«Моя схватка с Богом»

Джордж Найт Моя схватка с Богом Исследование Божественного правосудия  и проблемы креста

Слово к читателю

Проблема греха и искупительного служения Христа является центральной доктриной христианского учения, однако адвентисты седьмого дня написали не много книг, претендующих на достаточное освещение этой темы. Большая часть адвентистской литературы о служении Христа посвящена Его небесному служению[1]. Такие исследования необходимы, но нужны также и работы, которые рассмотрели бы это служение в более широком контексте.

Главная цель книги «Моя схватка с Богом» — рассмотреть проблему искупления в свете адвентистского мировоззрения и охватить широкий спектр вопросов, которые возникают в связи с проблемой греха и Божьими усилиями во Христе разрешить эту проблему.

Книга начинается с вопросов о Божьем правосудии, которые появились у меня, когда я, 19-летний агностик, впервые прочитал Библию. От этой отправной точки мы перейдем к рассмотрению (1) последствий греха для человека, (2) Божьих мер по преодолению этих последствий и (3) осуществления этих мер через жизнь и смерть Христа.

В последних двух главах рассматривается (1) вселенский суд над Божьими действиями и (2) человеческий отклик на спасение. Я попытаюсь полнее раскрыть человеческий аспект спасения в новой книге, над которой сейчас работаю. В обеих книгах исследуется план спасения, но в данной книге больше внимания уделяется тому, что Бог делает для людей, а в следующей — тому, как люди могут воспользоваться Божьим спасением.

Поработав некоторое время над темой об искупительном служении Христа, я подсознательно почувствовал, что правильней было бы обратиться к другой, более легкой теме. Я начал понимать, что имела в виду Елена Уайт, когда писала: «Вся вечность уйдет у человека на то, чтобы вникнуть в план спасения и понять его». Я также убедился в справедливости слов Сидни Кейв о том, что «никто не может писать о служении Христа, не чувствуя при этом своей полной беспомощности»[2].

Несмотря на эти достаточно отрезвляющие мысли, я продолжал работать, понимая одно: что бы я ни написал, мне не охватить этой темы во всей ее многогранности.

Искупительное служение Христа не только всеобъемлюще и важно, оно еще и противоречиво. Христианские богословы разошлись во взглядах на значение креста и другие аспекты служения Христа. Если отбросить некоторые тонкости, все богословские взгляды на служение Христа разделяются на несколько достаточно четко сформулированных теорий.

Возможно, главная разграничительная черта между разными пониманиями искупления проходит в области установления правильных взаимоотношений между Писанием и человеческим разумом. Два разных подхода являются причиной большинства дальнейших расхождений и разногласий.

Сторонники первого подхода берут за основу Библию и пытаются объяснить ее логически, не отказываясь при этом от известных символов искупления.

Адепты второго подхода берут за основу ряд априорных логических предпосылок, которые используются для того, чтобы понять слова Писания с точки зрения здравого смысла человека. Применение второго метода обычно приводит к тому, что некоторые достаточно недвусмысленные библейские символы истолковываются иначе, чтобы сделать их более приятными и приемлемыми для современного человека. Адвентистские толкователи применяли оба метода. В книге «Моя схватка с Богом» предпочтение отдается первому подходу.

В данной книге служение Христа рассматривается в плоскости космического столкновения. Грех — это нечто большее, чем кризис человеческого общества, он затрагивает всю Вселенную. Фактически великое противостояние добра и зла должно привести к оправданию Бога, а не человечества. Оправдание человека — это лишь следствие оправдания Бога. Таким образом, в книге «Моя схватка с Богом» крест рассматривается в контексте вселенской борьбы.

В нашей книге затрагивается не только эта тема, но и тема искупления, которое видится как процесс, начавшийся со времени появления греха во Вселенной и продолжающийся до окончания тысячелетнего царства. Искупление, таким образом, следует воспринимать именно как достаточно протяженный во времени процесс, а не как единократное действие, хотя распятие Христа и стало поворотным моментом в борьбе между Богом и сатаной.

В данной книге тема искупления рассматривается в библейских категориях, таких, как жертва, искупление, примирение и т.д., а не с точки зрения богословских теорий, разработанных для того, чтобы объяснить современному человеку служение Христа.

С другой стороны, хотя книга и не опирается на богословские категории, все теории искупления исследуются в ней в связи с библейским контекстом, который придает им вполне определенный смысл. Таким образом, читатель познакомится с основными понятиями, которые легли в основу четырех теорий искупления: теории управления, теории удовлетворения, теории победы и теории морального влияния.

Хочу сказать также несколько слов о стиле. Издатель хотел, чтобы я изложил тему как можно интереснее, хотя главное, что меня беспокоило, — это стремление раскрыть суть дела и написать книгу, основанную на точных фактах. В результате мы нашли приемлемый компромисс, и я надеюсь, что заинтересованный читатель укрепится в вере, а предмет исследования будет раскрыт достаточно глубоко.

Когда я изучал искупительное служение Христа, мне особенно помогли три произведения.

Книга Густава Олена «Христос Победитель» воспевает победу Христа как центральную истину искупления.

Второй труд под названием «Искупление и откровение» принадлежит перу X. Уилера Робинсона. Он помог мне понять, что главная слабость работы Олена состоит в том, что автор недостаточно углубился в философию истории и не исследовал того, что предшествовало подвигу Христа. Он высказал мнение, что Олен рассмотрел лишь конечный результат деятельности Христа, но не проанализировал динамику процесса, который привел Его к победе[3].

Третья книга — это «Великая борьба» Елены Уайт, составная часть пятитомника, рассматривающего искупление во вселенском измерении как процесс, книга, в которой содержится глубокая философия истории.

Книгу «Моя схватка с Богом» я начал мысленно писать четверть века назад, когда учился в семинарии. Ее темы составляют основу того мировоззрения, которого, на мой взгляд, стоит придерживаться.

Я особенно обязан двум учителям, которые помогли мне осознать важность креста Христова: Карлу Кофману — он помог мне понять, что крест является средоточием всех других христианских убеждений, и Эдварду Хеппенстолу, научившему меня, что крест является тем контекстом, в котором следует рассматривать теологию и вселенскую историю.

Хотелось бы также выразить признательность Джойс Вернер, которая ввела в компьютер большую часть рукописи, Майлин Джонстон, которая отпечатала седьмую главу, Вонни Берес, которая помогла мне распечатать окончательный вариант текста, когда все остальные уехали на рождественские каникулы; Ричарду Коффену и Пенни Эсти Уилер из Издательской ассоциации «Ревью энд Геральд», которые курировали книгу в процессе издания, администрации университета Андрюса, которая оказала мне финансовую поддержку и предоставила время дня исследовательской работы и написания книги.

Особо хочу поблагодарить Ричарда М. Дэвидсона, Рауля Дедерена, Роберта М. Джонстона и Кеннета А. Стрэнда, которые прочитали всю рукопись. Я положил ее пред их взыскательным оком с некоторым волнением. Однако они ободрили меня и дали полезные советы. Благодаря их вкладу книга стала намного лучше и, возможно, была бы еще лучше, если бы я внял всем их советам

Я верю, что книга «Моя схватка с Богом» станет благословением для читателей, когда они вникнут в самую великую и далеко идущую тему вселенской истории.

Джордж Р. Найт Берриен-Спрингс, штат Мичиган

I. Моя схватка с Богом

Чтение некоторых мест Библии просто сводит меня с ума!

Возьмите, к примеру, историю о блудном сыне. Когда и прочел ее впервые, то почти отказался от чтения Библии. В конце концов, она совершенно очевидно приводнт нас к неверному выводу. Позвольте проиллюстрировать эту мысль.

Библейская история, которая выводит из равновесия

Рассказ о блудном сыне записан в 15-й главе Евангелия от Луки. В ней речь идет о «трех видах потерянности».

В притче о потерянной овце рассказывается о людях, которые теряются по собственному неразумию. Они теряются потому что не видят, куда идут. Овцы знают, что потерялись, но не знают, как найти путь домой.

В притче о потерянной монете изображены люди, потерявшиеся не по своей вине. Фактически они даже не знают, что потерялись. У овец есть малая толика духовного разумения (по крайней мере, они знают, что потерялись), но у монет духовное разумение как таковое отсутствует.

В притче о потерянном сыне нарисована совершенно иная картина. В ней рассказывается о своенравии, дерзком непослушании и восстании человека. Он теряется обдуманно и преднамеренно. Устав от правил и ограничений, царивших в доме отца, он требует, чтобы старик отдал ему его долю наследства. Не успев получить деньги, он отправляется в «дальнюю сторону», где можно жить, как нравится, и транжирить наследство, не чувствуя никакой вины, поскольку рядом нет отца.

Сын отличается от монеты, ибо он знает, что потерян. Он отличается от овцы, потому что знает дорогу домой. Главное отличие между этими тремя притчами состоит в одном несомненном факте: сын рад тому, что потерялся. Он меньше всего думает о том, чтобы вернуться. Ведь он на пути к свободе!

Когда мы размышляем об этой особой потерянности сына, нам открывается интересная сторона Божьей любви. Когда терялась овца или монета, их тщательно разыскивали. Но когда потерялся сын, отец не прибег к помощи своих многочисленных слуг, чтобы обуздать его; он даже не стал разыскивать его. Напротив, когда юноша потребовал свою долю наследства, отец выполнил его требование.

Мне лично кажется, что сын ценнее монеты или овцы. Почему же тогда его никто не искал? Все дело в том, как он потерялся. В его случае нельзя говорить о слабости или невежестве, потому что здесь имело место дерзкое восстание. Молодому человеку нравилось быть потерянным. а отец был достаточно умен и сообразил, что насильно мил не будешь. Самое мудрое, что можно было сделать, — это позволить сыну жить в неповиновении, пожиная затем плоды.

Как вы помните, именно так впоследствии и произошло. Библия говорит, что сын пошел в дальнюю страну, где тратил отцовские деньги, «живя распутно». Но деньги быстро кончились, и вот уже мы застаем этого молодого оболтуса, плачущего у корыта со свиными помоями.

В этот момент он «пришел в себя» и решил вернуться домой. Возможно, он тешил себя мыслью, что сможет работать у отца наемником, поскольку «уже недостоин» называться сыном. Отец, конечно же, не хотел и слышать об этом. Он выбежал ему навстречу и вернул все права раскаявшемуся сыну. Затем он устроил вечеринку, чтобы отпраздновать возвращение молодого человека.

До этого момента все у меня шло хорошо, я ведь впервые читал эту притчу, и главный ее урок вроде бы был ясен Но затем я дошел до аргументов старшего сына, с которыми трудно было спорить, и стал понимать всю несправедливость отца.

Поставьте себя на место первенца. Он добросовестно работал на семейном ранчо (которое теперь должно было полностью перейти к нему по наследству, поскольку младший брат взял свою долю наличными). Жизнь у него была сносной, но не особенно приятной.

Придя однажды домой с грязными от работы руками и с налипшим на сандалии овечьим навозом, он вдруг услышал звуки веселья, которое было оплачено его тяжким трудом. Спросив, по какому случаю устроен такой праздник, он лицом к лицу столкнулся с несправедливостью по отношению к себе.

Его гнев, как мне показалось, был более чем оправдан. С человеческой точки зрения, старший сын отстаивал правое дело. «Этот выродок пустил по ветру свою долю наследства, а теперь вернулся домой, чтобы растратить мою, — подумал он. — И с какой стати радоваться тому, что он вернулся? А что еще ему оставалось делать? Он лишился всего и мог умереть с голоду!»

Отец, конечно же, вышел к старшему сыну, чтобы объяснить ему, что происходит, но объяснение его было, мягко говоря, малоубедительным. В конце концов старший сын проявил героическую моральную стойкость и выдержку. Он всю свою жизнь старательно соблюдал все предписания отца. «Мне это не нравилось, — кричал он ему, — но я все равно это делал. Я тоже не прочь был выпить и гульнуть с женщинами легкого поведения, но терпеливо соблюдал твои отвратительные запреты. И кто же теперь получает награду?!» — стенал старший сын, испытывая к себе большую жалость (читайте стихи 29, 30).

Чтение 15-й главы Евангелия от Луки выбило у меня почву из-под ног. Налицо совершенно явная несправедливость. Ни один из сыновей не получил того, чего заслуживал. А разве справедливость не требует того, чтобы каждый получал по заслугам?

Я мог бы читать эту главу «как положено», если бы меня воспитывали христианином. Но, будучи 19-летним скептиком, я не был напичкан доктринами и не вычитывал из этой истории того, чего там не было. Я просто читал написанное, и у меня возникли сомнения в справедливости Бога.

Однако мне еще только предстояло узнать, что Божья справедливость отличается от человеческой, что Божественная любовь качественно отличается от человеческой любви, что обычные люди воздают другим по заслугам, а Бог дает им то, в чем они нуждаются.

Но разве это честно? Разве это справедливо? Отдает ли Бог каждому то, что ему причитается?

Еще более смущающие рассказы

Эти вопросы приводят нас к 20-й главе Евангелия от Матфея и притче о несправедливом вознаграждении. Вспомните-ка рассказанную Иисусом историю о работодателе, который нанял работников в начале дня и обещал им заплатить за отработанный день. Затем он каждый час приходил на торжище, чтобы нанимать новых людей, причем последних нанял в одиннадцатом часу двенадцатичасового рабочего дня.

Меня особенно смутило, как Иисус рассказывал об этом. Он говорил, что наниматель выстроил работников в обратном порядке, так что первыми оказались те, которых он нанял последними. А затем, на виду у всех, этот странный человек заплатил тем, кто проработал чуть больше часа, как за полный рабочий день.

Как вы думаете, какие мысли появились у проработавших целый день? Они начали умножать. Все, кто работал в сельском хозяйстве или на стройке, знают, как размышляют рабочие. «Если эти ребята получают дневную плату за один час работы, — рассуждали они логически, — то мы заслуживаем платы за 12 дней, то есть двухнедельного заработка, если вычесть субботы. Наконец-то, — радовались они, — мы нашли работодателя, который даст нам возможность поправить свои дела».

И вдруг их как обухом по голове ударили. Всем заплатили одинаково. Неудивительно, что поденщики начали ворчать. Я был молодым рабочим на стройке, когда впервые прочитал 20-ю главу Евангелия от Матфея, и стал ворчать вместе с ними. Для меня это было издевкой над справедливостью.

Когда я обнаружил, что Иисус рассказал притчу о работодателе в 20-й главе Евангелия от Матфея в ответ на вопрос, заданный учениками в Мф. 19:27, это ничуть не успокоило меня.

В этом стихе Петр, сразу же после того, как молодой управитель не захотел оставить все ради Христа, спросил у Иисуса, что будут иметь они, Петр и другие ученики, — ведь они оставили все и последовали за Ним! Иисус дал ответ, записанный в 20-й главе, — они получат не больше, чем те, кто войдет в Царство в последний час.

И снова я оказался лицом к лицу с Божественной справедливостью, и моему мирскому уму она опять показалась далеко небезупречной. До меня еще не дошло, что Божья любовь и справедливость отличаются от тех же человеческих чувств. По природе своей человек воздает другим людям по заслугам, но Бог дает им то, в чем они нуждаются.

Человеческое правосудие базируется на римском lex talionis — законе воздаяния, законе когтя — око за око, добро за добро; люди получают по заслугам.

С другой стороны, Божье правосудие основывается на том, что Павел назвал благодатью. Самое простое определение благодати — незаслуженная милость. Другими словами, благодать означает, что люди получают нечто незаслуженно.

Все, что входит в понятие «благодать», само по себе вызывает сомнения в справедливости Бога, особенно если люди не получают должного вознаграждения за свои прилежные старания. Такое состояние дел может вызвать искреннее отвращение у кого угодно.

Притча об овцах и козлах из 25-й главы Евангелия от Матфея также вызывает болезненные сомнения в Божественной справедливости. Читатель едва ли может избежать естественного чувства удивления, ознакомившись с этой великой притчей о суде. Сам рассказ вовсе не обязательно читать много раз, чтобы обнаружить, что фарисеи в конце концов оказываются среди осужденных.

Читатель не должен забывать, что эти фарисеи всю свою жизнь посвящали соблюдению каждой йоты и черты Закона Божьего. У них была в ходу поговорка, что Мессия (Христос) пришел бы, если бы Тора (Закон) в совершенстве соблюдалась хотя бы один день. Вся жизнь фарисеев всецело была посвящена тому, чтобы приблизить этот день. В результате они скрупулезно отделяли каждый десятый листик от своих садовых трав в десятину Богу, никогда не прикасались ни к чему нечистому и разработали множество дополнительных законов о соблюдении субботы, свято веря в то, что эти внешние действия будут мерилом на Божьем суде.

Но затем при «последней трубе», как гласит притча, фарисеи с ужасом обнаруживают, что Бог не играет по их правилам. Бога куда более волновало внутреннее состояние их сердец, готовность служить другим людям в духе бескорыстной любви, чем их «безгрешное совершенство». Внешнее, показное соблюдение субботы, щепетильное отношение к еде и скрупулезное отделение десятины были, конечно, важны, но лишь в контексте отражения Христова характера любви и личной «заинтересованности». Вот эта заинтересованность в других людях, которую подразумевал Иисус в 25-й главе Евангелия от Матфея, и была тем единственным мерилом, на котором строилось все Божественное правосудие[1]. В результате большое число людей, не удовлетворявших высоким нравственным критериям фарисеев, попали в Царство, в то время как многие фарисеи остались за его пределами.

Эта притча едва ли могла ободрить или воодушевить тех, кто всю жизнь свою посвятил соблюдению Закона Божьего до мельчайших деталей. Я мысленно представляю себе, как многие слушатели Христа начали сомневаться в справедливости такого суда. Вряд ли эта история могла претендовать на то «прямое свидетельство», с помощью которого можно было переубедить людей. Я представляю, как многие Его слушатели ворчали, видя, что Он ниспровергает «старые пути», и задавались вопросом: «Какое же царство можно построить на таких учениях? Царство слабаков и сентиментальных мечтателей?»

Когда я в первый раз читал 25-ю главу Евангелия от Матфея, у меня также возникали подобные чувства. Как можно измерить столь расплывчатые критерии, как любовь? У фарисеев было нечто солидное, и они должны были получить соответствующую награду. Учение о благодати могло стать самым опасным учением для нашего мира. Как можно доверять таким принципам Божьего правосудия?

Другими местами Библии, которые поселили во мне сомнение в справедливости Бога, были Бытие 4:1-7 и Рим. 9:14-18.

Особенно застал меня врасплох вывод к эпизоду о Каине и Авеле. В то время я уже вошел в христианство через адвентистские врата и не сомневался, что овощи должны быть лучше крови. Но Бог принял жертву Авеля, и это казалось мне, в лучшем случае, произволом. Тогда я еще не знал, что вскоре столкнусь с символикой одного из самых непопулярных учений в истории христианства — учения о заместительной жертве Христа. Так или иначе, весь упомянутый эпизод поставил передо мной больше вопросов о характере Бога, чем дал ответов.

Когда я прочитал Рим. 9:14-18, у меня возникли совершенно другие проблемы. В 15-м стихе Павел цитирует Бога следующим образом: «Кого миловать, помилую; кого жалеть, пожалею». Затем Павел в стихах 17 и 18 повернул вспять весь ход своих мыслей и заявил, что Бог ожесточил сердце фараона, чтобы продемонстрировать Свою силу. «Кто Этот Бог, — спрашивал я себя, — Которого мы вроде как должны любить? На каком основании Он одних спасает, а других губит? Неужели Бог может действовать так несправедливо, по Своему произволу? Можно ли в самом деле доверять Такому Богу?»

Это всего лишь некоторые вопросы, возникшие у 19-летнего юноши, который впервые прочитал Библию. Конечно, вопрос о справедливости Бога возникает не только при чтении Библии, но и в повседневной жизни.

Что это за мир, в котором мы живем, и что это за Бог, Который сотворил такой мир

Одно из самых незабываемых событий в моей жизни произошло в 1968 г. в г. Галвестон, штат Техас, где я был пастором местной адвентистской церкви. Однажды утром мне позвонили издалека и попросили приехать на Западное побережье к больному, которого недавно положили в известную в Соединенных Штатах ожоговую клинику при Медицинской академии Техасского университета.

Я был плохо готов к тому, что увидел по прибытии. Передо мной сидел двухлетний малыш. Он что-то ел, держа ложку двумя пальцами правой ноги, потому что у него не было рук. Приглядевшись повнимательней, я увидел, как он был изуродован. У этого малыша, получившего ужасные ожоги в возрасте одного года, не было губ, зубов, ушей; не было век, бровей и волос на голове.

Я приехал, чтобы ободрить мать, но сам был полностью выбит из колеи и вышел в коридор, где меня нашла мать малыша и попыталась как-то утешить. Когда я вспоминаю об этом сейчас, 20 лет спустя, у меня слезы наворачиваются на глаза.

В каком же мире мы живем? Я мог бы еще понять, если бы я сам или один из моих прихожан были так искалечены. В конце концов, тут можно было бы сказать, что в нас слишком развились неприглядные черты характера, и мы «заслужили» это наказание. Но чем можно было объяснить страдание невинного младенца? Что же это за адская планета, на которой мы живем? Где же так называемый любвеобильный Бог?

«Он что, космический Садист, — спрашивает Филипп Янси, — Которому доставляет удовольствие видеть, как мы корчимся от боли?»[2]

Случай с обожженным ребенком повторяется миллионы раз каждый год. Это несправедливость на микрокосмическом уровне — по отношению к отдельной личности. Но у этой проблемы есть также макрокосмический аспект. Массы людей пострадали в Освенциме и Бухенвальде, Хиросиме и Нагасаки. Почти каждому известно, что во имя осуществления своего «окончательного решения» создать на планете тысячелетний Третий рейх Адольф Гитлер хладнокровно уничтожил шесть миллионов евреев, но люди, как правило, забывают или упускают из виду, что та же самая программа отняла жизнь у 600 тысяч цыган и у более чем шести миллионов славян. Но даже «достижения» Гитлера меркнут перед злодеяниями Иосифа Сталина, уничтожившего 50 миллионов человек, о чем с документальной точностью поведал миру Александр Солженицын в объемном трехтомнике «Архипелаг ГУЛаг».

Неудивительно, что в Книге Откровение души, находящиеся под жертвенником, громко вопиют: «Доколе, Владыка святый и истинный, не судишь и не мстишь живущим на земле за кровь нашу?» (Откр. 6:10).

Доколе, о Господи, доколе? Если Бог всеведущ и всемогущ, почему Он не наведет порядок? Божественный ответ гласит: «Се, гряду скоро» (Откр. 22:7), но по прошествии 2000 лет люди задаются вопросом, что означает это «скоро». Из века в век создается впечатление, что ворота ада уже давно сорваны.

Можно ли доверять Богу, Который довел наш мир до такого жалкого состояния? И что бы вы чувствовали, если бы «Бог неожиданностей» закончил череду Своих сюрпризов тем, что на последнем суде даровал Гитлеру или Сталину или недавно казненному убийце нескольких десятков людей Теду Банди то, чего они не заслуживают, — благодать и милость?

Недоверие Богу — главная тема Писания

Мои личные сомнения и вопросы о Боге, Библии и повседневной жизни не уникальны. Сомнение и недоверие являются главной причиной того затруднительного положения, в котором оказалось человечество; это явствует из опыта Евы, о котором можно прочитать в 3-й главе Книги Бытие. В первом стихе ясно говорится, что сатана был хитрее всех других творений Божьих. Он не стал прямо подходить к Еве и говорить, что он — дьявол и намерен обольстить ее. Вместо этого он коварно посеял в ее уме сомнения. «Подлинно ли сказал Бог?.. « — вот тот вопрос, с которого лукавый начал искушать Еву.

Сегодня сатана использует ту же самую тактику. Если ему удастся вселить в нас сомнение в Божьем слове (в самом ли деле Бог это сказал?), победа будет за ним. Потерпев неудачу на начальном этапе, враг попытался убедить Еву, что Бог на самом деле сказал не то, что имел в виду («Нет, не умрете»). Третий шаг сатаны состоял в том, чтобы заставить Еву усомниться в благости Бога и Его добрых намерениях по отношению к ней. Он высказал предположение, что Бог запретил ей вкушать плоды с этого дерева, потому что в силу присущего Ему эгоизма Он сохранил все лучшее для Себя (Быт. 3:5, 6).

Главная цель сатаны в его работе с Евой и с нами — посеять сомнение и недоверие. Недоверие Евы привело ее к восстанию против Бога. В результате она избрала подчинение своей, а не Его воле и поддалась ей, съев запретный плод. Грех сначала возник в ее голове, а затем вылился в конкретное действие. С тех пор дети Евы «сомневаются» в Боге. Недоверие к Богу лежит в самом основании греха.

Недоверие — это не только земная проблема. Вот почему Павел говорит о «духах злобы поднебесных» (Еф. 6:11) и о том, что Богу нужно было примирить с Собой «все… и земное и небесное» (Кол. 1:20).

Проблема греха зародилась на небе, когда Люцифер возгордился и попытался стать «подобным Всевышнему» (Ис. 14:12-14; Иез. 28:17)[3]. Начав кампанию самопрославления, Люцифер стал клеветать на характер и намерения Бога, сея сомнение по всей Вселенной. Люцифер и его последователи в конце концов были изгнаны с неба. Успешно обольстив Адама и Еву, он стал «князем мира сего» (Ин. 16:11). Оказавшись в этом положении, сатана продолжает распространять сомнения в Боге и Его благости. Он пользуется любой возможностью, чтобы в ложном свете представить Божий характер. Однако следует отметить, что проблема Божественного правосудия волнует всю огромную Вселенную, а не одну только нашу крохотную планету.

Сатана внушал Еве, что Богу нельзя доверять, потому что Он по Своему произволу запретил ей вкушать от дерева, которое «среди рая», а это несправедливо. В этом и заключалась суть его искушения. Кроме того, сатана имел в виду, что Бог не заслуживает доверия, потому что Он больше думал о Своих личных интересах, когда ограничивал свободу Евы, вместо того чтобы заботиться о ее интересах. Такой была главная направленность обвинений, выдвигаемых сатаной против Бога на протяжении многих веков.

На самом деле действия сатаны, описанные в Книге Бытие, глава 3, были нацелены не столько на искушение Евы, сколько на дискредитацию Бога. Его истинным врагом была не Ева, и спор шел не между дьяволом и человечеством, а между дьяволом и Богом.

Как справедливо указывал голландский юрист XVII в. Хуго Гротиус, сатана последовательно направлял свои нападки на авторитет Божьего правления и на нравственный порядок во Вселенной. Гротиус считал, что, нападая на Божье правление, он атаковал Божий Закон. Но никакое царство не может устоять без стабильного законодатель? ства. Уважение к Божественному закону — главное условие Божьего управления Вселенной. Если Бог рассчитывает управлять Вселенной, утверждал юрист, Он должен поддерживать авторитет Своего правления и святость Своего Закона[4].

Бог оказался в крайне затруднительном положении не только потому, что сатана обвинил Его в принятии произвольных законов, но также и потому, что сатане удалось искусить первых людей восстать против Бога» предпочесть свою волю Его воле и умышленно нарушить Его явный запрет.

Бог предупредил Еву, что следствием такого восстания станет смерть. Это был вечный приговор греху, вынесенный Богом. «Возмездие за грех — смерть» (Рим. 6:23).

Таким образом, два фактора: необходимость нравственной стабильности во Вселенной и Божественный смертный приговор всем восстающим против Его правления — поставили Бога в крайне затруднительное положение. Ведь в Его характере милость сочеталась со справедливостью.

«Тот Самый Бог, — пишет Лоран Бетнер, — Который есть Бог милосердия и Который по Своей милости желает спасти человеческие души, есть также Бог правосудия и по Своей справедливости должен наказывать грешников… Если бы Он не наказывал грех. Ему пришлось бы отменить приговор греху, согласиться с грехом или стать его соучастником и тем самым поступить против Своей природы и разрушить нравственный порядок во Вселенной. Бог не мог устранить Свой Закон, который является «выражением Его естества», а не произвольным решением или прихотью»[5].

В этой связи сатана обрушил на Бога новый поток обвинений, поскольку Он хотел бы простить, но «увяз» в необходимости воздать должное наказание за нарушенный Закон.

«В начале великого противостояния, — писала Елена Уайт, — сатана объявил, что Закон Божий исполнить невозможно, что правосудие несовместимо с милосердием и что в случае, если Закон будет нарушен, грешник уже не может быть прощен. Каждый грех должен быть наказан, — настаивал сатана, — а если Бог отменит наказание за грех. Он уже не будет справедливым и истинным. Когда люди нарушали Закон Божий и пренебрегали Его волей, сатана ликовал. Он указывал на эти факты как на доказательство того, что Закон невозможно исполнить и что человек не может быть прощен. Поскольку он, сатана, после своего восстания был изгнан с неба, то и род человеческий, по его мнению, должен быть навсегда отлучен от милости Божьей. Бог не может быть справедливым, утверждал он, если проявит милосердие к грешнику»[6].

Таким образом, Богу. Который дает людям то, чего они не заслуживают, противостоял самый искусный и влиятельный законник во Вселенной. Главным вопросом был и остается вопрос о справедливости Бога, а сатана всегда пытался посеять сомнение в Боге, чтобы люди не доверяли Ему.

Кажется, Божье решение играет на руку дьяволу

Бог решил не пренебрегать ни Законом, ни наказанием за нарушенный Закон. Так, для того чтобы простить грешных людей. Он послал на землю Иисуса, как утверждает Библия, чтобы Он жил в полном послушании Закону и понес наказание за грехи людей на кресте (Евр. 4:15; 1 Петр. 2:24).

Однако это решение дало критикам дополнительные аргументы. Ансельм Кентерберийский (1033-1109 гг.) хорошо понимал эту проблему. Что это за справедливость такая, — спрашивал он, — отдать лучшего из людей на смерть вместо грешников? «Какой человек не будет признан достойным осуждения, если ему приходится осудить невинного, чтобы отпустить виновного?» Если Бог «не мог спасти грешников иначе, чем путем осуждения праведного, то где же Его всемогущество? А если Он мог, но не захотел, то как можно считать Его мудрым и справедливым?»[7]

Ученый следующего поколения, Пьер Абеляр (1079 – 1142 гг.), писал: «Как это жестоко и отвратительно, когда некто требует крови невинного человека в выкуп за что-либо и бывает удовлетворен, когда невинного убивают; еще хуже то, что Бог считает смерть Своего Сына настолько приемлемой, что посредством нее желает примириться с целым миром!»[8]

В XVI в. этот вопрос привел в затруднение социниан[001]. Они считали, что в Библии утверждается принцип личной ответственности: «Душа согрешающая, она умрет; сын не понесет вины отца и отец не понесет вины сына, правда праведного при нем и остается, и беззаконие беззаконного при нем и остается» (Иез. 18:20).

Социниане усматривали двойную безнравственность в учении о заместительной жертве: (1) виновные остаются без наказания и (2) невинный наказывается[9].

Бог в затруднении

Грех — это не только проблема людей. Это вселенская дилемма, которая затрагивает в первую очередь Бога и только потом уже людей. Хотя верно то, что мы запутались в паутине греха, вся тяжесть этой проблемы тем не менее ложится на Бога. «В силу устройства Вселенной, — писал X. Уилер Робинсон, — в силу того, что мир создан как часть Божественного плана, грех не может беспокоить только человека. Грех, как частичное или временное крушение Божественных планов, беспокоит Бога»[10].

Бог пребывает в смертельной схватке не с «кровью и плотью»[11}, но с «духами злобы поднебесными» (Еф. 6:12). Это борьба, в которой немыслимы частичные победы. Не может быть никакого компромисса между грешными и святыми. «В странной войне, в которую вступает Христос, — пишет Карл Хайм, — существуют только два возможных исхода: либо Христос позволит князю мира сего уничтожить Себя, либо князь мира сего будет полностью уничтожен Им, и Христос победит по всей линии фронта»[12].

Высшая цель истории — избавить Вселенную от греха через Божий суд над ним. «На самом глубинном уровне, — считает Юрген Мольтман, — вопрос всемирной истории — это вопрос праведности»[13].

Таким образом, вопрос не в человеческой праведности, а в Божьей. Эта проблема занимает центральное место в Библии. Авраам сформулировал ее, когда умолял Бога пощадить праведных в Содоме и Гоморре: «Судия всей земли поступит ли неправосудно?» (Быт. 18:25). В Книге Иова досконально разбирается вопрос о Божественном правосудии, а автор 72-го псалма вопрошает, почему Бог позволяет нечестивым процветать. Крайне важна, однако, попытка Павла решить сложный вопрос о том, как Бог может быть справедливым и праведным и вместе с тем «оправдывающим верующего в Иисуса» {Рим. 3:26).

План спасения так же важен для Бога, как и для нас. Фактически для Вселенной все будет потеряно, если Бог не будет оправдан в ее глазах и признан праведным. Оправдание человека — это побочный эффект оправдания Бога[14].

Елена Уайт пишет о том, что «план спасения преследовал более широкие и глубокие цепи, чем только спасение человека. Христос приходил на землю не только для этого, но… и для того, чтобы оправдать характер Бога перед всей Вселенной… Смерть Христа ради спасения человечества должна была не только открыть людям доступ на небо, но и оправдать Бога, Его Сына и Их отношение к восстанию сатаны перед всей Вселенной. Она должна была доказать неизменность Закона Божьего и открыть природу и последствия греха»[15].

Таким образом, вопрос вопросов — это не столько будущее человечества, сколько будущее Самого Бога. Наше будущее связано с Его будущим и наше оправдание зависит от Его оправдания. Нравственному правлению Бога был брошен вызов, и Он столкнулся с восстанием на небе и на земле. Повседневная жизнь — это хаотическое нагромождение страданий и разочарований. Даже Божий план послать к нам на помощь Христа одни проблемы решает, а другие порождает.

Решение, которое даже Бог не может объяснить

Как бы вы решали проблему греха на месте Бога? Я знаю, что бы я сделал. Будучи всезнающим, я был бы наверняка уверен, что мятежники заслуживают смерти, и, будучи всемогущим, я мог бы воздать им по заслугам. Один резкий удар — и никто бы и следа не нашел ни от дьявола, ни от его сборища. В конце концов, закон есть закон, и я считал бы своим нравственным долгом предпринять решительные действия по восстановлению правопорядка.

Наверное, для вас и для остального творения большое благо, что я не Бог. Видите ли, я слишком склонен к тому, чтобы любыми средствами добиваться своего. Когда я вижу проблему и знаю, как ее решить, то, не задумываясь особо, подталкиваю других к моему решению, не дожидаясь, пока до них «дойдет». Мне стыдно признаться, но такое поведение скорее является следствием моей плотской природы, чем освящения.

Когда же мы говорим о Боге, нам надо помнить, что сатана никогда не обвинял Его в неспособности решить проблему греха силовыми методами. Скорее он обвинял Бога в несправедливом использовании Своей власти. Не отсутствие силы у Бога, а злоупотребление этой силой — вот что было главным пунктом обвинения[16].

Если рассматривать проблему греха в этом свете, то силовое ее решение только усилило бы недоверие к Богу. Бог мог действовать по принципу «слушайся Меня, или Я убью тебя», но Он знал, что в этом случае вирус страха, недоверия и несогласия, носителем которого был сатана, стал бы распространяться дальше.

Если бы Бог действовал слишком быстро, Вселенная жила бы в страхе, но и промедление с Его стороны было бы расценено как слабость. Зажатый в тисках неразрешимой дилеммы, Бог предпочел решать проблему греха в течение достаточно большого промежутка времени. X. Е. Гиллебод пишет; «Тот факт, что Бог до сих пор не уничтожил сатану, свидетельствует о том, что у Него есть на то веские причины. Он ненавидит зло во сто крат более, чем мы… но Он настолько же умнее нас и знает, как и чтосделать лучше»[17].

Бог мог использовать лишь те средства, которые согласуются с Его характером. Фриц Гай доказывал, что одной из главных ошибок в истории теологии было то, что сила и всемогущество Бога считались Его наивысшим свойством. «Если христианская теология в самом деле считает Иисуса Мессию высшим откровением Бога, — пишет Гай, — то в этом случае Он должен все проблемы решать по любви»[18].

Так, Бог в силу Своей любви «добровольно ограничил Себя до некоторой степени в Своих действиях… Христианское понимание всемогущества Божьего заключается в том, что Бог добровольно ограничивает Себя»[19].

В результате Бог в Своей премудрости дал Свое «Божественное согласие» на то, чтобы сатана овладел миром[20]. Мы читаем в книге «Патриархи и пророки», что жители Вселенной не понимали характера и последствий греха и не поняли бы «Божьего правосудия», если бы сатана был уничтожен в самом начале своего восстания. «Если бы он был тотчас же уничтожен, некоторые служили бы Богу скорее из страха, чем из любви». Обманщик был бы искоренен, но недоверие и дух восстания, которые он посеял, остались бы. «Ради блага всей Вселенной в течение нескончаемых веков» Бог позволил сатане «продемонстрировать сущность своих притязаний… Надо было, чтобы его планы полностью раскрылись, ибо только тогда всем стал бы понятен характер его планов и последствия их исполнения… Его собственные дела должны были осудить его». Проблема могла решиться лишь после того, как вся Вселенная увидит обманщика без маски. Лишь после этого «справедливость и милосердие Бога и непоколебимость Его Закона… не будут вызывать ни малейших сомнений во веки веков. Восстание сатаны должно было быть уроком для Вселенной во все грядущие века»[21].

Однако наглядная демонстрация порочности сатаны, как бы важно это ни было, лишь наполовину решила бы проблему, ибо Бога очень хитроумно обвинили в несправедливости. Вторая половина вселенской драмы должна была бы состоять в «наглядной демонстрации праведности Бога». Леон Моррис справедливо отмечает, что мало разоблачить зло; нужно еще «оправдать добро»[22].

Но как Бог сумел бы наилучшим образом оправдаться в этой тонкой борьбе, находясь под тенью обвинений клеветника? Как Он мог искоренить зло, не пробудив в Своих подданных опасений, что сатана может оказаться в конце концов правым? И как Он мог по справедливости спасти мятежных грешников?

По всей видимости. Бог знал, что кое-чему нельзя дать удовлетворительного объяснения, и поэтому решил не отвечать на обвинения сатаны, используя для этого логические доводы или тщательно разработанную богословскую теорию. Он задумал продемонстрировать Свою любовь в действии. С помощью этой демонстрации можно было бы полностью раскрыть принципы, которые исповедуют обе стороны во вселенской борьбе между добром и злом.

Бог должен был продемонстрировать эту любовь исторически, писал П. Т. Форсайт, взирая на зверства первой мировой войны, а не теоретически. Такая демонстрация должна была состояться в ходе всемирной истории. Чтобы оправдать Свое попустительство тому злому миру, в котором мы живем, Бог должен был «практически утвердить Свою святость и благость перед лицом всего. Какое-то историческое событие должно было заставить нас поверить в высшую реальность, глубокую закономерность и конечное торжество благости, невзирая на ход истории». Человеческий рассудок не в состоянии оправдать Бога в нашем мире хаоса. Только продемонстрировав Свою любовь в конкретном историческом событии, Бог мог оправдаться перед нами. Эта демонстрация состоялась на Голгофском кресте[23], на котором Бог позволил Христу стать грехом за нас (2 Кор. 5:21) и понести наказание за нарушенный Закон (Гол. 3:13; Кол. 2:14). Именно на кресте Бог во Христе отнял «силы у начальств и властей» зла, «властно подверг их позору, восторжествовав над ними Собою» (ст. 15). Крест Христа, как ничто другое, показывает Вселенной и любовь Бога, и злобную ненависть сатанинского царства.

Крест, как наглядная демонстрация двух взаимоисключающих принципов, был намного красноречивее любых словесных аргументов. Именно на кресте Христовом принципы как Божьего, так и сатанинского царства проявились во всей полноте. Крест показывает, что Бог «возлюбил мир» (Ин. 3:16; 1 Ин. 4:10).

Однако важно отметить, что крест не только демонстрирует Божью любовь, но и дает Богу возможность продемонстрировать и отстоять Свою святость.

К. С. Льюис постиг основополагающую истину, когда заметил, что некто сочинил стихотворение под названием «Любви достаточно», а другой человек написал на него самый короткий критический отзыв, состоящий всего из одного слова: «Недостаточно»[24]. Божья любовь тесно связана с Его святостью, которая включает Его отде-ленность от зла (греха) и ненависть к нему[25].

Любовь без святости может легко мириться с грехом. Такая любовь может забыть о принципах и правилах ради прощения и согласия. Она может изменяться и приспосабливаться к обстоятельствам, не принимая во внима-ние принципы. Форсайт совершенно прав, говоря, что мы,. могли бы любить изменчивой любовью, но «такой любви нельзя было бы доверять, какой бы сильной она ни была. Основанием для доверия является святость, которая вплетена в любовь… что и составляет суть истинной религии. Благодаря этой святости мы можем не только радоваться Божьей любви, но и доверять ей всегда». Другими словами, у нас есть гарантия, что любовь Божья не изменится, потому что Он свят. Следовательно, «любое понятие о Боге, которое возвеличивает Его Отцовство (то есть всепрощающую любовь, которая исключает возмездие за нарушенный Закон Божий) за счет Его святости… расшатывает нравственные принципы Вселенной»[26].

Чрезвычайно важно признать, что великая демонстрация Божьей любви на кресте была тесно связана с Его святостью. Иисус продемонстрировал и то, и другое, когда понес наши грехи на Голгофе (7 Петр. 2:24). В смерти Иисуса мы видим как Божью любовь, так и Божий суд над грехом, восстанием и беззаконием. Это историческое событие открыло путь для (1) примирения нас с Богом и (2) для окончательного уничтожения греха во Вселенной.

В данной главе мы увидели, что кризис, вызванный появлением греха, — это скорее проблема Бога, нежели человечества. Сатана бросил тень сомнения на Божью; справедливость и пытался доказать, что Богу нельзя доверять; Бог же, по Своей премудрости, дает сатане время для развития принципов его царства.

Во второй главе мы рассмотрим проблемы, которые грех поставил перед людьми, а с третьей по шестую главы будем изучать Божье решение проблемы греха.

II. Божья схватка со мной

Закон надгробной плиты универсален. Он гласит, что все идет по кругу и что каждый рано или поздно получает свое. Для некоторых из нас путь к могиле короток, для других — долог, но одно ясно: все умирают, ибо «возмездие за грех — смерть» {Рим. 6:23) и «все согрешили и лишены славы Божией» (Рим. 3:23).

Возможно, роковой ошибкой Бога было то, что Он наделил сотворенных существ свободной волей. Этим решением Он открыл путь восстанию против Его правления на небе и на земле.

Свободная воля дала людям возможность отвергнуть факт своего сотворения и своей зависимости от Бога. И, что еще хуже, она дала людям возможность заявить о своей полной самостоятельности. Об этом постоянно говорят утонченные психологи и философы нашего времени в своих заумных трактатах.

Дерзкие люди провозглашают свое равенство с Богом. Грех — это высокомерное желание быть богом собственной жизни. Любой грех, таким образом, проистекает из неуважения к первой великой заповеди: «Возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим, и всею душею твоею, и всем разумением твоим» (Мф. 22:37).

Весь род людской отравлен грехом и его последствиями. Быть может, вы знаете такого человека, который не грешит. Лично я не знаю. Может быть, вы знаете кого-то, кто не находится под проклятием смерти. Я не знаю. Если самое важное во вселенской драме греха есть то, что Бог попал в затруднительное положение, то второй по важности факт, с человеческой точки зрения, заключается в том, что люди также испытывают трудности. Куда ни глянь — повсюду отдельные люди и целые сообщества сталкиваются с, казалось бы, неразрешимыми вопросами.

В этой главе мы исследуем некоторые из наиболее глубоких проблем, поскольку, чтобы понять служение Христа, совершаемое ради нашего спасения, нам надо четко уяснить, от чего нас необходимо спасать. Однако, прежде чем начать это исследование, важно уразуметь, что нам не под силу самостоятельно решить свои проблемы.

Смоковные листья и бассейны

Когда я был маленьким мальчиком, мне все время снился один и тот же сон. Действие всегда происходило в местном бассейне. Все приходили туда в купальниках — все, кроме меня. На мне же не было ровным счетом ничего. Я до сих пор помню яркие, сочные краски и звуки этого сна. В молодости я никогда не чувствовал себя более неловко, чем в этом сне, Я в отчаянии бежал в раздевалку, чтобы скрыть свою наготу, но вдруг выяснялось, что стены ее куда-то исчезли. Мне негде было скрыть свой стыд. Облегчение наступало лишь после того, как я просыпался в холодном поту.

Мы читаем о подобном переживании Адама и Евы в третьей главе Книги Бытие. Когда они захотели стать богами собственной жизни и съели запретный плод, «от

крылись глаза у них обоих», гласит Библия, «и узнали они, что наги» (ст. 7). Оказавшись в столь незавидном положении, они в страхе осознали, что что-то не так. Они разорвали связь с Богом и теперь страдали от мук виновной совести. В отличие от моей воображаемой наготы их нагота была реальной. Ощущение вины и стыда у них было реальным. Они согрешили и испытывали на себе обличение Святого Духа Божьего.

Библия говорит, что в отчаянии своем они «сшили смоковные листья, и сделали себе опоясания» (ст. 7). Вы никогда не задумывались о прочности таких одежд?

Жители теплых стран могут провести своеобразный эксперимент. В детстве я жил с родителями в Северной Калифорнии, и во дворе у нас росла большая смоковница. Я часто пытался представить себе, как я подойду к этой смоковнице, сниму с себя одежду и смастерю одеяние из ее листьев. Но как бы я ни напрягал воображение, я не мог себе представить, как я пойду в такой одежде в торговый центр. Я понимал, что вид у меня будет нелепый и я осрамлюсь перед всеми.

Смоковные листья в третьей главе Книги Бытие символизируют попытки Адама и Евы скрыть свою наготу. Эти старания фактически означали спасение делами. Безуспешность их стараний скрыть свою духовную наготу подчеркивается в 21-м стихе, в котором говорится, что «сделал Господь Бог Адаму и жене его одежды кожаные, и одел их»; это — действие благодати.

Но даже шкуры животных не могли по-настоящему скрыть человеческую «наготу», поэтому Бог приготовил для нас нечто лучшее. Единственным приемлемым решением были одежды Агнца, о Котором говорится в Откровении (Откр. 3:18; 6:11; 7:9, 13, 14; Лк. 15:22).

В третьей главе есть и другие сведения о шкурах животных и одежде Агнца. На данном этапе важнее всего

понять, что люди совершенно неспособны самостоятельно скрыть свою наготу, то есть решить проблему греха. Это очевидно из того, как Адам отнесся к первому приходу Бога в Едемский сад сразу после того, как туда вторгся грех. Давайте обсудим теперь некоторые важнейшие последствия грехопадения.

Отчужденность и разрыв

Первое видимое изменение в поведении Адама и Евы после вторжения греха заключалось в том, что они чувствовали себя неловко в своих новых щегольских нарядах из смоковных листьев — настолько неловко, что они «скрылись» от Бога, Который до этого был их Другом. Бог, взяв на Себя инициативу (действие благодати), отправился на поиски Едемской четы, терзаемой муками виновной совести. Он спросил у Адама, что случилось, и Адам ответил, что спрятался, потому что наг (Быт. 3:8-10).

Таким образом, первым следствием греха было отчуждение или разрыв людей с Богом. На человеческом уровне подобное отчуждение вполне объяснимо. Например, ребенок, ослушавшийся свою мать, не желает с ней встречаться или смотреть ей в глаза. В его сердце есть нечто такое, что он хотел бы скрыть. Чувство вины делает присутствие Бога просто невыносимым. Грех разрушил единение человека с Богом.

Проблема разрыва между Богом и человеком, происшедшего по причине греха, не была бы столь серьезна, если бы человек только прятался от лица Божьего. Но дело в том, что грех по самой своей природе направлен против Бога. Иаков утверждает, что люди мира сего пребывают во вражде с Богом (Иак. 4:4). Понятие «вражда» близко другому понятию, которое выражается словом «враждебность». Павел сообщает нам, что Бог возлюбил нас и протянул нам руку помощи, когда мы были Его «врагами» (Рим. 5:10; Кол. 1:21, 22).

Вот что писал о враге Леон Моррис: «Враг — это не тот человек, который немного не дотягивает до того, чтобы стать добрым и верным другом. Он принадлежит к лагерю противников». Грешники, по определению, — это «люди, прилагающие все свои усилия в направлении, противоположном Божьей воле»[1].

Грех, как уже ранее отмечалось, является активным восстанием против Божьего правления. Его законов и Его Личности. Это решительное намерение поместить собственное «я» и свою волю в центр своей жизни, заменив ими Бога и Его волю. Борьба между добром и злом на макрокосмическом уровне во Вселенной воспроизводится в сердце и разуме каждого человека. В жизни всех, без исключения, людей разворачивается великая борьба, смертельная схватка между добром и злом. В результате происходит разрыв между Творцом и творением. Вы и я находимся в состоянии вражды с Богом.

К несчастью, отчуждение — это не просто жизненный факт, свидетельствующий о разрыве взаимоотношений между людьми и Богом. Ф. М. Диллистоун указывает, что «едва ли возможно описать положение, в котором оказался человек… не сталкиваясь с понятием отчужденности»[2].

Это главный вывод, который напрашивается сразу же после прочтения третьей главы Книги Бытие. Когда Бог обнаружил в саду дрожащих от страха Адама и Еву, наряженных в смоковные опоясания, Он спросил у Адама, как они узнали, что наги. Если говорить конкретнее, Он спросил у них, не съели ли они запретный плод.

Адам ответил, что это не его вина. «Жена, которую Ты мне дал, она дала мне от дерева, и я ел» (Быт. 3:12).

Здесь мы видим интересную иллюстрацию первых последствий греха. Я часто спрашиваю у своих студентов, сколько идеальных супружеских пар они знают. В ответах четко прослеживается разница между мнениями женатых и неженатых.

Некоторые во второй группе снисходительно улыбаются, думая, что, хотя во всех ранее заключенных браках возникали какие-то проблемы, их супружеский союз будет совершенно иным, и они вскоре вступят в состояние блаженного супружества, которое будет выгодно отличаться от других.

В первой группе большинство со знанием дела ухмыляются, вспоминая о своих рухнувших иллюзиях.

В целом я должен заметить, что единственные идеальные браки — это те, которые еще не заключены. Наверное, для рода человеческого вовсе неплохо, что «любовь», как правило, бывает слепой и наивной.

Так или иначе, в лице Адама и Евы мы находим первую и последнюю идеальную пару. Они жили в согласии, имели одни и те же цели и во всем помогали друг другу. Именно в этом свете мы должны рассматривать ужасное отчуждение, возникшее между ними сразу же после грехопадения. Если незадолго до этого Едемская пара жила в полном согласии, то теперь Адам обрушивается на Еву, никак не желая признать свою вину. «Это не моя вина, Боже. Жена дала мне этот плод; это она виновата». Таким образом, грех привел к первой семейной ссоре. С тех пор мужья и жены потратили немало времени на то, чтобы свалить друг на друга вину за какие-то неудачи. Классическим стереотипом стали двое «влюбленных», показывающих друг на друга пальцем и одновременно выкрикивающих: «Это ты виноват».

Проблема, с которой сталкиваются мужья и жены, встает и перед всем обществом. Атеист Жан-Поль Сартр прекрасно усвоил библейскую картину. «Ад-это… другие люди», — восклицает он в заключение своей пьесы «Нет выхода», в которой две женщины и мужчина пытаются поладить друг с другом в комнате без дверей и окон[3].

Отчуждение, о котором говорится в третьей главе Книги Бытие, возникает не только во взаимоотношениях между Богом и людьми. Оно затрагивает даже отношение человека к самому себе. Когда Бог перестал задавать вопросы Адаму, Он повернулся к Еве и спросил у нее: «Что ты это сделала?» «Дьявол заставил меня это сделать», — ответила Ева.

Здесь мы сталкиваемся лицом к лицу с общечеловеческой проблемой нежелания и неспособности правильно и объективно оценивать свои поступки и их мотивы.

Конечно, я не имею ничего против того, чтобы исповедовать грех, но я скорее буду исповедовать ваш грех, чем свой. О ваших грехах я могу говорить часами, получая своего рода моральное удовлетворение оттого, что вы, возможно, еще хуже, чем я, или, по крайней мере, ничуть не лучше.

Я не прочь иногда признаться в тех грехах, которые не столь милы моему сердцу. Но только попробуйте затронуть мои любимые грехи — тогда я сделаю все возможное, чтобы замять этот разговор или перевести его на другую тему. Я буду ожесточенно сопротивляться и обманывать самого себя. Иеремия попал в самую точку, когда заметил; «Лукаво сердце человеческое более всего и крайне испорчено» (Иер. 17:9). Таким образом, третий вид отчуждения, вызванного грехом, — это отчуждение от самого себя. Но это еще не последний из разрывов, вызванных грехом.

Четвертый вид — это отчуждение человека от природы. Завершив Творение, Бог поручил Адаму и Еве владычествовать над миром природы. Будучи заместителями Бога на земле, они жили в согласии с окружающей средой. Но в момент грехопадения это согласие было резко нарушено. Бог объявил им, что теперь земля будет проклята из-за их греха: «Со скорбию будешь питаться от нее во все дни жизни твоей. Терние и волчцы произрастит она тебе» (Быт. 3:17, 18).

Правдивость этого определения очевидна для всех, кто любит садоводство. Я каждый сезон сажаю огород, и меня всегда поражает тот факт, что сорняки растут сами собой, тогда как мне приходится трудиться день и ночь, чтобы вырастить хорошую кукурузу и помидоры. Такое положение дел все время подтверждает Божье слово Адаму о том, что он будет «в поте лица своего» есть хлеб (ст. 19). Если когда-то между человеком и природой царило полное согласие, то после грехопадения природа стала врагом, с которым приходится упорно бороться. Положение дел в этом мире постоянно напоминает людям, что они пребывают во вражде со своим Создателем.

Из всего сказанного можно сделать вывод, что главным следствием грехопадения стала цепочка разрывов, первым звеном которой был разрыв между людьми и Богом. Исаия объявил Израилю: «Беззакония ваши произвели разделение между вами и Богом вашим, и грехи ваши отвращают лице Его от вас, чтобы не слышать» (Ис. 59:2). У Бога имеются законные претензии к жителям нашей мятежной планеты, и Он не может благословить их так, как Ему хотелось бы.

К несчастью, разделение человека со своим Создателем повлияло на все виды взаимоотношений. Люди живут в разделенном мире, и они бессильны его воссоединить. История Каина и Авеля открывает нам, что отчуждение, о котором повествуется в третьей главе Книги Бытие, на этом не заканчивается. Непрекращающийся кризис приобретает все более угрожающие размеры, по мере того как разворачиваются последующие события, описанные в Библии.

Если отойти от Библии, то главные темы всемирной истории можно определить так: войны, разводы, психические заболевания и экологические катастрофы. Наши утопические мечты разбиваются о суровую правду жизни и теряются в отдаленном будущем. Беспомощность людей перед лицом истории убедительно доказывает, что примирение, если только оно вообще возможно, должно прийти извне.

Рабство в худшем виде

Второй плод вражды человека с Богом — это наше рабское подчинение Его врагу. Чтобы правильно понять проблему рабской зависимости, нам нужно рассмотреть миф о свободе человека, который так упорно отстаивают психологи-экзистенциалисты.

Четырнадцать лет своей профессиональной деятельности я потратил на изучение и преподавание философии образования. Эта работа дала мне возможность изучить как философию, так и психологию независимого человека, то есть личности, которая принимает самостоятельные решения без вмешательства извне, а затем претворяет их в повседневную жизнь.

Я многое узнал о «врожденной доброте» детей. Жан Жак Руссо и Зигмунд Фрейд стояли у истоков многочисленных теорий в области образования, которые окончательно были разработаны в XX в. Их авторы утверждают, что успешное образование и воспитание — это отнюдь не то, чему детей учат родители. Секрет успеха они формулируют так: не навязывать детям что-то извне, а создать им атмосферу полной свободы, в которой только и может вполне проявиться их врожденная доброта[4].

Это очень красивая теория. Но спросите у любого учителя начальных классов или родителя, и они ответят вам, что качества, «всплывающие» или проявляющиеся у их подопечных, никак нельзя назвать добротой в чистом виде. Психологи-гуманисты в своих прекрасных теориях упускают из виду проблему греха, который глубоко укоренился в человеческой природе.

Библия учит, что люди наделены свободой выбора, но эта свобода не абсолютна; она не делает человека автономным или полностью независимым существом. Библейская свобода проявляется в том, что люди могут выбрать своим Господом Иисуса Христа и жить Его принципами или избрать хозяином сатану и подчиниться его законам.

Павел писал верующим в Риме: «Кому вы отдаете себя в рабы для послушания, того вы и рабы, кому повинуетесь, или рабы греха к смерти, или послушания к праведности?» (Рим. 6:16). Таким образом, наша свобода не абсолютна, она ограничивается определенными рамками.

Когда Адам и Ева восстали против Божьего правления и Его Закона, они оказались под властью сатаны и принципов его царства. Если когда-то у них была естественная склонность к добру, то теперь, как пишет Елена Уайт, «в каждом человеке есть склонность ко злу — сила, которой он не может сопротивляться без помощи свыше». Она не утверждает, что люди все время творят зло, но говорит о том, что они более расположены ко злу, нежели к добру. «Желание добра» живет в каждом человеческом сердце, но это желание борется в человеческой природе с наклонностью ко греху[5].

Грех — это нечто большее, чем внешнее действие или цепочка из нескольких поступков. Это, как пишет Джон Р. У. Стотт, «глубоко укоренившаяся внутренняя испорченность»[6]. Библия называет такое состояние земной, плотской или недуховной природой (2 Кор. 1:12; 1 Петр. 2:11; 1 Кор. 2:14).

Поскольку грех — это внутренняя испорченность сердца и ума, он держит нас в рабстве. Повседневная жизнь «душевного», или «плотского», человека омрачается эгоцентризмом, ведущим к плохим внешним действиям как в отношении Бога, так и в отношении ближних.

Библия неоднократно называет людей «рабами» греха (например, в Ин. 8:34). Род человеческий оказался в этом рабстве, когда Адам согрешил в Едеме и стал нагим, потеряв одежду сыновства (Рим. 5:12; Быт. 3:7-10). Начиная с событий, описанных в третьей главе Книги Бытие, человечество находится под владычеством сатаны.

Рабство, по определению, предполагает беспомощность. Раб является «собственностью» хозяина. Павел точно охарактеризовал рабскую зависимость, в которую ставит нас грех, когда писал Титу, что христиане «были некогда… рабы похотей и различных удовольствий» (Тит. 2:3).

Сомневающимся в порабощающей силе греха нужно всего-навсего вспомнить свою личную борьбу с ним. Иаков высвечивает эту проблему, говоря: «Кто не согрешает в слове, тот человек совершенный». После нескольких иллюстраций, показывающих всю глубину этой проблемы, он пишет, что «всякое естество зверей и птиц, пресмыкающихся и морских животных укрощается и укрощено естеством человеческим, а язык укротить никто из людей не может» (Иак. 3:1-12). Одно мгновение духовного сна, и язык сводит на нет все усилия, потраченные на самосовершенствование. То же самое можно сказать о таких проблемах, как укрощение нрава или борьба с похотливыми мыслями. Мы боремся до бесконечности, и каждый раз начинаем сначала.

Павел весьма доходчиво описал проблему рабства в 7-й главе Послания к Римлянам: «Итак я нахожу закон, что, когда хочу делать доброе, прилежит мне злое. Ибо по внутреннему человеку нахожу удовольствие в законе Божием; но в членах моих вижу иной закон, противоборствующий закону ума моего и делающий меня пленником закона греховного, находящегося в членах моих. Бедный я человек! кто избавит меня от сего тела смерти?» {Ст. 21-24).

Дело не в том, что мы не в состоянии время от времени побеждать какие-то плохие привычки благодаря героическим нравственным усилиям; просто мы никогда не достигнем такого состояния, когда у нас не останется ни одного порока. В результате энергичных усилий я время от времени одерживал победу над порабощавшим меня грехом, но при этом замечал, что, пока я сосредоточивал все нравственные силы на одном направлении и «противостоял» искушениям на одном участке фронта, враг прорывал мою оборону на другом участке, и я начинал тешить свое тщеславие или возвышать свое «я». Как только мне удавалось победить один грех, так я сразу же начинал гордиться этим и, таким образом, попадал в ту же сеть, расставленную в другом месте. Такое состояние очень метко описывается в Библии терминами «рабство» и «узы».

Узы, которые сильнее греха

Третьим следствием восстания человечества стала смерть. Рабство греха в конечном итоге вытесняется более прочными и постоянными узами смерти, которую Павел называет царем (Рим. 5:17). Смерть-это главное последствие непослушания, отделившее человека от Источника жизни.

Царство смерти установилось на земле сразу после того, как произошли события, описанные в 3-й главе Книги Бытие. Бог сказал нашим прародителям, что они умрут в тот самый день, когда вкусят запретный плод (Быт. 2:17). Но разве они умерли в тот день? И да, и нет. Физически они жили еще много лет, но духовно они умерли, когда отделили себя от Источника жизни. Библейская смерть — это прежде всего смерть духовная. Вот почему Иисус называет начало христианской жизни «рождением свыше» или новым рождением (Ин. 3:3, 5, 6). В конечном итоге смерть затронула все человеческое естество. Однако духовная смерть была первична, а физическая — вторична.

Смерть поразила не только Адама, но и весь род людской. «Убежденность в том, что между злом и неправдой, смертью и грехом существует неразрывная связь, — писал Эмиль Бруннер, — пронизывает всю Библию»[7]. «Как одним человеком грех вошел в мир, и грехом смерть, — писал Павел, — так и смерть перешла во всех человеков, потому что в нем все согрешили» (Рим. 5:12). В другом послании он заметил: «Возмездие за грех — смерть» (Рим. 6:23). Таким образом, весь род человеческий по закону достоин смерти.

Очень важно понять, что смерть Адама и Евы была отчасти следствием их разрыва с Источником жизни, а отчасти следствием Божьего возмездия за грех. Относительно наказания за грех в Быт. 3:22-24 говорится, что Бог изгнал первых людей из Едема, чтобы они не вкусили плодов от древа жизни и не стали жить вечно. То есть их смерть была отнюдь не только следствием греха. Бог вмешался в ход истории, чтобы не позволить им жить вечно. Он поступил милосердно, не дав им возможности вечно страдать от бед и несчастий, вызванных грехом.

Гнев Божий

До сих пор мы с вами исследовали человеческие беды, вызванные грехом, и говорили об отчужденности, рабстве греху и смерти. Хотя эти темы не очень приятны, они все же лучше, чем тема гнева Божьего.

Божий гнев — одно из самых непопулярных словосочетаний во многих разделах современного богословия. «Нет ничего более обыденного, — писал Джеймс Денни, — чем отрицание реальности того факта, что вскоре откроется гнев Божий. Богословы все время твердят о том, что такое понятие, как гнев Божий, совершенно несовместимо с христианским учением о Боге как любящем Отце»[8].

К. С. Льюис, писавший на ту же самую тему, полагает, что людям больше нравится думать о Боге не как ц Небесном Отце, а как о «Небесном дедушке», проявляющем «старческое благодушие»[9]. Нам нравится думать о, Боге как о любящем Отце, Который бросается на шею блудному сыну и принимает его без всяких условий. Нам не хочется думать о том, что Бога надо бояться. На протяжении двадцати лет я лично пытался затушевать библейское учение о гневе Божьем и объяснять его как-то иначе. И только лишь сев писать эту книгу, я вынужден был посмотреть правде в глаза.

Хотя учение о гневе Божьем весьма непопулярно среди многих богословов и простых христиан, оно было очень популярно у Бога. В Библии имеется более 580 упоминаний о гневе Божьем. В одном только Ветхом Завете мы находим более двадцати слов, которыми обозначается гнев Бога. Следовательно, гнев Божий — эта не второстепенная и не случайная тема[10].

Д. И. Пакер считает, что больше всего нас беспокоит 8 гневе Божьем то, что он ассоциируется у нас с такими «недостойными Бога» эмоциями, как потеря самообладания, крутой нрав и раздражительность[11]. В случае такого человеческого восприятия этого явления страх вполне понятен, даже если мы введены в заблуждение.

Но нельзя путать гнев смертного с Божественным гневом. У Бога нет слабостей и неконтролируемых вспышек гнева. «Гнев Божий, — пишет Г. К. Берковер, — не является неразумным или необъяснимым»[12]. В отличие от непредсказуемого гнева грешного человека, Божий гнев всегда был и является абсолютно оправданным и предсказуемым. Язычники поклонялись капризным богам и никогда не знали, что еще могут «выкинуть» их божества. Идолопоклонники никогда не были уверены и том, что их боги не раздражены и не сердятся на них.

Древние евреи, напротив, без труда предсказывали, когда Яхве разгневается. Только одно вызывало Его гнев — ГРЕХ. Они знали, что Бог всегда сердится на грех. Во времена Ветхого Завета Божий гнев особенно часто воспламенялся при виде идолопоклонства (Исх. 32:8-10). Но его вызывали и другие грехи, такие, как прелюбодеяние (Иез. 23:27), притеснение вдов и сирот (Исх. 22:22-24), алчность и ложь (Иер. 6:11-15), насилие (Иез. 8:17, 18), грех в целом (Иов 21:20) и все другие преступления против Его Личности и Его Закона.

Вопреки общепринятой точке зрения, с приходом Иисуса Бог Ветхого Завета не преобразился в «джентльмена», решившего с того самого времени никогда больше не прибегать к таким «варварским» методам, как гнев и суд. В Новом Завете и Бог Отец, и даже Христос судят и гневаются. Например, в Книге Откровение с 6-й по 19-ю главы 13 раз встречаются такие слова, как «гнев» и «ярость»[13]. Особенно выразительна фраза, вызывающая наибольшее недоумение у многих читателей: «Гнев Агнца» (Откр. 6:16).

Конечно, подобные выражения вполне соответствуют такой страшной книге, как Откровение. Поэтому весьма важен тот факт, что величайшая евангельская книга — Послание к Римлянам — формулирует свои принципы спасения в контексте неизбежного гнева Божьего. «Ибо открывается гнев Божий с неба, — пишет Павел, — на всякое нечестие и неправду человеков, подавляющих истину неправдою» (Рим. 1:18). Во второй главе Павел продолжает эту тему, замечая, что нераскаявшиеся собирают себе «гнев на день гнева и откровения праведного суда от Бога» (ст. 5). И затем он добавляет, что «тем, которые упорствуют и не покоряются истине, но предаются неправде», Бог воздаст «ярость и гнев» (ст. 8).

Евангелие от Иоанна учит, что гнев Божий пребывает на всех, отвергающих Христа (Ин. 3:36). Кроме того, Иисус часто говорил о гневе Божьем, не называя этого слова, когда описывал возмездие нечестивым. Для упорствующих в своем восстании против Бога, по словам Христа, уготованы «скрежет зубов» и «геенна огненная» (Мф. 24:51; 5:22). «Не бойтесь убивающих тело, — предупреждал Он, — души же не могущих убить; а бойтесь более того, кто может и душу и тело погубить в геенне» (Мф. 10:28).

Если серьезно относиться к Евангелиям, нельзя отрицать того, что Иисус учил о реальности и ярости гнева Божьего. Авторы Нового Завета даже пишут о том, что Иисус гневался во время Своего земного служения. Например. когда фарисеи больше радели о незыблемости субботних правил, чем об исцелении сухой руки страдальца, Иисус, как повествует об этом Марк, воззрел «на них с гневом, скорбя об ожесточении сердец их» (Мк. 3:5). Ссылаясь на это и другие доказательства, Густав Штэ-лин делает вывод, что «гнев, как следует из Библии и Нового Завета, является важной и неотъемлемой чертой характера Божьего». Главными причинами этого гнева являются «пренебрежительное отношение к откровению Его воли и сущности в делах творения (Рим. 1:18, 27), а также неуважение к Его воле, выраженной в Его Законе (Рим. 2:17-19)»[14].

Божий гнев — это не только реакция на неуважение к Его личной святости и к святости Его Закона, но и святая реакция на горе и страдания, являющиеся следствием восстания против Его правления, восстания, которое (как мы ранее убедились) принесло отчуждение и смерть и стало причиной рабства. Грех доставил неизреченные страдания вселенной и Божьим творениям.

«Как же должен отреагировать Святой Бог на все эти страдания?» — спрашивает X. Уилер Робинсон. Об этом нетрудно догадаться, считает автор, если мы спросим себя, как реагирует на зло и несправедливость, творящиеся в мире, «добропорядочный человек». «Вне всякого сомнения, он не захочет мириться с этим. Хотя он может снисходительно отнестись к творящему зло, принимая во внимание его воспитание и условия жизни… злой поступок вызовет у него праведный гнев и благородное негодование»[15].

Но Святой Бог реагирует на грех и страдания во много раз болезненнее «добропорядочных людей». Таким образом, «гнев Божий возгорается, потому что Бог есть любовь и потому что грех вредит Его детям и несовместим с Его любовью»[16].

Гнев Бога не противоположен Его любви. Скорее он является естественным плодом Его любви. Чем больше Он любит, тем больше негодует на грех и его последствия и тем больше гневается. Антиподом любви является не гнев, а безразличие.

Поскольку Бог любит Свое творение, Ему не все равно, что с ним будет. Божья любовь, пишет Ричард Райе, «крепка как смерть… Поскольку Бог любит нас, все, окружающее нас, небезразлично Ему. Поэтому Он не может не обращать внимания на наши грехи… Ему больно видеть, как гибнут те, кого Он любит… Будучи беспощаден ко греху, как следует из Библии, Бог не может спокойно и безучастно смотреть на то, как люди, которых Он любит, губят себя»[17].

Следовательно, Божий гнев не противоположен Его любви. Гнев — естественный плод ее. Алан Ричардсон писал об этом очень убедительно: «Лишь немногие выродившиеся направления протестантской теологии пытаются противопоставлять гнев Божий милосердию Христа»[18]. Бог, изображенный в Библии, не может и не будет безучастно стоять в стороне, когда Его творение страдает. Его реакцией является суд над грехом, и этот суд следует рассматривать как истинный смысл библейского гнева. Бог осуждает грех на суде и в конечном итоге полностью искоренит его. Он только ждет, когда вся Вселенная признает, что Он поступает правильно. Когда грех созреет до такой степени, что вся Вселенная признает, что Бог прав, совершая Свой суд над грехом и грешниками, Он проявит Свое отношение и истребит обоих (Откр. 20:13-15; см. также главу 6 данной книги).

Как мы с вами убедились, гнев — одно из главных уче-дий Ветхого и Нового Завета. Негневающийся Бог был бы Богом, Которому нет дела до Его творения; негневающийся Бог не может быть также любящим и Святым Богом. «Отрицать гнев Божий, — писал X. Д. Макдональд, — значит считать, что Бог потерял всякий интерес к человеку, созданному для общения с Ним, и не заботится о поддержании Им же установленного нравственного порядка во Вселенной»[19].

Бог гневается, потому что Ему не все равно. Кто более безразличен, тот и меньше гневается на грех. Р. У Дейл со знанием дела заметил: «Мы не верим в то, что грех вызывает гнев Божий, отчасти еще и потому, что грех не вызывает гнева в нас самих»[20].

Хотя гнев — это неотъемлемая часть Божественной Личности, он, к счастью, «не является единственным проявлением этой Личности». Бог не только Судья всех на земле; более того. Он также и Спаситель[2.

Добрая весть не в том, что Бог не гневается, а в том, что Христос понес на Себе наказание греха (Божий суд над грехом) за всех верующих в Него. Поэтому Павел, говоря о Крови Христовой, писал, что мы «спасемся Им от гнева» (Рим. 5:9). Подобным образом в Евангелии от Иоанна говорится, что «верующий в Сына имеет жизнь вечную; а не верующий в Сына не увидит жизни, но гнев Божий пребывает на нем» (Ин. 3:36). Но, как писал Павел, «Бог определил нас не на гнев, но к получению спасения чрез Господа нашего Иисуса Христа, умершего за нас» (7 Фее. 5:9-10). Христос вкусил чашу гнева за все человечество, но отвергающие Его жертву будут пить свою чашу. «Если кто не обращается, — писал псалмопевец, — Он (Бог) изощряет Свой меч, напрягает лук Свой и направляет его» (77с. 7; 73).

Гнев Божий — это преимущественно эсхатологическое явление, относящееся к концу времени22. Иисусу надлежит избавить Свой народ от «грядущего гнева» (7 Фее. 7; 70). В то же время гнев Божий проявлялся в критические моменты человеческой истории, когда Бог вмешивался в ее ход, защищая интересы Своего Царства от сил зла.

От правильного понимания этого вопроса зависит и правильное понимание природы гнева Божьего — то есть того, является ли гнев чертой Его Личности, Его характера или это безличностное явление, то есть просто естественное следствие греха. Многие христиане XX в. придерживаются второй точки зрения. Исследователь Нового Завета К. X. Додд, к примеру, писал, что представление о рассерженном, гневающемся Боге «с развитием религии постепенно отмирает как нелепое». Он считал, что гнев — это «безличностная, неизбежная, причинно-следственная связь в нравственной Вселенной», а не «чувства или отношение Бога к нам». «Гнев есть следствие людского греха». Основывая свои доводы на неоднократных заявлениях Павла о том, что «предал их Бог» таким вещам, как превратный ум и постыдные страсти (Рим. 1:26-28), Додд писал, что гневные «действия Бога — не что иное, как Его нежелание вмешиваться в свободное волеизъявление человека и предотвращать его последствия». Таким образом, гнев Божий в своей основе пассивен[23].

Мне представляется, что в понятии безличностного гнева Божьего есть доля истины. Бог в самом деле «предает» нарушителей физических и нравственных законов, предоставляя им вкушать плоды своих поступков. Например, лгунам перестают верить, а блудники рискуют заболеть СПИДом. Подобно этому Бог отдает во власть закона всемирного тяготения самоубийц, прыгающих с высотных зданий. Точно так же Яхве позволял языческим народам наказывать Израиль, когда тот нарушал условия завета.

С другой стороны, понятие безличностного гнева не исчерпывает всей глубины вопроса, рассматриваемого в свете Библии. Бог, конечно же, не сидел, сложа руки, наблюдая, как Адам и Ева постепенно начали пожинать то, что посеяли. Хотя естественные последствия грехопадения проявились, так сказать, безличностно, личностный аспект гнева Божьего становится очевиден, когда мы читаем о том, как Бог «изгнал» их из Едема (Быт. 3:24). В Библии есть и другие события, явно указывающие на личностный и активный характер гнева Божьего: Ноев потоп (Быт. 6:5-8); земля, поглотившая мятежные семьи Корея, Дафана и Авирона (Чис. 16:1-40); поражение проказой царя Озии, когда он осмелился воскурять фимиам Господу во святилище (2 Пар. 26:16-2/), и противоестественная смерть Анании и Сапфиры, когда они «солгали Духу Святому» (Деян. 5:1-77).

Конечно, все эти события можно было бы рассматривать как естественные последствия, но для этого необходимо очень богатое воображение. Конечно, человек может поставить идеи, изложенные в Откровении, с ног на голову, как это делают многие критики, или попытаться» иначе истолковать случаи явного Божественного вмешательства, описанные в Библии. Можно спорить и утверждать, что истории, рассказанные в Библии, — всего лишь суеверные объяснения библейских авторов, у которых было свое видение причин болезни Озии и внезапной смерти Анании и Сапфиры, которые умерли друг за другом, и т.д. Но следующим шагом в этой цепочке рассуждений станет утверждение о том, что Божественное откровение не стоит и ломаного гроша.

Если гнев Божий в историческом аспекте обезличить трудно, то применительно к последнему времени это практически невозможно сделать. Он будет вполне личностным для тех, кто станет говорить горам и камням: «Падите на нас и сокройте нас от лица Сидящего на престоле и от гнева Агнца; ибо пришел великий день гнева Его, и кто может устоять?» (Откр. 6:16, 17). В Книге Откровение много сказано о том, как Бог активно и лично вмешивается в историю, чтобы воздавать возмездие отдельным людям.

Бруннер, конечно же, прав, говоря, что гнев Божий так же реален, как и грех. Он «реагирует на грех, — пишет Бруннер, — ив Библии эта Божественная реакция названа гневом Божьим»[24]. Как сказал по этому поводу Моисей, Бог может быть «долготерпелив» (Исх. 34:6), но Его гнев реален и неизбежен в отношении тех, кто не желает оставить путь восстания против Его Царства.

Перспектива

В первой главе мы изучали вопросы, которые поставило перед Богом возникновение проблемы греха. Во второй главе мы рассматривали последствия греха для людей. Самое важное, что можно отметить сейчас, так это тот факт, что «Библия открывает поразительную истину: несмотря на наш грех, Бог по-прежнему любит нас»[25].

В следующих нескольких главах мы изучим процесс, посредством которого Бог спасает, исцеляет и возрождает покаявшихся грешников, возвращая им вечную жизнь и вместе с тем оставаясь справедливым в глазах Вселенной. Эта искупительная работа, пишет Макдональд, состоит в том, чтобы «примирить Бога и человека такими средствами, которые бы не противоречили природе Бога и отвечали нуждам человека»[26].

Этот процесс должен защитить святость Божьего Закона и нравственного правления и сочетаться с Его святостью, правосудием и любовью. Кроме того, Божий план должен был устранить отчужденность человечества, освободить искупленных от рабства греху, освободить людей от смертного приговора и спасти их от гнева Божьего. Хотя тонкости и глубины Божьего плана будут бросать вызов величайшим умам на протяжении нескончаемых веков, наше преимущество — начать, находясь в нашем теперешнем земном состоянии, уяснять для себя Его план.

III. Самое отвратительное учение в Библии

Это случилось днем, в половине второго, 4 июня 1987 года. Я только что приехал домой после вдохновенного богослужения — настолько вдохновенного, что я начал странно вести себя. К счастью, жена уехала на неделю к своей сестре.

Разогрев обед в микроволновой печи, я быстро поел и направился в гараж, чтобы взять Скотти — нашего маленького, жизнерадостного пуделя. Как всегда, он быстро отозвался и прибежал на мой зов, доверчиво глядя мне в глаза и несомненно надеясь, что я принес ему собачье печенье или еще какое-нибудь лакомство. Я действительно держал кое-что за спиной, но это было вовсе не то, чего он так сильно желал.

Я нежно взял Скотти на руки и унес его в полуподвальный этаж, поскольку не хотел, чтобы соседи видели, чем я занимаюсь днем. Надежно уединившись, я позволил собаке лечь рядом, а сам приготовил все необходимое и преклонил колени в молитве.

Затем, положив правую руку на голову собаке, я исповедовал свои грехи, а левой рукой, в которой был хорошо наточенный нож, полоснул доверчивого, ничего не подозревающего Скотти по горлу. В час пятьдесят все было кончено.

После случившегося я был вконец опустошен и обессилен. В течение многих лет я никого не убивал, если не считать надоедливых насекомых. Упав на колени в оцепенении, я услышал, как из перерезанных артерий умирающей собаки вытекает оставшаяся кровь — каждая пульсация отдавалась в ушах моих громовыми раскатами и сообщала мне: «Возмездие за грех — смерть; возмездие за грех — смерть». Чувствуя ужасные приступы тошноты, я, спотыкаясь, побрел к умывальнику, где попытался отмыть липкие от крови руки, напоминавшие мне, что маленький невинный Скотти только что умер за мои грехи.

Я ужасно переживал о нашей собаке и не знал, как объясню все это жене, но ягнят не так много в той части Мичигана, где мы живем.

Я совершил этот поступок не потому, что в последнее время участились случаи принесения в жертву животных современными черными магами. Меня вдохновила на это Библия. Я хотел понять на собственном опыте, что значило для Адама и Евы и для последующих поколений израильтян принести в жертву невинных животных, как того требовали ветхозаветные законы. Я имею в виду тех израильтян, которые не теряли из виду главное назначение этих жертв.

Ну, теперь, я надеюсь, вы поняли, что вся эта история вымышленная. Скотти, которому в 1990 году исполнилось 13 лет, по-прежнему спит в моем гараже и всякий раз, когда я спускаюсь вниз, подбегает к двери в надежде получить что-нибудь вкусненькое. Я надеюсь, что эта страшная история поможет современному поколению читателей лучше понять и уяснить для себя учение о заместительной жертве — ведь для многих моих современников убить животное своими руками (или любыми другими средствами) — совершенно непонятная вещь, о которой они когда-то читали в Книге Левит. Если эта иллюстрация вызвала у вас отвращение, я достиг своей цели — довести до вашего сознания, как дорого обошелся грех человечеству и на какие ужасные страдания вынужден был пойти Христос. Я хотел, чтобы мои читатели начали понимать жестокую реальность Голгофы и не думали о кресте на уровне воображаемых банальностей, которые лишают грех и его последствия свойственной им жестокости и зверства.

Ветхозаветное основание

Возможно, для большинства древних израильтян жертвоприношения как часть богослужения вошли в привычку и стали ничего не значащей формой. Однако в одном мы можем быть уверены: жертвоприношение было умопомрачительным переживанием для прародителей нашей земли, которые до появления греха не видели ничего мертвого.

В Быт. 3:21, где говорится, что «сделал Господь Бог Адаму и жене его кожаные одежды, и одел их», вдруг возникает интригующая тема. В последний раз мы видели Адама и Еву в неуклюжих самодельных опоясаниях из смоковных листьев. Теперь у них появилась новая одежда. У любого здравомыслящего человека сразу же возникнет вопрос: откуда взялись эти кожи в стране, населенной вегетарианцами (Быт. 1:29; 3:18)[1]

Хотя даже консервативные богословы считают, что «надо обладать изрядной долей воображения, чтобы усмотреть в этом эпизоде истину об искуплении«1, все же контекст дает основание предположить, что Адам и Ева были научены после своего грехопадения принципам заместительной жертвы. Только исходя из этой предпосылки, можно понять и удовлетворительно объяснить историю о Каине и Авеле в 4-й главе Книги Бытие.

Как уже отмечалось в первой главе, мне было трудно уразуметь 4-ю главу Бытия, когда я впервые прочитал Библию, потому что мне казалось, что жертва Каина, по меньшей мере, ничуть не хуже Авелевой. С точки зрения человеческой логики, жертва Каина мне даже казалась лучше, потому что для выращивания фруктов требуется больше труда, чем для выращивания овец, которые сами по себе пасутся на травке и плодятся. Я чувствовал себя ужасно оттого, что Бог выбрал кровавую жертву Авеля, а на добрые дела Каина «не призрел». Я стал сочувствовать Каину и разделять его гнев при виде такой несправедливости (ст. 1-6). Я понятия не имел, что Бог подразумевал, когда сказал Каину, что если бы тот делал добро, то был бы принят.

Эта история не имела бы смысла, если не принимать во внимание знания Каина и Авеля о заместительной жертве. Но совсем недавно я натолкнулся на следующие слова из Послания к Евреям 11:4, где говорится, что «верою Авель принес Богу жертву лучшую, нежели Каин; ею получил свидетельство, что он праведен, как засвидетельствовал Бог о дарах его». К тому времени я всерьез занялся изучением библейской истины, выраженной в словах: «Без пролития крови не бывает прощения» (Евр. 9:22). Я пытался понять, почему Христос рассматривается новозаветными писателями как «Агнец Божий, Который берет на себя грех мира» (Ин. 1:29). В более зрелые годы я начал понимать, что Каин знал то, чего не знал я, когда впервые прочитал Библию.

Чтобы история о Каине обрела смысл, нам нужно рассматривать его жертву как акт неповиновения тому наставлению о жертве за грех, которое было ему дано, а также как отвержение того глубокого смысла, который был заложен в жертвоприношениях животных. Хотя со мной могут спорить и утверждать, что я искусственно перенес последующие учения Ветхого и Нового Завета в четвертую главу Бытия, единственно возможная альтернатива этому — нарочитое невежество в отношении библейских символов на основании того, что Библия почти ничего не сообщает о жизни первых людей. Таким образом многозначительную библейскую историю можно легко превратить в занятную чепуху.

Елена Уайт полагает, что наши прародители и их дети были не только «хорошо знакомы с условиями спасения человечества», но и «понимали систему жертвоприношений, установленных Самим Богом», «Жертвоприношения, установленные Богом, должны были постоянно напоминать человеку о том, что он нуждается в исповедании своих грехов и живой вере в обетованного Искупителя. Они должны были свидетельствовать падшему человечеству о том, что грех приводит к смерти»[2].

Мы можем только догадываться о том, какое сильное впечатление на Адама и Еву, — которые до этого никогда даже не видели смерти, не говоря уже о том, чтобы самим отнимать у кого бы то ни было жизнь, — произвели жертвоприношения. Тот факт, что возмездие за грех — смерть, поразил их воображение с такой силой, которую не дано понять другим людям, «привыкшим» к смертоносным последствиям греха. Совершенно очевидно, что когда Адам принес свою первую жертву, он понимал, что это невинное животное умерло за его личный грех.

Заместительная жертва лежит в основании символики спасения с самого начала послепотопной библейской истории. Смысл переживаний Адама и Евы, описанных в первых главах Библии, становился все более понятным по мере того, как авторы Ветхого и Нового Завета добавляли все новые и новые детали к ребусу проблемы греха. То, что первым патриархам казалось бессистемным набором жертв, было упорядочено во времена Исхода. Ежедневные жертвы и важные обряды ежедневного очищения, которые предвосхищали великий суд над всяким грехом, стали неотъемлемой частью жизни евреев благодаря законам, которые Бог дал через Моисея.

Однако интересно отметить, что ни один из ветхозаветных писателей не прояснял смысла жертв. Винсент Тейлор указывает, что «нигде в Ветхом Завете мы не находим разумного объяснения жертвоприношений. Они воспринимаются древними как само собой разумеющееся Божественное установление, и единственный принцип, лежащий в его основании, выражен словами: "Кровь есть жизнь"»[3]. Как и в истории, описанной в 3-й и 4-й главах Книги Бытие, смысл жертв, по-видимому, был достаточно очевиден для тех, кто приносил их. К счастью, о символическом значении заместительной жертвы в Новом Завете говорится больше, чем в Ветхом, и прежде всего о том, как эта жертва связана со смертью Христа.

С другой стороны, как отмечает X. Уилер Робинсон, мы можем многое узнать о важности смерти Христа из Ветхого Завета, поскольку использование этого понятия в Новом Завете во многом «обусловлено ветхозаветным смыслом жертвоприношений»[4]. Система жертвоприношений была сердцевиной всей религии Израиля. Когда эти жертвы приносились из правильных побуждений, они указывали на обновление взаимоотношений человека и общества с Богом.

В основании ветхозаветной системы жертвоприношений лежал принцип заместительства. Грех воздвиг стену разделения между людьми и Богом. Кроме того, грех означал смерть (Иез. 18:4). Грешники, приводившие жертвенных животных перед Господом, возлагали руки на их головы и исповедовали свои грехи, тем самым символически перенося их на животных, которые должны были умереть как жертвы (Лев. 1:4; 4:29; 16:21)5. Таким образом, как считает Гордон Венхэм, разрушалась стена Божественного неудовольствия, отделявшая нарушителя от Бога, гнев Божий отвращался, и восстанавливались прежние нормальные взаимоотношения между грешником и Богом[6].

Самый ясный текст из Ветхого Завета о значении жертв мы находим в Книге Левит 17:11: «Потому что душа тела в крови, и Я назначил ее вам для жертвенника, чтобы очищать души ваши, ибо кровь сия душу очищает».

Джон Стотт отмечает, что в этом тексте есть три объяснения значения крови. Во-первых, кровь символизирует жизнь; во-вторых, кровь совершает искупление, так как за жизнь грешника отдается жизнь невинной жертвы, и, в-третьих, кровь ради искупления была назначена Самим Богом. «Я, — заявляет Бог, — назначил ее вам для жертвенника, чтобы очищать души ваши». Таким образом, уже из Ветхого Завета ясно, что жертвоприношения не были изобретением человека, призванным умилостивить Бога, но установлением Самого Бога[7].

Комментируя это место Св. Писания, П. Т. Форсайт указывает, что «жертвоприношение есть плод Божьей благодати, а не ее условие. Оно было назначено Богом и совершалось для Него. В основе любого очищения и искупления лежит не гнев Божий, а Его благодать»[8].

Таким образом, еще в Ветхом Завете Бог по Своей милости первым проявил инициативу и предложил путь очищения и устранения преграды, которую грех воздвиг между Ним и людьми, так чтобы они снова воссоединились со своим Создателем[9].

Система жертвоприношений была убедительным наглядным уроком, иллюстрирующим как последствия греха, так и цену освобождения от него для тех, кто хорошо понимал ее смысл. Для мужчин и женщин, живших в древнем мире, пишет Д. С. Уэйл, «жертва была не образным выражением, а абсолютной истиной… Она подтверждала действенность проливаемой крови, с религиозной точки зрения». Однако современным людям это установление кажется варварским по нескольким причинам. Люди, живущие в XX в., считают «ужасной, с нравственной и эстетической точки зрения, саму идею отвращать неудовольствие Бога путем окропления жертвенника кровью невинной жертвы и вознесения к небу облака дыма от ее сгораемого мяса»[10]. Представьте себе рои мух, смрад и другие побочные последствия закалывания жертвы — и вы поймете, какое это грязное дело.

Но если ветхозаветные жертвоприношения кажутся вам отталкивающим и грязным делом, то Новозаветная Жертва, если только задуматься над этим, гораздо более отвратительна. Ветхозаветные жертвы были лишь тенью, указывающей на самый немыслимый и невероятный из всех религиозных образов — «распятого Бога»[11].

Распятый Бог

Жертва — главное слово, используемое авторами Нового Завета для описания важности смерти Христа и смысла Евангелия. Новый Завет насыщен терминологией и образами иудейской обрядовой системы. Так, Иоанн Креститель называет Иисуса «Агнцем Божьим, Который берет на Себя грех мира» (Ин. 1:29); Павел говорит о Христе как о Пасхе нашей, закланной за нас (1 Кор. 5:7); а Петр заявляет своим читателям, что они искуплены «не тленным серебром или золотом», но «драгоценною Кровию Христа, как непорочного и чистого агнца» (1 Петр. 1:18, 19).

Однако в Послании к Евреям, где проводится расширенное сравнение служения Христа с иудейской системой жертвоприношений, наиболее понятно и доступно объясняется, что смерть Христа была жертвой за грехи человечества. «Без пролития крови, — утверждает автор Послания к Евреям, — не бывает прощения. Итак образы небесного должны были очищаться сими. самое же небесное лучшими сих жертвами» {Евр. 9:22, 23). Христос «однажды, к концу веков, явился для уничтожения греха жертвою Своею» (ст. 26). В то время как «невозможно, чтобы кровь тельцов и козлов уничтожала грехи», Христос принес «одну жертву за грехи» (Евр. 10:4, 12).

Левитское служение с его жертвоприношениями предвосхищало жизнь и смерть Христа, а также Его служение после воскресения (Евр. 8:1-7). Поэтому, как верно отметил Джон Мюррей, «мы должны рассматривать жертву Христа с точки зрения левитских прототипов, поскольку они сами были прототипом будущей жертвы Христа»[12]. Таким образом, символика двух Заветов неразрывно связана. Новый Завет фактически более полно раскрывает смысл ветхозаветной символики.

Помимо преемственности символики в двух Заветах, можно с полным основанием отметить еще и то, что, если мы хотим понять суть креста, нам необходимо посмотреть, как Иисус относился к Своей миссии. Наверно, самым понятным Его высказыванием о Своей смерти как о жертвоприношении было то, которое Он сделал во время последней Вечери. «Сие есть Кровь Моя нового завета, — сказал Он ученикам, — за многих изливаемая во оставление грехов» (Мф. 26:28; ср. с Мк. 14:24).

Авторы Евангелий открывают нам, что Иисус много думал о Своей смерти. Например, Марк где-то в середине своего Евангелия записал слова Иисуса о том, что Ему надлежит много пострадать, быть отверженным иудейскими начальниками, «и быть убиту, и в третий день воскреснуть» (Мк. 8:31, 32; ср. с Мф. 16:21). Иисус связал это высказывание с другим, в котором заповедал ученикам взять свой крест (Мк. 8:34; Мф. 16:24). Марк зафиксировал еще два случая, когда Иисус говорил со Своими последователями о Своей смерти (Мк. 9:30-32; 10:32-34). Все евангелисты указывают на то, что в страданиях и смерти Иисус видел смысл Своей жизни.

Иоанн освещает этот вопрос несколько иначе, чем авторы синоптических Евангелий, говоря о том, что Иисус двигался к тому «часу», ради которого пришел в этот мир. Его «час» настал вечером накануне Его смерти (Ин. 12:27; 13:1). Он начался во время последней Вечери, продолжался в Гефсимании и достиг кульминации на кресте.

Во всех четырех Евангелиях ключевым событием является скорее смерть Христа, нежели Его жизнь или даже Его учение. Евангелия являются в каком – то смысле «нестандартными биографиями», потому что отводят непропорционально много места последним нескольким дням Христа на земле. Его смерти и Его воскресению. Большинство биографий великих людей написаны иначе. В «нормальной» биографии несколько сот страниц обычно посвящается жизни человека и его вкладу в сокровищницу мировой науки или культуры и всего лишь пять-десять страниц — его смерти. Причина в том, что биографа интересует прежде всего жизнь великого человека.

В этом смысле Евангелия — уникальное явление в истории мировой литературы. В центре повествования находится смерть Главного Героя, а Иоанн и вовсе уделяет этому событию половину своей книги. Но что еще более странно — Герой Евангелий умер не геройской смертью; на первый взгляд, создается впечатление, что Бог Его оставил, потому что, как сообщают нам авторы Нового Завета, Он понес на Себе грехи мира и умер за грехи всего человечества. В пятой главе будет больше сказано о «Богооставленности» Иисуса во время Его борьбы в Гефсимании и смерти. На данном этапе вполне достаточно признать, что «смерть не была несчастным случаем в жизни Христа, как это бывает с нами; она была смыслом и кульминацией Его Мессианского призвания»[13].

Несмотря на убедительные свидетельства как Ветхого, так и Нового Завета, немало христианских богословов отрицают тот факт, что смерть Христа была искупительной жертвой. Например, Гастингс Рашдал, сбросив со счетов ясные слова Иисуса в Мф. 26:28, которые опровергают его мнение, пришел к следующему выводу в своей влиятельной книге: «Ничто в евангельском повествовании не дает повода предположить, что надвигавшаяся смерть Иисуса могла каким-то образом привести к прощению грехов или что Иисус умирал «за» Своих последователей не только в том смысле, в каком Он жил для них. Напротив, Он умер в том же смысле, в каком другие мученики умирали за свое дело и своих последователей». Далее Рашдал добавляет, что «в словах, которые Иисус будто бы сказал на последней Вечере, нет ничего, что предполагало бы принципиальное отличие того служения, которое Он сознательно совершал, от того служения, к которому Он призывал Своих учеников»[14].

Другие богословы приняли за аксиому то, что для правильного понимания плана спасения нужно изучать не систему жертвоприношений, а «притчу о блудном сыне, который после покаяния был принят своим отцом без всяких дополнительных условий и без всяких внешних знаков примирения«15. Люди, разделяющие эту точку зрения, склонны видеть в смерти Христа не Божий суд над грехом, а живой пример Отцовской заботы о Своих сущих в мире. Иисус умер не как жертва за грех, а потому, что неблагодарные люди так отнеслись к Его добрым учениям. Несмотря на оказываемое Ему сопротивление, Иисус непрестанно учил народ, вследствие чего претерпел мученическую смерть на кресте. «При таком взгляде на искупление, — утверждает Уильям Уилсон, — смерть Христа не связана со спасением человечества напрямую, как принято было считать»[16].

Из этого следует, что в плане спасения учение Христа, Его личный пример и Его способность воодушевлять Своих последователей любить Бога и творить добро гораздо важнее, нежели Его смерть. Таким образом, как писала Хорис Бушнел, «искупление… это изменение, совершаемое в нас». В том же духе высказывался и Роберт Франке, писавший, что «проблема искупления сводится к тому, чтобы привести грешника к истинному признанию и исповеданию своего греха, за которым следует обращение, полное доверие и послушание Отцу»[17].

Теория, согласно которой Христос умер, чтобы завоевать нас для Божьей любви и воодушевить нас жить так, как жил Он, — во многом справедлива, что мы и увидим в седьмой главе. Но если считать это главной, еслине единственной причиной смерти Христа, тогда придется отвергнуть множество библейских свидетельств, указывающих на то, что Иисус понес наши грехи и умер вместо нас, чтобы искупить «нас от клятвы закона» (Гол. 3:13) с его смертным приговором (Рим. 6:23).

Учение о том, что Иисус умер лишь для того, чтобы оказать сильное нравственное воздействие в пользу нашего любящего Бога и побудить людей жить в послушании Ему, «открывает много, но недостаточно, — как считает Лесли Уэзерхед. — Оно не охватывает всего, о чем говорится в Новом Завете»[18]. Джеймс Денни высказал ценную мысль, заметив, что «трудно не задаться вопросом, замечали ли когда-нибудь те, кто так уверенно говорит нам об отсутствии искупительной жертвы в притче о блудном сыне, что в этой притче также нет и Христа — нет старшего брата, который вышел бы на поиски потерянного сына, стремясь спасти его и, если надо, пожертвовать для этого своей жизнью»[19].

Наверно, будет уместно заключить, что если мы пытаемся понять смерть Христа с библейской точки зрения, необходимо принимать во внимание все свидетельства Библии. Нельзя подстраивать Библию под человеческую логику.

Неприятие смерти Христа как жертвы за грех, которое началось в XVIII в. в так называемую эпоху Просвещения, объясняется реакцией на многие крайности, имевшие место в годы позднего Ренессанса. Например, многие тогда считали, что смерть Христа каким-то образом «купила» Божье благоволение и тем самым изменила Его отношение к грешникам с резко отрицательного на нежное и любящее.

Хотя подобная реакция на искаженное учение вполне понятна, было бы разумнее не бросаться в другую крайность и не отказываться вообще от такого понятия, как «жертва Христа», и библейского учения о том, что Богу угодно было перенести Свой суд над грехом с грешников на Самого Себя (эта тема будет подробнее рассматриваться в четвертой главе). Эмиль Бруннер полагает, что, нравится нам это или нет, «этот чуждый элемент был в центре свидетельства первой христианской общины. Мы можем избавиться от него лишь ценой полного отвержения ясных свидетельств Нового Завета»[20].

Бенджамин Уорфилд пишет еще более откровенно, заявляя, что люди, не придерживающиеся библейской точки зрения на жертву Христа, «исповедуют другую религию, не имеющую ничего общего с христианством Голгофского креста»[21].

Для Павла тема о распятом Боге была центральной в проповеди Евангелия. «А мы проповедуем Христа распятого, — писал он, — для Иудеев соблазн, а для Еллинов безумие, для самих же призванных… Христа, Божию силу и Божию премудрость» (7 Кор. 1:23, 24).

Почему Невинный должен страдать за виновных

В дискуссии на тему, была ли смерть Христа «жертвой за грех», немаловажную роль играет вопрос о том, почему Невинный должен страдать за виновного (то есть вопрос о заместительной жертве Христа).

В первой главе мы упоминали об очень «древних» возражениях против идеи замещения. «Какого человека, — спрашивал Ансельм в XI в., — не признали бы достойным осуждения, если бы ему пришлось осудить невиновного, чтобы виновного отпустить на свободу?» Похожие мысли высказывал Абеляр: «Как это жестоко и несправедливо требовать крови невинного в выкуп за что бы то ни было или испытывать удовлетворение от убийства невинного человека! Еще более непонятно, как Бог может считать смерть Своего Сына настолько желанной, чтобы посредством нее примиряться со всем миром?!»[22]

Позднее Джон Макуорри приклеил ярлык «субхристианская» идее о том, что «Христос был наказан Отцом за грехи людей и вместо людей». В конце концов, утверждает Уильям Ньютон Кларк в первой либеральной систематической теологии. изданной в Америке, «наказание никак нельзя перенести, и никто не может быть наказан за грех другого… В силу самой своей природы наказание может постичь только грешника»[23].

И разве пророк Иезекииль не написал, что «душа согрешающая, она умрет» и что «сын не понесет вины отца», и наоборот? «Правда праведного при нем и остается, и беззаконие беззаконного при нем и остается» (Иез. 18:20).

Однако на все эти сомнения, вопросы и заявления отвечает ясное учение Ветхого и Нового Завета, приводящее нас к противоположному выводу. Хотя слово «замещение» почти не встречается в Библии, вся левитская система жертвоприношений построена на этом принципе. Как отмечалось в предыдущем разделе, и это удачно обобщил Ганс Ларонделл, «идея о том, что вину можно перенести, была основополагающим принципом всего символического, обрядового служения, совершавшегося в древнем Израиле, кульминацией которого было ежегодное перенесение вины на козла отпущения»[24].

Кроме того, Джеймс Сталкер считает, что новозаветное учение об искуплении «уходит корнями в Ветхий Завет, поэтому его нельзя понять, не осмыслив и не оценив по достоинству систему жертвоприношений в ветхозаветном богослужении»[25].

Так, Павел определяет «евангелие» в следующих словах: «Христос умер за грехи наши», был погребен и воскрес в третий день (1 Кор. 15:1-3). В другом месте он писал еще более конкретно о том, что Христос был «предан за грехи наши и воскрес для оправдания нашего» (Рим. 4:25); «один умер за всех… Ибо не знавшего греха Он сделал для нас жертвою за грех, чтобы мы в Нем сделались праведными пред Богом» (2 Кор. 5:14-21); «Христос искупил нас от клятвы закона, сделавшись за нас клятвою, — ибо написано: «проклят всяк, висящий на древе»» (Гал. 3:13). Основывая свои доводы в третьей главе Послания к Галатам на Второзаконии 21:23 и 27:26 (ср. с Гал. 3:10), Павел доказывал, что, хотя мы, как нарушители закона, заслуживаем того, чтобы нас исключили из общества, вступившего с Богом в завет, Христос занял наше место и принял на Себя наш приговор, став «за нас клятвою».

Другие авторы Нового Завета высказываются по этому вопросу так же определенно, как Павел. Например, Петр писал, что «Он грехи наши Сам вознес Телом Своим на древо… ранами Его вы исцелились». «Христос, чтобы привести нас к Богу, однажды пострадал за грехи наши, праведник за неправедных, быв умерщвлен по плоти» (1 Петр. 2:24; 3:18; ср. с Лк. 22:37; Ис. 53:5, б, 8. 11, 12).

«Христос умер за грехи наши» (1 Кор. 15:3) — вот основание библейского учения о спасении. «Он наш Спаситель, — писал Д. Грешем Мэйчен, — не потому, что воодушевил нас жить той же жизнью, что и Он Сам, но потому, что взял на Себя страшную вину за наши грехи и понес ее вместо нас на кресте»[26].

Мартин Лютер основал теологию Реформации на идее о заместительной жертве. В письме к одному монаху, который пребывал в унынии по поводу своих грехов, Лютер писал: «Тебе надо познать Христа, и притом распятого. Учись воспевать Его и говорить: "Господи Иисусе, Ты — моя правда, я — Твой грех. Ты взял на Себя то, что было моим, и дал мне то, что принадлежало Тебе. Ты стал Тем, Кем не был, чтобы я стал тем, кем я не был"»[27].

Елена Уайт придерживалась того же мнения, когда писала, что «со Христом поступили, как того заслуживаем мы, чтобы с нами поступили, как того заслуживает Он. Его осудили за наши грехи, в которых Он не участвовал, чтобы мы оправдались Его праведностью, в которой мы не участвуем. Он вкусил нашу смерть, чтобы мы приняли Его жизнь»[28].

Хотя учение о замещении взято из Библии, его можно неправильно понять, как и многие другие библейские учения. Чтобы это учение было жизнеспособным, оно должно принимать во внимание другие библейские истины. Поэтому его необходимо отделить от всякого намека на мстительность Бога и от законнического понимания «небесной бухгалтерии», которое предполагает попытку уравнять тяжесть страданий Христа с совокупным количеством людских грехов.

Как сказано в книге «Путь ко Христу», Иисус взял на Себя вину и юридическую ответственность за наш грех[29], но это не значит, что Ему были переданы наши нравственные качества. Хотя Он принял на Себя наказание за грех, нам не следует относиться ко кресту, как к карательным мерам со стороны Бога. Крест надо рассматривать скорее как Божий суд над грехом. «Бог, — пишет П. Т. Форсайт, — сделал Христа грехом в том смысле… что Он на самом деле взял Его скорее вместо греха, чем вместо грешника, и осудил грех на Нем»[30].

Сердцевиной теории замещения является мысль о том, что Христос Своей смертью сделал нечто такое, что мы не могли сделать для себя сами. Он заплатил цену, которую мы не могли заплатить, и «Он спасает нас от смерти во грехах наших»[31].

Как уже отмечалось в начале этого раздела, на протяжении многих веков некоторые мыслители считали учение о заместительной жертве безнравственным в своей основе. Они утверждали, что ни грех, ни праведность не могут быть переданы. В ход был пущен также юридический аргумент, согласно которому замещение разрешается только по гражданскому, но не по уголовному кодексу[32]. Например, я могу заплатить за своего лучшего друга штраф за превышение скорости, но я не могу сесть за него в тюрьму за совершение вооруженного ограбления или разбоя.

Главная беда здесь в том, что смешиваются два разных понятия: человеческое преступление и грех, Майкл Грин указывает, что между грехом и преступлением есть одно важное отличие. Преступления совершаются против общества, а грех — против человека (и в конечном итоге — против Бога, Творца всех людей, — см. Пс. 50:6).

Судья не уполномочен прощать убийцу, но в области личных взаимоотношений все решается иначе. Грех имеет отношение, в первую очередь, к межличностным отношениям, а человек, и тем более Бог, может по своей воле простить тех, кто ему дорог[33].

Итак, переместив грех из области уголовного права в область межличностных отношений, мы прояснили некоторые сомнительные моменты теории замещения, но многие проблемы по-прежнему остаются. Если Бог — Такое любвеобильное и всемогущее Существо, зачем тогда Иисусу надо было непременно умирать? Неужели Бог не мог простить без этого?

Почему Бог не мог простить, не отправив Иисуса на крест

В таких текстах, как Мф. 6:14 и 18:33,34, Бог заповедал вам прощать своим ближним, не ставя никаких предварительных условий. Он не предлагал вашему ближнему принести за свое прегрешение против вас жертву искупления. Вам ведено просто прощать. Но почему же тогда Сам Бог не хочет принимать того лекарства, которое прописывает нам с вами? Почему Он не следует тому совету, который дает нам? Вне всякого сомнения, Бог достаточно могуществен и любвеобилен, чтобы простить и спасти все человечество одним взмахом руки. Зачем же тогда Он отправил Христа на смерть?

Ансельм полагал, что ответ на этот вопрос надо начинать искать с другого вопроса: Кто Такой Бог и насколько серьезен грех?[34] Бог — частное Лицо и в то же время Он — Творец Вселенной. Проблема, с которой столкнулся Бог, как отмечалось в первой и второй главах, состоит в том, что часть Его Вселенной восстала и что сатана посеял недоверие к Нему в сердцах мятежных ангелов и людей. Бог должен разрешить проблему греха таким образом, чтобы, с одной стороны, доказать Свою любовь, а с другой стороны — утвердить законы Своего Царства. Как частное Лицо Он мог просто и легко простить, но, будучи Повелителем Космоса, Бог вынужден заботиться о стабильности и порядке. Если бы Бог просто простил и не привел в исполнение приговор за нарушенный закон Своего Царства, сатана тут же стал бы доказывать, что Бог солгал. «Смотрите, — сказал бы он сочувствующим ему личностям, — грех не вызывает смерти. Богу нельзя верить на слово».

Учитывая характер брошенного Ему вызова. Бог вынужден был разработать план, который бы подтвердил Его святость и праведность и вместе с тем позволил бы Ему простить виновных. Пол Тиллих прекрасно сформулировал суть вопроса, написав, что «любовь становится слабостью и сентиментальной чепухой, если не включает в себя справедливость»[35].

Правосудие должно быть удовлетворено. Отменить приговор по мотиву любви означало уничтожить нравственное основание Вселенной. Такое решение продемонстрировало бы всей Вселенной, что Бог не относится серьезно к Своим законам и словам. «Хотя грешников надо спасать, — пишет Леон Моррис, — нельзя не учитывать и фактор нарушения Закона. Новый Завет свидетельствует, что Христос спасает нас таким образом, чтобы не нанести ущерба этому Закону»[3б].

Чтобы Бог простил грех. Он должен его сначала осудить и привести в исполнение приговор над ним. «Но каким же образом, — вопрошает Джон Стотт, — Бог мог одновременно выразить Свою святость в суде и Свою любовь в прощении? Только послав к грешникам Божественного Заместителя, чтобы Этот Заместитель принял на Себя осуждение и даровал грешнику прощение»[37].

Только величием жертвы мы можем измерить тяжесть людской вины. «Правосудие требует, — писала Елена Уайт, — чтобы грех был не просто прощен, но чтобы был приведен в исполнение смертный приговор. Даровав нам Своего Единородного Сына, Бог выполнил оба требования. Умерев вместо человека, Христос удовлетворил иск правосудия и обеспечил человеку прощение»[38]. Христос может прощать, потому что Он понес на Себе наш грех.

«Крест, — отметил Бруннер, — это единственно возможный выход, поскольку на нем соединились абсолютная святость и абсолютная милость Бога»[39]. Таким образом, крест Христов «поставил Божье прощение на нравственный фундамент»[40], поскольку Божественный Законодатель и Божественный Помилователь стал также Божественной Жертвой.

Хотя существует еще много неясных аспектов в служении Христа, одним из самых распространенных понятий как в Ветхом, так и в Новом Завете, как видно из первых двух разделов данной главы, является понятие о заместительной жертве. Однако человеческий разум не в состоянии проникнуть во все лабиринты греха и понять всю глубину Божьей любви, выраженной в плане спасения. Важно отметить, что Бог никогда даже и не пытался объяснить в Священном Писании все полностью. Его ответ заключался не столько в подробном объяснении, сколько в откровении. Замещение, считает Фридрих Бюшель, есть часть Божественного откровения. «Откровение и замещение, — пишет он, — это вовсе не два противоположных понятия. Откровение доходит до людей только после того, как произошло замещение. Бог в Своей правде открывает больше, чем терпение, оставляющее грех без наказания {Рим. 3:26). Он также открывает святость, которая в одно и то же время является и благодатью, и судом»[41].

Самое полное проявление Божьей любви и правосудия и, с другой стороны, самое убедительное проявление злонамеренности сатанинского царства имело место на Голгофском кресте.. Там совершенный Исполнитель Закона был убит Своим врагом на глазах всей Вселенной. Христос, самое полное откровение Бога (Евр. 1:1, 2), продемонстрировал как любовь Божью, так и Его правосудие. В конечном итоге, как мы увидим в главах 5 и 6, Божье откровение во Христе успокоит и умиротворит тех, кому не дают покоя сомнения о нравственности заместительной жертвы. А тем временем мы остаемся наедине с библейским откровением об этом событии.

Непривлекательный крест

Крест Христа — главный символ христианства, однако трудно было бы представить себе более отталкивающий образ. Для живущих в XX в. крест может быть произведением искусства, украшающим наши церкви, Библии или даже наши тела, но в первом столетии христианской эры он не был эстетическим символом, радующим глаз.

Это было орудие самой жестокой казни, включавшей в себя всеобщий позор и медленную, невыносимую пытку. Публичный позор состоял в том, что приговоренного к смерти заставляли волочить на себе крест (или, по крайней мере, его основной столб) по улицам к месту общественной казни. В ту эпоху, когда не было телевизионных программ и фильмов, удовлетворяющих порочную тягу человека к насилию и жестокости, распятия часто становились самым интересным зрелищем для скучающих, праздно шатающихся людей. С несчастных срывали всю одежду и так пригвождали ко кресту, что они не могли удовлетворять свои телесные нужды или скрыть свою наготу от колких насмешек и оскорблений собравшихся.

Телесные муки, вызываемые распятием, начинались с того момента, когда руки и ноги пробивали острыми гвоздями, а затем оставляли жертву висеть на нестерпимо палящем палестинском солнце. Несчастный был полностью ограничен в движении и поэтому не мог защитить себя от жары, холода или насекомых. Смерть от истощения, вывихов, мышечных растяжений, голода и жажды обычно наступала не сразу. Иногда распятые мучились много дней.

По римскому праву, распятие было высшей мерой наказания для рабов и чужестранцев, признанных преступниками. Его часто применяли для расправы над беглыми рабами и бунтарями. Иисус был осужден Пилатом как политический преступник[42].

«Крест, — пишет Юрген Мольтман, — это поистине нерелигиозная вещь в христианстве». Страдающий Бог Сын, отверженный людьми и убитый при явном попустительстве Бога Отца (см. главу 5), требует веры вопреки естественному желанию человека. «Для учеников, которые следовали за Иисусом до Иерусалима, Его позорная смерть не была доказательством Его послушания Богу или мученичеством за истину, но отречением от Мессианских притязаний. Она не подкрепила тех надежд, которые они на Него возлагали, но полностью разрушила их»[43].

Проповедь о кресте как таковая была странным основанием для христианской Церкви. «Слово о кресте, — писал Павел, — для погибающих юродство есть, а для нас спасаемых — сила Божия». Такая проповедь была «для Иудеев соблазн, а для Еллинов безумие» (7 Кор. 1:18, 23).

В представлении иудеев всякий казненный через распятие был отвержен своим народом, проклят по Закону Божьему и исключен из Божьего завета с еврейским народом (Гол. 3:13; Втор. 21:23). В свете большинства пророчеств Ветхого Завета они надеялись, что их Мессия будет могущественным Царем, Который победит Своих врагов. Неудивительно, что для иудеев крест Христов был «соблазном».

Язычники считали крестную смерть самой позорной. Римские граждане в целом были законом защищены от распятия. Только люди из самых низших сословий могли быть казнены подобным образом. Каким безумием крест был для язычников, хорошо видно из одного антихристианского настенного рисунка, найденного при раскопках древнего Рима и датируемого II веком. На этом рисунке изображена распятая фигура с головой осла. Вторая фигура стоит поодаль с поднятой рукой. Внизу неровно сделана надпись: «Алексаменос поклоняется своему богу».

Перспектива

Именно крест, «символ позора», стал основной вестью первых христианских проповедников. Сердцевиной Евангельской вести апостолов стал крест и Христово вос кресение, а не совершенная жизнь Христа (7 Кор. 15:3, 4; Деян. 2:23, 24; 3:15).

Апостолы видели значимость Христа не в том, что Он был превосходным Учителем, а в том, что Он — великий Спаситель, Который умер за наши грехи, чтобы мы могли стать участниками Его праведности. Эта весть изменила мир. Центральное положение креста в христианстве привело Мольтмана к выводу, что «в христианстве крест — это мерило всего, что заслуживает называться христианским»[44].

Искупительная жертва Христа, утверждает Бенджамин Уорфилд, является главным отличием христианства от язычества во всех его проявлениях. «Христианство явилось в мир не для того, чтобы провозгласить новую мораль, но чтобы представить людям Христа, Который умер за наш грех. Именно это отличает христианство от всех других религий»[45]. Елена Уайт писала, что «жертва Христа как искупление за грех является великой истиной, вокруг которой вращаются все другие истины. Чтобы правильно понять и по достоинству оценить каждую истину Слова Божьего от Бытия до Откровения, ее надо изучать во свете, который струится с Голгофского креста… Сын Божий, вознесенный на крест. Это должно быть основанием всех бесед, проводимых нашими служителями»[46].

Однако современное христианство упорно пытается отодвинуть на задний план или вообще забыть учение о заместительной жертве, выставив Иисуса просто Учителем новой этики и совершенным Примером. Да, Иисус был великим Учителем и безгрешным Примером, Который побуждает нас любить Бога и повиноваться Его Закону, но если это все, чем Он был, мы все еще остаемся во грехах наших и находимся под осуждением Закона. Если удалить из Библии заместительную смерть Христа, то тем самым будет упразднено центральное звено плана спасения.

Когда речь заходит о заместительной жертве Христа, человеческая логика отказывается принимать библейское откровение. Как пишет Алистер Макграф, «крест судит богословскую компетентность человеческого разума, демонстрируя, что мудрость Божья скрывается в том, что с человеческой точки зрения является безумием»[47].

Находясь у креста Христова, всякое гордое сердце, настаивающее, что за все надо платить, терпит полное поражение.

IV. Бог в поисках мятежников

Во второй главе мы отмечали, что человечество попало в беду — как каждый человек в отдельности, так и общество в целом. Последствиями восстания людей против Бога стали отчуждение во взаимоотношениях, рабство греху, от которого мы сами бессильны освободиться, смертный приговор и гнев Божий.

В третьей главе мы начали изучать Божий план разрешения проблемы греха. В самой основе плана спасения как в Ветхом, так и в Новом Завете лежит грубоватая реальность заместительной жертвы. Христос пришел в первую очередь не как великий учитель или идеальный пример для подражания, но как Спаситель. Который умер на кресте вместо нас. Жертвенная смерть Христа — это не просто одна из составляющих христианства, но самая суть его. Без Его ис купительной жертвы не было бы и христианства.

В этой главе мы продолжим исследовать Божий план нашего спасения от последствий греха и с этой целью рассмотрим некоторые сильные, наглядные слова, которые использовали авторы Библии, описывая то, что Христос сделал для потерянных грешников. Если мы стремимся постичь все, что Бог пытается сделать для нас через Христа, нам важно правильно понять и осмыслить такие слова, как «умилостивление», «искупление», «оправдание», «примирение», и производные от них.

Каждый из этих образов помогает нам понять процесс спасения, однако следует помнить, что они являют-ся скорее метафорами, чем точным описанием происшедшего. Каждое из них может помочь уяснить какую-то часть истины, но ни одна метафора не дает «полного ответа» на вопрос о том. что Христос сделал для нас. Даже все, вместе взятые, они не дают нам полного ответа. Каждое из этих слов отражает какую-то истину о делах Христа, и все они дополняют друг друга, но реальность того, что совершил Христос, гораздо более всеобъемлюща, нежели их индивидуальное или совокупное значение. Однако если рассматривать эти библейские словесные сюжеты о служении Христа для нас в рамках их предназначения и учитывать их ограниченность, то они могут пролить много света на план спасения.

Следует отметить, что «жертва» не является одним из этих словесных образов- Мы увидели в главе 3, что тема заместительной жертвы пронизывает символизм обоих Заветов. Джон Стотт прав, утверждая, что ««замещение» — это не очередная «теория» или «образ» наряду с прочими, но скорее основание их всех»[1].

Еще надо отметить, что наглядные словесные картины к плану спасения, которые мы собираемся исследовать, имеют один общий знаменатель — Божью любовь. В основании каждой из них лежит великая истина о том, что «так возлюбил Бог мир, что отдал Сына Своего Единородного, дабы всякий, верующий в Него, не погиб, но имел жизнь вечную. Ибо не послал Бог Сына Своего в мир, чтобы судить мир, но чтобы мир спасен был чрез Него»(Ин. 3:16, 17).

Бог думает не о том, как много людей Он сможет отправить в ад. В Своей любви Он проявляет настойчивость, чтобы взыскать и спасти как можно больше людей (Лк. 19:10). Утешительная истина состоит в том, что, осуществляя план спасения, Бог не ведет Себя как сторонний наблюдатель, но решительно действует и проявляет живое участие в людских судьбах. Одна из наивысших истин Священного Писания заключена в следующем: Спасителя подарил миру Отец Небесный. Октавий Уинслоу выразил это в сжатом виде так: «Кто предал Иисуса на смерть? Не Иуда ради денег; не Пилат из страха; не иудеи из зависти — но Отец из любви к нам!»[2]

Три словесные картины, которые мы собираемся изучать, содержатся в насыщенных стихах из Послания к Римлянам 3:23-26. Павел пишет, что уверовавшие во Христа получают «оправдание даром, по благодати Его, искуплением во Христе Иисусе, Которого Бог предложил в жертву умилостивления в Крови Его чрез веру, для показания [демонстрации] правды Его [правосудия] в прощении грехов, соделанных прежде, во время долготерпения Божия, к показанию правды Его в настоящее время, да явится Он праведным и оправдывающим верующего в Иисуса» (курсив автора — прим. пер.). Наша четвертая словесная картина — примирение — используется Павлом в таких текстах, как Рим. 5:10;2Кор. 5:19, 20 и Кол. 1:20.

Умилостивление

Из всех слов, употребленных в Рим. 3:23-26, греческое слово, переведенное по версии короля Иакова как «умилостивление». было наименее популярным. Фактически оно настолько непопулярно, что во всех современных переводах заменено другими словами.

Одна из причин такой непопулярности слова «умилостивление» состоит в том, что оно связано с понятием «гнев Божий». Как отмечалось во второй главе, многие современные богословы и просто верующие предпочитают думать о гневе Божьем как о безликом воздействии последствий греха на жизнь человека, но не как о праведном «мщении» Святого Бога. Тем, кто считает гнев безличностной причинно-следственной связью, идея умилостивления совершенно ни к чему.

Еще более нас отвращает от этого слова значение греческого корня: «отводить гнев». В эллинском мире, где писался Новый Завет, под умилостивлением зачастую понимали вручение взятки богам, бесам или умершим с целью завоевать их расположение и получить от них благословение. Поскольку боги «гневались», их надо было умиротворять. Люди приносили жертвы, пытаясь ублажить этих сверхъестественных существ, купить их благоволение и отвратить их гнев[3].

Мы находим этот вид умилостивления в Ветхом Завете, когда читаем о том, что царь Моава, видя, что его войско терпит поражение, «взял… сына своего первенца, которому следовало царствовать вместо него, и вознес его во всесожжение» богу Хамосу в надежде завоевать его расположение (4 Цар. 3:26, 27). Израильтяне, усвоив некоторые религиозные представления своих соседей, были искушаемы совершать такие же акты умилостивления (см. 4 Цар. 16:3; 21:2, 6; Иер. 7:31; 19:4-6; Мих. 6:7). В Быт. 32:20 мы читаем о том, как Иаков попытался «умилостивить» или «умиротворить» Исава богатыми подарками; это уже умилостивление на уровне взаимоотношений между людьми.

Неудивительно, что такие неприглядные картины и примеры побудили переводчиков воздержаться от употребления слова «умилостивление» с его намеком на подкуп и, соответственно, отвращение гнева и подобрать более мягкие слова.

Однако иные варианты, увы, не отражают библейской реальности. Как мы отмечали во второй главе, Бог гневается, и Его гнев носит личностный и активный характер. Он не шутит с грехом. Его любящее сердце не выдерживает, когда Он видит, как гибнут люди, сотворенные Им с такой любовью. Совершенно естественно, что Он гневается на грех. Даже любящий Иисус изображается в виде разгневанного Агнца, Который явится «с неба, с ангелами силы Его», чтобы «в пламенеющем огне» совершить «отмщение не познавшим Бога и не покоряющимся благовествованию Господа нашего Иисуса Христа, которые подвергнутся наказанию, вечной погибели, от лица Господа и от славы могущества Его» (2 Фес. 1:7- 9, см. также Откр. 6:16).

Гнев и любовь никак нельзя считать двумя противоположными понятиями. Напротив, как мы видели во второй главе, гнев — это продукт любви. Гнев Божий — это Его суд над грехом. В Ветхом Завете неоднократно говорится о том, что Бог медлен на гнев (Исх. 34:6; Неем. 9:17 и др.). Но хотя гнев Божий и воспламеняется медленно, он тем не менее реален. Новый Завет учит, что гнев Божий непременно постигнет тех, кто упорствует во грехе.

Леон Моррис пишет, что «если гнев Божий считается реальным явлением, и грешник испытывает на себе всю его силу, то утоление гнева будет важной частью нашего понимания плана спасения». И, конечно, «если мы будем умалять роль Божественного гнева, то не будем серьезно воспринимать и умилостивление»[4]. Таким образом, как пишет Моррис по другому поводу, «если люди хотят получить прощение, они должны принимать во внимание фактор гнева. И он не исчезнет только потому, что его будут по-другому называть или считать безличностным»[5]. Иными словами, Божий гнев должен быть умиротворен или отвращен от грешника. Христос принес Себя в жертву на кресте в том числе и для этого.

Последняя мысль возвращает нас к Рим, 3:25. В первых двух с половиной главах Послания к Римлянам Павел доказывал, что в силу вселенской вины рода человеческого («все согрешили» — Рим. 3:23) все люди — как иудеи, так и эллины — находятся под проклятием, и гнев Божий тяготеет на них. Проблема, с которой сталкивается Бог, суть такова: как спасти грешников и остаться справедливым, и на каких условиях можно спасти их.

Частью сложного ответа является умилостивление. Думается, что здесь уместно было бы прочитать Рим. 3:25 в Новом международном переводе, чтобы лучше понять умилостивление в библейском смысле. «Бог предложил Его [Иисуса] в жертву искушения [умилостивления] через веру в Его Кровь». Другой вариант этого текста, который приводится на полях, еще более удачен: «Бог предложил Его как Того, Кто отвратит Его гнев, взяв на Себя грех через веру в Его Кровь». Таким образом, в этом переводе умилостивление приравнивается к «жертве искупления» или отвращению Божьего гнева. Другими словами, Христос понес на Себе гнев Божий, когда был распят на Голгофе. Его смерть умиротворила или отвела гнев Божий от верующих в Него.

«Невозможно, — писали Уильям Сэнди и А. К. Хедлам в своем авторитетном комментарии к Посланию Павла к Римлянам, — выхолостить из этого отрывка двойную идею (1) о жертве и (2) о жертве, которая умиротворяет»[6].

Ин. 3:36 надо понимать в свете вышеизложенных фактов: «Верующий в Сына имеет жизнь вечную; а не верующий в Сына не увидит жизни, но гнев Божий пребывает на нем». Это высказывание справедливо, потому что Иисус понес на Себе Божий суд над грехом (Его гнев) и наказание за грех, когда был распят на кресте[7] за (вместо) тех, кто верует в Него. Он выпил чашу гнева за все человечество. А для тех, кто верой принимает Его жертву, Он исчерпал справедливый приговор за мятежное неуважение к Божьей Личности и Закону, которое могло поколебать нравственную стабильность Вселенной.

Как пишет об этом Джеймс Денни, «смерть Христа стала следствием Божественного осуждения греха, которое исчерпалось на кресте, чтобы больше уже не было осуждения тем, которые пребывают в Нем» (ср. с Рим. 8:1). «Хотя Христос не был наказан Богом, — заявляет П. Т. Форсайт, — Он понес на Себе Божий приговор, вынесенный греху»[8].

С помощью таких понятий, как «гнев», «умилостивление», «приговор», «смерть», «кровь» и «жертва», Библия доводит до нашего сознания неприятные факты о грехе и его последствиях для Бога и человечества. В глазах Божьих грех — это не пустяк, о котором можно легко забыть по принципу «кто прошлое помянет — тому глаз вон». Грех губит жизни, и он настолько омерзителен, что грозит подорвать вселенское доверие Богу. Бог решил не сидеть сложа руки и не ждать, пока грех уничтожит Его творение. Он осуждает грех на смерть, где бы тот ни проявлялся. Как мы уже говорили, люди также попали под это осуждение.

Поэтому дело спасения должно было иметь дело с этим вполне заслуженным осуждением греха и грешников. Как отмечалось в третьей главе, некоторые считают, что единственной задачей Христа было преодолеть наше недоверие Богу. Они учат, что Христу надо было прежде всего показать характер Бога, чтобы люди начали доверять Ему. Эта теория, хоть и содержит в себе какое-то рациональное зерно, бросает вызов жестокому описанию этой проблемы в Библии и Божественному ее решению.

Смерть Христа действительно открывает нам Божью любовь, но она делает еще больше: снимает с нас справедливый осуждающий приговор Божьего суда. Джеймс Денни прекрасно иллюстрирует поверхностность учения, по которому в умилостивлении (умиротворении) Божьего гнева не было необходимости и согласно которому Христос умер в основном для того, чтобы показать Божью любовь к людям. «Если бы я летним днем сидел на краю волнореза, наслаждаясь солнцем и свежим воздухом, и некто подошел бы ко мне, прыгнул в воду и утонул, чтобы «доказать свою любовь ко мне», я бы решил, что это очень неумно. Может быть, я и нуждался в любви, но ее никак нельзя было доказать поступком, абсолютно не связанным с моими реальными потребностями. Вот если бы я упал с волнореза и стал тонуть, а некто прыгнул бы в воду, подвергнув себя той же опасности и той же участи» которая угрожала мне, и спас меня от смерти — тогда я сказал бы: «Нет большей любви» (см. Ин. 15:13). Я бы сказал это осмысленно, поскольку в этом случае существовала бы логическая связь между жертвой, принесенной из любви ко мне, и моим отчаянным положением, из которого меня надо было выручать»[9].

То, что Богу предстояло совершить через Христа, нельзя охарактеризовать как преодоление нашего недоверия к Нему. Скорее это было «преодоление необходимости осуждать человека… Он освобождает нас от осуждения, беря его на Себя. Он снимает его с нас и несет его Сам». Самое важное в Новом Завете то, что Христос полностью, раз и навсегда снял вопрос об отношении Святого Бога к людскому греху. «Греху не могло быть прощения, — писала Елена Уайт, — если бы не было совершено этого искупления (то есть если бы Христос не принял на Себя наш смертный приговор за грех)»[10].

Будучи Повелителем Вселенной, Бог находился в таком положении, которое не позволяло Ему уйти от суда над грехом. Он вынужден был отнестись к нему со всей ответственностью. Так, «Павел говорит о нравственной необходимости жертвы Сына Божьего» в Рим. 3:25, 26 и «объясняет ее не только Божьей любовью, но и Его праведностью»[11].

Павел в Рим. 3:25 называет «жертву умилостивления» убедительным проявлением и «доказательством» Божьей «праведности», или «правосудия». «Жертва искупления» Христа, показывающая Божье правосудие, совершенно необходима для осуществления спасения, потому что, как пишет Денни, «не может быть Евангелия, если нет того, что мы называем праведностью Бога». Нужно было доказать справедливость Бога, чтобы Он мог оправдывать верующих во Христа (ст. 26). Главная проблема, с которой столкнулся Бог во взаимоотношениях с грешным родом человеческим, — это как остаться справедливым и в то же время помиловать виновных[12].

Бог, по Своей милости, заключил Крэнфилд в своем впечатляющем исследовании Рим. 3:21-26 («средоточие и сердцевина» Послания к Римлянам), не только хотел простить грешных людей, но «простить их по правде». Бог достиг Своей цели без того, чтобы «мириться с грехом», направив «против Самого Себя в лице Своего Сына всю полноту того праведного гнева», которого заслуживали грешники. Таким образом, Крэнфилд считал Христа «жертвой умилостивления»[13].

Прежде чем мы закончим разбор этой достаточно сложной темы об умилостивлении, важно признать ясное учение Библии о том, что Христос пролил Кровь не для того. чтобы умиротворить гнев Божий. Напротив, Бог Сам «предложил в жертву умилостивления» Своего Сына (Рим. 3:25). «В том любовь, — писал Иоанн, — что не мы возлюбили Бога, но Он возлюбил нас и послал Сына Своего в умилостивление за грехи наши» (1 Ин. 4:10; ср. с Ин. 3:16). Следовательно, крест не меняет отношения Бога к грешникам. Наоборот, он есть наивысшее выражение Его любви. Мы читаем в книге «Путь ко Христу», что «Отец любит нас не потому, что Его умилостивили, но Он Сам предложил умилостивление, потому что любит нас». Форсайт утверждает, что «искупление не приобретало для нас благодать, а проистекало из благодати»[14]. В плане спасения любящий Сын не был противником разгневанного Отца, отстаивая интересы беспомощных грешников. Оба страдали, когда Христос понес на кресте наше осуждение. «Они вместе, — писал Эдвард Хеппенстол, — понесли собственный суд над грехом»[15].

В двух словах можно сказать, что Библия — не очень-то приятная книга. Она рисует нам суровую реальность жизни. Такой реальностью является гнев Божий (Его суд над грехом). Все люди испытывают этот гнев. Поэтому Бог, по Своей любви, отдал Христа в жертву умилостивления, чтобы Он удовлетворил требования Божественного правосудия и отвратил Его гнев. Поскольку Христос понес наказание за всех людей (Евр. 9:12, 26; 10:10, 12- 14), верующие в Него находятся в безопасности, но отвергающие Его благодать остаются под Божьим гневом (Ин. 3:36) и окажутся с ним один на один в конце времени (Откр. 6:15-17).

Смерть Христа поставила Божье прощение на нравственное основание. Благодаря жертве умилостивления, которая продемонстрировала последовательность и правосудие Бога, Он может теперь прощать и оправдывать грешников, принимающих Христа, и при этом оставаться справедливым. Божья любовь нравственна в своей основе. Д. К. Берковер указывает: «Божественное прощение в Писании ни в коем случае не означает безразличие или то, что Бог закрывает глаза на грех. Скорее это поворот от реального гнева к реальной благодати». «Искупление не меняет Бога, — пишет Хеппенстол. — Оно меняет приговор Божьего суда над грешником и тем самым меняет отношения между Богом и раскаявшимися грешниками»[16].

Наше краткое исследование умилостивления было нелегким чтением, но, я надеюсь, оно принесло вам пользу. Эти дискуссии лишь вводят нас в суть предмета. «В этой жизни, — пишет Елена Уайт, — нам не постичь тайны любви Бога, отдавшего Своего Сына во искупление наших грехов. Дело, совершенное нашим Искупителем на этой земле, является и всегда будет величественной темой, которая никогда не будет постигнута нашим сколь угодно богатым воображением во всей полноте»[17].

К счастью, наша следующая словесная картина не так чужда современной богословской мысли, как умилостивление.

Искупление

Если умилостивление вызывает у нас ассоциации с жертвенником всесожжении, то искупление имеет нечто общее с рынком. Хотя некоторым из нас сложно понять и принять идеи, связанные с умилостивленном, искупление понять сравнительно легко. Это или родственные ему слова мы часто употребляем в быту. Моя мама, например, была страстным коллекционером зеленых марок фирмы «S&H» За каждый десятицентовик, потраченный ею в филателистических магазинах, мама получала марку, которую приклеивала в специальный альбом. У нее также был каталог, из которого она узнавала, какие подарки можно получить за определенное количество альбомов с зелеными марками. Когда она наконец заполняла требуемое число альбомов, то отвозила их в магазин зеленых марок, где могла сдать их и «выкупить» свой подарок. Интересно отметить, что магазин зеленых марок назывался «центром выкупа».

Основное значение слова «искупать» — «покупать» или «выкупать». Искупление в Библии тесно связано с такими понятиями, как выкуп, покупка и цена.

Для современных людей искупление: — преимущественно богословское понятие, хотя иногда мы употребляем его и в быту. Но для евреев и христиан, живших в первом столетии, это слово было скорее бытовым.

В эллинском мире слово «искупление» первоначально использовалось в военной области. После сражения победители окружали побежденных и отводили их домой, чтобы затем продать в рабство. Однако иногда обнаруживалось, что в плен попали важные люди, которые больше ценились у себя на родине, чем у работорговцев. В таких случаях победители сообщали своим врагам об этих «ценных» пленниках и предлагали отпустить их за определенную мзду. Такие предложения часто принимались. В результате собирались деньги, чтобы выкупить (искупить) этих особых военнопленных. Покупная цена называлась «выкупом»[18].

Древние иудеи также были знакомы с практикой выкупа. Например, еврейский землевладелец, вынужденный продать свою землю по причине обнищания, мог выкупить («искупить») ее в любое время (Лев. 25:25; сравните с Руфь 4:1-10, где Вооз выкупает имущество Руфи). Подобным образом еврей, в случае полного обнищания, мог продать себя в рабство, чтобы оплатить свои долги. Но это было не вечное рабство. Еврейские рабы могли быть выкуплены близким родственником (по-еврейски — «искупителем»), или же раб, разбогатев, мог «сам выкупиться» (Лев. 25:47-49).

Бог даже назвал Себя однажды родственником-искупителем. Это было во времена Ветхого Завета. «Я Господь, — сказал Он еврейскому народу, когда тот находился в египетском рабстве, — и выведу вас из-под ига Египтян, и избавлю вас от рабства их, и спасу вас мышцею простертою и судами великими» (Исх. 6:6).

В Новом Завете знакомое с глубокой древности понятие «искупление» применяется в отношении Христа. Как мы видели во второй главе, одним из последствий восстания против Божьего правления стало безнадежное рабство греху и сатане (Ин. 8:34; Tuт. 3:3; Рим. 6:16). Однако в отличие от раба-еврея, который мог разбогатеть и выкупиться (Лев. 25:49), пленники сатаны борются с рабством греха безуспешно. Дух зла не просто управляет людьми извне (1 Ин. 5:19), но живет внутри них как «похоть плоти, похоть очей и гордость житейская» (1 Ин. 2:16).

Христос взялся уплатить цену выкупа за освобождение людей. «Ибо и Сын Человеческий, — сказал Иисус Своим спорящим ученикам, — не для того пришел, чтобы Ему служили, но чтобы послужить и отдать душу Свою для искупления многих» (Мк. 10:45; курсив автора). Тому же учил и Павел, когда писал об Иисусе Христе, предавшем «Себя для искупления всех» (7 Тим. 2:5, 6; курсив автора). В другом месте он писал: «Христос искупил нас от клятвы закона, сделавшись за нас клятвою» (Гал. 3:13; курсив автора). О том же писал и Петр, говоря, что «не тленным серебром или золотом искушены вы от суетной жизни, преданной вам от отцов, но драгоценною Кровию Христа, как непорочного и чистого агнца» (7 Петр. 1:18, 19; ср. с Откр. 5:9; курсив автора).

Елена Уайт, как и Павел в Рим. 3:24-26, связывает искупление с умилостивляющей жертвой Христа и правосудием Бога. «Какое право, — вопрошает она, — имел Христос забрать пленников из рук врага? Это право Он получил после того, как принес жертву, удовлетворившую принципы правосудия, по которым живет Небесное Царство… На Голгофском кресте Он заплатил цену выкупа за род человеческий. Тем самым Он приобрел право забрать пленников из цепких рук великого обманщика, который, оболгав Божественное правление, довел человека до падения и после этого потерял всякое право называться верноподданным славного и вечного Божьего Царства. Спаситель заплатил за нас выкуп, и теперь любой может освободиться от рабства сатаны. Христос стоит перед нами как наш всемогущий Помощник»[19].

Характерной особенностью новозаветного искупления от греха является то, что освобожденные начинают служить новому Господину, а не творить все, что им заблагорассудится. «Вы не свои… — писал Павел коринфянам, — вы куплены дорогою ценою. Посему прославляйте Бога и в телах ваших». «Бегайте блуда» (1 Кор. 6:20, 18). Христос выкупает нас для служения Богу. Его искупление затрагивает все стороны христианской жизни.

Необходимо обратить внимание на два важных момента, касающихся искупления Христова. Первый состоит в том, что Он охотно «отдал» Себя, чтобы выполнить поставленную перед Ним задачу. С Его стороны это было благодатным поступком (Мк. 10:45; 1 Тим. 2:6). Второй момент состоит в том, что ценой выкупа была Его Кровь (1 Петр. 1:19).

Второй момент вызывал бесчисленные вопросы и стал причиной извращенного понимания словесной картины «искупление/выкуп». Часто задается вопрос о том, кому надо было платить выкуп. Неужели Христу надо было «подкупать» Бога?

Большинство теологов исключают возможность какой бы то ни было платы Богу. Следующим по рангу кандидатом на получение цены выкупа является, естественно, дьявол, и многие так и решали для себя эту проблему — особенно в период со 11-го по XII вв. Считалось, что, впав в грех, люди отдали себя во власть дьявола, поэтому дьявол, как законный владелец, имел полное право требовать компенсацию, и Бог пошел на это, отправив Христа на крест в качестве выкупа.

Однако большинство признавало, что дьявол заключил неудачную сделку, поскольку Божественная природа, сокрытая в человеческом теле Христа, не дала возможности дьяволу удержать Его в своем плену. Григорий Нисский (330-395 гг. н. э.), например, предположил, что дьявол принял предложенную цену выкупа, подобно тому как рыба заглатывает наживку вместе с крючком. Поскольку Христос облек Свою Божественную природу в человеческое тело, дьявол решил, что получил лакомый кусочек, хотя при нормальных обстоятельствах он не пошел бы на это. Как рыба хватает приманку, но вместе с ней проглатывает и крючок, так и дьявол проглотил свою добычу и был пойман Божественной Троицей. Блаженный Августин (354-430 гг. н. э.) использовал похожую иллюстрацию с мышеловкой. Как мышь заманивают в ловушку приманкой, так и Христос был приманкой, на которую Бог поймал дьявола[20].

Эти небиблейские иллюстрации не учитывают одного простого факта, что такие словесные картины, как выкуп и искупление, являются метафорами; они чему-то учат нас, но, как и притчи Христа, их нельзя понимать буквально во всех деталях. Поэтому нас не должно беспокоить, кому был заплачен выкуп.

Леон Моррис пишет, что «в Новом Завете нет ни одного намека на то, кто является получателем выкупа. Другими словами, мы должны понимать искупление как полезную метафору, которая помогает нам яснее понять некоторые аспекты великой спасительной работы Христа, но она не является точным описанием процесса спасения как такового. Нам следует довольствоваться тем, что сообщает нам Новый Завет, а не стремиться его домысливать. Искать получателя выкупа логически неправильно. У нас нет основания настаивать на каждой детали этой аллегории. Мы должны пользоваться данной метафорой так, как ею пользовались авторы Нового Завета, иначе мы впадем в заблуждение»[21].

Будучи словесной картиной, искупление помогает нам понять то, что Христос совершил на кресте, по крайней мере с двух сторон. Во-первых, она наглядно изображает один результат спасения — грешники освобождаются от рабства греха. Во-вторых, она сталкивает нас лицом к лицу с совершенно немыслимой ценой этой свободы — Кровью Христа, которую Он пролил на Голгофе (1 Петр. 1:18, 19; Гал. 1:4; 2:20; Еф. 5:2, 25; Tuт. 2:14). Как сказал Норман Гулли, благодать не была дешевой. «Голгофа — это самая высокая цена, которая когда-либо была заплачена за что бы то ни было»[22].

Прежде чем закончить исследование метафоры искупления, следует отметить, что хотя цена искупления была уплачена на кресте сполна. Библия также говорит о будущем искуплении {Еф. 4:30; Рим. 8:23). Дело в том, что в нынешней жизни мы видим не более чем начатки того, что означает истинное искупление. Только после возвращения Христа мы узнаем подлинный смысл искупления во всей его полноте.

Оправдание

Третьей метафорой, помогающей нам понять спасение, является оправдание. Ее мы находим в Рим. 3:24-26. Божественное решение должно помочь людям изба виться от последствий греха, рассмотренных нами во второй главе. Мы уже поняли, что умилостивление означает отвращение Божьего гнева, а искупление — свободу от рабства греха. В противоположность этим терминам Павел ввел метафору «оправдание», чтобы решить проблему юридического проклятия, вытекающего из закона, с неизбежным смертным приговором.

Если умилостивление привело нас к жертвеннику всесожжении, а искупление — на рынок, то оправдание приводит нас в зал суда. Оправдание — дело нелегкое по той простой причине, что все согрешили (Рим. 3:23) и потому находятся под осуждением закона и достойны смерти (Рим. 6:23). «Оправдание, — утверждал Винсент Тейлор, — это вопрос, который в первую и последнюю очередь определяет положение человека перед Богом». Будет ли человек оправдан или признан виновным перед Божьим Судьей?[23]

Оправдание в 3-й главе Послания к Римлянам означает не «сделать праведным», а скорее «объявить праведным». «Главное в оправдании, — пишет Джордж Элдон Лэдд, — это заявление Бога, праведного Судьи, что человек, который верует во Христа, каким бы грешным он ни был… считается праведным, потому что во Христе он вступил в праведные взаимоотношения с Богом». Поскольку человек считается праведным, Бог поступает с ним так, как если бы он был праведен. Лэдд полагает, что для правильного понимания оправдания надо принимать во внимание, прежде всего, взаимоотношения. «Оправданный во Христе вступил в новые взаимоотношения с Богом», Который теперь считает его праведным и соответственно с ним обращается. Следует отметить, что новые взаимоотношения,, которые стали возможными благодаря оправданию, не делают человека в одночасье праведным, однако это «реальная праведность», потому что реальны взаимоотношения человека с Богом во Христе. Оправдание является антонимом осуждения; «это оправдательный приговор, снимающий с человека всякую вину и дающий ему свободу от всякого осуждения и наказания»[24].

Основанием для оправдания является смерть Христа, как указывает Павел (Рим. 5:9; 3:24, 25). Оправдание вступает в силу благодаря вере человека (Рим. 5:1; 3:25;

Гал. 2:16, 20; Флп. 3:9). Хотя верно то, что люди подзаконны Богу, эта подзаконность не носит формального характера. Любовь Бога к людям побуждает Его давать им то, чего они не заслуживают (благодать). Таким образом, Божий план спасения опирается на Его благодать (Рим. 3:24; Еф. 2:8). В результате, как говорит Павел, Бог «оправдывает нечестивого» (Рим. 4:5; 5:6, 8, 10).

Интересно отметить, что Бог вершит правосудие вовсе не так, как Он заповедал земным судьям, которым в свое время был дан наказ: «Правого пусть оправдают, а виновного осудят» (Втор. 25:1). В Притчах Соломона (17:15) мы читаем, что «оправдывающий нечестивого и обвиняющий праведного — оба мерзость пред Господом».

Вполне естественно возникает вопрос: как Бог может нарушать правила, которые Сам же установил для земных судей? Именно эта проблема, как утверждает Моррис, волнует Павла в Рим. 3. Как может быть праведным Бог, если Он прощает людей, которые не заслуживают прощения? От справедливого Бога следовало бы ожидать, что Он покарает тех, кто заслужил наказание. В этом смысл правосудия. Но и в прошлом, как доказывает Павел в 25-м стихе, Бог не всегда наказывал грех. Грешники продолжали жить.

«Можно доказывать, — продолжает Моррис, — что это свидетельствует о милосердии, сострадании, доброте, снисходительности или любви Бога, однако данный текст никак не может доказать, что Бог справедлив». Некоторые могли быть искушаемы усомниться в правосудии Бога именно потому, что Он не всегда наказывал грешников. Но теперь уже не могут, говорит Павел (см. Рим. 3:24-26). Крест демонстрирует праведность и правосудие Бога… Его праведность доказывается не тем, что Он прощает, а тем, что Он прощает определенным образом, посредством креста… Прощая, Бог в то же время не упраздняет Свой нравственный Закон. Павел аргументирование заявляет, что Бог, напротив, прощает по справедливости благодаря смерти Христа на кресте, которая нужна была, чтобы воспрепятствовать нарушению нравственного порядка во Вселенной[25].

Благодаря кресту вся Вселенная наглядно увидела царство добра и царство зла в действии. На кресте Бог показал, что Ему можно доверять, а сатана явил себя лжецом и человекоубийцей (Ин. 8:44), когда отнял жизнь у безгрешного Сына Божьего — единственного Человека за всю историю, Который не заслуживал смертного приговора, так как не имел греха (в пятой главе мы подробнее остановимся на этой мысли). Зверская расправа над Сыном Божьим показала, что Бог одновременно справедлив и милосерден и что Его пути можно доверять, так как Он охотно пожертвовал Собой ради блага Вселенной. Именно на кресте Божественная Троица заложила основание для прощения и оправдания. Благодаря кресту Бог мог оправдывать и оставаться при этом праведным. На кресте Бог показал Свою благость и милосердие, которые «могли быть подвергнуты сомнению из-за того, что Он не уделял до этого момента должного внимания соделываемым грехам» (см. Рим. 3:25, 26)[26]. Таким образом, на кресте Бог заложил основание для оправдания грешников, живших до этого исторического момента, и для будущих грешников, если только они пожелают верой принять все, что совершил для них Христос.

Оправдание, как и другие символы спасения, проистекает из Божьей благодати. Бог первым стал искать Адама в Едеме, и Он взял на Себя инициативу, послав Христа на смерть ради нас, когда мы были еще Его врагами (Рим. 5:6, 10). Как и другие метафоры, понятие оправдания вызывает некоторые трудности, но оно вместе с тем позволяет так глубоко заглянуть в план спасения, как никакая другая словесная картина.

Примирение

Грех, полагает Бруннер, «подобен сыну, который в приступе гнева бьет своего отца по лицу… это дерзкое самоутверждение сына, когда он противопоставляет свою волю отцовской»[27]. Потребность в примирении кроется в нарушенных взаимоотношениях между Богом и людьми, в результате чего возникло отчуждение между человеческими личностями и Богом, отчуждение между людьми, отчуждение человека от собственного «я» и отчуждение рода человеческого от природы (см. главу 2),

«Примирение, — отметил Карл Барт, — это восстановление и возобновление того тесного общения, которое существовало когда-то, а затем было нарушено и поставлено под угрозу». В Библии примирение всегда рассматривается с точки зрения Божьего завета с нами — тех взаимоотношений, которые были разорваны и должны быть восстановлены[28]. Примирение сегодня имеет то же самое значение, какое оно имело в библейские времена — восстановление взаимоотношений, обновление дружбы.

Когда мы говорим о примирении, то забываем о жертвоприношениях, рыночной площади и зале суда и обращаемся к семейному кругу, разрушенному грехом. Термин «примирение» ближе других подводит нас к пониманию одного из основных значений искупления — «воссоединение». Это значит слияние с Богом, нашими ближними, с самим собой и с Божьим творением[29]. Хотя слова, переведенные как примирение, употребляются только Павлом и притом не так часто, само это понятие лежит в основе всей Библии от Бытия до Откровения, от Едема потерянного до Едема возвращенного.

Павел все время говорит о примирении людей с Богом (2 Кор. 5:19; Рим. 5:10; Кол. 1:20). Он ни разу не упоминает о том, что Бог примиряется с нами. Однако, несмотря на это, следует признать, что обе стороны пострадали от греха[30]. Люди отдалились от Бога вследствие своей непокорности и сознания вины, тогда как Бог отдалился от людей потому, что должен был продемонстрировать Свою ненависть ко греху и суд над ним (то есть Свой гнев). Жертвенная смерть Христа (умилостивление) устранила препятствие к примирению со стороны Бога[31]. Важно отметить, что во всех важных высказываниях Павла на эту тему просматривается связь между умилостивлением и примирением. В Рим. 5:10 он говорит, что «мы примирились с Богом смертию Сына Его». В Еф. 2; 16 примирение увязывается с крестом, в Кол. 1:20 — с «Кровию креста Его», а во 2 Кор. 5:19, 21 — с тем, что Христос понес наши грехи.

Таким образом, «жертва умилостивления» Христа (Рим. 3:25) дала Богу основание протянуть нам руку благодати и примирения. «Отношение Бога к нам, — писал Винсент Тейлор, — изменилось не от враждебности к любви, а от любви, которая судит и порицает, к любви, которая приветствует людей и восстанавливает с ними добрые взаимоотношения»[32].

Поскольку жертва умилостивления Христа и связанная с ней реальность оправдания являются необходимой предпосылкой примирения Бога с человечеством, примирение — это прежде всего движение Бога навстречу к людям. Это не значит, что люди не принимают участия в этом процессе. Дело каждого человека — откликнуться на милостивое предложение Бога. Те, кто откликаются положительно, принимаются обратно в Божий дом (Гал. 4:5; Еф. 1:5; Ин. 1:12), но «если человек отказывается от примирения с Богом, — пишет У Л. Уокер, — он остается в прежнем положении, то есть находится под тем гневом или осуждением, которые суть неотъемлемая часть праведности и любви Бога»[33].

Есть множество положительных последствий примирения. Одно из них — «мир с Богом» (Рим. 5:1; Кол. 1:20), являющийся результатом того факта, что «Бог во Христе» не вменяет этим людям «преступлений их», так как «не знавшего греха Он сделал для нас жертвою за грех, чтобы мы в Нем сделались праведными пред Богом» (2 Кор. 5:19-21).

Второе благословение — это «доступ» к благодати Божьей и Его благословениям (Рим. 5:2). Этот доступ тесно связан с тем, что примиренный человек снова принимается в семью завета Божьего (Гал. 4:5; Ин. 1:12). Таким образом мы, «родившись свыше» (Ин. 3:3, 5), можем называть Бога нашим Отцом (Мф. 6:9). Поскольку «примирение — это состояние, а не действие»[34], Павел все время говорит о «спасенных во Христе» (Рим. 6:11 8:1; 1 Кор. 1:30; 1 Фес. 1:1), а Иоанн пишет о «пребывании в Нем» (Ин. 6:56; 15:5-7; 1 Ин. 2:6, 24, 27, 28).

Благодаря примирению дети Божьи, вернувшиеся в Его семью, могут пребывать «в общении» с Ним (1 Кор. 1:9; 10:16; Флп. 3:10; 1 Ин. 1:3, 6). Восстановленный доступ к Богу и сыновство в Его семье означает, как и для блудного сына из притчи, полный доступ к благословениям Божьего завета и обладание ими (Лк. 15:20-23). Третьим следствием примирения является радость (Рим. 5:2. 11).

Четвертый результат — примирение не только с Богом, но и с ближними благодаря тому, что разрушена «стоявшая посреди преграда» отчуждения между расами, народами и людьми (Еф. 2:14-16). Невозможно примириться с Богом, не примирившись с нашим ближним.

Еще более важным и всеобъемлющим является тот факт, что примиренные становятся «новым творением» (2 Кор. 5:17). Таким образом, восстановление гармонии с Богом затрагивает все стороны их жизни — от внутренних побуждений до поступков в любой сфере деятельности.

Самое важное состоит в том, что примирение, которое стало возможным благодаря жертве Христа, способствует воцарению мира в Божьей Вселенной, поскольку она освобождается от последствий восстания. Вот почему Павел мог написать, что «посредством Его» Бог решил «примирить с Собою все, умиротворив через Него, Кровию креста Его, и земное и небесное» (Кол. 1:20).

Примирение — это сегодняшняя реальность для христиан, однако полное и окончательное примирение произойдет лишь после уничтожения греха и утверждения нового Божьего Иерусалима (Откр. 20-22). В последних двух главах Библии предсказывается конец всякому отчуждению, возникшему в результате грехопадения, описанного в третьей главе Книги Бытие.

Перспектива

Мы изучили четыре основные словесные картины, с помощью которых в Новом Завете описано спасение. Библейские писатели заимствовали их из богослужений в скинии, рыночных отношений, зала суда и семейного очага. Джон Стотт описывает несколько тем, вытекающих из всех четырех символических словесных картин[35].

Во-первых, каждая из них соответствует какой-либо человеческой потребности. Умилостивление спасает нас от гнева Божьего, искупление — от порабощения греху, оправдание — от чувства вины и проклятия, а примирение — от вражды с Богом и от многосторонней отчужденности.

Во-вторых, все четыре метафоры подтверждают истину о том, что Бог по Своей любви берет на Себя инициативу в деле нашего спасения, даруя нам благодать. «Никто иной, а Он Сам, — пишет Стотт, — умиротворил собственный гнев, искупил нас от жалкого рабства, объявил нас праведными в Его очах и примирил нас с Собою». Как сказал Ричард Райе, «искупление — это не то, чего требует Бог разгневанный, а то, что дает Бог любящий»[3б].

В-третьих, все четыре образа учат нас, что Бог выполнил стоящую перед Ним задачу спасения людей посредством Крови Христа в Его заместительной жертве. «Бог предложил [Христа] в жертву умилостивления в Крови Его» (Рим. 3:25); в Нем «мы имеем искупление Кровию Его» (Еф. 1:7); «ныне» мы «оправданы Кровию Его» (Рим. 5:9), и Бог действовал таким образом, чтобы «примирить с Собою все, умиротворив чрез Него, Кровию креста Его» (Кол. 1:20).

Стотт приходит к заключению, что, поскольку Кровь Христа занимает центральное положение в этих великих спасительных темах, «жертвенное замещение — это не теория искупления и даже не вспомогательный образ, который может занять свое место наряду с другими подобными образами. Скорее это сущность каждого образа и сердцевина самого искупления. Ни один из четырех образов не имел бы смысла без него»[37].

В последних двух главах мы исследовали учение о спасительном служении Христа. Теперь мы обратимся к Его жизни, чтобы понять, что Он совершил для нас.

V. Настоящее искушение Иисуса и «Богооставленность» креста

Когда евангельские христиане говорят об искуплении, они почти всегда подразумевают крест, а в некоторых случаях и воскресение. Когда протестанты – либералы говорят об искуплении, они склонны уделять особое внимание воплощению Христа, Его учению и образцовой жизни. Когда адвентисты седьмого дня упоминают об искуплении, то часто имеют в виду служение Христа на небе в прообразный день искупления. Кто прав: евангельские христиане, протестанты-либералы или адвентисты?

Отвечать на этот вопрос — все равно что решать, какая часть хорошо бегающей машины важнее: двигатель, колеса или рулевой механизм. Кто-то может утверждать, что двигатель, так как без двигателя невозможно представить себе двигающийся автомобиль. Конечно, другой может спорить и говорить, что ваш новый, такой прекрасный двигатель не увезет вас далеко, если не будет хороших колес. Истина в том, что для получения исправного автомобиля необходимы все основные части.

Служение Христа в осуществлении плана спасения подобно хорошо отлаженному автомобилю. Важны все стороны жизни, служения, смерти и воскресения Христа. Например, без воплощения и безгрешной жизни не могло быть и креста; в свою очередь, без креста не могло быть воскресения, а служение на небе было бы невозможно без всех вышеупомянутых событий. Но даже все это, вместе взятое, как мы увидим в этой и следующей главах, еще не исчерпывает всей полноты понятия «искупление». Искупление, как явствует из служения Христа, вовсе не точка, а скорее линия. Это не то, что произошло на кресте, а то, что началось, когда грех проник во Вселенную, и что не закончится до тех пор, пока грех не будет окончательно уничтожен в огненном озере (Откр. 20:10, 14, 75). Хотя крест Христов был кульминацией всего процесса искупления, это был лишь один шаг в спасительном служении Христа.

Винсент Тейлор прекрасно сказал об этом: «Христос приводит нас к Богу не только Своей смертью, но также Своей жизнью, воскресением и посредническим служением на небесах, совершаемым в настоящее время. Однако, с исторической точки зрения, Голгофа является центральным моментом этого служения; это то место, где мы видим полноту примиряющей любви Божьей». Искупление, подчеркивает Тейлор, означает «весь процесс, посредством которого грешники примиряются с Богом»[1].

Учитывая этот факт, мы в данной главе будем исследовать богословское значение нескольких аспектов служения Христа.

Самоуничижение Христа

Первое, что следует отметить в связи с победой Христа над сатаной, — это Его природу. Один из самых интересных и противоречивых текстов по этому вопросу мы находим в Флп. 2:5-8: «Ибо в вас должны быть те же чувствования, какие и во Христе Иисусе: Он, будучи образом Божиим, не почитал хищением быть равным Богу; но уничижил Себя Самого, приняв образ раба, сделавшись подобным человекам и по виду став как человек; смирил Себя, быв послушным даже до смерти, и смерти крестной».

В приведенном тексте говорится, что Иисус был «образом Божиим». Христос никогда не был точной копией Бога в смысле чисто внешнего сходства, однако обладал «основными свойствами и характеристиками Бога»[2]. Фактически мы узнаем из других мест Писания, что Христос был не просто подобен Богу, а был Самим Богом (Ин. 1:1, 14). Он был не человеком и не ангелом, но Тем, через Кого Бог Отец сотворил Вселенную с ее нравственными законами (Ин. 1:3; Кол. 1:16; Евр. 1:2).

Павел сообщает нам, что Христос, несмотря на Свою божественную природу, пришел на землю, «приняв образ (основные свойства и качества) раба» (Флп. 2:7). Христос пришел не как сверхчеловек, но как один из нас. Самая величайшая тайна во Вселенной состоит в том, что Иисус Христос был одновременно Богом и Человеком.

Человеческому разуму не под силу до конца понять значение того, что сделал Христос и о чем нам поведал апостол во второй главе Послания к Филиппийцам, хотя некоторые мысли в этом тексте понятны. Одна из них заключается в том, что воплощение Христа было существенной частью Его миссии, поскольку, «став как человек». Он «смирил Себя, быв послушным даже до смерти, и смерти крестной» (ст. 7, 8).

Вторая мысль, которая прослеживается в Флп. 2:5-8, заключается в том, что Христос «уничижил Себя», то есть чего-то лишился, когда стал Человеком. Хотя апостол не говорит здесь конкретно, что он имеет в виду, в других книгах Нового Завета показывается, на какую жертву пошел Христос, став Человеком. Эта жертва состояла, прежде всего, в том, что Христос добровольно отказался от «отличительных особенностей и прав Божества». Таким образом, Павел здесь говорит, что «Христос добровольно лишил Себя… Своих Божественных свойств и подчинился всем условиям человеческой жизни»[3].

Другими словами, Иисус оставался Богом, но по доброй воле решил не прибегать к Своей Божественной силе. Иисус не отказался полностью от Своей Божественной природы, но решил не пользоваться ею во время Своего земного странствования. Бог Сын жил в полной зависимости от Бога Отца, как и другие люди (Ин. 5:19, 30; 8:28; 14:10). Он пришел на землю не для того, чтобы жить как Бог, но чтобы жить в послушании Богу как Человек и победить там, где Адам и Ева потерпели поражение (Рим. 5:15-19; Флп. 2:8).

Как писала Елена Уайт: «Божественная сила Спасителя была сокрыта. Он победил в человеческом естестве, полагаясь на силу Божью». Далее она добавляет, что мы можем пользоваться теми же преимуществами[4].

Когда читаешь Новый Завет, то создается впечатление, что ученики посредством Святого Духа имели ту же силу, которой обладал Иисус, и могли исцелять, изгонять бесов и даже воскрешать умерших (см. Мк. 6:7-13; Лк. 9:1-6; Деян. 9:33-41; 14:8-10; 20:9, 10).

На этом этапе очень важно отметить, что Христос «уничижил Себя», отказавшись от Божественных полномочий. Никто другой не «уничижал» Его. Это был Его добровольный поступок. Поэтому Он мог прибегнуть к Божественной силе в любой момент, когда пожелал бы. В отличие от любого другого человека Иисус мог бы использовать Свою ошеломляющую Божественную силу в любое мгновение. Но если бы Он это сделал, то план спасения был бы сорван, поскольку Иисус пришел опровергнуть утверждение сатаны, что Закон Божий невозможно исполнить. Иисус пришел как Человек, чтобы жить в послушании даже до «смерти крестной» (Флп. 2:8).

Размышляя над добровольным самоуничижением Христа, мы начинаем понимать, какого рода искушения Он претерпевал на протяжении всей жизни и особенно когда висел на кресте. «Смирив Себя», Он стал, как пишет Тейлор, «Незнакомцем, над Которым люди могли издеваться. Чужаком, в Которого они могли плевать»[5]. Если бы врагу удалось хотя бы на миг заставить Иисуса забыть о Своем добровольном самоуничижении и прибегнуть к Своей «скрытой» силе, война, была бы закончена. Если бы сатана смог искусить Христа использовать Свою Божественную природу во гневе или ради Себя Самого, он одержал бы победу над Спасителем. Добровольное самоуничижение Христа стало главным источником Его искушений. Сатана искушал Иисуса не как всякого человека, но Его искушения были гораздо сильнее, потому что у Него под рукой была колоссальная Божественная сила, которую Он не мог использовать.

Внутренняя борьба Христа заключалась в том, чтобы оставаться в состоянии самоуничижения. Сатана же изо всех сил старался искусить Его выйти из этого состояния. Таким образом, как пишет У. М. Клау, «Христос висел на Своем кресте от колыбели до могилы». Он жил жизнью полного самоотречения и самораспятия. «Когда думаешь о самоуничижении, которое привело Христа на землю, — писал П. Т. Форсайт, — то понимаешь, что вся Его жизнь была постоянным умиранием». «Ему было так же сложно оставаться на человеческом уровне, — полагает Елена Уайт, — как сложно людям возвыситься над своей низменной, плотской природой и стать причастниками Божеского естества»[6].

Всю Свою жизнь Иисус противостоял искушению отказаться от «самоуничижения». Он должен был всецело покориться воле Божьей и жить в послушании «даже до смерти, и смерти крестной». Эта смерть со всеми сопутствующими переживаниями, как мы вскоре увидим, была тяжелейшей частью стоявшей перед Ним задачи.

Победить там, где Адам пал

Если воплощение рассматривать как первый шаг в общей победе Христа, то Его совершенную жизнь в послушании следует считать вторым шагом. Помимо всего прочего, Христос пришел показать лживость сатанинских заявлений, что Закон Божий якобы невозможно исполнить[7].

Именно на этом поприще Адам потерпел неудачу. В результате «преступлением одного подверглись смерти многие», но «послушанием одного сделаются праведными многие» (Рим. 5:15, 19). Христос, будучи «вторым Адамом», пришел, чтобы добиться успеха там, где первый Адам потерпел неудачу.

В Новом Завете жизнь Христа представлена как нравственное достижение. Придя в мир, страдающий от более чем четырехтысячелетнего пребывания во грехе, Он преодолел все нападки сатаны. Как пишет Джон Мюррей, «Писание характеризует труд Христа как труд noслушания»[8].

В середине Своего служения Христос сказал: «Я сошел с небес не для того, чтобы творить волю Мою, но волю пославшего Меня Отца» (Ин. 6:38). А в конце Своего служения Иисус мог подвести итог: «Я соблюл заповеди Отца Моего и пребываю в Его любви» (Ин. 15:10). В итоге Он заявил, что «князь мира сего» в Нем «не имеет ничего», то есть не имеет власти над Ним (Ин. 14:30).

«Если бы Он ослушался, — утверждает Джон Стоп; — уклонившись хотя бы на дюйм от исполнения Божьей воли, дьявол тут же закрепился бы на этом плацдарме, и план спасения был бы сорван». «Своей жизнью, — пишет Елена Уайт, — Иисус дал совершенный пример исполнения принципов Закона Божьего: любви к Богу и к человеку. Благожелательность, бескорыстная любовь были дыханием Его души»[9]. Христос был искушен «во всем», как и мы, «кроме греха» (Евр. 4:15).

В отличие от любого другого человека, Христос был послушен во всем (Рим. 3:23). Будучи вторым Адамом, Он одержал победу для Бога и для всех верующих в Него. « Победоносная жизнь Христа придала смысл Его крестным мукам. Без победоносной жизни не могло быть и победоносной смерти. Сатана не имел никаких прав на жизнь Христа, потому что наш Господь не согрешил в отличие от других жителей земли.

Однако нелегко далась победа Христу — Сыну Человеческому. Сатана с самого Его рождения пытался уничтожить Его и тем самым положить конец Его миссии (Мф. 2:1-18; Откр. 12:4). Когда читаешь Евангелия, то сразу бросается в глаза высокая активность демонических сил. В Евангелиях сатана и его агенты больше на виду, чем в других частях Библии. «Это не случайно, — утверждает Майкл Грин. — Если Иисус Христос пришел прежде всего для того, чтобы разрушить дела дьявола, если Его появление на исторической арене было сигналом для начала решающей схватки, то неудивительно, что сатана проявлял такую активность»[10].

Библия сообщает нам, что сразу после Своего крещения Христос выдержал искушение в пустыне.

Согласно Матфею, первое искушение Христа заключалось в том, чтобы повелеть камням сделаться хлебами (Мф. 4:3, 4). Раньше я думал, что это глупо. В конце концов, для меня это не стало бы искушением. Я мог бы целый год подряд выходить к себе во двор и пытаться превратить камни в хлеб, но не сотворил бы себе на обед ни одного батона. Для меня это не искушение, потому что я знаю, что не умею делать хлеб из камней. Но все дело в том, что Иисус мог это сделать. Будучи фактическим Творцом всего сущего, Он мог бы сделать хлеб из ничего. В некоторых кругах ведутся жаркие дебаты по поводу того, как понимать слова Библии, что Иисус «искушен во всем, кроме греха» (см. Евр. 4:15). Просто читая Библию, начинаешь понимать, что Иисус, какой бы ни была Его человеческая природа, был искушаем гораздо сильнее любого другого человека. Большая часть Его искушений для нас даже не являются искушениями, потому что мы при всем желании не можем им уступить.

Христос не ел больше месяца, когда Его постигло искушение превратить камни в хлеб. Конечно, это было привлекательное предложение, но если мы будем думать, что все искушение заключалось только в том, чтобы удовлетворить чувство голода, то упустим главное. Настоящее искушение состояло в том, чтобы отказаться от пути самоуничижения, о котором говорится во второй главе Послания к Филиппийцам, и использовать Божественную силу для личных нужд. Это, конечно же, означает, что Иисус видел мир не так, как смертные люди. В основе искушения было хитрое нашептывание дьявола, что если Он и в самом деле Бог, Ему можно воспользоваться Своей особой силой в личных интересах. Кроме того, как мы вскоре увидим, изготовление хлеба из камней в такой земле, как Палестина, которая всегда страдала от голода и от безземелья, открыло бы путь для утверждения Царства Божьего более привлекательным способом, чем крестной смертью. Второе искушение в перечне Матфея могло быть названо публичным прыжком к славе (Мф. 4:5-7). Поставив Иисуса на крыло Иерусалимского храма, сатана цитирует Писание, как это он делал в Едеме, и предлагает Иисусу доказать Свою Божественность, спрыгнув к толпящимся внизу людям.

Хотя нам эта мысль может показаться нелепой, она была не так уж плоха. В конце концов, разве иудеи не искали постоянно «знамения» (1 Кор. 1:22; Мф. 12:38), по которому можно было бы опознать Мессию? Прыжок с крыши храма, возвышавшегося на 120 метров над долиной Гинном, произвел бы большое впечатление. «Разве неожиданное появление с небес. — размышляет Джон Йоудер, — не было бы наиболее убедительным способом для вестника завета явить Себя людям? Ведь, согласно пророку Малахии (Мал. 3:1-4), Христос должен был «внезапно прийти в храм Свой», чтобы «очистить сынов Левия»![11]

Для иудеев ничто не было так важно, как исполнение пророчеств Библии. Люди могли бы быстро сплотиться вокруг Такого Мессии; ведь Он был Тем, Кого они так желали. Прыгнуть с храма на глазах у народа было сильным искушением, потому что это более легкий и безболезненный способ одержать победу, чем распятие на кресте. Плодами этой победы можно было бы насладиться сразу. Третье искушение можно назвать попыткой сыграть на человеческом тщеславии Иисуса. Князь этого мира предложил Христу политическую власть над всем миром, если только Он примет его сатанинскую программу (Мф. 4:8-10). Если бы Христос принял сатанинские ценности, все перешло бы в Его руки. Христос получил бы все царства мира, если бы только выразил Свою преданность искусителю. Следует помнить, что предложение всемирного владычества вполне согласовывалось с основными темами ветхозаветных пророчеств о Мессии. Разве пророки не учили, что все народы потекут в Израиль и что «все народы ради имени Господа соберутся в Иерусалим»? (Иер. 3:17; Ис. 2:2). В планы Мессии входило господство над миром.

Народ израильский готов был принять политического Мессию. Всех иудеев охватила ненависть к Риму — своим завоевателям и угнетателям. «Если бы Он возглавил восстание, — писал Лесли Уэзерхед, — тысячи мечей были бы извлечены из ножен»[12]. Иудеи ждали политического Мессию. Если бы только Иисус пошел по этому пути, весь народ последовал бы за Ним. В этом искушении также содержался намек на то, что есть более легкие пути к мессианству, чем дорога на Голгофу.

Таким образом, третье искушение открывало короткий путь к мировому господству. Рауль Дедерен правильно писал, что особое искушение Христа на протяжении всей Его жизни состояло в том, чтобы «уклониться от исполнения Своей миссии Искупителя и сойти с пути страданий и смерти, которые были неотъемлемой частью Его мессианского служения»[13].

Следует заметить, что все искушения Христа сводились к тому, чтобы не полагаться на Отца, но распоряжаться жизнью по Своему усмотрению, то есть отказаться от добровольного самоуничижения. Все они были нацелены на то, чтобы отвлечь Его от абсолютного повиновения, чтобы Он не был послушен «даже до смерти, и смерти крестной» (Флп. 2:8).

Искушение в пустыне представляет собой квинтэссенцию тех искушений, которым Христос подвергался на протяжении всей жизни. Основные моменты этого искушения упоминаются и в других местах Евангелий, например в эпизоде, когда Иисус накормил 5000 человек несколькими «хлебами». На иудеев это чудо произвело большое впечатление. «Когда люди увидели совершенное Им знамение, — сообщает Иоанн, — то сказали: "Это истинно Тот Пророк, Которому должно прийти в мир!"» Сразу после этого иудеи решили «нечаянно взять Его и сделать царем» (Ин. 6:14, 15).

Народ признал Христа за «Пророка, Которому должно прийти», после того, как Он сотворил это убедительное «знамение». Иосиф Флавий (37-100 гг. по Р. X.) сообщает нам, что почти во всех иудейских политических бунтах первого столетия, поднимаемых мнимыми освободителями. присутствовал мотив великого пророка, творящего знамения[14]. Основываясь на мессианском пророчестве о том, что Бог «воздвигнет» им «пророка», подобного Моисею (Втор. 18:18), иудеи, ставшие свидетелями чудесного насыщения 5000 человек, решили, что пророчество исполняется.

Здесь явно просматривается параллель между Христом и Моисеем, великим избавителем, который дал «отцам… манну в пустыне» (Ин. 6:31). Теперь среди них был Некто, похожий на второго Моисея, второй Избавитель — еще один Пророк, Который, подобно Моисею, мог подавать им хлеб с небес. Отсюда побуждение сделать Его Царем. Даже ученики были захвачены подобными настроениями. Матфей сообщает, что Иисус «вынудил» их сесть в лодку и отправиться восвояси, тогда как Сам остался, чтобы распустить народ (Мф. 14:22). Ученики ясно увидели возможности, скрытые в мессианстве. «Сейчас самое время Иисусу, — должно быть, думали они, — нанести решающий удар».

Однако для Иисуса это было сильнейшим искушением. Он в самом деле мог превращать «камни» в хлеб, и народ находился под столь сильным впечатлением, что готов был немедленно сделать Его Царем. Даже «группа поддержки» Христа не осталась в стороне от этих настроений, что также было наивысшим искушением. «Создай Свое Царство на хлебе, — гласило оно, — сделай главным пунктом Своей программы борьбу с голодом. Все время умножай хлеб и рыбу, и люди будут любить Тебя»[15].

Речь шла все о том же старом искушении установить Царство без креста, вместо того чтобы идти путем отверженного раба. Насколько оно было серьезно, можно судить по тому, что, отпустив народ, Иисус немедленно «взошел на гору помолиться наедине» (Мф. 14:23; Ин. 6:15). Ему надо было заново посвятить Себя исполнению Божьей воли и особо помолиться за Своих учеников, которые хотели видеть Мессию, не повинующегося этой воле. Исполнение воли Божьей и осуществление возложенной на Него миссии должно было оставаться главной целью Его жизни. Об этом Он неустанно молился.

Но еще более сильное описание Христова искушения «избежать» неприятных последствий порученной Ему миссии мы находим в 16-й главе Евангелия от Матфея. В Кесарии Филипповой Иисус попытался выяснить, за Кого почитают Его ученики. После нескольких неверных ответов Петр наконец предположил, что Иисус есть Христос (по-еврейски — Мессия; ст. 16).

Иисус похвалил Петра за ответ, отметив, что признание Его Божественного мессианства должно стать основанием Его Церкви (ст. 18). Проблема состояла в том, что, хотя ученики верили в Божественное мессианство Иисуса, они не вполне понимали, что означает этот факт. «Для них, — пишет Уильям Баркли, — это означало нечто совершенно отличное от того, что оно означало для Иисуса. Они все еще представляли себе Мессию победоносным царем-воителем, который выгонит римлян из Палестины и передаст власть Израилю»[16].

Поэтому Иисус начал объяснять ученикам, что Ему надлежит быть отвергнутым иудейскими вождями «и быть убиту, и в третий день воскреснуть» (ст. 21). Для Петра, который уже видел себя премьер-министром или вице-президентом нового царства, это было уже слишком. Он выпалил бестактно, что Христу нет необходимости умирать. Вот здесь-то Иисус высказал одно из самых суровых Своих обличений, какие нам известны. Он сказал Петру: «Отойди от Меня, сатана! ты Мне соблазн, потому что думаешь не о том, что Божие, но что человеческое» (ст. 22, 23).

Так резко Иисус отреагировал потому, что на карту было поставлено почти все. Много путешествуя. Он видел распятия, и, как любой нормальный человек, не хотел совершать исход из этого мира на крест. Кроме того, любому человеку нравится, когда его ценят. У нас появляется ощущение благополучия, когда люди хорошо думают о нас и высоко оценивают наши достижения. Иисус был подобен нам, как видно из Евангелий. Он не жаждал быть отверженным людьми и умереть на кресте. Но, как мы вскоре увидим, крест Христов означал нечто несравненно большее, чем просто смерть или отвержение, и это делало Его смерть еще более тягостной. Сатана все время искушал Его идти более легким путем. А тут еще один из самых доверенных учеников Христа стал подыгрывать сатане, выполняя роль искусителя.

Вопрос креста занимал центральное место в великой борьбе между Христом и сатаной. Иисус мог бы стать политическим Мессией, если бы накормил людей и поднял восстание против римлян, но Он не стал бы тогда Божьим Христом, Спасителем мира. Иисус решительно отверг предложение Петра, потому что понимал, что без креста не могло быть спасения. Как отмечалось в третьей и четвертой главах, Христос ни на минуту не забывал о центральном месте креста и Своей жертвенной смерти. Крест был главным в Его миссии, хотя и самым неприятным.

«Если бы Иисус поступил по совету Петра, — пишет Майкл Грин, — то не было бы креста, не было бы искупления, и ловушка искусителя, в которую он пытался поймать Христа еще в пустыне, в конечном итоге сработала бы. Теперь старый змей решил действовать через доверенного друга и соратника Христа». Прямо скажем, «дьявол обольстил Петра оспаривать необходимость креста»[17].

Смерть искушения

Когда Иисус победоносно въехал в Иерусалим, в городе воцарилась атмосфера больших ожиданий и надежд. Народ чувствовал ее, начальники ощущали ее, ученики жили в волнующем предвкушении, а Иисус страшился и не хотел этого. «Душа Моя теперь возмутилась», — сказал Он незадолго до последней Вечери. Он спрашивал у Самого Себя. следует ли Ему просить Отца, чтобы Он спас Его от грядущего «часа». «Нет, — решил Он для Себя, — ибо на сей час Я и пришел». Тогда в ответ на Его молитву с неба принесся глас Божий, заверивший Иисуса, что Он идет по верному пути. Получив это заверение, Иисус ободрился, воодушевился и объяснил народу, что должно произойти в следующие несколько дней.

«Ныне, — заявил Он, — суд миру сему; ныне князь мира сего изгнан будет вон; и когда Я вознесен буду от земли, всех привлеку к Себе». Однако на толпу эти слова не произвели впечатления. Если Он — Мессия, рассуждали между собой люди, то как Он может быть распят? Они слышали из Закона, что «Христос пребывает вовеки» (Ин. 12:27-34).

Несмотря на заверение Отца, Иисус, по мере приближения ко кресту, начал ужасаться. Кульминация Его борьбы с искушением наступила в Гефсимании, когда Он реально осознал, что означают крестные муки.

Марк в своем Евангелии говорит, что в Гефеимании Иисус «начал ужасаться и тосковать». Он сказал ученикам: «Душа Моя скорбит смертельно» (Мк. 14:33, 34; ср. с Мф. 26:37, 38). Оставив на некотором расстоянии позади Себя Иакова, Иоанна и Петра, Он «пал на лице Свое, молился» и просил, «чтобы, если возможно, миновал Его час сей». Отметив затем, что Отцу все возможно, Он молился: «Пронеси чашу сию мимо Меня». Дважды возвращаясь к Своим спящим ученикам, Иисус оба раза уходил на прежнее место, чтобы повторить ту же самую молитву (см. Мф. 26:36-46; Мк. 14:32-42; Лк. 22:39-46).

Одно ясно из этого переживания: Иисус страшился как Своего «часа», так и Своей «чаши». Несколько писателей заметили, как отличается страх Христа перед надвигающейся смертью от тех чувств, которые испытывали на протяжении истории другие мученики.

Многие спокойно встречали смерть. Сократа Афинского, жившего в V в. до Р. X., часто приводят в пример того, как мудрец должен относиться к окончанию земной жизни. Для Сократа, как пишет Оскар Кульман, смерть была «лучшим другом души». Сократ, к собственному удовлетворению, «доказал» теорию бессмертия души. Он не ждал ничего страшного от смерти, которую считал своей великой освободительницей.

В день своей смерти великий учитель изложил своим студентам доводы в пользу бессмертия. Затем, чтобы продемонстрировать свою веру, Сократ спокойно взял чашу с ядом (согласно постановлению суда) и радостно осушил ее. «В этот момент, — пишет Кульман, — он претворил свое учение в жизнь… Сократ идет к своей смерти с полным спокойствием и самообладанием. Смерть Сократа — прекрасная смерть. У него не было ни тени страха перед ней… Боящийся смерти, с точки зрения Сократа, тем самым доказывает, что любит мир своего тела»[18].

Христианские мученики также встречали смерть безмятежно, а иногда даже восторженно. Например, когда Поликарп (69 — 155 гг. по Р. X.), епископ города Смирна во II в., предстал перед проконсулом, который должен был вскоре лишить его жизни, он сказал своему гонителю, чтобы тот скорее приступал к делу. В письме, написанном вскоре после его мученической кончины в 155-м или 156 году, нам сообщается, что непосредственно перед смертью «он был наделен мужеством и радостью свыше, и на лице его отражалась благодать, так что он не только не поддался страху, слыша то, что ему говорили, но даже возрадовался»[19].

Таков был опыт многих мучеников на протяжении долгой истории. Зная свою правоту перед Богом, они не боялись смерти.

Если так много людей в течение многовековой истории радостно и спокойно встречали смерть, невольно напрашивается вопрос, почему же Христос с таким страхом ожидал Своей смерти? Неужели Он так любил этот мир? Неужели Ему недоставало веры? Или Он просто боялся боли?

Ответ лежит в совсем другой плоскости. Все дело было в том, какую «чашу» Ему предстояло выпить и на какой «час» Он пришел в этот мир. В Ветхом Завете использовались такие символы, как «чаша ужаса и опустошения» и «чаша ярости Его [Бога]» (Иез. 23:33, 34; Ис. 51:17). Чаша Христа, как указывает Джон Стотт, «символизировала не физическую боль бичевания и распятия и не душевное смятение от всеобщего презрения и отвержения… а скорее духовные муки несения грехов мира; другими словами, муки перенесения Божественного суда, которого эти грехи заслуживали»[20].

В дальнейшем чаша гнева Божьего упоминается в Откровении, где говорится, что из нее будут пить отвергающие Христа (Откр. 14:10; 18:6). Все люди, как ранее отмечалось, находятся под Божьим гневом и осуждением (то есть Его гневом на грех и Его осуждением греха). Христос выпил чашу Божественного правосудия за всех, но Его заслугами смогут воспользоваться лишь те, кто верой принимает Его жертву. Отвергающие Христа тем самым решают пить собственную чашу в судный день Агнца (Ия. 3:36; Откр. 6:15-17; Рим. 5:1, 9. 70).

Ужас Христа в Гефсимании проистекал из осознания того, как сильно Бог ненавидел грех. Для Него была почти невыносимой одна лишь мысль о том, что Ему придется стать «клятвой» и «грехом» за нас в глазах Божьих (Гал. 3:13; 2 Кор. 5:21). «Он чувствовал, что грех, — писала Елена Уайт, — разделяет Его с Отцом. Эта пропасть была так широка, мрачна и глубока, что Дух Его содрогался. Он не вправе был воспользоваться Своей Божественной силой, чтобы избавиться от этих мук. Как Человеку Ему надлежало пострадать за все последствия людского греха. Как Человеку Ему надлежало вынести весь гнев Божий против беззакония»[21].

В Гефсимании наступил решающий момент. Христу надлежало сделать выбор: идти вперед ко кресту или отказаться от Своей миссии. Искуситель, конечно же, был тут как тут и указывал Ему, что Его самые близкие друзья не могли даже немного пободрствовать, чтобы поддержать Его в трудную минуту; что один из Его учеников в этот самый момент предавал Его и что неблагодарные люди, за которых Он умирал, вскоре распнут Его.

Борясь с искушением поступить по Своей воле и отказаться от креста, Христос находился в таком напряжении, которое нам трудно вообразить. Испытывая страшные мучения и ужас, Иисус наконец принял окончательное решение. «Отче Мой! — непрестанно повторял Он в молитве. — Если не может чаша сия миновать

Меня, чтобы Мне не пить ее, да будет воля Твоя» (Мф. 26:42).

Приняв решение, Иисус, излучая спокойствие и уверенность, о которых не могло быть и речи во время тяжелейших переживаний в Гефсимании, вернулся к ученикам. Он принял решение умертвить Свое искушение, уникальное искушение уклониться от вознесения на крест греха, разделяющего с Богом. Приняв окончательное и бесповоротное решение продолжать Свою миссию, Христос разбудил учеников, объявив им, что «приблизился час, и Сын Человеческий предается в руки грешников; встаньте, пойдем: вот, приблизился предающий Меня». Когда Христос вышел из Гефсиманского сада, Он не оглядывался назад на выполненную миссию великого Учителя и совершенного Примера. Скорее Он смотрел вперед, готовясь к кульминационному моменту Своего служения, который должен был вскоре наступить.

Совершилось

Своей жизнью Христос показал, что прав был Бог, а не сатана. Божий закон любви можно было исполнить в совершенстве. Однако жизнь Его лишь отчасти раскрыла вопросы, поднятые в процессе великого противостояния между Богом и сатаной. Решающая демонстрация последствий и плодов двух систем ценностей произошла во время распятия.

Как мы уже отмечали в третьей главе, смерть от распятия была мучительной. Невозможность прикрыть свою наготу перед людьми, физическая боль, безумная жажда, беспомощность и позор — все это делало такую смерть поистине страшной. Однако ко времени распятия Христа многие тысячи осужденных уже умерли подобной смертью, и многие тысячи были распяты в последующие десятилетия; тем не менее ни одна из этих смертей не изменила ход мировой истории. Невольно возникает вопрос: что же такое необыкновенное заключалось в распятии Христа?

Важно не то, каким образом умер Христос, а Кто именно умирал на Голгофском кресте. Иисус был не просто еще одним осужденным человеком, но безгрешным Сыном Божьим, принявшим на Себя человеческое естество, чтобы «смертью лишить силы имеющего державу смерти, то есть диавола» {Евр. 2:14). Как мы уже ранее отмечали, Христос «уничижил Себя Самого», приняв образ человека и «быв послушным до смерти, и смерти крестной» (Флп. 2:5-8).

Главная особенность распятия Христа заключалась в том, что Он имел возможность сойти с креста. Как выразил эту мысль Д. М. Бейли, «умирая, Иисус не был беспомощной жертвой: Он мог спасти Себя»[22]. Будучи не только Человеком, но и Богом, Он мог отказаться от дальнейшего самоуничижения, освободиться от сковывавших Его уз и положить конец Своим страданиям.

Однако все дело в том, что Иисус Сам решил умереть на кресте. Его распятие было добровольным актом послушания воле Божьей. «Пастырь добрый полагает жизнь свою за овец… — сказал Он ранее Своим слушателям, а затем добавил: — Я отдаю жизнь Мою, чтобы опять принять ее; никто не отнимает ее у Меня, но Я Сам отдаю ее» (Ин. 10:11, 17, 18). Таким образом, Христос мог сойти с креста, но не захотел.

Когда Иисус висел на кресте, искуситель все еще пытался заставить Его отказаться от «самоуничижения» — на этот раз через тех, за кого Он умирал. Прохожие «насмехались над Ним», громко напоминая Ему о том, какие возможности Он Себе приписывал. Если Ты Тот, за Кого Себя выдаешь, вызывающе кричали они, «спаси Себя Самого и сойди со креста». Первосвященники и книжники также были весьма деятельны, насмешливо говоря о Нем друг другу: «Других спасал, а Себя не может спасти! Христос, Царь Израилев, пусть сойдет теперь с креста, чтобы мы видели, и уверуем». Они все еще ждали «знамения». А тем временем римские стражи также «ругались над Ним» (Мк. 15:29-32; Лк. 23:36).

Как бы вы отреагировали на такое обращение и такие вызывающие слова? Скажу вам, что бы я сделал скорее всего в таких обстоятельствах. Я бы низвел огонь с неба и жарил насмешников на медленном пламени, чтобы эти неблагодарные твари помучились бы как следует и напоследок перед смертью подумали о том, кто я такой. Они бы, безусловно, пожалели, что истощили мое терпение, в то время как я изо всех сил старался оказать им милость. Я бы воздал им по заслугам!

Христос мог так поступить. Он мог призвать на помощь более «двенадцати легионов Ангелов» (Мф. 26:53) и опустошить всю окрестную землю. Он мог бы на насилие ответить насилием, но это означало бы отказ от самоуничижения и провал плана спасения. Вместо этого Он молился, говоря: «Отче! прости им, ибо не знают, что делают» (Лк. 23:34). Иными словами, Иисус дал людям то, чего они не заслуживали, — благодать.

Читая описание распятия в синоптических Евангелиях, можно, кстати, заметить интересную деталь: евангелисты не останавливаются подробно на таких вещах, как молотки, гвозди, боль или даже кровь; зато их интересуют внутренние переживания и духовные страдания Иисуса на кресте.

Особое значение имеет вопль отчаяния и одиночества, сорвавшийся с уст умирающего Христа: «Боже Мой, Боже Мой! для чего Ты Меня оставил?» (Мк. 15:34). Этот вопль, как мы видели, выражает совершенно иное отношение Христа к смерти, если сравнивать его с другими мучениками, умиравшими в полной уверенности в том, что все будет хорошо. Известны последние слова Дитриха Бонхоффера — лидера подпольной антигитлеровской христианской коалиции, которые он сказал своему другу перед казнью: «Это конец, но для меня начало жизни»[23]. Что же, мы услышали слова верующего человека.

Некоторые рассматривают страдания и смерть Христа не как торжество Божьего суда над грехом, а как «достижение полного единения с Отцом»[24]. Сторонники этого взгляда в целом считают смерть Христа демонстрацией Божьей любви к грешникам в первую очередь, а потом уже Божьим судом над грехом. Такое истолкование не только приписывает Христу то, чего Он никогда не говорил, но и не принимает во внимание множество текстов в других книгах Библии, которые говорят об обратном и учат, что заместительная жертва Христа за грех — основа плана спасения[25].

Христос в самом деле умер мученической смертью, но на этом Его миссия не закончилась. Мессия, умерший мученической смертью, по словам П. Т. Форсайта, «мог произвести впечатление, но не мог прощать; мог растрогать людей, но не мог искупить их; мог Своей смертью осудить общество, но не мог судить мир»[2б].

Значение Христа не в том, что Он совершил нравственный подвиг. Страдания Христа на кресте объяснялись тем, что Он понес на Себе грехи мира и Божий суд над грехом (2 Кор. 5:21; Гал. 3:13; Евр. 10:9-14)27. «Множество людей, — писал Форсайт, — могут быть послушны до смерти, но суть христианства в том, что Христос был послушен даже до суда — окончательного суда святости»[28].

Вопль человека, оставленного в одиночестве, сорвался с уст Христа лишь тогда, когда Он стал за нас грехом на кресте. Впервые за всю жизнь Его взаимоотношения с Отцом казались разорванными. «Спаситель, — писала Елена Уайт, — не мог видеть, что ожидает Его за порогом смерти. Зримо Он не представлял, как выйдет из могилы Победителем. Ничто не говорило о том, что Отец принимает Его жертву. Зная, насколько грех отвратителен Богу, Христос опасался, что будет навечно разделен с Отцом. Он испытывал такие мучения, какие предстоят каждому грешнику, когда Господь уже больше не будет ходатайствовать за грешный род[29].

Смерть Бонхоффера и Поликарпа отличалась от смерти Христа тем, что эти люди подверглись только телесной смерти, тогда как Христос испытал также и мучительное духовное разделение с Богом, вызванное Божьим судом над грехом (гневом Божьим). Августин (354- 430 гг. н. э.) осветил этот момент, когда описывал смерть Христа как «двойную смерть» за нас[30].

Таким образом. Тот Самый Спаситель, Который пришел в этот мир под лучезарной звездой в полночь, умер в кромешной тьме в полдень (Мк. 15:33). «Как богохульник, — пишет Юрген Мольтман, — Иисус был отвержен хранителями закона Его народа. Как мятежник Он был распят римлянами. И, наконец, что более всего потрясает, Он умер как отверженный Своим Богом и Отцом». При этом Мольтман добавляет, что только богословское значение смерти Христа «отличает Его крест от многих крестов забытых во всемирной истории, безымянных людей»[31].

Ни боль, ни позор, ни отверженность людьми не были причиной смерти Христа. Но, как пишет Елена Уайт, «бремя греха, ощущение всей его гнусности и отвратительности, понимание того, что он отлучает душу от Бога, — вот что сокрушило сердце Сына Божьего». Форсайт делает следующий многозначительный вывод: «Невозможно понять Христа, пока не поймешь Его креста»[32].

«Величайшее одно слово, когда-либо произнесенное»[33], — это, вне всякого сомнения, то слово, которое Христос произнес перед тем, как умереть: «Совершилось!» (Ин. 19:30). Затем Он предал Свой дух в руки Отца и умер (Лк. 23:46). В трех синоптических Евангелиях ничего не говорится об этом заключительном слове Христа. В них мы читаем, что Иисус, громко возгласив, испустил дух (Мф. 27:50; Мк. 15:37; Лк. 23:46). Таким образом, создается впечатление, что Иисус умер с победным возгласом на устах. Как пишет Баркли, «Он сказал «Совершилось!» не уныло и обреченно; напротив. Он издал победный клич. Он стал Победителем, Он одержал победу»[34].

В момент смерти Христа «завеса в храме раздралась надвое, сверху донизу» (Мф. 27:51), указывая на то, что искупление греха совершилось и что иудейским жертвоприношениям пришел конец[35]. Великая жертва Христа, на которую указывало левитское служение, была принесена, и ветхозаветное служение устарело.

Когда Христос умер на кресте, поражение сатаны стало определенным. Он показал свою злобу, убив безгрешного Сына Божьего. Сатана имел право на жизнь других людей, потому что своими грехами они заслужили смертный приговор, но Иисус был единственным в своем роде. Он не согрешал, поэтому сатана «не имел в Нем ничего» (Ин. 14:30). Сатана до самого конца надеялся, что Иисус откажется от «самоуничижения», воспользуется Своей Божественной силой и сорвет план спасения, но Христос твердо держался воли Своего Отца.

На кресте были продемонстрированы две истины — любовь и правосудие Бога и ненависть сатаны, оболгавшего Его характер. Р. Д. Кэмпбелл прекрасно выразил эту мысль: «На Голгофе совершенная любовь поспорила с совершенной ненавистью; совершенная благость — с совершенным беззаконием, и победила, вынеся самое худшее, что только может быть, и оставшись чистой и неизменной до конца»[36].

Любовь Бога, отдавшего Своего Сына, и лютая ненависть сатаны стали понятны обитателям Вселенной, которые внимательно наблюдали за происходящим. Кроме того, все убедились, что Бог остался свят и праведен, решив проблему греха именно таким образом. Он не пренебрег требованиями Закона и вынес справедливое наказание за грех. За все было заплачено сполна на Голгофе. Крест поставил Божье прощение на нравственную основу.

«До самой смерти Христа, — писала Елена Уайт, — характер сатаны не был вполне понятен ангелам и непавшим мирам. Главный отступник действовал настолько хитро и лукаво, что даже святые существа не понимали его принципов». Но, отняв у Христа жизнь, сатана перехитрил самого себя. Теперь ему уже никогда не удастся обольстить ангелов и непавших существ. «Победа, одержанная Христом в момент смерти на Голгофе, навсегда уничтожила влияние сатанинских обвинений на Вселенную и опровергла его утверждения о том, что Бог якобы не способен на самоотречение». После распятия Иисуса были разорваны последние непрочные узы, которые еще связывали сатану с небесным миром. Более того, «с того самого момента было предопределено уничтожение греха и сатаны и была обеспечена безопасность Вселенной»[37].

Голгофа стала поворотным моментом вселенской истории. В Книге Откровение именно Кровь Агнца названа залогом победы детей Божьих (Oткр. 7:9-14; 5:9, 12). После поражения сатаны на кресте Иоанн представил его «низверженным на землю» с «ангелами его» (Откр. 12:9, 10; ср. с Ин. 12:31).

Но пока еще ничего не закончилось

В «совершенном» деле Христа пока ясно одно: оно еще не закончилось. Размышляя над этим, Макуори заявляет, что «люди совершенно очевидно находятся в таком же рабстве, как и во все другие века»[38]. Хотя сатана побежден, он не желает признавать это. Многие годы спустя после распятия Петр писал, что «диавол ходит, как рыкающий лев, ища кого поглотить» (1 Петр. 5:8). Колин Гантон утверждает, что мы живем «в напряженном ожидании того, что никак не наступит». В течение этого времени труд Христа продолжается, хотя в каком-то смысле он уже завершен[39].

Елена Уайт предположила, что сатана не был уничтожен сразу после распятия потому, что «ангелы даже тогда не понимали всего, что было поставлено на карту в великом противостоянии. Принципы, которым был брошен вызов, должны были раскрыться полнее». Кроме того, людям нужно было лучше уяснить «разницу между Князем света и князем тьмы»[40].

Таким образом, дело спасения продолжается. Поэтому Павел имел полное право сказать, что «если, будучи врагами, мы примирились с Богом смертию Сына Его, то тем более, примирившись, спасемся жизнию Его» (Рим. 5:10; курсив автора).

Воскресение Христа — это ключ к пониманию Нового Завета от Деяний до Откровения. Ученики не считали позорную смерть Христа победой. Скорее они воспринимали ее как публичное поражение и отказ Христа от Своих притязаний. Его смерть разрушила их надежды. Если бы Христос не воскрес, пишет Джордж Лэдд, история спасения и христианство закончились бы в «тупике палестинской могилы»[41]. Без воскресения христианству нечего было бы предложить миру, кроме нескольких красивых идей.

Преображение учеников убедительно свидетельствует в пользу воскресения[42]. Это событие, писал Сталкер, изменило все вокруг. «Оно превратило ужасную цепочку событий, которые они (апостолы) переживали, из торжества зла и нечестивых грешников в чудесный промысел Всемогущего Бога; оно превратило Иисуса из ложного и обесчещенного Мессии в Царя царей и Господа господствующих, и оно превратило их самих из опозоренных приверженцев проигранного дела в бесстрашных защитников и свидетелей Евангелия», которому суждено было завоевать весь мир[43].

Воскресение отличает Иисуса от всех других героев всемирной истории. Бонхофферу приписывается изрече-ние, что «Сократ овладел искусством умирания», но «Христос победил смерть»[44].

Христово воскресение так важно еще и потому, что оно подтвердило Его победу на Голгофе и стало видимой и осязаемой победой над сатанинской твердыней — темницей смерти. Когда Христос восстал из могилы. Его смерть стала, по сути, «смертью смерти». Иисус выиграл сражение, приняв на Себя человеческую смерть и сокрушив ее силу. Воскреснув, Он одолел последнего врага — смерть (1 Кор. 15:26). В отличие от воскресшего Лазаря, Иисусу не надо было умирать вторично. «Христос, — писал Павел, — воскресши из мертвых, уже не умирает: смерть уже не имеет над Ним власти» (Рим. 6:9)[45]. Он поглотил смерть победой и обещал разделить эту победу со Своими последователями (1 Кор. 15: 51-56). Воскресший Христос говорит Своим ученикам: «Не бойся; Я есмь первый и последний и живый; и был мертв, и се, жив во веки веков, аминь; и имею ключи ада и смерти» (Откр. 1:17, 18).

Неудивительно, что апостолы неизменно ставили в центр своей евангельской проповеди смерть и воскресение Христа. Содержание их вести в Книге Деяния святых Апостолов хорошо выражено в словах: «Вы убили Его, но Бог воскресил Его из мертвых» (см. Деян. 2:23, 24; 3:15; 4:10 и др.). Благовествование Павла гласило, «что Христос умер за грехи наши, по Писанию… погребен был и… воскрес в третий день» (1 Кор. 15:1-3). Воистину, воскресение было знамением, что Христос — «Сын Божий в силе» (Рим. 1:4).

Служение Христа на небе после воскресения помогает нам глубже понять, что означают слова «спасемся жизнию Его» (Рим. 5:10). В Библии воскресший, победивший Христос представлен Первосвященником в небесном святилище[46]. В Послании к Евреям мы читаем, что «имеем такого Первосвященника, Который воссел одесную престола величия на небесах и есть священнодействователь святилища и скинии истинной, которую воздвиг Господь, а не человек… Он же, принесши одну жертву за грехи, навсегда воссел одесную Бога, ожидая затем, доколе враги Его будут положены в подножие ног Ero» (Евp. 8:1,.2; 10:12,13).

Успешно миновав кульминационную часть искупительного служения, Христос взошел на небо, чтобы применить по назначению благословенные плоды Своего служения на земле. Небесное служение, отмечает Лэдд, является «одним из центральных учений Нового Завета, хотя ему и не уделяют должного внимания… Именно благодаря посредническому служению Господа Иисуса все враги будут положены в подножие ног Его. Когда это свершится, и Он «упразднит всякое начальство и всякую власть и силу», тогда Господь Иисус «предаст Царство Богу и Отцу» (1 Кор. 15. — 24)» [47].

«Христианская религия, — указывает Денни, — зависит не столько от того, Кем Христос был, сколько от того, Кем Он является сейчас; не просто от того, что Он делал, но в первую очередь оттого, что Он делает». Крест не исчерпывает истину об искуплении Христовом. С точки зрения X. Уилера Робинсона, служение Христа на земле можно уподобить видимой части айсберга. «Подобно тому как видимая часть айсберга указывает на наличие гораздо большей массы под водой и является ее малой частью, так и земное решение проблемы греха есть только часть вечного Промысла, на который оно указывает»[48].

Основываясь на этих размышлениях, легко понять, почему Елена Уайт утверждала, что «ходатайство Христа за людей в небесном святилище не менее важно для осуществления плана спасения, чем Его смерть на кресте. Своей смертью Он начал ту работу, которую намерен завершить после Своего воскресения и вознесения на небо»[49]. Служение Христа в небесном святилище будет иметь огромное значение вплоть до окончания великой борьбы между Христом и сатаной. Как Даниил, так и апостол Иоанн показывают, что сатана стремится, прежде всего, попирать святилище Божье (Дан. 8:11; Откр. 13:6). Нападки на святилище — это нападки на Божий престол и Его верховную власть[50].

Служение Христа в небесном святилище сводится к тому, чтобы оправдать Бога и возродить человека. Как мы отмечали в первой главе, эти два аспекта Его служения неотделимы друг от друга. Небесное святилище может быть названо Божьим командным пунктом в Его войне со злом. Это главное место осуществления Божьего плана спасения — не только для Отца и Сына, но и для Святого Духа и ангелов, которых посылают трудиться для Божьих детей на земле и внутри них.

Хотя одна из задач Святого Духа — дать христианам Силу жить по примеру Христа (Гал. 5:16-26; 2:20; Рим. 8:4), Христос знал, что Его народ будет по-прежнему испытывать трудности в борьбе с глубоко укоренившимся грехом. Несмотря на то, что верующие умерли для греха и воскресли для нового образа мышления и действий, Бог знал, что не все их проблемы решены (Рим. 6:1-11; 7:15).

Поскольку Бог предвидел эти затруднения, то позаботился, чтобы они были успешно преодолены небесным служением Христа. Поэтому Иоанн мог сказать; «Сие пишу вам, чтобы вы не согрешали; а если бы кто согрешил, то мы имеем Ходатая пред Отцем, Иисуса Христа, Праведника». Далее Иоанн заверяет, что Христос имеет право просить о прощении для Своих последователей, потому что «Он есть умилостивление за грехи наши» (1 Ин. 2:1, 2). Как мы видели в четвертой главе, Иисус Своей искупительной жертвой устранил преграду, стоявшую между Богом и грешниками[51]. Следовательно, Иоанн излагает ту же самую основополагающую истину, которую Павел затронул в Рим. 3:25: Бог может прощать чрез Христа благодаря искупительной жертве умилостивления.

«Посему да приступаем с дерзновением к престолу благодати, — читаем мы в Послании к Евреям, — чтобы получить милость и обрести благодать для благовременной помощи». Христос «может всегда спасать приходящих чрез Него к Богу, будучи всегда жив, чтобы ходатайствовать за них» (Евр. 4:16; 7:25, см. также Рим. 8:31-35).

Христиане служат не немощному и бессильному Господу, но Тому, Кто представляет их дело перед Богом всей Вселенной (Который так возлюбил нас, что «отдал» Христа для этого служения — Ин. 3:16), Тому, Кто победил сатану на Голгофском кресте. Согласно Откровению, «низнержен клеветник братии наших, клеветавший на них пред Богом нашим день и ночь». Христиане побеждают вместе со Христом, своим Ходатаем, и побеждают они «кровию Агнца» {Откр. 12:10, 11). Хотя сатана потерпел сокрушительное поражение и на кресте, и в результате воскресения, он тем не менее продолжает нагло и настойчиво обвинять как покаявшихся грешников, так и Бога, тем самым демонстрируя свои принципы и свой характер.

Вторая задача, стоящая перед Христом в Его небесном служении, — вершить суд. Хотя грех был осужден на кресте раз и навсегда, нужно было посмотреть, кто примет Его заместительное служение. Принимающие Его имеют «жизнь вечную», а отвергающие Сына по-прежнему подвержены «гневу Божьему» (Ин. 3:36). Иисус неоднократно повторял, что будет два вида возмездия сынам человеческим в зависимости от того, как они относятся к Нему и к принципам Его Царства. Одни получат бессмертие, когда Он придет опять на облаках небесных, а другие — вечное осуждение (Мф. 25:31-46; 1 Кор. 15:51-54; Ин. 5:28, 29).

Новый Завет учит, что Божий суд определит вечную награду каждому человеку до того, как Христос придет во второй раз. Он завершится тогда, когда каждый живущий на земле примет решение за или против Христа. По окончании суда из небесного святилища Божьего выйдет указ и будет возвещено определение: «Неправедный пусть еще делает неправду; нечистый пусть еще сквернится; праведный да творит правду еще, и святый да освящается еще». Второе пришествие состоится вскоре после этого окончательного указа, и Христос появится на облаках небесных, чтобы воздать каждому награду по справедливости (Oткр. 22:11; Мф. 16:27).

Таким образом, подобно тому как в левитском служении был день искупления или очищения, называемый по-еврейски «Иом Кипур», так точно и в небесном служении Христа должно было наступить время суда (Лев. 16; Откр. 14:6, 7). Чрезвычайно важно отметить, что цель Божьего суда состоит не в том, чтобы не допустить людей на небо, а в том, чтобы ввести их туда. Бог, отдавший Иисуса за наши грехи, стоит на нашей стороне. Он не против нас, а за нас. Хотя ветхозаветный день очищения был временем глубокого самоисследования и суда, он заканчивался радостью[52]. Точно так же Божий народ возрадуется, узнав итог судного служения Христа. Это дьявол побуждал «людей думать, что главным свойством Бога является суровое правосудие» и что Он против нас[53]. Все это часть изначальной сатанинской лжи, будто Богу нельзя доверять.

Великая истина Евангелия заключается в том, что Бог за вас. Он не только отдал Христа на крестные страдания в умилостивление за наши грехи, но и «весь суд отдал Сыну… слушающий слово Мое и верующий в Пославшего Меня, — обетовал Иисус, — имеет жизнь вечную и на суд не приходит» (Ян. 5:22-24\ ср. с Рим. 8:1)[54].

Закончив Свое служение на небе, Христос придет опять, чтобы воздать каждому по справедливости (Откр. 22:12; Мф. 16:27). И те, кто принял работу Христа для них и в них. получат жизнь вечную, тогда как отвергшие Его служение пожнут гнев Божий (Ин. 3:36; Откр. 6:16, 17). Мы читаем в Послании к Евреям, что «Христос, однажды принесши Себя в жертву, чтобы подъять грехи многих, во второй раз явится не для очищения греха [это была цель Его земной жизни, смерти, воскресения и небесного служения], а для ожидающих Его во спасение» (Евр. 9:28).

Но даже тогда план спасения не завершится. Великая последняя стадия низложения сатаны будет иметь место через много веков после Второго пришествия.

VI. Претензии Вселенной к Богу, и зачем нужно тысячелетнее царство

Как мы видели в пятой главе, дело Христа вроде бы свершилось на кресте, но на самом деле еще ничего не закончилось. Люди продолжают умирать и обижать друг друга. Христиане по-прежнему борются с искушением и грехом. Но если две тысячи лет назад сатана был побежден, то почему же тогда, вправе спросить мы у Бога, война продолжается? Ответу на этот вопрос мы посвятили данную главу. Она убедит нас, что у Бога есть на то Свои причины.

Наше теперешнее положение в чем-то сходно с тем, в котором оказались гитлеровские войска в начале 1945 г. После мощного наступления русской армии, высадки десанта в Нормандии в июне 1944 г., поражения в ожесточенном сражении на Булдже поздней осенью 1944 г. и непрерывных бомбежек транспортных артерий и промышленных объектов Германии стало очевидно, что союзные войска выиграют войну. Но Гитлер не хотел сдаваться. Он не желал признанать поражение до тех пор, пока все не было потеряно и уничтожено.

Сатана точно так же сопротивляется до последнего. Показательная великая борьба между добром и злом продолжается. Сатана все так же демонстрирует наихудшие свои качества, а Бог продолжает незаметно, но деятельно любить Свой истекающий кровью мир. Пророчества Библии говорят о том, что сатанинские принципы, которые уже достаточно наглядно проявляются в жизни человеческого общества, будут довлеть все более и более по мере приближения конца века сего. В Книге Откровение предсказано так: вопросы, затронутые в великой борьбе, станут настолько понятны, что все люди смогут сделать свой выбор — либо они на стороне Бога и Его принципов, и в этом случае они получат Его «печать», либо они осознанно изберут идеалы сатанинского царства и примут «начертание зверя» (Откр. 13:11 — 14:12).

Автор Откровения изображает «четырех ангелов», удерживающих «ветры» вражды и разрушения до тех пор, пока не будут запечатлены рабы Божьи последнего времени (Откр. 7:1, 3, 4; см. также Откр. 14:1-5). А тем временем возрастает напряжение, которое ведет к экологической, социальной и политической катастрофе и распаду общества, поскольку дьявол стремится завладеть многими отраслями современной технологии и использовать их для своих разрушительных целей. Из того, что нам сообщается в Откровении, можно сделать вывод, что последние события в великом противостоянии будут связаны с применением силы и охватят весь мир. Планы сатаны диаметрально противоположны Божьим планам, но Бог обещал вмешаться в ход человеческой истории при Втором пришествии Христа. Великий лейтмотив Книги Откровение — это победа Бога в тот момент, когда жизнь на земле станет невыносимой для детей Божьих!

Завершение истории и самая длинная битва

В 19-й главе Книги Откровение изображено великое завершение всемирной истории. Христос символически представлен в виде всадника, скачущего по небу на белом коне и готовящегося вступить в сражение с сатаной, которое, в конечном итоге, приведет к окончанию борьбы между добром и злом (ст. 11). Второе пришествие следует рассматривать как продолжение искупительного, примиряющего и спасительного служения Бога. «Умерев на кресте и воскреснув, — пишет Джордж Элдон Лэдд, — Христос одержал великую победу над силами зла; придя на землю во второй раз, Он доведет эту победу до конца»[1].

Первое, что произойдет при Втором пришествии, — это воскресение тех, кто умер с верой в Иисуса. Если нечестивые умрут в момент явления Христа (Откр. 19:19- 27), то живые и воскресшие праведники будут восхищены навстречу Иисусу на облаках и взяты на небо (1 Фее. 4:15-17; 1 Кор. 15:51-53; Ин. 14:1-3). Таким образом, в течение тысячи лет на земле никто не будет жить.

Однако Христос говорил о воздаянии не только праведным, но и нечестивым (Мф. 16:27). Он также говорил о двух воскресениях. «Наступает время, — заявил Он, — в которое все, находящиеся в гробах, услышат глас Сына Божия, и изыдут творившие добро в воскресение жизни, а делавшие зло в воскресение осуждения» (Ин. 5:28, 29).

Конечно же, возмездие обеим группам будет воздано на основании решения, принятого на суде, предшествующем Второму пришествию. Далее Иисус заявил, что Его суд «праведен» (справедлив), потому что Он все делает по воле Отца (ст. 30). Таким образом, Иисус увязал Божественное правосудие (или праведность) с решением о том, кто будет воскрешен в обоих воскресениях. Однако такое утверждение праведности в суде абсолютно не доказывает и не демонстрирует справедливость каждого отдельного решения и не убеждает в том, что правосудие состоялось. А ведь это самая важная проблема вселенского масштаба, потому что дьявол исподволь внушил всем, что Бог не может считаться справедливым, если спасет часть грешников, но не спасет всех.

Но в пятой главе Евангелия от Иоанна Иисус не пояснил, что тысяча лет разделяет эти два воскресения. Эта истина была впоследствии разъяснена Иоанном в 20-й главе Книги Откровение. Из этой главы мы узнаем, что одни люди воскреснут в начале периода в 1000 лет (ст. 4), а «прочие из умерших не ожили, доколе не окончится тысяча лет» (ст. 5). Из контекста следует, что первое воскресение, описанное в 20-й главе, — это воскресение праведных, о котором упоминается в пятой главе Евангелия от Иоанна, а второе воскресение — это воскресение «осуждения», о котором также говорил Иисус. «Блажен и свят, — пишет автор Откровения, — имеющий участие в воскресении первом» (ст. 6). Воскресшие во второе воскресение вскоре после этого будут поглощены всепожирающим огнем «смерти второй» (ст. 7-9).

Хотя воскресение мертвых — достаточно популярная тема Св. Писания, двадцатая глава Книги Откровение- единственное место в Библии, где явно говорится о тысячелетнем периоде времени. Обычно его называют тысячелетним царством.

Христианские толкователи сильно расходятся во мнении относительно важности тысячелетнего периода времени и его места в истории спасения. Лэдд пишет, что в «Новом Завете нигде не разъясняется теология этого тысячелетия, то есть его назначение в Божьем плане спасения». Однако, заявляет он, «каким-то образом, о чем в Писании не говорится, тысячелетие является частью мессианского владычества Христа, в течение которого Он положит всех врагов Своих в подножие ног Своих» (1 Кор. 15 — 25)[2].

Мне кажется, что ключ к пониманию роли тысячелетнего царства находится в Откр. 20:4, где мы снова сталкиваемся с понятием «суд». Через несколько строк мы вернемся к этой мысли.

Тем временем важно изучить контекст 20-й главы Книги Откровение. Самой непосредственной и очевидной его частью является материал, изложенный в 19-й и 21-й главах. Роберт Маунс указывает, что повторяющаяся фраза «и увидел я» в Откр. 19:11, 17, 19; 20:1, 4, 12 и 21:1 «как будто утверждает цепочку видений, которая начинается с появления Всадника на белом коне (Откр. 19:11) и заканчивается созданием нового неба и новой земли (Откр. 27:7)». Лэдд также усматривает связь между видениями 18-й главы, где говорится о разрушении Вавилона, 19-й главы, где говорится об уничтожении зверя и лжепророка, и 20-й главы, где говорится об уничтожении самого дьявола[3].

Как уже упоминалось выше. во второй половине 19-й главы изображается Второе пришествие Христа. Однако на этот раз Он явится не как жертвенный Агнец Божий, а как «Царь царей и Господь господствующих». Который будет вести войну со всяким злом (ст. 11-21).

В другой части 20-й главы Книги Откровение мы находим описание восстановленного Едема. В начале 21-й главы Иоанн говорит, что он увидел «новое небо и новую землю; ибо прежнее небо и прежняя земля [то есть оскверненные грехом и его последствиями] миновали». Затем Иоанн увидел «святый город», Божий новый Иерусалим, сходящий с неба с благословениями от престола/святилища. Он увидел, что Сам Бог теперь будет обитать со Своим народом и дарует ему все благословения Своего завета. «И отрет Бог всякую слезу с очей их, и смерти не будет уже; ни плача, ни вопля, ни болезни уже не будет; ибо прежнее прошло» (ст. 1-4).

Следовательно, события, описанные в 20-й главе Книги Откровение, произойдут в промежутке между Вторым пришествием и установлением совершенного Божьего Царства на земле. Таким образом, тысячелетнее царство — это промежуточный период между временем, когда грех еще жив, и временем, когда греха уже нет. Двадцатая глава Откровения — важное связующее звено между двумя этими противоположными картинами жизни на земле. Описанные в ней события занимают важное место в великом Божьем плане воссоединения или примирения. По окончании тысячелетнего периода времени Бог окончательно искоренит грех во Вселенной.

Следующий отрывок, необходимый для понимания 20-й главы Откровения, мы находим в главе 16 той же книги. В стихах 12-16 описано излитие шестой язвы. В них символически обозначены три главных противника Бога — дракон (названный в Откр. 12:9 сатаной), зверь и лжепророк. От этой троицы исходят «бесовские» духи, творящие знамения и чудеса; «они выходят к царям земли всей вселенной, чтобы собрать их на брань в оный великий день Бога Вседержителя… И он собрал их на место, называемое по — Еврейски Армагеддон» В стихах 14 и 15 поясняется, что Божий «великий день» сражения настанет при Втором пришествии Христа.

Это возвращает нас к описанию Второго пришествия в 19-й главе Книги Откровение. Ближе к концу главы мы находим описание первой части Армагеддонской битвы. «И увидел я, — пишет Иоанн, — зверя и царей земных и воинства их, собранные, чтобы сразиться с Сидящим на коне и с воинством Его» (ст. 19). В следующем стихе мы встречаем двух из трех наших знакомых по 16-й главе- зверя и лжепророка. Христос пленяет их и уничтожает в «озере огненном» (ст. 20).

Убрав с пути этих двух врагов (которые представляют собой руководителей земного сатанинского воинства), Бог теперь обращается к виновнику всех бед — самому сатане. Двадцатая глава начинается с того, что сатану связывают (ему некого теперь искушать или обольщать, учитывая, что праведники взяты на небо, а нечестивые лежат в могилах — см. ст. 3, 7, 8) на тысячу лет (ст. 1-3). По окончании этого времени сатана, а также все его дела и последствия греха уничтожаются в «озере огненном» (ст. 10, 13-15). Тогда закончится Армагеддон — последняя и решающая битва между Христом и сатаной.

Армагеддон, согласно 19-й и 20-й главам Книги Откровение, составляют два важных события — одно произойдет в начале тысячелетия, а другое — в конце[4]. Результатом второй стадии Армагеддона будет то, что Бог проявит Свой страшный гнев в отношении тех грешников, которые отказались принять (1) Его принципы и внедрить их в свою жизнь и (2) заместительную жертву умилостивления Христа, которая отвращает Божий гнев (Его суд над грехом). В Армагеддонской битве будут уничтожены те люди и силы, которые предпочли остаться непокорными Богу, Его правлению и Его Закону любви. В 21-й и 22-й главах Откровения мы читаем о том, что после окончательного уничтожения сатаны и греха земля обновится и Едем будет восстановлен.

Суд «над» Богом

Г. Б. Кайрд утверждает, что 20-я глава Книги Откровение — это «рай для чудаков, фанатиков… и буквалистов». Кроме того, «она вызывает уйму вопросов». Зачем, спрашивает Кайрд, надо освобождать сатану, чтобы он Снова учинил беспорядки? Ведь он же был крепко связан! Что за претензии дьявола к Богу, на которые Бог обязан отвечать? Зачем понадобилась тысяча лет? И что за блаженство будут испытывать праведные, если только через тысячу лет они смогут наслаждаться истинным блаженством на новой земле?

Учитывая такое обилие вопросов, возникающих после прочтения столь противоречивой главы, Кайрд полагает, что лучше было бы исключить ее из Библии. Перед лицом тревожных и смущающих вопросов, вытекающих из двадцатой главы, он делает такой убедительный вывод: «единственное разумное объяснение состоит в том, что Иоанн включил описание тысячелетнего царства, поскольку оно было неотъемлемой частью его видения будущего«[5].

Ключ к пониманию «неотъемлемой части» как будто находится в Откр. 20:4, где говорится о тех, кому «дано было судить». Из этой короткой фразы вытекают два вопроса: (1) кто будет судить? и (2) какой суд будет проходить в течение тысячи лет?

Отвечая на первый вопрос, Маунс пишет: «Все, что мы можем сказать наверняка о сидящих на престолах на основании 20-й главы, так это то, что им был дан суд». Затем он указывает другие места в Библии, помогающие нам определить, что же это за люди. К примеру, апостолам было обещано, что они сядут на двенадцати престолах судить двенадцать колен Израиля (Мф. 19:28), а Павел писал верующим в Коринфе, что «святые будут судить мир». Они даже будут «судить ангелов» (7 Кор. 6:2, З)[6]. Более того, в самой Книге Откровение Христос пообещал всем побеждающим, что они сядут с Ним на престоле Его (Откр. 3:21; 2:26). На основании этих и других текстов Лэдд заключает, что в число судей, о которых говорится в Откр. 20:4, возможно, войдут все спасенные, поскольку «это согласуется с библейским богословием в целом, предусматривающим участие святых в эсхатологическом правлении Христа»[7].

Но какова цель их суда? Кого еще надо судить? В конце концов святые уже были признаны достойными участвовать в первом воскресении (Лк. 20:35), а нечестивые, соответственно, — недостойными, поскольку они не оживут, доколе не окончится тысяча лет. Совершенно очевидно, что суд, о котором идет речь в 20-й главе Книги Откровение, не будет определять, кто будет спасен, а кто погибнет. Участь всех людей решится до Второго пришествия, и когда Христос явится, все получат справедливое воздаяние.

Но возникает вопрос: в самом ли деле воздаяние было справедливым? Насколько справедливо поступил Бог, помиловав одних и осудив других, которым надлежало воскреснуть во второе воскресение?

Эти вопросы возвращают нас к тревожным библейским текстам, с которых мы начали эту книгу. Всегда помните о том, какой шок испытают как овцы, так и козлы в судное время, описанное в 25-й главе Евангелия от Матфея. «Почему я?» — будут недоумевать те, кого признают неправедными. Они изо всех сил соблюдали закон и, однако, оказались в числе погибших. Почему? Потому что, скажет Иисус, они не любили по-настоящему своих ближних. В действительности, им не было дела до больных, бедных и униженных. Таким образом, они не воплотили в своей жизни принципы Божьего Царства. Они соблюдали только букву закона, но были не в ладах с его духом любви.

Те, которые будут признаны овцами, воплотили дух закона в своей жизни. Возможно, они не были так педантичны, как фарисеи в соблюдении всех внешних деталей и буквы закона, поэтому для них это решение окажется не менее неожиданным. Ни одна группа не получит того, что она, по ее мнению, заслуживает (Мф. 25:31-46).

Если обе стороны в этой притче выказывают такое удивление по поводу своей окончательной награды, то откуда нам знать, насколько справедливо с ними обошлись?

Теперь я вынужден вернуться к озадачивающему тексту Мф. 7:21-23, в котором записаны слова Христа: «Не всякий, говорящий Мне: «Господи! Господи!» войдет в Царство Небесное… Многие скажут Мне в тот день: «Господи! Господи! не от Твоего ли имени мы пророчествовали? и не Твоим ли именем бесов изгоняли? и не Твоим ли именем многие чудеса творили?» И тогда объявлю им: "Я никогда не знал вас; отойдите от Меня, делающие беззаконие"».

Такое решение кажется весьма произвольным. Эти люди считали себя христианами. Они не только веровали в Него, но и, по всей видимости, обладали некоторыми замечательными духовными дарами. Как Бог может быть настолько уверен, что принял правильное решение?

Эта проблема, как мы отмечали в первой главе, усугубляется Божьей благодатью. Не забудьте, что Бог по Своей милости дает людям то, чего они не заслуживают. Помните, я писал о том, что когда впервые прочел в 15-й главе Евангелия от Луки притчу о блудном сыне, будучи 19-летним агностиком, то был в принципе согласен со старшим сыном. Помните также, какое недовольство у меня вызвала притча о работниках в винограднике, в которой проработавшие целый день на жаре получили столько же, сколько и те, кто работал только один последний час? (Мф. 20:1-16). Мое человеческое чувство справедливости не позволяло мне согласиться с незаслуженным вознаграждением. Проблема еще более усугубляется, если принять во внимание тот факт, что в данном случае возмездие воздается раз и навсегда — бессмертная жизнь или вечное осуждение.

А что если Бог потеряет всякое чувство меры и окажет милость таким подонкам, как Гитлер или Сталин, или Тед Банда, или маньякам, которые насиловали двухлетних детей?

В самом ли деле Богу можно доверять? Это самый важный вопрос во Вселенной. В конце концов, посмотрите. какие беспорядки Он допускает из года в год! На протяжении многих тысяч лет Он терпел убийства, насилие и всякого рода беззакония. «Если бы Бог был добрым, — пишет К. С. Льюис, обобщая точку зрения скептика, — то Он пожелал бы сделать Свои творения абсолютно счастливыми, а если бы Бог был всемогущим, Он смог бы тогда сделать то, что Ему хочется. Но Божьи творения несчастны, поэтому Бог или недостаточно добр, или недостаточно могуществен, или Ему не хватает обоих качеств»[8]. Можем ли мы доверять Такому Существу?

И, как мы убедились в первой главе, смерть одного человека вместо другого не кажется удачным решением проблемы. Сатана со времен Каина оспаривал действенность заместительной жертвы, обвиняя Бога в произволе и несправедливости на основании того факта, что Он послал на смерть Лучшего из людей ради того, чтобы дать сборищу преступников и мятежников то, чего они не заслуживают. Ни благодать, ни прощение не кажутся безупречным решением с нравственной точки зрения. Как может Бог оправдывать (объявлять праведными) одних людей и навеки уничтожать других? И что Он собирается сделать с теми, кого родители с детства отвращали от Бога, или с теми, кто родился в нехристианских странах и ничего не слышал об имени Иисуса? Короче, самый важный из всех вопросов звучит так: «Можно ли доверять Богу?» и «Если да, то на каком основании?»

Вот для этого и понадобится тысяча лет. Главная цель этого тысячелетия — предоставить святым время и возможность дать свою оценку (Откр. 20:4) Божьему суду над грехом и Его решению во Христе. Более того, благодаря мудрой открытости Бога (см. ниже комментарий на Дан. 7:10), этот период станет заключительной стадией суда, наблюдая за которой заинтересованная Вселенная увидит, как Бог решил проблему греха на земле. Заключительная стадия станет учебником для всего космоса (1 Кор. 4:9).

Тысячелетний суд — это возможность для всей Вселенной произвести юридическую проверку праведности и справедливости Бога, Который оправдывает и навеки спасает грешников, принявших жертву Христа, и навеки уничтожает других грешников, отвергших эту жертву. Может ли Бог после этого по-прежнему считаться справедливым и заслуживающим доверия? Как мы видели в четвертой главе, именно эту проблему пытался решить Павел в Рим. 3:21-26. В начале третьей главы Послания к Римлянам Павла беспокоило то, что Бог может быть «праведен» в словах Своих и «победить» или превозмочь «в суде» Своем. Павел цитировал по Септуагинте 50-й псалом, в котором Давид размышлял о непорочности Бога в суде и о приговоре над грехом (Рим. 3:4; Пс. 50:3, 4).

Таким образом, как пишет Б. А. Герриш, в каком-то смысле «даже Бог может быть оправдан»[9]. Во вселенском масштабе тысячелетний суд — это проверка справедливости Божьего суда над грехом; она поможет всем убедиться в правильности каждого отдельного решения и в том, что это лучшее и единственно возможный выход из проблемы греха.

Очень важно, чтобы все вопросы, относящиеся к Богу и Его праведности, были решены до того, как Он уничтожит грешников и сатану второй смертью в конце тысячелетия. После этого будет уже слишком поздно. Вот почему так важна тысяча лет между двумя воскресениями.

Я позволю себе высказать предположение, что в течение этого тысячелетия абсолютный мир и покой еще не наступит. Это будет время восстановления отношений, вопросов и ответов и, возможно, горьких рыданий. Например. как бы вы себя чувствовали, если бы встретили в тысячелетнем царствии убийцу своего младшего ребенка? Как бы вы отреагировали на это, если бы вам было известно и то, что перед своей казнью этот человек ругался, дрался и не проявлял никаких признаков раскаяния? Некоторые будут спасены в последний момент подобно разбойнику, распятому рядом с Христом (Лк. 23:39-43).

Или как вы будете вести себя, когда обнаружите, что один из самых благочестивых христиан, которых вы когда-либо знали, не стал участником первого воскресения?

А как быть с родными, которых вы любили и без которых, как вам кажется, не сможете жить? Сыновья, дочери, жены, мужья, матери, отцы и другие люди, с которыми мы были близки, могут оказаться в числе погибших. Как вы будете относиться к Богу, Который намерен «привести в исполнение» Свой страшный приговор над ними в конце тысячелетия? Сможете ли вы по-настоящему любить Такое Существо и доверять Ему?

Разрешение этих вопросов, борьба со своими чувствами и настроениями — вот то, чем будут заниматься спасенные в течение тысячелетия. Как и на начальной стадии суда, которая закончится до Второго пришествия, так и здесь Бог желает, чтобы все тайное стало явным. На этой ранней стадии суда «тьмы тем» ангелов являются свидетелями судопроизводства (Дан. 7:10). Та же самая открытость будет иметь место на второй стадии суда после Второго пришествия.

Воскресшие получат возможность изучить все улики и доказательства, собранные Богом, и вынести свое заключение. Библия говорит о судебных книгах (Дан. 7:10; 12:1; Откр. 20:11, 12; Флп. 4:3). Наличие этих книг, делает вывод X. Б. Свит, указывает на то, что «приговор Судьи не будет произвольным; он опирается на письменные свидетельства»[10].

Конечно, в то время, когда писалась Библия, едва ли существовали книги в том виде, в каком мы привыкли воспринимать их. Записи хранились в свитках. С того времени появилось много новых способов хранения информации: от книг в переплете до современных аудиовизуальных средств.

В Откровении 20:11, 12 упоминаются два рода книг — книга жизни и другая книга, по всей видимости, противоположная ей. «Это книги записей или летописи, — пишет Кайрд, — содержащие все свидетельства, необходимые суду, если люди будут судимы по делам своим». В книгу жизни, полагает Лэдд, «включены имена всех, кто веровал во Христа»[11].

В Откровении 20:11, 12 данные книги упомянуты в связи с самым последним актом правосудия в конце тысячелетия, когда Бог произнесет окончательный приговор. Эти «книги» ранее использовались на первой стадии суда до Второго пришествия, которая описана в 7-й главе Книги Даниила, и логично предположить, что теми же книгами будут пользоваться святые во время тысячелетнего суда. В конце концов, истина не пострадает от открытого расследования, а доверие к Богу будет восстановлено. Точно так же как Бог снизошел до того, чтобы показать ангелам Свое правосудие и Свою праведность на первой стадии суда до Второго пришествия, так Христос сделает это и для искупленных в течение тысячи лет[12].

Божьи средства хранения информации, вне всякого сомнения, на много порядков лучше, чем все компьютерные технологии и сложные аудиовизуальные средства, до которых додумались люди. Поскольку для Бога важнее мотивы поступков, чем сами поступки, то вполне можно предположить, что Он фиксирует не только дела людей, но и их мысли и побуждения.

Памятуя об этом, давайте теперь вернемся к нашим вопросам о том, почему некоторые люди, обреченные, по нашему мнению, на муки в геенне, оживут в воскресение праведных, а кое-кто из тех, кого мы рассчитывали увидеть в вечности, останутся лежать в могилах, дожидаясь второго воскресения. «Почему, Боже? — вот вопрос, который потребует ответа. — Чем Ты можешь объяснить то или иное конкретное решение?»

В ответ Бог показывает на книги записей. Я нажимаю «кнопку компьютера», чтобы вызвать имя моего любимого проповедника — человека, которого я считал святым из святых, но который после начала тысячелетия все еще спит во прахе земли.

Внезапно на экране в ярких красках вспыхивает описание его жизни, да еще и с октофоническим звучанием (а может быть, у Бога еще более совершенные средства воспроизведения прошлого). Я знаю, что этот мой друг-проповедник казался праведником, а на самом деле он вел совсем другую жизнь. К своему удивлению, я обнаруживаю, что и внешнее его поведение было далеко не таким идеальным, как мне казалось, — особенно когда он находился «достаточно далеко» от дома или за закрытыми дверями. Я с ужасом понимаю, что он не жил в согласии с Божьими принципами и не был бы счастлив на небе.

Оправившись от шока, я выключаю его жизнеописание с болью в сердце, понимая, что Бог был в конечном счете прав. Не довольствуясь одним этим случаем, я просматриваю еще несколько, и всякий раз прихожу к одному и тому же заключению: Бог прав, Он больше знал о моих близких друзьях, чем я. Он принял лучшее решение.

С другой стороны, некоторые воскресшие вместе со святыми шокируют меня не меньше, чем кое-кто из тех, кто не воскрес. Должно быть, произошла ужасная путаница. Я не хочу много говорить об этом, но наконец не выдерживаю и обращаюсь к книгам осуждения. Я нажимаю кнопку, чтобы просмотреть жизнеописание того, о котором «я знаю», что он до самого конца своей земной жизни был растлителем малолетних и не раскаивался в этом.

Сначала передо мной возникает пустая страница, а затем загорается сигнал на небесном «компьютерном экране», говорящий о том, что я обратился не к той книге. С полным недоумением я обращаюсь к файлам «книги жизни» и снова нажимаю «кнопку» с именем этого человека. С неподдельным изумлением я обнаруживаю там его имя и «переживаю» его обращение с помощью совершенных технических средств, которые Бог предоставил в мое распоряжение. В его жизнеописании сказано, что у него новое сердце и новый ум, и он искренне любит Иисуса, хотя вследствие того, что он обратился в последнюю минуту своего земного бытия (в одиннадцатом часу — по притче Христа в Мф. 20:6), у него не было времени, чтобы продемонстрировать новые принципы жизни.

Совершенно ошеломленный и все еще не вполне уверенный, я выключаю аппаратуру. Какое-то время я еще чувствую себя неуютно в обществе этого человека, хотя он и воскрес как святой. Но издали я время от времени наблюдаю за ним и лишний раз убеждаюсь в том, что Бог знает, что делает. Если я когда-либо видел святых, то этот «новый человек» — безусловно, один из них. Когда я вижу свершившееся чудо, до меня доходит, насколько сильна Божья искупительная любовь, и я радостно восклицаю: «Суды Божьи праведны, святы и истинны в каждом отдельном случае». Мне ничего не остается, кроме как хвалить Его.

Но у меня есть подруга, которая все еще не убедилась в справедливости Бога. На протяжении долгих лет своего земного материнства она безумно любила своего старшего сына. Когда мы жили на земле, он был, что называется, «хорошим мальчиком». То есть он был хорошим мальчиком и юношей до 23 лет, когда умер его отец.

В тот злополучный год молодой человек отверг все добрые принципы, которые раньше отстаивал. Сначала это была всего лишь его внешняя реакция на ту несправедливость, которая, по его мнению, произошла. Но затем он стал закоренелым бунтарем. Чувствуя себя оскорбленным, он начал вымещать свою злобу на других.

Его мать, как вы уже наверно догадались, тяжело переживала потерю мужа и духовную смерть сына. Однако, в отличие от него, она не стала богопротивницей. Напротив, эти переживания смягчили ее сердце. В конце концов, разве Бог не потерял Своего Возлюбленного Сына на кресте? Пережив тяжелую утрату, она стала каждый день горячо молиться за своего мятежного сына, твердо веря, что он будет принят в Царство Божье. Мать умирала с непоколебимой уверенностью, что ее сын обратится. При этом она добавила, что не хотела быть в вечности, если ее сын не обратится, потому что без него она не сможет быть счастлива.

Я свидетель ее борьбы и ее убежденности, потому что находился рядом с ней, когда она умирала, и руководил ее похоронами. После ее смерти я продолжал попытки вернуть ее сына, но все усилия оказались напрасными. В конце концов в него выстрелили три раза и убили, потому что он оказал сопротивление агентам федеральных спецслужб, когда те проводили облаву на торговцев наркотиками.

Я был рад, что встретил его мать вскоре после первого воскресения. Как я и думал, она напрасно искала свое своевольное сокровище. Она спрашивает у меня, что мне известно о нем, и я пересказываю ей газетную хронику, а затем предлагаю «нажать его кнопку» в Божественном перечне жизнеописаний, чтобы узнать всю историю. Чувствуя, что ей нужна моя поддержка, я предлагаю ей вместе заново пережить историю его жизни. Она просматривает записи снова, снова и снова.

Мне вполне понятно дело ее сына, но она чувствует себя совершенно опустошенной и безутешно рыдает. Когда-то меня учили, что после Второго пришествия Христа слез больше не будет, но теперь я начинаю понимать, что ошибался. Я сверяюсь с Библией и обнаруживаю ее обетования о том, что Бог отрет всякую слезу с очей наших после тысячелетия (Откр. 21:4; ср. с Ис. 65:17-19), но во время тысячелетнего царства ничего подобного не было обещано.

Моя плачущая подруга все еще не уверена, что хочет пребывать в Царстве Божьем без своего сына. Тогда я предлагаю ей еще раз просмотреть видеоматериалы о его жизни. Во время просмотра я время от времени останавливаю ленту и пытаюсь помочь ей осознать, что ее сын не мог быть счастлив в Царстве Божьем, потому что все, что дорого ему, диаметрально противоположно Божьему закону любви.

Я рассказываю матери о том, как впервые обедал с моим другом-проповедником. В те дни, когда я еще не знал ни одного служителя Церкви, мне казалось, что все они — само совершенство или, по крайней мере, что-то очень близкое к этому. Но затем, когда мне исполнилось 19 лет, я начал посещать молитвенный дом, чтобы больше проводить времени со своей подругой, прихожанкой этой церкви. Вскоре я понял, что допустил ошибку в отношении оценки проповедников, потому что, прежде чем я узнал об этом, мы были приглашены на обед молодым служителем и его женой. Этот день стал самым долгим и самым невыносимым во всей моей тогдашней жизни. Я всю неделю боялся предстоящего визита и чувствовал себя в гостях еще более неуютно, чем предполагал. Иде-алы и принципы нашего хозяина были мне совершенно чужды, и я вынужденно следил за каждым своим словом, интонацией и за каждым движением.

С того самого дня я часто задумывался, каково жить всю вечность в присутствии всезнающего Бога, если мне будут чужды Его принципы. Это же не рай, а сущий ад и кошмар.

На основании своего личного опыта я пытаюсь помочь своей подруге понять то, что помог мне уразуметь К. С. Льюис еще до Второго пришествия. Льюис учил, что есть только три возможных состояния: (1) быть Бо-гом (2) быть подобным Богу или (3) быть несчастным[13]. Третья категория, по Льюису, представляет собой итог жизни, протекавшей вопреки Божьему характеру любви и самоотдачи. Люди из этой группы были бы вдвойне несчастны в обществе Святого Бога.

Елена Уайт учила тому же, когда писала, что «грешник не мог быть счастлив в присутствии Бога; его бы отпугивало общество святых существ. Если бы ему позволили войти на небо, это не доставило бы ему радости. Царящий там дух бескорыстной любви, когда каждое сердце откликается на зов Безграничной Любви, не пробудил бы в его душе ответного движения. Его мысли, интересы и побуждения были бы чужды тем чувствам, которые движут его безгрешными обитателями. Небо было бы для него местом мучений; грешник жаждал бы укрыться от Того, Кто есть его Светильник и Средоточие радости». Нечестивые, продолжала Уайт, не будут допущены на небо не в результате какого-то произвола; «они будут исключены из-за собственной неготовности к общению с небожителями»[14].

Моя подруга, обезумевшая от горя мать, начинает понимать, что Бог сделал самое лучшее для ее мальчика. Ей очень больно признать этот факт, но она все яснее начинает понимать, что любвеобильный Бог не мог и не хотел спасать кого-либо насильно.

Она даже начинает понимать, что вечная погибель лучше, чем вечные мучения — плод греха. Своими покрасневшими от слез глазами она начинает видеть новую грань Божьей любви. Ей не нравится все увиденное, но она понимает, что Бог даже из безнадежного положения извлекает наилучший вариант — Он по-прежнему желает ее сыну доброй участи. Мать наконец видит сквозь слезы, что ее сын не мог быть счастлив на небе. Она также понимает, что наилучшим и самым гуманным для него исходом будет уход в вечное забвение. (Ниже мы вернемся к этой теме.) Моя подруга в конце концов признает, что Бог принял не просто наилучшее, но единственно возможное решение проблемы греха[15].

«Приговор для Бога»

Теперь нам надо ознакомиться с выдающимся хвалебным лейтмотивом, который красной нитью проходит через всю Книгу Откровение. Это славословие, часто принимающее форму хвалебных песен, возвеличивает достоинство, правосудие и верность Бога.

Например, в 4-й и 5-й главах Книги Откровение в небесном святилище перед великим престолом многократно возвещается о том, что Бог достоин. «Достоин Ты, Господи, приять славу и честь и силу» (Откр. 4:11). В 5-й главе Иоанн много плакал из-за того, что не нашлось никого «достойного» снять печати с таинственного свитка (ст. 4). Затем вошел Агнец, и небесные существа запели «новую песнь, говоря: достоин Ты взять книгу и снять с нее печати; ибо Ты был заклан, и Кровию Своею искупил нас Богу» {ст. 9). Эту песнь вскоре подхватило бесчисленное воинство небесное, говорящее громкими голосами; «Достоин Агнец закланный принять силу и богатство, и премудрость и крепость, и честь и славу и благословение» (ст. 12; курсив автора).

Тот факт, что «достоинство» и право Христа на снятие печатей со свитка истории спасения непосредственно связано с Его жертвой умилостивления, принесенной на кресте, представляет не просто мимолетный интерес. Именно эта жертва, как утверждал Павел, показала праведность Бога в оправдании грешников (Рим. 3:24-26).

Во второй раз эти богослужебные славословия были вознесены во время излития семи последних язв, то есть в момент свершения Божественного правосудия. Истинность и правосудие Бога восхваляются по меньшей мере три раза в 15-й и 16-й главах: «Праведен Ты, Господи, Который есть и был, и свят, потому что так судил», — провозглашает ангел, выливающий третью чашу. Находящиеся у жертвенника вторят этому возгласу: «Ей, Господи Боже Вседержитель, истинны и праведны суды Твои» (Откр. 16:5, 7; см. также 15:3, 4; курсив автора).

В третий раз это славословие в той же самой последовательности возносится в момент Второго пришествия. 19-я глава Откровения начинается с громкого голоса «как бы многочисленного народа, который говорил: аллилуйя! спасение, и слава, и честь и сила Господу нашему, ибо истинны и праведны суды Его!» (Ст. 1, 2). Далее в этой же главе Христос, грядущий на Своем белом коне, называется «Верный и Истинный, Который праведно судит и воинствует» (ст. 11; курсив автора).

Из сказанного выше вытекает, что либо у небесного воинства и/или у апостола Иоанна проявлялся нездоровый интерес к теме об истинности и правосудии Бога и Его праве судить, либо это главный вопрос в великом противостоянии между добром и злом. В данной книге, конечно же, разделяется вторая точка зрения. Мы уже высказывали мысль о том, что хотя небесное воинство в основном убедилось в правосудии Бога после того, что произошло на кресте, однако окончательный ответ оно получит на все свои вопросы ко времени Второго пришествия Христа, описанного в 19-й главе Книги Откровение. Воскресшим святым аналогичная возможность удостовериться в праведности Бога и в том, что Он справедливо решил проблему греха, будет предоставлена во время тысячелетнего суда, описанного в 20-й главе. Цель этого суда — снять оставшиеся вопросы еще до того, как Бог положит конец греху. Бог предоставит, таким образом, необходимое время и все необходимые данные, чтобы быть оправданным перед всеми сотворенными существами.

В конце тысячелетия, когда на все вопросы, касающиеся праведности и истинности Бога, будут даны ответы, Бог воскрешает нечестивых. В это время, как говорит Библия, сатана освобождается из своей темницы и выходит на широту земли, чтобы обольщать воскресших во второе воскресение. Он собирает свое неисчислимое множество на второй половине Армагеддона и «окружает стан святых». В этот момент огонь нисходит с неба и пожирает их (Откр. 20:7-9).

На протяжении многих лет я думал, для чего Богу понадобится воскрешать нечестивых: неужели лишь для того, чтобы снова уничтожить их? Роберт Маунс пишет, что, «возможно, самым разумным объяснением этого довольно-таки необычного освобождения под залог может быть стремление Бога продемонстрировать всей Вселенной, что время не меняет ни планов сатаны, ни своенравности человеческого сердца». Елена Уайт выражается еще более определенно: «В своей последней отчаянной попытке свергнуть Христа с престола, уничтожить Его народ и овладеть Божьим градом главный обманщик окончательно сорвет с себя маску«[16]. Своими последними разрушительными действиями сатана и его последователи окончательно подтвердят справедливость Божьего суда. Они не изменились и вышли из могилы с тем же характером, с которым сошли в нее.

Когда вся Вселенная будет убеждена, что сатанинские принципы ведут к смерти, вражде и разрушению. Бог наконец получит свободу, чтобы принять решительные меры против греха, и они уже не вызовут страха у обитателей Вселенной, но уничтожат в них сомнение относительно Его любви, которое сатана пытался им внушить. Именно с такой точки зрения в Откр. 20:11-15 описывается последнее великое действие Божьего исполнительного суда. На данном этапе истории Бог искореняет сатану, его сторонников и последствия греха. Брошенные в «озеро огненное», они «пожираются» огнем (ст. 15, 9).

Хотя это может показаться несколько странным, но Бог продемонстрирует Свою милость даже при окончательном уничтожении нечестивых. Бог желает лучшего для всех Своих созданий. Он хочет видеть их счастливыми. Ко времени Второго пришествия Христа Он сделает все возможное, чтобы достичь человеческих сердец и избавить людей от отчужденности и эгоизма, но некоторые отвергнут Его евангельский призыв. Бог не станет навязывать Свою любовь тем, кто отвергает Его благодать. Нельзя насильно навязать принципы любви и духовное возрождение, которое они несут. Сатанинский эксперимент с грехом убедительно продемонстрирует, что путь греха и эгоизма в конечном итоге приводит к жалкому прозябанию и самоуничтожению. Бог стоит перед дилеммой: либо Он позволит грешникам вечно жить в несчастье и бедах, либо Он милостиво вызволит их из того жалкого состояния, которое они сами для себя избрали. Поскольку другого выбора нет, Бог предпочтет второй вариант.

Однако Его выбор был превратно истолкован и извращен до неузнаваемости. В одной из самых обманчивых теорий в истории религии утверждается, что милосердный и любящий библейский Бог будет беспощадно мучить и пытать людей во веки и веки в неугасимом пламени. Эта теория, конечно же, бросает тень на характер Бога, превращая Его в своего рода вечного Гитлера. Такое истолкование играло на руку великому обманщику, подтверждая на протяжении многих веков его главное обвинение против Бога. Оно выставляет Бога жестоким и несправедливым палачом, которому нельзя доверять. Кроме того, оно способствует разрастанию противоестественного страха перед Богом, который появился у людей сразу после грехопадения, как это видно из 3-й главы Книги Бытие. Фактически это продолжение старой лжи, которой сатана обольстил еще Еву: «Нет, не умрете» (Быт. 3:4).

В противоположность указанной лжи Бог сказал, что возмездие за грех — смерть, а не бессмертие в аду (Рим. 6:23). В 20-й главе Книги Откровение достаточно ясно говорится о том, что огонь геенны «пожрет» нечестивых (ст. 9). Последствия огня будут вечными. Брошенные в него сгорят и будут, как бы их никогда не было (Мал. 4:1).

Образ озера огненного, считает Майкл Грин, «скорее всего указывает на окончательную и необратимую гибель и уничтожение, а не на вечные муки». Другой оксфордский богослов, Джон Венхэм, приходит к тем же выводам, когда пишет, что «было бы вернее думать об их конце как о милосердной эвтаназии, а не как о безжалостной казни»[17].

Скорее всего, Бог возьмет с Собой в вечность тех людей, которые будут там счастливы. Там окажутся все, кто сможет счастливо жить вместе с Богом. Эти люди, конечно же, будут стремиться жить в согласии с великим Божьим законом любви, который затрагивает все стороны их жизни. Отвергающие Божий путь отправятся на вечный покой.

Божье решение заключается не в вечных муках для Своих заблудших детей, а в вечном смертном сне. С этой точки зрения представляется вполне осмысленным неожиданное высказывание Эмиля Бруннера о том, что «гнев Божий — это Божья любовь». Совершая суд над грехом, Бог делает лучшее из того, что можно сделать в этой затруднительной ситуации. Наказание, пишет П. Т. Форсайт, должно рассматриваться как косвенная необходимость, подобно тому как хирургическое вмешательство оставляет место для целительной силы природы[18]. Божье решение снова демонстрирует, что Он праведен и достоин доверия.

Елена Уайт писала, что в конце тысячелетия вся Вселенная воочию увидит природу и последствия греха. И его окончательное уничтожение, которое в начале могло бы вселить страх в ангелов и обесчестить Бога, теперь убедительно докажет Его любовь и защитит Его честь в глазах тех, кто жаждет исполнять Его волю. Поскольку вся Вселенная убедится, что Богу можно доверять, а сатане — нет, поскольку его принципы ведут к вырождению и смерти, Уайт далее заявляет, что грех никогда больше не вернется. «Проверенное и испытанное творение никогда больше не изменит Тому, Чей характер в полной мере раскрылся перед ними в качестве непостижимой любви и безграничной мудрости». Восстание сатаны будет хорошим уроком для Вселенной на протяжении всей вечности. Таким образом, история этого страшного эксперимента станет вечной гарантией безопасности Божьей Вселенной[19]. Похожие мысли изложены в книге «Желание веков»: «Искупительное служение Христа оправдало правление Бога. Всемогущий явлен как Бог любви. Обвинения сатаны опровергнуты, и сущность его выявлена. Восстание никогда больше не повторится. Грех отныне никогда не нарушит гармонию Вселенной. В вечности все будут защищены от падения»[20].

Конечно, теоретически грех может возникнуть снова. В конце концов, в первый раз он тоже возник необъяснимо и самопроизвольно вследствие свободы выбора, которой Бог наделил Свои творения. Господь никогда не отнимет эту свободу, ибо в противном случае Ему пришлось бы изменить Самому Себе. Поэтому теоретически возможно возникновение греха повторно, но можно с достаточной долей уверенности сказать, что ему не дадут хода. Вся Вселенная сознательно выберет к этому времени путь любви и доверия к Богу, ибо воочию увидит, к чему приводит грех. Это даст Богу возможность немедленно и на корню пресекать любое восстание. Не будет никакой надобности в повторении страшного эксперимента с грехом. Крест Христов раз и навсегда продемонстрировал любовь Бога и пагубность греха.

Никогда нельзя забывать и о том, что грех — это не личное заблуждение. Как правильно заметил Бруннер, это «посягательство на Божью честь», подрыв нравственного порядка во Вселенной[21]. В силу самой природы греха перед Богом всегда стояла важная задача пресекать его таким образом, чтобы сохранять нравственный порядок во Вселенной и в то же время демонстрировать Свою любовь и справедливость.

Как подчеркивалось в первой главе, грех стал причин ной кризиса, который затронул не только людей, но и Бога; он нарушил стабильность Божьей Вселенной. Понимая глобальность и коварство этой проблемы. Бог не отнесся к ней легкомысленно. Его ответом на проблему греха стала жизнь и смерть Иисуса Христа. «В сердце христианского учения об искуплении, — писал Джеймс Стюарт, — лежит истина о том, что если наш грех имеет серьезные последствия для нас, он имеет серьезные последствия и для Бога»[22].

Чтобы решить эту проблему. Бог отдал Часть Себя Самого. Жизнь Христа доказала, что Божий закон любви можно соблюсти, а Его смерть продемонстрировала как Божью любовь и справедливость, так и сатанинскую ненависть и вероломство. Жертва Христа позволила Богу прощать грешников на нравственной основе, принимая во внимание полноценное наказание за нарушенный Закон, которое Христос взял на Себя.

Именно на кресте, указывает Форсайт, Бог оправдал «Себя и Свой Святой Закон… Если бы Он не дал самых убедительных доказательств Своей святости… то это была бы не та святость, которой люди могли бы доверять». Поскольку Бог сначала оправдал Себя в святости. Он мог также оправдывать людей и оставаться праведным[23].

Плоды великого Божьего плана примирения, или воссоединения, через служение Христа, как неоднократно отмечалось, важны не только для Самого Бога и землян. В Новом Завете показано, что грех затронул всю Вселенную. Так, например, Павел писал: «Наша брань не против крови и плоти, но против начальств, против властей, против мироправителей тьмы века сего, против духов злобы поднебесных» (Еф. 6:12). Павел также указывает, что решение данной проблемы имеет важное значение для всей Вселенной. Например, он утверждает, что Бог примирил с Собой все — «и земное и небесное» Кровью креста Христова (Кол. 1:20). Итогом Божьей программы искоренения греха будет то, что пред именем Иисуса преклонится «всякое колено небесных, земных и преисподних, и всякий язык исповедует, что Господь Иисус Христос в славу Бога Отца» (Флп. 2:10, 11).

Таким образом, как проблема греха, так и Божье решение этого бедствия затрагивают всю Вселенную. «Всякий раз, когда христиане суживают проблему искупления, лишая ее вселенского измерения, — доказывает Винсент Тейлор, — они допускают несправедливость по отношению к Новому Завету»[24].

Воистину совершилось

В конце тысячелетия Бог будет оправдан и возвеличен перед всей Вселенной. Грех подвергнется уничтожению, и небесный град сойдет с неба, чтобы Бог смог воссоздать нашу планету и сделать ее домом искупленных от греха. Все слезы высохнут, и не будет больше смерти, страданий и скорбей.

Искупление, или воссоединение, в конце концов завершится. Все, кто мог примириться с Богом, сделали это.; «Великая борьба окончена, — писала Елена Уайт. — Греха и грешников больше нет, Вселенная очистилась, и все творение живет в радостном и гармоничном ритме. От Творца всего сущего проистекает жизнь, свет и радость, которые наполняют бескрайние просторы космоса. От мельчайшего атома до самой гигантской населенной планеты — все сущее, живое и неживое, в совершенной радости и ничем не омраченной красоте возвещает, что Бог есть любовь»[25].

Иоанн, автор Откровения, видел, что «великое множество людей, которого никто не мог перечесть, из всех племен и колен, и народов и языков стояло пред престолом и пред Агнцем в белых одеждах и с пальмовыми ветвями в руках своих. И восклицали громким голосом, говоря: спасение Богу нашему, сидящему на престоле, и Агнцу! И все Ангелы стояли вокруг престола и старцев и четырех животных, и пали пред престолом на лица свои, и поклонились Богу, говоря: аминь! благословение и слава, и премудрость и благодарение, и честь и сила и крепость Богу нашему во веки веков! Аминь» (Откр. 7:9-12; курсив автора).

VII. Радикальный отклик веры на крест

К некоторым вещам невозможно относиться нейтрально, и крест Христов — одна из них. Кто-то усмехается глупой наивности Человека, решившего умереть за других людей, которые злословили Его, а кто-то исполняется благоговением при виде такой беззаветной любви.

Жизнь Христа делает границу между двумя царствами, двумя образами бытия весьма отчетливой. Первый основан на самоотдаче, другой — на самоублажении. Человек либо принимает ценности Христа, либо отходит с печалью, потому что считает требования Христа невыполнимыми.

Даже для большинства христиан эта граница весьма расплывчата, потому что в церквах проповедуют выхолощенного Христа — предельно вежливого, умеренного во всем, хорошо воспитанного. В этом случае прихожане взирают не на библейского Христа, а на бога, созданного по образу и подобию среднего класса американского общества.

Библейский Христос проповедовал радикальную весть, предъявляющую высокие требования к людям и несовместимую с ценностями окружавшего Его светского и религиозного мира. Примечательно то, что Его весть точно так же не согласуется с принципами тех церквей, которые носят Его имя, как она не согласовывалась с принципами той религиозной организации, которая распяла Его. На протяжении 2000 лет христианская Церковь пытается как-то извиниться за Нагорную проповедь и смягчить ее, но она по-прежнему является самым революционным манифестом нашего мира. Иисус явил Себя Своему миру, чтобы изменить его изнутри.

Христос не только проповедовал неистовую весть, но и умер насильственной смертью в наказание за проповедь этой вести. Его слушатели вынуждены были как-то реагировать на Его смелые заявления и поступки. Нельзя нейтрально относиться к Человеку, Который называет Себя Богом. К. С. Льюис поставил вопрос ребром, когда писал, что Христос — либо Тот, за Кого Себя выдавал, либо сумасшедший, либо величайший обманщик мира и «демон из ада». Либо Он Бог и Спаситель, либо — главный враг правды и истины[1].

Притязания Христа стали причиной Его распятия. Он и сегодня предлагает нам выбор, от которого никуда не уйти: либо мы распнем Его, либо позволим Ему распять нас. Третьего варианта общения с Иисусам попросту нет.

Радикальная вера

Столкнуться лицом к лицу с крестом Христа — значит увидеть ошеломляющую истину, гласящую, что наивысшей реальностью является не грех, не отчуждение, не смерть и не то, что мы можем почерпнуть из выпуска новостей, но «любовь, которая несет грех, принимая на себя… всю его ужасную сущность»[2]. В этом вся суть Благой, Евангельской вести.

Мартин Лютер, великий реформатор XVI в., никогда не переставал изумляться тому, что Христос сделал лично для него. Найти Христа для Лютера означало «вырваться из челюстей преисподней»[3], Лютер откликнулся на Божье спасение так же, как Павел, то есть полностью посвятил себя Богу, Который столько отдал для него. Крест Христа — это радикальный символ радикальной реальности, и он требует радикального отклика.

Выдающиеся исследователи креста Христова в XX в. единодушно подчеркивают «неистовый» характер истинной веры. Например, Джеймс Денни пишет, что «вера не есть принятие юридического соглашения, но отречение от души своей d пользу Спасителя, поскольку в Нем одном вся ее надежда… Это предполагает полный отказ от всего остального ради того, чтобы прибегнуть ко Христу». Вера — это «страсть, которая завладевает всем существом человека и побуждает его безусловно предаться любви, открытой в жизни Спасителя». В этом отклике заключено «все христианство»[4].

Совсем недавно Юрген Мольтман убедительно писал, что «радикальная христианская вера может означать лишь самозабвенное посвящение самого себя "распятому Богу"». Такое посвящение, утверждает он, весьма опасно, потому что оно не является путем к успеху, но, напротив, превращает людей в противников своего собственного «я» и окружающего мира. «Оно приводит человека не в согласие с самим собой и окружающей средой, но в противоречие как с собой, так и с миром»[5].

В том же духе высказывался и П. Т. Форсайт, который заметил, что греческая и философская мудрость превозносит умеренность, а христианство — прямо противоположные ценности. «Мы не можем любить Бога слишком сильно или слишком сильно верить в Его любовь или считать ее слишком святой. Подлинная вера в Него предполагает неумеренное, абсолютное доверие»[6].

Иисус создал все предпосылки для радикального христианского отклика. Он заявлял, что пришел принести Своим последователям не мир, но меч. Радикальная вера должна была преобразовывать жизнь и вносить в нее новые принципы, которые совершенно не стыковались с принципами «князя мира сего». В результате происходило столкновение ценностей, и родные люди становились врагами друг другу. Новообращенные христиане превращались во врагов этого мира в целом. Кроме того, Иисус сказал, что Его надо поставить на первое место в жизни. «Кто любит отца или мать более, нежели Меня, не достоин Меня; и кто любит сына или дочь более, нежели Меня, не достоин Меня; и кто не берет креста своего и следует за Мною, тот не достоин Меня. Сберегший душу свою потеряет ее; а потерявший душу свою ради Меня сбережет ее» (Мф. 10:34-39; см. также Лк. 14:25-33). По другому случаю Христос учил, что «любящий душу свою погубит ее; а ненавидящий душу свою в мире сем сохранит ее в жизнь вечную» (Ин. 12:25).

Эти слова явно не принадлежат умеренному человеку, поэтому нет ничего удивительного в том, что Христос был распят. Он решительно выступал против системы мирских ценностей, и за это Его ненавидели. Неистовые проповеди Христа и стали причиной Его насильственной смерти.

Читая Деяния святых Апостолов и апостольские послания, невольно ловишь себя на мысли, что ученики стали такими же неумеренными, как и их Учитель. Какое-то событие в жизни апостолов преобразило их и сделало людьми, одержимыми идеей во что бы то ни стало выполнить возложенную на них миссию. Грандиозность этой миссии побудила их за несколько десятилетий проповедовать Евангельскую весть в большей части известного тогда мира.

Единственно возможная вера во Христа — это радикальная вера в крестный путь, прямодушная вера, требующая полного посвящения. Что-то меньшее может быть достаточным для «играющей церкви», но это уже не будет христианством.

Смерть «мятежника» и рождение «святого»

«Когда Христос призывает человека, Он велит ему прийти и умереть»[7]. В этих словах Дитриха Бонхоффера отражен очень важный критерий христианского ученичества. У автора были веские причины для подобного высказывания. Вы помните, как Петр искушал Христа в Кесарии Филипповой, убеждая Его в том, что умирать вовсе не нужно. Повернувшись к Петру и назвав его сатаной, Иисус затем преподал ученикам один из Своих самых страшных уроков. «Если кто хочет идти за Мною, отвергнись себя и возьми крест свой и следуй за Мною; ибо кто хочет душу свою сберечь, тот потеряет ее; а кто потеряет душу свою ради Меня, тот обретет ее» {Мф. 16:24, 25).

Люди допускают ошибку, когда рассматривают это место из Писания через призму двухтысячелетней истории христианства. В результате они упускают из виду то значение, которое эти слова имели для учеников. Чтобы понять их смысл, вам надо поставить себя на место тех, к кому обращался Христос. Иисус только что открыл им, что Он — Мессия. Само слово «Мессия» рождало в их умах картины славного и сильного царства, в котором они, как Его верные помощники, займут главные посты.

И когда их надежды достигли своего апогея, Иисус предсказал Свое отвержение и смерть. Это было уже достаточно скверно само по себе, но Иисус еще и пообещал Своим последователям, что каждый из них понесет свой крест.

Как мы ранее уже отмечали, мысль о распятии мало что говорит жителям XX в. Для нас это мертвое слово, но ученики представляли себе весь процесс весьма живо. Когда они видели, как взвод римских воинов ведет по городу человека, несущего или волокущего часть креста, то понимали, что это дорога с односторонним движением. Они знали, что крестное распятие — самый жестокий и самый унизительный вид смерти, к которому правящие римляне рады были прибегать как можно чаще, лишь бы сдерживать волнения в таких неспокойных местах, как Палестина.

Для Иисуса и учеников крест символизировал смерть и ничего более. Умереть на кресте, о котором говорил Христос, означало гораздо больше, чем переносить ворчливую жену или придирчивого мужа.

Ключ к пониманию слов Христа следует искать в словах «отвергнись себя». Как правило, мы имеем весьма ограниченное представление о самоотречении. Мы понимаем его как отказ от роскоши или оставление дурной привычки. Например, под самоотречением мы можем понимать воздержание в течение целого месяца от шоколадных конфет или другого лакомства, чтобы сэкономленные таким образом деньги пожертвовать на какое-нибудь стоящее дело. Или мы можем считать самоотречением отказ от участия в воскресном послеобеденном футбольном матче ради того, чтобы потратить это время на какое-то полезное дело для своей семьи.

Конечно, и это тоже часть того самоотречения, о котором говорил Христос, но Он имел в виду нечто несравненно большее. «Отречься себя, — пишет Уильям Баркли, — значит в любой момент жизни говорить «нет» своему «я» и говорить «да» Богу. Отречься себя — значит… низвести с престола себя и возвести на него Бога» как средоточие нашей жизни. «Отречься себя значит отказаться от самоугождения как от господствующей формулы жизни и сделать Бога не только главным принципом, но и главной страстью своей жизни»[8].

Чтобы понять смысл слов Христа, нам надо вспомнить, что представляет собой грех. В наиболее общем виде грех означает выставить свое «я» и свою волю в центр своей жизни наперекор Богу и Его воле. Грех — это восстание против Бога в том смысле, что мы предпочитаем быть господами собственной жизни. Грех — значит говорить «нет» Богу и «да» своему «я».

Таким образом, когда Христос провозглашает самоотречение, Он имеет в виду оставление идола эгоцентризма и полное обращение. Поэтому Христос связывает самоотречение с крестом. Лука помогает нам постичь смысл слов Христа, когда отмечает, что несение креста должно быть повседневным опытом для последователей Христа (Лк. 9:23). Иисус говорил не о физической смерти, а о том, чтобы распять свое «я» как средоточие нашей жизни на кресте, орудии казни. Он призывал к тому, чтобы каждый день полностью отказываться от себялюбия и постоянно подчиняться воле Отца.

Очень важно не путать два понятия: самоотречение и ненависть к себе. Нам не следует пренебрежительно относиться к себе и все время напевать слова одного известного гимна: «Я червь презренный». Истина и ложь часто соседствуют друг с другом. Наглядным подтверждением этому служит здоровое и нездоровое понятие о любви к себе. Иисус превозносил здоровую любовь к себе. Фактически она лежит в основе золотого правила и второй великой заповеди (Мф. 7:12; 22:39; Лк. 6:31). Я не смогу любить ближнего, если прежде не полюблю себя.

Но здоровая любовь к себе зиждится на Божьей любви ко мне, а не на присущей мне доброте. Моя «ценность» вытекает из того факта, что Иисус умер за меня на кресте. Извращенная любовь к себе исключает Бога и ставит мое заблудшее «я» в центр всего. Такой эгоцентризм делает человека гордым и себялюбивым, лишает его любви и услужливости. Иисус призывал к здоровому самолюбию, а нездоровое самолюбие считал источником греха, который зародился в Люцифере.

Переход от эгоцентризма этого мира к смиренному служению в духе Христа совершается не путем постепенного возрастания, как указывает X. X. Фармер, и не путем естественной эволюции. Скорее это «искоренение, раздирание, разрыв, раскол и разлом, что-то вроде хирургической операции, это — распятие»[9].

В центре борьбы находится воля каждого отдельного человека, «управляющая сила в человеческом естестве». Грех зарождается в эгоистичном своеволии, поэтому Елена Уайт писала, что «воинствование со своим «я» есть величайшее из всех сражений. Оставление своего «я», полное подчинение воле Бога требует борьбы; но душа должна покориться Богу, и лишь тогда она сможет обновиться в святости». Как писал об этом Денни, «хотя грех может родиться естественно, он не умирает естественной смертью; в каждом отдельном случае его приходится приговаривать к смерти в нравственном смысле, а затем приводить приговор в исполнение»[10]. Такой приговор выносится силой воли по побуждению Святого Духа. Христос называл это распятием.

Ежедневное распятие своего «я» — это постоянное подчинение человеческой воли Божьей воле, уверенность в том, что Богу виднее, какие жизненные обстоятельства будут лучше способствовать нашему духовному росту. Оно включает признание того факта, что мы не можем самостоятельно освободиться из сетей греха.

У Христа был Свой крест, а у нас — свой. Он умер на Своем кресте за наши грехи, в которых не участвовал, а мы умираем на нашем кресте для всякой гордыни и самонадеянности, чтобы участвовать в Его жизни. На кресте Христовом мы полностью освобождаемся от всех видов умственной и нравственной зависимости и признаем свою зависимость от Него в каждой мелочи жизни.

Во свете креста слова Христа: «Кто хочет душу свою сберечь, тот потеряет ее; а кто потеряет душу свою ради Меня, тот сбережет ее» приобретают новый смысл (Лк. 9:24). Главное открытие Адама и Евы состояло в том, что путь самоугождения ведет к смерти.

На этом этапе важно признать, что христианство — это не только разновидность смерти, но и разновидность жизни. Христианство — это преимущественно жизнеутверждающая сила, а не перечень запретов. Смерть для своего «я» как средоточия всех жизненных устремлений открывает путь и создает необходимые предпосылки для христианской жизни.

Подобно тому как за смертью Христа последовало Его воскресение, то же самое происходит и в жизни каждого из Его последователей. «Мы погреблись с Ним крещением в смерть, дабы, как Христос воскрес из мертвых славою Отца, так и нам ходить в обновленной жизни. Ибо, если мы соединены с Ним подобием смерти Его, то должны быть соединены и подобием воскресения». Христианин мертв для греха и жив для Бога во Христе Иисусе (Рим. 6:4, 5; ср. с Кол. 2:8-15).

Божий идеал для Его народа — это не нравственная пустота, а новая, насыщенная жизнь. Она начинается со смертью старой жизни, отмеченной эгоистичным себялюбием. Покаяние — это отвращение к своему греху, сопровождаемое откликом на Божью любовь во Христе. Жизнь христианина — это не просто оставление чего-то, а поворот к новой жизни.

Наше распятие начинается тогда, когда мы окончательно оставляем всякую человеческую мудрость и попытки спасти себя от рабства греха и когда принимаем то, что Христос сделал за нас. В этот момент Бог оправдывает нас, и мы считаемся праведными. Но эта праведность — не просто юридическая фикция. В то же самое время, когда Бог оправдывает нас, Он начинает в нас и процесс духовного перерождения. Павел говорит, что благодатью Своей Бог дарует обращенным новые сердца и мысли, новое мировоззрение и новые побуждения (Кол. 3:9, 10; Рим. 12:2; Еф. 4:22-24).

Елена Уайт пишет, что «Божье прощение — это не просто юридический акт, освобождающий от осуждения. Это не только прощение греха, но и востребование грешника для Бога, предполагающее его отлучение от греха. Это поток спасительной любви, преобразующей сердце»[11].

Рауль Дедерен также писал, что «Божий оправдательный приговор в отношении нас является вместе с тем и творческим действием». Заместительная смерть Христа «не исчерпывает всей полноты Его служения». Если это так, «то спасение было бы внешней сделкой, заключаемой вне верующего» и «не имело бы ничего общего с его нравственной и духовной жизнью. Но в смерти Христа верующий находит не только объективное искупление своего греха, но также и избавление от его власти»[12].

Поэтому Павел называет человека, принявшего служение Христа, «новым творением», для которого старый образ жизни прошел, и теперь «все новое» (2 Кор. 5:17). Христос спасает нас, пишет Дональд Блеш, «не только умирая за нас, но и возрождаясь внутри нас посредством Своего Духа»[13]. Павел мог сказать о себе: «Я сораспялся Христу, и уже не я живу, но живет во мне Христос. А что ныне живу во плоти, то живу верой в Сына Божия, возлюбившего меня и предавшего Себя за меня» {Гол. 2:19, 20).

Христиане, живущие силой Христова воскресения, не прилагают больших усилий для того, чтобы одержать. победу над дьяволом. Ее уже одержал Христос. Величайшая нужда христиан состоит в том, чтобы постоянно покоряться Христу и чтобы сила Божья все время действовала в их жизни (Флп. 2:12, 13). Мы сталкиваемся с врагом, который уже был побежден на кресте. Имея это в виду, Форсайт пишет, что «мы не одерживаем победу; мы встаем на сторону Победителя»[14].

Секрет успеха духовной жизни кроется в постоянном посвящении себя Христу. Эта мысль снова возвращает нас к великому высказыванию Павла о том, что Христос «уничижил Себя Самого», то есть добровольно отказался от Своих Божественных свойств в момент воплощения, стал «рабом» и «был послушен даже до смерти, и смерти крестной» (ст. 6-8). Мы достаточно подробно разбирали этот текст в пятой главе, но не обращали внимания на то, что апостол предварил свои рассуждения словами: «в вас должны быть те же чувствования, какие и во Христе Иисусе» (ст. 5).

Павел советует каждому верующему стать соучастником смирения Христова. Если Христос отказался от всякого своеволия и самоугождения, то это также и наш долг. Как мы видели в пятой главе, Христос полагался на силу Духа, когда творил чудеса и стремился исполнять волю Отца. Как в жизни Христа главным искушением было полагаться на Себя и творить Свою волю, так это происходит и в нашей жизни.

Эдвард Хеппенстол убедительно описывает ответ Христа на это искушение искушений. «Христос, — писал он, — был искушаем поступить наперекор Божьей воле. Но Он соизволил отказаться от собственной воли и сделать Божью волю Своей волей. Он жил верой в одного Бога. Он строил Свою жизнь в соответствии с тем откровением, которое было дано Ему»[15].

Конечно, самоотдача Богу не происходит автоматически. Как писал Мольтман, познание креста Христова вызывает столкновение двух идеалов: «Бога, Который стал Человеком, и человека, который желает стать Богом»[16]. Вот почему Павел дает столь многозначительное наставление: «В вас должны быть те же чувствования, какие и во Христе Иисусе».

Как Иисус жил в полной зависимости от Своего Отца, так можем жить и мы. Следует отметить, что эта зависимость не уничтожила индивидуальность Христа, как она не уничтожит и нашу индивидуальность. Скорее она изменит направленность наших мыслей и поступков. Вот, жизнь человека, обращенного ко Христу, кардинально меняется.

Крест и повседневная жизнь

«Итак умоляю вас. братия… — писал Павел римской церкви, — представьте тела ваши в жертву живую, святую, благоугодную Богу… и не сообразуйтесь с веком сим, но преобразуйтесь обновлением ума вашего» (Рим. 12:1, 2). «Живая жертва» — это сильный образ. Жертва есть нечто, полностью посвященное Богу. Однако именно эта «живая» часть фразы делает ее насыщенной и сложной для понимания. Наверно, легче стать мучеником за Христа на волне особого вдохновения и напряжения, чем жить для Него на протяжении всей жизни.

Как я обнаружил, трудность христианской жизни состоит в том, что искушение «сойти со своего креста» и творить свою волю вместо воли Отчей никогда не исчезает. Всякий раз, когда оскорбляют мое драгоценное «я», мое негодование вскипает. В отличие от Христа я не могу призвать на помощь 12 легионов ангелов, но я все время искушаем сойти со креста и воздать своим противникам по заслугам.

Мне нравится благодать (я люблю получать то, чего не заслужил), когда она проявляется в отношении меня, но когда надо проявить ее в отношении другого, меня никогда не посещает искушение быть слишком щедрым. Было бы проще умереть один раз и покончить с этим искушением навсегда, чем быть «живой жертвой». Но, как говорит Павел, Божья планка для нас еще выше. Все отпущенное нам время должно быть отделено для святой жизни, которая во всем подчиняется Божьим принципам.

Еще одно интересное слово в Рим. 12:1,2 — это «преобразуйтесь». Оно происходит от древнегреческого слова «метаморфосис», которым мы пользуемся в современном языке. Метаморфоза — это таинственный процесс, посредством которого неуклюжая, ленивая гусеница превращается в изящную и грациозную бабочку. Это настолько радикальная перемена, что человека, который ее претерпел, бывает трудно узнать. Такое преобразование Бог хочет совершить в Своих детях. Их жизнь должна измениться под влиянием Святого Духа.

Новая жизнь христианина означает совершенно новые отношения с Богом. Если когда-то мы были против Него или занимали нейтральное положение, то, родившись свыше, будем активно и деятельно служить Ему. Вера — это взаимоотношения с нашим Отцом. Кроме того, доверительные взаимоотношения предполагают новую жизненную ориентацию, которая переопределяет повседневные цели, планы и дела христианина.

Таким образом, христианин не только умирает для Христа, но и живет для Него. Один из величайших парадоксов Нового Завета, полагает Леон Моррис, состоит в следующем: спасение не зависит от того, что мы делаем, но, с другой стороны, мы не достигнем его, если не посвятим себя благочестию. Как Иисус, так и Павел учили, что все люди в конечном итоге будут судимы по своим делам и своему характеру {Мф. 7:21-27; Рим. 2:12, 73)[17].

Библия сообщает две важные истины о делах: (1) никто не может делами заработать спасение (Гал. 2:16; Еф. 2:8, 9) и (2) никто не может спастись без них (Иак. 2:17- 20; Мф. 7:21-27). Эти два положения не противоречат друг другу. Новый образ жизни, мышления и деятельности — естественный плод жизни, укорененной во Христе (Ин. 15:5, 8, 10).

Одним из самых трагических последствий Реформации стало отделение оправдания (когда Бог считает нас праведными) от освящения (когда Бог делает нас праведными). Желая дистанцироваться от римско-католического богословия, последователи реформаторов создали этот искусственный разрыв. Бонхоффер описывает это следующим образом: «Лютер сказал, что спасать может только благодать; его последователи подхватили его учение и повторили его слово в слово, но при этом упустили из виду неизменную составляющую и плод этого учения — обязанности ученичества»[18].

В том же духе высказывался и Денни, когда утверждал: «Иногда забывают, что великая истина заключается не в различиях между оправданием и освящением, а в их взаимосвязи и что оправдание или примирение будет самообманом до тех пор, пока жизнь примиренного и оправданного не станет святой жизнью, что должно произойти естественно и неизбежно». Эти две стороны спасения — «нераздельный и всеобъемлющий отклик души на зов Христа»[19].

Обращенный человек все вопросы в своей жизни рассматривает через призму креста. Когда у нас будет ум Христов и те же чувствования, которые были в Нем, мы будем видеть грех в том свете, в каком его видит Христос; мы будем сожалеть о его последствиях, как Он о них сожалеет, и нас будет отталкивать то, что отталкивает Его.

Если христианин продолжает сознательно грешить, это противоречит его призванию. «Считать праведным человека, который грешит и живет во грехе, — утверждает Милдред Уинкоп, — значит отрицать все то, за что Христос так дорого заплатил. Бог не меняет Своего определения греха, чтобы заставить его отступить»[20].

Джеймс Стюарт высказывает ту же точку зрения, когда пишет, что «соединиться со Христом — значит перенять Его отношение ко греху… Это надо понимать так, что человек полностью соглашается с Божественным судом над грехом, судом, который был совершен на кресте»[21]. Мы не примиримся с Богом до тех пор, пока не примиримся с Его образом жизни. Крест — это не какая-то богословская загадка, которую нам надо разрешить, пишет Алистер Макграф, но «требование веры и послушания». Обращенный грешник, читаем мы в книге ((Путь ко Христу», «будет видеть глубину и святость Закона Божьего, который является основанием Его правления на небе и на земле»[22].

Крестный путь — это путь жизни. Это образ жизни, который так же круто меняет все наши взаимоотношения, как грехопадение Адама и Евы, описанное в третьей главе Книги Бытие, изменило их взаимоотношения. Меняется направленность нашей жизни, что дает нам возможность силой Святого Духа преодолеть многообразную отчужден ность, которую мы обсуждали во второй главе.

В своей христианской жизни вы будете «любить Господа Бога своего всем сердцем своим» и «ближнего… как самого себя» (Мф. 22:37, 39). Помимо всего прочего, человек, родившийся свыше, восстанавливает правильные взаимоотношения со своим собственным «я». Вместо того чтобы винить в своих бедах других людей и говорить об их грехах (Быт. 3:11-13), христиане будут «исповедовать» свои грехи и таким образом получать прощение и очищаться от всякой неправды (1 Ин. 1:9).

Крестная жизнь — это служение другим. Полностью отвергнув человеческую систему ценностей, Иисус сказал Своим ученикам, после того как Иаков и Иоанн были уличены в том, что мечтали о самых высоких должностях в грядущем царстве: «Кто хочет быть большим между вами, да будет вам слугою… ибо и Сын Человеческий не для того пришел, чтобы Ему служили, но чтобы послужить и отдать душу Свою для искупления многих» (Мк. 10:43-45). Всю христианскую этику можно суммировать как служение Богу и людям в духе любви. Примириться с Богом — значит жить в мире со своими ближними (в число которых, по определению Евангелий, входят и наши враги — Лк. 10:25-37; Мф. 5:43-48).

Единственная проблема заключается в том, как воплотить все эти высокие идеалы в жизнь. Фридрих Ницше сказал: «Прежде чем мы поверим в искупление, христиане должны стать более искупленными»[23]. Говорить о христианском образе жизни — это одно, а следовать ему на практике — совсем другое. Поэтому У. Л. Уокер совершенно справедливо пишет, что «отсутствие этой любви в практической повседневной жизни является единственным серьезным аргументом против христианства»[24]. Иисус также сказал по данному поводу: «По тому узнают все, что вы Мои ученики, если будете иметь любовь между собою» (Ин. 13:35).

Эти мысли возвращают нас к тому взгляду на искупление, о котором мы уже говорили несколько раз в главах 3 и 4 и который назван в богословии теорией морального влияния. Согласно этому взгляду, как уже отмечалось, Иисус умер в основном для того, чтобы произвести на людей впечатление глубиной любви Божьей и тем самым смягчить их сердца, привести их к покаянию и вдохновить на то, чтобы следовать в своей жизни Его примеру «заботливости». Ранее мы убедились, что, хотя в теории морального влияния есть большая доля правды, она не вполне объясняет крест[25]. Христос умер не только для того, чтобы открыть Божью любовь к нам и вдохновить нас, но и чтобы понести наши грехи, принять на Себя приговор за грех и освободить верующих в Него от Божественного осуждения.

Не что иное, как реальная, объективная жертва Христа за грех создает предпосылки для субъективного человеческого отклика. Р. К. Моберли был прав, когда писал, что в каждом человеке дело Христа должно «вначале стать объективной реальностью, чтобы затем стать субъективной истиной… Чтобы оно стало личным достоянием человека, его надо сначала признать как исторический факт»[26]. Хотя сторонники теории морального влияния в целом принимают эту истину, они, к большому сожалению, склонны затушевывать факт страшной смерти Христа за грех на кресте в том смысле, что она была необходима, дабы отвратить (умиротворить) Божественный гнев (суд). Поэтому конечный итог этой теории — подрыв той нравственной основы, на которой покоятся прощение и любовь.

С другой стороны, когда мы говорим о том, что главное назначение креста — оправдать Божье решение проблемы греха, теория морального влияния выглядит вполне приемлемо в рамках Нового Завета, поскольку проповедует истину, утверждающую, что Иисус умер для того, чтобы показать Божью любовь и воодушевить нас во всем подражать Ему. Иными словами, она ошибочна не в том, что утверждает, а в том, что она отрицает.

Однако нельзя во всем винить одну сторону. Хотя либеральные богословы часто умаляют объективное назначение креста, евангельские христиане склонны уделить излишне много внимания тому, что Христос сделал для нас на кресте, и почти ничего не говорить о том, что Он делает в жизни человека. Джон Макуори совершенно справедливо заметил, что «в объективном взгляде на искупление недостаточно подчеркивается экзистенциальное (жизненное) измерение. Человека нельзя спасти так, как можно спасти, к примеру, горящее здание, то есть действиями, не имеющими никакого отношения к самому человеку… Человек спасается лишь постольку, поскольку он откликается на спасительные действия, приложимые к нему, и сообразует с ними свою жизнь»[27].

Хотя искупительная работа Христа есть нечто такое, что Он делал и делает для нас посредством Своей смерти, воскресения и первосвященнического служения на небе, верно также и то, что Его дело не будет закончено, пока оно не свершится в нас. «Искупление, — пишет Д. К. Мозли, — каким бы оно ни было, должно оказывать прямое воздействие на нравственную жизнь человека. Чем бы еще оно ни было, оно не будет завершенным до тех пор, пока не начнет действовать внутри человека, пока не станет очевидно, что оно производит воссоединение человека с Богом». Таким образом, труд Христа по воссоединению Бога с человеком включает в себя как то, что Бог делает для людей, так и то, что человек предпринимает, чтобы сблизиться с Богом[28]. Хотя главной целью искупления является восстановление единства верующих с Богом, оно также устраняет разобщенность между людьми, возникшую в результате грехопадения.

В рамках такого понимания искупления жизнь Христа следует рассматривать как образец для нас. Его жизнь послушания Богу и Его заботливое отношение как к друзьям, так и к врагам — это наглядный урок того, что Бог хотел бы сделать в жизни каждого человека. Елена Уайт многократно повторяет, что Божественная сила была дана Христу таким же образом, как она дается нам; однако, как утверждает она, «мы никогда не сможем быть равным эталону», хотя «можем подражать и уподобляться ему»[29].

Истинность теории морального влияния состоит в том, что Бог в самом деле открыл Свою любовь, послав Христа в наш мир, и что эта любовь действительно вдохновляет нас на то, чтобы иметь в жизни такую же любовь, как наш Учитель. Но даже и это знание следует использовать достаточно мудро и осмотрительно. Д. М. Кэмпбелл дал полезный совет тем, кто стремится подражать примеру Христа. Он предложил христианам следить за тем, чтобы, получив усыновление, «не следовать примеру Сына Божьего как… независимым созданиям, но пребывать в Сыне Божьем подобно ветвям на истинной виноградной лозе»[30].

Есть огромная и принципиальная разница между стремлением следовать примеру Христа христианским путем и фактической христианской жизнью посредством полного единения с Ним. Оба подхода могут, на первый взгляд, казаться одинаковыми, однако первый имеет явный привкус спасения по делам, тогда как второй отражает учение Нового Завета о том, что верующему необходимо положиться на благодать Христа, дающую силу. Только второй маршрут может вывести нас к тем плодам Святого Духа, благодаря которым христиане, по словам Ницше, «станут более искупленными», чем это зачастую бывает.

Мир не нуждается в большей набожности, которая силится выдать себя за христианство, но ему необходимо более неподдельное и подлинное христианство. «По тому узнают все, что вы Мои ученики, — сказал Иисус Своим апостолам, — если будете иметь любовь между собою» (Ин. 13:35). Такая любовь имеет место лишь тогда, когда мужи и жены соединяют свою волю с волей распятого Христа и позволяют Ему воплощать Свои принципы в их повседневной жизни.

Крест и жизнь Церкви

Крест оказывает влияние не только на все стороны повседневной жизни человека, но также и на многогранную жизнь Церкви. Это неудивительно, поскольку Церковь возникла благодаря спасительной работе Христа на кресте и оправдывает свое существование лишь в том случае, если проповедует весть о нем.

В Новом Завете нет такого понятия, как изолированное христианство. Христиане, по определению, — это вызванные «из мира», чтобы объединиться в общении и в выполнении миссии с такими же верующими, как они сами. Петр сравнивает Церковь с духовным домом, в котором Христос является краеугольным камнем, а Его последователи — живыми камнями, вписывающимися в единую конструкцию (1 Петр. 2:4-8; ср. с Еф. 2:17- 22). Петр также называет христиан гражданами святого государства (7 Петр. 2:9, 10).

Павел любил сравнивать Церковь с телом Христовым. Христос есть глава, а верующие с их разнообразными дарованиями уподобляются разным органам тела (Еф. 1:22, 23; 4:12; I Кор. 12:12-26). Церковь можно было бы идеально определить как общество верующих, откликнувшихся на призыв креста.

Следовательно, крест занимает центральное место в истинном христианском богослужении. Христианское сообщество объединяется в праздновании спасения от проклятия и власти греха. Этот момент явно просматривается в великих христианских гимнах, многие из которых основаны на повествованиях об искупительном служении Христа. Эти гимны являются продолжением небесных хвалебных песнопений, записанных в Книге Откровение. Как вы помните, мы исследовали их в 6-й главе. Богослужебное славословие — это непроизвольное излияние чувств у тех, кто понимает, что Бог сделал через Христа для вселенной и для них лично. Не случайно, что многие великие церковные гимны были написаны выдающимися проповедниками креста, такими, как Мартин Лютер и братья Уэсли.

Наверно, самую богатую символику богослужений можно обнаружить в служении святой Вечери Господней. Интересно отметить, что Церкви, резко расходящиеся в вопросах вероучения и богослужения, едины в том, что служение Вечери (которое некоторые деноминации называют мессой или евхаристией) — это центральное событие христианского богослужения. Однако здесь нет ничего удивительного, если иметь в виду, что это единственный постоянный акт воспоминания, заповеданный Иисусом. Впечатляющая символика Тела Христова, «ломимого» за нас, и Его Крови, «пролитой за многих во оставление грехов», безусловно, направляет внимание Церкви на центральное значение смерти Христа для христианской веры (Мф. 26:26-29; Лк. 22:19, 20; 1 Кор. 11:23-26).

Служение Вечери постоянно напоминает о том, почему умер Христос, и призывает участвовать в непрекращающемся деле искупления. Празднование Вечери Господней, утверждает Винсент Тейлор, — это еще одно указание на тот факт, что «Иисус не рассматривал Свое страдание как служение, совершенное безотносительно к отклику людей». «Еда и питие были и по-прежнему являются, — полагает Джон Стотт, — живой, инсценированной притчей о принятии Христа как нашего распятого Спасителя»[31]. Им надлежит быть апогеем богослужебного опыта верующего.

Крест Христа должен быть центром христианской проповеди. Неизменной темой проповеди апостолов было то, что «Христос умер за грехи наши». Это утверждение обычно связывалось с Его победоносным воскресением (1 Кор. 15:1-4; Деян. 2:23, 24). Именно эти истины сделали христианство той силой, которой оно было и по сей день является. С ними тесно связана проповедь о грехе и нуждах человеческих, привлекавшая людей как к кресту Христову, так и к своим личным крестам. Когда христианство упускает из виду эти темы, теряется смысл его существования.

Макграф высказывает гениальную мысль, когда пишет, что попытка «сделать крест более приемлемым для мира сбивает людей с пути», потому что «именно через проповедь креста Бог находит дорогу обратно в тот мир, из которого Он был изгнан»[32].

Без креста христианская проповедь ничего не сможет добавить к другим теориям нравственности, психологии и философии, которые сегодня заполонили весь мир. Сглаженная, выхолощенная христианская проповедь, не желающая смотреть в лицо жестоким фактам грехопадения, жертвы, креста Христова и нашей смерти с Ним на наших крестах, ничего не сможет сказать миру, стонущему под игом отчуждения и гибели. Такая проповедь дает не больше надежды, чем оптимистичные вымыслы гуманистической психологии, и в ней, конечно же, нет ни слова об истинном спасении. В той вселенной, которая на первый взгляд кажется бессмысленной и хаотичной, христианская проповедь рекомендует крест как главный смысл жизни.

«Сын Божий, вознесенный на крест, — писала Елена Уайт, — должен быть основой всех духовных бесед, проводимых нашими служителями»[33]. Одной из самых впечатляющих иллюстраций смысла христианской проповеди, когда-либо виденных мной, было полотно в Виттенбергском университете в Германии, где Лютер начал Реформацию. Это была несложная по композиции, простая картина: из одного угла Лютер-проповедник смотрит вверх и указывает на вознесенный крест Христа; в другом углу картины стоит собрание и также смотрит вверх на крест. Проповедник и слушавшие его люди глядели не друг на друга, но только на распятого Христа, когда Лютер проповедовал Евангелие.

Крест влияет на внутреннюю жизнь христианской общины и определяет ее отношения и действия в нехристианском сообществе, в котором она находится. Верующие — это «посланники от имени Христова»; им доверено «служение примирения» (2 Кор. 5:20, 18). Само присутствие церкви в обществе должно выражаться не только в евангельской проповеди с кафедры, но также и в христианском совершенствовании отдельных людей и всего общества, в котором они живут. Церковь как примирительница восстанавливает и созидает взаимоотношения между людьми и Богом, а также между отдельными людьми.

Еще один важный вклад креста в жизнь Церкви состоит в том, что он является важным контекстом, в котором следует истолковывать и понимать все ее богословие. «Крест, — писал Макграф, — это не просто еще одна глава в христианском вероисповедании; он отбрасывает тень и запечатлевает свой образ на всем богословии». Елена Уайт высказывалась в том же духе, когда писала, что «жертва Христа как выкуп за грех — это великая истина, вокруг которой сосредоточиваются все другие истины. Чтобы правильно понять и оценить каждую истину в Слове Божьем от Бытия до Откровения, ее надо изучать в том свете, который струится с Голгофского креста»[34].

Я бы пошел еще на один шаг дальше и предположил, что философия креста создает необходимый контекст для правильного понимания всякого знания, будь то в области социологии, физиологии, гуманитарных наук или в любой другой области. Всеобъемлющая центральная тема Священного Писания (которая включает возникновение греха, Божье решение этой проблемы и великое противостояние Христа и сатаны) является своего рода философским каркасом, который делает осмысленными те отрывочные знания, которые мы черпаем из окружающего нас реального мира. Я бы даже сказал, что крест является единственным вразумительным ответом на противоречия того запутанного мира, в котором мы живем[35].

Если крест занимает центральное место в жизни Церкви, то «главная опасность, которая ей угрожает, — пишет X. Д. Макдональд, — состоит в том, что в ней находятся люди, которые не от Евангелия. Это происходит в тех случаях, когда Церковь больше печется о благопристойности и численности, чем о спасении и обновлении жизни». Таким членам, отмечает он, «может быть не чуждо стремление к высоким идеалам, однако им чуждо стремление к вышнему». Они будут ценить христианство за его хорошие идеи и Считать его единственно приемлемым образом жизни, но ни за что не пожелают рассматривать его как призыв к полной «перестройке души и жизни»[36].

Факторы времени и успеха оказывают отрицательное воздействие на Церковь. Это ясно видно на примере Церкви второго столетия, и подобная участь постигала любую другую церковь с того времени, когда дети и внуки «апостолов-основателей» начинали больше интересоваться организационными, номенклатурными структурами, призванными сохранять традиции, чем самим динамичным крестом, который затрагивает вопросы жизни и смерти[37].

Крест и личная трагедия

Я иногда думаю о судьбе того малыша, которого посетил в Галвестонской клинике ожогов; о том крохотном создании, которое держало ложку правой ногой, потому что у него не было рук; о «невинном младенце», у которого не было век, губ и ушей (см. первую главу). А когда я посетил семью Анны Франк в Амстердаме, то задумался о миллионах семей, погибших от рук Гитлера, Сталина и им подобных. Во многих отношениях работа дьявола в окружающем нас мире видна лучше, чем работа Бога.

Где был Бог, когда малыш получил такие страшные ожоги и когда евреи и славяне гибли миллионами? Что Он при этом испытывал и вообще есть ли у Него чувства? Если Он всемогущий и всезнающий, то почему Он не положит конец всем страданиям и несправедливости, которую мы видим вокруг? Иногда Бог кажется нам более похожим на нравственный айсберг, странствующий по небесам, чем на Существо, заботящееся о ранах и переживаниях Своих детей на земле.

Трудно, сидя у постели любимого человека, тающего на глазах от рака, не усомниться в «заботливости» и благости Бога. Я могу относиться к смерти абстрактно. Меня не слишком шокирует сообщение о том, что 1000 монгольских шахтеров погибли от удушья в шахте. В конце концов, я не знаю ни одного монгольского шахтера. Я могу придумать хитросплетенные теории, чтобы объяснить эти «бессмысленные» смерти, но меня потрясает до глубины души, когда несчастье случается с моими близкими, дорогими мне людьми. В такие минуты во мне мгновенно пробуждаются почти уже забытые сомнения в благости Божьей.

И снова ответом на эти сомнения является крест Христа. Крест показывает, что Бог — не холодный айсберг, которому нет дела до человеческой боли. Крест означает, что «Бог с нами» в наших страданиях. На кресте Бог вкусил страдания, одиночество и смерть, когда облекся в лице Христа в человеческое естество. Таким образом, крест — это символ того, что Бог принимает непосредственное участие в нашей жизни в этом разобщенном мире, где сатана no-прежнему демонстрирует принципы своего царства.

«Братские отношения со Христом, — пишет Мольтман, — означают страдание и активное соучастие в истории этого Бога»[38]. Возможно, мы заимствуем свои представления из истории. Некоторые, по всей видимости, путают Бога с голливудской версией американской кавалерии — некоей доброй силы, которая часто прибывала на помощь как раз в тот момент, когда индейцы готовы были разорить караван повозок.

Действительность такова, что ни Христос, ни апостолы не избежали страданий и мучительной смерти. Они испытывали на себе смертоносные происки сатаны. Христос сказал им, что такой будет их участь (Ин. 15:18, 20; 16:1, 2), а Он никогда не давал пустых обещаний. Всезнающий Бог никогда не освобождал христиан от жизненных проблем, но Он обещал сделать их мужественными и поддержать в бедственное время, чтобы в конечном итоге они вышли победителями. «В мире, — сказал Христос Своим ученикам, — будете иметь скорбь; но мужайтесь: Я победил мир» (Ин. 16:33).

Крест помогает избавиться от того ложного взгляда, что Бог спасает нас от всех бед и несчастий. «На Голгофе, — пишет Макграф, — Бог вошел во тьму человеческой боли и страданий. Бог столкнулся с угрозой померкнуть навсегда; и, встретив эту угрозу, распознав, разоблачив и назвав ее по имени. Он победил ее». Образ Христа, явленный на Голгофе, можно охарактеризовать как образ «оставленного, изъязвленного, истекающего кровью и умирающего Бога, Который придал новый смысл и достоинство человеческому страданию, пройдя Сам через его смертную тень»[39]. Христу суждено быть «милостивым и верным Первосвященником пред Богом… — читаем мы в Послании к Евреям, — ибо, как Сам Он претерпел, быв искушен», то может помочь и нам в бедственное время (Евр. 2:17, 18).

Добрая весть Евангелия заключается в том, что Христос не только пострадал и умер, как другие люди, но и победил саму смерть. Воскресение Христа — это бесспорное доказательство того, что сатана потерпел поражение, и гарантия того, что верующие во Христа воскреснут, чтобы наследовать бессмертие, Когда Он придет опять (1 Кор. 15:20-23, 51-56). В свете Его победы наши страдания становятся менее тяжелыми. Со времени Его воскресения и до сего часа христиане продолжают страдать и умирать, однако они умирают с твердой верой в то, что это еще не конец.

Когда мы страдаем и терпим боль в одиночестве, когда нас оставляют самые близкие друзья, мы решаем, что Бог забыл о нас. Это неверно, нам надо вспомнить, что Христос прежде нас прошел через все это. Крест проливает свет на такие явления, как страдания, одиночество, бессилие и безысходность. Он учит нас, писал Лютер, «верить в надежду, даже когда ее не осталось»[40].

Христианин призван участвовать не только в страданиях Христа, но и в Его воскресении. «Путь веры пролегает через крест к воскресению». Воскресение меняет смысл страданий Христа на кресте, превращая крест из символа страданий и смерти в символ жизни и надежды. Таким образом, пишет Макграф, «через веру мы получаем заверение, что участь распятого и воскресшего — это наша участь, и мы учимся видеть в истории креста нашу личную историю»[41].

Верой христианин обретает надежду там, где другие теряют всякую надежду и впадают в полное отчаяние. Богословие креста — это богословие надежды. Поскольку христианство дает надежду, Елена Уайт пишет, что «жизнь во Христе — это умиротворенная жизнь. В ней может не быть экстаза или особого полета чувств, но должно быть спокойное и постоянное доверие»[42].

Христос не оставил Своих учеников в одиночестве, когда вознесся на небо. Он послал им Святого Духа утешать и наставлять их. Помимо обетования о даре Святого Духа, Его последователям было обещано, что у них будет внутренний, духовный мир (Ин. 14:26, 27). «Плод же Духа [который вытекает из служения Христа на кресте]: любовь, радость, мир, долготерпение, благость, милосердие, вера, кротость, воздержание» (Гал. 5:22, 23).

Благодаря этому «плоду», христианин относится к жизни, страданию и смерти иначе, чем те, кто «не имеет надежды» (1 Фес. 4:13). Веруя во Христа, мы можем взирать «на начальника и совершителя веры, Иисуса, Который, вместо предлежавшей Ему радости, претерпел крест» (Евр. 12:2), как на наш Пример победы в любых напастях.

Крест Христа — это одновременно решение наших земных человеческих проблем и космической дилеммы греха. Как христиане мы с нетерпением ожидаем того дня, когда эксперимент с грехом будет закончен и когда воистину можно будет сказать «Совершилось!» В этот день вся Вселенная возгласит, что спасение принадлежит «Богу нашему, сидящему на престоле, и Агнцу!» (Откр. 7:10). Цель Бога все время заключалась в том, чтобы посредством креста приблизить время, когда «смерти не будет уже; ни плача, ни вопля, ни болезни уже не будет; ибо прежнее прошло» (Откр. 21:4).

Заключительное слово к читателю

Тема данной книги не относится к самым простым для понимания, однако я вряд ли ошибусь, если скажу, что нет более важной темы. Понятие искупления лежит в основании христианского понимания истории, богословия и всех других областей знания.

Все люди сталкиваются с двумя великими темами в своей личной жизни: (1) жизнь восхитительно хороша, и люди, по всей видимости, созданы для счастья и здоровья и (2) жизнь невыносимо плоха, и счастье, здоровье и даже сама жизнь вырождаются в несчастье, болезнь и смерть. Это главная реальность, в контексте которой протекает жизнь и деятельность всех людей. Таким образом, в повседневной жизни мы сталкиваемся с неизбежным противостоянием добра и зла.

Указанное положение дел заставляет людей усомниться в том, что жизнь имеет смысл и что Бог благ. Ведь хотя Бог и говорит о Себе, что Он есть любовь, Он тем не менее позволяет гитлерам, сталинам, дьяволам и разным безликим силам разрушения безнаказанно продолжать свою деятельность. Нас всех это задевает, и у нас возникают вопросы. У каждого человека есть свои претензии к Богу в той или иной форме.

Самое удивительное в том затруднительном положении, в которое мы попали по причине греха, — это Божественный выход из него. Самая невероятная история во вселенной — это история креста. Учение о «распятом Боге» настолько невероятно, что из него даже не получилось бы хорошего художественного сюжета, потому что в нем содержится заговор, до которого «нормальные» люди едва ли дошли бы своим умом. Люди не решают своих проблем через рабское служение и жертву своего «героя». Однако именно таким невероятным методом Бог, в Своей премудрости, открыл Себя вселенной, одновременно и сатане предоставив возможность раскрыть свои принципы.

Читатели «Моей схватки с Богом», возможно, обратили внимание на то, что в деле искупления людям отводится немного места. Простой факт состоит в том, что план спасения — дело Бога, а не людей. Это Христос жил совершенной жизнью как Человек и доказал, что Закон Божий можно соблюсти; это Христос умер за каждого человека, приняв на Себя смертный приговор за нарушенный Закон; это Христос в настоящее время служит на небе, ходатайствуя за верующих в Него и принимающих заслуги Его смерти и воскресения.

Искупление целиком и полностью исходит от Бога. Оно началось с благодати (незаслуженного благоволения) и закончится благодатью. Дело Христа устоит независимо от того, принимает его тот или иной человек или отвергает. Человеческое участие в искуплении состоит скорее в отклике — принятии служения Христа с сопутствующими правами и обязанностями, чем в достижении чего-либо.

То, что Бог совершает для людей через Христа, имеет колоссальное значение. Без того, что Бог сделал для людей, не могло бы быть последующего изменения в них. В книге «Моя схватка с Богом» подробно разбирается, что сделал Бог для потерянного мира и сомневающейся вселенной. В следующей книге, которая будет продолжением нынешней, речь пойдет о том, как Бог желает преобразить тех, кто принимает Его предложение благодати.

Некоторые читатели, возможно, считают, что в данную книгу следовало бы включить объяснение 144000 «искупленных от земли», о которых говорится в Откровении 14:3 как «непорочных» перед Богом (ст. 5) и которые изображены как соблюдающие «заповеди Божий и веру в Иисуса» непосредственно перед Вторым пришествием {ст. 12). Эта тема будет рассмотрена во втором томе этой серии, поскольку она имеет отношение к тому, что Бог делает в людях. Их «непорочность» и «верность» не являются частью искупления. Они суть результат или плод Божьего искупления во Христе.

Библия никогда не отводит людям слишком видного места в плане спасения. Великая полемика идет между Богом и сатаной, а не между сатаной и людьми. Независимо от того, будет Божья сила явлена в «непорочной» жизни того или иного человека или не будет, искупление завершится через демонстрацию безгрешной жизни, смерти, воскресения и небесного служения Христа. Его безгрешная жизнь — это величайший факт всех веков; Его смерть открыла принципы Царства Божьего и царства сатанинского; Его небесное служение сделало плоды Его победы достоянием тех, кто имеет веру в Него, а Его оба пришествия в начале и в конце тысячелетнего царства завершат дело искупления. Библейская весть состоит в том, что спасение исходит только от Бога.

Поэтому великие небесные песнопения, записанные в Откровении, ни в коей мере не предназначены для прославления сотворенных существ, какой бы чистой их жизнь ни была. Даже «непорочные» 144000 восхваляют исключительно дела Бога Отца и Агнца. В конце времени, когда Божественное правосудие будет неопровержимо доказано через служение Христа, вся вселенная провозгласит: «Спасение и слава, и честь и сила Господу нашему, ибо истинны и праведны суды Его!» (Откр. 19:1, 2; ср. с Откр. 7:10).

Soli Deo Gloria (Единому Богу слава)

Примечания

Слово к читателю

1 См. главу 5, прим. 46, где перечисляются основные адвентистские подходы к небесному служению Христа.

(обратно)

2 Ellen G. White, MS 21, 1895; Sydney Cave, The Doctrine of the Work of Christ (Nashville, TN: Cokesbury Press, 1937), p. 305

(обратно)

3 H. Wheeler Robinson, Redemption and Revelation in the Actuality of History (London: Nisbet and Co., 1942), pp. 246—247.

(обратно) (обратно)

Моя схватка с Богом 

001 Социниане — последователи Ф. Социна (1539-1604 гг.), основавшего в Польше рационалистическое направление в протестантизме, отличавшиеся крайне радикальными взглядами. Они считали, что первородного греха не существует, а потому не нужно и искупление. После 1660 г. были изгнаны из Польши и поселились в Голландии, Германии и Англии, где растворились в других течениях протестантизма. (Прим. ред.)

(обратно)

1 Е. Уайт. Желание веков, с. 637.

(обратно)

2 Philip Yancey, Where is God When It Hurts? (Grand Rapids, Ml: Zondervan Pub. House, 1977/), p. 63.

(обратно)

3 Следует признать, что авторы Иез. 28 гл. и Ис. 14 гл. не ставили перед собой цели описать падение Люцифера и его характер до того. Пророки говорили об исторических врагах Израиля. Применение этих текстов к невидимому миру возможно по «принципу аналогии». Вполне земные цари Тира и Вавилона обладали гордыней и себялюбием, которые изначально привели к возникновению греха. Поэтому пророки уподобляют их Люциферу. Читайте книгу Alden Thompson, Whos Afraid of the Old Testament God? (Grand Rapids, MI: Zondervan Pub. House, 1989), p. 56-58.

(обратно)

4 Сильные и слабые стороны теории управления Гротиуса критически разбираются в книге George Barker Stevens, The Christian Doctrine of Salvation (New York: Charles Scribners Sons, 1905), pp. 157-173^ и в книге Н. D. McDonald, The Atonement of the Death of Christ (Grand Rapids, MI: Baker Book House, 1985), pp. 203-207. В положительном ключе и с позиций арминианского богословия теория управления раскрывается у John Miley, в его Systematic Theology в двух томах. (New York: Eaton and Mains, 1892, 1894), 11:155-202.

(обратно)

5 Loraine Borttner, Studies in Theology, 5th ed. (Grand Rapids, MI: Wm. B. Eerdmans Pub. Co., 1960), pp. 286, 287; ср. Anselm Cur Deus Homo 1. xii.

(обратно)

6 E. Уайт, Желание веков, с. 761.

(обратно)

7 Anselm, Cur Deus Homo 1. viii.

(обратно)

8 Комментарий Пьера Абеляра на Рим. 3:19-26, цитируемый в книге John R. W. Stott, The Cross of Christ (Downers Grove, IL: InterVarsity Press, 1986), p. 217,

(обратно)

9 Stevens, Christian Doctrine of Salvation, pp. 157-159.

(обратно)

10 Robinson, Redemption and Revelation, p. 267.

(обратно)

11 Vincent Taylor, The Atonement in New Testament Teaching, Id ed. (London: Epworth Press, 1945), p. 63.

(обратно)

12 Karl Heim, Jesus the Worlds Perfecter, trans. D. Н. Van Daalen (Philadelphia: Muhlenberg Press, 1961), p. 101.

(обратно)

13 Jоrgen Moltmann, The Crucified God, 2d ed., trans. R. A. Wilson and John Bowden (New York: Harper & Row, 1973), p. 175.

(обратно)

14 P. Т. Forsyth, The Cruciality of the Cross (Wake Forest, NC: Chanticleer Pub. Assn., 1977), p. 102.

(обратно)

15 Е. Уайт, Патриархи и пророки, с. 68, 69.

(обратно)

16 A. Graham Maxwell, Can God Be Trusted? (Nashville, TN: Southern Pub. Assn., 1977), p. 41.

(обратно)

17 H. E. Guillebaud, Some Moral Difficulties of the Bible (London; Inter-Varsity Fellowship, 1941), p. 18.

(обратно)

18 Friz Guy, «The Universality of Gods Love», in The Grace of God. the Will of Man: A Case for Arminianism, ed. dark H. Pinnock (Grand Rapids, MI: Zondervan Pub. House, 1989), pp. 33-35.

(обратно)

19 Alister McGrath, The Mystery of the Cross (Grand Rapids, MI: Zondervan Pub. House, 1988), p. 123.

(обратно)

20 Ralph P. Martin, Reconciliation: A Study of Pauls Theology, rev. ed. (Grand Rapids, MI: Zondervan Pub. House, 1989), p. 57.

(обратно)

21 E. Уайт, Патриархи и пророки, с. 41-43. Ср. E. Уайт, Желание веков, с. 759.

(обратно)

22 Albert С. Knudson, The Doctrine of Redemption (New York: Abingdon-Cokesbury Press, 1933), p. 365; Leon Morris, The Cross of Jesus (Grand Rapids, MI: Wm. B. Eerdmans Pub. Co., 1988), p. 9.

(обратно)

23 P. Т. Forsyth, The Justification of God (London: Latimer House, 1948), pp. 98, 122.

(обратно)

24 С. S. Lewis, The Four Loves (New York: Harcourt Brace Jovanovich, 1960), p. 163.

(обратно)

25 Дискуссии по вопросу о святости Бога смотрите в кн.: Emu Brunner, The Christian Doctrine of God, trans. Olive Wyon (Philadelphia: Westminster Press, 1949), pp. 157-174; G. R. Lewis, «God, Attributes of» m. Evangelical Dictionary of Theoligy, ed. Walter A. Elwell, p. 455.

(обратно)

26 Forsyth, Cruciality of the Cross, pp. 70, 71, 23; P. Т. Forsyth, Positive Preaching and the Modern Mine (New York: George H. Doran Co., n. d.), p. 354.

(обратно) (обратно)

Божья схватка со мной

1 Leon Morris, The Atonement (Downers Grove, IL: InterVarsity Press, 1983), pp. 136, 137.

(обратно)

2 F. W. Dillistone, The Christian Understanding of Atonement (Philadelphia: Westminster Press, 1968), p. 399.

(обратно)

3 Jean-Paul Sartre, No Exit and Three Other Plays (New York: Vintage Books, 1955), p. 47.

(обратно)

4 См. книгу George R. Knight, Philosophy and Education: An Introduction in Christian Perspective, 2d ed. (Berrien Springs, MI: Andrews University Press, 1989), pp. 76-8.9, 92-102, 126, 127.

(обратно)

5 Е. Уайт, Воспитание, с. 29.

(обратно)

6 John R. W. Stott, Basic Christianity, 2d ed. (Downers Grove, IL: InterVarsity Press, 1971), 75.

(обратно)

7 Emil Brunner, The Mediator, trans. Olive Wyon (New York: The Macmillan Co., 1934), pp. 479, 480.

(обратно)

8 Sanies Denney, The Christian Doctrine of Reconciliation (London: James Clarke and Co., 1959), p. 144.

(обратно)

9 С. S. Lewis, The Problem of Pain (New York: Macmillan Pub. Co., 1962), p. 40.

(обратно)

10 Morris, The Atonement, p. 153.

(обратно)

11 J. I. Packer, Knowing God (London: Hodder and Stroughton, 1973), pp. 134-136.

(обратно)

12 G. С. Berkouwer, Sin (Grand Rapids, MI: Wm. B. Eerdmans Pub. Co., 1971), p. 359.

(обратно)

13 Robert H. Mounce, The Book of Revelation, New International Commentary on the New Testament (Grand Rapids, MI: Wm. B. Eerdmans Pub. Co., 1977), pp. 347-349.

(обратно)

14 Gustav Stahlin, «The Wrath of Man and the Wrath God in the NT» из книги Theological Dictionary of the NT, ed. G. Kittel and G. Friedrich, V:423,441.

(обратно)

15 Robinson, Redemption and Revelation, p. 268.

(обратно)

16 W. L. Walker, What About the New Theology? 2d ed. (Edinburgh T. & T. dark, 1907), pp. 148, 149. Ср. W. L. Walker, The Gospel of Reconciliation orAt-one-ment (Edinburgh: T. & T. dark, 1909), pp. 169, 170.

(обратно)

17 Richard Rice, The Reign of God (Berrien Springs, MI: Andrews University Press, 1985), pp. 62, 176.

(обратно)

18 Alan Richardson, An Introduction to the Theology of the New Testament (New York: Harper and Row, 1958), p. 77.

(обратно)

19 H. D. McDonald, The Atonement of the Death of Christ, p. 84.

(обратно)

20 R. W. Dale, The Atonement, 14th ed. (London: Congregational Union of England and Wales, 1892), pp. 338, 339.

(обратно)

21 Robinson, Redemption and Revelation, pp. 269, 270.

(обратно)

22 См. Raoul Dederen, «Atoning Aspects in Christ«s Death» из книги The Sanctuary and the Atonement, ed. Arnold V. Wallenkampf and Richard Lesher (Washington, DC: [Biblical Research Committee of the General Conference of Seventh-day Adventists], 1981), p. 318; James Denney, The Christian Doctrine of Reconciliation, p. 146.

(обратно)

23 С. Н. Dodd, The Epistle to the Romans (London: Collins, Fontana Books, 1959), pp. 50, 49, 55. Ср. William E. Wilson, The Problem of the Cross (London: James Clarke and Co., [c. 1929]), pp. 223,224; Maxwell, Can God Be Trusted?, pp. 82-84.

(обратно)

24 EmilBrunner, The Mediator, pp. 519, 518.

(обратно)

25 Leon Morris, The Cross of Jesus, p. 4. Ср. Е. Уайт, Желание веков, с. 37.

(обратно)

26 Н. D. McDonald, The Atonement of the Death of Christ, p. 46.

(обратно) (обратно)

Самое отвратительное учение в Библии

1 Derek Kidner, Genesis, lyndale Old Testament Commentaries (Downers Grove, IL: InterVarsity Press, 1967), p. 72. Ср. Н. С. Leupold, Exposition of Genesis, 2 vols. (Grand Rapids, MI: Barker Book House, 1942), I: 179.

(обратно)

2 E. Уайт, Патриархи и пророки, с. 71, 68.

(обратно)

3 Vincent Taylor, Jesus and His Sacrifice (London: Macmillan and Co., 1943), p. 49. Ср. Gordon J. Wenham, Numbers, Tyndale Old Testament Commentaries (Downers Grove, IL: InterVarsity Press, 1981), p. 202.

(обратно)

4 Robinson, Redemption and Revelation, p. 249.

(обратно)

5 Хотя об исповедании грехов во время возложения рук на голову жертвенного животного говорится только в Лев. 16:21, это подразумевается в других местах Библии и имеются последующие ссылки на < этот обычай. Леон Моррис отмечает, что «непросто понять смысл возложения рук, если исповедуемые грехи не переносились образно на животное, которому предстояло умереть» (The Atonement, pp. 47, 71).

(обратно)

6 Gordon J. Wenham, The Book of Leviticus, New International Commentary on the Old Testament (Grand Rapids, MI: Wm. B. Eerdmans Pub. Co., 1979), pp. 57, 58. Для всеобъемлющего изучения смысла замещения в Ветхом Завете читайте книгу Angel M; Rodriguez, Substitution in the Hebrew Cultus (Berrien Springs, MI: Andrews University Press, 1979).

(обратно)

7 John R. W Stott, The Cross of Christ, p. 138.

(обратно)

8 Forsyth, Cruciality of the Cross, p. 89.

(обратно)

9 Венхэм полагает, что слово «искупление» в Лев. 17:11 может быть передано как «вычистить», «выкупить», «покрыть» (Leviticus, р. 59). Смотрите книгу Edward Heppenstall (Our High Priest [Washington, DC: Review and Herald Pub. Assn., 1972], p. 25-32), где шире раскрывается значение этого термина как примирение или воссоединение.

(обратно)

10 J. S. Whale, Victor and Victim: The Christian Doctrine of Redemption (Cambridge, Eng.: Cambridge University Press. 1960), p.42.

(обратно)

11 Описательная фраза Мольтмана из заглавия его книги.

(обратно)

12 John Murray, Redemption Accomplished and Applied (Grand Rapids, MI: Wm. B. Eerdmans Pub. Co., 1955), p. 27.

(обратно)

13 Н. D. McDonald, The Atonement of the Death of Christ, p. 76.

(обратно)

14 Hastings Rashdall, The Idea of Atonement in Christian Theology (London: Macmillan and Co., 1919), p. 45.

(обратно)

15 John Macquame, Principles of Christian Theology, Id ed. (New York: Charles Scribners Sons, 1977), p. 322; ср. с. 314 and Robert S. Franks, The Atonement (London: Oxford University Press, 1934), p. 165.

(обратно)

16 Wilson, Problem of the Cross, p. 40.

(обратно)

17 Franks, The Atonement, pp. 165-167; Horace Bushnell, The Vicarious Sacrifice (London: Richard D. Dickinson, 1892), p. 450.

(обратно)

18 Leslie D. Weatherhead, A Plain Man Looks at the Cross (London: Wyvern Books, 1961), p. 71.

(обратно)

19 James Denney, The Atonement and the Modern Mind (New York: A. C. Armstrong and Son, 1903), p. 31.

(обратно)

20 Emil Bnmner, The Mediator, pp. 456, 457.

(обратно)

21 Benjamin Breckinridge Warfield, The Person and Work of Christ (Philadelphia: Presbyterian and Reformed Pub. Co., 1970), p. 530. Ср. J. Gresham Machen, Christianity and Liberalism (Grand Rapids, MI: Wm. B. Eerdmans Pub. Co., 1946), p. 160.

(обратно)

22 См. гл. 1, прим. 7, 8.

(обратно)

23 Macquame, Principles of Christian Theology, p. 315; William Newton dark. Outline of Christian Theology (New York: Charles Scribners Sons, 1898), p. 331.

(обратно)

24 Hans K. LaRondelle, Christ Our Salvation (Mountain View, CA: Pacific Press Pub. Assn., 1980), p. 27.

(обратно)

25 James Stalker, The Atonement (New York: American Tract Society, 1909), p. 49.

(обратно)

26 Machen, Christianity and Liberalism, p. 117.

(обратно)

27 Martin Luther, Letters of Spiritual Counsel (London; SCMPress, 1955), p. 110, которые цитируются в книге Stott, The Cross of Christ, p. 200.

(обратно)

28 E. Уайт, Желание веков, с, 25.

(обратно)

29 E. Уайт, Путь ко Христу, с. 14, 32.

(обратно)

30 Р. Т. Forsyth, The Work of Christ (London: Hodder and Stroughton, n. d.), p. 83.

(обратно)

31 James Denney, The Christian Doctrine of Reconciliation, pp. 282, 283; Leon Morris, The Cross in the New Testament (Grand Rapids, MI: Wm. B. Eerdmans Pub. Co., 1965), p. 405.

(обратно)

32 Jack Provonsha, You Can Go Home Again (Washington, DC: Review and Herald Pub. Assn., 1982), p. 36.

(обратно)

33 Michael Green, The Empty Cross of Jesus (Downers Grove, IL: InterVarsity Press, 1984), pp. 78, 79.

(обратно)

34 John R. W. Stott, The Cross of Christ, p. 88.

(обратно)

35 Paul Tillich, Systematic Theology, 3 vols. (Chicago: University of Chicago Press, 1951-1963), П: 172.

(обратно)

36 Leon Morris, The Cross of Jesus, p. 10.

(обратно)

37 John R. W. Stott, The Cross of Christ, p. 134.

(обратно)

38 Ellen G. White, MS 50, 1900.

(обратно)

39 Emil Brunner, The Mediator, p. 472.

(обратно)

40 Forsyth, Work of Christ, pp. 182-190.

(обратно)

41 Friedrich Biichsel, «Hilasterion» в Theological Dictionary of the NT, ed. G. Kittel and G. Friedrich, III: 322.

(обратно)

42 О распятии читайте статью Pierson Parker «Crufizion» в The Interpreters Dictionary of the Bible, ed. G. A. Buttrick, I: 747; Martin Hengel, Crucifixion (Philadelphia: Fortress Press, 1977).

(обратно)

43 Moltmann, The Crucified God, pp. 37, 132.

(обратно)

44 Там же, с. 7.

(обратно)

45 Warfield, The Person and Work of Christ, p. 425.

(обратно)

46 E. Уайт, Служители Евангелия, с. 315.

(обратно)

47 McGrath, Mystery of the Cross, p 139.

(обратно) (обратно)

Бог в поисках мятежников

1 John R. W. Stott, The Cross of Christ, p. 168. Смотрите также заключительную «Перспективу» к этой главе.

(обратно)

2 Octavius Willson, No Condemnation in Christ Jesus (London, 1857), p. 358. Эта книга цитируется в статье John Murray, The Epistle to the Romans, 2 vols.. New International Commentary on the New Testament (Grand Rapids, MI: Wm. B. Eerdmans Pub. Co., 1959,1965), 1:324.

(обратно)

3 A. G. Hebert, «Atone, Atonement» в Theological Nord Book ofthe Вible, ed. Allan Richardson, p. 25; Friedrich Buchsel, «Hilasmos and Katharmos in the Greek World» в Theological Dictionary of the NT, ed. G. Kittel and G. Friedrich, 111:310, 311.

(обратно)

4 Leon Morris, The Apostolic Preaching of the Cross (Grand Rapids, MI: Wm. B. Eerdmans Pub. Co., 1955), p. 161.

(обратно)

5 Leon Morris, The Atonement, p. 157.

(обратно)

6 William Sanday and Arthur C. Headlam, The Epistle to the Romans, 5th ed.. International Critical Commentary (Edinburgh: T. & T. dark, 11902]), p. 91.

(обратно)

7 Смотрите Richardson, Theology of the New Testament, p. 77;

E. Уайт, Желание веков, с. 686: «Будучи Человеком, Он должен был страдать от последствий людского греха. Как Человек Он должен был переносить гнев Божий против беззакония».

(обратно)

8 James Denney, Studies in Theology (London: Hodder and Stroughton, 1895), p. 108; Forsyth, Work of Christ, p. 147. По поводу Божественного приговора за грех Винсент Тейлор сделал следующий вывод: «Невозможно думать о страдании Самого Иисуса иначе, как о наказании… Иисус вошел в проклятие и осуждение греха и понес его позор и опустошение в Своем сердце» (Jesus and His Sacrifice, pp. 289, 290). По другому случаю Тейлор отметил, что слово «наказуемый» или тем более «уголовно наказуемый» имеет некоторые оттенки, которые могут ввести нас в заблуждение, но что «к несчастью, для богословия не было предложено ни одной подходящей альтернативы» (The Cross of Christ [London: Macmillan and Co., 1956], p. 94).

(обратно)

9 James Denney, The Death of Christ, rev. and enl. ed. (New York: George H. Doran Co., n. d.), p. 127; Dale, The Atonement, p. liv.

(обратно)

10 Denney, Studies in Theology, p. 103, 104; H. D. McDonald, The Atonement of the Death of Christ, p. 24; Ellen G. White, «The Great Standard of Righteousness», Review and Herald, April 23, 1901, p. 257.

(обратно)

11 Edward Heppenstall, «Subjective and Objective Aspects of the Atonement» в книге Sanctuary and the Atonement, ed. Wallenkampfand Lesher, p. 687.

(обратно)

12 James Denney, The Death of Christ, p. 119.

(обратно)

13 С. Е. В. Cranfield, The Epistle to the Romans, 2vols., International Critical Commentary (Edinburgh: T. & T. dark, 1975, 1979), 1:199, 217,216.

(обратно)

14 Е. Уайт, Путь ко Христу, с. 13; Р. Т. Forsyth, The Cruciality of the Cross, p. 41. Ср. с книгой Biichsel, Hilasmos and Katharmos, Ш:322.

(обратно)

15 Heppenstall, «Subjective and Objective Aspects of the Atonement», p.682.

(обратно)

16 Berkouwer, Sin, p. 355; Heppenstall, «Subjective and Objective Aspects of the Atonement», p. 679.

(обратно)

17 Е. Уайт, Наглядные уроки Христа, с. 128, 129.

(обратно)

18 Leon Morris, The Atonement, pp. 107, 108.

(обратно)

19 Е. Уайт, Избранные вести, кн. 1, с. 309.

(обратно)

20 Смотрите GustafAulen, Christ Victor (New York: The Macmillan Co., 1966), pp. 52, 53.

(обратно)

21 Leon Morris, The Atonement, pp. 129,130. Ср. с книгой Brunner, The Mediator, p. 521.

(обратно)

22 Norman R. Gulley, Christ Our Substitute (Washington, DC: Review and Herald Pub. Assn., 1982), p. 23.

(обратно)

23 Vincent Taylor, Forgiveness and Reconciliation, 2d ed. (London: Macmillan and Co., 1948), p. 68. Несмотря на то, что главное внимание в этой главе мы обратили на богословское понятие оправдания, необходимо понять, что слово «оправдание» имеет несколько значений в Новом Завете. Для примера смотрите Послание Иакова 2:21,25.

(обратно)

24 George Eldon Ladd, A Theology of the New Testament (Grand Rapids, MI: Wm. B. Eerdmans Pub. Co., 1974), pp. 437, 443, 445, 446.

(обратно)

25 Morris, The Atonement, p. 195.

(обратно)

26 Cranfield, Romans. 1:212.

(обратно)

27 Emil Brunner, The Mediator, p. 462.

(обратно)

28 Kari Barth, Church Dogmatics, trans. G. W. Bromiley (New York: Charles Scribners Sons, 1956), vol. 4, part 1, p. 22.

(обратно)

29 Смотрите Walker, Gospel of Reconciliation, pp. 15-31; Heppenstall, Our High Priest, pp. 25-32.

(обратно)

30 Sandy and Headlam, Romans, p. 130.

(обратно)

31 Forsyth, Work of Christ, pp. 80-82, 57, 58.

(обратно)

32 Taylor, Atonement in New Testament Teaching, p. 193; Taylor, Forgiveness and Reconciliation, p. xiii.

(обратно)

33 Walker, Gospel ofReconciliation, pp. 196, 197.

(обратно)

34 Taylor, Forgiveness and Reconciliation, p. 93.

(обратно)

35 John R. W. Stott, The Cross of Christ, pp. 202, 203.

(обратно)

36 Там же, с. 202; Rice, Reign of God, p. 177.

(обратно)

37 John R. W. Stott, The Cross of Christ, pp. 202, 203.

(обратно) (обратно)

Настоящее искушение Иисуса и «Богооставленность» креста

1 Tavlor, Atonement in New Testament Teaching, p. 214; Taylor, Jesus and His Sacrifice, p. 304. Ср. Macquarrie, Principles of Christian Theology, p. 311.

(обратно)

2 «Philippinas» in The Seventh-day Adventist Bible Commentary, 7 vols. (Washington, DC: Review and Herald Pub. Assn., 1953-1957), VII: 154. Ср. G. Braumann «Morphe» in The New International Dictionary of New Testament Theology, ed. Colin Brown, 1:706.

(обратно)

3 S. E. Johnson, «Kenosis» in The Interpreters Dictionary of the Bible, ed. G. A. Buttrick, 11:7. Ср. Edward Heppenstall, The Man Who Is God (Washington, DC: Review and Herald Pub. Assn, 1977), pp. 67-80.

(обратно)

4 Ellen G. White, «After the Crucifixion», The Youth s Instructor, April 25, 1901, p.130.

(обратно)

5 Vincent Taylor, The Person of Christ in New Testament Teaching (London: Macmillan, New York: St. Martins Press, 1966), p. 77.

(обратно)

6 W. M. Clow, The Cross in Christian Experience (Garden City, NY: Doubleday. Doran&Co., 1928), p. 119; Forsyth, Work of Christ, p. 153;

Ellen G. White, «The Temptation of Christ», Review and Herald, April 1, 1875, p.107.

(обратно)

7 См. E. Уайт, Желание веков, с. 24.

(обратно)

8 Murray, Redemption Accomplished and Applied, p. 19.

(обратно)

9 John R. W. Stott, The Cross of Christ, p. 235; E. Уайт, Путь ко Христу, с. 28.

(обратно)

10 Michael Green, I Believe in Satans Downfall (Grand Rapids, MI: Wm. B. Eerdmans Pub. Co., 1981), p. 195.

(обратно)

11 John H. Yodcr, The Politics of Jesus (Grand Rapids, MI: Wm. B. Eerdmans Pub. Co., 1972), p. 33.

(обратно)

12 Wcathcrhead, A Plain Man Looks at the Cross, p. 22.

(обратно)

13 Dederen, «Atoning Aspects in Christs Death», p. 307.

(обратно)

14 RaymondE. Brown, The Gospel According to John, 2vols. Anchor Bible (Garden City, NY: Doubleday and Co., 1966), 1:249.

(обратно)

15 James Denney, Jesus and the Gospel (London: Hodder and Stroughton, 1908), p. 210.

(обратно)

16 William Barclay, The Gospel of Matthew, 2 vols.. Daily Study Bible (Edinburgh: The Saint Andrew Press, 1956-1957), II: 162.

(обратно)

17 Green, I Believe in Satans Downfall, p. 206; Stott, The Cross of Christ, p. 26.

(обратно)

18 Oscar Cullmann, «Immortality of the Soul or Resurrection of the Dead?» in Immortality and Resurrection, ed. Krister Stendahl (New York: The Macmillan Co., 1965), pp. 13, 14.

(обратно)

19 «The Martyrdom of Polycarp», chap. 12 in The Apostolic Fathers, 2d ed., trans. J. B. Lightfoot and J. R. Harmer, ed. and rev. By Michael W. Holmes (Grand Rapids, MI: Baker Book House, 1989), p. 139.

(обратно)

20 JohnR. W. Stott, The Cross of Christ.

(обратно)

21 E. Уайт, Желание веков, с. 686.

(обратно)

22 D. V. Baillie, God Was in Christ (New York: Charles Scribners Sons, 1948), p. 182.

(обратно)

23 E. Bethge, Dietrich Bonhoeffer (Collins, 1970), p. 830, цитируется в книге Moltmann, The Crucified God, p. 146.

(обратно)

24 See Macquarrie, Principles of Christian Theology, p. 322; Dale, The Atonement, p. xl.

(обратно)

25 См. для примера главы 3 и 4 из этой книги и такие тексты, как Ин. 1:29; Мк. 10:45; Евр. 9:28; 1 Петр. 2:24; 3:18; 2 Кор. 5:21; Гал. 3:13.

(обратно)

26 Forsyth, The Cruciality of the Cross, p. 37.

(обратно)

27 See Denney, The Christian Doctrine of Reconciliation, pp. 273, 274.

(обратно)

28 Forsyth, Work of Christ, p. 135.

(обратно)

29 E. Уайт, Желание веков, с. 753.

(обратно)

30 Augustine De Trinitate 4,3,6; quoted in McDonald, The Atonement ч f the Death of Christ, p. 158.

(обратно)

31 Moltmann, The Crucified God, p. 152.

(обратно)

32 E. Уайт, Путь ко Христу, с. 13; Forsyth, The Cruciality of the < ross, p. 26. Ср. с книгой E. Уайт, Желание веков, с. 753, и книгой Dale, The Atonement, p. lx.

(обратно)

33 James Stalker, The Trial and Death of Jesus Christ (New York: Kichard R. Smith, 1930), p. 254.

(обратно)

34 William Barclay, The Gospel of John, 1 vols., Daily Study Bible (Edinburgh: The Saint Andrew Press, 1955), 11:301.

(обратно)

35 Ellen G. White, «Without Excuse», Review and Herald, Sept. 24, 1901, p. 615; R. С. Н. Lcnski, The Interpretation of St. Matthews Gospel (Minneapolis: Augsburg Publishing House, 1943), p. 1127.

(обратно)

36 R. J. Campbell, The New Theology (New York: The Macmillan Co., 1907), p. 124.

(обратно)

37 E. Уайт, Желание веков, с. 758, 761, — 764; White, MS 50, 1900.

Ср. E. Уайт, Патриархи и пророки, с. 70.

(обратно)

38 Macquarrie, Principles of Christian Theology, p. 321.

(обратно)

39 Colin E. Gunton, The Actuality of Atonement (Grand Rapids, MI: Wm. B. Eerdmans Pub. Co., 1989), p. 81; GustafAulen, The Faith of the t hristian Church, 2d ed., trans. Eric H. Wahlstrom (Philadelphia: Muhlenberg Press, 1960), pp. 182, 184.

(обратно)

40 E. Уайт, Желание веков, с. 761.

(обратно)

41 George Eldon Ladd, I Believe in the Resurrection of Jesus (Grand Rapids, MI: Wm. B. Eerdmans Pub. Co., 1975), p. 144.

(обратно)

42 See Men-ill C. tenney. The Reality of the Resurrection (New York: Harper and Row, 1963), pp. 135-137.

(обратно)

43 Stalker, The Atonement, p. 19.,

(обратно)

44 D. Bonhoeffer, quoted McGrath, Mystery of the Cross, p. 159.

(обратно)

45 Walker, The Gospel of Reconciliation, p. 125; Green I Believe in Satans Downfall, p. 212.

(обратно)

46 Целью этой книги не было подробное исследование небесного служения Христа. Это та часть искупления, которой адвентисты седьмого дня уделили должное внимание, хотя единства мнений нет. Смотрите для примера такие труды, как М. L. Andreasen, The Sanctuary Servicee, 2d ed. rev. (Washington, DC: Review and Herald Pub. Assn., 1947); Heppenstall, Our High Priest; WallenkampfandLesher, eds., The Sanctuary and the Atonement. Чтобы просмотреть эту тему в ее историческом развитии, смотрите Roy Adams, The Sanctuary Doctrine:

Three Approaches in the Seventh-day Adventist Church (Berrien Springs, MI: Andrews University Press, 1981); Paul A. Gordon, The Sanctuary, 1844, and the Pioneers (Washington, DC: Review and Herald Pub. Assn., 1983); Frank B. Holbrook, ed.. Doctrine of the Sanctuary: A Historical Survey (Silver Spring, MD: Biblical Research Institute, General Conference of Seventh-day Adventists, 1989).

(обратно)

47 George Eldon Ladd, «Historic Premillennialism» in The Millennium: Four Hews. ed. Robert G. Clouse (Downers Grove IL- Inter Varsity Press, 1977), pp. 31, 29, 30. Ср. Forsyth, Work of Christ, — p. 170.

(обратно)

48 Denney, Studies in Theology, pp. 154,170; Robinson, Redemption and Revelation, p. 270.

(обратно)

49 E. Уайт, Великая борьба, с. 489.

(обратно)

50 See Heppenstall, Our High Priest, pp. 17-19.

(обратно)

51 F. F. Bruce, The Epistles of John (Grand Rapids, MI: Wm В Berdmans Pub. Co., 1970), pp. 49, 50.

(обратно)

52 См. трактаты Mishnah 7:4 и Taanith 4:8, которые цитируются в книге Morris, The Atonement, pp. 79, 80.

(обратно)

53 E. Уайт, Путь ко Христу, с. 11.

(обратно)

54 То, что слово «суд» в Ин. 5:24 фактически означает «осуждение», вытекает из сравнения стихов 28 и 29, где то же самое слово противопоставляется воскресению жизни. Библия достаточно ясно учит о том, что суд начнется до пришествия Христа, и на этом суде будет определено, приняли ли отдельные личности жертву Христа за грех или нет. Читайте, к примеру, Мф. 22: 1-14.

(обратно) (обратно)

Претензии Вселенной к Богу, и зачем нужно тысячелетнее царство

1 George Eldon Ladd, A Commentary on the Revelation of John (Grand Rapids, MI: Wm. B. Eerdmans Pub. Co., 1972), pp. 252, 253.

(обратно)

2 Ladd, «Historic Premillenlualism», p. 39.

(обратно)

3 Mounce. The Book of Revelation, p. 352; Ladd, Revelation of John, p. 261.

(обратно)

4 Ср. Henry Barclay Swete, The Apocalypse of St. John (Grand Rapids, MI: Wm. B. Eerdmans Pub. Co., n. d.), pp. 256, 268.

(обратно)

5 G. B.Caird, The Revelation of St. John the Divine, Harpers New Testament Commentaries (Reabody, MA: Hendrickson Publishers, 1987), pp. 249-251.

(обратно)

6 Mounce. The Book of Revelation, pp. 354, 355.

(обратно)

7 Ladd, Revelation of John, p. 263.

(обратно)

8 Lewis, The Problem of Pain, p. 26. See also. John Hick, Evil and the God of Love, rev. ed. (San Francisco; Harper and Row, 1978), p. 5.

(обратно)

9 B. A. Gerrish, «Justification» in Westminster Dictionary of Christian Theoligy, ed. A. Richardson and J. Bowden, p. 314.

(обратно)

10 Swete, The Apocalypse of St. John, p. 272.

(обратно)

11 Caird. The Revelation of St. John, p. 259; Ladd. Revelation of John, p. 273.

(обратно)

12 See Heppenstall, Our High Priest, p. 209.

(обратно)

13 Lewis, The ProblemofPain, p. 54.

(обратно)

14 E. Уайт, Путь ко Христу, с. 17, 18. Ср. Е. Уайт, Великая борьба, с.670.

(обратно)

15 Возможно, мне следовало бы указать, какие факты достоверные, а какие — вымышленные в приведенном описании исследования во время тысячелетнего суда. В этом описании, на мой взгляд, верно описываются цели тысячелетнего царства; в основном оно иносказательно, хотя с проповедником я действительно обедал и на самом деле реагировал таким образом.

(обратно)

16 Mounce, The Book of Revelation, p. 361 (ср. с. 354); Е. Уайт, Великая борьба, с. 670.

(обратно)

17 Green, / Believe in Satans Downfall, p. 218; John W. Wenham, The Can We Believe in the Goodness of God? (Grand Rapids, MI: Zondervan Pub. House, 1985Л p. 38, п. 9.

(обратно)

18 Emil Brunner, Man in Revolt, trans. Olive Wyon (Philadelphia: Westminster Press, 1947), p. 187; Forsyth, Work of Christ, p. 135.

(обратно)

19 Е. Уайт, Великая борьба, с. 504, 499.

(обратно)

20 Е. Уайт, Желание веков, с. 26.

(обратно)

21 Emil Brunner, The Mediator, p. 444.

(обратно)

22 James S. Stewart, A Faith to Proclaim (New York: Charles Scribirs Sons, 1953), p. 69.

(обратно)

23 Porsyth, Work of Christ, p. 136.

(обратно)

24 Taylor, The Atonement in New Testament Teaching,p. 168.

(обратно)

25 Е. Уайт, Великая борьба, с. 678. Особо интересно отметить, что три первых слова в первом томе и три последних слова в последнем томе пятитомной серии Елены Уайт, описывающем великую борьбу, одинаковы: «Бог есть любовь». С ее точки зрения, это был главный вопрос, вокруг которого шла борьба между Христом и сатаной, и именно ее Бог явил, осуществляя Свой многогранный план искупления.

(обратно) (обратно)

Радикальный отклик веры на крест

1 С. S. Lewis, Mere Christianity (New York: The Macmillian Co., 1960), p. 56.

(обратно)

2 Denney, Christian Doctrine a/Reconciliation, p. 163.

(обратно)

3 Martin Luther, Greater Catechism, quoted in Aulen, Christ Victor, p. 105.

(обратно)

4 Denney, Studies in Theology, p. 155; Denney, Christian Doctrine a/Reconciliation, p. 303 (ср. с. 163, 164); Denney, The Death of Christ, p. 128.

(обратно)

5 Moltmann, The Crucified God, p. 39.

(обратно)

6 Forsyth, The Justification ofGod, p. 126.

(обратно)

7 Dietrich Bonhoeffer, The Cost ofDiscipleship (New York: Collier Books, Macmillian Pub. Co., 1963), p. 99.

(обратно)

8 Barclay, The Gospel of Matthew, 11:167.

(обратно)

9 H. H. Farmer, quoted in F. W. Dillistone, The Significance of the Cross (Philadelphia: Westminster Press, 1944), p. 155.

(обратно)

10 E. Уайт, Путь ко Христу, с. 47,43; Denney, The Christian Doctrine of Reconciliation, p. 198.

(обратно)

11 E. Уайт, Правила счастливой жизни, с. 114.

(обратно)

12 Dederen, «Atoning Aspects in Christ«s Death», p. 314.

(обратно)

13 Donald G. Bloesch, Essentials of Evangelical Theology, 2 vols. (San Francisco: Harper and Row, 1978), 1:164.

(обратно)

14 Forsyth, The Justification of God, p. 221.

(обратно)

15 Heppenstall, The Man Who Is God. p. 168.

(обратно)

16 Moltmann, The Crucified God, p. 71.

(обратно)

17 Morris, The Cross in the New Testament, pp. 390-392; see also Walker, The Gospel of Reconciliation, p. 189.

(обратно)

18 Bonhoeffer, The Cost of Discipleship, p. 53.

(обратно)

19 Denney, The Christian Doctrine ofReconciliation, pp. 297, 300.

(обратно)

20 Mildred Bangs Wynkoop, A Theology of Love: The Dynamics of Wesleyanism (Kansas City, МО: Beacon Hill Press of Kansas City, 1972), p. 233.

(обратно)

21 James S. Stewart, A Man in Christ (New York: Harper and Brothers, n. d.), p. 196.

(обратно)

22 McGrath, Mystery of the Cross, p. 155; E. Уайт, Путь ко Христу, с. 24.

(обратно)

23 Friedrich Nietzsche, quoted in Provonsha, You Can Go Home Again, p 106.

(обратно)

24 Walker, The Gospel of Reconciliation, p. 210.

(обратно)

25 See Taylor, Jesus and His Sacrifice, pp. 299-303.

(обратно)

26 R. С. Moderly, Atonement andPersonality (London: John Murray, 1924), 143.

(обратно)

27 Macquarrie, Principles of Christian Theology, p. 316.

(обратно)

28 J. К. Mozley, The Doctrine of the Atonement (London: Duckworth, 1915), p. 211; TiUich, Systematic Theology, 11:170.

(обратно)

29 Ellen G. White, MS 21, 1895; Ellen G. White, The «Conquer Through the Conquer», Review and Herald, Feb. 5, 1895, p. 81. Для более полного понимания этой темы читайте мою книгу From 1888 to Apostasy (Washington, DC: Review and Herald Pub. Assn., 1987),. pp. 132-150.

(обратно)

30 George Smeaton, The Doctrine of the Atonement as Taught by Christ Himself (Grand Rapids, MI: Zondervan Pub. House, 1953/), pp. 412, 413; John McLeod Campbell, The Nature of the Atonement, 6th ed. (London: The Macmillian and Co., 1886), p. 173.

(обратно)

31 Taylor, Jesus and His Sacrifice, p. 313; Stott, Cross of Christ, p. 70.

(обратно)

32 McGrath Mystery of the Cross, p. 116.

(обратно)

33 E. Уайт, Служители Евангелия, с. 315.

(обратно)

34 McGrath, Mystery of the Cross, p. 187; E. Уайт, Служители Евангелия, с. 315.

(обратно)

35 Для более полного понимания этой темы читайте мою книгу Myths in Adventism (Washington, DC: Review and Herald Pub. Assn., 1985), pp. 127-151.

(обратно)

36 H. D. McDonald, The Atonement of the Death of Christ, p. 16.

(обратно)

37 О динамике старения Церкви вы можете больше прочитать в книге Derek Tiball The Social Context of the New Testament: A Sociological Analysis (Grand Rapids, MI: Zondervan Pub. House, 1984/), pp. 123-136; Thomas F. ODea, Sociology and the Study of Religion (New York: Basic Books, 1970), pp. 240-255; David 0. Moberg, The Church as a Social Institution, 2d. ed. (Grand Rapids, MI: Baker Book House, 1984), pp. 119-124.

(обратно)

38 Moltmann, The Crucified God, p. 338.

(обратно)

39 McGrath, Mystery of the Cross, pp. 120,157.;

(обратно)

40 Martin Luther, Heidelberg, quoted in McGrath, Mystery of the Cross, p. 9.

(обратно)

41 Там же, с. 176, 107.

(обратно)

42 E. Уайт, Путь ко Христу, с. 70.

(обратно) (обратно)

Оглавление

.

Слово к читателю

I. Моя схватка с Богом

  Библейская история, которая выводит из равновесия

  Еще более смущающие рассказы

  Что это за мир, в котором мы живем, и что это за Бог, Который сотворил такой мир

  Недоверие Богу — главная тема Писания

  Кажется, Божье решение играет на руку дьяволу

  Бог в затруднении

  Решение, которое даже Бог не может объяснить

II. Божья схватка со мной

  Смоковные листья и бассейны

  Отчужденность и разрыв

  Рабство в худшем виде

  Узы, которые сильнее греха

  Гнев Божий

  Перспектива

III. Самое отвратительное учение в Библии

  Ветхозаветное основание

  Распятый Бог

  Почему Невинный должен страдать за виновных

  Почему Бог не мог простить, не отправив Иисуса на крест

  Непривлекательный крест

  Перспектива

IV. Бог в поисках мятежников

  Умилостивление

  Искупление

  Оправдание

  Примирение

  Перспектива

V. Настоящее искушение Иисуса и «Богооставленность» креста

  Самоуничижение Христа

  Победить там, где Адам пал

  Смерть искушения

  Совершилось

  Но пока еще ничего не закончилось

VI. Претензии Вселенной к Богу, и зачем нужно тысячелетнее царство

  Завершение истории и самая длинная битва

  Суд «над» Богом

  «Приговор для Бога»

  Воистину совершилось

VII. Радикальный отклик веры на крест

  Радикальная вера

  Смерть «мятежника» и рождение «святого»

  Крест и повседневная жизнь

  Крест и жизнь Церкви

  Крест и личная трагедия

Заключительное слово к читателю . . . . . . . . .

Реклама на сайте