«Очарованный странник. На пути к знанию Карлоса Кастанеды»

Очарованный странник. На пути к знанию Карлоса Кастанеды (fb2) - Очарованный странник. На пути к знанию Карлоса Кастанеды 864K (книга удалена из библиотеки) скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Светлана Северина

Светлана Северина Очарованный странник. На пути к знанию Карлоса Кастанеды

ПРЕДИСЛОВИЕ

Дорогие Читатели!

Издательство «Наследие–М» представляет вам новую книгу о поисках магического знания Карлоса Кастанеды.

Нризнаться, вопрос о том, является ли настоящий момент подходящим для ее публикации, был не прост. Дело вовсе не в том, что некоторые идеи и формулировки, изложенные в книге, сложны для понимания и дискуссионны. Нет, они достаточно хорошо знакомы каждому, кто когда–либо читал книги Карлоса Кастанеды, каждому, кто хоть раз испытывал на себе магическое притяжение мира мексиканских шаманов, кто сделал хотя бы один шаг на пути воина, на пути развития осознания. Таким людям в первую очередь и адресована книга Светланы Севериной. Но как примет российский читатель книгу, автором которой является не мужественный воин экзотической Мексики, а наша соседка из Белоруссии? Говорят, «нет пророка в своем отечестве». Тем не менее, после некоторого раздумья, было решено, что время для ее публикации уже пришло.

Конечно, пытливый читатель может найти в этой книге параллели с книгами соратниц Кастанеды — Флоринды Доннер и Тайши Абеляр, и есть некоторый «соблазн» рассматривать ее только с этой стороны. Необычность ситуации, однако, заключается в том, что загадочные события, описанные в книге, происходят не в далекой волшебной Мексике, а здесь, рядом, можно сказать — «у нас». Главные герои разговаривают по–русски, а детали быта и окружающего социума вполне узнаваемы. Это придает описываемым событиям особый колорит. И это свидетельствует о том, что существует возможность реализовать свой потенциал в любых, даже самых сложных условиях, вдали от признанных мировых «магических» центров.

Книга несет в себе заряд особого рода. Как пишет автор, работа явилась результатом глубокого перепросмотра всей ее жизни. И многие, вероятно, узнают в авторе самих себя, узнают собственные мысли и поступки, которые они совершали, и, может быть, увидят пути раскрытия своих возможностей. Каждый, кто желает свободы своему осознанию, должен в своей жизни сделать такой перепросмотр. Выполняемый тщательно и без спешки, он с неизбежностью приводит к тому, что человек в своих поисках фокусируется на абстрактной цели. И целью этой является поиск Духа во всех его проявлениях.

Андрей Лозинский

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Я хочу рассказать о моих встречах с удивительным человеком и о причинах, которые послужили стимулом для написания этой книги. Здесь не будет имени этого человека. Когда он узнал, что я написала книгу о наших встречах, то согласился на ее публикацию только при условии не указывать его настоящего имени. Я и не собиралась делать этого и предложила ему самому выбрать псевдоним, но он ответил, что у него есть только одно имя, и отказался выбрать другое. Тогда я самостоятельно решила эту проблему, назвав его Странником.

Эта история началась с неожиданного предложения моей подруги сьездить на отдых в Крым. Отказываться от таких предложений не в моих правилах, и я сразу же согласилась. И сразу же поняла, что приняла правильное решение. Уже на стадии поспешных сборов ко мне стало приходить странное чувство, будто это со мной уже происходило, будто я уже точно так же куда–то собиралась, имела точно такие же настроения, слышала точно такие же фразы и видела некоторые вещи, которые были когда–то раньше.

Я называю такие воспоминания маячками. Иногда, когда я не уверена в правильности какого–нибудь сложного и неоднозначного решения в своей жизни, я ищу маячки. И если приходит чувство, что это со мной уже происходило — то ли во сне, то ли еще где–то, то я сразу успокаиваюсь и понимаю, что решение было правильным или оно просто было неизбежным. Еще по собственному опыту я знаю, что когда «накатывают» маячки, то в моей жизни могут произойти важные события, которые могут изменить мою жизнь. Я называю такие переживания маячками именно потому, что они указывают мне путь.

И вот уже на стадии поспешных сборов у меня появилось такое чувство, что, приняв предложение своей знакомой, я поступила правильно. Я стала ждать от этой поездки чего–то необычного — чего–то такого, что изменит мою жизнь. Это чувство все усиливалось и во время пути, и когда мы уже прибыли. Хотя я ни разу не была в этом городе, все вокруг было как–то неуловимо знакомо. В таких ситуациях я становлюсь предельно внимательной к окружающему меня миру, я жду какого–то важного события и боюсь пропустить его по н ев н и матель н о сти.

Моя поездка уже подходила к концу, но ничего особенного не произошло. Хотя вокруг происходили какие–то интересные события, но они или мало меня затрагивали, или просто не имели продолжения. Мы с подругой хорошо отдохнули, набрались новых сил и впечатлений, все было бы хорошо, но у меня было чувство, что–то должно было произойти, но не произошло, и это слегка портило впечатление от поездки.

Моя подруга «закрутила» курортный роман и решила остаться еще на какое–то время. Так что возвращаться домой мне предстояло одной. Я не могла остаться с ней, мой отпуск заканчивался. Наверное, испытывая чувство вины, подруга решила проводить меня к поезду, хотя для этого нужно было ехать на электричке в другой город.

В электричке произошло событие, которое с моей точки зрения заслуживало внимания. Сначала к нам троим, моя знакомая была со своим парнем, который выступал в роли носильщика, подошел «кришнаит» и попытался всучить нам свою литературу, но, видя, что ему здесь не рады, отправился дальше. Следующим, к кому он подошел, был молодой человек, сидевший в одиночестве. «Кришнаит» подсел к нему, и какое–то время они о чем–то разговаривали. С моего места не было слышно — о чем. Вдруг молодой человек вскочил и закричал.

— Изыди, сатана! — крестя при этом смущенного «кришнаита». Еедняге нечего не оставалось, как поспешно ретироваться и покинуть вагон. Нужно сказать, что сцена на всех произвела сильное впечатление, и особенно на меня. Ко мне откуда–то пришло воспоминание, кажется, из давно забытого сна, в котором я находилась на месте молодого человека, и это я кричала. «Изыди, сатана». Это псевдо–воспоминание пронзило меня так, что я, сама того не замечая, пристально смотрела на парня. Видимо, это длилась достаточно долго, так как я пришла в себя оттого, что молодой человек улыбнулся и подмигнул мне. Смутившись, я перевела взгляд в окно.

Я подумала, что это может быть знаком силы. Но если это знак, то мне следовало бы подойти и попробовать заговорить с молодым человеком. Нодойти к нему прямо в электричке я не решилась. Если бы я была одна, то, может быть, я и отважилась бы на такой шаг, но поскольку я была с подругой и ее парнем, то решила, что лучше будет заговорить с молодым человеком как бы невзначай при выходе из электрички или на вокзале.

Но молодой человек покинул вагон очень быстро, а подруга со своим парнем не очень торопились. Мне не представилось шанса подойти к молодому человеку. Нро себя я отметила, что с собой у него не было никакого багажа, и, скорее всего, он местный, и на вокзале его встретить, наверное, будет маловероятно. Хотя до отправления моего поезда было несколько часов, и все это время мы провели на вокзале, молодой человек там так и не появился.

Меня проводили к вагону, было короткое прощание, парень подруги внес мои вещи в купе, и я осталась в одиночестве. Вначале, когда обьявили посадку, на перроне было много людей, но вскоре перрон опустел, и вся суета переместилась в вагоны. На таких поездах люди возвращаются с отдыха домой, так что провожающих почти не бывает. И у меня было чувство, что суета обошла стороной только мое купе.

То, что я осталась одна, меня устраивало, это соответствовало моему слегка грустному настроению. Я ждала от этой поездки чего–то необычного, но чуда не произошло, и вот я возвращаюсь домой к своей обычной жизни. Неизвестно теперь, когда я снова вырвусь из своей рутины. А все самое интересное в моей жизни происходило почему–то вдали от дома, в непривычной обстановке. Но, похоже, свой шанс в этой поездке я упустила или же просто тешила себя какими–то пустыми иллюзиями.

Ночти одновременно с тем как тронулся поезд, дверь моего купе открылась, и вошел тот самый молодой человек из электрички, который произнес «мою» фразу «Изыди, сатана». Сразу стало ясно, что я рановато повесила нос, что приключение продолжается, а может быть, настоящее приключение как раз только и началось.

Молодой человек, как мне показалось, сразу же узнал меня и улыбнулся. На этот раз у него в руках был довольно большой пакет. Он закинул его на верхнюю полку и удобно устроился напротив меня. Затем назвал свое имя. Я также назвала свое.

Новторюсь еще раз. поскольку молодой человек не захотел, чтобы в книге фигурировало его настоящее имя, а также не захотел брать псевдоним, я решила называть его Странником. Странник — это путешественник. Слово созвучно со словом «странный», и значит он путешественник по странным местам.

После того, как мы представились, мы повели такую беседу.

— Отдыхала? — спросил Странник.

— Да, — ответила я и поинтересовалась, — а ты что делал здесь?

— Тоже отдыхал, — ответил он.

— А где твой багаж? — спросила я.

Странник с удивлением поднял брови и ответил, что приехал вместе с друзьями на автобусе, который скоро возвратится назад. Так что возить с собой багаж нет смысла, да и путешествовать налегке намного приятнее.

Далее беседа продолжалась в том же русле. Мы выяснили, кто и где и сколько отдыхал, обсудили погоду и местные цены. На этом наш разговор как–то мягко подошел к концу, казалось, что больше тем для разговора нет.

Странник взял газету и стал читать. Такое положение дел меня не устраивало, во время нашего непродолжительного разговора я внимательно посмотрела ему в глаза и поняла что, возможно, он тот, кого я искала. У него был очень спокойный, отрешенный взгляд, но в тоже время в его взгляде присутствовала какая–то ярость. Я бы сказала, это была тихая спокойная ярость. Такой взгляд я представляла, когда читала книгу Тайши Абеляр, и там шел разговор о взгляде людей, которым удалось заглянуть в бесконечность.

Я решила, что, вероятно он последователь Кастанеды, и стала думать, как направить наш разговор в интересующее меня русло. Но, помня о том, как он обошелся в электричке с кришнаитом, прямо заговорить на интересующую меня тему я не решилась. У меня в сумке лежала книга Карлоса Кастанеды «Магические пассы». Я решила ее достать, и, если он действительно является последователем Кастанеды, это спровоцирует разговор на интересующую меня тему.

Сумка находилась на второй полке, а книгу я положила на самое дно сумки, так что достать ее было нелегко. Книга за что–то зацепилась и никак не хотела выниматься. Тогда я решила применить силу и рванула ее, но не рассчитала усилия. Книга вылетела у меня из рук и упала прямо на молодого человека. К моему стыду из сумки вылетела не только книга, но и причина, по которой я не могла ее достать, — мой бюстгальтер.

Странник удивленно посмотрел на меня, потом на книгу и стал наклоняться, чтобы ее поднять. В то же самое время я стала наклоняться, чтобы убрать свой бюстгальтер. Как в замедленной сьемке я видела, как наши головы встречаются, но ничего уже проделать не могла. Наши головы встретились с громким стуком. Странник рассмеялся, поднял книгу и положил ее на столик, и когда я управилась с бюстгальтером, предложил.

— Давай еще раз стукнемся, а то поссоримся.

— Ты веришь в такие приметы? — спросила я.

— Вообще–то, не верю, — ответил он, — но это не помешает. Если ты против, можем оставить все как есть.

— Да нет, не против, — сказала я.

И мы совершили этот детский обряд. Затем, показав на книгу, я спросила.

— Тебе знаком такой писатель?

Странник нечего не ответил, просто слегка покачал головой из стороны в сторону, что могло обозначать, как отрицание, так и неверие. Наступила продолжительная пауза, и мне показалось, что он просто не хочет идти со мной на контакт. Тогда я решилась на отчаянный шаг и рассказала ему, что не планировала эту поездку, что все вышло как бы само собой. Рассказала ему о маячках, о встрече в электричке, о том, что он произнес ту фразу, которую произносила когда–то я.

Нрежде чем ответить, он пристально посмотрел мне в глаза. И я поняла, что я полная дура. В его взгляде не было ни капли мягкости. Иро себя я отметила, что не хотела бы иметь такого противника. Но чувство неловкости прошло сразу, когда он отвел свой взгляд.

— Мне тоже предложили отправиться в эту поездку, — совершено неожиданно для меня начал он, — и я согласился, тем более, что от меня ничего и не требовалось. Меня привезли и должны были отвезти назад, а свободным временем я располагал. И мне нужно было только наслаждаться, что я и делал. Но потом ко мне пришло чувство, что я уже получил от этой поездки все что мог, что находиться там будет пустой тратой времени. У меня появилось чувство, что, если останусь там, могу пропустить что–то очень важное. Поэтому я сказал друзьям, что звонил домой, и что меня там ждут неотложные дела, которые требуют моего присутствия. Друзья отвезли меня в город, и я смог взять билет только на этот поезд.

— Наверное, потому что билет сдала моя подруга, — сказала я.

Иногда случаются странные совпадения. В переполненном поезде я захожу в купе, где меня встречает одиноко сидящая любительница Кастанеды, желающая поболтать, и кидает в меня его книгой. Здесь есть над чем подумать.

— Почему в электричке ты выбрал фразу «Изыди, сатана»? — поинтересовалась я.

— Не знаю, все вышло как–то спонтанно, — ответил Странник, — я сидел в электричке и размышлял о том, что же заставило меня отправиться назад домой, и ко мне пришло чувство, что я могу установить связь с чем–то неизвестным, с чем–то, что от меня все время ускользало. Но тут появился кришнаит и стал меня донимать. Все было бы ничего, но он так страстно чего–то от меня хотел, что имел неосторожность схватить меня за руку. Тогда я взглянул ему в глаза, на меня накатила какая–то волна. . А результат ты видела сама.

— Почему ты сразу же не установил со мной контакт, как только понял, что я увлекаюсь Кастанедой? — поинтересовалась я.

— У меня есть привычка не торопить события, — ответил он, — и тогда бы ты наверняка не рассказала бы мне о маячках.

— Может быть, и не рассказала бы, — согласилась я, — вообще–то люди не очень охотно рассказывают о таких вещах.

— Люди не любят рассказывать о тех вещах, которые, по их мнению, делают их особенными, они предпочитают это сохранять для «интимных» случаев, — сказал Странник. — Вообще–то то, что ты называешь маячками, называется «дежа вю».

— Знаю, «дежа вю» обозначает уже виденное, — сказала я, — но «маячки» — это слово мне нравится больше.

— Соглашусь с тобой, — маячки лучше, — сказал Странник и добавил.

Дежа вю происходит тогда, когда наше энергетическое тело исследует энергию, находящуюся вокруг нас. И когда точка сборки занимает положение, которое уже было исследовано нашим энергетическим телом, тогда у нас и появляется чувство, будто мы находимся в знакомой ситуации. У нас появляется чувство, что это с нами уже происходило, но мы не можем вспомнить, когда именно. Потому что это происходило с нашим энергетическим телом в другом времени, а это не вписывается в нашу идею мира.

— Теперь мне понятно, почему это чувство обычно приходит к нам в непривычной обстановке, — сказала я. — Потому что в непривычной обстановке точка сборки занимает непривычное положение.

— Да, так как наше энергетическое тело исследует области, в которые может сместиться наша точка сборки, то мне понравилось твое название. «маячки», — сказал Странник. — Исследуя те области, которые находятся рядом с положением нашей точки сборки, наше энергетическое тело как бы оставляет нам знаки, направляет наше движение. Ио для того чтобы правильно использовать те подсказки, которые оставляет нам наше энергетическое тело, нужно быть предельно внимательным и отрешенным. Зачастую мы не обращаем внимания на предчувствия, просто потому, что чего–то страстно желаем.

— Иастолько страстно, что готовы наплевать на те последствия, о которых нас предупреждают, продолжила я.

— Твой рассказ о маячках указывает на то, что твое энергетическое тело действует, а это говорит о многом.

Так о чем ты хотела бы поговорить? — поинтересовался Странник. — Хотя я считаю, что от разговоров немного толку в отличие от любого действия.

— Согласна, — сказала я, — но иногда нужны и разговоры.

— Да, в этих условиях нам просто больше нечем заняться. Мы находимся в купе одни, хотя поезд полон, так что, похоже, в дело вступил дух.

— Мне тоже так кажется, особенно если учесть обстоятельства нашего знакомства, — ответила я.

— Давай с тобой сразу договоримся, если в купе входит посторонний, то мы сразу прекращаем все разговоры на эти темы и разговариваем о пустяках, — предложил он.

Я согласилась с таким предложением. Мне стало понятно, что я могу задать любой вопрос и также рассказать то, что думаю сама, и он поймет меня. И когда он поинтересовался, о чем я хотела бы поговорить, я решила начать с темы, о которой много думала в последнее время, но обсудить которую мне было не с кем. Непосвященные просто приняли бы меня за сумасшедшую. Когда я впервые прочитала об этом у Кастанеды, то испытала шок.

— Я хотела бы поговорить о летунах. Наблюдая за людьми и за собой, я пришла к выводу, что это ужасная реальность, — сказала я.

— Неплохо, что ты выбрала именно тему, которая является ключевой. Видишь ли, воины придают большое значение первому событию из серии и рассматривают его как карту того, что может произойти в будущем. С этой точки зрения мне кажется, что наше общение будет плодотворным, — сказал Странник. — Если сказать по правде, то я опасался, что ты начнешь рассказывать о своих успехах или неудачах в сновидении или в другой области. Очень часто общение «кастанедовцев» сводится именно к этому. Ты молодец, сразу берешь быка за рога, и это мне нравится.

— Мне кажется, что маленькие дети видят летунов, — пропустив мимо ушей его похвалу, продолжила я, — именно по этой причине они боятся темноты. В детстве я тоже боялась темноты, и мне кажется, что этот страх был связан с летунами.

— Да, летуны более заметны в темноте, — согласился он, — хотя, наверное, даже не так, просто в темноте восприятие летунов труднее игнорировать. Но это не означает, что они боятся яркого света и что при ярком свете они прекращают свое дело. Нолностью с тобой согласен, что многие дети воспринимают летунов. Я тоже в детстве видел их и ужасно боялся темноты, но потом я научился их не замечать.

— Я тоже научилась их не воспринимать, о чем теперь сожалею. Сейчас у меня есть только проблески тех детских переживаний, и я думаю, что это неправильно.

— Ты права. от того, что мы научились игнорировать восприятие летунов, ничего не изменилось. Как говорил дон Хуан, воин должен замечать все.

— Да, но в детстве вид летунов приводит в ужас, — сказала я.

— Мне кажется, что в ужас нас приводило не столько само по себе восприятие летунов, с ними можно и нужно бороться, — ответил Странник. — В ужас ребенка приводит то, что этим знанием он не может поделиться с теми, кому доверяет. с родителями и другими взрослыми людьми, которые для ребенка являются непререкаемыми авторитетами. И получается, что ребенок остается с этим знанием в одиночестве. Конечно, он пытается рассказать взрослым, что он что–то видит, и что его это пугает — в конце концов, ведь именно от взрослых зависит жизнь ребенка, он еще не может жить самостоятельно. Но взрослые уже не разделяют с ребенком это восприятие. Они уже научились не замечать ничего вокруг, и все списывают на обычные детские страхи. Заметь. на обычные детские страхи.

Конечно, вид летунов приводит в ужас, впрочем, как и многое другое. Игнорировать то, что видит, ребенок не может и чувствует, что с этой проблемой он остался один на один. Он понимает, что ему никто не поможет, и именно чувство одиночества и непонимания, вызывает у ребенка ужас. Не что иное, как это одиночество пугает его больше всего.

— А что стало бы, если бы взрослые согласились с ребенком? — спросила я.

— Чтобы такое соглашение имело силу, нужно, чтобы взрослый разделял с ребенком его описание мира и видел в точности то же, что видит ребенок, — ответил Странник. — А это невозможно, если взрослый не является видящим.

— А если бы дети жили среди видящих?

— Тогда мир был бы более гармоничным, не было бы конфликта отцов и детей. Дети не желают жить так, как живут их отцы, но, теряя энергию со временем, они более не видят иной альтернативы и в результате в точности повторяют путь своих родителей.

— Как, по–твоему, люди не замечают летунов, потому что у них не хватает энергии? — поинтересовалась я.

— Для того чтобы видеть летунов, на самом деле нужно не так много. Даже у простого человека на это хватает энергии. Новышенный уровень энергии нам необходим, чтобы воспринимать другие миры, а летуны делают свое дело в нашем мире, в нашем обычном положении точки сборки. Тут в дело вступает чужеродное устройство, которое блокирует любое знание, которое хоть как–то связано с летунами. Летуны действительно боятся, что их маневр может быть раскрыт в любой момент, и что они лишатся источника пищи.

— Если тебе интересно, то я могу рассказать тебе историю о том, как я научилась игнорировать восприятие летунов, — предложила я, и, получив согласие, начала рассказывать.

— Как и все дети, я боялась темноты. Конечно, я пыталась рассказать взрослым что там, в темноте, что–то есть. Но они не хотели меня слушать, и мне оставалось только одно. стараться не оставаться в темноте одной, что я с успехом и делала.

Однажды, когда я была уже достаточно взрослой, и родители отпускали меня гулять допоздна, я возвращалась домой, когда на улице было уже темно. Надо заметить, что если я находилась в компании, то страх темноты меня не преследовал. В тот вечер я попрощалась с подругами и смело направилась домой. Жила я на первом этаже, и в подьезде горела лампочка. Нодьезд я проходила достаточно быстро, практически бегом, так что бояться мне было нечего, это я проделывала уже не раз. Как обычно, я приготовилась быстро пройти подьезд, дверь в квартиру всегда была открыта, а там я чувствовала себя в безопасности.

Но на этот раз все случилось по–другому, в подьезде была еще одна дверь, и она давала тень. И в этой тени что–то находилось, там была еще одна живая тень, которая двигалась, и она была враждебной. Я отступила, не решаясь пройти мимо этой тени. Мое положение было ужасным, на улице было темно, и оставаться там я не могла. Но, чтобы попасть домой, мне необходимо было пройти мимо этой живой тени, а на это я решиться не могла. Я так и застыла, отказываясь идти вперед, и не желая оставаться на улице.

В это время я услышала, как что–то уговаривало меня просто не замечать эти тени. Это нечто говорило мне, что для того, чтобы нормально жить в мире людей, я должна быть как все, а все вокруг не видят никаких живых теней, что это все просто мои выдумки. В довершение всего, я увидела сцены из своей жизни, когда я говорила родителям, что там находится тень, и что она живая. В этих сценах, происходивших в действительности, родители терпеливо мне обьясняли, что живых теней не бывает, что это просто мои страхи. Потом родители вели меня в места, в которых, по моему мнению, находилась живая тень, и показывали, что там никого нет. Да, эти тени я видела только если оставалась одна, а если я хотела показать их взрослым, то ничего не получалось.

— Этому есть обьяснение, — сказал Странник, — оставаясь в одиночестве, ты собирала другой мир, слегка отличный от того, который собирают взрослые, разница между мирами было несущественной, но даже при этом ты не могла игнорировать видение летунов. А когда ты находилась в компании, то разделяла с окружающими тебя людьми соглашение о том, каким этот мир должен быть. И в этом мире действительно не существовало живых теней. — Потом я увидела сцену, в которой мои родители уговаривают меня просто не обращать внимания на эти тени, говоря, что, мол, так будет лучше для меня, — продолжила я. — Самое интересное, что я так и не вспомнила, в какой период моей жизни происходила эта сцена, ведь, насколько я могу вспомнить, мои родители никогда не говорили мне этих слов. Нельзя сказать, что я поверила во все эти слова, особенно после последней сцены, но мне все–таки нужно было попасть домой, и я решила, что просто пройду мимо, не обращая на эту тень никакого внимания. И с тех пор я просто перестала замечать эти черные тени, хотя продолжала бояться темноты еще какое–то время — просто по инерции. Тогда.

я даже воспринимала этот случай как свою маленькую победу, я научилась жить «как все». Но, как я теперь понимаю, я просто спрятала голову в кусты.

— А у тебя было что–нибудь похожее? — спросила я.

— Думаю, что с каждым из нас происходят подобные ситуации, когда мы «по собственному желанию» принимаем решение игнорировать видение летунов, — сказал он.

— Расскажешь? — поинтересовалась я.

— Моя история не столь интересна, как твоя, — ответил Странник. — Как–то раз родители оставили меня дома одного и по какой–то причине отсутствовали достаточно долго. Уже начинало темнеть, и я был уже в предвкушении того, что начнется, когда стемнеет. Но ко мне тогда пришла мысль, что если я захочу, то могу просто не обращать на это никакого внимания. Я так и поступил, а родители вернулись до того, как стемнело. Но самое интересное, что когда я принимал решение не замечать черные тени, какая–то часть меня выделила это событие и запомнила его как ключевое событие в моей жизни.

— Нохоже, что чужеродное устройство действует по определенному шаблону, — продолжил Странник после некоторого раздумья. — Давай я расскажу тебе одну историю.

Однажды в детстве, когда я находился дома один, ко мне днем пришли четверо детей. Откуда–то я их знал и поинтересовался, зачем они пришли. Вместо ответа они стали в ряд посреди комнаты напротив меня и стали обвинять меня в том, что я сломал руку маленькой девочке. Конечно, я возразил, что такого не было, я действительно не помнил, чтобы я кому–то что–то сломал. Тогда эти дети сказали мне, что мы вместе играли в прятки возле подьезда соседнего дома. Хотя эти дети и были знакомы мне, но я так и не смог вспомнить, откуда я их знаю, и спросил, кто они такие. Тогда они еще раз напомнили мне про игру в прятки, в которой прыгали с крыши.

Эту игру я помнил очень хорошо. На улице было уже темно, и поначалу игра шла как обычно, но потом я заметил, что некоторые дети забегают в подьезд и через окно вылезают на козырек, что находится над входом в подьезд. И как только водящий отходил от лавочки, стоявшей практически под козырьком, они прыгали вниз и всегда оказывались там раньше водящего. Это был беспроигрышный вариант. И как только мне представился случай я вместе со всеми забежал в подьезд и выбрался на козырек. Как только ведущий отошел от лавочки, дети стали прыгать вниз. Сначала я не решался прыгать, и кто–то из детей подошел ко мне и сказал, чтобы я не боялся и прыгнул вниз. Сразу я на это не решился, но когда я услышал, что водящий уже подходит к окну, я понял, что если я не прыгну, то мне будет просто некуда деться, и что следующим водящим буду я сам, и что шансов у меня кого–то поймать уже не будет.

И я прыгнул, закрыв глаза, и, к моему удивлению, приземлился очень мягко и сразу побежал к лавочке. Мне очень понравилось так играть, в этих прыжках было какое–то очень приятное и захватывающее чувство, это было чувство непобедимости, у водящего действительно не было никаких шансов поймать нас. Мы так играли еще какое–то время и все дети научились прыгать, и так как у водящего действительно не было никаких шансов кого–либо поймать, то и игра на этом закончилась.

Но я не помнил, чтобы я кому–то сломал руку. И я ответил этим детям, что помню, как я играл с ними в прятки, но никому нечего не ломал. Тогда они стали обвинять меня в том, что я вру, но я все равно не соглашался с ними. Я ответил, что хорошо помню все события этого вечера и что такое событие я, конечно, не забыл бы. Тогда они обвинили меня в том, что я просто трус, и что я просто выбрал, что помнить, а что нет.

Хоть я тогда и понимал что такое возможно — не помнить того, чего не хочется, но от этого события у меня остались только приятные воспоминания, не было никакого неприятного осадка, и поэтому я не соглашался с ними. Мне просто хотелось, чтобы они ушли и оставили меняв покое. Но они стояли непреклонно и не собирались никуда уходить. Тогда я с вызовом сказал им, что если такой случай действительно был, пусть они опишут, как именно это произошло. Один из этих детей сказал, что во время очередного прыжка я приземлился на девочку, наблюдавшую за нашей игрой.

Я попытался вспомнить это событие, но так ничего и не вспомнил и спросил, зачем они пришли. Тогда один из них, настроенный менее воинственно, ответил, что они пришли для того, чтобы я признался в том, что сломал руку маленькой девочке. Остальные дети окружили меня, и под их жесткими взглядами я почти увидел, как я прыгнул на маленькую девочку. Но в этом воспоминании чего–то не хватало, и я так и не смог вспомнить, кто была эта девочка.

Тогда я сказал, что соглашусь только в том случае, если увижу эту девочку. Они ответили, что это невозможно, так как она сейчас лежит в больнице, и ей очень больно. Мне уже ничего не хотелось, лишь бы только они ушли и оставили меня в покое, но я все равно еще не соглашался с ними. И тогда один из них спросил, помню ли я, как в тот вечер вернулся домой. Я попытался вспомнить, но мои воспоминания заканчивались в момент окончания игры. В тот день мы решили, что игра просто потеряла всякий смысл, так как больше никого нельзя было поймать. Но они утверждали, что я не запомнил, как эта игра закончилась потому, что она закончилась тем, что я сломал руку маленькой девочке. Ей было очень больно, она кричала и плакала, а я вместо того, чтобы помочь ей, убежал домой, как последний трус, и потом выбрал ничего не помнить.

И тут на каком–то уровне я понял, что это все может быть правдой. Я допустил мысль, что действительно мог сломать руку той девочке. Но я все–таки не понимал, чего на самом деле хотят эти дети, под их взглядами я почувствовал себя дурно. И посмотрев на них, я понял. они хотят, чтобы я отказался от своих побед и согласился с ними, чтобы мне просто было стыдно. Хоть я и не произнес ни слова, кажется, это мое решение их вполне устроило, и они ушли. Мне было стыдно, и я об этом никому так и не рассказал.

— Твоя история чем–то напоминает историю Карлоса Кастанеды, — сказала я после того, как Странник закончил свой рассказ.

— Верно, — ответил Странник. — Именно поэтому я и рассказал ее тебе. Похоже, нас всех обрабатывают по определенной программе, для того, чтобы мы считали себя ничтожествами.

— Но это еще не вся история. Спустя годы после того, как я прочитал о похожем случае у Кастанеды, я вернулся туда, где проходили эти события. Я решил найти эту девочку, попросить у нее прощения и узнать, не могу ли чем–нибудь ей помочь.

С тех пор прошло уже очень много времени, все участники той истории стали уже взрослыми, я долго жил в другом районе, так что найти эту девочку было проблематично. Тогда я осторожно попытался расспросить у своей матери, знает ли она что–нибудь про эту девочку и если что–то знает, то не знает ли она, где сейчас она живет. Но мать сказала, что не знает никакой девочки, и что такой девочки вообще никогда не существовало.

Я понял, что найти эту девочку мне так и не удастся. Я не знал, что мне делать и как загладить свою вину. Тогда я отправился на то место, где мы играл в прятки. И когда я пришел туда, то понял, что эти события просто не могли происходить в реальном мире. Козырек, с которого мы прыгали, находился на высоте около трех метров, и внизу было достаточно жестко. Даже будучи взрослым, я не рискнул бы прыгнуть оттуда. И тогда мне стало понятно, что на самом деле эта игра происходила в сновидении. Только в сновидении можно прыгать с такой высоты без всяких последствий. И именно потому, что это был сон, и он закончился одновременно с концом игры, я так и не смог вспомнить, как возвращался домой после игры, чем и воспользовалось чужеродное устройство. Мне также стало понятно, что и те четверо детей приходили ко мне в сновидении.

— Значит, эти события были не реальными, — сказала я, — и они не имеют силы.

— Эти события действительно происходили не в реальном мире, — ответил Странник, — но мое намерение отказаться от своих побед имело силу. Неважно, что эти события происходили в сновидении, намерению нет разницы, где ты выразил намерение: в сновидении или нет. Думаю, что нечто похожее происходит с каждым из нас, только с каждым по–разному. Силы, которые держат нас в подчинении, добиваются от каждого установки на поражение. Дон Хуан точно знал, что делает, когда вытаскивал из безмолвия знание о мальчике с носом–пуговкой, ему нужно было устранить у Кастанеды установку на поражение.

— Помнишь историю внука дона Хуана — как его отдали в школу танцев, а он оттуда сбежал и потом ожидал смерти? — продолжил Странник. — Эта история все о том же — о том, как внука дона Хуана заставили отказаться от борьбы. Нричем, что ужасно в этой истории, внук не выполнил обещание, в принятии которого не принимал никакого участия. Здесь его родители были на стороне летунов. И ему действительно осталось только дождаться смерти. пусть не сразу, но она придет.

— А что он мог сделать? Если он даже не принимал участия в принятии этого решения? — спросила я.

— Как только он согласился с теми условиями, которые ему навязали, это стало также и его решением. И это решение он должен был воплотить в жизнь или же отказаться от него, но он не сделал ни того, ни другого. Он также мог отказаться от этого решения, будучи уже взрослым просто выполнив пересмотр этих событий. Но как ему обьяснить все это, да и так, чтобы он захотел действовать? Думаю, дон Хуан предпринимал такие попытки, но, похоже, напрасно.

— Получается, что и у меня должен быть такой момент? — спросила я.

— Да, и было бы неплохо, чтобы ты прямо сейчас вспомнила, не было ли в твоей жизни чего–то похожего, — предложил Странник.

— Знаешь, по–моему, здесь условия не самые лучшие, для того, чтобы заниматься воспоминаниями, — ответила я, — но ты меня убедил, и я обещаю, что, как только появится подходящий момент, то это будет первым, чем я займусь. Давай лучше продолжим наше общение, ведь в любой момент сюда может кто–то зайти.

— Что толку от обещаний, будущего не существует, — отрезал Странник. — Но–моему, ты просто боишься, что тебе не удастся ничего вспомнить, и поэтому заранее готовишь почву для своей будущей неудачи. Это как раз то, с чем мы должны разобраться сейчас. Начиная какое–либо действие, нужно быть уверенным в себе, а не искать оправданий заранее. Сейчас в действие вступил дух, так что у тебя все получится.

Странник замолчал, тем самым давая мне время для воспоминания. Странно, подумала я, обычно я не люблю, когда мне указывают, что нужно делать, и сопротивляюсь. Но сейчас что–то изменилось, и я стала старательно пробовать вспомнить историю, которая могла бы подойти к обсуждаемой теме. И, к моему удивлению, мне это удалось, хотя я и не очень эффективно действую, когда на меня давят, или же, возможно, я не чувствовала никакого давления со стороны Странника.

— Не знаю, подойдет ли моя история к данной теме или нет, — начала я.

— Не оправдывайся, просто рассказывай, мы сейчас находимся под влиянием духа, так что любая история будет иметь смысл, — ответил Странник.

— Моя история тоже из детства, — продолжила я. — Как–то раз мои родители привезли меня в деревню, где жила одна из моих теток. У взрослых были какие–то дела, и они ушли, оставив меня в доме одну. Вообще–то в эту деревню мы раньше не приезжали, окружающей обстановки я не знала, так что заняться мне было нечем.

Какое–то время я просто слонялась из угла в угол, пока не заметила в сенях стайку уже подросших, но еще желтых цыплят, они были восхитительны. Мне захотелось с ними поиграть. Я сделала несколько безрезультатных попыток поймать цыпленка, но, когда я приближалась к ним, они убегали во двор через открытую дверь, а потом снова возвращались в сени, когда я выходила в другую комнату. Тогда я решила сменить тактику — вместо того, чтобы ловить их сразу, я решила сначала закрыть дверь на улицу, и, когда они останутся в замкнутом пространстве, у меня появится шанс поймать хотя бы одного из них.

Первая моя попытка закрыть дверь оказалась безрезультатной, пока я добежала до двери, все цыплята успели выбежать во двор. Так ни с чем я вернулась в комнату, мне было ясно, что поймать цыплят мне так и не удастся. Побыв еще какое–то время в комнате, я осторожно выглянула в сени, цыплята снова вернулись и толпились возле двери. Что–то подсказало мне, чтобы я больше не пыталась их ловить, я знала, что это ничем хорошим не закончится, поэтому решила оставить свои попытки.

Когда я снова вышла в сени, я увидела цыплят, и не понимаю, что меня подтолкнуло на еще одну попытку поймать их. На этот раз я решила действовать решительнее и резво побежала к двери, но цыплята снова стали выбегать через открытую дверь. Но на этот раз после мгновенного замешательства я все–таки решила рискнуть и захлопнула дверь. Эта попытка оказалась удачной, я отрезала нескольким цыплятам путь к отступлению, и теперь поймать их было только вопросом времени.

Но, когда я снова начала на них охоту, меня ждало горькое разочарование — я заметила, что один цыпленок вел себя как–то странно. Он не убегал от меня, его голова все время клонилась набок. Когда я взяла его на руки, мне стало понятно, что я дверью сломала ему шею. Он был маленький и беззащитный, а я по сравнению с ним была огромной и неоправданно жестокой.

Я попыталась вправить ему шею, но безрезультатно, и мне стало ясно, что этот цыпленок не выживет. И всему виной была я. Я его убила просто от скуки, оттого, что мне нечем было заняться. В тот момент мне просто не хотелось жить, и исправить уже ничего было нельзя. Самым ужасным было то, что мне что–то подсказало, чтобы я этого не делала. Но я не послушалась этого совета и теперь знала, что меня ждет какое–то наказание. И что, наверное, эта сила от меня просто отвернется.

Скоро должны были вернуться родители с теткой. Так как ничего исправить уже было нельзя, я вернула цыпленка в общую стайку, где он, так и продолжал ходить с головой на бок и натыкаться на других цыплят. А сама тихонечко села в комнате и сидела там как мышь под метлой, пока не вернулись родители. Они, конечно, заметили, что со мной что–то не так, но на их расспросы я ответила, что все в порядке. Потом заметили и раненого цыпленка, но списали это на какие–то обстоятельства.

— Ты точно попала в цель, — сказал Странник, после того как я закончила, — а сейчас еще раз выполни пересмотр этого события, но теперь с очищающим дыханием. Верни ту энергию, которую ты рассеяла там, освободи свой дух от тех настроений, которые ты заработала там, и тем самым очисти свое связующее звено с намерением.

После того как я выполнила пересмотр этого события, на меня нахлынуло новое чувство, которое я охарактеризовала бы как печаль. И когда я спросила у Странника, какое направление для дыхания пересмотра будет правильным, ведь у Кастанеды описано одно направление, а у Флоринды Доннер — другое, он понял мое настроение, и так же тихо ответил, что такое направление и будет верным, какое я выберу сама.

— А в какую сторону ты сам выполняешь дыхание пересмотра? — поинтересовалась я.

Неважно, — ответил Странник и после непродолжительной паузы продолжил, — очень важно выполнить пересмотр именно таких событий. Мы все совершали такие поступки, о которых нам не хотелось бы вспоминать. Но, выполняя пересмотр именно таких событий, мы получаем шанс очистить свое связующее звено с намерением, сфокусировать свой дух, и направить свою энергию в правильное русло.

— Не очень–то легко вспоминать такие события, — сказала я.

— Конечно, приятного мало, — ответил Странник, — но на ум приходят слова дона Хуана о том, что не тот чтец хорош, который может много прочитать, а тот, кто может прочитать и то, что ему не нравится. Именно те события, о которых нам неприятно вспоминать, делают наше путешествие по жизни таким тяжелым. И, избавляясь от этих отрицательных эмоций, мы становимся легче. Помнишь видение Кастанедой сорока восьми человек, когда он наблюдал их на расстоянии и видел их похожими на грибовидные формы?

— Конечно, — ответила я.

— Некоторые такие формы вызвали у Кастанеды откровенное отвращение, — продолжил Странник, — именно из–за того, что те люди были переполнены такими отрицательными эмоциями. Огромная, я бы даже сказал, смертельная ошибка людей заключается в том, что они полагают, что если им удалось скрыть свои негативные поступки от окружающих, то это как бы и не имеет никакого значения. Если их не поймали за руку, то можно считать, что этого и не было вовсе. Люди придумывают себе различные оправдания, но эти оправдания как раз и не имеют никакого значения.

— Они просто предпочитают не вспоминать о таких поступках, — сказала я.

— Конечно, но это все остается с ними и делает их тяжелыми и не способными ни на что, кроме таких же поступков. Но в том видении Кастанеды были также и другие люди, это маги и их ученики, и выглядели они по–другому. Они были легкими и приятными. Эти люди выполняли перепросмотр своей жизни и освободились от пут. Взять, к примеру, Ла Горду. ее жизнь была трудной, и поступков, за которые ей было бы стыдно, она, наверное, совершила немало. Но она выполнила перепросмотр и освободилась. Она не скрывала свои переживания и свободно делилась ими, или, можно сказать, она делилась ими потому, что была свободна. Ее воспоминания об этих негативных поступках больше не содержали ее энергии.

— И, наверное, важно в дальнейшем больше не совершать таких поступков, — сказала я.

— Могу тебя уверить, что, если ты выполнишь перепросмотр, тебе больше не захочется этого, — ответил Странник, — человечество постоянно наступает на одни и те же грабли, потому что не желает помнить своих поступков.

— А как насчет Элихио? — поинтересовалась я.

Существуют люди, к которым ничего не прилипает, они проходят сквозь жизнь незапачканными. Они более талантливы, им не нужно так напряжено работать над собой, им все дается легче, они легко делают то, над чем другим приходится работать до кровавого пота. Хотя, в конечном счете, все определяется способностью противостоять летунам. Если удается сохранять и наращивать сверкающую оболочку осознания, то путь открыт как тем, так и другим.

— Знаешь, рассказывая тебе свою историю, я осознал, почему летуны выбрали именно этот момент моей жизни для нанесения удара — сказал Странник после непродолжительной паузы. Дело в том, что тогда в сновидении у меня появилось чувство неуязвимости. И когда я научился прыгать в том сновидении, я действительно стал недосягаемым, и это было прекрасное чувство. И именно это чувство недосягаемости нужно было разрушить чужеродному устройству. Меня нужно было сделать жертвой, и на какое–то время им это удалось.

Думаю, что такие нападения чужеродного устройства всегда происходят в тот момент, когда им надо разрушить нашу уверенность в себе. Думаю, что и Кастанеда перед подобным событием одержал какую–то важную победу, и чужеродное устройство заставило его совершить ошибку и отказаться от своих побед.

Ио мере того, как Странник произносил эти слова, я пыталась вспомнить, какую же победу одержала я перед таким нападением. И я вспомнила, в чем была моя маленькая победа в тот момент. Вообще–то я была трусихой, и остаться в одиночестве в незнакомом месте было для меня подвигом. Если бы дело происходило ближе к вечеру, то я не осталась бы одна ни при каких обстоятельствах. Но так как была первая половина дня, то родители уговорили меня. Сначала я опасалась чего–то, но потом освоилась и поняла, что боятся нечего, и мне даже понравилось находиться в этом незнакомом доме одной. Я была исследователем неизвестного, там было много новых, неизвестных мне — городской жительнице, вещей.

Когда я рассказала Страннику о своем воспоминании, он сказал, что так и думал. Чужеродное устройство действует безжалостно, и самое ужасное, что оно наносит свой удар именно после того, как человеку удалось одержать какую–нибудь победу. И человек, не желая повторения этого, отказывается от борьбы вообще. Он начинает страшиться удачи, потому что знает, что вскоре может последовать удар.

В результате такой жесткой дрессировки получается человек, которому уже ничего не надо от жизни. Он доживает свой век без удач и без поражений, просто являясь источником энергии для летунов. Это как раз и есть то, чего они добиваются. Ты должна выполнить перепросмотр того чувства, которое было у тебя до нападения летунов, чтобы вернуть ту энергию, которую ты имела тогда, чтобы вернуть чувство исследователя неизвестного.

— А как бороться с летунами? — спросила я после того, как еще раз выполнила перепросмотр этого события.

— Каждый должен бороться самостоятельно, здесь никто никому реально помочь не может. Можно только указать направление, в котором нужно двигаться, а это уже сделал Карлос Кастанеда. Можно также показать на примере, что существует возможность эффективно противостоять летунам. Но всю работу человек должен выполнять самостоятельно.

Летуны внедрили к нам свой разум с помощью чужеродного устройства для того, чтобы мы отдавали им свою энергию. Мы и летуны — существа совершено различные, у нас с ними очень мало общего. Летуны не могут воздействовать на нас напрямую, как, впрочем, и мы на них, нас разделяют реальные границы. Чтобы получить нашу энергию им требуется наше согласие, пусть даже и неосознанное. Поэтому они используют чужеродное устройство. Задача чужеродного устройства сделать так, чтобы мы сами вырабатывали намерения кормить энергией летунов.

— Можешь рассказать, как это происходит, что мы вырабатываем такие намерения? — поинтересовалась я.

— Рассказать, конечно, можно — ответил он, — но у меня есть предложение получше.

— Какое? — спросила я.

— Теория, конечно, хорошо, но практика лучше.

Давай проведем маленький эксперимент, — предложил он.

— Давай, — согласилась я.

— Ну что же, — сказал он с улыбкой, — эксперимент должен быть максимально простым и наглядным. Можешь смотреть в одну точку, не меняя фокусировки и не двигаясь, например, пять минут?

— Нопробую, — ответила я. Я уже пробовала делать это раньше и, в общих чертах, представляла, что меня ожидает.

— Хорошо, — сказал Странник, — дай мне свои часы, я буду следить за временем, а ты выбери подходящую точку.

Я выбрала точку и сказала, что готова.

— Ноехали — сказал он.

Ноначалу самое трудное было не моргать, но к этому я была готова. Я знала, что, как только набегут слезы, неприятное ощущение в глазах пройдет, и дальше будет легче. И действительно, через некоторое время неприятное ощущение в глазах прошло. Я молча себя с этим поздравила, мне оставалось только дождаться, когда закончатся эти пять минут. Но тут я вспомнила, что забыла посмотреть на часы. Очень скоро я вообще потеряла всякое ощущение времени.

Затем ко мне в голову против моего желания стали лезть разные мысли. — Зачем мне нужно мучить себя? Это все просто идПотизм. Зачем я согласилась на это? Потом я подумала. — Да вообще кто он такой, чтобы командовать и издеваться надо мной?.

Но я все–таки решила держаться до конца, стараясь взять себя в руки, и думать о чем–то постороннем, о чем–то приятном. Я стала вспоминать поездку, из которой сейчас возвращалась и настолько погрузилась в это воспоминание, что моя фокусировка нарушилась, я больше не видела точки. Я подумала, что провалила испытание. Можно конечно сделать вид, что ничего не произошло и продолжать дальше, он наверняка не заметил того, что фокусировка была нарушена. Но мне не хотелось обманывать ни его, ни себя, и я решила сказать ему, что я провалила испытание. Странник, похоже, заметил, что я собираюсь сделать, и быстрым движением приложил палец к моим губам, давая знать, чтобы я молчала.

— Нродолжай, — сказал он. В его голосе был какой–то жесткий металлический оттенок. Этот голос привел меня в чувство, и я продолжила. Нрошло еще немного времени, и Странник сказал, что пять минут прошло.

Мне понадобилось несколько минут, чтобы придти в себя. Эти пару минут мы провели в молчании. Когда я почувствовала, что пришла в норму, то первая нарушила молчание.

— Мне не удалось выполнить это задание, потому что у меня нет несгибаемого намерения, — сказала я.

— Ты выполнила задание, ты все–таки довела дело до конца, — сказал Странник. Видишь ли, начав разговор о летунах и чужеродном устройстве, мы бросили им вызов. И чужеродное устройство проявило себя, сделав так, чтобы тебе захотелось сдаться. Поэтому было так важно, несмотря на то, что ты на миг потеряла контроль над ситуацией, все–таки довести дело до конца.

Это и называется дисциплиной — когда, несмотря на противодействие чужеродного устройства, человек доводит действие до конца. Причем здесь неважен результат, неважно, какие цели ставил перед собой человек, и даже неважно, выиграл он или проиграл. Самое главное, что ты поняла, как действует чужеродное устройство. Когда человек собирается выполнить какое–то действие, чужеродное устройство различными путями заставляет его отступить или на какое–то время потерять контроль над собой. И как только человек не довел начатое до конца, он начинает винить себя и психовать.

— Ты, наверное, хотел сказать — индульгировать? — поинтересовалась я.

— Мне не нравится слово «индульгировать», — ответил он. Когда что–то складывается не так, мне проще сказать себе. «не психуй», чем «не индульгируй». Но это моя привычка. Так вот, как только человек наметил какое–то дело и не выполнил, он начинает понимать, что несовершенен, и что ему нужно воспитывать себя. И тут опять в дело вступает чужеродное устройство, и воспитывать себя человек начинает с того, что сам себя наказывает. «Если я ни к чему не пригоден, то пусть мне будет хуже, чтобы в следующий раз было неповадно». И, что самое печальное, эти ошибки мы повторяем раз за разом.

— А наказываем мы себя, кормя своей энергией летунов, — сказала я.

— Задача чужеродного устройства сделать так, чтобы человек постоянно чувствовал недовольство собой, чтобы у человека ни на секунду не прекращался внутренний конфликт. Чтобы человек постоянно рассеивал свою энергию в пространстве. И когда появляется летун, ему всегда есть чем поживится.

— И как противостоять чужеродному устройству? — спросила я.

— Ответ известен, нужно, чтобы у человека было несгибаемое намерение не кормить летунов, — ответил Странник. Важно понимать, что на начальном этапе для того чтобы сохранять энергию, воину, не потерявшему человеческую форму, находящемуся под влиянием чужеродного устройства и только начинающему свой путь к несгибаемому намерению, нужна дисциплина.

Начинающий воин будет периодически терять контроль над собой и оказываться в нежелательных ситуациях, будет совершать нежелательные поступки. И здесь выходит на передний план дисциплина. Как только воин осознал, что его действия неверны, он должен сразу же прекратить их и выйти из нежелательной ситуации с минимальными потерями, а не усугублять положение, наказывая себя за неверные действия. Воин нацелен на то, чтобы не попадать в такие ситуации. Воин делает свою жизнь максимально простой и выбрасывает из своей жизни все лишнее. И если воин все же попадает в нежелательную ситуацию, то не винит себя за это, а анализирует, почему так произошло. Воин смеется над ситуацией и над собой потому, что не желает кормить своей энергией летунов.

— Наверное, такое поведение ставит в тупик чужеродное устройство, — согласилась я. Мне вспомнилось, как дон Хуан говорил Кастанеде, что люди знают, как делать себя жалкими, и что существует другой способ жить, и что количество работы в том и другом случае одинаково.

— Да, здесь можно вспомнить случай, когда дон Хуан демонстрировал Кастанеде свое несгибаемое намерение. Однажды, во время путешествия в горах, дон Хуан сел и перестал двигаться, слившись с окружающей его темнотой. Казалось, что он может сидеть так вечность. Карлос попробовал повторить то же самое, но был втянут во внутренний конфликт и вскоре сдался.

Дон Хуан, как человек, избавившийся от влияния чужеродного устройства, был в гармонии с миром. Его разум не имел конкурента, его намерение было несгибаемым, и он действительно мог бы сидеть так вечно в случае необходимости. Когда Кастанеда это понял и осознал всю степень контроля дона Хуана над собой, слезы выступили на его глазах, и он коснулся руки дона Хуана. Это заставило его внимательнее прислушиваться ко всему, что говорил и делал дон Хуан.

Надо отдать должное, маневр дона Хуана был максимально простым и убедительным. Чужеродное устройство все время твердит нам, что мы слабы и наше намерение не может быть несгибаемым. Задачей дона Хуана было наглядно показать Кастанеде, что это не так, что существует способ жить честной и сильной жизнью. И слезы у Кастанеды потекли именно оттого, что он, наконец, убедился в этом.

— Летуны блокируют любое знание о том, что существует несгибаемое намерение. Они боятся, что если человек его обретет, то направит на то, чтобы не отдавать им свою энергию, — попробовала я дальше продолжить эту тему, — и воин копит энергию, чтобы избавится от влияния чужеродного устройства. И чем — больше энергии у воина, тем эффективнее он может противостоять чужеродному устройству, пока, наконец, полностью от него не избавится.

— Мне нравится твой воинственный дух, — сказал Странник с улыбкой. — Давай поговорим о несгибаемом намерении. Чужеродное устройство навязывает людям всяческие противоречия, чтобы их намерения вступали в конфликт между собой. Как только человек выразил какое–нибудь намерение и сфокусировал на нем свою силу, в дело сразу же вступает чужеродное устройство. Оно тут же дает «советы», чтобы человек потерял ясность цели, чтобы у него возникли противоположные намерения, чтобы он совершил действия, которые не позволят его намерению воплотиться в жизнь. Но даже если человек все же смог прорваться сквозь все преграды, и его намерение все–таки осуществилось, то чужеродное устройство делает так, что это уже для него не имеет смысла. Человек очень редко пользуется плодами своих усилий.

Мне было понятно, о чем он говорит, и в голову пришла мысль, которую я сразу же и озвучила.

— Можно сказать, что человек счастлив, когда его намерения сбываются, и несчастен, когда не сбываются. Люди не могут дать точного определения, что такое счастье, потому что не знакомы с идеей намерения.

— Верно, — продолжил Странник. Человек, конечно же, замечает это и, когда его намерения не сбываются, страдает, обижается на самого себя, на судьбу, на намерение, рассеивая, таким образом, свою энергию и предоставляя возможность летунам «слизывать» ее.

Не желая повторения этого, человек все реже и реже обращается к намерению и ставит перед собой все более незначительные цели, надеясь, что, отказавшись от большего, он гарантированно сможет получить меньшее. Но летунам нужна пища, им все равно, какие цели ставит перед собой человек, им нужно, чтобы человек страдал и рассеивал свою энергию.

Иногда человек замечает, что если он сформулировал какое–то намерение, а потом на какое–то время забыл о нем, то намерение исполняется как бы само собой. Это происходит потому, что намерение не привлекает внимания чужеродного устройства, и поэтому не вызывает противоположных действий и намерении. Дело в том, что задача чужеродного устройства — сделать так, чтобы мы страдали, чтобы мы воспитывали и наказывали себя, а если человек сформулировал намерение, и забыл о нем, то чужеродному устройству оно становится неинтересным. Человек не может страдать от несбывшегося намерения, о котором он забыл.

И тут с человеком происходит еще одна странная метаморфоза — он, конечно, замечает эту особенность и начинает действовать, скрывая свои истинные намерения, выставляя на передний план что–либо несущественное. Зачастую это заканчивается тем, что человек забывает свои истинные цели и всю жизнь занимается «несущественным». Тем более, что все вокруг поступают так же.

— Мне вспомнились такие слова, — сказала я, — «и вот достиг не того, чего желал, а желал не того, чего хотел».

— Эти строки хорошо отражают то, как человек затуманивает свое связующее звено с намерением, — продолжил Странник. Человек нашел другой способ добиваться своего. Он начинает манипулировать другими людьми, заставляя их делать то, что ему нужно. А потом начинает это путать с намерением, потому что результат похожий.

— Таких людей дон Хуан называл паразитами, — вставила я.

— Да, человек, не желающий страдать и поэтому боящийся иметь дело с намерением, хочет, чтобы всю работу сделали за него другие. И здесь он доходит до полного абсурда. Человек возводит огромные социальные сооружения. И для постройки этих сооружений тратит столько своей энергии, что не идет ни в какое сравнение с тем, что он затратил бы, выполнив работу сам. А потом человеку нужно еще и тащить эти громадные социальные сооружения через всю свою жизнь и постоянно обновлять их. Вот где человек закапывает свой потенциал. Но если кто–то не желает играть по этим правилам, то становится врагом номер один, и здесь человек готов проявить всю свою жестокость.

Нри этом каждый считает именно себя мастером манипулирования и отдается этому занятию всей душой. Зачастую ему вовсе не нужно то, что делают для него другие. Ему просто доставляет удовольствие, что он заставил их работать, и это он называет могуществом.

— Я подумала вот о чем, — сказала я, — современные религии, которые призывают человека к самосовершенствованью, и которые, по идее, должны бороться с летунами, почему–то обходят этот вопрос. Вместо этого у них используется идея о страданиях. О страданиях за несоблюдение всех тех правил, которые практически выполнить нельзя.

— Ты сама ответила на свой вопрос, — ответил Странник, — современные религии, как социальные сооружения, контролируются чужеродным устройством и ставят своей задачей поставки энергии летунам. Именно чужеродное устройство встроило идею страдания в различные религии. Что–то я не припомню, чтобы Христос или Еудда призывали людей к страданию. Но стоит хоть одному выдвинуть такую идею, как она сразу подхватывается массами. Нричем причина страданий может объясняться по–разному. Самая распространенная — та, что люди страдают потому, что не выполняют какие–то правила, которые, как ты правильно заметила, практически нельзя выполнить.

Людям внушают, что их наказывает какое–то высшее существо, потому что они живут неправильной жизнью. Им обещают, что все изменится, когда они изменят свое поведение. Но эта идея не выдерживает критики, когда дело касается маленьких детей или людей, которые действительно живут праведной жизнью, но страдают так же, как и все. Тогда приходят обьяснения, что человек обязан страдать или за первородный грех или, как считают на Востоке, он страдает за грехи своих прошлых воплощений.

Человеку внушается, что страдание — это его удел и, страдая, он делает благородное дело. Что, пройдя через страдания, он становится лучше и чище, что, страдая, он искупает свои прошлые грехи, хотя, на самом деле, он просто рассеивает свою энергию. Или, что он страдает из–за того, что кто–то когда–то сьел какое–то яблоко, и что сейчас уже человек ничего изменить не может.

— Так что, как ни крути, от страданий избавиться никак нельзя, — сказала я, — по крайней мере, в этой жизни, что и требуется для летунов. Мучеников даже причисляют в ранг святых за то, что, на самом деле, они просто кормят своей энергией летунов.

Да, люди явно погорячились, причисляя мучеников в ранг святых, — сказал он, — но со святыми все не так просто. Всегда существовали люди, которые могли противостоять летунам и которые могли бороться с чужеродным устройством. Именно они и являлись настоящими святыми. Святыми и чудотворцами их делало как раз то, что им удавалось сохранить свою сверкающую оболочку осознания. Но, что самое интересное, люди не желают слушать то, что им говорят эти святые, а они говорили интересные вещи. Нохоже, из всего, что говорили эти святые, людей интересуют только несколько заповедей, с помощью которых они могли бы построить идеальный мир. Мир, в котором можно было бы гарантированно дожить до старости, ничем не рискуя.

— Настоящие святые мне представляются людьми, обладающими несгибаемым намерением, и именно это их качество выделяет их из всех других, — сказала я.

— Воин борется за несгибаемое намерение, ибо только оно может помочь противостоять чужеродному устройству, — продолжил Странник, — он делает свою жизнь максимально простой и честной. Воин устраняет из своей жизни противоречивые намерения, тем самым очищает свое связующее звено с намерением, он имеет ясные цели жизни, он борется за свою жизнь и берет на себя полную ответственность за каждое свое действие. Воин живет осознанно, не позволяя чужеродному устройству вмешиваться.

— Хорошие слова, — сказала я, — но что делать человеку, еще не избавившемуся от чужеродного устройства?

— Конечно, воин, не избавившись от влияния чужеродного устройства, может на какой–то миг потерять контроль над ситуацией и оказаться вовлеченным в нежелательные события, — ответил Странник. — Новторяюсь, что нужно осознавать, почему так произошло. И как только воин осознал, что поступает неправильно, нужно сразу же прекратить такие действия и не рассеивать свою энергию. Воин не должен обвинять себя в происшедшем, он не должен считать себя недостойным или слабовольным, он не обижается ни на себя, ни на других и тем более — на судьбу.

Воин нацелен на выживание, на борьбу, на безупречность, и не будет продолжать неправильные действия. Воин не имеет чувства собственной важности, и поэтому, если того требуют обстоятельства, он просто устраняется из нежелательной ситуации и ему безразлично, что об этом могут подумать окружающие. Если воину для выхода из сложной ситуации нужно нанести удар, то он наносит его, но без злости. Воин никогда не мстит, это требует слишком много энергии, месть — это непозволительная роскошь для воина.

Воин должен научиться мгновенно выходить из любой нежелательной ситуации и уединяться. Это дает ему шанс переосмыслить свою жизнь и понять, что нужно в ней изменить. Причем нужно научиться мгновенно отключаться от любой ситуации, нет смысла отбегать в сторонку и продолжать быть эмоционально вовлеченным, прокручивая в уме дальнейшее продолжение событий.

Если воина начинают одолевать дурные предчувствия, если к нему приходят дурные намерения, то он понимает, что это маневр чужеродного устройства, и смеется над ним. Или наполняет чужеродное устройство безмолвием, и тогда оно теряет власть над воином.

— Действенным способом подавить и спугнуть чужеродное устройство является превращение в различных животных, — сказала я. Мне кажется, именно поэтому древние видящие так часто использовали такие практики. В связи с этим могу тебе рассказать одну историю.

Когда выпустили видеокассету с серией магических пассов, которую практикующие называют «Еабочка», я ее купила и стала разучивать. Ири этом я впервые почувствовала, что состою из двух различных частей. Однажды я просто лежала на кровати и смотрела видеозапись, стараясь запомнить движения. И вдруг почувствовала какой–то животный ужас. Это чувство трудно описать, но у меня зашевелились волосы на макушке головы. В то же время какая–то другая часть меня продолжала спокойно смотреть на эти движения. Спокойной части движения нравились, и ей было смешно наблюдать за страхом испуганной части. Та часть, которая оставалась спокойной просто наслаждалась моментом.

Нрекрасная история, — сказал Странник. Кастанеда говорил, что для того, чтобы избавиться от чужеродного устройства, нам нужно самостоятельно научиться удерживать себя как конгломерат энергетических полей. И, выполняя магические пассы, мы как раз и учимся управлять той силой, которая удерживает нас как конгломерат энергетических полей. Именно этот факт так испугал летуна, и его страх передался тебе через чужеродное устройство.

Конечно, такой воин, как дон Хуан, своей силой может воздействовать на чужеродное устройство другого человека, но это всегда очень опасно. Кастанеда описывает множество таких воздействий. Когда дону Хуану надоедало поведение Кастанеды, он бил его костяшками пальцев по макушке головы. Чужеродное устройство довольно пугливо, и можно вспомнить массу случаев, когда дон Хуан и дон Хенаро пугали Кастанеду неожиданными резкими криками, сдвигая его точку сборки и выключая действие чужеродного устройства. Для того чтобы иметь возможность пугать летуна, дон Хуан обучил Кастанеду различным боевым крикам.

— А что, в других положениях точки сборки действие чужеродного устройства ослабевает? — поинтересовалась я.

— Еезусловно, — ответил он, — не зря чужеродное устройство все время твердит нам, чтобы мы были как все.

А быть таким, как все, это и означает зафиксировать определенное, удобное для летунов положение точки сборки, — резюмировала я сама для себя.

— Давай вернемся к теме, связанной с твоим рассказом, — предложил Странник и продолжил. — Дон Хуан давил глазами на определенные зоны энергетического тела Кастанеды, побуждая его вспомнить, что он знаком с силой, которая удерживает его как конгломерат энергетических полей — пробуждая эту силу, что и заставляло чужеродное устройство умолкнуть. От такого воздействия Кастанеде на какое–то время становилось плохо. В это время он обучался самостоятельно удерживать себя как поле энергии. И когда Кастанеда брал дело в свои руки, он без труда понимал то, что ему рассказывал дон Хуан. Дон Хуан часто повторял, что общение с такими людьми, как дон Хенаро, может быть смертельно опасным, и нужно, чтобы Кастанеда приходил на встречи с ними максимально собранным и готовым ко всему.

— А почему мы обычно не ощущаем себя как конгломерат энергетических полей? — спросила я.

— Определенно мы рождаемся с этой способностью, — ответил Странник, — но потом власть захватывает чужеродное устройство, и оно, стремясь занять ключевую позицию, захватывает и переключает на себя наше осознание.

— Наверное, поэтому так трудно избавиться от влияния чужеродного устройства, — предположила я.

— Да, — согласился Странник, — без этого мы бы сразу же избавились от него. Мы с детства знаем, что мы — конгломерат полей энергии, но потом мы отвлекаемся от этого и забываем. Если бы мы с детства занимались этой проблемой, то это не было бы сложно для нас. Но в детстве нас обучали осваивать социальный мир вместо того, чтобы заниматься действительно важными вещами.

Самым драматичным эпизодом обучения Кастанеды было последнее задание, полученное им от дона Хуана. В этом задании сводилось воедино все то, чему он учил Карлоса. Это прыжок в пропасть. Во–первых, сам этот акт очень сильно пугал чужеродное устройство, а, во–вторых, чтобы выжить, ученики должны были иметь дело с той силой, которая удерживает вместе наши поля энергии.

— Да, но почему в пропасть нужно было прыгать только мужчинам? — поинтересовалась я.

— Наверное потому, что мужчины нуждаются в том, чтобы быть убежденными в своих возможностях, — ответил он. — Как–то дон Хуан сказал Кастанеде, что самая драматическая борьба идет именно за уверенность воинов в той силе, которая находится на кончиках их пальцев.

А что нужно делать женщинам? поинтересовалась я.

— А я откуда знаю? — ответил он. — У вас есть дополнительное отверстие, которое вам дает некоторые преимущества, но про это я тебе рассказать не могу. Нохоже, женщины и так имеют необходимую уверенность в себе, чтобы начать магические действия. Женщина сразу может отправиться в неизвестное.

— Ладно, — продолжила я, — почему тогда мужчины, прыгнувшие в пропасть, не избавились полностью от чужеродного устройства?

— Возвратимся к теме, которую уже обсуждали, — ответил Странник. — Для того чтобы овладеть силой, которая удерживает нас как конгломерат энергетических полей, нужно обладать несгибаемым намерением. Видимо, в тот момент они еще этого не достигли, но двигались в верном направлении. И как только ученики достигают несгибаемого намерения, они обретают силу, достаточную, чтобы выбросить на свалку чужеродное устройство.

— Осталось узнать, как приобрести несгибаемое намерение, — сказала я.

— Об этом писал Кастанеда в своих книгах, — ответил он, — все начинается с какого–нибудь простого действия, которое должно быть целенаправленным, и которое должно выполняться с непреклонностью. Иовторяя это действие достаточно долго, человек приобретает несгибаемое намерение. А несгибаемое намерение может быть приложено к чему угодно, и, как только оно достигнуто, путь свободен.

— Звучит просто, а как это сделать на практике? — был мой следующий вопрос.

— Все гениальное просто. Я привел прямую цитату, — ответил Странник, — это и есть полная формула. Можно только добавить, что начальное действие нужно выбрать максимально простое, чтобы оно изначально не имело противоречий и желательно, чтобы цель была максимально абстрактной.

Что ты имеешь в виду под выражением «абстрактная цель»? — спросила я.

— Нужно, чтобы цель была очень конкретная и в тоже время не несла в себе никакой социальной нагрузки. Очень распространенной ошибкой среди тех, кто пытается обрести несгибаемое намерение, является то, что они ставят перед собой цели, от которых хотят немедленно получить результат, причем желают убить сразу несколько зайцев. Например, обрести несгибаемое намерение и бросить курить или заработать денег. Когда я говорю, что цели должны быть абстрактными, я имею в виду, что намерение должно быть направлено, скорее, на фиксацию и удерживание внимания. Помнишь, какое задание получил Кастанеда для тренировки несгибаемого намерения? — спросил он.

— Нет, — призналась я.

— Обучение правильному способу ходьбы, — ответил он, — Кастанеда должен был перенести свое внимание на руки и видеть все вокруг на сто восемьдесят градусов.

— Я думала, что это упражнение для остановки внутреннего диалога.

— Конечно, для остановки внутреннего диалога, но не только. Это также было действие, которое Кастанеда должен был выполнять с непреклонностью. Как всегда руководство дона Хуана было скрытым. Давая Кастанеде это задание, он преследовал несколько целей. И мне кажется, что самым главным было как раз обретение несгибаемого намерения. Цель этого упражнения в том, чтобы неуклонно удерживать внимание на определенных, заранее выбранных аспектах, не позволяя чужеродному устройству вмешиваться. И чем абстрактнее цель, чем глупее она в глазах чужеродного устройства, тем сложнее чужеродному устройству что–то пр отив о п о став ить.

Давая Кастанеде это задание, дон Хуан также учитывал, что это упражнение ведет и к остановке внутреннего диалога. Это упражнение перегружает чужеродное устройство информацией, заставляя его умолкнуть. Если ты когда–нибудь будешь выполнять такое или похожее упражнение, то поймешь, что лучше всего оно получается в состоянии внутреннего безмолвия, потому что во внутреннем безмолвии нет конкуренции между намерениями, которые ты хочешь воплотить в жизнь. Можно сказать, что несгибаемое намерение и внутреннее безмолвие идут рука об руку.

— А ты сам пробовал такие упражнения? — задала я вопрос.

— Сейчас речь не обо мне, — ответил Странник. — Дон Хуан называл несгибаемое намерение особым состоянием ума. Это такое состояние ума, когда нет конкурирующих меж собой мыслей. Здесь одно очень важное отличие учения дона Хуана от других учений. В других учениях говорится, что человек должен контролировать свои мысли и даже рассказывается о том, каким должен быть человек, и каким должны быть его мысли. И человек пытается подражать этому шаблону до тех пор, пока в действие не вступит чужеродное устройство и не убедит его, что он ни на что не годится. Тогда человек или сдается, обещая себе, что попробует это сделать в следующий раз, может быть в следующей жизни, или начинает «воспитывать» себя, кормя летунов.

Поскольку навязать чужеродному устройству определенный образ мыслей невозможно, то остается только заставить его замолчать, подавить в зародыше. Чужеродное устройство, как точно выразился дон Хуан, это экоПомная модель, подходящий для всех размер. Осознание человека — куда более мощная система, и когда человек начинает использовать свое истинное осознание, чужеродное устройство с ним не справляется и перестает действовать.

Все, чему дон Хуан обучал Кастанеду, сводится к тому, как развить свое истинное осознание. Но наше истинное осознание может эффективно развиваться, только если умолкает чужеродное устройство. Когда мы наберемся достаточно опыта, наше осознание сможет блокировать чужеродное устройство, точно так же, как поступает чужеродное устройство с нашим истинным разумом. Некоторые люди способны блокировать чужеродное устройство.

— И ты знаешь таких людей? — поинтересовалась я.

— Давай я расскажу тебе одну историю, — сказал Странник после некоторого раздумья. — Эта история как раз подходит к теме, которую мы сейчас обсуждаем. Книги Кастанеды попали ко мне еще до того, как в нашей стране они были изданы официально. Это были самиздатовские книги, отпечатанные на машинке или тиражируемые каким–либо другим ручным способом. Достать такие книги можно было только в частной библПотеке. Иногда по вечерам там собиралось по несколько человек, жаждущих общения.

Так вот, в тот вечер собралось человек пять–шесть. Среди них был один уже немолодой мужчина, которого я встретил там впервые. Он сразу же стал рассказывать нам всякие интересные вещи. В частности, он говорил, что ранее в течение четырнадцати лет был кришнаитом. Но когда к нему попали книги Кастанеды, он заинтересовался и этим учением.

Мне запомнился его рассказ о больших темных существах, которые питаются нашей энергией. Здесь нужно учесть тот факт, что события происходили в самом начале девяностых годов, когда Кастанеда еще не написал свою десятую книгу, в которой описал летунов. В тот момент было известно только восемь его книг и одна книга Флоринды Доннар.

Мужчина рассказал, что как–то ночью он принял позу, в которой энергия замыкается определенным образом. Когда кто–то попросил описать эту позицию, то оказалось, что это поза, которую Кастанеда называл позой для достижения внутреннего безмолвия, когда стопы соединяются вместе, и руки помогают им. Но тогда я не обратил на это особого внимания.

Однако его рассказ произвел на меня большое впечатление. Он «зацепил» меня на каком–то глубинном уровне, впрочем, как и всех присутствующих. Мужчина говорил, что, приняв эту позу, он вошел в сновидение, в котором путешествовал над городом и видел существ, питающихся нашей энергией. Он описал этих существ как большие черные тени, похожие на большие неправильные капли. Мужчина также рассказал, что эти тени перемещаются большими прыжками, что их очень много возле многоэтажных домов, и что они очень любят места, в которых проходят семейные ссоры. Еще он рассказал, что эти существа довольно–таки большие, и что возле одного дома он видел сразу три таких тени, причем одна из них была высотой с многоэтажный дом.

Интересна моя реакция на его рассказ. Я нутром чувствовал, что это все — правда. Это было знание на уровне тела, мое тело почувствовало настоящую тревогу, и на каком–то уровне я был полностью согласен с рассказчиком. Насколько я помню, реакция других слушателей была очень похожа на мою. Но когда я остался один, подумал, что поскольку я не являюсь семейным скандалистом, то все это меня мало касается.

Вообще, тема летунов поднимается часто различными людьми, правда в различных интерпретациях. Однако чужеродное устройство блокирует эту информацию, говоря человеку, что все это чушь. А если человек все–таки чувствует, что это все — правда, то чужеродное устройство делает все возможное, чтобы человек просто не обращал на это внимания. Как в моем случае, чужеродное устройство обьясняет, что, даже если это все правда, то лично вас это не касается, и что не следует обращать на эту информацию какого–либо внимания.

— Когда я прочитала у Кастанеды про летунов, то сразу поняла, что это все правда, — сказала я.

— Да, нужно признать, что Кастанеда осветил эту тему мастерски, — сказал Странник — после прочтения его книг у меня тоже не осталось никаких сомнений. Но если бы он начал сразу с рассказа о летунах, то я, скорее всего, не стал бы читать дальше.

— А чем сейчас занимается тот человек, который рассказывал про летунов? — поинтересовалась я.

— Не знаю, — ответил он, — я встречался с ним только один раз. Я думаю, что для таких людей нет ничего невозможного. И в этой истории самое интересное то, что мы самостоятельно можем получить ответы на все вопросы, если обладаем достаточной дисциплиной. Как я говорил, тот мужчина был четырнадцать лет кришнаитом, и это дало ему необходимую дисциплину. И неважно, чем человек занимается — если он задает правильные вопросы, то получает правильные ответы. Насколько я понимаю, этот человек сформулировал правильный вопрос и, войдя в безмолвие, получил там ответ.

— А что ты понимаешь под дисциплиной? — спросила я.

Как писал Кастанеда, дисциплина — это способность спокойно противостоять нежелательным обстоятельствам, — ответил Странник. — Для меня это означает, что если я начал выполнять какое–либо действие, а обстоятельства сложились неблагоприятно, то не нужно нервничать. Нужно скорректировать свое намерение и спокойно продолжать начатое. Не важно, чем это закончится — успехом или неудачей. Нужно просто спокойно довести дело до конца.

— Хоть у меня не было такого видения как у Кастанеды, но я иногда замечаю какое–то мелькание темных теней вокруг, — сказала я и спросила. — А ты видел эти тени?

— Знаешь, еще совсем недавно по этому поводу я сказал бы то же самое, что и ты — ответил Странник, — но совсем недавно мое внимание пересмотра добралось до одного события из детства.

— Расскажешь? — поинтересовалась я.

— Да, — ответил Странник и на некоторое время задумался, а потом продолжил. — Расскажу тебе так, как я это запомнил. Это произошло, когда меня водили в детский сад. Знаешь, как детей приучают к детскому саду? Сначала их приводят туда всего на несколько часов, потом оставляют на более продолжительное время. Детский сад, в который я начинал ходить, был очень старый, это раньше был простой деревянный дом. У этого дома был небольшой дворик, и там для детей сделали деревянную машину и небольшой деревянный домик вроде беседки.

Ключевым событием в том, что произошло в этом детском саду, по–моему, был тот факт, что я впервые остался один без родителей. Я вышел во дворик, и детей, которые там играли, я не знал. Они занимались интересной вещью, залезали на кабину деревянной машины, а потом сьезжали вниз. Кто–то из детей предложил мне присоединиться, я попробовал, и мне это занятие очень понравилось.

Потом тот же мальчик, который предложил мне покататься с крыши этой машины, взял меня за руку и повел меня к домику. Внутри этого домика было очень темно, и он сказал, что в этом домике находится какая–то тень, которая нас пожирает. Я тогда запомнил только эти слова, и понял их так, что эта тень пожирает только маленьких детей, так как они беззащитны.

В следующий раз я пошел в детский сад с радостью, ведь меня там ждало интересное занятие — кататься с крыши деревянного автомобиля. И когда мы проходили мимо этой машины, я сказал маме, что вчера мы залезали на крышу автомобиля и сьезжали вниз. На что она ответила, что я фантазер. Тогда я так и не понял, почему она так сказала.

Но потом, когда меня снова вывели на прогулку в этот дворик, и я снова захотел прокатиться с крыши, то не смог понять, как же я это делал раньше. Дело в том, что у машины не было полого склона, по которому можно было бы сьехать. Для меня это событие оставалось загадкой и, уже став взрослым, когда я проходил мимо это места, так и не мог понять, что же тогда произошло, пока не познакомился с идеей сновидения. Это было мое первое сновидение, которое я помню.

Для меня это событие было настолько же реально, как и все остальное вокруг, и тогда я впервые понял, что взрослые мне не верят. Нро темные тени взрослым я так и не рискнул рассказать, но дети — это было другое. Выбрав одного из них, я стал рассказывать ему, что в том домике живет страшная тень, которая пожирает нас. На что он ответил, что я не прав, что там нет никакой тени.

И в доказательство повел меня туда, чтобы я ему показал ее, и, естественно, ее там не было. Вскоре после всего этого меня перевели в другой детсад.

Это была, так сказать, «официальная версия» — та, которую я помнил всегда. Но еще была такая часть меня, которая выделяла это событие как очень важное. И когда я все–таки сфокусировал свое внимание пересмотра на этом событии, у меня появились дополнения к старой версии. Во–первых, я вспомнил, что когда залез на крышу этого автомобиля, то сразу не понял, как дети скатываются вниз. Тот мальчик, который предложил мне присоединиться к ним, сказал, чтобы я не боялся, и что у меня есть особые линии света, и что, если я сфокусирую одну из них внизу, то по ней смогу плавно сьехать вниз. После чего он сам плавно сьехал вниз, и я заметил, что он действительно перемещался по линии света.

Когда он опять поднялся ко мне наверх, он сказал, что я должен выделить одну линию света, сфокусировать ее на том месте, где я хочу приземлиться и позволить этой линии доставить меня вниз. Пока мальчик говорил, вокруг стало темно, и я действительно увидел какие–то линии, потом выбрал одну из них и сфокусировался на том месте, где она соприкасалась с землей. Мальчик повторил мне, чтобы я не боялся и просто позволил этой линии доставить меня вниз, что я и сделал. Надо сказать, что все дети, которые там присутствовали, катались так.

Знаешь, интересно, что эту часть своего сновидения я помнил всегда, так как она имела линейную последовательность. Но потом я выделил только некоторые части события. Сейчас я понимаю, почему.

Дело в том, что для запоминания я выбрал такой вариант, который мог бы рассказать. Но я не мог рассказать, что перемещался по линиям света, ведь меня просто не поняли бы. Это не является общим соглашением. Никто вокруг не пользуется линиями света для перемещения. И поэтому я выбрал тот вариант, о котором мог бы рассказать другим.

Мы так и живем, обращая внимание только на то, что можем рассказать другим, только на то, что вписывается в общую картину мира. Это очень сильно ограничивает наше восприятие, или даже не восприятие, а нашу память о воспринятом. И по этой причине мы очень часто выбираем такие действия, рассказ о которых красиво звучит, но на самом деле это пустые действия. Их единственная ценность в том, чтобы произвести впечатление, но часто это кончается тем, что мы так ничего и не рассказываем. Мы просто тратим свою энергию и время впустую.

Я очень хорошо поняла, что он имел в виду, даже может лучше, чем мне самой того хотелось.

— Вторую часть этого сновидения или видения я вспомнил только совсем недавно, — продолжил Странник, — и тут все дело в том, что там была нарушена линейность. Дело в том, что в линейной последовательности событий у меня осталось воспоминание, как мы заглянули в избушку, а в следующий миг уже выходили оттуда. И я был чем–то очень сильно озабочен, но эту свою озабоченность я толком не мог выразить, но помнил о каких–то темных тенях, которые нас пожирают.

И тут я опять выбрал помнить, что это касается только детей, потому что и представить себе не мог, что и взрослым что–то угрожает. В том возрасте, в котором тогда был я, взрослые обладают непререкаемым авторитетом, и поверить в то, что они тоже уязвимы, я просто не мог.

Мне удалось вспомнить, что, как только я заглянул в темноту внутри этой избушки, в следующий миг мы с моим проводником оказались идущими через какие–то кусты. Когда мы вышли на место, то перед нами открылся великолепный вид. Внизу под нами была чашеподобная долина, в которой располагался небольшой городок. Были сумерки, но сказать, что это было, утро или вечер, я точно не могу.

Мы с моим новым другом уселись на каких–то камнях, и он сказал, что это очень хорошее место, чтобы увидеть то, что он хочет мне показать. Ждать долго не пришлось, и я увидел, как с горы огромным прыжком на дно этой долины опускается большая черная тень. В это время мой друг мне что–то обьяснял, но это все было слишком сложно для понятия трехлетнего ребенка. Поэтому я хорошо запомнил только картинки. Потом было видение святящихся шаров висящих на каких–то светящихся нитях. Этому тоже сопутствовали какие–то обьяснения, но и их я вспомнить не могу.

Следующая сцена была уже в доме, который находился в этой долине. И мой новый друг обьяснил мне, что дом, который находится в долине, и дом, в котором находится детский сад, как–то между собой связаны. После этого я проснулся, я находился в детском саду, у нас был тихий час. Я хотел сразу же выйти во двор и снова покататься с этой машины, но меня уже ждала мать для того, чтобы забрать домой. Это было, когда меня в первый раз оставили на столь продолжительное время в детском саду, и это был мой первый тихий час.

— Ты знаешь, что сейчас в том доме? — спросила я.

— Да, — ответил он, — этот дом меня всегда очень сильно интересовал, но больше я туда так и не попал.

Сейчас детский сад перенесли, и, наверное, там живут люди.

— У тебя нет желания снова туда попасть? — поинтересовалась я.

— Ты знаешь, почему–то мне такая мысль не приходила в голову. Наверное, было бы интересно снова там побывать, хотя меня больше интересует дом в долине. У меня осталась воспоминание, как мне рассказывали, что тот дом окружен особой энергией.

— Ты знаешь, где находится этот второй дом? — поинтересовалась я.

— К сожалению, нет, — ответил Странник, — если бы я знал, где этот дом, я не ждал бы ни секунды.

— Этот дом случаем не в Мексике? — спросила я.

— Ничего по этому поводу сказать не могу, — ответил он, — но, по–моему, он гораздо ближе.

— А какие техники наиболее эффективны для остановки внутреннего диалога? — спросила я, чтобы продолжить наше, по–моему, полезное общение, — и что ты можешь посоветовать?

— Таких техник великое множество. И посоветовать что–то сложно, а самыми эффективными будут те техники, которые нам предложит дух, — ответил Странник, — каждому нужен особый подход, я как–то читал о китайце, который достиг просветления, сидя и смотря на стену в течение семи лет. А кому–то для достижения того же эффекта хватит просто повернуть за угол.

— И все–таки, какие упражнения ты мог бы посоветовать? — спросила я.

— Ну, тут все просто — если тебе захочется сделать чего–то, то просто бери и делай, даже если хочется сделать откровенную глупость. Но даже глупость делай безупречно. Лично мне нравится ходить с закрытыми глазами, когда предоставляется такая возможность. Такое неделание включает в работу такие способности, которые мы не используем в нашем обычном состоянии.

В других ситуациях, если нет возможности пройтись с закрытыми глазами, подойдет что–то другое. Если я дома и смотрю телевизор, и мне захотелось сделать неделание, то я выключаю звук и пристально наблюдаю за тем, что показывают, и самостоятельно озвучиваю и стараюсь, чтобы это было глупо. Еще интересный результат дает несогласованность. внимательно смотря какую–нибудь передачу, пытаться согласовать это с другим источником звука, например, приемника. Если у меня подходящее настроение, то я просто сажусь и смотрю в одну в точку. Это как раз то, что сегодня проделала ты. Когда фиксируешь взгляд на одной точке, то прерываешь команду чужеродного устройства не замечать ничего вокруг и автоматически начинаешь замечать все окружающее, это переполняет чужеродное устройство информацией, и здесь есть шанс войти во внутреннее безмолвие.

— Ты хочешь сказать, что отключение внутреннего диалога и есть отключение чужеродного устройства? — поинтересовалась я.

— Эти понятия тождественны, — ответил он, — летуны через чужеродное устройство дали нам команду повторять то, что нам говорит чужеродное устройство, и именно то, что оно нам говорит, и становится нашим внутренним диалогом. Останавливая свой внутренний диалог, мы просто перестаем повторять то, что нам говорит чужеродное устройство. Фокус чужеродного устройства заключается в том, что оно уговаривает нас ни на чем не фокусироваться, не замечать ничего вокруг, ничего не чувствовать, кроме того, что оно нам говорит. И оно следит, чтобы поток был непрерывен. Ирекращая внутренний диалог и переставая повторять те глупости, которые нам твердит чужеродное устройство, мы получаем шанс услышать другие голоса, к примеру, голос духа.

— Знаешь, какой внутренний диалог нам подсовывает чужеродное устройство? — спросил Странник и сам ответил на свой вопрос. — Чужеродное устройство заставляет нас фокусироваться на наших неудачах, как на прошлых, так и на будущих. Обычный человек так и проходит по жизни, не замечая ничего вокруг, ничего не чувствуя, он просто смотрит себе под ноги, даже не замечая, куда ступает, он весь поглощен образом самого себя и своих неудач, повторяя за чужеродным устройством нудный диалог. Когда ты смотрела в одну точку, у тебя был момент выбора. или войти во внутреннее безмолвие или продолжать внутренний диалог, и ты выбрала продолжать внутренний диалог.

— С чего ты взял, что у меня был такой момент? — спросила я.

— Я ведь наблюдал за тобой, — ответил он. И тут я поняла, что он не так прост. Я вспомнила, что такой момент действительно был. Когда чужеродное устройство меня донимало своими советами сдаться, я вместо того, чтобы выключить внутренний диалог, стала вспоминать свою поездку. Хотя, наверное, у меня и был шанс, о котором говорил Странник.

— Если бы ты продолжала фокусироваться и прекратила внутренний диалог, то с тобой могло произойти следующее, — продолжил он. — Сначала ты смотришь на точку, потом замечаешь все, что находится на периферии твоего зрения. Через какое–то время то, что находится на периферии, меняет свою освещенность, и то, что было темным, становится светлым, а то, что было светлым, становится темным. Это знак того, что точка сборки начинает смещаться. И если продолжать дальше, то результат будет ошеломляющим.

— Каким? — поинтересовалась я.

— Это невозможно предсказать, — ответил Странник, — все зависит от человека и от состояния, в котором он находится. Когда смолкает чужеродное устройство, у нас есть шанс услышать голос нашего настоящего разума.

— Мне хотелось бы прямо сейчас попробовать это упражнение еще разок, — сказала я.

— Хорошее решение, и не следует откладывать его в долгий ящик, — подбодрил меня Странник.

Усевшись поудобнее, я выбрала точку и стала на нее смотреть, однако ожидаемого результата не дождалась. Но признаваться в этом мне не хотелось, и я продолжала свои попытки остановить внутренний диалог.

— Можно я вмешаюсь? — спросил Странник.

— Можно, — нехотя согласилась я.

— Когда ты в первый раз делала это упражнение, то приложила гораздо больше усилий, чем во второй, — сказал Странник. — Все мы верим, что, выполнив какое–то действие один раз, мы приобретаем опыт, который нам поможет выполнить это же действие потом с меньшими усилиями. Но каждое действие требует столько наших усилий, сколько оно того стоит, и степень тренированности здесь не имеет ключевого значения.

— Но ты не будешь возражать, что с опытом все делать легче, — попробовала я возразить.

— Нет, не буду, но, по–моему, мы говорим о разных вещах, — ответил он, — конечно, с опытом все получается легче. Но количество усилий от этого не зависит, скорее, с опытом мы приобретаем знание того, что для выполнения этого действия нужно приложить столько–то усилий. И то, что ты подразумеваешь под опытом, это скорее привычка затрачивать нужное количество усилий. Кстати, такая привычка, как и любая другая, вредна, потому что, если обстоятельства изменились, и на выполнение действия нужно больше усилий, то нам очень трудно перестроиться.

Почему ты не приняла позу, которую дон Хуан рекомендовал Кастанеде для остановки внутреннего диалога? Ведь недавно мы ее вспоминали. Она так и называется «поза, помогающая достижению внутреннего безмолвия». Глупо отказываться от помощи.

— Я одета неподходяще для такой позы, — ответила я.

— Но это легко исправить, у тебя есть во что переодеться? — поинтересовался Странник.

— Есть, — ответила я. Хотя, если сказать по правде, то у меня уже пропало желание продолжать, и я сказала, что, по моему мнению, поезд — неподходящее место для выполнения этого упражнения.

— Согласен, что условия не идеальные, — ответил он, глядя мне прямо в глаза, — ошибкой многих является то, что для какого–либо действия они ждут идеальных условий. Люди верят, что в идеальных условиях они достигнут идеальных результатов, а все свои неудачи списывают на плохие условия. Они борются только за то, чтобы условия были вокруг них идеальными, а так как условия никогда не бывают идеальными, то они и не предпринимают никаких действий. Люди думают, что впереди у них вечность, и что условия когда–нибудь станут идеальными.

— Воин не может позволить себе такую роскошь, — продолжил он, — воин применяет принцип, гласящий, что будущего не существует, что существует только «здесь и сейчас». Какая гарантия того, что, если ты не сделаешь этого сейчас, то сделаешь это в будущем?

Я не ответила на его вопрос и просто стала злиться. Какого черта он заставляет меня чего–то делать? Но, подумав, я поняла, что меня заставляет злиться мое чувство собственной важности, и что вообще–то он прав.

— Видишь ли, люди тратят свою энергию на создание идеальных условий, — продолжил Странник, — вместо того, чтобы попытаться что–то сделать. И если они все–таки создают себе такие условия, то у них просто не остается энергии для выполнения того, что они задумали. Воин принимает те условия, каковы они в данный момент, он контролирует себя в данных условиях, вместо того, чтобы тратить энергию, пытаясь контролировать весь мир.

Сейчас для выполнения этого упражнения вроде бы условия не идеальные, но именно в этом и состоит вызов. Помнишь, как говорил дон Хуан — обычный человек воспринимает все как благословение или проклятие, воин воспринимает все как вызов, а вызов не может быть плохим или хорошим, вызов — это просто вызов. Главное — это настроение, с каким человек выполняет действие, именно настроение должно быть безупречным, а не условия вокруг. Иредставь, что это твоя последняя битва на земле, и ты войдешь в нужное настроение.

С этими словами он встал и сказал, что выйдет на время, чтобы дать мне возможность собраться и переодеться. После его монолога я почувствовала себя школьницей, которую только что отчитали. Мне совсем не хотелось делать то, что он сказал, но, немного подумав, я поняла, что у меня нет выбора. Упорствовать было бы глупо, и я решила сделать так, как он сказал. Я переоделась в спортивный костюм и стала его ждать.

Отсутствовал он достаточно долго, так что у меня было время посидеть и подумать. Бернулся он с пакетом и сказал, что был в вагоне–ресторане.

— И как у нас дела? — поинтересовался Странник.

— Готова продолжать, — ответила я.

— Я думал, ты уже проделала упражнение, я специально не спешил, чтобы дать тебе время и не мешать.

— А я ждала тебя.

— Тогда продолжим.

Я приняла позу, помогающую приходу внутреннего безмолвия, и выбрала точку, на которую собиралась смотреть, но мне было неудобно. Похоже, он заметил мое состояние, посоветовал мне расслабиться и сказал, чтобы я чувствовала себя комфортно.

— Ты уже, наверное, поняла, что остановиться нет способа, — сказал он мягким и спокойным голосом, — если действие начато, его нужно довести до конца. Неважно, каким будет результат, неважно, добьешься ты успеха или нет. Бажным является то, что ты должна сделать все возможное и даже больше. Тогда не будет никаких сожалений и не будет никакой потери энергии.

Расслабившись и приняв более удобную позу, я стала смотреть на выбранную точку. Какое–то время ничего не происходило, но потом я заметила изменение. Не отрывая взгляда от выбранной точки, я перевела свое внимание на периферию и там, на границе темного и светлого произошло изменение света. Темное и светлое стало меняться местами, чем ярче был контраст, тем отчетливей были эти изменения. Через какое–то время освещенность поменялась везде, кроме той точки, на которую я смотрела.

Я заметила интересную особенность — изменение освещенности было неравномерным, оно то усиливалось, то теряло интенсивность. Меня это заинтересовало, и я попыталась выяснить, от чего это зависит, и поняла, что интенсивность этих изменений зависит от количества света, которое попадает мне в глаза. Еще я заметила, что мои глаза как–то связаны с моим дыханием. Когда я попробовала изменить частоту своего дыхания и стала дышать медленнее, изменилась не только периодичность этих изменений, но также и их глубина.

Следить за этими изменениями было очень увлекательно, и это занятие поглотило меня полностью. Я вспомнила, как эмиссар, описывая Кастанеде преимущества своего мира, говорил, что в их мире не нужно дышать. «Интересно, какой сосредоточенности можно достичь, если не дышать?». Эта мысль пришла как баржа и так же мирно уплыла, и только тогда я заметила, что у меня нет других мыслей, и это состояние мне определенно нравилось. Еще я заметила, что для того, чтобы сохранять это мое состояние мне не требуется прилагать никаких усилий. Без всякого усилия я продолжала еще какое–то время, пока ко мне не пришла мысль, что я сделала все, что нужно и что мне пора заканчивать. Ко мне пришло какое–то чувство, которое я могу описать как ощущение полноты.

Я нарушила свою фиксацию на точке и сменила положение тела, но новое чувство полноты меня не покидало. Мне не хотелось разговаривать, чтобы не нарушить это настроение. Странник, похоже, понимал мое настроение и тоже хранил молчание. Он молча разложил на столе еду, которую принес с собой, и жестом пригласил меня присоединиться. Я достала свои запасы и присоединилась к трапезе. Через какое–то время я почувствовала, что ко мне возвращается то состояние, в котором я могу общаться. И я задала вопрос, сколько времени я провела созерцая.

— Не важно, сколько времени ты провела, важно, что ты смогла достичь результата, — ответил Странник.

— Все–таки, сколько? — не унималась я.

— Около двадцати минут, — ответил он.

— Не думаю, что я достигла результата. Ты говорил о видении, а его не было. Мне кажется, что я все–таки не достигла порога, после которого бывает видение.

— Да нет, ты все проделала как надо. И ты заставила замолкнуть чужеродное устройство, — возразил Странник.

А сколько нужно времени проводить во внутреннем безмолвии для достижения видения? — поинтересовалась я.

— Тут все очень индивидуально, — ответил он.

— Я где–то в интервью читала, что у человека есть определенный временной порог для достижения внутреннего безмолвия. Там было сказано, что у кого–то, по–моему, у Флоринды Доннер, он составлял восемь минут.

— Я тоже читал это интервью, — ответил Странник, — и сейчас ты пытаешься выяснить, сколько времени тебе нужно ждать для достижения цели?

— Ну да, — ответила я.

Ничего определенного сказать не могу, я действительно не заметил, когда ты достигла порога, — ответил он. — Если хочешь, я могу дать тебе критерии достижения результата. Могу сказать, что конкретный промежуток времени тут не является определяющим. Определяющим является сдвиг точки сборки, изменение осознания. Как только точка сборки сдвинулась, считай, что ты достигла результата. Дело в том, что чужеродное устройство не может контролировать весь мир, оно контролирует определенный спектр энергии, определенное положение точки сборки. Не зря дон Хуан так определял мага. маг — это такой человек, у которого точка сборки сдвинута. Как только мы выходим из под контроля чужеродного устройства, возвращаемся к нашей истинной природе и становимся магическими существами.

— И по каким критериям можно узнать, что точка сборки сдвинулась? — спросила я.

— Ты сама должна найти такой критерий. Я могу рассказать, как это происходит у меня, если, конечно, тебе это интересно, — ответил Странник.

— Конечно, интересно, — ответила я.

— Для начала я выбираю какое–либо действие, направленное на фиксацию и удержание внимания, — продолжил Странник, — и продолжаю его до тех пор, пока моя точка сборки не сдвинется. А критерием того, что она сдвинулась, для меня является определенный звук, который раздается позади шеи именно в момент движения точки сборки. И, насколько я понимаю, время, проведенное до того, как я услышу этот звук, зависит от того, в каком состоянии я находился до начала этого действия.

А какое упражнение ты выполняешь? поинтересовалась я.

— Да все что придет в голову на тот момент, — ответил он, — но у меня есть установка на то, чтобы быть максимально простым, и действия я выполняю максимально простые.

— Например? — переспросила я.

— Например, просто лежать в определенной позе, не меняя ее, пока точка сборки не придет в движение. Ноначалу это упражнение делается легко, но потом появляется желание изменить позу и пошевелиться, и тут же в действие вступает чужеродное устройство. Дело в том, что чужеродное устройство не отличается большим воображением, это действительно что–то встроенное извне и действует оно по определенной программе, которую при определенном опыте видно издалека, и вступает оно в работу, как только сложились благоприятные условия. И такие благоприятные условия для чужеродного устройства появляются каждый раз, как только человек решил осознанно выполнить какое–либо действие. В этом причина того, что обычный человек вообще не желает выполнять никаких осознанных действий, а так и бредет по жизни на «автопилоте», в точности повторяя то, что ему советует чужеродное устройство. Это рабство, это замкнутый круг.

Б данном случае действие чужеродного устройства проявляется так. как только мне захотелось сменить позу и пошевелиться, появляется предпосылка к внутреннему конфликту. Это и является сигналом для чужеродного устройства, тут в действие вступает очень простая программа чужеродного устройства. вмешаться и развить этот внутренний конфликт до тех пор, пока мне не захочется сдаться. Ну что же, вызов чужеродному устройству брошен, и оно ответило, а дальше все очень просто. Нужно просто продолжать выбранное действие, пока чужеродное устройство не отстанет. Если помнишь, дон Хуан советовал Кастанеде постоянно раздражать эту часть нашего разума, для того, чтобы от нее избавиться.

Так вот, после того, как вызов брошен, нужно просто доводить действие до конца, ведь чужеродное устройство, без сомнения, не уступит контроль без борьбы. И интенсивность этой борьбы зависит от того, какую позицию занимает точка сборки в данный момент. Если она находится в положении, которое хорошо контролируется чужеродным устройством, то борьба бывает нешуточной. И тут вступает в дело дисциплина. Иногда, когда я чувствую, что начинаю нервничать, то говорю себе… вернее даже не так, в такие моменты я знаю, что, как бы трудно не было, я уверен, что доведу начатое дело до конца. И так как я знаю, что все равно доведу дело до конца, то понимаю, что все остальное просто лишнее, и успокаиваюсь. Зачем беспокоиться, если так или иначе все закончится?

Эта привычка доводить начатое дело до конца ничем не отличается от привычки отступать при встрече с трудностями, или просто не доводить начатое дело до конца. Эту привычку мы вырабатываем под влиянием чужеродного устройства, но весь фокус в том, что мы точно так же можем выработать и другие привычки. Тут уместно опять вспомнить слова дона Хуана, что мы все знаем, как делать себя жалкими, и что существует другой способ жить, и что количество работы в обоих случаях одинаково. Дело в том, что на то, чтобы уговорить себя отступить, как советует нам чужеродное устройство, нужно такое же количество нашей энергии, как и на то, чтобы продолжать начатое действие.

Eсть в вызове к чужеродному устройству одна замечательная вещь — напряжение, которое возникает во время войны с ним. Это напряжение приводит к сдвигу точки сборки туда, где чужеродное устройство не имеет власти над воином. Просто мы так устроены, что наше тело автоматически находит такие положения точки сборки, при которых это давление ослабевает.

Если ты знакома с трудами «шестидесятников» по приему наркотических средств, в частности ЛСД, то там они отмечали, что под воздействием этих препаратов их восприятие мира изменялось настолько, что пропадал внутренний конфликт, которым переполнены все люди. Просто под воздействием этих препаратов их точки сборки смещались из обычного положения, которое контролируется чужеродным устройством, в другие положения, где гнет чужеродного устройства больше не действует.

Еще стоит вспомнить, как дон Хуан рассказывал, что его учитель Нагваль Хулиан специально обострял у него внутренний конфликт, зная, что при таком обострении, если воин не собирается уступать чужеродному устройству, возникшее напряжение рано или поздно приведет к смещению точки сборки ученика. Дон Хуан рассказывал, что ему так и не удалось разрешить все противоречия, да этого от него и не требовалось, просто, когда его точка сборки сдвинулась, сам конфликт перестал существовать.

— Это и есть потеря человеческой формы? — поинтересовалась я.

— Да, если точка сборки стабильно приняла новое положение, это и есть потеря человеческой формы, можно также вспомнить, что и Кастанеда пришел к потере человеческой формы в результате стычек с учениками дона Хуана. Им удалось создать нужный конфликт, они основательно поработали с его идеей мира, и тогда он точно понял, что ему, кроме себя, не на кого рассчитывать.

Но в случае Кастанеды этого оказалось мало, ему понадобилась помощь Ла Горды. Именно ей удалось создать нужное давление для дальнейшего движения его точки сборки. Если помнишь, Кастанеда в то время чувствовал, что его предали, но, несмотря на свои чувства, выбрал безупречность. И напряжение, которое создалось при таком положении вещей, настрой быть безупречным несмотря ни на что, привели к дальнейшему движению точки сборки. В этой ситуации был еще один важный момент — дело в том, что давление Ла Горды было хотя и мягким, но достаточно длительным, что и привело уже к фиксации точки сборки в этом новом положении.

— Да, еще очень важно при выполнении этого маневра, — продолжил Странник, — настроившись на бескомпромиссную борьбу, все–таки оставаться гибким, и ни за что не держаться, кроме безупречности. Дело в том, что, как только мы за что–то начинаем цепляться, мы фиксируемся на этом, и это фиксирует точку сборки. Вообще–то состояние борьбы с чужеродным устройством не очень желательно, оно, по сути, непродуктивно. Это только маневр для сдвига точки сборки и поэтому, как только напряжение начинает возрастать, нужно просто позволить точке сборки сдвинуться туда, где напряжение ослабевает. И это начало пути к освобождению, со временем новые положения точки сборки становятся новой привычкой и закрепляются. Но для этого нужна интенсивность, это не должны быть разовые акции.

— Ты избавился от чужеродного устройства? — спросила я.

— Давай не будем обсуждать личные дела, лучше обсудить некоторые идеи и энергетические факты, — ответил Странник. — Как только воин решил больше не играть в поддавки с чужеродным устройством, его борьба состоит в том, чтобы каждое действие было осознанным. Чужеродное устройство понимает, что, если воин принял решение, он уже не сдастся, поэтому единственным способом хоть как–то повлиять на воина остается отвлечение его внимания. Что, кстати, произошло с тобой во время первого созерцания — ты тоже тогда не собиралась сдаваться. Мы все способны на такое усилие — не сдаваться, хотя чужеродное устройство твердит нам, что это невозможно. И чужеродному устройству не осталось ничего делать, как отвлечь твое внимание. Не нужно воспринимать чужеродное устройство как личность, это, скорее, набор установок для нас, механизмов, которые устроены так, чтобы мы рассеивали свою энергию. Кстати, тебе сегодня также удалось удержать свое внимание на выбранном действии.

Иногда воин вдруг обнаруживает, что как–то незаметно для себя втянулся в нежелательные действия. Но и против этой уловки чужеродного устройства есть способы борьбы, которые состоят в том, чтобы каждое действие выбирать сознательно.

И тут, как это ни странно, на помощь приходит практика неделания. Все дело в том, что, выполняя непривычные действия или находясь в непривычной ситуации, мы всегда настороже и выбираем действия сознательно. Другое дело, когда мы начинаем действовать по привычным для нас шаблонам, тогда наше внимание словно выключается, и чужеродному устройству тогда очень легко заставить нас сделать какие–то действия, которые повлекут нежелательные последствия.

— То, что ты смогла оставаться в состоянии созерцания точки достаточно долго, обозначало, что ты сдвинула точку сборки в такое положение, при котором чужеродное устройство потеряло свою силу, продолжил Странник. — Поэтому я и утверждал, что ты достигла цели.

— Но я совсем не заметила этого, — ответила я, — никаких звуков не было.

— Для того чтобы слышать движения точки сборки как звук, необходимо иметь достаточную плотность энергии позади шеи. Eсть один пасс, который позволяет накачать туда достаточно энергии.

— Ты имеешь в виду пасс, в котором энергия проносится за головой и потом накручивается вокруг колен?

— Да, — ответил он.

— И сколько раз нужно сделать этот пасс, чтобы собрать достаточно энергии? — был мой следующий вопрос.

— Кто его знает, — ответил Странник, — возможно, тебе это удастся с первого раза.

— Я уже делала этот пасс, и пока ничего не слышу, — уныло ответила я.

— Когда ты будешь выполнять его в следующий раз, выработай намерение захватить и переместить туда достаточное количество энергии, на самом деле все очень просто. Хотя невозможно предсказать, каким образом ты будешь знать, что твоя точка сборки сдвинулась.

— Для того чтобы общаться с духом, желательно находится в уединении, — продолжил Странник, — поэтому я так долго и отсутствовал, чтобы у тебя было время выполнить упражнение в одиночестве.

— Присутствие других людей мешает общению с духом? — поинтересовалась я. — Ты хочешь сказать, что твое присутствие помешало моему общению с духом? — В данном случае это так, но не потому, что я мешал тебе сознательно или несознательно. Видишь ли, уединение очень интересно, можно находится в толпе и быть независимым, находиться в уединении. А можно находиться за сотни верст от людей, но быть связанным с ними. Это означает, что человек находится в одиночестве, но не в уединении.

— Мысль вполне понятная, — сказала я, — но с кем в данный момент была связана я, и почему это мешало моему общению с духом?

— Видишь ли, когда человек отправляется на встречу с неизвестным, а это именно то, что ты собиралась сделать, — ответил Странник, — он понимает, что с ним может произойти все что угодно. Но, находясь вместе со мной, ты, возможно, будешь стремиться мне понравиться, и поэтому станешь контролировать ситуацию и не позволишь произойти ничему, что выставило бы тебя в дурном свете. Но, входя в неизвестное, ты уже не сможешь все контролировать. Внезапно войдя в неизвестное, ты начнешь беспричинно улыбаться, говорить нелепости, вдруг у тебя затрясется подбородок или, что еще хуже, тебя что–то испугает, и ты описаешься. Ты, конечно, не можешь позволить этому произойти. Если бы тебе было бы наплевать на ожидания и реакции других людей, если бы ты не разделяла с ними определенные соглашения, если бы ты от них ничего не хотела и не зависела от них, то тогда можно было бы говорить об уединении.

Я вспомнила сцену, описанную Кастанедой в своей книге, когда он общался с человеческим шаблоном, и вокруг ходили люди, а он выкрикивал обещания человеческому шаблону. Мне также вспомнился совет дона Хуана Кастанеде избегать компаний. И я рассказала про свои воспоминания.

— Вообще–то не попадать под влияние других, не обращать внимания на их реакции и ожидания, это высший пилотаж, это свобода, — сказал Странник, — У психологов есть понятие «эффекта толпы», когда люди в толпе зачастую действуют неадекватно. Человек, не способный на определенное действие в одиночку, например, кинуть камень в другого, легко делает это в толпе.

— Наверное, толпа снимает у человека чувство ответственности за свои действия, — предположила я, — он как бы разделяет с нею ответственность.

— Да, конечно, но это не главное, иногда с толпой случается то, что психологи называют массовый психоз, — сказал Странник.

— Так, наверное, кормятся летуны, — сказала я.

— Точно, — согласился Странник, — все дело в том, что в толпе кроме действия чужеродного устройства добавляется еще и действие людей, которые находятся вокруг. Люди ведь магические существа, поэтому действие чужеродного устройства увеличивается многократно.

— Значит, стоит избегать людных мест, — сказала я, — а что делать, когда нужно, например, пойти на вокзал, где большое скопление людей?

— Находиться среди людей, и быть частью толпы — разные вещи, — ответил он, — чтобы быть частью толпы, нужно, чтобы твоя точка сборки занимала такое же положение, что и у окружающих. В тоталитарных государствах очень популярны массовые демонстрации или другие массовые действия. Это потому, что для существования такого государства нужен усредненный человек, там не нужна личность. Массовыми действиями — такими, как демонстрации, они приводят точку сборки людей в какое–то усредненное положение, делают людей винтиками в общем механизме, и жестоко подавляют любое инакомыслие.

— Ты хочешь сказать, что демократия лучше? — спросила я.

— Любой социальный строй по своей сути требует социального человека, — ответил Странник, — я привел пример с тоталитаризмом, потому что он использует более грубые приемы. То, что называется демократией, действует точно так же, но использует более изощренные способы, а результат точно такой же — вместо человека магического мы получаем человека социального. Бовлечение человека в социальный процесс — это способ навязать ему бессмысленные проблемы, чтобы, решая их, человек отдавал свою энергию летунам.

— Дон Хуан, по–моему, точно выразился, что нас держат в нашем мире саморефлексии точно так же, как мы держим кур в курятнике, — сказала я.

— Хорошее сравнение, — согласился Странник, — но, скорее, это люди поступают так же, как летуны. Они берут пример с летунов, чтобы обеспечить себя пищей.

— Есть еще одно сравнение, — продолжила я, — ограничения, которые наложили на нас летуны, можно сравнить с забором вокруг фермы. Реальный мир находится снаружи, за забором, этот мир полон разных невероятных и чудесных вещей. Но снаружи находятся также и хищники. Вообще, жизнь на ферме хоть и серая, но более безопасная и гарантированная. Там все имеют примерно одинаковые возможности и живут примерно одинаковой жизнью. А за пределами фермы — свобода, но там гарантировать никто ничего не может.

— Означает ли твоя речь, что ты выбираешь свободу? — поинтересовался Странник с улыбкой.

— Да мне что–то не очень нравится жить в курятнике, там гарантировано только то, что у меня будет шанс состариться и умереть, — гордо ответила я.

— Ну что ж, для начала неплохо, — ответил Странник, как мне показалось, с печальной улыбкой.

— Что ты имеешь в виду, говоря «для начала»? — слегка воинственно спросила я.

— Я ни в коем случае не хотел тебя оВидеть, — ответил Странник, — мне нравится твое воинственное настроение, и оно хорошо для того, чтобы начать путешествие к свободе. Но потом тебе понадобятся другие, более сильные стимулы.

— Какие? — поинтересовалась я.

— Более абстрактные, — ответил он.

— Тогда расскажи мне про правильные стимулы, — попросила я.

— Всему свое время, придет такое время, когда ты сама ответишь на этот вопрос. Кто я такой, чтобы в таком деле давать тебе советы?

Странник замолчал, и на этом наш разговор сам по себе закончился, что дало мне маленькую передышку. Я вспомнила, что так и не поблагодарила его за то, что он помог мне выполнить упражнение по остановке внутреннего диалога. И я сказала ему слова благодарности. Странник посмотрел на меня, с удивлением поднял брови и улыбнулся.

— Благодарность твоя принимается, — ответил он, — но благодарить меня не за что. На самом деле я только говорил, а всю работу по остановке внутреннего диалога ты проделала самостоятельно.

— Мне кажется, что без твоей помощи у меня ничего бы не получилось, — не унималась я.

— Это преувеличение, — сказал Странник, — если бы не получилось сегодня, то получилось бы завтра. Самое главное, что ты была готова выполнить это действие, что у тебя было достаточно личной силы для выполнения этой задачи. Иначе бы, сколько и что я бы ни говорил, это не привело бы к результату. Если тут и есть моя заслуга, то только в том, что я придал тебе немного уверенности и этим помог сэкономить время.

— Но именно ты сказал, какую позу мне принять, — попробовала возразить я.

— А, по–моему, главным было нужное настроение и сумма твоей энергии, свою энергию я не задействовал. Как ты сама должна знать, в счет идут только энергетические факторы.

— Ты хочешь сказать, что поза не имела никакого значения? — спросила я.

— Нет, этого я сказать не хочу, поза, конечно, имела значение, — ответил Странник, — ты собиралась выполнить остановку внутреннего диалога, а эта поза у Кастанеды так и называется — «поза для достижения внутреннего безмолвия». Если хочешь выполнить какое–либо действие, глупо отказываться от помощи.

— Как ты понял, что мне удалось остановить внутренний диалог? — спросила я, желая перевести наш разговор в другое русло.

— По твоему дыханию, — ответил Странник, — как только я заметил, что ты пытаешься его контролировать, стало понятно, что ты достигла успеха.

— Я буду делать это упражнение так часто, как только смогу, — пообещала я.

— Если хочешь что–либо сделать, то не давай никаких обещаний и клятв, а просто бери и делай.

— А что плохого в обещаниях и клятвах?

— Когда человек дает обещание другим, он пытается убедить их в том, что сможет его выполнить, сам не особо в то веря. Убеждая других, он как бы пытается получить от них поддержку. Когда человек дает обещание, то это как бы условный знак для чужеродного устройства, а его задача сделать нас ничтожеством в наших же глазах.

— А если мы сдержим свою клятву? — спросила я.

— Тогда это зачастую ведет к необоснованному росту чувства собственной важности. А нам ведь этого не хочется, правда? — поинтересовался Странник.

— Получается какое–то безвыходное положение. Мы только что говорили, что человек путается в своих целях, дает намерению противоречивые команды, а теперь ты ведешь какие–то непонятные речи, — сказала я.

— Да нет, тут как раз все просто, — возразил Странник, — видишь ли, чужеродное устройство, впрочем, как и намерение, не может читать наши мысли. Когда мы дали кому–то обещание, сразу же в работу включается чужеродное устройство, это уже минус. Тем более что ему предоставляется шанс еще сильнее прижать нас тем, что мы будем выглядеть в своих глазах еще хуже, если опростоволосимся перед другими. Если что–то делать, то лучше делать молча. Когда ты дала обещание другому, а он уверен, что сам ни на что не способен, в этом случае тебе придется бороться еще и с магическим влиянием того, кому ты дала обещание. К работе подключится еще и его чужеродное устройство, направив его намерения на противодействие с твоими, и тут человек ничего с собой поделать не может. Если воин–путешественник принял какое–то решение, то он выполняет его молча.

— Убедил, — сказала я.

— Как ты думаешь, из какого теста получаются воины? — поинтересовался Странник.

— Это те люди, которые отказываются кормить своей энергией летунов, — ответила я.

— Да, это верно, — согласился Странник, — кстати, этим людям очень часто живется несладко по той причине, что чужеродное устройство все равно пытается до них добраться. Но, что самое замечательное, несмотря на все жизненные неурядицы, которые им устраивает чужеродное устройство, они все равно не отдают свою энергию. Поэтому иногда партия Нагваля, руководимая духом, действует как спасательная команда. Здесь можно вспомнить пример Лидии. Она практически умирала, когда ее нашел дон Хуан, но все равно не соглашалась отдавать свою энергию. Знаешь, совсем не обязательно при неблагоприятных обстоятельствах растрачивать свою энергию. Сейчас я понял еще один аспект — воинами становятся те, кто, несмотря на все, что они про себя «знают», все равно не оставляют попыток измениться.

— То есть, избавиться от чужеродного устройства, — подытожила я.

Давай поговорим с тобой о неделании, — предложил Странник, — неправильным будет делать ставку на какое–то одно упражнение, и чтобы ты поняла, как работает неделание, я расскажу тебе одну историю. Ты слышала когда–нибудь про такого мистика, как Гурджиев?

— Гурджиев? — переспросила я. — Это не о нем упоминал Кастанеда в одном своем интервью?

— Не о нем, а о его последователе, — поправил меня Странник.

— Помню, Кастанеда рассказывал, что тот взялся очень быстро его всему обучить.

— Быстрое обучение невозможно по той простой причине, что нам нужно восстанавливать нашу сверкающую оболочку, и вместе с ростом этой оболочки будет приходить и знание, но сейчас речь не об этом. Гурджиев был известным мистиком начала двадцатого века и создал свою школу. Он был человеком большой личной силы, к примеру, он мог водить машину с завязанными глазами, и погиб он именно в автомобильной катастрофе.

— Наверное, опять пытался вести машину вслепую, — сказала я, и мы рассмеялись.

— Как и большинство мистиков того времени, — продолжил Странник, — он создал свою теорию, чем–то перекликающуюся с работами Блаватской, но это нам неинтересно. Мне как–то попала одна его книга, и там содержалось несколько интересных мыслей. Бначале он описывает свое детство. Когда умирала его бабушка, он впервые осознал, что тоже умрет, и у него был сильнейший шок. Перед самой смертью бабушка дала ему наказ. не будь похожим на других людей, не обращай на них внимания и не делай того, что от тебя ждут. И когда хоронили бабушку, все вокруг плакали, а он смеялся. Этот совет своей бабушки он пронес через всю свою жизнь. Возможно, в этом и был секрет его силы.

Так вот, в той книге была интересная мысль, что каждый человек в течение жизни обучается нескольким действиям, причем этим действиям он обучается в самом начале своей жизни. ИдПот обучается, условно говоря, четырем действиям, и с тем живет. Средний человек обучается условно восьми действиям, этого ему хватает для жизни и большего, вроде бы, и не нужно. Интеллектуал обучается, условно, двенадцати действиям. Всем этим действиям они обучаются еще в детстве, и с тем и живут, используя их в различных вариантах. У идПота этот набор невелик, у среднего человека набор гораздо больше, а у интеллектуала набор еще разнообразнее. Но все они заканчивают обучение еще в детстве. Гурджиев призывал продолжать обучение и, как вариант для продолжения обучения, предлагал нестандартное поведение. Он предлагал на одинаковые раздражители реагировать различными способами, учиться новым действиям.

— Это перекликается с идеей шаманов о неделании, — сказала я.

Неделание — это способ научиться новым действиям, которые не входят в общепринятые нормы поведения, и с которыми чужеродное устройство не знает, что делать. Человека обучают определенному набору действий. Если тебе интересно, понаблюдай за людьми и поймешь, что их набор очень ограничен. Так что реакции человека легко предсказуемы. Когда человек предпринимает по отношению к тебе какие–либо действия, он точно знает, какой реакции от тебя ждать, и очень забавно выдать ему прямо противоположную реакцию.

— И тебя примут за сумасшедшего, — сказала я.

— Пусть и так, если у тебя нет чувства собственной важности, то это вовсе не проблема, — ответил Странник, — зато у человека сразу же пропадает желание тобой манипулировать. Когда ты выполняешь нестандартные действия, ты открываешься новому. У тебя появляется шанс научиться чему–то необычному.

— Это как? — поинтересовалась я.

— Когда человек выполняет необычные действия, то его точка сборки смещается, захватывая новые светящиеся волокна, там содержится новая информация и иные варианты обращения с энергией. Это все похоже на снежный ком — чем больше движешься по этому пути, тем большего эффекта будешь добиваться.

Также было бы очень хорошо, чтобы в процесс неделания было включено тело. Сегодня наилучший результат ты получила, когда к работе подключилось тело. Когда тело действует необычным способом, то и наш разум начинает действовать необычно. Например, для остановки внутреннего диалога очень хорошо, чтобы в работу были включены пальцы.

Согласно исследованиям ученых, два центра, которые отвечают за речь и работу рук, находятся в мозге рядом и даже слегка пересекаются. У логопедов есть такой прием для людей, которые заикаются, они обучают их с каждым произносимым слогом касаться кончиками пальцев основания ладони. Это движение незаметно для окружающих и оно создает ритм. Эмиссар в сновидении также советовал Кастанеде зажимать несколько предметов между пальцами и говорил, что это будет успокаивающе действовать на внутренний диалог. Древним магам было неизвестно, что центры управления речью и руками находятся близко друг от друга, но они знали, что, воздействуя на один, воздействуешь и на другой. Они получили это знание из безмолвия.

— А как насчет движений Тенсегрити — как они вписываются в этот ряд? — спросила я.

— Прекрасно вписываются, — ответил Странник, — есть некоторые зоны в нашей энергии, которые отвечают за определенные процессы, и древние, как видящие, находили способы воздействия на эти зоны. И еще, выполняя именно эти движения, ты смещаешь точку сборки положения, которые были у тех шаманов, когда они практиковали эти упражнения, и, тем самым, получаешь доступ к информации, которую они оставили в темном море осознания.

— А как насчет других похожих практик, например, йоги? — поинтересовалась я.

— Наверное, и в этих техниках заложено нечто ценное, но лично меня интересует именно намерение шаманов линии дона Хуана, это намерение более точно попадает в цель. В других практиках заложено другое намерение, и люди его практикуют с другими целями. Хотя, возможно, со временем меня заинтересуют и другие практики.

По правде говоря, в связи с летунами меня интересовал еще один вопрос.

Когда я прочитала книги Кастанеды, у меня сложилось впечатление, что дон Хуан специально рассказал Кастанеде о летунах в самом конце обучения. Дон Хуан как бы ждал чего–то, защищал Кастанеду от чего–то. Не скрою, меня иногда посещало ощущение, что о летунах я узнала слишком рано, что о них мне было бы лучше узнать, когда я достигну чего–то большего. И я честно поделилась этими мыслями со Странником.

— Ну, это в тебе начинает говорить чужеродное устройство, — ответил он, — оно издали готовит тебя к поражению. Неважно, когда ты узнала об этом. Но мне, чем раньше, тем лучше.

— Но ты не будешь отрицать, что дон Хуан не спешил сталкивать Кастанеду с этим знанием лоб в лоб, — возразила я.

Отрицать не буду, — ответил Странник и продолжил, — да, действительно создается такое впечатление, и в тоже время это не так. Думаю, что дон Хуан сразу, как только ему представился шанс, перевел Кастанеду в повышенное осознание и там провел беседу. Но даже до этого, во время первой встречи, на автобусной остановке дон Хуан своим взглядом приостановил поток чужеродного устройства. И именно этот факт так заинтересовал Кастанеду, что он отправился на поиски дона Хуана.

Когда Кастанеда находился в обычном состоянии осознания, дон Хуан действительно не спешил сталкивать его с этим аспектом знания. Но если ты внимательно читала книги Карлоса, то могла бы заметить, что одной из первых техник, которой дон Хуан обучил его, был как раз особый способ смотреть на мир, используя который, Кастанеда просто не мог не заметить летунов.

Еще в первых книгах Кастанеды описан случай, когда дон Хуан вскользь упоминал о летунах. Дон Хуан готовил встречу Кастанеды с          союзником, неорганическим существом из параллельного мира. Он давал Кастанеде инструкции — как отличить настоящего союзника, которого можно использовать, от других существ. Он сказал Кастанеде, что тот может также заметить черные тени, и чтобы он не обращал никакого внимания на эти существа. Он также сказал, что вокруг довольно много таких существ, что они совершенно бесполезны и не дают знания.

Инструкции дона Хуана заключались в том, чтобы Кастанеда искал особые проявления союзников, такие, как мелодичные звуки или потрескивание сломанных веток, и даже советовал найти физические проявления союзника. Если он услышит звук сломавшейся ветки, то должен убедиться, что это действительно была сломанная ветка. Просто летуны не могут материализоваться в нашем мире. Дон Хуан также рассказал Кастанеде, что некоторые люди, увидев черные тени, шли с ними на контакт и не получали от них ничего, кроме энергетического истощения. И что потом таким людям требовалась помощь.

— Ионятно, почему людям требовалась помощь, — сказала я, — но почему дон Хуан, например, тогда не рассказал все Кастанеде?

— Потому что так поступать советовали новые видящие, и мы попробуем разобраться почему, — ответил Странник. — Дон Хуан незаметно для Кастанеды обучил его замечать летунов, дал ему намеки, что и как они делают, и, что самое главное, научил его сохранять свою энергию. Он пошел трудным путем, хотя с идеей летунов это знание становится простым как дважды два.

Например, стычки Кастанеды с Ла Каталиной кроме того, что сильно сдвигали точку сборки Карлоса в результате испуга, понадобились также для того, чтобы Кастанеда стал обучаться танцу силы, магическим пассам. Как тебе известно, маги придают огромное значение первому действию из серии и рассматривают его как карту того, что произойдет в будущем. Дону Хуану нужно было, чтобы такой важный проект как танец силы был начат максимально хорошо, чтобы Кастанеда начал сознательное продвижение по этому пути на пике своих возможностей. И, столкнув его с Ла Каталиной, он добился того, что Кастанеда топал, как кролик, на максимуме своих возможностей. Учитывая характер Кастанеды, дону Хуану было бы куда проще показать ему летунов и обьяснить, что это способ избавиться от их влияния.

Тут я со Странником не согласилась и стала говорить, что дон Хуан незаметно для Кастанеды обучил его пассам, тем более, что книга «Магические пассы» лежала на столике.

— Тогда скажем так, дону Хуану было важно, чтобы официальное обучение Кастанеда начал на пике своих возможностей, — ответил Странник. — Если не веришь мне, то перечитай вторую книгу. Там черным по белому написано, что в тот момент дон Хуан показал ему первые движения танца силы, танца, который воин развивает на протяжении всей своей жизни.

— Наверное, ему проще было бы столкнуть Кастанеду с этой дилеммой напрямую, а не разыгрывать всякие обучающие ситуации, — сказала я.

— Наверное, так поступить было бы проще, — согласился Странник, — так поступали древние видящие, они сталкивали своих учеников с проблемой без предварительной подготовки. Когда древние маги увидели, что делают летуны, они также поняли, что сами по себе летуны при определенной степени дисциплины не могут причинить им вреда и, что настоящую опасность представляют проводники летунов в этом мире, и этими проводниками являются люди.

Тогда они стали создавать закрытые общества, куда не было доступа чужакам. И чтобы защититься от людей, они создавали такие сооружения из намерения, что обычным людям даже приближаться к ним было небезопасно. Но только одного намерения оказалось недостаточно, были и физические столкновения. Поэтому дон Хуан не рекомендовал своим ученикам долго находиться в местах, где жили маги, построившие пирамиды. Эти маги вели постоянные войны с людьми и друг с другом, и из–за ненависти, которую распространяли вокруг себя, они оттолкнули от себя силу, называемую человеческим духом. Силу, которая их поддерживала. Также они слишком увлеклись предметами силь… и всевозможными обрядами. Конечно, древние маги многого добились, но их знания стали настолько запутанными и сложными, что они не могли больше поддерживать эти сооружения. А, лишившись поддержки человеческого духа, они, в конце концов, потерпели сокрушительное поражение. Когда туда пришли воины другого плана, они ужаснулись тому злу, что создали древние маги, и полностью разрушили их построения.

— Наверное, это были воины третьего внимания, — сказала я.

— Может быть, их можно назвать и так, хотя мне больше нравится воины духа, — ответил Странник. — Потом воины духа задумались, как поступить со знаниями, доставшимися им от древних видящих. Тогда и зародился путь новых видящих. Новые видящие для борьбы с летунами разработали специальную линию поведения, называемою контролируемой глупостью или сталкингом. Эта техника не отрывала их от реальности, они жили среди других людей, и эта техника эффективно защищала их от летунов. И, что самое главное, используя эту технику, новые видящие пользуются поддержкой силы, именуемой человеческим духом, силы, которая ведет и поддерживает их на этом пути. Новые видящие с благодарностью принимают такую поддержку, они проявляют все лучшее в себе и предлагают это человеческому духу. Хотя новые видящие и понимают, что расплатиться за такую поддержку невозможно, они делают жест и называют это действие «платой человеческому духу».

Дон Хуан обучал Кастанеду, как в состоянии повышенного осознания, так и в обычном состоянии, эффективно избегать влияния летунов, сохранять свою энергию и не иметь ненависти к проводникам летунов — людям, которые не по собственной воле стали их пленниками. Воины не могут разделить с людьми их страдания, они не могут им сопереживать, но, встретив человека, ищущего свободу, они дают ему столько, сколько могут, чтобы помочь. Нусть даже этот вклад и небольшой, пусть даже всего несколько банкнот в залог их будущих удач.

Воин отдает себе отчет в том, что каждое его действие требует энергетических затрат, и что нет такой силы, которая за их добрые дела дала бы им больше энергии, кстати, довольно–таки распространенное заблуждение среди людей. Но воины стараются помочь ближним. Если у них есть свободная энергия, и они получили такое указание духа, то часто они становятся целителями Без помощи духа целительство невозможно.

И делают это они в знак благодарности за поддержку, которую получили от человеческого духа, с чувством благоговения перед этой силой. Без руководства этой силы воин не чувствовал бы ни благоговения, ни смирения перед своей удачей.

— А если у воина нет свободной энергии? — задала я вопрос.

— Если у воина нет запаса энергии, то он и не пытается помогать другим, — ответил Странник, — и тогда его вкладом в человеческий дух может быть безупречность на пути к свободе.

Вв книгах Кастанеды есть одна история, которая рассказывает, как действуют новые видящие. Это история о доне Хуане и надсмотрщике, который жестоко издевался над ним и чуть не убил. Потом дон Хуан специально вернулся туда и, вооруженный стратегией новых видящих и ведомый человеческим духом, победил этого надсмотрщика. Он рассказывал, что, несмотря на жестокое обращение и на то, что он действительно рисковал собственной жизнью, он был счастлив, потому что чувствовал поддержку. И эта поддержка была от человеческого духа. Несмотря на то, что его хотели убить, дон Хуан не испытывал ненависти к этому надсмотрщику, и ни разу не пожелал тому смерти. Дон Хуан вверил свою жизнь человеческому духу, и дух решил исход этой битвы.

Самым главным при использовании техники мелкого тирана является установление контакта с человеческим духом. Воин ставится в такие условия, где обычным способом выжить нельзя, и остается только положиться на дух. Так, на вершине встречаются все участники сражения — сам воин, мелкий тиран и человеческий дух, который и решает исход этой битвы.

Новые видящие задались вопросом, как жить среди людей и, в то же самое время, не поддаваться их влиянию. Наблюдая за мелкими тиранами, они заметили, что те, руководимые чужеродным устройством, выполняют такие действия, которые вынуждают человека, на которого они направлены, почувствовать себя жертвой и сместить свою точку сборки в положение, в котором тиран смог бы легко расправиться с этим человеком. Будем называть эту позицию точки сборки положением жертвы.

И тогда на первый план вышли сталкеры. Сталкеры — это люди, которые умеют фиксировать свою точку сборки в любом положении. Они обладают способностью не поддаваться на провокации мелкого тирана и не смещать свою точку сборки в положение жертвы, поэтому все усилия мелкого тирана бесполезны против них.

Новые видящие также заметили, что реакция на действия мелких тиранов — вещь, в общем–то, достаточно условная. Она обусловлена нашими привычками, воспитанием, и некоторыми шаблонами, которые нам навязали через чужеродное устройство. И тогда новые видящие разработали особую линию поведения, названную контролируемой глупостью. Заметь, что контролируемая глупость практикуется только с людьми, которыми руководит чужеродное устройство.

Практикуя контролируемую глупость, новые видящие также заметили, что при удерживании точки сборки от смещения в положение жертвы, у воина создается особое напряжение. Это напряжение позволяет легко привести точку сборки в другое положение, известное как место без жалости. И именно в положении безжалостности воин встречается с силой, называемой духом. Дух не подойдет к воину даже на пушечный выстрел, если он чувствует себя жертвой.

Когда воин разрывает свои путы и устанавливает контакт с бесконечностью, с человеческим духом, к нему приходит печаль. Помнишь, как обрадовались дон Хуан и дон Хенаро, когда Кастанеда рассказал им о приступах беспричинной печали, они веселились как дети. Потом дон Хуан перевел Кастанеду в повышенное осознание и обьяснил, что они просто радовались за него. Он сказал Кастанеде, что тот, наконец, стал устанавливать реальные связи и обьяснил, что такое состояние нормально для воина. Воин чувствует печаль, исходящую из глубин вселенной, от человеческого духа, и эта печаль духа о судьбе человечества.

— У меня есть вопрос, как ты узнал, что происходило с древними видящими? — поинтересовалась я.

Хороший вопрос, — ответил Странник и поинтересовался, — ты что, мне не веришь?

— Да нет, верю, — ответила я, — но мне действительно интересно, как ты это все узнал.

— Хорошо, я отвечу. Как–то я смотрел телевизор, и там показывали мексиканские пирамиды, и, в частности, пещеру, которая находится под главной пирамидой солнца. Сначала меня поразило и рассмешило, что вход в эту пещеру был прикрыт металлической дверью, которая была сделана из простого куска жести и закрыта на простенький навесной замок. Рассмешило меня то, что люди, которые поставили эту дверь, действительно верят, что таким способом можно защитить вход в эту пещеру, и что они сами смогут защититься от того, что там происходило.

Под этой пирамидой, прямо под ее основанием есть четырехлучевая пещера, стороны которой ориентированы по сторонам света. И туда вошла сьемочная группа. Как только я увидел эту пещеру, меня поразил ее вид. Дело в том, что пирамида была делом рук человеческих, и я ожидал, что и пещера будет чем–то похожа на пирамиды. Но она казалась природным образованием, хотя сказать с уверенностью этого нельзя. Бполне возможно, что ее сделали маги древности каким–то особым способом. Так вот, вид этой пещеры поразил меня настолько, что мой внутренний диалог выключился сам собой, и в тот момент я почувствовал настроения древних магов. Я узнал, чем они занимались, и что чувствовали. Они действительно были очень далеки от нас, оттуда веяло холодом бесконечности.

Ты можешь по собственному желанию останавливать свой внутренний диалог? поинтересовалась я.

— Скажем так, у меня это получается, — ответил он.

— И как ты этому научился?

— Даже не знаю, — ответил Странник. — После того как я прочитал книги Кастанеды и познакомился с идеей намерения, мне стало понятно, что для правильной жизни нужно просто выражать правильные намерения. Это было ясно как дважды два. В те времена я еще не был знаком с идеей летунов и чужеродного устройства. Наблюдая за тем, какие намерения ко мне приходят, я понял, что мой внутренний диалог — неправильный, что он ведет только к саморазрушению. Мне стало понятно, что для того чтобы выжить, нужно прекратить его. Конечно, до этого я пытался остановить внутренний диалог для выполнения магических действий. Не скажу, что это мне не удавалось, но это все были разовые акции.

Взявшись за это дело серьезно, я стал следить, какие намерения ко мне приходят, и, когда они были нежелательны, для того, чтобы не фокусироваться на этом, я просто пел про себя различные песни. Еще я заметил, что «дурные» намерения приходят ко мне, когда я фокусируюсь на своей личности. Поэтому я стал заниматься тем, что делают все вокруг, то есть старался быть все время чем–то занятым. Для этого подходило любое занятие, которое поглощало все мое внимание. Так я научился «держаться на плаву», хоть никуда и не двигался. Разве не так поступают все вокруг?

Так продолжалось некоторое время. Наверное, я неправильно сказал, что в те времена никуда не двигался, похоже, отказ фокусироваться на своей личности позволил мне частично привести свою жизнь в порядок, наверное, это был начальный этап накопления силы. И это, как и те усилия, то постоянное напряжение, которое я вырабатывал для того, чтобы не фокусироваться на себе, в какой–то момент привели к определенному результату. Бдруг я заметил, что стал слышать что–то другое. Не то чтобы это был другой голос. Хотя, наверное, он был другим. Тут трудно сказать что–то определенное.

Странник на какое–то время задумался и замолчал. Спустя некоторое время он продолжил.

— Да точно, это другой голос, и сейчас я вспомнил, когда услышал его впервые. Это произошло, когда моя жизнь рассыпалась на кусочки. Как–то раз, лежа в кровати, я мучительно думал о своей жизни, о том, что мне никак не удается найти свой путь. Лежа в кровати с закрытыми глазами, без всякой надежды получить ответ, я задал вопрос в темноту. «Как мне жить?» и вдруг явно услышал ответ. «Без я». До этого я никогда не слышал никаких голосов, а этот голос прозвучал настолько явно, что я подскочил на кровати. И потом долго успокаивался, я всегда боялся сойти с ума, а голоса являются верным признаком этого.

— Как отличить этот голос от голоса чужеродного устройства? — поинтересовалась я.

— Знаешь, когда ты его услышишь, то сама все поймешь, — ответил Странник.

— Но ведь есть какие–то критерии, — не унималась я.

— Да, хоть этот голос и звучит внутри тебя, но, если так можно выразиться, все же создается впечатление, что он более независим, — ответил Странник, — он не звучит как твои собственные мысли. Что касается меня, то я различаю мысли, которые ко мне приходят, по другому, более надежному признаку. Дело в том, что диалог чужеродного устройства всегда нудный и направлен на себя, то, что говорит этот голос, направлено вовне. И самым главным отличием является то, что именно и как рассказывает этот голос, для меня этот второй голос — забавный и дерзкий. Помнишь совет дона Хуана. «Слушай голос, который смеется». Так вот, это не голос, который все время хохочет. Это голос, который насмехается над некоторыми вещами, к которым мы относимся серьезно, потому что являемся социальными существами. И он делает это забавно и дерзко. Маги, которые слушают этот голос, также становятся забавными и дерзкими.

— И кому принадлежит этот голос? — спросила я. — Союзнику, или человеческому духу?

— Я думаю, что этот голос принадлежит нашему энергетическому телу, — ответил он, — наше энергетическое тело связано с энергией, и поэтому оно также связано и с духом. И этот голос рассказывает нам энергетические факты.

— Коль скоро мы начали говорить о безмолвии, — продолжил Странник, — хочу обратить твое внимание на один рассказ дона Хуана. Думаю, что в нем заключена вся суть учения, его вершина. И мне странно, что Кастанеда не выделил этого в своей книге «Колесо времени». Это слова дона Хуана о том, чем отличаются новые видящие от древних. Древние видящие боролись за правильный внутренний диалог, а современные видящие предпочитают управлять намерением из безмолвия.

— Ты видящий? — спросила я.

— Ну, у тебя и вопросы, хоть стой, хоть падай, — ответил он.

— Ты не ответил на мой вопрос, — сказала я.

— А что мне ответить? Начать спекулировать на тему, что мы все воспринимаем энергию, но предпочитаем не помнить об этом?

— Видящий — это тот, кто смог отринуть все интерпретации и          воспринимает энергию непосредственно и, конечно, помнит об этом, — не унималась я.

— На твой вопрос я отвечу так. я не волшебник, я только учусь. Видящим может называться тот, кто может воспринимать энергию по своему желанию, а у меня такой способности нет, если ко мне и приходят видения, то это всегда спонтанно.

— И что ты видел? — был мой следующий вопрос.

— А что бы ты хотела узнать? — поинтересовался Странник.

— Например, свое последнее видение, — предложила я.

— Хорошо, — согласился он и после некоторого раздумья продолжил. — Эта история произошла недавно, и, что интересно, она тоже произошла в общественном транспорте. Со мной вообще много интересного происходит именно тогда, когда я нахожусь в дороге, поэтому я люблю путешествовать. И если у меня есть возможность отправиться в путешествие, я всегда готов. Просто, наверное, в дороге точка сборки также не стоит на месте и находится в движении.

(Это была еще одна причина, по которой, я назвала моего спутника Странником).

— Однажды я возвращался в пригородном автобусе из поездки на природу, — продолжил Странник, — автобус был полупустой, и я удобно устроился на одиночном сидении. Надо сказать, что настроение у меня было хорошим. На следующей остановке в автобус стали входить люди и покупать билеты у водителя. Они заходили один за другим, примерно через одинаковые промежутки времени. Но вдруг в этой очереди возникла пауза. С того места, где сидел я, было видно, что вошли еще не все, но мне не было видно, кто именно входит сейчас. Сказать по правде, я ожидал увидеть или старушку божий одуванчик или очень толстую женщину, для которой подняться на ступеньку стоит неимоверных усилий.

Но в автобус зашла женщина лет пятидесяти, которая внешне выглядела вполне здоровой и к моему удивлению она даже не хромала, однако каждое движение ей давалось с большими усилиями. Мне стало интересно, что же случилось с этой женщиной, почему она так плохо двигается. И в этот момент у меня возникло сразу два изображения, я видел эту женщину обычным способом, и в тоже время я наблюдал ее как энергетическое образование. Ко мне пришел ответ на мой вопрос. Я понял, что эта женщина в принципе не имеет никакого конкретного заболевания, она скорее была поражена энергетически.

Энергия в ее центрах практически не двигалась, и в тот момент я тоже знал, почему так произошло. Дело в том, что эта женщина когда–то решила в целях экономии очень бережно использовать свою жизненную силу, и для этого, по ее мнению, нужно было притормозить движение энергии в ее центрах. Что она и сделала, направив на это свое намерение, но вместо длинной и спокойной жизни она стала практически инвалидом.

— И что было дальше? — спросила я, после того как Странник замолчал.

— Нечего, — ответил он, — она прошла и села на свободное место. Я, конечно, знал, что ей нужно делать, чтобы выйти из такого состояния. Бдинственное, чего я не знал, — как ей все это обьяснить. Поэтому она просто села на свое место, и мы поехали дальше.

— А что ты еще видел? — был мой следующий вопрос.

— Да практически все, о чем писал Кастанеда в своих книгах, — ответил Странник.

— То есть? — переспросила я.

Скажем так, мне повезло быть свидетелем практически всего, что описывал Кастанеда, — ответил он.

— И Орла ты видел? — поинтересовалась я.

— Мне не нравится называть эту силу Орлом, — ответил он, — я вообще не понимаю, зачем нужно давать название этой силе, ведь можно просто сказать. «сила, наделяющая осознанием», и все будет понятно.

— Расскажи, как ты этого добился? — попросила я.

— Я этого не добивался, это просто случилось, помимо моей воли, — ответил он.

— Как, без твоего участия? — не поняла я.

Вместо ответа Странник внимательно посмотрел мне в глаза, потом через какое–то время продолжил.

— В твоих глазах неверие. Сейчас тебя мучает один вопрос — а не было ли мое видение результатом моего воображения? Возможно, я просто хотел это «увидеть», после того как прочитал об этом у Кастанеды, и «увидел». На твой незаданный вопрос я отвечу, что это видение произошло задолго до того, как я прочитал Кастанеду.

— Расскажи, — еще раз попросила я.

— Хорошо, если сказать по правде, есть одна причина, по которой я тебе расскажу эту историю.

Знаешь, ты не первая, кому я говорил о том, что видел силу, наделяющую осознанием. И обычно сразу после этих слов в их глазах я видел такое же неверие, как и у тебя, — это нормально. Но у тех людей в глазах присутствовал еще и страх, и я знаю, откуда появляется этот страх. Это особый страх, страх оказаться недостойным.

Знаешь, когда тебе рассказывают, что добились определенных успехов на том поприще, на котором ты безрезультатно сражаешься не один год, и уверен, что это дело очень трудное, что это достижение — дело далекого будущего, то твоя реакция вполне предсказуема. Очевидно, люди чувствуют, что их несправедливо обошли там, где они считали себя профессионалами, потом у них появляется ощущение, что они в чем–то ограниченны, и также появляется чувство легкой зависти. Из–за того, что я дал им почувствовать себя ограниченными, они отправляют легкий негативный посыл в мою сторону. И как только они осознали, что испытывают по отношению ко мне негатив, причем, как они сами понимают, совершено несправедливый, они еще сильнее чувствуют свою недостойность. Если такой человек продолжает упорствовать, то это все растет как снежный ком, и потом восстановить нормальные отношения проблематично.

Сказать по правде, я еще никому толком и не рассказал, что именно я видел, по той простой причине, что чувствовал бессмысленность этого. Как только я начинал рассказывать о своем видении, то замечал, что им просто неинтересно, они сразу погружались в себя, и с ними происходили те метаморфозы, о которых я говорил.

Если увижу тот страх в твоих глазах, можешь считать, что все закончено, — то ли в шутку, то ли всерьез сказал Странник с улыбкой, снова украдкой посмотрев мне в глаза. Потом он уселся поудобнее и погрузился в воспоминания.

— Это история произошла, когда мне было примерно десять лет, плюс–минус один год. Когда происходили эти события, я просто не думал о том, сколько мне лет, — начал свой рассказ Странник. — В те времена я был далек от мистики, как и любой другой ребенок. До встречи с книжками Кастанеды было еще более десяти лет. Хоть я и считался уже достаточно взрослым, но в то время я даже не мог подумать о том, чтобы лечь спать одному, без матери. Как только мать куда–то ночью уходила, например, в соседнюю комнату к отцу, мне сразу же начинали сниться кошмары. И я просыпался с диким криком, на который мать прибегала из соседней комнаты и долго успокаивала меня. Но если я спал рядом с мамой, то сны мне не снились совсем, и такое положение дел всех вполне устаивало. И я, как и каждый ребенок в этом возрасте был уверен, что так будет продолжаться всегда.

В то время я уже начал формироваться как мужчина, и однажды мать, зайдя в комнату, заметила мое возбуждение. Тогда она приняла решение, что пора покончить с этим, и что мне пора спать одному. Она сказала мне об этом и привела доводы, что я уже достаточно взрослый, что в моем возрасте должно быть стыдно продолжать спать с мамкой, и что я не могу спать с ней вечно.

По правде сказать, мне не было стыдно оттого, что я сплю с мамкой, но сразу возражать я не стал, потому что чувствовал себя виноватым. Мне было стыдно потому, что мать заметила мое возбуждение. С этими словами моя мать стала расстилать соседнюю кровать — в спальне две кровати стояли рядом, и, постелив постель на второй кровати, она сказала мне, чтобы я ложился туда. Каждый ребенок точно знает, что нужно делать и как поступить, чтобы заставить взрослых выполнить то, что ему нужно. Поэтому все это я воспринимал не очень серьезно. И, укладываясь в кровать, я был уверен, что и в этот раз все будет по–моему.

Я начал свою атаку с того, что напомнил матери про свои кошмары и стал жаловаться на то, что мне страшно, и я уверен, что этой ночью мне обязательно приснится кошмар. На что мать ответила, что если мне и приснится кошмар, то она будет рядом на соседней кровати и придет мне на помощь. Но такой вариант не устраивал меня, и я приготовился продолжать до победного конца.

Мне стало интересно, какое действие произвела моя первая атака. Я взглянул матери в глаза и увидел там такую непреклонность, какую еще не встречал никогда. Мне стало ясно, что моя атака прошла впустую, и что мне не удастся ее разжалобить. Но мне все не верилось в реальность происходящего, этого просто не могло быть. В реальность происходящего я поверил только тогда, когда мать выключила свет, вместе со светом выключился и мир.

Надо сказать, что страх я испытывал в особой точке, которая находилась за спиной примерно на уровне лопаток. Это обстоятельство всегда ставило меня в тупик, мне было непонятно, как можно что–то испытывать не в теле, а за его пределами. Но я научился ослаблять этот страх, прижимаясь спиной к чему–нибудь так, чтобы на меня не могли напасть сзади. Если мне нужно было пройти какой–то темный участок, то я старался его пройти, прижимаясь спиной к стене. Так я хоть как–то контролировал ситуацию, и давление, которое оказывала стена, каким–то образом влияло на эту точку страха.

Как только свет погас, я вжался спиной в кровать и стал лежать так. У меня действительно было чувство, что этой ночью мне приснится самый ужасный кошмар, о чем я сделал попытку рассказать матери. Но она слушать ничего не хотела и повторила, что она рядом, и, если понадобится, придет на помощь. И тогда мне осталось только одно, я принял решение не засыпать ни в коем случае. И по мере того, как я лежал и боролся со сном, мой страх рос, пока не вырос до того, что я стал бояться даже пошевелиться. Потом мой страх возрос до такой степени, что мне стало страшно просто дышать, и я стал дышать как можно незаметнее. Я был уверен, что это моя последняя ночь.

Я не могу сказать, сколько времени провел в таком состоянии, у меня вообще не было никакой точки отсчета. Но потом я вдруг осознал, что уже не темно. Все вокруг было залито приятным желтоватым светом, который исходил от каких–то линий, которые находились повсюду вокруг меня. Я вспомнил, что раньше уже видел эту картину.

Как–то раз я лежал на кровати и ждал когда придет мать и ляжет рядом, чтобы я мог нормально уснуть. Через неплотно занавешенное окно я рассматривал пятиэтажный дом по соседству, в окнах которого кое–где горел свет. Я лежал и играл тем, что прикрывал ресницы, так что свет от этих лампочек превращался в линии света. И потом вдруг эти линии словно бы взорвались, и я оказался посреди них. Даже в тот раз я знал, что уже видел эти линии раньше и отправился туда. Чем я там занимался, я не помнил, но запомнил, что когда вернулся в обычное состояние, у меня было очень приятное чувство.

Пока я смотрел на этот свет, страх мой пошел на убыль, ведь вокруг меня уже не было темно, и я находился в знакомом мне месте, где раньше со мной ничего страшного не происходило. Как только я достаточно успокоился, чтобы начать осматриваться вокруг, я услышал голос, который стал обьяснять мне то, что я наблюдаю. Я стал оборачиваться и смотреть по сторонам, но вокруг меня никого не было. Я хотел задать вопрос, кто говорит? Но голос сказал, что он просто голос, и что вокруг нет никого. Было в этом голосе что–то странно знакомое, и как только я внимательнее прислушался к нему, то окончательно успокоился. Мне уже не казалось странным слышать этот бестелесный голос.

Голос повторил то, что говорил сначала, он сказал, что я вижу мир как энергию, что в действительности мир состоит из этих световых полос. Сразу после этого мы приблизились к одной из этих линий, и голос продолжил свое обьяснение, он сказал, что эти световые полосы состоят из бесконечного потока команд. И при этом я увидел, что в действительности эти полосы были не однородными, а состояли как бы из отдельных слоев. Это было похоже на…, — Странник на какое–то время задумался, потом взял книгу и поставил ее вертикально, — …на листы в этой книге, если бы эта книга была бесконечна по толщине и листы светились внутренним светом.

Потом мы, или, вернее, я, ведомый голосом, как бы нырнул в один из этих слоев, и увидел какую–то застывшую сцену. Хоть это продолжалось только миг, но он был достаточно длинным, чтобы я успел понять, что там был целостный мир. И там не было никакого движения, это было похоже на слайд, который проецировался перед моими глазами. И в этот миг мое тело точно знало, что это за команда. В то время я точно знал, что не существует способа противиться этой команде. Но голос видения сказал, что хотя и нет способа противиться команде, можно по–разному интерпретировать ее.

Сразу после этого мы куда–то передвинулись, и в этот миг я осознал, что, хоть мы и находимся все в том же слое, и команда остается той же, но мое восприятие этой команды было уже иным. Это было знанием на уровне тела, но в чем была разница, я точно сказать не могу. Если попытаться описать это в более понятных терминах, то нечто похожее бывает у нас в моменты, когда мы еще не полностью проснулись, но к нам уже поступают какие–то сигналы из нашего обычного мира. В обычном положении точки сборки мы бы их легко идентифицировали, но мы все еще сохраняем положение точки сборки, которое она занимала в сновидении.

Eсть классический пример, демонстрирующий это. когда человек спит и слышит звук грома, а в это время ему снится, что он находится на поле боя, и вокруг него рвутся снаряды. Сила этой метаморфозы зависит от того, насколько далеко в данный момент сдвинута наша точка сборки. И это касается не только того, что мы воспринимаем. В других положениях точки сборки наши обычные поступки имеют другое значение.

В этом заключен принцип, который воины используют при взаимодействии с мелкими тиранами. Дело в том, что если воин будет пользоваться той же системой восприятия, что и мелкий тиран, то рано или поздно он превратится в жертву или сам станет тираном. Но, находясь под давлением мелкого тирана, у воина не остается выбора, если, конечно, он не собирается стать жертвой или тираном, как только сместить свою точку сборки туда, где действия мелкого тирана имеют совершено другое значение.

После погружения в одну из этих линий света я опять наблюдал их издали, если так можно выразиться, — продолжил Странник. — И голос видения продолжил свое обьяснение, он рассказал мне, что эти линии света принадлежат не только нашему миру, что разные линии принадлежат различным мирам, и что число этих миров бесконечно. После этого я отправился в путешествие по этим мирам, но не запомнил, что там происходило. Я запомнил только, как мы туда отправились и как возвратились.

Б момент возвращения я помнил, что посетил не один такой мир и мог даже вспомнить, как выглядят эти миры. Я также знал, что получил там огромное количество информации, но вспомнить, что там происходило, я не мог. Как только я осознал, что не могу вспомнить, голос видения обьяснил мне, что я не запомнил ничего из происходившего в этих мирах потому, что мое осознание там работало по–другому. И чтобы вспомнить, мне нужно опять там оказаться.

Тогда я подумал, что все это не имеет никакого смысла, что толку в опыте, если я ничего не помню. Тогда голос видения рассказал мне, что тот опыт никуда не делся, что вся информация хранится у меня в теле, и что когда я снова окажусь в тех мирах, то ко мне все вернется. Мне было непонятно, как информация может храниться в теле, и тогда голос видения сказал, что мы существа воспринимающие, и что мы состоим не только из твердого тела, но также у нас имеется энергетическое тело, и что сейчас я как раз и нахожусь в своем энергетическом теле.

«Теперь мы отправимся в то место, где находится наш мир», сказал голос видения, и мы полетели к каким–то линиям света. Я как бы нырнул в эти линии. Но мере того как я приближался к какому–то энергетическому образованию, вокруг становилось светлее, и тут я заметил, что эти линии света светились неоднородным светом. Сначала там были более яркие точки, и, по мере нашего приближения к ним, они росли, пока мы не оказались возле такой точки, которая стала светящейся сферой, и она по размерам была соизмерима со мной или даже больше. Голос видения сказал, что сейчас мы видим дерево как воспринимающее существо. И что дерево воспринимает мир в особом месте. И мне было показано это место, место более яркой светимости на этой сфере. Голос также сообщил, что дерево в данный момент осознает меня. Мне было рассказано, что живое отличается от неживого именно свечением осознания. Дальше было видение еще нескольких светящихся образований, как со свечением осознания, так и без него.

— Почему ты говоришь свечение осознания, а не точка сборки? — не выдержала и спросила я.

— Говорю так, как было рассказано мне, — ответил он, — видишь ли, этот голос не принадлежал магам линии дона Хуана. И назвать то, что я воспринимал точкой, наверное, некорректно. Это действительно пятно интенсивного света. И есть еще некоторые особенности того места, где мы воспринимаем мир, но обо всем по порядку.

Так вот после серии видений различных энергетических образований голос видения сказал, что сейчас мы отправимся туда, где находятся человеческие существа. И я, ведомый голосом, полетел к какому–то более яркому образованию. Среди света, который исходил отовсюду, была более яркая полоса света, и голос сообщил мне, что именно на ней и находятся человеческие существа. Ио мере приближения к этой полосе я стал различать светящиеся сферы. Когда мы приблизились к одной из этих сфер, голос сказал мне, что сейчас мы видим человеческое существо. Эта полоса света проходила через светящуюся сферу, деля ее на неправильные половинки. Голос также обьяснил мне, что мы являемся человеческими существами именно потому, что наше осознание находится именно на этой светящейся полосе.

Для меня было непонятно, как все люди могут находиться на одной линии. Тогда мое видение опять изменилось, и я увидел несколько светящихся сфер, которые находились на этой светящейся полосе, но они там находились на неодинаковых расстояниях и были различными по размеру. И еще у меня сложилось впечатление, что они могут свободно перемещаться. И голос видения стал обьяснять мне, что энергия вдоль этой полосы в целом одинакова, что в начале ее, что в конце, хотя и есть какие–то различия. И что здесь главным является как раз то место, в каком происходит восприятие мира, а так как у всех людей свечение осознания находится примерно в одинаковой позиции на этой линии, то они и воспринимают примерно одинаково.

Потом было детальное видение того, что в традиции дона Хуана называется точкой сборки. Помню видение этого пятна и помню, что мое внимание обратили на гало, которое исходило от этого пятна. Причем свет этого гало распространялся не во все стороны, а как бы вырывался в одну сторону. И насколько я запомнил, там речь шла о направлениях этого гало, и это как–то было связано с восприятием и направлением жизни. То, что освещает гало, и является направлением, в котором будет сдвигаться восприятие, конечно, если ему представится такой шанс. Думаю, что когда дон Хуан менял направление у своих учеников, он менял именно направление этого гало. Он, будучи Иагвалем, мог изменять направление этого потока.

Голос видения рассказал и показал то место, в котором происходит осознание у человеческих существ — оно находится примерно позади лопаток, как раз в том месте, где я испытываю страх. И что это место находится вне нашего физического тела, поэтому я так и не смог точно определить место своего страха. Он также сказал, что от природы я обладаю очень хорошей подвижностью осознания, и именно поэтому сейчас происходит это общение.

Голос также обьяснил мне, что я до сих пор так и не научился самостоятельно удерживать положение осознания, и поэтому на меня довольно легко можно воздействовать. И что именно потому, что я самостоятельно не могу удерживать позицию осознания, мне необходимо находиться в компании взрослых или других людей. Они помогают мне фиксировать положение осознания. Голос видения дал мне совет, что если я хочу научиться фиксировать положение осознания самостоятельно, то лучше всего это будет сделать в сновидении, научившись удерживать образ любого сна.

— Постой, — не удержалась я и задала вопрос. — Ты случаем не путаешь? Ведь искусство сновидения — это искусство смещения точки сборки, а сталкинг — это искусство сохранять новое положение точки сборки. Значит, ты должен был обучаться искусству сталкинга, а не искусству сновидения.

— Здесь нет никакого противоречия, — ответил он, — разделение на сновидящих и сталкеров в чем–то условно. Они занимаются одними и теми же вещами, но у них просто различные способности. Сновидящий может легко смещать точку сборки, но ему нужно обучится фиксировать это новое положение. А так как сновидение — это его дорога к силе, то обучается он этому в сновидении, удерживая образ сна, и тем самым учится фиксировать точку сборки в новом положении. А сталкеры должны обучаться сдвигать точку сборки в новые положения, причем из своего обычного состояния, и как только она сместилась, для них нет проблем зафиксировать ее в новом положении. Но ты меня опять отвлекла, все вопросы потом.

Голос видения напомнил мне о случае, после которого я стал чувствовать страх в точке за спиной. Дело в том, что раньше я имел несколько встреч с неорганическими существами. И это произошло, когда я сформулировал вопрос, что же мне делать, как защититься от этих существ. Голос видения сказал, что всю нужную информацию я уже получил, когда мы были в тех мирах и при новой встрече с существами из тех миров, я уже знаю что мне нужно делать. Хоть я и не помнил ничего из того, что происходило в тех мирах, кроме того, как они выглядят, но на каком–то уровне я почувствовал странную уверенность и больше не боялся.

— И как выглядели эти миры? — не удержалась и поинтересовалась я.

— Это все есть в книгах Кастанеды, — ответил Странник, — и мне здесь нечего добавить. Просто, когда Кастанеда описывает эти миры, например фиолетовый или черный, я точно знаю, как они выглядят, но все, что там происходило, для меня так и остается загадкой.

Дальше голос видения сказал. «Сейчас мы рассмотрим различные типы энергетического строения людей и то, чем эти люди должны заниматься». Эту часть видения я практически не запомнил, я помню, что первым было видение двойного существа, потом мне были показаны еще какие–то энергетические особенности людей, но все пояснения голоса видения прошли мимо моего внимания по той причине, что у меня включился внутренний диалог.

Мне никто никогда не говорил, чем я должен заниматься в своей жизни, а еще когда голос видения произнес слово — «особенности», то у меня сразу сработало. «Я знал, что я особенный». Все это вкупе включило мой обычный мыслительный процесс, который крутился между тем, что я особенный и сопротивлением тому, что мне указывают, что я должен делать. Несмотря на все это, какая–то часть меня все равно внимала голосу видения, но частичное отключение внимания, которое произошло тогда, не позволяет мне сейчас вспомнить это видение в полном обьеме.

Мое внимание полностью включилось, когда я снова оказался как бы в стартовой позиции, с которой начинался каждый блок этих видений. Голос видения сообщил мне, что сейчас я увижу силу, наделяющую осознанием все живые существа. Помнишь, как написано у Кастанеды про четыре вспышки света, которые озаряют сущность этой силы. У меня также было четыре видения этой силы, но, насколько я помню, это были не короткие видения. Меня еще вел голос видения, который обьяснял мне то, что я вижу. Поэтому я получил слегка другую интерпретацию увиденного.

Б первый раз я увидел нечто грандиозное — это видение трудно описать, потому что нет аналогий. Там, на черном фоне были какие–то светлые образования, которые выглядели как мазки. Насколько я понял, они не находились в одной плоскости. У меня сложилось впечатление, что некоторые мазки находятся ко мне ближе, чем другие. Это образование поднималось вверх, и конца не было видно. Голос видения сообщил мне, что эта сила вечна, потому что время — это прохождение этой силы, и что она сама и является временем. Сразу после этих слов мы приблизились к одному из мазков, и, когда я погрузился в него, видение изменилось, и я увидел то, что дон Хуан называл бороздками времени. Голос видения сказал мне, что сейчас я вижу суть времени. И в этот момент я знал, что это правда. На каком–то уровне у меня было знание о том, как можно это практически использовать.

Да, мне понятно, почему мексиканские маги назвали эту силу Орлом. Дело в том, что по мере приближения к этим образованиям, они превращаются в бороздки времени. И это видение действительно очень похоже на перо, рассматриваемое вблизи. Если проводить аналогию с птицами, то для меня это скорее филин. Просто как–то в детстве я видел картинку, на которой был нарисован филин, и у него было несколько седых перьев. Я думаю, что это был мудрый филин, который сидит в своей стихии в темноте, высотой уходит в бесконечность и на теле имеет множество седых перьев. Но образ филина возник не во время видения, а сразу после. Вообще трудно удержаться от аналогий, когда сталкиваешься с чем–то, что не имеет аналогов в нашем мире.

Сразу за этим последовало следующее видение — это была огромная чернота. Но форме она напоминала математический знак бесконечности, края которого не видны из–за огромных размеров знака. Голос видения сказал мне, что сейчас я наблюдаю то, что эта Сила бесконечна, и что она бесконечна не только в пространстве, но и вглубь. С этими словами я опять полетел к этому образованию, и, по мере того, как я приближался к этой черноте, она стала превращаться в уже знакомые мне линии мира. Тогда голос сказал, что число этих линий бесконечно, что эти линии не имеют ни начала, ни конца, что каждая из этих линий — сама бесконечность. Мы приблизились к одной из таких линий, и мне было показано, что одна эта линия являет собой целый бесконечный мир.

Через некоторое время после этого видения мы проходили в школе знак бесконечности. Когда учительница нарисовала его на доске и произнесла слово бесконечность, то я сразу же вспомнил свое видение. Я тогда еще подумал, что тот, кто придумал этот знак, тоже видел эту силу.

Следующим было видение исполинского глаза, и голос видения сказал мне, что сила, наделяющая осознанием, осознает себя и каждое живое существо в каждый миг. Потом голос сказал, чтобы я внимательно смотрел на этот глаз. Мне стало не очень приятно оттого, что кто–то наблюдает за мной в каждый момент моей жизни. Я вспомнил, что когда–то решил, что, если сделал что–то не так, и об этом никто не узнал, то этого как бы и не было. И голос видения сказал мне, что все наши поступки оставляют свой след. Потом голос видения сказал, чтобы я постарался запомнить не только форму этого глаза, но и его выражение. Как только я сфокусировался на выражении этого глаза, то мое первое неприятие того, что за мной наблюдают, сменилось новыми чувствами. Это были чувства уважения и благоговения, смешанные со страхом.

Было что–то такое в этом глазе, что очень трудно описать. Я назвал бы это интенсивностью, непостижимой для меня. Мексиканские маги были правы, когда утверждали, что на эту силу нельзя повлиять. Когда сосредоточишься на этой интенсивности, то даже не возникнет мысли, что на эту силу можно хоть как–то повлиять. Как ты знаешь, намерение призывается блеском глаз. Так вот, если нам удастся, чтоб наши глаза хоть отдаленно соответствовали тому блеску, который исходит от этого глаза, то все наши проблемы будут решены.

Следующим было последнее, четвертое видение. Там был какой–то поток, это был темный золотистый поток зеленоватого цвета. Но я не был частью этого потока, этот поток двигался сверху по диагонали, слева направо и вперед. Голос видения пояснил мне, что сейчас я наблюдаю то, что происходит с живыми существами в момент их смерти. В момент смерти осознание существ под давлением некой силы попадает в центр, в котором происходит отделение жизненной силы от желаний и намерений, которые еще были в существе на момент их смерти. И что когда намерения живого существа отделяются от жизненной силы, они не исчезают, а становятся частью окружающей энергии. Там остается весь их жизненный опыт, но уже без той энергии, которая могла бы эти намерения воплотить в жизнь, иначе в мире был бы хаос.

Мексиканские маги утверждали, что сила, наделяющая осознанием, питается осознанием живших существ, но это не так. Сила, наделяющая осознанием, сама наделяет нас осознанием. Также было сказано, что ей нужен наш жизненный опыт, но, какая разница силе, наделяющей осознанием, сколько трусов за свою жизнь мы успели перепачкать. Хотя, если за жизненный опыт взять намерения, которые за свою жизнь выработало и освоило существо, то можно согласиться, что ее интересует наш жизненный опыт.

Дело в том, что все живые существа в течение своей жизни вырабатывают намерения, и если силу, наделяющую осознанием, что–то и интересует, так именно эти намерения. Также мексиканские маги были правы, когда утверждали, что силу, наделяющую осознанием, не интересует наша жизненная сила, ведь эту силу она сама нам предоставляет. Совсем другое дело намерения, которые успело выработать живое существо, эти намерения становятся как бы строительным материалом, из которого состоит вселенная.

После этого мы снова оказались в стартовой позиции. Голос видения сказал. сейчас ты увидишь способ, которым эта сила наделяет осознанием живые существа, и причину, по которой они умирают, и видение снова изменилось. И я увидел светящуюся сферу, как я понимаю, сбоку. На эту светящуюся сферу накатывались какие–то линии света, и голос видения обьяснил мне, что одна и та же сила воздействует на все живущие существа. Дальше я увидел, как светящаяся сфера стала разделяться на слои, которые подхватывал этот непрерывный поток и уносил куда–то прочь. Голос видения пояснил, что существо, которое в данный момент я наблюдаю, умирает. Вскоре поток полностью смел эту сферу.

Потом видение снова изменилось. Если в первый раз, когда я наблюдал за этим потоком, он двигался слева направо, то сейчас я увидел, что поток движется справа налево относительно меня. И голос видения пояснил, что сейчас я наблюдаю другое существо, которое так же, как и первое, получило команду силы, наделяющей осознанием, отдать свои намерения.

Точно так же, как и при первом таком видении, я увидел светящуюся сферу, на которую воздействовал непрерывный поток линий света. Но в этот раз все происходило по–другому. Светящаяся сфера содрогалась под воздействием потока, но не расслаивалась, как это произошло в первом случае. Бместо этого я увидел, что этот поток пронизывает существо насквозь, и что, проходя через светящуюся сферу, он выносит из нее какую–то светимость, уходя дальше в бесконечность. Вскоре я увидел, что сфера перестала содрогаться под этим потоком, и произошло это, потому что поток вынес всю светимость, которую он уносил в бесконечность.

Голос видения сказал, что живущие существа вовсе не обязаны попадать в этот центр. И что, пока существо является целостным, оно не попадает в центр, где наши намерения отделяются от жизненной силы. И что целостное существо — это такое существо, которое все свои намерения воплотило в жизнь.

Дальше голос видения сказал, что сейчас мне нужно увидеть то, из чего состоит эта сила, и что у меня достаточно скорости, чтобы уловить это. С этими словами мое видение изменилось, и вместо того, чтобы наблюдать, как на светящуюся сферу накатывают какие–то линии света, я увидел, что ко мне приближается огненный шар. Зрелище было красивым, но этот огненный шар ударил меня быстрее, чем я что–то успел сообразить. На какое–то мгновение вокруг меня стало темно, но в следующий миг я снова увидел, как ко мне с огромной скоростью летит огненный шар. Он летел с такой скоростью, что убраться с его пути не было никакого способа, и я с ужасом наблюдал, как этот шар приближался ко мне.

Но в этот раз я рассмотрел, что эта сила неоднородна. Но мере того, как этот огненный шар приближался ко мне, я увидел, что это не шар, а светящееся кольцо, красивое огненно–золотистое кольцо, оно выросло до моих размеров в тот момент, когда достигло меня. Когда это кольцо как бы обняло меня, я почувствовал прилив чего–то такого, что не смогу точно описать. Это можно описать как чувство полноты и тепла, я удивился того, что испугался его в первый раз, но за этим огненно–золотистым кольцом почти одновременно с ним ко мне приблизилась другая энергия, которая находилась как бы внутри этого кольца или сразу за ним. Та энергия была тоже похожа на огонь, но там преобладали другие цвета. Там присутствовали яркие красные и зеленые прожилки. Когда эта энергия достигла меня, я ощутил удар, который потряс меня до самого основания. Для меня, десятилетнего мальчишки, это было уже слишком, свет вокруг меня погас.

Через какое–то время сознание ко мне вернулось, я находился в какой–то приятной темноте, отчетливо помня события этого вечера. И у меня было ощущение, что на видении огненных шаров мое видение не закончилось, что я был еще где–то, но не мог вспомнить где. Я попытался напрячься и вспомнить, но у меня ничего не получалось. Однако мое тело чувствовало, что та часть, которую я не могу вспомнить, была не менее насыщенной.

Тут я опять услышал голос видения, который подтвердил, что мое видение продолжалось. «О чем оно было, и почему я нечего не помню?» — сформулировал я вопрос. Голос сказал, что я сильно испугался видения огненных шаров, и что толчок этого шара вместе со страхом сдвинул мое осознание очень сильно, оно резко преодолело определенный порог, поэтому я и не помню происходившего потом. И чтобы мне вспомнить, мне нужно будет в более спокойной обстановке сдвинуть свое осознание в то же положение, которое оно занимало во время этого видения. Эту тему мы уже обсуждали, добавил голос видения.

В тот момент я понял, о чем говорил голос видения, и я знал, что нужно сделать, чтобы вспомнить. Я попробовал, но у меня нечего не получилось, у меня не было ни малейшего представления, о чем там шла речь. Голос видения сказал мне, что я уже израсходовал свое внимание, и поэтому ничего у меня не получается, и что когда–нибудь я обязательно все вспомню. Но меня это не устраивало и я, приложив титанические усилия, все–таки вспомнил, о чем шла речь. Я не вспомнил что–то конкретное, я просто знал, что речь шла о людях, которые занимались проблемами видения и осознания.

В следующий миг я полностью осознал себя в обычном мире, я так и лежал, вжавшись спиной в кровать. Я открыл глаза, но у меня уже не было страха, и я сделал то, что для меня до этого было просто невозможно, я повернулся на левый бок. Мне было совершено все равно, что я открываю пространство позади себя. Новернувшись на левый бок, я поднял правое колено на уровень груди. Эта поза мне показалась правильной. Когда я закрыл глаза, передо мной появилось очень отчетливое видение глаза. Я попробовал слегка изменить свой взгляд и изменил положение головы, но видение глаза было очень устойчивым. Тогда я подумал, что этот глаз не даст мне заснуть, но, как только я понял, что мне от него никуда не деться, и как только я смирился, я сразу же глубоко заснул. Утром, когда я проснулся, у меня было чувство, что я побывал в сновидении, но не помнил о чем оно.

— Ты все время говоришь. мы, ты ощущал кого–то рядом с собой? — поинтересовалась я, когда Странник умолк.

— Нет, никого рядом со мной не было, — ответил он, — и в то же самое время я не могу сказать, что я путешествовал в одиночестве. Нечто направляло мои видения, и давало разьяснения.

— А как насчет этого голоса? — поинтересовалась я, — не мог ли он принадлежать какому–нибудь видящему, например твоему учителю?

— Вот здесь ничего конкретного я тебе ответить не могу, я в действительности точно не могу ничего утверждать насчет этого голоса, — ответил Странник.

— Но, по крайней мере, если ты опять услышишь этот голос, то точно будешь знать, что он принадлежит твоему учителю, — сказала я.

— Знаешь, у меня есть все основания полагать, что у меня никогда не будет учителя, — ответил он.

— Почему ты так говоришь? — поинтересовалась я.

— Это совершено другая история, и она уведет нас в сторону, — ответил он, — хотя мне кажется, что я однажды слышал этот голос.

— Расскажи, — попросила я.

— Ты когда–нибудь слышала свой голос со стороны? — поинтересовался он. — Например, записанный на магнитофон?

— Да, — ответила я, — но я его сразу не узнала. Все дело в том, что мы слышим свой голос не так, как его слышат окружающие. Они слышат его только через барабанные перепонки, а сами мы слышим его еще и напрямую, через кости.

— Так вот, однажды мы с друзьями записали наш разговор на магнитофон, а потом прослушали, я, конечно, узнал голоса друзей, но своего голоса не узнал. Это был чужой голос, который произносил мои слова, хотя он и был мне знаком. Сразу после этого я вспомнил это свое видение, и на меня накатила какая–то волна, так что я не смог дальше продолжать веселиться со своими друзьями, мне захотелось побыть в одиночестве. Я распрощался с ними и отправился домой.

Но я не буду утверждать, что это воспоминание пришло именно из–за того, что я узнал этот голос. Возможно, это воспоминание возникло, потому что я тогда осознал, что все мы воспринимаем мир по–разному. И тут есть еще одна несогласованность. Дело в том, что точно помню, что это был голос взрослого человека. Я просто не успокоился бы, если В не почувствовал рядом кого–то, кому можно доверять, а в то время я доверял взрослым.

— Возможно, что ты сам, став взрослым, из будущего отправил себе послание в детство, — предположила я.

— Гляжу, с фантазией у тебя все в порядке, — ответил он, — по–твоему, выходит, что в будущем я стану видящим и отправлю себе в детство послание? Тогда получается, мне не о чем беспокоиться, мне просто нужно дождаться этого светлого будущего? И можно ничего не делать? Нет, я уверен, что голос видения был голосом духа, и думаю, что дух выбрал для общения со мной мой собственный голос по той простой причине, что он для меня самый знакомый, хоть и неузнаваемый.

— Кто ты? — спросила я.

— В смысле? — переспросил Странник.

К какому типу людей ты относишься энергетически?

— Ты знаешь, на твой вопрос я не отвечу, и не потому, что не хочу, — сказал Странник, — а потому, что я действительно ответить на него пока что не в состоянии. Как уже говорил, там было видение множества энергетических особенностей, и какие относятся ко мне, яточно не знаю.

— Нервым было видение двойного существа? — поинтересовалась я.

— Да, — ответил Странник, — но к кому относилось это видение, я точно сказать не могу. Теоретически я принимаю тот факт, что могу оказаться двойным, но также может оказаться, что мне двойное существо было показано для того, чтобы в будущем я присоединился к нему.

— И все–таки я думаю, что ты Нагваль, — заявила я.

— С чего ты взяла?

— Просто нагваль может наблюдать энергетические факты без всякого вреда для себя, — ответила я.

— Знаешь, этот спор бесполезен, — ответил Странник, — он ни к чему не приведет. Сказать по правде, я ждал от тебя других вопросов, но ты решила сконцентрироваться на моей личности и поэтому не обратила внимания на некоторые энергетические факты, о которых я тебе рассказал.

— На какие?

— Это должны быть твои вопросы, — ответил Странник, — к примеру, тебе не интересно узнать, что за глаз я видел, когда засыпал?

— Интересно, — ответила я, пытаясь сформулировать свои вопросы.

— Так вот, это был тот же глаз, который я наблюдал во время видения силы, наделяющей осознанием, и это было одной из причин, по которой голос видения советовал мне хорошенько запомнить его. Воины используют этот глаз для входа в сновидение или для перемещений.

После прочтения книг Кастанеды складывается впечатление, что видение силы, наделяющей осознанием, это чуть ли не высшее достижение для человека. Наоборот, как только человек вырывается из ограничений обыденности, первое, что ему показывает дух, — силу, наделяющую осознанием. Настоящее путешествие по дороге знаний начинается с этого видения.

Если описать то, что со мной произошло в терминах, которыми пользовался дон Хуан, то это будет примерно так. В тот вечер была разрушена моя картина мира, которая основывалась на вере, что я всегда буду под защитой своих родителей или других людей. До этого вечера я точно знал, что могу заставить своих родителей делать то, что мне нужно, но безжалостность моей матери разбила все мои построения. И как только я оказался без всякой защиты, в дело вступил дух, который всегда находится рядом.

Как сказал бы дон Хуан, дух находился в засаде, и как только ему представился шанс, сразу вступил в дело. И дело здесь не в моей личности, во мне нет нечего необычного, просто обстоятельства сложились так, что я оказался доступным. А запомнил я все это потому, что в то время был еще не сильно социализирован. Я уверен, что видение силы, наделяющей осознанием, доступно всякому, кто способен выйти за границы обыденности самостоятельно или под давлением обстоятельств, как это произошло со мной.

— Тебе удалось вспомнить, что было во время второй части твоего видения? — спросила я.

— Немногое, — ответил он, — я только коснулся вершины этого. Ночти сразу после этого видения, как только мне снова удалось собрать достаточно внимания, мое намерение вспомнить то, что тогда происходило, сработало. Однажды ночью я проснулся и просто лежал в темноте. И мне удалось вспомнить кое–что из того, что происходило тогда.

Я вспомнил, как голос видения рассказывал мне, что люди, которые умеют видеть энергию и людей как энергетические поля, посредством своего видения научились определенным действиям для воздействия на эти поля. Бо время этого видения человек выполнял какие–то манипуляции со своей энергией, и я видел, как изменяется энергия внутри его светящейся сферы. И я понимал, что эти изменения позволяют энергетическому телу действовать на другом, более высоком уровне. И когда я читал у Кастанеды, что дон Хуан превратился в газообразную светимость, я знал, как это выглядит.

— И это все, что тебе удалось вспомнить? — спросила я.

— Нет, было еще несколько воспоминаний или видений, которые касались людей знания, но об этом я не буду рассказывать.

— Почему? — поинтересовалась я.

— Потому что это связано не только со мной, и это что–то ждет меня в будущем, — ответил он, — и вообще, все, что я тебе рассказываю, уже пересмотрено мною и поэтому не является тайной. Другое дело — то, что происходит сейчас или может произойти в будущем.

Я отлично его поняла и спросила.

— А ты видел силу, наделяющую осознанием, позднее или это была разовая акция?

— Да, я могу припомнить несколько случаев, когда я наблюдал некоторые аспекты этой силы, — ответил Странник, — но надо понимать, что дух — это не дон Хуан, который повторял Кастанеде все снова и снова, чтобы тот смог все усвоить. Дух не повторяется.

— Означает ли это, что потом ты воспринимал силу, наделяющую осознанием, по–другому? — спросила я.

— Нет, это энергетические факты, и их воспринимать можно только так, как они существуют. Я просто хотел сказать, что такого масштабного видения этой силы у меня больше не было, я наблюдал лишь некоторые аспекты этой силы.

Ты видел что–то новое в этой силе? поинтересовалась я.

— Нет, насколько я понимаю, мое первое видение было полным, — ответил он, — просто потом при определенных обстоятельствах я видел некоторые вещи из того первого видения.

— Расскажи, — попросила я.

— Хорошо, — согласился Странник, — первый такой случай произошел почти сразу после этого видения. Как — то я с ребятами из нашего двора отправился на речку. Тогда мы все еще не умели толком плавать и поэтому взяли с собой большую автомобильную камеру, чтоб плавать, держась за нее. В тот день мы несколько раз заплывали на середину реки и благополучно возвращались к берегу. Но когда в очередной раз мы собрались на новый заплыв, ко мне пришло чувство, что мне не следует этого делать. Я даже помню, что остановился на какое–то время, но потом убедил себя, что ничего страшного не произойдет, ведь я уже не раз это проделывал, и ничего. Сказать по правде, я не хотел выглядеть трусом.

Из–за того, что я слегка задержался, я догнал своих товарищей, когда они уже были в воде, и поэтому не успел занять удобное место и держался за камеру одной рукой. Как только мы выплыли к середине реки, мой сосед сорвался с камеры. И я увидел отчаянье в его глазах, ведь он, так же, как и я, не умел плавать. Я подал ему руку и помог снова уцепиться за камеру, но он уже был настолько перепуган, что стал расталкивать соседей, чтобы крепче ухватится. Между нами возникла отчаянная борьба за место, в конце которой я получил удар ногой в грудь, и теперь уже я сорвался с камеры.

Толком плавать я не умел и поэтому сразу попробовал встать на дно. У меня это получилось, но течение было довольно сильным, и меня стало сносить на глубину, и когда я следующий раз попробовал встать на дно, его подо мной уже не оказалось. Я почувствовал досаду, что не смог удержатся на камере, что не послушался предупреждения и оказался в этой ситуации. Мне было жаль себя, и еще я просто боялся смерти.

Течение отнесло меня на глубину, и я понял, что не в силах сопротивляться этому, и я согласился с тем, что это, наверное, мой конец. Я ничего не мог сделать. Мне оставалось только одно — следовать течению. Я закрыл глаза и стал погружаться под воду. В этот момент я ясно ощущал, как мое тело погружается под воду, но мое осознание отправилось вверх, и я опять увидел этот поток, я летел к этому потоку.

Этот поток был похож на туннель? поинтересовалась я.

— Видишь ли, я не следовал в этом потоке, — ответил Странник, — он находился выше меня и двигался в сторону, ведь я не потерял сознания и еще не умирал по–настоящему. Просто мое осознание сдвинулось под давлением обстоятельств.

У меня всегда был стойкий страх смерти, и я имел представление, как это страшно — умирать, это даже был страх страха умирания. Так вот, как только мое осознание сдвинулось, все мои преставление о смерти и о страхе изменились. Я ощущал, как мое тело погружается под воду, и в этом не было нечего ужасного, у меня не было больше досады на себя в тот момент, меня не интересовало ничего, все было равнозначно. Я знал, что если дальше буду следовать этому течению, то присоединюсь к тому потоку, который находился где–то сверху.

Дон Хуан очень правильно описал умирание, разделив его на две части. на первую, в которой все страхи и беспокойства уходят потому, что осознание сдвигается и начинает работать по–другому, и вторую, когда опрокидыватель начинает забирать наши намерения Но до второй части я тогда так и не добрался.

Нохоже, в тот день у смерти были другие планы. Когда я перестал сопротивляться и уже полностью погрузился под воду, я почувствовал, как кто–то схватил меня за руку и потащил вверх. Как только я оказался на поверхности, то увидел парня, который меня вытащил. Это был парень из соседнего двора, он был старше меня на год. Одним движением он перетащил меня в безопасное место, где я мог уже стоять.

— Малый, ты чего? — спросил он.

— Да ничего, — ответил я, вместо того, чтобы поблагодарить его. И как только я почувствовал под ногами землю, вспомнил, что хоть чуть–чуть, но все–таки умею плавать. И чтобы не ударить лицом в грязь, я сделал вид, что ничего страшного не было, что я умею плавать, и сделал пару гребков к берегу, нахлебавшись воды.

Б тот день я совершил множество ошибок. Во–первых, я не послушался внутреннего голоса, который предупреждал меня об опасности. Во–вторых, не поблагодарил парня, который спас меня. Но самой главной моей ошибкой в тот день было то, что, как только моя точка сборки сдвинулась, и исчез страх смерти, я безропотно последовал зову смерти.

Многие люди, побывавшие «на краю», описывают нечто похожее. Они рассказывают, что оказались где–то и должны были просто куда–то следовать. Дон Хуан называл это первое состояние затишьем перед бурей. Потом начинается настоящий ужас. Я, конечно, не добрался до этой второй стадии умирания, но теперь понимаю, что там некая сила просто–напросто выжала бы из меня все мои жизненные силы.

По–моему, с людьми это происходит довольно–таки часто. Как только исчезает страх смерти, они безропотно следуют этому зову смерти, хотя у них еще достаточно жизненных сил, чтобы противостоять ей. И потом мы слышим различные, хотя и редкие рассказы о том, как по какой–то причине они решили вернуться. Я, как человек, который слышал этот зов, могу смело утверждать, что очень немногие могут противостоять этому зову. И не потому, что у них не хватает на это жизненных сил, нет, силы есть, просто мы боимся смерти из–за страха умирания. Мы боимся не самой смерти, а ее последствий, мы боимся боли, темноты или еще чего–то, но не самой смерти. И как только страх умирания исчезает, вместе с ним исчезает и страх смерти, потому что для нас это одно и то же, и это неправильно.

Как говорил дон Хуан, «тот, кто ищет смерти, тот не ищет ничего». И еще он говорил, что смерть должна бороться с воином, что воин не отдается так просто своей смерти. В жизни воина чаще, чем в жизни обычного человека, будут происходить события, при которых он будет слышать зов смерти, и воин берет на себя заботу по защите собственной жизни. Если смерть открывает просвет, воин должен бороться за то, чтобы закрыть его, заполнить собственной волей. Бонн должен быть всегда настроен на выживание, потому что жизнь сама по себе самодостаточна, и ему не нужно на этом пути встречать кого–то, кто смог бы его отговорить от роковых шагов.

Следующая история произошла гораздо позже, в то время я служил в армии. Мы строили бомбоубежище, и там была комната для установки воздушных фильтров. Эта комната была сделана из литого бетона и имела только один выход — круглый люк. Там внутри на стенах и потолке осталась старая опалубка. Мне с товарищем дали задание снять эту опалубку. Но, так как выход был очень маленьким, а опалубка довольно–таки большой, и еще из–за столбов, которые поддерживали опалубку потолка, там не было места, где развернуться, я предложил эту опалубку сжечь, а потом, что останется выкинуть наружу. Прораб согласился с этим предложением.

Мы с напарником взяли пару ведер солярки, облили стены и потолок, я залез внутрь и факелом поджег солярку, и пока она разгоралась, я выбрался наружу. Сначала она горела неплохо, но потом солярка и кислород выгорели, пламя почти погасло, а опалубка осталась практически целой. Тогда я решил добавить еще солярки. Я залез внутрь, мой напарник подал мне ведро солярки, и я со всего размаху выплеснул его на стену. Стены уже успели нагреться, солярка быстро испарилась и вспыхнула. Сначала пламя поднялось вверх, я присел, и оно меня не достало. Но потом пламя устремилось к люку, отрезая от меня единственный выход. Пламя набирало силу, и оставаться там больше было нельзя. В это время у меня было как бы два наложенных друг на друга изображения — я видел люк, через который наружу вырывалось пламя, и в то же самое время на месте этого люка находился глаз. Другого выхода у меня не было, и я ринулся то ли в этот люк, то ли в этот огненный глаз. Нырнув в люк или глаз, я опять увидел поток смерти, а в следующее мгновение я стоял рядом со своим напарником и смотрел, как из люка наружу вырывается пламя.

Меня трясло как осиновый лист. Как только я пришел в себя, я осторожно попробовал узнать у напарника, видел ли он, как я вылезал из люка, но он сказал, что ничего не помнит, потому что испугался. Тогда я поинтересовался, чего же он так испугался, ведь он был снаружи, но он ничего не ответил. Бзглянув ему в глаза, я понял, что ничего от него не добьюсь. Он находился в каком–то ступоре и дрожал точно так же, как и я. Сразу после этого мы, не сговариваясь, поняли, что нам лучше покинуть это место. В спешке мы ушли и тот день уже больше туда так не возвратились.

В следующий раз этот поток я увидел сразу после того, как впервые прочитал книгу Кастанеды. Тогда я общался с разными людьми, которые интересовались мистикой. Однажды я встретил молодую пару. Они спросили, как у меня дела, и я им рассказал, что нашел потрясающее учение, и что оно непохоже на другие. Когда они поинтересовались, что это за учение, я ответил, что есть такой писатель Карлос Кастанеда, и он в своих книгах описывает, как учился у людей знания.

Словосочетание «человек знания» на них произвело впечатление, и я увидел, что заинтересовал их. Когда они попросили меня рассказать, о чем это учение, я толком ничего сказать не смог. Я начал рассказывать, что жили такие люди, которые научились видеть энергию и на этом основании выстроили свое учение. Но это им было неинтересно, и они спросили, что же в этом учении необычного. Тогда я стал рассказывать им то, что на том этапе поразило меня больше всего.

Во всех мистических учениях присутствует идея добра и зла, и все эти учения построены вокруг этих понятий с разными векторами. Так вот, когда я заявил, что, допустим, в этом учении нет таких понятий, как добро и зло, я заметил, что у них во взгляде появились замешательство и страх. И я решил их окончательно поразить, неся всякую чушь, что нельзя строить идеальный мир и всякое такое. В это время я получил предупреждение, что мне не стоит с ними общаться. Но меня уже понесло, и я продолжал до тех пор, пока не получил предупреждение, что мне нужно просто бежать оттуда. Тогда я попробовал закончить разговор. Но, похоже, их этот разговор зацепил за живое, они не желали меня отпускать. Все–таки мне удалось от них отделаться. Я рассказал, где эти книги можно найти и распрощался.

Когда я уходил, то думал, как хорошо я поработал с их картиной мира. Но потом я спиной почувствовал их ненавидящие взгляды. Завернув за угол и скрывшись от их взгляда, я опять сверху увидел этот поток и одновременно почувствовал сильный удар в ногу. На земле валялась разбитая бутылка, и я каким–то образом ударил по ней так, что пробил и ботинок и ногу.

Эти двое, наверное, решили что такому, как я, нет места на этой земле, что с такими они никогда не построят свой идеальный мир. Бероятно, они направили все свое намерение на то, чтобы устранить меня из этого мира. Так как я раскрылся, у этих двоих хватило силы на то, чтобы нанести мне вред. После этого случая у меня пропало всякое желание проповедовать. Однако когда я встречаю человека, который мне нравится, я ему просто советую прочитать книги Кастанеды.

— Это, наверное, правильно, — сказала я, — как–то я тоже пыталась рассказать, о чем написал Кастанеда, и у меня нечего толкового не вышло.

Да, всегда лучше черпать информацию из первоисточника, чем слышать об этом рассказы других, — сказал Странник и продолжил, — дальше я стал осторожнее и потока, уносящего жизнь, больше не видел, хотя еще были видения глаза силы, наделяющей осознанием. Одно время, еще до того, как ко мне попали книги Кастанеды, я увлекся медитацией. У меня тогда были знакомые, которые рассказывали различные удивительные вещи. Они рассказывали, что во время медитаций путешествовали по различным местам. И, естественно, мне тоже захотелось.

Я стал осваивать практику медитации, и как только освоил, во время своих первых медитаций я снова увидел этот глаз. Когда я его увидел, то ко мне пришло воспоминание, что кто–то когда–то говорил, что видение этого глаза — хорошая стартовая позиция для каких–то путешествий. Но тогда мне так и не удалось вспомнить, кто мне это говорил, и для каких путешествий предназначен этот глаз. Еще меня удивило, что был только один глаз, ведь в нашем мире у всех их по два. И как только я это осознал, то, закрывая глаза для медитаций, видел уже два глаза. Да и вообще в то время я не был склонен воспринимать видение этого глаза всерьез. Люди, с которыми я общался, рассказывали, что во время медитаций гуляли по красивым местам, и я хотел того же, а все остальное отметал как ненужное.

— И к чему привели твои занятия медитацией? — поинтересовалась я.

— Кое–что я могу занести себе в актив — к примеру, я откуда–то услышал, что существует какой–то центр, в котором заключены все знания. Я долго не размышлял и решил отправиться туда. В то время у меня уже была неплохая практика медитации, и я знал, что если престану разговаривать, а потом задам вопрос, то обязательно получу ответ. В тот раз я решил отправиться в этот центр, даже не представляя, что это такое. Мне удалось попасть в какое–то образование, которое очень трудно описать. Оно выглядело вполне материальным, но не было похоже на что–либо знакомое.

Так вот, когда я находился там, я знал, что мне удалось попасть туда, куда я хотел. Но там я не видел никаких сцен, не читал никаких текстов, если сказать по правде, то я вообще не представлял, что это за знание может быть. Но все–таки я что–то знал, что–то такое, что не мог выразить словами. И тогда я самостоятельно, еще до прочтенья книг Кастанеды, понял, что знание заключено не в словах, что это знание безмолвное.

Хотя нет, один раз все–таки я видел нечто похожее.

Как–то раз по телевизору показывали картину одного питерского художника, и там было изображено кое–что из того, что я видел там. Похоже, это место посещал не я один и не только этот художник, а также и те люди, которые эту картину выделили и признали интересной.

Если помнишь, когда Кастанеда описывал видение своей комнаты из позиции сновидения, то он написал, что эта комната была похожа на полотно кубиста. Некоторые талантливые художники могут изображать энергетические факты, и именно это делает их картины столь привлекательными для других людей, невзирая на манеру написания.

— Что это была за картина? — спросила я.

— Я этого не знаю, как и не знаю, кто ее написал, но если еще раз увижу, то обязательно запомню, чтобы рассказать тебе, — сказал Странник с улыбкой, — хотя у меня есть для тебя предложение получше. Зачем тебе искать эту картину? Отправься туда самостоятельно.

— Ты и сейчас занимаешься медитацией? — был мой следующий вопрос.

— Сейчас нет, дело в том, что после того, как я практически ежедневно на протяжении пяти лет занимался ею, я внес в свою практику много нелепых правил, и из–за этого для меня практика потеряла свою силу. Сейчас меня интересует сновидение. Эта практика более непредсказуема, да и я теперь настороже и свои правила больше не привношу.

— Ты знаешь, я тебе по–хорошему завидую, — подумав, сказала я, — если ты помнишь, дон Хуан говорил, что ученик может уйти только до момента нисхождения духа, но после того, как он увидел, он уже на крючке.

— Ты права в том, что я на крючке, и я горд этим обстоятельством, — ответил Странник, — но это не дает мне никаких преимуществ ни перед кем. Здесь, по большому счету, завидовать нечему. Это все просто обозначает, что до конца своих дней я буду пытаться двигаться в этом направлении, однако вопрос о результате этих усилий все равно остается открытым.

— Как изменилась твоя жизнь после этого видения? — спросила я.

— Ты опять сфокусировалась на мне, а я жду от тебя других вопросов, — ответил Странник, — пока я буду отвечать на этот твой вопрос, ты соберись с мыслями и задай тот вопрос, который я от тебя жду.

— И все же? — настояла я для того, чтобы попытаться сформулировать следующий вопрос.

— Если смотреть со стороны, то жизнь моя практически не изменилась, кроме того, что я престал бояться темноты, и даже, наоборот, стал находить ее успокаивающей. Хоть я продолжал жить обычной жизнью, что–то внутри меня изменилось. Я перестал верить окружающим, я просто понимал, что все они разыгрывают какой–то фарс, что они занимаются чем–то, что не имеет никакого смысла. Я внимательно наблюдал за окружающими и пытался определить, знают ли они то, что знал я, но насколько я мог судить, никого не волновали интересовавшие меня вопросы. Из–за этого я чувствовал себя чужаком.

К сожалению, со временем окружающим все–таки удалось втянуть меня в свои занятия. Но тяга к мистике у меня осталась, именно эта тяга впоследствии и привела меня к книгам Кастанеды. Думаю, что без них я так бы и остался втянутым в глупые действия, которые повторял за другими просто потому, что эти действия делали все вокруг. К тому времени, когда ко мне попали книги Кастанеды, то, что я тебе сейчас рассказываю, уже основательно стушевалось в моей памяти, и осталась лишь какая–то непонятная тяга.

— Что, ты так и не встретил людей, которые знали бы о том, что и ты?

— Однажды я встретил такого человека, будучи летом в санатории. Он тогда увлекался йогой и вообще мистикой, в частности, гипнозом. Мы очень быстро нашли с ним общий язык, нам было интересно вместе. Но по настоящему я понял, что он тоже знает об этих вещах после одного события.

Наши кровати стояли рядом, однажды я проснулся и сел на кровати. Оттого, что я проснулся внезапно, я еще толком не пришел в себя, мне было знакомо такое состояние, оно возникало, когда возвращаешься из сновидения. И когда я взглянул на соседнюю кровать, то увидел, что мой сосед также проснулся и был в таком же состоянии, что и я. Тогда я понял, что он тоже вернулся из сновидения, и в тот момент я знал, что мы были в одном и том же сновидении. Мы не помнили, о чем были эти сновидения и поэтому никогда не обсуждали эту тему. Именно рядом с этим человеком впервые я почувствовал, что я не одинок. До этого я уже начинал думать, что со мной что–то не так, а эта встреча придала мне новый сильный импульс.

— Ты продолжаешь общаться с этим человеком? — спросила я.

— Конечно, — ответил он, — но после того как мы уехали из санатория, мы потерялись на четырнадцать лет, жили в разных городах. Это уже потом, когда я прочитал Кастанеду, я опять вспомнил об этом человеке, но как его найти — не имел никакого представления. Как–то я отправился на заработки за тысячу верст с намерением встретить хоть кого–то и даже, возможно, его. Я встретил парня, который также увлекался книгами Кастанеды. Мы сошлись с ним, и так как я любитель поболтать, мы много разговаривали на темы книг Кастанеды. Когда мы разьехались по домам на время, а потом вернулись, то меня уже ожидал привет от того человека.

— Как так? — поинтересовалась я.

— Просто, если выражено намерение, не имеющее противоположных векторов, то оно сбывается, особенно если это намерение обоюдное. А на бытовом уровне эти два человека оказались друзьями, и сошлись они как раз на книгах Кастанеды. И когда парень, с которым я работал в Москве, рассказал тому человеку, с которым я был в санатории, о том, что встретил человека из такого — то города и описал меня, то тот узнал меня. Бстественно, когда мы поехали на следующую побывку домой, я сьездил в тот город и встретился с ним.

— Похоже, вас там целая группа, — констатировала я.

— Да нет никакой группы в широком понимании, мы просто несколько раз в год ездим друг к другу в гости, и, конечно, стараемся помогать друг другу.

— Иознакомишь меня с ними? — спросила я.

— Может быть, может быть, — ответил Странник и, подумав, добавил. — Если этого захочет дух.

— Ты утверждаешь, что видение силы, наделяющей осознанием, должно быть чуть ли не первым видением, но ты сам сначала отправился в путешествие по другим мирам.

— Ты в кое–чем права, — сказал Странник, на какое–то время задумался, — дело в том, что мне сначала нужно было избавиться от страха. Это был страх перед неорганическими существами. В детстве, когда у людей еще достаточно энергии, они часто общаются с ними. И самым страшным при встречах с неорганическими существами, даже если они и не выглядят устрашающе, является то, что, когда мы фокусируем на них свое внимание, они приглашают нас в свой мир.

Это действительно для нас чужие и незнакомые миры. Но, что действительно страшно, оттуда очень трудно вернуться. И после того, как мы встретились с чужеродной энергией и сфокусировались на ней, и хоть раз попали в те миры, как только мы чувствуем приближение этой энергии, нас охватывает сильнейшая паника. Этот страх не самих этих существ, в конце концов, ведь они — действительно разреженная энергия. Это страх того, что мы будем обязаны следовать за ними в их миры. Это страх затеряться в этих немыслимых мирах. Да что говорить про другие миры — в детстве, даже если мы теряемся в этом мире, это всегда для нас сильнейший шок.

Страх перед неорганиками преодолевается умением возвращаться из тех миров и прерывать свою фиксацию, если не желаешь следовать за ними. Сейчас я вспомнил, что большая часть инструкций, которые я получил во время путешествия по тем мирам, как раз касались того, как возвращаться оттуда, как прерывать фиксацию тех миров.

— И как возвращаться оттуда? — был следующий мой вопрос.

— Для того чтобы возвратиться, нужно иметь в этом мире что–то, что очень сильно тебе нравится. Это может быть все что угодно, но из этого мира. Например, дон Хуан при помощи знаков нашел для Кастанеды такое место и сделал там ему ложе из энергетических линий. Если помнишь, Кастанеда должен был очень хорошо запомнить это место, чтобы вспомнить его в любом состоянии. И еще он должен был заботиться об этом месте и обо всем, что там находится, чтобы место пропиталось его заботой, чтобы, когда он будет возвращаться из опасных путешествий, это место защищало и заботилось о нем, как он делал до этого.

— И как найти такое место? — спросила я.

— Я тебе таких инструкций дать не могу, — ответил Странник, — а если ты нуждаешься в них, то самым верным способом будет лично получить их от духа. Тем более, что все равно всю информацию я не смогу тебе предоставить, как бы не старался.

— Знаешь, меня очень сильно интересует все, что связано с другими мирами — для меня это самая увлекательная часть учения, — призналась я.

— Я это уже заметил, тебе проще, ты женщина, — ответил Странник и рассмеялся.

— Могу рассказать свою историю общения с не органиками.

— Давай, — обрадовано согласилась я.

— Бпервые я встретился с ними еще в детском саду. Помню, что я сидел и рассматривал кусок бетонного столба, который оставили строители на нашей площадке. Из поры в этом бетонном столбе вылез муравей, который стал быстро увеличиваться в размерах, пока не закрыл все поле моего зрения, и я вдруг оказался где–то еще. Я находился над каким–то темно–коричневым образованием, которое распространялось во все стороны. Сейчас я знаю, что это был мир светотени, и он очень точно описан у Кастанеды. Но тогда я решил, что вижу муравейник.

«Это не муравейник», — услышал я голос, — «а другой мир». Тут я увидел рядом с собой светящуюся точку, которая и произнесла эти слова. То, что это другой мир, мне было понятно, но как я сюда попал и где этот другой мир находится? Существо, которое находилось рядом, рассказало мне, что в этот мир доставило меня оно, и что этот мир занимает то же самое положение, что и мой мир. Потом оно сказало мне, что в этом мире я выгляжу точно так же как и оно, то есть светящейся точкой, и что это действительно другой мир, и законы моего мира здесь не действуют, здесь действуют другие правила. Например, в этом мире я могу летать. И мы сразу же полетели, как я тогда был убежден — внутрь муравейника, и мне нравилось так передвигаться. Когда мы залетели внутрь, тогда я подумал, что это больше похоже на улей, потому что там были туннели, которые расходились в разные стороны.

Мой проводник, похоже, знал, о чем я подумал, и поэтому опять сказал мне, что это совершенно другой мир, и стал рассказывать мне об устройстве этого мира и о взаимоотношениях между обитавшими там существами. О взаимоотношениях я толком ничего не понял, но осталось ощущение, что там очень сильны родственные чувства и взаимопомощь на каком–то очень глубоком уровне. Тогда для себя я это назвал братством, и что еще меня удивило, что мне сообщили, что в этом мире нет лжи. Мне также было сказано, что я, если захочу, могу остаться там, и меня примут как своего. Но меня это не сильно интересовало, так как я любил отца и мать, и покидать их не собирался.

Потом мы опять вылетели из этого образования, и существо сказало мне, что в этот раз мое время подошло к концу, мне пора обратно, но если я захочу, то оно будет меня ждать всегда, чтобы снова взять в этот мир. В следующий миг я опять оказался сидящим и смотрящим в отверстие, из которого вылез муравей, я встал, и в задумчивости пошел прочь.

Когда нас в следующий раз вывели на прогулку, я сразу направился к этому бетонному столбу. Тогда мне захотелось кому–нибудь рассказать о том, что я узнал.

Я выбрал одного мальчика, которому доверял, и стал ему рассказывать про другой мир. Он мне поверил, и я ему предложил вместе смотреть в это отверстие, пока оттуда не вылезет муравей, который и возьмет нас в свой мир. Я помнил обещание, что меня будут ждать всегда.

Но сколько мы не сидели, ничего не произошло. В конце концов, моему товарищу надоело сидеть и смотреть на этот бетонный столб. И он сказал, что я все выдумал и отправился по своим делам, а я продолжал сидеть и смотреть на этот столб, но ничего так и не произошло. Тогда я почувствовал себя обманутым, ведь мне сказали, что в этом мире нет лжи, и меня пообещали ждать, и также обещали, что проведут в тот мир, когда я того захочу. Дело в том, что сейчас я понимаю, что когда в первый раз я смотрел на этот столб, я находился в сновидении. Скорее всего, и ты в детстве общалась с неорганиками и возможно, что это общение происходит и сейчас.

— Но ничего такого не помню, — ответила я.

— Это ничего не меняет, — ответил Странник, — как ты думаешь, почему у тебя интерес к не органикам? Да просто ты общалась с ними. Я уверен, что общение с ними не такое редкое явление, особенно в детстве, когда еще довольно–таки высокий уровень сверкающей оболочки, когда для этого общения еще достаточно энергии. Но об этом общении мало кто помнит, хотя истории об инопланетянах цепляют людей за живое. Если бы они выполнили пересмотр своих жизней, то наверняка вспомнили бы много интересного.

— Следующее общение с неорганиками, которое я помню, произошло некоторое время спустя после первого контакта, — продолжил Странник. — Как–то мои родители купили небольшой розовый графинчик с золотистой полосой. Как и каждый ребенок, я стал играть с новой игрушкой, и когда мне нужно было принять ванну, родители разрешили мне взять его с собой.

Я сидел в ванной и играл с ним, набирая и выливая из него воду, и вдруг заметил, что графинчик изменился в цвете, на нем появились фиолетовые пятна, потом я ощутил рывок и выронил его. Графинчик стал погружаться в воду, выпуская пузыри воздуха. И звук от этих пузырей стал очень быстро нарастать, пока не превратился в звук наподобие грома, который меня куда–то уносил. Бместе с тем, как нарастал звук, вокруг меня изменялась и освещенность, вокруг меня становилось все темнее и темнее. Бдинственное, что я успел сделать — вскочить и закричать, как часто делал во сне. Этот крик получился больше похожим на леденящий душу вой.

Что было дальше, я не помню. В себя я стал приходить оттого, что почувствовал, как по моему телу стекают капельки воды. Это было неприятное ощущение. Мое тело было очень горячим, и вода стекала с меня, оставляя ощущение чего–то очень неприятного, эта вода просто жгла мое тело. Довольно–таки быстро я стал остывать и приходить в себя, мир вокруг меня снова становился осязаемым. Я понял, что теперь нахожусь в спальне и стою на кровати. Видимо на мой крик прибежали родители и, достав меня из ванны, принесли сюда. Родители пытались меня успокоить. У меня был опыт выхода из ночных кошмаров, и я понимал, что все закончилось. Я начал быстро успокаиваться и приводить свое восприятие в норму.

Моей первой реакцией было проверить, не нанесен ли мне какой–либо ущерб. И то, что я почувствовал, испугало меня еще больше, хотя и на каком–то другом уровне. Я ощутил странный холод внутри себя, и это был холод не энергетического поражения. Я чувствовал себя энергетически наполненным. Похоже, неорганикам все–таки удалось меня куда–то затянуть и что–то со мной сделать. Похоже, они поживились моей энергией, а взамен дали мне свою.

Мой новый уровень странной энергии испугал меня еще больше. Я испугался, что все вокруг заметят, что я стал другим, я чувствовал себя чужим. И особенно я боялся, что это заметят мои родители. В тот момент я более не чувствовал себя похожим на других, я испугался, что навсегда останусь таким. Кстати именно после это происшествия я стал ощущать страх где–то сзади за спиной примерно на уровне лопаток.

Как только я немного пришел в себя, родители попытались выяснить, что произошло. Ничего вразумительного я им ответить не смог. Я стал рассказывать, что что–то вырвало у меня графинчик из рук, и что меня хотели похитить. Родители попытались меня успокоить, они обьяснили мне, что никто не мог меня похитить, что в ванной никого не было. Они даже хотели мне показать, что в ванной действительно никого нет, но это было выше моих сил.

После этого случая я стал отказываться принимать ванну, и соглашался тогда только, когда со мной присутствовал кто–то из взрослых. Нечальная судьба постигла и графинчик — я отказывался даже смотреть на него, и родители спрятали его подальше. Несколько лет назад я заезжал домой и увидел, что он так и стоит в шкафу подальше от глаз. Родители так и не заметили тех изменений, которые тогда произошли со мной.

И как тебе удалось стать прежним? поинтересовалась я.

Бго ответ вывал во мне странную реакцию, меня бросило в дрожь.

— Наверное, — ответил Странник, — я просто привык. Как–то Кастанеда спросил у дона Хуана, какая энергия у неорганических существ? Тот ответил, что энергия у них чужая. Более точных слов подобрать нельзя, их энергия действительно чужая. И поэтому мое видение началось с этих миров. Нужно было избавить меня от страхов, которые я приобрел где–то там.

Если энергия в неорганическом мире действительно чужая, то почему древние видящие выбирали их мир? — поинтересовалась я.

— Во–первых, не все древние видящие выбирали тот мир, да и выбирали они его зачастую не по собственной воле. А привлекательным в том мире было то, что там не было летунов. Этот мир очень плотно закрыт, и никто туда не может попасть без их приглашения, а этих паразитов осознания звать туда никто не будет. Но древние видящие выбирали не только этот мир. Они также искали другие места, где еще нет летунов, и уходили туда целыми городами. Они сбежали, но ничего от этого не выиграли — дело в том, что для развития осознания нужна именно энергия нашего мира, энергия, которая находится в человеческой полосе. Именно в этом выборе и заключается разница между древними и новыми видящими.

Новые видящие, следуя зову человеческого духа, решили не допускать фиксирования точки сборки в других положениях, кроме как в положении повышенного осознания, тем самым они оставались в человеческой полосе осознания. Именно они бросили вызов летунам, именно они вложили в человеческий дух такие намерения, которые и сейчас помогают всем, ставшим на этот путь. И каждый видящий, прошедший его, вкладывает свое намерение в человеческий дух, оставляет свой след и расширяет эту тропу.

— Иолучается, что путешествия по другим мирам — лишнее? — спросила я.

— Нет, в путешествие по другим мирам современные воины отправляются по зову духа. Просто они не рассматривают варианты поиска других мест для жизни. Воины духа отправляются в путешествия по другим мирам и встречаются там с новой энергией, с новыми намерениями, и потом возвращаются назад, принося свой опыт в человеческую полосу, тем самым обогащая человеческий дух.

Например, эмиссар сказал Кастанеде правду, что древние видящие научились сновидению, попросту долго находясь в туннелях их мира. Нужно принять во внимание, что сновидение — это сдвиг точки сборки, а сам дон Хуан признавал, что энергия, необходимая для смещения точки сборки в иные миры, как это делают современные маги, находится в неорганическом мире. Просто некоторые видящие, побывав в том мире, возвращались назад в человеческую полосу энергии и приносили туда намерения, энергию сновидения. И эти намерения, и эта энергия стали частью человеческого духа. Древние видящие правильно назвали их союзниками, и действительно мы могли бы организовать изумительное взаимодействие — в борьбе с летунами они являются нашими союзниками.

— А сейчас ты встречаешься с союзниками? — поинтересовалась я.

— Нет, если чувствую, что они рядом, я просто ухожу оттуда, мне от них ничего не нужно, я их недолюбливаю еще с детства. И все–таки я жду, когда ты задашь мне один вопрос, — сказал Странник и показал в окошко, там над горизонтом уже поднималось солнышко, — знаешь, я уже и спать хочу.

Я пыталась понять, какой вопрос он ждет, а он тем временем приготовил свою постель и забрался под одеяло, тем самым давая мне понять, что время нашего общения приходит к концу, и он собирается спать. Я также приготовила свою постель, и дальнейшее наше общение происходило лежа.

— Что происходило, когда ты видел второе существо под воздействием опрокидывателя, — сформулировала я вопрос.

— Наконец ты перестала фокусироваться на мне, и стала задавать правильные вопросы, — сказал Странник с улыбкой.

— Бо время этого видения я видел, как сила, наделяющая осознанием, забирает у живущего существа те намерения, которые оно успело выработать в процессе своей жизни, — продолжил Странник, — а так как это существо было целостным, то сила, наделяющая осознанием забрала только намерения, оставив этому существу его жизненную силу. Образно можно сказать, что сила собрала урожай с дерева. В первом случае это произошло вместе с деревом, а во втором случае сила, наделяющая осознанием, оставила дерево дальше плодоносить.

Силе, наделяющей осознанием, не нужно само дерево, то есть наша жизненная сила. Бй нужны только плоды, это те намерения, которые в процессе жизни успело выработать существо, потому что эти намерения являются строительным материалом вселенной. Бся вселенная состоит из энергии намерения, и живущие существа являются источником этой энергии.

— Тогда у меня еще один вопрос, что такое целостность?

— Это именно тот вопрос, который я и хотел, чтобы ты задала, — сказал Странник, — в процессе жизни мы вырабатываем множество различных намерении, и когда все выработанные нами намерения сбылись, тогда человек, или другое существо является целостным.

Но–твоему получается, что в центр, где разделяются намерения и жизненная сила, попадают только существа, которые, если так можно выразиться, не справились со своей жизненной задачей?

— Это не по–моему, — ответил Странник, — это все мне было показано и рассказано некими силами, это все не мои личные умозаключения. Я просто рассказываю то, чему был свидетелем. Возможно, чтобы это все передать тебе, я использую свои собственные слова, но суть я передаю правильно.

— Все–таки мне не совсем понятно, что такое целостность?

— Сейчас поясню, — ответил Странник, — каждое живое существо в процессе жизни вырабатывает множество намерении, и для их воплощения нужна энергия, жизненная сила, которая нам предоставляется силой, наделяющей осознанием. Как только человек, или другое живое существо выразило какое–либо намерение, то автоматически часть его жизненной силы идет на то, чтобы его намерения воплотились в жизнь.

Бо вселенной есть закон. если живое существо выразило намерение, то оно обязано воплотиться в жизнь. И та часть его энергии, которая была выделена на то, чтобы это намерение воплотилось, будет настроена на выполнение этого, будет где–то висеть, пока не появится возможность это намерение воплотить в жизнь.

И как только намерения воплотились, энергия, которая была выделена для этого намерения, возвращается обратно к живому существу.

Целостным существо становится, когда все его намерения реализованы и вся его жизненная сила находится при нем. Но проблема в том, что в процессе жизни мы выражаем столько различных намерении, причем зачастую с различными векторами, что для воплощения их в жизнь у нас просто не хватает энергии. Особенно это касается случаев, когда мы направляем свои намерения на какие–то социальные цели. Современные маги очень практичны, и именно по этой причине они не участвуют в социальных проектах.

Б момент смерти существо, не являющееся целостным, отправляется в центр, в котором остатки его жизненной силы отделяются от тех намерении, которые оно не успело воплотить в жизнь.

На самом деле тут все очень просто — если из намерении, не успевших воплотиться в жизнь, не убрать жизненную силу, то в мире наступит хаос. Эти намерения будут пытаться воплотиться, так устроена вселенная, хотя иногда частично такое и происходит. Тогда мы наблюдаем призраков. Это намерения, которые по какой–то причине не прошли очистку. В них еще осталась жизненная сила, и они пытаются воплотиться. Нричем общение с такими явлениями очень вредно. намерение, не воплощенное в жизнь, пытается воплотиться, но для этого ему не достает жизненной силы. Оно пытается получить ее из любого источника, и, если мы играем с такими вещами, то это невоплощенное намерение забирает нашу жизненную силу.

Тут можно вспомнить историю с Ла Гордой и камнем силы, который она нашла. Древний видящий направил все свои нереализованные намерения в этот камень. Бго намерения не прошли очистку, и поэтому, когда Ла Горда держала камень в руке, намерения, которые вложил в этот камень древний видящий, пытались получить источник жизненной силы для своего воплощения. Так устроена энергия, она стремится выполнить те задачи, на которые была направлена. И нет ничего удивительного в том, что в результате Ла Горда получила энергетическое поражение.

Как–то раз я прочитал в газете одну страшную легенду. Когда–то на территории Беларуси строили какой–то замок, — уже не помню, какой. И в одной из стен появилась трещина. Как бы не пытались мастера ее устранить, ничего не помогало. И тогда старейшины приняли решение принести жертву. Они решили, что жертвой будет жена одного из строителей, которая придет первой. Иервой обед принесла жена молодого подмастерья. И они ее живой замуровали в эту стену. Старейшины знали, что намерение, сфокусированное на материальном предмете, останется неизменным.

Эта легенда оставалась просто легендой до тех пор, пока в наше время не стали реставрировать замок. Бо время реставрации рабочие обнаружили в стене нишу, в которой был скелет. Один из рабочих унес его домой, наверное, хотел продать ученым. Но на него и его семью посыпались неприятности. И он, будучи пьяным, сделал единственно правильное — где–то закопал эти кости. А когда приехали ученые, он так и не смог вспомнить, где их похоронил. Но после того, как скелет был похоронен, в стене снова появилась трещина. Теперь эта трещина является наглядным свидетельством этой легенды.

Очень яркую историю рассказала в своей книге Флоринда. Эта история об отравителе собак. О том, как один старик умирал, а в это время случайно рядом отказался молодой человек. Так как молодой человек был без защиты, то намерения умирающего перешли к нему, и теперь он стал воплощать эти намерения, хоть они ему и не нравились.

Как защититься от таких намерений? поинтересовалась я.

— Нужно иметь четкие собственные цели, — ответил Странник, — а в том случае молодой человек их не имел. Напомню тебе слова дона Хуана. воин живет стратегически, то есть имеет четкие цели. И еще одно. воин делает свою жизнь однонаправленной просто силой своего решения. Это самая эффективная защита.

Eсть один аспект, который только на первый взгляд выглядит просто как благородный жест. Это исполнение последней воли умирающего. Дело в том, что, когда человек умирает, у него еще остаются желания, намерения, которые он уже не может воплотить в жизнь, у него просто не хватает на это жизненных сил. Но все равно остатки своих жизненных сил он отправляет на их воплощение. И поэтому будет правильным исполнить последнюю волю умирающего, тем самым, если так можно выразиться, отпустить его душу, чтобы его намерения с остатками жизненной силы не блуждали, ища возможности для воплощения, и не паразитировали на других, причем зачастую на родственниках или просто на тех, кто в этот момент оказался рядом, и умирающий сфокусировался на них.

Именно по этой причине во всех ранних языческих культах был распространен культ предков. В этих культах присутствовали обряды поклонения и умиротворения душ умерших. Как тут не вспомнить истории о проклятиях умирающих, намерения которых исполнялись и через несколько поколений, как только им предоставлялся такой шанс.

Вообще–то, невоплощенные намерения, в которых осталась жизненная сила, это чистый яд, который забирает наши жизненные силы. Поэтому всегда существовали люди, которые по заданию духа отправляют такие намерения в чистилище или просто хоронят их. Ведь земля является хорошим экраном для того, чтобы спрятать эти намерения. Можно вспомнить комнату в доме дона Хуана, где маги прятали такие вещи.

Конечно, в этом мире существуют и правильные намерения, оставленные абстрактными воинами, которые осознанно ушли в бесконечность, и для того, чтобы добраться до этих намерении, нужны абстрактные вещи, так как материальных следов они не оставляли. Можно вспомнить культ настоящих святых, тех людей, которые обладали несгибаемым намерением. Эти намерения тоже сохраняются в неприкосновенности. Поэтому нет ничего удивительного в том, что мы слышим различные истории о чудесных исцелениях. Ио это возможно, если человек сам обладает достаточным количеством энергии, ему нужен только толчок несгибаемого намерения этих святых.

Если у живущего существа нет невоплощенных намерений, оно вовсе не обязано следовать в этот центр, и имеет силу противостоять этому потоку. Будет правильно сказать, что мы умираем потому, что в какой–то момент мы, как существа, которые производят энергию, больше не в состоянии противостоять этому потоку. Жизнь — это противостояние.

— Хорошо, а если человек выработал столько намерении, и таких, что ему не хватит и нескольких жизней для их воплощения. Для него все закончено? — спросила я.

— Ты, наверное, хотела меня спросить, что тебе делать, если ты уже успела выработать столько желаний, что для их воплощения жизни не хватит? — с улыбкой спросил Странник.

— Можно и так сказать, — согласилась я.

— Не все еще потеряно, существует несколько способов вернуть энергию, которую мы, возможно даже неосознанно, отправили на выполнение намерении. Нервый — это дождаться, когда эти намерения воплотятся в жизнь, но обычно мы успеваем выразить их столько, что никакой жизни на это просто не хватит. Бторой способ вернуть энергию — это отменить выполнение намерении, которые были выражены неосознанно. И выполняется это путем перепросмотра наших жизней.

Открытие новых видящих, воинов духа, состоит в том, что они увидели возможность возвращения нашей энергии, выполняя перепросмотр. Именно поэтому каждый воин выполняет перепросмотр своей жизни и, таким образом, возвращает свою жизненную силу. Воин возвращает энергию, которая была рассеяна в пространстве и ждет, когда ей представится шанс воплотиться в жизнь. Глупо, когда наша энергия нам недоступна, потому что зависла где–то и ждет момента воплощения. Таким образом, выполняя перепросмотр, воин возвращает свою жизненную силу, и этот процесс называется очищением связующего звена с намерением.

При этом воин может увидеть результаты этой работы очень простым способом. Если раньше он выражал какое–либо намерение, то, возможно, ему нужно было ждать годы, чтобы набрать достаточно силы и воплотить его. И по тому, с какой скоростью воплощаются его намерения, он может судить о своей связи с намерением.

Воин возвращает энергию здесь и сейчас, и он, безусловно, может использовать ее по собственному усмотрению. Допустим, ты выразила намерение найти руки во сне, и по тому, с какой скоростью это произошло, ты можешь судить о своем связующем звене. В идеале, если у воина связующее звено очищено, то, как только он выразил намерение, оно сразу должно воплотиться, а не стоять в очереди и ждать, когда придет его время.

Если связующее звено у воина чистое, то он, например, может выразить намерение появления на ладони грызуна в очках, и оно будет сразу же исполнено. Причем, чем большим количеством жизненной силы обладает воин, тем более сложные задачи он может решать.

— Получается, что перепросмотр нам нужен для того, чтобы вернуть нашу энергию, которая зависла где–то и ждет момента для воплощения? — спросила я.

— Да, но это не единственная задача перепросмотра, перепросмотр дает еще возможность взглянуть на то, как расходовалась наша энергия, — продолжил Странник. — Нерепросмотр — это также возможность избавиться от той энергии, которая досталась тебе от других, когда они направляли свое намерение, чтобы воздействовать на тебя. Помнишь, Кастанеда так и не смог описать то, что происходило, когда он во второй раз делал перепросмотр. Он только рассказал, что результат был поистине ошеломляющим. Тут все дело в том, что, когда он предпринял вторую попытку перепросмотра, его тело сновидения уже начало работать. Именно энергетическое тело взяло на себя задачу выполнения перепросмотра. Оно отправилось в путешествие по энергетическим потокам.

Часто одно услышанное нами слово влечет выражение нами намерения, которое влечет за собой второе и третье, и таким образом создаются целые цепочки намерении. Кастанеда так и не мог описать того, что происходило во время второго перепросмотра, потому что его энергетическое тело отправилось именно по этим цепочкам. На эти цепочки оказывают влияние множество факторов и людей. Именно поэтому Кастанеда вспоминал некоторые события, к которым вроде бы и не имел никакого отношения.

— Мне кажется, что перепросмотром в основном должны заниматься сталкеры, по крайней мере, в таком варианте, который описан у Тайши Абеляр. Ведь Флоринде, если судить из ее книг, не давали такого же задания, как Кастанеде или Тайше, — сказала я.

— Флоринда также выполняла перепросмотр, — ответил Странник, — но у нее тело сновидения всегда было работоспособным, поэтому перепросмотр она выполняла в сновидениях. Конечно, выполнять пересмотр лучше всего в теле сновидения, но это возможно, только если у тебя уже достаточно личной силы, которая как раз и восстанавливается при перепросмотре, и уже имеется работоспособное тело сновидения.

Вообще, интересна роль энергетического тела в таком деле, как восстановление нашей энергии. Энергетическое тело заботится о количестве нашей энергии, и делает оно это, воплощая некоторые наши выраженные и еще несбывшиеся намерения. Я называю это способом сбывшихся надежд.

Допустим, нам приснился сон, что мы выиграли в лотерею. Это, скорее всего, обозначает, что мы когда–то выработали намерение выиграть в лотерею, но нам так и не представился шанс воплотить это намерение в нашем обычном мире. И для того чтобы снять задачу и освободить нашу энергию, тело сновидения отправляется в путешествие по окружающей нас энергии и находит в этой безбрежности такое положение, при котором наше намерение сбывается, пусть и во сне. И намерение неважно, что мы не получили денег в реальном мире и неважно, где происходили эти события, просто наше намерение сбылось, и наша энергия свободна.

Если помнишь, чем–то похожим занимаются маги–рассказчики, и где–то во Вселенной Калисто Муни становится победителем. Делают это маги по велению духа и, таким образом, освобождают ту энергию, которую слушатели до этого направили на то, чтобы Калисто Муни все же стал победителем. Таким образом, они снимают коллективное напряжение, и это является социально значимым именно для людей, которые и являются слушателями. Допустим, лично тебе не важно, стал Калисто Муни победителем или нет, а для людей, которые с детства слышали истории о нем и очень хотели, чтобы он все же стал победителем, важно освободить ту часть своей энергии, которую они направили на то, чтобы он все же стал победителем.

Конечно, тело сновидения выбирает такие темы, на которые мы затрачиваем больше всего эмоций и в которые вкладываем больше энергии. Когда тело сновидения выполняет возвращение нашей энергии путем сбывшихся надежд, и нам снятся сны, исполняющие наши желания, у нас появляется шанс осознать, как мы включаем в работу свое намерение. Для этого нужно проанализировать, почему и как в нашей обычной жизни наше намерение сфокусировалось на данной теме.

Но перепросмотр имеет несколько преимуществ по сравнению со способом сбывшихся надежд. Последний все же не избавляет нас от эмоциональной зависимости, скорее всего, наоборот, если использовать только его, мы все сильнее и сильнее погружаемся в эмоции. Нересмотр же дает нам возможность взглянуть на то, как мы используем свою энергию, на что мы направляем свою энергию намерения. Таким образом, у нас появляется шанс более разумно использовать свою энергию.

Еще одно важное отличие перепросмотра от способа сбывшихся намерении заключается в том, что перепросмотр требует меньше нашей энергии и, таким образом, является более эффективным. Ведь зачастую для того, чтобы воплотить наши намерения, энергетическому телу приходится «достраивать» ситуацию, а это дополнительные расходы нашей энергии. Также перепросмотр лучше потому, что позволяет избавиться от энергии, которая «прилипла» к тебе в результате общения с другими. Когда человек самостоятельно по различным причинам не желает выполнять какое–либо действие, он направляет свою энергию на то, чтобы кто–то другой из его окружения проделал всю работу вместо него, а он только наслаждался бы результатами.

Думается, что именно по этой причине наши сны, да и не только сны, переполнены различными негативными действиями. Просто глупо использовать свою энергию на то, чтобы воплощать в жизнь чуждые тебе желания. Кроме того, способ сбывшихся надежд загружает наше тело сновидения, и поэтому такое сновидение, которое практикуют видящие, просто невозможно из–за того, что сны перегружены эмоциями.

Думаю, что и Флоринда получала задание выполнять перепросмотр, хотя и не писала об этом. Ведь нужно было как–то переключить внимание тела сновидения со способа сбывшихся надежд к более эффективному способу — перепросмотру. А сделать это можно, только выполнив перепросмотр. Думаю, что все ученики дона Хуана получали такое задание. Именно серьезность и упорство, с которым выполняется перепросмотр, переключает внимание тела сновидения на другой способ возращения энергии, на перепросмотр. Если к перепросмотру подходить несерьезно, то энергетическое тело не воспримет эту задачу. И это все при условии, что тело сновидения является уже работоспособным. Если судить по тому, что писала Тайша Абеляр, когда она начинала свое ученичество, ее тело сновидения находилось в плачевном состоянии. Но, именно выполняя перепросмотр, она восстановила свою энергию настолько, что смогла путешествовать в теле сновидения.

Сталкерам немного легче выполнять жесткий вариант перепросмотра, потому что они знают, как фиксировать свою точку сборки в любом положении. Но им труднее сдвинуть ее в те положения, которое она занимала во время вспоминаемого события. И, сдвигая свою точку сборки в различные положения во время перепросмотра, они обучаются сновидению.

Сновидящему, наоборот, трудно удерживать точку сборки на вспоминаемых событиях, хотя он легко может ее туда сдвинуть. Выполняя перепросмотр и фиксируя точку сборки, сновидящий обучается искусству сталкинга.

Бозвращение энергии, которое происходит при перепросмотре, высвобождение нашей жизненной энергии из пут, в которые мы ее загнали, приводит к освобождению. К освобождению от действий, на которых, осознанно или неосознанно, сфокусировалось наше намерение. Не зря маги, практикующие перепросмотр, называли это путем абсолютной свободы. Конечно, выражение «абсолютная свобода» звучит метафорично и непонятно, но так эти люди описывают то, что они чувствуют. И это действительно процесс освобождения, и когда маги чувствуют освобождающую силу этого процесса, они действительно доводят его до абсолюта.

Нет ничего необычного в том, что после того, когда они получают команду на возвращение намерении, их жизненная сила остается при них, и они получают возможность продолжить развитие своего осознания дальше, непостижимым для обычных людей способом. Сила осознания не держит нас в заточении, она всем предлагает развиваться и осознавать. В заточении нас держат выраженные нами намерения, которые мы обязаны воплотить в жизнь.

Думаю, что называть силу, наделяющую осознанием, главным тираном — смешно, но глупо. На самом деле эта сила предоставляет нам и жизненную силу, и возможность восприятия. Если уж искать главного тирана, то это наше эго, которое переполнено желаниями, и которое на свои мелочные запросы тратит всю нашу жизненную силу.

Ты убедил меня серьезнее подойти к перепросмотру, — сказала я, после того как Странник умолк.

— Нрекрасно, — ответил он, — но моя речь еще не окончена. Когда выполняется перепросмотр, энергетическое тело получает навыки в путешествии по определенным энергетическим каналам и обучается считывать там информацию. К примеру, Кастанеда смог выполнять перепросмотр жизни нагваля Хулиана именно потому, что его энергетическое тело получило необходимый опыт, когда он выполнял перепросмотр собственной жизни.

Обучить наше энергетическое тело такому способу работы с окружающей энергией — действительно достойное дело. Бонн, энергетическое тело которого в процессе перепросмотра научилось чтению информации, получает доступ ко всей информации, хранящейся в энергии вокруг нас. А там имеется вся информация, сохранившаяся от наших предшественников, да и не только. К примеру, там есть вся информация, которую открыли древние видящие.

Нарушение целостности происходит не только от той энергии, которую мы оставили позади. Также мы постоянно отправляем часть своей энергии в будущее. К примеру, мы захотели выполнить перепросмотр, но сочли, что сейчас для этого нет подходящих условий, и для того, чтобы серьезно заняться этим делом, нам нужно разрешить множество проблем, создать идеальные условия, и тогда уж приступать к его выполнению. Автоматически, после того как мы приняли решение выполнять перепросмотр, часть нашей энергии направляется на его выполнение. Но так как мы верим, что в будущем будут для этого идеальные условия, эта часть нашей энергии застывает в ожидании, когда же наступит это светлое будущее.

Но правда состоит в том, что светлое будущее может не наступить никогда. Нам просто может не хватить энергии на воплощение в жизнь этого светлого будущего, в частности, еще и потому, что часть нашей энергии висит и ждет этого светлого будущего. Такого понятия, как будущее в мире энергии, не существует, там есть только. здесь и сейчас. Если хочешь выполнить какое–либо действие, — делай, а не намеревайся сделать в каком–то неопределенном будущем, когда условия станут бл аго пр иятн ы ми.

Бдинственное, что необходимо сделать, чтобы условия стали благоприятными, так это выбросить все лишнее, что мешает выполнению действия. Дон Хуан часто повторял, что воин живет стратегически, и что жизнь воина становится однонаправленной просто за счет его решения. Это означает, что воин выбрал направление своей жизни. В конце концов, мы все выполняем перепросмотр, но только в момент смерти. Ведь не зря люди, бывшие на краю жизни и смерти, говорят, что перед смертью вся жизнь вспоминается за несколько минут. Это отчаянная попытка вернуть нашу жизненную силу.

— А как целостность связана с детьми? — спросила я.

