«Корсары Южных морей»

Корсары Южных морей (fb2) - Корсары Южных морей [сборник] (пер. Татьяна Александровна Быстрова,Любовь Алексеевна Карцивадзе) 10934K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Эмилио Сальгари

Эмилио Сальгари Корсары Южных морей (сборник)

© Т. Быстрова, перевод, 2017

© Л. Карцивадзе, перевод, 2017

© Т. Быстрова, Л. Карцивадзе, перевод, 2017

© А. Борисова, статья, 2017

© Издание на русском языке, оформление.

ООО «Издательская Группа „Азбука-Аттикус“», 2017

Издательство АЗБУКА®

* * *

Корсары Бермудских островов

1. Погоня за корветом

Свинцовые тучи, гонимые западным ветром, стелились над Атлантикой, скрывая солнце. Отсвечивая солнечными всполохами, волны с рокотом бежали по бескрайним просторам, раскинувшимся между американским побережьем и четырьмя сотнями Бермудских островов, которые, словно бесчисленные редуты, окружили Мейн-Айленд – единственный обитаемый остров огромного архипелага, затерянного посреди великого восточного океана.

Два судна неслись на полных парусах, мягко покачиваясь на гребнях волн, с грохотом бивших в правый борт. Прохладный юго-западный ветер раздувал паруса, свистя между снастями.

По правому борту первого корабля – легкого, длинного, но вместительного корвета – были установлены двадцать четыре пушки, а на корме, на квартердеке, и на просторной носовой надстройке, баке, помещались, удерживаемые тросами, четыре огромных абордажных орудия.

Как мы уже сказали, корвет шел под всеми парусами, не исключая бом-брамселей. Даже на низких реях, стеньгах и топах развевались поставленные в помощь прямым парусам лисели и ундер-лисели.

За корветом следовала небольшая толстобокая джонка, на палубе которой виднелось всего несколько орудий.

Народу на каждом из двух кораблей имелось предостаточно.

На верхушке грот-мачты корвета пламенел алый флаг, объявлявший войну всему и вся, а над джонкой полоскалось бело-синее полосатое полотнище без звезд – в то время бывшие британские колонии еще не объединились в Соединенные Штаты.

Было время ужина, и на палубе корвета полторы сотни матросов всех цветов кожи с завидным аппетитом, подобающим морскому волку, поглощали ужин. Широко расставив ноги, чтобы не упасть во время качки, и держа миски в треуголках из просмоленной кожи, они жадно уписывали треску и мечтали об освобождении от вахты.

Внезапно с грот-мачты донесся крик, от которого многие вздрогнули:

– Слева по борту! – На пару мгновений несущий вахту на марсе дозорный смолк, но вскоре его голос вновь настойчиво воззвал к команде: – Два судна по левому галсу! Идут за нами!

В тот же миг миски полетели в воду вместе с нехитрыми харчами. Сотня человек кинулась к фальшбортам, ощерившимся дулами длинноствольных аркебуз и нарезных английских ружей. Остальные бросились к батарее, готовые дать залп из всех двадцати четырех орудий.

Высокий чернобородый помощник капитана, видный мужчина лет тридцати, сверкающий властным взором, продолжал невозмутимо прогуливаться по капитанскому мостику, не вынимая изо рта трубки. Он лишь поднял взгляд и обратил его в сторону горизонта.

Через пару минут сверху вновь долетел крик марсового:

– Они нагоняют нас! Оба!

Остановившись, старпом вынул изо рта трубку и, выпустив огромный клуб дыма, спокойно осведомился:

– Ты уверен, Малыш Флокко?

– Да, мистер Говард.

– Фрегаты или линейные корабли?

– Их огни приближаются очень быстро, а все-таки, похоже, это линейные корабли.

– Черт подери! – буркнул Говард. – Это меняет дело. Нужно оповестить баронета. Каменная Башка! – выкрикнул он.

Тотчас из-за пары тяжелых орудий выскочил и спрыгнул с бака на палубу коренастый человек, мускулистый и косматый, как горилла, с проседью в бороде и непомерно большой головой.

– Вот он я, мистер Говард! – хрипло отозвался моряк.

Всей наружностью и тяжелой поступью он походил на американского медведя гризли. Однако сей косолапый увалень был сыном древней Арморики – каменистой родины отчаянных бретонцев, издавна дарившей Франции ее лучших мореходов.

Уморительно переваливаясь, гигант неспешно пересек палубу и поднялся на капитанский мостик, на ходу вынимая из пасти огромную трубку, которую он с таким наслаждением посасывал.

– Слушаю, господин старпом! – выпалил он, откозыряв по-военному.

– Что скажешь, боцман? – осведомился мистер Говард, внимательно поглядев на него.

– Скажу, господин помощник капитана, что у нас двадцать четыре превосходных орудия и четыре абордажные пушки, – отвечал бретонец.

– А если это линейные корабли?

– Что ж, тогда дело нешуточное, мистер Говард. Но у нас на борту полторы сотни сорвиголов под командой доблестного сэра Уильяма.

– А про джонку ты, часом, не забыл?

– Ну да… С ней мы, пожалуй, хлебнем лиха, – почесал в затылке Каменная Башка. – Если бы только мы могли использовать орудия с джонки… Но порох необходим нашим друзьям для осады Бостона.

– Ну так будем же беречь наш порох, благо его еще два десятка бочонков. – Пороховой склад на борту во время боя? С ним беды не миновать.

– Знаю… Позови капитана.

– Хм… Он в дурном расположении духа. Сам не свой с тех пор, как повстречал капитана джонки на Бермудах.

– Молчи! Много ты знаешь о том, что на уме у сэра Уильяма.

– Да уж где мне… Велика тайна… Наверняка все из-за какой-нибудь вертихвостки, чтоб их черти унесли!

И тут уже в третий раз с грот-мачты донесся крик марсового:

– Они нас нагоняют!

Каменная Башка заворочал толстенной шеей, озираясь по сторонам.

– Нагоняют… – пробормотал он. – Э-хе-хе… Не лучшее теперь время для абордажа. Кто знает, что еще удумает наш баронет, не успеет солнце выйти из-за туч.

– Довольно, Каменная Башка! – осадил его помощник капитана. – Чешешь языком не хуже кумушек из Иль-де-Ба.

– Где ты, городок мой родной… – шумно вздохнул бретонец с сокрушенной улыбкой, затем, тяжело ступая, спустился по трапу и, спрятав трубку в треуголку, направился к капитанской каюте. – Тысяча чертей! – пробормотал он себе под нос. – Как пить дать, капитан снова встал не с той ноги. С тех самых пор, как мы оставили Бермуды, он будто околдованный. Здесь уж точно не обошлось без какой-нибудь жеманницы. Мэри! Сколько раз я слыхал, как он бормочет это имя. Мэри! Что еще за треклятая ведьма? Я-то в свои двадцать годков, вместо того чтобы волочиться за юбками, ушел в море и, слава богу, доволен. Ветер, солнце и синь без конца и края… Это вам будет получше всех синих глаз девчонок из наших краев. Эх! Уж эти мне молодые!

Продолжая ворчать и разводить руками, Каменная Башка спустился по лестнице и замер на пороге, запустив пятерню в седеющую гриву.

– Клянусь Иль-де-Ба, – проворчал он себе под нос, – капитан снова не в духе.

Возвещая о своем приближении слоновьим топотом, боцман прошел по коридору и толкнул плечом дверь.

Взгляду его открылся изящный салон. В высоком серебряном канделябре горели свечи. Голубые шелковые гардины на иллюминаторах были отделаны брюссельским кружевом. Между двумя оттоманками, обтянутыми красным и желтым шелком, за письменным столом черного дерева сидел высокий молодой человек лет двадцати семи. Он был хорош собой, хотя и несколько бледен, с синими глазами и светло-рыжей бородкой. Того же оттенка волнистые волосы свободно падали на плечи за отсутствием обычного, завитого и напудренного, белого парика.

Молодой человек был изрядно пьян. На столе перед ним стояли бутылка и бокал с вином, искрившимся в пламени свечей. Казалось, хозяин каюты погружен в сладкие грезы. Увидев на пороге боцмана, он слегка вздрогнул.

– Каменная Башка… – недовольно поморщился капитан. – Чего тебе? Дурная голова ногам покоя не дает? Разве мистер Говард не на мостике?

Тряхнув этой самой головой и бросив на молодого человека сочувственный взгляд, боцман ответил:

– Он-то меня к вам и послал, сэр Уильям.

– Что такое? Бунт на борту?

– О нет, сэр.

– Так что же?

– Похоже, нас ожидает порядочная заварушка.

– На моем корабле?

– Нас преследуют две посудины.

– Всего две?

– Да, но мы ведь еще не знаем, фрегаты это или линейные корабли, капитан. В этаком тумане сразу и не разберешь.

Баронет медленно поднял бокал и всмотрелся в него, словно пытаясь разглядеть на дне свою судьбу.

– Ты уверен, что их только два?

– Сами знаете, у Малыша Флокко глаз зоркий.

Сэр Уильям не без усилия поднялся, обошел письменный стол, схватился за эфес тяжелой абордажной сабли и вдруг, резко остановившись, спросил:

– Американцы или англичане?

– Во имя Иль-де-Ба! Сами знаете, у янки нет крупных судов! Это могут быть только англичане, отставшие от какой-нибудь эскадры с Антильских островов.

– Ты прав, Каменная Башка! А что команда? Люди волнуются?

– Веселого мало, когда за тобой гонятся два линейных корабля! А все-таки корвет наш крепкий и хорошо вооружен. Да и команда не промах. Самые отчаянные корсары с Бермудских островов. Такие мигом зададут пороху всякому сброду из Мексиканского залива.

– А что думает мистер Говард?

– Велел вашим людям готовиться к бою. Он не робкого десятка, уж вы мне поверьте.

– Иначе я и не взял бы его на службу, – улыбнулся баронет. Привалившись к столу, он скрестил руки на груди и, с минуту поразмыслив, спросил: – Скажи-ка, а что бы сделал на моем месте один знакомый боцман, матерая атлантическая акула?

– Уж я бы, клянусь Иль-де-Ба, смотал удочки еще до восхода солнца.

– Предлагаешь лечь на ложный курс?

– Да, капитан.

– А если не выйдет?

– Тогда пойдем на абордаж и станем рвать их и трепать, точно свора бешеных псов, а там будь что будет.

– Кто знает, сколько их… Может, пять сотен. А у нас всего двадцать восемь орудий да сто пятьдесят человек. Это опасная авантюра, а у меня нет ни малейшего желания умирать. Я должен во что бы то ни стало добраться до Бостона, – отвечал Корсар. – Э-эх, если бы за нами не тащилась проклятая джонка… Потопим ее к чертям!

– А как же бочонки с порохом? – изумился бретонец, глядя на капитана во все глаза. – Сами знаете, он до зарезу нужен американцам.

– Придется им довольствоваться тем порохом, что остался в трюме. Я не Господь Всемогущий. Надеюсь, в бритвах у нас на борту недостатка нет?

– В бритвах? Уж не хотите ли вы полосовать англичанам глотки?

– У нас полный трюм сундуков с дамскими платьями для красоток с Кубы. А еще куча шляпок, солнечных зонтиков, перчаток и вееров с того торгового судна из Белфаста. Достаточно, чтобы отделаться от англичан.

– С помощью бритв, юбок, зонтов и вееров?! – изумился бретонец. – Шутить изволите, сэр Уильям.

– Эта шутка сбережет мне порох, ядра и людей. Одна только джонка не вписывается в мой замысел.

– Видать, эта самая Мэри лишила его всякого соображения! – пробормотал Каменная Башка, в ужасе глядя на капитана. – Это его-то! Такого доблестного и отважного моряка!

Корсар поставил бокал и, вновь обойдя стол, оказался прямо перед изумленным бретонцем:

– Прикажи людям наточить бритвы и сбрить к чертям усы и бороды. Если нужна пудра, возьми у меня несколько шкатулок. Отоприте сундуки, что мы отбили у англичан, и пусть команда вырядится в женское платье. Да не забудьте зонтики, веера и перчатки! Чтоб до восхода солнца у нас на борту была чертова туча барышень, красоток и дурнушек.

– Во имя…

– Оставь уже свой Иль-де-Ба в покое, старая ты колокольня! – прикрикнул на боцмана капитан. – Ах да, джонка! Отправь несколько шлюпок, чтобы перевезти команду на корвет, пробей джонке борта и пусти ко дну.

– Что, вместе с порохом?

– Порох мы перевезти не успеем, старый ты пеликан! Если англичане застигнут нас врасплох при первых лучах солнца, моя шутка может плохо закончиться. И потом, нам еще предстоит избавиться от изрядного количества усов и бород, а восемь часов – это не так уж и много.

– И вы надеетесь увильнуть от боя при помощи бритвы?

– Конечно.

– Воля ваша, однако же…

– Ты сомневаешься?

– Немного.

– У тебя, говорят, есть любимая старая трубка?

– Ее купил в Смирне еще мой дед полтора века назад.

– Чудесно, – одобрил баронет. – Если моя маленькая шутка удастся, подаришь мне эту семейную реликвию. Если же нет – получишь от меня сто гиней. Соберешь их со дна морского после боя, потому что баронет Уильям Маклеллан умирает, но не сдается. Ну ступай же, Каменная Башка!

Бретонец еще несколько мгновений потоптался на пороге, а затем вышел вон развалистой походкой моряка.

Сэр Уильям же, оставшись в одиночестве, снова уселся за стол.

– Мэри! – прошептал он. – Чтобы Мэри стала его женой? Никогда! Никогда!.. Подлец, в чьих жилах течет кровь моего отца, похитил ее у меня, но я этого так не оставлю! Шотландцы называют меня бастардом. Мой собственный брат зовет меня бастардом, ведь моя мать не какая-нибудь там леди Анна, герцогиня Аргайлская. Разве виноват отец, что полюбил другую, на которой не мог жениться? Да, я не маркиз Галифакс. Георг Четвертый даровал мне титул, и все же я, наполовину шотландец, вынужден обратить оружие против Англии. Будь что будет, я верну Мэри или погибну под стенами Бостона!

Он пригладил рыжеватые волнистые пряди, взял со стола пару тяжелых пистолетов и проворно взошел по трапу на капитанский мостик, пробормотав:

– Поглядим, как там наши цирюльники.

2. Хитрый план

Звезды одна за другой исчезали с небес, уступая место восходящему солнцу. Ветер рассеял дымку, окутывавшую корабль до заката. Несмотря на легкое волнение, все обещало ясный день.

Корвет спокойно шел на полных парусах. Следовавшая за ним джонка ночью сгинула в океанской бездне вместе со своим грузом.

Тридцать моряков собрались у фальшбортов, делая вид, что любуются птицами, приветствовавшими исчезновение утренней звезды.

Баронет и его правая рука, мистер Говард, взволнованно мерили шагами капитанский мостик.

Два трехпалубных линейных корабля шли в бейдевинд. Их кормовые порты сверкали пушечными стволами, готовыми дать залп по корвету. На грот-мачтах пылали красные флаги – сигнал предстоящей битвы, а на бизанях красовались британские королевские штандарты. Суда неотвратимо приближались на полных парусах, раздуваемых восточным ветром.

– Малыша Флокко не проведешь, – произнес, резко остановившись, сэр Уильям. – Орлиные глаза у мальчишки! Он станет настоящим моряком, не правда ли, мистер Говард? Что скажете?

– Скажу, что нас загнали в ловушку, – угрюмо отвечал помощник капитана.

– А я убежден, что мне удастся сыграть недурную шутку с этими левиафанами. Все ли успели сбрить бороды?

– И бороды, и усы, сэр Уильям.

– Все одеты?

– Трюм полон «женщин». Пусть наши «красотки» не слишком грациозны, издали они будут смотреться недурно.

– Особенно под зонтиками, – поддержал Корсар. – Если дело примет серьезный оборот, англичан ожидает прелюбопытное зрелище. Их корабли атакуют леди с железными мускулами, которые с саблями управляются получше самых отъявленных головорезов из Мексиканского залива. А! Вот и предупредительный выстрел!

Ближайший к корвету корабль дал залп в воздух, требуя лечь в дрейф и поднять флаг.

– Поднять «Юнион Джек»! – скомандовал Корсар. – Теперь пусть мои милые «барышни» взойдут наверх и раскроют зонтики!

И вот к верхушке бизань-мачты гордо взвился красно-синий британский флаг. Почти сразу же на палубу, бак и шканцы высыпали десятки элегантных леди в шляпках и перчатках. Сотня нарядных ярких зонтиков раскрылась в единый миг, будто цветочные венчики на лугу.

Стоит ли говорить, что под зонтиками пряталось немало безобразных физиономий? К счастью, на таком удалении английским морякам было не различить черты «юных прелестниц».

Корсар направил подзорную трубу на первый линейный корабль, который медленно разворачивал паруса, пытаясь подойти к корвету с подветренной стороны, чтобы тот оказался зажат между двумя британцами.

Расстояние между судами сократилось, и сэр Уильям смог различить в подзорную трубу, как изумило англичан неожиданное появление «милых дам» под разноцветными зонтиками. Английские моряки дружно поспешили к левому борту и, размахивая треуголками и платками, приветствовали леди.

– Добрый знак! – пробормотал сэр Уильям.

Еще несколько флажков взвилось на грот-мачте линейного корабля, приказывая сообщить название корвета.

Помощник капитана дал ответный сигнал:

– «Громовержец».

– Откуда следуете?

– С Бермудских островов.

– Кто эти леди?

– Корвет принял их на борт с лишившегося мачты французского судна около пары суток назад.

– К какой эскадре вы принадлежите?

– Адмирала Родни, – просигналили в ответ.

– Эскадра уже добралась до Антильских островов?

– Еще нет.

– Следуйте дальше и остерегайтесь американских пиратов. Их полно в этих широтах.

Британские флаги были трижды опущены и подняты, а затем корвет, прежде шедший против ветра, быстро развернул паруса и устремился на юго-восток. В действительности капитан его собирался плыть в другом направлении, но прибег к уловке, чтобы обмануть неприятеля.

Оба линейных корабля, пройдя еще несколько миль за корветом, решительно повернули на восток, как видно к осажденному американцами Бостону.

– Ну а теперь что скажете, мистер Говард? – поинтересовался сэр Уильям, продолжая наблюдать за противниками в подзорную трубу.

– Скажу, что подобная затея могла прийти в голову только вам, – отвечал помощник. – Н-да, долго еще наши люди будут потешаться, вспоминая нынешний маскарад. Он спас многих из них от верной гибели. И все-таки расслабляться рано. У англичан могли возникнуть подозрения.

– Ну так будем держать ухо востро, мой дорогой мистер Говард. На прежний курс ляжем только глубокой ночью.

Между тем на мостике появился боцман. В здоровенных ручищах Каменная Башка сжимал источенную червями деревянную шкатулку. Внутри видавшего виды ларца заключалась трубка, адски черная, как будто обугленная, и нестерпимо воняющая крепким дешевым табаком.

– Капитан, – пробасил боцман, отдав неуклюжий поклон, – вы выиграли спор. Трубка ваша.

Баронет расхохотался.

– А ведь верно, я победил! – отвечал он, отсмеявшись. – Стало быть, теперь легендарное сокровище из Малой Азии принадлежит мне? Да ведь я нипочем не стану курить эту рухлядь. Оставь-ка ее лучше себе и прими от меня гинею. Выпьешь за мое здоровье под стенами Бостона.

– Во имя Иль-де-Ба! – воскликнул старый морской волк, поспешив упрятать в глубокий карман золотой и фамильную реликвию. – Жизнь за вас отдам, капитан. Только скажите!

– Из-за какой-то трубки?

– Это же фамильная реликвия, сэр Уильям, – укорил капитана помощник. – Реликвия знатного рода!

– Да, рода завзятых курильщиков, – важно вставил боцман.

– Ладно. Иди выпей, я разрешаю, – отослал его баронет.

Каменная Башка, который давно разменял пятый десяток, описал пируэт с легкостью юнги и, отдав честь, стремительно сбежал вниз по трапу с криком:

– Малыш Флокко! Сюда!

Смуглый, как алжирец, юноша лет двадцати, черноглазый и черноволосый, проворнее акробата соскользнул с мачты и одним прыжком приземлился едва ли не на спину боцмана:

– Я здесь!

– У меня в кармане гинея, сынок.

– Вот так так! Когда это я стал вашим сынком? Хотя за гинею соглашусь на что угодно!

– Ах ты, проклятый мошенник! Я тебя, считай, усыновил.

– Ну так буду надеяться на богатое наследство!

– Получишь его в Иль-де-Ба, если туда доберешься! Баронет позволил мне пропустить стаканчик. А кто не знает, что моряцкие стаканы больше иной бутылки? Пойдем, составишь мне компанию, маленький негодяй!

Друзья направились к камбузу, а тем временем моряки, уже не походившие на юных леди, собрались на палубе, хохоча до упаду. Нечего сказать, славную шутку они сыграли над англичанами!

Тем временем оставшийся на мостике капитан с тревогой всматривался в лазурную морскую гладь, пересекаемую мощным потоком Гольфстрима. Английские линейные корабли давно скрылись за горизонтом, но беспокойство не покидало баронета.

«Что, если они продолжают следить за нами издалека? – спрашивал он себя. – Что, если та черная точка на морской синеве – шлюпка, оставленная, чтобы приглядывать за нами? Шутка может дорого нам обойтись».

Мистер Говард, внимательно наблюдавший за капитаном, угадал причину его беспокойства.

– Ветер нам благоприятствует. С Божьей помощью мы сможем отойти к побережью Флориды, – произнес помощник капитана. – Несколько лишних дней не решат судьбу американцев. – Он замолчал.

Внезапно суровая складка прорезала высокий лоб Корсара.

– Мистер Говард, – произнес он сдавленно, – пригласите ко мне капитана затопленной джонки. Я должен его видеть.

– Что с вами? Вы на себя не похожи, сэр Уильям.

– Что поделаешь… Вам не понять, какие бури бушуют у меня внутри… Я подожду капитана в каюте.

Корсар спустился с мостика, окинул взглядом мерцавшую чешуей солнечных бликов синюю гладь и задумчиво побрел в каюту. Оказавшись там, он вновь уселся за письменный стол с неизменной бутылкой.

Крепкий кулак его грохнул по столу, с губ сорвались проклятия:

– К дьяволу мое треклятое сердце!.. Это же безумство чистой воды. Ну нет! В мои годы пора забыть безрассудства, бросить безумные фантазии. Когда же молодость останется позади? Старик Каменная Башка стократ счастливей меня. Однако не каждому дано родиться трюмной крысой.

Испустив тяжелый вздох, капитан резко поднялся. Кулаки его судорожно сжимались, как будто желая раздавить невидимых врагов. Он принялся вышагивать из угла в угол и вдруг остановился.

Вслед за Говардом в каюту вступил внушительного вида седобородый мужчина в летах. Бросив на корсара ясный взгляд на удивление синих глаз, он осведомился:

– Вы желали меня видеть, сэр Уильям?

– Да, полковник Молтри, – отвечал баронет. – Прошу вас повторить все, что слышали от леди Мэри Уэнтворт.

– Кажется, я уже все рассказал, мистер Маклеллан… Что еще вам угодно услышать?

– Боюсь, я кое-чего не уразумел.

– Если вы не придете на помощь, леди Мэри Уэнтворт против своей воли станет женой маркиза Галифакса.

– Никогда! Этому не бывать! – прорычал баронет. – Она поклялась быть верной Маклеллану!

– Знаю, – отвечал американский полковник. – Она во всем мне призналась. К несчастью для вас, она в руках маркиза, и Галифакс может воспользоваться осадой, чтобы принудить ее к нежеланному браку.

– Как по-вашему, способны ли люди, готовые на все, прорваться в Бостон? – спросил баронет, отирая испарину со лба.

– Разве что по подземному ходу, ведущему к редутам Корно.

– А он, конечно, хорошо охраняется?

– Естественно, сэр Уильям, – кивнул полковник.

– Что ж, не важно. Мы пробьемся, проникнем в город по подземному ходу, чего бы это ни стоило. – Корсар в волнении провел рукой по нахмуренному лбу. – Кто бы мог подумать, – в гневе воскликнул он, – что единокровный брат опустится до того, чтобы украсть мою невесту! И все-таки, полковник, именно это он и сделал.

– Как, разве вы сын маркиза Галифакса? – удивился американец.

– Да, оказавшись во Франции, мой отец – он к тому времени остался вдовцом – полюбил девушку дворянского рода, юную и прелестную. Она ответила ему взаимностью. Я родился в самый разгар Фландрской кампании. Отец мой пал на поле боя. Ненадолго его пережив, вскоре скончалась и матушка, оставив меня сиротой и завещав мне замок в Турени и обширные земельные владения. Меня растил старый слуга, бывалый рубака, который ловко орудовал клинком. Со временем родные места стали мне ненавистны, и я уехал в Бретань, где владел небольшим поместьем на морском берегу. Уже в пятнадцать я был опытным моряком, к тому же неплохо управляющимся со шпагой. Сколько раз я водил баркасы контрабандистов! Сколько раз во время войны гнал испанцев до самого Бискайского залива!

В двадцать пять я на своем «Громовержце» прогремел на весь Ла-Манш. Корвет мой ходил под французским флагом. Однажды, когда я вернулся в свое шато после долгого морского путешествия, меня посетил некий английский джентльмен. Ему было поручено передать мне бумаги от маркиза Галифакса.

В ту пору я почти ничего не знал об отце и не догадывался, что у него есть еще один сын, от первой супруги, герцогини Аргайлской. Я получил от маркиза королевский указ, дарующий мне, согласно последней воле отца, титул баронета. Теперь я должен был именоваться сэром Уильямом Маклелланом и в качестве такового приглашался оставить французские берега и посетить маркиза в его замке Аргайл, на одном из Гебридских островов. До тех самых пор я не сомневался, что в моих жилах течет лишь французская кровь.

В фамильном замке брат дал мне понять, что я не должен поднимать оружие против родины отца.

Слава удачливого корсара, опередив меня, уже распространилась по всей Англии, корвет мой хорошо знали на английских берегах. Я дал согласие более не возвращаться во Францию и не воевать против новой родины, но остался в море – уже под британским флагом.

Так минуло несколько лет. Зимой, когда на Гебриды обрушиваются свирепые бури, я возвращался в свое гнездо, надежную и глубокую бухту у замка Аргайл. Во время одного из таких визитов я встретил леди Мэри Уэнтворт, знатную шотландку из рода герцогов Лорн. Я полюбил ее с первого взгляда. Она, знавшая меня как отважного корсара, разделила мои чувства.

Как мне предстояло убедиться, уже тогда маркиз Галифакс пленился нежным блеском этой северной жемчужины. Он не сомневался, что какой-то бастард не сможет с ним тягаться. И что же? Корсар победил. Наш союз казался решенным делом. Увы, я не ведал тогда, что так называемый брат без ума от моей невесты.

Мэри Уэнтворт открыла мне сердце лунной ночью на морском берегу, и скоро все было готово к свадьбе.

О, эта ночь!.. Обнявшись под луной, мы прислушивались к шуму волн. Вы, полковник, никогда не бредили морем. Вам не понять его великой поэзии. Божественные звуки…

Сэр Уильям, в сильном волнении шагавший по каюте, резко остановился, положил левую ладонь на рукоять сабли и продолжил дрогнувшим голосом:

– Я поплыл в Эдинбург за подарком для невесты. Да будет проклят тот день! Недельное путешествие разрушило мою жизнь.

– Но как? – спросил полковник Молтри.

– Семи дней маркизу оказалось достаточно, чтобы совершить самое подлое предательство.

Капитан вновь замолчал.

– Мистер Говард, – обратился он к помощнику, – налейте мне выпить. Горло так и пылает.

Старший помощник достал из поставца три бокала и, откупорив бутылку, полную янтарной жидкости, разлил вино по бокалам.

Корсар залпом опустошил бокал, несколько мгновений, не говоря ни слова, глядел на пенистые гребни позади корвета, а потом резко обернулся к гостю.

– Он похитил ее у меня, – прорычал капитан. – Похитил за пять дней до моего возвращения! И уплыл в Америку вместе с генералом Хау, которого поставили командовать немецкими наемниками, набранными в княжествах Гессен и Брауншвейг.

– Негодяй! – вскричал полковник.

– Не могу вам передать, что тогда со мной сделалось. Узнав, что войска генерала Хау отправлены в помощь бостонскому гарнизону, я сразу же собрал своих людей и отплыл за океан. Мы совершили безрассудный бросок через Атлантику, но, дойдя до Бермуд, узнали, что англичане уже достигли суши, а американские войска осаждают город. Отрекшись от новой родины, я снова стал корсаром и теперь утоляю жажду мести, сражаясь с кораблями, которые ходят под ненавистным мне британским флагом. И вот появляетесь вы, полковник, и я узнаю, что уже несколько дней леди Мэри Уэнтворт принуждают выйти за маркиза и она полагается лишь на меня. И я проникну в Бостон во что бы то ни стало!

Закончив говорить, он неожиданно склонился к открытому иллюминатору, сквозь который в каюту проникали солнечные блики:

– Черт! Пушечный выстрел! На мостик! Живо!

3. Отчаянная схватка

Когда все трое выбрались на палубу, корвет уже развернулся и теперь снова держал курс на американские берега. Поднявшийся ветер раздувал паруса, и судно шло со скоростью восемь-девять узлов в час.

Команда собралась на палубе и оживленно переговаривалась.

Корсар взошел на капитанский мостик и внимательно обозрел морские просторы в подзорную трубу.

– Ничего, – сказал он Говарду и полковнику. – А все-таки это был пушечный залп. Каменная Башка! – позвал он.

Тут же прервав задушевную беседу с неразлучным другом, Малышом Флокко, бретонец резвее лани подбежал к капитану.

– Ты слышал выстрел? – спросил его Корсар.

– Не слыхал, а слух у меня отличный. Никаких таких пушечных залпов.

– Что же это было? Раскаты грома?

– Ну нет, сэр Уильям. Туч нигде не видать.

– Так что же это было, по-твоему?

– Я бы сказал, капитан, что за нами наблюдают.

– С тех двух линейных кораблей?

– Да, и я готов прозакладывать свою трубку, что очень скоро мы снова их увидим. К счастью, ветер нам благоприятствует. Сейчас мы даже фрегат оставим позади. Разве не так, сэр Уильям?

Корсар не отвечал. Низко опустив голову и сунув руки в карманы, он вышагивал по мостику. Казалось, он что-то бормочет про себя.

Но вот капитан остановился и, смерив взглядом боцмана, который невозмутимо попыхивал своей знаменитой трубкой, произнес:

– Прикажи команде готовиться к бою.

– А как же американцы?

– Пусть встают позади носовых орудий. Все они опытные стрелки, и я не сомневаюсь, что их ружья способны разнести капитанские мостики обоих английских посудин. Что ж, нельзя вечно оставаться баловнем судьбы… Однако же я полагаюсь на доблесть команды и быстроходность «Громовержца». Ты мой лучший канонир. Нацель-ка пушки на мачты этих тяжеловесных черепах. Пока мы идем под пятью-шестью парусами, тревожиться не о чем.

– Клянусь Иль-де-Ба, я нацеплю очки себе на нос, чтобы лучше их видеть. Разрази меня гром, если я не собью спесь с этих морских тихоходов!

– Я в тебе не сомневаюсь.

– Ставлю свою трубку, что…

– Проваливай к черту со своей зловонной реликвией!

Каменная Башка, посмеиваясь, спустился с мостика, проворно высек сноп искр из огнива и зажег фитиль, немедленно вспыхнувший ярким пламенем.

Достойный господин Говард спустился на палубу, чтобы разделить судьбу команды в неотвратимой схватке.

Еще ни один из кораблей не показался на горизонте, но каждый на борту «Громовержца» был готов лицом к лицу встретить опасность, уже витавшую в воздухе.

День шел к закату, а Малыш Флокко по-прежнему оставался на верхушке мачты, высматривая врага. Горизонт был пуст, и с заходом солнца бриз становился все свежее. Идя на всех парусах, великолепный корвет рассекал волны. Сэр Уильям ни на минуту не покидал капитанского мостика. В напряжении всех чувств он ожидал невидимого врага, который вот-вот покажется на горизонте.

С заходом солнца крепчающий ветер заставил Корсара спустить лисели и ундер-лисели и поднять нижние паруса.

Казалось, тревога одолевала сам океан. Волны вздымались все выше, с грохотом разбиваясь о корму.

К девяти вечера и небо, и воду объял глубокий мрак. Только мелькающие изредка у самой поверхности медузы, увлекаемые Гольфстримом, высвечивались во тьме фосфоресцирующими шарами.

Моряки заняли свои места, готовые отразить атаку врага, который рассчитывает захватить корвет врасплох. Сэр Уильям оставался на мостике вместе с мистером Говардом. Казалось, к капитану вернулось хладнокровие и он на время забыл о леди Мэри Уэнтворт и маркизе. Его беспокойный взгляд скользил по темному горизонту.

Спустя еще час раздался крик зоркого Малыша Флокко:

– Тревога! Нас обошли с двух сторон! Это линейные корабли!

Помолчав немного, Корсар спросил:

– Мы взяты в клещи?

– Да, капитан.

– Клянусь святым Патриком, – процедил сквозь зубы сэр Уильям, – эти английские капитаны не могут пожаловаться на свои глаза. Как, скажите на милость, они отыскали нас в такой кромешной тьме? Ну что ж… Надеетесь застичь нас врасплох? Это мы еще поглядим, любезные господа! – И капитан гаркнул: – Десять матросов – в трюм! Приготовьте свинцовые листы и деревянные пробки. Если они пробьют нам борта, быстро заделайте течи! – Затем он повернулся к помощнику: – Доверяю вам орудия на шканцах. О пушках на баке позаботится Каменная Башка.

Всего в шестистах метрах от корвета тьму прорезала яркая вспышка, прогремел пушечный залп. То был уже не предупредительный выстрел – стреляло орудие крупного калибра.

Корсар пригнулся, закрыв уши от невыносимого грохота.

– Задета верхушка фок-мачты! – прокричал он. – Что за бездарные канониры! Этим молодцам понадобилось два цепных ядра, чтобы малость повредить мачту!

Среди воцарившейся на корвете настороженной тишины послышались голоса помощника капитана и боцмана:

– Дадим ответный залп?

– Не сейчас! – прокричал сэр Уильям в переговорную трубу. – Не будем торопиться! Рулевой!

– Здесь, капитан!

– Идем в фордевинд, на север. Видите огромную тень?

– Да, капитан!

– Стреляйте по ней. Марсовые, готовсь! Абордажные якоря к бортам!

Еще одна вспышка осветила море уже ближе, на среднем расстоянии, и очередное ядро просвистело над палубой, обезглавив марсового, спускавшегося по канату с абордажными кошками. Несчастный рухнул в воду, не успев и вскрикнуть.

– Клянусь святым Патриком, – воскликнул Корсар, – я не позволю губить моих людей! Дать бортовой залп! – И, снова схватив переговорную трубу, он прокричал: – Веселей, парни! Угостите англичан свинцом!

Корвет, гораздо более быстроходный и маневренный, чем тяжеловесные линейные корабли, начал обходить их, окутав неприятеля дымом и пламенем.

Грянули залпы бортовых батарей и четырех абордажных орудий. И стоило затихнуть грому пушек, как загрохотали мушкеты. Полсотни американцев, перевезенных с джонки, осыпали англичан градом пуль.

Оба британца не замедлили с ответными залпами.

Корабль, подошедший к корвету с подветренной стороны, первым открыл огонь из пушек, однако то ли английские канониры неверно оценили скорость противника, то ли внезапно нахлынувшая волна сбила их с прицела, но бортовой залп не достиг цели: ядра просвистели мимо кормы «Громовержца», не причинив ему никакого вреда.

Второй линейный корабль, занявший более выгодную позицию, был готов поддержать собрата. Ураган ядер обрушился на верхнюю палубу корвета, убив и искалечив с десяток моряков.

Ядро пронеслось возле самой головы Корсара, заставив его затаить дыхание. Однако мачты корвета не пострадали, и он по-прежнему птицей летел вперед.

– Стреляют, как новобранцы, клянусь святым Патриком! – усмехнулся Корсар. – Мистер Говард! Каменная Башка! Быстро вниз! Достать цепные ядра из кранцев!

И вновь корвет заволокло дымно-пламенной завесой.

Еще пять-шесть минут страшный грохот заглушал рев волн. Ядра, картечь и пули непрестанно свистели между тремя кораблями, однако англичане стреляли вслепую: в ночной тьме корвет удалялся, то и дело резко меняя курс, чтобы сбить с прицела врага.

Двадцать восемь орудий «Громовержца» под командой опытных канониров, твердо стоявших у портов, стреляли без промаха, выжидая удачной возможности ударить по британцам. Ядра и картечь крушили реи и такелаж английских линейных кораблей, но, пожалуй, самый серьезный урон врагу наносили доблестные американцы. Они неустанно и с удивительной точностью палили из тяжелых длинноствольных ружей.

И вот, когда корвет стал почти недосягаем для пушек противника, линейный корабль, находившийся с подветренной стороны, молниеносным маневром преградил путь «Громовержцу».

Прорычав проклятие, сэр Уильям выкрикнул в переговорную трубу:

– Идем в бейдевинд! Травить канат! Готовь бизань! Лево руля! Готовимся к абордажу! Пали во имя святого Патрика! Захватим британца или пойдем ко дну! Каменная Башка! Мистер Говард! Цепными ядрами по рангоуту! Разнесем этого колосса на глиняных ногах!

Все было готово к ответному огню. Корвет вильнул влево и выпалил по трехпалубнику из двенадцати орудий. Резкий поворот вправо – и был открыт жестокий бортовой огонь. В ту же секунду четыре абордажных орудия выстрелили соединенными цепью ядрами по рангоуту противника.

В громыхание пушек вклинился сухой треск, и с бака донеслось громогласное:

– Ага! Мы достали этих чертовых клоунов! Чтоб мне Иль-де-Ба не видать! Давно бы так! Ядро срезало им грот-мачту! Осталась одна труха! Раненой птичке не взлететь! Берегись, птичка!

Команда приветствовала радостным воплем мастерский выстрел старика.

– На абордаж! На абордаж! – надрывались полторы сотни глоток.

Линейный корабль накренился вправо под тяжестью высокой мачты, снесенной цепными ядрами почти под основание; теперь она лежала на палубе, верхушкой в воде. Обездвиженный британец уже не мог поднять паруса – легкая добыча для корсаров. Но что это? Перекрывая возбужденный гомон команды, готовой ринуться на абордаж, сталью прозвенел голос капитана:

– Отставить абордаж! Поворачиваем на запад! Прорвемся!

И умело управляемый корвет еще раз обошел медлительный линейный корабль, ударил из четырнадцати орудий по борту беспомощного британца и, проделав искусный маневр, проскользнул между английскими судами, угостив их напоследок картечью из двух кормовых орудий.

Несколько выпущенных вдогонку ядер с шумом пронеслись над «Громовержцем», угрожая его снастям, но слишком поздно. Подгоняемый попутным ветром корвет, неуязвимый для беспомощных залпов ста двадцати орудий, оставлял неприятеля далеко позади.

Говард продолжал вести огонь из двух кормовых пушек, прикрывая отход корвета. Тем временем Каменная Башка распорядился предать погребению в море тела погибших, а раненых перенести в кубрик, а затем невозмутимо раскурил свою трубку и поднялся на капитанский мостик.

– Кончено! Дали мы нюхнуть табачку проклятым красномундирникам! Каков курс, капитан?

– Идем к Бостону, – отвечал сэр Уильям. – Сколько наших погибло?

– Четырнадцать тел схоронили в море, – с тяжелым вздохом отозвался бретонец.

– А много ли раненых?

– Семеро лежат в кубрике, один навсегда останется калекой.

– Передай ему тысячу фунтов стерлингов.

– Ну и ну! Клянусь Иль-де-Ба, я бы сам себе ногу оттяпал за такие деньжищи! Черт с ней, с ногой! Купил бы баркас и ходил бы на нем, одноногий, по Ла-Маншу, рыбу ловил.

– Возьми четыре бочонка рома и угости моих храбрецов. Да смотри, чтобы они не перепились на радостях. Бостон уже рядом. И кто знает, что ждет нас в его бухте? Прорваться в город будет нелегко, а все-таки я не отчаиваюсь.

Канонада прекратилась, и английские линейные корабли остались далеко за темным горизонтом. Только ветер с воем рвал снасти.

Корвет несся через океан к американским берегам.

4. Восстание американцев

Четвертого июля 1776 года британские колонии, главным образом располагавшиеся вдоль восточного побережья Атлантического океана, приняли знаменитую Декларацию независимости и объявили, что намерены окончательно порвать с Соединенным Королевством Великобритании, которое на протяжении двух веков высасывало из них соки, ничего не предлагая взамен.

Непомерные налоги, навязанные Великобританией американским колониям, дабы покрыть грандиозные расходы на войны против французских и испанских Бурбонов, а также ущемление политических прав местных властей вызвали первую вспышку недовольства, и вскоре все восточные штаты пожаром охватило восстание. Следом взбунтовались некоторые западные и южные штаты.

Не имевшие средств на борьбу, плохо вооруженные, американцы с ликованием приветствовали июльскую декларацию, провозгласившую их независимость от Старого Света.

Вопреки ожиданиям врага из их рядов вышли умелые военачальники и государственные деятели во главе с великим Вашингтоном. Юные храбрецы становились под американские знамена, и могучей Великобритании была объявлена война.

Франция и Испания негласно помогали американцам. Отважные корсары снабжали повстанцев оружием и порохом, множество способных офицеров, не последним из которых был маркиз де Лафайет, поспешили предложить неискушенным в военном деле первопоселенцам свою шпагу, познания и самую жизнь.

Поначалу Великобританию не слишком обеспокоила весть об отделении нескольких заморских владений. Могущественная держава полагала, что негоже ей бросать все силы на усмирение дерзких фермеров, хлопковых и табачных плантаторов и жалких торговцев, осмелившихся противопоставить себя ее мощи.

Однако Соединенному Королевству пришлось горько пожалеть о своей гордыне. Британцы столкнулись с грозным и упорным противником, готовым мужественно сносить все ужасы войны, которая однажды принесет ему свободу и позволит поднять гордый звездно-полосатый флаг.

После первых же стычек американцы решили осадить Бостон, самый богатый и густонаселенный город штата Массачусетс. Расположенный на полуострове посреди великолепной бухты, способной вместить самые многочисленные эскадры и укрытый от атлантических валов длинным островом Нудзла, Бостон мог выдержать долгую осаду, особенно при поддержке «владычицы морей» Великобритании. Флот новоанглийских ополченцев состоял из небольших пиратских судов, вынужденных противостоять исполинским линейным кораблям.

В самом начале Войны за независимость британцы набрали для войны за океаном двенадцать тысяч наемников, по большей части немецких пехотинцев, славившихся своей выносливостью, и укрепили многочисленные форты, установив там тяжелую артиллерию. Сверх того, в Бостонской бухте разместилась целая эскадра фрегатов и линейных кораблей, дабы помешать европейским и бермудским пиратам снабжать американцев столь необходимыми оружием и амуницией.

Оборона Бостона была доверена трем опытным генералам: Хау, Клинтону и Бёргойну, к которым присоединились маркиз Галифакс и бригадный генерал Пиго, известные своими воинскими доблестями.

И тем не менее колонисты, поставившие под ружье двадцать тысяч новобранцев и пользовавшиеся поддержкой нескольких пиратских кораблей, плотно обложили Бостон, вынудив английский гарнизон укрыться за полосой укреплений.

Судьба поначалу благоприятствовала американцам и во время их вторжения в Канаду: отряду минитменов под командованием Итана Аллена удалось захватить форт Тикондерога и взять в плен весь его гарнизон. Юные бунтари были полны надежд. Ко всеобщему изумлению, американцы сумели перекрыть доступ к Бостону по суше и тем самым отрезать город от основных британских сил, лишив англичан возможности получать провиант и подкрепления с материка.

Штурмом город было не взять, особенно необстрелянным новоанглийским новобранцам; оставалось лишь ждать, когда если не голод, то пушки вынудят осажденных сдать позиции. Так началась длительная и тяжелая осада.

Однажды ночью, переправившись через бухту на баркасах и счастливо избежав встречи с английской эскадрой, ополченцы внезапно атаковали два лежащих близ Бостона острова, уничтожив урожаи и захватив весь скот прибрежных поселений.

Этот удар оказался смертельным для бостонского гарнизона, и так уже вынужденного делить скудный провиант с верными британской короне поселенцами-лоялистами, оставшимися в Бостоне и поспешившими укрыться в нем с началом боевых действий.

Всего несколько дней спустя последовала новая успешная атака. Загнанные в угол осажденные, отчаявшись получить продовольствие, вынашивали план боевой вылазки, которая позволила бы им пополнить запасы съестного.

У англичан оставалось две возможности. Первая – прорваться через Бостонский перешеек и занять хорошо укрепленный колонистами форт Роксбери, чтобы затем захватить и разграбить округ Саффолк. Вторая – переправиться через реку Чарльз в расположенный к северу от Бостона Чарльзтаун, ударить по позициям повстанцев с высот между реками Уиллис-Крик и Мистик и опустошить земли округа Вустер.

Однако вожди повстанцев, вовремя предупрежденные многочисленными лазутчиками о планах неприятеля, позаботились о том, чтобы англичане не смогли добыть провиант. Повстанцы готовились испытать стойкость и доблесть своих солдат, которым еще не приходилось выдерживать свирепый натиск закаленного противника.

На помощь были призваны отряды, совершавшие набеги на близлежащие земли, чтобы обеспечить пропитанием американские войска. Несколько тысяч солдат под командованием полковника Уильяма Прескотта были посланы на защиту высот Банкер-Хилл, возвышавшихся над Чарлстоном.

Под покровом ночи юные ополченцы заняли Банкер-Хилл и в полной тишине закрепились на высотах Бридз-Хилл, что над Чарлстоном, где менее чем за восемь часов возвели редут, оснастив его множеством пушек. Одновременно повстанцы закрепились и вырыли траншеи и на других высотах над городом, расположенных на ближайшем полуострове, закрывавшем бухту.

Каково же было изумление англичан, когда около четырех утра в предрассветном тумане они узрели результат талантливой и смелой авантюры, осуществленной под защитой ночной тьмы без единого звука.

Первым забил тревогу дозорный с военного корабля. Капитан его самовольно, не дождавшись приказов адмирала, велел открыть огонь по редуту, представлявшему серьезную опасность для города.

В тревоге английские военачальники обратили всю мощь артиллерии фортов и военных кораблей против американцев, продолжавших возводить укрепления и успевших вырыть окопы почти до самых берегов реки Мистик.

Страшный бой продолжался от рассвета до заката. Королевские войска непрестанно осыпали ополченцев свинцом, однако те упорно окапывались и отстреливались, бомбардируя Бостон нагретыми до красного каления ядрами в надежде вызвать пожар. Только ночью осажденные прекратили огонь, не имея возможности и далее тратить боеприпасы. Американцы полностью достигли своей цели: Бостону предстояло испытать не только голод, но и все ужасы бомбардировки.

Так обстояли дела, когда бурной ночью сэр Уильям подвел свой корвет к устью Бостонской бухты, полный отчаянной решимости прорваться в город.

Раскаты канонады достигли слуха корсара и его людей, и, посчитав, будто свершилось нечто ужасное, они предпочли держаться вдали от берегов, пока океан, как всегда капризный, испытывал выносливость команды свирепым штормом.

Сэр Уильям, не веривший ни в бога ни в черта, а полагавшийся лишь на себя самого, ни на мгновение не покидал капитанского мостика. Расставив матросов на боевые позиции, поскольку было вполне вероятно, что королевские корабли обстреляют корвет, стоит ему войти в порт, Корсар послал за американским полковником, знавшим восточное побережье как свои пять пальцев.

– Господин Молтри, – произнес капитан «Громовержца», пока корвет заходил в гавань, – я готов уступить вам штурвал. Какой сигнал нам следует дать, чтобы не попасть под огонь ваших соотечественников? Мы уже слышали пушечные выстрелы. Возможно, ваши батареи размещены на Чарльзтаунском полуострове.

– Разожгите на мачтах два красных сигнальных огня, – отвечал американец, – и пусть горят минут пять. Наши люди на берегу ожидают прихода корсарских судов, чтобы указать им путь. Вот увидите, кто-нибудь да появится.

– Если бы только знать расположение английских кораблей!..

– Они постоянно меняют место стоянки. Ни одному чужаку не угадать, где с ними можно столкнуться. А вам бы хотелось их повстречать?

– Нет уж, увольте. Прошу за штурвал, полковник, и постарайтесь не посадить на мель мой «Громовержец».

– Будьте спокойны, я знаю наизусть каждый изгиб этой бухты.

Махнув Молтри рукой на прощание, Корсар спустился на палубу и устроил смотр своим людям. Все были готовы к бою.

Оказавшись на носу, баронет окликнул боцмана, болтавшего возле пушки с матросами.

– Ступай за мной, – приказал ему сэр Уильям. – Я полагаюсь на этого американского полковника, но еще более – на тебя. Хорошо ли ты знаешь Бостон?

– Был там раз десять, капитан, – сообщил бретонец. – И хотя воды с тех пор утекло немало, я все-таки знаю, как провести корвет через гавань целым и невредимым.

– Вернее, к устью реки Мистик, где мы бросим якорь. Там наверняка стоят американцы.

– И мы их найдем, капитан. Река Мистик мне хорошо знакома. Она достаточно глубока даже для прохода крупных фрегатов.

– Подними на мачтах два красных сигнальных фонаря, а затем присоединяйся ко мне.

Корсар вернулся на мостик, обменявшись парой слов с помощником, который по заведенному порядку принял на себя командование двумя кормовыми орудиями, и скомандовал:

– Входим в бухту!

Корвет перестал лавировать и подошел к устью, покачиваясь на высоких атлантических волнах.

И залив, и город тонули в непроглядной тьме. Казалось, осаждающие, равно как и осаждаемые, наконец-то решили немного передохнуть. Однако Корсар мало полагался на это видимое спокойствие. Он напряженно вглядывался в темноту и прислушивался.

Огни на мачте зажглись в тот момент, когда корвет достиг конца Чарльзтаунского полуострова, захваченного накануне американцами.

Между тем морская стихия разбушевалась не на шутку, грозные валы накатывали один за другим без передышки.

Прошло пять минут и огни потушили, как вдруг слева от корвета из темноты донесся голос:

– Эй, там, на корабле! Бросайте трап!

Каменная Башка, все еще остававшийся на палубе, поспешил исполнить требование, и вскоре на борт корвета взобрался бородач в широком непромокаемом плаще, с которого ручьями стекала вода.

– Где ваш капитан? – спросил он.

Каменная Башка в компании двух стрелков, подняв над головой фонарь, пристально разглядывал незнакомца.

– Кто вы такой? – спросил он, направив в грудь бородачу дуло пистолета.

– Американский лоцман. Я заметил ваши сигналы и поспешил к вам на помощь.

– А где шлюпка, что вас привезла?

– Давно ушла. Просто чудо, что мне удалось ухватиться за трап.

– Видать, глаз у вас зоркий, – похвалил бретонец.

Лоцман с улыбкой поблагодарил его.

– Следуйте за мной! – велел Каменная Башка. – Капитан на мостике.

– Слушаюсь! Порох везете?

– Полный трюм.

– Давно пора. Мы ожидали джонку полковника Молтри, который отправился на Бермуды.

– Полковник ваш с нами, а вот джонку пришлось пустить ко дну.

Они пересекли палубу и поднялись на мостик, где их с нетерпением ожидал Корсар.

– Вот лоцман, которого прислали нам американцы, – отрекомендовал незнакомца Каменная Башка.

– Где здесь безопаснее всего бросить якорь? – спросил сэр Уильям.

– В устье реки Мистик. Там вы будете под защитой наших пушек с Бридз-Хилла.

– А не нарвемся ли мы на англичан?

– В такую ночь их корабли вряд ли снимутся с якоря до первых лучей солнца.

– А что насчет ваших соотечественников? Мы не попадем под их удар?

– Шлюпка, что доставила меня сюда, должно быть, уже достигла берега, так что с Бридз-Хилла по вам стрелять не станут.

– Что ж, полковник Молтри на шканцах. Укажите ему путь. А я подумаю, как обойти оборону.

Небольшими галсами корвет осторожно продвигался вперед в непроглядной ночи, однако на один лишь мрак полагаться не стоило. В бухте стояло множество английских военных кораблей, которые того и гляди могли открыть огонь, перекрыв путь корвету.

– Смотри в оба, Каменная Башка, – то и дело повторял сэр Уильям.

– Глаза у меня на месте, да только не видно ни зги, – ворчал бретонец.

– Твоя правда, темно как в аду.

– Такого и не припомню!

– Не отвлекайся! Смотри по сторонам!

– Смотрю, капитан, да только и кливера-то с трудом разбираю! Готов прозакладывать свою трубку, что в этакой тьме и кошка бы ничего не различила.

Внезапно бретонец подался вперед и весь обратился в слух.

– Что слышишь? – насторожился сэр Уильям.

– Сам не знаю…

«Громовержец» резко вильнул влево.

– Что там увидали эти американцы?

Ответ не заставил себя ждать. В ту же минуту силуэт огромного судна, шедшего без сигнальных огней, возник из тьмы всего в нескольких метрах от корвета.

– Кто идет? – донесся крик.

– Англичане, – немедленно отозвался сэр Уильям в переговорную трубу.

– Остановитесь и предъявите бумаги. Или мы пустим вас ко дну!

– Сейчас. – Одним прыжком оказавшись на палубе, капитан пересек ее в несколько шагов и скомандовал: – Левый галс! Быстро! Фрегат совсем рядом.

Далее он отдал указания полковнику и американскому лоцману.

Несколько мгновений спустя корвет, вместо того чтобы исполнить приказ, стремительно и ловко развернулся к устью реки Мистик. Почти тотчас же Корсар, успевший вернуться на мостик, рявкнул:

– Из бортовых пли!

5. Обстрел Бостона

Фрегат, подставивший свой правый борт пушкам корвета, являл собой прекрасную мишень, поскольку не имел уже времени для маневра, наступательного или оборонительного.

Кормовые орудия «Громовержца» выпустили четыре цепных ядра по рангоуту британца, и тут же адский огонь изрыгнули двенадцать пушечных жерл вдоль борта. За грохотом разрывов последовал треск рушащихся мачт, а затем – гром ружейной стрельбы. Это с носа корвета открыли огонь поспешившие на помощь корсарам американцы.

Англичан внезапное нападение повергло в панику, и корвет, пользуясь их замешательством, поспешил продолжить свой путь к устью реки Мистик, пока к месту стычки не подтянулись новые английские корабли. Однако не успела опасность миновать, как снова прозвучал сигнал тревоги.

Канониры плавучих батарей, все еще находившихся вдали, догадались о вторжении вооруженного врага и открыли огонь, однако усилия их не возымели успеха, поскольку корвет, скрываемый мраком, стремительно удалялся от арены схватки. С некоторым запозданием к обстрелу беглецов подключился английский фрегат. К нему немедленно присоединились бостонские редуты и бастионы.

– Какое великолепное представление мы устроили для бостонцев! Причем совершенно бесплатно, – обронил сэр Уильям, обращаясь к Каменной Башке.

– Надеюсь, они нам благодарны, – буркнул бретонец. – Клянусь Иль-де-Ба, капитан, англичане палят калеными ядрами! Стоит одному такому угодить в пороховой склад, и мы взлетим на воздух. То-то будет славный фейерверк! Бостонцам на потеху.

– Они стреляют вслепую.

– Так-то оно так… А ну как попадут случайно?

– Ну, если ты полагаешься на случай, другой разговор. Гляди лучше, как бы одно из ядер не свалилось прямо тебе на голову.

– Моя голова – кремень! Ядро в море отрикошетит!

– Ну-ну…

Между тем отовсюду, особенно со стороны фортов, сыпались раскаленные ядра.

Несколько таких дымящихся шаров уже настигли корвет, лишив жизни пару матросов, когда укрепившиеся на высотах Банкер-Хилл и Бридз-Хилл повстанцы, предупрежденные о прибытии корсарского корабля с бесценным грузом, заставили громко заговорить свои пушки. Удачно расположенные на возвышенностях и хорошо защищенные усилиями ополченцев, их укрепления уподобились извергающимся вулканам.

Англичане немедленно развернули орудия в том направлении, где окопались колонисты, и уже не обстреливали бухту, стараясь вместо этого подавить канонаду американцев.

Неистовая пальба не стихала минут двадцать, на протяжении которых корвет, не сделавший ни единого выстрела, подбирался к устью реки.

Корсар безучастно наблюдал за артиллерийской дуэлью с застывшей улыбкой на губах. Возле него безмятежно покуривал свою столетнюю трубку бретонец, уверенный, что его черепушку и граната не прошибет. Дьявол! Разве он не сын страны твердолобых упрямцев?

Летевший ласточкой корвет уже приготовился войти в речное устье, как вдруг перед ним у самой поверхности воды полыхнули четыре огненные вспышки, вслед за которыми по ушам ударил гром оглушительного взрыва и зловещий треск древесины.

– Впереди плавучая батарея!

– Не стрелять! – проревел сэр Уильям и, спрыгнув на корму, добавил: – А теперь пустим ее ко дну!

Тишину расколол грозный глас орудий.

Стоявшие у руля американцы, уже собиравшиеся повернуть румпель, чтобы подвести корабль к берегу, оставили корвет на прежнем курсе. Не прошло и пяти секунд, как ужасный удар повалил на палубу большинство стрелков и канониров. Форштевень корвета прошил плавучую батарею, буквально разломав ее надвое.

Послышались полные ужаса крики. Английские канониры пошли ко дну вместе со своими пушками, утянутые под воду яростной морской стихией, набросившейся на обломки судна.

Угодивший было в ловушку корвет, протаранив и потопив плавучую батарею, продолжил свой путь под свирепыми ударами ветра.

Некоторое время спустя канониры бостонского гарнизона, встревоженные вспышками у входа в устье реки Мистик, нацелили на него свои орудия и накрыли поле недавнего боя шквалом ядер, не ведая, что добивают собственных соотечественников, не погребенных в морской пучине обломками батареи.

– Теперь попробуйте доберитесь до нас, – усмехнулся, потирая руки, Корсар. – Ничего не скажешь, нелегко было ускользнуть из этой западни. И кто знает, что еще уготовит мне судьба, прежде чем я достигну цели? Что скажешь, Каменная Башка?

– Скажу, что мой дед, знаменитый корсар…

– Тот, что оставил тебе трубку?

– Нет, капитан. То был другой дед.

– Что ж, продолжай!

– Он, стало быть, говаривал, что судьба его не слишком баловала…

– Но была же и у него, как видно, своя счастливая звезда?

– Да ведь его вздернули на рее!

– Незавидный жребий. Бросаем якоря! Должно быть, стоянка уже поблизости. Верно, полковник?

– До нее еще полторы-две тысячи футов, – отвечал тот. – Поворачивайте и зажгите на мачтах два красных сигнальных огня.

Вскоре марсовые зажгли на верхушках грот- и фок-мачты два огня. То была необходимая мера предосторожности, чтобы американцы, плотно обосновавшиеся на обоих берегах Мистик, не обстреляли корабль.

Корвет, хотя и шел против течения, развил достаточно высокую скорость и уже через пять минут достиг глубокой заводи у левого берега, где американцы воздвигли два небольших, но хорошо укрепленных редута.

Команда бросила якоря, свернула паруса и разожгла бортовые огни.

От берега отделилась гребная шлюпка и подошла к корвету.

Поднявшегося на борт рулевого встречали американский полковник, лоцман и Корсар.

– Ба, да это вы, господин Парделл! – вскричал Молтри. – Вот уж не думал снова вас здесь встретить!

– Как же я пропущу такую знатную заварушку! – отвечал рулевой.

– Знакомьтесь: гроза морей баронет Уильям Маклеллан, самый отважный бермудский корсар.

– Мы с нетерпением ждали вашего прибытия, сэр, – произнес мистер Парделл, протянув руку капитану «Громовержца». – Мне поручено передать вам благодарность конгресса и лично генерала Вашингтона.

Поклонившись, баронет отвечал:

– Я привез вам изрядный запас пороха, пять тысяч ружей с приставными штыками, две тысячи гранат и четыре мортиры. Помимо этого, к вашим услугам мой корвет и полторы сотни лучших корсаров Атлантики.

– Конгресс разочтется с вами сполна.

Сэр Уильям лишь пожал плечами:

– Все это я передам в ваше распоряжение при одном условии.

– Каково же ваше условие, сэр? – спросил Парделл, пораженный щедростью человека, в жилах которого, по слухам, текла шотландская кровь.

– Этой самой ночью вы позволите проникнуть в Бостон мне и паре моих людей.

– Но это невозможно, сэр!

– Разве вы еще не подвели подкоп к казематам бастиона Гамильтона? – спросил полковник.

– Подвели, господин Молтри. Подкоп не только закончен, но и заминирован. Все готово к тому, чтобы бастион взлетел на воздух!

– Мы пройдем по подземному ходу, – решительно отрезал Корсар. – Это вопрос жизни и смерти.

– Что до смерти, ее вы там точно найдете, сэр, – отвечал Парделл. – По донесениям верных людей, этой ночью англичане намереваются устроить вылазку, чтобы выбить нас из укреплений Бридз-Хилла и Банкер-Хилла. Они наверняка уже выступили в поход, и вы неминуемо с ними столкнетесь.

– Проклятье! – вскричал сэр Уильям.

– Подождем следующей ночи, мой дорогой баронет, – увещевал полковник. – День пролетит незаметно, а завтра наше предприятие увенчается успехом.

Корсар ничего не ответил, лишь принялся, по обыкновению, мерить палубу беспокойными шагами.

Внезапно оглушительный грохот вдребезги разнес непрочную тишину ночи, царившей над бухтой. Красноватый дым, перемежаемый струями пламени, заволок бостонские редуты и бастионы.

– Видите? – произнес Парделл. – Они атакуют наши позиции, пытаясь отвлечь внимание от своей вылазки. Завтра будет большой бой, и мы отбросим их обратно за стены фортов.

– Но почему именно этой ночью! – в бешенстве вскричал Корсар.

– Стоит ли беспокоиться? – уговаривал полковник. – Теперь, когда подкоп закончен, вы в любой миг сможете проникнуть по нему в город.

– Каменная Башка! – окликнул сэр Уильям.

Бретонец, на пару с Малышом Флокко вырезавший из цинковой пластины небольшие треугольники, к которым привязывал кусочки свиного сала, недовольно отозвался на зов капитана:

– Во имя Иль-де-Ба! Только я собрался альбатросов ловить, так нет же… И пяти минут не прошло.

Бросив свое затейливое приспособление, он поспешил к Корсару, чей взгляд был прикован к каленым ядрам, которые, подобно болидам, озаряли летучей вспышкой небо от Бостона до высот, занятых американцами.

– Ты что, оглох? Ничего не слышишь?

– Во имя Иль-де-Ба! Да этот грохот, должно быть, мертвых поднял из могилы аж до самой Бретани, а то и до Бреста. Что уж говорить о старом канонире.

– Чем это вы там занимались?

– Готовили наживку для ловли альбатросов с Малышом Флокко. Их ведь полно в устье реки. Правда, господин полковник?

– Да, – смеясь, подтвердил Молтри.

– Так вот, я хочу изловить парочку. Наши ребята делают из перепонок этих морских разбойников превосходные табачные кисеты, а из полых костей мастерят чубуки для трубок.

– И что же, залпы пушек тебя не беспокоят?

– Ба! Рано или поздно они устанут палить и дадут отдых пушкам, – безмятежно отвечал бретонец, доставая из кармана трубку и готовясь ее раскурить.

– У нас на борту четыре мортиры – дар от французов, сочувствующих делу освобождения колоний, – сказал Корсар. – Пусть мистер Говард велит вытащить их на палубу. Нам выпал случай проверить их дальнобойность.

– Предпочитаю абордажные орудия.

– Тогда тащите сюда и их. Поучаствуем в этой огненной потехе! Поторопись!

Оглушительный рокот пушечных залпов накатывал со стороны Бостона; крепостным пушкам вторили орудия военных кораблей, стоявших в порту, и плавучих батарей.

Американские укрепления на высотах храбро выдерживали огненный шторм, забрасывая город калеными ядрами и воспламеняя деревянные дома, которые английский гарнизон едва успевал тушить.

Залив пылал. Огненные сферы по дуге пересекали небо, обрушиваясь в воду, на берег реки Мистик и возвышенности Банкер-Хилл и Бридз-Хилл.

По приказу сэра Уильяма корвет не замедлил внести свою лепту в огненный хаос.

Повинуясь командам помощника капитана и боцмана, лучшие канониры корабля разместили на шканцах тяжелые орудия и четыре мортиры, дар французов американской революции, и принялись бомбардировать увесистыми гранатами бастионы Уоркарта. Ядра тяжелых орудий, падая в воду, взрывали океанскую гладь, вздымая высокие фонтаны брызг и мешая приблизиться английским баркасам.

Взбудораженные дьявольской канонадой, бостонцы, презрев опасность, высыпали на бастионы, чтобы своими глазами наблюдать ужасный бой, который англичанам суждено было вспоминать еще долго наряду со штурмом Гибралтара[1].

Американцы стойко держались под лавиной английских ядер, не переставая строить брустверы, чтобы на рассвете отразить наступление врага.

Потери обеих сторон были значительными, однако англичане понесли больший урон. Не сделав ни единого ружейного выстрела, чтобы не выдать свои позиции американцам, они вынуждены были стоически переносить обстрел из четырех орудий «Громовержца». Устрашающее крещендо выстрелов, раздававшихся из фортов, окопов, редутов и с кораблей, всю ночь сотрясало землю, однако ближе к рассвету разрывы слышались все реже, пока наконец совсем не стихли.

Англичане выступили из города и поспешно готовились штурмовать занятые американцами высоты, причинившие столько ущерба городским фортификациям и зданиям.

6. Сражение при Бридз-Хилле

Командующий британскими войсками генерал Хау и его офицеры вознамерились выбить колонистов со стратегических позиций на высотах.

В ночь на семнадцатое июля десять рот гренадеров под командой генералов Хау и Пиго, а также маркиза Галифакса, прикрываемые отрядами пехоты и легкой артиллерии, бесшумно достигли берега пролива, пересекли его на шлюпках и высадились на мысе Мортон, не встретив никакого сопротивления.

Бешеный огневой натиск военных кораблей, размещенных в Бостонской бухте, не давал американцам, ограниченным в запасах вооружения, продолжать сооружение редутов, которые так или иначе не могли долгое время выстоять под перекрестным огнем.

Передохнув, английское войско выстроилось в две линии и послало в Бостон за подкреплением.

Согласно плану англичан, пока на левом фланге тяжелая пехота, главным образом немецкие наемники, под командой Пиго и маркиза Галифакса наступала на Чарльзтаун, основные силы должны были, ударив по редутам ополченцев, прорваться за реку Мистик, обороняемую корветом корсара и двумя батареями. Британцы надеялись, ошеломив неприятеля внезапным нападением, смести его в штыковой атаке.

Знакомые с этим планом ополченцы укрепили свой правый фланг, оборонявший Чарльзтаун. Основные их силы были сосредоточены возле устья реки Мистик, в то время как левый фланг составляли отряды, занявшие укрепления вдоль речных берегов.

Опасаясь, что не выдержат рукопашной схватки на равнине, американцы поверх земляного бруствера установили высокие двойные заграждения, заполненные сеном и землей.

Чарльзтаун, редут и часть окопов заняли ополченцы из Массачусетса, другую часть взялись оборонять коннектикутцы под командой капитана Ноултона и отряды из Нью-Гемпшира во главе с полковником Старком.

Ополченцы, в большинстве своем вчерашние трапперы, земледельцы и моряки, почти не нюхавшие пороха, были вооружены мушкетами всевозможных калибров, как правило не имевшими штыков.

Ночью американцы разослали во все стороны гонцов, призывая на помощь подкрепление. На поле боя к ним присоединились недавно произведенный в генералы доктор Уоррен, военачальник отважный и ловкий, а также генерал Патнэм. Оба привели с собой поспешно набранные в окрестностях отряды поселенцев, среди которых имелось немало искусных стрелков.

Первыми в наступление перешли королевские войска, бросив против Чарльзтауна десять рот генерала Гейджа. Уверенные в победе, англичане устремились на штурм без единого ружейного выстрела, в то время как колонисты прореживали их шеренги прицельной стрельбой.

И все же натиск неумолимо надвигавшегося войска хорошо обученных наемников обратил в беспорядочное бегство американцев, которые боялись оказаться между двух огней и не имели даже штыков, чтобы противостоять отчаянному напору противника. Укрепления и город были заняты англичанами.

Разграбив дома и угнав скот, королевские войска предали город огню. Большинство строений здесь были деревянными, так что пламя в единый миг охватило Чарльзтаун, к ужасу разбегавшихся кто куда жителей. Это было воистину зловещее зрелище. Пожар поглотил почти восемьсот ферм, оставив по себе зловещий треск рыжих языков, обугленные головешки, седой пепел да дым, гонимый ветром к заливу. Даже урожаи хлопка были сожжены дотла.

Однако удача недолго благоприятствовала англичанам: надеясь выкурить американцев, они из-за резкой перемены ветра сами оказались посреди геенны огненной. Но и тогда гессенцы и брауншвейгцы лишь сплотили ряды, готовясь выбить врага с высот.

Однако и американцы не пали духом. Пользуясь прекрасным обзором, который открывался с возвышенностей, они вели прицельный огонь по наступающим, вынудив наемников обратиться в бегство и отступить к Чарльзтауну.

Многие наемники и вовсе предпочли ретироваться на корабли, ждавшие у берегов, не пожелав стать мишенью метких стрелков.

Британские военачальники бросились в гущу тающего войска, угрозами и щедрыми посулами побуждая солдат к новой атаке. Наконец королевскому войску при помощи немецких наемников удалось вернуть себе подобие строя, и британцы снова пошли на приступ. Отважные колонисты ждали атаки, полные решимости не сдавать позиций. Прицельным залпом из мушкетов почти в упор им вновь удалось разметать ряды врага, рассеявшегося по побережью. Мало кто мог сравниться в меткости с потомками первопоселенцев, промышлявших добычей пушнины и готовых в любой момент защищать свои дома от набега индейских племен.

Генерал Хау призвал на помощь генерала Клинтона, чьи солдаты до сей поры оставались бездеятельными свидетелями разгрома английской армии. Видя, что силы главнокомандующего терпят поражение, пользовавшийся славой опытного военачальника Клинтон бросил своих солдат на подмогу. Он не мог допустить, чтобы вчерашние земледельцы нанесли позорное поражение слугам британской короны, и предпринял еще одну неистовую попытку переломить ход сражения.

Несгибаемость немецких наемников должна была подарить англичанам хотя бы видимость победы. И вот сыны Германии ударили по первому укреплению.

Американцам недолго удавалось противостоять яростному ливню мушкетных пуль. Они отступили.

После ожесточенного боя на руинах Чарльзтауна другие английские части излили свою ярость на редут, спешно возведенный американцами в устье реки Мистик. Управляемые офицерами флота баркасы молниеносно достигли устья, чтобы высадить здесь гренадеров. Британцы были уверены, что не встретят тут значительного сопротивления. Им пришлось убедиться в своей ошибке: впереди их ожидал затаившийся в заводи корвет.

Сэр Уильям, вовремя разгадав намерения врага, развернул корабль поперек устья и наставил на врага дула четырех тяжелых орудий, заряженных картечью. Пятьдесят американцев и две дюжины стрелков поджидали англичан.

– Пришла пора немного поразмяться, а заодно помочь нашим друзьям, – сказал Маклеллан своему помощнику.

Он спокойно прислонился к ограждению капитанского мостика, настолько убежденный в успехе, что не снизошел даже до того, чтобы зарядить пистолет или обнажить абордажную саблю.

Между тем англичане приближались, готовясь с легкостью взять два небольших редута, возведенные на берегах речной бухты.

Корсар только того и ждал. В один миг его стальной голос перекрыл трескотню мушкетов, долетавшую со стороны Чарльзтауна:

– А ну, ребята, пли! Дайте волю пушкам!

Набитые гренадерами и легкой пехотой шлюпки остановились в нерешительности. Этого оказалось достаточно, чтобы двенадцать бортовых орудий корвета, изрыгнув огонь, потопили никак не менее пятнадцати баркасов вместе с солдатами.

Оставшиеся лодки угодили под вихрь картечи, которой осыпали их четыре абордажных орудия, пока Каменная Башка, оставив на время ловлю альбатросов, управлялся с четырьмя мортирами, преловко забрасывая устье гранатами.

Над водой разносились душераздирающие крики. Более двухсот английских солдат беспомощно барахтались в воде. Британская флотилия начала разворачиваться, бросив несчастных на произвол судьбы, чтобы, следуя жестоким законам войны, не рисковать успехом всей авантюры, и поспешно направилась к берегу, предлагавшему защиту от пушек корвета.

Американцы мощным «ура» приветствовали мастерские действия корсаров, пока корвет продолжал вести стрельбу, нацеливая орудия то на укрепления Бостона, то на устье реки, дабы предотвратить новые попытки нападения со стороны англичан.

Однако победа корсаров не стала решающей. Сознавая опасность, генерал Хау призвал новые подкрепления и приказал своим людям высадиться на берег недалеко от устья. На время оставив намерение завладеть двумя укреплениями, он повел атаку на редут.

Гессенские и брауншвейгские наемники, разъяренные первой неудачей и знающие, что британские войска выбили ополченцев из Чарльзтауна, удвоили свои усилия. Воодушевленные криками соратников, занявших Банкер-Хилл, они при поддержке легкой пехоты рвались вперед, ревнуя к победе товарищей по оружию.

Наконец грозные немецкие штыки взяли верх над американскими ружьями, и, понеся значительные потери, наемники овладели редутом.

Американские генералы дали сигнал к отступлению, и отряды ополченцев, дав последний залп, стали отходить, сохраняя нерушимый боевой порядок, которого от наспех рекрутированных новобранцев не ожидал никто. Войска колонистов проиграли битву, однако для англичан это была пиррова победа: взяв приступом Банкер-Хилл, они так и не завладели Бридз-Хиллом.

Бунтовщики еще не согнулись под тяжестью обрушивавшихся на них несчастий. Им оставалась единственная дорога к отступлению – извилистый путь через Чарльзтаунский полуостров, где их поджидал английский фрегат. Противник же продолжал преследование, надеясь обратить американцев в бегство до того, как им удастся оказаться в безопасности.

Впрочем, колонистам посчастливилось укрыться в прибрежных зарослях перешейка, не понеся фатальных жертв под выстрелами с фрегата и сопровождавших его плавучих батарей.

Отход возглавлял доктор Уоррен, познавший искусство войны не хуже самого Вашингтона. Он неутомимо подбадривал отстающих, взывая к ним громовым голосом: «Вспомните девизы на наших знаменах: „На Господа уповаем“. Они значат, что Провидение, уберегшее от стольких опасностей наших предков, дарует Его и нам».

Однако самому ему не суждено было пережить этот героический и печальный день. Один из офицеров английского авангарда, узнав доктора, выхватил у гренадера мушкет, прицелился и метким выстрелом поразил Уоррена в самое сердце.

Отход американцев был молниеносным. К восьми часам вечера английские войска, разбив бивак на завоеванных позициях, во всю глотку распевали «Боже, храни Короля», а побежденные, но не павшие духом американцы отступали вдоль берегов реки Мистик под защитой корвета, чьи орудия продолжали свирепо палить, не позволяя приблизиться вражеским кораблям.

7. Отчаянная вылазка

Как только битва подошла к концу, сэр Уильям вернулся в свою каюту и пригласил к столу полковника и мистера Говарда.

– На войну идут с двумя мешками, – сказал он своим компаньонам, явно подавленным внезапным разгромом, который постиг ополчение Новой Англии. – Один – для бед, которые она посылает, другой – для даров, которыми она осыпает. На войне всякое может случиться.

И он принялся за ужин с аппетитом подлинного морского волка, ничуть не заботясь о том, что вся палуба сотрясается от выстрелов абордажных орудий и посуда на столе позвякивает при каждом залпе.

Проворно покончив с ужином, Корсар отложил свою абордажную саблю, снял со стены превосходный клинок толедской стали и придирчиво его оглядел.

– Что вы делаете, сэр Уильям? – спросил полковник.

– Как, разве вы забыли, что этой ночью я должен быть в Бостоне? – воскликнул Корсар.

– Этой ночью?!

– Не вижу лучшего времени для этого, нежели сейчас, когда англичане, утомленные битвой, будут заняты погребением убитых и уходом за ранеными.

– Да ведь вы угодите прямиком в волчье логово!

Корсар только пожал плечами:

– У морского волка достаточно острые клыки, чтоб себя защитить. Вы обещали сопровождать меня до подземного хода, ведущего к казематам.

– Верно, сэр Уильям. И я не нарушу слова, пусть даже это будет стоить мне жизни. И все же я бы советовал подождать более удобного случая.

– Подождать? И позволить маркизу принудить к браку леди Мэри Уэнтворт? О нет! – Лицо его омрачилось. – Клянусь, я обагрю эту шпагу кровью Галифакса, – произнес он.

– Вы убьете маркиза? Бог мой! Что бы он ни совершил, это ваш брат!

– Если мне удастся проникнуть в Бостон, этот человек заплатит за бесславное предательство, и дух отца простит меня.

– А дальше?

– Я ни на миг не сомневаюсь в победе вашего дела.

Открыв сундук, сэр Уильям достал оттуда мундир английского морского офицера.

– Я знал, – обронил он, – что однажды это платье сослужит мне бесценную службу.

Не успел Маклеллан надеть мундир, как каюту сотряс новый сокрушительный удар, сопровождавшийся дьявольским грохотом. Это бостонский гарнизон возобновил обстрел американских позиций. Ядра и картечь посыпались на берега реки Мистик и высоты Банкер-Хилл со стороны фортов, редутов, военных кораблей и плавучих батарей.

– И надо же такому случиться именно этой ночью! – досадливо поморщился Корсар. – Черт бы их подрал!

Бросив на пол синий офицерский камзол, он остановился перед миниатюрным портретом светловолосой девушки с синими глазами.

– Мэри, этой ночью Маклеллан вернет тебя! – провозгласил он. – Пусть даже это будет стоить ему жизни… Полковник, – произнес он в волнении, – страшитесь ли вы пылающих английских ядер?

– Нет, сэр Уильям.

– Вы все еще полны решимости сдержать данное вами слово?

– Как никогда.

– Мистер Говард, кликните сюда этих неразлучных, Каменную Башку и Малыша Флокко.

Одним глотком осушив бокал, помощник капитана вышел на палубу под гром мортир и абордажных орудий. Корвет содрогался от бортовых залпов.

Не прошло и минуты, как в каюту ввалился бретонец с неизменной трубкой в зубах.

– Готовы ли вы с Малышом Флокко идти за мной? – спросил сэр Уильям.

– Куда, капитан?

– В Бостон.

– Хм… Само собой, моя старая шкура не годится даже на наживку пеликанам, а вот вам стоило бы поберечь свою. В такую-то ночку.

– Поберечь? Ха! – воскликнул Корсар. – Еще не выплавлено то ядро, которому суждено лишить меня жизни.

– Что ж, тогда я с вами, – отвечал бретонец, выпустив клуб густого дыма. – Похоже, вы предвкушаете добрую драку, капитан?

– Возможно, даже слишком.

– Тогда лучшего и желать не приходится. А Малыша Флокко вы сами знаете. Он хоть и молод, да мускулы у него стальные. Во имя Иль-де-Ба! Разве не он первым сиганул на капитанский мостик англичан во время последнего абордажа? Так и кинулся в схватку, отчаянная душа. Его сабля мелькала быстрее, чем мельничный жернов! Нам снова переодеться? Усов и бород мы уже лишились.

– В этом нет нужды.

– А оружие?

– Достанет пары двуствольных пистолетов и короткой абордажной сабли для каждого.

– Слушаюсь, капитан. Шлюпка будет готова через пять минут.

– Команде прикажи продолжать огонь.

– Да, капитан.

– На вот, выпей.

Бретонец залпом опустошил протянутую ему оловянную кружку и пробормотал:

– Господь всемогущий! А внизу-то пить сподручней, чем на палубе.

Снова сунув в рот заветную трубку, он вышел из каюты.

Корсар мгновенно облачился в офицерский мундир, завершив маскарад коротким белоснежным париком с крупными буклями по моде того времени.

– Как вы меня находите? – спросил он Говарда и полковника.

– Гм… Да вы щеголь! Хоть сейчас ко двору, – пробормотал последний. – Только не знаю, как будет выглядеть ваш изящный наряд на выходе из бесконечного подкопа.

Глаза Корсара грозно вспыхнули.

– Слава богу, в Бостоне хватает морских офицеров, – запальчиво бросил он. – В случае чего прикончим парочку и переоденемся в их платье.

«Н-да, – сказал сам себе американец, – эти корсары и дьявола не испугаются. Эх, будь в нашем распоряжении пара тысяч таких молодцов, мы бы живо выбросили англичан с нашей земли!»

– Вы готовы, полковник?

– К вашим услугам, сэр.

– Мистер Говард, препоручаю вам свой корвет и команду. Это все испытанные в деле люди, всегда готовые доказать, что им сам черт не брат, и ввязаться в схватку. Постарайтесь сберечь мой корабль и по мере сил помочь нашим новым друзьям.

– Англичанам мало не покажется, – пообещал помощник капитану. – Я скорее отправлюсь на корм рыбам вместе со всем экипажем, чем отдам корвет в лапы Хау.

– Я во всем на вас полагаюсь, – отвечал баронет.

Мужчины обменялись крепким рукопожатием, и капитан проследовал на палубу в сопровождении полковника.

Как и днем ранее, океан грозил бедой. Вдали вздымались высокие океанские гребни, небо потемнело, обложенное тяжелыми тучами.

– Вот это ночь! – с восторгом прокричал Корсар под сотрясший корабль залп мортир и абордажных орудий. – Люблю я ночи, полные бури и пламени.

К нему подошли Каменная Башка и Малыш Флокко.

– Шлюпка готова, капитан, – доложил бретонец.

– Да будет вам известно, что мы идем на опасное дело. Этой ночью вы запросто можете проститься с жизнью.

Пожав плечами, бретонец с улыбкой взглянул на приятеля:

– Что скажешь, маленький паршивец?

Марсовой ухмыльнулся, показав в улыбке блестящие зубы.

– На войне как на войне, – рассудил он. – Убей, или будешь убит. По мне, так уж лучше первое.

– Да ты болтаешь как попугай, сынок, – покачал головой бретонец. – Другой бы на месте нашего капитана, чем выслушивать твою похвальбу, дал бы тебе хорошенького пинка под зад. Не злоупотребляй чужой добротой.

– Пусть себе болтает, Каменная Башка, – отмахнулся Маклеллан. – Мальчишки это любят.

– Сам-то я предпочитаю пить и курить, капитан.

– Идемте!

Распрощавшись с Говардом, моряки спустились по трапу в шлюпку, где их ожидали сидевшие на веслах шестеро матросов, американский лоцман и полковник.

– Берегите же мой корвет! – в последний раз крикнул помощнику Маклеллан.

– Будьте спокойны, сэр! – отвечал мистер Говард. – Вы еще увидите, как он резво рассекает волны Атлантики!

Англичане пытались усмирить корвет, забросав его раскаленными ядрами, но вопреки их упованиям мортиры «Громовержца» продолжали осыпать город тяжелыми гранатами.

К счастью, подобные метеорам огненные сферы, за которыми тянулся пламенный шлейф, были видны издалека, и шлюпка с легкостью избегала роковой встречи, лавируя на волнах. Неизменно бдительный лоцман то подгонял гребцов, то приказывал им умерить свои усилия в ожидании того, как очередной смертоносный снаряд рухнет в воду.

Не прошло и пяти минут, как шлюпка пристала к берегу, не испытав на себе мощи губительных ядер.

– Вернетесь за нами, когда услышите условный сигнал – два пистолетных выстрела, – распорядился сэр Уильям. – Не знаю, как скоро это будет… и суждено ли нам вообще вновь ступить на борт «Громовержца». А пока ожидайте здесь полковника. Отвезете его назад на корвет. Прощайте, ребята.

– Удачи, капитан! – в один голос пожелали семеро моряков.

Между тем трех безумцев, решившихся на опасное предприятие, ожидал крутой подъем сквозь заросший густым кустарником берег.

– А где находится вход в подземную галерею? – спросил сэр Уильям полковника.

– Собственно, галереей это не назовешь, – предупредил американец. – Это узкий лаз, передвигаться по которому можно только ползком.

– Черт с ним! Где же он?

– Шагах в ста пятидесяти от нас.

– А где заложена мина?

– Под казематами. Настоятельно советую позаботиться о том, чтобы она не взорвалась.

– Такой глупости я не совершу. Не имею желания быть разорванным на куски… Так вы готовы указать нам путь, полковник?

– Всегда к вашим услугам, сэр Уильям.

Мгновенно сориентировавшись, американец принялся карабкаться вверх под аккомпанемент артиллерийских залпов.

– Недурная ночка, а, Каменная Башка? – сказал Корсар, последовав за полковником.

– Клянусь Иль-де-Ба, – отозвался бретонец, – это не хуже карнавала в Бресте! Только там вас осыпают цветами и конфетами. Мальчишкой я с удовольствием встречал этот град и лопал цветные леденцы. Сколько головомоек устроила мне бедная матушка, прежде чем отдать меня юнгой на корабль, следовавший до Ньюфаундленда! Бум! Еще немного, и моя старая трубка рванет не хуже мины!

– Уж не порохом ли ты ее набил?

– Нет, капитан, лучшим мэрилендским табачком!

– Провались ты к своим колокольням в Иль-де-Ба!

– Звонить в колокола!.. Далековато падать придется, мой капитан! Бум! Еще одна!

– Тише ты, звонарь неугомонный! – прервал его Корсар. – Бранишь Малыша Флокко, а сам хуже попугая!

– Во имя Иль-де-Ба! Вы правы, мой капитан. Я как-то не подумал об этом.

В этот самый момент в нескольких шагах от них рванул снаряд, несомненно предназначавшийся корвету, однако за недостаточной дальнобойностью орудия упавший далеко от цели.

– Граната! – воскликнул бретонец. – Малыш Флокко, мальчик мой! Иди-ка погляди! Если это она, ты, конечно, подорвешься, но хотя бы мы уцелеем.

– Всем стоять! – властно приказал капитан. – Горе тому, кто шевельнется! На землю!..

Раздался взрыв, и осколки просвистели в воздухе над их головой. Все четверо остались невредимы.

– Спасибо за заботу, Каменная Башка, – поблагодарил юный марсовой. – Сунься я к этому английскому гостинцу, остаться бы мне без рук и без ног! Не стану я больше тебя слушать!

– Тихо! – призвал полковник. – Мы уже близко.

– Что, пришла пора выпустить кишки парочке часовых? – оживился неугомонный бретонец.

– Какое там! Ради встречи с англичанами вам придется пройти в гору футов девятьсот!

Еще один снаряд вспорол воздух у них над головой, исчезнув в направлении корвета.

– Да закончится когда-нибудь этот град? – пробормотал Малыш Флокко. – Он начинает мне надоедать. Где мой непромокаемый плащ из тюленьей кожи? Сейчас мне бы очень пригодился этот подарок моей старушки!

– Уж он-то тебя точно спасет! – пробасил Каменная Башка.

Полковник тем временем остановился у высоких кустов и раздвинул ветви, не обращая ни малейшего внимания на шипы, разрывавшие платье. Пройдя с десяток метров через чащу, он спросил:

– Вы захватили с собой фонарь?

– Он у меня! – незамедлительно отозвался Малыш Флокко.

– Так зажги его. Тьма здесь хоть глаз выколи.

Каменная Башка тут же высек искру из огнива и поджег фитиль небольшого фонаря.

Они стояли у подножия высокой скалы, в толще которой открывался проход.

– Вот мы и на месте, – сказал полковник. – Вам придется ползти, точно змеям. В дальнем конце подземного хода вы найдете заминированный каземат. Одна из плит пола сдвинута, так что приподнять ее вам не составит труда. Действуйте с великой осторожностью, и не дай вам бог поджечь порох.

– Каменная Башка, найдется ли у тебя просмоленный шнур?

– Как и у всякого годного моряка, – отвечал бретонец.

– Зачем он вам? – удивился полковник.

– Хочу избавить вас от труда и подорвать каземат, – невозмутимо отвечал Маклеллан.

– Но вы подвергнете себя ужасной опасности!

– К опасности нам не привыкать. И потом, мы прибыли сюда, чтобы действовать, а не слушать гром канонады.

– Поступайте, как считаете нужным. Мои соотечественники вам этого не забудут.

– Прощайте, полковник. До скорой встречи!

– Будьте осторожны, – взволнованно напутствовал их американец. – Если вас схватят, пощады не ждите.

Они в последний раз пожали друг другу руки и расстались.

Полковник стал продираться сквозь заросли к ожидавшей его шлюпке, а баронет, освещая себе путь фонарем, скрылся в подкопе, сопровождаемый верными спутниками.

8. Заминированный каземат

Ополченцам стоило немалых трудов прорыть туннель. Выбитый в сплошной горной породе, проход был совершенно сух, так что троим корсарам не грозило промокнуть до нитки на пути к Бостону.

– Неужто эти проклятые минеры не могли сделать подкоп пошире? Не ровен час, трубку обломаешь, – ворчал Каменная Башка.

– Так не выпускай ее изо рта, – пропыхтел баронет, ползший первым с фонарем в руке.

– Пожалуй. Уж больно я дороден для этакой змеиной норы. Боюсь, даже моя дубленая шкура пообдерется о тутошние камни.

– Поделился бы со мной телесами, Каменная Башка, – предложил Малыш Флокко.

– Запомни, акуленок ты мелководный: мясо старых бретонцев из Иль-де-Ба ценится на вес золота.

– Сам ты мелководный! – огрызнулся юноша.

– Обиделся? Не хватало еще драку затеять в этакой теснотище!

– Как же, затеешь тут, когда твои сапоги маячат перед моей физиономией! Ты меня живо достанешь!

– Так не перечь, когда я говорю!

– Будет вам болтать! – прикрикнул на них баронет, потешаясь в душе. Его забавляли бесконечные перепалки между этими двумя, питавшими друг к другу почти родственную привязанность. – Пошевеливайтесь!

– Легко сказать, капитан, – проворчал Каменная Башка, – да не так просто сделать. О чем только думали эти американцы? Им, видно, невдомек, что на всем севере Франции не сыскать никого крупнее бретонцев из Иль-де-Ба.

– Ну да… Крупнее и краше! – добавил с ухмылкой Малыш Флокко.

– Тише вы, попугаи! – шикнул на них Маклеллан. – Англичане все ближе.

– Бьюсь об заклад, они давно одурели от джина и бренди, – буркнул бретонец. – А потом, неизвестно, сколько нам еще ползти!

Корсары продолжали продвигаться по подземному ходу, настолько узкому, что в случае опасности ни один из них не смог бы вынуть клинок из ножен. Извиваясь на змеиный манер, они ползли все выше по нескончаемому туннелю, выдолбленному в скале. С каждой минутой дышать становилось все тяжелее. Троица покрылась испариной и не без труда напрягала мышцы, страдая от нехватки воздуха.

Они преодолели уже изрядное расстояние, когда ползший первым Маклеллан застыл, глубоко вздохнув и опустив фонарь. В ушах его звенело, взгляд помутился. Сил почти не осталось. Спутники баронета были не в лучшем состоянии. Воздуха решительно не хватало, и ужасная перспектива умереть от удушья лишала отваги даже этих отчаянных смельчаков.

– Капитан, – прохрипел бретонец, – я задыхаюсь.

– Да и мне не легче, – с трудом признался баронет.

– Мы здесь подохнем, словно крысы в сточной канаве! Может, повернем назад?

– Нам не развернуться, пока не доползем до каземата. Нечего и мечтать. И потом, я должен добраться до Бостона во что бы то ни стало.

– Во имя Иль-де-Ба, что за легкие были у минеров, прорывших чертов туннель?

– Должно быть, цыплячьи, – предположил неунывающий Малыш Флокко.

– Ты там еще дышишь?

– Похоже на то!

– Ушам своим не верю! Да у тебя же легкие как у чахоточного. Как вы, сэр Уильям?

Баронет, не ответив, поспешно потушил фонарь.

– Доброй ночи, – проговорил Малыш Флокко.

– Зачем вы это сделали, капитан? – изумился Каменная Башка. – Не видно ни зги.

– Взгляни вперед.

– Как, скажите на милость? Вы мне закрываете весь обзор.

– Там впереди свет. Кто-то движется в нашу сторону.

– Разрази меня гром! И кто же?

– Нетрудно догадаться, хоть он еще и не успел представиться.

– Во имя Иль-де-Ба! Неужели англичане обнаружили подкоп?

– Нам конец! Здесь не развернуться!

– Значит, ползем вперед, – принял решение Маклеллан.

– Проклятая судьба! В этой тесноте мы даже трепку им задать не сможем! Эх, сейчас я бы уступил свою толстую шкуру за паршивый луидор!

– Покупаю, – отозвался Малыш Флокко.

– Так давай его скорей сюда. С двадцатью франками в кармане и подыхать приятнее.

– Извини, забыл захватить с собой. Отдам, когда вернемся на корвет. Да если бы он у меня и был, я бы не смог сунуть руку в карман в этой чертовой тесноте.

– А!.. Так ты, чертяка, еще надеешься вернуться на «Громовержец»?

– Само собой.

– Ты прав. Пожалуй, я не уступлю свою шкуру и за тысячу луидоров.

– Молчать! – резко приказал капитан.

– Неужели там и вправду кто-то есть? – не отставал боцман.

– Да.

– И как мы поступим с этим дуралеем? Если вы его пристрелите, труп перегородит проход и нам останется только повернуть назад. И то если удастся.

– Знаю.

– Так что же делать, капитан?

Не удостоив боцмана ответом, после нескольких попыток Маклеллан вытянул из-за пояса двуствольный пистолет.

– Подождем, – немного погодя отозвался он. – Англичанина ждет волнующая встреча. А теперь помолчите и, если сможете, достаньте пистолеты. Стрелять будете из-за моей спины.

– У меня духу недостанет, – сознался Каменная Башка. – Еще не хватало пристрелить своего капитана. Да вы мне дороже всех колоколен Иль-де-Ба!

– Провались ты к чертям со своими колокольнями! Сам справлюсь!

Огонек приближался, покачиваясь и отбрасывая красноватые отблески на каменные стены туннеля.

Маклеллан ожидал противника с пистолетом в руке, гадая, что предпринять. В самом деле, даже если он расправится с англичанином, тело убитого врага наглухо перекроет проход. Воистину требовались стальные нервы, чтобы, подобно баронету, сохранять хладнокровие перед неминуемой стычкой.

Свет все приближался, и вот уже в трех шагах от Корсара показались красная, как у закоренелого пьянчуги, физиономия с лихорадочно блестевшими от недостатка воздуха глазами под спутанными космами.

Угадав близкое присутствие людей, неизвестный замер, приподняв фонарь, и испустил сиплый крик:

– Черт меня раздери! Все погибло! Ну я и глупец!

– Да что вы говорите! – любезно отозвался баронет.

– Говорю, что таких дураков, как я, свет не видывал! Мы, ирландцы, распоследние простофили!

– Стреляйте, капитан, – прошептал бретонец, – и отправьте в ад эту краснорожую образину!

Корсар, не имея намерения перегораживать проход, наставил на ирландца дуло пистолета:

– Я мог бы пристрелить вас, как пса. Здесь так тесно, что вы не сумели бы этому воспрепятствовать. Желаете поговорить?

– Что за собачья жизнь!

– Хватит плакаться. Она не станет лучше, если я нашпигую вас свинцом. Тогда вам и сам дьявол не поможет.

Ирландец не отвечал. Лицо его побледнело и подергивалось от гнева, глаза зловеще блестели. Он лишь выставил вперед фонарь, чтобы лучше разглядеть противника.

– Желаете поговорить? – стоял на своем Маклеллан. – Ваша жизнь в моих руках. Нас разделяют всего два шага. Стоит мне пожелать, и ваша голова разлетится, как переспелая тыква.

– Попробуй только протянуть ко мне руку, и я пристрелю тебя, каналья!

– Я не один здесь, друг мой, – отвечал Корсар. – Пули моих товарищей достанут вас и из-за мертвого тела.

– Сколько вас?

– Сотня.

– Тогда я покойник.

– На вашем месте я бы помолился.

– Я бы, пожалуй, вспомнил какую-нибудь молитву, будь со мной бутылочка виски, – отвечал ирландец.

– Так попросите о ней дьявола.

– Если вы меня пристрелите, вам ни на шаг не продвинуться вперед.

– Знаю, поэтому предлагаю сделку. Да смотрите не пытайтесь вытащить пистолет, потому что я тут же прострелю вам черепушку.

Ирландец грязно выругался.

– Хорошо, пока что сила на вашей стороне. Чего вам нужно?

– Отползайте к каземату.

– Это будет нелегко. Ползти вперед еще куда ни шло, но пятиться?

– Мы не спешим, – заверил Корсар. – Ползите, или я продырявлю вам шкуру!

– Повторяю: это невозможно.

Сэр Уильям вырвал из рук ирландца фонарь, разжег свой, не теряя упрямца из виду, наставил ему в лоб пистолет и угрожающе произнес:

– Ползи назад, или я тебе мозги вышибу!

Солдат, поняв, что спорить не время, с усилием попятился, не переставая сыпать проклятиями.

– А говорил, не можешь! – сказал Корсар.

– Я себе так всю поясницу расшибу, – пыхтел ирландец.

– Я сказал: назад!

– Разрази меня гром! – воскликнул Каменная Башка, начиная терять терпение. – Всадите пулю в рожу этому упрямцу! Из-за него мы все здесь задохнемся! Я больше не могу.

– Назад, негодяй! – повторил Маклеллан.

Ирландец начал отползать, фыркая, отдуваясь и отчаянно извиваясь всем телом. Видя перед собой пистолет Корсара, бедолага предпринимал отчаянные усилия, чтобы вернуться в заминированную камеру под казематами.

Спустя пять минут, показавшихся вечностью, ирландец начал двигаться быстрее. Наконец он достиг камеры.

Заметив, что солдат стал двигаться проворнее, баронет рванул его к себе:

– Не смей вставать, пока я не скажу! И попробуй только пошевелить рукой. Мне не нужны неприятные сюрпризы. Одно подозрительное движение – и я стреляю!

– Я обещал вам, что не буду сопротивляться, – буркнул ирландец.

– Что-то слабо верится.

– Клянусь святым Патриком, небесным покровителем Ирландии.

– Ну да, и папой римским вдобавок! Все вы, ирландцы, паписты, верно? Кончайте его! – взревел Каменная Башка.

– Ты слышал, что сказал мой лейтенант? А позади него еще сотня солдат, сгорающих от желания выбраться из этой тесноты, – сообщил баронет.

– Да если хотите, я хоть хвостом дьявола поклянусь!

– Это бы тебе больше подошло, – проворчал Каменная Башка. – Я куда больше христианин, чем этот пьянчуга, ведь бретонские священники – воистину наши пастыри. Пошевеливайся! Всыпьте ему хорошенько, капитан!

Вовсе не собираясь следовать совету боцмана, баронет тем не менее неотрывно следил за каждым движением ирландца, готовый при малейшем подозрении прострелить ему череп.

Последним усилием солдат выбрался из тесноты туннеля и, резко выпрямившись, оказался в заминированной камере, достаточно просторной, чтобы встать во весь рост и даже свободно передвигаться.

Сэр Уильям, отбросив фонарь, одним тигриным прыжком очутился возле ирландца и схватил его за горло.

– Нет, приятель, – прошипел он, – с бермудскими корсарами такие шутки не пройдут. Руки вверх, или я стреляю!

Ирландец, зарычав, рванулся из рук баронета, но хватка Маклеллана была железной.

Каменная Башка и Малыш Флокко, выбравшись из узкого прохода, бросились на солдата. Вскинув кулак размером с кувалду, бретонец пробасил:

– Позвольте, я его прикончу, капитан?

– Не стоит труда, – отвечал Маклеллан. – Он уже все равно что труп. Просмоленный шнур еще у тебя?

– Да, капитан.

– Достань его.

– А дальше что?

– Имей терпение. Я хочу тут немного осмотреться. Да! И не забудь заткнуть ему рот.

– Положитесь на меня!

Пока баронет пробирался по новому проходу, гораздо более широкому, чем предыдущий, бретонец достал из кармана платок, а Малыш Флокко крепко держал ирландца, уткнув дуло пистолета ему под подбородок.

– Что ж, господин пьянчуга, позвольте заткнуть вам клювик, чтобы вы не запели, – сказал боцман. – О, не беспокойтесь! Нос я вам не заткну, так что дышать вы сможете.

Ирландец взревел было, но не посмел сопротивляться.

Каменная Башка поспешно забил кляп ему в рот и крепко-накрепко связал ирландца.

– Этот заморский павлин еще не скоро подаст голос. Взгляни, Малыш Флокко, не напоминает ли он тебе кровяную колбасу в этом перетянутом веревками красном мундире?

– Жаль, он несъедобный, – отозвался марсовой. – Уж я бы здорово угостился.

– Если хочешь полакомиться ирландской колбаской, я возражать не стану.

– Я что тебе, людоед какой-нибудь?

– Ба! Мне доводилось отведать человечины на плоту, затерянном посреди океана. Не такая уж она и противная, скажу я тебе.

В этот момент, держа перед собой фонарь, в камеру вернулся сэр Уильям.

– Ну что, капитан? – спросил бретонец.

– Через пять минут мы будем в Бостоне, а казематы взлетят на воздух.

– Во имя Иль-де-Ба!

– До казематов всего двадцать пять – тридцать шагов. Внутри темно. Одна из плит сдвинута. Возможно, этим самым солдатом.

– А мина?

– Ты что, слепой?

Вскочив на ноги, Каменная Башка оглядел стену, освещенную фонарем капитана.

– Фитиль! – воскликнул боцман.

– Где фитиль, там и мина.

– И эти болваны-англичане ее не обезвредили?

– Возможно, у них просто не хватило времени. Вчера весь день шли бои.

– Вы правы, капитан.

– Как думаешь, долго будет гореть фитиль?

– Три-четыре минуты, – отвечал бретонец, рассматривая шнур.

– Более чем достаточно, чтобы убраться отсюда, – заключил Маклеллан.

– Вы видели в казематах солдат?

– Я слышал чей-то храп. Должно быть, они так уморились, пока дрались, что их и пушками не разбудишь!

– Гм… А что делать с этим павлином?

– Оставим его здесь. Пусть взлетит на воздух! – равнодушно ответил сэр Уильям. – Он видел наши лица. Пощадим его теперь – он, чего доброго, сдаст нас страже, если повстречает на улицах Бостона. И тогда болтаться нам на виселице без суда и следствия. У военного времени свои законы.

– Бедняга… С другой стороны, пусть первым отправится на тот свет. Когда повстречаем его там – чем позже, тем лучше, – тогда и принесем свои извинения.

– Поджигай и живо за мной!

Каменная Башка открыл фонарь, протянутый капитаном, и запалил фитиль. Корсары бросились вон, в то время как злосчастный ирландец в преддверии неминуемой гибели бешено кусал кляп и тщетно пытался высвободиться из пут.

9. Таверна «Тридцать бизоньих рогов»

Как уже было сказано, последний отрезок подземной галереи оказался гораздо более просторным, и корсары, слегка пригнувшись, могли даже бежать. В несколько мгновений они достигли каземата.

Сэр Уильям погасил фонарь и решительно двинулся вперед. Оставив заморского павлина и его храпевших товарищей по оружию в каземате, готовом вот-вот взлететь на воздух, Каменная Башка и Малыш Флокко поспешили следом. В галерее царила полутьма, лишь слабое мерцание коптящей лампы освещало им путь. Полтора-два десятка солдат, по большей части гессенских наемников, спали без задних ног.

Пройдя через небольшое помещение, Корсар оказался перед дверью, отмеченной еще одним светильником, за которой находился деревянный частокол.

– Направо нам идти или налево? – в растерянности пробормотал он, а затем пожал плечами. – Впрочем, какая разница… Зря, что ли, мы вырядились в английскую морскую форму? Посмотрим, кто дерзнет меня остановить. Каменная Башка, Малыш Флокко, за мной! Еще немного – и все здесь разнесет взрывом!

Все трое пустились бежать вдоль частокола. Не успели они проделать и пятидесяти шагов, как загрохотали орудия, установленные на бастионе.

Корсаров остановил властный окрик.

Из-за фонарного столба показался часовой, который закричал, наставив на моряков ружье с примкнутым штыком:

– Стой! Кто идет! Стрелять буду!

Баронет остановился, молниеносно обнажив шпагу.

– Лейтенант Торсон, – назвался он. – Ты что, не знаешь, кто я такой? Я спешу к генералу Хау с важным поручением.

– Проходите, лейтенант, – отвечал солдат. – А кто эти двое?

– Мои матросы.

– Не смею вас задерживать.

Сэр Уильям быстро миновал часового. Каменная Башка, приготовившийся обрушить на несчастного всю мощь огромных бретонских кулаков, и Малыш Флокко поспешили за капитаном.

За частоколом показались дома бостонцев.

– Сворачиваем в первую же улочку, – сказал Маклеллан спутникам. – На таком удалении нас уже не накроет взрывной волной.

– А дальше куда?

– Увидим.

– Разберемся, капитан, – прогудел бретонец.

– Хорошо ли ты знаешь Бостон?

– Я бывал здесь пару раз лет двадцать назад. Уж и не знаю, сильно ли тут все изменилось, но не сомневаюсь, что одна хорошо известная мне таверна стоит на том же месте. Бьюсь об заклад, ее хозяин не разорился и не сбежал в Южную Америку.

– Ты знаешь, как ее найти?

– Ба! В такой темноте это будет непросто. Я, черт возьми, не ходячий компас.

И тут за спиной у них грянул взрыв, опрокинувший всех троих на землю. С ужасным грохотом, от которого у беглецов заложило уши, мина разорвалась, подняв на воздух казематы и часть бастиона.

– Бедняга-павлин! – воскликнул Каменная Башка, поднявшись и потирая ребра. – Должно быть, уже мчится в мир иной на скорости тридцать-сорок узлов в час. Попутного ветра тебе в этом жарком местечке!

Послышались крики ужаса. Солдаты, обезумев от ужаса, бросились врассыпную и взывали о помощи. Стекла со звоном посыпались из окон домов, выходящих к укреплениям. Корсар и Малыш Флокко не пострадали: благодаря быстрым ногам они оказались вдали от взрыва.

– Капитан, – сказал Каменная Башка, – похоже, мы немало англичан отправили на тот свет, уж не знаю, в преисподнюю или на небеса.

Улицы Бостона огласили тревожные звуки горнов, созывая гарнизон к месту катастрофы. Повозки, полные английских солдат и гессенцев, уже на всей скорости неслись на помощь.

– Свернем в темный переулок, – скомандовал баронет. – Если нас, упаси Господи, заметят – отправят назад к бастиону, а я туда вовсе не стремлюсь. Пошевеливайся, Каменная Башка!

Бретонец побежал по насыпи, где стояли орудия и повозки, и, добравшись до первых домов, свернул в узкий пустынный проход, где царила полная темнота.

– Таверна наверняка открыта, – заверил он.

– Осталось лишь ее найти, – хмыкнул баронет. – Англичане слишком любят пропустить стаканчик, чтобы закрыть на ночь питейное заведение, а уж в такую ночь и подавно.

Повсюду приоткрывались раздвижные ставни, и засветившие лампу горожане высовывались из окон, с тревогой спрашивая соседей, что стряслось.

– Что там взорвалось?

– Наверняка форт.

– Похоже, и Фанел-холл, и Оксфордская башня взлетели на воздух!

– Да нет же, взрыв раздался вовсе не оттуда.

– Бедные простаки! – заметил баронет и вновь разжег фонарь.

Корсары продолжили свой путь, готовые в любой миг выхватить из-за пояса пистолеты.

Несмотря на взрыв, артиллерийская дуэль продолжалась. Ядра ополченцев сыпались на город с неба, сокрушая кровли и стены. Время от времени за громом залпов следовал грохот разрывов, раздавались крики раненых и треск рушащихся зданий. И все это было делом рук канониров с корвета, без промаха паливших гранатами из мортир.

– Вот она – музыка нашего «Громовержца»! – похвалился Каменная Башка. – Клянусь Иль-де-Ба, он достоин своего имени! А-а, вот заговорили абордажные орудия с кормы. Я различу их голоса среди тысячи других.

Корсары пересекли четыре-пять узких темных переулков, зажатых между низкими неуклюжими домишками, похоже покинутыми своими владельцами, и оказались перед дверью под призывно горящим фонарем.

– «Постоялый двор „Тридцать бизоньих рогов“», – прочитал надпись на вывеске Малыш Флокко и спросил: – А что, Каменная Башка, мясо бизонов здесь подают? Насколько мне известно, у бизонов только по два рога, так что в этом заведении этих быков должно быть не меньше пятнадцати.

– Хватит болтать! – прикрикнул на спутников Маклеллан, взявшись за железное кольцо, служившее дверной ручкой, и распахивая дверь.

Корсаров тут же окутало облако крепкого табачного дыма. Несмотря на осаду и бомбардировку, любители промочить глотку, толкуя о том о сем, и выкурить трубку-другую в Бостоне не переводились.

Таверна, заведение не лучшего пошиба, могла похвастаться лишь одной убогой залой, не слишком обширной, с низкими потолками, прокуренной насквозь, где ютилось с полдюжины топорно сработанных столов и несколько хромоногих стульев. Вся эта «роскошь» освещалась единственной сальной свечой, не столько рассеивавшей мрак, сколько коптившей.

При виде баронета здоровенный рыжий бородач, с коровьими глазами и глупой физиономией, который сидел на скамье, попыхивая трубкой и подперев рукой щеку, вскочил со словами:

– Доброго вечера, сэр. Чем могу служить вашей милости?

– Принеси-ка нам бутылку джина или бренди, да получше, – ответил сэр Уильям, заняв ближайший к свече стол.

– Вам крупно повезло, мои добрые господа, что мой погреб еще не опустел. Наведайся вы парой дней позже, пришлось бы вам отказать. К нам сюда не доставляют ни провизии, ни горячительных напитков. Эта осада меня разорит!

– Так взвинти вдвое стоимость того, что осталось, – посоветовал хозяину Каменная Башка.

– И то верно. Так будет лишь справедливо.

– Только с нас не начинай. Дельный совет денег стоит. Особенно если дан адвокатом.

– Так вы адвокат?

– А то! Адвокат в пеньковом галстуке! – осклабился бретонец.

Глуповатый трактирщик взглянул на него пустыми глазами, тряхнул тяжелой рыжей головой и спустился в погреб.

– Вы не против, если я закурю, капитан? – спросил бретонец.

– Делай что хочешь, – отвечал Маклеллан, внезапно придя в дурное расположение духа.

Каменная Башка порылся в многочисленных карманах, извлек из одного семейную реликвию, набил ее с превеликой осторожностью и раскурил от пламени свечи.

– Удивительно, – произнес он, выпустив необъятный клуб дыма, – но всякий раз, как я разжигаю трубку, мне кажется, будто я снова в Бретани.

– Ага, в своем родовом замке, – поддел Малыш Флокко.

– Да будет тебе известно, юный прохвост, что все мои предки жили в море и в замках не нуждались, – отвечал бретонец.

– Ну да, мотались по морю в каком-нибудь дырявом корыте.

– Ах ты, шельма! Чтоб ты знал, мой дед ловил треску у берегов Исландии и шхуна его считалась лучшей во всей Бретани. Будь она дырявым корытом, дед сгинул бы в море, а не отошел в мир иной в собственной постели.

– На перине из гагачьего пуха!

– Уж не сомневайся! Пух гаги, чудо как сохраняющий тепло, он всегда привозил из Исландии.

Эта беззлобная перебранка, оставившая безучастным баронета, могла бы длиться еще долго, когда бы не была прервана возвращением хозяина с запыленной бутылкой и тремя стаканами.

– Видать, бутылка-то долгонько дожидалась своего часа. Верно, хозяин? – спросил бретонец.

– Пятидесятилетней выдержки.

– Ты ври, да не завирайся. Клянусь тысячей бизоньих рогов! В какой такой английской винодельне разлито это пойло, если тебе еще и сорока нет?

– Об этом надо бы спросить моего отца, – невозмутимо ответствовал хозяин.

– Так кликни его!

– Он испустил дух двадцать лет назад, после того как выпил на спор три бутылки виски.

– Так вот как твой папаша завлекал клиентов! – воскликнул Малыш Флокко.

– Отправился, стало быть, к праотцам и оставил все тебе, – заключил бретонец. – Что ж, отведаем этого доброго… что это, говоришь?

– Джин.

– Пятидесятилетней выдержки? Капитан, если эта можжевеловая водка и вправду так хороша, она поможет вам развеяться.

Баронет не отвечал. Подперев голову рукой и уставив в пространство неподвижный взгляд, он как будто ничего вокруг себя не видел. Несомненно, мысли его уносились к леди Мэри Уэнтворт.

– Будет буря! – прошептал бретонец на ухо юному марсовому.

Хозяин откупорил бутыль – и, о боже… Оттуда в стакан боцмана вместе с хлынувшей жидкостью вывалилось нечто черное.

– Якорь мне в глотку! – рявкнул Каменная Башка. – Чем занимался твой чертов папаша? Заготавливал впрок скорпионов?

Изумленный трактирщик таращился на превосходно заспиртованную тварь, хвост которой со смертоносным жалом бретонец ухватил заскорузлыми пальцами.

– Что здесь делает это ядовитое создание? – вопросил моряк, с отвращением взирая на свою добычу. – Уж не хочешь ли ты нас отравить из ненависти к англичанам? Да знаешь ли ты, негодник, чтó мы с тобой сделаем? Пойдешь под суд. Хотя по военному времени тебя и без всякого суда расстреляют как изменника!

– Помилуйте, – задрожав, промямлил хозяин. – Должно быть, это бутылка со скорпионьей настойкой.

– И ты хочешь нас убедить, будто она разлита полвека назад в какой-то валлийской винодельне?

– Я просто взял ее по ошибке в темноте.

– Ах ты, скряга! Пожалел свечку!

– Их в Бостоне всего ничего осталось. Приходится беречь те, что есть.

– А что это ты нам тут плетешь про скорпионов? Задумал отравить английских моряков? Видно, ты приспешник этой канальи Вашингтона и мошенника Арнольда.

– Да нет же, господин. Это отличное укрепляющее снадобье. Говорят, оно залечивает раны.

– Во имя Иль-де-Ба! Видали вы когда-нибудь, чтоб трактирщик еще и аптекарем заделался?

– Никогда, – заверил Малыш Флокко.

– А вы, капитан?

Маклеллан лишь с улыбкой покачал головой.

– Отправляй-ка своих скорпионов обратно в погреб, – распорядился Каменная Башка, – и тащи другую бутылку. Если воротишься со змеиной настойкой, прощайся с жизнью!

Хозяин забрал бутыль со словами:

– На этот раз я пойду в погреб со свечой.

– Смотри не околей от жадности! – прокричал ему вслед Малыш Флокко.

Вскоре трактирщик явился с бутылкой более почтенного вида, густо затянутой паутиной и покрытой толстым слоем пыли.

– На этот раз столетняя небось? – съехидничал бретонец.

– Шестидесятилетняя, – отвечал хозяин.

– Ее еще твой дед, видать, закупоривал?

– Нет, моя матушка.

– Должно быть, отличное пойло. А теперь поменяй стаканы и проваливай!

– Тебе еще не надоело ворчать, старый брюзга? – спросил баронет.

– Эх, капитан, – отозвался Каменная Башка, – да я и тысячу попугаев переболтаю, лишь бы отвлечь вашу милость от тяжких мыслей. На вас этой ночью просто лица нет, а ведь вы должны быть довольны, что мы проникли в город. Тут нам никакие напасти не страшны.

– Возможно, ты и прав, – согласился Маклеллан со слабой улыбкой, поднял свой стакан и опорожнил его одним глотком.

– Ну что, как выдержка? Шестидесятилетняя? – справился боцман, однако сэр Уильям лишь равнодушно передернул плечами.

– Давай-ка на приступ, Малыш Флокко!

– Всегда готов, – ответил марсовой.

Оба залпом осушили свои стаканы с горячительным.

– Что скажешь, сынок? – осведомился бретонец.

– Уж и не знаю.

– Мой табачок покрепче будет.

– Как же ему не быть! Ведь твою трубку курили уже не меньше трех человек лет этак двести!

– Ну, двести не двести, – напыжился Каменная Башка, – но лет моей трубке немало. Турок, который ее изготовил, надо думать, был стоящим мастером и даже… – Он оборвал свою болтовню на полуслове, увидев, что его капитан вдруг вскочил и уставил загоревшийся взгляд на трактирщика, подошедшего узнать, пришлось ли гостям по вкусу содержимое второй бутылки.

– Давно ли ты живешь в Бостоне? – спросил хозяина сэр Уильям.

– Я здесь родился, ваша милость.

– Так, значит, ты был здесь, когда американцы осадили город?

– Да, мой господин.

– И ты знаешь всех военачальников?

– Разумеется.

– И маркиза Галифакса?

– Мне выпала честь уступить маркизу свои последние запасы бордо и шампанского.

– Вот как! И где он живет?

– В Оксфорд-мэншн. Признаться, я удивлен, что ваша милость этого не знает.

– Мы прибыли в город только вчера и совсем не знаем Бостона.

– Значит, в Оксфорд-мэншн? – оживился Каменная Башка, – Да я туда вас хоть с закрытыми глазами проведу, капитан. Это же наиболее хорошо укрепленная часть города, не так ли, хозяин?

Трактирщик кивнул.

– Присядь, – пригласил Маклеллан.

Американец повиновался, осторожно пристроив свой зад на шаткий табурет в паре метров от стола.

– Не доводилось ли тебе видеть в Оксфорд-мэншн юную леди? Светловолосую и очень красивую?

– Ну как же… Я доставил нарочно для нее две бутылки превосходного рейнского, мой господин, из последних запасов. Это вино делает честь «Тридцати бизоньим рогам».

– Ну-ну, – вставил Каменная Башка. – Славное, должно быть, винцо, настоянное на скорпионах!

– О нет, мой добрый господин, – усмехнулся хозяин. – В вине они бы так не сохранились.

– У тебя, случаем, не осталось еще одной бутылки?

– Может, и найдется.

– Так тащи ее сюда! Слово моряка, если я опять найду в бутылке скорпиона, сровняю с землей твою лачугу! Капитан, позвольте старому морскому волку предложить вам еще бутылочку. Людям, чудом спасшимся от смерти, сам Бог велел хорошенько выпить.

– Ну что с тобой поделаешь, – отозвался, улыбаясь, сэр Уильям. – Ты самый сумасбродный из моих людей.

– Раз вы так говорите, мне остается только верить, – с важной миной кивнул бретонец. – Вот закончится война, попрошусь в сумасшедший дом.

10. Оксфорд-мэншн

Хозяин поспешил в погреб, откуда вскоре возвратился с третьим запыленным сосудом.

– Рейнвейн! – провозгласил он. – Последняя бутылка!

– Вот уж повезло так повезло! – воскликнул Каменная Башка. – Прикончим последнюю бутылку! Каково, а, Малыш Флокко?

– Я прямо-таки ошеломлен нашей удачей! – откликнулся марсовой.

– Поменяй стаканы и разливай, – распорядился морской волк.

Трактирщик немедля повиновался, и вскоре янтарная струя с веселящим душу журчанием наполнила стаканы.

– Черт возьми! Вот это пена! – воскликнул боцман, опрокинул в себя стакан и тут же с такой силой пнул стол, что едва не опрокинул почти полную еще бутылку джина.

– Ты что, и впрямь ума лишился? – сдвинул брови баронет.

– Гром и молния! Малыш Флокко, ты только попробуй!

– Неужели и тут скорпионы? – пришел в недоумение марсовой.

– Говорю тебе, попробуй!

Юноша пригубил напиток и разразился громовым хохотом:

– Да это же дрянное грошовое пойло из нормандских яблок!

– Капитан, каков ваш вердикт?

– Яблочный сидр, – вынес авторитетное суждение сэр Уильям.

– Чума и ад! – вскричал Каменная Башка, гневно уставившись в коровьи глаза хозяина.

– Чем я не угодил вам, мой господин? Что случилось? – пролепетал несчастный.

– У кого ты приобрел это вино?

– Я его не покупал… Это мой отец.

– Его безбожно надули! Твое знаменитое рейнское – не что иное, как яблочный сидр, который в Бретани идет по два цента за бутылку.

– Что?! Не два доллара! Возможно ли?

– Это я тебе точно говорю.

– Как же так?!

– Похоже, родитель твой был настоящим ослом, – изрек Каменная Башка.

– Просто он никогда не просыхал, – чистосердечно сознался хозяин с сокрушенным вздохом.

– Такому только таверну держать.

– Зато какой был знатный пропойца! – похвалил Малыш Флокко.

– Вот поучительный пример для всех нас, сынок. Раз уж рейнвейна нам отведать не суждено, выпьем сидра. Не так уж он и плох. Выпьем и притворимся, будто мы в Иль-де-Ба. Да заруби себе на носу, хозяин, что больше пяти монет за эту бутылку ты от меня не получишь. Это сидру красная цена. Пусть твоего папашу облапошили, мы не такие ослы!

– Эта бутылка пойдет за счет заведения, мои добрые господа.

– Ты честный малый, – похвалил моряк, – а я люблю честных людей. Так что мы еще вернемся в твою таверну.

– Почту за честь.

– А не найдется ли у тебя для нас свободной комнаты? – спросил Маклеллан.

– Как не быть, ваша милость.

– С парочкой кроватей?

– Да, с двумя.

– И мы сможем не опасаться американских снарядов? – насупил брови Каменная Башка.

– До сих пор ни один не угодил в мой постоялый двор.

Сэр Уильям поднялся и, бросив на стол блестящую новенькую монету, произнес:

– Возможно, нам понадобится ночлег. Придержи для нас эту комнату.

Хозяин лишь всплеснул руками от радостного изумления.

– Что, любишь звонкую монету? – лукаво спросил бретонец. – Избавь от поклонов и благодарностей. Ты увидишь нас скорей, чем ожидаешь. Только смотри, чтобы мы снова не нашли скорпионов в твоих бутылках.

Сэр Уильям был уже в дверях.

Сумерки быстро рассеивались, в небе проступила розовая рассветная полоса. Яростная бомбардировка Бостона продолжалась, и среди взрывов можно было различить те, что производили громадные ядра, изрыгаемые мортирами корвета.

– Веди нас к Оксфордской башне, – приказал Маклеллан Каменной Башке.

– Слушаюсь, капитан.

Не обращая внимания на осколки снарядов, то и дело со свистом пролетавшие над самой их головой, моряки пустились в путь.

Через десять минут они вышли на широкую улицу, запруженную солдатами и повозками, доставлявшими боеприпасы гарнизонной артиллерии. Никто их не замечал, поскольку осажденный Бостон буквально кишел моряками с военных кораблей.

Мгновенно сообразив, что к чему, Каменная Башка разжег свою трубку и зашагал, поглядывая вверх.

– Что ты все высматриваешь на небе? – спросил Малыш Флокко, догоняя боцмана.

– Башенку Оксфорд-мэншн.

– А, так у него есть башня!

– Она в плачевном состоянии. Таком плачевном, что англичане, надо думать, не осмелились поставить к бойницам даже пушки среднего калибра. Оттуда не доносится ни единого залпа.

Миновав еще несколько улочек, корсары оказались у северных укреплений, среди которых возвышалось довольно-таки безобразное сооружение. В нем было что-то и от замка, и от крепости. Над ним возносилась пятиугольная башня высотой метров двадцать, ощерившаяся амбразурами и бойницами.

– А вот и Оксфорд-мэншн! – остановившись, провозгласил Каменная Башка. – Ну что, идем на приступ, мой капитан?

Обойдя нелепое строение, Маклеллан принялся разглядывать его, словно чувствуя, что где-то за угрюмыми стенами томится леди Мэри Уэнтворт.

– Вот что, Каменная Башка, – произнес он немного погодя, – угости-ка ты выпивкой какого-нибудь малого из тех, что стоят здесь в карауле.

– Попотчевать его каким-нибудь славным винцом из погреба нашего трактирщика? Будет исполнено, мой капитан! – встал навытяжку бретонец. – Моряк солдату первый друг, особенно когда подносит стаканчик.

– А ты поставь ему бутылочку у нашего хозяина.

– А завтрак?

– Хоть два, если пожелаешь. Вот, возьми деньги.

– Что вы, капитан! У меня и самого кое-что имеется.

– Бери деньги и не возражай.

– Если это приказ, то я повинуюсь, – отвечал бретонец, протягивая похожую на лопату ладонь. – Взять на абордаж солдата? Плевое это дело для моряка, всегда готового идти на приступ. Опрокину со служивым по стаканчику можжевеловой водки, и будет он у меня с руки есть. Положитесь на старика, сэр Уильям. А ты, Малыш Флокко, крутись неподалеку. Подгребешь ко мне чуть позже.

– Понял, – кивнул марсовой.

– Будь готов заказать плотный завтрак у лупоглазого дурня.

– Слушаюсь, командир!

– Как ты сказал? Командир?

– Во имя всех бретонских простофиль! Командуешь ты почище адмирала!

– И тебе того же советую! Пойдем к нашей рыбке! Наживка у нас объеденье!

– Еще бы! Бутылочка и сытный завтрак на крючке!

– Который и ты будешь уплетать, мошенник!

– А то!

Раскурив свою почтенную трубку и засунув руки в карманы, Каменная Башка направился к входу в Оксфорд-мэншн, а сэр Уильям и Малыш Флокко остались бродить неподалеку.

Тем временем навстречу боцману шел капрал Пятого Гессенского полка с небольшим холщовым мешком за плечами. Изображая праздного гуляку, который от нечего делать таращится в небо, Каменная Башка словно бы по неловкости налетел на солдата.

– Herrgott! Коспоти! – воскликнул немец.

– Что, простите? – изобразил недоумение боцман, выпустив клуб дыма в лицо капралу.

– Фи што, пьян?

– Пьяный моряк? Дорогуша, да моряк может осушить целый трюм джина, а потом взобраться по мачте до самых бом-брамселей.

Наемник с подозрением уставился на бретонца.

– Не веришь? Хочешь меня испытать? – спросил тот. – Выпивку ставлю я.

– Herrgott! Фи шелаете платить? Фещно этот флотский погаче пехоты. Шелаешь платить за меня, приятель?

– Так точно, приятель!

– Но ты не есть немец.

– Все немцы мне близкая родня, а потому я могу позволить себе пригласить тебя выпить. Разве не так, братишка?

– Ja, ja, кароши пратишка. Куда пойти?

– Как! Ты разве не знаешь хозяина таверны, где на вывеске тридцать рогов?

– Тритцать рохоф?

– Ну да, бизоньих.

– A, ja, ja. Рохоф!

– Пошли, приятель. – Каменная Башка снова пустил немцу в нос клуб ядреного дыма и подхватил его под руку со словами: – Пускай эти проклятые американцы хоть весь город забросают своими снарядами. Наши бутылочки им не расколоть! Верно, приятель?

– Ja, ja!

– Вот и чудно! А что у тебя там в мешке?

– Сальный сфещи.

– Несешь к какому-нибудь укреплению?

Немец в недоумении воззрился на новоявленного друга.

– К батареям? – пояснил Каменная Башка.

– Нет, на кухня.

– Кухню освещать?

– Нет, фарить суп. Просать котел, сало тает и ощень lecker похлепка!

– Ты, верно, хочешь сказать «вкусный». Черт! Суп на свечном сале… Должно быть, пальчики оближешь!

– Никогта не пропофать, пратишка?

– Ни разу, – серьезно отвечал бретонец. – Когда у нас на борту заканчивается мясо, мы кидаем в котел треску и крыс. И уж какой славный навар от них, братишка! Тебя как звать-то?

– Ульрих.

– Славное имя, друг.

– Хочешь попропофать, пратишка? Я потарить полтюжины.

– Какое там! У нас в трюме крыс для навара достаточно!

– Вы, моряк, такой запафный. Слафный пратишки.

– Я тебе скорей в отцы гожусь, – поправил бретонец. – Тебе же больше двадцати четырех годков не дашь.

– Мне тфатцать пять.

– А мне – почти пятьдесят, так что я могу звать тебя сынком.

– Ja, ja. Я тепе кароши сынок.

– Копченые колбаски любишь?

– Карош с пифом.

– Никакого пива, – королевским жестом отмахнулся Каменная Башка. – Только вино! Скорпионье.

– Скорпионье? Што есть такой?

– Славное пойло из погребов нашего хозяина!

– Карошо.

– Пойдем, сынок.

– И ты платить?

– Я платить за все.

– Я еще плата не получаль.

– Боже правый, ну и выговор! Прям влюбленный лягушонок.

Солдат расплылся в улыбке:

– Мой отец всекта феселый.

– Всегда! – согласился бретонец. – Поторопись, и хватит думать о своих свечках. Твои товарищи обойдутся сегодня и без них. Незачем их раскармливать.

– Ja, ja, кароши отец.

Каменная Башка, за которым незаметно следовали сэр Уильям и Малыш Флокко, вернулся на улицу, покинутую за полчаса до того, и ввалился в таверну «Тридцать бизоньих рогов».

Трактирщик, полоскавший в лохани бутылки и стаканы, при виде гостей всплеснул руками, уронив на пол посуду.

– Что еще за грохот, хозяин? – сурово спросил бретонец. – Или это снаряд свалился на твою таверну?

– Неужто это вы, мой добрый господин?

– Разве я не сказал тебе, что мы еще вернемся? Есть ли у тебя копченые колбаски и острый сыр, которые нужно заливать реками вина?

– Да, мой добрый господин.

– Тащи их живо сюда и не сомневайся: я расплачусь не хуже, чем капитан корвета.

– И еще пифо, – подсказал солдат.

Подмигнув хозяину, Каменная Башка тут же нашелся:

– Пива-то в погребах больше не осталось. Вы, немцы, выдули все до последней капли, не подумав о своих товарищах-моряках.

– Я не пить много пифо.

– Ну так выпей вина!

– Та, фино, неси фино.

– Вот и славно! – одобрил бретонец. – Неси две… четыре… нет, давай сразу шесть бутылок. Только смотри не рейнского!

– Настоящие французские вина.

– Ну да, прикупленные по случаю твоим простофилей-отцом! Значит, опять подсунешь нам свою скорпионью отраву?

– Нет-нет! Как можно? – запротестовал хозяин. – Для вас – только все самое лучшее.

Между тем в таверну вошли сэр Уильям и Малыш Флокко и, не привлекая к себе внимания, сели за самый дальний стол. Каменная Башка искоса взглянул на вошедших, наклонился к солдату и вполголоса проговорил:

– Эти двое наверняка шпионы.

– Как!

– Не нрафятся мне их физиономии.

– В Постоне нелься найти шпион.

– Это мы еще посмотрим.

Тем временем в залу вернулся хозяин с двумя корзинами вина и снеди. Увидев баронета и Малыша Флокко, бедняга едва не уронил свой груз.

– Молодец, трактирщик! – воскликнул насмешливый бретонец. – И смотри не лезь в наши дела! Захлопни-ка лучше глаза и клюв!

Оправившись от изумления, хозяин подал боцману и солдату дюжину копченых колбасок, местами покусанных крысами, канадский коричневый сыр, который жег язык похлеще горчицы, черный хлеб и четыре бутылки вина.

– Бордо, – догадался бретонец. – Черт возьми! Невиданная в осажденном городе роскошь! Да этот трактирщик прямо-таки кудесник! Он, видно, вознамерился нам доказать, что его покойный батюшка был не такой уж осел! Откупоривай! – распорядился Каменная Голова. – А ты, сынок, налетай на сыр и колбаски. Уж поверь, в них не припрятаны американские штыки.

– Спасипо, отец. Ты кароши тофарищ.

– Ешь, да про вино не забывай! Покажи, как немцы умеют пить.

– Ты платить.

– Само собой! Говорю же тебе: я готов уплатить хоть за весь хозяйский погреб. Поверишь ли, какое дело, ни гроша не потратил за те десять месяцев, что мотался в море. У меня в кошельке за поясом столько серебра, что хватит на пятьсот бутылок, двести обедов и три сотни завтраков… Так что пей, сынок. Я плачý.

Солдат набросился на сыр и колбаски, щедро заливая их мнимым бордо. Доблестный боцман не отставал от немца, особенно налегая на вино.

Когда почти все нехитрое угощение исчезло в утробе новоявленных товарищей, Каменная Башка водрузил здоровенные ручищи на стол и, глядя солдату прямо в глаза, внезапно спросил:

– Ты когда-нибудь влюблялся, сынок?

Прежде чем ответить, немец опустошил очередной стакан и, зардевшись, как девица на выданье, покачал головой:

– А фи, папаша, флюпиться?

– Допьяна!

– Фи карячи щелофек.

– Горячий, как лава, сынок! Думаю, ты можешь мне помочь.

– Я? Как?

– Ты несешь караульную службу при Оксфорд-мэншн, так?

– Та, папаша.

– Съешь-ка еще колбаску и выпей вина.

– А мошет, пифа?

– Моряки пьют только бордо и джин.

– Прозит! Карашо, карашо!

– Хозяин, тащи-ка сюда ту бутылку джина, что твой отец купил сто лет назад! – Раскурив трубку, боцман продолжил: – Сынок, ты видел когда-нибудь женщин в особняке?

– Та, тфух.

– Красивых?

– Тефушка красифый.

– А вторая?

– Та тоже молотая.

Каменная Башка испустил из бочкообразной груди тяжкий вздох, больше похожий на шум кузнечных мехов, и прижал руки к сердцу.

– Ах, любовь, любовь!.. – патетически воскликнул он. – Вот уже десять месяцев, как я ищу ее по всему свету.

– Кого, папаша?

– Я души не чаю в одной из этих девиц.

– Фи флюблен ф нефесту маркиз?

– Бог с тобой! Простому моряку не пристало иметь такие желания. Разве я смею метить так высоко? Я люблю вторую.

– Камеристка?

– Ее, сердешную, – сознался Каменная Башка. – Уж как я ее, голубушку, обожаю! Прямо спасу нет. Сердце так и рвется на части! Понимаешь ли, какая штука, нас, моряков, наши суженые видят редко, ведь мы вечно пропадаем в море.

– Карашо! Карашо!

– Да уж, просто превосходно! – расхохотался боцман. – Пей, сынок, и протри глаза.

– Я слушать, папаша!

– Говорю тебе, весь иссох прямо от любви к этой самой камеристке. Знаешь ее?

– Та.

– Чудо как хороша, правда?

– Немношко старофат.

– Дьявол, так и я не молод!

– Протолшай, отец.

– Ну да… Отец наш небесный, – проворчал бретонец. – Еще немного, и этот лютеранин прочитает мне Pater noster[2]. Бордо и не то с людьми творит. – В третий раз раскурив свою трубку, боцман продолжал: – Так ты, стало быть, сынок, состоишь при особняке?

– Ja.

– Послушай, мне страсть как охота повидать мою милую. Можешь это устроить?

– Я профести тепя в осопняк.

– Что, правда?

– Шестно слофо, папаша!

– Тогда протри глаза и слушай, сынок. А ты, хозяин, принеси нам еще четыре бутылки чего-нибудь покрепче твоего бордо.

– Может, виски?

– Сойдет.

11. Бретонец покоряет камеристку

Каменная Башка хладнокровно набил табаком трубку, разжег ее, раз двадцать ударив по огниву, выпустил пару колечек дыма и повел задушевный рассказ:

– Я повстречал ее во Франции, в одном портовом городке. Как только я увидел эту красотку с волосами цвета льна…

– Папаша, у этой шерный фолос, – возразил солдат.

– Твоя правда. Беспамятный я дурак! Совсем потерял разум на старости от любви. Так вот, я присох к ней душой и сердцем, как это случается только с моряками. А потом мы снова повстречались с моей милочкой на Шетландских островах. Там у маркиза Галифакса пропасть разных замков и охотничьих угодий. А уж после… Ты, к слову сказать, давно ли ее видел?

– Фшера фешером, папаша.

– Счастливец! Как я завидую тебе! С нашей последней встречи минуло три года…

– Карашо, папаша. Ты шелаешь ее фитеть?

– Безумно, просто безумно, сынок.

– Ошень просто. Ее каспаша шифет наверху в пашне. Фнису только отин щасовой. Сеготня ошереть моего прата Фольфа, и мы спокойно итти.

– Ушам своим не верю! Да за такую божескую милость с меня еще один завтрак для вас с братом!

– И ты платить, папаша.

– Уж не сомневайся! – с пылом истинного влюбленного пообещал Каменная Башка, а себе под нос пробормотал: – Да эта немчура за пенс удавится! Воображаю, на что он пойдет за фунт! – И, выпустив подряд пять колечек дыма, торжествующий бретонец уточнил: – Так в котором часу, говоришь, можно проникнуть в особняк?

– Щасофой сменяется в тефять, – отвечал солдат. – Ты фхотить со мной.

– Ветер уже звенит в трубах, – хохотнул боцман. – Где мне тебя найти?

– Под стенами пашни.

– В девять?

– Ja, ja!

– Подумать только! Увидеть ее, мою душеньку! После стольких лет! – всхлипнул Каменная Башка, смахивая несуществующую слезу. – Этим вечером я стану самым счастливым человеком на свете. И этим счастьем я обязан тебе, сынок.

– Та, отец?

– Сегодня я буду на седьмом небе и без патера. – Запустив руку за широкий пояс из красного шелка, боцман с великой важностью положил перед ошеломленным солдатом две сверкающие монеты. – В моих краях, – произнес притворно растроганный бретонец, – принято давать на табачок сыновьям, отправляющимся на войну. Возьми и спрячь, не нужно благодарностей.

– Ошень щетрый папаша.

– Не стоит благодарить! Ты мне теперь как сын. Если станет туго с табачком, обращайся.

– Спасипо, папаша.

– Сказал же, не благодари. В девять встречаемся возле Оксфорд-мэншн.

– Я штать там.

– Если вдруг увидишь камеристку светловолосой мисс, скажи ей, что я томлюсь от страсти.

– Та, отец.

– А теперь тебе пора доставить сальные свечи своим товарищам. Им тоже не помешает наваристая похлебка.

– Я пошель, отец.

Выпив еще стакан на дорожку, солдат, который покачивался на нетвердых ногах, встал и улыбнулся щедрому «папаше», а затем пошел прочь, позвякивая двумя монетами, зажатыми в руке.

– Чтоб тебе лопнуть, шельма! – пробормотал бретонец. – Ты мне больше чем в луидор обошелся. – Пересев за стол баронета и Малыша Флокко, он осведомился, не без самодовольства: – Ну как я вам понравился, капитан?

– Второго такого пролазу и лицедея, как ты, во всей Бретани не сыщешь! – расхохотался сэр Уильям.

– Жулики из Иль-де-Ба будут похитрей итальянцев из Апулии, – высказался Малыш Флокко. – Я в это никогда не верил, но, похоже, так оно и есть.

– Думаешь? – надул щеки бретонец.

– Вынужден открыто это признать.

– Тебе до меня еще далеко, плутишка.

– Надеюсь!

– И как же ты намерен поладить с камеристкой? – спросил сэр Уильям.

– Оставьте это мне, сэр, – отмахнулся бретонец. – Есть у меня кое-какие задумки, которые еще заставят вас удивиться.

– И этих бретонцев еще зовут твердолобыми! Вот это голова!

– Да уж, меня ты убедил, – отвечал сэр Уильям.

– Вы чересчур добры, капитан.

– Значит, до вечера.

– Не хотите ли прогуляться? – спросил Каменная Башка.

– Тебе для твоих задумок понадобился еще один солдат?

– Нет, капитан. Теперь мне нужна прочная веревка. Надеюсь где-нибудь ее найти.

– И для кого ты ее предназначаешь?

– Правильнее было бы спросить «для чего». Для башни Оксфорд-мэншн, – озадачил бретонец.

– Для башни? – удивился баронет.

– Положитесь на меня, капитан. Веревка, что я собираюсь купить, сослужит хорошую службу и мне, и вам, и Малышу Флокко, не говоря уж о камеристке и светловолосой леди.

– Да ты хитер как дьявол!

– Нет уж, господин, мы все смиренные овечки пастырей наших.

– Как это?

– Нашей Святой церкви. Ах, наши священники усердно пасут свое стадо. Они наставляют наших женщин и детей.

– Полно мести языком.

– Мне только и осталось, что найти добрую веревку, а после – моего солдатика. Только, думается, времени у нас еще полно. Можно бы пойти прилечь. Мы уже две ночи глаз не смыкали.

– А нечего было состязаться в пьянстве с тем солдатом.

– Может статься, вы и правы, капитан. Однако же откуда было взяться вдохновенью, с которым я пел ему песни о своей любви к камеристке леди Мэри?

– Смотри не утопи нас в море любовных восторгов! Что-то мне слабо верится в успех твоих интрижек! – поморщился баронет.

– И напрасно, мой капитан. Сегодня же вечером я докажу вам, что был прав, когда вы, благодаря моим интрижкам, окажетесь в башне.

– Хорошо же. Тогда можно и отдохнуть немного. Веревку отыщем позже.

Трактирщик отвел гостей в крохотную, скудно обставленную комнатушку, где их тем не менее ожидали две довольно чистые и мягкие кровати. Трое корсаров завалились спать не раздеваясь. Одну постель занял сэр Уильям, другую – боцман и марсовой. И тут же комнату огласил богатырский храп.

Когда они наконец проснулись, уже смеркалось.

– Свистать всех наверх! – гаркнул Каменная Башка, первым покинувший гостеприимное ложе. – На суше мы превращаемся в заправских лентяев!

– А по мне, так в беспробудный сон нас вогнало скорпионье пойло хозяина! – объявил Малыш Флокко.

– Где бы найти в такой час лавку, торгующую веревками?

– А ты спроси веревку у трактирщика. Может, у него какая найдется, – подсказал баронет. – Веревка – вещь в хозяйстве нелишняя.

– А ведь верно. Я об этом не подумал.

Бретонец устремился прочь из комнатушки и, пока сэр Уильям умывался, вновь ворвался в нее с криком:

– Вот она, голубушка! Сто четырнадцать футов! Крепкая, как швартовочный канат, и совсем новенькая! Мы бы такую и в лавке не нашли!

– Как думаешь, какова высота башни?

– Не более сотни футов, капитан, – отвечал бретонец.

– Значит, остается лишних футов четырнадцать. Завяжем узлы, чтобы было проще по ней спускаться и подниматься.

– Я уже об этом позаботился, капитан.

– Обмотай-ка веревку себе вокруг пояса, а мы пока спросим у хозяина чайку.

Они быстро собрались, боясь опоздать на встречу со славным простаком-солдатом.

Капитан и марсовой уже почти прикончили целый чайник, когда появился бретонец, невероятно растолстевший и пыхтящий, как разъяренный бык.

– Что, боцман, набил брюхо? – подпустил шпильку Малыш Флокко.

– Да, полное брюхо пеньки. Шутка ли, больше сотни футов! Я так крепко подпоясался, что вот-вот лопну, – пожаловался Каменная Башка.

– По счастью, камзол у тебя необъятный, – утешил баронет. – Давай же пей свой чай и вперед на всех парусах! Скоро начнется комендантский час.

Бретонец в три глотка осушил свою чашку, и Маклеллан, бросив на стол еще одну полновесную монету, сказал хозяину:

– Мы идем на опасную вылазку против проклятых американцев. Возможно, вернемся с леди, невестой моего дорогого друга. Найдется ли у тебя еще комната?

– Я уступлю вам комнату своей жены, мой добрый господин.

– И что же, она лучше той, что ты предложил нам?

– О да, мои господа! Всю обстановку мы привезли из моего родного Дублина.

– А, так ты ирландец?

– Да, мой господин.

– Тем лучше. Дождешься нас?

– Я подремлю на стуле у дверей, чтобы открыть вам, как только вы вернетесь.

– В путь! – призвал Маклеллан.

– Попутного нам ветра! – добавил Малыш Флокко.

Моряки в спешке покинули таверну, не ответив на поклоны ирландца, и быстро зашагали по улице.

На Бостон уже спустилась ночь, однако бомбардировка только набирала силу. Среди какофонии взрывов отчетливо слышались залпы тяжелых мортир корвета. Каждые пару минут они обрушивали на город удары, сея разрушения тут и там.

– А наши товарищи не теряют времени даром. Веселятся от души, – пыхтя от напряжения, проговорил Каменная Башка, следовавший за капитаном. – Только бы нас не угробили вместо англичан! Это мне не по нраву. Смерть от своих мне совершенно не подходит.

– Помолчи, неугомонный болтун! – зашикал на него Малыш Флокко. – Ты что, не видишь, на тебя смотрят!

– А знаешь почему?

– Потому что ты непрестанно чешешь языком.

– Ничего подобного, они завидуют!

– И чему, скажи на милость?

– Ба! Моей дородности. Каково, думаешь, им видеть такого упитанного красавца, когда Бостон голодает вот уже второй месяц?

– Твоя правда, боцман, – признал Малыш Флокко. – А что, если станут допытываться, как тебе удалось сохранить сытое брюхо?

– Скажу этим голодающим, что я искуснейший ловец кошек, так что мяса хвостатых с избытком хватает не то что для меня одного, но и для моей благоверной и пятнадцати сыновей.

– Да ты за словом в карман не полезешь!

– А то! Недаром я родился в Иль-де-Ба.

Зная, что старого морского волка ему не переговорить, Малыш Флокко почел за лучшее ускорить шаг и догнать сэра Уильяма.

Когда трое моряков подходили к Оксфорд-мэншн, горнист протрубил сигнал к смене караулов. Бросив беглый взгляд в направлении особняка, бретонец оставил товарищей и пошел прямо к зданию. Он еще издалека приметил давешнего солдата. Немец курил колоссальных размеров сигару, несомненно приобретенную на подношения боцмана.

– Так держать, сынок! – похвалил Каменная Башка, фамильярно хлопнув наемника по спине тяжелой ручищей. – Вы, немцы, люди слова.

– Фи, папаша, сомнефаться фо мне? – оскорбился солдат.

– Ну что, видел ты нынче камеристку светловолосой мисс?

– Не имел слючай, отец. Фесь тень носить свечи.

– Поди, твоим товарищам досталась сегодня славная похлебка! А ты-то у нас предпочитаешь копченые колбаски со скорпионьим вином, а, сынок?

– Oh, ja, ja, – закивал немец. – Я опошаль копщеный кольбас.

– Да, видать, и сыр тебе пришелся по нутру.

– Сыр ошень карош. Э, еще бы пифа! – Тут солдат отпрянул и с подозрением уставился на боцмана. – Отец, – вымолвил он немного погодя, – ты ошень потолстеть.

– И не говори, сынок. За ужином умял две дюжины колбасок и котел тушеной квашеной капусты, последней, что осталась у хозяина, а сверху залил все это четырьмя бутылками скорпионьего вина. Вот меня и подрасперло. Запомни, сынок, опасность нужно встречать с полным желудком!

– Тфе тюшины? Тфатцать щетыре? Колбаски! Майн готт! Какой у тепя, отнако, аппетит, папаша!

– Э-хе-хе… Чего уж скрывать, если я сажусь за стол, то накидываюсь на еду как тигр, а может, даже лев.

– Я бы и сам съесть штук тфенатцать!

– Завтра, если пожелаешь, я вам с братом хоть сотню их куплю! У меня тут завалялось пятьдесят монет, и я собираюсь спустить их все без остатка.

– Карашо, папаша.

– И даже одарить хороших людей.

– Караул уше сменяться.

– Можно идти?

– Ты, папаша, идти за мной. Мой пратишка Фольф охранять лестницу.

– Ты дал на табачок этому бравому парню? Возьми-ка монету и передай ему.

– Ты слишком просаться теньги, отец, – осуждающе произнес немец, однако живо протянул руку за монетой.

– Что прилив принесет, то отлив унесет, – философски заметил Каменная Башка. – Когда у моряка пустые карманы, он их выворачивает, чтобы поскорей наполнились. Когда же они полны, мой дорогой, он опустошает их гораздо быстрее, чем вы, сухопутные крысы.

– Нато пыл хотить в моряки, – вздохнул солдат.

– Вот-вот… В следующей жизни ступай на флот. Потерпи немного, мой бедный сынок, и скоро тебе представится такая возможность. Не думаю, что тебе суждено состариться.

– Это плохой напутствий.

– Не обращай внимания! И мы, моряки, всю свою жизнь ходим над бездной. Один порыв ветра, один проклятый бортовой залп – и ты уже в холодной и мрачной морской пучине…

Смешавшись с толпой солдат и моряков, боцман и его спутник вошли в особняк.

Солдат провел бретонца через пять-шесть комнатушек, заставленных койками, затем отпер небольшую дверцу, и, спустившись на пять ступенек, приятели оказались в некоем подобии гостиной.

– Капинет маркиса Калифакса, – вполголоса объявил немец.

– А он сейчас, случайно, не наверху, у светловолосой мисс? – справился Каменная Башка.

– О нет, он сейчас ушинать с кенерал Хау!

– Ну, значит, дело на мази. А где твой братец?

– Айн момент, папаша.

Солдат открыл очередную дверь, и бретонец увидел за ней упитанного светловолосого немца, как две капли воды похожего на Ульриха. Караульный сидел на ступеньке высокой лестницы.

– Мой прат Фольф, – представил Ульрих.

– Дай ему монетку.

– Нет, потом, мы выпить фместе.

Вольф, вскинув ружье, поднялся. Он был немного моложе брата и сложением напоминал быка.

– Фот тот трук, – пояснил Ульрих.

– Прохотите, – разрешил Вольф.

– Камеристка один?

– Ja.

– Каспаша спать?

– Еще нет.

– Ты штать.

– Не шевелиться, – подхватил Вольф.

– Потом платить тфе путылки пифа.

– По рукам!

– Вот ведь шельма! – бормотал бретонец, поднимаясь по лестнице. – Уже третью монету загреб.

Взойдя по винтовой лестнице, спиралью поднимающейся по стене башни, наемник остановился перед дверью, скудно освещенной единственной сальной свечой – ничего лучше в Бостоне было уже не найти, – и негромко постучал.

Спустя мгновение дверь отворилась, и на пороге предстала высохшая особа лет тридцати пяти – сорока, черноволосая, с выступающими кроличьими зубами.

– Это ты, Ульрих? – удивилась она. – Чего тебе нужно в такой поздний час? Или вас послал маркиз?

– Ви спать, мисс?

– Еще нет.

– Фаш трук хотеть поковорить фас.

– Мой друг? – изумилась камеристка.

Собравшись с духом, Каменная Башка вступил в богато убранные покои, освещенные двумя чадящими сальными свечами.

– Нелли, крошка моя, неужто ты меня не узнаешь? – вопросил он с дрожью в голосе.

– Нелли? О чем это вы толкуете, сэр? – облила его холодным презрением камеристка. – Я никогда не носила такого имени! – И она возмущенно фыркнула.

– Ах, оставь эти ваши женские штучки! – взмолился истомившийся в разлуке страдалец. – Не играй с несчастным, столько перенесшим ради тебя, моя ненаглядная Нелли!

– О чем вы хотели поговорить со мной, сэр?

– Хотел поведать историю, истинность которой подтвердит сэр Уильям Маклеллан, – произнес бретонец с лукавой улыбкой.

Камеристка стала белее мела.

– Вы сказали «Маклеллан»? – воскликнула она, пошатнувшись.

– Ах, похоже, память к тебе возвращается!

Указав наемнику на дверь, решительная особа сказала:

– Теперь я, кажется, припоминаю. Оставь нас одних, Ульрих.

Дождавшись, пока звук шагов немца растает вдали, она подбежала к боцману, взяла его за руки и крепко их сжала.

– Повторите же мне это имя! – воскликнула она.

– Сэр Уильям Маклеллан, капитан «Громовержца». А я, сударыня, не кто иной, как его боцман, и послан сюда им, – отвечал бретонец.

– А где же сам баронет?

– Ближе, чем вы думаете, сударыня.

– Как?! Здесь, в Бостоне? Но это невозможно!

– Во имя Иль-де-Ба! Если уж я, его верный спутник, здесь, то где же еще быть ему? Или вы сомневаетесь в моих словах?

– Он тут, под одной крышей с нами?

– Еще нет, но очень близко. Не хотите ли предупредить вашу хозяйку?

– Да-да, разумеется, сейчас же!

Камеристка удалилась и пять секунд спустя вернулась со словами:

– Проходите, леди Мэри вас ожидает.

12. Два брата

Боцман прошел в крохотный будуар. Стены здесь были обиты камчатым шелком, вдоль них стояли изящные диванчики и столик черного дерева, на котором возвышался серебряный канделябр с четырьмя свечами. Здесь, сидя в удобном кресле, моряка ждала леди Мэри Уэнтворт.

При виде нежданного гостя она вскочила и устремила на него с испугом и надеждой взгляд широко распахнутых синих глаз.

То была высокая красавица с осиной талией, одетая в синий перкалевый пеньюар, украшенный брюссельским кружевом. Едва ли ей исполнилось больше восемнадцати лет. Золотистые волосы спускались по ее плечам, крохотные губки краснели, как кораллы, а розовые щечки рдели, будто наливные яблоки.

Каменная Башка замер при виде такой красоты. Он неловко поклонился невесте капитана и вскинул руку в морском приветствии, не понимая, как следует себя вести.

– Вы произнесли имя, столь дорогое моему сердцу, – взволнованно сказала светловолосая леди. – Уильям Маклеллан.

– Да, мисс, – подтвердил Каменная Башка.

– Должно быть, это маркиз Галифакс поручил вам разыграть сей гнусный спектакль.

– Миледи, – серьезно проговорил бретонец, – я боцман с «Громовержца» и состою под началом сэра Уильяма Маклеллана. Я готов умереть за своего капитана. А вашего маркиза Галифакса я и в глаза не видел. Если вы согласитесь последовать за мной, миледи, то вам еще представится случай увидеть, как я обращаюсь с абордажной саблей.

– Где баронет?

– Как я уже сказал вашей камеристке, он ближе, чем вы могли бы подумать.

– Скажите же мне, где он!

– Вы хотите его видеть?

– Будь что будет… Да!

Каменная Башка подошел к окну, раздвинул лиловые портьеры и, бросив беглый взгляд на улицу, сказал:

– Видите ли вы две тени, что прохаживаются внизу и смотрят наверх? Один из них – баронет, второй – Малыш Флокко, его преданный марсовой.

Мэри Уэнтворт подбежала к окну.

– Вот они! Уильям! – воскликнула она.

– Он – тот, что повыше, мисс, – пояснил бретонец.

– Как мне с ним поговорить? – спросила она. В голосе ее слышались подавляемые рыдания.

– Позвольте ему подняться сюда, миледи.

– Но как? У входа стоят часовые!

Леди Мэри впилась в боцмана взглядом, полным тревоги.

– Миледи, – торжественно произнес Каменная Башка, – обещаю вам, что не пройдет и пяти минут, как сэр Уильям окажется у ваших ног.

– Я не могу поверить в подобное счастье!

– Мы, моряки, еще не на такое способны! Позвольте мне удалиться в другую комнату и сбросить вниз веревку, что обмотана у меня вокруг пояса. Капитан взберется по ней сюда, чтобы видеть вас.

– Не медлите же, молю вас!

Долго уговаривать боцмана не пришлось. Каменная Башка без промедления прошел в гостиную, где с ворчанием стянул свой необъятный камзол.

Он начал разматывать веревку, на которой были завязаны узлы, обещавшие облегчить подъем баронету и Малышу Флокко. Покончив с этим, он вернулся в будуар и, призвав дам к молчанию, закрепил конец веревки на перекладине готического оконца. Несколько раз подергав за веревку, дабы удостовериться, что она не подведет, моряк спустил вниз свободный конец. Площадка под башней была безлюдна.

– Миледи, – произнес Каменная Башка, высовываясь из окна, – готовьтесь к встрече. Они уже поднимаются.

– Боже! Что, если он сорвется!.. – бледнея, воскликнула леди Мэри.

Бретонец придерживал веревку, которая раскачивалась от толчков.

– Уж они-то поднимутся, будьте спокойны, миледи! Взлетят не хуже чаек! Будьте уверены! Он взмоет к вам на крыльях любви.

В окне показалась чья-то голова. Свесившись из окна, боцман протянул руку капитану и помог ему спрыгнуть на пол прямо напротив леди Мэри. Приглушенные восклицания сорвались с губ влюбленных:

– Мэри!

– Уильям!

И они бросились в объятия друг к другу.

Отойдя в сторонку, старый моряк покрутил головой, в замешательстве обнаружив, что на глаза его навернулись слезы.

– Во имя Иль-де-Ба! – пробормотал он, стирая их тыльной стороной руки. – Вы когда-нибудь видали что-то подобное? Пустить слезу… И это с моей-то дубленой шкурой… Я же не крокодил.

Пока баронет прижимал к себе любимую, Каменная Башка вновь высунулся в окно.

– Малыш Флокко идет на абордаж! – воскликнул он.

И действительно, из окна, даже не опираясь ногами на узлы, появился марсовой. Поддавшись всеобщему умилению, бретонец стиснул приятеля от избытка чувств.

– Капитан, – проговорил не чуждый деликатности боцман, – позвольте нам удалиться в другую комнату. Такие чувствительные сцены растопят и каменное сердце.

И, не дожидаясь ответа, он вместе с Малышом Флокко и камеристкой покинул будуар, прикрыв за собою дверь.

– Не будем беспокоить капитана в такую минуту, – сказал моряк. – Старики не должны слушать признания молодых.

– Это я-то старик? – возмутился Малыш Флокко.

– Я тоже не старуха, – подхватила камеристка.

– И правда. Но что вы от меня хотите? Я так потрясен, что у меня аж глаза лезут из орбит, как у нашего трактирщика. Примите мои искренние извинения, мисс Нелли.

– Я вам уже сказала, – поджала губы камеристка, – что никогда не носила этого имени.

– Так как же вас зовут, позвольте узнать?

– Диана.

– Знавал я один фрегат с таким именем. Нос его украшала фигура распрекрасной девицы. Волосы так и развеваются на ветру, в руке – лук. Только она совсем не походила на вас, мисс Нелли.

– Диана! Вы что, хотите меня разозлить?

– Разозлить вас, прекрасная госпожа? – удивился боцман. – Да ни за что на свете! Мы, моряки, грубый народ. Не правда ли, Малыш Флокко? Но перед женским полом благоговеем. Сами знаете, фигуры на носах наших кораблей частенько изображают женщин.

– Они первые встречают морские волны, – подхватил Малыш Флокко.

– Мисс Диана, а не подкрепить ли нам упавшие силы? Наверняка маркиз Галифакс не экономит на бренди и вине.

Улыбнувшись, камеристка достала из палисандрового поставца пару бутылок и три бокала.

– Угощайтесь, господа, – предложила она, повернувшись к боцману.

Повертев в руках бутылку, тот воскликнул:

– Черт подери! Мадера! И какая! Был ты когда-нибудь на этом острове, Малыш?

– Никогда.

– Восхитительный край! Все женщины – красотки, а их мужья – дьявольские ревнивцы, как на подбор! Но что за вино, дорогой мой, что за вино! Бесподобный вкус! Как-то раз меня в тележке на борт заносили. Вы когда-нибудь его пробовали, мисс Нелли?.. То есть мисс Диана… Пили ли вы когда-нибудь так, как умеют только морские дьяволы?

– Я?! – оскорбилась камеристка. – Никогда, сэр! Я никогда не была женой моряка или рыбака.

– Плохо, очень плохо, мисс Диана! Отведайте этой мадеры, и ваше сердце воспылает огнем!

– И кого же это я так горячо полюблю?

– А как насчет меня? По-вашему, я не красавец-мужчина? Разве и мы с вами не можем ворковать, как голубки в соседней комнате, моя милая Диана? Какое прекрасное имя! Такое и фрегату носить не стыдно. И какому фрегату! А какая скульптура красовалась бы над его форштевнем! Все моряки как один ею восхищались бы.

– Да открывай же ты свою хваленую мадеру, и хватит болтать! – вскричал в нетерпении марсовой. – Чего ради ты заставляешь ждать нашу прекрасную даму?

– Секундочку! – отвечал Каменная Башка. – Выпьем за наш «Громовержец»!

Но только он собрался откупорить бутылку, как камеристка метнулась к двери на лестницу и мигом заперла ее на два оборота ключа. Бретонец остолбенел.

– Господь всемогущий! – пролепетала служанка, хватаясь за голову. – Это маркиз! Я узнаю его шаги!

– Проклятое вино! – пробормотал бретонец. – Неужто мне не суждено еще разок тебя отведать? – Впрочем, он недолго пребывал в смятении. – Ну вот, Малыш Флокко, похоже, нам представится возможность выпить в компании английского лорда.

Однако юный марсовой, как видно, не разделял тщеславных упований старого морского волка, поскольку тут же бросился за камеристкой, которая прокричала, вбежав в будуар:

– Госпожа, там маркиз! Маркиз!

– Здесь? В такой час? – побледнела леди Мэри. – Задержи его, Диана.

– Предоставь это моим морякам, – вмешался баронет. – Но что же мы станем делать, когда он войдет? Пожалуй, пришел подходящий момент, чтобы разобраться с семейной враждой.

Обнажив шпагу, он бросил ее на стол. Не растерявшийся боцман, успевший-таки откупорить вожделенную бутылку, появился на пороге.

– Пусть заходит, – распорядился сэр Уильям, – но не дайте ему уйти и позвать на помощь.

– Уж будьте спокойны, – ответил бретонец. – Мы не подведем. За мной, Малыш Флокко!

Они вернулись в гостиную, когда раздался резкий стук в дверь.

Наполнив три бокала, Каменная Башка наполовину опустошил один из них, вытер губы тыльной стороной руки, повернул ключ в замке и открыл дверь.

На пороге стоял мертвенно-бледный джентльмен в мундире шотландского полковника со шпагой на боку. Он был среднего роста, с рыжеватой бородкой и властным угрюмым взглядом. При виде моряка он не смог сдержать изумленного жеста. Опомнившись, маркиз спросил сурово:

– Кто вы такой и что вы здесь делаете?

– Прошу прощения, сэр, но я хотел бы задать вам тот же вопрос, – невозмутимо откликнулся бретонец.

– А мой мундир ни о чем вам не говорит?

– Никак нет, сэр.

– Я маркиз Галифакс.

– А меня зовут Каменная Башка.

– Как, простите?

– Каменная Башка, – повторил бретонец.

– Вы что, вздумали меня разыгрывать? – вскричал маркиз, начиная терять терпение. – Как вы здесь очутились?

– Господь всемогущий, теперь что, уж и родню нельзя проведать после долгой разлуки, коли Бостон осажден американцами?

– С какого вы корабля?

– С фрегата «Коллингтон».

– Когда прибыли?

– Вчера вечером, сэр.

– Я не видел в гавани такого фрегата.

– Мы встали в аванпорту, так что его и не заметишь из-за острова в устье бухты.

– Где камеристка?

– Со своей госпожой.

– Раз так, пейте.

– С радостью повинуемся, полковник. Нас, солдат и моряков, вечно мучает жажда.

Презрительно отвернувшись, маркиз постучал в поспешно запертую камеристкой дверь кабинета.

– Могу я войти? – угрюмо спросил он.

– Входите, милорд, – дрожащим голосом отозвалась Диана.

Каменная Голова и Малыш Флокко перегородили выход из гостиной, обнажив абордажные сабли.

Маркиз между тем вошел в будуар и невольно вскрикнул. Прямо на него глядел в упор сэр Уильям. Леди Мэри и ее камеристка в ужасе отступили к окну.

– Так это ты! – воскликнул маркиз, оскалившись и молниеносно выхватывая шпагу.

– Удивлен, брат? – с иронической усмешкой осведомился невозмутимый баронет. – Не ожидал увидеть меня снова, да еще в осажденном Бостоне?

Не спуская с бастарда налитых кровью глаз, маркиз молчал, бледный как призрак.

– Ты!.. – повторил он, поднимая шпагу. – Какой черт занес тебя сюда?

– Ветры Бермуд наполняли паруса моего корвета, – ответил баронет и с сарказмом добавил: – Разве братьев встречают со шпагой в руке?

– Ты мне не брат, проклятый ублюдок, – процедил маркиз.

Кровь прилила к щекам Корсара.

– Ублюдок?! – воскликнул он, еле сдерживаясь.

– Так или иначе, это уже не имеет никакого значения. Тебя арестуют как изменника, принявшего сторону врагов британской короны. Мне доподлинно известно, что ты стакнулся с американскими мятежниками и помогал им. Так что не сомневайся, я добьюсь того, чтобы ты завтра же кончил свои дни на виселице.

Галифакс развернулся и стремительно распахнул дверь, но на пути у него встали Каменная Башка и Малыш Флокко.

– Ни с места, полковник! – воскликнул бретонец. – Путь к отступлению закрыт. Спускайте флаг и сдавайтесь!

13. Звон шпаг

С криком ярости маркиз шагнул обратно в будуар. Тем временем сэр Уильям уже взялся за шпагу.

– Устроил мне засаду? – скривился маркиз, в то время как Малыш Флокко по знаку бретонца отшвырнул стол в сторону, освобождая место для противников.

– Не льсти себе. Это не тебя я жаждал увидеть, – отвечал баронет. – Явись ты завтра утром, не нашел бы здесь ни меня, ни леди Мэри.

– Мэри?! – зарычал полковник. – Где она?

– Здесь, – кивнул в сторону окна баронет.

– С дороги, или я убью тебя!

– Кому ты смеешь угрожать?

– Тебе, Маклеллан! – с презрением выплюнул маркиз.

– Может быть, я и не Галифакс, – ответил Корсар, – но постоять за себя сумею.

– Давно ли ты выучился махать шпагой? Что-то не слышал, чтобы ты был мало-мальски сносным фехтовальщиком.

– Я покажу тебе, как фехтуют французы.

– Хватит ломать комедию! С дороги, черт подери! Мэри, идите ко мне!

От окна донеслись два приглушенных вскрика.

– Идите же! – зарычал маркиз.

– Не слушай его! – призвал сэр Уильям.

– Тебе не удастся мне помешать, ублюдок!

Маркиз сделал резкий выпад вперед, надеясь испугать Корсара внезапной атакой, но шпага его жалобно зазвенела, лишь чудом оставшись в руке своего хозяина. Она встретила мощный отпор, высекший искры из металла.

– О, да ты сильный противник, – с кривой усмешкой признал маркиз. – Но мы еще посмотрим, кто кого, Маклеллан. Я преподал урок немалому числу лондонских и эдинбургских бретеров. И не с таких сбивал спесь…

– Только попробуй приблизиться к Мэри!

– С дороги!

– Этому не бывать! Я скорей умру!

Маркиз снова бросился на Корсара, но тот легко парировал удар.

Вот это была схватка!

Галифакс яростно наступал, пытаясь оттеснить ненавистного бастарда и добраться до окна, возле которого, дрожа от страха, жались друг к другу камеристка и ее госпожа. Однако ему противостоял не просто моряк, привыкший скорее к абордажной сабле, чем к шпаге.

Неколебимый как скала, Корсар, чья беспощадно разящая шпага снискала ему пугающую известность при самом версальском дворе, изящно отражал свирепые наскоки единокровного брата, распаляя его издевательскими репликами:

– Что же вы, маркиз Галифакс? Вам преградил путь какой-то жалкий бастард! Отчего же вы не пронзите его в самое сердце?

Опытный дуэлянт, полковник пытался прорвать оборону врага чередой стремительных ударов, чуть не шипя от злости и бормоча проклятия, но все впустую. Гибкая как тростник шпага баронета с готовностью отражала смертельные выпады врага.

– Черт возьми! – процедил сквозь зубы маркиз, отирая со лба холодную испарину и перебросив шпагу в левую руку. – Мы еще посмотрим, кто кого!

– Надеешься уложить меня одной левой? – произнес его противник с дьявольской усмешкой. – Мои французские учителя были старой школы.

Сэр Уильям тоже перебросил шпагу в левую руку и отступил на шаг назад, чтобы избежать предательского укола шпагой.

Маркиз был вне себя от ярости:

– Так ты знаком и с этой школой, ублюдок?

– И не с ней одной, любезный маркиз, – отозвался Корсар. – Скоро вам доведется на своей шкуре испытать превосходство французской и итальянской школы фехтования над английской. До сих пор я лишь защищался. Настало время атаковать. И клянусь преисподней, вы узнаете, с каким неистовством я брал на абордаж суда ваших соотечественников.

– И это в твоих жилах течет благородная шотландская кровь!..

– Так, значит, я уже не безродный ублюдок? – насмешливо изумился баронет.

Маркиз, до крови прикусив губу, выдавил из себя:

– Что с того? Ты наполовину француз.

– Что ж, закончим ломать комедию. Я жду достойного удара, сударь, или сам нанесу удар!

– Так получай же, бастард!

– О нет! Это слишком слабо.

– Вот тебе!

– И это не то. Подобный финт парировать проще простого.

– А как насчет этого?

– Снова мимо, братец! – отвечал баронет, отбив клинок, целивший ему в самое сердце.

Сделав пару шагов назад, маркиз снова перехватил шпагу правой рукой.

– Отступи и пропусти меня к Мэри! – потребовал он.

– Я сказал: нет.

Маркиз сызнова стал напирать, то так, то этак тщась уязвить врага стальным жалом, подобраться к нему если не с одного, так с другого бока, но все его яростные усилия словно бы натолкнулись на каменную стену.

– Ну же! – подстрекал Корсар, проворно выкидывая вперед руку с клинком.

В движениях его угадывалась вкрадчивая и неодолимая мощь хищной кошки, он и рычал как тигр, заставляя леденеть кровь в жилах подуставшего противника, которому застилал глаза кровавый туман, и все уверенней теснил его, ошеломляя невиданными приемами.

Под бешеным натиском врага маркиз вынужден был отступить немного. Через пару секунд, не в силах противостоять дьявольскому напору, он делал уже второй шаг назад.

– Я бы не поставил за него и пары су! – заметил Каменная Башка, ни на миг не выпускавший из руки абордажной сабли и полный решимости во что бы то ни стало помешать маркизу прорваться в гостиную и позвать на помощь. – Где ему управиться с капитаном! Сэр Уильям непобедим.

– Черт подери! Конечно, после стольких абордажей! – воскликнул Малыш Флокко.

Тут маркиз снова попятился. Он не мог больше сопротивляться беспощадному клинку баронета. Еще три шага – и противник припер бы его к стенке.

Корсар, решив покончить с врагом, один за другим наносил удары, которые маркиз едва успевал парировать. Уже дважды кончик клинка протыкал шитый золотом полковничий камзол в том месте, где под золотыми галунами бешено колотилось сердце.

И вдруг сэр Уильям отпрянул. Обрадованный маркиз кинулся на него с криком:

– Ага! Теперь ты мой! Ты…

Он так и не успел довершить фразу. Рука его судорожно метнулась к груди, выпустив шпагу, которая со звоном повалилась на пол. Клинок Корсара глубоко вошел ему в грудь.

– Тушé! – воскликнул Каменная Башка, приблизившись к раненому, и подхватил впавшего в бесчувствие маркиза.

Бретонец на руках отнес Галифакса на кушетку. Он много повидал на своем веку, не раз бывал в кровавых переделках, но не без ужаса наблюдал, как на красном камзоле маркиза расплывается темное пятно.

– Кровь! – произнес он.

Сэр Уильям не сдвинулся с места. Опершись на свою грозную шпагу, он провел рукой по лбу, потом притянул к себе Мэри.

– Все позади! – сказал он девушке. – Такова была воля Господня.

Светловолосая красавица испуганно вскрикнула, не в силах оторвать глаз от багрового пятна.

– Он мертв? – прошептала она.

– Возможно, еще жив, – отвечал Корсар, едва справляясь с волнением. – Удар пришелся не в сердце. – Крепко прижав суженую к груди, он сказал: – Выбирай: я или он?

– Ты, ты, мой Уильям!

– Тогда бежим.

– А как же маркиз? Ты оставишь его вот так умирать?

– Как только мы выберемся отсюда, Диана позовет на помощь. Там, где полно солдат, лекарь всегда найдется! Каменная Башка! Мне понадобится крепкая веревка!

– Она как раз под рукой, – отозвался бретонец, оторвав от портьеры толстый шелковый шнур.

– Крепкий?

– Как якорный канат!

– Не бойся, Мэри. Обвей меня руками за шею. Даже если у тебя закружится голова, шнур не позволит тебе упасть. Давай, Каменная Башка. Крепко обвяжи шнур вокруг запястий леди.

Пока остальные готовились к побегу, камеристка при помощи Малыша Флокко стянула с маркиза камзол, жилет и тонкую батистовую рубашку, пропитавшуюся кровью.

Мигом отрезав от шнура кусок нужной длины, бретонец накрепко обвязал им запястья девушки, а затем, свесившись из окна, потряс железную перекладину оконной рамы.

– Она еще четверых выдержит. Готово, капитан.

– А шнур?

– О, об этом не тревожьтесь! Он выдержит и вдвое больше!

– Подсади леди Мэри и помоги мне выбраться на карниз.

– Слушаюсь, капитан.

Корсар и Мэри повисли над пустотой.

– Держись покрепче, – велел девушке баронет, – и закрой глаза.

– Да, Уильям, – прошептала она.

– Не бойся, у меня стальные мышцы.

Корсар спускался все ниже, перехватывая веревку руками и коленями. Высунувшись из окна, бретонец провожал их взглядом.

Наконец пара скрылась из виду, растворившись во мраке.

– Они уже на земле, – со вздохом облегчения проговорил боцман. – Малыш Флокко, теперь ты. Как там маркиз?

– Истекает кровью и до сих пор не пришел в себя.

– Дурной знак! – пробормотал бретонец и, возвысив голос, добавил: – А теперь спускайся следом за капитаном.

Ловкий, как белка, юный марсовой исчез за окном.

– Мисс, – сказал бретонец, повернувшись к камеристке, которая тщетно пыталась остановить кровь, хлеставшую из раны маркиза, – через две минуты вы сможете кликнуть лекаря.

– И что я ему скажу? – спросила бледная как полотно Диана.

– Скажите, что в башню проникли воры. И смотрите не упоминайте имени баронета, иначе вам придется в этом раскаяться.

– Никогда! Я слишком предана своей госпоже.

– Хорошо же, до скорой встречи!

Теперь уже боцман вылез на карниз, ухватился за веревку и начал быстро спускаться, по обыкновению ворча себе под нос. Достигнув земли, он увидел в десяти шагах от себя капитана, леди Мэри и Малыша Флокко, державшего в руке обнаженную абордажную саблю.

– Что с маркизом? – кинувшись навстречу бретонцу, с тревогой спросила девушка.

– Кровь пока не удалось остановить, мисс, – отвечал тот, – но не думаю, что рана смертельная. Не припомню такого, чтобы капитан промахнулся, когда целил в сердце.

– Боже мой, что ты наделал, Уильям?! – укорила девушка, оборачиваясь к подошедшему Корсару.

– Только то, что было предначертано судьбой, – сухо отвечал баронет. – Пойдем, пока нас не схватили.

Площади и улицы Бостона тонули во тьме. В городе уже не удавалось днем с огнем сыскать ни лампового масла, ни свечей. Время от времени на крыши домов со свистом обрушивались гранаты.

Все, даже Каменная Башка, были слишком взволнованы, чтобы говорить. Каждый гадал, что сейчас творится в башне. Можно ли полагаться на преданность камеристки? И даже если она не выдала беглецов, на поиски предполагаемых воров, должно быть, уже выслали солдат во все концы.

– Эй, Малыш Флокко, – проговорил наконец бретонец, не в силах более молчать, – тебе не кажется, что мы, все четверо, смахиваем на живых мертвецов?

– Это наше веселье почило в бозе.

– Нам бы радоваться успеху и орать во всю глотку бретонские рыбачьи песни, а мы вместо того…

– Не докучай баронету, – отвечал марсовой.

– Нет, эта тишина невыносима! Хорошо еще, что нас дожидается трактирщик, готовый подбодрить постояльцев парой бутылок вина или, на худой конец, скорпионьей настойки. Клянусь, этой ночью мне наверняка привидится Диана.

– Ты что, втрескался в эту египетскую мумию?

– Это она-то мумия? Это, мой дорогой, сушеная треска с отмелей Ньюфаундленда.

– Вот уж славное приобретение, в твои-то годы!

– Во имя Иль-де-Ба! А ты думаешь, она молода!

– У мумий нет возраста. По крайней мере, так мне говорил мой дядюшка, который много лет провел в Египте, роясь в гробницах фараонов.

– И что он там искал?

– Древние сокровища.

– Что же он не сделал тебя богачом?

– Он вернулся домой без гроша в кармане и с тремя страшенными мумиями.

– Дурак был твой дядюшка, – важно заключил боцман. – Сразу ясно, что он родом из Ле Пулигена, а не из Иль-де-Ба. Ну и простаки же живут в твоей деревне!

Внезапно они услыхали крик капитана:

– С дороги, или я убью вас!

Каменная Башка бросился на шум, обнажив абордажную саблю. Двое солдат попытались преградить путь морякам, протягивая руки к девушке.

Не успел сэр Уильям пустить в дело шпагу, как бретонец бросился на англичан. Двумя мощными ударами он разбросал солдат, оставив их лежать без чувств.

– А что, – возмутился бравый моряк, – если Бостон в осаде, так честному человеку нельзя уже прогуляться? Вот как я наказываю нарушителей общественного спокойствия.

И бретонец как ни в чем не бывало зашагал позади своего капитана и леди Мэри.

Пять минут спустя беглецы уже стояли перед постоялым двором. Моряки заколотили в дверь, чтобы разбудить волоокого трактирщика.

14. Губительное действие скорпионьей настойки

Дремавший на стуле у входа хозяин с готовностью распахнул дверь. Увидев трех моряков в компании прекрасной и юной особы, он всплеснул руками от удивления, но благоразумно воздержался от вопросов.

– Чего изволите, господа? – протирая сонные глаза, спросил он.

– Готова ли комната для леди? – спросил сэр Уильям.

– Конечно.

– Ступай с ним, Мэри. Здесь нам ничто не грозит. Тебя всегда защитит моя шпага и сабли моих верных моряков. Прости, что привел в эту ничтожную лачугу, но прежде всего я должен думать о твоей безопасности. Уж здесь-то никто не станет тебя искать.

– А как же Диана?

– Ее приведет к нам завтра Каменная Башка. Положись на него!

Хозяин зажег свечу.

– Капитан, неужели вы недовольны стариком-боцманом?

– С чего ты взял, Каменная Башка? – спросил, садясь за стол, сэр Уильям.

– Во имя Иль-де-Ба! Я не видел вас таким печальным, даже когда за нами гнался «Лестер». А ведь вам следовало бы радоваться! Ваш план удался, и несравненная мисс находится теперь под защитой орудий корвета, американцев и ваших преданных моряков.

– Хотел бы я избежать такого исхода, – вздохнул баронет.

– Я понимаю, что в венах Галифакса и Маклеллана течет одна кровь, поэтому вы его не прикончили. Капитан, рассейте тучи над вашей головой, выпив пару стаканов этого медока. – И, повернувшись к трактирщику, бретонец попенял ему: – Ты дрянной хозяин. У тебя есть медок, какого не вкушали даже Людовик Шестнадцатый с Марией-Антуанеттой, а ты нам его не предложил.

– Медок? – озадачился хозяин. – А что это такое?

– Может, и его твой папаша купил?

– Да, мой добрый господин.

– Твой покойный родитель, видать, знал толк в винах, пока не спился. Посмотри, есть ли у тебя в погребе еще такие бутылки, и, ежели найдешь, тащи их сюда, будь их хоть целая сотня.

– Будет исполнено!

– Ступай-ступай, да поскорей! Французские бутылки не слишком велики, их содержимого едва хватает на пару глотков.

Хозяин послушно удалился.

– А теперь, капитан, – продолжал неутомимый болтун, – выпьем за здоровье вашей невесты… Право же, этот медок мягчит глотку словно масло.

Последовав совету боцмана, баронет опустошил стакан.

– А сейчас, капитан, когда вы промочили горло, поговорим. Теперь, когда мы взорвали казематы, как нам вернуться на корвет? Путь через подкоп для нас закрыт.

– Признаться, – проговорил сэр Уильям, – я хотел задать тебе тот же вопрос.

– Положим, мы могли бы под покровом ночи пробраться по окопам к реке Мистик. А чтобы нас не расстреляли, обнаружив в окопе, мы с Малышом Флокко заранее разведаем путь через укрепления.

– Нужно уходить, и как можно скорее, – промолвил Маклеллан. – Даже здесь я не уверен в нашей безопасности.

– Вы сомневаетесь в хозяине? Если так, я тотчас же спущусь в погреб и отрежу ему язык.

– Нет, не его я страшусь. Мне внушает опасения солдат.

– Этот сопляк?

– Он провел тебя в башню, пил с тобой в таверне. Что, если он заговорит?

– Разрази меня гром! – воскликнул бретонец. – Это и правда опасно. – Но, тут же обретя прежнюю самоуверенность, этот храбрец, нерушимо веривший в свою счастливую звезду, беспечно продолжил: – Даже если этот недотепа проболтается и его командиры узнают, кто провел нас в Оксфорд-мэншн, колбасника немедленно расстреляют вместе с братцем.

– Пожалуй, ты прав, – признал сэр Уильям, – но, только покинув Бостон, я вздохну с облегчением.

– Не тревожьтесь, сэр, мы непременно выберемся отсюда! Корвету, слава тебе господи, ничего не грозит. В погребах лупоглазого нет недостатка в копченых колбасках и хорошем вине. Ваша красавица рядом, и маркиз ей больше не страшен. Чего еще желать?

– Пусть Провидение не сочтет меня неблагодарным, но я желал бы поскорей оказаться на борту своего корвета.

– Терпение, капитан! Положитесь на старого боцмана. Сегодня ночью мы уже так и так не сможем ничего предпринять, а посему лучше бы нам отсидеться в таверне… Эй, хозяин! Где тебя черти носят? Нашел ты свой медок или нет? Мы собираемся спать.

Ирландец, запыхавшись, выбрался из погреба и водрузил на стол полдюжины запыленных бутылок.

– Последние, – произнес он. – Больше не нашел.

– Гм! – воскликнул боцман. – И все-то у тебя на исходе, чего ни попросишь. Гляди спущусь завтра в погреб вместе с тобой и проверю, что там у тебя осталось. Глаза твои хоть и велики, да, видно, не слишком хорошо служат своему хозяину. На твоем месте я бы давно сходил к лекарю. Может, пропишет тебе очки.

– Мне так и батюшка говорил.

– А ты его не послушал! Ай-ай-ай! Нужно всегда слушать старших.

Придя в хорошее расположение духа после первой бутылки, три корсара мгновенно опустошили вторую и присоединились к трактирщику, который стелил им постели.

– Если я понадоблюсь леди, – велел ему сэр Уильям, – немедленно скажи. Этой ночью спать не ложись.

– Хорошо, мои добрые господа, даю вам слово, – отвечал хозяин таверны, на лету поймав брошенную Корсаром монету.

– А коли заявится немец, что пил со мной вчера утром, тут же разбуди меня, – добавил Каменная Башка. – И держи наготове бутылку со скорпионьей настойкой.

– Вы собираетесь ее пить?!

– Я-то нет, друг мой. А вот солдатик, несомненно, потребует этот славный напиток. Он парень бравый, вылакает все и глазом не моргнув.

Моряки последовали за хозяином в комнатушку. Сунув пистолеты под подушку, а в изножье положив обнаженные клинки, корсары повалились на постели прямо в сапогах и тут же уснули, готовые немедленно вскочить и во всеоружии встретить англичан, если те нагрянут.

Пушечные ядра продолжали сыпаться на Бостон, а американские повстанцы все так же упорно окапывались, готовясь угомонить наконец английские батареи.

Корсары же спали как убитые.

– В конце концов, не всем еще домам разнесли крыши, – пробормотал Каменная Башка, переворачиваясь на другой бок. – Надеюсь, ни одна граната не свалится нам на голо… – И, не успев закончить слова, он захрапел.

Спустя пять-шесть часов боцман проснулся оттого, что его трясли за плечо. Открыв глаза, он увидел нависшую над ним физиономию хозяина.

– Кто это тебе велел растолкать меня так рано? – возмутился он.

– Рано? Да уже восемь, мой господин.

– Дай мне поспать до полудня и приготовь нам славный завтрак с копчеными колбасками.

– Пришел немец.

– Черт возьми! – выпалил бретонец, мигом вскакивая с постели. – Хорошенькое дельце! – Тут он взглянул на спящих спутников. – Пусть отдохнут еще немного, – распорядился боцман. – С немцем я сам разберусь. – И он обернулся к хозяину: – Ты приготовил бутылку со скорпионами?

– Целых две, мой добрый господин.

– А колбаски у тебя еще остались?

– У меня недурной запас свинины, да еще вяленый окорок, что мне доставили из Виргинии.

– Тебе или твоему папаше?

– Мне, мне, Богом клянусь.

– Так скажи немцу, что я сойду к нему через пару минут. А пока накрой на стол. Как видишь, мы за деньгами не постоим.

– Конечно, мой господин.

– Иди же.

Боцман пропустил пятерню через спутанные космы в тщетной попытке придать им более приличный вид и поскреб колючий подбородок. Вложив в ножны абордажную саблю и сунув за пояс пистолет, он вышел на цыпочках, чтобы не разбудить товарищей.

– Во имя Иль-де-Ба! – брюзжал Каменная Башка на ходу. – Как мне сладить с этим болваном? – Он вынул из-за пояса несколько монет и подбросил на ладони. – Наш приятель Ульрих чертовски охоч до денег. Даже больше, чем стряпчий из Иль-де-Ба. Да за такие деньжищи я у него душу куплю.

Подтянув штаны, он бесшумно спустился в залу. Солдат, сидя за столом, потягивал джин из крошечного стаканчика. Увидев боцмана, он поднялся со словами:

– Допрый тень, папаша! Карашо спал?

– Я-то? – прогудел Каменная Башка. – Хорошо сплю я только на борту своей посудины, в окружении канатов и якорей.

– Как так?

– Чего – как? – переспросил боцман.

– Как ты уйти из пашни, папаша?

– Я принес с собой крепкую веревку и спустился по ней, пока меня никто не видел.

– Так эта ферефка помочь форам!

– Каким таким «форам»? – переспросил боцман, притворяясь, будто не понимает, о чем речь.

– Ты не знать, кто ранить мой полковник?

– Твоего полковника? А кто твой полковник?

– Маркиз Калифакс.

– И что с ним?

– Пошти упить его шпакой.

– Уж не убили ли заодно эти твои воры и мою милую?!

– Нет, она шифой, но форы запрать ее казяйку.

– А это и в самом деле были воры? Из плоти и крови? Никогда ни о чем таком не слыхивал.

– Я не знать, – развел руками немец.

– Гром и молния! – притворно изумился Каменная Башка. – Вот так оказия!

– Папаша, когда ты остафить пашню?

– Пожалуй, около десяти.

– Карашо! Форы сразу пользофаться тфоей ферефкой.

– Здесь все ясно. Они ограбили Оксфорд-мэншн?

– Нет, только похитить казяйку.

– А что с моей крошкой, с моей милой Нелли? А твой полковник… он отдал Богу душу?

– Нет, он потерять много крофь.

– Ну ничего, добрый ростбиф с кровью и бордо живо поставят его на ноги. Кстати, здесь у хозяина есть еще несколько дюжин бутылок. Подаришь их своему полковнику, да только не говори, что от меня!

– О, я не сказать.

– Голодный?

– Я фсекта калотны, папаша. Кенерал Хау дафать полофина рацион.

– А вам, немцам, небось каждому по две пайки нужно?

Наемник с улыбкой кивнул.

– Эй, хозяин! – позвал бретонец. – Накорми этого бравого солдата. Я плачу!

– Ты фсекта платить, папаша, – благодарно признал солдат.

Хозяин тут же поставил на стол фунтовый виргинский окорок, полдюжины колбасок, твердый как камень хлеб и бутылку.

– Ешь, сынок, – предложил бретонец.

С неутолимым аппетитом, простительным только двадцатипятилетнему солдату, которого держат на половинном пайке, немец набросился на вяленый окорок, который неизбежно вызвал у него неугасимую жажду. Откупорив бутылку, Каменная Башка наполнил вином большую оловянную кружку.

На поверхность тут же всплыл огромный скорпион.

Занятый едой, немец ничего не заметил, однако, взяв кружку в руки, вздрогнул от удивления.

– Маленьки щерный пестия, – сказал он, зажав ядовитую тварь между пальцами. – Скорпион?

– Какое там! Скорпионы в Египте! – отозвался боцман. – А это так, личинка черной мухи с Канарских островов.

– Нет, скорпион!

– Да полно тебе.

Отбросив паукообразное, солдат опрокинул в себя содержимое бокала.

– Караш-ш-шо! – воскликнул он.

– А то! Эта мадера идет по доллару за бутылку. Пей, сынок.

Не заставляя себя упрашивать, немец подлил «мадеры» из бутылки, откуда в кружку к нему тут же свалился новый скорпион.

– Не обращай внимания, сынок, – успокоил бретонец, видя колебания юнца. – Чтоб ты знал, на Канарских островах в мадеру нарочно кладут эти личинки, чтобы придать вину крепости и вкуса.

– Ты не пить со мной, папаша?

– Я как-то раз безбожно наклюкался этой самой мадеры на Канарах. Теперь видеть ее не могу.

– Понятно, – смеясь, отозвался солдат.

Выбросив второго скорпиона, он снова выпил и тут же набросился на колбаски.

Откупорив для себя бутылку медока, Каменная Башка неотрывно следил за солдатом, который все еще не поддавался действию зелья.

«Если он употребляет сальные свечи на первое, может, его и эта мадера мексиканского розлива не возьмет?» – усомнился про себя боцман.

Тем временем немец перемалывал крепкими молодыми зубами твердокаменный хлеб, должно быть напоминавший ему солдатские сухари. Время от времени прерывая трапезу, чтобы опрокинуть очередную кружку, солдат вскоре выпил все до капли.

Наконец, проглотив пятую колбаску, немец откинулся на спинку стула. Руки его беспомощно повисли, лицо побагровело.

«Уж не отравился ли он, чего доброго? Не упился ли до смерти? – слегка встревожился Каменная Башка. – Мне от него только и нужно-то что мундир».

Боцман перевернул бутылку вверх дном. Она была совершенно пуста.

– Во имя Иль-де-Ба! – воскликнул бретонец. – За один присест высосать кварту скорпионьей настойки! Поверить не могу! Она бы и старого моряка с ног свалила. Проглотил фунтовый окорок, пять колбасок, да еще черт знает сколько хлеба… Хозяин, смотри, как бы он со стула не свалился.

Вернувшись в комнату наверху, Каменная Башка обнаружил, что Малыш Флокко невозмутимо покуривает, устроившись на краю кровати.

– Где капитан? – спросил бретонец.

– Пошел пожелать доброго утра леди. А ты как? Разобрался со своим немцем?

– Иди сам посмотри да помоги мне.

Приятели спустились в залу. Солдат выглядел мертвым и, кажется, даже не дышал.

– Разрази меня гром! – схватился за голову бретонец. – А ну как я его отравил? Нельзя было шутить с этой подлой настойкой! Впрочем, и он хорош. Вольно ж ему было хлестать ее как воду! А ты что думаешь, хозяин?

Трактирщик понурился:

– Уж и не знаю.

– А что, если он и вправду мертв?

– На все воля Господня… Закопаю его в погребе под последним бочонком. Одним немцем больше, одним меньше. Невелика потеря. У нас их тут и так как собак нерезаных.

– Золотые слова! – поддержал бретонец. – Да только не верю я, что этот бравый малый отдал Богу душу. Такие прожорливые юнцы еще не то выдержат! А теперь помогите мне отнести немца наверх и уложить в постель.

– Зачем это? – удивился Малыш Флокко.

– Ну не оставлять же его здесь, у всех на виду.

Подхватив весившего не меньше быка солдата, они отнесли его в комнату наверху, раздели и уложили в постель.

15. Дерзкие планы бретонца

Сбросив английское флотское платье, бретонец, похоже переставший волноваться за беднягу-немца, быстро переоделся в форму Пятого полка гессенцев: темно-синий суконный кафтан с красными обшлагами и отворотами по бортам, белые панталоны и чулки и черную треуголку.

Поношенное обмундирование трещало по швам.

– Ну и ну! – пропыхтел бретонец, с усилием затянув пояс и заткнув за него саблю. – Как будто какой-то криворукий портной справил мне мундирчик не по размеру. Как я тебе, Малыш Флокко?

– Ты просто великолепен. Одна беда: эти одежки того и гляди лопнут по швам.

– Нет, но как я смотрюсь?

– Так, словно всю жизнь был солдатом.

– А ты что скажешь, хозяин?

– Я вас просто не узнаю, мой господин, – дипломатично отвечал трактирщик.

– Э-хе-хе, – вздохнул боцман. – Видно, не судьба мне покрасоваться в немецком мундире! Да по правде сказать, много ли проку будет в этом маскараде, стоит мне только открыть рот? Я хоть и болтаю мало-мальски на разных языках, вряд ли сойду за своего между гессенцами.

– И что теперь? – спросил Малыш Флокко.

– Пойду погляжу, что там творится в Оксфорд-мэншн. Может, заодно подзаправлюсь в казармах, только обойдусь без сальных свечей и хлеба из опилок. Есть у меня еще пара долларов. Наверняка при полку имеются маркитанты. Разживусь чем-нибудь у них. Мой батюшка, земля ему пухом, ничего такого есть бы не стал. А уж он видывал всякие виды. Однажды после кораблекрушения оказался один в открытом океане, так его сын тем более не возьмет в рот подобную гадость. Для освещения свечка сойдет, но…

– А какого черта тебе понадобилось в Оксфорд-мэншн?

– А как же моя Нелли? Ты что, забыл о ней? – возмутился Каменная Башка. – Мыслимое ли дело, чтобы невеста сэра Уильяма обходилась без камеристки.

– Лезешь на рожон? Хочешь, чтобы тебя расстреляли?

– Это меня-то? Да у англичан не найдется такой пули, что продырявила бы шкуру старого пеликана. Оставь это мне, а сам приглядывай за беднягой, что завис между небом и землей. До скорого свиданьица!

Ухватив по пути со стола стакан с медоком и осушив его одним глотком, боцман зашагал прочь, раскуривая свою знаменитую трубку.

Улицы были безлюдны. Никто не решался выходить из дому под пушечные ядра.

Каменная Башка подошел к Оксфорд-мэншн в тот самый момент, когда туда входило несколько немцев. Затесавшись среди них, он попал в просторный внутренний двор, где чинили изготовленные из дуба и окованные железом колеса пушек. За работой столяров, сцепив руки за спиной и зажав в зубах окурок сигары, наблюдал гессенец.

– Здорово, приятель, – сказал Каменная Башка, решительно приблизившись к нему. – Не знаешь ли ты, часом, как мне найти Вольфа, братца некоего Ульриха?

– Фольфа Патермана? – оживился немец. – Это мой земляк, приятель.

– Пойди-ка поищи его, а чтобы было сподручнее искать, прихвати вот это, – сказал бретонец, вкладывая ему в руку шиллинг.

Немец ускакал быстрее зайца, а боцман тем временем, присев на лафет, принялся заправлять свою трубку.

Не прошло и пяти минут, как Вольф оказался перед ним.

– Ты ел? – сразу же спросил Каменная Башка.

– Еще не распретелять рацион, – на том же ломаном английском, что и Ульрих, отвечал юноша.

– Так возьми доллар и купи поесть у полковых маркитантов.

– Фи мне потарить?

– Потарить-потарить! – передразнил бретонец. – Но сначала мне нужно сказать тебе пару слов. Ульрих, который полчаса назад со мной позавтракал, прикончив бутылку пива, рассказал, что случилось в башне прошлой ночью. Да что теперь горевать! Скажи мне лучше, погиб ли маркиз Галифакс?

– Ошень польной, но не мертфый.

– Вот и славно. А камеристка еще здесь?

– Камеристка фсегта ф комната.

– Твой брат сказал тебе, что эта женщина – моя невеста?

– О! – округлил глаза немец. – Фаша нефеста?

– Да, приятель. Так передай, что моряк, который ее навещал, желает с ней поговорить.

– Я идти сейчас.

– Разрешено ли ей отлучаться из башни?

– Она фсегта фыхотить за покупки для казяйка.

– Ну вот и славно. Ступай же, приятель, и передай ей, что я жду внизу.

Подбрасывая в руке серебряный доллар, гессенец поспешно удалился. Должно быть, никогда еще он не встречал подобной щедрости.

В этот момент горнист подал сигнал, призывающий солдат получить причитающееся им пропитание. Голодные служивые с котелками в руках столпились у расставленных во дворе походных котлов, в которых дымилось отвратительное варево.

Немцы окружили котлы и бросали в похлебку сальные свечи, чтобы сделать ее если не вкусной, то хотя бы сытной.

– Ба! – воскликнул Каменная Башка, глядя на солдат. – Вот это кормежка! У нас на борту будет куда как получше.

Обернувшись, он увидел перед собой Вольфа, без котелка в руках.

– Что скажешь? – спросил боцман.

– Камеристка вас ошитать.

– Где?

– Пот пашней.

– Спасибо, приятель. Завтра зайду за тобой и угощу хорошеньким завтраком.

Пройдя под аркой, он обогнул угрюмое здание и двинулся к башне. Часовой на него и не взглянул. На каменной скамье боцман тут же заметил свою «Нелли».

– Наконец-то! – воскликнул он. – Кругом сплошные чудеса! О моя Нелли!

– Опять вы за старое! – воскликнула камеристка, приоткрывая в жеманной улыбке длинные кроличьи зубы. – Почему, упрямец этакий, вы зовете меня Нелли?

– Так звали одну валлийку, по которой я долго страдал, – с придыханием ответил бретонец.

– Что ж, можете звать меня Нелли, если вам так больше нравится, – разрешила камеристка. – Как моя госпожа?

– Она в безопасности. Я вас к ней отведу.

Но не успели они сдвинуться с места, как из-за деревьев небольшого садика поблизости вышел человек, должно быть исподволь наблюдавший за парочкой.

– Эй, моряк, что ты здесь вынюхиваешь и куда собрался?

Бретонец пришел в ярость.

– Разрази меня гром! – воскликнул он. – Кто вы такой, чтобы требовать ответа у британского моряка?

– Патруль.

– Какой еще патруль?

– Слава Господу, в Бостоне еще есть полиция, – отвечал человек.

– Вы бы лучше взяли в руки мушкет и шли сражаться против американцев, чем лезть к морякам.

– Таков мой долг. Как ваше имя?

– Джон Кип.

– С какого вы корабля?

– Вам-то что за дело? Гром и молния! – взревел бретонец, всплеснув руками. – Не узнаете цветов Гессена? Протрите глаза!

– Что вы здесь делаете?

– Я послан с поручением к маркизу Галифаксу.

– А что это за дама?

– Какая дама? Это моя невеста.

– Не горячитесь так и отвечайте. Как ее имя?

– Нелли.

– Куда вы с ней направляетесь?

– Это вас не касается.

– Если не будете отвечать, я позову стражу.

Бретонец как бы невзначай увлек патрульного вглубь сада, где никто не мог их увидеть.

– Что ж, мистер, – сказал он, – похоже, ваше любопытство не знает границ. Может, вам еще сказать, чем мы с этой дамой собираемся поужинать?

– Почему бы и нет? – отвечал патрульный.

– Это еще зачем?!

– Чтобы конфисковать спрятанный вами провиант и передать его губернатору.

– А мы, значит, должны протянуть ноги с голоду?

– Только защитники Бостона, которые сражались и терпели лишения на протяжении трех месяцев, заслужили право есть.

– А я тогда кто такой?

– Это вы мне скажите. Выговор у вас странный. Может, вы из тех иноземцев, кто помогает мятежникам?

– Что?!

– Откуда мне знать!

– Вы сомневаетесь в моих словах?

– Чтобы в такое время английский моряк болтался без дела и собирался ужинать с какой-то там невестой? Я сразу отметил, что это подозрительно.

– А я вот сейчас тебя отмечу! – взорвался бретонец, и удары посыпались на голову ошеломленного внезапной атакой патрульного, мигом выбив из него дух. – Во имя Иль-де-Ба! – воскликнул Каменная Башка. – Ну вот и все!

– Вы такой сильный! – восхитилась камеристка.

– Достаточно сильный, моя душечка, чтобы нести вас на руках до самого Пекина… Знаете ли вы, где он находится?

– Никогда о нем не слышала.

– Так обопритесь же на мою руку, и я отведу вас к вашей госпоже. Этот соглядатай очнется еще не скоро. Как же мне осточертели мне эти доносчики и наушники, а пуще всего констебли! Как-то раз наши моряки здорово отделали одного под Ньюкаслом.

– Что, правда? – ахнула камеристка, которую здоровяк-боцман, подхватив под руку, тащил за собой точно на буксире.

– Уж повеселились мы на славу! – с усмешкой отозвался Каменная Башка. – Наши парни сошли на берег, чтобы отвести душу, и вернулись на борт изрядно навеселе. Пели что твои канарейки! Да только песни наши пришлись не по вкусу местному констеблю. И этот павлин заявился на корабль, чтобы арестовать гуляк за нарушение общественного спокойствия и отвести к мировому судье. О том, что было дальше, я умолчу. Скажу только, что наутро палуба тряслась от взрывов хохота. Подхожу, чтоб навести порядок, и что же я вижу?

– Что?

– Один из этих шалых парней, переодетый констеблем, стоит перед командой. Напыжился, подбоченился и жезлом этак по палубе постукивает!

– Как же так?

– А вы еще не смекнули, моя прелестная Нелли? Эти шалопаи констебля раздели, жезл у него отобрали да и ссадили бедолагу на берег, почитай, в чем мать родила, – хвастался бретонец. – По счастью, ветер нам благоприятствовал, был час прилива, и корвет всего в четыре галса оказался вдали от британских берегов. Страшно подумать, что случилось бы, если бы до нас добрались англичане!

– Какие вы, однако, ужасные люди! – воскликнула камеристка, одарив боцмана взглядом, полным глубокого восхищения.

– Нет, мисс, люди мы вполне мягкосердечные, если не вставлять нам палки в колеса. Вот тогда мы точно свирепеем не хуже диких зверей!

– Не так давно мне пришлось самой в этом убедиться.

– Большое дело. Подумаешь, отвесил олуху пару тумаков! Он заслужил куда больше, моя сладкая Нелли… Не тревожьтесь, со мной вам нечего бояться!

– Я в этом и не сомневалась, мистер… Как ваше имя?

– На корабле все зовут меня Каменная Башка, – представился бретонец.

– Отчего же это вас так прозвали?

– Да оттого, что у нас, бретонцев, головы крепкие, как наши скалы. Когда мы идем на абордаж, наши головы служат нам не хуже, чем сабли.

Пройдя сквозь череду опустевших улочек, бретонец и камеристка оказались перед постоялым двором «Тридцать бизоньих рогов». Баронет и Малыш Флокко как раз приступили к завтраку.

– Вот и мы, капитан, – объявил бретонец, отпустив локоток камеристки. – Как видите, мы, корсары, свое всегда возьмем.

С любезностью истинного джентльмена Корсар кивнул камеристке, а потом в тревоге спросил:

– Маркиз мертв?

– Нет, капитан, рана оказалась не смертельной, – успокоил Каменная Башка.

– Ступайте к вашей госпоже, – обратился баронет к Диане. – Хозяин вас проводит.

Каменная Голова проводил камеристку в комнату Мэри.

– Ты сильно рисковал? – спросил капитан бретонца, который тотчас набросился на еду.

– Капитан, – возмутился тот, – вы что, за мальчишку меня принимаете? Я лишь задал трепку одному не в меру любопытному господину, который имел наглость спросить меня, куда это я направляюсь с сушеной треской под мышкой.

– Уж не отправил ли ты его на тот свет? – встрял Малыш Флокко.

– Если хочешь проверить, пошарь под деревьями в садике перед башней. Да только я бы не советовал тебе ради этого бросать недоеденным завтрак, сынок… Во имя Иль-де-Ба! А как там мой солдатик? Уже зарыт в погребе?

– Что с ним станется! Храпит, как боров! – отвечал марсовой.

– Тысяча чертей! Что за луженые желудки у этих немцев! Они и скорпионий яд переварят.

– За тобой никто не следил? – спросил баронет.

– Не думаю, капитан. Мы нарочно плутали по дороге сюда.

– И все же здесь мне неспокойно.

– Да кому придет на ум, что мы здесь?

– Иногда достаточно оставить самую пустяковую зацепку.

– Да мы их живо успокоим абордажными саблями. Верно, Малыш Флокко?

– А то! – подтвердил марсовой.

– К тому же мы здесь надолго не останемся, – продолжил Каменная Башка, прикончив последний кусок сыра и запив его двумя стаканами вина. – Пока солдатик спит, мы с Малышом Флокко пройдемся вдоль укреплений и разведаем, как можно пробраться к побережью, с вашего позволения.

– Я тоже хочу оказаться на корвете. Успокоюсь не раньше, чем леди Мэри ступит на борт «Громовержца».

– Что ж, Малыш Флокко, раскуривай свою трубку и пойдем прогуляемся под свинцовым дождиком.

– Свинец что… Главное, чтобы на нас чугунное ядро не свалилось!

– Да разве мы не бретонцы, крепкие, как прибрежные скалы? – воскликнул боцман, поднялся с воинственным видом, зажав в зубах трубку, выпятил грудь колесом и возложил свою медвежью лапу на рукоять сабли. – Во имя Иль-де-Ба! – самодовольно воскликнул он, увидев себя в закопченном и седом от старости зеркале на стене. – Что и говорить, вояка из меня хоть куда!

– Потому-то Нелли и втрескалась в тебя с первого взгляда, – поддел Малыш Флокко.

Каменная Башка покосился на него:

– Она-то конечно, ну а я? В такую-то треску, с зубами длинней пеликаньего клюва? И потом, эти женщины только и знают, что потрошить наши карманы. А я и без них могу найти славное применение своим денежкам.

– Говори, говори… А сам влип по уши!

– Ну ты и наглец! Идем! Старая акула и не думает бить хвостом перед какой-то там треской. Проглотит с полдюжины зараз – и довольно.

Он осушил последний стакан и двинулся прочь, зажав трубку в зубах и засунув руки в прискорбно пустые карманы морского мундира. Раскурив свою трубку, закадычный приятель последовал за ним.

Миновав несколько тесных и полуразрушенных ядрами улочек, моряки беспрепятственно достигли укреплений.

Англичане палили по редутам ополченцев из самых тяжелых орудий, но без особого толку. Тем не менее генерал Хау, невзирая на нехватку пороха и ядер, не ослаблял усилий в надежде прорвать осаду.

– Только воздух даром сотрясает! – проворчал Каменная Башка, отслеживая взглядом траекторию снарядов. – Этот Хау тот еще простофиля. Однажды он закончит тем, что угодит в руки к американцам.

– Думаешь? – усомнился Малыш Флокко.

– Через месяц вся эта братия окажется в американском плену, и мы сможем спокойно уйти в море.

– Для чего?

– Об этом знает лишь капитан, и уж если кто решится его спросить, так точно не я, – отвечал боцман. – Гром и молния! Еще три шага – и мы отдыхали бы на бостонском кладбище.

Пролетев в нескольких метрах от моряков, ядро проломило крышу соседнего домишки. Стреляли, скорее всего, с корвета.

– Вот же свинство! – воскликнул Каменная Башка.

– Что такое? – встрепенулся Малыш Флокко.

– Ты что, не видишь? Моя трубка погасла… Надо бы прикурить.

– Да? И дождаться, пока следующее ядро разнесет тебе черепушку?

– Это ты про мою-то бретонскую голову? А! Ты забыл, что мы… – Он оборвал сам себя, прислушиваясь. – Корвет! – спустя несколько мгновений изрек боцман. – Так громыхать может только наш «Громовержец»!

Между тем они оказались на уступе, выходящем к берегу реки Мистик. Посреди речного русла стоял на якоре корвет, без перерыва паливший по городу. То и дело его заволакивало дымом до самых верхушек мачт. Двенадцать бортовых орудий обстреливали картечью английские баркасы, пытающиеся подойти поближе, чтобы высадить на берег солдат для наступления на два небольших редута, возведенные американцами.

– Видишь? – с горделивым оживлением спросил Каменная Башка, обернувшись к Малышу Флокко.

– А ты как думал… Я, черт подери, свои глаза в Бретани не забыл, – огрызнулся марсовой.

– Вот это, я понимаю, грохот! Славно палят.

– Да уж куда лучше.

– Молодцы, как есть молодцы! Эх, останься я на борту, сколько английских пушек я бы разнес! Ну что, пойдем дальше?

– Я жду, пока ты раскуришь свою трубку.

– А я любуюсь тем, как метко стреляют наши канониры… Нет-нет, берите выше, ребята! Ну кто так целит? Мазилы несчастные… Дайте мне только добраться до корвета, и вы увидите, сколько брешей я понаделаю в укреплениях этих злосчастных англичанишек. Однако пойдем!

И, увлекая за собой Флокко, моряк двинулся вдоль линии укреплений в направлении казематов. Мимо непрерывной вереницей тянулись повозки и солдаты, но никто не обращал внимания на корсаров.

Лишь у самого входа в казематы приятелей остановил солдат, направив на них штык мушкета:

– Куда это вы двое направляетесь? Здесь прохода нет! Приказ губернатора.

16. Арест баронета

Увидев перед собой старый заброшенный каземат, моряки остановились. Переглянувшись с Малышом Флокко, Каменная Башка упер руки в боки и спросил:

– С чего это ты нас не пускаешь?

– Говорю же вам, таков приказ губернатора, – повторил голубоглазый англичанин с волосами цвета соломы. Он был бледен, как снятое молоко, от голода и почти так же тощ, как камеристка леди Уэнтворт.

– Мы идем к моему товарищу, чтобы передать ему табачку, – нашелся бретонец. – Я этот табак буквально от сердца оторвал.

– Здесь прохода нет! – стоял на своем упрямец, по-прежнему держа штык наперевес.

– Как насчет того, чтобы заработать доллар?

– Об этом и заикаться не стоит. Я не хочу, чтобы меня расстреляли.

– Тем хуже для тебя…

Каменная Башка молниеносным движением схватился за штык, дернув кверху дуло мушкета, в то время как Малыш Флокко, заскочив за спину солдата, подхватил его под коленки и рывком поднял над землей.

Выпустив из рук оружие, несчастный рухнул на землю.

– В каземат его! Быстро! – рявкнул Каменная Башка.

Подхватив солдата, они занесли его в тесный каземат и заткнули ему рот платком.

– Есть у тебя веревка? – спросил бретонец.

– Спрашиваешь! У каждого марсового всегда в кармане найдется веревка.

– Свяжи этого не в меру честного дурачину, а я подержу.

– А что мы будем с ним делать?

– Оставим его здесь.

– Но каземат заброшен, он может умереть от голода! – вступился за англичанина юный моряк.

– На войне как на войне. Я тебе уже говорил: лес рубят – щепки летят.

– Не думаю, что он сможет освободиться от пут.

– Тогда идем дальше. Я хочу добраться до заминированной камеры. Посмотрим, завалило ли ее.

Они оттащили туго перевязанного, как колбаса, англичанина в самый темный угол и вышли из каземата. И первым делом Каменная Башка, притворяясь часовым, подобрал мушкет солдата. Эта предосторожность оказалась нелишней: не прошли они и ста пятидесяти метров, как снова натолкнулись на часового.

– Стоять! Здесь прохода нет! – выкрикнул он. – Приказ губернатора.

– Ты что, своих не узнаешь? – напустился на него бретонец.

– Чего вас тут черти носят?

– Мой товарищ послан со срочным донесением, а я его сопровождаю для надежности.

– Срочно – значит срочно! Проходи, приятель.

– Благодарствую! Если вернусь целым и невредимым, разопьем с тобой бутылочку. Есть в Бостоне почитай что нечего, но славный джин найти еще можно.

И под смешок часового приятели поспешили дальше своей дорогой. Вскоре они достигли укреплений в том месте, где подорвали мину.

Каменная Башка тут же приметил, что за минувшие двое суток англичане успели расчистить завалы и вновь возвести казематы.

– Черт возьми! – против воли восхитился боцман. – Вот это солдаты! Как работают, хоть и голодают! Кажись, внутри никого нет. Пойти посмотреть?

– Открыт ли проход? – догадался Малыш Флокко.

– Есть у меня такая надежда.

Тщательно облазив два каземата, они вошли в тот, над входом которого красной краской было выведено: «24».

– Вот здесь кончался коридор, – объявил боцман, решительно вошел туда и тут же вышел. – Иди-ка сам погляди, Малыш Флокко. А я посторожу. Как бы кто не появился.

– Хорошо, – согласился юноша и исчез в каземате.

Уже минут десять бретонец прохаживался с мушкетом у входа, когда заметил солдата за рвом, окружавшим казематы.

– Стоять! – рявкнул боцман. – Тут прохода нет! Приказ губернатора.

– Проклятье! Я весь день стрелял и вот-вот помру с голоду.

– Помирай где-нибудь в другом месте! – пролаял боцман.

– Но мой котелок остался в каземате.

– Пойду поищу его. А ты стой, где стоишь. Сделаешь хоть шаг – буду стрелять.

Солдат послушно присел на пригорке, а бретонец вошел в каземат, чтобы поискать котелок. На поиски в кромешной тьме ушло немало времени. Наконец он вышел со словами:

– Бери свой котелок и проваливай к чертям!

Никто ему не ответил.

– Куда это он запропастился? – спросил себя бретонец.

Перескочив через ров и подойдя к пригорку, на котором сидел солдат, он нашел обезглавленное тело, плавающее в луже крови. Бедняге оторвало голову ядром.

Опасаясь разделить участь несчастного, Каменная Башка поспешил укрыться в каземате и стал с нетерпением ждать возвращения Малыша Флокко.

Прошло еще с четверть часа, и вот марсовой наконец вернулся.

– Что? Какие новости? – сразу же накинулся на него бретонец.

– Они расчистили проход и теперь уже сами заминировали его, – отвечал Малыш Флокко.

– Ты дошел до той камеры?

– Ну да.

– Так что, проход свободен?

– Взрыв ничуть не повредил подкопа.

– Ты уверен?

– На все сто.

– Значит, дело в шляпе. Еще до полуночи мы будем на борту корвета вместе с прелестной мисс и «сушеной треской».

– Разве миледи сможет воспользоваться таким тесным лазом?

– Если уж такой толстяк, как я, по нему прополз, она сможет это сделать и подавно. Разве что платье пообтреплет. Но это небольшая потеря. Переоденется на борту. Сам знаешь, у нас в трюме двадцать сундуков с дамскими нарядами.

Тем временем залпы участились, и корсары, покинув казематы, отправились назад на постоялый двор.

Когда они вошли в город, уже темнело, и лишь раскаленные ядра ненадолго рассеивали непроглядный мрак. Последние сальные свечи закончили свое существование в похлебке немецких наемников.

Попетляв по извилистым улочкам, приятели подошли к «Тридцати бизоньим рогам». Каково же было их изумление, когда перед входом в таверну они обнаружили толпу зевак.

Бретонец почувствовал, как сердце в его груди ухнуло вниз.

– О боже! – прошептал он. – Что случилось? Малыш Флокко, что-то ноги не несут меня к таверне.

– Может быть, ничего страшного здесь не стряслось? Просто разгорелась пьяная драка? – предположил марсовой.

– Мне боязно за нашего капитана.

– Чтоб меня разорвало! О нем-то я и не подумал…

– Что же делать? – в растерянности вопрошал Каменная Башка. – Я никогда не знал страха, но сейчас я боюсь. Лучше подойти посмотреть.

Толпа потихоньку рассеивалась. Горожане спешили домой к скудному ужину, солдаты торопились вернуться в казармы.

– Теперь и мы можем подобраться поближе, – решился боцман. – Хотел бы я знать, что тут произошло…

Взведя курок пистолета, он растолкал кучку бостонцев, все еще топтавшихся перед входом, и, грозно приказав им расходиться по домам, вошел на постоялый двор вместе с Малышом Флокко.

В нижней зале все было перевернуто вверх дном. Столы и стулья валялись, опрокинутые как попало, пол усеивали осколки бутылок. Хозяин печально озирал эти разрушения, присев на скамью. Как видно, бедняга еще не пришел в себя достаточно, чтобы наводить порядок, устраняя устроенный кем-то бедлам. При виде бретонца он в отчаянии всплеснул руками.

– Они его схватили! – простонал трактирщик. – Арестовали этого храброго и щедрого джентльмена!

Каменная Башка, побледнев от ярости, ударил себя по голове.

– Схватили моего капитана!.. – прорычал он.

– Да, мой добрый господин.

– Когда?

– Час назад.

– Кто это был?

– Десять английских солдат во главе с офицером.

– Он сопротивлялся?

– Сражался как лев! Проткнул двоих и вышиб третьему мозги, но остальные навалились на него все сразу и связали, хоть он и швырялся в них бутылками и посудой.

– Наш капитан в тюрьме! Он арестован! – ужаснулся Малыш Флокко.

Каменная Башка тяжело рухнул на стул, словно сраженный внезапным недугом, но тут же вскочил со словами:

– А леди?

– Они и ее увели! – отвечал хозяин.

– Вот ужас! – простонал Малыш Флокко.

– Остались только немец, что продолжает храпеть, и служанка.

– Камеристка здесь? – вскричал бретонец. – Веди меня к ней!

Подгоняя трактирщика, он взлетел вверх по лестнице и бомбой вломился в комнату, которую прежде занимала жена трактирщика.

– Мисс Нелли, – задыхаясь, проговорил бретонец, – это правда, что вашу госпожу увели англичане?

– Чистая правда, – ответила камеристка сквозь слезы. – Их послал маркиз. О, моя бедная госпожа!

Бретонец принялся расхаживать из угла в угол, продолжая колотить себя по голове и яростно восклицая:

– Что делать?! Что делать?! Они же вздернут моего храброго капитана, которого я люблю, как сына. Я должен спасти его! Но как?

Вдруг он перестал метаться и остановился перед камеристкой:

– Часовые в Оксфорд-мэншн вас знают?

– О! Знают почти все.

– Стало быть, вам не составит труда пройти в башню.

– В своем ли вы уме?

– Послушайте меня внимательно, мисс Нелли. Уже настал комендантский час, и на улицы лучше носу не высовывать. А вот завтра утром вы пойдете туда и постараетесь увидеться с вашей госпожой, которую, надо думать, не могли заключить в тюрьму, точно простолюдинку.

– О нет! Маркиз этого не допустит.

– Вот и прекрасно! Это нам на руку, – порадовался Каменная Башка. – Тогда попытайтесь разузнать, где держат баронета и какие указания даны англичанам, а к полудню возвращайтесь сюда. Я не позволю им повесить нашего доблестного капитана.

– О нет! Только не это! Моя госпожа умрет от горя. Она так любит сэра Уильяма.

– Мы останемся в Бостоне до завтрашнего вечера, потому что добраться до корабля сумеем лишь под покровом ночи. А теперь успокойтесь и отдохните, милая Нелли. Думайте обо мне.

Отвесив неуклюжий поклон, боцман спустился в залу, где Малыш Флокко оживленно обсуждал что-то с хозяином.

– Ты явился как раз вовремя, – сказал марсовой. – Хозяин говорит, солдаты могут вернуться в любую минуту.

– Во имя Иль-де-Ба! Точно я этого и сам не знаю! – воскликнул Каменная Башка. – Я только того и жду, что они вот-вот постучатся в двери!

– Хозяин предлагает нам спрятаться там, где нас не отыщет и самый проницательный соглядатай.

– Чистая правда, – подтвердил трактирщик.

– И где же это? – насупился бретонец.

– В саду.

– У тебя там что, подземелье?

– Нет, в саду вырыт колодец, а в его стене над водой устроен тайник.

– И много воды в колодце?

– Не больше футов трех. С неба уж месяц как и капли не упало.

– Есть у тебя крепкая веревка?

– Да, господин.

– Тогда тащи сюда бутылки, свечи, табак, одеяла, да не забудь про колбаски и окорока.

– А что мне делать с немцем?

– Когда он проспится, поставь ему пару стаканчиков да отправь на все четыре стороны.

Войдя в комнатушку, где оставил солдата, бретонец удостоверился, что гессенец мирно похрапывает, и поспешил вниз.

– Можно идти, – возвестил он, спускаясь в залу таверны. – Спрячемся, пока сюда не заявились англичане.

Заперев двери на засов, хозяин спустился в погреб, достал веревку длиной футов шестьдесят и позвал:

– Пойдемте, мои добрые господа.

Узким и темным коридором он вывел моряков в садик позади таверны, в глубине которого виднелся сруб над колодцем.

Завязав на веревке узлы через равные промежутки для удобства спуска, моряки закрепили один конец на железной перекладине колодца и приготовились лезть вниз.

– Спуститесь футов на тридцать, – подсказал хозяин, державший в руке свечу. – Об остальном я позабочусь.

Через полминуты боцман достиг сырой клетушки, устроенной в стене колодца.

17. Исступление Каменной Башки

Итак, трактирщик не обманул: тайник действительно существовал. Конечно, он не тянул на потайную комнату, но это была и не ниша. Здесь свободно могли спрятаться пять-шесть человек. Придирчиво обследовав убежище, Каменная Башка признал его сносным.

– Как будто снова очутились в трюме «Громовержца», – объявил бравый моряк. – Тут так же сыро, темно и тесно. Да уж, верно, сюда эти канальи вряд ли доберутся. Воистину наш хозяин – настоящий перл среди всех содержателей постоялых дворов. Надо будет его хорошенько отблагодарить.

Тут следом за приятелем в клетушку забрался Малыш Флокко:

– Ну как тут?

– Просто потрясающе! – похвалил бретонец. – На месте хозяина я бы хранил здесь огурцы. Эх, съел бы сейчас парочку свеженьких! Бедный олух ничего не смыслит в своем деле! И тем не менее целость нашей шкуры теперь целиком и полностью зависит от этого лупоглазого простофили.

Тут по колодцу гулко разнесся голос трактирщика:

– Принимайте груз, мои добрые господа!

На конце веревки прибыли две необъятные корзины, набитые табаком, бутылками вина, колбасками, вялеными окороками, острым сыром и хлебом. Все это добро было сверху прикрыто пухлыми ватными одеялами.

А еще в корзине нашлись свечи, и приятели затеплили одну.

– Вот теперь мы устроимся на славу! – порадовался бретонец. – Если хозяин не поскупится и будет спускать нам такие яства каждый божий день, тут можно надолго поселиться. И все-таки я предпочел бы оказаться на борту нашего корвета.

– Ну оказался бы ты там, и что дальше, Каменная Башка? – спросил марсовой. – Положение хуже не придумаешь. От нас зависит жизнь капитана.

– Кому ты это говоришь? Мне? Во имя Иль-де-Ба! Да разве ты не знаешь, что я готов голову за него сложить?

– И что ты собираешься предпринять?

– Пока ума не приложу. Дурная весть выбила у меня почву из-под ног. – Каменная Голова с вожделением уставился на бутылку. – Перво-наперво мы откупорим эту славную малышку! Авось найдем решение на дне.

– Что ж, давай поищем! – согласился юноша. – Медок оставь себе.

– Будь спокоен, выпью все до капли. Гляди-ка, да тут бордо! А это что у нас такое? Ты только глянь, бутылка шампанского! Охладим-ка его в воде. Это вино надо пить хорошо охлажденным.

Оглядев бутылки, боцман восславил Господа. Малыш Флокко последовал примеру товарища. На какое-то время капитан и его невеста были забыты. Однако, осушив пару стаканов вина и раскурив свою неизменную трубку, боцман вернулся к прежнему разговору.

– Дела наши плохи, – начал он.

– Согласен, – кивнул Малыш Флокко.

– Беда в том, что я не вижу решительно никакого выхода. Понимаешь? А кто, как не мы одни, способны спасти капитана от петли?

– Это и дураку понятно. Выпей-ка еще медока.

– Ты прав.

Отхлебнув из бутылки и взвесив ее в руке: много ли еще вина в ней осталось, боцман изрек:

– Нужно дождаться камеристку.

– И это все, до чего ты додумался? Неужели бретонцы из Иль-де-Ба к твоим годам выживают из ума?

– Якорь мне в глотку! – выругался боцман, швырнув в колодец пустую бутылку. – Ты прав, Малыш Флокко. Ты молод, и твое сердце еще не обратилось в камень. К тому же случается, что и твою шальную голову посещают недурные идеи. Если так, готов тебя выслушать. Говори, друг!

– По мне, так нужно поскорее добраться до корвета, благо подземный лаз не завалило.

– И что дальше?

– Вернемся с командой и попытаемся отбить капитана.

– По-твоему, горстка наших людей управится с тысячной британской армией? Нет, у меня есть мысль получше, – заявил Каменная Башка.

– Что же ты молчишь?

– Похитим палача и спрячем его здесь, в колодце. Тогда капитана не повесят.

– А что, если его попросту расстреляют?

– Вряд ли маркиз удовольствуется такой скорой казнью. Особенно теперь, после поражения в поединке. Наверняка он готовит своему незаконнорожденному брату подлую, позорную смерть.

– И что нам даст похищение?

– Мы выиграем время.

– Другого палача найдут.

– Двоих мерзавцев, согласных на такое позорное дело, в Бостоне не найдется. Без палача англичанам придется отложить казнь. И кто знает, не падет ли за это время город? У англичан и провиант, и боеприпасы на исходе, помощь из-за океана не приходит. Они будут вынуждены сдать город со дня на день, если не хотят помереть с голоду.

– Да ты хитрец!

– А ты только сейчас это понял? Я же родом из Иль-де-Ба!

– Знаю, – уважительно кивнул марсовой.

– Так что? Сцапаем палача? Скажем ему пару ласковых, и, если он дорожит своей шкурой, будет сидеть здесь как миленький.

– Лишь бы у нас все получилось.

– Положись на меня. А теперь спать! Во сне порой приходят хорошие мысли.

– Почему не поспать, когда больше все равно ничего не поделаешь? – не стал спорить марсовой. – Тут свежо. Будем спать как сурки.

Они завернулись в одеяла, задули свечу и спокойно заснули.

Ночь прошла спокойно, и кто знает, сколько бы проспали моряки, если бы вскоре после рассвета сверху не донесся голос трактирщика.

Первым вскочил бретонец:

– Есть новости?

– Приходили солдаты.

– И что?

– Перерыли всю таверну, растолкали немца и заставили его одеться, – известил хозяин таверны.

– А служанка?

– Ее не потревожили. Она уже ушла в Оксфорд-мэншн и обещала вскоре вернуться.

– А эти канальи не возвратятся, как мыслишь?

– Я бы не удивился. Но вы можете положиться на мою преданность. Ни за какие деньги я вас не предам.

– Я сразу смекнул, что ты храбрый малый, – похвалил бретонец. – Иначе ноги бы нашей не было в твоей таверне. Можешь спустить нам кофе с ромом? Тут страсть как холодно, и горячий кофе пришелся бы кстати.

– Будет исполнено, мой добрый господин.

Тут проснулся и Малыш Флокко.

– Что, если приходили по нашу душу? – спросил он у Каменной Башки.

– Хозяин, похоже, обеспокоен, – поделился тревогой бретонец. – Тут нам больше не будет попутного ветра, мой юный друг. Пора сниматься с якоря.

– Но сначала мы должны увидеться с твоей Нелли.

Вновь послышался голос хозяина, сообщавшего, что кофе прибыл.

– Как раз вовремя, – стуча зубами, проговорил боцман, которого уже начинал бить озноб.

Приблизившись к выходу из подземного убежища, приятели увидели, как на веревке к ним спускается дымящийся, источающий густой аромат кувшин.

– Нет, это просто перл какой-то среди держателей таверн! – объявил Малыш Флокко. – Другого такого во всем свете не сыщешь.

– И я того же мнения, – произнес Каменная Башка, проворно освобождая горлышко кувшина от веревки. Затем, задрав кверху голову, он крикнул: – Если что-то случится, сразу же дай нам знать!

– Само собой, мой добрый господин.

– Можешь рассчитывать на достойное вознаграждение.

За неимением кружек кофе пили прямо из кувшина, прикладываясь к нему по очереди.

– Э-эх, вот это я понимаю! Славный напиток, – похвалил Каменная Башка. – Что теперь, Малыш Флокко?

– Дождемся твою ненаглядную.

– Тогда достань табачок. Покурим. Знаешь, по чему я до смерти соскучился?

– По запаху дегтя?

– Именно, мой юный друг.

Распустив завязки на кисете с табаком, моряки заправили трубки и молча дымили, ожидая прихода камеристки.

Не прошло и часа, как они услыхали крик хозяина:

– Мисс! Мисс!

– Оставайся здесь, Малыш Флокко, – велел бретонец. – А я наведаюсь наверх и разберусь, что к чему.

И он взобрался по веревке с проворством, которого трудно было ожидать от человека его комплекции, горя нетерпеливым желанием поскорее узнать, что удалось выведать преданной наперснице миледи.

Мисс Диана, или Нелли, как упорно звал ее твердолобый бретонец, уже поджидала моряка. Увидев своего героя, она покраснела, затем побледнела, пролепетав:

– Вы!..

– Сколько же тревожных часов я провел, ожидая вас, моя прекрасная Нелли, – завел велеречивый бретонец. – Глаз не сомкнул, думая о вас.

– Я верю вам, хотя вы, моряки, народ ненадежный, – отвечала «ньюфаундлендская треска». – Любовь лишает нас покоя.

– Поговорим об этом после, а сейчас скажите, что они сделали с капитаном.

– Его заперли в башне Оксфорд-мэншн, – отвечала камеристка.

– Тут в Бостоне что, порядочных тюрем нет?

– Откуда же мне знать?

– А ваша госпожа?

– Маркиз не отпускает ее от себя.

– Этот пес еще не издох?

– Напротив, он быстро идет на поправку.

– Во имя Иль-де-Ба! – вскричал бретонец. – Какая несправедливость! Все пошло прахом! И что говорят о том, какая судьба ожидает баронета?

Став белой как мел, Диана пролепетала:

– Говорят, послезавтра его повесят.

– И кто совершит казнь? – допытывался бретонец.

– Местный палач.

– А он один такой в Бостоне? Или же имеются другие?

– Всего один.

– И где же, позвольте спросить, обретается заплечных дел мастер? Вы, случайно, этого не знаете?

– Случайно знаю. В старой халупе прямо перед Оксфорд-мэншн. Стены ее выкрашены красным. Этот дом ни с каким другим не перепутаешь, второго такого во всем Бостоне не найдешь.

– А вы знаете этого малого?

– Видела несколько раз, как он вешал американских мятежников.

– Каков он из себя?

– Старый каторжник, помилованный за то, что согласился исправлять позорное ремесло.

– А что, он силен?

– Почти как вы.

– Хорошо же. Потому что именно со мной ему и придется иметь дело. А теперь, моя милая Нелли, поскорей возвращайтесь к своей госпоже и найдите способ передать сэру Уильяму, что двое верных ему моряков еще на свободе и сделают все возможное и невозможное, чтобы его спасти. Ступайте немедля: сюда того и гляди могут нагрянуть приспешники маркиза, а я не хочу, чтобы они меня схватили.

Не дожидаясь ответа, он скрылся в колодце и вернулся в подземное убежище, где его с тревогой ожидал Малыш Флокко.

– Говорил я тебе, – с торжеством воскликнул боцман, – нужно похитить палача!

– Да ты хоть знаешь, где его искать? – спросил марсовой.

– Все я знаю. Сиди себе, покуривай. Спешить некуда.

– А чего ждать-то?

– Уж не хочешь ли ты, чтоб я умыкнул палача средь бела дня? Вылазку предпримем ночью. Да и потом, чего тебе не хватает? И сыт, и пьян, и нос в табаке. Копченых колбасок и сыра вдоволь. Бутылок столько, что сразу и не сочтешь.

И, снова запустив руку в кисет за щедрой щепотью мэрилендского табака, Каменная Башка с удовольствием раскурил трубку. Ему было о чем подумать. Все его мысли занимал капитан.

Время шло, а трактирщик не показывался. Начинало смеркаться, и Каменная Башка решил, что настала пора предпринять вылазку.

– Пойдем вместе, – сказал он Малышу Флокко. – Должно быть, в таверне случилось что-то ужасное. Или нас схватят, или мы разделаемся с канальями. Не выношу проклятых англичан!

И боцман устремился вверх по веревке. Малыш Флокко последовал за ним.

– Клянусь Иль-де-Ба, – вполголоса проговорил старый моряк, когда они выбрались в садик из колодца, – не нравится мне эта тишина… Что, если они схватили хозяина? А может, и вовсе отправили вдогонку за папашей, который слишком налегал на виски… Не тем будь помянут.

– Н-да, – отозвался марсовой, – что-то и мне неспокойно. Держи пистолет и саблю наготове.

– Покомандуй мне тут! И без тебя знаю, когда надо будет спустить курок и пойти на абордаж.

Тем же узким и темным коридором бравые моряки проникли в залу, сейчас совершенно пустую, остановились, насторожив слух. Сверху до них доносились незнакомые голоса.

Призывно махнув рукой Малышу Флокко, боцман взошел по лестнице на второй этаж. В комнате, которую хозяин таверны отвел морякам, четверо красномундирников, бранясь, обшаривали постели.

Каменная Башка с решительным видом ступил в спальню.

– Что это вы здесь делаете? – прогремел его зычный бас. – Кто вы такие и что вам нужно в моей таверне?

Англичане в изумлении переглянулись. Наконец один из них ответил вопросом на вопрос:

– А ты кто такой?

– Здешний хозяин, – дерзко соврал боцман.

– Это ты-то?

– Я.

– Да ведь здешнего хозяина уже расстреляли!

– Как это? За что?!

– За измену!

– Ах вы, мерзавцы! Сюда, Малыш Флокко! Размажем их по стенке!

Юный марсовой вооружился тяжеленным дубовым табуретом, стоявшим у стены.

Миг – и корсары, свирепые, как дикие звери, кинулись на стражу, осыпая красномундирников ударами, способными вышибить дух из любого. Не прошло и минуты, как злополучные солдаты уже валялись на полу, недвижимые и бесчувственные.

К счастью для моряков, постоялый двор «Тридцать бизоньих рогов» располагался на отшибе, позади лабиринта пустынных полуразрушенных улочек, так что корсарам удалось поквитаться со стражниками без всякого вмешательства со стороны.

– Похоже, мы спровадили их на тот свет, – подвел итог схватке Каменная Башка, оглядев бездыханные тела. – Смерть англичанам!

И боцман поспешил покинуть таверну вместе с товарищем, продолжавшим сжимать в руке ножку табурета.

На безлюдные улицы опустилась ночь, черная как деготь, по которому соскучился боцман. Двери немногих не покинутых хозяевами домов были накрепко заперты на все замки и засовы. В глухом пугающем мраке не слышалось ничего, кроме свиста выпущенных американцами снарядов.

Моряки припустили бегом и вскоре добрались до Оксфорд-мэншн. Только здесь они притормозили, чтобы перевести дух, и с улыбкой переглянулись.

– А славно мы их отделали! – похвалился боцман.

– Мокрого места от них не оставили! – поддержал Малыш Флокко. – А эти-то олухи уже раскатали губу. Думали небось, что меня, считай, повязали и вздернули.

– Как говорил мой покойный дед, победа всегда должна оставаться за флотом, и это чистая правда.

– Неужели они и вправду расстреляли беднягу-трактирщика?

– Да ты, как погляжу, еще дурнее их, Малыш Флокко. Неужто поверил тому, что набрехали эти псы? Расстрелять трактирщика? Да это курам на смех! Такой чести удостаиваются только солдаты.

– Значит, они надели на него пеньковый воротник.

– Вот уж не поверю, – отвечал невозмутимый бретонец. – Может, схватить его и схватили. Так, на всякий случай. Но за что отправлять на виселицу безобидного малого, который против англичан не бунтовал и никаких козней не строил? Достаточно взглянуть на его глупую физиономию, чтобы понять: он тут сбоку припека.

– А что же нам-то теперь делать?

– Видишь этот домик, выкрашенный красным? Там живет палач. Как я погляжу, и свет горит в окошке. Должно быть, хозяин готов принять гостей.

– И что, по-твоему, мы станем с ним делать? Назад в таверну нам пути нет.

– А про заброшенный каземат, где мы оставили англичанина, забыл?

– Хочешь оттащить палача туда?

– По крайней мере, пристроить там на первое время.

– И под каким предлогом ты хочешь к нему постучаться?

– Оставь это мне, – махнул рукой боцман. – В Иль-де-Ба простаков сроду не водилось.

18. Бостонский палач

Каменная Башка решительно подошел к дому и, взявшись за дверной молоток, громко постучал.

После третьего удара изнутри ответили:

– Кто там?

– Друзья! – не стал изощряться Каменная Башка. – Открывай.

За дверь послышались тяжелые шаги, как видно спускавшиеся по лестнице, дверь отворилась, и в проеме показался очень широкий в плечах кряжистый коротышка с лампой в руке. Половину лица его скрывала густая рыжая борода.

– Кто такие? – спросил он, дохнув на бретонца тяжелым перегаром.

– Моряки.

– И что вам от меня нужно? – спросил находившийся в изрядном подпитии палач.

– Хочу предложить выгодное дельце.

При этих словах на желчной физиономии бостонского палача появилась кривая ухмылка.

– Выгодное дельце? – с сомнением выговорил он. – С вашими делами я закончу в канаве.

– Отчего бы тебе не впустить нас в дом? Или ты боишься?

– Боюсь? Я? Напротив! Это никто из местных не смеет перешагнуть порог моего дома, словно я прокаженный! Бывает, что я месяцами не вижу человеческого лица. К тому же выходить мне запрещено.

– Ну так вот тебе сразу два человеческих лица. И довольно-таки приятных.

– Да уж вижу, – отозвался палач, поднимая лампу повыше, чтобы лучше разглядеть незваных гостей. – Ладно, проходите. Проклятое одиночество меня доконает.

Палач закрыл за посетителями дверь, и те оказались в тесной комнатушке, посреди которой стоял неказистый стол и несколько покосившихся стульев. Повсюду валялись обрывки веревки с петлей на конце.

Палач, как видно, собирался напиться: на столе красовалось две бутылки, от которых исходил резкий запах дешевого бренди.

Пододвинув к столу пару стульев, он достал две оловянные кружки.

– Выпьете со мной? – спросил он моряков.

– Наливай, – не стал ломаться бретонец и, отведав дрянного пойла, продолжил: – А правду ли говорят, будто веревка, на которой кого-нибудь повесили, приносит удачу?

– Говорить говорят, однако меня она удачливей не сделала. А этого добра здесь, если не ошибаюсь, больше семи десятков.

– Это вы стольких на тот свет отправили? – слегка отшатнувшись, спросил Каменная Башка. – Немало.

– Да уж, – вздохнул палач. – Только моей вины в том никакой нет. Мне велят повесить, и я исполняю приговор. Таково мое ремесло, мой хлеб. К тому же осужденный так и так обречен умереть.

– И всегда по заслугам?

– Это уж не мое дело. Мое дело – повесить, коли приговорили.

И, вновь наполнив кружки, бостонский палач вонзил в бретонца взгляд зеленоватых глаз, зловеще поблескивающих под рыжими косматыми бровями:

– А теперь позвольте осведомиться о цели вашего любезного визита.

Помолчав с минуту, стушевавшийся, против обыкновения, боцман невольно выдал в досаде крепкое бретонское словцо.

– Э! Да ты, верно, из Бретани? – возликовал палач, вскакивая со стула. – Земляк!

– Ты что, бретонец? – оторопел Каменная Башка.

– Ну да, я из Бурго.

– Во имя Иль-де-Ба, да мы почти братья!

– Значит, ты из Иль-де-Ба? – радовался палач.

– Точно. А ведь мне говорили, что где-то в Бостоне живет мой земляк.

– Ну надо же, из Иль-де-Ба! – умилялся палач. – Мы с тобой одной крови.

– Да, друг.

– Ты называешь другом палача?

– А что тут такого? Или ты не бретонец?

При этих словах две тяжелых слезы скатились по щекам рыжебородого и исчезли в густой огненной поросли.

Растрогавшийся Малыш Флокко и сам тайком утер слезу.

– Ну и дела! – дивился боцман. – Ну-ка, расскажи мне, как вышло, что бретонец стал палачом. Для меня это загадка, как и то, что ты служишь англичанам, нашим заклятым врагам.

Палач поднял голову и начал свой рассказ:

– Когда-то и я служил на флоте. Плавал под французским флагом. Дослужился до старшего канонира. Может, сегодня был бы одним из лучших, когда бы не один старший офицер. Бог знает отчего он питал ко мне лютую ненависть. Но вы не пьете?

– Пьем-пьем, – успокоил Каменная Башка, – продолжай.

Рыжебородый провел рукой по собравшемуся мрачными складками и покрытому испариной лбу и снова заговорил:

– Однажды ночью я нес вахту и вдруг увидел его. Сам не знаю, что тут со мной приключилось. Будто красная пелена упала перед глазами, и я схватился за кортик.

– И ты убил его?

– Перерезал горло.

– И правильно сделал! – одобрил Каменная Башка.

– Пришлось мне бежать из Франции, не то бы меня вздернули на рее. – Судорожно схватившись за кружку и опрокинув в глотку ее содержимое, палач заметил глухо: – Может, так было бы лучше. Тогда бы меня не ожидал нынешний бесславный удел презираемого всеми изгоя. Поверишь ли, я не осмеливаюсь шагу ступить из этого дома иначе как в сопровождении роты мушкетеров, чтобы меня не растерзала толпа.

Замолчав, он принялся набивать табаком глиняную трубку.

– Продолжай, земляк, – призвал Каменная Башка.

Палач выпустил в воздух облако едкого дыма и повел дальше горестную повесть:

– На этом мои несчастья не закончились. Должно быть, я рожден под несчастливой звездой. Бежав через Ла-Манш, я завербовался во флот короля Георга. Англичане отчаянно нуждались в рекрутах, а потому не задавали лишних вопросов, не пытались выяснить, кто я такой и откуда. Но злой рок по-прежнему преследовал меня. Я служил на «Эссексе» и однажды ночью во время шторма сбросил с верхушки фок-мачты старшего марсового, не в силах выносить его издевательства. Меня приговорили к двадцати годам каторги. Тогда-то я и согласился исправлять нынешнее свое позорное ремесло. Когда вы постучали в мою дверь, я как раз занимался приготовлениями к тому, чтобы совершить казнь над одним английским джентльменом.

– Каким? – хором спросили друзья, вскочив из-за стола.

– Неким сэром Уильямом Маклелланом. Вчера я получил приказ повесить его.

– Повесить баронета?! – взревел Каменная Башка. – Нашего капитана?!

– О чем это ты?

– О том, что приговоренный – наш капитан!

– Капитан вашего корабля?

Конец фразы потонул в оглушительном грохоте, который сделал неразличимыми все прочие звуки. То был синхронный залп четырех мортир корвета.

– Слышишь? – приосанился Каменная Башка.

– Я же не глухой, – с усмешкой отозвался палач.

– Это палят пушки с корабля сэра Уильяма. Его корвет, прорвав английскую морскую блокаду, встал на якорь в водах Мистики.

– Вот оно что… Жаль, что придется казнить этого храбреца в форте Джонсон.

– Что еще за форт?

– Он расположен напротив Чарльзтауна.

– Разве капитана не содержат здесь, в Оксфордской башне?

– Его уже перевезли в форт. Боятся, как бы американцы его не отбили.

– Так нашего капитана здесь уже нет?! – в один голос воскликнули удрученные моряки.

– Ну да. Придется мне ехать в форт, чтобы его повесить.

– Когда? – с дрожью в голосе спросил Каменная Башка.

– Послезавтра утром. Таков приказ.

– Каменная Башка, – недоумевал юный марсовой, – можешь ты мне объяснить, зачем его потащили в форт Джонсон, когда запросто могли повесить и здесь?

– Да потому, дурья твоя башка, что маркиз не смеет повесить единокровного брата на глазах у леди Мэри. Думаешь, никто не знает, что наш капитан – родня Галифаксу?

– Так все эти слухи – правда? – вмешался палач.

– Какие еще слухи?

– Толкуют, будто приговоренный – брат маркиза Галифакса.

– Так оно и есть. Только маркиз был рожден в законном браке от знатной шотландской дамы, а баронет – внебрачный сын французской дворянки.

– И этот мерзавец решил вздернуть собственного брата?

– Да, после того как похитил его невесту.

– Каков подлец!

– Точнее и не скажешь.

– Но за что?

– Пару ночей назад баронет пробрался в Оксфордскую башню, чтобы вызволить оттуда свою похищенную невесту. Там он столкнулся с маркизом и бился с ним на шпагах. Это был честный поединок. Баронет наказал подлеца по заслугам.

– Что ж, – задумчиво произнес палач, поднявшись из-за стола и взяв в руки веревку, – похоже, придется мне расстараться для вашего капитана, хотя, быть может, из этой затеи ничего путного и не выйдет.

Моряки с ужасом глядели на роковую петлю.

– Вы меня понимаете? – спросил палач, заметив, что его гостей сковало горестное оцепенение, и объяснил: – Когда палач желает спасти приговоренного или, скорее, оттянуть его гибель на несколько дней, он делает надрезы с внутренней стороны веревки, чтобы она тут же оборвалась под весом осужденного.

– И что тогда? Разве его не вешают снова? – взволновался боцман.

– Нет, – успокоил палач. – Его под конвоем ведут обратно в тюрьму, где он ожидает новой казни.

– А ты не шутишь, земляк?

– Я же бретонец! – возмутился рыжебородый. – На моей совести много грехов, но я не способен казнить человека, который дышал воздухом моей родины и грелся под ее солнцем. Я столько лет провел вдали от родного края! Столько лет я не видел французской земли! Будь проклят негодяй, что загубил мою жизнь и обрек на вечное изгнание!

И палач вскочил, потрясая кулаками. Борода его растрепалась, глаза горели. Могучее тело сотрясали рыдания. Это неподдельное горе проняло даже сурового боцмана, который сочувственно похлопал изгнанника по плечу:

– Ну же, земляк, забудем прошлое. Я обещаю, что ты еще увидишь родную Бретань.

– У меня там остались отец и две сестры, которых я не видел вот уже семь лет.

– Вы снова встретитесь, даю слово! Франция многим обязана моему капитану. Думаю, Людовик Шестнадцатый не откажет, если баронет попросит тебя помиловать.

Вытерев слезы рваным рукавом, палач взглянул на старые часы.

– Десять, – сказал он. – Время еще есть. – Обратив пытливый взгляд на боцмана, рыжебородый спросил: – Теперь, когда вы знаете, что вашего капитана здесь нет, не хотите ли вы бежать из города?

– Мы собирались ускользнуть из Бостона этой ночью.

– Так вот вам мое предложение: у меня есть пропуск, в устье реки меня ждет шлюпка, чтобы доставить в форт Джонсон. Не хотите ли ею воспользоваться? Вы вполне сойдете за моих подручных.

– Но сперва мы должны связаться с помощником капитана. Нужно сообщить ему о том, что случилось, и обдумать план спасения баронета.

– Шлюпка будет ожидать меня до четырех утра, – отозвался палач. – Вы еще успеете свидеться с друзьями. Мне же хватит получаса, чтобы подготовить веревку. Вот вам свеча: пройдите в соседнюю комнату и переоденьтесь в красное, как положено помощникам палача. Там полно одежды, найдете что-нибудь подходящее.

Положив на стол веревку, он взялся аккуратно надсекать острым узким ножом прочные волокна – работа, требующая навыков морехода… или палача. Она была уже завершена к тому моменту, когда в комнату вернулись переодетые в красное корсары.

– Так вот она, роковая веревка, приготовленная для нашего капитана! – сдавленно воскликнул Каменная Башка.

– Да, но я так ее надрезал, что она тут же разорвется, не причинив ему ни малейшего вреда.

– Но как нам потом вызволить его из тюрьмы?

– Это уж ваше дело. Хотите совет?

– Говори, земляк.

– Сейчас перевес на стороне американцев. Они смогут напасть на форт завтра ночью, уничтожить гарнизон и спасти вашего капитана. А уж до тех пор мы постараемся его защитить. Трое бретонцев стоят шестерых англичан. Или не так?

– Святой истинный крест! – без колебаний подтвердил Каменная Башка.

– Вы доберетесь до корвета и предупредите своих друзей, а потом встретитесь со мной в бухте Смерти, где меня ждет шлюпка. Знаете, где это?

– Знаю, – кивнул боцман. – В устье реки Мистик.

– Что ж, нам пора.

Боцман крепко пожал руку бостонскому палачу:

– Я полагаюсь на тебя, как на родного брата. Но предупреждаю: предательство не останется безнаказанным. Бретонцы никогда не бывали предателями.

Слезы навернулись на глаза рыжебородого.

– Ты не пожалеешь, что мне доверился, брат, – проговорил он.

– Так пожми мою руку, ведь мы дети одной земли.

– Не смею.

– Что за глупые сомнения, клянусь Иль-де-Ба! Когда-то и ты был моряком. Давай жми!

После долгого колебания бостонский палач с трепетом пожал протянутую ему мозолистую ладонь.

– Дружище! – произнес боцман на родном языке.

Рыдания снова сотрясли плечи старого каторжника.

Малыш Флокко опять тайком утер слезу.

Палач осушил кружку с бренди и сказал:

– Мы можем идти.

Взяв со столика бумагу с большой сургучной печатью, он сунул ее за пазуху. А моряки, понадежнее упрятав под черными плащами пистолеты и абордажные сабли, раскурили трубки и вышли вслед за палачом.

Возглавлявший процессию Каменная Башка решил на всякий случай сделать крюк и пройти мимо «Тридцати бизоньих рогов».

К его изумлению, в таверне горел свет.

– Разрази меня гром! – воскликнул боцман. – Да неужели эти подлые английские крысы устроили здесь пьянку! Да я им такую трепку задам, что надолго запомнят! За мной, Малыш Флокко!

И он пинком распахнул дверь.

Но что это? На скамейке в привычной позе восседал меланхолический трактирщик, воплощая собой горестную покорность судьбе, и ожидал клиентов.

– Черт бы меня побрал! – взревел старый моряк, подскакивая к скамье. – Это ты, во плоти и крови, или призрак?

Распахнув ему навстречу объятия, хозяин таверны в радостном изумлении воскликнул:

– Как?! Это вы, мои добрые господа! Но что за платье? О ужас!

– Ты за кого меня принимаешь? – усмехнулся бретонец. – Уж не за палача ли, часом? Нет, друг, я все тот же моряк! И если я ношу этот костюм, то неспроста! Да разве тебя не расстреляли?

– Меня арестовали, но тут же выпустили.

– А где канальи, что хозяйничали в твоей таверне?

– Не имею понятия. Видел лишь, как их вынесли отсюда полумертвыми. Хотел бы знать, кто их так отдубасил.

– Как это кто? Мог бы сам догадаться! Когда мы увидали, как они шуруют в твоей таверне, так их отделали, что родная мама не узнает! Правда, при этом мы разворотили табурет, но ты за все получишь сполна.

– Что вы, что вы! – воспротивился хозяин. – Распоряжайтесь моим имуществом как своим, не нужно никакой платы!

– Принеси-ка нам бутылку вина, дорогой друг. Я желаю угостить им нашего нового приятеля. Да смотри, если вино дрянное, мы тебя сразу же вздернем.

Хозяин в растерянности отступил к скамейке. При виде палача его и без того выкаченные глаза едва не вылезли из орбит.

– Не дури, хозяин! – успокоил Каменная Башка. – Ну что ты вылупился? Неужто до смерти испугался? Ну и зря. Этот добрый малый – мой земляк. Да и потом, без приказа коменданта он и мухи не обидит. Или у тебя много злодеяний на совести?

– У меня? – заплетающимся языком пролепетал бедняга.

– Тащи сюда медок! Мы, моряки, всегда умираем от жажды!

19. Форт Джонсон

Хозяин пулей полетел в погреб и вернулся с заветной бутылкой. Каменная Башка немедленно ее раскупорил и мигом осушил за компанию с земляками.

– Так что, идем? – спросил бостонский палач. – Вам нужно еще поспеть на корвет.

Боцман полез за пояс, чтобы расплатиться, но трактирщик жестом остановил его.

– Нет, мои добрые господа, – поспешно проговорил он. – Мне ничего больше не нужно. Я и так получил достаточно. Не обижайте меня, пусть эта бутылка будет подарком от заведения.

– Вот это молодец! – воскликнул бретонец. – Я в тебе не сомневался. – И, одобрительно хлопнув хозяина таверны по плечу, он пробасил: – До скорой встречи, приятель! Надеюсь, вскоре Бостон вырвется из лап генерала Хау. Так нам всем будет спокойнее и веселее. Доброй ночи! – И, уже обращаясь к палачу, боцман осведомился: – Как мы выберемся из города?

– Через пост возле седьмого бастиона.

– И что, нам не станут чинить препятствий?

– Не станут. У меня есть пропуск, подписанный самим генералом Хау.

– Неужели мы сможем добраться до корвета?

– Почему нет? Срезав путь, мы окажемся возле того места, где он стоит на якоре.

Через четверть часа трое путников достигли линии укреплений. Прочитав бумагу в каземате при свете фонаря, командир бастиона приказал их пропустить. Двое солдат проводили палача и его «подручных» по темному коридору к выходу.

Железная дверь была открыта, и Каменная Башка наконец вдохнул йодистый воздух океана.

– Дальше будем передвигаться ползком. Берегитесь ядер, – наставлял он компаньонов. – Хоть наши головы и крепки, как скалы родной Бретани, если они дадут трещину, останется только тащиться на кладбище.

В этот самый момент берег реки Мистик осветили четыре вспышки, за которыми последовал грохот взрывов. Залп четырех мортир на миг высветил корвет.

– Вот он, наш красавец! – умилился бретонец. – Приветствует нас. Да не стойте же вы как истуканы. На землю и вперед ползком, друзья!

И они принялись осторожно спускаться по крутому склону, заросшему кустарником. Благоразумная осмотрительность их была вознаграждена: довольно скоро вся троица достигла речного берега прямо напротив корвета. Дождавшись, когда отговорят пушки, бретонец сложил ладони рупором и прокричал:

– Эй, на «Громовержце»! Встречайте боцмана!

Однако зычный окрик его был перекрыт грохотом мортир. Наконец выстрелы стихли, и с корабля раздался ответный крик:

– Кто здесь?

– Это я, Каменная Башка.

– Погоди минуту!

– Слушаюсь, мистер Говард, – отвечал бретонец, узнав голос помощника капитана.

На воду спустили вельбот, который тут же резво устремился к берегу. Не прошло и минуты, как он достиг цели.

– Это ты, Каменная Башка? – обратился к боцману сидевший на руле моряк. – А где же капитан?

– Тихо! – шикнул на него бретонец. – Здесь не место об этом толковать. Поговорим на корабле. – И он обернулся к палачу, который, усевшись на камень, закурил трубку. – Не желаешь подняться с нами на борт?

– Мне и здесь ничего не грозит. Я подожду вашего возвращения.

Каменная Башка и Малыш Флокко присоединились к шестерым гребцам, и вельбот с прежней резвостью перенес их по мутным водам Мистик к корвету.

Возле трапа боцмана уже поджидали изнывающие от нетерпения мистер Говард и полковник Молтри. Оба тут же задали вопрос, который волновал всю команду корвета:

– Где сэр Уильям?

– Господин помощник капитана, – произнес бретонец, пока Малыш Флокко обнимал своих приятелей-моряков, – давайте спустимся в капитанскую каюту. У меня для вас дурные известия. Завтра нашего капитана должны повесить в форте Джонсон.

– Повесить?! – вскричал смертельно побледневший Говард.

– Если вам нужны подтверждения, взгляните на мой костюм, – продолжал бретонец. – Думаете, я потехи ради вырядился в красную рубаху? На красном не так заметна кровь, которую льют палачи. И почему, как полагаете, на мне этот черный траурный плащ с капюшоном?

В двух словах бретонец поведал помощнику капитана обо всем случившемся после их расставания.

– Так сэр Уильям арестован! – в один голос воскликнули полковник и мистер Говард.

– Не спешите отчаиваться, господа. Арестовать еще не значит повесить, – успокоил бретонец. – Мы с Малышом Флокко свели дружбу с бостонским палачом и даже приняли на себя роль его подручных.

Полковник поднял руку, прерывая боцмана:

– Вы сказали, капитана держат в форте Джонсон?

– Туда-то мы и направляемся, чтобы его повесить!

– Вы? Повесить?

– Да я скорей вздерну коменданта форта, клянусь Иль-де-Ба! Чтобы бретонец предал своего капитана? Никогда!

– Мистер Говард, – встревоженно произнес полковник, – наши военачальники задумали атаковать мыс Годдрел, чтобы уничтожить укрепления англичан на канале острова Хог. Этот форт Джонсон, пушки которого обстреливают порт острова Имс, стоит у нас на пути. Атакуем его. Мы в неоплатном долгу перед вашим капитаном, – взволнованно продолжал он. – Если бы не ваш корвет, мы остались бы без пороха, и тогда осада Бостона могла бы длиться вечно. Мы нуждаемся в вашем корвете. Только он способен противостоять орудиям английских фрегатов и линейных кораблей.

– Так что же вы предлагаете? – отозвался немногословный помощник капитана.

– Когда должны казнить баронета? – спросил полковник у Каменной Башки.

– Если верить палачу – в семь вечера, – ответил бретонец.

– Господин Говард, завтра в четыре ваш корвет спустится вниз по течению реки Мистик и прорвется в канал острова Хог, чтобы поддержать нашу атаку. Со мной будет две тысячи лучших американских солдат, и даю вам слово, мы возьмем форт.

– Согласен.

– Что бы ни случилось, мы осадим форт, – продолжал полковник. – Надеюсь, что наши крестьяне, как презрительно называют их британцы, способны творить чудеса. Вы должны обещать мне одну вещь.

– Говорите.

– У нас мало пороха. Ценой нашей крови мы спасем баронета. Пообещайте, что, покинув Бостонскую бухту, вы вновь вернетесь сюда, прорвав морскую блокаду. Мы знаем, что силы бостонского гарнизона на исходе и вскоре англичанам придется оставить город. Это вопрос дней, но, к сожалению, порох подходит к концу. Недостаток оружия погубит все дело. Три сотни орудий стреляют без передышки, и наши арсеналы пустеют на глазах. Все, что вы привезли, закончилось за неделю.

– Полковник, – произнес помощник капитана, – что бы ни случилось, «Громовержец» преградит путь английским фрегатам. Но я целиком полагаюсь на вас. Мой капитан должен быть спасен.

– Клянусь честью, я не пожалею жизни, чтобы спасти его! – объявил американец.

Мистер Говард обернулся к боцману, который, затаив дыхание, ожидал приказаний.

– Палач ждет вас на берегу, не так ли? – спросил он.

– Да, господин помощник капитана.

– Что, если он ведет грязную игру?

– Это он-то? Такой же бретонец, как и я?

– Хотел бы я разделять твою уверенность. Пожалуй, все же мне стоит распорядиться, чтобы на вельбот поставили камнемет и удвоили число гребцов. На войне можно ожидать любого предательства.

– В бостонском палаче я уверен как в самом себе.

Трое мужчин взошли на шканцы. Приказав квартмейстеру усилить команду вельбота, Говард обратился к боцману:

– Каменная Башка, от тебя зависит жизнь капитана.

– Поверьте, капитану ничего не угрожает. Палач подрезал веревку. Она тут же лопнет, и баронет останется цел и невредим.

– Что ж, удачи вам.

– Малыш Флокко! Сюда! – позвал боцман.

Юный марсовой уже был тут как тут.

И неразлучная парочка быстро спустилась по трапу в вельбот, где уже разместили орудие, способное метать камни, и где на веслах сидели двенадцать матросов.

– Вперед, Джон! – приказал Каменная Башка рулевому. – Пусть нас не остановят английские ядра.

– Мы ко всему привычные, – с улыбкой отвечал тот.

По счастью, боцману не пришлось укорять себя за легковерие. Рыжебородый не готовил корсарам ни ловушки, ни подвоха. Когда вельбот, стремительно рассекая волны, доставил наших друзей к скалистому берегу, они нашли бостонского палача на прежнем месте в полном одиночестве. Восседая все на том же камне, он покуривал трубку с безмятежностью, которую боцман приписал благотворному влиянию вин славной провинции Медок.

– Как видите, я сдержал слово, – произнес палач, обращаясь к своим новым знакомцам, когда те, распрощавшись с товарищами, спрыгнули на землю, а вельбот повернул к кораблю. – Что ж, идем?

Каменная Башка ответил земляку крепким рукопожатием.

Они направились вдоль берега к устью, где палача должна была ожидать шлюпка.

И точно: минут через двадцать троица обнаружила возле утеса это суденышко, возвещавшее о своем присутствии светом небольшого сигнального фонаря. В шлюпке сидели восемь солдат с мушкетами, полдюжины гребцов и офицер.

– Кто идет? – окликнул их этот последний, а солдаты вскинули мушкеты.

– Бостонский палач с подручными, – отозвался бывший каторжник.

– Садитесь.

Пока рыжебородый и корсары усаживались в шлюпку, офицер, державший в одной руке фонарь, а в другой – пистолет, пристально их разглядывал.

– А ну, покажите, что у вас под плащами! – приказал он.

Все трое послушно распахнули полы плащей.

– Вроде ничего подозрительного. Ладно. Садитесь на корме, и чтоб ни слова!

– Боитесь разбудить пеликанов? – не удержался Каменная Башка.

– Кто такой?

– Первый помощник палача. Если будет нужда, вас я и сам могу вздернуть, без подручных.

– Молчать! – взорвался англичанин. – Я не собираюсь угодить в плен к мятежникам из-за твоей болтовни. Этот проклятый корвет одним выстрелом может разнести шлюпку в щепки.

– Какой там! – отозвался Каменная Башка. – На корвете, должно быть, все спят без задних ног.

Шестеро гребцов приналегли на весла, и вскоре устье реки Мистик осталось далеко позади. К счастью для англичан, орудия «Громовержца» молчали. В отдалении мерцали сигнальные огни английских кораблей, в большинстве своем старых и плохо вооруженных. Лишь фрегаты могли сравниться с пиратским корветом.

Спустя час с лишним шлюпка подошла к берегам острова Джеймс, на мысу которого стоял форт Джонсон, чьи орудия наносили серьезный урон укреплениям Чарльзтауна.

Прислушавшись к мнению полковника Молтри, пользовавшегося немалым уважением среди повстанцев, командиры ополченцев решили захватить и разрушить форт. В их распоряжении находилось около трех тысяч солдат, три-четыре сотни лазутчиков, пятьдесят орудий разного калибра, а также несколько крупных баркасов.

Возглавив отряд отважных разведчиков, полковник Молтри совершил несколько вылазок на остров, заставив английские корабли отойти подальше в море, а гарнизон – поспешно запереться в стенах форта, но полковник не осмелился атаковать грозную крепость. Нечего удивляться, что американские военачальники находились в замешательстве.

– Мы на месте? – спросил Каменная Башка.

– На месте, – кивнул палач.

Офицер заменил в сигнальном фонаре красное стекло на синее, выбрался из шлюпки на берег и нетерпеливо прикрикнул на бретонцев:

– Вылезайте!

– Стоит ли так кипятиться, мой любезный господин? – откликнулся боцман. – Мы не моряки, нам приходится под ноги смотреть. Так что извольте подать мне руку.

– Подать руку палачу? Никогда! – воскликнул англичанин. – Этак живо накличешь на себя беду.

– Это почему же? Напротив, наши веревки приносят удачу. Могу уступить одну по сходной цене.

– Уж точно не мне, – поморщился офицер. – Давайте сходите, пока волны не захлестнули шлюпку. Вода прибывает.

Малыш Флокко первым спрыгнул на песок. Бостонский палач проворно последовал за ним. Однако Каменная Башка, изображая неуклюжесть, пошатнулся и ухватил офицера за плечо, словно боялся упасть.

– Ты что, нарочно?

Англичанин так резко освободился от хватки бретонца, что лодку качнуло и насмешник едва не очутился в воде.

– Ты до меня дотронулся! – негодовал офицер.

– А вы предпочли бы, чтобы я нос себе сломал? – с наигранным простодушием спросил Каменная Башка.

– Ты навлек на меня беду!

– Можно подумать, будто мы, палачи, слеплены из другого теста, чем вы!

– Ступайте уже! Я не желаю больше торчать здесь из-за вас! – не унимался офицер.

– Так посветите нам. Я очень волнуюсь за свой нос.

Следуя за офицером, бретонцы вскоре оказались у мостика, перекинутого через ров перед земляной насыпью, охраняемой двумя орудийными расчетами при пушках. Позади вала высился частокол с воротами, которые сторожили мушкетеры. Офицер обменялся парой слов с караулом, и мушкетеры расступились, пропуская бостонского палача и его «подручных» внутрь форта.

– Господа из Бостона! – отрекомендовал их сопровождающий, когда они предстали перед начальником форта.

Сидевший за столом комендант внимательно оглядел бретонцев:

– Кто из вас палач?

– Я, – шагнул вперед бывший каторжник.

– У вас есть бумаги от генерала Хау?

– Вот они, господин комендант.

Комендант брезгливо принял скрепленные сургучом бумаги, развернул и прочел.

– Все в порядке, – наконец обронил он холодно. – Казнь назначена на завтра, за час до заката. Утром возведете виселицу. У нас нет опыта в таких делах. Все необходимое вам предоставят. Вы не голодны?

– Благодарим вас, мы уже поужинали, господин комендант, – вставил Каменная Башка.

– И тем не менее я прикажу принести вам что-нибудь. Этой ночью будете спать в комнате, которую вам укажут. Там в углу поставлены койки.

И, не глядя на палача и его спутников, он махнул рукой: аудиенция закончена. Определенный в провожатые офицер стал теснить бретонцев к дверям, и они вышли вон.

20. Господин Гони Монету

Для ночлега «господам из Бостона», как их в насмешку назвал сопровождающий, выделили комнату, по-видимому служившую складом. Она была завалена мешками с песком и плетеными корзинами-габионами, которые, забив их землей, применяли для сооружения фортификаций вокруг батарей. Еще там громоздились старые колеса от пушек, бухты канатов и мотки веревок. Правда, помимо всего этого добра, здесь имелся стол, а в углу нашлось с полдюжины сломанных коек.

– Во имя Иль-де-Ба! Хорошо же здесь встречают служителей правосудия! – возмутился Каменная Башка. – Вот уж не ожидал такого холодного приема.

– А на что ты рассчитывал? – спросил невозмутимый Малыш Флокко.

– Готов поспорить, на ужин нам подадут пару корок хлеба и сухую треску, об которую зубы можно обломать. Ну и скряги!

Тут дверь распахнулась, и вошел солдат-инвалид с тремя котелками и бутылкой вина.

– Вот, стало быть, как здесь потчуют провожатых на тот свет, – укорил его Каменная Башка.

– Это обычная солдатская пайка. У нас заканчивается съестное, но…

– Но что?

– Но я могу достать вам кое-чего получше, если раскошелитесь.

– Вот тебе на! – притворно удивился бретонец. – Что у тебя в котелках?

– Похлебка из сушеной трески.

– Нам бы чего поаппетитнее, господин маркитант! Что у вас можно получить за звонкую монету?

– Есть настоящий голландский сыр, вкуснейшая сельдь, недурная ветчина – последнюю свинью я зарезал месяц назад…

– Да это настоящий пир! А вино?

– Вина не осталось. Есть темное пиво.

– Неси! Мы платим. А эти котелки лучше отдай оголодавшим солдатам. Джентльмены на службе у виселицы такую бурду есть не станут.

– Отлично, господа. Коли вы готовы тряхнуть мошной, я принесу вам все лучшее из своих запасов.

– Давай поживее! Мы проголодались. Ступай!

Увечный солдат тут же испарился, прихватив с собой не только котелки, но и бутылку.

– Ну и прощелыга! – то ли возмутился, то ли пришел в восторг Каменная Башка. – Болтаться мне на виселице, если этот плут не собирается сбыть солдатам и бутылку, и эту отвратительную бурду. – С минуту он молчал, глядя на палача, который, казалось, совсем приуныл, потом не выдержал. – Земляк, – проговорил он, – я вижу, на душе у тебя неспокойно.

– С чего ты взял? – вздрогнув, спросил бостонский палач.

– У тебя все на лице написано.

– Что тут поделаешь… Всякий раз перед казнью я чувствую смертный ужас. Ну не рожден я для такого ремесла.

– Полно кручиниться, земляк! На сей раз ты сыграешь с англичанами отличную шутку! Божился ведь, что веревка лопнет?

– Насчет этого можешь не сомневаться, – успокоил бостонский палач. – Я подрезал волокна, и веревка порвется под тяжестью вашего капитана.

– Так чего же ты страшишься?

– Что, если американцы опоздают?

– Ну уж нет! Я готов поручиться за этих молодцов, в особенности за полковника Молтри, – заверил боцман. – Мне довелось видеть их в деле. Готов прозакладывать свою трубку, что завтра они зададут жару англичанам, и тогда мы посмотрим, выдержат ли те такую добрую трепку. А уж когда заговорят пушки «Громовержца», будь уверен, что после десятого залпа замолчат все батареи форта. А вот и господин Гони Монету!

Маркитант, пыхтя, втащил две тяжелые корзины с провизией и пивными бутылками. Осмотрев товар, боцман презрительно выпятил нижнюю губу и спросил маркитанта:

– И сколько ты хочешь за все, господин Гони Монету?

– Съестное у нас кончается, – заюлил маркитант. – Да и цены на провизию взлетели…

– Ну же, не мямли! У палачей всегда найдется пара долларов в карманах.

– С вас пять долларов.

Бретонец, прищурившись, поглядел на инвалида:

– Вот ведь выжига… Вместо того чтобы накинуть пеньковый галстук на благородного английского джентльмена, я бы с удовольствием вздернул тебя, грабитель. Но я – человек слова, от своих обещаний не отпираюсь. Вот тебе твои деньжата. – И, сунув руку за пояс, боцман отсыпал маркитанту пять серебряных долларов. – Все ли верно? – спросил он с насмешкой.

– Верно, верно, мой добрый господин, – отвечал маркитант, поспешно припрятав монеты.

– А не боязно тебе принимать деньги от палачей? – полюбопытствовал бретонец.

– Это мне-то? – Маркитант осклабился, показав обломки гнилых зубов. – Вот уж нет, мой добрый господин. Не зря же моего деда прозвали Тайбёрнским Джеком.

– Это ты о чем?

– Он, почитай, всю свою жизнь состоял при «тайбёрнском дереве» и немало развесил на его перекладине разных нечестивцев.

– Значит, тебе будет не зазорно пожать мне руку?

Маркитант с готовностью протянул бретонцу скрюченную кисть, больше похожую на клешню. Каменная Башка с силой тряхнул ее и прижал к груди со словами:

– Раз уж и я служу ее величеству виселице и твой почтенный предок состоял при этой «трехногой кобылке», можем мы быть откровенны друг с другом? А если тебе надобен другой резон, скажу, что денег у нас навалом. Об этом забывать никак не стоит.

– К чему это вы клоните?

– Не каждый день встречаешь потомка знаменитого лондонского палача. Почему бы тебе не отужинать с нами? Не побрезгуешь нашей компанией?

– О нет! Такие настали скверные времена, что торговля идет из рук вон плохо. Комендант задерживает плату, и у наших бравых солдат нет и пенни на табачок. Я уже стольким отпускал в кредит, что и разориться недолго.

– Уверен, они тебе за все заплатят сполна, когда из Англии придут корабли, груженные золотом.

Усевшись вместе с бретонцами за покосившийся стол, маркитант накинулся на угощение, да так живо заработал челюстями, что бретонец не удержался от восклицания:

– Поверить не могу! Чтобы маркитант, у которого полон погреб еды, ходил голодным как волк! Или ты все для солдат припасаешь?

По правде сказать, бретонцы от маркитанта не отставали. Не прошло и десяти минут, как от ужина ничего не осталось. Моряки щедро заливали ужин кислым чернильно-черным пивом. Однако никто не жаловался: ни бостонский палач, ни маркитант, ни тем более приятели-моряки. У всех сотрапезников были поистине луженые желудки.

– А теперь пришел ваш черед расплачиваться, почтенный потомок Тайбёрнского Джека, – заправляя трубку, произнес Каменная Башка, – за этот славный ужин. Поделись-ка с нами, будь добр, кое-какими сведениями.

– Что ж, я не против, – с трудом ворочая языком, отозвался маркитант, выпивший больше троих бретонцев.

– Где держат джентльмена, которого мы завтра повесим?

– Ближе, чем вы думаете.

– Вот даже как?

Маркитант указал на дверь, которую бретонец не заметил.

– Он там, – произнес торговец. – За этой дверью что-то вроде часовни. Здесь его и держат.

– Он там один?

– Кажется, с ним полковой капеллан.

– А караул?

Маркитант взглянул на бретонца с подозрением:

– Почему вы спрашиваете?

– Уж больно нам охота взглянуть на этого джентльмена, прежде чем мы его повесим. И за такое невинное удовольствие, господин Гони Монету, я готов подарить вам еще пару долларов.

– Да вы, как я погляжу, богатеи!

– Мы получаем достаточно, чтобы позволить себе маленькие капризы. А тебе это не по нраву?

– Что вы!

– Так ты не станешь возражать, если мы приоткроем дверь и полюбуемся на висельника?

– Глядите, коли пришла такая охота.

– Страсть как любопытно, за каким занятием он коротает последнюю ночь. Ты сам-то его видал?

– Я – нет.

– Ну так еще увидишь завтра с вывалившимся языком. Вот тебе два доллара, и ступай себе спать.

Зазвенев серебром в карманах, маркитант откланялся.

Каменная Башка запер за ним дверь, сел и сказал:

– Надо что-то решать.

– Что ты собираешься делать? – встревожился палач.

– Хочу увидеть моего капитана.

– А если там капеллан?

– И что же? Разве мы не палачи? Скажем, что нас послал комендант – снять мерку для савана. Предоставь мне объясняться.

– А что потом?

– Потом мы его похитим!

– Но как выберемся из форта?

– А! Это хороший вопрос! И все же сначала мы с ним увидимся. Об остальном подумаем после. А ты оставайся здесь и приканчивай это дрянное пиво.

Достав клинок, боцман подошел к указанной маркитантом двери. На ней висел старый замок, который не выдержал бы и удара плечом. Прижав ухо к двери, бретонец прислушался, но не уловил ни звука.

«Может, этот плут меня обманул? – скрипнув зубами, спросил себя моряк. – Если так, клянусь честью, я придушу его и без веревки».

Расшатав кортиком гвозди, он поддел снизу и отодрал засов вместе с продетым в проушины замком. Дверь приоткрылась. Знаком приказав товарищам не шевелиться, Каменная Башка отворил ее так осторожно, что петли не скрипнули.

Взгляду бретонца открылось некое подобие молельни. На голой беленой стене ее висело железное распятие. Перед ним между двумя высокими напольными подсвечниками, в которых горели толстые свечи, стоял аналой. А ближе к двери на деревянной скамье сидел молодой мужчина. Наклонясь всем корпусом вперед, он упер локти в колени и подпирал руками скорбно склоненную голову. Вся поза его выражала безмерное отчаяние. Бретонец едва удержался от радостного крика. Он узнал своего капитана.

Приблизившись к баронету на цыпочках, Каменная Башка осмотрелся по сторонам, увидел вторую дверь, должно быть ведущую в коридор, и, убедившись, что с той стороны опасаться нечего, хлопнул капитана по плечу со словами:

– Тихо, сэр Уильям! Не кричите.

Резко вскочив, баронет оглянулся на него через плечо. Похоже, он не поверил собственным глазам, потому что в смятении помотал головой, словно стараясь отогнать туманные видения, и спросил сомневающимся тоном:

– Это что, сон?

– Нет, мой капитан, это явь. Неужто вы меня не узнаете? Это я, Каменная Башка, хотя и в платье палача.

– Но как ты здесь оказался?

– Это долгая история. Я расскажу вам ее в другой раз.

– Другого раза нам не представится: завтра меня повесят, – с печальной улыбкой ответил баронет. – Хау меня не помилует. Мой брат неумолим.

– Неужто вы в это верите?

– Как не верить… Мне сообщили, что бостонский палач уже здесь.

– Да, но не один. Он прибыл сюда вместе со мной и Малышом Флокко! – огорошил бретонец.

Отказываясь верить услышанному, баронет покрутил головой:

– Если так, вы настоящие дьяволы!

– Ну, это вы хватили, капитан. Просто два моряка не робкого десятка, которые хотят вновь увидеть вас на мостике «Громовержца».

– Скажи мне…

– Подождите, капитан. Прежде всего ответьте, был ли у вас уже капеллан?

– Он ушел спать и не появится здесь до рассвета.

– А не нагрянет ли сюда с проверкой какой-нибудь караульный?

– Если и так, он поднимет адский шум, снимая замок и отодвигая засов, – отвечал баронет. – Но скажи мне…

– Спрашивайте!

– Что Мэри? – сдавленно спросил несчастный.

– Ее увели из таверны и вернули маркизу, – отвечал бретонец. – Но не отчаивайтесь. Осажденные в таком положении, что о браке сейчас и речи быть не может. Да и брат ваш еще не поправился.

– Ты уверен?

– С чего мне вас обманывать, капитан?

– Ну да, – согласился баронет.

– Еще скажу вам, что бостонский палач для вас не страшен.

– Кто это сказал?

– Я! – объявил бретонец.

– Откуда такая уверенность?

– А вот откуда: он мой земляк. Чтобы бретонцы играли в грязные игры англичан? Да никогда! Он дал мне слово и, я уверен, сдержит обещание. Так что советую вам не оказывать сопротивления и позволить себя повесить.

– Что ты такое говоришь, Каменная Башка? – возмутился баронет. – Сейчас не время для шуток. Мне предстоит умереть постыдной смертью.

– Послушайте, капитан, – рассердился боцман, – я из кожи вон лезу, чтобы вас спасти. Говорю вам: позвольте себя повесить. Я обо всем позабочусь.

– Как так?

– Веревка лопнет, и вы тотчас окажетесь на земле.

– Каким чудом?

– Не тревожьтесь об этом, капитан. Мы обо всем позаботились, и американцы готовы прийти к нам на помощь.

– Американцы? – не поверил баронет. – А они-то тут с какого бока?

– Черт подери! Завтра во время казни люди полковника Молтри атакуют форт при поддержке вашего верного «Громовержца».

– Моего корвета?! – воодушевился корсар, и глаза его загорелись.

– Да, и наши пушки скажут свое слово, капитан. И уж поверьте мне, не шепотом.

– Так, значит, – проговорил баронет, остановившись перед боцманом, – я должен позволить накинуть веревку себе на шею?

– Как я пытаюсь вам втолковать, это будет всего лишь фарс, в финале которого пушки вашего «Громовержца» исполнят славную мелодию.

– Моего корвета… – с тоской повторил корсар. – Если бы только я мог вернуться на свой корабль, я бросил бы вызов всему английскому флоту.

– И вы вернетесь, капитан. Даю вам честное слово моряка.

Внезапно из коридора, ведущего к часовне, послышался шум.

– Черт… Караульные!

– Беги, Каменная Башка, – прошептал сэр Уильям. – Не позволь им схватить и тебя.

В два прыжка бретонец достиг другой двери и бесшумно закрыл ее за собой.

– Мерзавцы! – пробормотал он. – Не видать вам его головы. Слово бретонца!

Сидевшие за столом бостонский палач и Малыш Флокко устремили на боцмана вопрошающие взгляды.

– Все хорошо, – успокоил их Каменная Башка. – Можно немного передохнуть. Клянусь Иль-де-Ба, после такого маетного денька не грех и поспать.

21. Штурм форта

Ночью ничто не тревожило их сон, однако, едва проснувшись, они с удивлением услышали несколько пушечных выстрелов.

– Это пушки с корвета! – вскричал Каменная Башка. – Я узнаю их из тысячи! Бежим наружу, скорей!

– Может, американцы готовятся напасть на форт? – предположил палач.

– Само собой! Должно быть, они еще затемно высадились на остров под прикрытием орудий «Громовержца».

– Неужели их план себя оправдает? – с надеждой спросил Малыш Флокко.

– Приятель, мы слышим залпы с корвета, а его орудия творят чудеса.

Поплутав по коридорам, они попали на плац.

Гарнизон был в панике. Казалось, англичане утратили свое хваленое хладнокровие. Солдаты бегали по двору, суетились, вопили. Офицеры, только и сохранившие способность рассуждать здраво, выкрикивали приказы, пытаясь перекрыть грохот канонады.

– Нет, эти долго не продержатся, – предрек бретонец. – Совсем потеряли голову. Давайте пройдемся немного и посмотрим, что будет дальше. Берегитесь ядер, друзья мои.

Несколько приставных лесенок вело на бастионы форта. Взобравшись по одной из них, Каменная Башка вскарабкался на выступающее четырехгранным углом укрепление-люнет, где двадцать канониров устанавливали пару орудий.

– Черт меня дери! – развеселился корсар. – Вот это да!

Корвет бросил якорь метрах в двадцати пяти от форта и открыл огонь. На противоположной оконечности острова с бесчисленных шлюпок высаживались американские пехотинцы и артиллеристы. Три тысячи отборных солдат Континентальной армии во главе с полковником Молтри шли на штурм. Канониры уже наводили на цель свои пушки, в то время как сотня стрелков палила из мушкетов.

– Что скажешь? – спросил палач у Каменной Башки.

– Скажу, что этой ночью баронет будет спать на борту «Громовержца», – объявил бретонец.

– Но ведь форт надежно укреплен и находится под защитой хорошо вооруженного большого гарнизона.

– Говорю тебе: форт падет! Однако они идут на приступ. Лучше нам где-нибудь укрыться от пуль и ядер. К тому же если комендант нас не обнаружит, ему придется отложить казнь до конца боя.

В двух шагах от них располагался пустой каземат, где все трое и поспешили спрятаться. Не рискуя оттуда высовываться, они только время от времени выглядывали наружу через бойницы. Канониры ближайшей батареи были слишком заняты, чтобы обращать на них внимание.

Шел горячий бой. Полсотни орудий, наполняя воздух адским грохотом, обменивались ядрами и гранатами. Снаряды так и сыпались на форт, время от времени подрывая то одно, то другое английское орудие.

Американская пехота, развернувшись, образовала три боевые колонны. В авангарде шли стрелки, которые то и дело останавливались, чтобы дать ружейный залп по англичанам, которые бомбардировали врага ядрами с бастионов. Повстанцы почти не давали промаха, сея смерть и ужас среди защитников форта.

Вот как обстояли дела, когда младший британский офицер торопливо вошел в каземат, где прятались трое бретонцев.

– Наконец-то я вас нашел! Вот уже полчаса разыскиваю, рискуя собственной жизнью.

– Вы нас искали? Но почему? – невозмутимо осведомился Каменная Башка.

– Вас желает видеть комендант.

– Я бы предпочел остаться здесь и сполна насладиться представлением, – возразил боцман. – В конце концов, казнь назначена на семь часов вечера.

– Мне известно только, что вам приказано срочно явиться к коменданту, – стоял на своем младший офицер. – Он поручил мне разыскать вас и привести немедля. Следуйте за мной!

– Под градом ядер? Мы еще не готовы проститься с жизнью, любезный господин! Других-то мы вешаем, но сами на тот свет не торопимся. Что ни говори, а мы не солдаты!

Сделав нетерпеливое движение, офицер изрек не терпящим возражений тоном:

– Как бы там ни было, вы должны следовать за мной. Таков приказ коменданта.

– Пожалуйста, мы пойдем, если только вы готовы поручиться за нашу безопасность, – артачился Каменная Башка.

– Шевелитесь, или я оттащу вас к коменданту под конвоем!

– Ба! Не кипятитесь так, мой добрый господин! Наши ноги в полном порядке! Подгонять нас штыками вам не придется.

Поняв, что сопротивляться бесполезно, трое бретонцев обменялись недовольными взглядами и последовали за офицером.

Стоило им выйти из каземата, как огромное ядро со свистом пролетело у них над головой и разбило передок недавно установленного орудия.

– Господин унтер-офицер, – притворяясь напуганным, воскликнул Каменная Башка, – да вы смерти нашей хотите!

– А что, – отвечал англичанин, – кроме как вешать, вы ни на что не способны?

– Говорю же вам, мы люди мирные, под ядрами расхаживать не привыкли.

– Если хоть один из вас останется в живых, этого будет достаточно.

– Ну спасибо! – скривился бретонец. – Вы очень любезны.

Еще один чугунный шар с воем пролетел мимо, убив наповал трех канониров, заряжавших орудие.

– Еще немного, господин унтер-офицер, и у вас бы ни одного палача не осталось.

Англичанин поспешно провел бретонцев во внутренний дворик, перед которым высилась небольшая часовня.

Отделившись от кучки офицеров, которые оживленно о чем-то переговаривались, к ним подошел комендант.

– Кто из вас главный? – спросил он бретонцев, должно быть начисто позабыв о вчерашней аудиенции.

– Я, – отвечал бывший каторжник.

– Как видите, форт в опасности. Мы вынуждены ускорить казнь. Эти американцы так и прут. Не знаю, сможем ли мы выдержать их натиск.

– Что вам угодно, полковник? – спросил палач.

– Повесить приговоренного, пока мятежники до нас не добрались.

– Но как? Мы еще не возвели виселицу.

– Так возведите. У вас на все полчаса, – поморщился начальник гарнизона. – Доски, гвозди и все необходимое вам дадут.

– Где мы должны ее возвести?

– Прямо здесь, во дворе.

– Под этой чудовищной бомбежкой? Покидая Бостон, полковник, я твердо намеревался вернуться в город целым и невредимым.

Комендант нахмурился:

– Вы что, боитесь?

– Я всего-навсего палач, полковник. Война не мое ремесло.

– Так вбейте гвоздь в стену и повесьте приговоренного на нем.

– Прошу прощения, полковник, но даже в моем бесславном ремесле есть правила, которые нельзя преступать. До такой нелепости я не опущусь.

В этот момент бомба, выпущенная одной из четырех мортир «Громовержца», упала во двор, разорвавшись неподалеку от беседующих офицеров. Пятеро из семерых упали замертво.

– Сами видите, полковник, – произнес палач, – строить здесь виселицу невозможно. Если вам так нужно повесить этого человека, пусть ее возведут ваши солдаты. Я же не хочу, чтобы мне или моим подручным оторвало голову. Я единственный палач на все американские владения его величества и имею право дрожать за свою шкуру.

– Что ж, раз вы такой трус, я отдам приказ солдатам! – пролаял комендант.

– Благодарю вас, полковник.

Еще две смертоносные сферы, отправленные в полет абордажными пушками «Громовержца», пощадив двор, обрушились на казарму.

– Гром и молния! – воскликнул Каменная Башка. – Эти пилюли для нас чересчур велики – не проглотишь. Бежим!

И он пулей бросился к складу, в котором бретонцев устроили на ночлег. Палач и Малыш Флокко наступали ему на пятки, не имея никакого желания свести более близкое знакомство с корсарскими ядрами.

На складе бретонцы обнаружили маркитанта, который в ужасе хватался за голову и рвал на себе редкие седые волосы.

– Ба, да это господин Гони Монету! Что это с вами стряслось, любезный? – участливо спросил бретонец. – Супруга скончалась?

– Какая еще супруга? Я сроду не был женат.

– И это правильно! Я и сам всегда без жены прекрасно обходился. Рано или поздно женщины даже самых умных из нас в гроб загоняют. Позвольте выразить вам свое восхищение!

Маркитант продолжал истошно вопить, запустив руки в волосы.

– Спокойнее, спокойнее, господин Гони Монету. Этак вы скоро доберетесь и до своих роскошных усов, этого украшения старого солдата, и останетесь с голым лицом, как бритый англиканский пастор.

– Да вы что, ничего не знаете? – вскричал несчастный. Казалось, он сейчас лишится не усов, а рассудка.

– Нет. О чем речь?

– Мой погреб…

– Продолжайте.

– Его уничтожило взрывом.

– Да неужто бомба добралась до ветчины, голландского сыра и пива? Как видно, ее томил не только голод, но и жажда! Надеюсь, не все ваши запасы уничтожены? Может быть, у вас все-таки припрятана бутылочка-другая?

– Конечно, есть небольшая надежда отыскать одну-другую среди обломков, но…

– Но что, господин Гони Монету?

– Меньше чем за десять долларов я вам ее не продам.

– Ну так попробуй продать ее американцам, подлый вымогатель! – взревел бретонец, сжав кулаки. – Если прежде мы ее не выпьем, не заплатив тебе ни шиша!

Маркитант в ужасе метнулся прочь, словно его ткнули штыком в спину.

– Что ж, пойдемте за сэром Уильямом, – сказал Каменная Голова. – Теперь уж осторожничать незачем.

И, не затрудняясь возней с запором, он одним ударом мощного плеча сорвал источенную червями дверь с петель.

Баронет вскочил на ноги, в то время как полковой капеллан, решив, очевидно, что дверь снесло взрывной волной, благоразумно забился в угол.

– Палачи? – произнес с вызывающей улыбкой баронет. – Вы пришли за мной? Все готово к казни?

Быстро отведя его в сторонку, Каменная Башка собрал и связал на затылке светлые волосы своего капитана, прошептав:

– Помните же о том, что я сказал. Когда веревка лопнет и вы упадете, притворитесь мертвым.

– Прикидываться мертвым? Мне? Корсару?

– От этого зависит ваша жизнь, капитан. И потом, через час американцы уже будут стоять под стенами форта. Уверяю вас, они сражаются как черти.

– Ну так пойдем и вздернем меня, – смирился сэр Уильям.

Тем временем палач достал из мешка свою знаменитую веревку с петлей и быстро ее оглядел. Малыш Флокко между тем встал перед капелланом, заслоняя от него товарищей.

– Связать ему руки за спиной? – спросил Каменная Башка.

– Да, – отвечал палач, подавая другую веревку. И, придвинувшись к боцману, проговорил ему на ухо: – Вяжи узел, который легко ослабить.

– Это для нас пара пустяков. Поверь мне, дружище, как только капитан упадет, его руки окажутся свободны.

– Хорошо.

В комнату вошел угрюмый унтер-офицер:

– Виселица готова. Ценою жизни четырех храбрых солдат!

– Говорил же я полковнику, во дворе небезопасно! – не преминул вставить Каменная Башка. – Надо было дождаться отступления американцев.

– Отступления?! Да они теснят нас со всех сторон. Скоро пойдут на приступ. Никогда еще не видел, чтобы мятежники сражались с такой яростью.

– Должно быть, продрогли, бедняги. Вот и попросили своих пушкарей поддать жару.

– Это вы всегда такие веселые?

– Всегда, – встрял Малыш Флокко. – Особенно если подвернулся случай отправить на тот свет какую-нибудь важную птицу.

Капеллан подошел к баронету с распятием в руках:

– Будьте мужественны, сын мой. Рано или поздно всех нас ждет та же участь.

– Моряк никогда не теряет присутствия духа, – сохраняя поразительное хладнокровие, ответил баронет. – Смерть не страшна тому, кто привык бороться с неистовой морской стихией. Господин палач, все ли готово?

– Все, сэр.

– Тогда идемте и покончим с этим.

Не снимая ладони с рукояти пистолета, офицер прошел во двор. За ним последовали капеллан, баронет, которого придерживал за локоть Каменная Башка, и двое остальных бретонцев.

Между тем вокруг форта кипела бешеная схватка. Тяжелые американские пушки и орудия корвета смертоносными залпами разрушали земляные валы, разносили бастионы, сметали крыши с казарм. Перестрелка грохотала все ближе.

Во двор, где коменданту с грехом пополам удалось собрать семь-восемь солдат, сыпались осколки ядер. Баронет спокойно оглядел наспех возведенную зловещую конструкцию. Под перекладиной стояла подставка, которую предполагалось выбить из-под ног приговоренного, едва его шея окажется в петле.

Подойдя к баронету, комендант сурово сказал:

– Четверо солдат погибли по вашей вине, сэр.

– Значит, я отправлюсь на тот свет в приятной компании, – ответил сэр Уильям.

– Ладно, хватит болтать! Палач, вздерните его!

Под дождем картечи бывший каторжник влез на виселицу и сбросил сверху петлю.

– Быстрее! – крикнул полковник.

– Спокойствие, сэр, – вмешался Каменная Башка, с трудом сохраняя самообладание. – Благородный джентльмен вправе рассчитывать, что его повесят по всем правилам.

– Откуда вам известно, что приговоренный – джентльмен? – поморщился комендант.

– Господь всемогущий! Да ведь он брат маркиза Галифакса!

– Как, простите?

– Я говорю, он брат маркиза Галифакса, – повторил бретонец.

Полковник, казалось, оцепенел от изумления.

Палач тем временем закрепил веревку на поперечине и быстро слез со словами:

– Все готово.

– Кончайте же с ним быстрее! – потребовал комендант.

– Как бы только шальное ядро раньше не прикончило нас всех, – отозвался палач.

– Живо!

– Вставайте на подставку, – приказал палач Корсару.

Поцеловав распятие, протянутое ему полковым капелланом, баронет спокойно ступил на подставку, позволил накинуть себе на шею петлю и закрыть голову глухим черным колпаком.

Удостоверившись, что все готово, палач выбил подставку из-под ног приговоренного. И тут абордажные орудия корвета дали залп по двору.

Лишившись опоры, баронет на секунду повис в петле, но тут же упал на землю. Палач поспешно взобрался на виселицу и отвязал порванную веревку.

– Что вы делаете? – рявкнул комендант, схватившись за пистолет.

– Всего лишь выполняю требования закона, сэр, – холодно ответил палач.

– Какого еще закона?

– Этот человек не может быть повешен вторично до истечения сорока восьми часов. Таковы британские законы.

– Кому вы это говорите?

– Вы, полковник, человек военный и в таких делах ничего не смыслите.

– Почему лопнула веревка?

– Кто знает? Может, перетерлась. Или ее осколком задело.

– Вы уверены?

– Я так думаю. На этой самой веревке я вздернул тринадцать человек.

– Число Иуды! – пробормотал Каменная Башка.

– Разве вы не можете снова завязать петлю и повесить его еще раз?

– Это запрещено законом, сэр.

– Тогда я прикажу расстрелять его!

– У вас нет такого права, полковник. Казнить этого человека доверили мне, и он умрет от моей руки, и никак иначе. Я исполняю приговоры суда во всех американских колониях и подчиняюсь лишь губернатору.

Полковник разразился яростной бранью. Наконец он отпустил солдат и унтер-офицера, сказав палачам:

– Ведите его в часовню.

Каменная Башка подхватил на руки баронета и понес. За ними последовали палач, Малыш Флокко и полковник.

Напуганный падавшими снарядами, капеллан скрылся в неизвестном направлении. Возможно, спрятался в одном из казематов.

Быстро пройдя через склад, бретонец ввалился в часовню, где догорали две свечи, и положил тело приговоренного на скамью. Подойдя к палачу, комендант спросил:

– Так, значит, вы отказываетесь снова его вешать?

– Не раньше чем через сорок восемь часов.

– Тогда я сам покончу с этим преступником.

И, выхватив из-за пояса изящно украшенный двуствольный пистолет, он наставил дуло на баронета, который по-прежнему лежал без движения.

К счастью, Каменная Башка был начеку и обрушил железный кулак на оружие в руке самозваного вершителя правосудия. Палец полковника непроизвольно дернулся, нажав на курок. Шум выстрела потонул в гуле канонады. Не успев даже вскрикнуть, смертельно раненный в грудь полковник осел на пол.

– Каменная Башка, что ты натворил? – в ужасе воскликнул Малыш Флокко.

– Ничего особенного, как видишь, – отозвался невозмутимый бретонец. – Всего-навсего поспособствовал тому, что он сам себя прикончил.

Встревоженный грохотом, вскочил сэр Уильям и сорвал с головы колпак.

– Он мертв? – спросил баронет моряков.

– Для него же и лучше, – отвечал Каменная Башка, – пустить себе пулю в сердце, прежде чем его пристрелили американцы. Слышите, что творится? Они уже явно пытаются прорваться внутрь.

Снаружи доносились ликующие крики. Под прикрытием артиллерийского огня ополченцы перекидывали лестницы через рвы и земляные валы и устремлялись за частокол.

Каменная Башка наклонился к телу полковника, чтобы отцепить с его пояса шпагу, которую он передал баронету, сунул сэру Уильяму в руки полковничий пистолет и гаркнул:

– Скорей наружу! Хватит нам сидеть без дела!

Моряки поспешили в опустевший внутренний двор. Разбитые английские орудия уже не вторили залпам американских батарей и выстрелам с корвета. Гарнизон был повержен. Солдаты напрасно разыскивали коменданта. Лишь Каменная Башка знал, где тот нашел свою смерть.

Пользуясь защитой грозных пушек, повстанцы накинулись на форт, как стая голодных волков, лишь время от времени останавливаясь, чтобы выпалить из мушкетов по немногим уцелевшим англичанам.

Боцман задрал голову к небу, с которого сыпались ядра, и подтолкнул товарищей к каземату:

– Пожалуй, нам лучше дождаться окончания битвы. Толку от нас четверых все равно особого не будет. Верно, капитан?

– Ты, как всегда, прав, – признал сэр Уильям с бледной улыбкой.

– Надеюсь, американцы не проткнут нас штыками сгоряча. Ну да ладно, капитан, к вашим услугам мои пудовые кулаки. С их помощью я смогу вбить немного здравого смысла в самые упрямые головы.

Осаждающие между тем были все ближе. Ядра разнесли бастионы, редуты и люнеты, и английские артиллеристы, потеряв свои орудия, быстро отступали. А идущие на штурм передовые отряды американцев, карабкаясь по лестницам, резво преодолевали рвы и валы, подбадриваемые дружным «ура». За готовой к схватке легкой пехотой наступала тяжелая, продолжая обстреливать форт из мушкетов и карабинов.

– Вот и они! – возликовал Каменная Башка.

Повстанцы, не теряя времени, вели прицельную стрельбу прямо с лестниц. Вот они волной хлынули на разрушенные бастионы, раздавая направо и налево удары штыком и разбивая немногие оставшиеся целыми орудия. Гарнизон форта бросился врассыпную, пытаясь укрыться в казармах, однако американцы, моментально занявшие дворик с виселицей, выдвинули ультиматум, приказывая англичанам капитулировать, если те хотят остаться в живых.

Четверо американских солдат под командой офицера ворвались в каземат, где скрывались капитан корвета и его спутники, и наставили на них штыки:

– Сдавайтесь, или умрете!

Каменная Башка, занесший было для удара тяжеленный кулак, расхохотался.

– В своем ли вы уме? – вскричал он. – Вы что, хотите убить капитана «Громовержца»? Опустите оружие, акула вам в глотку!

Офицер изумленно взглянул на незнакомцев:

– Капитана «Громовержца», вы сказали?

– Позвольте представить: сэр Уильям Маклеллан, баронет, собственной персоной, – ответил боцман, указав на капитана. – Это ради его спасения вы так отважно дрались. Мне обещал вашу помощь полковник Молтри.

– Так это вы, сэр! – приблизившись к баронету, воскликнул офицер.

– К вашим услугам, – поклонился капитан «Громовержца».

– Возможно ли это? Вам все же удалось спастись!

– Я был бы уже повешен, когда бы не помощь этого великодушного человека, исполняющего должность бостонского палача. И если я жив, то только благодаря ему. – Сказав так, он шагнул к бывшему каторжнику, который сделался бледнее полотна и готов был, похоже, вот-вот свалиться без чувств. – Вашу руку, сударь! – произнес Корсар. – Я обязан вам жизнью.

Палач в смущении попятился. Руки его плетьми повисли вдоль тела.

– Позвольте же пожать вам руку, – настаивал сэр Уильям. – Если бы не вы, я не стоял бы здесь теперь.

Слезы навернулись на глаза рыжебородого, и рука его с чувством сжала протянутую ладонь баронета.

– Ну и ну! Плачущий палач! – пробормотал себе под нос Каменная Башка. – Вы когда-нибудь видали что-нибудь подобное?

– Однако нам пора уходить, сэр, – вмешался американец. – Скоро от форта Джонсон камня на камне не останется. Мы поклялись взять его и исполнили клятву.

Грозной твердыне пришел конец. Немногие оставшиеся в живых ее защитники сдались на милость американцев, не в силах более оказывать сопротивление. Артиллерийский огонь утих, уступив место всепожирающему пламени. Склады, казармы, казематы – все вокруг полыхало.

– Снимаемся с якоря! – проревел Каменная Башка. – Пора убираться отсюда, пока мы не превратились в живые факелы. Вода еще куда ни шло, но огонь!.. Он хорош, лишь когда тебе требуется разжечь трубку, да и то подводит порой… Вот и моя старушка что-то никак не хочет раскуриваться.

К ночи от форта остались одни руины. Баронет, полковник Молтри, два бретонца и бостонский палач, оставивший свое бесславное ремесло, чтобы снова стать моряком, собрались на борту «Громовержца».

22. Последние испытания

Рассеянная по всей Бостонской бухте английская эскадра не успела прийти на помощь форту Джонсон. Однако с минуты на минуту на корвет могла обрушиться вся ее мощь. Ведь какими бы неповоротливыми и грузными ни были корабли британцев, они располагали изрядным количеством пушек. К тому же среди них имелся стремительный фрегат, способный тягаться с самим «Громовержцем».

Путь к реке Мистик был отрезан. Корвету оставалось лишь уйти в открытое море, где он мог перехватывать английские суда, снабжавшие осажденных порохом и продовольствием.

Осознавая, сколь опасная задача ему предстоит, баронет высадил полковника на берег и дал приказ сниматься с якоря.

Каменная Башка, которому наконец удалось раскурить свою знаменитую трубку, не выпуская ее изо рта, железной рукой правил командой.

– Пока эти черепахи соберутся в погоню, мы уже скроемся за горизонтом, как чайки, – сказал он Малышу Флокко и палачу, сменившим траурные одеяния на обыкновенное моряцкое платье.

Боцман говорил об английской эскадре, которая потеряла слишком много времени на то, чтобы перегруппироваться.

Совершив несколько умелых маневров, корвет вышел из пролива у острова и, подгоняемый попутным ветром, быстро удалялся, паля из кормовых орудий.

Оставленные далеко позади английские пушки уже не могли причинить «Громовержцу» никакого вреда.

– Лучше бы порох поберегли, – проворчал ни на минуту не выпускавший румпеля боцман.

Миновав последний аванпост англичан, корвет скрылся в туманной ночи. Напоследок он отсалютовал эскадре залпом из четырех мортир, ядра которых на мгновение смяли водную гладь.

Капитан и его помощник подошли к боцману, который из почтения отложил трубку.

– Держи курс на Бермуды, – сказал ему капитан. – Мы должны призвать на помощь других корсаров, чтобы очистить океан от английских кораблей. Американцы вернут себе Бостон, а я вновь обрету леди Мэри.

Три дня спустя «Громовержец» достиг Мейн-Айленда и бросил якорь в бухте Сомерсет, где уже ждали три брига французских корсаров. Здесь сэра Уильяма и его корвет, когда-то бороздивший воды Ла-Манша, знал каждый.

Три капитана встретили его с распростертыми объятиями и с общего согласия избрали адмиралом небольшой флотилии. Было решено направиться к Бостону, чтобы воспрепятствовать снабжению англичан порохом и продовольствием. Город по-прежнему страдал от недостатка еды и боеприпасов.

Осажденные оказались в бедственном положении. Ближайшие к Бостону округа были полностью разорены обеими сторонами, а долгая и безжалостная бомбардировка почти полностью истощила боеприпасы англичан, в то время как Континентальная армия пользовалась поддержкой всех восставших колоний.

Нью-Гэмпшир снарядил корабль, вооруженный тридцатью двумя пушками, а Массачусетс – даже целых два, с двадцатью четырьмя бортовыми орудиями. Еще один такой же спустил на воду Коннектикут, четыре – Род-Айленд, Мэриленд и Пенсильвания.

Один за другим корабли присоединялись к флотилии сэра Уильяма, который завоевал славу одного из самых ловких и бесстрашных морских стратегов, сражающихся на стороне повстанцев.

Корсары перехватывали суда, доставлявшие бостонскому гарнизону порох и оружие, но главным образом – провизию. Зная об отчаянном положении посланных за океан полков, британцы не жалели денег на закупку скота, солонины и прочего провианта и отправляли их морем.

Но на подступах к Бостону британские суда неизменно встречала пиратская эскадра сэра Уильяма.

Невероятная боеспособность эскадры, которая, помимо провизии и амуниции, имела неограниченный запас угля, ошеломляла англичан.

Не получая подкрепления с моря, Хау приказал прогнать из города более восьми сотен стариков и больных оспой. Он надеялся, что эпидемия перекинется на лагерь американцев, выкосив их ряды без всяких атак и свирепых боев. На этот позорный демарш американцы ответили ужесточением осады.

Торговая палата Массачусетса, опасаясь, что американцы захотят вернуться по домам до того, как город падет, быстро выпустила пятьдесят тысяч денежных билетов с изображением американского солдата с мечом в руке, на котором были начертаны следующие слова: «Ense petit placidam sub libertate quietem»[3]. Американцы же вознамерились предпринять решительные усилия, чтобы овладеть Бостоном.

Генералы Вашингтон и Ли находились в окрестностях Нью-Йорка. Уверенные, что победа напрямую зависит от падения Бостона, они двинулись к северу, приведя с собою несколько тысяч солдат и немало осадных орудий. Это подкрепление прибыло весьма своевременно, поскольку войско осаждающих начинало слабеть, многие солдаты заболевали от холода и лишений.

Вашингтон и его генералы приняли необходимые меры, чтобы помешать английскому гарнизону раздобыть продовольствие. Воспользовавшись тем, что воды бухты покрылись льдом, американский смельчак привел под стены Бостона авангард войска повстанцев, изображая приступ.

Осаждающие установили две тяжелые плавучие батареи на мысу Личмир и высотах Коббл-Хилл в Кембридже, а также на дамбе в Роксбери. Было решено взять все высоты над городом, которые изможденные голодом англичане, чьи боеприпасы были на исходе, уже не могли защитить.

В ночь на 2 марта 1776 года американские орудия в Кембридже и Роксбери ударили по Бостону, вызвав на себя ответный огонь английских пушек. И следующей ночью, пока Континентальная армия готовилась занять Дорчестерские высоты, артиллерийская дуэль повторилась, а в ночь на четвертое марта повстанцы скрытно укрепились на высотах.

Несмотря на пронизывающий холод, американцы в едином порыве устремились к цели. Под защитой батарей, установленных на ферме Фиппса и в Роксбери, восемьсот разведчиков вступили на Дорчестерский перешеек и рассредоточились вдоль берега, чтобы охранять его. За ними тут же последовали еще тысяча двести солдат из регулярных частей и множество повозок с габионами, бревнами и тюками сена для постройки защитных сооружений, которые должны были защитить американцев от огня английской эскадры. Не замеченные бостонским гарнизоном (вдоль всего пути следования пушек, которые тянули волы, были расставлены тюки сена, чтобы заглушать шум передвижений), американцы без потерь обосновались на высотах. Приготовив множество бочек, наполненных камнями, полковник Миффлин разместил их вокруг высот, чтобы в случае атаки англичан столкнуть их на врага и разметать его ряды.

Когда поутру туман рассеялся, Хау с яростью и удивлением увидел, что враг не только занял Дорчестерские высоты, но и разместил там свою артиллерию. Поняв, что мятежники вот-вот откроют огонь из дальнобойных орудий не только по городу, но и по размещенным в бухте британским кораблям, он решил предпринять последнюю отчаянную атаку на позиции американцев.

Вашингтон, понимавший, что теперь у британцев осталось только два выхода: или обратиться в бегство, или наступать, как было при Бридз-Хилле, предпринял собственные приготовления, вознамерившись нанести удар по Бостону из Кембриджа. Для начала он разработал систему сигналов, позволяющих установить сообщение между американскими частями.

Не удовлетворившись этим, генерал решил, что эскадра сэра Уильяма вполне способна прорвать морскую блокаду и войти в Бостонскую бухту, и потому посадил на корабли баронета четыре тысячи отборных солдат, дабы, пользуясь воцарившейся на поле боя сумятицей, они могли предпринять отчаянный штурм города.

Авангард под командой бригадного генерала Салливана готовился к штурму Бостона, за ним следовал генерал Грин с несколькими тысячами солдат.

Со своей стороны, Хау приказал готовиться к атаке на Дорчестерские высоты, доверив сие дерзкое предприятие лорду Перси и отдав под его команду более трех тысяч солдат, лучших из лучших в ослабленном лишениями бостонском гарнизоне. По его приказанию уже сколачивались лестницы для штурма американских укреплений.

И вот когда обе стороны уже напрягали все силы для решительной схватки, разразился сильнейший буран, сделавший невозможными военные действия.

Решив не предпринимать вылазку бурной ночью, Хау велел бить отбой. Впрочем, и американцы не отваживались брать приступом Бостон.

Отчаявшись отбить высоты у американцев и окончательно потеряв надежду на прибытие подкрепления из Англии, Хау, по совету одного из статс-секретарей лорда Дюрмонта, принял решение об эвакуации гарнизона и преданных британской короне лоялистов в Нью-Йорк, пока находившийся в руках англичан.

В распоряжении Хау оставалось не так много судов, однако вполне достаточно, чтобы принять на борт около одиннадцати тысяч человек, страдавших от голода, оспы и пушечных ядер.

Среди этих ста двадцати малых и крупных кораблей лишь один фрегат только и мог прорвать заслон, выставленный эскадрой баронета и американского адмирала. Англичане боялись, что, выйдя в море, угодят в ловушку. И тем не менее генерал Хау видел свой долг в том, чтобы спасти солдат и верных английскому королю колонистов с семьями, которых ожидала верная гибель. Стояла суровая зима, продовольствия отчаянно не хватало, и ни английские солдаты, ни немецкие наемники уже не могли выстоять под натиском повстанцев. Впрочем, и предстоящее долгое и тяжелое плавание также сулило мало хорошего.

Твердо решив отплыть или в Нью-Йорк, или в Галифакс, расположенный в Новой Канаде, Хау собрал самых влиятельных бостонцев и открыл им всю правду о тяжести сложившегося положения. Генерал объявил, что город будет предан огню, как только в него войдут американцы.

Перепуганные горожане тут же послали гонца к генералу Вашингтону, умоляя не препятствовать отходу британских сил. Верховный командующий Континентальной армией оказался между молотом и наковальней. Не желая, чтобы огонь пожрал родной для многих повстанцев Бостон и лишил последнего имущества его несчастных жителей, он уступил мольбам при условии, что Хау оставит в городе пушки и все, что не сможет погрузить на суда.

В четыре утра 17 марта войска, а с ними полторы тысячи мирных жителей поднялись на борт английской эскадры из ста двадцати малых и крупных судов.

Позволив английскому флоту уйти в море, Вашингтон под бой барабанов с триумфом вошел в город.

Узнав о решении генерала не мешать отходу англичан, полковник Молтри вспомнил о сэре Уильяме и послал верных людей следить за отплытием.

Как и следовало ожидать, английские военачальники во главе с генералом Хау, а в их числе совершенно поправившийся маркиз Галифакс, взошли на фрегат. Маркиза сопровождала юная светловолосая леди, которой, конечно же, была Мэри Уэнтворт.

Сев в шлюпку, Молтри отправился на «Громовержец», который стоял на якоре в окружении корсарских бригов с Бермудских островов.

После краткого объяснения сэр Уильям, прекрасно понимавший, что нельзя рисковать общим делом из-за женщины, тем не менее бросился в погоню вместе с французскими бригами, чтобы взять фрегат на абордаж или же погибнуть в отчаянной схватке.

В три часа пополудни корвет оставил гавань, а вскоре нагнал вереницу английских судов.

– Не стрелять! – крикнул баронет, завидев вдали очертания британских кораблей. – Возьмем их на абордаж.

Капитан фрегата, возможно предупрежденный маркизом Галифаксом, взял курс на север – отнюдь не ради Мэри Уэнтворт, а беспокоясь о генерале Хау и его штабе.

Два судна сближались на полной скорости. Фрегат, бизань-мачту которого украшал личный штандарт маркиза Галифакса, мог дать корвету достойный бой.

Пушечные залпы гремели без передышки, однако англичане палили по палубе корвета, а корсары могли целить только в мачты.

Английская эскадра уже исчезала вдали, когда вдруг два ядра, выпущенные из кормовых орудий фрегата, по косой задели фок-мачту «Громовержца» чуть повыше марса, срубив ее верхушку.

– Мэри… – простонал баронет. – Я потерял тебя снова!

Под тяжестью упавшего обломка мачты корвет накренился на правый борт.

Бой был проигран.

Маркиз Галифакс вновь торжествовал победу.

И только стоявший за штурвалом боцман, вытряхнув пепел из трубки за борт, невозмутимо покачал головой:

– Пусть себе бежит, пусть прячется хоть по всей Америке. Скоро мы свидимся снова.

А тем временем фрегат, избавившись от опасного противника, быстрокрылой чайкой летел на север.

Поход «Громовержца»

1. Два удачных попадания

Семнадцатого марта 1775 года бóльшая часть английских судов вышла из бухты Бостона в открытое море. На борту кораблей находились более десяти тысяч человек. То был изможденный длительной осадой гарнизон бостонской крепости. Падение крупнейшего города штата Массачусетс нанесло жестокий удар по могуществу Великобритании. Англичанам пришлось раскаяться в высокомерном презрении к бунтовщикам, которых они пренебрежительно называли крестьянами, не считая их за солдат. Перед отходом немецкие наемники, которые составляли бóльшую часть гарнизона, разграбили бостонские лавки и побросали в море артиллерийские орудия, которые не смогли вывести из строя. Склады и так были почти пусты: оставалось лишь две с половиной тысячи мер каменного угля, столько же пшеницы, две тысячи триста мер ячменя, шестьсот овса и сто бочек масла. Весь скот был давно съеден. В последние дни осады голодающие солдаты вырезали почти всех кавалерийских лошадей. Их осталось лишь полторы сотни, да и те походили на живые скелеты.

Заняв доминирующие над городом высоты, повстанцы разместили на них тяжелые огнестрельные орудия. Англичанам было позволено свободно покинуть Бостон при условии, что они не станут жечь продовольственные склады, в которых так нуждались голодающие американцы. В противном случае колонисты угрожали открыть стрельбу по отходящему гарнизону.

Эскадра ставшего адмиралом генерала Хау оставила Бостонский залив и направилась к одной из твердынь англичан – острову Галифакс. Ни один из кораблей эскадры уже не мог выдержать боя. На палубах разместились многочисленные семьи бостонцев, лояльных британской короне: страшась возмездия со стороны бунтовщиков, они предпочли чужбину и неизвестность. На бегущих по суровым волнам северной Атлантики судах было гораздо больше тюков с вещами, чем съестных припасов и огнестрельных орудий.

Времени на то, чтобы призвать на свою сторону многочисленных корсаров, у американцев не было, и скрепя сердце они разрешили эвакуацию более десяти тысяч английских солдат, которые в ближайшем будущем могли поднять оружие против армии генерала Вашингтона, планировавшего поход на Нью-Йорк. Но не успели изгнанники выйти в море, как позади них показались пять кораблей, решивших во что бы то ни стало пустить ко дну эскадру вместе с гарнизоном крепости и лояльными Англии горожанами.

Среди кораблей выделялся грозный корвет капитана Уильяма Маклеллана, вооруженный двадцатью четырьмя пушками, который вел жестокий обстрел Бостона во время осады крепости. Корвет сопровождали четыре брига корсаров с Бермудских островов, грабивших английские суда на подступах к городу. Несмотря на то что под командованием генерала Хау находилось около сорока малых и крупных судов, пятерка кораблей начала яростный бой.

В то время как бригантины одна за другой отправляли ко дну маленькие гребные катера, шедшие в арьергарде англичан, быстрый, как ласточка, корвет преследовал исполинский фрегат – самое грозное военное судно эскадры. Не прошло и получаса, как два шедших на всех парусах корабля так сильно обогнали эскадру, что гул канонады вдали едва можно было различить. Фрегат летел быстрее птицы, но корвет стойко держался в кильватере. Команды обоих кораблей застыли на палубах в боевой позиции. Даже раненые и свободные от вахты матросы и те схватились за карабины. На мостиках обоих судов два капитана непрерывно кричали в рупоры:

– Огонь! Пустить их ко дну! Пли!

Оглушительный грохот пушечных залпов разносился над водой. Корвет осыпал рангоут противника градом тяжелых горящих ядер.

Баронет Маклеллан страстно желал лишь одного – догнать фрегат, находившийся под командованием его единокровного брата маркиза Галифакса. В плену у маркиза томилась любимая девушка сэра Уильяма, ради которой он был готов отдать жизнь.

– В атаку! Дать бортовой залп! На абордаж! – неистово кричали оба капитана.

Смертоносные ядра свистели в воздухе. Между залпами слышалась трескотня картечи, от которой было больше шума, чем толка.

– Во имя Иль-де-Ба! – кричал боцман корвета, управлявшийся с одним из носовых орудий. – Чтобы я да не снес мачту, не подстрелил крыло проклятой чайки, уносящей подругу сердца моего капитана!.. Что скажешь, Малыш Флокко?

– Скажу, что ты, дорогой мой Каменная Башка, переборщил с табачком и выпил немного лишнего за падение Бостона! – отозвался крепкий как дуб двадцатилетний моряк.

– Катись-ка ты к дьяволу! Я и выпил-то всего стакан подслащенной водицы!

– Ясное дело! Водицы, разбавленной джином!

– Да что ты знаешь! Бретонцев из Ле Пулигена и бретонцами-то не назовешь! Ступай прочь, Малыш Флокко! Мне нужно хорошенько прицелиться!

– Стреляй уже и прикончи эту птичку.

Каменная Башка поджег было фитиль и готовился выстрелить из носового орудия, когда кормовые орудия фрегата дали залп. Два мастерских выстрела английских канониров – и четыре крупных ядра срезали грот-мачту корвета. Срубленная мачта закачалась, подпираемая бакштагами и штагами, и рухнула поперек палубы, разбив фальшборта от бака до штирборта.

За удачным вражеским залпом последовал разъяренный рев двухсот матросских глоток, разразившихся бешеными проклятиями. Раненый корвет тяжело накренился на правый борт.

– О моя Мэри!.. Я снова потерял тебя! – проклиная судьбу, вскричал Корсар. – Уж лучше бы бостонцы разбили корабль в щепки и убили меня на месте!

Каменная Башка издал вопль ярости, больше похожий на рык. Грохот пушки сотряс корпус корвета, но было поздно: резко сменив галс, подгоняемый ветром фрегат оказался вне досягаемости ядер с корвета.

Тридцать матросов с топорами наперевес мгновенно окружили упавшую мачту, нырнувшую верхушкой в волну. Несколькими ударами моряки срубили мачту до основания и столкнули в море. В один миг бакштаги и паруса скрылись в огромных морских волнах. Лишенный главной мачты корвет выпрямился, но птица не может лететь с подбитым крылом. Воспользовавшись неожиданной удачей, вражеский фрегат дал последний залп из кормовых орудий и скрылся вдали.

– Гром и молния! – побледнев как смерть, вскричал Каменная Башка. – Все кончено! Мы снова упустили Мэри Уэнтворт! Бедный сэр Уильям!

Как бы ни раздувал ветер паруса на фок-мачте, лишившись грот-мачты, корвет не мог идти вперед. Сэр Уильям провожал взглядом фрегат, превратившийся в точку на горизонте, и лицо его потемнело от страдания.

Боцман Каменная Башка и старпом Говард подошли к капитану.

– Команда ждет ваших приказаний, сэр, – произнес старпом.

Баронет оглянулся: преследуемая корсарами Бермудских островов эскадра ушла на север, а крохотное пятнышко фрегата растворилось за прозрачным горизонтом. Корсар в отчаянии тряхнул головой.

– Я потерял ее! – воскликнул он. – Потерял, когда уже верил, что наконец расквитался с проклятым маркизом, в жилах которого течет кровь моего отца!

Он прислонился к одному из кормовых орудий и закрыл лицо руками:

– Стоило ли покидать Шотландию ради стольких горестей! О Мэри! Родной брат похитил тебя у меня! Но кто я для него? Всего лишь бастард!..

– Мы ждем ваших распоряжений, капитан, – повторил старпом.

Корсар пришел в себя. Утерев со лба испарину, он спросил:

– Мистер Говард, насколько мне известно, запасной мачты у нас нет?

– Именно так, сэр Уильям.

– Однако реи грот-мачты у нас остались?

– Парочка найдется.

– Установите их вместо грот-мачты, и пусть нас несет ветер…

– Но куда?

– Мы возвращаемся в Бостон. Только в порту мы сможем заняться починкой корабля, – тяжело вздохнув, ответил Корсар.

– Не весь королевский флот ушел в море, сэр, – заметил старпом. – Хау оставил в бухте немало судов.

– Возьмем курс на Бостон и будем уповать на Господа, – отвечал баронет. – Если какой-нибудь британский корабль пустит нас ко дну – тем лучше.

– А ты что скажешь, старая акула? – спросил Корсар, взглянув на боцмана и Малыша Флокко.

– Якорь мне в глотку! Скажу, капитан, дело дрянь. И как это красномундирникам удалось срезать нашу мачту? Что за канониры служат на этом проклятом фрегате? До сих пор англичане не слишком здорово справлялись с тяжелыми бортовыми орудиями.

– Думаешь, нам удастся вернуться в Бостон?

– Почему бы и нет, капитан? Если нам суждено столкнуться с судами лорда Хау, так что с того? На борту две сотни отчаянных матросов, всегда готовых идти на абордаж! Пушки готовы к бою, сабли и топоры острее бритвы! Прежде чем расстаться с жизнью, пустим кровь англичанам!

– Но даже если мы прорвемся в Бостон, что потом?

– Тысяча колоколен! Да разве мало верфей на берегах залива, где американцы снаряжают собственный флот! Починим грот-мачту, пойдем на север и не остановимся ни перед чем, пока не повстречаем нашего любезного маркиза, медуза ему в печень! Заставить так страдать родного брата! Как подумаю, хоть подыхай со злости!

– Тише, Каменная Башка, – с тяжелым вздохом прервал его Корсар. – Видно, я рожден под несчастливой звездой.

– Так и дед мой говаривал, и что? Умер в девяносто лет, а уж его рыболовецким ботам завидовали все рыбаки Ла-Манша… Не разбивайте мое старое сердце, капитан. Сами знаете, я за вас жизнь отдам.

– Со мной все в порядке…

– Меня вам не обмануть, капитан. Старый боцман видит, что у вас по щекам вот-вот побегут слезы.

Баронет резко поднялся, поглядел на море и спустился в каюту. Тряхнув головой, бретонец воскликнул:

– Кажется, теперь меня ничем не удивишь! Чтобы самый отважный корсар, которого я знал, лил слезы из-за девицы! Я всегда гнал прочь этих гадюк-искусительниц! Уж меня-то им не завлечь!

– Ушам своим не верю! – с иронией произнес кто-то за его спиной.

Резко развернувшись, боцман занес было руку, но, увидев своего любимца Малыша Флокко, мгновенно остыл.

– Ты что это болтаешь, проклятый мошенник? – воскликнул он.

– Похоже, папаше Каменной Башке в его годы уже и не найти себе жену!

Скрестив руки на могучей груди и приняв величественную позу, моряк объявил:

– Знай же, шельмец, что в твои годы я кружил головы девицам от Иль-де-Ба до Роскофа! Хоть сейчас тебе полсотни назову! Но я оставил красоток ради морской качки и запаха гудрона… А сейчас отцепись от меня, Малыш Флокко! Наше крылышко подбито, а госпиталь далеко, и путь к нему небезопасен.

Спрыгнув на шканцы, старый моряк подошел к мистеру Говарду, который с помощью полусотни матросов пытался сменить курс корвета. На воду был спущен тяжелый вельбот. Дюжина моряков пыталась отыскать в волнах срубленную грот-мачту и снять с нее канаты и паруса, которые еще могли послужить кораблю. Тем временем остальным матросам после долгих усилий удалось выдернуть из степса обломок ствола срезанной ядрами мачты и установить в него запасную марсовую рею.

Конечно, грот-мачту было не заменить, но с помощью фор-марселя, множества вантов и бакштагов да раздуваемого ветром гафель-паруса на фок-мачте, бушприта и превосходного штурвала судно могло идти вперед. Да и Бостон был совсем недалеко.

Но сохранялся риск попасть под обстрел одного из судов, оставленных в бухте, чтобы подать сигнал опасности входящим в залив английским кораблям. Наконец с оснасткой «Громовержца» было покончено. Готовая к любым испытаниям команда, достойная любого фрегата, могла с легкостью дать бой королевским кораблям с подгнившими килями и измученными людьми. Уже спускались сумерки, когда корвет развернулся и взял курс на юг. Только на верфях Бостона «Громовержец» мог залечить раны и подготовиться к серьезному плаванию по Северной Атлантике в поисках маркиза Галифакса и Мэри Уэнтворт.

Подул прохладный северный ветер, слегка взволновавший водную гладь. Сэр Уильям вышел на палубу, чтобы задать курс. Казалось, капитан раздавлен обрушившимся на него несчастьем, однако из переговорной трубы раздавались четкие приказы. Подстреленный «Громовержец» полным ходом двинулся в Бостон.

2. Форт Молтри

Над океаном взошла луна. Багровая, будто раскаленный металлический диск, она скоро побледнела, окутав небо мягким голубоватым сиянием. Медузы и ночесветки озаряли море таинственным мерцанием. Первые, несомые течением, мирно держались у воды, медленно шевеля щупальцами, вторые, подобно звездам, поднимались из морских глубин, чтобы погаснуть при первом же ударе волн.

Подгоняемый ветром, корвет быстро шел на юг. Сейчас ему ничего не угрожало: спасаясь от преследования бригантин отважных корсаров Бермудских островов, эскадра лорда Хау предпочла пристать к берегу в одном из английских портов.

Как уже было сказано, настоящая опасность поджидала «Громовержец» в Бостонском заливе, где оставалось немало английских кораблей, которые должны были оповестить приходившие из Европы суда о том, что город пал, и не дать им войти в бухту, чтобы те не стали легкой мишенью для пушек колонистов. Несмотря на эвакуацию гарнизона крепости, американцы, опасаясь внезапной атаки, заняли все каналы и островки залива и разместили в форте Молтри тридцать шесть тяжелых орудий, предназначенных для защиты бухты от вражеских судов.

По сведениям повстанцев, к американским берегам шла ирландская эскадра, где было немало известных своей выносливостью шотландских горцев; эскадру возглавляли адмирал Питер Паркер и граф Чарльз Корнуоллис. Но пока что корсарам было не до нее.

– «Громовержец» идет вперед, хоть и прихрамывает немного, – сказал Каменная Башка старпому. – Чего же еще желать после такого боя?

На ясном горизонте показался американский берег, зеленые холмы и глубоководные каналы, воды которых вызывают желтую лихорадку.

Ночью не покидавший бака Каменная Башка увидел огненную полоску, полыхавшую между небом и землей. В тот же миг старший помощник подал сигнал одному из бостонских маяков.

– Гром и молния! – воскликнул старик-боцман, жуя кончик седого уса. – Разве заварушка в Бостоне не закончилась? Что нужно этим англичанам? Нас ждет еще одна трепка? Зря американцы позволили им уйти. Неужто все забыли, что у нас на борту настоящий палач?

Разбуженный матросами баронет вышел на палубу и направил подзорную трубу на устье реки Мистик.

– Мистер Говард! Как вы думаете, что это там горит? – спросил он помощника. – Неужели город?

– Нет, тогда пламя было бы куда ярче. Скорее, это замок. По моим сведениям, опасаясь нападения со стороны наших товарищей, лорд Хау приказал разрушить его и предать огню. Как жаль крепостных орудий! Говорят, их сбросили в канал.

В это мгновение порыв ветра с силой ударил в штирборт корвета, заставив его накрениться набок.

– Убрать паруса фок-мачты! Мы не можем потерять и ее! – приказал Корсар.

Спокойные воды вдруг взволновались. Море глухо рокотало. Высокие валы с рокотом неслись с востока и, взрываясь брызгами пены, разбивались о борта корвета. Приказав дюжине матросов отдать и зарифить нижние паруса, Каменная Башка взошел на бак и уселся на лафет одного из двух корабельных орудий. Стоит ли говорить о том, что Малыш Флокко немедленно подскочил к нему, ведь эти двое и минуты не могли провести порознь.

– Что ты там потерял, Каменная Башка? – спросил марсовой, увидев, что боцман подался вперед.

– Смотрю во тьму, – отозвался тот. – У нас, бретонцев, глаза зорче, чем подзорные трубы! Бабах!

– Вот это выстрел! – насмешливо воскликнул Малыш Флокко.

– Кто первым заметил огонь на подходе к Бостону?

– Ты. Что правда, то правда! Ну и как пожар? Не потух еще? Что до меня, то, признаться, я ничего отсюда не вижу!

– Валлийцы – наполовину бретонцы, но бретонцы английские, а значит, в подметки не годятся бретонцам французским, – важно произнес боцман. – Заруби это себе на носу, юный прохвост.

– Ну так что ты видишь?

– Мрак.

– Для этого вовсе не обязательно быть чистокровным бретонцем! – расхохотался Малыш Флокко.

– Если хочешь провести «Громовержец» по бостонским каналам, то обязательно. Я различаю во тьме их очертания.

– Да разве можно что-то увидеть в этакой темноте?

– То-то же! – поднимаясь, воскликнул бретонец.

– Но где нам укрыться, если оставленные лордом Хау суда вообще позволят нам окунуть форштевень в воды бухты?

– Укроемся под защитой артиллерии форта Молтри. Американцы там здорово укрепились, идущим из Европы кораблям придется пообломать рангоут, это я тебе говорю.

– А что, если в такую темнотищу полковник, который наверняка стал комендантом возведенного форта, не узнает нас и отдаст приказ стрелять?

– Другого выхода нет! Думаешь, капитан не позаботился принять меры на случай, если нам придется вернуться в форт ночью? Запустим три сигнальные ракеты, и пушки будут молчать. Ну вот, начался прибой. Придется попотеть.

К счастью для корсаров, шторм бушевал всю ночь, и английские суда не решились сняться с якоря в такую погоду. Однако и корвет без мачты лишился маневренности и мог сесть на мель среди многочисленных каменистых наносов, приносимых к бухте водами реки Мистик во время летних и осенних ливней. И все же, несмотря на высокие валы, обрушивающиеся на борта корабля, и резкие порывы ветра, грозившие вырвать из степса установленный взамен грот-мачты рей, под бдительным надзором баронета, мистера Говарда, Каменной Башки и лучшего рулевого корвет продолжал следовать на юг. Корабль держался в дюжине миль от берега, хорошо различимого при вспышках молний. Половина команды бдительно стояла на палубе, готовая на любой отчаянный маневр; остальные матросы заняли боевые позиции за орудиями, чтобы дать залп при появлении врага.

Около полуночи корвет вошел в канал, ведущий к возведенному на островке Салливан форту Молтри. Остров был расположен примерно в шести милях от полосы земли, образованной слиянием рек Эшли и Купер. Вздымаясь все выше, волны с рокотом обрушивались на берега канала. Неудачный поворот штурвала, на миг запоздавший маневр – и корвету грозила гибель.

Баронет решительно и твердо отдавал распоряжения в переговорную трубу, его голос перекрывал порывы шквального ветра, что свистел и завывал среди снастей. Выйдя на бак вместе с Малышом Флокко и другим новым другом – бостонским палачом, Каменная Башка зорко смотрел в темную даль. Время от времени слышались его команды. Боцман с такой поразительной точностью указывал рулевым путь, что Малыш Флокко не удержался:

– Да этот бретонский черт видит лучше кошки! Вот так Иль-де-Ба!

– Лечь на бейдевинд! – вдруг раздался приказ.

Резко сменив галс, борющийся со штормом корвет пошел вдоль берегов острова Салливан.

– Подать сигнальные ракеты! Немедленно! – закричал Корсар.

Предугадав приказ капитана, Каменная Голова уже выносил на палубу ящик.

– Подсобите-ка мне, Малыш Флокко и вы, господин палач, если только не желаете познакомиться с американскими снарядами!

Вскоре в воздух взвились три зеленые сигнальные ракеты, подрагивающие от порывов штормового ветра. Ночное небо озарилось мириадами цветных искр. В ответ со стороны канала взмыли в небеса три ответные белые вспышки.

– Готовь якоря! – приказал Корсар. – Два верп-анкера на корму! Марсовые, наверх! Готовьтесь раздернуть фок и брам-шкоты.

Две дюжины крепких и ловких как обезьяны матросов молниеносно повиновались. Совершив последний маневр, корвет, гремя цепями, бросил якоря в крохотной бухте у самого форта. Море озарилось вспышками, послышался отдаленный шум пушечных выстрелов: несколько английских судов вслепую дали залпы из пушек.

Возведенный незадолго до падения Бостона форт Молтри был окружен высоким забором из пальмы сабаль – крепкой пористой древесины, способной выдерживать даже удары снарядов. Тридцати шести тяжелых артиллерийских орудий форта было вполне достаточно, чтобы держать в узде размещенные Хау в бухте английские корабли. Американцы оставили в крепости многочисленный гарнизон. На открытой верфи днем и ночью трудились проворные судовые плотники и моряки, снаряжая грозную боевую флотилию. Пять судов уже были закончены: то были корабли «Альфредо», «Колумб», «Андреа Дориа», «Себастиано Кабото» и «Провидение». На первых двух было по тридцать две пушки, на третьем – шестнадцать, на «Кабото» и «Провидении» – двенадцать и восемь.

Не успел корвет стать на якорь и спустить трап, как из форта показались несколько мужчин с винтовками и факелами. Американские артиллеристы замерли у орудий, готовые отразить внезапную атаку. Спустившись с корабля, Корсар и его старпом радостно воскликнули:

– Полковник Молтри!

– Я здесь! Где же еще мне служить, как не в форте, названном моим именем? – отозвался храбрый вояка, сделавший столь многое для падения Бостона. – Доброго вечера, баронет! Приветствую, мистер Говард! Ваш визит как нельзя кстати!

– Почему, полковник? – спросил Корсар.

– По данным наших шпионов, завтра королевская эскадра попытается выбить нас из форта.

– Любезный полковник, наша грот-мачта упокоилась в морской бездне.

– Маркизу удалось уйти?

– Боюсь, что так. Его канониры подбили нам крыло.

– Наши плотники мигом вас подлатают.

– А что лорд Хау?

– Его судно ушло на север.

– Боюсь, что войска Хау доставят Вашингтону немало неприятностей. – Немного помолчав, полковник продолжил: – Жаль, что «Громовержец» лишился мачты. Но я надеюсь, что ваши грозные орудия способны показать себя не хуже, чем прежде. Сэр Уильям, я полагаюсь на вас и ваших славных моряков. А маркизом мы займемся чуть позже. Клянусь честью, он от нас не уйдет.

– Мы готовы драться за ваше дело, – решительно произнес баронет.

Внезапно с бастионов донесся крик часовых:

– К оружию!

– Неужели англичане уже решились на атаку? – спросил мистер Говард. – Не думал, что это случится так скоро. Но мы выдержим их натиск, пока не подойдет фрегат со снабжением.

Огни судов бороздили воды бухты, то и дело меняя направление. Англичане намеревались застать гарнизон врасплох и разрушить форт. Однако, зная о планах противника, американцы успели принять меры: в форте Джонсон, возвышавшемся над каналами Чарльзтауна, находился мощный гарнизон из Каролины, которому доверили оборону острова Сейнт-Джеймс. Многие каналы перегородили и расставили повсюду плавучие батареи. Расположенные вдоль реки склады продовольствия сожгли, чтобы ими не воспользовались угрожавшие Бостону королевские войска. Пользующийся безграничным доверием повстанцев генерал Ли разместил на множестве островков постоянные гарнизоны. Несмотря на отход десятитысячного войска Хау и невозможность прислать подкрепление оставленным в бухте английским судам, война, приостановленная было падением столицы Массачусетса, вспыхнула с новой силой.

Корсар и его старший помощник поспешили вернуться на борт корвета, чтобы подготовиться к неминуемому бою. Когда вдали послышался гул орудийных залпов, свободные от вахты матросы уже заняли боевые позиции у орудий.

– Эге, товарищи! – воскликнул Каменная Башка. – Не желаете ли пока искупаться? Скоро здесь станет жарко! Чую, собирается ливень из пушечных ядер! Я-то предпочитаю бермудские ливни! Они не так вредны для здоровья!

3. Доблесть американцев

Разъяренные тем, что не смогли спасти Бостон от капитуляции, англичане предприняли решительную атаку форта. Молтри преграждал путь судам, доставлявшим боеприпасы и продовольствие войску лорда Клинтона, которое терпело поражение за поражением в Каролине. Английская эскадра состояла из линейных кораблей «Бристоль» и «Испытание», вооруженных пятьюдесятью орудиями каждый, фрегатов «Неутомимый», «Альтион», «Солбей» и «Сирена» с двадцатью восьмью орудиями, и двух небольших, плохо оснащенных кораблей, одним из которых было бомбардирское судно «Молния».

Казалось, и колонисты, и англичане застыли в ожидании. Однако перед английским флотом стояло серьезное препятствие: канал перед островом Салливан был частично засыпан и представлял немалую опасность для судов с большой осадкой. Оставшийся в Чарльзтауне, откуда американцам еще не удалось его выбить, генерал Клинтон предвидел это осложнение. Он разместил военные части, состоявшие из немецких наемников, на островке Лонг-Айленд, к востоку от Салливана, чтобы при первой же возможности неожиданно атаковать форт, а главное, уничтожить верфи. Шпионы мгновенно доложили об этом полковнику Молтри и генералу Ли. Несмотря на грозное вооружение форта, атака с двух сторон могла погубить его. Лишь один человек мог защитить колонистов от солдат лорда Клинтона – Корсар. Ставший на якорь поперек канала и вооруженный тяжелыми орудиями и пушками корвет мог отбить атаку шотландцев и немецких наемников. А если использовать и четыре мортиры, пока что балластом хранившиеся в трюме, то артиллеристы форта могли бы нанести немалый урон английской эскадре.

На борт «Громовержца», готовившегося отважно защищать американский форт, взошел офицер колонистов.

– Двойной обстрел! – спокойно сказал баронет. – Вы слышали, мистер Говард?

– Да, сэр Уильям.

– Прикажите вынести на палубу мортиры, пусть поприветствуют наших старых знакомых. Развернуть паруса! Отдать якоря! Вскоре нас отнесет ветром к самому Лонг-Айленду.

По команде несколько моряков устремились к брашпилю, к рангоуту и в трюм, где был открыт судовой люк для подъема мортир.

В этот момент английская эскадра начала движение, время от времени паля из пушек. Корабли осторожно лавировали, боясь сесть на мель на песчаных берегах или сцепиться мачтами. Тем временем корвет стал на якорь позади форта, преградив англичанам путь от Лонг-Айленда к острову Салливан. Полковник Молтри разместил все имеющиеся орудия в передней части укреплений форта и начал обстреливать подходы к крепости.

Пушечные залпы посыпались градом и более не прекращались. Бухта расцветилась множеством огней, зловещим блеском отражавшихся в темных водах.

Американцы не ошиблись в своих ожиданиях.

Слишком крупные, чтобы войти в опасные каналы, «Бристоль» и «Испытание» вышли вперед, чтобы прикрыть брошенных на приступ с Лонг-Айленда солдат. Однако очень быстро оба судна сели на песчаные отмели и накренились. Батареи одного из бортов не могли больше участвовать в битве. Несмотря на темную ночь и обстрел, английские матросы готовили якоря и разворачивали паруса. Вскоре королевские суда устремились в узкие каналы. Однако казалось, эскадра не торопится напасть на форт.

Наконец около четырех часов утра двадцать восьмого июня «Молния», под прикрытием другого боевого корабля, решительно пошла в атаку, забрасывая крепость горящими ядрами. Американские артиллеристы отвечали мощными залпами тяжелых орудий. Загрохотали, забрасывая врага снарядами, четыре великолепные мортиры корвета.

К одиннадцати часам «Бристоль», «Испытание», «Альтион» и «Солбей» встали на якорь за пятьсот метров от форта и открыли яростный бортовой огонь. В то же время чуть западней, между островом Салливан и каналом, «Сирена», «Неутомимый» и «Сфинкс» тоже открыли артиллерийский огонь по укреплениям. Однако здесь их планам помешал корвет. В то время как берега Лонг-Айленда засыпали ядра корабельных пушек, мешая солдатам Клинтона пересечь канал, на суда авангарда английской эскадры посыпались тяжелые ядра мортир «Громовержца».

– Тысяча колоколен! – воскликнул Каменная Башка, стоявший в одном из орудийных расчетов вместе с Малышом Флокко и четырьмя канонирами. – Что ты на все это скажешь, мошенник?

– Скажу, что с таким количеством ядер можно обрушить все колокольни Иль-де-Ба! – отвечал юный матрос, невозмутимо покуривая огромную виргинскую сигару.

– Колокольни твоего городка – может быть, но только не Иль-де-Ба. У нас камни прочнее, чем твоя упрямая башка.

– Катись ты к черту!

– Смотри, Малыш Флокко, какой град из ядер!

– Я слышу грохот, а ядер в такой тьме не разглядишь, пока они не рухнут прямо на палубу! Но ты, как бретонец из Иль-де-Ба, наверняка замечаешь их еще в воздухе!

– Ну уж нет! – воскликнул Каменная Башка. – Я не так хорош, как мой дед. Он умел играть на тромбоне и бороздил моря на кораблях Джованни Барта. Золотые времена были, мой мальчик!

– Болтай-болтай, а град-то все идет. Признаюсь, не очень-то хочется, чтобы мне раздробило ногу!

– Бретонцы никогда не целят по ногам – только в голову.

– Да, и бомбы для них не опасней мыльных пузырей!

– А то!

– Только вот не хочется проверять это на собственной шкуре!

Пока моряки перезаряжали его любимое орудие по прозвищу Святая Барбара, Каменная Башка, держа наготове фитиль, искоса взглянул на приятеля и ухмыльнулся:

– Да и мне не больше твоего. А сейчас пора разбить головы англичанам.

Страшный бой был в разгаре. Английский адмирал Паркер и лорд Кэмпбелл подбадривали своих людей, уверенные, что вскоре им удастся разрушить форт. У форта имелось шесть тяжелых орудий и двадцать шесть пушек малого калибра. По сведениям англичан, на защите крепости стояло немного солдат и наскоро собранные добровольцы.

Огни то и дело озаряли темную ночь, а грохот канонады доносился до самого Бостона и даже до Чарльзтауна. Тяжелые гранаты и горящие ядра пламенными полосами взвивались в воздух.

Англичане отчаянно сражались, стремясь преодолеть все препятствия, однако солдаты полковника Молтри яростно сопротивлялись. Тяжелые орудия забрасывали ядрами вражеские корабли, а легкая артиллерия осыпала картечью палубы и косила по десять матросов зараз.

Особое беспокойство доблестному полковнику и Корсару доставляли «Альтион», «Сфинкс» и «Сирена». Встав к западу от острова Салливан, они мешали американцам получить подкрепление и в случае катастрофы преграждали колонистам путь отхода. Именно по этим кораблям ожесточенно палил корвет сэра Уильяма. Крохотная бухта с трудом могла защитить его от снарядов противника.

– Пустим их ко дну! – раздавался крик боцмана между громом залпов. – Отомстим за «Громовержца»! Бей по рангоуту!

Той ночью судьба не благоприятствовала отважным английским морякам, чьи суда теснились в узких изгибах каналов.

После отчаянной перестрелки угрожавшие форту суда «Сфинкс», «Альтион» и «Сирена» под руководством неопытных лоцманов бок о бок встали на мель на отмели Миддл-Граундс и потому не могли стрелять из бортовых батарей. Защитники крепости тоже начали падать духом. Генерал Ли советовал Молтри взорвать форт и укрыться за стенами Бостона.

Поняв, что три английских корабля оказались в ловушке, Корсар приказал стрелять с удвоенной силой. «Громовержец» изрыгал в темное небо пылающие ядра и картечь, будто вулкан, и сеял смерть на палубах противника. Не пытаясь больше сбить мачты, Каменная Башка стрелял по английским морякам.

– Покажем им, Малыш Флокко! – кричал он. – Теперь эти подлые собаки в наших руках! Тащите еще снаряды! Расчистим палубы английских кораблей!

Казалось, устрашающее крещендо канонады заполнило все вокруг. Защитники форта забрасывали ядрами английские суда. Им яростно вторили орудия корвета.

Отважные английские моряки не утратили знаменитого хладнокровия под градом железа, чугуна и картечи, калечащего и убивающего их собратьев. По команде толковых и храбрых офицеров они пришли на помощь трем угодившим в западню кораблям. Под огненным шквалом англичане работали за брашпилями, бросили на палубу и корму якоря и разворачивали и сворачивали паруса, чтобы освободить омытые кровью корабли из смертельной ловушки.

В самом тяжелом положении оказался «Бристоль», уже несколько часов находившийся в зоне поражения орудий форта и корвета. Куски обшивки его разбитых фальшбортов падали в воды канала, а сбитые корабельными орудиями «Громовержца» реи падали на палубу и давили матросов. Почти все матросы «Бристоля» были убиты или ранены, но капитан Моррис упрямо пытался спасти корабль. Кровь стекала по шпигатам в воду, окрашивая палубу в красный цвет.

– Огонь! Огонь! – кричал сэр Уильям.

В то время как форт за недостатком боеприпасов стрелял все реже, готовый к долгому плаванию «Громовержец» продолжал сеять ядра и картечь.

К семи утра из экипажа «Бристоля» в живых осталось лишь несколько моряков. Несмотря на то что судно село на песчаную отмель, оно дало течь. Полчаса спустя раненный картечью капитан Моррис, решивший бороться до конца, рухнул на палубу – ему раздробило ногу. Его перенесли в каюту, и через несколько минут он скончался, в то время как его почти опустевший корабль все глубже уходил под воду, чтобы вскоре разбиться о прибрежные скалы Лонг-Айленда. Не лучший жребий ожидал зажатых в тесном канале «Сфинкса», «Альтиона» и «Сирену». При каждом залпе батарей корвета корабли теряли все больше людей.

Губернатор штата Каролина лорд Кэмпбелл получил тяжелое ранение, от которого так и не оправился, и через несколько месяцев скончался. Адмирал Пит-Паркер был ранен картечью и оказался вынужден оставить командование «Сфинксом». Другие суда эскадры вели безуспешный обстрел форта, напрасно расходуя снаряды. И все же обе части разбитой английской эскадры вели бой с защитниками форта до самого вечера, надеясь, что солдатам лорда Клинтона удастся переправиться через канал. Однако канал защищал грозный корвет, без остановки стрелявший по берегам. Не проведя предварительных замеров, англичане неверно расценили глубину каналов.

Англичане испытывали на себе гнев отважных колонистов четырнадцать часов кряду, и в семь вечера их разбитые суда, на которых осталась примерно десятая часть команды, прекратили атаку, тем более что дерзкие корсары, погрузившись в шлюпки, смогли доставить в форт новые боеприпасы.

К полуночи все было кончено. После боя, продолжавшегося целые сутки, неутомимый Каменная Башка, усевшись верхом на лафет любимого орудия, наслаждался бутылочкой горячительного в компании верного Малыша Флокко.

4. Бостонский палач

После неудачной атаки на форт Молтри последние суда королевской эскадры были вынуждены покинуть залив, и неделю спустя после великой победы американцев «Громовержец» с новенькой грот-мачтой и полным боеприпасов и провианта трюмом вышел из бухты. И не один – корвет шел во главе первой американской флотилии, состоявшей из кораблей «Колумб», «Альфредо», «Андреа Дориа», «Себастиан Кабото» и «Провидение».

Теперь под командой Корсара находилось более пятисот опытных моряков и сто шесть пушек.

Небольшой галиот принес флотилии новость, важную как для американцев, так и лично для сэра Уильяма, которого ни на миг не покидали мысли о Мэри Уэнтворт и маркизе Галифаксе. Капитан изящного корсарского судна предупредил их о приближении крупной английской эскадры под командованием лорда Данмора. Суда везли в Новый Свет несколько тысяч шотландских солдат, известных своей отвагой и выносливостью. Ураганы помешали эскадре пристать к берегам Виргинии, и теперь она шла сюда. Капитан доложил, что несколько застигнутых штормами судов лорда Хау тоже присоединились к эскадре Данмора.

В сердце баронета вспыхнула надежда: что, если среди них и фрегат маркиза Галифакса?

Почему бы и нет? Прозорливый Каменная Башка, как никогда, был уверен в том, что корсарам еще удастся отыскать среди атлантических просторов фрегат, похитивший у капитана светловолосую Мэри Уэнтворт.

– Гром и молния! – воскликнул бретонец, обращаясь к Малышу Флокко. – Нас ждет славное путешествие, да и американская эскадра немалого стоит! Скоро мы испытаем ее в бою!

«Громовержец» уже бороздил океанские волны, когда из открытого люка донесся яростный крик. По палубе разнеслись громкая брань и богохульства на ломаном английском языке:

– Вы хотеть нас убить? Негодяи!

– Мы есть солдаты!

– Какие вы солдаты? – орал разъяренный корабельный плотник. – Предатели! Что вы тут делаете, мерзавцы? Хотели взорвать корабль? На палубу, несчастные! Вот вам пара пинков вдогонку!

Услышав перебранку, Каменная Башка, Малыш Флокко, баронет и бостонский палач поспешили к судовому люку, откуда слышались крики, угрозы и проклятия. Там они застали такую картину: корабельный плотник с помощью нескольких матросов выталкивал из трюма на палубу четверых солдат в мундирах немецких наемников.

– Смерть предателям!

– Да у них полные карманы английских фунтов!

– Подлецы!

– Вздернуть их на рее!

Наконец четверо несчастных, осыпаемые щедрыми ударами, оказались на палубе корвета.

Каменная Башка и Малыш Флокко от души расхохотались. В первом из наемников они узнали весельчака-солдата, над которым они сыграли неплохую шутку во время осады Бостона.

– Эге, приятель Ульрих, неужто вы не узнаете своего щедрого папашу? – закричал Каменная Башка.

Услышав знакомый голос, немец кинулся к морякам в ноги и, воздев руки к небесам, завопил:

– Папаша! Они хотят меня вешать!

– Это в Бостоне я был твоим папашей. А здесь не видать тебе копченых сарделек и пива!

Властным жестом Каменная Башка приказал матросам оставить в покое четверых полумертвых от страха пленников. В этот момент на палубу вышли сэр Уильям и его верный старпом.

– Что такое? Бунт на борту? – спросил баронет, схватившись за рукояти тяжелых пистолетов, которые всегда носил за поясом.

Заметив четверых наемников, которых крепко держали моряки, он изумленно спросил:

– Каменная Башка! Что делают эти немцы на борту моего судна?

– Я и сам удивлен не меньше вашего, капитан. Среди этих румяных тевтонцев, набитых сардельками и пивом, есть и наш старый знакомец.

– Кто же?

– Папаша! – закричал вдруг немец, попытавшись вырваться из рук матросов.

– А! Солдатик, которого ты поил скорпионьей настойкой! – со смехом воскликнул Корсар.

– Он самый, капитан. Славно мы тогда повеселились! А как наш Кок расхваливал эти бутылки!

– Закупоренные еще его пьяницей-отцом пятнадцать лет назад! – добавил Малыш Флокко. – Хозяин таверны был тот еще плут.

– Не обижай Кока! Если бы не он, не видать бы тебе больше нашего корвета!

– Кончайте болтать! – нетерпеливо прервал их Корсар. – Что делают немцы на моем судне? Они здесь что-то затевали, не так ли, любезный Ульрих?

– Позвольте доложить, как все было, – выступив вперед, сказал плотник.

– Говори, да побыстрее!

– Чинил я перегородку на носу корвета, как вдруг они словно из-под земли выросли! Мне показалось, они возились с нашей Святой Барбарой.

– Во имя всех копченых сарделек! – воскликнул Каменная Башка. – Хотели нас подорвать!

– Помолчи, неугомонный болтун! – сказал Корсар. – Итак, любезный Ульрих, позвольте спросить, чтó вы и ваши спутники делали в трюме моего корвета?

– Говори, Пивное Брюхо! – вмешался бретонец, который не мог помолчать и пяти минут.

Побледневший как полотно бедняга-наемник взмахнул руками, будто призывая Небеса в свидетели, и, запинаясь, пролепетал:

– Я спрятаться, чтобы попасть домой. Хватит воевать.

– И ты решил спрятаться на моем корабле? – спросил Корсар.

– Труких я ночью не фитеть.

– Какой ночью?

– Фо время помпартирофки форта Молтри.

– Но как ты здесь оказался?

– Я плыть на «Пристоле».

– Это то судно, что мы разнесли своими снарядами?

– Ja, папаша.

– Вот ведь плут! – воскликнул Каменная Башка, потрясая кулаками. – Это мой-то капитан тебе папаша? Да кто ты такой? Наследник прусских принцев?

– А ты, папаша? – пробормотал бедолага.

– Меня-то называй как хочешь, любезный! Я не баронет…

– Успокойся, старик! – прикрикнул на него Корсар.

– Если я старик, то бросьте меня в море, – отвечал бретонец. – Гром и молния! Вот как благодарят верных моряков, которые столько раз рисковали шкурой ради своего капитана!

– Добрый старый пеликан, – мягко сказал сэр Уильям, – чем болтать, лучше бы сходил и проверил, не заложили ли эти господа взрывчатку в трюм.

– Тысяча…

– Толстобрюхих немцев! – продолжил за него Малыш Флокко, спускаясь в трюм вслед за боцманом и несколькими моряками с факелами в руках.

Корсары понимали, что в любой момент «Громовержец» может взлететь на воздух. Даже мистер Говард и тот побледнел и напряженно взглянул на сэра Уильяма, будто спрашивая, не настали ли для корвета последние минуты. Однако баронет, не теряя спокойствия, схватил немца за плечо и, усадив на лафет пушки, угрожающе сказал:

– Выкладывай все, что знаешь, Ульрих, или еще до восхода солнца будешь болтаться на рее. У нас на борту палач из Бостона… Кажется, ты узнал его.

– Ja, ja.

– Так говори же, если тебе дорога собственная шкура!

– Яа хотеть фернуться Германия. Яа уже сказать.

– Но «Громовержец» не идет в Европу.

– Фсе равно. Я хотеть пежать ис Америки.

– И ты утверждаешь, что проник на судно…

– Во время помпардирофки.

– С тремя товарищами?

– Ja, ja.

– И ты спрятался в трюме? Что ж, пой, птичка. Мне доложили, что твои карманы набиты золотом. Англичане не слишком щедро платят немецким наемникам. А ну-ка, выворачивай карманы! – приказал Корсар, достав из-за пояса один из пистолетов.

Испуганный наемник немедленно вывернул карманы, и золотые монеты английской чеканки дождем посыпались на палубу.

– Теперь вы! – распорядился Корсар.

Немного поколебавшись, побледневшие наемники тоже вывернули карманы, полные английского золота.

В этот самый момент Каменная Башка, Малыш Флокко да еще два десятка моряков вылезли из люка на палубу. Среди сыпавшихся богохульств баронету удалось различить лишь одно слово:

– Бомба!

– Всем молчать! – распорядился Корсар. – Взгляните на наших гостей – им не суждено увидеть восхода солнца… Каменная Башка, говори, в чем дело! Быстро!

– Бомба, мой капитан!

– Где?

– Из лафета Святой Барбары торчит шнур почти два метра длиной! Проклятье! Они хотели, чтобы мы взлетели на воздух!

– Они успели поджечь шнур?

– Еще нет.

– Хорошо же. Пусть расплатятся за свое предательство.

Он схватил Ульриха за запястье так сильно, что тот поморщился от боли, и подал знак мистеру Говарду. Матросы тут же бросились к остальным наемникам. Заковав в кандалы, их погнали к батарее бакборта.

– А сейчас, любезный Ульрих, – сказал Корсар, присев на один из бочонков на палубе, – советую рассказать все начистоту. Да смотри говори правду!

– Папаша! – пролепетал наемник.

– Какой я тебе папаша! Меня тебе не разжалобить. Кто передал вам бомбы и шнур?

Почесав за ухом, немец упрямо уставился на носки своих сапог.

– Тысяча колоколен! – проревел Каменная Башка. – Только не притворяйся, что оглох! Колись, негодяй! Я тебя угощал пивом и сардельками, деньжат тебе давал, а ты, значит, на тот свет решил меня отправить? Уж не знаю, в ад или в чистилище, но точно не на небеса!

– Папаша…

– Шакал тебе папаша! Пой, птенчик, пой! Расскажи капитану все, что знаешь.

Тяжело вздохнув, немец наконец ответил:

– Лорд Клинтон…

– Лорд Клинтон пожелал взорвать мой корвет? – спросил Корсар, стиснув зубы.

Немец кивнул.

– А не замешан ли в этот подлый план маркиз Галифакс?

– Я слышать, как лорд Клинтон говорил о маркизе.

– Подлый пес! – вскричал Корсар, вскочив на ноги. Его лицо было искажено гневом, глаза метали молнии. – Мало ему похитить мою невесту!.. Он еще и плетет подлые козни, надеясь меня погубить!

Вне себя от ярости, баронет мерил шагами палубу. Вдруг он остановился:

– Сколько они вам заплатили?

– Сто фунтов.

– И за такие гроши вы готовы были отправить на тот свет двести человек!

– Не челофек, папаша. Только корабль фзорфать. Я не позфолю умирать Каменная Голова.

– Да неужели! – воскликнул бретонец. – Ты подхватил бы меня под ручку и уплыл со мной на шлюпке, отправив в преисподнюю моих товарищей! Ах ты, проклятый пожиратель свечей!

– Увести его! – вскричал Корсар.

– Минуту, капитан, – сказал Каменная Башка. – Скажи-ка, любезный, а где твой братец Вольф, что провел меня в Оксфордскую башню? Уж не на фрегате ли маркиза?

– Ja, папаша, – отвечал наемник.

– Тысяча…

– Оставь свои колокольни, Каменная Башка! – сказал Малыш Флокко. – Не до них сейчас.

– Вы слышали, сэр Уильям? – спросил бретонец. – Его братец на фрегате. Я знаю этого молодца! Вот так дела!

Баронет не отвечал.

– Мистер Говард, отправьте вельбот и доложите американским капитанам о том, что произошло! – распорядился он, повернувшись к старпому. – Пусть проверят трюмы и батареи. Не удивлюсь, если достопочтенный лорд Клинтон отправил каких-нибудь немецких мерзавцев, чтобы поднять на воздух весь американский флот!

– Будет тотчас же исполнено, капитан, – сказал помощник. – Ветер слабый. Я использую каждую минуту, чтобы исполнить поручение, не заставив вас долго ждать.

На несколько мгновений Корсар замер на мостике, рассеянно глядя, как матросы спускают вельбот. Подавив тяжелый вздох, он спустился в каюту.

– Проклятье! – пробормотал бретонец, у которого было чуткое сердце. – Эта светловолосая мисс совсем с ума его свела.

– А что делать с Пивным Брюхом? – спросил Малыш Флокко.

– Дело нешуточное! Не видать мальчишке Германии!

– Что, если капитан прикажет и его повесить? Ты разве не помнишь, сколько раз несчастный чертенок рисковал жизнью в Бостоне?

– И правда, – отозвался Каменная Башка. Лицо его потемнело. – Может, для него еще не все потеряно! Но только для него! Ради остальных я и пальцем не пошевелю! Завтра все они будут болтаться на рее. Ах ты черт! Нужно спасти Ульриха! Да-да, нужно его спасти! Но как?

Внезапно он так сильно хлопнул себя по лбу, что Малыш Флокко подскочил от неожиданности. На секунду ему почудилось, что он услыхал пистолетный выстрел.

– Что такое, боцман? – испуганно спросил он. – Голову себе разбить хочешь?

– Идея!

– Неужто это удар выбил ее на поверхность? Не будь ты бретонцем, уже валялся бы без сознания!

– У меня превосходная мысль! Слушай: помнишь, как мы спасли баронета из лап англичан, когда они собрались его повесить?

– А как же! Только благодаря бостонскому палачу англичанам не удалось вздернуть нашего капитана!

– Позови-ка этого молодца сюда, да побыстрее!

– Я мигом! – отозвался марсовой.

Глубоко вздохнув, боцман поглядел на паруса и на вельбот с двенадцатью гребцами, устремившийся к медленно шедшим под слабым ветром американским кораблям. Старик достал свою знаменитую трубку, невредимую после стольких приключений, выпавших на долю ее владельца, хорошенько ее набил и, закурив, уселся на лафет своего любимого абордажного орудия.

– Кажется, мне удалось найти решение, – пробормотал он, выпустив густой клуб дыма. – Баронет будет в ярости, ну так что ж! Можно простить старому боцману кое-какие проделки.

5. Четыре казни

Пять минут спустя Малыш Флокко уже взобрался на бак вместе с бородатым силачом средних лет. То был бостонский палач, уже известный некоторым из наших читателей.

– Мой бедный товарищ, – сказал Каменная Башка этому человеку зловещего вида, – завербовав вас на наш корвет, я обещал вам, что вы навсегда оставите намыленные веревки. Но сегодня кое-что произошло, и без вашей помощи не обойтись.

– Я уже знаю, – отозвался палач с печальной улыбкой. – Малыш Флокко обо всем мне рассказал.

– С нашим капитаном шутки плохи, а значит, завтра утром вам придется ненадолго вернуться к прежнему ремеслу.

– Скажите прямо: к бесславному ремеслу…

– Об этом можно и поспорить. Полагаю, что веревок здесь в избытке.

– Семь или восемь найдется.

– Достанет и четырех. Троих несчастных вам предстоит отправить на тот свет, но четвертого нужно спасти. Подрежьте веревку так же, как вы это сделали для господина Маклеллана. Что скажете, господин палач?

– Не называйте меня так.

– Тогда я буду звать вас Веревочным Старшиной. Так вам больше нравится?

Пожав плечами, палач с улыбкой отвечал:

– Я сделаю то, о чем вы просите. Но разве капитан ни о чем не догадается?

– А это уже моя забота. Как только веревка бедняги-солдатика оборвется, мне придется умолять капитана о прощении. Проклятье!.. К сожалению, этот пожиратель сарделек немало помог нам во время осады Бостона. Если все получится, обещаю вам неплохую горстку фунтов – мое месячное жалованье.

Тряхнув головой, бородач воскликнул:

– Принять у вас деньги? У первого, кто решился подать руку палачу?.. Нет, Каменная Башка, уж лучше бросьте свое золото на корм рыбам.

– Ну так пропьем его вместе с Малышом Флокко! А рыбы в деньгах не нуждаются.

– По рукам! – сказал Веревочный Старшина (отныне и мы станем называть его так).

Крепко пожав руку весельчаку-боцману, он бесшумно спустился по лесенке и исчез во мраке.

– Хм… – пробормотал Малыш Флокко, когда друзья остались вдвоем. – Уж и не знаю, чем закончится твоя затея.

– Если капитан совсем раскипятится, он велит меня расстрелять, а не повесить, – отвечал бретонец, вновь разжигая трубку. – Но, зная баронета, я уверен, что он лишь посмеется. А вот и вельбот мистера Говарда. Что, если и на американских судах есть кого вздернуть?

Однако, как оказалось, американцы не нашли в трюмах ни одного вражеского солдата. Друг маркиза Галифакса, лорд Клинтон, как видно, заботился лишь о том, чтобы подорвать «Громовержец» грозного Корсара и его людей.

– У Веревочного Старшины будет не так уж много работы, – сказал боцман Малышу Флокко. – Ну и мерзавец этот маркиз! Ему хотелось отправить на тот свет именно нас! Пусть только попадется мне в руки! Ты слышал, что ужасный шторм, разразившийся на севере Атлантики, разметал флот лорда Данмора?

– А нам-то что до его эскадры?

– Да ведь с его эскадрой шел и фрегат маркиза Галифакса. Он наверняка должен был пристать к берегу, чтобы залатать течи. Говорят, что из-за циклона, которую неделю бушующего вдоль виргинского побережья, фрегату не удалось нагнать эскадру лорда Хау и в поисках пристанища он пошел на юг. Понимаешь, к чему я клоню?

– А как же.

– Так пойдем ко мне в рубку и выпьем глоток, а потом проведаем немца Пивное Брюхо.

– А он тот еще хапуга! – сказал марсовой. – Едва не разорил тебя в таверне «Тридцать бизоньих рогов»!

– Да что мне станется!

Они молча пересекли палубу, где на вахте стояли лишь несколько матросов, поскольку маневрировать в такой штиль не приходилось, и спустились к батарее. Там, под охраной вооруженных ружьями с примкнутыми штыками матросов, томились четверо наемников. Свет большого фонаря отбрасывал на их лица зловещие отблески.

– Дайте-ка мне поговорить с этим молодцом, – сказал бретонец, указав на сидевшего на низкой скамье Ульриха по кличке Пивное Брюхо, закованного в кандалы.

Казалось, ни Ульриха, ни его спутников не волновала мысль об уготовленной им участи. Будто свыкшись с жестокостью военного времени, они равнодушно ждали казни. Оставив родные места, где правили немецкие князьки, они знали, что не все вернутся на родину.

Увидав бретонца, Ульрих вытаращился на него во все глаза. Во взгляде его блеснула надежда.

– Ты, папаша, карашо сделать, что пришел меня профедать.

– Это почему? – спросил Каменная Башка.

– Завтра я умирать. У меня карманы полны золота. Я его тебе оставить, папаша. Не уфидеть я больше мою нареченную… – добавил бедняга с тяжелым вздохом. – Мое сердце кричать, кричать ее имя… Бедная Рита! Я должен был шениться после войны. Теперь все, конец! Ночь тяшелый, ночь темный, крылатые чудовища кричат мне: ты погиб, Ульрих!

– Бедняга! – прошептал Малыш Флокко, утерев глаза рукой.

Каменная Башка и сам с трудом сдерживал слезы. Золотое сердце бретонца не могли ожесточить ни морские баталии, ни кровавые абордажи.

Немец повесил голову, будто желая скрыть слезы, помолчал с минуту и продолжал:

– Я никогда не бояться смерти: я остафил моя родина, моя старая матушка и милый дом, чтобы отпрафиться на фойну. Я не надеяться уфидеть моя любимая нефеста, потому что фойна никого не шалеет. Я умереть на фиселице, с фысунутым языком… Какой ушас! Я хотеть, чтобы меня расстреляли…

Каменная Башка вдруг нагнулся к немцу и прошептал ему на ухо пару слов. Солдат вздрогнул. Лицо его мгновенно прояснилось.

– Я больше не слышать, как кричат чудища, – вполголоса сказал он.

– То были летучие мыши, что живут в вечном мраке мира мертвых, – отозвался бретонец. – Надеюсь, ты еще не скоро их снова услышишь.

– А мои товарищи? – спросил Ульрих.

– О них не думай. Я тебе не чудотворец. Увидимся на рассвете. Не бойся Веревочного Старшины и позволь ему надеть веревку. Она сразу оборвется, и ты упадешь.

– Спасибо, папаша.

Чтобы приободриться, растроганные Каменная Башка и Малыш Флокко опрокинули по паре стаканчиков джина и вышли на палубу. Ощерившись стволами орудий, корвет тяжело шел по океанской глади. Стоял мертвый штиль. Паруса американских кораблей бессильно повисли, и суда едва двигались по направлению к западу.

Баронет нервно мерил шагами палубу.

– Видал? – спросил бретонец юного марсового. – Все из-за проклятых предателей. Подумать только, что в жилах Галифакса и Маклеллана течет одна кровь!

– А где мистер Говард?

– За штурвалом. Когда капитан в таком настроении, мистер Говард старается не попадаться ему на глаза и появляется лишь тогда, когда его позовут. Сам знаешь, какой медведь наш старпом. Побудь пока здесь.

– Что ты затеял?

– Пойду в атаку на нашего Корсара!

– Чую, будет буря!

– Я же из Иль-де-Ба! Меня не так просто испугать! Заруби это себе на носу, юный мошенник! – отвечал Каменная Башка. – Не съест же он своего преданного старика-боцмана, что заправляет всеми орудиями корвета. Без меня на борту не обойдешься! В атаку!

Бретонец вразвалочку прошелся по палубе и оказался между бизанью и грот-мачтой, где беспокойно расхаживал Корсар. Какое-то время капитан не обращал на боцмана никакого внимания. Понуро опустив голову и скрестив руки на груди, он шагал от мачты к мачте и обратно. Бретонец без колебаний направился прямо к нему.

– Капитан, – сказал он, возникнув по правую руку от Корсара, – простите за беспокойство.

Маклеллан взглянул на боцмана.

– Где это ты пропадал? – спросил он, немного помолчав.

– Я был у батареи, капитан.

– Что ты там делал? Говорил с Ульрихом?

– Проклятье! Уж не завелись ли на борту «Громовержца» шпионы? – тут же взорвался бретонец.

– Я сам тебя видел.

– Узнай я, что на борту шпион, я собственноручно раскроил бы ему голову. Я всегда ненавидел шпионов.

– Так, значит, в Бретани шпионов не любят?

– Нет, капитан.

Баронет Маклеллан вдруг несколько раз с силой хлопнул боцмана по спине.

– Что наговорил тебе немецкий солдат, которому не суждено пережить завтрашний день? – спросил он.

– Рассказывал о светловолосой невесте, на которой хотел жениться после войны…

– О светловолосой невесте!.. – воскликнул Корсар.

– Да, капитан. Сами знаете, немки, как и англичанки, сплошь блондинки.

Корсар в раздражении тряхнул головой.

– Проклятье! – воскликнул он.

– Кого проклинаете, капитан? – спросил Каменная Башка.

– Тебя, а заодно и всех бретонцев!

Будто ураган, он гневно заметался по палубе. Внезапно Корсар повернулся и вмиг оказался подле боцмана, который неподвижно стоял на месте.

– Он сказал, что собирается жениться на светловолосой девушке? – сдавленно спросил Корсар.

– Да, капитан.

Баронет глубоко вздохнул, отвернулся, словно не в силах сдержаться, и вновь взглянул на невозмутимого бретонца:

– Солдат, обрученный со светловолосой девушкой, не должен умереть!

– Но ведь он предатель!

– На войне как на войне, – пожав плечами, отвечал Корсар. – Кто сильнее и коварней, тот и прав… Как зовут девушку этого немца?

– Кажется, Мэри, – отвечал мошенник-бретонец.

– Мэри?

– Да, капитан.

– И она светловолосая, как Мэри Уэнтворт?

– Немец говорит, она блондиночка.

– Хорошо же. Этот человек не умрет. Золотые волосы его невесты спасли ему жизнь.

– Вы великодушный человек, сэр Маклеллан. К тому же несчастный оказал нам важную услугу в Бостоне.

– Тем не менее я отвечаю за свою репутацию – я ведь сам приказал повесить этих немцев. Вешать будут четверых, однако под весом одного из них веревка оборвется – как когда-то произошло со мной. Позаботься об этом и объясни все…

– Веревочному Старшине?

– Вот как ты зовешь теперь этого беднягу?

– Он не обижается, капитан.

– Пусть подрежет веревку Ульриха, а когда тот упадет, попроси о его помиловании вместе с командой. А сейчас проваливай к дьяволу!

Описав великолепный пируэт, Каменная Башка вернулся к Малышу Флокко, который, усевшись на одну из корабельных пушек, ожидал его на корме.

– Наемник спасен, – сказал ему боцман.

– Ох уж эти бретонцы из Иль-де-Ба! В плутовстве с ними никому не тягаться!

– Только не говори капитану, что блондиночку наемника зовут Рита. Я сказал, что Мэри! А теперь иди предупреди Ульриха. Наш капитан славный малый, но таких шуток не потерпит.

– Сейчас же пойду к солдатику, – сказал марсовой.

Оставшись в одиночестве, бретонец уселся на бочонок, снова набил свою трубку и принялся яростно дымить.

Тем временем ночь подходила к концу. Между небом и водой заблестела серебристая полоса рассвета. Звезды одна за другой исчезали с небес.

– Бедняги! – пробормотал боцман, выпуская изо рта густой клуб дыма. – Им предстоят не самые веселые минуты!

Корсар продолжал мерить палубу беспокойными шагами. И вот он внезапно остановился, всматриваясь в растущую на горизонте красно-белую полоску, а затем подошел к бретонцу.

– Все готово? – спросил баронет.

– Да, капитан.

– Поставьте четыре бочонка под реей грот-мачты. Да смотри, чтоб твой немец ноги не переломал, когда падать будет.

– Я его подхвачу.

– Вели бить в барабаны и вывести приговоренных на палубу.

– Есть, капитан!

Услышав бой барабанов, который обыкновенно служил сигналом к абордажу, свободные от вахты матросы поспешно поднялись на палубу и выстроились вдоль фальшбортов. Словно собравшись в бой, каждый был вооружен кто карабином, кто ружьем.

На палубе воцарилась полная тишина. После восхода солнца не чувствовалось ни единого дуновения ветерка. Слышалась лишь скорбная дробь барабанов.

Корсар поднялся на капитанский мостик и принялся, по своему обыкновению, ни на кого не глядя, шагать туда-сюда. Тем временем мистер Говард стоял у штурвала и невозмутимо курил толстую виргинскую сигару.

Еще два томительных удара в барабаны, и появились Каменная Башка и Веревочный Старшина, а за ними – четверо немцев под вооруженным конвоем. Первым шел Ульрих, а за ним – его несчастные товарищи, которым оставалось лишь собирать пожитки для путешествия в таинственный мир, откуда еще никто не возвращался. Бледные, с растерянными лицами, страшась грозящей им неминуемой гибели, все четверо шли босиком, одетые в грубые холщовые рубашки.

Ночью Веревочный Старшина привязал смертоносные веревки к рее грот-мачты. Под петлями стояли четыре бочонка, которые палачу предстояло выбить из-под ног приговоренных.

Первым подошел Ульрих. За ним шел еще один светловолосый толстяк-наемник с неряшливой бородкой, следом, понурившись, шел высокий и тощий как жердь голубоглазый солдат. Руки его бессильно повисли вдоль тела. Он не смотрел ни на петли, ожидавшие его и его товарищей, ни на выстроившихся вдоль фальшбортов моряков. Четвертый наемник был коротышка с большой головой и выпуклыми, будто у зайца, глазами. Этот храбрец равнодушно озирался вокруг. Щека его слегка подергивалась от бессильного гнева. Подойдя к предназначенной ему петле, он впился глазами во флаг Корсара, казалось дразнивший его с верхушки бизань-мачты, словно алое пятно флага заворожило его.

В этот момент солнце торжествующе поднялось, позолотив зеркальную гладь Атлантики. Жизнь продолжалась – а на шканцах корвета все так же зловеще звучала барабанная дробь. Сложно было поверить, что солнце продолжало ласкать землю теплыми лучами, в то время как троим несчастным с минуты на минуту предстояло расстаться с жизнью.

По знаку Веревочного Старшины шестеро моряков во главе с Каменной Башкой, который не забывал посматривать на Ульриха, связали руки приговоренным и помогли каждому взобраться на приготовленный для него бочонок.

Тем временем Корсар продолжал взволнованно мерить шагами мостик, глядя на океан, словно не желая смотреть на то, что вот-вот произойдет на его корабле, а мистер Говард курил сигару, будто все это не имело к нему ни малейшего отношения.

Веревочный Старшина накинул петли на шею беднягам. Каждый наемник непроизвольно дернулся, будто пытаясь освободиться – но бесполезно, ведь их руки были связаны за спиной.

Наконец, перекрыв бой барабанов, раздался роковой приказ. Бочки выбили из-под ног бедолаг. Тела приговоренных беспомощно задергались. Послышался хруст: веревка Ульриха оборвалась, и он рухнул прямо в руки Каменной Башки.

Выстроившиеся вдоль фальшбортов моряки в один голос закричали:

– Пощады, капитан! Пощадите его!

Остановившись, Корсар взглянул на палубу: не дождавшись приказа капитана, хитрец Каменная Башка и Малыш Флокко уже уносили прочь потерявшего сознание наемника.

– Пощадите этого человека! – дружно просила команда.

– Да будет так! – после минутного колебания отвечал Корсар.

Тем временем трое несчастных продолжали биться в воздухе. Вскоре один за другим они затихли. Страшное зрелище предстало перед оцепеневшими моряками. Синие глаза одного из наемников закатились, будто узрев нечто ужасное. Второму удалось отчаянным усилием освободиться от пут – и он умер с бессильно повисшими вдоль тела руками. Лицо его было обращено к небесам, голова склонилась к левому плечу. Третий, глядевший на алый флаг корвета, все еще подавал признаки жизни. Ноги его слегка подергивались, но с каждым мгновением все слабее. Узел петли съехал ему за ухо, поэтому позвоночник не сломался. Глаза несчастного широко раскрылись. Возможно, он до последнего глядел на алый флаг корвета, напоминавший ему гербы немецких князей. Вид его поразил моряков больше остальных. Голова наемника безжизненно повисла, а изо рта свисал распухший черный язык. По подбородку стекала нитка окровавленной слюны.

Подождав с минуту, корсар приказал помощнику:

– Мистер Говард, очистите корвет от тел. Бросьте их за борт и привяжите каждому пушечные ядра: пусть их погребут, как моряков.

– А четвертого повесить снова, сэр Уильям?

– Нет, – сухо ответил Корсар. – Займитесь пока этими.

6. Призрачный флот

Спустя два дня после казни небольшая эскадра подошла к берегам Виргинии невдалеке от Норфолка. Здесь ее настигли первые высокие валы – предвестники страшных штормов, уже несколько недель бушевавших в Северной Атлантике. Небеса к востоку от эскадры потемнели. Тяжелые тучи стелились по небу, гонимые ветром. Их разрывали вспышки молний. Гремел гром. Вода сделалась серой, будто смешалась с могучим потоком Гольфстрима, устремлявшимся от восточного побережья Америки к Ньюфаундлендской банке. В небе кружили огромные стаи черных водорезов. Эти несчастные птицы, нижняя часть клюва которых значительно длиннее верхней, часто страдают от голода. Галдя, они летели к востоку в поисках надежного убежища на скалистых берегах Виргинии.

Капитан любого другого судна, увидев, как поднимается шторм, поспешил бы последовать примеру благоразумных птиц. Корсар же приказал команде продолжать движение прямо в объятия шторма.

За день до этого небольшое судно корсаров, спешившее найти безопасное пристанище в преддверии шторма, предупредило баронета и американских капитанов, что эскадра лорда Данмора, побитая многочисленными атлантическими штормами, двинулась к югу в поисках пристани, которой англичанам было не найти на берегах Виргинии по милости «проклятых торговцев и плантаторов», как они презрительно называли колонистов. Фрегат маркиза, отстав от эскадры Хау из-за повреждений, понесенных во время боя с «Громовержцем», присоединился к призрачному флоту, как называли американцы эскадру лорда Данмора. Данмор решился на отчаянный шаг и продолжал идти вперед, несмотря на бушующий ураган.

Команда корвета готовилась пережить яростный шторм и идти на абордаж фрегата: шлюпки и орудия были накрепко закреплены, а дреки привязаны к тросам. Бесстрашные американские моряки приняли те же меры предосторожности. Паруса на американских кораблях спустили, чтобы они не пострадали от внезапных порывов штормового ветра.

Неразлучные Каменная Башка и Малыш Флокко глядели на все это с высоты бака. В нескольких шагах от них на мотке канатов примостился наемник, совершенно свыкшийся со своим положением наполовину заключенного, наполовину члена команды.

– Хм… – потрясая кулаками и качая головой, пробормотал бретонец. – Вот что называется дрянная погодка. Уж если даже птицы бегут отсюда, то и кораблям самое время последовать их примеру.

– «Громовержец» создан для битв и штормов, – отозвался юный марсовой.

– Тысяча колоколен! Кому ты это говоришь! Да, это мощный, крепкий, грозный корабль. Однако, когда ярится сам океан, я бы хорошенько подумал, прежде чем отдаться на милость судьбы.

– И что же нас ждет? Мы пойдем против эскадры Данмора в такой шторм?

– Кажется, именно это и задумал наш отчаянный капитан. Мы будем атаковать фрегат, если только он действительно присоединился к призрачной эскадре. Об остальном позаботятся наши американские друзья – если смогут.

– А тебе не кажется, что на этот раз мы упокоимся в морской бездне?

Нахмурившись, бретонец отвечал:

– Не это ли судьба каждого моряка? Мой дед тоже когда-то пошел на корм акулам.

– А потом восстал, чтобы спасти твою легендарную трубку.

– Именно так, мошенник, – отозвался Каменная Башка.

– Думаешь, нас ждет ужасный шторм?

– Через пару часов увидишь. Ветер уже бушует, поднялись волны. Ба! Да что нам буря, ведь мы моряки!

Порыв шквального ветра внезапно пронесся по корвету от штирборта до верхушек шпигатов. Матросы мгновенно заняли позиции, готовясь к маневру. Казалось, никому не страшен шторм, что вот-вот, еще до наступления ночи, захватит корабль в свои объятия. Показавшееся на миг из-за темных туч солнце тут же скрылось. Корвет оказался в полной тьме, разрываемой только вспышками молний.

Через переговорные трубы доносились властные команды Корсара и мистера Говарда, вслед за которыми тут же слышалась боцманская дудка Каменной Башки.

К восьми вечера воцарилась столь непроглядная тьма, что четырем американским кораблям с трудом удавалось сквозь бурю следовать за «Громовержцем». Над грозовыми тучами то и дело раздавался оглушительный гром. Казалось, по небу на огромной скорости мчатся вагонетки, полные камней и железа. Сам воздух потрескивал от напряжения. Корвет подбрасывало и качало на волнах, как щепку. Его бушприт окунался в воду вместе с кливерами, которые не спустили, чтобы не потерять маневренности. Не меньше досталось и четырем американским кораблям: согласно приказам бесстрашного Корсара, они шли почти в кильватере «Громовержца», испытывая на себе всю ярость шторма.

К десяти вечера стало казаться, словно сама природа ополчилась против небольшой эскадры. Несмотря на маневры моряков, огромные буруны с ревом обрушивались на корабли. Огни святого Эльма мерцали на верхушках мачт. В воздухе то и дело появлялись огненные шары размером с апельсин, которые, точно бомбы, с грохотом взрывались и исчезали. Полный решимости первым увидеть английскую эскадру, Каменная Башка не покидал своего обычного поста на баке. Со старшим канониром фрегата, срезавшим грот-мачту «Громовержца», у старика были свои счеты, и боцман был не намерен позволить ему снова застать корвет врасплох.

– Пусть только попадутся мне на глаза, и я дам по ним залп из баковых орудий! – отозвался Каменная Башка. – Я еще отыграюсь!

– В такой-то шторм? Как ты прицелишься при такой качке?

– Будь спокоен, мошенник! Я же из Иль-де-Ба!

В полночь эскадра достигла глубокой Чесапикской бухты, представлявшей превосходное убежище даже для самых крупных судов. Корсар приступил к битве с наступавшим с востока ураганом. Он был полон решимости отыскать английскую эскадру, ударить по ней и взять фрегат на абордаж. В два часа ночи луна на миг показалась из-за туч, и Каменная Башка закричал:

– Впереди корабли! Канониры, по местам!

Корсар и мистер Говард вышли на бак, где боцман, готовясь к бою, отдавал торопливые команды. Множество светящихся точек плясало на высоких гребнях волн, то сбиваясь в кучу, то рассеиваясь под яростными порывами восточного ветра.

– Это может быть только эскадра лорда Данмора, – сказал баронет мистеру Говарду.

– Да. Эскадра Хау уже наверняка укрылась в одном из северных портов, – отвечал старпом.

– Что нам лучше предпринять? – спросил Маклеллан.

– На вашем месте, сэр, я бы просигналил американским кораблям пропустить эскадру, а потом начать преследование. Говорят, английские корабли потрепало штормами, а бóльшая часть людей больна или ранена. Неблагоразумно идти на лобовое столкновение в такую бурю – мы просто не сумеем взять их на абордаж. Да и потом, как мы узнаем фрегат в такой темноте?

– По огням.

– Не настаивайте, сэр Уильям. Позволим эскадре пройти и сядем ей на хвост. Затем отделим корабль маркиза от эскадры и захватим его. Уверен, для этого представится немало возможностей.

– Вы правы, мистер Говард, – со вздохом признал баронет. – Каменная Башка! – позвал он. – Отдай сигнал американцам пропустить эскадру и преследовать ее.

– Так мы не зададим им трепку сегодня ночью?

– Нет, старик.

– Жаль! А я-то надеялся пойти на абордаж!

– В такой-то шторм? – спросил мистер Говард.

– Нас, бретонцев, волнами не запугаешь!

– Найти корабль маркиза, Каменная Башка! – приказал баронет. – Ищи красные, синие, желтые и белые огни.

Обменявшись парой слов со старпомом и поручив ему присмотреть за рулевыми, капитан приступил к смотру матросов на палубе. Несмотря на страшную качку, все были на боевых позициях: марсовые на верхушках мачт, стрелки за бортовыми люками, палубные у парусов, а канониры наготове у пушек. Батареи были готовы к бою.

Отдав сигнал американским кораблям, Каменная Башка подошел к своему любимому носовому орудию, где его уже поджидал Малыш Флокко. Тем временем приближались разметанные бурей английские суда. Недаром американцы прозвали их призрачным флотом. За два месяца до того эскадра Данмора двинулась к Бостону из ирландских портов с десятью тысячами наемников на борту, не зная о том, что город уже пал. Посреди Атлантики эскадру застали грозные шторма. Наконец, уже у американских берегов, узнав от моряков с английских судов о падении Бостона, лорд Данмор устремился к виргинскому побережью, чтобы покорить этот штат. Однако беды преследовали злополучную эскадру. Не успев стать на якорь у побережья Виргинии, эскадра была охвачена «черной рвотой», или желтой лихорадкой. Виргинцы тем временем расстреливали ее из пушек и ружей. Снова застигнутые штормами, неприкаянные королевские суда, полные больных моряков, со скудными запасами пресной воды и продовольствия, были вынуждены вновь отступить в открытый океан, не имея определенного пункта назначения.

Солдаты умирали сотнями, и эскадра слабела день ото дня. Как мы вскоре увидим, судьба уготовила флоту нелегкую долю.

В спокойную солнечную погоду судам корсаров не могло бы представиться лучшей возможности атаковать ослабленную штормами и болезнями эскадру, однако в подобную бурю идти в бой было бы непростительной неосторожностью. Оставалось лишь неуклонно следовать за англичанами, пуская ко дну и захватывая небольшие суда, идущие в арьергарде.

– Тысяча колоколен и Вавилонская башня! – воскликнул Каменная Башка. – Они совсем близко!

– Кто? Колокольни?

– Тебя, Малыш Флокко, похоже, настоящие ослы учили.

– Не было у меня никаких учителей, приятель. Вместо уроков я ловил крабов и устриц. Надо же было помогать семье. А хлеб, как говорил мой дед, не растет на скамьях школы для будущих моряков.

Уперев руки в бока, Каменная Башка расхохотался и сказал:

– А я ходил на ловлю дорады и крабов. Папаша состояния на рыбе не сколотил. Жили мы впроголодь. В наших деревнях нищета повсюду. Рыба всех не прокормит… Вавилонская башня! Они проходят мимо.

– Это что, колокольня такая?

– Откуда мне знать? – отозвался боцман. – Помню, как-то один старый приходский священник рассказывал мне про некую огромную башню, которая должна была вознестись до самых небес. Где эта башня, черт его знает! А сейчас хватит болтать, Малыш Флокко! Ко мне, канониры!

Шестеро моряков с чанами воды тут же поспешили к его орудию. За две мили с подветренной стороны корвета в беспорядке уходила прочь разбитая бурями английская эскадра. В полном мраке виднелись лишь подпрыгивающие на волнах огни кораблей. Не легче приходилось и самому корвету, и четырем менее маневренным американским кораблям, на которых не хватало людей. Лишь с большим трудом им удавалось держаться вместе. Зловеще ревел вздыбившийся океан. Тяжелые валы глухо ударяли в переборки судна. Гул зловещим эхом разносился по всему кораблю.

Корвет и четыре американских корабля позволили англичанам уйти вперед и тут же, пытаясь держаться вместе, бросились в погоню – страшную и грозившую смертельной опасностью самим преследователям, поскольку эскадра лорда Данмора состояла не менее чем из двадцати как крупных, так и небольших судов.

К трем часам утра ночной мрак озарился пламенем. Под оглушительные раскаты грома вспышки молний разрывали черные небеса в клочья. На мачтах и реях, словно черти, резвились огни святого Эльма. Мерцающие шаровые молнии появлялись из грозовых туч, быстро двигаясь по непредсказуемой траектории, спускались к судам и взрывались подобно бомбам, оставляя в воздухе сильный запах серы.

Вооруженные мощными подзорными трубами, сэр Уильям и его старпом взобрались на марс грот-мачты. При свете молний они пытались разглядеть среди множества кораблей лорда Данмора фрегат.

– Что затеял капитан? Хочет, чтобы его убило одним из огненных апельсинов, что Господь посылает нам с небес?! – воскликнул бретонец.

– Это ядра? – спросил Малыш Флокко.

– Пожалуй, даже хуже. Дотронься до такого – и тебе крышка.

– Только английских бомб нам не хватало.

– В такую бурю им не до нас. В этакую качку ни один канонир не сможет метко прицелиться.

– А про старшего канонира с фрегата маркиза, что так ловко срезал нам мачту, ты, часом, не забыл?

Каменная Башка нахмурился:

– Где Галифакс откопал этого канонира? Беда нам, если он все еще с маркизом.

– Так ведь и мы не будем сидеть сложа руки, – сказал юный марсовой. – Все при нас – и тяжелые орудия, и горящие ядра, да и канонир у нас меткий.

– Кто же это такой?

– Да ты!

Покачав головой, бретонец со вздохом сказал:

– Стар я стал, Малыш Флокко.

– Чепуха! Вы, бретонцы из Иль-де-Ба, и в сто лет мальчишки! Бьюсь об заклад, твой знаменитый дед стрелял…

– Ах ты, шельма! – перебил его бретонец. – Оставь моего деда в покое. Старого Жана Барта все уважали… Канониры, по местам! Пушки к бою! Что-то буря совсем разыгралась.

Ненадолго затихнув, океан снова впал в неистовство. Подвергая суровому испытанию моряков и лоцманов, грозные десяти-двенадцатиметровые валы, виданные разве что у мыса Горн, с яростью обрушивались на корабли. Вздымаясь, многотонная масса воды шипела, ревела и клокотала, пенные гребни косматых волн светились зловещим сиянием, безжалостно ударяя по обеим эскадрам.

Несмотря на то что корвет бросало из стороны в сторону под устрашающими ударами бурунов, баронет и мистер Говард не спускались с марса, отыскивая в подзорные трубы ненавистный фрегат. В ослепительных вспышках молний виднелась ускользающая эскадра. Гром заглушал даже рокотание бури. Небо озарялось вспышками, из которых разлетались смертоносные мерцающие шары, но корвет упорно продолжал погоню.

Оставив позади американские суда, корвет пошел в крутой бейдевинд, рассчитывая ударить по эскадре Данмора на рассвете и атаковать великолепный фрегат, как перышко скользивший по вздымающимся волнам Атлантики.

Близился рассвет, когда с высоты, перекрывая рев ветра и грохот волн, донесся железный голос Корсара:

– Фрегат!

Каменная Башка подпрыгнул, крутанулся на месте и закричал:

– Тысяча колоколен! Фрегат! На этот раз мы с тобой расквитаемся, проклятый канонир!

– Уж лучше бы пойти на абордаж, – сказал Малыш Флокко.

– В такую-то бурю все мы пойдем на корм акулам. И не быть тебе адмиралом!

– Ничего, мой папаша тоже был простым рыбаком.

– И рыбак может встать во главе эскадры, если он храбр и крепко держит штурвал… Но хватит болтать. Канониры, к орудиям! Шторм стихает, и ветер слабеет. Пора задать пороху этим англичанам! Сто тысяч колоколен! Отплатим фрегату его же монетой!

– А очки тебе, случайно, не пригодятся?

– Катись ты к черту, пройдоха!

7. На абордаж!

Шквальный порыв ветра разорвал сгустившиеся на востоке тучи, и солнце осветило океан, открыв взгляду английскую эскадру, которую ураганом отнесло на юг. Шторм начинал стихать, но высокие волны пока не позволяли ни открыть стрельбу, ни пойти на абордаж. Королевские корабли продолжали отчаянное бегство, но нигде им не было приюта: в Джорджии, в Каролине, во Флориде – везде ждали их бунтовщики, при первой же возможности готовые истребить призрачный флот, появляющийся у берегов колонистов то здесь, то там и тут же вновь исчезающий вдали.

Корсар немедленно дал сигнал к бою.

– Все к орудиям! – приказал он. – Не жалейте сил! – Он обернулся к мистеру Говарду: – Нужно отрезать фрегат от эскадры. До остальных кораблей мне нет дела, пусть о них позаботятся американцы.

– Предоставьте это мне, сэр Уильям, – отозвался старпом. – Мы отрежем фрегат от подмоги.

– Не пытайтесь напасть на него, пока он идет в составе эскадры. Меня тревожит их ловкий канонир. Хотелось бы мне знать, где мой братец его отыскал!

– Сказать по правде, сэр Уильям, – произнес старпом, – я и сам боюсь этого канонира.

– Однако и Каменная Башка немалого стоит. Возьмем фрегат на абордаж, и, видит Бог, я верну мою Мэри… К штурвалу, мистер Говард! Матросы на шканцах ждут ваших распоряжений.

– Есть, капитан!

Корвет упорно преследовал фрегат, давая залпы по небольшим устаревшим судам, составлявшим арьергард эскадры Данмора. Впереди, окруженный полудюжиной крупных, но разбитых штормами кораблей, шел фрегат маркиза.

Прозвучали команды к бою. Послышались первые пушечные залпы, однако сильная качка не позволяла канонирам взять прицел.

Предупрежденные о дерзком плане Корсара, американские суда шли позади «Громовержца», готовые прийти на помощь. Они атаковали пять или шесть небольших парусных судов, шедших во флангах флотилии. Однако канониры лишь даром тратили порох.

Каждые полминуты орудие Каменной Башки давало новый залп. Сам боцман ругался на чем свет стоит, раз за разом повторяя:

– Пробил парус! Порвал вант! Задел фальшборт! Что за чепуха! Чего ж тебе еще, упрямец! Ты слишком стар!

– Наконец ты это понял? – сказал Малыш Флокко, вместе с канонирами помогавший ему перезаряжать орудие.

– Чтоб тебя черти в преисподнюю унесли, проклятый плут!

– Всему свое время!

В этот момент сэр Уильям поднялся на бак подбодрить артиллеристов.

– Ну как ты, старик? – спросил он бретонца. – Еще не снес мачту?

– Это все шторм, капитан.

– Стреляй только по фрегату.

– Да я так и делаю.

– Пусть с остальными разбираются американцы. Покажи этому английскому канониру, Каменная Башка!

– Знай я, где он, и я бы снес ему голову!

– Где же ему быть, как не на шканцах.

– Вот и я так считаю. Малыш Флокко, все готово?

– Да, боцман, – отвечал юный марсовой.

Бретонец наклонился к орудию, сжимая в руке горящий фитиль, тщательно прицелился и, выбрав момент, когда «Громовержец» завис на гребне высокой волны над английской эскадрой, выстрелил. Фрегат шел на милю впереди, пытаясь не выходить из-под защиты эскадры, так как маркиз прекрасно понимал, чего можно ждать от бастарда.

Разгадав замысел Корсара, фрегат держался в самой гуще эскадры. Несколько ядер уже задели корабль, но не причинили ему серьезного вреда. Раз за разом Каменная Башка стрелял из кормовых орудий – но все впустую: ядра только рвали паруса фрегата, задевали такелаж и с грохотом обрушивались на палубу неприятеля, сея панику среди английских матросов.

Опытный моряк, мистер Говард давал бортовые залпы по арьергарду английской эскадры.

Ни одно королевское судно не осмеливалось противостоять дерзкому нападению. Следовавшие за «Громовержцем» американские суда открыли яростную пальбу по англичанам.

Корсар подошел к Каменной Башке:

– Давай же, старик, подрежь крыло проклятой чайке, и на абордаж!

Вытерев взмокший лоб волосатой обезьяньей рукой, бретонец в отчаянии всплеснул руками.

– Рано я состарился, капитан! – воскликнул он. – Переведите меня в резерв.

– Ты попадаешь по фрегату, чего еще желать в такую-то качку!

– Хочу срезать все мачты с проклятого фрегата и превратить его в понтон!

– Когда подойдем поближе, сможем стрелять и из бортовых батарей. Посмотрим тогда, как запоет мой братец! Не стреляй по каюте. Ты можешь ненароком задеть мою невесту, которая мне дороже жизни.

Внезапно шканцы фрегата озарила вспышка, и крупное ядро, прорвав паруса, со зловещим свистом пронеслось между грот-мачтой и бизанью.

Каменная Башка побледнел как полотно.

– О! – воскликнул он. – А вот и наш ужасающий канонир. Тысяча колоколен! Боюсь, нам и в этот раз несдобровать.

– Что ты там бормочешь, старик? – спросил его Корсар. – Оставь в покое свои колокольни и хорошенько прицелься.

Каменная Башка сделал еще один выстрел и радостно вскрикнул. Ядро бретонца срезало грот-марс-рей фрегата. Рей с грохотом рухнул на палубу, убив и покалечив немало стрелков, стоявших на позициях за фальшбортами.

– Тысяча колоколен! – воскликнул бретонец. – Почти сбил мачту! Я еще прикончу этого канонира! Он превратился в мой самый страшный кошмар!

Подбитый фрегат, шедший на полных парусах, резко повело в сторону. Мистер Говард поспешил открыть бортовой огонь. Тем временем американские суда давали залп за залпом по заслонявшим фрегат английским кораблям.

По корвету разнесся звучный голос сэра Уильяма:

– Готовимся к абордажу!

На палубу тут же высыпало с полсотни вооруженных топорами, абордажными саблями и двуствольными пистолетами матросов. Команда поспешно готовила абордажные кошки. Раненому фрегату маркиза было не уйти от тяжелого боя. Однако, не теряя веры в скорость и меткость своего канонира, корабль замедлил ход и оторвался от эскадры лорда Данмора.

Бретонец метался от пушки к пушке, без перерыва давая залпы картечью и горящими ядрами.

К одиннадцати утра «Громовержец» оказался не более чем в трех сотнях футов от вражеского судна. Рукопашная схватка была неотвратима. Точным маневром перерезав путь противнику, мистер Говард поспешил в атаку.

Обстреливаемая американскими пушками королевская эскадра продолжала идти вперед, не смея тягаться силами с известными своей свирепостью корсарами.

– Пли, мистер Говард! – закричал баронет.

Две высоких волны подбросили корвет. Его бушприт сбил фок-мачту фрегата, прорвал ванты и бакштаги и запутался в линях вражеского судна.

– В атаку! На абордаж! – раздался по корвету голос Корсара.

Все канониры выбежали на палубу.

– Смерть англичанам! – во всю глотку кричали они.

Абордажные крючья вонзились в обшивку фрегата, однако свирепые волны вот-вот грозили разорвать тросы.

– Давай, Малыш Флокко! – вскричал бретонец, осыпав мостик фрегата градом картечи. – Тысяча колоколен! Идем врукопашную!

Несмотря на возраст, бретонец ловко, как белка, спрыгнул на борт фрегата, а за ним Малыш Флокко и молодой наемник, брат которого служил на судне маркиза.

В этот самый момент огромная волна обрушилась на оба судна, отбросив их друг от друга. Тросы абордажных крючьев разорвались, как паутина. В то же мгновение раздался оглушительный взрыв, и облако дыма заволокло шканцы фрегата.

Грозный канонир маркиза Галифакса сказал свое слово: как и в первый раз, два горящих ядра срезали грот-мачту «Громовержца».

Так был прерван абордаж. Но и фрегат не смог уйти: его уже окружали четыре американских корабля, палившие из пушек.

Ошеломленные неожиданным поворотом событий, Каменная Башка, Малыш Флокко и наемник так и остались стоять на шканцах. Англичане, изумленные дерзостью корсаров, не сразу догадались их схватить.

– Вот это мы отличились! – сказал бретонец, бросив печальный взгляд на «Громовержца», рассекавшего волны с подбитой грот-мачтой.

– Кажется, нам конец. А, боцман? – отозвался юный марсовой. – Может, напоследок зададим им жару?

– Втроем против двухсот красномундирников! Уж не рехнулся ли ты?

К ним уже бросилась дюжина вооруженных англичан:

– Сдавайтесь, или умрете!

– Не нужно так кричать, господа! – воскликнул Каменная Башка. – Мы вас прекрасно слышим.

– Сдавайтесь! – повторил молодой офицер, наставив на них дуло пистолета.

– Мы складываем оружие.

– Откуда вы взялись?

– С неба упали, – отвечал Каменная Башка. – Мы же не альбатросы.

– Вы служите на корвете?

– Да, господа.

– Больше вам его не видать.

– Что поделать… Война есть война, любезный господин. Хочу заметить, что вот этот белокурый молодец – не корсар, а немецкий наемник, находившийся в плену на нашем корабле.

– Это правда? – спросил офицер Ульриха.

– Да, господин. Я немец и воевать в Бостоне с лорд Хау. Я иметь здесь брат.

– На борту нашего фрегата?

– Да, господин.

– Как его имя?

– Фольф Хонфург.

– Я знаю его. – Обернувшись к одному из стрелков, офицер приказал: – Позовите сюда наемника Вольфа. Вы найдете его в каюте: он сторожит мисс Уэнтворт.

Не прошло и минуты, как на бак поднялся белокурый румяный толстяк с голубыми глазами в мундире стрелка. Увидев троих пленников, он замер в изумлении.

– Правда ли, что этот человек ваш брат? – спросил его офицер.

– Мой родной брат! – раскрывая объятия, воскликнул наемник.

– А остальных ты знаешь?

Ульрих жестом приказал ему молчать. Наемник покачал головой, пригладил светлые усы и отвечал:

– Фпервые фижу.

– Как твой брат оказался на корвете?

– Я не знать.

– Я доложу обо всем господину маркизу. Следуйте за мной! – жестко приказал офицер бретонцам.

– Куда? – спросил Каменная Башка. – Я бы с удовольствием подождал на кухне. У нас не было времени позавтракать. Орудия требовали слишком много внимания.

– На кухне, вот как? Нет уж, прошу за мной в каюту капитана, господин… Как ваше имя?

– Каменная Башка, боцман «Громовержца», рожден в Бретани… уж и не помню сколько лет назад. Но это вам, наверное, неинтересно.

– Точно, господин Упрямая Голова, – со смехом отвечал офицер.

– Нет, господин офицер, меня зовут Каменная Башка.

– Корсар баронета Маклеллана.

– На службе Американской республики.

– Республики, которой нет на карте!

– Однажды у нее появятся свои цвета и границы.

– Вы так в этом уверены?

– Американцы и сейчас крушат ваши суда.

– А пока приглашаем вас и вашего юного друга поразмыслить над своей военной стратегией под замком в трюме. Говорят, темнота помогает сосредоточиться.

– А вы не очень-то любезны! – обиделся бретонец. – Мы военнопленные.

– То есть корсары.

– Сейчас все корсары, включая вас.

По знаку гардемарина стрелки наставили на бретонцев штыки своих ружей. Тем временем Ульрих и Вольф оживленно переговаривались на баке.

– Как ты здесь очутился? – спрашивал брата все еще не оправившийся от изумления Вольф. – Да еще в такой компании?

– Эту компанию, брат, мы непременно должны спасти от фиселицы!

– Ульрих, да ты с ума сошел!

– Я обязан им шизнью… Скажи мне сначала, юная мисс со светлыми волосами и синими глазами все еще на борту?

– Конечно. Я сам ее стерегу.

– Значит, все отлично! – воскликнул Ульрих.

– Что ты собрался делать, брат?

– Помочь бешать узникам и мисс.

– А о нас ты подумал? Хочешь, чтобы англичане шкуры с нас содрали?

– До сих пор ведь не содрали. Будем надеяться на лучшее.

– Так баронет Маклеллан еще не отказался от мысли вернуть мисс Уэнтворт?

– Напротив! Он влюблен, как никогда, и пойдет на все, чтобы ее увидеть.

– Думается, это будет непросто, – сказал Вольф.

– А может, все не так сложно. Ночью тихонько спустим на воду шлюпку. Пара взмахов весел – и мы на свободе! Что скажешь, братец?

– Опасное дело!

– Ты свободно проходишь в ее каюту?

– В любой час дня и ночи. Как я сказал, мне поручено охранять юную мисс.

– Так иди же к ней и скажи, что на борту боцман и марсовой баронета. Может, и в ее очаровательной головке зародится какая-нибудь идея!

– Как скашешь, брат, – отвечал Вольф.

Тем временем корвет, чьей команде удалось расчистить палубу от упавшей грот-мачты, возобновил погоню. За ним, стреляя из носовых орудий, шли американские суда. Корабли лорда Данмора пропали вдали. Они не могли принять бой: слишком ослаблены были люди, да и боеприпасы подходили к концу, а надежды пополнить их в каком-нибудь порту не было.

На закате корвет и американские суда исчезли за туманным горизонтом. Фрегат летел быстрее ласточки, унося синеглазую девушку все дальше от баронета. Однако рядом был Каменная Башка! Даже под стражей этот необыкновенный бретонец мог задать перцу самому маркизу Галифаксу.

8. Побег бретонцев

– Тысяча колоколен!

– Тысяча зеленых жаб!

– Что это ты на жаб ополчился, Малыш Флокко?

– А тебе не кажется, что нас забросило в настоящее болото? Сейчас лягушки сидят тихо, а к ночи начнут квакать вовсю.

– Тогда-то мы их и съедим! Господам англичанам отлично известно, что мы проголодались, однако они как будто забыли про нас. Хорошо бы разворотить здесь все к чертям.

– Да что мы можем в этих кандалах?

– Надо освободиться и отыскать светловолосую мисс.

– Без помощи нам не обойтись.

– Ты забыл про двух наемников?

– Хм… На немцев надежды мало.

– Зря ты так говоришь: они храбрые ребята.

– Так ты надеешься скоро увидеть Ульриха?

– Не только его, но и его брата.

– Хм…

– Закончил вздыхать, несчастный марсовой? Я остаюсь боцманом «Громовержца», а ты всего лишь второсортный моряк.

– Бретонец…

– Не знаю, и что только мешает мне дать тебе подзатыльник!

– А ты попробуй!

– Если б не мои кандалы, ты бы давно его получил.

Однако бедняга-боцман ничего не мог поделать! Англичане заперли узников в душной и темной кладовой, где все пропахло тошнотворным запахом гнили.

Каменная Башка попробовал было разбить оковы, но вскоре воскликнул:

– Черт возьми! Настоящая английская сталь! Приберегу силы для другого случая.

– Скажи, что с нами сделают эти мерзавцы?

– Повесят, что же еще!

– Ты серьезно или просто хочешь меня напугать?

– Дорогой мой, я же не маркиз Галифакс!

– А что будет с «Громовержцем»?

– Он снова остался без мачты! – со вздохом воскликнул Каменная Башка. – Что за злой рок преследует наш бедный корвет! И всегда-то сбивают нам грот-мачту! Почему не рею, не бушприт, не верхушку фок-мачты?

– Зато с нами американские корабли.

– Да, и они защищают корвет, но не нас с тобой, любезный прохвост! Уж больно они тяжеловесны, чтобы угнаться за фрегатом. Это лучшее судно из всех, что лорд Хау привел в Бостонскую бухту!

Не успел он произнести эти слова, как заскрипел тяжелый засов и обшитая железом дверь отворилась. В кладовую вошли двое мужчин со светильниками в руках.

– А! Приятель Пивное Брюхо! – весело воскликнул старик-боцман. – Пришли, чтобы нас повесить?

– Пофесить, дорогие друзья? Никогда! – отозвался Ульрих. – Я нафсегда помнить сардельки, пифо, фунты и что я фам обязан моя шизнь.

– Не мне, а бостонскому палачу, приятель!

– Тем, что я жиф и снофа уфидеть брата, я обязан фам!

– А, так тут и ваш братец? С чем пожаловали? Создается впечатление, вы что-то затеяли. – Обернувшись к Малышу Флокко, боцман добавил: – Ты только глянь на их физиономии!

– Не больно-то веселые, – отозвался марсовой.

– Друзья, слушайте фаш друг Ульрих. Сначала поешьте. Англичане фас обидели, но мы с братом о фас позаботимся.

– Заканчивай со своим акцентом, Ульрих, – сказал Каменная Башка. – Ужасно действует на нервы. Фас, фас…

Рассмеявшись, молодой наемник достал из глубоких карманов сухари и два куска солонины: все свежее продовольствие англичане давно съели за время долгого плавания в поисках безопасной гавани.

– Я всегда говорил, что ты славный парень, хоть и немец, – сказал боцман. – Давай все сюда! У нас во рту и крошки не было со вчерашнего вечера!

– Еще я принес фот это, – сказал Вольф, протягивая корсарам две початые бутылки.

– Тысяча колоколен! Вот это роскошь! Держу пари, такого изобилия и за столом у маркиза Галифакса не водится! Только как мы будем есть в кандалах?

Поставив светильник, Вольф достал тяжелую связку ключей и мигом освободил пленников от оков.

– А не застанут нас? – спросил бретонец.

– Я фаш тюремщик, – ответил Вольф.

– Таких любезных тюремщиков я еще не видал!

– Послушайте, что я фам скажу…

– Так говорите, а мы пока погрызем ваши сухари и отведаем гнилого мяса! – сказал Каменная Башка, вовсю работая челюстями. – Только без акцента, ради всего святого!

– Попробую… Меня к вам послала госпожа, мисс маркиза Галифакса…

– Она знает, что мы здесь?

– Я ей обо всем рассказал, – отвечал Вольф.

– И?..

– Вам нужно бешать. И мисс бешит с вами. Она сказала, что скорее бросится в океан, чем проведет еще хоть день в обществе маркиза.

– Бежать с женщиной! Это будет нелегко, друг Вольф.

– Эти пьяницы-англичане ничего не заметят! Мы с братом обо всем позаботимся.

– А вы не боитесь, что вас самих вздернут на самой высокой рее за такие проделки?

Братья переглянулись.

– Оставляя родину, мы не надеялись вернуться. Фойна есть фойна, – со вздохом отвечал Вольф.

– Вот так мóлодец! Такого бы и в Бретани оценили по заслугам! – воскликнул Каменная Башка, с чувством пожав руки обоим немцам.

– И когда мы бежим? – спросил он.

– После полуночи, когда сменятся вахтенные, – ответил Вольф.

– Вы добудете шлюпку?

– Шлюпку, орушие и съестное, – отозвался наемник. – Положитесь на нас.

– Превосходно! Найдется у вас две-три понюшки табаку?

– Есть один открытый сверток.

– Гром и молния! – воскликнул Каменная Башка. – Да двух таких молодцов в самой Бретани не сыщешь! Давай сюда табак, приятель, моя трубка ждет!

– Фот, господин.

– Что ты на это скажешь, Малыш Флокко?

– Говорю, бретонцам всегда везет.

– Вот и я так считаю, – простодушно отвечал боцман, заправляя свою старинную трубку.

Выдув разом едва ли не полбутылки дешевого кислого вина, он выпустил облако дыма.

Вскоре два брата покинули корсаров, пообещав вернуться после полуночи.

– Вот повезло, так повезло, Малыш Флокко! – воскликнул Каменная Башка. – Боюсь, однако, что бежать с мисс Уэнтворт нам будет нелегко…

– Зато как счастлив будет капитан, когда мы вернем ему невесту!

– Придержи коней, приятель: мы даже из трюма фрегата пока не выбрались. Нам предстоит немало опасностей, кто знает, что может случиться.

– Что-то ты растерял всю отвагу!

– Это ты мне? Смотри же, я уже не в кандалах и готов одарить тебя увесистым подзатыльником!

– Меня? Твоего малыша-бретонца?

– Тебя, шалопай! Я научу тебя, как испытывать мое терпение! Уж больно часто ты забываешь, что я старший по званию!

– Впредь я это запомню, Каменная Башка, обещаю, – насмешливо отозвался Малыш Флокко.

– Ах ты, мошенник! Оставь наконец свои шуточки!

– Ты так вопишь, что нас, верно, и на палубе слышно! Как бы не пришлось снова примерить кандалы! Стоит тебе разозлиться, и ты уже ревешь, будто морской слон!

– Ты прав, – с улыбкой отвечал боцман. – Бывает – но крайне редко! – что я веду себя неблагоразумно.

Вытряхнув из трубки пепел, он вновь набил ее, глотнул дешевого вина, которым вполне можно было бы заправлять салат, и уселся в углу, дымя трубкой и бормоча себе под нос. Малыш Флокко тем временем примостился на полу, решив урвать хоть пару часов сна. Море, должно быть, слегка успокоилось: фрегат уже не качало из стороны в сторону. И все же волны с шумом бились о борта корабля, вызывая легкую убаюкивающую качку.

Куда направлялись англичане? Возможно, фрегат вновь присоединился к эскадре лорда Данмора? Или команда фрегата решила спасаться в одиночку? Вот что хотел бы знать Каменная Башка.

Наемники все не показывались, боясь, как бы их не застали за дружеской беседой с опасными корсарами, приговоренными к смертной казни.

Даже Каменная Башка, убаюканный качкой и монотонным поскрипыванием пиллерсов, задремал с потухшей трубкой в зубах, когда дверь наконец распахнулась и на пороге показался несколько растерянный Вольф.

– Надефайте кандалы! Быстро! – сказал он, доставая из кармана связку ключей.

– Вахтенные сменились? – спросил Каменная Башка, легонько пнув продолжавшего храпеть Малыша Флокко.

– Маркиз вызывает вас на допрос.

– Вставай, Малыш Флоко! Пойдем послушаем, что хочет нам сказать этот прожженный мерзавец.

Вновь надев на пленников кандалы, Вольф сказал:

– Следуйте за мной. Маркиз не любит шдать.

– Подумать только, какая важная птица! – проворчал Каменная Башка.

Напустив на себя вид сурового тюремщика, наемник обнажил саблю и достал тяжелый пистолет.

Пленники взобрались по нескончаемой лестнице, прошли мимо двух батарей и наконец очутились на палубе.

Залатав пробоины, фрегат шел по ветру, держа курс на юг в надежде нагнать призрачный флот. Опасность нового шторма не миновала, однако волны слегка утихли.

Каменная Башка тут же взглянул на север, надеясь различить на горизонте если не подбитый корвет, то хотя бы американские корабли.

– Тысяча колоколен! – воскликнул он. – Куда все запропастились? Где же мы будем их искать?

Пленников окружили шестеро стрелков и, грубо подталкивая, отконвоировали на шканцы, где их надменно ожидал чванливый старший брат Корсара. Увидев бретонцев, маркиз сел на лафет корабельного орудия и несколько минут внимательно их разглядывал. Наконец он произнес:

– Вот уж не надеялся повстречать здесь знаменитого боцмана прославленного баронета Маклеллана. Ведь это вы тот самый бретонец?

Высокомерный тон маркиза мгновенно вывел из себя вспыльчивого боцмана, и он с презрением ответил:

– Да, маркиз, он самый. Я не красавец, но и не страшен, как орангутанг.

– Ну же, боцман, оставьте свои шутки! – нахмурившись, воскликнул маркиз. – Кто это вас так дурно воспитал?

– Ваш брат.

Маркиз в ярости вскочил.

– Брат? – воскликнул он. – У меня нет никакого брата! Я единственный Галифакс во всей Великобритании и Америке.

– Разве баронет Маклеллан не связан с вами кровными узами?

– Тайны моей семьи вас не касаются!

– Эта тайна давно известна всему европейскому, да и американскому флоту, милорд.

– И что же моряки говорят обо мне?

Проведя рукой по лицу, Каменная Башка с простодушным видом отвечал:

– Я-то не знаю, немного туговат на ухо…

– Только когда вам это выгодно! – язвительно сказал маркиз.

– Что вы, милорд! Это все возраст.

– Где, черт возьми, откопал тебя этот Маклеллан по прозвищу Бастард?

– В Бретани, милорд. Эта каменистая земля известна упрямцами и бесстрашными моряками.

– Оно и видно! – отвечал маркиз. – Вы мой пленник! Вы корсар, которого я могу приказать повесить в любую минуту, даже не собирая военного совета! И вы еще позволяете себе шутить!

– Мы не привыкли волноваться из-за пустяков.

– Даже из-за петли на шее?

Слегка пожав плечами, Каменная Башка сказал:

– Умереть на виселице или быть разорванным на куски взрывом гранаты – не все ли равно? Это война. Мы давно оставили надежду вернуться на родину целыми и невредимыми.

Маркиз взглянул на него с уважением:

– Вы – старший канонир «Громовержца», верно?

– Да, милорд.

– Желаете перейти ко мне на службу вместе с товарищем?

– Я?! Мы?!

– Вы оба останетесь довольны платой и обращением.

– А что, если мы откажемся?

– Завтра же вас вздернут на рее грот-мачты.

– Уж больно высоко, милорд, – отозвался бретонец. – Если веревка лопнет, я себе обе ноги переломаю.

– Так каково ваше решение?

– А каковы ваши условия, милорд?

– Звание и жалованье лейтенанта.

– Неплохо! – отвечал боцман. – Я слышал, английским морякам недурно платят.

– Так вы согласны?

Подумав немного, Каменная Башка произнес:

– Мое тело и душа к вашим услугам. В конце концов, я останусь на службе одной семьи.

– Ни слова больше о Маклеллане! – гневно воскликнул маркиз.

– Как пожелаете, милорд.

По знаку маркиза Вольф снял с пленников оковы.

– А теперь, – сказал Галифакс, – можете отправляться на кухню. Однако запомните: веревки для вас двоих на борту моего фрегата всегда найдутся. Больше мне нечего добавить. Вы свободны.

Отвесив неуклюжие поклоны, бретонцы с грохотом сбросили кандалы и в сопровождении наемника и его брата направились к кухням, располагавшимся между бизанью и грот-мачтой.

У самого входа черный как уголь негр мешал в большом котле варево, распространявшее острый аромат пряностей.

– Вот это благоухание! – воскликнул Каменная Башка и тут же схватил котел, властно прикрикнув: – Давай-ка это сюда, головешка!

Сверкнув на боцмана белоснежными белками глаз, негр закричал:

– Оставьте! Это для хозяина!

– Маркиз сегодня не голоден. Заруби себе на носу: что попало ко мне в руки, того я не выпущу!

Негр с криками кинулся было на бретонца, но тот, подняв котел над головой, закричал:

– Только шаг, негодяй, и я вылью на тебя эту бурду! Сказал же, маркиз подарил нам свой ужин! Чего ж тебе еще! Проваливай! И нечего так глядеть, или я тебя в печи поджарю! Совсем обнаглели эти африканские дикари, а, Малыш Флокко?

– Хватит болтать! Пора приниматься за кусок мяса!

В один глоток опустошив кастрюлю, Каменная Башка вооружился ножом и принялся резать мясо, время от времени бросая на негра угрожающие взгляды.

– Эй, кок, – воскликнул он, – это еще что за дрянь? Мясо-то все червивое!

– Лучшее из того, что у нас осталось, масса, – отвечал негр, который почел за лучшее отвернуться к плите.

Бросив в котел дюжину сальных свечей, он принялся за приготовление завтрашнего супа.

– Какое убожество! Неужто господин маркиз ест тухлое мясо? Мы-то, так и быть, снизойдем до этой бурды, ведь у нас желудки настоящих моряков!

Усевшись за небольшой железный столик, бретонцы набросились на мясо, закусывая его заплесневелыми сухарями.

– Мастер Сэм, – прикончив ужин, сказал Каменная Башка, – неужто на этом фрегате завелся дурной обычай есть всухомятку?

– Не называйте меня «мастер Сэм»! – взвился обидчивый негр. – Мое имя Джейкоб.

– Что ж, достопочтенный Джейкоб, извольте принести нам вина со стола капитана.

Негр недовольно забурчал, но, взглянув на бретонца, грозно вскинувшего над головой опустевший котел, поторопился поставить перед моряками две початые бутылки и стаканы.

– Что за дрянной корабль! – воскликнул неутомимый болтун. – Мясо червивое, сухари заплесневели, уксус вместо вина! К дьяволу такое угощение! Не то что на нашем корвете, верно, Малыш Флокко?

– У нас в тысячу раз лучше! – отвечал юный марсовой.

И все же кислое вино вслед за ужином оказалось в железных желудках бретонцев. Удовлетворенно вздохнув, Каменная Башка потер брюхо, разжег трубку и вместе с Малышом Флокко заторопился прочь.

– Доброго вечера, мастер Сэм, – бросил напоследок лукавый боцман.

– Меня зовут Джейкоб! – в ярости откликнулся кок.

– Сэм или Джейкоб, какая разница! Чтоб тебя дьявол унес, великий заступник и ближайший родственник негров!

Через пару часов опустилась ночь. Небо заволокло темными тучами. Казалось, вот-вот разразится новый шторм и разнесет жалкие остатки призрачного флота в мелкие щепки.

– Не страшно, – сказал бретонец. – Волны небольшие, шлюпку не перевернет.

Вскоре показался Вольф:

– Мы спустили на воду небольшой фельбот. Он следует прямо за фрегатом. Маркиз позволил мне порыбачить: съестного у нас почти не осталось, а я хороший рыбак.

– А что ваш брат?

– Он уже ловит кальмаров.

– Где мисс?

– Я передал ей феревочную лестницу. В нужный момент она спустится из каюты. Фам нужно прикончить рулевого, иначе он подаст сигнал тревоги.

– Один удар по башке – и хрясь! Уж об этом я позабочусь.

– Подойдите поближе к румпелю. Как только услышите крик «Человек за бортом!», прыгайте в фельбот.

– Кто это окажется за бортом?

– Об этом не фолнуйтесь: кое-кто прыгнет в фоду.

– Вы?

– Возможно, – удаляясь, отвечал наемник.

Бретонцы поднялись на шканцы и расположились у фальшборта в четырех шагах от рулевого.

9. Тревожная ночь

Несмотря на туман – верный спутник великого Гольфстрима, моряки тотчас же различили в ночи шлюпку, идущую точно в пенном кильватере фрегата. Вельбот был привязан к фальшборту кормы закрепленным за гик бизани тросом в двенадцать локтей длиной. В лодке, раскидывая сети, двигалась тень человека.

– Это Ульрих! – сказал Каменная Башка марсовому.

– Что он там ловит? Медуз или ночесветок?

– Он, похоже, и сам не знает! Настоящие рыбаки – только голландцы да бретонцы.

– Так иди подсоби ему.

– Не могу, тут еще один молодец ждет не дождется моих кулаков!

– Этот рулевой – настоящий здоровяк.

– Ничего, со мной ему не справиться. Который час?

– Скоро полночь.

– Что, прыгает сердечко?

– Ничего подобного. Спокоен, как бык.

В этот момент с батарей донесся крик:

– Смена вахты!

Тридцать-сорок моряков тут же исчезли в кубрике. Их места на палубе заняли новые вахтенные.

– Будь наготове, Малыш Флокко! – воскликнул Каменная Башка. – Отвяжешь трос и пришвартуешься к бакборту, под каютой мисс. Смотри же, если ошибешься, схвачу тебя за ноги и брошу в море вниз головой! Тогда уж мне придется кричать: «Человек за бортом!»

– Я плаваю как рыба и даже акул не боюсь. Правда, я боюсь морских угрей, потому как…

– Тише, болтун!

– Это я-то болтун? Да ты сам и пяти минут помолчать не можешь!

– А сейчас буду молчать, пока не услышу Вольфа. Когда кто-то из команды оказывается в море, особенно ночью, экипаж может голову потерять.

Бóльшая часть вахтенных расположилась на корме: в такую туманную ночь оставалась опасность столкновения с одним из судов арьергарда эскадры лорда Данмора. Остальные же, глотнув по чашке отвратительного, в который раз заваренного кофе, заняли места между грот- и фок-мачтой. Вахтенный офицер шагал по шканцам, пытаясь хоть что-то разглядеть в тумане, который с каждой минутой становился гуще, будто сама природа намеревалась скрыть побег бретонцев.

Вдали сверкали вспышки молний. Гром раздавался в темной пелене тумана, а восточный ветер нес дымку к американским берегам. Время от времени корабль резко подбрасывало на высокой бортовой волне.

– Не нравится мне все это! – проворчал Каменная Башка. – При такой качке мисс нелегко будет спуститься в вельбот… Ба! Ладно, поглядим…

Закончив курить, бретонец принялся энергично крутить руками, разминая мускулы, и незаметно приблизился к рулевому. Пьяный или просто смертельно усталый, тот дремал за штурвалом.

Внезапно шум волн и грохот громовых раскатов перекрыл крик:

– Человек за бортом!

Ни один моряк не останется равнодушным к такому известию, ведь оно может означать гибель товарища.

Тут же раздался голос вахтенного офицера:

– Спустить шлюпку! Остановить корабль!

Пятнадцать-двадцать матросов поторопились выполнить приказ.

Миг – и Каменная Башка бросился на дремлющего рулевого. Его тяжелый, как кузнечный молот, кулак с глухим стуком ударил по черепу бедняги. Рулевой, даже не успев вскрикнуть, упал за борт.

Воспользовавшись всеобщей суматохой, Малыш Флокко выбрал трос, привязанный к вельботу, а Ульрих тем временем с силой греб к фрегату. Увидев под самым фрегатом шлюпку, бретонцы перелезли через фальшборт кормы и, схватившись за трос, перебрались в лодку.

– А что же мисс? – спросил Каменная Башка, поглядывая на окна ее каюты, расположенные под самым штурвалом.

В этот момент до них донеслись отчаянные ругательства маркиза.

– Тысяча колоколен! – воскликнул боцман. – Мисс застали при попытке к бегству! Все кончено! На весла! Навались!

– У нас и парус есть, – сказал Малыш Флокко.

– Ставь его поскорее, пока мы с Ульрихом будем грести. Тысяча колоколен! Стоит англичанам заметить лодку, и они изрешетят нас!

Фрегат остановился на расстоянии примерно кабельтова от вельбота. Он ждал шлюпку, спущенную на воду, чтобы отыскать упавшего за борт матроса. К счастью, как уже было сказано, стояла темная и туманная ночь, и беглецы беспрепятственно ушли в море.

В мгновение ока Малыш Флокко поставил небольшую мачту и развернул парус.

– К штурвалу! – распорядился Каменная Башка.

– Какой курс?

– Откуда я знаю! Главное – подальше отсюда!

Шлюпку то и дело бросало под порывистыми ударами холодного восточного ветра. Подскакивая на волнах, вельбот вскоре исчез в тумане.

Однако на борту фрегата, должно быть, заметили побег: загрохотали ружейные выстрелы и даже раздался пушечный залп. Англичане стреляли вслепую.

– Поздно очухались! – воскликнул Каменная Башка.

Фрегат уже исчез из поля зрения бретонцев, и с каждой минутой вельбот уходил все дальше в море.

– Свои-то шкуры мы спасли, а как же мисс? – спросил Малыш Флокко, держась за борт лодки. – Что, если маркиз застал ее, когда она готовилась выбросить из окна лестницу?

– Думаю, так оно и было.

– А что будет с беднягой Вольфом?

– Он не дурак и сумеет о себе позаботиться. Что скажешь, приятель?

– Я не волноваться, – ответил немец. – Маркиз доверять Вольфу.

– Скажи, друг, а оружие и провиант вы в вельбот погрузили?

– У нас два ружья и съестного дня на три.

– Негусто, черт подери! Придется затянуть пояса. Мы не знаем ни где наш корвет, ни как далеко мы ушли от американского побережья. Придется идти вслепую…

– Тише!

– Еще один пушечный выстрел!

– Фрегат у нас на хвосте! Не дадимся им в руки! Каменная Башка, на этот раз маркиз заставит нас поплясать с петлей на шее!

– Надеюсь, им не удастся обнаружить нас в таком тумане. В океане мы лишь крошечная точка, с трудом различимая даже в самую мощную подзорную трубу.

– Какой курс взял фрегат?

– Ты меня спрашиваешь? Посмотри сам, у тебя глаза помоложе.

– Но они не такие опытные.

– Это правда, – сказал боцман. – Проклятье! Я же из Иль-де-Ба, черт возьми! Смотри за штурвалом, мошенник!

Прямо на вельбот неслась огромная стена воды с десяток метров высотой. Такие волны обыкновенно можно увидеть только у мыса Горн. Лодку резко подбросило вверх пенной мерцающей волной, а миг спустя она уже летела в бездонную пропасть. Несколько минут вельбот мотало из стороны в сторону, накрывая волнами, однако он твердо держался под ударами волн, и так же твердо держались бретонцы и наемник. Ярость стихии не пугала крепких моряков.

– Эй, боцман, – спросил юный марсовой, – что, если снова разразится ураган?

– Шторма уже прошли по всей Атлантике, вот и до нас докатились. Боюсь, это еще цветочки!

– Да ты настоящий буревестник!

– А что! Я, как птица, заранее чувствую приближение шторма! Держись покрепче!

Тем временем на вельбот снова готовилась нахлынуть огромная масса воды. Казалось, океан требует новой жертвы, словно мало было ему бесчисленных каравелл, галеонов и корветов, сгинувших в морской пучине за столько веков.

Гигантская волна с оглушительным ревом подбросила вельбот.

– Эге, Каменная Башка! Вот это волны! Мы будто снова на Ла-Манше во время прилива!

– Я и сам подумал о том же.

– Неужели мы пойдем ко дну?

– Да ты настоящий осел! Этот вельбот хоть и не больше башмака, а выдержит шторм не хуже «Громовержца»! Англичане всегда славились своими судами. Нашим плотникам до них далеко.

– Не смей так говорить о наших соотечественниках!

– Да, у меня язык без костей, но я всегда говорю правду… Тысяча колоколен! Где же наш корвет? Что, если мы его не разыщем? А ты, приятель, чего притих? – спросил он немца. – Как желудок?

– Внутри все переворачивается! – улыбаясь через силу, ответил наемник.

– Сюда бы пару дюжин знаменитых сарделек нашего хозяина да капельку скорпионьего вина, а, солдатик?

– Карашо! Карашо! – воскликнул немец.

Третья волна подбросила вельбот, и наконец бедняга-наемник не выдержал.

– Давай-давай! – воскликнул Каменная Башка при виде перегнувшегося через борт солдата. – Там у тебя одни червяки. Наверняка наелся их на фрегате!

– Так и есть! – отозвался Ульрих.

– Не стесняйся! Мы же моряки! Сколько раз видели, как людей наизнанку выворачивает, и не сосчитать, да, Малыш Флокко?

– Миллион раз!

– Ну ты и враль! Когда успел-то? Уж больно ты молод!

– А что, разве я мало всего повидал? А вот у тебя по старости из-за погоды самочувствие меняется.

– Это у меня-то? Да я старая треска из вод Ньюфаундленда! Парень, да ты спятил! – разразившись громовым хохотом, воскликнул Каменная Башка.

Он резко поднялся и приложил к уху ладонь, прислушиваясь.

– Что там такое? – с тревогой спросил его марсовой.

Тем временем Ульриха продолжали сотрясать приступы рвоты.

– Еще один залп! – отозвался боцман.

– Я ничего не слышал.

– Говорю тебе, стреляли.

– Что, если это стрелял корвет?

Боцман уныло покачал головой:

– Я и не надеюсь, что мы его повстречаем.

– Так зачем же тогда мы сбежали?

– Потому что мне не улыбалась перспектива быть вздернутым на рее! На фрегате не было нашего достопочтенного Веревочного Старшины, который знает, как обделывать такие делишки!

Лодку вновь подбросило на волнах. Ульрих разразился бешеными ругательствами. Вдалеке послышалось эхо пушечных залпов, и две вспышки прорезали мрак.

– Не нравится мне это! – воскликнул боцман. – Вот это будет шторм! Однако что плохо для нас, то плохо и для фрегата маркиза.

– Да, вот только мы в крохотной лодчонке!

– Лодчонка превосходно держится на волнах.

– Ладно, посмотрим, что будет, – с сомнением произнес боцман.

Как и все рыбаки-бретонцы, он всегда имел при себе компас на толстой цепочке. То была предосторожность истинного моряка.

Боцман поглядел на компас при свете молнии, уселся на бортовую скамью и сказал:

– Вы займитесь парусами, а я буду задавать курс.

Стоило ему достать трубку, и дождь полил как из ведра. Небо разрывали вспышки молний.

– Что за проклятый океан! – сказал боцман, пряча в карман свою фамильную драгоценность. – Разве мы не бретонцы, что привыкли выдерживать шторма Ла-Манша? Мы – прирожденные моряки и не сдадимся так просто на милость чертовой стихии. Займись шкотами, Малыш Флокко.

– А мне что делать? – спросил наемник.

– А ты поспи, если сможешь, – отозвался боцман.

10. На скалах

Волны угрожающе вздыбились, страшный шторм подходил ближе, и солдату, конечно, было совсем не до сна. От непрерывных вспышек молний стало светло как днем, а вода бешено бурлила. Казалось, небеса разверзлись, как в ужасные дни Всемирного потопа.

Каменная Башка вел вельбот, а Малыш Флокко стоял наготове у паруса, готовый взять рифы или свернуть парус в случае опасности. Наемник же, отыскав под скамьей бадью, пытался вычерпать воду со дна заливаемой волнами лодки.

Волны, пенясь, вздымались стеной все выше и выше, словно океану не терпелось поглотить беспомощную жертву. Молнии окрашивали море в странные цвета, то мертвенно-бледные, то яркие, как пламя. Восточный ветер яростно завывал, соревнуясь с раскатами грома и грохотом волн. Но лодка, несмотря на небольшие размеры (а была она всего пяти метров в длину), прочно оседлала волны и подпрыгивала на высоких валах, будто резиновый мяч на мостовой. Шторм резко швырял вельбот из стороны в сторону. Бедняга-наемник вновь скорчился у борта.

Казалось, лодка вот-вот сгинет в бездонной пучине, но Каменная Башка и Малыш Флокко, не теряя управления, раз за разом уводили ее от опасности.

Всю ночь храбрецы отчаянно бились с ураганом. Наконец около четырех утра их едва не оглушил страшный грохот.

– Что это, Каменная Башка? – спросил Малыш Флокко.

– Нас несет на скалы! – воскликнул боцман.

Он поднялся, продолжая держаться за скамью.

– Какие скалы?

– Скалы прямо по курсу, меньше чем в кабельтове отсюда!

– Что же делать? – в тревоге спросил марсовой.

– Спускай парус. Мы либо разобьемся, либо спасемся. Как только столкнемся со скалами, прыгайте и берегитесь волн!

Малыш Флокко тут же спустил парус, но лодка, подхваченная шквальным ветром, ничуть не замедлила хода и продолжала лететь на рифы.

Цепко держась за скамью, боцман попытался перебраться в ту часть лодки, которая была чуть лучше защищена от свирепых волн.

Занялся рассвет, и смутные проблески солнца показались меж черных грозовых туч, уносимых яростным ветром. Вблизи уже виднелись скалы; это были даже не скалы, а невысокие рифы, гребни которых поднимались над самой поверхностью воды.

– Берегись! – закричал Каменная Башка. Голос его впервые дрогнул.

Волны с ревом бились о скалы. Одна за другой они разбивались о каменное препятствие, но, подхваченные ветром, снова и снова шли на приступ.

Без паруса лодка превратилась в беспомощную скорлупку, не повиновавшуюся штурвалу. Раз за разом волны подхватывали ее, унося ввысь, и снова бросали вниз. Хрупкое суденышко оказалось во власти урагана.

– Каменная Башка! – схватившись за мачту, закричал юный марсовой.

– Папаша! – прохрипел наемник. – Мне страшно! Это ведь не фойна!

– Смелее, ребята! – сделав глубокий вдох, прокричал в ответ бретонец. – Прорвемся! Нас не сломаешь!

Волна швырнула их прямо на скалы. Вельбот в последний раз подпрыгнул, и сквозь рев волн послышался треск древесины и отчаянный человеческий крик, который тут же унесло ветром далеко-далеко.

Прошло несколько минут. Был слышен лишь мощный голос бушующего океана, разбивавшего волны о скалы. Тучи морских птиц – альбатросов, ягнятников, черных водорезов, несомые воздушным потоком, стремились к островку, где потерпели крушение беглецы. Птицы целыми стаями садились на скалы, будто надеясь попировать на славу.

Внезапно огромный белоснежный альбатрос, перебираясь прыжками с одного скалистого гребня на другой и похрюкивая, словно боров, вдруг камнем ринулся вниз, сложив трехметровые крылья.

– Ах ты, каналья! Только тебя мне не хватало! Я еще не покойник! Вот тебе! Получай!

Отчаянно хлопая подбитыми крыльями, птица попыталась было взлететь, но, издав последний крик, упала в море.

Боцман кортиком отрезал ей голову.

Как же случилось, что этот необыкновенный человек не разбился о скалы? Чтобы это понять, нужно знать, что между скалами скрывались зеленые заросли фукуса – водорослей, которых моряки часто называют пузырями. Именно на них, словно на ложе, и упал, спрыгнув с лодки, баловень судьбы Каменная Башка. Стоит ли удивляться – храбрый бретонец был рожден под счастливой звездой и всегда полагался на милость фортуны.

Однако и для этого старого моряка, гордившегося стальными мускулами и крепкой как камень головой, падение было не из приятных – ударившись о скалы, он лишился чувств, будто юная девица. Тогда-то бедняга-альбатрос и решил его отведать и ударом мощного клюва привел боцмана в сознание. Клювам этих птиц нередко удается разбивать черепа мелким водоплавающим сородичам, но недаром Каменная Башка получил свое прозвище. Боцман мгновенно выхватил кортик и одним ударом лезвия, напоминавшего то ли мексиканское мачете, то ли андалузскую наваху, отрезал голову бедной птице.

– Гром и молния! – потирая бока, воскликнул бретонец. – Вот это был полет! А что же с остальными? Неужели они разбились о скалы? Бедняга Малыш Флокко! Бедняга-солдатик! Давай, Каменная Башка, собери-ка все силы бретонца из Иль-де-Ба, и вперед, на поиски!

Он поднялся. Под ногами лопались пузырьки фукуса, послужившего ему постелью. К удивлению боцмана, он был цел и невредим.

– Сейчас бы кусочек сала, – сказал он. – Однако о еде подумаем позже.

Раздавив сотни пузырьков, служивших домом мириадам моллюсков, боцман остановился и огляделся по сторонам. Гребень скалы, о которую разбился вельбот, тянулся на несколько миль вперед. Кое-где его засыпало песком, нанесенным бурным океаном.

– Кругом одно море да морские птицы, – пробормотал боцман, идя вдоль гребня. – Что, если они погибли? Малыш Флокко хоть и не из Иль-де-Ба, а все-таки бретонец, да и у немца крепкие косточки! Поищу их еще!

Прорвавшись в просвет между тяжелыми тучами, луч утреннего солнца упал на рифы. Теперь искать товарищей было уже не так сложно.

Если тела друзей не унесло в открытое море, они должны быть здесь.

Каменная Башка осторожно продвигался вперед по ложам водорослей, омываемых волнами. Высокие гребни разделяли скалы надвое, и в ложбинах между гребнями открывались подобные коридорам проходы, полные водорослей и птичьего помета.

– Вот это траншеи! – пробурчал Каменная Башка, которого не могла заставить замолчать даже сильнейшая тревога.

Вдруг он замер и радостно вскрикнул.

В двадцати футах от него виднелся застрявший между скалами вельбот с разбитыми бортами.

– Должно быть, они в лодке! – воскликнул он. – Только вряд ли выжили после такого удара.

Бретонец побежал вперед, несколько раз его едва не смыло в океан, но наконец он достиг вельбота.

Волны швырнули лодку прямо на острый гребень скалы. Там она и застряла с разбитым килем, лишившись штурвала. Такого сильного удара не выдержал бы и железный корабль.

Заглянув в вельбот, бретонец никого там не нашел.

Как ни странно, съестное и оружие так и лежали невредимыми на дне лодки. Поскольку они были убраны под скамьи, их не разметало во время страшного столкновения.

– Неужто Малыша Флокко унесло в море? – вскричал боцман, погрозив кулаком бескрайнему рокочущему океану. – Он-то не немец, чтоб его! Он такой же бретонец, как и я. Нет, не может быть, чтобы они погибли! Если я спасся, то наверняка судьба пощадила и их! Вперед, вперед, заячья душа! Буду искать их, пока достанет сил.

Взяв мушкет и топор, боцман принялся обследовать ложбины скал. Однако вокруг были лишь море, ветер и скалы. Обыскав пять-шесть впадин, он вдруг заметил ягнятника, с распахнутым клювом устремившегося вниз между двумя камнями. Ягнятники, или бородачи, – грозные охотники и рыболовы, питающиеся летучей рыбой и полипами. Эти птицы не уступают в размере альбатросам, хотя не такие сильные. Весят они не более десяти килограммов – им добавляет размера пушистое оперение. Птицы эти известны чудовищной прожорливостью и внезапностью атаки. Как и альбатросы, они совсем не боятся человека и безжалостно атакуют моряков после кораблекрушений.

Зная обыкновения этих птиц, Каменная Башка решительно вскинул мушкет, хоть и не был уверен в том, что порох остался сухим.

– Что, решил составить морякам компанию? – воскликнул он. – Где мертвецы, там и эти проклятые канальи.

Прицелившись, он выстрелил.

Шум выстрела потерялся в рокоте моря. Порыв штормового ветра подхватил подбитого в полете ягнятника и бросил в море.

Не обращая внимания на острые камни, бретонец побежал вперед. Через пятнадцать-двадцать шагов он оказался на очередной ложбине из водорослей, способной вместить нескольких человек.

В нише раскинулось тело, очертания которого показались ему знакомыми.

– Ульрих! – воскликнул бретонец. – А где же Малыш Флокко? Но позаботимся пока о немце.

Боцман бегом вернулся к вельботу, подхватил чудом уцелевшую бутыль можжевеловой водки и помчался обратно к бедняге-немцу, который, казалось, был совсем плох.

– Эй, приятель! – воскликнул он.

Услышав знакомый голос, наемник приоткрыл сначала один глаз, потом другой и наконец сказал:

– А! Папаша! Мне плохо!

– Хребет сломал?

– Вроде бы нет.

– Значит, пустяки! Малыша Флокко не видел?

В ответ раздался заразительный смех. Ловкий, как белка, марсовой, отряхиваясь, поднялся с зеленого ложа.

– Ничего не сломал, парень? – спросил его боцман.

– Ты разве не знаешь, что бретонцы из Ле Пулигена гибкие, как рыбы? – отозвался юный моряк.

– Бретонца разве что из пушки можно прикончить.

– А с лодкой что?

– Разбита вдребезги.

– Так мы застряли на этих рифах?

– По крайней мере, на какое-то время.

– И как же мы выживем?

– Об этом пока можешь не волноваться. Как видишь, я вооружен, а на вельботе остался еще один мушкет. На обед можем отведать альбатроса, которого я только что прикончил. Держу пари, мясо у него жесткое, как у осла с Пиренеев, однако нам не до жиру. Идти можете?

Ульрих и Малыш Флокко переглянулись и, собравшись с силами, похромали за боцманом.

Пять-шесть минут спустя они оказались у лодки. Моряки тут же прочесали вельбот и были счастливы, обнаружив чудом уцелевший бочонок пресной воды.

– Предлагаю перекусить, – сказал Каменная Башка.

11. Таинственный корабль

И правда: чтобы хоть немного прийти в себя после многочисленных злоключений, едва не отправивших друзей на корм акулам, поесть было нелишним.

Снова полил дождь, и море заволновалось. Волны плотной стеной подходили к берегу и одна за другой с грохотом разбивались о рифы.

Малыш Флокко и прихрамывающий немец развернули парус, закрепив его на концах весел, чтобы укрыться от непогоды под небольшим тентом. Боцман распотрошил корзину с припасами, конечно не рассчитывая найти там парочку окороков, но надеясь хотя бы на сардельки. Однако в корзине не было ничего, кроме испорченной и жесткой как подошва сушеной трески. Помимо этого, Вольф положил в корзину галеты да несколько литров прокисшего вина.

– Негусто, черт возьми! – пробормотал доблестный бретонец, усевшись на покрытую водорослями землю под импровизированным тентом. – С такими запасами долго не протянешь. Судя по всему, фрегату тоже угрожает голод. Вот так так! Ах да, у нас же еще есть моя птичка! Целых пятнадцать килограммов жесткого мяса!

Оставив товарищей разбивать лагерь, Каменная Башка, перепрыгивая с камня на камень, добрался до тушки громадного альбатроса, покрытого пушистыми перьями.

– Это оставим на потом, – сказал боцман Малышу Флокко, бросив к его ногам тело птицы. – Скоро мясо немного размягчится и станет повкуснее. К столу, друзья!

Под нескончаемый рокот бьющихся о скалы волн товарищи уселись под тентом и принялись глодать треску и каменные галеты. Хорошо, что у них были крепкие зубы, а то не удалось бы отгрызть ни кусочка.

– Неплохо бы сейчас наловить кальмаров и морских угрей! – сказал Каменная Башка, который, удобно устроившись на мягком фукусе, с удовольствием слушал, как дождь барабанит по недавно обретенной самодельной крыше. – Вот так и сидел бы вечно! Океан бесится уже несколько недель. Малыш Флокко, сбегай-ка за вином!

Не желая признаваться, что у него все тело ноет после крушения лодки, храбрый юноша с готовностью повиновался. За неимением штопора Каменная Башка достал кортик и вдруг изумленно воскликнул:

– Бузи!

– Скорпионье вино? – спросил немец, вспоминавший бутылки хозяина таверны с некоторым содроганием.

Искоса поглядев на него, боцман принялся крутить в руках бутылку с золоченой пробкой. Вдоволь насмотревшись, он повторил:

– Бузи! Настоящее бузи! Тысяча колоколен! Узнаю пробку!

– Бузи! Бузи! Пли! – принялся горланить Малыш Флокко, словно отдавая команду невидимым канонирам.

Каменная Башка с презрением поглядел на него:

– Кричишь, как гусыня, а сам и не знаешь, что за вино в этой бутылке, черт знает как оказавшейся на английском фрегате. Этот виноград растет лишь в Шампани, а под скудным лондонским солнцем его не найти.

– Шампанское? Да быть того не может!

– Говорят тебе, из самого настоящего винограда «пино-нуар»!

– Бузи! Бузи! – бормотал юный марсовой. – Кто такой этот Бузи? Адмирал или генерал?

– Разве твой отец никогда не давал тебе отведать самого знаменитого бретонского вина? Шампанское из Бузи – это божественный нектар, и стоит оно целое состояние!

– Стало быть, прежде чем заделаться моряком, ты был настоящим ценителем вин?

– Мой дед…

– Началось!

– Когда рыбы в прибрежных водах стало маловато, мой дед работал на виноградниках Реймса. Какие бутылки он приносил домой! Пробки так и вылетали!

– Открывай!

– А бокалы! Ведь пена выльется наружу!

Боцман снял матросскую шапку, чтобы зажать ею бутылку, и одним ударом кортика сбил горлышко.

Выращенное на глинистых берегах Марны вино, искрясь и пенясь, полилось наружу, но боцман тут же закрыл горлышко шапкой.

– Слышишь, как шипит? Вот это музыка! Сколько раз мой дед давал мне послушать эти чудесные звуки!

– Скорпионы! – воскликнул наемник.

– Да-да, сок божественных скорпионов! – отозвался боцман.

Он убрал матросскую шапку и, приложившись к бутылке, стал пить с такой жадностью, что его товарищи на какое-то мгновение испугались, достанется ли им хотя бы глоток.

– Неужто это настоящее шампанское? – спросил Малыш Флокко.

– Оно самое! Истинное бузи, точно такое же, каким поил меня дед!

– Оставь нам хоть каплю! Нам эта треска поперек горла встала!

– А как же! – отозвался боцман. – Я же не жмот какой-нибудь! Вот вам, ребята, допивайте что осталось!

– Не могу, – отшатнулся Ульрих.

Бедняга так и не смог забыть скорпионьей настойки хозяина «Тридцати бизоньих рогов».

– Спасибо, приятель, ты молодец, – отозвался озорник-марсовой.

Боясь, как бы Каменная Башка не отобрал у него бутылку, он тут же опустошил ее залпом.

– Ну как? – спросил боцман.

– В жизни не пробовал ничего подобного!

– Еще бы! Эти бутылки идут по два экю штука! А белое и того дороже! Мой дед…

– Тот, что с трубкой? – перебил марсовой.

И тут раздался истошный крик Каменной Башки. Он принялся лихорадочно шарить в карманах.

Случилось страшное: чубук знаменитой трубки треснул от удара о скалу. Отерев пот со лба, боцман сдавленно пробормотал:

– Я курил ее тридцать лет! Ею дымили мой дед и отец. Она пережила семь кораблекрушений и вот погибла…

– Все не так плохо, Каменная Башка, – сказал юный марсовой. – Ты все равно можешь ее курить.

– Нет, не курить мне больше моей волшебной трубки!

– Да нет же, если табак не вымок, ты все равно сможешь ее разжечь!

– Может, ты и прав, парень. Может, она мне еще послужит. Кремень и огниво, должно быть, не промокли, они всегда лежат у меня в закрытой шкатулке.

К счастью, табак, подаренный боцману Вольфом, не вымок. Старик поскорее заправил им разбитую трубку, а затем, усевшись на мягкий фукус, разжег ее и яростно принялся курить, выпуская клубы густого дыма.

Тем временем буря продолжалась. Небо опять потемнело. Шквальный ветер развеял туманную дымку. Вспышки молний разрывали мрак. Грохотал гром. Дождь лил как из ведра, а тяжелые капли разбивались о рифы множеством брызг. Однако беглецы были надежно укрыты от ливня тентом и мирно пережидали шторм, усевшись на мягком зеленом ложе. Чего же еще было желать? Сколько бы ни ревел и ни ярился океан, они были в безопасности, надежно устроившись среди скал, веками выдерживавших натиск свирепых штормов.

Через некоторое время, не выпуская трубки изо рта, Каменная Башка мирно уснул, храпя, как тромбон. Его руладам вторил немец. Малыш Флокко не знал, чем себя занять, и, бормоча ругательства себе под нос, принялся обрывать с тушки альбатроса неподатливые перья.

– Жаркое выйдет то еще! – склонив голову, прошептал он. – Не знаю, что и выбрать – птицу или сушеную треску. Шампанского больше нет, так что эту дрянь и запить-то нечем. Кажется огромным, а мяса всего ничего. Небогатый улов для бретонца из Иль-де-Ба!

Он ощипал птицу почти до половины, когда вдруг заметил в море белесое пятно.

– Корабль! – воскликнул он, отбросив альбатроса, и резко вскочил, подняв вокруг себя целое облако светлых перьев. – Что, если это проклятый фрегат? Господи, пусть нам повезет!

В два прыжка он оказался рядом с Каменной Башкой, похрапывавшим с трубкой во рту.

– Вставай! – закричал он. – Или ты хочешь, чтобы тебя повесили?

– Кто там мелет чепуху? – зевая, отозвался боцман.

– Я, Малыш Флокко. Сюда идет фрегат!

– Тысяча колоколен! Неужто наши шкуры так и не дают покоя проклятому лорду? Говори, что ты там увидал?

– Шторм несет корабль прямо на наши скалы!

– Так это фрегат?

– Не знаю, без подзорной трубы ничего не разглядишь!

– Хорошему моряку труба не нужна! Я и без нее все разгляжу! – смеясь, перебил его Каменная Башка. – Так где же этот знаменитый корабль, прибывший по наши души?

Юный марсовой указал ему на темное пятно. Заботливо припрятав в карман свою трубку, Каменная Башка протер глаза.

Внимательно поглядев на море, он объявил:

– Это корабль, спорить не стану. Да только никакой это не фрегат!

– Ты уверен?

– Я?! Чтобы рыбак из Иль-де-Ба ошибался?

– Бывало, что, перебрав шампанского, ты видел не так четко…

– Ты осел, сынок, ослом и помрешь! Экая жалость! Ведь в остальном ты отличный марсовой!

– Спасибо, приятель.

– Ба! Снова ты забываешь, что я старший по званию!

– Мой дед…

– А, так и у тебя был дед?

– А кто, по-твоему, был отцом моего отца? Орангутанг, что ли?

– Прекрасно! Путешествия многому тебя научили! Так чем же занимался твой дед?

– Продавал вареных осьминогов в тавернах Ле Пулигена. Он оставил мне гарпун, который я сломал, охотясь на гигантского кальмара в подводной пещере, и…

Но Каменная Башка уже не слушал. Глаза его были прикованы к судну, которое волны несли прямо на рифы.

– Да какой же это фрегат? – воскликнул он. – Это бригантина, да еще и размачтованная!

– Есть там кто на палубе?

– Никого!

– Может, всю команду унесло в море?

– Кто знает!

– Думаешь, корабль разнесет о скалы?

– Может, и нет, но пройдет он близко, это точно. Надо готовиться к абордажу!

– Да на что нам эта посудина!

– Ну так довольствуйся разбитым вельботом!

– Ты прав, Каменная Башка. Я помру ослом.

– Еще бы! Ты же не из Иль-де-Ба. Разбуди Ульриха, да поскорее! Корабль все ближе. Как говорил один голландский адмирал, его можно взять прямо на лету.

– Какой ты мудрый! Вот это кругозор!

– Молчи, мошенник! Слушай меня.

– Есть, капитан!

Малыш Флокко подбежал к немцу и принялся трясти его что было сил. Тот вдохнул свежего морского воздуха и сел.

– Плавать умеешь? – спросил его Каменная Башка.

– Я родиться на берегах большой реки, – ответил немец. – Я много плавать.

– Вот и чудно! А пару миль смог бы проплыть?

Немец уверенно кивнул.

– Какие крепыши эти немцы! – воскликнул бретонец. – Понятно теперь, почему англичане набирают наемников в немецких княжествах. Сильные, здоровые ребята! Туповаты, правда, зато с готовностью идут на смерть. Если б не они, американцы давно бы прогнали этих любителей чая!

– Кого это ты имеешь в виду? – спросил Малыш Флокко.

– Ты что, не знаешь, что англичане обожают чай?

– Я не видал, чтобы они пили что-то, кроме джина и бренди!

– Так то английские моряки, – с важным видом объяснил боцман.

Он снова стал следить за бригантиной, которая шла прямо на рифы, точно ее направлял на скалы коварный рулевой.

Похоже, на борту никого не осталось: грот-брамсели судна беспомощно хлопали под порывами шквального ветра.

– Что видишь? – спросил Малыш Флокко. – Это военный корабль?

– Скорее, торговый; наверное, шел к Антильским островам, попал в шторм и лишился мачты.

– И ты хочешь добраться до него вплавь?

– Тысяча колоколен! Я не собираюсь окочуриться на этих скалах от зноя и жажды! Эта бригантина – всего лишь старая калоша, но это лучше, чем разбитый в щепки вельбот! Меня вот что тревожит: как бы нам прихватить наши припасы и мушкеты? Что бы там ни было, готовимся к абордажу.

– А с альбатросом что делать? – спросил Малыш Флокко.

– Брось его здесь. Надеюсь, на бригантине найдется что-нибудь получше. Хоть какие-то запасы у них должны остаться. Долой башмаки и мундиры! Припасы и оружие держим над головой. Поторопитесь, ребята: ветер несет корабль слишком быстро!

Огромные волны быстро несли к берегу таинственное судно. Но, как видно, судьба благоволила к бригантине: внезапно ветер сменил направление и слегка развернул судно от скал.

– Мы готовы! – сказал юный марсовой.

Корабль несло к югу, порывы ветра бросали его с волны на волну. На нем явно не было рулевого. Судно находилось не более чем в полутора милях от скал.

Стараясь, чтобы волны не отбросили их назад, беглецы прыгнули в море и изо всех сил поплыли.

Вокруг свирепствовала буря. Волны с ревом неслись одна за другой. Боцман, который всегда был хорошим пловцом, поплыл первым, отчаянно загребая руками и отталкиваясь от воды ногами. За ним, извиваясь, точно дельфин, следовал Малыш Флокко. Последним плыл невозмутимый немец.

Беглецы проплыли уже более полумили, когда Ульрих вдруг вскрикнул.

– Что случилось, сынок? – спросил Каменная Башка. – Уж не собрался ли ты пойти ко дну?

– Нет, папаша.

– А что ж тогда вопишь?

– Чудовище проплыло прямо возле меня!

– Что еще за чудовище?

– Я не вишу, папаша.

– Долшно быть, акула.

– Она сожрет меня?

– Какое там! Разве что ноги откусит!

Несмотря на такие шутки, боцман ни за что не бросил бы в беде беднягу-немца. Старик достал кортик и, ругаясь на чем свет стоит, поплыл назад.

Он быстро подплыл к немцу, который продолжал размеренно плыть, несмотря на то что в любой момент его могла разорвать на части огромная рыба.

– Посмотрим… – пробормотал доблестный моряк, сделав круг рядом с Ульрихом. – Акула может раскусить человека пополам, словно кубинскую сигару.

Боцман принялся яростно бить руками по воде, пару раз нырнул и наконец закричал:

– К кораблю! Плывем к кораблю!

Бригантина была всего в пяти кабельтовых от них. Ее понесло вдоль скал. Слегка накренясь на штирборт, судно пронеслось мимо песчаных отмелей и продолжало двигаться на юг, управляемое лишь переменчивым ветром, раздувавшим грот-брамсели. Отчаянно борясь с волнами, товарищи поплыли к бригантине, боясь, что ее отнесет вдаль.

Последним усилием они подплыли к накренившемуся борту и ухватились за свисавшие канаты.

– Наверх! – воскликнул Каменная Башка. – Мы спасены!

12. Среди диких зверей

Беглецы перелезли через борт и спрыгнули на палубу, тут же отбросив промокшие мушкеты и припасы, которые не удалось уберечь от волн.

Как они и думали, на судне никого не оказалось. Две мачты бригантины были сломаны штормом на уровне марсов. Крен судна мог объясняться течью, в которую медленно, но верно проникала вода.

– Никого! – воскликнул боцман. – Ни живых, ни мертвецов!

В ответ на это из трюма послышались устрашающие звуки. Казалось, само судно выло и бешено ревело, словно на нем были волки, медведи, пумы и ягуары.

– Тысяча колоколен! – выхватив кортик, воскликнул бретонец. – Кто же плывет на этом загадочном корабле? Кажется, это не люди, а дикие звери. Что за груз везло это судно?

Малыш Флокко и Ульрих подхватили оружие и съестное и схватились за лини, чтобы в случае опасности тотчас же взобраться на марсы.

Выставив перед собою кортик, Каменная Башка приблизился к раскрытому люку и тут же в ужасе отпрянул назад. Трое товарищей мгновенно взлетели на марс фок-мачты.

– Ну так что, Каменная Башка, как зовут наших новых друзей? – спросил Малыш Флокко.

– Ах ты, плут! Ты имеешь храбрость называть их друзьями? Не хочешь ли поближе познакомиться с их зубами и когтями? Хочешь знать, что за господа, вырвавшиеся из железных клеток, обитают в трюме? Так я тебе скажу: ягуары, пумы, бизоны, койоты, медведи и змеи.

– Лучше бы мы остались на скалах!

– Я тоже так думаю, – отозвался боцман.

– Но как все эти звери очутились на корабле?

– Их, верно, везли на продажу. В немецких портах за них платят бешеные деньги! Верно, Ульрих?

– В Гамбурге навалом злобных зверей, – отозвался наемник. – Стоит прийти в порт кораблям из Азии или Африки, жители заснуть не могут от их рычания.

– Ты говоришь, зверям удалось выломать решетки?

– Я своими глазами видел, как при виде меня пара гризли рванулась к лестнице! – воскликнул боцман.

– Так, значит, там еще и змеи?

– Я видел нескольких тварей, но они еще не выбрались наружу!

Малыш Флокко тяжело вздохнул.

– Я не боюсь, что меня разорвут дикие звери, – сказал он. – Но вот змей я ужасно боюсь и не хочу… – Вдруг он прервал себя на полуслове и воскликнул: – Добрый день, мистер! Для нас большая честь познакомиться с вами, но все-таки держитесь от меня подальше. И предъявите, пожалуйста, ваш билетик.

Глядя на эту сцену, Каменная Башка и немец от души расхохотались. Господин, которого столь любезно приветствовал марсовой, оказался огромным медведем гризли, которого голод заставил выломать прутья клетки и выбраться на палубу. Оказавшись на свободе, зверь яростно зарычал.

– Тысяча колоколен! – выругался боцман. – Да он размером с бизона! Кто спустится к нему и любезно проводит обратно в клетку?

– Только не я! – воскликнул юный марсовой, с ужасом уставившись на раскрытую пасть зверя с двумя рядами огромных желтых клыков.

– Как насчет тебя, Ульрих?

– Не могу, папаша. Подшилки трясутся.

– Наши мушкеты сейчас не многого стоят, – сказал бретонец, – весь порох вымок.

– Зато тяжелыми прикладами ружей можно раскроить даже самую крепкую башку!

– Да только нет таких дураков, которые пошли бы на такого Бородача с незаряженными ружьями! Медведи – очень сильные звери. Вот что, Малыш Флокко: отрежь-ка лоскут от паруса и высуши порох. Солнце вроде сильно припекает.

– Положись на меня! Через час уже сможем стрелять из ружей.

– А лазить они умеют? – спросил Ульрих, указав на гризли.

– Только медвежата. Потом они становятся слишком тяжелыми, чтобы лазить по деревьям. А вот бурые медведи легко взберутся на мачту.

– Ты их фидел в трюме, папаша?

– По меньшей мере их там двое.

– Очень плохо, папаша!

– Да, я бы предпочел, чтобы этот корабль вез кофе да сахар!

Бородач тем временем хозяйничал на палубе, не обращая ни малейшего внимания на затаившихся на марсе моряков, добраться до которых ему было не под силу. По всем шканцам были расставлены бочки и ящики. Должно быть, злополучный экипаж не успел погрузить в шлюпки все припасы из кладовой.

Почуяв съестное, гризли с глухим рычанием вперевалку взобрался по лестнице на шканцы.

– Вот ведь мошенник! – воскликнул Малыш Флокко. – Сейчас он наестся от пуза! Все сожрет, нам ни крошки не оставит!

– А вот и нет, – сказал боцман. – Как только порох подсохнет, нашему знакомцу придется подарить нам эти окорока. И попомните мое слово, мы устроим настоящее пиршество. А пока пусть зверь набивает брюхо.

– А где остальные?

– Кажется, я видел их на батарейной палубе.

– Может быть, они вернулись в клетки?

– Ты, что ли, их туда загнал?

– Да нет, я предпочитаю оставаться на марсе.

– А было бы неплохо, если бы кто-то их туда препроводил. Может, гризли лазить и не умеют, зато ягуары и пумы живут на деревьях и охотятся на дичь. Если они взберутся на мостик и заметят нас, нам несдобровать! Марсы не так уж высоко, и потом, есть еще лини!

– Уберем-ка их прочь, пока наши новые друзья ими не воспользовались!

– Вот это славная мысль, Малыш Флокко! Оставим лишь один канат, чтобы самим спуститься с мачты.

Гризли тем временем накинулся на ящики и бочки, разбрасывая их мощными лапами. Нюх его не подвел. Медведь учуял запах солонины, галет и бочонка с салом. Ни одному гризли никогда еще не встречалось такое изобилие пищи, и Бородач довольно рычал. Он жадно бросался то на одно, то на другое угощение. Особенно ему пришлись по вкусу галеты, судя по тому, с какой невероятной скоростью они исчезали в его пасти.

– Приятного аппетита, мистер Бородач! – крикнул Малыш Флокко.

Гризли не слишком понравилась любезность марсового. Встав на задние лапы, он распахнул страшную пасть и угрожающе заревел.

– Да эта скотина совсем обезумела! Что скажешь, боцман?

– Не забывай, что гризли в лицеях не обучались! Поэтому они такие грубияны! – отозвался бретонец. – Пускай себе рычит… пока мы не сможем стрелять! Что там наш порох?

– Через четверть часа совсем просохнет.

– Смотри, чтобы порох был совершенно сухим. Холостой выстрел может дорого нам обойтись.

Из глубин трюма донеслась устрашающая какофония рева, рычания и воя. Звери учуяли запах съестного, которым гризли делиться не собирался, и с ожесточением бились о прутья, пытаясь выбраться из клеток.

– Господь всемогущий! – воскликнул Малыш Флокко, прикрыв уши руками. – Вот это музыка!

– Можно подумать, в трюме репетирует немецкий военный оркестр! – не без намека отозвался Каменная Башка.

Немец обиделся. Он не мог поверить, что кто-то осмелился оскорбить немецкие оркестры, считавшиеся лучшими в мире.

– Ты, папаша, не музыкант, – вскинулся он. – У тебя плохие уши.

– Ты прав, Ульрих! – расхохотался бретонец. – Для моих ушей куда более привычна музыка абордажных орудий.

– Ja, ja! У тебя повреждены парапанные перепонки!

– Парапанные что?.. Что это, черт возьми, такое? Объясни-ка мне на нормальном языке, я хоть полечусь от этой новой болезни!

– У тебя, папаша, поврешденный слух.

– Теперь ясно! А все-таки я могу отличить рычание ягуара от рыка пумы или медвежьего рева.

– А я всегда различу вой голодной собаки! – вмешался Малыш Флокко.

Каменная Башка бросил на него гневный взгляд.

– Жить тебе надоело, что ли, мошенник! – прикрикнул он.

– Ну давай же, отправь меня к праотцам, если осмелишься! Бретонец-братоубийца!

– Каналья! Вечно хочешь, чтобы за тобой осталось последнее слово?

– Потому как мы, пулигенцы, будем похитрее ваших!

– Тысяча колоколен! – воскликнул боцман. – Похоже на то. Этот городишко породил целую породу мошенников!

– Наконец-то дошло, четырех лет не прошло!

– Четыре года мы знакомы и четыре года собачимся! Но сейчас хватит, Малыш Флокко. Нам нужно подумать о диких зверях.

– О тех, что собрались сожрать гризли?

– Хм… Для них это слишком крепкий орешек. Гризли покажут ягуарам, почем фунт лиха! Проклятье!

– Что такое?

– Смотри!

На палубу, утробно рыча, выбрался великолепный пятнистый хищник размером с молодого индийского тигра.

– Вот это зверь! – восхитился немец.

– Этот зверь с наслаждением вонзил бы клыки в твои толстые розовые бока, приятель, – сказал боцман.

– Пристрелить его?

– А как же!

– Сейчас?

– Возможно… Малыш Флокко, порох просох?

– Так точно! – отозвался юный марсовой.

– Так заряжай скорее!

– Есть! – отозвался Малыш Флокко, которого забавляло, что на палубе один за другим появляются дикие звери.

– Еще один! – воскликнул немец.

– Тысяча колоколен! – взорвался Каменная Башка. – Неужто все выбрались из клеток?

Заглянув в раскрытый люк, боцман увидал покрытого густой рыжей шерстью зверя чуть больше волка, с круглой головой и длинными усами.

– Это пес? – спросил Ульрих.

– Да это же лев, приятель!

– Такой маленький и без грифы?

– Это не африканский лев, а американский. Они хоть и поменьше, но очень опасны и нападают на людей. В свирепости эти небольшие львы не уступают африканским. Давай сюда мушкеты, Малыш Флокко!

– Держи, Каменная Башка, – подал ему оружие марсовой.

– Ты уверен, что порох достаточно просох?

– Зуб даю. Если мушкет не выстрелит, бросьте меня зверям!

Старик-бретонец взял одну из аркебуз и, прицелившись, сказал:

– Отныне мы не должны впустую тратить боеприпасы. Бедняга Бородач! Несладко ему придется, когда он столкнется с двумя такими крепкими противниками!

Не обращая на людей никакого внимания, ягуар и пума двинулись на шканцы – один вдоль левого, другой вдоль правого борта, – чтобы побороться с медведем за ужин.

Ненасытный гризли вот уже полчаса с аппетитом уничтожал съестное, решив разом покончить со всеми припасами.

– Насладимся зрелищем! – обратился к товарищам Каменная Башка, взмахнув незаряженной аркебузой. – Наш единственный шанс на спасение – если зверюги сами задерут друг друга.

К тому времени, как звери один за другим поднялись на шканцы, медведь приканчивал очередной бочонок солонины.

Как вдруг он почуял резкий запах чужака. Свирепо зарычав, он отбросил бочонок и встал на задние лапы, размахивая передними перед собой, словно американский боксер.

– Видали, какие когтищи? – воскликнул Малыш Флокко. – Разок пощекочет – и ты покойник!

– А то! – отозвался боцман. – Да только у его противников когти не меньше!

– Неужели они полезут в драку?

– А как же! Бородач делиться не захочет, а зверюшкам кушать охота.

– Страшные звери! – пробормотал наемник, который, будучи метким стрелком, уже зарядил одну из аркебуз.

Проворный и уверенный в своей силе ягуар подошел к гризли, по-кошачьи помахивая длинным хвостом. Его хищные глаза сверкали. Одним прыжком ягуар оказался в пяти шагах от медведя и принялся кружить вокруг него, вынуждая Бородача поворачиваться вслед за ним. Тем временем коварная пума наблюдала за близившейся схваткой, укрывшись за лафетом пушки. Кошка, как видно, надеялась, что крупные звери перегрызут друг друга и она, ничем не рискуя, поживится припасами.

– Ах ты, плутовка! – воскликнул Каменная Башка. – Притворялась, будто только и ждет драки, а как пришло время помочь товарищу, прячется!

– Но они же крупнее ее! – вступился юный марсовой.

– Может, она и поменьше, зато запросто раздерет в клочья! Не хотелось бы мне повстречать ее где-нибудь в горном лесу!

– И мне, – подтвердил немец. – Морда такая страшная.

– Драка! Драка! – прокричал Малыш Флокко, вскочив, чтобы разглядеть битву во всех подробностях.

Ягуару удалось прыгнуть гризли на спину, и он вцепился в мохнатую шкуру медведя зубами и когтями. Бедняга Бородач отчаянно старался сбросить с себя разъяренного зверя. Рыча от боли и ярости, он как безумный размахивал передними лапами и клацал зубами. Однако ягуар вцепился мертвой хваткой и безжалостно рвал ревущую жертву. Кровь ручьями хлестала из ран медведя, однако он не собирался уступать добычу. Поняв, что стряхнуть ягуара не удастся, Бородач опрокинулся назад, придавив того к земле всем своим весом.

Раздался дикий рев и хруст ломающихся костей. Вскоре жалобно скулящий ягуар с трудом пополз к нактоузу и рухнул на пол.

– Бородач его размазал! – воскликнул Каменная Башка. – Я-то болел за него, по крайней мере, он сейчас не представляет для нас опасности… Смотрите! Пума!..

Привлеченная запахом крови, пума подкралась к медведю и тут же оказалась в его мощных лапах.

– Молодчина! – воскликнул Каменная Башка. – А теперь избавь-ка нас от этой кошечки! Ее бока так и скрипят!

Разъяренный от боли гризли крепко сжал пуму в смертоносных объятиях. Пума отчаянно царапалась и кусалась, но не могла высвободиться из крепкой хватки. Лапы ее скользили вдоль мокрой от крови шерсти медведя.

– Вопит, будто обезьяна! – заметил Каменная Башка.

– Он вот-вот переломает ей кости! – ужаснулся юный марсовой.

– Наверняка они уже треснули. Гризли обладают невероятной силой, и, раз попав в его лапы, уже не вырвешься. Бедный котенок! Надо было помогать ягуару, дурочка! Вдвоем у вас что-то, может, и получилось бы.

Схватка на вымазанных кровью шканцах продолжалась. Стоя на задних лапах, медведь то приближался, то делал шаг назад, то принимался кружить как безумный. Он продолжал сжимать в лапах обмякшую пуму, как видно уже ступившую на тот свет одной лапой.

Еще несколько минут гризли, обливаясь кровью, продолжал прыгать по шканцам, пока наконец не ослабил хватку. Пума тяжело рухнула на пол. Ее грациозные кошачьи формы, изуродованные медведем, трудно было узнать. Победитель выглядел не намного лучше.

Обезумев от боли, медведь носился по шканцам, с устрашающим ревом топча и терзая трупы поверженных врагов. Наконец он повалился на палубу и спрятал голову между лап. Тело его содрогалось от боли.

– Малыш Флокко, – не унимался боцман, – нет ли у тебя неподалеку знакомого ветеринара? Нашему Бородачу требуется помощь. Если не забинтовать ему раны, он вот-вот истечет кровью.

– Пусть околевает! Будем голодать – сожрем его лапы!

Не успел марсовой это сказать, как из трюма послышался леденящий душу рев, и два, четыре – нет, пятнадцать зверей вырвались на палубу.

– Тысяча колоколен! – воскликнул Каменная Башка. – Похоже, нам конец!

13. Кровавая бойня

Как же диким зверям удалось выбраться из клеток? Или прутья уже были погнуты силачом-гризли? Кто знает? Как бы то ни было, на палубе размачтованной бригантины бесновались три-четыре ягуара, бурый медведь, три пумы и более полудюжины волков. Оказавшись на воле, звери с рычанием и ревом разбежались по палубе во все стороны. Но запах свежей крови увлек их на шканцы, где, окруженный трупами мертвых кошек, бился в агонии Бородач.

– Смотрите в оба! – воскликнул Каменная Башка. – Не многие такое видели!

– Да они же обглодают все соленые окорока! – взвился Малыш Флокко.

– Да уж, об окороках можно забыть!

– А потом и за нас примутся!

– Все канаты и лини я поднял, нам ничего не угрожает. Вот бурому медведю, правда, под силу взобраться на марс, но пусть только сунется – его ждет достойная встреча!

– Бедняга Бородач! – притворно вздыхая, сокрушался юный марсовой.

Почуяв запах крови, взбесившиеся от голода звери с остервенением накинулись на ослабевшего от ран гризли. Пока ягуары и пумы рвали Бородача, бурый медведь не мешкая бросился к ящикам с галетами, а волки, предпочитая не рисковать, лакомились мясом жертв гигантского гризли. Не прошло и пятнадцати минут, как звери подчистую смели все запасы продовольствия.

Пришло время обратить внимание и на моряков. Несмотря на высоту марса, хищники могли настигнуть товарищей в один прыжок.

– Поберегитесь, ребята! – воскликнул бретонец. – Они глядят на нас как на лакомый кусочек!

– Я стрелять, – решительно предложил Ульрих.

– Подожди, пока я не скажу. Мы не можем попусту тратить порох.

– Я хорошо стрелять.

– Тогда целься в бурого медведя, он самый опасный.

– Да, папаша. Я стрелять.

Как все немцы, Ульрих был метким стрелком, он пригнулся, прицелился и выстрелил.

Выстрел пришелся медведю прямо между лопаток и раздробил ему хребет. Бедняга так и не успел разделаться с последним ящиком галет.

Готовясь разделить судьбу брата-гризли, зверь вдруг в ярости поднялся на задние лапы, отчаянно тряхнул мордой и тяжело рухнул на пол. Ягуары, пумы и волки с рычанием подскочили к туше и принялись рвать медведя на части.

– Как тебе, папаша, немецкие стрелки? – спросил наемник.

– Тысяча колоколен! Отличный выстрел, Ульрих, будь я проклят! Поздравляю! Да только и бретонцы стреляют не хуже! К твоему сведению, карабины для нас чересчур легковесны, так что мы чаще стреляем из более тяжелых орудий. Но когда очень надо, то и мы бьем в цель, верно, Малыш Флокко?

– Стреляем на поражение! – поддержал его юный марсовой.

– Попробуешь, папаша? – спросил немец.

– Проклятье! Будь у меня славное абордажное орудие, да заряженное картечью, и от этих бестий и мокрого места бы не осталось! Но, как я уже сказал, мы умеем управляться и с ружьями. У нас верный глаз и твердая рука… Гляньте-ка на этого мерзавца-ягуара, что пожирает морду медведя.

– Ужасный зверь!

– Сейчас я покажу тебе, как стреляют бретонцы!

Придерживая левым локтем тяжелую аркебузу, Каменная Башка хорошенько прицелился и выстрелил. Марс заволокло едким дымом. Раненый ягуар с воем подскочил от боли, потом сделал несколько неверных шагов на обмякших лапах и упал замертво, оказавшись подле изголодавшихся волков.

– Готов! – воскликнул Каменная Башка. – Как видишь, Ульрих, бретонцы не только из пушек стрелять умеют!

– Славный фыстрел, папаша! – отозвался немец.

– Малыш Флокко, на сколько выстрелов хватит пороха? – спросил боцман.

– Хоть на сотню!

– Да мы настоящие богачи! Можем позволить себе поохотиться в открытом море!

Мгновенно обглодав медведя до костей, звери набросились на бьющегося в агонии ягуара. Наевшись до отвала, они разбрелись по шканцам, с опаской поглядывая друг на друга. Насытившись, они и думать забыли о людях.

– Надо добить этих зверюг, – решительно произнес Каменная Башка, – иначе мы не сможем спуститься вниз и поискать припасы.

– Думаешь, они еще не все сожрали? – откликнулся юный марсовой.

– Я видел под кормой привязанную шлюпку, а в ней – еще несколько ящиков.

– Шлюпку?

– Ну да. Наверное, матросы не успели ею воспользоваться…

– А нам она еще послужит!

– Надеюсь. Если поднимется сильный ветер, это жалкое корыто не сможет пройти под парусами даже пару часов… Ульрих! Ты что, уснул?

– В кого стрелять, папаша?

– Сначала в пум и ягуаров – они хорошо прыгают. О волках пока не беспокойся. Если будут нам докучать, прибьем их прикладами карабинов.

– Да, папаша.

– Давай же!

Немец снова выстрелил, и еще один ягуар растянулся на шканцах, не успев издать ни единого звука.

Сытых зверей уже не интересовало мясо. Они так наелись, что могли не есть еще несколько недель.

Следующим взялся за аркебузу Каменная Башка и мигом пристрелил самую опасную на вид пуму.

– Вот это сафари! – сказал Малыш Флокко.

– Бойня! – отозвался боцман. – Будем стрелять, пока мишени не кончатся! Попробуй-ка и ты, Малыш Флокко! Знаю, ты неплохо стреляешь!

– Да ну! Из этого пугача! – скривился юный марсовой.

– Ты просто осел! Это настоящий английский карабин! Целиться из него – одно удовольствие!

– Я постреляю с Ульрихом.

– Вот и отлично!

Ульрих и Малыш Флокко неспешно прицелились, пережидая, пока волны не перестанут раскачивать судно, и выстрелили почти одновременно. Не каждому выстрелу суждено стать смертельным, особенно если выстрел сделан с высоты марса раскачивающегося на волнах корабля. Однако оба наших героя были прекрасными стрелками и имели неосторожность ранить двух крупных ягуаров.

– Тысяча колоколен! – воскликнул боцман; взбешенные звери, рыча, кинулись к марсу. – Эти господа собрались расквитаться за обиду! Скорее, Ульрих! Малыш Флокко! Перезаряжайте мушкеты! Скорей!

Раненые ягуары заметались по шканцам, растревожив остальных зверей, и, будто сговорившись, подошли к основанию мачты, приютившей наших стрелков.

К счастью, Каменная Башка заблаговременно позаботился о том, чтобы поднять все лини и тросы. Однако это не избавило моряков от опасности: американские тигры способны, разогнавшись, прыгать на невероятную высоту.

Взъерошенные, окровавленные ягуары, ощетинившись колючими усами, раз за разом пытались допрыгнуть до укрывавшихся на марсе мужчин. Их усилия не увенчались успехом, однако звери не собирались отступать.

Самый крупный ягуар, несколько раз неудачно прыгнувший на мачту, собрав все силы, подпрыгнул так высоко, как только мог. Когти его передних лап скользнули по краю марса. Еще немного, и все было бы кончено. Однако Каменная Башка не собирался смиренно ждать гибели. Решительно взявшись за карабин, он пустил в ход его тяжелый латунный приклад. Раздался треск, и ягуар на мгновение завис в воздухе, бессильно цепляясь лапами за пустоту, а потом сорвался на палубу, переломав кости о брашпиль.

– Ну и ну! Башка лопнула, как тыква! – сказал боцман, вытирая о парус испачканный кровью приклад. – Одной причиной для беспокойства меньше!

В этот момент рядом грянул выстрел: Ульрих выстрелил в другого ягуара.

– Молодчина, немец! – воскликнул Каменная Башка.

Пуля настигла зверя прямо в прыжке.

Напуганные грохотом выстрелов волки и пумы метались по палубе, рыча и воя.

Будь они способны добраться до марса, они мгновенно разорвали бы на куски троих мужчин.

– Что теперь? – спросил юный марсовой.

– Продолжаем отстрел, – ответил боцман. – Мы не сможем спуститься, пока не перебьем всех до последнего.

– Мы тратим порох, – сказал немец.

– Его хватит, чтобы взять на абордаж целый галеон! И мы неплохие стрелки!

– Эге, товарищи, – сказал Малыш Флокко, – рано почивать на лаврах. На шканцах еще восемь-девять зверюг!

– Так стреляй! – отозвался боцман. – Я сам голоден как волк! Хоть бы одну галету проглотить!

– Медведи уже без тебя все съели.

– Здесь – да, но в камбузе они еще не побывали! Надеюсь, там найдется кое-что и для нас!

– Как же, какая-нибудь гнилая картошка, которую и свиньи есть не станут, – сказал Малыш Флокко.

– Какие мы неженки! – взорвался Каменная Башка. – Те, кто потерпел кораблекрушение, и гнилой картошке должны быть рады! Уж не бисквитами ли тебя кормили в твоем Ле Пулигене?

– Постой, друг…

– Сейчас я тебе не друг, а старший по званию.

– Есть!

– И не строй такую наглую физиономию.

– Проклятье! Бретонцы мы или не бретонцы?

– Это что за вопросы, юный нахал? У тебя язык длиннее, чем у всех рыбаков Бретани, вместе взятых! Хватит болтать! Лучше следи за зверюгами!

– Да они и к марсу-то еще не приближались!

– Ульрих, – раздраженно воскликнул боцман, – ну можно ли разговаривать с этим попугаем? Вечно он хочет, чтобы последнее слово осталось за ним!

– Командир, когда я дерзко отвечаю, мошешь бить меня кулачищами, – отозвался немец.

– Прямо по физиономии? – спросил Малыш Флокко.

– По усам!

– Ясное дело, у тебя физиономия круглая, как полная луна!

Каменная Башка не мог удержаться от улыбки.

– Этот плут будет шутить, даже если его в жерло пушки засунут! – сказал он.

– А то! – откликнулся Малыш Флокко. – Бретонцев пушками не испугать. Мы рождены под грохот залпов.

– Кончай болтать! Пора разобраться с нашими зверюшками, пока не поднялся новый шторм!

– Как, опять? – испуганно воскликнул немец.

– Я уже чувствую, что поднимается сильный ураган. Еще одного шторма эта старая калоша не выдержит.

– И ты так спокойно об этом говоришь? – спросил Малыш Флокко.

– Дорогой мой, мы с тобой моряки, а Ульрих – солдат. Рано или поздно всех нас ждет один конец. Сгинуть в морской пучине, быть убитым ядром или шальной пулей – не все ли равно? Чего же нам бояться? И потом, я уже старик…

– Но я-то нет! – перебил его юный марсовой. – Мне всего двадцать лет!

– А ты, дружок, потонешь, когда тебе стукнет сто один год, – с важным видом объявил Каменная Башка. – У тебя на лбу такая же морщинка, как у папаши Картука, самого старого моряка Иль-де-Ба.

– Он что, еще жив?

– Умер в столетнем возрасте.

– От этой самой морщинки?

– Так говорят.

– Ну, тогда и волноваться не о чем. Теперь я готов отправиться хоть в акулью пасть, ведь я знаю, что выберусь оттуда живым и невредимым!

– А сейчас, когда ты уверен в своей неуязвимости, отправь-ка на тот свет оставшихся зверюг.

– Да, стреляй, Малыш Флокко, – поддержал его немец. – Еще семь выстрелов на семерых зверей, и корабль наш!

– За дело! – отвечал юный марсовой.

Он снова взялся за карабин и принялся отстреливать зверей, которые не могли добраться до высокого марса. Останься в живых хоть один ягуар, и дело могло бы обернуться совсем по-другому, однако, к счастью для наших товарищей, всех ловких кошек они уже перебили.

Малыш Флокко стрелял и стрелял, и почти каждый выстрел попадал точно в цель. Пять минут спустя последние из зверей – пума и волк – лежали мертвыми в луже крови.

– Кончено? – спросил Каменная Башка.

– Других вроде не видно, – отвечал марсовой.

– Может, они еще в трюме?

– Давайте поглядим. Мы с Ульрихом больше их не боимся. Просто смех берет, как вспомню некоторых охотников, которые хвастаются, что добыли шкуру какого-нибудь ягуара! Бедные зверюшки! Не такие уж они и страшные. Так что? Спускаемся?

– Сначала перезарядите мушкеты, – распорядился Каменная Башка.

Он спустил вниз канат и, зажав в зубах кортик, начал спускаться. Предусмотрительно наставив карабины на люк, немец и марсовой последовали за ним.

– Все тихо, – сказал Каменная Башка. – Все звери вышли из клеток!

– Ну а мы их всех перестреляли! – добавил Малыш Флокко.

Они подошли к люку и заглянули внутрь. Трюм был полон перевернутых клеток с погнутыми прутьями. Должно быть, потрудился силач-гризли.

– Вот это да! – воскликнул Малыш Флокко. – Как это Бородач додумался освободить своих приятелей? А говорят еще, что медведи безжалостные, а, Каменная Башка?

– Уж поверь, он опрокинул клетки в приступе ярости, а не для того, чтобы угодить ягуарам да волкам!

– А разве гризли не дружат с бурыми медведями?

– Говорят, медведи не нападают на медведей и стараются держаться подальше друг от друга.

– Все-таки одна семья, – глубокомысленно произнес Ульрих.

– Вот-вот! Кровь не водица, – сказал марсовой.

– Так, может, спустимся в трюм, пока солнце не село?

– Пошли! – сказал Каменная Башка. – Если там и затаился какой-нибудь медведь, я их больше не боюсь.

– Я сразу стрелять, – сказал немец.

– Как по американским солдатам?

– О нет, папаша!

– А что, янки на тебя свинца не жалели! У тебя есть полное право ответить им тем же. А сейчас обыщем корабль.

– Может, фонарь возьмем? – спросил марсовой. – Есть еще сигнальные огни.

– Зажжем один фонарь, – сказал боцман, доставая трут и огниво.

Он поглядел на небо и недовольно покачал головой. На западе уже собирались тучи.

Поднимался тот самый шквалистый ветер, что неделями бушевал вдоль американских берегов, разметав флотилии лордов Хау и Данмора.

– Будет ливень? – спросил немец.

– Хуже, мой бедный Ульрих! Попомни мое слово, нас ждет жуткая ночка.

– Мы разобьемся?

– Башка твоя разобьется! – с улыбкой отозвался боцман.

Малыш Флокко вернулся на палубу с красным фонарем, заправленным маслом. Взяв фонарь и держа наготове кортик, Каменная Башка решительно спустился в трюм и едва не задохнулся от невыносимой вони.

Товарищи внимательно обследовали трюм и не обнаружили никакой опасности. В одной из клеток лежали три трупа койотов, сплошь покрытые червями.

Друзья бегло осмотрели батарейную палубу и трюм, дошли до камбуза и возвратились на палубу.

Снаружи уже грохотал гром. Ветер все усиливался, и море волновалось.

– Что теперь, Каменная Башка? – увидев, как встревожен боцман, спросил Малыш Флокко. – Чем будем ужинать? Неужто для нас ни крошки не осталось?

– Спустись в кладовую: вот увидишь, что-нибудь да найдется. В шлюпке остались бочки и ящики, но их прибережем на потом.

Пройдя по залитым кровью и заваленным звериными трупами шканцам, боцман вышел на корму и поглядел на штурвал.

– Никуда не годится! – сказал он немцу.

– Фсе пропало, папаша?

– Посмотрим, Ульрих.

Внезапно из трюма донесся леденящий душу крик.

– Малыш Флокко! – побледнев, воскликнул Каменная Башка. – Ульрих, за мной!..

Спустившись по лестнице в люк, друзья бросились к кладовой, откуда доносился шум борьбы, хрипение, выстрелы и проклятия. Наконец они оказались у двери в кладовую. Ужасное зрелище предстало им в красном свете фонаря.

В помещении, похожем на рубку, где хранилась часть продовольствия, хозяйничал огромный бурый медведь. Оторванный от роскошной трапезы появлением марсового, он в бешенстве бросился на юношу, пытаясь задрать его или удушить мощными мохнатыми лапами.

Вовремя заметив зверя, Малыш Флокко отпрыгнул назад и, схватив карабин за ствол, принялся с нечеловеческой силой колотить им медведя. Лишившийся нескольких зубов и истекающий кровью медведь с яростным ревом пошел на него.

Прижатый к переборке марсовой уже не мог защищаться, орудуя карабином, как палкой, когда в тесную кладовую с шумом и криками ворвались боцман и немец. Бросив марсового, разъяренный зверь пошел прямо на них. Малыш Флокко вскинул карабин. Огромный медведь казался не меньше гризли и, судя по всему, за последние несколько дней неплохо отъелся в кладовой.

– Ах ты, чертов разбойник! – вскричал Каменная Башка, бросаясь на медведя с кортиком в руке. – Сейчас ты у меня попляшешь!

Немец резко оттолкнул старика, едва не сбив его с ног, и закричал:

– С дороги, папаша! Я его пристрелю!

Отброшенный к перегородке боцман продолжал устрашающе размахивать кортиком.

– Сюда, Ульрих! – воскликнул Малыш Флокко.

– Тержись, приятель! – отозвался храбрый солдат.

– Огонь!

Раздался грохот двух выстрелов, и кладовую заволокло дымом. Медведь грозно зарычал, раскрыв передние лапы, и рухнул на землю. Из пасти его хлынула кровь.

– Тысяча колоколен! – вскричал Каменная Башка, схватив воткнутый в перегородку топор, должно быть служивший кладовщику. – Теперь тебе конец!

Устрашающей силы удар топора – и умирающий медведь лишился одной из мощных лап.

– Мог бы и подождать, пока он подохнет, – сказал юный марсовой, с ног до головы залитый горячей медвежьей кровью.

– Эта зверюга не стала бы дожидаться, пока ты переведешь дух и прикончишь ее! – ответил боцман. – И потом, мы умираем от голода и теперь наконец-то можем заняться поисками съестного. Правда, вряд ли мы здесь хоть галету найдем. Какие же ненасытные обжоры эти медведи!

Он поднял окровавленную звериную лапу, затем пожал руку Ульриху, и все трое вернулись на палубу. На море уже свирепствовал жестокий шторм. Огромные валы с ревом разбивались о борта размачтованной бригантины.

Юный марсовой взглянул на предвидевшего ураган боцмана и спросил:

– Что нас ждет сегодня – жаркóе или кораблекрушение?

Каменная Башка неопределенно пожал плечами и, оглядев море и небо, ответил:

– Дурная ночка, ребята. Боюсь, жаркого нам не видать ни сегодня, ни завтра. Шторм усиливается.

Протянув кортик Малышу Флокко, он добавил:

– Срежь паруса.

– Но разве мы сможем управлять судном?

– Я за этот штурвал и понюшки табака не дам.

– Что же с нами будет? Где мы окажемся?

– В самом сердце шторма, – мрачно ответил боцман. – Мы с тобой моряки, наша стихия – море.

– Да, но бороздить волны я предпочитаю на корабле… – начал было Малыш Флокко.

– А кто, по-твоему, желает пойти на корм акулам? Хватит болтать! За дело!

В свете молний юный марсовой взобрался на мачту с кортиком в зубах.

– Папаша, – сказал наемник, – мы фсе умрем?

Пожав плечами, боцман с улыбкой поглядел на него:

– Нас должны были разорвать дикие звери, и что же? Мы все еще живы. Если нам и суждено пропасть в морской бездне, это пустяки. Мы достаточно повидали на своем веку.

– Ты-то повидал!.. – воскликнул спустившийся на палубу марсовой. – А я еще пожить хочу!

– Наступит и твой последний час.

– Пусть только он наступит как можно позже!

– Да будет так!

– Папаша, – сказал немец, – ты дошил до седых волос и до сих пор не потонул.

– Знаю, но ведь я… Каменная Башка, – ответил боцман. – Не будь я первоклассным моряком, давно бы гнил на дне морском, покрытый крабами… Ребята, держись!

Громадная волна с ревом подхватила суденышко и подбросила его до небес. Порывы шквального ветра швыряли бригантину из стороны в сторону. Небеса сотрясались от раскатов грома.

К счастью, марсовой вовремя срезал паруса.

– Вот так свистопляска! – воскликнул Каменная Башка. – Смотрите, как бы вас не смыло в море!

14. Страшное крушение

Ужасный шторм свирепствовал в Атлантическом океане несколько недель. Как мы уже говорили, он погубил множество кораблей и унес немало жизней, как англичан, так и американских флибустьеров. Судя по тому, каким мрачным было небо, наших моряков ждала не менее суровая буря. Восточный ветер гнал стаи белесых, чуть тронутых медью, рваных облаков. Оглушительные раскаты грома следовали за вспышками молний, от которых, казалось, вот-вот расколются небеса. Океан вздымался черной стеной.

Каменная Башка собрал товарищей на баке, где они надеялись спастись от высоких волн, которые обрушивались на палубу клочьями белой пены. Лишенную штурвала и парусов бригантину подхватило ветром и, будто скорлупку, понесло на запад.

– Проклятье! Дело дрянь! – воскликнул боцман, который привязал себя к носу бригантины, чтобы его не смыло в море. – Этой буре только и надо, что пустить нас ко дну!

– Что же с нами будет? – спросил промокший до нитки Малыш Флокко.

– Может, разобьемся о какой-нибудь берег!

– И погибнем!

Боцман молчал. Накрепко привязав себя к брашпилю, он следил за морем, которое освещали вспышки молний.

– Что ты там разглядываешь? – спросил его юный марсовой.

– Знаешь ли ты, что несут нам волны?

– Корабль?

– Угадай какой.

– Неужто «Громовержец»?

– Как же! Лезь-ка поскорее в шлюпку и плыви в объятия друзей! Похоже, это фрегат маркиза Галифакса!

– Быть не может!

– Сам погляди!

Дождавшись, пока корабль приподнимется на гребне волны, марсовой привстал.

– Видишь теперь? – спросил боцман.

– Вижу судно с разорванными парусами.

– Разве оно не похоже на фрегат маркиза?

– Да, Каменная Башка! Но как его сюда занесло?

– Какая разница! Волны разобьют его о берег или о рифы вместе с нашей посудиной.

– Но куда мы движемся?

– Похоже, к Флориде.

– Что же мы будем делать на этом жалком полуострове, полном индейцев?

– Насладимся традиционными пытками.

– И ты так спокойно об этом объявляешь?

– А ты надеялся, что Господь спасет тебя, словно Ноя? Сынок, моряк не должен мечтать дожить до старости.

– Ты же дожил!

Боцман молчал. Взгляд его был прикован к фрегату, который швыряло как щепку. Корабль шел со спущенными парусами, отдавшись во власть шквального ветра, примерно за полторы тысячи метров от бригантины.

– Каменная Башка, – сказал юный марсовой, – может, возьмем их на буксир?

– Тащить их за собой!.. Да ты сдурел, парень! Это невозможно, мы и этим-то корытом не управляем!

– А что? Может, дать по ним залп?

– Как же, в такую качку! Нам ни за что не взять прицел! Ты забыл, на какой посудине мы находимся?

– Что ж, ты старый канонир, тебе лучше знать. Но не нравится мне это соседство.

– Плевать, сейчас им не до нас, – отвечал боцман. – Может, после кораблекрушения мы сможем спасти нашу светловолосую госпожу!

– Ты что же, собрался напасть на фрегат в такой шторм?

– Я не настолько безумен, однако вижу, что такое совпадение может подарить нам подходящий случай… На него-то я и предпочитаю полагаться.

– Какой такой случай?

– Катись-ка ты к дьяволу со своим любопытством! – разозлился боцман. – Привяжи себя к брашпилю подле меня, смотри на море да помалкивай… Ульрих, как ты там?

– Наизнанку выворачивает, папаша, – отозвался немец.

– Ну так не сдерживайся! Волны все смоют.

Привязанные к брашпилю, все трое, стараясь не терять присутствия духа, ждали неминуемого крушения.

С каждой минутой буря становилась все страшнее. Десятиметровые валы с грохотом ударяли о корабль. Разбитое судно то возносилось ввысь, то вновь ныряло в волну, подвергая суровому испытанию выносливость бедняги Ульриха.

Бретонцы же невозмутимо глядели на бушующий ураган, не сомневаясь, что вот-вот разобьются о скалы. Фрегат, подхваченный мощным течением, несло следом за бригантиной. Он подходил все ближе.

Каменная Башка ни на секунду не терял его из виду, с тревогой гадая, что же еще уготовила им судьба.

Время шло, а буря становилась лишь сильнее. Корабли отчаянно подбрасывало и швыряло на высоких волнах.

Вдруг Каменная Башка вскрикнул.

– В чем дело? У нас течь? – спросил Малыш Флокко.

– Нет, корабль еще держится.

– Так что же ты вопишь?

– У фрегата нет штурвала. Им остается лишь отдаться на милость волн.

– Фрегат разобьется вместе с нами.

– Я бы предпочел переломать себе кости без их компании, – отвечал Каменная Башка.

– Мы даже не можем уйти от этого треклятого фрегата!

– А зачем нам бежать, когда у них даже нет штурвала?

– То есть ты хочешь попасть в лапы маркиза и испробовать на прочность английские петли?

– Напротив, Малыш Флокко. На этот раз, как видно, нам удастся вырвать мисс Уэнтворт из лап этого господина! Есть у меня одна неплохая мыслишка…

В этот момент бригантину настиг удар сильной волны, разбившей фальшборта.

Бретонцы вскочили на ноги.

Вокруг ярился океан. Нескончаемые валы свирепо били о борт корабля. Что, если отмели и рифы совсем рядом? Друзья с опаской глядели по сторонам.

– Нас несет на скалы? – с тревогой спросил юный марсовой.

– В свете молнии я видел очертания рифов, – ответил боцман.

– Удастся ли нам их обойти?

– Все может статься!

Еще удар волны – и, замерев на какую-то секунду, корабль рухнул в пропасть, а потом снова взлетел ввысь.

– Пронесло? – со вздохом облегчения спросил Малыш Флокко.

– Нас-то пронесло, – протянул боцман, – а вот что будет с тяжелым фрегатом… Берегись!

Исполинский вал обрушился на палубу, круша и ломая остатки фальшбортов. Вода с рокотом захлестнула корабль вплоть до самого бака, пытаясь унести моряков в морскую бездну, и схлынула.

– Еще одна такая волна, и нам конец! – отфыркиваясь, произнес надежно привязанный боцман.

– А как же фрегат?

– Тысяча колоколен!

– В чем дело?

– Каков везунчик этот проклятый маркиз Галифакс! Ты только взгляни! Фрегат отнесло к югу, подальше от отмели!

– Вот это номер! Ну и прыжок!

– Последний прыжок будет самым страшным, сынок! Буря несет нас прямо к берегу! Через три-четыре часа судну конец!

– Нас разнесет в щепки волнами или просто ударит о берег?

– Скоро узнаешь!

– Что же нам делать? Может, воспользоваться шлюпкой?

– Ее наверняка давно унесло в море, и потом, что за польза от нее в такой шторм?.. Вот так так! Стало быть, мы покойники.

– Да, – сказал марсовой. – Берег все ближе. Что скажешь, Каменная Башка?

Боцман уныло покачал головой и поглядел на фрегат, который уносило все дальше к югу. Похоже, несмотря на свирепствующий шторм, маркизу удалось установить новый штурвал. А может, вместо штурвала англичане поставили рулевое весло – все лучше, чем ничего.

– Эге, вот и земля! Мы у самых берегов, – от души выругавшись, произнес Каменная Башка.

В двухстах метрах от судна при вспышке молнии показался скалистый берег. У побережья шторм бушевал еще сильнее. Грохочущие волны с разрушительной силой бились о скалы. Что это была за земля? Флорида? Старик-боцман думал именно так.

Бригантина уже царапала килем о дно. Ее могло разнести в щепки в любой момент. Каменная Башка, отпустив брашпиль, скрестил руки на широкой груди. Казалось, бедняга потерял последнюю надежду на спасение.

Еще с полчаса судно беспощадно швыряло на волнах. Из-за странной оптической иллюзии друзьям казалось, что земля сама бежит им навстречу. Это выглядело настолько реалистично, что Ульрих, которого качка вывернула наизнанку, спросил боцмана:

– Земля идет на нас?

– Как и колокольни твоей родной сторонки, – отозвался боцман.

– Немецкие колокольни все стоят на месте, папаша.

В этот самый момент неистовый порыв ветра подхватил бригантину и завертел волчком. Тяжелая масса воды обрушилась на палубу, залив пеной все вокруг. Среди грохота волн послышался мощный голос Каменной Башки:

– Все в трюм!

Поддерживая друг друга, товарищи добрались до люка и спустились на батарейную палубу. Останься они наверху еще на миг, и бушующее море унесло бы их прочь. Однако теперь им грозила смертью любая течь.

И тут корабль потряс сильнейший удар. Скрепы лопнули, бимсы прогнулись, с оглушительным треском лопнула обшивка обоих бортов судна. Вода хлынула в пробоины, захлестнув друзей, изо всех сил схватившихся за степс фок-мачты. Волна попятилась, чтобы через секунду вновь окатить моряков соленой водой и жестким песком, и снова схлынуть.

– Что, танцы закончились? – протирая глаза, спросил Малыш Флокко.

– Похоже на то, – отозвался боцман.

– Обшивка треснула?

– А ты что, не слыхал? Такой грохот разбудит моряка, утонувшего полгода назад!

– Вернемся на палубу?

– Не торопись, парень. Волны, должно быть, подметают палубу от кормы до бака!

– Не можем же мы здесь оставаться!

– Нам есть нечего, – добавил немец.

– Знаю, дружок, ты голодный, но медвежьими лапами нам не полакомиться, да и остальные туши давно смыло в океан, – сказал Каменная Башка.

– Я очень голодный.

– Я голоден не меньше твоего, Ульрих, – отозвался боцман. – В море нужно учиться терпению.

В этот момент очередная желтая от песка волна вновь захлестнула батарейную палубу, но не причинила морякам никакого вреда.

– Хороший знак! – воскликнул боцман. – Пошли, Малыш Флокко.

Они быстро спустились по лесенке, ведущей в трюм, но тут же вернулись назад. Проникая сквозь рваную обшивку, вода на глазах заполняла трюм. Но бригантина прочно застряла на мели и лишь благодаря рифам не шла ко дну.

– Считай, на якорь встали! – воскликнул боцман.

– Встали на якорь или разбились о скалы? – отозвался юный марсовой.

– Думай как хочешь. Этому судну конец.

– Поднимемся на палубу?

– Попробовать можно. Помоги-ка Ульриху. Бедняга совсем обессилел.

Четвертая по счету волна с рокотом проникала в пробоины, но мужчины уже поднялись выше уровня воды.

– Хороший знак! – потирая руки, повторил Каменная Башка. – Рифы удерживают нас крепче, чем десяток якорей. Поглядим, что творится на палубе.

Как ни били о борт свирепые волны, корабль прочно сидел на мели. Будто невидимый стальной кол прошил бригантину, прибив ее к рифам.

– Каменная Башка, – спросил Малыш Флокко, – мы уже покойники?

– Я, кажись, еще живой.

– Надолго ли?

– Надеюсь, что да. С этих рифов корабль не сдвинуть.

– Может быть, мы его стащим?

– Да ты спятил! Это сколько же лебедок понадобится! А верпов? Бригантине пришел конец, и, если нам жизнь не надоела, нужно отсюда отчаливать!

Боцман взбежал по лесенке и высунул голову из люка, но тут же, невольно вскрикнув, отшатнулся.

– Бретонцы из Иль-де-Ба не удирают!

– Чтобы я да сбежал? Выгляни наружу и попробуй ступить на мостик. От такого зрелища у меня мурашки по коже.

Выставив перед собой топор, марсовой сделал несколько шагов вперед, но тут же бросился обратно в трюм.

Ни один храбрец не осмелился бы идти дальше.

15. В окружении акул

Ужасное зрелище открылось глазам юного марсового. Вся палуба кишела акулами, переброшенными волнами через фальшборта. Щелкая огромными челюстями, они беспорядочно бились на палубе, колотя хвостами о мачты и брашпили, вдребезги разбивая бочки и сбрасывая их в море, будто невесомые соломинки.

– Видал, Малыш Флокко? – спросил Каменная Башка.

– У меня чуть сердце не остановилось!

– Не будь неженкой! Мы прогоним этих мерзавок! Не забывай, у нас еще есть английские карабины!

– Да, два, – сказал немец. – Я успел спасти наши боеприпасы.

– Тащи их сюда, – распорядился Каменная Башка. – Скажи мне, Малыш Флокко, видал ли ты когда-нибудь что-либо подобное?

– Ни разочка!

– Как насчет тебя, Ульрих?

– Нет, папаша.

– Вот и я не видал. Может, деду и доводилось видеть нечто подобное в одном из своих рейсов…

– Уж он бы тебе рассказал!

– Я был слишком маленьким, к тому же меня куда больше занимала наша семейная трубка!

– Да катись ты к черту со своей трубкой!

Немец вернулся с двумя заряженными карабинами. Каменная Башка схватил топор – наиболее подходящее оружие для его огромных ручищ, а остальные взяли по аркебузе. Вооружившись, они снова высунулись из люка.

Дюжина акул билась на палубе, разбивая морды о рангоут. Чудовища потеряли столько крови, что палуба стала походить на мясную лавку. Нескольким акулам удалось уйти обратно в море.

– Пробежимся до фок-мачты, – сказал Каменная Башка. – Берегитесь, чтобы они вас хвостами не задели.

Дождавшись удобного момента, они бросились вперед к носовой части судна, то и дело отпрыгивая в сторону, чтобы избежать столкновения с огромными морскими чудовищами. Удачливые друзья невредимыми добрались до марса фок-мачты. Вся верхняя ее часть во время шторма рухнула в океан вместе с реями и парусами. Тем временем волны продолжали бросать на палубу акул, а те – биться в поисках спасения.

Оказавшись в безопасности, Каменная Башка поглядел на бушующий океан, гадая, что же стряслось с фрегатом.

– Ничего не вижу! – потрясая кулаками, воскликнул он. – Проклятый корабль испарился!

– Может быть, его разбило о скалы? – сказал юный марсовой. – Я сожалею о нашей юной госпоже.

– Кто знает, что произошло? Весь юг окутан туманом, – отозвался боцман. – Может быть, фрегат и не разбился. Возможно, его отнесло дальше… Позаботимся лучше о себе! Готов, Ульрих?

– Да, папаша, – вскинув карабин, ответил немец. – Я покашу этим поганым рыбам!

– Ты тоже стреляй, Малыш Флокко. Топор и кортик сейчас, боюсь, не годятся. В другой раз прихвачу с собой абордажное орудие.

Тем временем четыре или пять акул вновь оказались в море, однако на палубе их все равно оставалось так много, что и речи не было о том, чтоб спуститься.

Первый же выстрел Ульриха попал в цель, загнав свинцовую пулю под толстую шкуру акулы. В следующие полчаса юноши, состязаясь в меткости, без промаха разили огромных рыбин. Раненые акулы высоко подпрыгивали, разбивая морды о фальшборт, и последним усилием падали в море. Но одна тяжелораненая акула все еще билась на палубе.

– Эх вы, горе-стрелки, неужто мне самому придется спуститься и прикончить эту мерзавку топором? Что на тебя нашло, Ульрих? Будь у тебя бутылочка пива, ты и стрелял бы лучше, верно?

– Конечно, папаша, – отвечал немец.

– Могу предложить только надтреснутую трубку. Хочешь подымить немного?

– Хочу, папаша.

– Ульрих, – сказал юный марсовой, – смотри не сломай древнюю реликвию! Ее еще дед Каменной Башки курил, она черт знает из каких краев!

– Из Малой Азии, осел ты этакий! – воскликнул боцман.

– Наверное, принадлежала какому-то турецкому султану?

– А ты как думал!

– Так-то, Ульрих! Будешь курить трубку, принадлежавшую самой худшей каналье на всем свете!

– Да что ты знаешь о турках? – вскипел боцман.

– Мой дед…

– Это которого на кол посадили в Негропонте?

– Да я уж и не помню! Помню только, что погиб он где-то в Турции, и не самой легкой смертью.

– Дай-ка мне лучше карабин. Надоело глядеть, как вы стреляете.

– Так взял бы топор и спустился на палубу! Твой дед уж точно не сидел бы тут без дела, ехидничая над нашими выстрелами.

– Тысяча колоколен! Ты обвиняешь меня в трусости?! Это меня-то, бретонца из Иль-де-Ба? Да я знаешь сколько акул перебил в свое время! Держи карабин, я спускаюсь.

– Каменная Башка, ты что, совсем спятил?

– Постой, папаша! – воскликнул немец.

Однако бретонец уже начал спускаться по линю, прижав к себе топор. К счастью, ему предстояло сразиться всего с одной акулой, из раны которой фонтаном хлестала кровь.

– Папаша! С ума сошел! – прокричал Ульрих.

– Совсем рассудка лишился! И все из-за старой трубки! Посмотрим, что он собирается делать.

Боцман спрыгнул на палубу и с топором наперевес решительно пошел к акуле. Та уже не подпрыгивала, а обессиленно вытянулась между обрубками грот- и фок-мачты, клацая острыми зубами. Все вокруг было залито кровью.

Неустрашимый боцман без колебаний бросился на акулу, сначала обрубив ей кусок хвоста, а затем раздробив череп мощным ударом топора. Судно качнуло, и раненое чудовище, забившись в предсмертных судорогах, упало в океан.

– Что на это скажешь, Малыш Флокко? – спросил боцман, потрясая окровавленным топором.

– Что ты убил полумертвую акулу! – прокричал в ответ марсовой.

– Ах ты, пройдоха! Сам-то на марсе посиживаешь! Спускаться не торопился!

– А зачем мне беспокоиться! Мне и здесь хорошо!

– Какой же ты бретонец! Сразу видно, что ты не из Иль-де-Ба! Ладно уж, спускайтесь.

– А ужин будет? – спросил немец.

– Если что-нибудь разыщем, то будет.

Немец и юный марсовой спустились на красную от крови палубу.

– Вперед на поиски! – воскликнул боцман. – Надеюсь, затаившихся медведей и ягуаров мы больше не встретим. А все-таки прихватите на всякий случай карабины.

– Нет, папаша! Тай мне свой топор, а я тебе потарю две лапы огромного медведя!

– Где же ты их возьмешь? Что ты несешь, Ульрих?

– Где? – вдруг закричал Малыш Флокко. – В кладовой, где же еще! Ты что, забыл, как вы прикончили там медведя?

– Три тысячи колоколен! Совсем я выжил из ума! После стольких приключений и про медведя позабудешь! Вперед, за лапами! А я пока разожгу печь!

Марсовой вскинул на плечо карабин, а немец вооружился топором, и оба пошли в направлении кладовой. Боцман же направился на шканцы и в изумлении остановился. Нагруженная припасами шлюпка все еще была привязана под кормой.

– Только англичане способны построить такую крепкую шлюпку! – воскликнул он. – Немного воды набралось, ну да ничего, вычерпаем! Пока же пора набить пузо! Вот уже сутки, как у нас во рту ни крошки не было!

Кухня располагалась у бакборта. У плиты хранились запасы угля и дров. Немедля раздув мехи, Каменная Башка развел огонь. В ту же минуту на палубе появились немец и марсовой, неся огромные медвежьи лапы и ящик английских галет.

– Щепки разбитого фрегата! – воскликнул боцман. – Еще и сладкое! А бутылки, случаем, не нашлось, Малыш Флокко?

– Все до одной разбились! Наверное, медведь постарался!

– И поплатился за это своими лапами!

Все трое принялись за стряпню. По палубе быстро распространился волшебный запах жареного мяса. Волны то и дело перехлестывали через фальшборта, с шумом омывая палубу. Но как бы ни волновалось море, друзья на время оказались вне опасности. Судно настолько крепко застряло на рифах, что только взрыв мины смог бы снять его с мели.

– Жаль, с нами нет баронета! – воскликнул Малыш Флокко, когда боцман снимал с огня прожаренную на славу медвежью лапу.

– Хочешь испортить мне аппетит? – нахмурившись, пробормотал Каменная Башка.

– Но мы должны думать и о нашем капитане!

Каменная Башка печально вздохнул и тут же разразился потоком проклятий.

– Помолчи, мальчишка! Вот набьем пузо, тогда и поговорим!

Он бережно положил сочную медвежью лапу в глубокое стальное блюдо.

Несмотря на переживания и жестокую качку, друзья жадно набросились на еду, заедая мясо английскими галетами. Недоставало лишь вина. Морякам пришлось довольствоваться протухшей пресной водой из огромного бочонка с кормы судна.

– Пора поговорить? – поглаживая сытое брюхо, спросил Малыш Флокко.

– Минуту, – строго остановил его Каменная Башка. – Мой дед никогда не принимал важных решений, не раскурив трубку.

– Она помогала ему думать?

– Похоже на то.

Боцман разжег свою легендарную трубку, выпустил три-четыре колечка дыма и, подождав, пока дым не рассеется, сказал:

– Я сам в это не верю, но шлюпка все еще на месте.

– Быть не может! – воскликнул Малыш Флокко.

– В ней набралось порядочно воды, ну да мы ее вычерпаем.

– И что ты предлагаешь делать?

– Отправиться на поиски фрегата, – решительно объявил Каменная Башка.

– Ты хочешь сказать, на поиски «Громовержца»?

– О капитане пока не волнуйся. Вскоре нам предстоит снова встретиться с нашим корветом. «Громовержец», верно, и сам курсирует в поисках маркиза Галифакса.

– Но ведь с фрегатом могло приключиться все, что угодно! Может, он разбился о скалы!

– Вот это нам и предстоит выяснить. Ведь на фрегате возлюбленная нашего капитана!

– И ты надеешься умыкнуть ее у маркиза? – спросил юный марсовой.

– Если фрегат сел на мель, мы пойдем на абордаж!

– Что, втроем?

– Двое бретонцев и немец, разве этого мало? Напав неожиданно, мы их разобьем в пух и прах!

– Это точно!

– А сейчас, – продолжал бретонец, – остается дождаться, когда утихнет шторм, и спустить на воду шлюпку. А пока мы можем немного отдохнуть.

Спустившись на батарейную палубу, он соорудил из старых парусов три постели. В последний раз поглядев на юг, где исчез злополучный фрегат, друзья улеглись бок о бок.

Тем временем буря быстро утихала. Тучи на востоке уже разошлись, а ветер стал слабее. Боцман решил про себя, что в следующие двенадцать часов нового шторма можно не опасаться, и погрузился в глубокий сон. Когда трое приятелей проснулись, солнце ярко светило у них над головой, а несметные стаи водорезов и бакланов кружили над рангоутом, время от времени налетая друг на друга и поднимая облака перьев.

Как и предвидел опытный моряк Каменная Башка, море успокоилось.

– Ты видишь фрегат? – тут же спросил его Малыш Флокко.

– Я не видел, чтобы он возвращался, – отвечал боцман.

– Еще бы! Ты же спал без задних ног, как морская черепаха.

– А сам-то ты чем занимался? Стоял на вахте?

– Готовил план захвата.

– Что ж, послушаем. Могу поспорить, он великолепен.

– Позже узнаешь. По-моему, настало время пуститься на поиски фрегата. Возьмите оружие, оставшуюся медвежью лапу, галеты, и в путь! Меня уже воротит от этой посудины!

– За дело! – воскликнул немец. – Поплывем на поиски пифа!

– К твоему сведению, индейцы из Флориды знать не знают, что такое алкоголь! Однако я все-таки надеюсь наткнуться на бутылочку на борту фрегата.

– Фрегата! – вздохнул немец. – Гм, как же!

Тем временем Малыш Флокко спустился в шлюпку с ведром и принялся вычерпывать из нее воду.

Спустя четверть часа к нему присоединились Каменная Башка и Ульрих, с карабинами и провиантом.

– Я нашел под кормой мачту, парус и вдоволь веревок, – сказал юный марсовой.

– Судьба нам благоволит! – воскликнул боцман. – Вперед! Спустим лодку на воду! Я чувствую, фрегат где-то неподалеку.

Друзья принялись устанавливать мачту и разворачивать парус, когда вдали послышались пушечные залпы.

Приятели переглянулись.

– Эге! Что я говорил? – обрадовался боцман. – Ну разве нам не сопутствует удача?

– Думаешь, это фрегат? – спросил Малыш Флокко.

– Узнаю его орудия. Похоже, маркиз в опасности и требует подкрепления.

– Вот мы и поспешим ему на помощь!

– Подожди, сынок. Пусть пока постреляет.

Бретонец уселся на место рулевого, и подгоняемая северным ветром шлюпка направилась к побережью.

16. Охота на бледнолицых

Шлюпка была в отличном состоянии и превосходно держалась на воде. Ее водоизмещения было более чем достаточно для троих друзей, у которых не было с собой почти никакого груза. Управляемая твердой рукой боцмана, шлюпка вошла в подобие канала, отделяющего рифы от побережья, в то время как в пяти-шести милях продолжали грохотать пушки фрегата. Не прошло и получаса, как приятели достигли земли и стали в небольшой бухте. Они опасались, как бы их не заметили аборигены.

– Дождемся вечера, – сказал боцман, пока Ульрих привязывал лодку к какому-то подводному растению.

– Высадимся на берег и обследуем эти джунгли.

– Тут наверняка все так и кишит дикими зверями!

– Да, боцман…

– Ягуаров и ядовитых змей здесь, должно быть, полно, да и сами индейцы свирепее диких зверей!

– Уж они нас пивом точно не укостят… – протянул Ульрих.

– Сто тысяч колоколен! На случай если краснокожие предложат тебе выпивку, вот тебе секрет ее приготовления.

– Говори, папаша! Опять скорпионы?

– Хуже, Ульрих, гораздо хуже! Старухи местного племени пережевывают корни маниока беззубыми деснами и сплевывают слюну в горшок, а потом оставляют бродить это угощение на несколько дней.

– Слюна из маниока?

– Именно, Ульрих. Желаешь попробовать такого пивка?

– Нет уш! Только не это! – ужаснулся немец. – Уш лучше скорпионье фино!

Боцман расхохотался.

– Солнце не сядет часов до пяти. Пора нам сходить на разведку… Вот так так! Фрегат уже не стреляет. Может, англичанам удалось найти надежную бухту?

Друзья прислушались. Орудийных залпов больше не было слышно. Возможно, фрегат все же разбился о скалы или ему удалось обойти рифы и стать на якорь в безопасной гавани.

– Что думаешь, Каменная Башка? – спросил марсовой.

– Все возможно. Скоро увидим. А пока пойдем поищем пресную воду и, если представится случай, пристрелим какую-нибудь зверюгу на обед.

Моряки ступили на берег и оказались на краю обширной пальмовой рощи. Тонкие стволы пальм более тридцати метров в высоту были венчаны зонтиками из длинных глянцевых багряных листьев, меж которыми виднелись плоды, напоминающие зеленые яблоки. Среди этих живописных деревьев цвели тигровые лилии, чьи цветы по форме напоминали чашки, алые и крапчатые, словно павлиньи перья или шкура ягуара.

Стоило друзьям войти в рощу, как лес зашумел птичьими криками и из-под ног у них бросились врассыпную десятки кроликов. Здесь были и превосходные на вкус попугаи, и крупные, как петухи, бакланы, настолько свирепые, что ходили слухи, будто они иногда нападают на раненых людей, и фламинго с тонкими длинными ногами и кривыми клювами, и огромные дикие утки, и белоснежные ибисы. Внимание немца привлекла жуткая на вид птица, сидевшая на низкой ветке, и он решил ее подстрелить. Птица была величиной с индюка, с серым оперением и красными глазами. У нее была страшная бородавчатая шея и белый клюв.

– Ульрих, что ты творишь? – спросил боцман, увидев, что немец направил карабин на птицу, которая словно вовсе не замечала появления людей.

– Я хотеть есть эту птицу!

– Это же гриф! Смотри, мне жаль твою одежду!

– Что ты хочешь сказать, Каменная Башка? – спросил Малыш Флокко. – Думаешь, он ему глаза выклюет?

– Я говорил об одежде, а не о глазах. Когда кто-то говорит, надо внимательно слушать.

– Как делал твой дед?

– Именно, – серьезно ответил боцман.

Немец тем временем подкрадывался к гигантскому грифу, который, казалось, дремал на ветке.

– Подумай о своей одежде! – вновь прокричал ему Каменная Башка.

Упрямый, как все немцы, Ульрих твердо решил полакомиться уродливой птицей и продолжал идти на грифа, прячась за кустарником. Однако он мог и не прятаться, поскольку, как уже было сказано, гриф невозмутимо клевал носом на ветке. Кто знает, сколькими белками и кроликами он угостился в тот день.

Ульрих уже стоял в пятнадцати футах от птицы и вскинул карабин, когда гриф вдруг взмахнул широкими крыльями и полетел прямо на него.

– Ульрих, беги! – крикнул Каменная Башка.

Но было слишком поздно! Гриф отрыгнул на немца зеленоватую массу непереваренной пищи, издававшую такую отвратительную вонь, которая отпугнула бы даже ягуаров. Так и не выстрелив, немец опустил карабин и отпрыгнул назад с криком:

– Мой нос! Мой нос!

– Он съел твой нос? – заботливо спросил его Малыш Флокко, заряжая второй карабин.

Мерзкая вонь распространилась по всей роще, и даже боцман едва мог сдержать рвоту.

– Пошли, Ульрих! Прочь, Малыш Флокко! – крикнул он, бегом возвращаясь на берег, чтобы глотнуть свежего морского воздуха.

Задыхаясь от нестерпимой вони, немец и юный марсовой бросились следом, а гриф тем временем невозмутимо перелетел на другую пальму и продолжил переваривать свою трапезу.

Очутившись на берегу, все трое вдохнули соленый морской воздух.

– Что это за птица такая? – жалобно спросил немец, которого, казалось, вот-вот стошнит. – Такой отвратительной вони я еще не нюхал!

– Это гриф, – повторил боцман. – Сказал же, оставь его в покое.

– Что внутри у этой птицы?

– О, настоящая выгребная яма! – рассмеялся бретонец.

Немец с отвращением поморщился.

– Индейцев не видел? – украдкой оглянувшись на рощу, спросил Каменная Башка.

– Нет, папаша. Как подумаю, что я хотел изшарить эту птицу!..

– Теперь иди поохотиться на какого-нибудь индейца! – хохотал Малыш Флокко.

– Неизвестно, что в шелудках у этих интейцев!

– Да они даже аллигаторов едят, хоть те и воняют мускусом… – сказал Каменная Голова и осекся, услыхав едва уловимый свист. Боцман насторожился.

Так могла свистеть только стрела, выпущенная индейцем. Бретонцы тут же прочесали рощу вдоль и поперек, но не обнаружили никаких следов дикарей.

– Что-то здесь нам не больно везет, – проворчал боцман. – В шлюпку, друзья!

– Но я весь профонял! – пожаловался бедный Ульрих.

– Пустяки, морской ветер унесет всю вонь.

Тут снова раздался свист, и стрела вонзилась в ствол пальмы всего в метре от немца.

– Проклятые краснокожие! Вы у меня попляшете! – прорычал Каменная Башка, вырывая у марсового карабин. – Я вам покажу, как стрелять по честным морякам!

От тени деревьев отделился высокий смуглый мужчина, с огромным луком и колчаном стрел, и решительно пошел к ним, крича на ломаном английском:

– Вот То-Ко-То.

Он натянул тетиву и нацелил лук на боцмана.

– Друг То-Ко-То, – закричал ему Малыш Флокко, успевший вооружиться карабином немца, – беги, или тебе конец!

– Погружаемся в шлюпку! – скомандовал боцман. – Возможно, этот красный бабуин здесь не один.

Трое приятелей побежали к лодке. Индеец бесстрашно последовал за ними, не сводя лука с пришельцев.

– Эге, Каменная Башка, – сказал юный марсовой. – Разве не стыдно бретонцам бояться красных обезьян?

– Я тебя сейчас отправлю в твой индейский рай! – кричал индейцу боцман, снова схватившись за карабин. – Пора заканчивать эту комедию. Прекрати, шут!

Ничуть не испугавшись, индеец продолжал приближаться.

– Я То-Ко-То! – кричал он.

– А я Каменная Башка, боцман «Громовержца»! – закричал разозленный бретонец. – Стрел у меня нет, так что отведай-ка свинца!

Раздался выстрел. Как и всегда, бретонец не знал промаха. Подстреленный индеец подпрыгнул, повернулся вокруг себя и рухнул в прибрежные заросли, в последний раз прокричав:

– Я То-Ко-То!

Выстрел эхом прокатился по пальмовой роще. В то же мгновение из зарослей с устрашающим боевым кличем выскочили тридцать – сорок индейцев. Почти все они были высокого роста, с гребнем из волос, украшенным перьями, и вооружены луками и дубинами, а то и томагавками, особенно опасными в ближнем бою.

К счастью, товарищи были уже в шлюпке. Чтобы задержать краснокожих, немец сделал еще один выстрел, возможно стоивший жизни одному из дикарей, и все трое принялись отчаянно грести.

– В море! В море! – торопил их Каменная Башка.

Малыш Флокко поскорей развернул парус, который тут же раздулся от прохладного ветра.

Засвистели стрелы, но наша троица была уже слишком далеко. Пока шлюпка входила в канал, немец снова выстрелил. Позади раздался громкий вскрик.

– Куда держим курс, боцман? – спросил юный марсовой.

– Уйдем подальше в море, пока эти дикари не нашпиговали нас стрелами. А потом займемся фрегатом.

Подхваченная усиливающимся бризом, лодка шла со скоростью семи-восьми узлов в час, окруженная рыбами-ежами. Раздуваясь, как шары, эти необыкновенные рыбы могут плавать брюхом вверх у самой поверхности воды. Их пятнистая темно-лиловая кожа покрыта светлыми костяными колючками, из-за чего они напоминают огромных ежей, особенно когда раздуваются.

Устав кричать, индейцы, не имея под рукой каноэ, скрылись в джунглях.

– Надеюсь, эти обезьяны больше не будут нам докучать, – сказал Малыш Флокко.

Боцман покачал головой.

– Хм… – пробормотал он. – Как же, рассчитывай на этот народ! У их берегов всегда стоят тяжелые каноэ, выдолбленные из стволов деревьев. Надеюсь, они не поплывут за нами! Из-за прибрежных скал нам не видно, что они замышляют. Советую держать карабины наготове.

Солнце село, и вскоре на море опустилась мгла. В тропиках быстро темнеет. В небесах парили стаи птиц, торопившихся попасть в свои гнезда до темноты.

По большей части то были фаэтоны – тропические птицы с длинными изогнутыми крыльями и короткими хвостами, придающими этим пернатым весьма необычный вид. Фаэтоны питаются преимущественно рыбой, особенно летучей, и уничтожают ее в огромных количествах.

Вечно голодный Ульрих хотел было пристрелить хоть одну птицу, но боцман успел его остановить.

– Возможно, фрегат ближе, чем мы думаем. Ты же не хочешь одним выстрелом поднять тревогу среди англичан? Оставь птиц пока в покое, Ульрих, не такие уж они и вкусные.

– Та, папаша, – смиренно ответил немец. – Я тепя слушать, как родного отца.

– Значит, Каменная Башка, – подхватил юный марсовой, – если он будет бедокурить, можешь надавать ему отцовских подзатыльников.

– Этому бравому молодцу не понадобятся поучения бретонских моряков!

– А что такого! – сказал Малыш Флокко. – Когда я был юнгой, мне доставалось немало тумаков!

– Это потому, что меня не было рядом.

– Это правда! Когда ты нанялся на «Громовержец», ты быстро поставил этих бандитов на место…

– Только с помощью кулаков.

– И каких кулаков! Восьмерых громил едва не отправил на тот свет!

– Тихо! – сказал вдруг немец.

Сгустилась темнота, и на расстоянии двух ружейных выстрелов берег был едва различим. Каменная Башка тревожно вглядывался в темноту.

– Ты слышал, папаша?

– Конечно! Это был сигнал.

– За нами гонятся краснокошие?

– Увидим. Карабины заряжены?

– Да, – ответил марсовой.

– Что ж, продолжим поиски фрегата! – сказал боцман. – Хотел бы я знать, куда запропастился чертов корабль.

Бретонец снова уселся на место рулевого и повел шлюпку вдоль нескончаемого канала. По обеим сторонам лодки высились наносы песка да рифы, о которые с рокотом разбивались волны.

Всего один неловкий маневр – и шлюпку ожидала участь погибшей бригантины. Однако опытный моряк Каменная Башка невозмутимо вел шлюпку вперед, будто знал канал вдоль и поперек. Внезапно он воскликнул:

– Проклятье! Чую, придется вновь свидеться с краснокожими обезьянами!

На берегу показались огни огромных костров. Стволы вековых сосен пылали, разбрасывая снопы искр. Бриз доносил до моряков едкий запах дыма. Человеческие тени бешено плясали вокруг костров, прыгая и размахивая руками.

Вскоре из расщелины в скалах показалось каноэ не меньше пятнадцати метров в длину, с двадцатью дикарями на веслах, и быстро пошло в море.

– Индейцы, папаша! – воскликнул немец.

– Вижу, не слепой!

– Будем их подшидать?

– Лучше бежать! Малыш Флокко, займись парусами. Если они хотят нас догнать, им придется поторопиться.

Едва касаясь воды, подвижное каноэ быстро приближалось. Однако ветер благоприятствовал нашим корсарам, да и у шлюпки было серьезное преимущество. Боцман вильнул в сторону, словно обходя скалы, а затем резко взял на юг, не теряя ориентира, даже не имея компаса.

– Этот маневр называется «лошный курс», – тоном прилежного ученика сообщил морякам Ульрих.

– Поглядим, что из этого выйдет. Лучше бы чертовы дикари сидели в своих хижинах да качались в гамаках и не лезли в наши дела, да еще в такой момент.

Впереди показалась новая полоса скал, куда выше той, которую миновали наши герои. Каменная Башка оглянулся на каноэ, которому удалось пройти не более двухсот метров, и разразился отчаянными проклятиями. Вместо того чтобы искать проход через скалы, боцман повел шлюпку вдоль канала.

Судя по спокойствию старого моряка, пока все шло по плану.

– Стрелять? – спросил немец при виде приближающегося каноэ.

– Какое там! Положитесь на меня. Эти скалы – пустяк для опытного рулевого.

– А как же стрелы? – спросил Малыш Флокко.

– Ложитесь на дно, и они не причинят вам никакого вреда. Ночью индейцам мало пользы от луков.

Индейцы продолжали забрасывать их стрелами, но шлюпка уверенно двигалась вдоль скал. Каноэ подошло настолько близко, что трое приятелей уже могли явственно слышать свист летящих стрел.

– Папаша, стрелять? – повторил взволнованный немец, вскидывая карабин.

– Никакой стрельбы! – отозвался боцман, выполняя маневр, который был понятен только ему. – Малыш Флокко, приглядывай за парусом и ни о чем не беспокойся.

– Разве ты не видишь, что мы идем прямо на рифы?

– Все я вижу.

– Но ведь мы разобьемся!

– Разобьемся не мы, а краснокожие бабуины! Готовься отдать шкоты.

Увидав, что бледнолицые не стреляют, дикари с воинственными криками готовились к абордажу, потрясая дубинами и томагавками.

Наш старый хитрец только этого и ждал. Ловким маневром бретонец обошел рифы, а Малыш Флокко мгновенно развернул парус. Управляемая опытным моряком, легкая английская лодка прошла над рифами, в отличие от каноэ с двадцатью индейцами на борту.

Послышался треск, а вслед за ним разъяренные крики дикарей.

Каноэ наткнулось прямо на скалы, и его команда посыпалась в воду. На счастье индейцев, крушение произошло на мелководье.

Ульрих не мог удержаться, чтобы не дать по ним прощальный выстрел. Несколько секунд спустя с дальнего конца канала послышались пушечные залпы.

– Фрегат! – воскликнул Каменная Башка. – Малыш Флокко, отдать шкоты! Посмотрим, чем занят маркиз Галифакс. О краснокожих можете не беспокоиться. Пусть себе вопят, пока из сил не выбьются.

17. В чаще леса

Слегка царапая бортами поблескивающие среди водорослей рифы, шлюпка продолжала свой путь. Море вокруг мерцало от скоплений ночесветок.

Боясь привлечь внимание англичан, боцман вновь взял ближе к скалистому берегу: в расщелинах можно было укрыться в случае опасности. У самой воды высились темные джунгли. Пройдя пару миль вдоль скалистого побережья, бретонец снова повернул в море. Каменная Башка был уверен, что фрегат совсем близко. Шлюпка еще немного полавировала, обходя рифы, как вдруг трое приятелей одновременно вскрикнули:

– Англичане! Наконец-то!

В свете разожженных у самой воды костров показались очертания фрегата. Величественный корабль, тяжело накренившись на штирборт, крепко сидел на мели. Судя по всему, экипаж не оставлял попыток спасти судно: оно стояло с развернутыми парусами, от фрегата к берегу и обратно сновали шлюпки.

Лодка вильнула, ловко обойдя рифы, и осторожно подошла к высокому берегу, где высился темный сосновый бор.

– Высадка, а затем военный совет! – распорядился Каменная Башка. – Карабины прихватите с собой!

– А с лодкой что? – спросил Малыш Флокко.

– Кто ее будет искать? У англичан своих забот хватает.

Они накрепко привязали лодку к мангровым зарослям, грозившим пришельцам желтой лихорадкой, и подошли к кромке леса. Каменная Башка с наслаждением вдохнул смоляной запах хвои и, присев у подножия высокой сосны, верхушка которой высилась более чем в семидесяти метрах над землей, сказал:

– Пора разработать план сражения.

– Так мы не пойдем на абордаж? – спросил марсовой.

– Сейчас не время шутить, мошенник! На кону судьба невесты нашего капитана. Судя по всему, часть экипажа высадилась на берег, чтобы освободить фрегат от лишнего груза, и нам первым делом надо сцапать и допросить кого-нибудь из матросов.

– Моего прата Фольфа, папаша, – предложил немец.

– Я и сам о нем подумал, да только как нам его найти? На этот раз, если окажемся в лапах англичан, маркиз Галифакс живо с нас шкуру сдерет!

– Это точно, – сказал Малыш Флокко, проведя рукой по горлу, словно хотел убедиться, что на него еще не накинули петлю. – Нам нужно похитить юную мисс.

– Давай для начала схватим одного из англичан и допросим его о планах маркиза! Красномундирники на грани голода, и готов поспорить, что, пока матросы пытаются снять фрегат с мели, изголодавшиеся военачальники решили на славу поохотиться в лесу!

– Если не отыщем Вольфа, так поймаем другого моряка.

– Не скрою, дело рискованное, но нам к опасностям не привыкать. Ульрих, возьми-ка жареную медвежью лапу, и в путь!

– Еще одно слово, – сказал юный марсовой, когда немец отправился за жареной лапой, которая уже начинала портиться.

– Ну говори, плут ты этакий.

– А как же сэр Уильям?

– О нем пока не волнуйся. Уверен, что вскоре мы его повстречаем. А сейчас мне необходим тот, кто все нам расскажет. Знаешь ли ты, куда направится маркиз Галифакс, когда фрегат снимут с мели? На север, а может, на Антильские острова? В Нью-Йорке пылает война, и маркизу не захочется пропустить последние сражения. Доволен теперь?

– Да, Каменная Башка, – отвечал марсовой.

– Тысяча колоколен! Ноги в руки и выходим на охоту.

– Лагерь талеко? – спросил немец.

– Около мили отсюда, – отвечал боцман. – Прогуляемся по сосновому бору… Разве плохо? Если будете болтать, я разожгу свою трубку и никуда с вами не пойду!

Не успели они двинуться дальше, как с немалым изумлением и даже страхом наши герои услыхали поблизости барабанную дробь.

– Англичане! – обернувшись к боцману, прошептал немец.

Каменная Башка жестом приказал ему молчать.

– Я знаю, что это за звуки. Англичане здесь ни при чем.

– Но ведь это же барабаны! – воскликнул марсовой.

– И кто, по-твоему, в них бьет?

– Барабанщик, кто же еще!

– Это рыба-барабанщик! В местных прибрежных водах их полно. Они похожи на гигантских угрей и весят более тридцати килограммов. Я сам их видал пару раз.

– Признаюсь, эта рыбешка меня немало напугала. Я уж было решил, что мы окружены англичанами, – сказал Малыш Флокко.

– Да, в здешних лесах вы услышите немало странных звуков, но не давайте себя запугать, – продолжал боцман. – Например, тут есть птицы, которые поднимают адский гам.

Они снова двинулись вперед. Мягкая, податливая почва слегка пружинила под ногами.

– Каменная Башка! Что это за земля такая?

– Да просто вековой перегной тысячи тысяч сосновых иголок, – отозвался боцман.

– А мы не провалимся?

– Можешь не беспокоиться.

Под аккомпанемент барабанной дроби трое друзей продолжали идти вперед, держась поближе к берегу и не спуская глаз с фрегата. В огромном лесу раздавалось эхо тысяч странных звуков: кричали джунглевые петухи, дерущиеся за самок. Эти необычные птицы в изобилии обитают в лесах Флориды и Каролины, где становятся излюбленной мишенью охотников из-за необыкновенно вкусного мяса. Эти пернатые прекрасно поют, и темными ночами их завораживающе-зловещие концерты слышно на расстоянии трех миль. Эти ночные концерты неизменно заканчиваются дракой между ревнивыми певцами, и немало искалеченных острыми вражескими шпорами петухов так и остается лежать на поле боя.

– Вот это гвалт! – воскликнул Малыш Флокко. – Что это за существа такие?

– Говорю же, птицы! Джунглевые петухи! Они весят больше двух килограммов, и у них по четыре крыла: два обычных и два под клювом. Если соберешься поохотиться на такого петуха, берегись: этим тварям неведома жалость! В северных колониях важные господа даже устраивают петушиные бои. В Нью-Йорке бойцовый петух стоит немалых денег.

Трое приятелей продолжали шагать вперед до тех пор, пока, уже около полуночи, не увидели огни лагеря англичан.

В то время как матросы трудились на фрегате, морская пехота вместе с маркизом и частью военачальников разбила лагерь на пляже, решив заодно пополнить запасы пресной воды и продовольствия. Где же было находиться светловолосой госпоже, как не в лагере?

– Тысяча колоколен! – воскликнул боцман, остановившись как вкопанный в трехстах шагах от лагеря. – У меня идея!

– Идея, достойная бретонца из Иль-де-Ба? – насмешливо спросил его Малыш Флокко.

– Не перебивай, мальчишка! Здесь я адмирал. Так или не так?

– Так, Каменная Башка.

– Хорошо же. Признаюсь, до сих пор я вел себя как последний осел.

– Неужто тебе не помогала думать легендарная трубка твоего деда?

– Сто тысяч колоколен! Да дашь ты мне закончить? – вскинув кулак, воскликнул Каменная Башка.

– Продолжай, папаша, – сказал немец.

– Фрегат крепко сидит на мели и не выйдет в море еще несколько дней. Отчего бы нам его не поджечь?

– Поджечь? – эхом откликнулся удивленный марсовой.

– Поджечь! Ты что, оглох?

– Но зачем нам уничтожать фрегат?

– Англичане не смогут выйти в море. Им придется остаться здесь вместе с мисс Уэнтворт, а мы спокойно сядем в шлюпку и отправимся на поиски баронета.

– Но где нам его искать?

– Сердце мне подсказывает, что мы его найдем!

– Разве твое сердце никогда не ошибалось?

– Ни разочка! – важно ответил старик-боцман. – Я свое сердце знаю. И лучше доверюсь зову сердца, чем здравому рассудку. Когда у англичан не будет фрегата, баронету останется лишь приплыть сюда да перебить их на месте.

– И кто же подожжет корабль?

– Кто? Кто?! Конечно я, тысяча колоколен!

– Нет уж, Каменная Башка, доверь это мне!

– Доверить такое дело мальчишке!..

– Да ведь я бретонец!

– Папаша, – сказал наемник, – а я разве ни на что не гожусь? Ты спас мне жизнь, и я твой должник.

– Вот это настоящие храбрецы! – воскликнул растроганный боцман. – Будь я бабой, так уже рыдал бы в три ручья. Случай самый подходящий. Шлюпки с матросами шныряют от берега к фрегату и обратно. Никто и не заметит, как мы всходим на борт. Они, верно, нас уже и не узнают!

– И потом, все моряки на одно лицо, – сказал Малыш Флокко, снимая куртку.

– Что ты делаешь?

– Собираюсь поджечь проклятый корабль, что причинил столько горя нашему капитану.

– А если тебя схватят?

– Повесят, и ладно. Настоящий корсар не боится смерти.

– Хоть ты не из Иль-де-Ба, но ты настоящий смельчак! – сказал старик. – Вот так удальцы эти юные моряки! Дорогой мой, не нужно наступать на пятки старикам.

– Папаша, на фрегате мой брат, – сказал немец. – Я найду его, а потом подожгу корабль!

– Ты даже не знаешь, на борту он или в лагере! – ответил Каменная Башка. Поразмыслив немного, он решительно объявил: – Идем все вместе, и будь что будет! Взойдем на фрегат со стороны кормы и будем передвигаться вдоль борта с помощью штуртроса, а дальше посмотрим. Кто знает, не представится ли нам шанс похитить юную леди! Прячьте карабины и припасы: в таком деле они нам не помощники. И хватит болтать!

– Самое время! – сказал юный марсовой.

– Мы идем прямо навстречу смерти!

Попрятав снаряжение в кустах пассифлоры, трое готовых на все храбрецов снова вышли на берег, чтобы переплыть канал, отделяющий лагерь англичан от фрегата. Пролив был всего футов сто пятьдесят шириной – пустяк для двух бретонцев и бравого немецкого солдата. Приятели были уже у самой воды, когда перед ними будто из-под земли вырос английский солдат с ружьем через плечо.

– Кто идет? – крикнул он.

Не теряя обычной невозмутимости, Каменная Башка потихоньку открыл кортик и ответил на сносном английском:

– Осел! Не видишь, что ли, мы возвращаемся с охоты! Или ты предпочитаешь питаться остатками червивого мяса с фрегата?

– Назовите пароль!

– Маркиз Галифакс.

Англичанин отпрянул и вскинул ружье.

– Это еще что за шутки? – воскликнул Каменная Башка, начиная терять терпение. – Напился ты, что ли, приятель?

– Ты не знаешь пароля! Проход в лагерь закрыт.

– Ну так скажи мне его сам!

– А не проткнуть ли тебе шкуру штыком? – отвечал английский моряк.

– Так у тебя ружье не заряжено, приятель?

– Не твое дело!

– Да разве ты не видишь, что нас трое, осел ты этакий? Знай ты, кто мы, у тебя бы мурашки по коже забегали!

– Стоять! Без пароля вы не пройдете! – И англичанин кинулся на них.

Быстро пригнувшись, Каменная Башка схватил моряка за ноги и повалил на землю. Подоспевшие Малыш Флокко и немец в секунду его обезоружили.

– Собаки! – вырываясь, завопил часовой.

– Молчи, если шкура дорога! – сказал Каменная Башка, наставив на моряка его же ружье. – Малыш Флокко, дай-ка веревку! Надо бы хорошенько связать этого господина. Теперь ты у меня никуда не убежишь! Я уж сумею заставить тебя говорить.

У юного марсового, конечно же, всегда была припасена веревка, и через минуту англичанин был связан по рукам и ногам. Не удовлетворившись этим, трое приятелей оттащили все еще сопротивлявшегося солдата к молодой сосенке и привязали его к стволу тремя крепкими, как канаты, лианами.

– Так-то! – со смехом воскликнул Каменная Башка. – Теперь ты у нас прямо как связка сарделек, дружок!

Пленник отвечал потоком проклятий, которые ничуть не тронули ни корсаров, ни немца. Когда же англичанин наконец выбился из сил, Каменная Башка снова наставил на него штык ружья и сказал:

– А теперь пора открыть клювик и запеть. Для начала говори, каков пароль для прохода в лагерь и на борт фрегата?

Пленник упрямо сжал губы, но тут же закричал от боли. Острие штыка царапнуло ему горло прямо под адамовым яблоком.

– Говори или отправляйся к дьяволу! – воскликнул боцман. – Как видишь, помочь тебе некому. Давай же, пока я не пригвоздил тебя к сосне!

– «Шотландия», пароль «Шотландия»!

– А что с фрегатом?

– Завтра утром он снимется с мели и отправится в Нью-Йорк, чтобы участвовать в битве с мятежниками.

Боцман крепко хлопнул себя рукой по лбу.

– Ты сказал «завтра»? – воскликнул он.

– Да.

– Тысяча колоколен! Если ты лжешь, я сверну тебе шею!

– Я в ваших руках…

– И так и останешься, пока я не проверю твои слова.

– Вы меня убьете?

– Мы не головорезы, а честные корсары. А теперь говори правду, если тебе дорога жизнь: светловолосая госпожа на борту фрегата?

– Нет, она в лагере.

– А маркиз?

– Он тоже.

Бретонец снова ударил себя по лбу:

– Черт подери! Я-то надеялся похитить леди Уэнтворт с корабля, а теперь оказывается, это не пройдет.

– Что же нам делать? – спросил Малыш Флокко.

– Позаботимся о том, чтобы фрегат оставался на скалах, и поплывем на север на поиски «Громовержца». Где бы он ни был, мы его найдем… Разденьте этого моряка, он как раз высокий и толстый, как и я. Я надену его платье.

Марсовой и немец с готовностью повиновались.

Переодевшись в платье английского матроса, которое сидело на нем как влитое, Каменная Башка достал кортик и сказал:

– Ждите меня здесь и, что бы ни случилось, не сходите с места.

– Да ты же идешь на верную смерть! – воскликнул марсовой.

– Моей шкуре ничто не грозит, сынок… И потом, я одет как английский матрос и знаю пароль. Никто не помешает мне пробраться к батареям фрегата. Смотрите, как бы пленник не сбежал, и дождитесь моего возвращения.

– Будь осторожен, папаша, – напутствовал его немец.

– Не бойся, через полчаса проклятый фрегат будет гореть, весело потрескивая, как поленья в камине. Прощайте, друзья! А лучше – до встречи!

Он вышел на берег и, удостоверившись, что рядом нет часовых, быстро поплыл вперед. Вскоре его было уже не различить в сгущающейся тьме, да и моряки, работающие на фрегате, зная, что поблизости нет других судов, не слишком заботились о безопасности.

Пять минут спустя Каменная Башка бесшумно подплыл к кораблю со стороны кормы, ухватился за штуртрос и взобрался в освещенную каюту. Он отряхнулся, разбрызгивая воду, и, безошибочно ориентируясь на судне, прошел к батарее штирборта, где, как он предполагал, можно было найти запасы древесины.

Подхватив забытый кем-то фонарь, он осторожно пошел вперед, с тревогой прислушиваясь к звукам тяжелых шагов работавших на палубе моряков. Узнай его матросы, и никакой пароль не поможет ему спасти свою шкуру!

Он как раз заметил склад древесины, когда вдалеке раздался пушечный залп. Фонарь выпал из рук.

– Да это же мое любимое абордажное орудие! – воскликнул он. – Черт меня раздери, если это не «Громовержец»! И не дальше чем в семи-восьми милях отсюда!

С палубы донеслись лихорадочные команды, топот бегущих ног и сигнал боцманской дудки. Вахтенный офицер отдал приказ разворачивать паруса и спустить на воду все шлюпки, чтобы подобрать людей из лагеря и вернуть их на фрегат до прихода загадочного корабля, которого старик Каменная Башка легко узнал по неповторимому гулу орудий.

Бедняга-бретонец горестно воскликнул:

– Я опоздал! Из-за меня леди Уэнтворт может погибнуть при пожаре!

Каменная Башка колебался, не зная, что предпринять, как вдруг ему пришла в голову мысль: «А что, если взорвать запас пороха, пока шлюпки не привезли мисс из лагеря? Стоит попытаться!»

Снова схватив фонарь, он двинулся к батарейной палубе, когда ему преградили дорогу двое моряков со светильниками в руках.

– Куда собрался? – прокричали они.

На секунду боцман растерялся. Вместо того чтобы назвать пароль, он со всех ног бросился к батарее бакборта, пытаясь добежать до каюты и прыгнуть в море. Двое сильных молодых матросов тут же кинулись следом, во всю глотку крича:

– Тревога! Предатель!

– Я солдат! – прокричал на ходу боцман.

– Тогда остановись! – приказали матросы.

Остановиться? Не тут-то было! Сжимая в руке кортик, бретонец влетел в каюту, люк которой выходил на корму фрегата. Он уже готов был прыгнуть в море, когда кто-то железной хваткой схватил его за плечи.

– Стой, или я тебя прикончу! – прокричал ему в ухо преследователь.

– Чтобы бретонец сдался? Никогда! – прорычал Каменная Башка.

Смертоносный кортик замелькал в воздухе, и мгновение спустя двое раненых матросов уже лежали в луже собственной крови.

– Предатель! Предатель! – повторяли они.

На батарейную палубу ворвалась целая толпа вооруженных моряков.

– Арестовать его! – закричали англичане, даже не успев понять, что происходит.

Промедли Каменная Башка еще мгновение, и он попал бы в руки маркиза Галифакса!

К счастью, боцман понимал, что ему грозит, и не терял ни минуты. Под грохот запоздалых выстрелов английских матросов бретонец пробрался на корму через люк. Каюту заволокло дымом, и Каменная Башка прыгнул в воду.

18. «Громовержец»

Как мы знаем, неистовый бретонец был рожден под счастливой звездой, и смертный час его еще не пробил. Бросившись в океан, боцман скрылся под водой, в то время как матросы с фрегата продолжали стрелять ему вслед. Более двух минут Каменная Башка провел под водой, не высовываясь на поверхность. Наконец он вынырнул, набрал воздуха и снова ушел под воду. Матросы не переставали стрелять. Англичане спустили на воду шлюпку с шестью моряками, чтобы догнать беглеца и ударом весла отправить его на тот свет.

Каменная Башка вынырнул из воды, чтобы набрать воздуха, и, увидав новую опасность, скорее поплыл к берегу, где дожидались его товарищи. Он был уже в двадцати метрах от заросшего мангровыми зарослями берега, где было превосходное укрытие, и в очередной раз показался над поверхностью воды, чтобы глотнуть воздуха, как вдруг почувствовал сильный толчок. Что-то потянуло его ко дну.

«Акула!» – подумал боцман.

Достав кортик, он изо всех сил оттолкнулся от дна, выплыл на поверхность и, к своему изумлению, наткнулся на бескрайнюю преграду, застилавшую поверхность воды. Он снова попробовал выплыть и на этот раз столкнулся с громадной рыбиной, настолько не вовремя преградившей ему дорогу, что казалось, ее подослал сам маркиз.

«Тысяча колоколен! – подумал он. – Морской дьявол! Только этого мне не хватало! Неужели мне не удастся выбраться на берег?»

Он поглядел в сторону фрегата. Стрелять перестали, а посланная на его поимку шлюпка пошла к берегу, чтобы забрать на корабль оставшихся в лагере англичан. Множество шлюпок с солдатами и морскими пехотинцами поспешно плыли к фрегату.

– Одни мы с тобой остались, господин морской дьявол. Ну давай поиграем, – сказал бретонец. – Дашь ты мне пройти или нет?

Вместо того чтобы отплыть в сторону, огромный скат, весом не меньше тонны, весь покрытый изогнутыми шипами, с головными плавниками, похожими на бычьи рога, распахнул необъятную пасть и резко взмахнул острым как клинок хвостом.

Как мы знаем, Каменная Башка был не робкого десятка, но тут и его сердце застучало от страха. Однако, преисполнившись решимости вернуться живым на борт «Громовержца», он кинулся на безобразное морское чудовище. Вместо того чтобы сразу атаковать ската, он снова опустился на дно, подплыл снизу, воткнул кортик в брюхо чудовища и тут же поспешил к берегу.

Лезвие оставило в теле морского дьявола рану не меньше метра длиной, и он уже не мог преследовать моряка.

– Катись ты к черту! – пробормотал бретонец, увидев, как скат корчится, отфыркивается и ревет, словно бык. – Мне сейчас не до тебя!

Перебираясь от куста к кусту, он пересек мангровые заросли и, не выпуская кортика из рук, вышел на берег. Не прошло и двух минут, как он вернулся к приятелям, бдительно следившим за связанным пленником.

– Вы это слышали? – тут же спросил их боцман.

– Да, пушечные залпы.

– Чьи залпы?

– Твоего абордажного орудия, – сказал Малыш Флокко. – Я узнаю этот голос.

– Нужно добраться до корвета, пока он не ушел в море, и предупредить капитана! Нельзя позволить фрегату снова улизнуть!

– Ты поджег проклятый корабль?

– Меня едва не сцапали, когда я нашел дровяной склад!

– Мы боялись за твою шкуру!

– И правильно! Пришлось выпустить кишки двум матросам, которые меня схватили! Пора нам снова в шлюпку.

– А что делать с этим? – спросил Малыш Флокко.

– Оставим его здесь, – отвечал бретонец. – Отпускать его пока нельзя. Пошевеливайтесь!

Трое приятелей могли уже не бояться угрозы со стороны фрегата. Англичане поспешно пытались снять его с мели, пока их не захватило врасплох какое-нибудь таинственное судно, которое могло принадлежать как англичанам, так и мятежникам. Однако и лес скрывал немало опасностей.

Вдали слышались крики связанного пленника, которым вторил вой голодных рыжих волков. Однако друзьям было не до них – они уже бежали вперед по темному лесу. Нужно было поскорее сесть в шлюпку и отыскать «Громовержец».

Товарищи приближались к скрывающим лодку зарослям, как вдруг Каменная Башка бросился на землю:

– Там, в зарослях! Быстро!

Все трое ползком добрались до густых зарослей пышной пассифлоры и скрылись в чащобе.

– Почему ты остановился? – спросил юный марсовой.

– Послушай хорошенько! Разве ты не слышишь? Через лес движется целый отряд!

Малыш Флокко и немец прислушались. Из чащи доносился шум.

– Это англичане с фрегата? – вскинулся юный марсовой, приготовившись бежать.

– Все они давно вернулись на корабль, – отвечал боцман. – Я своими глазами видел, как они погрузились в шлюпки и вельботы.

– Неужто это индейцы?

– Этого я и боюсь, Малыш Флокко. Хотел бы я знать, куда они направляются, чтобы не попасть к ним прямо в лапы. Краснокожие из Флориды еще свирепее, чем канадские.

– Я за ними прослежу! – вызвался юный марсовой. – Ты же знаешь, я ловкий, как белка!

– Ты слышишь их?

– Да, Каменная Башка! Похоже, их много и они совсем близко.

– Какого черта на нас обрушились все беды разом, когда «Громовержец» совсем неподалеку!

– Не всегда же быть баловнями судьбы! До сих пор нам везло. Дай мне свой кортик, в этих зарослях он мне послужит лучше карабина. Обещаю, я скоро вернусь.

– Будь осторожен, Малыш Флокко. Если краснокожие тебя поймают, тебя ждет мучительная смерть.

– Пусть сначала попробуют!

Юный храбрец схватил кортик, ползком пробрался сквозь чащобу и исчез в сумерках.

Каменная Башка и немец зарядили свои карабины, готовясь прийти на помощь товарищу. Они знали, что одно ружье для краснокожих страшнее, чем полсотни копий. Бескрайний лес продолжал шуметь от шагов десятков дикарей.

– Папаша, – прошептал наемник, – куда идти эти индейцы?

– Должно быть, случилось нечто важное, если они покинули свои хижины и среди ночи собрались на войну. Судя по всему, мимо нас прошло уже не меньше тысячи воинов.

– Может, они фоефать с каким-то фражеским племенем?

– Кашется, они собрались напасть на лагерь англичан. К сошалению или к счастью, но они опоздали.

– А что делать нам, папаша?

– Дождемся Малыша Флокко.

– Но почему «Громовершец» больше не стрелять?

– Должно быть, сэру Уильяму стало известно, что рядом фрегат, и он движется осторожно, тем более что кругом рифы… Проклятье! Послушай, Ульрих! Еще воины!.. Если мы попадемся, нам конец!

По лесу эхом отдавалась поступь еще одного отряда. Казалось, все индейцы великого Флоридского полуострова оставили свои хижины в сосновых борах и лагунах и двинулись к морю.

Что это было? Переселение целого народа? Дикари всегда были в поиске новых земель, новых врагов, новых завоеваний, так что и этот вариант нельзя было сбрасывать со счетов.

Каменная Башка заволновался: что, если отряд краснокожих повернет в сторону бухты, где ждала их шлюпка?

«Куда запропастился Малыш Флокко? – с тревогой спрашивал он себя. – Что, если дикари сняли с него скальп? Если так случится, не утешиться мне никогда».

– Папаша, – наконец сказал немец, – позволь мне тоже пойти посмотреть. Не могу я здесь остафаться.

Не успел бретонец ответить, как из зарослей пассифлоры показался проворный, как белка, юный марсовой.

– Уж не хочешь ли ты, чтобы я умер от беспокойства! – набросился на него боцман. – Что там творится?

– Идет множество индейцев, вооруженных до зубов, – рассказывал юный марсовой. – Кажется, их не меньше тысячи.

– Куда они направляются?

– К лагерю англичан.

– Негодяи! Они хотят напасть на лагерь ночью и перерезать сонных солдат! За нашего лорда я не беспокоюсь, туда ему и дорога, но в лагере осталась невеста сэра Уильяма… Хорошо, что фрегат, должно быть, уже вышел в море. А нам пора в нашу шлюпку! Готов поспорить, «Громовержец» где-то неподалеку. Путь свободен, и нам пора плыть.

Они прислушались. Казалось, лес затих. Они двинулись сквозь чащу.

Сквозь густые ветви деревьев Северную звезду было не различить. Они шли наугад, в то же время опасаясь неожиданного возвращения дикарей. Ступая по глинистой почве, герои наконец оказались на берегу бухты.

– Погодите! – воскликнул Каменная Башка. – Сначала удостоверимся, что там никто не притаился. Эти места полны страшных сюрпризов. Черт подери! Кто-то забрался в нашу шлюпку! Видите? Там кто-то раскачивается!

– Папаша, это медведи! – воскликнул немец, вскидывая карабин.

– Ульрих, что ты несешь!

– Папаша, это прафда! Там два огромных медведя!

Боцман снова ударил себя по лбу.

– Что за наваждение! – воскликнул он. – Опять эти медведи! Без шлюпки до «Громовержца» нам не добраться!

– Может, корвет уже и так ушел слишком далеко, – сказал Малыш Флокко.

– Не каркай, и без того худо.

– А я не боюсь медведей, – сказал немец. – Я на них охотился на родине.

– Тогда пойдем и прогоним их, – сказал Каменная Башка.

Немец не ошибся. Два громадных бурых медведя из тех, что обитают в лесах и болотах Флориды, забрались в лодку и развлекались, раскачивая ее. В любую минуту шлюпка грозила перевернуться. Здесь не было ничего удивительного: медведи любят поиграть, когда не чуют опасности. Расшалившись в лодке, они с удовольствием выделывали гимнастические трюки на рангоуте. Однако лучше бы они нашли другое место для развлечений.

– Что будем делать, Ульрих? – спросил Каменная Башка, готовясь выйти на берег.

– Пристрелим их, папаша, – ответил немец.

– На звук выстрелов сбегутся целые орды индейцев!

– Кортиком их не прирежешь. Медведи очень сильные, они нам все кости переломают.

– А потом, – сказал Малыш Флокко, – как только мы их прикончим, мы сразу сядем на весла и уйдем в море. У краснокожих здесь нет каноэ.

– И правда, – признал боцман. – Цельтесь хорошенько! Вы стреляйте им в голову, а я добью их кортиком.

Однако медведи, тут же почуяв приближение людей, спрыгнули на берег и угрожающе поднялись на задние лапы.

– Давайте, пока они до нас не добрались! – закричал боцман.

Ульрих и Малыш Флокко присели, чтобы получше прицелиться.

– Тот, что справа, мой! – сказал юный марсовой.

– Мой лефый, приятель, – отвечал Ульрих.

Выставив вперед когтистые лапы, медведи пошли прямо на них. Они были уже всего в пятнадцати футах.

– Огонь! – скомандовал боцман.

Выстрелы грянули одновременно, и раненые медведи кубарем покатились вниз с крутого берега. Один из них, собрав последние силы, снова поднялся на задние лапы и пошел на людей, однако на его пути встал вооруженный смертоносным кортиком боцман. Малыш Флокко и немец размахивали карабинами, готовые использовать их вместо дубин.

Медведь, из горла которого хлестала кровь, стремительно кинулся на боцмана, пытаясь зажать его своими мощными лапами. Однако он нашел достойного противника.

Дважды Каменная Башка отпрыгивал в сторону, уклоняясь от атаки, но потом бросился прямо на медведя. Лезвие кортика по рукоять погрузилось в толстую шкуру хищника.

– Отправляйся на свои медвежьи небеса! – воскликнул боцман.

Медведь с диким ревом протянул вперед передние лапы, широко распахнул клыкастую пасть, но тут силы оставили его, и он рухнул на землю рядом со шлюпкой.

– Наша бретонская звезда нас не оставила! – сказал Каменная Башка. – Хоть бы индейцы…

– Они уже здесь! – вдруг воскликнул юный марсовой. – Бежим! Бежим!

Семь или восемь индейцев, в одних лишь головных уборах из цветных перьев, с боевым кличем выскочили на берег, привлеченные шумом выстрелов. В руках они сжимали огромные луки и тяжелые дубины. Трое друзей находились от них примерно в пятидесяти метрах. Они прыгнули в лодку, взялись за весла и пошли в море так быстро, как только могли. Вслед им полетели отравленные стрелы, но они были уже слишком далеко.

В двухстах метрах от берега приятели развернули парус и, подгоняемые попутным ветром, принялись лавировать среди каналов в поисках «Громовержца», который, как они предполагали, должен был плыть где-то неподалеку.

Боцман уселся на место рулевого, в то время как немец поспешил перезарядить карабины: в любой момент их могла поджидать новая опасность.

Шлюпка шла среди бесконечных каналов. Скалы были покрыты стаями морских птиц, чистивших перья.

Под управлением опытного бретонца шлюпка прошла пару миль, ловко обходя опасные отмели, когда вдали послышался пушечный залп. Птицы огромным облаком взмыли в воздух.

– Мое кормовое орудие! – воскликнул Каменная Башка.

– А как же фрегат? – спросил Малыш Флокко.

– Его не видно. Похоже, он уже далеко в море.

– Надеюсь, он натолкнется на нашего баронета!

– И я на это надеюсь, – отвечал боцман. – Разуйте глаза!

– Мы тебе не кошки, тысяча колоколен!

Внезапно боцман резко повернул шлюпку и вскрикнул от удивления.

За скалами показалось темное пятно.

– Это же «Громовержец»! Это «Громовержец»! Десять тысяч колоколен! Самое время!

– Но что, если это фрегат? – отозвался юный марсовой.

– Ты что же, думаешь, я собственный корабль не узнаю?

– Он так далеко, как можно точно сказать на таком расстоянии?

– Чтобы я, старый моряк, да ошибался? Быстро! Стреляйте из карабинов! Нужно дать знать Корсару о том, что мы здесь!

Немец, не занятый управлением лодкой, поспешил дать выстрел.

Не прошло и минуты, как корма «Громовержца» озарилась ослепительной вспышкой, за которой последовал орудийный залп. Не зная, с кем имеют дело, корсары приказывали незнакомому судну остановиться.

– О, мы не намерены от вас бежать, мой капитан! – воскликнул боцман. – Сворачивай парус. Подождем наших друзей!

«Громовержец» лег в дрейф не более чем в ста пятидесяти футах от лодки и спустил на воду две шлюпки с вооруженными матросами.

– Да-да! Поспешите, арестуйте нас! – крикнул Каменная Башка. – Спорю, вам еще не приходилось встречать таких радостных пленников!

Две шлюпки с «Громовержца» приближались, лавируя меж рифов. В них стояли готовые тут же выстрелить матросы с заряженными карабинами в руках.

Каменная Башка разразился громовым хохотом.

– Вы что же, своих не узнаете? – прокричал он матросам.

– Ба! Да это же наш канонир! – закричали те.

– И не один, а с Малышом Флокко и нашим верным немцем.

– Откуда вы взялись? – спросил рулевой.

– Не время болтать. Возможно, у нас на хвосте фрегат маркиза.

– До сих пор?

– Наш маркиз тот еще упрямец!

– Пора тебе отправить им назад пару ядер, которыми они дважды сбили нашу мачту!

– Да я только и мечтаю, чтобы снова оказаться за своим любимым абордажным орудием! Я отправлю этот фрегат на дно!

– На корвет! – распорядился рулевой.

В кроваво-красных проблесках рассветного солнца три шлюпки одна за другой пошли в направлении корвета.

19. Грозный канонир

– Занять боевые позиции! – обнажив саблю, закричал мистер Говард и взбежал на капитанский мостик.

Наскоро обменявшись парой слов с Корсаром и доложив ему о своих приключениях и о том, что фрегат близко, Каменная Башка вместе с Малышом Флокко и пушечным расчетом поспешил на бак к своему любимому орудию. Около половины команды находилось на палубе, готовясь при первой же возможности пойти на абордаж проклятого фрегата. Остальные стояли за множеством батарейных орудий корвета. Корсары ликовали: наконец-то им представится шанс расквитаться с маркизом и вырвать из его лап юную госпожу. Один лишь сэр Уильям казался встревоженным. Ему уже не раз приходилось испытать на себе отвагу и дерзость противника. Будь с ним корабли американского флота, и все было бы по-другому! Однако четыре судна остались позади, рассеянные штормом, как и призрачный флот. Надеясь лишь на меткость Каменной Башки, баронет подошел к орудию боцмана.

– Не робей, старик! – воскликнул он. – Во второй раз мы идем против фрегата! Приказываю тебе не стрелять по каюте. Ты можешь убить мою Мэри!

– Я целюсь по мачтам, – отвечал доблестный бретонец.

Снявшись с мели, фрегат тут же развернул паруса и укрылся за бесконечными скалами. Он осторожно шел меж острых рифов, стараясь избежать боя. В трюме корабля было полно больных и раненых моряков. Однако корсарам не терпелось расправиться с ненавистным врагом.

– Ну что там? – нетерпеливо спросил баронет.

– Фрегат в ста пятидесяти метрах, сэр, – отозвался бретонец.

– Ударим по ним, пока они не вошли в канал и не скрылись в море. Фрегат быстрее нашего корвета.

– Мне ли этого не знать! Он летит быстрее ласточки… Вот он! Прямо перед моим орудием!

Каменная Башка склонился над орудием, чтобы лучше взять прицел.

Корвет погрузился в тишину, нарушаемую лишь хлопаньем парусов. Затаив дыхание, все ожидали выстрела старого бретонца.

– Если попадешь, сто фунтов твои! – сказал ему Корсар.

– Спасибо, капитан.

Эхо выстрела, вспугнув сотни морских птиц, пронеслось среди скал.

На корвете из всех глоток раздался крик бессильной ярости: ядро прошло между грот- и фок-мачтой фрегата, не задев ни той ни другой.

– Промахнулся! – вскричал Корсар.

– Потерял я свои денежки, но надеюсь, ненадолго! Бой только начинается!

Чудом избежав попадания ядра, фрегат вошел в широкий канал. Однако сквозь расщелины в скалах мог пройти и корвет, так что расслабляться англичанам было рано. Решив закрыть фрегату путь, Корсар приказал повернуть паруса и идти курсом бейдевинд. Когда корабль показался из-за скал, капитан распорядился открыть огонь.

Пушки штирборта и абордажные орудия бешено загрохотали, в то время как бедняга-бретонец поспешно перезаряжал свою Святую Барбару, чтобы заработать две с половиной тысячи лир, обещанные ему щедрым капитаном. Фрегат повернулся боком к «Громовержцу», нацелив на него пушки, и в свою очередь открыл огонь. Пять-шесть минут два корабля обстреливали друг друга, разбивая такелаж. Их палубы заполнились ранеными и убитыми. Затем корвет, воспользовавшись благоприятствующим ветром, быстро приблизился, чтобы пойти на абордаж.

Он уже подошел к опасной отмели, на которую до того сел фрегат, когда раздалось два выстрела тяжелых абордажных орудий фрегата.

Баронет вздрогнул. Корсары побледнели. Должно быть, пришел черед грозного канонира маркиза Галифакса.

Миг – и два цепных ядра с математической точностью срезали грот-мачту «Громовержца». Высокая мачта закачалась и, разбив фальшборт, рухнула на палубу. Резкий порыв ветра бросил корвет прямо на отмель. Казалось, проклятый фрегат вновь победил.

Увидев, что корабль накренился под тяжестью обрубка мачты, корсары вооружились топорами, чтобы разрубить ее и сбросить в море.

– Каменная Башка! Каменная Башка! – отчаянно кричал Корсар. Град ядер и бомб крушил флортимберс и фальшборта. Сквозь пробоины в трюм хлынула вода. – Спаси нас!

– Я здесь! – громко отвечал бретонец. – Вот тебе, загадочный и несравненный канонир!

И он дал выстрел с расстояния около четырехсот метров.

Грохот выстрела затих, и на борту «Громовержца» послышались ликующие крики: наконец-то и фрегат получил свое. Цепные ядра бретонца сбили грот-мачту англичан, заставив корабль остановиться.

– Слава Каменной Башке! – взревели корсары, забыв, что их судно обездвижено и не может идти на абордаж.

Снова загрохотали боевые орудия. Свинец и картечь свистели в воздухе. Однако, в то время как фрегат еще мог, сбросив упавшую мачту, уйти в море, неподвижному, лишившемуся мачты и севшему на мель корвету приходилось нелегко.

Бесстрашные корсары отчаянно сражались. Железный голос баронета перекрывал грохот орудий:

– Дать бортовой залп! Огонь, мои храбрецы!

Палуба была усеяна телами убитых английской картечью, но доблестные моряки продолжали сражаться.

Ядра оставляли дыры в обшивке корабля. Вода заполняла трюм корвета, поднимаясь к батарейной палубе. Мало-помалу севший на мель корвет погружался в воду, но и англичанам победа обходилась дорого. Рангоут фрегата был разнесен в щепки, бушприт срезан метким двойным выстрелом Каменной Башки, а в днище судна было полно пробоин. И все же фрегату повезло больше. Англичанам удалось установить вместо мачт пару реев с прямыми парусами, и фрегат пошел прочь, уходя за скалы.

Еще около часа корабли обменивались залпами, но они были слишком далеко друг от друга, чтобы попасть в цель.

– Тысяча колоколен! – воскликнул, снова избежав гибели, неуязвимый боцман. – Пробил последний час нашего «Громовержца»! Наш круиз окончен на песчаной отмели.

– И это после такого доблестного боя! – сказал Малыш Флокко, который взобрался на лафет тяжелого абордажного орудия, чтобы лучше разглядеть фрегат.

– Мы им показали, но и они едва не сделали из нас отбивную. А наша юная леди все еще в руках проклятого маркиза.

Внезапно донесся крик:

– Человек за бортом!

Моряки кинулись к разбитому штирборту: человек, казалось спрыгнувший с фрегата, изо всех сил плыл к корвету.

– Не стрелять! – прокричал Корсар, увидев, что несколько человек вскинули карабины. – Посмотрим, кто это!

В это время фрегат маркиза скрылся за скалами, войдя в очередной канал. Но, набрав полный трюм воды, он не мог уйти далеко.

Корсары во все глаза глядели на таинственного пловца, который, вместо того чтобы бежать от неприятеля, стремился попасть на вражеский корабль.

Кто бы это мог быть? Какой-нибудь американский пленный, который, воспользовавшись сумятицей битвы, решился на побег? Однако на пловце была треуголка английского морского пехотинца.

На мгновение остановившись на песчаной отмели, чтобы перевести дух, беглец снова прыгнул в воду и быстро поплыл к корвету.

Внезапно Ульрих закричал:

– Это ше мой брат!

– Вольф! – воскликнул Каменная Башка.

– Папаша, это он, это он!

– Что он тут забыл?

– Подождем, неугомонный болтун, скоро узнаем, – сказал ему Корсар.

– Наверное, вы правы, капитан, – сказал боцман, который подчинялся только Корсару.

Все шлюпки были разбиты, и старпом распорядился сбросить с корабля веревку.

– Фольф! Фольф! – во весь голос кричал немец. – Пратишка!

– Ульрих! – отвечал ему подплывший под самый корабль брат.

Корвет затонул уже почти до самых шпигатов. Ульрих подбежал к брату и крепко его обнял.

– Оставь его пока мне! – приказал ему баронет. – Наговоритесь позже. Полагаю, Вольф, что ты, рискуя жизнью, бросился с фрегата в море не только для того, чтобы поприветствовать брата.

– Нет, сэр, – отвечал тот. – Меня послала к фам фаша невеста.

Корсар побледнел, но потом щеки его залились румянцем.

– Тебя послала Мэри! – с трудом проговорил он. – Она жива? С ней все в порядке?

– Да, сэр. Она велела мне сказать, что все ее мысли только о вас.

– Чего она хочет? Должен ли я продолжать попытки ее освобождения?

– Да, и поскорее, сэр! Фрегат направляется в Нью-Йорк, и, как только они ступят на землю, маркиз насильно принудит мисс Уэнтворт стать его шеной.

– Кто тебе это сказал?

– Он сам! Он поверял мне фсе свои тайны.

– Но как разбитый фрегат сможет попасть в Нью-Йорк? – спросил мистер Говард.

– Англичане сооружают плот на случай, если встретят дружественные суда!

– Мистер Говард, – в тревоге спросил баронет, – что вы посоветуете предпринять?

– Последуем примеру англичан и построим плот, чтобы догнать их, пока они не скрылись.

– С помощью плота?

– Конечно. Надеюсь, капитан, это будет великая гонка!

– Мой бедный корвет! – тяжело вздохнул Корсар. – Будь ты на ходу, я бы мигом расквитался с англичанами, а моя Мэри была бы в моих объятиях… Но не будем отчаиваться. Нью-Йорк близко, и там, доблестно защищая штат от адмиралов Хау и Клинтона, сражается генерал Вашингтон… Каменная Башка!

Храбрый бретонец и его неразлучный спутник Малыш Флокко тут же возникли подле капитана.

– Возможно ли из обломков этого корабля соорудить плот, способный удержать всех нас?

– Материала достаточно, сэр Уильям, но нам придется бросить орудия.

– Я на них и не полагался. И потом, опасно держать на плоту пушки… Чума и ад! Мне вновь не удалось вернуть мою Мэри! Но я не опускаю рук.

– И я, – сказал мистер Говард. – Мы оставили позади американские суда. Если нам снова удастся повстречаться, маркизу конец.

– Я надеюсь на это, – ответил Корсар.

Баронет и мистер Говард взобрались на обрубок срезанной на уровне марса грот-мачты.

– Должно быть, фрегат не видно из-за высоких скал, – сказал баронет. – Если бы только застать их врасплох, пока они не спустили плот на воду!..

– Нужно поторопиться, капитан, – сказал старпом. – Если ничто нам не помешает, к полуночи мы сможем снова пуститься в путь.

Под руководством боцмана команда сбросила тела убитых матросов в море и живо заработала пилами и топорами.

Матросы подбирали на отмели обломки корабля и собирали их вместе с помощью гвоздей и веревок.

Для начала Каменная Башка позаботился о том, чтобы привязать с каждого угла плота пустые бочки, тем самым сделав его несколько легче. Затем он собрал припасы, чтобы команда не погибла от голода и жажды посреди океана.

Так прошел день, и, окутав черным покровом скалы и отмель, на землю снова спустилась тьма.

Обрубок мачты, куски обшивки, обломки мостика и палубы – весь штирборт корвета был покрыт древесиной. Несмотря на предостережения Каменной Башки, который опасался, что огни послужат прекрасными мишенями для индейцев, команда разожгла фонари. Плот уже начинал принимать форму, когда со стороны брошенного английского лагеря послышался громкий свист.

– Этого я и боялся! – воскликнул Каменная Башка. – Все на борт! Пусть батарейная палуба и ушла под воду, у нас еще есть абордажные орудия!

Корсар, только что отужинавший с мистером Говардом, вышел на палубу.

– Военная флейта в исполнении индейцев! – воскликнул он. – Узнаю боевой клич! Что, если они союзники моего брата?

– Совсем наоборот, капитан, – сказал Каменная Башка. – Краснокожие собирались напасть на лагерь англичан, а на мель сели мы! Малыш Флокко! К нашему орудию! Не жалей картечи! Святая Барбара чудом осталась сухой!

Лишь мелкий канал отделял побережье от отмели. На берегу замелькали человеческие тени. Без сомнения, то были дикари, которых бретонцы и немец слышали накануне в лесу.

Известные своим бесстрашием индейцы Флориды готовились к атаке или даже к абордажу.

Увидев, что краснокожие собираются на берегу, артиллеристы бросились к орудиям, а матросы схватились за ружья.

– Пусть подойдут поближе! – вскричал Корсар. – Стреляйте, когда они приблизятся на нужное расстояние!

Каменная Башка готовился дать выстрел из своего орудия, когда высоченный индеец показался на отмели, крича на плохом английском:

– Бледнолицые отдавать свой плавучий дом!

– Кто ты такой? – спросил Корсар.

– Большой Мато, вождь семинолов моря Окекоби.

– Скажи своим воинам, что белым людям прекрасно известна ваша жестокость. И раз у тебя такие быстрые ноги, получи от меня этот маленький подарок.

И он выстрелил из пистолета в наглеца, которой посмел требовать от корсаров капитуляции без боя.

С криком «Окраа!» краснокожий упал в море.

То был военный клич его племени. Крик его подхватила тысяча глоток. Толпы воинов бросились в воду, бегом пересекая канал.

– Твой черед, Каменная Башка! – закричал Корсар, надеясь лишь на своего верного бретонца.

– Есть! – отвечал боцман, прицелившись.

Артиллеристы заняли позиции на шканцах и баке, а остальные матросы вскинули свои карабины.

– Огонь! – приказал мистер Говард.

Орудия дали залп картечью, а за ними последовали тридцать или сорок выстрелов из ружей. Индейцы, которые рассчитывали с легкостью взять корвет, попадали в воду. Однако их места тут же заняли новые воины, и дикари снова пошли на приступ.

Ружейные и пушечные выстрелы, освещая вспышками ночь, рядами косили индейцев. И все же непросто было отбить атаку целого варварского племени. С полсотни дикарей уже взобрались на палубу корвета.

Стрелы дождем сыпались на моряков. Матросы схватились за абордажные сабли и бросились в бой, отсекая индейцам головы, руки и ноги. Сэр Уильям и мистер Говард сражались рядом с простыми матросами.

Ужасное побоище продолжалось более десяти минут, пока наконец побежденные краснокожие, оставив позади груды мертвых тел своих сородичей, не отошли обратно к берегу. Самое время, ибо корсары, напуганные огромным ростом своих противников и их длинными томагавками, уже готовы были сдаться диким обитателям леса.

Каменная Башка и его артиллеристы принялись стрелять им вслед, сея смерть и панику среди беглецов. Нескольких индейцев, продолжавших сражаться, матросы прикончили прикладами ружей и сбросили в воду.

Победа – по крайней мере, на время – осталась за корсарами, и они наконец могли продолжить сооружение плота.

20. Два плота

Обследовав палубу, дабы удостовериться, что нигде не спрятался какой-нибудь дикарь, Корсар и его старпом приказали команде продолжить работу.

Фрегат, должно быть, уже спустил на воду плот и двигался на север. Корсар тревожился, как бы поспеть за врагом и вырвать из его лап свою светловолосую нареченную.

Под командой господина Говарда пятьдесят человек спустились на отмель с фонарями и инструментами и принялись сооружать из обломков мачт и рей нечто вроде понтона. Каменная Башка не отходил от своего орудия, чтобы прикрыть работающих матросов, если индейцы снова пойдут на приступ. Старый морской волк не ошибся. Стоило морякам приняться за работу, как на них со свистом посыпались стрелы дикарей.

– Тысяча колоколен! – воскликнул доблестный бретонец. – Что же им наш корвет покоя не дает?

– Стреляй по ним, – сказал Малыш Флокко. – Они скрываются в засаде за мангровыми зарослями.

– С тех пор как мы вышли из дока американцев, нас преследуют лишь неудачи!

– Кто сказал, что в конце концов нас не ждет победа?

Стрелы непрерывно осыпали матросов, и абордажные орудия вновь загрохотали, забрасывая укрывшихся в зарослях индейцев градом картечи и ядер.

Корвет дал уже шесть или семь залпов, когда вдали послышался выстрел небольшого артиллерийского орудия. Корсар и мистер Говард, подойдя к остаткам фальшборта, поглядели на канал, в котором исчез фрегат.

– Что за чертовщина? – спросил баронет. – Неужели и англичан атакуют дикари?

Дав новый выстрел из своего орудия, Каменная Башка подошел к ним и, нахмурившись, сказал:

– Капитан, по моему скромному мнению, этот выстрел не означает для нас ничего хорошего. Что, если какое-нибудь судно из призрачного флота тоже идет на север и фрегат отдал ему сигнал?

– Вот и меня посетила та же мрачная мысль, – сказал мистер Говард. – Ведь невозможно, чтобы все английские суда погибли во время шторма.

– Неужели моему брату настолько везет? – с тяжелым вздохом воскликнул сэр Уильям.

– Тише, капитан, – сказал бретонец.

Он весь обратился в слух, приставив ладонь к уху, чтобы лучше расслышать далекий шум.

– Я слышу лишь гул прибоя, – сказал он. – Несомненно, англичане уже уходят на своем плоту.

– И нам пора двинуться вслед, – сказал Корсар. – Где бы они ни были, мы найдем их и атакуем.

Несмотря на индейские стрелы, корсарам удалось построить отличный плот более тридцати метров в длину и десяти в ширину, с реем в качестве мачты и длинным веслом-штурвалом. Они погрузили на плот продовольствие и оружие.

Бревна плота, качающегося на волнах прибоя, были накрепко связаны прочными веревками, а пустые бочки служили чем-то вроде понтона.

Не успел Корсар приказать людям поджечь корвет и спуститься на отмель, как индейцы снова пошли в яростную атаку, словно вознамерившись не дать уйти ни одному белому человеку. Толпы вооруженных дикарей снова показались на берегу. Нельзя было терять ни минуты.

Малыш Флокко поднес к Святой Барбаре горящий фитиль. Артиллеристы вновь зарядили орудия и усеяли берег телами индейцев. Корсары погрузились на плот и, продолжая стрелять из карабинов, оставили отмель. Парус плота надулся от попутного ветра. Оставшись без любимого орудия, Каменная Башка схватился за длинный штурвал, в то время как тридцать или сорок матросов сели на весла.

Плот уже проплыл около пятидесяти метров, когда моряки увидели, что толпы краснокожих плывут вслед за ними. Теперь они с устрашающими криками пытались захватить плот. Легко представить, какое смятение началось на плоту, ведь лишенные орудий корсары оказались в еще большей опасности, чем прежде.

– Бросьте карабины! За сабли! – закричал сэр Уильям.

Разразилась новая, еще более жестокая битва. Плот раскачивался от ударов. Сабли корсаров десятками убивали дикарей, но те отчаянно сопротивлялись и пытались перевернуть плот.

Вода вокруг плота окрасилась кровью краснокожих. Внезапно дикари бросили плот и, поддерживая друг друга, поплыли назад.

– Что произошло? – спросил баронет, который не мог поверить в собственную удачу.

– Сэр, – сказал ему мистер Говард, – поглядите на воду.

На глубине двигались какие-то неясные отблески.

– Это же акулы! – воскликнул баронет.

– Держу пари, такого пира они еще не видели!

Не меньше двадцати акул, выплыв из мангровых зарослей, набросились на индейцев, разрывая их острыми зубами. Некоторые чудовища едва не выпрыгивали из воды, пытаясь полакомиться корсарами с «Громовержца», однако до них им было не добраться. Тогда рыбины снова поплыли за дикарями, поскольку те были более доступны.

Пережив новую, не менее опасную атаку, плот снова двинулся в путь и вошел в заросший с обеих сторон мангровыми кустами широкий канал.

Корсар и его боцман спрашивали себя, не скрывается ли впереди плот англичан, когда вспышка осветила мрак к югу от них. За ней последовал грохот взрыва и вихрь горящих искр.

Бретонец взвыл от горя:

– Это взлетел на воздух наш «Громовержец»!

– Не будем больше говорить о моем грозном непобедимом судне… – с трудом сдерживая слезы, ответил баронет.

– В таком состоянии корвет ни на что не годился, капитан, – сказал старпом. – Он взлетел на воздух, отправив на тот свет немало дикарей.

– Где теперь плот англичан?

– Мы его нагоним, сэр Уильям.

– Боюсь, как бы он не повстречал английские суда.

– Это будет не так-то просто. Суда держатся подальше от побережья Флориды, где полно рифов, отмелей, а главное, свирепых индейцев.

– Верно, – сказал баронет, – я не теряю надежды. С тех пор как мы покинули Бермуды и с тех пор как пал Бостон, я живу одной лишь мечтой.

– И одним сладким именем, – добавил мистер Говард.

– Тише. Не сыпьте соль на рану.

– В Нью-Йорке мы вас исцелим.

– Кто знает!

– Не отчаивайтесь, сэр Уильям. Надеюсь, нам еще предстоит сразиться с англичанами в этом огромном городе… Пока же вам необходим отдых. На вахте останемся я, Каменная Башка и несколько мушкетеров. Идите же. Сейчас мы вне опасности.

Изнуренный Корсар лег на одеяло недалеко от мачты, а дюжина вооруженных карабинами матросов расположилась вдоль бортов, отгоняя неугомонных акул.

Подгоняемый легким бризом, плот продолжал продвигаться по нескончаемому каналу в поисках врага. На плоту воцарилась тишина, нарушаемая лишь монотонными криками крупной птицы, чуть более двух футов в высоту, с черновато-коричневыми полосатыми перьями. Эти пернатые в изобилии водятся на побережье Флориды, преследуя моряков монотонными криками «Дум-ка-ду! Дум-ка-ду!».

Плот вошел в очередной канал, когда изумленным взглядам моряков предстала севшая на рифы темная громада.

Бретонец и Малыш Флокко вскочили.

– Фрегат! Это же фрегат! – в один голос закричали они.

Крик разбудил спящих матросов, которые тут же схватились за оружие, опасаясь нового боя.

Сэр Уильям и его верный помощник мистер Говард были потрясены, увидев недавнего грозного противника в таком состоянии. Пушки корвета проделали огромные пробоины в бортах корабля. Вода быстро заполнила трюм судна.

– Наконец-то! – воскликнул Корсар. – Теперь шансы равны, мой дорогой маркиз! По крайней мере, до тех пор, пока мы не доберемся до Нью-Йорка.

Не успели корсары приблизиться, как из-за фальшборта кормы показался человек. Он отчаянно махал людям на плоту.

– Там человек! – воскликнул мистер Говард. – Кто бы это мог быть? Почему его оставили одного на борту?

– Прыгай! – прокричал ему Корсар.

Поколебавшись, незнакомец бросился в воду и поплыл к плоту.

– Ты!.. – в изумлении воскликнул боцман. – Разве мы не бросили тебя связанным в лесу?

– Так и было, – сжав кулаки, ответил солдат.

– Не могу поверить, что ты еще жив! Я думал о тебе, но у нас не было времени с тобой возиться. Ты доплыл до фрегата?

– Я сломал ствол сосны и поплыл на нем к кораблю, окруженный акулами.

– А те побрезговали твоим английским мясом! – воскликнул Каменная Башка.

Бывший пленный ударил кулаком по воде и разразился градом такой затейливой брани, что восхитился даже бретонец.

– Когда ты приплыл сюда? – спросил англичанина Корсар, который уже знал историю брошенного в лесу пленника.

– Три или четыре часа назад, господин, – ответил солдат, стараясь быть любезным, поскольку догадался, должно быть, что говорит с капитаном.

– И на борту никого не было?

– Ни единой живой души.

– Что же, не осталось ни одной шлюпки?

– Их все разбили в щепки ядра корвета.

– Сколько твоих товарищей могло погрузиться на плот?

– Я не участвовал в бою. На палубе полно убитых, но мне было не до того, чтобы считать тела… Что вы со мной сделаете?

Корсар дал знак приблизиться прислонившемуся к мачте бородачу и сказал англичанину:

– У нас здесь знаменитый бостонский палач, и я буду в своем праве, если прикажу ему отправить тебя на тот свет. Но я дарую тебе жизнь при условии, что ты не доставишь нам беспокойства.

– Клянусь, сэр, – отвечал счастливый пленник.

– Хм… – сказал Каменная Башка. – Я бы на вашем месте так не рисковал. Этот юнец умудрился разорвать веревки, которыми связал его я, старый моряк, он смог вернуться на борт корабля, несмотря на то что лес был полон краснокожих и диких зверей! Мы с Малышом Флокко с него глаз не спустим!

Англичанина привязали к основанию мачты, и, поскольку рассвет был еще не скоро, корсары снова улеглись на дощатый настил, а плот, окруженный мириадами ночесветок и мерцающих во тьме океана медуз, продолжал свой путь.

Два часа спустя плот оставил позади узкие каналы среди скал и вышел на сверкающие в лучах рассветного солнца просторы Атлантики.

Зоркие глаза боцмана сразу различили темное пятнышко, быстро двигавшееся в нескольких милях от них под необъятным парусом.

– Это плот маркиза Галифакса! Это англичане! – во всю глотку закричал бретонец.

Он мог и не утруждать себя: корсары уже вскочили с оружием в руках, однако что они могли поделать? Англичане плыли на милю впереди, и у них было множество гребцов.

Англичане тоже заметили врагов и принялись махать им руками. Среди английских моряков Корсар с трепетом заметил знакомую светлую головку.

– Мэри! – воскликнул он.

Словно услышав его, девушка отчаянно протянула к нему руки.

– Успокойтесь, сэр, – увидев, как побледнел баронет, сказал мистер Говард. – Они ушли недалеко, и тот же ветер, что раздувает их парус, раздувает и наш.

Корсар бессильно опустился на пустой бочонок и уронил голову в ладони. Глаза дерзкого моряка, который, возможно, ни разу в жизни не плакал, теперь наполнились слезами.

– Мы будем преследовать их неустанно, – сказал мистер Говард. – До Нью-Йорка еще далеко.

– И потом, – сказал Каменная Башка, который, как всегда, был рядом со своим капитаном, – и с ними, и с нами может еще многое приключиться. Проклятье!.. Разве мы не корсары с Бермудских островов?

– На что же ты надеешься? – спросил его баронет.

– Не спрашивайте меня об этом до поры до времени. Это тайна.

Англичане начали стрелять, однако с такого расстояния их пули не могли причинить корсарам никакого вреда.

– О! – воскликнул бретонец. – Жаль, с нами нет наших абордажных орудий! Уж мы бы показали этим красномундирникам!.. Надеюсь лишь, что судьба окажется на нашей стороне и мы их нагоним!

Однако ветер был слабый, и оба плота шли с одинаковой скоростью. Делать было нечего.

– Тысяча колоколен! – бормотал Каменная Башка. – Нас разделяет всего одна миля! Одна миля! Чего бы я не дал, лишь бы успокоить сердце баронета! Нужно на что-то решаться до восхода солнца, пока не исчезло морское свечение.

Он подошел к штурвалу, где коротали время Малыш Флокко и двое наемников.

– Кто из вас не страшится смерти? – спросил их боцман.

– Я никогда ее не боялся! – отвечал юный марсовой.

– Мы, папаша, никогда не бояться! – дружно отозвались братья.

– Так не хотите ли рискнуть своей шкурой и пойти на абордаж английского плота, чтобы похитить нашу светловолосую мисс? Подумайте хорошенько. Море начинает волноваться, но плот англичан еще видно.

– Дело нелегкое! – сказал Малыш Флокко.

– Вы со мной или нет? Через пару часов взойдет солнце, и будет уже слишком поздно. Никому ни слова. Возьмите ваши кортики, раздевайтесь, и поплывем к плоту.

Свечение прекратилось, и воды потемнели. Белый парус вражеского плота исчез во мраке.

Четверо храбрецов в двух словах поведали старпому о своем плане и под покровом темноты, никем не замеченные, спрыгнули в воду.

– Мистер Говард, – на прощание сказал помощнику бретонец, – если мы не вернемся через несколько часов, значит маркиз вздернул нас на рее своего плота.

– Есть у вас спасательные круги?

– Лишь один, но он для мисс Уэнтворт. Мы в кругах не нуждаемся. Мы полагаемся на темноту. Если свечение продолжится, мы устроим красномундирникам пренеприятные полчаса!

Махнув рукой старпому, боцман поплыл вперед, а вслед за ним оба немца и юный марсовой.

Превосходные пловцы, они за несколько минут оставили плот позади и поплыли к северу в поисках англичан.

– Берегитесь акул, – сказал боцман. – Об англичанах пока не беспокойтесь, они сейчас слепы как кроты.

Стараясь держаться под водой, четверо смельчаков быстро плыли вперед. Несмотря на мрак, они уже различали очертания английского плота.

Им предстояла сумасбродная авантюра, однако Каменная Башка собирался захватить спящих врагов врасплох. За час до того, как звезды начали исчезать с небес, двое бретонцев и двое немцев бесшумно подплыли к плоту в том месте, где не видно было вахтенных.

Как они и надеялись, англичане крепко спали на деревянном настиле среди парусов и бочек с провизией.

Осторожно подняв голову, бретонец пробормотал что-то сквозь зубы и ухватился за кромку плота.

Возле самой мачты среди спящих матросов он увидел светловолосую девушку, охраняемую, как и всегда, предателем-маркизом.

Не успел боцман взобраться на борт, как поблизости загремели пушечные залпы. Не подозревая о том, что рядом находятся два плота, какие-то корабли вели в море страшную битву.

– Все погибло! – воскликнул боцман. – Наша счастливая звезда погасла навсегда.

Услышав гул канонады, англичане проснулись и с криком «Тревога!» вскочили на ноги.

На западе вспыхивали огни выстрелов, однако самих кораблей не было видно.

– Бортовые залпы! – пробормотал боцман и поскорее соскользнул обратно в воду. – Давайте, ребята, возвращаемся к нашему плоту! Здесь нам делать нечего! Что это за чертовы корабли, что испортили нам все дело?

– Я вижу два судна, – сказал Малыш Флокко. – А раз они сражаются, значит одно из них американское, а другое английское.

– Если бы нам только добраться до корабля американцев!.. С их пушками мы бы проучили этих красномундирников!

– А потом бы забрали с плота нашего капитана и товарищей!

– Тихо!

Среди грохота выстрелов послышались разъяренные крики:

– Да это же «Кабото»!

Как помнят читатели, «Кабото», с шестнадцатью орудиями на борту, являлся одним из четырех кораблей первого американского флота. После поражения генерала Хау «Кабото» присоединился к «Громовержцу», но его отнес прочь тот самый шторм, что разметал по океану призрачную флотилию адмирала Данмора. Несомненно, корабль сражался с каким-то английским судном, силуэт которого смутно виднелся при вспышках выстрелов.

– Мы должны попасть на борт «Кабото»! – воскликнул Каменная Башка. – Я вижу незакрепленный бакштаг! Если американцы не заметят наш плот, они могут уйти дальше в море, и тогда мы попадем прямо в лапы англичанам!

Четверо товарищей поплыли вперед и вскоре оказались прямо под кормой «Кабото». Вокруг, поднимая брызги, падали в воду ядра.

Боцман ухватился за штуртрос и что было силы закричал:

– Эй, на «Кабото»!

Над кормой склонились две человеческие фигуры. Различив в воде незнакомцев, они приняли их за англичан и тут же наставили на них свои карабины.

– Уберите оружие! – закричал боцман. – Свои!

– Янки?

– Корсары Бермудских островов!

– Поднимайтесь! – крикнул им американский офицер.

Судно лежало в дрейфе, без остановки давая залпы по англичанам, которые готовились к абордажу.

– Каменная Башка! – в изумлении воскликнул капитан. – Что вы здесь делаете? Где баронет?

– Вы и представить не можете, как близко.

– Так вы не можете прийти мне на помощь? Проклятый бриг вот-вот отправит нас на тот свет!

– Наши орудия пошли на дно. О том, что стряслось с «Громовержцем», я расскажу вам после! Вам нужно отойти на юг!

Малыш Флокко и оба немца взобрались на палубу и тут же укрылись за фальшбортами: английская артиллерия грохотала не переставая.

Хотя капитан не понял, откуда на его корабле взялись корсары, он последовал совету боцмана, которого знали и почитали моряки по всему свету. Не переставая отстреливаться, он направил судно к югу. Пройдя не более полумили, «Кабото» едва не столкнулся с плотом баронета. Тем временем английский корабль остановился, чтобы взять на борт команду маркиза.

– Что это за плот? – спросил капитан, который, стоя за штурвалом, не мог видеть, кто находится на понтоне.

Вдруг с качающегося на неспокойных волнах плота донесся знакомый голос.

– Баронет Маклеллан! – воскликнул американский капитан. – Что за чертовщина здесь происходит?

– Счастливая встреча, сэр, – сказал боцман. – Сами того не зная, вы спасли всех корсаров «Громовержца».

Пять минут спустя баронет и его люди уже находились на борту «Кабото», готовые прийти на помощь небольшому экипажу американского корабля. Тем временем английский бриг взял на борт соотечественников и, дав напоследок два пушечных залпа, поспешно пошел на север.

– Господин Макбьорн, – сказал баронет американскому капитану, – у меня для вас только один приказ: мы должны преследовать это судно.

– Вы, часом, не знаете, кого оно взяло на борт?

– Моего брата и невесту.

– Неужели им удалось уйти?

– Да, и теперь я надеюсь их догнать.

– Англичане ушли от вас после ужасного боя, но должен сказать, что и ваш брат бесстрашный человек.

– Так случилось, что и мой, и его корабль погибли под градом ядер тяжелых орудий. Вот и вся история.

– А что нам делать сейчас?

– В погоню! Мы будем следовать за ними в Нью-Йорк. Именно туда они направляются.

21. Погоня через океан

Стоило баронету сказать эти слова, как американская бригантина пошла вслед за быстроходным английским кораблем. Пополнение экипажа никак не замедляло хода корабля.

Стоя на капитанском мостике, Каменная Башка зорко глядел вперед: в этих местах им легко мог повстречаться один из английских галеонов, везущих в Америку немецких наемников. Англичане щедро платили немцам за то, чтобы те воевали на стороне короны.

Через полчаса опустилась темнота, и море снова до самого горизонта замерцало множеством медуз и ночесветок. Вооруженное до зубов английское судно с двумя или тремя тысячами солдат на борту шло за две тысячи метров впереди бригантины.

Стаи птиц носились над водой, охотясь на летучих рыб, сияющих голубыми и золотистыми отблесками в лучах закатного солнца. Больше ни одного корабля не было на горизонте.

– Здесь только мы, англичане, да плоты, – выйдя на мостик, сказал американский капитан Каменной Башке и баронету, которые внимательно следили за горизонтом.

– Что, если этот бриг – один из кораблей знаменитой флотилии лорда Данмора? – спросил баронет.

– Думаю, так и есть, капитан, – сказал бретонец. – Невозможно, чтобы весь призрачный флот штормом отнесло к югу и разбило о скалы у берегов Флориды или Антильских островов. Должно быть, какой-то из кораблей остался невредимым и пошел на север.

– Когда вы повстречались с английским судном? – спросил баронет американского капитана.

– Около двух часов назад, сэр Уильям. Мы пытались разыскать вас и суда наших соотечественников, как вдруг в темноте наткнулись на этот корабль, который тут же открыл огонь на поражение.

– Значит, англичане узнали вас, увидев еще издалека, поэтому и напали.

– Да уж, сэр Уильям, им удалось захватить нас врасплох. Только представьте, какое смятение охватило команду, когда два проклятых цепных ядра убили двоих марсовых прямо на бушприте! Еще немного, и «Кабото» сдался бы без сопротивления. К счастью, два орудия на шканцах были заряжены картечью, и мы тут же дали залп по палубе англичан. Увидев убитых собратьев, англичане растерялись. Короткого промедления оказалось достаточно, чтобы мы открыли бортовой огонь и избежали абордажа. Более часа мы обменивались ядрами, но в такой темноте они часто давали промах. Поняв, что нам не победить, мы отошли к югу. Остальное вы уже знаете.

– По вашему мнению, англичане хорошо вооружены? – спросил баронет.

– Мы вооружены не хуже, но у них гораздо больше людей.

– И все же, господин Макбьорн, необходимо попытаться взять этот проклятый корабль. О, как мне не терпится скрестить с маркизом шпаги! Я тяжело ранил его в Бостоне и чудом не убил, но в нашу следующую встречу пусть не надеется на спасение!

– Уж больно вы горячи, сэр Уильям, – покачал головой американский капитан. – Ведь он все же ваш брат.

– Он называет меня бастардом, ведь я Маклеллан, а не Галифакс, но я бы простил ему это оскорбление, если бы он не похитил мою невесту. Вот уже два года, как я ищу свою любимую по всем американским морям. Вы не знаете, сколько я выстрадал за эти годы! Ни шторма, ни абордажи, ни бои за Бостон не заставили меня забыть милое личико моей Мэри.

– И маркизу так и не удалось вынудить ее вступить с ним в брак?

– Он боялся вызвать народное возмущение, особенно в Шотландии. Но сейчас он направляется в Нью-Йорк, решив во что бы то ни стало заставить Мэри стать его женой. Если мы не поспешим, я потеряю ее навсегда!

Американский капитан задумался, прикрыв лицо рукой, и сказал:

– Необходимо захватить судно до того, как оно войдет в порт Нью-Йорка!

– Однако оно на две мили впереди, и расстояние это меньше не становится! – воскликнул Каменная Башка. – Оба судна одинаково быстроходны и равны друг другу в бою.

– Этой ночью мы проверим, так ли это, – сказал сэр Уильям. – Возможно, ветер поможет нам догнать англичан.

На позолоченной солнцем палубе, заполненной матросами, им больше нечего было делать, и баронет вместе с американским капитаном спустились в каюту, решив немного отдохнуть, в то время как мистер Говард и Каменная Башка остались на мостике, чтобы следить за судном маркиза.

Первый день прошел мирно по той простой причине, что англичане все еще были на две мили впереди. Напрасно боцман и Малыш Флокко приказали развернуть лисели и ундер-лисели: «Кабото», будто во власти злого духа, не выиграл и метра преимущества.

– Тысяча колоколен! – не переставая рокотал бретонец. – Видел ты когда-нибудь что-то подобное? Не может же так продолжаться до самого Нью-Йорка! Что-то должно произойти.

Помедлив немного на западе, солнце зашло, окрасив воды красным цветом, и вскоре океан окутал мрак. В небесах мерцали мириады звезд, а в вышине показался диск луны.

– Восхитительная ночь! – выйдя на палубу вместе с американским капитаном, сказал баронет. – Если бриз поможет нам догнать англичан, то мы сразу пойдем в бой.

– Мои люди в вашем распоряжении, – сказал Макбьорн.

Марсовые взобрались на рангоут, готовые воспользоваться малейшим изменением ветра, чтобы нагнать бриг англичан.

Круглая, словно мяч, луна взошла, осветив море мягкими бледными лучами.

Держась прежнего курса, английский бриг скрылся где-то на просторах посеребренного луной океана. Уверенные в своем превосходстве, англичане продолжали идти к цели, почти не заботясь о том, где их противник. Корсар не удержался от гневного жеста.

– Что с вами, сэр Уильям? – спросил его не терявший хладнокровия американский капитан.

– Разве вы не видите? Они же смеются над нами!

– Посмотрим, кто посмеется последним.

Каменная Башка и Малыш Флокко бросили лот для измерения скорости «Кабото» и внимательно следили за флюгерами, чтобы дать марсовым сигнал к маневру.

– Какая скорость? – спросил мистер Говард, подойдя к бретонцу.

– Ровно семь миль, – отозвался недовольный боцман. – Семь, вечно эти семь миль!.. Этот корабль будто во власти злых чар.

– Ветер усиливается, Каменная Башка.

– Я тоже так думаю, мистер Говард, но если он будет подгонять нас, то будет подгонять и англичан.

– Посмотрим. Продолжай свои измерения.

На корабле, до отказа заполненном матросами, воцарилась тишина. Казалось, никто не смел раскрыть рта, чтобы не спугнуть ветер, который с каждой минутой становился все сильней. Никто не сводил глаз с английского корабля, с ужасом размышляя о том, что врагу удается сохранять преимущество. Сэр Уильям и американский капитан тоже не могли скрыть удивления.

– Да ведь мы идем на всех парусах! – воскликнул баронет. – Почему же нам не удается хоть немного сократить разрыв? Что скажете, господин Макбьорн?

– Все просто, сэр: должно быть, наши корабли хоть и разного водоизмещения, но одинаково быстроходны. Поэтому мы не можем сократить расстояние.

Вдруг послышался крик Каменной Башки:

– Не может быть! Тысяча колоколен! Семь и одна десятая!.. Неужели этот проклятый бриг идет скорее? Если так, остается лишь раскурить трубки и ожидать, пока не увидим крепости Нью-Йорка.

Но вот «Кабото», который шел на всех парусах, начал набирал скорость и на глазах стал нагонять врага. Попутный ветер раздувал паруса бригантины. Известно, что некоторые суда, например корабли работорговцев, способны лететь быстрее ласточки даже в самый слабый бриз, в то время как другие нуждаются в постоянном попутном ветре.

Бретонец поглядел на грот-мун-рей, куда уже взобрался Малыш Флокко, и крикнул ему:

– Эй, ты, альбатрос! Погляди, не нагоняем ли мы бриг. Тебе оттуда видать лучше!

– Мы их нагоняем! – прокричал сверху юный марсовой.

Команда встретила известие громовым «ура».

Бриг был все ближе! Если ветер не утихнет, страшной битвы не миновать. Корсары и американцы были преисполнены решимости расквитаться с неуловимым маркизом Галифаксом.

– Готовимся к бою! – приказал Корсар. Расстояние до брига сокращалось на глазах. – Каменная Башка! К кормовым орудиям!

– Есть, капитан! – отозвался бретонец, выбежав на бак с двумя наемниками и пушечным расчетом.

– А вы, мистер Говард, возглавите абордаж. Об остальном позаботимся я и господин Макбьорн.

Команду охватило ликование. Несмотря на то что англичан было больше на сотню человек, люди с воодушевлением предвкушали битву. Шлюпки убрали, чтобы их не разбило ядрами врага; из досок и бочек соорудили две баррикады на случай, если судьба будет на стороне англичан и им удастся пойти на абордаж. Пороховые склады окружили бочками с водой, чтобы не допустить пожара, ящики со снарядами вытащили к боевым батареям.

Все были охвачены энтузиазмом, а больше всех сэр Уильям: то, что два столь схожих корабля идут с различной скоростью, казалось почти сверхъестественным.

– Марсовые, внимание! – кричал он. – Не упустите ни единого порыва ветра!

В полночь, покинув на время бак, Каменная Башка прошел на шканцы, чтобы лично бросить лот. К его изумлению, «Кабото» шел со скоростью более восьми миль в час.

– Бриг наш, мой капитан! – сказал он подошедшему к нему вместе с Макбьорном сэру Уильяму. – Через час мы сможем начать бой. Нам предстоит нелегкое дело. Маркиз будет сражаться как лев, но ведь мы – грозные корсары Атлантики!

– Что, если бриг дал течь? – спросил баронет, взволнованно глядя на бретонца.

– Вот и я об этом подумал, капитан, – отвечал Каменная Башка. – Не просто так англичане сбавили скорость. Должно быть, приключилось что-то, о чем мы не знаем. Главное, с каждой минутой мы все ближе, и совсем скоро нам доведется пустить в ход абордажные сабли. Капитан, на этот раз прекрасная невеста окажется в ваших объятиях.

В следующие полчаса «Кабото» подошел еще ближе к противнику. Корабли разделяло не более мили – то самое расстояние, которое требовалось дальнобойным орудиям той эпохи, чтобы открыть огонь на поражение. Конечно, они не могли сравниться с мощными пушками современного флота, стреляющими на расстояние более двенадцати километров.

Корсары готовились к бою. Бак заполнился стрелкáми со стальными английскими карабинами, столь же дальнобойными, что и артиллерийские орудия. Каменная Башка, на которого надеялась вся команда, поскорее встал за носовые орудия. Слегка побледневший баронет подошел к нему.

– Спасение моей невесты в твоих руках! – воскликнул он. – Помни же: бей, круши, но стреляй только по рангоуту.

– Расстояние великовато, – сказал бретонец, раздувая фитиль. – И все же глаза меня не подведут, и я все еще неплохой канонир… Проклятье! Прочь от моего орудия!

Стрелки поспешно бросились к фальшбортам, чтобы их не задело пламенем.

– Тихо! – прокричал он матросам. – Я прошу всего лишь полминуты тишины!

– Попробуйте ослушаться, и я вас в бифштекс превращу! – произнес американский капитан. – Так, сэр Уильям?

– Да, – ответил Корсар; было видно, что он отчаянно волновался.

Корабль затих словно по волшебству. Даже марсовые больше не кричали команды с мачт. Каменная Башка склонился над орудием штирборта и тщательно навел его на бриг англичан. Он не дыша замер за орудием. Все взгляды были прикованы к бретонцу: казалось, две сотни человек затаили дыхание, чтобы не помешать своему канониру.

До брига теперь было всего девятьсот метров. Орудие грохнуло, корабль сотрясло до основания, но, ко всеобщему изумлению, ядро рухнуло в воду в трехстах метрах от брига.

Каменная Башка разразился градом проклятий.

– Это орудие неподходящего калибра! – закричал он, с остервенением ударив себя по лбу. – Французские корсары продали американцам старые орудия. Это их первое испытание боем.

– Сам Вашингтон сокрушался над негодными артиллерийскими орудиями, привезенными из Франции, – сказал баронет. – Каменная Башка, из другого попадешь?

– Посмотрим, капитан.

Не успел он сдвинуться с места, как шканцы брига осветились ослепительными вспышками, за которыми последовали взрывы. Однако и английские ядра упали в воду в двадцати метрах от американского корабля.

– Дело не в орудиях, – сказал Корсар Каменной Башке, – просто нам нужно подойти поближе к бригу. Попробуй еще раз.

– Поглядим! – Бретонец, ругаясь сквозь зубы, подошел ко второму орудию. – Что за проклятье довлеет над нами! Десять тысяч колоколен! Так не пойдет!

– Стреляй, Каменная Башка, – прервал его мистер Говард, – и попытайся принести как можно больше вреда этому проклятому судну, но дай показать себя и нашим стальным карабинам.

– Прикажите вашим стрелкам открыть огонь, мистер Говард. Шум меня больше не беспокоит.

– Сначала опробуй это орудие, – сказал Корсар. – Теперь мы подошли ближе.

Прирожденный канонир Каменная Башка успокоился, одним взглядом оценил расстояние, отделяющее корабль от вражеского брига, и снова выстрелил.

Команда в один голос закричала «ура». Ядро рухнуло прямо на заполненные моряками и артиллеристами шканцы корабля, несомненно убив и искалечив множество англичан.

– Стрелять из дальнобойных карабинов! – приказал старпом. – Обычные ружья на таком расстоянии бесполезны.

Вооружившись превосходными карабинами со стальными прикладами, корсары кинулись к фальшбортам и открыли яростный огонь.

Полетели в цель артиллерийские снаряды. Три-четыре минуты бриг не отвечал. В это время он выполнял маневр, чтобы, воспользовавшись благоприятным ветром, снова оторваться от противника, однако безуспешно: «Кабото» продолжал приближаться. Бриг открыл огонь из ружей и палубных орудий. Ядра в таком множестве засвистели между мачтами бригантины, что марсовые, наскоро укрепив паруса, поспешно спустились на палубу. Один Малыш Флокко так и остался сидеть верхом на брам-рее грот-мачты, спокойно наблюдая за сражением. Облака дыма заволокли палубу бригантины и, когда огонь со стороны корсаров становился особенно свирепым, окутывали юного марсового.

Он уже подумывал, не лучше ли, подобно другим марсовым, укрыться на палубе, когда позади послышался треск разорванного паруса. Привыкший находиться на верхушках мачт, Малыш Флокко вскочил на ноги и вскрикнул.

Верхом на том же брам-рее сидел с ножом в руках английский пленный. В суете битвы матросам было не до него, и, воспользовавшись сумятицей битвы, солдат вырвался на свободу. Сам в прошлом моряк, он сразу сумел оценить отчаянное положение, в котором находился бриг, и решил помочь своим соотечественникам. Под покровом дыма он взобрался на грот-мачту и, не замеченный поглощенным битвой Малышом Флокко, срезал несколько парусов.

– А! Наконец-то я расквитаюсь с одним из тех троих, что бросили меня на растерзание волкам и дикарям! – оскалившись, сказал англичанин.

Его мрачное лицо перекосилось от злобы, а глаза по-змеиному заблестели.

Как мы знаем, Малыш Флокко был отчаянным смельчаком и все же, увидев перед собой готового на все врага, подался назад к концу рея и, выхватив кортик, прокричал:

– Сюда, Каменная Башка! Сюда, Ульрих! Сюда, капитан!

Однако, как и предвидел англичанин, голос марсового заглушали грохот канонады, ружейные выстрелы и крики матросов.

– Напрасно стараешься! – ухмыльнулся английский пленный. – Никто тебя не увидит и не услышит.

– Ну так буду полагаться на себя! – отвечал юный марсовой. – Смотри не свались на головы моих товарищей!

Удерживаясь левой рукой за сегарс и не отрывая ног от рея, марсовой внезапно бросился на противника.

Англичанин пришел в ярость от дерзости юного моряка, посмевшего ему противостоять.

– Ты покойник! – сквозь зубы процедил он.

– Еще нет!

Пленный бросился на марсового с ножом, целя в горло, но ученик Каменной Башки молниеносно уклонился от удара.

– Получай же! – закричал Малыш Флокко, снова кидаясь вперед.

Корабль сотрясали удары артиллерийских орудий. Его противник, не столь опытный марсовой, обеими руками схватился за рей, чтобы не сорваться вниз, и оказался безоружен.

– Сдавайся! – крикнул ему юноша.

– Только после того, как тебя прикончу! – отвечал англичанин, пытаясь снова вскинуть нож, но в этот момент бригантину столь резко качнуло ударом высокой волны, что он был вынужден снова схватиться за рей.

Послышался свист. На глазах Малыша Флокко англичанин закачался и едва не сорвался вниз. Марсовой быстрее молнии схватил его за руку. Пленный прокричал:

– Мне конец! Так вот как отплатил маркиз за мою службу…

Его задело одним из пущенных с брига ядер.

– Смелее! Следуй за мной до того линя, – сказал марсовой, изо всех сил стараясь удержать англичанина.

Тот отвечал ему страшным проклятием, а изо рта у него хлынула кровь. Он поднял голову, отчаянно цепляясь за рей руками и ногами, и, несколько раз дернувшись, умер. Кровь продолжала капать на палубу. К счастью, битва уже стихала. «Кабото», потерявший скорость из-за предательства англичанина, снова оказался далеко позади. Его выстрелы уже не достигали брига.

Дождавшись, когда выстрелы стихнут, а ветер рассеет пороховой дым, Малыш Флокко закричал:

– Эй, на палубе! Поберегись!

Лишь услышав с вышины голос марсового, корсары и американцы взглянули наверх и, осознав, какая кровавая драма разыгралась на рангоуте судна, поспешно отошли подальше от грот-мачты.

Мгновение спустя тело предателя сорвалось с рея и рухнуло на палубу.

22. Небольшая экспедиция

Еще двадцать семь дней корабли неотрывно шли друг за другом. Слабый ночной бриз не позволял им обменяться ни единым выстрелом. Так они и подошли к водам Нью-Йорка, где между американцами и англичанами шла смертельная битва и на воде, и на суше.

Все силы американских войск были собраны под командованием неутомимого генерала Вашингтона. Мятежники клялись вслед за Бостоном отбить у англичан и Нью-Йорк. Двадцать семь тысяч солдат и добровольцев собрались на побережье. Их поддерживали французские и голландские корсары и мощная артиллерия. Но и англичане перебросили к Нью-Йорку огромное войско. На их стороне был сильный флот и хорошо укрепленные форты.

Получив значительную помощь от Великобритании, братья Хау заняли острова Санди-Хук и Лонг-Айленд, отбрасывая все дальше неопытных в делах войны бунтовщиков, которые еще не научились бестрепетно встречать удары штыков.

Мятежники во главе с генералом Вашингтоном проигрывали битву за битвой, однако исход войны еще не был предрешен: англичанам рано было почивать на лаврах, ведь они потеряли множество солдат, а победы ничего им не приносили. Великобритании угрожала огромная опасность: американский конгресс заключил союз с Францией и Испанией, которые обещали предоставить мятежникам войска, вооружение и корабли.

Вот как обстояло дело, когда туманной ночью два неразлучных корабля вошли в воды Нью-Йорка. Гавани города были полны королевских судов, и злополучному маркизу нечего было бояться баронета. Теперь в опасности оказался сам Корсар: в любой момент бригантине могли повстречаться английские галеоны и тогда и его людей, и самого баронета могли тут же схватить и повесить как корсаров.

С тяжелым сердцем Маклеллан решил оставить преследование и попытаться связаться с генералом Вашингтоном: только с помощью американцев мог он обрести надежду вернуть возлюбленную.

В то время как бриг исчез в тумане, направившись к косе Санди-Хук, «Кабото» взял курс на восток и, чудом не встретив английских судов, вошел в устье реки Раритон, чьи берега были заняты американскими войсками. Стояла глубокая ночь.

– Что теперь? – спросил сэр Уильям мистера Говарда и Каменную Башку, в то время как Макбьорн встречал американских командующих, которые с радостью принимали дружеский корабль. – Что нам делать?

– Присоединимся к войскам генерала Вашингтона и разобьем маркиза в бою. О мисс Уэнтворт подумаем позже.

– Хм… – сказал Каменная Башка. – Вряд ли нам представится подобный случай. Маркиз может долго пробыть на Санди-Хуке, ведь теперь битву возглавляют братья Хау. У нас на борту человек, который может дать нам ценнейшие сведения относительно маркиза.

– Кто же? – спросил его баронет.

– Вольф, брат нашего Ульриха, пользовался немалым доверием вашего брата.

– И этот наемник готов пробраться на Санди-Хук?

– Я в этом уверен: теперь он не меньше нас ненавидит англичан.

– Ты так ему доверяешь?

– Вы, должно быть, позабыли, что у вас есть ваши верные бретонцы?

– Что ты хочешь сказать?

– Мы с Малышом Флокко переоденемся наемниками и вместе с немцами попадем на остров. Готов поспорить, после стольких боев у американцев осталось немало английских мундиров.

– Погодите! – сказал мистер Говард. – Ты забываешь, что маркиз Галифакс знает и тебя, и Малыша Флокко.

– В мундирах наемников нам не составит труда пробраться на территорию англичан. Дайте мне мундиры и лодку, а уж я обо всем позабочусь.

– Но каков твой план? – спросил его баронет.

– Узнать, удастся ли вашему брату силой заставить светловолосую госпожу стать его женой. Ведь теперь он чувствует себя в безопасности.

Услышав эти слова, баронет побледнел как полотно и прижал руку к сердцу. На несколько мгновений он словно лишился дара речи. Затем он сдавленно произнес:

– Я верю в тебя, Каменная Башка, и в твоих друзей. Я встречусь с генералом Вашингтоном на Лонг-Айленде и попрошу у него лодку, мундиры и все необходимое. Ты же оставайся здесь и позаботься о корабле. Я вернусь через два дня.

– Поторопитесь, капитан: от маркиза можно ждать чего угодно.

Баронет и мистер Говард подошли к капитану «Кабото», встречающему американских офицеров. Офицеры держали военный совет: прежде всего было решено встретиться с генералом Вашингтоном, чьи войска оказались в нелегком положении.

До восхода солнца американцы доставили морякам сто пятьдесят тощих, изможденных лошадей, и отряд во главе с баронетом, Макбьорном и мистером Говардом двинулся навстречу отчаянно нуждавшемуся в подкреплении генералу.

Американские моряки поспешили войти в ряды войск генерала Патмена, и вскоре на бригантине остались лишь Каменная Башка да его друзья.

– Гром и молния! – воскликнул боцман, когда последний моряк сошел с корабля. – Я верю, что для нас пришло время великой отваги и великих начинаний. Я верю, друзья мои, что настал наш час.

– Я пойду за тобой куда угодно! – сказал Малыш Флокко.

– И мы пойдем, папаша, – сказали братья.

– Пока нам остается только ждать.

Не прошло и двух дней, как на небольшом двухмачтовом судне с несколькими матросами на борту вернулся мистер Говард. С ним были два лодочника, которым предстояло тут же вернуться к Лонг-Айленду, где начиналась очередная битва.

– Сэр Уильям рассчитывает на вас, – сказал старпом бретонцам. – Берегите себя и не окажитесь на виселице.

– Не сплели еще ту веревку, что отправит меня на тот свет, – отозвался боцман.

Он тщательно осмотрел баркас, убедившись, что мундиры наемников на месте, и сказал мистеру Говарду:

– Мы полагаемся на судьбу и готовы на все. Через шесть-семь часов мы будем на Санди-Хуке. Как только мы узнаем о судьбе маркиза и мисс Уэнтворт, мы вернемся. Передайте баронету, что мы пойдем на все ради него. Если представится возможность, мы похитим светловолосую госпожу…

– Как! Прямо из лагеря англичан? – прервал его старпом. – Вы сошли с ума!

– Мы с Малышом Флокко бретонцы, да и наши друзья-наемники далеко не глупцы.

– Возвращайтесь же поскорее. Но я не уверен, что нам суждено еще свидеться…

– Почему, мистер Говард?

– Этим утром англичане предприняли мощную атаку на позиции американцев. Ты еще сможешь, если пожелаешь, поучаствовать в битве при Лонг-Айленде. Это будет тяжелый и кровавый бой.

– Я верю, что еще увижу вас всех живыми и невредимыми, мистер Говард.

Крепко пожав боцману руку, старпом «Громовержца» в последний раз попросил его беречь себя и спустился в шлюпку, где ждали лодочники, чтобы вернуться в лагерь генерала Вашингтона.

Каменная Башка и Малыш Флокко развернули паруса, а шлюпка старпома тем временем бесшумно пошла к побережью Лонг-Айленда. Несмотря на туманную ночь, старый бретонец отлично знал эти места и был уверен, что ему удастся провести баркас к Санди-Хуку, избежав опасностей.

– А как же мундиры? – спросил Малыш Флокко.

– Корсар передал нам целый сундук мундиров наемников. Есть из чего выбирать! – отозвался Каменная Башка. – Подумаем об этом позже, когда выйдем в открытое море. Нужно торопиться: поговаривают, что англичане ушли из Санди-Хука, чтобы напасть на Лонг-Айленд. Вот и славно: чем меньше красномундирников, тем меньше беспокойства. А пока смотрим в оба, чтобы не встретиться с каким-нибудь английским военным кораблем.

Боцман раскурил трубку и встал за штурвал, а наемники и Малыш Флокко занялись парусами.

Лодка английского производства (у американцев только начали появляться первые верфи) отлично держалась на воде, подгоняемая легким свежим бризом. Эту быстроходную шлюпку мятежники отбили у англичан.

Четверо храбрецов прошли уже около двенадцати миль, стараясь держаться вдоль берега, чтобы не повстречать вражеские корабли, когда их едва не оглушил гром канонады. В этот самый момент на Лонг-Айленде разгоралась одна из самых кровавых битв в истории Войны за независимость. Решившись выбить бунтовщиков из штата Нью-Йорк, английские полководцы собрали огромные войска на острове Лонг-Айленд и всей мощью атаковали противника. Вдоль берегов собралось множество вооруженных баркасов, а в море – крупных военных кораблей. На остров были переброшены избранные, закаленные боями полки.

Заблаговременно узнав о планах неприятеля, грозивших навсегда расправиться с надеждой Соединенных Штатов на независимость, генерал Вашингтон успел принять все возможные меры, чтобы отразить ураганную атаку. Понимая, что его армия не сможет противостоять англичанам в открытом бою, он сгруппировал войска на острове Лонг-Айленд, возведя укрепления на лесистых Бруклинских высотах, где можно было уклониться от битвы в открытом поле. Теперь противников разделяла лесистая горная цепь.

Обе стороны были намерены биться до последней капли крови: ни англичане, ни американцы не могли себе позволить потерять штат Нью-Йорк. После взаимного пушечного обстрела войска наконец сошлись в бою, и в этот день Вашингтон потерпел сокрушительное поражение. После семи часов героического сопротивления под натиском полков наемников генерала Гейстера и британской пехоты во главе с генералом Корнуоллисом мятежники в беспорядке отступили в горы, оставив в руках неприятеля три тысячи человек, включая раненых, погибших и военнопленных, а также четыре артиллерийских орудия. Однако не о такой победе мечтали англичане, ведь основные силы мятежников были все еще сгруппированы в лагере доблестного генерала Вашингтона.

В то время как в лесах Лонг-Айленда шло ожесточенное сражение, шлюпка Каменной Башки на всех парусах летела к Санди-Хуку. Непрестанные залпы артиллерии доносились до ушей наших моряков.

– Возможно, этот бой нам на руку, – произнес боцман. – Если англичан здесь разобьют, они еще не скоро вернутся на Санди-Хук.

– Думаешь, американцы победят? – с тревогой спросил юный марсовой.

– Им есть куда отходить, да и Вашингтон славится даром полководца… О!

В пятнадцати-двадцати футах от них из тумана вдруг вырос силуэт огромного корабля. Резко повернув штурвал, боцман увел шлюпку на мелководье, где не могло бы пройти ни одно крупное судно. На миг рассеянный порывом ветра туман снова сгустился, непроницаемой завесой окутав корабль.

– Свернуть паруса! – вполголоса приказал бретонец. – Посмотрим, удастся ли нам избавиться от шпиона.

– Но как? – в недоумении взглянул на него Малыш Флокко. – Это крупный корабль, и четверым его на абордаж не взять.

– Положись на меня.

Вместо того чтобы продолжить свой путь, крейсер – а это был именно крейсер – остановился, решив захватить таинственную шлюпку, бегущую с поля боя. Однако англичанам предстояло тягаться с закаленными бретонскими морскими волками, которые, благодаря густому туману, могли уйти от них даже в утлой шлюпке. Тем временем четверым приятелям было не до шуток, ведь в любой момент пушечный залп мог разнести лодку в щепки.

Когда туман рассеялся и вдали показались очертания скалистых отмелей, Каменная Башка быстро повел шлюпку подальше от крейсера. Однако англичане, должно быть, не спускали с них глаз, поскольку в тот же миг с корабля раздался властный голос:

– Остановитесь, или мы будем стрелять!

– Всем молчать! – приказал друзьям Каменная Башка, продолжая маневрировать среди отмелей, где не прошел бы ни один корабль глубокой осадки.

Из мглы снова донесся угрожающий приказ:

– Остановитесь!

– Пропадите вы пропадом! – пробормотал боцман.

Минуту спустя раздался грохот пушечного залпа, и тяжелое ядро рухнуло в воду в десяти метрах от шлюпки.

– Эге, Каменная Башка! Уж не хочешь ли ты, чтобы нас отправили на корм рыбам еще до того, как мы доберемся до Санди-Хука? – сказал юный марсовой.

– Какое там! Они стреляют вслепую!

Несмотря на завесу тумана, беглецы все еще видели тень огромного крейсера. Корабль делал маневр за маневром, пытаясь пройти меж скалистых отмелей, за которыми укрылась шлюпка, однако Каменная Башка продолжал вести лодку среди скал, о которые разбилось бы любое крупное судно. Оба немца и Малыш Флокко молниеносно исполняли приказы боцмана, неизменно держа паруса по ветру.

Снова загрохотала пушка крейсера, однако на этот раз беглецы не услышали даже свиста артиллерийского снаряда.

– Они потеряли нас из виду! – воскликнул боцман.

– Уходим? – спросил Малыш Флокко.

– Погоди немного: в таких опасных делах спешка ни к чему. Запомни хорошенько мои слова, Малыш Флокко. Будь мы у берегов Бретани, я показал бы этому любопытному господину что почем! И все-таки я надеюсь сыграть с ним неплохую шутку. А пока, друзья, ждите моих команд и не забывайте о парусах!

Шлюпка продолжала лавировать среди опасных отмелей, уходя все дальше от врага. Крейсер же упрямо продолжал погоню. Должно быть, англичане решили, что идут по следу важных шишек из ставки самого Вашингтона. Сделав два залпа, корабль отошел подальше в море в поисках прохода сквозь скалы и исчез из виду.

Каменная Башка начал волноваться, в любую минуту ожидая внезапного нападения. Дождавшись, пока туман слегка рассеется, боцман повел шлюпку к высокой скале, за которой, казалось, открывался свободный проход.

– Подождем здесь, – сказал он.

– Чего ждать? Что они нас обнаружат? – спросил Малыш Флокко.

– Или окончательно потеряют из виду.

– Хм…

– Увидим.

Они бросили якорь, чтобы удержаться под яростными ударами бивших о скалы приливных волн, и прислушались. Но вокруг ничего не было слышно, лишь шум прибоя да крики морских птиц.

Тревога старого боцмана росла с каждой минутой: драгоценное время утекало сквозь пальцы.

Где же укрылся крейсер? Ему не верилось, что, произведя всего два выстрела, судно прекратило погоню.

Каменная Башка уже собирался отдать новый приказ, когда из-за скалы послышался крик:

– Остановимся! Семь футов!

– Они здесь! – воскликнул боцман. – Главное, верно разыграть наш последний козырь. Молчите и не шевелитесь, пока я не прикажу.

Крейсер был неразличим из-за скал, но моряки слышали голоса его экипажа. Англичане бросили лот, измеряя глубину.

– Свернуть паруса! – вполголоса распорядился Каменная Башка. – Дождемся благоприятного момента.

– Снимемся с якоря? – спросил Малыш Флокко.

– Еще не время. На крайний случай срежешь трос.

Английский матрос продолжал кричать:

– Остановка! Пять футов!.. Остановка!.. Четыре фута!.. Глубина… Глубина канала семь футов! Пройдем!..

Боцмана пробил озноб.

– Тут они нас и прихлопнут, – пробормотал он. – Славно, однако, что нас еще не заметили.

Он поглядел на своих товарищей, державших шкоты парусов, и сказал Малышу Флокко:

– Срезай якорь! Позаботься о парусах!

Подхваченная приливной волной, шлюпка под покровом тумана выскочила на середину канала, резко повернула за шестьдесят футов от скал и быстро, как стрела, пошла вперед. Спустя мгновение показался английский корабль. Тяжелый бриг водоизмещением несколько тысяч тонн курсировал вдоль побережья. Его люки ощерились орудиями.

Проведя лодку прямо перед носовой частью судна, Каменная Башка увел ее в канал, делая резкие маневры, мешавшие неприятелю прицелиться. Бриг открыл было огонь, но все впустую. Тогда он снова пустился в погоню, но вдруг с ужасным треском врезался в скалу, которую боцман сумел вовремя обойти. Послышались крики, судорожные приказы, яростные проклятия. Тем временем два паруса шлюпки надулись от ветра, и она понеслась дальше.

– Видали? – воскликнул Каменная Башка. Он вскочил на ноги, пытаясь разглядеть в тумане английский корабль. – Вот какую шутку я хотел сыграть с проклятыми жандармами!

– Так они разбили собственный корабль? – спросил юный марсовой.

У него все еще звенело в ушах от грохота и треска древесины.

– Бриг крепко напоролся на скалы и, готов спорить, дал течь.

– Папаша, так они затонут? – спросил Ульрих.

– Пускай идут на корм рыбам, мы им не товарищи. А захотят спастись, пусть лезут на скалы!

Один за другим послышалось несколько пушечных выстрелов. Корабль призывал подкрепление. Старый бретонец сунул в рот погасшую трубку, налег на штурвал и повел шлюпку вперед по каналу, весело крича:

– Бретонцы из Иль-де-Ба всегда были непревзойденными моряками!

Поднявшийся ветер уносил прочь последние клочья тумана. Глазам моряков открылись песчаные отмели и усеянные морскими птицами гряды низких скал, столкновения с которыми боцману с трудом удавалось избежать. Спустя несколько часов лодка вошла в широкий канал, образованный берегом Лонг-Айленда с одной стороны и множеством крохотных островков – с другой.

– Я знаю, где мы, – сказал боцман. – Пора позаботиться о нашем платье. В Бостоне мне уже пришлось примерить мундир немецкого наемника, и, признаться, я был в нем хорош, как никогда.

Поскольку море было достаточно спокойным, приятели спустили паруса, бросили еще один – последний – якорь и вынесли на палубу мундиры военнопленных наемников, подаренные им генералом Вашингтоном. Мундиров оказалось двенадцать: все в отличном состоянии, а к ним – высокие меховые шапки, сапоги и дюжина английских ружей.

Каменная Башка вырядился в форму сержанта, которая единственная пришлась ему впору, Малыш Флокко надел мундир барабанщика с щегольскими шнурами и галунами, а двое братьев просто сменили свои старые износившиеся мундиры на новые. Затем они зарядили ружья, снова развернули паруса, снялись с якоря и продолжили путь.

– Уже вечером мы будем на Санди-Хуке, – сказал боцман, встав за штурвал. – Чтобы мы не сошли за англичан? Да я бы со стыда сгорел!

Шлюпка продолжала идти по опасным узким каналам, испещренным отмелями и скалами. Но Каменная Башка лишь смеялся над опасностями и вел лодку так, будто знал все каналы как свои пять пальцев.

Около полудня, когда они вошли в широкий канал, их попыталась было преследовать небольшая таможенная шхуна. Однако четырех выстрелов из карабинов, сделанных Ульрихом и Вольфом, оказалось достаточно, чтобы убедить англичан оставить столь рискованную затею. Подгоняемая попутным ветром шлюпка продолжила свой путь и к девяти вечера, когда уже начала опускаться тьма, незамеченной подошла к Санди-Хуку.

23. Богемец

Санди-Хук – узкая песчаная коса, отделяющая Статен-Айленд от Лонг-Айленда. Этой стратегически важной позицией англичане завладели 2 июля 1775 года и возвели здесь свои укрепления. Однако английские отряды вскоре были отозваны на материк, чтобы сражаться с армией генерала Вашингтона.

Когда четверо переодетых наемников вошли в опустевший порт, в крепости оставалась лишь половина полка, принадлежащего войскам маркиза Галифакса. Первейшей задачей солдат было отражать нападения американских корсаров, с каждым днем становившиеся все более дерзкими.

– Прежде всего найдем какую-нибудь таверну, – сказал друзьям Каменная Башка. – Мы с Малышом Флокко присядем у окна и поглядим, что за народ остался на Санди-Хуке.

– Папаша, – сказал Вольф, – я отведу тебя к моему хорошему приятелю, который предоставит нам ночлег и еду.

– А больше нам сейчас и желать нечего, – отвечал боцман.

Они пришвартовали шлюпку и пошли по улице вдоль жалких, отсыревших домишек. Тут и там виднелись костры, вокруг которых грелись солдаты, ожидая вестей с поля боя, разгоревшегося на Лонг-Айленде и стоившего американцам столько крови. Все они были немецкими наемниками из резервных войск генерала Хау.

Вольф и его товарищи прошли несколько улиц, на которых было полно солдат, и вошли в дрянную таверну, принадлежащую некоему выходцу из Богемии, который, как говорили, сколотил изрядный капиталец, обдирая собратьев-немцев.

Похожий на цыгана хозяин с копной длинных, до плеч, черных волос сразу же узнал Вольфа, с которым был давно знаком, и оказал приятелям наилучший прием. Вскоре они уже с удовольствием ужинали.

– Здесь будет наша крепость, – объявил Каменная Башка. – Завтра утром вы двое отправитесь за новостями о маркизе и светловолосой госпоже. Чума и ад! Этот брак не должен свершиться ни за что на свете!

– Но что, если они уже поженились? – спросил Малыш Флокко.

Боцман побледнел, будто ему нанесли тяжелую рану, но тут же справился с собой и сказал:

– Есть средство узнать это, даже не выходя из таверны. Вольф, поспрашивай-ка своего цыгана.

– Положитесь на нас с пратом, – сказал немец. – Мы в полной пезопасности и можем сфоподно разгуливать по улицам, а ты можешь столкнуться с самим маркизом или его офицерами.

Богемец, сидя неподалеку, прислушивался к разговору без видимого интереса, однако по знаку Вольфа сразу же подошел к их столику.

– Послушай, знаешь ли ты маркиза Галифакса?

– Он прибыл дня три тому назад, но я знаю его еще с давних времен, – отвечал богемец.

– А женат ли он, не знаешь?

– На той прекрасной девушке, которую, как говорят, он похитил из отчего дома? Еще нет, но ходят слухи, через пять-шесть дней он сыграет пышную свадьбу. По этому случаю маркиз приказал украсить часовню Святого Иакова.

Друзья взволнованно переглянулись и несколько мгновений не знали, что сказать. Разом осушив стакан дешевого испанского вина, чтобы немного прийти в себя, Каменная Башка раскурил свою старую советницу-трубку и, в упор уставившись на богемца, спросил:

– Ты уверен, что свадьба состоится через пять-шесть дней?

– Такие ходят слухи, сержант. Говорят, что из владений Галифакса было прислано приданое для его будущей супруги.

– Триста тысяч бизоньих рогов! – воскликнул бретонец и в ярости ударил кулаком по столу. – Мы подоспели как раз вовремя, чтобы разнести Санди-Хук ко всем чертям! Если сэр Уильям не воспользуется моментом, когда в крепости остался такой слабый гарнизон, он потеряет свою невесту навеки! Где находится эта часовня?

– На полуострове Дарк, недалеко от линии укреплений. Это в конце Уэльского побережья, прямо на прибрежной полосе. Теперь это у нас единственная часовня, вторую американцы разнесли во время бомбежки… Но почему вас так интересует свадьба маркиза Галифакса?

Выпустив несколько колечек дыма и набрав воздуха в легкие, Каменная Башка отвечал:

– Нам поручено передать светловолосой госпоже свадебный подарок от ее отца – испанского джентльмена.

Хитро прищурившись, богемец недоверчиво улыбнулся, однако сказал:

– Скажите мне прямо, чем я могу быть полезен моему дорогому другу Вольфу.

– Об этом я расскажу тебе позже, – отвечал Вольф. – А пока приготовь нам постели.

– Сейчас здесь должен пройти патруль.

– С патрулем мы сами разберемся, – сказал боцман, сунув в руку богемца монету. – Принеси бутылки и ни о чем не беспокойся. Не арестуют же они своего же сержанта, черт подери! Я намерен угостить своих друзей выпивкой.

– Закрой двери, а мы переждем в другой комнате, – сказал Вольф.

– Придется! – отвечал богемец. – Англичане стали чересчур подозрительными! Им повсюду мерещатся шпионы.

– Несите бутылки, – упрямо повторил боцман.

Высокий, как померанский гренадер, и сильный, словно гризли, богемец поторопился принести целую корзину, полную бутылок. Затем он подхватил Вольфа за локоть и отвел его в сторонку. Пока двое бретонцев и Ульрих курили и пили, составляя один за другим дерзкие планы, старые друзья живо переговаривались о чем-то в углу.

Вдруг дверь распахнулась, и в залу вошел английский сержант. Выражение его лица не предвещало ничего хорошего. Следом за ним показались двое солдат-шотландцев. Богемец нахмурился и, гневно взмахнув рукой, пробормотал:

– И надо же было им явиться именно сейчас!

Поприветствовав Каменную Башку, сержант сухо сказал ему:

– Время возвращаться в казарму.

– Я тут ставлю выпивку моим немецким друзьям, и мы намерены пить, пока не опустошим все бутылки… Не желаете ли присоединиться?

– Разве что на десять минут, – отвечал англичанин. – Мы равны по званию, и я должен вас уважить.

– Ну же, хозяин, пошевеливайся! – скомандовал боцман.

Богемец, казалось, был недоволен и все же предпочел повиноваться, а англичанин и двое шотландцев сели за стол и немедля накинулись на щедро предложенную выпивку.

– Вы, кажется, что-то отмечаете? – спустя несколько минут спросил англичанин, казалось уже позабывший о казармах Санди-Хука.

– Нет, приятель, мы тут побились об заклад. Я сказал, что через пять дней маркиз Галифакс женится на синеглазой девушке со светлыми волосами. А поскольку я выиграл, за выпивку платят мои друзья.

– Вы были правы, – отвечал англичанин. – Мне доподлинно известно, что церемония состоится в четверг.

Боцман почувствовал, как лоб его покрылся холодной испариной. Тем не менее он продолжал притворяться, будто доволен, что выиграл пари.

– Так, значит, в четверг, товарищ?

– Секретарь маркиза поручил мне организовать церемонию и разослать приглашения.

Каменная Башка едва скрывал отчаяние. Теперь ему и его товарищам предстояло о многом поразмыслить. Успеют ли они передать новость в Нью-Йорк американским корсарам? Ведь только корсарам под силу напасть на Санди-Хук!

Патрульные продолжали пить, пока не осушили последнюю бутылку. Наконец сержант встал и, едва держась на ногах, произнес:

– Уже одиннадцать. Следуйте за мной в казарму.

– А нельзя ли остаться еще ненадолго? – спросил бретонец, сжимая кулаки. – Мы же среди друзей.

– Я не могу нарушить приказ! – отрезал англичанин. – Пойдем, товарищ: уже поздно.

– Может, еще бутылочку?

– Нельзя. Нужно как можно скорее вернуться в казарму! У меня в глазах двоится, и ноги не слушаются. Пора возвращаться!

Подойдя к богемцу, Вольф вполголоса сказал ему пару слов. Солдаты вышли на темную улицу, едва освещенную корабельными фонарями, и отправились к расположенным у моря казармам. Двое бретонцев и двое наемников старались держаться позади патрульных, которые здорово напились, так что у них ноги заплетались.

За исключением Вольфа, за которого мог заступиться сам маркиз, нашим товарищам никак нельзя было оказаться в казармах, где их тут же обнаружили бы и расстреляли. Выход оставался лишь один: избавиться от патрульных, добраться до шлюпки и на всех парусах лететь к Корсару, чтобы предупредить его о назначенной свадьбе.

Самим похитить юную госпожу не представлялось ни малейшей возможности: слишком много вокруг было солдат, а времени слишком мало.

– Будьте наготове! – пробормотал Каменная Башка, следуя за шатающимся сержантом и солдатами. – Как только окажемся в безлюдном месте, отдубасим их хорошенько и бежим в порт.

– Сначала фернемся к богемцу, – тихо сказал Вольф.

– Ты что, мало выпил?

– Нет. Он говорит, что под часовней Святого Иакова расположены потземные туннели, кута мы можем профести корсаров.

– Не может быть!

– Потом погофорим, папаша. Сначала разберемся с патрульными.

Они как раз проходили через окруженную холмами и заброшенными укреплениями пустошь. Вокруг не было ни души. Не слышно было ни единого звука, лишь море глухо рокотало вдали. Метров за триста от них высилась постройка, которая, должно быть, и была казармой. Каменная Башка остановился.

– Вперед, товарищ! – приказал англичанин.

– Я тут подумал, что в казармах жарковато. Вернусь-ка я лучше в таверну да выпью еще пару бутылочек. Присоединяйтесь, я угощаю!

Сержант на мгновение заколебался. Однако, возможно, заподозрив этого необычного немца, который говорил по-английски совсем не так, как другие наемники, он сказал:

– Нет. Вы должны следовать за мной в казарму.

– Завтра, – отозвался боцман.

– Сейчас же.

– Мы еще не напились как следует!

– Напьетесь в другой день.

– Если уж я что решил, меня не переспоришь.

– Что такое? Бунт?

– Называйте как хотите, мне все равно.

– Стыдитесь, вы же сержант!..

– Тем более нечего мне указывать, – отвечал Каменная Башка, обнажая саблю.

Трое его друзей тут же выхватили сабли и набросились на вооруженных карабинами шотландцев, оглушив их тяжелыми рукоятями. Но сержант решил схватиться с Каменной Башкой. Беспорядочно размахивая во все стороны саблей, он закричал:

– В казарму, или я разрублю вас на куски!

Однако он слишком нетвердо держался на ногах, чтобы сразиться с четырьмя отчаянными смельчаками. Шотландцы, скорее пьяные, чем оглушенные, так и остались лежать в грязи посреди дороги, не подавая признаков жизни. Братья-немцы тут же их разоружили: один выстрел карабина мог поднять на ноги всю казарму.

– Предатели! – свирепо прорычал англичанин. – Меня вам не запугать! Я вас живо отправлю к капитану Гамильтону!

Он бросился на боцмана, однако в самый неподходящий момент силы его покинули, и он поскользнулся. Бретонец, которого никто не мог перепить, тут же ударил его по затылку рукоятью сабли. Сержант рухнул без чувств.

– Быстрее! К шлюпке! – воскликнул боцман.

– Зайдем к погемцу! – сказал Вольф. – Он фсе знает и готоф помочь. Ради меня он пойдет на все. Однажды я спас ему жизнь в битве с канадскими индейцами.

– Но только на минуту!

– Отлично.

Четверо друзей во весь дух пустились обратно по темной дороге. Едва заметный во влажной темноте фонарь указывал на таверну богемца. Друзья влетели туда пулей с обнаженными саблями в руках и захлопнули за собой двери.

Богемец ожидал их возвращения. Он предполагал, что патрулю не суждено было добраться до казарм.

– Вас преследуют? – спросил он.

– Нет, – отвечал Вольф.

– А где патруль?

– О них не беспокойся! Вряд ли они придут в себя до утра!

– Вы их ранили?

– Всего лишь оглушили, и только.

– И все же это не шутки! – покачав головой, сказал богемец. – Если завтра вас схватят, то расстреляют без всякого суда.

– Знаем, – сказал Каменная Башка, – поэтому мы не намерены здесь оставаться…

– Вы хотите предупредить Корсара?

– Так вы знаете эту печальную историю?

– Прекрасно знаю. Услышав от Вольфа о вашем желании поскорее вернуться к американцам, я сразу решил, что сделаю для вас все, что в моих силах. Вольфу я ни в чем не откажу, я ведь обязан ему жизнью. Я могу укрыть вас в подземельях у часовни Святого Иакова. Ключи от туннеля хранятся у моего зятя. Там можно разместить хоть пятьсот солдат.

– О, если бы мы да еще пятьсот корсаров могли ворваться в часовню в день свадьбы!.. – воскликнул Каменная Башка. – Думаю, это не так уж сложно.

– Уж больно вы торопитесь, сержант, – сказал богемец. – Однако мне по душе ваша отвага, и, если хотите, я открою корсарам подземелье. Часовня расположена на пустоши и совсем не охраняется. Корсары могли бы высадиться там под покровом ночи.

– Нужно, чтобы один из нас остался здесь, – сказал боцман, – чтобы подавать корсарам сигналы.

– Я могу остаться, – сказал Вольф, – федь мне здесь ничего не грозит. Маркиз не позфолит меня расстрелять.

– Так, где эта самая часовня? – спросил боцман.

– К востоку от фонаря, в тысяче футов от старинных укреплений, – отвечал богемец.

– Кажется, мы видели ее, когда входили в порт. Каменное здание, которое я было принял за крепость.

– Вы сумеете ее найти?

– Да. План таков: Вольф остается здесь, а мы поплывем к Корсару и сообщим ему печальные известия. Уж не знаю, что нас ждет, но американцы, конечно, не оставят в трудную минуту товарища, который столько раз рисковал жизнью во имя независимости их родины.

– Папаша, – сказал Вольф, – я пуду шдать фас в подземелье. Поторопитесь!

– Мы должны успеть туда до начала церемонии. Что ж, нам пора.

Братья-наемники обнялись на прощание, и Каменная Башка, Малыш Флокко и Ульрих поспешили в порт. Они взяли с собой факел и оставленные у богемца карабины.

Санди-Хук спал. Бодрствовали лишь часовые, но и те не могли ничего различить во тьме. Лишь несколько морских фонарей на мачтах кораблей говорило о том, что морской флот не спит.

Двое бретонцев и немец уже дошли до последней улочки, отделяющей их от лодки, когда позади послышалось эхо шагов, приглушенные проклятия и бряцание сабли.

– Что это за дьявол у нас на хвосте? – пробормотал Каменная Башка, поскорее потушив факел.

– Дьявол? Да это, видно, сержант очнулся и ищет нас, чтобы потащить в казармы, – ухмыльнулся Малыш Флокко. – Зато его солдатам явно не до преследования, по крайней мере, я их не вижу.

Схватив карабин за ствол, боцман обернулся.

– Кто идет? – прокричал он.

– Тот, кто отправит тебя на тот свет!

Из тьмы показалась фигура мужчины, неуверенно продвигавшегося вперед, будто морской краб, и вслепую размахивавшего саблей.

Действительно, то был английский сержант, который продолжил патрульную службу в одиночку, оставив солдат в придорожной канаве.

– Я знал, что найду вас, – сказал он, остановившись.

– Да что вы! – воскликнул Каменная Башка, который, несмотря на спешку, забавлялся от души.

– Я лучший сержант Тридцать четвертого Уэльского полка, и я заставлю вас вернуться в казарму.

– Разве ты не видишь, что ты пьян в стельку?

– Это я-то пьян?! – завопил англичанин. – Вот посмотришь, как я арестую всех троих, даже не вынув сабли из ножен. Я проучу вас кулаками, упрямцы!

Отбросив саблю, он, потрясая кулаками, бросился на боцмана.

– Прикончи его, Каменная Башка! – воскликнул Малыш Флокко. – Если ты этого не сделаешь, болван нам все испортит!

– Оставь это мне, – отвечал боцман, отдав ему карабин и приняв боксерскую стойку.

– Сдавайся! – закричал ему англичанин.

– Что-то не хочется.

– Так получай же!

Англичанин, хоть и едва держался на ногах, принялся мастерски колотить боцмана, однако ему пришлось столкнуться с гораздо более сильным противником. С полминуты они боролись в темноте, и наконец англичанин охнул и повалился в грязь рядом со своей саблей.

Стоило боцману по бретонской манере боднуть его в лоб крепкой головой, и сержант рухнул как подкошенный.

– Ты его убил? – спросил юный марсовой.

– Это не смертельно, – отвечал Каменная Башка. – Но голова у него поболит еще несколько недель. Надеюсь, какое-то время он нас беспокоить не будет… К шлюпке, друзья! До завтрашнего вечера мы должны встретиться с сэром Уильямом!

– Ночь уш больно темная, папаша, – сказал Ульрих.

– Не тревожьтесь. Когда за штурвалом бретонец, вам ничто не страшно.

Среди пришвартованных лодок они без труда нашли свою.

– Тьма кромешная, но плыть придется быстро, – сказал Каменная Башка, в то время как юный марсовой и Ульрих торопливо разворачивали паруса. – Главное – не разбиться о скалы.

Они снялись с якоря и, выходя в море, прошли вдоль штирборта крупного корабля. Лишь он один во всей бухте был освещен морским фонарем.

Шлюпка уже почти прошла мимо, когда с судна раздался крик:

– Остановитесь!

На баке судна показался вооруженный карабином человек.

– Попробуй догони! – отозвался боцман. – В темноте нас не видно. Пусть себе стреляют… Ослабить шкоты!

Два паруса шлюпки тут же наполнились сильным восточным ветром, и шлюпка исчезла во мраке. Послышался выстрел, а затем все стихло. Похоже, корабль не имел намерения сниматься с якоря и гнаться за шлюпкой, которая, возможно, принадлежала простым рыбакам.

– Бретонцам всегда везет! – твердой рукой взявшись за штурвал, сказал Каменная Башка.

Шлюпка скрылась во тьме и снова вышла в бесконечные каналы.

24. Победа Корсара

Ночь вовсе не благоприятствовала возвращению в устье Раритана. Волны грозно шумели, ударяя о скалы нескончаемых каналов. Тучи разразились ливнем, и вода начала заливать шлюпку. Каменная Башка разжег на палубе фонарь и поручил Ульриху следить за скалами. Об отмелях боцман не волновался: такой легкой шлюпке они не угрожали.

– Займитесь парусами и ни о чем не беспокойтесь, – сказал бретонец. – Ночка не из лучших, но на кону стоит счастье баронета.

– На меня ты всегда можешь положиться! – отвечал юный марсовой.

Шлюпка на высокой скорости вошла в очередной канал, где видимость была получше, так как сильный ветер рассеял туман. Зоркие глаза Каменной Башки сумели различить вдали не только побережье, но и цепочку скал, о которые с шумом бились бурные воды Атлантики.

– Если не случится новых неприятных встреч, – сказал он друзьям, – еще до завтрашнего вечера мы свидимся с капитаном, будь то на реке Раритан, или на Хьюстоне, или еще где. Держите ухо востро, приглядывайте за парусами, а уж я вам покажу, как летят лодки бретонских рыбаков.

Заливаемая дождем лодка быстрее ветра неслась вдоль каналов, то и дело подпрыгивая на волнах, пробивавшихся сквозь расщелины скал.

Лежа на носу шлюпки подле фонаря, Ульрих сигналил боцману о приближении скал и отмелей, а Малыш Флокко занимался парусами, управляясь со шкотами со сноровкой истинного сына бретонских рыбаков.

Шли часы; лодка оставляла позади многие мили, не встречая судов неприятеля. Должно быть, генерал Хау отозвал корабли для какой-то крупной операции, оставив без защиты южное побережье Лонг-Айленда, которое всего за два дня до этого кишело войсками наемников и ирландскими полками.

И все же трое приятелей не теряли бдительности, опасаясь, что какое-нибудь английское судно оставили здесь специально для того, чтобы отражать нападения американских корсаров, с каждым днем становившиеся все опаснее.

Настал рассвет, а ливень все не прекращался. Лодка была уже всего в тридцати милях от Раритана, когда товарищи заметили вдали темное пятно, двигающееся вдоль канала.

«Что это, корабль или лодка?» – спрашивал себя боцман, готовясь укрыться в одном из проходов среди скал.

– Лодка, – в один голос ответили его приятели.

– Если они пойдут на абордаж, нам будет не до шуток. Заряжайте карабины, и посмотрим, кто там – друзья или враги.

Ветер не благоприятствовал лодке, которая шла из устья Раритана, а возможно, и из самого Нью-Йорка. Маневрируя, она с трудом продвигалась вперед по каналу.

– Я бы сказал, эта лодка в точности походит на нашу! – поднявшись, сказал Каменная Башка. Сощурившись, он посчитал: – Один… два… три… четыре… О, нам нечего бояться! Не будем дожидаться, пока эти четверо нас атакуют! Нападем первыми!

Он резко сменил курс и под проливным дождем пошел наперерез загадочной шлюпке.

– Есть кто жифой? – вскинув карабин, крикнул Ульрих.

Когда обе шлюпки спускали паруса, раздался голос, заставивший троих приятелей подпрыгнуть от удивления.

– Бостонский палач! – воскликнул Каменная Башка. – Как вас сюда занесло?

– Нас отправил Корсар, – отозвался Веревочный Старшина. – Какая удача, что мы вас повстречали!

– Подойдите ближе!

Моряки с помощью каната притянули лодки друг к другу. Вместе с палачом в шлюпке сидели трое матросов с «Громовержца», несомненно, отобранных самим Корсаром.

– Ну же, друг, рассказывай все как есть, пока с нами ничего не стряслось, – сказал ему Каменная Башка.

– В Нью-Йорке шпионы доложили нам, что всего через несколько дней маркиз Галифакс собирается взять в жены юную госпожу…

– Это правда, – сказал бретонец. – Если к четвергу мы не отобьем у англичан Санди-Хук, наш капитан навсегда потеряет Мэри Уэнтворт.

– Корсар не терял времени даром. Все эти дни мы сражались рука об руку с американцами. В порту Нью-Йорка стоит весь американский флот, да еще три брига корсаров. Семьсот человек и восемьдесят пушек готовы напасть на крепость и преподать суровый урок маркизу.

– Семь кораблей! – в задумчивости поглаживая бороду, пробормотал про себя Каменная Башка. – С такими силами мы можем проучить и гарнизон Санди-Хука… Отпускайте канат, и продолжим наш путь. Следуйте за нами.

Подгоняемые сильным ветром, две шлюпки пошли дальше.

Каменная Башка тотчас же составил новый план. Он знал, что в устье Раритана уже расположились суда адмирала Хау. Значит, необходимо незамеченными достигнуть устья реки Гудзон. Действительно, множество кораблей американских корсаров бороздило прибрежные воды Нью-Йорка, и, конечно, англичане могли позаботиться о защите от внезапных нападений. Кроме того, Вашингтон разместил в городе несколько тысяч солдат, и, несмотря на недавнее поражение, Нью-Йорк был надежно укреплен и защищен множеством пушек.

В шесть часов вечера Каменная Башка, различив несколько темных пятен у западных берегов Лонг-Айленда, увел шлюпку прочь от каналов и, решительно борясь с высокими волнами, ушел дальше в море.

– Держитесь покрепче! – кричал он товарищам. – На этих шлюпках можно хоть в кругосветное путешествие пуститься!

Непримиримые волны яростно захлестывали шлюпки корсаров, но семеро моряков упорно держались под шквалами, и к семи вечера, несмотря на шторм, лодки вошли в Бруклинский порт, всего в двух милях от Нью-Йорка.

– Да это же эскадра баронета! – радостно воскликнул боцман.

Всего в семистах футах от них стояли четыре американских и три корсарских корабля, готовые выйти в море, несмотря на свирепый шторм. Каменная Башка вновь снялся с якоря и направил шлюпку к «Кабото», на грот-мачте которого развевался алый флаг Маклеллана. Боцман молниеносно взобрался по веревочной лестнице и спрыгнул на палубу прямо перед баронетом и мистером Говардом, которые занимались вооружением корабля и ничего не знали о прибытии боцмана.

– Ты!.. – воскликнул сэр Уильям и прижал старика к сердцу. – Ты прибыл из Санди-Хука?

– Да, капитан, вместе со шлюпкой, которую вы отправили вслед за нами, – отвечал доблестный бретонец.

– С какими же вестями ты спешил ко мне? – побледнев, спросил баронет.

– Я привез вам печальные известия. Это правда: через пять – нет, уже через четыре дня ваш брат женится на вашей невесте. После последней победы англичан он уверен, что корсары не осмелятся ему помешать.

– Но его флот ушел из Санди-Хука? – воскликнул Корсар.

– Да, капитан, – отвечал Каменная Башка.

– Скажи же, ты видел ее?

– Это мне оказалось не под силу, капитан. Нас едва не схватили, и мы были вынуждены бежать. Однако это не единственная новость. У меня для вас есть еще ценные сведения.

– Какие же?

– Церемония бракосочетания будет проходить за стенами крепости – в часовне Святого Иакова. В наших руках подземелье под самой часовней.

– Но как тебе это удалось? – изумленно воскликнул Корсар.

– Все благодаря Вольфу! В Санди-Хуке он нашел своего старого друга из Богемии, а тот согласился открыть для нас вход в подземелья. Мы схватим маркиза, прежде чем он скажет «да»!

– Но что, если это коварное предательство? – недоверчиво спросил мистер Говард.

– Здесь со мной храбрый Ульрих, брат Вольфа. Мог ли он предать родного брата? Это исключено, мистер Говард, – сказал Каменная Башка. – Я ручаюсь за преданность этих наемников и их друга из Санди-Хука и готов отвечать за них головой.

– Каков гарнизон крепости? – спросил Корсар.

– По словам богемца, всего пятьсот англичан и ирландцев. Да я и сам не заметил, чтобы укрепления кишели солдатами.

– В нашем распоряжении семьсот солдат и моряков! Нам не остается ничего другого, как напасть на крепость и навсегда избавиться от козней моего брата! Мы застанем англичан врасплох: они никак не ждут нас в Санди-Хуке, когда войска генерала Хау идут на приступ Нью-Йорка.

– Не столкнуться бы с эскадрой адмирала Хау! – сказал мистер Говард.

– Проскочим на всех парусах, – отвечал сэр Уильям. – Теперь ничто не помешает нам атаковать Санди-Хук. Я верну свою Мэри, которую так долго пытался вырвать из лап маркиза.

Корсар, что-то бормоча и сжимая кулаки, в волнении принялся мерить палубу широкими шагами. Внезапно он остановился перед бретонцем и спросил:

– Ты уверен, что мои люди смогут пробраться в подземелье незамеченными?

– Перед входом в подземелье нас каждую ночь будут ждать с фонарями Вольф и его друг. Это пустошь, где нет ни единой живой души. Мы сможем провести внутрь несколько сот человек, готовых напасть на англичан и освободить вашу невесту.

– У нас на борту сто двадцать сильных и закаленных в боях корсаров. Ты ведь уже неплохо знаешь каналы?

– Как свои пять пальцев, капитан.

– Я поручаю тебе управление этим судном. В нужный момент я и мистер Говард приведем к Санди-Хуку нашу эскадру. Проведи в подземелье сотню человек и верни мне «Кабото», пока у моего брата не возникло подозрений.

– Или через четыре дня вы отдадите меня на галеры, капитан! – со смехом отозвался бретонец. – Дело есть дело… Когда я должен тронуться в путь?

– Завтра на закате: сначала нам нужно дождаться вестей о расположении эскадры Хау.

– А пока, капитан, позвольте нам с Малышом Флокко и Ульрихом пройти в камбуз. За все время в Санди-Хуке мы успели только соленой воды наглотаться. Англичане не угощают галетами вооруженных чужеземцев.

Он свистнул своим оголодавшим друзьям, и все вместе они предприняли решительную атаку на запасы продовольствия. Тем временем Корсар и его старпом продолжили осмотр вооружения корабля.

Следующие сутки были полны тревог для экипажей эскадры, а в особенности их капитанов: они опасались неожиданного нападения английской флотилии, которая до сих пор не показывалась в прибрежных водах Нью-Йорка. Тем временем королевские войска под командованием брата адмирала продолжали наступать на армию генерала Вашингтона, однако им так и не удалось прорваться в его лагерь.

Ближе к вечеру Корсар призвал своего верного боцмана, который наконец выспался и вволю наелся, и сказал ему:

– Пришло время поднимать паруса. Ты пойдешь первым на «Кабото» и пройдешь в подземелье. На небе ни звездочки, но нам благоприятствует ветер. Мы спрячем наши корабли среди скал и, услышав колокола часовни, тут же ответим на них пушечными залпами. Ты со своими людьми ворвешься в часовню, а мы нападем на почетный свадебный караул. Берегись, как бы вас не схватили и не поубивали в подземелье до нашего прибытия.

– Я буду осторожен, капитан. У вас не раз был случай убедиться в моей преданности, и я верю, что на сей раз наша затея увенчается успехом. Мы можем выдвигаться?

– Да, выдвигайтесь немедленно, мой старый друг, – отвечал Корсар. – Сумей сберечь мою Мэри и верни мне корабль с двадцатью матросами. Весь остальной экипаж с парой артиллерийских орудий я оставляю в твоем распоряжении.

– Превосходно, капитан. Я буду ждать вас.

«Кабото» поднял паруса и с нетерпением ожидал выхода в море.

Наскоро дав последние распоряжения бретонцу, Корсар и мистер Говард перешли на «Альфредо» – самый крупный и наилучшим образом вооруженный корабль американской эскадры, снаряженный тридцатью двумя орудиями.

Каменная Башка, которого уважали матросы всех кораблей, отдал необходимые приказы, судно вышло из порта и направилось к западу.

Стоял кромешный мрак, и бушующие волны с рокотом разбивались о скалы. Море грозно шумело, и, судя по всему, к югу от корабля уже бушевал настоящий шторм.

– Осадка у корабля небольшая. Мы пройдем, – сказал боцман. – А на случай нападения у нас есть четырнадцать орудий. Чтобы нас не заметили, придется плыть только ночью.

– Так, значит, мы и завтра останемся в море? – спросил юный марсовой.

– Мы не можем высадиться на Санди-Хуке средь бела дня. Возникни у англичан малейшее подозрение, и все погибло. Маркиз Галифакс, несомненно, будет бдителен. А баронет может не бояться неприятных сюрпризов, ведь эскадра адмирала Хау еще не показывалась. Хотел бы я знать, где она сейчас.

– И я тоже, друг.

– Что ж, хватит болтовни. Позаботимся о том, чтоб не разбиться о скалы и не сесть на мель. Мы не можем так подвести Корсара… Предоставляю тебе командовать марсовыми, а я на время стану капитаном: поглядим, чего стоят две крепкие бретонские головы.

Без секстанта проведя корабль по каналам, боцман встал за штурвал и повел свое маленькое, но быстроходное и хорошо вооруженное судно к побережью Лонг-Айленда, где, как он ожидал, им могли встретиться корабли неприятеля.

Всю ночь моряки упорно боролись с волнами и лавировали среди бесконечных рифов. К рассвету Каменная Башка, не увидев на горизонте никакой опасности, укрыл «Кабото» в небольшой гавани среди высоких скал. Здесь корабль был надежно защищен от ударов волн.

Весь день корсары простояли на якоре, внимательно наблюдая за каналом, а как только сгустилась тьма, они снова подняли паруса и пошли к Санди-Хуку. Экипаж занял боевые позиции. Орудия были заряжены ядрами и картечью, а фонари погашены, хотя среди каналов корабль поджидали тысячи опасных рифов. Каждый бдительно следил за морем, а больше всех Каменная Башка, высматривавший маяк крепости, чтобы дать сигнал Вольфу и богемцу.

От кораблей не осталось и следа. Куда же подевались огромные фрегаты Хау, если их не было и в водах Нью-Йорка?

– Хм… – бормотал про себя боцман, встревоженный необъяснимым исчезновением английской эскадры. – Что, если маркиз приказал флоту остаться, чтобы быть под его защитой до конца брачной церемонии? Это нас погубит!

С блеском преодолев все препятствия, в полночь «Кабото» подошел к побережью Санди-Хука. Корсары уже различали маяк, лучи которого озаряли темный горизонт. Приказав убрать основные паруса, Каменная Башка повел корабль к узкой полосе суши длиной около двух миль, на краю которой высилась часовня.

– Посмотрим, исполнили ли наши друзья свое обещание, – сказал боцман. – Будем же осторожны. Если нас атакуют сейчас, мы погибли.

При одной мысли о таком бесславном поражении кровь стыла у него в жилах.

Внезапно на скалы легла тень огромного корабля, неслышно идущего к порту Санди-Хука без сигнальных фонарей.

– Похоже, это трехпалубный фрегат, – сквозь зубы пробормотал бретонец. – Но почему он идет без сигнальных фонарей? Ничего не понимаю! Ба! Ладно, пока подумаем о Вольфе и богемце.

Ловким маневром «Кабото» ушел вдаль по каналу, оставшись незамеченным, и со всеми предосторожностями пошел к берегу, а скорее к оконечности полуострова, где у самой воды светил яркий фонарь.

– Сигнал! Сигнал! – воскликнул Малыш Флокко, подбежав к боцману.

– Тысяча колоколен! – отозвался боцман. – Ребята не обманули.

– Что будем делать?

– Спусти на воду большую шлюпку с двадцатью вооруженными матросами. Плывите к берегу и поглядите, что там происходит. Но будь осторожен, сынок. Если увидишь опасность, тут же возвращайся под защиту наших орудий. Поторопись: корабль может снова вернуться в море.

Две минуты спустя баркас с камнеметом на борту, храбрым марсовым и двадцатью двумя вооруженными матросами отошел от «Кабото». Отлучка была недолгой. Вскоре экипаж увидел, что лодка поспешно плывет назад.

Малыш Флокко взошел на корабль, где его с беспокойством ожидали Каменная Башка, Ульрих и боцман Хорс, выполнявший обязанности старпома.

– Спускайте все шлюпки на воду! – тут же воскликнул юный марсовой. – Подземелье в нашем распоряжении!

– А что Вольф? – спросил Каменная Башка.

– Он ожидает нас вместе с богемцем и его зятем – пономарем часовни.

– Ты не заметил ничего подозрительного?

– Абсолютно ничего.

– Когда состоится церемония?

– В четверг в семь вечера.

– Ты слышал, Хорс? – спросил бретонец старпома. – Необходимо, чтобы наша эскадра подошла к Санди-Хуку за несколько часов до того, чтобы захватить крепость. Не сходите на берег, пока не услышите мушкетные выстрелы. Сначала переправим людей, потом припасы. Мы не намерены грызть кости покойников.

Опасаясь нападения загадочного фрегата, матросы в спешке переправлялись на берег. Не прошло и получаса, как сотня человек под предводительством Малыша Флокко уже была на земле, очертания которой едва виднелись во мраке.

Каменная Башка с тремя матросами последним покинул корабль в маленьком ялике. Вольф и богемец ожидали их у входа в пещеру, освещаемую фонарем.

– Все путем? – спросил боцман.

– Потземелье наше, папаша, – отвечал Вольф.

– Ничего подозрительного?

– Ничефо! Зять моего торогого друга федет наблюдение из часовни.

– Что говорят о юной госпоже?

– Гофорят, она фыплакала фсе глаза и тнем и ночью призыфает на помощь Корсара.

– Тысяча колоколен! Недолго ей осталось плакать! – воскликнул Каменная Башка. – Корсар ведет сюда семь кораблей, которые в нужный момент атакуют полуостров. Уж в этот раз маркиз получит по заслугам.

Пока они говорили, моряки спускались по прорытому в горной породе туннелю, который вел в подземелье. Когда моряки вместе с продовольствием и вооружением спустились под землю, за ними, вслед за богемцем, спустился и Каменная Башка. В подземелье уже расположились моряки, прихватившие с собой десантное снаряжение.

Три крупных морских фонаря освещали просторное подземелье, где могли поместиться до четырехсот человек. В многочисленных нишах, выбитых в скалах, виднелось множество гробниц, где, должно быть, были погребены останки святых заступников часовни. Склеп остался цел только потому, что шла война, иначе шотландские пресвитериане его бы разорили.

– Вот это крепость! – воскликнул Каменная Башка. – Нас отсюда даже пушками не выбить! К тому же у нас есть выход к морю, о котором, должно быть, неизвестно англичанам.

– О нем знает только мой зять, – отвечал богемец.

– Пойдемте поглядим на часовню.

Поднявшись по широкой каменной лестнице, они вошли в часовню, где их при свете фонаря ожидал зять богемца. То был цыган с густой бородой и живыми черными глазами, больше походивший на разбойника, чем на пономаря.

Под сводом центральной ниши часовни виднелся алтарь, уже покрытый флагом с цветами маркизов Галифаксов. Все стены тоже были покрыты такими же, хоть и менее роскошными, знаменами. На Санди-Хуке можно было отыскать лишь солдат и вооружение, но никак не изысканное убранство.

– В часовне семь-восемь рядов скамей, здесь поместится до четырехсот гостей, – сказал Каменная Башка. – Однако скамьи понадобятся нам, чтобы возвести баррикады. Больше никаких новостей?

– Обошлось без происшествий, господин, – отвечал пономарь.

– Значит, пора передохнуть!

Выставив у входа в пещеру часовых, чтобы избежать неприятных сюрпризов, моряки спустились обратно в подземелье и дружно захрапели.

На следующий день двое богемцев отправились в город за новостями и вернулись к полудню с двумя корзинами, полными бутылок.

– Что известно о том корабле, который повстречался нам ночью? – сразу же спросил их встревоженный боцман.

– Он стоит в порту со спущенными парусами.

– Это трехпалубник, верно?

– С сорока орудиями.

– Что забыл здесь этот треклятый корабль? – побледнев, вскричал бретонец.

– Говорят, что на нем маркиз Галифакс с супругой отправятся в Шотландию.

– Если корсары не подоспеют вовремя, баронету суждено попрощаться со своей возлюбленной навсегда… Но не будем отчаиваться! У нас сотня человек, а на Санди-Хуке осталась лишь часть гарнизона.

– И все же у них триста англичан, да еще полсотни наемников, – отвечал богемец. – Все остальные в Нью-Йорке, где идут страшные бои.

– Да мы их всех сожрем, так, Малыш Флокко?

– Нет, мы их сбросим в море, дружище!

– Запасемся терпением и подождем! – заключил старый бретонец. – Нам предстоит сражаться в часовне.

Прошел день, а за ним и другой. Корсары спокойно ели, пили и курили, уютно устроившись в подземелье в ожидании сигнала, чтобы взяться за оружие и поучаствовать в хорошей заварушке. Один лишь Каменная Башка, утратив всякое хладнокровие, был в тревоге. Он был уверен, что сто шесть человек легко справятся с гарнизоном крепости, однако его беспокоил трехпалубный корабль, сорок пушек которого могли стереть часовню с лица земли вместе с корсарами.

«Что с баронетом? – с тревогой думал он. – Удалось ли ему скрыть свои корабли меж островков к западу от Санди-Хука, или же его атаковал грозный флот адмирала Хау?»

Утром пятого дня над самой головой скрывавшихся в подземелье корсаров послышался шум шагов. Кто-то постукивал инструментами и передвигал скамьи. Должно быть, шли последние приготовления к церемонии.

В полдень в подземелье спустились богемец и его зять – предупредить Каменную Башку, что все готово, лампы наполнены маслом и бракосочетание начнется сразу же после заката. Как оказалось, бóльшая часть гарнизона будет сопровождать маркиза к часовне, чтобы защитить его от возможного нападения.

– Ба! – спокойно ответил Каменная Башка. – Сегодня мы либо освободим Мэри Уэнтворт, либо падем под сводами этой часовни, если наша эскадра вовремя не подойдет на помощь.

Прошло еще несколько тревожных часов. Более десяти раз двое друзей-бретонцев выходили на берег и вглядывались в море, отыскивая среди скал и отмелей суда отважного баронета, однако тот все не появлялся. К шести часам сумерки начали стремительно сгущаться, и боцман в последний раз вышел к морю. С губ его сорвался радостный крик.

Менее чем в двух тысячах футов посреди высоких скал мерцали семь огоньков.

– Корабли! Корсар здесь! – закричал он друзьям, стремглав вернувшись в подземелье.

– Наверху началась церемония! – отозвался богемец. – Слышите? Это звон колокола! Будьте наготове!

– Черт подери! – закричал боцман. – Ко мне, корсары! В атаку! Освободим юную мисс!

Он отправил шестерых матросов на берег, чтобы отдать Корсару сигнал к нападению.

Сверху доносился звон колокола и гомон голосов, вторивших молитве священника.

Разделившись по пятьдесят человек, чтобы проникнуть в часовню через оба входа, по приказу Каменной Башки с саблями наголо корсары бросились вверх по лестницам. Засовы были сняты, и сотня человек с воинственными криками ворвалась в ярко освещенную часовню, полную солдат и офицеров.

В этот самый момент священник ждал, когда же прелестная девушка произнесет заветное «да», а та продолжала твердить «нет», несмотря на грубые угрозы лорда.

Увидев сотню вооруженных саблями и пистолетами матросов, англичане замерли от ужаса. Они и не думали защищаться. Однако маркиз не растерялся. Моментально поняв, что за этой отчаянной атакой стоит его брат, он, невзирая на угрозы Каменной Башки, схватил Мэри и под защитой офицеров свиты кинулся к дверям.

– Сюда, корсары! – кричал бретонец, глядя в бессильной ярости, как добыча снова ускользает от баронета.

Не опасаясь ранить юную госпожу, корсары дали несколько ружейных залпов, укрывшись за скамьями и усеяв часовню мертвыми и ранеными. Уверенные в своей безопасности, англичане явились на церемонию безоружными и не могли защищаться.

В этот самый момент загрохотали пушки: флотилия Маклеллана шла на штурм почти не защищенной крепости.

Битва в часовне продолжалась: около семидесяти оставшихся в живых англичан заслонили главный вход и, обнажив шпаги и сабли, преградили корсарам путь, чтобы маркиз мог уйти. Однако яростный натиск корсаров заставил их бросить оружие и со всех ног пуститься бежать по улицам Санди-Хука.

– В атаку! В атаку! – кричал Каменная Башка, пока его люди торопливо перезаряжали карабины.

Толпа корсаров вырвалась из часовни с громкими криками, стараясь таким образом показать, что их больше, чем было, однако маркиз и его люди уже скрылись за бастионами крепости.

Каменная Башка готовился выстроить корсаров в две штурмовые колонны и ворваться в крепость, застав врасплох гарнизон, когда увидел, что на мачтах трехпалубника поспешно поднимают паруса.

«Теперь ясно, что ты задумал, дорогой мой маркиз! – подумал боцман. – Собрался сбежать, поджав хвост, вместо того чтобы защищать крепость! Не тут-то было!» Обернувшись к товарищам, он прокричал:

– Продолжайте атаку! И будьте осторожны: они вот-вот откроют огонь из крепостных орудий! В случае опасности отходите обратно к подземелью! Я же побегу к сэру Уильяму!

Бегом вернувшись в часовню, он, обходя мертвецов и раненых, спустился в подземелье и через пещеру вышел на берег.

Семь кораблей баронета стояли всего в двухстах футах от берега. Прыгнув в оставленную экипажем «Кабото» шлюпку вместе с часовыми-матросами и заметив, что знамена Корсара развеваются на грот-матче «Альфредо» – самом грозном судне американской эскадры, – Каменная Башка поспешно поплыл вперед.

– Капитан! Если вы надеетесь вернуть свою возлюбленную, нельзя терять ни минуты! – воскликнул бретонец. – Бросив крепость, маркиз пытается уйти в море вон на том корабле!

– Ты видел мою Мэри? – вскричал Корсар.

– Мы едва не отбили ее у маркиза, но нам преградили дорогу полторы сотни солдат! Вперед, капитан! За фрегатом!

– На этот раз мой брат получит по заслугам! – глухим от гнева голосом сказал Корсар.

Старпом уже отдал кораблям сигнал выстроиться в две колонны в бухте Санди-Хука.

Тем временем битва на улицах вокруг часовни продолжалась. Загремели орудия крепости, вынуждая отстреливающихся корсаров отойти назад.

С капитанского мостика «Альфредо» Корсар и бретонец видели, как их люди, сохраняя строевой порядок, отступают под огнем обстрела и градом пушечных ядер.

– Ну нет! – глядя издали на Малыша Флокко, сказал Каменная Башка. – Что бы там ни было, ничто не помешает нам добиться своей цели.

Семь кораблей двинулись к бухте, а трехпалубник тем временем на полных парусах вышел в море.

Американская эскадра тут же встала на пути фрегата, нацелив на него сотню орудий, и грозно потребовала капитуляции.

Каменная Башка не ошибся. На капитанском мостике показался маркиз Галифакс и его офицеры. Значит, и Мэри должна быть на борту.

Несмотря на крики и угрозы маркиза, экипаж трехпалубника не решался дать бой грозной эскадре Корсара, превосходящей их и в численности, и в количестве орудий.

– Готовимся к абордажу! – приказал своим людям баронет. – Настал мой час, брат!

Направив бушприт «Альфредо» прямо на ванты бакборта трехпалубника, Корсар выхватил саблю и пистолет и прокричал маркизу:

– Сдавайся!

– Никогда!

– Пусть только Мэри сойдет на один из моих кораблей, и я превращу твой фрегат в груду обломков!

– Я не отдам тебе Мэри! – закричал разъяренный маркиз. – Я не могу жить без нее!

– И я не могу! – отвечал Корсар. – Я полюбил ее первым. Верни мою невесту!

Маркиз молча оглянулся на свою команду, однако ни один из его людей не отважился на схватку с корсарами. Утерев со лба испарину, маркиз сдавленным голосом сказал баронету:

– Сразимся же за нее на шпагах. И пусть она достанется победителю.

Баронет закричал:

– Несите фонари! – И, обернувшись к Каменной Башке, добавил: – Возьми шестерых матросов и спустись в каюту. Не позволяй Мэри выйти. Когда все будет кончено, я дам знать.

Выхватив саблю, он сделал три шага навстречу маркизу. Четверо моряков подняли большие лампы, освещая дорогу соперникам.

– К вашим услугам, милорд, – сказал Корсар.

– К вашим услугам, бастард Галифакса! – отвечал маркиз.

Баронет с яростью закричал:

– Да как ты смеешь оскорблять меня перед этими людьми?! – Голос его звенел от гнева. – Моя сабля уже отведала твоей крови и вдоволь напьется ею сегодня!

– Я сам убью тебя!

Братья накинулись друг на друга.

Воцарилась полная тишина. И корсары, и англичане молча наблюдали за поединком. Тишину нарушало лишь лязганье клинков.

Корсар, гораздо лучше владеющий клинком, чем его брат, сделал несколько выпадов и с громким криком отскочил назад. Раненый маркиз Галифакс повалился на руки своего адъютанта, зажимая рану рукой. Из груди его хлестала кровь.

– Мистер Говард, – сказал баронет, – прошу вас проводить Мэри Уэнтворт на борт «Альфредо».

– Убей же меня! – прорычал маркиз, которого офицеры уложили на койку.

Баронет не отвечал.

Мгновение спустя прекрасная голубоглазая девушка с длинными золотистыми волосами вышла из каюты под руку с мистером Говардом. Ее сопровождали шестеро матросов под командованием Каменной Башки. Корсар сжал ее в своих объятиях.

– Уильям!.. Ты!.. – рыдая от счастья, с трудом произнесла девушка.

Баронет подвел ее к маркизу, окруженному англичанами, среди которых был и врач, и спросил:

– Ты прощаешь его?

– Прощаю! – проговорила светловолосая красавица.

– Значит, здесь нам больше нечего делать.

Корсар помог возлюбленной перебраться через фальшборта, и вскоре девушка уже стояла на палубе «Альфредо». Не удержавшись, баронет обернулся и взглянул на брата. Немного поколебавшись, он сделал шаг вперед и сказал:

– Надеюсь, милорд, что и на этот раз ваша рана не окажется смертельной.

Великим усилием воли маркиз приподнялся на койке и, глядя на брата полными ненависти глазами, ответил:

– Вы собираетесь примкнуть к генералу Вашингтону и сражаться против нас! Вы, в жилах которого течет шотландская кровь!.. Если я не погибну, мы с вами еще встретимся!

– Как пожелаете, – отвечал баронет.

Одним прыжком он снова оказался на палубе своего судна и отдал команде приказ возвращаться в Нью-Йорк.

Избежав столкновения с эскадрой генерала Хау, стоявшей у берегов Лонг-Айленда, американская флотилия уже через два дня вошла в Нью-Йорк. Поскольку городу угрожали войска англичан, Корсар оставил суда на реке Гудзон и вместе с Мэри, мистером Говардом и двумя бретонцами отправился в Филадельфию.

Через восемь дней Мэри Уэнтворт стала леди Маклеллан. В тот же день генерал Вашингтон, уже дважды потерпевший тяжелое поражение, атаковал армию Кэдуолдера под Делавэром. На этот раз американцам удалось одержать победу. Они взяли в плен несколько полков наемников, всю легкую кавалерию и захватили шесть артиллерийских орудий.

Благодаря доблести великого полководца едва не угасшее солнце американской независимости засияло ярче, чем когда-либо.

Необычайные приключения корсара на озере Шамплейн

1. Предательство Дэвиса

– Тысяча колоколен!.. Долой оружие, несчастные, или отправитесь на корм рыбам!

– Как бы не так, господин боцман!

– Что?! – притворился разгневанным Каменная Башка. – Вы отказываетесь подчиниться? Нас четверо против четверых, а я один стою двоих!

– Мы не сложим оружия. Отдайте нам письма, что передали вам генерал Вашингтон и капитан знаменитого «Громовержца» баронет Маклеллан.

– Ума не приложу, о чем это ты толкуешь, Дэвис? Какие еще письма? – прорычал Каменная Башка.

– Мне все известно. Письма не должны попасть в форт Тикондероги.

– Легко же тебя провели, Дэвис. Надежного проводника мы взяли, нечего сказать! Ты должен был провести нас из Нью-Йорка к берегам озера Шамплейн! Тысяча чертей! Довольно болтовни! Вам с нами не тягаться! Сюда, Малыш Флокко! Ко мне, наемники! Научим этих изменников уму-разуму!

– Господин боцман, вам лучше с нами не связываться, – произнес Дэвис. – Мы намочили ваши мушкеты.

– Ты нагло врешь, мерзавец! И потом, у нас есть топоры!

– Пока вы спали, мы сняли кремни с ваших мушкетов. Вы легко можете в этом убедиться.

– Ты и об этом позаботился! Так, значит, хочешь отправить нас на тот свет?

– Мне нужны всего лишь письма. Я передам их генералу Бергойну, а потом мы позволим вам тихо и спокойно вернуться в Нью-Йорк.

– Бергойну? Это еще кто?

– Он возглавил войска, которыми до него командовал генерал Карлтон. Ему-то и нужны письма, оказавшиеся в вашем распоряжении.

– Как же! Ври больше! – воскликнул Каменная Башка. – Мы никуда не торопимся!

Удостоверившись, что Дэвис действительно испортил их оружие, боцман схватил свой мушкет за приклад, решив орудовать им, как дубиной.

– Ну ладно! Если вы и вправду хотите знать, я действую по приказу маркиза Галифакса.

– Брата баронета Маклеллана?

– Именно так.

Каменная Башка зарычал как зверь и, занеся над головой тяжелое ружье, пошел прямо на изменников.

Гигант-бретонец, боцман «Громовержца», грозного корвета корсаров Бермудских островов, закаленного во многих кровавых боях с англичанами и даже при осаде Бостона, по силе и мощи напоминал огромную гориллу. Лицо его заросло колючей, как шерсть дикого зверя, седеющей бородой. Особенно поражала непомерно большая голова. Однако удивляться было нечему, ведь сыны суровой каменистой Бретани славятся крепкими упрямыми головами, которые не пробить и абордажной саблей.

Позади боцмана стоял юный черноглазый моряк лет двадцати двух – двадцати трех, темноволосый и смуглый, точно алжирец, и двое высоких румяных немцев-наемников, когда-то воевавших на стороне короны. У обоих великанов были светлые волосы и синие, как океан, глаза.

Друзьям предстояло сразиться с четверкой предателей. Их предводителя Дэвиса – известного проводника по канадским землям, знавшего каждое озерцо как свои пять пальцев, – завербовал сам генерал Вашингтон, считавший канадца надежным человеком. Сорокалетний верзила ростом был не ниже самого боцмана. Волосы и борода у него были такие густые, что он напоминал скорее метиса с индейской кровью, чем чистокровного канадца.

Не маленького роста были и его приспешники, широкоплечие и мускулистые, но светлокожие, как истинные канадцы. Выражение их свирепых физиономий не предвещало ничего хорошего.

Несомненно, то были потомки французских поселенцев, скрывавшихся в бескрайних западных лесах после того, как англичане захватили Квебек и Монреаль.

На палубе сильно качало. Широко расставив ноги, чтобы не упасть, канадцы наставили мушкеты на обезоруженных противников.

Они находились на небольшом, некогда крепком корабле, с широкой палубой, высокими бортами и огромной мачтой, на которой красовался необъятных размеров парус из грубого толстого полотна – только такая ткань способна выдержать порывы грозного северного ветра. Небольшой на вид парусник, однако, обладал хорошим водоизмещением в сто пятьдесят тонн и мог принять на борт до тридцати матросов.

– Эй, Дэвис! – прокричал Каменная Башка, и его борода словно ощетинилась от злости. – Так кто из нас окажется за бортом? У нас нет желания купаться: уж больно холодна водица в это время года, да и воды Шамплейна чересчур глубоки.

– Все может статься, – произнес метис, не сводя с боцмана дула мушкета. – Шутки в сторону, господин боцман. Хотите немного разогреться?

– Разогреться на топорах? Мой всегда при мне, – отвечал старый морской волк. – Немало английских головушек я раскроил во время абордажей королевских кораблей, помогая американцам.

Дэвис покачал головой.

– Нет, – немного погодя отвечал он. – Я не моряк и вполне уверен, что вы свалите меня с первого же удара. Не будем же препираться: давайте сюда письма.

– Тысяча колоколен! Нет у меня никаких писем! – воскликнул Каменная Башка, угрожающе двинувшись на проводника. Трое друзей последовали его примеру. – У меня в кармане лишь легендарная трубка, которую курили четыре поколения моих предков. Спустя триста лет она курится не хуже, чем прежде!

– Довольно шуток, Каменная Башка! – взорвался проводник.

Внезапно высокая волна, перехлестнув через правый борт, обрушилась на палубу. Парусник тряхнуло, и канадцы невольно попятились.

– Кому-то из моих людей придется встать за штурвал! – разозлившись, закричал Дэвис. – Мы всего в миле от берега! Еще немного, и мы разобьемся!

– Для истинного моряка крушение – лишь славная потеха. Никого из твоих приятелей мы не пропустим.

– Так пусть за штурвал встанет один из вас!

– Ну уж нет, тогда нас будет трое против четырех предателей, ведь рулевой не сможет принять участие в схватке. Ловко придумано, прохвосты!

– Прекратите балаган! – неистовствовал Дэвис.

Порыв ледяного ветра пронизал моряков до костей, а в борт судна с силой ударила новая волна.

– Сразу видно, моряк из тебя никакой! Ты всего лишь лодочник, способный плавать лишь в мертвый штиль! Что, воды испугался? Подумаешь, рябь на озере!

– Я знаю, что вы задумали! Хотите, чтобы нас вышвырнуло на берег! Так знайте: канадцы – отличные пловцы и держатся на воде не хуже бобров.

– Вот и славно! Значит, никто не потонет, когда посудина пойдет ко дну!

Терпение Дэвиса иссякло.

– Чертовы упрямцы! Вы знаете, что ваши мушкеты бесполезны, и все же не желаете сдаваться?! – вскричал метис, в бешенстве скрипя зубами, длинными и желтыми, как у гризли. – Хватит! В последний раз говорю: сдавайтесь и передайте мне письма, за которые мне щедро заплатят.

– Продался за несколько фунтов! – презрительно фыркнул Каменная Башка. – Если б у меня и вправду были эти письма! Быть бы тебе тогда важным господином!

– Мне известно, что в вашем распоряжении письма для коменданта форта Арнольда или для генерала Сен-Клера. Вашингтон отдал ему под начало три тысячи солдат.

– Ну и ну! Сколько всего ты знаешь! А вот я о них впервые слышу!

– Ты лжешь! Эти имена любой негр знает.

– И все-таки я тебя уверяю, что понятия не имею, кто это, – сказал Каменная Башка, снова делая шаг вперед.

Сбитый с толку невозмутимостью бретонца, метис бросил беспомощный взгляд на своих людей.

– Как долго вы будете увиливать и все отрицать? – наконец произнес он. – Хватит с нас этой болтовни!

– Ну вот! Я еще даже и не разошелся как следует, – отозвался боцман, только и ждавший удачного момента, чтобы кинуться на предателя. – У Малыша Флокко есть отличные часы с ручным заводом, и на них уже пробило полночь. Ночь ясная, озеро спокойно, пока нам ничто не угрожает, так что…

Сильный как медведь бретонец вдруг бросился на метиса, целя ему в голову тяжелым прикладом.

Третья волна неистово обрушилась на корабль, захлестнула палубу и сбила с ног непривычных к штормам канадцев. В тот же миг грянул выстрел.

Падая, Дэвис спустил курок. Пуля просвистела над головой корсаров, никого не задев.

– Сдавайтесь! – прорычал Каменная Башка. – Вы в нашей власти!

Трое канадцев попытались выстрелить, но намокшие мушкеты уже никуда не годились. Бросившись на носовую часть судна, они схватились за топоры.

Казалось, предатель уже был в руках Каменной Башки, когда канадцы, подхватив упавшего предводителя, взлетели по вантам и взобрались на салинг на самой верхушке мачты.

– Китовьи потроха! – выругался бретонец. – Подлец бежал, а у нас нет пригодных мушкетов. Этот метис проворней обезьяны с африканского побережья. Ну, Малыш Флокко, что ты на все это скажешь?

– Эти канадцы что-то затеяли, Каменная Башка, – отвечал юноша. – Они побросали мушкеты и схватили топоры. Судя по всему, только и ждут команды своего главаря.

– Они не посмеют к нам подобраться! – отвечал вооруженный топором бретонец. – Напасть на нас, на моряков! Они же настоящие олухи!

– Смотри, как бы самому не оказаться в дураках! – предостерег его Малыш Флокко. – Пока ты чешешь языком, разбойник, что устроился на салинге, будто чайка, уже перезаряжает мушкет!

– Ты что же, испугался этого попугая?

– Ты же знаешь, что канадские охотники славятся своей меткостью.

– Китовьи потроха! Неужто я и впрямь совсем из ума выжил?

Резко вскочив, боцман властно приказал товарищам:

– Все на ют! Выкатывайте из трюма бочки с мукой и салом и возводите заслон. Ноги в руки и за дело!

– Да ты командуешь, как настоящий адмирал!

– Я и есть адмирал, – внушительно произнес бретонец. – Любая ошибка может стать последней. Вперед!

Проворные, как белки, корсары мигом перемахнули через мостик и очутились на корме.

Возможно, братья-наемники не слишком хорошо говорили по-английски, однако мало кто мог тягаться с ними в ловкости. Немцы в мгновение ока добрались до трюма и вытаскивали на палубу бочки с припасами, поспешно сооружая баррикаду.

Тем временем Малыш Флокко поспешил к штурвалу: бурные волны озера Шамплейн швыряли корабль из стороны в сторону, словно щепку, ледяной ветер свистел среди снастей, а небо заволокла густая пелена тумана.

Казалось, шторм вот-вот разразится в полную силу.

Одним мощным рывком Каменная Башка вырвал нактоуз из основания и, прикрывшись им, принялся наблюдать за Попугаем, как он прозвал Дэвиса, – единственным противником, которому удалось не промочить мушкет и потому самым опасным.

Страдая от жестокой качки, злополучный метис изо всех сил старался удержаться на салинге, пытаясь перезарядить ружье.

Задача была не из легких: мачта дрожала и гнулась под ударами ветра, трепавшими срезанный парус.

Но боцман понимал, что рано или поздно Дэвис справится с задачей и тогда корсарам несдобровать, ведь канадцы и вправду считались непревзойденными стрелками.

Каменная Башка перекатил три-четыре бочонка к штурвалу, прикрыв от пуль управлявшего парусником Малыша Флокко, а сам поскорее укрылся за баррикадой, которую так быстро соорудили силачи-немцы.

– Эй, Дэвис! – прокричал боцман. – Что, зарядил свое ружьишко?

– А как же! Только вас и поджидаю! – отвечал предатель.

– И кого же ты задумал пристрелить первым?

– Кого, как не вас! Мне нужны письма.

– Да ты рехнулся!

– Напротив, господин боцман. Мой разум трезв, как никогда, а рука крепка.

– Ба! Полно бахвалиться! У тебя, должно быть, это самое расстройство, помешательство, как же его… Малыш Флокко, подскажи, ты же у нас ученый! Как там его?..

– Письмешательство в острой форме, – отозвался юноша и резко крутанул штурвал, уводя корабль от бегущей прямо на него огромной волны.

– Тысяча бретонских колоколен! Молодец мальчишка! Видать, ваши священники помозговитей тех, что из Иль-де-Ба! Если твой учитель еще не помер, надо будет одарить его кошелем серебра!

– Вот уж не знаю! Он и тогда-то был стар как мир!

– Каменная Башка! – закричал Дэвис, которому наконец удалось зарядить мушкет. – Вы сдаетесь?

– А я тебя о том же спросить собирался! – воскликнул бретонец.

– У меня заряженный мушкет!

– Поздновато ты его зарядил, приятель. Пока мы возводили баррикады, ты, словно чайка, рассиживался на верхотуре, а теперь уже слишком поздно! Нас не достать.

– Ну до чего же вы проворны.

– Да ведь мы моряки, а не простые лодочники или лесники вроде вас!

– Будь вы хоть демоны из преисподней, а я перестреляю вас, как воробьев! – крикнул Дэвис в бессильной ярости, пытаясь взять боцмана на прицел. – С меня довольно!

– А уж с меня и подавно, дружок.

– Я стреляю!

– Ну так стреляй.

– Я отправлю вас на тот свет и заберу письма.

– Опять приступ письмешательства! Плохо дело!

– Поберегитесь! Вам предстоит иметь дело с канадцами, которым нет равных и в перестрелке, и в рукопашной!

– Тридцать тысяч бизоньих рогов! Да этот попугай заливается не хуже соловья, а, Малыш Флокко?

– Настоящий кенар! – поддержал его юноша, не спуская глаз с метиса.

– Я стреляю! Стреляю!.. Стреляю!.. – вне себя от гнева, кричал Дэвис.

– Раз… два… три… – пробормотал Каменная Башка. – Не ровен час, эта скотина прострелит бочонок с солеными окороками или раскрошит своими пулями наши галеты.

– Или поднимет целую бурю муки! – расхохотался Малыш Флокко.

– Будь осторожен, сынок!

– Да ведь передо мной целая стена из бочек!

– Не высовывайся. Канадцы стреляют без промаха!

Укрывшись за баррикадами вместе с двумя невозмутимыми немцами, друзья продолжали переговариваться. Братья-наемники знали, что Каменная Башка не из тех, кто легко отступает, – им не раз пришлось видеть его в деле и в Бостоне, и на Лонг-Айленде, и в Нью-Йорке. Каких только шуток весельчак-боцман и его верный Малыш Флокко не сыграли над англичанами! Боцман мог выйти победителем из любой заварухи, даже без помощи баронета Маклеллана и команды «Громовержца».

Бретонец вольготно растянулся на палубе под прикрытием нактоуза, когда Ульрих, младший из двух братьев, резко дернул его за рукав.

– Чего тебе? – спросил его боцман.

– Папаша! Отнофо канатца польше не видать!

– Может, его волной смыло. Или он изволил спуститься в каюту!

– Ф такой-то момент? Пыть не мошет, папаша!

– Отвяжись, приятель! Мое дело – следить за мушкетом Дэвиса.

Казалось, Попугай, как окрестил метиса боцман, никак не мог решиться на выстрел.

Шторм становился все сильнее, волны одна за другой захлестывали палубу, швыряя судно из стороны в сторону, а мачта раскачивалась от ветра. В подобную бурю и самый меткий стрелок не смог бы попасть в цель.

– Пусть только попробует спустить курок! Нас ему не достать, только напрасно пули растратит, – заметил Каменная Башка. – Этот шторм послал нам сам Господь Бог. Теперь этого Попугая можно не опасаться. Не так-то просто нас зацепить, стреляя с салинга. Ах! Бедняга Дэвис! Предлагаешь нам сдаться, а ведь это мы поймали тебя в ловушку, рано или поздно мы тебя схватим!

– А как же канатцы, папаша? – спросил Ульрих.

– Они меня не волнуют! Похоже, все трое здорово струхнули.

– Двое, папаша. Третьефо что-то нигде не фидно.

– Одной заботой меньше!

Внезапно сильный порыв ветра сорвал с мачты парус, и его светлое пятно гигантской чайкой унеслось за тучи.

– Ну и дела! – произнес неугомонный бретонец. – Теперь уж мы точно во власти бури. Туго нам придется.

С верхушки мачты раздался выстрел. Пуля Дэвиса раздробила клепку бочонка у самой головы Ульриха.

Бретонец расхохотался.

– Любезный мой Дэвис, – сквозь смех сказал он, – позволь дать тебе совет.

– Хотите, чтобы я сдался? – спросил предатель.

– Спустись на палубу, отсюда сподручнее стрелять.

– Я не так глуп.

– Ну как хочешь! Тогда продолжай зря тратить пули.

– Как только качка затихнет, я вас всех уложу наповал. Я превосходный стрелок.

– И ты только что это доказал, – с насмешкой отвечал Каменная Башка. – Продырявил несчастный бочонок, и теперь мы все белые, потому что все в муке, а вот красной крови что-то не видать!

– Это все из-за шторма.

– Так спустись же и сразись с нами. А скажи-ка, Дэвис, как случилось, что у тебя было трое друзей, а осталось лишь двое?

– Третий решил поохотиться на тюленей. Чирри отличный пловец, волны и холод ему не страшны.

– А ты, подлец, как я посмотрю, опять взялся за мушкет.

– А вы бы желали, чтобы я так и торчал здесь, наверху? Проклятый ветер вот-вот сдует меня с мачты.

– Так стреляй же, мерзавец! Жаль, генерал Вашингтон не приказал расстрелять тебя, прежде чем подсунуть нам такого проводника.

– Расстрелять? Скажи лучше – повесить! – воскликнул Малыш Флокко, изо всех сил удерживая штурвал.

Ледяной западный ветер одну за другой обрушивал на корабль лютые волны.

– Тебя я пристрелю первым! – зарычал Дэвис. – А господина боцмана оставлю напоследок.

– Вот так хвастун! – покатились со смеху бретонцы.

– Что ж, смейтесь! Дайте мне только выстрелить еще разок. Жаль только, что ружья моих канадцев промокли и они не могут вас хорошенько проучить. Если бы не это, мы бы давно завладели и письмами, и судном.

– Так прикажи им воспользоваться топорами, – сказал Каменная Башка. – Мы приготовим им горячую встречу.

– Они не столь отважны, как я, и не могут держаться на ногах в такую качку.

– Вот так храбрецов ты набрал в сообщники! Они и с топорами трусят пойти против нас! Топоры наводят на них страх. Больше тебе нечего сказать, Попугай?

– Вы смеете оскорблять меня?! – вскричал разъяренный Дэвис. – Это уж слишком! Вы умрете первым!..

Каменная Башка разразился громовым хохотом.

– Возрадуйся, Малыш Флокко! – воскликнул он. – Наш приятель Дэвис передумал: тебя он пристрелит чуть позже.

– Благодарение Богу! Мне дали отсрочку, – отозвался юноша. – Уж больно не хотелось помирать раньше тебя.

Разразившись градом проклятий, Дэвис снова принялся перезаряжать мушкет.

Все это время двое канадцев так и стояли на носу корабля, сжимая в руках топоры, а третий все не показывался. Что же с ним приключилось? Он утонул или укрылся в кубрике?

Загадочное исчезновение канадца все больше тревожило Каменную Башку. Благоразумный бретонец опасался неприятных неожиданностей.

Тем временем корабль отчаянно прыгал на волнах, которые несли его все ближе к берегу. Оставшись без паруса, судно лишилось устойчивости.

Малыш Флокко из последних сил пытался увести корабль от побережья, однако тот совсем потерял управление.

Юноша с надеждой искал глазами хотя бы небольшую бухточку, но видел только узкие просветы в скалах, способные дать приют лишь крохотной шлюпке.

– Что за напасть… – бормотал про себя молодой моряк. – На этом корабле нам не добраться до форта. Еще немного, и мы разобьемся! Но ведь нам не привыкать к кораблекрушениям, и до сих пор нам удавалось уберечь свои шкуры!

Каменная Башка продолжал наблюдать за Попугаем, который, крепко обхватив ногами салинг, силился перезарядить мушкет, пока волны швыряли парусник и омывали его до самого мостика. Наемники-немцы, воспользовавшись передышкой, вынесли на палубу новые бочонки и толстые доски и укрепили баррикады.

– Ну как ты там, Малыш Флокко? – убедившись, что Дэвису пока не удалось справиться со своей задачей, окликнул юношу старый морской волк.

– Плохо, боцман, – отозвался рулевой. – Все идет к тому, что мы обломаем рога о побережье. Отыскать бы немного холста для нового паруса…

– И кто же будет его разворачивать, когда на мачте засел этот Попугай? Уж точно не я.

– Плохи наши дела, старик, да и потом, на этой посудине наверняка запасного паруса не найдется.

– И что же? Будем дожидаться, пока этот мерзавец нас не перестреляет?

– Да в такой шторм ему ни за что не попасть в цель. Может, Дэвис и великий стрелок, да только с верхушки мачты ему нас на тот свет не отправить.

Боцман снял морскую фуражку и яростно почесал вспотевший лоб.

– Я должен доставить письма адресатам, – пробормотал он. – А треклятый форт еще так далеко! Да-а! Задал мне задачку наш капитан! А ведь останься я в Нью-Йорке, мог бы сейчас кутить со своими товарищами!

Пожав плечами, бретонец снова натянул фуражку и мрачно уставился на Дэвиса, который продолжал возиться с оружием.

– Пора кончать с этой чепухой, – произнес Каменная Башка. – Это не может тянуться вечно. Он нарочно отвлекает нас, чтобы мы не заметили происходящего на корабле. Пришло время задать канадцам хорошенькую трепку! Может, мушкеты уже подсохли… Дэвису не помешает помериться силами с Ульрихом. Этот немец стреляет получше меня, мне-то больше по душе абордажные орудия. Готов поспорить, в каюте найдутся еще мушкеты или пистолеты. Вольф!

– Да, папаша, – с готовностью откликнулся брат Ульриха. – Што телать? Только прикашите!

– Спустись в каюту и отыщи мне мушкет. Пора согнать с гнездышка птичку, из-за которой мы не можем сдвинуться с места! Тут тебе делать все равно нечего.

– Карашо, папаша.

– Да возвращайся, пока Дэвис снова не начал стрелять!

– Лечу как птица, папаша, – пообещал немец и поспешил к каюте.

Должно быть, его исчезновение не осталось незамеченным: с мачты послышался ураган проклятий.

– Что вы там замышляете, Каменная Башка? – перекрывая свист ветра, прокричал Дэвис. – Уж не задумали ли вы поджечь судно?

– Я всего лишь пытаюсь заставить тебя спуститься, – отвечал бретонец. – А пожары я никогда не любил. Зарядил ты там свое ружьишко?

– Нет пока, но, думаю, вскоре управлюсь. Чертов корабль так и бросает из стороны в сторону, порох сыплется из рук.

– Рад это слышать.

– Я вас еще прикончу, не сомневайтесь.

– И все ради того, чтобы перехватить какие-то воображаемые письма?

– Письма у вас, и мне это прекрасно известно! – вскипел Дэвис. – Это все, что мне нужно!

– Еще бы, ведь тебе за них дадут целое состояние! – с презрением откликнулся Каменная Башка. – Острое письмешательство.

– Маркиз лично сообщил мне, что письма у вас.

– Так, значит, когда мы отчалили, маркиз находился в Нью-Йорке? Неужто ему показалось мало ранения и он явился за добавкой?

– До этого мне дела нет. Чума и ад! Вот уже в третий раз я рассыпаю проклятый порох!

– Послушай-ка, Попугай! А не срубить ли нам мачту с тобою вместе?

– Папаша! – прыгнув за баррикаду, проговорил запыхавшийся Вольф. – Я принес тва пистолета.

– А мушкеты?

– Не нашел, папаша.

– Отдай пистолеты брату. Они заряжены?

– Я принес пули и порох.

– Отлично, сынок.

– Отлично? Как бы не так! – прокричал напрасно возившийся со штурвалом Малыш Флокко. – Мы летим прямо на скалы! Берег уже совсем близко, а я не вижу ни единого просвета. Мы не можем справиться со стихией!

– Тысяча колоколен! – прогремел Каменная Башка. – Неужели мы столько раз спасались от смерти лишь для того, чтобы бесславно погибнуть этой ужасной ночью! Проклятье! Что за злой рок!

– Каменная Башка!

– Ну что там еще?

– Остальные канадцы тоже куда-то подевались!

– Чтоб их разорвало!

– А мы уже скоблим килем рифы!

– Даже не знаю, что предпринять…

– А ведь у нас ни одной шлюпки!

– Прыгаем в воду!

– В такой-то холод?

– Уж не трусишь ли ты, Малыш Флокко? Холода испугался? Ох уж эти мне юнцы! Им даже на рыболовецких баркасах плавать не под силу!

В этот самый момент судно содрогнулось с такой силой, что боцман едва не рухнул на палубу от неожиданности.

Воспользовавшись перепалкой корсаров, Дэвис перезарядил мушкет и выстрелил, однако пуля опять не попала в цель.

Ульрих тут же вскинул пистолет и, прицелившись в метиса, выстрелил.

С верхушки мачты послышался душераздирающий крик, и товарищи увидели, как раненый предатель уронил дымящийся мушкет, поднялся на салинге во весь рост и вдруг бросился в бурные воды озера.

– Наконец-то судно в наших руках! – воскликнул Каменная Башка, перегнувшись через бакборт и пытаясь разглядеть Дэвиса. – Пересечем озеро и без проводника.

– На этой посудине? – отозвался из-за штурвала Малыш Флокко.

– На ней самой, вот увидишь!

– Можешь с ней попрощаться! Мы уже пробили днище, а скалам нет конца!

– А если этот Дэвис что-то задумал?

– Ясно одно: на этом паруснике мы в форт не попадем… Ты слышишь?

– Тридцать бизоньих рогов! Я не глухой! Это трещит наш киль!

В тот же миг ужасная волна подхватила корабль и швырнула его прямо на ощерившиеся скалы.

Раздался оглушительный треск, и мачта рухнула поперек палубы, окунув верхушку в воду.

– Полный каюк! – воскликнул Каменная Башка. – Вот уж не думал, что это произойдет так скоро. Из-за предателя Дэвиса мы застряли черт знает за сколько миль от форта! Ну что ж, на войне и не с таким столкнешься.

Боцман пожал плечами и поглядел на окружавшую корабль грохочущую пучину.

2. Кораблекрушение

Шамплейн хоть и не самое большое из канадских озер – ему не сравниться в размерах с необъятными просторами Онтарио, Эри и Гурона, – но оно тоже простирается на огромные расстояния.

В преддверии восстания американцев англичане успели возвести здесь множество грозных крепостей, среди которых внушительный, превосходно вооруженный форт Тикондерога считался самым неприступным. В нем располагался многочисленный гарнизон. Поскольку озеро Шамплейн сообщалось с океаном, отсюда, поднявшись по реке Святого Лаврентия, можно было держать под наблюдением Квебек и Монреаль и проводить к форту даже крупные суда.

Американцы же, захватив Бостон, освободив южные штаты и укрепившись в Нью-Йорке, поспешили двинуть войска к Шамплейну и вырвать из рук врага стратегически важные форты. В 1775 году бунтовщикам во главе с отважным и честолюбивым генералом Арнольдом удалось обратить в бегство английский гарнизон, не дав ему возможности сделать ни единого выстрела.

Война, на протяжении трех первых лет не затрагивавшая Канаду, разразилась теперь на берегах озера Шамплейн, где Вашингтон разместил три тысячи доблестных солдат. Несмотря на скудное снабжение и нехватку артиллерийских орудий, американцы были уверены, что смогут удержать неприступный форт, возведение которого стоило короне немалых средств и усилий.

Превосходя противника числом военных судов, англичане уже с трудом вербовали наемников в германских княжествах и были не готовы взять реванш. Озеро оказалось в руках американцев.

Но победителей ожидало новое испытание. Из портов Англии вышло множество кораблей с немецкими и ирландскими наемниками, полными решимости выбить из крепости «оборванцев Вашингтона», как они с презрением называли солдат-колонистов.

Отбросить американские войска прочь из Канады было поручено храброму и закаленному в боях генералу Бергойну. Ему предстояла нелегкая задача, однако англичанам упорства было не занимать, и, несмотря на то что предстояла суровая северная зима, они не сомневались, что вскоре добьются своего.

На свою беду, занявшие форты Шамплейна американцы не подозревали, что вскоре черепица обрушится на их же голову.

Ошибочно полагая, что преподали незабываемый урок последним английским войскам под руководством генерала Карлтона, колонисты были уверены, что те давно погрузились на корабли, чтобы вернуться в Великобританию.

Однако победа над Францией и захват Канады пятьдесят лет назад дались Короне слишком дорогой ценой, и англичане не могли так просто подарить эти земли бунтовщикам.

К счастью, прибывшему из Европы судну корсаров удалось прорвать осаду королевской флотилии и бросить якорь в удобной Нью-йоркской бухте.

Зная, в каком тяжелом положении находился Вашингтон, который и сам испытывал недостаток войск и не мог перебросить в Канаду подкрепление, голландский капитан поторопился предостеречь генерала и сообщил ему о планах Бергойна напасть на форты озера Шамплейн.

Необходимо было направить в Тикондерогу надежного человека со срочным донесением, однако побережье озера было заселено подкупленными англичанами индейскими племенами, жестокими гуронами и алгонкинами, которые повсеместно истребляли бунтовщиков, сажая их на кол, и развлекались, глядя на медленную и мучительную смерть белых людей.

Задача осложнялась и тем, что началась зима, а Арнольду и Сен-Клеру нужно было срочно доложить о грядущей опасности, чтобы войска не застали врасплох.

Для этой цели командование выбрало Каменную Башку – прославленного канонира «Громовержца», пользовавшегося любовью и уважением американцев. Кандидатуру бретонца предложил его капитан, баронет Маклеллан, и верный боцман тут же пустился в путь вместе с Малышом Флокко, двумя немецкими наемниками, ставшими верными борцами за независимость, и тремя канадцами под предводительством злополучного Дэвиса.

Небольшой отряд благополучно пересек Канаду вплоть до Шамплейна, и, хотя кровожадные индейцы встали на тропу войны и поджидали путников, чтобы снять с них скальпы, опытному Дэвису всегда удавалось избежать опасности. Но под конец изменник, подкупленный англичанами ради важных писем, сбросил маску верного товарища.

Предатель должен был любой ценой помешать встрече боцмана с Арнольдом и Сен-Клером, задержать его на подступах к Тикондероге и при первой же возможности похитить письма.

Остается лишь гадать, как англичанам стало известно о том, что генерал Вашингтон и сэр Уильям передали письма доблестному моряку. Похоже, подкупленных английским золотом изменников водилось в достатке и среди американских солдат.

В Монреале Дэвис за скромную плату выкупил старый парусник, брошенный англичанами во время поспешного отступления, и отряд отчалил в направлении Тикондероги.

Отыскать более крепкий корабль боцману не удалось – оставлять суда на милость неприятеля не входило в обычаи англичан.

На старой развалюхе отряд кое-как проплыл несколько дней, когда в преддверии урагана канадцы подняли бунт.

Остальное читателю уже известно.

– Тысяча колоколен! – воскликнул Каменная Башка, глядя, как судно несется прямо на скалы навстречу неминуемой гибели. – Что же нам делать, Малыш Флокко? Не подозревая, что Дэвис продался за английские гинеи, генерал подсунул нам этого мерзавца.

– За английские гинеи или за деньжата маркиза Галифакса? – спросил в ответ юный моряк.

– Об этом у нас будет случай поговорить, если доберемся до берега. Баронет поведал мне такие тайны, что их уже не забыть! Страшно подумать, как ненавидят друг друга родные братья… Ульрих!

– Я здесь, папаша, – тут же отозвался наемник.

– Ты уверен, что пристрелил этого подлеца?

– Если не пристрелил, то ранил, папаша. На таком расстоянии пистолеты не многого стоят. Я хотел размозшить ему голову, но в такую качку толком не прицелишься.

– Да после такого прыжка он точно раздробил ребра об отмель, – вмешался Малыш Флокко.

– Мы шли среди скал. Сомневаюсь, что этому Попугаю удалось спастись. Однако канадцы, конечно, совсем недурные пловцы.

– А что с остальными?

– О чем это ты, мой юный друг? Наверняка и они спрыгнули в воду и, возможно, даже добрались до берега. Хорошо, что они бросили здесь оружие и патроны. Глупцы! Уж лучше бы кинули их в воду, чем оставлять нам!

– Что будем делать, Каменная Башка? Корабль сел на скалы и наверняка дал течь.

– Мы не собираемся здесь оставаться, – объявил старый бретонец. – Но ведь леса кишат индейцами!

– Ты что же, думаешь, что англичане и их подкупили?

– Я в этом уверен! И мне совсем не хочется столкнуться с гуронами и алгонкинами. Я вовсе не собираюсь подарить свой скальп какому-нибудь дикарю. Может, нам удастся откупиться от них моей восхитительной трубкой? Но ведь на них и в этом нельзя полагаться.

– И много на берегу краснокожих? – спросил Вольф, говоривший по-английски лучше младшего брата.

– Тысячи! – отозвался Каменная Башка. – В основном гуроны и алгонкины, но нельзя забывать и об ассинисольнах – это племя известно поистине звериной жестокостью. Мерзавцу Дэвису, чтоб его черти унесли, удалось нам помешать, и мы вынуждены начать все сначала. Застряли здесь, вместо того чтобы плыть напрямую к форту! Но все же ему не удалось перехватить заветные письма.

– Да забудь ты уже об индейцах и метисе, Каменная Башка! Подумал бы лучше, как нам добраться до берега! На этом корабле мы и с места не сдвинемся, – сказал Малыш Флокко.

– Дождемся, когда стемнеет и шторм немного успокоится.

– А что, если нас смоет волнами?

– Не глупи! Хороших моряков так просто не смоет.

– А как насчет наемников?

– Да они и сами уже наполовину моряки. А теперь посмотрим, что приключилось с нашим судном. Ульрих, возьми фонарь и следуй за нами. В каюте найдется светильник?

– Да, папаша. Я фидел несколько фонарей.

– Тащи сюда. А ты, Малыш Флокко, обрежь с мачты бакштаги и ванты. Уж больно она тяжелая для этого кораблика. Вольф у нас малый не слабый, он тебе поможет. Да поторопитесь: непохоже, что буря скоро успокоится.

Действительно, ветер все так же бушевал, а волны, казалось, с каждой минутой вздымались все выше.

Огромные валы, громоздясь, набегали друг на друга и с устрашающим грохотом разбивались о берег.

То была одна из тех бурь, которыми печально известны канадские озера. Поднятые яростным ветром неистовые волны были едва ли не опаснее океанских валов.

Повидавший немало штормов на своем веку, Каменная Башка поспешил в каюту, где один из немцев уже разжег светильник. Боцман верил, что крушения удастся избежать, а вздымавшиеся стенами волны ничуть его не беспокоили.

– Тысяча бретонских колоколен! – вдруг воскликнул он, протиснувшись между загромождавших тесную каюту бочек. – Мальчишка прав! На этой лодчонке нам до форта не добраться!

Пока немец придерживал над его головой светильник, бретонец прислушался и в сердцах грохнул по одной из бочек кулаком.

– Полный крах, – произнес он. – Эта посудина набирается водой, как старый пьяница портвейном! Готов поспорить, на борту и насоса не найти. Ох!.. Ульрих, пойдем-ка поглядим.

Моряки спустились в трюм по узкому, заваленному ящиками и мотками канатов трапу.

Всего восемь ступенек, и Каменная Башка тут же почувствовал, что его башмаки промокли насквозь. С каждым ударом волн суденышко набирало все больше воды, которая, мирно журча среди намокших пиллерсов, поднималась все выше и выше.

– Тысяча затопленных фрегатов! Скалы распороли нам брюхо! – воскликнул бретонец. – Весь киль разодран вдоль и поперек! Такую дыру никакой плотник не залатает.

– Мы больше не поплыфем, папаша? – спросил Ульрих.

– С такой пробоиной далеко не уплывешь.

– Как же нам найти тругую лодку?

– Я тебе что, прорицатель? Посреди озера нам свободный корабль уж точно не попадется.

– Дело плохо, папаша?

– Похоже на то. Все из-за этой собаки Дэвиса. Если он остался жив и еще попадется на моем пути, уж я его не пощажу, попомни мое слово. Вернемся обратно на палубу. Здесь нам больше делать нечего.

Проклиная весь белый свет, боцман поднялся по трапу и направился на капитанский мостик. За ним неотлучно следовал Ульрих.

Малыш Флокко и Вольф уже обрубили лини и ванты и сбросили в воду упавшую мачту. Избавившись от тяжести мачты, судно слегка выровнялось и тут же накренилось на штирборт. Теперь моряки были хоть как-то защищены от набегающих волн корпусом корабля.

– Закончили? – спросил старый бретонец.

– Мачта уже уплыла, – отозвался Малыш Флокко. – Поначалу ее было прибило к кораблю, и с каждым ударом волны она грозила открыть в нашем боку новую течь.

– Со скал нам уже не сняться.

– Мы так и останемся здесь сидеть, если не построим плот и не доберемся на нем до берега.

– Я и сам об этом подумал, да только как мы спустим его на воду в такую бурю? Придется дожидаться, пока не утихнет шторм.

– А не развалится до тех пор наша посудина?

– Надеюсь, что нет. По крайней мере, отсюда нас не снесет: скала проткнула киль и удерживает корабль на месте.

– Так я и думал, – сказал Малыш Флокко. – Что будем делать, Каменная Башка?

Старый бретонец засунул мозолистые руки в бездонные карманы и задумчиво поглядел на берег, поросший, куда ни посмотри, высоченными соснами, верхушки которых раскачивались на сильном ветру.

– До суши около двух миль, – наконец произнес он, – и, если глаза меня не подводят, впереди просвет между скал. Возможно, это устье какой-то реки. Плот – хорошая мысль, но пока остается лишь ждать, когда озеро успокоится. Ты, Ульрих, поищи бочки с солеными окороками, а Вольф пусть найдет нам запасы галет. Из-за этих канадских псов нам не удалось поужинать, а, как говорится, пустое брюхо к работе глухо. А ты, Малыш Флокко, погляди, есть ли на борту что выпить. Помню, в Монреале Дэвис грузил на борт три-четыре ящика вина.

– Удивительный ты человек, – сказал юный моряк. – Как ты можешь думать о еде в такую минуту?

– Каждую минуту нужно использовать с толком, сынок. Ну-ка, ноги в руки и пошел, пока волны дали нам небольшую передышку! Погоди-ка… Погоди… Я вижу огонь!

– Где? – подавшись вперед, воскликнул Малыш Флокко.

– Я только сейчас его заметил.

– Значит, раньше он не горел?

– Нет.

– Это огонь или чей-то фонарь?

– Уж точно не фонарь! Скорее, свет чьего-то костра, разожженного вон у той расщелины в скалах.

– Что, если краснокожие разбили здесь лагерь?

– Может, у меня и зоркие глаза, но сквозь деревья я не вижу. Знаю лишь, что это костер и разожгли его только сейчас. Раньше никаких отблесков я на побережье не замечал.

– И я тоже, Каменная Башка. А этот я сразу увидал. Ох!..

– Что такое? Зуб сломал?

– Вот уж нет! У меня крепкие зубы, и для зубной боли я слишком молод!

– А что тогда?

– Может, это канадцы разожгли костер, чтобы пообсохнуть? Представляю, в каком виде они вылезли из ледяной воды!

– Гм… – не отрывая глаз от костра, пробурчал бретонец. – Что-то сомневаюсь. Скорее, там стоит хижина какого-нибудь поселенца, одного из тех, что торгуют с дикарями, покупая у них звериные шкуры в обмен на порох, оружие и спиртное.

– А что, разве индейцы с таких скальпы не снимают?

– Уж я бы не стал связываться с краснокожими. Должно быть, эти поселенцы недурно навариваются на индейцах и возвращаются во Францию богачами – если, конечно, им вообще удается вернуться живыми!

– Живыми-то наверняка не многие отсюда уходят!

– Вот и я так считаю. Из всех североамериканских индейцев канадские – самые жестокие, они просто не переносят непропеченных людей!

– Как это – непропеченных?

– Дикари верят, что Великий Дух нас плохо пропек, а негров, наоборот, пережарил.

– Так, значит, они одни удались на славу!

– Именно! Собой они гордятся, а нас, бледнолицых, презирают. Эй, Ульрих! Что там с едой?

– Все котофо, папаша, – откликнулся немец. – Я нашел копченые сартельки и несколько путылок пива.

– Пошли, Малыш Флокко, отведаем угощения, – позвал старый бретонец.

– Как можно есть в такой шторм?

– Подумаешь, шторм! Нам не привыкать к волнам и ветру.

Немцы вытащили на палубу стол и поставили его за тюками и ящиками, заслонившись таким образом от резкого ветра. Злополучный корабль то и дело сотрясался под мощными ударами волн.

На небе теснились тяжелые серые тучи с алой каймой, и казалось, буря прекратится еще не скоро.

Удостоверившись, что парусник пока держится и перевернуться ему не грозит, бретонцы и оба немца с жадностью набросились на окорок и сардельки, щедро запивая их отменным английским пивом, которое в те времена превосходило даже немецкое.

Люди Дэвиса взбунтовались как раз в тот момент, когда моряки собирались сесть за обед, так что с полудня предыдущего дня ни у кого из них и крошки во рту не было.

Покончив с трапезой, Каменная Башка достал свою легендарную трубку, набил ее крепчайшим голландским табаком, контрабандой ввезенным в Нью-Йорк, и с великим трудом разжег ее, ибо ветер поднялся с новой силой, взметнув утихнувшие было волны.

– Теперь я могу вам поведать, что у меня на груди и правда спрятаны письма, которые необходимо передать лично в руки комендантам форта Тикондерога, – объявил боцман. – Одно из писем доверил мне сам Вашингтон, а другое – баронет Маклеллан.

– Но как обо всем этом узнал Дэвис? – глухим от злости голосом проговорил Малыш Флокко.

– Позволь тебе кое-что растолковать, сынок. Все это дело рук маркиза Галифакса. Неужто ты думаешь, что теперь, когда наша прекрасная светловолосая шотландка стала супругой капитана, маркиз позабыл о своей страсти? Этот несчастный, должно быть, подкупил не только канадцев, но и американских офицеров из свиты Вашингтона.

– Так вот от кого Дэвис узнал о нашем поручении!

– Правда, мне и самому не многое известно. Генерал и капитан приказали мне добраться до форта и держаться подальше от опасностей.

– А сами подсадили к нам на борт достопочтенного Дэвиса! – невесело ухмыльнулся Малыш Флокко. – Жаль, мы раньше его не раскусили!

– Похоже, мерзавец пользовался полным доверием Вашингтона и баронета Маклеллана, – произнес Каменная Башка, выпустив три внушительных колечка дыма. – Хотелось бы мне знать, как добраться до форта без лодки и проводника.

– Мы не из тех, кто легко сдается.

– Это ты мне говоришь, Малыш Флокко? Я еще не настолько стар и не намерен возвращаться в Нью-Йорк, поджав хвост, так и не передав письма Арнольду и Сен-Клеру. Одна беда – мы окружены врагами и шпионами, а корабль дал течь.

– Что, если англичане и правда собираются отбить у американцев все форты?

– Так сказал Дэвис, а уж кому и знать, как не ему.

– Так, значит, не исключено, что нас схватят до того, как мы успеем достигнуть Тикондероги, и тут же повесят на рее какой-нибудь бригантины. Вот это перспектива!..

– Пока нас никто не схватил.

Бретонец вытряхнул трубу, глотнул пива и поднялся, чтобы еще раз взглянуть на пылающий вдали костер.

Снова поднялся сильный ветер, и на озере всколыхнулись высокие волны.

Недолгой передышке пришел конец. На озере вновь разыгрался шторм, и гигантские валы, грохоча, обрушились на корабль.

Каменная Башка достал карманные часы. В сумерках ему с трудом удалось разглядеть, который был час.

– Десять вечера: до рассвета еще далеко. Плохо наше дело…

К нему подбежал взволнованный Малыш Флокко.

– Каменная Башка! – воскликнул он. – Вольф только что доложил, что по палубе до самого трюма стелется дым! Кажется, он идет из носовой части!

– Пожар на борту! Но кто мог поджечь корабль?

– Что, если это тот самый канадец?

– Тысяча колоколен! Мало нам бури, так еще и пожар! Эти подлецы задумали сжечь наше судно! Что может быть хуже?

– А ведь у нас на борту даже насоса нет!

– Сам знаю. Может, он и был, да этот мерзавец Дэвис выбросил его, когда купил корабль.

– Что же нас ждет? Неужели мы взлетим на воздух?

– Запасы пороха на корме. У нас еще есть время до тех пор, пока огонь не доберется до каюты. Однако нельзя терять ни минуты, а то поджаримся или потонем!

– Что ты собираешься делать?

– Спустить на воду плот. Черт подери! Надо было соорудить его, пока озеро на время успокоилось! А теперь, может, уже слишком поздно! А все-таки нужно попытаться доплыть до берега. Топоры у нас есть, ящики и бочки тоже – за чем же дело стало?

Тем временем оба немца, наскоро оглядев расположенный на носу судна кубрик, к которому уже подбирались первые языки пламени, помчались к боцману.

– Папаша, – проговорил запыхавшийся Ульрих, – канатцы подожгли корабль! Весь трюм в огне!

– А мы только сейчас это заметили! – воскликнул Каменная Башка. – Так, значит, разгорается пожар!

– Какое там, папаша! Пожар тавно разгорелся! Трюм пылает фофсю!

– Брат говорит прафду, – подтвердил Вольф. – Огонь быстро пожирает судно.

– Как по-твоему, удастся нам его потушить?

– Слишком поздно. Бочки с керосином уже загорелись!

В бессильной ярости ударив себя по лбу, Каменная Башка схватил топор, бросился на корму и принялся крушить возведенную баррикаду из ящиков.

– Быстро! Строим плот!

– Если еще не поздно, – уныло проговорил Малыш Флокко.

В кромешной тьме, вздымая крутые валы, неистовствовал шторм. Волны с ревом разбивались о скалы, и, казалось, только безумный мог решиться спустить на воду плот в подобную ночь.

Корабль, севший на скалу, будто рыба на крючок, все еще держался под ударами ветра и огромных волн, однако огонь с каждой минутой охватывал его все больше и больше.

Моряки живо взялись за дело, вырубая крупные куски фальшбортов и связывая между собой ящики и бочонки, чтобы соорудить небольшую платформу.

Каменная Башка – канонир, плотник и мастер на все руки, переживший немало кораблекрушений и соорудивший на своем веку множество плотов, – командовал своими товарищами и приколачивал друг к другу любые деревяшки, которые могли держаться на плаву.

Тем временем из-за волн, непрестанно захлестывающих палубу, затея становилась почти невозможной.

К счастью, вода проникала и сквозь люки носовой части судна, заливая кубрик и трюм и тем самым несколько замедляя распространение огня.

Корабль заволокло зловонным черным дымом, характерным при возгорании сала и керосина. Время от времени ввысь возносился сноп искр, которые ветер тут же уносил вдаль, будто брызги падающих звезд.

Из трюма доносился зловещий шум. Должно быть, одна за другой лопались пожираемые пламенем бочки с маслами и горючим.

Пока его товарищи сооружали плавучую платформу, Каменная Башка подобрал высохшие мушкеты канадцев, поспешил в каюту и, задыхаясь от дыма, вытащил два ящика с боеприпасами.

– Готово? – спросил боцман, поспешно вернувшись на палубу, пока порох не взорвался у него в руках – искры уже летели из кормового люка.

– Готово! – отозвался Малыш Флокко. – Правда, не поручусь, что нам удастся добраться до берега, не вымокнув до нитки.

– Вот и поглядим! Ну-ка, ребята, наподдайте! Спускайте плот да держите канаты покрепче! А я позабочусь о боеприпасах. В этих местах они на вес золота!

– А что, разве мы не фозьмем с собой съестное? – спросил вечно голодный Вольф.

– Не стоит с ним возиться! Мы не успеем и притронуться к еде, прежде чем волны унесут наши запасы прочь. Да и дичи в лесах хватает.

Товарищи принялись осторожно, чтобы их не унесло волнами, спускать вниз бочонки и ящики, а затем и сами спрыгнули на выступавшую из воды в нескольких метрах от корабля череду скал.

Они оказались на мелководье, однако, судя по размерам бурунов, бьющих о скалы, впереди глубина была немалой.

Стойко выдерживая удары буйных волн, товарищи, стоя по пояс в воде, накрепко связали между собой бочки.

Как морякам удалось соорудить плот в такой сильный ураган, они и сами не смогли бы объяснить.

Опасаясь, как бы их не смыло волнами, друзья растянулись на привязанных поверх ящиков и бочонков досках, когда все судно целиком озарила вспышка взметнувшегося пламени. В тот же момент грянул взрыв, от которого закачались прибрежные сосны.

– Подлецы! – вскричал Каменная Башка. – Да они же взорвать нас хотели! Видать, тот канадец, что так внезапно испарился, заложил в трюме мину! Когда Дэвис сообразил, что ему не отнять у меня письма, он решил отправить нас всех к праотцам!

Вокруг стало светло как днем. Несмотря на захлестывающие взорванный парусник волны, языки пламени продолжали пожирать остов корабля.

Стоило воде затушить пожар в одной части, как огонь с новой силой тут же вспыхивал в другой.

– Чтоб меня разорвало! – бушевал неугомонный боцман. – Дрожь берет, как подумаю, какую судьбу нам уготовили эти проклятые людоеды! Да они похуже краснокожих!

– Чем болтать, лучше смотри, как бы тебя с плота не смыло! – отозвался Малыш Флокко.

– Да я всегда болтал, хоть в самый страшный шторм. У нас, бретонцев из Иль-де-Ба, язык без костей.

– Мы проплываем над рядами скал, а буруны все выше и выше.

– Тысяча затопленных фрегатов!.. Я что, похож на слепого? К тому же, когда кругом все пылает, такие скалы и слепой различит!

– Скажи, Каменная Башка, а не развалится наш плот?

– Надеюсь, выдержит. Может, несколько бочек и отвалится. Эй, Ульрих, ты как там?

– Отлищно, папаша, – откликнулся немец, – фымок до нитки.

– Да и нам с твоим братцем не легче приходится!

Прыгающий на волнах плот понесло прямо на второй ряд скал, в которых открывались проемы, достаточно широкие даже для крупного баркаса.

– Пока все идет отлично! – заметил Каменная Башка, ничуть не испугавшийся суровой качки. – Уже через полчаса мы окажемся на берегу и первым делом нанесем визит любезным господам, что устроили для нас этот фейерверк. Эге! Держитесь покрепче! Нас ждет еще один хорошенький прыжок!

Подхваченный ревущей волной плот благополучно миновал второй ряд острых скал.

В то же мгновение пылавший на корабле пожар вдруг разом затух, и моряки погрузились в темноту.

Лишь свет загадочного костра продолжал мерцать вдали. По странной случайности волны несли плот к самой расщелине, где пылал огонь.

– Говорил же я, все обойдется, – сказал Каменная Башка. Схватив обломок рея, он приспособил его вместо штурвала. – Жаль только, худшее еще впереди. Для нас, моряков, кораблекрушение – ерунда! Однако неосмотрительным морским волкам такая ерунда дорого обходится. Эй, Малыш Флокко!

– Чтоб тебя черти унесли, боцман, – отвечал юноша, с трудом удерживавший канаты, которые провисали, стоило прибрежным бурунам унести какой-нибудь бочонок.

Немцы помогали ему как могли.

– Мы прошли скалы?

– Линия скал уже метрах в трехстах позади.

– Жаль, пожар так скоро погас, но ничего, и так до берега доберемся. Ты его видишь?

– Я вижу только костер. В такой кромешной тьме даже сосен не различить!

– А какой туман над озером!

– Да уж вижу! Того и гляди мы и сами в нем затеряемся!

– А может, ветер его рассеет?

– Как же, держи карман шире!

Внезапно с темного берега взлетела ввысь голубая сигнальная ракета и, осыпав все на полсотни метров кругом брызгами разноцветных искр, с грохотом разорвалась в воздухе.

– Кто-то подает нам сигналы! – воскликнул Каменная Башка. – Ни у дикарей, ни у канадцев ракет быть не может! Возможно, здесь мы найдем союзников. Эх, дать бы ответный сигнал!

Стоило ему произнести эти слова, как с берега послышались два громких выстрела.

– Еще один сигнал, – сказал Малыш Флокко. – Кажется, нас здесь ждут не дождутся.

– Кто бы ни разжег костер, он не мог не видеть взрыв на корабле. Есть еще скалы впереди?

– Если и есть, я их не вижу.

– У кого оружие и боеприпасы?

– У Ульриха.

– Смотри же за ними хорошенько, Ульрих!

– Не трефожьтесь, папаша, – отвечал немец.

Волны и ураганный ветер несли хрупкий плот все быстрее.

То и дело разбиваясь, бочки и ящики с грохотом ударялись друг о друга.

Огромная волна подхватила плот, подкинула ввысь и с ревом бросила прямо перед расщелиной.

Плот закружило в прибойных бурунах и наконец вынесло на песчаный берег под сень исполинских сосен.

– Бежим! – закричал Каменная Башка. – Не то нас унесет на глубину следующей же волной!

Чудом избежав гибели во время неистового шторма, четверо друзей схватили оружие, спрыгнули на землю и двинулись в направлении таинственного костра. Не прошли они и сотни шагов, как из темноты раздался грубый хриплый крик:

– Кто вы и куда держите путь?

Откуда ни возьмись перед товарищами появился вооруженный двумя тяжелыми мушкетами грузный мужчина. Не имея возможности воспользоваться промокшими ружьями, моряки схватились за топоры.

– Что?! – притворился разгневанным Каменная Башка. – Мы корабль разбили из-за ваших ракет и костра, и вы еще смеете спрашивать, кто мы такие, как будто мы презренные воришки! Мы моряки из Франции и Германии, и шторм нас выбросил на берег.

– Откуда вы прибыли?

– Из Монреаля.

– Долгое путешествие! – произнес незнакомец. – Куда путь держите?

– Послушайте, любезный господин, – взвился боцман, – да это настоящий допрос! Мне кажется, сейчас не время и не место, чтобы давать столь подробные разъяснения. Сами видите, мы вымокли, как выдры, а здесь бушует ледяной ветер.

– Вы правы. Прошу извинить меня за любопытство, однако я живу вдали от людей среди великих канадских лесов и полагаю, что имею право знать, кому мне предстоит оказать гостеприимство.

– Ладно уж, раз у вас свой резон.

– Если не ошибаюсь, вы бретонец?

– Да, я из Иль-де-Ба.

– Мой отец родом оттуда. Следуйте за мной. Если вы и правда потерпели кораблекрушение из-за меня, то я постараюсь исправить невольно причиненное вам зло. Остались ли у вас на плоту какие-то вещи?

– Бочки и ящики мы и завтра забрать можем, если их не разобьет волнами.

– Тогда идемте, вот-вот хлынет дождь.

Моряки двинулись вслед за проводником между деревьями, раскачивающимися под порывами яростного ветра. Пройдя полторы сотни шагов, друзья увидали перед собой просторную хижину, выстроенную из таких толстых бревен, что она напоминала небольшой форт. В хижине горел свет.

– Вот и мое жилище, – сказал незнакомец. – Проходите, обсохните и чувствуйте себя как дома, в родной Бретани.

– У нас на родине почитают законы гостеприимства, – произнес Каменная Башка.

Пройдя по переброшенному через небольшой ручей подъемному мостику, товарищи вошли в дом.

3. Канадец Джор

Войдя в дом, незнакомец подошел к большой печи, где тлел огонь, и поворошил кочергой поленья.

При свете пламени морякам наконец удалось хорошенько разглядеть хозяина. Как уже было сказано, это был грузный седоватый мужчина лет пятидесяти, с окладистой бородой. Лицо его было изрезано глубокими морщинами, зато глаза глядели на гостей с молодым блеском.

Темно-синее платье хозяина напоминало флотский мундир, однако на ногах его были индейские мокасины из желтой кожи, вдоль швов которых виднелись разнообразные рисунки с изображением снимающих скальпы с поверженных врагов алгонкинов и ирокезов.

Несмотря на зрелый возраст, хозяин хижины производил впечатление человека крепкого и проворного.

Оглянувшись по сторонам, Каменная Башка и его спутники поняли, что находятся в гостях у одного из тех канадских торговцев, что скупают у краснокожих звериные шкуры.

Каких только шкур здесь не было: и волчьи, и лисьи, и лосиные, и медвежьи, и оленьи! Были тут даже искусно выделанные индейцами шкуры бизонов. Краснокожие считаются одними из лучших дубильщиков: после обработки дубленые шкуры становятся мягкими и долговечными.

В каждом углу громоздились всевозможные ящики и бочки, где, должно быть, хранились безделушки, которыми хозяин расплачивался с дикарями.

– Вы ведь торговец, верно? – спросил незнакомца Каменная Башка.

– Да, торгую с краснокожими.

– Опасное ремесло, мистер…

– Риберак.

– Прекрасная французская фамилия.

Торговец, пожав плечами, ухмыльнулся, передвинул в центр комнаты стол и разжег большой морской фонарь, хотя очаг и без того ярко освещал хижину.

– У меня нет стульев, – сказал хозяин. – Садитесь на бочки и устраивайтесь поближе к огню. Вам нужно обсохнуть. Нельзя расхаживать в мокрой одежде в такой холод.

– Мы и правда совсем окоченели, но у вас тепло, и через несколько часов мы будем в полном порядке, – отозвался боцман.

– Как долго вы пробыли в воде?

– Несколько часов. У побережья жуткие волны.

– Не страшно; вы, как я вижу, ребята крепкие.

Отыскав в одном из ящиков несколько бутылок, канадец принялся разливать угощение по кружкам.

– Отменный джин! Индейцам я такого не продаю. Этот джин только для меня и моих редких гостей. Пейте, не стесняйтесь. У меня большой запас.

Еще немного порывшись в коробках, хозяин достал несколько свертков табака, толстые мэрилендские сигары, галеты и сухофрукты.

– Угощайтесь, – сказал он. – С этого момента вы мои гости и друзья. Оставайтесь, сколько вам угодно, ведь это из-за моих сигналов вы потерпели крушение.

Поглядев на Каменную Башку, который, с наслаждением грея бока у огня, пытался высушить свою знаменитую трубку, канадец вдруг спросил его:

– С вами был кто-то еще?

– Как вы узнали?

– Я видел ваш корабль до захода солнца. Должно быть, у вас там с кем-то вышла драка. Я слышал ружейные выстрелы и яростные крики.

– Часть нашего экипажа – канадцы во главе с метисом, который должен был указать нам путь по озеру, – взбунтовалась. Сам не знаю, как нам удалось остаться в живых! У нас ведь не было никакого оружия, кроме топоров.

– Неужели вы победили и им пришлось спрыгнуть в воду? – оживился торговец.

– Началась буря, и их смыло за борт. Они находились в носовой части судна, и их одного за другим унесло прочь на наших глазах.

– Думаете, они утонули?

– Шторм поднялся жестокий, а на этих четверых канадцах было тяжелое платье.

– Конечно, никому из этих несчастных не удалось доплыть до берега.

– Несчастных?! Да они хуже поганых шакалов! – взревел Каменная Башка. – Они заминировали наш корабль! К счастью, мы успели спустить на воду маленький плот.

– Тот самый, что вы оставили в устье реки? Неужто эти люди пошли на такое? Вы были их капитаном?

– Да. Я относился к этим мерзавцам как к истинным бретонским морякам и щедро им заплатил!

– Вы? Или кто-то другой?

Боцман поставил кружку на стол и недоверчиво поглядел на торговца.

– С чего вы это взяли? – спросил он наконец. – О ком это вы, мсье Риберак?

– Да взять хотя бы какого-нибудь американского генерала.

– На борту моего судна никаких генералов не было.

– Так куда же ваше судно направлялось?

– В форт Тикондерога.

– А-а! Это тот, который готовятся атаковать англичане? Говорят, они собрались взять реванш над Арнольдом – правой рукой Вашингтона.

– Позвольте задать вам один вопрос?

– Пожалуйста.

– На чьей вы стороне? Вы за кого – за американцев или за англичан?

– Ни за кого, – сухо ответил канадец. – Меня интересует лишь моя торговля, и если кто намерен убивать друг друга, не мое это дело. У меня нет никакой охоты участвовать в этой проклятой войне.

– Проклятой? Почему?

– Потому что англичане вербуют в армию гуронов и алгонкинов, лишая меня дохода. Кому теперь я буду продавать дрянные ружья, порох и яркие безделушки? Индейцы уже ступили на тропу войны и того и гляди ворвутся в мой дом, разграбят его и снимут с меня скальп.

– Уж не друг ли вы этим дикарям?

– Друг? Попробуйте-ка довериться этому народу даже после того, как двадцать раз курили с ними трубку мира! Они до сих пор не прикончили меня лишь потому, что я покупаю у них шкуры в обмен на оружие и спиртное. Не будь у меня того, что им нужно, они бы давно изжарили меня и съели!

– Зато теперь они знают, что у вас есть то, что им нужно, и в любой момент ограбят вас под предлогом войны! – заметил Каменная Башка.

– Да уж, эти дикари разорят меня и глазом не моргнув, – отвечал торговец. – Десять лет в этой глуши среди медведей, сколько жертв, и ради чего? Чтобы остаться без гроша? Хорошенькое дельце!

– Так поплывем с нами.

– Куда?

– В форт.

– А откуда вы возьмете лодку, способную устоять перед бушующими на этом чертовом озере штормами? Такие лодки есть лишь у индейцев, да только я не собираюсь рисковать головой.

– Значит, нам ничего не остается, как оставаться здесь, – насупившись, пробормотал бретонец. – А ведь нас ждут в Тикондероге.

– Срочные дела?

– Как я уже говорил вам, дела неотложные.

– Может, и говорили, да я забыл. Мои мысли заняты торговлей, и слушатель из меня не лучший.

– Что вы посоветуете?

– Оставайтесь здесь. Вы ни в чем не будете нуждаться. У меня полно теплых шкур, которые послужат вам постелями. Как я уже сказал, весь мой склад в вашем распоряжении.

– А нельзя ли добраться до форта сушей? Нас холод не пугает.

– Пеший путь займет у вас семь или восемь недель, но так или иначе вы попадете в лапы к дикарям.

– Проклятье! – в ярости воскликнул старый бретонец. – Что же нам делать без лодки?

– Воспользуемся советом господина Риберака, – сказал Малыш Флокко. – Раз добраться до форта невозможно, останемся здесь.

– А как же англичане? Ведь Арнольду неизвестно о том, что они хотят напасть на Тикондерогу!

– Что ж нам теперь, вплавь пересечь озеро в такой собачий холод? Нас подло предали, вот и все.

– А что, если сюда ворвутся индейцы?

– Будем защищаться как тигры. В ружьях и порохе тут нет недостатка, да и склад крепкий, как настоящий форт. Сам видишь, тут даже амбразуры есть.

– Нравится мне этот парнишка! – воскликнул торговец. – Скрасьте мое одиночество, и, кто знает, возможно, я смогу уберечь вас от кровожадных индейцев. Мне покровительствует мать одного из главных вождей гуронов. Она могла бы спасти всех нас, стоит ей лишь пожелать.

– Вот уж не знаю! Как можно полагаться на этих безжалостных дикарей! – сказал Каменная Башка.

Успев обсохнуть, он поднялся и принялся мерить шагами склад, будто зверь в клетке, то и дело ударяя себя по лбу мощным кулаком.

Раза три-четыре обойдя стол, боцман резко остановился и воскликнул:

– Проклятый Дэвис! Если тебя еще не сожрали рыбы и тебе удалось уйти живым, дай только до тебя добраться! Уж я тебе с лихвой отплачу за твое предательство! Трусливый шакал и изменник!

И тут ему послышался приглушенный смешок.

Каменная Башка подпрыгнул от неожиданности.

– Вы это слышали? – взволнованно спросил он.

– Я? Я ничего не слыхал, – помрачнев, отвечал торговец.

– А я слышал, – тут же вскочив на ноги, сказал Малыш Флокко.

Оба немца также поднялись из-за стола.

– Я слышал смешок, – произнес боцман.

– Звук доносился оттуда. – Юноша указал на груду шкур, бочек и ящиков в глубине хижины.

– Мы тоже слышали, папаша, – поддержали его оба немца.

– Что вы на это скажете, мсье Риберак? – схватившись за топор, спросил бретонец. – Возможно, в ваше отсутствие сюда забрался какой-то зверь?

– Быть не может! – отозвался торговец. – Еще ни разу ни одному зверю такое не удавалось.

– Давайте в этом убедимся.

– Вы мне тут все вверх дном перевернете.

– Не тревожьтесь, мы все вернем на место. Да и потом, что, если здесь укрылся какой-нибудь дикарь, чтобы срезать с нас скальпы?

– Первые отряды краснокожих не могли так быстро добраться до этих берегов. Они могут попасть сюда лишь на судах англичан.

– Что бы вы ни говорили, а мы обыщем эту часть склада, – раздосадованно произнес боцман. – Мы пережили немало зла и не намерены допустить еще одно нападение.

– Вы мне не доверяете?

– Ну что вы, мсье Риберак!

– Что ж, если вам угодно перерыть весь мой склад, извольте, – сказал задетый за живое торговец.

– Обещаю, мы будем очень осторожны. Я лишь хочу найти того, кто издал этот смешок, будь он человек или зверь.

– Вы лишь даром потратите время.

– Ничего. За мной, друзья!

Торговец раздраженно развел руками, уселся у огня и раскурил мэрилендскую сигару.

Все четверо живо взялись за работу, переворачивая ящики, бочки и тяжелые рулоны шкур. Они принялись прокладывать себе путь сквозь завалы товаров к противоположной стене хижины, не сомневаясь, что обнаружат здесь незваного гостя.

Спустя полчаса товарищи наконец нашли, что искали, и дружно вскрикнули от изумления: за тяжелыми бочками скрывалась просторная ниша, которую торговец почему-то оставил незанятой.

Вооружившись морским фонарем, Каменная Башка тут же заметил на полу немного воды.

– А ведь крыша в порядке, – сказал он. – Как же объяснить эту загадку?

– И зачем здесь проход? Возможно ли, что торговец о нем не знал? – спросил Малыш Флокко.

– Поглядим! Поглядим! – в волнении пробормотал боцман.

В толстой стене хижины был прорублен широкий проем, сквозь который внутрь мог пробраться даже огромный гризли.

– Что это? Потайной ход? Почему хозяин его не заделал? Смотри, Малыш Флокко, здесь вода.

Бретонцы переглянулись.

– Пойдем посмотрим! – одновременно воскликнули оба.

Сжимая в руках топоры, моряки двинулись вперед по широкому, выкопанному под самой поверхностью земли туннелю. За ними следовали бесстрашные немцы.

Пройдя десять-пятнадцать метров, товарищи вдруг оказались в чаще леса.

– Кто бы ни прятался в нише, он сбежал по этому туннелю, – сказал Каменная Башка.

Подняв над головой фонарь, он вгляделся во тьму. Рассвет все не наступал. Небо заволокло темными тучами, извергавшими сплошные потоки дождя.

– Ты что-нибудь видишь? – спросил Малыш Флокко.

– Ничего, – откликнулся боцман.

– Что будем делать? Вернемся и спросим этого чудака-торговца, знал ли он про потайной ход?

– Погоди…

Боцман, держа фонарь, склонился над влажной от дождя землей.

– Вот мерзавец! – вдруг вскричал он.

– Что ты там нашел? – спросил Малыш Флокко.

– Следы тяжелых ботинок, подбитых гвоздями. Как известно, краснокожие носят мокасины из мягкой кожи. Значит, человек, что прятался на складе, мог быть только канадцем или англичанином. Никакого индейца тут и нога не ступала.

– Ты уверен, что это следы человека, который прятался в хижине?

– Во имя Иль-де-Ба! Следы ведут в лес. Значит, он вышел со склада.

– Думаешь, это он смеялся?

– Наверняка.

– Но кто бы это мог быть?

– Есть у меня одно подозрение…

– Неужели это был Дэвис или один из его канадцев?

– Только он и мог скрываться на складе торговца!

– Вот и я о том же! Но что, если он уже далеко?

– У него не было времени уйти. Если поторопимся, возможно, нам удастся его сцапать!

– Охота на людей – опасное дело. Ведь у нас нет даже ружей.

– Пока льет дождь, мы все равно не смогли бы ими воспользоваться.

Обернувшись к немцам, Каменная Башка сказал:

– Возвращайтесь на склад и присмотрите за господином Рибераком. Глядите, как бы он не вздумал сбежать. Этот человек оказался нечестным малым. Возможно, он заодно с Дэвисом. И не говорите ему о туннеле.

– Ja, папаша, – хором ответили немцы и четким солдатским шагом отправились прочь.

Взяв в правую руку топор, а в левую морской фонарь, Каменная Башка пошел по отпечатавшимся в рыхлой земле следам.

Дождь лил как из ведра, а со стороны озера доносился устрашающий рев прибойных волн. Холодный северный ветер, ломая ветви, завывал в кронах высоких елей.

– Подходящая ночка, чтоб отыскать в лесу человека, – проворчал Каменная Башка, то и дело наклоняясь, чтобы лучше разглядеть следы беглеца. – Славно было бы сейчас сидеть у очага с трубкой и стаканчиком превосходного джина, да только мы должны поймать его, и я не успокоюсь, пока мы его не схватим. У нас, бретонцев, не только крепкие головы, но и резвые ноги, даже у моряков, что привыкли лишь плавать на кораблях.

Уверенные, что беглец близко, моряки быстро продвигались вперед, внимательно оглядывая раскачивающиеся на ветру деревья, под которыми мог притаиться неприятель.

– Давай-давай, Малыш Флокко, – проговорил Каменная Башка. – Вот увидишь, мы его схватим!

– Но куда он может направляться?

– Да пусть хоть в преисподнюю… Ох!..

Подняв фонарь и топор, боцман уставился на ствол высокой древней сосны. Конечно, дерево не могло сравниться в размерах с калифорнийскими соснами, но все-таки это был настоящий исполин.

– Эге, Малыш Флокко! – прокричал старый бретонец. – Видишь эту трещину у корней?

– Да это же огромная дыра! Должно быть, дерево больное и полое внутри. Тут и медведь может укрыться!

– Что ты там болтаешь о медведях?

– Может быть, мы преследуем зверя?

– Если только он щеголяет в подбитых гвоздями ботинках! – ухмыльнулся боцман. – Внутри этой сосны настоящее убежище, и мы не преминем туда заглянуть. Погоди-ка минутку.

Он поставил на землю тяжелый фонарь и ликующе вскрикнул:

– А вот и знакомые следы, которые ведут прямо к этой сосне. Этот мошенник внутри и никуда от нас не денется.

– А вдруг у него есть ружье?

– Если и есть, то он давно его промочил. А если у него топор, нам не составит труда его обезоружить.

– Будь осторожен, Каменная Башка.

– Не время осторожничать. Пора схватить этого человека, а в том, что он не медведь, я убежден. Как здорово, что он нашел убежище в дупле! Теперь уж ему не уйти.

Боцман снова поднял фонарь и поднес его к проему в стволе дерева. Сосна была насквозь источена жучками, которые зачастую выедают деревья изнутри до самой коры. Вокруг дыры в стволе виднелась липкая масса, издававшая острый аромат смолы.

– Тысяча колоколен! – прошептал неутомимый болтун. – Наш приятель нашел отличное укрытие от дождя и холода! Вот так повезло! Да только мы здесь, и теперь он долго не протянет.

Подойдя к самому проему, бретонец принялся кричать:

– Эй, господин, что сбежал, не пожелав жителям хижины спокойной ночи! Не хотите ли выглянуть наружу?

В ответ не последовало ни звука.

– Полезли внутрь, и возьмем его тепленьким, – сказал Каменная Башка. – Предупреждаю, мы вооружены и не боимся драться врукопашную! – предупредил он дерево. – Может быть, и вам есть что сказать?

Однако и на этот раз ответом ему был только шум дождя. Из полого дерева не доносилось ни единого звука.

– Каменная Башка, – сказал Малыш Флокко, – что, если мы дали маху и перед нами пустой ствол?

– Дал маху тот, кто решил, что ему удастся от нас уйти.

– Должно быть, он там потягивает кофе и ему недосуг отвечать, если ты и вправду полагаешь, что там человек.

– Да он просто со страху помирает.

Из недр сосны донесся хриплый разъяренный голос:

– Это я-то вас испугался?

– Эге! Наконец-то ты решился раскрыть клюв, мерзавец. Что-то мне кажется, будто этот голос нам знаком, а, Малыш Флокко?

– Мы слышали его на нашем корабле, – отозвался юный моряк. – Так, значит, наш беглец – один из тех троих канадцев. Был там один, так же в нос разговаривал!

– Проклятье!.. Теперь-то я понял, с кем мы имеем дело.

– Это же Джор, помощник Дэвиса!

– Именно, Малыш Флокко. Это многое объясняет. Мистер Джор, вы допили свой кофе?

– Идите к дьяволу! – отвечал им канадец. – Имейте в виду, я тоже вооружен и так просто вам не дамся!

– Позвольте полюбопытствовать, чем же вы вооружены? Пистолетом, карабином, абордажной саблей и топором?

– Оставьте ваши шутки!

– А, так и вы наконец меня узнали. Выйти к гостям не желаете?

– Мне и здесь хорошо.

– Ты прав, шельма! Снаружи-то ливень стеной.

– Так поищите себе другое убежище. В этом лесу полно изъеденных сосен. У меня для вас места нет.

Осветив фонарем дыру в стволе, Каменная Башка тут же увидел внутри дерева огромную, покрытую смолой полость, способную вместить и двадцать человек.

– Уберите фонарь! – сердито закричал канадец. – Вы мне светите прямо в глаза!

– Ничего, ты быстро привыкнешь. Ты готов выйти?

– Нет, я готов защищаться.

– Нас двое против одного.

– А хоть бы и четверо! Вам меня не запугать!

– Ах ты, хвастун! Да у тебя со страху голос дрожит, а это уже дурной знак для человека, которому вот-вот предстоит сразиться с такими крепкими ребятами, как мы.

– Так попробуйте проникнуть внутрь, если осмелитесь!

– Сюда, Малыш Флокко! Этот плут думает нас испугать.

– Да еще и промочить до нитки, – добавил юный марсовой. – Ливень-то не прекращается.

– Так чего стоять под дождем!

Пройдя по застывшей смоле, старый бретонец одним махом запрыгнул в проем с топором в руках.

В полом стволе дерева скрывался один из трех канадцев, что были на судне, тоже с топором наготове.

Это был высокий здоровяк с черными, зловеще блестевшими глазами, заросший густой всклокоченной бородой.

– Приветствую, господин Джор, – с усмешкой произнес боцман. – Рад снова свидеться. Правда, я предпочел бы, чтобы на вашем месте был Дэвис. Нет ли у вас о нем вестей?

– Ничего о нем не знаю, – сказал канадец, стоя спиной к стволу, чтоб не дать застать себя врасплох. – Я его не видел.

– Так ты не знаешь, жив он или мертв?

– Когда я увидел, что парусник несет на скалы, я прыгнул в воду. Дэвис и мои товарищи еще находились на борту.

– Так, значит, тебе неизвестно, что твои товарищи заложили на корабле мину?

– Должно быть, это было уже после того, как я спрыгнул. Я бросился в воду, чтобы спасти свою шкуру. Я слышал грохот и видел пожар, но не знал, то ли ваш корабль взорвался, то ли какое-то английское судно. Королевский флот уже здесь, и англичане заберут меня отсюда. Через несколько дней вы сами в этом убедитесь. В Тикондерогу вам не попасть.

– Это еще почему?

– Всем английским офицерам была дана команда схватить вас живыми или мертвыми.

– А ты откуда знаешь?

– Так сказал мне Дэвис.

– Проклятые подлецы! – сказал бретонец. – Канадцы, в ваших жилах течет французская кровь, а вы продались англичанам за несколько монет.

– Я никакого золота и в руках не держал! Это все Дэвис, он все денежки забрал себе.

– Кого ты хочешь обмануть? Мы в такую чепуху не поверим!

– А мне плевать, верите вы или нет, – отвечал канадец. – Идите прочь и оставьте меня в покое. Взрыв не моих рук дело, и мстить вам не за что.

– Может, ты и к бунту на борту руки не приложил? Вы же всех нас хотели прикончить! – сказал Каменная Башка.

– Я лишь хотел избавиться от вас, но убить не пытался.

– Не пытался?! А что ж тогда Дэвис палил по нам, будто по диким зверям?

– Я не Дэвис, – отозвался канадец. – Я ни разу не стрелял.

– Не стрелял, потому что ружье промокло!

– Я бы все равно мог выстрелить.

– Рассказывай сказки канониру! Дэвис, Дэвис, кругом Дэвис! Может, вы и о его намерениях ничего не знали?

– Он был не из разговорчивых.

– Кто ему заплатил за измену?

– Мне это неизвестно.

– Я и без тебя это знаю.

– Так просветите меня.

– Это маркиз Галифакс, братец баронета Маклеллана.

– Не понимаю, о ком вы толкуете?

– Китовьи потроха! Да всей Америке известно о том, как эти двое братьев враждуют из-за прекрасной Мэри Уэнтворт!

– Я об этом слышу впервые.

– Может, ты не слышал и о «Громовержце», корсарском корвете с Бермудских островов, благодаря которому американцы взяли Бостон?

– Что-то припоминаю.

– Да ты, как я посмотрю, ни черта не знаешь, а ведь помощнику Дэвиса должно быть многое известно. Ты пойдешь с нами.

– Куда? – подняв топор, спросил канадец.

– На склад торговца, который тебе хорошо знаком. Ведь именно там ты прятался за бочками и шкурами!

– Не знаю я никакого торговца. Я на этом побережье впервые.

– А если я скажу, что мы видели твои следы?

– Вам померещилось.

– Ты будешь со мной шутки шутить?

Пожав плечами, канадец одарил Каменную Башку полным ненависти взглядом.

– Вот и мой товарищ все подтвердит, – сказал старый бретонец.

– Да, прежде чем затаиться здесь, вы скрывались на складе мсье Риберака, – поддержал Малыш Флокко.

– Вы пьяны, и зрение вас подводит, – презрительно фыркнул канадец.

– А тебе, дружок, откуда знать, что мы опустошили пару бутылочек джина, пока отогревались у огня? – спросил Каменная Башка.

– Я ничего не видел, могу лишь предполагать.

– А вот мне кажется, ты знаком с нашим таинственным торговцем.

– Никогда о нем не слышал.

– Ну ты и бесстыжий!.. Ты знал о складе и скрывался между бочками!

– Вы заблуждаетесь! – резко вскинулся канадец.

Подняв над головой топор, он яростно закричал:

– Дайте пройти, или я изрублю вас на куски!

– И ты полагаешь, тебе это удастся?

– Защищайтесь, или я убью вас на месте!

– Нет нужды тревожиться, дружок!

Молниеносным прыжком Каменная Башка бросился на предателя, вырвал оружие у него из рук и повалил беднягу на землю.

– Говорил же я, что не по силам тебе тягаться с двумя моряками, которые владеют топорами лучше, чем ружьями!

– Дайте мне мушкет, и я вас отправлю в преисподнюю! – прохрипел канадец.

Малыш Флокко прижал его к земле.

– Нечего было зевать! – отозвался Каменная Башка, невозмутимо доставая из кармана, которых у него было бесчисленное множество, кусок просмоленной веревки.

– Вы застали меня врасплох!

– А мы, корсары, всегда так делаем. Если бы мы сложа руки дожидались, пока враг нанесет удар, давно бы вымерли.

– Что вы теперь со мной сделаете? – хрипло спросил канадец, тщетно пытаясь вырваться из железной хватки марсового.

– Разопьем бутылочку джина и просохнем у огня в хижине мсье Риберака.

– Так вы меня не убьете?

– За кого ты нас принимаешь? Мы же не краснокожие!

– Я никому не доверяю.

– Слово бретонца. Давай сюда руки.

– Вы хотите меня связать?

– Развяжем, когда вернемся на склад.

– Даю слово чести, что не попытаюсь сбежать.

– Неужели и у разбойников есть честь! – удивился Каменная Башка. – Забавно!

– Вы закончили? – прорычал канадец. – Я, по крайней мере, не корсар.

– Еще бы! Корсарам чести не занимать, ведь они борются за свободу угнетаемых народов и знают, что такое преданность. Не хочешь, чтобы тебя связали? Отлично, тогда пойдешь впереди нас.

– Да ведь я не знаю, где ваш проклятый склад!

– Ничего, мы укажем дорогу.

Взяв топор канадца, боцман мощным ударом погрузил его в ствол по самую рукоять.

– Пусть теперь кто-нибудь попробует достать его, – сказал он. – Ну не тужи, Джор, сегодня поймали тебя, а завтра, кто знает, может, и Дэвиса поймаем. Скоро рассвет, а кругом полно кровожадных индейцев. Нечего тебе делать в этой чащобе. Ты канадец – сам знаешь, насколько свирепы гуроны и алгонкины, да и остальные из пяти озерных племен немногим лучше.

– Знаю, – вставая, пробормотал Джор. – Уж лучше сдамся вам, чем окажусь в руках этих беспощадных дикарей, известных кровожадными пытками.

– Так ты согласен пойти с нами? Дождь, кажется, перестал.

– Я в вашей власти, – отвечал канадец.

– Погоди, расстегни-ка для начала камзол. Может, наш щедрый торговец тебе пистолет подарил, а?

– Я рассчитываю лишь на свои кулаки.

– Ну, против моих они немногого стоят.

– И потом, сами видите, я еще после озера не обсох. Даже имей я оружие, оно давно бы вымокло.

– Ничего, скоро обсохнешь у огонька. Дров в хижине хватает.

– Я готов следовать за вами, – сквозь зубы процедил канадец. – Признаю свое поражение.

– Давно пора! – отозвался бретонец. – Выше нос! Убивать тебя мы не собираемся, хотя ты, пожалуй, этого заслуживаешь. Малыш Флокко, не спускай с него глаз. У тебя ноги быстрее моих.

Закончив препираться, канадец наконец решился идти. Было ясно, что любое сопротивление бесполезно и может стоить ему жизни.

– Я готов, – сказал он.

Все трое вылезли из укрытия и пошли по лесу в направлении хижины. Каменная Башка освещал дорогу фонарем.

Ливень прекратился, однако шторм все так же бушевал. Волны ревели, а ледяной ветер гнал по небу мрачные тучи.

– Я не понимаю, куда идти, – произнес канадец. – Я уже сказал вам, что не знаю этих мест.

– Малыш Флокко тебе подскажет, – сказал старый морской волк. – Однако, что бы ты ни болтал, нам отлично известно, что ты сбежал из форта торговца.

– Чепуха!

– Держи фонарь, Малыш Флокко. А я буду приглядывать за этим господином, держа топор наготове. Пусть только попробует дать деру!..

– Обещаю следовать за вами, – сказал канадец. – Сдаюсь вам на милость.

– Дорогу помнишь, Малыш Флокко?

– Помню! Я легко доведу вас до самого форта. Войдем через потайной туннель?

– Конечно! Откуда вышли, туда и вернемся! – ответил боцман и добавил про себя: «Пришло время расквитаться с любезным господином Рибераком».

4. Английская бригантина

Малыш Флокко осторожно продвигался вперед, опасаясь, как бы не сбиться с пути в непроницаемом мраке.

Путникам приходилось остерегаться множества препятствий, ведь ураганный ветер повалил немало деревьев, а те, что старались устоять под его напором, уже вовсе не походили на сосны, что встретились нашим героям на пути из хижины.

Со стороны озера доносился рев бушующих волн, бьющихся о прибрежные скалы.

Шквальный ветер завывал в кронах древних сосен, ломая ветви и бросая их прямо под ноги.

Снова зарядил дождь. Тяжелые капли обрушивались с небес, обрывая листву. В нашем климате такого дождя не бывает.

Борясь с ветром и дождем и стараясь не сбиться с дороги, троица прошла около двухсот метров, когда с озера послышался гром канонады.

– Это же двадцативосьмифунтовая корабельная пушка! – остановившись как вкопанный, воскликнул Каменная Башка. – Такие как раз на вооружении у англичан!

– Неужели суда Бергойна уже достигли побережья? – спросил Малыш Флокко.

– Похоже на то.

– Может, они послали вперед один из кораблей, на разведку?

– Откуда мне знать, спроси у английского капитана.

– Что, если они встанут на якорь?

– Можешь пока не беспокоиться – здесь нет подходящей стоянки для крупных судов.

– А почему пока?

– Потому что, если англичане уже здесь, до Тикондероги нам не добраться. Водный путь для нас закрыт, а значит, остается сидеть в этой глуши и ждать, пока нас не прикончат дикари. Ну да не горюй, мы же бретонцы с «Громовержца», и так просто с нами не справиться. Я уж точно не намерен возвращаться в Нью-Йорк, не выполнив своей миссии. Бабах!.. А вот и еще один залп! Может, судно в опасности? Надеюсь, они налетят на скалы!

– Каменная Башка, как по-твоему, далеко от нас этот корабль?

– По меньшей мере за семь-восемь миль, – отвечал боцман. – Пошли. Пусть себе стреляют. Судя по всему, мы уже приближаемся к потайному туннелю.

– Да он уже почти перед нами, – на ходу откликнулся юный моряк.

– Надо поторопиться. Ветер пробирает до костей, и мы опять промокли до нитки.

Троица пересекла небольшую березовую рощу и оказалась у входа в туннель.

– Знакомое местечко, а, Джор? – спросил канадца Каменная Башка. – Ты же отсюда выходил совсем недавно.

– Я здесь впервые. С тех пор как я выплыл на берег, я лишь бродил по лесу.

– Ври больше! Ты, видно, за дураков нас держишь? Сколько ни изворачивайся, а нас тебе не обмануть. Хочешь, скажу кое-что?

– Пожалуйста.

– Ты заодно с Рибераком.

– Сколько можно повторять: я впервые слышу это имя, – упрямо откликнулся канадец, за которым бдительно следил Малыш Флокко.

– Скоро во всем разберемся, – объявил Каменная Башка.

Переступая через прогнившие древесные корни, путники прошли по короткому, пропахшему плесенью туннелю и наконец достигли заставленной бочками ниши.

Опасаясь, как бы Джор не задумал вырваться, Каменная Башка тут же крепко схватил его под руку и заглянул в глубину склада.

Немцы вольготно расселись у огня, покуривая превосходные мэрилендские сигары. Перед каждым стояла початая бутылка джина.

Торговец же мрачно расхаживал по хижине с темным от гнева лицом.

– Вот мы и вернулись, мсье Риберак, – сказал марсовой, подойдя вплотную к Рибераку с фонарем в руках. – У нас для вас хорошие новости.

Торговец резко остановился и, насупившись, спросил:

– Что, убили какого-нибудь медведя? Их здесь немало – в дождь звери вылезают из своих берлог.

– Да нет, мы поймали человека, – подтолкнув канадца вперед, сказал Каменная Башка. – Вам он, часом, не знаком?

Взглянув на Джора, торговец побледнел как полотно, но тут же собрался с духом.

– Впервые вижу, – глухо ответил он.

– А ведь он прятался на вашем складе.

– Что?.. Не может быть! Как он сюда попал?

– Через потайной туннель, что ведет из леса в вашу хижину.

– Что вы такое говорите?

– Одну только правду, любезный господин.

– Десять лет назад, когда я приобрел этот склад у одного француза, с которого едва не сняли скальп индейцы, я не заметил здесь никакого прохода. Иначе давно бы заколотил его, чтобы какой-нибудь разбойник не прокрался!

– Просто удивительно!

– И все же это так.

– Тем не менее человек из экипажа нашего судна обнаружил туннель и скрывался за бочками. Мы нашли его следы.

– Это правда? – спросил канадца торговец.

– Я устал повторять, я даже не знал, что в этом лесу есть склад, – отвечал пленник, устроившись у огня между двумя братьями. – Они схватили меня, пока я прятался от дождя в полом стволе сосны.

– Лжешь!.. – взревел Каменная Башка. – Мы гнались за тобой от самой хижины!

– Вы не могли видеть меня в такую темную ночь.

– У нас был фонарь.

– Может, вы гнались за каким-нибудь индейцем.

– Ты это слышал, Малыш Флокко?

– Этот человек бесстыдно врет! – объявил юный моряк, незаметно подав знак немцам. – Он намерен все отрицать. Еще немного, и он объявит, что и с Дэвисом не знаком!

– Похоже на то. Ну да ничего, мы заставим его говорить, если он дорожит своей шкурой!

– Вы забываете, что находитесь в моем доме! – грохнув кулаком по столу, закричал торговец. – Я оказал гостеприимство соотечественникам моего отца, а не краснокожим дикарям!

– Мы будем делать все, что пожелаем! – решительно заявил Каменная Башка. – Тысяча колоколен! С нас достаточно предательств!

– Разве я дал повод сомневаться во мне? – невольно испугавшись, спросил торговец.

У него на глазах Малыш Флокко захлопнул входную дверь и запер ее на засов.

– Нет, однако, похоже, мы попали в очередную ловушку.

– С чего вы взяли? – с тревогой спросил Риберак.

– Об этом поговорим позже. Нас четверо, и появись в лесу англичане, им нелегко будет сюда ворваться.

– Англичане?

– Вы разве не слышали шум канонады?

– Нет.

– А ты, Ульрих?

– Да от него фесь том хотил хотуном.

– А ты, Вольф?

– До сих пор в ушах сфенит, – отозвался второй немец.

– Мсье Риберак, вы, случайно, не глуховаты? – начиная терять терпение, спросил Каменная Башка. – Похоже, вы еще и слепой, раз не узнаете человека, который прятался в вашей собственной хижине. Да и как вы могли не знать о потайном туннеле? Неужто за десять лет мы обнаружили его первыми?

– Послушайте, вы начинаете всерьез мне докучать. Я прошу покинуть мой дом и подыскать себе другое убежище.

– Ну что вы, снаружи ливень стеной! Уж больно удобно мы устроились у вашего очага. Да и потом, мы промокли до нитки.

– Не нужно было уходить со склада.

– А что же, надо было дождаться, пока этот канадец прирежет нас во сне? Мы решили отыскать разбойника.

– Повторяю, этот человек никогда не торговал со мной шкурами, я ни разу его не встречал.

– Слабо верится! А ну-ка, вы двое, вставайте сюда! – прорычал Каменная Башка, взмахнув топором. – Вы заодно!

– Вы убьете меня? – трепеща от ужаса, спросил торговец.

– Мы вам не краснокожие, однако, если придется, нянчиться с вами не станем.

– Что вам нужно? Я готов отдать склад со всем товаром. Здесь одних шкур на две тысячи долларов, берите!

– Пусть уж лучше родные унаследуют их после вашей кончины. Мы корсары, а не пираты. Уже во второй раз мы попали в ловушку. Похоже, маркиз Галифакс не пожалел деньжат, чтобы подкупить таких разбойников, как вы.

– Как вы смеете называть меня разбойником?! – вскричал мсье Риберак.

– Я готов повторить это еще раз вам в лицо.

– Вон отсюда!

– Откуда?

– Это мой дом!

– Дверь заперта, а в туннеле уж больно сыро. Как бы насморк не подхватить, а там и до бронхита, а то и до воспаления легких недалеко. Мы уж лучше здесь пересидим. А уж если придут англичане или дикари, мы им покажем, что почем!

– Так, значит, я ваш пленник?

– Именно так, любезный мсье Риберак, сын бретонца.

– Бросьте ваши любезности, меня от них воротит!

– Тысяча колоколен! – закричал боцман. – Вы разбойники, и я буду обращаться с вами, как вы того заслуживаете!

– Это мы еще посмотрим! – воскликнул торговец и бросился к стене, на которой висело ружье.

Однако Малыш Флокко не спускал с хозяина глаз и тут же преградил ему дорогу.

– Мерзавцы! – в ярости завопил торговец. – Сюда, Джор!

– Вот так так! Любезный мсье Риберак, так вы все же знакомы с этим канадцем? А ведь минуту назад вы утверждали, что впервые его видите, – произнес Каменная Башка. – Вот вы себя и выдали.

Торговец прикусил губу и в бешенстве тряхнул головой.

– Будьте добры объяснить, как вам удалось припомнить ваше знакомство.

– Катитесь к черту! Я здесь хозяин! – кипя от злости, прорычал Риберак. – Если вы не покинете мой дом, я прикажу индейцам снять с вас скальпы!

– И как же вы собираетесь их сюда пригласить?

– В бочках у меня хранятся барабаны, которые я собирался при первой возможности продать англичанам. Гуроны явятся на барабанную дробь.

– Неужто вы думаете, что мы позволим вам добраться до барабанов? Никто вам не поможет. Сдавайтесь! Именем генерала Вашингтона мы вступаем во владение этой хижиной!

– Ваш генерал – жалкий воришка!

– Захлопните пасть, мсье Риберак, а мы пока хорошенько вас свяжем. Я совсем не хочу, чтобы вы сбежали.

– Что? Свяжете? Меня?!

– А как же! Посадим вас в одну из ваших драгоценных бочек. А Джору своя бочка достанется.

Позеленев от злости, торговец снова рванулся к ружью, однако и в этот раз на пути его встал Малыш Флокко.

– Мерзавцы! – прорычал предатель. – Я приютил вас в своем доме как друзей!..

Каменная Башка разразился громовым смехом:

– И этих друзей вы намеревались сдать англичанам. К чертям такую дружбу!

За все это время канадец не проронил ни слова. Он продолжал сидеть у огня, желая лишь одного – согреться, и не сдвинулся с места, даже когда торговец призывал его на помощь. Казалось, лишившись оружия, он покорно доверился судьбе.

– Вольф, Ульрих! Тащите сюда бочки! Да присмотрите бочонки потяжелей!

Оба немца тут же вскочили, потушив сигары, и накрепко связали канадцу руки, бросились в другой конец склада, переворачивая вверх дном бочки и отбрасывая с дороги шкуры.

Торговец рухнул на лежавшую у самого стола медвежью шкуру и, обхватив голову руками, забормотал:

– Воры!.. Убийцы!..

Марсовой снял со стены ружье и, усевшись на один из ящиков, бдительно за ним смотрел.

– Мсье Риберак, – сказал Каменная Башка, – вам нечего бояться. Мы не такие уж дикари. Не желаете опрокинуть стаканчик вашего несравненного джина? Возможно, он прибавит вам смелости.

– Чтоб вы провалились!..

– Не так быстро, любезный. Давайте для начала спокойно поболтаем. Вам известно, где сейчас находятся англичане?

– Я никогда не ухожу далеко от дома, откуда мне знать.

– Тогда поделитесь с нами историей вашего знакомства с Джором.

– Мы познакомились недалеко отсюда во время охоты на карибу.

– Когда это произошло?

– Около года назад.

– Известен ли вам метис по имени Дэвис?

– Никогда о нем не слышал.

– Я вам не верю.

Торговец поднялся, уселся на пустой ящик у очага и сказал:

– Вы правы. Я знаком и с этим английским шпионом.

– Где вы встретили его впервые?

– Здесь, на берегу озера.

– Кто вас с ним свел?

– Маркиз Галифакс.

– Так, значит, маркиз и тут уже побывал?

– Да, он устроил для вас засаду.

– Тысяча колоколен! Такой важный господин затаил на меня злобу? Мсье Риберак, не забывайте, что ваш отец француз, как и я, и в ваших жилах течет французская кровь.

Казалось, слова боцмана не на шутку задели торговца.

– Мой отец погиб, защищая от англичан Монреаль, – сказал он, побледнев. – Его разорвало пушечным ядром.

– И вы продались убийцам собственного отца?! Неужто ваше сердце не билось сильнее при виде флага великой Франции?

– Может, и так, но я был еще совсем мальчишкой… Война разорила нашу семью, и я был вынужден принять английское золото, чтобы не умереть от голода… Канадцам пришлось склониться перед могуществом короны, иначе их дома сровняли бы с землей.

– Почему же вы не отстаивали независимость американцев рука об руку с Арнольдом, когда его послал сюда доблестный Вашингтон? Ведь он здесь, чтобы снять с вас ярмо англичан.

– Мы все были слишком запуганы. Англичане десятками вешали канадцев, которые осмеливались даже упомянуть о Вашингтоне. Слишком много французов погибло с высунутым языком, дергая ногами в воздухе, на глазах у жителей Квебека и Монреаля. Правду я говорю, Джор?

– Да, – неохотно отозвался канадец.

– Вернемся к делу, – подергивая себя за бороду, произнес Каменная Башка. – Значит, Дэвис собирался нас прикончить?

– Ему нужны были лишь письма, адресованные Арнольду и Сен-Клеру. Вас он хотел оставить здесь, в моем доме.

– До тех пор, пока англичане не явятся, чтобы нас повесить, – презрительно сказал бретонец.

На это торговец предпочел ответить молчанием.

Каменная Башка набил свою знаменитую трубку, разжег ее и, выпустив несколько клубов густого дыма, сказал:

– Так вы нас ждали.

– Мы сделали все возможное, чтобы вы не добрались до Тикондероги.

– А Дэвис жив?

– Я его не видел.

– А ты, Джор?

– Я тоже, – отвечал канадец. – Я спрыгнул с судна задолго до того, как оно взлетело на воздух. В это время Дэвис стрелял по вам с салинга мачты.

– Почему же ты сбежал?

– Возможно, во мне заговорила французская кровь. Мне было отвратительно служить грязному метису Дэвису. Когда я понял, что он готов пойти на убийство, я бросил его.

– А что сталось с двумя твоими товарищами?

– Клянусь, с тех пор я их не видел. Возможно, они утонули, как и этот чертов метис, что вынудил нас участвовать в подлом предательстве. Сам не знаю, как мне удалось доплыть до берега в такой шторм, да еще в этом тяжелом платье. Скорее всего, все они погибли.

– А ты укрылся здесь.

– Я больше этого не отрицаю: да, я был здесь, на складе. Я боялся, что вы найдете меня и убьете.

– Малыш Флокко, – спросил бретонец, – что будем делать?

– Сожжем эту проклятую хижину и направимся к Тикондероге, – откликнулся юноша.

– Да ведь у нас и шлюпки нет!

– Доберемся до форта по суше.

– Так мы потеряем несколько недель, – отвечал Каменная Башка. – Мы не успеем предостеречь наших храбрых американских военачальников о том, какая опасность им угрожает. Мсье Риберак, а вы что предлагаете?

– Оставайтесь у меня, – отозвался торговец. – Как я говорил, краснокожие уже двинулись вдоль побережья навстречу английским войскам. Они вас сразу же схватят! И потом, я знаю наверняка, что маркиз Галифакс назначил за вашу поимку щедрую награду.

– А если им взбредет в голову искать нас здесь?

– Мы спрячем вас в этих бочонках. Я на короткой ноге с вождями гуронов. Мне не составит труда убедить их, что я никогда вас не видел.

– Так англичане и индейцам сообщили, куда мы держим путь?

– Конечно.

– Я смотрю, у этого маркиза агенты повсюду! – Боцман яростно почесал бороду. – Непростая миссия нам предстоит. Без лодки до форта не добраться. Нет ли у вас возможности отыскать для нас шлюпку?

– Пока нет, однако вы можете завладеть одной из шлюпок с английского судна, что давало залпы на озере.

– И как же мы это сделаем? Мы не настолько сильны, чтобы пойти на абордаж.

– Как только шторм утихнет, сюда явится один из людей маркиза вместе с несколькими моряками.

– Так все это время вы ожидали их появления?

– Признаю, это так.

– Вы собирались доложить о нас.

– Да, собирался…

– Смотри-ка, Малыш Флокко, какими важными птицами мы стали! Неплохую шутку сыграли с нами красномундирники! Однако с бретонцами и немцами лучше так не шутить.

В этот момент со стороны озера снова загрохотали пушечные выстрелы.

– Они ждут ответного сигнала, – произнес торговец. – Я должен трижды выстрелить из ружья.

– А если ответного сигнала не будет?

– Тогда они явятся прямо сюда за вестями о вашем судне.

– Тридцать тысяч колоколен! Повсюду ловушки! Да только нас, бретонцев, голыми руками не возьмешь!

Оба немца вернулись с двумя необъятными бочками, из которых они достали привычные для той эпохи тяжелые военные барабаны.

Оглядев инструменты, Каменная Башка не мог сдержать улыбки.

– Эти барабаны нам еще сослужат службу. С четырьмя барабанами я как-то взял на абордаж целое судно, однако тогда со мной были крепкие и ловкие барабанщики. Эх!.. Неплохо было бы увести шлюпку из-под носа у англичан! С этакими барабанами мы такой шум поднимем, что эти попугаи попрыгают в воду, не успев даже в шлюпки погрузиться! Мсье Риберак, нам понадобятся ружья и боеприпасы, и мы готовы щедро за них заплатить.

– Не беспокойтесь. Вы французы, и я должен возместить ущерб, что причинил вам. У меня есть отличные английские карабины и дальнобойные пистолеты. Все это в вашем распоряжении.

– Вы щедрый человек! – сказал Каменная Башка.

Чуть улыбнувшись, Риберак отвечал:

– Я не забуду, что вы пощадили меня, когда могли лишить жизни, и отплачу вам за это той же монетой. Следуйте за мной.

Он открыл большой ящик и указал бретонцам на превосходные английские карабины и пистолеты, а потом достал хранившийся в бычьих рогах и мягких кожаных мешочках порох.

– Да тут целый арсенал! – восхитился боцман, тут же отобрав для себя одно из ружей. – Клянусь честью, отличные карабины! Сюда, Малыш Флокко, и вы, наемники! Не будем терять ни минуты! Англичане могут заявиться в любой момент. С какой стороны они сюда войдут?

– Через дверь.

– Им известно о потайном проходе?

– О нем знают лишь канадцы.

– Перетащим четыре барабана в туннель. Они нам пригодятся. Заряжайте карабины, и подождем, когда англичане нанесут нам визит. Мы с Малышом Флокко спрячемся за бочками и будем следить за красномундирниками вблизи, а вы, Вольф и Ульрих, дожидайтесь нас у выхода из потайного туннеля. Так что, мсье Риберак, не желаете ли ответить на сигналы с корабля?

– Ничего другого мне не остается. Агент маркиза придет сюда, даже если я не отвечу.

– Так, значит, и мы его увидим.

– И услышите.

– А вы на этот раз нас не предадите?

– Я причинил вам много зла, но теперь сделаю все возможное, чтобы сбить англичан с толку. Впервые за долгое время я чувствую себя истинным французом.

– Но можем ли мы доверять Джору?

– Да. За Дэвиса я бы не поручился, ведь он метис.

– А все-таки пусть Малыш Флокко приглядит за Джором, – сказал Каменная Башка.

– Делайте что хотите, – равнодушно отозвался канадец. – Вы пойдете со мной? Посмотрим, что это за корабль.

– Последний вопрос.

– Извольте.

– Что, если на борту находится и маркиз Галифакс?

– Все может быть.

– Вряд ли он решится сойти на берег.

– Я с вами согласен.

Взяв тяжелый мушкет, торговец открыл дверь и скорым шагом пересек короткий мостик.

За ним последовал прихвативший карабин и два двуствольных пистолета Каменная Башка.

Казалось, буря пошла на спад, но, судя по оглушительному реву волн, эхом разносившемуся по лесу, озеро все не успокаивалось. На востоке из-за туч показалась бледная полоса рассвета. В полной тишине мужчины двинулись сквозь заросли и спустя десять минут вышли на берег Шамплейна.

По ту сторону скал виднелась изящная бригантина с двумя дюжинами орудий.

– Вот и англичане, – произнес Риберак. – Эти северные европейцы, как всегда, пунктуальны.

– Вы уже видели этот корабль?

– Да, около трех недель назад. Бригантина преследовала ваше судно.

– Мы оказались не по зубам этим ребятам! А ведь наша скорлупка едва не развалилась сама!

– Они потеряли вас из виду. В последнее время над озером стоит густой туман.

– Что верно, то верно, – отвечал бретонец.

На носу корабля сверкнула огненная вспышка. Послышался выстрел.

Дождавшись, пока не стихнет эхо залпа, торговец выстрелил из мушкета, тут же перезарядил его и сделал еще два выстрела.

Несмотря на свирепствующие буруны, бригантина остановилась у самых скал, где разбилось судно корсаров, и выпустила голубую сигнальную ракету.

– Отлично, – сказал торговец. – Они меня услыхали. Скоро агент маркиза будет здесь. Пойдемте, не хочу, чтобы вас заметили. Этот человек и сам найдет дорогу.

– Дождемся, пока они не спустят на воду шлюпку, – сказал Каменная Башка. – Хочу подсчитать, сколько матросов в нее сядет.

– Вы намерены их перестрелять?

– Не тревожьтесь, я вовсе не собираюсь устраивать кровавую бойню. Они и сами разбегутся, услышав барабанную дробь.

– Похоже, на этой бригантине немалая команда. Если они все решат сойти на берег, нам несдобровать! – сказал Малыш Флокко.

– В шлюпку сел всего один офицер и шестеро матросов, видите? – спросил торговец.

– Мы с ними живо разберемся! – откликнулся старый бретонец.

Отчаянно борясь с приливными валами, большая шлюпка с семерыми мужчинами на борту решительно пошла к берегу.

– Идемте же, – заторопился торговец. – Я докажу вам, что теперь предан делу американской независимости. Вы услышите каждое слово, которое скажет мне господин Оксфорд.

– Так зовут агента маркиза?

– Да, судя по всему, этот человек – его правая рука.

– Неплохо бы захватить его!

– Тогда вам придется иметь дело со всем экипажем бригантины.

– Если меня поймают, виселицы не избежать: маркиз ненавидит меня и Малыша Флокко. Мы доставили ему немало неприятных минут. Да я и сам не прочь ему кое за что отплатить.

– Будьте осторожны! Не забывайте, нас всего шестеро.

Они поспешили к хижине и вскоре оказались в потайном туннеле.

Усевшись на барабаны, немцы невозмутимо курили.

– Будьте готовы ко всему, – предостерег их Каменная Башка.

– Да, папаша, – дружно отозвались храбрые солдаты, поглаживая карабины.

Пройдя в хижину, торговец и старый бретонец увидали, что Малыш Флокко и Джор, уютно устроившись у очага, болтают, будто старинные друзья.

– Джор, – сказал Риберак, – принеси стаканы и побольше бутылок. Тебе ли не знать, как англичане любят заложить за воротник.

– А мы с тобой, Малыш Флокко, тем временем спрячемся за бочками и шкурами, – распорядился Каменная Башка. – Не стоит показываться им на глаза.

– Сколько их?

– Семеро.

– Пара выстрелов из карабина, и мы живо отправим их восвояси.

– Еще чего! Нам нужна их шлюпка, без нее нам через озеро не переправиться. В нужный момент наши немцы хорошенько припугнут их барабанами. Мсье Риберак, полагаюсь на вашу преданность.

– Франция заняла сторону американцев, и мы, канадцы, будучи французами, последуем ее примеру. Можете быть уверены в моих добрых намерениях, которые разделяет и Джор.

– Тише! – внезапно воскликнул Малыш Флокко, приникнув к двери. – Англичане идут.

– В укрытие! – приказал Каменная Башка.

В один миг бретонцы исчезли за завалами ящиков и бочонков.

Секунду спустя в хижину вошли англичане.

5. Барабанная дробь

Несмотря на подстерегавшие шлюпку опасности, небольшой отряд из семи англичан в полном составе достиг склада среди вздымавшихся волн.

Первыми на пороге показались шестеро светловолосых, голубоглазых, розовощеких моряков в щегольских мундирах. Вооруженные карабинами и абордажными саблями, не опасаясь неприятных сюрпризов, они спокойно прошли к огню.

Последним вошел мужчина лет пятидесяти, в синем сюртуке без военных знаков отличия по манере британских флотских офицеров.

То был худощавый, чисто выбритый высокий человек, с тронутыми сединой волосами и холодными как сталь глазами.

За поясом у него виднелись два тяжелых двуствольных пистолета и небольшой топорик.

– Господин Оксфорд! Добро пожаловать! Как поживает маркиз Галифакс? – подобострастно кинулся к нему торговец.

Мужчина нахмурился, огляделся кругом и, заметив сидящего у очага канадца, надменно спросил:

– Это еще кто?

– Это помощник Дэвиса. При нем вы можете говорить свободно. Ему все известно.

– Не много толку было от этих канадцев! Им так и не удалось схватить Каменную Башку.

– Это все из-за шторма, господин Оксфорд. Корабль разбился о скалы. Вы разве не заметили его обломки с бригантины?

– Заметил. Похоже, люди Дэвиса – никудышные моряки. Кстати, где сам Дэвис?

– Он здесь не появлялся. Быть может, он утонул вместе с двумя своими людьми после того, как заложил на корабле мину. Я сам видел взрыв с берега.

– Они просто болваны, – объявил секретарь маркиза. – Каменная Башка и Малыш Флокко нужны нам живыми. Что до двух немецких предателей, то их судьба нас не волнует. Мы уже приготовили веревки, чтобы их повесить.

Подтолкнув к очагу один из ящиков, он уселся поближе к огню и соблаговолил принять из рук Джора стаканчик джина.

– Насколько я понимаю, вы провалили все дело, – сурово произнес Оксфорд. – Маркиз не заплатит вам ни пенса. Вам не удалось захватить письмо.

– Но ведь меня не было на борту. По плану я должен был ждать канадцев здесь.

– Да понимаете ли вы, что от этих писем зависит вся военная стратегия американцев, укрепившихся в Тикондероге?

– Да, вы ясно дали это понять.

– И потом, нам необходимо выяснить, заявится ли сюда баронет Маклеллан. Маркизу не терпится расквитаться с ним за удары шпаги, что баронет подарил ему в Бостоне и на Лонг-Айленде. Так, значит, о судьбе Каменной Башки у вас нет никаких известий?

– Он здесь не появлялся. Известно лишь, что ему удалось покинуть судно до взрыва.

– Где он сейчас? Эти письма жизненно необходимы маркизу Галифаксу.

– Ни я, ни Джор ничего не знаем.

– Должно быть, он скрывается в лесу вместе с товарищами, – сказал Оксфорд. – Гуроны предупреждены, что их необходимо изловить?

– Я лично об этом позаботился, – отвечал Риберак.

– Они уже двинулись нам навстречу?

– Должно быть, сейчас они совсем близко.

– Кто их возглавляет?

– Знаменитый вождь по прозвищу Белый Карибу.

– Мы можем положиться на него?

– Что вы! Этому народу нельзя доверять.

– Вы заплатили индейцам?

– Я передал им все деньги, что вы мне дали, и целый ящик оружия.

Недовольно отмахнувшись от торговца, господин Оксфорд опустошил еще один стакан. Его примеру тут же последовали шестеро матросов.

– Не того я от вас ожидал, – гневно сказал секретарь, ударив кулаком по ящику, что служил ему табуретом. – Маркиз вам щедро заплатил, а вы…

– Чего же вы ожидали?

– Я рассчитывал найти здесь связанных Каменную Башку и Малыша Флокко.

– Что же я мог поделать? Ведь канадцам не удалось взять их в плен. К тому же с этими корсарами справиться не так-то легко.

– Сам знаю. Будь у Вашингтона десять тысяч таких молодцов, и американцы давно отбросили бы нас из всех колоний. Поэтому нам так важно схватить их.

– Но где же теперь их искать?

– Точно не в преисподней, – проговорил господин Оксфорд.

– Может, их медведь разорвал? Наши леса полны диких зверей.

Секретарь маркиза пожал плечами:

– Как же! Эти моряки не из тех, кто позволит сожрать себя вместо бифштекса.

Он поглядел на Джора, который тем временем не уставал подливать джина усевшимся на ящики и бочонки матросам.

– А ты что скажешь? Думаешь, Дэвис погиб?

– Ничего не могу сказать, сэр. Я его не видел с тех самых пор. Эти бретонцы едва не изрубили меня топорами, так что я спрыгнул в воду раньше Дэвиса.

– Однако нельзя терять надежду, он мог и выжить. Он отличный пловец.

– Плавал не хуже бобра, сэр, – подтвердил Джор. – Да только волны так и бушевали, а вокруг повсюду скалы. Боюсь, он мог и погибнуть.

– Гуроны знают его в лицо?

– Конечно, у него же родня в этом племени. Сами знаете, Дэвис наполовину индеец.

– А все-таки, если бы он спасся, он сразу пришел бы ко мне, – вмешался торговец. – Я ждал его несколько дней.

Залпом осушив очередной стакан, секретарь маркиза спросил:

– Что же мы можем предпринять? Мы должны найти Каменную Башку.

– Велите отряду ваших моряков сойти на берег и прочесать лес. Больше мне нечего вам предложить.

– Я передам ваш совет маркизу. Есть новости об американцах?

– Да, но, боюсь, не очень приятные. Говорят, целые банды бунтовщиков из Тикондероги высадились с кораблей и больших шлюпок неподалеку отсюда.

– Кто вам об этом сказал?

– Один охотник на медведей, которого я повстречал пару дней назад.

– Так, значит, мы рискуем в любой момент столкнуться с этими оборванцами?

– Возможно.

– Оставайтесь здесь вместе с Джором. Если вас поймают, они ничего вам не сделают. Мне же необходимо немедленно вернуться и доложить обо всем маркизу.

– Американцы не расстреливают пленников, – произнес Риберак. – Да и мы позаботимся, чтобы нас не схватили.

– Проклятье! Будь проклят этот Каменная Башка! Необходимо разыскать его. Ему одному известно, придет ли мистер Маклеллан на подмогу Арнольду и Сен-Клеру.

– Пока мы его не отыщем, нам этого не узнать, господин Оксфорд.

– Маркиз придет в ярость. Он был уверен, что письма уже в наших руках. Уж теперь-то маркиз нам покажет, что такое шторм!

Секретарь сделал матросам знак подняться.

– Идемте, – сказал он, – если американцы действительно в этих краях, я не намерен попасть к ним в лапы.

– Боюсь, они могут объявиться здесь в любую минуту. Минувшей ночью я слышал вдали барабанную дробь.

В этот момент несколько тяжелых рулонов шкур соскользнули с бочек и рухнули на землю.

Секретарь маркиза побледнел и тут же схватился за пистолеты.

– Мы здесь не одни? – угрожающе спросил он торговца.

– Это все проклятые лисы. Как они только пробираются сюда! Переворачивают все в хижине вверх дном! Если бы я только знал, где они прорыли проходы.

– В хижину можно проникнуть только через эту дверь?

– Других дверей у меня нет.

– Возможно, они прогрызли себе путь сквозь стену хижины?

– Может, и так! Стены я не проверял.

– А если американцы прорыли подкоп, чтобы схватить вас?

– Возможно и такое. Я торгую с индейцами, и зачастую меня не бывает дома неделями. Тише! Вы слышите? Они свалили еще какие-то тюки! Эти голодные лисы попортят мне товара на десять тысяч долларов!.. Как же мне быть без гиней маркиза! Только золото спасет меня от разорения.

– Милорд великодушен и все вам возместит.

– Гм… – недоверчиво пробормотал торговец.

– Поверьте моему слову. Матросы! Обыщите склад. Я хочу знать, кто здесь скрывается – лисы или люди. Ваши карабины заряжены?

– Да, сэр, – нестройным хором отозвались еле державшиеся на ногах от выпитого джина моряки.

– Пошевеливайтесь, пьянчуги! – прикрикнул на них секретарь. – Совсем одурели от выпивки!

– Эх, да ведь и вы тоже выпили, сэр, – сказал моряк с красными обшлагами на мундире.

– Выпил, но не напился! Повинуйтесь, или я велю вас повесить! Вы знаете, с маркизом шутки плохи.

– А вдруг за бочками затаились американцы и они уложат нас с первого выстрела?

– Они давно дали бы нам знать о своем присутствии, да и потом, с той стороны нет входа, не правда ли, мсье Риберак?

– Конечно, – отозвался торговец, снова расположившись у очага подле Джора.

– Ладно, идем, – пробормотал моряк с красными обшлагами. – Лишь бы потрафить господину Оксфорду и не угодить на виселицу.

Не спуская пальцев с курка карабина, матросы нетвердым шагом приблизились к бочкам, однако остановились и с тревогой переглянулись.

Еще несколько тюков со шкурами с грохотом сорвались на пол.

Господин Оксфорд побледнел как полотно и в гневе напустился на торговца:

– Вы укрываете здесь незнакомцев!

– Ни я, ни Джор не видели, чтобы сюда кто-то входил, – оправдывался Риберак.

– Однако там явно кто-то есть.

– Сам не знаю, как объяснить эту чертовщину! Не могли же шкуры сами собой попадать!

– Так ступайте же и взгляните сами.

– Я торговец, а не солдат.

– Вам не раз приходилось биться с индейцами, спасая свою жизнь.

– Я друг всем племенам, мне никогда не случалось…

Он вдруг резко умолк и посмотрел на секретаря маркиза:

– Вы слышали?

– Да, какое-то рычание.

– Похоже на рев огромного медведя.

– Но как он сюда попал?

– Вот это нам и предстоит выяснить. Уж точно не через входную дверь.

Услыхав рычание, матросы с ругательствами попятились.

Мистер Оксфорд гневно закричал:

– Нас здесь девять человек, но, похоже, ни на что, кроме болтовни, вы не способны! Придется мне идти первым.

– Вот и славно, – сказал торговец, взявшись за тяжелое ружье. – Вы идите, а мы за вами.

– Но что, если там и правда какой-нибудь здоровенный гризли? Бывает, эти звери идут и против двадцати человек. У них такая толстая шкура, что им даже пули нипочем.

– Да откуда тут взяться медведю? Стены целы, кровля тоже. Как бы он мог сюда пролезть?

– Вот и я задаю вам тот же вопрос.

– А я вам, – не отступал Риберак. – Говорю вам, медведь давно бы на нас набросился.

– И кого-то из нас уже и в живых бы не было, – добавил Джор.

– Мы должны проверить, что там, за бочками, – упрямо произнес секретарь. – Нужно вернуться на бригантину как можно скорее. Маркиз не любит ждать.

Он оттеснил в сторону совсем разомлевших от тепла и выпивки матросов и, держа перед собой пистолеты, решительно двинулся к баррикаде из бочек, пока торговец и Джор беззвучно посмеивались у него за спиной. Уж они-то знали, что за медведь затаился на складе.

Оксфорд пошел вперед по проходу, устроенному немцами, чтобы прикатить к очагу бочки, как вдруг тяжелый тюк со шкурами обрушился прямо на него. Не меньше дюжины шкур покрыли его с головы до ног, и под их тяжестью секретарь повалился на землю.

– Медведь! Медведь!.. – отпрянув, завопили английские моряки.

Один за другим на пол валились ящики и бочонки.

Стреляя во все стороны, матросы кинулись на середину склада и, перевернув стол, укрылись за ним.

Риберак и Джор остались вдвоем.

– Башка у этого боцмана и впрямь необычайная, – проговорил наконец первый.

– Утащил секретаря маркиза прямо у нас из-под носа! – восхитился второй.

– Да еще как мастерски он это провернул! В жизни не видел ничего подобного. Это же настоящий дьявол, да и товарищ ему под стать.

– Как нам теперь избавиться от этих моряков?

– Джин свое дело сделает. Они же пьяны в стельку!

– Кажется, лучше удрать, чем дальше здесь оставаться, – отвечал Джор.

– Пойдем поглядим, что приключилось с секретарем.

– Он испарился, мсье Риберак.

– Сам знаю. Каменная Башка перенес его в потайной туннель. Этот бретонец даром времени не теряет!

Чтобы немного успокоить обезумевших от ужаса матросов, канадцы перебрались через баррикаду и у самого прохода в туннель увидели сидевшего на полу Малыша Флокко, который хохотал до упаду.

– Что затеял Каменная Башка? – спросил его Риберак.

– Похитил секретаря маркиза.

– Но что он намерен предпринять?

– А я откуда знаю? Прикажет бить тревогу и в суматохе завладеет шлюпкой. Нам без нее никак, да, пожалуй, и вам тоже. Теперь, когда англичане готовятся к высадке на берегах Шамплейна, в этих местах небезопасно. И если мы не поторопимся, Тикондерога может пасть под их натиском.

– Этого я и боюсь, – отозвался торговец. – Сожалею лишь о том, что мне придется оставить все свои богатства этим неблагодарным дикарям-индейцам.

– Вас достойно вознаградят: маркиз богат, но и баронет не беднее.

– Эй! – прокричал в этот момент один из матросов. – Вы нашли секретаря?

Подав Малышу Флокко знак не шевелиться, Риберак и Джор укрылись за баррикадой. Затем торговец воскликнул:

– Он исчез! Должно быть, его разорвал медведь.

– Вы видели зверя?

– Нет, похоже, он сразу ушел в лес.

– Но как ему удалось уйти?

– Мы нашли здесь какой-то подкоп, – отвечал торговец. – Должно быть, его без моего ведома прорыли дикари или звери, привлеченные запахом окороков с моей кухни.

– Как, у вас есть окорока?! – разом очнулись матросы.

– Самые что ни на есть отменные!

– Тащите сюда! Раз уж секретарь пропал, покутим на славу! – сказал один из моряков. – Маркиз подождет. Не вечно же нам быть его рабами!

– У меня есть отличное пиво с копчеными сардельками из Гейдельберга.

– Никакого пива! – воспротивились матросы. – Только джин! Неси джин!..

– Как пожелаете, – отвечал торговец. – У меня его столько, что можно споить хоть весь королевский флот.

– Да только мы ни шиллинга не заплатим! – объявил предводитель англичан. – Нас шестеро, а вас всего двое.

– Я угощаю, – отозвался Риберак.

– Да вы радушный хозяин!

– Джор, принеси джин и накорми наших гостей.

– Минуту, мсье Риберак, – остановил его предводитель матросов. – А что, если медведь снова здесь объявится? Господин Оксфорд – кожа да кости, наверно, бедняга-гризли только зубы себе обломал.

– Мы забили подкоп тяжелыми бочонками. Теперь сюда ни один зверь не проберется. Каждая из этих бочек весит не меньше ста килограммов.

Джор уже потащил было ящики с окороками для матросов, когда со стороны потайного туннеля послышался оглушительный бой барабанов.

– Это американцы! – закричал Риберак. – Бегите! Они захватили склад!..

– Бежим!.. Бежим! Спасайтесь!.. – закричали матросы.

Забыв про угрозы секретаря маркиза, они бросились наутек.

Перепрыгивая через стоящие повсюду бочки, они, ругаясь на чем свет стоит, кинулись к приоткрытой входной двери.

Казалось, весь склад заходил ходуном от громовой барабанной дроби.

Похоже, хижину атаковала едва ли не вся американская армия.

Риберак захлопнул за матросами дверь и запер ее на засов.

– Посмотрим, чем занят Каменная Башка, – сказал он Джору.

– А вот и я, – отозвался будто выросший из-под земли бретонец и отшвырнул прочь барабан. – Они сбежали?

– Только пятки засверкали, – отвечал Риберак.

– Позвольте мне поблагодарить вас за вашу преданность.

– Не стоит благодарности. А где же секретарь маркиза?

– Я его оттащил подальше. Пришлось слегка придушить его, чтоб не вопил. Этот человек может предоставить нам ценнейшие сведения.

– А что со шлюпкой?

– Пора позаботиться и о ней. Черт, дайте хоть отдышаться.

Увидав на ящике оставленный кем-то из матросов полный стакан, боцман опустошил его одним глотком и сказал:

– Потушите огонь, и в путь.

Барабаны затихли. Должно быть, Малыш Флокко и наемники, прихватив с собой Оксфорда, ушли из туннеля.

– Идемте же, – поторопил Каменная Башка. – Здесь нам больше делать нечего.

Вылив в очаг бадью воды, чтобы уберечь хижину от пожара, троица схватила ружья и направилась к потайному проходу.

– Эй, Малыш Флокко! – выйдя из туннеля, позвал Каменная Башка.

– Я тебя ждал, – выступил из темноты юный моряк.

– А где немцы?

– Тащат к берегу секретаря маркиза. Он еле живой от страха.

– Значит, все в сборе?

– Да, – подтвердил Риберак.

– Тогда скорее в путь, захватим шлюпку! Эти английские псы могут стрелять в нас из пушек, да только вряд ли им удастся так точно взять прицел. Вперед!

6. Под обстрелом горящих ядер

Едва боцман произнес эти слова, как товарищи увидали обоих братьев, тащивших за собою беднягу-секретаря со связанными за спиной руками.

– Папаша! – воскликнул Вольф. – Там англичане! Стоит нам фыйти на перег, и они фсех нас перестреляют!

– Неужто они отправили сюда еще одну шлюпку? – с досадой спросил Каменная Башка.

– Там не меньше пвух пюжин моряков, среди них есть и офицеры.

– Они уже на суше?

– Да, и сейчас направляются через лес прямо к складу.

– Тысяча бретонских колоколен! Мы опоздали! Где же нам укрыться?

– В старой сосне, – предложил Джор. – Там они нас искать не будут.

– Но тогда мы лишимся шлюпки!

– О шлюпке позаботимся потом, – сказал Малыш Флокко. – Сейчас не время биться с англичанами. Да и потом, те шестеро пьянчуг-матросов тоже шатаются в чащобе где-то неподалеку.

Каменная Башка, раздумывая, подергивал свою косматую бороду.

– Идемте скорее, – сказал Риберак. – Нам не под силу противостоять тридцати англичанам.

– Вы правы. Боюсь, мы снова потерпели поражение. Малыш Флокко, возьми с собой четыре барабана.

– Да на что они нам сейчас? – спросил юный моряк.

– А вот посмотришь. Барабанная дробь всегда производила на красномундирников должное впечатление.

Они вернулись в хижину, подхватили барабаны и поспешили через заросли к полому стволу необъятной сосны.

Издали доносились крики англичан с бригантины, призывающих Оксфорда и шестерых матросов, которые словно пропали, поскольку все не отзывались.

Должно быть, сейчас они сладко похрапывали где-нибудь на лесной поляне, позабыв о том, что необходимо доложить маркизу о несчастье, приключившемся с его секретарем.

Во главе небольшого отряда шел Джор. Он единственный хорошо знал дорогу к полой сосне и мог провести туда товарищей.

Миновав две густые березовые рощи, кору которых индейцы использовали для своих чудесных прочных каноэ, способных выдерживать даже речную стремнину, друзья наконец оказались перед той самой сосной.

– Вот и наше временное убежище, – произнес Каменная Башка. – Положение не из веселых. Мсье Риберак, вы не взяли с собой ничего съестного.

– На это не было времени, – отвечал торговец. – Довольно было хлопот с этими пьянчугами, что едва не съели все мои запасы.

– Да уж, в хорошенькую мы попали переделку, – сказал бретонец. – Остались и без провизии, и без шлюпки!.. Похоже, Малыш Флокко, жизнь в Канаде сказывается на нас неблагоприятно.

– Точно! – откликнулся марсовой. – Хоть у нас, бретонцев, и крепкие головы, а и нам, бывает, их отрубают.

– Если не расстреляют из засады! Джор!..

– Да, сэр, – с готовностью отозвался канадец.

– А не обнаружат ли нас англичане по следам, как мы тебя? Правда, у нас секретарь маркиза. Это заставит их действовать осторожно.

– Я и сам подумал о следах, – сказал Джор. – Земля еще влажная после дождя. Наш путь легко проследить. Пойду позабочусь об этом.

– А не боишься, что тебя схватят?

– За меня не тревожьтесь. Я знаю этот лес как свои пять пальцев, пусть гоняются за мной сколько влезет. Англичане неплохие моряки, но на суше им с канадцами не тягаться.

– Не забудь, мы будем тебя дожидаться. Если тут и разразится новая буря, то это будет ураган из пуль.

– Положитесь на меня, сэр. Вот увидите, и получаса не пройдет, как я вернусь, – пообещал помощник Дэвиса.

Он взял свое ружье и вскоре исчез в чащобе.

– Он не заметает следы, – взволнованно заметил Малыш Флокко.

– Он может сделать это и на обратном пути, – ответил боцман. – Ну что, как поживаете, господин Оксфорд?

Секретарь маркиза, которого немцы усадили прямо на застывшую смолу, вскинул голову и разъяренно сверкнул глазами на бретонца.

– Не стоит так таращиться, любезный, – сказал Каменная Башка. – Корсаров этим не напугать.

– Что вам от меня нужно? – сдавленно спросил секретарь.

– Прежде всего мы желаем знать, сколько человек находится на борту бригантины.

– Я их не считал.

– Может, у вас плохо со зрением?

– Да, у меня слабые глаза.

– Полагаю, ваши глаза чудом исцелились, лишь когда маркиз послал вас по моему следу?

– Вы совершенно правы; как только я сошел на берег, я стал видеть гораздо лучше. Должно быть, это все целительный воздух.

– Воздух, любезный, полезен для легких, а не для глаз. Поверьте, я не такой глупец.

– Рад это слышать.

– С чего это маркиз так на меня взъелся?

– Знаю лишь, что милорд требует доставить ему вас и Малыша Флокко. Как известно, у него с вами старые счеты.

– Положим, мы доставили ему пару неприятных минут. Но шла война, а нам вовсе не улыбалось окончить жизнь на реях его корабля. Будь вы на нашем месте, вы поступили бы так же.

Оксфорд лишь пожал плечами.

– Откуда маркизу известно, что при мне письма для комендантов Тикондероги от баронета Маклеллана и генерала Вашингтона?

– Ничего об этом не слышал.

– А вы напрягите память, – произнес Риберак, – вы сами говорили об этом всего пару часов назад.

– Должно быть, вы неправильно меня поняли, – отвечал секретарь. В упор посмотрев на торговца, он добавил: – Предатель! Маркиз положился на вас…

– Я канадец, а значит, француз, а не англичанин. Теперь я борюсь за дело американской независимости.

– А ваш Джор?

– Он канадец, как и я.

– Вы обманули доверие милорда. Не сомневайтесь, мы и для вас веревки прибережем.

– Тяжелые, как канаты на якорях надежды, – иронизируя, продолжил за него Каменная Башка. – А вы, как я погляжу, не предполагали, что сами закончите на виселице? В этом лесу тысячи деревьев, способных выдержать вес вашего тощего тела. А уж подходящий кусок веревки у нас, моряков, всегда в кармане отыщется.

– Как вы смеете мне угрожать?! – побледнев, вскричал Оксфорд.

– Пока маркиз не оставляет попыток помешать нам добраться до форта, мы способны на все.

– Вы ждете, что он отступит перед шестью бунтовщиками?

– Увидим. Надеюсь, он соблаговолит сойти на землю, чтобы спасти вашу шкуру.

– Так вы действительно собрались меня повесить?

– Всему свое время, любезный, – отвечал Каменная Башка. – Мы никуда не торопимся.

В тот же миг со стороны бригантины донеслось несколько пушечных залпов, на которые второй отряд английских моряков отозвался выстрелами из карабинов.

– Видать, маркиз ждет о вас новостей, – произнес боцман. – Переживает из-за вашего исчезновения.

Не успел секретарь ответить, как Малыш Флокко поспешил к проему в полом стволе.

– Это Джор! Вон он бежит! Кажется, за ним погоня! – закричал он.

– Проклятье! – вскочив на ноги, воскликнул Каменная Башка. – Неужели они его схватят? Он не успел стереть наши следы! Англичане мгновенно нас обнаружат! К счастью, с нами господин Оксфорд и наши барабаны.

Он двинулся за Малышом Флокко, который уже успел выбраться наружу с карабином наготове.

Крепко сжимая в руках ружье, Джор бежал что было сил.

– Да, за ним, несомненно, погоня, – признал старик-боцман, нахмурившись. – Надо быть болваном, чтобы так просто даться в руки англичанам! А ведь он моряк, да еще и канадец.

– Останемся здесь или бежим?

– Погоди, Малыш Флокко. Как ты знаешь, я не люблю спешки, и пока мне удавалось выпутаться из любой переделки.

Наружу выглянул Риберак, а за ним и Вольф. Ульрих остался охранять пленника.

Джор стремительно приближался и вскоре оказался у самого ствола исполинской сосны. Несмотря на ледяной ветер, он был весь покрыт испариной.

– За тобой гонятся? – спросил его Каменная Башка.

– Да, – выдохнул канадец. – У меня на хвосте дюжина матросов, да еще офицер. Я собирался проникнуть в хижину, чтобы добыть для нас продовольствия, когда они меня заметили. Я сразу же бросился к потайному проходу. К счастью, я успел отпереть дверь, сбежать по мостику и кинуться в чащу.

– Сильно они от тебя отстали? – спросил бретонец.

– Вот-вот будут здесь. Они почти наступали мне на пятки, когда я скрылся в лесу!

– Дело плохо.

Поразмыслив несколько секунд, бретонец добавил:

– Ульрих пусть остается здесь и приглядит за пленником, а мы возьмем барабаны и укроемся в зарослях неподалеку. В такой чаще легко спрятать и шестьсот человек. Вперед!

– Вы так полагаетесь на мои скромные инструменты? – усмехнулся Риберак.

– Еще бы! Вот поглядите, они нам еще послужат. Вперед, быстро! А ты, Ульрих, глаз не спускай с секретаря маркиза. Ничего не бойся, мы будем рядом.

– Да, папаша, – отвечал доблестный наемник. – Я буду здесь, пусть хоть ядрами меня забросают.

– Я знаю, ты храбрый малый.

Взяв барабаны, товарищи бросились в густые заросли и вскоре укрылись за необъятным стволом упавшего дерева.

– Тысяча колоколен! – воскликнул, прищелкнув пальцами, бретонец. – У нас и укрытие есть! Больше и желать нечего! Должна же и нам иногда фортуна улыбаться. А, вот они! Тринадцать человек! Чертова дюжина – несчастливое число для англичан!

В трехстах метрах от гигантской сосны из густой чащи показался небольшой отряд моряков под предводительством офицера, должно быть шедший по следам Джора. Опасаясь засады, вооруженные ружьями англичане осторожно продвигались вперед.

Другая часть отряда, похоже, осталась в хижине.

– Мсье Риберак! Умеете бить в барабаны?

– Да что ж тут уметь, – отозвался торговец.

– А ты, Джор?

– Вполне сносно. Я сам когда-то был солдатом, – отвечал канадец.

– Вольф и Малыш Флокко – отличные барабанщики. Они начнут первыми. Ждите, пока я не дам вам сигнал.

– Ты куда это? – спросил юный моряк, увидев, как боцман ловко перепрыгнул через баррикаду.

– Хочу сказать пару слов этим господам, – бросил ему старый бретонец. – Обо мне не волнуйтесь. Уж я сумею вернуться невредимым.

– Но это же безумие!

Однако бретонец уже не слушал. С заряженным карабином в руках он пошел вперед и вышел из зарослей.

Англичане шли пригнувшись к земле, изучая следы Джора.

– Господа! – прокричал им боцман. – Могу я узнать, куда это вы направляетесь? Да будет вам известно, эта часть побережья Шамплейна давно занята американцами. Сдавайтесь, или мы вас всех на тот свет отправим!

Мигом выпрямившись, молодой светловолосый офицер уставился на Каменную Башку пронзительными голубыми глазами.

За ним распрямились и его моряки.

– Кто вы такой? – спросил офицер.

– Не кто иной, как Каменная Башка, знаменитый канонир с «Громовержца», старый знакомый маркиза, не один раз сбивавший вам мачты.

– Как, это вы? – воскликнул изумленный англичанин.

– Он самый, и не один. Со мной тысяча американских солдат, сидящих в засаде в лесу.

– Вы шутите!

– Мы уже схватили секретаря маркиза!

– Так это ваших рук дело!

– В это самое время Оксфорд сидит с веревкой на шее. Попробуйте только двинуться вперед, и мы его повесим!

– Господин Оксфорд у вас? Не может быть! – воскликнул офицер.

– Мы вам его еще покажем.

– Вперед, мои моряки! – прокричал офицер. – Наши товарищи скоро придут нам на подмогу!

– Так вы отказываетесь повернуть назад?

– Я не настолько глуп, чтобы поверить про тысячу американцев.

– Бейте в барабаны! – закричал Каменная Башка и тут же отскочил за дерево.

Лес зазвенел от грохота четырех военных барабанов, эхом разносившегося по всей чаще. Казалось, их не менее полусотни. Мгновенно остановившись, потрясенные англичане попрятались за стволы деревьев, опасаясь шальной пули. Лишь один офицер, выхватив абордажную саблю, бесстрашно остался на месте.

– Ну, – прокричал Каменная Башка, – теперь вы верите, что окружены американцами? А вы еще сомневались.

– Так убейте же меня, – отвечал англичанин. – Я хочу умереть в бою!

– Мы не какие-нибудь полинезийские каннибалы. Прикажите своим людям не стрелять, а сами подойдите поближе и бросьте мне два пистолета, что у вас за поясом.

Барабаны наконец стихли, и противники могли говорить без помех.

С минуту поколебавшись, офицер дал знак матросам не двигаться и прошел немного вперед.

Каменная Башка вышел из-за дерева, а за ним и Малыш Флокко, отбросивший барабанные палочки и взявший карабин.

– Хорошо, сэр, – сказал боцман, приближаясь к офицеру. – Вы готовы передать мне свои пистолеты? Вот что я вам скажу: злоба – дурной советчик. Обещаю не брать вас в плен. Если бы я хотел, я бы направил против вас триста человек, и мы бы давно вас всех схватили.

– Но где же ваши солдаты?

– Скрываются в лесу.

– Но у нас были точные сведения, что в этих местах американцев нет.

– Вас обманули, сэр, вот и все.

– Вы схватили господина Оксфорда?

– Именно так.

– Что вы собираетесь с ним сделать?

– Повесим, если маркиз Галифакс не пойдет на наши условия.

– И что это за условия?

– Пусть оставит для нас на берегу большую шлюпку и даст слово не препятствовать нескольким нашим товарищам добраться до форта Тикондерога.

– Я слишком хорошо знаю милорда – он никогда на это не согласится.

– Тогда мы просто возьмем на абордаж его бригантину.

– Вы много говорите, да только я до сих пор не видел господина Оксфорда, – теряя терпение, сказал офицер. – Может быть, его у вас нет.

– Вы так думаете? Ну так подождите минутку.

Сложив руки рупором, бретонец зычно крикнул:

– Ульрих, приведи сюда пленника! Не беспокойся, ты в безопасности! Один выстрел со стороны англичан – и мы их всех уложим!

– Слушаюсь, папаша! – крикнул в ответ наемник.

– Хорошенько свяжи ему руки за спиной!

– Уже сделано!

Каменная Башка и Малыш Флокко подошли к полой сосне, к которой, не подозревая о скрытом убежище, прислонился офицер.

Толкнув перед собой связанного секретаря маркиза, наружу вылез Ульрих.

– Ну что, господин офицер, – спросил Каменная Башка, – узнаёте?

– Это же господин Оксфорд! Сэр, я уже потерял надежду на то, что вы живы! – воскликнул офицер.

– Я же сказал, мы не полинезийские каннибалы и не палачи, – произнес бретонец. – Сами поглядите, Оксфорд жив и здоров. Теперь вы верите, что он в наших руках?

– Я же не слепой.

– Может быть, попробуете отбить его у нас силой?

– Я не желаю жертвовать своими людьми. Сейчас нас мало, но скоро подойдет эскадра Бергойна, и нас будет десять тысяч.

– Да только я и мои солдаты не намерены вас дожидаться, и секретаря маркиза вам будет не найти. Если милорду дорог его секретарь, путь предоставит нам шлюпку и право прохода через озеро.

– Говорю вам, милорд на это не пойдет!

– Возвращайтесь на борт со своими людьми и доложите маркизу обо всем, что видели и слышали. Обещаю, мы позволим вам уйти и не будем стрелять.

– Благодарю, – произнес офицер.

Оглядев сидевшего на древесном корне секретаря, за которым бдительно следил немец, он спросил:

– Прикажете повиноваться, господин Оксфорд?

– Делайте, что считаете нужным, – сухо ответил тот.

– Мы не сможем их одолеть. Их слишком много.

– Как знаете.

– Тогда мне не остается ничего иного, как вернуться на борт.

– Когда вас ждать назад? – спросил Каменная Башка.

– Скоро, – отвечал офицер.

– Даю вам два часа: если спустя это время вы не вернетесь, я прикажу повесить пленника. Ступайте. На моих часах десять, а они точны, как морской хронометр, и никогда не врут. Смотрите же, если мы обнаружим в лесу кого-то из ваших людей, мы их застрелим.

Офицер принял назад пистолеты, вложил саблю в ножны и, отдав честь, вернулся к матросам, которые все еще прятались за толстыми сосновыми стволами.

Отряд построился и быстрым шагом двинулся к берегу.

Из-за баррикады тут же показались Джор, Риберак и Вольф.

– Поглядим, что выйдет из этой затеи, – проговорил Каменная Башка. – Красномундирники поверили, что лес кишит американцами. Барабаны послужили нам лучше, чем две тридцатидвухфутовые пушки. У нас есть два часа передышки, берегом мы завладели… Теперь и о завтраке можно подумать, а, мсье Риберак?

– Сами знаете, у меня на складе нет недостатка в припасах.

– Я обо всем позабочусь, – сказал Малыш Флокко.

– Позвольте, я пойду с вами, – предложил Джор. – Мы мигом принесем вам столько еды, сколько сможем унести.

– Берегите себя, – произнес Каменная Башка. – Английским морякам нельзя доверять.

– Мы будем смотреть в оба, – пообещал Малыш Флокко. – Да и ноги у нас быстрые, правда, Джор?

– Конечно, – закинув ружье за плечо, отозвался канадец.

– Смотрите, как бы они не ударили по вам из корабельных пушек. Может, маркиз предпочтет не спасать своего секретаря.

Повернувшись к Рибераку, бретонец добавил:

– А мы пока покинем наше убежище и отойдем подальше в лес. Офицер его уже видел, и я не желаю выдерживать осаду, сидя внутри полой сосны.

– Я и сам хотел это предложить, – сказал торговец.

Подождав, пока Джор и Малыш Флокко не скрылись в зарослях, они углубились в лес; впереди шел секретарь со связанными руками.

Шторм на озере Шамплейн давно утих, но пронизывающий ветер все не унимался, забрасывая верхушки сосен и берез мелким мокрым снегом.

Прямо из-под ног у наших героев в воздух взвивались крупные канадские лебеди и целые стаи гусей и чирков-свистунков, в разы превосходящих размерами своих европейских сородичей.

Глядя на птичью суету, боцман, покачав головой, пробурчал:

– Неужто на Шамплейне зимой всегда так оживленно?

Из березовых ветвей и сухой коры друзья без труда соорудили подобие шалаша, укрывшего их от снега.

Стоит ли говорить, что прежде всего они поспешили защитить от непогоды свои барабаны, заставившие столь бесславно отступить моряков маркиза.

Товарищи и сейчас полагались на их грозную дробь в случае появления нового вражеского отряда. Наконец с тяжелыми ящиками на плечах появились Джор и Малыш Флокко.

– Мой склад еще не разграбили? – с тревогой спросил торговец.

– На складе все путем, мсье Риберак, – отвечал юный моряк. – Однако у меня для вас не самая приятная новость.

– Какая же? – спросил Каменная Башка.

– Англичане повесили тех шестерых моряков из свиты господина Оксфорда.

– Должно быть, их застали спящими и поняли, что те накачались джином. Англичане превыше всего чтят военную дисциплину. Ну и не пожалели своих матросов.

– Это я виноват, – мрачно произнес Риберак. – Но ведь если бы я их не напоил, они бы подожгли мой склад, а может, и расправились бы со мной и Джором. Известно ведь, что вытворяют моряки на суше.

– А что с остальными? – спросил Каменная Башка.

– Они вернулись на бригантину, – доложил Малыш Флокко. – Мы видели, как они погрузились в шлюпки, даже не оглянувшись на шестерых бедняг, чьи тела качались на ветвях старой сосны.

– Где их повесили?

– Футах в пятистах от хижины.

– Этому маркизу жестокости не занимать. Баронет Маклеллан никогда не казнил никого из своих корсаров. О! Вот кто достоин восхищения!.. Надо сказать, хоть он и наполовину англичанин, в его жилах течет и французская кровь…

– Каменная Башка, – спросил Риберак, пока остальные доставали из ящиков окорока, сухари, копченые языки бизонов и бутылки спиртного, – объясните же мне наконец, отчего эти братья так возненавидели друг друга, что ищут смертоносной встречи?

– Сначала надо хорошенько подкрепиться, – отозвался старый бретонец. – Мы на славу потрудились, да и достопочтенный секретарь маркиза явно проголодался. В отличие от англичан, мы не морим военнопленных голодом.

– Клевета! – надменно воскликнул Оксфорд.

– Уж мне об этом известно не понаслышке, ведь мне довелось несколько дней пробыть в плену у вашего маркиза. Мыльных веревок на ваших судах всегда вдоволь, а вот галет и солонины не найдешь.

– Как я вижу, с голоду вы не погибли.

– Нашлись храбрецы, что не дали мне пропасть, да только не с позволения маркиза. Малыш Флокко не даст соврать, ведь его держали в трюме вместе со мной.

– Святая правда, – подтвердил марсовой, нарезая разложенные на одном из ящиков лакомства. – Ребята для нас даже табачка не пожалели.

– Папаша, – сказал Ульрих, – завтрак готов. Не будем тратить даром драгоценное время.

В тот же миг загремела пушка бригантины, а за ней и остальные орудия. Ядра градом обрушились на лес, со свистом проносясь между сосен, руша стволы и обрубая мощные ветви, с грохотом падавшие на землю.

– О передышке можно забыть! – воскликнул Каменная Башка. – Всего одиннадцать утра, а маркиз уже разбушевался. Похоже, господин Оксфорд, милорд бросил вас на произвол судьбы. Или вы не согласны?

Секретарь помрачнел и, насупившись, заскрипел зубами. Ответ напрашивался сам собой.

– Пусть себе бесится, – сказал боцман. – Сожалею, мсье Риберак.

– О чем это вы? – спросил торговец.

– Англичане начали стрелять горящими ядрами, – похоже, вашему складу конец.

– Откуда вы знаете, чем они стреляют?

– Старый канонир никогда не ошибается. Обыкновенные снаряды так не свистят.

– Я и без того знал, что со складом пора попрощаться, – отозвался торговец, – будь то англичане, американцы или дикари, рано или поздно его сровняли бы с землей. Я уже свыкся с этой мыслью и спрятал в безопасном месте все золото, которое с таким трудом заработал за много лет.

– Так-так, – пробормотал Каменная Башка. Не выпуская из рук огромного соленого окорока, он поднялся и вгляделся в даль. – Канониры с бригантины уже взяли хижину на прицел. Озеро успокоилось, и им удалось взять мишень, однако к вечеру шторм разыграется снова: птицы не поднимаются в небо. У этого озера норов непростой!

– Время года такое, – отозвался торговец, усевшись на ствол упавшей сосны, послуживший баррикадой.

Он с аппетитом поглощал копченый бизоний язык, попивая из бутылки сухое белое вино из самой Франции.

Казалось, он и не печалится о складе, который, несомненно, уже был охвачен огнем.

Все дружно принялись за еду, будто им и дела не было до грохочущих орудий. Даже сам господин Оксфорд снизошел до копченой сардельки.

Тем временем орудия без передышки стреляли в направлении хижины.

Конечно, то был приказ самого маркиза, который не сомневался, что там засели американцы.

Прогремело уже не меньше двадцати пушечных залпов, когда Каменная Башка указал торговцу на поднимавшийся со стороны склада столб дыма.

– Во сколько вам обойдется этот пожар? – спросил его бретонец.

– В пять тысяч гиней, – отвечал Риберак, – однако милорд заплатил мне вдвое больше за помощь в вашей поимке.

– Значит, вздыхать вам не о чем.

– Точно.

– И все-таки мне жаль окороков, что потрескивают сейчас в огне, а нам до них не добраться, – произнес боцман. – Хижина была нам недурным убежищем.

– Ничего не поделаешь, на войне как на войне.

– Тысяча колоколен! Мне ли этого не знать! Я всю жизнь провел в боях по обе стороны Атлантики!

– И всегда выходили сухим из воды, не так ли? – с набитым ртом заметил торговец.

– За эти годы меня изрядно поцарапало картечью, однако до сих пор ни одному мерзавцу не удалось отправить меня в преисподнюю, чтобы пополнить команду Вельзевула! – воскликнул Каменная Башка. – У нас, бретонцев, крепкие головы и толстые шкуры. Плакали ваши запасы съестного, мсье Риберак.

– Да уж вижу, – не отрываясь от трапезы, отозвался торговец. – Пусть себе горят, ничего не поделаешь.

Из-за стен хижины вырвались языки пламени, обдавая все кругом снопами искр.

Две-три минуты спустя послышался оглушительный шум. Это загорелись запасы пороха, и склад взлетел на воздух.

7. Укротитель медведей

Гигантское облако дыма окутало хижину, на несколько мгновений скрыв бледное, будто заледеневшее, зимнее солнце. Огонь распространялся с неслыханной быстротой и вскоре от склада остались лишь пылающие головешки.

По лесной чаще разнесся едкий запах дыма и горящего сала. Бушевавший огонь, несомненно, подпитывало и спиртное из разбитых взрывом бутылок.

Орудийные залпы затихли: англичане берегли снаряды до следующего боя.

Каменная Башка и его товарищи с грустью глядели на беснующееся пламя, которое уже было не потушить.

– Красномундирники добились-таки своего, – бросил бретонец, обернувшись к разволновавшемуся торговцу. – Вот увидите, теперь они станут палить по нашей сосне, о которой стало известно их офицеру. Мы остались без убежища, а шторм скоро разойдется вовсю.

– Ничего, полых стволов здесь немало, – отвечал Риберак; в рассеянности он уронил на землю галету и даже не заметил. – Меня больше волнует, что англичане откроют на нас охоту. Сомневаюсь, что маркиз поверил, будто в лесу скрываются американские полки.

– Вот и я беспокоюсь об этом, – признался бретонец. – Чтобы тысяча солдат скрывалась здесь без единого артиллерийского орудия!.. Пустое бахвальство! Поглядим, что у них на уме. Мсье Риберак, есть в окрестностях другие склады?

– Был один, миль за пятьдесят отсюда, да только индейцы давно его разрушили.

– Ба! Я и позабыл, что краснокожие заодно с англичанами. Похоже, мой седой скальп в опасности.

– Может, они и не снимут с нас скальпы, ведь я сам их завербовал. Возможно, я смогу заставить их повиноваться.

– Как далеко они могут находиться?

– Не исключено, что они ближе, чем вы думаете. Эти залпы уж наверняка заставили их поторопиться. У дикарей отличный слух.

– Неужели мы позволим им объединиться с англичанами?

– Если это случится, нам конец. Необходимо найти вождя ирокезов и помешать англичанам встретиться с краснокожими. Вам придется забыть о том, чтобы переправиться через Шамплейн и добраться до крепостных стен Тикондероги.

– Сам знаю. Эта собака-маркиз не пожелал подарить мне шлюпку. А что нам делать с секретарем маркиза? Повесим его?

– Это было бы бессмысленной жестокостью, – отвечал Каменная Башка. – Мы возьмем его с собой. Кто знает, возможно, он еще нам пригодится, пусть маркиз и бросил его на верную смерть. Баронет Маклеллан ни за что не пошел бы на такое, не то что злобный и спесивый мерзавец-маркиз.

– Вы правы, – произнес слышавший их беседу господин Оксфорд. – Этот подлец недостоин моей преданности. Как он мог оставить меня на верную смерть, даже не попытавшись спасти!.. А ведь я прослужил ему двадцать пять лет!

– Надеюсь, теперь вы встанете на нашу сторону и уже не будете жертвовать собой ради этого человека, – сказал ему Каменная Башка. – Вы англичанин?

– Нет, фламандец.

– Значит, и вы можете побороться за независимость Америки. Такой сторонник нам не помешает. Фламандцы всегда славились своей храбростью, и вы, надеюсь, ничем не уступаете своим соотечественникам.

– Мой отец был полковником.

– Значит, в ваших жилах течет достойная кровь. У вас будет шанс показать, чего вы стоите.

– Я буду исполнять свой долг. Я рожден не для того, чтобы прислуживать этому господину. Теперь я считаю себя свободным от обязательств перед ним, и вы можете положиться на мою верность вашему делу. Добавлю, что мне многое известно.

– Вы говорите о военной стратегии королевской эскадры?

– И не только, – отвечал господин Оксфорд. Его лицо вновь омрачилось. – Если…

Однако в этот самый момент загремели английские пушки. Бригантина вновь открыла огонь. Два цепных ядра срезали верхушку знакомой читателю полой сосны, и та с шумом обрушилась на землю.

– Что я говорил! – произнес Каменная Башка. – Сами видите, англичане стреляют горящими ядрами, чтобы лишить нас и второго убежища. Поднимается ветер, кора старых сосен покрыта смолой, и скоро весь лес будет объят огнем. Мсье Риберак, необходимо поскорее отыскать вашего индейского приятеля…

– Белого Карибу, – подсказал торговец.

– Вот славное имечко! Должно быть, этот вождь скачет быстрее коня.

– Ни одному из воинов не удавалось обогнать его.

– Вот это ноги! Это тебе не африканские страусы!

Один за другим прогремели восемь пушечных залпов, и на глазах наших героев старая сосна превратилась в ослепительный столб пламени.

– Ах этот их чудо-канонир! – не сдержав восхищения, воскликнул Каменная Башка. – Дважды этот человек срезал мачту нашего славного «Громовержца» в тот самый миг, когда баронет уже готов был отдать приказ идти на абордаж и освободить Мэри Уэнтворт. Чтоб его черти унесли! Мсье Риберак! Собирайте провизию, и в путь. Здешний воздух не идет нам на пользу.

– Не будем терять времени даром, – сказал торговец. – С полсотни англичан может высадиться на берег в любую минуту.

Старая сосна пылала как факел: английские ядра с математической точностью продолжали бить прямо по ней. Из полого ствола, будто из жерла вулкана, вырывались языки огня.

Каменная Башка со злостью ударил себя по лбу, вырвал чуть ли не клок из своей косматой бороды и произнес:

– Идти против них сейчас – самоубийство. Теперь нам уже не застать их врасплох, и барабанами больше не испугать.

– Нам все же нельзя бросать барабаны, – сказал Риберак. – С их помощью я призову индейцев.

– Что ж, это не такой тяжелый груз, – согласился боцман. – А немцы пусть понесут оставшуюся еду.

– Этой провизии нам хватит на пару дней. Ну а потом придется охотиться на медведей.

– А их здесь немало, – сказал Риберак. – Как-то я всего за неделю пристрелил четырех.

Облако едкого смолянистого дыма почти заволокло хрупкое укрытие. Огонь уже охватил соседнюю сосну. По ее стволу стекал кипящий сок.

От хижины остался лишь пепел, а окружавшие ее деревья ярко пылали.

– Пора поискать Белого Карибу, – решил Каменная Башка. – Будем надеяться, он не такой дикарь, как маркиз Галифакс. Идемте же, пока мы не задохнулись от дыма. Если ветер будет и дальше крепчать, кто знает, не охватит ли пламя всю чащу. Вперед! Вернемся, когда закончится канонада, а проклятая бригантина, надеюсь, разобьется о скалы.

– Вы и маркиза хотите захватить? – спросил его Риберак.

– При первой же возможности. Я надеюсь, мы с милордом еще встретимся, и не отчаиваюсь передать письма командующим фортом Тикондерога. Не могут же нас вечно преследовать несчастья! Уж мы их здорово нахлебались, а, Малыш Флокко?

– Так туго нам и во время осады Бостона не приходилось, – отозвался юный марсовой. – Там хоть Кок не жалел для нас угощенья!

– А я едфа не помер от его настойки! – со смехом проговорил Ульрих.

– Немцев спиртным не прикончить, – заметил старый бретонец. – Но довольно болтать! Пора поработать ногами, а не языком.

Бесчисленное множество подхваченных сильным ветром искр, кружась, опускалось на кроны лесных деревьев.

Дым стал таким густым, что семеро товарищей зашлись в приступе кашля.

Канонада все не прекращалась. Снаряды один за другим падали в заросли, откуда с тревожным криком поднимались стаи диких птиц.

Цепные и горящие ядра без перерыва обрушивались на охваченную огнем чащу. Должно быть, снарядами и порохом бригантина была щедро обеспечена.

Схватив свои славные барабаны и провизию, беглецы с грустью поспешили прочь. Единственным, кому было не о чем грустить, был господин Оксфорд, до последнего опасавшийся, что двое корсаров сдержат слово и повесят его за неимением рея на первой же сосне.

Во главе отряда торопливо шел лучше всех знавший эти места торговец, а за ним, перепрыгивая через сломанные ветви и корни деревьев, спешил Джор.

Путь был не трудный, ведь, в отличие от берез, сосны растут поодаль друг от друга, поскольку нуждаются в пространстве, чтобы протянуть в земле свои необъятные корни.

После пары часов быстрым шагом небольшой отряд наконец решился сделать привал. Шума канонады больше не было слышно, и казалось, вокруг спокойно.

– Вы знаете, где мы находимся, мсье Риберак? – спросил Каменная Башка, который ни минуты не мог держать язык за зубами.

– Мы в десяти милях от озера, скоро окажемся на берегу реки Рик. У Джора быстрые ноги.

– Да уж, нелегко за ним угнаться, – проворчал бретонец, разжигая свою знаменитую трубку. – Мы, моряки, предпочитаем, чтобы нас гнал вперед ветер. Как думаете, маркиз сошел на берег?

– Мне и самому хотелось бы это знать, – отвечал торговец.

– О, он, несомненно, уже на берегу, – сказал господин Оксфорд. – Уж очень ему не терпится схватить вас.

– И все из-за двух злополучных писем? Что и говорить, дрянной из меня почтальон! Ясно, что я рожден моряком и канониром. Думаете, он гонится за нами?

– Не сомневаюсь.

– Остается надеяться на помощь дикарей.

– Вот и я о том же, – произнес Риберак. – Даже с дикарями мы в меньшей опасности.

– Вряд ли англичанам удастся далеко продвинуться. Скоро разразится новая буря, и бригантине маркиза придется несладко. Хоть бы она разбилась о скалы, как мое судно!.. Тогда бы мы и без краснокожих обошлись! – произнес Каменная Башка, поглядев на помрачневшие небеса.

– Вы предлагаете остаться здесь и ждать?

– Что я предлагаю, мсье Риберак, так это вернуться к озеру другой дорогой. Если мы будем осторожны, то сможем избежать встречи с индейцами и даже проследить за ними.

– С чего вы взяли, что нам это удастся?

– Если уж я что вбил себе в башку, так меня и сам Вельзевул с толку не собьет.

– Теперь я понял: вы задумали устроить засаду на маркиза.

– Ураган придется как раз кстати! А ваши хваленые индейцы, похоже, уснули прямо на тропе войны.

– Говорю вам, они скоро будут у озера, – отвечал торговец. – Но решать вам.

– Вернемся! Я не хочу уходить прочь от озера, омывающего стены Тикондероги. Если индейцы явятся, пусть подсобят нам в бою против англичан.

– А ты что скажешь, Джор?

– Скажу, что наша судьба должна решиться на берегу Шамплейна, а не в лесной чаще, – ответил канадец. – Если подоспеет королевский флот, нам не видать ни Арнольда, ни Сен-Клера.

– Ну а ты, Малыш Флокко, что думаешь?

– Генерал Вашингтон и наш капитан послали нас в форт, а не по лесам гулять, – решительно произнес марсовой.

– Будь по-вашему, – сказал Риберак. – Вернемся к озеру. Может, вы и правы и не надо нам отходить от побережья.

Он уже собирался подняться, когда кто-то громко окликнул их на вполне сносном французском:

– Куда идут белые люди? Разве они не знают, что ирокезы Белого Карибу вышли на тропу войны и готовы опробовать на них лезвия своих томагавков?

Из березовый рощи вышел высокий и мускулистый индеец средних лет, в расшитой голубой куртке и ноговицах из оленьей кожи. Его кожаные мокасины были украшены по бокам светловолосыми скальпами.

Мощные бедра дикаря подпоясывала шерстяная набедренная повязка, за которую он заткнул томагавк и охотничий нож.

В руках он держал старое ружье, которое тут же дерзко нацелил на семерых бледнолицых.

– Что вам угодно, господин индеец? – спросил Каменная Башка, молниеносно вскочив на ноги и вскинув карабин. – Что предпочтете: превосходный джин или заряд свинца?

– Я хочу знать, кто вы.

– Мы все более или менее бледнолицые. На вашей краснокожей физиономии есть два зорких глаза, так что это вы и сами легко увидите.

Тряхнув длинными и густыми иссиня-черными волосами, индеец выпрямил три пера, украшавшие его головной убор, взвел курок и напыщенно произнес:

– Я Белый Орел, великий воин ирокезов, снявший более двадцати скальпов. Никто не смеет мне противостоять.

– А чьи были скальпы? Бледнолицых или краснокожих? – с иронией спросил Каменная Башка.

– Скальпы мужчин обеих рас.

– А все-таки я тебя не боюсь, великий воин, хоть ты и повыше меня будешь.

Подавшись вперед, торговец пристально поглядел на ирокеза, который, по всей видимости, уже собирался броситься на друзей.

– Я никогда не встречал тебя в лагере Белого Карибу, – сказал дикарю Риберак.

– Но я знаю моего белого брата, – отвечал индеец.

– Тогда зачем же ты спрашиваешь, кто мы? Разве тебе не ясно, что мы друзья великого вождя?

– У вождя больше нет друзей. На тропе войны для дружбы нет места. Ведется лишь счет снятым скальпам.

– Ты лжешь! Белый Карибу мне предан, и потом, я немало плачу ему за то, чтобы он помогал мне. Где он?

– Ха! – усмехнулся индеец. – Может, далеко, а может, совсем рядом.

– Ты должен знать, где он.

– Я ушел из лагеря три ночи назад.

– Должно быть, ты просто индеец-изгой и не принадлежишь ни к одному из пяти лесных народов Канады. Ты одиночка.

– Ха! Мой белый брат ошибается, – произнес индеец. – Разве я не краснокожий? Разве на мне не платье воина? Ты говоришь, я один! Ты ошибаешься! Ты бы задрожал, если бы знал, сколько воинов притаилось в этой березовой роще.

– Ба! – воскликнул Каменная Башка. – С нас довольно твоей болтовни. Отведи нас к Белому Карибу.

Индеец метнул на боцмана полный ярости взгляд и, приложив два пальца к губам, издал длинный и громкий свист.

Почти тут же из зарослей, рыча, вышли пять громадных черных медведей с длинной лоснившейся шерстью.

Звери шли на задних лапах. На них не было ни цепей, ни веревок.

– Вот уж воистину необычайное сборище! – воскликнул Каменная Башка, ничуть не испугавшись столь неожиданного появления медведей. – Зажарить бы эти лапищи! Просто объеденье! Я даже сам их приготовлю!

Пятеро хищников окружили индейца, будто защищая его от нападения.

Зная, сколь опасны эти звери, Ульрих, Вольф, Малыш Флокко и торговец сразу же зарядили карабины.

Оставшийся безоружным секретарь маркиза схватил барабан и принялся стучать по нему что было сил.

Глазам товарищей предстало поистине невиданное зрелище. Услыхав барабанную дробь, все пять барибалов принялись, отвешивая неуклюжие поклоны, танцевать вокруг дикаря.

Каменная Башка разразился громовым хохотом.

– Говорил же я, в этих барабанах залог нашего спасения! – выдавил он сквозь смех. – Вы только поглядите, как отплясывают эти зверюги! Точно под музыку! Господин Оксфорд, продолжайте барабанить.

Издав крик ярости, индеец бросился на них с томагавком в руке.

– Бледнолицые псы! – прорычал он. – Вы околдовали моих зверей! Да падет на вас проклятие Ваконды!

– Спокойствие, господин краснокожий. – Молниеносным ударом приклада обезвредив противника, Каменная Башка в свою очередь поднял топор. – Я и сам неплохо умею работать топором.

– Белые люди идут прочь, или я натравлю на них своих медведей.

– Хотел бы я поглядеть, как тебе это удастся!

Забыв о хозяине, барибалы, порыкивая от удовольствия, принялись плясать вокруг секретаря маркиза. Казалось, мерный бой барабана действует на них подобно гипнозу.

Как ни свистел и как ни кричал на них Белый Орел, медведи невозмутимо продолжали свой танец.

– Пока у нас есть барабаны, зверюги будут послушны, – сказал Каменная Башка.

– Нет! – с пеной на губах кричал индеец. Глаза его налились кровью.

– Как видишь, они тебе больше не повинуются.

– Как вы их околдовали?

– Мы-то?.. Куда уж нам! Это бой барабана сделал их такими смирными. Как видишь, медведям больше нравятся бледнолицые, чем краснокожие.

Белый Орел схватился было за томагавк, но тут же отшатнулся. Джор и Малыш Флокко уже держали его на прицеле.

– Убирайся, – сказал ему торговец. – Ты не воин Белого Карибу. Ты всего лишь опасный преступник, кто знает за какие злодеяния изгнанный из своего племени. Убирайся, пока мои люди не открыли огонь.

– Я воин!

– Нет, ты преступник, поджидающий в чаще неосторожных путников, чтобы снять с них скальпы. Если бы ты принадлежал к племени великого вождя ирокезов, ты бы привел сюда моего друга Белого Карибу.

– Будь по-вашему! Я уйду, – оскалился индеец, – но сначала верните моих медведей.

– Как видишь, твоя компания им больше не по вкусу.

Мирно усевшись на задние лапы, барибалы грызли предложенные им немцами галеты.

Оксфорд перестал бить в барабан.

В надежде, что звери пойдут за ним, индеец принялся отчаянно свистеть, однако те и ухом не повели.

К тому же в случае опасности господин Оксфорд готов был продолжить свою колдовскую музыку.

– Бледнолицые псы! – задыхаясь от гнева, выпалил индеец. – Мы еще встретимся!

И он исчез в роще, забыв прихватить свое старое ружье, которое, впрочем, мало на что годилось.

– Вот так приключение! – воскликнул Каменная Башка. – Победить нескольких медведей, не получив ни единой царапины, – это дорогого стоит!

– Ты что же, решил, что теперь это наши питомцы? – спросил его Малыш Флокко. – Ты уверен, что однажды ночью они не разорвут нас во сне и не сожрут вместе с костями?

Старый бретонец не отвечал.

Он пристально глядел на довольно порыкивающих медведей, которые расправлялись с последними галетами.

Подойдя к самому огромному зверю, боцман приподнял его морду и уставился ему прямо в глаза.

– Что ты задумал? – спросил Малыш Флокко. – Хочешь отрубить ему лапы?

– Проверяю, обладает ли мой взгляд такой же властью, как взгляд моего деда. Ты разве не знаешь, что, оказавшись среди льдов острова Ян-Майен, этот бесстрашный моряк выдрессировал тысячи две белых медведей?

– Что, просто взглядом?

– Ничем иным. Дед рассказывал отцу, что его взгляд обладал магнетической силой, а раз я сын своего отца, то и я, возможно…

– …прославишься как укротитель?

– Гляди, как льнет ко мне этот зверюга. Я его прямо обворожил. По всему Бресту и Канкалю только и толков было что о моем деде и его медведях.

– Будьте осторожны, сэр, – произнес мсье Риберак. – Это коварные животные.

– Ну, индейца же они не съели. Ну-ка, Нико, распахни глазенки и погляди на меня!

Тряхнув мордой, медведь обжег бретонца горячим дыханием и, порыкивая, протянул вперед лапы, будто желая обнять нового хозяина.

– Ну разве не симпатяга! – умилился Джор, глядя на идиллию с безопасного расстояния. – Ваш взгляд служит вам не хуже, чем барабан – господину Оксфорду. Похоже, зверей мы можем больше не бояться.

Канадцы и оба немца только диву давались, наблюдая, как Каменная Башка по очереди обходит медведей, заглядывая каждому прямо в глаза и делая загадочные движения руками.

Встав на задние лапы и неповоротливо кланяясь, медведи окружили старого бретонца. Каждый пытался погладить хозяина огромными когтистыми лапами.

Самый большой барибал обхватил боцмана передними лапами и, тяжело пыхтя, потянулся, чтобы облизать ему лицо.

– Тихо! Спокойно!.. – прикрикнул старый канонир. Казалось, теперь он уже не был столь уверен в магнетической силе своего взгляда и с тревогой косился на огромные пасти с длинными желтыми зубами. – Хватит!.. Господин Оксфорд, побарабаньте-ка еще.

Не успел секретарь взяться за барабанные палочки, как пятеро медведей, чуть попятившись от боцмана, расширили круг и с готовностью прислушались.

– Эге, Каменная Башка, – сказал Малыш Флокко, – пора дать деру от этой сомнительной компании. Кто знает, чего от них ждать! К дьяволу этих медведей!

Почесав затылок, бретонец произнес:

– Пожалуй, ты прав! Ноги в руки и прочь отсюда!..

8. Кошмарная ночь

Мощный порыв ветра качнул ветви исполинских сосен, и товарищи, похватав ящики и барабаны, стремглав бросились в лес, надеясь, что растерянные медведи вернутся в чащу.

Как бы не так! Миг спустя дикие звери, угрожающе рыча, кинулись в погоню за улепетывающим отрядом. Вскоре они уже почти наступали на пятки замыкавшему отход боцману, который еще не потерял веру в неотразимость своего взгляда.

– Это все индеец! – на берегу воскликнул Джор. – Он наверняка следует за нами и следит за своими животными.

– Похоже на то, – отозвался Риберак. – Пора бы дать пару залпов из наших карабинов.

– Мы их только разозлим! – крикнул бретонец. – Тысяча колоколен! Их слишком много!

– Папаша! – вдруг закричал бежавший впереди с ящиком на плечах Ульрих. – Я нашел нофое упешище!

– Эта сосна не меньше той, где мы скрывались! – добавил Вольф.

– Еще один полый ствол?

– Да, папаша.

– Просторный?

– Да там двадцать человек поместятся.

– Вот мы и влезем туда, а за нами медведи, – буркнул Малыш Флокко.

– Мы не дадим им пролезть, – сказал Риберак.

Немец остановился перед толстым стволом высокого дерева, исчезавшего в вышине. Расколотая у корней гигантская кедровая сосна казалась не менее трехсот футов, или сотни метров, в высоту.

Вокруг лежали сотни упавших тяжелых конусообразных плодов в полтора фута длиной, должно быть полных питательных и вкусных в жареном виде орехов.

Индейцы перемалывают эти орехи и приготовляют из них особый сорт муки, приправляя ее медвежьим салом.

– Вот это великан! – отдышавшись, воскликнул Каменная Башка и оттолкнул прикладом карабина медведя.

Его друзья уже успели скрыться в стволе исполинского дерева, еще более просторного, чем найденная Джором на берегу озера сосна.

Сильный запах смолы ударил в нос привыкшим к свежему океанскому бризу морякам.

Бóльшая часть ствола была источена жучками и уничтожена дождями и ветрами, так что здесь удобно мог разместиться весь небольшой отряд.

– Мы родились под счастливой звездой, – произнес Каменная Башка, просунув барабаны в широкую расщелину в стволе, куда одновременно могли пролезть двое взрослых мужчин. – Скоро начнется новая буря, и этот приют нам как нельзя кстати.

– Как я говорил, в канадских лесах полно больных деревьев. Жучки быстро выедают изнутри старые сосны, – сказал Риберак. – Неудивительно, что мы так скоро нашли одну из них. В таких древесных убежищах я провел немало ночей…

– Расскажете вашу историю позже, мсье Риберак, – прервал его старый бретонец. Держа за ствол карабин, он просунулся в древесный проем. – Этот разбойник Нико никак не желает со мной расставаться.

Однако не только медведь, прозванный боцманом Нико, желал укрыться от крепчающего ледяного ветра в уютном убежище. Оскалив желтые клыки, остальные уже скребли кору огромными когтями, готовые влезть в расщелину.

Малыш Флокко и Джор бросились на подмогу бретонцу, а Риберак, оба немца и секретарь маркиза, оттащив барабаны подальше от когтистых звериных лап, принялись выбивать оглушительную дробь.

Услыхав барабанный бой, медведи внезапно разъярились. Возможно, грохот четырех барабанов оказался невыносим для их чутких ушей.

Поднявшись на задние лапы, звери устрашающе взревели.

– Испробуй-ка на них свой магнетический взгляд, – насмешливо предложил бретонцу Малыш Флокко.

– Боюсь, в этот раз он нам не поможет, – отозвался тот, изо всех сил колотя Нико по морде прикладом карабина. – Похоже, отцу досталось от деда маловато магнетизма, а мне и вовсе жалкие крохи.

– А все-таки пусть недолго, но они тебя слушались.

– Да что ты ко мне прицепился!

– Тихо! – остановил их торговец.

Несмотря на рев барибалов, товарищи услыхали резкий свист, раздававшийся совсем неподалеку.

– Да это же индеец! – воскликнул Риберак. – Злую шутку сыграл с нами этот дикарь! Медведи подчиняются только ему!

– Попробуем пристрелить этих зверюг, – решил Каменная Башка. – Для начала Нико – самого опасного.

Он уже вскинул карабин, но тут звери, почуяв опасность, подались назад и улеглись на земле, покрытой шишками.

– Вот мошенники! – взорвался Малыш Флокко. – Они будут дожидаться, пока мы отсюда не вылезем!

– Да, недурной спектакль устроил этот дикарь, нечего сказать, – произнес Джор. – Они послушны его сигналам, как солдаты – военному трубачу.

– Хорошо хоть это не гризли, – вздохнул Риберак. – Те бы нас давно сожрали. Черные медведи хотя бы не едят людей.

– Нападем первыми? – спросил, раззадорившись, Каменная Башка. – Эти барибалы у меня уже в печенках сидят!

– Не стоит действовать необдуманно, сэр, – отвечал Джор. – Уж больно они большие. Едва ли нашим пулям удастся прикончить хоть одного из них. Поглядите! Они обдирают шишки и достают из них орехи! Раз они сами нас не атакуют, оставим-ка лучше их в покое. До кого бы я хотел добраться, так это до индейца.

– А ты прогуляйся по лесу да поищи его, – откликнулся Каменная Башка. – Поймаешь – дам десять гиней.

– Что-то не хочется отсюда выходить, – сказал канадец. – Останусь-ка я лучше в вашей приятной компании. А уж денег ваших мне не видать как своих ушей.

– Это еще почему?

– Стоит мне выйти, и медведи меня на клочки порвут.

– А ты не дурак, – отвечал старый боцман. – Я и сам не осмелился бы выйти, да еще в такой ураган.

К этому времени шторм уже разбушевался вовсю. Ветер свистел и завывал среди густых крон реликтовых деревьев.

Ураган несся со стороны Шамплейна, срывая с сосен тяжелые ветви, будто соломинки.

Солнце скрылось за темными тучами. В западных областях Канады, покрытых бескрайними лесами, простирающимися до самой великой реки Маккензи, дни уже в ноябре становятся совсем короткими. Сумерки начинают сгущаться в три часа пополудни.

– Раз уж звери немного поутихли, может, рискнем разжечь огонь? – предложил секретарь маркиза. – У меня от холода зуб на зуб не попадает. В каюте бригантины мне было гораздо уютней.

– Отличная идея! Я знаю, как, не рискуя жизнью, обратить в бегство этих зверей, – объявил Каменная Башка. – Разбейте ящики, соберите сухие ветки вокруг дерева и подожгите. После всех этих ураганов вокруг полно просмоленного хвороста – даже этот древний исполин шатается от ветра.

– Да и шишки горят не хуже факелов, – добавил Риберак. – До них-то нам рукой подать.

– Нужно выбраться отсюда и собрать шишек. Да смотрите, как бы медведи до вас не дотянулись.

– Они все еще там?

– Похоже, они решили провести с нами всю ночь, а пока развлекаются тем, что пожирают лесные орехи.

– Медведи боятся огня, – сказал Ульрих, помогая брату ломать ящики. – У нас на родине медведи всегда боялись.

– То были бурые медведи, – отозвался старый бретонец. – Однако огня боятся даже львы. Господин Оксфорд, что станется с вашей бригантиной в такой шторм? Ведь берег озера таков, что негде причалить.

– Разве что на шлюпках, – отвечал торговец. – Бригантина у самых скал, уж и не знаю, что сможет предпринять экипаж.

– Может быть, судно ушло подальше от берега, – предположил секретарь. – Милорд – опытный моряк, пожалуй, не хуже своего брата баронета Маклеллана.

– Вот так незадача, – сказал старый бретонец. – Я-то надеялся, что бригантину разобьет о скалы и хоть часть команды потонет, если не сам маркиз. Ах! Приятного аппетита, господа медведи! Вы еще не налопались? Вы нашли обильный ужин. Оставьте же и нам немного орехов, не жадничайте.

– Посторонитесь, папаша! – сказали немцы, набрав досок из разломанных ящиков. – Мы прогоним медведей.

– Смотрите сосну не подожгите! – предостерег их Риберак.

– Не беспокойтесь, папаша.

Бесстрашные немцы, а за ними Джор и Малыш Флокко вышли наружу и принялись собирать хворост за пять-шесть метров от соснового ствола. За ними последовали Джор и Малыш Флокко, бдительно следившие за медведями с карабинами наготове.

Звери, не двинувшись с места, угрожающе зарычали.

С помощью куска просмоленной веревки немцы разожгли небольшой костер и поскорее вернулись в убежище вместе с моряками.

Сумрак рассеяли кровавые отблески костра, разгоравшегося с устрашающей быстротой.

Пятеро зверей перестали обгладывать шишки и будто завороженные глядели на огонь, наконец с тревожным воем отбежали на несколько метров назад.

– Пора вылезти наружу, – сказал Каменная Башка. – Нужно пристрелить хотя бы Нико.

– Мы готовы следовать за вами, – произнес Риберак. – Воспользуемся их растерянностью. Хоть одного да пристрелим.

Вооружившись, все семеро выбрались из ствола и принялись стрелять по медведям.

Единственный из всех, Нико повалился на землю.

Оказалось, что каждый из товарищей целился именно по нему.

Испуганные шумом, остальные звери кинулись прочь и исчезли в зарослях.

– Ну, теперь их всего четверо, – бросил Каменная Башка, взявшись за топорик.

Подойдя к зверю, бившемуся в агонии у самого костра, он раздробил ему череп.

– Завтра полакомимся его лапами, – сказал боцман. – Вот увидите, они будут повкуснее даже ваших окороков и бизоньих языков, мсье Риберак.

– Не сомневаюсь, – отвечал торговец. – А все-таки ночь еще только начинается.

– Что вы хотите сказать?

– Возможно, этой ночью нас ждут новые сюрпризы.

– Вы об индейце?

– Кто знает? Мне неспокойно. Как думаете, англичане могут нас найти?

– В такой шторм им сейчас не до нас. Должно быть, озеро уже бушует, а ночью англичанам еще хуже придется. Маркизу будет не до смеха.

– Думаете, они разобьются?

– Надеюсь, – отвечал Каменная Башка. – Я старый моряк и кое-что смыслю в ураганах. Ну что, друзья, чем займемся? Подкиньте дровишек в костер!

– Поджарим медвежьи лапы, – предложил Малыш Флокко, вместе с Джором и немцами подбрасывая в огонь новые шишки. – Холод собачий, да еще и снег посыпал. Разожжем огонь пожарче, может, и в стволе станет потеплее. Поужинаем, ребята. Орехи пахнут отменно, да и Джор сумеет поджарить их на славу.

– Поесть я всегда был не дурак, – отвечал старый канонир. – К тому же англичане нам устроили такой фейерверк, что и завтрак в горло не полез. Я даже бизоньи языки не успел попробовать.

– Уж поверьте, сэр, языки были бесподобные!

– Не беда, я их еще отведаю.

Пока Малыш Флокко подкидывал в разгоревшийся костер шишки, Джор и немцы принесли к входу в древесный проем несколько сот орехов.

Густая крона древнего дерева защищала от метели и товарищей, и их костер.

Опустилась тревожная ночь. Снаружи доносился яростный вой бури, ломавшей ветви берез и сосен.

Ветер срывал с деревьев ветки и листву, с шумом бросал оземь и, переворачивая, тащил обломки сквозь заросли.

– Может, нам еще и повезло, что мы повстречали этого индейца, – заметил Каменная Башка. – Продолжи мы двигаться к озеру, и где бы мы нашли укрытие? Ведь эти проклятые англичане сожгли не только склад, но и нашу сосну! Как пить дать, на нас бы обрушилось какое-нибудь дерево, убило бы нас или искалечило.

Старый бретонец говорил, а сам закидывал в рот орехи и заедал их бизоньим языком. Другие от него не отставали.

Риберак откупорил пару бутылок своего несравненного джина и предложил его друзьям, которых уже пробирал до костей холод, несмотря на горевший совсем близко костер.

– Лучше не придумаешь! – воскликнул довольный Каменная Башка. – Хоть нутро согреем.

Глотнув спиртного, он набил трубку и раскурил ее от пламени костра, который расползался в разные стороны, – ведь повсюду лежали сухие шишки.

Выпустив клуб густого дыма, он вдруг заметил, как в освещенной огнем роще мелькнула человеческая тень.

«Уж не индеец ли это?» – подумал боцман.

Зная, как метко краснокожие бросают свои томагавки, он поспешил вернуться в укрытие, где жались друг к другу от холода его друзья.

– Будьте начеку, ребята! – сказал он. – В эту ночь нам лучше не ложиться. Похоже, я видел снаружи нашего приятеля Белого Орла.

– С медведями? – спросил Джор.

– Их было не видать, но нельзя исключать, что и они затаились в зарослях и только и ждут сигнала своего хозяина.

– Давайте рассказывать друг другу истории, чтобы не уснуть, – предложил Малыш Флокко.

– Достаточно будет и одной – вашей, Каменная Башка, – произнес Риберак. – Вашу историю мы все выслушаем с интересом.

– Какую еще историю? – усевшись на источенную древесину, спросил бретонец.

– Вы обещали рассказать о причине смертной вражды между баронетом и маркизом Галифаксом.

– Что ж, вы нам помогли и имеете право знать правду. С помощью господина Оксфорда я смогу рассказать все как есть.

– Возможно, я знаю эту историю, как никто другой, – сказал секретарь маркиза. – Да будет вам известно, эти двое действительно братья, хотя матерью маркиза Галифакса была герцогиня Аргайлская, а матерью баронета – французская дворянка. Маркиз, этот старый чудак, овдовев, переселился во Францию и сошелся с француженкой. У нее родился сын – всем известный баронет, Корсар с «Громовержца». Когда же разгорелась война во Фландрии, старик ушел воевать, не позаботившись наградить титулом маркиза Галифакса своего младшего сына. Возможно, наслушавшись наветов старшего сына маркиза, ему помешал это сделать сам король Великобритании. Старый маркиз погиб, разорванный надвое ядром испанской пушки. Оставив родину, маркиз принял и новое имя, однако баронет всегда считал себя французом. Прошло несколько лет. И, не подозревая о том, что в его жилах течет кровь Галифаксов, «бастард», как величает его теперь маркиз, под руководством старого французского оруженосца превратился в блестящего фехтовальщика. Изучив мореходные науки в пансионе Бреста, он снарядил корабль и сам стал его капитаном. То было время войны между Францией и Великобританией, и вскоре имя юноши загремело по всей Европе. Его стали называть «златокудрым корсаром».

В морском бою нашему баронету не было равных. Слухи о его победах не могли не взволновать самого короля Великобритании и маркиза Галифакса, который окружил Корсара своими шпионами-шотландцами, выдававшими себя за французов. Баронет превратился в грозу Ла-Манша и Северного моря.

– Англичане, будто испуганные чайки, разлетались во все стороны перед появлением нашего корвета, – вставил Каменная Башка. – Эх!.. В то время мне довелось на славу пострелять из моих орудий!.. Мои глаза тогда были острей, а мои два тридцатидвухфунтовых орудия без промаха били цепными ядрами по вражеским судам.

– Так Корсар четыре года разорял берега Великобритании, и вот однажды, когда его «Громовержец» стоял в доке в Бресте…

– В Гавре, господин Оксфорд, – поправил секретаря боцман.

– …посланец старшего брата вручил ему бумагу за подписью короля Великобритании – декрет, дарующий ему титул баронета Маклеллана, а также письмо от маркиза, в котором Галифакс просил его оставить Францию и встретиться с ним в расположенном на одном из Гебридских островов замке Аргайл. Баронет колебался, но вскоре оставил сомнения и бросил в море французский флаг, который столь доблестно защищал. Он с немалым волнением ожидал знакомства со старшим братом, который занимал столь высокий чин в королевском флоте.

– С этого-то знакомства и начались все беды Корсара, – произнес Каменная Башка.

– Почему? – разом спросили Джор и Риберак.

– Старший брат нисколько его не любил. Напротив, в нем кипела тайная зависть к непобедимому баронету и к его славе несравненного моряка. Ведь так, господин Оксфорд?

– Боюсь, что так, – подтвердил секретарь. – Тем не менее милорд оказал Маклеллану сердечный прием и с легкостью уговорил его навсегда оставить французский флот и перейти на службу столь нуждавшейся в нем Великобритании. Кто знает, возможно, однажды в этих двоих и проснулись бы поистине братские чувства, если бы не одна девушка – Мэри Уэнтворт.

– Кто это такая? – спросил Риберак.

– Одна из прекраснейших жемчужин Севера, шотландская дворянка, из рода герцогов Файфов и Лормов, – одного из самых высокородных семейств Северной Великобритании. Баронет встретил ее, когда пережидал зимние шторма в Аргайльском замке, и, едва увидев, до безумия влюбился.

– Да и как он мог устоять перед этой синеглазой красавицей с золотыми волосами? – вставил Каменная Башка. – Столь ослепительной девушки во всей Шотландии не найти.

– Была ли его страсть взаимной? – спросил Риберак.

– Слава о доблести баронета гремела по всему континенту, и едва ли мисс Уэнтворт могла устоять, – сказал секретарь. – Влюбленные назначили дату свадебной церемонии. Однако едва лишь маркиз, до того почти постоянно живший при дворе, увидел эту девушку, как воспылал к ней неистовой страстью и пожелал сделать ее своею супругой. Тогда-то у него и возник подлый план похитить ее у жениха. В это самое время в Америке разразилась война. Начались тяжелые бои с войсками Вашингтона на подступах к занятому англичанами Бостону – крепости, имеющей важнейшее стратегическое значение для хода всей войны. Великобритания вооружила грозный флот, который без промедления должен был двинуться к американским берегам на подмогу Бостону. Этот флот английский король отдал под командование генерала Хау и маркиза Галифакса – также опытного и храброго моряка.

– Не такого храброго, как его брат! – не удержался Каменная Башка.

– Признаю вашу правоту. Однако и милорду в смелости не откажешь.

– Продолжайте же, господин Оксфорд, – попросил покуривающий трубку Риберак. – Ваша история меня захватила.

– Баронет уехал в Эдинбург за свадебными подарками для своей возлюбленной. Но когда он вернулся, то не нашел ни невесты, ни маркиза. Воспользовавшись его отлучкой, милорд похитил девушку и силой увез с собой в Бостон.

– Каков подлец! – воскликнул Риберак. – Предать родного брата!

– Не забывайте, он величает баронета бастардом! – сказал Каменная Башка. – Господин Оксфорд, позвольте, дальше продолжу я.

– Маркиз женился на мисс Уэнтворт? – спросил торговец.

– Нет, – ответил секретарь. – Милорд внушал Мэри Уэнтворт только страх. Все ее мысли были об одном лишь Корсаре. Эта живая, решительная девушка оказалась способна дать отпор самому маркизу, который повел себя как последний пират. Мисс Уэнтворт суждено было стать леди Маклеллан.

– Дальше расскажу я, – расчувствовавшись, сказал старый бретонец. – Мне никогда не забыть, в какую страшную ярость впал Корсар, когда узнал о чудовищном предательстве брата. К счастью, «Громовержец» был готов к отплытию, и мы тут же двинулись к Америке, полные решимости вырвать светловолосую госпожу из лап проклятого маркиза. Несмотря на сезон штормов, нам удалось достигнуть Бермудских островов, в то время как флот Хау и маркиза благополучно подошел к Бостону. Как вам, должно быть, известно, на Бермудах немало бесстрашных корсаров, которые встали на сторону Вашингтона в войне против могучей Великобритании. Эти достойные моряки отдали под команду Корсара свои легкие быстроходные суда, и однажды ночью нам удалось прорвать блокаду и бросить якорь под стенами осажденной бостонской крепости. День и ночь город осыпали американские ядра, мало-помалу разрушая здания и укрепления. Здесь и довелось вновь повстречаться двум братьям. Тогда-то Корсар впервые пронзил маркиза своей шпагой и едва не нанес ему смертельную рану… О!..

Каменная Башка резко поднялся, глядя на огромный костер, где теперь жарился Нико, тушу которого никому и в голову не пришло волочь в укрытие.

– Медведи! – закричал он. – Отложим нашу историю до более благоприятного времени. Пора подумать о собственных шкурах. Этот краснокожий пес не успокоится, пока не накормит своих зверей нашей плотью. Похоже, ему удалось превратить своих барибалов в мясоедов. Все сюда!

9. Пещерный Медведь бросает вызов

Из зарослей показались четыре громадных зверя. Подвывая от страха, они остановились перед преграждающим им дорогу костром.

Барибалы поднялись на задние лапы, чтобы лучше разглядеть укрывшихся в стволе сосны людей, с рычанием повалились наземь и принялись кататься по снегу, словно не чувствуя ни мороза, ни яростных порывов штормового ветра.

– Если б не пламя, эти зверюги нас бы уже сожрали, – пробормотал Каменная Башка и взвел курок своего карабина. – Это индеец привел их сюда. Он где-то неподалеку. Меня ему не обмануть.

– Может, снова забьем в барабаны? – предложил Малыш Флокко.

– Оставь пока барабаны в покое. Сейчас они нам не помогут.

– Так давайте перестреляем их из карабинов.

– Не торопись, приятель. Не забывай, их четыре.

– Тем более пора от них избавиться, – сказал Джор. – Нам не будет ни минуты покоя, пока эти звери нас преследуют.

– У нас всего шесть выстрелов. На дрянное ружьишко индейца, которое взял себе господин Оксфорд, я даже не рассчитываю, – сказал Риберак. – Ну прикончим мы одного, может, двух, а остальные бросятся на нас, не успеем мы и ружья перезарядить.

– Не забывайте, нас защищает костер.

– Им не так сложно будет обойти его, Джор, – сказал торговец. – Если бы индеец стал их на нас натравливать, они легко оказались бы в нашем убежище.

– Согласен, – произнес старый бретонец. – Костер не такой уж большой. Его легко можно обойти. Нужно что-то решать. Эти барибалы мне уже осточертели.

– Дождемся рассвета, – предложил Риберак. – Пусть себе катаются по снегу, раз им так угодно.

– Похоже, это развлечение им уже приелось, – заметил Малыш Флокко. – Они поднялись и готовы хоть в огонь пойти. Я слышал среди завываний ветра резкий свист. Кто же это, как не наш индеец?

– Пусть этот пес только сунется сюда! – воскликнул разъяренный Каменная Башка. – Видно, жизнь ему надоела и он ищет смерти. Держитесь наготове!

Под свист Белого Орла четыре медведя на задних лапах подошли к костру и стали обходить его справа.

– Мсье Риберак, – сказал Джор, – пришло время на что-то решаться! До рассвета еще далеко.

– Спорить не стану, – отозвался торговец. – Дадим по ним залп из карабинов, а потом и за топоры возьмемся. Господин Оксфорд, как думаете, ваш старый карабин на что-нибудь сгодится?

– Поглядим, выстрелит ли он, – отвечал секретарь. – По крайней мере, я смогу отбиваться от медведей его тяжелым прикладом.

Барибалы, рыча, приблизились к стволу.

В один миг семеро мужчин выскочили из укрытия и дали залп почти в упор.

Один из зверей рухнул на землю, однако товарищам предстояло сразиться еще с тремя ранеными и разъяренными от боли чудищами.

Медведи, за исключением белых и гризли, почти никогда не нападают на людей, однако, если их ранить, они кидаются на противников, полагаясь на свою мощь и длинные когти.

Не имея возможности перезарядить ружья, товарищи бросились обратно в укрытие и схватили топоры.

Первым вперед, как на абордаж, ринулся Каменная Башка. Тяжелым ударом топора он рассек морду одного из медведей, и без того раненого и истекающего кровью.

Следующим ударом боцман начисто отрубил барибалу лапу. Тот разразился устрашающим воем.

Малыш Флокко, Джор, торговец и двое немцев также вступили в схватку со зверями.

Оставшийся без топора господин Оксфорд хватал из костра горящие ветви и швырял их в медведей, стараясь при этом не навредить своим новым друзьям.

Еще один медведь, весь искалеченный, с наполовину разрубленной пастью, как подкошенный упал на землю, чтобы больше никогда не подняться. В тот же миг Вольф раскроил ему череп.

Остальные три зверя, включая того, что остался без лапы, напрасно старались схватить противников и переломать им кости в своих смертельных объятиях. Несмотря на отчаянный свист индейца, истекающие кровью звери, обезумев от боли и ужаса, бросились прочь, оставляя на снегу багровые следы.

– Двумя зверюгами меньше, – бросил старый бретонец, вытирая топор о палую листву. – С Нико Первым и Нико Вторым мы попрощались. Неужто индеец еще не понял: не из того мы теста, чтобы броситься наутек при виде его медвежат? Мсье Риберак, может быть, этот дикарь из гуронов?

– Исключено, – отвечал торговец. – Гуроны бьются лицом к лицу с соперником, а этот проклятый трус не смеет пойти в открытый бой. Это скорее алгонкин, чем гурон. Наверняка он опасный преступник, изгнанный из своего племени.

– Что, если он шпион англичан?

– Откуда мне знать? Все может быть.

– А не изловить ли его?

– В темноте, да еще в такой шторм? К тому же медведи хоть и ранены, а все еще могут уложить любого из нас.

– Да и многого ли стоят наши ружья в таких густых зарослях, – добавил Джор. – Мсье Риберак прав: следует дождаться рассвета. Решиться на вылазку в подобную бурю, когда ураганный ветер ломает не только ветви, но и целые деревья, было бы безумием. Раз уж нам повезло найти укрытие, проведем здесь хотя бы одну ночь.

Собрав шишки и сучья, друзья развели костер поярче, вернулись под сень необъятной сосны и перезарядили карабины.

Даже сквозь завывание ветра до них доносилось страшное рычание трех изувеченных пулями и топорами медведей.

Раскурив свою легендарную трубку, Каменная Башка уселся рядом с Рибераком, который, в свою очередь, наслаждался последней виргинской сигарой.

Остальные сели чуть позади, не без тревоги прислушиваясь к звериному вою, раздававшемуся из зарослей, где, несомненно, скрывался и сам Белый Орел.

– Жаль, здесь нет теплых шкур с вашего склада. Всё проклятые англичане! – посетовал неспособный помолчать и минуты боцман.

– Придется обойтись без них, – с философским смирением отвечал торговец. – А ведь вы не закончили историю о маркизе Галифаксе и баронете.

– Верно, нас прервали на самой середине.

– Продолжайте же ваш рассказ.

– Что ж, разве что в двух словах. Не имея возможности преодолеть траншеи американцев, мы были вынуждены остаться в осажденном Бостоне. Бомбы колонистов день и ночь засыпали город. Нам удалось выкрасть из замка маркиза светловолосую госпожу, однако, на беду, англичане обнаружили наше убежище. Маркиз оправился от раны и теперь живет лишь жаждой мести: он задумал убить единокровного брата.

– Бывает же на свете такая подлость!

– Спас баронета подкупленный мною бостонский палач. Перед казнью он подрезал веревку, и та оборвалась в момент казни. В это время американцы уже шли на приступ крепости, и мы были спасены, но маркиз тем временем снова похитил мисс Уэнтворт и уплыл с нею на своем фрегате, входившем в грозную эскадру адмирала Хау. Едва англичане сдали крепость колонистам, мы поспешили к ставшему на якорь на реке Мистик «Громовержцу». На Бермудах к нам присоединились четыре идущих под американским флагом судна французских корсаров, и мы бросились в погоню за фрегатом маркиза.

– Вы настигли его и взяли на абордаж?

– Настигнуть-то мы настигли, да только в тот самый момент, когда мы решили, что фрегат в наших руках, два цепных ядра срезали грот-мачту нашего корвета. Фрегат было уже не догнать, и в который уже раз Корсар потерял свою Мэри. Наскоро отремонтировав корвет в доке колонистов, мы двинулись на поиски фрегата, который, насколько нам было известно, пошел к северу. В то же время эскадра Хау пошла на юг, и едва ли не все его бесчисленные корабли погибли в штормах, разбившись о скалы у Антильских островов. Это был долгий и полный лишений путь, длившийся несколько недель, но до нас дошли сведения, что маркиз вместе с Мэри Уэнтворт укрылся в форте на острове Санди-Хук. Против воли мисс Уэнтворт Галифакс назначил дату брачной церемонии, которая должна была состояться в часовне Святого Иакова. С помощью преданных друзей мы укрылись в обширных подземельях под часовней, и едва священник начал церемонию, ворвались в церковь и вступили в страшный бой с английскими моряками.

– Так, значит, свадьба не состоялась?

– Нет, и теперь Мэри Уэнтворт – супруга баронета Маклеллана. В сумятице битвы маркизу вновь удалось увлечь девушку на борт своего фрегата. Он надеялся, что успеет уйти в море, однако мы не теряли ни минуты. С нами было четыре превосходно вооруженных корсарских корабля. Не успели солдаты из гарнизона Санди-Хука прийти на помощь Галифаксу, как мы взяли фрегат на абордаж, и братья вновь скрестили шпаги.

– Смею предположить, маркизу пришлось несладко.

– Баронет снова нанес ему опасную рану, но, несмотря на то что в искусстве фехтования Корсару нет равных, похоже, он все же не желал лишать жизни собственного брата, и маркиз вновь остался в живых. Тем временем Вашингтон, обратив англичан в бегство, взял Нью-Йорк. Мы сразу же поплыли туда, и всего несколько дней спустя наша светловолосая госпожа стала леди Маклеллан.

– Корсар чересчур великодушен, – произнес торговец. – Надо было повесить такого братца на рее. Уж от этого он бы не излечился. Что же маркиз делает здесь, на озере, если его брат находится в Нью-Йорке?

– А вот об этом нам расскажет господин Оксфорд.

– Если позволите, именно это я и сделаю, – дослушав, произнес секретарь. – Милорд уверен, что здесь вновь столкнется с братом и на этот раз убьет его.

– Чтобы капитан оставил Нью-Йорк? – воскликнул Каменная Башка. – Тогда бы он не послал сюда нас с Малышом Флокко.

– Когда баронет это сделал, им с Вашингтоном, должно быть, было неизвестно, сколь мощный флот Великобритания намерена бросить на приступ Тикондероги. Американцам понадобится лучший из моряков, способный принять командование над кораблями бунтовщиков. Вот увидите, капитан «Громовержца» не заставит себя долго ждать.

– Вы думаете, он явится сюда с супругой?

– Скорее всего, – отвечал секретарь. – Вряд ли он решится оставить ее одну в Нью-Йорке. Город полон подкупленных англичанами предателей. Уж мне-то об этом известно не понаслышке.

– Охотно верю, – отозвался Каменная Башка. – Мой капитан – и здесь!.. Уж как бы я хотел увидеть его снова! Однако до его прибытия необходимо успешно завершить доверенную нам миссию.

– Для начала нам понадобится шлюпка, – сказал Риберак. – Если ирокезы уже добрались до озера, мы сможем добыть у них сколько угодно каноэ. Белый Карибу вовсе не таков, как наш знакомец Белый Орел.

– Пока мы здесь дожидаемся, дни проходят, а на Шамплейне все больше английских кораблей.

– Тише! Молчите! – остановил бретонца Джор. – Слышите? Какое-то индейское племя идет через лес. Нужно потушить костер! Может быть, это вовсе не ирокезы. Если это манданы или алгонкины, они нас не пощадят!

Наши герои вскочили и поспешно забросали костер мокрым снегом.

Всё вокруг погрузилось во тьму, когда из зарослей, где скрывались барибалы, послышался мощный голос Белого Орла.

– Это же военная песнь манданов! – воскликнул Риберак. – Мне уже доводилось ее слышать.

– Да-да, это, несомненно, манданы, – подтвердил Джор. – Послушайте! Я знаю диалекты всех канадских краснокожих и могу перевести вам слова. Значит, Белый Орел врал – он вовсе не алгонкин.

– Подлый пес! – взорвался старый бретонец.

Призывая пробиравшихся к озеру сквозь снежную бурю соплеменников, индеец закричал:

– Земля, которой солнце дарит свое тепло, земля, которую светоч ночи озаряет бледными лучами! Зеленая земля, где, грохоча, бегут шумные потоки вод! Слушай, земля! Знай, мы выкопали топор войны и идем на смертный бой! Мы мужчины и идем навстречу врагам, что бегут от нас, будто трусливые скво, и дрожат от страха, как малодушная баба, увидевшая змею. Глаза мои мерцают в темной чаще, и, сраженные нашей военной песнью, враги спасаются бегством, подобно обезумевшим от ужаса оленям. Страшась шелеста падающей листвы, они бегут по нашим лесам, побросав свою одежду и томагавки, и, если им удастся живыми добраться до своих деревень, стыд сожрет их изнутри. Или же они умрут от голода среди обнаженных лесов, заметенные снегами и суровыми ветрами. Они погибнут безутешными, с распухшим от съеденной травы животом, вдали от своих вигвамов и друзей, проклиная тот день, когда ступили на путь войны против нашего непобедимого племени. Наши томагавки останутся в их деревнях как вечная память для бледнолицых о нашей доблести, а если у них достанет отваги снова пойти на нас войной, сотня скальпов украсит наши жилища и сотня пленников скорчится в муках от наших безжалостных пыток. Мы идем в бой! О! Кто из нас вернется? Прощайте, любимые девушки и верные супруги! За вас одних мы отдаем свою жизнь. Но утрите слезы! Нас ждет битва, и, возможно, вскоре вы увидите нас вновь. Доблестные воины, отомстим за оскорбление, нанесенное нашему племени, за вождей, что падут, ведя вас в битву! Задушите в груди страшный крик по нашей пролитой крови и поднимите топор войны против врагов! Оросите их кровью наши бескрайние леса, чтобы братья знали о нашей победе!

Тут звучный голос Белого Орла стих.

– Манданы ступили на тропу войны и готовы к битве, – отвечал ему издалека другой, не менее мощный голос.

– Господа, – побледнев, проговорил Джор, – нужно бежать. Белому Орлу известно, что мы здесь. Если мы останемся, нас тотчас же схватят.

– И куда же нам бежать? – спросил Каменная Башка.

– К озеру, – предложил канадец. – Возможно, ирокезы уже там и смогут защитить нас.

– Проклятая страна… Неужто и пары часов здесь нельзя передохнуть?

– Бежим! – настаивал Риберак. – Манданы уже близко.

– Давайте захватим хоть пару бутылок и окорока, – сказал Малыш Флокко.

Не дожидаясь его советов, немцы уже принялись собирать бизоньи языки и сардельки, а секретарь маркиза сунул в свои просторные карманы пару бутылок.

Семеро товарищей пустились в опасный путь. Несмотря на зловещий вой ветра и метель, они во главе с торговцем, не оглядываясь, продирались сквозь густые заросли.

Друзья без происшествий миновали одну за другой кленовые рощи, когда из темноты донесся голос Белого Орла.

– Сюда, ко мне, мои малютки! – насмешливо призывал индеец.

Все это время хитрец следовал за отрядом, держась чуть позади вместе с двумя оставшимися в живых медведями. Третий барибал, должно быть, умер от ранений еще в березовой роще.

– Остановитесь, бледнолицые! – взмахнув над головой томагавком, прокричал дикарь. – Мои соплеменники уже бегут сюда быстрее лосей, и, если вы не будете повиноваться, мы посадим вас на кол!

Из тьмы донеслось эхо ружейного выстрела.

Приостановившись на мгновение, чтобы прицелиться, Каменная Башка выстрелил в дикаря, уложив его на снег прямо между его медведями.

– Умри, собака! – прокричал рассвирепевший боцман. – Уж больно ты зажился.

– Ты точно убил его? – спросил Малыш Флокко.

– По меньшей мере ранил, а зверюги останутся подле него. По мне, так этого нам и довольно. На худой конец, прикончу его в другой раз. Ноги в руки – и бежим! Манданы у нас на хвосте. Попадись мы им, пощады не дождемся.

Из последних сил наши герои продолжили путь через заснеженную чащу.

Где-то вдалеке послышалось несколько ружейных выстрелов, а вслед за ними – короткие выкрики, будто подвывала целая свора собак.

В романах о краснокожих обычно пишут, что, запевая военную песнь, индейцы издают устрашающие крики.

На самом же деле они воют по-собачьи и в песне их нет ничего пугающего.

– Вперед! Быстро! – подгонял друзей неутомимый старый бретонец. – Башка у меня, может, и седая, однако мне дорог мой скальп.

Еще час они двигались вперед, боясь, что их настигнет племя кровожадных индейцев, и наконец остановились, чтобы отдышаться и выпить по глотку согревающего джина.

Казалось, и манданы остановились или потеряли их след – снег сразу же заметал следы беглецов.

– Мсье Риберак, – проговорил запыхавшийся Каменная Башка, – далеко ли до озера?

Не успел торговец ответить, как со стороны Шамплейна до них донеслись пушечные выстрелы. Должно быть, какое-то застигнутое штормом судно звало на помощь.

– Это бригантина! – воскликнул Малыш Флокко.

– Да, это, несомненно, ее двенадцать орудий, – сказал Каменная Башка. – Если б только успеть туда вовремя, чтобы помочь чертовой посудине разбиться и схватить этого подлого маркиза!

– Слишком поздно, – резко остановившись, произнес Джор. – Манданы оказались быстрее нас.

– А он оказался еще быстрее краснокожих, – сказал Вольф.

– О ком это ты?

– О торговце! Он шел впереди и вдруг исчез.

– Ты его больше не видишь?

– Я видел, как он бежал, будто бешеный бизон, – вмешался Ульрих.

– Скорее, как волк, – произнес секретарь маркиза.

– Неужели он бросил нас, спасая свою шкуру? Или пустился на поиски ирокезов? Что скажешь, Джор?

– Все может быть, – отвечал канадец. – Риберак знает побережье гораздо лучше меня и манданов. Думаю, мы еще его увидим.

– По-твоему, нас возьмут в плен краснокожие?

– Похоже, дикари нас окружили. Видите эти темные тени на снегу?

– Чума и ад! – прорычал старый бретонец. – Да неужто именно здесь мне придется распрощаться со своим скальпом?

– А о наших скальпах ты не подумал? – не теряя оптимизма, спросил Малыш Флокко.

– Джор, что нам предпринять? Примем бой?

Пожав плечами, канадец отвечал:

– У них больше ста пятидесяти воинов, и все вооружены.

– Есть у нас хоть полчаса?

– Если только у них ноги в мозолях, – сказал Малыш Флокко.

– Будет шутить, юный мошенник!

– А что еще нам остается? Эти дикари срежут с нас скальпы.

– Чтобы я позволил себя освежевать? К черту! Я не покажусь в Иль-де-Ба без своей седой шевелюры.

– Да и у меня нет ни малейшего желания красоваться в порту Ле Пулигена с ободранным черепом.

– Да уж, это тебе не у цирюльника побывать! – встревоженно заметил Джор.

– Ну, это мы еще посмотрим, – сказал старый бретонец. Канонада на озере все не прекращалась. – Не знаешь ли ты, часом, какого-нибудь вождя манданов?

– Я знаю многих вождей ирокезов и алгонкинов, но никто из манданов мне не знаком, – мрачно отвечал канадец.

– Говорят, они самые свирепые?

– Они ненавидят белых людей за то, что мы истребили целые табуны бизонов. Только поглядите, как ловко они заманили нас в ловушку. Они окружили нас со всех сторон.

– Везунчик этот торговец! Успел-таки сбежать и спасти свою шкуру.

Целые ряды краснокожих воинов быстро приближались на своих снегоступах, сжимая кольцо вокруг будущих жертв.

Они были одеты в расписные кожаные платья, украшенные перьями орлов и диких индюков, что придавало дикарям еще более устрашающий вид. На голове у них красовались бизоньи рога.

– Ну и морды! – скривился Каменная Башка. – У них, кажется, и лица расписаны.

– Они раскрашивают лица, ступив на тропу войны, – подтвердил Джор.

В этот момент от толпы отделился высокий, как все канадские индейцы, дикарь и, грозно размахивая томагавком, пошел прямо на бледнолицых.

– А-а! Так это вы, убийцы Белого Орла! – произнес он на ломаном французском.

– Что, подох наконец этот разбойник? – откликнулся боцман. – А как там его медведи? Надеюсь, уже резвятся на небесных лугах, на радость Великому Духу.

Мандан быстро приближался. Судя по устрашающему вооружению и трем орлиным перьям, воткнутым в его головной убор позади бизоньих рогов, это был индейский вождь. Он был вооружен томагавком, ружьем и охотничьим ножом. Помимо этого, в левой руке у него был большой щит из бизоньей кожи, способный отражать удары холодного оружия.

– Я – Пещерный Медведь, – произнес дикарь, – и стою во главе пятисот воинов. Я прославленный вождь и лично срезал более двадцати скальпов.

– Маловато, чтобы так прославиться, – сказал Каменная Башка, решительно двинувшись навстречу краснокожему. – А я убил из своих пушек более пятисот англичан.

– Значит, и ты великий воин.

– Который никогда не боялся вступать в схватку с краснокожими.

– Это потому, что мой белый брат никогда не вступал в схватку со мной.

– До сих пор мне не выпадала честь повстречаться с Пещерным Медведем.

– Ты храбрец.

– Спорить не стану, – отозвался Каменная Башка. – Я захватил немало кораблей – «больших птиц», как вы их зовете, – и до сих пор никому не удавалось меня одолеть.

– Гм… Если ты столь великий воин, попробуй сразиться со мной, кусок сырого мяса. Теперь, когда Белый Орел мертв и меня некому заменить, если ты победишь, мое племя признает в тебе вождя и станет во всем тебе повиноваться.

– И это несмотря на то, что я похож на кусок непропеченного теста?

– Ничего. Я готов вновь доказать свою доблесть на глазах моего племени.

– А если я тебя прикончу, твои воины не посадят нас на кол?

– Племя и Великий Дух, правящий на небесных лугах, слышали мои слова. Приблизься, если смеешь бросить вызов самому вождю манданов. Пусть мои воины глядят на наш бой.

– Может, у тебя и есть кожаный щит, но я тебя быстро уложу, – объявил Каменная Башка. – Ружье твое курам на смех. В такую сырую ночь эта рухлядь не выстрелит. Что ж, пойду на абордаж.

– Ты с ума сошел, приятель! – взволнованно воскликнул Малыш Флокко.

– Не вижу другого пути к спасению, – отвечал старый бретонец. – Если я его убью, я смогу стать вождем его племени. И тогда хотел бы я поглядеть, что посмеет причинить нам вред. Если я погибну, а ты вернешься в Нью-Йорк, а позже и в Бретань, расскажи нашим, как окончил свою жизнь старый пеликан.

Достав из камзола два письма с большими сургучными печатями, боцман отдал их юному моряку.

– Передай письма Сен-Клеру и Арнольду, если доберешься до Тикондероги.

– Но это же безумие! – качая головой, произнес марсовой.

– Думаешь, меня напугал этот дикарь? Увидим, кто окажется сильнее – Пещерный Медведь или Медведь Морей.

– Джор, – спросил Малыш Флокко, – неужели нельзя избежать этой схватки?

– Если боцман откажется от боя один на один, нам уже не уйти живыми из рук манданов, – отвечал канадец. Он тоже не находил себе места от тревоги. – Если бы вождь бросил вызов мне, я бы ни минуты не колебался. Речь идет о нашей жизни и смерти.

– Хорошо, что я привлек внимание Медведя, – сказал Каменная Башка. – Топор против топора! Бой будет не из легких, но я не теряю надежды победить. Не вешайте нос, я сделаю все, что в моих силах.

Опершись на свое старое ружье, равнодушный к морозу, снегу и порывам ледяного ветра, вождь нетерпеливо дожидался старого бретонца.

– Прощайте, друзья, – произнес Каменная Башка. – Похоже, вам предстоит насладиться невиданным зрелищем.

Подняв топор, он двинулся навстречу дикарю.

– Бросай ружье, – сказал вождю боцман. – Я уложу тебя одним выстрелом.

– Я вызвал своего белого брата на бой холодным оружием, – отвечал Пещерный Медведь. – Я знаю, мне не одолеть тебя со своим старым мушкетом.

– Вот и славно, любезный. Ну а если я тебя прикончу, быть мне вождем твоего племени.

– Я верен своему слову.

– А что ты сделаешь с моими товарищами, если тебе удастся размозжить мне череп?

– Их судьбу решит совет старейшин.

– Все ясно. Если я хочу спасти их, придется отправить тебя на тот свет. Я готов.

Отбросив карабин, бретонец пошел на противника. Вождь храбро ожидал его, сжимая томагавк, не более длинный и тяжелый, чем топор боцмана. С его резной рукояти свисала прядь человеческих волос, должно быть вырванных у какого-то несчастного канадца, что попался в лесной чаще в руки дикарям.

10. Вождь Каменная Башка

Манданы сомкнули ряды, чтобы ни один из шестерых бледнолицых не мог сбежать, однако грозные воины молчали, не угрожая пленникам кровожадными воплями.

Дикари невозмутимо застыли в ожидании предстоящего боя. Они ни минуты не сомневались в победе своего вождя, однако готовы были признать превосходство бледнолицего, если тому удастся избежать смертоносного томагавка Пещерного Медведя.

Лишь один из дикарей приблизился к противникам. Это был безоружный горбун. Головной убор его был украшен перьями, а на шее красовалось ожерелье из клыков диких зверей и змеиных позвонков.

Заметив его, Каменная Башка вновь взялся за карабин и сказал вождю:

– Это еще кто такой? Если он попробует прийти тебе на подмогу, я вас перестреляю.

– Это шаман племени, – отвечал Пещерный Медведь. – Он никогда не был воином и посвятил себя служению Великому Духу. Оставь свое ружье: что бы ни произошло, шаман не будет вмешиваться. Погляди, при нем нет оружия, лишь его амулеты.

– Как скажешь. Давай приступим, уж больно мороз пробирает. Согреемся в бою. Скоро увидим, кто станет вождем племени.

– Я готов, – отвечал Пещерный Медведь. – Я убил более двадцати бледнолицых и бесчисленное множество ирокезов и алгонкинов. Я непобедим.

Сняв морскую фуражку, Каменная Башка поклонился со словами:

– Для меня честь сойтись в бою со столь несравненным воином. Приветствую тебя сейчас, ведь позже мне уже некому будет кланяться.

Этот вечный насмешник и не думал бояться могучего дикаря.

– Пусть мой краснокожий брат отбросит свой щит, ведь у меня щита нет, – продолжил он.

– Мой бледнолицый брат прав, – отвечал вождь.

– Пусть мой краснокожий брат отбросит и охотничий нож, ведь у меня нет ножа.

Кинув на землю и нож, и щит, вождь сделал три шага вперед и гневно воскликнул:

– Ты болтаешь, будто скво! Я бы за это время убил десятерых.

– Ба! Да ты бьешь не хуже тридцатидвухфунтовых орудий «Громовержца»! Но я укладывал из них целые ряды врагов, а твой язык пока никого не прикончил. Может, твой томагавк способен на большее?

– Так, значит, ты не веришь, что я великий воин?

– Твоя слава не так велика, как ты думаешь. Из меня бы вышел вождь посильнее!

– И сколько же врагов убил мой бледнолицый брат?

– Слишком много, чтобы запоминать каждого.

– Я не вижу на тебе скальпов твоих врагов.

– Глупец! – воскликнул Каменная Башка. – Я белый человек, а не дикарь, что свежует людей заживо. Когда я стреляю из своих пушек, тела врагов летят в море на корм акулам. Никто не сравнится со мной в ловкости. Хочешь проверить на своей шкуре, великий воин?

– Настал час битвы!..

– Погоди.

Боцман снял тяжелую куртку из меха выдры, обернул ею левую руку и с гибкостью юноши сделал три молниеносных прыжка вправо, вскинув топор.

Метель продолжалась. Ветер выл в кронах деревьев, а снег густо валил на голову противников. Древний лес качался и трещал под мощными порывами ураганного ветра.

В такую жуткую ночь могли сойтись в бою лишь краснокожий и бретонец.

Вождь мгновенно отпрыгнул вправо, снова оказавшись лицом к лицу с Каменной Башкой.

– Берегись, товарищ! – прокричал Малыш Флокко. – Мы верим в тебя, но будь осторожнее!

– Я уложу этого дикаря, – отозвался старый бретонец. – Я знаю, он меня боится.

Снова отпрыгнув в сторону, бретонец вдруг вихрем обрушился на вождя, который словно колебался.

– Отведай-ка топора белого человека, краснокожий брат! Прощайся с жизнью!..

Два лезвия схлестнулись, высекая искры, однако ни один из противников не пал в бою.

Вождь великолепно отразил мощный удар, который с легкостью пробил бы ему череп.

– А ты твердо стоишь на ногах, Пещерный Медведь, – проворно отпрыгнув назад, признал Каменная Башка. – Ты и правда великий воин, но со мной тебе не тягаться.

– Молчи, презренная скво! – прорычал индеец.

– Ах вот как! Это я-то баба? – закричал бретонец. – Тут ты хватил через край!

Прикрывая левую руку тяжелой курткой, он вновь бросился на вождя.

Ужасный крик индейца заставил боцмана на секунду заколебаться, но он тут же снова бросился в атаку.

Лезвие томагавка вождя застряло среди складок толстой куртки, которая не поддалась даже под сокрушительным ударом дикаря.

Не медля ни мгновения, Каменная Башка нанес врагу смертельный удар.

Лезвие его топора на миг блеснуло в темноте и с глухим стуком вонзилось в череп индейца.

Малыш Флокко, Джор и их товарищи разразились радостными криками:

– Победа! Победа!..

Прихватив с собой томагавк, Каменная Башка отошел от поверженного противника.

– Победа за нами! – громко воскликнул он. – Я убил великана.

Несмотря на разбитую голову, Пещерный Медведь продолжал стоять. Его лицо заливали потоки крови со сгустками мозга.

Шатаясь как пьяный, он замахал руками, несколько раз повернулся вокруг и наконец тяжело рухнул в снег.

Шаман подошел к надевавшему куртку боцману и произнес:

– Пророчество сбылось.

– Что еще за пророчество? – спросил старый бретонец.

– Старый шаман, что воспитал меня, предсказывал, что однажды вождем манданов станет бледнолицый старик.

– Приснилось ему это, что ли?

– Толстое Брюхо был великим колдуном и дважды в месяц говорил с самим Великим Духом.

– И что же тот ему открыл? Что настанет день, когда из далеких земель явится некий Каменная Башка и станет первым белым вождем?

– Так было предсказано.

– Так, значит, теперь я ваш вождь.

– Ты победил неуязвимого вождя, и отныне мы повинуемся тебе.

– А если я откажусь от этого звания?

– Наши воины последуют за тобой, куда бы ты ни шел.

– И сколько их у вас?

– Более пятисот.

– Можно ли положиться на их доблесть в бою?

– Мы не раз побеждали племена алгонкинов и ирокезов.

– А каноэ у вас есть?

– Наши вигвамы стоят на реке, что впадает в озеро, и без каноэ нам не обойтись. Каждое из наших каноэ способно вместить до пятнадцати мужчин.

– Что сейчас с этой рекой? Она покрылась льдом?

– Пока нет.

– Отправь все каноэ к устью реки. Мне предстоит битва с белыми людьми с кораблей.

– Ты говоришь о плавучих домах?

– Зови их как угодно. Прикажи воинам разбить лагерь. Мы двинемся в путь с восходом солнца.

– А что делать с твоими спутниками?

– Тысяча колоколен! Уж не задумал ли ты посадить их на кол? Мои сородичи – храбрые воины. Я ваш вождь, и я сказал свое слово. Уж я получше Пещерного Медведя заставлю вас повиноваться. Найдется у вас для меня палатка?

– Мы сейчас же возведем ее, великий вождь. У нас есть огонь, еда и табак для тебя и твоих сородичей.

Указав на высокие сосны с густыми кронами, Каменная Башка сказал:

– Я буду ждать тебя там. Этот снег у меня уже в печенках сидит. Прикажи воинам похоронить тело своего бывшего вождя, пока его не растерзали ястребы и волки.

Боцман подхватил карабин, засунул за пояс тяжелый томагавк и вместе с друзьями быстро пошел к соснам, чьи кроны могли защитить от непрекращавшейся снежной бури.

Не прошло и пяти минут, как к ним подошли двадцать воинов во главе с шаманом. Каждый нес на плечах тяжелые рулоны березовой коры и длинные деревянные палки.

Канадские индейцы не используют кожу для возведения палаток. Несмотря на то что манданы охотятся на бизонов, они используют огромные шкуры этих зверей лишь в качестве ковров и для пошива накидок и, в отличие от западных племен, не умеют строить настоящие конусообразные вигвамы.

Но манданы знают, как целиком снимать легкую и гибкую кору с вязов и берез, которая служит им вместо полотна. Поскольку климат в северной части Канады суровый, индейцы берут рулоны этой коры даже в военные походы, чтобы в случае нужды сложить из нее шалаши.

Вкопав в землю несколько тонких столбов, дикари разворачивают рулоны коры и с легкостью сооружают подобие тентов, оставляя одну сторону открытой, чтобы дым костра выходил наружу.

За несколько минут двадцать воинов возвели навес и разожгли внутри костер из просмоленных березовых ветвей. Три стороны шалаша они укрыли от снега корой, а для тепла побросали на землю несколько бизоньих шкур, которые ценились не менее прославленных марокканских ковров.

Вскоре в шалаш вошли еще десять воинов, принеся с собою зажаренную медвежью лапу, консервированную в кленовом сиропе малину и кукурузные галеты.

– Наконец-то у нас появилась крыша над головой, – величественным жестом отпустив индейцев, произнес Каменная Башка. – Оставьте меня в покое и заточите свои томагавки. Завтра нам предстоит жаркий бой. Пусть и шаман передохнёт, я в нем сейчас не нуждаюсь.

– Великий вождь, – сказал старый воин, остановившись на пороге шалаша, – кого ты назовешь своим помощником, вторым вождем?

– Сами решайте. Выберите самого сильного и умного и дайте мне спокойно поесть.

Воины вышли из шалаша и тут же пропали из виду за снежной завесой.

Каменная Башка обошел палатку кругом, удостоверившись, что никто из дикарей не затаился, чтобы подслушать их разговор, закрыл четвертую сторону палатки корой вяза, дабы ветер не нанес внутрь снега, и сел у огня, глядя на товарищей. Он и думать забыл об ужине.

– Ну, что скажете о моем новом звании? Моряк – вождь индейских воинов! Звучит неплохо! – наконец произнес бретонец.

– Мы обязаны тебе жизнью, – сказал Малыш Флокко. – Откажись ты от боя, и они всех нас посадили бы на кол.

– И что мне теперь делать с этими кровожадными дикарями?

– Уж не позабыл ли ты о маркизе?

– Ба! Как видно, у старика Каменной Башки вместо мозгов хлебный мякиш, – расхохотался бретонец. – Я и правда едва не позабыл и о нем, и о нашей миссии. Так, значит, недаром мне повезло стать великим вождем! Теперь, когда у нас есть каноэ и пять сотен доблестных воинов, у нас появилась надежда добраться до Тикондероги. Хотел бы я знать, куда запропастился Риберак. Может быть, он отыщет ирокезов и приведет их сюда?

– Возможно, – отвечал Джор.

– Но ведь между ирокезами и манданами смертельная вражда! Неужели я вынужден буду отправить мое племя в бой с ирокезами?

– Бывало и такое, что враждующие племена зарывали топор войны и спустя многие годы вражды становились друзьями, – задумчиво проговорил канадец. – К примеру, гуроны воевали с ирокезами более века, а теперь их вожди раскурили трубку мира. Почему бы и нам не поступить так же? Имея тысячу воинов, мы смогли бы отбросить англичан и спасти гарнизон Тикондероги.

– Вот уж не знаю! Стоит ли связываться с краснокожими?

– Вы ошибаетесь, это гораздо более преданный народ, чем вы думаете.

– Так каков наш план? – спросил Малыш Флокко.

– Что бы там ни было, завтра мы направимся к Шамплейну и постараемся схватить злосчастного маркиза.

– Но мы не знаем, сошел ли он на берег!

– Я более чем уверен – если бригантина и не разбилась, то наверняка села на скалы. Этакий шторм бригантине не выдержать!

– И что нам делать с маркизом, если нам удастся взять его в плен?

– Отправим его в Нью-Йорк! Там ему предстоит долгожданная встреча с сэром Уильямом.

– Но кто конвоирует его туда?

– Для начала прихватим его с собой в Тикондерогу. Своим краснокожим воинам я не могу его доверить. Этот подлец способен подкупить любого.

– Да ведь мы ему и гинеи не оставим!

– Не будем полагаться на случай. Сен-Клер и Арнольд предоставят ему конвой понадежнее. А вы как считаете, господин Оксфорд?

– Вы совершенно правы, – отвечал секретарь маркиза.

– А пока пора перекусить и хоть пару часов поспать. В этом шалаше можно неплохо передохнуть, а кора на славу защищает от холода. Так! Что там еще за шум? Уж не пустились ли мои воины в пляс среди метели?

– Они играют на флейтах, хороня своего вождя, – объяснил Джор.

– Бедняга, мне даже жаль, что я его прикончил! Однако что же мне оставалось делать? – сказал Каменная Башка. – Не убей я его, быть бы мне сейчас на его месте, а ведь доживать до старости – добрая бретонская традиция. Мой дед дожил до ста лет. Уж больно я молод, чтобы стать канониром в преисподней.

– Это ты-то молод? – расхохотался Малыш Флокко. – Да видел ли ты в зеркало свои морщины и седые космы?

– Я еще не дожил до сотни – и точка, – с серьезным видом отвечал бретонец. – Может, у меня и немало лет за плечами, а я еще ловкий, как марсовой. Но довольно болтовни! Разделим эту медвежью лапу и прикончим последние бутылки! Гляди, Малыш Флокко, стоило лишь слово сказать об ужине, и у обоих немцев глаза заблестели. Уж эта мне молодежь! Вечно они голодные. К счастью, индейские повара заботятся о нас лучше, чем даже о собственных воинах.

Едва товарищи расправились с трапезой, как у входа в шалаш послышались женские голоса.

– Кто смеет досаждать белому вождю? – в ярости закричал Каменная Башка. – Неужто вы не дадите мне и минуты покоя!

– Это двенадцать жен Пещерного Медведя, – сказал Джор.

– А от меня-то им что нужно?

– Вы убили их супруга и теперь сами должны взять их в жены.

– Это еще почему?

– Таков обычай манданов.

– Жениться на двенадцати женщинах? – в изумлении воскликнул Каменная Башка.

– По местным меркам это не так уж много, – утешил его Джор.

– И что же, мне придется со всеми жить?

– Конечно.

– Да я их сейчас снежками закидаю!

– Я бы на вашем месте поостерегся. Манданы хоть и дикари, а своих женщин почитают. Не советую вам пренебрегать вдовами Пещерного Медведя.

– Пригласи их войти. Хоть познакомлюсь со своими женами, которых я в глаза не видел.

Джор приподнял завесу из коры, и не дюжина, а тринадцать женщин, низко кланяясь, вошли в шалаш.

Женщины канадских индейцев считаются самыми красивыми из индианок. Все они были ладные, изящные, у всех были длинные иссиня-черные волосы и ярко блестевшие глаза. Казалось, их пухлые губы всегда готовы были расплыться в приветливой улыбке.

На вдовах были яркие традиционные одежды: куртки из расшитой замши, широкие шелковые пояса, которые редко можно было встретить в Канаде в ту эпоху, юбки из голубого сукна и белые кожаные мокасины с вышитыми разноцветными узорами.

Все это были юные девушки, красавицы как на подбор, способные усладить взгляд европейца.

– Китовьи потроха! – вскочив, воскликнул Каменная Башка. – У Пещерного Медведя было тринадцать жен! Это число и принесло ему погибель! Женись он на двенадцати, и, может, его томагавк раздробил бы мне череп… Но тринадцать! Это же чертова дюжина!

Теребя косматую бороду, боцман переводил взгляд с одной индианки на другую, а Малыш Флокко и двое немцев держались за животы от хохота.

– А у этого мошенника-вождя губа была не дура! – воскликнул бретонец.

– Ну разве не красотки! – восхитился юный марсовой.

– Нравятся? Дарю!

– Ты слишком щедр, приятель.

– И потом, – сказал Джор, – с ними такие шутки не пройдут. Они жены белого вождя и всегда будут верны ему одному.

– Да не нужны мне они! – воспротивился Каменная Башка. – Я давно решил, что не нуждаюсь ни в каких женах – ни в белых, ни в желтых, ни в краснокожих.

– И все-таки выбора у вас нет, сэр. Вы должны их принять. Если у великого вождя не будет дюжины жен, племя не станет почитать его.

Сняв фуражку, старый бретонец яростно почесал затылок.

– Тринадцать баб! – в ужасе всплеснув руками, воскликнул он. – Вот если б отправить их всех в Иль-де-Ба!

– Они бы туда не поехали. Они всегда будут подле своего супруга, – сказал Джор.

– Тысяча колоколен! Да на что они мне сдались?!

– Они будут вам готовить, шить одежду…

– Ты сказал, одежду? У меня остался лишь один камзол, все остальное потонуло вместе с нашим судном.

– Так прикажите им сшить вам новое платье.

– Брось свои шутки, Джор! – сказал Каменная Башка.

– Я вовсе не шучу! Одежды воинам шьют женщины, мужчины лишь украшают их перьями, ступая на тропу войны.

– Не будь же таким жестокосердным, приятель, – не переставая посмеиваться, вмешался Малыш Флокко. – Дамы уже десять минут стоят тут, дрожа от холода. Пригласи их располагаться. Где твоя французская галантность? Подумай, какое впечатление ты оставляешь о белых людях?

– Я моряк, а не придворный повеса, – проворчал бретонец.

– Пригласи их к столу! У нас еще осталось немного медвежатины, два окорока и копченые сардельки.

– Оставь сардельки нашим немцам. Они без них никуда.

– Ну так угости их окороками!

– Сам угости, – пробурчал боцман, набивая трубку.

– А если они в меня влюбятся?

– Вот была бы удача! – воскликнул Каменная Башка.

– Ты предоставляешь мне полную свободу действий?

– Можешь считать себя их новым супругом.

– Нет уж, погоди. Тринадцать жен – даже для меня чересчур. Но раз ты позволяешь, я возьму на себя роль гостеприимного хозяина. Буду твоим адъютантом!

– Делай что хочешь и дай мне покурить!

С помощью Джора, продолжавшего давиться от хохота, Малыш Флокко расстелил перед вдовами бизонью шкуру и пригласил их сесть и отогреться у костра.

Товарищи предложили индианкам остатки ужина – пару окороков и последнюю бутылку джина, которую Каменная Башка собирался было опустошить в одиночестве. Джор протянул вдовам несколько толстых ломтей солонины и кукурузные галеты.

Мгновенно утешившись после потери своего первого супруга и господина, тринадцать вдов жадно набросились на еду, вырывая друг у друга куски мяса.

Похоже, Пещерный Медведь не баловал своих жен.

– Вот это аппетит! – изумился Малыш Флокко. Засунув руки в карманы, он стоял, с любопытством поглядывая на изголодавшихся индианок. – Ну и как мне прокормить их на жалованье марсового? К черту! Пусть о них позаботится Каменная Башка!

– Эге, мошенник, я не глухой, – произнес старый бретонец, яростно дымя трубкой. Шалаш заволокли клубы густого едкого дыма. – Уж не думаешь ли ты, что простому канониру под силу прокормить тринадцать жен? Да от моего жалованья и гинеи не останется!

– А ты выпивай поменьше!

– Катись к дьяволу! Не выводи меня из себя.

– Говорю же, здесь вам не придется потратить ни пенни, – сказал Джор. – О ваших нуждах позаботится племя.

– Уж не решил ли ты, что я намерен до конца дней оставаться вождем банды дикарей на берегу этого богом забытого озера? Да я брошу это племя при первой же возможности и вернусь в море, чтобы стрелять из своих пушек по англичанам!

– Мог бы хоть жен прихватить, – сказал Малыш Флокко.

– Молчи, прохвост! Я этих женщин не брал в жены! Пусть они достаются следующему вождю!

– Ты чересчур великодушен, Каменная Башка.

– Уж не меньше Пещерного Медведя! Ну что, теперь вы позволите мне отоспаться? Завтра с рассветом мы двинемся в путь.

Вытряхнув в огонь пепел из трубки, он расположился на бизоньей шкуре и закрыл глаза.

Увидев, что их повелитель отдыхает, тринадцать женщин тут же последовали его примеру. Должно быть, распитая бутылка джина нагнала на них сон.

Хорошенько прикрыв вход в шалаш корой, Малыш Флокко улегся бок о бок с канадцем. Двое немцев и секретарь маркиза уже мирно храпели.

Снаружи продолжался снегопад и дико завывала буря.

Товарищи мирно проспали пару часов, когда привыкший не терять бдительности даже во сне бретонец резко проснулся, услышав глухое рычание.

– Сто тысяч колоколен! – взорвался он, вскочив на ноги. – Кому это не спится в такой час? Уж это точно не вахтенные с «Громовержца»!

Схватив томагавк, он переступил через продолжавших храпеть товарищей, подошел к входу в шалаш и прислушался.

– Сон ли это, или спьяну мне мерещится? Однако я точно не сплю, да и выпил всего пару стаканов. Это же медведи, и совсем рядом.

– Что ты там бормочешь, Каменная Башка? – сонно спросил юный марсовой. – Недоволен тринадцатью женами? Дай им поспать спокойно.

– Сам послушай, приятель, – сказал ему старый бретонец. – Жены мои тут ни при чем. Кое-кто желает войти в наш шалаш.

– Неужто манданы все-таки решили нас прикончить?

– Я не об индейцах, я о медведях.

– Пытаешься запугать меня?

– Вот уж нет, мне о твоей храбрости известно не понаслышке.

– Ты хочешь, чтобы я поверил, будто медведи пробрались к нашему шалашу, который стоит под охраной целого лагеря из пятисот индейцев?

– И все-таки я не ошибаюсь, – сказал Каменная Башка. – Слышишь? Это рычание не перепутать с воем волков и ягуаров.

– Похоже, ты прав, – поспешно схватив карабин, признал марсовой. – Поднимем тревогу?

– Не будем пугать моих милых женушек, – насмешливо отозвался старый бретонец. – Для начала нужно удостовериться, что это действительно медведи.

Снова сунув за пояс томагавк, он вооружился тяжелой горящей веткой из костра и отодвинул прикрывавшую вход в шалаш завесу из коры.

Припорошенные снегом, перед ним лежали два медведя Белого Орла. На шее каждого висело по барабану Риберака, которые товарищи, отступая, бросили у полого ствола старой сосны.

– Медуза мне в глотку! – воскликнул бретонец. – Уж не сон ли это?

– Если и сон, то и мне он тоже снится, – отвечал Малыш Флокко. – Это точно барибалы Белого Орла – приятели Нико.

– Но как они здесь очутились?

– Должно быть, когда ты убил их хозяина, они пошли по нашим следам. Сам знаешь, как мы им приглянулись.

– Если они так нас полюбили, что же они пытались разорвать нас на клочки?

– Это их Белый Орел натаскал.

– А откуда здесь наши барабаны?

– Да, это точно те самые, что дал нам торговец.

– Кто их повесил зверям на шею?

– Может, Белый Орел перед смертью?

– Ничего не понимаю!

– Да и я не больше твоего! – отозвался юный марсовой.

– Что будем делать? Прикончим их?

– Ты говорил, твой дед приручал полярных медведей?

– Так рассказывал отец.

– Может, и твой взгляд обладает каким-нибудь магнетизмом. Ты же его внук, так ведь?

– И что теперь делать с этими зверями?

– Возьмем их с собой и съедим, когда закончатся припасы.

– Может, ты и прав. Если мы их убьем, придется поделиться мясом с манданами, ведь завтра у нас медвежатины уже не останется.

– Гляди только, как бы звери не взбесились. Они, видать, ждут, что ты их погладишь и приласкаешь.

– Нет, это точно сон! – рассмеявшись, сказал боцман. – Им нравится барабанная дробь.

– Так пусть господин Оксфорд на время станет барабанщиком. Под его музыку они так и заплясали от радости, а вот когда наши немцы били в барабаны, медведи в восторг не пришли. Ты погляди, как они пытаются сбросить барабаны с шеи.

Несмотря на то что их едва ли не с головой замело снегом, медведи лишь невозмутимо позевывали, выпуская из пастей клубы зловонного пара, и вытягивали шеи, на которых болтались барабаны.

– Нечего сказать, Белый Орел выдрессировал их на славу, – произнес Каменная Башка. – А теперь канонир «Громовержца» заделался вождем племени дикарей и дрессировщиком медведей.

– И мужем тринадцати жен, – ехидно добавил Малыш Флокко.

– Молчи! И слышать о них не желаю!

Приблизившись к двум огромным барибалам величиной не меньше гризли, друзья погладили их морды и сняли с них барабаны.

Медведи довольно заурчали и, стряхнув со спины снег, пробрались в шалаш.

Секретарь маркиза и немцы уже проснулись, а вдовы вождя продолжали мирно дремать у огня, растянувшись на бизоньей шкуре.

– Бросьте ружья, – сразу же сказал Малыш Флокко встрепенувшимся товарищам. – Эти медведи – наши друзья. Вы ведь помните приятелей Нико Первого?

11. Захват бригантины

Назавтра, едва взошло солнце, манданы снялись с места, готовые следовать за новым вождем.

Снег наконец перестал, однако пронизывающий ветер все так же завывал в кронах древних деревьев.

Под предводительством шамана и избранного ночью второго вождя – толстого силача с изборожденным шрамами лицом, отзывавшегося на милое прозвище Кровавое Пятно, дикари столпились у шалаша Каменной Башки, ожидая приказа двинуться в путь.

Как уже было сказано, в лесу собралось более пятисот манданов, каждый из которых был отлично вооружен, несмотря на то что на свои дрянные мушкеты дикари едва ли могли положиться.

Проведя смотр войска, старый бретонец, за которым неотлучно следовала свита из двух медведей, бьющих в барабаны немцев, секретаря маркиза, Джора, Малыша Флокко и, конечно, тринадцати жен, отдал приказ двигаться к озеру и поручил дикарям готовиться к встрече с господином Рибераком и разведать, что приключилось с бригантиной.

Каменная Башка надеялся, используя каноэ, пойти на абордаж бригантины и захватить судно и маркиза до того, как ему на помощь придет королевский флот.

Огромный отряд во главе с Кровавым Пятном двинулся сквозь бескрайние леса и к полудню достиг побережья озера, в которое впадала еще не успевшая покрыться льдом широкая река.

Двадцать больших каноэ стояли в крохотной бухте, защищенной от бушующих вод озера высокой грядой темных скал, через которые было не пройти никакому кораблю.

Канадские индейцы издревле селятся на берегах рек и озер и славятся как талантливые строители и опытные лодочники.

Их легкие шлюпки из березовой коры способны выдержать до тридцати взрослых мужчин. Каркас их лодок выдолблен из прочной сосны и покрыт березовой корой и твердыми волокнистыми пластинами, сшитыми между собой тонкими сухожилиями выдр и других животных, пол выложен щепой, а промежутки залиты сосновой смолой.

Эти деревянные каноэ настолько быстроходны, что ни одной английской или американской шлюпке не под силу угнаться за ними. Кажется, они летят, едва касаясь поверхности воды.

Чтобы управлять подобным каноэ, лавируя среди бурных вод канадских озер и неудержимых речных стремнин, необходим настоящий дар, недоступный европейским морякам.

Такие каноэ нередко разбиваются о скалы, а их экипажи гибнут, несмотря на то что канадские индейцы – знаменитые пловцы, привычные к воде самой низкой температуры.

Есть у индейцев и совсем маленькие каноэ, рассчитанные на двух-трех человек, где на веслах сидят хрупкие женщины, которых в гребле даже и сравнивать нельзя с мужчинами. Каменная Башка и Малыш Флокко осмотрели эту водную флотилию и остались ею вполне довольны.

– На таких шлюпках мы и до Тикондероги доплывем, – сказал старый бретонец. – Легковаты, конечно, но наверняка идут быстрее парусных лодок.

– Ты что же, и барибалов в каноэ погрузить собрался? – спросил Малыш Флокко.

– Ну уж нет! Я не безумец! Надо будет полакомиться ими перед отплытием. К тому же на что они нам в Тикондероге?

– А жен своих прихватишь?

– Еще чего! Оставлю их на попечение племени. Прикажу им дожидаться меня здесь, не подвергая себя опасностям войны. Теперь я глава племени, и воины, и шаман беспрекословно мне подчиняются. Славные ребята эти манданы!

– Или хотят такими казаться.

– Все может быть, Малыш Флокко. Я и сам на них особенно не полагаюсь. Что предпримем? Разыщем Риберака, раз уж не довелось столкнуться нос к носу с ирокезами? Или поглядим, как там бригантина маркиза?

– Позвольте мне отыскать торговца, сэр, – вызвался Джор. – И оставьте со мной одного из немцев. А после мы с вами встретимся у сожженного склада.

– Хорошо, я оставлю с тобой Вольфа. Он стреляет еще лучше брата, хотя и Ульрих превосходный стрелок. Мы же поплывем по узкой речке, что проходит у самого склада. У этих каноэ совсем небольшая осадка, и мы легко там пройдем.

– Вы собираетесь взять с собой все войско?

– Достаточно будет и двадцати воинов. Мы всего лишь хотим подплыть к скалам и поглядеть, не разбилась ли о них бригантина. Метель закончилась, и ты можешь идти. Надеюсь, вечером мы увидимся на том же месте или возле склада.

Подозвав Кровавое Пятно, боцман приказал ему снарядить самое быстрое и прочное каноэ с двадцатью гребцами.

Индейцы тем временем разбили лагерь, возвели шалаши из березовой коры и разожгли костры, чтобы приготовить пищу.

Каменная Башка и его товарищи на ходу прикончили последние сардельки из запасов торговца и сели в каноэ, где их уже ожидали Кровавое Пятно и двадцать отборных гребцов. Бретонец разжег трубку и вместе с Малышом Флокко расположился на центральной скамье, а Ульрих и секретарь маркиза уселись на корме.

Со скоростью ветра огромное каноэ покинуло устье реки и вышло в бурные озерные воды.

Стоило лодке обойти остроконечный мыс, как Каменная Башка жестом приказал индейцам остановиться.

– Ты только погляди на бригантину! – сказал он Малышу Флокко. – Говорил же я тебе! Англичане напоролись на те же скалы, что и наша старая посудина! Погляди, они лишились обеих мачт, а палубу уже заливают волны. Теперь нам ничего не стоит взять их на абордаж!

– Но где же экипаж? – Юный марсовой поднялся и всмотрелся в даль. – На борту никого не видно.

– Должно быть, матросы укрылись в камбузе.

– А может, они высадились на берег?

– Да нет же, гляди: две самые большие шлюпки все еще на бригантине. Маркиз, конечно, все еще на борту – вместе со своими людьми.

– И ты собираешься пойти на абордаж?

– А чего ждать? На берегу у нас пять сотен воинов.

– Да, но сколько наших каноэ успеют пустить ко дну англичане, прежде чем нам удастся добраться до бригантины?

– Уж точно немало. Если они зарядят орудия картечью, нам несдобровать. Их пули быстро превратят наши каноэ в решето. К счастью, наши лодки столь быстроходны, что нам не придется долго оставаться на линии огня. Эх!.. Нас ждет жаркая ночка! Нападем на них, пока они спят.

– Да ведь они, как пить дать, выставят вахтенных!

– Увидим. Избавившись от маркиза, мы наконец сможем довести свою миссию до конца и отплыть к Тикондероге. Похоже, фортуна снова нам улыбнулась! Меня лишь одно беспокоит…

– Ирокезы?

– Они самые! Под силу ли Рибераку помирить их с моим племенем?

– Вернемся?

– Последим за бригантиной еще немного. Я хочу удостовериться, что команда действительно на борту.

– Что ж, подождем, – хмыкнул Малыш Флокко и улегся на скамью.

– Давай-ка прогуляемся вдоль берега, – позвал его старый бретонец. – Может, взобравшись на какую-нибудь скалу повыше, мы сможем лучше разглядеть, что творится на бригантине.

Приказав лоцману отвести каноэ на несколько сот футов назад, чтобы его нельзя было разглядеть с озера, Каменная Башка, Ульрих, юный марсовой и Кровавое Пятно сошли на берег.

Секретарь маркиза предпочел остаться в лодке.

Кругом высились скалы, а березы росли даже на песчаной прибрежной полосе. Скалы были сплошь низкие, с таких вид на бригантину не откроется, однако зоркий Каменная Башка тут же указал друзьям на утес около двухсот, а то и трехсот метров высотой.

Подножие утеса заросло густым кустарником, за который можно было хвататься при подъеме.

– Вот здесь будет наш наблюдательный пункт, – сказал бретонец Малышу Флокко.

Держась в тени скал, отряд осторожно двинулся вперед и через десять минут достиг вершины заросшего дикой черешней утеса. Глазам наших героев предстало небольшое плато.

При их появлении несколько ястребов взвились в воздух и закружились над озером. Эти хищники – непревзойденные рыболовы, которые могут сравниться лишь с белыми орлами, в изобилии встречающимися на канадских озерах.

Встав бок о бок с Малышом Флокко, Каменная Башка устремил взгляд на бригантину. Две ее мачты рухнули поперек на омываемую волнами палубу.

– Я вижу дым! – воскликнул старый бретонец.

– Где? – прищурился марсовой.

– Да вот же, он идет прямо из люка батарейной палубы. Уж теперь-то мы точно знаем: на борту кто-то есть.

– Думаешь, маркиз там?

– Я в этом не сомневаюсь, – отвечал Каменная Башка. – И все же знать точно мы не можем. Ты помнишь, сколько шлюпок было на бригантине?

– Кажется, четыре, если память меня не подводит.

– Ну а сейчас их всего две, правда самые вместительные.

– Что, если маркиз в шлюпке поплыл навстречу флотилии Бергойна?

– Остается лишь надеяться, что это не так.

– Может, остальные шлюпки унесло волнами и разбило о берег?

– Тогда мы увидели бы их обломки. Впрочем, этой ночью мы все выясним. Бригантина крепко стоит на скалах. Нам остается лишь подняться на борт.

Вдруг бретонец так и подскочил. На несколько секунд он, казалось, весь превратился в слух.

– Неужели я ошибался? – воскликнул он.

– Что ты там услыхал?

– Эхо пушечного выстрела, – скрипя зубами от досады, проговорил боцман.

– Неужто английские суда уже на Шамплейне?

– Тогда все потеряно.

– Послушай еще. Я ничего такого не слыхал.

– Это потому, что ты не канонир. Придержи язык и дай мне прислушаться. А еще лучше, даже не дыши.

– Хочешь, чтобы я задохнулся?

– Катись ты к дьяволу, щенок пулигенский! Мне сейчас не до шуток.

– Ладно, не дышать так не дышать!

Каменная Башка приложил мозолистые ладони к ушам и снова прислушался. Несколько минут спустя до моряков донеслось слабое эхо артиллерийского выстрела.

– Теперь-то слышал, Малыш Флокко? – гневно тряхнув головой, спросил бретонец.

– Теперь да, – отвечал юный марсовой.

– Придется пойти на отчаянные меры.

– Атакуем бригантину, пока к англичанам не подошла подмога?

– И как можно скорее!

– Как думаешь, далеко то судно, что стреляло?

– Не меньше чем в пяти-шести милях от нас.

– В такую погоду англичане еще не скоро сюда доберутся.

– Надеюсь, что нет. Не будем терять времени! Поведем манданов на абордаж!

Бегом спустившись с утеса, корсары и их спутники вернулись к каноэ.

– Гребите к лагерю! – скомандовал Каменная Башка.

Каноэ полетело быстрее молнии и уже четверть часа спустя вернулось к устью реки, где располагались остальные лодки манданов.

Каменная Башка наскоро отдал распоряжения, и вскоре триста вооруженных ружьями индейцев пустились в опасный путь.

Остальные дикари остались охранять лагерь на случай внезапной атаки ирокезов, о которых по-прежнему не было никаких вестей. Ни Вольф, ни Джор, отправившиеся на поиски торговца, не возвращались, а ведь один лишь Риберак мог примирить два враждующих племени.

– Вот так передряга! – бормотал Каменная Башка, нервно меря шагами берег вместе с юным марсовым, пока воины погружались в каноэ. – Красномундирники вот-вот будут здесь, а о проклятых ирокезах так ничего и не известно! Не удивлюсь, если во время нашего отсутствия они нападут на лагерь и прикончат моих манданов. Но не атаковать бригантину мы не можем! Если маркиз окажется у меня в руках, Бергойну придется пойти на переговоры.

– Папаша, – преградил ему дорогу Ульрих, – твои жены приготовили ужин.

– Пусть сами его съедят! – рявкнул бретонец. – Нам сейчас не до еды!

– Где же пропадает мой брат?

– Будем надеяться, он скоро объявится.

– Так мы не будем ужинать?

– Этим вечером придется попоститься. Прыгай в каноэ. Твой карабин нам будет кстати.

– Да, папаша, – с готовностью повиновался немец. – Как скашешь.

Около четырех часов дня, когда над озером и безграничными лесами начали сгущаться сумерки, состоящая из двадцати крупных каноэ индейская флотилия пошла к бригантине.

Каменная Башка и его товарищи уселись в самую большую лодку с тридцатью воинами на веслах, вооруженными карабинами.

Вскоре флотилия вышла из устья реки на сумеречные просторы озера, над которым собрались тяжелые тучи.

Волны слегка утихли, однако приливные буруны все так же с грохотом и пеной разбивались о прибрежные скалы. Иногда друзьям казалось, что с берега до них доносятся звуки выстрелов.

Каменная Башка, расположившийся на носу вместе с Малышом Флокко и немцем, зарядил свой карабин, а секретарь маркиза благоразумно устроился на корме. Как известно, война не была его истинным призванием.

Подпрыгивая на волнах, каноэ благополучно миновали цепочку скал и пошли к окруженной рифами бригантине.

– Малыш Флокко! Не видать ли вдали других кораблей?

– В этом проклятом тумане ни зги не видно, – отозвался юный марсовой.

– Это точно. В этих широтах мрак опускается мигом, будто тяжелый занавес. Зато бригантина от нас никуда не денется.

– Может, нам даже удастся застать команду врасплох.

– Будь я на их месте, врасплох бы меня не застали, – произнес Каменная Башка. – У англичан есть дурная привычка.

– Ну да, вечно пьют как лошади!

– А сам-то ты на «Громовержце» одну воду пил, что ли?

– Я пил, только когда больше было нечем заняться… Проклятье!

– Что такое? Каноэ дало течь?

– Я вижу свет через амбразуру бригантины!

– Всего один огонек?

– Нет, есть еще один, ближе к корме.

– Отлично. Значит, англичане все-таки на борту.

В этот момент на корме бригантины блеснула яркая вспышка. Раздался оглушительный грохот, и над головой товарищей просвистело тяжелое ядро.

– Они нас заметили! – прокричал боцман. – Чертовы болваны! Здесь нужны не ядра, а картечь!

– А ты погромче крикни, – заметил Малыш Флокко, – может, они тебя и услышат. Ты что же, хочешь научить их, как нас побыстрей пустить ко дну?

– Ну да, я осел! А все-таки я не сомневаюсь, они вот-вот станут стрелять картечью. Не вовсе же дуралеи их канониры!

На палубе бригантины, которую больше не захлестывали приутихшие волны, показались фонари.

В туманной дымке возникли похожие на призраков силуэты людей.

С кормы, заглушая шум прибоя, донесся звучный голос:

– Кто вы такие?

– Англичане! – тут же прокричал в ответ Каменная Башка, который отлично говорил на языке этих спесивых островитян, притязавших на мировое господство.

– Кто вас сюда послал?

– Бергойн!

– Адмирал уже на Шамплейне?

– Эскадра встала на якорь у Вольф-Айленда. Двигаться вперед в таком тумане было бы безумием. Слишком велик риск разбиться о скалы!

– Значит, маркизу удалось добраться до эскадры адмирала?

– Маркизу? – прокричал Каменная Башка. – Мы его не видали!

– Он отплыл еще утром.

– В каком направлении? Нам навстречу?

– Да! Наше судно напоролось на скалы, и, если разразится новый шторм, нас разнесет в щепки, – отвечал англичанин. – Милорд взял с собой двадцать матросов и на баркасе поплыл на поиски вашей эскадры.

– Но мы его не встретили!

– Возможно, им пришлось пристать к берегу, чтобы залатать баркас.

Каменная Башка был вне себя от ярости. Маркиз снова ускользнул, а ведь бретонец уже не сомневался, что на этот раз ему не уйти! Это уже чересчур! Старый бретонец едва не лопался от злости.

– Бросьте нам трап! – прокричал он англичанам. – Мы поднимемся на борт! Еще неизвестно, что вы сделали с маркизом! Может, вы его убили!

– Чтобы мы предали милорда?.. Да здесь вся команда – верные ему шотландцы!

– Бросьте трап!

– Не так быстро, сэр, – отвечал англичанин. – Вы приплыли сюда в полных индейцами каноэ. Почему вы не в английских шлюпках?

– Мы бы не могли пройти в них над рифами по такому мелководью.

– Возвращайтесь завтра утром, когда мы сможем хорошенько вас разглядеть. Я не могу верить вам на слово.

– Тысяча чертей! – прорычал разгневанный Каменная Башка. – Вы намерены помешать нам подняться на борт?!

– Этим вечером вы на бригантину не взойдете, – твердо отвечал англичанин.

– В таком случае мы возьмем вас на абордаж.

– У нас в команде пятьдесят моряков, и мы сумеем за себя постоять! Поворачивайте к берегу, или я прикажу открыть огонь из пушек!

– Слишком поздно, любезный!

Обернувшись к индейцам, Каменная Башка прокричал:

– В атаку! На абордаж! Вперед! Окружайте корабль!

– К оружию! – закричал своему экипажу англичанин. – Стрелять из орудий бакборта! Канониры, по местам!

Двадцать каноэ, молниеносно отплыв друг от друга, чтобы легче было увертываться от картечи, устремились к судну. В ночном мраке зловеще зазвучала военная песнь индейцев.

– В атаку! Вперед! – продолжал кричать Каменная Башка. – Докажите мне свою отвагу!

Англичане открыли огонь из карабинов. Прогремели два пушечных выстрела.

Три изрешеченных картечью каноэ тут же пошли ко дну, будто игрушки из папье-маше. Миг – и от них остались лишь обломки деревянных каркасов на поверхности воды.

Воины же, среди которых было немало раненых, вплавь добрались до других каноэ и залезли внутрь.

Теперь индейцы были слишком близко, и англичане уже не могли стрелять по ним из пушек.

Каноэ окружили бригантину со всех сторон.

Несколькими выстрелами из карабина Каменная Башка заставил английских стрелков укрыться на батарейной палубе. Обнаружив свисавший с упавшей мачты веревочный трап, он вместе с Малышом Флокко, Ульрихом и Кровавым Пятном взобрался на борт.

Индейцы спустились из каноэ на скалы и с устрашающими криками, размахивая томагавками, бросились на абордаж.

Мгновение спустя палуба бригантины была полна манданов.

– Китовьи потроха! – воскликнул Каменная Башка. – Недурные у меня воины! Даже английских пушек и то не испугались!

Центральный люк был задраен. Два других в носовой части судна тоже. Англичане наглухо задраили крышки люков, чтобы помешать врагам пройти, и забаррикадировались в трюме.

Манданы с криками носились по капитанскому мостику, потрясая оружием. В своем кровожадном исступлении они уже предвкушали победу над англичанами. Еще немного, и они разграбят провизию бригантины.

Казалось, однако, что исчезновение врагов сбило их с толку.

– Тысяча колоколен! – прогремел готовый ко всему Каменная Башка. – Англичане попрятались от нас, будто трусливые лисы! Им от нас не убежать, верно, Малыш Флокко?

– Высадим крышки люков! – предложил юный марсовой.

– Да ведь они крепкие, как железо!

– Но у нас есть топоры!

– Ты прав, сынок.

– Папаша, что прикажешь делать? – спросил Ульрих, с трудом перекрикивая дикарей, которые во всю глотку извергали ужасные угрозы исчезнувшим врагам.

Каменная Башка в ярости сжал кулаки.

– Да плевал я и на бригантину, и на весь ее экипаж, – прорычал он, – ведь проклятому маркизу вновь удалось уйти, да еще на самом крупном баркасе! Тысяча колоколен! Хотел бы я запереть этого мерзавца в клетке, словно дикого зверя, и преподнести его в дар капитану нашего несчастного «Громовержца»!

– Не беспокойся, мы его из-под земли достанем, – сказал Малыш Флокко.

– Чтоб я навеки остался вождем дикарей с дюжиной жен и никогда больше не увидел берегов моей родной Бретани, если не поймаю этого подлеца-маркиза!..

В этот момент до наших друзей донесся гул артиллерийского выстрела.

– Это все та же пушка! – воскликнул юный марсовой.

– Это двадцативосьмифунтовое орудие, приятель, – отвечал боцман, пытаясь разглядеть вражеское судно во тьме и тумане.

– Это ведь англичане, верно?

– Боюсь, что так.

– Неужто это и правда эскадра генерала Бергойна?

– Похоже на то.

– Проклятье! Жаль, с нами нет баронета с его флотилией корсаров!

– А еще – нашего покойного «Громовержца» и его абордажных орудий…

– Уж больно ты размечтался, приятель!

– Тысяча колоколен, сам знаю!

До моряков донеслись оглушительные крики разгневанных исчезновением англичан манданов.

– Какого дьявола там происходит? – спросил Каменная Башка.

– Папаша, – отвечал Ульрих, – индейцы высадили люки.

– Гм…

– Они пробрались в трюм бригантины.

– Бедняги, англичане тут же уложат их из аркебуз! Где Кровавое Пятно?

– Спустился в трюм во главе манданов, – отвечал Малыш Флокко. – Я его только что видел через люк.

– Тысяча потопленных фрегатов! – взорвался боцман. – Я не желаю, чтобы люди судачили, что краснокожий оказался отважнее Каменной Башки! Сюда, Малыш Флокко, за мной, Ульрих! Сделаем фарш из англичан!

Из трюма доносились грохот выстрелов и ужасающие вопли.

На батарейной палубе завязалась кровавая битва между индейцами и англичанами. Перегородки бригантины дрожали, будто стенки резонаторного ящика.

Гортанные крики манданов смешались с угрозами и богохульствами английских моряков.

Каменная Башка, юный марсовой и немец кинулись было в трюм, как вдруг шум стих.

– Что там еще такое? – спросил Малыш Флокко.

– Вы ничего не слышали? – отозвался боцман.

– Я – нет.

– Я тоже.

– Странно!

– Это еще почему?

– Готов поклясться, кто-то со стороны озера звал меня по имени.

– Похоже, ты думаешь, твоя слава и до канадских рыб дошла, – усмехнулся неугомонный весельчак Малыш Флокко.

– У вас в Ле Пулигене есть попугаи? – спросил его боцман.

– У нас все есть! – смеясь, отвечал марсовой.

– Похоже, ты у них научился своим привычкам! Клянусь, однажды я…

Старый бретонец вдруг умолк.

На этот раз все трое ясно услышали мощный голос, перекрывавший шум прибоя и грохот битвы в трюме корабля:

– Каменная Башка! Каменная Башка!

– Во имя Иль-де-Ба! Меня и вправду кто-то зовет!

– Похоше на то, сэр, – подтвердил Ульрих.

– Святая правда! – воскликнул Малыш Флокко. – Признаю, я вел себя как осел…

– И я тоше, папаша, – из солидарности с юным моряком сказал немец.

Боцман же, позабыв и об индейцах, и об англичанах, поспешил к фальшборту и, вытянув шею, стал вглядываться в беспросветную тьму.

– Кто меня звал? – прогремел он. – Вот он я!

– Где вы? – отозвался голос.

– На английской бригантине.

– Скорее сюда, сэр!

– Проклятье! – пробормотал Каменная Башка. – Кажется, я знаю этот голос!

– Да и мне он знаком, – подтвердил Малыш Флокко.

– Ты хочешь сказать…

– Это же Джор, канадец!

– Неужели они с Вольфом отыскали торговца и вернулись в лагерь?

– А как же ирокезы?

– Ничего не понимаю, – тряхнув головой, проворчал старый бретонец. – Если Риберак не заставил эти два племени раскурить трубку мира, боюсь, мое звание вождя манданов может стоить мне головы!

– Смотри, как бы тебе не лишиться твоих тринадцати жен! – сказал неисправимый марсовой.

– Молчи, щенок, мне сейчас не до смеха. Случись что с моим племенем, и в Тикондерогу нам не попасть!

– Прости, Каменная Башка.

– Черт с тобой, прощаю. Подумай, сынок: мы сможем добраться до Тикондероги, не попав в лапы эскадры Бергойна, только в каноэ и в сопровождении манданов!

– А Бергойна-то пока не видать…

– Зато его пушки уже слышно. Послушай!..

Над водой пронеслось эхо нового артиллерийского залпа. Казалось, теперь стреляют намного ближе. Несмотря на волны и встречный ветер, английские суда все приближались.

– Каменная Башка! – снова донесся до приятелей все тот же голос.

– Джор, уж не ты ли это? – прокричал боцман.

– Да, это он, – вмешался новый голос где-то у самого борта бригантины.

Трое друзей так и подскочили от удивления.

– Это же секретарь маркиза! – воскликнул Каменная Башка.

– Черт подери, а он-то тут откуда?

– Тысяча колоколен! Готов променять свою легендарную трубку на бутылку скорпионьей настойки, если он не затаился на дне одного из каноэ!

– Говорите что пожелаете, сэр, – кротко отвечал ему секретарь. – Сами знаете, я не солдат…

– Так что же вы в лагере не остались?

– Вы заставили меня плыть с вами.

– Ах да, я и позабыл!

– Вы покончили с англичанами?

– Думаю, мои отважные манданы уже снимают с них скальпы.

Действительно, судя по всему, битва в трюме закончилась печально для английских моряков.

Должно быть, индейцы уже скальпировали погибших, раненых и пленников и грабили кубрик, каюты и склады провизии и боеприпасов.

Казалось, корабль буквально наводнили эти свирепые дикари, не обращавшие ни малейшего внимания на разносившийся по Шамплейну гул канонады.

Каменная Башка не знал, что предпринять: его авторитет вождя был еще недостаточно прочен, чтобы остановить разграбление судна. В этот момент в десятке метров от корабля снова послышался голос:

– Каменная Башка, поверьте, если вы тотчас же не погрузитесь в каноэ и не вернетесь на берег, мы все погибнем!

12. Рассказ Джора

Старый бретонец хлопнул себя по лбу кулаком.

– Вот это номер! – воскликнул он. – Похоже, Джор приплыл, чтобы предупредить нас об опасности! Нельзя терять ни минуты! Где Кровавое Пятно?

– Наверняка снимает скальпы на батарейной палубе, – отозвался Малыш Флокко.

– Возвращаемся в каноэ! – прокричал боцман, склонившись над люком бригантины. – Кровавое Пятно! Мои отважные манданы! Сию минуту возвращаемся в лагерь! Это приказ вашего белого вождя! Нам всем грозит великая опасность!

Верные воины отозвались нестройным эхом, передавая соплеменникам повеление Каменной Башки.

Один за другим индейцы с перекошенными от ярости лицами и налитыми кровью глазами вылезали из люков. Одни тащили тюки с награбленным добром, закинув их за спину, другие несли в руках отобранные у англичан мушкеты, третьи потрясали завоеванными скальпами.

У Кровавого Пятна все лицо было залито кровью. Должно быть, его ударили прикладом. За поясом его виднелись три срезанных с точностью опытного хирурга вражеских скальпа.

– Тысяча колоколен! – пробормотал боцман. – Да мои подданные – славные воины! Готов поспорить, они перерезали бедняг-англичан всех до одного.

– Зато кое-кто из этих бедняг успел скрыться вместе с маркизом еще до нашего прибытия.

– Ни слова об этом, Малыш Флокко! Стоит мне только подумать об этом мерзавце, как у меня будто красная пелена перед глазами!

– Не хотел бы я попасться тебе под горячую руку!

– Уж поверь, тебе бы это по вкусу не пришлось.

– Ох-ох-ох! Вот так хвастун!

– Ах ты, пулигенский щенок! Скажи спасибо, что сейчас не до тебя, ну да потом я тебе уши оборву!

– Конечно, злоупотребляешь своей властью вождя!..

– Да я тебя на кол посажу!..

– Умираю от страха!..

Пока бесстрашные моряки продолжали свою перепалку, будто находясь на палубе стоящего в дружественном порту фрегата, дикари погрузились в окружавшие судно каноэ.

Боцман жестами подгонял манданов, призывая их поторопиться.

Наконец двое товарищей тоже сели в каноэ, где их ожидал хитрец-секретарь.

– Все здесь? – спросил бретонец.

– Все, кроме погибших, – отвечал Малыш Флокко.

– Что ж, война и смерть неразлучны. Вперед! Налегайте на весла! Надеюсь, в этой кромешной темноте нам удастся повстречаться с нашим храбрым канадцем. Эй, Джор! Где вы там? Покричите немного! Пусть ваш голос послужит нам путеводной звездой!

Флотилия манданов быстро пошла в направлении устья реки.

Услышав призывы Каменной Башки, канадец во всю глотку закричал:

– Я здесь! Возьмите меня на борт!

– Идем, Джор! Мы уже рядом!

Нелегко было ориентироваться в полной темноте, избегая скал и других каноэ, однако Каменная Башка был не только несравненным канониром, но и опытным моряком и искусно управлял лодкой, пока не оказался борт о борт со шлюпкой Джора.

Канадец тут же перепрыгнул в каноэ своих товарищей.

– Так, значит, вы вернулись, – грубовато потрепав его по плечу, произнес старый боцман. – Вы нашли Риберака?

– Нет.

– Во имя Иль-де-Ба! Да куда же он запропастился? – встревоженно воскликнул бретонец.

– Ума не приложу…

– Терпеть не могу загадок.

– Вы правы, сэр.

– Значит, не найдя следов торговца, вы вместе с Вольфом вернулись в лагерь.

– Нет.

– Как это – нет?

– Я вернулся один.

– А что с Вольфом?

– Он исчез.

Услышав эти слова, Ульрих тревожно вскрикнул.

– Мой бедный брат исчез!.. – упавшим голосом проговорил он. – Скажите, ради бога, что случилось?

– Не беспокойся, мы его отыщем, – сказал Каменная Башка. – Тысяча колоколен! Не съели же здоровенного немца, будто бостонскую копченую сардельку!

– Это правда. Каменная Башка, я тебе верю.

– Как ты знаешь, я теперь вождь грозного племени.

– Боюсь, сэр, что это не только благо, но и тяжелый труд… – произнес Джор.

– А как же! Тринадцать жен – это тебе не шутки! – добавил беспечный насмешник Малыш Флокко.

– Быть вождем манданов – все равно что сидеть на мине, – продолжал канадец, в то время как бретонец показал марсовому впечатляющий кулак.

– Никак не возьму в толк, о чем это вы, – сказал Каменная Башка. – Я понял лишь, что нам угрожает двойная опасность. С одной стороны – флот генерала Бергойна, с другой – нечто такое, о чем вы…

В этот самый миг по озеру прокатился гул нового пушечного залпа.

– Поторопимся, ребята! – сказал старый моряк. – Это уже не холостые выстрелы, англичане не просто отдают сигнал. Они догадываются, что мы здесь, и метят по нам!

Индейские лодки продолжали быстро приближаться к устью реки.

Манданы больше не пели и, казалось, были охвачены предчувствием беды.

– Джор, – вдруг спросил боцман, – расскажи нам, что приключилось с вами, пока вы искали торговца?

– Расскажу в двух словах, – отвечал канадец. – Мы с Вольфом покинули лагерь вместе, и вскоре нам удалось отыскать следы Риберака. Как вы знаете, я неплохой следопыт.

– Тысяча потопленных фрегатов! Да знаю я, что вы, канадцы, на этом собаку съели!..

– Так вот, мы пошли по найденным следам. Отдалившись от берега, мы углубились в лес, который я знаю как свои пять пальцев. Однако на этот раз нам показалось, будто за каждым стволом нас поджидает неведомая опасность. Сердце мое сжималось от дурных предчувствий. Наконец следы Риберака смешались со следами целой группы мужчин. Судя по всему, это были индейцы. Очевидно, Риберак повстречал разведывательный отряд ирокезов и последовал за ними, а подле его следов я заметил и следы другого белого человека. Мы продолжили идти по следам и увидели нечто, что заставило меня задуматься. То была измазанная в крови полоска белой ткани, которую не умеют изготовлять дикари. Похоже, ткань использовали для перевязки, чтобы остановить кровь.

– Должно быть, эту полоску выбросили, когда накладывали на рану новую повязку, – заметил боцман.

– Вы так думаете?

– Конечно.

– Я показал свою находку Вольфу, и тот скорчил жуткую гримасу.

– Э-хе-хе!

– А знаете почему?

– Во имя Иль-де-Ба! Что ж тут гадать!

– Потому что ему больше пришлось бы по вкусу найти в лесу окорок или бутылку пива.

– Да уж, эти немцы – знатные обжоры! – со смехом проговорил Каменная Башка.

– Пусть мы любим поесть, – вступился за немцев Ульрих, – но зато мы верные товарищи.

– Ты прав, приятель! Вы с братом достойны родиться в самом Иль-де-Ба!

– Или в Ле Пулигене, – пробормотал себе под нос Малыш Флокко.

– Проклятье, да они тогда стали бы такими же болтунами, как ты!

– Иногда я могу и помолчать, – обиженно произнес марсовой.

– Так придержи язык и позволь Джору закончить рассказ.

– Ладно, Джор, говори! – снизошел Малыш Флокко и зажал рот ладонью, показывая, что больше не скажет ни слова.

– Я нагнулся, чтобы получше рассмотреть лоскут ткани, – продолжил канадец, – это был кусок платка. На краю повязки виднелась вышитая неумелыми стежками буква алфавита, что-то вроде инициалов, какие бывают на белье простолюдинов.

– Что это была за буква?

– Заглавная «Д».

Каменная Башка что-то беззвучно пробормотал.

– Что-то больно много значения вы придаете этой букве. Объясните, в чем дело, любезный, – сказал он наконец.

– Эх! Да вы и сами скоро все поймете.

– Что ж, продолжайте.

– Я сразу же заподозрил, в чем тут дело, и рассказал о своих предположениях Вольфу. Он тоже встревожился. Однако делать было нечего – мы должны были любой ценой найти Риберака. Мы продолжили путь, когда в чаще послышалась птичья трель; но меня не обмануть – я достаточно прожил среди дикарей, чтобы понять: это тайный сигнал индейцев. «Осторожно, Вольф, – предупредил я своего товарища, – за нами следят». – «Я никого не вижу», – отозвался немец. «Поверь мне, в зарослях скрываются враги», – сказал я. «Ты уверен?» – спросил он меня. «Точно тебе говорю. Риберак с ними. Если он не предатель, значит ирокезы взяли его в плен и ему не удалось примирить этих дикарей с манданами. В противном случае он уже дал бы нам знать о себе». Стоило мне произнести эти слова, как из-за сосен показались разукрашенные лица краснокожих и в чаще промелькнула человеческая тень. Знаете ли вы, кого мне напомнил этот призрак?

– Кого же?

– Метиса Дэвиса – вашего славного проводника.

– Тысяча колоколен! – вскочив, прогремел Каменная Башка. – Неужто этот пес воскрес?

– Скорее, никогда и не умирал.

– Чтоб его все скорпионы нашего Кока пережалили! Да мы же ранили его из пистолета! Он сорвался с мачты в ледяную воду, в шторм, и до сих пор жив! Только отпетым подлецам так везет!

– Он казался болезненно бледным, и лоб у него был перевязан. Должно быть, он взбесился от ярости, когда увидал нас с Вольфом. Я понял, что нам грозит неминуемая гибель. Мы могли спастись, лишь скрывшись в лесу, и я сказал Вольфу: «Бежим! Хотя бы одному из нас необходимо вернуться в лагерь. Ирокезы ступили на тропу войны, они здесь повсюду!» – «Значит, надо бежать». – «Полагайтесь на свои скорые ноги, друг Вольф! – сказал я. – Найдете ли вы дорогу?» Немец лишь печально покачал головой. «Хорошо, – указав ему путь, сказал я, – не беспокойтесь, друг. Бегите только по прямой, не сворачивая, и вы окажетесь в лагере. Бегите же, а обо мне не тревожьтесь. Я знаю эти места и сумею сбить индейцев со следа». Вольф скрылся в чаще, и я тоже побежал. Дэвис, должно быть до того опасавшийся, что мы не одни и где-то неподалеку их ждет засада манданов, выругался и вскинул свой мушкет. Пуля просвистела у самой моей головы. Я бежал сломя голову и слышал, как ирокезы бегут за мной. Вскоре мы с Вольфом потеряли друг друга из виду. Больше я ничего не знаю о его судьбе. Боюсь, он потерялся в лесу или его схватили ирокезы.

– Мой бедный брат! – побледнев, воскликнул Ульрих.

– Конечно, он мог вернуться в лагерь за время нашего отсутствия.

– Но как вам удалось оторваться от ирокезов? – спросил Малыш Флокко.

– Как, как! Шевеля ногами! – вышел из себя Каменная Башка. – Уж не думаешь ли ты, пулигенский щенок, что наш храбрый канадец так же ленив, как ты?

– Да будет вам известно, господин вождь, что у пулигенцев самые быстрые ноги в Бретани, – насмешливо отвечал марсовой.

– Нет, сэр, – с готовностью продолжал канадец, – меня спасли не одни лишь быстрые ноги. Я бежал как олень, но и ирокезы неслись быстрее ветра. Ирокезы славятся своими бегунами. Самые известные среди них – Лесной Ветер, Красный Лось, Быстроногий Олень, но их так много, что не стоит и перечислять! Эти свирепые демоны были уже совсем близко и, несомненно, настигли бы меня, если бы что-то не заставило их прекратить погоню. Я до сих пор не знаю, чем объяснить это чудо! Мы бежали сквозь покрытую снегом березовую рощу, когда я почувствовал, что задыхаюсь. Силы покинули меня, а сердце обуял страх. Ведь я не мог достойно защититься от врагов! Внезапно с небес раздался глубокий сильный голос: «Я – Великий Дух, правящий всеми индейскими племенами. Повелеваю воинам ирокезов повернуть назад и предупредить племя о надвигающейся угрозе. Оставьте второстепенную опасность и готовьтесь столкнуться с большей. Отпустите недостойную жертву, чтобы завоевать жертву великую. Так сказал Великий Дух». Мои преследователи остановились как вкопанные. Уверенные, что их божество спустилось к ним с небес, чтоб защитить их, они упали ниц, восклицая: «Великий Дух заговорил со своими индейскими сынами! Мы повинуемся его всемогущему голосу!» Признаюсь, друзья, мне слабо верится в индейские божества и сотворенные ими чудеса. Однако все это я слышал своими ушами, и божество спасло меня от неминуемой гибели. Отдышавшись, я из последних сил побежал прочь и скрылся в зарослях. Видели бы вы, как я бежал!.. Проклятые ирокезы больше не преследовали меня, но я боялся, что вот-вот натолкнусь на них снова! К тому же мне необходимо было как можно быстрее дать вам знать о том, что случилось.

– Вот так так… Воскресение Дэвиса… – пробормотал Каменная Башка.

– Не сомневайтесь, сэр, этот метис пойдет на все, чтобы схватить вас, прежде чем вы достигнете форта Тикондерога.

– Да уж, письма не дают ему покоя.

– Не только письма! Он мечтает о мести.

– Чума и ад! Мы этого Дэвиса еще проучим, а, Малыш Флокко?

– А то! – отозвался марсовой.

– Дэвис не из тех, кто способен простить обиду, – продолжал канадец. – Да и нанесенная ему рана будет вечно напоминать ему о некоем бретонце и его друзьях. Я уверен, ирокезы готовятся к нападению на манданов, а другим племенам уже известно, что вы их новый вождь. Вот почему я к вам так спешил.

– И правильно спешили!

– Ненависть этого шпиона Галифакса не менее опасна, чем нападение ирокезов.

– Во имя Иль-де-Ба! Стоит мне услышать имя этого мерзавца, как у меня закипает кровь!

Со стороны озера вновь донесся шум канонады.

– Ну и дела! – воскликнул канадец. – Это они по нам стреляют.

– Английские суда просто дают сигналы, чтобы отыскать друг друга в темноте, – сказал Каменная Башка. – Да только вряд ли это им удастся в такую ночь.

Боцман печально вздохнул.

– О чем задумались, сэр? – спросил его Джор.

– Будь мы сейчас на борту нашего славного «Громовержца», мигом бы отправили на корм рыбам весь английский флот.

– Да что говорить! – покачал головой Малыш Флокко. – Все, что у нас есть, – это хрупкие каноэ. Лучше и не вспоминать наш любимый «Громовержец», ведь он давно отошел в мир иной.

– Зато храбрый капитан Маклеллан и его отчаянные корсары по-прежнему живы и здоровы! – воскликнул старый бретонец. – Мы дадим славное имя «Громовержца» новому корвету из числа кораблей американского флота и возродим свою славу грозных корсаров с Бермудских островов.

– Уж не собрался ли ты возродить нашу славу в этой проклятой луже под названием Шамплейн? – усмехнулся неугомонный марсовой.

– Здесь или еще где – велика ли разница, юный нахал? – с силой грохнув кулаком по скамье каноэ, воскликнул Каменная Башка. – Нам не придется долго искать битвы, пока на земле достаточно врагов свободы! И ведь все это сплошь проклятые англичане… Эге, ребята, похоже, мы на месте.

Флотилия манданов подошла к берегу. Костры лагеря яркими пятнами выступали из непроницаемой тьмы.

Каноэ вошли в защищенную скалами бухту, и воины под командованием помощника вождя Кровавого Пятна высадились на берег.

Должно быть, оставшиеся в лагере индейцы мирно дремали. Ночь была тихой и спокойной, и ни одного подозрительного звука не доносилось оттуда до наших моряков.

Каменная Башка, Малыш Флокко и их спутники уже начали подумывать, не преувеличил ли Джор грозящие им опасности – возможно, они упустили возможность разграбить бригантину, – когда со стороны прибрежной рощи карликовых берез донеслось эхо ружейного выстрела.

– Тысяча колоколен! – воскликнул боцман. – Ну и ночка!.. С одной стороны, пушки Бергойна, с другой – дрянные ружья ирокезов! Не по вкусу мне такая музыка! Что ж, и под такую музыку попляшем, раз уж так нам суждено!..

13. Между манданами и ирокезами

Вновь пошел снег. Подхваченные холодным ветром редкие белые хлопья кружились, будто бледные бабочки.

Нашим же друзьям все было нипочем. Казалось, эти люди сделаны из стали и не страдают ни от холода, ни от жажды, ни от голода, ни от усталости.

Да и рожденные в этом суровом климате полуобнаженные манданы словно не чувствовали ледяной стужи.

Рассказывают, что в эпоху французского господства один новоявленный канадский губернатор, присланный из Франции, чтобы разом завоевать расположение вождей местных индейцев, устроил пышное празднество в выстроенном изо льда дворце. На прием наряду с вождями были приглашены знатные французские чиновники и их супруги.

Стояла суровая северная зима, и знать явилась на праздник, укутанная в теплые шубы, да и сам губернатор был так плотно завернут в меха, что напоминал скорее медведя из тех, что Каменная Башка околдовал своим гипнотическим взглядом.

Индейцы же пришли в ледяной дворец одетые лишь в традиционные набедренные повязки и головные уборы из перьев и ничуть не страдали от мороза. При виде полуобнаженных вождей губернатор изумленно воскликнул:

– Как же так! Неужели вы совсем не мерзнете?!

Улыбнувшись, один из вождей спросил француза:

– А почему вы сами не закрываете от холода лицо?

– Мое лицо не так страдает от холода.

– Ну а у нас все тело как ваше лицо! – сказал вождь.

С трудом продираясь сквозь заросли, боцман и его товарищи наконец добрались до разбитого индейцами лагеря.

Женщины, дети и оставленные в карауле воины были охвачены невиданным волнением. Казалось, весь лагерь пришел в движение.

Все кругом куда-то спешили, толкались, бряцали оружием. Каждый торопился узнать у другого, что происходит.

При появлении бежавшего впереди бледнолицых Кровавого Пятна индейцы разом остановились и приветствовали воинов радостными криками.

Разобравшись в происходящем, Джор сказал боцману:

– Когда во время вашего отсутствия я добрался до лагеря, то предупредил манданов, что им следует опасаться нападения ирокезов, и посоветовал им отправить в лес разведчиков, которые бы проследили за движением противников. Похоже, индейцы последовали моему совету и как раз сейчас их разведчики вернулись с вестями.

– Необходимо допросить их, – решил Каменная Башка, по обыкновению достав свою знаменитую трубку и набив ее крепким табаком.

– Как раз этим и занимается Кровавое Пятно, – сказал ему канадец.

– Скоро мы узнаем, что за выстрел слышали с берега.

– Возможно, это был сигнал.

– А вот и Кровавое Пятно!

– Он-то нам и доложит, что произошло. Сообщать обо всем своему вождю – его долг.

С этими словами Каменная Башка расправил плечи, надул, будто индюк, изборожденные морщинами, обожженные солнцем щеки и выпустил клуб едкого дыма прямо в лицо стоявшему подле него секретарю маркиза.

Бедняга согнулся пополам от кашля и так забавно корчился, утирая слезящиеся от дыма глаза, что Джор, Малыш Флокко и даже сходивший с ума от тревоги за брата Ульрих не могли удержаться от смеха.

– Тысяча колоколен! – воскликнул Каменная Башка, который и не думал о том, какой сногсшибательный эффект производит его трубка на неподготовленного обывателя. – Да что на вас нашло, ребята? Хохочете, будто марсовые после попойки в портовом кабаке!..

Тут он наконец различил в отблесках костра нечеловеческие муки бедняги-секретаря и, поняв, в чем дело, вынул изо рта трубку, вытряхнул ее и расхохотался.

– Видать, мой табачок не каждому по вкусу! – сквозь смех воскликнул он. – Кое-кого один лишь его аромат с ног валит! Ладно, ступайте спать, а я послушаю, что мне расскажет наш отважный Кровавое Пятно.

Грозный воин подошел к ним столь важно и торжественно, как умеют одни лишь индейцы.

– Доблестный белый вождь, – обратился дикарь к Каменной Башке, – послушай, что скажет тебе твой младший брат Кровавое Пятно. Белый вождь победил Пещерного Медведя – самого сильного воина манданов, и это означает, что сам Великий Дух помогает ему в бою. Страшная беда угрожает племени белого вождя. Огромное войско ирокезов ступило на тропу войны против манданов. Их вождь – Белый Карибу, а помощник вождя – Ленивый Змей, самый лукавый из индейцев пяти племен. Уже сейчас ирокезы, крадучись в чаще, неслышно окружают наш лагерь. Наши разведчики дали нам сигнал об их приближении. Слышал ли доблестный белый вождь выстрел из карабина?

– Тысяча колоколен! – воскликнул старый боцман. – Я же не глухой!

– Как-как? – спросил Кровавое Пятно, еще плохо знакомый с приемами ораторского искусства нашего бретонца.

– Я говорю моему краснокожему брату, что прекрасно слышал выстрел. Ох!.. Кругом полно краснокожих, которые говорят о себе в третьем лице, будто проповедники, Ульрих со своим немецким акцентом, и я уже не говорю о канадцах, фламандцах, американцах и англичанах! Когда выйду на пенсию, буду до слез смешить кумушек из Иль-де-Ба своими баснями обо всех вас! Что еще хочет сообщить своему белому вождю доблестный Кровавое Пятно?

– Из ружья выстрелил Буйволиное Копыто, – с уверенностью объявил индеец.

– Мне не довелось свести знакомство с этим господином.

– О!..

– Это один из воинов ирокезов?

– Нет, это мандан.

– Так, значит, он из наших? Что ж, отлично.

– Буйволиное Копыто – непобедимый воин. За поясом его множество скальпов, снятых с поверженных на войне врагов.

– Вот и славно, люблю храбрых ребят. Ну а зачем он стрелял?

– Чтобы убить врага.

– И что, убил?

– Да.

– Молодец! Надеюсь, он отправил к Вельзевулу этого цветного мошенника Дэвиса? Если так, я готов назначить Буйволиное Копыто адмиралом манданского флота.

Помощник вождя снова растерянно замолчал, но после некоторого колебания продолжил:

– Буйволиное Копыто убил ирокеза, однако его соплеменники не появились, чтобы отомстить за его гибель и покарать убийцу, хотя нам известно, что враги затаились повсюду в окрестных лесах.

– Ты хочешь сказать, они побоялись высунуть нос!

Кровавое Пятно покачал головой.

– Нет, – отвечал он, – это все коварные козни Белого Карибу и Ленивого Змея. Ирокезы хотят заставить нас поверить, что мы в безопасности, и внезапно напасть на лагерь!

– Все может быть.

– Манданы ждут повелений белого вождя.

– Экие вы славные ребята!.. Все, как один, на мостике… то есть на боевых позициях. Враг уже рядом – дайте бортовой залп из всех орудий! То есть я хочу сказать, готовьте карабины, луки, стрелы и что там у вас еще есть! А главное, будьте готовы по моей команде броситься на абордаж! Гм… Таково мое слово.

Малыш Флокко едва не рухнул на землю от смеха, поглядев на замершего в изумлении Кровавое Пятно, который, судя по недоуменно приоткрытому рту и остекленевшему взгляду, очевидно, не понял из речи боцмана ни единого слова.

С улыбкой следивший за беседой Джор вмешался и растолковал несчастному помощнику слова Каменной Башки.

Издав гортанный крик, Кровавое Пятно бросился к манданам, чтобы донести до них волю вождя.

– Каменная Башка, – произнес Малыш Флокко, когда товарищи остались одни, – не пора ли заморить червячка?

– Марсовой дело гофорит, – поддержал его начавший было позевывать немец. – Нельзя идти в бой на голодный шелудок.

– Ваша правда! – сказал канадец. – Я того же мнения. Еда придаст нам сил. Давайте же перекусим, друзья, пока не завязалась новая битва!

– Тысяча колоколен! – воскликнул Каменная Башка. – У меня у самого черно на душе, не иначе от голода! Да только что же нам съесть?

– Думаю, нам не составит труда найти здесь медвежатину, копченую лосятину или лапы опоссума.

– Это еще что за зверь?

– Опоссум – сумчатое млекопитающее, размером не больше домашнего кота. Говорят, это одно из доисторических животных, доживших до наших дней, правда зоолог из меня никудышный. Опоссумы часто встречаются в Северной Америке.

– Ну и как они на вкус?

– Весьма недурно.

– Значит, получше копченых сарделек нашего Кока!

– Раз сарделек нет, придется удовольствоваться опоссумами!

– Не забывай, что их еще надо найти!

– Так пойдемте на поиски провианта.

Как, конечно, известно нашим читателям, манданы – превосходные охотники и рыбаки. Канадские озера столь богаты изысканным на европейский вкус лососем, что пресыщенные индейцы скорее станут голодать, чем питаться лососиной, но они никогда не пускаются в путь сквозь заснеженные северные леса без запасов съестного. Поэтому, когда Каменная Башка со спутниками вошел в свой шалаш и потребовал ужина, все тринадцать его жен мигом отправились на поиски провизии и вскоре вернулись с целыми узлами индейских деликатесов.

После того как Ульрих еще раз убедился, что все сардельки были съедены еще прошлой ночью, друзья отдали должное местным блюдам и так жадно набросились на еду, что женщинам пришлось довольствоваться лишь скудными объедками.

– А теперь подождем, пока ирокезы не сунут сюда свой нос! – раскуривая трубку, сказал Каменная Башка. – Не нравится мне их соседство. Поскорее бы с ними разделаться. А уж курить трубку мира или перестрелять их из карабина, мне не так важно. Что скажете, ребята?

– Уверен, ждать осталось недолго, – произнес Джор. – Эге, да они, кажется, меня услыхали!

И действительно, в этот самый момент сквозь завывания ветра и отдаленный шум волн до них донеслись выстрелы и оглушительные крики.

– Чума и ад! Битва начинается! – тут же вскочив, прорычал Каменная Башка. – Сражайся мы с англичанами, и мокрого места от них бы не оставили. Однако нас атакуют ирокезы – я с этими дикарями не знаком и причин воевать с ними не вижу.

– Но они союзники англичан! – заряжая карабин, заметил Джор.

– Что правда, то правда.

– И потом, – добавил Малыш Флокко, – не забывай, среди них наш старый приятель Дэвис.

– Тысяча колоколен! – встрепенувшись, будто боевой конь при звуке боевой трубы, прогремел боцман. – Я уж и забыл про этого мерзавца! Уж я отыщу его среди ирокезов! Попомните мои слова: не успеет он нас заметить, как я отправлю его купаться в кипящей смоле вместе с его товарищем Вельзевулом! Вперед, Малыш Флокко! Покажем этим разукрашенным дикарям, как сражаются французские моряки!

– В бой! – закричал Малыш Флокко.

Вслед за Каменной Башкой друзья, подхватив карабины, выбежали из шалаша.

Тем временем секретарь маркиза Галифакса, услышав шум выстрелов и дикие крики краснокожих, почувствовал, как у него ноги подгибаются от ужаса.

– Ах, – слабо вздохнул он, без сил повалившись на устилавшую пол шалаша лосиную шкуру, – и надо же, чтобы столько несчастий обрушилось на меня, смирного секретаря! А все из-за проклятого маркиза Галифакса! Ведь мог же милорд жить в покое и роскоши, так нет, подался в Канаду, на свою беду! Сколько лишений испытал я благодаря ему! Чтоб ему пусто было, мерзавцу!..

Прикрыв уши ладонями от раздававшегося снаружи оглушительного грохота, он так и остался лежать на шкуре, от страха уставившись в одну точку – на прильнувших друг к другу жен вождя.

Тем временем Каменная Башка, Малыш Флокко, Джор и Ульрих протиснулись в самую гущу схватки, надеясь найти здесь Дэвиса и вождя ирокезов.

Под предводительством храброго Кровавого Пятна вооруженные луками и мушкетами манданы выстроились в три ряда перед самым лагерем.

Несмотря на тучи, бледный свет луны все же позволял товарищам разглядеть противников.

Ирокезы бесшумно подошли к лагерю, держась в тени деревьев, так что невозможно было судить об их количестве.

От своих разведчиков манданам удалось узнать лишь об их приближении и ни о чем другом.

Благодаря густым рощам карликовых берез, протянувшихся до самого Шамплейна, ирокезы незаметно добрались до самой стоянки манданов.

Однако стоило им понять, что застать манданов врасплох не удалось, как сотни дикарей по сигналу вождя выскочили из леса и бросились в атаку.

Воины двух племен не уступали друг другу в отваге, но ирокезы вдвое превосходили численностью манданов и почти полностью окружили лагерь. Единственным путем отступления для манданов оставалась бухта, где были пришвартованы каноэ.

Однако теперь, когда на озере стояла английская эскадра, возможность отступления была отрезана.

Все это не укрылось от зорких глаз опытного корсара Каменная Башка.

– Мы в ловушке! – пробормотал боцман, яростно дымя зажатой в зубах старинной трубкой. – Необходимо отбросить этих собак-ирокезов обратно в лес, иначе висеть нам на реях кораблей Бергойна… А такая перспектива мне по душе не больше, чем отбросить концы под пытками местных дикарей.

Американские краснокожие, в наши дни либо полностью истребленные, либо смешавшиеся с европейцами, были бесстрашными и грозными воинами, которым не было равных «на тропе войны», как выражались индейцы на своем красочном языке.

Ради того чтобы убить и скальпировать врага, краснокожие были готовы оставить свое племя, жен, детей, испытать тяжкие лишения, горести и смертельные опасности.

Между племенами то и дело вспыхивали кровавые войны, но всех индейцев объединяло одно – ненависть к белому человеку, жестокому европейцу, с каждым годом отнимавшему все больше их земель.

Англичане же, чтобы завоевать преданность индейцев, щедрой рукой спаивали опасные племена дикарей губительной огненной водой – джином.

Вот почему на берегах Шамплейна так жестоко сражались два племени краснокожих, которые не отличались друг от друга ничем, кроме названия.

Не переставая звучали выстрелы, а стрелы со свистом сыпались со всех сторон, то застревая острием в стволах древних деревьев, то вонзаясь в полуобнаженные тела отважных воинов.

Там и тут завязывались рукопашные схватки.

Старые разбитые мушкеты дикарей превращались в дубины, копья с острыми железными наконечниками вонзались в круглые щиты, мелькали в воздухе занесенные томагавки. Повсюду слышались стоны раненых, воинственные крики, приказы индейских вождей.

Кровавое Пятно будто превратился в грозный вихрь, каждым ударом повергая наземь нового врага.

Однако натиск свирепых ирокезов не ослабевал.

Без перерыва мелькали сокрушительные томагавки Белого Карибу и Ленивого Змея – двух непобедимых исполинов ростом не менее семи футов, чьи лица были испещрены шрамами.

Увидав Кровавое Пятно, Белый Карибу вышел вперед, чтобы вступить в схватку с неустрашимым манданом.

Кипела яростная битва, и дело принимало дурной оборот.

Прорвав один из рядов манданов, ирокезы ворвались в лагерь и набросились на врагов с тыла, решив зажать их между своими отрядами.

Заметив опасность, вездесущий Каменная Башка зарычал от гнева.

Во главе ирокезов стоял бледнолицый.

– Да это Дэвис! – прогремел боцман. – Сюда, друзья! Ко мне, Малыш Флокко, Ульрих, Джор! Следуйте за мной и возьмите столько воинов, сколько сможете собрать! На абордаж! Отправим этих подлецов в преисподнюю!..

Сунув в карман любимую трубку, которая стала его счастливым талисманом, бретонец побежал навстречу врагу. Потрясая оружием, ирокезы с ужасными криками бросились на него.

14. Триумф Дэвиса

Услышав призыв Каменной Башки, Ульрих, Джор и Малыш Флокко на миг застыли в самой гуще битвы с карабинами в руках, но тут же бросились на помощь старому бретонцу.

По правде говоря, в ночной мгле ни один из товарищей не узнал среди дикарей предателя Дэвиса, лишь по-кошачьи зоркий Каменная Башка сумел различить метиса, на мгновение показавшегося в отсветах одного из разожженных в лагере костров.

Увидев бегущего к нему боцмана «Громовержца», Дэвис остановился.

В левой его руке дымился разряженный карабин, в правой он сжимал боевой топор. Вооруженные мушкетами, луками и копьями ирокезы продолжали преследовать обратившихся в бегство манданов.

Увидав, как их вождь мчится навстречу канадцу, дикари устыдились своей трусости и решительно встали позади двух бледнолицых, которым, казалось, не страшен и сам дьявол.

Внезапно Каменная Башка остановился и вскинул карабин.

– Вот и пришло время встретиться нам с тобой один на один, Дэвис, – взяв на прицел предателя, сказал он. – Шкура у тебя толстая, но на этот раз тебе не уйти от заслуженной расплаты.

Каменная Башка не колеблясь выстрелил.

Малыш Флокко, Ульрих и Джор знали, что старый бретонец стреляет без промаха.

– Наконец-то мы разделались с этим подлецом, – сказал юный марсовой.

– Ja, ja, – поддержал его немец. – Дэвису пришел конец.

– Вы ошибаетесь, друзья, – произнес Джор, увидев, как Каменная Башка разразился градом отборных ругательств.

– Быть не может! – воскликнул Малыш Флокко.

– Сами поглядите, мерзавец жив и здоров, – сказал канадец.

– Это Дэвис-то?

– Он самый.

– Уж не демон ли он из преисподней?

– Боюсь, так и есть.

– Ах так! Ну, это мы еще посмотрим.

С этими словами Малыш Флокко вскинул карабин и выстрелил в английского шпиона.

Была ли рука марсового нетверда от ярости? или же таинственные силы защищали негодяя, но и выстрел Малыша Флокко ударил мимо цели, попав прямо в лоб не ожидавшему беды ирокезу.

Дэвис разразился зловещим смехом.

– Вы стреляете, как бабы, – с издевкой произнес он. – Давайте же, тратьте впустую последние пули… Теперь вы в моих руках. Ирокезы разбили ваших манданов и не дадут вам уйти.

– Сладко поёшь, индюк ощипанный, – отвечал Каменная Башка. Обернувшись к Ульриху и Джору, он добавил: – Стреляйте же, ребята! Заткните ему клюв навеки!

Не успели канадец и Ульрих исполнить приказание бретонца, как произошло нечто чрезвычайно любопытное.

Увлеченные перебранкой с предателем-метисом, наши товарищи и не заметили, что следовавшее за ним войско ирокезов уже вовсе не столь яростно рвется в бой. Ряды их смешались, и дикари подавали признаки волнения и даже испуга.

Обыкновенной опасностью индейцев было не запугать, а значит, должно было случиться нечто поистине невероятное.

Заметив смятение ирокезов, Дэвис обернулся поглядеть, что же случилось, и тут же закричал, потрясенный.

– Тысяча чертей! – воскликнул он. – Что за черные вихри мчатся прямо на нас?

И действительно, два сокрушительных темных урагана, опрокидывая индейцев, с ужасающим ревом неслись прямо к Дэвису.

Мгновение – и два вихря, глухо рыча, бросились на метиса и повалили его на снег, не дав ему возможности ни бежать, ни защищаться. С изумлением и ужасом метис воззрился на лежащих подле него чудищ и наконец понял, что же его погубило.

– Медведи! – слабо пробормотал он, скорее непроизвольно, чем осознанно, поднимая томагавк. – Медведи с барабанами на шеях! Во имя рогов Вельзевула, должно быть, я сплю!..

Разбуженные шумом битвы, два выживших сородича Нико поспешили принять участие в кровавой баталии.

Должно быть, воспитанники Белого Орла не имели никаких враждебных намерений по отношению к предателю, а посему мирно улеглись с ним бок о бок. Казалось, они ждут чьей-то команды.

Однако объятый смертельным ужасом метис вскочил и обрушил на ближнего к нему медведя мощный удар томагавка. Отрубив ухо несчастному животному, лезвие с силой полоснуло того по лопатке и вонзилось в висящий на шее медведя барабан.

Взвыв от боли и ярости, истекающий кровью зверь поднялся на задние лапы и угрожающе пошел на Дэвиса.

– Покажите ему, медвежатки! – прокричал зверям Каменная Башка. – Джор, Ульрих, приберегите пули! Наши мохнатые приятели сами обо всем позаботятся!

– А ты еще хотел сожрать таких молодцов! – упрекнул его Малыш Флокко, с любопытством глядя на необычайную сцену.

Разъяренный медведь, распахнув необъятную пасть, со страшным ревом бросился на метиса, собираясь разорвать его могучими когтистыми лапами.

Не растерявшись, Дэвис решительно вырвал застрявший в барабане томагавк и, увидев, что к нему с угрожающим глухим рычанием подбирается и второй медведь, обрушил на голову раненого зверя мощный удар топора.

– Ко мне, ирокезы! – закричал он. – Кто вы – трусливые бабы или непобедимые воины, достойные чертогов Великого Духа, уготованных его лучшим сынам?

До сих пор безучастно наблюдавшие за его битвой с дикими зверями индейцы разволновались и, потрясая оружием, с криком кинулись на помощь своему предводителю.

– Китовьи потроха! – выругался Каменная Башка. – Этому негодяю под силу и от медведей отбиться!

– Вполне возможно, если он избавится от самого рьяного из своих противников, – произнес Джор. – Поглядите, сэр!

Искалеченный Дэвисом медведь, бросив свою жертву, закружился будто пьяный моряк.

– Мочи нет глядеть, насколько удачлив этот предатель! – потрясая кулаками, пророкотал бретонец.

– Это уж чересчур! – подтвердил Малыш Флокко.

– Смотрите, фторой метветь берет его на апордаш! – воскликнул немец.

Услышав, как Ульрих заговорил на моряцком жаргоне, даже охваченный гневом Каменная Башка не смог удержаться от смеха.

– Во имя Иль-де-Ба! – воскликнул он. – Наш бравый наемник вообразил себя моряком!

– Это все от люпви к фам, Каменная Пашка, – сказал Ульрих.

– Ну спасибо тебе, дружок.

– Фы – феликий моряк.

– Что ж, мы, бретонцы, рады стараться.

– Да ты сама скромность! – вклинился всегда готовый поупражняться в остроумии насчет старшего товарища Малыш Флокко.

– Молчи, щенок! Я еще сделаю из Ульриха настоящего марсового!

– Я с ратостью стану марсовым. Я всегда буту слушаться Каменную Пашку.

– А пока вернемся к канадским медведям. Вы только поглядите на эту схватку!

– Как он кинулся на Дэвиса!.. Вот это силища!

– Он же его растерзает!

– Будем надеяться.

– Готов поспорить, мясо у него жесткое, как обшивка корвета!

– Не бойся, Малыш Флокко, медвежьи зубы крепкие!

– Похоже, он собрался отомстить за павшего сородича. Так и кажется, будто эта зверюга все понимает.

– Глядите, он уже зажал Дэвиса в лапах!..

– Как он его прижал к груди!

– Да он ему все кости в муку раздробит!..

– Пришел конец предателю.

– Больше не подличать ему на этом свете.

– А на том?

– Уж там ему придется самого Сатану обхитрить, а это суровый хозяин.

Казалось, Дэвису нет спасения. Разъяренный убийством товарища, медведь с рычанием опрокинул его на землю. Тот взмахнул томагавком, но промахнулся, слегка задев зверя, отчего медведь взбесился еще сильнее.

Тем временем вокруг развернулась куда более кровавая и страшная битва – между манданами и ирокезами.

Кровь заливала снег под бряцание оружия и оглушительную какофонию воинственных криков и стонов раненых воинов.

Убив противника ударом томагавка, какой-то обезумевший от восторга, запаха крови и упоения битвой воин, опустившись на колени возле трупа поверженного врага, снял с него скальп, разрезал ему грудь и, вынув еще горячее сердце, поднял над головой, будто ценный трофей.

В тот же миг он рухнул, сраженный вражеской стрелой, – такова была расплата за варварскую жестокость.

Индейцы смешались в яростной схватке. Калеча друг друга, они в неистовстве падали на землю и катались, сцепившись в клубок.

В ход шло все: ружейные приклады, рукояти томагавков, сломанные копья, зубы и когти.

Дикие зверства краснокожих были столь страшны и отвратительны, что могли поразить и самого опытного солдата.

Занятые участью Дэвиса, наши друзья перестали следить за ходом битвы и теперь уже не могли сказать, какая из сторон была близка к победе.

Ирокезам Дэвиса удалось прорваться в лагерь, однако теперь им пришлось иметь дело со свирепым войском оправившихся от неожиданности манданов, а их предводителя атаковали два огромных медведя.

Судьба, однако, продолжала осыпать дарами счастливца-метиса.

Пока Дэвис беспомощно отбивался от могучего зверя, один из храбрецов-ирокезов бросился прямо на медведя, загнав свое копье ему в глотку.

Смертельно раненный зверь, щелкнув зубами, вцепился в копье, разломив его на части, и зашатался. Из горла барибала доносились мучительные хрипы.

Воспользовавшись возможностью, Дэвис, одарив спасителя благодарным словом и взглядом, отскочил назад.

Лицо его было все еще перекошено от ужаса, но теперь предатель верил, что смертельная угроза позади.

– Я спасен!.. Спасен!.. – закричал от радости метис.

– Рано радуешься, несчастный! – глухим от гнева голосом отвечал Каменная Башка. – Джор! Ульрих! Стреляйте в этого подлеца!

Не сомневаясь ни секунды, немец и канадец вскинули карабины и выстрелили.

– Отправляйся в ад, мерзавец! – закричал Каменная Башка. – Настал и твой час, Дэвис!

Все заволокло пороховым дымом. Когда же дым рассеялся, зрелище, представшее глазам боцмана, заставило его окаменеть от изумления.

Дэвис вовсе не катался по снегу в агонии, а, дьявольски хохоча, глядел на товарищей.

Известные своей меткостью, Джор и Ульрих удивленно застыли.

– Он снова невредим, – подавленно пробормотал Каменная Башка. – Не иначе как этот негодяй продал душу дьяволу…

– Но ведь я своими глазами видел, как кто-то упал, – сказал Джор.

– Ты видел медведя.

– Нет.

– Но тогда… Значит, вы пристрелили ирокеза, что спас Дэвиса из когтей приятеля Нико. Это упал бедняга-дикарь.

– Недурно отблагодарил его Дэвис, – произнес Малыш Флокко. – Я сам видел, как он кинулся к ирокезу и прикрылся им, будто щитом!

– А ведь он ему жизнью обязан!

– Подлец! – сказал канадец.

– Мы еще поквитаемся с этим мерзавцем, – прорычал Каменная Башка.

– И быстрее, чем вам бы того хотелось, – отозвался Дэвис. – Теперь вы наконец-то в моей власти.

– Ошибаешься, предатель.

– Оглянитесь вокруг, Каменная Башка… Мы разгромили ваших друзей-манданов.

– Лжешь!

– Разуйте глаза, боцман!

Поглядев вокруг себя, Каменная Башка и трое его друзей увидели, что манданы отступают, а кое-где и вовсе беспорядочно бегут.

– Тысяча колоколен! – взревел старый морской волк. – Как видно, этой проклятой ночью фортуна вовсе от нас отвернулась!

– Как бы тебе не лишиться своего звания вождя! – насмешливо выпалил Малыш Флокко, который зубоскалил бы и с самой смертью.

– Я уже давно с ним распрощался, юный ты плут, – парировал бретонец.

– Нужно защищаться! – нахмурив брови, сказал Джор.

– Слишком поздно, – отвечал Каменная Башка.

– Тогда пора бежать!

– Бежать?

– И как можно скорее, друзья, если вы не хотите, чтобы нас прикончили ирокезы.

– Чтобы я трусливо сбежал на глазах манданов, которые почитали меня как своего вождя?.. Никогда! Представляю, что подумали бы эти разукрашенные дикари о бретонцах, да и о флоте в целом! Хотите знать, что я собираюсь предпринять? Раскочегарю свою старушку-трубку и спокойно покурю, а там поглядим, что будет.

– Да вы с ума сошли!

– Когда ирокезы раскроят мне череп своими томагавками, попросите их позволения обследовать мой мозг. Уверяю вас, вы найдете, что я в твердом рассудке.

– Нужно отступать, сэр!

– Я не желаю стать посмешищем в глазах Дэвиса.

– Ради всего святого…

– Бесполезно уговаривать меня, друзья. Бегите; я же остаюсь. Я – вождь манданов и должен служить примером для своих подданных.

– Я тебя не брошу, Каменная Башка! – воскликнул верный Малыш Флокко. – Раз так велит судьба, умрем, как жили, – вместе!

– Я хочу стать марсофым у Каменной Пашки, – произнес Ульрих, – пусть хоть в морях преиспотней.

– Так, значит, вы хотите, чтобы я бежал один? – сказал канадец. – Я никогда не пойду на такую низость. Я тоже остаюсь.

Тем временем Дэвис уже приближался к товарищам, указывая на них своим свирепым ирокезам:

– Приказываю взять их живыми.

Манданы потерпели сокрушительное поражение.

Там, где еще недавно кипели бои, теперь лежали груды окровавленных трупов, да и сам Кровавое Пятно, должно быть, погиб или был тяжело ранен.

Ирокезы также понесли немало потерь, однако теперь они, яростно преследуя бегущих врагов, с ликующими криками торжествовали победу.

Казалось, нашим друзьям уже не спастись, как вдруг до них донесся хорошо знакомый голос:

– Ульрих, прат!.. Сюда, ко мне! Мы уже спешим на помощь!

На миг забыв о нависшей над ними опасности, Каменная Башка и его товарищи так и подскочили от удивления.

– Вольф! – радостно воскликнул Ульрих.

– Если он здесь один, помощи от него будет немного, – пробормотал неутомимый марсовой.

– Он сказал «мы»! – заметил Джор.

– Я, может, и не грамотей, однако ясно слышал, что парень выразился во множественном числе, – произнес боцман.

Словно в подтверждение слов старого канонира, из леса в этот момент раздался ружейный залп.

Со стороны ирокезов послышались душераздирающие крики.

Индейцы Дэвиса кинулись на четверых товарищей.

Друзья отчаянно отбивались от них прикладами карабинов, круша черепа, ломая челюсти и разбивая носы дикарям.

– Ба! – рассмеялся старый боцман. – Уж не вообразили ли эти краснокожие, что имеют дело с несчастными сухопутными крысами! Тысяча колоколен! Мы им покажем, как дерутся моряки!

В тот же миг послышался взволнованный голос:

– Каменная Башка! Мой храбрый боцман! И как всегда, вовсю трезвонит в свои колокола!..

15. Трое незнакомцев

На несколько секунд наш герой лишился дара речи.

– Эти слова… – наконец вымолвил он. – Этот голос… Сюда, Малыш Флокко, стукни-ка меня хорошенько! Я хочу убедиться, что все это не сон!..

– Да что такое, боцман? – откликнулся юный марсовой, ударом приклада выбив глаз одному из самых рьяных дикарей.

– Что такое? Ты еще спрашиваешь, что такое?! Во имя Иль-де-Ба, уж не оглох ли ты от холода?

– Да нет, эти дьяволы-ирокезы заставили меня недурно разогреться!

– Так открой же амбразуры, парень!

– Амбразуры открыты, сэр!

– Значит, не оглох-таки?

– У меня отличный слух! Эй, ты, разбойник краснокожий! Уж не задумал ли ты снять с меня скальп? Позволь навсегда отбить у тебя это желание!

Марсовой обращался к индейцу, который попытался разбить ему голову рукоятью томагавка.

Схватив карабин обеими руками, будто рыцарь – свой меч, юноша взмахнул разряженным оружием.

Раздался хруст разбитого черепа. Не успев ни отбить удар, ни уклониться, ирокез, слабо застонав, всплеснул руками и рухнул как подкошенный.

Индейцы взвыли от ярости: Малыш Флокко убил самого помощника вождя.

В свою очередь, Джор и Ульрих, подзадоривая друг друга, вовсю орудовали прикладами. Казалось, они превратились в неукротимых демонов ада и, если не считать пары ссадин, были неуязвимы.

Каменная Башка будто совсем потерял… вторую часть собственного имени. Раздавая направо и налево сокрушительные удары, он кричал:

– Сюда, тысяча колоколен! Малыш Флокко, Ульрих, Джор, сюда! За мной, мы прорвемся им навстречу! Это он, он самый!..

Так и не поняв, о чем твердит доблестный боцман, трое приятелей все же с готовностью повиновались, сплотившись вокруг старого бретонца.

– Ты сказал, это он? – не переставая размахивать карабином, спросил марсовой.

– Ну конечно, сынок!

– Кто – он? Вольф? Так я и сам знаю.

– Да при чем здесь Вольф! Это он, ты что, не понимаешь? Я узнал его голос!

– Погоди, так ты о Рибераке? Значит, ему удалось сбежать от ирокезов и привести подкрепление?

– Не выйдет из тебя толку, пулигенский щенок… Уж не думаешь ли ты, что я так разошелся бы из-за Риберака? Только погляди!.. Ирокезы-то уже не ликуют! Да, любезные, не видать вам наших скальпов как своих ушей…

Атакуемые сзади таинственным подкреплением, подошедшим на помощь нашим товарищам, ирокезы в панике бежали; манданы, уже было попрощавшиеся с жизнью, с новым подъемом бросились на смешавшиеся ряды врага.

Увидев, что добыча снова ускользает у него из рук, Дэвис разразился ужасающими богохульствами и приказал дикарям вырезать бледнолицых, пока им не удалось уйти.

Однако в тот же момент манданы кинулись на помощь своему вождю, подобно гвардейцам окружив его со всех сторон.

Среди шума битвы Каменная Башка напряженно прислушивался, надеясь вновь услышать голос, который узнал бы из тысячи других, подобно залпу своего любимого абордажного орудия. Боцман уже было решил, что все это ему почудилось, когда до него снова донеслось до боли знакомое:

– Каменная Башка, куда это ты запропастился, тебя что-то совсем не слышно? Должно быть, ты язык прикусил, я ни за что не поверю, что такой моряк, как ты, дал себя так просто прикончить!..

– Три тысячи колоколен, капитан! – с восторгом прокричал старый боцман. – Вы правы! Я молчал, чтобы бить посильнее и услышать, как вы меня позовете! Я боялся, что мне все это показалось!

– Это не сон, старая ты акула.

– Так это и правда вы?

– Он самый.

– Да здравствует капитан! Эге, Малыш Флокко! Теперь-то ты понял, кто это? Понял, о ком я тебе говорил?

– Погоди, боцман, дай расправиться с этим глупцом-ирокезом… Так и придушить можно, приятель… Готово, двадцатый индеец отправился в преисподнюю. Так о чем ты говорил?

– Говорил, что ты осел.

– Может, и так, зато кусаюсь на славу, спроси хоть у индейцев.

– Не могу, слишком резво они бегут.

– Значит, можем спокойно побеседовать.

– Ты что, ничего не слыхал?

– Ну, я слышал шум битвы, крики…

– Значит, не совсем глухой.

– Нет, я слышал, как ты с кем-то говорил, но я был слишком занят проклятыми ирокезами!..

– Хватит бахвалиться, юный плут!

– Говори же, в конце концов!

– Всем смирно! Баронет Уильям Маклеллан, наш капитан… здесь!

Начинало светать.

Несмотря на густые тучи, мрак понемногу рассеивался. С озера доносились шум волн и отдаленное эхо канонады.

Однако четверым нашим товарищам теперь не было дела ни до бригантины, ни до всего королевского флота – им довольно было и собственных приключений.

Резко развернувшись, манданы пошли в отчаянную атаку, и зажатые между двух вражеских войск ирокезы теперь больше походили на побежденных, нежели на победителей.

В лагере послышался новый ружейный залп. Среди криков ужаса и предсмертных стонов ирокезы во главе с вождем, бросая раненых и погибших, обратились в беспорядочное бегство.

Из-за их спины показался отряд американских моряков.

Впереди, с обнаженной шпагой в одной руке и пистолетом в другой, бежал не кто иной, как сам сэр Уильям Маклеллан.

При виде его Малыш Флокко, Ульрих и Джор остолбенели, будто пораженные громом. Боцман же бросился ему навстречу.

Мгновение – и капитан «Громовержца» уже сжимал старого моряка в крепких объятиях.

– Рад видеть, что ты жив и здоров, мой верный друг, – промолвил баронет, расцеловав боцмана в изборожденные морщинами щеки. – Я боялся, что не успею прийти тебе на помощь, но, к счастью, подоспел вовремя. Ну же, обними своего капитана!

Каменная Башка так растрогался, что был не в силах повиноваться.

– Мой капитан… – едва слышно пробормотал он.

– Ну так что же?

– Не знаю, что и сказать… почтение… дисциплина…

– Да что ты такое несешь! Мы же не на борту!

– Вы и на суше наш капитан… наш…

– Молчи и повинуйся, пока я не отдал тебя под военный трибунал за неподчинение старшему по званию.

– Тысяча колоколен! Лью слезы, будто кумушка из Иль-де-Ба! – воскликнул бретонец, с чувством обняв баронета. – Не глядите так на меня, это слезы радости!

– Что ж, такие слезы не грех.

– Вы правы… Я так счастлив! Мой капитан, если однажды вам нужна будет моя жизнь, я отдам ее за вас с радостью!

– Лучше живи подольше!

– К вашим услугам, сэр.

– А теперь вы трое! – произнес баронет, протянув руку Малышу Флокко, Ульриху и Джору. – Давайте пожмем друг другу руки, мои храбрые солдаты. Что до тебя, Ульрих, то со мной здесь некто, кому не терпится тебя обнять.

– Благодарю, мой капитан, – отвечал немец, оказавшись в крепких объятиях брата. – Счастлив служить вам и мечтаю стать настоящим марсовым.

Пока манданы, при помощи американских моряков и целого отряда не понаслышке знакомых нашим преданным читателям корсаров Бермудских островов, обращали ирокезов в позорное бегство, Каменная Башка, Джор и Ульрих слегка пришли в себя и обнаружили, что вместе с капитаном «Громовержца» и Вольфом к ним на подмогу явились трое незнакомцев, достойных отдельного внимания.

Среди них выделялся высокий, будто померанский гренадер, мужчина лет пятидесяти с видом истинного джентльмена. Этот гордый и отважный французский дворянин старой эпохи с первых же минут завоевал симпатии наших товарищей.

У него было загорелое, разрумянившееся на морозе лицо, испещренное глубокими морщинами, живые серые глаза, сердечная улыбка и острая бородка, как у кардинала Ришелье.

Мужчина был одет в роскошную меховую шубу старомодного кроя и вышедшую из моды шляпу.

На боку его болталась длинная шпага, должно быть принадлежавшая еще кому-то из его родовитых предков, а из-под распахнутой шубы виднелись позолоченные рукояти двух тяжелых пистолетов.

Второй незнакомец был приземистый, чисто выбритый человечек лет сорока, с маленькими блестящими глазками и не сходящей с губ безмятежной доброжелательной улыбкой.

Под шубой у него была сплошь черная одежда, и оружия у него не было.

Похоже, это был аббат – миссионер, несущий дикарям свет христианской веры.

Стоило на него взглянуть, как становилось ясно, что это человек железного здоровья и несгибаемой веры.

От этих столь непохожих друг на друга мужчин не отходил дружелюбно вилявший хвостом огромный красавец-пес с длинной шелковистой черной шерстью, которая не только прекрасно защищала его от холода, но и, несомненно, являлась предметом зависти остальных псов и обожания самых очаровательных собачек. Все трое незнакомцев сразу же произвели на наших героев самое приятное впечатление.

Пока манданы и отважные моряки преследовали удирающих ирокезов, сэр Уильям, сердечно поприветствовав старых друзей, произнес:

– Готов поспорить, Каменная Башка, что ты немало удивлен, увидев меня здесь. Признайся, ты думал, что я еще в нескольких милях отсюда?

– Во имя Иль-де-Ба! – воскликнул бретонец, набивая табаком свою легендарную трубку. – Если я и удивлен, то приятно, ведь я так горячо мечтал снова вас увидеть. Вот спросите хоть у Малыша Флокко, что я ему говорил не так давно.

– И что же ты говорил?

– А вот что… Тысяча колоколен! Говорил, будь здесь капитан нашего «Громовержца», то мы от этих проклятых ирокезов мокрого места бы не оставили и весь английский флот давно пошел бы ко дну вместе с этим чертовым…

– Продолжай.

– Я о вашем брате, капитан. Он недостоин того, чтобы о нем упоминать…

– Так ты о…

– О маркизе Галифаксе.

– Значит, и он здесь?

– Мы едва с ним не покончили.

– Гм…

– К несчастью, когда мы взяли на абордаж его бригантину, он уже ушел в шлюпке на поиски судов адмирала Бергойна. Вы слышите? Это их пушки! Должно быть, у них все трюмы набиты порохом, если они так легко его тратят.

Баронет, помрачнев, молча слушал старого бретонца.

В двух словах Каменная Башка рассказал ему обо всем, что приключилось с товарищами по прибытии в Канаду.

– И снова мы повстречаемся как враги! – дрогнувшим от волнения голосом произнес сэр Уильям. – Мне грустно думать, что по воле судьбы братья, в чьих жилах течет одна кровь, пылают друг к другу смертельной враждой. Мы вновь будем смотреть друг другу в глаза, исполненные ненависти и жажды мести. Вновь скрестятся наши шпаги в стремлении пролить родную кровь. Эта встреча будет последней: лишь одному суждено пережить нашу смертельную вражду. Кто падет в этой новой схватке? Это известно одним лишь Небесам. Если я погибну… Тогда вы, мои близкие друзья, спасете мою Мэри от маркиза Галифакса, ибо не будет для меня более горькой участи, если она окажется в его руках… Запомните же мои слова!

– Чтобы вы да погибли от руки маркиза! – с силой ударив себя по лбу, воскликнул Каменная Башка. – Вы, капитан «Громовержца», который так долго правил всей Атлантикой! Это невозможно!.. Посмей кто другой сказать такое, и я живо переломал бы ему все кости! Да стоит госпоже лишь намекнуть, и любой из нас хоть в печку прыгнет, лишь бы ей удовольствие доставить, так ведь, Малыш Флокко?

– А как же! – пылко откликнулся марсовой. – Мы же французы.

– А я так и вовсе из Иль-де-Ба!

– А я из Ле Пулигена!

Ульрих, Вольф и Джор молчали, но на их растроганных лицах ясно читалось полное согласие с обоими моряками.

В то время как французский дворянин с интересом прислушивался к беседе, его компаньон ласково почесывал у пса за ушами, словно забыв, как и прочие, о свирепствующей вокруг битве.

Однако, несмотря на его спокойствие, даже отрешенность, в нем угадывался яркий темперамент, который этот человек, очевидно, привык сдерживать в любых обстоятельствах. Сделав пару шагов вперед, незнакомец звучным, глубоким голосом произнес:

– Господа, я очарован вашими словами и несказанно счастлив найти в этих диких местах столь отважных и великодушных соотечественников. Ваши дела делают честь нашей дорогой Франции. Как и вы, я француз и хочу с гордостью пожать вам руки и назвать вас своими друзьями.

Он крепко пожал руку Каменной Башке и Малышу Флокко.

– Да здравствует Франция! – дружно воскликнули соотечественники.

– Господа, – продолжил дворянин, – наша встреча произошла при столь необычайных обстоятельствах, что формальное представление было бы излишним. Позвольте мне запросто представиться, хотя наверняка мое имя вам и без того знакомо. Перед вами Жоффрей Леспинуа, барон де Клермон. Еще в юности я покинул Францию по причинам, которые вы, возможно, однажды узнаете, и с тех пор поселился в Канаде. Когда-нибудь я поведаю вам о том, что свело меня с сэром Уильямом. В нескольких милях отсюда, на утесе посреди озера, стоит мой замок, сообщающийся с берегом лишь узкой полоской земли. Я бы хотел предложить вам свое гостеприимство и безопасный приют, как я уже предложил его вашему капитану и его благородной супруге.

– Как! – воскликнул Каменная Башка. – Госпожа в Канаде, на берегу Шамплейна… Совсем рядом!

– Да, она здесь, – отвечал сэр Уильям. – Мэри ни за что не пожелала разлучаться со мной. Она уверяла меня, что ее преследуют дурные предчувствия и расставание ее убьет. Мне не оставалось ничего иного, как взять ее с собой в эти дикие леса, и она разделяет вместе со мной лишения и опасности войны.

– Тысяча колоколен! – воскликнул бретонец. – Стоит об этом услышать вашему брату, и он не будет знать покоя, пока не захватит замок, не вырежет прислугу и не похитит светловолосую госпожу! Ее присутствие в Канаде должно оставаться нашей тайной.

– Ты что, боишься? – с сомнением спросил его сэр Уильям. – Я имею в виду, не за меня, а за Мэри… У меня самого на сердце неспокойно…

– Да нет же, я не боюсь…

– Говори.

– Умоляю вас, капитан…

– Говори.

– Да, я тревожусь за нее.

– Гм…

– Я чую беду, будто кумушка из Иль-де-Ба, и Малыш Флокко неспроста надо мной смеется.

День вступил в свои права, но теперь все кругом застилал спустившийся туман.

Ирокезы рассеялись в чаще, манданы же возвращались небольшими группками, неся с собой награбленное оружие, украшения и скальпы поверженных врагов.

Потери обеих сторон были огромны, однако жалкие остатки войска ирокезов уже не могли и мечтать о реванше.

Согласно варварскому обычаю, раненых врагов убивали и скальпировали. Соплеменников же манданы подбирали, чтобы излечить волшебными отварами шаманов.

Среди груд мертвых тел индейцы нашли и тело Кровавого Пятна.

Его приняли было за мертвеца, однако оказалось, что доблестный воин лишь тяжело ранен. Осмотрев этого высокого здоровяка, спутник барона де Клермона заверил товарищей, что не пройдет и нескольких дней, как раненый встанет на ноги.

Похоже было, что на сей раз удача наконец улыбнулась нашим старым друзьям, когда Каменная Башка вдруг тревожно вскрикнул, торопливо ощупывая бесконечное множество карманов.

– Что такое? Что случилось? – спрашивали его товарищи.

– Тысяча потопленных корветов! – взвыл бретонец.

– Что такое?

– Письма генерала Вашингтона и баронета! Перед боем с Пещерным Медведем я отдал их Малышу Флокко, а он вернул мне их после моей победы!

– Ну так что же?

– Я не могу их найти, они пропали… Вы слышите, они пропали!..

16. У замка де Клермона

При этих словах друзья старого боцмана не на шутку встревожились.

Потеря писем могла иметь роковые последствия.

Сколько опасностей они пережили, чтобы спасти письма от Дэвиса и ирокезов и передать их Арнольду и Сен-Клеру – комендантам форта Тикондерога, – и вот теперь, когда они были уверены, что без происшествий доставят их адресатам, эти драгоценные письма пропали!

Каменная Башка был безутешен. Он рвал на себе волосы или, скорее, волосины, поскольку от былой шевелюры оставались лишь редкие клочки, и проклинал все колокольни мира и корабли всех морей.

Сэр Уильям, который отошел в сторону, чтобы переговорить с французским бароном, услышав яростные богохульства канонира, вернулся узнать, что стряслось.

– Письма!.. Ваши два письма пропали!.. – возопил боцман, потрясая кулаками.

– Конечно, письма были очень важны для нас… – отвечал баронет.

– Гм…

– Однако не столь важны, как кажется, – продолжал он. – Если, конечно, они всего лишь потеряны, а не попали в руки врага, который использует их против нас и нашего общего дела американской независимости.

– Конечно, они просто потерялись! – ухватившись за эту хрупкую надежду как за соломинку, поспешил заверить его Каменная Башка. – Никто не мог их у меня украсть. Я сам их потерял, как одуревшая от любви матрона из Иль-де-Ба…

– Если это так, не нужно отчаиваться, – приободрил его сэр Уильям.

– Вы так добры, капитан… Благодарю вас за слова утешения.

– Скажу тебе больше: я знаю эти письма почти наизусть и смогу сам рассказать обо всем комендантам Тикондероги и передать им указания генерала Вашингтона. Необходимо как можно скорее попасть в форт.

– Я укажу вам самый короткий и надежный путь, – сказал Жоффрей Леспинуа. – Давайте вернемся в замок, а там и соберемся в дорогу.

– Как пожелаете, барон.

Не успели товарищи пуститься в путь, как Каменная Башка снова вскрикнул.

– Что там еще? – не скрывая тревоги, спросил сэр Уильям.

– Оксфорд! – оглядываясь кругом, выпалил боцман.

– Оксфорд? При чем здесь эта цитадель английской науки?

– Тысяча колоколен! – не унимался Каменная Башка. – Что, если его убили или он сбежал со страху? Знаю, он не из храбрецов, но…

– Изволь объяснить, о чем это ты толкуешь.

– Во имя Иль-де-Ба! Ну конечно же о секретаре маркиза!

– О каком еще секретаре?

– И правда, капитан, вы же ничего не знаете!.. Совсем забыл вам рассказать! Прежде всего позвольте мне перекинуться парой слов с товарищами.

– Поступай как знаешь.

Каменная Башка подозвал Малыша Флокко, Джора и обоих немцев и приказал им во что бы то ни стало отыскать трусливого Оксфорда и лишь потом, вернувшись к капитану, продолжил:

– Во всей этой спешке я начисто забыл рассказать вам о том, что мы изловили этого самого Оксфорда и он переметнулся на нашу сторону, поняв, что милорд бросил его на верную смерть! – И бретонец доложил капитану обо всем, что уже известно нашим читателям. – Во время атаки ирокезов мы потеряли его из виду, – продолжил боцман. – Но тут нет ничего удивительного: этот секретарь оказался трусливей кролика! Пока мы брали на абордаж бригантину маркиза, он прятался на дне каноэ, зажав уши руками, чтобы не слышать свиста ядер. Если он не отбросил концы с перепугу, то, конечно, сбежал и прячется где-то, пережидая битву, или же, обезумев от страха, несется по лесу куда глаза глядят.

– Ты уверен, что он действительно больше не служит Галифаксу?

– Абсолютно! Не мог он оставаться верным маркизу, после того как тот предал его, оставив в руках корсаров.

– Кто знает? Возможно, он и злился на маркиза, но потом решил притвориться, будто переметнулся к вам, чтобы выведать ваши тайны и при первой же возможности предать вас и загнать в ловушку.

– Тысяча чертей!

– С такими людьми следует быть настороже…

– Да я с него глаз не спускал!

– И не судить других по себе.

В этот же миг из лагеря послышались крики Ульриха и Малыша Флокко и громовой хохот.

– А вот и он!

– Нашли труса!

– Вставай, заячья душа, возьми себя в руки!

– Ох, ох…

– В жизни не видал такого труса!

Со стороны лагеря показались двое верных товарищей боцмана «Громовержца». Они волокли худощавого мужчину.

– Чтоб меня разорвало! – расхохотался Каменная Башка. – А вот и Оксфорд собственной персоной! Спрятался на славу! Уж как я рад видеть этого беднягу! К счастью, я в нем не ошибся.

– Надеюсь, что так, – отвечал сэр Уильям. – Если ему можно доверять, он будет полезен нашему делу.

– Я в этом убежден, капитан.

К ним подошли Малыш Флокко и Ульрих, подхватившие под мышки бледного как полотно и дрожащего от страха Оксфорда, который не знал, куда деть глаза от смущения.

Протянув ему мощную руку, старый бретонец сказал:

– Подойдите же, любезный секретарь! Вы не храбрец, но честный человек, и я рад видеть вас живым и здоровым. Придите в себя, перед вами сам сэр Уильям Маклеллан!

При этих словах Оксфорд вздрогнул и поднял на баронета глаза, умирая от стыда.

Капитан «Громовержца» пронзил его испытующим взглядом.

– Простите, сэр, что оскорбляю вас своей жалкой трусостью, – с глубоким поклоном промолвил секретарь. – Я не солдат и в самом начале битвы спрятался под лосиными шкурами, изнемогая от страха. Кто знает, как долго я бы там просидел, если бы Малыш Флокко и Ульрих меня не нашли.

– Приободритесь, господин Оксфорд, – отвечал баронет. – Страх – не ваша вина, и мне не за что вас прощать.

Почуяв в словах сэра Уильяма насмешку, секретарь маркиза прикусил губу. Никто и не заметил, что в его глазах блеснул гнев.

– Господа, – призвал товарищей капитан «Громовержца», – не будем терять ни минуты. Мы с бароном де Клермоном торопимся в замок, где близкие тревожатся за нашу судьбу. В путь, друзья!

Наступил день, и манданы принялись восстанавливать разгромленный лагерь.

– А знаете ли вы, что я собираюсь предпринять? – спросил Каменная Башка.

– Что же?

– Я устрою совет племени.

– Зачем?

– Нужно кое-что обсудить.

– Что?

– Пора объявить им, что я устал быть вождем и отрекаюсь от престола.

– Посмотрим, как воспримут эту новость твои тринадцать жен, – тут же бросил ему юный марсовой.

– Что бы там ни было, а они у меня уже в печенках сидят.

– Ваш отказ быть вождем станет ошибкой, за которую мы можем дорого заплатить, – мрачно заметил Джор. – Манданы вас превозносят, Каменная Башка. Они считают, что вы один можете уберечь их от гнева побежденных ирокезов. Если вы покинете их в такую минуту, вы настроите их против себя и горько об этом пожалеете. Прошу вас, имейте терпение и побудьте их вождем еще немного.

– Тысяча колоколен!

– Скажу вам больше: войско манданов может послужить делу американской независимости. Манданы смогут защитить от англичан побережье Шамплейна.

– Черт подери, а ведь вы правы! Придется мне принести себя в жертву общему делу.

– Подождите, возможно, вскоре Кровавое Пятно излечится и сможет стать новым вождем.

– Уговорили.

– Не будем забывать, нам ведь и Риберака нужно спасти.

– Что правда, то правда.

– Если успеем, конечно.

Товарищи наскоро объяснили сэру Уильяму и барону де Клермону, как обстоят дела. Оба поддержали Джора, решив, что Каменная Башка и его войско манданов должны вместе с ними добраться до замка и, отдав должные почести мадам Маклеллан, вооружиться из запасов, хранимых в тайных подземельях его хозяина.

После этого воины вместе с Джором и отрядом моряков должны были пуститься на поиски Риберака, а Малыш Флокко и оба немца – остаться с сэром Уильямом и, добравшись до Тикондероги, на словах передать комендантам форта содержание утерянных писем.

Взяв с собой двадцать храбрых и сильных индейцев, Каменная Башка направился к замку де Клермона.

По пути сэр Уильям рассказал товарищам о причинах своего появления на берегах Шамплейна – причинах, которые мы перескажем читателю, поскольку они проясняют, как протекала война между враждующими государствами в отсутствие наших бравых корсаров.

– Друзья, – решительно начал баронет, – вы, конечно, не осведомлены обо всем, что произошло в Нью-Йорке за время вашего отсутствия. Позвольте вкратце рассказать вам, как обстоят дела. Как вы знаете, войска Вашингтона состоят из так называемой Континентальной армии и ополченцев-добровольцев из разных штатов. В первой, к сожалению, служит не более полутора тысяч солдат. Войска же ополченцев хотя и гораздо более многочисленны, но неопытны, они не смогут противостоять неприятелю в открытом сражении. К несчастью, с начала этого года эпидемии унесли столько жизней наших солдат, сколько не удалось отнять англичанам. В Морристауне Вашингтон приказал тайно привить войска от оспы, дабы англичане, узнав о нашей слабости, не пошли в новую атаку. Весной генерал отправился в Мидлбрук, чтобы оттуда наблюдать за передвижениями Хау. Тот же, чтобы не выдать нам позиций своей армии, отошел на Эстадос вместе с артиллерией и снабжением.

Попавшись в эту ловушку, Вашингтон вышел из Мидлбрука, чтобы ударить по арьергарду противника. На деле же Хау разделил войска надвое, передав часть армии под командование Корнуоллиса, и атаковал американцев с двух сторон. Он легко разбил бы нас, если бы батальон нашей пехоты не повстречал в пути самого Корнуоллиса, который был намерен ударить по Вашингтону с тыла, и не решился на отчаянный бой. Услышав шум битвы, Вашингтон понял, что едва не попал в западню, и поспешно отошел назад в Мидлбрук. Однако Хау было не остановить. Снарядив флот, он погрузил войска на корабли и направился прочь из Санди-Хука. Нам оставалось лишь гадать, куда он держит путь. Не предпринимая опрометчивых шагов, Вашингтон ждал донесений разведчиков. Наконец нам стало известно, что флот показался в заливе Делавэр. Решив, что англичане движутся к Филадельфии, мы тут же направили войска в помощь штату. Однако Хау, несомненно, знал, что Делавэр непригоден для стоянки его судов из-за множества затонувших кораблей, затруднявших проход по заливу, и высадил войска в бухте Чизпик, неподалеку от Элктона. Теперь американская армия стояла всего в семи милях от них, отделенная от Элктона рекой Брендивайн. Среди американских ополченцев были благороднейшие из европейских дворян, готовые отдать жизнь за идеалы республики. Стоит упомянуть хотя бы о маркизе Лафайете, который в свои девятнадцать лет оставил Францию, юную очаровательную супругу и великолепный двор, чтобы участвовать в войне за американскую независимость как рядовой ополченец.

– Тысяча колоколен!.. – воскликнул Каменная Башка, мозолистыми ладонями утирая навернувшиеся от гордости за соотечественника слезы. – Да здравствует Франция! Надо было сразу дать ему достойный чин! Уж я бы…

– Один из влиятельнейших американских генералов был поражен отвагой и скромностью юного маркиза, который, отказавшись от богатств и почестей на родине, приехал сюда сражаться за наше дело, не требуя чинов и наград.

– Да здравствует Америка! – прогремел тронутый до глубины души бретонец.

– В наших рядах был и Казимир Пулавский – героический защитник независимости Польши… – продолжал баронет.

– Простите, сэр, – вмешался барон, – уж не тот ли это Пулавский, что несколько лет назад с отрядом смельчаков пытался похитить из Варшавы самого короля Станислава Августа?

– Он самый.

– Если такие люди, как Лафайет, Пулавский и, конечно же, вы сами, сэр Уильям, и ваши преданные друзья, борются за независимость Америки, победа наших революционеров предрешена.

– Пока жив великий Джордж Вашингтон, королевские войска нам не страшны, – убежденно отвечал Корсар.

После этих торжественных слов друзья некоторое время задумчиво молчали.

Затем сэр Уильям продолжил свой рассказ:

– Утром этого проклятого дня генерал Хау пошел в атаку, приказав правому флангу под командованием Вильгельма фон Книпхаузена пойти на обманный маневр, сделав вид, что переходит Брендивайн у Чеддс-Форда, в то время как левый фланг во главе с Корнуоллисом втайне перешел реку вброд, ударив по ополченцам с тыла. Маневр удался. Услышав о передвижениях британских войск, Вашингтон приказал армии, в свою очередь, перейти Брендивайн и напасть на отряды фон Книпхаузена. Однако в этот момент в ставку пришло новое донесение, на основании которого генерал принял за ложный маневр истинные передвижения королевской армии. Вашингтон отменил уже отданный приказ, который спас бы его людей от Корнуоллиса и помог американцам наголову разбить другой фланг англичан. К несчастью, генерал слишком поздно узнал об истинном положении вещей. Отряды Салливана героически выдерживали натиск Корнуоллиса, и к четырем часам пополудни завязалась отчаянная битва. Однако на стороне англичан было значительное численное преимущество, и, надо признать, они проявили себя доблестными воинами.

Хотя повстанцы сражались как тигры, к несчастью, уже к рассвету наша армия была разбита, и ополченцы были вынуждены скрыться в лесах, чтобы затем найти убежище в Филадельфии. Более тысячи четырехсот наших солдат были ранены, убиты или взяты в плен. Англичане же потеряли лишь пятьсот. Маркиз Лафайет был ранен в бедро, а граф Пулавский и другие французские офицеры с честью сражались, делая все возможное, чтобы спасти остатки американского войска. Тот, кто не знаком с генералом Вашингтоном, мог бы подумать, что с американской независимостью покончено, однако этот человек не терял веры и твердости духа. Он пошел бы на новую битву, но внезапный ливень промочил старые мушкеты наших ополченцев, и они уже не могли стрелять. Американцам вновь пришлось с потерями отступать. Что было делать Вашингтону в столь безнадежном положении? Англичане могли захватить Ридинг, где располагались наши склады вооружения и провианта, и даже бросить войска на Филадельфию. Осознавая, что защитить обе позиции ему не под силу, наш генерал предпочел двинуть армию на защиту Ридинга. Хау с триумфом вошел в Филадельфию… Однако уверяю вас, друзья, – захват столь крупного и не укрепленного города скорее тешит тщеславие завоевателя, чем закаляет его военную мощь.

17. Приключение за приключением

Продолжая быстрым шагом двигаться в направлении замка, друзья немного помолчали, и наконец сэр Уильям продолжил:

– Я нисколько не сомневаюсь в успешном исходе этой проклятой войны, однако нельзя не признать, что роковые случайности преследовали наше войско с самого начала. Похоже, сама судьба испытывает американский народ на прочность с тех самых пор, как четвертого октября прошлого года конгресс провозгласил право американских штатов на свободу и независимость. После поражения, нанесенного Арнольду британским генералом Карлтоном, мы с волнением и тревогой следили за новостями из фортов Эдвард и Тикондерога. Известно, что генерал Бергойн назначен главнокомандующим британскими войсками в Канаде. В его распоряжении около семи тысяч английских солдат и немецких наемников, четыре тысячи канадцев, лояльных английской короне, сильный флот и немало купленных щедрыми обещаниями индейских племен. Бергойн начал с того, что распространил среди канадского населения манифест, в котором утверждал, что королевские войска вошли на американскую территорию лишь для того, чтобы восстановить порядок, но если канадцы осмелятся противостоять мирным намерениям короны, бесчисленные союзные племена индейцев сотрут их процветающие города с лица земли. Вот какие вести мы получили из этих северных земель, откуда долгое время не возвращался живым ни один наш посланец. О положении наших фортов на Шамплейне мы не имели от Арнольда и Сен-Клера никаких известий. После твоего отъезда, Каменная Башка, мы получили донесение, что форт Тикондерога пал, его гарнизон убит или взят в плен, а те немногие, кому удалось спастись, укрылись в других крепостях, которым также грозит страшная опасность. Много ли правды в этих известиях? Я верю и надеюсь, что все это – ложь, однако сложно сказать наверняка, ведь у нас нет связи с Тикондерогой – уж очень суровая выдалась зима. Генерал Вашингтон принял решение направить сюда надежного и храброго человека и уже снаряжает флот, чтобы прийти на подмогу американским крепостям. Генерал был так добр, что избрал мою кандидатуру, и я с радостью принял назначение, снарядив небольшой корвет, которому дал столь хорошо знакомое вам имя.

– «Громовержец»!

– Вы, конечно, угадали. Пройти незамеченными мимо флотилии Бергойна было нелегко.

– Но вам это удалось!

– Да, боцман.

– Во имя Иль-де-Ба! Нет ничего, что было бы не по зубам корсарам Бермудских островов!

– Но и ты, к счастью, жив и здоров. Если твое судно разбилось, то это вовсе не заслуга английских пушек…

– Это все проклятые скалы!

– Вот видишь!

– Эге, да ведь я ваш старший канонир, старый корсар, которого такими препятствиями не запугать…

– Знаю, мой верный друг.

– Да я и не волновался из-за королевского флота, ведь я считал, что он еще далеко от Шамплейна. Я всегда был любимчиком фортуны.

– Не могу сказать того же о себе, Каменная Башка…

– Что же еще с вами приключилось?

– «Громовержец»…

– Это вы про новый?

– Разумеется.

– Ну так что же?

– Мы попали в шторм, а Вашингтон взял на борт неопытного лоцмана…

– Чума и ад! Только не говорите мне, что и этот корвет разбит!

– Нет, к счастью, он всего лишь сел на мель, но у него крепкий киль, к тому же мель эта в защищенной от высоких волн бухте. Я надеюсь сняться с мели, как только буря на Шамплейне немного успокоится.

Каменная Башка наморщил лоб и погрузился в раздумья.

– Мне достался Дэвис, а вам, капитан, похоже, разбойник того же пошиба, – негромко произнес он. – Генерал Вашингтон, может, и великий полководец, но адмирала из него не выйдет. На борт он набирает одних ослов и предателей.

– Боюсь, ты прав, говоря о предателях, – со вздохом отвечал сэр Уильям. – Слишком много вокруг подкупленных английским золотом мерзавцев, и не каждого удается вывести на чистую воду. Не поверив оправданиям лоцмана, я приказал заковать его в кандалы.

– Хорошо бы Дэвис составил ему компанию.

– Если они сообщники, то их опасно будет держать вместе.

– Поверьте, уж я бы позаботился о том, чтобы они не сбежали…

– Полно, старый болтун, позволь мне закончить свой рассказ.

– Простите, капитан.

Улыбнувшись, Корсар продолжил:

– К счастью, неподалеку от нашего обездвиженного корвета мы заметили стоящий на вершине утеса старинный замок, как вы, несомненно, догадались, принадлежащий барону де Клермону. В то время я опасался, что поднявшиеся волны разобьют корвет в щепки, и что бы стало тогда с моей обожаемой Мэри? Эта мысль беспрестанно терзала меня, несмотря на мой воинский долг. Но что мне было делать? Ведь зов сердца заглушает и доводы рассудка, и терзания совести. Охваченный волнением, я вдруг увидел, как среди бурных волн к нашему корвету приближается шлюпка с несколькими крепкими матросами и отважным рулевым, – сам хозяин замка спешил предложить нам помощь. Барон поднялся на борт, и я заметил, что он мне не доверял, однако, узнав, что мы воюем на стороне борцов за независимость, он сразу же выразил преданность нашему делу и поручился во всем нам содействовать. Тревожась за Мэри, я поспешил принять его любезное предложение дать ей надежный приют в замке, где о ней позаботятся благородные дамы из семейства барона. Однако настоящий сюрприз ждал меня по прибытии в это гостеприимное жилище. Угадай, Каменная Башка, кто бросился мне навстречу, стоило мне войти?

– Тысяча колоколен! Уж не…

– Да-да, он самый, наш верный товарищ Вольф.

– Но как он там очутился? Уж не пришел ли он на запах пива и скорпионьей настойки?

Приятели дружно расхохотались.

– Нет, боцман, – серьезно отвечал ему баронет. – Если бы этот храбрый юноша лучше владел нашим родным языком, он бы и сам поведал тебе свою печальную историю.

– Капитан, я шучу лишь потому, что знаю: наши немцы и сами любят посмеяться от души. Джор рассказал мне, как за ними гнались ирокезы, и, признаться, я и сам бы на месте наших ребят улепетывал вовсю.

– Итак, Вольф старался следовать указаниям канадца, однако, хотя благодаря быстрым ногам ему и удалось спастись от ирокезов, он вскоре совсем сбился с дороги. Я рассказываю все это не только со слов Вольфа, но и со слов самого барона де Клермона. Вскоре вы и сами все поймете, друзья. Вольф затерялся в чаще и уходил все дальше от лагеря. Время шло, и силы его почти оставили. Когда наш добрый немец не мог больше идти, он сел передохнуть в густом лесу, где не найти было ни пищи, ни ручья, чтобы утолить жажду. Вольф уже смирился с неминуемой гибелью, когда вдруг услышал невдалеке шум и увидал две темные тени. Чего только не пригрезится одинокому измученному путнику во тьме и в тишине, однако наш Вольф не терял присутствия духа и сразу же понял, что все это не просто игра его воображения. Вглядевшись в темные тени, он различил двух величественных лосей. Эти рогатые парнокопытные из семейства оленей достигают высоты крупного коня. Им нет равных в беге, а уж удар их мощных рогов может убить на месте даже разъяренного быка. Лосиные рога короче оленьих, но они более широкие и ветвистые. Охотники истребили такое множество лосей, что теперь встретить их – большая редкость. Эти смирные животные приходят в ярость, увидев человека – своего давнего преследователя и безжалостного убийцу, и зачастую нападают на людей.

– Теперь буду знать: увижу лося – сразу бежать.

– Именно это и сделал Вольф, когда огромные животные бросились прямо на него. Его ружье было заряжено, но одним выстрелом не избавишься от разъяренных лосей. Даже убей он одного из них, ему нечем было бы защититься от второго. Он понимал, что убежать от них ему будет не под силу…

– Что же он предпринял?

– Не растерявшись, он укрылся за стволом многовекового дуба, который рос как раз неподалеку.

– Вот молодчина!

– Лоси, которые мгновение назад, наклонив головы, неслись во весь опор, почти нагоняя немца, вдруг потеряли его из виду и, растерявшись, остановились. Вольф же осторожно выглядывал из-за ствола и не спускал с них глаз, надеясь, что животные наконец забудут о нем и пойдут прочь. Более крупный лось, раздувая ноздри, принюхался и вдруг, всхрапнув, кинулся прямо к дубу. Он с такой силой боднул ствол рогами, что Вольф не сомневался: лось раскроил себе череп.

– А как же вышло на самом деле?

– Он ошибался.

– Во имя Иль-де-Ба! Неужто у канадских лосей такие же крепкие черепушки, как у нас, бретонцев?

– Почти.

– Гм…

– Оглушенный лось застыл на месте и наконец, шатаясь, отошел от дерева. Улучив минуту передышки, Вольф раздумывал, в каком опасном положении он оказался. Единственной его защитой был старый дуб. От одного лося наш немец еще мог бы спастись, обегая ствол кругом. Но что, если второй лось тоже бросится в атаку?

– Спасся от одного, а другой уже тут как тут.

– Точно!

– Вольфу оставалось лишь одно…

– Выстрелить в одного из лосей и тем самым обезвредить его… Так сказать, исключить из списка.

– Именно!

– Молодец, Пивное Брюхо!

– Воспользовавшись смятением животных, Вольф молниеносно проверил, заряжен ли его карабин, высунул оружие из-за ствола, точно прицелился и выстрелил.

– Поделом задире!

– Нет.

– Как! Он промазал? – воскликнул Каменная Башка.

– Второй лось мертвым рухнул на землю, получив пулю прямо в правый глаз.

– А что же первый?

– Первый пришел в неописуемую ярость и стремглав помчался к дереву. Обдирая кору своими страшными рогами, он кидался на дуб снова и снова. Вольфу пришлось проявить чудеса проворства, ловкости и хладнокровия, чтобы увертываться от непрестанных ударов лося. Он чувствовал, как силы покидают его, и вскоре понял, что ему грозит неминуемая гибель. Копыта зверя взметнули снег до нижних ветвей дерева, и беднягу-наемника уже обжигало его дыхание. В то время как Вольф совершенно обессилел, лось, казалось, все больше свирепел и, хрипя, с новой мощью бросался на дуб. Вдруг Вольф почувствовал, как что-то с силой толкнуло его в бок и подхватило, подбросив в воздух: это один из лосиных рогов накрепко зацепился за его широкий кожаный ремень. Наш бедный друг понял, что все пропало, и, инстинктивно схватившись за огромные рога, прыгнул лосю на спину. Лось же, пытаясь сбросить незваного наездника и растоптать его мощными копытами, едва не встал на дыбы…

– А что же Вольф?

– Вольф продолжал крепко держаться за рога.

– Клянусь своей трубкой, дорого бы я дал, чтобы на это посмотреть!

– Боюсь, свидетелями этой невиданной сцены были лишь лесные деревья.

– Их я не считаю.

– Зато сам Вольф здесь и слышит, как хорошо я запомнил его историю во всех деталях – историю, которую он мне с таким трудом поведал.

Немец, вместе с братом шедший бок о бок с капитаном, с улыбкой поклонился.

Сэр Уильям продолжал:

– Еще несколько минут лось отчаянно вскидывался, пытаясь опрокинуть Вольфа на землю. Тот держался не на жизнь, а на смерть, ведь падение было равносильно неминуемой гибели. Обезумев от ярости, лось вдруг вслепую бросился в чащу, унося на спине беспомощного человека, не способного ни спрыгнуть на землю, ни остановить стремительный бег. Вольф не мог бы с точностью сказать, как долго он стремглав летел сквозь лес. Внезапно послышался лай, взметнулись человеческие тени, все смешалось… Раздались крики, грянул выстрел… Вольф рухнул в пустоту, брызги ледяной воды обдали его с головы до ног… А дальше наступила темнота.

– Он лишился чувств?

– Боюсь, что так.

– И что же он увидел, когда очнулся?

– Он оказался в натопленных покоях, в мягкой постели. Над ним с улыбкой склонились ласковые лица. Пару часов спустя он настолько оправился, что не только сумел принять участие в обильной трапезе за богато накрытым столом, но и встретил меня у ворот в замок и рассказал о ваших приключениях.

– Но что же его спасло? – в полнейшем замешательстве спросил Каменная Башка.

– По справедливости, ответить на твой вопрос следовало бы барону де Клермону… Однако боюсь, из скромности он о многом умолчал бы, поэтому я расскажу обо всем сам. Как оказалось, Вольф слышал лай вот этого замечательного пса по кличке Блеск и крики возвращавшихся с охоты слуг барона. Увидев, что происходит, этот отважный господин, нисколько не растерявшись, вскинул карабин, уверенно прицелился и выстрелил в лося. Смертельно раненное животное проскакало еще несколько метров вдоль берега озера и наконец замертво упало в воду. Как раз оттуда, с берега, барону и довелось наблюдать, как мы сели на мель. Конечно, подобное происшествие заставило его на время забыть о нашем корабле, и, подав знак своему псу, он вместе с ним бросился в озеро. Тело лося уже скрылось под водой, и наш доблестный Вольф тоже, несомненно, утонул бы, не подоспей вовремя Блеск и его благородный хозяин. Это лишь первое из его благодеяний: наскоро облачившись в сухое платье, барон тут же поспешил предложить свою помощь и нам. Зная от Вольфа, что ирокезы взяли в плен, а возможно, и убили вашего канадского друга по имени…

– Риберак.

– Именно… что они готовятся к нападению на манданов, барон де Клермон посоветовал мне под покровом ночи прийти вам на подмогу вместе с моими корсарами и его слугами, а сам он стал нашим проводником. Теперь вам известно, друзья, сколь многим мы обязаны советам и помощи этого благородного сына Франции и его щедрому гостеприимству.

Барон лишь смущенно пожал плечами, а сэр Уильям с чувством пожал ему руку.

Остальные молча сняли шляпы, отдавая дань уважения великодушию француза.

– Милорд, – растроганно произнес Каменная Башка, – мой жизненный путь близится к закату, но знайте, отныне мои жизнь и шпага всегда к вашим услугам. Во имя Иль-де-Ба, одно лишь ваше слово – и я приду к вам на помощь. А теперь вперед, друзья! Слава Франции, да здравствует Америка! Смерть англичанам!..

18. Озеро преподносит сюрпризы

Отряд миновал последнюю березовую рощу, и перед друзьями предстал возвышавшийся на утесе замок Клермон.

На четырех углах возведенного во французской манере замка высились дозорные башни, однако вид у крепости был не такой уж неприступный. Сквозь амбразуры не видно было ни единого артиллерийского орудия.

Самой заметной особенностью замка было то, что он был целиком выстроен из так называемого железного дерева, и только нижний этаж был из камня и цемента.

Крепость стояла на вершине заросшего густым темным кустарником отвесного утеса, что придавал ей довольно мрачный, даже траурный вид.

Несмотря на это, с первого взгляда было ясно, что замок с его остроконечными крышами и развевающимися флагами станет для путников надежным и уютным пристанищем.

– Кто-то наблюдает за нами с самой высокой башни, – заметил барон, глядя на свое жилище.

– И правда, – вздрогнув, ответил Корсар. – Сердце не может обмануть… Кажется, я узнаю мою любимую Мэри…

– А подле нее – сама баронесса.

– Должно быть, они сильно тревожились за нашу судьбу.

– Конечно.

– Идемте же скорее!

– Не беспокойтесь, сэр Уильям, мы уже совсем близко.

– Я лишь хочу поскорее увидеть супругу, успокоить ее и утешить, а потом снова спустить на воду свой корвет.

– Я вас прекрасно понимаю.

– Вы необычайно великодушны.

– Ну что вы… Поглядите, за этими зарослями скрывается коса, соединяющая с берегом мое скалистое гнездо. Будь Шамплейн немного поспокойнее, и мне достаточно было бы подать сигнал из охотничьего рога, чтобы мои моряки приплыли за мной в лодке и доставили меня к утесу. Это вдвое сократило бы наш путь. К сожалению, в такие волны, как сегодня, это было бы слишком опасно.

– Кстати, а что слышно о королевском флоте?

– Похоже, они перестали попусту тратить порох.

– Скажите, барон де Клермон, не докучали ли вам в Канаде англичане?

– Бывало и такое… однако я сумел поставить их на место.

– И как они относятся к тому, что вы поселились в этих местах?

– Меня терпят, но лишь потому, что мне удалось получить от английского короля бумагу, в которой признано мое право владения замком Клермон. Увы, всю жизнь я мечтал об одном…

– О чем же?

– Чтобы Канада вновь стала частью Франции.

– Барон!..

– Знаю, друг мой, знаю… Много лет я пытался забыть о своей несбыточной мечте. А теперь тайно борюсь за дело американской независимости. Загляни в мой замок англичанин, и ему ни за что не заподозрить, что скрывается в его подземельях.

– Простите мое любопытство, барон…

– Тише, всему свое время.

– Как пожелаете.

– Скажу лишь, что этот замок, который со стороны кажется лишь изящной игрушкой, на деле – смертоносный механизм.

Друзья подошли к рассекающей озеро узкой косе земли и вскоре оказались у входа в замок.

Возвращение барона де Клермона и сэра Уильяма было встречено радостными криками.

Мэри и баронесса радостно бросились в объятия своих супругов, а затем пригласили их товарищей войти.

Каменная Башка, Малыш Флокко, Джор, оба немца и Оксфорд последовали за хозяевами в просторные покои.

Индейцев и моряков пригласили в просторную людскую, где каждого угостили превосходной согревающей водкой.

Первым делом хозяин усадил гостей за богато накрытый стол.

Не заставляя себя долго упрашивать, наши изголодавшиеся герои жадно накинулись на угощения: медвежье мясо, лапки опоссумов, лосиное филе, кровяную колбасу, свежую лососину, сидр и отменное пиво, которое Вольф и Ульрих не отрываясь пожирали взглядом в те минуты, когда набитые рты не позволяли им выпить.

Отказался от трапезы лишь бывший секретарь маркиза.

Судя по всему, пока его товарищи бились с ирокезами, он уже сумел позаботиться о своем деликатном желудке.

Семейство барона де Клермона состояло из его супруги, рожденной от французского дворянина и дочери вождя алгонкинов, соединившихся в браке еще во времена французского владычества; двоих сыновей, старший из которых, Анри, – судя по превосходному портрету, висевшему в гостиной, крепкий и красивый юноша – в тот момент был на охоте, и младший, Шарль, шестнадцати-семнадцати лет, который оставался в замке; а также прелестной золотоволосой дочери Дианы, мягкого и сердечного создания.

Благодаря богатству, унаследованному супругой барона, и его процветающей торговле шкурами семья ни в чем не знала нужды, однако теперь, когда в Канаду пришла война, торговля велась не столь успешно.

Слуги любили барона не меньше его домашних, и целый отряд верных алгонкинов сопровождал его на охоте и рыбалке и охранял замок. Незнакомец, сопровождавший Клермона и Маклеллана в лагерь манданов, оказался капелланом, аббатом Ривуаром, которого индейцы называли не иначе как «отец молитвы». Этот бесстрашный и достойный человек также служил наставником сыновей барона и готов был, рискуя головой, следовать за Клермонами повсюду, будь то на охоту или на войну.

Среди служанок благородных дам особенное внимание привлекала Лизетта – юная камеристка мадемуазель Дианы, дочь погибшего французского эмигранта. Это была бойкая и живая девушка, с озорным личиком и смелыми лучистыми глазами, полными доброты и лукавства.

Чары этой французской прелестницы поразили привычного к головокружительным опасным приключениям, но не к обществу милых дам Малыша Флокко в самое сердце. С доселе незнакомым ему сладостным томлением марсовой не отрываясь глядел на заботливо суетившуюся у стола Лизетту.

Малыш Флокко, симпатичный, сообразительный и с решительной повадкой, и сам был завидным кавалером. Заметив долгие, полные восхищения взгляды юного марсового, Лизетта, то и дело заливаясь нежным румянцем, с тайным удовольствием опускала глаза.

Остаток дня и последовавшая за ним ночь прошли без всяких происшествий. Прежде чем отойти ко сну, сэр Уильям не мог не нанести визит на свое севшее на мель судно и вернулся успокоенный: ветер перестал и озеро успокаивалось на глазах.

– Готов поспорить на целое состояние, что завтра озеро будет гладким как зеркало, – произнес он, вернувшись в замок. – Я наконец смогу снять с мели свой корвет и вернуться к миссии, доверенной мне генералом Вашингтоном.

Неутомимый Каменная Башка во что бы то ни стало желал пуститься на поиски Риберака до наступления ночи, однако товарищи настояли на том, что ему необходим отдых, ведь этот непобедимый бретонец был из такой же плоти и крови, как и его друзья. Упрямый боцман, ворча, согласился.

Утром спавших как убитые после долгих бессонных ночей и утомительных приключений сэра Уильяма, Каменную Башку и их товарищей разбудили громкие крики.

– Тысяча колоколен! Это англичане! – еще не до конца проснувшись, загремел старый боцман. – Все на мостик!..

– Что ты там развопился? – перевернувшись на другой бок, сонно пробормотал Малыш Флокко.

– Разве ты не слышишь голоса?

– И что тут необыкновенного? Мы же в замке.

– Что-то случилось!

– Тебе пригрезилось, папаша.

– Гм…

– Говорю тебе, все в порядке.

– Ставлю свою фамильную трубку против стакана скорпионьей настойки, что к нам вот-вот наведаются англичане!

– Ну так поприветствуем их, и дело с концом.

– Я бы предпочел встретить их залпом из своего абордажного орудия.

– Грозный вождь атакует!

– Поберегись, пулигенский щенок, или я тебя так за уши оттаскаю, что они станут длинными, как у осла!

– Как твои?

Довольный своей шуткой, марсовой весело расхохотался. Каменная Башка что-то еле слышно пробормотал.

– Не уважаешь меня, мошенник, пользуешься моим расположением, – наконец вскинулся он. – Уж я найду, как тебе отомстить!

– И как же?

– Мне есть что сказать обо всех проклятых марсовых на свете…

– Ой-ой, напугал!

– А в особенности о тех, что из Ле Пулигена…

– Ох, какая страшная месть!

– И о некой камеристке по имени…

– Что?!

– Лизетта… Так-то, юнец, вижу, я попал в цель. Ладно уж, не буду добивать тебя, уж больно я к тебе прикипел. Скажи-ка мне лучше, где ночуют Вольф и Ульрих.

– В соседней комнате, – поднявшись с постели, отвечал Малыш Флокко.

– Я слышу, и они проснулись… Эй, кто там?

Дверь отворилась, и кто-то вошел.

– Это я, Ульрих, – послышался голос храброго немца.

– Ну здравствуй!

– Доброе утро! Каменная Пашка, знаете ли вы новость?

– Что такое? На Шамплейне стоит весь королевский флот вместе с Дэвисом и маркизом Галифаксом?

– Нет!

– Объявился Риберак?

– Тоше нет.

– Подошла американская флотилия?

– Снова мимо.

– Пошел дошдь из копченых сарделек?

– Уфы, нет… Озеро…

– Что, вода превратилась в пиво?

– Озеро фокруг замка замерзло!

– Ульрих, ты с ума сошел!

– Я говорю чистую правду!

– Но это невозможно! – Выпрыгнув из постели, Каменная Башка бросился к окну и вскрикнул от изумления.

В тумане виднелась гладкая, покрытая льдом поверхность Шамплейна.

– Озеро замерзло!.. – растерянно воскликнул старый боцман. – Не могу поверить!.. Хотел бы я поглядеть на генерала Бергойна и его моряков, застрявших во льдах на своих посудинах! Во имя Иль-де-Ба! Есть у меня пара мыслишек… Уж не стоит ли нам… Ну конечно, да… К черту, подумаем об этом позже! Сначала нужно отыскать Риберака – живого или мертвого. Да, Малыш Флокко?

– О чем это мы подумаем? – откликнулся юный марсовой.

– Уж я-то знаю о чем!

– Ну а я так ума не приложу, о чем ты толкуешь!

– Видишь этот лед, сынок?

– Пожалуй, если все это не диковинный сон.

– Так вот, едва я увидел лед, как башка моя, будто вулкан, забурлила чудесными идеями. Так-то! А что за идеи, я тебе докладывать не стану, пулигенский щенок!

Наскоро одевшись, Каменная Башка спустился на первый этаж, где его уже ждали вооруженные до зубов манданы.

– Где сэр Уильям? – спросил бретонец, увидав облаченного в платье канадского охотника Джора.

– Отправился на корвет вместе с бароном. Мы опасаемся, что весь этот лед причинил кораблю еще больше вреда.

– Надеюсь, это не так.

– Прикажете двинуться в путь, сэр?

– И как можно скорее. Не попытаться отыскать беднягу Риберака было бы настоящим предательством.

– Согласен с вами.

– Сначала вернемся в лагерь манданов.

– Разумеется.

– Потом отправимся к сожженному англичанами складу торговца.

– Вы надеетесь найти там следы Риберака?

– Почему бы и нет… Возможно, он еще жив и ему удалось спастись от ирокезов.

– Боюсь, я вас не понимаю…

– Это почему?

– Зачем ему возвращаться к разрушенному складу?

– Вы забываете, что наш Риберак припрятал там свои драгоценные гинеи. Разве мог он так просто бросить сокровища, доставшиеся ему ценой столь долгих трудов и преодоления таких опасностей?

– А ведь вы правы!

Раскурив трубку, Каменная Башка подозвал одного из алгонкинов и спросил:

– Знаешь ли ты, где стоит корвет?

– Знаю, бледнолицый вождь.

– Сможешь провести нас туда?

– Если того пожелает белый вождь.

– Идем же! Вы со мной, Джор? Я не прочь поглядеть, как там наш новый «Громовержец».

Все трое надели коньки и вскоре уже стремительно скользили по заледеневшей поверхности огромного озера.

Наконец они оказались возле уткнувшегося носом в песчаную отмель и слегка накренившегося на штирборт корвета и взобрались на мостик, где уже находились барон и сэр Уильям.

Вновь ощутив под ногами корабельную палубу и любовно оглядев абордажные орудия, старый бретонец довольно вздохнул.

– Во имя Иль-де-Ба! А корабль недурен! – воскликнул он. – Конечно, нам не забыть наш славный «Громовержец», однако этот корвет достоин с честью носить его незабвенное имя. Он поменьше, зато какой крепкий, а сколько пушек!.. Тысяча колоколен! Не терпится пустить их в ход против проклятых англичан!

– Что ж, – отвечал ему баронет Маклеллан, – похоже, вскоре тебе представится эта возможность.

– Гм…

– Ты сомневаешься?

– Если у английских кораблей не отросли крылья, они, конечно, так же скованы льдами, как и наш корвет, и вряд ли окажут нам честь своим визитом.

– Лед может тронуться со дня на день.

– В такую суровую зиму Шамплейн может оттаять еще не скоро, возможно лишь через несколько месяцев, – улыбнулся барон де Клермон.

– Проклятье!

– Северная часть озера давно замерзла. Этой ночью лед добрался и до нас, а завтра, должно быть, скует Шамплейн полностью.

– Вы знали, что это случится, барон?

– Это не стало для меня неожиданностью.

– Что же нам предпринять? Я должен любой ценой доставить генералу Вашингтону вести о положении Тикондероги и взять на себя командование американским флотом, чтобы выбить с Шамплейна корабли Бергойна.

– Не тревожьтесь, мы найдем выход.

– Полагаюсь на вас.

– А пока, как видите, лед не причинил корвету никакого ущерба.

– Даже напротив: лед приподнял корабль, почти сняв его с мели.

Пока они беседовали, Каменная Башка обошел корабль и вернулся, удовлетворенно потирая руки.

– Капитан, – сказал он сэру Уильяму, – я тут повидал запертого в каюте лоцмана. Ну и подлая же у него морда! Так и тянет дать по физиономии! Прикажите вздернуть его на рее.

– Не торопись, боцман.

– Как пожелаете… Я лишь боюсь, как бы он снова нам не навредил.

– Я прикажу людям не спускать с него глаз.

– Пусть глядят в оба! Как только я вернусь с поисков Риберака, сразу поднимусь на борт. Я на своем месте лишь среди этих пропахших смолой и порохом артиллерийских орудий, мачт, вантов и бакштагов. А когда я вернусь… Мы что-нибудь придумаем.

Мужчины возвратились в замок.

Как и было условлено, Каменная Башка, Джор, шестеро моряков с корвета, экипаж которого был удвоен, и превосходно вооруженные манданы направились к индейскому лагерю, чтобы отыскать следы исчезнувшего торговца.

19. Докучливые гости

Вот уже три дня о Каменной Башке и его спутниках ничего не было слышно.

Не было вестей и об англичанах и их союзниках-индейцах, а также о судьбе гарнизонов американских фортов в Канаде, и прежде всего в Тикондероге.

На четвертый день сэр Уильям решился добраться до Тикондероги пешком по скованному льдами озеру.

Последние приготовления были завершены, и сэр Уильям уже собирался обнять на прощание заплаканную Мэри и любезных хозяев, когда на подходах к замку показалась группа краснокожих во главе с мужчиной, похожим на европейца. При виде их барон де Клермон радостно воскликнул:

– Это Анри! Мой старший сын наконец вернулся! Признаться, я с ума сходил от тревоги из-за его долгого отсутствия и сердце мое сжималось от страха за сына. Вот уже месяц с тех пор, как Анри отправился к северу охотиться на пушного зверя вместе с нашими верными алгонкинами. Дождитесь его прибытия, сэр Уильям. Не исключено, что у него будут для вас ценные сведения.

– Похоже, такова воля Небес.

Наконец нагруженные охотничьими трофеями охотники достигли замка, и Анри сердечно обнял своих домашних, а затем любезно поклонился Мэри Маклеллан и ее супругу, когда отец представил ему дорогих гостей.

Узнав о миссии сэра Уильяма, Анри нахмурился и печально покачал головой.

– Боюсь, сэр, ваш поход не увенчается успехом, – сказал он. – Отложите свое путешествие, ибо у меня есть для вас достоверные сведения – увы, весьма прискорбные.

– Ваши слова пугают меня.

– К несчастью, то, что я сейчас скажу, ранит вас еще больше.

– Говорите же! Крепость пала?

– Я поражен, что вам до сих пор ничего не известно… Значит, коварному Бергойну удалось перехватить всех американских гонцов.

– Во имя всего святого, объяснитесь!

– Вам не доводилось бывать в Тикондероге, сэр?

– Никогда.

– Однако вы, конечно, знаете, что форт находится…

– На вершине неприступного отвесного утеса, с трех сторон окруженного водой, а с четвертой – зыбким болотом.

– Именно так.

– Утес расположен на западном берегу пролива, соединяющего Шамплейн с озером Джордж. На противоположном его берегу находится укрепленная американцами возвышенность…

– Гора Независимость.

– …которую соединяет с фортом мост. Гарнизон Тикондероги составляют три тысячи солдат под командованием генералов Сен-Клера и Арнольда. Еще три тысячи во главе с генералом Шиллером защищают форт Эдвард.

– Вы совершенно правы.

– Но я не понимаю…

– Не понимаете, что могло произойти? Я буду краток: войдя с войсками в Канаду, Бергойн тотчас же решил бросить основные силы на Тикондерогу – самый грозный бастион американцев. Вместо того чтобы начать длительную осаду, английский генерал, увидев, что по неосторожности или за недостатком людей американцы не заняли возвышающийся над Тикондерогой Шугар-Хилл, приказал солдатам разместить там артиллерийскую батарею и разрушить крепость до основания. Ценой неимоверных усилий англичанам удалось закатить на вершину свои тяжелые пушки, нацеленные на Тикондерогу. Но что с вами, сэр? Вы так побледнели…

– Какое несчастье! – в отчаянии воскликнул Корсар, закрыв лицо руками. – Письмо Вашингтона, которое Каменная Башка должен был передать комендантам Тикондероги, заключало в себе решительный приказ занять Шугар-Хилл прежде, чем об этом подумают англичане. Бергойн опередил нас! Все потеряно.

– Увы, это так. Увидев, что сопротивление бесполезно, Сен-Клер, приказав погрузить на корабли оружие и снаряжение, решился бежать под покровом ночи. К несчастью, по неосторожности кого-то из солдат вспыхнула одна из построек форта. В отсветах пожара англичане сразу заметили бегущего из крепости неприятеля и пустились в погоню. Английскому флоту не составило труда нагнать перегруженные американские суда. Разгорелась кровавая битва. Многие были убиты и взяты в плен, и лишь нескольким американским кораблям удалось уйти. Остатки войск колонистов нашли убежище в форте Анна, а еще часть солдат во главе с Сен-Клером – в форте Эдвард, где находился и генерал Шиллер. К счастью, беглецы успели разрушить за собою дороги, и англичанам нелегко будет добраться до них со своими обозами сквозь непроходимые леса, овраги и болота Канады. Однако на стороне Бергойна множество индейских племен, да еще и предатели-канадцы. Теперь он хозяйничает по всей стране. Повсюду кишат его войска, и ни одному гонцу не удалось добраться до Вашингтона. Бергойн с легкостью уничтожит любые американские отряды, пробирающиеся в Канаду на помощь Тикондероге.

– Необходимо как можно скорее донести до Вашингтона эти трагические известия!

– Вы правы.

– Но вы уверены, что все это правда?

– Совершенно уверен. Я сам помогал беглецам из Тикондероги, которые затем укрылись в форте Анна.

Сэр Уильям на мгновение задумался и наконец решительно тряхнул головой.

– Что бы там ни было, я все равно отправляюсь в путь, – твердо сказал он.

– По суше? – спросил барон де Клермон.

– Что же еще остается, раз озеро и реки для нас закрыты.

– Но подумайте, сэр! Ведь вы совсем не знаете эти края и легко потеряетесь в наших лесах!..

– Проклятье! Вы правы. Мне понадобится проводник.

– Найти его будет нелегко.

– У меня есть к вам предложение, – вмешался старший сын Клермона. – Надеюсь, вы его примете и отец не станет возражать.

– Что же вы предлагаете?

– Сэр, я сам отправлюсь к Вашингтону с письмом от вас.

– Вы готовы пойти на такой риск?

– Готов, и у меня нет сомнений, что мне удастся живым достигнуть ставки генерала. Я отлично знаю эти места, а также мне известны все индейские и французские хитрости, которые смогут уберечь меня от преследования англичан.

– Клянусь Богом, вы отважный юноша, и я доложу о ваших заслугах генералу.

– Не спешите, друг мой, – медленно произнес барон. – Мне нравится план Анри, и я хотел бы помочь храброму народу, что так самоотверженно сражается со своими угнетателями. Однако моему сыну придется столкнуться со многими опасностями, и кто знает, что его ждет – гибель или успех. Дайте Анри рекомендательное письмо к Вашингтону, и я отпущу его с отеческим благословением.

Положив правую руку на затылок сына, барон нежно поцеловал его в лоб.

Вдруг сэр Уильям резко встал, быстро подошел к дверям покоев и рывком распахнул дверь.

Стоявший у самой двери мужчина с преувеличенным вниманием разглядывал озеро за окном.

– Оксфорд! Что вы здесь забыли?

Секретарь маркиза Галифакса, а это был именно он, любезно поклонился.

– Сэр Уильям… Я к вашим услугам, – подобострастно сказал он.

– Вы подслушивали!

– Сэр, вы обижаете меня подобным подозрением!

– Так убедите же меня в обратном.

– Я догадывался, сэр, что вы не верите в мою преданность…

– Я вижу, мой старший брат маркиз Галифакс умеет подобрать себе сообщников…

– Однако жестоко бросает их в беде, превращая своих верных друзей в непримиримых врагов, – твердо и искренне возразил Оксфорд.

Поглядев в честное лицо секретаря, баронет начал раскаиваться в своих подозрениях.

– Вы только что спросили меня, чем я здесь занимался, сэр, – продолжал Оксфорд. – Так вот, я наблюдал за темным пятном на озере, которое становится все больше, а значит, кто-то приближается к замку.

– За темным пятном?

– Да, сэр.

Баронет подошел к окну.

– Да там целый отряд! – воскликнул он. – Кто бы это мог быть? Неужели возвращается Каменная Башка?.. Но нет… Мои глаза привыкли вглядываться в морскую даль и редко ошибаются. Должно быть, это европейцы, возможно охотники, или же… Скорее, нужно предупредить барона!

Капитан «Громовержца» поспешно вернулся к Клермонам. Оставшись в одиночестве, Оксфорд гневно взмахнул руками и пробормотал несколько слов, которых никто не слышал, однако, несомненно, содержащих в себе нечто важное.

Вскоре в гостиную вошел слуга-алгонкин.

– В чем дело? – спросил его барон.

– К замку идут бледнолицые.

– Сколько их?

– Около двадцати.

– Кто это? Потерпевшие крушение моряки или охотники?

– Похоже, это английские солдаты.

– Рога Сатаны!

Услышав, как с губ всегда безупречно вежливого хозяина сорвалось проклятие, алгонкин, поклонившись, поспешил к выходу.

– Постой! – остановил его барон. – Куда ты спешишь?

– Мы перестреляем англичан!

– Ты с ума сошел!

– Но ведь хозяин говорит «Рога Сатаны», лишь когда призывает нас идти в атаку.

– Не смей ничего предпринимать, мой храбрый алгонкин. Узнай, чего хотят эти незнакомцы, и немедленно доложи мне. Ясно?

Отвесив глубокий поклон, индеец удалился.

– Что он сказал? – разом спросили барона Анри и сэр Уильям.

– Это англичане, – отвечал тот. – Скоро мы узнаем, что им здесь нужно.

– Гм…

– Их так мало, вряд ли они собираются захватить замок…

Корсар вскочил и, заложив руки за спину, взволнованно зашагал по комнате.

– Во имя святого Патрика!.. – пробормотал он.

Прошло какое-то время, и наконец краснокожий вернулся.

В руках его был поднос, на котором лежал небольшой прямоугольный листок.

– Что у тебя там такое? – спросил барон.

Индеец что-то пробормотал и протянул ему поднос.

– Визитная карточка!

Барон де Клермон взял записку, впился в нее взглядом и изумленно ахнул.

– Сэр Уильям… – проговорил он, поглядев на замершего в ожидании Корсара.

– Барон?..

– Эти англичане просят принять их в замке.

– О!

– Но не это меня так удивляет…

– Что же тогда?..

– Какое невероятное совпадение…

– Милорд, я вас не понимаю…

– Знаете ли вы, кто возглавляет этих людей?

– Откуда же мне знать…

– Вот, прочтите сами.

Барон протянул бумагу капитану «Громовержца».

Взглянув на нее, Корсар едва мог сдержать крик изумления.

Вот что там было написано:

«Именем его величества короля Великобритании маркиз Галифакс любезно просит хозяина этого замка оказать гостеприимство ему, его офицерам и солдатам английской армии».

– Мой брат… Мой злейший враг здесь, под одной крышей с моей Мэри!.. – потрясенно произнес Маклеллан. – Похоже, сама судьба сводит нас снова и снова.

– Возможно, – откликнулся барон, уже знавший от Корсара о причинах его вражды с маркизом Галифаксом.

– Что вы собираетесь предпринять? – с трудом справляясь с волнением, спросил сэр Уильям.

– Приглашу этих господ в замок.

– Ну конечно… Ведь вы не можете отказать им, не выразив тем самым открытого неповиновения Англии, что было бы не только опасно, но и бесполезно.

– Рад, что вы понимаете меня.

– Но что же делать нам? Только представьте, что будет, когда маркиз узнает, что я здесь вместе с Мэри Уэнтворт, своей супругой, которую он так долго любил… и, возможно, все еще любит. Он знает всех: Малыша Флокко, немцев-наемников, своего секретаря Оксфорда, которому я никак не привыкну доверять…

– Это верно.

– Нужно что-то придумать!

– И как можно скорее.

– Мы тайно покинем замок и укроемся на корвете.

– Вас сразу заметят. Нам нужен план… Постойте! Кажется, я придумал… Вы мне доверяете?

– Как самому себе.

– Тогда послушайте, сэр…

– Я весь внимание.

Отведя Анри и сэра Уильяма в сторонку, чтобы их никто не слышал, барон несколько минут что-то тихо им говорил. Оба внимательно слушали и одобрительно кивали.

– Значит, решено? – наконец спросил барон де Клермон.

– Решено.

– Соберите своих друзей и следуйте за Анри, а я приму наших новых гостей.

– Господь вам в помощь.

– Хоть сам Сатана! Я намерен сыграть с этими господами недурную шутку.

– Во имя святого Патрика, барон, будьте осторожны, а я приложу все силы, чтобы вам помочь.

– Я в этом не сомневаюсь. Прощайте, сэр Уильям!

– Я ваш вечный слуга, мой благородный друг.

Они расстались. Анри де Клермон провел Корсара по длинному коридору к потайной лестнице.

– Подождите меня здесь, сэр, – сказал он баронету. – Я скоро вернусь с вашей супругой и спутниками.

– Ступайте с Богом, мой юный друг.

Четверть часа спустя юноша вернулся, ведя за собой Мэри Уэнтворт, Малыша Флокко, Ульриха, Вольфа и Оксфорда.

– Вот и мы, сэр Уильям, – окликнул его Анри. – Отец пригласил англичан в людскую, где их ждут еда и выпивка. А нам пора приступить к исполнению нашего плана.

Корсар окинул властным взглядом марсового, наемников и секретаря своего брата.

– Друзья, – произнес он, – отряд англичан попросил приюта в этом замке. Как долго они пробудут здесь, остается лишь гадать. Если о нашем присутствии узнают враги, нам предстоит отчаянная битва. Даже если нам удастся выйти из нее живыми, мы подвергнем опасности наших добрых хозяев, ведь англичане не простят им помощи корсарам Бермудских островов и американским бунтовщикам. Никто из англичан не должен узнать вас. Во главе их стоит человек, которого все вы давно знаете и ненавидите, – маркиз Галифакс.

Сэр Уильям пристально взглянул в лицо Оксфорду. Тот, покрывшись мертвенной бледностью, вздрогнул. В его глазах вспыхнул зловещий огонь.

– Маркиз здесь! – сжав кулаки, воскликнул Малыш Флокко. – Капитан, позвольте мне поприветствовать милорда в замке! Я отвешу ему земной поклон и тут же придушу!

– Марсовой дело говорит, – поддержал Ульрих, пожав руку юному моряку. – Я тоже хочу поучаствовать в этой операции.

Сэр Уильям нахмурился.

– Свои семейные дела я решу сам, – мрачно произнес он. – У нас и без того полно забот. Послушайте, что я вам скажу. Если один из вас предаст меня, ему не уйти от мести ни на дне океана, ни в самых далеких глубинах преисподней.

Малыш Флокко и оба немца лишь молча слушали капитана, не сводя с него преданных глаз, которые, казалось, говорили: «Вам ли не знать, что мы будем верны вам даже ценою собственных жизней».

Оксфорд же напустил на себя самый смиренный вид и, пряча глаза, сказал:

– Сэр Уильям, похоже, ваше предостережение предназначено одному мне. Чего вы боитесь? Разве я дал вам повод для подозрений? Если вы считаете меня способным на предательство, заклинаю вас, прикажите следить за каждым моим шагом! Нет, заприте меня в какой-нибудь тайной комнате, чтобы я не смог выйти к англичанам! Тогда вам не придется во мне сомневаться.

Казалось, секретарь говорил совершенно искренне, но, может быть, в его речах была горькая ирония?

Однако баронет раскаялся в своих суровых словах. Подойдя к секретарю, он тепло произнес:

– Я и сам буду счастлив оценить вас по достоинству и назвать вас другом, господин Оксфорд… Где же ваш алгонкин? – спросил Корсар, обернувшись к молодому Клермону.

– Вот он идет, сэр.

Вошел уже знакомый читателю краснокожий. В руках его было несколько тюков с платьем индейцев – фланелевыми рубашками, расшитыми куртками, мокасинами, ожерельями из костей, снятыми с индейцев вражеских племен скальпами, головными уборами из перьев, ножами и томагавками.

Разложив все это на столе, алгонкин достал из корзины баночки охряной краски и кисти.

– Я готов, – сказал он.

Сэр Уильям вполголоса объяснил индейцу, что делать. Что же он задумал?

Наши читатели легко это угадают, узнав, что всего час спустя алгонкин и Анри Клермон вышли из комнаты вместе с четырьмя краснокожими канадцами, которых никто из обитателей замка прежде не встречал. Пятый краснокожий остался на пороге комнаты, дверь в которую неслышно закрыла маленькая белая ручка, которая могла принадлежать лишь Мэри Маклеллан.

Так что же наши друзья? Их словно и след простыл!

20. Выстрел

Маркиз принимал англичан с поистине французской любезностью, хотя и мечтал обменяться с гостями не приветливыми фразами, а скорее ударами шпаги или пистолетными выстрелами.

Маркиз Галифакс поспешил объяснить хозяину причины своего прибытия:

– Я приплыл сюда на бригантине с определенной целью, рассказывать о которой мне сейчас недосуг, господин барон. Затем я должен был присоединиться к могучему флоту генерала Бергойна, чьи суда уже бороздили воды Шамплейна. К несчастью, буря разрушила мой корабль, и мне пришлось искать убежища на одном из наших корветов, о близости которых я догадался по сигналам, которые они давали из своих артиллерийских орудий, пытаясь дать знать в тумане о своем местоположении. Наконец мне посчастливилось благополучно подняться на борт одного из них. Однако не успел я присоединиться к королевской эскадре, как наши корабли оказались в ледяном плену. Мы были скованы льдами и вынуждены беспомощно ждать милости от погоды, бездействуя вопреки своим привычкам и характеру, и, сказать по правде, совсем отчаялись. Возможно, мы и смирились бы с постигшим нас несчастьем, если бы на нас не обрушилась новая беда.

– Что же с вами приключилось?

– Подошли к концу наши запасы спиртного, а зная, как мы, англичане, любим выпить, вы легко представите, сколь невыносимым показалось нам вынужденное воздержание. К счастью, наш канадский проводник сказал нам: «Недалеко отсюда находится замок барона де Клермона, французского джентльмена, всей душой расположенного к англичанам, щедрого хозяина, чьи кладовые будут к вашим услугам». Услышав эти слова, мы возликовали. «А не нанести ли нам визит этому достопочтенному французу? – подумали мы. – Ведь он наш союзник, верноподданный английского короля Георга Второго, а мы – солдаты короля, борющиеся здесь за его злодейски попранные права, дарованные самим Всевышним…» Сказано – сделано. Вот так мы и попали к вам, барон.

– Так, значит, вы здесь, чтобы угоститься спиртным из моих запасов? – спросил хозяин.

– А также ради чести узнать вас лично, – ответил маркиз Галифакс с подчеркнутой вежливостью. – Надеюсь, вы представите нам свое семейство и друзей.

Сдержанно поклонившись маркизу, барон вышел, сказав младшему сыну:

– Шарль, прикажи открыть большую залу и проводи туда наших гостей.

– Хорошо, отец, – отозвался юноша.

Маркиз повернулся к не отходившему от него ни на шаг офицеру довольно неприятной наружности, чье лицо было едва ли не полностью скрыто пышным париком и неопрятной густой бородой:

– Что ж, встретили нас весьма сердечно.

– Да, милорд, – отозвался тот.

– Может быть, ты ошибся?

– Я уверен, что прав.

– Значит, по-твоему, Уильям Маклеллан здесь?

– Я в этом убежден.

– Гм…

– Я своими глазами видел, как он вместе с Клермоном пришел на подмогу Каменной Башке, когда мои ирокезы почти разбили манданов.

– Думаешь, и она здесь… Мэри Уэнтворт, которую я по-прежнему люблю вопреки всему и ради которой пойду на все… которую я украду у брата…

– По слухам, в замке гостит неизвестная европейская женщина… Это может быть только она.

– Но что, если ты ошибаешься?

– Говорю вам, все так и есть.

– Надеюсь, дьявол на нашей стороне.

– Скоро мы узнаем, что здесь происходит.

– Но как? Увидев эту самую иностранку?

– Напротив – не увидев ее.

– Изволь выражаться яснее, друг мой Дэвис.

– Все просто: если незнакомка и правда Мэри Уэнтворт, барон де Клермон, конечно, вам ее не представит.

– Ты еще коварнее, чем я думал.

– Вы слишком добры…

– А пока нам удалось войти в замок…

– Как лисам – в курятник.

– Теперь он наш. Разве не принадлежит он королю Георгу? Разве мы не представляем здесь королевскую власть?

– Вот уж не знаю, будет ли доволен нами король, узнай он, чтó мы собираемся предпринять.

– Молчи, наглец!

– Слушаюсь, милорд.

– Под покровом ночи к замку придут наши солдаты, и завтра хозяева увидят, что он окружен сотнями англичан. Им не останется ничего иного, как сдаться.

– Мне показалось, наш хозяин не робкого десятка.

– Ничего, если он попытается сопротивляться, мы живо его вразумим, наставив на него дуло пистолета.

– Да, это быстро научит его уму-разуму.

– Что до остальных, меня интересуют лишь Мэри Уэнтворт и сэр Уильям.

– А как же письма?

– Они уже не столь важны. И все же нам будет весьма полезно узнать из них о намерениях Вашингтона.

– Я еще не оставил надежду их заполучить. Если сэр Уильям здесь, то и его верные друзья тоже.

– Кстати, интересно, что произошло с моим секретарем Оксфордом? – не понижая голоса, сказал маркиз. – Боюсь, он плохо кончил… Пожалуй, зря я его бросил на произвол судьбы… Однако мне и самому было не легче в такой-то шторм. Этот несчастный не раз доказывал мне свою преданность, и мне жаль, если он погиб.

В этот момент в комнату вошел Шарль, а за ним – несколько алгонкинов с причудливо раскрашенными лицами.

Услышав эти слова, двое из вошедших индейцев, вздрогнув, во все глаза уставились на маркиза.

Галифакс, мгновенно заметив странное выражение на лицах краснокожих, не отводил от них взгляда.

– У меня странное ощущение… – жестко произнес англичанин, – по-моему, я уже видел эти глаза прежде.

– Милорд, – тут же отвлек его младший Клермон, – прошу вас и ваших офицеров следовать за мной. Я бы хотел представить вас моей матери, баронессе.

– С удовольствием, мой юный друг, – отвечал тот. – Ведите нас.

Поднявшись вслед за Шарлем на верхний этаж, англичане оказались в богато убранной гостиной, где сидели в глубоких креслах баронесса и ее дочь Диана. Позади них стояли барон и его старший сын.

Как только завершилась церемония представления, маркиз повернулся к Дэвису и бросил на него многозначительный взгляд, как бы говоря: «Ты видел?.. Мэри Уэнтворт здесь нет, да и никакой европейской гостьи нет и следа».

Потом за разговорами маркиз Галифакс подсел к Диане, громко превознося до небес ее изящество и грацию.

В подобных, внешне дружеских, беседах прошел день, однако у каждой из сторон были свои тайные намерения.

Привыкшие повсюду хозяйничать, англичане, притворно восхищаясь элегантным убранством, уже обследовали весь замок.

Самым дерзким из англичан оказался Дэвис, который, напустив на себя дружелюбный вид, успел сунуть нос в каждый уголок жилища и опросить слуг.

Как уже поняли наши читатели, под чутким руководством алгонкина сэр Уильям, Малыш Флокко, оба немца и Оксфорд преобразились в настоящих краснокожих.

Ульрих должен был поочередно с братом день и ночь стоять на часах у потайной комнаты, где скрывалась Мэри, а Малыш Флокко – глаз не спускать с Оксфорда, ведь друзья так и не решились запереть его в комнате, поскольку тем самым они проявили бы открытое недоверие к секретарю.

Куда бы ни шел Оксфорд, бок о бок с ним оказывался переодетый в пестрый индейский наряд марсовой.

Понимал ли секретарь маркиза, что за ним следят? Сложно сказать.

Он так тщательно скрывал свои чувства, что никто не мог бы прочесть по выражению его лица, о чем он думает.

Настала ночь.

Малыш Флокко и Оксфорд шли по коридору, когда юный моряк вдруг встрепенулся и замер на месте.

Кто-то шел им навстречу.

Это милая Лизетта спешила в комнаты своей госпожи.

Следует заметить, что за несколько дней, проведенных в замке, Малыш Флокко успел с головой окунуться в неизведанное им доселе море любви. Наш герой по уши влюбился во французскую прелестницу, да и она отвечала ему искренним чувством.

С момента появления англичан ему не удалось обменяться с Лизеттой ни единым нежным словом, ни единым незаметным рукопожатием, и марсовой пребывал в самом мрачном расположении духа. И вот, встретив свою зазнобу, Малыш Флокко забыл и об Оксфорде, и о своем задании, да и, по правде сказать, обо всем на свете, и желал лишь одного – сжать девушку в объятиях. Подойдя к Лизетте, он, не меняя голоса, сказал:

– Мадемуазель Лизетта, вы меня не узнаете?

– Ах!.. Это вы!.. – изумленно воскликнула красавица.

– Да, он самый! Должно быть, я смешон со своим раскрашенным лицом?

– Нет-нет, вы не смешны… Однако привычный ваш образ мне больше по душе…

– Так, значит, я вам противен?

– Не говорите так! Ведь вы – это вы…

– Ни слова более! Благодарю вас…

Пока влюбленные нежно шептались, секретарь тихо пошел прочь, стараясь не потревожить голубков, а главное – избавиться от компании назойливого моряка. Вскоре он оказался у приоткрытой двери одной из комнат, откуда доносились чуть слышные голоса.

– Черт возьми, – пробормотал Оксфорд, – один из беседующих – милорд, а другой… Этот хриплый голос как будто принадлежит Дэвису… Но разве это возможно?.. Послушаю-ка, о чем они говорят.

Опасливо оглядевшись вокруг и убедившись, что он в коридоре один, Оксфорд прильнул к двери и весь обратился в слух.

– Ты уверен, что видел сигнальный огонь? – услышал он голос маркиза Галифакса.

– Я видел его так же ясно, как вижу вас, – отвечал Дэвис.

– Значит, скоро наши отряды будут здесь.

– Они подойдут к замку не более чем через пару часов, как и было условлено.

– Они окружат замок.

– И мы захватим его.

– Превосходно, – произнес маркиз.

– Вместе с его обитателями. Хозяйская дочка – настоящее сокровище, которое, как я заметил, вы успели оценить.

– Ни слова об этом, Дэвис! Мне нужна одна лишь Мэри Уэнтворт.

– И вы ее получите.

– Наконец-то! Кстати, об обитателях замка… Один из алгонкинов произвел на меня необыкновенное впечатление.

– С чего бы это?

– Глаза его необычайно походили на глаза моего секретаря.

– Оксфорда?

– Разумеется.

– Да если корсары и пощадили этого простофилю, он наверняка помер со страху!

Едва Дэвис произнес эти слова, как в комнату вошел индеец и, прижав палец к губам, призвал англичан молчать.

Оба ошеломленно ахнули.

– Кто вы такой? Что вам угодно? – подозрительно спросил маркиз Галифакс.

– Милорд, разве вы меня не узнаете?

– Оксфорд! Неужели это ты?..

– Конечно я, милорд. Мы одни?

– Сам видишь. Но как ты…

– Всему свое время. Скажу лишь, что всегда был предан вам одному.

– И я должен тебе верить?

– Милорд, я…

– Не беспокойтесь, маркиз, этот трус не лжет, – ехидно перебил его Дэвис. – Он подслушивал наш разговор и, узнав, что мы вскоре захватим замок, конечно, виляя хвостом, прибежал к старому хозяину.

Бросив на метиса полный ненависти взгляд, секретарь продолжил:

– Милорд, прошу вас, не осуждайте меня. Я не рожден солдатом, неудивительно, что я предпочитаю стать на сторону победителя! К тому же я успел возненавидеть сэра Уильяма Маклеллана, ведь он презирает меня и даже не находит нужным скрывать свои подозрения.

– Так, значит, мой брат и соперник и правда здесь?

– Да, это так.

– Он прячется?

– Нет, он переодет в платье краснокожего.

– Хорошо же… Где Мэри Уэнтворт? Она в замке?

– Да, хозяева скрывают ее в потайной комнате.

– Ну что я говорил! – потирая руки, воскликнул Дэвис.

– А где остальные? – спросил Галифакс.

– Каменная Башка далеко отсюда, он ушел на поиски Риберака.

– Торговец переметнулся на сторону бунтовщиков?

– Да, а с ним и канадец Джор.

– Продолжай.

– Малыш Флокко и наемники, как и я, переодеты алгонкинами.

– Великолепно! Расскажи же, где те письма, что Каменная Башка должен был доставить в Тикондерогу?

Злодей Оксфорд молча вынул из нагрудного кармана два письма с зелеными печатями – то были письма, которые потерял Каменная Башка.

– Наконец-то! – пробормотал маркиз, вырвав бумаги из рук секретаря. – Как тебе удалось их добыть?

– Случайно. Признаюсь, я искренне перешел на сторону ваших врагов, когда вы, милорд, меня покинули. Но однажды Каменная Башка выронил из кармана драгоценные письма, и я, как видите, не преминул их подобрать, надеясь, что они еще сослужат мне службу. Мы побывали в таких переделках, что боцман и думать забыл о письмах, а когда вспомнил, было уже слишком поздно.

– Не поздно лишь покарать предателя! – прогремел за его спиной гневный голос. – Поплатись же за свою подлость!

Раздался выстрел. Слабо вскрикнув, Оксфорд тяжело осел на пол.

Побледнев, маркиз и Дэвис резко обернулись.

На пороге потайной двери, которую они не заметили, стоял не кто иной, как сэр Уильям Маклеллан. Он был все так же одет в индейское платье, но голова его была не покрыта, а лицо искажено яростью. В руке он сжимал пистолет, из дула которого поднималась струйка дыма.

На несколько секунд трое мужчин застыли, глядя друг на друга.

Опомнившись, Галифакс и Дэвис схватились за шпаги и выхватили пистолеты.

Несчастный секретарь, хрипя, корчился в агонии в луже собственной крови.

Черты его уже застывали в маске смерти.

Внезапно до врагов донеслись крики, шум торопливых шагов и эхо раздававшихся на английском, французском и алгонкинском языках приказов.

В одну из дверей комнаты вбежали барон де Клермон с сыновьями, аббат Ривуар, Малыш Флокко, Вольф и вооруженные слуги-индейцы. В другую дверь ворвались английские солдаты и офицеры со шпагами наголо и взведенными курками ружей.

Остановившись, представители обеих сторон с ненавистью глядели друг на друга.

– Кто посмел нарушить покой моего замка? – угрожающе спросил барон. – Может быть, вы, маркиз?

– По какому праву вы обвиняете меня? – отозвался Галифакс. – Благодарите за это своих друзей – заговорщиков, предателей родины и союзников американских революционеров! Вы укрыли их в своем доме, что делает вас их сообщником…

– Милорд!..

– Да, я говорю об убийцах и подлых трусах, что скрывались под личиной индейцев, не смея…

– Молчи, презренный лжец! – яростно закричал сэр Уильям. – Тебе ли не знать, что капитан корсаров Бермудских островов никогда не боялся встретиться с врагом лицом к лицу! Дайте мне шпагу! Я хочу вновь увидеть кровь этого мерзавца и посмотреть, насколько она отличается от моей. А потом я сломаю свой оскверненный клинок, чтобы не отравить никого его ядом.

– Пустое бахвальство, бастард! – со злым сарказмом отвечал маркиз Галифакс. – Вы притаились, как трусы, узнав о моем прибытии.

– Это я просил их об этом, – произнес благородный Клермон. – Вы несправедливы, милорд, и ваши поступки недостойны истинного джентльмена и честного солдата.

– Ах так! – взорвался жестокий маркиз. – Вот вы и сбросили маску! Значит, вы признаёте, что переметнулись на сторону врагов короля?

– А когда мы, канадские французы, были вашими друзьями? – воскликнул Анри.

– Превосходно, вы устроили у себя пристанище революционеров и бунтовщиков! – закричал Галифакс. – Именем его величества короля Георга Второго я требую вашей капитуляции! А если вы осмелитесь сопротивляться, мы перестреляем вас всех, женщин и мужчин, европейцев и индейцев!

– В свою очередь, милорд, – невозмутимо произнес барон де Клермон, – я даю вам пять минут, чтобы покинуть замок, если вы не хотите, чтобы он стал вашей могилой.

– Как вы смеете! Остерегитесь произносить такие слова!

– Вам не запугать нас угрозами.

– В этот самый момент ваш замок окружают английские солдаты, чтобы предать его огню.

– Поистине пиратская подлость!

– Ничего иного бунтовщики не заслуживают!

– Мы сумеем защититься.

– Подумайте о женщинах.

– Они не боятся ваших ружей и аркебуз. Вон из моего дома, маркиз Галифакс!

– Барон, будьте же благоразумны…

– Еще минута – и я прикажу сбросить вас с утеса!

– Что ж, значит, война!

– Мы покажем вам, как дерутся французы!

– Да уж не лучше англичан!

– Надеюсь на деле доказать вам обратное.

– Ко мне! За Англию!

– Сюда, за Францию и Америку!

В глазах старого барона читалась твердая решимость и яростный азарт битвы и отмщения.

Секунда – и враги бросились бы друг на друга, когда сэр Уильям вдруг шагнул вперед и прокричал:

– Остановитесь! Я бросил вызов маркизу Галифаксу и верю, что он его примет, если не хочет по заслугам прослыть трусом за свое бесчестье!

Взревев от ярости, маркиз бросился к Маклеллану.

– Клянусь Богом, я убью вас, Корсар! – закричал он.

– Не тешьте себя напрасными надеждами, – отвечал баронет, схватив протянутую ему Шарлем де Клермоном шпагу. – Пока вам еще не удалось отправить меня в царство тьмы.

– Я ненавижу вас!

– Уж не думаете ли вы, что я люблю вас, брат мой?

– Довольно болтовни! Покончим с этим раз и навсегда!

– Я готов.

Никто не посмел встать между двумя родными братьями, чья смертельная вражда могла окончиться лишь гибелью одного из них.

Англичане и французы отодвинули к стенам мебель, чтобы освободить больше места дуэлянтам. Поединок начался.

21. Поединок в замке

Тем временем добрый аббат Ривуар, качая головой, склонился над умирающим Оксфордом.

– Как больно… – пытаясь приподняться, шептал секретарь. – Помогите мне, господин аббат, я умираю…

– Мужайтесь, несчастный, Господь милостив, – отвечал Ривуар.

– Все кончено, я это чувствую… – бормотал умирающий. – Я получил по заслугам. Господи, прости меня…

– Господь простит…

– Я виноват перед сэром Уильямом и прошу у него прощения… Но тот, другой… Тот, за которого я отдал жизнь… Он не нашел для меня ни взгляда, ни сочувствия, ни теплого слова… Будь он проклят!..

– Не богохульствуйте!

Оксфорд обессилел и умолк. Из горла его вырвался хрип, и весь он обмяк на руках у аббата. Преклонив колени, Ривуар прочел над Оксфордом литанию.

В центре комнаты, при свете ламп, которые слуги держали в руках, маркиз Галифакс и капитан «Громовержца», в глазах которых застыла смертельная вражда, скрестили клинки.

Первые несколько минут ничто не нарушало тишину, кроме звона клинков. Оба противника яростно бросились в бой.

Галифакс владел клинком гораздо лучше, чем в прошлую встречу, и это означало, что он не оставлял надежды расквитаться с баронетом и потому учился фехтованию у опытных мастеров.

Однако никто не мог сравниться в этом искусстве с сэром Уильямом, и его противнику сразу же пришлось ощутить его мастерство на себе.

Быстрые как молния удары клинка Корсара заставили маркиза утратить столь незаменимое в бою хладнокровие.

Раз за разом англичанин пытался пронзить баронета ловким ударом, но все его попытки были бесполезны.

– Вы так стараетесь, что вот-вот сами пронзите себя моим клинком, избавив меня от трудов, – с легкостью парируя атаки, произнес сэр Уильям.

– Не беспокойтесь, сэр, – слегка подавшись назад, отвечал Галифакс, – я еще не отчаялся отправить вас в преисподнюю.

– А по-моему, вы способны лишь приказать своим солдатам убить меня.

– В отличие от вас, я не пират.

– Вы называете меня пиратом? Не говорите глупостей, милорд! В своем невежестве вы путаете верных корсаров с обыкновенными морскими разбойниками. Разве вас не учили истории?

– Хватит! Пора кончать этот балаган!

– Я жду лишь подходящего момента, – сделав молниеносный ложный выпад, отвечал Корсар.

Отбив удар, Галифакс, поверив, что противник открылся, сделал стремительный прямой выпад.

Корсар парировал и перешел в наступление.

Натиск и ярость дуэлянтов не знали равных.

Галифакс пламенно атаковал, то всем телом подаваясь вперед, то отпрыгивая назад, но страшный клинок Маклеллана с блеском парировал каждый выпад противника.

Разъярившийся маркиз делал ошибку за ошибкой, то и дело открываясь ударам врага, однако, к изумлению присутствующих, Корсар не использовал удобных возможностей, то ли по необъяснимому нежеланию, то ли играя с врагом, будто кот с беспомощным мышонком.

Вдруг Галифакс бросился вперед, пытаясь выбить шпагу из рук брата; тот, со звоном отбив коварный удар, отпрыгнул назад, а затем с невероятной быстротой стал наносить удар за ударом.

Маркиз из последних сил увертывался от этого железного натиска, и казалось, судьба его предрешена, как вдруг сэр Уильям, будто передумав, стремительно кинулся к Галифаксу и мощным выпадом выбил из его рук шпагу.

– Вы безоружны, и вы в моей власти, любезный брат! – проговорил он.

Скрипя зубами от злости, маркиз отступил назад и, забыв о чести, прокричал:

– Раз моей шпаге тебя не победить… Умри от рук моих солдат! Ко мне, сыны Англии! Стреляйте в него! Это предатель, это враг родины и короля!

При виде унижения Галифакса англичане, дрожа от нанесенного им оскорбления, вскинули ружья.

– Видит Бог, мы не одной крови! – воскликнул Корсар. – У вас в жилах течет отравленная кровь. Проклятый трус, вы опозорили имя моего отца! До сих пор я сносил ваши низости и даже по-своему ценил вас. Увы! Вы показали свое истинное лицо. Презренный подлец!..

– Проклятый… проклятый… – вторил ему слабый, будто замогильный, голос.

Обернувшись, присутствующие увидели, как на руках аббата приподнялся умирающий Оксфорд.

Маркиз Галифакс побледнел как полотно.

Проклятого злодея охватил ужас и тревожные предчувствия.

Будто отгоняя тень неведомых несчастий, маркиз вытер лоб рукой и неестественно рассмеялся.

– Господин Оксфорд мертв, – произнес, вставая с колен, аббат. – Он умер, умоляя о прощении того, кому принес столько несчастий.

– Я прощаю его, – отозвался сэр Уильям.

– А я поступлю лучше, – процедил маркиз Галифакс. – Я отомщу за его смерть!..

Достав из-за пояса пистолет, он направил его на баронета и выстрелил.

Рука его так тряслась от ярости, что пуля, просвистев в паре дюймов над головой Корсара, расколола зеркало, висевшее за его спиной. Выстрел послужил сигналом для начала битвы между двумя противоборствующими сторонами.

Замок задрожал от лязга оружия, угроз, богохульств, проклятий, стонов раненых и испуганных женских криков.

Англичане были отлично вооружены, но не могли сравниться числом с обитателями замка, которые, казалось, были рождены с оружием в руках и с огнем битвы в крови.

Сэр Уильям, барон де Клермон с сыновьями, Малыш Флокко, Ульрих и Вольф без промаха стреляли по англичанам, пронзали их клинками и оглушали ружейными прикладами.

Однако их враги тоже сражались достойно, не уступая в храбрости самим корсарам.

Понимая, что только вместе они смогут противостоять натиску защитников замка и продержаться до прихода подкрепления, англичане, соорудив баррикаду из мебели, укрылись за ней подле входа в замок.

Дэвис не отходил от двери, готовясь открыть ее для королевских солдат. Корсар и барон понимали, в какой опасности оказался замок, однако не могли отбросить англичан от входа.

К счастью, до сих пор каждому из наших героев удалось остаться невредимым, за исключением раненого в левое плечо Вольфа.

Наскоро перевязав рану, храбрый немец продолжил сражаться бок о бок с верными друзьями.

Под градом английских пуль пало множество алгонкинов, готовых на все ради семейства де Клермон, а в особенности ради баронессы, в чьих жилах текла кровь их отважных вождей.

Трое солдат Галифакса погибли, еще пятеро были тяжело ранены, однако англичане продолжали выдерживать атаку дольше, чем предполагали наши герои.

– Мы должны покончить с ними до прихода королевских войск, – сказал сэр Уильям барону.

– Нужно предпринять последнее усилие, – отвечал старый дворянин.

– Им удается выдерживать наш натиск.

– Попробуем опрокинуть баррикаду?

– Ах, если бы…

– Если бы что?

– Если бы с нами была пара небольших пушек с моего корвета!..

– Отличная мысль!

– Однако, боюсь, неосуществимая.

– У меня есть две пищали.

– Что же вы молчали!

– Я не подумал о них, сэр.

– Давайте же опробуем их против этих назойливых господ. Во имя святого Патрика, мы проучим этих проклятых англичан!..

– Я пойду за пищалями, а вы тем временем позаботьтесь о наших врагах.

– Идите с Богом, барон.

Взяв с собою Ульриха и нескольких алгонкинов, пожилой джентльмен исчез в глубине замка.

Они оказались на тайном складе, и глазам немца предстали десятки ружей и пистолетов, две малокалиберные пушки и пара пищалей.

– Это и есть те самые пищали? – спросил Ульрих.

– Это они, – подтвердил старый дворянин.

– Та я шиво их перетащу.

Немец легко, будто пушинку, взвалил на спину небольшого бронзового монстра.

– Я пошел, – объявил он.

– Найдете дорогу?

– Я ее сапомнил.

– Ступайте же.

– А ядра?

– Вы правы… Вы двое, возьмите порох и ядра и следуйте за этим человеком.

Троица пустилась в обратный путь.

Вместе с оставшимися тремя алгонкинами барон занялся второй пищалью.

Перед тем как уйти, француз достал из-за пояса ключ, открыл потайную дверцу в стене и испытующе поглядел внутрь.

– Все в порядке, – пробормотал он себе под нос. – Если случится катастрофа и я буду вынужден прибегнуть к крайней мере… Я не дрогну. Но не стоит терять надежды… Может быть, вернутся Каменная Башка и его манданы… И потом, разве не говорил Анри, что племя алгонкинов все так же предано Франции и нашему семейству? Разве не ступили они на тропу войны, чтобы разбить ирокезов и их английских союзников? Господь на нашей стороне и поможет нам отразить атаку англичан вместе с их подкреплениями.

С этими словами барон закрыл дверцу, но на ключ ее не запер.

– Вы готовы? – спросил он своих алгонкинов.

– Да, хозяин, – отвечали они.

Двое индейцев подхватили пищаль, а третий – ядра и порох. Барон де Клермон также поднял несколько ядер и приказал:

– Скорее! Возвращаемся!

Едва они вышли со склада, как стены замка сотряс оглушительный артиллерийский залп.

– О! – с улыбкой воскликнул барон. – Это запела пищаль нашего немца!

Вслед за грохотом пушки послышались крики, лихорадочные приказы, проклятия и угрозы англичан.

– Вперед!.. Вперед!.. – ускорив шаг, прокричал барон де Клермон. – Не сомневаюсь, что наша бронзовая безделица произвела на англичан должное впечатление… Им не останется ничего иного, как сдаться, особенно когда в ход пойдет и вторая пушка…

Вдруг он вздрогнул и остановился.

– Черт возьми! Это еще что такое? – пробормотал он.

До него донеслись ликующие возгласы англичан, и незнакомый грубый голос прокричал по-английски:

– Наконец-то!

Страшная догадка заставила барона побледнеть.

– Что, если к англичанам подошло подкрепление? Нет, не может быть… Господь не допустит такого несчастья… Может быть, это голос сэра Уильяма, а я его просто не узнал… Конечно, так и есть! Увидев произведенные пищалью разрушения, он, должно быть, и воскликнул «Наконец-то!».

Стоило барону подбодрить себя этой слабой надеждой, как он увидел, что навстречу ему, с белым платком в левой руке, бежит Малыш Флокко.

– Вы!.. – воскликнул марсовой.

– Вы меня искали?

– Да, господин барон.

– Вам нужно новое орудие?

– Боюсь, для этого слишком поздно.

– Но что же произошло, что случилось?

– Страшное несчастье…

– Объясните же, о чем вы…

– Англичане и маркиз Галифакс…

– Что же?

– К ним подошло подкрепление.

– Проклятье!

– Слова маркиза оказались не пустыми угрозами.

– Так, значит…

– Замок окружен англичанами. Проклятый мерзавец Дэвис впустил их внутрь, и в замок ворвался целый вооруженный до зубов отряд!..

– А что сэр Уильям?

– Он решил сдаться на милость брата при условии, что маркиз пощадит вас и вашу семью.

– Я не могу позволить этому благородному человеку пожертвовать собой. Мы умрем или спасемся вместе.

– Вот слова истинного французского дворянина!

– Вы ранены, Малыш Флокко?

– Всего лишь царапина, господин маркиз.

– Превосходно.

– Вы сказали, мы спасемся…

– Сказал, – отвечал барон.

– Значит, у вас есть план?

– Возможно.

– Какой же?

– Побег.

– Легко сказать…

– Мне трудно предлагать вам позорное бегство…

– Я вас прекрасно понимаю.

– Но мы должны спасти наших женщин.

– Конечно! Баронессу, Мэри Уэнтворт, мадемуазель Диану и бедняжку Лизетту… Что нужно делать?

– Бегите к сэру Уильяму и передайте своим, чтобы отступали в этом направлении, баррикадируя за собою все двери.

– Я мигом!

– Бегите! Я приведу сюда дам.

Марсовой скрылся, а барон направился в комнату, где его жена и дочь вместе со светловолосой Мэри Уэнтворт и Лизеттой ожидали исхода битвы.

Малыш Флокко говорил правду – к англичанам подошло подкрепление; еще чуть-чуть, и они бы водворились в замке.

Услышав от юного марсового приказ барона отступать, сэр Уильям, готовый было безоружным сдаться на милость своего кровожадного брата, кивнул и огляделся по сторонам.

За спиной его была дверь с широко раскрытыми створками; бок о бок с Корсаром сыновья барона, двое немцев и слуги-алгонкины, укрываясь за перевернутой мебелью, без передышки перезаряжали мушкеты и пистолеты и открывали огонь, стоило показаться кому-то из англичан.

Незаряженная пищаль молчала.

– Ваш отец отдал приказ отступать, – сказал баронет Анри де Клермону. – Он хозяин этого замка, и я не могу не повиноваться ему.

– Кажется, я знаю, что у него на уме… Положитесь на меня, сэр.

– Как пожелаете, барон.

Анри встал и поднял руки над головой.

– Не стреляйте, маркиз Галифакс! Мы сдаемся! – прокричал он.

– Наконец-то вы вняли доводам рассудка, – насмешливо отвечал маркиз. – Солдаты, опустите оружие… Эти ягнята в обличье волков показали свое подлинное лицо.

Сэр Уильям сжал зубы, едва не закричав от ярости, но тут же заметил, что на губах Анри играет лукавая улыбка.

– Пусть остальные отступают через раскрытую дверь, а мы притворимся, что сдаемся, – прошептал ему юноша. – Как только я прокричу «Вперед!», делайте как я, сэр.

– Я готов.

По приказу Анри защитники замка скрылись в темном коридоре.

Англичане принялись разбирать баррикаду, открыв в ней широкий проход.

– Схватить этих людей! – приказал маркиз Галифакс. – Да поберегите мебель! Теперь всё здесь – это наши военные трофеи, за исключением дам… Дэвис, немедленно отыщи Мэри Уэнтворт и приведи ее сюда.

Корсар, побледнев, сжал кулаки.

– Чтобы моя Мэри принадлежала этому мерзавцу?.. – проговорил он. – Я бы предпочел смерть такому исходу.

– У нас еще есть надежда на спасение, – тихо произнес Анри.

– Но успеем ли мы что-либо предпринять?

– Да. Как только англичане увидят, что здесь только мы, они решат, что мы у них в руках… Вперед!..

Старший сын барона де Клермона кинулся к распахнутой двери, за которой уже исчезли остальные. Маклеллан немедленно последовал за ним.

– Забаррикадируем дверь! – едва переступив порог, воскликнул Анри и мгновенно захлопнул створки. – Удерживайте дверцы, сэр Уильям, а я запру их на засов.

– Готово!

– У нас всего несколько минут, чтобы сбежать. Увы, замок в руках англичан, но мы еще можем спасти наших людей!..

– Во имя святого Патрика! – простонал Корсар. – Это я послужил причиной всех ваших несчастий.

– Что вы, сэр, это совсем не так! Нам было известно, что англичане ввели войска в Канаду, и мы со дня на день ждали, что солдаты Бергойна нанесут нам визит. Даже не вмешайся в дело ваш брат, судьба наша была предрешена. Вот почему мой отец приготовил…

– Приготовил что?

– Ничего, вскоре вы сами все увидите. А пока нужно немедленно найти отца.

Под яростные крики пытающихся выбить дверь англичан мужчины поспешили вперед.

Вскоре они увидели барона. С ним были баронесса, Диана, Мэри Уэнтворт, наши товарищи-корсары и вооруженные индейцы с факелами в руках.

Старый дворянин был мрачнее тучи.

– Ничего не говорите, – сурово произнес он. – Нужно торопиться. Следуйте за мной.

Проведя спутников на потайной склад оружия, он отпер незаметную дверцу и впустил их в открывшийся за ней темный проход.

Сам барон вошел последним и, заперев дверь на засов, оглянулся кругом. За дверью находился узкий подземный коридор, по которому Анри повел беглецов.

Друзья оказались в низкой комнатке, заставленной бесчисленным количеством бочек и ящиков.

Подойдя к одной из бочек в углу, барон достал из-под нее длинный и толстый, как палец, шнур, один конец которого исчезал в проделанной в бочонке дыре, и задумчиво поглядел на него.

Тяжело вздохнув, француз решительно тряхнул головой. В его глазах вспыхнул огонь. Протягивая за собою шнур, барон твердым шагом пошел назад к двери и исчез во мраке. Все стихло. До беглецов доносилось лишь эхо голосов водворившихся в замке англичан.

22. План барона

Насколько могли судить наши герои, узкий подземный коридор вел к косе, соединявшей утес с побережьем Шамплейна.

С низкого потолка холодного, сырого прохода свисали сосульки.

Наши друзья не могли не восхищаться баронессой де Клермон, ее дочерью, Мэри и Лизеттой, с поразительным спокойствием ступивших в мрачный коридор.

Барон все не появлялся. Анри уже приказал брату и Малышу Флокко вернуться – узнать, что с ним произошло, – когда запыхавшийся хозяин замка показался наконец прямо у них за спиной.

Товарищи радостно его приветствовали.

В неверном свете горящих факелов лицо француза казалось бледным, но спокойным. Шнура у него в руках уже не было.

– Поторопитесь, мои дорогие, – ободряюще улыбнулся барон. – У нас мало времени, пора выбираться отсюда.

– Куда мы направляемся? – спросил сэр Уильям.

– Для начала попытаемся укрыться в прибрежных лесах. Англичане будут искать нас в замке. Прежде чем у них возникнут подозрения, их ждет необыкновенный сюрприз.

– Прошу вас, объяснитесь.

– Простите, сэр Уильям, Я не хочу лишать себя удовольствия преподнести вам сюрприз, который придется вам по душе.

– Превосходно.

– Если я раскрою свой план сейчас, эффект будет уже не тот…

– Я полагаю, вы приготовили нам нечто воистину впечатляющее…

– О, поверьте, нечто чудесное!..

– В таком случае не буду задавать лишних вопросов.

– Вы об этом не пожалеете.

– Однако я места себе не нахожу от нетерпения, милорд.

– Что ж, уверяю вас, ждать осталось недолго.

– Далеко ли нам еще идти по этому подземному проходу?

– Всего несколько минут.

– Я бы предпочел поскорее оказаться под открытым небом, тем более что…

– Продолжайте, друг мой.

– …я волнуюсь за свой корабль.

– За ваш корвет? Боже правый! Вы только что подали мне превосходную идею!

– Похоже, мы с вами думаем об одном и том же.

– Вы так считаете?

– Увидим.

– Я думал о том, чтобы…

– Укрыться на борту моего нового «Громовержца».

– Именно.

– И дождаться возвращения Каменной Башки.

– Конечно!

– Мой храбрый боцман, несомненно, не заставит себя долго ждать.

– Если только с ним не случилась беда.

– Беда? С ним? Вы плохо знаете моего бретонца! Это демон, а не человек!..

– Возможно, вы правы.

– Вот увидите, этот старый морской волк успеет, не выпуская изо рта трубки, отыскать Риберака, пережить тысячу опасных приключений и в последнюю минуту прибыть нам на помощь.

– Будем надеяться, что так и произойдет.

– Решено: идем к корвету. На борту ждут мои корсары и грозные пушки. Если англичане посмеют к нам сунуться, мы накормим их ядрами и свинцом!

– Да, думаю, там они нас не достанут…

– Вот и славно. Однако это не единственное, что меня тревожит…

– О чем же вы беспокоитесь?

– Я не должен забывать о своей миссии: необходимо как можно скорее доложить Вашингтону о последних событиях в Канаде. Два письма, которые я доверил Каменной Башке, уже ничего не стоят. Необходимо разработать новую военную стратегию. Если Вашингтон будет следовать прежнему плану, все погибло. Бергойн с легкостью разобьет республиканцев, и их разгром будет на моей совести.

Барон крепко пожал руку Корсара.

– Я принял решение и не отступлюсь, – сказал он. – Я ненавижу англичан, и мое сердце принадлежит делу освобождения Америки от их жестокого ига. Я готов на все ради Американской республики, и мои сыновья и друзья меня поддержат. Через пару часов Анри вместе с несколькими верными алгонкинами двинется к ставке Вашингтона и доложит ему обо всем.

– Благодарю вас! Вы сняли тяжкий груз с моего сердца.

– Что до нас, то англичане скоро убедятся, что совершили непоправимую ошибку, пойдя против нас войной. А теперь тише! Мы уже у выхода.

Впереди показалась полоса слабого света.

Беглецы подошли к незаметной снаружи расщелине среди скал.

Первыми на берег Шамплейна выбрались барон де Клермон и Корсар.

Впереди них темной громадой высился замок, откуда доносились крики окрыленных легкой победой захватчиков.

Обменявшись многозначительными взглядами, они прислушались.

– Никого, – наконец произнес сэр Уильям. – Похоже, все англичане собрались в вашем замке.

– Который вскоре станет их могилой, – с мрачной улыбкой отозвался барон. – Они нарушили мир и покой моего дома, и я отплачу им за это по заслугам. Позовите наших людей, сэр. Пусть и они порадуются приготовленному мной сюрпризу.

Вскоре все собрались подле барона, глаза которого были прикованы к покинутому замку.

В молчаливом ожидании прошло несколько минут, и вдруг ужасная вспышка окрасила в алый цвет темные небеса. Раздался страшный грохот, словно грянул залп тысячи пушек. Мгновение – и замок разлетелся на мириады пламенеющих осколков, и град камней, обломков железа и древесины осыпал все вокруг.

Казалось, сам утес превратился в извергающийся вулкан, с сатанинской яростью уничтожающий возведенную на его вершине твердыню.

Беглецы закричали от ужаса.

– Замок взлетел на воздух!..

– Какой ужас! Кошмар!..

– Что произошло?..

– Англичанам шарковато приходится, – весело потирая руки, заметил Ульрих. – Что, Фольф, раньше не приходилось видеть шаркого из англичан?

– Нет, – отозвался немец. – Жаль, с нами нет Каменной Башки. Уж он бы раскурил свою старую трубку от английских тлеющих головешек.

Сэр Уильям, будто окаменев, глядел на бушевавшую там, где всего несколько минут назад был замок, огненную бурю и не знал, радоваться ему или горевать.

– Ах, господин барон, – наконец произнес он, – вы необыкновенный человек, а ваши сюрпризы способны напугать даже испытанных корсаров Бермудских островов. Вам удалось истребить своих врагов… Увы, одним из них был мой брат…

– Он был недостоин вас, сэр, и гнев Божий обрушился на него. Я был всего лишь орудием Господним.

– Как играет с нами судьба!.. Я мог бы полюбить брата так, как любят лишь свободные, возвышенные сердца, привычные к необъятным небесам и просторам океанской лазури… Но он заставил меня возненавидеть себя, любой ценой желая моей смерти и позора. Теперь же, когда он встретил свой горький конец, вся моя злоба растаяла, будто снег под лучами солнца, и в сердце моем лишь сожаление и прощение. Да-да… Я, закаленный боями корсар, плачу, словно женщина… Необъяснимая скорбь охватила мою душу…

Барон молчал, рассеянно поглаживая по голове своего преданного пса, которого один из алгонкинов позаботился забрать из замка.

– Сэр Уильям, – сказал аббат Ривуар, – ваши чувства – это чувства истинного христианина и благородного человека. Уверен, Господь подарит вам счастье, которого вы заслуживаете.

Корсар остановил его жестом и решительно произнес:

– Нас здесь больше ничто не держит. Пойдемте же скорее к корвету. Нашим дамам, конечно, необходим покой и отдых после всего, через что им пришлось пройти, и на корабле их ждут теплые постели, приготовленные для них в уютной каюте, защищенной от порывов этого пронизывающего ледяного ветра. И потом, мои моряки видели, как взорвался замок, и наверняка сходят с ума от беспокойства за нас.

– В путь, друзья! – поддержал его барон. – Корвет совсем недалеко.

Беглецы пустились в дорогу.

– Значит, замок был заминирован? – спросил сэр Уильям барона де Клермона.

– Да, друг мой, как и утес под его основанием, – отвечал старый дворянин. – Я чувствовал, я был почти уверен, что англичане не станут вечно мириться с моим пребыванием на Шамплейне, и решил приготовить план если не спасения, то мести.

Остаток пути прошел в молчании. Каждому было о чем подумать.

Подойдя к корвету, беглецы увидели, что все корсары в великом волнении собрались на капитанском мостике и вместе со старпомом нового «Громовержца», мистером Говардом, наблюдали за необычным действом: на рее вешали человека.

– Во имя святого Патрика, мистер Говард! – прокричал Маклеллан, подойдя по льду под самый штирборт корвета. – Какого дьявола здесь происходит?

– Это вы, мой капитан!.. – воскликнул старпом; корсары разразились радостными криками. – Вы живы?

– Как видите.

– Слава Небесам… Но ведь замок взлетел на воздух!

– Это мы его и взорвали.

– Прекрасно!

– Бросайте же скорее трап!

– Сию минуту, капитан!

Товарищи взобрались на борт, и мистер Говард немедленно проводил дам в каюты на корме судна.

Мужчины остались на палубе.

– Есть ли у вас новости? – спросил баронет старшего рулевого.

– Обошлось без происшествий, за исключением вот этого.

Морской волк указал на одну из рей грот-мачты, на которой болталось что-то темное, похожее на человеческое тело.

– Повешенный!.. – воскликнул сэр Уильям.

– Так точно, капитан.

– Кто это?

– Пленник.

– Это… это лоцман?

– Он самый!

– Сию секунду объясни, как вы посмели нарушить мой приказ и военную дисциплину и в мое отсутствие учинить самосуд над человеком, которого я не приговаривал к казни.

Рулевой смешался.

– Капитан, – пробормотал он, – мы все виновны, и вы вправе покарать нас… Но что мне было делать? Услышав взрыв, мы были уверены, что вы погибли по вине этих проклятых англичан… Мы пришли в отчаяние и хотели расквитаться за вашу смерть хоть с кем-то: мы ведь считали, что в конечном счете именно предательство лоцмана стало причиной вашей гибели… Мистер Говард не соглашался… Он убеждал нас, что вы не могли погибнуть… И он был прав, черт возьми!.. Так все и произошло. Мы ослушались вашего приказа из одной любви к вам… Но дисциплина есть дисциплина.

Сэр Уильям задумчиво молчал.

– Эх, люди!.. – со вздохом пробормотал он, потом громко спросил: – Он мертв?

– Да, капитан, сейчас он уже на пути в царство Вельзевула.

– Положите тело в мешок, прорубите во льду прорубь и похороните несчастного на дне озера. Я хочу предать эту историю забвению… И пусть ничто не напоминает мне о том, что здесь случилось.

– Будет исполнено, капитан! – отвечал морской волк, со всех ног бросаясь к мачте.

– Пойдемте внутрь, – сказал своим гостям Корсар. – Нам всем нужны тишина и покой.

Все молча последовали за капитаном.

Остаток этой незабываемой ночи и бóльшая часть следующего дня прошли без происшествий.

Еще на рассвете Анри де Клермон покинул корабль в сопровождении нескольких алгонкинов и направился к ставке генерала Вашингтона с письмом от сэра Уильяма.

Баронет и его друзья вместе с дамами стояли на мостике, когда с верхнего марса фок-мачты донесся крик вахтенного:

– Внимание! Сюда движется группа людей!

– Ты видишь, индейцы это или европейцы? – спросил в переговорную трубу сэр Уильям.

– Они слишком далеко, капитан!

– Смотри в оба!

– Слушаюсь, сэр!

– Они направляются к нам?

– В этом нет сомнений.

– Должно быть, это возвращается Каменная Башка.

– Я, кажется, различаю впереди отряда белых людей. Вот только…

– Продолжай.

– Если глаза меня не обманывают… Тысяча разбитых фрегатов, капитан!..

– Да что стряслось?

– Это же…

– Кто?

– Это англичане! Я различаю их мундиры… Чтоб они провалились!

– Ты уверен?

– Абсолютно! Я вижу их своими глазами!

– Сколько их?

– Не меньше двухсот.

– Солдаты?

– Солдаты и моряки, и все держат ружья так, будто собираются стрелять!

– Во имя святого Патрика!.. А Каменной Башки все нет! – пробормотал сэр Уильям. – Господин барон, что, если вы правы и с ним приключилось несчастье? Очевидно, взрыв был слышен даже с кораблей Бергойна и они направили сюда отряд, желая выяснить, что произошло.

– Вы правы.

– Придется сразиться и с этими красномундирниками, но теперь они нам не страшны. Мой корабль крепкий, как плавучая крепость, и у нас достаточно пушек, мортир и пищалей, чтобы уложить целую армию. Будьте спокойны, ружей и боеприпасов у нас в достатке.

– Однако не хотелось бы вступать в бой, когда на борту наши женщины, благополучие которых превыше всего.

– Я вами согласен, милорд, но мы на войне, и придется танцевать под музыку военного оркестра.

– Постараемся же не посрамить французскую школу танца… Хотя у меня уже седая голова, и я не тешу себя иллюзиями… Увы!..

Маклеллан рассмеялся:

– Позвольте, я позову своих корсаров, чтобы достойно встретить гостей.

– Конечно, сэр.

– Все на мостик!.. – прогремел баронет.

По его приказу экипаж во главе с мистером Говардом выстроился вдоль фальшбортов с мушкетами, пистолетами и абордажными саблями наготове.

– Мои храбрецы! – обратился к корсарам сэр Уильям. – На нас движется вооруженный отряд англичан. Я прошел вместе с вами через тысячи битв, и вы всегда с честью несли гордое имя корсаров. Я верю, что сегодня ваша слава засияет еще ярче!

– Да здравствует сэр Уильям, Корсар Бермудских островов!

– Благодарю вас, друзья! Займите боевые позиции! Стрелки к фальшборту, канониры к орудиям! Стрелять только наверняка и по моей команде.

Пополнившийся слугами из замка экипаж с готовностью повиновался. Малыш Флокко и немцы пригнулись за фальшбортом друг подле друга, обложившись дюжиной мушкетов и грудой заряженных пистолетов, чтобы ни на секунду не прерывать стрельбу.

Позади них расположились трое алгонкинов, чьей задачей было перезаряжать оружие. Англичане не заставили себя долго ждать: вскоре показался авангард отряда. Сэр Уильям, в подзорную трубу наблюдавший за противником, побледнев как полотно, сжал руку барона де Клермона.

– Знаете ли вы, друг мой, кто стоит во главе англичан? – тихо спросил Корсар.

– Мне это неизвестно…

– Я скажу вам кто… Это маркиз Галифакс.

– Черт возьми! Не иначе как этот мерзавец продал душу дьяволу!..

– А я-то лил слезы по погибшему брату. И вот он снова рядом и ненавидит меня как никогда. Довольно! Клянусь, на этот раз я с чистой совестью прикончу его, будто бешеного пса.

– А я помогу вам в этом, сэр.

К корвету подошли трое английских солдат, один из которых поднял на штык ружья белый флаг парламентера, и офицер.

Остальной отряд выстроился перед кораблем.

– Мне нужен капитан этого судна! – прокричал английский офицер.

– Он перед вами, – отозвался Корсар.

– Можете ли вы назвать свое имя?

– У меня нет причин его скрывать, сэр: меня зовут баронет Уильям Маклеллан.

– Значит, это вас я искал, сэр.

– Вы желаете что-то мне сказать?

– Не я, а мой командир маркиз Галифакс.

– Так мой достойный братец спасся?

– Да, он остался жив не иначе как чудом, сэр.

– Мне подобные чудеса совсем не по вкусу.

– Сэр, милорд спасся, но все его люди погибли, погребенные под руинами замка. Он пешком пошел на поиски одного из кораблей королевского флота, и ему посчастливилось повстречать нас. Услышав взрыв, мы как раз направлялись на поиски маркиза. Решившись навеки покончить с вашей враждой, милорд вызывает вас на дуэль на следующих условиях: вы разойдетесь на тридцать шагов. На расстоянии каждого шага будет лежать заряженный пистолет. Делая каждый шаг навстречу противнику, вы будете обмениваться выстрелами, отбрасывая разряженный пистолет. Поединок будет окончен, лишь когда один из вас падет мертвым. Вы принимаете вызов?

– Принимаю, – спокойно ответил сэр Уильям.

Поклонившись, офицер вернулся к своему отряду.

23. Возвращение Каменной Башки

Приготовления к этой странной дуэли, призванной покончить с многолетней враждой братьев, были недолгими.

От английского отряда отделились несколько солдат и, пройдя половину расстояния между королевским войском и корветом, разложили на льду пятнадцать пистолетов на расстоянии шага друг от друга.

Малыш Флокко, оба немца и двое корсаров сошли с корабля и сделали то же самое. Таким образом, последние пистолеты Галифакса и сэра Уильяма лежали не далее чем в шаге друг от друга.

Маклеллан обнял Мэри Уэнтворт, которая, чтобы не волновать супруга, не обнаруживала свою тревогу и старалась казаться спокойной, пожал руки друзьям и с чувством отдал своим корсарам последнее приветствие.

– Если со мною случится несчастье, – сказал он, – не ищите мести. Поединок – не убийство, и вам следует уважать победителя. Прошу лишь об одном: уберегите от опасностей мою супругу.

– Клянемся! – со слезами на глазах дружно воскликнула команда.

– Благодарю вас, а сейчас… Не прощайте, а до встречи! Правда на моей стороне, и я уверен: Небо мне поможет.

Нежно освободившись из объятий Мэри, Корсар быстро спустился с корабля по веревочному трапу и уверенно занял позицию напротив ожидавшего возле своего первого пистолета противника.

Распорядителем дуэли был уже знакомый нам английский офицер, свидетелями – экипаж корвета и королевские войска.

– Начинаем, – произнес распорядитель. – За пистолеты!

В один миг сэр Уильям и Галифакс, склонившись, подняли лежавшие у их ног пистолеты.

– Прицелиться!..

Противники прицелились друг в друга. Сердца обоих бились ровно, оба были спокойны. Сэр Уильям казался отстраненным, лицо маркиза Галифакса было перекошено от ненависти.

– Огонь! – зазвенела в тишине команда офицера.

Выстрелы грянули одновременно. Оба дуэлянта остались невредимы.

– Вперед! – после короткой паузы произнес распорядитель.

Все повторилось.

Грохот выстрелов снова разорвал тишину.

Послышался сдавленный стон. Маркиз Галифакс зашатался и прижал руку к бедру. Несколько англичан сорвались было с места, чтобы оказать ему помощь, но он жестом остановил их.

– Продолжаем, – ослабевшим, но полным ядовитой злобы голосом сказал маркиз. – Эта дуэль закончится лишь смертью одного из нас. Благодарение дьяволу, я еще не так плох, чтобы оставить надежду перед смертью пролить кровь своего брата-бастарда.

Корсар бесстрастно стоял на месте, притворившись, будто не услышал оскорбительных слов маркиза.

Поединок продолжался. Еще два выстрела слабым эхом пронеслись над заледеневшим озером.

Галифакс, вздрогнув, рухнул на лед.

Однако не все еще было кончено. Истекающий кровью раненый, злоба и ненависть которого все не утихала, забыв, что такое честь, тяжело дыша и сжав зубы, протянул руку к ближайшему пистолету.

Последним усилием воли слабеющий маркиз приподнялся, дрожащей рукой прицелился и выстрелил.

Послышался крик, и Корсар прижал руку к левому плечу.

– Наконец-то я ранил его… Теперь ему вовек не забыть о моей ненависти. Если такова моя проклятая судьба, я готов умереть… Я… умираю… проклиная всех вас… горите же в аду… О!..

Маркиз смертельно побледнел. Глаза его закатились, и он тяжело опрокинулся на спину.

Он был мертв.

Под радостные крики команды, поздравлявшей сэра Уильяма с победой над неумолимым врагом, он поднялся на борт корвета.

Плача от счастья и осыпая Корсара тысячей нежных слов, Мэри сжала его в объятиях. Барон де Клермон крепко пожал руку доблестному другу. Малыш Флокко изливал свою радость, ни на шаг не отходя от прелестной Лизетты, а Ульрих объявил, что ему жаль лишь того, что Каменная Башка не видел поединка. Корсары плясали и со смехом грозили англичанам кулаками.

Вдруг несколько королевских солдат выхватили мушкеты и дали залп по кораблю. Пули просвистели над самыми головами матросов.

Корсары «Громовержца» тут же схватились за оружие и открыли огонь по врагам, крича во всю глотку:

– Да здравствует Корсар! Да здравствует Американская республика! Долой Англию!

Доблестные английские солдаты, не дрогнув, под огнем свинца двинулись к корвету.

Внезапно корабль будто вспыхнул: сея разрушение и смерть, загремели абордажные пушки корвета.

Однако прекрасно вооруженные и закаленные в боях королевские войска вдвое превосходили количеством корсаров. Невзирая на обрушивающиеся повсюду смертоносные ядра, храбрые солдаты в неистовстве битвы продолжали двигаться вперед.

Наконец те из английских солдат, кому удалось выжить под свинцовым градом, оказались у самых бортов корвета, где пушкам было их не достать, и ринулись на абордаж. Завязалась жестокая схватка. Отовсюду сыпались удары, гремели выстрелы, слышались предсмертные крики и проклятия. Лязг сабель эхом разносился по озерным просторам.

Вопреки отчаянному сопротивлению наших героев нескольким десяткам англичан удалось забраться на капитанский мостик. С каждой минутой они продвигались все дальше, отбрасывая назад защитников корабля. Корсары уже начали сомневаться в благополучном исходе битвы, когда издали вдруг донеслись громкие крики. На берегах Шамплейна показались крохотные темные пятнышки. Мало-помалу в них стали различимы человеческие фигуры – это были индейцы, которые бежали к судну с грозным боевым кличем.

Внезапно оглушительный грохот битвы перекрыло слабое эхо знакомого всем голоса:

– Сто тысяч колоколен!

Луч надежды осветил лица корсаров.

– Это Каменная Башка, боцман «Громовержца»!.. Это наш боцман со своими манданами и алгонкинами!.. Да здравствует Каменная Башка!.. Соберись, ребята! Покажем им!.. Вперед!..

С новыми силами корсары бросились на англичан и вскоре отбросили их к самым фальшбортам.

Однако к чему тратить чернила на рассказ об этой битве, исход которой теперь был предрешен?

Полчаса спустя на корвет взошли Каменная Башка, Джор и Риберак. Последнего друзья обнаружили со связанными руками и ногами в хижине посреди горящего леса. Ирокезы подожгли чащу, приговорив беднягу-торговца к мучительной смерти.

К этому времени те из англичан, что не были убиты, были объявлены пленными. Обезоружив их и сняв с них мундиры, сэр Уильям отправил солдат назад к генералу Бергойну.

– Вы сражаетесь за неправедное дело, на стороне угнетателей, – произнес Корсар. – Однако ваша вина ничтожна в сравнении с виной тех, кто отправил вас на эту бойню, будто бессмысленную скотину. Вот почему я позволю вам уйти. Возвращайтесь домой к своим семьям живыми и невредимыми. Вскоре Северная Америка станет свободной. Такова воля Господа, и людям не под силу Ему помешать. Я отдаю честь вашему мужеству. Идите же!

24. Заключение

История борьбы за независимость Соединенных Штатов слишком известна, чтобы пересказывать ее на этих страницах, а посему, опустив дальнейшую историю освобождения Америки, мы обратим взгляд к судну, направившему паруса к Старому Свету.

На грот-мачте его реял флаг Соединенных Штатов Америки, а на корме золотыми буквами было выложено: «Громовержец». На капитанском мостике корабля собрались четыре дамы и несколько мужчин.

То были Мэри Уэнтворт, баронесса де Клермон, ее дочь Диана и Лизетта. Сопровождали их сам сэр Уильям Маклеллан, барон де Клермон, его сыновья, Каменная Башка, Малыш Флокко, Вольф, Ульрих, Джор, Риберак и аббат Ривуар.

Лица наших героев были озарены безоблачным счастьем. Ни одна туча не омрачала бескрайние горизонты их судьбы. Друзья весело болтали, Малыш Флокко поддразнивал свою прелестную невесту Лизетту, а боцман Каменная Башка, по своему обыкновению, ворчал:

– Горе тебе, пулигенский щенок, если не нарожаете с полдюжины юных марсовых! Я бросил своих манданов и целых тринадцать жен, лишь бы не расставаться с тобой и заменить тебе отца. Клянусь своей фамильной трубкой, уж теперь-то мы вырастим из тебя настоящего мужчину!..

Ульрих с головой был погружен в мечты стать заправским марсовым, Риберак пересчитывал в уме спасенные от англичан гинеи, один лишь Джор казался озабоченным.

Сэр Уильям спросил канадца, что его тревожит.

– Я размышлял об одном удивительном обстоятельстве, – отвечал тот. – Я все думаю о том, кому же я обязан своим спасением от ирокезов.

Одетый в щегольской военный мундир Анри де Клермон, которому Вашингтон пожаловал чин полковника за заслуги перед Американской республикой, беспечно рассмеялся.

– Дорогой мой Джор, это был не кто иной, как я, – сказал юноша. – Пришло время объяснить, что за чудо с вами приключилось. Всем известна моя способность подражать голосам. Я охотился на пушного зверя, когда увидел ирокезов, взобрался на высокое дерево и заговорил с ними с высоты от имени всемогущего Великого Духа. Как вы помните, ирокезы поверили. Понимаете теперь?

Услышав рассказ находчивого полковника, товарищи дружно рассмеялись. Счастьем наших героев и заканчиваются их полные опасности и лишений приключения, в которых они проявили столько героизма, мужества и самоотверженности.

Словарь морских терминов

Абордажное орудие – артиллерийское орудие, употреблявшееся во время абордажа.

Бак – 1) надстройка в носовой части палубы, доходящая до форштевня; 2) вся передняя часть палубы (спереди от фок-мачты или носовой надстройки).

Бакборт – левая сторона судна, если смотреть с кормы.

Бакштаги – попутный ветер, составляющий с курсом судна 90° или 180°.

Батарейная палуба – палуба для размещения орудий и жилых отсеков; находится под верхней палубой.

Бейдевинд – курс, при котором угол между направлением ветра и направлением движения судна составляет менее 90°.

Бизань-мачта – кормовая мачта на корабле, имеющем три и более мачт.

Бимс – балка, брус.

Бом-брамсель – ряд прямых парусов, четвертый от палубы.

Брам-шкоты – веревочные узлы.

Брашпиль – судовая лебедка.

Бушприт – наклонное древко, выступающее вперед с носа парусного судна.

Ванты – толстые судовые веревки, которые держат мачту с боков.

Верп-анкер – судовой якорь меньшего размера, чем становой.

Галс – 1) движение судна относительно ветра; различают левый галс (ветер дует в левый борт) и правый (ветер дует в правый борт); 2) отрезок пути, который парусник проходит между двумя поворотами при лавировании.

Гафель – наклонное древко рангоута.

Гик бизани – нижний косой парус кормовой мачты.

Грот-брамсель – прямой парус, привязанный к нижней рее главной мачты.

Грот-марс-рей – второй снизу рей на грот-мачте.

Грот-мачта – обычно вторая от носа мачта, самая высокая на двух- и трехмачтовых судах.

Джонка – грузовой парусник с очень широкими и высоко поднятыми кормой и носовой частью.

Дрек – четырехпалый якорь.

Квартердек (шканцы) – помост либо палуба в кормовой части парусника, где обычно находился капитан, а в его отсутствие – вахтенные или караульные офицеры и где устанавливались компасы.

Корвет – трехмачтовый военный корабль с прямым парусным вооружением, на котором орудия (малого и среднего калибра) размещались открыто, на верхней палубе. Обычно служил для разведывательной и посыльной службы.

Кранец – 1) короткий обрубок троса, деревянный валек или набитый пенькой мешок, который вывешивают за борт, чтобы защитить его от ударов и трения о другое судно или пристань; 2) железный шкаф или ящик вблизи орудий для хранения боезапаса; 3) треугольные рамки или кольца из канатов, в которые укладывали ядра, чтобы они не катались по палубе.

Линейный корабль – многопалубный тяжеловооруженный военный парусник, превосходивший фрегат по огневой мощи и высоте бортов, но уступавший ему по скорости и маневренности.

Линь – тонкий корабельный трос.

Лисель – дополнительный парус, устанавливаемый на фок– и грот-мачтах в помощь прямым парусам для увеличения их площади при попутных ветрах. Ундер-лисель устанавливают по бокам от фока или грота.

Марс – площадка на топе (верхнем конце) составной мачты.

Нактоуз – ящик на подставке, где установлен компас.

Пиллерс – вертикальная стойка, поддерживающая палубу судна.

Рангоут – общее название устройств для постановки (подъема, растягивания и удержания в рабочем положении) парусов, выполнения грузовых работ, подъема сигналов и т. д.

Рей (рея) – горизонтальный рангоут, подвешенный за середину к мачте или стеньге. Предназначен для постановки прямых парусов или крепления сигнальных фалов и фигур (конусов, шаров и т. д.).

Риф (у паруса) – приспособление для уменьшения поверхности паруса.

Румпель – рычаг для поворачивания руля (вручную или с помощью механического привода).

Салинг – небольшая площадка, прикрепленная к мачте, в месте пересечения ее с реей.

Сегарсы – дубовые или железные обручи, надеваемые на мачту.

Стеньга – вертикальный рангоут, являющийся продолжением мачты.

Топ – верхний конец мачты, стеньги и т. п.

Ундер-лисель – см. Лисель.

Фальшборт – ограждение по краям наружной палубы судна, сплошная стенка без вырезов или со специальными вырезами для стока воды, швартовки и т. п.

Флортимберсы – поперечные брусья.

Фок-мачта – первая, считая от носа к корме, мачта.

Фордевинд – курс, при котором ветер дует в корму корабля.

Фор-марсель – прямой парус, ставящийся на втором снизу брусе.

Форштевень – деревянная или стальная балка в носу корабля, на которой закреплена наружная обшивка носовой оконечности корпуса и которая в нижней части переходит в киль.

Фрегат – трехмачтовый военный корабль с полным парусным вооружением и одной или двумя (открытой и закрытой) орудийными палубами. Отличался от линейных кораблей меньшими размерами и артиллерийским вооружением и предназначался для дальней разведки и крейсерской службы (боевых действий с целью защиты торговли или захвата и уничтожения торговых судов противника).

Цепные ядра – два ядра (полуядра), соединенные цепью, длина которой могла достигать 3–4 м; артиллерийский снаряд, использовавшийся преимущественно в береговой и корабельной артиллерии для поражения рангоута и такелажа парусников.

Шканцы – см. квартердек.

Шкот – снасть, с помощью которой натягивается нижний угол паруса.

Шпигат – водосток с палубы.

Штирборт – правая сторона судна, если смотреть с кормы на нос.

Ют – кормовая часть палубы и палубная надстройка.

Миры Эмилио Сальгари

Итальянский писатель Эмилио Карло Джузеппе Мария Сальгари родился в 1862 году в Вероне. В юности он зачитывался приключенческими романами, и вполне возможно, что именно интерес к морским странствиям побудил его задуматься о мореходке. Надеясь, что ему когда-нибудь удастся встать на капитанский мостик и изведать все те приключения, о которых он так много читал, Сальгари поступил в морскую школу в Вероне. Однако карьера капитана дальнего плавания не задалась: Сальгари не прошел по конкурсу. Еще во время обучения в морской школе ему захотелось писать. И надо заметить, на литературном поприще успех к молодому автору пришел буквально с первых строк. Свой первый рассказ он написал, еще когда был курсантом, в 1883 году он отослал его в журнал «Valigia». В письме к редактору юный моряк заметил: если это произведение пробудит интерес читателей, то он пришлет еще несколько рассказов в духе Жюля Верна и Фенимора Купера. Рассказ действительно понравился, и через некоторое время, все в том же 1883 году, Э. Сальгари начинает литературную карьеру: он становится редактором еженедельного веронского журнала «La nuova arena». Именно в этом журнале увидел свет его рассказ «Папуасы», сделавший его имя знаменитым. Теперь каждый год издательства и журналы предлагают читателям по несколько произведений молодого писателя. Приключенческие романы Сальгари выпускаются целыми сериями. И начиная с 1887 года молодой автор целиком посвящает себя литературе. Его слава выходит за пределы Италии, книгами Сальгари зачитываются в Испании, Португалии, в странах Латинской Америки. Его читают даже члены королевской семьи, а в 1897 году король Умберто за особые заслуги посвящает его в рыцарское звание. Удачное начало литературной деятельности совпадает с периодом тяжелых семейных потерь: в 1887 году умирает мать Эмилио, а через два года его отец сводит счеты с жизнью, выбросившись из окна. Проходит несколько лет, и 30 января 1892 года Сальгари женится на театральной актрисе Иде Перуцци, а после рождения дочери Фатимы семья переезжает в Пьемонт, поскольку писатель получает контракт от издателя Саньери. В 1894 году в семье рождается сын Надир, в 1898-м – еще один сын Ромеро, а в 1900 году на свет появляется последний ребенок в семье – сын Омар. Все эти годы в Турине Сальгари работает крайне напряженно. Как пишет он сам, «работаю днями, а порой и ночами, отдыхать удается разве что в библиотеке, когда просматриваю документы. Пишу тетрадь за тетрадью и сразу отдаю издателю, не имея времени даже на то, чтобы выправить собственный текст». Всего перу Сальгари принадлежит более сотни романов и более двух сотен рассказов, однако, несмотря на огромные тиражи таких его сочинений, как «Черный корсар», «Тайны черных джунглей», «Владыка морей», «Капитан Темпеста», «Поход „Громовержца“» и многих других, автор постоянно испытывал материальные затруднения. Он не умел отстаивать свои интересы, да и не слишком хорошо разбирался в финансовых вопросах, а предприимчивые издатели всячески этим пользовались. В конце концов бесконечно растущие долги и обрушившиеся на него семейные неурядицы (жена Сальгари страдала серьезным нервным расстройством и подолгу находилась в психиатрической клинике) довели писателя до глубокой депрессии, и 25 апреля 1911 года в Турине Эмилио Сальгари покончил с собой, вспоров себе живот и перерезав горло – по обычаю японских самураев. Он оставляет три письма: детям – Омару, Надиру, Ромеро и Фатиме, издателям и редакторам журналов. Сальгари похоронили в Турине, затем его прах был перевезен в Верону. Но и после его смерти семью словно преследует злой рок. В 1914 году дочь Фатима, совсем еще юная, умирает от туберкулеза, в 1922 году в клинике уходит из жизни его супруга. В 1931 году снова самоубийство: уходит из жизни сын Ромеро, а в 1936-м, в результате несчастного случая, погибает сын Надир. В 1957 году о своем отце и об истории семьи рассказал в большом интервью единственный из оставшихся в живых детей Сальгари его сын Омар.

Последние свои романы Сальгари написал в соавторстве со своим другом Луиджи Мотта, который в буквальном смысле продолжил дело Сальгари, написав, уже после смерти автора, продолжение романа «Смертельные враги», семь книг о Сандокане и еще несколько произведений. В 1898 году издатель Донат познакомил Сальгари с известным итальянским художником Пипеином Гамба, который стал первым иллюстратором книг Сальгари и с которым писателя связывала многолетняя дружба, затем иллюстрации к его сочинениям делали такие художники, как Дженнаро Д’Амато, Альберто Делла Валле и другие художники.

Еще при жизни имя Сальгари обросло множеством слухов и домыслов. Так, например, журналисты упорно уверяли, что в своих книгах Сальгари описывает собственные авантюры, что он лично побывал на Цейлоне, в Африке, Индии, Небраске, а также на Северном и Южном полюсе. Примечательно, что сам он никогда не пытался внести ясность, скорее, наоборот, способствовал распространению слухов, так как никогда и ничего не опровергал, возможно полагая, что подобные измышления лишь подогревают интерес к его сочинениям.

Сальгари стал одним из корифеев приключенческого жанра, получившего невероятное распространение во второй половине XIX – начале XX века во многих странах Европы и в России. Основу авантюрных романов составляет увлекательный рассказ о реальных или вымышленных происшествиях. Этот жанр зародился под знаком романтизма, однако очертить его границы непросто, так как его основные признаки достаточно условны. Приключенческие романы тесно связаны и с научной фантастикой, и с детективным жанром, при этом в истории литературы рассказ о странствиях и приключениях всегда являлся одним из средств утверждения самых разнообразных идей. Так, например, гомеровское повествование о странствиях Одиссея должно было восславить последствия Троянской войны, средневековые рыцарские романы прославляли возвышенную любовь и верность, а также преданность королю, а так называемый плутовской роман демонстрировал изворотливость и сообразительность героя, оказавшегося в сложных жизненных обстоятельствах. Однако, о чем бы ни шла речь, для приключенческого жанра характерны занимательность, стремительное развитие событий, переменчивость и острота сюжетных ситуаций, накал страстей. Отсюда обилие тайн и загадок, похищений и преследований. Во второй половине XIX века одними из первых образцов этого жанра явились «морские романы» американского писателя Фенимора Купера (1789–1851), историко-приключенческие романы Александра Дюма-отца (1802–1870) и социально-авантюрные романы французского писателя Эжена Сю (1804–1857). Кроме вышеупомянутых, к наиболее известным авторам этого периода относятся такие английские, французские и американские писатели, как Майн Рид (1818–1883), Р. Л. Стивенсон (1850–1894), Дж. Конрад (1857–1924), Ж. Верн (1828–1905), Л. Буссенар (1847–1910), Ф. Брет Гарт (1836–1902), Джек Лондон (1876–1916). Произведения этих писателей стали классикой литературы для детей и юношества. В России того периода жанр приключенческой литературы также переживал расцвет, однако в подавляющем большинстве это были переводные произведения. Из отечественных авторов к этому жанру можно отнести А. Ф. Вельтмана (1800–1880) с его романтическими повестями и, с некоторыми оговорками, К. М. Станюковича (1843–1903) с его «Морскими рассказами». В начале XX века в России огромной популярностью пользовались журналы «Вокруг света», «Природа и люди», «Мир приключений», «На суше и на море», публиковавшие немало переводных приключенческих романов и повестей, что отчасти удовлетворяло читательский спрос на авантюрный жанр. Но вскоре появилось множество приключенческих книг отечественных авторов. Ряд произведений таких писателей, как Александр Грин (1880–1932), Вениамин Каверин (1902–1989), Алексей Толстой (1917–1975), Александр Беляев (1884–1942), стали яркими вехами в становлении приключенческого жанра в российской литературе.

Надо сказать, что если у американских писателей, например у Ф. Купера, приключения героев по большей части являются вторичными по отношению к морально-философской проблематике романа, то у выдающегося французского мастера Жюля Верна приключения всегда тесно переплетаются с мотивами путешествий, географических открытий, с научными гипотезами, а в романах А. Дюма, Т. Майн Рида и Р. Л. Стивенсона приключенческий элемент становится самодовлеющим. Нельзя не заметить, однако, что творчество всех этих авторов отличается еще и богатством историко-этнографических и бытописательских материалов. Что же касается российской приключенческой литературы XX века, то она нередко возвращается к романтическим истокам жанра (достаточно вспомнить такие повести, как «Алые паруса» А. Грина или «Человек-амфибия» А. Беляева). В XX веке миллионными тиражами печатались книги знаменитых серий: «Библиотека приключений» (1937–1953), в дальнейшем, с 1954 года, – «Библиотека приключений и научной фантастики», а журнал «Вокруг света» выпускал по подписке приложение «Искатель» (с 1961 года).

В России Э. Сальгари впервые издали незадолго до Первой мировой войны, в 1910–1912 годах. Известный издатель И. Сытин выпустил в свет 12 томов сочинений Сальгари; еще один петербургский издатель П. Сойкин на страницах журнала «Природа и люди» опубликовал несколько романов Сальгари. Сойкин был автором серии «Библиотека романов. Приключения на суше и на море», которая впоследствии преобразовалась в «Библиотеку приключений». В 1928 году в серии «Библиотека романов» небольшим тиражом вышли романы «Человек огня» и «Ловцы трепангов». После чего имя автора в нашей стране было надолго забыто. Только в 1976 году в серии «Библиотека приключений и научной фантастики» вышел один из самых знаменитых его романов «Черный корсар» со вступительной статьей Г. Смирнова. И снова последовал многолетний перерыв. Однако в 1992 году издательство «Терра» (Москва) выпустило Собрание сочинений писателя в шести томах. Затем в 1994 году в Волгограде по инициативе Н. Бичехвоста, автора предисловия и безусловного знатока творчества Сальгари, вышло еще одно Собрание сочинений. В том же 1994 году писателя издают рижское издательство «Кондус» и Нижне-Волжайское книжное издательство. Творчество Сальгари, вернувшееся к российскому читателю, было отмечено большим успехом у читателей, и в 2009 году издательство «Терра – Книжный клуб» снова издает несколько томов его наиболее известных романов.

Однако следует признать правоту Н. Бичехвоста, который утверждает, что издавались и переиздавались в основном одни и те же произведения, другие же не переводились. «Остается только надеяться и ждать», – пишет автор статьи. Теперь можно сказать, что любители и поклонники творчества Э. Сальгари дождались хороших новостей: вышла в свет трилогия «Корсары Бермудских островов», готовится к печати роман «Капитан Темпеста» и его продолжение «Дамасский Лев».

Наверное, никто из авторов приключенческого жанра не предлагает читателю такой обширной географии и такого разнообразного исторического материала, как Сальгари: здесь и пустыни Африки, и джунгли Америки, живописная Италия, остров Кипр, Северный и Южный полюса и многие другие экзотические места – и почти всегда события развиваются на конкретном историческом фоне; так, например, действие романа «Капитан Темпеста» происходит во время осады и завоевания арабами кипрского города Фамагусты, а один из самых знаменитых романов писателя «Черный Корсар» повествует о временах расцвета пиратского промысла в Карибском море. И не важно, что Эмилио ди Рокканера по прозвищу Черный Корсар никогда не существовал. Сила таланта автора такова, что читатели давно уверены в обратном, и доказательством для них служит тот факт, что в небольшом французском городке Ментона существует могила прославленного корсара. А трилогия «Город прокаженного короля», «На Диком Западе» и «Охотница за скальпами» рассказывает читателю о невероятных и опасных приключениях охотников в прериях Дикого Запада, об отважных и гордых индейцах, о поисках сокровищ прокаженного короля. Автору вообще свойственно создавать свои произведения сериями. Создается впечатление, что не автор ведет повествование, а повествование ведет за собой автора. Например, роман «Капитан Темпеста» представляет собой законченное произведение: любовная интрига обрела счастливое завершение, зло повержено, прекрасная герцогиня – она же храбрый воин капитан Темпеста – соединилась со своим возлюбленным, арабским военачальником по имени Мулей-эль-Кадей, принявшим христианскую веру. Но герои словно не отпускают автора, и Сальгари пишет продолжение «Дамасский Лев», следующую книгу, где действуют те же персонажи, позволяя читателю узнать о том, что произошло с ними дальше. При этом необходимо понимать, что Сальгари не стремится к исторической точности изложения, и порой в его прозе встречаются неточности или ошибочные факты, однако во все времена это не мешало издателям и читателям принимать его произведения такими, какими их создал автор, изначально учитывая, что они имеют дело не с историческими романами. Так называемая литературно-историческая мистификация, жанр, конечно, довольно условный, однако название этого жанра отражает не нарушение исторической правды, а увлекательно придуманный сюжет, который разворачивается на фоне реальных исторических событий. Сюжетная линия любого романа, его фабула всегда основывается на жанре сказки, где добро борется со злом, где положительные герои проходят через многие испытания в борьбе с героями отрицательными, и порой кажется, злая сила одержит верх, однако в конце концов благодаря благородству и мужеству, самоотверженности и целеустремленности героев побеждает, конечно, добро. Как автор многочисленных романов в жанре приключений, Э. Сальгари сделал заметный вклад в историю мировой культуры. Его увлекательные сочинения переведены на множество языков, и не только европейских, и занимают почетное место как в детских, так и во взрослых библиотеках многих стран мира. Творчеством Эмилио Сальгари восхищались такие знаменитые писатели, как Габриэль Гарсиа Маркес, Умберто Эко, Карлос Фуэнтес, а также выдающийся кинорежиссер XX века Федерико Феллини.

Трилогия, о которой пойдет речь ниже, состоит из романов: «Корсары Бермудских островов» (1909), «Поход „Громовержца“» (1910) и «Невероятные приключения Каменной Башки» (1915), которые ранее на русский язык не переводились. Исторический фон трилогии – Война за независимость Америки от английской короны. В октябре 1774 года английский король Георг Третий объявил американские колонии, боровшиеся за отмену торговых налогов, мятежными. Английский флот получил приказ подвергнуть их блокаде. Начались вооруженные столкновения, а с апреля 1775 года борьба между лойялистами, то есть сторонниками сохранения тесных связей с Англией, и патриотами, то есть сторонниками борьбы за права колоний, приняла характер гражданской войны. Бостон, с находившимся в нем английским гарнизоном, был осажден добровольцами-колонистами. Именно этот период напряженной борьбы американских колоний за обретение независимости служит фоном, на котором разворачивается действие. Исторические личности, такие как генерал Корнуоллис, или генерал Хау, или Джордж Вашингтон, избранный колонистами на 2-м Континентальном конгрессе главнокомандующим американской армией, упоминаются по ходу развития событий, однако в качестве главных героев перед нами предстают придуманные персонажи: благородный борец за независимость сэр Уильям Маклеллан, главной задачей которого на страницах романа является освобождение из плена его прекрасной возлюбленной, леди Уэнтворт, похищенной сводным братом сэра Уильяма, для чего предпринимается долгий и полный опасностей морской поход; а также друзья сэра Уильяма: храбрый боцман по прозвищу Каменная Башка, фигура необыкновенно колоритная, его помощник, юный марсовой Малыш Флокко, два брата, Ульрих и Вольф, – оба из немецких наемников, перешедших на сторону борцов за независимость. (Из 90 тысяч человек, переброшенных Англией в мятежные колонии, около 30 тысяч были немцы.) Интернациональный состав героев – борцов за независимость обращает на себя внимание: боцман-бретонец, который то и дело вспоминает о родной Бретани, немцы-наемники, канадец Риберак, также не сразу выбравший, на какой ему быть стороне, маркиз де Клермон, чья родина – Франция, и сам сэр Уильям – наполовину англичанин, наполовину француз. Каких только испытаний не выпадает на долю благородных преследователей, чего только не случается на их пути как на море, так и на суше!

Как и во многих других своих произведениях, Э. Сальгари большое внимание уделяет индейской теме; унаследовав лучшие традиции школы Ф. Купера, он словно идет по его следам, однако в совершенно иной манере. Исследователи творчества Сальгари пишут о необычности, казалось бы, хорошо изученного наукой материала, который на самом деле полон тайн и загадок. Порой писатель поражает воображение читателя изображением чудовищных опасностей. В отличие от привычных нам образов благородных и нещадно угнетаемых европейцами представителей коренного населения континента, автор демонстрирует нам и жестокость, а порой и вероломство индейцев, дикость некоторых обычаев местных племен, как, например, жертвоприношения, пытаясь создать более или менее объективную картину и в традиционном противопоставлении «белые или индейцы» не вставать на чью-либо сторону. Так же решает автор и вопрос о различной религиозной принадлежности. И благородные рыцари, и отпетые мошенники, по мысли автора, существуют как среди христиан, так и среди мусульман.

Многие сочинения Сальгари полны описаний морских сражений, в которых участвуют парусные суда – фрегаты, галиоты, каравеллы, – и в детальном изображении морского боя ему нет равных. Он не стал капитаном плавания, однако учеба в морской школе Вероны не пропала даром. Морская терминология представлена в таком избытке, что романы о морских путешествиях требуют в качестве приложения специального словаря. Скрупулезно и невероятно динамично автор разворачивает перед нами картину морского сражения, и оторваться от этой картины невозможно.

Так же мастерски удаются автору и поединки между противоборствующими героями, которые владеют различным оружием, и яркие, порой доходящие до натурализма сцены сражений с дикими хищниками.

Благодаря зрелищности и динамизму романы Э. Сальгари привлекли деятелей кинематографа. В 1960 году итальянский режиссер Кармине Галлоне снял фильм «Карфаген в огне»; в 1971-м был экранизирован один из самых знаменитых романов Сальгари «Черный Корсар», режиссер Лоренцо Палли; в 1976 году на экраны вышел фильм «Сандокан – тигр семи морей», режиссер Серджо Соллима; в 1991 году в результате совместной деятельности кинематографистов Италии и Индии появилась картина «Тайны темных джунглей», режиссер Кевин Коннор. И это лишь малая часть экранизаций. В разное время и в разных странах появлялись как художественные, так и анимационные фильмы по произведениям Сальгари, рассчитанные на самую разнообразную зрительскую аудиторию.

Фильмы по романам Э. Сальгари, так же как и его книги, захватывают читателя и зрителя с самого начала и держат в напряжении до конца повествования. Автор – мастер построения интриги, сюжетные повороты настолько разнообразны, что предсказать их невозможно, ситуации, в которые попадают герои, часто кажутся совершенно безвыходными, однако обстоятельства вдруг неожиданно меняются, и повествование продолжается, увлекая за собой читателя в волшебный мир пиратов и красавиц, преследований и похищений, дуэлей и морских сражений – мир, где в конечном итоге всегда побеждает справедливость, а счастье влюбленных торжествует. Вот как сам Э. Сальгари заканчивает свою трилогию, о которой рассказано выше: «Счастьем наших героев и заканчиваются их полные опасности и лишений приключения, в которых они проявили столько героизма, мужества и самоотверженности».

А. Борисова

Сноски

1

Речь идет об одном из эпизодов Войны за испанское наследство, когда в 1704 г. англо-голландская эскадра захватила прежде принадлежавший Испании Гибралтар, подвергнув его шестичасовой бомбардировке, в ходе которой по городу было выпущено 14 тысяч ядер. – Примеч. ред.

(обратно)

2

«Отче наш» (лат.).

(обратно)

3

Мечом мы устанавливаем мир, но мир под знаменем свободы (лат.).

(обратно)

Оглавление

Корсары Бермудских островов

  1. Погоня за корветом

  2. Хитрый план

  3. Отчаянная схватка

  4. Восстание американцев

  5. Обстрел Бостона

  6. Сражение при Бридз-Хилле

  7. Отчаянная вылазка

  8. Заминированный каземат

  9. Таверна «Тридцать бизоньих рогов»

  10. Оксфорд-мэншн

  11. Бретонец покоряет камеристку

  12. Два брата

  13. Звон шпаг

  14. Губительное действие скорпионьей настойки

  15. Дерзкие планы бретонца

  16. Арест баронета

  17. Исступление Каменной Башки

  18. Бостонский палач

  19. Форт Джонсон

  20. Господин Гони Монету

  21. Штурм форта

  22. Последние испытания

Поход «Громовержца»

  1. Два удачных попадания

  2. Форт Молтри

  3. Доблесть американцев

  4. Бостонский палач

  5. Четыре казни

  6. Призрачный флот

  7. На абордаж!

  8. Побег бретонцев

  9. Тревожная ночь

  10. На скалах

  11. Таинственный корабль

  12. Среди диких зверей

  13. Кровавая бойня

  14. Страшное крушение

  15. В окружении акул

  16. Охота на бледнолицых

  17. В чаще леса

  18. «Громовержец»

  19. Грозный канонир

  20. Два плота

  21. Погоня через океан

  22. Небольшая экспедиция

  23. Богемец

  24. Победа Корсара

Необычайные приключения корсара на озере Шамплейн

  1. Предательство Дэвиса

  2. Кораблекрушение

  3. Канадец Джор

  4. Английская бригантина

  5. Барабанная дробь

  6. Под обстрелом горящих ядер

  7. Укротитель медведей

  8. Кошмарная ночь

  9. Пещерный Медведь бросает вызов

  10. Вождь Каменная Башка

  11. Захват бригантины

  12. Рассказ Джора

  13. Между манданами и ирокезами

  14. Триумф Дэвиса

  15. Трое незнакомцев

  16. У замка де Клермона

  17. Приключение за приключением

  18. Озеро преподносит сюрпризы

  19. Докучливые гости

  20. Выстрел

  21. Поединок в замке

  22. План барона

  23. Возвращение Каменной Башки

  24. Заключение

Словарь морских терминов

Миры Эмилио Сальгари Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg