«Дао — путь без пути. Том 2. Беседы по книге Ли-цзы»

Бхагаван Шри Раджниш (Ошо). ДАО — ПУТЬ БЕЗ ПУТИ. Том II. Беседы по книге Ли-цзы

ВВЕДЕНИЕ

«Путь без пути» — это новая книга о бесконечном непути, называемом Дао. Такие древние мудрецы Китая, как Лао-цзы, Чжуан-цзы и Ли-цзы, придали свою собственную уникальную форму тому, что не имеет формы. Их выражение божественного не может быть сопоставлено ни с чем по красоте, ясности, простоте и охвату. Даосский учитель не может быть интерпретирован, объяснен, анатомирован. Это против самого духа Дао. В этой книге, где записаны непринужденные беседы современного просветленного Учителя, Бхагавана Шри Раджниша, мы встречаемся с живым даосским мудрецом. Бхагаван Шри (Бхагаван-цзы?) использует слова, анекдоты, истории Дао и Ли-цзы по большей части точно так же, как Ли-цзы, бывало, использовал своего осла, а именно, как транспортное средство, средство передвижения. Средство для путешествия вдоль и поперек по всем долготам и широтам земли. Ли-цзы и его осел, оба полностью настроены на Дао, так же и Бхагаван Шри Раджниш един с Дао. Что такое Дао? О чем эта книга? Вот что говорят некоторые из людей (вы можете назвать эти высказывания образами на классной доске ума в присутствии не-ума):

«Я пришел и сказал ему, что верю в идею Кришнамурти о том, что есть единственный гуру внутри нас, и нет внешнего ГУРУ. Он сказал мне, что хватит понапрасну тратить время, веря Кришнамурти, и надо начинать открывать этого внутреннего Учителя».

«Я был долгожителем, и он сказал мне есть сахар».

«Я рассказал ему о своем сатори, а он ударил меня по голове хлопушкой для мух».

Вниз в подземную комнату для рольфинга, раздвигая паутину. Я не чувствую, что я здесь, что я делаю это. Более того, то же относится к парню на столе. Жарко, кондиционер сломался; я устал, это был долгий день; я голоден, я болен, я, я, я... А на столе он, испуганный, отрицательный, почти враждебный. Сопротивляющийся каждому шагу, которым я пытаюсь продвинуться в его тело.

«Ну, Бхагаван, — бормочу я, глядя на его улыбающееся лицо, висящее фотографией на стене. — Плохое время, плохое место, плохие люди».

Он просто продолжает улыбаться.

«Эй, что я делаю здесь? И как это ты продолжаешь улыбаться своей прекрасной глупой ухмылкой?» А он продолжает улыбаться.

«О, черт (с отвращением)! Я никогда не получил ни одного ответа от тебя! Я сдаюсь!!!»

А он просто продолжает улыбаться. И внезапно тело на столе раскрывается, как весенний цветок, и мои руки погружаются в него, как горячий нож в масло, и уходит все сопротивление, и он уходит, и я ухожу, и все совершается превосходно — хорошее место, хорошее время, хорошие люди. А на стене он просто улыбается. И более того, стена улыбается.

«Иногда мое лицо будет лицом Кришнамурти — те, кто близок ко мне, знают. Иногда мое лицо будет лицом Кришны. Те, кто любит меня, знают. Иногда мое лицо будет лицом Будды. Те, кто на самом деле отдался, видят».

«Это ничего. Я сказал ему о своем просветлении, а он поздравил меня и попросил, чтобы я не тратил понапрасну его время, поскольку ему в этот вечер надо работать еще со многими людьми».

«Он рассказал мне одну шутку, и мы смеялись до слез».

(Шутка: Она наблюдала за молодым человеком, который ел свой суп не той ложкой, неправильно держал приборы, ел первое блюдо руками, разливал чай в соусницу и дул на него.

«Что-то не вижу, чтобы ваши отец и мать учили вас чему-нибудь за обеденным столом», — сказала она.

«Да, — сказал парень. — Никогда не выходите замуж».)

«Моя маленькая песнь блаженства и я, бросаем небольшие подкрепления в пивной зал. Мы пьем за пьяниц всех времен. Маленькая песнь возвращается ко мне, и с огоньком в глазах и со светящейся лампочкой у носа, она говорит мне: «А знаешь, Рок, был один тост, который я сохранила под конец, поскольку этот величайший пьяница здесь».

«Кто это, моя маленькая песнь блаженства?» — справляюсь я.

«Он — тот человек, который показал мне, что мой путь не обязан быть порочным кругом. Что мне не нужно постоянно гнаться по кругу, хватая собственный хвост и не получая ничего».

«Не будь ребенком».

«Это так, Рок. Смысл в том, что... смысла нет. Хватать собственный хвост — это хорошее упражнение в конце концов. И кругу не надо быть порочным. Когда ты расслабишься и хорошо посмотришь внутрь — ну, точно: круг, на самом деле, — это спираль, и ты со свистом рассекаешь воздух по кругу, быстрее, чем твоя горячая розга».

«Что касается того, чтобы достичь состояния «здесь-сейчас», ну, это еще куда ни шло? Хождение как раз выведет тебя прямо из этого пивного зала «здесь-сейчас» и откуда-нибудь еще. Почему, когда приходит время идти, мы идем — до тех пор, пока...»

«Мы просто останемся прямо здесь и хорошо проведем время».

«Ты ударил ногтем прямо по голове, брат!»

«Спасибо, моя маленькая песнь блаженства».

«Ничего, ты можешь называть меня просто "блаженство"».

«Хорошо, "блаженство"».

Дивья: «Я устала слушать духовные разговоры и об эго, и об этом, и о том».

Бхагаван: «Кто говорит слушать? Не слушай! Кто говорит? Можешь приходить с ушными затычками — я пришлю тебе ушные затычки, у меня есть хорошие!!!»

Сидим с Чинмайей в его больничной палате; обсуждаем Дао. Он лежит здесь с пневмонией одного легкого и обострением геморроя. (Но этот туберкулез уже проходит, а рак поддается лечению.) Я весь завернут в шаль, поскольку в комнате с кондиционером очень холодно. У меня налицо обострение слишком здорового эго, и мы оба сравниваем серьезность наших недугов. Я говорю Чинмайе, что бесполезно сожалеть обо мне, поскольку это ничуть не поможет. Он соглашается и говорит, что нужно просто оставить это божественному и наслаждаться игрой и что, не могу ли я передать ему тазик, который стоит при постели. Я делаю это и говорю, что у него очень красивая фотография Бхагавана на стене. Он соглашается и информирует меня, что Бхагаван не только на стене, но что он сам есть Бхагаван. И я тоже. То же и маленький незаметный человек, который убирал пол несколько минут назад, как и сестра с милой улыбкой, которая постоянно забывает приносить лекарства. Единственная разница лишь в том, что мы еще не осознали этого. Бог внутри всех нас в виде потенциального семени и внутри Бхагавана, который есть Раджниш, в виде осуществленного цветения.

Сижу рядом с потоком, наблюдаю падение воды на твердейшие скалы. Вода бурлит, смеется, брызжет, танцует, вспенивается, вспучивается, всплывает, падает. Вскоре (если измерять жизнью звезд и дыханием Бога) скала исчезнет. Посмотрите — она исчезает сейчас! Она уже исчезла, дав путь энергии покоя, энергии Дао.

Поток в своей пене жемчужно белый — скала ржаво оранжевая.

Я кланяюсь чистой воде, которая есть Учитель, и твердой скале, ученику.

И я приветствую слияние, благодаря которому все становится единым.

Сквозь ворота без ворот, они капают, они льются. Вдоль пути без пути, они танцуют и играют. Взрыв вовнутрь в совершенно новую и древнюю игру. Теперь последователи сидят рядом с не-гуру. Умирание - это рождение вновь.

Отдайте свои эго, не существующие на деле, Учителю, который говорит: «Приди и следуй за мной», — зная очень хорошо, что некуда идти, нечего достигать.

Вот он Путь без Пути. Приди и следуй ему некоторое время. Это путешествие без начала, без конца. Это не тот путь, по которому следует идти с умом, — отложите ум в сторону. Это путь сердца. И то место, куда он ведет, лежит даже за пределами сердца. Это местопребывание Учителя. За пределами пространства и времени, но все же здесь и сейчас. За пределами жизни, за пределами смерти, но все же в совершенно обычном месте. Вы готовы? Пойдем...

Свами Ананда Ракеш

Глава 1. ПРЕДЕЛЬНЫЙ СИНТЕЗ

25 февраля 1977 года, Пуна, Индия

Хай-ань посетил Кана, короля страны Сун. Король топнул ногой, откашлялся и сказал сердито: «Что удовлетворяет меня, так это смелость и сила. Я не получаю удовольствия от людей, которые читают мораль. Чему ты собираешься учить меня?»

«Предположим, что у меня есть способ заставить любого, каким бы он ни был смелым и сильным, промахнуться, когда он кинется на вас с кинжалом или ударит вас. Это было бы интересно Вашему Величеству?»

«Отлично! Это то о чем мне нравится слушать».

«Но даже если удар или выпад клинка пройдет мимо, это все равно будет унизительным для вас. Предположим, что у меня есть способ заставить всякого, каким бы он ни был смелым и сильным, отказаться от того, чтобы даже осмелиться кинуться на вас с кинжалом или ударить вас. Но человек, который не осмеливается причинить вам вред, может все же иметь побуждение причинить такой вред. Предположим, что у меня есть способ гарантировать, что люди абсолютно не будут иметь побуждения причинить вам вред. Но у человека, который не имеет побуждения причинить вам сред, все же может не быть и мысли о любви к вам или о служении вам. Предположим, что у меня есть способ заставить любого мужчину или любую женщину в мире радостно желать любить вас и служить вам. Эти три степени лучше, чем смелость и сила. Заинтересовано ли Ваше Величество?»

«Такого рода способ я хотел бы отыскать». «Изучение Конфуция и Мо-цзы — вот что я имею в виду. Конфуций и Мо-цзы стали принцами, не владея территорией, стали лидерами, не содержа учреждений. Каждый мужчина и женщина в мире склоняют свои головы и становятся на цыпочки в своем стремлении обеспечить их безопасность и служить им. Теперь Ваше Величество является господином десяти тысяч колесниц. Если бы вы действительно воспользовались средствами этих двух людей, всякий в пределах ваших четырех границ был бы рад служить вам. Вы были бы намного более великим, чем Конфуций и Мо-цзы».

Хай-ань поспешил выйти. А король сказал своим придворным: «Умно — вот как он заговорил меня своими доводами!»

Дао означает трансценденцию: выход за пределы любой двойственности, выход за пределы любых полярностей, выход за пределы любого противопоставления. Дао — предельный синтез, синтез мужчины и женщины, положительного и отрицательного, жизни и смерти, дня и ночи, лета и зимы.

Но как оказывается возможным такой синтез? Как нужно врастать в этот предельный синтез? Для этого следует понять несколько вещей...

Прежде всего — принцип инь, принцип женственности. Он похож на лестницу, лестницу между преисподней и небесами. По ней вы можете пойти в ад, по ней вы можете пойти на небо; направления будут различаться, но лестница одна. Эта лестница есть принцип инь, принцип женственности. Ничто не случается без женщины. Энергия женщины — это лестница самого низкого и самого высокого, наитемнейшей долины и наиярчайшего пика. Это один из фундаментальных принципов Дао. Его нужно понять в деталях. Когда он укоренится в вашем сердце, все станет очень простым.

Хорошо будет обратиться к символу Адама и Евы.

Мир начался не с Адама — он начался с Евы. Через Еву змий убедил Адама ослушаться Бога. Змий не мог убедить Адама непосредственно, словно не существует прямого пути к мужчине. Если вы хотите достичь мужчины, следует идти через женщину. Женщина действует как среда для распространения зла.

И снова, когда родился Христос, он родился от Девы Марии. Ребенок Христос родился от девственной женственности, от девственной инь. Через женщину входит наивысшее.

Самое низкое и самое высокое, и то и другое, пришло через женщину.

«Адам» означает «земля», «глина», точнее, красная глина. Бог создал Адама из красной глины. Адам — это принцип праха во прахе. Мужчина — это внешний принцип, принцип экстраверсии; мужчина — это физическое тело.

Постарайтесь понять эти символы. Мужчина — физическое тело, и Бог создал Еву из физического тела мужчины. Это было что-то высокое. Сначала должен был быть создан мужчина, затем женщина. Это было что-то тонкое, что-то более чистое, что-то от великого синтеза. Ева была создана из ребра, Ева не могла быть создана прямо из земли.

Например, вы не можете есть грязь, но вы можете есть яблоки: яблоки находятся на более высокой плоскости. Они произошли от грязи, дерево вырастает из грязи, так что яблоко — это лишь преобразованная земля. Вы можете съесть яблоко, и вы можете насытиться им, но если вы попытаетесь есть землю, вы умрете. Яблоко из земли, но оно представляет синтез высшей степени, — оно лучше, более питательно.

Бог создал Адама, и отсюда мужчина решил, что он первый, раз уж Бог создал его первым. Нет, мужчина создан первым, потому что он очень близок к земле. Женщина создана после: она не так близка к земле, она создана от Адама, она представляет более высокий синтез.

Имя Ева также очень значительно. Оно означает сердце. Адам означает земля, а Ева означает сердце. Бог велел Адаму дать имена вещам, и тот дал имена всему. Когда ему надо было дать имя Еве, он просто громко сказал: «Она мое сердце, Ева». Это и стало именем Евы. Ева или Ив означает сердце. В переводе на современный жаргон это означало бы «психе». Мужчина — это телесная основа, женщина — это психе. Мужчина — тело, женщина — ум. Все случается через ум.

Если вы делаете плохо, первым в этом должен быть убежден ум; если вы делаете хорошо, первым в этом должен быть убежден ум. Все случается сначала в виде идеи, — затем это может быть осуществлено в действительности. Если ваш ум не готов, ваше тело нельзя убедить делать что-нибудь. Даже если болезнь входит в ваше тело, она сначала входит через ум. В этом смысл всей притчи: змий убеждал Еву. Только ум может быть убежден, уговорен, соблазнен, и тогда ум очень легко может убедить тело. На самом деле тело следует за умом как тень. Всякий раз, когда в вашем уме появляется мысль, она обязана перевестись в действительность.

Адам пал через Еву. Через Еву он был изгнан из сада Бога. Через Еву пришло то великое приключение, которое мы называем миром. Через Еву он ослушался.

Я слышал.

Человека привели в суд, и полисмен сказал:

— Или он сумасшедший, или он совершенно пьян, потому что он только что стоял посреди дороги. Я много раз говорил ему уйти, но он не двигался. Я удивился, поскольку не думал, что он пьян или что он сумасшедший. Во всяком случае, он выглядел нормальным, я понюхал запах из его рта — он не был пьян. Но он не мог сдвинуться с середины дороги.

Судья сказал:

— Расскажите мне. Почему вы стояли там? Почему вы не двигались, когда полисмен снова и снова говорил вам?

Человек был очень маленький, очень слабый и тонкий. Он сказал:

— Сэр, я должен был делать выбор между законом правительства и законом моей жены.

— Что вы имеете в виду?

— Моя жена велела встретить её точно в этом месте в двенадцать часов. Так что я должен был делать выбор. Естественно я выбрал закон моей жены.

Судья рассмеялся:

— Так было всегда. Идите домой. Если проблема в этом, то всегда нужно выбирать закон жены.

Со времен Адама было так. Женщина это принцип внутреннего — конечно, не самого внутреннего, но все-таки внутреннего. Она как раз посередине. Самое внутреннее вы называете душой, самое внешнее вы называете телом, а между ними находится психе, ум.

На это приключение в мир Адам последовал за Евой.

И снова точно такая же притча об Иисусе. Иисус родился от Девы Марии. Почему от девственницы? Потому что, если вы понимаете правильно, девственница означает ум абсолютно чистый, не загрязненный мыслью. Мысли похожи на змия, поскольку пути мыслей очень извилисты. Если вы понаблюдаете свои мысли, вы поймете, почему они похожи на змия. Они очень извиваются, они перемещаются без ног, как змеи, они извиваются внутри вас. Они очень ловкие, и очень умные, и очень обманчивые — как змий. Они прячутся в темных норах вашего подсознания и при всякой возможности кидаются на вас. Они выходят ночью, темной ночью; в свете дня они прячутся. Когда вы начеку, эти мысли исчезают; когда вы не так бдительны, они выходят, они начинают влиять на вас.

Дева Мария означает ум в медитации; Ева означает ум, полный мыслей, полный змей. Иисус снова входит в мир через Деву Марию, через чистоту, через невинность. Мысль ловка — безмыслие невинно.

Если вы поймете эти красивые притчи, вы будете удивлены. Мы не хотим вынести какое-либо суждение о них. Это не исторические факты, они являются великими метафорами внутреннего бытия человека. Адам пал через Еву, через Деву Марию Иисус поднялся и снова вошел в мир Бога.

Еще один момент. Говорят, что грех Адама заключался в непослушании. Бог велел не есть плод определенного дерева, древа познания, но змий убедил Еву, а Ева убедила Адама. Это было непослушание.

Вы будете удивлены, узнав, что на древнееврейском Мария означает бунт. На древнееврейском есть слово «мариам», оно означает бунт. Адам пал через непослушание, и через бунт поднялся Иисус. Непослушание означает противодействие, хождение против, против Бога; бунт означает отрицание отрицания, хождение против мира, хождение против змиев. Ева слушала змиев и пошла против Бога; Иисус взбунтовался против змиев и слушал Бога.

Непослушание политично; бунт религиозен. Непослушание приносит лишь беспорядок; бунт, настоящий бунт, приносит радикальное изменение в вашем существе, поворот на сто восемьдесят градусов, обращение.

Но и Адам, и Иисус случились через женственный принцип. На языке Дао принцип женственности называется «инь», а принцип мужественности называется «ян». Ян — это амбиция, ян — это агрессия, ян — это желание и выпад, ян политичен — инь религиозен. Когда вы амбициозны, вы не можете быть религиозными; когда вы религиозны, вы не можете быть политичными. Они не ходят вместе. Они не смешиваются. Они не могут смешиваться. Сама их природа похожа на попытку смешать масло и воду.

Амбиция и медитация никогда не смешиваются, они не могут смешиваться. Политик действует через принцип мужественности, а мудрец действует через принцип женственности. Вот почему мудрецы становятся такими мягкими, такими женственными, такими округлыми, такими красивыми. Определенная грация окружает их. И красота, несомненно, не только тела — иногда случается так, что тело даже совсем не красиво.

В раннем христианстве была версия о том, что Иисус был самым безобразным человеком в мире. Мало-помалу христиане отбросили эту идею, она не нравилась им. Но в ней есть что-то красивое. Она говорит, что тело было безобразно, но если бы вы проходили рядом с Иисусом, вы были бы внезапно удивлены, застигнуты врасплох, захвачены, ошеломлены его красотой. Его тело было безобразно. Если бы вы посмотрели только на изображение, вы увидели бы только безобразность, но если бы вы пришли к нему, вошли в его реальное присутствие, вы забыли бы всю его безобразность, потому что от него исходило так много красоты, так много красоты лилось, струилось от него. Вы даже не вспомнили бы, что он безобразен. Так что те, кто не видел его, думали, что он был безобразен, а те, кто видели его, говорили, что он самый красивый человек.

Вопрос не о теле. Пророк не живет в своем теле, как в таковом, — он живет через тело. Политик — это не что иное, как тело, он экстраверт. Тело экстравертно, психе интровертно, а когда вы выходите за пределы и того и другого, возникает Дао. Когда вы более ни экстраверт, ни интроверт, когда вы не направляетесь более ни вовне, ни вовнутрь, когда вы не направляетесь никуда, наступает потрясающая тишина, поскольку нет мотивации. Ваше внутреннее пламя больше не бушует, поскольку нет направления, в котором идти, нет цели, которую нужно достичь. Негде быть и некому быть, вы абсолютно удовлетворены данным моментом. Тогда вы выходите за пределы и мужчины, и женщины, и полярностей. В этой трансцендентности, в этом выходе за пределы - и есть Дао.

Эта трансцендентность изучалась различными способами во всем мире. Использовались разные термины. Я хотел бы объяснить вам один термин, потому что это может помочь. Этот термин — «израэль». Это не название какой-то расы — и уж, конечно, не евреев — и это не имя какого-нибудь индивидуума. «Израэль» — это в точности то, что есть Дао.

Постарайтесь понять. «Израэль» состоит из трех символов: из-ра-эль. «Из» означает принцип женственности. «Из» происходит от египетского слова «изис». Изис — это богиня луны, а луна — символ женственности. Запомните слово «луна», поскольку в индуистских метафорах луна тоже является символом женственности.

Последователи йоги говорят, что в человеческом существе есть три канала: лунный, солнечный и трансцендентальный. Через одну ноздрю вы вдыхаете энергию луны, через другую ноздрю вы вдыхаете энергию солнца. А глубоко внутри, когда оба дыхания останавливаются, вы трансцендируете. Это называется сушумна. Ида и пингала — вспомогательные каналы сушумны.

«Израэль» состоит из трех символов. «Из» происходит от «изис» — египетской богини луны или вавилонской богини «иштар», которая также была богиней луны. Это принцип инь, принцип женственности. «Ра» происходит от египетского бога солнца. Оно представляет принцип мужественности, ян. А «эль» происходит от «элохим» — того же корня, от которого мусульмане производят «Аллах». «Элохим» — это древнееврейское слово для обозначения Бога; отсюда происходит «эль». Оно означает встречу женственности и мужественности, а также их трансценденцию. «Израэль» на языке Дао в точности означает Дао.

Если над вами доминирует солнце, вы будете агрессивным, безумно агрессивным, амбициозным, политичным, горячим, сжигаемым желанием и страстью. Если над вами доминирует луна, вы будете холодным, неамбициозным, неагрессивным, восприимчивым, мирным, тихим. Но и то и другое должно быть трансцендировано, надо выйти за пределы и того и другого, поскольку и то и другое кривобоко. Нужно прийти к моменту, когда можно сказать: «Я больше не мужчина и не женщина». Так случается, когда человек становится Буддой, или когда человек становится Христом, или когда человек становится Кришной, — когда он более ни мужчина и ни женщина, ни луна и ни солнце, ни «из» и ни «ра», ни инь и ни ян. Он просто есть, в чистом виде есть. Все формулировки исчезли.

Но это случается лишь постепенно. Сначала вам нужно отбросить принцип «ра» — принцип солнца, мужскую энергию, — и нужно направиться в женское, в женственное. А оттуда вы должны направиться за пределы.

Все случается через принцип женственности — помните это, всегда помните это. Это срединный принцип, поэтому идете ли вы за пределы или идете вниз — безразлично, это лестница.

Вместе с телом, с энергией солнца, с мужским, вы становитесь насильником, вы насилуете жизнь. Вы не любовник. Наука происходит от энергии солнца; наука имеет мужскую ориентацию. Именно поэтому Восток не может развивать её. Восток живет по принципу луны: пассивно, тихо, легко, не пытаясь завоевывать, в глубокой любви с природой, не пытаясь бороться. Восток никогда не был насильником, Запад изнасиловал природу. Отсюда проблема экологии: вся природа разрушается.

Любовь пребывает с принципом женственности, с принципом луны. Вы любите, но не насилуете. Иногда физический акт может выглядеть одинаково, но внутреннее качество различно.

Я слышал об одной женщине, которая давала показания в суде против мужчины. Судья спросил:

— Снова и снова вы говорите, что этот человек насиловал вас. Когда он насиловал вас?

— Когда? Январь, февраль, март, апрель, май, июнь, июль, август, сентябрь, октябрь, ноябрь, декабрь. Весь год — насиловал, насиловал, насиловал и ничего другого.

Судья удивился. Он сказал:

— Как он мог насиловать вас целый год?

— Он мой муж.

— Но тогда почему вы называете это насилием? По закону это не насилие.

— И все-таки это насилие. Он не любит меня.

Вы можете насиловать даже собственную жену, если не любите её. Физически акт любви или насилия женщины может быть одинаковым, но внутреннее качество различается. С энергией солнца рождается наука; это насилие над природой. С энергией луны рождаются поэзия, искусство, живопись, танец, музыка; это любовная игра с природой. Восток жил через искусство, через музыку, танец, драму. Запад слишком много пытался использовать мужскую энергию. Запад утратил равновесие, но то же сделал и Восток — нет еще общества, которое могло бы быть названо «Израэль», которое могло бы быть названо Дао, которое трансцендировало бы и то и другое, синтезировало бы и то и другое в такой гармонии, где антагонизм исчезает.

Дао — это цель: создать человеческое существо, которое вполне цельно, тотально едино, а также создать человеческое общество, которое полностью цельно.

Теперь эта история. Эти несколько вещей, о которых я рассказал, помогут вам понять её.

Хай-ань посетил Кана, короля страны Сун. Король топнул ногой, откашлялся и сказал сердито: «Что удовлетворяет меня, так это смелость и сила. Я не получаю удовольствия от людей, которые читают мораль. Чему ты собираешься учить меня?»

Обратите внимание на позицию. Это не позиция того, кто хочет научиться, — это позиция насильника, который хочет хватать.

Король топнул ногой, откашлялся и сказал сердито: «Что удовлетворяет меня, так это смелость и сила. Я не получаю удовольствия от людей, которые читают мораль. Чему ты собираешься учить меня?»

Это не способ изучения. Это оскорбительно. Ни один Учитель не согласился бы учить этого человека. На самом деле ни один Учитель не пошел бы во дворец к этому человеку. С этим человеком не стоит даже разговаривать.

Но этот Хай-ань — конфуцианец. Ученики Конфуция ходили, бывало, ко дворам. Все их усилия были направлены на убеждение политиков, министров, королей, принцев. Они думали, что если смогут убедить короля, то смогут изменить и все общество. Это очень старая иллюзия, самая древняя иллюзия: если вы сможете убедить политика, то легко будет изменить общество, или если вы сможете изменить политика, то легко будет изменить общество, или если вы сможете заменить правящую партию, то легко будет изменить общество. Такого никогда не бывало.

Вы можете изменить политика, вы можете даже убедить политика в красивых вещах, но глубоко внутри политик остается политиком. Он понимает только один язык — язык амбиции, язык алчности, язык мира. Он — идущий вовне, экстраверт.

Король топнул ногой, откашлялся и сказал сердито: «Что удовлетворяет меня, так это смелость и сила».

Когда вы говорите так, вы имеете некоторое предубеждение. Когда вы говорите, что это удовлетворяет вас, а то не удовлетворяет, вы никак не сможете изучить, что есть истина, поскольку истине нет нужды соответствовать вашему удовольствию. Истина не обязана соответствовать тому, что удовлетворяет вас и что не удовлетворяет вас. Вы должны соответствовать истине, истина не обязана соответствовать вам.

Говорят, что в мире есть две категории людей: одни — те, которые хотели бы, чтобы истина стояла рядом с ними, и другие, которые хотели бы стоять рядом с истиной. Первая категория — политическая, агрессивная, с энергией солнца, амбициозная. Вторая категория — религиозная, с принципом луны, неагрессивная, восприимчивая. Помните это: никогда не желайте, чтобы истина стояла рядом с вами, поскольку все, что стоит рядом с вами, что готово стоять рядом с вами, не может быть истиной. Это будет ложью. Только ложь готова стоять рядом с вами, истина — никогда. Вы должны быть готовы встать рядом с истиной. Если у вас есть достаточно смелости — смелости отбросить свои старые предубеждения, приязни и неприязни, то только тогда вы сможете войти в истину, иначе нет.

Теперь, что же говорит этот человек? Посмотрите на его жест.

Король топнул ногой, откашлялся и сказал сердито: «Что удовлетворяет меня, так это смелость и сила. Я не получаю удовольствия от людей, которые читают мораль».

Да как может политик иметь какой-либо интерес в морали? Мораль исходит из женского принципа. Посмотрите, все великие учителя мира увеличили женственное в мире: Будда, Христос, Кришна. Все они создавали все больше и больше женственного, мягкого.

Фридрих Ницше критиковал и Будду, и Христа, он говорил, что они не были реальными людьми. И он прав. Он говорит, что они разрушили мужественность. И он прав — прав по неверной причине, но все же прав. Будда, Махавира, Христос определенно научили чему-то, что сделает вас менее агрессивным, что сделает вас менее насильственным. И если вы будете слушать их полностью, вы станете абсолютно ненасильственным.

Естественно, Ницше это не нравилось. Он говорит, что самая прекрасная вещь в мире — это солдат, а величайшая музыка — это музыка войны. Он говорит: «Во всем моем жизненном опыте, момент, который я вспоминаю снова и снова, момент, который я называю самым прекрасным, — это тот, когда группа солдат маршировала по дороге: их ноги, их ступни попадали в такт мелодии, их башмаки создавали ритмический шум, их клинки сверкали на солнце, прямые, мощные, агрессивные, амбициозные. Когда я видел эту группу солдат, марширующих на солнце, это был величайший момент прекрасного, который я знал».

Если такой человек встречается с Буддой, он удивляется, как Будда может быть прекрасным. Сидящий под деревом, он так тих, что можно почти забыть о нем. Он почти отсутствует. Его музыка из тишины. Его музыка из восприимчивости. Он просто холодное явление: нет тепла, нет страсти, нет желания. Сидящий там тихо, он почти похож на дерево; цветущий там, он почти похож на дерево. И на Востоке, особенно в Индии, мы думали о Будде, как о цветке лотоса в полном цвету, цветке лотоса с тысячью лепестками. Да, он почти похож на дерево.

В течение пяти столетий в Индии не делали статуй Будды. Вместо статуи Будды люди поклонялись дереву. Много статуй было сделано из дерева, много картин было сделано из дерева, много храмов было построено, но не было статуй Будды — было просто дерево Будды. Потому что Будда почти отсутствовал, он стал бесформенным, он стал таким, как будто его нет. Его музыка была из тишины. Ницше не распознал бы красоты этого, ни один политик не распознал бы красоты этого.

Этот король сказал: «Я не получаю удовольствия от людей, которые читают мораль». Основой любой морали является любовь, а основой любой политики является ненависть. Моралист говорит: «Любите даже своего врага». А политик говорит: «Ненавидьте даже своего друга». Если вы хотите увидеть контраст, можете почитать Иисуса и Макиавелли. Или индийская параллель: можете почитать Будду и Чанакью. Это не просто совпадение, что та часть Дели, где проживают политики, называется Чанакьяпури. Она названа так в честь Чанакьи, индийского Макиавелли. Макиавелли говорит: «Не доверяйте даже своим друзьям. Не говорите своему другу ничего такого, что вы не хотели бы сказать своему врагу». Почему? «Потому что, — говорит он, — кто знает? Завтра ваш друг может стать вашим врагом. Поэтому не говорите ничего такого, что вы не хотели бы сказать своему врагу».

А посмотрите на Иисуса. Он говорит: «Даже если кто ударит вас по одной щеке, подставьте ему и другую. Любите своего врага, как самого себя».

Естественно, политики не могут быть готовы слушать, когда их учат морали. Мораль означает любовь, политика означает ненависть, чувство ненависти. Политики могут улыбаться, но за улыбкой прячется ужасное лицо. Они могут показывать прекрасное лицо, но за ним они приготавливаются к аду. Они могут говорить о мире, но они приготавливаются к войне. Вся их жизнь зависит от разрушения. Любовь — это созидание; ненависть — разрушение.

Естественно, король не заинтересован, ни в какой морали. Он говорит: «Что удовлетворяет меня, так это смелость и сила». Почему смелость и сила? Почему сила?

Иисус говорит: «Блаженны кроткие...», но не «блаженны сильные», нет. «Блаженны кроткие, блаженны смиренные, блаженны нищие духом». Не сильные, не сильные головой, а те, кто имеет мягкие сердца; не люди как скалы, а люди как цветы, — они блаженны.

Иисус прав, но нет политика, который захотел бы слушать это. Это нонсенс. Политик не может понять этот язык. У него есть свой собственный язык — язык уверток, расчетов, ненависти, подавления, разрушения. Политик живет во зле. Как он может прислушиваться к морали?

Запомните: язык политики — не язык религии, а язык религии — не язык политики. На самом деле они так далеки, что нельзя даже перевести с одного на другой. Невозможно. Это не только два языка — это две различные плоскости, два различных мира, две различных реальности.

Во всяком случае, король искренен, он показывает свое настоящее лицо. Король топнул ногой, откашлялся и сказал сердито: «Что удовлетворяет меня, так это смелость и сила». Почему смелость? Почему люди так много говорили о смелости? Чтобы убивать людей и быть убитыми? Почему смелость так восхвалялась? Потому что без смелости трудно насиловать природу, трудно насиловать других людей, трудно завоевывать, подавлять, трудно разрушать.

Когда о смелости говорит религиозный человек, то его смелость имеет другое значение, запомните. И когда он говорит о силе, его сила имеет совершенно другое значение, запомните. Когда религиозный человек называет кого-либо смелым, он не имеет в виду то же, что и политик. Для религиозного человека смелость означает быть созидательным; смелость означает быть самим собой; смелость означает быть искренним, подлинным; смелость означает не поддаваться лжи; смелость означает не позволять испорченности обосноваться в своем собственном существе; смелость означает сопротивляться всем искушениям сбиться с пути. Смелость не означает способности убивать и быть убитым, нет, смелость означает способность жить и жить своей собственной жизнью в согласии со своим собственным сердцем.

А сила не означает способности к насилию — сила означает способность к пониманию, способность к познанию, способность к любви, способность быть открытым. Когда кто-нибудь ударит вас — дело не в силе, чтобы ударить его в ответ, это очень просто, любой может сделать так. Даже ребенок может сделать так. Но когда кто-нибудь ударит вас, а вы не ударите в ответ, — вот сила.

Когда Иисус был распят на кресте, он молил Бога: «Отец, прости этих людей, потому что они не ведают, что творят». Вот сила — сила кротости, мощь смирения.

Помните: одно и то же слово, используемое различными людьми, становится различным. На самом деле должны быть различные словари: религиозные, политические. Должны быть различные словари. В лучшем мире они будут, потому что одинаковые слова не могут означать одного и того же.

Обедавший в ресторане рвался к человеку, который стоял как раз рядом с дверью.

— Меня ограбили! — кричал он. — Я отвернулся, и кто-то стащил мое пальто. У него были пуговицы на рукаве и меховой воротник!

— Хмммммммм, — пробормотал незнакомец, стоявший в дверях. — Давайте подумаем. Я видел человека, выходящего отсюда как раз несколько минут назад, одетого в это самое пальто!

— Быстрее, быстрее! — потребовал клиент. — Как выглядел этот парень?

— Ужасно. Рукава были слишком коротки ему!

И заметив удивленное выражение на лице ограбленного, он тут же добавил:

— Понимаете, я портной.

Ваш язык — это ваш язык. Слова сами по себе не имеют значения, значение вносится человеком, который использует их.

Владелец ранчо обратился за кредитом в банк.

— Сколько вы хотели бы взять? — спросил служащий по кредиту.

— Двадцать пять тысяч долларов.

— Хорошо, но вы должны предъявить гарантии. Сколько быков у вас на ранчо?

— Двести.

— Это достаточная гарантия. Мы даем кредит. Несколько месяцев спустя владелец ранчо вернулся в банк, чтобы оплатить кредит.

— Вот ваши деньги, — объявил он, отделяя банкноты от толстой пачки.

— Ну, сэр, позвольте поздравить вас с вашим неожиданным успехом, — сказал служащий, уставясь на пачку. — И в целях безопасности, могу ли я предложить вам внести эти оставшиеся деньги в наш банк?

Холодно взглянув на него, владелец ранчо спросил:

— А сколько быков у вас?

У каждого свой собственный язык. У политика очень тонкий язык, точный язык, и мораль определенно не является его частью. Для политика важно любыми средствами и способами — обманом, безнравственностью — проявить свою амбицию. Так что даже если политик использует мораль, он использует её только как средство. Иногда политик может выглядеть очень моральным, если это отвечает его цели.

Махатма Ганди был политиком, а вовсе не религиозным человеком. Когда Индия боролась с британцами, его целям отвечала ненасильственность. Когда Индия стала свободной, тогда идеология ненасилия перестала действовать, тогда она перестала использоваться. Ганди даже согласился на создание индийской армии. И когда она была готова атаковать Пакистан, он благословил её. Когда он увидел самолеты, летящие над Дели в направлении Пакистана, он сказал: «Хорошо. С моим благословением».

Что же случилось? Это тот же человек, который был против всякого насилия. Но тогда насилие было невозможно, Индия не была в состоянии бороться с Британией насильственными методами. Поэтому ненасилие было предпочтительно, и Ганди использовал это. Но когда Индия стала независимой, он забыл все свои разговоры о ненасилии. Он тогда не говорил: «Распустите армию сейчас же. Распустите полицейские силы. Пусть страна управляется любовью». Он забыл все о ненасилии.

Вот почему я говорю, что он был политиком. Если бы он был религиозным человеком, то у него была бы реальная возможность быть ненасильственным. Страна стала свободной, теперь он должен был распустить вооруженные силы, армию, полицейские силы. На самом деле он должен был отменить само правительство, поскольку правительство — это организация насилия. Но он хранил молчание.

Политик может использовать мораль, когда она служит его цели. Он может говорить, что «честность — лучшая линия поведения», но помните: это политика. Это служит его цели. Линия поведения означает политику. А когда нечестность является лучшей линией поведения, что тогда? Когда она служит цели, то и она совершенно подходит. Политик как проститутка. Он подстраивается. Он оппортунист. Все, что служит его цели, становится его идеалом и его принципом. Глубоко внутри есть только один принцип: чтобы была удовлетворена его амбиция.

Король во всяком случае был искренним.

«Я не получаю удовольствия от людей, которые читают мораль. Чему ты собираешься учить меня?»

«Предположим, что у меня есть способ заставить любого, каким бы он ни был смелым и сильным, промахнуться, когда он кинется на вас с кинжалом или ударит вас. Это было бы интересно Вашему Величеству?»

Ни один даос не сделал бы так. Прежде всего, даос не пошел бы к королю — король должен был бы пойти к даосу. И даже в этом случае он не стал бы встречаться с королем, потому что он знает, что политик — это наихудший из возможных людей.

Буддийские классификации разделили людей на три категории. Первых они называют адампурус, наинизший, наихудший человек. Вторых они называют мадьямпурус, средний человек, и третьих они называют махапурус, великий человек. Махапурус — это тот, кто живет естественно, религиозно, без каких-либо амбиций, без какого-либо ума. Он лишь часть этого космоса, не борющаяся, не сражающаяся. Он просто плавает в нем, течет с ним. Он пребывает глубоко в состоянии всеприятия. Это махапурус, великий человек».

Следующим к нему подходит средний человек, который не полностью в потоке, но иногда возникают моменты, когда он течет. Иногда возникают моменты, когда он замирает, иногда он начинает бороться, а иногда он расслабляется. Он имеет двойной переплет. Он посередине. Иногда он движется вниз, иногда он движется вверх. Он еще колеблется. Он еще не стал решительным. Его целостность еще не завершилась.

И затем идет третий, наинизший, адампурус, наихудший. Он остановился на наинизшем и не хочет двинуться с этого.

Политик — это адампурус, наихудший; художник — это мадьямпурус, средний человек; религиозный — это махапурус, великий человек. А вне этих трех есть четвертый, турийя, — тот, кто прошел дальше всех категорий, кто вне категорий. Он пребывает в Дао. Он вне политики, он вне искусства, он вне религии. Он просто вне.

Ни один даос не пойдет учить короля. Это глупо. Ученик должен идти к Учителю. Почему? Потому что если ученик не идет и не ищет, он не готов учиться. Ученик должен быть смиренным. Если ученик топает ногой, кашляет и говорит сердито: «Чему ты собираешься учить меня?», то лучше не учить его. Он неизлечим.

Но есть различие между конфуцианцем и даосом. Конфуций и его последователи постоянно шли к королям и министрам, могущественным людям, и пытались обратить их, пытались убедить их. Они думали, что это самый простой путь изменить мир. Всегда так думали: если хочешь изменить человечество, то следует идти в столицу. Нет, доказано, что это неверно, абсолютно неверно.

В течение, по крайней мере, пяти тысяч лет нам хорошо известно, что путь преобразования человека не проходит через столицу; он проходит через сердце — не через столицу. И можно изменить только того человека, который готов к изменению, который желает измениться, который сотрудничает, который готов учиться, склоняться и отдаваться, чтобы достигнуть.

Но Хай-ань пытался. Он сказал:

«Предположим, что у меня есть способ заставить любого, каким бы он ни был смелым и сильным, промахнуться, когда он кинется на вас с кинжалом или ударит вас. Это было бы интересно Вашему Величеству?»

Теперь он пытается убедить короля на его собственном языке. Никогда не делайте этого, потому что, когда вы приносите религию на уровень наихудшего человека, религия разрушается.

Дао не может быть переведено на язык жадности, а это именно то, что делает Хай-ань. Он пытается перевести отсутствие желаний в алчность.

Король заинтересовался. Он сказал: «Отлично!» Посмотрите на перемену. Всего мгновение назад он топал ногой, кашлял и говорил сердито: «Чему ты собираешься учить меня? Я не желаю ничего слышать о морали». «Отлично! — сказал он. — Это вещь такого рода, о которой мне нравится слушать».

Теперь это подходит ему. Это не вынуждает его изменяться, ведь это религия спустилась вниз, чтобы подстроиться под него. Не он поднимался наверх, чтобы подстроиться под религию. Это весьма нерелигиозно. Делать так — это нерелигиозно. Этот человек, Хай-ань, опускается до уровня политика, вместо того, чтобы помочь политику выйти за пределы его убеждений. Он сам опускается до уловок. Чтобы убедить короля в том, что он принес истину, он опускается почти на уровень лжи.

Что он говорит? Он говорит, что может заставить любого, «...каким бы он ни был смелым и сильным, промахнуться, если он кинется на вас с кинжалом или ударит вас». Это кажется хорошо для эго, алчного эго, поскольку, если будет сделано так, будет достигнута непобедимость. Это кое-чего стоит. Теперь это соответствует амбиции. Это становится линией поведения, это становится стратегией.

«Отлично! Это то, о чем мне нравится слушать».

Помните всегда: вещь такого рода, о которой вам нравится слушать, всегда является неправильной, потому что как людям такого рода, как вы, может нравиться слушать правильные вещи? Это очень трудно — быть готовым слушать правду. Она расшатывает, она смущает, она лишает корней, она ударяет, она сносит, она разрушает ваши предубеждения, она больно бьет вас. На самом деле она пытается убить вас такого, каким вы были до сих пор. Вот почему очень редкие люди готовы слушать правду.

Если бы я говорил словами лжи, вы нашли бы здесь миллионы и миллионы людей. Я говорил тысячам и тысячам людей, бывало, собирались огромные толпы. Но мало-помалу я осознал тот факт, что они собирались не для того, чтобы слушать то, что я говорю, а для того, чтобы слушать то, что они хотят слышать. Они были там не для того, чтобы преобразоваться, они были там для утешения, они были там для убеждения. Где бы они ни были и кем бы они ни были, они хотят знать, что они правы. В тот момент, когда я начинал говорить правду, они начинали исчезать. Теперь, лишь изредка немногие люди будут приходить ко мне — ведь я не допускаю никаких компромиссов. Я буду говорить только то, что является правдой. Если вы хотите согласиться с ней, хорошо, но если вы хотите согласиться с собой, то это место не для вас.

«Но даже если удар или выпад клинка пройдет мимо, это все равно будет унизительным для вас».

Теперь он убеждает сильнее. Он говорит: «Я могу учить определенному искусству так, что никто не сможет ударить вас, или даже если попытается, то промахнется». Теперь он видит, что король готов, убежден. Король говорит: «Отлично! Это вещь такого рода, о которой мне нравится слушать». Теперь он идет дальше, он говорит: «Но даже если удар или выпад клинка пройдет мимо, это все равно будет унизительным для вас. Если кто-то пытается убить вас, даже если и промахнется, само покушение на вашу жизнь унизительно. Я могу сделать что-то и для этого».

«Предположим, что у меня есть способ предотвратить всякого, каким бы он ни был смелым и сильным, от того, чтобы даже осмелиться кинуться на вас с кинжалом или ударить вас. Я могу сделать нечто большее. Я могу создать такую ситуацию, что он даже не осмелится ударить или совершить покушение на вашу жизнь. Что об этом, сэр?»

«Но человек, который не осмеливается причинить вам вред, может все же иметь побуждение причинить вам вред. Он может не осмелиться причинить вам вред, но может иметь эту идею. Это унизительно, что кто-то даже думает о вашем уничтожении».

«Предположим, что у меня есть способ гарантировать, что люди абсолютно не будут иметь побуждения причинить вам вред. Но человек, который не имеет побуждения причинить вам вред, может все же не иметь и мысли о любви к вам или о служении вам. У человека может не быть мыслей причинить вам вред, но это не гарантирует, что он хочет служить вам или чувствовать любовь к вам».

«Предположим, что у меня есть способ заставить любого мужчину или любую женщину в мире радостно желать любить вас и служить вам. Эти три степени лучше, чем смелость и сила. Заинтересовано ли Ваше Величество?»

«Такого рода способ я хотел бы отыскать», — сказал король.

Теперь истина принесена на уровень адампурус, наинизшего человека. При принесении истины к наинизшему человеку она теряет качество быть истиной. Она становится ложной. Теперь она ложь. Теперь она - умный аргумент. Она более не выражение истины, она инструмент хитрости. Это софистика. Да, вот точное слово для этого. Этот человек не мудрец, он софист.

Вы, должно быть, слышали о софистах. Они жили в Афинах в Греции. До Сократа в руках софистов была большая власть. Они путешествовали по всей стране. Они могли убедить любого, они были великими спорщиками. Но у них не было принципов. В чем бы вы ни хотели убедиться, они убедили бы вас. Это был род проституции. Им платили, и они стали весьма богатыми, потому что они были готовы поддержать что угодно. «Просто скажите, в чем бы вы хотели быть убеждены», — говорили они. И они убедили бы вас, они дали бы вам прекрасные аргументы. У них были школы, чтобы учить людей спорить, аргументировать.

Благодаря Сократу они исчезли из мира. Сократ оказал огромное влияние на греческий ум, и он разрушил всю эту проституцию.

Бертран Рассел, бывало, вновь и вновь рассказывал одну маленькую историю. Я не знаю, откуда он её взял, но история красивая, так что об этом можно не беспокоиться.

Он, бывало, вновь и вновь говорил, что однажды софист пришел увидеться с Сократом. С ним была красивая собака, Сократ посмотрел на нее и спросил: «Это ваша собака?»

И софист сказал: «Да».

Сократ спросил: «Эта собака женского или мужского пола?»

И софист сказал: «Женского».

Сократ спросил: «Эта собака уже мать или еще нет?»

И софист сказал: «Да, эта собака — мать».

Сократ рассмеялся и сказал: «Вы её сын, вы сукин сын».

Я не знаю, откуда Бертран Рассел взял эту историю, но софисты были людьми такого рода. У них не было принципов, у них не было истины, они были оппортунистами. И они готовы были спорить о чем угодно, правильном или неправильном, это не имело значения. Они просто наслаждались спором, аргументацией. Они были вроде адвокатов. Вы идете к адвокату, и независимо от того, правы вы или нет, он готов поддержать вас, он готов сражаться за вас.

Мулла Насреддин пошел к адвокату и рассказал ему всю историю. Адвокат сказал: «Не беспокойтесь, ваша победа абсолютно гарантирована, гарантирована на сто процентов. Поверьте. Предоставьте это мне. Вы выиграете».

Но Мулла Насреддин поднялся и пошел к выходу из офиса. Адвокат сказал: «Куда же вы? Вы ничего не сказали».

Мулла ответил: «В этом нет необходимости. Я рассказал вам историю другого человека, историю противоположной стороны. Теперь нет смысла бороться».

Но это не способ судить. Вы расскажите любую историю, и адвокат скажет: «Да, вы выиграете». И он будет поддерживать вас, и он будет спорить за вас. Он не заинтересован в истине; его единственный интерес, чтобы ему хорошо заплатили, тогда все в порядке. Кому же он служит? Истине или неистине? Это не имеет значения, это не материально. Он служит деньгам, престижу, власти, респектабельности. Если это есть, он готов поддерживать кого угодно. Он не против преступления; он готов защищать преступление, если это принесет деньги.

Этот человек — софист, он не мудрец, он не Учитель. Он даже не преподаватель, не честный преподаватель даже. Он софист. Но он убедил короля: «Такого рода способ я хотел бы отыскать». Но нечего отыскивать.

«Изучение Конфуция и Мо-цзы — вот что я имею в виду».

Хай-ань — ученик Конфуция и Мо-цзы. Мо-цзы — ученик Конфуция. Как Лао-цзы и Чжуан-цзы были двумя самыми великими даосами, так и Конфуций и Мо-цзы были двумя самыми великими конфуцианцами.

«Конфуций и Мо-цзы стали принцами, не владея территорией...»

Теперь он обольщает короля еще больше, он еще больше подкрепляет его.

«Изучение Конфуция и Мо-цзы — вот что я имею в виду. Конфуций и Мо-цзы стали принцами, не владея территорией, стали лидерами, не содержа учреждений. Каждый мужчина и женщина в мире склоняют свои головы и становятся на цыпочки в своем стремлении обеспечить их безопасность и служить им. Теперь Ваше Величество является господином десяти тысяч колесниц. Если бы вы действительно воспользовались средствами этих двух людей, всякий в пределах ваших четырех границ был бы рад служить вам. Вы были бы намного более великим, чем Конфуций и Мо-цзы».

Теперь он подкрепляет эго короля так сильно, насколько это возможно. Он говорит: «Посмотрите! Конфуций и Мо-цзы не были королями, но они были почти как некоронованные короли. У них не было территории, но их повсюду считали великими королями. Они были людьми характера, морали, знания. Их уважали повсюду. Они стали лидерами, не содержа Учреждения».

«Каждый мужчина и женщина в мире склоняют свои головы и становятся на цыпочки в своем стремлении обеспечить их безопасность и служить им».

Но если это правда, то почему был распят Иисус? Если это правда, то почему был отравлен Сократ? Если это правда, то почему был убит Мансур аль-Халладж? Нет, Конфуций и Мо-цзы — это не настоящие Учителя. Они были людьми характера, великой дисциплины, но человек характера — это не более чем человек, который следует правилам и предписаниям общества. Он не бунтарь, он конформист. Общество, конечно, уважает его, но это потому, что он уважает правила общества.

Иисус должен был быть распят, потому что он восстал. Мансур должен был быть убит, потому что он восстал. Общество мстит, если вы не следуете его правилам, если вы начинаете поступать таким образом, что это саботирует глупые правила общества. Правила глупы, они бессмысленны, но миллионы людей верят им. Когда появляется человек вроде Иисуса, или Сократа, или Мансура и начинает говорить об истине, а эта истина идет против так называемых правд общества, то такие люди обязаны подвергнуться мщению.

Но Конфуций был уважаем. Он не был человеком восстания, бунтарем, он был просто конформистом, человеком традиций. Он следовал невротическим правилам общества; глупым правилам общества он следовал буквально. Да, у него была мораль, но он не был религиозным. Религиозный человек находит свой собственный закон. Если он подходит обществу, хорошо. Если он не подходит обществу, то человек живет по своему собственному закону. Религиозный человек свободен; религиозный человек есть свобода. Он живет через свою внутреннюю сердцевину. На него не накладывается внешняя дисциплина, он не живет в клетке. Он живет как свободное создание, какова бы ни была цена за это. Даже если надо заплатить жизнью, он готов платить, но он не будет урезать свою свободу. Свобода — это его самая большая ценность, его предельная ценность. Он может потерять все, но не свободу.

Традиционный человек готов потерять свободу за дешевые вещи: респектабельность, социальный почет. Да, Конфуций и Мо-цзы пользовались почетом, они по-настоящему пользовались почетом, но этот почет был потому, что они не были свободными людьми, людьми Дао.

«Теперь Ваше Величество является господином десяти тысяч колесниц. Если бы вы действительно воспользовались средствами этих двух людей, всякий в пределах ваших четырех границ был бы рад служить вам. Вы были бы намного более великим, чем Конфуций и Мо-цзы».

Теперь он говорит: «Вы можете стать величайшим человеком в мире, поскольку Конфуций — это последнее слово, вы можете стать даже более великим, чем Конфуций».

Посмотрите... таким образом общество убеждает каждого. Рождается ребенок, и родители начинают говорить ему: будь моральным, имей характер, делай то и это, и ты будешь уважаемым, и все общество будет уважать тебя. Ты станешь великим человеком, знаменитым, хорошо известным, глубоко уважаемым. Что они делают? Они создают эго, они помогают созданию эго в ребенке.

Эго — это принцип безнравственности, и ваша так называемая мораль основана на принципе эго. Она основана на безнравственности. Но вас так научили, так хочет общество, и общество будет уважать вас. Если вы хотите уважения, никогда не восставайте; если вы хотите уважения, склоняйтесь перед порядком общества.

А что есть это общество? Толпа, столпотворение. Большинство состоит из глупых людей — они правят. Общество означает низкую толпу — они управляют всем. Да, общество будет уважать вас, если вы следуете за ним, но, следуя за ним, вы оглупляете самого себя. Если вы хотите быть уважаемым, вы должны будете стать глупым, если вы хотите быть разумным, забудьте об уважении. Разумный человек будет жить, жить огромно, жить велико, жить радостно, но он не должен гоняться за уважением.

Неуважение более возможно, чем уважение; отравление более возможно, чем престиж. Вам скорее отрубят голову, чем удостоят вас чести. Это более возможно, потому что общество еще не подошло к точке роста, оно еще не развилось так, чтобы могло уважать настоящих людей.

Это должно быть понято... Если бы Сократ вернулся, он снова был бы отравлен. Если бы Иисус вернулся, он снова был бы распят. Прошло еще не так много времени — общество осталось прежним. Общество еще не развилось до той точки, когда оно может уважать истинного человека. Уважение истинного человека будет означать, что общество стало разумным.

Эта цель кажется еще далекой. Случится это или нет? Кажется почти утопией, что настанет день, когда будут поклоняться Сократу. Помните ли вы людей, убивших Сократа? Знаете ли вы какие-нибудь имена? Они были уважаемыми людьми, они были стражами морали общества. Помните ли вы имя судьи, который приговорил Сократа, который вынес приговор о том, что он должен быть отравлен? Знаете ли вы, кто эти люди? Откуда они пришли? Они были уважаемыми людьми, они были стражами морали, они были защитниками общества, они были лидерами, и политиками, и священниками. Никто не знает, куда они ушли, но Сократ остался.

Человек, который был оппонентом, который принес в суд дело против Сократа, сказал, что тот развращал умы молодых людей. В этом было преступление, которое он совершил. Он развращал умы молодых людей. Говорят, что и я совершаю это преступление. Я развращаю умы молодых людей. Я хотел бы развращать умы старых людей, но у них нет ума! Поэтому, естественно, я вынужден развращать умы молодых людей, только у них есть ум.

Когда тот человек выиграл это дело и Сократ был заключен под стражу, когда был объявлен приговор о том, что он должен быть отравлен, тот человек посмотрел на Сократа и спросил: «Что скажешь?» Сократ засмеялся и сказал: «Запомни одну вещь: тысячи лет люди будут думать обо мне, но они запомнят твое имя только потому, что ты возбудил дело против меня, вот и все. Они будут знать твое имя только потому, что ты был тем, кто заставил суд убить Сократа. Ничего другого о тебе не запомнят». Точно так и случилось. Никто не помнит ничего другого об этом человеке. Сократа будут помнить и помнить.

Кто были люди, убившие аль-Халладж Мансура? Их имена забыты. А они были вершинами нравственности, они были образцами морали, они были людьми, которые боялись, что Мансур разрушает мораль, религию. Они считали, что он был опасным человеком и что общество должно защитить себя от него. Но кто помнит их имена? Их имена даже неизвестны. А Мансур будет жить. Пока человечество продолжает стремиться выйти за пределы, пока человечество имеет целью трансцендентность, пока стрела человеческого сознания движется к Богу, Мансура будут помнить. Однажды, можно надеяться, где-то в будущем придет время, когда будут уважать настоящего человека.

Конфуций — это не настоящий человек. Мо-цзы — не настоящий человек. Они — люди соглашения, конформисты, традиционные люди, мертвые. И говорит Хай-ань: «Вы были бы намного более великим, чем Конфуций и Мо-цзы».

В этом весь трюк; так вас отвлекают от вашего центра. Вам советуют не быть самим собой, иначе вы не получите никакого уважения, никакой чести. Если вы хотите быть самим собой, никто не окажет вам никакого уважения. Так что не будьте самим собой, будьте тем, что хочет от вас общество. Так вас отвлекают от вашего центра, и вы становитесь псевдосуществом, ненастоящим. Вы просто маска. У вас нет никакой души, вы потеряли свою душу. Душа входит в существо, только если вы объявляете: «Я собираюсь быть самим собой. Уважение или неуважение, общество или его отсутствие, почет или бесчестье — это не имеет значения. Я решил быть самим собой, потому что это моя жизнь, и я должен пройти её своим собственным путем. Какова бы ни была цена, я буду жить как свободный человек». Тогда вы объявляете, что стали центрированным.

Вот в этом и заключаются все усилия санньясы, вот о чем вся санньяса: привести вас назад к вашему центру. Вот почему я не даю вам никакой внешней дисциплины, просто внутреннее сознание, осознанность; нет долга — только ответственность; нет внешнего образца, нет стиля извне — только внутренний поток, внутренний жар. Жить с этим жаром, двигаться в этом потоке и позволять вашей жизни быть свободной, быть в состоянии всеприятия — вот что такое санньяса. И вот что такое Дао.

Хай-ань поспешил выйти. А король сказал своим придворным: «Умно — вот как он заговорил меня своими доводами!»

Это не умно, это хитро. Это выглядит умным, потому что все хитрости выглядят умными. Запомните: ловкость и хитрость не помогут; могут помочь только разумность, осознанность, бдительность.

Этот человек обманул короля, но мне кажется, что вы можете обмануть кого-либо, только если обманываетесь сами. Этот человек не Учитель, иначе как он может обманывать других?

Позвольте мне рассказать вам другую историю, которая в точности параллельна этой. В Китай пришел великий мудрец, его имя было Бодхидхарма. Император Китая By вышел, чтобы встретить его на границе. Император ожидал многие годы, потому что Бодхидхарма все шел и шел из Индии. Он должен был пересечь все Гималаи. Это заняло годы.

Наконец он прибыл. Император был немного озадачен, увидев его, потому что он выглядел очень странно. Самым странным было то, что один его башмак был одет на ногу, а другой он нес на своей голове. Он что — сумасшедший?

Но император был, конечно, очень вежливым, культурным человеком. Он старался не замечать этого, потому что было бы слишком... Он просто старался не видеть этого и не говорить ничего об этом. Так поступать было бы слишком невежливо, ведь это была первая встреча с великим мудрецом. И каким был этот человек?

Но как долго вы можете удерживаться? Вот он стоит перед вами, держа свой башмак на голове. И король сказал: «Сэр, вы можете положить его вниз. Почему вы держите его на голове? Прежде всего, почему он у вас на голове? Он предназначен для вашей ноги». Бодхидхарма сказал: «Я хочу, чтобы с самого начала стало ясно, что я вот такой человек. Вы можете думать, что я сумасшедший, или вы можете думать, что я просветленный, но я странный. И пусть будет ясно с самого начала, что вы встретили странного человека. Я абсурден, нелогичен. Я абсурден, как башмак на моей голове. Этому нет причины, просто так случилось. Я наслаждаюсь этим. Бедный башмак всегда носил меня, так почему я не могу носить его?»

Это был жест как раз в духе дзэна. Он пытался измерить глубину этого человека, этого императора By, который пригласил его из Индии. Он пытался увидеть, способен ли он понять нелогичность истины. У истины нет аргументов для её доказательства; она есть констатация факта, запомните. Бодхидхарма стоял там — он был констатацией факта, нелогичным, абсурдным. Тысячи людей собрались встретить его, и все чувствовали себя озадаченными.

А он говорил: «Я не собираюсь спорить. Если вы хотите слушать меня, забудьте всякую аргументацию. Я не собираюсь убеждать. Я здесь не для того, чтобы убеждать вас в чем-либо. Я — просто констатация факта, абсурдное утверждение об истине. Я не дам вам никаких доказательств, их нет».

Затем Бодхидхарма посмотрел на короля. Король был озадачен, он был в испарине. И Бодхидхарма сказал: «Вы хотите спросить меня о чем-нибудь, сэр? Вы позвали меня из Индии, и потребовались многие годы, чтобы добраться сюда. Для чего вы позвали меня?» By сказал: «У меня было множество вопросов, но вы смутили меня. Я все же попытаюсь. Первый вопрос: я построил множество храмов для Будды, тысячи, я кормлю тысячи буддийских монахов, я основал множество монастырей для буддийских монахов и буддийских монахинь, я сделал многое другое. Каким будет мое вознаграждение в ином мире?» И Бодхидхарма сказал: «Никаким! Никаким, что бы там ни было! Если вам удастся избежать ада, то и этого будет достаточно».

Бодхидхарма сказал: «Сама идея делать что-то ради вознаграждения является нерелигиозной, мирской. Вы сделали это не потому, что любите, а потому, что вы алчны. Жадность приведет вас в ад. Послушайте, By, эти монастыри и эти тысячи монахов, что собрались там, не помогут вам. Я знаю, что они снова и снова говорят вам: «Великий король, велика твоя добродетель. Бог готов встретить тебя на небесах», но я говорю вам, что вы пойдете в ад, потому что жадность — это двери в ад, а вы алчны, вы амбициозны. Посмотрите на свою безобразную жадность. Если вы хотите построить храм, постройте его, но сделайте это из любви. Если вы хотите кормить кого-нибудь, кормите, но кормите его из любви. Кончено! У вас уже есть вознаграждение. Кроме него, нет других вознаграждений. Вы наслаждаетесь тем, что кормите человека, — что же еще нужно? Ценность в самом этом. Действуйте, исходя из любви».

Вот кто есть Учитель, настоящий Учитель.

Затем Бодхидхарма повернул прочь, он не вступил в королевство. И By спросил: « Почему вы отвернулись?» Он сказал: «Если вы не можете понять меня, тогда что же говорить о других? Они не поймут меня. Я не войду в королевство. Те, кто хочет меня, найдут и придут». И он остался вне королевства. Он не вступил в него. Он сказал: «Если даже король не может понять меня, то, что же народ? Ваши придворные стоят здесь озадаченные и не могут понять меня, тогда что же массы? И эти глупые монахи, что собрались здесь, они не могут понять меня. Так что я не вступлю в ваше королевство, я буду ждать за его пределами. Те, кто по-настоящему желает, придут ко мне».

Затем он сидел девять лет вне королевства, глядя на стену. Люди приходили и говорили: «Сэр, почему вы глядите в стену? Почему вы не глядите на нас?» Он отвечал: «Это все равно. Что я смотрю на вас, что я смотрю в стену — все равно. Я повернусь посмотреть на вас только в том случае, если придет настоящий человек, который захочет узнать истину».

Затем пришел Хай-нань, его первый ученик. Он встал позади и сказал: «Сэр, я пришел. Повернитесь ко мне». И Бодхидхарма сказал: «Покажи знак». И Хай-нань отрубил свою руку, подал её Бодхидхарме и сказал: «Повернись, иначе я отрежу себе голову — как еще я могу показать знак?» И Бодхидхарма немедленно повернулся. Он сказал: «Итак, ты пришел!»

За истину нужно платить жизнью. Что там респектабельность, престиж? Все чепуха. Нужно отдать все — только тогда обретешь способность познать истину.

Глава 2. ТЫСЯЧЕФУНТОВАЯ КУВАЛДА

26 февраля 1977 года, Пуна, Индия

Первый вопрос:

Мне кажется, что вопрос Грамьи во вторник был практически таким же, как и мой в воскресенье, только выражен другими словами. Но ей вы ответили очень нежно и мягко, а мне как бы тысячефунтовой кувалдой. Бхагаван, простите меня, что я спрашиваю это, но я слишком плохой, чтобы спрашивать нежно. Почему вы стали так плохо относиться к старым ученикам? И что, Бхагаван, вы больше не любите меня? Я же в любом случае с вами.

Это вопрос от Ананды Прем.

Прежде всего, Ананда Прем, вы не могли задать тот же вопрос, что и Грамья. Никто другой не мог задать вопрос, который задали вы. Даже если вы используете точно такие же слова, вопрос будет другим, и вы получите от меня другой ответ.

Я не отвечаю на вопрос — я отвечаю задающему вопрос, это должно быть понято. Вы можете написать вопрос точно так же, как и Грамья, а я не отвечу вам точно так же. Вы не Грамья, Грамья не вы. Каждый уникален, каждый индивидуален; никогда до сих пор не было такого, как вы, никогда вновь не будет такого, как вы. Вы — это просто вы, есть только один вы, нет никого другого, похожего на вас.

Поэтому, как кто-то другой может задать такой же вопрос, как и вы? Как вы можете задать такой же вопрос, как кто-то другой? Способ выражения словами, язык, формулировка вопроса совсем неважны, это возникает из вашего сознания, из вашего ума. А у вас другой ум, другое сознание, другой характер, другое прошлое. Это возникает из вашего прошлого.

Поэтому никогда не сравнивайте вопросы других. Когда я спрашиваю вас, я спрашиваю вас — вот почему я настаиваю, чтобы вы подписывали вопросы своими именами. В противном случае вопрос становится общим, а тогда и ответ является абстрактным, не адресованным никому. Ответ же, чтобы он был значимым, должен быть конкретным. Он должен быть адресован к конкретной личности специфическим образом. Только тогда он применим к вам, иначе нет.

«Мне кажется, что вопрос Грамьи был практически таким же, как и мой в воскресенье, — нет, и практически не таким же, и теоретически не таким же, — только выражен другими словами». Не обманывайте сами себя. Словами он был выражен иначе, это верно, но даже если бы он не был выражен словами иначе, мой ответ не был бы тем же самым.

Даже если мы используем те же самые слова, мы имеем в виду разные вещи. Значение заключается не в словах, значение находится в уме, который использует их.

Помедитируйте над таким анекдотом.

Бизнесмену его доктор сказал, что у него неважно с сердцем. В тот же день по почте его предупредили, что, если он не сделает тяжелый платеж по закладной, его дом будет конфискован. В нервном состоянии, ведя по автостраде свой новый автомобиль, за который причиталось еще пять выплат, он врезался в компактный автомобиль одного из своих лучших заказчиков и превратил его в консервную банку. Двигаясь дальше на работу, он прибыл на завод как раз в тот момент, когда пожарные заливали водой последние угольки. Там его бухгалтер передал ему записку, информирующую о том, что все его страховые полисы утратили силу.

В отвратительном настроении он добрался домой на такси, медленно прошел в гостиную, где его радостно приветствовала жена.

— Дорогой, — сказала она с энтузиазмом, — надеюсь, что ты простишь меня, но я должна бежать: сегодня вечером я иду на бридж (английское bridge — «бридж», «мост»).

— Дай мне только переменить рубашку, — ответил муж, — и я прыгну вместе с тобой!

Сегодня вечером у нее бридж. Но может ли это слово означать то же самое для её мужа? В его состоянии это слово не может означать того же самого. Вы говорите одинаковые слова, но передаете различные значения. Значение определяется умом. Слово находится вне вещи, значение находится внутри вещи.

Из-за тумана самолет был в серьезной опасности. Все пассажиры оцепенели в страхе, исключая священника, находившегося на борту. Он сохранял полный контроль над ситуацией.

— Преклоним колена и помолимся, — предложил он пассажирам, и все преклонили колена, исключая маленького букмекера.

— Почему вы не молитесь с нами? — спросил священник.

— Потому что, — смутился букмекер, — я не знаю как.

— В этом случае, — посоветовал священник, — ведите себя, как если бы вы были в церкви.

Тогда букмекер пошел по проходу между рядами, собирая пожертвования.

Это единственная вещь, которую может понять букмекер, это единственная вещь, которой он интересовался в церкви.

Всегда помните, что через ваши вопросы вы проявляете себя во всеуслышание и ясно. Я не очень интересуюсь тем, как они выражены в словах, как они сформулированы. Я ищу вас, я нащупываю вас в ваших вопросах, и, если я не ухватываю вас, я не отвечаю, потому что тогда это бессмысленно.

Не чувствуйте ревности к Грамье. Кажется, что Ананда Прем стала ревновать к Грамье. Это снова показывает её ум. Вместо того чтобы понять, что я сказал ей, она более обеспокоена, почему я ответил Грамье так нежно, а ей не так нежно. Она не была заинтересована в ответе, она была более заинтересована в любви, оказываемой ей. Это снова показывает её ум.

Вопрос был задан не для ответа, вопрос был просто уловкой для того, чтобы я мог показать свою любовь к ней. Тогда зачем же ходить так вокруг да около? Почему бы просто не написать: «Бхагаван, скажите что-нибудь красивое про меня». Это было бы легко, просто — зачем посылать такие большие вопросы? Будьте тогда прямыми: «Мне нужно, чтобы меня высоко ценили, рукоплескали мне». Но ум изворотлив. Вы можете спросить что-нибудь, но вы можете быть совсем не заинтересованы в вопросе или ответе. Может быть, какое-нибудь секретное желание таится за этим. Видя такое желание, я вынужден использовать тяжелую кувалду.

Но вы упустили случай, вы увернулись от него. Вы должны были склониться перед этим молотом, вы должны были принять его, признать его, приветствовать его. Это дало бы вам потрясающую возможность заглянуть вовнутрь. Но вы упустили случай. Вместо того чтобы слушать, что я сказал вам, вы слушали больше, что я сказал Грамье, и теперь вы чувствуете ревность, почему я не сказал то же и вам.

Не это вам было нужно. Когда вы приходите ко мне, я должен дать лекарство, которое нужно вам. Вы не можете сказать: «Почему вы дали Грамье очень сладкое лекарство, а мне что-то очень горькое?» Оно вам нужно. Сладкое лекарство может убить вас; не в нем ваша нужда. Я врач, я стараюсь помочь вам излечиться от ваших болезней. Вы можете быть не очень заинтересованы в избавлении от своих болезней, но для меня это единственный интерес. Я не заинтересован ни в чем другом. Вы можете просто страстно желать симпатии. Симпатия — это яд, она должна использоваться только тогда, когда яд необходим. Иногда больной нуждается и в ядах, вся аллопатия использует яды.

Но вы не должны говорить доктору, какое лекарство вам нужно дать, вы не должны прописывать лекарство сами себе. А вы приходите не только с болезнью, но уже и с рецептом! Вы хотите, чтобы я подписал его, тогда вы будете очень счастливы. Если вы можете лечить себя сами, то во мне надобности нет — вы сами себе врач. Если же вы не можете лечить себя сами, то слушайте, что я говорю, медитируйте над этим, над всеми нюансами этого, всеми значениями этого, малыми и большими. Вы должны медитировать. Та кувалда очень помогла бы вам в этом.

Приходится применять тысячефунтовую кувалду, потому что, Ананда Прем, у вас очень толстая голова. Это почти что скала. На самом деле, когда я применяю кувалду, я всегда беспокоюсь, уцелеет ли сама кувалда или нет!

И вы спрашиваете: «Почему вы стали так плохо относиться к старым ученикам?» Для этого старый ученик и нужен. Вы уже окончили нашу школу, Ананда Прем, Грамья тоже скоро окончит, подождите! Чем старше вы, тем хуже я буду, поскольку я надеюсь, что вы становитесь более способными. Я надеюсь, что теперь вы будете в состоянии выдержать более сильные удары.

Естественно, когда приходит новый ученик, я не могу бить его слишком сильно. Я должен быть очень предупредительным, я продвигаюсь постепенно. Чем ближе и ближе ученик ко мне, тем более и более я становлюсь уверенным в том, что, когда наступит момент, ученика можно будет ударить сильно. Потому что в основе своей, вся задача Учителя заключается в том, чтобы обезглавить вас. Учитель — это меч. Иисус говорит: «Не мир я вам принес, но меч».

Буддисты дали ему особое имя, они называют его «меч Манджушри». Манджушри был великим учеником Будды, он действовал как меч Будды. Всякий раз, когда Будда видел, что кто-то нуждается в настоящем ударе, он посылал его к Манджушри. Манджушри был действительно ужасен! Он мог бы легко разбить вас вдребезги. Он не оставлял никаких иллюзий. Его удар был так тяжел, что когда Будда предписывал: «Идите к Манджушри», люди начинали трястись. Манджушри? Это означало почти смерть. Но Манджушри был действительно великим сострадательным буддой, и во времена Будды стало знаменательным, что, когда ученик по-настоящему вырастал, Будда посылал его к Манджушри — мяснику.

Когда вы становитесь старше, я надеюсь, вы становитесь более способным к пониманию. В тот день, когда вы становитесь по-настоящему старым и близким ко мне, я намереваюсь отсечь вам голову. И это должно быть сделано так внезапно, так быстро, чтобы ни единая капля крови не вышла наружу. Это должно быть сделано очень быстро. Но для этого вы должны становиться постепенно все более и более подготовленным.

Работа Учителя не в том, чтобы утешать вас. Если вы пришли сюда за утешением, вы пришли не в ту компанию. Пойдите куда-нибудь еще. Если вы пришли только ради перерождения, тогда оставайтесь здесь — в противном случае я не тот человек, что вам нужен. Я знаю, что ваши секретные желания заключаются не в перерождении, ваши секретные желания заключаются в улучшении. А улучшение и перерождение диаметрально противоположны. Улучшение означает, что вы остаетесь тем же самым, но становитесь более и более богатым, ваше эго становится более и более украшенным. Вы остаетесь тем же самым. Что бы ни случилось, это становится вашим новым слоем, но вы остаетесь тем же самым. К вам добавляется новое, но вы постоянно остаетесь со старым. Вы стремитесь к улучшению. Вы хотите стать красивым, вы хотите стать более счастливым, вы хотите стать более знающим, вы хотите стать Буддой — и то и это... Болезнь Будды...

Я здесь не для того, чтобы улучшать вас. Если основа остается неправильной, все улучшения ведут вас лишь к еще большим проблемам. Основа должна быть преобразована; вы должны быть оторваны от корней. Естественно, это будет тяжело, трудно.

Как раз на днях я говорил вам о древнееврейском слове «мариам», имени матери Иисуса. Оно означает бунт, восстание. Оно имеет также и другое значение. Оба значения красивы. Одно значение — «бунт», другое — «трудный, тяжелый». Путь — как лезвие бритвы. Он тяжел и труден. Иисус пришел через трудный путь, через Мариам, — это бунт, это трудно.

Величайшая трудность, с которой приходится сталкиваться, — это эго. Ананда Прем задала вопрос, и ей, должно быть, показалось, что я так или иначе немного украшу её эго, придам ей новый импульс. А я выбиваю из-под её ног землю. Это шокирует её.

Если вы — один из старых учеников, тех, что рядом со мной, то ждите многих ударов. Это единственный способ, которым я могу показать свою любовь к вам.

Вы спрашиваете: «И что, Бхагаван, вы больше не любите меня?» Теперь я начал любить вас, Ананда Прем, отсюда и тяжелая кувалда. И когда я буду любить вас сильнее, я возьму молот еще тяжелее. Иначе, зачем мне вовсе беспокоиться ударять вас? Для какой выгоды? Когда ударяешь вас, есть только две возможности: или вы примете удар и станете более понимающим, или вы сбежите от меня. Что я выиграю от этого? Или выиграете вы, или я упущу вас — для меня нет выигрыша вовсе. Есть лишь две альтернативы: или вы сбежите от меня, испугавшись очень сильно (тогда я потерял ученика), или вы станете просветленным (тогда я тоже потерял ученика). Так в чем же выигрыш? Для меня, по крайней мере, нет выигрыша. Я оказываюсь проигравшим в любом случае.

И, наконец, она говорит: «Я же в любом случае с вами». Это я знаю — я знаю ваше упрямство.

Во время наводнения в маленьком городке маленькая девочка забралась на крышу дома вместе с маленьким мальчиком.

Пока они сидели там, они заметили мужскую шляпу — котелок, который плыл по воде. Вот шляпа повернула и пошла назад. Затем снова она повернула и поплыла вниз и еще раз повернула и пошла обратно.

Маленькая девочка спросила:

— Что ты думаешь об этом котелке? Сначала плыл вниз, затем повернул и поплыл в обратную сторону.

— О, это мой отец. Он сказал: «Пусть будет ад или наводнение, а я сегодня собираюсь косить траву».

И я знаю, что Ананда Прем этого типа. Она абсолютно упряма. Я твердо это знаю. Она не уйдет, поэтому остается только одна возможность. Если она обретет способность переносить удары, которые я собираюсь нанести ей, — а это только начало, — тогда есть вероятность, что новый свет прольется в её душу.

Второй вопрос:

Что вы имеете в виду, когда говорите «размышлять» или «медитировать над» притчей? Что это за процесс?

P.S. Я лишь с трудом могу вспомнить притчу после беседы.

Это означает, что беседа имела успех. Я не имею в виду, чтобы вы запоминали её. Если вы поняли, аромат её входит в вашу душу. Дело не в том, чтобы запоминать. Здесь не университет. И никто не собирается экзаменовать вашу память, никто не собирается спрашивать вас, сколько вы запомнили.

Когда я говорю: «Размышляйте над ней», — я не имею в виду: «Повторяйте её, запоминайте её, зазубривайте её, нет». Когда я говорю: «Размышляйте над ней», — я имею в виду: «Позвольте её аромату разлиться по вашей душе».

Будда сказал, что есть три ступени в том, как слушать Будду, — три ступени. Первая — слышание; вторая — размышление; третья — жизнь. Слышание означает, что, когда вы слушаете меня, вы должны просто слушать — не думать об этом. Не комментируйте про себя: правильно, неправильно, хорошо, плохо. С вашей стороны не нужно никаких комментариев — любые комментарии будут отвлекать внимание. И вы будете упускать.

Когда я говорю «слушать», я не имею в виду «концентрироваться», поскольку, когда вы концентрируетесь, вы становитесь очень напряженными. В напряженном уме медитация невозможна. Поэтому, когда я говорю «слушайте» (первая ступень), это означает: просто будьте расслабленными, открытыми, доступными. Я пою для вас песню, пусть эта песня достигает вас и трепещет в вас. Вам не нужно беспокоиться, сможете ли вы запомнить её или нет, — смысл совсем не в этом. Когда она трепещет в вас, что-то от нее проникает в ваше существо, становится частью вас. На самом деле то, что становится частью вас, и есть настоящее знание, и вам не надо зазубривать его. Ненастоящее знание — это то, что вы зазубрили, и что не стало частью вас.

Когда студент приходит на экзамен, он помнит тысячу и одну вещь, но через три месяца, если вы спросите его, девяносто девять процентов этого уже вылетело в трубу. Как-то ему удается управиться, с великим напряжением и усилием он держит, хранит знание до экзамена. Как только экзамен окончился, он теряет то, что помнил, и все исчезает.

Можете ли вы наблюдать то же в вашей собственной жизни? Как часто вы вспоминаете то, что зазубрили в ваши университетские дни, — как часто? Если вас проэкзаменовать снова, вы все провалитесь. Вы будете не в состоянии вспомнить. Даже профессора, которые учат в университетах, провалятся, если их снова проэкзаменовать. Потому что экзамен был лишь мгновенным усилием. Но настоящее знание никогда не забывается, потому что настоящее знание никогда не запоминается. То, что запоминается, будет забыто; то, что не запоминается, не может быть забыто, нет способа забыть это.

Есть несколько вещей, которые вы не можете забыть, например, плавание. Вы не можете забыть это. Вы можете не быть на реке пятьдесят лет, но вы не забудете это, потому что вы никогда не запоминали это, оно вошло в ваше существо, оно стало частью вас. Это настоящее знание. Все, что является настоящим, становится частью вас; оно остается доступным всегда и навсегда. Нет способа забыть его. То, что я называю знанием, — это то, что не может быть забыто. Даже если вы попытаетесь забыть, у вас не получится, вы не сможете забыть.

Всмотритесь в жизнь — и вы найдете две категории, различные категории. Одна — это то, что вы должны запомнить, но что все время снова и снова забываете. Другая — это то, что вы не запоминаете, но что просто есть, есть не как память, а как часть вашего существования. Это не нужно удерживать, оно просто есть. Даже если вы попытаетесь отбросить это прочь, вы не сможете. Это настоящее знание.

Поэтому когда я говорю «слушайте», я не говорю «будьте внимательными», потому что во внимании есть напряжение. Само слово «внимание» связано с напряжением: быть во внимании, «в мании», в стремлении, в напряжении. Ваш ум сужается. Когда я говорю «слушайте», я имею в виду: будьте расслабленными, открытыми, станьте как губка. Впитывайте. Пусть все проникает в вас. Слушайте меня, как вы слушаете птиц, поющих на деревьях, или как вы слушаете шум бегущей воды. В этом смысл. Или слушайте меня, как вы слушаете музыку. Музыка не имеет интеллектуального смысла. Вы слушаете её — вы просто пьете её, вы позволяете ей проникать внутрь, вы допускаете её в глубину вашей души. И вы наслаждаетесь ею. Если кто-то спросит вас потом, помните ли вы, что за музыку вы слушали, вы не сможете сказать ничего. Вы скажете: «Я наслаждался ею, она была прекрасна, это было что-то, что волновало меня до глубины души. С её помощью я освежился, с её помощью я стал более живым, я почувствовал, что внезапная радость ворвалась в мое сердце». Но все это — лишь ощущения, которые вы испытали. Ничего не говорится о самой музыке. Слушайте меня, как музыку.

Поэтому не беспокойтесь. Если вы забыли, ничего страшного. Я говорю не для того, чтобы вы запоминали. Я здесь не для того, чтобы вы стали знающими, профессиональными учеными мужами, нет. Я здесь не для того, чтобы тренировать вашу память. Я надеюсь на рост вашего понимания. Вы можете откликаться. Вы можете откликаться на все, что я говорю, вы можете вибрировать этим. И это будет настоящее слышание. В этом заключается первый шаг.

Второй шаг — это размышление. Первый шаг, слышание, идет через дверь ума, потому что вы вынуждены использовать уши, вы вынуждены использовать механический инструмент ума. Первый шаг идет через ум. Ум допускает это, если вы не думаете. Если ум думает, он все загромождает, искривляет самыми разными способами. Если ум не думает, он становится просто чистым проводником, средством восприятия.

Слышание идет через ум, размышление идет через сердце. Когда ум допустил это, тогда все, что вы услышали: в тишине, в любви, в гармонии с самим бытием, — все впадает в ваше сердце и накапливается в нем. Запомните разницу. Если вы хотите запомнить что-то, оно будет храниться в голове. Память существует в голове. Если вы не хотите хранить это что-то, если вы не заинтересованы в его запоминании, то оно идет в сердце, западает, вливается в сердце и накапливается в нем.

Но тогда оно имеет совершенно другое влияние на ваше существо. Вы не будете запоминать, но это будет окружать вас подобно аромату. Когда я говорю «размышлять», я имею в виду: пусть это достигнет вашего сердца. Слушайте не через раздумье, слушайте через чувствование — в этом смысл размышления. Размышлять означает становиться более чувственным, позволять расти не вашей мысли, не вашей логике, но вашей любви. Пусть откликается ваша любовь. В этом разница.

Когда посторонний приходит послушать меня просто как посторонний, он может в значительной мере что-то накопить в своей голове. Когда же вы становитесь санньясинами, вы изменяетесь, изменяетесь полностью. Тогда вы слушаете совершенно иначе. Тогда вы не боретесь со мной, вы не спорите со мной — тогда вы просто наслаждаетесь песней. Вы танцуете со мной, вы пребываете со мной — тогда это достигает сердца, и вы чувствуете вместе со мной.

Что бы я ни сказал вам, это идет не из моей головы. Это идет от сердца. Я говорю это, потому что я чувствую так, я говорю это, потому что люблю вас, я говорю это из великого сострадания, я говорю это, потому что хочу разделить свое сердце с вами. Это не лекция, я не читаю вам лекций, я не враг вам. Почему я должен читать вам лекции? Я просто открываю вам свое сердце, я позволяю вам войти в меня, я приглашаю вас стать моим гостем, я приглашаю вас принять участие в моем существе. Это имел в виду Иисус, когда говорил своим ученикам: «Ешьте меня. Пейте меня». Это пиршество! Когда я говорю «размышляйте», я тоже имею в виду: ешьте меня, пейте меня, чувствуйте меня. Пусть ваши чувства волнуются, шевелятся. Пусть ваше сердце танцует. Веселитесь со мной. Это великая благая весть. Я принес вам евангелие.

И третья ступень — жизнь. Первое — слышать без вмешательства мысли; затем чувствовать, достичь согласия со мной, настроиться на меня; и затем жить этим. Это не вопрос зазубривания, запоминания. Жизнь, да, жизнь — в этом все дело.

Вы слышите меня. Если то, что я говорю, идет в ваше сердце, то этим будет легко жить, поскольку, куда еще это может пойти из сердца? Оно пойдет в ваше существо. Вот эти три слоя. Первый слой — раздумье, голова. Глубже головы — сердце, чувствование. Если то, что я говорю, пропитает голову, то оно достигнет сердца. Если оно пропитает сердце, оно достигнет вашего существа. А оттуда станет жизнью.

Я не говорю, что нужно тренировать это. Тренировка нужна только тогда, когда что-то не достигло вашего сердца, но сохранилось в голове. Тогда вы пытаетесь тренировать это. Тренировка означает, что вы избегаете сердца, придерживаетесь головы и теперь думаете о том, что делать, как управиться, как осуществить, как на этой основе создать характер. Если это достигает вашего сердца, вы можете расслабиться. Мало-помалу то, что я говорю, начнет воздействовать на вашу жизнь.

Так что же нужно делать с третьим шагом? Вам только не нужно форсировать его и не нужно препятствовать, когда он придет. Не стойте на пути. Это случается каждый день для многих людей. Что-то, что я говорил вам шесть месяцев назад и что вы полностью забыли, вдруг появляется при возникновении некоторой ситуации, начинает действовать, и вы ведете себя соответственно.

Не надо стараться. Если вы стараетесь, это не будет настоящим, это будет «псевдо» — но внезапно, однажды, вы почувствуете, что ведете себя не так, как обычно, ваше внутреннее состояние изменилось. Кто-то оскорбляет вас, а вы не чувствуете обиды. Вы удивляетесь самому себе. Что случилось? Если это случается, позвольте ему случаться, поддержите это, сотрудничайте с этим; это очень новое и хрупкое, оно нуждается в вашей поддержке. Иногда это случается, но вы отталкиваете его, потому что думаете: «Этот человек оскорбляет меня, и не время размышлять над великими вещами. Если я позволю ему оскорблять меня, он будет делать это еще больше. Сегодня он оскорбил меня, а завтра он начнет бить меня».

Затем ваш ум начинает привносить старые шаблоны. Ваше сердце говорит: «Расслабься, вот подходящий момент, улыбнись». Все эти прекрасные притчи и весь этот аромат, который вы накопили в своем сердце, готовы раскрыться, но ваш ум говорит: «Подожди, это еще не подходящий момент для медитации, это не подходящий момент для думания о великих вещах. Это опасно». И вы отступаете. Если вы отступаете, вы препятствуете тому, что случается естественно.

Так что все то, что вы можете делать, является отрицательным. Не препятствуйте. Слушая, не думайте — это отрицательно. Пусть будет так. Размышление в сердце положительно — чувствуйте. Но жизнь отрицательна. Не препятствуйте. Пусть она примет свою собственную форму и образ. Пусть все течет, как течет. Не беспокойтесь. Не начинайте манипулировать энергией. Пустите её. Будьте в состоянии всеприятия. Слышание отрицательно, размышление положительно, жизнь снова отрицательна.

И тогда вы придете к познанию предельно положительного, четвертого шага, того, что в Индии называют турийя, четвертое. Это ваша самость без самости, существо без существа, бытие как небытие — то, что Будда называет анатта, отсутствие самости. Это самая положительная вещь, которая случится. Отрицательное, слышание; положительное, размышление; отрицательное, жизнь; и затем случается предельно положительное, предельное бытиё.

Но основная проблема возникает на первом шаге. Первый шаг всегда самый основной. Второй проходит легче, третий даже еще легче, четвертый — без проблем вообще, он проходит в согласии с собой. Но первый — самый трудный шаг.

Наблюдали ли вы маленького ребенка, начинающего ходить? Первый шаг — это самый трудный шаг. Ребенок колеблется. Он никогда не ходил. У ребенка нет уверенности в себе. Он не может поверить, что способен ходить — как вы можете доверять неизвестному, тому, чего никогда не делали раньше? Снова и снова ребенок начинает ползать, боится, что может упасть, что может удариться. Первый шаг — это всегда самый трудный шаг. Когда же он сделает свой первый шаг, будет очень трудно удержать его от второго, от третьего. Его невозможно удержать. Всякий раз, когда мать не смотрит, он снова пытается. Он может падать, но теперь он познал приключение, его красоту, красоту того, что он может стоять сам.

Так что первый шаг — это слушание без раздумья. Весьма вероятно, что вы постоянно думаете, как бы осуществить то, о чем я рассказываю. Это от вашей алчности. Остерегайтесь этого. Алчность не позволяет вам слышать.

Два миллионера обсуждали свои персональные привычки, связанные с покупками.

— Я люблю делать покупки у Лорда и Тейлора. Они очень надежны, — сказал первый. — Я порвал свое пальто о гвоздь перед их магазином, и они немедленно дали мне десять долларов.

— В самом деле? — судорожно глотнул воздух второй. — Как вы думаете, гвоздь еще там?

Этот человек не может слушать. Он уже весь в своей алчности: «Как вы думаете, гвоздь еще там?» Только кажется, что он слушает, сам же он уже в будущем. Он начал планировать, что делать, как получить эти доллары. Он может быть даже миллионером — это не имеет значения.

Когда вы слушаете меня, не начинайте экскурсий в свой ум. Это случается каждый день. Я даже могу почувствовать, когда человек отправился на такую экскурсию. Его лицо изменяется, его больше нет здесь. Определенное вожделение показывается на его лице, алчность. Он начал думать о том, что делать, как делать, и как прекрасно будет, если он сможет сделать это.

Слушая, просто слушайте; не уходите отсюда. Один путь — уйти в будущее, не делайте этого; другой путь — уйти в прошлое, не делайте и этого тоже. Когда вы слушаете меня, вы начинаете думать: «Да, я слышал это, я читал об этом. Это то, что я тоже думаю». Но вы прекратили слушать.

Это была величайшая облава всех времен, и детектив О'Шерлок шел по горячему следу убийцы. Он шел по его следу в универмаге, затем он шел по его следу в ресторане, затем он шел по его следу в переходе. Но, в конечном счете, он упустил его.

— Какого черта ты упустил его? — сердито рычал шеф.

— Я следовал за ним в каждую городскую щель, — объяснял великий О'Шерлок, ас полицейских сил, — везде: от мужских туалетов до магазинов мужских принадлежностей. Правда, я не пошел за ним, когда он направился в кино. Вот где я потерял его.

— Почему же ты не пошел за ним в кино? — мягко осведомился шеф, у которого случился разрыв кровеносного сосуда.

— Потому что я уже видел эту картину.

Помните: не привносите сюда картину, которую вы уже видели. Не привносите сюда свои воспоминания. Когда я веду вас во что-то, просто расслабьтесь и идите за мной. Не позволяйте вмешиваться будущему, не позволяйте вмешиваться прошлому. Когда ни будущее, ни прошлое не вмешиваются, вы слышите. Когда вы слышите, второй шаг становится очень легким: ваше сердце будет впитывать аромат того, что вливается в вас, того, что говорилось вам. Ваше сердце начнет пульсировать в новом ритме, которого вы еще не знали, с новой энергией, с новой жизненной силой. Сердце начнет новое энергетическое движение.

Тогда наслаждайтесь этим, не бойтесь этого — вы очень боитесь сердца. Вас учили контролировать сердце. Вас учили низводить сердце до положения слуги и делать хозяином голову. Если вы на самом деле хотите пойти со мной в неизвестное, вам надо будет делать нечто прямо противоположное. Голова не должна быть более хозяином. Вместо головы вновь должно быть короновано сердце, вновь сердце должно стать императором. Сердце — хозяин. Чувствование должно быть хозяином — не думание, потому что радость — это чувствование, а не мысль; потому что счастье — это чувствование, не мысль; потому что тишина — это чувствование, не мысль; потому что Бог — это чувствование, не мысль. Пусть чувствование будет самым главным, повелителем, а голова пусть служит ему. Понимание этого делает человека религиозным.

А затем третий шаг дается даже еще легче — только не препятствуйте. Когда ваше сердце начнет действовать в вашей повседневной жизни, отпустите его, идите с ним. Рискните. Вот что я имею в виду, когда говорю: «Медитируйте над этой притчей».

Третий вопрос:

Я ужасно боюсь задать этот вопрос. Почему, когда Свами Йога Чинмайя задает вопрос, вы упоминаете его имя? И почему что-то во мне вынуждает спрашивать об этом?

Это от Деви Нирвеш.

Во-первых, имя Свами Йога Чинмайи смешит вас — и это сберегает мне шутку. Это экономично. Во-вторых, оно делает вас счастливыми, делает счастливым Свами Чинмайю, делает счастливым меня. Вы счастливы, вы смеетесь; Чинмайя счастлив, было упомянуто его имя; я счастлив, потому что счастливы вы. Так что совершенно задаром все счастливы! Вот почему.

И теперь без слов ясно, что когда Свами Йога Чинмайя задает вопрос, он обязан быть смешным. Так что достаточно одного упоминания этого имени! Он великий искатель, а когда вы великий искатель, вы спотыкаетесь о многие смешные вопросы. Он все время думает обо всем, а когда вы постоянно думаете обо всем, вы обязаны находить много смешных вопросов.

На самом деле глубоко внутри каждый вопрос смешон. Жизнь просто есть; она не вопрос, и на нее нет ответа. Она просто есть. На жизни нет вопросительного знака. Если вы всмотритесь глубоко, вы найдете восклицательный знак, но не вопросительный. Жизнь — это чудо, тайна. Но так случается только тогда, когда вы смотрите на жизнь как поэт.

Чинмайя смотрит на жизнь как мыслитель, поэтому восклицательный знак представляется ему вопросительным. Эту ошибку вынужден совершать каждый мыслитель. А он мыслитель логический. Он думает логично. Но логика всегда ведет к абсурдам, так что же он может поделать? Он идет до самого конца, и тогда предмет превращается в смешной вопрос. Он не боится спрашивать.

Так что теперь без слов ясно: когда я упоминаю имя Свами Йога Чинмайи, вы можете расслабиться. Вы знаете, что наступает что-то красивое.

Я слышал...

Так случилось, что в сумасшедшем доме принимал дела новый управляющий. Старый управляющий представлял его обитателям. Был созван большой сбор всех сумасшедших, которых было немало.

Новый управляющий был очень удивлен. Он не мог понять, что же случилось, поскольку вместо речи, старый управляющий просто произнес несколько чисел. Он сказал: «Сорок пять», — и все начали смеяться. И они смеялись с таким буйством, что просто взрывались. Они начали кататься по полу. А затем он сказал: «Семьдесят два», — и они начали сходить с ума.

Новый управляющий не мог понять, что же случилось. Поэтому, когда речь закончилась (а она состояла просто из чисел), он спросил: «В чем дело? Что это за числа?» И старый управляющий сказал: «Я здесь уже многие годы, и они здесь многие годы, так что мы понимает друг друга без слов. Я пронумеровал мои шутки. Какой смысл рассказывать один и тот же анекдот снова, снова и снова? Сорок девять — и они знают, поэтому смеются. Это такая договоренность. Семьдесят два — это самое смешное, вот почему они прыгали и катались по полу. Все знают!»

Новый управляющий сказал: «Это прекрасно. Я попробую завтра». Итак, он выслушал несколько шуток, запомнил их номера, а на следующий день созвал сбор и сказал: «Сорок девять». Но никто не засмеялся. Что случилось? Думая, что сегодня они не в таком веселом настроении, он сказал: «Семьдесят два». Но они просто сидели, никто не улыбнулся. Он посмотрел на старого управляющего и сказал: «В чем дело?» Старик сказал: «Вы просто не умеете рассказывать анекдоты».

Поэтому запомните: если вы скажете «Свами Йога Чинмайя», никто не рассмеется. Это номер, понимание без слов; нужно знать, как сказать его.

Женщина пришла за советом к адвокату, занимающемуся брачными делами.

«Я прямо не знаю, что делать! — очевидно было, что у нее настоящее горе. — В первый год мой муж говорил со мной только один раз, и у нас появился мальчик. Во второй год он говорил два раза, и у нас были близнецы. В третий год он говорил со мной три раза, и у нас была тройня. В четвертый год — четыре раза, и у нас появилось четверо. Что мне делать?»

«Скажите ему, просто показывать вам то, что он хочет сказать».

Теперь ясно без слов, что если я говорю «Свами Йога Чинмайя», то этого достаточно. Вы можете поверить мне.

Вы говорите мне: «Я ужасно боюсь задать этот вопрос». Вы не должны бояться. Почему вы должны бояться? Это такой прекрасный вопрос. Нирвеш, если вы будете продолжать задавать такие вопросы, то сможете стать второй. Мне нужна и Ма тоже. Свами Йога Чинмайя — первый, Ма Деви Нирвеш может стать второй. Поэтому продолжайте упорно добиваться, настаивать. Вас это не должно пугать. И до меня дошел слух о том, что Нирвеш ходит вместе со Свами Йогой Чинмайей. Это слух, я не могу поручиться за это. Слухи быстро расходятся здесь: так много женщин, вы понимаете. У женщин может не быть чувства юмора, но у них есть страсть к слухам.

И вы спрашиваете: «И почему что-то во мне вынуждает спрашивать об этом?» Этот вопрос вам надо задать себе. Вы, должно быть, испытываете симпатию к Свами Йоге Чинмайе. Остерегайтесь. Только неправильные люди испытывают симпатию к Йоге Чинмайе. Остерегайтесь. До сих пор у него была только одна великая последовательница, Ма Ананда Прем, вы можете стать второй.

Четвертый вопрос:

Почему у меня нет других вопросов, кроме этого? Я не просветлен, и поэтому я чувствую, что мой ум становится тупым.

Как раз все наоборот. Ваш ум туп, вот почему вы не становитесь просветленным! Сейчас вы расставляете вещи в совершенно неправильном порядке. Не ждите, что просветление придет, и не надейтесь, что, когда просветление придет, вы будете более разумным.

Оно никогда не придет. Разумность — вот первое требование для того, чтобы оно вообще случилось. Разумность — это подготовка к нему. Будьте разумными. Поступайте разумно. Живите разумно. В противном случае просветление не произойдет вообще. Если вы надеетесь, что однажды придет просветление и вы станете разумными, гениями, то вы неправы.

Есть немного людей, которые продолжают говорить чепуху, вроде этой. Один из них — старый пандит Гопи Кришна. Он думает, что, когда поднимается кундалини, человек становится гением, человек становится потрясающе разумным. Это неправда. Если вы потрясающе разумны, то только тогда поднимается ваша кундалини, иначе нет. Если Гопи Кришна прав, то это означает, что тупоголовый, глупый человек может заставить свою кундалини подняться и может стать разумным. Это невозможно.

Чтобы помочь вашей энергии подняться и воспарить высоко, вам нужен потрясающий разум, острый разум. В противном случае вы не сможете поднять свою энергию так высоко. Глупый человек не может сделать этого. Просветление, нирвана, мокша, освобождение, подъем вашей кундалини — каково бы ни было имя, это просто имя, символ. Во всем этом только одна вещь является определенной: им должен предшествовать разум. Вы не можете позволить себе быть глупым и надеяться, что когда-то что-то случится и вы станете просветленным. Если так, вы надеетесь напрасно. Вам нужно становиться разумным.

Как стать разумным? Прежде всего, становитесь все более и более бдительными в малых вещах. Прогуливаясь по дороге, будьте более бдительными, старайтесь быть более бдительными. В таком простом процессе, как гулянье по дороге, нужно соблюдать некоторую бдительность. Вы можете оставаться глупым и гулять расслабленно. Так делает каждый. Глупость вам совсем не мешает. Начинайте с малых вещей. Будьте бдительными, принимая ванну; будьте очень бдительными, стоя под душем. Вот холодная вода падает на вас, тело наслаждается... оставайтесь настороже, осознавайте то, что происходит, будьте расслабленными, но, тем не менее, осознающими.

И этот момент осознанности должен вводиться снова и снова, тысячью и одним способом: в еде, при разговоре, при встрече с другом, когда слушаете меня, медитируете, занимаетесь любовью. Во всех ситуациях старайтесь быть более и более бдительными. Это трудно, в этом есть определенная трудность, но это не невозможно. Медленно, медленно, пыль исчезнет, и ваше подобное зеркалу сознание откроет себя; вы станете более разумными.

Тогда живите в разумности. Вы живете настолько сбитыми с толку, настолько глупо, что, если вы видите кого-нибудь еще, живущего таким же образом, вы немедленно скажете, что он глуп. Но вы сами делаете то же самое, хотя некоторые как-то умудряются выглядеть не так, как живут.

Ко мне пришел человек и сказал: «Что делать, Бхагаван? Я влюбился в двух женщин». И одной достаточно, и одна может принести достаточно вреда, а он влюбился в двоих. Так что боролись обе, а побежден был он. И он говорит: «Я чувствую себя ничтожеством. Обе боролись за меня». И, естественно, он был бит с обеих сторон. А когда я говорю ему: «Выбирай одну», он говорит, что это трудно. Это означает, что он один скачет на двух лошадях. Он говорит, что трудно выбрать одну. Ну что же, пусть будет так, делайте по-своему. Но тогда вы разрушаете свою жизнь. Выбор двух женщин или двух мужчин в качестве предметов любви обязательно расколет вас. Вы станете шизофреником, вы начнете распадаться на части.

Это глупо. Сама по себе ситуация проста. Может быть, иногда будет трудно, очень трудно, но и тогда, все же, нужно выбирать. Вы не можете пойти во всех направлениях одновременно. Если вы пришли слушать меня, вы уже выбрали. Вы упустили другие вещи. Вы могли быть в ресторане, сидеть с друзьями, потягивая кофе, но вы выбрали не это. Вы могли пойти в кино, но вы выбрали не идти в кино. Или вы могли выбрать возможность просто лечь в свою постель и отдыхать — быть даосом, но вы выбрали не это. Вы пришли слушать меня и сидеть на этом твердом мраморном полу, холодном и причиняющем боль, — но вы выбрали.

Что вы скажете о человеке, который стоит рядом со своим домом и говорит: «Я в затруднении. Я не могу пойти на лекцию и не могу лечь в постель, потому что я хочу идти и туда и туда. Вот почему я стою здесь». Он упустит и то и другое.

Если вы всмотритесь в свою жизнь, то вы обнаружите, как неразумно вы вели себя. Вы читаете книгу и накапливаете знания, вы думаете, что вы знаете. Вы выучили слово «Бог» и думаете, что знаете Бога. Вы готовы спорить — и не только спорить, вы готовы убивать и быть убитым. Как много мусульман, как много индуистов, как много христиан было убито только за то, что они прочли в книге! Потрясающе глупые люди. Один сражается за Коран, другой сражается за Гиту, еще другой сражается за Библию — вы сражаетесь за книги, убиваете живых людей и приносите в жертву свои неизмеримо ценные жизни! Что вы делаете?

Но человек ведет себя глупо. И то, что все остальные ведут себя таким же образом, не делает это разумным. То, что все дураки, не делает вас более разумными, потому что вы следуете за ними.

Я слышал.

Стая птиц летала в небе, и одна птица спросила другую:

— Почему мы все следуем за этим глупым вожаком?

— Я не знаю. Я слышала, что только у него есть карта.

Карта! Карты нет ни у кого. Но вы продолжаете следовать за римским папой, за Шанкарачарьей, за маулви, за пандитами, и вы думаете, что у них есть карта, что они знают. Просто всмотритесь в их жизни. Что они знают? Они, может быть, даже более глупы, чем вы. Просто всмотритесь, как неразумно они живут. Понаблюдайте за их жизнью. Разве они счастливы? Есть ли в их жизни танец? Есть ли в их жизни благоухание? Когда вы смотрите на них, чувствуете ли вы, что тишина проливается на вас? Ничего подобного. Лишь только то, что у них есть книга и они прочитали её, что они изучали её годами, не придает никакого смысла движению вслед за ними.

Становитесь человеком понимания, а не человеком знаний. В этом случае вы живете разумно.

Для меня разумность — тоже основная мораль, основная добродетель. Если вы разумны, вы не причините вреда никому, потому что это глупо. Если вы разумны, вы не причините вреда себе, потому что это глупо. Жизнь так драгоценна, её не следует тратить понапрасну; её нужно прожить в глубоком праздновании, в глубокой признательности. И надо быть очень осторожным и наблюдательным, поскольку ушедшее мгновение уходит навсегда. Оно никогда не вернется. Поэтому, если вы понапрасну провели его в глупости, вы упустили понапрасну великую возможность. Живите каждое мгновение так полно, так полностью осознанно, чтобы вам никогда потом не пришлось сокрушаться над тем, что вы не жили, что вы могли бы прожить больше, что вы могли бы наслаждаться больше. Вот что такое разумность: прожить жизнь так, чтобы никогда не сокрушаться. Тогда вы навсегда удовлетворены. Вы знаете, что прожили все возможное.

Тогда, в предельном состоянии осознанности, случается просветление. Вы говорите: «Я не просветлен, и поэтому я чувствую, что мой ум становится тупым». Нет, сэр, ваш ум туп, и вот поэтому вы не стали просветленным. Так что не ждите, когда придет просветление, а делайте все для этого, делайте что-нибудь, что отбросит вашу тупость.

А она может быть отброшена, потому что никто не рождается тупым, каждый ребенок рождается разумным. Видели ли вы это в детях: как разумны они, как полны жизни, как полны любви, как полны радости? Посмотрите им в глаза. Как много сияния в их глазах. Они — слава Бога. Затем общество набрасывается на них: и родители, и преподаватели, и система образования, и каждый начинает делать их тупыми, потому что обществу нужны тупые люди. Только над тупыми можно властвовать, только тупых можно подавлять. Только тупым людям может быть дан приказ идти туда или сюда, делать то или это. Только тупые люди нужны обществу, потому что тупые люди очень выгодны, у них нет никакого ума, они не опасны. Тупые люди очень удобны. Тупые люди тащатся позади всю свою жизнь.

Подумайте о разумных людях. Думаете ли вы, что кто-нибудь был бы готов понапрасну провести всю свою жизнь в качестве клерка? Только подумайте об этом. Был бы готов кто-нибудь понапрасну провести всю свою жизнь в качестве политика? Был бы готов кто-нибудь понапрасну провести всю свою жизнь в качестве солдата? Для чего? Он предпочел бы прожить разумную жизнь любви, искусства, творчества. Многие вещи исчезли бы из мира, если бы люди были разумными; почти девяносто девять процентов вещей исчезли бы.

Война была бы невозможна. На земле войны — почти самая основная работа человечества. Они продолжались столетиями. Семьдесят процентов денег понапрасну истрачено на войну — семьдесят процентов! Что вы делаете? Просто приготовляетесь к войне. Вы не знаете ничего другого. Вы знаете только, как убивать. Люди стали эффективными только в убийстве. Это делается только тупыми людьми. Разумные люди выбросят оружие. Они утопят все атомные бомбы в Тихом океане, они скажут «до свидания» всем войнам.

Для чего? Жизнь так коротка, и есть так много причин для радости: и звезды, и луна, и цветы, и мужчина, и женщина, и реки, и горы. А вы все сражаетесь, живете самой тупой и глупой жизнью.

Общество нуждается в тупых людях, запомните это. Поэтому осознавайте, что общество не хотело бы, чтобы вы становились разумными. Оно предпочло бы, чтобы вы становились машинами, эффективными, детерминированными, но не разумными. Делайте работу, которая дана вам, и умирайте. Влачите свою жизнь от учреждения до дома, от дома до учреждения. Вся ваша жизнь — от учреждения до дома, от дома до учреждения. Дома вас будет «пилить» жена, в учреждении вас будет оскорблять и унижать босс. А на дороге — сумасшедшее движение. Идете в учреждение, возвращаетесь домой, снова в учреждение, снова домой — и, наконец, однажды вы умираете. Вот единственная надежда — наконец однажды вы умрете!

Мулла Насреддин отправился в путешествие по миру. Сначала он плыл на корабле. И, конечно, ужасно, потрясающе страдал от морской болезни. Он не мог ничего есть, он не мог ничего пить, его постоянно рвало.

Тогда пришел капитан и сказал Насреддину:

— Не беспокойтесь. Я на службе уже двадцать лет и никогда не видел и не слышал, чтобы кто-нибудь умер от морской болезни. Не беспокойтесь.

И Мулла стукнул себя по голове и сказал:

— Это была моя единственная надежда! Я надеялся умереть, но теперь вы сказали, что еще никто не умер!

Ваша единственная надежда в том, что однажды вы умрете. Так что еще немного, потерпите еще немного, еще несколько дней в учреждении, еще несколько дней дома... Потерпите. Смерть приходит, чтобы избавить вас. В этом ваша единственная надежда.

Что же это за жизнь, если человек надеется, что смерть избавит его? Что же это за жизнь, если люди совершают самоубийства? Что же это за жизнь, если люди сходят с ума, становятся ненормальными просто потому, что не могут терпеть более, потому, что это становится уж слишком, рвет их нервы. Нет, мы живем очень неразумно. И в этой неразумности просветление невозможно.

Но помните: в основном вы приходите в жизнь с разумом — неразумность насаждается обществом. Поэтому есть надежда. Эта неразумность может быть отброшена. Она — лишь пыль, собравшаяся на зеркале. Зеркало еще чистое и ясное, просто нужно убрать пыль. Когда пыль будет убрана, зеркало станет чистым, как всегда. Каждый гениален. Бог никогда не создает ничего другого, Бог создает только гениев. Каждый разумен, никто не является посредственностью, не может быть ею. Как кто-то может произойти от Бога и быть посредственностью? Бог не имеет дел с посредственностью, он создает только шедевры. Но общество заставило вас стать тупым. Так много пыли собралось на вашем зеркале, что вы совсем не кажетесь зеркалом.

Что такое просветление? Оно означает возвращение вашего зеркального свойства. Это восстановление. Просветление — это не то, что вы изобретаете, — это то, что уже есть. Глубоко внутри вы просветленный. Пыль собралась на поверхности, вам нужна хорошая чистка.

Вот это мы и делаем здесь. Вам нужна хорошая чистка. Вам нужна хорошая ванна. Медитация — это внутренняя ванна. Санньяса — это полная чистка. Это попытка жить разумно, чего бы это ни стоило. Это попытка жить смело. Это попытка пройти свою жизнь своим собственным путем, попытка делать свое собственное дело по-своему и не беспокоиться о том, что скажут другие. С этой декларацией вы становитесь разумными. С этой декларацией индивидуальности вы становитесь разумными. И только через разумность однажды прилетит птица просветления. Откройте окно разумности и ждите.

Последний вопрос:

Почету вы против брака?

Почему я должен быть против брака? Во-первых, я никогда не был женат, так что — почему я должен быть против брака? В таких вещах нужен опыт.

Молодой человек думал о том, чтобы жениться. Поэтому он обратился с письмом за советом к своему отцу. Отец писал в обратном письме:

Я не могу передать тебе, как я счастлив услышать о твоей приближающейся женитьбе. Ты найдешь, что супружество — это прекраснейшее состояние блаженства и счастья. Когда я смотрю через стол на твою дорогую мать, я понимаю с великой гордостью, какими полными и замечательными были наши совместные годы. Женись, во что бы то ни стало. Мы даем тебе наше благословение. Это будет самый счастливый день в твоей жизни. Искренне твой, папа.

P.S. Твоя мать только что вышла из комнаты. Оставайся холостяком, ты, идиот!

У меня нет опыта — почему я должен быть против брака? И, к счастью, мои родители были очень простыми людьми. Они также не создали во мне ничего, что было бы против брака. Они любили друг друга потрясающе, невинно. В детстве я никогда не видел их сражающимися, ссорящимися, придирающимися. Они жили так мирно, как возможно. Очень редко найдешь такую мирную пару.

Она наблюдала за молодым человеком, который ел свой суп не той ложкой, неправильно держал приборы, ел первое блюдо руками, разливал чай в соусницу и дул на него.

«Что-то не вижу, чтобы ваши отец и мать учили вас чему-нибудь за обеденным столом», — сказала она.

«Да, — сказал парень. — Никогда не выходите замуж».

Я не вынес ничего такого от моих родителей — так почему я должен быть против брака? Те, кто знает, против, — но тогда уже слишком поздно.

Однажды друг говорил Альфреду Адлеру о некой мисс X, которая вскоре собиралась замуж. Обычно в такой ситуации люди справляются «за кого?», но Адлер спросил «против кого?» Он много страдал. Он знал, что брак — это не с кем-то, а против кого-то, поэтому неправильно спрашивать «с кем?», надо «против кого?»

То, что вы называете браком, — не что иное, как приспособление, механизм, социальное приспособление. То, что вы называете браком, — не что иное, как институт. И не очень хорошо жить в институте. Это не любовь, это слабая подделка любви. Если брак возникает из любви — это прекрасно, но тогда это на самом деле не брак, это совершенно другое. Но если брак — лишь законная связь, и в ней нет любви, то вы попадаете в тюремное заключение, причем по своему собственному согласию.

Брак, как таковой, собирается исчезнуть из мира; должен исчезнуть. Любовь должна быть достаточной причиной, чтобы быть вместе. Я знаю здесь опасность, поскольку любовь — это что-то вроде бриза: когда она приходит, она приходит, когда она уходит, она уходит. Она не очень заслуживает доверия. Это не электрический вентилятор, который вы включаете кнопкой, и он начинает крутиться. Брак — это электрический вентилятор, вы можете полагаться на него. Любовь — естественный бриз: иногда она здесь, тогда она прекрасна, но затем она может уйти, она может уйти в любой момент.

Любовь подобна цветку розы, она расцветает и вянет. Брак — это пластиковый цветок, он никогда не расцветает и никогда не вянет. Он не меняется. Многие люди выбрали пластиковый цветок вместо цветка розы, настоящего цветка, потому что они боятся его мимолетности.

Но жизнь мимолетна, жизнь — это поток. Надеяться, что кто-то создаст что-нибудь постоянное в жизни — надеяться понапрасну. Вас ждет разочарование. Вся жизнь — постоянное движение; все изменяется. За исключением изменения, изменяется все. Единственное, что постоянно, — изменение.

Поскольку все настоящее изменяется, постольку и возникает страх в уме человека. На любовь нельзя полагаться, поэтому вы должны привнести в это суд и закон, так чтобы все стало постоянным. Когда любовь исчезнет, суд свяжет вас, но все, что связывает, безобразно. Единение — это одно, быть привязанными друг к другу — совсем другое.

Однажды ночью Мулла Насреддин и его жена сидели у огня. Ночь была холодная. Мулла читал свою газету, а его жена что-то вязала. Семейные кошка и собака тоже отдыхали у огня, дремля и наслаждаясь.

Вдруг жена сказала:

— Насреддин, посмотри на кошку и собаку, как мирно они живут друг с другом. Почему мы так не умеем?

— Почему мы так не умеем? Привяжи их друг к другу и посмотри, что получится.

Когда два человека связаны друг с другом, теряется свобода и возникает злость. Когда теряется свобода, все становится безобразным. Любовь означает, что свобода осталась нетронутой; брак означает, что свобода утеряна. Вы выиграли в постоянстве, в безопасности, но заплатили за это свободой.

Брак исчезнет, должен исчезнуть. Сейчас приближается время в истории человечества, когда станет возможным исчезновение брака. Это уже почти вышедшее из моды явление. Оно просуществовало слишком долго, но не создало ничего, кроме несчастья. Брак должен исчезнуть, а любовь должна вновь расцвести. Нужно жить в небезопасности и свободе. Это я называю разумностью.

Искать брака — это быть тупым; искать любви — это быть разумным. Все, что дает вам ложное чувство безопасности, делает вас тупым, делает вас менее бдительным; все, что поддерживает небезопасность как таковую, — а жизнь небезопасна, любовь небезопасна, все небезопасно — делает вас постоянно бдительным. Потому что тогда вы должны быть бдительными в каждый момент, вы не можете полагаться ни на что, вы не можете пойти спать, вы должны сохранять осознанность. Тогда жизнь будет иметь более глубокое значение, жизнь станет более естественной — в этом значение того, что называется жить жизнью Дао.

Я не против брака, я против безобразного института, который был развит во имя брака. Если брак допускает, чтобы свобода и любовь существовали вместе, то это хорошо, но тогда брак является совершенно другим. Всегда оставайтесь осознанным: никогда не теряйте вашей свободы и никогда не подавляйте другого, поскольку тогда и он, и она потеряют свою свободу. Свобода — это цель, свобода должна быть самой основой жизни. Любовь прекрасна, когда она цветет в свободе. Когда она цветет в теплице, закрытой со всех сторон, — это просто фальшивка. Она не является истинной, она не может удовлетворить вас. Чтобы быть настоящим, цветку нужен шторм, молния, гром, облака, солнце, ветер — ему нужны все эти испытания, чтобы быть настоящим. Когда вы слишком защищаете его, в самой этой защите он теряет свою реальность, становится бледным, становится анемичным; он уже мертв раньше смерти.

Я не говорю, что через любовь ваша жизнь станет более безопасной, — нет. Я не говорю этого. Через любовь ваша жизнь станет более небезопасной. Но я весь за небезопасность, поскольку через небезопасность идет рост. Когда вы в безопасности, вы в своей могиле.

Глава 3. ЗАГАДОЧНЫЙ ВКУС МЕДА НА ЯЗЫКЕ

27 февраля 1977 года, Пуна, Индия

В зрелом возрасте Хуа-цзы из рода Ян-ли государства Сун потерял свою память. Он мог получить подарок утром и забыть об этом к вечеру; он мог дать подарок вечером и забыть об этом к утру. На улице он мог забыть идти; дома он мог забыть сесть. Сегодня он не мог вспомнить, что было вчера; завтра — что было сегодня.

Его семья забеспокоилась и пригласила прорицателя, чтобы он рассказал будущее Хуа-цзы, но безуспешно. Они пригласили шамана, чтобы совершить благоприятствующий обряд, но это ни к чему не привело. Они пригласили доктора, чтобы лечить его, но это не принесло улучшения.

Был один конфуцианец из Лу, который, предлагая свои услуги, объявил, что он может поправить дело. Жена и дети Хуа-цзы обещали ему в награду половину своего состояния.

Конфуцианец сказал им: «Ясно, что это заболевание, которое не может быть предсказано гексаграммами и предзнаменованиями, не может быть заколдовано благоприятствующими молитвами, не может быть излечено лекарствами и иглами. Я буду пытаться преобразовать его ум, изменить его мысли. Есть надежда, что это восстановит его».

После этого конфуцианец попытался раздеть Хуа-цзы, и тот искал свои одежды; попытался морить его голодом, и тот искал пищу; попытался закрыть его в темноте, и тот искал выход к свету.

Конфуцианец остался доволен и сказал его сыновьям: «Болезнь излечима, но мое искусство пронесено тайным через поколения и не раскрывается посторонним. Поэтому я запру его слуг и останусь с ним наедине в его комнате на семь дней». Они согласились, и никто не знал, какие методы применял конфуцианец, но многолетняя болезнь полностью рассеялась в одно утро.

Когда Хуа-цзы проснулся, он был очень зол. Он прогнал свою жену, наказал своих сыновей, погнался с копьем за конфуцианцем.

Власти Сун арестовали его и пожелали узнать причину. «Раньше, когда я забывал, — сказал Хуа-цзы, — я был без границ, я не замечал, существуют или нет небо и земля. Теперь внезапно я вспомнил, и все бедствия и их преодоления, приобретения и потери, радости и печали, любови и ненависти двадцати-тридцати прожитых лет поднялись тысячью перепутанных нитей. Я боюсь, что все эти бедствия и преодоления их, приобретения и потери, радости и печали, любови и ненависти еще придут и сильно поразят мое сердце. Найду ли я когда-нибудь снова момент забытья?»

Это одна из величайших притч Ли-цзы, полная глубокого смысла и проникновения в суть. Она основывается на великом опыте внутреннего мира сознания. Она парадоксальна, но указывает на нечто абсолютное.

Давайте проследуем в нее очень мягко, деликатно, осторожно. Она может многое дать вам, она может многое показать вам. Она может прояснить вам понимание вашего жизненного пути. Но перед тем как мы войдем в нее, нам будут полезны несколько основных положений даосизма.

Прежде всего, даосизм полагает, что память — это проблема: из-за памяти мы не являемся по-настоящему живыми. Память тянет нас назад в прошлое, она не дает нам быть в настоящем. Она как мертвый груз. И она постоянно, каждый день растет. Каждый день прошлое становится все больше, и больше, и больше. Каждый день накапливается больше и больше опыта, больше и больше памяти. И это тянет вас назад.

Ребенок свободен. У него нет прошлого. Старый человек несвободен. У него большое прошлое. Ребенку не на что смотреть позади, у него все впереди: его будущее открыто перед ним великим приключением. Старый человек не имеет ничего в будущем. Все уже произошло. И все, что произошло, постоянно создает беспорядок в его уме. Это груз, который тянет его назад, не позволяет ему двигаться в ногу со временем. Он отстает.

Память — это то, что укореняет вас в прошлом. Если вы не станете свободным от памяти настолько, что вам не нужно будет смотреть назад — память более не тревожит вас, память более не омрачает вас, — вы не сможете жить в настоящем. А если вы не можете жить в настоящем, будущее не принадлежит вам, ведь будущее приближается только через жизнь в настоящем, будущее становится реальностью только через жизнь в настоящем. Настоящее — это дверь, через которую входит будущее и выходит прошлое. Если вы смотрите в прошлое, вы упускаете будущее, потому что, пока вы смотрите в прошлое, будущее входит в настоящее, и вы не в состоянии наблюдать за обоими путями одновременно. Ваши глаза смотрят вперед, у вас нет глаз, чтобы смотреть назад. Природа никогда не заставляла вас смотреть назад, иначе ваши глаза были бы на затылке. Природа нацеливала вас смотреть вперед, природа не дала вам никакого инструмента, чтобы смотреть назад.

Поэтому, чтобы посмотреть назад, вы должны повернуться назад, и пока вы смотрите назад и ваша голова повернута к мертвому прошлому, будущее превращается в настоящее. Вы будете упускать это рождение, вы всегда будете упускать будущее, превращающееся в настоящее, — а в этом единственная реальность.

Что же происходит? Если вы слишком сильно интересуетесь прошлым, слишком сильно привязаны к своей памяти, вы начинаете создавать и нереальное будущее — воображаемое. Человек, слишком сильно привязанный к прошлому, мысленно представляет также и будущее. Он живет в памяти и через память создает воображаемое будущее. И то и другое нереально. Прошлого больше нет, вы не можете жить в нем, нет такой возможности. То, что ушло, ушло навсегда, невозможно вернуть его назад. И поскольку невозможно вернуть его назад, вы начинаете придумывать будущее аналогичного типа, что-то подобное, но только немного более приукрашенное, немного более сладкое, немного лучшее. Вы начинаете воображать будущее, но это будущее основано на вашем прошлом опыте. А на чем еще оно может быть основано?

Вы любили женщину. Почти все было хорошо в ней, за исключением нескольких вещей. Теперь вы в мечтах мысленно представляете: в будущем вы найдете женщину, которая будет так же хороша, как прошлая, но с устранением прежних нехороших привычек, с изъятием нехороших привычек. В будущем у вас будет дом, такой же прекрасный, как и в прошлом, еще более прекрасный, но вы постараетесь иметь в нем несколько вещей, которых не было в прошлом.

Ваше воображение не что иное, как модифицированное прошлое. Люди так и живут. Прошлого больше нет, а будущее — не что иное, как желание повторить прошлое, конечно, в улучшенном виде, но то же прошлое. Вы ели что-то вчера, вы хотели бы есть это и завтра. Вчера вы любили мужчину или женщину, завтра вы снова хотели бы любить мужчину или женщину. Вы хотите повторять.

Ум — это повторяющий механизм; ум постоянно, настойчиво ищет того же самого. А реальность в каждый момент новая; она никогда не является той же самой. Вы не можете вступить в одну и ту же реку дважды. Жизнь постоянно движется, изменяется. Только изменение неизменно. Такова реальность.

Но вы создаете фальшь, псевдореальность, сфабрикованную в уме, произведенную вашим желанием, и начинаете жить в этом.

Даосизм говорит: чтобы быть в реальности, человек должен выйти из своего ума, человек должен стать вне ума. Чтобы быть в реальности, человек должен оторвать свои корни от прошлого, он должен забыть прошлое. Чтобы помнить то, что есть, его глаза должны быть полностью свободны от прошлого — только тогда он может смотреть в реальность. Глаза, затуманенные прошлым, — это слепые глаза. Вы на самом деле не слепы, вы просто затуманены прошлым. Вы не можете смотреть прямо, потому что слишком много экранов покрывает ваши глаза. Эти экраны созданы прошлым.

Человек оскорбил вас вчера, а сегодня вы встречаетесь с ним на дороге. Поднимается прошлое. Экран падает на ваши глаза. Это тот самый человек, который оскорбил вас. Вы должны отомстить. Вы должны отплатить ему той же монетой — зуб за зуб. Вы начинаете злиться, вы впадаете в ярость. Вот вы и упускаете этого человека. Может быть, он больше не такой, как вчера; на самом деле, он не может быть таким же. Он мог раскаяться, он мог в раскаянии размышлять всю ночь, он мог решиться подойти к вам и извиниться, он мог сейчас идти к вам с извинениями. Но вы не видите этого. Ваши глаза омрачены гневом, и ваш гнев окрашивает реальность. Даже если он пытается извиниться, вы будете думать, что он, должно быть, пытается обмануть вас, или он испугался вашего мщения, или он хитрый человек и нужно остерегаться, потому что он пытается обмануть вас, ввести вас в заблуждение. Вот сейчас он пытается подружиться с вами, но когда-нибудь он снова доставит вам неприятности.

Такие мысли будут у вас, и вы не сможете увидеть, что же на самом деле представляет собой этот человек, вы упустите реальность. И весьма вероятно, что, видя все эти облака на вашем лице, он не извинится, хотя и шел за этим. Видя, что вы в ярости и не поймете его, он может изменить свои намерения. Вы воздействуете друг на друга. И тогда, если он изменит свои намерения, ваши мысли подтвердятся, они станут еще сильнее. Вот так все и происходит.

Человек, обладающий ясностью, никогда не несет в себе прошлого. Он просто смотрит в реальность без прошлого. В этом значение этой истории. Отбрасывание памяти означает отбрасывание ума. Отбрасывание ума означает отбрасывание целого мира. Отбрасывание ума означает отбрасывание эго — теперь вы больше не являетесь самоцентрированным, теперь у вас больше нет никакого ума. Теперь вы живете жизнью без вашего собственного ума — в этом смысл Дао. Теперь через вас действует ум Бога, у вас нет своего собственного ума. Вы действуете, но теперь вы действуете не от вашего собственного центра. Теперь центр всего становится вашим центром. Вы действуете, но вы более не являетесь делателем, действует Бог. Ваше самоотречение является полным.

Как раз на днях я читал красивую хасидскую притчу.

Молодой человек спросил старого раввина: «Мы слышали, что в прошлом, в старые золотые дни, люди, бывало, видели Бога своими собственными глазами, люди, бывало, встречались с Богом. Бог, бывало, ходил по земле, Бог, бывало, называл людей по их именам. Бог был очень близко. Что же случилось теперь? Почему Бог не так близко? Почему мы не можем видеть его? Почему он прячется? Куда он ушел? Почему он забыл землю? Почему он больше не ходит по земле? Почему он больше не поддерживает за руку людей, спотыкающихся во тьме? Раньше он, бывало, делал это».

Старый раввин посмотрел на ученика и сказал: «Сын мой, он и сейчас там, где и был, но люди забыли, как склоняться так низко, чтобы увидеть его».

Склоняться низко... Человек забыл, как склоняться, человек стоит очень надменно, человек стоит очень гордо, человек стоит очень прямо, человек стоит отдаленно от Бога, человек стал островом, человек больше не является частью вселенной, частью целого. Бог в точности там, где он и был, он все еще старается поддержать вас за руку, но вы не желаете этого. Он все еще стоит лицом к вашему лицу, но вы отвернулись в сторону. Он все еще здесь, называет вас вашим собственным именем, но вы полны своего собственного шума, внутреннего разговора, постоянной болтовни — вы стали пустомелей.

Человек забыл, как можно склоняться, поклоняться.

На Востоке поклон всегда был очень значимым жестом. Ученик приходит к Учителю, поклоняется, ложится ничком на землю. Это жест самоотдачи, самоотречения. Он говорит: «Меня больше нет». Он говорит: «Я никогда больше не буду существовать сам по себе. Теперь я буду средством выражения, я буду пассивным. Вы вливайте, я буду лоном, вы вливайте, я буду вместилищем. И не буду бороться. Я отдаюсь». В этой самоотдаче происходит нечто огромной ценности.

Вы начинаете изучать азбуку самоотдачи с Учителем, затем, однажды, когда вы узнаете, что такое самоотдача, вы попытаетесь сделать то же по отношению к Богу. Учитель — это как детский сад, только начало, начало самоотдачи. Когда вы познаете её радость, её красоту, её блаженство, тогда вы захотите пойти в более глубокие моря. Вы научились плавать вблизи побережья, теперь вы хотели бы пойти к самой отдаленной точке. Тогда становится доступным Бог. Но если вы существуете, как вы есть, если вы существуете как самость, то это невозможно. Тогда вы существуете как эго.

Эго — это то, что в этой притче понимается под памятью. Эти даосские притчи очень тонки.

Теперь давайте войдем в нее.

В зрелом возрасте Хуа-цзы из рода Ян-Ли государства Сун потерял свою память.

Это способ сказать, что он стал медитирующим. Это даосское выражение — потерял свою память. Оно означает: стал без индивидуальности. Оно означает: стал без эго. Оно означает: стал свободным от тисков ума, отбросил груз прошлого. Запомните; это не что-то предосудительное, это высокое признание.

Когда кто-то в даосских кругах говорит: «Он потерял свою память», он восхваляет человека, запомните это. Даосы имеют свой собственный способ выражать мысли, у них весьма своеобразные способы выражать свои мысли. Но значение их жестов очень глубоко.

В зрелом возрасте Хуа-цзы из рода Ян-Ли государства Сун потерял свою память.

Он стал не-умом, он забыл все о своем прошлом, он забыл все, что случилось, — так, словно вся пыль с зеркала ссыпалась вниз. Он стал существовать в настоящем — вот что это означает. Он больше не был в прошлом, он не существовал через прошлое, он не действовал через прошлое, он стал действовать в непосредственном настоящем. Теперь он жил от момента к моменту, не собирая, не накапливая, не запасая никаких знаний, никакой информации. Что бы ни случалось в настоящий момент, становилось всем. Если он чувствовал голод, он искал пищу, но у него не было мысли о какой-либо пище, которую он ел раньше. И в тот момент, когда его аппетит удовлетворялся, он забывал все об этом. Он не носил этой идеи в своем уме, он не фантазировал о пище — ни до, ни после. Момент был всем, «сейчас» и «здесь» были всем, не было «тогда» и не было «там».

Это первое сатори: когда человек освобождается от тисков прошлого, хватки прошлого, как если бы змея освободилась от старой кожи. Он стал абсолютно новым, как дерево, которое после опадания всех его старых листьев обросло новой листвой. В тот момент, когда что-то становится старым, на мгновение старым, оно немедленно отбрасывается. Вновь и вновь скольжение в настоящее. Это совершенно новый стиль жизни — путь Дао, путь Дзэн, путь Санньясы.

Понаблюдайте за этим в своей собственной жизни. Как вы живете? Привносите ли вы постоянно прошлое? Живете ли вы всегда через прошлое? Окрашена ли ваша жизнь чрезмерно памятью? Если так, то вы живете мирской жизнью. Жить в памяти — это жить в мире, это сансара; жить без памяти — это жить в Боге, жить без памяти — это жить в нирване, просветлении.

Помните: говоря, что Хуа-цзы потерял память, вы не должны переводить это так, что он стал рассеянным, нет. Смысл этого не такой. Стать рассеянным — это совсем другое. Это болезнь. Рассеянность означает, что память остается, но становится искаженной. Вы знаете, но не знаете ясно. Рассеянный — это не человек Дао. Рассеянный — это просто рассеянный. Человек Дао — это человек, пребывающий только в настоящем, он не рассеянный. На самом деле он настолько сильно пребывает в настоящем, что память не может вмешаться. Его присутствие в настоящем огромно; его присутствие в настоящем так интенсивно, свет его присутствия так интенсивен, что память не может вмешаться. Он действует, исходя из настоящего, вы же действуете, исходя из памяти.

Так что, когда кто-то становится рассеянным, он выглядит больным, и это естественно, поскольку он все время забывает. Но это не значит, что он на самом деле забыл, потому что он помнит, что забыл, — вот различие, которое нужно понять. Он помнит, что забыл; он знает, что знает, но пока не может вспомнить. Вот это рассеянный человек.

Я слышал много историй о Томасе Алва Эдисоне. Он был человеком, которого можно было назвать полностью рассеянным.

Однажды он пришел в ресторан, съел свой ужин, вышел и встретил в дверях, уже на улице, друга. Они поговорили несколько минут, и потом друг спросил: «Почему бы тебе не пойти со мной и не поужинать?» И Эдисон сказал: «Хорошо. Ты напомнил мне. Я шел поужинать».

Тогда они вошли снова в тот же ресторан. Подали пищу. Друг сказал Эдисону: «Ты выглядишь немного озадаченным». И Эдисон сказал: «Да. В чем дело? Я совсем не чувствую аппетита». Официант рассмеялся и сказал: «Сэр, вы съели свой ужин всего лишь пять минут назад».

Это рассеянность.

Однажды так случилось, что он забыл свое собственное имя. Он стоял в очереди, и когда его очередь подошла и было названо его имя, он начал оглядываться вокруг в поисках человека, чье имя было названо. И тогда кто-то, стоявший позади него, сказал ему: «Сэр, насколько я знаю, вы Эдисон. Так кого же вы ищите?» И Эдисон сказал: «Спасибо. На самом деле, я совершенно забыл».

Это рассеянность. Эдисон не был человеком сатори; он все еще жил в памяти, но его память — это хаос. Он не мог выразить, что есть что. Он не Будда, он не Хуа-цзы. Он не живет в мгновении, он все еще живет в прошлом. Конечно, его прошлое очень неуклюжее. Рассеянность — это неуклюжее прошлое, неуклюжая память, отвратительная память.

Но человек, потерявший память, в том смысле, в котором даосы используют этот термин, — это человек, который действует, исходя из присутствия своего ума — присутствия ума.

Как раз несколько дней назад я читал воспоминания очень редкого человека. Это был святой, умерший несколько лет назад. Он прожил очень долгую жизнь — почти сто сорок лет. Его имя было Шивапури Баба, Шивапури Баба из Непала. В своих воспоминаниях он рассказывает такую историю.

Когда он пришел в Джайпур, один очень богатый человек дал ему коробку, полную банкнот, банкнот достоинством в сто рупий. В поезде он заглянул в коробку; она была полна банкнот, и он захотел узнать, сколько их у него. Поэтому он стал считать. В купе было только два человека: Шивапури Баба, очень старый, древний человек, в то время ему было около ста двадцати лет, и одна английская леди, молодая женщина. Она заинтересовалась. Этот старый нищий ехал в первом классе и вез целую коробку сторупиевых купюр?

Ей на ум пришла одна идея. Она вскочила и сказала: «Отдайте мне половину этих денег, иначе я дерну за цепочку и скажу им, что вы пытались изнасиловать меня». Шивапури Баба рассмеялся и приложил свои руки к ушам, как если бы он был глухим. Он дал ей клочок бумаги и сказал: «Напишите. Я не слышу». Она написала это. Он взял написанное, положил его в карман и сказал: «Теперь дергайте за цепочку».

Это присутствие разума! Это действие не обусловлено прошлым, поскольку такого не случалось никогда ранее и такого не может случиться снова. Но человек, который действительно присутствует в настоящем, будет действовать спонтанно, как вспышка молнии, основываясь только на действительности.

Вы встревожились бы, поскольку стали бы искать в своей памяти ответ на вопрос, что же теперь делать? Вы стали бы копаться в своей памяти, чтобы выяснить, есть ли в прошлом что-нибудь подобное, из чего следовало бы, как теперь поступить?

Но в реальной жизни ничто никогда не повторяется. Все является новым. Вот почему ваши реакции всегда неудачны. Вы действуете, основываясь на прошлом, а вещь является абсолютно новой, она никогда не случалась ранее, у вас нет никакого опыта относительно нее. Ваш опыт может быть связан с чем-то подобным, но не с тем же самым в точности. Это не повторение, ситуация никогда не повторяется. Может быть, было что-то подобное: вы были обмануты кем-то — что-то подобное. Вы были введены в заблуждение кем-то — что-то подобное. Вам угрожал кто-то — что-то подобное. Но это было не в точности то же самое. Так что, когда вы обращаетесь к своей памяти, вы показываете, что в вас нет присутствия ума. Это парадокс: человек не-ума есть человек с присутствием ума; человек ума, человек с памятью есть человек, в котором отсутствует ум. Он смотрит в прошлое. Ситуация возникла здесь и сейчас, лицом к лицу с вами; это неожиданная встреча. Реагируйте прямо сейчас, как зеркало. Зеркало отражает все, что бы ни появилось перед ним. Оно не обращается ни к какой памяти: этот человек был раньше здесь, передо мной, так как же отражать его? Оно просто отражает. Когда нет памяти, нет и рассеянности, просто чистое зеркало, на нем нет пыли, пыль не отвлекает внимания. Отражение будет чистым, и это отражение обусловит действие. Когда вы действуете, исходя из текущего момента, вы действуете всегда цельно. Вы никогда не будете чувствовать разочарования.

Два англичанина встретились в Лондоне.

— Привет, Деррик! — воскликнул Куинси. — Как дела, старина?

— Прекрасно. Совершенно прекрасно, — сказал Деррик. — Множество дел. Бизнес грандиозен, дети прекрасны, погода приятная и все в этом роде.

— Восхитительно. Что-нибудь еще?

— Дай-ка подумать. Ах, да, похоронил жену.

— На самом деле?

— Вынужден был. Умерла, понимаешь.

Вот рассеянный человек. Это не значит, что он потерял память, — у него просто плохая память. Запомните различия. Иногда эти явления могут выглядеть как одно и то же, но они различны.

История о Хуа-цзы — это история о человеке, который потерял свою память, который потерял свой ум, который потерял свое прошлое, сбросил его бремя. Говоря то же словами Христа: который стал снова ребенком, способным войти в царство Бога.

Но для своей семьи, для своих друзей он создал большую проблему. Естественно. Они, должно быть, удивлялись тому, что случилось с этим старым человеком. Бедствие. Они, должно быть, думали, что он впал в глубокий сон, некоторый род сна. Но на самом деле все было как раз наоборот: они спали, а он очнулся от сна. Но они понимали только язык сна, поэтому они должны были думать, что этот человек заснул.

Мошенник из большого города сделал неправильный поворот и безнадежно заблудился в захолустьях Кентукки. Пометавшись по каменистой деревенской дороге более часа, он добрался, наконец, до большого перекрестка. Там рядом с дорогой стоял странного вида местный деревенщина.

— Эй, парень! — закричал он. — Можешь ли ты сказать мне, куда ведет дорога направо?

— Я точно не знаю, — медленно ответил деревенский парень.

— Ну, тогда интересно, сможешь ли ты сказать мне, куда приведет меня дорога налево?

Но парень снова потряс головой:

— Я и этого правильно не знаю.

Немного в смятении городской парень рявкнул:

— Ты не очень-то смышленый, не так ли?

— Может быть, — протянул деревенщина, — зато я не заблудился.

Другие, должно быть, думали, что этот старый человек, Хуа-цзы, заблудился. Он изменился таким диаметрально противоположным образом, он изменился так потрясающе, что вся деревня, родственники, друзья, семья, сыновья, дочери, жена, должно быть, очень беспокоились. Что делать с таким человеком?

Он мог получить подарок утром и забыть об этом к вечеру...

Он по-настоящему снова стал ребенком. Это свойство невинности.

...он мог дать подарок вечером и забыть об этом к утру. На улице он мог забыть идти; дома он мог забыть сесть. Сегодня он не мог вспомнить, что было вчера; завтра — что было сегодня.

Это не рассеянность. Он просто больше не собирает прошлое. Это не значит, что у него плохая память, — он полностью отрезан от памяти. Он как ребенок.

Вы сердитесь на ребенка, а ребенок сердится на вас. Посмотрите на его лицо! Он так зол и так покраснел, как будто хочет убить вас. Он говорит: «Никогда больше не буду разговаривать с тобой. Кончено!» А в следующий момент он снова сидит у вас на коленях и прекрасно разговаривает. Он забыл.

Он не несет с собой то, что сказал в ярости. Это не обременило его ум. Да, под влиянием минуты он был зол, он сказал что-то, но теперь гнев прошел, и все, что он сказал в тот момент, прошло. Он не остался подвержен этому чувству навсегда, это была мгновенная вспышка, зыбь. Он не застывает в своем чувстве, он — явление динамичное. Там была зыбь, волна поднялась, теперь её больше нет. Он не собирается постоянно нести в себе это впечатление. Даже если вы напомните ему, он рассмеется. Он скажет: «Все чепуха!» Он скажет: «Я не помню. Так ли это?» Он скажет: «Неужели я на самом деле так сказал? Невозможно!» Он скажет: «Как я мог сказать такое? Вам, должно быть, показалось».

Это была вспышка. Это надо понять. Человек, который живет от момента к моменту, иногда зол, иногда счастлив, иногда печален. Но вы можете быть уверены, что он не будет сохранять в себе эти чувства постоянно. Очень опасен человек, который контролирует себя и не позволяет никаким эмоциям захватить само свое существо. Если вы обидите его, он не злится. Он сдерживает чувство. Мало-помалу он накапливает так много злости, что может сделать что-нибудь действительно мерзкое.

Нет ничего плохого в мгновенной вспышке гнева, это прекрасно в известном смысле. Это просто показывает, что человек еще жив. Мгновенная вспышка просто показывает, что человек не умер, что он реагирует на ситуацию и реагирует соответствующим образом. Когда он чувствует, что данной ситуации соответствует гнев, он гневается. Когда он чувствует, что данной ситуации соответствует счастье, он счастлив. Он поступает сообразно с ситуацией. У него нет предубеждения за или против. У него нет идеологии как таковой. У него нет определенной идеи относительно того, что вы не должны гневаться, что в любой ситуации вы не должны гневаться.

Если человек старается не гневаться в такой ситуации, то, что он будет делать? Он будет сдерживать свой гнев. И иногда этот гнев проявится там, где он будет выглядеть почти сумасшествием, вне всякой пропорции. Он будет способен к убийству кого-нибудь, или к самоубийству, или к совершению чего-нибудь по-настоящему плохого, поскольку, когда высвобождается так много гнева, он действует очень разрушительно, очень отравляюще.

В обычном гневе нет ничего плохого. На самом деле человек, который может гневаться и который может забыть об этом в следующее мгновение, — очень хороший человек. Вы всегда найдете его дружественным, живым, любящим, сострадающим. Человек, постоянно сдерживающий свои эмоции, контролирующий, контролирующий и контролирующий, человек так называемой дисциплины никогда не является хорошим человеком. Он всегда будет показывать, что он праведнее вас, но вы можете увидеть гнев в его глазах, вы можете увидеть гнев на его лице, вы можете увидеть гнев в каждом его жесте: как он ходит, как разговаривает, как общается с людьми — вы всегда можете увидеть его гнев кипящим. Он готов взорваться в каждый момент. Это убийцы, это преступники, это настоящие вершители зла.

И если он все время контролирует себя, этот контроль делает его эго сильнее и сильнее. А эго гораздо более опасно, чем гнев. Гнев присущ человеку, в нем нет ничего плохого. Это просто. Это просто ситуация, в которой вас спровоцировали, а вы живой и откликаетесь на нее. Это говорит о том, что вы не уступаете, не поддаетесь; это говорит о том, что вы не можете принять ситуацию такой, какая она есть; это говорит о том, что в данной ситуации вы хотите сказать нет. Это протест, и в этом нет ничего плохого.

Я не против гнева. Я против накопления гнева. Я не против секса, я против накопления сексуальности. Хорошо все, что живет только данным моментом; плохо, является больным, нездоровым все, что накапливается из прошлого.

Этот человек стал как ребенок.

Сегодня он не мог вспомнить, что было вчера; завтра — что было сегодня.

Иисус говорил своим ученикам: «Не думайте о завтра. Посмотрите на лилии в поле, как прекрасны они. Они не думают о прошлом, они не думают о будущем. Они совсем не беспокоятся о том, что может случиться, и о том, что случилось. Они просто живут здесь и сейчас, в этом их красота». В этом красота деревьев, и скал, и звезд, и рек. Цельное существование прекрасно, потому что у него нет прошлого.

Человек безобразен. Прошлое делает его безобразным. Кроме человека, ничто не безобразно, потому что только человек все время копается в прошлом и будущем и все время упускает жизнь, доступную в настоящем. Это единственная жизнь, единственный танец. Естественно, вы становитесь безобразным, поскольку теряете возможность жить, жить подлинно.

Я слышал красивый анекдот.

Человек разговаривал со своим другом, портным, об охотничьих поездках.

— Однажды, — сказал портной, — я охотился на львов в Африке. Я обнаружил одного, стоящего в десяти шагах, но со мной не было ружья. Лев приближался. Он был уже в пяти шагах от меня.

— Что же случилось? — спросил человек, не дыша.

— Ну, чтобы сделать эту длинную историю покороче, — он прыгнул и убил меня.

— Что это значит, убил тебя? — спросил человек. — Вот ты сидишь здесь, очень даже живой.

— Ха! — сказал портной. — И ты называешь это жизнью?

Даже люди, которые выглядят живыми, на самом деле не живы. Они были убиты, не один раз, много раз. Убиты прошлым, львом прошлого; убиты будущим, львом будущего. И их убивают каждый день, их убивают каждый день эти два врага.

Вот красивая буддийская притча, у которой есть много значений. Все значения прекрасны, но сегодня попытайтесь понять одно из них, определенное.

В лес бежит человек, пытаясь спастись ото льва, который преследует его, гонится за ним. Затем он приближается к обрыву. Другого пути убежать нет, и он останавливается. Мгновение он не знает, что делать. Он смотрит вниз. Очень глубокая долина, огромная пропасть. Если прыгнет, он уйдет. Это возможность для него, ведь чудеса случаются. И он смотрит вниз более внимательно, а там, глубоко в долине, стоят два других льва и смотрят вверх. Так, и эта возможность закрыта.

Лев приближается, рычит; человек слышит его рев. Единственное его спасение — повиснуть на корнях, которые раскинулись над долиной. Он не может прыгать и не может стоять на обрыве, поэтому он хватается за корни дерева. Корни очень хрупкие, и он боится, что они в любой момент оборвутся. И не только это: очень холодный вечер, ночь собирается, солнце склоняется к горизонту. Его руки так холодны, что он боится, что не удержится долго. Корни уже выскальзывают из его рук. Они замерзли. Верная смерть. Смерть близка в каждый момент.

Тогда он смотрит наверх. Две мышки жуют корни дерева. Одна белая и одна черная — символы дня и ночи, символы времени. Время убегает быстро, и две мышки жуют корни дерева, и они действительно делают великую работу. Они уже почти у конца, они как раз приближаются к завершению. Вечер, и им тоже нужно уходить на отдых, поэтому они спешат закончить. В любой момент корень оторвется от дерева.

Человек снова смотрит наверх и видит там, на дереве, пчелиный улей, из которого капает мед. Он забывает обо всем и пытается поймать каплю языком, и у него получается. И вкус по-настоящему сладкий.

Эта притча имеет много значений. Я говорил о различных из них. Сейчас я хотел бы указать на одно определенное — значение момента. В прошлом приближался лев, в будущем поджидали два льва; время убегает быстро, смерть очень близка, как и всегда; две мышки подрезают самые корни жизни, но, если вы живете в настоящем, вкус потрясающе сладок. Это действительно прекрасно.

Человек жил мгновением и забыл обо всем. Для этого мгновения не было смерти, не было львов, не было времени, ничего не существовало — только загадочный вкус меда на языке.

Это способ жить, это единственный способ жить, в противном случае вы не живете. Каждое мгновение... в этом смысл. Притча на самом деле очень значительна. Вы — человек, цепляющийся за корни дерева, повсюду окруженный смертью, с убегающим временем. Каждый момент вы падаете в смерть и исчезаете. Что же теперь делать? Беспокоиться о прошлом? Беспокоиться о будущем? Беспокоиться о смерти? Беспокоиться о времени? Или наслаждаться мгновением?

Думать не о завтра означает позволить этому мгновению стать каплей сладкого меда на вашем языке. Даже если есть смерть, жизнь прекрасна. Даже если прошлое было не очень хорошим, и, кто знает, что будет дальше, будущее может быть не очень хорошим, и безнадежно надеяться, но это мгновение прекрасно. Смотрите на это мгновение. Пусть оно станет каплей меда на вашем языке. Это мгновение потрясающе прекрасно. Что упускается? Чего не достает?

Будьте в этом мгновении — вот в чем значение даосского выражения: «Хуа-цзы потерял свою память».

Его семья забеспокоилась и пригласила прорицателя, чтобы он рассказал будущее Хуа-цзы, но безуспешно. Они пригласили шамана, чтобы совершить благоприятствующий обряд, но это ни к чему не привело. Они пригласили доктора, чтобы лечить его, но это не принесло улучшения.

Это красиво — и значительно. То не была болезнь, поэтому доктор не мог исцелить её. Если бы это было болезнью, доктор мог бы излечить её. Это не было чем-то физическим. Человек был совершенно здоров.

На самом деле он никогда не мог быть так здоров, как в это время. Когда вы забываете свое прошлое, вы забываете и все свои болезни. Прошлое — резервуар всех болезней. Когда вы забываете прошлое, вы больше ни молодой, ни старый, вы просто есть. И это момент пребывания здоровым и цельным.

Этот человек должен был быть очень здоровым, так что же могли поделать доктора? Семья пригласила докторов, но они не могли вылечить его. Это была не болезнь. Болезнь могла быть излечена, но это была не болезнь.

И семья попросила прорицателя предсказать его будущее, но безуспешно, поскольку человек, не имеющий памяти, не имеет представления о будущем. А человек, не имеющий представления о будущем, непредсказуем. Вы не можете ничего предсказать о нем. Он просто открыт. Обычно люди предсказуемы, поскольку имеют определенное мысленное представление о будущем, некоторую идею о будущем, семя будущего. Это семя однажды прорастёт.

Вот так живут прорицатели, хироманты, предсказатели будущего, они живут на вашем воображении. Если вы пойдете к предсказателю будущего, он посмотрит на вашу руку и скажет: «Очень вероятно, что к вам придут деньги, но они не удержатся у вас». Это может быть сказано о любом человеке, кроме такого, как я. Вы не можете сказать этого обо мне! Но так может быть сказано о любом: деньги придут. Каждый надеется на это, так кто же отвергнет, что они придут? Вот почему он пришел к предсказателю будущего — чтобы подтвердить, утвердить свои мысли. Деньги придут, но он не сможет удержать их. А кто-нибудь когда-нибудь был способен удержать деньги? Деньги приходят и уходят.

На самом деле деньги существуют только тогда, когда приходят и уходят. Если вы способны удержать их, это больше не деньги. Вы можете держать тысячи банкнот в своем доме, вы можете припрятать их под землей, но это больше не деньги. Вы можете держать там камни, это будет то же самое. Деньги существуют только тогда, когда приходят и уходят. Когда кто-то дает вам купюру в сто рупий, когда купюра переходит из рук в руки, тогда это деньги. Как раз в то мгновение это деньги, когда она переходит из рук в руки. Тогда тот человек что-то получает из этого, и вы что-то получаете из этого. Когда вы даёте её кому-нибудь еще, она снова будет деньгами. Вот почему деньги связываются с потоком (currency — валюта, деньги, current — течение, поток). Денежное обращение означает движение. Они должны двигаться. Чем больше они движутся, тем в большей степени они деньги.

Вот почему денег больше в Америке и меньше в Индии. Там такое большое движение. Все тратят: тратят то, что имеют, тратят и то, что лишь надеются когда-то иметь. Люди покупают автомобили и холодильники, и все в рассрочку. Они надеются, что когда-то будут иметь деньги и расплатятся. Но покупают они прямо сейчас. В Америке есть деньги, потому что люди знают, что деньги существуют в движении. Пусть деньги переходят из рук в руки. И чем больше они переходят из рук в руки, тем богаче, богаче и богаче становится страна.

Представим, что здесь циркулирует сторупиевая купюра. Если нас пятьсот человек и одна сторупиевая купюра переходит из рук в руки, то получается пятьсот купюр по сто рупий. Каждый раз она приходит к новому человеку, и он имеет сто рупий. Но если купюру будет держать один человек, то вся группа обеднеет. Тогда сторупиевая купюра будет только у одного человека. Если бы она переходила из рук в руки и двигалась, тогда все наслаждались бы этими ста рупиями. Конечно, богатства было бы больше.

Предсказания возможны только о людях, которые имеют мысли о будущем.

Вот история о Будде. Став просветленным, он шел как-то по берегу реки, и один астролог, шедший из Бенареса, пересек его следы. Астролог стал великим ученым в своей науке и шел домой, получив все возможные в те дни степени и дипломы. И вдруг он увидел следы Будды на песке. Он не мог поверить своим глазам, потому что в его книгах было сказано, что такой след мог принадлежать только человеку, завоевавшему весь мир, чакраватину, тому, кто является императором всего мира, всех шести континентов. Но почему император всех шести континентов должен ходить в жаркий полдень вдоль этой жалкой реки? И ходить по горячему песку без башмаков? Невозможно!

Он был очень озадачен. Он — постигший всю науку, только что из Бенареса, а этот первый встречный, кажется, может перечеркнуть все его познания. Что, его наука оказалась неправильной? Что случилось? Почему здесь должен ходить император?

Поэтому он пошел по следам. Будда сидел под деревом. Посмотрев на Будду, он запутался еще сильнее. Нищий! И недоумение стало еще сильнее, поскольку сидевший выглядел как император: его лицо, его изящество, его спокойствие. Он видел императоров; на самом деле никто не выглядел настолько императором, как этот человек. Но его одежды и то, как он сидел под деревом, и ни одного слуги вокруг?..

Он подошел к Будде и сказал: «Сэр, это очень важно для меня. Позвольте мне побеспокоить вас. Пожалуйста, объясните мне одну-единственную вещь, поскольку вся моя жизнь зависит от этого. Я иду из Бенареса со всеми этими книгами. Я провел двадцать лет, изучая астрологию, и вот вы сидите здесь и разрушаете все мои познания. Поэтому, или вы скажете мне, что астрология бесполезна, и тогда я выброшу все эти книги в реку, вернусь домой и забуду все, чему учился, или вы скажете мне, что случилось. Эти следы — следы чакраватина, императора, который правит всем миром, величайшего императора, того, кто правит всеми шестью континентами. Все указывает на это. Но что вы делаете здесь?»

Будда засмеялся и сказал: «Вам не нужно выбрасывать ваши книги, вы можете взять их домой. Вы не встретите снова так легко такого человека, как я. Не беспокойтесь. Людей, которых вы встретите, вы сможете предсказать. Но это верно, что обо мне вы не можете сказать ничего, потому что я вышел за пределы ума. Все предсказания касаются ума. Предсказуемы люди, живущие в уме».

Это важно. Люди, живущие в уме, предсказуемы, потому что они механические. Вы можете сказать, что они будут делать завтра, потому что они будут повторяться. Не произойдет ничего нового. Они будут просто повторять свое прошлое. Но человек, вышедший за пределы ума, непредсказуем, потому что он никогда ни в чем не повторяется. Поэтому в его прошлом у вас для предсказания не будет ни одного ключа.

Прорицатели потерпели неудачу. Они ничего не могли сказать о Хуа-цзы. И позвали шамана, но тот тоже не мог ничего сделать. Шаман может сделать только одно: он может молиться. Он может для оказания помощи совершать определенные ритуалы. Но человек, вышедший за пределы ума, не нуждается ни в какой молитве; никакая молитва не окажет ему никакой помощи. На самом деле молитва означает просьбу к Богу сделать для вас что-нибудь. Человек, вышедший за пределы ума, стал частью Бога — некому молиться и не к кому обращать молитву. Кого просить? Существует только Бог.

Нет, эти благоприятствующие обряды и ритуалы были бесполезны, и никто не мог помочь.

Был один конфуцианец из Лу, который, предлагая свои услуги, объявил, что он может поправить дело. Жена и дети Хуа-цзы, обещали ему в награду половину своего состояния.

Конфуцианцы — это первые бихевиористы в мире (от английского behavior — поведение, бихевиоризм — направление в психологии). Павлов и Б.Ф.Скиннер — их ученики. Конфуций говорит, что человеческое поведение можно изменять, можно манипулировать им через наказание и вознаграждение. Этот метод веками использовали моралисты. Вы вознаграждаете ребенка, если он следует вашим мыслям, и наказываете его, если он идет против вас. Через наказание и вознаграждение вы мало-помалу формируете его ум.

Все умы формируются, и то, что делают сегодня в Китае маоисты, имеет для Китая очень древние истоки. Конфуций научил этому очень хорошо. Нужно понять вот какую идею. Идею о том, что можно манипулировать человеком, если подвергать его пыткам или вознаграждать его. Человеком можно манипулировать через алчность и страх. Это то, что вы делали со своими детьми, это то, что делали с вами ваши родители и ваше общество.

Что делают с преступниками в тюрьмах? Мучат их. Пытаются сформировать их ум. Почему священники постоянно говорят об аде и небесах? В чем идея ада и рая? Это и есть идея наказания и вознаграждения. Если вы последуете за священником, вы будете вознаграждены на небесах; если вы не последуете за ним, вы будете наказаны в аду. И они рисуют ад в таких красках, что любой испугается, любой задрожит. И в страхе начнет сдерживать себя, подавлять себя.

Конфуцианец говорит, что может вылечить его. Но, прежде всего, этот человек не болен, поэтому глупо говорить, что он может быть вылечен. И такие нелепости продолжаются даже сейчас. В западных странах есть множество людей, которые не являются сумасшедшими, но которые лечатся у психиатров. Они не являются на самом деле сумасшедшими; просто они продвинулись немного выше обыкновенного человека. Они — то, что суфии называют маета, то есть те, кто опьянел от Бога. Но их лечат. И в чем же заключается их лечение? Электрошок, избиение, пытки тысячью и одним способом. Лечение электрошоком — это пытка, новейшее изобретение, чтобы пытать человека. Этих людей помещают в психиатрические лечебницы и заставляют жить строго регламентированной жизнью.

Многие из них опередили остальное человечество, многие из них достигли лучшего сознания. Но, естественно, они отделены от обыкновенных людей.

А нормальные, по-видимому, являются правилом, нормальные, по-видимому, являются здоровыми людьми. Запомните, нормальный не являются нормой, нормальный просто означает толпу, сборище, массу. Масса не может быть здоровой, масса никаким образом не может быть здравой; на самом деле ничье индивидуальное поведение не является более нездравым, чем поведение массы. Массы масс еще более не в своем уме. Ни один индуист не является более нездравым, чем индуистское общество. Ни один мусульманин не является более нездравым, чем мусульманское общество. Сборище мусульман может пойти и сжечь храм, убить индуистов, но спросите каждого в отдельности из толпы, и вы не найдете ни одного не в здравом уме. Каждый в отдельности скажет, что это случилось как-то само собой. Он просто был там, он как-то присоединился к толпе. Спросите каждого в отдельности, и вам скажут, что это было нехорошо. Это сделала толпа. Толпа всегда была ненормальна. Войны, конфликты между религиями, нациями — все это как раз из-за сознания, присущего толпе.

Ум толпы ненормален, а психологи, психиатры и психоаналитики пытаются отрегулировать человека, если он немного выходит за пределы своего ума. Если бы тогда был Фрейд, Хуа-цзы подвергся бы психоанализу. Если бы тогда был Скиннер, он был бы переформирован. Об этом и говорил конфуцианец.

Конфуцианец сказал им: «Ясно, что это заболевание, которое не может быть предсказано гексаграммами и предзнаменованиями, не может быть заколдовано благоприятствующими молитвами, не может быть излечено лекарствами и иглами. Я буду пытаться преобразовать его ум, изменить его мысли. Есть надежда, что это восстановит его».

Он сказал, что переформирует, преобразует его ум. Как переформировывают ум? Начинают мучить тело. Когда тело измучено, сознание, витавшее извне, естественно, должно спуститься и посмотреть на тело. Вы существуете в теле, тело — это ваше средство передвижения. Если вашему телу причинен вред, вы, естественно, не можете летать высоко, вы должны вернуться, чтобы защитить тело. Вот способ преобразования. И именно это делал конфуцианец.

После этого конфуцианец попытался раздеть Хуа-цзы...

Если была зима и он раздевал Хуа-цзы догола, то, когда тот начинал дрожать, ум должен был быстро вернуться обратно: «Ты дрожишь, Хуа-цзы. Найди свою одежду». И он должен был начать искать свою одежду.

...и тот искал свои одежды; попытался морить его голодом, и тот искал пищу; попытался закрыть его в темноте, и тот искал выход к свету.

Его сознание выше ума. Если мучат тело, сознание должно вернуться к телу. Наблюдали ли вы это? Если в вашу ногу входит маленькая колючка, ваше сознание обращается к этому месту. Колючка маленькая, но сознание вынуждено следовать к ней, это мера безопасности. В противном случае колючка станет отравой, станет заражением. То, что сознание вынуждено следовать туда, посмотреть за этим и увидеть, что колючка вынута, — это часть вашего механизма выживания. Когда колючка вонзилась, вы забываете обо всем.

Наблюдали ли вы это? Если у вас болят зубы, вы забываете обо всем. Тогда все ваше сознание переключается только на зубы. Прежде всего, надо наброситься на эту боль. Если у вас болит голова, то все остальное забывается. Кто-то исполняет прекрасную музыку, но у вас болит голова, вы ничего не слышите. Кто-то танцует, но вы не смотрите на него. Вокруг вас может быть красота, но как вам смотреть на эту красоту? Вы не свободны. Ваша боль тянет вас вниз, в тело.

Именно это и делал последователь Конфуция. Он морил человека голодом, раздевал его догола, закрывал его в темноте. Естественно, тот начинал искать свет, искать тепло, одежду, пищу.

Конфуцианец остался доволен и сказал его сыновьям: «Болезнь излечима, но мое искусство пронесено тайным через поколения и не раскрывается посторонним. Поэтому я запру его слуг и останусь с ним наедине в его комнате на семь дней». Они согласились...

Это искусство больше не является секретом. Это искусство — просто угрожать человеку смертью, или бить его, или кидаться на него с копьем. Так что человеку грозят смертью. В этот момент он вынужден вернуться в свое тело. А когда возвращаешься в свое тело, ум начинает функционировать снова, поскольку ум — это часть тела. Ум — тонкий механизм тела.

Этот человек, Хуа-цзы, потерял контакт со своим умом, но его ум присутствовал, ум всегда присутствует. Даже если человек выходит за пределы ума, ум остается в теле, дремлющий, спящий. Если вас возвращают в тело, ум снова пробуждается и начинает функционировать.

Они согласились, и никто не знал, какие методы применял конфуцианец, но многолетняя болезнь полностью рассеялась в одно утро.

Когда Хуа-цзы проснулся, он был очень зол.

Он, в действительности, был проснувшимся все это время, а теперь он заснул. Но для конфуцианского ума, или для обыкновенного человеческого ума, кажется, что он проснулся.

Когда Хуа-цзы проснулся, он был очень зол.

Естественно, то, что было сном для нас, не было сном для него.

Это, бывало, случалось с Рамакришной. Распевая песню Кали, танцуя перед Кали, он много раз падал без сознания. Он был без сознания для нас, но сам для себя он был в высшей степени в сознании. Со стороны выглядело так, как будто он в коме. Если бы вы спросили психоаналитика, он сказал бы, что это истерия, истерический припадок.

Если вы пойдете к психиатру и спросите о Рамакришне, он будет доказывать, что тот был невротиком. Они делали то же с Иисусом, так что они не оставят Рамакришну в покое. Они говорят, что Иисус невротик. Рамакришна должен казаться им еще большим невротиком. В течение шести дней он оставался без сознания, без сознания для нас. Позвольте мне напомнить вам снова и снова: сам он был в высшей степени в сознании. На самом деле, он был настолько сознателен внутри себя, что вся его сознательность была заключена там, внутри, — вся сознательность была перенесена извне вовнутрь, к Центру. И поэтому извне он был без сознания.

Вы сознательны извне, потому что внутри вы бессознательны. В самой глубине вашего существа вы крепко спите и похрапываете, вот почему вы выглядите такими бодрствующими извне. Вещи изменились. Когда человек, такой, как Рамакришна, погружается в себя, извне он впадает в сон, а внутри пробуждается. Нам кажется, что он все забыл, ему кажется, что он все вспомнил.

Когда Хуа-цзы проснулся, он был очень зол.

То же, бывало, случалось и с Рамакришной. Люди пытались вернуть его к жизни. Естественно, ученики очень сильно пугались: вернется он назад или нет? И они массировали его ноги топленым маслом и камфарой, они массировали голову и все его тело, они пытались как-нибудь вернуть его назад. Иногда ученики даже делали нечто, что выглядело безобразным и жестоким. Они удушали его, закрывая ему нос, поскольку, когда тело задыхается и возникает огромная потребность в воздухе, сознание должно вернуться.

Или иногда они сжигали вокруг него вещи, дававшие много горького дыма. Дым достигал его носа, и он страдал ужасно. И он начинал двигаться, стонать, и тогда он возвращался во внешний мир. А то были ученики, не враги. Но иногда вы причиняете вред, думая, что делаете добро.

Когда он возвращался, он начинал плакать, и ученики спрашивали: «Почему вы плачете?» Он говорил: «Что вы сделали? Зачем вы вернули меня обратно? Я был потрясающе счастлив внутри. Я был совершенно в ином мире. Я был в мире Бога. Бог так сильно присутствовал во мне. Я был залит блаженством. Зачем вы вернули меня обратно? Дайте мне снова уйти».

Когда Хуа-цзы проснулся, он был очень зол. Естественно. Очевидно.

Он прогнал свою жену, наказал своих сыновей, погнался с копьем за конфуцианцем.

Может быть, это было то же самое копье, которым конфуцианец угрожал ему смертью.

Власти Сун арестовали его и пожелали узнать причину. «Раньше, когда я забывал, — сказал Хуа-цзы, — я был без границ, я не замечал, существуют или нет небо и земля. Теперь, внезапно я вспомнил, и все бедствия и их преодоления, приобретения и потери, радости и печали, любови и ненависти двадцати тридцати прожитых лет поднялись тысячью перепутанных нитей. Я боюсь, что все эти бедствия и преодоления их, приобретения и потери, радости и печали, любови и ненависти еще придут и сильно поразят мое сердце. Найду ли я когда-нибудь снова момент забытья?»

То, что представляется вам памятливостью, для человека, прибывшего домой, является забывчивостью. То, что вам кажется забывчивостью, для человека, проснувшегося в своей душе, является на самом деле памятливостью. Запомните этот парадокс.

Вы используете другой язык. Вы спите, но думаете, что это состояние бодрствования, вы думаете, что это состояние осознанности. Вы ошибаетесь. И поэтому, когда человек становится на самом деле осознанным, вам кажется, что он уснул. Вы слишком осознаете свою самость, поэтому, когда человек теряет свою самость и по-настоящему становится сознательным, вы думаете, что он сошел с ума. Вам кажется, что он болен. Он же стал цельным, он стал здоровым.

Хуа-цзы сказал: «Раньше, когда я забывал, я не знал границ. Во мне не было границ, во мне не было определенности. Я был всем, я был цельным, я был один на один со вселенной, ничто не разделяло нас. Я был в потрясающем единении — unio mystica (таинственное единение) — была единость. И это было прекрасно, это было благословение. Теперь внезапно я вспомнил, и все бедствия и их преодоления, приобретения и потери, радости и печали, любови и ненависти двадцати-тридцати прожитых лет поднялись тысячью перепутанных нитей. Теперь я вернулся в сумасшествие. Все прошлое снова открывает свои двери. Это ночной кошмар».

Теперь он ощутил вкус нескольких мгновений забытья, или самовоспоминания. Теперь он в состоянии сравнивать, вот почему он гневается. Вы не можете сравнивать, потому что вы не испытывали ничего вне прошлого, вне памяти, вне ума. Вы никогда ни одного мгновения не провели в состоянии отсутствия ума. Вот почему вы не можете сравнивать.

Если продолжать медитировать, однажды это случится. Однажды, вдруг, вы увидите, что вы отделены от ума. Аэропорт ума оставлен далеко позади, и вы парите высоко в небе. Тогда впервые вы скажете: «Как прекрасна жизнь. Как прекрасно существование». Вы ощутите к нему огромную благодарность. Тогда возвращение обратно к уму вы воспримите как возвращение в сумасшедший дом. Память — вот сумасшедший дом.

«...поднялись тысячью перепутанных нитей. Я боюсь, что все эти бедствия и преодоления их, приобретения и потери, радости и печали, любови и ненависти еще придут и сильно поразят мое сердце».

Это прошлое, а теперь приходит и будущее, и он будет нести все большее и большее бремя, потому что прошлое будет нарастать с каждым днем.

«Найду ли я когда-нибудь снова момент забытья?»

В этом забытьи вы дома. В этом забытьи вы помните. В этом забытьи вы впервые становитесь осознающим. В этом забытьи вы в настоящем, здесь и сейчас. Вы входите в бесконечность. Это забытье — дверь в бесконечность.

Кабир сказал: «Когда я был, Бога не было. Теперь меня нет, и Бог есть». Кабир сказал: «Когда я думал, я промахивался. Теперь я забыл, как думать, и все доступно. Раньше я искал и только разочаровывался и разочаровывался, теперь я больше не ищу, и он ищет меня. Я забыл все, и в этом самом забытьи я вспомнил».

Забыть означает забыть мир, забыть означает забыть несущественное, забыть означает забыть пыль и вспомнить зеркало, вспомнить сознательность.

Ум постоянно фабрикует, воображает. Ум — это лжец, он все время лжет вам. Ложь — это что-то нереальное, что-то, кажущееся реальным, но не являющееся таковым.

Вы еще не насытились этим? Человек становится религиозным, когда он насыщается умом.

Послушайте маленький анекдот.

— Почему я должен покупать эту собачонку за двести долларов? — спросил агента телевизионный продюсер.

— Потому что это говорящая собака, — сказал агент.

— Послушайте, я заболел и устал от разговора об этой говорящей собаке, — сказал продюсер. — Забирайте собачонку и проваливайте.

Внезапно собака вспрыгнула на стол продюсера.

— Пожалуйста, сэр, я знаю, что не выгляжу самой привлекательной собакой в мире, но это не моя вина. Мой настоящий хозяин никогда не кормил меня. Он дешевый, недобросовестный, нечестный агент. Он устроил свое будущее, ангажируя меня в величайшие театры и концертные залы мира. Я развлекал королей и титулованных особ, президентов и премьеров. Уверяю вас, что если вы купите меня, я сделаю вам полмиллиона в первый же год.

Продюсер удивился беглости и силе собачьей речи, её впечатляющим прожектам.

— Эта собака говорит как выпускник Гарварда, — сказал он. — Почему вы хотите продать её за двести долларов? Вы что, сошли с ума?

— Потому что, — сказал агент, — я сыт её постоянной ложью.

Ум — это механизм лжи. Он никогда не позволяет вам видеть правду. Или он лжет о прошлом, или он лжет о будущем. И помните, каковы бы ни были ваши воспоминания о прошлом, они неправильны, они подправлены, они были вновь и вновь воссозданы умом. Многое отброшено, многое добавлено, и ум постоянно, каждый день подправляет их. Вы никогда не можете быть уверены в уме — это механизм лжи.

Когда человек по-настоящему насытится этим механизмом, тогда возможен поворот, обращение, качественный скачок.

Это притча об уме и о том, как из-за ума вы забыли Бога, вы забыли Дао. Это притча говорит о том, что если вы не выйдете из ума, вы никогда не сможете узнать истину. Если вы хотите познать истину, то нет другого пути, кроме как выйти из ума. Вот в чем вся медитация — в том, как выйти из ума, как не позволить уму постоянно вмешиваться в реальность.

Это великая притча. Обычно так называемые религии — это не что иное, как морали. Они формируют ваш ум. Дао — это процесс расформирования. Обычно религии гипнотизируют ваш ум, Дао — это процесс снятия гипноза. Дао просто очищает ум, как вы чистите лук и снимаете слой за слоем, слой за слоем. Продолжайте чистить, продолжайте чистить... и наступит момент, когда ничего не останется в ваших руках. Это ничто и есть Дао. Это ничто есть все то, что Будда называет шуньей, отсутствием всего, пустотой.

Эта пустота — источник всего. Если вы однажды прикоснулись к ней, жили, пребывали в этой пустоте, то только тогда вы узнали, как много вы упустили. Впервые вы осознаете, что спали столетия, целые жизни. Вот теперь вы проснулись.

Гурджиев говорил, бывало, своим ученикам, что они были сомнамбулами, двигались, ходили, разговаривали во сне. Главным является не мораль, а то, как ввести вас в осознанность. Величайшим учеником Гурджиева был П.Д.Успенский. Успенский посвятил свою книгу «В поисках чудесного» своему Учителю с такими словами: «Гурджиеву, моему Учителю, который навсегда нарушил мой сон».

Да, Учитель существует для того, чтобы нарушить ваш сон. Сон — не что иное, как ум; ум — это другое название вашего сна. Это различие между мыслью Конфуция и мыслью Лао-цзы. Конфуций — это обыкновенный моралист, пуританин, один из тех, кто верит в формирование людей, в дисциплинирование людей. Лао-цзы — мятежный человек, верящий в возможность уводить людей от всякой сформированности, верящий в несформированных людей. Только в свободе возможен Бог, только в предельной свободе возможна истина.

Ищите эту предельную свободу. Разрушайте сформированности. Разрушайте постепенно все слои, сдерживающие вас. Взлетайте. Все небо ваше, на самом деле, даже небо — не предел.

Глава 4. ДАО ТАНТРА

28 февраля 1977 года, Пуна, Индия

Первый вопрос:

Вы много говорили о любви, отношениях между людьми, единении и тому подобное. Нет ли слияния между Дао и Тантрой?

Тантра означает технику, а Дао не имеет никакого отношения к технике, какой бы она ни была. Дао находится вне методологии, вне техники. Дао означает самопроизвольность, спонтанность. Как самопроизвольность может подчиняться методу? Вы не можете применять самопроизвольность; если вы применяете её, она исчезает. Нет способа культивировать естественность; культивированная естественность может быть чем угодно, но не естественностью.

Дао означает состояние всеприятия, вседозволения. Где бы, куда бы ни двигалась ваша энергия, позвольте ей двигаться. Не плывите — положитесь на течение реки. Плавание — это метод, если же вы просто течете вместе с рекой, то какой еще метод нужен? Метод означает, что у вас есть направление, вы хотите добраться куда-то. Метод означает, что вы хотите навязать свою волю реальности, вы хотите быть кем-то, где-то, в определенном состоянии; у вас есть желание, у вас есть намерение.

Дао говорит, что вы уже где-то, что вы уже что-то. Некуда идти и нечем больше быть, поэтому просто расслабьтесь, и пусть все идет само собой. И что бы ни случилось — все хорошо, поскольку в Дао нет отвержения, нет отклонения, нет подавления. Это величайшая бунтарская позиция. Никогда человеческий разум не поднимался так высоко, как в Дао. Но к этому нет пути. Вас не могут проводить туда.

Будда говорил, что есть пять путей достижения истины. Первым он называет путь шила, путь морали, характера, добродетели. Вторым он называет путь знания. Третьим он называет путь дхьяны, медитации; четвертым он называет путь преданности; и пятым он называет ашекшу — путь, которому нельзя научить.

Этот пятый путь есть Дао. Ему нельзя научить. Он может быть выучен, но ему нельзя научить. И когда я говорю, что он может быть выучен, я имею в виду, что если вы расслаблены, если вы позволяете жизни случаться в вас, если вы не создаете барьера, если вы готовы идти, куда бы ни повела вас жизнь, то вы выучите его. Это самый опасный путь, поскольку вы будете вне контроля. Ваш ум не может быть настроен; ваш ум никаким способом не может быть подготовлен. Вы будете вынуждены жить от момента к моменту, как живут деревья, как живут звезды, как живут горы. Вы должны будете жить таким же образом, таким же естественным образом. Дао — это естественность.

Поэтому индийская тантра никак не сливается с Дао. Индийская тантра очень научна. Это наука о том, как преобразовать сексуальную энергию в энергию духа; как создать динамо-машину, которая изменит, преобразует, превратит эту энергию; как двигаться от низшего к высшему; как идти от земли к небу. Это путь от секса к сверхсознанию. Тантра весьма технологична.

У Дао нет метода — это первое, что нужно понять. Но при этом чрезвычайно важным является то, что у Дао есть своя собственная тантра. Но она не является методом.

Невозможна встреча между индийской тантрой и китайским Дао, любая встреча невозможна. Они далеки друг от друга, противоположные полюса, и невозможно соединить их. Если попытаться смешать их, Дао будет разрушено, тантра не разрушится. Помните всегда: всякий раз, когда смешивается высшее с низшим, разрушается высшее, но не низшее. Всегда теряется высшее, потому что оно деликатно, оно очень, очень уязвимо, хрупко, как цветок. Если вы ударите камнем по цветку, камень не пострадает. Камень может даже не узнать, что было столкновение. Но цветок исчезнет, будет разрушен, уничтожен. Дао — это высочайшая возможность, и тантра разрушает её. Поэтому помните, что нельзя соединять их.

Но у Дао есть своя собственная тантра, потому что Дао — это взгляд на весь мир. Дао имеет все, что возможно. Оно Цельно. Поэтому в нем должно быть что-то для любви, для секса — и это есть.

Что такое даосская тантра? Запомните: я вынужден использовать слово «тантра», но я использую его не в индийском смысле. Что такое даосская тантра? Это естественность в сексуальности; это естественность в любви.

Например, если вы читаете руководство по тантре, руководство по индийской тантре, вы видите, что это — огромный Ритуал. Каждый шаг определен очень ясно. Это не просто, практиковаться в индийской тантре — вы должны стать её адептом, знатоком. Не болтайтесь зря. Не думайте, что, пока вы занимаетесь любовью с женщиной, вы практикуете тантру. Тантра трудна. Это длительный процесс. Уходят годы, чтобы стать подготовленным в ней.

Величайшей подготовленностью и самой сложной из возникающих здесь проблем является то, что тантра позволяет мужчине заниматься любовью с женщиной только тогда, когда он утратил все сексуальное влечение к ней. Нет сексуального влечения вовсе. Это целый процесс. Женщина становится вам почти матерью или сестрой — богиней. Ей нужно поклоняться. В ритуале тантры женщине нужно поклоняться, как богине. И это поклонение нужно практиковать месяцы подряд.

Женщина сидит обнаженная перед вами на троне, и вы поклоняетесь ей, вы отдаете ей поклоны, вы молитесь ей, вы в самой глубине своего сознания вынашиваете идею о том, что она — представительница всего женского рода, всех матерей. Она богиня.

День за днем, медленно, медленно вы теряете всякий сексуальный интерес к ней. Вы самогипнотизируете себя своей собственной идеей. В тот день, когда вы потеряете всякий сексуальный интерес к её телу и сможете смотреть сквозь нее и её тело, когда её тело не будет больше волновать вас, когда вы не будете даже замечать его, она станет светящейся, будет просто присутствовать — только тогда Учитель позволит вам заниматься любовью с ней. Тогда любовь будет иметь совершенно другое качество. В ней нет секса, в ней нет влечения, в ней нет физиологии. Она абсолютно духовна — встреча двух Душ.

Но это длительный процесс. Нужно совершить много ритуалов, нужно много молитв, много янтр, много медитации. После многих лет подготовки вы подойдете к тому, что женщина не будет больше женщиной для вас, она станет почти матерью, возникает «материнство». Вы мысленно переносите это материнство на нее. Вы видите её груди, но они больше не провоцируют в вас никакой сексуальности, только идею матери. Вы видите её тело и начинаете чувствовать, что являетесь частью этого тела, так же, как вы были частью тела своей матери. Это воссоздание матери. И это длительный процесс. Тантра — это большие процедуры, ритуалы, огромные упражнения в гипнозе, самогипнозе.

Это огромное упражнение в освобождении от идеи секса. Тантра совсем не сексуальна, как обычно неправильно думают. Это совершенно иная позиция — совсем нет сексуальности.

Она полна молитвы. И когда вы занимаетесь любовью с женщиной, став адептом тантры и получив разрешение Учителя... Это должно основываться на согласии Учителя, это не зависит от вас. Когда Учитель видит в ваших глазах, что весь секс исчез, что ваше тело стало почти асексуальным, он видит, что вы стоите перед женщиной, как маленький ребенок, не сознавая сексуальности, — вы обнажены, она обнажена, но в вас совсем нет сексуального интереса — когда Учитель подтверждает это, когда он подает вам сигнал, тогда вы получаете разрешение. Это зависит от Учителя. Он должен наблюдать, наблюдать пристально. Уходят месяцы, иногда годы для подготовки к этому.

У Дао есть своя собственная тантра. Прежде всего, Дао никогда не разделяется на низшее и высшее, в этом красота его. В тот момент, когда вы разделяете реальность на низшее и высшее, вы становитесь шизофреником. В тот самый момент, когда вы говорите, что что-то священное, а что-то мирское, вы осуществляете разделение. В тот самый момент, когда вы говорите, что что-то материально, а что-то духовно, вы осуществляете разделение, вы рассекаете реальность. Реальность одна. Нет ни духовного, ни материального. Реальность одна. Она выражает себя в различных формах: на одном уровне как материальное, на другом — как духовное. Духовное не является высшим, а материальное не является низшим, они стоят на одном уровне. Это позиция Дао. Жизнь одна. Существование одно. Это потрясающее единство, его невозможно оценить.

Первое в Дао — это отбрасывание двойственности. Секс не является низшим, и самадхи не является высшим. Самадхи и секс — оба являются выражением одной и той же энергии. Нет ничего похвального в самадхи и нет ничего предосудительного в сексе. Восприятие Дао всеобще, абсолютно. Нет ничего плохого в теле и нет ничего прекрасного в духе, они оба прекрасны. Дьявол и Бог едины в Дао, хорошее и плохое едины в Дао, это величайшее понимание без двойственности. Нет осуждения и нет приготовления. Готовиться к чему? Нужно просто расслабиться и быть.

Если вы любите женщину естественно... На самом деле в Дао сказано, что позиция тантры неправильна, поскольку согласно этой позиции вы должны готовиться. Приготовление означает, что вы готовитесь к будущему. Дао знает только одно время — то, которое сейчас; и только одно место — то, которое здесь. Сейчас — единственное время, здесь — единственное место. Здесь — небеса, сейчас — нирвана. Поэтому не готовьтесь.

Если в некоторый момент приходит любовь и она завладевает вами, идите с ней. Не насилуйте реку. Не пытайтесь придать ей какую-нибудь форму. Не пытайтесь навязать ей какой-нибудь ритуал. Просто идите с ней. Идите с ней с глубоким доверием, с глубокой благодарностью. Занимаясь любовью с женщиной, не пытайтесь доказать что-нибудь, как это пытаются делать на Западе. Не пытайтесь доказать что-нибудь, потому что, когда вы начинаете доказывать, вы привлекаете свой ум. Занимаясь любовью с женщиной, забудьте, что вы мужчина, а она женщина. Пусть границы сольются и смешаются. Не оставайтесь мужчиной, иначе вы упустите — снова будет возникать двойственность: вы мужчина, а она женщина. Никто не знает, почему на самом деле два человека занимаются любовью. Много раз так случалось, что мужчина становился женщиной, а женщина становилась мужчиной. Кого волнует, кто есть кто?

А если вы думаете об этом, то возникает ум, и этот ум является препятствием; он не дает случиться единению во всей его полноте. Поэтому Дао просто говорит: идите произвольно, без ритуалов, без намерений доказывать что-либо. И помните: никогда не нужно использовать сексуальность для чего-нибудь еще. Тантра использует её как шаг к самадхи. Дао говорит: никогда ничего не используйте как средство. Все является целью само по себе. В тот момент, когда вы начинаете думать, куда пойти, чего достичь, какого результата добиться, вы теряете целостность, ваш ум разделяется, вы уже в будущем. Нет средств и нет целей. Все по самой природе вещей является прекрасной целью само по себе.

Это является самой основой Дао. Любите, кушайте, ходите по утрам на прогулку, купайтесь в реке, сидите на солнышке, наблюдайте звезды, — но пусть все будет просто так, не ради чего-нибудь другого. Пойте песню, но не ради какого-нибудь результата. Ходите по утрам на прогулку, но не ради здоровья! Не будьте натуропатом! Просто гуляйте, это прекрасно. Здоровье — это побочный продукт, следствие; вам не нужно беспокоиться о нем, оно и так будет. Лежите на солнышке, наслаждайтесь им, но не ради чего-то. Лежите ради себя. Вот что такое Дао.

И в этом расслабленном состоянии жизнь начинает вливаться в вас отовсюду. Все двери открыты, открыты все окна. Существование течет в вас, вы течете в существовании.

Само по себе Дао очень просто; оно кажется сложным из-за того, что мы очень сложны. Простые вещи не привлекают нас. Тантра привлекает многих людей, но Дао не так привлекательно. Дао привлекает очень редко. Если Дао привлекает вас, считайте себя счастливым. Само то, что вы заинтересуетесь Дао, является великим благословением.

Когда вы переводите все на язык Дао, это становится естественным.

Второй вопрос:

Бхагаван, можете ли вы вкратце подытожить свое учение, поскольку я здесь всего лишь день или два?

Это невозможно. Прежде всего, у меня нет учения для подведения итогов. Я не преподаватель, я присутствие. У меня нет катехизиса. Я не могу дать вам десять заповедей: делайте то, не делайте этого.

И что бы я ни сказал сегодня, я могу прийти в противоречие с этим завтра, поскольку мое обязательство относится к данному моменту. Что бы ни сказал я вчера, я более не связан обязательством с этим. В тот момент, когда я сказал, я освободился от этого. Теперь я не буду беспокоиться об этом, не буду смотреть на это снова. Все, что я скажу вам прямо сейчас, истинно в этот самый момент, завтра я не связан обязательством с этим. Что бы ни принесло завтра, я скажу это. Что бы ни принесло сегодня, я говорю вам это прямо сейчас. И если мои слова противоречат друг другу, то кто я, чтобы приводить их в соответствие? Я не делаю над собой никаких усилий.

Мое обязательство относится к данному моменту. Я никогда не связан обязательством с прошлым. Я как река: где я буду завтра, никто не знает, даже я сам. Вы удивитесь, я тоже удивлюсь.

Этот вопрос должен быть от кого-то, кто пришел с континента, который я называю «Акирема». Это «Америка», прочитанная в обратном порядке. Америка вверх дном. Все пришло в хаос. Люди так спешат, что осталось лишь немного вещей, с которыми все-таки нельзя спешить, с которыми нужно быть терпеливыми.

Вы не достигните истины в такой спешке. Для истины основное условие — терпение. Она — не быстрорастворимый кофе, она не расфасована по пакетикам. Она не приходит готовой к применению. Истина — это не товар, который должен кто-то дать вам. Она растет в вас.

Вот что я имею в виду, когда говорю, что я — присутствие, что я не преподаватель. Если вы здесь, что-нибудь может расти в вас. Я говорю «может», потому что это зависит от вас. Я здесь. Если вы готовы принять меня, что-нибудь начнет расти в вас. Это похоже на то, как ребенок становится молодым человеком. Да, истина такова. Ложная индивидуальность отпадает и прибывает истина — это ребенок становится молодым человеком, молодой человек становится старым. Нет способа поторопиться в этом процессе. Вы не можете заставить ребенка, вырасти за одну ночь, за день или два. Это требует времени. И это хорошо, что требуется время, поскольку только со временем все закаляется.

Но Америка всё спешит, безумно спешит.

Я слышал.

Американская невеста и французская невеста рассуждали о любви.

— Француз очень тонок, когда дело доходит до любви, — объясняла французская девушка. — Он начинает с целования кончиков пальцев, затем он целует в плечо, затем в шею...

— Мальчишка! — прервала её маленькая американская невеста. — За это время американский муж заканчивает медовый месяц!

В Америке все сошли с ума. Во всём требуется скорость, всё должно происходить быстро. Кажется, что скорость — это единственная ценность. Она никогда не была ценностью нигде раньше — надо было дождаться Америки, где её открыли как ценность. Скорость стала ценностью. Если вы делаете что-то быстро, это хорошо, никто не беспокоится, что это и для чего вы это делаете. Если вы делаете это быстро, все абсолютно хорошо. Если вы ведете автомобиль быстро, никто не беспокоится, куда вы едете. Вы можете не ехать никуда конкретно, но если вы едете быстро, все счастливы. Может быть, вы едете прямо к смерти, но все счастливы: едет так быстро! Прекрасно!

Нет, я так делать не могу, я не могу подводить итоги. У меня нет учения. И даже если бы у меня было учение, я не смог бы подытожить его, потому что чем больше вы приводите в порядок что-либо, тем менее это становится живым. Любовь безбрежна, жизнь безбрежна; закон ограничен. Закон может быть подытожен; любовь подытожить нельзя. Закон определен, а жизнь безмерна. Вы не можете подытожить жизнь; не может быть синопсиса, краткого конспекта жизни; вы можете подытожить закон. Я — жизнь. Нет способа подытожить меня.

И я еще жив настолько, что все, что вы итожите сегодня, я разрушу завтра.

Я слышал.

Голливудский продюсер изучал большую рукопись, представленную новым автором, и жаловался:

— Это слишком длинно. Дайте мне синопсис.

На следующий день писатель вернулся с кратким конспектом на пять страниц.

— Это все еще слишком длинно, — настаивал продюсер. — Я занятой человек. Дайте мне просто резюме этого.

Через час писатель вернулся с листком бумаги, на котором было написано: «Герой — лейтенант, героиня замужем за его полковником. Сумасшедшая любовь друг к другу. Кончают с собой».

— Это плохо, — сказал продюсер. — Это «Анна Каренина» слово в слово!

Когда вы итожите, так или иначе все становится абсурдным.

Никогда не подводите итог тому, что живо. Я еще жив. Когда я умру и уйду от вас, тогда люди начнут подводить итоги. И я собираюсь задать им чертову пропасть неприятностей. Это будет не простым делом. Им придется потрудиться. Невозможно будет уложить меня в синопсис.

И всегда было так. Невозможно подытожить Будду. Из-за подобных попыток родилось множество школ. Будда умер, и возникла проблема. Люди захотели подвести итоги. В течение сорока лет он учил — утром, днем, вечером — в течение сорока лет. Он много говорил, он сказал множество вещей, теперь он умер, и все, сказанное им, надо суммировать.

Была созвана огромная ассамблея. Пятьсот старейших учеников собрались вместе и начали повторять, что они слышали от Учителя. Возникло множество противоречий. Один говорил что-то, другой противоречил ему, говоря: «Я слышал, как он говорил прямо противоположное». Были большие дебаты, дискуссии — и расколы. Из-за подведения итогов родилось тридцать шесть школ, и из этих тридцати шести сейчас выросли триста шестьдесят.

Человек, подобный Будде, говорит с разными людьми по-разному, поскольку каждому нужно что-то свое.

Истина не похожа на товар. Когда вы приходите ко мне, если вы действительно хотите знать, в чем моя истина, вы должны быть здесь. Моя истина может быть выражена вам только тогда, когда я узнаю вашу истину тоже. Когда я узнаю вас и вы узнаете меня, в этой встрече будет проблеск истины. Она не может быть дана вам. Вы должны будете принять её, и вы должны будете приготовиться к ней. Вы должны стать очень расслабленными. Вы должны будете оказаться в состоянии поглотить меня и позволить мне проникнуть глубоко в ваше сердце.

Нет, я не могу предоставить вам катехизис, как это делают христиане. Это невозможно. И в этом не будет никакой пользы для вас.

Человек поправлялся после тяжелой операции, и ему казалось, что доктора отказывают ему в соответствующей доле пищи. Все, что он получал в каждый прием пищи, была чайная ложечка сладкого крема.

— И это все? — спросил он сестру.

— Это все пока, — ответила она.

Он проглотил все с заметной долей недовольства.

— Сестра, — сказал пациент позднее, — принесите мне почтовую марку. Хочу почитать немного.

Подведение итогов будет почтовой маркой. Оно не поможет. Этого будет недостаточно для чтения. Если вы хотите читать, читайте меня. Не беспокойтесь о подведении итогов. Отношение между Учителем и учеником — это отношение любви. Поэтому ему необходимо время, чтобы вырасти, стать интимным. Только в глубокой интимности может открыться что-то, что-то преобразиться. Это преобразование энергии, но не слов.

Поэтому, пожалуйста, если вы собираетесь назад через день или два, вы можете идти, вы свободны. Но не уносите с собой никакой идеи о том, чему я учу здесь, потому что вы все равно не поймете это; или даже хуже, это будет понято вами неправильно. Если вы слышали, как я сказал что-то, забудьте это, потому что за день или два вы не услышите ничего значительного. И все, что, как вам показалось, вы услышали, будет весьма несущественным.

Так случилось.

Престарелая пара пришла в Национальный музей Амстердама увидеть шедевр Рембрандта «Ночной дозор». Когда после долгих переходов по многочисленным коридорам они, наконец, добрались до знаменитой картины, смотритель нечаянно услышал, как мужчина говорил своей жене: «Посмотри, какая прекрасная рама!»

Рама, должно быть, была прекрасна, но не кажется ли вам, что что-то упущено в этом восхищении? Потеряно что-то существенное. Я не говорю, что рама не была прекрасна, рама могла быть самой прекрасной из всех рам в мире, но идти, чтобы увидеть шедевр Рембрандта «Ночной дозор» и затем говорить о раме, — это абсурдно. Даже смотреть на раму глупо. Картина — это не рама. Рама ничего не может сделать с картиной.

То, что я говорю, — это просто рама, то, что я есть, — это картина. Смотрите на шедевр и не беспокойтесь о раме.

Третий вопрос:

Может ли Учитель реально спасти ученика?

Конечно, абсолютно... если ученик является реальным учеником, он уже спасен. Это не значит, что сначала вы должны быть учеником, а потом будете спасены, — самим своим пребыванием учеником вы спасены, вы спасены самой своей самоотдачей, своим самоотречением. Это не значит, что впоследствии Учитель спасет вас, потому что вы ученик, — вы спасены как раз своим пребыванием учеником. Самой своей самоотдачей вы отбросили эго. Эго было препятствием, эго преграждало путь. Вы спасены, когда препятствие исчезло.

На самом деле, вы всегда были спасены. Вы несли ненужный груз, и из-за этого груза вы не могли взлететь в небо. Теперь вы можете летать. Учитель — это только оправдание. Без Учителя вам трудно отбросить свое эго, потому что вам нужно некоторое оправдание. Иначе как отбросить эго? Куда отбросить? К чьим ногам отбросить? Учитель — это как раз оправдание.

Вы влюбляетесь в человека — человек вроде Иисуса, человек вроде Будды, естественно, привлекает тысячи людей ищущих, влюбившихся — и этот человек так потрясающе прекрасен, что вы хотели бы отдаться ему полностью. Это только оправдание. Если вы отдались, вы узнаете, что не спасены кем-то другим, вы спасены своей самоотдачей. Но это будет известно только тогда, когда вы отдались, не раньше. Стать учеником — это значит быть спасенным.

Вы спрашиваете: «Может ли Учитель реально спасти ученика?» Это очень просто. Об этом не стоит беспокоиться.

Иногда даже случалось, что ученик спасал Учителя, потому что на самом деле спасает любовь. Иногда случалось, что Учитель в действительности не был Учителем, сам не был просветленным, но был человеком с искрой божьей, человеком великого магнетизма. И кто-то отдавался ему и через самоотдачу становился просветленным. Много раз случалось так, что ученик становился просветленным раньше Учителя, — вы удивляетесь, потому что думаете, что можете стать просветленными только через просветленного Учителя. Все вздор! Вы становитесь просветленными через самоотдачу. Если даже вы отдались кому-то, кто лишь псевдоучитель, кто просто притворяется Учителем, если вы отдались ему полностью, вы спасены. Случалось иногда так, что Учитель был спасен учеником, когда ученик становился просветленным.

Позвольте мне рассказать вам одну красивую хасидскую притчу.

Элиша Бен Абуя был великим религиозным ученым. Но он был просто ученым. Он привлекал многих людей, многих талантливых людей. Его имя было известно по всему Израилю. Многие люди приходили и отдавались ему. Но он был просто ученым, ученым мужем, но не настоящим Учителем. Он знал о Боге, но никогда не встречался с Богом. И случилось так, что на склоне своей жизни он превратился в скептика и стал мятежным — стал мятежным, повернулся против Бога. А был он великим логиком и прекрасно разбирался в священных писаниях, поэтому трудно было нанести ему поражение. Когда он начинал говорить против Бога, он был так же впечатляющ, как и тогда, когда он говорил в защиту Бога. Он был настоящий интеллектуал.

Его главный ученик, равви Меир, много раз пытался вернуть его обратно в лоно единомышленников. Ученик пытался вернуть его в лоно единомышленников. Равви Меир, ученик Элиша Бен Абуя, стал просветленным.

И ученик много раз пытался вернуть его обратно в лоно единомышленников, но старик был настоящим логиком, и невозможно было спорить с ним. Ученик очень сильно страдал, потому что любил этого человека. Он знал, что тот не был просветленным, и знал, что тот не был на самом деле человеком познания, но он любил его и чувствовал по отношению к нему благодарность, поскольку через него он стал просветленным. Кто бы он ни был, что бы он ни был, через отдачу ему, через преклонение к его ногам равви Меир стал просветленным. Как он мог быть неблагодарным? Он упорствовал.

Равви Меир, однако, упорствовал в своих попытках. Когда он услышал, что Элиша опасно заболел, он пришел навестить его. Он снова попросил его раскаяться. И Элиша спросил: «Примет ли Он меня сейчас?» Примет ли меня сейчас Бог? Не забыл ли Он меня? «Да, примет», — ответил равви Меир. Элиша заплакал и умер.

Несколько дней спустя равви Меиру сказали, что огонь истекает из могилы его Учителя. Он пошел туда, покрытый плащом, и сказал: «Спи спокойно сегодня ночью, быть может, Господь спасет тебя. Если нет, я спасу тебя. Спи до утра».

Это потрясающе красиво. Он сказал: «Спи спокойно сегодня ночью, быть может, Господь спасет тебя. И если нет, я спасу тебя. Спи до утра». Вот почему я говорю, что Учителю очень легко спасти вас, потому что иногда бывало даже наоборот: ученик спасал Учителя.

Но помните: спасает любовь; спасает самоотдача. Помните, что любовь освобождает — это мантра: любовь спасает, любовь освобождает. Влюбитесь в Учителя, и вы спасены.

Четвертый вопрос:

Ли-цзы опустошил Конфуция в нескольких словах и очень тонко. Вы опустошаете его, беседа за беседой канонадой слов и добили его, в сущности, до смерти. Я сомневаюсь, чтобы кто-нибудь в ашраме защищал конфуцианство. Пожалуйста, оставьте Конфуция и меня в покое.

Обоих вместе? Это невозможно. Если вы хотите остаться в покое, Конфуций должен быть убит до конца. С Конфуцием не может быть покоя.

Все, что я говорю, и все, что говорит Ли-цзы, не имеет ничего общего с историческим Конфуцием, запомните это. Я не против этого бедного человека, Конфуция. Почему я должен быть против? Он по праву может считаться прекрасным человеком.

Почему я пытаюсь так глубоко разрушить Конфуция? Потому, что Конфуций — часть вашего ума, ума каждого, Конфуций правит человечеством. Вы могли даже не слышать его имени — это не имеет значения; вы могли даже не знать, кто он такой, — но глубоко внутри вас правит Конфуций.

В Индии правит Ману. Он индийский двойник Конфуция.

По всему миру есть двойники Конфуция. Конфуций — это символ. Что он представляет собой? Он представляет легальный ум, он представляет формальный ум, он представляет ритуальный ум, он представляет общепринятый ум, «прямой» ум. Он представляет традицию.

Я разрушаю традицию, общее согласие, легальный ум, структуру конформизма, приспособления. Конфуций — это конформист в высшей степени. И он у всех у вас в голове.

Лао-цзы редко входит в ваш ум. Он мятежен. Он выходит за пределы традиции. Он выходит за пределы прошлого. Он выходит за пределы всякой структуры. Конфуций — это структура, Лао-цзы — это не структура. Конфуций — это характер, Лао-цзы бесхарактерен, свободен. Запомните это. Всякий характер — это тюремное заключение, наложенное на вас обществом, наложенное на вас государством, священником, политиком. Этот характер, который вы несете в себе, — это клетка. Лао-цзы говорит, что есть другой характер, который не накладывается обществом; другая дисциплина, которая не вносится извне, но приходит через внутреннюю осознанность. Только это истинно. Следуйте только за этим. Следуйте только за своим внутренним слабым, тихим голосом.

Конфуций говорит: «Слушайте писания, слушайте древних учителей, слушайте традицию». Лао-цзы говорит: «Слушайте только свой собственный внутренний голос и следуйте ему, куда бы он ни повел. Это голос Бога. Это Дао».

Вы говорите мне: «Я сомневаюсь, чтобы кто-нибудь в ашраме защищал конфуцианство». На самом деле каждый защищает его. Никто не скажет этого, но глубоко внутри вы защищаете его; если бы вы не защищали его, вы все были бы просветленными. В тот момент, когда вы не защищаете Конфуция, перед вами нет преград, чтобы стать просветленными. Вы просветленные! Когда Конфуций отброшен, вы становитесь просветленными; когда Конфуций выходит в одну дверь, в другую входит просветление.

Если вы не просветленный, вы должны защищать конфуцианство. Это может быть не очень сознательно, это может быть просто бессознательной привычкой, потому что вас сформировали для этого. Вот почему вы просите меня: «Пожалуйста, оставьте Конфуция и меня в покое».

Я не могу помочь вашему покою. Я здесь для того, чтобы помочь вам взбунтоваться. И только в этом бунте придет настоящий покой. Все, что вы сейчас называете покоем, — не что иное, как дрема, не что иное, как род сна. Всякий сон — это не покой, потому что в вашем сне вы видите тысячу и одну вещь и проходите через множество ночных кошмаров.

Я хотел бы дать вам настоящий покой — то, что имеет в виду Иисус, когда говорит своим ученикам: «Придите ко мне, и я дам вам покой. Все, кто сгибается под тяжестью, придите ко мне. Я дам вам покой». Покой — это совершенно другое. Это не покой, когда живешь в толпе, идущей стадом. Конечно, вы чувствуете себя в порядке, но в порядке — это значит только в порядке. Нет проблем, нет необычного — удобно жить, удобно будет умереть. Это не тот покой, к которому веду вас я. Настоящий покой означает, что вы пришли в ваше собственное существо; вы центрированы, заземлены. Вы достаточно решительны для того, чтобы утверждать, что вы — сами по себе и вам больше не нужно имитировать никого другого; вы не стараетесь стать копией; вы стали подлинным человеком, подлинным творением. Тогда приходит покой, настоящий покой.

С Конфуцием это невозможно. С Конфуцием вы постоянно будете в конфликте — Конфуций означает конфликт. Он всегда говорит: «Это плохо, это хорошо. Выбирайте хорошее, а не плохое». Тогда что вы будете делать? Вы будете подавлять плохое и усиливать хорошее. Вы станете лицемером. Следуйте за Конфуцием и вы станете лицемером; следуйте за Лао-цзы, и это значит, что вы не следуете ни за кем, вы следуете за самим собой. И вы станете подлинным существом.

Быть подлинным — вот единственный имеющийся покой.

Пятый вопрос:

Мне очень нравится слушать ваши разговоры, но я ненавижу медитации. Хорошо ли это, Бхагаван? Может быть, мой путь — путь молитвы?

Если вы действительно наслаждаетесь моими разговорами, то вы будете наслаждаться медитациями тоже, они взаимосвязаны. На самом деле, мои разговоры — это только средство для развития аппетита, если вы наслаждаетесь этими средствами и не наслаждаетесь ужином, то рано или поздно вы умрете. Вы умрете от истощения. Эти разговоры лишь для того, чтобы приготовить вас к медитациям. Если вы ненавидите медитации, то вы не слышали меня. Вы можете думать, что слышали меня, но на самом деле вы не слышали.

Слыша меня, что еще делать? Если вы услышали меня, вы будете готовы глубоко уйти в медитацию. И все, что я говорю, станет настоящим переживанием только тогда, когда вы ушли в медитацию. Тогда это станет вашим переживанием. Когда вы лишь слушаете меня, услышанное остается заимствованным, когда вы лишь слушаете меня, вы только волнуетесь, когда вы лишь слушаете меня, это все равно как, если я говорю о красивых Гималаях: вы слушаете меня и наслаждаетесь этим. Но вы никогда не были в Гималаях, и, что бы я ни сказал, вам не с чем сравнить красоту Гималаев. Как это можно выразить словами? Вам нужно будет пойти туда.

Если вы действительно слушаете меня, то однажды, вдруг, вы почувствуете: «Теперь настало время и я должен отправиться в приключение. Я должен рискнуть». Медитации — это настоящее путешествие. Я здесь лишь соблазняю вас к медитации. Это не конец, это только начало.

Я слышал.

Служитель в кинотеатре был удивлен, увидев большого коричневого медведя, сидящего в первом ряду и чавкающего земляными орехами.

— Эй, ты! — закричал он. — Ты, медведь! Что ты делаешь здесь?

— В чем дело, я с таким наслаждением читал книгу, — ответил медведь, — что подумал, что хорошо бы мне посмотреть и картину.

Если вы действительно слушаете меня и наслаждаетесь этим, то однажды вы захотите посмотреть и картину.

Если это правда, что вы наслаждаетесь всем, что я говорю, то как это возможно, что вы ненавидите медитации? Я не развлечение. Может быть, вы используете меня как развлечение. Может быть, сидя здесь в течение полутора часов каждый день, вы забываете свои неприятности, на полтора часа вы перемещаетесь в другой мир, в мой мир. И вы видите красивые вещи, по крайней мере, представляете, воображаете их, и после этого удаляетесь. Тогда вы стали «наркоманом». Каждый день вы должны приходить и слушать меня. Это в точности как интоксикация. Это не может помочь.

Я говорю о пище — только разговор о пище не поможет. Меню — это не пища. Разговоры — это только меню, вам нужно будет сделать заказ.

Так случилось.

Американский повеса остановился в одном из самых известных отелей веселого Парижа. Он сказал администратору, что хотел бы самое лучшее помещение отеля.

Когда он добрался до апартаментов, они поразили его своей изящной мебелью и отделкой, выполненной со вкусом. Однако он заметил некоторое количество цветных кнопок на стене.

— Скажи мне, — спросил он коридорного, — для чего эти кнопки?

— Ну, мсье, — сказал коридорный, — когда вы нажмете золотую кнопку, появится прекрасная блондинка.

— Продолжай, — сказал повеса радостно.

— Когда вы нажмете красную, появится рыжеволосая. А когда вы нажмете коричневую, появится прекрасная брюнетка.

— Забудем о комнате, — сказал повеса, — я беру кнопки.

Но кнопки идут вместе с комнатой; просто взять кнопки домой не поможет, вы можете все время нажимать на кнопки, но никто не явится.

В своих мемуарах Лоуренс Аравийский пишет, что однажды он взял с собой во Францию двенадцать арабов. Они впервые покидали свою страну. Во Франции была большая выставка, и Лоуренс взял их посмотреть её.

Но он был весьма озадачен. Если они входили в ванную комнату, то не выходили оттуда. Они часами оставались в ванной! Он подумал: «Это естественно. Они прибыли из пустынной страны, где воды так мало, поэтому они наслаждаются краном и душем». Они прыгали и танцевали в ванной комнате и совсем не интересовались выставкой. Когда они возвращались, а они всегда спешили вернуться в отель, они говорили: «Позвольте нам подняться наверх». И они бежали в ванную комнату и наслаждались там.

В последний день, когда все уже было упаковано и уложено в автомобиль и они отправлялись в аэропорт, все арабы неожиданно исчезли. Лоуренс послал справиться о том, где они, поскольку можно было опоздать. Вдруг он вспомнил, что, может быть, они вернулись в ванную комнату. Поэтому он ринулся наверх и увидел их всех там, пытающихся открутить водопроводные краны.

Он спросил: «Что вы делаете?»

Они сказали: «Мы решили забрать с собой эти краны. Мы будем наслаждаться ими в Аравии».

Они думали, что через них поступает вода. Это было чудо! Они не осознавали, что за всем этим был водопровод и большой механизм и что нельзя так просто взять водопроводные краны: от них не будет никакой пользы.

То, что я говорю вам, — это как водопроводный кран. За этим есть большой источник, из которого все поступает. Если вы не проникаете туда, а просто слушаете, это не поможет. Слушание может быть утешением, успокоением, пагубной привычкой, «наркоманией», но оно не вызовет никакой революции в вашей жизни.

Вы говорите: «Хорошо ли это, Бхагаван?» Нет, совсем не хорошо. Вы понапрасну тратите свое время. Если вы прекратите слушать меня и продолжите медитации, это будет гораздо лучше, чем, если вы прекратите медитации, и будете слушать меня.

Затем вы спрашиваете: «Может быть, мой путь — путь молитв?» Не пытайтесь обмануть себя. Совершали ли вы какие-нибудь молитвы? Молились ли вы? Вы говорите «может быть» — вы не пытались сделать даже этого. Может быть, вы используете слово «молитва» просто как замену медитации. Молитва сама по себе есть медитация, и замена медитации названием молитвы не поможет. Такое спасительное бегство только для хилых. Не будьте трусом.

Ко мне приходят люди. Если я даю им молитву и говорю: «Читайте эту молитву», — они приходят снова и говорят: «Бхагаван, может быть, молитва — это не наш путь». Если им дается молитва, они говорят, что молитва — не их путь. Молиться трудно. Если им дается медитация, они думают, что медитация — не их путь. На самом деле, вы не хотите делать ничего; вы не хотите расти, вы не хотите преображаться.

Эта история о двух священниках, пересекавших одно из озер в Шотландии. Это было в те дни, когда еще не было дорог и автомобилей, так что человеку, чтобы добраться до места, нужно было сесть в лодку и переплыть озеро. Эти озера были иногда очень вероломными. Внезапно налетали штормы, и в пять минут лодка опрокидывалась и люди тонули.

Два священника хотели переплыть озеро. Один был высоким, крепким, под два метра ростом, деревенским человеком с мускулами, как у кузнеца, а другой был маленьким, худосочным, занятым науками городским человеком. Великан и коротышка. Они наняли лодку, старый лодочник взялся за весла, и они отчалили.

Не прошло и пяти минут, как налетел ужасный шторм и вспенил озеро. Лодка раскачивалась, и лодочник сказал: «Ребята, вы должны помочь мне. Хватайте другие весла, если хотите выбраться отсюда живыми». И два духовных лица схватились за весла и начали гнуть свои спины. Это была очень тяжелая работа, но в течение пяти минут они держали лодку прямо по ветру.

Внезапно шторм усилился. Крепкий священник бросил свое весло и сказал: «Давайте помолимся».

Но лодочник завопил: «Нет, нет, маленький может помолиться, а вы гребите».

Не будьте трусом. Пусть молится маленький. Вы принимайте вызов медитации. Это вызов. Молитва кажется более простой, потому что ничего не надо делать, надо просто говорить: «Бог, сделай то, сделай это». В молитве вы задаете работу Богу, и если он не делает её, то значит, отвечает он. Вы сказали, что еще вы можете сделать?

Медитация задает работу вам самим. И мне кажется, что если вы делаете свою работу на пределе своих способностей, то только тогда Бог начинает работать на вас — никак не раньше. Если вы не поможете себе сами, никакая помощь не придет от Бога.

Поймите мой подход: если ваша медитация успешна, только тогда вы можете начать молитву. Никак не раньше. Если вы сделали все, что могли, если вы не оставили ничего для себя, если вы отдали всего себя на заклание и чувствуете, что ничего не происходит, только тогда у вас есть право просить небо: «Теперь помоги мне. Что еще я могу сделать?» И помощь придет.

Но если вы сами ничего не делаете, просто произносите каждую ночь, в полусне, перед отходом ко сну молитву: «Бог, сделай то, сделай это», — и после этого отправляетесь спать... Это совсем не поможет вам. Если вы по-настоящему хотите, чтобы Бог что-то сделал для вас, сначала вы должны испытать свое предельное состояние; в этом напряжении придет помощь, никак не раньше. Когда вы делаете все, что вы можете, абсолютно все, что вы можете, помощь приходит незамедлительно.

Шестой вопрос:

Недавно снова вы говорили о неблагоприятных аспектах брака. Не будете ли вы так любезны поговорить о том, что вы имеете в виду под интимностью? Конкретно: когда оставаться вместе в трудные времена положительно, а когда — отрицательно?

Брак — это способ уйти от интимности. Это трюк для создания формальных отношений. Интимность не формальна. Если брак возникает из интимности, это прекрасно, но если вы надеетесь, что интимность возникнет из брака, то вы надеетесь напрасно. Конечно, я знаю, что многие люди, миллионы людей, остановились на браке, а не на интимности, ведь интимность — это развитие, она болезненна.

Брак очень безопасен. Он надежен. В нем нет развития. Вы просто пришпилены. Брак — это сексуальное обустройство, интимность — это поиск любви. Брак — род проституции, постоянной проституции. Вы сочетались браком с женщиной или мужчиной — это постоянная проституция. Это обустройство экономическое, не психологическое, не от сердца.

Так что помните: если брак возникает из интимности, то он прекрасен. Это означает, что люди должны жить вместе до того, как они поженятся. Медовый месяц не должен происходить после свадьбы, он должен быть до свадьбы. Нужно прожить вместе темные ночи, прекрасные дни, печальные моменты, счастливые мгновения. Нужно глубоко заглянуть друг другу в глаза, друг другу в существо.

Как решить? Если ваша интимность помогает вам развиваться и становиться зрелым, то это положительно, хорошо, полезно для здоровья, благотворно. Если она деструктивна и не позволяет вам становиться зрелым, наоборот, оставляет вас в детстве, незрелым, тогда она не полезна для здоровья. Любая связь, удерживающая вас в детстве, является злом. Избегайте её. Любая связь, дающая вам возможность роста, развития, постоянного приключения, вхождения в жизнь, глубже и выше... Я не говорю, что в положительном браке не будет проблем, он будет иметь больше проблем, чем отрицательный брак. Положительная связь будет иметь больше проблем, потому что каждый день будут возникать новые испытания. Но каждый раз, когда проблема решается, вы поднимаетесь немного выше; каждый раз, когда принимается вызов, вы находите что-то, что накапливается в вашем существе.

Отрицательная связь не имеет проблем или, как самое большее, имеет псевдопроблемы, так называемые проблемы, ненастоящие проблемы. Наблюдали ли вы это? Жена и муж сражаются по пустякам. Эти пустяки не составляют проблемы. Если даже вы победите, они не дадут ничего, они не помогут вашему развитию. Посмотрите на жен и мужей, посмотрите на себя. Вы можете быть мужем, женой — просто посмотрите. Если вы сражаетесь по пустякам, мелочам, которые никоим образом ничего не значат, то вы останетесь незрелым, вы останетесь в детстве. Настоящие проблемы, подлинные проблемы, к которым на самом деле надо встать лицом к лицу, создают в вашем существе большую суматоху, приносят циклон. Нужно встать лицом к лицу с ними. Никогда не избегайте их. Тривиальные вопросы — это бегство от настоящих вопросов. Муж и жена сражаются по мелочам: на какой фильм пойти, а на какой не ходить; какого цвета нужно купить автомобиль, какой модели, чьего производства; в какой ресторан пойти сегодня вечером. Какие пустяки! Они ничем не различаются по сути. Вы создаете так много суеты вокруг этих проблем, и ваша связь не помогает вам, не дает вам никакой целостности, никакого центра. Я называю её отрицательной.

Положительная связь встает лицом к лицу с реальными проблемами. Например: если вы гневаетесь, если вы печальны, вы будете печальны перед вашей женой, вы не будете улыбаться фальшивой улыбкой. Вы скажете: «Я печален». К этому надо встать лицом к лицу. Если, гуляя со своей женой, вы видите красивую женщину, проходящую мимо, и в вашем сердце возникает большое желание и стремление, то вы скажете своей жене, что эта женщина порождает большое желание, волнует ваше сердце. Вы не избегаете её. Вы не отводите глаза. И вы не притворяетесь, что вовсе не видели этой женщины, — притворяетесь вы или нет, ваша жена уже все знает! Для нее невозможно не узнать, потому что немедленно ваша энергия, ваше присутствие изменяются.

То, что вы женились на женщине, не означало, что вы больше не заинтересуетесь никакой другой женщиной. На самом деле, в тот день, когда вы перестанете интересоваться другими женщинами, вы перестанете интересоваться и своей женой. Зачем? Для чего? Что в вашей жене такого особенного? Если вы больше не интересуетесь женщинами, то вы не будете интересоваться и своей женой... Вы влюблены в нее потому, что вы еще любите женщин. Она как раз женщина. И иногда вам встречается женщина, которая очаровывает вас. Вы скажете об этом своей жене. И вы встанете лицом к лицу с сумятицей, которая поднимется в вас в результате. Это не пустяки, потому что это породит ревность, породит борьбу, это нарушит покой, вы не сможете спать по ночам. Ваша жена будет бросаться в вас подушками.

Правдивость создает настоящие проблемы. Подлинность создает настоящие проблемы. Говорите все, как есть, не сомневайтесь, не отводите глаз в сторону. Смотрите прямо и будьте правдивым. И помогите жене быть правдивой, помогите мужу быть правдивым.

Да, есть проблемы в настоящей интимности, больше проблем, чем в отрицательном состоянии, больше проблем. Потому что если вы находитесь с женщиной в связи, по-настоящему интимной, то как вы можете избежать того факта, что вы заинтересовались другой женщиной? Вы должны сказать об этом. Это часть любви, часть интимности. Вы обнажаете себя, вы демонстрируете себя полностью, вы не держите ничего за спиной. Даже если ночью вам снилась другая женщина, утром вы можете сообщить об этом своей жене.

Я слышал об одном режиссере фильма. Ночью во сне он начал говорить со своей подружкой — и говорил он громко. Он говорил прекрасные слова, и жена начала изумленно смотреть на него. Когда вы женаты, то даже во сне боитесь своей жены, поэтому вдруг он испугался. Что он говорил? Он чувствовал, что жена смотрит на него, и тогда, проявляя недюжинный ум, он сказал: «Режь! Теперь другая сцена...» как будто он режиссировал фильм.

Если вы по-настоящему любите женщину, то утром вы расскажете ей свой сон: что вы ночью во сне занимались любовью с женщиной. Нужно делиться всем. Должно быть разделено всё сердце.

Интимность означает, что нет никакой частной собственности. У вас нет ничего частного теперь, по крайней мере, с человеком, с которым вы состоите в интимных отношениях. Вы отбрасываете частную собственность. Вы обнажены и голы. Хорошо, плохо — что бы ни было, вы открываете свое сердце. И какова бы ни была цена, вы платите её; какие бы ни были неприятности, вы идете сквозь них. Через это вы развиваетесь.

И вы помогаете другому человеку также отбросить все запреты, экраны, маски. В интимной связи проявляется изначальное лицо другого и становится истинным ваше собственное лицо. Если связь помогает вам найти ваше изначальное лицо, тогда она медитативна, тогда она религиозна. Если ваша связь просто помогает вам создавать все больше и больше масок и лицемерия, тогда она нерелигиозна.

Постарайтесь понять мое определение. Если мое определение понятно, то вы согласитесь, что из сотни браков девяносто девять являются нерелигиозными, потому что они создают все больше и больше подделок, фальши. С самого начала начинается фальшь.

Я слышал.

Священник, бросив оценивающий взгляд на венчающуюся пару, стоящую перед ним, и на приличную толпу, собравшуюся, чтобы стать свидетелями церемонии, проговорил нараспев: «Если есть здесь кто-нибудь, кто знает какую-либо причину, по которой эти двое не могут соединиться друг с другом в браке, пусть скажет сейчас, или навсегда он будет лишен покоя».

«У меня есть кое-что сказать», — голос прозвучал смело и ясно.

«Заткнитесь! — огрызнулся священник. — Вы же жених».

С самого начала! Они даже еще не поженились. Священник сказал: «Заткнитесь! Вы же жених». И вот так начинается жизнь женатой пары.

Люди хранят молчание. Они ничего не говорят. Они совсем не говорят правду. Они лгут. Они улыбаются, когда не хотят улыбаться, они целуются, когда не хотят целоваться. Естественно, когда вы целуете и не хотите целовать, поцелуй — отрава. Естественно, когда вы не хотите улыбаться, но вынуждены, ваша улыбка безобразна, она является политической.

И когда познакомишься с такими вещами, привыкаешь к фальши, к неподлинной жизни. И утешаешь себя тысячью и одним способом.

«О, мы очень счастливы, — настаивал муж. — Конечно, моя жена все еще бросает в меня тарелками. Но это ни на каплю не меняет ситуации, потому что если она попадает в меня, то она счастлива, если она промахивается, я счастлив!»

Мало-помалу вы так приспосабливаетесь, что оба счастливы.

Автомобиль престарелой пары упал с обрыва. Это было ужасное крушение.

— Где я? — простонал мужчина, открыв глаза. — На небесах?

— Нет, — сказала его изумленная жена. — Я все еще с тобой.

Такая приспособленность отвратительна. Что делается во имя связи, то просто псевдоигра.

Поэтому запомните критерий: если вы растете и становитесь более оригинальным, если к вам приходит больше жизни, если вы становитесь более открытым, если ощущаете больше красоты вокруг, если в вашем сердце возникает больше поэзии, если сквозь вас протекает больше любви, больше сострадания, если вы становитесь более осознанным, то тогда ваша связь хороша. Продолжайте в том же духе. Но это не брак. Это интимность.

Но если случается обратное; если вся поэзия исчезает и жизнь становится прозаической; если исчезает вся любовь и жизнь становится грузом, мертвым грузом; если все песни умирают и вы живете по чувству долга, то лучше бежать из этой тюрьмы. Так лучше для вас и так лучше для партнера, с которым вы живете.

Седьмой вопрос:

Был ли человек из сегодняшней притчи (человек, у которого не было памяти) просветленным? Или у него был лишь проблеск просветленности? Не так ли и с нами: мы получаем проблеск и забываем его, получаем и забываем, а когда-нибудь, может быть, не забудем?

Да, у этого человека был проблеск. Если бы он установился по-настоящему, то не было бы способа вернуть человека обратно: Будду вы не можете вернуть обратно. У Хуа-цзы был только проблеск. Человек как раз входил в дверь, а его вытащили обратно. Если бы он вошел в храм, он остался бы там, остался навсегда.

Много раз проблеск приходит и уходит. Это естественно. Если бы просветление пришло внезапно, подобно молнии, подобно грому, вы были бы раздавлены. Вы были бы неспособны принять его. Его было бы слишком много. Вы сошли бы с ума.

Проблески приходят и подготавливают вас. Будет случаться больше и больше проблесков, и постепенно вы акклиматизируетесь в совершенно ином мире, в совершенно другом измерении бытия. Иначе вы сошли бы с ума. Иногда случалось так, что человек, работавший один, без Учителя, и не осознававший, что не следует стремиться в этот мир, врывался туда и сходил с ума.

Учитель нужен во многих аспектах. Главным образом, он необходим, когда вы приближаетесь к состоянию просветления. Тогда потребность в нем очень, очень глубока, поскольку только он допустит вас так далеко. Медленно, медленно, по кусочкам, он поможет вам воспринять глобальность этого переживания, огромность его. Это «mysterium tremendum» (потрясающая тайна). Вы просто как капля, а просветление как океан, падающий на вас. Не следует быть жадным. Сначала Учитель вталкивает вас, затем он поддерживает вас и позволяет вам пройти очень медленно.

Этот человек имел только проблеск.

Вы спрашиваете меня: «Не так ли и с нами: мы получаем проблеск и забываем его, получаем и забываем, а когда-нибудь, может быть, не забудем?» Нет. Однажды забываешь и то и другое, и получение проблеска и забывание его. Вот тогда это наступило. Однажды забываешь и то и другое — и получение, и забывание — как можете вы получать это и как можете вы забывать это?

Вы можете получить что-то извне, вы можете забыть что-то извне, но это — ваше собственное цветение. Это вы, это ваш аромат — как вы можете получить это и как вы можете забыть это? Однажды забываешь и то и другое — и получение, и забывание. Тогда ты дома.

Последний вопрос:

Шесть часов сна каждую ночь. Полтора часа «сатсанга» — красивая духовная игра с вами. Затем внезапное переключение с холодного мраморного пола на вращающееся кресло — играть роль администратора на оранжевой авиалинии! Эффектные вечерние представления — меняются ежедневно. От абсурдной комедии до тяжелой мелодрамы. Много ролей, много трупп. Всегда экспромтом. Роли отца, мужа, друга, незнакомца, мудреца, дурака!

Во всем этом один реальный фактор, не являющийся игрой, — это глубокая, глубокая любовь к вам. Вот что делает волнующими все остальные игры.

Может ли это быть то, что называют «работа с Учителем»?

Да, Кришна Мохаммед, это в точности то, что обозначается словами «работа с Учителем»: жить залитым присутствием Учителя, жить залитым любовью Учителя и играть во все игры, которых захочет Бог. Куда Бог поместит вас, там и играйте. Все становится игрой. Да, все в точности так и есть. Только любовь остается реальностью, все остальное становится игрой.

И если вы можете играть во множество игр жизни, не становясь серьезным, не становясь определенным, оставаясь свидетелем и наслаждаясь радостями, то вы все поняли.

Быть с Учителем — это понять, что вся жизнь есть игра, лила. Нет ничего серьезного. Ничего не нужно избегать. Ничего не нужно выбирать конкретно: что бы ни случилось, пусть случается. Оставайтесь бдительным и позволяйте этому случаться, и мало-помалу ваша бдительность поможет вам проскользнуть к тотальности.

Оставайтесь осознанным и продолжайте играть в игры. Никогда не избегайте, никогда не убегайте. Убегать от мира означает, что вы отвергли Бога. Отвергать мир означает, что вы отвергли Бога, создавшего этот мир. Любите мир, потому что это единственный способ любить Бога. И наслаждайтесь. И что бы он ни пожелал, чтобы вы делали, куда бы ни поместил вас, наслаждайтесь этим местом. Иногда это на мраморном полу, иногда во вращающемся кресле; иногда в качестве мудреца, иногда в качестве дурака; иногда так, иногда иначе — оставайтесь динамичным. Входите в одну роль, затем в другую; перетекайте, не становитесь замороженным.

Серьезность замораживает. Оставайтесь несерьезным. Берите жизнь как радость, и она станет молитвой.

Глава 5. ФУНДАМЕНТАЛЬНЫЙ ПРИНЦИП

1 марта 1977 года, Пуна, Индия

У господина Пьяна из Чена был сын, который был умным ребенком, но страдал от ненормальности, когда вырос. Когда он слышал пение, то думал, что это плач; когда он видел белое, то думал, что это черное; на всякое благоухание думал, что это зловоние; на сладкое думал горькое; на неправильные действия думал, что они правильные. Все, что ни приходило ему на ум: земля и небо, четыре стороны света, вода и огонь, горячее и холодное — все он переворачивал вверх дном.

Некий господин Ян сказал его отцу: «Господа из Лу обладают многими искусствами и навыками, может быть, они смогут вылечить его. Почему бы не обратиться к ним?»

Отец отправился в Лу, но когда он проезжал через Чен, ему повстречался Лао-цзы, и у него появилась возможность поговорить с Лао-цзы о симптомах сына.

«Откуда вы знаете, что ваш сын ненормальный? — сказал Лао-цзы. — Сейчас каждый в мире заблуждается относительно правильного и неправильного, и путается в пользе и вреде. Поскольку многие больны этой болезнью, никто не воспринимает её как болезнь. Кроме того, ненормальности одного человека недостаточно, чтобы ниспровергнуть его семью; одной семьи — чтобы ниспровергнуть общину; одной общины — чтобы ниспровергнуть государство; одного государства — чтобы ниспровергнуть мир. Если весь мир ненормален, как может ненормальность ниспровергнуть его? Предположим, что ум каждого на земле подобен уму вашего сына, тогда, наоборот, вы были бы ненормальным. Радость и печаль, музыка и красота, запахи и вкусы, правильное и неправильное — кто может упорядочить все это? Я даже не уверен, что эти мои слова не являются ненормальными для любого из этих господ из Лу, которые ненормальнее всех. Кто они, чтобы лечить ненормальность других людей? Вам бы лучше отправиться прямо домой вместо того, чтобы понапрасну тратить деньги».

Дао обладает уникальным видением. Это видение, это даршан, это не философия. Это ясность, прозрачность, но не идеология. Оно не предлагает никакой системы мышления — оно не предлагает вообще ничего. Оно не предлагает ничего и не предполагает ничего. Это не система мышления, это просто способ непосредственно смотреть в реальность, в то, что есть.

Оно не представляет, не воображает ничего из ума, оно не позволяет уму вмешиваться, сравнивать, интерпретировать, это ву-вей — невмешательство в реальность. Все, что ни есть, есть, и не может быть изменено, не может быть переделано. Все, что ни есть, есть, и все, чего нет, нет. Все должно оставаться нетронутым, как оно есть. В тот момент, когда входит человек и пытается исправить или улучшить, возникает путаница.

Дао — это великое восприятие, Дао — это потрясающее восприятие, Дао — это безусловная татхата. Все, что ни есть, есть — и с этим ничего нельзя сделать.

И нет нужды что-либо делать. В тот момент, когда вы начинаете делать, вы создаете вред; делатели — это вредные люди. Неделатели — это настоящие люди; через неделание познается то, что есть. Когда вы начинаете делать что-то, вы вносите в это свой ум, и в тот момент, когда входит ум, возникает путаница, теряется вся ясность. Постарайтесь понять это как основу, фундамент Дао.

Тогда сегодняшнюю притчу будет очень легко понять. Эта притча потрясающе красива. Она может открыть новую перспективу, она может открыть новую дверь в вашем существе, она может дать вам новое видение реальности. Но фундаментальный принцип такой: не вмешивайся. Это настоящее ненасилие.

Если вы идете к Лао-цзы и говорите, что кто-то — вор, он скажет: «Ну и что! Кто-то вор. Пусть так будет». Лао-цзы не обеспокоен реальностью. Если кто-то сумасшедший, Лао-цзы скажет: «Ну и что! Пусть так будет. Если целое желает, чтобы было так, значит должно быть так. Кто вы такой? Кто дал вам право изменять что-либо, преобразовывать что-либо? Предоставьте реальность самой себе, и все будет идти прекрасно, ритмично. Вмешайтесь, и все будет нарушено».

Вы слышали о ненасилии Махавиры, вы слышали о ненасилии Будды, но они ничто в сравнении с Лао-цзы. В их ненасилии еще есть слабое насилие — насилие вмешательства. Добро должно быть внесено, зло должно быть разрушено; аморальное должно быть заменено моральным, неправильное должно быть переделано в правильное. Они еще не пребывают в состоянии ву-вей, в состоянии невмешательства. Насильник пытается изменить реальность насильственно, ненасильник пытается изменить реальность ненасильственно, но и тот и другой пытаются изменить реальность. А изменить — значит совершить насилие. Принимать вещи, как они есть, принимать их совсем без ума — вот понимание Дао.

Если у вас есть ум, вы не можете воспринимать. Вы будете судить, вы будете сравнивать; вы будете говорить, что так быть не должно, не может быть так; вы будете говорить, что это может быть исправлено, это может быть изменено и сделано лучше.

Сама идея, что мир можно сделать лучше, является корнем всех ложных шагов эго. Мир совершенен; нет способа сделать его лучше. Если вы пытаетесь сделать его лучше, вы сделаете его хуже. Все находится в совершенном ритме — нет ничего плохого, нет ничего хорошего. Хорошее и плохое — концепции, созданные человеком. Нет ничего правильного, нет ничего неправильного — это наши концепции. Реальность просто нейтральна, ни хорошая, ни плохая, ни красивая, ни безобразная. Она просто есть. Это свойство быть, и есть Дао.

Теперь проследуем в эту притчу. Мы пойдем очень медленно. Ощутим её вкус шаг за шагом — она может стать откровением.

У господина Пьяна из Чена был сын, который был умным ребенком...

Каждый ребенок рождается умным. Ни один ребенок не рождается идиотом. Чтобы стать идиотом, нужно образование. Чтобы сделать из людей идиотов, нужны школы, колледжи, университеты. Это большое достижение. Идиотия неестественна; её надо выучить, она должна быть заработана. Чтобы стать глупым, нужно большое усилие. Будда, Лао-цзы, Иисус — это люди, которые как-то избежали общества, которые как-то умудрились сделать так, что общество не превратило их в глупцов. Они кажутся редкими, потому что все общество стало глупым, иначе они были бы нормой. Быть умным, разумным — естественно, как естественно дыхание, как естественно здоровье.

Посмотрите на ребенка, любого ребенка, черного, белого, индийского, китайского, немецкого, — да, даже немецкого! Посмотрите на любого ребенка. Все дети разумны, все дети прекрасны. Видели ли вы когда-нибудь безобразного ребенка? Такого явления вовсе не существует. Видели ли вы когда-нибудь глупого ребенка? Их разумность потрясающа.

Но общество начинает уродовать ребенка, потому что оно не может допустить так много разумности. Так много разумности опасно. Разумный ребенок — опасный человек. Общество немедленно бросается на ребенка, с самых первых дней. Ребенку не позволяют даже самому дышать — доктор шлепает его по заду, и началось общество. Ребенку не позволяют даже самому дышать. Вам бы подождать. Нет нужды шлепать ребенка.

Пойдите и посмотрите в родильный дом. Когда ребенок рождается, доктор берет его за ножки, держит его вниз головой и шлепает его по попке, чтобы помочь дышать. Так, словно природы недостаточно и ей необходима ваша помощь. Никто не шлепает животных — и они дышат, дышат прекрасно. Не нужно никаких докторов, не нужно никаких сестер, не нужно никаких акушерок.

Подождите! Но общество не может ждать. Секунды жизни — и уже входит общество. Общество должно шлепнуть ребенка. А теперь люди, изучившие явление шлепанья ребенка, говорят, что первый шлепок — это как шок, ведь ребенок очень тонок, деликатен. Девять месяцев он жил в очень защищенной среде — этот шлепок, как огромный шок. Его жизнь начинается с шока.

Далее, есть еще более жестокие люди. Евреи будут делать обрезание — огромный шок удаления крайней плоти. Вы начали насилие, вы начали безжалостно портить ребенка. Общество на своем пути.

И немедленно все должны навалиться на ребенка. Теперь матери говорят, когда кормить ребенка грудью и когда не кормить, после трех часов, так, как если бы каждый ребенок был автомобилем Форда, очередным автомобилем Форда. Каждый ребенок индивидуален. Его потребности различны. Один ребенок начинает чувствовать голод через два часа, другой не чувствует голода через четыре. Это среднее трехчасовое значение опасно. Один ребенок не будет голоден, но мать будет заставлять его, потому что три часа прошло, другой ребенок будет голоден, и будет кричать и плакать, но мать будет ждать и смотреть на часы, ведь трех часов еще не прошло, как она может кормить его?

Это тонкие уловки для разрушения деликатной разумности, деликатной жизни ребенка. Он должен быть натренирован во всем. От туалета до Бога, он должен быть натренирован во всем. Ему не разрешено никакой самопроизвольности. А разумность расцветает в естественности, разумность умирает в дисциплине. Чем более дисциплинирован ребенок, тем более глупым он будет; чем более ребенок разумен, тем более бунтарским он будет. Бунтарство и разумность — синонимы; глупость и дисциплина — синонимы. Если вы преуспели в том, чтобы заставить ребенка подчиняться и соответствовать вашим понятиям, то вы преуспели в убийстве его разумности.

Ваши школы, ваши колледжи, ваши университеты — все учат чепухе, потому что все они против чувства. Нигде не учат чувствительности — нигде. На самом деле, чувствительность должна быть разрушена. Опасно позволить ребенку быть чувствительным и разумным, потому что если ребенок останется чувствительным, то общество не сможет заставить его на протяжении жизни делать глупые вещи.

Например, человек всю свою жизнь остается клерком, просто подшивает бумажки. Чтобы делать это, надо быть очень нечувствительным. Если вы обладаете некоторой чувствительностью, вы захотите вырваться из этой ерунды, вы захотите уйти в леса, в поля. Вы можете захотеть стать садовником, вы можете захотеть стать фермером, рыбаком, или плотником, или скульптором, или поэтом — но вы не захотите остаться клерком в учреждении. Ради чего можно хотеть быть клерком? Солнце так ярко, цветы расцвели, поют птицы, а вы вот делаете работу клерка! Это будет невозможно. Чтобы заставить вас делать любую работу, общество должно убить вашу разумность, вашу чувствительность. Если вы тупы, легко заставить вас идти в любом направлении. Тогда человека можно удержать на любой бессмысленной работе. А когда всю свою жизнь вы делаете бессмысленное, естественно, постепенно вы теряете все возможности быть разумным.

Человека можно послать в армию. Если бы все люди были разумными, кто пошел бы в армию? Ради чего они убивали бы других и их убивали бы? Жизнь есть жизнь, она не для того, чтобы убивать или быть убитым. Жизнь — это наслаждение; это божественный дар. Но миллионы людей — в армии, готовые просто безжалостно убивать или быть безжалостно убитыми. И вся их жизнь — с утра до вечера — в парадах, чистке оружия, следовании приказам некоторых глупцов: нале-во, напра-во. Делают это они всю свою жизнь! И даже ни на один момент они не задумываются о том, что они делают, что они делают всю свою жизнь. Разве жизнь предназначена для этого? Разве в этом предназначение жизни?

Если вы танцуете и поете, это имеет смысл, но делать повороты направо и налево, одинаково маршировать каждый день, готовиться к смерти... Как жизнь может быть просто подготовкой к смерти?

Жестокости, насилию, нечувствительности обучают — только так миллионы людей могут быть превращены в рабов. Вы думаете, что вы свободные люди? Просто рабство стало гораздо более изощренным, вот и все. Рабство всё еще существует. Ни одно общество до сих пор не было свободным. Все общества были обществами рабов.

Да, одно является определенным: рабство меняет свои формы. Раньше оно было очень заметным, сейчас оно является очень тонким. И запомните: тонкое рабство гораздо опаснее заметного, большого рабства, ведь против большого рабства можно восстать, оно так очевидно, так наглядно, но когда рабство очень тонко, вы не осознаете его. Если вы мусульманин, если вы индуист, если вы христианин, если вы джайн, то вы раб. Ваш ум сформирован быть индуистом, быть мусульманином, быть христианином, и вы стали им.

И вы никогда не задумывались об этом. Почему вы должны быть христианином? Почему вы должны быть мусульманином? Вы родились не как христианин, не как мусульманин, вы родились с чистым сознанием. Зачем эти ограничения? Кто наложил эти ограничения на вас? Вы родились как чистое человеческое существо. Кто сделал вас индийцем, кто сделал вас китайцем? Вы рабы. Если вы индиец, или китаец, или англичанин, вы раб. Рабство очень тонко.

И вы раб, если делаете вещи, которые другие хотят, чтобы вы делали, и не делаете вещей, которые всегда хотите делать сами. Вы продолжаете любить человека, которого не любите, вы продолжаете спать с человеком, которого не любите, вы продолжаете жить в связи, которая просто разрушительна, ужасна, является адом, но вы продолжаете. Вы раб, вы не свободный человек.

Свободный человек — это тот, кто востребовал назад свою разумность, кто востребовал назад свою чувствительность. Для меня это то, чем является санньяса: востребовать назад свою разумность, востребовать назад свою чувствительность, стать снова чувствующим, живым, снова стать разумным, снова стать ребенком.

У господина Пьяна из Чена был сын, который был умным ребенком...

Все дети умны. Никогда не рождался ребенок, который не был бы умным. Даже если вы иногда думаете, что ребенок неумный, то это только вы так думаете.

Я слышал о мальчике, который сидел на заборе и смотрел, как его отец работает в поле. На отца мчался бык.

Ребенок закричал: «Папа, бык бежит!»

Отец отпрыгнул и спасся.

Но он был удивлен больше, чем бык, потому что ребенок не говорил семь лет — столько ему и было. Он не говорил ни единого слова.

Поэтому отец сказал: «Забудь о быке. Ты удивил меня больше! Почему ты до сих пор не говорил? И вдруг сказал: «Папа, бык бежит!»

Мальчик сказал: «А не о чем было говорить, не было смысла говорить».

Даже если ребенок кажется вам глупым, остерегайтесь выносить приговор. Это может быть лишь из-за вашей глупости. Потому что вы сравниваете с той точкой, которой достигли сами. Если ребенок не силен в математике, вы думаете, что он глупый. Но возможно общество, где математика не имеет ценности, а может быть ценной музыка, и ребенок будет иметь огромные способности в музыке. Тогда в этом обществе его оценят как разумного. В вашем обществе ценится мальчик, хорошо успевающий в математике, и никто не беспокоится о его музыкальных способностях. Он может быть абсолютно немузыкален. Это зависит от ситуации. То, что ценит общество, не является естественной ценностью, это избранная ценность.

В некоторых обществах ценным является молчание — там быть молчаливым, значит быть разумным. В некоторых обществах ценится разговорчивость, поэтому разговаривать значит быть разумным. Это зависит от ситуации. В некоторых обществах очень ценится танец, и тот, кто не может танцевать, кажется глупым. В другом обществе о танцах вовсе не думают. Никто не беспокоится, умеете ли вы танцевать или нет. Если вы хорошо успеваете в математике, в чтении, письме и арифметике, то вы разумны.

Но тысячи лет человек жил без этих чтения, письма и арифметики — и люди были разумными, иначе они бы не выжили. На самом деле выжить сегодня очень просто, проблемы почти исчезли. Выжить в джунглях, когда нет крыши над головой, нет поставок пищи, нет службы безопасности и вы постоянно в опасности... человек должен был быть очень и очень разумным, иначе для его выживания не было бы никакой возможности. Человек — не очень сильное животное, все другие животные гораздо сильнее, но человек выжил благодаря своей разумности, своей чувствительности. Он может больше чувствовать, он может стать более осознанным, более бдительным.

Запомните, вы также родились умными, талантливыми — гениями. Бог никогда не создает меньшее, Бог всегда создает гениев. Это прекрасное целое создает совершенных людей — как несовершенное может родиться из совершенного? Думали ли вы об этом?

В Упанишадах говорится: «Совершенное происходит от совершенного. Совершенное рождается от совершенного». Бог рождается от Бога — ничего другого не может родиться от Бога. Вы боги и богини, потому что вы произошли от этого источника бессмертия.

Каждый ребенок вновь приносит небеса в мир, но мы набрасываемся на него и разрушаем его, разрушаем его небеса, его рай. Снова и снова каждый ребенок теряет свой рай, вот почему мы все время ищем и разыскиваем его. Если бы мы не знали его, как мы могли бы его искать и разыскивать? Мы можем искать только то, что уже знали ранее. Каждый ребенок знал что-то, что потерялось, поэтому снова мы начинаем искать. Мы потеряли наши собственные внутренние способности, мы потеряли наше собственное внутреннее царство.

...но страдал от ненормальности, когда вырос.

Каждый становится ненормальным. Очень трудно найти взрослого, который был бы нормален, потому что то, что вы называете процессом становления взрослым, является процессом превращения людей в ненормальных.

Например, человек одержим деньгами, он ненормальный. Почему нужно быть одержимым деньгами? Вы не можете есть их, вы не можете любить их, вы не можете быть любимыми ими. Они не могут дать вам жизнь, они не могут дать вам красоту, они не могут дать вам радость. Но в мире есть миллионы людей, безумно любящих деньги, — это их Бог, их единственный Бог. Они ненормальные люди.

Когда устанавливается эта ненормальность, тогда возникает ненормальность другая: некоторые люди отрекаются от денег и становятся великими Махатмами. Первые одержимы деньгами, и из этой одержимости возникает другая одержимость: люди становятся одержимыми страхом перед деньгами. Если вы дадите деньги для Виноба Бхейва, он не дотронется до них. А что плохого в том, чтобы трогать деньги? Бедная банкнота — просто бумага — почему вы так боитесь касаться её? Есть некоторый глубокий страх. И этот страх — не что иное, как вожделение, глубоко внутри еще есть некоторое желание. Этот страх таков: «Если я дотронусь до этих денег, я могу снова заинтересоваться ими».

Человек, свободный от денег, будет использовать их и никоим образом не будет одержим ими, он будет ни за ни против. Он будет жить в мире, он не будет отрекаться от мира — в этом нет нужды.

Вы не можете отбросить одно безумие путем создания другого — вы просто смените свое безумие. Ваши так называемые помешавшиеся на деньгах люди — безумны, а ваши махатмы — другая крайность того же безумия. Они не различимы друг от друга. Те, кто сходит с ума из-за престижа, власти, привлекательности, ненормальны. Сидение на очень высоком кресле не сделает вас счастливым. Вы можете стать президентом, вы можете стать премьер-министром, но это не сделает вас счастливым. А жизнь — для того, чтобы быть счастливым, жизнь надо праздновать.

Чем больше власти будет у вас, тем менее и менее счастливым вы будете становиться, ведь чем больше власти вы будете иметь, тем больше у вас будет постоянных беспокойств, постоянных конфликтов. Вы не можете быть спокойны, поскольку другие будут рваться на ваше место; они будут готовы сбросить вас, поскольку тоже метят на это кресло, хотят такой же власти. Власть в дефиците, и каждый хочет власти. Так что вы будете как в сумасшедшем доме.

Если вы действительно хотите посмотреть на сумасшедший дом, отправляйтесь в Нью-Дели. Это величайший сумасшедший дом в Индии. И особенно сейчас, когда приближаются выборы. Вы можете увидеть, как много в этой стране сумасшедших.

Очень трудно, очень редко можно найти взрослого человека, который еще был бы разумен. Вы можете стать разумным только в том случае, если хорошо осознаете, что было сделано с вами, как была разрушена, или прикрыта, ваша разумность. Вы должны будете снова раскрыть её.

И помните, когда я говорю эти вещи, я говорю их не только о других, я говорю о вас. Посмотрите на свое собственное бытие, посмотрите на свое поведение, на то, что вы делаете со своей жизнью, и вы найдете множество безумных навязчивых идей. Эти навязчивые идеи были внедрены в вас обществом. Вас сделали амбициозными, а амбициозность разрушает разумность. Вы были поставлены на неправильный путь, вас сделали соперничающими, вас сделали ревнующими к другим, вас учили только одному: конкурировать и быть первыми.

Но жизнь не имеет ничего общего с тем, чтобы быть первым. Вы можете наслаждаться ею, где бы вы ни были. Вы можете наслаждаться ею вот в это самое мгновение, нет нужды откладывать это. Откладывать жизнь — это становиться неразумным. Вы говорите: «Завтра я буду жить», — то есть завтра вы будете разумными. Разумность приходит только тогда, когда вы живете; разумность — это функция жизни. Когда вы живете в полной мере, вы становитесь интенсивно разумными; когда вы откладываете жизнь, пыль собирается на зеркале вашего бытия.

А вы откладываете. Вы говорите «завтра», всегда «завтра». Ко мне приходят люди и говорят, что хотят принять санньясу, но не сегодня — завтра. Они говорят, что придут снова. Но почему? Зачем ждать? Для чего вы ждете? И кто знает? Завтра могут прийти, а могут и не прийти. Это мгновение может быть последним вздохом, может быть, вы не вздохнете снова. Так почему бы не прожить этот момент так полно, как это возможно?

Человек становится разумным, когда начинает жить от момента к моменту полностью, так, как будто это его последнее мгновение. Тогда есть великая страсть и великая напряженность. Начинаешь пылать жизнью. В этом пылающем состоянии сознательности вы разумны, иначе вы тупы, отравлены. Вы собираетесь жить завтра, послезавтра — какая нужда быть разумными сегодня? Сегодня вы можете позволить себе быть глупыми; завтра, когда вы постараетесь жить, вы можете стать разумными.

Но если вы глупы сегодня, вы создаете тенденцию глупости, и весьма вероятно, что завтра не будет отличаться от сегодня, потому что завтра будет продолжением этого сегодня.

У господина Пьяна из Чена был сын, который был умным ребенком, но страдал от ненормальности, когда вырос. Когда он слышал пение, то думал, что это плач; когда он видел белое, то думал, что это черное; на всякое благоухание думал, что это зловоние; на сладкое думал горькое; на неправильные действия думал, что они правильные. Все, что ни приходило ему на ум: земля и небо, четыре стороны света, вода и огонь, горячее и холодное — все он переворачивал вверх дном.

Так делает каждый. Всмотритесь в вашу жизнь и вы увидите, что вы все переворачиваете вверх дном. То, что ценно, стало ничего не стоящим, а то, что ничего не стоит, стало ценным.

Посмотрите на свою жизнь и будьте при этом очень искренними и честными; если вы обманете, вы обманете только себя и никого другого. Посмотрите прямо на свое собственное бытие и вы будете удивлены. Что вы сделали с собой? Все стало вверх дном. Вы живете ради несущественного и забыли существенное. Вы живете ради вещей, а вещи заберут, когда придет смерть. Деньги, власть, престиж — ничего не останется с вами, когда придет смерть.

Только тот живет, кто живет так, чтобы смерть не могла ничего разрушить; кто создает свое внутреннее бытие так, чтобы смерть ничего не могла забрать у него; кто живет в бесконечном, которого смерть не может коснуться; кто живет в сознательности, — только такой человек разумен. В противном случае все переворачивается вверх дном: белое вы видите черным, а черное белым; на благоухание вы думаете - зловоние, сладкое ощущаете как горькое. Вы остановились на искусственном. Пластиковые цветы — да, вот на чем вы остановились.

Вместо любви вы остановились на браке; вместо поиска настоящей религии вы остановились на исламе, христианстве, джайнизме. Вместо поиска Бога вы остановились на словах о Боге. Вместо того чтобы смотреть в существующее, вы носите мертвые книги. Вместо того чтобы жить настоящей жизнью, вы лишь имеете идеи, как жить. Только идеи. Ничего другого.

Вы не жили совсем, вы лишь несете несколько идей. Вот что я имею в виду, когда говорю, что вы взяли меню вместо обеда. Этим меню можно назвать Веды, или Коран, или Библия, но это меню, не пища, оно не может насытить вас.

Поэтому, если вы чувствуете, что не насытились, если вы чувствуете себя слабым, если вы чувствуете себя, как при смерти, то это естественно. За это некого винить.

...он переворачивал вверх дном.

Некий господин Ян сказал его отцу: «Господа из Лу обладают многими искусствами и навыками, может быть, они смогут вылечить его. Почему бы не обратиться к ним?

Помните последнюю историю? Она тоже касалась господ из Лу. Этот город Лу был городом Конфуция. Он был почти как Варанаси. В Индии, если вы пришли из Варанаси, если вы говорите, что пришли из Варанаси, вы уже великий ученый. Это создает вам престиж. Варанаси — цитадель индуизма. Город Лу был в точности как Варанаси. Там жили конфуцианские ученые. Это был род конфуцианского университета, где жил Конфуций со своими учениками и создал много школ, воспитал много ученых и браминов. Город стал очень знаменитым.

Некий господин Ян сказал его отцу: «Господа из Лу обладают многими искусствами и навыками, может быть, они смогут вылечить его. Почему бы не обратиться к ним?»

Отец отправился в Лу, но когда он проезжал через Чен, ему повстречался Лао-цзы, и у него появилась возможность поговорить с Лао-цзы о симптомах сына.

В этом месте притчи нужно вспомнить одну вещь: ум всегда ищет конфуцианца. Он встречается с Лао-цзы лишь случайно. Ум в основном является конфуцианцем. Ум ищет структуру, идеологию. Ум ищет принцип. Ум ищет некоторую технологию, чтобы стать более могущественным в контроле. Ум ищет власти. Лишь случайно вы встречаетесь с Лао-цзы; на самом деле вы не искали Лао-цзы, вы искали Конфуция.

Например, вы пришли сюда. Вы искали не меня, вы искали махатму. Вы повстречались со мной случайно. Вы могли искать гуру, махатму, но случайно повстречались со мной. Вы искали не меня, ум не может искать меня. Для ума искать меня — все равно, что совершать самоубийство. Ум ищет чего-то, что поможет ему стать сильнее.

Отец отправился в Лу... Он был в поиске конфуцианца, который смог бы вылечить его сына. Отцу ясно одно — сын болен. Он не подумал, не поразмышлял над тем, действительно ли сын болен, действительно ли он является ненормальным. Он просто воспринял идею, что тот ненормален. Он не знает ничего: что такое нормальность или что такое ненормальность.

Делая такие предположения, будьте немного более осознанны. Вы думаете, что кто-то сумасшедший? Не надо так спешить. Может быть, он не сумасшедший; напротив, может быть, вы сумасшедший. Не судите. Вы немедленно предполагаете, что кто-то преступник, а он может не быть им. Напротив, может быть, вы преступник. Преступник может не быть преступником — преступником может быть судья. Осужденный может не быть преступником — преступником может быть осуждающий. Все очень сложно — не делайте предположений. Не становитесь жертвами простых предположений.

Отец принял только одну вещь как данное: его сын ненормальный. Остерегайтесь принимать все как данное. Никогда и ничего не принимайте как данное. В тот момент, когда вы принимаете что-либо как данное, вы выходите из разумности. Разумность никогда и ничего не принимает как данное. Она смотрит в это и остается открытой. Она никогда не создает предубеждений. Кто знает?

Вы, должно быть, слышали историю о женщине, которую привели к Иисусу, потому что она совершила грех. Осуждавшие были готовы убить её, потому что старый закон говорил, что если женщина совершила грех, прелюбодеяние, то она должна быть побита камнями; она должна быть забита камнями до смерти.

Они пришли к Иисусу. Это была также хорошая возможность осудить Иисуса: последует ли он старому закону или пойдет против него.

Они спросили: «Что нам делать?» И Иисус сказал: «Сначала подумайте. Те, кто никогда не совершал никакого греха, те, кто даже не думал о прелюбодеянии, пусть они возьмут камни в свои руки. Им дозволяется побить камнями эту женщину». Люди начали исчезать. Не осталось никого — не было ни единого человека, кто не совершал бы прелюбодеяния, пусть даже только в уме.

В минуту толпа рассеялась, и Иисус остался с женщиной. Женщина начала плакать. Она чувствовала огромное уважение к этому человеку, спасшему её. Она сказала: «Я виновата. Я поступила неправильно. Накажи меня». И Иисус сказал: «Кто я, чтобы наказывать тебя? Кто я, чтобы называть тебя грешницей? Это между тобой и твоим Богом. Я никто, чтобы судить».

Иисус сказал: «Не судите, да не судимы будете». Всякое осуждение глупо. Только глупые люди судят быстро. Чем более вы разумны, тем меньше осуждений вы выносите. Если вы действительно разумны, все осуждения исчезают. Тогда вы вдруг видите все, что есть. Но вы не осуждаете, вы не говорите: «Этот человек плохой, а этот человек хороший». Вы не говорите: «Этот человек грешник, а этот человек святой». Это все ваши суждения. Кто вы, чтобы судить? Кто дал вам право судить?

И когда вы никого не осуждаете, когда вы отбрасываете все осуждения, внезапно вся жизнь выглядит так прекрасно, так безмерно прекрасно, так божественно. Дьявол исчезает в тот момент, когда исчезают ваши осуждения.

Этот человек повстречался с Лао-цзы случайно, поэтому у него появилась возможность поговорить с Лао-цзы о симптомах сына. Он не осознавал, с кем он говорил.

Лао-цзы великолепен, не превзойден. Не превзойден ни до, ни после. Никогда не было такой ясности в человеке, никогда и нигде. Такое полное понимание, такая абсолютная прозрачность! Даже в Будде, даже в Махавире, даже в Кришне вы найдете маленькое осуждение — но не в Лао-цзы.

«Откуда вы знаете, что ваш сын ненормальный?» — сказал Лао-цзы.

«Откуда вы знаете, что ваш сын ненормальный?» Он поднимает самый фундаментальный вопрос. Кто нормальный? Что такое норма? И как вы решаете? Толпа, множество людей, похожа на то, что является нормой? Но вся толпа может быть сумасшедшей.

Вот история Халиля Джебрана.

В город пришел чародей и бросил в городской колодец некоторое лекарство. Он сказал, что всякий, кто будет пить из этого колодца, сойдет с ума.

В городе было только два колодца: один для простых людей и один для короля.

К вечеру весь город сошел с ума. Они вынуждены были пить из колодца, хотя и знали, что сойдут с ума, потому что это был единственный доступный колодец. А был жаркий летний день, они пытались не пить, но как долго можно терпеть? Постепенно они сдались. К вечеру весь город сошел с ума.

Король был очень счастлив. Стоя на террасе своего дворца, он смотрел вокруг и говорил своему премьер-министру: «Мы благодарны Богу за то, что у нас разные колодцы, иначе мы тоже сошли бы с ума. Весь город стал сумасшедшим». Люди танцевали, пели, прыгали, кричали, ревели. Весь город был в невероятном состоянии. Что случилось? Это был ночной кошмар. Люди делали такие вещи, которых не делали никогда.

Но через несколько часов счастье короля исчезло, потому что люди подошли ко дворцу и начали кричать, что король сошел с ума. Королевская армия тоже была в городе и тоже сошла с ума, вместе с его телохранителями, поварами, слугами. Осталось только три человека: король, королева и премьер-министр.

Что вы можете сделать против целого города, когда он сошел с ума? Король очень испугался и сказал: «Что теперь делать?» Премьер-министр сказал: «Следует сделать только одно. Я постараюсь задержать их на несколько минут. Вы же бегите и выпейте из колодца. Другого пути нет. Идите скорее».

Король пошел, выпил из колодца и вернулся, танцуя. Толпа закричала от радости: «Слава Богу. Мы благодарны Богу. Ум нашего короля вернулся!»

Если вся толпа сошла с ума, то здоровый выглядит сумасшедшим. Откуда вы знаете, что все люди не сошли с ума? Исключение выглядит безумием; обыкновенное выглядит нормой.

Лао-цзы спросил: «Откуда вы знаете, что ваш сын ненормальный?»

Я слышал...

Британец пил чай на лужайке, когда в небе появился космический корабль. Он спокойно наблюдал, как тот совершил несколько кругов и приземлился неподалеку. Из корабля вышло причудливое создание и медленно приблизилось к человеку. Тварь имела две головы с одним глазом в центре каждой. У нее была только одна рука, торчавшая из середины груди. Создание не имело ног, но передвигалось на паре коротких плавников.

— Землянин, — проквакало видение. — Я желаю видеть вашего правителя.

Англичанин помешал свой чай и с отвращением пригляделся к посетителю.

— Глупости, старина, — сказал он спокойно. — Что тебе нужно, так это хороший специалист по пластическим операциям.

Исключение кажется ненормальным. Может быть, он нормальный на другой планете. Если когда-нибудь вы попадете на другую планету, вы будете ненормальными; они незамедлительно пошлют вас к специалисту по пластическим операциям.

Лао-цзы говорит. «Откуда вы знаете, что ваш сын ненормальный?» Каков критерий? Какому стандарту вы следуете? Норма означает стандарт. Но как вы решаете, кто нормальный? Будда нормальный? Иисус нормальный? Иисус не казался нормальным людям, среди которых жил. Они убили его, потому что он был ненормальным, потому что он говорил о вещах, о которых не следовало говорить. Сократ — он что, был нормальным? Афины отравили его, потому что он был ненормальным. Если вы всмотритесь в глубь веков, все великие люди были ненормальными. Нормой кажется обыкновенное.

Лао-цзы хочет разрушить критерий. Он хочет сказать, что у вас нет критерия, чтобы судить. Каждая индивидуальность уникальна — это видение Дао. Каждая индивидуальность настолько уникальна, настолько несравненно уникальна, что нет способа судить, кто нормальный, а кто ненормальный. Посмотрите на свободу, которую дает Дао: вы можете только сказать, что люди различны, никто не является нормальным, никто не является ненормальным. Люди просто различны.

Когда вы понимаете, что люди различны, вы впервые отбрасываете идею превосходства и подчинения. Впервые исчезает сравнение: кто-то на этом пути, кто-то другой на другом.

Кто-то спросил Бокудзю: «Почему вы такой хороший, а я не такой хороший? Почему вы такой тихий, а я не такой тихий?»

Бокудзю сказал: «Выйдем со мной в сад». И они вышли в сад, где росло два дерева. Одно было очень высоким, почти касалось облаков, а другое было очень маленьким. Он сказал: «Посмотрите. Это дерево маленькое, а это высокое, но я никогда не слышал никакой дискуссии между ними. Высокое никогда не говорило маленькому: "Посмотри, я превосхожу тебя". И маленькое никогда не говорило высокому: "Поскольку я такое маленькое, я чувствую себя подчиненным, стоя рядом с тобой"».

Нет, маленькое — это маленькое, высокое — это высокое, нет сравнения между ними. Маленькое красиво тем, что маленькое, высокое красиво тем, что высокое. Высокое близко к облакам, маленькое близко к земле. Высокое радует высотой, маленькое — малостью, что в этом плохого?

Нет ничего плохого — вот видение Дао. Все хорошо таким, как оно есть.

Сравнение исходит из человеческого ума. Птицы — это птицы; они не обеспокоены тем, что они не животные. Роза — это роза; роза не обеспокоена тем, что она не лотос. Благодаря этому они не невротики. Иначе роза стала бы невротиком из-за того, что она не лотос, а лотос стал бы невротиком из-за того, что он не роза. И маленький кустик лег бы где-нибудь на кушетку психиатра из-за того, что он не ливанский кедр. «Почему? Почему я не ливанский кедр? Почему Бог создал меня таким маленьким — только кустиком? Из-за какой кармы я страдаю?» Чтобы утешить себя, он создаст некоторую философию: «В своей прошлой жизни я заработал плохую карму, вот почему».

Все вздор! Все теории вздор! Они нужны потому, что вы задаете вздорные вопросы. И тогда кто-то должен предложить вздорные ответы. В экономике есть закон: спрос рождает предложение. Если вы задаете дурацкий вопрос, умный малый дает дурацкий ответ.

Это очень просто. Вещи таковы, каковы они есть. Вещи различны, конечно, но они не являются неравными. Позвольте мне повторить это: вещи различны, но они не являются неравными. Все уникально. В целом мире вы не сможете найти ни единого листа, похожего на другой лист. В целом мире вы не сможете найти ни единого камушка, похожего на другой камушек. Нет ничего похожего, но и нет ничего неравного. Каждая вещь существует своим собственным образом. В этом смысл того, что, как говорят, каждая вещь имеет свою собственную душу. Эта уникальность и есть то, что означает душу; в этой уникальности смысл высказывания: «Человек имеет душу». Это просто показывает, что он уникален. Дерево имеет душу; оно показывает уникальность дерева. Гора имеет душу; оно просто показывает, что гора уникальна. Ничего другого похожего нет.

«Откуда вы знаете, что ваш сын ненормальный? — сказал Лао-цзы. — Сейчас каждый в мире заблуждается относительно правильного и неправильного, и путается в пользе и вреде».

Первое: из-за этих сравнений люди стали превращаться в имитации. Поскольку вы не осознаете своей уникальности, вы неуважительны по отношению к своему существу. Вы непочтительны.

Одна женщина пришла ко мне и спросила: «Что я должна делать? Я такая толстая». А она не очень толстая. Ничуть. Если бы она не сказала так, я и не подумал бы, что она толстая. Но она сама все время говорит об этом. Вы должны знать её. Её зовут Виина, и теперь она стала известна, как толстая Виина. Она не толстая. Ничего подобного. Она не знает, какой может быть толстая женщина.

Я слышал об одной. Она вышла из отеля и сказала привратнику: «Пожалуйста, вызовите мне такси».

Привратник посмотрел на нее и сказал: «Хорошо, если вы так просите. Я вызову такси, но вы выглядите так, что, по-моему, лучше вызвать грузовик!»

Но даже если женщина так толста, она имеет уникальную душу.

Нет нужды беспокоиться. Не нужно сравнивать. Нужно быть уважительным к своему собственному созданию. Сравнения появляются из-за других. Вы видите кого-то, стройного и тонкого, и возникает сравнение. У вас нос немного длинноват, а у кого-то нос в точности тех пропорций, что нужно. Снова возникает проблема.

Вы, может быть, не слышали: даже Клеопатра беспокоилась. Её нос был немного длинноват. Клеопатру признавали одной из самых красивых женщин в мире, но она всегда осознавала, какой у нее нос. Он был немного длинноват. Поэтому она очень беспокоилась. Все её тело было пропорционально, только нос причинял некоторые неприятности.

Если вы сравниваете, вы становитесь невротиком. У кого-то красивые волосы, у кого-то красивый нос, у кого-то красивые глаза, у кого-то красивые ноги, и у кого-то правильные пропорции, и у кого-то правильная комплекция, и кто-то более разумен — и так далее, и так далее. Все эти люди создают в вас чувство неполноценности. Или вы можете начать думать по-другому, вы можете начать чувствовать свое превосходство. И то и другое — болезни. Комплекс неполноценности — болезнь, чувство превосходства — болезнь, а чувствовать себя самим собой — здоровье. Не сравнивать — вот здоровье.

Постоянное сравнение создает имитацию. Вы одеваетесь, как одеваются другие, вы покупаете автомобили, как у других, вы убираете свою гостиную, как это делают другие, вы все время имитируете. А имитатор всегда несчастлив, поскольку он неискренен.

Что же теперь случилось с тем человеком? Он думает, что его сын ненормальный, может быть, его сын не такой, как сын соседей, вот и все. Сравнение принесло беспокойство его уму.

Может быть, его сын не похож на него, но почему сын должен быть похож на отца?

Я слышал.

Трех девушек арестовали за приставание к мужчинам на улицах. Разносчик мелкого товара, недавно прибывший в эту страну, был арестован за торговлю без лицензии. Они предстали перед судом.

— Чем вы зарабатываете себе на жизнь? — спросил судья, указывая на первую девушку.

— Ваша честь, я модель, — ответила она.

— Тридцать дней, — был приговор. Затем он повернулся ко второй.

— Чем вы зарабатываете себе на жизнь? — спросил он воинственно.

— Ваша честь, я актриса.

— Тридцать дней.

Затем он повернулся к третьей девушке.

— Чем вы зарабатываете себе на жизнь?

— Сказать по правде, — ответила она, — я проститутка.

— За то, что вы говорите правду, — сказал он, — я отменяю приговор.

Затем он повернулся к маленькому разносчику-иммигранту.

— А вы, — сказал он, — чем вы зарабатываете себе на жизнь?

— Сказать по правде, — сказал разносчик, вертя в руках свою древнюю кепку, — я тоже проститутка.

Так люди постоянно имитируют и думают, что путем имитации они могут стать правдивыми.

Путем имитации никто не может стать правдивым. Имитация — основа всякой фальши.

«Откуда вы знаете, что ваш сын ненормальный? — сказал Лао-цзы. — Сейчас каждый в мире заблуждается относительно правильного и неправильного, и путается в пользе и вреде».

Ум — это путаница. В тот момент, когда вы начнете думать, что правильно, что неправильно, вы запутаетесь. В тот момент, когда вы начнете думать, что вредно, что полезно, вы запутаетесь.

Слышали ли вы историю о многоножке.

У многоножки одна сотня ног.

Кролик увидел её и не мог поверить! Это было почти невозможно! Сто ног. Как она управляется? Которая должна двигаться первой, второй, третьей, четвертой? Сто ног. Как она управляется?

Кролик был очень озадачен и сказал: «Тетушка, я очень смущен, я не могу себе представить, как ты управляешься. Если бы у меня было сто ног, я никогда не смог бы ходить. Я бы совершенно запутался».

Многоножка никогда не задумывалась об этом, поэтому она не путалась. Но теперь она сказала: «Я никогда не думала об этом, я подумаю». И она стала размышлять. Впервые она осознала себя. Она посмотрела на свои ноги и запуталась. Она упала!

Наконец она сказала кролику: « Никогда не задавай таких вопросов! Я всегда ходила, и никогда не было никаких проблем. Теперь ты запутал меня. Теперь я никогда не смогу ходить правильно. Эта проблема будет преследовать меня. Какая первая? Какая вторая? И целая сотня ног!»

Лао-цзы говорит, что ум — это путаница. В тот момент, когда вы задумываетесь, вы путаетесь. Думание — это путаница, поэтому нельзя выйти из путаницы с помощью раздумья. Думание запутает вас еще больше. Из путаницы выходят путем недумания, путем отбрасывания всякой мысли, путем отбрасывания всякого различия между правильным и неправильным, между вредом и пользой. И как вы можете знать, как часть может знать, что полезно и что вредно? Вселенная так обширна, что никто не знает, какой будет, в конце концов, результат вашего действия.

Вы идете и спасаете человека, который тонет в водоеме; вы совершаете все возможное и вытаскиваете его. А на следующий день он совершает убийство. Было ли ваше спасание этого человека правильным или нет? Если бы вы не спасли его, не было бы убийства. И вот убийство произошло. Вы также часть преступления. Без вас оно было бы невозможным. Но вы никогда не думаете таким образом. Вы просто спасали человека. Вашей мыслью было помочь умирающему. Так что же вредно и что полезно?

Иногда яд становится полезным, иногда нектар может оказаться ядом. Иногда человек, желающий сделать вам добро, причиняет вред, а иногда человек, желающий вам вреда, совершает добро. Все очень сложно; на самом деле, это почти непостижимо человеческим умом. Жизнь так глубока и так сложна, а мы так малы, так тонки. Нет способа выразить это. Что же говорит Лао-цзы? Лао-цзы говорит:

«Сейчас каждый в мире заблуждается относительно правильного и неправильного, и путается в пользе и вреде».

Как вы решаете, что правильно? В чем критерий? Был ли Мухаммед прав, когда поднял меч? Согласно джайнам, он был неправ. Неправильно поднимать меч. Но согласно мусульманам, он был прав, потому что он взял меч, чтобы защитить религию. Согласно мусульманам, Махавира — эскапист, человек, стремящийся бежать от действительности. Когда люди страдали, он стоял в стороне и медитировал. Когда людей эксплуатировали, он был в себе. Он убежал в лес.

Арджуна в Гите говорил Кришне: «Я не хочу убивать так много людей, это кажется мне тягчайшим грехом. Я хочу отречься от мира, уйти в лес и стать лесным жителем». Был ли он прав или нет? Если вы спросите джайнов, он был прав. Но Кришна говорит: «Нет, это неправильно. Не уходи. Это твой долг. Делай это. Бог хочет так, и пусть будет так. Бегство от своего долга будет против Бога. Не ты начал эту войну. Так случилось. Ты только инструмент в ней. Иди в нее, но не как делатель, а как инструмент. Не нужно никуда бежать».

«И Арджуна, даже если ты побежишь, ты не сможешь убежать, ведь вся твоя подготовка, вся дисциплина твоей жизни — дисциплина воина. Ты не сможешь убежать так просто. Куда ты пойдешь? Ты не брамин, ты не медитатор, ты воин. Ты должен быть самим собой. Свадхарма нидханам шрейах — хорошо умереть в своей собственной шкуре; парадхарма бхайаваха — очень опасно следовать чьей-то другой религии. Твоя религия — быть воином. Это то, к чему ты готовился всю жизнь. Каждая клеточка твоего существа — от воина. Ты не можешь медитировать, Арджуна. Даже если ты пойдешь в лес и будешь сидеть под деревом, если ты увидишь проходящего мимо льва, ты немедленно кинешься искать свой лук. И ты убьешь его. Ты станешь охотником, ты не будешь медитатором. Неправильно, что ты отказываешься».

Так что же правильно и что неправильно? И кто решает? Если бы Арджуна спросил Махавиру, тот благословил бы его. Он сказал бы: «Правильно. Впервые реальность пробилась к тебе». Но Кришна говорит: «Ты эскапист, трус. Это трусость». Так кто же прав и кто неправ?

Спросим Лао-цзы. Лао-цзы говорит, что даже различие между правильным и неправильным невозможно. Вы просто живете, как бы то ни было. Так естественно, как это возможно для вас.

Я слышал.

Человек нанял такси до станции. От отеля до станции плата была фиксированной — одна рупия. Когда человек вышел из такси, он дал таксисту одну рупию, но таксист не выглядел счастливым. Поэтому человек спросил: «Это что, не правильно? Это что, не точно?»

Таксист сказал: «Сэр, это точно, но неправильно».

Видите разницу? Это точно, но неправильно. «Вы заплатили мне. По закону все точно. Но это неправильно. Вы не дали мне чаевых. Это не входит в формальный закон, но так принято».

Что же правильно? Что точно? Закон ограничен, а жизнь обширна. Если вы живете по закону, вы можете быть точным, но неправильным. Если вы живете по жизни, вы можете быть правильным, но не точным.

Точка зрения Лао-цзы такова, что создавать различие, значит создавать путаницу. Нужно жить спонтанно, естественно, и не нужно пытаться следовать чему-то правильному и чему-то неправильному. Нужно находиться в состоянии самоотдачи. Нужно жить, исходя из позиции всеприятия.

«Поскольку многие больны этой болезнью, никто не воспринимает её как болезнь».

Поскольку эта путаница стала такой обычной, никто не думает, что это болезнь. Все больны одной и той же болезнью, одной и той же путаницей. Не только те, кто следует, но и те, кто ведет, они в одной лодке.

Голодный, истощенный и испуганный охотник отбросил свое ружье, спотыкаясь, шагнул вперед и обвил руками человека, только что появившегося из леса.

«Я рад видеть вас, — закричал он. — Уже два дня, как я заблудился!»

«Чему это вы рады? — пробормотал другой охотник. — Я блуждаю уже неделю!»

Ведущие и ведомые, учителя и ученики — все в одной лодке. Кого спрашивать? Все больны. Путаница так обычна, что люди полностью забыли, что это болезнь.

«Кроме того, ненормальности одного человека недостаточно, чтобы ниспровергнуть его семью...»

И тогда он говорит: «Зачем так беспокоиться? Даже если вы думаете, что один человек ненормален, что здесь неправильного?»

«Кроме того, ненормальности одного человека недостаточно, чтобы ниспровергнуть его семью; одной семьи — чтобы ниспровергнуть общину; одной общины — чтобы ниспровергнуть государство; одного государства — чтобы, ниспровергнуть мир».

Так что, зачем беспокоиться? Единственный индивидуум, зачем же беспокоиться, даже если вы думаете, что он ненормален, даже если все согласились, что он ненормален? Он не может ниспровергнуть целый мир. Его можно воспринимать таким, какой он есть. Зачем пытаться изменить его?

«Если весь мир ненормален, как может ненормальность ниспровергнуть его?»

И далее в соответствии со своим собственным видением Лао-цзы говорит, что весь мир ненормален. Люди могут быть ненормальны различными способами, но весь мир ненормален. Но никто не видит своей собственной ненормальности. Очень легко думать о другом, как о ненормальном, очень трудно думать о себе, как о ненормальном. Очень легко осуждать другого. Видели ли вы когда-нибудь сумасшедшего человека, думающего, что он сумасшедший? Никогда. Вы можете пойти в сумасшедший дом и спросить, они рассмеются. Они скажут: «Вы сошли с ума?» Сумасшедший человек никогда не думает, что он сумасшедший. Он не может так думать. Если сумасшедший человек может думать, что он сумасшедший, тогда точно — он не сумасшедший. Такой человек, человек, думающий, что он сумасшедший, не может быть сумасшедшим.

Несколько анекдотов...

В переполненном ресторане к психиатру подошла женщина.

— Видите мужчину, вон там? — прошептала она. — Это мой муж, и ему нужна ваша помощь. Он думает, что он светофор. Всю ночь напролет он открывает один глаз, потом закрывает его, потом открывает...

— Я пойду и поговорю с ним.

— Нет, подождите, — вскрикнула женщина. — Сейчас красный!

Очень трудно видеть, что сам сошел с ума, и очень просто думать, что с ума сошел кто-то другой.

Женщина обратилась за помощью к психиатру.

— Мой муж думает, что он — стиральная машина. Он крутит своей головой по кругу, взад и вперед, и из его ушей выходят мыло и горячая вода.

— Я знаю, что это неприятно, но я не думаю, что эта галлюцинация причинит ему какой-нибудь вред.

— Вы не поняли, доктор. Простыни то он не отстирывает!

Всякий раз, когда вы думаете, что кто-то сумасшедший, подождите минуту. Очень вероятно, что сумасшедший — это вы. По-настоящему здравый человек вроде Лао-цзы говорит, что никто не сумасшедший — люди просто различны. Многие люди без нужды страдают в больницах, в сумасшедших домах, в психиатрических лечебницах — страдают без необходимости. Они не сумасшедшие, они другие. Точно, они другие. Они смотрят на вещи по-другому, но в этом нет ничего неправильного.

Ван Гог рисовал деревья такой высоты, что они касались звезд. Он рисовал солнце и луну такими маленькими, а деревья такими большими... они тянутся все выше и выше и касаются звезд. Кто-то спросил: «Вы сошли с ума? Где вы видели такие деревья? Солнце и луна такие маленькие, а деревья такие большие?» Ван Гог сказал: «Всякий раз, когда я смотрю на дерево, я вижу желание земли коснуться неба. Дерево — это желание земли дотронуться до неба. Это амбиция земли. Так зачем же быть скупым? То, что не может земля, могу сделать я на моих картинах. Так я вижу желание земли коснуться неба».

Это способ видения вещей: в нем нет ничего неправильного. Он очень поэтичен. Человек настоящего понимания будет нейтральным. Он будет как солнце. Солнце светит прекрасно и поэтично — так же прекрасно и так же поэтично на навозную кучу, как и на бриллиант. Не делая никакого различия. Вот таково настоящее понимание.

Никто не находится в здравом уме, никто не находится в уме нездравом. Если когда-нибудь видение Дао станет универсальным видением, то многие люди будут спасены от страдания — ненужного страдания. Кто решает, кто в здравом уме? Пока нет критерия. Если вы пойдете к психиатру, он не сможет решить, кто сумасшедший. Все эти психиатры решат, что этот человек слишком отличается от других — вот и все. Но почему он должен быть сумасшедшим?

И психиатр немногим может помочь. Даже если он пытается вылечить больного, что он может сделать? Самое большее, он заставит человека настроиться на видение толпы. Он сделает его менее индивидуальным. Он разрушит его индивидуальность. Ничего больше не изменится.

Человек повстречал друга, который находился под психиатрическим присмотром.

— Как твои успехи?

— Прекрасно, — сказал друг. — Несколько месяцев я думал, что я фокстерьер, но психоанализ помог мне.

— Ты вылечился?

— Не совсем, не я перестал гоняться за машинами.

Вот самое большее, что можно сделать. Конечно, вы будете думать, что человек, полагающий, что он фокстерьер, — сумасшедший. Но Адольф Гитлер? А Иосиф Сталин? А председатель Мао Цзе-Дун? Они не думали, что они фокстерьеры, но они были более опасны. Что может сделать человек, думающий, что он фокстерьер? Даже если он гоняется за машинами, это так невинно. Он не причиняет никому вреда. Это невинная идея. В ней нет ничего плохого. Но этого человека поместят в сумасшедший дом, а Иосиф Сталин станет диктатором России и убьет миллионы людей. И никто не буде думать, что ему нужна психиатрическая помощь.

Очень странный мир. О невинных людях думают, что они сумасшедшие, но никто не думает, что действительные преступники — сумасшедшие. Адольф Гитлер убил множество людей, но, пока он правил Германией, никто не думал, что он сумасшедший. Политиканы, люди, отравленные властью, люди, сходящие с ума по деньгам, — никто не думает, что они сумасшедшие. Но если кто-то, сидящий под деревом, начинает смеяться без причины, вы думаете, что он сумасшедший. Он не причиняет никому никакого вреда. И у него может быть какая-нибудь причина смеяться, не очевидная для вас.

И наконец, что плохого в том, что кто-то смеется без причины? Зачем нужна причина, чтобы смеяться? Причина нужна, чтобы быть несчастным; чтобы быть счастливым, причина не нужна. Счастье должно быть естественным — беспричинным. Оно должно бить ключом. Нужно излучать огромную радость совсем без причины.

«Если весь мир ненормален, как может ненормальность ниспровергнуть его? Предположим, что ум каждого на земле подобен уму вашего сына, тогда, наоборот, вы были бы ненормальным».

Он поднимает прекрасный вопрос. Он говорит: «Подумайте! Если бы все были похожи на вашего сына, тогда вы были бы ненормальным. Сейчас все похожи на вас, поэтому ненормальным является ваш сын. По-видимому, вопрос только в количестве. Кто составляет большинство? В любом случае большинство нормально, а меньшинство ненормально».

Но разве это критерий для вынесения суждения? Тогда все Будды ненормальны, так говорят все психоаналитики. Они говорят, что Будда ненормальный, потому что он встречается так редко. Он должен быть ненормальным. Махавира ненормальный. Иисус ненормальный. Вы не найдете так много Иисусов, нет толп, состоящих из Иисусов. Поэтому он должен быть ненормальным. Если большинство означает нормальность, тогда Иисус, Будда, Махавира, Кришна — ненормальные.

Но чем вы хотите быть? Вы хотели бы быть Буддой или вы хотели бы быть частью стада? Хотя Будда и ненормальный, люди желают быть Буддой, потому что он такой счастливый, такой безмятежный, такой спокойный, такой мирный.

Лао-цзы говорит, что надо отбросить эти идеи. Эти различения и осуждения глупы.

«Радость и печаль, музыка и красота, запахи и вкусы, правильное и неправильное — кто может упорядочить все это?»

Он говорит, что радость и печаль неопределимы, так же как музыка и красота. Кто может выразить, что есть что? Еще никто не сумел определить, что такое красота. И никто не сумел определить, что такое добро. Добро остается неопределимым, как музыка, как красота. И то, что является музыкой для одного, — просто сводящий с ума шум для другого. Если вы подготовлены в области классической индийской музыки, то современная западная музыка будет выглядеть не здравой. Если вы натренированы слушать современную западную музыку — Джорджа Харрисона и других — тогда индийская музыка будет выглядеть очень скучной, тупой. Это зависит от вашей подготовки. Что такое музыка? Еще никто не сумел определить это. Все то, что значительно, остается неопределенным. Кто может упорядочить все это?

«Я даже не уверен...»

Посмотрите на красоту этого. Лао-цзы говорит:

«Я даже не уверен, что эти мои слова не являются ненормальными...»

Что я могу сказать? Это показывает абсолютное здоровье Лао-цзы. Только такой здоровый человек может сказать: «Я не уверен, что мои слова нормальные или ненормальные. Нет способа определить это». Только по-настоящему здравый человек может сказать: «Может быть, я сумасшедший».

Недавно девушка, которую мы знаем, нашла старое любовное письмо, которое её отец написал её матери, когда ухаживал за ней. Дочка скопировала письмо, подписалась мужским именем и послала его самой себе по почте. Потом она показала письмо отцу. Был взрыв, подобный извержению вулкана. Отец с трудом мог выразить свои чувства. Он фыркнул: «Этот парень — величайший дурак, каких я только знал. Тебе бы лучше не позволять ему толкаться тут, или я сделаю из него котлету. Мы не желаем видеть такого простофилю в нашей семье. Всякий тупоголовый идиот, пустозвон, который напишет такое месиво тошнотворных слабоумных помоев любой девушке, заслуживает того, чтобы его окунули головой в грязную дыру, я хотел бы сделать это!»

Да, а ведь он сам написал это письмо. Разве вы не делали глупых вещей, когда были влюблены? Разве вы не писали глупых писем, когда были влюблены? Разве вы не наблюдали, что влюбленные всегда кажутся сумасшедшими другим людям? А ведь то же самое случится и с ними: когда они влюбятся, другие будут думать, что они сумасшедшие.

Религиозные люди для нерелигиозных всегда выглядели сумасшедшими; когда вы молитесь и поклоняетесь в храме, вы выглядите сумасшедшим для атеиста. Вы выглядите глупцом, дураком. Что вы делаете? Кому вы молитесь? Бога нет. Счастливый человек кажется сумасшедшим тому, кто несчастен, ничтожен.

Эти несчастные люди иногда случайно приходят и сюда, и когда они приходят сюда, они видят вокруг меня толпу сумасшедших людей, смеющихся, танцующих, наслаждающихся, поющих. Они не могут поверить в это! Они так несчастны, как они могут поверить в это? Вы верите только в то, чем являетесь сами. То, что более этого, кажется невозможным, этого не может быть, не должно быть. Вам кажется, что вы — предел существования или что вы — определение существования.

Лао-цзы говорит:

«Я даже не уверен, что эти мои слова не являются ненормальными для любого из этих господ из Лу, которые ненормальнее всех».

О Конфуции и его последователях у него абсолютная ясность — они самые ненормальные люди. Так и есть. Они моралисты, они пуритане — они самые ненормальные люди в мире. На самом деле они движут все человечество к ненормальности. Они не допускают спонтанности, они не позволяют людям быть естественными. Они осудили все, они осудили все настолько, что люди просто растеряны: как быть, чем быть. Они осудили реальность настолько, что все человечество стало поддельным, фальшивым. Каждый носит маску. Все люди потеряли свои изначальные лица.

Две женщины встретились на улице первый раз после нескольких месяцев. Одна из них спросила:

— Как твой сын?

— Разве ты не слышала? Об этом знает весь город. Мой сын — шизофреник.

— Правда? А где его офис?

Все шизофреники теперь стали психоаналитиками. Вопрос, где его офис, правильный. Все сумасшедшие превратились в моралистов. Они пытаются изменить весь мир. Всякий раз, когда вы сталкиваетесь с человеком, который пытается изменить весь мир, бегите от него. Он опасен.

Никому не нужно менять весь мир. Самые вредные люди в мире — это миссионеры.

Живите своей жизнью, наслаждайтесь своей жизнью. Если через вашу радость и наслаждение чья-то еще жизнь станет немного более красивой — хорошо. Если нет — тоже хорошо.

«....для любого из этих господ из Лу, которые ненормальнее всех. Кто они, чтобы, лечить ненормальность других людей?»

Кто они, чтобы лечить, помогать, манипулировать? Кто они, чтобы изменять других? Не становитесь самозваными диктаторами.

Моралисты — вот самозваные диктаторы. Они готовы изменять каждого. Они готовы пожертвовать своими жизнями, чтобы изменить вашу. И они жертвуют своими жизнями! В этом жертвовании они нездоровы. И потом они хватают вас за горло, душат вас. Эти доброжелатели просто душат вас. Они пытаются вас убить. И вы даже не можете защитить себя, поскольку они говорят: «Мы делаем вам добро. Мы на службе у людей. Мы служим им».

Эти слуги — враги. Они отравили всю природу. Отравляется не только атмосфера, отравляется и человечество. Ученые отравили внешнюю природу, а так называемые религиозные люди отравили человечество изнутри. Разрушена вся экология — и внешняя и внутренняя, обе.

«Кто они, чтобы лечить ненормальность других людей? Вам бы лучше отправиться прямо домой вместо того, чтобы понапрасну тратить деньги».

Посмотрите на этот совет. Может быть, вы не в состоянии понять его сразу, но это послание очень просто. Это послание таково: не вмешивайтесь. Это послание таково: не судите. Это послание таково: вы никто, чтобы изменять кого-то другого. Это не ваше дело. Вы не предназначены делать это. Живите своей жизнью и позволяйте другим жить их жизнью. Пусть у каждого будет свобода делать свое.

Все осуждения аморальны, и все усилия изменить кого-то, разрушительны и насильственны. А это именно то, что до сих пор делают ваши махатмы и святые. Вот почему я говорю, что Лао-цзы несравнимый, уникальный, непревзойденный — таких не было ни до него, ни после. Его видение — это предельное видение спонтанности, естественности, природы. Если вы понимаете его, ваша жизнь начнет двигаться в совершенно другом ритме. Вы станете невмешивающимся, ву-вей. И только когда вы не вмешиваетесь в другую жизнь, вы уважаете жизнь — вот что такое благоговение перед жизнью.

Мое учение в точности такое же. Я не могу сказать этого ни о ком другом, но о Лао-цзы я могу сказать, что мое учение точно такое же. С Буддой у меня есть различия — хотя я могу не говорить о них. С Махавирой у меня много, много различий — хотя я могу не говорить о них. Но с Лао-цзы я в абсолютном согласии. Это согласие абсолютно и безусловно — ведь он, по-видимому, единственный, кто взглянул на жизнь без всякого ума, кто взглянул на жизнь прямо, без всякой идеи, без идеологии.

Вы тоже можете иметь точно такую же ясность и прозрачность — это будет днем благословения, это будет днем просветления. Это и есть просветление.

Глава 6. ЦИКЛОН — ЭТО ЦЕНТР

2 марта 1977 года, Пуна, Индия

Первый вопрос:

Вы помогли мне соприкоснуться с моей естественностью, хотя это наиболее опасное свойство жизни, с которым я когда-либо сталкивался, особенно во взаимоотношениях. Я потерял себя. И какие неприятности вы создаете этим! Теперь я чувствую себя совершенно беспомощным, слишком уязвимым, одержимым вами и этим естественным единением. Где центр этого циклона?

У этого циклона нет центра, циклон сам является центром. Мы имеем хроническую привычку разделять всё на две части, мы имеем хроническую привычку к дуальности, двойственности: Бог и мир, тело и душа, низкое и высокое, хорошее и плохое. Это упорная привычка. Теперь вот центр и циклон.

Позвольте мне настаивать на этом: циклон сам является центром, и у него нет другого центра. Когда вы поймете единство жизни, все напряжение, тревога, страдания исчезнут. Тревога создается из-за того, что вы все время разделяете. Через разделение вы становитесь расколотыми, через разделение вы становитесь шизофреничными. Сейчас вы думаете, что находитесь на периферии, в циклоне, а центр потерян и поэтому должен быть найден.

Это старая привычка дуальности. «Центр и циклон» — новый язык, но привычка очень старая. Так получается всегда: где бы вы ни находились, вы находитесь там неправильно, вам нужно быть где-то в другом месте.

Мой главный акцент заключается в том, что все, что бы ни было, — правильно. Нет другого правильного. Некуда идти. Эта жизнь единственная, единственный танец. Только тогда вы можете быть естественными, по-настоящему естественными.

Почему мы потеряли естественность? Из-за какого трюка? Из-за трюка разделения. Вы не можете быть естественным сегодня, потому что вы думаете о завтра. Вы не можете быть естественным в этот момент, потому что вы вынуждены думать о предстоящем моменте. Вы не можете быть естественным в этой жизни, потому что вы должны думать об иной жизни. Вы не можете быть естественным в вашем действии, потому что вы должны думать о последствиях. Это постоянное разделение на сейчас и потом, здесь и там. Отсюда потеря естественности.

Кто является естественным? Естественен тот, кто живет в данном моменте так, как если бы это было все. Это и есть все. В начале будет «как если бы», но медленно, медленно, по мере того как вы будете настраиваться на это, вы узнаете, что нет этого «как если бы», это и есть единственная реальность.

Второе: естественность опасна. Лучше будет сказать «естественность — это опасность». Слово «опасна» выражает свойство, может быть, случайное. Поэтому лучше говорить «естественность — это опасность», тогда это не выражение свойства, это выражение того, что неотъемлемо присуще естественности. Не может быть естественности без опасности; опасность — это естественность.

Что я имею в виду? Первое: когда вы естественны, вы не под контролем, вы не можете быть под контролем. Если вы под контролем, тогда ваше действие не является естественным, тогда вы думаете о последствиях, результатах, об этом и о том — о тысяче и одной вещи. Вы управляете. Естественное действие — это такое действие, в котором вы не являетесь управляющим; в котором управляет Бог, управляет целое — назовем его Дао; в котором вы более не находитесь под контролем, вы отбросили свой контроль, вы отдали свой контроль. Теперь вы не знаете, что происходит, вы не знаете, куда идете, вы не знаете, какой будет результат, — и вы ни на каплю не обеспокоены всем этим. Вы просто полностью здесь и сейчас. Действие настолько полно, что вы поглощены им, вы не стоите в стороне от него. Чтобы контролировать что-то, вы должны стоять в стороне от него. Контролер не может быть внутри действия, контролер всегда снаружи — поэтому контролер никогда не может испытывать наслаждения. Чтобы испытывать наслаждение вам нужно исчезнуть в действии. Это исчезновение — опасность. Теперь вы будете уязвимыми, это естественно, очевидно. Теперь вы не знаете, - возможно всё, что угодно. Вы не под контролем и поэтому не можете указать направление — вот опасность. Больше нет направления. Вы полностью опьянены моментом, утонули в нем, расслабились в нем настолько, что даже не ощущаете, кто вы.

Запомните, ощущение «я есть» — это ощущение напряженного ума. Когда напряжение исчезает, исчезает и «я». Эго это не что иное, как накопленное напряжение прошлого, будущего. Наблюдали ли вы в своей жизни моменты, когда вас нет? Это были моменты благословения; это были моменты великого блаженства, благодеяния. В эти моменты перед вами раскрывались небеса.

Но небеса раскрываются только тогда, когда вы открыты, — а когда вы открыты, возникает опасность. Опасность просто означает, что теперь будущее не в ваших руках, будущее становится непредсказуемым. Вы во власти целого — вот в чем опасность.

Так что правильно, Сахайо, ваши ощущения абсолютно правильны.

«Вы помогли мне соприкоснуться с моей естественностью, хотя это наиболее опасное свойство жизни, с которым я когда-либо сталкивался».

На самом деле это вы впервые столкнулись с жизнью, потому что жизнь — это естественность, жизнь — это опасность.

Слышали ли вы когда-нибудь о каком-либо человеке, который бы жил вне опасности? Жить это значит быть в опасности, умереть это значит уйти от опасности. Те, кто в могилах, — они вне опасности, вне всякой опасности. С ними теперь ничего не случится: никто не обидит их, никто не убьет их, никто не ограбит их. Даже смерть невозможна. Они абсолютно вне всякой опасности.

Поэтому люди, слишком боящиеся опасности, начинают жить в своего рода могиле; они создают вокруг себя могилу безопасности и начинают жить в этой могиле, в тонкой могиле, могиле ума. Они чувствуют себя защищенными. Но от кого они защищены? От жизни. В тот момент, когда вы защищаете себя, вы создаете барьеры от жизни — тогда все меньше и меньше жизни будет приходить к вам. Человек в безопасности — мертвый человек.

Жить означает жить опасно; жить означает оставаться открытым для всех возможностей. И возможностей масса. Вы не связаны с какой-то одной возможностью, ваше бытие ничем не ограничено, оно беспредельно. Вы можете быть кем угодно; следующее мгновение может принести что-то другое. Глубоко внутри каждый является всем человечеством — и не только всем человечеством, всем существованием. В вас существует дерево, в вас существует собака, в вас существует тигр; все прошедшее существует в вас и также все будущее. На самом атомарном уровне все, что случилось в мире, и все, что еще случится, существует в вас потенциально. Вы можете идти миллионом путей — отсюда, жить означает жить опасно, жить означает жить через изменение, движение. Человек остается рекой.

Если вы в безопасности, вы становитесь прудом; не будет движения, не будет динамизма. Статичный, застойный пруд становится грязным и мало-помалу умирает. Река живет — никто не знает, что случится с ней. Она может потеряться в пустыне. Что случится — непредсказуемо. Предсказуемая жизнь — это механическая жизнь; непредсказуемая — и вы трепещете вместе с жизнью, пульсируете, вибрируете. Тогда посредством вас живет Бог, или Дао, или Целое.

Вы впервые столкнулись с жизнью, Сахайо, — любой ценой не теряйте этот контакт. Я знаю, велика цена жизни и очень дешево умереть. Умереть — ничего не стоит, жить — стоит очень дорого. За это нужно платить.

Хотя это наиболее опасное свойство жизни, с которым я когда-либо сталкивался, особенно во взаимоотношениях.

Да, это становится более ясным во взаимоотношениях, потому что, когда вы один, у вас нет никакого зеркала. Точно так же, как вам нужно зеркало, чтобы видеть свое лицо, вам нужно зеркало взаимоотношений, чтобы видеть свое существо. Любовь действует, как зеркало, она показывает, где вы, что вы, кто вы. Поэтому много людей боятся взаимоотношений. Они трусы. Они бегут в Гималаи, или в Тибет, или в монастыри, или в пещеры. Почему они бегут и от чего? Они бегут от зеркал.

Я слышал об одной некрасивой женщине, которая никогда не смотрелась в зеркало, потому что думала, что зеркала против нее. Она думала, что она самая красивая женщина на свете, а зеркала показывали её безобразность. Если кто-то дарил ей зеркало, она немедленно выбрасывала его или разбивала. Она никогда не входила в комнату, если там висело зеркало, поскольку ей казалось, что все зеркала против нее.

Таковы ваши махатмы. Они бегут от человеческих взаимоотношений, потому что эти отношения показывают их безобразность, показывают, где они, кто они. Сидя в своих гималайских пещерах, они чувствуют себя прекрасно — ведь там нет зеркал.

Никогда не избегайте взаимоотношений. Вот почему я связал санньясу со взаимоотношениями между людьми, а не увел от них. В этом есть большой смысл. Никогда на земле санньяса не существовала вместе с взаимоотношением, и поэтому я говорю, что санньяса по-настоящему не существовала, существовавшая ранее санньяса была бескровной, анемичной. Люди думали, что они прекрасны, они думали, что Прекрасны, не имея зеркала. Легко дурачить себя, когда нет зеркала.

Когда вы находитесь во взаимоотношениях с людьми, то тысячью и одним способом вас побуждают, соблазняют, бросают вам вызов. Снова и снова вы узнаете свои слабости, свои ограничения, свой гнев, свое вожделение, свое собственничество, свою ревнивость, свою печаль, свое счастье — приходят и уходят все настроения, вы в постоянной суматохе. Но это единственный способ узнать, кто вы есть.

Самопознание — это не познание мертвой самости. Это познание процесса самости. Это живое явление. Самость — это не вещь, это событие, это процесс. Никогда не думайте о ней, как о вещи, — самость это не вещь внутри вас, как вещи в вашей комнате. Самость — это процесс, изменяющийся, движущийся, достигающий новых высот, движущийся в новые плоскости, погружающийся на новые глубины. В каждый момент ведется большая работа, и единственный способ столкнуться с этой самостью — это столкнуться с ней во взаимоотношениях.

Любовь — это зеркало. Пусть ваша медитация отражается в любви, как в зеркале. Если вы чувствуете, что что-то упускается, медитируйте больше — но не избегайте любви; пусть снова и снова медитация отражается в любви, ведь это будет единственным критерием того, растете вы или нет. Если вы действительно растете в любви, то вскоре вы увидите, что любовь осталась, а ревность исчезла; любовь осталась, а собственничество исчезло; любовь осталась, а ненависть исчезла. Возникает великая чистота, великая невинность. Благоухание разливается в вашей душе. Продолжайте медитировать и продолжайте любить. Пусть любовь и медитация будут как два крыла. Пусть они помогают друг другу.

Я показываю вам трудный путь, по-настоящему трудный. Одна любовь хороша, потому что нечего отражать, медитация одна проста, потому что нет зеркала, чтобы отражать, но медитация и любовь вместе... Я бросаю вас в самый эпицентр шторма. Но это единственный способ добраться до дома.

И когда все стихает после шторма, эта тишина будет живой, не той мертвой тишиной кладбища.

...особенно во взаимоотношениях. Я потерял себя. И какие неприятности вы создаете этим! В этом вся моя работа здесь — создать вам неприятности, послать вас в опасное путешествие, подтолкнуть вас к новым путям бытия, к новым стилям, к неизвестному, незнакомому, странному. Вы предпочли бы оставаться со знакомым, потому что в этом вы стали очень эффективными. Все мое усилие здесь — снова и снова подталкивать вас от знакомого к незнакомому, ибо там, где вы стали эффективными, там вы стали механическими. Механизмы эффективны. Поэтому, когда вы станете эффективными, знайте, теперь вы должны двигаться дальше. Теперь больше нет ценности в том, чего вы достигли, вы обязаны двигаться дальше. Вы выучили это, теперь двигайтесь и учите что-то другое.

Просветление придет только в том случае, если человек остается учащимся всю свою жизнь от рождения до смерти, иначе это невозможно. Поэтому не останавливайтесь нигде.

Кто-то спросил Будду: «Что такое просветление?» И он сказал: «Чараивети, чараивети» — все время идти, все время идти, никогда не останавливаться, стать вечным странником. Да, вы можете остановиться на ночлег, вы можете отдохнуть под деревом, но не стройте себе там дом. Пусть вашим единственным домом будет вечный рост. Этому нет конца — в этом смысл высказывания, что Бог бесконечен. Этому нет конца. Вы все время прибываете, прибываете и прибываете, но прибытие так на самом деле никогда и не происходит. Вы все время подходите ближе, и ближе, и ближе, но вы никогда не можете сказать, что уже прибыли... Реальность так бесконечна, можете ли вы заявить, что она у вас в кулаке?

Теперь я чувствую себя совершенно беспомощным.

Хорошо. Благословляю вас, Сахайо. Быть беспомощным — это быть в руках Бога. Если вы еще чувствуете, что возможна малая помощь за счет ваших собственных усилий, то Бог еще не доступен.

Вот красивая история.

Кришна собирался поужинать, он начал, он взял кусочек, он жевал, — но вдруг вскочил и побежал к двери.

Рукмани, его жена, сказала: «Что ты делаешь, мой Господин? Куда ты идешь? В чем спешка? Это так внезапно!»

Тогда Кришна остановился в дверях, подождал мгновение, вернулся назад, принял очень печальный вид, снова сел и начал есть.

Рукмани была озадачена еще сильнее. Она сказала: « Теперь ты озадачил меня еще сильнее. Почему ты вскочил так внезапно и пошел к двери и почему ты вернулся обратно? Ты вскочил так, будто в доме пожар. Я не вижу, чтобы что-нибудь где-нибудь случилось. И почему ты вернулся назад, если что-то случилось?»

Кришна сказал: «Было что-то. Один из моих приверженцев идет по земле в одном городе. И он поет мою песню, играет на своей вине, танцует на улице, — но люди бросают в него камни, и кровь течет у него со лба. Он совсем не реагировал, он был абсолютно безмолвен, абсолютно центрирован, абсолютно беспомощен. Я был нужен, я был нужен, чтобы немедленно помочь ему».

И Рукмани сказала: «Тогда почему ты вернулся от двери, если был нужен так срочно?»

Кришна сказал: «Нужда отпала. В тот момент, когда я достиг двери, он взял в руку камень. Теперь он помогает себе сам. Моя помощь не нужна».

Это красивая притча. Бог помогает вам, когда вы по-настоящему полностью беспомощны. В вашей абсолютной беспомощности полностью уходит эго. Что такое беспомощность? Это отсутствие эго. Отсутствие эго — вот беспомощность. Вы не можете ничего делать. Как вы можете существовать, если вы не можете ничего делать. Эго действует через делателя. Если вы еще можете немного что-то делать, то ваша беспомощность не является полной. А Бог приходит только тогда, когда вы полностью потерялись. Помощь приходит, когда вы по-настоящему беспомощны.

Станьте полностью беспомощными. Я не думаю, Сахайо, что вы полностью беспомощны. Вы чувствуете беспомощность, но не полную. Пройдите в нее немного глубже. И наступит момент, наступит момент преобразования, в котором вы исчезнете и целое возьмет все в свои руки.

Теперь я чувствую себя совершенно беспомощным, слишком уязвимым, одержимым вами и этим естественным единением. Где центр этого циклона?

Нигде. Циклон — это центр. Потеряйтесь в этом циклоне. Потерявшись в этом циклоне, вы найдете центр. Но центр не отделен от циклона. Бог не отделен от мира, душа не отделена от тела, ум не отделен от материи, внешнее не отделено от внутреннего, низкое не отделено от высокого, все это — одна реальность, одна твердая реальность. Потеряйте себя в ней и вы найдете, что циклон — это центр. В тот момент, когда вы нашли, что циклон — это центр, вы нашли великую истину, вы достигли двери, от которой вы можете идти к внутреннему святилищу жизни, любви, медитации, существованию.

Второй вопрос:

Что в моей утробе — бес, баран или Бог?

Трудный вопрос, потому что я не умею читать в утробах. Подождите немного. Время покажет, кто в вашей утробе.

Одному человеку поставили обезьяньи железы, а вскоре после этого он женился. В положенный срок его жена пребывала в родильном отделении, а он ожидал снаружи у дверей. Когда доктор вышел, муж бросился к нему с вопросами.

— Что там, — умолял он, — мальчик или девочка?

— Не будьте таким нетерпеливым, — сказал доктор. — Подождите, пока оно спустится с люстры, и я скажу вам.

Если вам поставили обезьяньи железы, то родится обезьяна. Поэтому доктор и сказал: «Не будьте таким нетерпеливым. Подождите, пока оно спустится с люстры, и я скажу вам».

Подождите немного, я не знаю, как вы управились, что за душу вызвали вы в свою утробу. Но несколько предположений можно сделать. Это только предположения, догадки.

Вы, должно быть, слышали пословицу: надейся на лучшее, готовься к худшему. Поэтому я надеюсь, что это Бог, и готов к тому, что это бес. Но это крайности, а крайности обычно не случаются; то, что случается, обычно лежит посередине, так что наиболее вероятно, что это баран. Баран как раз посредине между Богом и бесом, помесь Бога и беса. И, между прочим, баран лучше, чем эти оба, поскольку, если родится Бог, у меня не будет нового санньясина, потому что Богу не нужно быть санньясином, а если родится бес, будет трудно убеждать его, он уже на службе дьявола.

Но если родится баран, то это будет красивый санньясин, Свами Гоатананда Парамаханса.

Подождем!

Третий вопрос:

Если Кришнамурти просветленный, то он сам должен правильно понимать то, что вы говорите. Почему же он не приходит сюда, не находит себе кресла и ящика с холодной содовой водой и не откидывается назад, забывая обо всем таком?

Он понимает, что говорю я, а я понимаю, что говорит он, но ни он не придет сюда, ни я не пойду туда. Я делаю своё, он делает своё.

Запомните, даже после просветления уникальность индивидуума остается нетронутой. Уникальность эта лежит так глубоко, что она никогда не оставляет вас. Когда человек становится просветленным, его уникальность скорее расцветает, чем исчезает. Она вступает в пору расцвета. Будда стал просветленным по-своему. Просветление одно, переживание света одно, переживание правды одно, но сам переживающий имеет индивидуальность, уникальную индивидуальность.

Например, ночью, в полнолуние, луна одна — но будет отражаться в море по-своему, в реке по-своему, в холодном, спокойном водоеме по-своему. Луна одна, но море отразит её по-своему — возникнут большие волны. Река отразит её по-своему — возникнут мелкие волны, мелкая рябь. Спокойный водоем, тихий водоем, отразит её по-своему — возможно, отсутствием ряби. Луна все та же самая, отражения тоже не отличаются, но среда отражения различна.

Поэтому то, что я говорю, Кришнамурти понимает, то, что он говорит, я понимаю, но я буду продолжать делать свою работу, а он будет продолжать делать свою работу. Другой возможности нет. Когда Будда становится просветленным, он действует по-своему. Когда Мира становится просветленной, она действует по-своему. Будда не танцует, Мира танцует прекрасно. Будда тихо сидит под деревом Бодхи, нет даже слабого движения, он почти как статуя.

Первыми были созданы статуи Будды, и это не может быть случайным. На самом деле, на арабском языке урду статуя обозначается словом «будх», которое само произошло от Будды. Это были первые статуи из всех, созданных человеком. Трудно создать статую Миры — она вся в движении, в танце. Статуя Будды очень проста, и мрамор отражает его очень хорошо. Даже когда он был жив, сидел под деревом Бодхи, он был почти как мраморная статуя; не было ни движения, ни волнения. Это прекрасно, это имеет свою собственную красоту, это имеет свое собственное своеобразие. И Мира так же прекрасна.

Махавира обнажил себя, когда стал просветленным. Будда продолжал носить свои одежды. Нагота Махавиры прекрасна — такая невинность. Кришна совершенно иной.

Христос совершенно иной. И вот этот человек, Лао-цзы. Никогда два просветленных человека не были одним и тем же, не могут быть. Даже непросветленные люди не одно и то же, как же просветленные могут быть одним и тем же? Даже непросветленные люди, имитирующие друг друга, не могут полностью, до конца разрушить свою индивидуальность. Они реагируют по-своему, даже если пытаются затушевать себя.

Общество хочет, чтобы вы полностью затушевали себя; общество не любит индивидуальностей. Оно не хочет, чтобы вы стали независимыми, оно хочет, чтобы вы были в зависимой связи, и оно хочет, чтобы вы жили, как живут другие. В тот момент, когда вы заявляете свою индивидуальность, проявляется общество и ставит вас на место, оно заставляет вас быть похожими на других. Опасно утверждать свою индивидуальность, потому что вы становитесь хаотичными, вы становитесь анархичными. Нет, вы должны подчиняться приказам.

Но даже непросветленные люди, заставляемые обществом, государством и церковью, еще сохраняют свою индивидуальность. На самом деле не существует способа полностью отбросить свою индивидуальность. Что-то уникальное остается — что можно сделать? Вы можете прятаться за теми же одеждами, вы можете прятаться за теми же масками, вы можете прятаться за теми же словами, теми же философиями, теми же лозунгами, теми же флагами, но все это поверхностное. Копните человека поглубже и вы найдете индивидуальную душу, уникальную душу. Никогда до сих пор не было такого человека, никогда такого человека не будет вновь.

Два хипстера, человека, презирающих условности, посетили маленький городок на Аляске и там, в отдалении услышали какой-то грохот.

— Эй, парень, — сказал один хипстер местному жителю. — Что это за ужасный шум?

— Этот шум означает, что пошла лавина, — сказал один из местных. — В прошлом в целях безопасности мы должны были убираться отсюда.

— Человек, — сказал второй хипстер. — Я здесь не копаю. Давай улизнем.

— Если хочешь, можешь идти, — завопил хипстер номер один, — но я остаюсь. Я чувствую, что этот городишко действительно собирается тронуться сегодня ночью.

Если вы посмотрите на людей, вы найдете, что в абсолютно сходных ситуациях — или даже в одной ситуации — они реагируют по-разному, они отвечают по-разному.

Так что же говорить о просветленных людях? Они как пики, гималайские пики, абсолютно отдельны, уникальны. Никогда не сравнивайте двух просветленных. Если вы хорошо понимаете, никогда не сравнивайте двух любых людей, но в особенности это относится к двум просветленным людям, потому что все, что вы подумаете, будет неверным.

Это естественно. Если вы близки ко мне, вы влюбляетесь в меня и, естественно, начинаете думать, что это единственный путь стать просветленным. Тогда другие просветленные люди начинают выглядеть как-то неправильно, потому что у вас есть фиксированное представление о просветлении. Как это они могут быть просветленными? Если вы с Кришнамурти, то же случится там: вы влюбитесь в него и начнете думать, что это единственный путь для человека стать просветленным.

Остерегайтесь этой глупости. Имеется столько же возможностей для просветленных людей, сколько есть непросветленных. Каждый человек будет уникальным, став просветленным. Он будет цветком, новым, несравнимым. И всегда помните, Бог любит своеобразие. Вот почему так много своеобразия — миллионы форм и никакого повторения.

Кришнамурти прекрасен, то же и Будда, то же и Георгий Гурджиев, то же и Рамана, то же и Рамакришна. Они все прекрасны. Если вы влюбляетесь в одного просветленного человека, пусть эта любовь не ослепит вас. Если вы бдительны, вы будете продолжать любить меня, но это не ослепит вас. Вы будете в состоянии понять, что есть и другие возможности. Все возможности не исчерпываются мною, не могут исчерпываться. Никто не может исчерпать всех возможностей.

И это прекрасно, что никто не может исчерпать всех возможностей, иначе Будда, или Лао-цзы, или Махавира исчерпали бы все возможности. Тогда что бы мы делали здесь?

Четвертый вопрос:

В чем различие между тем, чтобы быть особенным, и тем, чтобы быть уникальным?

Быть уникальным — природа каждого, быть особенным — значит соотносить себя с кем-то. Когда вы начинаете чувствовать, что вы особенный, вы сравниваете себя с кем-то другим. Особенный — в сравнении с кем-то другим; уникальный — сравнения нет. Уникальность означает, что вы один, как вы есть, какое может быть сравнение? Вы не можете сравнивать автомобиль со слоном. Они так различны. Какое может быть сравнение? Каждая индивидуальность так отличается от любой другой, что возможности сравнивать нет.

Уникальность — это природа каждого, а особенность — в сравнении. Уникальность — религиозна, особенность — политична. Когда вы заявляете, что вы особенный, то вы объявляете тем самым, что вы выше других, превосходите других; что другие ниже вас, подчинены вам. Когда вы используете слово «особенный», вы предполагаете другого, а это насилие. Любое сравнение себя с кем-то другим — это насилие, потому что он — это он, а вы — это вы, и вы оба так различны. Сама идея сравнения глупа.

И через сравнение возникает несчастье: или вы чувствуете себя ниже, тогда несчастье, или вы чувствуете себя выше, тогда тоже несчастье. Если вы чувствуете себя выше, возникает эго — и эго причиняет боль. Если вы чувствуете себя ниже, эго получает раны — эти раны делают больно. И вы можете чувствовать превосходство по отношению к одному человеку, а что же другие? Однажды вы можете повстречаться с человеком, по отношению к которому будете чувствовать себя ниже. С одним человеком вы можете чувствовать себя разумным, с другим вы можете выглядеть пигмеем. С одним вы можете чувствовать себя прекрасным, с другим вы можете начать чувствовать себя безобразным.

Имея идею сравнения, вы несете зерна болезни, которая приносит несчастье и больше ничего. Сравнение создает ад. Небеса — это внутреннее пространство, в котором вы живете жизнью без сравнения. Вы просто живете, это ваша жизнь, вы — это вы, подумайте о красоте этого, о потрясающей чистоте этого. Вы — это просто вы. Тогда вы прекрасны? Вы безобразны? Вы разумны, неразумны? Если вы — это просто вы, и нет сравнения, то как можно сказать то или другое? И то и другое исчезает. Возникает нети-нети, ни то ни другое. Тогда вы просто есть.

Только подумайте... весь мир исчезает, и остаетесь один только вы. Бог забирает прочь целый мир, и только вы один остаетесь, никого больше нет. Тогда что вы будете — сильный, слабый, разумный, неразумный, прекрасный, безобразный? Тогда кто вы будете? Все сравнения исчезнут, вы просто будете сами собой. Вот способ быть.

Прямо сейчас станьте такими. Не создавайте ненужное несчастье для себя и для других. Начинайте жить уникальной жизнью.

Уникальность — это природа каждого. С ощущением особенности входит амбиция, входит сравнение, входит ревность, входит конфликт. Вы становитесь политиком. Тогда вы начинаете тянуть других вниз, потому что сами должны быть выше. Тогда вы начинаете бороться, сражаться, тогда вы начинаете применять все средства. Вы должны что-то доказать и исполнить, и вся ваша жизнь проходит понапрасну в этой чепухе.

Три амбициозных политика гуляли по пляжу и планировали стратегические ходы, чтобы повергнуть мощного соперника. Затем они подошли к Мулле Насреддину, ловившему крабов. Поймав очередного краба, Мулла клал его в плетеную корзинку.

Посмотрев в хранилище, один из политиков предупредил Насреддина:

— Мулла, тебе бы лучше закрыть корзинку. Если ты не поостережешься, крабы выберутся и разбегутся.

— О, мне не нужна никакая крышка. Эти крабы — прирожденные политики, и если один краб попытается выбраться, другие утянут его вниз.

Так постоянно случается в жизни. Вы тянете других вниз, другие тянут вниз вас, и вся жизнь тратится понапрасну в ненужной борьбе. Просто будьте сами собой, вы — уникальны. И эта уникальность ненасильственна.

Никогда не старайтесь быть особенным. В самой идее особенности вы чувствуете свою подчиненность. В самой идее превосходства над кем-то или подчиненности кому-то вы теряете контакт с самим собой, со своей уникальностью. В самой этой идее вы становитесь своим собственным врагом. Теперь вы будете в страдании, вы будете создавать все больше и больше страдания для себя и других, вы будете создавать вокруг себя рябь страдания.

Человек, просто расслабившийся в своей уникальности, — это человек, который создает вокруг себя рябь блаженства. Он живет в блаженстве и создает пульсации блаженства для других. Если вы рядом с таким человеком, вас неожиданно окутает великий покой, и любовь, и счастье, и тишина, потому что он счастлив. В тот момент, когда вы воспринимаете свою уникальность, свою индивидуальность, как вы можете быть несчастны?

Просто подумайте над этим таким образом: Бог никогда не создавал никого, похожего на вас, и никогда не создаст никого, похожего на вас. Бог создал только одного вас — только одного вас — и он никогда не повторит вас вновь. Это ваша уникальность. Почувствуйте благодарность, почувствуйте признательность. Когда вы начинаете сравнивать, вы перестаете быть благодарным. Почему он создал кого-то, кто красивее вас, или кого-то, кто разумнее вас? Вы приносите себе несчастье. Он создал только вас, он даровал вам уникальность. Это дар. Уникальность — это дар Бога, особенность — это ваша собственная попытка. Ваша попытка не принесет много пользы, ваше делание всегда доказывает ваше неделание.

Амбициозные люди становятся жестокими и трудными; амбициозные люди становятся подобными камню, они теряют свою мягкость, они становятся замкнутыми. Их сердца больше не похожи на цветы. Как вы можете походить на цветок, когда вы должны бороться и сражаться? И этот мир становится очень трудным — повсюду смертельная конкуренция. Каждый держит за горло вас, и вы держите за горло каждого; все стараются уничтожить вас, и вы стараетесь уничтожить всех. Где вы найдете созидательный порыв? Где вы найдете порыв? Где вы будете радоваться и как?

Нет, так называемая радость придет к вам только в те моменты, когда вы будете в состоянии сокрушить кого-то, когда вы будете в состоянии уничтожить кого-то. Но как разрушение может принести радость? Это не является законом жизни.

Бакалейщик как-то утром доставлял товары в своем фургончике и наехал на одну старую леди и тяжело ранил её. Старая леди подала на него в суд и получила большую компенсацию за причиненный ущерб. Несколько недель спустя он наехал на одного старого джентльмена. Старый джентльмен также подал на него в суд и также получил большую компенсацию, которая почти разорила бакалейщика.

Однажды в воскресенье бакалейщик сидел дома, когда его сын ворвался в дверь. «Папа! Папа! — кричал маленький мальчик. — Нашу маму переехал десятитонный грузовик».

Глаза бакалейщика наполнились слезами, дрожащим голосом с подлинным волнением он вскричал: «Слава Богу, неудачи наконец-то кончились».

Жена умирает на дороге, а он говорит: «Слава богу, неудачи наконец-то кончились». Теперь он может подать на кого-то в суд и получить все деньги обратно.

Амбициозный ум, алчный ум, ревнивый ум становится тяжелым, как камень. И помните: если вы подобны камню, вы будете ранить других, но это лишь вторично — вы постоянно будете ранить себя. Лишь иногда ваш камень будет ранить других, но ваша окаменелость будет ранить вас самих постоянно, двадцать четыре часа в сутки, день за днем, год за годом. Камень в вашем сердце будет щемить, причинять боль, ранить.

Человек счастлив только тогда, когда он как цветок, как лотос — деликатный и мягкий. Чтобы оставаться лотосом, нужно отбросить все сравнения, всю ревность — все это в любом случае глупо, бессмысленно.

Пятый вопрос:

Я пробыл здесь два года, ничего не делая, чтобы исправить себя, просто читал, ел, спал, плыл по течению. Сейчас я чувствую себя таким же пустым и потерянным, как в день своего прихода. Есть ли какой-нибудь смысл оставаться здесь дальше?

Это от Самбудды.

Первое, Самбудда, это то, что вы не просто читали, не просто ели, не просто спали, не просто плыли по течению. Если бы вы делали так, то уже сейчас были бы просветленным. Это предельное расслабленное состояние — просто есть, просто читать... Нет, вы, должно быть, делали также тысячу и одну другую вещь. Читая, вы, должно быть, много думали, о многих вещах; вы, должно быть, думали во время еды; даже во время сна вы, должно быть, видели сны...

И вот главное: если вы действительно можете делать это, тогда ничего другого не требуется — это все. Самое предельное в садхане — это просто делать то, что вы делаете в данный момент без вмешательства всякой другой мысли. Во время еды вы просто едите — ни одна мысль не движется в вашем уме. Во время еды вы просто едок; во время прогулки вы просто пешеход; во время слушания вы просто слушатель.

Но нет, когда вы слушаете, вы не просто слушаете, вы интерпретируете, критикуете, оцениваете, говорите да, говорите нет, соглашаетесь, оспариваете. Вы не слушаете, вы делаете что-то еще. Вы, конечно, слышите, но вы не слушаете.

Маленького мальчика привели к психоаналитику. Мать, которая привела мальчика, долго рассказывала, и психоаналитик скучал. Затем, когда у него появилась возможность, он начал рассказывать о многом. Мальчик очень сильно заскучал, и психоаналитик, видя, что мальчик не слушает то, что он говорит, что он находится где-то в другом месте, сказал: «Есть ли у тебя какие-нибудь трудности в том, чтобы слышать меня?»

Ребенок сказал: «Нет, у меня нет трудностей в том, чтобы слышать вас, у меня трудности в том, чтобы слушать».

Слышание совершенно. Если ваши уши здоровы, вы слышите совершенно хорошо — но слышание не есть слушание. Слушание имеет в себе глубину; слушание означает, что ум тих, спокоен, ни одна мысль не волнуется в нем. В противном случае вы все время интерпретируете и, конечно, интерпретируете по-своему.

Старая леди, гулявшая со своей собакой, решила зайти в местный супермаркет, вход в который с собаками был запрещен. Она привязала животное к пожарному крану. Недолго собака была привязана одна, вскоре каждый окрестный пес начал обнюхивать беззащитное животное. Полицейский на углу, видя, что происходит, позвал старую леди и сказал ей, что ей не следует оставлять свою собаку здесь одну.

Она спросила его, почему, и он ответил: «Леди, у вашей собаки течка».

Она ответила: «Да нет, она у меня смирная, как овечка».

Он возразил: «Собака должна ощениться».

Старая леди повторила: «Она лишь изредка ощетинится, а так смирная».

В полном расстройстве он сказал: «Собаку нужно покрыть!»

Старая женщина уставилась ему прямо в глаза и ответила: «Ну что же, покройте. Я всегда хотела полицейскую собаку».

Как вы слушаете, зависит от вас. Ваш ум постоянно создает свои собственные интерпретации.

Нет, Самбудда, это невозможно, чтобы вы просто читали, ели, спали, плыли по течению. Если бы вы могли делать это, ничего другого не нужно было бы.

Второе: я пробыл здесь два года, ничего не делая, чтобы исправить себя. Этото, что я говорил Самбудде: не делать ничего, чтобы исправить себя. Но он, должно быть, краешком глаза снова и снова посматривал, есть ли улучшения или нет. Когда я говорю вам ничего не делать для своего исправления, вы соглашаетесь. Вы соглашаетесь, но и не соглашаетесь еще. Вы говорите: «Хорошо, если это путь к исправлению, я готов».

Но вы упускаете смысл! Вы абсолютно упускаете. Вы говорите: «Хорошо, если это единственная возможность исправиться...» Глубоко в подсознании логика идет следующим путем: «Бхагаван говорит отбросить все идеи об исправлении, поэтому я отбрасываю», — и после этого вы постоянно наблюдаете, что происходит. Один месяц прошел, два месяца прошло, один год прошел, наконец, два года прошло... и исправления не случилось.

Оно не может случиться, потому что вы все еще ищете его. Оно может случиться только тогда, когда сама идея станет просто глупой, когда вы отбросите её. Если идея об исправлении продолжает присутствовать, никакое преобразование невозможно — ведь сама эта идея исходит от эго. Эго хочет исправления.

Запомните различие между преобразованием и исправлением. Я здесь для того, чтобы помочь вам преобразоваться, трансформироваться, вы здесь для того, чтобы исправить себя, вот где различаются наши языки. Вы здесь, чтобы прибавить немного больше переживаний к свой жизни — стать немного более любящими, немного более медитирующими. Вы здесь, чтобы немного украсить себя, преуспеть в жизни, получить больше удовольствия. Вы здесь, чтобы исправить, вы здесь не для того, чтобы умереть и возродиться.

Моя задача здесь — разрушить вас до конца так, чтобы вас можно было создать совершенно новым способом. Я хотел бы прервать непрерывность вашей жизни — вы же хотите все той же непрерывности. Самбудда хочет исправить Самбудду, он хочет немного больше украшений, немного больше золотых медалей — но исходный центр остается тем же самым. Это проблема, и вот почему преобразования не происходит.

Даже если вы исправитесь, ничего не случится.

Я слышал о старой женщине, которая пошла в театр. Внезапно у нее в ушах что-то зажужжало. Она была старой женщиной, и с её ушами произошло что-то нехорошее, поэтому она перестала слышать. Но она подумала, что это, должно быть, потому, что она сидела слишком далеко от сцены и поэтому не слышала.

Она поменяла место и прошла вперед, но здесь также она ничего не слышала.

Естественно, она подумала: «В чем дело? Акустика в этом зале не очень хорошая. Может быть, на балконе слышно». Она посмотрела наверх, люди выглядели очень заинтересованными, поэтому она поменяла свой билет и пошла на балкон. Снова она ничего не слышала.

Администратор, видя, что она снова и снова меняет свой билет, подошел к ней и спросил, в чем дело. Она сказала: «Что-то не в порядке. Акустика в этом театре не очень хорошая, потому что, куда бы я ни пошла, я не слышу». Администратор сказал: «Леди, может быть, что-то не в порядке с вашими ушами?».

Если что-то не в порядке с ушами, вы можете менять место, но ничего не случится, не случится никакого исправления. Вам нужно будет изменить что-то внутри себя. Если эго отсутствует, вы можете исправиться: если вы бедны, можете стать богатым; если вы аморальны, можете стать нравственным; если вы грешник, можете стать праведником. Если же эго присутствует, вы можете менять места, вы можете переместиться из партера на балкон, но ничего не случится. Можно поменять ярлыки, можно поменять имена, но страдание останется тем же.

Мои усилия здесь заключаются в том, чтобы помочь вам отбросить эго. И самая большая трудность в отбрасывании эго — это отбросить сам план исправления. Эго существует посредством планирования: как справиться, как становиться все больше и больше, как стать великим, как стать героем, как стать Буддой. Вот так существует эго — посредством проектирования.

Я говорил Самбудде отбросить всякое проектирование — просто быть. Теперь, через два года, он говорит: «Я пробыл здесь два года, ничего не делая, чтобы исправить себя...» Вы не делали ничего, кроме того, чтобы исправлять себя. Вот что вы делали и вот почему вы потерпели неудачу — и вы постоянно будете терпеть неудачу.

Посмотрите на явление в целом, проанализируйте свой собственный ум и вы увидите, что вы делали. На поверхности вы ничего не делали, но вы ожидали, что преобразование произойдет. Я говорю: забудьте о будущем и живите сейчас. Сейчас — вот единственное время, здесь — вот единственное место. Живите здесь и сейчас.

Забудьте об исправлении, забудьте о преобразовании, тогда однажды это случится — но только когда вы полностью забыли об этом, только тогда. Если вы помните об этом, вы действуете как препятствие.

Я пробыл здесь два года, ничего не делая. Ничего не делать — это не так просто, Самбудда, ничего не делать означает позволить делать Богу, позволить случиться Дао. Ничего не делать — это величайшая вещь в мире. Если человек может ничего не делать, то все возможно, ведь ничего не делать означает, что кто-то становится ничем, никем, пустотой. И из этой пустоты возникает все, что есть, все, что возможно, все, что потенциально. Из пустоты открывается лотос бытия.

Сейчас я чувствую себя таким же пустым и потерянным, как в день своего прихода. Вы меняли места, но, поскольку вы глухой, вы можете пойти на балкон, вы можете пойти в первый ряд, вы можете пойти назад, и ничего не изменится. Да, ничего не изменится ни через два года, ни через двести лет, ни через двести жизней. Изменение приходит только в том случае, если вы больше не заинтересованы в изменении, когда вы больше не заинтересованы ни в каком исправлении, когда вы пребываете в состоянии всеприятия, когда все случается так, как случается.

Но одно все-таки произошло. Когда вы пришли два года назад, я хорошо знал, что вы не осознаете своей пустоты. Теперь вы осознаете. Вот это произошло. Теперь вы больше осознаете свою пустоту, больше осознаете свое страдание, больше осознаете, что вы никуда не идете, что ничего не случилось. Это хорошо. Эта осознанность будет проникать в вас все больше и больше, будет становиться все более и более кристально чистой, и однажды эта осознанность подойдет к смыслу, к выводу, где вы увидите, что никогда ничего не случается.

Прямо сейчас вы думаете, что ничего не происходит с вами, но это только начало. Однажды вы придете к пониманию того, что никогда ничего не случается. Ничего никогда не случилось — не только для вас, ни для кого. Ничего никогда не случилось. Как может что-то случиться? Все, что есть, есть. Что еще может быть? И в этот момент случается все.

Будда шесть лет искал просветления. Запомните, вы были здесь только два года. Шесть лет он был в трудном поиске и делал все возможное. Он делал все, что ни говорили ему: он связывал себя обетами, медитировал, занимался йогой, делал все, что говорили ему, делал все, что слышал, делал все, что было традиционно доступно. Он испытывал все. Он ходил ко многим Учителям и был таким великим искателем, что каждый Учитель, к которому он приходил, становился заинтересованным в нем. И его поиск был настолько честным, настолько серьезным, его жажда была настолько подлинной, что, хотя он и не достиг цели, все Учителя очень хотели, чтобы он следовал за ними, был их последователем.

Куда бы он ни пришел, каждый Учитель говорил ему: «Будь здесь. Не оставляй меня. Ты будешь моим последователем». Но он говорил: «Что я буду делать как твой последователь? Я не достиг еще. Я не знаю точно, что такое жизнь. Я не заинтересован быть последователем или стать великим Учителем, я заинтересован в познании. Я даже не ученик еще, как же я могу быть Учителем?» И он уходил.

После шести лет тяжелой борьбы, напряженной, трудной борьбы, однажды он пришел к пониманию, что ничего невозможно, ничего никогда не случается, ничего никогда ни с кем не случалось, что он искал напрасно, весь поиск был тщетным. Это было не разочарование, запомните, это была не безнадежность, это было великое понимание. Великий свет пал на него — ничего никогда не случается, все, что есть, есть. Все, что есть, есть, и всего, чего нет, нет.

Так он сидел под деревом Бодхи и забыл все о своей борьбе — это была та самая ночь, когда он стал просветленным. В тот момент, когда он отбросил всякую борьбу и стал ненапряженным, тревога исчезла. Некуда было идти, поэтому он был там, в том моменте, полностью, не осталось желаний, нет нирваны, нет мокши, нет просветления. Ничего никогда не случается; все, что есть, есть.

Он отдыхал. После шести лет он спал без снов — сны приходят только из-за вашего желания. Сны — отражение ваших желаний. Не было снов. Он спал всю ночь. Он спал впервые — это было почти самадхи. Утром, когда он открыл глаза, не было даже усилия открыть глаза. Хорошо вслушайтесь в это: не было усилия, сон закончился, поэтому глаза открылись. Вот как говорят об этом буддийские писания: он не открывал глаз, поскольку его уже больше не было. С завершением сна его глаза открылись. Делатель ушел, ушел навсегда. Некому было открывать глаза, это было естественное явление — как бутон раскрывается утром, потому что он готов раскрыться, готова раскрыться энергия. Дерево не пытается раскрыть его. Будда нашел свои глаза открытыми и посмотрел на небо: последняя звезда исчезала. И с исчезновением этой последней звезды он полностью исчез, навсегда.

И он засмеялся. Все так просто. Он сам затруднял это тем, что прикладывал к тому свои усилия.

Самбудда, если вы действительно оставите свои усилия, никто не будет преграждать путь — в этот самый момент вы можете стать просветленным. Коль скоро я связан с вами, вы уже просветленный, это только ваше заблуждение, что вы не просветленный. В тот день, когда я стал просветленным, все сущее стало просветленным для меня; с того самого дня я не встречал человека, который бы не был просветленным. Вы можете думать, что вы непросветленный, но это вы так думаете, это не правда, это не истина. Я знаю, что вы просветленный, вот почему я даю вам такие красивые имена — Самбудда. Оно означает того, кто просветлен. Для меня вы просветленный, Самбудда; для себя вы непросветленный. Поэтому отбросьте идею о вашем бытии и вашем эго, это уже произошло.

И вы говорите: «Сейчас я чувствую себя таким же пустым и потерянным, как и в день своего прихода». Нет, сейчас вы более осознаете свою безнадежность. В день своего прихода вы были полны желания, в день своего прихода вы были полны надежды. Я помню это очень хорошо, вы могли забыть. Вы пришли ко мне только из-за надежды, иначе, зачем бы вы пришли ко мне? Для чего? Вы пришли ко мне в надежде, что достигнете. Вы были полны надежды. И вы делали многое — медитации, группы — и вы наслаждались путешествием. И тогда я сказал: «Не делайте ничего». И вы были очень счастливы, думая, что теперь вы, должно быть, достигли очень высокой ступени, поэтому я говорил: «Не делайте ничего». Но затем вы стали подавленным, затем вы отчаялись — это я наблюдал в течение двух лет. Теперь вы чувствуете себя очень, очень безнадежно.

Но все изменилось. Эта безнадежность — это хорошо. Та надежда была иллюзорна, эта безнадежность на правильном пути. Если вы действительно понимаете, что ничто никогда не случается, что ничто никогда не может случиться по самой природе вещей, что все уже там, тогда никакое исправление невозможно. Как вы можете исправить Бога? Как вы можете исправить целое? Нет такого способа.

Когда это понимание идет немного глубже... Наступает момент. Если вы не убегаете, момент наступает. Но помните, не начинайте надеяться, когда я говорю, что момент наступает, иначе вы снова начнете подглядывать краешком глаз, наступает ли момент. Момент может прийти только тогда, когда вы прекратите всю эту чушь по поводу того, чтобы стать чем-то, сделать что-то, быть чем-то.

Ситуация другая. У вас меньше надежды. Вот почему вы говорите: «Есть ли какой-нибудь смысл оставаться здесь дальше?» Никогда не было никакого смысла. С самого начала не было смысла оставаться здесь. Но также нет смысла и идти куда-нибудь еще; на самом деле нет смысла! Поэтому, если вы хотите идти, вы можете идти, но в этом нет смысла, запомните. Если вы хотите остаться, оставайтесь, но помните, в этом нет смысла. Но вы должны находиться где-то, так почему бы не здесь?!

И расслабьтесь — поскольку смысла нет. Вы можете расслабиться.

Ум очень ловок, очень умен, и из-за своей ловкости он упускает многое.

В дискуссии между Муллой Насреддином и его другом Шейхом Абдуллой Шейх, установил, что никто не может молиться, отвлекаясь при этом от самой молитвы. Однако Мулла решительно утверждал, что его ум никогда не отвлекается во время молитвы.

— Если вы придете ко мне в следующую субботу и скажете мне честно, что ваш ум не отвлекался от ваших молитв в пятницу, — сказал Шейх, — я дам вам одну из лучших лошадей из моих конюшен.

В следующую субботу Мулла представил себя к получению лошади.

— Уверен ли ты, Насреддин, что твой ум не отвлекался во время твоих молитв?

— Ну, может быть, он и отвлекся разок, в конце последней молитвы, — был ответ Муллы Насреддина, — когда мне стало интересно, дадите ли вы мне в придачу и седло.

Когда вы надеетесь на лошадь, на ум может прийти мысль: «Интересно, дадите ли вы мне в придачу и седло».

Когда вы ждете чего-то, идеи не могут прекратиться. Если вы не ждете ничего, идеи могут прекратиться. Я повторяю снова: нет смысла, жизнь бессмысленна, бесцельна. Существование не идет никуда, у него нет места назначения, нет цели. Оно есть. Просто, чисто, оно есть. Нет вопроса «зачем». Так, потому что его не может быть, потому что его не может не быть.

Расслабьтесь и начинайте наслаждаться. Чем планировать и думать, начинайте наслаждаться. Читаете, наслаждайтесь; едите, наслаждайтесь; слушаете, наслаждайтесь; любите, наслаждайтесь. Это маленькие вещи, но из этих маленьких вещей вырастает великое понимание. Эго всегда говорит, что это маленькие вещи, ищет большого, ищет огромного, ищет великого, ищет Бога, ищет состояния Будды, — а я говорю, нет великих вещей, есть только маленькие. Любите хорошо, любите глубоко; пойте хорошо, пойте глубоко; танцуйте хорошо, танцуйте глубоко. Спите хорошо, ходите на утренние прогулки, делайте маленькие вещи — занимайтесь чисткой, принимайте ванну, работайте в ашраме. Наслаждайтесь маленькими вещами. Нет другого смысла, и некуда идти.

Отбросьте надежду, отбросьте желание и Будьте. И внезапно вы обнаружите, что вы всегда были Буддой. Никогда не было иначе. Состояние Будды присуще вашей природе.

Но слушая меня, даже слушая меня, вы слушаете со своими идеями, с умом, стоящим как раз за углом. Вы имеете фиксированное желание, вы никогда не оставляете его.

Испытывающий законную гордость отец своей дочери показывал её молодому поклоннику объемистые страницы старого семейного альбома. После рассматривания бесчисленных членов клана молодому человеку была, наконец, представлена фотография солидного пожилого джентльмена.

— Это, — гордо сказал отец, — основатель нашей семьи.

— Что он делал?

— Он основал нашу семью.

— Я имею в виду, сэр, — запутался поклонник, — что он делал, чтобы отличиться?

— Он был основателем нашей семьи, — заскрежетал отец в раздражении.

— Я понял это, сэр, — вздохнул поклонник. — Мне просто интересно, что этот старый джентльмен делал в дневное время.

Если у вас есть определенная фиксированная идея, так должно случиться рано или поздно.

У Самбудды есть фиксированная идея, любопытство, желание — желание стать просветленным. Поэтому, я понимаю, ему тяжело ждать, ждать и ждать два года, когда ничего не случается. Ничего никогда не случается.

Отбросьте ожидание, начинайте быть. Ожидание — это процесс мысли; бытие — экзистенционально. Живите, живите так много, как вы можете, так интенсивно, как можете, так страстно, как можете. И через эту страстную любовь к жизни, через это пламя страсти к подлинной жизни что-то сгорит в вас — это будет эго. И когда эго сгорит, что-то случится. То, что случится, не имеет отношения к вашему усилию. Оно приходит. Оно случается.

Шестой вопрос:

Я привязалась к вам и привыкла сидеть перед вами во время беседы. Стоит кому-нибудь сесть на то, что я называю «мое место», как я вынуждена использовать все свое самообладание, чтобы не покрыться пятнами. Вы - моё всё; всё другое может уйти, но, кажется, это собственничество останется. Мне кажется, у меня нет любви и милосердия, когда кто-то занимает «мое место».

Вопрос от Дивьи.

Я упускал её в течение многих дней. Она не на своем месте. И это не имеет отношения к собственничеству. Ей не нужно беспокоиться об этом. На самом деле она нашла для себя правильную точку, поэтому ей трудно её оставить. Это не имеет отношения к «моему месту», это не имеет отношения к «мое». Когда она сидит на определенном месте, она течет. Под этим углом зрения она воспринимает меня лучше всего.

И мало-помалу каждый должен найти свое собственное место. Те, кто постоянно здесь, уже нашли свои места мало-помалу. У них будет определенный угол зрения, под которым они будут лучше воспринимать меня, определенное место, где они будут чувствовать себя более расслабленными.

Дивья нашла свое место, поэтому ей больше не нужно беспокоиться об этом. И никто не должен беспокоить её, пусть Шива заметит это. Несколько дней её не было на её месте, на её месте были другие люди, и никто не тек там. Однажды там сидел Сагар, и он сидел как вор. Виноват! Чувствовал себя неловко! Когда Дивья сидит там, она сидит как королева. Она создает вокруг себя определенное пространство.

И я тоже наслаждаюсь, когда она сидит там. Поэтому, Дивья, не нужно беспокоиться. Не видя вас там, я упускал вас.

И последний вопрос:

Я никогда не слышал, чтобы о религии говорили в такой восхитительной манере. Что вы делаете, Бхагаван?

Для меня религия — это не религия, а жизнь; для меня религия — не религия, а любовь; для меня религия — это не серьезная вещь, а веселье. Для меня религия — скорее смех, танец, пение. Не серьезная вещь.

Я не интересуюсь жизнью «после», я не интересуюсь адом и небесами, я не интересуюсь добродетелью и пороком — я интересуюсь только тем, как внедрить в вас понимание жизни интенсивной, восхитительной, потому что Бог — это восхищение.

Словоохотливый человек в кофейне демонстрировал свои способности в определении рода занятий людей. Он обошел присутствующих с большим успехом: вот адвокат, слева продавец, в углу банкир, редактор у окна.

Наконец, глаза самозваного эксперта остановились на интересном лице Муллы Насреддина, немного бледном, слегка вытянутом, с некоторым блеском в глазах. «Вот, — сказал он, — религиозный человек, проповедник».

После некоторой паузы Мулла Насреддин сказал мягко: «Вы ошиблись относительно меня, сэр. Я не проповедник. У меня просто язва желудка».

Проповедники, которых вы знали, действительно патологические люди, больные люди. Они потеряли вкус к жизни. Я учу вас этому вкусу. Я не учу вас быть против жизни, потому что для меня жизнь — это само место поклонения Богу. Я учу вас не идти против радостей жизни, но идти в них так глубоко, как это возможно. Я человек утвердительный, я говорю «да». Я не отрицательный. Я не хочу отклонять что-либо от кого-либо. Всё, что ни дает Бог, нужно воспринимать с благодарностью и живо. Для меня Бог и жизнь — это синонимы. Вот почему всё, что я говорю вам, имеет в себе иное свойство — вкус Дао, вкус жизни и любви, вкус восхищения.

«Когда я болен, — говорил мне Мулла Насреддин, развивая свои взгляды на предмет болезни, — я иду к доктору. В конце концов, доктора должны жить. Он выписывает мне рецепты, которые я несу к фармацевту. Я охотно плачу аптекарю, в конце концов, фармацевт тоже должен жить. Затем я иду домой и выливаю лекарство в канализацию. В конце концов, я тоже должен жить».

Поэтому, даже если вы идете к проповеднику или в церковь, помните, что вы тоже должны жить. Не забывайте об этом. Если даже вы принимаете их лекарство из вежливости, вылейте его в канализацию. Они должны жить, поэтому должны проповедовать. Вы должны жить — поэтому никогда не слушайте их проповедей.

Глава 7. ДЕРЕВО РАСТЕТ

3 марта 1977 года, Пуна, Индия

Цзы-си спросил Учителя:

«Что за человек Йен-ю?»

«По доброте он лучше меня».

«А Цзы-кун?»

«По красноречию он лучше меня».

«Цзы-лу?»

«По смелости он лучше меня».

«Цзы-чан?»

«По достоинству он лучше меня».

Цзы-си поднялся со своего коврика и спросил:

«Тогда почему эти четверо служат вам?»

«Садись, я скажу тебе. Йен-ю добр, но он не может сдерживать импульс, когда тот не ведет к добру. Цзы-кун красноречив, но не может держать свой язык. Цзы-лу храбр, но не может быть осторожным. Цзы-чан держит себя с достоинством, но не может отбросить чопорность в компании. Даже если бы я мог собрать добродетели этих четырех людей вместе, я бы не хотел поменять их на свои собственные. Вот почему они служат мне с чистым сердцем».

Величайшим врагом религии является не материализм, но мораль. Почему? Потому что мораль пытается навязать духовность, это и есть формирование, а религия может цвести только изнутри, она не может быть навязана извне. Отсюда мораль создает иллюзию ложной религии.

Мораль — это притворщик, мораль — это псевдорелигия. Она дает вам респектабельность, но она не дает вам понимания. Она дает вам большое эго, но она не дает вам смирения. Она дает вам почувствовать свое превосходство, но она не помогает внутреннему росту. А человек, чувствующий свое превосходство, не может расти. Он увяз в своем эго.

Мораль — это род украшения эго. Да, через мораль вы можете культивировать большие добродетели, но вы никогда не будете добродетельными. Через мораль вы можете стать очень талантливыми в определенных направлениях, но эти таланты останутся бессознательными. Мораль не может внести осознанность, потому что мораль не основывается на просветлении.

Существенное должно прийти изнутри, существенное должно вырасти, как дерево, существенное — это живое. Несущественное навязывается извне.

Прежде чем мы начнем рассматривать эту прекрасную притчу, нужно будет ясно понять четыре вещи. Первое: в жизни есть два рода единства. Одно единство — механическое, например, автомобиль. Автомобиль имеет определенное единство, функциональное единство, но он собран, он сходит со сборочной линии. Вы не можете собрать дерево, вы не можете собрать ребенка. В них также есть род единства, — но совершенно другого. Их единство органично. Автомобиль механистичен, ребенок органичен. Машина механистична, дерево органично. Вы не можете собрать дерево, оно растет. Оно вырастает из своего собственного центра. Самое большее, вы можете помочь — или помешать, но вы не соберете дерево. Вы можете сложить автомобиль, вы можете собрать автомобиль — поэтому у него нет души, нет «я», нет центра. Это поверхностное единство. И автомобиль не может расти, он не может дать жизнь новому автомобилю-малышке.

Дерево растет и может дать жизнь миллионам деревьев. И дерево имеет центр, оно движется своим внутренним центром. Когда приходит листопад и старая листва опадает, кто приносит новые листья? Откуда они приходят? Они развиваются из внутренней сердцевины дерева.

Если теряется механическая деталь автомобиля, вам нужно заменить её. Автомобиль не может развиваться сам. Он зависит от вас; у него нет души, у него нет своей собственной внутренней дисциплины. Если вы отрежете от дерева ветку, центр дерева даст другую ветку, но если вы разрушите машину, то из центра не придет ничего... его нет, нет центра.

Мораль механистична, религия органична. Эта первая основная вещь, которая должна быть понята. Мораль собрана извне, религия растет из внутренней сердцевины вашего существа. Мораль происходит от формирования, религия происходит от медитации. Мораль усиливается другими, религию вы должны искать и находить сами. Мораль — это социальный инструмент, религия — это приключение. Моралью правят политик и священник, религия — это восстание, бунт. Религиозный человек редок, — и всякий раз, когда появляется религиозный человек, вокруг него возникает великая революция.

Моральные люди — это обыкновенные люди, такие же обыкновенные, как и аморальные, иногда даже более обыкновенные, чем аморальные. Аморальность может иногда обладать смелостью, но моральность смелости не имеет. Аморальность может иногда обладать разумностью, но моральность разумности не имеет. Аморальность может иногда быть оригинальной, но моральность всегда повторяется, всегда скучна.

Второе: мораль всегда относительна. В вас может быть больше разумности, чем в ком-то другом, или кто-то другой может иметь больше добродетели, чем вы. Кто-то может быть более смелым, чем вы, или более трусливым, чем вы. Кто-то может быть более участливым, более любящим, или вы можете быть более любящим, чем кто-то другой. Мораль сравнительна.

Никто не может быть более религиозным, чем вы, или менее религиозным, чем вы, — религия не сравнивается. Когда религия есть, она просто есть. Можете ли вы сказать, что Будда был более религиозным, чем Иисус? Можете ли вы сказать, что Махавира был более религиозным, чем Мухаммед? Можете ли вы сказать, что Лао-цзы был более религиозным, чем Кришна? Это было бы абсурдным, само такое утверждение было бы абсурдным, потому что религия — это не количество, это качество бытия. Нельзя иметь её больше или меньше. Здесь нет степеней. Вы можете быть более честным, чем кто-то другой, вы можете быть более вором, чем кто-то другой, такие возможности есть, но как вы можете быть более религиозным или менее религиозным, чем кто-то другой. Религия означает пробужденность. Религия означает, что вы прибыли домой. Как можно быть более дома или менее дома, чем кто-то другой?

Если человек стал осознающим, его осознанность всегда является полной и всеобщей, предельно полной. Она не приходит по частям, она приходит как целое, — поэтому она святая. Религия приходит как целое, мораль же бывает всех форм и размеров. Вы можете иметь мораль семейного или среднего размера — как зубную пасту. Мораль приходит всех форм и размеров, религия — только в законченном виде. Или она есть, или её нет.

Иногда люди приходят ко мне и спрашивают: «Кто более просветлен — Будда или Махавира?» Вопрос абсурден. Кто более просветлен? Просветленность означает, что вы вышли за пределы относительности; больше или меньше теперь не существует. Кто более просветлен? Просветление означает, что вы исчезли, — и вместе с вами все концепции относительности. Вы просто там — чистое существование. Когда кто-либо становится чистым существованием, чистым присутствием, изначальной невинностью, всякое сравнение исчезает. Выйти за пределы сравнения означает стать просветленным — поэтому нельзя ставить вопрос: «Кто более просветлен?» Сам вопрос не имеет смысла.

Религия или есть, или её нет.

Третье: если вы религиозны, то вы, естественно, моральны, но обратное не обязательно имеет место — вы можете быть моральны, но при этом вы можете быть не религиозны. Когда вы религиозны, вы, естественно, моральны; мораль приходит как тень.

Ученик пришел к Ли-цзы и спросил его: «Что делать мне, Учитель, чтобы стать просветленным?» И Ли-цзы сказал: «Стой на солнце, ходи и наблюдай свою тень».

Человек вышел, встал на солнце, ходил и наблюдал свою тень, вернулся, поклонился, поблагодарил Учителя и сказал: «Вы указали мне путь».

Другие ученики были весьма озадачены. Что произошло между Учителем и этим новым человеком? Они спросили Ли-цзы, и он засмеялся. Он сказал: «Это так просто. Я сказал ему идти на солнце, ходить и наблюдать за своей тенью. И он понял смысл. Если тело ходит, тень следует за ним. Тень не может ходить сама по себе. И даже если вы можете устроить так, чтобы тень ходила сама по себе, тело не будет следовать за ней, в этом нет необходимости».

Мораль подобна тени, религия — реальная фигура. Когда религия есть, мораль приходит сама по себе — она должна прийти, нет другой возможности. Но если есть мораль, нет необходимости в присутствии религии. Можно стать моральным человеком, совсем не становясь при этом религиозным. Вы можете иметь хорошие качества. Вы можете быть честным, искренним, правдивым, ненасильственным, но это не сделает вас религиозным. Если вы религиозны, то все моральные качества просто следуют за вами.

Если вы моральный человек, то вы должны постоянно регулировать эти хорошие качества; их нужно поддерживать, иначе они исчезнут. Моральный человек должен постоянно регулировать свою честность, потому что в каждый момент есть опасение, что он может действовать бесчестно. Бесчестность не исчезла, она подавлена. Она здесь, она ждет своей возможности, и, когда возможность предоставляется, она мстительно заявляет о себе. Она здесь, и моральный человек хорошо знает это. Он может стараться быть любящим, но он знает, что ненависть здесь и кипит в нем. Он может улыбаться, но он знает, что его глаза полны слез. Он может не показывать своего гнева, но он знает, что его сердце горит, и он хочет убить. Он может молиться, но на самом деле он хочет проклинать. Он знает это. Нельзя не знать.

Вы можете обманывать других, но как вы можете обмануть себя? Даже если вы пытаетесь обмануть себя, реальность заявит о себе снова и снова, и вы вынуждены будете столкнуться с ней вновь и вновь. И вы знаете, хотя и можете притворяться очень хорошим человеком, глубоко внутри знаете, какой вы плохой. Это висит у вас на шее как камень, как скала, и тянет вас вниз.

Моральный человек является двойственным: он представляет собой одно снаружи и прямо противоположное внутри. В его существе идет постоянная борьба. Он расколот. Моральный человек — это шизофреник. Из-за моральных учений весь мир стал шизофреничным. Учите человека быть моральным, и рано или поздно вы пошлете его в психиатрическую лечебницу. Вы создали в нем безумие. Человек чувствует гнев, а вы говорите ему: «Не гневайся, гнев — это плохо, потому что так говорит Моисей, или так говорит Мухаммед, или так говорит Махавира. Гнев — это плохо. Не гневайся». Гнев приходит естественно, но вы учите против него — ведь великое требует жертв. Если он станет гневаться, он потеряет свое уважение. Он может быть уважаемым только в том случае, если не гневается, поэтому он должен притворяться для того, чтобы сохранить респектабельность.

Посмотрите на людей. Они потеряли свои изначальные лица. Они носят маски, они прячутся за масками. Вы никогда не можете наверняка знать, кто прячется за маской. Вы любите человека, но постепенно вы узнаете, что это не тот человек, в которого вы влюбились. Разве вы не замечали этого вновь и вновь? Когда вы влюбляетесь в человека, то через несколько месяцев — а если вы хороший наблюдатель, то и через несколько дней — вы обнаруживаете, что этот человек является чем-то другим. Женщина — не та женщина, мужчина — не тот мужчина, в которого вы влюбились. Вы влюбились в маску, и вот постепенно реальность проясняется. Человек, с которым вы живете, не может носить маску двадцать четыре часа в сутки. Это тяжело, и ему нужен отдых. А иногда он на каникулах — даже святым нужны каникулы.

Я слышал.

В цирке был человек, которого администратор цирка представлял как самого высокого человека в мире — ростом более двух с половиной метров.

Репортер пошел взять у него интервью, как у самого высокого человека в мире. Он, естественно, выбрал воскресенье, поскольку воскресное утро было у него свободным. Он пошел в цирк и нашел этого человека лежащим перед своим навесом, принимающим солнечные ванны. Репортер был очень удивлен, обнаружив, что хотя лицо было тем самым, но тело не имело в длину двух с половиной метров.

Он спросил:

— В чем дело? Вы выглядите не более чем на метр шестьдесят. Но ваше лицо кажется тем же самым.

Человек рассмеялся. Он сказал:

— Да, вы правы. Я тот самый человек — я самый высокий человек в мире.

— Но в чем же дело? Вы выглядите не более чем на метр шестьдесят.

— Сегодня воскресенье. Это мой выходной. Если вы хотите видеть меня ростом в два с половиной метра, приходите, когда я на службе.

Это регулируемая вещь.

Когда вы видите лидера, выступающего перед массами, это другое лицо. Когда вы видите священника, поклоняющегося в храме, это другое лицо. Когда вы влюбляетесь в женщину, это другое лицо. Она старается быть такой хорошей, но реальность иная, эта реальность отрегулированная. Она не может регулировать это постоянно — вот почему жены не так прекрасны, вот почему мужья безобразны. Вы знаете их. Вы видите их, когда у них выходной.

Мораль создает разделение: внутреннее, реальное - прячется, а внешнее, ложное - широко объявляется. Это одно из величайших бедствий, случившихся с человечеством. Религия делает вас единым. Она распространяет внутреннее на внешнее. Религия делает вас здоровым — вы постоянно ощущаете один и тот же вкус, и у вас нет выходных, потому что у вас постоянный выходной. Это ваше естественное качество.

Четвертое: дерево живет, а машина лишь существует, она не живет. Человек морали только существует, но не живет по-настоящему. Вы не найдете жизненности, вы не найдете сияния, вы не найдете вздымающейся энергии, вы не найдете потока жизни, исходящего от него. Он вынужден постоянно обуздывать свое существо и обрезать свои энергии. Он вынужден жить по минимуму, он никогда не пылает. Он всегда боится. Если он станет слишком живым, то все то, что подавлено, начнет заявлять о себе. Поэтому он постоянно боится. Он тянет себя вниз. Он все время сдерживает себя. Он никогда не позволяет себе быть полностью в состоянии всеприятия, потому что это состояние будет, естественно, означать, что то, что было подавлено, внезапно прорвется на поверхность. Это будет как извержение вулкана. Поэтому он должен удерживать себя на минимуме, он должен допускать лишь минимум энергии — только тогда он может контролировать себя. При максимальном потоке энергии он не сможет контролировать, он выйдет из равновесия.

Человек морали лишь кажется живым, это видимость. Живет только религиозный человек. Человек религии живет в оптимуме, а человек морали живет по минимуму. Естественно, в минимуме вы живете как импотент. Вы не можете гневаться, поэтому не можете и любить, так как всегда есть страх, что если вы любите слишком сильно, то иногда может приходить гнев. Когда одной энергии дается полное выражение, то и другие энергии также получают свободу. Когда вы открываете дверь для одного, то убежит и другое. Вы не можете раскрыть свою дверь, вы вынуждены все время быть на страже. Только подумайте о страдании человека, вынужденного постоянно быть на страже, которому нельзя расслабляться. Человек, постоянно пребывающий на страже, — напряженный человек.

Моральный человек никогда не является счастливым. Самое большее, он может не быть печальным, но он никогда не является счастливым, он никогда не является восторженным. Миллионы лет человек существует на земле, но ни разу не было, ни единого исключения. Никогда не встречался моральный человек, который был бы восторженным. Он не может танцевать, он не может петь, он не может веселиться. Радость — это свобода, а он не знает, что такое свобода. Восторженность выходит за пределы человека, и это возможно только тогда, когда вы движетесь через свой оптимум, когда вы пылаете великой страстью к жизни, когда вы полностью любите, когда вы течете с Богом. Только тогда возможна восторженность.

Восторженность — это не ваше; восторженность — это Бог, танцующий в вас. Вы не можете позволить Богу танцевать в вас, потому что вы не можете позволить танцевать в вас природе. Вы даже не были естественными, как вы можете быть духовными? Запомните, духовность — высшая стадия естественности; духовность — это предельное цветение спонтанности, самопроизвольности.

Моральный человек никогда не является естественным. Моральный человек живет через прошлое. Он имеет характер, и он должен следовать этому характеру. Он имеет план, он имеет карту, и он постоянно заглядывает в карту и действует согласно ей. Он никогда не действует в настоящем, он мертвый человек, он повсюду несет свой характер. Его отклик никогда не является настоящим откликом, это только реакция. Человек религии откликается, а не просто реагирует.

И поскольку у него есть характер, человек морали предсказуем. Вы можете положиться на него, вы знаете, что он будет честным завтра, потому что всегда был честен. Он будет честным даже в тех обстоятельствах, когда честность причинит вред другому человеку. Где честность будет разрушительна, даже там он будет честным — вы можете положиться на это. У него нет свободы, у него нет глаз, чтобы всмотреться в суть вещей, он не откликается на реальность. Он откликается на принципы. Когда вы откликаетесь на принципы, вы просто реагируете, в вашем уме заложена программа, вы как компьютер. Вы следуете по программе: правильно или неправильно — это не вопрос разума.

А обстоятельства жизни меняются каждое мгновение, но ваши принципы жесткие, ваши принципы остаются неизменными. Естественно, человек морали никогда нигде не подходит, он плохо приспособлен к окружающим условиям. Он не всматривается в реальность, в то, что представляет собой реальность. Он просто живет сквозь свои принципы; принципы важнее реальности.

У религиозного человека нет принципов. Пусть это глубоко проникнет в ваше сердце. У религиозного человека нет никаких принципов, у него есть только осознанность. Он всматривается в реальность и на все, что требуется, откликается соответственно. Его отклик является естественным, спонтанным, он не обуславливается прошлым — отсюда религиозный человек непредсказуем. Вы не знаете, что он будет делать.

Даже он сам не может сказать, что он будет делать, поскольку это зависит от обстоятельств. Если есть небольшое различие в обстоятельствах, отклик изменится.

У религиозного человека нет характера — вам будет трудно понять это. У религиозного человека нет характера, потому что характер происходит из прошлого. Вместо этого у религиозного человека есть сознательность. Или, говоря то же другими словами, у религиозного человека нет совести. Он имеет сознательность, а моральный человек — совесть, не сознательность. Он действует через мертвые коды. Он несет предписания и команды и постоянно заглядывает в свои предписания, пытаясь найти там способ поведения. Он всегда плохо приспособлен к окружающим условиям, он нигде не является истинным. Моральный человек не может быть истинным, потому что у него есть характер. Как вы можете быть истинными, когда у вас есть характер? Если обстоятельства изменились, что вы будете делать? Вы не можете так просто измениться.

Моральный человек очень жесткий; в нем нет динамизма, он не течет и не струится. У него фиксированная индивидуальность: все должно следовать только таким путем. Он не может поступать по-другому, какова бы ни была ситуация. Ситуация может полностью измениться, но все должно делаться только одним образом.

Учитель дзэна Бокудзю спросил ученика: «Каков звук хлопка одной ладони?»

Ученик сохранял молчание. Он закрыл глаза и погрузился в глубокое молчание. Бокудзю был счастлив и сказал: «Хорошо, хорошо, я согласен».

Но когда это происходило, там сидел другой Учитель. Когда ученик ушел, этот другой Учитель сказал: «Вы согласились слишком, рано. Я не вижу этого. Позовите ученика обратно».

Ученик был вызван обратно, и другой Учитель спросил: «Скажи мне, какой звук, когда хлопаешь одной ладонью?» И он снова закрыл глаза и сохранял молчание. Учитель засмеялся и сказал: «Неправильно, абсолютно неправильно». И Бокудзю сказал: «Да, я согласен с этим другим Учителем».

Ученик был озадачен. Он сказал: «Но почему? Мгновение назад я ответил так же — своим молчанием, — и вы сказали: «Правильно». Бокудзю сказал: «Это было истиной в тот момент, но теперь ты повторяешься. В этот момент это не может быть истинным, потому что все изменилось. То был отклик, это — реакция. Теперь ты стал фиксированным. Когда ты откликнулся в первый раз, у тебя не было идеи о том, что ты делал. Это пришло естественно. Это пришло просто, невинно. Твой ум не манипулировал. Сейчас это не отклик медитирующего сознания, это манипуляция ума. Сейчас ум знает ответ. Сейчас ум говорит: «Хорошо. Снова тот же вопрос, поэтому снова тот же ответ».

Учитель говорит, что, хотя вопрос может быть тем же самым, ответ в следующий момент может и не быть тем же. Это зависит от тысячи и одной причины.

Это случалось с Буддой каждый день. Кто-то спрашивал: «Есть ли Бог?», и он отвечал: «Нет». Кто-то еще раз спрашивал: «Есть ли Бог?», и он отвечал: «Да». И кто-то другой спрашивал: «Есть ли Бог?», и он хранил молчание. И снова кто-то другой спрашивал: «Есть ли Бог?», и он говорил: «Не задавайте мне бессмысленных вопросов». В один день он давал тысячу и один ответ на один и тот же вопрос.

Его ученик, Ананда, очень обеспокоился. Он сказал: «Учитель, вопрос один и тот же, но ты отвечаешь так по-разному, твои ответы так противоречивы, что мы все озадачены, запутаны».

Будда сказал: «Я отвечал не тебе, поэтому тебе не нужно было слушать. Кто-то задал вопрос, и ответ предназначался ему, не тебе. Спрашивающие были различными людьми, спрашивали в разное время, ситуации были различными — как ответ может быть тем же самым? Один человек, спросивший: «Есть ли Бог?», был атеистом. Он не верил в Бога. Я должен был сказать ему «да». Я должен был потрясти его, шокировать его. Я должен был вывести его из его идеологии, поэтому я должен был сказать «да». Но это не значит, что Бог существует, — это был отклик на реальность того человека. Затем кто-то спросил: «Есть ли Бог?», — и поскольку это был верующий в Бога, я должен был сказать «нет». Я должен был потрясти его, и шокировать его, и вывести его из сна. Если бы я сказал ему «да», он пошел бы домой, думая, что я согласен с ним, что я так же верю, тем же способом, что и он. Тогда его идеология усилилась бы, а всякая усилившаяся идеология опасна. Все идеологии должны быть разбиты вдребезги, тогда ум станет полностью свободным от идеологий».

«Я должен был хранить молчание на вопрос третьего человека, потому что он не был ни теистом, ни атеистом. Его вопрос был очень прост и невинен. У него не было идеологии, поэтому мне не нужно было шокировать его. Он был по-настоящему тихим человеком, поэтому я и хранил молчание. И он понял меня. Он понял идею о том, что в ответ на вопрос о Боге следует хранить молчание. Эти вопросы бессмысленны, о них нечего сказать».

Верите ли вы в Бога или нет, безразлично: вы не меняетесь. Пойдите и посмотрите... Посмотрите на жизнь человека, верящего в Бога, и человека, не верящего в Бога. Их жизни одинаковы. Вовсе нет никакого различия. Кто-то ходит в церковь, кто-то другой ходит в храм, кто-то другой ходит в мечеть, но посмотрите на их жизни — вовсе нет никакого различия. Так какой же смысл верить?

Вы найдете иное качество бытия в человеке, который ни во что не верит, который отбросил все верования, чье сознание свободно, свободно от всякой идеологии. Каждая идеология становится закрепощением.

Моралист — это человек закрепощенный, религиозный человек течет и струится. У моралиста есть идея о том, как жить свою жизнь, у религиозного человека нет идеи, как жить свою жизнь. Он оставляет это на Дао, на Бога, на целое. Он отдается целому, и целое живет через него. У него нет идеи, как жить свою жизнь.

Запомните, если у вас есть идея, как жить свою жизнь, вы будете жить неправильно. Когда кто-то спрашивает меня: «Как правильно прожить свою жизнь?», я говорю: «Правильно прожить свою жизнь — это не иметь никаких идей о том, как прожить свою жизнь». Живите без идей, и вы живете правильно. Живите от момента к моменту, и вы живете правильно. Не живите, исходя из прошлого, не живите, исходя из будущего, — просто живите здесь и сейчас, и вы будете жить правильно.

Цзы-си спросил Учителя:

«Что за человек Йен-ю?»

«По доброте он лучше меня».

Цзы-си спрашивает Учителя о четырех людях, являющихся учениками Учителя. Они все служат ему. Но они, должно быть, были очень знаменитыми людьми, иногда превосходившими самого Учителя. И эти проблемы, должно быть, беспокоили умы многих людей.

Цзы-си спросил: «Что за человек Йен-ю?» Йен-ю был учеником, знаменитым учеником. И Учитель сказал:

«По доброте он лучше меня».

«А Цзы-кун?»

«По красноречию он лучше меня».

«Цзы-лу?»

«По смелости он лучше меня».

«Цзы-чан?»

«По достоинству он лучше меня».

Учитель говорит, что если вы возьмете различные качества и сравните их, то эти люди тем или иным образом лучше его. Если вы возьмете индивидуальные характеристики, эти люди лучше его. Кто-то лучше, если сравнивается смелость, кто-то лучше, если сравнивается доброта, кто-то лучше, если сравнивается красноречие, кто-то лучше, если сравнивается достоинство. Относительно, морально эти люди лучше его.

Цзы-си поднялся со своего коврика и спросил...

Он, должно быть, был очень озадачен.

«Тогда почему эти четверо служат вам?»

Почему? Если эти четверо некоторым образом лучше вас, вы должны служить им. Почему они служат вам? И Учитель сказал:

«Садись, я скажу тебе».

Эти слова Учителя — «Садись» — очень метафоричны. Когда Цзы-си встал, это означало, что он взволновался, возбудился, его ум запутался, тысяча и одна мысль начала грохотать в нем. Он не мог поверить в это. Да, это было правдой. То, что говорил Учитель, было правдой. Каждый чувствовал, что эти четверо имели великие качества, что они тем или иным образом затмевали Учителя. Цзы-си, должно быть, был очень любопытен. Он забыл, что вам не полагается стоять перед Учителем, что вам не полагается задавать вопросов, пока вы стоите перед Учителем.

Это просто символы — символические, метафорические вещи. Когда вы задаете вопрос Учителю, вы должны задавать его в определенной позе, склонившись вниз, в глубокой восприимчивости. Вопрос должен исходить из очень скромного положения. И вопрос должен исходить в глубокой тишине, не от смущенного ума, не от возмущения, не от волнения. Он должен исходить от тихого, спокойного ума, от успокоенности.

Учитель сказал: «Садись». Ученик, должно быть, забылся. Ответ Учителя, должно быть, очень сильно взволновал его. Он забыл, что делает. Он, должно быть, действовал бессознательно.

Учитель говорит: «Садись, прежде всего, садись». И не только тело должно сесть, глубокое указание направлено к уму. Пусть ум установится. Только тогда можно будет понять, что собирается сказать Учитель... Вот что он имеет в виду, когда говорит: «Садись, я скажу тебе».

Запомните: только тогда, когда ум находится в глубоко установившемся состоянии, вы будете восприимчивыми. В противном случае, если ум волнуется и над всем поднимаются облака и пыль, вы - в своего рода шторме. Как тогда вы можете воспринять ответ Учителя?

Это не философские дискуссии, здесь есть проникновение в реальность, в вашу собственную природу. И ответы на задаваемые вопросы не предназначены для удовлетворения досужего любопытства.

Однажды так случилось, что к Будде пришел великий философ. Будда сидел под деревом.

Этот человек, Будда, должно быть, очень сильно любил деревья. Он всегда сидел под деревьями. Он стал просветленным под деревом, хотя это не такая уж большая вещь — стать просветленным под деревом; так было со многими. Но вы будете удивлены, узнав, что Будда также родился под деревом. И также под деревом он умер.

Хотя Будда был сыном короля, он не был рожден во дворце. Его мать путешествовала, они вошли в сад, и она внезапно почувствовала, что боль нарастает. Другого места не было, и она опустилась на землю, под дерево, и Будда родился. Позднее под деревом он стал просветленным, и затем, когда он умирал, он снова лег под дерево и умер под ним.

Он, должно быть, очень сильно любил деревья. Пять столетий после него дерево оставалось его символом. За пять столетий не было создано ни одной его статуи — только раскрашивались деревья. Деревья были помещены в храмы, и люди поклонялись деревьям. Во всяком случае, это было очень красиво.

Я хотел бы снова напомнить вам: дерево — это символ религии, потому что оно растет. И оно растет из внутренней сердцевины.

Будда сидел под деревом, и этот великий философ сказал: «Сказали ли вы уже все, что знали?» Будда был уже очень старым — почти восемьдесят лет — и в течение нескольких месяцев он должен был уйти. Великий философ проделал долгий путь, чтобы узнать, сказал ли он все, что знал.

Будда взял в свою руку несколько сухих листьев и спросил философа: «Как вы думаете, сэр? Сколько листьев у меня в руке? Больше ли их, чем сухих листьев в этом лесу?» Дорожки, весь лес, были полны сухих листьев; ветер дул повсюду, и сухие листья создавали много шума и много музыки. Философ посмотрел и сказал: «Что за вопрос вы задаете? Как вы можете иметь больше листьев в вашей руке? У вас их несколько, самое большее дюжина, а в лесу их миллионы». И Будда сказал: «Так запомните. То, что я сказал, это только как несколько листьев в моей руке. А то, что я не сказал, это как сухие листья в этом лесу».

Философ сказал: «Тогда еще один вопрос. Почему вы не сказали всего этого?» Будда сказал: «Потому что это не поможет вам достичь нирваны, это не поможет вам медитировать — вот почему я не сказал этого. И более того, это не может быть сказано. Даже если я хотел сказать это, это не может быть сказано. Вы должны будете пережить и тогда узнаете это. Это идет через переживание, это идет через существование».

Учитель скажет что-то только в том случае, если он почувствует, что это поможет вашему просветлению. Учитель скажет что-то только тогда, когда он почувствует, что вы готовы воспринять. Учитель скажет что-то только тогда, когда он увидит, что есть ясность и ум открыт; что есть прозрачность и вы готовы, с великой скромностью и почтением, воспринять это. Вы не придирчивы, вы не собираетесь дискутировать, обсуждать. Только в великой симпатии, в великой любви, когда ученик во взаимопонимании с Учителем, могут быть переданы такие вещи. Это деликатные вещи.

Учитель говорит: «Садись». Садиться не только физически — успокоиться внутри, не быть взволнованным.

«Я скажу тебе. Йен-ю добр, но он не может сдерживать импульс, когда тот не ведет к добру».

Это разница между религией и моралью. Вслушайтесь хорошенько. Сядьте и вслушайтесь хорошенько. Многие из вас стоят. Садитесь, и я скажу вам.

«Йен-ю добр, но он не может сдерживать импульс, когда тот не ведет к добру».

Эта доброта не является осознанностью. Нужно быть способным иногда не быть добрым. Великая доброта способна быть доброй и не быть доброй, и то и другое. Если ваша доброта такова, что вы не можете быть недобрым, то это не сила, это слабость. Если вы не можете действовать по-разному, то это просто означает, что вы зафиксированы, вы не текучи. Иногда необходимо быть жестким.

Я слышал об Учителе дзэна, он вел повозку, в которой сидела женщина со своим ребенком. Выпало много снега, и утро было очень холодным, на небе не было солнца, было облачно. Учитель начал замерзать, и женщина в повозке тоже. Он увидел, что она постепенно становится голубой и теряет сознание. Тогда он взял ребенка, вытолкал женщину из повозки и уехал прочь.

Женщина была шокирована. Она осталась стоять там на снегопаде, её ребенок увезен прочь — что же это за человек? И он забрал повозку. Она пустилась бежать, кричать, вопить, проклинать — и через полмили, благодаря тому, что она бежала, проклинала, кричала и вопила, она оказалась совершенно в порядке!

Тогда Учитель остановил повозку, посадил её и сказал: «Теперь все в порядке. Я должен был сделать это, иначе ты умерла бы».

Иногда быть по-настоящему добрым, предполагает, что вы можете быть и недобрым. Если вы не можете быть недобрым, тогда ваша доброта немногого стоит. Она культивирована. Она не исходит от осознанности.

Теперь подумайте. Если бы вы были на его месте, вы не смогли бы поступить так же. Это выглядит аморально. Но это не так.

В традиции дзэна есть тысячи случаев, выглядящих очень аморально. Иногда Учитель кидается на ученика, бьет его, выбрасывает его из окна. И история говорит, что тот становится просветленным — становится просветленным, когда выпадает из окна. Людям, незнакомым с методами дзэна, это кажется абсурдным. Как можно стать просветленным подобным образом?

Но вы должны принять во внимание, что ученик, может быть, работал в течение двадцати лет — медитировал, работал, медитировал, работал. И тогда однажды Учитель обнаруживает, что остался только тонкий слой неосознанности, очень тонкий слой. Он наблюдает за учеником, но тот не может пройти через этот тонкий слой. Запомните, когда бессознательное является очень толстым, вы можете бороться с ним, но когда оно очень тонко, бороться с ним очень трудно. На самом деле приходит момент, когда оно так тонко, что вы думаете, что его уже нет. Оно почти как прозрачное стекло; оно так прозрачно, что вы не видите его. Тогда как же бороться с ним? Только Учитель может видеть, что вы еще позади стекла. Вы видите очень ясно, почти так, как если бы не было стекла. Но вы еще за стеклом. В эти моменты Учитель будет очень жестким. Он будет делать что-то весьма шокирующее. В этом шоке будет разбит этот тонкий слой. И только когда он разбит, не ранее, вы сможете узнать, что что-то было перед вашими глазами. Когда он уйдет, вы поймете, что это был тонкий слой — тонкая пленка, настолько тонкая и прозрачная, что вы не могли никак узнать о ней". Тогда вы почувствуете благодарность по отношению к Учителю.

«Садись, я скажу тебе. Йен-ю добр, но он не может сдерживать импульс, когда тот не ведет к добру».

Эта доброта импульсивна. Вы почти её жертва — вы не хозяин её. Если вы не можете помочь, но лишь являетесь добрым, то это импотенция.

В Японии есть статуя Будды, очень редкая статуя, потрясающей значимости. Один из моих друзей отправился в Японию, где кто-то дал ему копию, пластиковую копию этой статуи. Мой друг является джайном, и он не мог понять её, потому что она выглядела несколько нелогично и неисторично.

У статуи Будды в одной руке был меч. Меч? Никто не знал, что Будда носил меч. Он не был Мухаммедом, он не был Кришной. Меч? Но у этой статуи в одной руке был меч.

И одна сторона лица была очень сильно освещена этим мечом — оно не выглядело, как лицо Будды, оно выглядело, как лицо Арджуны, великого воина, великого солдата. Выражение лица было резким. В другой руке статуя несла лампу, маленькую глиняную лампу, и с этой стороны выражение лица было очень спокойным, очень тихим, очень похожим на выражение лица Будды.

Это очень абсурдно. Когда мой друг вернулся из Японии и показал мне эту статую, он сказал: «Я не понимаю этого. Что это означает?» Я сказал: «Это имеет большое значение. Это выражение дзэна. Оно показывает, что ваша тишина должна быть также могучей и сильной».

Лампа мира должна быть способна в любой момент стать мечом, когда это понадобится. И меч должен быть способен стать лампой мира в любой момент, когда это понадобится. Нужно быть текучим, все полярности должны встречаться в одном.

Человек богат, когда в нем встречаются все полярности. Когда все противоречия потеряли свою противоречивость и стали друзьями, когда вы можете подружить противоречия, тогда вы действительно богаты. Это состояние религиозного человека. Моральный человек может выбирать, религиозный человек живет в отсутствии выбора.

«Йен-ю добр, но он не может сдерживать импульс, когда тот не ведет к добру».

Даже когда это не принесет никакого добра, а на самом деле может принести вред, — и тогда он не может сдерживать импульс. Он не способен сдерживать его. Он не способен откликаться на реальность. Он действует в соответствии с принципом. Поэтому Учитель говорит: «По доброте он лучше меня, но чего-то еще не достает в его доброте. Он впал в крайность. Он потерял равновесие, баланс. А сбалансированный человек — это цель; ни хороший, ни плохой, а как раз посередине; ни хороший, ни плохой, а как раз тот, кто трансцендировал, вышел за пределы и того и другого.

И он способен быть и тем, и другим, в зависимости от того, что может потребовать ситуация. Вслушайтесь в смысл: способность быть всем — это способность религиозного человека.

«Цзы-кун красноречив, но не может держать свой язык».

Если вы красноречивы, но не можете молчать, то ваше красноречие бессмысленно. Если слова не исходят из тишины, они мертвы. Если слова не исходят из вашей внутренней пустоты, они не полны. Когда слова исходят из вашей внутренней пустоты, они несут наполненность; когда они исходят из вашей тишины, когда они пропитаны вашей тишиной, они несут вокруг себя музыку, они несут свою собственную поэзию и жизнь.

Когда вы не можете быть тихим, когда вы должны говорить и не можете иначе, тогда ваши слова лишены смысла, являются тарабарщиной. Тогда в них нет поэзии, тогда они очень обыкновенны. Наблюдали ли вы это? Иисус говорит те же слова, что и вы, Будда использует те же слова, что и вы, — так в чем же разница? Когда вы говорите определенные слова, они не несут смысла, совсем не несут. Когда Иисус говорит те же слова, они потрясающе значимы — так огненно живы, так пылают его жизненностью. Откуда они идут? Они исходят из его тишины.

Иисус, бывало, постоянно возвращался в тишину. Когда он приходил к людям, в течение нескольких дней он общался с ними, встречался, обращал их, а затем однажды он неожиданно говорил: «Теперь я пойду в горы или в пустыню. Я хотел бы побыть в тишине». Он оставлял даже своих учеников и уходил один в дикие места, чтобы побыть в тишине. Разговаривая, он выпускал свою тишину, тишина растрачивалась в словах — теперь ему снова надо было пойти и наполниться тишиной. Тогда он снова наполнялся поэзией, тогда он снова наполнялся песней, тогда его слова не были обыкновенными словами, они были полны света. Тогда они разили вас и доходили прямо до сердца.

Запомните, слова идут в точности на ту глубину, из которой они исходят. Если мои слова исходят из моего сердца, они коснутся ваших сердец. Если они исходят только из моей головы, они коснутся только ваших голов. Такова зависимость.

Видели ли вы стрелка из лука, оттягивающего свой лук? Чем сильнее назад он оттягивает лук, тем сильнее вперед полетит стрела. Если лук не оттягивать назад, стрела упадет тут же.

Чем глубже тишина вашей внутренней сердцевины, из которой исходят ваши слова, тем дальше они пойдут, как стрела — в сердца людей.

Учитель сказал:

«Цзы-кун красноречив, но не может держать свой язык».

Красноречие не важно, когда речь идет о религии. Красноречие важно в политике, но в религии красноречие вторично. Основную, фундаментальную важность имеет тишина. Слова вторичны, безмолвие первично. Если слова исходят из тишины, тогда они имеют некоторое значение. Если они не исходят из тишины, они просто тарабарщина.

Учитель сказал:

«По красноречию он лучше меня».

Но он делает различие. Цзы-кун, должно быть, практиковался в красноречии, но не знает, что такое тишина. Он не может сдержать свой язык.

«Цзы-лу храбр, но не может быть осторожным».

Когда вы храбры, но не можете быть осторожным, вы превращаетесь в дурака — вы становитесь безрассудно храбрым, вы становитесь глупым. Храбрость сама по себе не имеет ценности. Она может быть самоубийственной, она может вести к убийству. Храбрость сама по себе не имеет ценности, если только в ней не содержится свет осознанности, бдительности. Это то, что есть осторожность.

«Цзы-лу храбр, но не может быть осторожным».

Его храбрость немногого стоит. Или он создает неприятности другим, или он создает неприятности себе. Его храбрость бесполезна. Храбрость полезна, но не из-за храбрости, а из-за осторожности.

Посмотрите на эти вещи. Это простая притча, но Учитель показывает, что есть мораль и что есть религия. Если вы красноречивы, вы забудете о тишине. Если вы храбры, вы забудете об осторожности. Если вы добры, вы забудете о том, что иногда доброта не приносит добра. Вы станете фиксированным. Вы будете иметь только один полюс, а другой полюс будет отсутствовать. Вы будете половиной, вы не будете целым.

Быть положительным и отрицательным вместе — вот что такое религиозный человек. Аморальный человек выбрал один полюс, отрицательный; моральный человек выбрал другой полюс, положительный, — религиозный человек живет в отсутствии выбора. Он не выбрал ничего, но использует все, что бы ни потребовалось. Иногда он отрицательный, аморальный, а иногда он положительный, моральный. Но ничто не держит его. Он не придерживается ни положительного, ни отрицательного. Он свободный человек. У него есть свобода. Он использует все, и ничто не использует его.

«Цзы-чан держит себя с достоинством, но не может отбросить чопорность в компании».

Вы можете держать себя с достоинством, но если ваше достоинство поддерживается эго, тогда вы не можете быть гибкими. А с эго как вы можете быть по-настоящему достойными? Как эго может быть достойной вещью? Как эго может придать вам привлекательность? Это будет лишь поверхностная поза, пустота, поза импотенции, ничего внутри, просто хранилище без содержимого.

«Цзы-чан держит себя с достоинством, но не может отбросить чопорность в компании».

Человек должен быть способен иногда и отставить свое достоинство. Если вы всегда соблюдаете свое достоинство, вы не можете смеяться, если вы всегда соблюдаете свое достоинство, вы не можете радоваться, если вы всегда соблюдаете свое достоинство, вы станете бесчеловечным, вы потеряете всю человечность.

Замечали ли вы это? Люди, которые могут иногда становиться недостойными, имеют больше привлекательности. Тот, кто может смеяться, смеяться иногда, как дурак, обладает большей мудростью, чем человек, одержимый мудростью, но не умеющий смеяться. Тот вынужден защищать свою мудрость, должен быть постоянно настороже. Он не может смеяться, он не может позволить себе смеяться, поскольку люди подумают, что он дурак. Он и есть дурак. Мудрый человек способен также иногда быть дураком.

Вы, должно быть, слышали, что в старые дни великие короли имели, бывало, при дворах дураков — придворных дураков. И вы удивитесь, узнав, что они не были обыкновенными дураками, они были одними из мудрейших людей страны. Король, бывало, имел и мудрецов, и дурака — для равновесия. Иначе мудрецы сделали бы жизнь очень трезвой, сухой, тупой, печальной. Была бы потеряна вся радость. Иногда вы можете стать слишком серьезными, и сама серьезность может стать барьером на пути рассмотрения вещей. Дурак был необходим. Когда все становились слишком серьезными, он делал что-то или говорил что-то и разряжал атмосферу.

Например, король серьезно думал о том, чтобы всю страну сделать моральной. Никому нельзя говорить неправду. На неправду должен быть наложен запрет. Мудрецы все согласились; на самом деле, поскольку эти мудрецы были его слугами, они пошли даже дальше него, без чувства меры. Один мудрец сказал даже, что, конечно, это правильное дело — неправда должна быть запрещена, и тот, кто будет замечен в какой-нибудь неправде, должен быть немедленно приговорен к смерти. Он должен быть повешен на рыночной площади для того, чтобы все знали, какая будет цена за любое слово неправды.

Дурак слушал. Он сказал: «Хорошо. Тогда завтра утром увидимся со всеми вами у ворот». Они сказали: «Что ты имеешь в виду?» Он сказал: «У ворот». А королю он сказал: «Приготовьте виселицу, потому что я собираюсь сказать неправду». Король сказал: «Ты что, сошел с ума?» И он ответил: «Я всегда был безумен. Но увидимся со всеми вами у ворот — приготовьте виселицу. Я буду первым, кого надо будет повесить».

Это был вызов. Виселица была приготовлена, и на следующее утро, когда открылись городские ворота, дурак въехал на своем осле. Король спросил: «Куда ты собираешься, дурак?» Он был очень зол, потому что надо было подняться утром очень рано, чтобы добраться до ворот. И дурак сказал: «Я собираюсь на виселицу».

Возникла проблема. Если вы убьете его, он сказал правду, если вы не убьете его, он солгал. Он сказал: «Я собираюсь на виселицу. Приготовьте её. Я собираюсь умереть на виселице». Все эти мудрецы и король были озадачены. Что делать с этим человеком? Он говорил ложь. Если вы убьете его, ложь станет правдой. Если вы не убьете его, ложь останется безнаказанной.

И дурак засмеялся. Он сказал: «Вы все дураки. Кто может запретить неправду, и кто может запретить аморальность? Все нужно в пропорции».

Каждый великий король, бывало, имел дурака, потому что мудрецы имеют тенденцию впадать в крайности. А впадать в крайность — это род глупости. Чтобы сохранять равновесие, нужно иногда забывать о всяком достоинстве, нужно иногда расслабляться в компании, отбрасывать чопорность, смеяться, как дурак, быть как ребенок — быть человеком.

Пойдите и посмотрите на ваших махатм — они никогда не бывают человечны. Они не смеются, они не шутят, они не делают ничего, что доказывало бы их человечность. Они держатся выше человеческого. Поэтому, если они выглядят печально, в этом нет ничего неожиданного; если их глаза выглядят тупыми и печальными, если они выглядят мертвыми, то это естественно.

«Цзы-чан держит себя с достоинством, но не может отбросить чопорность в компании. Даже если бы я мог собрать добродетели этих четырех людей вместе, я бы не хотел поменять их на свои собственные».

Теперь послушайте это потрясающе важное утверждение.

«Даже если бы я мог собрать добродетели этих четырех людей вместе, я бы не хотел поменять их на свои собственные».

То, что ваше, является истинным, а то, что вы берете от других, неистинно. Заимствованное никогда не является истинным. Заимствованное, имитируемое, всегда ложно. Мораль — это имитация, религия — всегда ваше собственное. На кусте розы цветет цветок розы; где-нибудь на пруду цветет лотос. Лотос исходит из семени лотоса, роза исходит из розового куста. Роза не может заимствовать лотос, лотос не может заимствовать розу. Когда цветет религия, она ваша; когда вы пытаетесь быть моральными, вы заимствуете, вы имитируете, вы пытаетесь стать копией кого-то.

Христианин — это тот, кто пытается стать копией Христа; поэтому христианин безобразен, а Христос прекрасен. Христос — это цветок розы, он цветет из своего собственного куста — в этом было его преступление. Евреям не нравилось это, они хотели, чтобы он стал Моисеем, они хотели, чтобы он стал цветком лотоса. А он проявил свою собственную самость. Он сказал: «Я буду своим собственным бытием. Я буду самим собой». В этом было его преступление, и евреи не могли простить его. Но и Моисей был цветком из своего собственного бытия, он не имитировал никого. Ни один религиозный человек не был имитатором. А все так называемые религиозные люди, являющиеся имитаторами, — они вовсе не религиозные.

Никогда не заимствуйте. Даже если ваш цветок мал, это хорошо, он ваш. Даже если чей-то другой цветок очень велик, издает больше аромата, имеет больше цвета, не заимствуйте его. Ваш хорош. Это ваше предназначение. Бог хочет, чтобы вы цвели из своего собственного бытия.

Умирал великий хасидский мистик. Его имя было Йосия. Кто-то рядом с ним сказал: «Йосия, заключил ли ты мир с Моисеем?» Йосия открыл глаза и сказал: «Забудьте все об этом Моисее. Он не важен. Я умираю, а вы говорите всякий вздор». Человек испугался — что он говорит? Благочестивый еврей в момент смерти говорит: «Забудьте о Моисее». И Йосия сказал: «Послушайте, сейчас я умираю и предстану перед Богом. Он не спросит меня: «Йосия, почему ты не был Моисеем?» Он не спросит у меня этого. Он спросит: «Йосия, почему ты не был Йосией?» Поэтому забудьте все о Моисее. По крайней мере, в этот последний момент оставьте меня одного. Позвольте мне собрать мое бытие, с тем, чтобы я мог предстать перед Богом на своих собственных ногах. Я напрасно провел всю свою жизнь, и теперь в конце вы снова спрашиваете: «Заключил ли ты мир с Моисеем?» Что я должен делать с Моисеем? Если Моисею нечего делать со мной, что мне делать с Моисеем?»

Иногда ко мне приходят люди и спрашивают: «Вы согласны с Буддой?» Я говорю: «Чепуха! Он никогда не соглашался со мной, так почему я должен беспокоиться о согласии с ним? Он делал своё, я делаю своё. Откуда возникает вопрос о согласии?»

Почему вы должны соглашаться с кем-либо? Если вы можете согласиться с собой, вы в согласились с Богом. Достаточно, более чем достаточно. Если вы согласились с собой, если вы восприняли свое бытие — кончено. Ваше путешествие подошло к концу. Теперь вы можете цвести.

Учитель сказал:

«Даже если бы я мог собрать добродетели этих четырех людей вместе, я бы не хотел поменять их на свои собственные».

Это значило бы механически заимствовать одно у одного, другое у другого. Заимствовать у столь многих людей... это была бы сборка, это была бы механическая вещь.

Автомобиль должен быть собран, дерево растет. Дерево — это символ религии, а автомобиль — это символ морали. Вы можете собрать автомобиль. Вы можете пойти на рынок и купить различные детали из различных мест и собрать его. Вы можете сделать свой собственный автомобиль из всякой всячины. Но вы не можете собрать дерево. Вы не можете пойти в один сад, взять ветку, в другой сад, взять другую ветку, где-то взять цветы, где-то листья, где-то еще корни — дерево не может быть собрано.

Вы не можете собрать религию. Религия не рождается на сборочной линии.

«…я бы не хотел поменять их на свои собственные. Вот почему они служат мне с чистым сердцем».

«Они знают, что я обладаю органическим единством, и они знают, что они обладают лишь механическим единством. Они знают, что они имеют таланты, но их таланты фиксированы, и они знают: я имею что-то, идущее изнутри вовне, текущее из центра к моей периферии. Они знают это, поэтому служат мне с чистым сердцем. Они велики на том или ином пути, но их величие имеет измерение».

Это последнее, что нужно понять. Человек морали имеет измерение, одно измерение. Он движется в одном измерении. Человек религии не имеет измерений, он неизмерим. Все измерения доступны ему.

Спортсмен выставил свою лошадь на дерби в Кентукки. Лошадь выиграла двадцать корпусов. После этой победы лошадь выставлялась на более чем дюжине гонок на различных дорожках и в каждой приходила последней.

Озадаченный спортсмен взял лошадь показать ветеринарному психиатру. После тщательного обследования ветеринар повернулся к спортсмену и сказал: «Это очень простой случай: проблема с этой лошадью в том, что у нее однодорожечный ум!»

Мораль — однодорожечная вещь, одномерная. И моральный человек становится кривобоким, потому что, когда он движется в одном измерении, все другие измерения страдают. Если вы хотите быть очень добрым, откуда вы собираетесь получать энергию? Из других измерений? Это так, как если бы чья-то голова стала слишком большой, а все тело сжалось бы и стало маленьким. Или чьи-то ноги стали большими, а все тело сжалось и стало маленьким. Таков облик морального человека.

Религиозный человек пребывает в органическом единстве, в равновесии. Его голова, его руки, его тело, его ум, его душа — все в глубокой гармонии, в согласованном ритме. Он — оркестр.

Над этой притчей надо глубоко медитировать. Помните всегда, никогда не заимствуйте; помните всегда, никогда не имитируйте; помните всегда, что вы должны расти, а не ограничивать себя. Вы должны стать деревом, вы должны цвести как дерево. Вам не следует быть эффективным механизмом, вам нужно быть деревом, так чтобы ваше благоухание могло разноситься ветрами. Это будет ваше подношение к ногам Бога.

И помните, Он спросит: «Йосия, почему ты не Йосия?» Он спросит: «Почему ты упустил свое бытие? Почему ты не прибыл сюда со своим бытием? Почему ты упустил свою жизнь, следуя другим людям? Я всегда был внутри твоего сердца, ожидая тебя, но ты так и не вошел туда. Ты следовал за Моисеем, Мухаммедом, Махавирой, Кришной. Ты следовал за каждым. Ты заглядывал в каждый укромный уголок, за каждый угол, но ты так и не вошел в свое собственное бытие. А Я сидел там и ждал тебя».

Когда вы входите в свое собственное бытие, вы приходите домой, вы приходите к Богу. Бог — это не что иное, как имя вашей внутренней сердцевины.

Глава 8. РАДИ ГАРМОНИИ

4 марта 1977 года, Пуна, Индия

Первый вопрос:

Каждому очень приятно и радостно делать свое дело, но какую следует занять позицию, если наши «дела» входят в конфликт? Я всегда уступаю ради гармонии, и тогда необходимость делать что-то чужое уносит всю радость этого. Кроме того, гармония сама по себе не мое дело.

Прежде всего, если ваше дело — конфликт, то пусть будет так. Тогда не пытайтесь навязать никакой ложной гармонии поверх конфликта, поскольку ложная гармония никогда не будет истинной, она никогда не будет удовлетворяющей. Она безобразна. Истинный конфликт прекрасен — более прекрасен, гораздо более прекрасен, чем навязанная гармония, потому что в этом случае конфликт продолжается глубоко внутри. Вы никого не обманываете, вы только думаете, что обманываете. Реальность нельзя обмануть, вам придется страдать от последствий.

Если конфликт является вашим делом, то пусть так и будет. Вот послание Дао. Оно не имеет отношение к гармонии, оно относится к состоянию всеприятия. Если конфликт — ваше дело и вы допускаете его, то он является вашей гармонией, вы будете в гармонии со своей природой.

Трудно, ведь вы немедленно создаете идеалы. Вы думаете, Дао — это гармония. Да, это так, но не как идеал. Когда вы расслабляетесь и делаете свое дело, каким бы оно ни было, — обратите внимание на мои слова, каким бы оно ни было, — тогда вы в гармонии.

Так что первое: вам не следует навязывать себе ничего, иначе вы упустите путь Дао.

Каждому очень приятно и радостно делать свою дело, но какую следует занять позицию, если наши «дела» входят в конфликт? Пусть будет конфликт. Все, что случается, случается. Что вы можете сделать? Конфликт должен быть воспринят с большим уважением. Вам бы не хотелось иметь конфликта, но это нежелание - от вашего эго. Если Бог желает, чтобы был конфликт, он должен быть. Расслабьтесь, и пусть конфликт будет.

Двигаться по пути Дао — это двигаться расслабленно. Что бы ни случилось, должно быть полное приятие этого — и действия, и последствия. Если конфликт приносит несчастье, то его нужно принять. Вы должны течь с рекой, куда бы она ни вела. Если она ведет на юг, хорошо; если она ведет на север, хорошо; если она никуда не ведет, хорошо; если она утопит вас, хорошо. Это полное доверие.

Я всегда уступаю... Значит, вы не пребываете в состоянии всеприятия. Если вы уступаете, то вы уступаете против себя. Никогда не уступайте. В этом нет нужды. Лучше побеждать, лучше проклинать, чем уступать. «Уступать» означает, что вы делаете это с неохотой, но все же делаете — ради гармонии. Но гармония упускается с самого начала. Так, если вы уступаете своей жене, она никогда не простит вам, если вы уступаете своему мужу, он никогда не простит вам, поскольку все ваше существо будет вибрировать в антагонизме. Вы скажете что-то на словах, это будет у вас на устах, но ваше существо отвергнет это, вступит с этим в противоречие. Ваше существо будет широко оповещать об этом — глазами, лицом, жестами, всем. Ваши слова не смогут спрятать этого.

Поэтому таким путем ничего не достигается. Вы уступаете, вы теряете свою собственную внутреннюю гармонию, но из этого не создается внешняя гармония. Внешняя гармония приходит только в том случае, если есть внутренняя гармония. Если вы гневаетесь, гневайтесь, гневайтесь тотально. Рискуйте всем. Тогда вы будете в гармонии. Будет трудно понять, но позвольте мне сказать это: если вы действительно гневаетесь на свою жену, она будет счастлива, более счастлива, чем когда вы уступите ей, потому что в этом случае вы будете подлинным. Кто же не любит подлинного человека? Теперь она может доверять вам: когда вы гневаетесь, вы гневаетесь, вы не фальшивый, вы не псевдо. И когда вы любите, вы любите, вы не фальшивый, вы не псевдо. Теперь вы надежны.

В противном случае даже во время занятий любовью она будет чувствовать, что вы ненадежны. Может быть, вы думаете о том, чтобы заняться любовью с какими-то другими женщинами, или, по крайней мере, думаете о какой-то другой женщине. А может быть, той женщины, с которой вы сейчас, и вовсе нет в вашем уме. Занимаясь любовью с ней, вы можете думать о других, и вас не будет здесь, и это будет чувствоваться, и это будет ранить — женщина все время знает, что вы фальшивы. Когда вы улыбаетесь, вы не улыбаетесь, когда вы говорите: «Я люблю тебя», вы на самом деле не говорите этого. Вы всегда уступаете ради гармонии. Вы не правы. Но если вы не в гармонии внутри себя, как вы можете быть в гармонии со своей женой, со своим другом, со своим мужем, с кем угодно? Сначала будьте в гармонии с самим собой — это означает допускать все, что бы то ни было.

Это новая революция, происходящая по всему миру, новая психология человека. Ушли дни подавления, ушли подавленные люди. Они никогда не жили, они только притворялись. Они были пустыми жестами. В их жизнях не было материи.

Вот ваша жизнь, живите ею — живите ею в любом климате, не пытайтесь зафиксировать климат. В течение года вы можете видеть, что иногда идет дождь, иногда жарко, иногда зима, иногда светит солнце, иногда очень облачно. Поэтому земля так и прекрасна. Она не однородна, она богата. Человеческая жизнь должна быть жизнью многих климатов, многих цветов. Человеческая жизнь должна быть радугой, оркестром. Она не должна быть отдельной нотой. Человек, имеющий одну ноту в своей жизни, — это монотонный человек, он бедный человек, тупой человек. Он не радуется своей жизни — он также не разрешает никому другому радоваться своей жизни. Где бы он ни был, он будет мертвым грузом, он будет делать людей серьезными, мрачными, нелюбящими, неживыми. Не становитесь такими, быть таким — это быть грешником, по крайней мере, в моем определении. Это то, что я называю грехом.

Добродетельный человек — это человек всех климатов. Добродетельный человек — это человек потрясающего богатства. Он владеет целым оркестром, всеми возможными нотами в своем бытии. И вы можете любить только человека, владеющего всеми возможными нотами, всеми потенциальными цветениями. Он всегда новый, никогда он не старый.

В гневе гневайтесь. Не уступайте. В любви любите; в ненависти ненавидьте. Будьте искренними, в гармонии с самим собой — вот что такое Дао. И тогда случится чудо: когда вы в гармонии с самим собой, вы начнете быть в гармонии с другими людьми и они начнут уважать вас. Вы подлинный, вы основательный человек. Вы не пустотелый, вы реальный, у вас есть спинной хребет.

Как может жена уважать человека, который всегда уступает? Невозможно. Ни одна жена не сможет уважать такого мужа. Как вы можете уважать человека, у которого нет спинного хребта, который постоянно ползает по полу, всегда говорит «да»? Это невозможно. Это не истинный человек.

Никогда не уступайте. Не уступайте, живите своей жизнью, что бы она ни принесла... Если иногда она приносит конфликты, то это необходимо. Шторм тоже необходим. Шторм так же необходим, как тишина. Гнев так же необходим, как сострадание. В жизни требуются все полярности.

И тогда случится чудо. Когда другой человек начнет чувствовать, что вы истинный, тогда постепенно через это уважение, через эту любовь конфликт исчезнет. Когда вы любите человека, когда вы уважаете человека, когда вы видите, что человек истинный и подлинный, тогда конфликта все меньше и меньше. Между двумя фальшивыми людьми всегда конфликт. Конфликт — это следствие пребывания вместе двух фальшивых людей. Когда вместе живут два истинных человека, конфликт мало-помалу исчезает, поскольку они начинают понимать друг друга и нет путаницы, нет возможности для какой-либо путаницы. Все ясно, прозрачно. Тогда конфликт мало-помалу исчезает. Конфликт исчезает без всякого риска для вашей внутренней гармонии. Тогда и вы, и другой человек — оба в гармонии.

Но первый шаг — это быть во внутренней гармонии с самим собой. Только тогда вы можете быть в гармонии с другими, иначе нет. Если вы не достигли внутренней гармонии, как вы можете достичь внешней? Упущено основное.

Этот вопрос от Анандо. Он может стать очень подлинным человеком, отсюда и этот вопрос. Он знает, где он упускает, его вопрос не является просто интеллектуальным. Я понимаю. Я глубоко заглянул в его существо. Это его проблема. Анандо, вы должны отбросить её, вы должны быть истинным. И какова бы ни была цена, её нужно заплатить. Жизнью нужно заплатить за это. Нужно заплатить каждым моментом прекрасного, каждым моментом радости. Это не дается даром, это нужно заработать.

Необходимость делать что-то чужое уносит всю радость этой гармонии. Конечно, это приносит несчастье. Вот почему в мире так много несчастных. Очень редко встретишь счастливого человека, потому что редко встретишь человека, живущего подлинно, бунтующего, живущего своей собственной жизнью и не идущего на компромиссы. Идти на компромисс — это отравлять свое бытие. Никогда не идите на компромисс. Лучше умереть, чем идти на компромисс. Умереть, если необходимо, но умереть бескомпромиссным — тогда вы не осквернены, не отравлены. Тогда вы прекрасны. Тогда вы имеете достоинство.

Вы будете иметь то же достоинство, что и Иисус, когда его распинали. Что он делал, этот человек? Почему люди были так злы на него? Он пытался жить своей жизнью, и в этом было его преступление. Это всегда было преступлением. Что делал Сократ? Почему люди были так злы на него? Он пытался жить своей жизнью.

Эти ничтожные люди не могут терпеть всякого счастливого человека. Эти ничтожные люди так глубоко в несчастье, что всякий счастливый человек порождает огромную ревность, создает великое беспокойство в их существе — они не могут терпеть его. Само присутствие счастливого и бунтарского человека показывает им, насколько они нереальны. Счастливый, истинный человек становится предметом для сравнения.

Я не говорю, что путем расслабления, путем приятия своего бытия, путем пребывания в позиции Дао вы избежите всякого несчастья, — я не говорю так. Вы будете счастливы. Вы будете иметь много боли, можете страдать многими страданиями, но все же вы будете счастливы. И все те страдания только добавят вам вкуса, они дадут вам почувствовать вкус жизни.

Я не говорю, что путь усыпан розами, — есть шипы, они всегда вместе с розами. Всякий раз, когда вы находите одну розу, вы находите сто шипов. Но все же я говорю, отправляйтесь за розами. Шипы причинят страдание, но дело стоит того. Те розы настолько ценны, что страдание — ничто. Если вы хотите избежать шипов, у вас никогда не будет роз — вот что вы делали до сих пор, Анандо. Вы избегали шипов, и поэтому вы упускали розы. Они всегда вместе. Вы будете несчастны — только несчастны. Ваше несчастье будет пустым несчастьем.

Иисус также идет через боль, но его боль полна радости — в этом разница. Три человека были распяты в тот самый день — были распяты также два вора. По каждую сторону от Иисуса был вор. Они оба кричали и плакали, но Иисус молчал. И люди бросали камни, и говорили безобразные вещи, и оскорбляли Иисуса, как только могли, но Иисус молчал, молчал так, как будто ничего не происходило.

Один из воров заинтересовался. Так бывало редко. Он кричал и плакал, а его не оскорбляли. Никто не интересовался им. Все оскорбления были направлены на Иисуса. И тогда он услышал, как Иисус говорит Богу: «Отец, прости этих людей, ибо они не ведают, что творят». Когда вор услышал это, он не мог поверить своим ушам. Он сказал: «Так похоже, что ты на самом деле сын Божий. Благослови меня, прежде чем я уйду». И Иисус сказал: «Не беспокойся. Ты будешь со мной в компании Бога, в царстве Божьем, сегодня». В этот момент вдохновения, в этот момент понимания, вор преобразился. Он умер тихо, и покой окружил его. Он был счастлив умереть с Иисусом. Он стал частью Иисуса. И он не плакал, смерть не имела значения, он двигался к более глубокой и высокой жизни.

Другой вор кричал и плакал — и также умирал. Оба вора умирали, но по-разному. Один просто умирал, другой имел видение более высокой жизни. Несчастье одного было пустым, несчастье другого стало полным радости.

Вот различие между людьми. Есть несчастные люди, болезненные люди, чье несчастье пусто, бесцельно. И есть потрясающе счастливые люди, очень редкие, и они тоже страдают. Иногда они страдают больше других людей, потому что они никогда ничего не избегают, они безудержно идут вперед.

Анандо, делайте свое дело и делайте его истинно. Никогда не идите на компромисс. Никогда ни с кем не идите на компромисс, даже с Богом. Нет компромисса. Будьте самим собой. Это единственная молитва.

Второй вопрос:

Когда я буду готов отсечь свою руку и дать её вам, как знак?

Вопрос идет от притчи, которую я рассказывал вам, — притча о Бодхидхарме и Синко. Бодхидхарма девять лет сидел лицом к стене. К нему приходили люди и спрашивали его, но он не отвечал. Люди говорили ему: «Почему ты все время смотришь в стену?» И он говорил: «Я жду, чтобы пришел правильный человек. Когда он придет, я повернусь и посмотрю на него». Потом пришел Синко. Было очень холодное утро, и падал снег. Он стоял там, на падающем снегу, и снег собирался вокруг его тела, и он замерзал.

Прошел целый день, и тогда он сказал Бодхидхарме, что сейчас принесет свою жертву. Он отсек себе руку мечом, передал её Бодхидхарме и сказал: «Теперь повернитесь ко мне, иначе я отсеку себе голову». Бодхидхарма немедленно повернулся и сказал: «Подожди! Не нужно идти так далеко. Итак, ты пришел. Я ждал тебя девять лет. У меня есть послание для тебя. Когда послание будет доставлено, я исчезну».

Синко (под именем Эка) стал вторым Патриархом дзэна в Китае. Послание было доставлено.

Спустя четыре года, когда Бодхидхарма уходил от своих учеников, он задал четырем из них вопрос: «Что есть истина?» Первый ученик ответил, что истина не находится ни в писаниях, ни в традиции, ни в словах. И Бодхидхарма сказал: «У тебя моя кожа».

Он спросил второго, и второй сказал: «Истина должна быть пережита, это не концепция, о ней нельзя думать. Это не философия. Это существование». И Бодхидхарма сказал: «У тебя моя плоть».

Он спросил третьего, и третий сказал: «Истина — это когда вас нет, когда исчезает эго. Истина — это когда больше нет ума. Истина — это состояние без-ума». И Бодхидхарма сказал: «У тебя мои кости».

Затем он спросил четвертого ученика — это был тот же Синко, отдавший ему свою руку. Когда он спросил Синко, тот посмотрел на Учителя, упал к его ногам, и остался безмолвным. Бодхидхарма поднял его, крепко обнял и сказал: «У тебя мозг моих костей. Теперь я готов уйти. У тебя есть все, что есть у меня. На вопрос об истине только молчание может быть ответом».

Остальные были опечалены, но они все же что-то говорили. Не сказав ничего, четвертый ученик сказал все. Это был Синко.

Вопрос исходит из этой самой притчи. Когда я буду готов отсечь свою руку и дать её вам, как знак?

Первое: я не так груб, как Бодхидхарма, он был варваром. На самом деле, в Китае он был известен как индусский варвар с юга. Я не такой варвар. Сейчас двадцатый век, сэр, такие вещи не нужны. Вы должны будете принести мне более утонченные дары. Рука? Что я буду делать с вашей рукой? У меня будут неприятности с полицией! Так что, пожалуйста, не делайте этого.

И вещь, сделанная когда-то, сейчас бессмысленна. Вы будете повторяться, вы не будете оригинальным. Это совсем не будет оригинально, это будет имитацией. Вы делаете это потому, что знаете притчу. Это не исходит из вашего существа, это не ваш отклик.

И вы даже спрашиваете меня: «Когда я буду готов отсечь свою руку?» Синко не спрашивал. Он делал. Вы спрашиваете меня: «Когда?» Даже если я скажу вам, что время пришло, вы не будете готовы, потому что этот вопрос исходит от алчности, а не от понимания.

Притча — это символическая вещь. Помните всегда, что, когда я рассказываю вам притчи, не надо понимать их буквально. Они метафоричны. Отсечение руки — это символ.

Символ чего? Рука — это символ действия. Когда Синко отсекает свою руку, он говорит: «Сэр, я готов отбросить всю свою деятельность, все свои действия. Я готов отбросить свое состояние делателя». Вот что он говорит. Рука — это символ.

Поэтому если вы готовы отбросить свое состояние делателя, это будет реальная вещь. Немедленно, в тот момент, когда вы перестали быть делателем, вы станете истинным существом, вы станете Богом.

Вы потерялись в своих действиях — делать то, делать это; вы думаете о том, как сделать то, не делать этого; иногда вы чувствуете себя удачливым и очень эгоистичным, иногда неудачником и очень униженным. Меняется счастье и несчастье — вы так и продолжаете. Вы движетесь по кругу, по колесу.

Стать медитатором означает отбросить колесо деятельности. Я не говорю ничего не делать, я говорю позволить Богу делать это, вы являетесь лишь средством Бога. Вот в чем смысл отсечения руки.

Еще одно в этой притче, о чем я никогда не говорил вам: Бодхидхарма вернул руку, и снова Синко стал целым. Если вы отсечете руку, её нельзя будет вернуть, и вы не сможете снова стать целым. Руки не растут, как деревья. Если вы отрежете ветку, она вырастет снова. Нет, даже для такого человека, как Бодхидхарма, природа не меняет своих законов; она никогда не меняет своих законов. Природа очень нейтральна, вот почему никогда не случается чудес. Природа никогда не допускает исключений. Это абсолютно.

Это просто означает, что Синко уступил свою деятельность, подчинил свою деятельность, а Бодхидхарма вернул её снова, потому что Синко больше не был делателем, поэтому ему можно было разрешить делать. Теперь через него делателем был Бог, или Всеобщее, или Целое, или Дао.

Над этими притчами надо медитировать. Их не следует понимать просто буквально, иначе вы упустите смысл. Они являются великими метафорами, они поэтичны. Они не логичны, они символичны. Они указательны. В дзэне есть высказывание, созданное Лин-чи, великим Учителем дзэна: «Не кусайте меня за палец. Посмотрите, куда я показываю».

Не кусайте мой палец.

Третий вопрос:

Можете ли вы уже сказать одному из своих учеников: «Итак, это случилось!»?

Если этого не случилось, то будет неправдой сказать так, а если это случилось, то будет напрасным говорить это. Какой смысл говорить, если это случилось? В любом случае это бессмысленно.

Если это не случилось, я не скажу этого, а если это случилось, зачем я должен говорить? Вы знаете, я знаю — это будет не выраженное словами понимание. Я не собираюсь говорить каждому, что это случилось, запомните. Я никогда никому не скажу, что это случилось. Это случается со многими, это будет случаться со многими; на самом деле это никогда не случалось со столь многими людьми, как это происходит в наше время.

Но я не собираюсь никому ничего говорить. Вы бы хотели, чтобы я сказал что-нибудь, поскольку тогда вы смогли бы построить вокруг этого великую политику. Если я скажу Манише: «Маниша, это случилось с тобой», — то все остальные будут ревновать. Тогда вы будете пытаться доказать, что это не случилось с ней. Как это может случиться с Манишей раньше, чем с вами? Невозможно!

Знаете ли вы, что когда Бодхидхарма дал Синко свое одеяние, он сказал ему еще одну вещь? «Теперь беги. Бери это одеяние и беги так далеко, как можешь, иначе другие ученики убьют тебя». Учеников было пятьсот. Так что против Синко, который был просто бедным человеком, было бы четыреста девяносто девять. Они убили бы его, определенно убили бы. Они преследовали его. В тот момент, когда они осознали, что это случилось с Синко и ему дано одеяние, они начали преследовать его. Куда он подевался? Он бежал мимо пристанищ в горах, бежал так далеко, как мог, — как Учитель сказал ему.

Они схватили его. Великий ученый, ожидавший, что это должно было случиться с ним, первым схватил его. Он был очень опасным человеком. Он сказал: «Отдай мне одеяние». Синко сказал: «Ты можешь взять одеяние, потому что одеяние — это только вещь. Ты можешь взять его». Он бросил одеяние на землю и сказал: «Ты можешь взять его. Но помни, если ты еще не способен взять его, это будет преступление против Учителя».

И ученый начал трястись, дрожать и покрываться испариной, потому что он, конечно, не был готов. У него было эго. Он попытался взять одеяние, но не смог поднять его, оно было слишком тяжело. Не то, чтобы одеяние стало тяжелым, он, должно быть, стал слишком дрожащим, нервным.

Запомните, я говорю снова: чудес никогда не бывает. Если вы спросите буддистов, они скажут, что это было чудо. Одеяние стало таким тяжелым, что этот человек не мог поднять его. Это неправда. Этот человек стал слишком дрожащим, естественно. Синко стоял там, как свидетель, — в полной тишине, в великой медитации, в великом исступлении, наблюдая. И он сказал: «Запомни одну вещь: если ты не готов, ты совершишь преступление против Учителя. Если готов, ты можешь взять это».

Как вы можете обмануть человека, подобного Синко, ставшего зеркалом? Он, должно быть, видел все невежество этого ученого, спрятанное под так называемым знанием. Тот должен был дрожать. Тот должен был пытаться взять одеяние, но не мог поднять его с земли. Он упал к ногам Синко и сказал: «Я сожалею. Мне не нужно одеяние. Скажи, что он передал тебе».

В течение многих лет преследовали и пытались убить Синко.

Так было всегда. Я никому не собираюсь говорить, что с ним случилось это, потому что я не заинтересован в создании какой-либо политики. Когда это случилось, это случилось. Вы будете знать, я буду знать, и нет необходимости, чтобы об этом знал кто-либо другой. Вы будете знать, что я сказал вам это в глубокой тишине. Не будет произнесено ни единого слова, но послание достигнет вас. Вы будете знать о моем узнавании — что я узнал, что я благословил, что я похлопал вас по спине и сказал: «Да, это случилось». Но это не будет в столь многих словах; ни слова не будет издано. Это будет жест, и вы поймете, и никто другой не поймет.

Будет так.

Четвертый вопрос:

Должен ли я отбросить прочь всю свою самоуверенность?

Я не думаю, что вы можете сделать это, потому что у вас её нет.

То, что вы называете самоуверенностью, — это просто недостаток её, отсюда ваша потребность в ней. Человек настоящей самоуверенности никогда не несет такой большой багаж. Зачем ему нести его? Почему он должен заботиться о самоуверенности? Она есть у него. Никто не может отнять её у него, никто не может украсть. Невозможно потерять её, не нужно носить её. Когда вы носите её, вы показываете только одно — её нет у вас.

Люди, у которых нет никакой самоуверенности, создают в качестве подделки ложную самоуверенность. Они дрожат внутри, внутри они боятся. Глубоко внутри пребывает трусость, но на поверхности они притворяются храбрыми людьми, очень смелыми. Глубоко внутри пребывает невежество, но на поверхности они очень знающие. Глубоко внутри они не знают ничего, но на поверхности они готовы к всевозможным ответам на каждый возможный вопрос.

Зачем вам нужна самоуверенность? Если вы есть, самоуверенность будет с вами как тень. Она будет следовать за вами. Вы не носите своей тени, вы не оглядываетесь назад снова и снова, чтобы увидеть, идет она или нет, вы не страхуетесь от этого. Вы не беспокоитесь. Она следует за вами. Когда вы стали самим собой, самоуверенность всегда будет с вами.

Если вы еще не являетесь самим собой, вы просто эго. Запомните это различие между вами самими и эго. Вы сами божественны, эго человечно. Эго порождено образованием, обществом, амбицией, политикой, моралью и всем таким; вы сами не произведены, вы открыты. Эго — это изобретение, вы сами — открытие.

Вы должны управлять своим эго, потому что иначе оно уйдет в считанные часы. Если вы не управляете им постоянно, если вы не постоянно на страже, оно будет потеряно. Поэтому вы должны быть на страже. Конечно, это создает большое напряжение, большую тяжесть в голове. Вы становитесь тяжелым человеком, вы становитесь очень трудным. Ваше течение прекращается. Вы замораживаетесь.

Это очень глупо, но это то, что вы имеете. Вот почему вы боитесь, вот почему вы спрашиваете: «Должен ли я отбросить прочь всю свою самоуверенность?» Нет того, что может быть отброшено прочь. Как можете вы отбросить свою тень? Или вы можете? Какие есть способы отбросить свою тень? Нет таких способов. Никто никогда не был способен отбросить прочь свою тень. Когда вы открыли самого себя, когда вы стали целостной душой и узнали свой центр, тогда самоуверенность следует за вами, как тень. Вы не можете отбросить её прочь.

Она есть у Будды, она есть у Махавиры, она есть у Лао-цзы — у вас нет её. Поэтому вы постоянно боитесь, что она может быть отнята. Если она есть, она не может быть взята у вас; если она есть, она не может быть отброшена вами. Она может быть отнята только в том случае, если её нет, она может быть отброшена только в том случае, если её нет. Это выглядит парадоксально, но это один из фундаментальных законов жизни. Вы думаете только о том, чего нет; то, что есть, не нуждается в мысли о его удержании, то, что есть, просто есть само по себе.

Итак, если вы хотите отбросить самоуверенность, то это значит, что её у вас нет. И пожалуйста, отбрасывайте. Пожалуйста, бросайте, потому что это бессмысленно, бесполезно, её нет у вас, это подделка, это фальшивая монета.

Теперь я хотел бы даже усилить этот парадокс. Первое, я говорю, у вас нет её, поэтому как вы можете отбросить её? Затем, я говорю, у вас её нет, поэтому, пожалуйста, отбрасывайте. Носить её — напрасная трата энергии. Вы носите просто идею, самой самоуверенности у вас нет. И в тот момент, когда вы отбрасываете свою так называемую самоуверенность, вы будете в состоянии открыть себя. Ложное должно быть понято как ложное, только тогда реальное открывает себя. Ложное, понятое как ложное, — это первый шаг к реальности. Пусть ложное прекратится, а реальное войдет. Носите ложное, и вы не позволите реальному проникнуть в ваше бытие.

Пятый вопрос:

Эта игра Учитель-ученик — рулетка Раджниша, но я знаю — заряд холостой, не правда ли?

Да, это так, но он убьет все равно.

Как раз на днях я читал чьи-то воспоминания. Автор пишет, что однажды в Саннене Джидду Кришнамурти проводил небольшую дискуссию. Собралось несколько человек, чтобы задавать вопросы, на которые он отвечал. Неожиданно поднялся человек и сказал: «Прекратите все это. Это почти так, как будто мы, слепые, темной ночью ищем черную кошку, которой нет». Кришнамурти поднялся и сказал: «Сэр, но она есть».

«Позвольте мне повторить это. Кришнамурти сказал: «Сэр, но она есть».

Я хотел бы сказать вам, да, заряд холостой, но он убивает. Он исцеляет, он убивает, он разрушает, он воссоздает. На самом деле, он убивает потому, что он холостой, потому что пустота убивает. Он исходит из моей пустоты, он часть моей пустоты. Если вы позволите моей пустоте войти в вас, она убьет вас и оживит вас в совершенно другой плоскости, в новом измерении. Да, это будет крест, распятие на кресте — и также воскресение.

Заряд убивает только потому, что он холостой. Он как незаполненный чек — стоимость его зависит от вас. Если вы воспринимаете его полностью, он имеет потрясающую ценность; если вы отклоняете его, он просто клочок бумаги. Вы должны будете написать на нем сумму. Я просто даю вам пустой чек. Он будет зависеть от вашей смелости, какую сумму вы сможете написать на нем.

И не скупитесь, когда заполняете пустой чек.

Шестой вопрос:

Иногда я по-настоящему чувствую, что другой человек — это ад. Что можно сказать тогда о любви и пребывании с кем-то?

Другой является адом только как продолжение того, что вы чувствуете этого другого, как другого. Есть способ чувствовать другого, не как другого, но как свое продолжение — это истинно тоже, реальность такова на самом деле.

Другой не является другим. Когда вы любите, что вы имеете в виду под любовью? Любовь означает только такое вот переживание: другой не является другим. Что еще есть любовь? Что вообще такое любовь? Любовь — это переживание, в котором вы чувствуете, что другой не является больше другим, другой — это я, другой — это мое существо. Может быть, в телесном плане вы остаетесь раздельными, в плане мышления остаетесь раздельными, но глубоко внутри центры начинают перекрываться, сливаться, теряют определенность. Вот что такое любовь.

Другой является адом, только если ваша любовь — притворство, тогда другой на самом деле — ад. Если вы лишь играете в игру и просто пытаетесь эксплуатировать другого, как средство, то и он будет пытаться эксплуатировать вас, как средство. Никто не хочет быть сведен до положения средства, каждый хочет настоять на своем. Отсюда так много несчастья во имя любви. Оно исходит не от любви, оно исходит из ложной любви, притворной любви.

Любите, и тогда вы узнаете, что другой не является другим. Если вы можете любить глубоко, бесконечно, вы мало-помалу осознаете, что даже деревья не являются другими, даже звезды не являются другими.

Это то, что я называю стать санньясином, — влюбиться во всеобщее. Это то, что Лао-цзы называет Дао, — влюбиться во всеобщее, заниматься любовью с Богом. Это предельная тантра — заниматься любовью с Богом, быть влюбленным в целое.

Естественно, когда вы занимаетесь любовью с женщиной или с мужчиной, это мимолетно, потому что, когда два маленьких крошечных индивидуума занимаются любовью, не следует ожидать ничего большего. Даже то, что происходит, — уже чудо. Если вы действительно хотите вечного оргазма, постоянного оргазма, то вам нужно любить целое, вам нужно влюбиться в целое. Занимайтесь любовью с Богом, тогда Бог не является другим. Всякий раз, когда приходит любовь, другой исчезает. Это знак любви — другого больше нет. И когда другого как другого больше нет, это небеса — достигается рай. Когда другой есть как другой, это ад — рай теряется.

Восьмой вопрос:

Вы сказали, что настоящая мораль — это тень просветления. Но как тогда жить до наступления просветления?

Когда вы спрашиваете «как», вы снова спрашиваете в целях дисциплины. Когда вы спрашиваете «как», вы спрашиваете ради методов, приемов. Почему вы не можете просто жить? Разве животные не живут? Разве деревья, разве птицы не живут, не спрашивая никакого «как»? Почему вы по поводу всего постоянно носитесь с этим «как»? Как любить? Как молиться? Как дружить? Как сострадать? Как быть в тишине? Как жить?

Отбросьте «как», и пусть жизнь возьмет свой собственный курс. Она возьмет. Она не ждет никакого «как». Это то, что Дао называет естественностью, спонтанностью, татхатой, состоянием всеприятия. Пусть жизнь возьмет свой собственный курс. Кто вы такой, чтобы постоянно вымешиваться? Разве вы не можете просто кушать? Почему вы спрашиваете, как кушать, как ощущать вкус? Разве вы не можете просто вкушать? Просто есть, хорошо прожевывать, наслаждаться.

Пусть жизнь движется, не пытайтесь руководить ею. Пытаясь руководить, вы достаточно потеряли в управлении. Пытаясь исправить, вы разрушили всю её красоту. Всеми вашими целями и идеологиями вы отравили свое существо. Будьте естественными.

Но для эго это очень трудно. Трудность исходит от эго, не от жизни. Жизнь можно жить без всякого «как», но от эго исходит затруднение. Эго говорит, что тогда вы будете подобны животному. Ну и что! Быть животным, — что в этом плохого? Человек — это животное. Нет ничего плохого в том, чтобы быть животным. Нет животного безобразнее человека. Ни одно животное не совершило столько насилия на земле, как человек. Ни одно животное не разрушило природу так, как человек. Что неправильного с животными? Слышали вы когда-нибудь, чтобы животное стало Адольфом Гитлером, или Иосифом Сталиным, или Мао Цзе-дуном? Они не убивали. Они не насиловали и не грабили. Они не учиняли войн. Это человек несет в мир безобразие.

Но эго говорит, что вы должны быть выше животных. Пытаясь быть выше животных, вы падаете ниже их. Будьте естественными, не пытайтесь исправить, и вы обнаружите, что происходит великое преобразование. Через природу приходит Бог — не через исправление, не через какие-либо усилия эго, но через отсутствие усилий, через глубокое доверие и самоотречение.

Разве вы можете не доверять Богу, давшему вам жизнь? Вы не задавали такого вопроса, когда были в утробе матери: «Как жить девять месяцев?» Вы жили хорошо, вы делали все хорошо, совершенно хорошо — иначе вас не было бы здесь. Там не было преподавателей йоги, чтобы учить вас определенным позам, чтобы учить вас, как дышать, как делать пранаяму и пратьяхару, и какая асана будет наилучшей. Вы никого не спрашивали. Некого было спрашивать. Вы жили в утробе естественно и росли. Бог заботился о вас, заботилось целое, все было обеспечено.

Затем вы родились, затем стали ребенком — вы не спрашивали, как дышать, как ходить, как говорить. Все пришло само собой. Разве вы можете не доверять жизни? Однажды вы стали молодым человеком, пришла юность, в вашем существе начала пробуждаться любовь. Однажды вы станете старым, жизнь начнет исчезать, затем однажды придет смерть, и круг завершится.

Почему вы всегда пытаетесь вмешиваться? Дао говорит, что вы должны быть в состоянии ву-вей, в состоянии невмешательства. Пусть целое делает свое дело. Это очень радикальная позиция, это самая величайшая революционная позиция. «Как?» — это очень по-детски. Йога — это для детей. Дао — для взрослых.

Поэтому не спрашивайте: «Но как тогда жить до наступления просветления?» Просто живите. А просто жить, я говорю вам, — это фантастика. Это выше всего!

Девятый вопрос:

Как быть даосским психотерапевтом в институте умственных расстройств с сильной конфуцианской ориентацией? Другими словами, как быть исцелителем, а не вредителем?

Вы можете быть даосом где угодно; никто не может воспрепятствовать вам, никакие препятствия не остановят вас, потому что быть даосом означает идти на предельный риск. Я не говорю, что у вас не будет неприятностей, я никогда не говорил этого. У вас будут неприятности, определенно будут неприятности, но такая неприятность — это хорошо, благотворно. Это боль при родах.

Да, когда вы становитесь естественным, вы постоянно будете в неприятностях — неприятности будут приходить отовсюду. Никто не естественен, поэтому повсюду вы будете странным человеком. Вначале никто не будет чувствовать себя с вами легко. Поскольку вы легки с собой, никто не будет чувствовать себя легко с вами — ведь они не легки сами с собой. Они очень напряженные люди. Они легки в общении с напряженным человеком, но они просто теряются с человеком ненапряженным. Что делать?

Однажды я путешествовал на поезде и в купе был только еще один пассажир. Естественно, он хотел поговорить со мной и хотел как-то войти со мной в контакт. Видя его беспомощность, я оставался очень холодным. Когда он пытался спросить что-нибудь, я просто отвечал «да» или «нет». И я не проявлял никакого интереса. Когда он предложил мне чашку, я сказал: «Я не возьму её». Когда он предложил мне сигарету, я сказал: «Я не курю». Когда он приготовил напиток, а он был врачом, я сказал: «Я не пью». Тогда он сошел с ума. Он сказал: «Тогда как я могу быть дружелюбным с вами? Как? Мы пробудем в этом купе вместе сорок восемь часов, и похоже, что между нами не будет никакого мостика». Я сказал: «Не будет».

И я наблюдал за ним. Он становился все более и более сумасшедшим. Он открывал свой чемодан и закрывал его снова, он перебирал свои одежды и снова укладывал их, открывал окно, закрывал окно, снова читал ту же газету и время от времени посматривал на меня, как будто говоря: «В чем дело?» А я сидел холодный и тихий, я наслаждался этим.

Через два часа он позвал проводника и сказал: «Я хочу перейти в другое купе». Проводник спросил, все ли здесь в порядке. Он сказал: «Все в порядке, только этот человек слишком молчаливый. Это задевает. Это сводит меня с ума. Он просто сидит тут, и я должен смотреть на него, поскольку я здесь один. Похоже, с ним нет возможности общаться».

Я не причинял никакого вреда, я не сказал ему ни единого слова, — но он так сильно обеспокоился.

Когда вы тихи, вы обнаружите, что людям нелегко с вами. Ваше молчание вносит совершенно иной мир, мир, на который они не настроены. Вы вносите совершенно новую музыку, музыку, которую они совершенно не знают. Вы выводите их на новый путь бытия, к которому они не готовы.

Вы спрашиваете меня: «Как быть даосским психотерапевтом в институте умственных расстройств с сильной конфуцианской ориентацией?» Целый мир представляет собой институт с конфуцианской ориентацией менталитета. Конфуций — учитель миллионов, действительно целого мира. И целый мир стал институтом умственных расстройств. Очень трудно найти человека в здравом уме. Нездоровье стало нормой.

Поэтому, если вы в институте умственных расстройств, не беспокойтесь слишком сильно, поскольку в институте вы или в мире, это все равно. Нет большой разницы — лишь небольшая разница в степени.

Вы можете быть даосом где угодно, поскольку даосизм не нуждается в выполнении каких-либо условий. Первое, что вы должны понять, это следующее: не думайте о сумасшедших людях, как о психах, не думайте о них, как о сумасшедших. Это неуважительно. Их семьи думают, что они сумасшедшие, поэтому их поместили в больницу или в институт. Политики думают, что они сумасшедшие, священники думают, что они сумасшедшие, все думают, что они сумасшедшие. Но я говорю вам, что они только другие, не обязательно сумасшедшие. Определенно, они другие, но кто знает, кто на самом деле сумасшедший? Об Иисусе думали, что он сумасшедший, о Мансуре думали, что он сумасшедший, о Франциске думали, что он сумасшедший, о Рамакришне думали, что он сумасшедший. Но кто сумасшедший?

Эти люди другие, это точно. Будьте уважительны. Может быть, своим уважением вы поможете им вернуться назад, стать более бдительными.

Теперь вот что необходимо понять: когда человек сходит с ума, это просто показывает, что он был слабейшим звеном в группе, в которой он жил, например в семье. Если семья является невротической, каковыми и являются семьи, тогда слабейший член семьи становится невротиком. И через этого человека начнет протекать весь невроз семьи. Он станет козлом отпущения. Он может быть более слабым, более хрупким, он может быть более чувствительным, чем другие. У него может быть более мягкое сердце, более мягкое строение. Поэтому весь невроз семьи будет течь через него, и вся семья начнет называть его сумасшедшим. И они начнут думать о том, как привести его к психиатру.

А он был полезен, для невротической семьи он был средством безопасности. Семейный невроз создал невроз человека, потому что он был самым уязвимым в семье. Может быть, он был самым разумным, самым чувствительным, самым мягким, поэтому и подвергся воздействию первым. Другие были более твердыми, более бесчувственными, более камнеподобными — он был более подобен розе и поэтому был разбит.

Потом он приходит к психиатру, а психиатр готов приклеить ему ярлык: это шизофреник или он страдает маниакально-депрессивным психозом, то или другое. Он помечен ярлыком. Семья счастлива — они были правы. А он ничего не может сказать, потому что семья говорит, что он сумасшедший, и люди там, где он работал, говорят, что он сумасшедший, и теперь, наконец, психиатр подтверждает, что он сумасшедший.

Психиатр на службе общества. Психиатрия — это часть политики. Как в старые дни священник был на службе общества, теперь на службе общества психиатр. Теперь психиатр выполняет ту же функцию, что и священник. Старый заговор продолжается. Политики и священники были вместе — вели заговор против человека, но теперь священник потерял свой престиж, поэтому его заменили психоаналитик и психиатр. Теперь эти на службе, и политик использует их.

Вы поместили человека в больницу для умалишенных. В этот момент вы фиксируете идею о том, что он сошел с ума абсолютно. Идея о том, что он сумасшедший, которой вы наделили его, необратима. Теперь все доказывает, что он сумасшедший, — лечение, лекарство, доктора, сестры, вся атмосфера. Вы гипнотизируете его в сумасшествие.

Первое, что надо делать, если вы действительно хотите быть даосом в институте умственных расстройств, это помочь человеку почувствовать, что он не сумасшедший, а просто другой. Видите, какая разница? Одно только слово «другой». В основном с ним нет ничего плохого, он просто не похож на других. Тогда вы не разрушаете его самоуважения, тогда вы не разрушаете его достоинства, вы помогаете его достоинству. Тогда вы не навязываете ему гипнотической идеи о том, что он сумасшедший, вы помогаете ему разгипнотизироваться. Помогите ему как человеку, не как пациенту. Никто не пациент.

Помогите ему с уважением, без всякого унижения с вашей стороны.

Не навешивайте ему ярлык, нельзя навешивать ярлык на человека. Люди так бесконечны, люди так великолепны — как можно навешивать на них ярлык маниакально-депрессивного психоза или шизофрении? Такие ярлыки опасны, очень опасны. Ведь никто точно не знает, что такое шизофрения, никто точно не знает. Нет точного определения ненормального, сумасшедшего. Так что не играйте такими словами.

Помогите понять человеку, что он другой. Помогите человеку понять, что он будет находиться в толпе, совершенно отличающейся от него, и поэтому он должен быть немного осторожным — вот и все. Если вы сможете придать ему немного больше осознанности, вы окажете для него великое благодеяние. Вот и все, что нужно.

На Востоке мы делали это столетиями. На Востоке в старые времена, если человек сходил с ума, его не отводили к доктору, терапевту, его отводили в определенное святое место, в храм. Почему? Потому что сумасшествие рассматривалось как проявление божественного. Это красиво, думать о сумасшествии, как о проявлении божественного. В нем есть что-то от божественного, от божественной естественности, от божественного хаоса. В нем есть что-то, идущее за пределы обычного интеллекта. Такого человека отводили в храм, и в храме на него не смотрели как на сумасшедшего, на него смотрели как на человека, находящегося на более высокой ступени.

Люди молились на него, и он оставался преданным Богу. И в большинстве случаев это помогало. Люди снова становились нормальными — что бы мы ни понимали под этим. Они возвращались домой, они оказывались в состоянии легче уживаться с людьми.

В Японии, в храмах дзэна, до сих пор делают так. Человека не рассматривают как сумасшедшего, его просто воспринимают как человека в тревоге, как человека отличающегося. Ему помогают пребывать в монастыре, но никто ничего с ним не делает. Он оставлен в одиночестве. Потребности его удовлетворяются. И мало-помалу, в течение трех, четырех недель, он устанавливается. Волнение, бывшее в нем, успокаивается. На самом деле изъять человека из его семейного окружения — это помочь ему.

И институты для умалишенных не должны так называться. Они должны быть домами уважительной помощи людям, домами иного рода.

Не думайте о себе, как о докторе, думайте о себе, как о друге. Не думайте о себе, что вы выше пациента. Вы никто, чтобы прописывать лечение, вы просто должны понять человека и помочь ему стать более осознанным.

Помочь может многое. Большую помощь окажет музыка, а не лекарство. Гораздо более существенную помощь окажет медитация, а не что-либо иное, и особенно полезной будет динамическая медитация. Просто помогите ему очиститься. Он собрал в своем сердце слишком много хлама, который ему не разрешали нигде выбрасывать. Помогите ему выбросить этот хлам. Не давите на него более. Его подавляла семья, его подавляло общество, теперь вы, по крайней мере, можете помочь ему.

То, что я называю динамической медитацией, может иметь потрясающую ценность для будущей психиатрии. Так помогите ему вынести прочь свое безумие, как бы он себя ни чувствовал. Если он хочет вопить, позвольте ему. И не давайте ему почувствовать вину за то, что он делает что-то неправильно. Все в полном порядке. Нет ничего плохого в том, чтобы вопить. Он, должно быть, ждал этого с самого своего детства. Он хотел вопить, вопить и вопить, а ему никто не разрешал. Теперь вопль стал слишком тяжелой ношей. Её нужно сбросить. Позвольте ему вопить. Позвольте ему кричать и плакать. Позвольте ему кататься по земле. И постепенно вы увидите, что все неистовство исчезает. Постепенно он охладится, он установится. Тогда дайте ему методы медитации в молчании — дза-дзэн, випассана и другие. Сначала — методы очищения, затем — методы молчания. Это как два крыла.

И будьте уважительны. Служите ему, не лечите его — и вы будете в состоянии лечить его.

Десятый вопрос:

В своих беседах о Патанджали вы говорили о необходимости развивать третью психологию — психологию пробужденного ума, которая дополнила бы уже существующие психологии ненормального и нормального ума. Вы также сказали, что Гурджиев пытался развить такую психологию, но потерпел неудачу, после чего Успенский оставил его.

Бхагаван, могли бы вы рассказать немного об общей форме и содержании вашей третьей психологии? Например, можно ли её преподавать так же, как преподают первую и вторую психологии? И какие преимущества можно ожидать от преподавания такого предмета?

Прежде всего, эта психология имеет содержание, но не имеет формы; она не формальна. В этом первое основное различие.

Второе: её нельзя преподавать как предмет. Это не предмет. Вы не можете сделать её курсом обучения. Она не может стать учебником.

Что же тогда можно делать? В университетах, колледжах, школах можно создать благоприятные условия, в которых люди могли бы медитировать. Эта психология не имеет формы, вы не можете преподавать её — но она имеет содержание, его можно изучать. И вы не можете навязывать её. Медитацию нельзя навязывать. Вы можете лишь создать благоприятные условия: храм в университетском городке, зал медитации, подземные кельи, куда люди могли бы приходить, сидеть в молчании и быть сами с собой. Вы можете обеспечить динамическую медитацию, чтобы позволить людям очиститься, и тогда вы сможете дать им благоприятные условия, в которых они могли бы сидеть в молчании и в одиночестве, центрированными, укорененными в своем бытии.

Это не может быть предметом преподавания, это нельзя сделать обязательным. Только интересующиеся, имеющие желание, стремящиеся, только они смогут приходить туда. Проявляющим желание вы можете давать наставление, как быть молчаливым, как сидеть в молчании, — общие наставления. Они также должны быть очень неопределенными, неуловимыми. Если вы попытаетесь быть очень, очень конкретными, то это станет шаблоном, а в шаблоне никакая медитация невозможна. Медитация — это течение, ему нельзя дать шаблон. Поэтому могут быть даны только подвижные образцы.

И каждый должен выработать свои собственные образцы, поскольку каждая индивидуальность так отличается от другой, что медитация одного, не может быть медитацией другого. Медитация Будды не может быть медитацией Иисуса. Конечно, в медитации есть нечто общее, но у каждого будет свой собственный путь.

Это все равно как у портного. Он отрезает от одного и того же материала, но для различных людей шьет различные одежды. Материал общий, но одежды различны.

Медитация, качество медитирующего сознания — это общее.

Это следует запомнить. Прежде всего, людям нужно помочь, чтобы они смогли безусловно отбросить все, что сдерживает их. Никто не должен осуждать их. Если они хотят визжать, кричать, вопить, это нужно разрешить им. Если они хотят танцевать, это должно быть разрешено им. И в этом заключается красота: когда человек сходит с ума сам по себе, он не сумасшедший, глубоко внутри он всегда остается под контролем. Возникает потрясающий контроль, и он сбрасывает свой груз.

Когда человек сбросил свой груз, он может начать второй шаг — випассана, методы молчания типа дза-дзэн. Просто скажите им сидеть в молчании. Если придут мысли, наблюдать. Не бороться с мыслями. Их придет меньше, если человек действительно очистился. Придет не так много мыслей, их движение будет очень, очень медленным. Обычно ваш ум постоянно в напряженной гонке, но теперь мысль приходит лишь изредка, и наступает перерыв. Вы будете более молчаливыми. Мысли будут приходить и уходить, но вам не нужно беспокоиться. Просто наблюдайте. Вам не о чем беспокоиться — хорошо или плохо, от вас не требуется суждения. Просто будьте наблюдателем.

Эти маленькие инструкции и наставничество, дающее эти инструкции, — вот и все что требуется. Если люди пришли с проблемами, наставник сможет разрешить их. Наставник, конечно, сам должен быть медитирующим, иначе он не сможет помочь. Это не значит, что он слышал о медитации и поэтому будет в состоянии помочь, нет. Это не значит, что он читал о медитации, и поэтому сможет помочь, нет. Он сам должен быть медитирующим.

Это то, что я пытаюсь делать здесь. Я не заинтересован в университетах, в образовательной системе, потому что я знаю, что без тысяч медитирующих все это тщетно, невозможно, не может быть сделано. Поэтому, прежде всего, нужно создать тысячи медитирующих. С этими тысячами медитирующих мои интересы переместятся в университеты. Тогда эти медитирующие могут пойти в университеты, в колледжи, в школы, они смогут создать там подходящие условия. Их присутствие, их собственный опыт помогут другим людям.

Но в медитации основное — это свобода. Она не может быть навязана. Вы не можете в школе заставить всех приходить и медитировать в определенное время. Это навсегда разрушит медитацию.

Это следует совершать поэтически. Поэзия разрушается университетами, колледжами, школами, потому что там людей заставляют читать её. Когда людей заставляют читать поэзию, они теряют к ней весь интерес. Никогда в своей жизни они больше не будут читать поэзию. Поэзия так прекрасна, что её не нужно навязывать. Нужно создать лишь условия. Можно приглашать поэтов, чтобы они читали свои стихи. Люди могли бы задавать им вопросы и внимать их объяснениям. Или можно попросить поэтов создавать стихи в присутствии школьников или студентов университетов и колледжей, чтобы они смогли увидеть, как возникает поэзия, как восходят стихи, как человек изливается поэзией.

Они могут петь с поэтом, они могут танцевать с поэтом, они могут наслаждаться поэзией, но в этом не может быть никаких экзаменов. Поэзия — такая большая вещь, что её нельзя уложить в экзамен. Можно экзаменовать по математике. Это такая безобразная штука, что если вы разрушите её, то вы не разрушите ничего. Но поэзия, нет, пожалуйста, нет. Не касайтесь поэзии. Экзамены её разрушают.

Просто создайте условия. Поэты должны переезжать из одного университета в другой. Поэтов нужно вызывать из одного университета в другой. Они должны быть там, а люди, интересующиеся поэзией, должны сидеть рядом с ними и ждать, потягивать чай с поэтом и ждать. Если поэзия возникнет, они должны суметь увидеть её рождение. Тогда они могут петь с поэтом и спрашивать о нем.

Медитация будет подобна этому; ведь медитация еще выше поэзии. У поэзии, по крайней мере, есть слова, у медитации нет слов. Медитация — это поэзия без слов; поэзия — это медитация в словах. Музыка — медитация с инструментами, поэзия — медитация со словами, но медитация не имеет слов, не имеет инструментов — только звук, только тишина. Это высочайший пик человеческого сознания. Её нельзя преподать, но её можно выучить.

Этот вопрос от Брайана Льюиса. Он профессор из Англии. Красивый человек. Он может оказать большую помощь в создании возможностей в своем собственном университете.

Но помните, здесь бесполезны учебники и это не учебный предмет, вы не сможете сделать из медитации учебного курса, у нее нет формы. У нее есть содержание. Это содержание — Бог. Вот в этом весь Бог — в содержании медитации.

И последний вопрос:

По поводу вопроса Дивьи пришло, по крайней мере, полдюжины других вопросов. Теперь все хотят для себя особого места. А я не собираюсь разрешать что-либо кому-нибудь еще, поскольку все это имитирующие вопросы, они не исходят из вашего собственного переживания. Вы просто ревнуете к Дивье. Ревность должна быть отброшена. Послушайте вопросы и вы поймете.

Дорогой Бхагаван. Вы самый отъявленный и возмутительный сукин сын, которого я когда-либо встречала. Сначала вы говорите, что никто не является особенным, потом вы даете Дивье постоянное место на самом переднем плане и воздаете ей почести, как королеве. Я тоже хочу на первый ряд — и я водворюсь там императрицей!!!

Это от Амиды.

Вот вопрос Дивьи был совершенно другим. Она не интересовалась никаким рядом — ни первым, ни вторым. И она не требовала. Её вопрос заключался в том, что она чувствовала вину в том, что цепляется за свое место. Она хотела освободиться от этого собственничества. Её вопрос был совершенно другим.

Вы совершенно забыли её вопрос. Её вопрос был: «Бхагаван, почему я цепляюсь за свое место? Почему я не могу отбросить это? Я отбросила все, почему же и не это место? Почему у меня такое чувство собственничества к нему? Почему я не могу оставить это как есть?» Это был совершенно другой вопрос. Она не просила этого места, запомните. Она не просила разрешения сидеть здесь всегда, она просила помочь ей отбросить это. Поэтому я дал это место ей.

Но Амиде — нет. Вся ваша идея исходит из ревности. Вся ваша идея исходит от состязательности. Это мерзко.

Второй вопрос:

Какого дьявола предполагается, что я найду свое место, если к тому времени, когда я прихожу сюда, здесь уже сидят триста двадцать пять человек?

Это от Видьи. Итак, ваше место триста двадцать шестое. Вот ваше место.

И третий вопрос:

Бхагаван, могу ли я получить место рядом с Дивьей?

Это от Дэвиша. Нет, никогда. Вы должны подчиняться Шиве, и куда он укажет, там будет ваше место. Я бы хотел, чтобы он менял ваше место каждый день.

Никогда не имитируйте. Тогда вы упустите всю красоту. Никогда не задавайте вопрос, потому что его задали другие. Разве вы не можете придумать изначально свой вопрос? Даже вопрос должен быть заимствован. По крайней мере, в этом будьте творческими людьми. По крайней мере, задавайте свои собственные вопросы.

И никогда не ссылайтесь ни на кого другого, поскольку, что бы я ни сказал одному, я не скажу этого кому-нибудь другому. Что бы ни было правильно для одного, может быть неправильно для другого. То, что является лекарством для вас, может быть ядом для кого-нибудь другого. Мои ответы всегда будут отличаться.

Всегда держите это в уме — пусть придет ваш собственный вопрос. Будьте подлинными. И никогда не становитесь жертвой. Это все жертвы. В этих вопросах, не место главное — главное эго. Отсюда и сама формулировка вопроса.

Дэвиш спрашивает место рядом с Дивьей. Знаете ли вы, что Дивья собирается в ад? Готовы ли вы иметь место рядом с ней и там? Как долго вы будете следовать за Дивьей и как вы связаны с ней? Место рядом? Вы хотите быть копией? Будьте оригинальными. Бог любит оригинальных. Копий никогда не любят, копии мерзки. Найдите свое место. Почему рядом с Дивьей? Откуда взялась Дивья? Никогда не думайте в понятиях другого. Вы здесь связаны непосредственно со мной, не через Дивью или кого-нибудь еще.

Мои санньясины — это не организация. Каждый санньясин связан со мной. Вы связаны с другими санньясинами только потому, что вы связаны со мной и они связаны со мной. Но вы не связаны напрямую. Это не организация. Поскольку так много людей связаны со мной, вы, естественно, связаны друг с другом, но это вторично. Ваши глаза должны быть направлены прямо на меня, никто не должен пользоваться посредником. Вы должны стоять лицом ко мне, вы должны сталкиваться со мной, и столкновение должно быть абсолютно непосредственным и прямым.

Глава 9. УЧИТЕЛЬ — НАСТОЯТЕЛЬНАЯ НЕОБХОДИМОСТЬ

5 марта 1977 года, Пуна, Индия

Лань-шу сказал врачу Вэн-чи: «Ваше искусство столь утонченно. У меня болезнь, можете ли вы вылечить её?»

«Вам нужно только потребовать. Расскажите мне симптомы вашей болезни».

«Я не считаю, что это честь, когда вся округа восхваляет меня, и это не бесчестье, когда вся страна поносит меня; у меня нет радости, когда я выигрываю, и нет беспокойства, когда проигрываю; я одинаково смотрю на жизнь и на смерть, богатство и бедность, другого человека и свинью, себя и другого человека; я живу в своем собственном доме, как постоялец в гостинице, и смотрю на своих соседей, как если бы это было в чужой варварской стране».

«Из-за всех этих недугов титулы и награды не стимулируют меня, наказания и поощрения не вызывают во мне трепет, процветание и упадок, выгода и ущерб не изменяют меня, радость и печаль не влияют на меня. Вследствие этого мне невозможно служить моему принцу, иметь дела с моими родственниками и друзьями, обращаться с женой и детьми, управлять слугами. Что это за болезнь? Какое искусство может излечить её?»

Вэн-чи приказал Лань-шу встать спиной к свету. Сам он отошел назад и рассмотрел Лань-шу с расстояния, стоя лицом к свету. Затем он сказал: «Хм. Я вижу ваше сердце. Место размером с квадратный дюйм пусто — вы почти мудрец. Шесть отверстий вашего сердца входят друг в друга, но одно из них закрыто. Может ли быть это причиной того, что вы считаете мудрость мудреца болезнью? Мое поверхностное искусство не может ничего сделать для исцеления этого».

Притча...

Однажды в саду Учителя жила обезьяна. И поскольку обезьяны — любопытный народ, она стала любопытствовать по поводу Учителя. Она видела, что Учитель сидит в молчании, ничего не делая, и потихоньку начала подбираться к нему — что делает этот человек? Это была тайна. Конечно, для обезьяны самым таинственным было то, что кто-то сидит тихо, ничего не делая.

Беспокойство так естественно для обезьяны, поэтому пребывание в покое, в тишине?.. Не сошел ли этот человек с ума? Постепенно она начала подбираться поближе, чтобы понаблюдать за ним. Чем ближе она подходила, тем сильнее удивлялась. Не только сам человек молчал, но и пространство вокруг него было потрясающе тихим. Даже обезьяна смогла почувствовать вибрацию, когда подошла поближе.

Она полюбила этого человека, и быть рядом с ним стало одним из её любимых занятий. Всякий раз, когда она находила время и Учитель сидел в саду, она подходила ближе и садилась рядом с ним.

Однажды она спросила Учителя: «Что ты делаешь? Пожалуйста, расскажи мне. Я отдаюсь тебе. Прими меня как ученика».

Учитель посмотрел на обезьяну, почувствовал великое сострадание к ней и сказал: «Я не делаю ничего. Ты тоже сможешь делать это. Это неделание. Сиди тихо — весна придет, и трава вырастет сама. Ты просто сиди в молчании. Когда наступит нужный момент, ты внезапно наполнишься потрясающей радостью, и покоем, и Богом. Тебе не нужно ничего делать. Всякое делание в тебе — это возмущение, оно создает рябь, создает волны. А когда твой ум в волнении, Бог не может войти. Бог входит, когда ум — спокойная поверхность, когда все тихо и безветренно. Он входит через дверь безмолвия, — но это возможно только в том случае, когда ты — неделатель. Итак, ты можешь делать это, можешь попытаться».

Обезьяна покачала головой. Она сказала: «Это невозможно. Я думала, что если здесь есть что-то, что я могу делать, я делала бы это, но это невозможно. Если бы ты сказал мне достать луну, я смогла бы принести её; если бы ты сказал мне передвинуть Гималаи, я смогла бы сделать это; если бы ты сказал повернуть вспять воды Ганга, я смогла бы сделать это — ведь известно, что в старые времена другие обезьяны, например Хануман, делали это. Я обезьяна, у меня есть запас сил, я тоже могу сделать это — но сидеть тихо, ничего не делать? Сэр, это невозможно. Это против моей природы, это сведет меня с ума. Если Бог приходит через тишину, то тогда Бог не для меня и я не для Бога».

Человеческий ум — это не что иное, как обезьяна. Человек не очень сильно изменился. Чарльз Дарвин говорит, что человек эволюционировал только на поверхности — глубоко внутри он так же беспокоен, как и другие обезьяны. Человек эволюционировал не очень сильно. Настоящий человек родится только тогда, когда ваша внутренняя обезьяна полностью исчезнет, предельно исчезнет.

Быть человеком означает быть не-умом. Постоянная болтовня ума внутри вас, внутренний разговор, монолог продолжается день и ночь, из года в год, от рождения до смерти. Что бы вы ни делали, не имеет значения, он продолжается глубоко внутри вас. Эта болтовня — единственная вещь, являющаяся нерелигиозной, единственный грех, изначальный грех. Когда эта болтовня прекратится, с вами начнут происходить чудеса. Откроются такие великие тайны, что вы не сможете вместить их. В вас начнет изливаться такое обширное небо, что вы не сможете поверить в это. Это невероятно. Вы начнете расширяться. Тогда вся вселенная будет чем-то внутри вас. Тогда не вы будете во вселенной, а вселенная будет в вас. Тогда звезды, и луны, и солнца будут вращаться в вашем сердце.

Но если это случится без Учителя, вы сойдете с ума. Это ум держит вас цельными. Кем бы вы ни были, хоть и обезьяной, это ум держит вас цельными. Ум — ваша болезнь и ваша нормальность. Благодаря уму вы привязаны к земле. Без ума вы не были бы привязаны нигде. Вы были бы так свободны, так вольны, что могли бы рассеяться. Кто сдерживал бы вас? Каково было бы тогда ваше определение? Ум ушел, эго уходит. Эго — это центр ума, самое сердце обезьяны. Ум ушел, ушла алчность. Ум ушел, ушла амбиция. Ум ушел, ушло состязание. Ум ушел, ушли прошлое и будущее. Ум ушел, ушли ислам, христианство, индуизм. Ум ушел, ушли национальности — индиец, немец, китаец. Ум ушел, тело больше не ваше. Ваша собственная мать — не ваша мать, ваш собственный отец — не ваш отец, ваш собственный сын — больше не ваш сын. Все взаимоотношения исчезли, потому что взаимоотношения существуют в уме.

Только подумайте о моменте, когда ум внезапно ушел, — где вы будете? Что вы будете? Вы потеряете всю индивидуальность. Вы просто расплавитесь и исчезнете, испаритесь. Это будет схождение с ума... поэтому без Учителя путь очень рискован. И когда проблеск запредельного впервые придет к вам, он потрясет вас, и вы не сможете увидеть его положительные стороны — вы увидите только отрицательные. Вы увидите, что от вас забирают, вы не сможете увидеть, что вам дают. Естественно, вы знакомы со своим прошлым, и прошлое быстро забирают от вас. Вы просто увидите себя исчезающим.

И для нового, рождающегося у вас еще не будет никакого языка; для нового, рождающегося у вас еще не будет никакой концепции. Новое, рождается невидимо, его нельзя коснуться, его нельзя слышать, его нельзя понюхать, нельзя ощутить его вкус. Оно вне чувств. Вы никогда ранее не встречали это новое, которое происходит сейчас, как же вы узнаете его? Новое не будет узнано, а старое исчезает, поэтому вы будете чувствовать себя сходящим с ума, распадающимся на части, умирающим. Вашим переживанием будет смерть, или вашим переживанием будет сумасшествие. Вы будете думать, что с вами случилось какое-то бедствие. Благословение будет выглядеть как бедствие, поскольку вы не можете видеть его как благословение, ваши глаза еще не подготовлены для этого. Вы можете видеть только бедствие, вы можете видеть только отрицательную сторону. Это то, что христианские мистики называют «потемки души»: свет так ослепителен, что кажется почти тьмой.

Смотрели ли вы когда-нибудь прямо на солнце? В течение секунд вы будете ослеплены, вы не сможете видеть. Это будет так ослепительно. Это не темнота, но света слишком много, и ваши глаза не могут принять его, они не могут поглотить его. И если, посмотрев на солнце в течение нескольких секунд, вы оглянетесь вокруг, то обнаружите потрясающую темноту. Если будете смотреть на солнце достаточно долго, вы ослепнете.

Почему свет ослепляет? Почему? Потому что наши возможности ограничены. Мы можем воспринимать свет лишь в крошечных количествах — тогда мы имеем возможность распознавания. За пределами этих ограничений способность распознавания теряется. Это и случается, когда вы впервые входите в мир не-ума: он кажется безумием — темная ночь души, безумная ночь души.

Все религии отметили этот факт, поэтому все религии настаивают на том, что, прежде чем входить в мир не-ума, следует найти Учителя — он нужен, чтобы помочь вам, поддержать вас. Вы будете распадаться на части, но его присутствие даст вам смелость, даст вам надежду. Он поможет вам интерпретировать новое. В этом значение Учителя: интерпретировать то, что не может быть интерпретировано, указать на то, что не может быть сказано, показать то, что невыразимо. Он будет с вами, он придумает для вас методы и способы продолжить ваш путь — иначе вы можете сбежать оттуда.

И помните, нельзя сбежать. Если вы начнете бегство, вы просто станете бешеным. Суфии называют таких людей маета. В Индии они известны как сумасшедшие парамахамса. Вы не сможете вернуться назад, потому что будет некуда, и вы не сможете пойти вперед, потому что все будет во тьме. Вы увязли. Вот почему Будда говорит: «Счастлив человек, нашедший Учителя».

Сам я не был таким счастливым, как вы; я работал без Учителя. Я искал, но не мог найти ни одного. Я точно искал, я искал достаточно долго, но я не смог найти ни одного. Очень редко удается найти Учителя, редко найдешь существо, которое стало не-существом, редко найдешь присутствие, которое стало почти отсутствием, редко найдешь человека, являющегося просто дверью в божественное, открытой дверью в божественное, которая не будет препятствовать вам, через которую вы сможете пройти. Это очень трудно.

Сикхи называют свой храм гурудвара, дверь Учителя. Это в точности то, чем является Учитель — дверью. Иисус снова и снова говорит: «Я врата, я путь, я истина. Придите и следуйте за мной, пройдите сквозь меня. И если вы не пройдете сквозь меня, вы не сможете достичь».

Да, иногда случается, что человек вынужден работать без Учителя. Если Учителя нет, то приходится работать без Учителя, но тогда путешествие очень опасно.

В течение года я был в том же состоянии, о котором говорит эта притча. В течение года было почти невозможно узнать, что случилось. В течение года мне было даже трудно удержаться среди живых. Просто удержаться среди живых было трудным делом — пропал весь аппетит. Дни проходили, и я не чувствовал никакого голода; дни проходили, и я не чувствовал никакой жажды. Я должен был заставлять себя есть, заставлять себя пить. Тело перестало существовать настолько, что я должен был ранить себя, чтобы почувствовать, что я еще в теле, Я должен был стучать головой о стену, чтобы почувствовать, что голова еще здесь. Только тогда, когда она болела, я чувствовал себя немного в теле.

Каждое утро и каждый вечер я пробегал от пяти до восьми миль. Люди думали, что я сошел с ума. Почему я бегал так много? Шестнадцать миль в день! Просто чтобы почувствовать себя, почувствовать, что я еще есть, не терять контакта с собой, чтобы дождаться, когда мои глаза настроятся на то новое, что случилось.

И я должен был держать себя ближе к себе. Я не разговаривал ни с кем, потому что все стало таким несовместимым, что даже сформулировать одно предложение было трудно. Посреди предложения я забывал, что говорю; посреди пути я забывал, куда иду. Тогда я должен был возвращаться назад. Я читал книгу — прочитывал пятьдесят страниц — и внезапно вспоминал: «Что я читаю? Я ничего не помню». Такова была моя ситуация.

Дверь в кабинет психиатра с треском отворилась, и внутрь ворвался человек.

— Доктор! — закричал он. — Вы должны помочь мне. Я уверен, что потерял свой ум. Я не могу ничего вспомнить — ни того, что было год назад, ни даже того, что случилось вчера. Я, должно быть, сошел с ума!

— Хм-м-м-м, — протянул психиатр. — А когда вы впервые осознали эту проблему?

— Какую проблему? — озадаченно спросил человек.

Это была моя ситуация! Даже составить полное предложение было трудно. Я вынужден был держать себя взаперти в своей комнате. Я взял за правило не говорить, не произносить ничего, потому что сказать что-нибудь означало сказать, что я сумасшедший.

Так было год. Я просто лежал на полу, и смотрел в потолок, и считал от единицы до ста и обратно, от ста до единицы. Просто остаться способным считать, уже было что-то. Я забывал снова и снова. Снова поймать фокус, обрести перспективу заняло у меня один год.

Это случилось. Это было чудо. Но это было трудно. Не было никого, чтобы поддержать меня, не было никого, чтобы сказать мне, куда я иду и что случилось. На самом деле все были против меня — мои преподаватели, мои друзья, мои доброжелатели. Все были против. Но они не могли ничего поделать, они могли только осуждать, они могли только спрашивать, что я делаю.

Я ничего не делал! Это было вне меня; это случилось. Я сделал что-то, не зная того, я постучался в дверь, и дверь открылась. Я медитировал многие годы, просто сидел тихо, ничего не делая, и мало-помалу я начал входить в то пространство, в то пространство сердца, где вы пребываете и не делаете ничего, где вы просто присутствие, наблюдатель.

Вы даже не наблюдатель, потому что вы не наблюдаете — вы просто само присутствие. Слова не адекватны, поскольку, какое бы слово ни использовать, кажется, что это сделано. Нет, я не делал этого. Я просто лежал, сидел, гулял — глубоко внутри не было делателя. Я потерял все амбиции; не было желания быть кем-нибудь, не было желания достичь чего-либо — ни даже Бога, ни даже нирваны. Болезнь буддовости полностью исчезла. Я был просто отброшен к самому себе.

Это была пустота, а пустота сводит с ума. Но пустота — единственная дверь к Богу. Это означает, что достигнет только тот, кто готов сойти с ума, никто другой.

Но если у вас есть Учитель, все просто. Он может держать вас за руку, когда вы теряете все дорожки в своем существе. Он может стать вашей поддержкой. Если вы любите вашего Учителя, эта любовь станет последним звеном связи. Все связи исчезнут, но эта останется. Она исчезнет только тогда, когда вы достигли своей собственной перспективы, своей собственной ясности. Это как пуповина. Ребенок живет в утробе матери девять месяцев, и если вы оборвете пуповину, он умрет. Он живет за счет её. Это единственная связь.

Точно так же, если вы любите Учителя, между вами и Учителем возникает тонкий серебряный шнур — явление, совсем не видимое для других, но хорошо заметное ученику. Он может почти коснуться его. Вы становитесь соединенным с вашим Учителем от вашего пупка. Учитель — ваша мать, Учитель — ваша утроба. И эта пуповина, этот невидимый серебряный шнур питает вас, пока вы не будете готовы, пока беременность не созреет, пока вы не будете готовы возродиться и не станете дышать сами.

Учитель — это настоятельная необходимость. Если вы сможете найти его, вы счастливы. Тогда он будет все интерпретировать для вас, и темнота будет выглядеть светом, болезнь будет выглядеть здоровьем; проклятие он преобразует в благословение. На самом деле это благословение, но вы интерпретируете его как проклятие. Он ничего не делает, он просто показывает вам, в чем дело.

Вот на таком фоне вслушайтесь в эту историю.

Лань-шу сказал врачу Вэн-чи: «Ваше искусство столь утонченно. У меня болезнь. Можете ли вы её вылечить?»

Этот человек, должно быть, похож на меня, несчастный. Он, должно быть, работал без Учителя. Теперь он думает, что у него болезнь. Это естественно, так это проявляется — выглядит как болезнь. Все старое ушло; ваша старая разумность больше не действует, ваша старая память больше не действует, вашей старой индивидуальности больше нет. Вы не можете сказать: «Кто я?» Ваше имя, ваш адрес, все стало несущественно. Вы не принадлежите никому, вы не принадлежите никакому месту. Впервые вы посторонний в этом мире, вы незнакомец. Ни с чем не связанный, оторванный от корней, вы как дерево, вырванное с корнем и начавшее умирать.

Так случается, что, когда вы впервые входите во внутреннюю пустоту, в состояние не-ума, вас вырывают с корнем из земли. Перед тем как вы начнете расти корнями в небо, будет промежуток времени, интервал, в котором будет много страдания, если рядом не будет никого, кто предупредил бы вас о предстоящем благословении. Если рядом не будет никого, чтобы дать вам надежду, тогда потемки души станут вашей могилой.

Лань-шу сказал врачу Вэн-чи: «Ваше искусство столь утонченно. У меня болезнь, можете ли вы её вылечить?»

«Вам нужно только потребовать. Расскажите мне симптомы вашей болезни».

«Я не считаю, что это честь, когда вся округа восхваляет меня, и это не бесчестье, когда вся страна поносит меня; у меня нет радости, когда я выигрываю, и нет беспокойства, когда проигрываю; я одинаково смотрю на жизнь и на смерть, богатство и бедность, другого человека и свинью, себя и другого человека; я живу в своем собственном доме, как постоялец в гостинице, и смотрю на своих соседей, как если бы это было в чужой варварской стране».

Определенно, этот человек должен был находиться в ужасной тревоге, в великом беспокойстве. Он больше не мог поддерживать связи с людьми. Он потерял язык для связи.

Что же происходит?

Первое, он говорит: «Я не считаю, что это честь, когда вся округа восхваляет меня, и это не бесчестье, когда вся страна поносит меня». Он теряет свое эго. Это эго чувствует хорошо, когда кто-то восхваляет вас, и плохо, когда кто-то поносит, оскорбляет вас. Вы живете через него, вы судите о своей жизни через него, это ваш способ связываться с людьми. Вы говорите, что любите кого-то, потому что тот подкрепляет ваше эго. Вы говорите, что ненавидите кого-то, потому что тот доставляет вам неудовольствие, поносит вас, его присутствие является унизительным. То, как он говорит, то, что он говорит, задевают ваше эго. Не питают вас, морят вас голодом. Вы ненавидите этого человека. Иногда так случается, что вы даже не знали этого человека, вы встречаетесь с ним впервые, — но мгновенно вы чувствуете, что ненавидите его, потому что его вибрация каким-то образом идет против вашего эго. То, как он ходит, то, как он смотрит на вас, то, как он разговаривает, — он пытается захватить первенство. Может быть, это вне сознания, но вы чувствуете, что он пытается доказать свое превосходство над вами. Как-то он заставляет вас чувствовать себя подчиненным. Вы ненавидите его. Вы любите всякого, кто дает вам почувствовать ваше превосходство, он нравится вам; вы говорите, что он прекрасен.

Ваш критерий — ваше эго. Когда вы отбросили эго, тогда кто ваш друг и кто ваш враг? Когда вы отбросили эго, тогда что правильно и что неправильно? Когда вы отбросили эго, тогда что делать и чего не делать? Тогда как вы будете грешником и как вы будете праведником? Когда вы отбросили эго, тогда вы отбросили всю двойственность, дуальность, вы стали единым. Эта единость сводит вас с ума.

Есть красивая притча из жизни святого Тукарама в Махарастре. Однажды он возвращался домой — он был бедным человеком, очень бедным человеком — он возвращается домой. Кто-то дал ему десять палочек сахарного тростника. Возвращаясь домой, он встречает много нищих и детей по дороге и раздает эти палочки сахарного тростника. Он держит только одну палочку для себя, девять он раздает. Он очень счастлив; счастлив, потому что мог дать что-то, счастлив, потому что имел что-то дать, счастлив, потому что, когда давал эти палочки сахарного тростника нищим, они благодарили его, счастлив, потому что дети были очень счастливы — они смеялись и наслаждались, они побежали по своим домам с палочками сахарного тростника.

Он приходит домой очень счастливый, очень, очень счастливый. Он рассказывает все жене: «Кто-то подарил мне десять палочек сахарного тростника. Девять я раздал, одну принес для себя и тебя».

Конечно, как это бывает с женами, она очень сильно сердится. Они бедные, и эти десять палочек сахарного тростника были бы пропитанием для них. Несколько дней они голодали, и вот теперь этот дурак раздал палочки. Она так рассердилась, что взяла палочку сахарного тростника и стала бить ею Тукарама. Она сильно бьет его по голове. Палочка разламывается надвое, и Тукарам смеется. Он говорит: «Вот ты и дуалист. Я верю в одно, ты веришь в два. Хорошо. Теперь палочек две — ты можешь взять одну, и у меня будет одна. Но я думал, что мы — одно, поэтому я думал, что одной палочки будет достаточно».

Ваше понимание отличается. Ум человека все преобразует в два. Энергия, которую вы называете свет и тьма, — одна, но вы называете её двумя именами: тьма и свет. Энергия, которую вы называете жизнь и смерть, — одна, но вы называете её двумя именами: жизнь и смерть. Энергия, которую вы называете ненависть и любовь, — одна, но вы называете её двумя именами: ненависть и любовь. Вы — Тукарамова жена.

Весь этот человеческий мир существует на дуальности. На дуальности основывается язык, на дуальности основывается выражение. Когда человек начинает чувствовать единость — когда исчезает эго и исчезает само явление дуальности, — тогда человек чувствует себя единым с деревьями, единым с птицами, единым со скалами, единым с рекой, единым с луной, единым с солнцем. Конечно, человек начнет чувствовать, что что-то идет не так. Кто он?

Если в этом состоянии на вас бросится лев, вы совсем не будете беспокоиться. Возможно, что вы даже будете наслаждаться всем этим — лев ест вас, — потому что вы не отделены ото льва. Вы будете настроены очень хорошо. Вы будете радоваться тому, что лев голоден и ест вас. Вы будете львом. Нет дуальности.

Но в этом состоянии, в начале, человек будет, естественно, думать: «Что я, сошел с ума?» Нет врага, нет друга, восхваление не значит ничего, поношение не значит ничего...

Как раз прошлой ночью один молодой человек спросил меня: «Бхагаван, можно я рассержу вас?» Я сказал: «Если вам так нравится, вы можете делать это, но вы не сможете рассердить меня, потому что вы также не сможете и доставить мне приятное. Сделать мне приятное или неприятное невозможно. Что вы можете сделать, чтобы доставить мне неприятность, что вы можете сделать, чтобы доставить мне приятное? Для меня и то и другое — все равно».

«Я не считаю, что это честь, когда вся округа восхваляет меня, и это не бесчестье, когда вся страна поносит меня».

Этот человек обеспокоен, очень сильно обеспокоен, вырван с корнем. Что случилось? Люди, бывало, оскорбляли его раньше, и он впадал в ярость. Теперь ничего не происходит. Он что, стал импотентом? Потерял всю свою энергию? Люди, бывало, восхваляли его, и он был счастлив, но теперь ничего не происходит. Теперь, даже если люди украшают его гирляндами, ничего не происходит. Или если иногда они оскорбляют его, бросают в него башмаками, и тогда ничего не происходит.

Однажды на публичной встрече в Бароде так случилось, что кто-то бросил в меня башмаком. Он, может быть, думал доставить мне неприятность. Я попросил его дать мне другой башмак, поскольку, что мне было делать с одним? Он был очень разочарован. Он был очень озадачен. Позднее он написал мне письмо: «Что вы за человек? Я оскорбил вас, а вы попросили у меня другой башмак!» Он не ожидал такого.

Но когда это случается в первый раз, вы становитесь дезориентированными. Вы не знаете, что есть что.

Второе: «У меня нет радости, когда я выигрываю, и нет беспокойства, когда проигрываю».

Исчезает сравнение, исчезает состязательность, уходит ревность — все это тени эго. Когда эго исчезает, они не могут задержаться надолго. Они должны следовать примеру. Они уходят вместе с эго, они приходят вместе с эго. Они компаньоны эго.

«У меня нет радости, когда я выигрываю, и нет беспокойства, когда проигрываю».

Что терять в жизни? И что выигрывать? Все, в чем вы нуждаетесь, не может быть потеряно. Ваша самая существенная сердцевина никогда не может быть потеряна. И эта самая существенная сердцевина не может быть получена — когда вы начнете всматриваться в свое существо, она уже там. Вы такой, как всегда, думающий выиграть и приобрести, но она — это то, что не может быть потеряно, не может быть отнято. Никто не может забрать её. Она не может быть разрушена, поскольку является самой вашей природой. Когда вы начинаете движение в измерение предельной реальности, то нечего выигрывать и нечего проигрывать. Сравнение, ревность и состязание, уходят вместе с эго, как тени эго.

Третье: «Я одинаково смотрю на жизнь и на смерть, богатство и бедность».

Родилась невозмутимость. Когда уходит эго и уходят его тени, остается самьяктава, невозмутимость. Вы начинаете смотреть на вещи и при этом не думаете, что это плохо, а это хорошо, это должно быть, а этого быть не должно. Все хорошо или все плохо. Все равно. Это равный глаз, невозмутимость, то, что в Индии мы называем самьяк-дришти, глаз, который видит все равным, который видит маленькое, как большое, большое, как маленькое, который видит бесполезное, как ценное, ценное, как бесполезное, который видит золото и грязь, как одно и то же.

Жизнь и смерть, богатство и бедность — все кажется этому человеку одинаковым, и он очень сильно обеспокоен. Что происходит с ним? Потерял ли он интерес к жизни или умер где-то в своем существе?

Четвертое: «Я живу в своем собственном доме, как постоялец в гостинице, и смотрю на своих соседей, как если бы это было в чужой варварской стране».

Когда вы теряете свой ум, конечно, вы становитесь незнакомцем. Теперь у вас нет никакого общего языка с кем-либо другим. Теперь ваш язык — тишина, а люди не понимают тишину. А вы не понимаете их слова. Вам требуется время, чтобы настроиться на вашу внутреннюю тишину, а затем вернуться в ум и начать использовать его снова. Это требует времени, иногда годы, иногда всю жизнь. Приходится учиться, начиная с азбуки.

Когда ваш ум уходит, то если вы хотите поддерживать связи, вам снова придется начать использовать его. Вот почему Будда говорит, что много людей осознали, но лишь очень редкие становятся Учителями. Учитель — это тот, кто осознал и снова вернулся в мир ума, снова стал владеть языком, снова стал способен использовать ум.

Осознавший человек — это тот, кто прошел за пределы ума, но который не может более поддерживать связи с людьми, отставшими позади. Учитель — это тот, кто прошел за пределы ума и снова обрел способность использовать ум. Теперь не ум использует его, он использует ум, он — Учитель.

Но чтобы вернуться назад, нужны огромные усилия, нужно великое сострадание. Если вы не питаете к людям потрясающую любовь, то когда вы достигнете состояния Будды, станете ли вы беспокоиться? Зачем беспокоиться? Почему бы не остаться в тишине? Почему бы не наслаждаться блаженством, доставшимся вам, благословением, сошедшим на вас? Зачем тревожиться о глупых людях? Все равно они не понимают, они понимают неправильно. Самое большее, они не поймут, самое худшее, они поймут неправильно. И они создадут вам ненужные проблемы — они распяли Иисуса, они отравили Сократа, они убили Мансура.

Мансур мог бы хранить молчание, он мог бы избежать всего этого. Другие говорили ему об этом. В те дни в той части мира, где жил Мансур, было много просветленных людей. Просветление приходит, как волна: когда она приходит, многие люди увлекаются ею. Было много просветленных людей, одним из них был Джунаид. Джунаид сказал Мансуру аль-Хилладжу: «Прекрати разговоры, храни молчание, иначе они убьют тебя». Были и другие просветленные, они все приходили к Мансуру и говорили ему: «Храни молчание! Эти мусульмане вокруг опасны!»

Но аль-Халладж не слушал. Он начал кричать с крыш домов: «Я — Бог! Ана-эль-хак! Я — истина. Я достиг. Придите и испытайте вкус». Он стал предлагать всем свою чашку чая. Люди были в ярости. Кто это, говорящий, что он Бог? Для людей это выглядело, как предельный эгоизм. Кто-то называет себя Богом? Это было последней каплей — этот человек страдает манией величия, он думает, что он Бог. Они были очень сильно оскорблены. Они убили его, но даже когда они убивали его, Мансур смеялся, и последнее, что он сказал, было снова: «Ана-эль-хак! Я — Бог!»

Он был Учителем. Он старался помочь людям. Учитель — это тот, кто прошел за пределы ума и вернулся. Учитель — это тот, кто поднялся на вершину и спустился в долину, чтобы отвести на вершину других. Не каждый просветленный является Учителем. Из тысячи просветленных только один становится Учителем — ведь подняться на вершину очень трудно, но вернуться с вершины, вернуться в долину еще труднее. И это неблагодарная работа! Вы принимаете так много беспокойства, но никто не скажет вам спасибо. Вас будут ругать. Вам скажут: «Зачем ты вернулся? Почему ты не даешь нам отдохнуть? Зачем ты принес нам так много проблем? Почему бы тебе не оставить свою вершину для себя? Зачем ты кричишь и тревожишь наш сон? Мы счастливы там, где мы есть. Нам не нужны эти сны о вершине». Они разозлятся.

Можно понять их гнев. Вы тревожите их жизнь. Они обосновались в долине, наслаждаются тысячью и одним способом. Конечно, все это бессмысленные сны, но в этот момент сны выглядят осмысленными, в этот момент даже сон выглядит реальностью, и он поглощает их. И вот с вершины назад в долину возвращается человек и начинает трясти каждого, начинает тревожить и беспокоить их сны. Кто-то видел прекрасный сладкий сон — он злится, потому что его сон нарушен. Он должен отомстить. «Почему ты не идешь на свою вершину? Если ты достиг, иди. Забудь нас. Мы не беспокоим тебя, почему ты беспокоишь нас?»

Но эти немногие люди, вернувшиеся в долину, они очень редки. Их сострадание бесконечно, достичь Бога — это просто самость, принести его людям — это служение. Будда снова и снова настаивал, что, медитируя, всегда нужно помнить о сострадании. Не забывайте сострадание. Очень просто забыть сострадание, когда медитируешь, поэтому постоянно помните. И при завершении своей медитации, не забывайте сострадания. Принесите его назад людям. Растите в сострадании и медитации одновременно для того, чтобы, когда медитация приведет вас к дому, сострадание вернуло бы вас в долину, назад в иностранные земли, где проживают варвары, не понимающие вашего языка, где есть много возможностей того, что вас распнут. Но это ничто для просветленного человека — быть распятым, это ничто. Это безразлично. Если распятие может помочь людям, он полюбит и распятие. Он полюбит все, что поможет людям.

Очень вероятно, что Иисус помогал тем людям, которые распинали его. Очень вероятно, что Иуда не был против Иисуса, но был агентом Иисуса. Очень вероятно, что Иисус спланировал все это дело, — ведь эти люди так крепко спали, что, если бы не произошло что-то очень сенсационное, они никогда не проснулись бы.

Распятие на кресте было чем-то действительно сенсационным. На две тысячи лет оно не позволило многим людям снова отправиться спать. Это было самым сенсационным событием за всю историю человечества. Иисус оставил глубочайший след. Будда не оставил такого глубокого следа, не оставили такого следа ни Махавира, ни Патанджали, ни Лао-цзы. Иисус оставил глубочайший след — как если бы с распятием на кресте история разделилась надвое: до и после. Все, что было до Иисуса, стало несущественным, а все, что было после Иисуса, обрело новое значение.

Христианский календарь является самым важным календарем. Есть и другие календари, но нет календаря такой важности. Джайны имеют свой календарь, их календарь начинается с Махавиры, но он не является таким важным. Индуисты имеют свой календарь, их календарь начинается с великого императора Викрамадитья, но король есть просто король, нечего и сравнивать с христианским календарем.

С Иисусом история просто разделяется на две части. С Иисусом что-то потрясающе ценное входит в человеческое сознание. И это произошло благодаря распятию. Его кровь еще жива, его кровь еще вопиет, его кровь еще взывает к людям. Если бы он не был распят, его, должно быть, забыли бы. Многие люди забыты, полностью забыты. Есть большая вероятность того, что он был в заговоре с заговорщиками, что он помогал им.

Но когда впервые проблеск входит в ваше существо, вы почувствуете: «Я живу в своем собственном доме, как постоялец, в гостинице, и смотрю на своих соседей, как если бы это было в чужой варварской стране».

Это потому, что вы потеряли ваш старый язык, а новый надо выучить. Это трудно — учить новый язык, нужно настоящее усилие, чтобы выучить новый язык, — ведь когда вы достигли внутренней тишины, если вы создаете слово, оно расплавляется и исчезает. Вы очень стараетесь создать слово, но оно не создается и исчезает. Для человека, достигшего внутренней тишины, весь язык — как бы писание по воде: вы даже не написали еще, а слово ушло.

Из-за всех этих недугов — естественно, этот человек думает, что он очень болен, это недуги, — «титулы и награды не стимулируют меня».

Пятый симптом: «...титулы и награды не стимулируют меня, наказания и поощрения не вызывают во мне трепет, процветание и упадок, выгода и ущерб не изменяют меня...»

Когда приходит невозмутимость, когда вы стали самьяк-дришти, когда вы достигли равного глаза... Иисус говорит: «Достигните единого взгляда, и, если вы сможете достичь единого взгляда, все ваше тело наполнится светом». Когда вы начнете смотреть на вещи так, как если они есть одно и то же — нет ничего превосходящего, нет ничего подчиненного, навозная куча и алмаз имеют одну и ту же ценность или одно и то же отсутствие ценности, действительного различия не существует, — тогда приходит это пятое состояние, трансценденция, переход всех пределов.

«...титулы и награды не стимулируют меня, наказания и поощрения не вызывают во мне трепет, процветание и упадок, выгода и ущерб не изменяют меня...»

Все идет своим чередом, но он остается трансцендентным, он остается отстраненным, ничто не касается его. Он стал цветком лотоса. Цветок лотоса в воде, но вода не касается его; цветок лотоса исходит из грязи, но он вне грязи, вне всякой грязи. Можете ли вы найти что-нибудь, подобное цветку лотоса. Это трудно — вот почему на Востоке цветок лотоса стал символом самого просветления. Будду изображают сидящим на цветке лотоса. Вишну стоит на цветке лотоса. Предельное состояние сознательности, сахасрара, означает цветок лотоса с тысячью лепестков.

Цветок лотоса — символ, метафора трансценденции. Вы движетесь, но ничто не касается вас — это то, что люди дзэна имеют в виду, когда говорят: «Когда Учитель идет по реке, вода не касается его ног». Он трансцендентен. Он живет в мире, и он живет не в мире. Это не болезнь, это великие сиддхи, великое достижение. Но когда это случается впервые, оно выглядит как недуг.

Шестое: «Радость и печаль не влияют на меня».

Когда радость и печаль не могут повлиять на вас, вы внезапно чувствуете, что стали пустыней. Вся ваша жизнь состоит из радостей и печалей — печалей вы не хотите, радостей страстно желаете. Вся ваша жизнь существует на двух крыльях радости и печали. Когда и радость, и печаль исчезли или стали бессмысленными или когда вы достигли равного взгляда, невозмутимости, вы достигли трансцендентности, радость и печаль выглядят одинаково, что бы ни случилось, все хорошо, — тогда вы будете чувствовать себя так, как будто бы вы стали пустыней. Это состояние, которое в Индии называют витрага. Это тот, кто прошел за привязанности, за отчужденности, кто перестал различать, что нравится, а что — нет; тот, кто совсем не знает, что есть польза, что есть вред; тот, кто снова стал ребенком.

Седьмое: «Вследствие этого мне невозможно служить моему принцу, иметь дела с моими родственниками и друзьями, обращаться с женой и детьми, управлять слугами. Что это за болезнь?»

Седьмое означает свободу. Когда вы полностью свободны от эго и от всех теней, которые оно приносит; когда вы свободны от всякой двойственности; когда вы свободны от всяких различий и начинаете жить в мире, представляющем одну энергию, без высокого, без низкого; когда Бог и дьявол теряют свои определения, обнимают друг друга, любят, занимаются любовью друг с другом; когда жизнь и смерть встречаются и становятся одним; когда весь мир есть одно, — в этом состоянии вы свободны. Но сначала свобода будет выглядеть так, как если бы вы полностью сошли с ума.

«Мне невозможно служить моему принцу...»

Теперь невозможно служить никому.

«...иметь дела с моими родственниками и друзьями...»

Теперь это невозможно. Они будут думать, что вы сумасшедший, а вам они будут казаться призраками, фантомами, нереальными.

«...обращаться с женой и детьми, управлять слугами...»

В этом состоянии вы не можете служить и не можете управлять. Вас нет — как вы можете служить и как вы можете управлять? Свобода означает, что вас нет; свобода означает быть свободным от себя. Свобода не означает, что вы стали свободными, свобода означает, что вас больше нет, свобода означает, что вы стали свободными от себя. Теперь никого нет; есть только глубокая пустота.

Эта пустота кажется пустой человеку, у которого нет Учителя. Она и мне казалась пустой. Но нет пути назад, ощущается просто беспомощность. Нельзя вернуться назад, но не знаешь, куда идти вперед, потому что больше нет никакого вперед — все пути исчезли. В этот момент возникает Дао. Вот почему я говорю «путь без пути». Дао — это путь без пути. В этот момент исчезают все пути; вы смотрите назад, и нет ничего.

В Китае есть красивая буддийская история.

В один городок, как гром среди ясного неба, прибыла очень красивая молодая леди. Никто не знал, откуда она пришла; её происхождение было совершенно неизвестно. Но она была так прекрасна, так обворожительно красива, что никто даже не подумал, откуда она явилась. Люди собрались вместе, весь городок собрался, и все молодые люди, почти триста молодых людей, хотели жениться на этой женщине.

Женщина сказала: «Посмотрите, я одна, а вас триста. Я могу выйти замуж только за одного, поэтому сделайте вот что. Я приду снова завтра; я даю вам двадцать четыре часа. Я выйду за того, кто сможет повторить "Лотосную сутру" Будды».

Все молодые люди бросились по домам; они не ели, они не спали, они декламировали сутру всю ночь, они пытались зазубрить, впихнуть её в себя. Десять преуспели. На следующее утро женщина явилась, и этим десятерым было предложено декламировать. Женщина слушала. Все они выступили успешно.

Она сказала: «Хорошо, но я одна. Как я могу выйти за десятерых? Я снова дам вам двадцать четыре часа. Я выйду за того, кто сможет также объяснить смысл "Лотосной сутры". Попытайтесь понять: декламация — это простая вещь, вы механически повторяете что-то и не понимаете смысла».

Совсем не было времени, только одна ночь, а «Лотосная сутра» — длинная сутра. Но когда вам вскружили голову, вы можете сделать все, что угодно. Они бросились назад, они сильно старались. На следующий день появилось трое. Они поняли смысл.

И женщина сказала: «Затруднение по-прежнему остается. Число уменьшилось, но затруднение остается. От трех сотен до трех — это существенно, но по-прежнему я не могу выйти за троих, я могу выйти только за одного. Поэтому, еще двадцать четыре часа. Я выйду за того человека, который не только понял эту сутру, но и ощутил её вкус. Итак, в двадцать четыре часа попытайтесь ощутить вкус её. Вы дали объяснения, но объяснения интеллектуальны. Хорошо, лучше, чем вчера, вы показали некоторое понимание, но понимание — это тоже интеллектуальное. Я бы хотела видеть некоторый медитативный вкус, некоторый аромат. Я хотела бы видеть, что лотос вошел в ваше существо, что вы стали чем-то от лотоса. Я хотела бы почувствовать аромат этого. Итак, завтра я приду снова».

Пришел только один человек, и он определенно достиг. Женщина взяла его в свой дом за городом. Человек никогда не видел этого дома; дом был очень красив, почти как из мира грез. И в воротах стояли родители этой женщины. Они приняли молодого человека и сказали: «Мы очень счастливы».

Женщина вошла, а он поболтал немного с родителями. Потом родители сказали: «Идите. Она, должно быть, ждет вас. Вот её комната». Они показали ему. Он вошел, он открыл дверь, но там никого не было. Комната была пуста. Но там была дверь, ведущая в сад. Он посмотрел: может быть, она вышла в сад. Да, она, должно быть, вышла, потому что на дорожке были её следы. Поэтому он пошел по следам. Он прошел почти милю. Сад кончился, и он теперь стоял на берегу красивой реки, — но женщины не было. Следы также исчезли. Были только две туфельки, золотые туфельки, принадлежащие женщине.

Теперь он был озадачен. Что случилось? Он оглянулся — не было ни сада, ни дома, ни родителей, ничего. Все исчезло. Он оглянулся снова. Не стало туфелек, не стало реки. Все вокруг было пустотой — и великим смехом.

И он засмеялся тоже. Он женился.

Это красивая буддийская история. Он женился на пустоте, женился на том, что было ничто. Это тот брак, которого искали все великие святые. Это момент, когда вы становитесь невестой Бога или гопи Кришны.

Но все исчезает: дорожка, сад, дом, женщина, даже следы. Все исчезает. Остается только смех, смех, возникающий из самого живота вселенной.

Но когда это случается впервые, если вас не ведут медленно-медленно, вы сойдете с ума.

Эта буддийская история говорит, что его вели медленно-медленно. Женщина была Учителем. Эта женщина — символ Учителя. Она вела его медленно-медленно. Первое, декламировать сутру; второе, понять интеллектуально; третье, дать знак того, что вы живете ею. Это три шага. Она привела его к ничто, к пустоте.

Учитель ведет вас медленно-медленно; постепенно подготавливает вас.

Этому человеку не довелось иметь Учителя. Он пришел к пустоте, к предельной пустоте, но он думал, что это болезнь.

Вэн-чи приказал Лань-шу встать спиной к свету. Сам он отошел назад и рассмотрел Лань-шу с расстояния, стоя лицом к свету. Затем он сказал: «Хм. Я вижу ваше сердце. Место размером с квадратный дюйм пусто. Вы почти мудрец. Шесть отверстий вашего сердца входят друг в друга, но одно из них закрыто. Может ли быть это причиной того, что вы считаете мудрость мудреца болезнью? Мое поверхностное искусство не может ничего сделать для исцеления этого».

Это различие между современной и древней медициной. Древняя китайская медицина, акупунктура, иглоукалывание, не так велика, как современная медицина; и древняя индийская медицина, аюрведа, не так велика, как современная медицина. Современная медицина имеет дело только с физическим, она ничего не знает о том, что вне него. Древняя восточная медицина имеет дело больше с метафизическим, с парапсихологическим. Теперь медленно начинает возникать некоторое понимание на Западе; радионика, фотография Кирлиана, акупунктура и аюрведа входят в западное сознание.

Но древняя восточная медицина была не просто медициной, не только исцеляла тело, но исцеляла и душу. Восток говорит, что тело лишь показывает симптомы, но симптомы — это не сама болезнь. И не симптомы нужно лечить. Лечить нужно болезнь, тогда исчезнут и симптомы. Подход аллопатии состоит в том, чтобы лечить симптомы и думать при этом, что болезнь исчезнет. Это невозможно; это путь от внешнего к внутреннему, невозможный путь. Что происходит? Мы имеем дело со своего рода подавлением.

Может быть, причиной является вся христианская традиция подавления. Сам западный ум склонен к подавлению. Поэтому, какой бы симптом ни был обнаружен, нужно подавить его. Симптомы подавляются, а болезнь не лечится совсем. Болезнь остается внутри, поэтому она находит другой путь для выхода. Поэтому вы лечите одну болезнь, а рождается другая; вы лечите эту, рождается третья.

На Востоке мы никогда слишком не интересовались симптомами. Не следует лечить симптомы, следует лечить человека. И еще одно: Восток знает, что болезнь — это не всегда болезнь, есть несколько болезней, являющихся благословением. Когда человек движется за пределы тела, тело не будет здорово так, как раньше, не может быть — ведь возрастает расстояние между внутренним существом и телом. Ломаются мосты. Вот почему просветленный человек никогда не возродится снова: он не может снова войти в тело, потому что мосты сломаны. Поэтому просветленный человек, однажды просветленный, никогда не может вернуться. Он уходит навсегда — гате, гате, пара гате; ушел, ушел, ушел навсегда — ушел вовне, откуда нет возврата, ушел в точку без возврата.

Но все начинается в этой жизни. Если вы становитесь просветленным, вы теряете связь со своим телом. Тело никогда не будет таким здоровым, каким оно было раньше. Но такие болезни — не настоящие болезни, это просто симптомы того, что ваше внутреннее существо преобразуется. Внутри вас происходит что-то вроде потрясающей революции, внутри вас происходит радикальное изменение. Так что с телом будет много изменений.

Этот человек, этот врач, Вэн-чи, должно быть, был не просто врачом, он, должно быть, был человеком потрясающего проникновения в суть. Что он говорит? Он говорит: «Я вижу ваше сердце. Место размером с квадратный дюйм пусто». Это начало просветления. Этот человек лишь на шаг ниже. Как раз на один шаг ниже. Еще один шаг, и все его сердце станет пустым местом; впервые он будет иметь то, что называют «пространство сердца». Обычно ваше сердце в суматохе, в суматохе по поводу тысячи и одной вещи: полезно, бесполезно, существенно, несущественно — ненужный хлам. Ваше сердце в суматохе, у него нет пространства.

А если у сердца нет пространства, Бог не может войти в вас. Он входит только тогда, когда пространство готово, когда у вас есть для него место, это место — ваше сердце.

Согласно Дао, на карте внутреннего сознания имеется семь отверстий. Это в точности то же, что и семь чакр. Каждое отверстие Дао связано с одной чакрой йоги. Имеется семь чакр: муладхара, свадхистхана, манипура, анахата, вишуддха, аджна, сахасрара. Эти чакры йоги связаны с каждым отверстием сердца. Когда вы проходите сквозь одну чакру, открывается одно отверстие сердца; когда вы проходите сквозь вторую чакру, открывается второе отверстие сердца; когда вы проходите сквозь третью чакру, открывается третье отверстие сердца. В йоге не говорят об этих семи отверстиях, потому что это все запутает и усложнит. В этом нет необходимости. Достаточно одной карты.

Даосы не говорят о чакрах, потому что в этом нет необходимости — их карты тоже достаточно. Когда открывается одно отверстие, вы прошли сквозь одну чакру, когда открывается другое отверстие, вы прошли сквозь другую чакру.

Этот человек имеет шесть отверстий, лишь одно еще закрыто. По карте йоги это означает, что он достиг аджна чакры, третьего глаза — вот почему он стал одноглазым. Он прошел за двойственность, он трансцендировал. Он как раз ниже седьмой чакры. Если он пройдет к седьмой, его седьмое отверстие будет открыто. Когда открыты все семь отверстий сердца, вы исчезаете, потому что вы — всего лишь обстановка, окружающая среда, которая создает суматоху в сердце. Когда все запоры исчезают, тогда эти семь отверстий уже не семь, поскольку им нечего делить. Они становятся одним отверстием. Создается пространство сердца.

Это то, что Будда называет пустотой, анаттой, небытием. Это то, что Будда называет шуньей, переживание пустоты. И когда ваше сердце стало пустым, тогда ничто не упускается, все ваши семь чакр открыты, вы стали цветком лотоса. Вся тысяча лепестков открыта, ваш аромат распространяется во все стороны. Вы стали Буддой.

Этот врач был действительно редким человеком, он имеет редкое проникновение в Дао. На самом деле в древние дни индуистский врач, врач аюрведы, должен был проходить через йогу. Вы удивитесь, вы не видите, в чем здесь открытие. Он не только должен был пройти через йогу, он должен был пройти через большую поэзию. В старые дни индуистский врач назывался кавирадж, поэт. Что за чепуха! Почему вайдья, врач, должен был называться кавираджем, великим поэтом? Какая поэзия в болезни? Что поэзия должна делать с лечением?

Есть связь. Человек — это не только физическое, человек — это не только проза. Внутри человека поэзия. Человек — это не только то, что предстает перед глазами, в человеке есть невидимое царство поэзии, песни, танца, празднования. Индуистский доктор аюрведы должен понимать тонкие слои поэзии жизни, песню жизни, ритмическое течение внутреннего бытия. И он должен быть великим знатоком йоги.

То же относится и к даосским врачам. Они должны были проходить через глубокую медитацию, поскольку в те старые дни многие люди были в поиске. Мир не был так духовно беден, как сейчас. Материально мир очень богат сейчас, он никогда не был так богат, — но духовно он очень беден, он никогда не был так беден. В те времена мир был очень богат духовно, и миллионы людей были в поиске, и миллионы людей подходили близко к внутренней реальности. И, естественно, они должны были идти к врачу, когда случались вещи вроде этой.

Это было повседневным делом, это не было редкостью. Врач должен был снова и снова приходить к таким людям, которые на самом деле не были больны, но которые сдвинулись внутри себя так сильно, что их тело страдало, их ум страдал — или, по крайней мере, это выглядело как страдание. Поэтому врач должен был рассказать им, что это не физическая болезнь.

«Я вижу ваше сердце. Место размером с квадратный дюйм пусто. Вы почти мудрец».

Запомните, он говорит «почти мудрец» — как раз на краю этого, почти мудрец, не очень далеко, цель как раз за углом, очень близко, в пределах досягаемости, еще один шаг — и путешествие будет завершено.

«Вы почти мудрец. Шесть отверстий вашего сердца входят друг в друга, но одно из них закрыто».

Как раз одно. Он еще держится за что-то из-за своей индивидуальности, еще держится за что-то из-за своего эго — последний остаток, последняя тень, последнее пятно эго.

«Может быть, поэтому вы считаете, что мудрость мудреца — это болезнь. Вы нашли сокровище, величайшее сокровище, вы благословенны, но вы полагаете, что у вас болезнь. Причина может быть в этом, — говорит врач. — Одно отверстие еще закрыто — может быть, поэтому вы придерживаетесь этого неправильного понятия, что вы больны».

Этому человеку нужен Учитель. Учитель — единственный врач, который мог бы помочь этому человеку. Будда снова и снова говорит: «Я не философ, я врач». Великие мудрецы были врачами, метафизиками, потому что они лечили не только физическое, но и метафизическое, то, что лежит за пределами. Или называйте их парафизиками — они лечили не тело, они лечили душу; они лечили не форму, но внутреннюю пустоту, которая скрыта формой. Ваше тело и ум — просто формы. Вы — пусты.

Но если вы рядом с Учителем, вы никогда не будете ощущать это, как пустоту. В тот момент, когда это случится, Учитель поможет вам понять это, и это начнет выглядеть, как наполненность. Это наполненность, не пустота, но это так ново, что вы ощущаете его как пустоту, — ведь всего того, что вы знали, больше нет. Поэтому вы чувствуете так, как если бы все, что вы знали, ушло и все стало пусто.

Только подумайте... в вашей комнате много обстановки. Однажды я остановился в доме очень богатого человека. Как часто случается, что богатые люди не имеют достаточно вкуса. Очень трудно иметь и вкус, и деньги; редкая комбинация — быть культурным и быть богатым, иметь высокий полет души и денежные накопления. Очень трудно управляться и с тем и с другим. Такое случается очень редко, лишь случайно.

Этот человек был очень богат. Он был королем биди, одним из крупнейших производителей биди в Индии. И, естественно, когда вы производите биди, у вас не может быть много вкуса. Я остановился в его доме. Он дал мне лучшее свое помещение, но оно было загромождено обстановкой. Там была обстановка всех сортов; на самом деле помещения не было: войти и выйти было очень трудно.

Он спросил меня: «Как вам нравится помещение?»

Я сказал: «Это не помещение вовсе. Нет вопроса о том, нравится или не нравится. Как-то мне удалось войти и как-то — выйти. Это не помещение вовсе».

Он сказал: «Что вы имеете в виду?»

Он собрал все конструкции мебели, античные, современные; все виды вещей — радио, телевизор — все было там, но не было помещения. Все это, все эти вещи и были помещением в его понимании.

Он сказал: «Но чего здесь не хватает? Телевизор есть, телефон есть, радио есть, радиола есть — чего нет? Скажите мне, и мы закажем».

Я сказал: «Вы не поняли меня. Ваше понимание помещения — это список обстановки, находящейся здесь, а мое понимание помещения — это пустота внутри этих четырех стен».

Слово «помещение» означает пустоту. Если обстановку полностью вынести, то когда этот человек войдет в помещение, он скажет, что оно пусто, потому что помещение — это обстановка: радиола, телевизор, радио, то, другое. Это его понимание помещения. Если все забрать, он скажет: «Что случилось с этим помещением? Все пусто. Просто пусто». Для него это больше не помещение.

Для Лао-цзы это будет помещение, для меня это будет помещение. Теперь можно войти в это помещение, можно быть в этом помещении, есть пространство, есть пространственность.

Когда ваш ум уходит впервые, вы внезапно ощущаете пустоту, потому что весь тот прежний шум был тем, что вы воспринимали как себя; он был вашим пониманием своего существа. Когда ум внезапно уходит, вы ощущаете пустоту.

Я слышал о человеке, который был смотрителем маяка. Это старая история, может быть, столетняя. В те дни на каждом маяке стояла пушка, которая стреляла каждые пять минут постоянно, все двадцать четыре часа. Это был единственный способ подать сигналы кораблям, проходящим мимо.

Этот человек жил там, спал там, и хотя пушка стреляла каждые пять минут, она никогда не беспокоила его. Он жил там тридцать лет.

Потом однажды что-то испортилось, и пушка перестала стрелять. Он крепко спал, это было посреди ночи. Он подпрыгнул и сказал: «Что случилось? Что не так? » Он чувствовал себя очень плохо.

Его ум привык к выстрелам пушки каждые пять минут. Это больше не было шумом, это была его атмосфера, это был его ум, это была часть его ума. Теперь неожиданно пушка больше не стреляла, и из-за этого его сон был прерван. Но звук пушки никогда не прерывал его сон.

Вот так и случается: когда все, что вы знали о себе, внезапно исчезает, вы ощущаете пустоту. Это не пустота. Это наполненность тишиной. Это новая наполненность, это полностью новое существование. Бог сходит к вам, но вы не чувствуете Бога. Вы продолжаете ощупывать свою старую обстановку, а её нет, и вы сильно пугаетесь: «Что случилось со мной? Я сошел с ума?»

«Я вижу ваше сердце, — сказал врач. — Место размером с квадратный дюйм пусто. Вы почти мудрец. Шесть отверстий вашего сердца входят друг в друга, но одно из них закрыто. Может ли быть это причиной того, что вы считаете мудрость мудреца болезнью? Мое поверхностное искусство не может ничего сделать для исцеления этого».

Эта притча очень связана со всей моей жизнью. Я тоже был приведен к вайдье, к врачу. На самом деле меня водили ко многим докторам и ко многим врачам, но лишь один вайдья аюрведы сказал моему отцу: «Он не болен. Не тратьте своего времени». Конечно, они таскали меня из одного места в другое. Многие люди давали мне лекарства, и я говорил отцу: «Почему ты беспокоишься? Я в полном порядке». Но никто не верил тому, что я говорил. Они говорили: «Помолчи. Ты только прими лекарство. Что в этом плохого?» Поэтому я принимал лекарства всех сортов.

Был только один вайдья, который был человеком проникновения, его имя было Пандит Бхагхират Прасад. Его дочь живет здесь в Пуне, замужем за врачом. Этот старый человек уже ушел, но он был редким человеком проникновения. Он посмотрел на меня и сказал: «Он не болен». Он начал плакать и сказал: «Я сам искал этого состояния. Он счастливый. Я в этой жизни упустил это состояние. Не водите его ни к кому. Он достигает дома». Он плакал слезами счастья.

Он был искателем. Он искал по всей стране от одного конца до другого. Вся его жизнь была поиском. У него была некоторая идея о том, что это такое. Он стал моим защитником — моим защитником от докторов и других врачей. Он сказал моему отцу: «Оставьте это мне. Я позабочусь». Он никогда не давал мне никаких лекарств. Когда мой отец настаивал, он давал мне сахарные пилюли и говорил: «Это сахарные пилюли. Прими, чтобы просто успокоить их. Они не причинят вреда, они и не помогут. На самом деле никакая помощь и невозможна».

Этот человек, Вэн-чи, должно быть, был человеком такого же рода. Он сказал: «Мое поверхностное искусство не может ничего сделать для исцеления этого».

Вы должны пройти через это. Хотя вы будете искать кого-то, кто может помочь, запомните, что эта помощь не будет лечением — никто не может лечить это — помощь всего лишь поможет вам понять, что случилось, поможет вам воспринять это и войти с ним во взаимопонимание, чтобы процесс стал быстрее. Тогда тот, кто почти мудрец, становится совершенным мудрецом.

Глава 10. ПЕСНЬ ВСЕХ ПЕСЕН

6 марта 1977 года, Пуна, Индия

Первый вопрос:

Иисус, Будда, Т.Д.Судзуки были моими Учителями в течение последних пяти лет. При любых своих проблемах я взывал к помощи во имя Иисуса. Теперь вы мой Учитель. Что делать мне с остальными? Иисус говорит, что человек может служить только одному Учителю. Он будет или любить одного и ненавидеть других, или ненавидеть одного и любить других. Пожалуйста, прокомментируйте.

Первое: быть учеником не означает быть моногамным. Быть учеником просто означает быть готовым к учению. Настоящий ученик через одного Учителя подключается ко всем другим возможным Учителям. Ваш Учитель становится звеном связи со всеми Учителями прошлого, настоящего и будущего.

Но человеческий ум очень узок. Мы все обращаем в ревность и собственничество. Не делайте этого, по крайней мере, с Учителем. Вам трудно постичь, как это вы сможете любить двух Учителей, но проблема в том, что вы рассматриваете двух Учителей, как двух. Если вы действительно полюбили меня, то вы полюбили через меня Иисуса, вы полюбили через меня Будду, вы полюбили через меня Заратустру. Если вы действительно полюбили меня и поняли меня, то вы поняли всех Учителей. Если вы не полюбили и не поняли меня, тогда возникает проблема. Тогда возникает выбор: выбрать Иисуса, Будду или меня.

И если такой вопрос возникает, то это означает, что вы еще не ученик, вы совсем не связаны со мной. Если вы связаны со мной, тогда проблемы нет. Тогда вы впервые внезапно почувствуете, что связаны со всеми известными и неизвестными Учителями. Они все оживут через меня. В этом значение Учителя. Если Учитель закрывает ваш ум и делает его уже, то это вовсе не Учитель.

Запомните это. Вы можете еще взывать к Иисусу, вы можете еще взывать к Кришне. Между мной и ними нет состязания. На самом деле все мои усилия здесь направлены к тому, чтобы сделать вас способными взывать к ним более интенсивно. Когда вы взываете к Иисусу, вы, в действительности, взываете ко мне; когда вы взываете ко мне, вы, в действительности, взываете к Иисусу. Это просто имена. Иисус — это пустота, пустота, о которой мы говорили как раз вчера. Все его сердце — все семь отверстий его сердца — открыты. Он — это дверь. То же и Будда, и Кришна. Какое различие вы можете сделать между двумя пустотами? Можете ли вы?

Я слышал... Маленький мальчик играл в саду, когда его отец пришел домой из учреждения, усталый. Мальчик возликовал и спросил отца: «Что ты делаешь в учреждении целый день?»

Отец так устал, что не проявил интереса к вопросу ребенка, и поэтому сказал: «Ничего». Мальчик остановился, озадаченный на мгновение, и потом сказал: «Но как ты узнаешь, когда ты кончил делать это?»

Если вы ничего не делаете, то как вы узнаете, что это закончилось? Если вы делаете что-то, вы знаете, когда это закончилось, поскольку здесь есть определение. Но «ничего» не имеет определения.

Если Иисус — это ничто, и Будда — ничто, и я — ничто, то как вы различаете нас? Как вы отмечаете, где кончается ваш Учитель и начинается Иисус? Между мной и Иисусом нет забора, поэтому, если вы входите в меня, тем самым вы входите в Иисуса, Будду, Кришну, Лао-цзы — вы входите во всех. Если вы входите в Иисуса, то вы входите в меня. Так что отбросьте ваши глупые идеи.

Но вам определенно легче связываться со мной. Я здесь, живой, присутствую, а Иисуса нет здесь уже две тысячи лет. Все, что вы знаете об Иисусе, это не об Иисусе, а о людях, которые говорили что-то об Иисусе. Все, что вы знаете об Иисусе, не является прямым, не является непосредственным. Две тысячи лет искажения, две тысячи лет разрушения, две тысячи лет интерпретации изменили много. Смысл выбора живого Учителя в том, что вы можете узнать и мертвых Учителей тоже. Иисуса нельзя узнать напрямую — между ним и вами стоят две тысячи лет, миллионы защитных экранов, много дыма. Все, что вы знаете об Иисусе, сомнительно, неопределенно. Это не может быть определенным. Даже когда вы стоите лицом к лицу со мной, все, что вы знаете обо мне, сомнительно, что же говорить об Иисусе и что же говорить о Кришне — через пять тысяч лет?

А Кришна искажен еще больше, чем Иисус, поскольку индуисты — великие ученые. Последователи Иисуса были очень простыми людьми — рыбак, крестьянин, дровосек. Даже если бы они захотели исказить Иисуса, они не смогли бы. Они не имели достаточно способностей. Они не были знающими людьми. Но среди индуистов — брамины и ученые. Участь Кришны была гораздо хуже из-за всех этих браминов, и комментаторов, и интерпретаторов — и пяти тысяч лет комментариев.

Библия не имеет ни единого комментария, Гита имеет тысячу комментариев. Если вы сейчас захотите узнать, что сказал Кришна, то это почти невозможно. Вы сойдете с ума, если пройдете через всю эту тысячу комментариев. И это только самые знаменитые, я не говорю обо всех комментариях. Если подсчитать все комментарии, их будут тысячи и тысячи. Если вы пройдете через все эти комментарии, вы просто сойдете с ума, потому что они говорят такие разные вещи, вещи, диаметрально противоположные друг другу. Как вы можете связаться с Кришной?

Единственный способ создать такую связь — это найти живущего Учителя, которому вы можете отдаться: живого Учителя, который еще в теле, чья пустота еще окутана и благоговейно хранится телом и умом, чье внутреннее пространство еще существует внутри плоти. Через него вы ощутите вкус пустоты и через этот вкус узнаете всех людей, которые когда-либо существовали на земле, ведь это и есть вкус пустоты.

Подумайте об этом на своем пути. Когда вы идете во дворец, стены из мрамора, но когда вы идете в домик бедного человека, в хижину, стены другие. Они могут быть сложены только из кирпича, а может быть, просто из листьев и бамбука. Но внутреннее пространство дворца и хижины — одно и то же. Стены разные — во дворце стены из мрамора, очень дорогие, а у хижины бедного человека стены из бамбука, — но пустота, которую окружают стены дворца и стены хижины, одна и та же.

Пространство одинаково. Кришна говорит на одном языке, Будда на другом, Иисус еще на одном, но медитация, внутреннее переживание — одно и то же.

Если вы выбрали меня — позвольте мне сказать вам это — если вы выбрали меня, то вы выбрали всех. Через меня вы сможете понять всех, кто жил до сих пор, и всех, кто будет жить после. Я могу даже дать обещание на будущее, поскольку вкус пустоты никогда не будет другим. Много больше просветленных людей придет на землю — завтра, послезавтра, столетие за столетием. Мы не знаем их имена, но это не имеет значения, поскольку, когда бы ни появился на земле просветленный человек, вкус будет тем же самым. А вы постарайтесь ощутить мой вкус. Этот вкус так ясен — это вкус горячего перца, вы не сможете пропустить его!

Иисус, Будда, Т.Д.Судзуки были моими Учителями в течение последних пяти лет. Хорошо, они подготовили вас к приходу ко мне, иначе вас не было бы здесь. Почувствуйте благодарность, почувствуйте признательность. И всегда оставайтесь благодарными им, потому что без них, вас не было бы здесь. Они подготовили путь. Могло бы так случиться, что если бы вы пришли ко мне на пять лет раньше, то вы не поняли бы ни слова. Вас подготовил Судзуки. Вам помог Кришнамурти. Они дали вам направление, теперь вы лучше поймете меня.

Позвольте мне рассказать вам одну очень красивую историю.

Учитель Танка Теннен, великий Учитель дзэн, однажды посетил храм и остановился там на ночь. Настоятель храма был очень счастлив, поскольку Танка Теннен был очень знаменитым Учителем, и большим благословением храму было то, что он пришел сюда. Но ночью Теннен сделал нечто такое, что было невероятно для настоятеля храма. Ночь была холодная, и Теннен сжег деревянного Будду, чтобы развести огонь. Настоятель храма был шокирован. Когда он увидел огонь в храме, он ворвался туда и нашел, что одна из великих статуй Будды отсутствует, а голова её обгорела наполовину. Он закричал: «Что вы сделали? Вы сумасшедший? Вы сожгли моего Будду!»

Теннен засмеялся и помешал пепел своим посохом. Настоятель спросил: «Что вы теперь делаете, вы, сумасшедший?» Теннен сказал: «Я пытаюсь найти останки Будды», — кости, то, что индуисты называют цветами.

Настала очередь смеяться настоятелю. Он сказал: «Вы определенно сумасшедший. Деревянный Будда не имеет останков». Теннен спросил: «Вы уверены?» Настоятель сказал: «Да, я уверен. Как может деревянный Будда иметь останки?» Тогда Теннен сказал: «Принесите и других Будд тоже. В вашем Храме их много, так много вам не нужно. Ночь холодная, и я дрожу. Посмотрите, живой Будда дрожит, а деревянные Будды сидят на своих пьедесталах. Принесите их».

Настоятель не мог этого сделать, но Теннен принес еще двух Будд и бросил их в огонь. В этот момент настоятель начал немного сомневаться в своих собственных словах о том, что у деревянного Будды нет останков. Теперь он начал чувствовать свою вину. Если бы он не сказал этого, то, по крайней мере, два Будды были бы спасены. Теперь он виноват. Этот человек сумасшедший, но что он делает здесь и почему он не остановит его? Но он не мог. Он сам сказал, что деревянный Будда не имеет останков, как же он мог остановить Теннена?

Великое сомнение возникло в нем, и поэтому, как говорит история, настоятель опустился в ад.

Но не Теннен. Он сжег Будду, но он никогда не опускался ни в какой ад — он достиг нирваны.

Странная история, очень нелогичная. Если Теннен сошел бы в седьмой ад, мы бы поняли. Это было бы по заслугам. Но Теннен в нирване, сидит с самим Буддой, может быть, принимает чашечку чая, беседует. А настоятель страдает в седьмом аду. Эти люди дзэн — странные. Что за истории они создают?

Но в ней есть логика, великая логика. Логика в том, что, когда Теннен сжег Будду, в его уме не было сомнения, ни единого сомнения. На самом деле это был не Будда вовсе, это было просто дерево. Что за чушь называть дерево Буддой. Лишь то, что вы вырезали в нем форму, не делает из него Будду. Поскольку он был так уверен, он мог принести две другие статуи и радоваться огню — ночь, определенно, была холодная.

Я полностью одобряю то, что сделал Теннен. Он делал правильно. И Будда, должно быть, наслаждался этим в нирване! Сидя там в своей мокше, он должен был наслаждаться этим. Этот человек поступал правильно, совершенно правильно. Это было то, чему он учил всю свою жизнь: не ищи бесформенного в форме, не ищи послания в слове. Иди глубже. Входи в бесформенное. Не ищи душу в теле. Иди глубже. Достигни внутренней пустоты.

Теннен так и сделал. Когда он помешивал своим посохом в пепле, что он говорил этим? Он говорил, что это просто деревянное тело, в нем даже нет костей. Что же говорить о душе? Это просто дерево, мертвое дерево. Он был абсолютно уверен; его уверенность была предельно абсолютна.

Но настоятель сомневался. Он стал немного сомневаться: «Что я сказал? Не совершил ли я преступления?» Он должен был испытывать трепет в позвоночнике. Он должен был дрожать. Этот страх, это сомнение, эта дрожь бросили его в ад.

Если вы действительно пришли ко мне, вопрос о том, что делать с Иисусом, что делать с Кришнамурти, что делать с Судзуки, никогда не возникнет. Если возникает сомнение, то это просто показывает, что вы еще на пути — вы еще не достигли. Вы как раз посередине, в преддверии, между прошлым и настоящим.

Если вы приходите ко мне, вы увидите все лица, любимые вами. Иногда мое лицо будет как у Кришнамурти. Те, кто близко, знают это. Иногда мое лицо будет как у Кришны. Те, кто любит меня, знают это. Иногда мое лицо будет как у Будды. Те, кто действительно отдались, видели это.

Вы еще немного в отдалении, вы еще колеблетесь. Прошлое тянет вас назад. Вы не можете идти безудержно вперед. Если вы подойдете по-настоящему близко, вопрос исчезнет сам по себе, и вам ничего не надо будет делать с Иисусом, или Буддой, или Судзуки, или Кришнамурти. И помните, они подготовили вас.

В этой истории о Теннене есть и другая часть. Я хотел бы рассказать её вам тоже.

Говорят, что когда Теннен сам был ищущим, он пришел к великому Учителю по имени Матеси. Матеси посмотрел ему в глаза, пожал ему руку и сказал: «Нет, нет, я не ваш Учитель — по крайней мере, не сейчас. Идите к Сакито». Сакито тоже был Учителем, и он был противником Матеси. Его монастырь располагался на соседнем холме. Матеси сказал: «Нет, нет, я не ваш Учитель — не сейчас. Идите к Сакито. Он есть ваш Учитель». Он не сказал «он будет», он сказал «он есть».

Поэтому Теннен пошел к Сакито.

Теперь почувствуйте деликатный и тонкий вкус этого. Ведь Теннен воспринял Матеси как своего Учителя, он должен был следовать его совету. Он не мог сказать: «Я не пойду. Вы есть мой Учитель». Это было бы глупо, это было бы непослушанием. Он сказал: «Хорошо, Учитель, если вы говорите так, я могу пойти куда угодно. Сакито — мой Учитель».

Другие присутствовавшие подумали: «Бедный парень, куда он идет? Он должен был настоять на том, чтобы остаться. Он должен был заставить себя. Он должен был ждать в дверях, запереть их и настаивать на том, что Матеси — его Учитель и что он останется с ним. Бедный парень. Куда он идет?» Но Теннен был действительно чист. Он сказал: «Хорошо, если вы говорите так, я могу пойти, куда угодно. Если вы пошлете меня в ад, я пойду и туда».

Он пошел к Сакито. В течение трех лет он служил Учителю — медитировал, служил, медитировал, служил. Через три года Учитель сказал: «Теперь вы готовы. Я собираюсь посвятить вас в санньясу». Теннен подошел, поклонился ему в ноги и сказал: «Да, Учитель, посвятите меня». Ни единого сомнения не возникло в его уме: «Что происходит сейчас? Если он инициирует меня, то что же тогда мой Учитель, Матеси? На самом деле я его ученик. Он послал меня сюда, и теперь во мне возникает беспокойство. Этот человек говорит, что инициирует меня». Сакито обрил ему голову, поскольку буддийские бхикшу должны быть обриты, и велел ему повторять клятву буддийского бхикшу. Он сказал: «Повторяйте все, что я скажу». Но когда Теннен услышал первое предложение, он закрыл оба своих уха и выбежал прочь, смеясь.

Буддийский монах должен принять клятву, традиционную клятву: «Я никогда не совершу никакого преступления, я никогда не совершу ничего незаконного, я не украду, я не убью, я не буду делать то и это» — тысяча и одна вещь, длинный список. В тот момент, когда Сакито сказал ему: «Примите эту клятву», Теннен закрыл свои уши руками так, что не мог слышать, рассмеялся и убежал. Ученики Сакито сказали: «Мы всегда думали, что он немного сумасшедший».

Кто-то последовал за ним, схватил его за пределами ашрама и спросил: «В чем дело?» Он сказал: «Я никогда не совершал никакого греха. Как может человек совершить грех? Все учение Будды в таком случае ложно, иллюзорно. Я никогда не совершал ничего неправильного, как я могу совершить это в будущем? Что за чушь эта клятва? Я иду к моему Учителю и собираюсь сильно ударить его. Почему он послал меня к такому дураку?»

Он бросился в монастырь своего старого Учителя, но его не было там. Когда он вошел в храм, только статуя Будды восседала в нем. Он вспрыгнул на плечи Будды и уселся на нем. И он был так безумен, что несколько учеников Матеси вошли, посмотрели со стороны и сказали: «Он кажется сумасшедшим. Сидит на Будде!» Они бросились к Учителю и сказали ему: «Пришел странный монах и уселся на плечи деревянного Будды. Что нам делать?»

Матеси сам пошел посмотреть. Он узнал молодого ищущего и понял, что тот пробудился. Он сказал: «Ты так невинен. Ты — сама природа, само Дао. Теннен означает природа, Дао, невинность. И теперь я — твой Учитель, а ты мой ученик».

Теннен сошел вниз с деревянной статуи, пал к ногам Учителя Матеси и сказал: «Я благодарен вам за то, что вы дали мне мое монашеское имя».

И Учитель сказал: «Теперь я твой Учитель, а ты мой ученик. Эти три года с Сакито были нужны. Эти три года были настоятельной необходимостью».

Итак, пребывание со мной должно сделать вас благодарными всем тем, с кем вы были прежде. И я не говорю это только о Кришнамурти, Иисусе, Судзуки и людях, подобных им, я говорю это даже об обыкновенных людях, с которыми вы жили: о родителях, у которых вы родились, о ваших друзьях и врагах, о преподавателях, учивших вас в школе, колледже, университете. Они все были частью вашего роста. Если забыть хотя бы одного, вы не были бы здесь.

Поэтому почувствуйте благодарность к своим родителям, к своим друзьям, к своим врагам, к своим Учителям, к своим преподавателям; почувствуйте благодарность ко всем своим связям, бывшим в прошлом, ведь то, что есть здесь, — это кульминация всего того, что было.

И не задавайте такого вопроса: «Теперь вы мой Учитель. Что делать мне с остальными?» Нет, это плохой вкус. Поклоняйтесь им. Продолжайте поклоняться им, продолжайте быть им благодарными.

Иисус говорит, что человек может служить только одному Учителю. Вы неправильно поняли Иисуса. Он не говорит здесь, что двум просветленным Учителям вы служить не можете. Он не сравнивает двух просветленных Учителей; он не говорит, что вы можете служить только Иисусу, или Будде, или Кришне, — он не говорит этого. Христиане интерпретировали это таким образом — вы, якобы, можете служить только одному Учителю, и если вы верите в Иисуса, то должны верить в Иисуса абсолютно, должны верить, что Иисус — это единственная дверь, единственный рожденный сын. Другие, может быть, хорошие, святые люди, но не настоящие просветленные Учителя.

Это абсолютно неправильная интерпретация слов Иисуса. Когда Иисус говорит, что вы можете служить одному Учителю, вглядитесь в контекст (английское master — учитель, хозяин). Он говорит о служении деньгам или Богу. Вот какой контекст. Или вы служите миру, мирским желаниям: алчности, амбициям, политике, — или вы служите Богу, и это предполагает медитацию, отсутствие желаний, покой, тишину. Вы не можете служить двум хозяевам. Вот в чем его различие. Вы не Можете служить сразу мамоне и Богу.

Человек не может быть одновременно религиозным и политическим, даже такой человек, как Махатма Ганди. Никто не может быть политическим и религиозным одновременно. Если вы по-настоящему политический, то религия забыта, — но вы впитали это, вы насытились этим. Это скажется на вашей жизни, хотя это может не сказаться на вашем знании. Для вас может оказаться невозможным вести беседы обо мне, но это преобразует вашу жизнь некоторым тонким образом. В следующий раз, когда вы будете в гневе, внезапно вы обнаружите, что это свойство изменилось. В следующий раз, когда вы будете заниматься любовью с вашей женщиной или вашим мужчиной, вы обнаружите, что это свойство стало более медитативным, менее сексуальным. В следующий раз, когда кто-то оскорбит вас, внезапно вы обнаружите, что вас ничто не беспокоит, что вы не задеты этим, это не затронуло никакой раны. В следующий раз, когда вы будете стоять перед зеркалом, вы рассмеетесь над самим собой.

Вы смеялись над другими, но это насилие. Когда начинаешь смеяться над собой, то становишься немного мудрее. Тогда узнаешь свою смехотворность, свою собственную глупость. А когда человек начинает смеяться над собой, он становится менее смехотворным, он становится более и более осознающим, бдительным, — поэтому он и может смеяться. Он видит свою собственную глупость. А когда вы можете видеть свою собственную глупость, вы становитесь более мудрым. Только дураки не осознают, что они дураки; мудрые люди всегда осознают, что есть тысяча и одна глупость. Чем более мудрым вы становитесь, тем более осознающим вы являетесь — осознающим во всем.

Слушайте меня медитативно и любите меня медитативно, тогда моя любовь не отвлечет вас от Иисуса, Кришны, Будды. Тогда моя любовь обогатит другие ваши любови, моя любовь обогатит вашу жизнь. Я здесь, чтобы обогатить вас, а не обеднить вас. Без Иисуса вы будете немного беднее, определенно, немного беднее. Такой красивый человек, как Иисус, не должен быть забыт, не должен быть брошен в забвение. И такой красивый человек, как Будда...

Человечество очень сильно пострадало из-за своего моногамного ума. Буддисты совсем не думают об Иисусе, христиане не думают о Будде. Какое бедствие! Какое несчастье! Если христианин сможет также любить Будду, его христианство пойдет очень глубоко, и если буддист сможет также понять Иисуса, он будет гораздо больше, гораздо лучше понимать Будду. И если вы сможете понять Махавиру, и Мухаммеда, и Заратустру, и Лао-цзы, всех вместе, и сможете любить их всех вместе, как различные выражения одного и того же божественного, то, определенно, ваша жизнь будет жизнью императора. Прямо сейчас это жизнь нищего. Христианин — нищий, индуист — нищий, мусульманин — нищий. Я хочу, чтобы вы стали королями, королями королей.

Все эти люди пели одну и ту же песнь, песнь всех песней. Языки различны, выражения различны, жесты различны, но содержание одно и то же.

Второй вопрос:

Есть ли такая возможность, сэр, чтобы, люди неправильно понимали вас?

Вы говорите о возможности? Все возможности, сэр! В лучшем случае они не поймут меня, в худшем — поймут меня неправильно. Это происходит каждодневно.

Как раз на днях я говорил о том, чтобы быть естественными и подлинными в ваших взаимоотношениях. Так один санньясин вне лагеря кинулся на другого санньясина, и они начали бить друг друга. Они думали, что это я сказал так: я сказал быть естественными. Они, должно быть, чувствовали гнев, они, должно быть, чувствовали антагонизм друг к другу — они, должно быть, носили в себе это.

Я сказал быть естественными, я сказал не беспокоиться о последствиях — вот они и дрались из-за женщины и держали друг друга за горло. А эта женщина сидела и наблюдала все это дело. Она, кажется, поняла лучше.

Есть все возможности к тому, что меня поймут неправильно. Эти слова опасны. То, что я говорю, подобно острому мечу. Если вы не будете очень бдительными, осознающими, вы отрежете голову себе или кому-нибудь еще. Это всегда было так. Иисус, и Лин-чи, и Бодхидхарма — все были поняты неправильно.

На самом деле дзэн стал привлекать такое внимание на Западе не потому, что люди поняли его, но потому, что он обладает величайшей возможностью к тому, чтобы быть понятым неправильно. Никакая другая религия не имеет такой большой возможности к этому. Дзэн имеет самые большие возможности. Вы можете очень легко понять дзэн неправильно, для этого не требуется большой разумности. Чтобы неправильно понять индуизм, будет нужна небольшая разумность; чтобы неправильно понять буддизм, потребуется немного большее непонимания; чтобы неправильно понять джайнизм, вам действительно нужно будет быть очень неразумными. Но неправильно понять дзэн ничего не стоит. Каждый способен неправильно понять его.

Лин-чи, основатель риндзай-дзэна в Японии, говорит: «Никакого усилия не требуется, не делайте ничего особого. Просто испражняйтесь, мочитесь, надевайте свою одежду, ешьте свою еду, а когда устанете, пойдите и лягте. Глупый может смеяться, но мудрый человек поймет. Тот, кто напрягает себя, определенно дурак». Сейчас поколение битников поняло это очень хорошо — все эти хиппи, йиппи и тому подобные. Они говорят, что занимаются своим делом, и Лин-чи говорит, что это способ.

Но вы не слышали другого высказывания Лин-чи, и это удача, что хиппи не знают его, иначе это было бы очень опасно. Другое высказывание таково: «На своем пути убей всякого, кого встретишь, убей Будду, убей своего Учителя, убей своих родителей и родственников. Только тогда освободишься». Это, определенно, открытое разрешение на убийство! Это большая удача, что хиппи не слышали об этом, ведь очень просто неправильно понять такое великое высказывание.

«Убей все, что встретишь на пути». Путь — это путь медитации. Когда вы вступаете на него и медитируете, убейте все, что выходит на этот путь. Не уклоняйтесь от этого. Ведь все, чему вы разрешите быть на пути, станет препятствием, помехой. Вы ищете пустоты, вы ищете состояния не-ума — а все, что разрешено, будет частью ума. Когда буддист сидит, Будда присутствует — Лин-чи был буддистом и поэтому знает. Если вы буддист и сидите в медитации, тогда все исчезает, за исключением Будды. Все уходит. А он остается в потрясающей славе, в великом свете, но и он также должен быть отброшен прочь с дороги. Иначе будет мешать на пути.

Индуист знает. Когда все остальное уже ушло, Кришна все еще присутствует, играя на своей флейте.

Рамакришна знал это хорошо. Когда все уходило и его ум становился почти — я говорю почти — пустым, Кали оставалась там. Он полюбил идею Кали так сильно, что ему было трудно оттолкнуть Кали прочь, невозможно. Даже думать об этом казалось кощунством. Оттолкнуть Кали прочь? Нет. Но это было препятствие. Когда он учился последнему шагу медитации у Тотапури, Тотапури сказал: «Ты должен убить эту Кали. Без этого не пойдет. Эта женщина — слишком большая помеха. Наберись смелости».

И Рамакришна закрыл глаза. Он хотел убить её, поскольку хорошо знал, что это единственное оставшееся препятствие. Но когда он закрыл свои глаза, он забыл. Женщина эта была так прекрасна — мать всей вселенной — она была так очаровательна. Он полностью забыл о Тотапури и обо всей той чепухе, которую тот говорил. А Тотапури сидел перед ним и знал, что он забыл, потому что его глаза наполнились слезами и он начал покачиваться и пританцовывать. И Тотапури сказал: «Стоп! Снова и снова ты делаешь то же самое!» И Рамакришна открыл глаза и сказал: «Это трудно, Учитель. Это очень трудно, это невозможно. Я могу убить свою мать, я могу убить своего отца, я могу убить свою жену, я могу убить себя, я могу убить вас — но Мать Кали? Сама эта идея просто исчезает, когда я закрываю глаза, и она здесь в свете, во всей своей славе. Сама идея исчезает. Я забываю снова и снова, простите меня».

Тогда Тотапури сказал: «Это последний раз, потому что я не могу оставаться здесь больше. Достаточно твоей глупости и твоей Кали». Он ринулся прочь. На улице он нашел кусок стекла и принес его обратно. И сказал: «Теперь закрой глаза. В тот момент, когда я почувствую, что у тебя появляются слезы и пришла Кали, я глубоко порежу тебе лоб этим куском стекла. Потечет кровь. Когда я разрежу твой лоб, вспомни, что ты должен разрубить Кали надвое». Рамакришна сказал: «Но как я разрежу её и чем?» Тотапури сказал: «Как ты разрежешь её и чем? Как ты создал Кали. Воображением. Если ты смог создать Кали своим воображением, то своим воображением создай меч. Или возьми тот меч, который несет Кали в свое руке. Позаимствуй и убей её!»

Учитель был тверд и грозил, что немедленно уйдет, если Рамакришна не последует его напутствию. Поэтому Рамакришна закрыл глаза и начал покачиваться. Тотапури разрезал его лоб так сильно, что шрам остался на всю его жизнь. Когда его лоб был разрезан, он вспомнил. В единственный момент смелости он взял меч из рук Кали и разрубил её надвое. Она распалась, одна часть в одну сторону, другая часть — в другую, и между ними двумя открылась пустота.

В течение шести дней Рамакришна был в самадхи. Когда после шести дней он открыл глаза, первыми словами, которые он произнес, были: «Последнее препятствие пало».

Вот о чем говорит Лин-чи — последнее препятствие. Поэтому он говорит: «На своем пути убей все, что встретишь. Убей Будду, убей своего Учителя, убей своих родителей и родственников, только тогда будешь свободен».

Но вы можете стать убийцами. Пожалуйста, не убивайте никого в воротах. Вы можете вынашивать эту идею много дней.

То, что я говорю здесь, нужно понять очень, очень деликатно, мягко. Вам не следует привносить в это свою глупость. В противном случае это не только не поможет вам, но разрушит вас. Истина опасна. Если вы не можете принять от нее помощь, она разрушает вас. Истина опасна, потому что она — потенция, она — энергия, она — огонь. Когда вы подходите близко к истине, вы играете с огнем. Если вы не будете бдительны, вы сгорите. Маленькая ошибка — и вы сгорите.

Когда Моисей увидел Бога на горе Синай, он совершил небольшую ошибку. Когда он увидел Бога, он, естественно, кинулся к нему. Но Бог закричал: «Подожди! Сбрось прочь свои башмаки. Это святая земля». Моисей забыл сбросить свои башмаки.

Теперь это просто символ. Евреи никогда не могли понять его смысл. Башмаки защищают ноги. Ваш ум — это башмак вашей души. Как башмаки защищают тело, так и ум защищает вашу душу. Евреи думали, что Бог беспокоится о башмаках. Какая чепуха! Вся земля — святая, потому что все наполнено Богом. Нет, он говорил не о башмаках; на самом деле он безразличен к башмакам. Вот почему мы не можем указать, где Бог, — куда указывать? Он повсюду. Даже если я укажу своим пальцем: вот Бог, — он также и в моем пальце.

Вы не можете указать, где Бог, нет. Башмаки — это символ. Как башмаки защищают тело, так и душа защищена умом. «Сбрось прочь свои башмаки» означает: «Сбрось прочь свой ум, Моисей. Не кидайся ко мне через ум, иначе ты сгоришь». Если вы кидаетесь к Богу через ум, это означает, что вы будете интерпретировать, вы будете вносить свои предубеждения, свои мысли. Естественно, вы промахнетесь.

Тогда Бог сказал: «Иди назад и скажи своим людям, что никто не смеет всходить на гору, пока я здесь. И скажи это особенно священникам, поскольку они могут попытаться прийти». Моисей спросил: «Но почему?» Бог ответил: «Если они придут, они сгорят, они сгорят полностью. Иди вниз и расскажи своим людям, что никто не смеет прийти. И особенно расскажи священникам, что им запрещено, поскольку они — самые нерелигиозные люди. Они притворщики. Они могут подумать, что, поскольку они священники, они могут быть необходимы, что, когда Бог здесь, они должны прийти, но они не могут видеть меня».

В старом Тибете есть высказывание, что, если вы видите Бога неподготовленными, вы умираете. Истина опасна. А то, что я даю вам здесь, — это истина, голая истина, обнаженная истина. Я не одеваю её никоим образом. Поэтому вы должны быть очень, очень осторожными. Ваша ответственность огромна. Если вы не можете понять, что я говорю, тогда, пожалуйста, знайте, что не понимаете; не интерпретируйте это по-своему. Держите свои башмаки снятыми, иначе очень возможно, что вы поймете неправильно, вы будете неправильно интерпретировать. Тогда вся ваша жизнь пойдет в неправильном направлении.

Идите очень осторожно и предусмотрительно. Вы на святой земле.

Третий вопрос:

Я хотел бы, чтобы вы ответили мне, рассказали мне что-нибудь, но я не знаю, о чем спросить.

Даже если вы знаете вопрос, ответ не может быть дан вам. А когда вы даже не знаете вопроса, это становится еще более невозможным.

На какой вопрос может быть дан ответ? Если бы ответов было достаточно, то все вопросы исчезли бы давным-давно. Но не исчез ни единый вопрос. На самом деле каждый ответ создает еще вопросы. Нет ответа, способного рассеять вопросы; каждый ответ создает еще десять вопросов. У человечества сейчас больше вопросов, чем когда бы то ни было; пять тысяч лет раздумий создали миллионы вопросов, и ни единая проблема не разрешена. Вот вся история философии.

Бертран Рассел написал в своих мемуарах: «Когда я был молодым и ходил в университет, я начал изучать философию с мыслью, что она ответит на мои вопросы. Но когда я вышел из университета, я начал смеяться над всей нелепостью этого — ведь все мои старые вопросы остались теми же самыми. Они стали более сложными, это правда, но они остались теми же самыми. И из университета я вынес на миллион больше вопросов. Ни на один вопрос не было ответа, но появился миллион новых».

Никакой ответ невозможен, потому что на самом деле вопрос — это не вопрос. Когда есть вопрос, вы можете прочувствовать его правильно или неправильно; когда есть вопрос, это просто показывает, что в вашем сознании есть некоторая преграда. Дело не в вопросе, дело в этой преграде. Преграда показывает, что вы не течете так, как должны были бы течь, что что-то идет неправильно. Это не вопрос всего лишь, это вопрос энергии, идущей неправильно. Что-то упущено в вашей жизни, что-то необходимое, необходимое очень сильно, и вы находите это ощупью, но не можете назвать его или сказать, что это такое. Вот в чем ситуация.

Вы говорите: «Я хотел бы, чтобы вы ответили мне, рассказали мне что-нибудь, но я не знаю, о чем спросить». На самом деле даже те, кто задает так много вопросов, не знают, что они спрашивают. Вот почему вы снова, и снова, и снова продолжаете спрашивать, но все еще чувствуете, что еще не задали правильного вопроса.

Великая, чувствительная душа, Гертруда Штейн, была при смерти. Внезапно она открыла глаза и сказала друзьям, бывшим рядом: «Каков ответ?» Они были озадачены, потому что она не задавала никаких вопросов. Кто-то сказал: «Но в чем вопрос? Вы не задали никакого вопроса». Она открыла глаза снова и сказала: «Ну, хорошо, каков вопрос?» И затем она умерла.

И мы не знаем, что было в её сердце.

Да, это ситуация человека: вы не знаете вопроса, вы не знаете ответа, вы не знаете точно, что хотите спросить. Вы продолжаете спрашивать многие вещи, и многие ответы даются вам, но не подходит ни один ответ, потому что на самом деле вопрос не был еще задан.

Кто-то спрашивает: «Что есть Бог?», но это не настоящий вопрос. Если вы не знаете самого себя, как вы можете предполагать знание Бога? Кто-то спрашивает: «Кто создал мир?» Но это же бессмысленно. Вы даже не знаете, как вы сами начали существовать, что же говорить о мире? Сначала попытайтесь разрешить свою собственную тайну. Столкнитесь с ней.

Итак, основной вопрос всех вопросов: «Кто есть я?» Как ответить на него? Может ли кто-то другой ответить на него за вас? Это невозможно. Как я могу сказать, кто вы? Если вы сами не можете сказать этого, как я могу сказать, кто вы? Все, что я скажу, снова будет информацией из головы.

Я могу сказать, что вы Бог, и вы будете нести идею, что вы Бог, но снова и снова вы будете ощущать, что это не так: кто-то оскорбляет вас, и Бог начинает очень гневаться. Тогда вы чувствуете: « Что же я за Бог?» Кто-то берет вашу женщину, и вы хотите убить его, и тогда вы думаете: «Что же я за Бог?» Вы видите красивую женщину, проходящую мимо, и вожделение возникает в вас, и вы говорите: «Что же я за Бог?» Потом вы видите автомобиль и хотите иметь такой же, и вы думаете: «Что же я за Бог? Я страстно желаю автомобиль!» Есть так много маленьких вещей, очень маленьких вещей, таких маленьких, что вы чувствуете смущение, когда вынуждены говорить о них. Они очень малы: в вашей еде недостаточно соли, и Бог взбешен; чай холодный, и Бог бросает чашку и чайник, все на пол, и впадает в безумие.

Теперь проблема возникает из-за того, что Будда, Иисус, Кришна и я — мы все говорим: «Вы есть Бог». Ответ правильный, но вы не в той стадии, чтобы понять его. Вы не готовы к нему.

Чем больше вы вглядываетесь в себя, тем больше вы чувствуете себя скорее собакой, чем Богом. Вас просто озадачивают те великие вещи, которые были сказаны о вас. Они были сказаны о вас? Эти пророки Упанишад, они говорят, что вы Брахма. Вы? Что, эти люди сошли с ума: говорить такие вещи и не знать, о чем они говорят? Вы и Брахма? Невозможно. Вы не воспринимаете этого, вы не можете воспринять, это невозможно. Отсюда следует, что вы созданы Богом в вашем собственном образе. Библия говорит, что Бог создал человека по своему подобию, но истина как раз противоположна. Вы не можете довериться идее, что Бог создал вас по своему подобию, потому что это создаст много трудностей в вашей жизни. Итак, это вы создали Бога по своему подобию.

Если вы пойдете и посмотрите на ваших Богов... посмотрите на еврейского Бога. Еврейский Бог сказал: «Я очень ревнив». Как прекрасно. Это похоже на Бога, сотворенного человеком. Еврейский Бог сказал: «Я очень ревнивый Бог. Если вы не последуете за мной, я уничтожу вас, я брошу вас в ад. И не поклоняйтесь другим Богам. Я — единственный Бог». И мусульманский Бог, и христианский Бог очень ревнивы. «Уничтожьте всех других Богов. Я — единственный Бог». Это выглядит очень по-человечески, это не выглядит по-божьи. Бог кажется большим политиком, он не кажется очень религиозным. Он не может допустить других богов? Бог должен был бы быть более несерьезным, более игривым.

Индуисты имеют игривых Богов, но когда вы посмотрите на играющих индуистских Богов, вы найдете человеческие лица. Брахма создал мир, и создал первую женщину, и влюбился в нее — свою собственную дочь, — и стал преследовать её. Сам индуистский Бог! Он более похож на индуса, чем на Бога. Преследовать свою собственную дочь! И дочь, естественно, очень сильно испугалась. Она начала убегать, прятать себя в различных формах. Она превратилась в корову, и Бог стал быком — ну, точно индуистский Бог! Когда женщина становится коровой, Бог становится быком. И она пробует все формы — вот так были созданы все животные. Она становится сукой, и Бог становится псом. Это кажется более человеческой идеей. Чем думать, что вы — Бог, вам бы лучше думать, что Бог есть человек.

Если вы посмотрите на индуистских Богов, вы увидите, что они очень сильно испуганы. Сидя на небесах, Индра всегда испуган. Если некоторый бедный риши начинает глубоко медитировать, то его трон начинает шататься. Он очень сильно пугается. Он посылает красивых девушек, чтобы испортить этого риши. А риши ничего не сделал, он просто медитировал, но Индра посылает красивых девушек, чтобы испортить его. Он боится за свое положение. Если этот риши достигнет предельного, он может стать следующим Индрой или может заявить права на царство Индры. Эти Боги очень ревнивы, очень обыкновенны.

Если вы посмотрите на индуистские Пураны, вы удивитесь. Эти истории кажутся историями о человеке, а вовсе не о Боге.

Брахма и Вишну как-то раз отправились повидаться с Шивой. Была одна проблема. Прежде всего, проблем не должно быть в мире Бога... но вот все же было некоторое затруднение. Некоторая политическая партия создала проблему, и они не могли сообразить, что же им делать. Асуры, дьяволы, противоположная политическая партия, всегда создавала Богам затруднения.

Итак, Брахма и Вишну пошли к Шиве, поскольку тот мог помочь. Это был опасный парень. Это все равно, как политики отправились к хулигану, когда не смогли управиться сами! Этот Шива — Бог смерти. Он опасен. И у него очень опасная компания — призраки, и всякого рода Вельзевулы, и дьяволы, и сатиры. Они все — его ученики. Поэтому он мог потребоваться. Он требовался всякий раз, когда возникала реальная проблема.

Они пошли повидаться с ним. Стража пыталась остановить их, но никто хорошо не обращается со стражей. Вы? - нет, никто нет. Они оттолкнули стражу прочь. Они сказали: «Кришна, держись в стороне. Это срочно, это крайняя необходимость». Они оттолкнули стражу и вошли, ворвались внутрь. Шива занимался любовью с Парвати. Это было не очень вежливо с их стороны врываться, но проблема была такова, что они не заботились о манерах. Они встали там, но Шива есть Шива, он не обратил на них никакого внимания. Они стояли, а он сказал: «Хорошо, стойте». Часы проходили, а он продолжал заниматься и заниматься любовью, им надоело и они сказали: «Прекрати!» Но Шива не слушал. Парвати была очень смущена. Она закрыла глаза... с тех пор все женщины занимаются любовью с закрытыми глазами. Шива был так занят делом, что даже не осознавал, что кто-то стоит рядом.

Вишну и Брахма чувствовали себя очень оскорбленными. Это была большая обида. Поэтому они прокляли Шиву: отныне и навсегда его будут вспоминать по его сексуальности, отсюда линга и йони — символы Шивы. Линга и йони — это мужской и женский половые органы. Они стали символами Шивы.

Все это очень человеческие истории. Можете ли вы исправиться благодаря ним? Это невозможно. Это очень человеческие истории. Слишком человеческие, все слишком человеческое. Чем думать, что вы — Бог, правильнее считать, что вы создали Богов по собственному образу. Нет, если я говорю, что вы Бог, этот ответ не поможет — вы должны найти свой собственный ответ.

Вопрос относится к существованию; вам нужен будет ответ, относящийся к существованию. Вопрос исходит из вашего бытия. Только из вашего бытия может исходить настоящий ответ. Вы должны будете пройти глубоко внутрь себя. Прежде спросите: «Кто я?» Спрашивайте: «Кто я? Кто я? Кто я?» Пусть этот вопрос проникнет во все фибры и клеточки вашего тела и вашего ума. Пусть все ваше тело-ум вибрирует этим вопросом: «Кто я?» Это займет месяцы, иногда годы, но это стоит того. Пусть все ваше существо вибрирует с одним вопросом: «Кто я?» Пусть этот вопрос проникнет так глубоко, что в любом случае, что бы вы ни делали, он вибрировал бы глубоко внутри: «Кто я? Кто я?» Мало-помалу вопрос этот перестанет быть словесным, будет просто ощущением — «Кто я?» — без слов, без этих слов: «Кто я?» Это будет просто след вопроса в вашем существе, просто вопрошание, поиск.

И тогда однажды, когда ваше существо настолько наполнится этим вопросом, что станет вопросительным знаком, придет ответ. Ответ не будет словесным, это не будет чье-то высказывание: «Послушай, Тушита», — этот вопрос от Тушиты, — «Послушай, Тушита». Никто не скажет этого. Внезапно что-то разовьется, как развивается семя, как открывается бутон. И вы наполнитесь ароматом. Когда вы откроете глаза, все вопросы окажутся исчезнувшими, все проблемы окажутся исчезнувшими. Тогда вы будете жить жизнью без проблем. И только тогда вы будете жить, только тогда вы будете. Тогда все — благословение. Каждое дыхание — блаженство, и все, все — нирвана, все — Бог.

Вот что должно быть глубоко в вас, Тушита. Вы спрашиваете: «Я хотел бы, чтобы вы ответили мне, рассказали мне что-нибудь, но я не знаю, о чем спросить». Это хорошо, что вы не знаете, потому что, если вы знаете вопрос, он обязательно будет неправильным. Это вопрос. Не используйте его как вопрос, потому что ответ не приходит извне, ответ спрятан в самом вопросе. Вопрос — это семя, внешняя оболочка ответа, а ответ — дерево, спрятанное в семени. Примите вопрос как семя и станьте для него почвой. «Черепная» почва подойдет, ваша голова станет почвой — это то, что я называю «черепной» почвой. Только один вопрос, только один вопрос, только один вопрос — вы пропитаетесь этим вопросом. И эта пропитанность станет такой глубокой, что вы не сможете забыть его ни на мгновение. Даже когда вы спите, он будет с вами. Даже во сне, в ваших сновидениях, будет продолжаться вопрос: «Кто я?» Не столько в словах, запомните, — я снова повторяю, не столько в словах, — но сам вопрос будет в вас: «Кто я?» — пульсирующий, текущий, движущийся, движущийся все глубже, глубже, глубже. И однажды он достигнет самой сердцевины, он ударит в ваше сердце, во внутреннее пространство, в пространство сердца. И тогда что-то откроется.

Если вы сможете спросить правильно внутри вашего существа, то вы придете к правильному ответу. И этот единственный ответ — ответ, к которому вы приходите сами.

Четвертый вопрос:

Уже испытав соприкосновение, могу ли я пройти через ваш водоворот очень быстро? Поскольку ничто не приносит удовольствия или неудовольствия, не прекратить ли мне контакт с вами и вашей любовью, никогда более не надевая оранжевое и мала?

Прежде всего, вы спрашиваете: «Уже испытав соприкосновение, могу ли я пройти через ваш водоворот очень быстро?» Это показывает, что вы не испытали соприкосновения. Я коснулся вас, но вы не испытали соприкосновения — ведь те, кто испытал соприкосновение, вовсе не хотят пройти через это. Спросите Тару. Она скажет, что не хочет никакой нирваны.

Если это вопрос выбора между просветлением и мной, то те, кто испытал соприкосновение, выберут меня. И вследствие этого выбора они станут просветленными. Если вы все же выбираете просветление вместо меня, вы не достигнете его, по крайней мере, через меня. Вы не достигнете его.

Вы так спешите, что вы еще не испытали соприкосновения. Вы просто жадный.

Этот человек принял санньясу лишь неделю назад. Вы слишком сильно спешите. Вы не понимаете, что говорите. Вы не понимаете, что ищете. Вы не понимаете, где вы. Вы не понимаете, кому говорите.

Вы говорите: «Уже испытав соприкосновение, могу ли я пройти через ваш водоворот очень быстро?» Если бы вы испытали соприкосновение, вы захотели бы остаться в этом самом водовороте навсегда. Вы не захотели бы выходить из него. Если бы вы испытали соприкосновение, вы влюбились бы. Кто хочет выйти из любви? Если вы хотите выйти из этого, то это просто означает, что вы не влюблены совсем. Вы просто хотите пройти через это, так чтобы вы могли что-нибудь выиграть. Вы не санньясин. Вы приняли санньясу, но вы не санньясин. У вас лишь оранжевые одежды и мала и больше ничего. Ваше сердце осталось неокрашенным. А когда сердце не окрашено, держите ли вы оранжевое и мала или нет, не имеет значения. Даже если вы держите их, вы не пребываете в контакте со мной. Поэтому отбрасывание их не имеет значения. Вы можете отбросить их.

Я не скажу этого так легко другим, если увижу, что их сердца окрашены, окрасились в мои цвета. Я не скажу им легко: «Отбросьте свою мала и одежды». Я не скажу этого вовсе. Но вам я могу сказать это, потому что вы лишь имеете мала и одежды и больше ничего. Упущен «плюс» — отсюда и этот вопрос.

И вы спрашиваете: «Поскольку ничто не приносит удовольствия или неудовольствия, не прекратить ли мне контакт с вашей любовью...» Вы уже вне контакта. Вы думаете, что, просто пребывая здесь, вы находитесь в контакте? Вы думаете, что, слушая меня в течение четырех или пяти дней, вы находитесь в контакте? Вы думаете, что, просто дыша в медитации и слегка подпрыгивая, вы находитесь в контакте? Тогда вы ничего не понимаете. Контакт требует времени. Контакт требует вашей отдачи, нуждается в вашем самоотречении. Если вы не отдались мне, какой может быть контакт?

И когда я говорю: «Ничто не приносит удовольствия или неудовольствия», я говорю это о себе. Мне вовсе не доставит неудовольствия, если вы все отбросите оранжевое, — это совершенно не расстроит меня. То, что вы приняли оранжевое, не доставило мне удовольствия.

Это не проблема. Если никто не придет сюда, я буду так же счастлив, как сейчас. Если целый мир придет сюда, я буду так же счастлив, как сейчас. Мое счастье — это мое внутреннее свойство. Оно не зависит от вас, я не завишу от вас. Мое счастье — мое. Иногда это задевает вас. Вы хотели бы, чтобы я зависел от вас. Вы хотели бы, чтобы я шел за вами и говорил: «Не делайте этого. Это очень сильно заденет меня». Вы хотели бы, чтобы я убеждал вас, потому что это помогает вашему эго чувствовать себя более надутым. Но мое счастье — независимое явление. Я просто счастлив — вовсе не по какой-либо причине. Вы или не вы — совершенно безразлично.

Но это очень значимо для вас. Вы можете отбросить одежды — это будет безразлично для меня, совершенно безразлично, но это будет значимо для вас.

Вы говорите: «Не прекратить ли мне контакт с вашей любовью, никогда более не надевая оранжевое и мала». Коль скоро дело касается моей любви, то она будет продолжать изливаться на вас — она ведь не связана с вами. Пожалуйста, постарайтесь понять. Когда я изливаю свою любовь на вас, это не касается меня. Это не вопрос выбора, проливать мне на вас свою любовь или не проливать. Здесь нет выбора. Я не изливаю свою любовь на вас — я есть любовь. Когда вас нет здесь, то и тогда она изливается, когда я смотрю на деревья, то и тогда она изливается, когда я смотрю на скалу, то и тогда она изливается.

Вы не являетесь чем-то особым. Я не делаю для вас ничего особого. Просто таков я есть. Это очень обыкновенно. Это просто. Это все равно, что я просто стою живой перед вами, но не потому, что это вы. Если вы уйдете прочь, я не умру. Вы не являетесь причиной того, что я дышу. Вы уйдете прочь, я буду дышать — дышать с деревьями, дышать со звездами. Но даже если деревья и звезды уйдут прочь, это ничего не изменит, потому что я не связан причинно на этом пути. На том же пути лежит моя любовь. Я не изливаю её на вас. Нет никого, кто изливал бы её. Я есть любовь.

Но это становится очень значительным для вас. Если вы отбросите мала и оранжевое, вы станете закрытыми. Вы не будете в состоянии воспринимать. Если во время дождя вы перевернете горшок вверх дном, то облака будут продолжать изливать дождь. Они не зависят от того, правильной ли стороной направлен горшок, они не ждут этого, они будут продолжать изливаться дождем. Им несущественно, правильной или неправильной стороной кверху поставлен горшок. Не имеет значения, вверх дном он или нет, дождь будет продолжаться. Но если горшок вверх дном, он не наберет дождевой воды. Но даже если он правильной стороной кверху, но закрыт, то и тогда вода не наберется. Или даже если он правильной стороной кверху и не закрыт, но имеет утечку, то и тогда воды не будет. А облака будут продолжать изливаться. Они не адресуют конкретно свою воду этому конкретному горшку.

Я не адресую свою любовь конкретно вам. Но это зависит от вас. Если вы хотите, чтобы она попала в ваше сердце, вам нужно будет оставить его открытым.

Эти одежды и мала — просто жесты, символы, которые вы открываете ко мне, которыми вы показываете, что со своей стороны вы связаны со мной. С моей стороны связь невозможна. Все связи с вашей стороны. Здесь нет Учителя, здесь только ученики. Учитель умер. Учитель только тогда Учитель, когда его нет. В тот день, когда я познал истину, в тот самый день я исчез. Это отсутствие, это пустота, это ничто.

Если вы хотите воспринять это ничто, вам нужно будет причинно связаться со мной, вам нужно будет открыться в направлении ко мне. Эти оранжевые одежды и мала — это ничто. Это просто жесты. Но это очень значительно, коль скоро вы связаны.

Какое мне может быть дело до того, в оранжевом вы или нет? Как это касается меня? Но для вас это имеет большое значение, поскольку вы живете этими маленькими вещами. Вы — все еще ваши одежды, поскольку вы — все еще ваше тело. Мала и медальон означают многое для вас, поскольку вы все еще думаете о себе, как об изображении. Когда вы смотритесь в зеркало, вы думаете, что это вы. Для меня это безразлично. Это не мое изображение, поскольку нет возможности получить фотографию меня. Все, что вы получите, будет всего лишь формой. А я — это не форма. Это целое послание.

Итак, если это доставит вам удовольствие, бросьте носить оранжевое и мала, — но прежде подумайте об этом, помедитируйте над этим. Первая глупость, которую вы сделали, была та, что вы стали санньясином — вы, должно быть, стали санньясином, не подумав об этом. Теперь это будет второй глупостью: выйти, не подумав. Так что, пожалуйста, по крайней мере, совершая вторую глупость, будьте немного более осознающими.

Я слышал о Мулле Насреддине. Он получил свое месячное жалование, и там была одна лишняя банкнота в десять рупий. Должно быть, бухгалтер обсчитался. Но Мулла был счастлив.

В следующий месяц одной банкнотой в десять рупий было меньше, поэтому он незамедлительно выразил свое неудовольствие. Бухгалтер сказал: «Мулла, а как в прошлый раз, когда я дал тебе на десять рупий больше? Тогда ты не жаловался».

Мулла сказал: «Послушай. Когда ошибка совершена однажды, это ничего. Но когда она совершается дважды, я жалуюсь».

Запомните это. Вы совершили ошибку однажды, не будьте так глупы снова.

Последний вопрос:

Когда я испытываю сострадание, то считаю себя святее всех святых; в любви я слишком печален и серьезен; игра раздражает. Должен ли я убить себя и тем самым уменьшить несчастье других людей?

Хорошая мысль! Действительно хорошая! Но снова с неправильной основой. Вы спрашиваете: «Должен ли я убить себя и тем самым уменьшить несчастье других людей?» Снова вы будете чувствовать себя святее всех святых. Даже после того как вы убьете себя, вы будете скитаться, как призрак, и охотиться за людьми, и будете говорить: «Послушай, я убил себя ради тебя».

Живите для себя, и если вы хотите убить себя, убейте ради себя. Человеку может быть разрешено убить себя ради себя, если он жил ради себя, — никак не иначе. Потому что если вы не можете жить, если вы не можете жить даже ради себя, то как вы можете убить себя ради себя? Это невозможно.

Жизнь — первый шаг, смерть — второй. Смерть — более высокое явление. Те, кто не может жить правильно, не может и умереть правильно. Как вы можете умереть правильно, когда даже жить правильно вы не сумели? Вы пропустили начальную школу и пытаетесь поступить в университет. Вы не пройдете туда. Жизнь — это просто, смерть — это очень сложно. Сначала жизнь.

Но ваша жизнь кажется неправильной. Вы говорите:

«Когда я испытываю сострадание, то считаю себя святее всех святых». Сострадание не должно направляться на других. Когда кто-то принимает ваше сострадание, вашу любовь, настоящее сострадание всегда будет счастливо. Этот человек делает вас благодарным. Вы должны благодарить его. Когда кто-то принимает вашу любовь, вы должны благодарить его. Он мог бы отвергнуть её — тогда что? Он мог бы сказать: «Нет, я не нуждаюсь в вашем сострадании», — тогда что? Он дает вам шанс показать вашу жизнь. Он помогает вам цвести. Вы должны быть благодарны ему.

Но обычно мы думаем, что это он должен быть благодарен нам за то, что мы излили на него так много любви. Чепуха. Проливая свою любовь на него, вы можете не дать ему цветения, он может быть даже сокрушен. Но вы расцвели. Настоящий выигрыш у вас. Настоящий выигрыш у того, кто любит. Выигрыш может быть и у другого, может и не быть, это зависит от обстоятельств, — но настоящий выигрыш всегда у того, кто любит. Тот, кого любят, может не выиграть ничего, может даже потерпеть ущерб. Любовь может стать удушением. Любовь может убить. Так много детей убито любовью матерей и отцов, так много мужей убито любовью жен, так много жен убито любовью мужей. Люди душат друг друга и говорят: «Мы любим тебя». И чем больше они любят, тем сильнее они душат вас, они не дают вам никакой свободы.

Любовь — это необязательно благословение другому, но тот, кто любит, всегда благословлен. Так что любящий должен чувствовать благодарность. Отбросьте это состояние «святее всех святых». Вы никого не обязываете. Когда цветок цветет и благоухание разносится ветрами, цветок не чувствует, что он обязывает кого-то. Когда солнце встает, и миллионы цветков раскрываются, и миллионы птиц поют, и просыпается вся земля, солнце не чувствует, что оно обязывает кого-то. Такова его природа. Оно счастливо быть самим собой.

Ваше сострадание имеет неправильные истоки. Вы думаете в понятиях обслуживания людей. Вы опасный человек, вы делатель добра. А это самые зловредные люди на земле. Вы можете стать махатмой. Избегайте этого. Наслаждайтесь тем, что вы любите, что вы имеете сострадание, что вы служите кому-то, — наслаждайтесь этим. Это возможность цветения, благоухания.

И затем вы говорите: «В любви я слишком печален и серьезен». Да, поскольку, когда вы любите и кто-то любит вас, легко быть сострадательным. Вы сострадательны — вы ничего не берете от другого. В любви вы вынуждены брать что-то от другого. Это задевает вас. Вы? Как вы можете брать что-то от другого? Трудно дать, гораздо труднее взять — ведь когда вы отдаете, наполняется эго, а когда берете, эго страдает.

Поэтому Патанджали говорит в своей «Йога-сутре»: «Ни давай, ни принимай». Он не имеет в виду не давать и не брать — ведь тогда жизнь была бы невозможна. Даже сам он дал эту «Йога-сутру». Нет, он не это имеет в виду. Он имеет в виду следующее: давая, не думай: «Я даю», а принимая, не думай: «Я беру».

Вы удивитесь тому, что на хинди мы не имеем никакого эквивалентного слова для «благодарю вас». Есть дханьявад, но это искусственное слово, оно было создано. Оно было создано для перевода «благодарю вас». Иначе на хинди мы не имели бы ни одного слова для выражения благодарности. Это что-то. Общество, существующее тысячи лет, старейшее общество в мире, не имеет слова для «благодарю вас». Почему? Потому что это всегда Бог дает и Бог берет, так что кому принимать «благодарю вас» и кому говорить «благодарю вас»? Вот в чем смысл этого. Кто мы? Мы — это просто инструменты. На хинди, если вы скажете кому-нибудь «благодарю вас», дханьявад, это выглядит немного неуклюже, это выглядит немного не к месту.

Можете ли вы думать о благодарности своей матери? Я никогда не сказал дханьявад своей матери. Я имел все, за что следовало благодарить её, но я никогда не сказал ни слова благодарности и не могу сказать его. Это слово кажется просто бессмысленным. Она не благодарила меня, она не может благодарить. Это слово кажется бессмысленным.

Когда вы говорите «благодарю вас» кому-то, это означает, что он что-то сделал для вас, что он делатель. И тогда, когда вы делаете что-то для другого, вы ожидаете этого «благодарю вас». Тогда вы ожидаете молча: «Примите мою благодарность». Иначе вы разозлитесь.

В западном обществе «благодарю вас» — очень обычные слова. Люди очень фальшивы. Даже сын может сказать «благодарю вас» своему отцу и матери. На Западе это кажется культурным, на Востоке это кажется некультурным. Просто подумать «благодарю вас» по отношению к своей матери невозможно. Об этом нельзя даже подумать.

Это всегда Бог, тот, кто берет, и тот, кто дает. Иногда он берет от меня, иногда он дает мне. Иногда он становится дающим, иногда он становится берущим, но это всегда он. Поэтому кто есть здесь, чтобы благодарить или принимать благодарность? Никого. Это одна реальность. В этом смысл Патанджали, когда он говорит: «Не бери, не давай». Он говорит: «Пусть Бог будет дающим, пусть Бог будет берущим — вы не вмешивайтесь».

Давать трудно из-за держащего ума, но не так трудно, как брать. Потому что, когда вы берете, это ранит. Это ранит очень сильно. Вы должны принять что-то от другого. Это опечаливает вас. Вы сбиты с толку своим эго.

В любви я слишком печален и серьезен; игра раздражает. Да, эгоистический человек не может играть. Как вы можете пасть так низко, чтобы быть игривым? Игривость — это для детей, не для взрослых. Игривость — это для глупых людей. Серьезный человек, вроде вас, как он может быть игривым?

Это случилось в одном из лагерей. Два санньясина нашли игральные карты. Великий политический лидер, один из старейших членов индийского парламента, также был в лагере, и эти двое санньясинов стояли как раз рядом с ним. Он не мог поверить этому. Санньясины играют в карты? Он кинулся ко мне. Он был очень старым человеком, семидесяти пяти лет, известным по всей стране. Был поздний вечер, одиннадцать часов, когда он постучал в мою дверь и сказал: «Что происходит? Что за санньясинов вы производите?»

Я сказал: «Что случилось такого плохого, что вы вынуждены явиться среди ночи?» Он сказал: «Два санньясина играют в карты». Что же в этом плохого? Кто еще может играть в карты, если санньясины не могут? Но он сказал: «Я думал, что они должны быть серьезными искателями».

Они искатели, но почему они должны быть серьезными? Слышали ли вы когда-нибудь о человеке, который был серьезным и достиг Бога? Бог очень игрив. Неужели вы не видите, что все сущее так игриво, так празднует? Если ваши махатмы пойдут к Богу, им это не очень понравится. Они скажут: «Что это вы все время делаете? Почему вы все время делаете бабочек? Почему на первом месте так много цветов? Почему так много деревьев? Почему так много звезд? Почему?» Бог — это неумеренность. Вы превышаете все пределы, только когда вы игривы. Бог — это экстравагантность. Бог — это сама роскошь. Вот почему в Индии мы называем его Ишварой. Ишвара означает: предельное в роскоши. Это происходит от слова аесварья, которое означает предельное в роскоши. Игра — это предельная роскошь. Бедные люди работают, богатые — играют.

И когда человек становится таким полным игроком, что играет во все, чем занимается, когда вся его жизнь есть игра, тогда он — богатейший человек мира. Он может не иметь ни единого паи, это не имеет значения.

Вот посмотрите на меня. То, что я говорю вам, не является серьезным явлением. Я наслаждаюсь. Это игра. Я играю этими словами. Я играю с вами. И мне хотелось бы, чтобы и вы тоже были игривыми здесь. Это не серьезное место. Этот ашрам — не серьезный ашрам, на самом деле само слово «ашрам» означает место, где играют и отдыхают.

Я могу понять. Вы введены в заблуждение своим эго. Поэтому игривость раздражает вас.

Должен ли я убить себя и тем самым уменьшить несчастье других людей? Пожалуйста, не делайте этого, иначе вы будете преследовать других людей. Сейчас вы в теле и поэтому не можете причинить много вреда. Если же вы станете призраком... Вы станете призраком — о таких людях никогда не было слышно, что они отправлялись на небеса, а недавно я слышал, что и дьявол начал отвергать их. Ад слишком полон такими людьми.

Несколько дней назад умер один политик. Естественно, он сначала постучался в небесную дверь. Он думал, что будет принят здесь. Но привратник сказал: «Сэр, это место не для вас». Он сказал: «Я великий политик, великий лидер». Тот ответил: «Это я знаю, но лидеры и политики никогда не допускались в это место. Пойдите в другое место».

Такое обращение не подходило этой важной персоне, но что делать? Теперь он был один и никто. В больших колебаниях он отправился в другое место. Дьявол посмотрел на него и сказал: «Нет, достаточно! Мы имеем достаточно таких, этих политиков». Поэтому он сказал: «Что вы имеете в виду? Должен ли я отправиться назад в Нью-Дели? Нет места на небесах, нет места в аду, поэтому я должен вернуться снова в Нью-Дели?»

В наши времена призракам нигде нет места. Они преследуют людей. Если вы живете, живите ради себя; если вы умираете, умирайте ради себя. Пусть ваша жизнь никогда не будет жизнью страдальца. Пусть ваша жизнь всегда будет праздником, а не жертвой.

Глава 11. СТАДИЯ МУДРЕЦА

7 марта 1977 года, Пуна, Индия

Ли-цзы изучал стрельбу из лука и поразил цель.

Он искал совета у Куан-иня, который спросил его:

«Знаете ли вы, почему поразили цель?»

«Нет».

«Еще не достаточно».

Он отправился снова практиковаться и после трех лет опять явился с отчетом к Куан-иню.

«Знаете ли вы, почему вы попали в цель?»

«Я знаю».

«Теперь достаточно. Держитесь своей осознанности и не теряйте её».

Это применимо не только к стрельбе из лука, но и к управлению собой. Поэтому мудрец тщательно исследует не факт выживания или гибели, но его причины.

Один из самых фундаментальных вопросов, который всегда вставал перед человечеством и с которым всегда будет сталкиваться каждое человеческое существо, которое когда-либо родится, — это природа знания. Что действительно есть знание, познание, понимание, осознание? Только через осознание человек достигает освобождения, только через осознание человек познает себя, только через осознание открывается истина.

Человек рождается в невежестве. Потрясающая тьма. Естественно, первым вопросом, который задаст всякое разумное существо, будет, как найти свет. Что есть свет? Мы рождаемся в темноте, не зная, кто мы есть. Что кроме тьмы может быть еще? Мы не осознаем даже, кто мы есть, откуда мы пришли, куда идем. Мы просто как-то идем ощупью, как-то плывем по воле волн. Мы случайны. У нас нет пока предназначения. Мы бессознательны. Мы не достигли пока света внутреннего бытия, который мог бы осветить наш путь. В этой тьме, если случится неудача, то это будет естественно. В этой тьме, если случится разочарование, то чего еще можно будет ожидать? В этой тьме, если вы только умираете и совсем не живете, то это кажется логичным.

Итак, фундаментальным вопросом является: в чем природа знания? Что действительно есть знание? Человек знает многое и все же остается невежественным. Человек знает многое, но фундаментальное упускается им. Это все равно, как если бы он построил большое здание, но забыл про фундамент. Человек знает много, знания возрастают с каждым днем, а глубоко внутри человек остается таким же невежественным, как и был. Мы, должно быть, неправильно понимаем природу знания.

Перед тем как войти в эту очень символическую и очень значительную притчу, надо понять несколько вещей.

Прежде всего, если вы не знаете себя, то все познание бесполезно; если вы не знаете себя, все познание — лишь псевдопознание, это кажется, что вы знаете, но на самом деле вы не знаете. Это жульничество, обман. Вы знаете науку, вы знаете вещи, вы знаете мир — но вы не знаете себя. Если сам знающий в глубокой тьме, то все его знание лишь поверхностно, может быть, даже не на глубину кожи. Поскребите человека знания и скоро вы обнаружите, как из него исходит невежество. Просто поскребите немного, и его знание не принесет никакой помощи. Вы найдете такого же обыкновенного и невежественного человека, как и любой другой.

Если вы обидите Альберта Эйнштейна, он разгневается, как всякий другой. Если Альберт Эйнштейн потерпит неудачу, он почувствует разочарование, как всякий другой. Если Бертрана Рассела посетит успех, он будет счастлив, как всякий другой. Нет существенного различия, потому что внутренняя сердцевина остается той же самой. Бертран Рассел знает, конечно, больше, чем вы, но это знание количественное; он не более знающий, чем вы, это знание еще не является качественным. Когда вопрос касается вашего бытия, он такой же, как и вы. Он владеет большей информацией, но не большими познаниями, не большим пониманием, не большим осознанием. Больше информации — это не больше осознания, и больше осознания — это не обязательно больше информации.

Будда, может быть, не знает столько, сколько знает Бертран Рассел, — он определенно никогда не знал столько, сколько знает Бертран Рассел, но Будда — осознающий, познавший, а Бертран Рассел нет. Знание Будды не о вещах, его знание — о его собственном бытии. Его знание — это не накопление информации, его знание — это взрыв, взрыв света. Вот почему мы называем это просветлением. Он стал более осознанным — это его познание.

Он больше не ходит небдительный и невнимательный. Если вы ударите его, он не будет реагировать так, как реагировал бы бессознательный человек. Он будет откликаться, но не будет реагировать вовсе. И его отклик не будет исходить из того, что вы его обидели, его отклик будет исходить из его осознанности. Его отклик не будет механическим — вот почему я говорю, что это не будет реакция.

Реакция — это механическая вещь: любой может нажать вашу кнопку, и вы отреагируете механически. Вы никак не контролируете свой собственный механизм. Если кто-то обидит вас, вы обидитесь. Хозяин он. Он нажал кнопку, и вы под его управлением. Если кто-то высоко оценит вас, вы счастливы — он нажал другую кнопку. Вы под его управлением.

Вы можете восхвалять или оскорблять Будду, не будет никакого различия. Вы можете пытаться нажимать на кнопку, но Будда не будет реагировать. Он больше не машина.

Однажды его обижали. Он шел через деревню, и собралось множество людей, которые сильно обижали и оскорбляли его. Их гнев был почти праведным, поскольку Будда разрушал самые основы их прогнившей культуры. Он разрушал те самые законы, которые Ману предначертал индусам. Он разрушал самые основы классового общества — общества, разделенного на касты, варны. И он разрушал самые основы древней санньясы, поскольку в те древние времена слово «санньясин» означало очень старого человека. Становиться санньясином нужно было, по достижении возраста семьдесят пять лет — когда вся жизнь уже катилась к закату, человек рассматривался как санньясин. Но Будда инициировал молодых людей, даже маленьких детей.

Он разрушал основны фундамента индуистского общества: ашрам — четыре последовательные стадии человеческой жизни, санньясу — четвертую, последнюю стадию — и четырех-кастовую систему — варну. В этой системе брамины — наивысшая каста и шудры — наинизшая, неприкасаемая, а между ними — вайшьи и кшатрии.

Будда разрушал эту систему, потому что он сказал, что тот, кто познал Брахмана, тот брамин — не по рождению, а по знанию, по бытию. Он сказал, что каждый рождается, как шудра, как неприкасаемый, наинизший, включая и браминов. По рождению никто не выше и никто не ниже. По рождению каждый рождается, как животное. Затем, если вы работаете, растете, ищете и находите и очищаете свое сознание, то мало-помалу, медленно, вы движетесь выше — из шудры вы становитесь вайшьей.

Вайшья означает бизнесмена, делового человека. Он немного выше, имеет немного больше ценностей в жизни, иногда думает о музыке, иногда о поэзии. Шудра — это тот, кто думает только о теле; он ест, спит — и кончено. Есть, пить, веселиться — вот весь цикл его жизни. Если вы делаете только это — вы шудра, наинизшее человеческое существо.

Каждый рождается таким. Нельзя ожидать, что маленький ребенок будет интересоваться музыкой, поэзией, философией, религией. Когда рождается маленький ребенок, он гедонист, чарвака, эпикуреец, человек, стремящийся к наслаждению, как к высшей цели. Он спит от восемнадцати до двадцати часов в сутки — чего же еще можно ожидать? Когда почувствует голод, он просыпается, начинает плакать и кричать — находит пищу и насыщается. Потом снова засыпает. Он ест, пьет и спит. Каждый ребенок — шудра.

Мало-помалу, по мере вашего роста в вашем бытии открываются новые измерения. Вы начинаете интересоваться вещами, не принадлежащими лишь телу. В ваше бытие входит немного от ума, немного от психологии. Вы больше не представляете собой просто физическое тело. Вы — вайшья. Вы движетесь в жизненное дело большего масштаба, вы — деловой человек. Не самое высокое состояние, но лучше, чем шудра.

Затем идет кшатрий, воин. Он немного больше интересуется высоким. Он начинает поиск истины, красоты, любви. Его интересы выше интересов бизнесмена. И он готов поставить на карту свою жизнь, он готов потерять свою жизнь ради этих высоких ценностей. Он готов рисковать, он смелый. Смелость входит в него. Бизнесмен не смелый. Если все идет хорошо, он может наслаждаться музыкой, он может наслаждаться поэзией, он может сидеть в своем доме — центрированный, безопасный — и думать также о Боге. Но он не будет подвергать себя большой опасности, он не будет рисковать.

Воин, кшатрий, рискует. Он ставит свою жизнь на карту. Он — азартный игрок. Бизнесмен никогда не является азартным игроком. Он прежде думает о выгоде и идет вперед лишь постольку-поскольку. Он рискует, но лишь постольку-поскольку. Это ограниченный риск, и он всегда думает, какой будет выгода и какие будут потери. Он всегда беспокоится о выгоде и потерях. Воин рискует всем. Он идет глубоко в жизнь. Это третья стадия.

А брамин — наивысшая стадия. Это тот, кто идет глубже в тайну жизни, реальности, существования. И он не удовлетворяется, пока не узнает, что есть предельная истина. Вот что означает брамин — тот, кто стал лицом к лицу с предельной истиной, абсолютной истиной.

Будда сказал, что при рождении нет различий, эти различия должен развивать в себе человек. Каждый должен развиваться от шудры, и каждый должен идти к брамину. Так Будда разрушил целую структуру.

И он сказал, что санньясин не имеет никакого отношения к возрасту, не имеет никакого отношения к тому, насколько вы стары. Старость не имеет никакого отношения к санньясе, не имеет никакого отношения к хронологии. Если санньяса не касается времени, то как она может касаться возраста? Санньяса — это движение в безвременное. Так что всякий, кто готов... Иногда в санньясу войдет и ребенок. Шанкара вошел в санньясу, когда ему было только девять лет. Если бы он ждал, согласно старой индуистской концепции, он никогда не стал бы санньясином, поскольку умер в возрасте тридцати трех лет. Человечество упустило бы что-то.

Будда сказал, что в санньясу можно входить, как только человек готов. И есть люди различного свойства, различной интенсивности, различной страсти. В возрасте девяти лет кто-то более бдителен, чем большинство людей даже в возрасте девяносто. Поэтому нельзя принимать решения по возрасту, нужно смотреть во внутреннюю интенсивность человека. И это ваша жизнь. Если вы хотите рисковать ею, это ваша свобода. Вам должно быть позволено. Будда позволил это молодым людям.

Эти две системы были фундаментами индусского общества, и обе были разрушены. И люди, естественно, были против него. Будда всегда был в опасности. Но он произвел великую революцию человеческого сознания.

Будда проходил через деревню браминов. Они собрались все вместе и жестоко оскорбляли его. Он тихо слушал. Они нажимали и нажимали на кнопки, но ничего не происходило. Поэтому они немного забеспокоились, почувствовали разочарование — когда вы оскорбляете кого-то, а он стоит, невозмущенный, вы почувствуете разочарование. Он выглядел как бы вне ваших пределов. На самом деле, вам невозможно достичь его, потому что он на такой высоте.

Они спросили: «Ты слышишь? Почему ты стоишь молча? Мы оскорбляем и обижаем тебя. Ты что, онемел? Ты что, оглох? Ты можешь говорить? Ты что, не слышишь, что мы говорим?» Будда сказал: «Я чувствую, я вижу вашу озабоченность, вы разочарованы, но я извиняюсь. Вам следовало бы прийти лет на десять раньше, если хотите, чтобы я реагировал. Теперь слишком поздно. Теперь эти кнопки не работают. Я ушел за пределы».

Это так, словно ребенок играет, а вы хватаете у него игрушку, и он кричит и плачет. Однажды он перестанет быть ребенком, вы схватите его игрушку, а он не будет кричать и плакать. На самом деле он отдаст её вам, он её вам подарит и скажет: «Можете взять её, пусть она будет вашей. Я с ней покончил».

Вот это и сказал Будда. Он сказал: «Слишком поздно. Я покончил с этим. Я ушел за пределы».

Это познание, настоящее познание. Познание — это качественное изменение вашего существа. Это преобразование вашего существа, это метаноя: вы двигаетесь ввысь, высота изменяется. Знание, так называемое знание, оставляет вас тем же самым, исключая то, что вы лишь накапливаете больше. Вы знаете больше, но остаетесь тем же самым.

Так называемое знание — почти как деньги. Вы все время копите деньги. Это не изменяет вас. Как это может изменить вас? Ваш банковский счет все время растет, но это не означает, что и вы растете с ним. Как вы можете расти с ростом банковского счета? Вы можете начать собирать много денег, вы можете накопить миллионы рупий, но как это поможет вашему росту? Вы останетесь тем же самым. Вот почему вы увидите, что даже богатые люди остаются нищими. Деньги есть, но их внутренняя нищета остается той же. Они остаются на том же пути скупости. Иногда они даже более скупы, поскольку если вы не имеете, то вы не так беспокоитесь о потере. Когда вы имеете, вы беспокоитесь о потере. Богатые люди становятся беднее, хотя их собственность огромна. Они не могут поделиться. Они постоянно боятся. Их внутренняя нищета совсем не меняется, она остается той же самой.

Так и должно быть. Если вы агрессивны, то простой переменой своей одежды вы не перестанете быть агрессивным. Если вы гневливый человек, то простой сменой прически вы не перестанете быть гневливым. Так и сумма денег, которые вы имеете, не создаст никакого различия в вашей внутренней сущности; вы останетесь тем же самым.

И точно так же сумма знаний, которые вы имеете, не создает никакого различия. Вы можете пойти в университет, вы можете иметь все возможные степени, вы можете быть доктором философии или доктором литературы, вы можете посещать библиотеки и все время читать, читать и читать, изучать, и вы можете накопить много знаний, — но это будет лишь вовне, на периферии вашего ума. Это будет просто в вашей памяти, это не изменит качества вашего сознания. А если ваше качество не изменяется, ничего нельзя достигнуть.

Итак, первое, что необходимо понять, это то, что знание и познание, осознание, понимание — разные вещи. Знание — это информация, познание — это понимание. Знание собирается извне, познание растет изнутри. Знание заимствуется, познание — ваше, подлинно ваше. Знание выучивается, познание не выучивается ни от кого.

Вы должны стать более бдительными и осознающими для того, чтобы вы могли больше видеть, для того, чтобы вы могли больше чувствовать, для того, чтобы вы могли больше быть. Познание — это бытие, знание — это лишь периферийное накопление.

Другое. Если вы человек знания, если вы накопили много знаний, ваше эго усиливается. Вы будете думать: «Я знаю так много». А эго — это одно из препятствий на пути к реальности, оно не мост; оно разъединяет, оно не соединяет. Если вы человек познания, то эго исчезает — ведь человек познания знает, что нет ничего, что можно знать. Как можно знать? Жизнь так загадочна, так потрясающе загадочна, нет способа узнать её по-настоящему.

Если вы знаете лишь самого себя, то этого больше, чем достаточно, больше, чем можно ожидать. Если в вашем сердце начинает гореть слабый свет, и он начинает освещать ваше внутреннее бытие, то этого больше, чем достаточно. И это то, что нужно. В этом свете вы начинаете осознавать, что реальность — это предельная тайна, то, что мы имеем в виду, когда используем слово «Бог». «Бог» означает в точности то же, что означает «природа», с одним лишь различием. В концепции «природы» предполагается, что если она не известна сейчас, то она будет известна позднее, она может быть познана. Она познаваема. В этом смысл, присущий слову «природа».

Как раз несколько дней назад один атеист говорил со мной и сказал: «Почему вы используете слово "Бог"? Почему вы не используете "природа"? Слово «Бог» создает проблемы». Я сказал: «Оно может быть использовано, но тогда вам нужно стать более бдительным относительно того смысла, который вы вкладываете в него». «Природа» означает то, что известно или, если не известно, то может стать известным, теоретически познаваемо. Наука говорит «природа», потому что наука говорит, что мы что-то узнали о ней, что мы что-то знаем о ней, что мы что-то будем знать о ней. Одно в основном является определенным — однажды все будет познано. Используя слово «Бог», мы вносим другое измерение. Мы говорим, что что-то известно и будет известно больше, всегда будет известно больше, но всегда что-то еще будет оставаться неизвестным, что-то все время будет неуловимо. Тайна огромна, тайна бесконечна. И мы — часть её, так что, как часть может знать целое полностью? Это невозможно. Часть не может знать целое полностью, часть может знать лишь постольку-поскольку.

Человек познания понимает тайну жизни. Вот почему Будда молчит о жизни. Он не говорит о ней ни единого слова.

Лао-цзы хранил молчание всю свою жизнь, пока его не заставили, по-настоящему заставили, описать свои переживания. Он состарился и направился в Гималаи, он хотел исчезнуть в Гималаях, но он был остановлен на последнем пограничном посту Китая. Стражники не разрешили ему пересечь границу, поскольку они получили сообщение от императора воспрепятствовать бегству Лао-цзы из страны, пока он не напишет книгу о своих переживаниях. Так что в течение трех дней на внешнем пограничном посту он оставался в палатке и писал книгу — ведь он хотел уйти из страны, он хотел отправиться в Гималаи и исчезнуть.

Прекрасное место умереть — Гималаи, действительно прекрасное место умереть. Где вы найдете лучшее место умереть и исчезнуть в Боге? Нигде нет такого божественного явления. Наблюдая эти гималайские пики, этот девственный снег и солнце, сияющее на нем, как если бы весь мир стал золотым, посмотрите на эту прохладу, на этот очищенный воздух, на эту большую высоту. Какое место лучше, чтобы умереть там? Нельзя найти лучшего погоста. Это потрясающе красиво.

Лао-цзы был очень старым и спешил, поэтому сказал: «Хорошо. Если вы настаиваете, я напишу». Но первое предложение, которое он написал в «Дао де цзин» было: «Дао, истина, которая может быть высказана, — ненастоящее Дао. Дао, которое может быть изречено, выражено в словах, — уже ложно».

Истина не может быть сказана, потому что вы можете говорить только то, что по-настоящему известно, известно полностью, известно совершенно. Тогда вы можете выразить это. Истина никогда не известна полностью. Вы чувствуете её, вы живете ею, вы имеете великое переживание её, великое видение; открываются великие тайны, но каждая тайна приносит вам новую. Когда открывается дверь, вы видите, что еще тысяча и одна дверь остаются неоткрытыми. Каждая дверь ведет вас к новым дверям. Так, как вы можете выразить это?

Человек познания скажет: «Я не знаю», — или: «Я не знаю все, я знаю только маленький кусочек. Я знаю только себя». Но этого достаточно, этого больше, чем достаточно. Это наивысшее, к чему можно стремиться.

Человек знания все время провозглашает, что он знает все, тем самым, доказывая свое невежество. Только невежественный человек говорит, что он знает; знающий всегда говорит, что он не знает. Это знак, это указание настоящего познания.

Еще одно. Когда вы знаете что-то, вы разделяете реальность на знающего, знаемое и знание. Реальность немедленно разделяется на три части. В этом смысл символа троицы в христианстве. Если вы знаете, Бог разделяется на три части. В тот момент, когда вы узнаёте, Бог разделяется на три части. Одно более не является одним. Знание разделяет. В этом смысл концепции индусского тримурти: Бог имеет три лица. В тот момент, когда вы узнаёте, он имеет три лица. Знание разделяет.

И теперь физики говорят, что они узнали основание жизни, основание всего сущего — электричество. Снова они нашли, что оно разделено на три части: электрон, нейтрон и протон. Представляется, что тройка принадлежит самым основам. Представляется, что, когда вы растворяетесь в реальности, есть одно, но когда вы возвращаетесь и всматриваетесь в нее, она немедленно превращается в три. Это точно, поскольку тогда вы отделены и то, что вы знаете, отделено, а между ними двумя находится знание — знающий, знаемое, знание.

Так что знание разделяет — а то, что разделяет, не может вести к предельной истине. Познание объединяет. В познании неизвестно, кто есть знающий, что есть знаемое и что есть знание. Вот почему в познании человек становится мистиком; в познании человек становится заодно с реальностью; в познании теряются все различения, различия, границы, определения; в познании они становятся неопределенными — такими неопределенными, как сама реальность.

Теперь эта притча.

Ли-цзы изучал стрельбу из лука и поразил цель. Он искал совета у Куан-иня, который спросил его: «Знаете ли вы, почему поразили цель?»

Должно быть понято каждое слово. Почувствуйте вкус каждого отдельного слова — ведь каждое слово значительно. Эти притчи не для того, чтобы прочесть их одним залпом и забыть, эти притчи написаны для того, чтобы медитировать над ними. Они — инструменты медитации.

Ли-цзы изучал стрельбу из лука.

Дао — единственная религия, которая не делает различия между священным и мирским. Все остальные религии различают их.

Стрельба из лука — это мирское искусство, как и сражение на мечах, приготовление пищи, плотничество, рисование, поэзия. Нельзя подумать о рисующем Будде, нельзя подумать о Будде, как о стрелке из лука, нельзя даже подумать о Будде, сочиняющем стихи. Это светские занятия; Будда трансцендентален. Можно ли представить Махавиру, совершающего какое-либо обыкновенное повседневное дело? Нет, он просто медитирует. Он остается в наичистейшем небе. Он ходит по земле, но он не принадлежит земле. Он ходит по земле, но он никогда не касается земли. Он не является земным существом.

Но Дао — это что-то редкое и экстраординарное. Дао говорит, что любое занятие может быть превращено в священное занятие, каким бы оно ни было, даже стрельба из лука, даже сражение на мечах. В Китае и Японии есть школы стрельбы из лука и сражения на мечах, но вы будете озадачены, увидев в зале, где лучники изучают стрельбу из лука, надпись: Зал Медитации. Люди изучают стрельбу из лука или какую-нибудь борьбу, но зал известен как Зал Медитации. Что это за медитация? Люди борются, сражаются, учатся стрельбе из лука — искусству убивать. Что это за медитация? Почему они называют эти залы залами медитации?

Дао говорит, что любая деятельность, совершаемая с полной осознанностью, становится медитацией. Само занятие — это не настоящая вещь, важно то, как вы делаете это, какую сознательность вносите в него. Можно молиться очень поземному, и тогда это занятие становится светским, вы знаете. Если вы ходите в храмы и слушаете людские молитвы, вы знаете это. Их молитвы — не настоящие молитвы. Кто-то просит лотерейный билет; кто-то просит, чтобы его больная жена снова поправилась; кто-то говорит, что его сын потерпел неудачу и в следующий раз Бог должен, пожалуйста, позаботиться о нем; кто-то говорит, что его дочь очень выросла и трудно найти ей парня — помоги мне. Таковы молящиеся. Все это очень светские занятия, очень обыкновенные. Почему их называют молитвами? Что священного в них? В них, кажется, нет ничего священного. Можно сидеть в храме, но большой разницы не будет.

Если молитва может быть мирской, тогда обыкновенные занятия могут быть священными. Таков вклад даосов в мир. Они говорят, что занятие — это не настоящая вещь, настоящим является сознательность, которую вы вносите в него.

Например, можно бороться. Даосский борец, прежде всего, кланяется противнику. Даосский борец, прежде всего, должен поклониться противнику и медитировать на противника, как на Бога, как на божественное — не как на врага. Если он не может медитировать на врага, как на Бога, как на друга, тогда он не даос. Тогда он обыкновенный борец. Но если он видит того же Бога в своем противнике, какого чувствует в себе, тогда борьба является борьбой только на поверхности; глубоко внутри он стал молящимся.

Теперь если вы посмотрите со стороны, вы будете очень озадачены. Двое сражающихся на мечах, прежде всего, должны посмотреть друг другу в глаза, в окно глаз друг друга, чтобы почувствовать существо друг друга. Чужое существо подобно своему собственному. Затем они сражаются, но сражение выглядит совершенно иным. Сражение не агрессивно, сражение не эгоистично, сражение как игра. И борющиеся или сражающиеся не заинтересованы в убийстве друг друга. Они даже не заинтересованы в защите себя. Они просто расслабляются и входят в состояние всеприятия. Тогда есть две танцующие энергии. Со стороны кажется, что это борьба, но изнутри это просто танец двух энергий. Это почти любовное дело, это встреча двух энергий.

И вы будете удивлены, узнав, что если кто-то поразил своего соперника, то считается, что он пока не находится в состоянии всеприятия. Он все еще эгоист, и поэтому он поразил другого.

Иногда так случается, что два даосских борца борются вновь и вновь годами и никто не терпит поражения — оба не эгоисты. Как можно поразить не-эгоисту не-эгоиста? Оба были неагрессивны. Оба пребывали в такой потрясающей любви, что никто не мог поразить другого.

Двое сражающихся на мечах могут бороться часами и не причинять вреда друг другу. Это искусство. Все искусство в том, чтобы быть настолько пустым, чтобы мечу нечего было рубить. Сейчас, если кто-то ударяет вас, вы отступаете; если кто-то ударяет вас, вы сопротивляетесь. Даосское искусство таково: если кто-то ударяет вас, вы расширяетесь. Вы принимаете атаку в себя и поглощаете её.

Если кто-то бросает на вас энергию, не боритесь с этой энергией, поглощайте её. Он дает вам энергию, а вы боретесь с ней. Лучше поглощайте её. Испытайте это когда-нибудь. Если кто-то ударит вас или стукнет кулаком, попытайтесь однажды поглотить это. Просто попробуйте. Не отвердевайте, не становитесь жестким, пусть это поглотится вами. Вы удивитесь. Вы удивитесь, потому что это будет совершенно новое переживание. Если есть два борца и один из них поглощает энергию другого, какую бы энергию тот ни выбрасывал, тот, кто выбрасывает свою энергию, будет поражен. Не другой поразил его, он поразил сам себя. Он становится слабее и слабее и будет поражен. А другой выйдет из борьбы очень насыщенным.

Каждое занятие может быть обращено в медитацию. Даже такие искусства убивать, как стрельба из лука, могут быть обращены в ненасильственные искусства.

Эго твердо и мужественно. Дао верит в женственное. Эго агрессивно, женственное восприимчиво. Дао верит в восприимчивое. Дао верит в то, чтобы стать лоном. Эго, мужественное эго, нацелено на то, чтобы скорее проникать, чем принимать проникновение. Мужественное эго всегда пытается проникнуть в другого — как в сексе. Как в сексе, так и везде.

Наблюдали ли вы, как это происходит каждодневно? Возможно, вы не думали об этом в таком аспекте. Женщины всегда победители. Наполеон может быть великим человеком вне своего дома, но когда он возвращается, он — ничто. Женщина может быть очень тоненькой, может быть маленьким комочком, но она доминирует. Каждый муж — ощипанная курица. Я говорю — каждый. Если можно найти мужа, который не является ощипанной курицей, то знайте — он даос. Тогда он не мужественный, и поэтому он — не ощипанная курица. Он уже женственный. Каждый муж вынужден быть ощипанной курицей, потому что эгоистическая энергия никогда не может победить неэгоистическую энергию.

Разве вы не видели этого? Женский плач очень могущественен. Можно иметь все мускулы мира, можно быть великим Мухаммедом Али, но даже Мухаммед Али, когда его подружка плачет, просто не знает, что делать. Слезы кажутся более могущественными. В чем сила женских слез? Она так хрупка, так ранима, так мягка — откуда же исходит сила женщины? Почему она доминирует? Как она управляется с этим? Она управляется без управления. На самом деле она говорит, что она просто пыль под вашими ногами. Вот как она управляется. Она массирует ваши ноги. Вот как она управляется. Она заботится о вас. Она служит вам тысячью и одним способом. И вот так она становится победителем. Она никогда не пытается проникнуть в вас, она никогда не пытается завоевать вас — и в этом её победа. Она беззащитна. Но какая-то великая сила исходит все же из некоторого неведомого источника.

Даосы говорят, что это сила водного элемента. Мужчина подобен скале, а женщина — воде. Когда вода падает на скалу, скала исчезает, становится песком — рано или поздно. Это лишь вопрос времени. При первом контакте воды со скалой скала так сильна, а вода так мягка, что логически нельзя представить, что однажды вода разрушит скалу, что скала исчезнет в песке, а вода все еще будет водой.

Это Лао-цзы называет «путь течения воды» — сила женственного.

Энергия мужского начала — это энергия лесоруба. Видели ли вы, как лесоруб валит дерево? Это энергия мужественности — разрушительная, агрессивная, насильственная. Энергия женского начала — это энергия страдания. Мужское начало скорее борется с жизнью, чем плывет с ней; женское начало идет с жизнью, плывет с ней, не борется с ней. Женственное податливо, уступчиво, более текуче.

Если кто-то изучает стрельбу из лука, он может изучать её, как энергию мужественности. Тогда он технически станет знатоком, но упустит более глубокое искусство.

Ли-цзы изучал стрельбу из лука и поразил цель.

Вот человеческое понимание. Если вы поразили цель, то вы изучили искусство. Что же еще нужно? Если из ста раз вы можете поразить цель все сто, стопроцентным попаданием, то что же еще нужно?

Немецкий профессор Херригель изучал стрельбу из лука с Учителем дзэн в Японии. Он обрел совершенство, стопроцентное совершенство, ни единого промаха по цели. Естественно, он сказал Учителю: «Что же еще? Что теперь мне еще учить здесь? Могу ли я теперь уйти?» Учитель сказал: «Вы можете идти, но вы выучили только азбуку моего искусства». И Херригель сказал: «Азбуку вашего искусства? Теперь мое попадание в цель стопроцентно». Учитель сказал: «Кто говорит о цели? Каждый дурак может сделать это простой практикой. Здесь нет ничего особенного. Теперь начинается настоящее».

Послушайте. Когда лучник берет свой лук и стрелу и направляет её в цель, имеется три вещи: лучник — самое фундаментальное и основное, источник, самое внутреннее. Затем стрела, которая пойдет от лучника к цели. И наконец, бычий глаз — цель, самое отдаленное. Если вы поразили цель, вы прикоснулись к самому отдаленному, вы коснулись периферии. А нужно коснуться источника. Можно стать знатоком поражения цели технически, но это не так много — не много, если вы пытаетесь проникнуть в более глубокие воды. Вы знаток, вы человек знания, но вы не человек познания.

Стрела движется от вас, но вы не знаете, из какого источника движется стрела, с какой энергией. Как она движется? Кто движет её? Вы не знаете этого. Вы не знаете лучника. Стрельбу из лука вы изучили, вы достигли мишени, стопроцентное совершенство было вашей целью, на уровне стопроцентного совершенства вы эффективны, — но это о мишени. А что о вас? Что о лучнике? Произошло ли что-нибудь в лучнике? Изменилось ли ваше сознание хоть немного? Нет, ничего не изменилось. Вы — технический специалист, вы не настоящий художник.

Даосы говорят, что главное — это видеть источник, из которого исходит это нацеливание, из которого эта стрела берет свою энергию. Кто попадает в мишень? Что есть его энергия? Что за существо спрятано в вас? Вот настоящая цель. Если цель такова, то тогда все правильно, даже если вы иногда и промахиваетесь мимо внешней мишени.

Об одном великом лучнике из Японии говорят, что он постоянно промахивался мимо своей мишени. Он был величайшим Учителем, но никогда не мог попасть правильно.

Он, должно быть, был человеком вроде меня. Как раз несколько дней назад Прийя задала вопрос, на который я еще не ответил. Она спрашивала: «Бхагаван, можете ли вы ходить прямо?» Никогда не пробовал!

Тот Учитель, должно быть, был человеком, вроде меня, тем, что не может ходить прямо. Он, должно быть, был пьяницей. Поэтому он обычно промахивался. Он никогда не достигал цели, ни разу в жизни. Но он был известен по всей Японии как величайший Учитель.

В чем была его тайна? Его тайна была совершенно иного рода. Он проник в источник, он сделал мишенью свой центр.

Смысл не в периферии. Вы можете попасть или промахнуться, но смысл совсем не в этом. Смысл в том, преуспели ли вы в центрировании вашего существа? Достигнута ли эта цель?

Достижению внешней цели служит энергия мужского начала, достижению вашего внутреннего источника служит энергия женского начала. Чтобы достичь внешнего источника, нужно быть агрессивным, амбициозным, концентрированным, внимательным, исходящим, экстравертом — стрела будет исходить, будет исходить из вас. Она будет двигаться прочь из вашего существа. Стрела будет двигаться в мир.

Чтобы двигаться в свой центр, нужно быть женственным, пассивным, неактивным, неделающим, не вмешивающимся, ву-вей, медитирующим; нужна медитация, расслабление, не-концентрированность. Нужно расслабить себя полностью и предельно. Когда вы ничего не делаете, тогда вы в своем центре; когда вы делаете что-то, вы уходите прочь. Приближение означает, что вы отбрасываете ваши занятия, вы учитесь, как быть неактивным, вы учитесь, как быть неделателем.

Учитель Херригеля сказал ему: «Вы стали делателем, совершенным делателем, но смысл не в этом. С тем, что вы могли выучить в Германии, не следует ехать в Японию. Мускульное искусство распространено на Западе, с этим нет проблем. Можно научиться стрелять. Но если вам нужно поехать в Японию, на Восток, то, пожалуйста, вам придется учить настоящее дело. Теперь вам придется брать свой лук, не будучи делателем; вам нужно натягивать стрелу, не будучи натягивающим; вам нужно наводить на цель без нацеливания. С вашей стороны не должно быть усилия, напряжения, делания. Нужно быть просто пассивным. Нужно скорее позволить этому случиться, чем делать это. Тогда вы будете центрированы».

Понимаете ли вы разницу между тем, что вы делаете что-то, и тем, что вы позволяете этому случиться? Если вы понимаете эту разницу, тогда вы можете понять эту притчу, иначе это будет трудно.

Позвольте мне напомнить вам, так как вы могли не отметить этого. Иногда, занимаясь любовью со своей женщиной, вы являетесь делателем. Тогда вы промахиваетесь. Да, было сексуальное высвобождение, но это был не истинный оргазм. Иногда это не является деланием, вы позволяете этому случиться. Тогда это тоже высвобождение, но с плюсом. Это оргазм. Вы ощущаете расширение. Вы становитесь огромным и обширным, вы достигаете самых границ сущего. В этот момент вы исчезаете как эго. Вас нет. Вы пульсируете от одной сердцевины к другой, вы пульсируете во всех своих слоях, но вы не делатель. Станьте делателем, и пульсация прекратится. Отбросьте делателя, и пульсация начнется снова.

Иногда, плавая в реке, вы начинаете просто лежать на поверхности воды. Плавание прекрасно, но нечего и сравнивать с тем, чтобы просто лежать на воде. Иногда, просто лежа на воде, не делая ни единого усилия, вы начинаете течь с рекой. Вы узнаете тогда переживание совершенно иного свойства. Река принимает вас на свои руки, река поддерживает вас, река и вы — больше не враги, вы в своего рода внутренней связанности. Вы в согласии с энергией реки; ваша энергия и энергия реки занимаются любовью. Наступает оргазм.

Иногда, сидя тихо, ничего не делая, вы осознаете состояние всеприятия. И спускается благословение. Иногда вы внезапно ощущаете его, глядя на звезды или деревья. Вы ничего не делали.

Такие моменты наступают в жизни каждого. Они приходят без спроса. Они приходят лишь тогда, когда вы их не ждете, они приходят, лишь когда вас нет, они прокрадываются внутрь, когда двери открыты и вы расслабились. Иногда из ничего и из ниоткуда приходит великое благословение. Такие моменты наступают в жизни каждого, но вы не наблюдаете их, вы не замечаете их. Они — дары Бога. Они напоминают вам, что вы в чужих землях, — возвращайтесь домой. Они — напоминания. Бог все время стучится в ваше сердце снова и снова — при всякой возможности, всякий раз, когда вы позволяете ему.

В воскресенье вы лежите в постели, и вам совершенно не надо спешить в учреждение, и дети проснулись и резвятся по комнате, и ваша жена готовит чай, и раздается шум самовара, молочника и уличного движения за окном, и вы поворачиваетесь в своей постели, снова натягиваете одеяло, и нет спешки, и некуда идти — воскресенье. Христианство дало только одну хорошую вещь — воскресенье. В индуизме нет воскресенья. Воскресенье — величайший вклад христианства. Можно поспать немного побольше, можно еще подержаться на плаву сна. Идут испарения из кухни, запахи кухни, готовится завтрак, а вы просто в состоянии расслабленности, без напряжения — внезапно вы ощущаете себя потрясающе прекрасно. Жизнь имеет смысл. Что-то расцветает в вас. Что-то неизвестное входит в вас. В эти моменты вы женственны.

Когда вы бежите в свое учреждение, в вас преобладает мужское начало. Вы можете гулять по улице, по которой ходите в свое учреждение каждый день, но когда вы гуляете, в вас преобладает женское начало. Когда вы гуляете, вы не направляетесь куда-либо конкретно, вы просто наслаждаетесь птицами на деревьях, и ветром, и утренним солнцем, и смехом детей, и видом детей, идущих в школу. Вы наслаждаетесь, вы не направляетесь куда-либо конкретно, в любой момент вы можете повернуть домой; нет цели, нет предназначения, вы просто наслаждаетесь утренней прогулкой — и внезапно он наступает, этот момент состояния всеприятия.

Наблюдайте эти моменты всеприятия, они — послания от Бога. Наблюдайте эти моменты всеприятия, заботливо храните их, вкушайте их больше. Приветствуйте их, чтобы их становилось больше, чтобы они становились доступнее вам. Приветствуйте гостя с благодарностью, чтобы он приходил чаще и чаще.

Дао говорит, что настоящее случается только тогда, когда вы в таком состоянии рассеянной расслабленности, что не можете сказать «я есть». «Я есть» означает, что вы в напряжении.

Ли-цзы изучал стрельбу из лука и поразил цель. Он искал совета у Куан-иня, который спросил его:

«Знаете ли вы, почему поразили цель?»

Этот Куан-инь — даосский Учитель и стрелок из лука. Ли-цзы спрашивал его о своей стрельбе и сказал: «Я стал знатоком; технически, технологически, я достиг своей цели. Я поразил мишень». Учитель спросил: «Знаете ли вы, почему поразили цель? Откуда? Кто вы? Кто тот, кто поразил цель? Всмотрелись ли вы глубоко в источник ваших энергий? Забудьте мишень и посмотрите на лучника. Стрельбу из лука вы изучили, а что о лучнике? Теперь вам нужно изучить лучника. И эти процессы очень отличаются. Вы изучили стрельбу из лука, но если вы хотите изучить лучника, вам нужно будет разучиться стрелять».

Изучая, вы узнаёте мир; разучиваясь, вы узнаёте себя. Изучая, вы накапливаете знания; разучиваясь, вы становитесь знающим. Изучая, вы запасаете; разучиваясь, вы становитесь обнаженным, пустым.

Учитель спросил: «Знаете ли вы, почему поразили цель?» Почему? Это имеет в виду Сократ, когда говорит своим ученикам: «Неисследованной жизнью не стоит жить. Вы можете преуспеть, но не стоит жить, если жизнь не исследована так глубоко, что вы узнали самый источник её, самое её основание».

Вы видите цветы на деревьях, но это не настоящее знание, если вы не идете глубоко и не знаете корней. Цветы основываются на корнях. Цветы — это не что иное, как выражение внутренней сердцевины корней. Корни несут поэзию, источник, сок, станут цветами, станут плодами, станут листьями. И если вы продолжаете подсчитывать листья, цветы и плоды и не проходите глубоко в темноту земли, вы не поймете дерева — ведь дерево в корнях.

Где корни лучника? Вы преуспели в поражении мишени — это цветение, но где ваши корни? Знаете ли вы, почему поразили цель? Знаете ли вы, почему эти цветы расцвели? Знаете ли вы, откуда, из какого источника? Цветок — это последнее дело, самое периферийное. Семя в корнях, корни — первичное дело, самое основное. Корни могут существовать без цветов, но цветы не могут существовать без корней. Вы можете сорвать цветок, и вырастет другой; на самом деле вырастет цветок еще лучше прежнего. Если вы сорвете цветок, то корни немедленно примут это испытание и пошлют еще больший цветок. Они скажут: «Посмотрим, кто победит».

Однажды у меня был садовник, очень редкий человек, большой мастер, который, бывало, выигрывал все состязания в городе. Никто не мог вырастить такие большие цветы, как он, все сорта цветов. И я спросил его: «В чем ваш секрет?» Он сказал: «Вот мой секрет: я подвергаю корни испытаниям». Я сказал: «Что вы имеете в виду?» Он сказал: «Я срываю цветы. Я не позволяю распускаться обыкновенным цветкам. Если дерево может дать сто цветов, я разрешаю только один — девяносто девять я срываю; я обрываю их немедленно, потому что это пустая трата сил. И корни становятся безумнее, безумнее и безумнее, злее и злее. И тогда вырастает величайший цветок — как бы сто цветков воплотились в одном. Наконец, корни победили. Вот мой секрет — я делаю их безумными».

Вы можете обрывать цветок, и он будет появляться снова, обрывать другой, и он будет возобновляться. Но обрежьте корень — и дерево умрет.

Учитель спросил: «Знаете ли вы, почему поразили цель?» Ученик сказал без какого-либо колебания, не ожидая ни единого мгновения: «Нет». Это честность. Ученик — настоящий ученик. Это сам Ли-цзы, человек, о котором мы говорили все эти дни. Он сказал: «Нет». Это честность.

Если я спрошу вас: «Знаете ли вы, кто вы?», только очень, очень честные ответят, нет. Нечестные начинают думать, раздумывать. Такой человек скажет: «Дайте подумать». О чем он собирается думать? Если знает, знает; если не знает, не знает. О чем он собирается думать? Думание означает попытку управиться с ответом, сфабриковать ответ. Если кто-то спросит вас: «Знаете ли вы Бога?», всегда ли вы скажете, нет? Нет, очень трудно найти человека, который скажет, нет. И именно этот человек может стать настоящим учеником, именно этот человек однажды сможет узнать.

Вы не скажете, нет. Кто-то скажет: «Да, Бог есть. Я знаю», а кто-то скажет: «Бога нет. Я знаю», но знают оба. Никто не может сказать «нет».

Этот ученик сказал нет — он настоящий ученик, истинный ученик, подлинный. Ученик должен открыть свое сердце перед Учителем, ученик должен быть обнажен. Он не должен ничего прятать — если вы прячете от Учителя, вы не растете.

Ли-цзы сказал: «Нет». Тогда Учитель сказал: «Еще не достаточно». Хорошо, вы добились прогресса. И ваше нет — хорошее на то указание, но этого еще не достаточно. Вам нужно пойти дальше, вам нужно идти еще дальше.

Он отправился снова практиковаться и после трех лет опять явился с отчетом к Куан-иню.

Что делал он эти три года? Он достиг своей цели, так что же он делал эти три года? Притча ничего не говорит об этом, потому что эта притча для того, чтобы медитировать над ней. Эта притча — одна из тех, что говорит немногое, а многое оставляет несказанным. Поэтому вам нужно медитировать над ней и заполнить пробелы. Вы должны найти, где эти промежутки. В этих промежутках располагается настоящее.

Что делал он три года? Когда вы поразили мишень, что еще можно делать? Теперь он разучивался. Учение было закончено, он поразил цель, обучение было завершено — так что же еще можно делать? Он разучивался, или он обращал свои глаза внутрь.

Посмотрите. Когда лучник берет лук и стрелу в руки, его глаза смотрят, естественно, на цель. Но что делал Ли-цзы три года? Когда он брал лук и стрелу, он смотрел на цель, но глубоко внутри он смотрел в себя. Цель становилась вторичной. Стрела его сознания становилась двухконечной — это то, что Гурджиев называет самовоспоминанием.

Когда вы видите меня, вы видите меня; ваше сознание как стрела с одним наконечником — устремлено на меня. Если вы измените... Это вы можете сделать прямо сейчас, и чтобы понять, нужно так сделать. Вы смотрите на меня, ваши глаза устремлены на меня. Если вы действительно устремлены на меня, вы забудете о себе. Это забывание. Теперь сделайте свое сознание стрелой с двумя наконечниками. Смотрите на меня и в то же время, одновременно, смотрите на себя. Смотрите на то, на что смотрите, и смотрите на смотрящего.

Когда вы слушаете меня, слушайте, но все время осознавайте и слушающего. Должен быть услышан говорящий и, кроме того, должен быть услышан слушающий. Тогда ваше сознание как стрела с двумя наконечниками. Сейчас оно как одностороннее движение: вы смотрите на меня, вы не смотрите на себя. Это род самозабвения. Если вы смотрите на меня и одновременно обретаете способность смотреть на себя, в этот момент происходит самоосознание. Будда называет это самьяк смрити; Кабир называет это сурати; Гурджиев называет это самовспоминанием. Но это одно и то же.

То, что делал Ли-цзы три года в лесу, было тяжелой задачей. Обучение было просто. Он был в мужском начале. Теперь ему надо было приобретать женское начало. Раньше он старался проникнуть в цель извне, теперь он начал двигаться вовнутрь, в утробу своего собственного бытия. Он приобретал женское начало.

Знание — это агрессия; познание — это пассивность.

В Дао говорят о двух типах ума: один называют муи, а другой — уи. Муи означает естественный, расслабленный, уи означает неестественный, напряженный. Когда вы боретесь с жизнью, вы существуете, как уи; когда вы течете вместе с жизнью, вы существуете, как муи. Плавая, вы действуете, как уи; лежа на воде, вы действуете, как муи.

Когда вы находитесь в состоянии всеприятия, это естественный ум, настроенный на целое, настроенный на Дао. Тогда эти птицы, поющие здесь, не нарушают; наоборот, они обогащают. Тогда все позволено. Все двери открыты. Вы не сопротивляетесь, не боретесь, вы просто есть. Это состояние муи.

Сначала Ли-цзы учился и создавал состояние уи; он стал очень, очень агрессивным, экстравертным, направленным вовне. Это была амбиция. Он преуспел; он достиг цели. Тогда Учитель сказал, что это ничто, нужно идти дальше. Что же он делал три года? Он становился муи; он расслаблялся. Он сидел тихо и ощущал состояние всеприятия. И постепенно он брал лук и стрелу и выстреливал в состоянии всеприятия. Он не стрелял в цель — он позволял ей получить выстрел. Это было трудно. Он не стрелял — он ожидал, что это состояние выстрелит само.

Херригель предпринимал попытки с помощью Учителя, но не преуспел. Тогда однажды, доведенный до отчаяния, он сказал: «Я не думаю, что смогу когда-нибудь добиться успеха. Я не могу понять, что вы называете этим муи, это все чепуха. Как может стрела выстрелить сама, если я её не выстреливаю? Если я не натягиваю лук, как все может случиться само собой? Это невозможно».

Мы можем понять Херригеля. В этом вся западная позиция: это невозможно.

Учитель сказал: «Тогда вы можете идти». Херригель спросил: «А вы дадите мне удостоверение?» Учитель сказал: «Это невозможно, поскольку вы ничего не выучили. Все, что вы выучили, можно выучить где угодно, так что это не заслуга. Можете идти». Он забронировал авиабилет, сделал все приготовления к отъезду, забыл обо всем. Он пробыл здесь уже три года — слишком долго.

Затем он пошел попрощаться с Учителем, но Учитель занимался с другими учениками, так что нужно было ждать. Он сел на скамейку, пока Учитель занимался, и впервые расслабился, поскольку теперь он больше не беспокоился: он уезжал, все кончено, он больше не был алчным. Не было усилия. Он просто смотрел — и он смог увидеть, что Учитель не стреляет. Учитель держал лук в руках, натягивал лук руками, — но лук стрелял сам. Он смог увидеть это. Это было видение. Он не мог представить, как он упустил это. В течение трех лет он много раз смотрел на своего Учителя, но его собственный логический ум был помехой. Ум не позволял ему видеть. Он говорил: «Как это может быть? Он, может быть, лучший знаток, но как стрела может лететь сама?» В это утро он смог увидеть это. Сейчас он был расслаблен. Сейчас он не тревожился о достижении чего-либо. Когда вы более не пребываете в усилии, алчности, желании, вы расслаблены.

Он рванулся к Учителю, коснулся его ног и, не говоря ни слова, взял лук из его руки и выстрелил в цель. И Учитель положил свою руку на его голову и сказал: «Вы сделали это. И вы можете получить удостоверение. И вы можете все же идти, поскольку нет нужды ждать. Кончено. Вы познали, вы ощутили вкус».

Все может случаться само по себе. Вы родились — вы не управляли этим. Вы влюбились — вы не сделали этого. Приходит голод, вы едите, вы чувствуете удовлетворение. Возникает жажда, вы пьете, вы чувствуете утоление жажды. Вы молоды, вы станете старыми. Однажды вы умрете. Все случается. Делатель — ложная иллюзия. Будьте в состоянии муи.

Общество создает состояние уи. Оно делает вас неестественными, напряженными, знающими; оно делает вас культивированными, культурными, — но оно создает твердую корку вокруг вашего сердца, и вы теряете свою настоящую природу, Дао.

Он отправился снова практиковаться и после трех лет опять явился с отчетом к Куан-иню.

«Знаете ли вы, почему вы попали в цель?»

«Я знаю», — сказал Ли-цзы.

И снова просто, так же просто, как первое «Нет». Нет притворства. Когда человек притворяется, он сначала думает, прежде чем сказать: «Я знаю». Он старается прорепетировать в своем уме — это то, что вы называете думанием. От Ли-цзы последовал ответ без всякого думания. Есть, как есть. В первый раз он сказал просто: «Нет». Теперь он точно так же смиренно — без декларации, запомните, — говорит: «Я знаю».

Много раз вы оказывались запутанными словами. Упанишады говорят, что тот, кто говорит: «Я знаю», — не знает. Правильно, но может быть человек, говорящий: «Я знаю», и действительно знающий. Если вы можете сказать: «Я знаю», — просто, смиренно, без декларации, тогда нет проблемы. Когда Упанишады говорят «если человек говорит "я знаю", то он не знает», тогда ударение пророка Упанишад падает на слово «я»; когда кто-то говорит: «Я знаю», ударение падает на «я» — «я» подчеркивается. Когда человек по-настоящему знает и говорит «я знаю», «я» не подчеркивается. «Знаю» — это просто факт.

Как может Ли-цзы сказать что-нибудь неистинное? Если он знает, он знает. Он должен сказать это. Но это не декларация.

Так что не отягощайтесь слишком словами. Люди слишком отягощены словами. Например, если знаток Веданты прочтет это, то он скажет: «Он говорит "я знаю", поэтому он не может знать, ведь так говорят Упанишады». Слова есть слова, а нужно чувствовать внутреннюю сердцевину слов, сердце слов.

Я говорю вам, что когда Ли-цзы говорит: «Я знаю», то он знает. И его «я знаю» означает в точности то же самое, когда Упанишады говорят «я не знаю». Его «я знаю» означает в точности то же самое. Оно означает в точности то же самое, когда Сократ говорит: «Я не знаю этого». Словами «я не знаю этого» Сократ отвергает «я». Но говоря «я знаю» как простой факт, как обыкновенный факт, без декларации, Ли-цзы совершает гораздо более великое чудо, потому что — послушайте это — иногда притворщик может притвориться и сказать: «Я не знаю», — в надежде, что вы подумаете, что он знает. Поскольку Упанишады говорят так, Сократ говорит так, то притворщик может сказать: «Я не знаю», — и он может надеяться, что вы подумаете, что он знает, что он еще один Сократ. Ум очень хитер. Поэтому запомните одну вещь: если ум прост, смиренен и просто констатирует факт, то это истина — каков бы ни был факт.

«Теперь достаточно», — сказал Учитель.

Он сказал очень легко: «Теперь достаточно». Это не вопрос того, что говорит Ли-цзы, это вопрос того, что есть Ли-цзы — простота, смирение, кротость человека, невинность человека.

Когда вы говорите «я знаю», возникает тонкое эго. Просто скажите слова «я знаю» и вы почувствуете, как тонкое эго усиливается в вас.

Учитель, должно быть, заглянул в Ли-цзы. Учителя глядят не на вас, они глядят в вас. Они не смотрят на ваше лицо, они смотрят в ваше сердце. Он, должно быть, заглянул в его сердце, когда Ли-цзы сказал: «Я знаю». Возникло ли здесь что-нибудь? Накопилось ли что-нибудь, превратилось ли в эго? Ничего. Пространство осталось незатронутым, девственным. Он сказал: «Я знаю», — и ничего не произошло внутри него. Учитель сказал:

«Теперь достаточно. Держитесь своей осознанности и не теряйте её».

Трудно добиться проблеска этого состояния всеприятия и очень просто потерять его — ведь столетиями, многими жизнями, мы делали так. Когда приходят эти моменты неделания, вся наша практика многих жизней восстает против этого, все наши привычки против этого, весь наш механизм против этого. Приход таких моментов — это прорыв, и все ваше прошлое будет бороться за то, чтобы снова закрыть двери.

Вот почему Учитель говорит: «Держитесь своей осознанности и не теряйте её». Это сокровище, это царство Божье внутри вас. Это сокровище — быть в расслабленном состоянии и позволить действовать Богу.

Теперь Ли-цзы ничего не делал. Да, он брал лук, он брал стрелу, он целился в мишень, но его не было — в нем был Бог. Это то состояние, в котором Кришна, согласно Гите, хотел видеть Арджуну, — это то самое состояние. Кришна хотел, чтобы Арджуна стал таким же пустым, как Ли-цзы, с тем, чтобы мог действовать Бог. Он хотел, чтобы Арджуна взял свой лук и сражался. Если так должно быть, так должно быть.

Арджуна привносил свой ум. Он говорил: «Как я могу делать это? Это не кажется мне правильным». А Кришна говорил: «Кто ты, чтобы думать о том, что правильно и что неправильно? Оставь это Богу. Не входи в это. Останься в стороне. Не стой на пути». Но Арджуна говорил: «Как я могу убивать этих людей? Это насилие». И Кришна сказал ему: «Если не ты убьешь их, то их убьет кто-то другой, потому что я вижу, что они уже мертвы. Кто-то должен быть инструментом, чтобы положить их в могилы, они мертвы. Если ты не собираешься быть этим инструментом, будет кто-то другой, а ты упустишь возможность быть инструментом».

Это применимо не только к стрельбе из лука, но и к управлению собой. Поэтому мудрец тщательно исследует не факт выживания или гибели, но его причины.

Это применимо не только к стрельбе из лука, но и к управлению собой. На самом деле в Дао и дзэне стрельба из лука — это просто способ изучить что-то о жизни. Когда кто-то оскорбляет вас, помните, что человек, оскорбивший вас, находится вне вас, на периферии, как мишень; вы глубоко внутри себя, вы источник. И между вами и оскорбившим вас стоит ум — как стрела.

Если ваш ум устремлен на человека, оскорбившего вас, вы промахнетесь. Пусть он устремляется к источнику. Чем думать, что вас оскорбили, лучше посмотрите на свое собственное бытие: вы, должно быть, носите в себе какую-то рану, вот почему вы почувствовали оскорбление. Иначе как можно оскорбить вас? Если кто-то назовет вас дураком и вы почувствуете оскорбление, то это просто означает, что вы думаете, что вы очень мудрый, — ничего другого. Если вы сами думаете, что вы дурак, то вы крепко обнимете этого человека. Вы скажете: «Правильно! Совершенно правильно! И я так чувствую!» Тогда где же оскорбление?

Если кто-то говорит, что вы вор, и вы чувствуете себя униженным, то это просто означает, что вы всегда думали о себе как о великом моралисте, добродетельном человеке и так далее, но глубоко внутри вы знаете также, что вы вор. Он ударил вас в уязвимое место вашего бытия, в хрупкое место.

Итак, есть две возможности: или вы кидаетесь на него и доказываете, что вы не вор, или вы всматриваетесь внутрь себя. Всегда идите к источнику. В йоге хождение к источнику называется пратьяхара. Махавира называет это хождение к источнику пратикрамана. Иисус называет это «покаяние».

Христиане поняли неправильно. «Покаяние» не имеет ничего общего с раскаянием. Первоначально «покаяние» означало возвращение, хождение назад, хождение внутрь себя. У греков есть правильное слово для этого: «метаноя» — обращение к себе, поворот на сто восемьдесят градусов. Вы, должно быть, видели в некоторых старинных древних мистических книгах символ змеи, пожирающей собственный хвост, — это метаноя.

Возвращайтесь к себе. Чем идти к другому, идите лучше к себе, поворачивайте. Пусть ваша стрела движется по кругу и возвращается к источнику, откуда она стартовала. Кто-то оскорбил вас, и возникает беспорядок. Это начало стрелы. Стрела начинает двигаться к этому человеку. Не обманывайтесь этим. Пусть она движется по кругу. Пусть она повернется к вам на сто восемьдесят градусов, откуда она стартовала, туда, где вы чувствуете беспорядок. Пусть она вернется туда; всмотритесь туда.

Это может стать ключом к внутреннему преобразованию. Возможно новое бытие.

Стрельба из лука — это просто инструмент. Даосы придумали много инструментов. Но во всех инструментах основным, существенным является поворот к своей собственной природе.

Медитируйте над этой притчей и начните использовать её в своей жизни. Первое, ищите моменты состояния всеприятия, ожидайте их, принимайте их с великой доброжелательностью и весельем, приглашайте их снова и снова, становитесь более женственными.

Второе, при любой возможности, когда ваша стрела начинает двигаться вовне, вспомните незамедлительно и поверните её вовнутрь. Поверните её в себя. Чем поворачивать её вовне, поверните её вовнутрь. Если кто-то оскорбляет вас и вы поворачиваете стрелу вовне, если красивая женщина проходит мимо и вы поворачиваете её вовне, лучше поверните внутрь. Красивая женщина, проходящая мимо, — не настоящая цель, в вас есть некоторая сексуальность. Идите к источнику. Пусть будет великая возможность для медитации. Преобразовывайте каждую обыкновенную возможность в медитацию, и платой будет великое. Каждый момент станет светлым.

И нет земного или мирского занятия. Все занятия могут быть обращены в медитацию — должны быть обращены. Это и мое откровение тоже. Медитация не должна быть чем-то отдельным от жизни, она должна стать внутренней сердцевиной её. Каждое занятие, маленькое и большое, должно быть освещено светом медитативной осознанности. Тогда вы увидите, что каждое занятие приводит вас к Богу, каждое занятие приводит вас домой, каждое занятие становится освобождением.

Каждое занятие должно обратиться к первичному источнику. Гнев, возникающий в вашем существе, должен обратиться к вашему существу; секс, возникающий в вашем существе, должен обратиться к самому источнику. Там, где встречаются альфа и омега, где встречаются начало и конец, где змея поворачивается к собственному хвосту и начинает пожирать его, там вы станете завершенными, станете кругом. Это стадия мудреца. Вот о чем вся санньяса.

Глава 12. ПОСТОЯТЬ В БАШМАКАХ СЫНА

8 марта 1977 года, Пуна, Индия

Первый вопрос:

Однажды вы сказали, что Кришна был брамином, но на самом деле он был кшатрием. Никто не готов воспринимать его, как брамина. Что же правильно?

Когда я говорю что-то, нет нужды спрашивать об этом еще кого-нибудь. Медитируйте над этим.

Когда я сказал, что Кришна был брамином, я имел в виду, что он знал предельную истину. Брахма — это предельная истина. Зная её, человек становится брамином. Когда я говорю, что Кришна — брамин, то я имею в виду, что и Махавира — брамин, и Будда — брамин, и Моисей, и Иисус, и Лао-цзы. Я не имею в виду касту браминов. По рождению никто не брамин, никто не может быть брамином. Я тоже знаю, что он был кшатрий — кшатрий по рождению. Это бессмысленно. Это формально, случайно. Я не говорю о случайном.

Случайно я родился в Индии, но я не индиец. Случайно вы могли родиться в Германии, но вы не немец. Случайно вы могли родиться черным или белым, но вы ни тот и ни другой. Случай может только определить форму, но не ваше бытие. Ваше бытие вне случайного, вне каст, вне религий, вне наций, вне цвета. Когда я говорю, я говорю о внутренней сердцевине.

Поэтому я повторяю: Кришна — брамин. Даже если весь мир скажет, нет. Меня это ничуть не обеспокоит. Это знание совсем не имеет значения.

— Удивительно, — сказал профессор своей жене, — как невежественны мы все. Почти каждый человек — специалист в своем конкретном деле, и, как следствие, его ум так узок, как только это возможно. Он ничего не знает, что делают другие люди.

— Да, дорогой, — сказала его жена.

— Например, я, — продолжал он, — стыжусь своего бессилия держаться на уровне современной науки. Возьми к примеру электрический свет. У меня нет ни малейшего понятия, как он работает.

Жена посмотрела на него покровительственно и улыбнулась:

— Как же так, Герберт, мне тоже за тебя стыдно. Это просто. Нажми на выключатель, вот и все!

Эта жена думает, что когда вы нажимаете на выключатель, вы знаете все об электричестве. Вот и все. Просто. И она говорит, что ей стыдно за мужа — он не знает даже, как работает электричество.

Вы тоже знаете, как работает электричество. Вы нажимаете на выключатель, вот и все. Так просто. Но есть ли у кого-нибудь настоящее понятие о том, как работает электричество? Я не говорю о вас, я не говорю об этом профессоре. Даже человек, творивший с электричеством чудеса, Томас Алва Эдисон, не имел понятия о том, как оно работает.

Случилось однажды так, что он прибыл на летний курорт, где люди ничего не знали о нем, по крайней мере, никто не узнал его в лицо. Он был очень счастлив — ведь великие люди очень устают оттого, что их узнают каждый день, и они не чувствуют легкости. Поэтому он был очень счастлив, бегал по пляжу, собирал камушки. Он снова стал ребенком.

Кто-то пригласил его на школьную выставку. Видя его ребячество на пляже, то, как он бегал и играл с пеной, камушками и морскими раковинами, кто-то сказал: «Приходите в нашу школу. У нас выставка, и дети сделали много прекрасных вещей». И он пошел. Дети сделали электрический вентилятор — Эдисон был изобретателем электрического вентилятора — и маленький мальчик объяснял, как он работает. Эдисон заинтересовался и спросил: «А знаешь ли ты, как работает электричество? Что такое электричество?» И мальчик сказал: «Этого я не знаю. Я спрошу учителя».

Итак, был вызван учитель для объяснения, конечно, он не знал, кто задает вопрос. Он имел диплом и постарался объяснить механизм вентилятора. Но само электричество? Само электричество невыразимо. Никто не знает.

Эдисон настаивал: «Скажите мне, что такое электричество? Вы объясняете мне, как движется вентилятор, как работает выключатель, как работает мотор, но я не спрашиваю о моторе и выключателе, я спрашиваю об электричестве, о силе, которая стоит за ним. Что это такое?» И человек сказал: «Вы задаете трудный вопрос. Я лишь недавно закончил институт. Я попрошу прийти моего руководителя — он доктор наук. Он объяснит!»

Руководитель пришел и с трудом попытался объяснить, но Эдисон настаивал. Доктор наук, руководитель, был очень озадачен тем, что этот человек спрашивает такой важный вопрос, и был очень разочарован тем, что не смог объяснить. Он сказал: «Извините, я справлюсь у некоторых более высоких людей, знающих больше». Тогда Эдисон сказал: «Я не думаю, что кто-нибудь поможет вам». Тот сказал: «Что вы имеете в виду». «Я Томас Алва Эдисон, и я не знаю сам, что такое электричество, у кого же вы хотите справиться?»

Он изобрел тысячу вещей, работавших посредством электричества: радио, граммофон, вентилятор, тысячу и одну вещь — он был одним из величайших изобретателей в мире, но он сказал: «Я сам не знаю, что такое электричество. Я играю с ним, я управляюсь с ним, оно работает. Это все, что мы знаем, как оно работает. Но что это такое, не знает никто. Так что не разочаровывайтесь и не расстраивайтесь».

Вы, должно быть, спросили кого-то, у кого ум той жены, что говорит: «Как же так, Герберт, мне за тебя стыдно. Это просто. Нажми на выключатель. Вот и все!» Я тоже знаю, что Кришна был кшатрием, но я вам говорил не об этом. Мне не интересны случайности его рождения, какая утроба носила его девять месяцев. Я говорю о его внутреннем переживании: это переживание делает его брамином, потому что он познал Брахмана. Тот, кто знает, — брамин. Тот, кто не знает, — не брамин.

Второй вопрос:

«Не делайте другим того, что вы не хотели бы, чтобы другие делали вам». Бхагаван, я медитировал над этим, но я чувствую, что увяз. Я не могу достичь дна. Пожалуйста, можете ли вы сказать мне что-нибудь об этом?

Прежде всего: никогда не медитируйте над чем-либо отрицательным. «Не делайте другим того, что вы не хотели бы, чтобы другие делали вам». Это отрицательное послание — «Не делайте».

Если вы не хотите увязнуть, то медитируйте над чем-нибудь положительным. То же самое может быть сделано положительным: делайте другим то, что вы хотели бы, чтобы другие делали вам. Тогда вы не увязнете.

Когда вы движетесь по отрицательной заповеди, вы не можете продвинуться далеко. Как вы можете двигаться по отрицательной заповеди? Отрицательная заповедь подобна смерти. Как можно медитировать о смерти? Вы можете начать, но вы увязнете на самом старте. Можно медитировать о жизни, конечно. Жизнь имеет так много такого, над чем можно медитировать: цветы, птицы, реки, звезды, любовь, люди, их красота, их песни. Над жизнью можно медитировать бесконечно, вы никогда не увязнете — так обширна жизнь, бесконечна, вся вселенная — жизнь.

На самом деле, когда вы медитируете над жизнью — медитируете, медитируете, — то однажды вы столкнетесь и со смертью, ведь смерть — это часть жизни. Как и другие части жизни: любовь, рождение, радость, печаль, счастье — так и смерть. Смерть — это не нечто против жизни, смерть — это нечто за жизнью, смерть случается в жизни, смерть — неотъемлемая часть жизни.

Так что если вы медитируете над жизнью, то вы узнаете и смерть тоже, но если вы медитируете над смертью, ничего не случится. Над чем вы будете медитировать? Вы просто почувствуете темноту и увязнете. Как вы можете двигаться в небытие? Как можно думать ни о чем? Вы будете ходить вокруг да около и рано или поздно начнете удивляться, - что это вы делаете? Гоняетесь за своим собственным хвостом? Куда вы идете? Здесь не так много, над чем медитировать.

Медитировать надо над положительным. Вы можете парить над положительным, вы можете идти к самому источнику всего сущего, — но над положительным, с положительным, в положительном. И конечно, если вы идете с положительным, однажды вы столкнетесь и с отрицательным тоже, — но как с частью положительного. И тогда вы познаете и отрицательное.

Послушайте... Я бы предпочел следующий способ: делайте другим то, что вы хотели бы, чтобы другие делали вам. Действуйте так. Тогда у вас будет тысяча и одна вещь для размышления.

И когда вы делаете другим то, что хотели бы, чтобы вам делали другие, то, естественно, отрицательная часть этого — не делайте другим — следует за этим, как тень. Запомните, отрицательное — тень положительного. Положительное — фигура, отрицательное — тень. Если вы бежите, ваша тень побежит позади вас. Если вы остановитесь, остановится и тень. Но не слишком занимайтесь тенью, иначе вы увязнете. Если вы пытаетесь заставить тень бежать и затем захотите бежать за ней, то все это невозможно. Тогда вы будете чувствовать себя совершенно бессильным. Вы создадите для себя совершенно безумную ситуацию.

Посмотрите... все Десять Заповедей так или иначе имеют отрицательную форму. Если вы пройдете глубоко в «Йога-сутру» Патанджали, вы не найдете ни одной отрицательной заповеди. Все положительно. С положительным идет рост. Иудаизм совсем не имеет роста. Он остается увязшим. На самом деле он ничего не прибавил к Моисею. Он там, где Моисей оставил его.

Индуизм имеет потрясающий рост. Он продолжает расти. Он не мертвый камень. И какова причина этого, в чем секрет? Секрет таков: он движется через положительное. Если вы увязли в отрицательном, то тогда с самого начала вы движетесь в неверном направлении — направлении, которое не дает вам большого движения. Вы движетесь к неприятностям.

Иудаизм не развил никакой тонкой религии. Евреи остались самым нерелигиозным народом на земле, самым мирским, с деньгами на уме, ориентированным на престиж. Они не развили ничего глубокого в медитации или молитве; религия для них — просто формальность. Религия — это не нечто потрясающее; не нечто, разбивающее вас вдребезги, вырывающее вас с корнем, дающее вам крылья; не нечто, разрушающее и воссоздающее вас; не нечто, что овладевает вами; не нечто, что управляет вами, — это нечто, чем управляете вы сами.

Евреи не любили Иисуса, потому что он был одержим религией. Евреи не любили Иисуса, потому что он был слишком из иного мира. Евреи не любят людей, рожденных в еврейских семьях и слишком одержимых религией. Они всегда отрицали и отвергали их. Они отрицают и отвергают всех мессий, поскольку мессия — это человек почти в страсти. Религия — его любовь, и это не формальность. Он может положить свою жизнь за нее. Если за это последует распятие, он готов отправиться и на крест.

В тот день, когда Иисус готовился умереть на кресте, он сказал, что не был евреем в обычном смысле. Евреи были озадачены. Что, этот человек настолько безумен? Жизнь так прекрасна, зачем беспокоиться о вещах, более высоких, чем жизнь? Жизни достаточно. Евреи живут в вихре удовольствий еды, питья и веселья и, конечно, иногда ходят в синагогу. Это часть социальных формальностей.

Запомните, если вы начинаете свои медитации с отрицательного, то вы увязнете. И другое: если вы слишком много думаете об отрицательном, вы станете подобны пустыне, вы не зацветете, вы останетесь сухими, ваш сок не будет течь. Сок не может течь в отрицательном — для этого вам нужно немного положительной страсти, чего-то живого, что может цвести.

Если вы хотите медитировать, созерцать, хорошо. Но выбирайте что-нибудь положительное. Медитируйте над цветком розы, он положителен. Медитируйте над восходящим солнцем, оно положительно. Медитируйте над играющим, смеющимся, прыгающим, танцующим ребенком. Медитируйте над чем-то, что цветет, что открыто, не заперто, что живо. Медитировать над отрицательным — это медитировать над пустыней: вы станете тем, над чем медитируете. Вы станете тем, над чем медитируете, так что медитируйте над любовью, медитируйте над жизнью, медитируйте над Богом.

И если что-то вам кажется очень красивым, но выражено отрицательным утверждением, превратите его в положительное утверждение. Каждое утверждение может быть превращено в положительное. И изменение велико. Когда вы хотите сказать «нет», постарайтесь сказать это так, чтобы оно имело форму «да». Не говорите «нет». Вы всегда можете найти способ сказать что-то так, что даже если это «нет», то придет оно в форме «да». Это будет полезно для вас.

Вы, должно быть, встречали людей, которые так привержены к «нет», что иногда даже, когда они хотят сказать «да», они находят отрицательный способ выразить это.

Третий вопрос:

Любимый Бхагаван, вы женитесь на мне?

Снова? В тот день, когда вы стали санньясином, вы стали замужем за мной. Этот вопрос от Дхармы Четны. Если вы спрашиваете снова, это значит, что вы забыли!

Когда Иммануил Кант, немецкий философ, был очень стар, кто-то спросил его: «Почему вы не женились? Делали вы кому-нибудь предложение?» Кант поразмышлял над этим и сказал: «Думаю, да, однажды я сделал предложение одной девушке».

Спрашивающий очень заинтересовался. Он сказал: «Тогда, что же случилось?» Кант сказал: «Что-то пошло не так. Я сделал предложение во второй раз. Я сделал предложение в один день, и на следующий день я сделал предложение снова. А девушка повела себя, как безумная».

Память у Канта была не очень хорошая — девушка согласилась выйти за него замуж уже в первый раз. Можете ли вы выйти замуж за человека, который делает предложение во второй раз? Такой человек ненадежен. После свадьбы он придет однажды и скажет: «А вы кто и что здесь делаете?»

Санньяса — это брак, но это глубже, чем брак, о котором вы знаете. В обычном браке встречаются два тела. Самое большее, если вы очень счастливые, встречаются два ума — но это редко. Тот брак, которым является санньяса, — это встреча не тел, не умов, но душ. Встречаются два бытия. Быть с Учителем — это быть в глубокой любви с Учителем, быть в самоотдаче, быть открытым, идти за ним повсюду с благодарностью, с доверием.

Вы замужем, Четна. Сохраняйте бдительность. Не забывайте.

Четвертый вопрос:

Мой сын сбежал из дома и находится здесь, в ашраме. Он свободен иметь любые мысли, но сначала он должен завершить свое образование с тем, чтобы он мог лучше понимать мир и принимать правильные решения.

Я понимаю трудности родителей. Попытайтесь убедить вашего сына, я весь на вашей стороне. Попытайтесь убедить, но не заставляйте его, не угрожайте ему. Избегайте как тонких, так и грубых угроз. Просто откройте свой ум вашему сыну, положите перед ним ваше сердце, расскажите ему, что вы чувствуете. То, что вы говорите, не очень значимо для него, поэтому оставьте решение за ним.

Например, вы говорите: «Мой сын сбежал из дома и находится здесь, в ашраме». Что-то должно быть не так дома, иначе, зачем нужно бежать из дома и приходить в этот ашрам? Этот ашрам становится другим домом. Подумайте о вашем доме. Что не так там? Что-то должно быть упущено — любовь, оживленность. Что-то должно быть упущено. Посмотрите, что. Ваш сын подал вам сигнал, что что-то не так.

Может быть, между отцом и матерью нет глубокой гармонии, и дом в хаосе. Может быть, детьми пренебрегают или о них слишком сильно заботятся. В любом случае ребенок чувствует удушье: как при безразличии, так и при слишком большой любви или опеке. Это первое.

Второе. Вы говорите: «Он свободен иметь любые мысли, но сначала...» Вы только говорите, вы не даете ему свободы. Что вы имеете в виду под этим «но»? У родителей есть такая уловка. Они говорят: «Ты полностью свободен, абсолютно свободен, но...» Это «но» слишком велико. Оно разрушает всю свободу.

И у родителей есть старая привычка говорить: «Сначала подрасти, потом поймешь». Но, простите меня, я хотел бы спросить вас, подросли ли вы. Видели ли вы какого-нибудь взрослого человека? Человек может быть хорошо образован, окончил университет, значится в списке отличников, имеет хорошую работу, женат, имеет детей — все прекрасно. Но вглядитесь глубоко внутрь — разве он взрослый? Разве он действительно понял, что есть жизнь? Есть ли у него какая-нибудь осознанность? Или он невежественен в вопросах жизни, как ребенок? Иногда так случается, что дети являются более осознающими, чем взрослые, потому что у них более свежее сознание. Меньше пыли собралось на их зеркалах. Они пока еще не отравлены обществом.

Что вы называете университетом? Это учреждение на службе общества. Это яд. Он манипулирует людьми. Он заставляет людей служить обществу. Он разрушает человеческую индивидуальность. Из прекрасных людей он делает клерков, сборщиков налогов, комиссионеров, тахсилдаров, станционных смотрителей и тому подобное. Из прекрасных людей, из прекрасных детей он создает мерзкое, мертвое. Вся система образования — это путь разрушения личности, её свободы; разрушения её сознания; разрушения её живости; делания её пригодной; сведения её до уровня средств, с тем, чтобы общество могло использовать её выгодными способами, так что она становится инструментом. Тогда человек становится солдатом в армии — убивает и его убивают. Или он становится клерком в учреждении, или сборщиком налогов, или комиссионером, и понапрасну тратит всю свою жизнь на то, что его совсем не беспокоит, и делает вещи, которые он никогда не хотел бы делать в первую очередь!

Чем ближе и ближе смерть, тем больше и больше вы боитесь, — а страх калечит. И тогда вы не можете измениться. Человеку в возрасте сорока или сорока пяти лет очень трудно измениться, поскольку теперь все установилось — как-то. Была долгая борьба, все установилось, и теперь изменение кажется очень трудным. Теперь человек просто ждет, что смерть освободит его.

Вы говорите: «...но сначала он должен завершить свое образование с тем, чтобы он мог лучше понимать мир». Вы думаете, что образованные люди лучше понимают мир? Я никогда не встречал такого. Образованные люди хуже всех, поскольку на их глазах так много защитных экранов. Они могут понимать то, что написано в книгах, но они не понимают, что есть в жизни. Образованный человек имеет такой культивированный ум, что он не допускает, чтобы что-то из реальной жизни вошло в него. Он смотрит в книги, но никогда не смотрит в лица людей, в глаза людей. Он никогда не смотрит вокруг. Даже если приходит Бог, он будет продолжать читать свою Библию и может даже сказать Богу: «Подожди, подожди в сторонке, я совершаю свою религиозную медитацию», — или что-то вроде этого.

Есть одна индусская история об очень великом ученом, который, бывало, распевал по утрам по три, четыре, пять часов. С трех утра он начинал свои распевы и молитвы — годы напролет. И он был великим ученым, великим знатоком санскрита, очень образованным человеком.

Наконец, Кришна сжалился над ним и однажды пришел к нему. Он встал позади этого человека, положил свою руку на его плечи. Человек посмотрел вверх и сказал: «Что вы делаете? Разве вы не видите, что я творю свои молитвы? Время ли беспокоить меня?» И Кришна отпрянул и исчез.

Теперь эта история выглядит совершенно абсурдной. Этот человек распевал «Хари Кришна, Хари Кришна, Хари Кришна» годами, но, когда Кришна пришел, он не смог узнать его. Он подумал, что пришел какой-то незваный гость — какой-то очень глупый человек, не видящий, что великий ученый медитирует. Этот человек, должно быть, даже не принимал утреннюю ванну и вот касается своими руками тела ученого и портит всю медитацию. И ученый снова вынужден идти принимать купание в Ганге и снова начинать свою молитву. Поэтому он был очень счастлив избавиться от этого глупого человека. Кто это был?

Если Иисус придет к христианину, размышляющему над своей Библией, узнает ли христианин Иисуса? Если Махавира придет к джайну, который постится и совершает свою мантру Намокар, Намокар, способен ли он будет узнать его? Невозможно. Чтобы распознать истину, вы должны быть обнажены, без шор на глазах, некультивированными, необразованными.

Я чувствую, что вы заботитесь о вашем ребенке, это правда, но то, что вы говорите, неправда. Я понимаю, и я хотел бы, чтобы ваш мальчик вернулся домой, я весь за это, но причина, приводимая вами, неправильная. Я чувствую вашу любовь к ребенку. Вы беспокоитесь о его будущем. Вы беспокоитесь о том, что он будет делать, как он будет зарабатывать себе на хлеб. Я понимаю, я полностью симпатизирую вам — но причина, приводимая вами, абсолютно ложна.

Вы говорите: «...сначала он должен завершить свое образование с тем, чтобы он мог лучше понимать...» Понимание никогда не приходит таким путем. Чтобы пришло понимание, нужно однажды разучиться всему тому, что было выучено. Чтобы пришло понимание, нужно снова стать ребенком, нужно смыть все то, что сделало общество, нужно очистить свое сердце.

Однажды к Будде пришел человек, очень культурный, образованный, ученый. И он задал Будде вопрос. Будда сказал: «Пожалуйста. Прямо сейчас я не могу ответить». Человек сказал: «Почему вы не можете ответить? Вы заняты или что-то другое?» Это был очень важный человек, хорошо известный по всей стране, и, конечно, он почувствовал себя обиженным тем, что Будда так занят, что не может уделить ему немного времени.

Он сказал: «Я прошел тысячу миль». В те дни не было никаких поездов, ничего, путешествовать было по-настоящему трудно и опасно. Он шел издалека. Он пришел с далекого юга.

Будда сказал: «Нет, вопрос не в этом. У меня достаточно времени, но прямо сейчас вы будете не в состоянии воспринять ответ». Ученый сказал: «Что вы имеете в виду?» Будда сказал: «Есть три типа слушателей. Первый тип как горшок, повернутый вверх дном. Можно отвечать, но ничего не войдет в него. Он недоступен. Второй тип слушателя подобен горшку с дыркой в дне. Он не повернут вверх дном, он находится в правильном положении, все как должно быть, но в его дне дырка. Поэтому, кажется, что он наполняется, но это лишь на мгновение. Рано или поздно вода вытечет, и он снова станет пустым. Очевидно, лишь на поверхности кажется, что что-то входит, на самом деле ничего не входит, поскольку ничего не может удержаться. И наконец, есть третий тип слушателя, у которого нет дырки в дне и который не стоит вверх дном, но который полон отбросов. Вода может входить в него, но, как только она входит, она тут же отравляется».

«И вы принадлежите ко всем трем типам, сэр. Поэтому-то и трудно прямо сейчас. Вы полны отбросов, отбросов, поскольку вы такой знающий. Знание — это отбросы. То, что не осознано, не познано вами, — отбросы; только то, что познано вами, очищает, преобразует, освобождает. Все, что заимствовано, — отбросы. Вы украли это, как это может очищать вас? Не познав, вы думаете, что знаете. Вы притворщик. Вы обманываете. Вы лицемер».

Итак, когда голова человека подобна горшку, наполненному отбросами, тогда, если даже приходит Бог и что-то говорит ему, то это будет отравлено в тот же момент. Не будет услышано так, как было сказано. Будет интерпретировано неправильно. Очень трудно изменить обученного человека, потому что у него уже есть фиксированные идеи. Он прячется за этими идеями.

Я слышал об очень стеснительном человеке — молодой человек, очень застенчивый, — который никогда не приглашал девушек на свидания. Его мать, естественно, очень беспокоилась. Но однажды и мать, и отец были оба удивлены, поскольку мальчик сказал: «Сегодня вечером я собираюсь на свидание». Они были очень счастливы. Они помогали ему. Дали ему денег и сказали: «Иди и хорошо проведи время».

Он пошел, но вернулся через полчаса. Они снова были удивлены и сказали: «Так скоро? Ты видел девушку?» Он сказал: «Да, я видел её. И если бы я не спрятался за забором, то и она увидела бы меня».

Что же это за свидание? Прятаться за забором! Он говорит: «Да, я видел её, и если бы я не спрятался за забором, то и она увидела бы меня».

Человек знания прячется за заборами и заборами. Его понимание тем меньше, чем больше его знание.

Что вы имеете в виду, сэр, когда говорите: он будет лучше понимать? Он будет более знающим, верно, но он не будет понимать лучше. Прямо сейчас он понимает лучше, хотя даже сейчас может быть уже слишком поздно. Если бы он пришел немного раньше, он понял бы больше.

Если маленькие дети начнут медитировать, общество полностью преобразуется. Они не серьезны, поэтому они лучше готовы к медитации. Они радостны и игривы. Они все принимают со смехом. Иногда так случается, что, когда приходит маленький ребенок, чтобы принять санньясу, и я говорю ему: «Закрой глаза», — он закрывает глаза и наслаждается, как не наслаждается никто другой. Сама идея, что его воспринимают так серьезно, веселит его. Он сидит тихо. Иногда я видел взрослых людей, подсматривающих, приоткрывающих глаза, чтобы посмотреть, что происходит. Но маленькие дети, когда закрывают глаза, закрывают их по-настоящему. Они закрывают их очень крепко, потому что боятся, что они откроются, если их не держать крепко. Они по-настоящему крепко закрывают их. Они вносят всю свою энергию, потому что знают, если они не будут делать этого, то глаза откроются, и они начнут подсматривать, что происходит, в чем дело. Я видел, как они по-настоящему закрывают глаза. И видеть ребенка, сидящего тихо, — одно из самых прекрасных переживаний, которое может встретиться.

Детей гораздо легче учить медитации, поскольку они еще не испорчены. Если вы испорчены, нужна тяжелая работа, чтобы помочь вам разучиться.

Я слышал, что всякого, кто приходил учиться к Моцарту, великому композитору и музыканту, тот спрашивал: «Учились ли вы музыке когда-нибудь раньше?» Если человек учился, то назначалась двойная плата. Если он совсем не учился музыке, то Моцарт говорил: «Хорошо. Достаточно будет и половинной платы».

Люди бывали очень озадачены такой нелогичностью: «Когда приходит свежий человек, ничего не знающий о музыке, вы спрашиваете половинную оплату, а когда приходит кто-то, проработавший десять лет, вы спрашиваете двойную оплату!» Моцарт говорил: «Есть причина. Сначала я должен очистить грифельную доску. Это более тяжелая работа. Уничтожить все, что несет человек, тяжелее, чем научить».

Если вы доступны, учить вас легко. Если сердце девственно, учить очень легко, — а сердце ребенка девственно.

Так что я не согласен, что ваш ребенок будет лучше понимать мир. Он может просто стать более мирским, таким мирским, как вы. Прямо сейчас он не такой мирской, вот почему он пришел в ашрам и стал санньясином. Он из иного мира. Он совсем не беспокоится о деньгах, власти, престиже — всех этих штучках. Он из иного мира. Можете увидеть.

И вы можете увидеть множество молодых людей здесь, девяносто девять процентов моих санньясинов — молодые люди. Почему? Почему молодые, а не старые люди так интересуются санньясой? Старые люди уже стали хитрыми, подсчитывающими, вычисляющими. Старые люди стали умными. Они думают в понятиях выгоды и убытка. Они думают о том, что принесет им больше дохода, они думают о тысяче и одной вещи. Они думают обо всем, кроме жизни; они думают обо всем, кроме любви. Они заботятся о том, что несущественно; они не заботятся о существенном. Они мирские. Что я имею в виду под словом мирские? Я имею в виду человека, думающего о несущественном.

Мулла Насреддин пришел однажды к своему боссу и сказал: «Сэр, могу ли я взять ваш автомобиль на двадцать пятое этого месяца?» Босс спросил: «Для чего? Зачем вам нужен автомобиль, Насреддин? Вы раньше никогда не просили об этом». Он сказал, «В этот день я собираюсь жениться». Босс сказал: «Конечно, вы можете взять его. Не каждый день женятся. Вы можете взять не только один автомобиль, вы можете взять все три моих автомобиля».

Насреддин был очень счастлив. И тогда босс сказал: «Пожалуйста, расскажите мне. Кто та счастливая девушка?» Насреддин ответил: «Я еще не решил. Я подумал, что мне сначала нужно справиться об автомобиле. Если у меня будет автомобиль, я смогу найти девушку. Это не такая проблема».

Это мирской человек. Он прежде думает о несущественном: деньги, власть, престиж, связи, блат, автомобиль, дом, банк, страховка. Он думает сначала обо всех этих вещах; сначала безопасность. Он совсем не беспокоится о том, кто он. Для кого эта безопасность? Для кого этот банковский счет? Для кого этот дом и этот автомобиль? Для кого? Вы исчезаете, ваша жизнь ускользает из ваших рук, — а вы беспокоитесь о несущественном!

Человек иного мира — это тот, кто прежде думает о существенном. Ваш ребенок — человек пока иного мира, не мирской, и поэтому он здесь. И все, что вы говорите, не очень относится к делу, это просто аргументы. Если вы стали понимать больше, то дайте тому доказательства. Скажите ребенку: «Иди домой и учись, а я стану санньясином». Это будет доказательством. И тогда, я думаю, ваш мальчик должен пойти, потому что он будет знать, что его отец понимает. Это будет что-то.

Я готов к замене. Вы оставайтесь здесь, а ребенок пусть идет — и он пойдет охотно, поскольку в этом случае его отец действительно заботится и понимает, и все, что он говорит, значимо.

Однажды ко мне пришел старый индиец, ему было семьдесят пять лет. Конечно, в Индии люди настроены очень против меня — должны быть настроены, естественно, ведь они думают, что отдача санньясы молодым людям разрушает их жизни. Молодой сын этого человека принял санньясу, и очень беспокоился. Он сказал: «Что вы делаете? Это против священных книг. Человек должен становиться санньясином только после семидесяти пяти лет. Отдайте мне моего сына. Его возраст не тот. Сначала он должен жениться».

Точно так же, как вы говорите, что ваш сын сначала должен получить образование, он говорил, что его сын сначала должен жениться, испытать жизнь, заиметь детей, войти в работу домовладельца и потом однажды стать санньясином.

Его сын сидел рядом со мной. «Хорошо, я понимаю, — сказал я старику. — Ваш сын может идти, но вы оставайтесь на его месте!» Он сказал: «Зачем?» Я сказал: «Вам семьдесят пять, время пришло. Вы пожили в мире. Священные книги говорят, что после семидесяти пяти нужно становиться санньясином. Что вы скажете?» Он сказал: «Это трудно». Поэтому я сказал: «Тогда где гарантия, что ваш мальчик, если ему когда-нибудь будет семьдесят пять — кто знает, может быть ему никогда не будет семидесяти пяти, — где гарантия, что он будет в состоянии принять санньясу, если вы не можете принять её? Дайте доказательства. Примите санньясу, и я отпущу вашего сына и скажу ему: «Иди и женись». После этого старик не возвращался, и я не думаю, что он придет когда-либо вновь.

Посмотрите на жизнь. Так много образованных людей, особенно на Западе. Теперь каждый образован. Образование не представляет больше ценности. На самом деле великие мыслители Запада думали о том, как убрать школу из общества. Иван Ильич предложил целую программу, как убрать школу из общества. Д.Г. Лоуренс говаривал постоянно, что если нужно спасти человека, то следует закрыть на сто лет все университеты.

Все это мечты и идеи о том, что, когда человечество станет образованным, когда каждый будет образован, наступит рай. Этот рай не наступил. На самом деле из-за образования весь рай исчез. Необразованные люди гораздо более невинные, гораздо более любящие, гораздо более прекрасные, чем образованные.

Человек образования становится хитрым, умным, эксплуатирующим. Вот о чем все образование: как сделать вас более эффективными в эксплуатации людей, как сделать вас способными делать меньше, а получить больше. В этом вся метода образования. А что это еще? Что еще есть образование, как не обучение тому, как ничего не делать, а получать все? Вот тогда вы самый образованный человек. Чем выше образование, тем меньше работы — и больше дохода. Настоящий человек образования не работает совсем. Он просто эксплуатирует, он просто обкрадывает людей.

Нет, образование не даст ему понимания или чего-либо еще. Не заставляйте его, просто положите перед ним свой ум и расскажите ему, что вы чувствуете. Конечно, расскажите ему, что вы чувствуете, это ваша обязанность — рассказать ему, но на этом ваша ответственность заканчивается. Вы сказали ему, вы дали ему осознать ситуацию, но если он решит остаться нищим, пусть так будет. Если он решит остаться санньясином и захочет жить опасной жизнью, пусть так будет. Вы прожили очень защищенную жизнь. Что вы выиграли?

Когда я вернулся после получения образования из университета, мои родители очень беспокоились о моей женитьбе. Это одна из самых беспокойных проблем в Индии — особенно для такого человека, как я. Мои родители очень беспокоились. Была пора жениться, и они беспокоились, что я могу сказать «нет».

Однажды вечером, когда я отправился спать, моя мать пришла ко мне. Она села на мою кровать и сказала мне, что они очень беспокоятся. Я сказал: «Не нужно беспокоиться. Расскажи мне, в чем проблема?» Она сказала: «Мы боимся, что ты можешь сказать «нет». Я сказал: «Я говорю "да", не спрашивая, что это. В чем дело, скажи мне». Она была счастлива и сказала: «Мы хотели бы, чтобы ты женился. Выбирай любую девушку, твой выбор, мы не будем касаться этого, но женись». Я сказал: «Хорошо, я сказал "да", поэтому я сдержу слово. Вот только одно: я дам вам две недели подумать об этом. Выиграете ли вы что-нибудь от женитьбы? Через две недели вы просто скажете мне. Вы моя мать, и я надеюсь, вы не обманете меня. Медитируйте две недели над вопросом... если бы вам снова был дан шанс, пошли бы вы замуж снова или остались бы не замужем?»

Моя мать была простой женщиной. Те две недели действительно были тяжелыми для нее. Я видел её сидящей, и плачущей, и рыдающей, потому что снова и снова ей приходила истина, что все это просто бессмысленно. Она страдала всю свою жизнь. Замужество, двенадцать детей, постоянные заботы, этот ребенок болен, тот ребенок болен, бедная семья, двенадцать детей и все заботы, заботы.

Через две недели я спросил: «Что вы скажете?» Она сказала: «Ты вверг меня в такую проблему. Нет, я не предлагаю тебе жениться, но не говори отцу, что я так сказала».

Я сказал ей: «Я поговорю с ним отдельно, не беспокойтесь. Он мой отец, он тоже поймет меня. Что он выиграл?» Он никогда не спрашивал меня. Никогда. Он просто избегал этого предмета, потому что знал, что произошло.

Вы пожили в мире, вы образованы, вы пожили защищенной семейной жизнью — что вы выиграли? Что-то настоящее? Что-то по-настоящему существенное? Можете ли вы показать это существенное вашему ребенку? Можете ли вы сказать, что жили мудро? Можете ли вы сказать, что счастливы и что если Бог даст вам еще одну жизнь, то вы хотели бы прожить её так же? Просто подумайте, поразмышляйте над этим.

Я понимаю вашу любовь к ребенку. Это очень хорошо. Я счастлив, что вы пришли так издалека, чтобы забрать вашего ребенка. Вы, должно быть, глубоко любите его. Но станьте немного более осознающим. Раскройте свое сердце. Расскажите, что вы пережили в вашей жизни. Нет ли в вашем сердце великого желания того, что если бы вы родились снова, и жизнь снова была дана вам, то вы предпочли бы начать её санньясином? Разве это было бы не хорошо, по крайней мере, в качестве шанса? Просто подумайте над этим. Если вы убедите своего сына, забирайте его со всеми моими благословениями. Но если не убедите, не гневайтесь. Тогда продолжайте любить его. Пусть он делает то, что хочет делать. Пусть он обретает свой собственный жизненный опыт по-своему. Кто знает?

Когда Будда оставлял свой дворец, его отец был обеспокоен. А когда он стал просветленным и через двенадцать лет вернулся, его отец был очень гневен — естественно. Это был его единственный сын, рожденный, когда отец был очень стар. Он был дар Бога. Он был единственным наследником королевства, и он оставил старого человека. Кому было передавать королевство? Некому было присматривать за ним — старику было восемьдесят лет.

Когда сын вернулся, отец, конечно, был в гневе. Он подошел к дверям и сказал: «Я твой отец. Я все еще сочувствую тебе, хотя я знаю, что ты совершил глупость. Но ты не должен считаться нищим, санньясином, ты — сын императора и должен считаться императором. Ты вернулся. Я в гневе, но я твой отец, я могу простить тебя. Ты вернулся. Отбрось всю эту чепуху, распусти всех этих санньясинов, этих сумасшедших людей, что следуют за тобой. Их отцы и матери, должно быть, страдают так же, как и я. Я не спал двенадцать лет. Я не мог спать. Это был ночной кошмар. Ты ранил меня очень глубоко».

Будда стоял там. Отец был в сильном гневе. Он продолжал кричать на него, пока, наконец, немного не остыл. Тогда Будда сказал: «Сэр, вы не видите, что я уже не тот человек, что ушел из дворца. Посмотрите на меня. Я совершенно новое существо. Я не тот человек, что оставил дворец, что был вашим сыном. Мое тело может выглядеть так же, но посмотрите в меня глубоко. Что-то произошло. И я пришел как раз показать вам свою благодарность, показать, что я счастлив, что родился от вас, что вы дали мне жизнь. Я достиг, и я пришел, чтобы разделить мой опыт с вами. Я хотел бы, чтобы вы в ваши старые годы тоже достигли, ведь приближается смерть. Я вижу, ваши ноги дрожат, вы не можете стоять прямо. Приближается смерть. Перед смертью узнайте, что есть истина, узнайте, что есть жизнь. Перед смертью реализуйте себя».

Отец смотрел. Конечно, это был не тот человек, хотя выглядел он так же. Его фигура светилась, великий свет снизошел к нему. Отец остыл, он медитировал над этим, он снова и снова думал об этом и нашел, что все правильно. Его реакция была просто реакцией, бессознательной реакцией. Наконец, он сам стал медитировать. В конце концов, перед смертью, он стал бхикшу, он стал санньясином.

Ваша ответственность велика, но не реагируйте, просто исходя из неосознанности. Дайте шанс также и мальчику. Он может быть прав. Подумайте и с его стороны. Всегда помните, что истина — это не чья-то монополия и истина не имеет ничего общего с возрастом. Иногда она есть у маленького ребенка, а иногда её нет и у старика. И что бы вы ни сказали, помните, не судите.

Как раз несколько дней назад случилось кое-что. Старый Паритош написал дневник, прекрасный дневник. Я заглянул в него, и многие другие санньясины заглядывали в него — вокруг нас здесь много талантливых людей, авторов, поэтов, публиковавшихся романистов. Они все посмотрели дневник, и он понравился им. Поэтому он послал его своему другу, издателю, в Англию.

Несколько дней назад он получил дневник обратно. По ошибке, по какой-то бессознательной ошибке, письмо, которое он написал издателю, вернулось вместе с рукописью. Издатель, должно быть, давал рукопись рецензенту — на обратной стороне письма рецензент написал: «Этот человек скучен».

Во-первых, письмо не должно было возвращаться с рукописью. Люди продолжают делать дела в очень глубоком сне. Во-вторых, нельзя говорить: «Этот человек очень скучен», — потому что предполагается, что рецензент говорит о книге, не о человеке. Книга может быть скучна, но что вы знаете о человеке? В-третьих, рецензент предполагал показать свою реакцию, а не судить книгу. Он должен был сказать: «Мне скучна эта книга», а не: «Эта книга скучная». Это две разные вещи. «Мне скучна эта книга» — это совершенно нормально. Это мой отклик: если я чувствую скуку, мне скучно.

Но кто-то другой может быть заинтригован. Когда дневник читала Вивек, она была так заинтересована, что не могла оторваться, пока не закончила, она должна была закончить. Она была очень увлечена.

Это зависит от вас. Этот человек, может быть, что-то говорит о дневнике, но, на самом деле, он говорит о себе. Он может почувствовать скуку. Он может не иметь никакого понятия о медитации, он, может быть, никогда не слышал о санньясе. Он может не знать, что происходит здесь. Он может чувствовать себя полностью отключенным. Это его отклик. Но люди действуют в глубоком сне.

Когда я смотрел на это письмо и на комментарий рецензента, я вспомнил, как Бертран Рассел путешествовал однажды по Америке. Он не спал всю ночь, потому что в купе поезда было много комаров и они не давали ему спать. Утром он был очень зол. Вы платите за вагон первого класса, с кондиционером, но какой в этом смысл, если в вагоне полно комаров?

Поэтому он написал очень сердитое письмо директору компании. Быстрый ответ пришел со следующей почтой. Бертран Рассел был очень счастлив, поскольку ответ был очень вежливым. Директор писал: «Сэр, никто ранее не говорил нам об этом, поэтому мы ничего не знали. Мы чрезвычайно благодарны вам за то, что вы взяли на себя труд проинформировать нас. Все будет исправлено. Следующий раз, когда вы будете путешествовать в нашем поезде, ничего подобного не случится». Он был очень счастлив. Снова и снова директор говорил: «Мы благодарны, благодарны, очень благодарны и так далее и тому подобное...»

Потом вдруг Бертран Рассел увидел небольшой листок в конверте. Он вынул листок. На нем было написано от руки: «Пошлите этому дураку письмо с благодарностями». Должно быть, директор написал это сообщение для соответствующего клерка: «Пошлите этому дураку письмо с благодарностями». Он был весьма шокирован. А затем он понял: письмо отпечатано, так что это было не первое письмо. Такое письмо посылалось каждому.

Но вот так все и происходит. Люди очень неосознанны. Вы не знаете, что делаете, вы не знаете, почему вы делаете это, вы не знаете, каковы будут последствия, вы не знаете, где источник этого.

Вот мое предложение этому отцу. Пожалуйста, медитируйте над всем этим, пробудьте здесь несколько дней, посмотрите, что делает ваш сын, постарайтесь понять его. Постойте в его башмаках немного. А затем объясните ему ваше сердце. Но вы сможете объяснить только в том случае, если поняли его — что он делает. Иначе ваше понимание будет предубеждением, вы будете чужаком. Вы будете говорить что-то, что не подойдет. Постарайтесь понять его точку зрения, понять, что он делает.

И кто знает, может быть, скорее вы сами будете убеждены, чем соберетесь забрать его домой. Может быть, вы начнете думать о том, чтобы стать санньясином, или, по крайней мере, вы начнете думать о медитации. Может быть, ваш сын открыл двери для вас. Иногда так случается, что старые люди не имеют смелости, и тогда молодые открывают двери. Молодые люди определенно смельчаки. Они могут делать то, что не осмеливаются делать старые.

Во всей истории человечества, новое всегда происходило благодаря молодым людям — отнюдь не старым. Они не могут делать новое, поскольку они слишком эффективны в старом.

Слышали ли вы прекрасную притчу об одеждах императора?

Так случилось однажды, что мошенник убедил императора, что может доставить ему одежду с небес. Конечно, императора обуяла алчность. Он сказал: «Я готов заплатить. За любую цену принеси мне её, но не пытайся обмануть меня!» Человек сказал: «Я не покину дворца, поскольку путь на небеса — это не внешний путь, это внутренний путь. Я должен пройти в мое сознание — оттуда я взойду на небеса. Я знаю ключ и принесу вам одежды. И помните, никогда ранее одежды Бога не сходили на землю. Это впервые. Вы будете первым владеть ими, вы будете уникальным человеком. Но нужны миллионы рупий». Император сказал: «Все будет предоставлено».

Король разместил во дворце стражу и предоставил человеку большое помещение. Тот каждый день спрашивал все больше, больше и больше денег. Король стал немного беспокоиться: «Что вы делаете с такими большими деньгами?» Тот сказал: «Взяточничество. Стража небесная, священники и двор — трудное дело добраться до одежд Бога. Но я подошел близко, так что продолжайте давать деньги».

Он взял миллионы рупий. Наконец, срок, назначенный срок настал, и человек вышел с прекрасным ларцом. Он сказал: «Эти одежды должны быть приняты торжественно». Поэтому были устроены великие торжества. Собралась вся столица. Двор, дворец, все было украшено. Это была большая редкость. Такого никогда не случалось. Это было историческое событие.

Наконец, мошенник пришел к королю и сказал: «Подойдите сюда, ближе к ларцу». Он открыл ларец и сказал: «Есть одно условие. Эти одежды невидимы».

Конечно, Бог невидим, и его одежды не могут быть видимыми, иначе это было бы очень неуклюже: ходят одни рубашки, пиджаки. Одежды невидимы.

«Но, — сказал мошенник, — когда я брал эти одежды, я узнал одну вещь. Мне сказали, что одежды невидимы, но те люди, которые родились, по-настоящему родились от своего собственного отца, смогут увидеть их. Те, кто родились сомнительно, подозрительно, те не смогут увидеть их». Он открыл ларец и показал королю: «Посмотрите! Как они прекрасны!»

Теперь король подумал: «Если я скажу, что ничего нет, люди подумают, что я родился не от своего отца. Это ловушка». Затем он созвал двор и сказал: «Посмотрите, подойдите сюда! Посмотрите эти прекрасные одежды». И все они посмотрели, и все они сказали: «Мы никогда не видели таких прекрасных одежд». И они стали восхвалять одежды; они стали состязаться друг с другом в восхвалении одежд. И король сказал: «Это хорошо, что я ничего не сказал, потому что все видели их». Но каждый подумал: «Все остальные видят одежды, только я под подозрением, поэтому лучше хранить секрет. Какой смысл сознаваться?»

Мошенник взял невидимый головной убор, подал его королю, снял головной убор короля и положил его в ларец. Мало-помалу одежды короля исчезали. Он испугался. Когда было снято последнее, он подумал: «Должен ли я сказать правду?» Но теперь было слишком поздно. Увяз весь его престиж — не только его, его отца, его матери, всего его наследия. И каждый видел, и толпа кричала и была очень взволнована. Никто не видел, и все же каждый видел одежды. Поэтому король сказал себе: «Это лучший способ. Когда все видят, о чем беспокоиться? Лишь один я вижу, что обнажен, все остальные видят меня не обнаженным».

Поэтому он сделал последний прыжок — снял исподнее. Он стоял голый. А люди кричали и рукоплескали, и каждый видел, что он голый.

А потом маленький ребенок, который пришел со своим отцом и сидел у него на плечах, сказал отцу: «А король то — голый». Отец сказал: «Глупый! Замолчи. Ты еще не вырос. Когда подрастешь, тоже увидишь одежды. Не видишь? Все видят».

Только тот маленький ребенок увидел правду и смог сказать её. Всегда было так. Только молодые люди могут видеть истину первыми — ведь они не беспокоятся, им не о чем беспокоиться, им не в чем увязать. Они могут быть смелыми и бесшабашными.

Так что, кто знает? Может быть, ваш сын увидел истину. Не тащите его назад. Положите перед ним свое сердце, но никоим образом, ни в малом, ни в большом, не принуждайте его. Просто покажите ему свои чувства и почувствуйте, как ему здесь. И не говорите: «Когда ты подрастешь и будешь хорошо образован, ты будешь лучше понимать».

То же говорил и отец маленькому ребенку, а тот был единственным из толпы, кто был настолько человеком, что смог увидеть истину, узнать истину и высказать её. Но отец немедленно успокоил его. Вот это отцы и делали в течение веков.

Пятый вопрос:

Почему вы не ударите меня? Я чувствую, что готов.

Я не воспринимаю вашу рекомендацию. Если вы чувствуете, что готовы, то это означает, что вы не готовы. Это ваше эго заявляет, что вы готовы. Тот, кто готов, никогда не заявляет об этом, поскольку готовность приходит через не-эго. Тот, кто готов, будет смирен и покорен, тот, кто готов, будет стоять последним в очереди. Он не будет пытаться пройти первым. Запомните: те, кто последние, будут первыми, а те, кто старается быть первыми, будут последними.

Нет нужды провозглашать и распространяться о том, что вы готовы. Если вы готовы, я узнаю первым, не вы узнаете первым. Так что оставьте это мне.

На самом деле это алчность — и очень странный человеческий ум. Когда я ударяю, люди не чувствуют себя хорошо. Ананда Прем чувствовала себя ужасно, то же было и с Винной, так называемой толстой Винной, она не такая толстая. Она плакала все утро. То же было и с Амидой. Когда я говорил здесь, она чувствовала себя ужасно. Когда я ударю, вы почувствуете себя ужасно.

Но когда я не ударяю, вы просите об этом... ведь ум иногда так изворотлив, что начинает думать, что если вас ударят, вы станете особенным. Это будет доказательством того, что вы редкий, зрелый. Это будет доказательством того, что вы достойны удара.

Это эго. И эго — единственная преграда. Это эго не позволяет вам измениться. Я здесь не заинтересован в маленьких изменениях, я не заинтересован в реформировании вас — я заинтересован в полном разрушении вас с тем, чтобы что-то совершенно новое могло родиться. Ничто меньшее этого не будет достаточным.

То, что вы хотите, — это украсить ваше эго несколькими медалями с тем, чтобы можно было пойти и сказать: «Посмотрите, Бхагаван ударил меня — и больнее, чем кого-либо другого. Я особенный».

Желание быть особенным — это болезнь. Иногда это желание быть особенным может привести вас и к смирению. Из-за того, что я говорю, что те, кто позади, будут первыми, вы можете начать состязаться за последнее место. Снова вы состязаетесь за первенство. Посмотрите, ум, в действительности, изворотлив. Он может играть в игру на тему игры в игру. Это как китайский ящик: вы открываете один, там другой; вы открываете этот, там еще один. И они в совершенстве подходят друг к другу. Внутри ящик немного поменьше, и снова немного поменьше, и снова немного поменьше. Эго — это китайский ящик. Смотрите за этим, иначе вы никогда не избавитесь от него.

И позвольте мне снова повторить: я здесь не для того, чтобы реформировать вас. Реформа — мерзкое слово. Реформа означает, что вы остаетесь теми же самыми, немного подправленными здесь и там, я подрисовал вас здесь и там. Вы остаетесь теми же самыми, с той же основной структурой, только, может быть, немного более красивыми. Нет, я не заинтересован в этом, я заинтересован в вашем полном исчезновении — когда вас больше нет.

Когда вас нет, впервые вы будете девственными, невинными, свежими, как капля утренней росы. Это то, что есть Бог. Эта свежесть — Бог. Это изначальное событие — Бог. Это вхождение нового в старое — Бог. Когда входит это новое, старое просто исчезает, или, когда старое исчезает, только тогда входит новое. Вхождение нового и исчезновение старого одновременны. Они происходят в единый момент.

Но я понимаю ваше беспокойство.

В курортном городке в Новой Англии был человек, такой невзрачный, что он был предметом всякой шутки, которую придумывал городской люд. Один хирург, специалист по пластическим операциям, посетивший курорт в отпуск, был так тронут его безобразностью, что предложил ему изменить лицо бесплатно. «Действительно, — сказал он, — за просто так я сделаю одну пластическую операцию, и вы будете самым красивым человеком в Новой Англии».

Непосредственно перед тем, как положить этого человека под нож, хирург сказал: «Хотите ли вы изменить лицо полностью, абсолютно?»

«Нет, — ответил человек, — не слишком много. Я хотел бы, чтобы ребята знали, кто это такой красивый».

Вот так действует эго. Вы хотите, чтобы ребята знали, кто это такой красивый. Вы хотите, чтобы ребята знали, кто это такой покорный, такой смиренный, кто это такой, стоящий в хвосте очереди. Даже если это всего лишь желание, эго полностью живо, процветает. Ничего не изменилось. Только полное изменение является изменением.

И вам не нужно предлагать мне, что я должен делать. Предоставьте это мне. Когда время придет и я почувствую, что вам нужен удар по голове, я ударю. Я никогда не делаю этого по вашей просьбе, я делаю это по необходимости.

Вы не можете понять, что нужно. Снова и снова вы неправильно понимаете ваше желание как потребность. Ваше желание — это не потребность. Я понимаю, что вы желаете этого, но вы желаете по неправильной причине. Я ударю вас, когда вам это будет нужно, а не когда вы этого захотите. И вам это будет нужно, когда все ваши желания исчезнут, — когда вы совершенно не будете осознавать эту потребность, тогда удар придет внезапно, неожиданно. Только тогда он имеет смысл.

Вы задали вопрос... Если вы ожидаете, и я приду и ударю вас по голове, это будет бессмысленно. Вы ждете этого, вы в ожидании, вы в волнении, ваше эго становится большим воздушным шаром. Вы ходите кругами, грудь колесом, и говорите: «Видите, что происходит? Я готов».

Бог приходит к вам только в том случае, если вы не ждете его совсем. Он приходит в те моменты, когда вы полностью забыли о своих желаниях. Он приходит только в те моменты, когда нет желания, когда вы в безжеланности. Он приходит неожиданно, внезапно. Когда вы ожидаете, тогда вы точно закрыты. Вы открыты, когда не ждете.

Разве вы не видели этого снова и снова в жизни? Все, что прекрасно, случается только тогда, когда вы не ждете этого. Когда вы ждете, ничего не случается. И даже если что-то случается, вы не получаете от этого никакого блаженства. Всякое блаженство внезапно, оно не связано с прошлым, оно отсоединено от прошлого.

Так что, пожалуйста, ждите. Ждите без ожидания. Ждите, забыв обо всех желаниях. Если что-то будет нужно, мое дело сделать это, это моя ответственность. Когда вы станете санньясином, это будет ваше обязательство и моя ответственность.

Последний вопрос:

Мне кажется, что я действительно схожу с ума.

Вы всегда были сумасшедшей, и вовсе вы не сейчас сходите с ума. Вы просто становитесь немного более бдительной в отношении этого.

Ум — это безумие. Вот поэтому вы не можете заглянуть внутрь. Если вы посмотрите внутрь, вы найдете безумную суматоху. Там не один безумец, там целая безумная толпа. И вся эта толпа безумцев на шее друг у друга. Вот почему я все время говорю: «Посмотрите внутрь». Так говорит Сократ, так говорит Будда, так говорит Иисус: «Посмотрите внутрь. Царство Божье внутри вас».

Никто не желает смотреть внутрь. Они слушают, они говорят: «Хорошо, когда-нибудь посмотрим». Но никто не готов заглянуть. Почему? Потому что, когда вы заглянете вовнутрь, вы не увидите царство Божье, вы увидите сумасшедший дом. Когда вы заглянете внутрь, вы не увидите блаженства Будды, вы увидите просто невроз. Вы увидите повторяющиеся и повторяющиеся мысли — как будто граммофонная пластинка заела и повторяет одно и то же, одно и то же, одно и то же. Когда вы медитируете, вы становитесь осознающими. Когда вы становитесь осознающими, вы чувствуете, что сходите с ума. Нет! Если вы начинаете осознавать, что сходите с ума, вы удаляетесь от сумасшествия, вы проходите дальше этого.

Человек, осознающий, что он сумасшедший, уже на пороге святости. Сумасшедший никогда не осознает, что он безумен. Можете пойти в сумасшедший дом и спросить его обитателей. Они рассмеются. Никто не скажет, что он сумасшедший. Они думают, что это весь мир сошел с ума, за исключением их. Это критерий сумасшедшего: он думает, что весь мир, кроме него, сошел с ума.

Что же о святых людях? Лао-цзы говорит: «Весь мир, кроме меня, кажется таким разумным. Весь мир, кроме меня, кажется таким ясным — я запутался. Кажется, что мир обладает ясностью, прозрачностью ума, — моя голова безумна. Весь мир умен и мудр — я идиот». Послушайте, что говорит Лао-цзы. Вот указатель святого человека — самого святого на все времена.

Итак, Сатиша, — этот вопрос от Сатиши — вы подходите близко к святости, поскольку вы начинаете осознавать свое безумие. Присмотритесь к этому. Не пугайтесь этого и не избегайте. Войдите в это. Вглядитесь в это. Войдите и вглядитесь в это. Необходимы упорство и настойчивость.

Помните одно: тот, кто осознает, — это не тот, кого вы осознаете. Наблюдатель отделен от наблюдаемого. Если вы видите сумасшедшую мысль, гудящую, бегающую внутри, знайте, что вы — не эта мысль, вы — свидетель, знающий, что она есть.

Вы говорите: «Мне кажется, что я действительно схожу с ума». Тогда есть две вещи: что-то сходит с ума и что-то является наблюдателем. Вы — тот наблюдатель. Ум всегда безумен, вот почему мы не видим ума. Наблюдайте ум, и вы почувствуете, что происходит. Вы никогда не думали, что ваш ум безумен, теперь вы чувствуете, каковы вы есть. Это хороший знак, хорошее указание. Вы приближаетесь к дому.

Анекдот.

Человек обвинялся в том, что он ударил женщину, ехавшую вместе с ним в двухэтажном автобусе. Судья спросил его, какие объяснения он может предложить.

Ну, сэр, было вроде так, — ответил обвиняемый. — Она села рядом со мной на первом этаже автобуса. Затем она открыла свою сумочку, достала свой кошелек, закрыла сумочку, открыла кошелек, достала монетку, закрыла кошелек, открыла сумочку, положила кошелек и закрыла сумочку. Потом она заметила, что кондуктор пошел наверх, поэтому она открыла свою сумочку, достала кошелек, закрыла сумочку, открыла кошелек, положила монетку, закрыла кошелек, открыла сумочку, положила кошелек и закрыла сумочку. Потом она увидела, что кондуктор спускается вниз, и поэтому она открыла сумочку, достала кошелек, закрыла сумочку, открыла кошелек, достала монетку и закрыла... Судья больше не мог вытерпеть.

— Хватит! — закричал он. — Вы сведете меня с ума.

— Вот это самое случилось и со мной, сэр, — сказал человек.

Вот это самое происходит и с вашим умом постоянно. Если вы наблюдаете за этим, вы чувствуете, что это как будто сводит вас с ума, но наблюдение — единственный способ пройти дальше этого. Иначе, знаете вы это или нет, вы безумны. Если вы не знаете этого, вы не станете святым человеком.

Наблюдайте это, идите в это, Сатиша. И я знаю, что Сатиша должна сойти с ума. Сегодня она задала почти три дюжины вопросов. Она должна сойти с ума! Но это хорошо. В становлении вашей бдительности вы благословенны. Держитесь этой бдительности. Становитесь более центрированными в этой бдительности. Чем более бдительными вы становитесь, тем дальше уходит шум вашего ума. Когда вы по-настоящему центрированы, ум исчезает — ведь в центрировании используется та же энергия, что вовлечена в мысли. Когда энергия центрируется, мысли просто умирают. У них нет никакой энергии. Они исчезают.

Глава 13. НЕ ПОДНИМАЙТЕ ПЫЛИ, НЕ ОСТАВЛЯЙТЕ СЛЕДОВ

9 марта 1977 года, Пуна, Индия

Герцог My из Цинь сказал По-ло: «Вы состарились, есть ли в вашем семействе кто-нибудь, кого я могу послать вместо вас найти мне лошадей?»

«Хорошую лошадь можно определить по её форме и виду, по её костям и мускулам, но великие лошади в мире, должно быть, угасли, исчезли, погибли, потерялись. Такие лошади не поднимают пыли и не оставляют следов. У всех моих сыновей талант меньше моего: они могут отобрать хорошую лошадь, но не великую. Но есть человек, я знаю, который носит, запасает и собирает для меня дрова, Цзю-фан Као. Как знаток лошадей он равен мне. Я предлагаю вам повидаться с ним».

Герцог My повидался с этим человеком и послал его найти лошадей. Через три месяца он вернулся и рассказал герцогу: «Я добыл одну, в Шао-чью».

«Что это за лошадь?».

«Кобыла, желтая».

Герцог послал кого-то привести её. Она оказалась черным жеребцом. Герцог, недовольный, вызвал По-ло. «Он не хорош, этот парень, которого вы послали мне, чтобы найти лошадей. Он не может даже отличить одну масть от другой и кобылу от жеребца. Что он может понимать в лошадях?»

По-ло вздохнул в удивлении. «Так теперь он вырос, так много!? Это показывает, что теперь он стоит тысячи, десяти тысяч, любого числа таких, как я. То, что видит такой человек, как Као, — это самый природный импульс, скрытый движениями лошади. Он схватывает существенное и забывает второстепенное, идет прямо вовнутрь и забывает внешнее. Он ищет и находит то, что ему нужно, игнорирует то, что ему не нужно. Суждение о лошадях такого человека, как Као, содержит нечто более существенное, чем лошади».

Когда лошадь прибыла, точно было доказано, что это великая лошадь.

Дао — видение всеобщего, видение целого. Части не имеют значения; части не имеют смысла сами по себе. Смысл принадлежит целому, единому, органическому единству — если вы ищете смысл в части, вы ищете напрасно. И не только это: если вы настаиваете на поиске смысла в частях, вы скорее разрушаете смысл, чем находите его. Это будет позиция разрушения.

Например, поэма не существует в словах, составляющих её, она существует в чем-то за словами. Она трансцендентальна. Если вы анализируете слова, предложения, лингвистическую форму, что вы хотите выиграть? Если вы разбираете поэму, если вы расчленяете поэму, вы убиваете живое единство. Вы как бы разбираете тело человека: к тому времени, когда вы преуспеете в разборке тела человека, дух его уйдет. Все, что вы найдете, будет мертвым трупом. А вы искали человека, а не мертвый труп. Человек — это единство, как и поэма.

Если вы расчлените поэзию, вы найдете предложения; если вы расчлените сложные предложения, вы найдете простые предложения; если вы расчлените простые предложения, вы найдете слова; если расчлените слова, останется алфавит. Но где же поэзия — поэзия, взволновавшая ваше сердце? Где же красота, тронувшая ваше существо, давшая вам крылья? Где это видение? В алфавите ничего этого нет.

Как исчезло все это? Ваш подход был в основном неправильным. Ваш подход был в основном разрушительным, насильственным. Вы расчленяли. Поэзия должна рассматриваться в целом. Она должна схватываться как целое. Если вы схватываете её как целое, то каждое слово вносит свой вклад; если вы не можете схватить её как целое, то слова не составляют её. Слова составляют только тело поэмы, но не её сердце. Да, сердце не может существовать без тела, но сердце — это не тело.

Человек, конечно, не может существовать без тела, но человек — это не просто тело. Человек — это нечто гораздо большее. Человек гораздо превосходнее. Человек гораздо выше. Он погружен в тело, живет в теле, но он — не само тело. Тело — это храм, и человек — Бог в нем. Да, если вы разрушите храм, Бог не будет иметь местопребывания; он исчезнет, испарится.

Так испарится и поэма. Поэма — это Бог, располагающийся в словах, в ритме, в смысле, в красоте.

Послушайте маленькое хайку Басё, величайшего мастера хайку. Это очень маленькое хайку, несколько слов.

В старинный пруд...

Когда я говорю эти слова, нужно представить себе картину, — хайку нужно представлять себе визуально. Это поэма-картинка. Только в наглядном представлении вы поймете.

В старинный пруд

Лягушка прыгает,

Шлеп.

Все. Представьте себе это, представьте своим внутренним зрением — старинный пруд, окруженный замшелыми скалами. Вы как будто, касаетесь их. Можете ощутить их покров. Очень старинный пруд. Сухие листья на воде, сухие листья по берегам. Старые сосны стоят на страже, благоухание, прохлада. Может быть утреннее солнце...

И лягушка. Она живая. Лягушка прыгает. В буквальном переводе с японского будет: лягушка-прыжок, не лягушка прыгает. Лягушка-прыжок. Лягушка и прыжок — это не две разные вещи, нельзя отделить лягушку от её прыжка. Она есть прыжок. Она есть в прыжке. Японский и китайские языки много глубже других языков. Но чтобы перевести правильно, мы должны сказать: «Лягушка прыгает», — как будто она делает что-то. Для лягушки прыжок — это не делание чего-либо, не действие. Это спонтанность.

Лягушка прыгает,

Шлеп.

Звук, волнение на поверхности старого озера — и тишина.

Если вы расчлените эту маленькую поэму — в ней всего одиннадцать слогов — что вы получите? Получите несколько слов. Расчлените слова и получите алфавит — лингвистические элементы. И весь смысл теряется. Все равно, как вы рассматриваете красивую картину и расчленяете её на цвета. Картина исчезает. Или если я даю вам красивый цветок лотоса, а вы расчленяете его на химические составляющие — цветок теряется.

Вот так наука разрушила весь смысл жизни. Если люди на Западе чувствуют, что жизнь бессмысленна, то это следствие их научных устремлений. Наука пыталась сделать жизнь более разумной — она сделала жизнь более разумной, но весь смысл жизни потерян.

Люди, не имевшие больших знаний о жизни, были гораздо более счастливыми. Для них сама жизнь имела больше смысла. Они не расчленяли лотос, они наслаждались лотосом. Они не беспокоились о составляющих, о химии, они не беспокоились о том, что такое красота, — они наслаждались ею, они были в ней, они поглощали её, они были поглощаемы ею. Они были настроены в лад с красотой, жизнью, существованием, и был смысл.

Теперь наука сделала все гораздо более разумным, она объяснила почти все, и через эти объяснения разрушается вся красота. Объяснение у вас в руках, но где же загадка жизни? Если пойти к биологу и спросить его о том, что такое любовь, он объяснит. Это нечто гормональное. Некоторые химические вещества идут по вашим венам, вашим артериям, по вашей крови, некоторые гормоны выделяются вашими железами — вот что такое любовь. Теперь расскажите матери, что её любовь к ребенку — это не что иное, как гормоны; расскажите женщине, влюбившейся в мужчину и готовой пожертвовать всей своей жизнью, готовой умереть, счастливой умереть ради этого человека, расскажите ей, что все это просто гормоны...

И вы не говорите неправды, вы совершенно правы, вы совершенно истинны, — но что-то упускается в вашей правде. Ваша правда мертва. Ваша правда касается наименьшего общего знаменателя. Все равно, как если бы вас спрашивали о лотосе, а вы говорили бы о грязи. Что такое лотос? Не что иное, как грязь, потому что он растет из грязи. Что такое любовь? Гормоны, потому что она происходит от действия гормонов.

Вот почему Фрейд свел всю любовь к сексуальности — то же самое он сделал с молитвой, то же самое — с Богом. Все становится сексуальным. В тот момент, когда молитва, любовь, Бог — все становится сексуальным, что-то теряется.

Даосский подход противоположен. Дао говорит, что прежде, чем объяснять вещь по её частям, прежде чем объяснять целое по его части, следует попытаться объяснить часть по целому.

Например, это хайку, которое я рассказал вам...

В старинный пруд

Лягушка-прыжок,

Шлеп.

Слово «лягушка» или слово «шлеп», звук «шлеп», могут существовать в тысяче и одном контексте. В каждом контексте слово будет иметь иной смысл, поскольку смысл зависит от контекста. «Шлеп» само по себе не несет смысла. Смысл определяется контекстом. В хайку Басе вы неожиданно узнаете его благодаря лягушке. Лягушка придает смысл этому «шлеп», старинный пруд придает смысл этому «шлеп». В различных контекстах это будет обозначать разные вещи. Контекст, целое, дает смысл части.

Старинный пруд... Слово «старинный» может использоваться тысячью и одним способом. Можно найти множество способов его применения. В каждом контексте оно будет иметь иное значение. Так что смысл не содержится в слове «старинный», смысл содержится в том целом, где используется это слово.

Это можно видеть во всей вашей жизни. Каждая вещь имеет смысл только благодаря тому, что является частью органического единства, которое больше её, выше её. Смысл исходит от более высокого, смысл исходит от большего. Смысл, конечно, исходит и от низкого, но низкое не является определяющим фактором. Посмотрите на другой подход. Если вы спросите ученого, он скажет, что лотос — это просто грязь; если вы спросите даоса, он скажет, что грязь — это лотос.

Различие потрясающее. Когда вы говорите, что лотос — это не что иное, как грязь, мерзкая грязь, вы разрушаете всю красоту. Тогда в ваших руках и в вашей душе остается только мерзкая грязь. Тогда вы остаетесь с отвратительной жизнью. Даосы говорят, что если лотос происходит из грязи, то грязь не может быть просто грязью, она должна быть носителем лотоса, потенциальной возможностью лотоса. Аромат цвет, красота лотоса должны быть спрятаны где-то в грязи. Так что не называйте её просто грязью — она несет в себе лотос, она — утроба лотоса. Поэтому даже грязь становится прекрасной. И вы начинаете отыскивать смысл и в грязи. Он где-то там — вы можете увидеть его, вы можете не увидеть, это зависит от вашей ясности, от ваших глаз. Но осуждение исчезнет.

Фрейд говорит, что вся любовь — это не что иное, как секс; даже любовь к Богу, даже любовь Миры к Кришне, любовь Ананды к Будде, любовь Марии Магдалины к Иисусу — не что иное, как сексуальность. Видите ли вы, как много красоты сразу разрушается одним ударом? Если вы спросите даоса, он скажет, что даже если человек идет заниматься сексом с проституткой, то и в этом есть что-то от молитвы, есть что-то божественное.

Как раз несколько дней назад я видел статью, написанную Даттабалом. Он сравнил меня с Фрейдом, он сказал, что мы оба говорим одно и то же. Это сравнение — больше, чем неправильное понимание. Я говорю, что секс — это любовь, Фрейд говорит, что любовь — это секс, и разница потрясающая. Я говорю, что и в сексе есть проблеск самадхи; я делаю и секс священным. Фрейд говорит, что в самадхи, в самадхи Рамакришны, нет ничего, кроме подавленной сексуальности. Он делает и самадхи мирским понятием.

Тот, кто не имеет понимания, заключает меня в одни скобки с Фрейдом. Это очень легко, просто. Они говорят: «Какая разница, назвать секс любовью или назвать любовь сексом? Нет разницы». Не много, если вы думаете только о словах. Тогда разница только в том, что я ставлю секс на одно место, а любовь на другое, а Фрейд ставит их на противоположные места. Так что большой разницы нет.

Но разве вы не видите разницы? Она огромна, жизненна, ценна. И от этой разницы зависит многое.

Видение даоса — это взгляд на часть через целое, так, чтобы целое придавало смысл части, делало её осмысленной. Не иначе. Ваши глаза прекрасны, но, взятые вне вашего тела, они ничто.

Это случилось в жизни Винсента Ван Гога... Он был очень безобразен — великий художник и прекрасная душа, но безобразное тело. Ни одна женщина, ни разу не влюбилась в него. Он был омерзителен, он был ужасен. И он очень сильно страдал. В возрасте тридцати трех лет он совершил самоубийство. Если никто не любит вас, то для чего жить?

Однажды, будучи у проститутки, он сказал: «Никто ни разу не сказал мне что-либо с любовью. Никто не сказал мне, что я красив, или хорош, или я такой и сякой. Я страстно желаю этого». Женщина пожалела его, у нее, должно быть, было очень сострадательное сердце. Она оглядела его, чтобы найти что-нибудь, что можно было бы оценить высоко, но не нашла ничего. Лицо было безобразно, нос был безобразен, глаза были безобразны, все было в беспорядке — за исключением ушей. Поэтому она сказала: «Но у вас красивые уши». И она играла его ушами.

Он пошел домой, отрезал себе ухо и подарил его той женщине. Она не могла поверить! Он принес ухо со стекающей с него кровью и сказал: «Тебе оно нравится, теперь оно твое».

Но ухо, отрезанное от тела, более не прекрасно — даже самое прекрасное ухо станет безобразным.

Изымите что угодно из его контекста, и оно потеряет весь смысл, потеряет всю красоту, потеряет всю истину. Истина пребывает с целым, то же и красота, то же и доброта. Первое, что нужно понять в Дао, — это видение целого.

И целое не может быть собрано... это второе, что следует запомнить. Были люди, пытавшиеся составить целое. Например, в своем психоанализе Фрейд пытался разобрать человеческий ум, человеческую психику на фрагменты, поэтому и такое название — анализ, психоанализ. Сначала он разобрал человеческий ум на составляющие его части и многое разрушил. Затем пришел Ассаджоли и создал психосинтез. Ассаджоли пытается переделать то, что сделал Фрейд. Он снова соединяет части. Фрейд разрушил, но Ассаджоли неспособен ничего оживить, не может.

Будет трудно, но это нужно понять — это поможет вам понять позицию Дао. Фрейд делает анализ. Сначала он отрезает члены тела, затем раскладывает их на столе и обследует их. Затем приходит Ассаджоли. Он снова составляет все члены вместе, привязывает их друг к другу, приклеивает их друг к другу и думает, что теперь человек стал целым. Оба неправы. Если вы убили что-то, вы не сможете сложить это в целое. Жизнь так драгоценна, что, когда она уходит, она уходит навсегда. Вы не сможете составить её из частей.

Если вы разделите розу на лепестки, а затем придет Ассаджоли, сложит лепестки вместе, приклеит их, приколет их булавками и скажет, что теперь это настоящий цветок, он будет неправ. Это не настоящий цветок. Он лишь представляет ложную идею единства. Единства нет, поскольку булавки, которые держат цветок, никогда не были его частью; клей, который держит цветок, никогда не был частью живой розы. Живая роза держалась сама — помните это. Она не держалась чем-то еще, она держалась сама. Это дух соединяет вас, держит вас в состоянии целого. Это не ваши руки, и ваши ноги, и ваши глаза соединились вместе, нет. В вас существует что-то, что держит их вместе. Когда разрушается это единство, тогда, даже если вы снова все сложите вместе, это не будет настоящее единство.

Поэтому я не являюсь ни сторонником анализа Фрейда, ни сторонником синтеза Ассаджоли. Моя позиция — это в точности позиция Дао.

Что говорит Дао? Дао говорит, что искать существующее единство надо до начала анализа. Надо идти к первоначальному единству, первичному единству, исходному единству. Идти к исходному. Синтез приходит после анализа, он следует за анализом. А Целостность? Целостность предшествует анализу. Она была до того, как анализ разрушил её. Нужно иметь полное видение и видеть вещи в их всеобщности. Не следует складывать их вместе. Если вы будете складывать их, это будет ложное единство, это будет синтетический синтез, искусственный, пластиковый. Он не будет истинным.

Ясно ли это вам? Посмотрите на дерево. Дерево цельно. Глубоко всмотритесь в дерево. Дерево цельно с землей, ведь они соединены вместе. Если вы всмотритесь глубоко, то увидите, что земля существует вместе с солнцем. Без солнца земля существовать не может; без солнца дерево не было бы зеленым, не было бы живым; без воздуха, окружающего его, оно не дышало бы. Поэтому дерево цельно с воздухом, землей, солнцем, со звездами — со всем. Все сущее переплетено; мы переплетены друг с другом. Я в вас, вы во мне; мы в дереве, деревья в нас; мы в земле, земля в нас, и мы переплетены. Мы члены друг друга, мы не существуем порознь.

Смотреть с этой высокой точки предельного единства — вот что такое Дао. И тогда все окрашивается в совершенно другой цвет. Тогда ваше видение открывает вам то, что нельзя открыть на более низких уровнях. В Дао не нужно складывать вещи в целое.

Однажды ко мне пришел христианский миссионер и сказал: «Я чувствую себя счастливым оттого, что вы пытаетесь собрать все религии вместе». Я сказал: «Вы не поняли меня. Я не собираю их вместе. Я смотрю на них, как на одно целое».

Я не собираю их вместе, я не занимаюсь синтезом. Я не согласен с Махатмой Ганди, который пытается создать синтез, собирая вместе ислам, индуизм, христианство — несколько частей из Библии, несколько частей из Корана и несколько частей из Гиты — и делая что-то из всего этого. Это сборная солянка, кхичарщ это не единство, это не всеобщее видение. Я не собираю вместе Христа, и Мухаммеда, и Махавиру, и Кришну, и Лао-цзы. Нет, я вижу их как одного. Для меня не стоит вопроса, чтобы собирать их вместе, я не делаю усилий, чтобы собрать их вместе, я не пытаюсь заниматься синтезом их. Они суть одно — вот мое переживание. Они суть одно. Они никогда не были порознь. Существование порознь невозможно. Они соединены вместе в истину. Они знают одну истину, они живут одной жизнью, они наслаждаются одним блаженством. Их самадхи одно. Я не собираю их вместе, я просто говорю, что это так.

Второе: Дао не заинтересовано в понимании чего-либо порознь — такое понимание будет ложным, ошибочным. Нельзя понять вещь отдельно, поскольку в самом этом отделении, в самом этом определении, вещь выхватывается из общего контекста, из её органического единства. Тогда можно иметь объяснение, но не понимание.

Наука объясняет; религия понимает. Объяснения касаются частей; понимание касается целого. Понимание — это очень неуловимо, текуче, туманно; объяснение — это очень ясно и резко. Из-за этой резкости объяснение неверно. В жизни нет ничего резкого. Границы сливаются и пересекаются.

Например, взгляните на женщину. Утром она может быть женщиной, вечером она может стать мужчиной. Видите мужчину, он очень сердит. А через мгновение он смягчится и может стать женщиной.

Это случилось прошлой ночью. Я сильно ударил по голове Ятри, и он закричал, завопил и сказал: «Я отрежу вам голову, Бхагаван!» А я знаю его, он очень женственный человек. Но он стал очень, очень агрессивен. Затем он остыл и упал к моим ногам. Что теперь делать? Вместо того чтобы отрезать мне голову, он пал к моим ногам. Нет, это не тот человек, который собирается отрезать мне голову. Он кладет свою голову к моим ногам. А прошло не много времени — все произошло в течение пяти минут. В один момент он был мужчиной, ян; затем он стал женщиной, инь.

Границы пересекаются и сливаются. Человек, любящий вас, может быть в гневе; человек в гневе может любить вас.

В реальности ничто не бывает очень резким, и это хорошо, что все не очень резко. Посмотрите: чем выше существо, тем больше в нем неуловимого; чем ниже существо, тем оно резче очерчено. Скала имеет гораздо больше резких очертаний, чем человек. Скала остается скалой. Можно прийти утром, можно прийти вечером, можно прийти ночью — скала остается скалой. Но человек все время меняется, меняется, меняется. Чем выше единство, тем более тонким является равновесие; чем ниже единство, тем равновесие фиксированнее.

Когда человек по-настоящему достиг предельного, он очень текуч, он подобен реке. Он больше не похож на льдину. Он расплавился. Льдина имеет определенные границы, льдина определена, но когда вы расплавились, все определения исчезают.

Дао не дает никаких объяснений, но оно понимает; наука дает объяснения, но она не понимает. И сами эти объяснения становятся преградами для понимания. В тот момент, когда вы объяснили что-то, вы разрушили тайну этого. Никогда не говорите, что что-то объяснено полностью, — это означает, что это полностью бессмысленно. Объясните вещь — и вы объяснили её, чтобы выбросить.

Когда муж говорит, что он полностью понимает свою жену, любовь исчезла. Теперь любви нет и не может быть. Любовь может быть тогда, когда все еще остается тайна: когда муж все еще не понимает, когда жена все еще не понимает, когда все еще есть возможность того, что муж сделает что-то, а жена удивится, когда все еще возможно удивление. Это означает, что еще не объяснено все. Что-то остается необъясненным, что-то остается неуловимым, что-то остается текучим, как ртуть. Вы хватаете, а оно ускользает — в этом красота жизни.

Дао говорит, что вся жизнь подобна ртути. Всеобщее так живо, что невозможно никакое фиксированное объяснение. Ни на что нельзя повесить ярлык, поскольку все изменяется очень быстро. Пока вы вешаете ярлык, он становится ложным: вещь изменилась. В тот момент, когда вы сказали что-то, сказанное уже бессмысленно, поскольку реальность уже не та самая. Объяснение — Дао не имеет таковых; понимание — является потрясающим в Дао. И одной из основных составляющих понимания является то, что жизнь — это тайна.

Третье: наука пытается объяснять вещи их причинами, а Дао пытается понять вещи по их последствиям. Различие имеет огромную важность, это нужно понять. Наука идет к причинам, в «как» вещей. Дао идет к целям, в предельное цветение, в «зачем» вещей. Например, вы влюбляетесь в женщину или мужчину, наука спросит «как» — как вы влюбились? Она пойдет к причине этого. Дао спросит «зачем». Оно пойдет к цели этого. Наука движется к семени за объяснением, а Дао движется к цветку или плоду за пониманием. Наука идет в прошлое, Дао идет в будущее. Наука смотрит в мертвое, Дао смотрит в возможность и потенциальность.

Великий иранский король направил одного суфийского мистика в качестве посла к индийскому императору. Из-за некоторого конфликта индийский император немного волновался. Поэтому король послал этого суфийского мистика уладить дела и наладить понимание между двумя странами.

Мистик явился к индийскому императору, представил свои верительные грамоты и выразил свое почтение индийскому императору словами: «Вы как полная луна».

Новость о том, что он сказал императору: «Вы как полная луна», — достигла Ирана. Покидая Иран, он говорил иранскому королю: «Вы как новая луна». И теперь иранский король очень разгневался. Новая луна? Это означает как раз начало, луну первого дня, её даже не видно. Только на второй день она становится немного видимой, на третий день еще немного. Между тем, индийскому императору он сказал, что тот как полная луна. Это было оскорбительно для эго иранского короля. Пусть он только явится!

Король ожидал в гневе. Когда мистик вернулся, он был немедленно схвачен, приведен ко двору, и от него потребовали объяснения. Он рассмеялся. Он сказал: «Это просто. Полная луна кончается. Она уже мертва. Полная луна на своем смертном одре. Она готова пасть. У нее есть прошлое, но нет будущего. Поэтому я сказал индийскому королю: «Вы как полная луна». Вас я назвал луной первого дня, новой луной. У вас есть будущее, у вас есть потенциальность, вы растете. Может быть, индийский император и велик, но он мертв».

Посмотрите: если что-то имеет прошлое, оно уже старо. Наука идет в прошлое — вот почему, если вы идете к психоаналитику, вы отправляетесь в свое прошлое. Он скажет: «Вспомните все ваше прошлое. Что случилось в прошлом? Начните с самого вашего детства и отправляйтесь оттуда». Он идет в прошлое. Если человек сошел с ума и его привели к психоаналитику, тот идет к причинам: прежде всего, выясняет, почему этот человек сошел с ума? Психоаналитик должен идти в прошлое. Он должен заглянуть в прошлое, чтобы найти там причину.

Если вас приведут к даосу, он не пойдет в прошлое. Он будет смотреть в будущее. Он будет думать, для какой цели можно использовать ваше сумасшествие. Вот посмотрите на подход. Для какой цели можно использовать ваше сумасшествие? Если вы сошли с ума, то можно ли ваше сумасшествие применить к танцу, медитации, пению. Конечно, сумасшедший человек имеет больше доступной энергии — может быть, именно поэтому он и сошел с ума. Его сумасшествие можно использовать созидательным образом. Не нужно думать, как разрушить его, проблема в том, как использовать его, как быть созидательным в нем.

Если вы пойдете к даосу, он будет смотреть в ваше сумасшествие, он будет пытаться сформулировать ваше будущее, ваши высшие возможности, и он попытается понять, как использовать ваше сумасшествие для будущего, как заставить ваше сумасшествие служить вашему предназначению.

Это то, что я делаю здесь. Когда вы приходите ко мне, вы безумны, вы невротичны. Я не беспокоюсь об этом. Моя задача здесь — это как сделать ваше безумие созидательным. Безумие — великая энергия. Если вы смотрите в прошлое, оно — проблема, если вы смотрите в будущее, оно может быть использовано, оно может стать камнем для перехода через ручей. Все может быть использовано.

Подход Дао в точности подобен тому, что делает садовник, использующий навоз. Можно запасти навоз, и он будет просто вонять и делать вашу жизнь невозможной. Но можно разбросать навоз по цветочным грядкам, и тот же самый вонючий навоз станет потрясающе ценным ароматом в цветах. Он был использован правильно. Навоз не надо собирать, его надо разбрасывать по цветочным грядкам. Тогда цветы растут выше, окрашены ярче, несут больше жизни, больше аромата, более стойки, несут больше пикантности и энтузиазма. И это тот же навоз, который так дурно пах, делал жизнь невозможной.

Что такое сумасшествие? Это навоз. Что такое гнев? Что такое ненависть? Что такое ревность? Все это навоз. Если вы продолжаете запасать все это, вы определенно сойдете с ума. С этим будет невозможно жить. Подход Дао заключается в том, чтобы разбросать это по цветочным грядкам. Это может служить медитации, это может служить любви, это может служить радости, это может служить счастью, это может служить Богу.

Сумасшедший может достичь Бога быстрее, чем так называемые святые люди, потому что святые люди движутся очень осторожно. Они не бегут, они не рвутся. Святые люди движутся лишь постольку-поскольку и всегда думают, сомневаются, колеблются, мешкают, ожидают. У них много-много вещей, удерживающих их. Сумасшедший просто рвется. Ничто не держит его. Он точно сумасшедший. Нет ничего, что бы удерживало его. Если он хочет что-то делать, он будет делать это.

Если сумасшедший человек начинает интересоваться Богом, то он точно собирается достичь этого. Если сумасшедший человек становится художником, его картины будут иметь определенное качество. Ни один святой человек не может писать картины так, как сумасшедший, поскольку сумасшедший не только пишет, он вкладывает в это всю свою жизнь. Ван Гог был сумасшедшим, то же и Пикассо. На самом деле все великие художники были сумасшедшими, и все великие поэты были сумасшедшими. На самом деле обо всех великих людях, существовавших когда-либо на земле, кто-то когда-то думал, что они сумасшедшие. Сумасшествие имеет потрясающие потенции.

Все потенциально — посмотрите, как это может быть использовано. Посмотрите в будущее. Никогда не думайте о себе в понятиях полной луны, оставайтесь новой луной.

Итак, подход Дао никогда не связан с причиной, но всегда с целью. Он является эсхатологическим, направленным на конечный итог, он не является причинным. И он является потрясающе прекрасным, ведь Бог — цель всего сущего. Это — то предельное, куда мы движемся, куда мы направляемся. Это — то, чем мы собираемся быть. Все можно поставить на правильный путь для того, чтобы мы могли более легко, более мягко, более радостно достичь этой цели.

И последнее перед тем, как мы войдем в притчу: философия разделяет знание надвое — субъект и объект. С объектом у вас не может быть никакого диалога. Скала — это объект; у вас не может быть с ней никакого диалога. Вы можете смотреть, вы можете разбирать, вы можете наблюдать, вы можете найти несколько подходов к ней, но у вас не может быть никакого диалога, поскольку вы не верите, что скала является личностью. Она объект.

Слово «объект» прекрасно. Оно происходит от «объектум» — это то, что стоит на вашем пути, что не дает вам двигаться, что загораживает ваш путь. Объект означает то, что стоит на пути как преграда, как стена. Если вы верите, что весь мир объективен, как верит наука, тогда весь мир — это Великая Китайская Стена. Никакой диалог невозможен.

Если вы смотрите на свою жену, как на объект, подлежащий сексуальному, или финансовому, или иному применению; если вы смотрите на вашего мужа, как на объект, как на средство обеспечения безопасности или на что-то вроде этого, как на кого-то, на кого можно опереться, кого можно использовать, на кого можно положиться, но как на объект, тогда диалог невозможен. Между мужем и женой диалог не происходит, поскольку они думают друг о друге, как об объекте, как о средстве. Они не думают о другом, как о личности.

Дао говорит, что все является субъектом; даже то, что стоит на вашем пути, имеет свою собственную субъективность. Вы можете вызвать диалог со скалой, вы можете вызвать диалог с деревом. А что говорить о человеческих существах? Вы можете вызвать диалог с чем угодно: с самой вселенной, с небом, с ветром, — и тогда есть связь, вы связаны. Когда вы думаете о вещах, как о вещах, а не как о личностях, когда вы думаете о мире, как об объективности, как тому учит вас наука, тогда вы можете выколотить несколько фактов, но истина останется неоткрытой. Истина открывается только тогда, когда вы убеждаете существование, когда соблазняете существование великой любовью и симпатией, когда вы в согласии с существованием, когда вы касаетесь скалы, как если бы вы касались личности: вы ощущаете её покровы, вы закрываете глаза, вы создаете своего рода взаимосвязь с ней. И если вы готовы, если вы понимаете Дао, вы будете в состоянии создать со скалой взаимоотношение. Она рано или поздно начнет говорить с вами, она будет откликаться.

Все сущее наполнено Богом. Нет ничего мертвого, не может быть. Как что-то может быть мертвым? Все живо, пышно цветет, пульсирует. Послушайте тихо, и вы повсюду ощутите биение сердца — и в скале тоже. И тогда возможен диалог.

В старых священных индийских книгах говорится, что великая наука аюрведа была найдена не объективными исследованиями, но субъективным диалогом. Врачи аюрведы ходили к деревьям, медитировали с деревьями, сидели тихо рядом с деревьями, и, когда они впадали в согласие с существом дерева, они спрашивали: «Сэр (или мадам — в зависимости от случая), не хотели бы вы сказать нам что-нибудь? Я ищу лекарства для определенного заболевания, не скажете ли вы мне, могут ли мне помочь ваши листья, или ваши плоды, или ваши корни, или ваша кора? Или еще: для чего их можно использовать? Как вы можете помочь человечеству? Каким образом?» И говорят — это красивая история, — что вот так были открыты растительные лекарства аюрведы. Не объективным исследованием, не путем расчленения дерева, не химическим анализом, но диалогом.

И то же говорят о медицине унани. Величайший врач унани Лукман делал такие же вещи. Он шел к растениям. Он прикладывал ухо к корням дерева и тихо слушал. Он впадал в глубокое согласие, становился безмысленным, тихо присутствовал, слушал биение сердца дерева, и, когда наступал нужный момент, и дерево было готово открыть свой секрет, он брал его.

И представляется, что эти истории — не просто истории, ведь еще не было инструментов отыскивать что-либо. Инструменты совсем еще не были известны. А все, что говорили о деревьях, оказалось истиной. Так что эти истории кажутся истинными буквально. Только один человек, Лукман, рассказал о полумиллионе растений. Другого способа быть не могло, ведь не существовало лабораторий для химического анализа. Всего лишь один человек? Как он мог найти все, о чем рассказал? Его способ не был связан с анализом, не был связан с синтезом, не был связан с умом — способ был связан с сердцем, диалогом. Когда вы в диалоге, дерево переходит на «ты». Вы — «я», дерево — «ты», и возможность диалога открывается.

Исследуйте эту возможность. Это займет время, поскольку ваш ум сформирован быть объективным. Это потребует времени, но это случится. Вы можете развить эту чувствительность. И когда такая чувствительность разовьется, вы станете даосом.

Нет объекта как просто объекта. Каждый объект полон субъективности, поскольку в каждом объекте есть его душа. Все имеет душу. Все остальное, как и вы, полно души, «внутреннего мира».

Теперь эта потрясающе красивая притча.

Герцог My из Цинь сказал По-ло: «Вы состарились. Есть ли в вашем семействе кто-нибудь, кого я могу послать найти мне лошадей?»

В древнем мире лошади были очень важны, примерно, как сейчас самолеты-истребители. Лошадь была самым центром внимания на войне, она была скорейшим средством передвижения. Лошади очень высоко ценились. Они были единственным источником силы — вот почему мы до сих пор говорим, что двигатель автомобиля имеет пять лошадиных сил. Поскольку они были единственным источником силы, они были единственным средством измерения. До сих пор мы говорим: «Сколько сил в этой машине? Пять лошадиных сил? Десять лошадиных сил?» Измерение все еще остается, по крайней мере, в языке. Лошади исчезли мало-помалу; в них больше нет нужды, их больше не применяют, как раньше.

Но в те дни люди, способные найти великую лошадь, были великими Мастерами. Они были уважаемыми. Императоры содержали их, платили им, почитали их — ведь все зависело от великой лошади. И великая лошадь... мы не знаем, что они понимали под «великой лошадью», потому что тот язык стал почти бесполезен для нас. Для нас лошадь — это просто животное, для них это было не так. Лошадь — очень разумное животное, и иногда разумность лошади имела огромную ценность для короля. Это могло спасти жизнь.

Этот человек, По-ло, должно быть, был знатоком, мастером-знатоком, знающим, какая лошадь хорошая, какая плохая, а какая лошадь по-настоящему великая.

«Хорошая лошадь может быть определена по её форме и виду, по её костям и мускулам, но великие лошади в мире, должно быть, угасли, исчезли, погибли, потерялись. Такие лошади не поднимают пыли и не оставляют следов. У всех моих сыновей талант меньше моего: они могут отобрать хорошую лошадь, но не великую. Но есть человек, я знаю, который носит, запасает и собирает для меня дрова, Цзю-фан Као. Как знаток лошадей, он равен мне. Я предлагаю вам повидаться с ним».

Этот человек, По-ло, стал очень старым и не мог отправиться на поиски лошадей. Герцог спросил его, может ли он предложить кого-нибудь другого.

Прежде всего, его определение:

«Хорошая лошадь может быть определена по её форме и виду...»

По своим характеристикам. Хорошая лошадь — это тренированная лошадь. Тренировка никогда не проходит бесследно. Она дает свои плоды. Человек характера подобен хорошей лошади. Моральный человек подобен хорошей лошади. Он культивирован, хорошо развит, правильно сформирован, имеет правильные ценности. Неправильные ценности были подавлены, а правильные подчеркнуты. Хорошая лошадь имеет характер, как у хорошего человека, но это не великая лошадь.

Тогда, что такое великая лошадь? Великая лошадь — это та, которая имеет присущие ей свойства — свойства, не навязанные извне. Великая лошадь — это та, которая имеет прирожденные потенции; она не тренируется. Великая лошадь — это естественная сила, прирожденная сила. Хорошая лошадь — талантливая лошадь, великая лошадь — гений.

Некто пришел к Моцарту, великому композитору и музыканту, и сказал: «Я хотел бы учиться музыке и хотел бы стать таким же великим музыкантом, как вы. Как мне начать?»

Человек был очень молод, не более двадцати лет от роду. Моцарт сказал: «Поищите Учителя». Но молодой человек сказал: «Я слышал, что вы никогда не учились ни у какого Учителя, почему же я должен искать? И я слышал, что вы начали сочинять великую музыку, когда были ребенком семи лет. Мне двадцать. Почему я должен идти искать Учителя?»

Моцарт сказал: «Таков ваш удел. Когда мне было семь лет — даже когда мне было семь, — я никогда не спрашивал никого, что мне делать. Вы пришли ко мне и спросили. Это просто показывает, что самое большее, — что у вас есть талант, но вы не гений».

Таланты должны учиться. Талантливый человек имитирует, он имитирует гения. Гений не имитирует, гений оригинален. Хорошая лошадь — это лошадь, натренированная так, чтобы выглядеть великой. У нее нет души великой лошади, у нее есть только характер.

Вот так и в человеческой жизни. Хороший человек — это человек, культивированный так, чтобы выглядеть великим человеком. Христианский святой — это хорошая лошадь, Иисус — великая лошадь. Христианский святой просто культивировал свой характер так, чтобы выглядеть, как Иисус. Он — копия. То же и буддийский монах: он хорошая лошадь, определенно хорошая, и это лучше — быть хорошим, чем плохим, я не против хорошего. Относительно это хорошо. Лучше быть святым, чем преступником, но нечего и сравниваться с мудрецом, нечего и сравниваться с Буддой. Будда не имитировал никого. Это его оригинальное лицо, некультивированное. Он такой есть.

Тогда в чем различие? Если кто-то может культивировать Будду и путем культивирования стать Буддой, то почему мы должны быть против него? В обыкновенных ситуациях он может притвориться, но в экстраординарных ситуациях он не сможет притворяться. В обыкновенных ситуациях он будет выглядеть как Будда, но при любом экстраординарном давлении он будет сдаваться.

Вот в чем различие между хорошей лошадью и великой лошадью. Хорошая лошадь будет выглядеть, притворяться, прыгать, показывать, что она великая лошадь, но когда придет момент, когда усилится опасность, когда будет предстоять испытание, она сдастся. Копия не может пойти далеко, нужен оригинал. Только на оригинал можно полагаться. Доверять можно только оригиналу.

Когда вы ищете Учителя, всегда ищите оригинального человека. Не ищите человека культивированного. С оригинальным человеком трудно жить, определенно трудно. Трудно, потому что трудно расти. Но с оригинальным человеком рост и происходит. Очень легко быть с имитатором.

Вы, должно быть, читали очень хорошо известную книгу Томаса Кемписа «Имитация Христа». Она, самое большее создает лишь хорошую лошадь. Можно выглядеть почти как Христос, но вы не будете Христом. Единственный способ быть Христом — это быть собой. Будда — это Христос, Христос — это Будда. Буддийский монах, пытающийся быть Буддой, — не Будда, но Иисус, который никогда не пытался быть Буддой, — Будда. Когда вы являетесь собой, когда вы истинны по отношению к вашему существу, вы создаете великую душу, кем бы вы ни были. Если вы простой дровосек, не о чем беспокоиться — будьте оригинальным дровосеком, будьте настоящим плотником. Этого будет достаточно. Через это вы достигнете состояния Будды. Это будет вашей дверью. Не нужно становиться великим поэтом, вы можете быть поваром, — но будьте оригинальным. Имитация — величайшее бедствие.

Старик сказал:

«Хорошая лошадь может быть определена по её форме и виду, по её костям и мускулам, но великие лошади в мире, должно быть, угасли, исчезли, погибли, потерялись. Такие лошади не поднимают пыли и не оставляют следов».

Посмотрите на красоту этого высказывания. Эти притчи не просто истории. Они полны великого внутреннего смысла. Такие лошади не поднимают пыли и не оставляют следов. Великая лошадь — это лошадь, у которой нет прошлого и нет будущего, которая живет в этом мгновении. Вот в чем смысл этого высказывания, такая лошадь не поднимает пыли... Когда приближается великая лошадь, вы не сможете увидеть, что она приближается, поскольку она не поднимает пыли; вы не увидите поднятых клубов пыли. Вы сможете увидеть её только тогда, когда она встала прямо перед вами, но и тогда слишком поздно, тогда вы не успеете приготовиться. Вы не сможете последовать за великой лошадью, она не оставляет следов. Никаких отпечатков не остается.

Это свойство Будды, Христа. Это свойство великого человека. Он в настоящем. Он непредсказуем. Вы не можете сказать, что он собирается делать, говорить, где собирается быть. Никто не знает. Он всегда удивителен. Он не оставляет следов позади. Он как птица, летающая в небе, — птица летает, но нет следов, нет дорожки позади, нет отпечатков.

Есть книга, очень знаменитая книга, называемая «Следы Будды». Название безобразное, поскольку Будда не оставляет следов. Есть множество книг вроде этой, демонстрирующих неправильное понимание. Будда не оставляет отпечатков. Он ходит так осторожно и так бдительно, что не оставляет следов. Вы не можете последовать за ним. Он не оставляет знаков, указаний, карт — иначе становишься имитатором.

Вот история об одном великом дзэнском монахе, Бокудзю. Умирая, он попросил своих учеников принести все его книги, все, что он сказал, и все, что он написал. Все это была сложено, но они не могли понять, что он собирался делать. А он начал сооружать из них костер.

Они начали кричать и визжать и сказали: «Что вы делаете?» В те дни еще не было печатной прессы, и поэтому все книги были рукописными. Поэтому они терялись, терялись навсегда.

Бокудзю сказал: «Я собираюсь уходить и хочу не оставлять за собой следов. Я не должен оставить ни одного отпечатка своих ног. Отныне тот, кто пожелает следовать за мной, должен будет следовать за собой. Тот, кто захочет понять меня, должен будет понять себя. Я бросаю вас, всех моих учеников, на самих себя. Вот почему я уничтожаю все эти книги».

Еще одна история о дзэнском монахе...

Умирая, находясь на своем смертном ложе, Учитель дзэна позвал к себе своего главного ученика и из-под подушки достал книгу. Каждому всегда была любопытна эта книга, поскольку он никому и никогда не позволял заглядывать в нее. Иногда люди по ночам подсматривали в замочную скважину, как он читал её.

«Что это за книга? Почему он так сильно охраняет её?» А Учитель никогда не оставлял своей комнаты незакрытой и никому не позволял входить в комнату одному. Так что никто не видел, что содержится в этой книге.

Вот он позвал своего главного ученика и сказал: «Храни эту книгу. В этой книге есть все, чему я учил. Береги её, как, ты видел, хранил её я. Её дал мне мой Учитель, теперь я передаю её тебе. Эта книга — наследие». А ученик бросил книгу в огонь.

Все остальные не могли поверить этому. Они были поражены ужасом. Но Учитель положил руку на голову ученика и благословил его. Он сказал: «Ты понял. Если бы ты сохранил книгу, ты вовсе не был бы моим учеником. На самом деле в этой книге ничего не было. Она была пуста. Ты выбросил её — хорошо. Ты понял, ты понял мое учение: никто не должен следовать ни за кем; каждый должен идти в свою собственную душу».

«Такие лошади не поднимают пыли и не оставляют следов. У всех моих сыновей талант меньше моего — они могут отобрать хорошую лошадь, но не великую».

Итак, он говорит; «Я предлагаю человека, Цзю-фан Као, он знаток лошадей, он так же компетентен, как я, равен мне».

Герцог My повидался с этим человеком и послал его найти лошадей. Через три месяца он вернулся и рассказал герцогу:

«Я добыл одну, в Ша-чью».

«Что это за лошадь».

«Кобыла, желтая».

Герцог послал кого-то привести её. Она оказалась черным жеребцом.

Вот абсурд! Этот человек совсем не может быть знатоком лошадей. Он не может даже понять, жеребец это или кобыла. И не только это: он не может даже рассудить, черная она или желтая. Этот человек слеп, он ничего не понимает в лошадях. Такие простые вещи. Каждый знает. Не нужно быть Мастером, чтобы рассудить, желтая лошадь или черная. Естественно, герцог был очень недоволен.

...вызвал По-ло. «Он не хорош, этот парень, которого вы послали мне, чтобы найти лошадей. Он не может даже отличить одну масть от другой и кобылу от жеребца. Что он может понимать в лошадях?»

Теперь нужно понять кое-что. Это даосский подход. Кобыла означает женское начало, кобыла означает свойство инь. Герцог не мог понять этого человека. Этот человек говорит не о теле, этот человек говорит о душе, этот человек говорит о целом. Целостное свойство этой лошади есть инь: пассивное, восприимчивое, лоноподобное. Целостное свойство этой лошади округлое, мягкое, без углов. Целостное свойство этой лошади такое же, как у красивой женщины: неагрессивное, ненасильственное, любящее, сострадательное. Вот что он имеет в виду, когда говорит, что эта лошадь — кобыла. Он не говорит о теле, он не говорит о физическом, он не говорит о части — он говорит о целом. В целом эта лошадь женственна.

Разве вы не наблюдали этого много раз? Вы видите мужчину, и он выглядит очень женственно, а иногда вы видите женщину, которая выглядит очень по-мужски. Это свойства. Будда очень женственен, Будда — кобыла, не жеребец. Вот так Ницше критиковал его: он назвал его женственным. Ницше также критиковал Иисуса, называя его женственным. Он критиковал этих двух людей, говоря, что они разрушили всю мужественность мира, все мужское начало. В этой критике он по-своему прав. Эти два человека принесли в мир женственное, женскую грацию.

Вот почему вы никогда не увидите усов на статуях Будды. Это не значит, что у него их не было, просто те, кто знает свойства великих лошадей, знают, как изображать Будду. Не тело должно изображаться, должна проявляться внутренняя сердцевина.

Разве вы не замечали этого? У Махавиры не было ни усов, ни бороды; у Рамы не было ни усов, ни бороды; у Кришны не было ни усов, ни бороды; у Будды не было ни усов, ни бороды. Все великие мудрецы Индии, все тиртханкары, аватары не имели ни усов, ни бороды. Вы думаете, что с ними было что-то гормонально не в порядке? Вы думаете, что они были женоподобными, что они что-то упускали в сексуальном плане, что они были не вполне мужчинами? Нет. Они были великими мудрецами. У них были бороды, у них были усы, но люди, изображавшие их, знали свойства великой лошади. Нужно смотреть на вещи в их всеобщности.

В этом смысле Иисусу не так повезло. Он не смог найти настоящего художника. Если бы он родился в Индии, он был бы изображен без бороды и усов. Люди, изображавшие Иисуса, должно быть, видели его со стороны, они не видели его внутреннее свойство, внутреннее свойство женственности.

Говоря, что лошадь была кобылой, этот человек, Цзю-фан Као, сказал что-то потрясающе ценное. Лошадь неагрессивна, а даосы говорят, что, когда личность неагрессивна, она непобедима. Когда личность агрессивна, она может быть побеждена — ведь агрессивная личность полагается на свою собственную энергию. Все энергии ограничены, и когда личность агрессивна, она понапрасну тратит свою энергию на агрессию. Рано или поздно она ослабнет от своей собственной агрессии, она будет побеждена.

Как был побежден Адольф Гитлер? Он был слишком агрессивен. Это стало его поражением. Разве вы не видите? Все великие агрессоры были, в конце концов, побеждены. Что происходило? Они сами растрачивали свою энергию. Адольф Гитлер, или Муссолини, или Наполеон, или Александр — все умерли в крахе, в поражении. Что происходило с ними? Они растрачивали свою энергию в борьбе, в агрессии.

Будда умер победителем. Он победил без борьбы. Лао-цзы — победитель. Он достиг предельной победы без каких-либо усилий.

Великая лошадь имеет свойство неагрессивности. Никто не может победить её. Вот в чем смысл «кобылы».

И желтый цвет тоже очень символичен. Он имеет несколько значений. Во-первых, желтый — это цвет золота, самого драгоценного металла. Золото всегда использовалось как наивысшая ценность. Золото стало алхимическим символом. Превращение простого металла в золото, означает превращение низкого в высокое, превращение дьявольского в божественное, превращение большого в тонкое.

Когда он сказал, что лошадь имеет желтый цвет, он имел в виду, что она золотая, не из простого металла. Он не говорит о цвете тела, это несущественно. Какое значение может иметь цвет? Цвет тела не имеет никакого значения, будет ли лошадь черной, или белой, или желтой. Как цвет может сделать лошадь великой или невеликой? Будет ли человек негром, индийцем, китайцем или американцем — черным, белым, желтым — какое это может иметь значение? Цвет кожи не имеет отношения к сути. Это просто очень дешевый пигмент.

Если вы спросите ученого, он скажет, что различие между наичернейшим негром и наибелейшим белым человеком заключается в пигменте стоимостью что-то около четырех центов. Совсем немного. Просто у негра есть определённый пигмент, которого нет у белого. Так что на самом деле упускает белый человек. Негр — это нечто большее. Негру нужен черный пигмент, чтобы защищать его от солнца, от тепла. Естественно, он сильнее. Он может переносить большое тепло и оставаться в норме. Ему не нужно подниматься в высокогорье. Он везде в норме. У белого человека будут проблемы. Он не переносит тепло. У него слабая выносливость, его тело не так сопротивляется.

Но большого различия нет. И какое значение может иметь это различие, когда дело касается великого? Негр Иисус или белый, какая разница? Это не имеет отношения к делу.

Вот почему старик не говорит о цвете тела. Он использовал алхимический символ, золото. Это наивысшее свойство, наичистейшее свойство.

Во-вторых, желтый цвет символизирует солнце: жизненность, излучение, оживленность, молодость, жизнь. Так что он говорит, что великая лошадь очень живая: желтая, как солнце, жизненная, как солнце.

И в-третьих, желтый цвет — это цвет смерти. Вот почему Будда выбрал желтый цвет для своих бхикшу. Их одеяния были желтыми. Почему? Почему желтый — это цвет смерти? Когда умирает лист, он становится желтым, когда что-то умирает, оно становится желтым. Желтый — это приближение смерти. Желтый — это тень смерти.

Но зачем нужно было говорить герцогу, что лошадь желтая? Потому что, только если человек воспринимает смерть полностью, он бесстрашен, иначе нет. Буддийский монах воспринял смерть, воспринял желтое, цвет смерти, с великой благодарностью, с почтением. Он готов умереть в любой момент, поэтому страха нет. Весь страх от смерти; за всеми вашими страхами стоит смерть. Рано или поздно, если вы будете наблюдать, вы обнаружите, что за всеми страхами стоит смерть. Поэтому если человек не находится полностью в глубоком восприятии смерти, в гармонии со смертью, то он не может быть бесстрашным.

Старик говорит, что цвет лошади желтый. Он говорит, что лошадь совсем как буддийский монах — она не беспокоится о смерти, поэтому она бесстрашна.

Герцог послал кого-то привести её. Она оказалась черным жеребцом. Герцог, недовольный, вызвал По-ло. «Он не хорош, этот парень, которого вы послали мне, чтобы найти лошадей. Он не может даже отличить одну масть от другой и кобылу от жеребца. Что он может понимать в лошадях?»

Поло вздохнул в удивлении. «Так теперь он вырос, так много?!»

В этом красота Дао. Даосы абсурдные люди, очень парадоксальные, но если вы полюбите их, вы узнаете, что они обладают качеством, которого нет нигде.

Поло вздохнул в удивлении. Он не мог поверить этому, это было невероятно, это означает предельное в Дао. «Так теперь он вырос, так много?!» Он даже не судит о том, кобыла или жеребец эта лошадь, — эти различия только на поверхности, а он достиг глубочайшей сердцевины.

Кто вы, мужчина или женщина, в вашем глубочайшем существе? Если я вижу вас как мужчину, то я не вижу вас. Если я вижу вас как женщину, то я не вижу вас. Тогда, когда я увижу вас ни как мужчину, ни как женщину, но ваше внутреннее свойство откроется мне, тогда я увижу вас.

«Так теперь он вырос, так много?! Это показывает, что теперь он стоит тысячи, десяти тысяч, любого числа таких, как я».

Теперь это качественный скачок. Нет количества, с которым можно сравнивать. «...Он стоит тысячи, десяти тысяч, любого числа таких, как я». Сначала этот старик сказал, что он равен ему, но теперь он говорит: «Я ничто, я просто нуль в сравнении с ним».

Как он поднялся до такого проникновения в суть? Он не видит, что лошадь черная, он видит только желтизну лошади. Он не видит, что лошадь — жеребец, он видит только спрятанную в ней кобылу. Он обрел способность видеть бестелесные свойства, духовные свойства. Теперь он несравненен.

«То, что видит такой человек, как Као, — это самый природный импульс, скрытый движениями лошади».

Тело — это только поверхность, движущаяся поверхность. Это все равно, как смотреть на озеро и видеть рябь на его поверхности. Эта рябь — ненастоящее озеро. Чтобы узнать настоящее озеро, нужно погрузиться вглубь. Тело — просто поверхность, движущаяся, изменяющаяся. Нужно смотреть в сердцевину, в неизменяемое, постоянное, неподвижное. В то, что есть истина.

«То, что видит такой человек, как Као, — это самый природный импульс, скрытый движениями лошади. Он схватывает существенное и забывает второстепенное, идет прямо вовнутрь и забывает внешнее. Он ищет и находит то, что ему нужно, игнорирует то, что ему не нужно. Суждение о лошадях такого человека, как Као, содержит нечто более существенное, чем лошади».

Так что он не просто человек, понимающий в лошадях, теперь он знает нечто большее. Он знает настоящее Дао. Он имеет способность видеть целое и не беспокоиться о частях. Он видит самый образ, внутренний образ лошади, теперь его не беспокоит тело, цвет, пол. Его это совсем не волнует. Это все случайное, несущественное. Он отыскивает только существенное, поскольку только существенное имеет смысл. Смысл исходит от существенного, но мы постоянно отыскиваем случайное.

Когда вы видите очень богатого человека, вы говорите: «Как он богат». Может ли человек быть богат просто потому, что у него есть деньги? Нельзя быть богатым просто потому, что есть деньги. Если человек богат так, то Будда не богат. А если Будда не богат, то кто богат? Богат ли Александр? Александр — бедный человек, нищий. Поэтому на Востоке мы поклонились нищим и забыли императоров. Мы не очень заботились об императорах. Они приходят и уходят — это поверхность сущего, несущественное.

Знаете ли вы то, что на Востоке мы совсем не имеем письменной истории? Запад очень удивляется тому, что на Востоке люди не имеют письменной истории. История так важна.

Нет, мы не пишем историю — или мы начали писать историю только под влиянием Запада. Мы пишем мифы, мы пишем мифологию, мы пишем пураны, прекрасные притчи. Мы не беспокоимся об истории, потому что история касается несущественного, история касается политики, повседневных событий, политиканов, генералов, войн, голода. История касается очень несущественного, подвижного, текучего. Миф, мифология, пурана касается существенного.

Поэтому возникают проблемы, когда западный человек начинает читать «Рамаяну». Его беспокоит, когда родился Рама. Когда? Об этом совсем не говорится. Нас это не беспокоит. Какое это имеет значение? Подойдет любой день, подойдет любой год. Это несущественно. Мы смотрим в суть, мы смотрим в существенное свойство Рамы. Что за человек он? Какое величие несет он в своем существе, какой аромат? Какая песня его — подлинно его? Мы не беспокоимся о хронологическом, мы беспокоимся о духовном. Время не относится к делу. Мы смотрим в безвременное.

Вот почему По-ло говорит: «Суждение о лошадях такого человека, как Као, содержит нечто более существенное, чем лошади». Он сам стал мудрецом.

Что он ищет, прежде всего? Он схватывает существенное и забывает о том, что явно. Запомните это. Когда вы смотрите на человека, или смотрите на дерево, или смотрите на скалу, всегда отыскивайте существенное, забывайте о явном. Явное не важно. Но в современном мире мы забываем о существенном и смотрим на то, что явно. Если у человека много денег, мы видим это. Если у него есть большой автомобиль, мы видим это; если у него есть большой дом, мы видим это. Мы забываем существенное. Мы не смотрим прямо в его сердце. У нас нет глаз. На самом деле мы не верим, что у него есть сердце, мы не верим, что у него есть душа. Человек — это просто тело, физическая вещь и все остальное тоже.

Так что неудивительно, что вся наша жизнь стала такой тупой. Она стала обузой. Нет радости, нет праздника. Какой может быть праздник без души? Празднование исходит из души, из духовного, из существенного. Радость возникает из внутренней вашей сердцевины, — а мы отвергаем это.

Вы не смотрите в себя и не смотрите в других. Встречаются только ваши внешние поверхности. На самом деле неправильно говорить «встречаются» — они лязгают друг о друга, поскольку нет диалога. Есть дискуссия, но нет диалога. Есть спор, но нет встречи, нет любви, любовь может существовать только между двумя душами. Любовь возникает, когда два существа смотрят друг в друга. Бог возникает, когда вы через вашу существенную сердцевину смотрите в существенную сердцевину существования.

Не спрашивайте, где Бог. Бог — это диалог с существованием, Бог — это не существо, Бог — это не личность. Когда вы знаете, как быть в диалоге с существованием, вы знаете, что есть Бог. Бог — смысл существования, смысл, пронзающий целое. Но это может быть познано только движением через существенное. Существенное — это дверь.

Као смотрит и схватывает существенное, забывает о явном. Он смотрит во внутренние природные импульсы, он смотрит в естество лошади, а не в то, что было культивировано в ней.

Не в характер... Человек может быть праведником, или он может быть грешником. Не смотрите на праведность человека и не смотрите на его греховность — смотрите в потенции его существа. И тогда вы увидите, что никто не грешник, никто не праведник, каждый — мудрец. Каждый божественен, грешники и праведники — все. Поэтому, что бы ни делал человек — это не имеет большого значения. Важно существо. То, что вы делаете, совсем не важно; кто вы — вот что относится к делу. Ваши действия поверхностны, ваше существо фундаментально.

Он ищет и находит то, что ему нужно. Вы не ищете то, что вам нужно. Вы смотрите лишь на то, что предстает перед вами, на объект. Вы не ищете. Вы смотрите на то, что случайно оказывается перед вами. Вы не идете вглубь, вы не исследуете никаких потенций, вы не погружаетесь. Вы просто стоите в стороне. Самое большее, вы — зритель.

Но жизнь можно понять только через участие. Не будьте зрителем. Весь современный мир стал просто зрителем, толпой зевак. Кто-то танцует, вы смотрите. Что вы делаете? Как вы можете смотреть на танец? Танец нужно почувствовать, танец нужно танцевать. Кто-то поет, а вы смотрите и слушаете. Чтобы узнать песню и красоту её, нужно петь, нужно участвовать. Но это бедствие приняло размеры эпидемии. Вы продолжаете лишь смотреть.

Вы рветесь в кино — для чего? Не можете жить красивой жизнью? Зачем вам нужно идти и смотреть кино? Люди приклеены к своим креслам перед телевизорами и просто смотрят, как живут другие люди. А те даже не живут, лишь представляют всё для вас. Они представляют для вас, а вы наблюдаете этих актеров, и никто не живет. Танцор не является истинным танцором, он профессионал, а вы — его аудитория. Все ложно.

Поверхностное лязгает друг о друга, а существенное не встречается. Ищите существенное. Когда вы начнете искать существенное, вы станете участником. Вы узнаете. Танец нужно познавать только одним способом — танцуя. Как можно узнать, что такое плавание, если вы просто стоите на берегу и смотрите, как плавает кто-то другой? Вы будете видеть гребки, вы будете видеть, как человек что-то делает в воде, но как вы узнаете волнение, возникающее в нем, толчок, возникающий в нем, ощущение, плавучесть, радость? Ощущение реки, течение с рекой, танец с рекой — как вы узнаете это, стоя на берегу? Прыгните в реку, это единственный способ узнать жизнь. Прыгните в реку. Не будьте зрителем. Зритель — наибеднейший человек в мире. Участвуйте. Через участие приходит любовь, через участие приходит истина, через участие приходит красота, через участие, в конце концов, приходит Бог.

«Суждение о лошадях такого человека, как Као, содержит нечто более существенное, чем лошади».

Да, в этой притче речь не о лошадях, лошади — лишь оправдание разговора о вещах, потрясающе важных и значительных.

Когда лошадь прибыла, точно было доказано, что это великая лошадь.

Вы тоже можете стать великими лошадьми, и вы тоже можете стать знатоками великих лошадей.

Но помните, эта притча не о лошадях; лошадь — только предлог. Притча о мудреце, даосском мудреце, великом мудреце.

Медитируйте над ней. Пусть она глубоко пропитает вас. Она вооружит вас глубоким пониманием, много большим, чем я показал вам. Вы получите много больше понимания, потому что не все можно выразить словами. Это открывается только тогда, когда вы медитируете. Вы получите много больше, поскольку, медитируя, подходите в оценках совершенно по-другому, под своим собственным углом зрения, со своим видением.

Я дал вам лишь несколько указаний. Это не фиксированные правила. Я не интерпретатор — всегда помните это, я не интерпретатор. Я люблю эти истории и пытаюсь разделить свою любовь с вами. Это не интерпретация. Я не комментатор. Комментирование — мерзкая работа, почему я должен комментировать? Я не комментирую. Я люблю эти истории, я чувствую аромат этих историй, и мне нравится разделять ощущение этого аромата с вами.

Может быть, этот аромат заинтересует и вас. Может быть, когда вы слушаете меня, в вас возникает великое желание зайти поглубже в эти воды. Если случится так, мои усилия были плодотворны.

Так что не принимайте мои интерпретации за твердые правила и не думайте, что я сделал работу за вас. Я не могу жевать за вас, вы должны будете жевать сами. Я просто соблазняю вас. Это соблазны, а не комментарии — соблазны для того, чтобы вы заинтересовались другим измерением. Каждая даосская притча открывает новое измерение, открывает новую дверь. Если вы войдете в нее, откроется больше дверей, и если вы войдете в эти двери, откроется еще больше. Это бесконечная тайна.

Глава 14. ЭГО НА КОНЧИКЕ НОСА

10 марта 1977 года, Пуна, Индия

Первый вопрос:

Вы говорите: «Вы тоже можете стать великими лошадьми». Хотя мне уже двадцать шесть, я стремлюсь. Разве я не пытаюсь стать великой лошадью? Можно ли стать великой лошадью путем стремления?

Никогда! Никогда нельзя стать великой лошадью путем стремления. Стремление — единственное препятствие для реализации вашего величия. Сама идея стремления отворачивает вас прочь от самого себя. Стремление означает побуждение двигаться куда-то еще. Стремление означает импульс вовне. Стремление означает, что вы ищете где угодно, кроме собственного существа. Нестремление означает, что вы не смотрите никуда, просто центрируетесь на своем собственном существе, просто пребываете в нем. Когда вы не стремитесь, вы в своем собственном существе. В этот самый момент вы — великая лошадь.

Каждый является великой лошадью, и хороший, и плохой. Плохие устремились по плохим путям, а хорошие устремились по хорошим. Плохие стали преступниками, аморальными людьми, а хорошие стали моральными, праведниками, но и те и другие стремятся. И те и другие всегда в пути. В их жизни есть цель. И они рвутся прочь из себя.

Каждый рождается великой лошадью. Когда вы устанете и разочаруетесь в своем стремлении, вы отбросите все стремления, хорошие или плохие. Тогда вы просто закроете глаза, и тогда великая лошадь окажется здесь. Она всегда была здесь, она — ваша природа.

Никто не рождается невеликим. В существовании не происходит ничего другого, кроме величия, поскольку оно от Бога. Как вы можете не быть великими? Вы велики. Величие не будет реальным величием: глубоко внутри вы знаете, что вы не являетесь великими, глубоко внутри вы знаете, что лишь представляете это, глубоко внутри вы знаете, что это только на поверхности, это маска. Вы притворяетесь, что вы Александр, притворяетесь, что вы Христос, притворяетесь, что вы Будда, притворяетесь и тем и тем.

Вы можете притворяться, можете обманывать целый мир, но как вы можете обмануть себя? Вы всегда будете знать, кто вы. Вы можете притворяться храбрым, но глубоко внутри вы трус. Вы спрятали свою трусость, нарисовав поверх её храбрость. Вы можете улыбаться, но за этим прячутся слезы. Как вы можете обмануть себя?

Так что первое, что нужно запомнить: никто никогда не достиг дома стремлением. Стремление, поиск — это блуждание. Только тот, кто не ищет, приходит домой. Но чтобы стать нестремящимся, нужно сначала стать стремящимся. Стремление — это путь, путь для достижения нестремления. Даже Будда должен стремиться, искать, и блуждать, и страдать. Эта боль — насущная необходимость. Это цена, которую мы платим. Тогда однажды, когда вы обыскали во всех направлениях, во всех измерениях и нигде не нашли то, что вам нужно, когда ваше крушение всеобъемлюще, в самый момент крушения вы отбрасываете все стремления. Внезапно вы возвращаетесь домой. Но чтобы вернуться домой, нужно постучать во многие двери.

Поэтому я не говорю, что вы должны отбросить ваше стремление, если, конечно, вы не запутаны полностью, полностью не разочарованы. Если вы все еще страстно желаете, если все еще есть надежда, что в вашем уме таится стремление, тогда стремитесь, стремитесь, ищите всеми средствами, даже если никто никогда и ничего не достигал путем стремления. Я скажу: «Стремитесь. Стремитесь всеми средствами, так, чтобы вы могли разочароваться, так, чтобы вы могли осознать безнадежность самой попытки». В этой безнадежности есть надежда, в этом разочаровании проступает совершенно новое существование — мир бытия. Искать — это значит становиться.

Для меня вы — уже великая лошадь. Я никогда еще не сталкивался ни с кем, кто не был бы великой лошадью. Он может не думать о себе так — это его проблема. Он может думать или даже верить, что он не является великой лошадью... И люди ведут себя в соответствии с тем, чему верят. Если вы верите, что не являетесь великой лошадью, то будете вести себя подобно невеликой лошади. Если вы верите, что вы хороший, вы и вести себя будете соответственно.

Но ваше притворство — это ваше притворство, ваше представление. Я вижу ваши настоящие лица: я вижу, кто вы есть. В тот день, когда я увидел свою собственную лошадь, в тот самый день все другие виды лошадей исчезли для меня. Я смотрю в каждое лицо, в каждые глаза и вижу великих лошадей. Та же лошадь, что во мне, существует и в вас, двух лошадей нет, это то же величие. В вас волнуется тот же океан волн, что и во мне, что и в Будде, Христе, Кришне.

Но когда вы ищете, стремитесь, вы не можете смотреть внутрь себя. Стремление означает, что вы направились в будущее; стремление означает, что вы уже пошли к цели; стремление означает, что вы уже достигли того, где, как вы полагаете, вы должны быть. Это планирование, полет фантазии, путешествие ума. Нестремление означает, что ум остановлен; нестремление означает, что внутри вас нет движения, вы не собираетесь никуда.

Сиди тихо,

Ничего не делай.

Весна придет,

И трава вырастет сама.

Второй вопрос:

Если группы — более безопасное и более благоприятное место для начала расширения любых мыслимых личных ограничений, то почему вы не поощрили создание индийских групп с индийскими лидерами?

Этот глупый вопрос задается снова и снова, поэтому лучше покончить с ним.

Прежде всего: Восток развил совершенно иной тип психологии, нежели Запад. Потребности иные. Нужны иные лекарства.

Западная психология, формировавшаяся на протяжении веков, является экстравертной; она направлена вовне. Психология, развитая на Востоке, является интровертной; она направлена вовнутрь. Для настоящего восточного человека группы роста не нужны. Ему нужны медитации, такие, как випассана или дза-дзэн, в которых он может забыть весь внешний мир и просто утонуть в своем собственном существе. Ему не нужны никакие взаимоотношения. Не нужны связи. Ему нужно только отключить себя от мира, быть в состоянии полного, предельного уединения. Нужно глубокое одиночество.

На протяжении столетий Восток развивал интроверсию; для настоящего восточного человека совершенно естественно быть интровертом. Я говорю «настоящий восточный человек», поскольку очень трудно найти настоящего восточного человека. Запад отравил каждого. Западное образование, победы Запада над природой, доминирование Запада над Востоком отравило каждого. Настоящему восточному уму не нужны никакие группы роста.

Группа роста нужна потому, что в вас есть потрясающая потребность в связи, любви, общении. Основная проблема на Западе — как общаться, как связываться. Здесь много людей с Запада. Когда они приходят ко мне на даршан, их проблемы на сто процентов — проблемы взаимоотношений, общения.

Нет ни одного индийца, который пришел бы и сказал: «Как строить взаимоотношения?» Это не является проблемой. Он говорит: «Как быть молчаливым? Как быть в своем собственном Существе?» Его проблема в том, как отбросить взаимоотношения. Он хочет быть отключенным, он хочет сломать все существующие мосты. Он хочет знать, как жить в мире и вместе с тем жить так, как если бы он не жил здесь, как если бы он был далеко в Гималаях. Даже если нужно жить в мире, он хочет жить в мире Гималаев, по крайней мере, духовно, внутренне. Нет ни одного индийца, который бы говорил: «Моя проблема в том, как общаться с женой, как общаться с сыном, как общаться с матерью, как общаться с друзьями». Взаимоотношения — это вопрос групповой динамики. Индиец спрашивает: «Как не общаться? Как забыть жену, как забыть детей, как забыть работу, как просто быть одному в самом себе — кристально чистым, неотражающим, без единого движения даже тени?»

Это другая психология. Обе психологии — пути достижения предельного: одна есть медитация, другая есть любовь. Восток развил ум для медитации, Запад — для любви. Любовь означает взаимоотношение, медитация означает отсутствие взаимоотношения.

Вот почему я не посылаю в группы восточных людей, за исключением японцев. Я послал нескольких японцев, поскольку Япония — самая западная часть Востока. Я посылал индийцев только один или два раза — и они были индийцами лишь по именам. Они родились на Востоке, но их ум не развит в соответствии с восточной концепцией, их ум западный. Их обучали христианские миссионеры в христианских школах. Все их образование и воспитание западное.

Вот первое, что нужно понять. Запад легко движется через любовь и посредством любви придет к себе. Это более длинный путь. Медитация короче. Любовь означает: «Я иду в другого, смотрю в глаза другого, сталкиваюсь с другим — и во встрече с другим я узнаю о себе. И тогда я возвращаюсь. Через другого, но я возвращаюсь к себе». Любовь также приходит к внутреннему одиночеству, но это длинный путь. Он идет через другого. Это большой круг.

Медитация — короткий путь, сведенный к минимуму. Вы не идете к другому, вы просто закрываете глаза и тонете в самом себе. Вы впадаете в самого себя.

Оба пути совершенно правильные. Все зависит от человека, от того, что ему нужно. Некоторым западным людям я тоже не предлагаю групп. Когда я вижу западного человека, которому не нужно общения, тогда я не предлагаю групп, тогда я говорю, что в этом нет необходимости.

Но психологическое формирование людей шло, по крайней мере, пять тысяч лет в различных направлениях. Это нужно отметить. Я не говорю, что восточные и западные люди — это одно и то же, нет. Во внутренней сердцевине они одно и то же, в их существе, но в их умах — нет. Их подходы различны. Им нужна различная методология.

Если придет западный человек и я прямо дам ему методы, подобные випассане, то он просто потеряется, он не поймет, что происходит. Это пытка. Он почувствует себя просто мазохистом — зачем мучить себя? Зачем он сидит в сиддхасане в позе Будды с закрытыми глазами? Для чего? Западный ум хочет двигаться, общаться, танцевать, петь, праздновать. Западный ум динамичен. Он хочет некоторого процесса, так чтобы он мог шаг за шагом идти вперед. Однажды западный ум придет к тишине, к состоянию медитации, но сначала он должен пройти через группы роста. Тогда это будет проще.

Если послать в группу роста восточного человека, он просто потеряется. Даже японцы теряются. Были вопросы от японцев вроде такого: «Бхагаван, почему вы посылаете нас в эти группы роста? Вы не посылаете индийцев, почему вы посылаете нас?» Они чувствуют себя плохо, они беспокоятся. Им очень трудно общаться так же, как могут общаться западные люди. Они не так открыты. И они не видят в этом смысла. Они не видят никакого смысла. Зачем идти в группу? Когда вы знаете короткий путь, зачем идти длинным? Восток всегда знал короткий путь, но для Запада он был другим.

Вот вопрос:

В чем разница между просветленным человеком, Учителем и мессией?

Он касается обсуждаемой проблемы. Просветленный человек — это тот, кто пришел домой, для которого исчезли все проблемы, у которого нет проблем для решения, который просто живет, чья жизнь не обременена больше никакими вопросами, чья жизнь абсолютно лишена веса. Не всякий просветленный человек обязательно является Учителем. Из ста просветленных людей, самое большее один или два станут Учителями. Просветленный человек — это один из тех, кто пришел домой, а Учитель — это тот, кто имеет сострадание к другим, и хотел бы помочь им. Учитель — это тот, кто интересуется только личностями, общается с личностями — там, здесь — но у него нет идеи общества. Вот что такое Учитель.

Мессия — это тот, кто имеет сострадание к целому обществу. Он не беспокоится о личностях, но воспринимает все общество как одно целое. На Востоке существовали просветленные люди, существовали Учителя, но никогда не было мессии. Мессия — это совсем не восточная концепция. Будда — это не мессия; мессией не является ни Махавира, ни Кришна. Они Учителя, совершенные Учителя; их подход индивидуален, направлен, личностен. Иисус — это мессия, мессиями являются и Моисей, и Мухаммед. Их подход не индивидуален, их подход социален, направлен на общество. Они заинтересованы в изменении всего человечества. Иудаизм, христианство, ислам — все мессианские; индуизм, буддизм, джайнизм — не мессианские.

Все основные восточные религии говорят, что общества нет — есть только индивидуумы. А все западные религии говорят, что индивидуум — это часть общества; реально общество, группа. Существует группа, не индивидуум. Индивидуум существует только в группе. Оба правы по-своему, потому что оба правы наполовину. Существуют и общество и индивидуум: индивидуум не может существовать без общества и общество не может существовать без индивидуума. Можете ли вы представить себе общество, где нет индивидуума? Общества не было бы вовсе. Можете ли вы представить себе индивидуума без общества? Индивидуума не было бы вовсе. Даже индивидуум, живущий в Гималаях, один, даже он живет в обществе. Он был рожден матерью, он был принят отцом, он жил в обществе. Сама идея, что нужно отречься от всего и пойти в Гималаи, была дана конкретным обществом. Теперь, сидя там, в Гималаях, что он делает? Он должен медитировать. Эта медитация дана Патанджали или Буддой. Что он будет делать? Он будет думать о Боге, созерцая. Тот Бог пришел из общества. И в глубочайшей сердцевине своего существа он знает, что общество существует. Если внезапно он однажды узнает, что общество, которое он оставил, полностью исчезло с земли, он будет шокирован, он будет потрясен, он начнет дрожать, вибрировать. Он побежит назад к родным местам посмотреть, что стало с обществом. Хотя он жил один, он все еще оставался тонкой частичкой общества.

Индивидуум не может существовать без общества; общество не может существовать без индивидуумов. Так что оба правы. Но подходы различны.

Иисус говорит, что общество может спастись целиком. Если люди будут двигаться в группах, в коммунах, они достигнут спасения. Будда говорит, что это невозможно. Каждый должен двигаться в одиночку, каждый должен двигаться по-своему, каждый должен достичь Бога в одиночестве. Группа не может двигаться. Поэтому все виды социальных философий исходят из христианства, и ни одна социальная философия не родилась на Востоке.

Коммунизм исходит из христианства. Это та же мессианская идея. Хотя коммунизм говорит, что Бога нет, а религия — опиум для народа, он все же исходит из той же идеи — идеи о том, что общество важно и может достичь более высокого состояния. Индивидуум несущественен. Фашизм, социализм, демократия или другие идеологии — все рождены на Западе, все являются частью той же мессианской идеи. «Мессия» — это западная идея, идея о том, что общество может спастись, что группа как группа может стать просветленной.

На Востоке существовали Учителя, но не мессии. В высказываниях Иисуса были слабые следы политики, может быть, поэтому он был распят. Будду не распяли, потому что он никогда сильно не беспокоил общество. Он совсем не говорил об обществе, он говорил об индивидуумах. Если вы заняты изменением индивидуумов, общество может быть спокойным, ему не из-за чего беспокоиться. Но когда человек говорит, что он собирается изменить все общество, тогда возникает страх.

Может быть, это причина, по которой был отравлен Сократ, убит Мансур, распят Христос. Ни Будда, ни Махавира, ни Кришна не были убиты, распяты или отравлены. Почему? Должна быть какая-то причина. Они были очень опасными людьми — более опасными, чем Иисус, или, по крайней мере, такими же опасными, как Иисус, но их подход был индивидуалистическим. Общество не беспокоится об индивидуумах. Если один индивидуум становится медитирующим, это не меняет всего общества. Это все равно, как если бы капля воды изменяла океан — кого это волнует? Но Иисус имел идею окрасить весь океан. Тогда и священники, и политики — все испугались; их деятельность ставилась под угрозу, их опрокидывали. Их сбрасывали с трона, их вырывали с корнем.

Мессия, естественно, должен иметь какое-то отношение к политике; Учитель не имеет никакого отношения к политике. Это становится проблемой. Христианские миссионеры приходят ко мне и говорят, бывало: «Это хорошо — помогать людям медитировать, но что же общество? Что вы делаете для общества? Люди голодают, испытывают жажду, болеют. Почему вы не думаете о том, чтобы построить больше больниц, школ? Почему вы не помогаете людям помогать другим? Только медитация? Да, это хорошо, человек становится тихим, но разве этого достаточно?» Я понимаю, почему они задают этот вопрос. Этот вопрос исходит от мессианского идеала, от мессии. Учитель должен быть мессией.

На Востоке — нет. На Востоке Учитель — это просто Учитель. Его подход индивидуальный, его подход связан скорее с медитацией, чем с политикой, скорее персональный, чем социальный. На Востоке — одна психология, на Западе — другая. Это нужно понять раз и навсегда.

Если группы — более безопасное и более стимулирующее место для начала расширения любых мыслимых личных ограничений, то почему вы не поощрили создание индийских групп с индийскими лидерами?

Это было бы невозможно. Даже если нужно создать группу для индийцев, лидерами были бы западные люди. Прежде всего, было бы трудно найти индийских участников, но если бы я даже справился с этим — ведь есть совсем немного людей, которые перестали быть восточными или являются ими лишь постольку поскольку — то и тогда лидером должен быть человек с Запада. Будет очень трудно найти восточного лидера группы, потому что у такого человека не будет понятия лидерства, не будет нюансов этого, не будет настоящего духа этого. Да, он может вести группу, но это будет механически. Он не будет Тирзой, он не будет Сомендрой, он не будет Дивьей — у него не будет такого понимания. Он не будет Амитабом, он не будет Анамом — нет, у него не хватит понимания. Развитие такого понимания занимает столетия. То же происходит и в других областях. Ученый — это, в основном, порождение Запада. Есть индийские ученые — один или два даже имеют Нобелевскую премию, — но я до сих пор еще не встречал настоящего ученого на Востоке, никогда. Их ум не имеет склонности к науке. Они учатся, тратят на это свой разум, они учат все, что может быть выучено, но духа у них недостаточно. Если вы посмотрите на их личную жизнь, вы не найдете их научными. Их подход будет ненаучным. Когда они в своей лаборатории, они могут быть научными, но когда вы войдете в их дома, вы найдете, что они делают пую, поклоняются статуе или произносят мантру и плачут.

В лаборатории они могут быть объективными, но когда они в своем доме, они более не объективны. Они будут такими же суеверными людьми, как и любой обыкновенный человек. Они могут даже следовать за Сатьей Саи Бабой и думать, что чудеса возможны. Такие они люди!

Это очень ненаучно. Ученый не может верить, что возможны чудеса. Никаких чудес не может быть — это фундаментальный закон науки. Все согласуется с законом, а чудо — это нечто, не согласующееся с законом. Поэтому — какие могут быть чудеса? Чудо означает, что происходит что-то, что не должно происходить. Наука не может доверять этому. Если что-то происходит, оно должно согласовываться с еще не открытым законом. Тогда это не чудо. Или, может быть, это какой-то фокус, какой-то трюк, какая-то ловкость рук — тогда это просто, это просто для научного ума. Но можно найти индийских ученых, которые следуют за Сатьей Саи Бабой и верят, что что-то появляется из ничего.

Их ум не является научным, их ум столетней давности, — а научный слой очень тонок. Они отправились на Запад, они отправились в Оксфорд, в Кембридж, они выучили всё, они разумные люди, — но они не являются научными. Самое большее, они являются техническими работниками — они знают методы. Но если вы посмотрите глубоко в них, вы найдете восточного религиозного человека, верящего во что-то, верующего, легковерного, вы не найдете настоящей логики. Вся логика является лишь поверхностной.

Пока дело касается их работы, они будут логичными, но когда дело коснется их жизни, вы увидите их идущими к хироманту или астрологу. Если женится их сын, они не подумают ни о каком научном подходе в этом деле, они пойдут справиться к астрологу, будет ли супружество удачным или нет, будет ли пара счастлива или нет.

Научный человек должен пойти к ученому, чтобы справиться, смешиваются ли пробы крови, подходят ли друг другу гормоны. Он должен спросить компьютер. Компьютер должен быть снабжен всей информацией об этой паре, и компьютер должен показать, что может получиться из их встречи. Подходят ли они друг другу? Это будет более по-научному, чем идти к астрологу, который посмотрит на их карты рождения, подумает о звездах и в соответствии со звездами примет решение. И этот ученый никогда не посмотрит на то, что происходит с самим астрологом — с ним и его женой. Они убивают друг друга!

Восточный ум, в основном, не является научным. Можно изучать науки, но чтобы быть ученым, нужен совершенно другой дух.

И что-то подобное происходит на Западе. Западный человек может стать религиозным, может научиться, может прийти на Восток, может стать религиозным, но глубоко внутри преобладает научный подход. Он остается логичным. Иногда так случается, что пишут книги о дзэне. Дзэн — это алогичный подход, абсурдный подход, фундаментально восточный, а на Западе пишут книги о дзэне, объясняющие алогичное логически, пытающиеся найти, в чем логика этой нелогичности! Должна быть в этом какая-то логика. Они пытаются найти объяснение и находят его — когда вы упорствуете, вы обязательно найдете. Можно заполнять пробелы, можно увидеть то, чего нет. Дзэн просто алогичен; в нем нет логики.

Так что, если вы читаете западные книги, написанные о дзэне, вы найдете логику. Они могут сказать, что дзэн алогичен, но тут же объяснят почему. Они всегда будут пытаться найти причину. Западный подход — это рационализм; Восток иррационален.

Так что подготовить какого-нибудь индийца к роли лидера группы можно, но он будет поддельным лидером, он не сможет войти в эту роль глубоко. И он не сможет быть в ней подлинным. Что-то будет упускаться.

Тем не менее, много людей исходит любопытством, и продолжают спрашивать снова и снова, почему же индийцам не разрешено руководить группами. Я могу разрешить, но вы же сами будете недовольны этим. Вы будете потрясены, полностью потрясены, и велика вероятность, что вы просто сбежите от меня и никогда не вернетесь, и никогда не сможете описать, что же это было. Вы потеряете способность воспринимать религию.

Кто-то гневается и бьет подушку или бьется головой в стену и сходит с ума. Индиец, глядя на это, будет сидеть и говорить: «Что происходит? Какой смысл во всем этом? Как это человек собирается стать медитирующим, сходя с ума? Все это нужно отбросить. Стоило ли ради этого приходить в группу и платить за это? Все это можно делать и дома. Как помочь такому человеку, когда он так гневен, так агрессивен, так насильственен?» Индиец не поймет этого, потому что индийцы не страдали две тысячи лет от христианства. Он не знает, что христианство сделало с Западом. Две тысячи лет подавления. Это подавление накопилось в глубине живота, там тяжело, тому, что подавлено, запрещено выходить наружу. Все было под принуждением.

Когда Вивек впервые пришла сюда, она не могла даже рыгнуть! Подавлена, абсолютно подавлена. Отрыжка — прекрасная вещь, но на Западе вы не рыгаете! С самого детства ребенок должен заучивать: «Не рыгай». Что за чепуха! У нас на Востоке совершенно иная концепция. Если вы приглашены на празднество в чей-либо дом и не имеете отрыжки, то это оскорбительно. Это означает, что вы не удовлетворены едой.

В детстве я, бывало, ходил с моим отцом. Он великий рыгальщик. Когда он приходил в чей-то дом, он громко рыгал. Поэтому я спросил его: «Почему вы делаете это так сильно? Вы никогда не делаете это так сильно дома?» Он сказал: «Так нужно делать, иначе люди подумают, что мы не удовлетворены». Рыгание является выражением удовлетворения. Оно говорит, что живот наполнен и совершенно удовлетворен и счастлив. Это физическое выражение.

Я читал одну из книг Янова, где он приводит несколько высказываний с признательностью от пациентов, которым помогла его основная терапия. В одном высказывании пациент говорит: «Я очень, очень благодарен вам, потому что после вашей терапии я начал рыгать впервые в жизни». Он говорил, что это забавно. Я тоже говорю, что это забавно. Чтобы рыгать, вам нужна основная терапия! Такая подавленность!

Вы не знаете, какое бедствие приключилось с западным умом. Его всегда принуждали. Вас вынуждают любить — любовь исчезает. Вас вынуждают не гневаться, и гнев уходит в глубь живота, он становится твердым, как скала. Вас вынуждают улыбаться, вы должны показывать каждому лицо — это этикет. Учат фальши, обману. Перед тем как войти в медитацию, нужно отбросить этот обман.

Для восточного ума такой проблемы нет. Его никогда не учат обману. Поэтому и трудно: если я пошлю в группу индийца, он может даже начать обманывать, пытаясь гневаться. Он скажет: «Все делают это, поэтому это нужно делать». Он придет к другой крайности — так нужно делать, потому что все так делают, и им помогают, и они растут, и они наслаждаются этим, и они чувствуют себя так восторженно. «Я упущу что-то, если не буду делать так же», — и он начнет делать так.

Тогда он просто устанет, выдохнется. Он поймет, что его чувства просто растрачиваются, не расширяются. Вот почему я не разрешаю.

И тогда он начнет создавать слухи — в этом одна из основных странностей. Снова и снова индийцы спрашивают, почему я не разрешаю им создавать группы. Их любопытство объясняется тем, что они хотят посмотреть, что тогда произойдет. Если кто-то будет голым — это кое-что! Индиец будет наслаждаться наготой больше, чем чем-либо еще. И тогда он пойдет распространять эту новость повсюду и присочинит столько, сколько сможет — в этом индийцы большие мастера! А для группы возникнут неприятности, вот и все.

Последнее: Запад ориентирован на «как». Восток ориентирован на «почему». «Как» означает методологию, технологию; «почему» не означает ни метод, ни технологию, ни усилие. Запад ориентирован на усилие, Восток не предполагает усилий. Весь подход Востока заключается в том, как расслабиться, чтобы знать; подход Запада — как напрячься, сконцентрироваться, чтобы знать, как быть более внимательным, чтобы знать. Восточный подход заключается в том, как быть настолько расслабленным, чтобы ничего не было, — это род эйфории, несконцентрированности, род неопределенности, неомраченности, где границы исчезают и различия не имеют больше значения, когда все встречается и сливается друг с другом. Человек познает, когда все границы затуманиваются в этой неопределенности, неуловимости, в облаке безразличия. Методы же нуждаются в прояснении. У Запада нет видения «почему», а Восток не имеет обеспечения для «как».

Но теперь все перемешивается. Восток больше не Восток, Запад больше не Запад. Люди путешествуют, получают образование здесь и там, люди приезжают на Восток, чтобы научиться религии, люди едут на Запад, чтобы научиться науке — все сближается и сливается.

Вы, должно быть, слышали знаменитые строки Редьярда Киплинга: «Запад есть Запад, Восток есть Восток, и вместе им не сойтись». Они сходятся. В дни Киплинга можно было сказать почти с уверенностью, что они не сойдутся никогда. Они сходятся. Все изменяется. То, что было немыслимым, становится возможным. Восток и Запад сходятся.

Есть только одна проблема и только одно опасение, — что Редьярд Киплинг может оказаться прав с другой стороны. Проблема в том, что Запад может стать настолько восточным, а Восток настолько западным, что они снова могут не сойтись. Это единственная проблема. Восток может стать Западом, а Запад может стать Востоком, и вместе им снова не сойтись. Это возможно. Поэтому здесь не так много восточных людей. Восток больше не интересуется тем, что я говорю. Можно найти много восточных студентов в Гарварде, можно найти много восточных студентов в Оксфорде, сидящих в ногах у ученого, учащихся у ученого, но вы не найдете так много восточных людей, сидящих в ногах у мистика и учащихся медитации. И можно найти западных людей, рвущихся сюда, — началось великое паломничество.

Вы приходите с Запада, отбросив Оксфорд, и Кембридж, и Гарвард в поиске внутреннего пространства, а молодые люди с Востока рвутся на Запад, чтобы узнать больше о технологии, технике, химии, физике, математике. В этом есть опасность.

Так случилось однажды, что в одном маленьком городке жили великий атеист и великий теист. Оба были великими. И весь городок был обеспокоен и озадачен.

Атеист доказывал всем, что Бога нет, и его аргументы были великолепными. Потом теист доказывал, что Бог есть, и его аргументы также были великолепными. Поэтому городок пребывал в большом затруднении. Как быть? Весь городок запутался. По двадцать четыре часа, день за днем, эти два человека спорили друг с другом, и весь городок дошел до точки, когда все начали чувствовать, что сходят с ума. Аргументы обеих сторон были настолько великолепны, что невозможно было принять решение. Они были почти равны. Они отрицали друг друга. Но тогда люди оставались как бы в вакууме.

Лишь чтобы сохранить свой здравый ум, городок решил попросить этих двух людей устроить великие дебаты и убедить друг друга. Или атеист должен стать теистом, или теист должен стать атеистом — что бы они не решили, городок с этим согласится. Должны решить они. Уже достаточно долго они тянут с решением.

Итак, были организованы великие дебаты, и атеист доказывал, что Бога нет, а теист доказывал, что Бог есть, а под утро произошло странное дело. Теист стал убежденным в том, что Бога нет, а атеист стал убежденным в том, что Бог есть. Проблема осталась той же самой, городок так и остался в замешательстве.

Возможно, что Запад станет Востоком, а Восток — Западом, и снова останется та же полярность. Этого нужно избежать. Впервые стало возможным создать один мир. Впервые имеется конкретная возможность создать одну землю. Впервые возможно отбросить концепции Востока и Запада и создать новую, третью, психологию — я называю её «Психология Будды». Я пытаюсь делать это.

Но я вынужден смотреть в ваше прошлое. Моя цель — создать медитативное пространство. Как оно создается, к делу не относится. Если вам нужны группы, я дам вам группы, но должно быть создано медитативное пространство. Если вам не нужны группы, если вам нужны простые медитации, я дам вам простые медитации, но должно быть создано медитативное пространство. Только в этом медитативном пространстве исчезнут Восток и Запад, исчезнут восточная и западная психологии, исчезнет разделение.

Надвигается великий эксперимент. Может быть, вы не осознаете, насколько вы счастливы. Может быть, вы не осознаете, что здесь происходит нечто, имеющее потрясающее значение, нечто, что может положить начало великому единению. Может возникнуть великое Дао. Мы можем достичь первородного единства.

Группы предназначены для того, чтобы разрушать западную психологию, а простые медитативные методы предназначены для того, чтобы разрушать восточную психологию. Когда отброшены обе, тогда вы — человек, ни восточный, ни западный. На самом деле, именно тогда вы существуете, существуете без ума. Это состояние не-ума — цель.

Третий вопрос:

Я решил принять санньясу, хотя и не знаю, зачем я это делаю. Можете ли вы пролить какой-нибудь свет на это?

Если вы решили, то какой смысл знать причину этого? Если вы уже решили принять санньясу, то зачем это страстное желание знать причину? Разве всегда должна быть причина тому, что вы делаете? Действительно она необходима? Разве все в своей жизни вы делали в соответствии с определенными причинами?

Это снова западный ум, западная психология. Должна быть причина — иначе почему, почему вы должны принимать её? Сможете ли вы предпринять какой-либо шаг без причины? Если нет, вы не сможете жить, поскольку жизнь иррациональна, она не имеет причины. Почему вообще вы здесь? Можете ли вы указать какую-либо причину того, что вы здесь? Почему вы родились? Почему вы дышите? Почему вы любите? Почему вы счастливы? Почему вы печальны? Для чего?

Из-за этого «почему», из-за этого страстного желания знать причину Запад стал таким самоубийственным. Тогда возникает проблема, почему вообще жизнь. Какова её причина? Когда вы чувствуете, что нет причины жить, то почему бы не совершить самоубийство?

Но я должен рассказать вам одну вещь. Был великий греческий философ Ксенон. Он учил своих людей, что нет причины жить. Но сам он дожил до глубокой старости — восемьдесят девять лет. Он жил долго. И говорят, что из-за его учения многие люди совершили самоубийство. Он говорил: «Нет причины, почему вы должны жить. Каждое утро вставать, снова отправляться в постель, снова вставать... для чего?» Он озадачил многих людей.

Если вы на самом деле спрашиваете «почему», то в глубине этого «почему» нет. Внутри вас будет только очень тревожное пространство — почему? А Ксенон был великим ученым и великим логиком. Он доказывал людям, что нет причины жить. Кто-то спросил его: «Но почему вы-то живете?» Он сказал: «Я должен учить людей, что нет причины жить. Это моя причина».

Когда он умирал — в восемьдесят девять лет — кто-то спросил его на смертном ложе: «Очень озадачивает и смущает, что вы прожили так долго, потому что, по крайней мере, пятьдесят лет вы учили, что нет причины жить». Он сказал: «Это правда, но я также не мог найти причину, чтобы совершить самоубийство. Для чего?»

Посмотрите на этого человека. Его жизнь, должно быть, была потрясающим страданием. Нет причины жить и нет причины умереть.

Я слышал:

Молодой человек пришел к старому еврею. Он был влюблен в дочку этого еврея. Он сказал старику: «Сэр, я хочу жениться на вашей дочери».

Старик посмотрел на него и, как это склонны делать евреи, спросил: «Но, молодой человек, каковы ваши причины? Почему вы хотите жениться на моей дочери?»

Молодой человек пожал плечами и сказал: «Совсем нет причин. Я влюблен».

«Совсем нет причин. Я влюблен». Любви не нужны причины.

Санньяса должна быть любовным делом. Вы не должны спрашивать о причинах, иначе санньяса станет очень мирской.

Когда вы идете на рынок и покупаете что-то, то для этого определенно должна быть причина. Вы идете на рынок, чтобы купить автомобиль. Это товар. Для покупки должна быть некоторая причина. Он вам нужен. Он полезен. Но если вы влюбляетесь в женщину или мужчину, в этом нет пользы. Какая польза в любви? Какое применение имеет любовь? Вы смотрите на цветок розы и волнуетесь. Какова причина этого волнения? Что тут есть? Вы смотрите на луну, и что-то в вас как будто связывается с ней, что-то начинает изменяться в вашем существе, вы чувствуете прохладу. В чем причина этого? Если вы будете искать причину, вы разрушите всю красоту, любовь, истину, Бога, медитацию — все.

Пожалуйста, оставьте в жизни несколько вещей без причины. Пусть санньяса будет одной из таких немногих вещей.

Но я понимаю. Побуждение Запада — сделать все рациональным, найти причину каждого действия, иначе вы чувствуете себя неуютно. Поэтому вы пытаетесь найти некоторый род разумного объяснения. Причины нет, но разумное объяснение вы можете найти. Вы можете изобрести его. Зачем беспокоиться, спрашивая меня? Вы сами можете изобрести разумное объяснение: вы хотите искать истину, вы хотите продолжать поиски Бога, вы хотите достичь самореализации или стать просветленным. Все это оправдания, все это рационализирующие объяснения.

Незнакомец зашел в магазин Муллы Насреддина за сигаретами. На одной стене была надпись: «Этот магазин будет закрыт 28 августа по причине погоды». Поскольку было только 15 августа, человек спросил Муллу, как он может знать, какая будет погода за столько дней. «Ну, — сказал Насреддин, — если небольшой дождь, я пойду на рыбалку. Если сильный дождь, я останусь дома и буду работать со своими инструментами».

«Но откуда вы знаете, что будет дождь?» — спросил человек.

«Не имеет значения, будет дождь или нет, — ответил Насреддин. — Если будет солнце, я пойду на рыбалку или буду работать со своими инструментами, так или иначе. Все зависит от погоды».

Вы можете найти что-то. «Все зависит от погоды». Вы можете найти рациональное объяснение, оправдание.

Если вы решили, то пусть это решение будет чистым — не испорченным никакой причиной. Посмотрите на красоту того, что я говорю. Если вы можете делать что-то без всякой причины, то это означает, что вы можете делать это без вмешательства в это ума. Если вы можете делать что-то без причины, то это означает, что вы можете делать это, исходя из не-ума. Если вы можете делать что-то без причины, то это означает, что это что-то случилось, не вы сделали это. Пусть санньяса случится. Зачем беспокоиться о причинах?

Вы должны влюбиться в моих оранжевых людей. Вы должны влюбиться в меня, вы должны влюбиться в то пространство, которое создано здесь. Пусть это будет любовным делом, не вносите в это причину. И тогда ваша санньяса пойдет глубже. Она может пойти очень глубоко. Она может преобразовать вас. С причиной она будет поверхностной. Это на ваш выбор.

Если вы хотите причину, вы можете найти её, но мое ощущение таково: попытайтесь быть смелыми, иногда делайте что-то, совсем не имеющее причины. Вы могли бы избежать этого, вы могли бы управиться без этого, но вы все же допустили, чтобы это случилось. Пусть с вами случается что-то большее вас. Вы не можете сформулировать, что это такое. Санньяса — это путь в неизвестное. Санньяса — это путь в незнакомое, непредначертанное. Санньяса — это путь без приготовлений к тому, куда вы собираетесь, для чего собираетесь; просто путь, как если бы вас тащила некоторая сила, что сильнее вас.

Пятый вопрос:

Предпочитает ли человек Дао пробовать многих женщин, или он остается с одной до тех пор, пока способен вкушать Учителя?

Первое: для человека Дао нет много и нет одного. Для человека Дао все женщины — одна женщина, поскольку человек Дао смотрит на энергию, а не на форму. Для человека Дао одна женщина отличается от другой только обрамлением — небо одно и то же. Для человека Дао есть энергия женского начала и есть энергия мужского начала, инь и ян, стоите ли вы у одного окна и смотрите на небо, или вы стоите у другого окна и смотрите на то же небо, разницы нет. Так что первое — это то, что все женщины — одна женщина, потому что есть только одна энергия женского начала. Одно небо, обрамленное различными окнами.

Второе: для человека Дао одна женщина — это все женщины, потому что когда вы смотрите из окна на небо, если вы не очень заняты обрамлением, тогда это то же самое небо, одно небо. Так что для человека Дао одна женщина — это все женщины и все женщины — это одна женщина, потому что человек Дао думает, созерцает в понятиях энергий, но не форм. Он думает в понятиях бесформенного. Когда я смотрю на вас, я совсем не обращаю внимания на обрамление, в котором вы существуете; я смотрю на картину, я не смотрю на раму. Рамы меняются, но картина остается. Это один Бог, одно и то же небо.

И на самом деле для человека Дао мало-помалу начинают исчезать и мужчина, и женщина. Есть только одна энергия, назовите её XYZ. Даосы называют её Дао. Она ничего не означает. Она означает неизвестное. Есть только одна энергия — Дао. Она действует двумя путями: мужским и женским. Это та же самая энергия. Чтобы функционировать, она должна создать полярность, иначе она совершенно не сможет действовать.

Эти две мои руки — одна и та же энергия. Я в обеих. Но если я захочу хлопать ими, я смогу хлопать, я могу приложить их друг к другу. Я могу ударить своей правой рукой по левой, или я могу ласкать свою левую руку правой. Но я теку в обеих моих руках. Я есть Дао. Правая рука — ян, левая рука — инь. Вы — Дао. Мужское начало — ваша правая рука, женское начало — ваша левая рука. Теперь вы можете ими двумя или издать лязг, или создать гармонию. Но лязг это или гармония — энергия остается одной и той же.

Человек, достигший Дао, ушел за пределы мужского и женского. Он — Дао.

Шестой вопрос — и как гром среди ясного неба:

Ли-цзы никогда не существовал, не правда ли?

Существовал Ли-цзы или нет — не имеет значения. Так это или нет — не имеет совершенно никакого значения.

Западные ученые были очень озадачены по поводу Ли-цзы: существовал он или нет. Проведены большие исследования. Они годами работали, чтобы найти, существовал ли этот человек на самом деле или нет. Для восточного ума вся эта ученость выглядит глупой, поскольку не имеет значения, существовал он или нет. Если вы спросите меня, существовал он или нет, я отвечу, что это все равно. Кто бы ни написал эти красивые истории, он был Ли-цзы. Одно известно точно: кто-то написал эти красивые истории. Это совершенно определенно, поскольку эти истории существуют.

Какая разница, написал ли действительно эти истории кто-то по имени Ли-цзы, или их написал кто-то с другим именем? Это не добавит ничего нового к этим историям, они совершенны. Это и не отнимет ничего от этих историй, от них ничего нельзя отнять. Как на эти истории может повлиять, был ли Ли-цзы исторической личностью или нет? Эти истории так прекрасны, они обладают неотъемлемой ценностью. Одно известно точно: кто-то написал их, — но зачем беспокоиться о его имени, был ли это Ли-цзы или кто-то другой?

Возможно, что они были написаны многими людьми, и тогда тоже нет проблемы. Кто бы ни написал какую-нибудь из этих историй, он должен был прикоснуться к сознанию Дао, иначе история не была бы написана. Эти истории мог написать один человек или многие, но когда писались эти истории, кто-то проник в сознание Дао, кто-то понял, что есть жизнь, кто-то имел видение.

На Западе же вопрос авторства имеет большое значение. Люди пишут и пишут книги о том, существовал ли Шекспир или нет. Как будто есть какая-нибудь разница. Пьесы, написанные Шекспиром, так прекрасны — почему бы не смотреть эти пьесы и не наслаждаться ими? Мне кажется, что спрашивать, существовал ли Шекспир или нет, это все равно, что блуждать в потемках. И вопрос этот возникает потому, что думают, что Шекспир был необразованным человеком и поэтому не мог написать такие прекрасные вещи. А что, вы знаете хорошо образованного человека, который бы написал что-нибудь прекрасное?

Думают, что настоящим автором был не Шекспир, а лорд Бекон. Но я не верю этому, потому что я читал другие книги лорда Бекона — их нельзя даже сравнивать с Шекспиром. Лорд Бекон очень ординарен. Он, возможно, был очень образованным человеком, он, возможно, был великим ученым, но его книги обыкновенны, ординарны, ерунда. Кто обманется лишь тем, что он лорд Бекон и это очень знаменитое имя? Слышали ли вы какое-нибудь название книги лорда Бекона? Кого это волнует? Как мог лорд Бекон написать эти шекспировские пьесы? Под своим именем он не написал ни единого шедевра, так как он мог написать хотя бы один под псевдонимом? И если он мог писать такие прекрасные пьесы, как пьесы Шекспира, под псевдонимом, то, что он делал, когда писал под своим собственным именем? Это не похоже на правду.

Итак, не имеет смысла, был ли Шекспир известен как Шекспир или нет. Какое-то сознание определенно существовало, чтобы дать рождение этим прекрасным пьесам. Что неправильного в том, чтобы называть это сознание Шекспиром?

То же относится и к Ли-цзы: по его поводу есть подозрение. На Востоке подозрения нет, мы никогда не беспокоились по такому поводу. У нас в Индии много книг, написанных одним человеком, Вьясой. Достаточно указать на Махабхарату. Для одного автора вполне достаточно написать книгу, подобную Махабхарате. Это как Британская Энциклопедия. Она прославит человека на века. И это только одна из книг, написанных им, — есть сотни книг, авторство которых приписывается Вьясе.

Западные ученые не могут поверить, что один человек мог написать так много книг. Я понимаю это. Это выглядит невозможным. И эти книги не написаны в одну эпоху: одна книга написана пять тысяч лет назад, другая — три тысячи лет назад, еще одна — две тысячи. Что же, этот человек существовал на протяжении тысяч лет?

На Востоке это никогда не волновало нас. Что же, мы не видим проблемы? Конечно же, мы видим проблему, но наш подход другой. Мы говорим: «Какое имеет значение, кто написал их?» Книги прекрасны, очень красивы, потрясающе значительны. Мы наслаждались ими на протяжении столетий, мы любили их, мы размышляли над ними. Авторство же не имеет отношения к делу.

И почему один человек? В действительности дело вот в чем. Коль скоро имя Вьяса стало знаменитым, то другие авторы и не думали подписываться своими собственными именами. Они говорили: «Этого достаточно. Имя Вьясы хорошее и широко известно, его и достаточно». Так что на протяжении столетий, кто бы ни написал красивую книгу и ни полагал, что она достойна Вьясы, он подписывал её именем Вьясы. Она достойна человека, написавшего Махабхарату, так что, как же можно подписывать её своим собственным именем? Это выглядело бы неправильным. На самом деле она так прекрасна, что один только Вьяса мог написать её, и автор подписывался именем Вьяса.

Эти люди были прекрасны, они не имели своего собственного эго. Они были только как средства для выражения мыслей. На самом деле позднее имя «Вьяса» стало синонимом слова «автор». «Вьяса» означает «автор», написанное автором. Это не означает ничего другого. На Востоке мы знаем, что если книга написана Вьясой, то это означает: написано автором. Естественно, каждая книга написана автором. «Вьяса» стало синонимом «автора».

Ли-цзы под подозрением. Он совсем не представляется исторической личностью, он не оставил никакого следа. Или он не был исторической личностью, или он был великой лошадью. Я предпочитаю второе. Он был великой лошадью, что не поднимает пыли и не оставляет следов. Он полностью стирает себя. Есть только эта маленькая книга — книга Ли-цзы — с этими маленькими притчами. Она ничего не говорит о Ли-цзы.

Но зачем беспокоиться? Беспокойство по этому поводу несущественно, подобно рассматриванию цвета лошади. Цвет лошади был черным, а человек Дао рассказал о нем, как о желтом. Лошадь была жеребцом, а человек рассказал о ней, как о кобыле. Ли-цзы мог быть женщиной, он мог не быть мужчиной. Кто знает? Он мог не быть китайцем, он мог быть тибетцем. Кто знает? Он мог вообще не существовать. Это не имеет значения. Но притчи имеют значение. Эти притчи — двери.

Итак, пожалуйста, не следуйте несущественному. Смотрите в дух существенного. Не беспокойтесь о явном, направляйтесь к сути.

Седьмой вопрос:

Кажется, что земля сотрясается под нашими ногами, на наших лицах — отблеск какой-то надвигающейся катастрофы. Что происходит?

Не волнуйтесь. Всегда было так. Каждая эпоха и каждое поколение представляют, что с ними происходит что-то великое, поскольку у каждого поколения великое эго. Как так может быть, что вы здесь, а ничего великого не происходит? Нет, должно произойти что-то катастрофическое, что-то великое, что-то по-настоящему последнее. Так было с самого начала.

Я слышал, что когда Адам и Ева были выброшены вон, изгнаны из сада Эдема, первое, что Адам сказал Еве, было: «Дорогая, мы идем через великую революцию».

С тех пор человек всегда чувствует то же самое — снова, и снова, и снова на протяжении веков. В этом нет ничего нового.

В Вавилоне был найден камень возрастом шесть тысяч лет, на котором начертано четыре или пять фраз. Когда эти фразы расшифровали, люди были поставлены в тупик. Если вы прочтете эти фразы, вы не поверите, что им шесть тысяч лет, они выглядят, как часть редакционной статьи в сегодняшней газете Пуна Геральд. Первое, что гласит надпись, это: «Где те прежние золотые дни? Новое поколение стало таким испорченным. Дети не уважают своих родителей...»

Шесть тысяч лет! Слово «хиппи», правда, не используется, но какая разница?

«Дети не подчиняются своим родителям. Уважения не осталось. Любовь исчезла. Жены не любят своих мужей, мужья не любят жен. Это самый аморальный век». Вот эти фразы. «Самый аморальный век...»

Но наше эго удовлетворено. Наш век — самый аморальный. Никто больше не может состязаться с нами, никто не может сравниться. И каждый век всегда чувствовал, что он проходит через самый критический момент. Сэр, всегда так было. Не волнуйтесь. Отдохните и отправляйтесь спать. Пусть земля сотрясается, она всегда тряслась. В этом нет ничего нового.

На земле почти все старое и древнее. В Индии говорят, что нет ничего нового под солнцем. И, так или иначе, это очень верно. Изменяется только форма, все то же самое — тот же гнев, та же ненависть, та же война, то же насилие, та же бесчеловечность, то же безумие, тот же невроз. Нет ничего нового под солнцем.

Не тратьте на это время. Просто идите к себе и ищите вечное, ищите то, что является вашей реальностью. Внешнее осталось тем же самым, лишь немного изменилось здесь и там, но в основном осталось тем же: политика, политики, войны между нациями, религии и церкви, их насильственная борьба за выживание и сокрушение друг друга, алчность человека и агрессивность человека, бесчеловечность человека по отношению к другим человеческим существам.

Последний вопрос:

Бхагаван, пожалуйста, суммируйте кратко, что есть эго.

Эгоистичный повеса встретил девушку в аптеке и спросил её: «Хочешь ли ты переспать со мной сегодня, малышка?» Девушка, обиженная и рассерженная, применила свои познания в дзюдо и махом выставила его за дверь. Отряхнувшись, эгоистичный повеса вернулся. «Но, малышка, — сказал он, — ты не ответила на мой вопрос!»

Вот что такое эго — величайшая глупость. Вы не видите его, потому что вы — это эго. Вы видите его в других, вы не видите его в себе.

Один еврей неожиданно разбогател и захотел показать это всем. Поэтому он и его жена пошли в самый дорогой ресторан, одевшись в самые дорогие одежды. Его жена надела бриллианты, и изумруды, и все, что можно купить за деньги, — а они действительно стали очень богатыми. Она выглядела весьма безобразно во всех этих бриллиантах и изумрудах, поскольку у нее не было вкуса.

Можно неожиданно стать богатым, но нельзя неожиданно обрести вкус. Можно неожиданно стать богатым, но нельзя неожиданно стать культурным. И иногда, когда вы неожиданно разбогатели, вся ваша безобразность выходит на поверхность. Вместе с богатством вы покупаете всю эту безобразность — вы можете теперь позволить себе это. До сих пор это было спрятано, но теперь выходит на поверхность.

Они сидели в ресторане и смотрели меню. Но поскольку меню было на французском, они не могли прочесть его, они ничего не знали по-французски, но не хотели показать это официанту. Жена спросила: «Что же ты собираешься заказать?» Он сказал, чтобы она не беспокоилась, и заказал официанту: «Принесите мне сэндвичей с салями на сто долларов».

Эго — это просто абсурд. Спрашивать сэндвичей с салями на сто долларов!

Официант не мог поверить этому. Он сказал: «Вы оба собираетесь съесть их все?»

Трудно смотреть на свое собственное эго. Эго - это что-то, что каждый сознает, но только не в себе. Когда другие говорят что-то о вас, подумайте над этим, медитируйте над этим. Есть большая вероятность того, что они правы. Когда другие говорят что-то о вашем эго, не отвергайте это, не отклоняйте это. Очень вероятно, что они правды. С вероятностью девяносто девять процентов они правы, ведь другие легко видят ваше эго, даже если не видите вы. И вы легко можете видеть эго других; оно вот здесь, как раз на кончике ваших носов. Во всем, что они делают: ходят, разговаривают, сидят, слушают — видно эго. Оно так явно, так очевидно каждому, за исключением самого человека. Он прячется за ним.

Актеры были без работы и как-то встретились в Линди.

— Послушай, у меня идея, — сказал один. — Почему бы нам не выступать вместе? Давай вместе дадим представление.

— Звучит неплохо, — сказал другой. — А какое представление ты имеешь в виду?

— Ну, я выхожу и пою. Занавес опускается. Потом занавес поднимается, и я выхожу и танцую. Потом занавес опускается. Потом он поднимается снова, и я выхожу и показываю фокус. Потом...

— Эй, а я когда выхожу?

— Занавес не может подниматься и опускаться сам по себе!

Вот что такое эго. Вы император, а все остальные слуги. Вы цель, а все остальные только средство. Это основная составляющая эго, его суть — вы центр всего сущего, а все остальные здесь, чтобы служить вам, быть в вашем распоряжении. Если вы используете людей, вы эгоист. Если вы думаете о себе, как о центре, а обо всех остальных, как о вашей периферии, тогда вы эгоист.

Если вы думаете, что каждый — цель для себя, то эго начинает исчезать. Если вы не ставите себя выше других или ниже других, тогда эго исчезает. Запомните, вы знаете, что ставить себя выше других — это эгоизм, но я говорю, что ставить себя ниже других — это тоже эгоизм. Это все то же эго. Поэтому не ставьте никого выше себя и не ставьте никого ниже себя. Мы — одно. Мы — одно сущее. Никто не ниже, никто не выше. Никто не превосходит, никто не подчинен. Нет двух богов, так как же может быть превосходство или более низкое положение! Это одно единство. Эго заставляет вас чувствовать отделённость; не-эго соединяет вас с сущим. Чтобы почувствовать себя с космосом, нужно оставить эго; чтобы чувствовать себя вне космоса, будьте с эго.

Эго — это не Дао; Дао — это не эго. Если вы в эго, вы никогда не почувствуете вкуса Дао; если вы хотите вкусить Дао, вам нужно будет отбросить эго. Отбрасывая эго, вы приходите домой; отбрасывая его, вы принимаете благословение.

Оглавление

. .

ВВЕДЕНИЕ

Глава 1. . ПРЕДЕЛЬНЫЙ СИНТЕЗ

Глава 2. . ТЫСЯЧЕФУНТОВАЯ КУВАЛДА

Глава 3. . ЗАГАДОЧНЫЙ ВКУС МЕДА НА ЯЗЫКЕ

Глава 4. . ДАО ТАНТРА

Глава 5. . ФУНДАМЕНТАЛЬНЫЙ ПРИНЦИП

Глава 6. . ЦИКЛОН — ЭТО ЦЕНТР

Глава 7. . ДЕРЕВО РАСТЕТ

Глава 8. . РАДИ ГАРМОНИИ

Глава 9. . УЧИТЕЛЬ — НАСТОЯТЕЛЬНАЯ НЕОБХОДИМОСТЬ

Глава 10. ПЕСНЬ ВСЕХ ПЕСЕН

Глава 11. . СТАДИЯ МУДРЕЦА

Глава 12. . ПОСТОЯТЬ В БАШМАКАХ СЫНА

Глава 13. . НЕ ПОДНИМАЙТЕ ПЫЛИ, НЕ ОСТАВЛЯЙТЕ СЛЕДОВ

Глава 14. . ЭГО НА КОНЧИКЕ НОСА

Реклама на сайте