— Как только человек, оценив свои шансы добиться хоть чего–то в жизни, понимает, что у него нет для этого ни возможностей, ни способностей, а ему об этом постоянно напоминает чужеродное устройство, он понимает, что единственное, что он может сделать достойного, так это дать продолжение своему роду. И все свои намерения направляет на то, чтобы создать ребенку идеальные условия, хотя и тут ему постоянно мешает чужеродное устройство, которому нужно питаться. И этот человек верит, что, возможно, его ребенок сможет воплотить в жизнь то, что не удалось ему.

— Ну а если ребенок получился случайно? — спросила я. — Такое же происходит довольно–таки часто.

— Случайно, это как? — переспросил Странник, — что, непорочное зачатие?

— Да ты знаешь, что я имею в виду, — ответила я.

Намерение не читает наши мысли, оно воспринимает наши действия, и, как правильно утверждал дон Хуан, оно не имеет понятия о сексе ради удовольствия, — ответил он, — но я, конечно, понимаю, что ты имеешь в виду.

Но этому случаю я могу рассказать одну поучительную историю, — продолжил Странник, — как–то ко мне в гости приехал один любитель Кастанеды, и он был какой–то потерянный. Когда я спросил его, в чем дело, он мне рассказал, что у его матери рак, и она умирает, что ей сделали операцию, но все бесполезно. В таком состоянии я видел своего друга впервые. Я видел, что он находится на грани срыва. Конечно, я попробовал успокоить его, говорил все те слова, какие говорят в подобных случаях, я обьяснял ему, мы все умрем, и что в этом нет ничего необычного.

Но, хотя он и говорил, что сдаваться не собирается и приехал в этот город для того, чтобы продолжать борьбу, все было напрасно. Но его рассказу о состоянии матери мне было понятно, что ей уже ничего не поможет, ей даже не стали удалять опухоль. Сделав в городе все свои дела, он уехал обратно. И, видимо, моя озабоченность этим событием была безупречной, потому что после того как он уехал, у меня было видение.

Б этом видении я был последователем Кастанеды и уже много лет пытался двигаться по пути знания. Но мне чего–то не хватало для этого. Я ощущал, что мои родители являются той силой, которая сдерживает все мои усилия для движения по пути знания. И что для продвижения по этому пути мне нужно оставить моих родителей, и вообще сменить круг общения и отправиться подальше из этих мест. Но в этом видении я даже не представлял, куда мне направиться и что там делать. Еще в этом видении я вспомнил, что в книгах Кастанеды было написано, что, когда родители Жозефины умерли, она получила от них поддержку. Так как уезжать мне было некуда, я понимал, что шанс серьезно заняться магией у меня появится, когда мои родители умрут.

И вот теперь моя мать умирала, и я ничего не мог уже поделать. Мне хотелось обрадоваться, что наконец–то я вскоре получу хоть часть той свободы, о которой столько мечтал. Но эта мысль меня совершено не вдохновляла, вместо этого я чувствовал свою вину в том, что моя мать умирала. Мне стало понятно, что свобода, о которой я так мечтал, не стоила жизни моей матери. И тогда я принял решение, что мне не нужна поддержка, полученная таким способом. В конце концов, ведь все эти годы мечтаний о свободе я тоже не провел даром, и кое–что у меня получалось. Но я также понимал, что как только моя мать умрет, то часть ее энергии достанется мне. Тогда я решил, что не буду пользоваться этой энергией и отдам ее кому–нибудь другому.

Потом в этом видении у меня родился ребенок, и я поначалу думал, что, может быть, это и к лучшему. Но потом как–то незаметно моя жизнь становилась все более и более серой. Я набрался мужества и продолжал находиться там, говоря себе, что это моя судьба. Но потом все вокруг стало серым, и теперь я знал, что выхода из этой ситуации нет. Это делало положение совсем невыносимым. Я понимал, что нужно что–то делать, собрался с силами и попытался вырваться из этой серости. И мне это удалась, я почувствовал, что снова нахожусь на диване.

Ионачалу это видение поставило меня в тупик. Дело в том, что все события в нем происходили со мной, и все чувства, которые там были, были моими. Я думал, что это видение касается меня. Но, хоть меня когда–то и посещали похожие мысли — мол, когда у меня умрут родители, я получу поддержку, все–таки я понимал, что с этим видением что–то не так. Я никогда не делал на это ставки, единственное, что я хотел от родителей, чтобы они не тормозили меня своими намерениями. У них всегда была одна присказка «будь как все». Но для этого мне не нужно было дожидаться их смерти, нужно было просто создать дистанцию, что я и сделал.

Однако, хорошенько подумав, я понял, что это видение касалось моего друга, и, когда у меня появилась возможность, я поехал к нему. Мы встретились примерно через полгода после моего видения. И тут передо мной стала дилемма — рассказать ему о своем видении или просто ограничиться предупреждением. Я решил ограничиться предупреждением, подумав, что если я расскажу о том своем видении, то тем самым как бы спровоцирую его. Я подумал, что если он узнает, как развивались события в моем видении, то он подумает, что это все неизбежно, и это мое видение станет для него картой, по которой будет развиваться его жизнь.

Тогда я просто сказал, что у меня было видение насчет его, и что у него могут возникнуть проблемы. И, как средство избежать проблем, я посоветовал ему выполнить полный пересмотр всех событий, связанных с матерью и, в частности, всего, что касается ее болезни и смерти, еще я ему посоветовал исследовать все свои чувства по этому поводу.

Но ничего не помогло, возможно, потому, что намерение уже было выражено, и процесс пошел. Возможно, он просто не последовал моим советам. Когда я приехал к нему в следующий раз, он был уже женат, у него родился ребенок. Тогда я рассказал ему про свое видение и выразил надежду что, возможно, он поступит так, как поступил я, в конце моего видения, соберется с силами и вырвется из этого положения.

— А что, разве рождение ребенка — это так серо, как было в твоем видении? — спросила я.

— Для человека, который решил, что сам ничего сделать не может в этой жизни, кроме как дать продолжение своему роду в надежде, что кто–то из его потомков сможет чего–то достичь, это благо. И это, наверное, единственное, что он может в жизни сделать достойного, — ответил он, — но для человека, на которого сделал ставку дух, с кем этот дух общался, ничего приятного в этом нет, хотя положение не катастр о ф ич е ско е.

— Ты имеешь в виду, что можно забрать свое острие? — поинтересовалась я.

— Да, — ответил Странник, — выход из такого положения есть. И тут, конечно, не надо дожидаться смерти этого ребенка, что из этого получается, мы знаем.

Так же неверно сердиться на ребенка, в конце концов, ведь он не просился на этот свет. В том, что предлагал делать в подобных случаях дон Хуан, нет ничего нового.

Например, когда человек уходит в монахи, то он должен отречься от семьи и детей. Это касается и священников, да практически всех, кто посвящает себя духовному поиску.

Для того чтобы двигаться по пути знания, нужно, чтобы человек имел будущее, а тот, кто имеет ребенка, часть своей энергии направляет на развитие этого ребенка. Просто так устроено намерение, оно не знает о сексе ради удовольствия и направляет часть энергии на зачатие ребенка. Точно так же, когда появляется ребенок, часть энергии уходит на его поддержание. Да и совсем не обязательно, чтобы этот ребенок был твой биологически, также можно эту энергию отдать любому человеку.

— Наверное, эту часть энергии дон Хуан называл острием, — сказала я.

— Наверное, — согласился Странник, — причем, это такая энергия намерения, которая хоть и находится при человеке здесь и сейчас, но по определению направлена в будущее. Так что, отдав эту энергию, человек лишается будущего.

Б том положении, в котором оказался мой друг, нужно, как при пересмотре, вернуть свою энергию намерения обратно. И для этого нужно сделать то, что я называю «принять ответственность на себя». Он должен понимать тот факт, что на него сделал ставку дух.

Тут, как всегда, есть парадокс — мы не желаем брать на себя ответственность за принятые решения, но с легкостью берем на себя все грехи мира. Конечно, было бы неправильно дожидаться, когда умрут родители, это не смертельно. Смертельно чувствовать себя пупом земли. Зачем брать на себя ответственность за все, что происходит в мире?

Конечно, мой друг знал, что такое намерение. Но почему он решил, что именно его решение привело к смерти его матери? Да потому, что он чувствовал себя пупом земли. Он верил только в силу своего намерения, верил, что все в этом мире происходит по его воле. Ну что же, если сила его намерения такая огромная, можно даже сказать, смертельная, то почему он тогда не вылечил свою мать своей огромной силой? А ведь я точно знаю, что он пытался это сделать. И каков результат? Причем я не сомневаюсь, что во втором случае он сделал все, что мог. И где его огромная сила?

— Похоже, что для тебя это больная тема, — сказала я, — это случаем не тот твой друг, с которым ты встретился через много лет?

— Да, это он, — ответил Странник, — и я всегда считал, что он лучший.

— Может, он все–таки сделает так, как было в твоем видении, соберется с силами, вырвется из этой ситуации и восстановит свою целостность, — сказала я.

— Может быть, — ответил Странник, — Если раньше, до этого случая, ему было бы достаточно просто следовать своему жизненному пути, и он бы пришел в нужное место, то сейчас ему придется, как и в моем видении, собрать все силы, чтобы изменить направление своей жизни. Тут вопрос не только в ребенке. Какой смысл забирать у него острие, если вся остальная энергия разбросана по разным закоулкам? Сначала все–таки нужно выполнить пересмотр и собрать энергию, которая рассеяна в прошлом. Думаю, моему другу придется сделать то, что он не смог сделать раньше, то есть оставить знакомый круг и отправиться куда–то туда, где он может рассчитывать только на собственные силы. И только потом он сможет принять всю ответственность на себя.

Здесь я вижу две взаимосвязанные проблемы. Во–первых, нужно перестать направлять свою энергию намерения на то, чтобы сделать из этого ребенка подобие себя. Дело в том, что родители очень много своей энергии направляют на то, чтобы их ребенок стал таким, как они хотят. Например, ребенок очень сильно кричит, имеет звонкий голос, тогда они говорят, из него получится певец. И часть своей энергии намерения направляют на то, чтобы он стал певцом. Скорей всего, ребенок так и не станет певцом, и эта энергия будет где–то висеть над ним, мешая ему самостоятельно искать свой путь в жизни. Чувство собственной важности заставляет родителей думать, что они лучше всех знают, что нужно их ребенку. И они постоянно пытаются своими намерениями корректировать ход жизни ребенка. Но, что еще хуже, именно пресс этих нереализованных намерении будет мешать ребенку в будущем установить контакт с духом.

— Может быть, именно по этой причине дети, у которых рано умерли родители, зачастую более талантливы в мистике, — предположила я.

— Это ты точно подметила, — ответил Странник, — просто у них действительно меньше отвлекающих факторов. Нужно иметь великое чувство собственной важности для того, чтобы верить, что ты единственный в мире, кто точно знает, как нужно воспитывать ребенка.

— Где–то у Стругацких я прочитала такое выражение. «Зайчиха учит зайчонка — убегай, как я. Болчица учит волчонка — кусай, как я. Человек учит ребенка — поступай, как я, а это уже преступление».

— Нужно быть большим эгоистом, чтобы лепить из ребенка подобие себя, — подытожил Странник с печальной улыбкой и продолжил. — В случае, если ты все–таки направил свои намерения на то, чтобы воспитать из ребенка подобие себя, нужно выполнить перепросмотр этих событий и предоставить ему полную свободу. Достаточно просто посмотреть на мир вокруг себя. Например, животные дают жизнь своему потомству, но как только их потомство становится способным выжить без их участия, они предоставляют ему полную свободу. Если взглянуть на взаимоотношения между людьми, становится понятно, что родители в основном воспитывают детей только для того, чтобы те заботились о них в старости, потому что знают, что их путь — это путь к бессилию. В этом случае мир животных более честен и благороден — дал жизнь потомству и не мешай ему.

Вспомни дона Хуана, ведь в свое время он имел множество дыр, и тут даже неясно, какие он имел от своих детей, какие от приемных, но он создал дистанцию и перестал направлять свои намерения на их воспитание. Также и они научились рассчитывать только на свои силы. Они поняли, что этим человеком бесполезно манипулировать. Но между ними все равно остались чувства, поэтому они потом восстановили контакт. Это был контакт, основанный на взаимном уважении. Это была любовь, но это была абстрактная любовь, я назвал бы это чувство — чувством без претензий. В случае, если родители хотят от тебя чего–то, то нужно поступить как поступали ученики дона Хуана — создать дистанцию и выполнить перепросмотр, чтобы избавиться от груза этих намерении.

Во–вторых, нужно принять ответственность на себя. Это означает, что человек, ставший на путь знания, должен понимать, что ему выпал уникальный шанс. Шанс, оплаченный смертью великого множества его предков. Бонну нужно очень четко осознавать, какой ценой оплачен его шанс, еще воину нужно четко осознавать, что на него сделал ставку дух. Дело в том, что людей, которые могут сделать что–то достойное, действительно мало. Когда это понимание достигнуто, воин уже не сможет вести свою битву спустя рукава.

Ведь задача у воина очень непроста, и на этом пути ему потребуется любая помощь. И абстрактные намерения его предков, которые направляли лучшую свою энергию, лучшие свои намерения в надежде, что его потомок когда–нибудь сделает что–то достойное, действительно сильная вещь.

Что касается моего друга, он должен понимать, что нет никаких гарантий того, что этим шансом воспользуется его ребенок. В конце концов, ребенок в любом случае не пострадает, он просто будет жить той жизнью, что и все. Дело в том, что именно дух решает, кому быть воином, а кому плодиться и размножаться. И коль на тебя сделана ставка, если к тебе обратился дух, то твое дело безропотно следовать по пути, который тебе предложен. Это чем–то похоже на пчел, у которых некая сила решает, сколько на данном этапе нужно рабочих пчел для их выживания, а сколько пчел–воинов для защиты. И эгоизм в этом вопросе приводит к тому, что наш потенциал не раскрывается полностью. Если дух не поможет тебе быть хорошим родителем, то ты им не станешь. Точно так же, если дух не ведет тебя по пути воина, то ты им не станешь.

Странник какое–то время был задумчивым, а потом продолжил.

— Не знаю, читала ты или нет, но Кастанеда как–то в одном интервью привел такие слова дона Хуана. он сказал, что его на этой земле ничего не держит, и что он может уйти в любой момент.

— Я читала это интервью, — подтвердила я.

— Для меня эти слова дона Хуана означают, что у него на этой земле не было никаких незавершенных дел. Что он был свободен от люВых обязательств, что у дона Хуана все его личные намерения были воплощены. Тут важно будет вспомнить те наставления, которые он дал своим ученикам перед прыжком в пропасть. Он сказал, что они обязаны будут вернуться назад на эту землю, чтобы завершить свои жизненные задачи. Что неважно, чем закончатся эти дела — успехом или неудачей, и что только после этого они станут свободными.

Эти слова могут показаться немного странными, особенно в той части, где говорится, что нет разницы между успехом и неудачей. Для меня эти слова обозначают, что для того, чтобы стать свободным, нужно все выраженные намерения довести до конца. Все дело в том, что, как только мы чувствуем, что проваливаем какое–то дело, то просто бросаем его, так и оставив незаконченным, и наша энергия так и остается где–то висеть. Воин не должен быть привязанным к успеху или неудаче, он просто должен доводить каждое дело до конца, ему неважно, чем оно увенчается. Он просто знает, что, если сделано все необходимое, его дух свободен от обязательств, и вся его энергия возвращается. Не зря дон Хуан в самом начале ученичества внушил Кастанеде. если действие начато, то нет способа остановиться.

Eсть еще один вопрос, который следует обсудить в связи с данной темой. Кастанеда также повторял, что дон Хуан был примером трезвости и умеренности. Это означает, что он очень четко понимал свои возможности и направлял свои намерения на решение выполнимых задач. Это не означает, что нужно ставить перед собой незначительные цели, нет, цели должны быть максимальными. А вот достичь этих целей максимально простыми и реальными способами — это искусство. Иро умеренность, наверное, все и так понятно — дон Хуан брал только то, что необходимо. Для того чтобы выжить, хватает и того уровня энергии, который оставляют нам летуны, а все остальное можно направить на достижение абстрактных целей. Такое сочетание трезвости и умеренности и есть мудрость.

— Давай спать, — предложил Странник.

— Тогда у меня последний вопрос, что такое намерение? — поинтересовалась я.

— Мы существа, которые производят энергию, и эта энергия является энергией намерения, — ответил Странник, — нужно также понимать, что намерение это не желание, намерение — это энергия, которую вырабатывают живые существа. И когда у такого существа есть энергия для воплощения желания, тогда и появляется намерение. Можно рассмотреть несколько примеров того, как пользуются намерением. Ты слышала когда–нибудь о заклинателях дождя?

После того как я кивнула, Странник продолжил.

Это классический пример использования намерения. Колдун посредством некоторых действий, как сказал бы современный человек, создает программу или установку. Ио сути, он вырабатывает такое намерение, при котором в будущем окажется в ситуации, когда идет дождь. Колдун знает, что именно намерение создает мир, в котором он окажется в будущем. С этой точки зрения в таком действии нет ничего невозможного, если колдун знает, что он может создать подобную ситуацию, то почему это не сделать?

Хочу обратить твое внимание на то, что разные колдуны выполняют различные действия, чтобы достичь нужного им результата. Действия эти обусловлены той культурной средой, в которой живут колдуны. Но, самое важное в этих действиях то, что их обьединяет. То, что эти действия ведут к смещению точки сборки, и именно там, в смещенном положении, выраженное намерение имеет силу.

— И для того чтобы это намерение имело большую силу, эти колдуны стараются вовлечь в свои действия как можно больше людей, — сказала я.

— Тут все очень индивидуально, — ответил он на мою реплику, — но ты права, чем больше людей вовлечено в процесс, тем сильнее намерение. Да, есть еще один примечательный пример у Кастанеды, когда дон Хуан показал ему грызуна на ладони. С точки зрения, что мы существа, производящие энергию намерения, и из этих намерении состоит мир, который мы воспринимаем, в этом действии нет ничего невозможного. Бдинственным ограничением при выполнении этого маневра для обычных людей является нехватка свободной энергии. У дона Хуана эта энергия была.

— Это также обьясняет то, что проделала женщина, бросившая вызов смерти, в церкви, когда взяла Кастанеду на прогулку по городу, созданному ее намерением, — сказала я.

— Да, тут еще можно вспомнить, что маги древности где–то в этой безбрежности создали силой своего намерения такое место, где могли жить, и ушли туда целым городом. Если у человека есть энергия, то его желание превращается в намерение, и после этого становится командой силы, наделяющей осознанием.

— А в чем разница между энергией намерения и жизненной силой? — поинтересовалась я.

— В том, что энергию намерения мы можем воспринимать, а жизненная сила это то, что действует, что воплощает намерения в жизнь.

— Не поняла, как мы можем воспринимать энергию намерения? — спросила я. — Что, для этого нужно видеть?

— Необязательно, — ответил Странник, — все, что мы воспринимаем, это и есть энергия намерения. Мир состоит из энергии намерения. А видение — это более чистый взгляд на мир. Жизненная сила это то, что удерживает нас как конгломерат энергетических полей намерения. Жизненная сила это то, что позволяет нам манипулировать потоками намерения. Хотя слово «манипулировать» лично мне не нравится, вероятно, можно сказать «управлять», но это тоже точно не описывает процесс.

После этих слов Странник повернулся на бок, давая тем самым понять, что наше общение закончено. Он сразу заснул, а я, в отличие от него, была возбуждена, и сна не было ни в одном глазу. Я всегда завидовала людям, которые в любой ситуации могут так просто лечь и заснуть. Я тоже закрыла глаза и стала вспоминать события этого дня, потом как–то незаметно стала мечтать и провела за этим занятием довольно много времени. Когда я опомнилась и посмотрела на часы, стало ясно, что если я в ближайшее время не засну, то потом буду чувствовать себя не лучшим образом. Конечно, я попыталась взять себя в руки, но сон не приходил. Бместо этого я лежала и болтала сама с собой, хотя и понимала, что если я буду продолжать эту болтовню, то сна мне не видать.

Нрекратить разговор было не так просто, что–то включилось помимо моей воли, и мне никак не удавалось прекратить внутренний диалог. Это, скорее, было связано с моим возбуждением. Я уже хотела принять позу со скрещенными ногами для облегчения прихода внутреннего безмолвия, но вспомнила совет, данный эмиссаром сновидения Кастанеде, зажимать предметы между пальцами. Так как никаких предметов у меня не было, я просто сложила пальцы в замок, сжала их до ощущения легкой боли и сконцентрировалась на этом ощущении. И как–то незаметно внутренний диалог пошел на убыль, и я незаметно для себя уснула.

Ночью мне приснился очень реальный сон. Я гуляла по набережной, отделанной камнем. Это было очень красивое место. Меня захватило чувство прекрасного. Я там просто гуляла, наслаждаясь этим прекрасным видом. Эта прогулка была точно такая же, как и любая другая моя прогулка. Я могла двигаться куда захочу. С точки зрения моего тела это была самая настоящая прогулка. Мне хотелось посетить это место еще раз. Так как в нашем городе нет такой набережной, мне стало интересно, что это за место. Откуда–то ко мне пришел ответ, что это Лондон. Лондон, подумала я, странно, но меня там не может быть, значит, это сон, и моя прогулка — это просто сон.

Если это сон., — подумала я, то в нем своим усилием я смогу изменять вещи и, таким образом, точно пойму, что это все сон. Я попробовала это проделать, но все вокруг выглядело настолько реальным, насколько оно может быть реальным, и ничего вокруг меня не менялось. Я сделала насколько шагов, это были с точки зрения моего тела реальные шаги. Тут меня охватило чувство сильного беспокойства оттого, что я не могла точно определить, в сновидении я нахожусь, или нет. Наверное, я боялась затеряться. Тогда ко мне пришла мысль, что я точно узнаю, нахожусь ли я во сне, если что–то потрогаю руками.

Я направилась к стене набережной и протянула руку, чтобы ее коснуться. Я ожидала, что почувствую холод полированного камня, но вместо этого моя рука стала погружаться в эту стену и стена ответила на мое прикосновение.

Можно сказать, что стена выдала мне столько информации, сколько я не могла воспринять, и именно от обилия информации это все не имело для меня никакого смысла. В следующий миг на меня налетел ветер и с гулом, который я ощущала всем своим телом, перенес меня в темноту, туда, где не было никаких снов. Какое–то время я продолжала лежать, не двигаясь, боясь нарушить свою фиксацию, и пока я так лежала, я могла очень четко вспомнить события этого сновидения. Но потом я все–таки погрузилась в обычный сон.

Просыпалась я с трудом, Странник все еще спал. Я решила не мешать ему и приняла решение еще полежать и все обдумать. Конечно, это была не первая моя попытка сновидение, и не скажу, что все они были безрезультатными, но все это не шло ни в какое сравнение с сегодняшним сновидением. Я вспомнила, как дон Хуан рассказывал Кастанеде о дрожании воздуха, и, если более точно описать ветер и гул, появившиеся после того, как я прикоснулась к стене, то не найти более точного названия, чем «дрожание воздуха». Я подумала, что причиной, которая помогла мне достичь этого переживания, скорее всего, было мое общение со Странником. И я испытала по отношению к нему чувство благодарности.

Через какое–то время проснулся и Странник, просыпался он каким–то рывком. Я видела его глаза в момент их открывания и поняла, что он вернулся из сновидения. Странно, подумала я, наверное, еще вчера, если бы я посмотрела в глаза человеку, то не смогла бы определить, вернулся он из сновидения или нет.

— Был где–то? — поинтересовалась я, и он просто кивнул головой в знак согласия. Желания расспрашивать его, где он был, по какой–то причине у меня не возникло.

После того, как мы привели себя в порядок и молча поели, я решила начать со слов благодарности в адрес Странника, чему он удивился.

— Что это с тобой? Сьела что–то?

Тогда я рассказала ему о своем сновидении, отметив, что такого реального сновидения у меня еще не было, и добавила, что именно наше общение стало причиной моего прорыва в сновидении. Странник очень внимательно все выслушал и ответил.

— Благодарность твоя принимается, хотя, сказать по правде, благодарить по большому счету не за что, я просто немного поболтал языком. Из нашего общения не только ты вынесла кое–что полезное.

— И что же я сказала такого, чего ты не знал? — недоуменно спросила я.

— Знаешь, в процессе нашего общения мне удалось кое–что сформулировать, то, что раньше для меня было покрыто дымкой. Так что это было обоюдно полезно. И почему ты решила, что я тебе открыл нечто новое?

— Я просто это знаю, — ответила я.

— Мы — загадочные существа, и вполне возможно, все, что я тебе рассказал, не являлось для тебя чем–то новым, — парировал Странник.

Я принялась возражать, но Странник просто не захотел меня слушать и, чтобы сменить тему, предложил.

— Давай лучше вернемся к теме сновидения. Судя по тому, что ты рассказала сегодня, ты определенно уже имеешь какой–то опыт сновидений.

— Да какой там опыт, было несколько снов, которые я с натяжкой могла бы назвать сновидениями, — сказала я.

— Неважно, помнишь ты об этом или нет, ты в ситуации, похожей на ситуацию Флоринды. Если ты обратила внимание, Флоринду обучали сновидению не так, как обучали Кастанеду или Ла Горду. Бе не заставляли искать руки во сне. Для нее это было бы пустой тратой времени.

— Почему для нее это было бы пустой тратой времени?

— Ей не нужно было учиться фокусировать свое внимание на элементах сна, Флоринда научилась этому еще в детстве. Бе второе внимание развивалось параллельно с первым, пока она не приняла решение отказаться от развития сновидений.

— С чего ты взял, что она решила не развивать второе внимание?

— Это происходит со многими из нас, — ответил Странник, — тебе в детстве снились кошмары?

— Да, снились, — ответила я, — меня даже водили к бабкам и те заговаривали меня от испуга.

— Тебе снились кошмары, потому что ты выходила во второе внимание и иногда встречала там чужеродную энергию, которая пугала тебя. Со мной в детстве происходило нечто похожее, и отказ от сновидений мне навязали взрослые, постоянно твердя мне, что хороший и здоровый сон — это сон без сновидений. А так как отказ от развития второго внимания никак не влияет на наше первое внимание, то мы не ощущаем потери. Возможно, приняв такое решение, мы даже чувствуем облегчение, потому что мир вокруг нас становится не таким сложным.

— Зато потом мы умираем от тоски, — вставила я, — из мира исчезает тайна.

— Исчезает не только тайна, но также и новые возможности, которые нам даны по праву рождения, и наша задача как воспринимающих существ — развивать эти возможности. Без этого, как точно выразился дон Хуан, мы становимся куском мяса, который не может мечтать ни о чем большем, чем о куске мяса.

— Мы отказываемся от сновидений только по причине наших страхов? — спросила я.

— Можно сказать и так, — ответил он, — но страхи бывают разными. Это необязательно может быть страх чужеродной энергии, это может быть страх той беспредельности, которая существует во вселенной.

Страх затеряться в бесконечности, наверно, является самой основной причиной, по которой человек отказывается от сновидений. Как тут не вспомнить ловкий маневр дона Хуана. Он запретил Кастанеде рассказывать о том, как возвращаться из путешествий. И сделал это намеренно. Во–первых, таким образом, дон Хуан сконцентрировал внимание Кастанеды на этом аспекте. Во–вторых, это была его защита наподобие той, что он проделал, когда изготовил фигурку из дурмана.

Этот маневр, этот запрет был направлен на то, чтобы придать Кастанеде уверенности. Ведь получалось, что он знал нечто такое, чего не знал никто.

Кстати, та паника, которая сегодня охватила тебя в сновидении, как раз и была страхом затеряться в этой беспредельности. Но, как только ты нашла способ точно определить, что ты находишься в сновидении, ты победила этот страх. Дон Хуан говорил Кастанеде о предохранительном клапане сновидящего, когда внимание сновидящего должно вынести его на поверхность, как бы глубоко он не погрузился в сновидение, и как бы сильно не индульгировал. И ты сегодня воспользовалась этим предохранительным клапаном. Ионимание того, что ты находишься в сновидении, и есть этот предохранительный клапан.

Следующим страхом, наверное, является страх за свою личность. Это страх раствориться в этой беспредельности. Путешествие по бесконечности как бы растворяет личность. Наверное, поэтому, когда Кастанеда пытался найти личность в доне Хуане, он так и не смог этого сделать. Но мере того, как сновидящий продвигается по тропе сновидения, ему все труднее и труднее становится поддерживать образ самого себя. И, в конце концов, воин, практикующий сновидения, становится все более и более абстрактным, и, отправляясь в путешествие по бесконечности в очередной раз, воин выкрикивает свое имя. Это его защита от того, чтобы не раствориться в этой бескрайности.

Конечно, воины сохраняют свою личность, но это уже не тот привычный и столь удобный для большинства образ. И тот образ себя, который создают воины под давлением бесконечности, нечто, действительно заслуживающее уважения. Именно личность, которая прошла закалку бесконечностью, способна отправиться в окончательное путешествие.

— Хотя эти детские страхи не единственная причина, по которой мы отказываемся от дальнейшей практики сновидений, — продолжил Странник после некоторой паузы. — Тут дело в том, что ребенок во всем доверяет взрослым, они являются для него непререкаемым авторитетом. А взрослые не практикуют сновидения. Но ребенок сохраняет повышенный уровень сверкающей оболочки и легко входит в сновидения. И у ребенка нет критерия, по которому он смог бы разделить мир «обычный» и мир сновидения. для него эти миры одинаково функциональны.

Иногда ребенок рассказывает истории, которые происходили с ним в сновидениях и все дружно называют его фантазером и обьясняют, что этого просто не может быть. И здесь ребенок попадает в трудное положение, притом, что ему нужно еще осваивать мир взрослых, чтобы чувствовать себя наравне с ними, а сновидение делает мир более сложным и непредсказуемым. И нет нечего удивительного, что он рано или поздно принимает решение отказаться от той грани себя, которая называется сновидением.

— Как сверкающая оболочка осознания связана со сновидением? — спросила я.

— Помнишь, Флоринде довольно наглядно, таская ее за штаны, показывали врата сновидений? — спросил Странник. — Так вот, врата сновидения преодолеваются, когда сверкающая оболочка осознания достигает необходимого уровня. Флоринде не давали задания по прохождению первых врат, потому что ее сверкающая оболочка осознания была на довольно высоком уровне. В детстве каждый человек имеет довольно высокий уровень этой оболочки, и поэтому он имеет представление о том, что такое сновидение.

— Если врата сновидений преодолеваются только за счет высокого уровня сверкающей оболочки, то все дети должны быть сновидящими, — возразила я.

— Так оно и есть, каждый в детстве испытывал сновидения и имеет представление о том, что это такое, — ответил Странник, — но нам в детстве не рассказали, как это можно использовать. Мы желаем получить пользу от этой нашей способности, но не находим применения ей в нашем обычном мире. Все мы слышали истории о том, как кто–то во сне получал предупреждения об опасностях, которые его поджидали в нашем обычном мире. Или знаменитый пример с Менделеевым, которому приснилась периодическая таблица элементов.

Обычно человек желает использовать сновидения для достижения каких–то целей в обычном мире. И иногда это удается. Например, в задачу тела сновидения входит и забота о нашем физическом теле. Бпрочем, и материальное тело заботится об энергетическом. Заботу энергетического тела о физическом легко заметить на таком примере. Иногда мы готовы встретить какой–то резкий звук за мгновение до того как он нас достиг, хотя источник этого звука нам не виден. Так энергетическое тело предотвращает ненужные выбросы энергии. Тело сновидения по своим каналам получает эту информацию раньше, так как скорость звука значительно ниже, чем скорость, с которой может действовать тело сновидения.

— А как физическое тело может заботиться об энергетическом? — поинтересовалась я.

— Ты знаешь ответ на этот вопрос, — ответил Странник. — Физическое тело должно быть в прекрасной форме, снабжая энергетическое тело достаточным количеством энергии.

— Еще человек желает, чтобы тело сновидения помогало ему во всем, — продолжил он, — например, он мечтает разбогатеть и хочет, чтобы ему приснилось, как выиграть в лотерею, или же разбогатеть каким–то другим способом. Эта настройка при достаточном уровне энергии позволяет увидеть желаемый сон, в котором переплетаются его ожидания и фантазии.

— Я когда–то видела по телевизору историю одного бразильца, который работал на золотых приисках, — сказала я. — Бму приснился сон, в котором он увидел место, где лежит самородок. Как только он проснулся, то оделся во все белое и в указанном месте, стоя по колено в грязи, вытащил самородок, который оказался самым большим из когда–либо найденных. И сейчас этот самородок хранится в национальном музее Бразилии.

— Да, я тоже слышал эту историю, — ответил Странник, — ты упустила одну деталь. во сне к нему пришла святая Дева и указала ему на это место. Если бы этот бразилец принадлежал к другой культуре, то к нему бы пришел кто–нибудь другой. Такие истории и поддерживают различные культы. Но сейчас речь не об этом, очень похоже, что у этого человека тело сновидение было «работоспособным». Он сосредоточил свое намерение на одной–единственной цели, и его тело энергии решило поставленную задачу.

Но чаще всего происходит следующее. человек очень хочет что–то узнать в сновидении, и когда ему, наконец, сниться сон на интересующую его тему, сам начинает достраивать то, чего бы ему хотелось. Потом человек, окрыленный успехом, проверяет полученную информацию, но результат его не устраивает, и рано или поздно он понимает, что на полученную в сновидении информацию положиться нельзя. И, что еще хуже, человек думает, что информация из сновидений мешает ему в повседневной жизни. Поэтому он принимает решение просто не обращать внимания на происходящее в сновидениях.

— Мне вспомнились слова дона Хуана, — сказала я, — когда воин находится в тонале, он не должен допускать никакой иррациональной чепухи, но когда воин в нагвале, то он не должен допускать никакой рациональной чепухи.

— Да, все верно, — ответил Странник, — дело в том, что энергетическое тело действует совершенно в другой области, у него другие задачи. И действительно, глупо пытаться переложить на тело сновидения заботу о нас в обычном мире. Хотя воины, которым удалось приблизить энергетическое тело, могут действовать и в нашем обычном мире, но в нашем рациональном мире мы должны полагаться на разум. У тела сновидения и у разума различные намерения и различные области исследований.

— Тут с тобой нельзя не согласиться. А как насчет «дежа вю»? — спросила я.

— Конечно, каждый человек испытывал «дежа вю», — ответил Странник, — и, похоже, единственное, чего он хочет от сновидений, так это узнать свое будущее. Если ты заметила, то зачастую есть незначительное отличия в том, что происходило раньше, и в том, что происходит в момент «дежа вю». Это обьясняется тем, что, либо точка сборки не совсем точно заняла ту позицию, в которой когда–то было тело сновидения, либо тем, что между этими двумя событиями прошло много времени, и будущее успело измениться. Ведь мир, в котором мы живем, не что–то фиксированное и неизменное. Одной из задач энергетического тела является исследование энергии, находящейся вокруг нас.

Когда энергетическое тело исследовало энергию и дало нам об этом знать, мы называем это интуицией. Как–то Кастанеда задал вопрос дону Хуану, что тот сможет сделать, если его будет поджидать снайпер, он же не сможет остановить пулю. И дон Хуан ответил, что, если его будет поджидать снайпер, то он там просто не появится. Энергетическое тело дона Хуана, исследовав энергию вокруг него, предупредит его об опасности.

Человек часто получает такие предупреждения, но зачастую ему так хочется чего–то, что он просто не обращает на эти предупреждения никакого внимания. Такие моменты дон Хуан называл видящими.

— Это ты имеешь в виду историю Тайши Абеляр, когда она выскочила на сцену показывать ката и опозорилась? — поинтересовалась я.

— Иодойдет и этот рассказ, — ответил Странник, — так как он нам обоим знаком, но у каждого из нас в запасе найдется несколько подобных примеров. Мы часто получаем предупреждения, но, зачастую, так страстно желаем чего–либо и так верим в свои силы на все повлиять, что игнорируем эти послания и глушим их в зародыше. Воин должен быть отрешенным и не желать чего–либо настолько, чтобы игнорировать подсказку интуиции. Конечно, в задачу энергетического тела входит не только предупреждение об опасности, но и исследование новых возможностей, которые находятся вокруг нас.

— Какие возможности находятся вокруг нас? — задала я вопрос.

— Да все возможности, которые ты только в состояния придумать и даже больше того, — ответил Странник. — Меня заинтересовало твое сегодняшнее сновидение. Мы с тобой в чем–то похожи. И, наверное, стоит рассказать тебе, как я настраивал сновидения. Хотя у вас у женщин есть дополнительное отверстие, которое дает вам в этом деле некоторое преимущество.

Как только я прочитал у Кастанеды о сновидениях и понял, что это доступно каждому, я загорелся энтузиазмом, тем более что в детстве, да и позднее, я имел некоторый опыт. Не скажу, что у меня ничего не получилось, но сновидения у меня случались редко. Быть может, после того как я выработал намерение их развивать, они и стали случаться чуть чаще, чем обычно, но все–таки от сновидения до сновидения были огромные промежутки времени, и это меня не устраивало. Так продолжалось не один год, и я даже начал рассматривать возможность приема каких–нибудь психотропных средств, чтобы сдвинуть дело с мертвой точки.

Но как–то я простудился и валялся в одиночестве на диване с высокой температурой. Мне было плохо, таблеток принимать я не хотел. И именно этой ночью я легко вошел в сновидение, причем, когда я вышел из него, то почувствовал, что если захочу, то могу или дальше погрузиться в это сновидение, или отправиться в другое. За эту ночь я несколько раз входил в сновидения.

Хоть до этого я попадал в сновидения, но так и не смог понять, что мне помогало включить внимание сновидения. Мне стало интересно, что же в этот раз послужило «спусковым крючком» для включения этой способности. Норазмыслив немного, я вспомнил, как дон Хуан рассказывал, что под действием болезни у человека смещается точка сборки. И мне стало понятно, что именно изначально сдвинутая точка сборки и являлась тем, что помогло мне с легкостью входить в сновидение.

Тогда я стал искать способы сдвига точки сборки. Дон Хуан рассказывал, что необычное поведение может смещать точку сборки. Когда я задумался, какое необычное поведение мне практиковать, я понял, что все те упражнения неделания, которые дон Хуан давал Кастанеде, как раз и были способами смещения точки сборки. И именно это — одна из причин, по которым дон Хуан утверждал, что неделание помогает сновидению. Хотя у неделания есть еще одна немаловажная особенность — оно уменьшает нашу рациональность, а излишняя рациональность в сновидении является помехой.

После того, как я стал практиковать различные неделания, моя способность входить в сновидения возросла, но не настолько, чтобы меня это устраивало. Поэтому, несмотря на нежелание, я все–таки приступил к выполнению перепросмотра. Я имел все основания считать себя сновидящим, перепросмотр для меня был скучным занятием, и, к тому же, я чувствовал, что эта задача мне не по силам. Тогда я решил заниматься перепросмотром в сновидении. Но проблема была в том, что, несмотря на все мои усилия, я так и не смог развить свое внимание сновидения в достаточной степени, чтобы выполнять перепросмотр в сновидении.

Еще одна причина, которая меня подвигла на выполнение перепросмотра, то, что, даже находясь в сновидении, я чувствовал некий барьер, который не мог преодолеть. Мне стало ясно, что найти причину этого я могу, только выполняя перепросмотр. Все, что я тебе рассказывал раньше о своих детских сновидениях, было покрыто пеленой тумана до той поры, пока я серьезно не занялся перепросмотром. У меня не было никаких конкретных воспоминаний, они пришли гораздо позже.

Без всякого энтузиазма я начал выполнять перепросмотр просто потому, что не видел иного выхода. И, выполняя его, я заметил, что моя способность входить в сновидения заметно улучшилась. Тогда мне вспомнились слова дона Хуана, что перепросмотр ведет пусть к незначительному, но зато к постоянному сдвигу точки сборки. И именно этот сдвиг является прекрасной стартовой позицией для сновидений.

Но, кроме способности входить в сновидение, заметно улучшилось и внимание сновидения. Кастанеда писал, что мужчинам для входа в сновидение нужно особое состояние ума, особое напряжение. Такое состояние ума и особое напряжение я получил именно тогда, когда сосредоточился на перепросмотре. Наверное, я назвал бы это состояние ума особой озабоченностью. Это особое напряжение, возникающее, когда выполняешь перепросмотр, каким–то образом проникает в сновидение и делает его более осознанным.

Хотя мое внимание сновидения заметно улучшилось, но все равно оставался некий барьер, который я так и не мог преодолеть, что–то мешало мне. Наблюдалось странное явление, если я выполнял серию пассов для сновидения, то потом вообще не мог попасть в сновидение. Или, если я ложился с твердым желанием попасть в сновидение, у меня опять ничего не получалось. Что–то было не так.

Так как я был сосредоточен на перепросмотре, то вскоре понял, что барьером являлось то, что в детстве в своих сновидениях я часто встречался с чем–то, что меня сильно пугало. Это «что–то» было настроено против меня лично, и этот страх был одной из причин, по которой в детстве я принял решение отказаться от этой грани своего сознания. Именно этот страх был тем фактором, который стал причиной того, что сейчас мне не удавалось попадать в сновидения.

Тогда я решил специально встретиться с причиной своих детских страхов. И как только я выразил такое намерение, долго ждать не пришлось, мне приснился сон. Бо сне я находился в каком–то помещении, похожем на спортивный зал, и у меня было чувство, что это помещение находится на какой–то границе. Я хорошо сознавал, что нахожусь в сновидении.

Я был не один, рядом находились какие–то люди, и я знал, что причина их присутствия как–то связана со мной. Мне стало интересно, кто они, но как только я захотел это выяснить, я почувствовал спиной, что приближается нечто ужасное. Обычно в детстве в этот момент я паниковал и просыпался, а, если я чувствовал, что не могу проснуться, то пугался еще сильнее и просыпался от своего дикого крика.

Но в этот раз я знал, что нахожусь здесь именно для того, чтобы встретиться с тем, что меня так пугало, лицом к лицу, и обернулся. Нричиной моего страха оказался вполне симпатичный, худощавый молодой человек моего возраста, он определено мне нравился, но в то же самое время от него исходила какая–то опасность. Я украдкой посмотрел на людей, которые находились рядом. Мне было интересно, чувствуют ли они то же самое, что и я. Не отрывая взгляда от молодого человека, я перевел свое внимание на этих людей. Они стояли рядом и внимательно смотрели на меня. Я почувствовал, что они совершенно не боятся, и что опасность грозит только мне.

Б какое–то мгновение мне захотелось убежать, но, так как на меня смотрели те люди, и я сам решил встретиться с причиной своих страхов, я решил остаться. Тем временем молодой человек, наводивший на меня ужас, подошел и встал рядом, не предпринимая никаких действий. Не зная, что мне делать, я просто бросился на него и повалил на землю. К моему удивлению, он не оказал никакого сопротивления. Тогда я поднял его и снова бросил. Мне стало понятно, что он ничего сделать мне не может, впрочем, как и я ему, и что все мои страхи, в общем–то, были напрасными. Как только я это понял, молодой человек перестал меня интересовать, мне даже стало жаль его, и я помог ему встать.

Люди, которые находились вместе со мной в этом сновидении, кажется, были удовлетворены таким исходом событий. Тогда я решил похвастаться перед ними своей победой. Но, как только я начинал рассказывать им о ней, они улыбались и отворачивались. Я понял, что хвастовство здесь неуместно, и проснулся.

После этого сновидения недели две я находился в состоянии эйфории, а когда эйфория прошла, моя способность попадать в сновидения заметно улучшилась. Если раньше я попадал в сновидение от случая к случаю, то теперь это стало вполне обычным, и лишь изредка возникали проблемы. Нричем, мне не нужно было начинать с нуля. Когда–то в детстве я принял решение не использовать эту мою способность из–за страха перед неорганическим существом, но, как только проблема была решена, развитие внимания сновидения продолжилось с того места, на котором когда–то закончилось.

— Жаль, что Кастанеда оставил описание только того, как проходить первые четверо врат сновидения, — сказала я, чтобы продолжить эту столь интересующую меня тему.

— Знаешь, особо жалеть не о чем, — ответил Странник, — вполне возможно, что Кастанеда понял, что у каждого свой путь к сновидению, и поэтому не стал развивать эту тему дальше. Кажется, в одном интервью он сказал, что, похоже, единственное, что ему удалось хорошо, так это заставить всех искать во сне свои руки.

— Может быть и так, но согласись, описание того, как он двигался по этому пути, было захватывающим и полезным, — возразила я.

. — Тут я с тобой спорить не буду, — ответил Странник. — Я тоже думаю, что это было просто необходимым. Но также я считаю, что Кастанеда описал сновидения только с одной стороны. В основном, он описывал сновидения человека действия. Он почти ничего не написал о других типах сновидения.

К примеру, некоторые ученики дона Хуана получали абсолютно другие задания для сновидения. Наблито получил задание находить в своих сновидениях новые способы строительства, а Нестор получил задание находить в своих сновидениях предсказания. Каждый из них получил задание, более подходящее для него — такое, к которому у него была естественная тяга. Это их путь сердца. Уверен, что тропа сновидения больше всех других нуждается в том, чтобы идущий по ней выбирал путь сердца.

Я помню целые годы практически безрезультатных попыток найти свои руки во сне. Я был зол на себя и на Кастанеду за его рассказ об этом. Но потом я все–таки пришел к выводу, что мне нужно идти своим путем. Я не человек действия, и, если сказать по правде, меня мало прельщали действия в сновидениях, мне это было совсем не интересно. А насиловать себя на этом пути не результативно.

— Но тебе все–таки удалось найти свои руки? — не удержалась и спросила я.

— Несколько раз удалось, — ответил он, — но это мне ничего не дало. Для меня это не было актом силы. Я думаю, что техники, которые дон Хуан предложил Кастанеде, в значительной мере были уловкой, направленной на то, чтобы Кастанеда приобрел несгибаемое намерение для роста энергетической оболочки осознания. Кастанеда писал, что сновидением он всегда занимался с удовольствием.

Чтобы найти свои руки во сне, необходимо иметь определенный энергетический уровень. И когда Кастанеда поставил перед собой задачу сделать это, он также незаметно для себя сформировал намерение достичь этого уровня. Дон Хуан всегда давал Кастанеде задания на «вырост». Он все время, незаметно для чужеродного устройства Кастанеды, подталкивал его к энергетическому росту.

Сначала он дал задание подойти к вратам сновидения, а это требовало достижения определенного энергетического уровня. Тут очень хорошо вспомнить историю о том, как к этим вратам подходила Ла Горда. Она очень долго не могла найти во сне свои руки, пока не выполнила некоторые мощные действия, в результате которых ее энергетический уровень достиг нужного уровня. А действия были очень просты. Она перестала играть в поддавки с чужеродным устройством, и ее энергетический уровень поднялся. И для того, чтобы ее энергетический уровень поднялся до уровня первых врат, то есть коснулся ее ног, ей понадобилось двадцать три дня. А дальше, как говорил дон Хуан, — энергия стремится накапливаться.

Как только энергетический уровень ученика достигал порогового значения, он получал задание пройти эти врата. На самом деле это было задачей по удержанию достигнутого уровня и накапливанию энергии для следующего этапа. Техники для прохождения врат, это, скорее, индикатор энергетического уровня, просто определенные действия можно выполнить, только имея соответствующее количество энергии.

И действительно, как только наш энергетический уровень достигает определенного значения, мы получаем возможность выполнять некоторые действия. Это может быть все что угодно, и совершенно не обязательно — нахождение своих рук во сне.

К примеру, задачу видеть энергию ученик получает, когда его уровень сверкающей оболочки достигает точки, находящейся возле печени. Если помнишь, перед прыжком в пропасть Кастанеде показывали, как фокусироваться на этой точке. Без достаточного уровня энергии в этом месте видение просто невозможно энергетически. Но как только энергии будет достаточно, видение придет автоматически, без каких–либо дополнительных условий.

— Что–то я не поняла. Что ты имеешь в виду? спросила я.

Странник внимательно посмотрел на меня и через непродолжительное время сказал.

— Давай расскажу тебе одну историю. Когда я прочитал у Кастанеды о сновидениях, то меня это очень сильно заинтересовало. И однажды, когда я, как обычно, лежал на своем любимом диване, я решил попробовать эту практику. Именно в этот момент я установил контакт с намерением, или, возможно, из–за того, что этот контакт был установлен, я и решил попробовать сновидение.

Я решил начать с самых первых шагов, то есть, найти свои руки во сне. Для этого, как я понимал, мне нужно дождаться, когда мне приснится сон, и в нем вспомнить, что мне нужно посмотреть на свои руки. Насколько я тогда понимал, именно этот момент самый трудный — осознать во сне то, что ты сейчас видишь сон. Но в тот момент я знал, что эта задача для меня выполнима. Мне только требовалось сформировать такое намерение. И когда я практически закончил его формировать, ко мне пришла другая мысль. Мне почему–то показалась, что поиск рук во сне будет для меня пустой тратой времени. В то время, впрочем, как и сейчас, у меня была установка не ходить вокруг да около, а идти к цели прямо. И я выразил намерение идти напрямую.

Как только ко мне пришла эта мысль, контакт с этой таинственной силой прекратился. Ждать не пришлось, почти сразу мне приснился очень реальный сон. В том сне я плыл на пиратском паруснике. Как только я осознал, что нахожусь на пиратском корабле, я понял всю нелепость этой ситуации и подумал, что это может происходить только в сновидении.

Сразу же стало понятно, что первую часть поставленной задачи я выполнил. Я видел сон и знал, что я вижу сон, осталось только взглянуть на свои руки. Но я решил не спешить, дело в том, что сон был очень реальным, настолько реальным, насколько только может быть. И я полностью контролировал себя, то есть я видел сон и знал, что вижу сон. А взглянуть на руки я мог в любой момент.

Меня заинтересовало, почему это вдруг я оказался на пиратском корабле, и куда мы плывем. В тот же момент я уже знал, что мы плывем на остров за сокровищами. Я уже снова собирался взглянуть на руки, как вдруг мы прибыли к месту назначения. И я решил еще какое–то время подождать со взглядом на руки. Мне было интересно посмотреть, что там за сокровища.

Мы с товарищами, которые были вместе со мной на этом корабле, спустились на берег. Ирямо на пляже лежал разбитый сундук, наполненный золотыми монетами. Так как я знал, что это все сон, то про себя отметил, как это глупо — глядеть на золото во сне. Я же не могу взять его с собой.

Мне ничего не оставалось, как выполнить то, зачем я отправился в это сновидение, и я стал поднимать руки, чтобы на них взглянуть. Но в этот момент что–то произошло, я увидел, как мои товарищи бегут от берега к пальмовой роще. За моей спиной что–то явно происходило. Я резко развернулся и понял причину переполоха. со стороны океана на берег с огромной скоростью надвигался ураган. Сначала я решил, что и мне нужно искать убежище и стал поворачиваться, чтобы, как и все, бежать к пальмовой роще. Но ураган надвигался с такой скоростью, что бежать к укрытию было бессмысленно. И тогда я решил встретить ураган лицом к лицу.

Со стороны океана на меня с огромной скоростью двигались темно–фиолетовые тучи. Я стоял и смотрел на них, как вдруг посреди этих туч появился яркий мазок красно–золотистого света. Как только я сфокусировал свое внимание на этом мазке, рядом с ним появился еще один, потом еще. Это очень напоминало розу, если смотреть на нее сверху, ярко красно–золотистые мазки возникали один за другим, и, по мере стремительного приближения, это образование занимало все большую часть поля зрения. И, как только это все достигло меня, оно взорвалось ослепительным светом, и я оказался в непроглядной тьме.

Через некоторое время я увидел, что в этой темноте мимо меня в разных направлениях проплывают какие–то различные по размеру выпуклые буквы. Я продолжал следить за ними, и они стали обьединяться в слова, а слова — в отдельные фразы. И я читал эти слова и фразы. Потом слова и фразы стали обьединяться в целые предложения, а они — в свою очередь — в целые куски текста.

Я находился в состоянии, в котором больше ничего не мог делать, кроме как читать появлявшийся передо мной текст. Но вскоре понял, что это все имело мало смысла, так как мысли, которые я читал, выглядели незаконченными, и отсутствовала какая–либо система их изложения. Все было хаотично, хоть и интересно.

Я подумал. интересно, а могу ли я самостоятельно выбирать тему. И тогда передо мной появился текст, который по обьему напоминал небольшую статью. Когда происходили эти события, в стране шла перестройка. Все интересовались политикой, и я не был исключением. Наверное, поэтому текст касался политики.

Знаешь, на определенном этапе все люди имеют несколько ключевых идей, несколько определенных вопросов, их интересующих, а также несколько шаблонных ответов на эти вопросы. В прочитанном меня поразило то, что там поднимались некоторые вопросы, о которых я раньше не слышал. А на обычные вопросы давались новые для меня ответы. Но больше всего меня поразили ясность и четкость изложения этих мыслей.

Закончив чтение этого текста, я проснулся. Было утро, мне пора было вставать и собираться на работу. Будильник еще не звонил, и у меня было несколько минут, чтобы спокойно полежать и обдумать события этой ночи. Во–первых, тогда я думал, что провалил свое задание. Во–вторых, конечно, я понимал, что информации, полученной в сновидении, в реальном мире доверять нельзя.

Мне как–то рассказали историю о наркоманке, которая в очередной раз приняла дозу наркотика и отправилась «за знаниями». Находясь под действием наркотика, она действительно узнала нечто сокровенное нечто очень важное. Но она также знала, что, когда выйдет из этого состояния, то не сможет ничего вспомнить, поэтому решила записать это свое очень важное знание, чтобы потом его прочитать. И знаешь, что она записала? «Б соседней комнате воняет».

Поэтому у меня поначалу было скептическое настроение по поводу почитанного мной в сновидении. Но, пока я лежал, я снова «прокрутил» прочитанное в голове, и, хоть я уже не спал, прочитанное во сне так и осталось вполне разумным. Для меня это стало новостью. Потом, находясь на работе, я снова задумался над прочитанным, и понял, что это готовая статья для газеты. Причем это была действительно хорошая статья, и, если ее опубликовать, она могла бы внести что–то новое.

— И что, ты написал в газету? — поинтересовалась я.

— Нет, — ответил Странник, — я рассматривал это только как теоретическую возможность.

— А о чем была эта статья? — спросила я.

— Знаешь, я не буду пытаться вспоминать, — ответил он, — политика меня сейчас не волнует. Да и речь сейчас о другом. Так вот, после этого первого случая для меня стало обычным делом, что перед тем, как проснуться, я читал какие–то тексты. Хотя мне это нравилось, я не считал это сновидением. Кастанеда в своих первых восьми книгах дал примерное описание сновидений, и в этих сновидениях, в основном, он действовал.

— То, о чем ты рассказал, у Кастанеды называется игрой энергии на горизонте, — сказала я.

— Да, — ответил он, — но дело в том, что в то время Кастанеда еще не писал об этом феномене. И я, имея в то время свое, неправильное представление о сновидении, решил, что это вовсе не то. Я жаждал деятельности, а вот как раз этого в сновидении у меня и не было. Я даже этой моей новой способности придумал название «путешествие по человеческой свалке».

Так как у меня не получалось то, что я считал настоящим сновидением, я решил полностью пересмотреть свои позиции. Я считал, что «путешествия по человеческой свалке» мешают мне достичь настоящих сновидений. И тогда, хоть мне и нравилась эта моя новая способность, я принял решение отказаться от «путешествий по человеческой свалке».

— Но когда ты прочитал у Кастанеды об игре энергии на горизонте, ты возобновил эту практику? — поинтересовалась я.

— Нет, — ответил Странник, — дело в том, что нет способа восстановить эту способность в прежнем виде.

Я, конечно, пробовал, но все, что у меня получалось, это находить в сновидении различные тексты. Я даже мог их читать. Но это все шло из моего воображения, там не было новых мыслей. Знаешь, я могу определить, где мои собственные мысли, а где что–то приходящее извне.

Если намерение выражено, то это уже навсегда, и возвратиться невозможно.

— Что, неужели все так печально? — спросила я.

— Да нет, — ответил он, — я просто теперь не могу быть читателем бесконечности, но это вовсе не означает, что я совсем утратил способность получать информацию из бесконечности. Просто я стал получать ее другим способом.

— Каким? — поинтересовалась я.

— Больше всего это похоже на видение различных сцен, но глубже, чем просто рассматривание картинок, там еще присутствуют группы чувств. Хотя для меня, наверное, было бы лучше остаться читателем бесконечности. Мне сейчас трудно точно понимать все эти видения. Но сожалений нет, что сделано, то сделано, и нет смысла плакать над пролитым молоком, просто нужно учиться новым способам понимания. Это похоже на обучение иностранному языку, ведь и чтение не является нашей врожденной способностью, мы этому обучаемся.

— И о чем твои видения?

— Обо всем, на что направлено мое внимание, но эту историю я рассказал тебе, чтобы наглядно показать, как наше преставление о чем–то мешает нам раскрыть свой потенциал. Дон Хуан по этому поводу говорил, что воины просто соглашаются с тем, что им предлагает дух. И тут уместны слова дона Хуана о том, что воин должен обладать достаточной отрешенностью и мужеством, чтобы не отказываться ни от чего. Чтобы не отказываться от того, что в данный момент кажется неприемлемым из–за сковывающей силы обыденности.

Странник замолчал, давая мне время осознать его слова. Но я и так все очень хорошо поняла.

— Знаешь, интересно то, что в этом сновидении ты был пиратом. Мне сразу вспомнился совет дона Хуана Кастанеде, что воин должен быть как пират, — сказала я.

— Да нет, все дело в том, что в то время я как раз читал книгу о пиратах и, находясь под ее впечатлением, оказался в сновидении на пиратском корабле. Но коль ты начала этот разговор, то на этом примере можно посмотреть, как дон Хуан использовал видения своих учеников.

Дело в том, что как раз перед тем, как дон Хуан дал этот совет Кастанеде, он показал ему и другим ученикам свое тело сновидения. Для учеников это было настоящим видением. И каждый ученик воспринял дона Хуана по–своему. Кастанеда воспринял его как пирата, и тут, похоже, на каком–то уровне для Кастанеды человек знания был чем–то похож на пирата, который приходит и берет то, что ему нужно. Это был его путь.

Другие ученики восприняли его по–другому и, соответственно, получили другие инструкции. Ученику, который воспринял его в образе безумного монаха, скорее всего, нужно было усилить духовное начало. А ученику, увидевшего дона Хуана как богатого человека, нужно было усилить практическую сторону.

— Но ведь ты откуда–то должен был знать о том, что можно быть читателем бесконечности, — сказала я, пытаясь свернуть разговор в интересующую меня сторону.

— Да, как я тебе и говорил, тогда мне удалось установить контакт с духом, с намерением, с безмолвным знанием, — ответил Странник, — и там мне было подсказано, что можно сделать. Но в тот момент это знание для меня было безмолвным, и думать о нем я просто не мог.

Что касается сновидений, то более разумного совета чем тот, который дала Флоринда Матус Флоринде Доннер, я не слышал. Когда у младшей Флоринды ничего не получалось, она получила совет, что нужно просто позволить этому случиться. Не стоит представлять, как и что может произойти, наш разум просто не в состоянии охватить те возможности, которые присутствуют в мире сновидения, разум там является ограничением. И единственный способ полностью раскрыть свой потенциал — это отказаться от своих представлений и позволить случиться тому, что должно произойти.

— С этим все ясно, но как насчет тренированности?

Ведь ты не будешь отрицать, что телу сновидения нужны упражнения для развития, — не унималась я.

— Мне понятна твоя озабоченность, — ответил Странник, — но вспомни, дон Хуан говорил, что сновидения мы можем практиковать самостоятельно. И он знал, что говорит, ведь тело сновидения связано с духом и энергией напрямую. Именно эта область и является обьектом исследования тела сновидения.

И насчет тренировки у меня есть другое мнение, я уверен, что тренировка здесь играет не столь важную роль. Судя по тому, что писал Кастанеда в своих книгах, он раньше имел опыт обращения с неорганическими существами. Когда–то в детстве он уже проходил вторые врата сновидений. Если помнишь, как только Кастанеда получил от дона Хуана энергию, то сразу же отправился к неорганическим существам, потому что этот путь ему был уже знаком. Как я понимаю, в детстве, когда уровень сверкающей оболочки еще достаточно высок, общение с неорганическими существами не такое уж редкое явление. Но потом человек вырастает, и память об этих событиях стирается.

Карлосу Кастанеде не понадобилось ждать встречи с союзниками, как это было в случае с доном Хуаном. Он установил с ними контакт раньше. Дон Хуан даже думал, что Кастанеда является их проводником, но потом отклонил эту мысль, поняв, что Карлос — искренний человек.

Но, несмотря на то, что Кастанеда имел, как ты утверждаешь, некоторую тренировку, это ему не помогло. Из–за отсутствия энергии ему пришлось начинать сначала. На тот факт, что у него было недостаточно энергии, указывает то, что до встречи с доном Хуаном он серьезно рассматривал возможность самоубийства, он писал, что у него часто были депрессии.

Если у человека достаточный уровень сверкающей оболочки, то у него не бывает депрессий и мыслей о самоубийстве. Но, как только у человека не остается энергии, он «понимает», что все бессмысленно. Дети, у которых сверкающая оболочка осознания находится выше, чем у взрослых, никогда не страдают депрессией, для них в этом мире всегда есть смысл.

Брачи так и не придумали лекарства от депрессии по той простой причине, что это «заболевание» энергетическое. Брачи признают, что единственным «лекарством» от депрессии является время. Просто нужно подождать, пока сверкающая оболочка снова не достигнет какого–то порогового уровня. Но если человек не изменился, если он снова начинает попусту рассеивать свою энергию, то повторения депрессии ему не избежать.

И тут в наше купе зашли другие пассажиры. Странник умолк. Он дружелюбно приветствовал новых попутчиков, поинтересовался, куда они следуют. Оказалось, что они будут с нами до конца поездки. Это обстоятельство слегка меня расстроило, мы уже не могли свободно общаться на интересующие нас темы. Уловив момент, я предложила Страннику продолжить наше общение в тамбуре. Он вышел со мной в тамбур и там напомнил о нашем договоре, что если в купе заходят посторонние, то разговоры прекращаются.

— Но это просто глупо, — попробовала я возразить, — понимаю, что разговоры в купе невозможны, но ведь никто не мешает нам это делать в тамбуре.

— Знаешь, — ответил Странник, — если принято решение, неважно какое, то его нужно просто выполнять, несмотря на то, что это может показаться глупым. И не нужно искать «разумные» причины для того, чтобы не выполнить своего решения. Нам дух предоставил достаточно времени, возможно, предоставит еще. Если сказать по правде, я просто устал от разговоров. За последние сутки я говорил столько, сколько до этого, наверное, за месяц.

После этих слов Странник попросту не стал меня слушать. Да и, если сказать по правде, возразить мне было нечего. Он ушел в купе, забрался на свою полку и проспал около четырнадцати часов до прибытия на место. В Минске мы сразу направились за билетами, и так как ехать нам нужно было в одном направлении, я предложила еще часть пути проехать вместе, хотя для этого и требовалось сделать небольшой крюк. Он ответил, чтобы я не беспокоилась, что, когда я беспокоюсь, рассеиваю свою энергию.

— Знаешь, у меня есть чувство, что эта встреча не последняя. Все решает дух, так что беспокоиться не о чем, — сказал Странник.

Тогда я спросила его адрес. Он ответил, что с этим проблемы, и обьяснил, что сейчас живет у друга. Что этот друг как раз сейчас в Крыму и скоро вернется, и что он будет подыскивать для себя другое жилье.

— Дай мне адрес друга, ведь он будет знать, куда ты переселишься, — попробовала я подойти с другой стороны.

— В том–то и дело. будет ли он знать, куда я переселюсь? — ответил Странник и, видя, что я начинаю злиться от его уклончивых ответов, предложил. — Лучше ты мне дай свой адрес, будет время — заеду.

Я дала не только свой адрес, но и номер телефона, и хотела взять с него обещание, что он мне позвонит, как только определится со своим новым адресом.

— Ты же знаешь, что я не даю обещаний, — ответил он и предложил. — Давай, чтобы ты не злилась, я тебе куплю чего–нибудь поесть и провожу на поезд.

Мне стоило большого труда не сорваться и не нагрубить, но потом я подумала, что это будет неправильно, и, сделав над собой усилие, приняла его предложение. Когда мы уже были на перроне и пассажиры стали занимать свои места, я пожелала Страннику удачи.

— Спасибо, и тебе того же, — ответил он и взял меня под руку, предлагая прогуляться по перрону.

— Хочу обратить твое внимание на одну вещь, — сказал он. — Удача — это очень важно, но нужно также знать, что делать с этой удачей. Как–то ведьмы дали такую характеристику Кастанеде. они говорили, что он жадно ищет знака, удачи, и, получив такой знак, удваивает свои усилия. Нолучить знак означает, что воин готов встретится с удачей. Здесь есть разница между воином и обычным человеком. Обычный человек также жадно ищет удачи, и когда встречает ее, успокаивается и перестает действовать. Он просто чувствует, что у него весь мир в кармане, потому что его намерение сработало. Воин знает, что ему нужно сделать очень много, и поэтому не престает действовать, а, наоборот, удваивает свои усилия.

Это понимание пришло ко мне в нелегкой борьбе. Я заметил, что был похож на тех людей, которые успокаиваются, как только намерение сработало. Я также заметил, что по–настоящему продвигаюсь по пути знания только тогда, когда у меня неприятности, лишь тогда у меня появляется желание что–то менять в своей жизни.

Тут я напомнила Страннику о молитве Кэрол Тиггс, в которой она просила не спокойствия, а борьбы.

— И я о том же, — ответил он, — только, когда на нас сыплются неприятности, это непродуктивно. Дело в том, что, если человек не желает меняться, то силы, которые нас ведут, заставят его сделать это, посылая неприятности. Но есть способ избежать этого. Надо действовать, как действовал Кастанеда. получив знак, удачу, удваивать свои усилия в этом направлении.

— Действуй, ни о чем не беспокойся, удачи тебе, и правильного использования этой удачи, — сказал Странник на прощание, после того как помог мне занести мой багаж в вагон. После этого в окошко беззвучно губами сказал. «Чао!», сжал кулак, развернулся и ушел, не оборачиваясь.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

Прошло около десяти месяцев после нашего расставания со Странником, а он так и не позвонил и не дал о себе знать каким–либо другим способом. Тем не менее, этот год не прошел для меня даром, внемля доводам Странника, я все–таки решилась на то, чтобы начать делать перепросмотр. И начала я его с последних событий, то есть со встречи с ним. Как и говорил Странник, как только я серьезно занялась пересмотром, я стала гораздо чаще попадать в сновидение.

Я все время ждала, когда же Странник даст о себе знать, но вестей не было. И тогда я решила попытаться разыскать его в сновидении. Приняв такое решение, я сразу же начала действовать.

Однажды мне удалось приблизиться на шаг к цели, хотя это, конечно, было и не совсем то, чего я ждала. Бместо встречи со Странником в сновидении, я увидела текст. Когда его прочитала, то поняла, что это те самые слова, о которых во время нашей встречи говорил Странник. Сама не знаю, почему, я его записала.

Через некоторое время для меня стало обычным читать тексты в сновидении, а потом записывать прочитанное. Таким образом, я написала то, что изложено в первой части этой книги (на это у меня ушло около года). Я подумала, что не имею права что–либо делать с рукописью сама, без согласия Странника. Я надеялась, что смогу его найти, даже несмотря на то, что он не оставил мне адреса. Я знала его имя и фамилию, город, в котором он жил, а этого в современном мире должно быть достаточно.

У меня была подруга, муж которой был следователем, и я попросила подключить его к решению проблемы. Через некоторое время моя подруга принесла мне два адреса, по которым проживали люди с такой же фамилией, как и у Странника. Один из адресов был наиболее вероятен, совпадали все известные мне данные.

Я решила проверить оба адреса, но не представляла, как мне обьяснить людям, почему я ищу этого человека. Сказать по правде, у меня возникла мысль, что, возможно, Странник не дал мне свой адрес по той причине, что был женат и не хотел, чтобы я приходила к нему домой.

Когда для поездки все было готово, мне приснился самый необычный сон. Сон, который снял все мои сомнения начет необходимости поисков Странника. Мне все–таки удалось встретиться с ним в сновидении.

Это сновидение началось с того, что я вдруг почувствовала резкий толчок и оказалась непонятно где.

Я всегда хотела увидеть энергию напрямую и часто выражала такое намерение, но до этого момента у меня ничего не получалось. И вот сейчас я находилась неизвестно где, вокруг меня все сияло, свет исходил отовсюду, я чувствовала, что свет исходит и от меня. Было очень непривычно не чувствовать своего тела, возможно, я осознавала себя, но видеть не могла.

Бокруг меня была энергия, и я сама была энергией, но я не имела ни малейшего понятия, что делать в такой ситуации. Тогда я захотела снова стать собой, по крайней мере, как двигаться в своем теле, я знала. Иревращение не произошло мгновенно, пришлось претерпеть, если так можно выразиться, несколько метаморфоз, пока я не приняла знакомый мне облик.

Приняв обычную форму и оглядевшись, я почувствовала, что рядом с левой стороны от меня находится еще кто–то. Я сфокусировалась на этом ощущении, и из света, окружавшего меня, стал возникать человек. Он тоже претерпел несколько трансформаций, пока я не узнала в нем Странника. Но теперь все произошло гораздо быстрее, и трансформаций было меньше.

Когда Странник «материализовался», я услышала. «Ношли!», и мы двинулись. Тут я заметила, что мы находимся на какой–то улице. У меня возникло желание получше рассмотреть все вокруг, я чувствовала, что это очень важно. Это была странная улица, по обеим ее сторонам были большие витрины, в которых, однако, ничего не было выставлено, они просто мерцали удивительным темно–голубым светом.

— Что это за город? — то ли спросила, то ли подумала я.

— Рим, — услышала я насмешливый ответ.

Как ни странно, ответ меня вполне удовлетворил. На ум пришло выражение. «Все пути ведут в Рим». Мы двигались вдоль этой улицы, и я разглядывала эти пустые витрины, в мерцании которых было что–то пугающее и, в то же самое время, притягательное.

Потом я заметила двух людей, шедших навстречу, они переходили улицу, на которой не было никакого движения. Там вообще больше никого не было. И я знала, что они идут, чтобы встретиться с нами. Это были какие–то мои родственники. Но сон прервался в тот самый момент, как только мы должны были встретиться. Налетел сильный ветер, который унес меня в мою кровать. Сон был совершенно не похож на все, с чем я встречалась раньше.

После этого сна у меня уже не осталось сомнений в том, что мне необходимо встретиться со Странником. И в ближайшую пятницу я поехала к нему. Наши города находились на расстоянии двух с половиной часов езды на поезде. Однако, в то время, пока я ехала в этом дизеле, моя уверенность сменилась непонятным чувством нерешительности. Но отступать уже было поздно.

Я вышла из поезда в городе, где жил Странник, и тут поняла, что, в конце концов, могу просто не застать его дома. С этими мыслями я брела по вокзалу, как вдруг какой–то бродяга схватил меня за локоть. Я подумала, что сейчас у меня будут просить деньги. Но, обернувшись, увидела черные брови и смеющиеся зеленые глаза. Это был Странник, я прошла мимо него! Он был одет очень небрежно, небритый, и, видимо, поэтому я его не узнала. От неожиданности у меня перехватило дыхание, и я так нечего и не сказала. Видя мое смущение, Странник спросил.

— Ну что, так и будем стоять? Или поищем место, где можно спокойно поговорить?

Бдинственное, что я смогла, так это кивнуть ему в ответ. Мы вышли из здания вокзала и направились на привокзальную площадь, где нашли свободную скамейку.

— Что мы здесь делаем? — поинтересовался Странник, как только мы уселись.

— Ириехала, чтобы встретиться с тобой, — ответила я. Странник в знак удивления поднял брови и спросил.

— И как ты собиралась меня найти?

— У меня есть два адреса, по которым прописаны люди с твоей фамилией, и, думаю, что один из них твой.

Я показала ему бумажку с адресами, и он подтвердил.

— Да, действительно, мой. Странник продумал немного и сказал.

— Все ясно, пограничник.

Он имел в виду событие, которое произошло в поезде, когда мы пересекали белорусско–украинскую границу. Иограничник долго рассматривал паспорт Странника и дважды прочитал его фамилию, спрашивая, кто он такой. У меня сложилось впечатление, что он сомневался в подлинности документа.

— Сказать по правде, и я тоже на месте пограничника сомневалась бы в том, что это твой документ, — сказала я, — ты явно не выглядишь на свои годы.

— Эта проблема возникают только с молодыми людьми твоего возраста, — ответил Странник, — видя меня, они чувствуют, что по возрасту я им ровня, и отказываются верить, что я старше. Другое дело, мои сверстники или люди старшего возраста, они легко воспринимают этот факт, и никаких проблем не возникает.

— Это, наверное, оттого, что ты практикуешь магию, — сказала я.

— Это, скорее, оттого, что мне просто не хватает чувства собственной значимости, — ответил Странник, — именно оно делает людей тяжелыми и старыми. Но я всегда так выглядел, тут дело скорее в том, что никогда не хотел быть взрослым, да и сейчас не желаю этого.

Пока я обдумывала его слова, мы на какое–то время замолчали. И тут он взглянул мне в глаза, это был пристальный, отрешенный и не очень приятный взгляд. Я сразу же вспомнила, что и при первой нашей встрече он точно также взглянул на меня. Это длилось несколько мгновений, потом он отвел взгляд.

— Почему ты сразу не дал мне свой адрес? — спросила я, чтобы нарушить возникшую паузу.

— Как сказал бы дон Хуан, все решила сила, — ответил с улыбкой Странник, — я принял решение не давать тебе свои координаты в тот момент, когда мы пересекали границу. Мне было интересно, как мы пересечем ее, и пограничник показал мне, что могут возникнуть проблемы. Но, как всегда, дух все держит взвешенным, так что пограничник, дав мне знак быть осторожным, в тот же момент предоставил тебе возможность найти меня, когда несколько раз почитал мою фамилию вслух.

— А что ты делал на вокзале? — спросила я.

— Бот это действительно забавная вещь, — ответил Странник. — Если в первую нашу встречу знак был для тебя, то сейчас такой знак получил я. Бчера, когда я вошел в сновидение, оно началось на вокзале. Мне было все равно, где оно началось, я хотел выполнить определенные действия, и не имело значения, откуда начинать. Но как только я начал выполнять их, меня вдруг развернуло, и я опять оказался на вокзале, как раз на там месте, где мы и встретились. Еще находясь в сновидении, я подумал, что это странно, и посмотрел на часы. На этом мое сновидение закончилось. Нроснувшись, я подумал, что, вероятно, мне нужно быть в это время на вокзале. Что я и сделал, без каких–либо ожиданий, и даже не удивился, когда в назначенное время увидел тебя.

И как часто тебе снятся вещие сны? — спросила я.

— Да не был этот сон вещим, это был знак, полученный в сновидении, — ответил Странник.

— И часто ты получаешь такие знаки? — спросила я.

— Именно такой знак я получил впервые, — ответил он, — и поверь, я заинтригован всем этим не меньше, чем ты.

— Что это был за взгляд? — не удержалась и поинтересовалась я. — Ты что, хотел остановить во мне какой–то поток?

— Нет, у меня не было такого намерения, — ответил Странник и поинтересовался. — Тебе было неприятно?

— В общем, да, — согласилась я.

— Просто, когда останавливаешь внутренний диалог и смотришь в глаза собеседнику, то можешь чувствовать его намерения, — сказал Странник. — Это вызывает неприятные ощущения потому, что никто не желает, чтобы знали о его намерениях.

— Ну и каковы мои намерения? — с ужасом спросила я.

— Я увидел, что с момента нашей последней встречи ты времени даром не теряла.

— А что там было еще? — не унималась я.

— Вообще–то об этом очень трудно говорить, — ответил Странник, — там все приходит группами чувств, и выражать их словами — занятие бесполезное.

— У тебя есть место, где остановиться в этом городе? — поинтересовался Странник.

— Нет, — ответила я.

— Почему–то я так и думал, — ответил он, — остановишься у меня. И заодно я себя приведу в порядок, похоже, мой вид тебя смущает.

Конечно, я стала утверждать, что мне все равно, как он выглядит. Но он не стал меня слушать, а встал с лавочки и жестом пригласил меня следовать за ним.

— Если ты не против, давай немного пройдемся, — предложил Странник.

Я не возражала, было приятно размяться после двухчасового сидения в вагоне. Недалеко от вокзала находился собор, из которого выходили люди, и это подтолкнуло меня заговорить о церкви.

— Мне кажется, что скоро церковь в том виде, как она существует сейчас, отомрет, — сказала я.

— С чего ты это взяла? — спросил Странник.

— Думаю, что очень скоро люди, благодаря книгам Кастанеды, разберутся, что почем, — ответила я.

— Я так не думаю, — ответил Странник, — знание, о котором писал Кастанеда, существовало всегда, но очень немногие им интересовались. В мистике людей интересует только одно, они хотят убедиться в том, что существует нечто высшее. Дальше их интерес не распространяется. Как только они получают положительный ответ, сразу успокаиваются. Как только они убеждаются, что существует еще нечто, кроме известного им мира, они сразу обретают веру в бессмертную душу. А коль скоро эта душа бессмертна, то о чем тогда беспокоиться? У них всегда будет шанс начать все сначала или возможность искупить свои грехи после смерти. Зачем же мучиться сейчас?

— Да, но не все такие, хотя я с тобой согласна, что таких — большинство. Я имею в виду вот этих людей, — сказала я, указывая на входящих в собор. Я где–то читала, что активная часть населения составляет около десяти процентов, и то, во что верят эти десять процентов, становится главенствующим. Правда, это касалась политики. К примеру, если эти десять процентов — нацисты, то государство становится фашистским, если они коммунисты — коммунистическим. Думаю, этот принцип можно приложить и к религии.

— Может, в этом и есть что–то, но мы живем в светском государстве, и сейчас эти активные десять процентов зарабатывают деньги, и религия их интересует в той мере, о которой я уже говорил.

— Думаю, что какое–то количество людей всегда интересуется мистикой, и если большая их часть выберет новое направление, оно станет главенствующим, — сказала я.

— Наверное, так оно и будет, — согласился Странник.

— И я думаю, что следующим шагом будет тот путь, который описал Кастанеда, это уже не за горами, астрологи говорят, что грядет новая эра.

— Все решает дух. Не думаю, что переход будет быстрым. Как ты думаешь, почему в мире столько различных конфессий? — поинтересовался Странник.

— Думаю, что все религии держатся на культе святых, — ответила я, — и логика тут простая — если в этой конфессии существуют святые, то значит и религия эта правильна. И тот, кто будет следовать этим путем, тоже имеет шанс стать святым.

— Я согласен с тобой, — ответил Странник, — но я имел в виду другое. Все религии связаны с намерением, и нет в жизни обычного человека ничего, что так близко подошло бы к пониманию намерения, кроме религии. Того, что давало бы хоть какой–то намек на намерение. Ио сути, обращение к Богу — это обращение к намерение. И к религии обращаются в основном те люди, которые чувствуют свою связь с чем–то, что они не могут выразить, с намерением. Так что там, в основном, достойные люди.

Как–то я слышал историю монаха о том, как он стал на этот путь. Он рассказывал, что, когда учился в школе, очень боялся экзамена по какому–то предмету, и хорошо знал только один билет. В городке, где он жил, находился монастырь, и его тяга к намерению, в конце концов, привела его к монахам. Потому что они единственные, кто хоть что–то пытается делать на этом пути.

Так вот, когда те монахи узнали о его проблеме, они посоветовали ему обратиться к Богу с просьбой о помощи. Он обратился, и на экзамене ему достался нужный билет. Это, по сути, было обращением к намерение.

И нет ничего удивительного в том, что, по прошествии некоторого времени, он сам стал монахом. А произошло это потому, что он познакомился именно с таким способом общения с намерением. Он, конечно, чувствует, что его связь с намерением — единственное, что имеет значение в жизни.

Eсть еще один важный аспект, необходимый для установления связи с намерением нужно, чтобы точка сборки была смещена. И зачастую, когда человек попадает в непривычную обстановку, например, в храм или на собрание какой–то секты, всегда есть шанс, что им удастся сдвинуть его точку сборки туда, где есть такой контакт. И если это произошло, то рождается новый верующий. Какие бы разумные доводы ему ни приводили, он не будет их слушать, потому что все, противоречащее привычному для него способу обращению с намерением, автоматически отбрасывается. Если он будет прислушиваться к этим доводам, то он просто будет чувствовать себя предателем своей связи с намерением. Именно знание о намерении, хоть и подспудное, дает этим людям чувство обладания сокровенным знанием.

Но связь этих людей с намерением только поначалу более или менее четкая. Конечно, они хотят установить более тесный контакт с этой силой. И для этого они повторяют действия, которые когда–то им помогли это сделать. Ионачалу все идет успешно, но со временем это становится привычкой и превращается в новую рутину, которая уже не ведет к сдвигу точки сборки туда, где есть контакт с духом. Но, как это ни печально, эти люди все равно еще с большим упорством продолжают свои прежние действия, и, когда им не удается установить контакт, они думают, что что–то неправильно с ними самими, и начинают «воспитывать» себя.

Б результате вместо духовного поиска они становятся легкой добычей летунов, и на этом заканчивается их духовный поиск. Очень немногие из них решатся на что–то новое, тем более на то, чтобы вырваться из рутины. Сказать по правде, если бы ко мне не попали книги Кастанеды, мое, хоть и не очень ясное, знание о намерении вполне могло привести меня в церковь.

— А насчет новой эры сказать что–то сложно, — продолжил Странник, — для этого нужны веские доводы. И две тысячи лет назад такие доводы были, поэтому все раньше или позже перешли к единобожию. Ири язычестве поклонялись различным аспектам единой силы, так что переход к единобожию был правильным. Но не это сыграло ключевую роль в распространении новых религий, а то, что при единобожии люди получили возможность самим обращаться к этой силе.

Раньше для обращения к богу обязателен был посредник — жрец, который уже имел какие–то отношения с этой силой, и в зависимости от того, какие это были отношения, какие аспекты этой единой силы были знакомы этому жрецу, к такому культу он и принадлежал. Какой способ эффективнее, сказать трудно, но все–таки победила возможность прямого обращения к Богу. Возможно, непосредственное знание намерения и будет следующим этапом, но это произойдет не скоро.

Тут подошел автобус, и мы поехали к Страннику домой. Но пути мы зашли в магазин, где произошла история, достойная рассказа. Мы проходили мимо прилавка–холодильника, на котором лежали рыбные консервы, и вдруг с полки упала консервная банка, которую Странник поймал на лету.

— «Морская капуста», — прочитал Странник и спросил у меня, — ты что, любишь морскую капусту?

— Нет.

И я ее терпеть не могу, — сказал он, но все–таки положил банку в свою корзину, — наверное, кому–то из нас в организме не хватает йода.

— Только не мне, — ответила я, с отвращением вспоминая вкус морской капусты.

— А вот это неважно, — парировал он.

Я также купила кое–что из продуктов, так как не хотела питаться за его счет. Когда мы пришли к Страннику домой, он быстро и со знанием дела занялся приготовлением пищи. После того как нужные продукты оказались в кастрюле, а та — на газовой плите, он сказал.

— Мне нужно привести себя в порядок, а то кажется, что мой внешний вид тебя смущает. Ты пока присмотри за этим варевом, и заодно осмотрись, чувствуй себя как дома.

С этими словами Странник ушел в ванную комнату, а я стала изучать его жилище. Это была двухкомнатная квартира. Нроведя беглый осмотр, я с удовлетворением отметила про себя, что это явно жилище холостяка.

Странник вышел из ванной комнаты минут через двадцать, приняв душ, причесавшись, побрившись и переодевшись. Он выглядел таким же, каким был во время нашей первой встречи. Тем временем Странник направился на кухню и стал готовить салат из морской капусты. Я решила присоединиться и помочь ему, но он сказал, что я нахожусь в гостях, так что могу расслабиться, и добавил, что, возможно, у меня еще будет шанс блеснуть своими кулинарными способностями. Наблюдать за тем, как он работает, было истинным удовольствием. И не то чтобы Странник делал все очень профессионально, нет, наверное, я смогла бы сделать лучше, но, наблюдая за ним, можно было с уверенностью сказать, что он получает истинное удовольствие от процесса.

Когда я сделала ему комплимент по этому поводу, он оторвался от своего занятия и ответил с улыбкой.

— Бот это и есть самый приятный аспект практики контролируемой глупости. На самом деле я не люблю готовить и, когда я один, частенько вообще ничего не готовлю. Но сейчас я принял решение заняться приготовлением пищи, и просто выбрал получать удовольствие от этого процесса. И чем еще замечательна практика контролируемой глупости — как только я выбрал такую реакцию, мне не нужно изображать, что я получаю удовольствие, я его действительно получаю, что ты и заметила.

Такого салата, как приготовил Странник, я еще не пробовала. Сначала он достал морскую капусту и мелко нарезал ее. Потом нарезал вареные яйца, добавил морковь и яблоки, протертые на крупной терке, нарезанный банан и часть апельсина, залил майонезом и перемешал. Иолучилось довольно–таки вкусно. Мы сьели это как закуску, а потом еще и плотно пообедали, точнее, ел он, а я лишь составила компанию.

— Как ты умудряешься сохранять фигуру с таким аппетитом? — поинтересовалась я.

— Дело не в том, чтобы мало есть, — ответил он, — а в том, чтобы использовать усвоенное по назначению и не копить запасы на будущее. Например, сновидения требуют много энергии, в том числе, и чисто физической. Так что если ты серьезно практикуешь сновидение, то растолстеть у тебя будет мало шансов. Да и я не всегда столько ем.

После этого мы перешли в зал, и удобно уселись на диване. В комнате стоял хорошего качества музыкальный центр, и Странник негромко включил приятную расслабляющую музыку. Мне определено нравился этот дом, в нем было очень уютно, я бы даже сказала — тепло и знакомо. Окно комнаты выходило на запад, солнце уже начало садиться за горизонт.

Закат был удивительно красив, и, что интересно, хотя рядом находились другие дома, они не мешали наблюдению. Когда я рассказала Страннику о своих чувствах, он ответил.

— Да, эту квартиру я приобрел именно из–за открывающегося из окон вида, а вот насчет того, что тебе нравится энергия этого дома, — не знаю, хорошо это или плохо. Но, определенно, мы чем–то похожи, мне тоже нравится эта квартира. Она очень человечна.

— Что ты имеешь в виду под словом «человечна»? — спросила я.

— Сейчас поясню, — ответил он. — До этого я жил в другой, недавно построенной квартире, там до меня еще никто не жил. Когда я вселился туда, почувствовал, что она для меня чужая, там я ощущал себя гостем. Так продолжалось несколько лет, и однажды я пришел туда пьяным и злым. В тот момент я был вне контроля и допустил несколько энергетических «выбросов». И после этого заметил, что квартира стала для меня родной. Просто моя энергия осталась на ее стенах. Конечно, потом я при помощи пересмотра собрал свою энергию обратно.

Б этой квартире до меня жили мать с дочкой, обе они были пьяницами. Электричество было отключено, не хватало половины стекол, все двери были поломанными. Конечно, я все здесь переделал, но энергия, оставленная во время пьяных оргий, осела на стенах, что ты и заметила. Возможно, пришло время менять жилище. Лично я думал, что она мне нравится потому, что я сам являюсь холодным субьектом.

Хоть я знала Странника непродолжительное время, у меня не сложилось впечатления, что он холоден, скорее, мое казалось, что он очень внимателен, вдумчив и чувствителен, но не в смысле эмоциональности, а в том, что может почувствовать любого человека. О чем я ему и сказала.

— Для тебя я такой, для других другой, — ответил он.

— Ив чем разница? — поинтересовалась я.

— С тобой я такой, каким ты меня представляешь. С другими, у которых обо мне другие представления, я другой, просто я соответствую их представлениям обо мне. Так что бойся представить меня страшным, — сказал Странник и рассмеялся.

Это напомнило мне одну историю, и я рассказала ее Страннику.

— У меня есть один знакомый, он, как и ты, для всех такой, как они того желают. Как–то он мне сказал, что, наверное, ему пора кончать с таким сталкингом, потому что окружающие стали его использовать.

— Чтобы тебя не использовали, нужно иметь свои собственные цели, и не делать того, что тебе мешает, — ответил Странник. — Похоже, твой знакомый сам не знает, что ему нужно, отсюда и его проблемы. Хотя, если он понял, что что–то не так, он на правильном пути. Такая техника позволяет накопить некоторое количество энергии просто за счет того, что перестаешь воевать по пустякам.

Б это время солнце уже пряталось за горизонт, в небе стояли высокие перистые облака, окрашенные в красивый фиолетово–оранжевый свет. Я встала у окна и стала наблюдать, как солнце скрывается за горизонтом. Странник не мешал мне наслаждаться. Когда солнце скрылось за горизонтом, я спросила, чем мы будем заниматься, и почему он не включит телевизор.

— Зачем включать этот ящик? — ответил он. — Можно найти занятие получше.

— Ты что, не любишь смотреть телевизор? — поинтересовалась я.

— Это точно, — ответил он и рассмеялся, — дело в том, что там все время показывают одно и то же. Это просто скучно, и если у меня есть выбор — смотреть фильм или сновидение, я выбираю сновидение. Хотя иногда я смотрю познавательные передачи. Если не хочешь, чтобы твоя жизнь была похожа на мыльную оперу, то лучше их и не смотреть. Дело в том, что мы выбираем из того, что находится вокруг нас, и если это мыльные оперы, то и наши намерения будут такими же.

Кто–то совсем неглупый сказал, что существует пять сюжетов, которые в свое время использовал еще Шекспир, и с тех пор ничего не изменилось. Нам так и показывают эти пять сюжетов в различных вариациях. Это хорошо перекликается с рассказом Гурджиева о том, что человек учится делать несколько действий и потом всю оставшуюся жизнь просто повторяет их. Другое дело сновидения, там всегда есть элемент непредсказуемости, там всегда есть возможность научиться чему–то новому.

Хотя одно время я специально смотрел сериалы — мне было интересно, что же в них так привлекает наших милых женщин. И понял, что их там привлекают некоторые аспекты намерения, позволяющие манипулировать другими людьми. Ведь в этих сериалах есть одно основное действие — там все отчаянно манипулируют другими. И мне понятно, почему именно это привлекает женщин. Их так воспитывают с детства, это их биологический мандат — мандат наседки.

— Как это? — слегка воинственно спросила я.

С детства девочки обучаются некоторым действиям, просто подражая взрослым, — как ни в чем не бывало, продолжил Странник. — Они видят, что взрослые заставляют их выполнять некоторые действия, и начинают тренироваться — сначала на куклах. Их заставляют выполнять те действия, которые они видят вокруг, и они их выполняют, даже не понимая, зачем все это нужно. К сожалению, зачастую наши милые дамы очень рано перестают развиваться, и потом все оставшуюся жизнь так и проводят, заставляя всех вокруг выполнять некоторые действия, смысл которых не понимают, а свои действия выбирают из того, что видят вокруг. Если это мыльные оперы, то и их жизнь будет похожа на мыльные оперы.

Бижу, ты невысокого мнения о женщинах, — констатировала я.

— Да нет, я просто не люблю паразитов, а кто это — мужчины или женщины — мне все равно, — парировал он.

— Наверное, тебе досталось от какой–то милой дамы, — не унималась я.

— Ты что, психолог? И сейчас будешь проводить сеанс терапии? — поинтересовался Странник.

— Да нет, ничего я не собираюсь проводить, — ответила я.

— Слава Богу, — ответил он и рассмеялся веселым заразительным смехом, а потом продолжил. — Мне, наверное, повезло, и дамы мне встречались умные.

— Нонимающие? — переспросила я.

— Да нет, не понимающие, а умные — между этими понятиями есть разница.

— И в чем? — поинтересовалась я.

— Умные дамы имеют четкое представление о мире. И для того, чтобы они потеряли ко мне всякий интерес, мне нужно было просто дать им понять, что я не разделяю некоторые, по их мнению, ключевые позиции. И тогда все приходило в норму — так как они умны, то понимали, что манипулирование в таком варианте неэффективно. И сами сбегали от меня.

Пока я обдумывала эти слова Странника, он продолжил.

— Если и стоит кого–то опасаться, так это так называемых «блондинок». Eсть милые дамы, более четко ощущающие свою связь с намерением. И, как это ни странно, именно это их знание намерения и делает их «блондинками». Ощущая эту свою связь, они просто перестают развиваться. Да и зачем им это, если они чувствуют, что все, что от них требуется, это правильно выразить намерение, и весь мир будет у их ног. Жаль, что именно они ведут себя как избалованные дети, и, вместо того чтобы исследовать этот феномен, они просто повторяют действия, которые делают окружающие.

Быпутаться из сетей такой милой дамы куда более энергоемкая задача.

— Но тебе не стоит переживать по этому поводу, у тебя достаточно личной силы для борьбы с такими милыми дамами, — сказала я.

— Если у меня и есть личная сила, то не потому, что я с кем–то воюю — если есть возможность не воевать, то я предпочитаю не делать этого. Иравда, если нет выхода, кроме того, чтобы нанести удар, я наношу его без всяких колебаний, — ответил Странник.

— Но если тебя заставили воевать, то, наверное, вокруг только перья летят, — предположила я.

— Бовсе нет, — ответил он, — мне чужая кровь не нужна. Я стараюсь приложить ровно столько усилий, сколько требуется для разрешения ситуации. И еще — я никогда не мщу, если мне досталось, как только инцидент закончился, на этом и для меня все заканчивается. Но лучше всего просто не попадать в такие ситуации.

— Все равно, женщины в магии более талантливы, — попробовала я защитить милых дам.

— Конечно, если она идет по пути знания, — ответил Странник, — знаешь, у мужчин также есть свой биологический мандат.

— Какой? — поинтересовалась я.

— Я называю его «рога», — ответил Странник.

— Ты имеешь в виду, что они все стремятся, чтобы им наставили рога?

— Нет, я имею в виду, что, чем больше у тебя рога, тем лучше. Чем увлекаются мальчики? Их интересуют оружие, машины и всякое такое, что может им дать хоть какое–то преимущество. Биологический мандат мужчин настроен на соперничество. От себя добавлю, что это совершенно бесполезное соперничество. И так же, как в случае с женщинами, если они, освоив несколько действий, перестают развиваться, в результате получаются такие же бесполезные существа, способные только сидеть перед телевизором и смотреть футбол, потому что там присутствует это намерение соперничества.

— Ладно, что–то нас занесло не туда, — продолжил Странник, — думаю нам нужно заняться чем–нибудь более с од ер ж атель н ы м.

— Хорошо, и чем? — спросила я. — Сказать по правде, этот разговор мне не понравился.

— Тем, что я собирался сегодня сделать, но перед этим из–за необычного сновидения зашел на вокзал. Так что в этот раз ты могла меня и не застать, даже, несмотря на то, что знала мой адрес.

С этими словами он взял свою одежду, в которой я его встретила на вокзале, достал теплый свитер и спортивные брюки и предложил мне одеть их. А сам вышел в другую комнату, откуда вернулся уже переодетым. Бзглянув на меня в моем новом одеянии, он улыбнулся и сказал.

— Теперь мы с тобой похожи. Ладно, времени у нас мало, пошли.

— Куда? — спросила я.

— Увидишь, — загадочно ответил он.

На улице уже стемнело, так что появиться там в такой одежде было не так стыдно, тем более, что в этом городе меня никто не знал. Мы подошли к пустой остановке и стали ждать транспорт. В это время я вздрогнула, то ли от холода, то ли еще по какой–то причине. Странник заметил это и сказал.

Нохоже, твоя точка сборки сдвинулась, внимательно следи за всем и не разговаривай.

Сразу после этих слов подошел пустой троллейбус, на котором мы доехали до конечной остановки. Мы вошли в темный лес и молча шли по нему примерно полтора часа, пока не вышли на какую–то полянку. Странник передоложил мне сесть и отдохнуть, а сам быстро сходил за дровами и развел костер. Достав принесенные продукты, он ловко приготовил на костре ужин. Когда он предложил мне поесть, я отказалась и сказала, что слежу за фигурой. Бместо этого я решила попить минеральной воды, но не смогла открыть бутылку и попросила Странника помочь, но он посмотрел на меня и отрицательно покачал головой.

— Мне кажется, что ты самостоятельно справишься с этой задачей, — сказал он.

Я сделала еще одну попытку и показала ему, что у меня не хватает сил, на что он предложил мне попробовать открыть ее, но не так, как я делала это раньше.

— Ты еще не начала, но уже уверена в том, что у тебя ничего не получится. Если ты решила, что тебе нужно ее открыть, так делай это со знанием, что тебе это действительно нужно, и делай с полной уверенностью, что у тебя это получится, — предложил он.

Я попробовала проделать это с полной уверенностью, и бутылка открылась.

Как только мы закончили с трапезой, Странник достал из сумки длинную веревку с привязанной к ней кошкой, и ловко закинул ее на нижние ветки высокого дерева. Потом достал из сумки какие–то приспособления и легко взобрался на дерево.

— Что ты собираешься делать? Ты что, считаешь меня сумасшедшей? — в шутку спросила я, уже догадываясь, что меня ждет.

Это единственный известный мне способ избавиться от сексуального наваждения, — ответил он, — и это как раз то, что я собирался сегодня делать. До того, как я опробовал этот способ, несмотря на все мои решения, на всю мою решимость, результат всегда был один и тот же. А там, наверху мы сможем вдоволь поговорить, по–моему, тебе этого хочется.

Спустившись, Странник подал мне что–то похожее на альпинистское снаряжение и дал подробные инструкции, как мне закрепиться наверху и что делать. После чего при помощи веревки он закрепил какой–то блок. Странник поднял меня наверх, а затем поднялся сам. Нроверил, как я закрепилась, и той же веревкой, на которой поднялся сам, привязал себя.

— К чему такие меры безопасности, боишься, что заснем? — спросила я.

— Это, скорее, привычка. Обычно я сюда прихожу один и иногда действительно засыпаю, — ответил он, — ну что же, по–моему, сейчас лучшее время и место для общения, если у тебя есть вопросы, то задавай.

— А ты не хочешь задать мне никаких вопросов? — спросила я.

— Хочу, но позже, — ответил он.

— Теперь, когда ты получил знак, возьмешь меня в свою группу? — спросила я.

— В какую группу? — с недоумением спросил он.

— В свою, — ответила я, — ведь ты — нагваль и должен собрать группу.

— Никому я ничего не должен, — ответил Странник, — я тебе уже обьяснял, что не знаю своей энергетической конфигурации. И ничего создавать не собираюсь.

— Это мое любимое выражение — «я никому ничего не должен», — продолжил он. — У меня вообще очень плохие отношения со словами «должен» и «надо». Как только я их слышу, у меня внутри все переворачивается, и я сразу спрашиваю. «а кому надо? а кому должен?». С помощью этих абстрактных понятий из нас вьют веревки, из нас делают социальных людей. Даже сам себе я никогда не говорю этих слов. Эти слова как спусковой механизм для чужеродного устройства. Если я решил выполнить какое–то действие, то говорю себе. «я делаю это». Тут даже не подходит выражение «я сделаю это», потому что тогда действие отодвигается в будущее, а бдуущего не существует, и наша энергия рассеивается, отправляясь неизвестно куда.

— Я уверена, что ты нагваль, — продолжала я гнуть свою линию.

— Если даже и так, что толку от такого нагваля? — возразил он, — Удар нагваля я нанести не могу, потому что не могу видеть по собственной воле. Так что этот разговор пустой.

— Почему ты отрицаешь, что ты нагваль? — спросила я, но Странник пропустил мой вопрос мимо ушей.

— Если ты не нагваль, то откуда знаешь все то, что рассказываешь мне? — попробовала я подойти с другой стороны.

— На этот вопрос я могу тебе ответить, — сказал Странник. — Дело в том, что мой самый сильный энергетический центр — это центр принятия решений. В своих книгах Кастанеда очень много писал о центре воли, о том, что можно воспринимать мир из этого центра. Так вот, я научился воспринимать мир из центра принятия решений. Поэтому я не могу рассказать, какими сновидениями я занимаюсь. Но меня мало интересует выполнение каких–либо действий в сновидении.

Насколько я понимаю, это прерогатива человека действия. А в книгах Кастанеды из различных типов сновидений в основном описаны именно эти.

Для меня все началось с того, что я остро осознал, что никак не могу принять правильное решение, что я все время кружусь вокруг да около. В то время как раз вышла книга Кастанеды, где он описывал центр принятия решений. Я понял, что мне как раз этого и не хватает, и стал усиленно практиковать пассы для этого центра. И еще — я перестал прикасаться к этому центру. Через какое–то время я стал ощущать в нем легкую щекотку, которая со временем стала практически постоянной и иногда переходила в покалывание. Я чувствовал, что эта постоянная щекотка сводит меня с ума. Но я не сдавался, продолжая практиковать эти пассы. Иногда это покалывание перерастает в довольно–таки сильную боль. Дело в том, что этот центр у меня был изначально самым сильным.

— Ты станешь моим наставником? — не унималась я.

— Я понимаю, почему ты просишь об этом. Но я рассказал тебе несколько памятных событий из своей жизни не для того, чтобы произвести впечатление. Но моему замыслу, рассказ о том, как я двигался по этому пути, и тот факт, что у меня не было учителя, и должен быть доказательством тому, что нам не нужен никакой учитель. Но, похоже, рассказ произвел на тебя противоположное действие. Я просто хотел дать тебе еще одно подтверждение, что вещи, описанные Кастанедой, не являются выдумкой, а существуют в реальности.

Я глубоко убежден, что нам не нужен учитель. Для того чтобы двигаться по пути знания нам нужно только одно — руководство духа. Если я что–то и хотел тебе рассказать во время нашей первой встречи, так то, что нам не нужен учитель. Но, похоже, я не достиг результата. Это нужно исправить.

Нам всем хочется иметь такого учителя, который взял бы на себя весь труд, а мы бы только наслаждались результатами. Но правда в том, что реальной помощи никто никому оказать не может, и всю работу нужно делать самому. И работа эта состоит в установлении контакта с духом, без этого никакие наставления, никакие действия не будут иметь смысла.

— Но ты ведь не можешь отрицать тот факт, что Кастанеду всему обучил дон Хуан? — попробовала я возразить.

— Если ты хорошо помнишь книги Кастанеды, дон Хуан, как истинный сталкер, в самом начале, когда Кастанеда считал, что пришел изучать растения, неоднократно повторял ему, что тут нечему учиться. Вместо этого он говорил, что познакомит его с некоторыми силами.

Вспомни, дон Хуан не выбирал себе ученика, а предоставил духу решать, будет у него ученик или нет, и каким будет этот ученик. Можно также сказать, что намерением духа относительно Кастанеды было предоставление ему такого учителя, как дон Хуан. Но здесь все очень индивидуально. И дон Хуан во время обучения всегда предоставлял духу возможность принятия решений, и настоящим обучением занимался именно дух. У дона Хуана не было на этот счет иллюзий.

Сколько раз он повторял, что смещением точки сборки занимается дух, нагваль требуется только для придания уверенности ученику. Просто дон Хуан являлся проводником духа, был его активной частью. В задачу дона Хуана как учителя входило знакомство Кастанеды с духом удержание его внимания на духе. Если дух решит, что тебе нужен учитель, он тебе его предоставит, но при условии, что ты будешь следовать по предлагаемому духом пути.

— Нужно просто быть готовым и достойным, — попробовала я подвести черту.

— У тебя, наверное, сложилось впечатление, что, если ты будешь готова принять учителя, то он появится, — сказал Странник, — но у меня другое мнение. Учитель появляется не тогда, когда готов ученик, а ученик появляется, когда готов учитель, и, по большому счету, учителю, если он выбирает себе учеников под руководством духа, неважно, готов ученик или нет. К сожалению, донов Хуанов на всех не хватит. Кастанеда сделал все, что мог, он указал направление, и сейчас дело каждого двигаться по этому пути, и слушать то, что ему говорит дух. Но моему мнению, есть даже некоторые преимущества в обучении без учителя.

— И какие? — с удивлением спросила я.

— Во–первых, не с кем воевать, — с улыбкой ответил Странник. Кажется, он заметил мой скептицизм и добавил. — С духом нельзя воевать. А во–вторых, чтобы учиться самостоятельно, нужно сразу же установить контакт с духом, поэтому обучение происходит стремительнее. Да и настоящее обучение без этого контакта просто невозможно, а коль скоро можно обойтись без посредников, то так оно даже лучше.

— Ты все время говоришь, что надо следовать указаниям духа. А если человек не слышит этого голоса? — спросила я.

— Ты, наверное, хотела спросить, что делать тебе, если ты не слышишь этот голос? — уточнил Странник и продолжил. — А ты не думала, что заинтересовало тебя в книгах Кастанеды? Ведь, если разобраться, Кастанеда по большому счету сказал только то, что нужно жить безупречной жизнью. Мысль, хоть и правильная, но не самая новая. Эту мысль ты уже слышала не один раз, и она почему–то не очень тебя вдохновляла.

Я поняла ход его мысли, однако все же хотела возразить, но Странник продолжил.

— Ты, впрочем, как и я, попалась на ту же удочку, что и Кастанеда. Ты, точно так же, как и Кастанеда, согласна с каждым словом дона Хуана. Возможно, ты и не помнишь, но все эти мысли ты уже слышала от духа, и именно получение подтверждения этих мыслей делает книги Кастанеды такими привлекательными. Думаю, что каждый человек слышал этот голос, но заботы повседневности для него куда более важны. И метод обучения дона Хуана состоял в повторении тех мыслей, которые Кастанеда уже слышал от духа. Таким образом, он фокусировал внимание Кастанеды на духе.

Помнишь слова дона Хуана о том, что говорит эмиссар из сновидения? Дон Хуан сказал Кастанеде, что эмиссар ничего нового сообщить не может. Он может только повторить то, что воин и так уже знает. И знает он это от духа, и тут проблема лишь в том, чтобы вспомнить свое общение с духом. Ты уже общалась с этой силой и теперь общаешься.

Я в недоумении взглянула на Странника.

Ладно, — продолжил он, — у меня есть доказательства.

— Какие? — поинтересовалась я.

— Что ты делала, когда мы шли ко мне домой? — спросил Странник.

— Молча шла и ничего не делала.

— Нет, — ответил он, — ты шла и читала все надписи, какие попадались тебе на глаза.

— Возможно, — согласилась я, — но что из этого?

— Ты находилась в незнакомом месте в непривычной обстановке и не знала, как себя вести. И сразу переключила свое внимание на то, что находится вокруг, это указывает на то, что ты знаешь, как получать информацию от окружающего мира. Ты читала все надписи, какие только могла увидеть, это означает что ты читатель бесконечности. Может, ты и не осознаешь этот факт, но раньше ты находила ответы на свои вопросы, просто глядя вдаль.

Эта мысль мне показалась интересной.

— Вообще–то ситуация довольно глупая. Знаешь, с таким же успехом и я могу попросить тебя стать моим учителем, — продолжил Странник.

— И чему я могу тебя научить? — спросила я с удивлением.

— Кто знает? — ответил он. — Ты считаешь, что я знаю больше тебя?

— Я это точно знаю, — ответила я.

— Я на твоем месте не был бы столь категоричным. На самом деле тут все не так просто, как кажется. Ты сама еще не знаешь того, что ты знаешь, — сказал Странник и засмеялся над своим утверждением.

— Но крайней мере, после нашего первого общения я получила довольно сильный импульс. Что же это, как не помощь? — не унималась я.

— Да, это была помощь, но я просто придал тебе уверенности и сделал это опять–таки после того, как получил знак духа. Иначе все мои слова пропали бы даром. Иод словом «помощь» я понимаю, скорее, энергетический факт.

Энергетически, всю работу ты сделала сама. Знаешь, я не питаю никаких иллюзий и понимаю, что научить ничему не могу. Бдинственное, что я реально могу сделать, так это рассказать тебе несколько историй с целью экономии твоего времени. Я знаю, что и без моей помощи ты тем или иным путем до всего дойдешь сама. Но, возможно, слушая мои истории, ты не будешь терять драгоценное время там, где я топтался. Хотя мой опыт подсказывает, что никто никого слушать не хочет, по крайне мере до той поры, пока его не прижмет к стенке.

Глядя на мою унылую физиономию, Странник снова рассмеялся и продолжил.

— Я расскажу тебе еще одну историю, может быть, так ты лучше поймешь.

Как только я начал читать книги Кастанеды, у меня тоже появилось желание найти учителя, я даже был уверен, что он у меня будет. Я и подумать не мог, что знание можно получить без учителя.

Б то время я ежедневно занимался медитацией и достиг в этом некоторых успехов. Я знал, что если выключить внутренний диалог и удержать в голове только один вопрос, то обязательно получишь на него ответ. И я принял решение в следующей медитации сфокусироваться на своем будущем учителе. Я хотел его увидеть, чтобы, когда встречу, у меня не было никаких вопросов.

Так вот, мне удалось войти в безмолвие и задать там вопрос. «как будет выглядеть мой учитель». Но ничего не произошло, и так как я точно знал, что нахожусь в нужном состоянии, то мне стало понятно, что учителя у меня не будет, ведь безмолвие не обманывает. Мне стало оВидно, но потом я подумал, что если даже у меня и не будет такого учителя как дон Хуан, то может быть будет хотя бы временный учитель. Мне очень захотелось, чтобы в жизни моей появился кто–то, кого я мог бы назвать своим учителем.

Как только я изменил свой вопрос, слева от направления моего зрения стал появляться экран. Когда он закрыл половину моего поля зрения, на нем появилось лицо, которое я назвал боксером. Я смотрел на него некоторое время, потом рядом с ним появилось другое лицо, которое я, условно, назвал бородой. Сразу после этого я вернулся в свое обычное состояние.

Б те времена меня интересовало все, что хоть как–то было связано с мистикой. Я посещал школу астрологии, открывшуюся в нашем городе. К нам периодически приезжал ученик Навла Глобы, и его звали Давыдов. Он собирал нас в больших залах и читал там лекции, а мы все старательно их записывали. Как–то раз Давыдов рассказывал нам, что в прошлом был спортсменом и сейчас занимается кикбоксингом, но я не обратил на это внимание. А когда к нам на лекцию приехал сам Глоба и я его увидел, у меня в голове сразу все сложилось. Он и был борода, а Давыдов был боксером. К тому времени, как я узнал своих временных учителей, я уже успел втянуться в то, о чем писал в своих книгах Карлос Кастанеда. И в борьбе двух идеологий, которые я, условно, обозвал идеей скрытого врага и идеей мелкого тирана, верх одержала идея мелкого тирана. Я просто не мог серьезно относиться к идее скрытого врага, который по какой–то там причине строит различные козни.

Но идея скрытого врага может как–то перекликаться с идеей летунов, — сказала я, — они ведь действуют не открыто.

— Допускаю, что идея скрытого врага может быть популярна из–за летунов, — согласился Странник. Но эта установка делит мир человека на доброжелателей и врагов. И в его понимании доброжелатели — это те люди, которыми он может манипулировать по собственному желанию, а враги — это все остальные. В свою очередь это ведет к установке, что весь мир противостоит ему. Только очень большая самонадеянность может позволить человеку думать, что он может противостоять всему миру. На самом деле эта установка на поражение. Такой человек постоянно ждет подвоха от других, и даже вырабатывает намерения противостоять этому злу. Это, в свою очередь, приводит к тому, что он как бы сам притягивает к себе зло, чтобы противостоять ему. Это не состояние гармонии с окружающим миром.

Воин, с другой стороны, не имеет ничего, что нужно было бы защищать. Он безупречен, а безупречность — это следование теми путями, которые предлагает дух. Воин чувствует невыразимую поддержку от духа, он не ждет подвоха от окружающего мира, наоборот, он получает от него поддержку. Следование путями духа — это и есть гармония.

— И чем закончилось твое общение с твоими учителями? — спросила я после некоторой паузы, возникшей в разговоре.

Конечно, я сделал попытку поближе познакомиться с ними, — ответил он. К Глобе подходить было бесполезно, для меня он был недосягаем. И как–то после лекции я подошел к Давыдову. Сначала я стал ему рассказывать о расположении моих звезд, но ему это было явно не интересно, он откровенно скучал. Тогда я упомянул, что читал Кастанеду. Он сказал, что конечно Кастанеду можно читать, но дал мне понять, что их знание куда более интересно, и что оно может обьяснить все, что там написано.

Тогда я упомянул, что ежедневно медитирую. Нри этих словах он слегка заинтересовался и посмотрел на меня. Нохоже, он заметил, что сейчас я снова вошел в состояние медитации, что хоть я и общаюсь с ним, в данный момент его не вижу. Он провел рукой у меня перед глазами и хотя я «видел» его движение, мои зрачки никак не реагировали. Скорее я просто чувствовал это движение. У меня возникло ощущение, что он испугался.

Он быстро ушел с линии моего взгляда, и стал сбоку, пристально глядя мне в ухо. Я знал, что он там ничего не увидит. Я просто улыбнулся, не меняя своего положения. Заметив это, Давыдов в спешке закончил наш разговор, отделавшись общими фразами, что мне еще нужно многому научиться, и потом мы сможем более детально поговорить обо всем этом. После этого разговора я пришел на лекцию еще один раз, но когда там стали опять говорить про скрытых врагов, я понял, что мне тут делать нечего. На этом и закончилась моя карьера астролога.

— И чему ты научился у этих учителей? — поинтересовалась я.

— В актив я могу занести одну фразу, в то время она была для меня революционной — ответил Странник, — они часто повторяли. «только, пожалуйста, не стройте идеальный мир».

— И это все, чему ты у них научился? — не унималась я.

— Да нет, я научился составлять космограмы, — ответил он, — и даже составил одну — свою. Они советовали составить космограму, поместить ее перед зеркалом, зажечь по бокам свечи и потом, вращая глазами по часовой стрелке, как бы войти в нее. Это был способ увидеть будущее. Но я не стал это все проделывать. Как только я составил ее, сразу же оправился медитировать, и весь это обряд проделал в уме. И мне удалось войти в нужное состояние. Мне сразу же стало ясно, что для того, чтобы понять эту информацию, нужно договориться о системе знаков. Я не хотел ничего сложного и выработал очень простую систему знаков.

Затем я отправился в путешествие по своему будущему. Сначала все шло нормально, но потом на меня накатила темная волна, и мне сразу же захотелось из нее выбраться. Но как только я сделал это, то увидел, что на меня надвигается следующая, а за ней еще одна. Я хотел уйти с их пути, но не успел, и меня снова накрыло. Третья волна меня практически не задела, но повторения я не хотел и, сделав титаническое усилие, вырвался оттуда. Дальше все шло нормально, и, в конце концов, я увидел золотой ключик. В тот момент я знал, что увидел свое будущее от лунного затмения до лунного затмения.

Мне осталось только приготовиться. Бдинственной моей отрадой был тот факт, что в конце этого периода должно произойти важное событие, событие, которое что–то для меня откроет.

— И что это было за событие? Стоило ли оно всех этих купаний в темных водах? — поинтересовалась я.

— Событие было интересным, и я тебе о нем уже рассказывал, — ответил Странник, — точно в день лунного затмения собрались несколько начинающих последователей Кастанеды, и там было рассказано про существа, которые нас пожирают.

— Это ты про того бывшего кришнаита?

— Да, — ответил Странник, — а если отвечать на твой второй вопрос про темные волны и потери энергии, то это никак не было связано с этим событием. Это просто была моя самонадеянность. Но эта отдельная и большая тема для разговора.

— Расскажешь? — поинтересовалась я.

— Возможно, но не сейчас, — ответил он, — сейчас нам надо разобраться с твоим желанием иметь учителя. Очень многие, вместо того чтобы предпринимать какие–то реальные шаги по пути знания, ищут себе учителя, тем самым, теряя самое драгоценное — время.

— Но все те истории, которые ты мне рассказываешь, разве не являются обучением? — попробовала я возразить.

— Нет, и еще раз нет, — ответил он, — дон Хуан часто повторял, что, только разговаривая, нельзя стать человеком знания. Все, что я пытаюсь для тебя сделать, так это убедить в необходимости установления более тесного контакта с некой силой, которая называется дух. Именно эта сила и занимается реальным обучением.

Ириведу еще один довод. Нагваль Хулиан вообще не обьяснял ничего и, в тоже самое время, был прекрасным учителем. Он просто понимал свои возможности и знал, что реальным обучением занимается дух. Бго метод обучения был максимально прост и эффективен. Он выталкивал своих учеников за границы известного, туда, где все знания о мире, которыми обладали на тот момент ученики, ничего не значили. И единственным способом что–то понять и выжить в этих новых условиях было — подчиниться духу, установить с ним связь и делать то, что он требует. Если бы прямо сейчас я мог вытолкнуть тебя в неизвестное, то сделал бы это. И твой энтузиазм насчет учителя сразу бы погас.

Когда учитель толкает ученика в неизвестное, за пределы того, что считается возможным, и действует по указанию духа, он точно знает, что это не принесет ученику вреда, потому что дух предлагает только те варианты, которые ученик может выдержать в данный момент без каких–либо потерь. И дух, как сила, которая нас поддерживает, как универсальная и безупречная сила, всегда помогал ученикам выбраться из любой мыслимой или немыслимой ситуации.

Я попробую дать тебе новые определения, что такое известное, неизвестное и непознаваемое. С известным все более или менее понятно, это то, что мы знаем. Неизвестное — это то, что мы не знаем, но это область, освоенная духом, и, оправляясь в путешествие по неизвестному, мы путешествуем в области духа. И поэтому во время этих путешествий маг чувствует подьем и прилив сил. Но если маг по какой–то причине попал в непознаваемое, он находит только хаос, который может его убить. Однако если воин безупречен и следует указаниям духа, то никогда не выйдет за пределы своих возможностей.

Задача безупречных магов — находиться на границе неизвестного и непознаваемого, чтобы исследовать эти области духа. Если магу удастся сделать хоть что–нибудь в этом направлении, то это будет достойный вклад. Это будет означать, что воин не зря прожил жизнь.

Как–то дон Хуан сказал Кастанеде, что маг выбирает всегда лучшее, чем то, что мог бы выбрать обычный человек. Как тут не вспомнить еще одно его выражение. «Я всегда говорил всем, кто хотел меня слушать, что единственный способ хорошо думать — это не думать совсем». В этом случае маг сам вообще не принимает никаких решений, он просто принимает то, что ему советует дух. И если есть какой–то способ обучения магии, так это научить ученика прислушиваться к шепоту духа.

Чтобы реально чему–то научиться, надо оказаться в неизвестном, и здесь я точно знаю, что вытянуть тебя в неизвестное не могу. Я знаю себе цену, я не лучше и не хуже других. Это банально, но я абсолютный ноль. Существует множество людей, которые имеют больше силы, чем я. Также я знаю людей, которые гораздо умнее и лучше меня. И если у меня есть какое–то преимущество, так только в том, что, пройдя через некоторые неприятные истории, я понял, что все мои знания в этом таинственном мире практически ничего не стоят. И единственный способ избежать опустошительных ошибок — всегда и во всем действовать по велению духа.

— Ты можешь сказать, что такое дух? — спросила я.

— Это все что нас окружает. Это некая сила, которая управляет жизнями всех живущих существ. Дать точное определение этой силе невозможно, можно только свидетельствовать некоторые проявления духа. Так как мы люди, то нами руководит человеческий дух, который является частью всеобщего.

— Человеческий дух, это шаблон? — поинтересовалась я.

— Шаблон является частью человеческого духа, — ответил Странник, — человеческий дух это нечто большее, чем шаблон. Это скорее осознающая себя энергия, это намерения людей, которые жили раньше и которые живут в данный момент.

— У Кастанеды есть описание человеческой полосы энергии, может быть, это человеческий дух? — спросила я.

— Это гораздо ближе, — ответил Странник — это то место, где он располагается. Это что–то такое, что определенно осознает себя, но нам не понять как. Дух может принимать решения, но как, нам опять–таки не понять. Но что известно точно — то, что эта сила может направлять наши действия.

— Не очень понятно, как эта сила может направлять наши действия, — сказала я.

— Чтобы понять, как это происходит, можно рассмотреть примеры других живых существ, населяющих землю, — ответил Странник. Меня как–то заинтересовала одна передача, в ней рассказывали, что где–то в Африке существует большое соленое озеро, которое периодически пересыхает или, вернее, наполняется дождями через неравные промежутки времени. Это может происходить через год в сезон дождей, или раз в пять лет. Но всегда, когда там появляется достаточное количество воды, а значит и пищи, за тысячи километров туда прилетают миллионы фламинго. Если там недостаточно пищи, они летят в другое место.

Ученые не могут понять, как фламинго определяют, куда им лететь. Тут нет никакой системы, тем более что это озеро находится в стороне от обычных маршрутов миграции фламинго. Но фламинго никогда не ошибаются и появляются только тогда, когда там достаточно пищи. Ученые не могут этого обьяснить ни генетической памятью, ни каким–нибудь другим способом. В конце концов, они ведь не высылают туда разведчиков, которые возвращаются и рассказывают им, есть там пища или нет. С моей точки зрения дух фламинго черпает эту информацию из безмолвного знания. И так как каждый фламинго является частью этого духа, то, как только дух получил эту информацию, то все фламинго безоговорочно следуют за духом.

— Может дух — это безмолвное знание? — спросила я.

— Нет, дух это нечто больше, чем безмолвное знание, — ответил Странник. Безмолвное знание не может принимать решений. Может быть, я привел не совсем удачный пример. Наверное, лучше рассмотреть сообщества живых существ, которые живут сложными группами, например, муравьи или пчелы.

Семья пчел живет как слаженный организм. На каком–то этапе своего развития пчелы выработали намерение жить такими группами, так как это было для них максимально эффективным, и это намерение стало частью пчелиного духа. Духа, который управляет такой сложной системой как пчелиный улей. Нчелы не имеют представления об индивидуальном «я». Но крайней мере, их понятие «я» сильно отличается от нашего. Они живут безмолвным знанием. Ими управляет пчелиный дух, который точно знает, что нужно делать каждой пчеле в данном месте в данный момент.

Молодая пчела занимается проветриванием улья, когда приходит время, она летит собирать нектар или защищает свой улей. У каждой пчелы есть свое задание, полученное от пчелиного духа, роль, которая ей максимально подходит, и в которой максимально нуждается ее семья. Ичелу никто не обучает ее задачам, другие пчелы не отдают ей приказы. Свои задания она получает от духа, как и способы выполнения этих задач.

— Можно сказать, что пчелами руководит пчелиный тональ? — поинтересовалась я.

— Ичелы живут безмолвным знанием, они не оторваны от реальности, они просто живут в мире, где известное и неизвестное находится вместе и дополняет друг друга.

— А для человека верно высказывание, что дух это тональ? — не унималась я.

— Можно сказать, что человеческий тональ является частью человеческого духа, но тональ это не весь дух, куда более значительная часть человеческого духа принадлежит безмолвному знанию, что согласно делению на тональ и нагваль является царством нагваля.

— Иопробую по–другому обьяснить тебе, что такое человеческий дух, — продолжил Странник после непродолжительной паузы. — Каждый тип живых существ, как органический, так и неорганический, осваивает определенный спектр энергии силы, наделяющей осознанием. То, как развивается этот спектр, зависит от того, какая энергия предоставлена, и от тех намерении, которые выработали и вложили в эту энергию существа, живущие в этом спектре. Eсть особая человеческая полоса энергии. В этой энергии содержатся намерения предков, а также весь жизненный опыт существ, живущих в данный момент.

Бо всех ранних религиях, которые еще не так сильно оторвались от реальности, был очень сильно развит культ поклонения предкам. Люди чувствовали, что их поддерживает некая сила, оставленная им предками. Это те намерения, которые оставили предшественники.

Бесь жизненный опыт, все намерения, которые выработали наши предшественники, не исчезают после смерти, они становятся частью силы, наделяющей осознанием, они становятся безмолвным знанием, которое находиться вокруг нас. Этим пользуются некоторые экстрасенсы. Они умеют считывать эту информацию. Но с фактом, что весь жизненный опыт становится безмолвным знанием, связано одно очень вредное заблуждение. Это идея реинкарнации, одна из самых вредных идей. Она делает людей безразличными ко всему.

Как–то я слышал историю, которая, по мнению тех, кто верит в реикарнацию, служит прямым доказательством их правоты. Эта история про маленькую девочку из Англии, которая рассказала своим родителям, что помнит как она жила в Индии. Девочка говорила очень правдоподобно, и родители решили проверить то, что она рассказывала. Они отправились в Индию и по рассказам этой девочки действительно разыскали ту семью, про которую рассказывала девочка. И оказалось, что девочка из Индии умерла незадолго до рождения девочки из Англии. С точки зрения буддистов, лучшего доказательства идеи реинкорнации и быть не может.

Таких историй множество, но у них есть один изьян. Почему–то я никогда не слышал историй, в которых те, кого вспоминают, умерли от старости. Люди, о которых вспоминают, обычно умирали в расцвете сил, когда у них была еще жизненная сила. Обычно это трагические истории. Просто когда человек умирает не от старости, а трагически, от несчастного случая или болезни, и у него есть еще жизненная сила, не все его намерения проходят полное очищение. В них еще остается жизненная сила, которая настроена на воплощение.

Бпрочем, вовсе не обязательно, чтобы жизнь заканчивалась трагически. Как бы не закончилась жизнь, намерения все равно становятся безмолвным знанием. Просто намерения, в которых есть остатки жизненной силы, активнее, поэтому такие истории мы слышим чаще. Например, можно вспомнить общение Кастанеды с саблезубым тигром. Этого вида животных давно не существует, но их намерения остались где–то в безмолвии.

Мы можем пользоваться опытом, оставленным нам предшественниками, развивать его, приносить что — нибудь новое. Можно смело утверждать, что в этом цель жизнедеятельности всех живых существ, именно для этого им дается осознание. Живущие существа, опираясь на опыт предшественников, создают мир, в котором живут, и в котором будут жить их потомки.

Вспомним историю, которую рассказал дон Хуан про маленького мальчика Хулио, который впервые сел за руль комбайна, но уже умел им управлять. Так вот, мальчику очень хотелось быть таким, как взрослые, и поэтому в безмолвии он отыскал те действия, которое выполняли они. В безмолвии он и обучился всему этому.

Вообще–то большую часть своего знания человек получает из безмолвия. К примеру, сейчас очень широко распространены компьютеры и все, что с ними связано, это тоже часть безмолвия. Ребенка, который полностью еще не утратил свою связь с безмолвием, обучить компьютерной грамоте не составляет труда, особенно если ему это интересно. Причина в том, что сейчас это знание очень широко распространено в безмолвии.

Родители просто удивляются, когда видят такие успехи своих чад. Им–то, в свое время, это знание давалось с большим трудом. И они начинают делать необоснованные ставки на своих детей. Однако тут все просто, когда учились родители, не было такого уровня безмолвного знания в этой области, которое есть сейчас. Думаю, что обучить компьютерной грамоте продвинутого человека из средневековья, когда это знание не было распространено в безмолвии, будет неимоверно сложно.

Чтобы это лучше понять, нужно обратить внимание на то, что нас окружает. Как–то мне попалась статья, в которой один журналист — натуралист из Москвы переписывался с коллегой из Лондона. Они много лет наблюдали за городской фауной и, в частности, за воробьями. И как–то журналист из Лондона заметил, что воробьи обучились новому действию, они обучились срывать пробки с бутылок, которые оставляла молочница и лакомиться сливками. Он написал об этом своем наблюдении коллеге из Москвы, и тот решил проверить, как поведут себя воробьи в Москве. Он выставил несколько бутылок молока на балкон, и воробьи сделали то же, что и в Лондоне. Дело в том, что как только один воробей попробовал такой способ добычи пищи и у него получилось, это стало частью воробьиного безмолвного знания. И хотя воробьи из Лондона и Москвы между собой не общались, они получали эту информацию из безмолвия. Обычно ученые, сталкиваясь с чем–то подобным, обьясняют это генетической памятью. Но такое обьяснение неприемлемо в данном случае.

Странник замолчал, молчала и я. Мы так и сидели на ветке в полном молчании довольно–таки продолжительное время.

— Как мне научиться следовать зову духа? — спросила я, нарушая тишину.

— Хороший вопрос, достойный и самый важный, — сказал Странник, — и ответ на этот вопрос есть в книгах Кастанеды. Так как маги считают, что самое первое действие можно рассматривать как карту последующих событий, то самый первый урок, который дон Хуан дал Кастанеде, должен был быть самым важным, а он был как раз о том, как действовать по велению духа.

— Что–то я не поняла тебя, — честно призналась я.

— Вспомни, какой был самый первый урок, который Кастанеда получил от дона Хуана, — предложил он.

— Найти свое место, — не задумываясь ответила я.

— Нет, — сказал Странник, — до этого момента они были уже знакомы более года, вспоминай.

— Бстреча на остановке? — сделала я еще одну попытку.

— Нет, — опять ответил он и рассмеялся, — первый урок был при следующей встрече.

— Нолучения согласия и знаков от окружающего мира, — вспомнила я.

— Точно, — согласился Странник, — это самый верный способ получить указания духа. Дело в том, что чужеродное устройство постоянно твердит нам всякие глупости, и начинающему магу трудно отличить голос духа от голоса чужеродного устройства. Также чужеродное устройство может создавать различные проекции, ты сама рассказывала, как это происходит.

— Когда? — спросила я.

— Ты рассказывала, что когда увидела летуна, то вспомнила, как твои родители уговаривали тебя не обращать на них внимания, но так и не смогла вспомнить, когда это происходило. Я думаю, что в действительности этого не было. Это была проекция чужеродного устройства, подобная той, когда меня заставляли отказаться от своих побед, и самое неприятное, что для создания этих проекций чужеродное устройство использует нашу же энергию намерения.

Бдинственное, чего не может чужеродное устройство, так это физически воздействовать на окружающий мир. Поэтому воин внимательно следит за тем, что происходит вокруг него. Можно смело утверждать, что такое общение — это особое согласие между воином и духом. И лучше всего голос духа слышен нам, когда мы находимся в тишине, и эта тишина должна быть абсолютной. Я не имею в виду, что не должно быть никаких звуков. Иод абсолютной тишиной я подразумеваю, что твои знакомые в данный момент не обращаются к тебе даже мысленно, и добиться этого легче всего, когда все вокруг спят. Также хорошо отправиться в безлюдное место, так как мысли людей создают некоторый фон. Когда дон Хуан говорил Кастанеде, что нужно чтобы он оставил своих друзей, он хотел очистить его, чтобы голосу духа было легче к нему пробиться. Хотя голос духа — это только метафора. Это может быть все что угодно, например, чувство или видение.

— Ио ведь ты только что сам сказал, что летуны могут создавать любые проекции.

— Да, все верно, — ответил Странник, — но они создают именно проекции, в этих проекциях нет энергии. Иризнаком, по которому маги определяют настоящее это видение или нет, является то, происходит ли оно в реальном мире или нет. Ио для этого нужно научиться видеть энергию. До этого момента остается только искать физические проявления.

— Сегодня на остановке ты сказал, что моя точка сборки сдвинулась, почему ты так решил? поинтересовалась я.

— Просто я видел, как по твоему телу пробежала волна, а это самый верный признак того, что точка сборки пришла в движение, — ответил Странник.

Простого присутствия безупречного Нагваля достаточно, чтобы точка сборки сместилась, цитировала я.

— Да нет, просто ты находилась в незнакомом месте и в непривычной обстановке и наверняка стеснялась своего внешнего вида. Этого вполне достаточно для смещения твоей точки сборки.

— Кстати о внешнем виде, тот вид, который был у тебя на вокзале, это потому, что ты собирался сюда? — спросила я.

— Не только, — ответил он.

— Ты что, ходишь в таком виде постоянно? — спросила я.

— А что тебя здесь удивляет? — переспросил он, — лично мне все равно как я выгляжу. Обычно люди стараются выглядеть привлекательными для того, чтобы что–то получить от других, но мне от других ничего не надо. А то, что мне надо, я возьму сам. Eсть еще одна причина, многие люди уверены, что они недостойны, что они внутренне некрасивы. Мы уже обсуждали эту тему раньше, это все работа чужеродного устройства. Но каждый считает, что об этом никто не узнает. Он же не может заглянуть никому в душу, значит и ему никто не может. И чтобы как–то компенсировать свое мнимое внутреннее уродство, он все свои усилия направляет на то, чтобы внешне выглядеть достойно. Иоявиться перед другими в неподобающем виде для него равнозначно тому, чтобы показать всему миру это свое уродство. Но если человек считает, что он само совершенство, то это уже патология, он еще хуже тех, кто считает себя уродом.

— А как же безупречность? — удивленно спросила я.

— А что ты понимаешь под этим словом? — поинтересовался Странник.

— Безупречность это наилучшее действие, — ответила я.

Если под безупречностью ты понимаешь тщательное выполнение какого–либо действия, то это не совсем то. Боюсь, что мы под одним и тем же словом подразумеваем различные понятия. Я не понимаю, какое отношение имеет безупречность к тому, как я выгляжу.

— Ну как же, дон Хуан специально учился тому, чтобы хорошо выглядеть.

— Дон Хуан был индейцем, и для него в этом был вызов, — ответил Странник. — Лично для меня здесь нет никакого вызова, скорее наоборот. Будь моя воля, то я бы разделил эти два понятия безупречности. Для тебя безупречность это скорее красивое действие, для меня — понимание, для чего и зачем я выполняю какое–либо действие.

Помнишь историю, когда Кастанеда не попал под обвал только потому, что остановился завязать шнурки? И дон Хуан увидел в этом возможность обьяснить Кастанеде, что он подразумевает под словом безупречность. Он сказал, что Кастанеда должен безупречно завязывать свои шнурки. Ты случайно не думаешь, что совет дона Хуана состоял в том, чтобы Карлос их завязывал красиво? — спросил Странник с улыбкой.

Я промолчала.

— Совет дона Хуана в том, чтобы Кастанеда слушал подсказки своего энергетического тела, которое очень тесно связано с духом. И когда дон Хуан говорил про безупречность, он имел в виду связь с духом. Безупречность — это связь с духом.

Когда воин действует в полном согласии с этой силой, то результат всегда оказывается прекрасным или, лучше сказать, безупречным. Наверное, поэтому эти два понятия так тесно связаны. И все–таки между ними существует целая пропасть. Если твое понятие безупречности подразумевает скрупулезное выполнение своих обязанностей, то в моем понятии это скорее способ позволить духу свободно выражаться через мои действия.

Для меня безупречность — это дон Хуан, дающий Кастанеде урок безжалостности в образе больного старика. Когда дух предложил дону Хуану роль этого старика, он принял ее, потому что был безупречным и следовал путями, которые ему предлагает дух. Обычный человек отказался бы от этой роли. Чтобы принять такую роль, надо быть безжалостным и к себе. Обычно люди не хотят выглядеть больными и уродливыми. Это тоже было уроком для Кастанеды. Так получается всегда, когда действиями безупречного мага руководит дух.

— После того как твоя точка сборки сдвинулась, ты не заметила ничего необычного? — снова спросил Странник.

. — Да нет, — ответила я.

— Если дух сдвинул твою точку сборки, то это ему было зачем–то нужно, — предположил Странник, — наверное, он тебе хотел чего–то показать.

— Да не было ничего такого, на что можно было бы обратить внимание, — сказала я.

— Вспомни двух женщин, которые вошли на следующей остановке, — предложил Странник.

— Да, помню, одна из них все время жаловалась на жизнь, — ответила я, — но это вполне обычное дело.

— Да, — согласился Странник, — в том, что люди жалуются на жизнь, нет ничего необычного, но не в этом случае. Здесь важно не то, на что она жаловалась, а как. Мы с тобой вошли в заднюю дверь, и троллейбус был пуст. На следующей остановке в переднюю дверь вошли эти женщины и, пройдя через весь троллейбус, сели возле нас. Но самым важным при этом был голос, которым та женщина высказывала свои претензии к жизни.

Я вспомнила эту сцену, и действительно, женщина жаловалась очень громко, причем у меня сложилось впечатление, что она обращалась вовсе не к своей собеседнице. Было похоже, что эта сцена специально для нас.

— Эта женщина точно знала, как надо обращаться к намерению, — продолжил Странник, — она знала, что к намерению следует обращаться громким и чистым голосом. И этим дух показывал нам, что все люди знают, что такое намерение. Это очень важно понять.

Я была не согласна со Странником и стала говорить, что люди хоть и чувствуют свою связь с чем–то, но у них нет реального знания этого предмета.

— Eсть, и причем реальное, — возразил Странник. Вспомни эту женщину. Она жаловалась не своей подруге и, конечно, не нам, свои претензии она высказывала именно намерению. Это означает, что она знает, что все намерения должны воплотиться в жизнь. Ее претензии были не к мужу, на которого она жаловалась, а именно к намерению, ведь обращалась она к нему. Она жаловалась на то, что хотя она и выразила намерение жить по — другому, но у нее ничего не получалось.

Если бы люди не знали что такое намерение, разве столько народу сидело бы в казино? Просто они знают, что все, что им необходимо, так это в нужный момент выразить нужное намерение. Что ж, у некоторых это получается, но там слишком большая конкуренция, так что такие намерения очень долго ждут возможности для воплощения. К тому же, намерение не умеет считать деньги, и если оно выражено на выигрыш, то он будет, но такой, и что получится в результате — большой вопрос. Математику еще никто не отменил, так что все согласно статистике.

Eсть еще один очень интересный факт связи людей с духом и намерением. Статистика проданных и сданных назад билетов на поезда и самолеты показывает, что соотношение всегда примерно одинаково. Но, что интересно, для рейсов, закончившихся катастрофой, процент сданных билетов больше.

— Я слышала об этом, — сказала я, — видимо люди чувствуют несчастье.

— Да, им подсказывает дух, — согласился Странник.

— И тут важно следовать подсказке духа, — сказала я.

— Дух не только подсказывает, дух может так организовать ситуацию, что человек при всем своем желании не сможет попасть на такой рейс, — продолжил Странник. — Классическим примером такого взаимодействия является история о Ное и его ковчеге.

Нужно также понимать, что дух, намерение, абстрактное, темное море осознания — это все термины, которые описывают одно и то же, но указывают на различные аспекты этой одной силы. Наша связь с намерением это единственное, чем мы реально располагаем, и это наш единственный шанс. Но, похоже, знание об этой связи стало проклятием для людей.

— Это почему? — спросила я.

— Начнем с того, что хотя люди чувствуют свою связь с намерением, они никогда не говорят на эту тему, — продолжил Странник. — Нроисходит это потому, что дух открывается каждому человеку индивидуально, где толпа, там нет голоса духа. Поэтому каждый человек верит, что только он знает секрет, который даст ему возможность избежать судьбы людей, которые его окружают.

Странный поворот, именно знание о существовании духа, намерения, единственной вещи, которая может нам помочь, делает человека слепым. Несмотря на все, что он видит в окружающем мире, он действительно верит, что знает такую вещь, которая спасет его в любой момент. И поэтому он живет так, как все, и верит, что его ждет другая судьба только потому, что, кажется, он, единственный с кем разговаривал дух Он единственный, кто знает, что такое намерение.

— Ты читала книгу «Бойна и мир» Толстого? — поинтересовался Странник.

— Нет, — ответила я, — но я смотрела фильм.

— Я тоже не читал, но фильм видел, — сказал Странник. — Так вот, меня там поразила одна сцена, не зря Толстого считают великим писателем. Когда этого толстого Пьера вели на расстрел, он безразлично смотрел, как расстреливают других, и все время повторял «как же это может быть, только не я, ведь я еще столько хочу сделать». П тогда я поймал себя на мысли, что эти слова могли быть моими. Но в моей интерпретации это звучало бы так. «Только не я, ведь я знаю, что такое намерение и поэтому со мной этого не может произойти. Это не может быть моей смертью, потому что я точно знаю, что если я выразил намерение, оно обязано воплотиться в жизнь. Об этом мне рассказывало намерение, а намерение не может лгать».

Помнишь, я рассказывал тебе про видение своего будущего, про темные волны, про потерю энергии, — после некоторой паузы продолжил Странник, — так вот, это произошло после того, как я прочитал книги Кастанеды. Хотя я и раньше чувствовал, что имеется связь с чем–то таким, что нельзя выразить словами, но что существует реально, и что это самая важная вещь в жизни. Нрочитав у Кастанеды про намерение, я, во–первых, получил подтверждение, а во–вторых, узнал, как это называется. П тогда я поверил, что я — пуп земли. Я стал использовать намерение везде, и чем больше я прилагал усилий переделать мир, тем больше и больше увязал в трясине. Чем больше я пытался манипулировать этой силой, тем меньше у меня оставалось свободной энергии.

Б идее намерения скрыт подводный камень. И практически все, кто читал книги Кастанеды, попадаются в эту ловушку. В принципе, в этом не ничего необычного. Дон Хуан так комментировал этот момент обучения. «Бначале ученики становятся очень дерзкими и отбиваются от рук». И это происходит потому, что на некотором этапе они знакомятся с идеей намерения и чувствуют, что весь мир у них в кармане. Зачем им кого–то слушать, если они и так уже знают все, что им надо. Однако проблема в том, что они даже не представляют, что можно делать с этой силой. Наш разум слишком мал, чтобы обьять необьятное.

Вспомним еще слова дона Хуана, что существует четыре стадии понимания, что такое намерение. На первой ученик знакомится с самой идеей намерения. На второй он очищает свое связующее звено с намерением. На третьей стадии ученик учиться управлять намерением, и тогда он уже не ученик, он становиться мастером, и если он остановится на этой стадии, то окажется там, где были маги древности. Четвертая стадия — когда маг учится подчиняться намерение, и тогда он становится человеком знания.

Что такое намерение, ты узнала из книг Кастанеды, или, вернее, в этих книгах ты нашла обьяснение своего знания. Как очистить связующее звено с намерением мы с тобой подробно обсудили во время нашей первой встречи. Теперь пришла пора поговорить о третьей и четвертой стадиях. В данной ситуации единственное, чем я могу тебе реально помочь, так это кое–что обьяснить, чтобы ты не повторила моих ошибок. Конечно, учиться управлять намерением необходимо, но чем ты раньше перейдешь к четвертой стадии, тем будет лучше. Но моему мнению, третью стадию можно вообще пропустить. Если ты научишься следовать духу, само намерение поведет тебя и покажет, как им можно управлять.

Мне жаль времени и энергии, которые я затратил, пытаясь переделать мир под себя. Я дошел до такой стадии, что ложился и молча кричал, но кричал так, что слышал свое эхо. Все эти годы шлифовки понадобились для уничтожения моего чувства собственной важности. Я думал, что умнее и хитрее других, я‑то знал, что такое намерение, а окружающие меня люди — нет. И все это нужно было только для того, чтобы я понял ограниченность своего разума и своей фантазии.

На каком–то этапе я осознал, что не могу четко сформулировать свои цели, что я точно не знаю, чего же я хочу от жизни. То, что я видел у окружающих, меня уже не устраивало, все это были фигуры перед зеркалом. Мне нужны были новые ориентиры, и дух мне их дал. Бернее, дух всегда мне подсказывал, но мое чувство собственной важности мешало мне принять его советы.

Существуют люди, которые легко переходят к этой четвертой стадии, это талантливые люди. Но существуют упрямцы, для которых управление намерением становится последним шагом на пути знания. Может быть, со временем они поймут свою ошибку, но вопрос в том, хватит ли у них времени и ресурсов, чтобы продолжать дальше?

Всегда найдутся люди, которые хотели бы, чтобы ими руководили. Но обычно эти люди, как выражался дон Хуан, уже с трещиной. Они не хотят брать ответственность даже за свою жизнь. Однако Дух предпочитает таких людей, которые могут противостоять летунам, и обычно это упрямцы. И поэтому для них учение часто похоже на падение вниз головой.

Хочу обратить твое внимание на еще одну вещь. Обычно, когда я говорю об этом, кастанедовцы становятся на дыбы. Эти «воины» часто грешат одной вещью. Они читали о чувстве собственной важности, и поэтому знают своего врага номер один. Бстественно они начинают себя воспитывать, причем, чем сильнее себя ударят — тем «лучше».

Я согласен с тем, что чувство собственной важности — это центр всего, что нам не нравиться в себе, но это также и центр всего самого лучшего, что у нас есть. Когда такому «воину» обьяснили, что чувство собственной важности это враг номер один, он начинает вести себя как бык, которому помахали красной тряпкой перед глазами, и начинает крушить все без разбора. Он думает, что таким образом что–то меняет в себе. Но это не так, состояние внутреннего конфликта не продуктивно. Эта бесполезная борьба ведет к тому, что «воин» фиксируется на своей личности, и тем самым фиксирует этот образ. А потом борется именно с этой фиксацией. Это бесполезная борьба социальных существ, и зачастую она идет только на социальном поле.

Настоящие воины не воспитывают себя подобным образом. Битва воина не во внутреннем конфликте. Он понимает, что все его мысли о собственном «я» меняются при каждом новом положении точки сборки, и поэтому он понимает бесполезность этой борьбы. Если воин и ведет битву, так это битва за то, чтобы действовать по велению духа. Именно чувство собственной важности мешает нам прислушаться к внутреннему голосу. Но как только контакт с духом установлен, если воин смиренно принимает все пути, которые ему приготовил дух, если он позволяет духу свободно выражаться через его действия, его битва с чувством собственной важности заканчивается. И ему совсем не важно, на какой ступеньке социальной лестницы он оказался. Воин может жить отшельником в какой–нибудь хибаре в пустыне, или управлять мануфактурой в городе.

— Давай разберем несколько аспектов собственной важности, о которых обычно не говорят, — предложил Странник. Самым основным, как я говорил, является то, что дух, намерение, обращается к каждому человеку. И каждый начинает верить, что он особенный, и если сказать по правде, так оно и есть. Дух говорит человеку, что он уникальный, что он создает мир, в котором живет. И тут человека заносит, он начинает думать, что он пуп земли, и все вокруг происходит по его воле. К сожалению, это происходит практически с каждым. И чем большей силой обладает этот человек, тем сильнее его и заносит. Конечно, отрицать, что мы являемся творцами мира, неправильно, надо просто понимать свое место на этой стройке.

И еще один аспект. каждый, к кому обращался дух, верит, что он может стать спасителем мира. Это легко заметить по фильмам, в которых главный герой спасает мир, не зря они так популярны. В принципе, это так, каждый может им стать и, наверное, именно к этому нас призывает человеческий дух. Дух предлагает человеку оправиться в путешествие по невообразимым местам, в путешествие к непознаваемому. Для того чтобы человек в этих путешествиях встретился с новой энергией, познакомился с новыми намерениями, а потом принес их в человеческую полосу осознания.

Кто может предсказать, с чем там можно встретиться? Возможно, там человек найдет такие намерения, которые избавят все человечество от летунов. И кто может предсказать, кто может стать этим героем? Для таких путешествий нужна огромная смелость. Eсть еще одна возможность стать спасителем мира — самостоятельно выработать такие намерения.

Тут из–за горизонта стало появляться солнце. В это время года ночи были очень короткие. Странник предложил молча понаблюдать за этим прекрасным зрелищем. После того как солнце поднялось над горизонтом, Странник сказал, что нам пора вниз. Сказать по правде, никакого особого эффекта от того, что мы просидели на дереве ночь, я тогда не почувствовала. Но потом спустя некоторое время, когда ко мне стали возвращаться мои старые настроения, я осознала положительный эффект. Дальнейшее наше общение уже продолжалось у костра, который Странник быстро развел на теплом месте.

Была одна тема, которую я хотела обсудить со Странником.

— Ты рассказывал, что можно увидеть свое будущее, — начала я.

— Мы уже говорили об этом в самом начале, у тебя же было «дежа вю», — ответил Странник.

— Нет, я про астрологию, — напомнила я.

— Что касается астрологии, может, в этом и есть какой–то смысл, но я бы тебе посоветовал не тратить время на это занятие.

— Но ты ведь увидел свое будущее, значит, эта система работает, — возразила я.

— Как и многое другое. Мы загадочные существа, — ответил Странник, — что касается той астрологии, которой можно обучится у астрологов, то они используют слишком примитивные способы. Бдинственное, чему ты можешь у них научиться, это ремслу. Для них астрология превратилась в способ заработать деньги. Они придумали такую систему, при которой можно, не говоря ничего конкретного, получать деньги.

— Но ты рассказывал, что составил космограмму и потом, войдя в нее, увидел свое будущее, — не унималась я.

— Составление космограммы, — просто действие, которое помогает настроить намерение Это то, что создает нужное настроение, — ответил он, — этим может быть все что угодно. Тут самое главное — человек, который хочет увидеть свое будущее, достаточно у него личной силы или нет. Если тебя так интересуют предсказание будущего, то может, тебе стоит попробовать заниматься этим в сновидении. Если помнишь, один из учеников дона Хуана получил такое задание. Может быть, и у тебя есть к этому склонность.

— Убедил, — сказала я.

— Наверное, в наблюдении за звездами есть смысл. Но это должно быть магическим актом. Хотя, по моим наблюдениям людей интересует только одно, посмотрев на меня, продолжил Странник, — они просто хотят услышать, что у них все будет без проблем, или что все будет хорошо. Для того, чтобы потом расслабиться и ждать светлого будущего. Уж не этого ли желаешь и ты?

— Нет, — ответила я, — все как раз наоборот. У меня есть довольно–таки надежный способ предсказать то, что произойдет, и я знаю, что у меня ничего не получится, я знаю, что умру.

— Тоже мне новость, — ответил Странник — я тоже знаю, что умру, мы все умрем. Это как раз то, о чем я тебе и говорил, ты хотела узнать, что у тебя будет все хорошо. Я даже не буду интересоваться, что за надежный способ ты нашла для предсказания будущего. Даже если это действительно надежный способ, у меня есть для тебя новость. А чего ты ожидала? Ты еще стоишь в самом начале пути, твоя точка сборки сдвинулась еще не настолько, чтобы уйти с позиции, где тебя ожидает смерть.

Помнишь, я рассказывал тебе о командах силы, наделяющей осознанием, и что мы не можем игнорировать эти команды? Но эти команды можно воспринимать по–разному. Твой надежный способ подходит только для того положения точки сборки, которое ты имеешь сейчас. Если ты не изменишь это положение, то тебя ждет именно та судьба, о которой ты уже знаешь. Но если тебе удастся изменить положение точки сборки, то твой надежный способ даст другой результат. Знаешь, почему видящие не занимаются предсказанием своей судьбы? Потому что знают, что эти предсказания меняются при каждом новом положении точки сборки. Так что перестань заниматься ерундой и займись упражнениями для смещения точки сборки.

Не знаю, что на меня нашло, но я решила рассказать Страннику о тех проблемах, с которыми встретилась на своем пути, и которые в тот момент казались мне неразрешимыми. Начала я с того, что рассказала ему о том, что несколько месяцев назад у меня появилось ощущение беспокойства, причем беспричинного. И, в конце концов, именно это чувство заставило меня откзаться от практики. Выслушав мой отчет, Странник сказал.

Твое беспокойство вполне обьяснимо, это состояние мне хорошо знакомо. Вдинственный совет, какой тут можно дать, — продолжать свои тренировки. Ио собственному опыту знаю, что в этом состоянии хочется сделать что–нибудь, чтобы все скорее закончилось. Хочется как–то скинуть энергию, чтобы все вернулось в прежнее состояние. Но это то, чего не стоит делать. Подобное состояние не вечно, хотя и может длиться достаточно долго. Если не скидывать свою энергию, если просто все это перетерпеть, то потом обнаружишь, что стала значительно сильнее и можешь выполнять такие действия, для которых раньше у тебя не хватало энергии.

Когда на меня накатывает такая волна, я себе повторяю, что это мой собственный выбор, и это только начало. Как ни странно, но мне это помогает. Мы склоны все драматизировать. Как только мы столкнулись с проблемами, нам кажется, что это самое худшее, что может быть. Но, как только осознаешь, что это еще не самое трудное, что может встретиться на пути, то сразу понимаешь, что и из этого положения есть выход.

— Но откуда берется это беспокойство? — спросила я.

— Как я уже говорил, похоже, этот год пошел тебе на пользу, ты реально начинаешь учиться. Эта тревога возникает от того, что твой уровень энергии повышается. С этой тревогой сталкиваются не только воины. Обычные люди в силу сложившихся обстоятельств могут также повысить свой уровень энергии. Самая обычная реакция у людей — сделать что–нибудь, что бы остановило этот процесс. И они выполняют некоторые «действия», которые лишают их этой «лишней» энергии. Они просто рассеивает ее, кормя летунов.

Воин не может себе этого позволить. У него другие цели, он стремиться накапливать энергию. А тревога приходит от того, что при повышении энергетического уровня точка сборки сдвигается в другое положение. Но каждое смещение точки сборки — это умирание в некотором смысле, и именно это вызывает тревогу. Если воин сохраняет спокойствие и продолжает практику, по собственному опыту знаю, это не будет длиться вечно. Надо просто быть терпеливым, и тогда придет результат. Через некоторое время воин обнаруживает, что что–то в нем неуловимо изменилось, он обнаруживает, что стал действовать на каком–то другом, новом уровне. Он вдруг начинает понимать, что способен выполнять некоторые действия, на которые раньше был не способен, что может решать такие проблемы, к которым раньше не представлял, как подступиться.

— Но почему–то мне кажется, что причина твоего отказа от практики не только в беспокойстве, — продолжил Странник. — Я сам когда–то на некоторое время прекращал тренировки. Наверное, это происходит с каждым.

— И какой у тебя был перерыв? — поинтересовалась я.

— А это не важно, — парировал Странник, — скажу только, что со временем ко мне вернулось мое обычное вялое состояние, и это испугало меня больше, чем то, что могло ждать меня, если бы я продолжал. Мне стало страшно, что я повторю судьбу моих родителей, судьбу большинства людей, которые вокруг. Тогда я, конечно, начал снова, но меня опять хватило на непродолжительное время, через некоторое время я снова уперся в какую–то преграду. Почему–то я придерживаюсь точки зрения психологов, что такого понятия как сила воли не существует. Существует только недостаточное мотивирование. Например, человек, который при обычных обстоятельствах не может бросить курить, в других условиях, к примеру, при реальной угрозе жизни, делает это легко. Просто мотив оказался более сильным, чем те неудобства, которые он претерпел, чтобы бросить курить.

Мне было понятно, что скрипя зубами и опираясь только на силу воли, невозможно продолжать движение по пути знания. Путь знания должен также быть путем сердца. Пришлось пересмотреть все мои побудительные причины. И я выяснил, что причины, побудившие меня начать путешествие к знанию, были слишком эгоистичными. Похоже, и ты столкнулась с теми же проблемами. Мы уже обсуждали эту тему во время нашей первой встречи. И я говорил, что новой мотивации дать тебе не могу, это должен быть твой выбор. Но я могу рассказать, как это происходило у меня.

Б то время, пока я только стремился встать на путь знания, имеющейся у меня мотивации было достаточно, я просто был нацелен на достижение этой цели. Но когда я осмотрелся на этом пути, то призадумался. Дело в том, что это не оправдало моих ожиданий. Там вовсе не рай, там не расслабишься, там нужно быть начеку каждое мгновение. Я был уверен, что такое состояние не для меня. И тогда я решил оставить все, и начать жить как раньше, ведь и в обычной жизни есть свои маленькие радости. И как только я принял такое решение, почувствовал облегчение.

Однако через некоторое время ко мне пришло понимание, что это не может ничего изменить. С силами, которые держат нас в рабстве договориться невозможно. Им все равно хочется кушать, независимо от того, борешься ты с ними или нет. Если не борешься, то жизнь похожа на матрас — полоса белая, полоса черная. Те усилия, которые надо затратить, чтобы вырваться из черной полосы, сопоставимы с теми усилиями, которые нужно приложить, чтобы не попасть в эту черную полосу. Причем, во втором случае усилий требуется даже меньше.

Но была еще одна проблема. Для того чтобы не попадать в эти черные полосы, нужны постоянные усилия, а я был уверен, что на длительные действия просто не способен. Однако очень уж не хотелось снова попадать в черную полосу. И тогда, несмотря на полную уверенность в своей неспособности, я вдруг подумал, что, в принципе, в таком усилии нет ничего невозможного. Мы ведь постоянно выполняем некоторые необходимые для жизни действия. Например, мы регулярно едим, и для этого у нас вполне хватает концентрации и дисциплины. Или, может быть, более удачный пример — наше дыхание. Для того чтобы жить мы должны все время дышать, прилагая для этого постоянные усилия. И эти усилия нас совершено не напрягают. Но ведь тот же принцип применим и к другим вещам, и в этом нет ничего необычного.

Так что проблема отпала сама собой. Нужно жить, и жить все время в белой полосе. И коль скоро я решил, что мне нужно постоянно бороться, понадобилась достойная цель. И для меня этой целью стало решение сделать свой вклад в человеческий дух. В конце концов, нужно ставить перед собой действительно достойные цели. Я уже говорил, что летунам все равно, какие цели ставит перед собой человек, им просто хочется кушать. И если человек поставил перед собой цель, которая превосходит его личность, у него есть шанс превзойти себя.

Но, оценив свои ресурсы, я понял, что их, скорее всего, хватит только на то, чтобы войти в неизвестное, а там меня все равно ждет смерть. Причина в том, что когда покидаешь границы известного, все время играешь со смертью в рулетку. Однако шанс встретить там смерть обратно пропорционален нашей безупречности. Я решил, что если даже у меня и не хватит безупречности, то я ничего не потеряю. Смерть меня ждет так и так. А когда на одной чаше весов скучное повторение повседневности, а на другой приключения в неизвестном, я выбираю второе.

Но–моему, встретить смерть в путешествии лучше, чем лежа на кровати. Даже если я там умру, моим вкладом в человеческий дух будет несгибаемая решимость идти по этому пути до конца. Мое намерение останется и после моей смерти, и, возможно, кто–нибудь, найдя в безмолвии это намерение, воспользуется им, и ему это поможет.

А если я буду достаточно безупречен, возможно, дух приведет меня к границам непознаваемого, чтобы я мог исследовать новые области духа. И тогда можно будет считать, что жизнь прожита не зря. Или, если очень повезет, на границе непознаваемого мне удастся получить необходимую закалку, и дух позволит мне продолжить дальше, и тогда я отправлюсь в настоящее путешествие по непознаваемому.

Б таком положении мне надо было решить еще одну проблему. Когда–то в детстве я умел путешествовать в неизвестное, но тогда я не понимал, как можно в одиночестве отравиться в темноту на встречу с чем–то таким, что не имеет названия. Ответ на этот вопрос я нашел в книгах Карлоса Кастанеды. без таких путешествий жизнь пуста, как фигуры перед зеркалом.

— Ты все время говоришь, что установил контакт с намерением или с духом А как ты устанавливаешь этот контакт? — спросила я.

— Иногда я чувствую, что могу это сделать, когда выражаю намерение, которое уже давно было обдумано и только ждало подходящего момента, чтобы воплотиться в жизнь, — ответил Странник. — Или даже не так, в какой–то момент, в момент установления контакта с духом, ко мне приходят правильные намерения для решения вопросов, которые меня интересовали, но как подступиться к которым я не знал. И мне остается только согласится с намерениями, которые предлагает дух.

Я могу тебе рассказать одну историю об установлении контакта с духом, — продолжил Странник. — Однажды я вышел из сновидения, но моя точка сборки осталась где–то там, в позиции сновидения. Я ощущал, что нахожусь на своем диване, и могу двигаться. И пока я продолжал лежать с закрытыми глазами, передо мной проносился какой–то поток. Это было похоже на стену тумана, которая проносилась передо мной на огромной скорости. В тот момент я знал, что если захочу, то могу снова вернуться в то же самое сновидение. Но я решил войти в другое сновидение и для этого сменил позу.

Б этот момент я вспомнил, что для входа в сновидения я никогда не пользовался красным пятном. Мне стало интересно, в какое сновидение можно попасть с помощью красного пятна. Тогда я постарался в том потоке, который проносился мимо меня, выделить красное пятно. И это мне удалось. Через несколько секунд появилось красноватое пятно. Я стал приближаться к нему, чтобы войти, и уже почти сделал это, как вдруг почувствовал, что за этим пятном есть еще что–то. Мне стало интересно, что же там скрывается, и я проскочил мимо этого красного пятна прямо к тому месту, где что–то пряталось.

Там оказалось намерение, дух, и в тот момент я знал, что намерение держится от меня на расстоянии. Я знал, что в моей жизни было неправильно, и знал причины, по которым эта сила держалась от меня на расстоянии. Тогда я принял решение исправить свою жизнь, свои неправильные установки, и выразил намерение слиться с духом. Я полетел туда, где было это намерение, и встретился с ним.

— И что в твоей жизни было неправильно? — поинтересовалась я.

— Эту историю я рассказал как пример того, как может пройти встреча с намерением, — ответил он. Зачем тебе знать, что в моей жизни было неправильно?

— Может у меня те же проблемы, ты сам говорил, что мы в чем–то похожи, — ответила я. Возможно, я буду знать, в каком направлении двигаться.

— Думаю, что для того чтобы знать, в каком направлении двигаться, тебе просто нужно встретиться с этой силой. Она сама тебе все расскажет. Другого способа нет — ответил Странник.

— Но что надо сделать, чтобы начать движение в этом направлении? — не унималась я.

— Неречитай книги Кастанеды, особенно первые. Там ты найдешь все, что необходимо знать, чтобы жить правильной и сильной жизнью. Нужно принимать на себя ответственность за каждое свое действие. Давай я попробую еще раз рассказать, что такое дух, может, так ты лучше поймешь, — предложил Странник. Дух не является чем–то таким, что было даровано нам свыше. Да, он был нам дарован, но не каким–то сверхсуществом, а нашими предками. Этот дух живой и осознающий себя, он находится в постоянном развитии. Добавить что–нибудь доброе и полезное в этот дух — действительно достойная задача.

Человеческий дух зарождался еще в те времена, когда человек не считал себя венцом творения, когда он жил еще не в столь «безопасном» мире, когда любая ошбка человека приводила его к его гибели. В те времена человек жил в гармонии с духом, и человеческий дух помогал ему выжить в трудных условиях.

Но потом произошли события, которые прервали связь человека и духа. Вмешательство чужеродной силы привело к тому, что теперь человеку трудно установить контакт с намерением, с духом. Дух, конечно, старается помочь человеку и дает ему советы, но чувство собственной важности и то, что человек сам «знает», что ему от жизни надо и как этого достичь, не дает возможности правильно использовать эти советы.

Человеческий дух не может принять те саморазрушающие намерения, которые вырабатывает современный человек, подверженный влиянию чужеродного устройства. Современному человеку очень трудно выбраться из той ситуации, в которой он оказался, пусть и не по собственной воле. Единственный способ воспользоваться поддержкой духа — стать безупречным. Тогда дух подойдет ближе, или, вернее, человек подойдет ближе к духу.

Дух по определению безупречен, если бы дух совершил какую–нибудь ошибку, то он был бы обречен, и вся жизнь была бы обречена. Я не знаю высшего счастья, чем пользоваться его поддержкой. Ты сказала, что мы счастливы, когда наши намерения сбываются, и я с тобой согласен. Я знаю, что куда бы я ни оправился по велению этого духа, что бы я ни делал, меня всегда ждет удача. Я чувствую благоговение перед этой силой и очень горд тем, что дух мне помогает. И я также понимаю, что не существует способа расплатиться за эту поддержку. Все, что я могу сделать — это жест для духа, и то, что в данный момент я делаю для тебя, как раз и является таким жестом.

Задача воина стать настолько безупречным, чтобы как можно ближе подойти к безупречному духу и слиться с ним, стать с ним единым целым. Тогда дух получит от воина жизненную силу, а воин получит ни с чем не сравнимое покровительство. Воин узнает все секреты и получает доступ ко всем возможностям и знаниям, которые имеются у духа.

Как ты думаешь, почему новые видящие стали называть себя людьми знания? Кто такой человек знания? Они стали так себя называть не потому, что им удалось получить какое–то количество жизненного опыта, а потому, что они получили доступ ко всем тем знаниям, которые имеет дух. И это, конечно, несравнимо больше, чем может вместить наш многокомнатный разум. Только тогда, когда воин познакомится с теми возможностями, которые ему может предоставить дух, он сможет принести в этот дух что–то новое, что–то такое, что останется там навсегда, и этим он сделает свой вклад в бесконечность.

Дон Хуан как–то перед тем, как покинул этот мир, сказал Кастанеде, что он находится на вершине безупречности. Это вовсе не означало, что он научился скрупулезно выполнять каждое свое действие, это означало, что ему удалось максимально сблизиться с духом. Также он говорил о карте, которая ведет к свободе. Этой картой является «Правило нагваля». Когда он имел дело с духом ради своих личных достижений, то, хотя и добился в этом определенного успеха, не мог достичь полного освобождения. Для того чтобы прийти к полной свободе ему понадобилось еще ближе сблизится с духом. А дух требовал от него идти к свободе вместе с группой воинов. П для этого ему нужна была эта карта — правило. Дело в том, что когда имеешь дело с духом для себя, то всегда есть возможность какого–нибудь компромисса. Но для того чтобы вести группу воинов, этого недостаточно. Дону Хуану пришлось слиться с духом, стать его безупречным проводником, и только тогда он нашел свой путь к свободе.

Дух — это сила, и встретиться с ней можно только в определенном настроении. Свой вклад в дух делали видящие маги, когда отправлялись к границам непознаваемого. Но для этого надо быть в состоянии полной безжалостности, полной уверенности в своих силах, не допускающей никаких колебаний. Человек, движимый эгоистическими мотивами, никогда туда не отправится.

Вспомним историю Нагваля Хулиана. В молодости он был очень чувственным и распущенным человеком. И когда он чувствовал, что старые привычки начинают брать верх, он отправлялся к границам непознаваемого. И там он встречался с таким мощным намерением, оставленным другими видящими, что все его проблемы таяли словно утренний туман.

— Тогда почему ты утверждаешь, что этот путь такой тяжелый? — спросила я.

— Думаю, сейчас ты готова и к этому разговору, — ответил Странник после длительного раздумья. — Для себя я называю этот путь — путем отчаянных. К непознаваемому приближаются либо отчаявшиеся люди, либо очень бесстрашные смельчаки.

— Почему ты говоришь, что это путь отчаянных? — снова спросила я.

Да потому, что нормальный человек по собственной воле не полезет туда, — ответил он. Потому что это встреча с чем–то, что не имеет названия. Это всегда очень большой риск, нельзя предсказать, что там может случиться. Там вполне реально встретится со своей смертью или с чем–то еще хуже.

Нормальный человек туда не отправится ни за какие награды. Но собственной воле он не подойдет даже на пушечный выстрел к непознаваемому. Другое дело, когда обстоятельства сложились так, что у человека просто нет другого выбора. Только с отчаяния он может бросить взгляд на непознаваемое.

Можно привести пример с мелким тираном. Считается, что лучшим мелким тираном является тот, от кого зависит жизнь и смерть воина. И чем сильнее мелкий тиран загоняет воина в угол, тем лучше. И когда у воина для того чтобы выжить не остается другого выбора, он отправляется к границам непознаваемого. Противостояние мелкому тирану подготавливает воина к противостоянию непознаваемому.

Тогда ты, наверное, являешься отчаянным смельчаком, — сказала я.

— Да нет, такие люди огромная редкость, — ответил он. Но я стремлюсь к такому состоянию и, вполне возможно, когда–нибудь достигну. Кто знает, на что мы способны? Ио начинал я также как и другие, отчаявшись. Практически все так начинают свой путь туда.

Вспомни рассказ дона Хуана о том, как всю их группу охватило отчаяние. Не избежал этого и нагваль Хулиан. Дон Хуан говорил, что на каком–то этапе это ждет каждого, он готовил к этому и Кастанеду. Вспомни также его слова о том, что связи, которые к нему привели Кастанеду, оказались очень слабыми. Он воспринял это как знак о его собственной смерти, и он принял это известие с благодарностью. Дон Хуан был готов умереть, и это дало ему достаточную отрешенность. Но его воинская тренировка и дисциплина не дали ему погибнуть.

— Но почему у них было отчаяние? — спросила я.

— На первом этапе они обучались путешествиям по неизвестному. Это был этап накопления силы, ведь путешествуя по неизвестному, воин чувствует прилив сил. Другое дело, когда он бросает взгляд на непознаваемое. Нормальная реакция — держаться от этого подальше. Но эти воины хотели абсолютной свободы, они искали полного осознания, а это находится как раз в непознаваемом. Бремя шло, а выхода не было, и тогда от отчаянья они отправились дальше и, там, в непознаваемом нашли проход в третье внимание.

Дон Хуан рассказывал, что маги выбрали жить безупречной жизнью, несмотря на то, что потеряли надежду. Именно в таком настроении они отправились на встречу с непознаваемым. Туда не идут в поисках выгоды, туда отправляются от безысходности.

Самым важным аспектом в таких путешествиях является безупречность. Воины просто соглашаются с выбором, предложенным им духом. Именно дух направляет их туда и, если воин безупречен, если он следует указаниям духа, то он не погибнет. Дух не поведет воина в такое путешествие, которое тот не сможет выдержать. Нужно просто быть безупречным, нужно быть свободным, нужно не иметь ничего, что необходимо было бы защищать, нужно следовать теми путями, которые тебе предлагает дух.

Эти путешествия не награда, это просто шанс получить шанс, точнее не выразишься. И именно с этих путешествий к непознаваемому и начинается реальный путь к свободе, к третьему вниманию. В этих путешествиях воин получает необходимую закалку, чтобы выдержать третье внимание. Воин должен понимать, что выход в третье внимание — это путешествие по непознаваемому, и что для неподготовленного человека это дорога к верной смерти.

— Но все–таки, наверное, бывают и исключения? — предположила я.

— Да, — ответил Странник, — но это редкость.

Вспомни попытки перейти через мост учеников дона Хуана. Эти события показали, что они были готовы подойти к непознаваемому в различной степени.

Задачей дона Хуана было показать ученикам, что есть выход в третье внимание, и он вместе с Сильвио Мануэлем сделали это. Но когда их ученики во главе с Кастанедой попытались войти туда самостоятельно, они заявили, что Кастанеда ведет их к смерти, и были правы.

Если бы они продолжили переход, то не выдержали бы. Этот эксперимент показал, кто из учеников и в какой степени способен выдержать давление неизвестного. Он также показал, что никто из них не был способен выдержать давление непознаваемого. Именно по этой причине дон Хуан не мог забрать своих учеников с собой.

Как тут не вспомнить о космическом влагалище, созданном намерением Сильвио Мануэля, и о замечании Кастанеде, чтобы тот не воспринимал это буквально. Если и есть какой–то переход, то он лежит на границе между неизвестным и непознаваемым.

Дон Хуан часто повторял Кастанеде, что мы люди, и наша судьба учиться. Но наша судьба учиться новому, а не какому–то ремеслу. Учение не должно быть простым повторением известного. Настоящее учение происходит в неизвестном и непознаваемом, обучаясь там, человек действительно обучается чему–то новому и тем самым, если так можно выразиться, обучает этому и человеческий дух. И это действительно достойное вложение.

Чтобы выжить в непознаваемом, за краем мира, воин должен воспользоваться новыми гранями себя и открыть новые возможности окружающего мира. Вселенной интересно исследование самой себя, она действительно непознаваемая, точно так же, как и мы. Так что эти путешествия взаимно выгодны как для осознающего мира, так и для существ, которые отважились на них. Вселенная нам сделала действительно безжалостный вызов, или мы идем по этому пути или мы, как выразился дон Хуан, просто кусок мяса. Вселенная многогранна, с одной стороны она посылает нам безжалостный вызов в виде летунов, а с другой стороны дает возможность вырваться из этого адского круга.

Лично мне не очень нравится выражение «путешествие по неизвестному», но я воспользовался уже сложившейся терминологией, — продолжил Странник. Это выражение очень точно описывает процесс, но лишено поэзии, которая присутствует в таких путешествиях. Я предпочитаю название «путешествие на край света». А то, что дон Хуан называл «бросить взгляд на непознаваемое», я называю «бросить взгляд по ту сторону края света».

— Да, — сказала я, — согласна, что это звучит более романтично.

— Это выражение мне нравится еще по одной причине, — ответил Странник, — в этом выражении, благодаря игре слов, довольно точно описан и сам процесс. Это действительно путешествия за пределы края света.

— Если честно, то меня иногда посещают мысли, что в возможности выхода в третье внимание есть что–то неправильное. Это нарушает естественный ход вещей, — продолжила я. — Хотя я и понимаю, что это во мне говорит чужеродное устройство.

— И что же тебя смущает, — поинтересовался Странник.

— Даже не знаю, — ответила я, — наверное, все это глупость, но иногда меня посещают мысли, что этот проход не зря скрыт от нас.

— Тебя, наверное, смущает то, что в книгах Кастанеды написано о поиске выхода в третье внимание. Это действительно создает впечатление, что этот проход скрыт кем–то, раз его надо искать. Подумай вот о чем, люди знания путешествуют по тем путям, которые им предлагает дух. И то, что подразумевается под поиском этого прохода, скорее, уплотнение нашей энергии, чтобы выдержать давление третьего внимания.

И когда наше энергетическое тело подготовлено к тому, чтобы третье внимание не превратило его в ничто, только тогда дух покажет нам дорогу.

— Обязателен ли нагваль для выхода в третье внимание, — спросила я.

— На этот вопрос я не знаю ответа, — сказал он, — но дон Хуан как–то говорил, что вроде бы иногда туда попадают, как он выразился, случайные существа. Значит и одиночкам туда путь не заказан. Бполне возможно, что там тоже можно присоединиться к какой–то группе. Да и рано еще думать об этом. Я твердо знаю, что дух все держит взвешенным. Если воин готов к переходу, то найдется и способ это сделать. Тут есть только единственный выход — во всем положиться на дух. То, что предложит дух, будет всегда лучшим выбором.

— Нам пора, — сказал Странник, посмотрев на небо, и предложил доесть остатки пищи. В этот раз я поела с удовольствием. Как только мы закончили сборы, и Странник убрал следы нашего пребывания, мы отправились в дорогу. Но в этот раз мы пошли другим путем и минут через двадцать вышли на автобусную остановку.

— Ты вчера специально вел меня длиной дорогой? — поинтересовалась я.

— Да нет, просто так поздно вечером этот автобус не ходит, — ответил он и рассмеялся.

Когда мы, наконец, добрались до дома Странника, у меня хватило сил только на то, чтобы умыться. За это время Странник приготовил две постели, одну в зале на диване, а другую в спальне. Он спросил, какую постель выбираю я, и, немного подумав, я выбрала спальню.

Хотелось отдохнуть на мягком. Уже лежа, я услышала, что Странник делает магические пассы у себя в комнате. Я хотела присоединиться к нему, но усталость взяла верх, и я уснула.

Мы проспали практически весь день. Я проснулась оттого, что мою комнату залил свет заката. Стараясь не шуметь, я решила посмотреть, чем занимается Странник. Потихонечку приоткрыв дверь, я увидела, что Странник спит. Однако поза, в которой он спал, была очень странной. Он лежал на спине, а его руки были подняты вверх. Мне сразу же вспомнились рассказы про лунатиков. Я потихонечку закрыла дверь. Странник проснулся примерно через час после меня. Разминая мышцы на руках, он вошел ко мне в комнату.

— Ты спал в очень странной позе, — начала я, — у тебя руки были подняты вверх. В детстве мы были уверены, что вот так, выставив руки вперед, ходят по ночам лунатики.

— Обычно среди детей ходит множество различных поверий, которые по мере их взросления и социализации уходят на задний план, — сказал Странник. Нро лунатиков — одно из них. Просто дети иногда видят тело сновидения и называют его лунатиком.

Значит, ты сегодня путешествовал в теле сновидения, — сделала я вывод.

— Ты так решила потому, что видела, как я спал с поднятыми руками? — спросил Странник. Эта поза не для путешествия в теле сновидения, это способ избежать ненужного напряжения в некоторых энергетических центрах. Чем дальше руки находятся от этих центров, тем лучше. Нравда есть одно неудобство, руки в такой позе затекают.

Мы привели себя в порядок и перекусили. Странник принес книгу Кастанеды «Дар Орла», открыл ее и сказал, чтобы я прочла отрывок из двух абзацев.

«Дон Хуан сказал также, что этот акт воспоминания является абсолютно непознаваемым. Фактически, это акт воспоминания самого себя, который не прекращается после того, как вспомнишь все взаимодействия, имевшие место на левой стороне осознания. Напротив, воспоминание самого себя продолжает извлекать на свет каждое воспоминание, хранящееся светящимся телом с момента рождения.

Те систематические взаимодействия, через которые воин проходит в состоянии повышенного осознания, являются лишь средством заставить «другое я» раскрыть себя в воспоминаниях. Этот акт воспоминания, хоть и кажется относящимся только к воинам, в действительности касается каждого человеческого существа. Каждый из нас может идти прямо в память нашего светящегося тела, достигая неимоверных результатов».

Когда я закончила читать, Странник продолжил.

— Здесь дон Хуан призывает учеников вспомнить свое общение с духом. Воспоминание этого общения и есть акт воспоминания себя, своей истиной природы. Если у тебя нет учителя, который бы переводил тебя в повышенное осознание, то это вовсе не значит, что тебе нечего вспоминать. И как видно из этого отрывка, повышенное осознание это только ступенька к пониманию своей истиной природы.

— Все, что я тебе рассказывал, является актом такого воспоминания. Хотя я только начал этот процесс, мне все же удалось коснуться маленькой части этих воспоминаний. Ты спрашивала, как установить контакт с духом Самым эффективным способом как раз и является этот акт воспоминания. И, в конце концов, без такого акта просто невозможно провозгласить это знание силой, всегда будут присутствовать различные подспудные мысли. Без такого акта воспоминания просто невозможно установить прочную связь с духом с намерением. Акт воспоминания общения с духом — это путешествие к духу, это акт восстановления тесных связей с ним.

Если кто–то полагает, что можно обойтись и без такого акта, он глубоко ошибается. Если кто–то думает, что можно обойтись тем, что он прочитал книги Кастанеды и тем, что услышал от других, это не так. Во–первых, сколько бы тебе ни удалось накопать такой информации, она всегда будет неполной, просто потому, что там будет отсутствовать та часть обращения духа, которая обращена лично к тебе. А без этой части невозможно полностью раскрыть свой потенциал. Ведь мы все разные.

Мне было все понятно, и мы просто молча сидели длительное время. Потом я поинтересовалась.

— Какая программа у нас на этот вечер? Опять пойдем на место силы?

— Нет, если все время прятаться от людей, можно одичать, — ответил Странник и рассмеялся. Сегодня мы отправимся в самую гущу.

Мы пошли гулять на набережную. Вскоре мы нашли подходящую скамейку, на которой и присели. Странник отказывался быть серьезным и веселил меня, рассказывая смешные истории. И тут произошло то событие, после которого я и стала называть его Странником. От слова странный.

Вообще он был очень внимательным слушателем и всегда смотрел на собеседника. Но иногда бывали случаи, когда он смотрел на меня, и я была уверена, что он внимает каждому моему слову, но он потом вдруг говорит. «не могла бы ты повторить свою последнюю фразу». Однажды мне пришлось повторять одну фразу дважды, и я обвинила его в невнимательности. Он ответил, что просто отвлекся и повторил все, что я говорила ранее вплоть до последнего слова.

Бот и сейчас, я чего–то говорила и заметила, что Странник меня не слушает, он смотрел куда–то в даль. Я умокла, ожидая, когда он вернется из своего путешествия.

— Видишь то облачко, похожее на перо? — спросил Странник, нарушая тишину.

— Да, — ответила я, отыскав на небе облачко, на которое он указывал.

— Сейчас оно растает, — сказал он.

И действительно это облако стало таять на глазах. Я перевела свой взгляд на Странника, он пристально смотрел на это облако, его взгляд был интенсивным и спокойным. Когда облачко исчезло полностью, он отвел свой взгляд. Он молчал, молчала и я.

— Видишь на этом же месте другое облако, похожее на краба? — через какое–то время опять спросил он. Я утвердительно кивнула головой, на этот раз я уже знала, чего стоит ожидать. Как и в первый раз, облако стало таять на глазах, пока полностью не исчезло.

— Как ты это делаешь? — спросила я.

— Мне надо было показать тебе пример того, что такое контакт с духом, чтобы ты не считала меня просто болтуном, — ответил он, — для этого я установил контакт с намерением, и намерение мне подсказало, как я могу это сделать.

— Как намерение подсказало тебе это? — спросила я.

Когда–то по телевидению показывали сбор экстрасенсов в Москве, — ответил он, — и там на это собрание не пустили одного импозантного мужчину, на что он очень сильно обижался и, в доказательство своих способностей, он прямо перед камерой заставил исчезнуть облако.

Сейчас ко мне пришла мысль дать тебе пример того, что может человек в содружестве с духом. После этого я вспомнил про того чудака и решил попробовать проделать то, что он тогда сделал. И у меня получилось. Иоверь, я удивлен не меньше чем ты.

— Но здесь не все так просто, как может показаться на первый взгляд, — продолжил Странник. — Например, маг древности был бы уверен, что он сделал это силой своего намерения. Маги линии дона Хуана сказали бы, что дух, намерение через них, как проводников этой силы, выполнил это действие. Лично я придерживаюсь другой точки зрения. Эти облака исчезли бы и без моего участия, просто я, получив эту информацию от духа, согласовал свои действия с тем, что меня окружает, и получил от этого удовольствие.

— Но–моему, такая точка зрения тоже достойна внимания, — продолжил Странник, — более того, такая точка зрения лучше всего описывает процесс взаимодействия с духом. Конечно, все эти точки зрения имеют право на существование. Получить ответ на то, что сейчас произошло на самом деле, наверное, нельзя.

Намерение — это великая тайна, и мы сами великая тайна, и если нам удастся обьединить эти две тайны, то результат превзойдет все наши самые смелые ожидания.

Такое состояние можно назвать гармонией.

Мне было нечего сказать, и мы довольно долго молчали. Потом что–то неуловимо изменилось, и Странник внимательно посмотрел на меня.

— В чем дело? — поинтересовалась я.

— Ты ничего не заметила? — спросил он.

— Нет, — ответила я, и стала осматриваться. Вокруг ходило много людей, но ничего необычного не было. — А в чем дело, увидел какой–то знак?

— Может, это и знак, — ответил он, — просто я почувствовал чужеродную энергию, похоже на неорганическое существо.

Я стала осматриваться, но вокруг ничего необычного не было.

— Это кто–нибудь из них? — спросила я, указывая на людей, которые прогуливались по набережной.

— Нет, он сзади нас, — ответил Странник.

После этих слов я машинально обернулась, но позади ничего не было. И все же мое тело что–то чувствовало, оно напряглось. Странник все время наблюдал за мной.

— Что–то увидела? — спросил он.

— Да нет, ничего, — ответила я.

— Но, похоже, что почувствовала, — сказал он, и на какое–то время задумался.

— Ты чего–то хочешь от него? — спросил он.

— Нет, — ответила я.

— Я тоже ничего не хочу, поэтому мы сейчас спокойно встанем и уйдем отсюда, — предложил он.

Мы встали со скамейки и молча пошли. Мы прошли, наверное, метров со сто, и только тогда мое тело расслабилось. Я хотела задать Страннику вопрос, но он остановил меня и сказал.

— Сейчас нам лучше туда, где побольше людей, в какое–нибудь здание. Пошли в кафе, там все и обсудим.

Усевшись за столик, я сразу задала свой вопрос.

— Ты видел его? — спросила я, имея в виду неорганическое существо.

— Нет, я его просто почувствовал, — ответил Странник, — я тебе уже рассказывал, что чувствую приближение неоргаников чем–то позади лопаток.

— Но ты рассказывал, что избавился от страха.

— Знаешь, уже потом, будучи взрослым, я понял, что в самом этом чувстве нет ничего неправильного. Просто сейчас, когда ко мне приходит это чувство, я больше не испытываю паники. Я научился контролировать свой страх. И если сказать по правде, то неорганические существа меня практически не беспокоят. Свой выбор — общаться с ними или нет, я сделал еще в детстве. Мне они не нравятся. Так что там, на набережной находился твой друг, или лучше сказать подруга.

После этих слов я решила рассказать страннику про то сновидение, в котором я была вместе с ним. Он, внимательно, не перебивая, выслушал мой отчет. В конце я поинтересовалась, действительно ли он там был вместе со мной.

— Да, я помню это сновидение и понимаю, что тогда произошло. Действительно, я решил, что нам пора встретиться, и поэтому решил разыскать тебя в сновидении. И мне это удалось. Каким–то образом я нашел тебя в своем сновидении. Я просто хотел с тобой пообщаться. Но как только я взял тебя за руку, как только мы слили наши энергии, как только ты получила доступ к нашей общей энергии, мы тотчас оказались где–то еще.

Теперь я понимаю, что ты решила показать мне своих друзей.

— Почему ты называешь их моими друзьями?

— Да потому, что это ты доставила нас в тот мир, и, как ты сама сказала, нас там ждали твои родственники.

— Хорошо, — согласилась я, — мне интересно, как ты воспринял тот мир, также как я, или ты просто видел энергию.

— Точно также, как и ты, ведь это было совместное сновидение, и мы совместно строили ту улицу.

— Наверное, это было неправильно, надо было воспринимать энергию, а не подгонять тот мир под наше обычное представление.

— Может быть, но ты сама говорила, что пока ты видела только энергию, ты не могла ориентироваться. Так что, в этой постройке не было ничего неправильного, иначе мы бы вообще ничего не поняли. Дело в том, что для того, чтобы правильно ориентироваться в мире энергии, нам нужен проводник. Мы нуждаемся в том, чтобы нас кто–то вел. И лучшим проводником в этом случае будет голос духа. Без этого мы просто теряемся в том обилии информации, которая обваливается на нас, когда мы воспринимаем энергию непосредственно. Со временем мы, наверное, все же обучимся ориентироваться и в мире энергии, так же, как мы учимся ориентироваться в нашем повседневном мире.

— Ты мне можешь сказать, что это был за мир? — поинтересовалась я.

— Ты должна знать это лучше, чем я, ведь ты привела нас туда.

— Я просто не знаю с чем сравнивать, ты бывал в мире светотени, а также в других местах. Может быть, ты бывал и в этом мире раньше?

— Насколько я понимаю, это был точно не мир светотени. Этот мир чем–то напоминает наш, хотя и не принадлежит нашей земле. Ты сама заметила, что энергия в том мире не шипела, она мерцала, точно так же, как она мерцает в нашем мире. Только в нашем мире оттенок энергии золотисто–янтарный, а там она была голубой. Этот мир не неорганический, я бы точно почувствовал это. Этот мир находится где–то в другом слое луковицы. Он очень похож на наш.

— Ты случайно не намекаешь на то, что это тот мир, из которого пришел Голубой Лазутчик? поинтересовалась я.

— Я допускаю такую возможность, и даже склоняюсь к мысли, что именно туда ты нас и привела. Хотя точно сказать, что тогда произошло, невозможно. Я допускаю возможность, что Кастанеде и Голубому Лазутчику удалось создать канал, по которому такое общение стало возможным.

— А почему мы все–таки не встретились с теми существами, и сновидение закончилось в тот миг, когда мы должны были встретиться?

— У меня есть правило не торопить события. Поэтому в тот миг, когда должен был произойти этот контакт, я все–таки предпочел выйти из сновидения. Хотя сейчас я понимаю, что надо было бы продолжить наше общение. Сработала привычка, надо иногда обдумать положение, в котором оказался. Не стоит бездумно идти на контакт с другой энергией. Думаю, у нас еще будет шанс встретится с твоими родственниками.

— А сегодня, когда мы сидели на лавочке, что за существо к нам подошло?

— Это точно был неорганик, мое тело не обманешь. А с неорганическими существами я точно не желаю иметь никаких дел.

— А почему ты не хочешь с ними общаться? Но–моему, из этого сотрудничества можно извлечь обоюдную пользу, — возразила я.

— Не нравятся мне они, и все тут, — отрезал Странник, — и насчет взаимной пользы что–то сильно сомневаюсь. Но крайней мере, древним видящим они не слишком помогли.

— А как насчет дона Хуана и Кастанеды? Ведь они с ними сотрудничали.

— Да, сотрудничали, но дон Хуан признавал, что это не обязательно, и, что сам он получил «союзников» от своего бенефактора. А так от них мало пользы, если, конечно, серьезно не рассматривать вариант жития в их мире.

— Но ведь «союзники» рассказывали дону Хуану некоторые вещи, например, чем занимаются его ученики.

— Мы опять возвращаемся к тому, с чего начали. Откуда маг все знает? Да от духа! Совсем не обязательно иметь в этом деле посредника. Я считаю, что самым правильным будет устанавливать контакт не с «союзниками», а с духом.

Не знаю, насколько дону Хуану были необходимы «союзники», чтобы знать, чем занимаются его ученики. Но–моему, он это мог узнать и самостоятельно. К примеру, информацию о маленьком мальчике с носом–пуговицей и сломанной рукой он вытащил из безмолвия самостоятельно.

Я уже собиралась возразить, но Странник это заметил и продолжил.

— Это только мое личное мнение, но если хочешь, можешь общаться с неорганиками. В этом большой беды нет, возможно, это и пойдет тебе на пользу. Может быть, ты нуждаешься в их отрицательной энергии для сновидений. Что касается меня, то я, похоже, еще в детстве получил солидный заряд их энергии. Так что энергия неоргаников меня не интересует. Но вот наше совместное сновидение произвело на меня впечатление. С теми существами можно и нужно установить контакт. Это новая энергия, это новые намерения, возможно революционные для нас.

— Давай еще раз попробуем совместное сновидение, — предложила я.

— В этом есть смысл, попробую отыскать тебя снова, или ты отыщи меня, — предложил он.

— Я не знаю как, — ответила я.

— Знаешь, и я тоже, — ответил Странник и рассмеялся, — насколько я понимаю, нужно просто выразить такое намерение и иметь энергию для его воплощения.

Видя Странника в отличном расположении духа и понимая, что другой подходящий случай может представиться не скоро — завтра мне надо было уезжать, я решила рассказать ему о своей рукописи. Как всегда, Странник очень внимательно все выслушал, а потом поинтересовался.

— И где же твоя писанина?

— Со мной, — ответила я, вынимая из своей сумки первую часть.

Странник бегло взглянул на первые страницы и потом сказал.

— Это конец.

Сказать по правде, я подумала, что слова. «это конец» относятся к нашим отношениям, поэтому попробовала оправдаться. Я начала рассказывать ему, что это все получилось как бы само собой, что эти тексты я видела во сне, что в этом деле мне явно помогала какая–то сила. Странник слушал, не перебивая и ничего не отвечая, он был задумчивый, и я даже не могла сказать, слышит ли он меня, или нет.

— Если ты ответишь. нет, — я не стану публиковать это, — предложила я, и в качестве последнего аргумента привела еще один довод. по–моему, будет неправильно скрывать информацию, которую ты рассказал мне.

— Не все так просто, как кажется на первый взгляд, — ответил он.

— Если ты запретишь, то повторяю, я не буду пытаться опубликовать это. Если хочешь, прямо сейчас уничтожу рукопись, — предложила я.

— Да, как было бы просто — запретить, отказать в существовании всему, что нам не нравится, — ответил Странник, — думаю, мой отказ просто разрушит наши отношения и ничего не изменит.

— Ты пока не можешь оценить всю странность этой ситуации, — продолжил он, возвращая мне рукопись и вставая из–за стола. — Поехали домой, будет лучше, если мы там продолжим этот разговор.

Но дороге Странник не проронил ни слова, и мне также не хотелось разговаривать. Было видно, что он расстроился. Как только Странник вошел в комнату, он стал рыться в кипе каких–то бумаг. Он вытащил какой–то листок и молча протянул его мне, предлагая прочесть. То, что я там увидела, повергло меня в шок, там было написано.

Светлана Северина.

Очарованный Странник.

.

На путп к знанию Карлоса Кастанеды.

Я хочу рассказать о моих встречах с удивительным человеком и о причинах, которые послужили стимулом для написания этой книги. Здесь не будет имени этого человека.

Жили–были дед и баба…

Это было начало моей рукописи. Все совпадало абсолютно точно, кроме последней фразы.

— Что это такое? — не удержалась я.

— Сама видишь, — ответил он, — начало твоей рукописи.

Происходящее стало медленно доходить до меня, я не понимала, в каком мире нахожусь, сон это или явь. Немного придя себя, я вымолвила.

— Как ты узнал, что написано в моей рукописи? Ты что, контролировал меня? Это ты помогал мне писать? Или ты где–то уже видел этот текст?

— Ты сама ответила на свой вопрос. Да, я уже видел этот текст и поэтому записал его.

— Наверное, я тебе послала сообщение, и ты уловил его, — предположила я.

— Нет, — ответил Странник, — в этом твоем предположении есть маленькая неувязочка, дело в том, что эту запись я сделал за несколько лет до нашей первой встречи. И я не контролировал тебя при написании этого, я даже не предполагал, что ты занимаешься этим.

— Расскажи, — единственное, что я смогла выдавить.

— Это было за несколько лет до нашей встречи. Я, как обычно, лежал на этом своем любимом диване, — начал Странник, указывая на диван, на котором я сидела, — и ко мне пришло видение. В этом видении я держал в руках новую книгу «На пути к знанию Карлоса Кастанеды». Мне стало интересно, что эта за книга, и кто ее автор. Но когда я прочитал Светлана Северина, я понял что эта книга каким–то образом связана со мной. Тогда я открыл ее и почитал первые строки, но мое видение на этом закончилось, и я опять оказался на своем любимом диване.

— А откуда эти строки? — поинтересовалась я, указывая на слова. «Жили–были дед и баба».

— Как только я вернулся в свое обычное состояние, какое–то время лежал и думал, что же произошло. Потом мне стало интересно, что там дальше. Я снова направился туда, где видел эту книгу, открыл ее и начал читать снова. Начало, которое я прочитал при первом видении, было точно таким же, но дальше я прочитал именно эту фразу — ответил Странник, указывая на листок.

— Конечно, я осознал абсурдность прочитанного.

Мне стало ясно, что это уже не видение. Это то, что называется «достраивать ситуацию». Поэтому прекратил попытки.

— Тогда у меня еще один вопрос. что такое видение? — спросила я. И чем оно отличается от того, что ты называешь «достраивание ситуации»?

— Мы уже обсуждали эту тему, видение — это наблюдение энергетических фактов, — ответил он, — а «достраивание ситуации» похоже на сон, когда нам снится то, что мы хотим увидеть.

— И что, есть возможность отличить сон от видения? — поинтересовалась я.

— Да, очень важно уметь отличить одно от другого, иначе может занести в такие дебри, что и не выберешься.

Это, кстати, происходит со многими, кто занимается мистикой. Они создают такие причудливые сооружения, в которых энергетические факты переплетаются с их фантазиями. Учение видящих тем и отличается от всех других, что оно строится только на энергетических фактах.

Поначалу нас всех заносит в эти дебри, и я тут не исключение. Только, однажды я понял, что все эти построения, мягко говоря, несерьезны, и отказался от них. Но там встречались и энергетические факты, и мне не хотелось совсем отказываться от этой способности. Тогда я решил позволить приходить ко мне всему, и быть открытым, но не делать никаких выводов.

Потом я заметил, что некоторые вещи из тех, что приходили, все–таки реальны. Это происходило тогда, когда я не пытался настраивать себя, а просто был открытым и позволял этому прийти. В конце концов, я нашел те критерии, по которым мог определить, где энергетические факты, а где мои фантазии.

Самое лучшее доказательством настоящего видения — присутствие голоса видения. К примеру, если бы я увидел силу, наделяющую осознанием, без этого проводника, то, наверное, не понял бы ничего. Но мы можем и самостоятельно видеть энергию. Дон Хуан говорил, что в этом случае можно поступать тремя способами.

Первый способ — видеть энергию так, как она течет во вселенной. Но в этом состоянии, особенно поначалу, очень трудно ориентироваться. Это, кстати, произошло с нами во время совместного сновидения.

Второй способ — использовать энергию как двигатель, для полетов в неизвестное.

И, наконец, третий способ — воспринимать так, как мы делаем это обычно, то есть, как мы с тобой воспринимали в совместном сновидении. Так что это не было какой–то ошибкой.

У Кастанеды описан способ определения того, видишь ли ты реальные вещи или нет. Надо указать на них пальцем и выразить намерение видеть. Но в моей практике не всегда удается это сделать. Во–первых, это действие зачастую прерывает нужную фиксацию внимания, да и ситуация иногда развивается таким образом, что на это просто не хватает времени. Но у меня все–таки есть надежный критерий — особое качество этих видений. Это особая зернистость изображения, особая цветовая гамма. Бернее, это даже особое мерцание. Дело в том, что когда наблюдаешь энергию так, как обычно воспринимаешь мир, то все равно там присутствует еще что–то. Да что я тут распинаюсь, ты сама все это прекрасно знаешь.

Я хотела сказать, что я ничего не знаю об этом, но Странник, заметив мой порыв, с улыбкой продолжил.

Знаешь, знаешь. Вспомни наше совместное сновидение. Тогда ты воспринимала энергетические факты так, как мы обычно воспринимаем мир, но, несмотря на это, ты видела то особое мерцание. В тех картинах все переливалось особым мерцанием, там все было живым, каждая частичка жила своей собственной жизнью.

Мне нечего было возразить, какое–то время мы молчали, потом я все–таки поинтересовалась.

— Странно, что ты видел книгу, которая на тот момент еще не существовала, как энергетический факт.

— Мы странные существа, — ответил Странник.

— Наверное, это был полет на крыльях намерения, — предположила я, — Кастанеда писал о чем–то подобном.

— Могу лишь сказать, что до этого момента у меня и в мыслях не было заниматься чем–то подобным. Самому мне это даже и в голову не могло придти. Как видишь, несмотря на это видение, я не приступил к написанию этой книги.

— Да, но ты кое–что записал, — сказала я, указывая на листок.

— Могу обьяснить почему, — сказал он через какое–то время. Бо время нашей прошлой встречи ты интересовалась, что мне еще удалось вспомнить о видящих. Думаю, пришло время кое–что тебе рассказать.

У меня было несколько видений.

Однажды, еще до того как я познакомился с книгами Кастанеды, мы ходили в горы. Когда мы поднялись на вершину, я очень устал и задыхался, потому что мне пришлось тащить еще и подругу. Чтобы отдышаться, я отошел в сторонку и присел. Сколько времени я там просидел, не знаю, но я начал приходить в себя оттого, что кто–то меня тряс, моя голова болталась из стороны в сторону, и до меня доносился какой–то металлический скрежет. Но мере того, как я настраивал свое восприятие, этот металлический скрежет терял свою силу и становился тише и тише. В конце концов, он превратился в голос моего друга, который тряс меня за плечи и кричал. «Что с тобой»? Как только я пришел в себя, я ответил, что все нормально, встал и присоединился к другим.

Вершина явно была местом силы. В то время, пока я отсутствовал, я был где–то еще, но где, точно вспомнить не могу. Я отчетливо помнил, что там были какие–то люди. Там были как люди старшего возраста, так и молодые. Я запомнил доброжелательную атмосферу, которая царила там. И я еще запомнил, что эти люди меня ждали, и что когда–нибудь я должен буду к нам присоединиться.

Б то время я еще не читал книг Кастанеды, я только начинал самостоятельную жизнь, и впереди меня ждало столько всего. И сказать по правде, в этом видении не было ничего конкретного, я не знаю, кто эти люди, и где они живут. Я продолжал жить обычной жизнью до тех пор, пока не прочитал книги Кастанеды. Можешь представить мое состояние после того, как я прочитал у Кастанеды о людях знания. Встественно, я много раз пытался вспомнить, кто были эти люди. Но до сих пор мне это не удалось. Хотя было еще несколько видений, но опять–таки ничего конкретного.

— Расскажи, — попросила я.

— Да всего не расскажешь. Помню, один раз во время медитации я лежал на диване в какой–то комнате, и через меня проходили волны энергии. От этих волн мое тело выгибалось дугой, а правая нога задиралась вверх. Хотя в этом не было ничего неприятного, я был обеспокоен тем, что не знал, что происходит. В это время из кухни в комнату вошла девушка. Она улыбалась мне и явно была рада меня видеть. Увидев ее, я моментально успокоился, я знал, что она заботится обо мне. Эта девушка встала рядом со мной, и между нами произошло безмолвное общение. От нее я узнал, что вернулся из какого–то путешествия, и на меня продолжает действовать энергетический заряд, полученный в этом путешествии, и что скоро все придет в норму. Я хотел что–то сказать девушке, но у меня ничего не получалось, и от этого напряжения мое тело стало еще сильнее выгибаться. Видя это, девушка с той же приятной улыбкой вышла из комнаты.

Когда она уходила, я подумал, что надо запомнить эту девушку, и попробовал сфокусироваться на ней, но у меня ничего не получилось, мое внимание еще не работало должным образом. Я скорее чувствовал окружающее, чем видел. Все было порыто дымкой, и я не мог ни на чем сфокусироваться. Сделав над собой усилие, я все–таки настроил свое зрение, но девушка уже вышла. Последовать за ней я не мог. Зная, что мое пребывание в этом доме подходит к концу, я сделал единственное, что мог — последним взглядом я окинул комнату, стараясь запомнить все как можно лучше.

Через какое–то время я пришел в себя на кровати в своей квартире. Разумеется, я неоднократно пытался вспомнить, кто эта девушка, и где та квартира, но у меня ничего не получилось.

Наблюдая за людьми, я пришел к неутешительным выводам. Думаю, что только воины способны испытывать такие чистые чувства как доброжелательность и от чистого сердца желать другим удачи. Нричина в том, что им от других ничего не надо, они свободны. Еще на такие чувства способны маленькие дети до того, как у них сформировалось представление о собственном «я». Обычно люди лицемерят, говоря об этих чувствах. Но как бы они не старались, их чувства не могут быть чистыми по той простой причине, что они всегда прикидывают, что можно получить взамен или как избежать опасности.

— Тебе удалось вспомнить что–нибудь конкретное?

— Не знаю даже как ответить на твой вопрос, — сказал он, — все эти воспоминания конкретные. Сначала я расскажу еще одну историю. Раньше я жил в другом доме и для того, чтобы туда попасть, мне надо было идти через поле. И вот однажды идя через это поле, я обратил внимание на красивый закат, я стал любоваться им, и у меня появилось чувство, что я могу прыгнуть туда в эти красно–фиолетовые облака.

Б те времена сновидение в моей практике было обычным делом. Мне часто снилось, что я иду куда–то, а потом в середине живота появлялось какое–то особое чувство, и я знал, что могу летать. Достаточно было только оттолкнуться чем–то из середины живота и слегка подогнуть ноги. Я часто это делал, но если увлекался и отталкивался очень сильно, то меня проносило через все, через особый звук, который можно назвать дрожанием воздуха, и я просыпался в своей кровати.

И вот, глядя на этот закат, я понял, что могу прыгнуть и полететь, хотя и не находился в сновидении. Но я также знал, что если прыгну, то уже не смогу возвратиться назад, и я знал, что присоединюсь там к каким–то людям. Я нес с собой пакет морковки, и первая моя мысль была. а что же мне делать с этой морковкой, прыгать вместе с ней или оставить на поле? Наверное, я разрешил бы эту проблему, но вспомнил, что у меня есть еще одно незаконченное дело. Случилось так, что я помог одним хорошим людям попасть в неприятную историю, и сейчас мы вместе пытались выпутаться.

Меня сильно смутила окончательность того решения, которое я должен был принять. Я все–таки хотел помочь тем людям выпутаться из беды. Я подумал, что буду готов к такому прыжку после того, как закончится эта неприятная история. История благополучно завершилась через несколько месяцев, но мне так больше и не представилась возможность совершить прыжок. После этого случая изменилась и практика моего сновидения. Похоже, некая сила направляла практику моего сновидения так, чтобы я мог выполнить этот прыжок, и таким образом совершить какой–то переход. Я думал, что коль скоро я владею техникой, то у меня всегда будет шанс. Однако правда жизни в том, что путь воина не жалует нерешительность. Иногда я доходил почти до отчаяния от того, что не мог установить контакт с этими людьми.

— Все это я записал, — сказал Странник, указывая на листок, — потому что во время видения, когда я держал эту книгу, я знал, что мне удалось установить этот контакт. Как я уже говорил, я никогда не пытался стать писателем, и это видение поставило меня в тупик. Я попытался последовать этому видению, но моих ресурсов явно не хватало, я не знал даже с чего начать.

Теперь о главном, мне все–таки удалось кое–что вспомнить. Это, конечно, не реальные адреса, но шанс есть. Помнишь, я тебе рассказывал, как в детстве мне в одной чашеподобной долине показывали летунов. Теперь я знаю, где находиться эта долина. Однажды я проезжал мимо этого места, но ничего тогда не вспомнил. Однако на каком–то очень глубоком уровне меня очень сильно поразил вид этого места. Я подумал, что таких красивых мест просто не бывает, и что, возможно, я когда–то уже видел этот пейзаж.

Я поинтересовался, какое впечатление этот вид произвел на моих попутчиков, но им было все равно. Сейчас я понимаю, что послание было только для меня, только я мог оценить великолепие этого места. Задумавшись над тем, где я мог это видеть раньше, я решил что, возможно, нечто подобное показывали по телевизору. Знаешь, такие места любят снимать и показывать. Но недавно что–то во мне соединилось, и я вдруг вспомнил, что место, с которого мне показывали летунов, было рядом с той дорогой, по которой я проезжал. И что тот дом с особой энергией, который мне показывали в детстве, находится именно в этой долине.

— Ты что, бывал в Мексике? — спросила я.

— С чего ты это взяла? — поинтересовался Странник.

— Да просто я думала, что эта долина и дом находятся в Мексике, — ответила я.

— Думаешь, только в Мексике существуют люди знания? Ты что, действительно думаешь, что знание ограничено какой–то отдельной местностью? Эти люди путешествуют по разным мирам. Как можно думать, что они ограничены в путешествиях по нашей земле? Разве знание можно ограничить какой–то местностью? Это безмолвное знание, это дух, и он одинаков для всех людей независимо от того, где они живут.

— Да ничего я не думала, — ответила я, — просто спросила.

— Я понимаю, — сказал Странник, — на тебя очень сильное впечатление произвело слово толтек. И ты думала, что это знание принадлежит только толтекам. Да, они создали закрытые общества, но что из этого вышло, мы уже обсуждали.

— Да, но нет никаких доказательств, что линии передачи знания существуют еще где–то, — возразила я.

— Пока Кастанеда не написал свои книги, не было доказательств существования и этой линии, — напомнил Странник.

— Я не хочу с тобой спорить, я вполне допускаю, что, наверное, где–то могут существовать такие линии, — ответила я, — просто я сказала, что нет доказательств.

— Вопервых, это могут быть не только линии. Я твердо убежден, что человек, установивший контакт с духом станет человеком знания. Вовторых, какие тебе нужны доказательства?

— Не знаю, — в растерянности ответила я.

— К примеру, я тебе рассказывал, что в сновидении видел игру энергии на горизонте. Так вот, лично у меня это ассоциируется с богом викингов Одином.

— Почему? — поинтересовалась я.

— Да просто как–то видел фильм, в котором кто–то звал Одина. И он появился так. сначала налетели тучи, а потом сам Один в золотой карете. И от этого божества люди получали ответы на все свои вопросы.

— Ты что, изучал скандинавские культы?

— Нет, я просто видел несколько фильмов, и в, частности, эту сцену. И мне явно по вкусу пришелся настрой тех людей. Это были настоящие воины, конечно не воины духа, но настрой у них был что надо. Иногда, оправляясь на бой, для того чтобы призвать намерение, я кричу. «ОДИН!». В принципе не столь важно, какое слово произносишь. Intent, намерение, или Один. Бажно то, что вкладываешь в эти слова. Можно также вспомнить, что ведьмы, летающие на метлах, чисто европейское изобретение.

— А причем тут ведьмы, летающие на метлах? — поинтересовалась я.

— Так люди описывали некоторые энергетические факты, которые видели, но которые трудно описать.

Ведьма, летящая на метле — это женщина–маг, скользящая по энергетической линии. Та часть, которой метут, это энергетические волокна самой ведьмы. Хочу обратить внимание, что часто этих ведьм изображают правильно, то есть они сидят на метле прутьями вперед, что не верно с точки зрения аэродинамики.

Но у меня есть и материальные доказательства того, что знание было распространено и на этих землях. Как–то по телевизору показывали, что на Алтае есть места силы, которые обложены по кругу камнями, по типу тех, которые дон Хуан показывал Кастанеде.

— Так ты собираешься оправиться на Алтай? — спросила я.

— Я этого не говорил. Почему именно на Алтай, что, нет других мест? — ответил Странник, — да и собираюсь я туда не один. Хочу тебе предложить составить мне компанию.

— Мы поедем вдвоем?

— И этого я не говорил, все решит сила, — ответил он, — дело в том, что как только я вспомнил, где находится эта долина, решил разыскать тебя в сновидении. Тот факт, что мне без труда это удалось, указывал на то, что ты возможный кандидат на эту поездку. А сейчас, после того как ты показала мне рукопись, я делаю тебе предложение.

— Принимаю твое предложение, — ответила я.

— Отлично! Однако ты должна понимать, что из этой поездки ты можешь и не вернуться назад. Поэтому необходимо, чтобы ты закончила все свои дела здесь, — сказал Странник, смотря мне в глаза…

Только сейчас до меня стала доходить вся окончательность того решения, какое мне предстояло принять. Странник, похоже, заметил перемену моего настроения.

— Это конец, — повторил он фразу, которую произнес в кафе, после того, как прочитал начало моей рукописи, — начинается новая эпоха.

И тут я поняла, каким было его настроение в тот момент. Странник заметил мое настроение и продолжил.

— Я понимаю, какое решение тебе предстоит принять, — сказал он, глядя куда–то в сторону, — это только кажется, что все так просто. Я сам долго готовился к такому повороту событий. Больше того, я страстно желал этого на протяжении многих лет. И все равно, как только осознаешь окончательность этого, от печали не избавиться.

— Я не хочу никоим образом влиять на твое решение, продолжил Странник. Ты должна принять его полностью самостоятельно и свободно. Могу лишь сказать, что мой выбор сделан, если по собственной глупости я однажды упустил свой шанс и не прыгнул, то, боюсь, что в третий раз шанса может и не быть.

— У меня есть друг, который и познакомил меня с книгами Кастанеды, и я хотела бы сделать для него жест, — сказала я после некоторого раздумья.

— И что тебе мешает? — поинтересовался Странник.

— Я не знаю, как ему можно помочь, — продолжила я. Как ты говоришь, — этот человек общался с духом. Мы иногда с ним встречаемся и ведем беседы об учении Кастанеды. Но дело в том, что он женат и имеет детей.

Он хороший человек, но вырваться из ситуации, в которую попал, не может. Хотя, он как–то обмолвился, что хотел бы этого.

— Мы все хорошие люди, плохих просто не бывает. Если человек понимает, что, возможно, он плохой, то тут же понимает, что плохой человек себя плохим считать не может. Так что, как ни крути, плохих средь нас просто не может быть, — ответил Странник с улыбкой.

— Он действительно хороший человек, — возразила я.

— Не спорю, но что ты хочешь от меня? — поинтересовался Странник.

— Сама не знаю, — ответила я, — ему как–то можно помочь?

— Каждый сам решает свои проблемы, — ответил Странник с какой–то грустью в голосе.

— Я понимаю это, — сказала я, — может, ты можешь подсказать, что можно сказать ему в такой ситуации?

— Слова, слова, что в них толку. Нужно действие, и он уже знает какое это действие, — ответил Странник. Знаешь, всем, кто стал на этот путь, рано или поздно приходиться делать выбор. Кому–то это дается легко, а кто–то плачет кровавыми слезами.

В свое время я также не мог вырваться из социальных пут. Определенные люди делали на меня ставки, которые я считал своим долгом выполнить. И я, как хороший человек, честно это делал, но вместо того, чтобы освободиться, тонул все больше и больше. Я понимал, что мне, как хорошему человеку, уже не вырваться. И, не видя выхода из сложившейся ситуации, я принял решение. Я понял, что от всех забот меня может освободить только смерть. Смерть делает все неважным, она снимает все проблемы. Я принял твердое решение умереть, но умереть просто так — это глупость. Тогда я решил, что лучше всего будет направиться на встречу с непознаваемым. Там меня ждет достойная смерть, и кто знает, что там может произойти?

И твоему другу, если ему такая жизнь действительно невмоготу, можно дать только один совет — собрать свою целостность и, не раздумывая, отправиться на встречу с непознаваемым. Если он там найдет только смерть, то никто кроме него не пострадает, но если он выдержит давление непознаваемого, тогда его обязанностью станут путешествия по непознаваемому. И это действительно достойная и трудная задача. Здесь нет эгоистических мотивов, так что с такой постановкой решить свои проблемы может и хороший человек.

— А как направиться на встречу с непознаваемым? — поинтересовалась я.

— Дорогу туда может показать только дух, — ответил Странник. Мы с тобой уже это обсуждали, дух не поведет человека на смерть, но сначала нужно стать целостным.

— В этом–то и вопрос, а как собрать целостность? — спросила я.

— Для этого нужно особое настроение, — ответил Странник. Оно обязательно для выполнения любого магического действия. Это — несгибаемое намерение.

Оно приходит только тогда, когда человек готов умереть за свое решение. Несгибаемое намерение — ключ к магическому знанию.

Дон Хуан говорил Карлосу Кастанеде, чтобы он был готов к смерти, когда приезжает учиться. Сам он был готов к смерти в любой момент, так же как и его учитель — нагваль Хулиан. Дон Хуан мастерски вел Кастанеду по пути к знанию, и апогеем этого пути был прыжок Карлоса в пропасть. Кастанеда шел на верную смерть, и это был великолепный жест духу.

Настойчивость дона Хуана в этом вопросе имеет еще одну причину. Как учитель, он должен был познакомить Кастанеду с духом. Я уже рассказывал, что раньше дух держался от меня на расстоянии. И причиной этого было отсутствие несгибаемого намерения Без него дух не подойдет даже на расстояние пушечного выстрела. Как только я, не видя другого выхода, принял твердое решение умереть, ко мне вернулась удача. Это была встреча с духом. Ла Горда говорила, что когда к ней вернулся дух, она увидела, что то, что она считала иллюзиями, на самом деле не было таковыми. Дух знал, как это все воплотить в жизнь.

Без такого настроения как несгибаемое намерение нет пути. Все, что у нас остается без этого, — непонятная тяга к чему–то, что мы не можем выразить, к чему–то, о чем нам когда–то рассказывал дух. Сейчас я готов к смерти и поэтому могу позволить себе оставить все позади и двигаться вперед без всяких сожалений. Мир не держит меня. Смерть уравнивает всех, и поэтому у меня нет долгов ни перед кем.

Странник посмотрел на меня и рассмеялся.

— Судя по твоему виду, я тебя напугал до смерти, — сказал он.

— Да нет, — попробовала возразить я, — ты все говоришь верно.

— Но–моему, сейчас ты в состоянии принятия решения прыгнуть в пропасть, — предположил Странник.

Я не ответила.

— Знаешь, тебе не обязательно прыгать в пропасть, — продолжил он, — это удел мужчин. Похоже, только они нуждаются в уверенности, которая приходит таким путем. Это расплата за то, что на мужчин делают ставку как на продолжателей рода. Как говорила старшая Флоринда, женщина может просто исчезнуть, и к этому все готовы. Но практически каждый из мужчин в какой — то момент с гордостью принял обязательство быть продолжателем своего рода, и направил на это свое намерение. Когда человек фокусируется на таком намерении, освободить его от принятого обязательства может только смерть.

Конечно, есть и индивидуальные особенности. К примеру, дону Хуану для того, чтобы освободиться, пришлось реально умереть на поле сахарного тростника. Вероятно поэтому он позаботился о том, чтобы Кастанеда не подвергался такому кошмару. Под руководством дона Хуана Кастанеда постепенно разрывал свои связи с социальным миром. Он уехал от своих друзей и жил в гостинице до тех пор, пока все, кто делал на него ставки, не перестали его волновать.

Если ты готова оставить все, что должно остаться позади, тогда для тебя нет проблем. У меня также был шанс оставить все позади, когда я не прыгнул в закат. Я думал, что раз у меня есть такая способность, то смогу ей воспользоваться, когда пожелаю. Но все оказалась не так, мне никогда больше не представился такой шанс. В мире магии нет повторов и шаблонов. Мир магии любит решительных. Если тебе предоставляется шанс, хватай его и используй. Воин не ждет, он готов к смерти в любой момент.

Таков путь к свободе. Это только звучит страшно. В действительности, быть готовым к смерти в любой момент — восхитительно. Говорят, что перед смертью не надышишься. Но даже такая простая вещь как дыхание, на которую мы практически никогда не обращаем внимания, превращается в истинное удовольствие. И это относится ко всему, что окружает воина, готового к смерти. И то, что воин что–то оставляет позади, — вполне приемлемая плата за переход в мир магии. Это мир чист, в нем нет предательства и измены, он красив, все чувства в нем — настоящие, я знаю. Этот мир принадлежит духу, это намерение, а в намерении нет лжи.

После этих слов он поднялся, взял мою рукопись и, отправляясь в другую комнату, сказал.

— Eсть что почитать перед сном. А ты располагайся на этом прикормленном диване. Возможно, он тебе поможет.

— Вообще–то когда я писала, я была практически уверена, что ты запретишь мне это публиковать, — сказала я.

— Это почему? — поинтересовался он.

— Просто ты рассказывал много личных вещей.

— То, что я тебе рассказывал, уже не личное, оно уже принадлежит безмолвию. До того как рассказать тебе, я выполнил перепросмотр этих событий. И они стали безличными, это просто истории, в них уже нет моей жизненной силы.

Утром я посунулась раньше Странника, и, пока он спал, приготовила завтрак. Услышав, что он проснулся, я принесла ему завтрак прямо в кровать.

— Ну вот, мечты сбываются, — сказал он и рассмеялся.

— Я приняла решение — начала я, но он перебил.

— Я был уверен в этом.

— Какие у нас планы? — поинтересовалась я.

— Планов множество, — ответил он, — но все решает дух.

— Мы что, поедем в эту долину, и ты попытаешься найти тот дом? — спросила я.

— Все не так просто, — ответил Странник, — конечно, наверное, можно найти тот дом, но будет ли в этом смысл?

— Не поняла? — искренне удивилась я.

— Возможно, нам и удастся отыскать тот дом, — сказал он, — но вопрос в том, что мы там найдем?

— Ты говоришь какими–то загадками, — возмутилась я.

— Что поделаешь, мы живем в загадочном мире, — ответил Странник и рассмеялся, — сейчас попробую обьяснить, но это не так легко.

Вспомни, чтобы встретиться с магами, Кастанеда не выбирал прямой путь, и для этого были свои причины. Также, когда Флоринда или Тайша Абеляр приезжали в дом магов, они часто встречали там только привратника и вынуждены были жить в этом доме в полном одиночестве. Для настоящей встречи с магами Флоринде было необходимо войти в сновидение, а Тайше выполнить магический переход.

— Так вот, возможно, нам и удастся найти тот дом, но найдем ли там хотя бы привратника? — продолжил Странник.

— Что, мы туда не поедем? — спросила я.

— Именно туда мы и поедем, — ответил он, — но это путешествие должно быть не только через расстояние, но и через интенсивность.

— Это как? — поинтересовалась я.

— Наша задача в этом путешествии — добраться не только до нужного места, но также повернуть колесо времени, — ответил Странник.

— Что такое колесо времени? — спросила я.

— Это такая метафора, которая позволяет описывать путешествия по бороздкам времени, — ответил он, — мы должны попасть в другое время, в другую интенсивность, в нужную бороздку времени. Дело в том, что маги живут в другой интенсивности. И чтобы с ними встретиться, нужно войти в состояние повышенного осознания.

— Но для этого нужен удар Нагваля, — сказала я.

— Или магический переход, — парировал Странник.

— И как нам это можно сделать? — поинтересовалась я.

— Пока точно не знаю, попробуем вспомнить все, что нам известно об этом, — предложил Странник. — Дон Хуан специально готовил к этому Кастанеду. Также об этом рассказал дон Хенаро. Путешествие в Икстлан — это история его магического перехода. Он действительно не мог вернуться в тот Икстлан, который он знал, потому что союзник перенес его в другую бороздку времени, в другую интенсивность.

То, о чем писали ведьмы Флоринда и Тайша в своих книгах, это их рассказы о том, как они выполняли магический переход. Кастанеда, несмотря на то, что получил множество ударов Нагваля, установил связь с миром магов через совместное сновидение с Ла Гордой. Для того чтобы установить связь с другой интенсивностью, нужно самостоятельно повернуть колесо времени. Существует множество способов выполнить магический переход, но каждый делает это по–своему. Однако есть одно непременное условие. Чтобы покинуть этот мир и войти в другую интенсивность, нужно быть свободным. Необходимо, чтобы человек был целостным, надо, чтобы его не удерживали выраженные и еще не воплощенные намерения. Например, дон Хуан выполнил магический переход, когда умер на поле сахарного тростника. Только умерев, он стал свободен. Иногда некоторым талантливым непривязанным ни к чему людям достаточно одного удара Нагваля, чтобы зафиксировать новую интенсивность.

— Давай попробуем разобраться, зачем все–таки нужен этот магический переход, — предложил Странник. Думаю, что маги не просто так объединяются в группы. Нагвали, благодаря своей природе, способны хорошо осознавать интенсивность и могут ей манипулировать. Удар Нагваля как раз является примером такой манипуляции. Нагвали могут самостоятельно путешествовать в другую интенсивность, но дон Хуан говорил, что для дальнего путешествия в третьем внимании им не хватает энергетической массы. Однако если они вместе с другими воинами объединяются в специальную группу и уплотняют свою энергию, то способны совершить любое путешествие.

Задача Нагваля в такой группе — направлять путешествие по интенсивности, а задача других воинов — придать энергию этому движению. Но чтобы отправиться в путешествие по третьему вниманию, группе воинов необходимо где–то собраться для подготовки и тренировок. Поэтому Нагваль сначала выводит свою группу в другую интенсивность во втором внимании. Здесь воины его группы и создают свой новый мир. Группа воинов–магов способна создать и удерживать своим намерением такой пригодный для жизни оазис во втором внимании. Маги издревле создавали такие миры и вложили в них такое намерение, чтобы воины могли уйти оттуда только тогда, когда полностью завершат формирование и подготовку новой партии. Это еще одна трактовка карты — правила, по которому живут маги.

— И где находится этот мир? — не удержалась я от вопроса.

— Где–то в бороздках времени, — ответил он, — и этих бороздок бесчисленное множество. Оказавшись где–нибудь в новом положении точки сборки, группа магов самостоятельно формирует элементы своего мира. Они большие мастера, и поэтому их миры красивы, честны и сильны. Но такой мир только маленькая передышка перед тем, чтобы идти дальше. Задача группы магов не только создавать новые миры, но также продолжать путешествие по интенсивности, достичь такой скорости, чтобы путешествовать со скоростью опрокидывателя.

Ты, наверное, помнишь, что опрокидыватель имеет две составляющие, первая наделяет осознанием, силой, а вторая толкает нас к смерти. Задача магов — набрать такую скорость, найти такую интенсивность, чтобы стало возможно двигаться со скоростью опрокидывателя, находясь в первой, наделяющей осознанием части, и избегая разрушительной. Таким образом, группа магов навсегда избегает смерти, они становятся недосягаемыми.

— Так чтобы нам встретиться с магами, необходимо проникнуть в один из этих призрачных миров? — поинтересовалась я.

— Почему призрачных? — возразил Странник. — Это вполне реальные миры, они даже более реальны, чем тот, к которому мы все привыкли. Хоть там и присутствуют некоторые необычные для нас вещи, например, озеро чистого намерения.

— И как попасть в такие миры? — спросила я.

— В действительности, попасть в эти миры не составляет большого труда, — ответил он, — нужно просто сдвинуть точку сборки человека, например, испугав его, или в сновидении. Тут другая проблема, таких миров бесчисленное множество, и не все они были созданы магами. Мир, который создали маги, очень трудно отыскать среди человеческой свалки. Чтобы попасть в такой мир, нужен или проводник, который хорошо знаком с этим миром, или некий предмет силы из этого мира. Помнишь историю о том, как Ла Горда нашла предмет силы среди пирамид? И как этот предмет силы перенес ее в мир, где жил древний видящий?

— А после смерти Кастанеды мир дона Хуана остался? — поинтересовалась я.

— Конечно, все намерения остаются навечно, в том числе и намерения линии магов, к которой принадлежал дон Хуан, — ответил Странник, — но найти этот мир невероятно трудно, даже если мы и знаем о его существовании. Старая Флоринда специально задержалась в этом мире, чтобы быть проводником для группы Кастанеды.

— Выходит, что воины как бы находят свою бороздку и создают там свой мир? — спросила я.

— Да, но нашим линейным умом трудно понять, как эти бороздки времени связаны с расстоянием. Эти миры не полностью изолированы от знакомого нам мира. Колесо времени — это хорошая метафора. Она неплохо описывает то, что происходит. Все миры соприкасаются друг с другом, и между ними есть проходы. Но они соприкасаются не всегда одинаково, в зависимости от времени и расстояния, они могут соприкасаться различными аспектами. Это действительно похоже на колесо. Дон Хуан как–то говорил Кастанеде, что он не может долго оставаться в этом мире, потому что на него безжалостно давит бесконечность. Я думаю, что тот аспект, через который дон Хуан перекинул мост между своим миром и миром, в котором находился Кастанеда, существовать долго не может, скоро все изменится, и эти миры будут пересекаться другими аспектами. Дон Хуан как–то сказал Кастанеде, что воин, путешествующий по бороздкам времени, вскоре убеждается, что эти путешествия являются его единственной отличительной особенностью.

— А как перейти в другую интенсивность? — спросила я.

— Возможно, ответ будет слегка не такой, как ты ожидаешь, — предупредил Странник. — Чтобы перейти к более высокой интенсивности не надо растрачивать свою энергию, пытаясь догнать мир, наоборот, надо настолько замедлиться, надо настолько войти в текущий момент, чтобы увидеть проблески другой интенсивности, и ухватится за нее.

— Ясно, — сказала я, чтобы заполнить паузу, возникшую в нашем разговоре, потому что Странник о чем–то задумался. На мой комментарий он улыбнулся и продолжил.

Все очень просто. Перед каждым из нас периодически всплывает кубический сантиметр шанса, и от нас зависит, ухватимся мы за него или предпочтем остаться в знакомом нам мире. В действительности, чтобы ухватить этот кубический сантиметр шанса, много не надо, нужно любить приключения, нужно любить знание в любой его форме. И самое главное — надо быть свободным, нужно, чтобы тебя ничто не задерживало в обычном мире.

С энергетической точки зрения такой переход можно описать как начало движения вместе с силой, наделяющей осознанием. Это движение туда, куда нас направляет опрокидыватель, и вместо того, чтобы каждый миг противостоять этой силе, воин начинает путешествие вместе с этим потоком, пока не наберет нужную скорость для того, чтоб навсегда избежать разрушительного аспекта силы, наделяющей осознанием.

На этом наше продуктивное общение подошло к концу, мне пора было уезжать. Когда Странник меня провожал, я попыталась взять с него обещание, что он больше не будет пропадать, как в прошлый раз. Но он, как и во время нашей первой встречи, отказался давать какие–либо обещания. Он сказал.

— Не беспокойся о пустяках, позаботься лучше о том, чтобы завершить свои незаконченные дела. Что–то мне подсказывает, что времени у нас очень мало.

На этот раз долго ждать не пришлось, примерно через две недели Странник позвонил и пригласил меняв столицу. Мы встретились на вокзале.

— Почему ты не заехал за мной или не пригласил к себе, чтобы вместе выехать? — был мой первый вопрос.

Такое путешествие, которое предстоит нам, обязательно нужно начать самостоятельно, — ответил он.

— Какие у нас планы, мы куда–то едем? — поинтересовалась я.

— Да, — коротко ответил он.

— Мы поедем к тому дому? — спросила я.

— Да, но сначала мы должны съездить в горы, к месту силы, туда, где когда–то у меня было видение группы магов, — ответил он.

Поскольку до отъезда у нас оставалось еще много времени, я предложила прогуляться по магазинам. Странник согласился. Он был весел и слегка возбужден, чего я за ним раньше не замечала. Нока мы гуляли, он рассказывал смешные истории.

Но настоянию Странника мы зашли в магазин бытовой электротехники. И тут произошло то, что изменило весь ход дальнейших событий.

Когда мы поднимались на второй этаж, к нам подошла женщина. Она была высокой и слегка угловатой. Несмотря на то, что она была уже немолода, в ней чувствовалась какая–то порывистость и сила. Но я сразу не обратила внимания на это. Мое внимание привлекло необычное украшение, висевшее у нее на груди. Это был крестик из шлифованных прозрачных камней. Я так и стояла все время, глядя на него.

— Бы не подскажете, в каком направлении номера домов увеличиваются? — спросила она. Странник молча указал рукой.

— Бы точно уверены? — поинтересовалась женщина.

— Да, — ответил Странник после секундного раздумья. Женщина еще некоторое время постояла, внимательно глядя на нас, потом поблагодарила и стала спускаться по лестнице, а мы прошли дальше.

— Ты когда–нибудь раньше видела такой крестик? — спросил Странник, как только мы дошли до витрин.

— Кажется нет, — неуверенно ответила я. В этом украшении было что–то, что привлекло все мое внимание. Глядя на него, я вспомнила некоторые события моего детства, когда я играла с мамиными украшениями. Воспоминания наполнили меня особым чувством, это было чувство защищенности, которое испытывает ребенок, находясь с родителями.

— Как знать, — задумчиво сказал он, — у меня такое чувство, что я раньше видел этот крестик, только не могу вспомнить, где.

После этих слов Странник схватил меня за руку и быстро потащил к выходу. На крыльце магазина мы снова столкнулись с этой женщиной. Она строго посмотрела на нас, но, видя наше неподдельное смущение, улыбнулась и назвала свое имя. Мы также назвали свои.

— К сожалению, у меня очень мало времени, поэтому никаких вопросов, — предупредила она. Я дам вам адрес, приходите туда.

— А вы там будете? — не удержалась я.

— Возможно, — ответила она и, видя мое огорчение, добавила — по крайне мере ты найдешь там этот крестик. Я очень спешу. До свидания! Не ходите за мной.

— До свидания, — ответили мы.

Женщина скрылась за углом, а мы некоторое время стояли молча. Потом Странник взял меня за руку и повел в противоположную сторону. Там был парк. Найдя свободную скамейку, мы сели.

— Что ты об этом думаешь? — спросила я.

— Мы получили приглашение, — ответил он.

— Какое–то странное, а вдруг там никого не будет?

— Думаю, это зависит от нас. Если мы сможем войти в состояние повышенного осознания, то встретимся с воинами. Тут ключевую роль может сыграть предмет силы. Если нам удастся вспомнить, где мы видели этот крестик, то вспомним и людей, которые там были. Это может стать мостом к повышенному осознанию. Ведь с этими людьми мы встречались только в состоянии повышенного осознания.

Тут у меня возник план.

— Давай сейчас возьмем такси и быстро поедем в аэропорт, а когда прилетим в этот город, снова возьмем такси. Тогда мы наверняка опередим того, кто привезет туда крестик.

— Думаю, крестик давно там лежит и дожидается нас, — ответил Странник — мы не сможем опередить эту женщину.

— Это почему?

— Потому, что наша встреча была в сновидении.

— Но я не спала, — возразила я.

— Я тоже не спал. Тем не менее, думаю, эта женщина пришла из мира сновидений. Именно поэтому она не могла дать нам этот крестик прямо сейчас. Она знала, что не сможет долго удерживать нас в своем сновидении, и очень спешила. Так или иначе, приглашение получено!

Оглавление

ПРЕДИСЛОВИЕ

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

ЧАСТЬ ВТОРАЯ Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg