«Кассиопея — Москва (Сборник)»

Кассиопея — Москва (Сборник) (fb2) - Кассиопея — Москва (Сборник) 4360K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Татьяна Лыткина

Татьяна Лыткина КАССИОПЕЯ- МОСКВА

Благодарность:

Лиане и Леди Хелл — моим бетам и вдохновителям, Акико Морикава и Светлане Михайловской — моим критикам, а также Хэлависе за ее чудесные песни, которые вели меня через весь сложный процесс создания этого произведения…

Disclaimer:

Все права на героев, корабль и вообще на завязку сюжета принадлежат А. Заку, И. Кузнецову, Р. Викторову и иже с ними. Все нижеизложенное — исключительно мои фантазии и ничего больше. Впрочем, нежная и трепетная любовь ко всем персонажам оригинала и вновь придуманным мной — тоже моя, и никто ее у меня не отнимет.

Примечание:

Я вполне допускаю, что у звезды Алькор нет планетной системы. Тем более, что это, кажется, вообще двойная звезда, с которой возникают дополнительные сложности. И, тем не менее… Похожая ситуация с таинственной звездой Бетой. Поскольку Альфа уже была, следующая, по логике — Бета. Правда, Альфа была в созвездии Кассиопеи, а в каком созвездии находится та самая Бета, я так и не определилась. Аналогично — со всеми остальными буквами греческого алфавита. (При этом я в курсе, по какому принципу звездам на самом деле даются «звания» этих букв).

Объяснение:

Данное произведение писалось не как учебник по астрономии, физике и космонавигации, а как попытка угадать — а что там, за надписью «Конец фильма»? Как сложились характеры и судьбы главных героев? Согласитесь, что с данной точки зрения названия звезд не имеют принципиального значения. Это я так оправдываю свою астрономическую (и по размерам в том числе) и, вообще, научную неграмотность.

Вступление

Он сидел у окна, прямо на узкой пластиковой полосе, заменяющей подоконник, задумчиво смотрел в темноту и размышлял. Когда-то давно, так давно, что он уже сомневался в том, что это вообще было, за этим толстым и скользким прозрачным ничем горели не только яркие белые точки на черном фоне. Он помнил еще тепло и свет, которые приходили из-за этого ничто. И на подоконнике можно было развалиться, свесить хвост вниз и греть бока и уши. А сейчас греться можно только около людей, хотя это вовсе необязательно — холодно тут не бывает никогда. В этом заключалось определенное удобство, но иногда так хотелось снова свесить хвост…

Шмяк! Подоконник неожиданно кончился, и начался пол. Еле успел извернуться, чтобы упасть на лапы.

— Барсик! — укоризненный женский голос.

— Ты не Барс, животное, ты — тюлень! — а вот от этого рыка лучше убегать, и быстро.

Двери предупредительно распахнулись, пропуская восьмого члена экипажа, и так же бесшумно закрылись обратно.

— Он и так испугался, Федь, зачем ты рявкаешь-то? — невысокая черноволосая девушка гибко потянулась, соскочив на пол между центральным креслом в рубке и пультом управления.

— Кто еще больше испугался, — ворчливо отозвался молодой человек, оставшийся сидеть. Выражение лица его никак не соответствовало тону — он с явным удовольствием наблюдал за подругой.

— Ладно, все равно мне пора.

— Юль, время еще детское! Всего-то… — быстрый взгляд на панель управления — …половина первого.

Умоляющий голос и изменившийся взгляд возымели действие, и девушка гораздо охотнее, чем можно было ожидать, заняла только что оставленное место на коленях парня.

— Но только на пять минут!

— Разумеется! — он шутливо поднял руки, словно сдаваясь на милость победительницы, при этом чуть не уронив ее на пол.

Следующая пара минут прошла в приятной борьбе неизвестно за что, закончившейся нежным поцелуем.

— Когда-нибудь нас тут отловят, и будет тебе разнос, — наконец, укоризненно сообщила девушка.

Федор только пожал плечами.

— Витька строг, но справедлив. Будет разнос — значит, будет. Но, думаю, он войдет в положение.

— Это в какое?

— В такое. Ты целый день в лаборатории, я тоже целый день занят, видимся только в кают-компании, а что это за радость… Да что я тебе рассказываю, ты сама понимаешь, — вздохнул он так печально, что Юле моментально стало его жалко. Она ласково потрепала изрядно отросшие со времен последней стрижки рыжие волосы.

— Не грусти. Рано или поздно все изменится. Я недавно говорила с Варей, она жалуется на то же самое. Думаю, скоро здесь пройдет небольшая реорганизация жилых помещений.

Федор вынырнул из-под ласкающей его руки и озадаченно прищурился:

— Юлька, ты говоришь такими мудрыми словами, что я перестаю понимать. Это, типа, будем сносить перегородки между каютами?

— Нет, — не улыбнувшись, качнула она головой. — Думаю, скоро произойдут глобальные переселения. Варя просто устала играть в детский сад и будет ставить Вите вопрос ребром — ну, ты знаешь, как она умеет.

— Да уж. Всегда восхищался Середой, как он умудряется с ней тут управляться. В школе, помнится, он при ней только что заикаться не начинал. А тут…

Юля только усмехнулась. Она могла бы ответить, что еще в третьем классе была уверена, что Виктор Середа достоин много большего, чем даже звезда класса Варвара Кутейщикова, и нет ничего удивительного в том, что теперь, когда Витя по праву занимает положенный ему пост руководителя Первой Межзвездной экспедиции и капитана звездолета, он может справиться с десятком таких, как самоуверенная, но влюбленная в него экзобиолог… Но ничего этого Юля не сказала. Во-первых, третий класс был давно и неправда, во-вторых, все это Федька и так знал, а в-третьих — зачем давать ему повод вспомнить о ревности? Это был уже пройденный этап в их отношениях, и возвращаться ей не хотелось.

— И нечего смеяться. Я сам знаю, что Витька с любым из нас справится, — словно принял телепатический сигнал Федор. — Я все знаю, но до сих пор удивляюсь. Кто тогда знал, что в этом ботанике спит такой предводитель команчей?

Юля рассмеялась.

— В тихом омуте… Ладно, пойду я, поздно уже. Варя меня завтра в восемь в лаборатории ждет, я выспаться хочу.

Перед этой аргументацией устоять было невозможно, и Федор снова поднял руки, освобождая девушку из своих объятий.

Когда Юля вышла, двери за ней закрылись и заблокировались. Федор проверил показания приборов, взглянул на часы. Пятнадцать минут второго. Не выспится Юлька. Зато проснулась совесть и начала скрестись так, что стало физически ее слышно. Потом, правда, оказалось, что это Барсик вернулся и пытался прорваться в заблокированную дверь. Пришлось впустить.

— Что-то ты зачастил в рубку, животное, — сообщил Федор, удостоившись только подергивания ушей от вновь примостившегося на иллюминаторе кота.

Все было тихо. Наверное, надо было просмотреть записи компьютера, которые велись непрерывно — так просто, чтобы ознакомиться с событиями, происходившими за последние два с половиной часа, которые он был… ну, занят. Занят. Мысли уплыли обратно, к карим глазам с искорками смеха в глубине, к шелковым волосам, сделавшим бы честь любой восточной красавице из сказок Шахерезады, к тонкой талии, которую так приятно было ощущать в ладонях…

Предчувствие

У панели управления голографической камеры «Сюрприза» стояли двое. Они были заняты сложным и ответственным делом, хотя на первый взгляд могло показаться, что они просто рассматривают стенды с сотнями маленьких фотографий и кнопок.

— Погоди, Вить, не мешай.

— Да я помню. Опять сам все выбирать будешь, — вздохнул командир корабля.

— Сам. Ваши приятные неожиданности в день рождения оставили неизгладимый отпечаток на моей нежной психике, — слегка насмешливо сообщил первый пилот. — Помирать буду, вспомню.

— Не ты один, — понимающе покивал Виктор. — Я до сих пор простить себе не могу, что не проверил запись на кассете перед тем, как разрешить это «звуковое оформление». Ну, кто мог знать, что Лоб додумается так пошутить.

Павел на секунду прикрыл глаза. Эту шуточку пятилетней давности он Федьке простил, конечно — чего еще ожидать от Лобанова, тот обычно сначала делал, а потом думал. Но воспоминания, которые остались от того дня рождения — первый день рождения на их корабле! — все также давили, стоило дать им волю. Спустя почти год путешествия в космосе, за семьдесят один парсек от родной Земли, когда семья, оставшаяся на ней, стала уже чем-то нереально-далеким, для любого из них услышать голос матери и отца вот так неожиданно было тяжелейшим потрясением. Юля Сорокина потом говорила, что будь Павел на самом деле сорокалетним, получил бы инфаркт, скорее всего.

— Ничего, зато я теперь единственный, кто сам музыку заказывает, — улыбнулся он, снова принимаясь разглядывать стенды.

Он уже знал, что хочет создать в «Сюрпризе», оставалось только вычислить необходимые комбинации.

— Ну, должны же мы были хоть как-то компенсировать тебе моральный ущерб. Тем более, ты умудряешься такое моделировать, что никому из нас не удается. Как у тебя это получается, Козелков?

Павел фыркнул.

— Ну, должны же у меня быть хоть какие-то таланты, кроме как быть другом главного героя, — предупреждая привычные возражения Середы, он картинным жестом фокусника нажал несколько кнопок. — Принимай работу, командир!

Двери кают-компании пригласительно распахнулись.

— Посмотрим, что ты выбрал, — Виктор первым вошел внутрь и остановился на пороге с поднятой головой. — Ого! Ничего себе… Ты в иллюминаторы на это не насмотрелся?

Они оказались на морском побережье. Пустынный пляж, теплый песок мягко пересыпается под каждым шагом. Бескрайнее темное море, сливающееся на горизонте с небом, таким же темным и таким же прозрачным. И сотни звезд над головой.

— Ты чувствуешь ветер? — тихо спросил Павел, глядя в «небо». Как ни странно, но бриз был вполне настоящим, морским, соленым. Земной ветер. — А это небо… Это наше небо. В иллюминаторы его не увидишь.

— Ты хочешь костер и ночное купание? — Середа оторвался от созерцания звезд.

Ответить Павел не успел. Романтично-ностальгическое настроение было перебито ровным голосом Копаныгина, раздавшимся из динамика громкой связи.

— Командир корабля, первый пилот, требуется ваше присутствие в рубке.

Виктор развернулся к выходу, а Павел с сожалением бросил в воду камешек, поднятый только что с песка.

— Витька, если можно, побыстрее, — добавил динамик все тем же ровным голосом.

На Павла эти слова подействовали, как пинок — он вылетел вслед за командиром из кают-компании, даже не обнулив код в камере. Михаил во время своих дежурств редко срывался с официального тона. Для него назвать вот так по громкой связи командира «Витькой» было равносильно воплю «Караул!»

В рубке Виктор сначала сел в центральное кресло перед пультом, и только после этого задал вопрос.

— Что случилось? — Он давно уже выработал у себя «Правило капитана № 1» — никогда не паниковать, и в любой ситуации быть спокойным, как на тренировках на Земле.

— Это еще что за мусор? — вырвалось у Павла чуть раньше, чем Копаныгин начал отвечать. — Мы должны подойти к Бете через пятьдесят часов, а планеты здесь сейчас быть уже не должно. Что это на экране?

— Астероиды. Мы входим в пояс астероидов Беты. Это я и хотел вам показать, — пальцы Михаила стремительно летали по клавишам.

— Козелков, а разве у Беты есть пояс астероидов?

— Не было при предварительном сканировании. Результаты ты сам видел, — покачал головой Павел.

Виктор кивнул и вывел на монитор журнал наблюдений.

— Да, тут должна была быть планета. Я помню… Ну, точно.

— Планета взорвалась сорок два часа назад, — сообщил Копаныгин, не отрываясь от своего монитора. — Я проверил.

— А почему мы об этом узнали только сейчас? Кто был на вахте?

— Лобанов, — мрачно ответил Павел. — Его вахта закончилась вчера вечером.

— Миша, а что с датчиками жизнедеятельности? — вдруг спросил Середа. — Нет, я понимаю, что мы бы не пропустили планету с признаками жизни, да и далековато она от звезды — вряд ли. Но такие взрывы на пустом месте не возникают. Колония, шахты… Мало ли что, посмотри-ка записи.

Некоторое время Михаил молча сосредоточенно листал журналы показаний приборов.

— Нет, глухо. Ничего. Совершенно безжизненная планета.

— Странно, но уж лучше так, — кивнул Виктор. — Кстати, вызови Федора, Пашка. Надо выговор ему сделать. Разгильдяйство — последнее дело на корабле.

— Ага, Лбу это объясни, — усмехнулся Павел. — Он тебе лекцию прочтет, отчего и почему именно это разгильдяйство было обосновано, оправдано и необходимо всем нам. И, что самое главное, ты ему поверишь, — он нажал кнопку громкой связи по кораблю и произнес стандартную форму вызова.

Потом ненадолго, просто посмотреть, подошел к иллюминатору. Почему-то показалось, что его место сейчас здесь, и это было вовсе не любопытство — что он, астероидов не видел? Просто было предчувствие чего-то, что должно придти оттуда, снаружи… и Павел не мог решить, что это было за предчувствие — опасности или просто чего-то необычного.

— Астероиды — это не самое интересное. Вот что я хотел вам показать, — голос Михаила стал необычно для него возбужденным. — Неизвестный корабль.

Середа вскочил с кресла и буквально приклеился к монитору. Павел мгновенно оказался рядом с ним.

— Сбрасываем скорость, — негромко скомандовал Виктор. — Мы успеем? Козелков, маяк на астероид!

— Я уже рассчитал параметры торможения, — отозвался Михаил. — По всему выходит — успеем. Еще минут десять, и сделаю выход на орбиту.

— Молодец, — восхитился командир. — Работаешь на опережение.

Павел стряхнул с себя непонятное оцепенение, охватившее его после сообщения о неизвестном корабле, вернулся на свое место и занялся маяком. Теперь он сам видел на экране очертания явно искусственного металлического тела на поверхности одного обломка, хотя затруднился бы назвать это создание звездолетом — слишком изящные, округлые биологические формы. Впрочем, что еще это может быть? Пока мозг лихорадочно пытался осознать происходящее, руки автоматически выполняли обычную работу — дальность… скорость… прицел… пуск.

— Есть залп. — Белая точка маячка по выверенной траектории достигла поверхности астероида в заданной точке. — Маяк на месте. Сигнал пошел. Не потеряем, — отрапортовал Павел.

— Отлично. — Середа не отрывал взгляд от цифр на мониторе. — Паш, займись Лобановым, он уже двери подпирает. Когда закончишь показательную порку, присылай его к нам, он маяк держать поможет, а сам сделай расчет разгона. Бери ноутбук, иди в классную, как всегда. Миша…

— Вводные уже сбросил, — отозвался Копаныгин.

— Внимание по кораблю, — Виктор включил громкую связь. — Прошу всех занять рабочие места, мы готовимся к торможению. Подробности я сообщу позже.

Павел вздохнул. Он уже привык, что львиную долю воспитательно-организационной работы Виктор переложил на него, но каждый раз, когда доходило до подобных ситуаций, настроение у него портилось. Тем более именно сейчас он чувствовал, что ему просто необходимо присутствовать в рубке. Но приказ командира — даже в форме просьбы — это приказ.

Лобанов ждал перед дверью в рубку — как всегда, во время аврала, двери эти блокировались. Пока их не открывали изнутри, никто не мог войти и помешать работе пилотов.

Павел остановился в коридоре, не выпуская ноутбук, и повернулся к Федору. Как и следовало ожидать, тот безошибочно почувствовал направление грядущей беседы, и оправдываться начал раньше, чем Павел открыл рот.

— А что я? Почему чуть что, сразу я?

— Разговоры, — решительно оборвал его Козелков.

Лобанов замолчал и выпрямился. Хотя отношения на «Заре» всегда были какими-то… домашне-семейно-дружескими, но в определенные моменты все чувствовали, когда кончались эти отношения, и начинались официальные. Сейчас был именно тот случай.

— Ты дежурил прошлые сутки в рубке?

Федор обреченно кивнул огненной шевелюрой.

— Я.

— Почему не сообщил о взрыве в ноль тридцать, по курсу корабля? Мы шли прямо на него!

Покаянно-недоуменное лицо Лобанова говорило само за себя. Ни о каком взрыве он понятия не имел. Что его отвлекло — можно только догадываться, но показания приборов просмотреть ему было явно недосуг. Черт, а ведь получается, что Мишка тоже влип. Он должен был, принимая вахту, просмотреть записи локаторов… Ладно, Копаныгин сейчас нужен в рубке, и, потом, пусть с ним сам Середа разбирается. В конце концов, у меня через пять часов день рождения, — мрачно подумал Павел.

— После выхода из системы Беты двое суток ареста, — припечатал он Лобанову. — А сейчас марш к ребятам, мы только что сбросили маяк на один из астероидов, надо контролировать сигнал.

— Есть, — кивнул Федор. — А маяк по случаю чего?

— Вообще-то, ты сейчас должен стрелой лететь в рубку, без вопросов, — злорадно сообщил Павел. Но, все-таки, ввести нарушителя в курс дела было необходимо. — На одном из астероидов замечено искусственное тело, предположительно — космический корабль неизвестного происхождения. Мы находимся в режиме торможения. После достижения расчетной скорости, в капсуле пойдем на разведку. Иди, тебя командир ждет.

— Есть! — Лобанов скрылся в рубке, дверь за ним закрылась.

Павел сдавил пальцами виски. Все, надо идти работать. Экстренное торможение всегда чревато всякими неожиданностями. Вдруг перед глазами всплыло, чем мог Лобанов заниматься в рубке во время дежурства… черт, а это зачем в голову лезет?

По дороге в классную комнату он мрачно размышлял о превратностях судьбы, благодаря которым он вынужден тащиться черт знает куда с ноутбуком под мышкой, а не работать в рубке, как положено первому пилоту. Конечно, понятно было, что расчет разгона Витька не поручил бы Федору. Зато маяк контролировать можно только из рубки, где всего три рабочих места. Изначально планировалось, что на корабле будет работать шесть человек. В планы проектировщиков никак не входил космический «заяц», который обнаружился на борту уже за пределами Солнечной системы. И теперь вот уже шестой локальный год, как им приходилось перестраивать так тщательно распределенные на Земле обязанности, потому что Лобанов оказался на удивление способным и, главное, жаждущим деятельности человеком. Недооценивали они его дома, недооценивали.

— Паш, а что у нас случилось?

По коридору с огромными иллюминаторами вдоль стен его догоняла Юля Сорокина. Павел вздохнул, включил свою самую спокойную улыбку и обернулся.

— Все нормально. Экстренное торможение, — ответил он, покачивая в руках ноутбук.

— Что-то случилось?

— Ничего страшного, с нами все в порядке. Юль, мне работать надо. Витька скоро все объяснит. Ты иди в биоцентр, он же просил… А Федька в рубке, — предупредил он незаданный вопрос. — Они там работают, поэтому я в классную. Ты иди.

— Спасибо.

Юлька развернулась и убежала в сторону биоцентра. Кажется, немного обиделась на суховато-уклончивые ответы. Ничего, она умная, все понимает, это же работа. А на работе все личное лучше забывать. Хотя, если подумать, какое-такое личное у него с Юлькой? Мало ли, что на Земле психологи сочли их идеальной парой. Жизнь в лице Лобанова внесла свои коррективы.

Тут под ногами мявкнуло. В открывшуюся дверь в классную первым просочился Барсик, которого, видимо, отовсюду прогнали, и он пришел общаться к единственному другу, ни разу на него не прикрикнувшего за все пять совместно проведенных на корабле лет. Павел усмехнулся, смиряясь с тем, что необходимого для работы одиночества ему в этот раз не видать. Правда, в отличие от остальных членов экипажа, Барсик был молчалив, и максимум, что мог себе позволить, это мирно спать на коленях работающего за столом.

Спустя полчаса он спихнул на пол недовольного кота, подхватил ноутбук и вернулся в рубку. По дороге услышал Середу, объявляющего об окончании торможения и выходе на орбиту Беты.

— Сдай расчеты Копаныгину, — встретил Виктор Павла на пороге, — и вперед, на астероид. Идете вы с Лобановым, ты старший. Федька уже готовится.

— Десант первопроходцев-спецов в действии, — подошел Михаил, протянул руки за ноутбуком. — Ты закончил разгон?

— По твоим вводным, — кивнул Павел, передавая компьютер, и снова повернулся к командиру. — Какие-то дополнительные указания, или действуем по обстановке?

— Берете образцы всего, до чего сможете дотянуться. Будьте осторожны, мы до конца не разобрались в природе взрыва. Есть указания на внешние причины.

— Внешние?

— Трудно сказать, но такое впечатление, будто кто-то выстрелил в планету банальной атомной бомбой. Радиационный фон, мягко говоря, повышен, поэтому по возвращении и вы, и образцы пройдете большую чистку. Единственное, что мне непонятно в принципе, как там уцелел корабль?

— Если уж на то пошло, это может быть тот самый корабль, с которого произвели выстрел, — пожал плечами Павел. — Кстати, взрыв произошел меньше двух суток назад. Радиационная защита выдержит?

— Выдержит, — подал голос Копаныгин, — и даже запас есть. Не волнуйся, мы же не смерти вашей желаем.

— Ага, только покалечить, — усмехнулся Козелков. — Оружие берем?

— Как всегда. — Виктор покачал головой. — Вряд ли там есть кто-то живой — датчики молчат, хотя это может быть сбой из-за изменившегося радиационного фона. Но на всякий случай… Мы на связи, будем следить за вами до вашего возвращения. Если что-то случится, за вами пойдут Копаныгин и Панферова… — Середа обернулся к пульту управления. — Так что, Миш, заканчивай проверку, сдавай расчеты мне, зови Катю, и будьте готовы к выходу, на всякий случай. — Он снова повернулся к Павлу. — Удачи, мы на вас рассчитываем.

Спустя сорок минут они с Федором сидели в разведывательной капсуле, и оба дружно испытывали некоторое чувство дежа-вю.

— Кутейщиковой не хватает, — вздохнул Лобанов, когда они уже задраили люк, и следили за обратным отсчетом секунд.

Павел улыбнулся. Когда высаживались на Вариану, они тоже шли первыми, только с ними была еще Варя Кутейщикова, экзобиолог. Сегодня Середа Варвару не пустил, хотя наверняка она рвалась опять в первых рядах. Да и правильно, с камнями и железками они прекрасно разберутся без экзобиолога.

— Нечего ей в этом пекле делать, — сказал он вслух. — Готов? Сигнал есть? Давай приемник.

— Есть сигнал. Я его не выпускаю, — Лобанов передал ему приемник, который Павел тут же подключил к бортовому компьютеру.

— Поехали.

Открылся внешний люк, и капсула медленно выплыла из шлюза. Маяк исправно работал, автопилот держал курс, и некоторое время Павел просто следил за показаниями датчиков. Федор сзади молчал, видимо, ему тоже было не до разговоров.

— Козелков, мы наблюдаем за вами, — раздался в наушниках голос Середы. — Мы все время на связи. Будьте осторожны.

— Есть, быть осторожными, — откликнулся Павел.

Перед мысленным взором нарисовалась рубка, которую сейчас, как всегда в таких ситуациях, заняли все оставшиеся члены экипажа — Юля и Катя у иллюминаторов, Витька с Мишкой на своих местах, а Варя — обязательно за креслом Виктора.

Еще на Земле всем было известно, что Середа давно и безответно влюблен в первую красавицу класса — Варю Кутейщикову. С точки зрения Виктора, это было совершенно безнадежное мероприятие: тогда Витька был обычным с виду ботаником, даже в очках — все, как полагается. А она — прекрасная, стройная, белокурая, с длинной пушистой косой и огромными серо-зелеными глазами. Виктор ее молча тихо боготворил, Варя же ко всем мальчишкам относилась ровно, а вот именно он вызывал у нее нечто среднее между открытой неприязнью и презрением в связи с его легкомысленным, по ее мнению, увлечением космосом.

Варя была убежденным борцом за сохранение природы на Земле, и все изыскания, направленные дальше земной биосферы, считала бесполезной тратой времени. И только после того, как она вошла в состав первой межзвездной экспедиции, направляющейся к Альфе Кассиопеи для спасения второй планеты системы, ее отношение к работе Середы, а заодно и к нему самому претерпело значительные изменения. Правда, Павел, как постоянный наблюдатель со стороны, мог с уверенностью сказать, что все презрение и недовольство Кутейщиковой еще на Земле были вызваны желанием не показывать истинные чувства. Ну, если говорить проще, была Варя влюблена в Виктора точно так же, как и он в нее, но старательно скрывала это даже от себя самой. Поэтому и позволила себя убедить в необходимости ее участия в этой экспедиции, поэтому и бросила непонятно на кого защиту земной природы, с тем же рвением отправившись защищать чужую природу неизвестной планеты.

Понадобились почти год полета и смертельно опасные приключения на Вариане, чтобы Варвара, однажды чуть не потеряв Виктора, поняла, как он ей был нужен. Правда, сам Середа долгое время был убежден в том, что главное его счастье заключалось в вовремя проведенной на Земле коррекции зрения и избавлении от ненавистных очков.

С тех пор, как они улетели с Земли, все повзрослели. Они сделали это намного быстрее, чем взрослели бы дома. Можно было предположить, что детские чувства, ярко вспыхнув, быстро угаснут, но, видимо, обстановка постоянной опасности и отсутствие затягивающего быта сделали свое дело — и взаимное притяжение только усиливалось.

Павел коротко вздохнул. За последние пару лет он перечитал горы литературы, обнаруженной им в библиотеке, — те, кто готовил их взросление, хорошо представляли, какие книги будут помогать в этом нелегком процессе, если учесть, что ни одного взрослого человека на корабле не было изначально. Некоторый контроль осуществлялся с Земли, пока была связь. Но искривление пространства и сверхдальние расстояния прервали эту связь достаточно давно. Середа говорил, что в следующий раз связаться с Землей они смогут только лет через двадцать. Веселая перспектива, хотя, в общем-то, известная давно. Как и то, что, когда они вернутся, на Земле уже пройдет несколько столетий, и возвращение будет хоть и домой, но дом этот может оказаться совсем не тем, что они оставили.

Прочитанные книги, конечно, позволили многое узнать и понять. Но вот как быть, если тебе всего девятнадцать, о любви ты знаешь только из книг и фильмов, в действительности все твои друзья уже с девушками, а тебе это не светит даже в далекой перспективе…

— Подходим к маяку, — вернул Павла к реальности голос Федора. — Проснись, капитан!

— Адмирал, по меньшей мере, — поправил его Козелков и перехватил управление у автопилота — садиться на поверхность он предпочитал вручную. — «Материк», я — «Остров». Мы у цели, Виктор. Начинаю посадку.

— Ни пуха! — пожелал Середа в наушниках.

— К черту, — пробормотал Павел, и капсула медленно пошла к поверхности астероида.

Теперь уже отчетливо был виден чужой звездолет — серебристо-голубое веретено с огромной рваной пробоиной ближе к острию.

— Посылай наши позывные во всех диапазонах, если они услышат, должны хоть как-то отреагировать, — бросил Козелков Лобанову.

— Есть. Как бы они не отреагировали вторым выстрелом, — откликнулся Федор.

— Не смешно.

— А я не клоун. Я просто реально смотрю на вещи.

— Федька, или мы работаем, или возвращаемся, и я требую заменить тебя Копаныгиным, — привычно прекратил дискуссию Павел.

Они с Федором не в первый раз работали вместе. Как бы весело всем с Лобановым ни было, но лучше всего он сработался в паре с Козелковым, что странно, ведь на Земле они были просто непримиримыми противниками во всем. На «Заре» они тоже оказались соперниками — так получилось, что Федор неожиданно занял место, как бы предназначенное Павлу, но тут уж никуда не денешься. В принципе, он был даже доволен. Юля — девушка замечательная, но, как говорилось в недавно прочитанном им «Понедельнике» Стругацких, — быть обреченным даже на любовь самой прекрасной девушки на Земле не так уж и приятно. А тут еще и не любовь, а не пойми, что. Теперь же будущее Павла было по-прежнему приятно неопределено.

Однако, если сейчас они с Федором напорются на что-нибудь веселое, интересное и особо опасное, будущего может не оказаться вовсе.

Капсула замерла метрах в пятидесяти от чужака. Павел выключил двигатели и проверил фон. Определение «в норме», конечно, было неподходящим для уровня радиации, зашкаливающего за опасный для жизни раз в десять, но защита скафандров могла выдержать и больше.

— Чистить ее потом, не перечистить, — проворчал Лобанов, имея в виду загрязненную капсулу.

— Думаю, мы капсулу просто ликвидируем, — отозвался Козелков. — Еще не хватало… Многовато будет, возиться с очисткой. Молчат? — для протокола спросил он.

— Молчат, — для протокола же ответил Федор. — Если бы был сигнал, ты бы уже об этом знал.

— Не сомневаюсь. Так, — Павел обернулся назад, — я пойду первым, и если все будет нормально, позову тебя.

— А почему ты? — мгновенно ощетинился Лобанов. — Не доверяешь?

Павел мысленно застонал. Федька неизлечим.

— Потому что я руковожу этой высадкой, и я так решил. Достаточное объяснение? — сказал он вслух.

— Нет, — бодро ответил Федор. — Ты для экспедиции важнее.

— Федя, — терпеливо продолжил Павел, — Копаныгин в состоянии обойтись без подсобного рабочего, а ты вполне освоил за последние четыре года все мои обязанности пилота. Так что ничего подобного. А вот как я буду в глаза Юльке смотреть, если я вернусь, а ты нет — целая поэма. Поэтому пойду я.

Возражения Федор быстро сформулировать не смог, и Павел кивнул.

— Закрываем шлемы, я выхожу. При выходе не забудь оружие, — скомандовал он Федору, сам пристегнул к поясу кобуру излучателя. Не дожидаясь ответа, выскользнул наружу и люк за ним закрылся. Павел медленно — быстрее не получалось с непривычки из-за уменьшенной силы тяжести — направился к звездолету, оставив недовольного, но уже не протестующего Лобанова внутри капсулы.

— Ну, ты даешь, — восхищенно сказал в наушниках Середа. — Юлька растрогана, рыдать пошла, — на фоне его голоса раздалось возмущенное фырканье самой Юли. — Нет, правда, она оценила.

— «Хоботов, я все оценила», — пробурчал Павел цитату из любимых «Покровских ворот». Громче отрапортовал: — Подхожу к звездолету. Сначала я его сам осмотрю, потом, если все нормально, Лобанов принесет контейнер, соберем образцы.

— Аккуратнее, Пашка. Несмотря на всех твоих заместителей, ты, все-таки, нам нужен. Желательно, живым, — сообщил Виктор. — Все, не мешаю. Держи нас в курсе, и включи местную связь, а то Лобанов уже беспокоится.

Павел мысленно стукнул себя по лбу — совершенно забыл про местную связь. Старею…

Вблизи звездолет оказался ослепительно красивым. Неизвестный металл переливался в бледных лучах Беты нежным серебристо-голубым сиянием. Сразу вспомнилась «Туманность Андромеды» и спиралодиск из глубин вселенной. Веретенообразный пришелец казался ближе для восприятия землянина, чем его фантастический собрат, но не менее опасным. Правда, он был поврежден. Может, им повезет, и охранные системы отключены.

Размеры звездолета позволяли обойти его вокруг, что Павел и предпринял. Около пробитого неизвестным снарядом отверстия он остановился.

— В звездолет можно пробраться, — прокомментировал в микрофон. — Нам повезло, это не двигательный отсек. Вижу поврежденную внутреннюю обшивку, похоже на наш пластик… Иду внутрь.

— Осторожнее, исследователь! — коротко посоветовал Середа.

— Да знаю я…

— Пашка, иду к тебе, — категорично встрял Лобанов. — При подходе тебя не обстреляли, значит, снаружи опасности нет. Лучше, если я буду рядом.

— Контейнер не забудь. И оружие, — обреченно согласился Павел. — И внутрь пока не лезь. Тут можно образец внешней обшивки взять, если помочь резаком излучателя.

— Есть. Иду.

Павел не стал дожидаться, пока Лобанов доскачет до него — конечно, Федька счел ниже собственного достоинства просто идти, и передвигался слегка замедленными прыжками молодого олененка, благо, гравитация позволяла. Павел покачал головой, не торопясь, начал забираться в звездолет.

Нижний край отверстия находился на уровне плеч, поэтому, слегка подтянувшись на руках — уменьшенная гравитация и ему помогла, — он легко запрыгнул внутрь. Оплавленные края отверстия и сгоревшая внутренняя обшивка говорили о том, что повреждения были нанесены выстрелом из какого-то мощного оружия, о чем Павел и сообщил ребятам.

— Мне кажется, это была глобальная стычка. Мини-звездная война, — предположил он. — Иду дальше. Тут все сгорело, но завалов нет, пройти можно.

— Образец взял, иду внутрь, — отчитался Лобанов.

— Федька! Сказал же, жди снаружи! — остановился Павел.

— А внутреннюю обшивку на образец? — немедленно отозвался Федор деловым тоном. — А подстраховать командира?

— Виктор, я с этим самодеятельным штурмовиком последний раз иду, — с досадой сообщил Козелков, и обнаружил, что связь с «Зарей» пропала. — Федор, ты Середу слышишь?

— Слышу, он комментирует твои предположения о звездных войнах. А ты нет?

— Оставайся у отверстия, будем играть в испорченный телефон, — скомандовал Павел. — У меня связь заблокирована. Видимо, обшивка звездолета глушит наши волны. Буду вести репортаж тебе, а ты — держать в курсе Середу. Скажи ему, что я в порядке. Тут коридор, темно, включаю фонарь. Иду дальше.

Выслушав, как Лобанов уже без веселья в голосе передает информацию в рубку, Павел углубился в недра звездолета.

Узкий луч индивидуального фонаря на шлеме скафандра выхватывал фрагменты стен. По мере удаления от места повреждения становилось понятно, какую красоту уничтожил взрыв. Внутренняя обшивка была того же серебристо-голубого цвета, только материал был мягкий, и казалось, что на ощупь он должен был быть шелковистым и нежно-теплым.

— Федь, потом надо будет тут внутри тоже несколько образцов взять, — мимоходом сказал он, и понял, что Федор его тоже не слышит. Ладно, не страшно. Зная этого специалиста по нештатным ситуациям, можно было предположить, что минут через пять он сам окажется за этим поворотом.

Странно, столько идти — и ни одной двери или люка в стене. Или они надежно скрыты в этом шелковистом сиянии, или это, все-таки, нежилые отсеки. О том, что такая красота могла быть полностью автоматической, Павел старался не думать. Хотя, надеяться на то, что он найдет останки инопланетянина — значило желать гибели того самого неизвестного инопланетянина. И тут он поймал себя на том, что уже знакомое предчувствие неведомого снова охватило сознание. Нечто непонятное сжимало сердце и заставляло учащаться дыхание… нервы, черт побери. Надо будет у Юльки что-нибудь успокаивающее попросить. Так нельзя, первый пилот!

Луч фонаря скользнул по левой стене, и Павел чуть не вскрикнул. В голубой стене явно была вертикальная щель. Дверь? Посмотрим… Забыв об опасности и о том, что связи нет, он прикоснулся рукой к ровному и такому же шелковистому на взгляд краю «двери». Он ожидал и всем существом желал, чтобы это была дверь, а там… Поэтому, когда под его рукой отверстие расширилось, расползлось в стороны, он даже не удивился. Осмотрел снова края «двери». Было ощущение, что «створки» просто растворились в остальной стене — отверстие казалось прорезанным в ней, без намеков на то, что только что стена была сплошной…

— Что с тобой? — окликнул его голос Лобанова. Понятно, пять минут истекли.

— Все в порядке. Обшивка все глушит. Связь возможна только в пределах нескольких метров.

— Ты куда?

— Внутрь. А ты будешь ждать тут, — голосом, не терпящим возражений, категорично ответил Павел и сделал шаг вперед.

Луч света выхватил из бархатной темноты нечто, до боли напоминающее пульт управления. Мертвые погасшие экраны, кнопки, динамик… или что это могло быть. Белоснежное кресло пилота. Одно. Вполне гуманоидное кресло. В смысле, рассчитанное на гуманоида… Дьявол, кажется, сейчас, все-таки, будут останки инопланетянина.

Павел медленно оглядывался, не торопясь входить.

— Что там, что ты молчишь? — нетерпеливо спросил Лобанов в наушниках.

— Смотрю. Иди-ка сюда, Федька. Тут все тихо, — он махнул рукой на осторожность. Звездолет был явно мертв, а вдвоем будет проще разобраться.

Федор прошел мимо, прямиком к пульту. Заложив руки за спину, осмотрел кресло, экраны, мертвые щитки приборов.

— Вот скажи, что ты… — обернулся он к Павлу и неожиданно замолк, потом рванулся куда-то вправо.

Павел хотел спросить, что случилось, но слова застряли в горле. У голубой стены лежал чел… гуманоид. В скафандре. Серебристо-голубого цвета. Похоже, инопланетяне предпочитают этот цвет всем другим, пронеслось в голове. Тонированное стекло шлема не позволяло разглядеть голову гуманоида. Видимо, та же мысль посетила и Лобанова, потому что он попытался на ощупь отыскать застежку, защелку, замок…

— Погоди, Федька, — Павла будто что-то толкнуло изнутри. — Не надо! Мы возьмем его на «Зарю», и там разберемся.

— Рехнулся? — поднял голову Федор. — Я думал, я тут самый псих. Оказывается, нет. Ты хуже.

— Хорошо, вынесем его наружу и спросим Середу, — пошел на компромисс Павел.

Но оставлять инопланетянина или здесь же вскрывать скафандр он не собирался. Какое-то время тихий внутренний голос пытался возражать, но Павел его не слушал. То самое чувство неизбежного «чего-то» продолжало пульсировать в груди, заставляя торопиться, как будто вот-вот может быть поздно. Он подошел к инопланетянину и легко поднял его на руки.

— Я понесу тело, а ты возьми еще образцов по дороге.

— Адмирал, есть предложение обойти звездолет до конца. А вдруг он тут был не один?

Павел поразмыслил.

— Иди. Что-то мне подсказывает, что ты ничего не найдешь, но попробуй. Я потихоньку двинусь к выходу, а ты не задерживайся. Зови, если что.

Спохватился, что звать без связи будет бесполезно, но Федор уже исчез в проеме. Немного поразрывавшись между притягивающим к себе телом инопланетного пилота и чувством долга, Павел выбрал первое. Его не покидала уверенность в том, что корабль не таит больше никаких сюрпризов. Откуда это чувство взялось, он не мог объяснить, но оно было.

Путь обратно оказался чуть длиннее, из-за ноши на руках Павел потерял мобильность, да и тяжесть все-таки чувствовалась, несмотря на небольшую гравитацию. Федор догнал его как раз вовремя — у отверстия. В одиночку перетащить тело гуманоида наружу не представлялось возможным. С помощью Федора все прошло быстро, и уже через пару минут Павел связался с рубкой. После его запроса о переправке инопланетянина на «Зарю» наступила пауза. Середа выключил микрофон. Совещаются.

— Не разрешит, — с явным уже сожалением в голосе констатировал Лобанов. — Мишка, Варька и сам Витька точно, против. Катя — как Мишка.

— Не факт, — не согласился Павел. — Катя вполне самостоятельна в принятии решений. Кто бы говорил! Может, если бы не она, ты бы уже внуков на Земле нянчил.

Федор, кажется, смутился. Та история… Когда он только появился на корабле, он не сразу, конечно, вписался в коллектив, и несколько недоразумений привели к тому, что Середа уже поставил вопрос о возвращении Федора обратно на Землю в разведывательной капсуле — благо, расстояния тогда позволяли. И только Катя была категорически против. Правда, у нее были на то веские причины, но о них знали только сам Федор и еще Юля, с которой Катя очень близко дружила.

— Ну, все равно… — начал он, но не успел закончить.

— Лобанов, твое мнение! — раздался в наушниках голос Середы.

— Такой шанс! Второй раз за полет встретить разумную расу и не изучить все, что можно — непростительно. Я — за, — твердо сказал Федор.

— Большинством голосов с шестью «за» и одним «против» принято. Разрешаю доставить тело на корабль. Ребята, чистка на вашей совести. Мы вас не пустим, пока будет фонить.

— Есть, — отозвался Павел. Гложущее беспокойное чувство стало отпускать. И тут он подумал, что это, по меньшей мере, странно. Он волновался так, как будто это его хотят оставить в мертвом звездолете на ледяном обломке планеты. — Федька, не забудь образцы.

В капсулу загрузились без проблем. Третье кресло было занято телом гуманоида, Федор, радостный от удачного завершения опасной миссии, прикалывался на предмет баек о зомби. Павел подумал, что было бы неплохо, если бы эти байки в данном случае остались только байками. Теперь в душе снова росла тревога, но уже объяснимая — не везут ли они в этом нежно-голубом скафандре смертельную опасность для всех?

Шлюз открылся, впуская их, и времени для раздумий и сомнений уже не осталось. Капсула плавно вплыла в док.

Чистка заняла часа два. Надежды на аннигиляцию капсулы не оправдались. Середа не дал команды, поскольку аппаратов оставалось всего четыре, — и ее тоже пришлось чистить. Наконец, чистка была окончена, и внутренние двери шлюза открылись. У входа их уже ждали все, кроме Копаныгина, чья вахта еще не окончилась. Павел подозревал, что это именно его голос был против транспортировки тела на корабль. Варя и Юля стоялиоколо медицинских носилок на колесиках — для инопланетянина, — обе в защитных костюмах, Гуманоида приняли, положили на носилки, и девушки повезли тело к биолаборатории. Специалист по нештатным уже скрылся в скаф-боксе.

— Вскрывать будем, — сообщил Середа. — Варвара сказала, что никого близко не подпустит, пока сама не разберется. Иди, снимай скафандр, но защитный костюм оставь, и не сдавай излучатель — пойдешь с ними для прикрытия. Мало ли, что.

— Есть.

Павел понимал, что вскрытие будет проходить в закрытой лаборатории, и что всем сразу там, действительно, нельзя находиться. Торопливо освобождаясь от скафандра в скаф-боксе, он обратил внимание, что Федор тоже остался в защитке и при оружии — значит, и он пойдет. Юльку бы выгнать, но нельзя — Варе нужен ассистент. И опять это пульсирование в груди. Черт, скорее бы уже все случилось!

Вскрытие показало…

Лабораторию герметизировали, все лишнее было убрано — только белоснежный операционный стол, наборы инструментов, сканер, несколько непонятных Павлу приборов и камеры под потолком.

— Положите его на стол и отойдите к двери, — скомандовала Варя. Они с Юлей уже надели легкие защитные шлемы и подняли лицевые щитки.

— Мальчики, вы тоже наденьте шлемы, — серьезно попросила Юля. Она старалась говорить спокойно, но чувствовалось, что она волнуется.

— Уже надели, — успокоил ее Федор, застегивая замочки шлема и поднимая щиток.

Павел последовал его примеру, даже не подумав возражать.

— Начали, — Варя включила свет над столом. — Кто будет лезть под руки и палить из излучателей, придушу лично.

После такого напутствия не оставалось ничего другого, как отступить подальше, к двери. Конечно, Федор не выдержал, и как только Кутейщикова повернулась к ним спиной, сделал пару шагов ближе к столу. Павел мельком увидел выражение его лица за прозрачным щитком, и с облегчением подумал, что от шуток и прибауток они смогут передохнуть хотя бы на время этого мероприятия. Все-таки, в этом полете даже неисправимый Федька научился быть серьезным и собранным.

— Витя, а если там что-то случится? — тихо спросила Катя, прильнувшая к стеклу снаружи.

Середа вздохнул. Он и сам был весь на взводе. Рука нащупала излучатель в потайном кармане — он не афишировал ношение оружия. Если приходилось его брать, то не стоило привлекать к этому факту внимание ребят, чтобы не поднимать лишней тревоги. Если командир вооружился — значит, опасность вполне реальна. А ведь сейчас она была более чем реальна. Она таилась под переливчатым чудесным металлом скафандра и тонированным стеклом. И сейчас между Виктором и этой опасностью стоял (непосредственно, загораживая обзор) его лучший друг, которому за это загораживание хотелось отвесить леща. То есть, что это он… не так — Пашка примет на себя первый удар, защитив своего командира… Блин, чушь какая-то пафосная в голову лезет. Тем более что первый удар, если что, придется на Варвару. Ну, почему она всегда оказывается на передовой, а он сам даже не может встать рядом с излучателем, как стоят сейчас Пашка и Федор? Мимоходом Виктор позавидовал Лобанову — тот был рядом со своей Юлей, и по крайней мере, не чувствовал этого тревожного бессилия.

Катя почувствовала его волнение и также тихо тронула за руку.

— Ты не можешь быть там. Ты даже здесь не можешь быть. Ты вообще должен быть в заблокированной рубке, — мягко, но уверенно сказала она. — И не грызи себя. Если случится что-то с ней — мы справимся, а вот если случится что-то с тобой, мы до Земли можем и не долететь.

Виктор неожиданно для самого себя улыбнулся. Катюша всегда понимала, какие слова нужно сказать, чтобы снять напряжение в любой ситуации. Нельзя сказать, что беспокойство за ребят там, в этой чертовой лаборатории, стало меньше, но в голове все как-то встало на свои места.

— Ты права, — Середа поймал ладошку Кати и благодарно сжал. — Поэтому мы сейчас вместе пойдем в рубку, заблокируем двери, и будем наблюдать через камеры.

Он пропустил Катю вперед, бросил последний взгляд на спину Козелкова — выбрал же тот место, чтобы встать! — и тоже направился в рубку.

— Осторожнее, Варенька, убери руки… — Юля была серьезна и спокойна, как всегда во время работы.

Павел только догадываться мог, чего ей стоило это спокойствие.

— Нашла замок? — подняла руки Варя.

— Да. Отойди на шаг назад, пожалуйста. Кстати, что там сканер?

— А ты его уже настроила? — Кутейщикова сделала шаг влево, к монитору сканера, загородив Козелкову обзор головы гуманоида.

— Варенька, он работает с того момента, как ты свет включила.

— Торопишься.

— Возможно, — Юля склонилась над воротником скафандра. — Так что там на мониторе?

— Что там может быть, сквозь скафандр.

Лобанов не выдержал и тихо предложил:

— Профессор, а можно я помогу хотя бы в снятии скафандра?

Кутейщикова даже головы не повернула, только заметила холодно:

— Сейчас почетный эскорт в полном составе покинет лабораторию, если ты не закроешь рот. Паш, убери этого энтузиаста в сторону.

— Не надо, я сам, — Лобанов покорно отступил на пару шагов назад, к двери.

Виктор пропустил Катю в рубку, вошел и заблокировал двери.

— Вы вовремя, — не оборачиваясь, сообщил Михаил. — Сорокина нашла, как снимается шлем.

— Неужели нельзя резаком вскрыть? — недовольно поморщился Середа. — Обязательно руки подставлять.

— А если повредят? Нельзя, — замотала головой Катя. — Я бы тоже руками.

— Кто бы сомневался, — саркастически заметил Михаил. — Ты бы еще и носом вскрывала, от чрезмерного любопытства.

Катя оглянулась на Виктора, тот с каменным лицом смотрел на экран, где Юлькины руки возились с застежкой скафандра. Потом не выдержал и улыбнулся, коротко кивнув. Катя скользнула к креслу бортинженера и отвесила тому легкий короткий подзатыльник. Копаныгин даже подскочил.

— Витька, что это за… — начал он возмущенно, но, поймав Катину улыбку и невинное пожатие плечами от Виктора, только проворчал: — Нашли время.

— Язвить не надо, — наставительно сказала Катя. — Мы все волнуемся, а мое любопытство тут совершенно не при чем.

— Ладно, ребята, шутки в сторону. Катя, сядь на место Козелкова и сиди тихо, пожалуйста, — скомандовал Середа.

Девушка села в кресло первого пилота и затихла, приникнув к экрану.

— Ну, что там со шлемом? — опустился Середа в свое кресло.

— Глухо пока, у нее сил не хватает.

Виктор включил микрофон.

— Пашка, помогите.

— Профессор Кутейщикова возражают, — отозвался вместо Козелкова Лобанов.

— Середа, если у меня под руками будут мешаться твои телохранители, я их выставлю, — тут же откликнулась «профессор».

— Есть! — прервала их Сорокина. Шлем отделился от воротника скафандра.

— Внимание! Снимаем, — сообщила чуть дрогнувшим голосом Кутейщикова.

Середа чуть подался вперед, к экрану, стараясь разглядеть, что там, под шлемом… И вдруг камера ушла в сторону, оставив на экране только часть стены с краем потолка.

— Черт побери! Что с камерой? — не выдержал Виктор. Потом заставил себя успокоиться. — Мишка, мы не можем ее поправить?

— Я пытаюсь. Боюсь, нам не повезло, и там что-то переклинило в электронике. Я бы разобрался, но некогда. Если только вручную передвинуть.

— Кутейщикова, у вас сбита камера слежения над столом. Поправьте ее вручную, или мы все идем к вам.

Варвара терпеть не могла, когда ей мешали работать. Но голосом командир ясно дал понять — ведь придут. И их можно было понять.

Она вздохнула, оглянулась. Лобанов с готовностью подошел ближе.

— Федя, поправь камеру, пожалуйста, у Юли руки заняты, а я просто не достану.

Федор дотянулся до камеры, постарался навести объектив на «лицевую» часть шлема. После пары поправок из рубки «лицо» было поймано в фокус, у Юли под рукой щелкнула последняя защелка, Павел, затаив дыхание, наверное, как и все на корабле, качнулся вперед.

— Ох… — выдохнула Юля.

Лобанов попытался через ее плечо заглянуть на стол, и тоже смог только потрясенно вздохнуть. Варвара отобрала шлем у Юли, передала его Федору.

— Положи на тот стол, — кивнула она в сторону углового столика. Если она сама и была удивлена, то у нее очень удачно получилось не показывать этого.

Павел понимал, что должен сделать шаг вперед и чуть вправо, и тогда он увидит то, что скрывает фигура Варвары, но не мог себя заставить двинуться с места.

— Федька, раз ты добился своего и начал помогать, помоги уж Юле закончить со скафандром, — буднично посоветовала Кутейщикова.

Похоже, именно эта будничность ее голоса помогла Юле и Федору придти в себя, и скафандр был вскрыт в рекордные три минуты. Все это время Варвара следила за монитором сканера, и, как только скафандр приоткрыл тело инопланетянина, неожиданно буквально рявкнула:

— Юля, бросай все! Сердце, если это оно! Федька, справляйся сам! Сердце бьется, есть пульс!

Павел почувствовал, что сейчас он просто сползет по стене на пол, как обморочная девица из пансиона.

— Пульс? Он жив? — воскликнул Копаныгин. — Я говорил! Он жив, и что с этим…

— Она, — перебил его Середа и потер рукой висок. — Если я хоть что-то понимаю, это — она, а не он.

— Она — как человек, — задумчиво произнесла Катя в соседнем кресле. — Опять… Факты, по-прежнему, очевидны.

— Хоть «оно»! — отмахнулся от них Копаныгин. — Кстати, мы не можем со стопроцентной вероятностью утверждать, что это — самка.

— Сам ты самка, Мишка, — устало выдохнул Виктор. — Она, в любом случае, разумна, и не стоит оскорблять ее даже за глаза, пользуясь терминологией зоологического характера.

Копаныгин некоторое время сидел молча, а потом выдал только:

— Я, по определению, самец. Понял, больше не повторится.

— Вот и чудно, — кивнул Середа. — Варя, что у вас?

— Ритм сердцебиения учащается. Приближается к нашей норме. Дыхание возобновляется. Организм сам восстанавливает все жизненные функции. Пока наблюдаем.

Варвара говорила короткими, рублеными фразами. Волнуется, подумал Виктор с неуместной, но упрямой нежностью. Все будет хорошо. Почему-то именно сейчас пришла уверенность в удачном исходе этого инцидента для всех них, включая это создание.

— Она будто ждала, когда мы снимем скафандр, — предположил Федор.

— Похоже, — согласилась Юля.

Павел, наконец, почувствовал, что слабость проходит, и смог сделать шаг. Она? До сих пор гуманоид в серебристо-голубом металле ассоциировался у него в голове исключительно с мужским полом. Интересно, как выглядит женщина-инопланетянин? Инопланетянка…

— Давай, Пашка, смелее, не стесняйся. Профессор занята, — заговорщицким шепотом громко сказал Лобанов. — Посмотри, кого ты притащил на корабль.

Варвара, не отрываясь от монитора, махнула рукой.

— Паш, только не трогай ничего. Посмотри, и давайте, отходите уже. Она скоро очнется.

— Тогда зачем отходить? — резонно заметил Лобанов.

— Умники, а хоть один смыслоуловитель мы взяли? — неожиданно спросила Юля.

— Нет, конечно, — спокойно отозвалась Варвара. — Мы считали ее мертвой, помнишь? К тому же я сомневаюсь, что сейчас самое время для установления контакта. Ее мозг истощен, организм обезвожен и еще я вижу множественные внутренние повреждения… хотя… Ой.

— Что случилось? — раздался голос Середы из динамика громкой связи.

— Ничего пока, — немедленно отозвалась Варвара. — Только повреждения были, а сейчас их уже нет.

— Регенерация, — тихо констатировала Юля. — Она регенерирует с потрясающей скоростью.

— Фигово, — заметил Лобанов. — Случись чего, мы ее не сможем остановить.

— Тот выстрел остановил, — возразил Середа.

— Извини, создать локальный ядерный взрыв ради вашей гостьи мы вряд ли сможем, — с сарказмом встрял Копаныгин.

— Будем надеяться, что не понадобится. Пашка, что ты молчишь? — поинтересовался Середа.

Павел встряхнулся. Пожалуй, у Юльки надо просить не успокаивающее, а наоборот. Что-то он часто начал в ступор впадать.

— Я не молчу, — ответил он Виктору. Тот, конечно, заподозрил, что не все в порядке.

— Варвара, что с ним? Он у вас там не в обморок собрался падать?

— Я в норме, — твердо опередил Павел уже открывшую рот Кутейщикову.

Сделал последние два шага и оказался около стола. Первая мысль была — как же они любят голубой цвет! Вторая — это, действительно, «она».

Слишком явными были округлые формы распростертой на столе тонкой фигурки, затянутой в переливающийся материал все того же серебристо-голубого цвета. Павел осторожно обошел стол, встал около изголовья. Жутко захотелось снять перчатку и прикоснуться ладонью к легким золотистым волосам, стекающим со стола мягкой волной.

— Эй, осторожнее. Спящая царевна может укусить, — предостерег Федор из-за спины.

Тут же отреагировала Варвара.

— Отошли от стола, оба!

Павел замешкался буквально на пару секунд, и в это время, как бы откликаясь на окрик Кутейщиковой, на бледном лице гостьи дрогнули золотистые ресницы.

— Она приходит в себя! — испуганно вскрикнула Юля.

Варвара повернулась к инопланетянке, чтобы не пропустить момент, когда та очнется, сзади щелкнул кобурой Федор, выхватывая оружие. Павел отметил про себя, что шутовство шутовством, а реакция у него — дай Бог каждому. Сам он даже не подумал отходить. Он остался на месте, у изголовья, краем глаза заметив дуло излучателя в руке Лобанова, направленного в голову «спящей царевны». Золотые ресницы задрожали чаще, чуть приоткрылись бледные губы, обнажая ровные белоснежные, вполне человеческие зубы, и вдруг «царевна» открыла глаза. Это было бы смешно, если бы не было так необыкновенно — глаза ее все того же серебристо-голубого цвета земного зимнего неба. Взгляд был твердым, ясным и сфокусированным, как будто она не пролежала двое суток практически в коме, а только что моргнула. Четкий фокус сошелся на Павле. Женщина… а точнее, если подходить к ней с земными мерками — девушка — долго и серьезно смотрела прямо ему в глаза. При этом ее губы шевелились, как будто она хотела, но не могла что-то сказать.

— Витя, нам нужен смыслоуловитель, — тихо сказала Кутейщикова, обращаясь к невидимому наблюдателю.

— Сейчас будет, — отозвался Середа.

— Паш, выйди, забери его, — попросила Варвара.

Козелков с трудом оторвал взгляд от небесных глаз, и тут девушка шевельнула рукой, как будто останавливая его.

— Не… надо… — прошелестел голос, слегка хриплый и произносящий слова так, как будто их силой выталкивали из горла. — Я… понимаю… вас…

— Так, все, идем к вам! — решительно сообщил Середа.

Лобанов опустил излучатель, но не убрал его, и даже не поставил на предохранитель.

Спустя несколько минут Середа с Панферовой снова оказались в биоцентре. Виктор попросил всех выйти из лаборатории, оставив внутри только Федора, для подстраховки. Прямо перед входом он решил устроить мини-совещание. Павел остался у самого стекла, наблюдая за происходящим внутри. Излучатель он так и не вынимал. Почему-то держать его в руках сейчас казалось не то, чтобы ненужным, но и просто неуместным. Кстати, Федор все-таки убрал оружие, как он успел заметить, выходя.

— Кутейщикова, твои выводы? — Виктор предоставил ей первое слово.

— Трудно что-либо утверждать на сто процентов, — Варвара пожала плечами. — Приборы показали множественные внутренние повреждения — переломы и кровоизлияния, но спустя несколько минут после снятия скафандра практически все они исчезли, самоликвидировались. Регенерация с фантастической скоростью. Сердцебиение, кровяное давление, температура тела, частота дыхания, — все соответствует нашим нормам. Также с вероятностью девяносто девять процентов могу утверждать, что наш гость, все-таки, женщина.

— Понятно. Сорокина?

— Мне нечего больше сказать, Варя все очень подробно пояснила. Единственное, что я не могу понять — язык.

— Согласен. Кому есть, что добавить?

Павел вздохнул. Он сомневался, стоит ли это говорить, но, с другой стороны, лучше, если у Виктора будет все, вплоть до самых невероятных предположений.

— Я могу добавить. Только это не утверждение. Это подозрение. Говорить?

— Говори, только короче и яснее, — Середа тоже придерживался мысли, что информация лишней не бывает.

— У меня подозрение, что она — телепат. Во всяком случае, я думаю, что она «поймала» меня еще на подлете к астероидам.

— Поясни, — насторожился Виктор.

— Все время, с тех пор, как мы подошли к поясу астероидов, у меня было чувство, что я должен что-то сделать, иначе случится непоправимое. С приближением к звездолету на обломке оно превратилось в уверенность, а когда мы стали удаляться — была паника. Если бы ты потом не отправил меня на разведку первым, я бы пошел сам, наверное, как мне сейчас кажется. И потом, когда мы ее нашли, я очень боялся, что вы не согласитесь принять ее на «Зарю». Я боялся так, как будто это меня могли оставить на астероиде… и только когда мы оказались в лаборатории и скафандр сняли, оно меня отпустило.

— Ты хочешь сказать, что был под контролем? — резко переспросила Кутейщикова.

— Я хочу сказать, что некоторое время испытывал не только свои эмоции, но и ее.

— Теле-эмпат? — тихо предположила Катя.

Середа поднял руку вверх, призывая к молчанию. Очевидно, он уже сделал какие-то выводы для себя.

— Я не могу с уверенностью сказать, насколько то, что мы видим, соответствует истине. Мы видим девушку, слышим, как она говорит на русском языке, но я вполне допускаю, что на самом деле это эмпат-телепат-метаморф. И то, что мы видим и слышим, вовсе не обязательно соответствует истине. Но! Она не проявляет агрессивности, хотя, как я понял, практически полностью восстановилась, и при желании могла бы уже предпринять какие-то шаги. Она вполне нормально и адекватно себя ведет. Я предлагаю остаться на орбите Беты до полного выяснения намерений гостьи. Установим контакт, обсудим возможность доставить ее на ее планету или на Землю.

— Куда? — изумился в динамике голос Копаныгина, до сих пор не выдававший своего присутствия. — Виктор, я все понимаю, но везти на Землю эту…

— Спасибо, не «это», — перебил его Середа. — Миша, я сказал, мы все обсудим, у нас есть время. Короче, мое решение — ждем полноценного контакта. Юля, — повернулся он к Сорокиной, — мне нужно полное обследование Козелкова и Лобанова — по винтикам разбери, но выясни, подвергались ли они ментальному воздействию, и в норме ли они сейчас. Если все в порядке, Лобанова назначаю главным по установлению контакта с гостьей, Кутейщикову — по наблюдению за ее физическим состоянием. Все остальные оказывают традиционное земное гостеприимство и носят с собой излучатели на всякий случай. На предохранители их ставить не забываем. Все.

Павел не стал возражать по пунктам о себе и обо всех остальных. Честно говоря, он сам в себе был сейчас не уверен. Только вот…

— А почему он — главный? Давно у нас Лобанов — лучший специалист по контактам?

Середа молча кивнул на дверь лаборатории. Павел обернулся, и увидел, что девушка уже сидит на столе, а Лобанов, опустившись на пол перед ней, что-то рассказывает, отчаянно жестикулируя.

— Специалист по нештатным ситуациям в деле, — прокомментировал из динамика Копаныгин. — Сейчас он ей втирает про то, как в далеком прошлом на Земле рыцари спасали прекрасных принцесс.

— Видишь, он уже практически вступил в контакт, — без улыбки констатировал Середа. — Все, приступаем. Поскольку все идет так, как идет, и мы имеем то, что имеем, будем относиться к гостье, как к человеку или подобному близкому к нам по разуму созданию. Варя, твою каюту придется освободить, она ближе всех к лаборатории. Там нужно будет все убрать, поставить электронный замок. Посмотрите еще, что ей может понадобиться в быту. По крайней мере, несколько дней она у нас будет гостить. А может, и до Земли.

— Я поняла. Мне перебраться к девочкам? — деловито спросила Варвара.

Несколько секунд Виктор молчал, потом решительно покачал головой.

— Нет. Не стоит устраивать постоянные переезды, да и тесно там. Переезжай ко мне. Все равно рано или поздно мы собирались это сделать.

Павел оторвался от созерцания сцены в лаборатории и удивленно посмотрел на Середу. Но ничего не сказал, потому что, действительно, ежу было ясно, что это рано или поздно должно было случиться. Остальные, видимо, подумали то же самое. Катя тут же предложила помощь в переезде, Юля жестом пригласила Павла в соседний отсек лаборатории для обследования, Варя кивнула Виктору с Катей и вернулась в лабораторию, на помощь Федору.

— Миша, следи за гостьей, — сказал Середа Копаныгину, — я сменю тебя, как только Кате покажу, как и что у меня в каюте можно устроить. Я помню, что твоя вахта закончилась.

— Я подожду, не торопись, — откликнулся Михаил.

Обследование заняло несколько больше времени, чем хотелось бы, но рано или поздно все кончается, и вот уже Сорокина снимала последний датчик.

— Ну, что? — стараясь казаться спокойным, спросил Павел. — Я не опасен?

Юля некоторое время молчала, потом покачала головой.

— Все, что я могла проверить — проверила. Все тесты ты прошел. По мнению моих приборов и согласно моему уровню познаний о человеческом мозге, ты абсолютно в норме. Правда, я не уверена до конца. Их технология превосходит нашу в вооружении и в области техники — ведь, судя по всему, она одна вела этот звездолет, а нам такое пока только снится. А если ты прав, и она на расстоянии могла таким образом звать на помощь… Скорее всего, ее возможности скрыть последствия вмешательства в наше сознание гораздо больше, чем мои возможности увидеть эти последствия.

Павел обдумал прослушанную мини-лекцию, потом мотнул головой:

— Но ты же не видишь этих последствий?

— Нет, не вижу.

— Значит, ты делаешь вывод, что я в норме.

— Да, я это уже сказала. Но свои опасения я Середе тоже выскажу.

— Конечно. Да, я думаю, он и сам это все понимает. Я могу идти?

— Иди, — вздохнула Юля. — Федора позови, смени его там около Вари.

Павел почти уже вышел, когда Юля его окликнула. Он обернулся в дверях и встретил ее неожиданную открытую улыбку.

— С днем рождения, Паша, — сказала Юля. — Пусть у тебя все сложится в жизни. Удачно сложится.

Павел тоже улыбнулся.

— Спасибо, Юлька. А я и забыл про него… — честно ответил он.

Когда Павел подошел к лаборатории, картина его ждала вполне мирная. Гостья сидела по-прежнему на столе, спиной к двери, а Варя и Федор придвинули к столу раскладные стулья. Федор пытался выяснить, откуда прилетело голубое веретено, Варя молча следила за монитором сканера и показателями приборов. Девушка тоже молчала.

На звук открывшейся двери Федор вскинул голову, вымученно улыбнулся. Гостья обернулась, коротко взглянула на Павла своими серебристыми глазами и тоже улыбнулась. Только тут он понял, что она красива. Ну, странная — бледное лицо, бледные губы, золотистые светлые ресницы, одинаково длинные что на верхнем, что на нижнем веке, золотистые же брови… Будь это земная девушка, она показалась бы бесцветной. Но гостья была совсем другой. Может, глаза — никогда он не видел таких глаз, может, золото было особого, густого оттенка, и на этой мраморной коже…

— Пашка, помогай! — позвал Лобанов устало. — Мы явно друг друга не понимаем. В смысле, она не понимает меня. Я уже рассказал все байки, какие знал, задал вопросы обо всем, о чем мог, она только улыбается и молчит.

— Знаешь, я, конечно, не встревала, но если бы ты так говорил со мной, я бы тоже не знала, что ответить, — сообщила Варя, не отрываясь от приборов.

— Варь, а у тебя что? — спросил Павел, оттягивая момент, когда надо будет выгнать Федора к Юле, а самому занять его место.

— Все нормально. Когда мне сообщат, что каюта готова, мы перевезем ее домой, — коротко улыбнулась Кутейщикова. — Она в норме, если за норму принять наши показатели. А пока все идет к тому, что это правильное предположение. Правда, имеет место быть обезвоживание, но с этим мы вполне справляемся совместными усилиями.

— Ясно. — Павел коротко вздохнул. — Федька, иди к Юле. Твоя очередь обследоваться. Я тебя сменю.

— О! — обрадовался Лобанов. — Давай, дерзай! А я подойду через пару часиков… — он вскочил со стула, раскланялся перед гостьей а-ля мушкетер, вместо шляпы воспользовавшись снятым шлемом защитного костюма. — С вашего позволения, сударыня!

Неожиданно девушка снова улыбнулась и милостиво кивнула, как бы разрешая. Сцена была как картинка из средневековой жизни — девушка неожиданно превратилась в придворную даму семнадцатого века, не иначе. Взгляд, осанка, этот величественный кивок и приостановленное движение руки — то ли для поцелуя, то ли «выход слева, не задерживайтесь». Лобанов опешил и замер, потом молча вышел, ни на кого не глядя, но прошипел сквозь зубы, проходя мимо Павла: «Да она издевается!»

В приоткрытую дверь проскользнул, забытый всеми, белый пушистый кот. Павел не успел даже руку поднять, как Барсик точным изящным движением прыгнул на колени сидящей на столе девушки. Не с выпущенными когтями, как на врага человечества, а исключительно с целью устроиться поудобнее и даже начать мурлыкать, когда мраморная рука практически машинально начала гладить его мягкую шерсть. Реакция кота Павла почему-то не удивила.

Варя молча смотрела на гостью непонятным взглядом. Кажется, она испугалась. Павел сам не понимал, что за чувство возникло у него от этой сценки. Только не испуг и не раздражение. Удивление и… восхищение? Он прошел к столу и присел на место Лобанова, глядя гостье в глаза. Она ответила спокойным и слегка виноватым взглядом. Неожиданно его осенило.

— Ты можешь говорить? — тихо спросил Павел, вспоминая, как тяжело выговаривала она те первые слова. Почему он резко начал разговор на «ты», было непонятно, почему оно выскочило раньше, чем он об этом подумал.

Гостья снова улыбнулась и отрицательно покачала головой.

— Может, но шепотом, — немедленно отреагировала Кутейщикова. — Голосовые связки не полностью восстановились, но сегодня днем все будет в норме. Федька так старался, что почти не делал пауз, она не успевала даже рот открыть.

— Зато было… весело… — шепотом сказала гостья.

— Да, особенно веселился сам Федор, — усмехнулся Павел, спохватился и уточнил. — Нашего специалиста по контактам и… гм… нештатным ситуациям зовут Федор Лобанов. А это — ваш врач, экзобиолог Варвара Кутейщикова.

— Можно просто Варя, — сообщила Кутейщикова, по-прежнему не отрываясь от монитора.

— А… ты? — так же тихо и с трудом спросила девушка.

— Павел Козелков, первый пилот этого корабля, — чуть смущенно представился он.

— Я… — гостья слегка перевела дыхание и продолжила, — я — Лиэлл. Я понимаю… ваш язык… Я… говорю на нем… Я… — Павел видел, с каким трудом дается ей речь, даже такая тихая, он хотел прервать ее, но девушка сделала отстраняющий жест рукой. — Я… не опасна… для вас. Все… объясню… потом. Говорить… тяжело.

Тут она замолчала, и снова улыбнулась, — немного виновато.

— Ну, вот. Ты был прав. Из Федьки спец по контактам — никакой, — оторвалась от монитора Кутейщикова. — Я буду говорить с Виктором, чтобы он назначил главным тебя. Вы явно находите общий язык.

Лиэлл снова вздохнула.

— Ваш друг… Федор… очень… шумный.

— Вот. И Лиэлл возражает, — кивнула Варвара. — Слышишь? — повысила она голос, поднимая глаза к камере слежения над дверью.

— Слышу, — ответил Середа из рубки по громкой связи. — И вижу. Павел, принимай пост, Федору я сообщу. Варя, можете переезжать. Добро пожаловать на борт нашего корабля… сударыня. — Середа явно тоже впечатлился сценой с поклоном. — Я приношу вам свои извинения за то, что встреча наша не носит официального характера, но вы сами понимаете — обстоятельства, при которых вы вступили на борт, исключали возможность торжественного приема.

Козелков тихо восхитился. Это ж надо, какой слог!

— Все… в порядке. Я… не люблю… официальные… приемы, — прошептала Лиэлл. — Не надо… официально…

— Ну, все расшаркались, теперь поехали! — скомандовала Кутейщикова. Лиэлл попыталась возразить — вроде, могла бы и сама передвигаться, но Варвара была непреклонна.

Вдвоем они усадили девушку на ту же каталку, на которой ее привезли в лабораторию. Впрочем, «усадили вдвоем» — громко сказано. Павел просто побоялся прикасаться к гостье, сам не понимая, что его останавливает. Поэтому он придерживал каталку, помогал Кутейщиковой отключать приборы, а потом исполнял роль тяговой силы. Прогнать Барсика так и не удалось, да и Лиэлл возражала. Так что зверь нахально поехал вместе с ней на каталке.

По дороге до каюты, в которой теперь будет обитать инопланетная гостья, Павел думал о том, что его отношение к ней резко изменилось. Ушла настороженность и тревога. Странно, но в Лиэлл почти не угадывалась чужая. Было чувство, будто они спасли не инопланетянку с чужого звездолета, а обычную земную девчонку. Наверное, эта иллюзия возникла из-за абсолютного отсутствия языкового барьера, а также, не в последнюю очередь, из-за Барсика. И этот царственный кивок… Как она могла так органично подыграть Лобанову? Как будто только вчера пересматривала «Д’Артаньян и три мушкетера» по телеку.

Как бы то ни было, но в каюте, помогая Лиэлл устроиться, Варвара уже общалась с ней, как со старой знакомой. Когда гостья опустилась на кровать и прикрыла глаза, Кутейщикова пожелала ей приятных сновидений и махнула Павлу — на выход. Уже за закрывшимися дверями она остановилась, помолчала, потом решительно заявила:

— Идем к Середе. Обо всем этом надо поговорить.

— А как же мы ее одну оставим? — не согласился Павел.

— Ну, допустим, не одну, а с сопровождением в виде кота, — Варя мимолетно улыбнулась. — А потом, там датчики по всей каюте. Мы узнаем, когда она поднимется с кровати. Конечно, можешь остаться сидеть под дверью, — пожала Кутейщикова плечами. — Но, по-моему, тебе тоже надо отдохнуть. Только сначала — в рубку.

Как и следовало ожидать, в рубке сидели все, даже только что сменившийся Копаныгин, которому полагалось сейчас спать без задних ног. Дежурства шли суточные, и под конец вахтенные просто падали. Но Мишка мужественно сидел в своем кресле, а Катя заботливо массировала ему виски.

На месте Павла сидел Федор, тоже вымотанный, но веселый, как всегда. Юля за его спиной неотрывно смотрела в иллюминатор. Виктор встретил вошедших короткой улыбкой, поднявшись из кресла к ним навстречу.

— Молодцы. Варя, датчики работают, все нормально, умница. Пашка, благодарность в приказе.

— С занесением в личное дело, — кивнул Федор. — Он ее разговорил! Я думал, она или немая, или глухая, или издевается.

— Вообще-то, она убеждена, как и я, — ехидно заметила Варвара, подходя к креслу Виктора, который немедленно его уступил, — что это ты над ней издевался. — Она уселась в командирское кресло и развернулась к пульту — проверить показания датчиков.

— Значит, Лиэлл… — задумчиво произнес Середа, прохаживаясь по рубке от одной стены до другой — четыре шага туда, четыре обратно. — Странная девушка, нет?

— Она странная тем, что до ужаса обычная, — подала голос Катя. — У меня чувство, что мы подобрали ее не на астероиде в системе Беты, а она вместе с Федькой пряталась в «Сюрпризе», только обнаружили мы ее позднее.

— Это мимикрия, — не открывая глаз, мрачно произнес Копаныгин. — Она подстраивается под наше восприятие.

— На самом деле, несомненно, она стрекозоидное паукообразное, — подхватил Федор. Причем без улыбки. Видимо, он тоже думал над этим вопросом.

— Меня больше всего в ней поразило даже не знание языка, — неожиданно сказал Середа. — А то, как она выпроводила Лобанова.

— Точно, — кивнул Федор. — Я сперва не понял, а потом дошло — она не может знать, как это выглядит! Мы и то знаем об этом по фильмам и книгам, а она смотрелась по меньшей мере…

— …Анной Австрийской, — подала голос Варя. — Я сразу подумала — как королева.

— Вы городите абсолютную чушь, — пожала плечами Катя. — Мимикрия, Анна Австрийская, стрекозоиды… А может, у них на планете схожий с нашим средневековым этикет?

— Ага, и схожий с нашим русский язык, — поддакнул Лобанов.

— В котором есть схожее с нашим понятие «официальный прием», — добавил Середа.

Павел почувствовал, что должен что-то сказать.

— Она не опасна, — наконец, сформулировал он свою мысль. — Я не могу объяснить. Я понимаю, что интуиция, в данном случае, — не лучший советчик, но я чувствую, знаю… Она не опасна. Ей самой нужна помощь.

— Паша, не увлекайся. Мы уже поняли, что вы, действительно, нашли общий язык, но это еще не повод снимать со счетов ее потенциальную опасность, — посоветовала Варвара, оторвавшись от датчиков.

— Но воспринимать ее, только как опасную зверюшку, тоже неправильно, — отозвалась молчавшая до сих пор Юля. — Потому что когда она окажется такой же, как мы, и, как говорит Паша, не будет опасной для нас, если мы сможем подружиться с ней — потом нам будет очень стыдно за это вот… «паукообразное».

— «Если»… — поправила Варвара. — «Если окажется», а не «когда».

— А Барсик? — выдвинул Павел еще один веский довод. — Кошки сами эмпаты, и никогда не станут так доверчиво относиться к опасным людям.

Ребята переглянулись — похоже, эпопея с котом прошла для них незамеченной.

Середа, наконец, остановился, на секунду закрыл ладонью глаза.

— Так. Все высказались? Кота мы пока отодвинем в сторону, мало ли, в чем может крыться причина его неожиданной симпатии. А реально вариантов решения проблемы три. Первый, самый антиутопический — выкидываем гостью в вакуум. Второй, самый реальный — везем ее на Землю. Третий, самый правильный, на мой взгляд, — ждем ее объяснений, просьб и пожеланий, при возможности помогаем ей добраться домой.

— И четвертый, самый вероятный, — нахально встрял Михаил, открыв глаза, — она всех нас сожрет и не подавится, а потом радостно полетит в нашем корабле на Землю по имеющимся координатам.

Павел с интересом наблюдал за реакцией Виктора. Он уже понял, что командир выбрал вариант номер три — выспаться и ждать того «полноценного контакта». А Мишка напрашивался на… ну, то ли на выговор, то ли на пожелание не психовать.

— Копаныгин говорит правильно, — неожиданно сказал Середа. — Мы не можем не допускать, что прелестная девушка может оказаться тем самым «паукообразным». Михаил всегда озвучивает то, что мы непозволительно предпочитаем замалчивать. К сожалению, или к счастью, я еще не знаю, но мы приняли решение, и теперь несем ответственность не только перед Землей, но и перед нашей спасенной. Кстати, при единственном голосе против…

— Мой голос, — подтвердил Михаил. — Я и сейчас за «выкинуть в вакуум», но теперь вы воспримете это, как моя тетка воспринимала совет выкинуть подобранного на улице котенка после того, как он у нее из блюдечка молока выпил. Поэтому решайте сами, но я излучатель с собой под подушку буду класть.

— Насчет излучателя — мысль хорошая, но мне кажется, если она захочет напасть, он нам не поможет, — тихо сказала Юля. — А еще более правильная мысль — насчет «под подушку». Всем пора спать. Вы выдохлись.

— Юлька, как всегда, права, — подвел итог Середа. — Идите-ка вы все спать. Паш, ты нас прости, но сегодня, мне кажется, праздника не будет. А в двадцать три ноль-ноль — твоя вахта, помнишь?

Все зашумели, временно отбросив мысли про стрекозоидов, говорящих по-русски. Девчонки, смущенные своей забывчивостью, дружно лезли целоваться, а ребята, включая Михаила, с трудом, но искренне улыбавшегося, рвались пожать руку и сказать что-то радостно-дружеское.

— Пашка! — провозгласил Лобанов. — Я тебе сделаю подарок! Приглашаю присоединиться желающих!

Все замолчали, ожидая продолжения.

— Я хочу подарить тебе выходной. Ну, что это такое — человек в день рождения должен сидеть на вахте! Я согласен поменяться, но лучше, если мы просто сдвинем график, и Пашка просто пропустит это дежурство. А?

Павел почувствовал, как на его лице появляется улыбка.

— Спасибо, Федь, но не надо. Правда, спасибо, но ты представь — чем я заниматься-то буду целую неделю? И график собьется… не надо!

— Нет, вахты мы двигать не будем, — поддержал его Середа. — Насчет подарков у вас уже было и еще будет время подумать, только спешите — думаю, когда Пашка отоспится после вахты, мы и отпразднуем. Все, всем спать, Варя, я слежу за датчиками, если что — вызываю тебя.

— Хорошо. — Варвара поднялась с кресла и первой прошла к выходу. Двери открылись, выпуская ее, за ней потянулись Юля с Федором, Катя и Михаил.

— Козелков, задержись, — попросил Виктор. Когда двери закрылись, он опустился в свое кресло и пригласил жестом Павла тоже присесть, и после паузы решительно спросил: — Я так понял, девочка тебе в душу запала?

Павел задумался. Он понимал, что за лекция сейчас последует за любым его ответом, но хотелось и самому в себе разобраться.

— Не знаю, Витька. Не понимаю я ничего. Если ты на счет, не влюбился ли я с первого взгляда — так нет. А вот насчет «запала»…

— Я насчет эмпатии и Юлькиных сомнений. С этой точки зрения, лучше бы ты влюбился.

— Увы, ничем не могу помочь. Девушка, без сомнений, очаровательная. Но не более того. К тому же, Мишка прав — она может быть совсем не девушкой и совсем не очаровательной. Считай, что я до сих пор под контролем. Запри меня в каюте и не подпускай к вахте.

— Да не дергайся. Не верю я в стрекозоидов. Она — такая, какой мы ее видим, это мое личное мнение. Я только хотел тебя предупредить, потому что я не только командир, я еще и твой друг, Пашка.

Козелков закрыл глаза. Начинается. Я все это понимаю…

— Она — не человек, как бы ни хотелось нам обратного. Она, в любом случае, не останется на Земле. Мы должны воспринимать ее исключительно, как объект для изучения и как существо, попавшее в беду. Я понимаю, что тебе в этом плане труднее, чем всем нам… — Середа замолчал, подбирая нужные слова.

— Потому что седьмой — лишний, я знаю, — подсказал Павел.

— Не говори ерунды. Не твоя вина, что так получилось. Федька, конечно, фрукт, и заварил всю эту кашу, конечно, он. Но то, что Юлька выбрала его, а не тебя — он тоже не виноват.

Виктор явно не мог четко сформулировать, что именно он хочет сказать. Но Павел понял.

— Витя, у меня нет комплекса неполноценности по этому поводу, — поморщился он. — Поверь, наши девочки — замечательные, но ни к одной из них у меня никогда не было никаких чувств, кроме дружеских. И если бы нам с Юлькой пришлось… Ну, если бы не появился Федька, мне кажется, было бы только хуже. Все, что ни делается, все — к лучшему, понимаешь?

— Понимаю, — вздохнул Виктор. — Но эта… гостья… Я бы не хотел, чтобы у тебя были проблемы после того, как она нас оставит.

Павел поднялся, разговор ему надоел.

— Спасибо, Витя, я понял. Только ты не волнуйся. Мне кажется, нам повезло, и я просто не способен на те чувства, которые ты тут пытаешься мне приписать. Так что все будет нормально. Кстати, поздравляю!

— С чем это? — поднял голову Середа. — День рождения у меня, вроде, через полгода почти.

— С Варькиным переездом. Давно пора было. Теперь жди вселенских миграций. Начало положено, и прецедент создан, реакция воспоследует! Это — раз уж мы затронули тему отношений на корабле, — пояснил Павел с улыбкой. — Ребята, я, честное слово, за вас рад. А со мной все в порядке, и давай этот вопрос больше не поднимать, а то вдруг вы меня убедите, и я себя жалеть начну. А оно нам надо?

— Не надо, ты прав. Но будь осторожнее, хорошо? — поднялся и Виктор. — А теперь иди спать. Сегодня разрешаю выспаться, не ставь будильник. Но в двадцать три ноль-ноль чтобы был в рубке! И если понадобишься, как новый специалист по контактам, мы тебя поднимем, уж не обижайся.

— Спасибо, — Павел позволил себе дружески хлопнуть Виктора по плечу.

В последнее время они оба все больше чувствовали дистанцию командир — подчиненный. А это было неправильно. Их слишком мало, и они слишком далеко от дома, чтобы быть далеко еще и друг от друга. Виктор неожиданно перехватил его руку и задержал ее в рукопожатии.

— Пашка, я ведь, правда, все тот же, — тихо сказал он. — Ты мне нужен не меньше, чем на Земле, даже больше. Просто все это… Варя, работа, звезды эти… нам отдыхать надо больше, Паш. Мы же не автоматы. Нам надо почаще собираться, и пусть Мишка играет на гитаре, а Катя поет.

— У Катюши отличный голос, — улыбнулся Павел, сжимая руку Виктора в ответ. — Кстати, нам никто не мешает взять гитару на то побережье.

— Возьмем, — Середа разжал пальцы, но улыбка на лице осталась. — И Лиэлл возьмем, если ты не возражаешь. Интуиция, которой я, все-таки, доверяю, подсказывает мне, что она нас еще удивит. Именно в плане гитары и побережья… все, иди спать.

— Спокойной ночи, — кивнул Павел и вышел из рубки.

По дороге к жилому отсеку, он продолжал улыбаться. Как бы все ни окончилось с Лиэлл, но то, что ее появление спровоцировало этот разговор, уже окупает трудности, связанные с ее пребыванием на «Заре».

Добравшись до своих дверей, он помедлил, и все-таки дошел до бывшей каюты Кутейщиковой. Глупо, но почему-то, постояв минуту под дверью с горящим над ней зеленым огоньком (в отличие от такси, обозначавшим «занято»), он почувствовал, что полностью успокоился, и ему немедленно захотелось спать. Дойдя до кровати, буквально рухнул на нее и вырубился моментально, провалившись в сон, полный серебристо-голубого сияния.

Курс на Землю

Если учесть, что лег Павел около шести утра, пробуждение в два часа дня было нормальным, на Земле он мог и дольше спать. Но то на Земле. Здесь же такая роскошь была достаточно редким удовольствием. Некоторое время полежал, не вставая — потому что до двадцати трех ноль-ноль было еще очень далеко, но потом совесть, закаленная в борьбе с ленью на протяжении последних пяти лет, взяла верх, и он поднялся. Разминка, душ, торжественный выход. «Внимание, я выхожу!»

Конечно, выход остался незамеченным. В каютах уже никого не было. Даже Лиэлл. Значит, обходимся без главного по контактам, — отметил Павел и подумал, а не обидеться ли ему. Потом решил, что это лишнее. Раз обошлись, значит, все нормально. Или всех уже съели, одно из двух.

После некоторых раздумий он направился в сторону лаборатории, надеясь найти там Варвару. В рубку смертельно не хотелось — успеется. До вахты еще есть время.

— Доброе утро! — окликнула его сзади Катя.

— И тебе здравствуй, — обернулся он на ее голос. — Только не издевайся, какое утро?

— Мы все ждали, когда ты проснешься, но пропустили момент. Пойдем, там в классной большой совет собрался, только тебя ждем.

Павел развернулся, на всякий случай спросил:

— А Лиэлл?

— Она тоже там, как раз о ней мы и хотим поговорить, — Катя нетерпеливо терзала кончик одной из своих русых кос, с которыми она так и не рассталась, в отличие от Варвары. — Пошли скорее, там разберемся.

— Она давно проснулась? — уже по дороге поинтересовался Павел.

— Да нет, минут на сорок раньше тебя. Вышла и сразу в лаборатории Варю нашла. Сама. Ответственная.

Павел притормозил.

— Погоди, а датчики? А замок? Мы же ее закрыли?

Катя пожала плечами.

— Думаю, это она продемонстрировала кое-какие из своих возможностей. И свое отношение к нам. Она хочет, чтобы мы понимали, с кем имеем дело, но знали, что она настроена доброжелательно.

— Чтобы мы ей доверяли?

— Наверное. А ты бы на ее месте не хотел, чтобы тебе доверяли? — Катя снова двинулась вперед, Павел — за ней.

— Она что-нибудь рассказала?

— А мы ее ни о чем не спрашивали. Виктор сказал, что мы подождем тебя, и пока Федька развлекает ее рассказом о Вариане.

В классной народ, похоже, полностью расслабился. Лиэлл сидела на столе (привычка уже, что ли? — подумалось Павлу), Барсик в виде копилки сидел рядом — охранял, Федор перед доской изображал в лицах, как они глушили роботов на Вариане, Виктор сидел за соседним столом, Варвара, как всегда, стояла за спинкой его кресла. Юля улыбалась за столом со второго ряда, а в углу справа хмурился Михаил, скрестив на груди руки.

— Всем здравствуйте! — громко сказал Павел. Катя тихо проскользнула мимо него к Михаилу.

Федор замолчал, широко улыбнувшись, Лиэлл обернулась.

— Доброе утро, соня! — поприветствовала его Юля. — Еще раз — с днем рождения! Выспался хоть?

— Спасибо, — откликнулся Павел, — выспался, конечно.

— Ты проходи, — позвал Виктор, — присаживайся. Мы тут без тебя серьезный разговор не начинали.

— Я понял, — Павел прошел к доске, выдвинул первое попавшееся кресло, поставил его перед столом, на котором сидела Лиэлл, сел и огляделся.

— Предлагаю закончить балаган и поговорить серьезно, — поднялся Виктор. — Вообще-то, все должно было бы проходить совсем не так, но вы все видите, что обстоятельства сложились именно для такой беседы. — Он помолчал, будто собираясь с мыслями. — Вы уже все познакомились с нашей гостьей, Лиэлл.

Лиэлл, будто спохватившись, соскочила со стола и остановилась рядом с Павлом. Он дернулся было встать и уступить ей кресло, но девушка жестом остановила его. Вслед за ней со стола спрыгнул кот, и, важно задрав хвост, прошествовал к дверям, предоставляя людям решать их сложные проблемы самостоятельно. Все проводили его взглядами.

— Обстоятельства, при которых Лиэлл попала на борт нашего корабля, сами по себе довольно необычны. — Виктор склонил голову в сторону гостьи. — Мы до сих пор воздерживались от выяснения подробностей, поскольку ваше состояние, сударыня, оставляло желать лучшего. Но сейчас, думаю, мы вправе задать некоторые вопросы и, возможно, получить на них ответы. Что скажете?

Лиэлл вздохнула.

— Что я могу сказать… сударь? — Павел, не глядя, почувствовал ее улыбку. — Спрашивайте, хотя я и так могу все рассказать, без наводящих вопросов. Я догадываюсь, что вас интересует.

— Что случилось с восьмой планетой? — не дожидаясь реакции Середы, спросил из своего угла Михаил. — И почему уцелел ваш корабль?

Лиэлл осталась спокойной.

— На планете находилась автоматическая база враждебных моей расе существ. Если бы название им давали вы, вы бы назвали их пиратами. До вас они пока не добрались, потому что паразитируют только на тех, кто вышел в большой космос достаточно давно. Вы и ваш район Галактики их не интересуете. Планету взорвала я, уничтожая базу…

— Откуда вы знаете, какой район Галактики является нашим? — резко перебил ее Михаил.

Павел почувствовал, что надо вмешаться.

— Прошу прощения, — поднялся он, жестом останавливая уже открывшую рот Лиэлл. — Я хочу, чтобы мы определились — мы разговариваем с гостем, или ведем допрос пленного партизана?

— Лично я веду допрос, — немедленно отозвался даже с каким-то удовольствием Михаил.

— А все остальные? — поинтересовался Павел, оглядывая экипаж.

— Я не хочу допроса, — тихо сказала Катя.

— Я тоже, — согласилась Юля.

Федор ничего не сказал, но демонстративно пододвинул освободившееся кресло ближе к Лиэлл и практически силой усадил ее.

Варвара вздохнула.

— Что ты молчишь, Виктор? Кто здесь командир?

— А кто здесь ответственный за контакт? — вопросом ответил Середа. — Допроса не будет, я и так вижу, что наша гостья ответит на любой вопрос. Козелков, тебе слово.

Павел оглядел всех еще раз и решительно махнул рукой.

— Думаю, мы просто выслушаем Лиэлл, а потом, если вопросы останутся, зададим их. И нечего изобретать велосипед.

— Согласен, — кивнул Середа и опустился в кресло. — Мы слушаем вас, Лиэлл.

Девушка глубоко вздохнула. Павел поймал ее взгляд — снизу вверх, какой-то совершенно непонятный, то ли сомневающийся, то ли испуганный, — и в следующее мгновение она уже твердо смотрела на Середу.

— Рэтвеллы… пираты напали на меня. Я отбивалась. Я была сильнее, и они начали убегать. Я их преследовала до базы, с которой меня тоже обстреляли, повредили мне генератор нуль-портала, и я не могла уйти от них гиперпрыжком. Потом я получила ту пробоину, которая и оказалась роковой, но напоследок успела ударить по базе из кормового излучателя. Залп был уже практически неконтролируемой мощности, планету разнесло в куски, меня тоже зацепило. В общем, потом мне повезло свалиться на этот обломок, где вы меня и нашли.

— У вас интересная терминология, — покачал Михаил головой. — Неужели так дословно переводятся названия с вашего языка на русский?

— Я думаю, если у меня автоматически выскакивают именно эти термины, значит именно так и переводятся, — не позволила себя смутить гостья.

— Твой организм практически идентичен нашему, — вступила Варвара. — И в то же время, ты смогла выжить с многочисленными повреждениями, которые сами по себе убили бы самого сильного из нас, практически без воды и воздуха на радиоактивном астероиде, в пробитом звездолете. Или наше физическое сходство лишь видимость?

Лиэлл задумалась.

— Трудно сказать, что будет с вами спустя, скажем, двадцать-тридцать тысяч лет. Когда-то мы были такими, как вы, внешнее сходство осталось и сейчас. Все, что изменилось — наше сознание, наш мозг и наши пси-способности. Наша способность к выживанию многократно увеличилась. После аварии я поняла, что самой мне не выбраться, и замедлила все жизненные функции организма. Я смогла бы продержаться еще несколько дней, если бы не пришли вы.

— А регенерация? — спросила Юля.

— Что касается регенерации — к сожалению, для нее нашему организму нужны благоприятные условия. При нехватке тепла и кислорода даже мы не можем регенерировать.

— Правильно. Значит, поэтому только когда мы сняли скафандр…

— А я настаиваю на ответе на мой вопрос, — перебил Юлю Михаил. — Насчет знаний о «нашем» районе Галактики и, заодно, языка.

Лиэлл некоторое время помолчала.

— Мне довольно тяжело будет это объяснить. Я знаю, что мое объяснение вас не удовлетворит.

— А вы попробуйте, — все так же, не опуская скрещенных рук, откликнулся Копаныгин.

— Пробую, — кивнула Лиэлл. — Когда я находилась в коме, мой разум искал выход из создавшегося положения. При приближении вашего корабля на определенное расстояние, я вас почувствовала… ощутила… Не знаю, как это правильнее назвать. Я не помню ничего. Только, когда я пришла в себя, я понимала все, что вы говорите. И я многое могу рассказать о вашей Земле. Я думаю, мое сознание вошло в контакт с сознанием одного из вас, и все мои знания получены именно от него.

Павел почувствовал на себе взгляды ребят, и ему стало немного неуютно.

— Ну, да… И этот кто-то явно знает больше, чем рядовой, скажем, врач или экзобиолог, — отметил Михаил. — Ваше сознание в коме очень хорошо ориентируется, с кем вступить в контакт. Какими критериями оно руководствуется при выборе «собеседника»?

— Я уже сказала, что мое объяснение вас вряд ли устроит, — довольно резко ответила Лиэлл. — Однако других у меня нет. А чем руководствовалось мое сознание, когда я фактически умирала, я как-то не могу объяснить.

В ее голосе Павел отчетливо ощутил колебания. Ему показалось, что она прекрасно знает, чем руководствовалась, выбирая первого пилота для контакта, но не хочет в этом признаваться. Кажется, кроме него, никто не заметил этих колебаний.

— Хорошо, — не успокоился Копаныгин. — Допустим. Допустим, все это было неосознанно. Как рефлекс. Пусть. А почему мы должны вам верить?

— Спокойно, Миша, спокойно, — прервал его Виктор. — Лиэлл, давайте остановимся пока на том, что вы нам уже пояснили. У меня есть вопрос немного из другой области.

— Да, конечно, — уже более спокойно отозвалась девушка.

— Откуда вы? Согласитесь, что если вы знаете, где находится наш дом, то элементарные правила вежливости, как залог взаимного доверия…

— Я поняла, конечно. — Лиэлл прикрыла глаза, как бы вспоминая. — Алькор. У вас она называется Алькор. Моя звезда.

— Большая Медведица, — Катя первой произнесла невысказанное другими название.

— Большая Медведица, — кивнула Лиэлл. — Наша раса одна из древнейших в Галактике. Мы давно потеряли интерес к завоеваниям — сейчас мы переживаем подъем развития пси-способностей нашего организма, нам не до расширения физических границ. Впрочем, сейчас это не самое главное.

— Отчего же, лично меня очень беспокоит именно данный вопрос, — не удержался от комментария Копаныгин.

— Я понимаю вас, потому и сказала об этом, — согласилась Лиэлл.

— А как вы попали в район Беты? — быстро спросил Середа. — Алькор, мягко говоря, далековато отсюда.

— Встречный вопрос, — усмехнулась Лиэлл. — Солнце тоже не близко, что вы делаете здесь?

— Думаю, что цели нашей экспедиции вам известны, — возразил Виктор.

— А! Опять элементарная вежливость. Хорошо. Пираты поймали меня несколько в другом районе. Сюда мы переместились гипер-прыжком, как это могли бы назвать вы. Они — от меня, я — за ними. Собственно, я была занята проверкой оружия, и за координатами полета следил автопилот, как это у вас называется. После получения моим кораблем повреждений автопилот вышел из строя. Поэтому, пока я не связалась с вами, я могла только приблизительно определить свое местонахождение.

— Удобно, — саркастически сказал Михаил. — Все так просто! Сознание — само, автопилот — сам, выстрел — неконтролируемый. Грамотно и в меру скользко. Не верится, но и не придерешься.

Лиэлл встала. Выражение ее лица неуловимо изменилось, и отчего-то Павлу на секунду стало не по себе. Очевидно, Копаныгину тоже, поскольку он поднялся, а рука его скользнула к кобуре излучателя. Совершенно неосознанно, не задумываясь — кому принадлежала инициатива этого движения, ему самому или Лиэлл, Павел переместился немного ближе к гостье, чтобы иметь возможность в случае опасности или оттолкнуть ее, или загородить. Краем глаза заметил, как Федор, который до сих пор неподвижно стоял рядом за спинкой кресла, тоже шагнул вперед.

— Спокойно, ребята, — поднялся и Середа.

— Я очень благодарна вам за спасение, — медленно и почти без выражения сказала девушка. — И я могу понять все ваши подозрения. Даже подозрение в том, что я специально прилетела сюда, специально взорвала эту несчастную планету, специально расковыряла звездолет, специально переломала себе как можно больше костей, специально выпустила весь воздух из резервуаров и потом специально раскинула сети своего сознания, пытаясь поймать именно вас, — говорила она все на одном дыхании, и конец фразы произнесла совсем тихо. — Но вам не кажется, что это немножко перебор? Неужели вы так представляете себе завоевание чужих планет? Поверьте, это происходит немного иначе.

— …Что опять же, влечет за собой повторение моего вопроса, — подхватил Михаил. — А почему мы должны вам верить?

— Не должны, — неожиданно равнодушно согласилась Лиэлл и опустилась обратно в кресло. Лицо ее снова изменилось и стало каким-то безразличным. — Не верьте. Я не могу дать более развернутых объяснений, и у меня нет доказательств моих слов.

— Тогда вы понимаете, что мы не можем верить вам настолько, чтобы…

— Стоп, — вышел вперед Середа. — Копаныгин, Лобанов, Козелков, сядьте. Никто на нашу гостью нападать не будет, а если некоторые не перестанут просто так хвататься за излучатели, то оружие сдадут все.

Михаил вспыхнул, но ничего не сказал, остановленный осторожным поглаживанием по плечу от Кати.

Виктор подождал, пока Павел и Федор займут ближайшие места за столом, и продолжил.

— Я для себя уже сделал определенные выводы. Полагаю, чуть позже остальные скажут, что думают они, и мы решим, что делать. Единственное, что еще я хотел спросить у вас, Лиэлл, так это — а что хотите вы?

— Чего я хочу? — как-то даже удивленно переспросила она, и ответила все тем же равнодушным тоном, слегка пожав плечами. — У меня было желание попасть на Землю, но оно уже почти исчезло. Меня только что переубедили. Я прошу вас помочь мне загерметизировать жилой отсек в моем звездолете и наладить там систему воспроизведения жизненного цикла, чтобы я могла заняться связью и вызвать помощь со своей планеты. Думаю, я смогу это сделать и, возможно, даже смогу дождаться их. Если, конечно, вы не боитесь, что я тут же передам координаты вашего Солнца нашим завоевателям космоса, — последние слова прозвучали несколько иронично.

Павел оглядел ребят. Михаил опустил руки на подлокотник и задумчиво смотрел в противоположную стену. Катя стояла рядом и не менее задумчиво следила за самим Михаилом. Юля и Варвара переглядывались, Федор уставился в стол перед собой, Виктор серьезно изучал реакцию экипажа, а Лиэлл прикрыла глаза и выглядела расстроенной и усталой. Павел решил, что ему пора высказаться.

— Я считаю, — поднялся он, — пора прекращать нашу пресс-конференцию. Думаю, мы поняли главное, выяснение остального можно оставить на потом. Хватит.

Видимо, та же мысль посетила и Варвару, потому что она оставила свое место за спинкой кресла Середы и подошла к гостье.

— Поддерживаю, — согласилась она, перехватывая тонкое запястье Лиэлл, чтобы сосчитать пульс. — Нашей гостье нужен отдых.

— Спасибо, Лиэлл, — кивнул и Середа. — Мы подумаем. Вы достаточно много рассказали нам, теперь мы будем решать, что делать.

Лиэлл открыла глаза и тихо добавила:

— Понимаю, что все это бесполезно, и мои слова — это только мои слова, но я не опасна ни для вас, ни для вашей планеты. И, если честно, без вас мне, все-таки, не выбраться с этого астероида, — она дождалась, пока Кутейщикова отпустила ее руку, поднялась и внимательно оглядела всех. — Если вдруг так случится, что вы все-таки не оставите меня здесь, то у меня маленькая просьба. Позвольте мне забрать с моего звездолета кое-что из личных вещей. Это быстро и там совсем немного… — Девушка оборвала сама себя. — Я прекрасно понимаю ваши подозрения. Поверьте, если бы у меня был другой выход, я не обременила бы вас своим присутствием.

— Лиэлл, не перегибай, — остановила ее Варвара. — Тебе надо отдохнуть, а потом все нормализуется.

— Варя права, — улыбнулся Виктор. — Лиэлл, я приношу вам извинения за то, в какой форме мы вели эту беседу, но вы поймите нас — слишком все необычно и подозрительно выглядит. А сейчас, и правда, вам лучше отдохнуть, — он повернулся к Варваре. — Варя, проводи Лиэлл до каюты, пожалуйста. Павел мне будет сейчас нужен. Да, и замок больше не закрывай.

В углу дернулся Михаил, его снова остановила Катя.

— Это будет невежливо, — пояснил Виктор. — И все равно бесполезно. Приятного отдыха, Лиэлл!

Девушки вышли, но у самой двери Лиэлл обернулась, и Павел снова поймал ее непонятный взгляд — то ли испуг, то ли просьба.

Виктор проследил взглядом за ушедшими, дождался закрытия дверей, и спросил:

— Ну, что? Давайте, высказывайтесь. Панферова, начинай.

Катя помедлила.

— Мы так давно одни… Помните, когда мы прилетели на Вариану, мы верили всем — и тем, кто был на планете, и тем, кто пришел с космической станции-обсерватории? Правда, наша доверчивость чуть было не стоила жизни пятерым из нас. С тех пор мы повзрослели, прочитали много серьезных книжек, вроде как поумнели. И теперь перестали просто верить людям. Наверное, это оправдано. Только в данном случае, я, почему-то, Лиэлл верю. Наверное, это глупо, но факт.

Катя замолчала и посмотрела на Михаила, который в ее сторону даже не повернул головы.

— Сорокина.

— Я не знаю, Витя. У нас ничего нет, кроме ее слов. Но я ей тоже верю. И повторную вылазку на тот звездолет нужно будет сделать. Хотя допускаю, что наша доверчивость — следствие ее воздействия на нас, но, в таком случае, я вообще не знаю, что мы тут обсуждаем. Никто из нас не может поручиться за то, что…

— Я могу, — перебил Михаил.

Павел вскинул взгляд на Виктора, но тот молча кивнул, разрешая Копаныгину продолжать.

— Я могу поручиться за то, что кто-кто, а я точно не под каким не под воздействием. Лиэлл, конечно, либо говорит правду, либо просто обманывает нас, одно из двух, и мы не можем определить, какой вариант верен. Зато мы все вполне предсказуемо реагируем. Я, например, знал, что Панферова будет «за» обеими руками, что Кутейщикова будет сомневаться, а Сорокина будет придерживаться мнения об эмпатическом воздействии. И ежу понятно, что Лобанов из чистого любопытства и азарта будет за то, чтобы везти ее на Землю. Догадываюсь, что скажет Козелков, только вот не знаю, что решишь ты, командир. Лично я за «поверить», просто потому, что на самом деле у нас нет выбора. Это только кажется, что мы можем выбирать. А вторую вылазку на звездолет сделать надо, ведь мы его даже не обошли толком до конца. И я настоятельно прошу включить в состав второй группы меня.

Михаил замолчал и, наконец, взглянул на Катю, которая не сводила с него глаз, чуть приоткрыв рот. Павел поймал себя на том, что рот открыть ему тоже хочется. От Мишки он ожидал чего угодно, только не этого согласия. Он так удивился, что чуть не пропустил момент, когда Середа предоставил слово ему. Понадобилось несколько секунд, чтобы четко сформулировать свои мысли и постараться обойтись без эмоций.

— Я считаю, что мы должны сделать эту вылазку на астероид, причем взять туда Лиэлл, она лучше нас сориентируется на месте. После этого, думаю, пора бы уже включать разгон, мы и так потеряли уйму времени. У нас впереди двадцать три года — достаточно, чтобы попытаться лучше узнать и понять нашу гостью. И для того, чтобы решить выкинуть ее в вакуум, тоже достаточно. — Павел коротко глянул на Михаила, но тот с большим интересом уже изучал потолок. — Это мой вариант.

— Если допустить, что она говорит правду, то представьте, сколько всего она может нам рассказать! — заговорил Федор, не дожидаясь, пока ему дадут слово. — Что их цивилизация старше нашей, это очевидно и без ее пояснений. Их технологии ушли далеко вперед, а если предположить, что изначально они были такие же, как мы, то сколько мы сможем интересного узнать о возможностях нашего мозга!

— Мне все понятно, — резюмировал Середа. — Иногда я думаю, что мне нет смысла устраивать подобные совещания, достаточно просто спросить Мишку, и он мне выдаст решение каждого, популярно объяснив, почему и отчего вы думаете именно так. И еще он прав в том, что у нас нет выбора. Потому что оставлять ее на радиоактивном астероиде мы однозначно не будем. Так что мое решение такое: сегодня снова идем вниз, пойдут Лобанов, Копаныгин и возьмут с собой Лиэлл. Козелков — ты отдыхаешь перед вахтой, вечером мы включаем аннигиляционные двигатели. Тебе следить за разгоном, поэтому будь в форме. Расчет разгона подкорректирую сам. Все, готовимся к последней экспедиции на астероид и к старту. Пашка, перед тем, как идти отдыхать, сообщи Варваре и Лиэлл наше решение. Возражений нет?

Возражений не было, и Середа первым покинул классную, торопясь обратно в рубку, которую он на время совещания оставил во власти автопилота — на стабильной орбите можно было это позволить.

Остальные довольно быстро разошлись. Павел прикинул, успеет ли он позаниматься в тренажерном зале, раз есть свободное время. Получалось — успеет. Только вот в лабораторию надо зайти.

Подойдя к биоцентру, Павел услышал тихие голоса. Он даже остановился. Беседа шла в таком задушевном тоне, что он сперва подумал, что Лиэлл уже в каюте, а говорят Варвара с Юлей. Потом вспомнил, что Юля ушла с Лобановым готовить капсулу и скафандры.

— Я это почти сразу увидела, — (Лиэлл, узнал Павел). — Такой свет изнутри… это сразу заметно. Ты проверь, но я такие вещи кожей чувствую.

— Не может быть, — тоже тихо, но где-то даже с испугом. (Интересно, что так взволновало непробиваемого «профессора» Кутейщикову). — В наших условиях это просто невозможно. И… Да нет… Не верю. А если… что тогда мы будем делать?

— Не волнуйся, — начала Лиэлл, но тут Павел, спохватившись, что уже довольно неприлично подслушивает, громко затопал и спросил:

— Варя, к вам можно?

— Конечно, — откликнулась Варвара почти нормальным голосом. — Мы уже давно закончили и ждем, когда вы что-то решите.

Павел зашел в лабораторию, она сидела в своем кресле, и улыбалась. Слегка напряженно улыбалась, но он решил, что если что-то важное случится, она все расскажет Середе сама, и не стал ничего спрашивать. Лиэлл сидела, конечно же, на столе. Поймав его взгляд, она смутилась и спрыгнула на пол.

— Извини… У меня дурацкая привычка, как увлекусь разговором — непременно заберусь на ближайший стол. Крайне неистребимо.

— Да ладно, я не возражаю, — улыбнулся Павел. — Я к вам с новостями.

На лицах обеих девушек появилось выражение сосредоточенного внимания. Совершенно одинаковое выражение, — отметил он про себя.

— Так вот, мы решили, что сегодня совершим еще одну вылазку на астероид, Лиэлл в составе десанта. А ночью Середа решил включать разгонные. Летим на Землю.

— И я? — вырвалось у Лиэлл. Павел опять не смог удержать улыбку. Нет, эта девушка определенно располагала к себе своей непосредственностью.

— И ты, конечно. Мы решили, что двадцати трех лет будет более чем достаточно, чтобы разобраться с тем, что нам с тобой делать. Не пугает продолжительность разборок?

Лиэлл пожала плечами.

— Во-первых, у меня, в общем-то, нет выбора. Во-вторых, двадцать три года — в принципе, не так уж и долго. В-третьих…

— Не так уж долго? Сколько же вы живете, если это — недолго? — вырвался у Варвары вопрос, который возник и у Павла.

— Ну… Дольше вас, — уклончиво ответила Лиэлл.

— Ладно, ты мне, как биологу, ответишь потом, когда посторонние покинут помещение, — согласилась Кутейщикова. — Нечего, нечего, — пресекла она возражения Павла. — Это не тот вопрос, который джентльмены задают леди.

— Хорошо, а что ты хотела сказать «в-третьих»? — поинтересовался он. — Этот вопрос джентльмен может задать леди?

— Может, — согласилась Лиэлл. — Я хотела сказать, что хотя у меня разрушен генератор нуль-портала, но генераторы защитного поля и ускорители целы, и если мне помогут, мы сможем доставить необходимые детали с моего звездолета на «Зарю», а тут посмотрим, что можно сделать для увеличения скорости.

— Наш корабль не приспособлен для более высоких скоростей, — покачал головой Павел. — И. к тому же, мы вряд ли сможем управлять им в такой ситуации. Уже проверяли.

Несомненно, Лобанов уже поведал гостье о том, как пять лет назад он лично провернул операцию «Ускорение». Безбашенное поведение, которым Федька отличался и на Земле, и первое время на звездолете, привело к одному случаю — двигатели корабля получили своеобразную команду. Своеобразность заключалась в том, что необходимый код был набран на клавишах управления в рубке не руками пилота, а филейной частью первого в истории космического «зайца», когда Федька случайно упал на пульт. После того, как неимоверным усилием Середа остановил этот безумный полет на скорости, превышающей световую, никто так и не смог понять — что же за команду послал электронно-вычислительному центру «Зари» Лобанов. Однако именно благодаря этому уникальному скачку экспедиция достигла Альфы Кассиопеи спустя всего год после старта.

— Ну, то, что вы остались живы после того случая, — не согласилась Лиэлл, — уже говорит о том, что и корабль приспособлен, и вы можете пережить подобное. Я и говорю о защитном поле, которое предохраняет корабль и его экипаж от перегрузок. Не думаю, что нам удастся поднять скорость выше скорости света, но сократить продолжительность полета раза в три может получиться.

— Так, умники! — оборвала их Кутейщикова. — Мне кажется, все эти вопросы вам надо решать с Виктором. А Лиэлл еще надо подготовиться к высадке на астероид. Мы смогли расстегнуть твой скафандр, не разрезая его, — повернулась она к гостье, — но кто знает, что мы могли при этом повредить.

— Лобанов уже им занимается, — сообщил Павел. — Наш спец по нештатным вполне в состоянии самостоятельно проверить скафандр на исправность. Поэтому, Ли, пойдем-ка мы к Середе. Расскажешь ему про свое рационализаторское предложение.

— Да, а после этого зайди ко мне, мне еще надо… — начала Варвара, но осеклась. — Прости, как ты сказал? — заинтересованно переспросила она Павла.

— Что? — удивился он.

— Как ты назвал Лиэлл?

— Ой, а я и не заметила, — вдруг рассмеялась Лиэлл. — Меня так иногда называют. Ничего, я не возражаю. Ли, так Ли.

Середа внимательно выслушал Лиэлл и надолго задумался. Павел, стоя около иллюминатора, ждал, когда Виктор попросит ее выйти, чтобы обсудить вопрос. Позовет Копаныгина, или обойдемся?

— Хорошо, Лиэлл, — произнес неожиданно Виктор. — Я думаю, мы поступим так, как вы предлагаете. С одним ограничением — все, что вы привезете со своего звездолета, после чистки останется в доках. Разбираться со всем этим будем позже, а доки…

— Вы боитесь, что я пронесу оружие, которое использую против вас? — с интересом спросила Лиэлл. — А доки как раз защищены изнутри?

Середа не смутился.

— Да, я допускаю некоторую возможность, что вы не совсем та, за кого хотите себя выдать. Думаю, вы понимаете меня… сударыня, — добавил он с легкой улыбкой.

— Понимаю, сударь, — в тон ему ответила Лиэлл. — Пусть в доках. Только объем оборудования достаточно велик. Я так понимаю, что капсула ваша не рассчитана на перевозки таких грузов.

«Там совсем немного», — вспомнилась Павлу просьба Лиэлл про личные вещи. М-да…

— Эту проблему мы решим. Сейчас мы вызовем Лобанова, он проводит вас в доки, вы осмотрите капсулы, и он придумает, как справиться с излишним объемом… Паш, вызови его, и можешь идти отдыхать. Мы все сделаем.

Павел включил громкую связь, вызвал Федора.

— Ну, желаю удачи, Ли.

— Спасибо, — улыбнулась она.

Середа удивленно поднял брови на «Ли», но только напомнил:

— Твоя вахта начинается в двадцать три ноль-ноль.

— Помню, — откликнулся Павел и направился к выходу. В тренажерный зал. Пусть с проблемами космического масштаба сегодня справляется кто-то другой. Например, Лобанов.

Конечно, до тренажеров он просто не дошел. Вернувшись в жилой отсек переодеться, он вдруг подумал, что надо заскочить к Варваре и предупредить, чтобы не ждала Лиэлл в ближайшие пару часов. На подходе к входу в биоцентр он услышал странные звуки. Варвара. Последний раз она плакала на Вариане, когда они попали в очень нехорошую передрягу. Он рванулся внутрь.

— Варя, что случилось?!

Она даже, кажется, испугалась. Во всяком случае, всхлипывать перестала и повернула заплаканное лицо к Павлу.

— Ничего особенного. Все в порядке. Нет, Паш, правда! — заметила она его недоверчивость. — Это так… Нервы. Не обращай внимания, иди, ты ведь заниматься шел?

— Да, — с неудовольствием сказал он. — Шел. Только теперь никуда не пойду, пока ты не скажешь, что стряслось. Я слышал часть вашего разговора с Лиэлл. Она что-то сказала, что тебя расстроило?

— Да нет, — заставила себя улыбнуться Варвара. — Не расстроило. Сначала испугало, потом обрадовало, потом я все проверила и снова испугалась. А теперь я просто не знаю, что делать. Паш, — вдруг тоскливо попросила она, — позови Юлю, а? И не говори ничего Виктору, я сама ему все скажу, когда буду уверена, что это стоит сделать.

— Юля помогает Лобанову… Ладно, сейчас позову. Ты уверена, что не хочешь ничего рассказать мне?

— Уверена. Спасибо, но, правда — не хочу. Потом как-нибудь.

Он нахмурился и развернулся, чтобы идти за Юлей.

— Паш, — вдруг окликнула его Варвара. — Ты только не думай, Лиэлл тут не при чем! Она просто указала мне на то, что я сама не замечала. И она правильно сделала, потому что вовремя. Короче, она молодец, и ты ничего не думай!

— А я ничего и не думаю, — ответил Павел и вышел.

«И обнаружил, что мыслей в голове, и правда, осталось немного». Они как-то все разбежались. Ладно, Варя девушка умная, она глупостей делать не будет. К тому же, если еще и Юля придет, то уж сразу за двух серьезных девушек вполне можно быть уверенным. С этими разбегающимися мыслями он дошел до скаф-бокса, где хранились скафандры, вызвал Юлю.

— Что у нее случилось? — недовольно спросила она, смешно сморщив носик. — В кои-то веки я понадобилась для чего-то, кроме как лечить ваши производственные травмы. И вот…

— Юль, ты ей очень нужна, — перебил ее Павел. — Она там плачет. Только не говори никому.

— Варенька? Плачет? — тихо переспросила Юля. — Ну, это ж… — она передала Павлу черный футляр электронного манометра, который держала в руках, и быстро убежала по коридору.

Павел посмотрел ей вслед, тяжело вздохнул и вошел в скаф-бокс. Лобанов и Лиэлл склонились над переливающимся голубым скафандром.

— Юль, отдай манометр, еще раз попробуем, — не глядя, протянул руку Федор. Павел вложил в его ладонь футляр и присел рядом, с интересом наблюдая за работой спеца по нештатным.

— Юль, найди мне в том шкафчике такое большое… красная рукоятка… — также, не глядя, сказал Лобанов.

Павел не двинулся с места. Лиэлл коротко взглянула на него, и молча улыбнулась.

— Юль, ты меня слышишь? — наконец поднял голову Федор, вздрогнул и даже слегка отшатнулся. — Ну, ты того… — глубокомысленно изрек он. — Предупреждать же надо! А Юлька где?

— Варька вызвала, ей что-то помочь надо, — сказал Павел чистую правду.

— А мне, значит, помочь не надо? — оскорбился Лобанов. — Вот раз ты ее увел, ты и будешь помогать. Сейчас мы пойдем к капсуле, и я покажу тебе, как оттуда все вывернуть, кроме кресла пилота. Будем грузовичок делать. О, — оживился он, — а ведь ты лучше Юльки! Она бы не смогла!

— А вдруг я тоже не смогу, — улыбнулся Павел. — Что тогда будешь делать?

— Тогда я повешусь, — серьезно ответил Федор. — Пошли, сейчас еще Мишка подойдет, его Середа отозвал на пару минут, и вы вдвоем за часик чудненько все вынесете.

Копаныгин подошел не сейчас, а через полчаса, но, тем не менее, вынесли они все даже раньше — минут за сорок. Когда они гордо осматривали полупустую капсулу, подошли и Федор с Лиэлл.

— Ну, вот и молодцы, — Лобанов довольно покивал, оглядывая капсулу. — А мы с Ли тоже молодцы, мы исправили герметизатор в ее скафандре, и он теперь работает, как новенький.

— Он, в общем-то, и был не старенький, — фыркнула Лиэлл. — Просто некоторые специалисты по снятию скафандров…

— Ну, ладно, ладно, — виновато пробормотал Федор и полез внутрь капсулы. — Я ж уже объяснил! Кто ж знал что это он?

— Да я без претензий, — успокоила его Лиэлл, заглядывая в капсулу следом.

Павел наблюдал за ними с большим интересом. Потрясающе спелись. Где-то в глубине сознания возник заглохший, было, внутренний голос, который нудно заныл что-то о мимикрии и осторожности. Почему-то внутренний голос очень напомнил голос Копаныгина. Поэтому Павел от него отмахнулся. Тем более что сам Михаил стоял рядом, вполне мирно объяснял Лиэлл, как пользоваться ремнями безопасности в капсуле, и о мимикрии не вспоминал.

Когда они все закончили с приготовлениями, Федор с Михаилом отправились проверять свои скафандры, потому что до сих пор Лобанов возился только со скафандром Лиэлл. Павел предложил девушке проводить ее до лаборатории, она согласилась, и они, не торопясь, пошли по коридорам. Федор важно заявил, что старт будет через полтора часа, и время на посещение Варвары есть.

Некоторое время они шли молча, потом Лиэлл задумчиво сказала:

— А Федя не такой уж утомительный, когда работает. Даже интересный. Но вначале он меня немного напугал.

— Он может, — лаконично ответил Павел. Развивать тему интересности Лобанова ему почему-то не хотелось. Зато хотелось обсудить кое-что другое. — Ли, а что ты сказала Варе? Она расстроилась.

Лиэлл помолчала.

— Я не сказала ей ничего, что касалось бы вас и вашего полета. Это касается на данный момент только ее. Если она захочет — сама расскажет. Не спрашивай меня, хорошо?

Павел подумал, и решил, что выбора у него особого нет.

— Хорошо, — согласился он. — А можно спросить одну вещь про тебя? Только учти — я спрашиваю не потому, что не верю тебе, а просто мне действительно, очень интересно.

— Можно, — слегка удивилась такому предисловию Лиэлл.

— А почему ты не попросила нас помочь тебе добраться до дома?

— Паша, это было невозможно по двум причинам и нежелательно еще по одной. Во-первых, это слишком далеко, и у вас может элементарно не хватить топлива. Во-вторых, слишком долго, вам совершенно незачем тратить еще пару десятков лет на доставку меня.

— Да? А что насчет ускорения с помощью твоего оборудования? — перебил ее Павел.

— А третья причина? Я просто не хочу домой. Пусть они найдут мой разбитый звездолет и, наконец, отстанут от меня, считая погибшей! — неожиданно резко закончила Лиэлл.

Павел даже остановился.

— Тебя кто-то преследовал? Ты убегала?

Лиэлл натянуто улыбнулась.

— Не волнуйся, все не так серьезно. И да, убегала, и — нет, не гонятся. Это семейные проблемы. Странно, что тебя это заинтересовало.

— Почему странно? — удивился он, продолжив путь в сторону лаборатории.

— Ну, вот Федор меня спрашивал совсем о другом.

Павел поморщился и терпеливо пояснил:

— Я и Федька — две большие разницы, хотя и работаем обычно в паре. Догадываюсь, что его в первую очередь интересовали вопросы вечной молодости и оружие, которым можно разнести планету с такого небольшого звездолета.

— А тебе это неинтересно? — улыбнулась Лиэлл.

— Интересно, конечно. Только у меня, кажется, еще будет время все это спросить. И, кстати, я не уверен, что ты ответишь.

— Не отвечу. До подобных вещей люди должны дойти самостоятельно, и это не моя прихоть, а закон природы, — назидательно сообщила Лиэлл. — Знание, полученное раньше времени, несет вред. Думаю, вы все это понимаете.

— Ладно, я не спрашивал про вечную молодость, — отмахнулся Павел. — Я спрашивал про тебя. Проблема отцов и детей?

— Скорее, проблема братьев и сестер, — серьезно ответила Лиэлл. — Вот, мы уже пришли. Ты бы отдохнул, я дальше сама справлюсь, — улыбнулась она и прошла в лабораторию, оставив Павла у дверей его же каюты.

— Я же не инвалид, у меня просто вахта сегодня! — сказал он вслед, и все-таки, зашел переодеться.

Все, дальше они все прекрасно справятся и без спеца по контактам и демонтажу разведывательных капсул.

Конечно, справились, хотя, когда он встречал ребят на выходе из шлюза, Копаныгин выглядел вконец измотанным. Встретив взгляд Павла, он выразительно провел ладонью по горлу и закатил глаза, кивнув в сторону Лобанова. Ясное дело, Федор всю дорогу упражнялся в остроумии, работая на нового человека. Странно, все-таки, почему сам Павел легко справлялся с этим фейерверком веселья в его лице.

Лиэлл выглядела вполне довольной. Видимо, высадка прошла удачно, и все необходимое они с астероида забрали. Федор тоже улыбался. В руках у него был небольшой ящичек все из того же серебристо-голубого металла. Увидев Павла, он еще шире улыбнулся и вручил ему ящичек.

— Доверяю. Неси к Ли в каюту. Нам еще переодеваться. Все дезинфицировано и очищено, содержимое сертифицировано лично Михал Васильичем.

— Проверено, — устало подтвердил Копаныгин. — Можешь нести.

— Паша, оставь прямо на столе, я потом уберу, спасибо, — улыбнулась Лиэлл и первой прошла мимо растерянного Павла с ящичком в руках.

— Спасибо, — хлопнул его Федор по плечу и прошел за ней.

— Ничего себе, нашли кули-носильщика, — слегка ошарашено сказал Павел Михаилу. Тот махнул рукой.

— Лучше поделись, как ты его выдерживаешь дольше десяти минут? — спросил он и, не дожидаясь ответа, пошел за остальными.

— Я просто сам такой же! — крикнул ему вслед Павел, вздохнул и пошел в жилой отсек.

Мишка парень хороший, но слишком серьезный. На Земле он испытывал повышенное внимание окружающих к своей персоне, потому что был он вундеркиндом с феноменальной зрительной памятью на печатные тексты, а вундеркиндам с детства живется несладко. Как ни странно, «звездной болезнью» он не страдал, хотя все условия для этого присутствовали. Вместо этого он ушел глубоко в себя, и на тех, кто его не знал, производил впечатление угрюмого и молчаливого умника, который открывал рот только для того, чтобы выдать супер-умную мысль или раскритиковать кого-то не столь одаренного. Эмоциям Михаил практически никогда не позволял прорываться наружу, ни на минуту не ослабляя свой внутренний контроль. И только после нескольких лет полета он стал потихоньку раскрываться. Например, хотя они с Катей вошли в экипаж вместе не просто как одноклассники, а как друзья и даже больше, чем просто друзья, с ней он держался едва ли не более жестко, чем со всеми остальными. И лишь после старта с орбиты Варианы стало чувствоваться, что на самом деле Катя — самый близкий и дорогой ему человек на корабле.

Нельзя было представить себе более полярные характеры, чем открытый, вечно веселый, неунывающий Федор и скрытный, сдержанный, всегда ровно-спокойный Михаил. Они и внешне выглядели потрясающе противоположными — яркий из-за своих рыжих волос и любимого оранжевого комбинезона Федька и затянутый в строгий серый цвет темноволосый и черноглазый Мишка.

Конечно, им было тяжело работать вдвоем, но сейчас вариантов было немного — посылать девушек или Павла перед вахтой Середа не хотел, и Федор с Михаилом оставались единственными кандидатурами. Павел тихо посочувствовал Мишке, но не особо — иногда тому было полезно пострадать. Какие-никакие, а эмоции, — усмехнулся Павел, и открыл дверь каюты Лиэлл. Обнаружил на кровати мирно дрыхнущего Барсика, в очередной раз поразился способности животного просачиваться в закрытые двери. Поставил на столик ящичек, немного погадал, что там может быть, потом махнул рукой и пошел спать, потому что до заступления на вахту оставалось всего два с половиной часа.

Ровно в двадцать три ноль-ноль Павел вошел в рубку. В принципе, он и на Земле предпочитал не опаздывать, а уж полет довел его пунктуальность просто до совершенства.

— По тебе часы можно сверять, — поприветствовал его Виктор. — Давай сейчас без формальностей. Никаких инцидентов типа очередного взрыва планеты во время моей вахты не наблюдалось, так что передавать особо нечего. Сейчас мы идем по стабильной орбите вокруг Беты, показания всех приборов в норме.

— Как с расчетом разгона?

— Я подкорректировал твой вариант, уже ввел его в компьютер. В принципе, мы готовы сойти с орбиты. До точки старта осталось тридцать минут. Нет, уже двадцать восемь минут десять секунд. Через восемнадцать минут дай предупреждение по кораблю.

— Я понял. Покажи мне вводные и иди отдыхать, — Павел, не глядя на Виктора, просматривал записи приборов.

— Если не возражаешь, я поприсутствую при запуске, — не согласился Середа, — а потом уже пойду. А если что — немедленно разбудишь меня.

— Не возражаю, — кивнул Павел. Можно подумать, будто возражения в данном случае вообще имеют смысл.

В положенное время он оповестил экипаж и пассажира о включении аннигиляционнных двигателей и попросил всех находиться на момент старта в своих каютах. Через восемь минут начал обратный отсчет и вовремя отдал команду «пуск двигателей». Виктор, сидя в кресле Копаныгина, некоторое время внимательно следил за приборами, потом откинулся на спинку и закрыл глаза.

— Иди отдыхать, Витя, — посоветовал Павел. — Ты нам нужен в рабочем состоянии, толку от тебя сейчас не так уж и много. Да и делать тут теперь нечего.

— Да, ты прав, — откликнулся Середа, не открывая глаз. — Я сейчас. Слушай, завтра сдашь вахту Лобанову, потом утром мы проверим стабильность, и если можно будет перейти на автопилот, перейдем. Освободим Лобанова, и — на твое побережье. Устал я за эти дни, как собака. Надо прерваться, хоть ненадолго.

— Согласен. А теперь иди, все-таки. По моим прикидкам, автопилот можно будет включить уже через сутки. Так что побережье нас ждет. Спокойной ночи.

— Это тебе спокойной ночи. В смысле, чтоб без происшествий, — улыбнулся Середа, с видимым усилием открыл глаза и поднялся с кресла. — Все, я ушел.

Когда за Виктором закрылись двери, Павел еще несколько минут следил за приборами. Наконец, расчетная скорость была достигнута, на локаторах было чисто.

— Внимание по кораблю, — сообщил Павел в микрофон. — Достигнута расчетная скорость, свободное передвижение по кораблю разрешаю. Всем спокойной ночи.

Он откинулся в кресле командира на спинку и попытался собрать все впечатления от прошедших суток. Кроме двух часов сна перед вахтой у него не было возможности подумать о происшедшем. А те два часа он, конечно, предпочел спать, а не раздумывать. Для раздумий существует вахта при стабильном полете. Благо, теперь целые сутки его, скорее всего, никто не будет тревожить.

Само собой, как только он это подумал, тут же открылись двери, и вошел Лобанов.

— Федька, — со стоном вырвалось у Павла, — ты последний, кого я сейчас хочу видеть…

— Да? А кто первый в этом ряду счастливцев? — без улыбки поинтересовался Федор, усаживаясь в кресло бортинженера.

— Сейчас этот ряд стремится к нулю, — недружелюбно сообщил Павел. — Чего тебе?

— Собственно, мне бы посоветоваться.

— А кроме меня советчиков не нашлось?

Федор вздохнул.

— Не нашлось, Паш. Не к Мишке же мне идти. А Виктор спит уже. Впрочем, к нему я с этим тоже пока не пойду.

— А Юлька? — Павел уже проникся серьезным видом Федора, тем более что сутки впереди были не самые богатые впечатлениями, можно было и поговорить, в конце концов.

— Юлька, как раз, в последнюю очередь, — покачал головой Лобанов.

— Ты не тяни. Если хочешь совета, спрашивай. Хотя я советчик крайне плохой, — предупредил Павел. В глубине души ему было почему-то очень приятно, что Федор из всех выбрал именно его для такого разговора, но от этого желания раздавать советы не прибавлялось.

— Слушай… Вот как ты относишься к тому, что Варька переехала к Витьке в каюту? — на одном дыхании спросил Федор.

Павел задумался. Как он относится? Странный вопрос.

— Я за них рад, — совершенно искренне ответил он.

— Да? — почему-то тоже обрадовался Лобанов. — По-твоему, это нормально?

— А кому-то кажется, что ненормально? — ответил вопросом Павел.

— Не знаю. Мишка, мне кажется, не одобряет.

— Мишка… Мишка хоть раз говорил, что он на самом деле думает по этим вопросам? Он же даже Катьке в любви признается только на смертном одре! — фыркнул Павел. — Хотя мы все знаем, как он к ней относится. И она знает. А ты это к чему? — спросил он, хотя, на самом деле уже понял.

Федор некоторое время молчал, потом все-таки спросил:

— Как ты думаешь, если я Юльке предложу тоже жить вместе, что она ответит?

— Нет, это хороший вопрос. Главное, по адресу, — покачал Павел головой. — Откуда я знаю, что ответит Юлька? Хотя… Я могу предположить.

— Предполагай.

— Если ты не будешь, как дурак, сидеть и своим тоскливым видом мух распугивать, — с удовольствием сказал Павел, — а пойдешь и скажешь: Юля, вы привлекательны, я — чертовски привлекателен, так чего зря время терять? Поедемте в нумера, не пожалеете. Ну, что-то в этом роде… Она не устоит.

— Это откуда? — подозрительно спросил Лобанов.

— Это? Это, друг мой, из наших библиотеки и видеотеки, кои ты посещаешь непозволительно редко. А если серьезно, Федька, не страдай — пойди и спроси. На мой взгляд, она только рада будет. С вами же все еще понятнее, чем с Катей и Мишкой.

— Ты думаешь? — снова обрадовался Федор. — В общем-то, я тоже так думал, но… Со стороны, все-таки, виднее. Так я пойду?

— Иди! — рассмеялся Павел. Неужели все влюбленные такие смешные? — Удачи вам. А вообще-то, спать пора.

— Так я потом спрошу, когда гулять твой день рождения будем! — все так же радостно пояснил Федор. — Ладно, спокойной вахты! Спасибо, Пашка.

Ночь прошла относительно спокойно. Больше никто совета спрашивать не заходил, взрывов по курсу корабля не наблюдалось, разве что на выходе из системы Беты пришлось немного помочь автопилоту в том самом новом поясе астероидов. Пояс Лиэлл. Ведь это она его, в прямом смысле, создала. Кстати, они совершенно забыли о гауптвахте для Лобанова. Сам ведь двое суток ему назначал. Засчитать ему работу на астероиде за эти двое суток? А Мишка и он сам за что страдали? Хотя, конечно, Федька дважды туда спускался… Ладно, завтра утром Виктор придет, обсудим, — решил Павел.

Мысли к утру упорядочились. Единственное, о чем он думать не хотел принципиально — появление Лиэлл. Он высказал свое мнение на совещании, и снова возвращаться к этому вопросу не видел смысла. Для себя он уже просто отвел Лиэлл место случайного пассажира, приятного, интересного, и немножко подозрительного именно своей приятностью. В конце концов, времени впереди много, действительно, разберемся.

Утром в рубку вернулся выспавшийся, бодрый и полный энергии Виктор, согнал Павла с центрального кресла, плюхнулся в него сам и принялся изучать записи в бортжурнале.

— Угу… Угу… Молодец… прошли точно, как на аптечных весах. — Середа поднял глаза. — Пашка, я сегодня первую ночь за прошедшую неделю спал спокойно. Я знал, что на тебя всегда могу положиться, как на самого себя. Я был прав, — и снова углубился в записи.

Павел вспомнил, что хотел посоветоваться.

— Вить, что с Лобановым будем делать? Я ж ему тогда припаял двое суток. А у него вахта сегодня. Да и вообще…

Виктор отключил бортжурнал и сурово посмотрел на Павла.

— В данном случае подход «и вообще» никак не годится, Козелков. Лобанов у нас — самый злостный нарушитель. И ему все всегда сходит с рук. Так что хоть раз…

— Может, пусть вместо этого проверит все скафандры в скаф-боксе? У него хорошо получается, — подумал вслух Павел, — а работка достаточно занудная.

Совершенно неожиданно Середа согласился.

— Хорошо. В честь твоего прошедшего и неотпразднованного пока должным образом дня рождения пойду тебе навстречу. Скафандры и профилактика основной внешней антенны. — Виктор поднялся и подошел к иллюминатору. — Я антенной сам собирался заняться, но у Федора получится не хуже. У него талант к профилактическим работам.

— Как там наша пассажирка? — невзначай поинтересовался Павел, усаживаясь в свое кресло.

— Нормально. Они чего-то с Варварой много общаются. Впрочем, вы ведь с Кутейщиковой все еще главные по общению с Лиэлл, — Виктор выглядел так, будто сам себя уговаривал.

— Ты ее всерьез опасаешься? — прямо спросил Павел.

Середа задумался.

— Опасаюсь? Наверное, нет. Скажем так — отношусь настороженно. Я должен быть готовым к тому, что она вдруг выкинет какой-нибудь финт ушами. Но, в целом, девочка вызывает доверие. Что сильно пугает, например, Мишку, но и он тоже начал поддаваться. Не знаю. Мы взяли на себя ответственность, оставив ее на корабле.

— И везем ее на Землю.

— Паш, мы, в любом случае, уже сделали это. Теперь наша задача — разобраться во всем до того, как будет уже поздно разбираться. И давай примем, как вводную: она — такая же, как мы. Если у нее получится вписаться в наш коллектив — просто отлично. Если нет… Впрочем, она уже вписалась, мне кажется.

Павел улыбнулся.

— А что случилось с «она — не человек» и с «существом, попавшим в беду»?

— Козелков, не изменяют своего взгляда на окружающее только полные идиоты или шизофреники. А нормальные люди с интеллектом меняют взгляды в зависимости от количества и качества полученной информации, — не смутился Середа. — Все, я пошел. У меня еще парочка личных бесед… хотел скинуть их на тебя, но они уверяют, что это только со мной можно решить.

— Нечего отлынивать, — позволил себе съехидничать Павел. — У меня вахта по кораблю, а не по личным проблемам экипажа. К тому же с Лобановым я уже провел предварительную личную беседу. Теперь твоя очередь.

— А о чем? — заинтересовался Виктор. — Я должен быть морально готов.

— Ты и так готов, я тебя уже предупреждал. Вселенские миграции в разгаре.

— А! Ну, это не проблема. Считай, одно уже решил. Ладно, я еще вечером забегу. Готовь данные для автопилота, думаю, часов в пять утра можно будет его уже включить… ну, это уже с Федором.

Дорога Сна

Вахту Павел благополучно сдал. От необходимости объяснять Лобанову сложности профилактических работ он был избавлен лично Середой, поэтому спать лег с совершенно чистой совестью, даже не вспомнив о других проблемах на корабле.

Разбудил его легкий демонстративно четкий стук в дверь.

— Кто там? — еще в полусне спросил Павел, не открывая глаз.

— Дед Мороз, — ответил голос Лобанова. — Пора, красавица, проснись! Моя вахта окончена, и Витька попросил нас с тобой заняться приготовлением грядущего праздничного вечера. Он говорит, ты там что-то жутко красивое выбрал?

— Выбрал… — пробурчал Павел, поднимаясь. — Подожди, я сейчас.

— Ого-го! — только и выдал Лобанов, когда открылись двери кают-компании. — Да ты, парень, романтик!

— Витька удивился, говорит, что этого добра в иллюминаторах навалом, — сообщил Павел.

— Ничего он не понимает. Физик, — отмахнулся Федор. — Вот мы, лирики, друг друга всегда поймем. Вон, кстати, Большая Медведица… Только она почти у горизонта. Но все равно видна.

Вдвоем с Федором они довольно быстро подготовили место для небольшого костра — вентиляционная система и противопожарные покрытия кают-компании были рассчитаны на развлечения подобного рода. В принципе, это был не первый костер за время полета, но еще никогда они не разжигали огонь под таким небом.

— Надо гитару принести, — вспомнил Павел.

— Не выйдет, — покачал головой Федор. — Мишка ее уже забрал. Он, Лиэлл, Катя и гитара закрылись в классной. Судя по всему, они что-то играют для Ли.

Павел не поверил.

— Как это? Мишка? Играет Лиэлл в закрытой классной?

— Ага. Там ничего не слышно, звукоизоляция хорошая, ты же знаешь.

— Не бывает. Чтобы Мишка так быстро сдал позиции.

— Факты — вещь упрямая, — пожал плечами Лобанов. — Ладно, у нас все готово. Варя с Юлькой должны продукты принести, а Витька обещал сюрприз.

— Сюрприз в «Сюрпризе», — задумчиво произнес Павел, обдумывая новость о Копаныгине.

— Я пошел в рубку, пусть Середа всех собирает, — сказал Лобанов.

Оставшись один, Павел сел на песок. Сейчас здесь будет шумно. А пока еще есть некоторое время, чтобы просто посидеть и посмотреть на море. Такое настоящее земное море.

Как ни удивительно, но первыми на побережье вышли Катя, Лиэлл и Михаил с гитарой в сопровождении Барсика. Копаныгин пожал Павлу руку, неоригинально спросил про иллюминаторы, в которых звезд в любое время суток полно, и отошел в сторону. Катя улыбнулась, показала оттопыренный большой палец — она явно была в восторге, — и направилась за Михаилом. Лиэлл же молча остановилась у самой кромки мокрого песка и смотрела на волны. Павел подошел к ней ближе.

— Красиво, — не оборачиваясь произнесла Лиэлл. — Это… море?

Павлу опять показалось, что она сделала небольшую паузу перед словом «море». Слово подбирала?

— Это — море, — подтвердил он. — Кажется, Средиземное.

— Средиземное… — эхом повторила Лиэлл, и вдруг ему показалось, что она хочет заплакать. Но это только показалось.

Он уже ждал вопроса о том, почему море называется именно так или еще что-то в этом роде, но тут на песок выскочили Федор с Юлей и Виктор с Варей.

— Так, мне тут запретили брать магнитофон, — громогласно заявил Лобанов. — Мне обещали романтический вечер под звездами, с гитарой. Где, я не слышу?! Меня обманули?

— Федька, прекрати орать, займись лучше шашлыком, — перебил его Середа. — Я ради такого случая разрешил девочкам влезть в морозильник. Так что сегодня у нас просто праздник живота.

Народ зашумел — натуральное мясо в рационе было редкостью. На корабле натуральные продукты с Земли хранились в специальном морозильнике и считались почти неприкосновенным запасом. Обычно ребята обходились продуктами, специально разработанными для космических путешествий, и хотя нельзя сказать, что они были невкусными, но натуральная пища вспоминалась с ностальгией.

Юля и Варя отдали Федору на растерзание уже почти полностью готовое мясо — видимо, Варька у себя в лаборатории мариновала его в одной из герметичных камер. Иначе этот запах чувствовался бы даже в рубке.

А сами девушки с тихими вздохами пошли к воде.

— И все-таки странно, — задумчиво сказал у Павла за спиной Виктор. — Я здесь никогда не был. А ведь все это было закодировано еще на Земле пять… черт знает, сколько лет назад. Умеешь же ты, Пашка, комбинации кодов находить, — снова восхитился он. Потом совершенно неожиданно тихо добавил: — Я им велел купальники взять. Интересно, они правильно поняли, что я не шутил?

Как будто услышав слова Виктора, от костра подал голос Федор.

— Я все приготовил, теперь полчасика, и шашлык будет готов. Рекомендую желающим искупаться, заодно аппетит нагуляете, и время пройдет быстрее.

Девушки, посовещавшись, вышли с побережья в холл «Сюрприза», видимо, переодеться. Лиэлл с ними не пошла, осталась стоять у воды.

— Ты не купаешься? — подошел ближе Павел.

— А ты? — вопросом на вопрос ответила Лиэлл и показала глазами на Виктора и Михаила, которые, уже в одних плавках, наперегонки взяли старт к воде.

— Я на это смотреть люблю, — отозвался Павел. — На море, на небо. А там, когда проплывешь метров тридцать, упрешься в оболочку отсека, и вся иллюзия потеряется. А заплыть хочется, у берега неинтересно. Вон, Витька с Мишкой сейчас будут на скорость плавать до горизонта и обратно.

— Они не боятся потерять иллюзию? — заинтересованно спросила Лиэлл.

Павел улыбнулся и покачал головой.

— Нет у них на этот счет никаких иллюзий. Они — физики, реалисты. А мы с Федькой — лирики, поэтому остаемся на берегу.

Недалеко от них шумно, с визгами и брызгами, в море вбежали девушки в разноцветных купальниках.

— Они тоже физики? — кивнула Лиэлл в их сторону.

— Нет, просто Юлька с Варей не любят плавать, а Катя из солидарности не отплывает далеко от берега, — Павел опустился на песок, Лиэлл, недолго думая, села с ним рядом, обняв себя за колени.

Некоторое время они молча наблюдали за купающимися, потом Лиэлл перевела взгляд на небо. Павел проследил за ее взглядом.

— Так все-таки? У вас не купаются в открытой воде?

— Да нет, почему… Дело не в этом. Просто не хочу. Так бывает?

— Вполне, — согласился он, стараясь особо не давить на Лиэлл. Хватит с нее того совещания. Успеется.

Почему-то помолчать просто так, глядя на небо, оказалось очень легко и просто. Они и не заметили, как прошло полчаса, и Федор начал призывать оставшихся в море вылезать к столу.

Спустя несколько минут все устроились у костра, причем купальщики сочли за непосильный труд одеться, и остались все в купальниках и плавках, просто накинув на плечи полотенца, заботливо принесенные заранее Юлей.

В приготовленные бокалы Виктор разлил почти натуральный яблочный сок, и жестом попросил всех замолчать.

— Ребята! Сегодня у нас очень важный день, — начал он, а Павлу стоило больших трудов не фыркнуть — уж очень не стыковался торжественный командирский тон Середы с плавками и полотенцем. — Правда, мы немножко задержались с его празднованием, но все знают, почему так получилось. Короче… — Виктор многозначительно помолчал, набрал воздух для продолжения, и неожиданно совсем не по-командирски закончил: — С днем рождения, Пашка! Тут тебе сейчас много чего желать будут, я уж коротко и по существу — чтобы ты вместе с нами удачно вернулся домой.

Когда сок был выпит, и все взялись за шашлык, Федор прокомментировал:

— Вот, во всем видно великого человека. Даже короткий тост за именинника смог в речь «да здравствуем мы» превратить.

— А что это будет за удачное возвращение, если без нас? — резонно заметила Юля, и Федор умолк.

Некоторое время все, включая Лиэлл, поглощали шашлык. Павел немного опасался за гостью, хотя Варвара утверждала, что земная пища вполне подходит и ей, поскольку метаболизм Лиэлл идентичен их метаболизму. Сама Лиэлл явно никакими подозрениями и опасениями не мучилась, а вполне с удовольствием ела. Поэтому Павел успокоился.

После того, как первые порции были съедены, Федор принялся за оставшееся мясо, отогнав попытавшуюся помочь ему Юлю воплем: «Шашлык не любит женских рук!», а Михаил взялся за гитару. Катя перебралась к нему поближе, и сначала они спели пару песен из своего репертуара, которые все очень любили слушать в их исполнении, а потом Михаил начал любимую, ставшую уже чуть ли не гимном маленького коллектива — «Ночь прошла». Подпевали все, третий припев пела уже и Лиэлл, хотя Павел с трудом мог различить ее новый голос в общем хоре, таким тихим он был.

— Красивая песня, — негромко сказала она, когда все замолчали, и только Михаил продолжал перебирать струны. — У нас давно не поют таких.

— Почему? — Павел не удержался от вопроса.

Лиэлл пожала плечами.

— Не знаю. Иногда я думаю, что жители моей родины просто изжили потребность в таком внешнем выражении своих чувств и эмоций. Они предпочитают петь где-то глубоко в душе. Моих соотечественников больше не интересует происходящее во внешнем мире, если только это не угроза лично им и нашей цивилизации.

— Насколько же вы старше нас? — осторожно спросил Виктор.

Павел понял, что он и этот вечер решил использовать для получения информации. Странно, но Лиэлл вполне была расположена отвечать.

— Тяжело сказать точно. По моим расчетам — что-то около двадцати тысячелетий, — чуть задумавшись, сказала она. — Как показал опыт, существует предел в развитии, за которым разум человека обращается вовнутрь. И единственное, что он хочет постичь — глубины самого себя. Впрочем, вам до этого состояния еще очень далеко.

Федор присвистнул, оторвавшись от шашлыка, а Виктор задумался.

— Вы хотите сказать, что ваша цивилизация дошла до этого предела? Глядя на вас, я бы этого не сказал.

— Ах, да, — улыбнулась Лиэлл. — Большеголовые карлики, питающиеся или таблетками, или солнечной энергией, доводящие до немыслимых высот паранормальные способности своего мозга — вы так представляете старшие расы?

Виктор покачал головой.

— Не обязательно. Но лично вы не производите на меня впечатления той самой «старшей расы».

— О, — махнула рукой Лиэлл, — лично я — вообще отдельная песня. В семье не без урода, как говорят у вас. Меня как раз очень интересует все, происходящее за пределами моей планеты. Как раз потому, что у нас уже ничего не происходит в принципе.

— А как же обращение разума вовнутрь? — невинно спросил Федор.

— О, одно другому не мешает, — снова отмахнулась она. — Мой разум вполне успевает познавать сам себя, окружающий мир и…

— …и случайно подвернувшегося первого пилота «Зари», — в тон ей подхватил Михаил, откладывая гитару.

Странно, но Лиэлл не перестала улыбаться.

— Ну, в некотором роде, он тоже — окружающий мир, — ответила она, и слегка смутилась, встретившись глазами с Павлом.

Немного подумав, он тоже решился:

— А можно мне, как имениннику, задать вопрос и в качестве подарка попросить на него ответ?

Лиэлл перестала улыбаться и серьезно кивнула.

— Все-таки, от кого ты убегала? Извини, я понимаю, что это, наверное, личный вопрос, но если те, кто за тобой гнался, выйдут на наш след, нам бы надо быть в курсе.

Середа насторожился, а девушки встревожено переглянулись. Лобанов остался спокойным, как удав, — он всегда говорил, что шашлыки не любят взволнованных поваров, а по Мишкиному лицу, как всегда, ничего нельзя было прочитать.

Лиэлл вздохнула.

— Понимаю. Поэтому отвечу. Никто за мной не гонится. Думаю, дома пока и не поняли, что меня нет, я все равно довольно часто исчезаю на длительное время. Просто у меня сейчас обострение полного непонимания с моим братом. Он — мой единственный родственник, и единственный, кто имеет право чего-то от меня требовать. И его… хм… требования не совпадают с моими желаниями. Думаю, ничего особо интересного во всем этом нет.

— Настолько не совпадают, что ты готова инсценировать собственную смерть? — снова спросил Павел.

— Готова, — резко ответила Лиэлл. — Настолько не совпадают. Он не понимает, вернее, понимает, но не принимает, что для меня выполнение его требований равносильно медленной гибели. Уж лучше пусть он меня похоронит сразу. А я при этом останусь жива и свободна!

— Серьезно… — протянул Федор. — И ты согласишься жить на Земле? На чужой планете?

Павел отметил про себя, что они тоже перешли на «ты».

Лиэлл улыбнулась, кажется, с облегчением, на секунду прикрыла глаза и неожиданно мечтательным тоном ответила:

— На Земле? Конечно, соглашусь. Вы представить себе не можете, как у вас хорошо, после нашего спокойного, размеренного и до чертиков скучного мира.

— Только не говори, что ты это тоже увидела в моем сознании, — поморщился Павел.

— Ой, ты не думай, что я все твои мысли изучила! — виновато спохватилась Лиэлл. — Это была не телепатия, это совсем другое! Я понимаю, вы все опасаетесь, что я сейчас перекопаю у всех вас мозги, прочитаю все ваши мысли. Только я не телепат. И даже если бы была им — никогда не стала бы это делать с вами!

— Почему? — задумчиво спросила Варвара.

— Потому что читать мысли других людей без их согласия — неприемлемо, — твердо, как заученное правило, отчеканила Лиэлл. — Для телепата это первый закон. Использовать телепатию можно только с согласия того человека, чьи мысли нужно прочесть, или у того, кто угрожает жизни самого телепата или других людей.

— Первый закон роботехники, — кивнул Михаил. — Только телепаты — не роботы, они могут этот закон запросто преступить.

— Никому из моих соотечественников в голову бы не пришло его нарушать, — помотала головой Лиэлл. — Это как… Не знаю. Это не просто закон, это моральные нормы нашего общества. Табу, если хотите.

— Табу — пережиток прошлого, — покачал головой Лобанов. — Не вяжется с обществом высшего порядка.

— Знали бы вы, насколько скучно живется в обществе высшего порядка, — вдруг с тоской сказала Лиэлл.

— Что-то мне все это сильно напоминает счастье в понимании роботов с Варианы, — задумчиво сказала Катя. — Отсутствие эмоций, размеренность, отсутствие любопытства и все такое…

Павел скорее почувствовал, чем увидел, как передернулась Варвара и вздрогнула Юля. Сам он испытал похожее — страх за девчонок, которые подверглись смертельной опасности на Вариане, так и не забылся. Лиэлл, сидевшая рядом, успокаивающе дотронулась до его руки.

— Я понимаю. Мне же рассказали о тех роботах. Нет, конечно — нет. Мы испытываем те же эмоции, что и вы. Мы любим, страдаем, радуемся и печалимся. Только все это… Не так бурно. Мы погружены в себя, и внешне чувства демонстрируем крайне редко, — Лиэлл помрачнела, будто что-то вспомнив.

Федор неожиданно хлопнул в ладоши.

— Все, хватит грузиться. Шашлык доедаем, или выбрасываем?

Все зашумели: как это — выбрасываем! — и спустя пару минут увлеченно поедали остатки мяса.

Когда шашлык исчез, Федор снова развел костер, купальщики посовещались, решили, что в ближайшее время больше в воду не полезут и все дружно отправились одеваться. Вернувшись, Виктор сообщил, что они сидят всего три часа, и еще столько же у них есть, чтобы отдохнуть, потом он лично разгонит всех спать, а Копаныгина завтра в шесть утра ждет вахта. Возражений не последовало, Михаил взял гитару, и они с Катей спели еще несколько песен.

Все тихо подпевали, а Павел обратил внимание на Лиэлл. Она сидела все такая же сумрачная и, казалось, совсем не слушала пение. Павел тихонько коснулся ее плеча и показал глазами в сторону. Девушка молча встала, и они отошли от костра. Похоже, на их передвижения никто не обратил внимания.

— Что-то случилось? — спросил Павел.

Лиэлл покачала головой.

— Нет. Просто я слишком увлеклась рассказами о своем ближайшем родственнике. Спасибо, что спросил, — в целом, все в порядке.

— У вас такая взаимная нелюбовь? — сначала спросил он, а потом подумал, что, наверное, не стоило так уж настаивать на объяснениях.

— Как тебе сказать… По-своему он меня любит. И я его. Наверное… — Лиэлл, казалось, сама сомневалась в своих словах. — Я не хочу в это углубляться, давай, как-нибудь позже? Не здесь и не сейчас, когда нас все ждут, — неожиданно закончила она и вернулась к костру.

Там уже все молчали, и только тихонько звучала гитара. Павел поймал вопросительный взгляд Виктора, покачал головой и сел на место. Лиэлл не садилась, а подошла ближе к Кате.

— Ли, может, сейчас? — тихо спросил Михаил, казалось, только и дожидавшийся их возвращения.

Девушка кивнула.

— Самое время, — без улыбки ответила она.

Катя поднялась.

— Мы тут немножко порепетировали, — сказала она негромко, но все прислушались. — Ли, как выяснилось, хорошо поет. Давай, Ли, — и опустилась обратно на песок.

Лиэлл встала рядом с Михаилом, достала из маленького кармашка на груди небольшой кристалл и передала его Кате. Наверняка они все это уже отрепетировали в классной.

— Я сегодня позанималась одной песней. Миша помог мне подобрать музыку и согласился аккомпанировать, — она кивнула, а Михаил начал играть, но как-то не совсем обычно, такой игры от него здесь не слышали. Катя перехватила кристалл в ладошке, и вдруг к гитаре присоединились совсем неожиданные здесь, у костра, звуки то ли свирели, то ли еще какого-то инструмента, так на нее похожего.

Павел не ожидал, что из их гитары можно извлечь такие непривычные звуки. Вообще, наигрываемая мелодия очень напомнила какие-то средневековые баллады из фильмов о рыцарях, вольных стрелках и прочих красивых вещах. И тут запела Лиэлл. Как ни странно, пела она по-русски, а голос ее оказался мягким, но удивительно сильным.

«Налей еще вина, мой венценосный брат. Смотри, восходит полная луна… В бокале плещет влага хмельного серебра Один глоток — и нам пора умчаться в вихре по Дороге Сна… По Дороге Сна Пришпорь коня, здесь трава сверкнула сталью, Кровью алый цвет на конце клинка… Это для тебя и для меня, Два клинка для тех, что стали призраками ветра на века. Так выпьем же еще, есть время до утра, А впереди дорога так длинна… Ты — мой бессмертный брат, а я — тебе сестра. И ветер свеж, и ночь темна, и нами выбран путь — Дорога Сна. По Дороге Сна Тихий звон подков, лег плащом туман на плечи, Стал короной иней на челе… Острием дождя, тенью облаков, Стали мы с тобою легче, чем перо у сокола в крыле. Так выпьем же еще, мой молодой король, Лихая доля нам отведена… Не счастье, не любовь, не жалость и не боль — Одна луна, метель одна, и вьется впереди Дорога Сна. По Дороге Сна — Мимо мира людей, что нам до Адама и Евы, Что нам до того, как живет земля… Только никогда, мой брат-чародей, Ты не найдешь себе королеву, а я не найду себе короля. И чтоб забыть, что кровь моя здесь холоднее льда, Прошу тебя, налей еще вина! Смотри, на дне мерцает прощальная звезда… Я осушу бокал до дна… и, с легким сердцем, — по Дороге Сна!»[1]

Лиэлл умолкла, гитара медленно затихала, и только тут все осознали, что из кристалла в пальцах Кати звучала теперь и скрипка, голос которой тихо исчезал вдали.

— Ничего себе, немножко порепетировали! — как всегда, первым нарушил волшебство момента Федор. — Откуда вы скрипку-то взяли?

Катя протянула ладонь с кристаллом вперед.

— Это кристаллический синтезатор звуков, — пояснила Лиэлл. — Он работает на очень сложном для объяснения на пальцах принципе… Если коротко — синтезатор настраивается на музыканта, который будет играть, а управление и непосредственно синтез звуков происходит под влиянием сознания исполнителя. На нем может играть любой человек со слухом, который отчетливо представляет, что именно он хочет услышать. В принципе, теоретически возможно извлечь из кристалла звучание целого симфонического оркестра, но для этого надо долго учиться. Катя вот осознала, как трудно извлекать звуки хотя бы одного инструмента…

— Да уж, — подтвердила Катя, — я могу или свирель, или скрипку, а все сразу — никак.

— А в целом ведь неплохо получилось, — чуть вопросительно заметила Лиэлл. — Мы старались.

Все наперебой заговорили, восхищаясь, а Павел хотел спросить, откуда она взяла такие красивые стихи — неужели сочинила за несколько часов? — но передумал. Зачем портить вечер лишними вопросами, успеется еще. Поэтому он ограничился тем, что тоже восхитился и песней, и музыкой, и голосом певицы.

Когда уже расходились, Павел догнал Лиэлл и попросил ее остаться ненадолго. Отмахнулся от укоряющего взгляда Середы, и они вернулись на побережье.

На его вопрос Лиэлл некоторое время не отвечала, просто молча смотрела в небо.

— Я знала, что кто-нибудь спросит, — наконец произнесла она, когда Павел уже отчаялся услышать ответ. — Могла бы сказать, что написала, перевела наскоро одну из наших старых песен. Но тебе скажу, как есть, потому что ты — единственный из вас, кто не будет докапываться глубже, чем я смогу объяснить. Песня целиком не моя, ее написала ваша, земная девушка. А мне эта песня просто очень нравится, потому что она про меня.

— И про твоего брата? — осторожно уточнил Павел.

— Да, и про него. Можно, мы не будем обсуждать эту тему дальше? Пока?

— Давай не будем, — согласился он, хотя все не только не прояснилось, а и еще больше запуталось. Но уж очень умоляющий был у нее взгляд. — А вот что ты Мишке сказала? Он из нас самый подозрительный!

— Правду, — чуть поколебавшись, ответила Лиэлл. — иначе он не стал бы мне помогать.

— А Кате?

— Катя пришла позже. И она не задавала вопросов. По-моему, она решила, что это Миша показал мне песню. Пошли, а? — попросила Лиэлл, и вышла, не дожидаясь его реакции.

Павел задержался, чтобы очистить память «Сюрприза», а сам, нажимая на кнопки, думал о том, какую же правду Ли рассказала Мишке, если тот ей поверил. И почему она не стала рассказывать эту правду ему самому? И почему у нее с братом ассоциируется такая печальная и мистическая песня? И откуда она знает эту песню, написанную на Земле? Короче, вопросов было слишком много, чувства от вечера у него остались самые растрепанные, но, в целом, праздник, кажется, удался.

Следующее утро началось с того, что Павел по просьбе Середы зашел в скаф-бокс на пять минут, проверить, как идет профилактика. Вышел оттуда через полтора часа, сильно удивляясь, как он в очередной раз купился на умозаключения Федора и столько времени потратил на отладку трех герметизаторов. Тут же, не успел он дойти до классной, где хотел немного позаниматься, как его вызвал Середа к себе в рабочий отсек. Отсек этот давно уже называли просто «кабинет» — там Виктор работал, если не находился в рубке или библиотеке.

По дороге Павел прикидывал, что ему могло так срочно понадобиться. По всему выходило — либо что-то с Лиэлл, либо Копаныгину в рубке срочно нужна помощь.

Середа открыл дверь, пропустил Павла, махнул рукой в сторону кресла.

— Как Лобанов? — сам Виктор уселся в кресло напротив.

— В норме, — пожал Павел плечами. — Говорит, что со скафандрами, если ничего серьезного не найдет, сегодня закончит. А завтра возьмется за антенну, — он задумался, стоит ли сейчас говорить о том, что Федор приглашал его с собой, если не будет других дел.

— Помочь просил? — проницательно поинтересовался Середа. На красноречивое молчание Павла кивнул. — Помоги, если не занят. Его лучше подстраховать. Только смотри, чтобы он тебя работать за себя не заставил.

— Что-то мне подсказывает, что ты меня не за этим звал, — после паузы осторожно заметил Павел.

— Не только за этим, — как-то не совсем уверенно ответил Середа. Будто все еще раздумывал, а не стоит ли именно сейчас Павла отпустить. — Вечер вчера хороший был, да?

— Вполне, — удивился Павел такому странному началу.

— Паш, что она пела? — спросил, наконец Виктор. — Ты это когда-нибудь от Мишки слышал?

— Нет, — покачал головой Павел, на ходу соображая, стоит ли говорить Середе то, что сказала Лиэлл, и что может ответить на этот вопрос Мишка. — Ну и что?

— Странно… Знаешь, я думаю, что она все-таки очень много недоговаривает. Мы вчера, пока ты спал, с Федькой на эту тему говорили, и я вслух засомневался, что она могла вот так моментом выучить наш язык. С такими нюансами и подробностями.

— Да она же объяснила, — начал Павел, но Виктор его перебил:

— Она объяснила, что ничего не может объяснить. Или не хочет. Так вот, Федька подтвердил, что да, у нас здесь явно информации для изучения языка было недостаточно. Я тупо спросил, а где было достаточно. А он моментально вполне серьезно сказал интересную фразу, которую потом сам за шутку выдал.

— Какую фразу? — начал терять терпение Павел.

— Он сказал, что информации для изучения языка на улице Горького в Москве много. Там, где тот инопланетянин из его любимой книги газированной водой в киоске торговал для маскировки. Потом он долго сам веселился, поражаясь своему остроумию. Но я Федьку знаю. Чувствую, он не прикалывался. Просто и он, и Мишка… как бы это правильнее сказать… подозрения свои почему-то при себе держат.

— Ты думаешь, что она про Землю так много не только из закромов моего сознания узнала?

— Точно. Только если Лобанов и правда эти подозрения всерьез не принимает, то Мишка меня настораживает. То, что смутило меня, его должно было смутить намного раньше — он же с самого начала ее в вакуум выкинуть хотел. А тут ему такие козыри в руки плывут, а он молчит, как будто так и надо.

— Ты же сам говорил, что он начинает ей доверять.

— Это-то меня и настораживает. Все слишком быстро. Еще пару суток назад вы стояли в защитных костюмах с излучателями, когда вскрывали ее скафандр. А сейчас Варя проводит с ней времени больше, чем со мной, Юлька консультируется по вопросам косметики, Федор ее покрывает, а Мишка вообще играет серенады на гитаре с Катей на подпевках. — Середа потряс головой, будто пытаясь избавиться от кошмарных видений. — Самое печальное то, что я и себя ловлю на желании ей безоговорочно поверить.

— А я? — заинтересовался Павел. — А я что делаю?

— Ты? — Виктор оценивающе посмотрел на него. — О тебе мы, вроде, уже говорили. И я тебя предупреждал. Кажется, мы друг друга поняли, и к тебе у меня, как раз, вовсе нет претензий.

— Хм… Знаешь, Витя, а ведь я, в отличие от всех остальных, верю ей с самого начала. Не пугает?

— Ты постоянен, стабилен и трезво мыслишь.

— Спасибо. А что ты хочешь, чтобы я сделал?

— Я хочу… Паш, просто будь повнимательнее. Пообщайся с ними, просто поболтай, послушай, о чем они говорят. Черт, если бы я знал, чего хочу, и чего опасаюсь, все было бы просто.

— Ладно, не переживай. Разберемся.

От Середы Павел вышел, чувствуя себя, как минимум, Штирлицем, как максимум — агентом 007. Ощущения ему не нравились, подозрений Витькиных он не понимал и не разделял, но от этого легче не становилось. Ладно, в конце концов, ничего особенного делать все равно не надо. Так, только через пару дней успокоить командира. Или не успокоить. Вот ведь, и не знаешь — а вдруг Витька прав? Ладно, успеется. А сейчас — в библиотеку, ту книжку по психологии, которую он еще в прошлый раз приглядел, и запереться в классной.

Конечно, за пару дней ничего не изменилось. Разве что Михаил с гитарой больше рядом с Лиэлл замечен не был, а когда во время работы с антенной Павел задал прямой вопрос Федору про его подозрения, тот развеселился.

— Паш, не умничай. Откуда ты знаешь, каков механизм изучения языка при ее-то способностях? Я думаю, она говорит правду. А песню либо, и правда, Мишка показал, либо она в твоих воспоминаниях ее нашла. И не говори, что ты ее раньше не слышал. Сто процентов, слышал, только мимолетом, может, даже во сне.

— Ага, — сумрачно подтвердил Павел, — и она у меня на подкорочке записалась. Только я подкорочку свою не вижу и не слышу. Так?

— Приблизительно. Хватит болтать, лучше придержи эту железяку, она мне мешает.

Днем, после очередного дежурства Козелкова в рубке, Середа попросил его зайти для обсуждения какой-то проблемы, с которой он в одиночку опять справиться не мог. Зайдя в «кабинет», Павел с порога увидел совершенно потрясающую картину: на полу были пластиковыми простынями разложены чертежи (по первому, и как оказалось, правильному, впечатлению — развернутые чертежи двигателей и двигательного отсека), над которыми склонились золотистая головка Лиэлл и темноволосая — Виктора. Оба сидели прямо на полу же, а Виктор вообще только что вернулся в сидячее положение из положения на четвереньках.

— О, Пашка, заходи, — обрадовался Середа. — Мишка с Лобановым в рубке, а нам срочно нужна третья светлая голова.

— Мы приняли за аксиому то, что у нас-то обоих они точно, светлые, — улыбнулась Лиэлл.

Павел некоторое время соображал, стоит ли все происходящее принимать, как попадание командира корабля под пагубное влияние инопланетного шпиона, вслед за всем экипажем, и не остался ли он, Козелков, последним нормальным человеком на корабле. Потом вспомнил, что он-то как раз был вообще самым первым, и терять им всем уже нечего, поэтому с энтузиазмом уселся рядом с Лиэлл.

— Ну, и что вы тут нашли?

— Ли мне объясняет принцип действия их генератора защитного поля, я его почти понял. — Середа выкопал из-под чертежей свой компьютер и протянул Павлу. Посмотри, там нужные формулы и расчеты. Ли довольно талантливо изобразила этот процесс графически. Посмотришь два файлика. Я тут пытаюсь понять, реально ли его совместить с нашим силовым генератором, и как это сделать, если реально. Короче, отползай в угол, — Виктор махнул в угол кабинета, где можно было даже сесть в кресло, — и изучай. Когда ознакомишься, начинай думать, что ты по этому поводу можешь сказать. А потом мы подключим аналитический ум Копаныгина. Но это потом, он сейчас малость перегружен другими вопросами.

Павел компьютер взял, но перед тем, как ретироваться в кресло, серьезно спросил Лиэлл:

— А что случилось с преждевременными знаниями? Вдруг это все принесет страшный вред? Например, у Середы задымятся мозги.

— Они у меня уже дымятся, — сообщил Виктор, не отрываясь от чертежа. — Но это правильно.

— Я знаю, что в очередной раз нарушаю все правила и законы, которые не я устанавливала. Но в данном случае знания достаточно обрывочные и узкоспециальные. И вообще, жизненно необходимые на данный момент, — Лиэлл выглядела так, будто уговаривала сама себя. Павел ее понимал, возражать не хотелось. — Разве вам не надо вернуться домой как можно скорее, чтобы рассказать о своих открытиях и успеть воспользоваться возможностью совершить еще парочку путешествий к другим планетам. Ну, или успеть прожить половину жизни на Земле?

Где-то глубоко опять заныл внутренний голос с занудными копаныгинскими интонациями — она же вас соблазняет, как Мефистофель Фауста, а вместо души хочет Землю. Тьфу на тебя, мстительно подумал Павел. Что-то ты молчал, когда я на астероиде не своими эмоциями переживал. Тогда бы и нудил, а сейчас поздно.

— Думаю, мы все уже решили еще около Беты, когда согласились привезти твои генераторы с ускорителями на «Зарю», — успокоил он Лиэлл. — И мы никогда не станем отказываться от дополнительных знаний, да еще от таких… актуальных.

Сидя в кресле, Павел погрузился в изучение файлов настолько, что вообще перестал замечать происходящее вокруг. К реальности его вернул громкий спор. Подняв глаза от монитора, он увидел, что оба сидели по-турецки прямо на чертежах, Лиэлл пальчиком указывала на какой-то узел, а Виктор отчаянно отмахивался.

— Ли, ты умная, я верю, но сюда нельзя!

— Давай посчитаем? — упрямо постучала пальцем по чертежу Лиэлл. — Паша, отдай нам мозги.

— Чего? — изумился Павел.

Лиэлл легко поднялась на ноги, подошла к нему и решительно забрала ноутбук.

— Когда не хватает своих мозгов, надо пользоваться электронными, — сообщила она. — Ты не волнуйся, мы твои файлы закрывать не будем. Смотри, Витя, это просто…

— Элементарно, Ватсон, — прокомментировал Павел, и устроился в кресле, тоже по-турецки скрестив ноги, подпер щеку рукой и терпеливо стал ждать, когда освободится компьютер.

Спустя десять минут терпение закончилось, он не выдержал, подошел к увлеченной парочке на чертежах, понаблюдал за раскладкой формул, неожиданно осознал, что уже что-то понимает. Через полчаса пришел Михаил, а еще через час они дружным коллективом перебрались в рубку к Лобанову.

В течение всего этого дня и еще пяти последующих Лиэлл устраивала им в доках лекции на темы: «Как называется эта железка и где она на чертеже». Заодно все генераторы и пара ускорителей были разобраны до последнего винтика. Через две недели, когда теория была разжевана и понята даже Катей, которая присутствовала почти на всех собраниях кружка «Собери генератор», они приступили к расчетам.

Виктор, Михаил и Лиэлл выходили из рубки, только если их выгоняли Варвара или Юля, Федор копался в доках, собирая генераторы обратно по чертежам, сделанным Лиэлл. Павел, как всегда, работал везде — на него повесили расчеты скорости, траектории и приблизительных сроков полета после установки необходимой аппаратуры. Когда голова начинала пухнуть, он шел в доки к Лобанову, отвлечься на физическую работу и пообщаться. Иногда к ним в качестве подсобного рабочего заходила Юля, а Катя в это время помогала в расчетах. Варвара целиком взяла на себя все заботы об экипаже — готовила еду, следила за тем, чтобы ребята не переутомились, выгоняла всех посменно спать и заставляла делать перерывы. В доках она не появлялась, Юля на вопрос Федора коротко ответила, что нечего экзобиологу делать в ремонтных доках.

— А врачу? — серьезно спросил Федор и неожиданно притянул Юлю к себе поближе, приобняв за талию. — Что делать врачу в ремонтных доках?

Павел смутился, хотя подобные сцены в последнее время в принципе не были редкостью, попытался отвернуться, рука с магнитной отверткой соскочила, и он умудрился красиво порезать себе ладонь. Юля высвободилась из рук Федора, бросилась к Павлу, и, доставая лейкопластырь из аптечки, укоризненно заметила:

— А врачу работу вы везде придумаете, — и занялась порезом. Наложила повязку и просто прогнала Павла обратно к расчетам.

Он немного повозмущался, но вернулся в классную, где его ждала Катя.

— Я сделала, Паш, — сообщила она. — Надеюсь, все правильно.

— Я посмотрю, спасибо, — кивнул он, и вдруг заметил, какая Катя грустная.

Чуть задумавшись, сообразил, что она приходила ему помогать уже пятый день подряд, но за все это время он ни разу не видел ее улыбки. Наверное, он был слишком занят, чтобы обращать на это внимание.

— Кать, ты не уходи, посиди со мной, а то Федька с Юлей меня выгнали, а я общаться хочу, — Павел сделал вид, что погрузился в проверку сделанного Катей, а про себя судорожно соображал, как ее разговорить.

— Из меня сейчас плохой собеседник, — покачала Катя головой. — Считать я могу, а вот развлекать не получается. Я лучше пойду, Варе помогу.

— Погоди! — Павел поймал ее за руку. Думать было уже некогда. — Вы с Мишкой поссорились?

Катя помолчала, глядя в стену.

— Да нет, — неохотно ответила она наконец. — С ним тяжело поссориться.

— А помириться еще труднее? — Павел представлял, как ей вообще трудно с жестким и непробиваемым Мишкой, который совершенно не умеет идти на компромисс, и который убежден, что он один всегда прав. И неизвестно, станет ли он когда-нибудь мягче.

— Да, но мы же не ссорились.

Павел почувствовал, как колеблется Катя — уйти или остаться, сказать или промолчать.

— Катюша, — как можно мягче попросил он, — если ты хочешь и дальше переживать одна, я же не заставляю тебя. Расскажешь потом, и не мне, если так будет лучше. Но если я могу помочь сейчас…

Внезапно у Кати задрожали губы, и она, не отнимая руки, шагнула к Павлу и уткнулась лицом в его плечо.

Плачет. И чего теперь делать, психолог-самоучка? — сам себя сурово спросил Павел, а руки уже успокаивающе гладили девушку по спине. Как ни странно, тактика «без слов и активных действий» оказалась правильной, и уже через пять минут они снова сидели рядом за столом с компьютером, Катя вытирала слезы платочком, а Павел просто ждал, захочет ли она говорить.

— Он всегда во время работы такой, — успокаиваясь, сказала Катя. — Просто давно уже не было так, чтобы он из рубки только ночевать уходил. И, конечно, он падает и засыпает. Если вспомнил и зашел сказать «Привет!» — уже праздник.

Павел понимал, о чем она говорила так тихо и печально. Михаил в работу уходил с головой, глаза у него делались слегка затуманенные, а общение свое он ограничивал компьютером и теми, кто занимался с ним той же работой. Исключение в обязательном порядке делалось для командира, его нельзя игнорировать. Как это состояние называл Федор: «Мишка переключился в электронный режим работы». Ребята, в общем-то, привыкли, потому что когда «электронный режим» выключался, Михаил делался нормальным. Ну, просто не умел он по-другому работать. Середа откровенно им восхищался, а Федор так же откровенно прикалывался. Остальные немного удивлялись, Юлька даже тестировала Копаныгина на предмет каких-то отклонений, но ничего не нашла. И только сейчас Павел подумал, что Катя-то от этой суперработоспособности просто страдала.

— Утром встает — и опять работать, — тоскливо продолжала она. — Я специально пораньше просыпаюсь и стараюсь ему где-нибудь навстречу попасться.

— И что? — тихо, чтобы не спугнуть и подтолкнуть, спросил Павел. Катя коротко взглянула на него зелеными глазами, такими огромными на худеньком лице.

— И ничего. «Привет!», — и все. — Неожиданно она повысила голос. — Я же перед тем, как тебе начать помогать, в рубку заходила. Тоже предложила помощь. Ты бы видел, как он на меня посмотрел!

Павел растерялся. Он-то совершенно точно знал, что этот «рабочий период» пройдет, и все будет нормально, как всегда… Нормально?

— Кать, — вдруг стукнуло его, — а вы хоть раз обсуждали, что между вами вообще происходит?

— Вообще? Нет почти. А чего тут обсуждать? И так все понятно, непонятно только, что с этим делать.

Павел понял, что тут ему будет проще с Мишкой поговорить. А на Катю… На Катю надо Юльку напустить. Она в меру серьезная и романтичная, что-нибудь придумает. Черт, если бы кто знал, как у них все запущено!

— Ладно, Паш, спасибо тебе. — Катя вздохнула и поднялась. — Пойду. Если что, я с Варей, зови.

— Конечно, — кивнул Павел.

Когда Катя вышла, он проверил ее работу. А она молодец, за эти пять дней ни разу не нашлось, к чему придраться. Зря Мишка с ней так. В принципе, Катя запросто могла бы помогать ему вместо самого Павла. Кстати, надо будет обдумать эту мысль.

Павел собрал свои вещи, компьютер, и отправился в рубку — сдавать работу. Как ни странно, Виктора и Лиэлл там не было.

— А где все? — поинтересовался Павел, оглядывая непривычно тихую рубку.

— Лиэлл вызвала Кутейщикова, какие-то мелкие проблемы, а Середа пошел проконтролировать Лобанова, — отозвался Михаил, поворачиваясь с креслом. — Ты уже все сделал, что ли? — с ноткой восхищения в голосе спросил он.

— Сделал, — Павел решил, что железо надо ковать, не отходя от кассы. — Но я только половину разработал.

— А остальное будет Пушкин считать? — удивился Копаныгин. — Ну, давай, я посмотрю. Там что, какие-то трудности? Сейчас вместе подумаем.

Павел молча протянул компьютер, и Михаил развернулся с ним обратно к пульту.

— Не понял? Тут же все шикарно расписано?

— Вторую половину делала Катя, — Павел с интересом наблюдал за реакцией. Молчание.

— А ты сам не справлялся, что ли? — непонимающе спросил, наконец, Михаил, не отрывая глаз от монитора.

— Нет, я задымился. У меня мозги живые, не электронные, — не удержался и съязвил Павел. — И я пошел помочь Федьке, а Катя считала. Ей тоже хочется быть при деле.

Михаил поставил компьютер перед собой и медленно повернулся к Павлу.

— Судя по тону, ты считаешь, что я намеренно зажимаю талант великого физика и математика Панферовой? — тихо спросил он.

— Не надо передергивать, Мишка, — поморщился Павел. — Я понимаю, что сейчас не время обсуждать ваши проблемы, но раз уж начали, я отвечу. Думается, ты мог бы пойти ей навстречу, и не потому, что она твоя девушка, а потому, что она, действительно, хороший математик. И то, что я считаю для наших разработок, она могла бы считать также легко и быстро. А я бы освободился для помощи Федору.

— А кто тебе сказал, что она моя девушка? — казалось, Михаил вообще не слышал окончания речи Павла, а зациклился на ее середине.

— Мишка, давай сейчас оставим это, я не хочу с тобой ругаться только потому, что у тебя рабочее настроение. Именно потому, что оно у тебя рабочее, я тебе совершенно серьезно предлагаю задействовать Катю вместо меня, а я пошел к Федьке.

— Копаныгин, — неожиданно включился по командирской связи Середа, — найди мне Козелкова, пусть спустится в док к Лобанову, он тут нужен.

— Есть, — откликнулся Михаил. Немного помолчал и спокойно сказал: — Иди в доки, я позову Катю. Только я тебя очень прошу, Пашка…

— Я понял. Вы во всем разберетесь сами, — понимающе кивнул Павел. Он был рад, что Мишка вовремя остановился, и не начал выяснять отношения. — Спасибо, что прислушался.

— Да не за что, — пожал плечами Михаил и начал разворачивать кресло обратно к пульту.

— Миш, — спохватился Павел и тот замер. — Только ты не думай, я сам решил с тобой поговорить, Катька совершенно не при чем. Просто она ходит, как в воду опущенная, а когда я ее помочь мне попросил, просто расцвела. Я и подумал…

— Ладно, понял я, — не оборачиваясь, ответил Копаныгин. И, когда Павел уже почти вышел, с неожиданной тоской добавил. — Если бы я мог хоть что-то изменить!

Павел подумал, не вернуться ли, но Мишка нажатием кнопки закрыл двери. Заблокировался, понял Козелков. Что ж, лишь бы не оказалось, что он все испортил.

После того, как Павел присоединился к Федору, он тоже перестал выходить из рабочего состояния дольше, чем на ночь. Вдвоем они за пару дней закончили весь монтаж, а тут и в рубке завершились расчеты. Виктор объявил выходной день.

— Ребята, мы все молодцы, но нам надо передохнуть, — скомандовал он. — В конце концов, у нас нет жестких временных рамок, и один день ничего не решит. Так что всем отсыпаться, в рубке подежурю сам.

— А автопилот нельзя? — не согласилась Юля. — Прости, но тебе надо отдохнуть в первую очередь.

— Спорить с командиром? — переспросил Виктор, но нельзя было сказать, что он сильно недоволен. — Увы, на приборах впереди метеоритное облако. Мы с Мишей рассчитали отклонение от курса, чтобы пройти его с наименьшим сопротивлением, но опасность все равно остается, нельзя надеяться на автопилот.

Павел вздохнул. По логике, сегодня была его вахта, и он даже умудрился немного поспать днем. А Витька и вправду, нужен в полной боевой форме.

— Я останусь, если ты не возражаешь, — предложил он Середе.

Тот надолго задумался.

— Между прочим, сейчас начинается по расписанию моя вахта, — напомнил Павел. — И я спал сегодня, — добавил он в качестве последнего веского аргумента. Как ни странно, это решило дело.

— Спасибо, Пашка, — с чувством сказал Виктор. — Принято. Если какие проблемы, буди меня. Так, все, всем отдыхать, подъем завтра в семь, нечего вскакивать ни свет, ни заря. Всем спасибо, — он улыбнулся, кивнул и неторопливо вышел из рубки.

Следом за ним попрощались и вышли Варя, Лиэлл, Юля и Федор. Сказав «Спокойной ночи», не оборачиваясь, быстро ушел Михаил. И только после него от иллюминатора отодвинулась Катя.

— Катюша, — окликнул ее Павел. — Спасибо тебе, ты здорово помогла.

— Это тебе спасибо, Паш, — отозвалась она. — По крайней мере, я попыталась хоть что-то сделать.

— Ну, и что? — осторожно спросил Павел.

— Ничего. Он сказал, чтобы я не путала работу и личную жизнь. Потом, правда, извинился за то, что мог меня обидеть, и пообещал, что мы обязательно поговорим после разгона, если все пройдет удачно.

— Уже хорошо, — подумав, решил Павел. — Для Мишки это большой шаг вперед.

Катя устало засмеялась.

— Зато для нас обоих это — шаг на месте. Ничего не меняется, Паша. Ладно, не бери в голову, все это совершенно не твои проблемы. Мы все решим, не волнуйся.

— Я не могу, Катя, — покачал он головой. — Мы здесь все вместе, и если плохо одному из нас, плохо всем, это же очевидно. И потом, у меня нет своих проблем. Поэтому ваши меня волнуют, как свои. Извини, если я слишком…

— Да все хорошо, — снова улыбнулась Катя. — Ладно, я пойду. Спокойной вахты!

— Спасибо.

Павел подождал, пока она выйдет, пропустил в рубку Барсика, который тут же занял свое коронное место на иллюминаторе, закрыл двери, блокировать их не стал.

Форс-мажоры, открытия и сюрпризы

Копаныгин вернулся ночью. Он вызвал Павла из своей каюты:

— Пашка, можно, я приду, поработаю? Не спится.

— Конечно, — не стал возражать Павел, хотя видеть сейчас Михаила ему не очень хотелось.

Звездолет вошел в ожидаемый метеоритный поток. Павел проверил показания приборов — все шло точно по графику. Витька, все-таки, гений.

Копаныгин вошел в приветливо открывшиеся двери, еще на пороге виновато сказал:

— Понимаешь, не могу спать. То ли переработал, отключиться не могу, то ли наоборот, уже выспался.

— За четыре часа выспаться невозможно, — усмехнулся Павел. — Трудоголик. Тебе надо у Юльки успокоительного попросить. Ты же выдохнешься скоро совсем, свалишься и будешь лежать в нервной горячке.

Михаил сел в свое кресло, но монитор не включил, повернулся к Павлу.

— Вот когда сбудутся Катюшины мечты. Она будет сидеть у моей кровати, менять компрессы на моей многострадальной голове и испытывать неземное блаженство от осознания своей нужности.

Ясно, подумал Павел. Все-таки, пора у Витьки официально просить должность местного психолога. Дожили. Копаныгин пришел обсудить свою личную жизнь. Что ж, попробуем.

— За что ты ее так? — спросил он. — Она тебя, электронного, любит. Цени.

— Я ценю, — неожиданно тоскливо вздохнул Михаил. — Только ты правильно сказал. Я не понимаю, что мне делать. Что мне делать с генераторами от Лиэлл — знаю. Что мне делать с этим метеоритным облаком — знаю. А что делать с влюбленной женщиной — нет.

— А что я правильно сказал? — задумался Павел. — Я, вроде, про облако и генераторы молчал.

— Ты сказал, «электронный». Помнишь, Витька тогда говорил, что он может вас на совещания не собирать? Типа, я всегда знаю, кто что решит и даже знаю, почему?

Павел кивнул. Он уже понял, к чему клонит Мишка.

— Я все всегда знаю, — тоска в голосе усилилась. — Я знаю, как Катя отнесется к инопланетянам, я знаю, каким методом и в каких приближениях она рассчитает отклонение корабля от курса в поле действия этого вот облака. Только я не знаю, как она отреагирует на то, что я до сих пор не понимаю, что она от меня хочет.

— Слушай, Миш, а чего тут знать и понимать? — изумился Павел. — Если она тебе нужна — просто не отталкивай ее, не надо ничего говорить и объяснять. Катя же не дурочка.

— А если я сам не знаю, нужна или нет?

Павел задумался. Такой вариант ему в голову не приходил.

— Это уже тяжелее. Одно могу сказать точно…

Что Павел хотел сказать, Михаил так и не узнал, потому что корабль неожиданно ощутимо тряхнуло.

— Что это? — резко повернулся к пульту Копаныгин, включил монитор.

— Это то самое облако, — сообщил Павел, разворачиваясь к пульту. — Мы идем в нем уже с полчаса. До сих пор все было спокойно.

Копаныгин молча просматривал показания приборов. Еще один толчок. И еще.

— Черт возьми… — тихо сказал вдруг Михаил. — Козелков, у нас очень большие проблемы. Надо поднимать Середу. И Лобанова тоже. А заодно я бы поднял всех, это не шутки.

Павел уже и сам видел. Вышел из строя один излучатель силового поля. Левый борт звездолета практически беззащитен против мчащихся рядом метеоритов. Резервный излучатель автоматика включила, но его мощности явно не хватает. А они еще не дошли до центра облака. Потрясающее везение.

— Ты всегда оповещатель ЭВЦ выключаешь, когда дежуришь? — мимоходом спросил Михаил. — Он бы предупредил о повреждении излучателя раньше.

— Знаю, дурак я. Только он орать начинает по любому поводу, раздражает. Вернусь на Землю, найду того, кто этому аппарату такой противный женский голос присвоил… Поднимай всех, — попросил Павел, включил подготовку нужной шлюзовой камеры, судорожно соображая, как лучше выходить из создавшегося положения. — Излучатель можно только заменить. Он находится практически рядом с третьим шлюзом. Если выйти из люка, можно рукой дотянуться.

— Не дури, — покачал головой Михаил. — До самого аппарата там метров пять. В обычной обстановке — раз плюнуть, но в метеоритном потоке… Одно попадание — и ты замороженный кролик.

— Силовое поле работает. Если его мощность увеличить хотя бы на пятьдесят процентов минут на десять, аварийка выдержит, а работать можно будет практически в безопасности.

В рубку быстро вошел Середа, за ним Лобанов. Виктор, как всегда, сначала сел в свое кресло.

— Что у нас тут?

— Левобортовой силовик полетел, — сообщил Павел. — Аварийка не тянет, очень мощный метеоритный поток, пробивает. Хотя мы идем правильно, и удары пока только скользящие.

Рапортуя, он лихорадочно просчитывал последствия переключения аварийного излучателя.

— Варианты?

— Нам идти еще час десять — час пятнадцать в потоке, — ровным голосом автомата выдал Копаныгин. — Аварийного силового излучателя в таком режиме работы хватит максимум на полчаса. Есть вариант ослабить поле, растянув срок действия батарей на час.

— Авось пронесет? — скептически поинтересовался Федор. — И так-то трясет, мощности не хватает.

— Второй вариант — попытаться исправить излучатель отсюда, с помощью манипуляторов, но это вряд ли. Слишком тонкая работа.

— Что случилось? — в рубку стремительно влетела Лиэлл.

— Мишка, заблокируй двери, — бросил Середа и повернулся к Лиэлл. — Ли, тебе лучше пойти к девочкам, и я настаиваю на том, чтобы вы все надели скафандры. Кстати, ребята, нам тоже было бы неплохо сначала надеть скафандры, благо Федька их отладил недавно.

— Есть третий вариант, — продолжал тем же автоматическим голосом Михаил, — попытаться исправить или заменить излучатель вручную.

— С ума сошел? — осведомился Федор. — Или снесет, или продырявит.

Лиэлл подошла к пульту, молча изучая мониторы и показатели приборов.

— Это не моя идея, — пожал плечами Михаил. — Предложение исходило от Козелкова. Но зерно истины в этом есть. Иначе нам, действительно, остается только надеть скафандры и надеяться на авось. Только вот плотность потока увеличивается, и будет расти еще двадцать восемь минут, после чего начнет спадать, но за эти полчаса…

— Витька, если увеличить мощность аварийки на пятьдесят процентов, он как раз покроет левый борт в районе третьего шлюза, — торопливо начал Павел. Идея нравилась ему все меньше, но зато все яснее становилось пугающее осознание того, что этот вариант единственный. И надо спешить, пока плотность потока не достигла максимума. — Выйти со страховкой, всего-то пять метров, и заменить. Делов-то!

Все задумались. Середа отдал приказ по кораблю всем надеть скафандры, выпрямился в кресле.

— Ну, что ж… Пашка прав. И надо спешить. Идти, думаю, лучше двоим. Миша, просчитай, на какое время хватит мощности аварийки. Успеем за это время заменить основной излучатель? Федор, давай в третий шлюз, готовь запасной аппарат и инструменты. Позови Юлю и Катю, пусть подготавливают скафандры на выход.

— Я сам пойду, Витька, — тихо сказал Павел.

Заметил, как дрогнула золотистая голова, склонившаяся над монитором. Не успел спросить, что случилось, как поднялся Федор.

— Я приготовлю аппарат и тоже пойду, — решительно подхватил он.

— Нет, ты не поможешь, ты никогда не работал с излучателем. Действовать надо быстро, там некогда будет разбираться, знать надо все наверняка. Пойдем мы с Пашкой, — категорично возразил Середа. — Все, Федя, давай быстрее.

Не успел никто ничего сказать, как корабль снова тряхнуло, на этот раз более ощутимо.

— Сквозное повреждение обшивки в резервуаре четыре-В, — сообщил Михаил.

Четыре-В? Это совсем нехорошо — это четверть запаса воды на «Заре».

— А аварийки хватит на двадцать минут сорок пять секунд, при условии увеличения плотности.

— Все ясно, Мишка, спасибо. Успеваем, если не тормозить, — Виктор морщился, глядя на мониторы, изучал пробоину в резервуаре. — Лобанов, долго будем стоять? Выполнять!

— Есть, — недовольно сказал Федор и быстро вышел.

— Внимание! Утечка воды в открытый космос из резервуара четыре-В! — прорвался неприятно механический женский голос электронно-вычислительного центра «Зари».

— Выключи его, Мишка, мы уже в курсе, — Середа даже вздрогнул.

Михаил пожал плечами, но ничего не сказал и динамик выключил.

— Виктор, у меня есть возражение, оно же предложение, — неожиданно выпрямилась Лиэлл. — Вам не надо идти, ваши скафандры слабее моего, а мой однажды выдержал лобовое попадание десятка мелких метеоритов, потом расскажу, как это выглядело. Я предлагаю отправить меня.

— Нет! — вырвалось у Павла раньше, чем Виктор успел хоть что-то сказать.

— Я согласен с Арамисом, — удивленно поднял голову Копаныгин. — Только что ведь обсудили, что там каждый винтик надо с закрытыми глазами знать! Лучше поделись скафандром.

— Размерчик не тот, — язвительно сказала Лиэлл. — А что касается винтиков… Паша, насколько хорошо ты знаешь этот излучатель?

— Ну, — честно ответил Павел, — с закрытыми глазами вряд ли.

— Я понял, Ли, — прервал их Середа, — но ты не можешь идти. Хороши мы будем, если с тобой что-то случится!

— Ничего, — категорично махнула рукой Лиэлл, — ничего со мной не случится! Кстати, а ты этот аппарат с закрытыми глазами сможешь заменить?

— Ребята, хватит болтать, Лобанов инструменты подготовил, у меня тоже все готово. Девушки в скафандрах, ждут наших ремонтников, — сообщил Михаил. — Витька, а пробоина-то не только в четвертом! Три-В тоже пробит. Навылет прошел, практически. Хотя первый и второй резервуары целы, кажется.

— Мишка, давай с пробоиной потом, потому что если не сделаем излучатель, у нас таких пробоин будет по всему левому борту… — Виктор не договорил и покачал головой.

— Витя, ты не должен идти, — мягко настаивала Лиэлл. — Командир не должен рисковать собой, он нужен на корабле, желательно, живым. Пойду я, а ты будешь держать со мной связь. Я буду передавать тебе мысленные образы, а ты — пояснять мне, что делать.

Середа на секунду закрыл глаза.

— Хорошо. Иди, одевайся. Пашка, пойдешь с ней, — добавил он, когда Лиэлл подошла к двери. Она остановилась, но Виктор повысил голос. — Пойдет, или вы оба останетесь, а пойду один я!

— Есть, — Павел почувствовал, что волнение отпускает, ему на смену накатывает желание скорее идти и делать дело.

Лиэлл уже вышла.

— Вперед, время уходит. Будешь страховать ее от шлюза и корректировать передвижения, — почему-то очень устало сказал Виктор и повернулся к пульту. — Мишка, надо что-то делать с резервуаром.

Павел, уже уходя, услышал непривычно взволнованный голос Копаныгина:

— Командир, вода уходит, нам ее отсюда не остановить!

Упаковываясь в скафандр с помощью Кати, Павел думал не об излучателе и не о метеоритном потоке. Почему-то он думал о словах Михаила про них с Катей. Что значит «не знаю»? Все он знает. Когда на собрании на Земле им сказали, что вместо Лены Кашкиной летит Катя Панферова, только слепой или полный идиот мог не понять изумленно-счастливое выражение лица Мишки. Правда, заметил это только Павел, который как раз в этот момент смотрел на Копаныгина, потому что спустя мгновение Мишка снова надел маску спокойного равнодушия.

— Все, готовы, — прервал его мысли взволнованный голос Лобанова. — Опергруппа, на выезд!

Даже сейчас прикалывается, — с некоторым даже восхищением подумал Павел, а Юлька в скафандре с откинутым шлемом покачала головой:

— Федь, давай шутки на потом оставим. Лучше пошли, отнесем скафандры ребятам в рубку, мы тут уже не нужны. Катя проследит за закрытием шлюза.

— Удачи, — хлопнул Федор Павла по плечу и помог ему загерметизировать шлем. — Ли, мы на тебя надеемся!

— Спасибо, я постараюсь, — улыбнулась Лиэлл и подняла свой шлем с тонированным стеклом. Теперь ее голос звучал только по местной связи в наушниках. — Готов, Паша?

— Как пионер, — ответил он, а Лиэлл рассмеялась.

Катя вышла вслед за Юлей и Федором, внутренняя дверь шлюза медленно начала опускаться. Лиэлл наклонилась, проверяя, как закреплен корпус излучателя в манипуляторе.

— Приготовились, пошел обратный отсчет, — раздался голос Копаныгина. — Паша, есть мощность плюс пятьдесят процентов, у вас двадцать минут. Я буду давать оставшееся время. Ли, не волнуйся, все получится. Открываю!

Створка внешнего люка плавно пошла вверх. Стартовая платформа, на которой они стояли, двинулась наружу. Выдвинулась на полметра и остановилась. Лиэлл сделала шаг вперед и оказалась на внешней обшивке. Движение руки — переключила магнитные ботинки, ступила на обшивку.

— Я снаружи, — спокойно сообщила она. — Миша, давай инструменты.

Вслед за Лиэлл мимо Павла осторожно выполз манипулятор с зажатым в нем платиковым кофром с необходимыми инструментами.

— Паша, я пошла. Поле держит, все в порядке, — услышал он голос Лиэлл. Тоже сделал шаг вперед и собрался перешагнуть на обшивку. девушка резко обернулась.

— Не выходи пока. Когда мне надо будет помочь, я сообщу, — и двинулась вперед.

— Она права, — вступил Середа. — Стой на месте, незачем рисковать всем сразу.

Лиэлл дошла до поврежденного излучателя, склонилась над ним. Она молчала, но по ее движениям Павел понимал — вот замерла, будто прислушиваясь к чему-то, вот снова продолжила работу — она слушала указания Виктора. Вернее, смотрела. Виктор тоже молчал, и только один раз тихо сказал вслух:

— Умница, только теперь аккуратнее…

Изредка монотонный голос Михаила сообщал оставшееся время.

— Все, — наконец выпрямилась Лиэлл. — Паша, а вот теперь ты мне нужен. Аппарат готов, я отсоединила его и сняла почти все крепления. Давайте новый, а мы сейчас их поменяем местами.

Из шлюза наружу пошел второй манипулятор с укрепленным в нем новым излучателем. Павел двинулся за ним. Да, в одиночку тут, конечно, тяжеловато было бы.

— Бросьте неисправный, — сказал Середа, — некогда возиться.

— Не стоит, — возразила Лиэлл, отсоединяя последнее крепление. — Отпускайте новый, Паш, держи его, чтобы не уплыл.

Павел придержал, а Лиэлл подтолкнула к захвату манипулятора отсоединенный аппарат.

— Миша, убирайте его отсюда, мешает, — бросила она.

Манипулятор жадно цапнул поврежденный излучатель и медленно уполз назад в люк шлюза.

— Пашка, Ли, у вас десять минут, — в ровном голосе Копаныгина звучали нотки тревоги.

— Мы успеваем, — Лиэлл быстро подсоединяла кабели излучателя к клеммам. — Паша, поставь его на место и уходи, я дальше сама.

— Я останусь, — упрямо качнул он головой под шлемом, помогая устанавливать аппарат в гнезде. — Тут делов-то…

В рубке ребята не отрываясь, смотрели на монитор.

— Она справилась, — почти удивленно сказал Михаил. — Если она сможет подключить все обратно — она справилась!

— Подожди, Мишка, рано еще, — покачал головой Виктор. — Не трынди под руку. Сейчас…

Он опять увидел глазами Лиэлл гнезда клемм, почувствовал вопрос, мысленно ответил, уже почти все. Когда он убедился, что Лиэлл с Павлом вполне справляются с излучателем, то смог переключиться на пробоину в резервуаре.

— Четыре-В почти пуст. В резервуаре скоро будет абсолютный вакуум. Переборка между третьим-В и четвертым не выдерживает, давление слишком велико, она не рассчитана на такие перепады, — тихо констатировал Михаил. — Витя, надо срочно ликвидировать пробоину. Можно, я пойду?

Виктор тяжелым взглядом мерил пульт и мониторы над ним. Рискованно. Но лишиться всей воды — это была бы катастрофа. Надо рисковать.

— Бери Лобанова и вперед. Принимаю управление звездолетом и руководство ремонта на обшивке, — решился он. — Давайте, ребята! Осторожнее, если полетит переборка.

— Есть! — Мишка сорвался с места, и двери за ним закрылись.

— Ли, Пашка, как у вас дела? Осталось пять минут, — сообщил Виктор.

— Нормально, успеваем, — голос Лиэлл в динамиках. — Что у вас случилось?

— Ничего, работайте.

— Нормально, заканчиваем, — успокоила Лиэлл. Попыталась защелкнуть первое крепление — не вышло. — Паш, чуть ближе к краю качни его.

Качнул. Есть крепление. Второе.

— Четыре минуты.

Лиэлл защелкивала крепления со своей стороны, Павел помогал ей со своей.

— Спокойно. Паша, там около тебя еще два зажима.

Защелкнул. Все. Уходим.

— Идем, Ли, сейчас ребята его включат, проверят…

— Две минуты, уходите!

Павел выпрямился, посмотрел на Лиэлл. Девушка по-прежнему сидела, склонившись над основанием излучателя.

— Что-то случилось? — встревожился Павел.

— Все в порядке. Просто один кабель отскочил, когда передвигали, — спокойно сказала Лиэлл. — Уходи, я закончу.

— Что у вас там? — тревожно спросил Середа. — Уходите, Пашка! У вас девяносто секунд!

— Уходи, — повысила голос Лиэлл. — Ты мне мешаешь! Меня не хватит на подсоединение кабеля, прикрытие излучателя и защиту тебя от метеоритов одновременно. Уходи! Витя, закрывай за ним шлюз, я скажу, когда все будет готово.

Павел понимал, что она права, но уйти и оставить ее тут одну было просто невозможно. А в наушниках уже командовал Середа.

— Уходи, Козелков! Шестьдесят секунд, да уходи же, Пашка!

И тут Лиэлл снова его удивила. Она произнесла два слова, значение которых Павел сперва не понял, а когда понял, решил, что ему показалось.

— Зевс-громовержец! — с сердцем воскликнула она. — Да уйдешь ты?

Слегка обалдевший Павел медленно пошел к люку, обернулся, прежде чем зайти внутрь. Лиэлл снова склонилась над гнездом излучателя, рука — над основанием аппарата, ладонью вниз. Что она делает? И при чем тут древнегреческий небожитель?

Павел зашел в шлюз, за ним нырнул манипулятор с инструментами, внешний люк медленно начал закрываться.

— Сорок секунд, — напряженный голос Виктора. — Тридцать пять… Пашка, тебе придется остаться в шлюзе. Если пробьет обшивку… Я не могу рисковать.

— Понимаю, я и не собирался уходить, — успокоил его Павел.

— Двадцать пять секунд до отключения аварийного излучателя. Ли, как дела?

Лиэлл не ответила.

— Лиэлл! — позвал Павел, понимая, что она молчит не из упрямства. — Ты в порядке?

— Не мешайте… — тихий голос, почти шепот.

— Десять… Девять…

Павел замер. Вот сейчас… Черт, и почему вместе с антенной они тогда не проверили и излучатели? Ведь знали об этом облаке!

— Три… Две… Одна… Все.

Тишина. Голос Середы.

— Пашка, аварийка не функционирует.

— Как она там?

— Поле держится над участком левого борта с Лиэлл, излучателем и люком шлюза. Насколько я знаю, в ее скафандре нет такой функции, как поддержка щита. Она держит поле сама! — изумленно-потрясенный голос Виктора. — Есть соединение, можно включать! Ли, уходи к люку, даю энергию на основной излучатель.

Тихий, усталый голос Лиэлл:

— Есть, отхожу.

— Включаю, — предупредил Виктор. — Есть контакт! Открываю шлюз, Пашка, лови ее!

Ловить пришлось в буквальном смысле слова. Войти Лиэлл вошла, но на втором шаге остановилась и начала падать. Павел подхватил ее, им оставалось только дождаться закрытия внешнего люка, выравнивания давлений и открытия входа на корабль.

— Витька, нам нужна Юля, Ли без сознания, — стараясь говорить спокойно, попросил Павел.

— Юлька уже ждет, все будет нормально. Поле есть, все в порядке. Молодцы! Пашка, не снимай скафандр, ты нужен в резервуарах.

Наконец, внутренняя дверь открылась, впустив в шлюз Юлю в скафандре.

— Что случилось? — спросил Павел Середу, поднимая Лиэлл на руки. Снаружи уже ждала Варвара с носилками на колесиках. Уложив девушку, Павел помог Юле освободить ее от серебристо-голубой брони. Варвара схватила Лиэлл за запястье, не тратя время на подключение датчиков.

— Есть пульс, все в порядке, — облегченно выдохнула она. — Поехали.

— В резервуаре четыре-В сквозное повреждение, мы лишаемся воды. Пробоина слишком велика, метеорит был сравнительно небольшой, но когда вода рванула наружу, отверстие сильно увеличилось. Из четвертого вода вся ушла, и прорвало переборку между третьим и четвертым, Федьку чуть не раздавило, — быстро говорил в наушниках Виктор, пока Павел шел к техническим отсекам. — Они не успевают, Пашка, есть угроза прорыва следующей переборки…

— Я в шлюзе, открывай, — пока закрывался шлюз и открывался проход в резервуар, Павел мысленно прикидывал, сколько воды уже потеряли. — Метеорит навылет прошел, до второго?

— Первый цел точно, надо удержать второй, или мы останемся в условиях пустыни.

— Приветствую героев-ремонтников, — раздался в наушниках усталый голос Михаила. — И как там, с той стороны?

— Штормит, — в тон ему ответил Павел и присоединился к работе. Вода, которую вакуум высасывал через уже наполовину закрытую рваную дыру в обшивке, сильно затрудняла работу. — Нормально, поле есть.

Федор, чертыхаясь, бродил в воде у внутренней переборки между бывшими третьим и четвертым резервуарами, ощупывая ее руками.

— У меня чувство, господа монтажники, что где-то под водой имеется еще одна пробоина. Вода вытекает в космос, но не убывает здесь. Я по колено уже минут десять хожу… Витька, проверь уровень во втором резервуаре, — позвал он Середу.

Спустя несколько секунд Виктор откликнулся.

— Вода уходит. Второй пуст на треть.

— Я всегда говорил, — чуть задыхаясь, прокомментировал Михаил, — что те, кто поддается панике и выключает оповещатель ЭВЦ, потом пожинают горькие плоды неожиданностей! Об утечке из второго, который мы считали неповрежденным, можно было узнать раньше.

— Ничего, — успокаивающе отозвался Павел. — Зато теперь Федьке будет, где развернуться — не ты ли, специалист по нештатным, еще на Земле обещал нам справиться с проблемой нехватки воды? Помнишь, Витька?

— Работайте, работайте, — не поддержал Виктор. — Прикалываться потом будем.

— Я обещал придумывать что-то, если ВСЯ вода испарится, — недовольно вставил Лобанов. — А в такой половинчатой ситуации мой мозг отказывается…Так. Вам помощь нужна? — неожиданно прервал он сам себя, прижав обе руки к переборке и как будто прислушиваясь к ощущениям. — Долго вы еще возиться будете?

— А что случилось? — Павел почувствовал, что Федор нехорошо посерьезнел.

— Я, кажется, нашел вторую дыру. И мне не нравятся некоторые вибрации, которые я ощущаю руками.

— Мы почти закончили, — выпрямился Михаил. — Пробоина закрыта, осталось только герметизировать края, и все. Можно подавать воздух, а то правда, выдавит к черту и эту переборку.

— Включаю подачу воздуха. Пашка, вы с Федором справитесь? — спросил в наушниках Середа. — Мне нужен Мишка.

— Справимся, — ответил Павел, когда Лобанов утвердительно качнул шлемом. — Иди, Миш, мы доделаем.

Как ни странно, но они даже смогли откачать оставшуюся воду, ликвидировать утечку из второго резервуара и укрепить переборку. После ухода Михаила Федор замолчал, и, к большому удовольствию Павла, они до конца ремонта обменивались только «рабочими» репликами.

— Как самочувствие? — спросил Федор, когда они уже снимали скафандры. — А то я краем уха слышал про какие-то проблемы с заменой излучателя.

— Да я что… Перенервничал, конечно, а так — что мне будет, — отмахнулся Павел.

— Ли, говорят, может генерировать силовое поле вокруг себя? — как бы невзначай поинтересовался Лобанов, упаковывая снятый скафандр в шкаф.

— Говорят, — согласился Павел. — Федь, отстань, а? Меня выгнали с обшивки, как младенца. Я ничего не видел.

— Середа не хотел тобой рисковать. Конечно, чужой девчонкой рисковать легче, — с непонятным выражением бросил Лобанов.

— Она сама вызвалась. Кроме того, ее скафандр позволяет…

— А вы ее слова проверили, прежде чем утверждать, что он позволяет?!

Павла удивила резкость, с которой это было сказано.

— Нам было некогда проверять, ты же понимаешь. А наш главный специалист по скафандрам в тот момент вышел… — неожиданно до него начало доходить. Неприятный холодок пополз по спине. — Федька, ты хочешь сказать, что она блефовала?

— Не то слово, — мрачно отозвался тот. — И мне кажется, Середа не мог не понимать, что происходит. Я же ему полный отчет по сборке-разборке ее скафандра давал! Материал прочный, несомненно, но никаких сверхэффектов в нем нет. У него даже степень защиты от излучений ненамного больше, чем у наших. — Федор с силой захлопнул дверцу в нишу.

Павел машинально убрал свой скафандр, аккуратно закрыл дверцу, и некоторое время молча на нее смотрел. Поймал себя на том, что сжимает правый кулак, как будто хочет ударить по этой блестящей поверхности. Или дать кому-то в ухо.

— В общем-то, все понятно, особо не грузись, — подтолкнул его Лобанов, выпустивший пар и оттого уже более спокойный. — Витька просто выбирал меньшее зло из двух возможных. Ясен пень, ты ему дороже. И он рассчитывал на что-то вроде этого поля или еще какое-нибудь проявление высшего разума. А потом — она сама рвалась.

— Это ты меня успокаиваешь, или себя? — тихо спросил Павел, и, не дожидаясь ответа, вышел.

Он пожалел, что не успевает зайти в лабораторию, узнать, как там Лиэлл. До конца его вахты оставалось еще почти шесть часов. После авральной работы по расчетам гиперускорения Середа, наконец, ввел двенадцатичасовые вахты — суточные стали слишком утомительными.

По дороге в рубку он думал, что сейчас ворвется туда, схватит Витьку за грудки и припрет к стене с какими-нибудь очень нехорошими словами…. надо было только успокоиться, и слова эти сказать вдумчиво и ледяным тоном. Естественно, успокоившись, Павел осознал, что никого хватать и припирать не будет. У Виктора, и вправду, выбора особого не было. Если подумать, он сам на его месте поступил бы также.

— Паш, извини, что заставил тебя ремонтом заниматься, — встретил его Середа в пустой рубке. — Мишку я отправил к поврежденному излучателю, а сам хотел понаблюдать за потоком. И надо думать, что нам теперь делать с запасом воды.

Павел несколько секунд смотрел в его осунувшееся лицо человека, уставшего от очень тяжелой ноши, и вдруг подумал, что надо бы Витьку отправить в отпуск. Недели на две. Запереть в «Сюрпризе», а вопросы пробиваемости инопланетных скафандров и утекающих жидкостей порешать самостоятельно.

— Да ладно, — махнул он рукой, — приказы командира не обсуждаются. Как там Ли?

— Варя говорит, все нормально — просто сильное переутомление. Она спит.

Павел с удовольствием опустился в свое кресло — центральное, конечно, занимал Виктор.

— Как она умудрилась кабель подсоединить? — Павел уже полностью успокоился и не стал поднимать тему смысла выражения «меньшее зло». — И что там насчет поля?

— Знаешь, — медленно ответил Виктор, — я только сейчас поверил в то, что она принадлежит какой-то высшей расе. С такими возможностями… Она подключила кабель, даже не коснувшись его рукой. И силовой щит над собой и излучателем держала сама. Федька подтвердил, что в ее скафандре таких наворотов с защитой не было.

— Как это — не коснувшись? — проигнорировал Павел и замечание о защите скафандра Лиэлл.

— Телекинез. Невозможно для нас, но элементарно для нее.

— Ничего себе, элементарно, — не согласился он. — Если она свалилась, как только в шлюз вошла!

— Перенапряглась. Она ведь одновременно двигала кабель, а там его не просто пошевелить надо было, а с усилием в гнездо клеммы вставить и защелкнуть. И закрывала полем не только себя и излучатель — по показаниям приборов, защищен был весь борт до шлюза, даже люк захлестнуло, — Виктор сделал паузу, и как-то неуверенно предположил: — Надо думать, она тебя прикрывала. Она же слышала, как я тебя в шлюзе оставил.

Павел закрыл глаза. Зачем ты извинялся тогда, Витька, — подумал он, — я и так не собирался уходить, а ей лишние волнения совсем были не нужны.

— Ну, вот, — вслух сказал он. — Теперь я чувствую себя последней свиньей. Мало того, что оставил ее там одну, так еще и…

— Сначала ты спас ее, а теперь она спасала тебя, — возразил Виктор. — Ничего сверхъественного. Думается, если бы ты был на ее месте, ты бы сделал то же самое. Это нормально. И не заморачивайся.

— Тебе хорошо говорить, — вздохнул Павел.

— Ага, мне всегда хорошо, — неожиданно резко и сердито ответил Середа. — Все время за вашими спинами! Посылать вас на незнакомую планету с роботами, под метеориты, в чужой радиоактивный звездолет, — а самому сидеть в своем кресле за мониторами! Мне хорошо, я согласен. Выбирать, кого из вас отправить сегодня рисковать жизнью, и наблюдать за процессом из заблокированной рубки!

Павел представил себе, что сейчас переживает командир, и ему стало совестно за свое недавнее зло на него.

— Витька, ты с ума не сходи, — успокаивающе сказал он. — Нас трое здоровых лбов и уже четверо вполне работоспособных девушек. Наших рук вполне хватит, чтобы обеспечить физическую работу на этом корабле, в том числе и опасную. А вот все, что касается работы головой — тут мы без тебя далеко не уедем, даже если сложить меня, Мишку и Катю в одну вычислительную машину.

Виктор хмыкнул.

— И ты не прячешься, а занимаешь свое место. Кто ж виноват, что оно не на передней линии фронта? Все правильно, и нечего стремиться как можно скорее оставить нас без руководителя, — закончил свою тираду Павел.

— Убедил, — сказал Середа после паузы. — Пусть. Я все это понимаю, но иногда мне очень противно тут сидеть.

Из облака они вышли без дополнительных происшествий. Михаил с Федором отладили снятый излучатель — Лобанов тоже побил себя за то, что ему даже в голову не пришло проверить его раньше.

— Завтра же выйду, осмотрю правый, — поклялся он Копаныгину.

— Завтра ты будешь после вахты отсыпаться, — напомнил Михаил.

— Значит, потом отосплюсь. Или тебя попрошу профилактику провести, — не растерялся Федор.

Михаил вздохнул.

— Я даже не буду возражать. В любом случае, это надо сделать до начала разгона.

О проблеме с водой практически не говорили. Середа сказал, что обсуждение этого вопроса он переносит на тот момент, когда будут готовы полные отчеты об аварии, ее ликвидации, просчет последствий и возможные варианты решения проблемы. На время до этого грядущего момента было решено пока сократить расход воды вдвое.

— Теперь нам не обойтись без ускорения, — категорично заявил Виктор. — В любом случае, даже по самым простым прикидкам мы потеряли около трех четвертей всего запаса воды. Даже при включении ускорителей нам может не хватить оставшегося. Так что включение соэллианских генераторов — вопрос времени.

Включение ускорителей отложили до окончания профилактических работ и полного восстановления Лиэлл, которая вот уже больше суток лежала в своей каюте. Варвара запретила ей выходить и вообще подниматься с кровати лишний раз.

— Ничего себе, сверхвозможности, — поражался Лобанов. — Нужны они, если после их применения вот так валяться надо!

— Ну да, может, и не нужны, — покивал Виктор. — Если бы она тогда кабель на место не поставила в считанные секунды, ты бы тут сейчас мог и не рассуждать, а болтаться в продырявленном скафандре в полном вакууме. Я, конечно, преувеличиваю. Однако все прошло так относительно гладко только благодаря Лиэлл и ее способностям.

— Допустим, ты, Федька, можешь запросто поднять тот самый излучатель, — включилась в разговор Варвара. — Допустим, что ты сможешь поднять два таких излучателя, если будет очень надо. Но при этом ты обязательно надорвешься. И тоже будешь долго валяться в медотсеке, а Юля будет запрещать тебе подниматься.

— И вообще, лучше бы ты помолчал, если тебя хватает только на дурацкую критику, — добавила Катя.

— Да понял, понял, — замахал на них руками Федор. — Я ж просто так сказал! Пойду, мне еще левый аварийный восстанавливать.

— Варь, а можно я Лиэлл навещу? — решился, наконец, Павел. Он хотел это сделать сразу после вахты, но тогда Кутейщикова не пустила к ней даже Виктора, и Павел даже заикаться про свой визит не стал.

— Зайди, она про тебя спрашивала, — кивнула Варвара.

— Привет передавай, — сказал ему вслед Середа.

Лиэлл открыла дверь сразу, едва он подошел к ее каюте.

— Привет, — слегка смущено сказал он, заходя внутрь. — Ты кого-то ждала?

— Вообще-то, никого, кроме Вари. Но она ушла только двадцать минут назад, — улыбнулась Лиэлл. Она сидела на кровати, сложив ноги по-турецки.

— А двери кому открыла?

— Тебе, — весело сообщила она. — Я тебя услышала.

— Ну и слух, — заметил Павел. — Как самочувствие?

— Спасибо, не дождетесь, — совершенно буднично ответила Лиэлл. — Да правда, нормально, Варя просто перестраховывается. Ничего ж из ряда вон выходящего не случилось — я уже полностью восстановилась.

— Витька говорит, ты там телекинезом баловалась? — Павел решил обдумать специфический оборот «не дождетесь», в ответ на вопрос о самочувствии, позже.

— Угу, — кивнула Лиэлл. — Не люблю я это дело, но по-другому никак не успеть было. Ты извини, что я там на тебя накричала, просто мне, действительно, надо было сосредоточиться, а не волноваться за тебя. Кстати, ты присаживайся.

— А чего за меня волноваться, — вконец смутился Павел и осторожно сел на кожаное сиденье перед обязательным в девичьих каютах зеркалом. — И нечего извиняться. Если бы не ты, у нас бы ничего не вышло. Кстати, ребята привет передают, — вспомнил он.

— Спасибо. Я так понимаю, с ускорителями вы меня ждете?

— Ждем, — кивнул Павел. — А еще в свете последних событий Витька решил полную профилактику внешней аппаратуры устроить. Пока не закончим, ни о каком ускорении и речи не пойдет. И вода еще… Мишка сейчас считает, сколько мы потеряли, и что из этого следует.

Некоторое время они помолчали, Павел почувствовал себя неловко, и уже собрался вставать и уходить, когда Лиэлл тихо спросила:

— Ты пришел просто на меня посмотреть?

Он хотел, было, ответить, что именно за этим и пришел, но потом как-то понял, что пришел он выяснить один очень волнующий его момент. Странно, как она все чувствует.

— Нет, я еще хотел узнать… Зачем ты соврала про скафандр?

Лиэлл ответила не сразу.

— На самом деле, я сама не знаю. Мне показалось, что если бы я объясняла про купол, это заняло бы больше времени. Про скафандр проще было. Все равно проверять вам было некогда, а Федя ушел.

Павел не стал уточнять, что Федор не был единственным, кто знал правду.

— Купол — это ты про силовое поле?

— Ну, да. Тем более, я не была убеждена, что оно понадобится. Мы же успевали, в принципе, если бы не плохо закрепленный кабель. Я же сама его и не закрепила, как следует, так что все нормально.

— Твоего купола вполне хватило бы на тебя и излучатель. Зачем ты его так растянула? Наверняка же, энергии потратила раза в три больше, чем нужно было! — Павел твердо решил довести этот разговор до конца.

Лиэлл, до сих пор внимательно изучавшая противоположную стену, медленно повернулась и посмотрела Павлу в глаза.

— Ты меня в чем-то подозреваешь? — в упор спросила она.

— Нет, — не смутился он. — Но я должен знать!

Неожиданно девушка улыбнулась.

— Все очень просто, ты ответ и так прекрасно знаешь. Но если хочешь, чтобы я озвучила — пожалуйста. Ты остался в шлюзе, а обшивка на люке и на оболочке корабля могла быть в любую секунду пробита. И твой скафандр — тоже. Мой купол защитил тебя. Вот и все.

— Излучатель и кабель были важнее! — растерявшись, возразил Павел, тут же выругав себя за наглость.

Однако Лиэлл не обиделась.

— Трудно сказать, что было более важно тогда, под метеоритами, если рассуждаешь об этом, сидя в позе «лотос» на удобной кровати, — задумчиво сказала она. — Только мне кажется, я вполне справилась с обеими задачами, и с кабелем, и с прикрытием шлюза. Нет?

— Нет, — согласился Павел. — То есть, да. Или… — он окончательно запутался, наконец, и вскочил. — Извини, меня там ребята ждут! Там у нас еще дела…

— Ну, да, конечно, — Лиэлл была совершенно серьезна, только ее голубые искрящиеся глаза смеялись. — Иди, все нормально. Обещаю завтра выползти, так всем и передай. Особенно Варе.

Павел вышел из ее каюты совершенно растерянным. Вроде бы, она все объяснила. Но почему его по-прежнему беспокоит вполне прозрачный ответ на вопрос о растянутом поле? Ведь понятно — она не могла не думать о напарнике. И все-таки, почему же это так его волнует?

Так и не решив проблему, Павел отправился в док, где Федор в компании Барсика разбирал левую аварийку.

Середа собрал всех в рубке, чтобы сообщить о полной готовности корабля к началу гиперразгона. Профилактические работы были завершены, все системы проверены.

— Ребята, у нас все готово к разгону. Мы все принимали участие в подготовке, и мне не надо вам детально рассказывать, как все отлажено и как все работает. У нас есть одна большая проблема, которую мы с Михаилом надеемся в скором времени решить, и как только справимся с ней, можно будет включить ускорители.

Вы знаете, что мы постарались все просчитать и риск свести к минимуму. Опять же, все осознают, на что идут. Но сейчас мне по правилам нужно провести еще одно, последнее, официальное голосование, результаты которого будут задокументированы. Я хочу, чтобы вы еще раз все взвесили. Если у вас есть возражения, говорите сейчас, или потом не обвиняйте нас в том, что мы рискнули вашей жизнью.

— «Если кому-либо известны причины, по которым брак не может состояться, скажите о них сейчас, или не говорите никогда», — вздохнул Лобанов. — Чего тут переспрашивать по сто раз? Мы уже голосовали. Все были согласны.

— Ты — согласен? — прервал его Виктор.

— Да.

— Козелков?

— Согласен, — Павел решил не выступать, чем быстрее закончится эта формальность, тем лучше. Позади он слышал какой-то шум — Юля что-то возмущенно шептала Варваре на ухо.

— Копаныгин.

— Мы рискуем, но риск сведен к минимуму. Я доверяю тебе, Середа, своей голове и бортовому компьютеру. И Лиэлл я доверяю, — добавил Михаил после секундной заминки. — За.

— Ты должна сказать сейчас! — неожиданно повысила голос Юля. — Это же неправильно. Он имеет право знать и решать вместе с тобой!

— Что у вас там, девочки? — повернулся к ним Виктор. — Сорокина, Кутейщикова, ваше мнение?

— Я против, — решительно объявила Юля. — То есть, я за, но я буду против, пока она молчит!

— О чем молчит? Что и кто имеет право знать? — нахмурился Виктор.

Павел каким-то шестым чувством понял, что здесь ни Варя, ни Юлька ничего пояснять не будут. По крайней мере, пока тут столько народу. И еще он понял, что речь шла о самом Викторе. Еще он вспомнил слезы Варвары… Так, надо всех вывести.

— Ребята, пошли, погуляем в коридоре, — принял он на себя командование экипажем, получил удивленный взгляд Виктора, благодарный — Варвары и одобрительный — Лиэлл. Странно, но все послушались, и минут десять толклись в «тамбуре» перед рубкой, ожидая, пока разрешится непонятная ситуация. Юля и Лиэлл стояли чуть в стороне, тихо переговариваясь.

— Я не уверена, что все так просто, — возражала Юля. — Мне очень не по себе оттого, что я не предупредила его раньше. Она не могла решать сама. А я, в конце концов, врач!

— Ты и не должна была, это ее дело. Но ты не волнуйся. Генератор защитного поля сведет все последствия ускорения к нулю. Я-то все это на себе испытывала неоднократно. Но ты права, он должен знать.

— Хватит секретов, — вмешался Федор, ничего не понимающий, и поэтому слегка раздраженный. — Сначала один устраивает идиотские голосования, потом другая выступает против того, что сама же помогала готовить.

— Не шуми, Федька, — положил ему руку на плечо Михаил. — Сейчас во всем разберемся.

Катя, тихо улыбалась, стоя у стены. Павел был готов поклясться, что она тоже понимает, как и Лиэлл с Юлькой, о чем речь.

Двери в рубку неожиданно распахнулись, приглашая войти. Картину они застали идиллическую — в кресле командира сидела Варвара, рядом с ней стоял Виктор, держа ее руку в своей. Варвара выглядела спокойной и довольной, а вот Середа внушал некоторые сомнения в собственной адекватности. Несмотря на то, что он пытался казаться серьезным, на его лице то и дело проскакивало выражение то ли полного идиотизма, то ли просто очень неуемного счастья.

— Ребята, у нас тут небольшое ЧП, — стараясь говорить спокойно, сообщил Виктор, не выпуская руки Варвары из своей. — Я бы не стал выносить это на всеобщее обсуждение, но особенности нашей с вами жизни многие личные проблемы делают общими.

— Мы не можем включить ускорение? — взял быка за рога Копаныгин.

— Не совсем. Просто…

— Не вижу в этом ничего особенного, но Витя решил, что вы должны знать, — перебила его необычно невнятную речь Варвара. — Собственно, ничего страшного. У меня будет ребенок. И я хочу, чтобы он родился. Здесь. Хотя мне немножко не по себе.

Некоторое время все молчали. Потом Павел, который, в общем-то, уже был морально готов к подобному повороту, подошел к Виктору и пожал ему руку, для чего Середе пришлось выпустить, наконец, Варину ладонь.

— Поздравляю, Витька, — совершенно искренне сказал Павел, потом наклонился к Варе и неожиданно для самого себя поцеловал ее в щеку. — И тебя, Варюша, поздравляю. А ты плакала… И нет тут, действительно, ничего страшного!

Когда с поздравлениями закончили, до сих пор молчавшая Юля поинтересовалась:

— И что мы с этим будем делать? Нет, я в смысле — как вы собираетесь его растить и воспитывать? Как вы себе представляете формирование организма ребенка в наших ненормальных космических условиях? А тут еще это ускорение!

— Я до сих пор не понимаю, как это получилось, — призналась Варвара.

— О, Варенька, это как раз, не вопрос, — откликнулась Юля. — Нам же с тобой называли вполне реальные девяносто девять процентов гарантии. Мне еще тогда пришел в голову вопрос о том одном проценте, который оставался невыясненным. Собственно, это он и есть, конечно. Но меня беспокоит…

— Все будет нормально, — вступила Лиэлл. — Я вполне в состоянии проследить за возможными появляющимися отклонениями в развитии плода, мы сможем устранить их, если будет необходимо. Не стоит бояться.

— А потом? — вырвалось у Кати.

— А потом все, как всегда. Это только издалека все кажется страшным, а на самом деле все просто. Кстати, у вас в библиотеке вагон книг по воспитанию детей. Я нашла, — улыбнулась Лиэлл. — Те, кто вас собирал в полет, видимо, тоже задумывались об этом одном проценте.

— А я тогда думала — зачем нам рассказывают основы акушерства? — задумчиво протянула Юля.

— В общем, решать, конечно, вам, но, если боитесь — включайте ускорение уже после рождения малыша, — предложила Лиэлл. — Хотя я не вижу опасности для его развития и сейчас. Думайте. И не забудьте о дополнительных проблемах, связанных с отсрочкой включения.

За время всех этих споров Виктор окончательно пришел в себя, и смог продолжить совещание.

— Ну, что ж… Поехали снова. Сорокина, твое окончательное мнение.

— Я взвесила все за и против. Витя, мне кажется правильным предложение Лиэлл — надо подождать.

— Поддерживаю Сорокину, — подал голос со своего кресла Михаил.

— Козелков.

— Не знаю. Все это достаточно неожиданно, — слегка соврал Павел. Потому что если бы он напрягся немного, то понял бы все сам, не младенец. — Я за «отложить включение» до полного выяснения всех возможных последствий.

— Лобанов.

— Ну, Ли же сказала, что все будет в порядке! А у нас назревает нехватка воды. Я все еще за включение.

— Панферова.

— Я тоже по-прежнему склонна верить Лиэлл. Если она говорит, что ничего не случится, значит, так оно и есть. Я — за, — серьезно откликнулась Катя.

— Кутейщикова.

— Я в этом вопросе полагаюсь на Юлю. Она говорит — подождать. Хотя… Мы с Лиэлл уже рассмотрели все возможные варианты, кое-что посчитали, и я думаю, что она права. Ничего не случится. А тянуть с ускорением — значит, мы теряем время и воду. Нет, надо включать. Я не знаю, Витя, — совсем тихо закончила Варвара. — Мне трудно решать, ты сам понимаешь.

— Понимаю, — после паузы произнес Виктор. — Мне все ясно. Точнее, мне ясно, что ничего не ясно. Девочки, я вас не обвиняю ни в чем, но эту новость вы мне должны были сообщить пораньше.

Юля пожала плечами.

— Виктор, я надеялась на Варю, думала, что она выберет время сказать тебе.

— Я боялась, — непривычно тихо призналась Варвара. — Я боялась, что…

— Все, хватит, — прервал ее Виктор, успокаивающе положив руки ей на плечи. — Я поддерживаю мнение Козелкова. Ребята, запуск откладываем, пока мне не будут предоставлены полные отчеты из медицинского и биологического центров. Лиэлл, я попрошу тебя принять участие в исследовании. Я хочу видеть в записи все возможные варианты последствий этого ускорения и полета вообще для ребенка. После получения этих отчетов мы с Варей, Юлей и Лиэлл обсудим решение. Возражений нет?

— Нет, — решительно за всех ответил Павел. — Все правильно. В принципе, нам спешить некуда. Подождем…

— Подождем, — вздохнула Лиэлл и первой вышла из рубки.

Карты вскрыты

Павел наткнулся на нее в одном из коридоров с иллюминаторами. Лиэлл молча смотрела в звездную пустоту. Он встал рядом, тоже некоторое время смотрел на звезды.

— Ты расстроилась? — спросил он, так и не дождавшись от нее хотя бы поворота головы в свою сторону.

— Расстроилась? — откликнулась она. — Нет. Решать тут должны были Варя и Виктор, они сделали свой выбор, и, значит, так правильно. Но у меня чувство нехорошее. Я бы хотела лететь как можно быстрее. Мы тут, как на ладони.

— У кого? — насторожился Павел.

— Вообще. Я боюсь его. В последний раз мы расстались более чем бурно, — тоскливо ответила Лиэлл.

Выражение ее лица стало каким-то детским, Павлу захотелось запустить руки в ее золотистые волосы и гладить ее, пока она не успокоится. Он встряхнулся.

— Ты о брате? Он может тебя найти?

— При желании — да. Он более мощный эмпат, чем я. Я тогда немного соврала. Он может обнаружить звездолет, это реально, потому что автопилот передал на мою планету координаты вынужденного перемещения в гипере. Если не найдет меня в звездолете, он будет искать. Он может почувствовать меня, как я тогда почувствовала… вас.

— Меня, — уточнил Павел.

— Тебя, — согласилась она. — Ты был самый открытый, самый… соответствующий моему сознанию. А я для Матиэллта — более чем соответствующая. Фактически, мы с ним — одно и то же. Тяжело объяснить.

— Зов крови?

— Мы близнецы, — пояснила Лиэлл. — Только он, в отличие от меня, занимался всю жизнь самосовершенствованием. Это я вот…

— Тяжело познавать одновременно саму себя и окружающий мир? — понимающе подхватил Павел.

— В общем-то, да. Только я считаю, что для меня лично мир важнее.

— У тебя все впереди. Вот сейчас будем двадцать с лишним лет лететь — времени много, совершенствуйся, — он чувствовал, что говорит глупость, но надо же было как-то отвлечь и успокоить ее.

— Да… Только фора слишком велика, — вздохнула Лиэлл. — Паша, Варя тогда спросила, сколько мне лет.

— Это вовсе не обязательно, — поспешно возразил он, — если ты не хочешь, не говори.

— Да ладно. Я уже сказала, что мы живем дольше вас, только вот не уточнила, насколько дольше. — Она еще раз вздохнула. — Нам с Матиэллтом по вашему летоисчислению около пяти тысяч лет. Каждому, даже не на двоих. Так что у него фора на самосовершенствование была в несколько тысячелетий.

Павел некоторое время тупо продолжал смотреть на нее. Надо было что-то сказать, только что?

— Напугала? — повернулась, наконец, к нему Лиэлл. — Я знала, что напугаю, поэтому и молчала. Только все равно когда-то надо о себе рассказывать, — она натянуто улыбнулась. — Неплохо сохранилась, да?

Он, наконец, смог собрать мысли. Лиэлл внимательно смотрела ему в лицо, а сама была серьезна и даже печальна, а в глазах пряталось что-то непонятное. Павел вдруг понял, что она не просто так спрашивает. Она же и правда, боится, что он сейчас шарахнется от нее! Интересно, а Мишке она тоже сказала?

— Идеально сохранилась, — успокаивающе улыбнулся он. — И почему это я должен был испугаться? Все равно мы уже привыкли к мысли, что ты принадлежишь к старшей расе, ты и так на несколько ступеней выше нас во многом. А Землю мы все равно лучше тебя знаем, ты у нас совсем новичок. То, что ты смогла узнать из моего сознания — малая часть того…

— Я ничего не узнавала от тебя, Паша, — тихо перебила его Лиэлл. — Тут я тоже соврала. Зря ты мне верил.

— То есть? — опешил он.

— Я просто звала тебя. И все. Никаких сведений о Земле.

В коридор стремительно вошел Копаныгин, тут же заметил их.

— Пашка, тебя Лобанов зовет, там какие-то проблемы, помочь надо. Он в третьем шлюзе. Ли, а тебя, кажется, Юля искала.

— Спасибо, Миша, я помню. Просто задержалась тут, красиво очень, — спохватилась Лиэлл и быстро убежала, не оглянувшись.

Павел проводил ее взглядом, заметил, как внимательно следят за ним антрацитовые Мишкины глаза. Копаныгин коротко улыбнулся.

— Она тебе про себя что-нибудь рассказывала? Судя по твоему обалделому виду, точно, анкетные данные сообщила.

— Ты знал? — спросил Павел, вспоминая подозрения Виктора.

— Что она несколько старше, чем мы думали? Знал. Она говорила.

— А что еще ты знал?

Неожиданно Павел почувствовал растущее раздражение. Копаныгин говорил так, будто имел право знать о Лиэлл больше него. Почему-то это Павлу очень не понравилось. Вспомнилась плачущая на его плече Катя.

— Когда она захочет, она сама тебе все расскажет, — уклонился от ответа Михаил. — Не психуй, Пашка, дай ей время. А я, даже если и знаю больше, чем ты, не могу тебе объяснить, потому что дал ей слово не трепать языком.

Павел медленно кивнул. Это правда. Если Мишка пообещал молчать — это могила. Одно утешает — кому попало и не подумав, он свое слово не дает.

— Ты уверен, что то, что знаешь ты, не обязательно нужно знать Середе? — задал он прямо волнующий его вопрос.

— Уверен, — кивнул головой Михаил. — Она и ему сама все расскажет. А я не доверял ей больше всех из нас, зато теперь доверяю на все сто.

— Почему? Чем она тебя купила? — с неприязнью спросил Павел.

— Паш, спокойно. Меня можно купить только одним — правдой. Такое незачем придумывать. Так не врут. А ты не злись, тебе совершенно не из-за чего злиться, — вдруг улыбнулся Михаил. — Она ко мне пришла со всеми своими тайнами именно потому, что я ей совсем не верил. А она такой человек, что не выносит, если ее считают врагом.

— Человек? — удивился Павел.

— Человек, — кивнул Копаныгин. — Пашка, она больше человек чем мы с тобой. Слушай, иди уже к Федьке, ты все эти нюансы потом с Ли обсудишь. Ты извини, что я вам помешал, но у вас времени впереди много, успеете разобраться.

Павел устал удивляться, и извинения от Мишки, который раньше скорее откусил бы себе язык, чем попросил бы прощения за подобные пустяки, принял как должное.

Отчеты девушки приготовили. Виктор долго сидел с этими файлами в кабинете, и, как всегда в трудные моменты, позвал Павла к себе.

— Пашка, я не могу сам это решить, — как-то растерянно встретил он его на пороге кабинета. — Я чувствую, что знаю решение, но не могу его вывести, потому что я сейчас необъективен.

Павел прошел вслед за командиром, сел в свое привычное кресло — напротив Середы, принял от того отчеты и погрузился в их изучение. Читал, обдумывал, а в голове вертелись мысли — вот оно, отцовство. Это когда личное перемешивается с работой, долг тянет в одну сторону, а семья, ребенок — в прямо противоположную. Когда знаешь ответ, но страх за близких мешает его принять. Витька молодец, что не стал выдавать свою слабость за решение, пусть для этого и пришлось признаться, что сам он не в состоянии справиться с проблемой.

Павел закончил изучение отчетов и выключил монитор.

— Вить, что тут думать? Вроде бы, все в порядке, но все равно, наверняка никто ничего не может сказать. Даже Лиэлл не утверждает, что неоднократно наблюдала рожденных в полете детей. Так что… Ничего страшного, что мы потратили время на установку и отладку ускорителей и генератора защиты. Теперь у нас есть в резерве эта сверхскорость. Если понадобится — мы сможем воспользоваться уже готовым. А пока — пойдем дальше согласно старым расчетам до рождения ребенка. Думаю, ребята поймут. Сократим расход воды, Лобанов подумает, что можно изменить с циркуляцией в системе жизнеобеспечения. Он же нам обещал, — усмехнулся Павел.

— А Лиэлл?

— Прости, — решительно задавил в себе последние сомнения Павел, — но это вообще не имеет значения. Решаем здесь мы, и Лиэлл, кстати, это признает. Она же, если вспомнишь, первая и предложила перенести разгон. Так что она примет это.

Виктор помолчал, потом поднял голову, и Павел увидел в его глазах облегчение.

— Спасибо, Пашка. Я сам хотел решить так же, только не знал, как мне это обосновать.

— А не надо ничего обосновывать. Вить, за кого ты ребят принимаешь? Все же всё понимают. И Лиэлл…

— Кстати, я попросил ее зайти. Она ждет в коридоре. Мне показалось, я должен сообщить ей сейчас, до совещания. Ты не против?

Конечно, Павел не был против. За эти сутки, что девушки скрывались в лаборатории, готовя отчет для Виктора, он совсем не видел Лиэлл. Странно было признаваться самому себе, но ему ее не хватало. И сейчас он обрадовался возможности просто увидеть ее, услышать голос…

Виктор некоторое время наблюдал за его лицом, потом тихо покачал головой.

— Пашка, Пашка, а ведь я тебя предупреждал.

— А что? — постарался удивиться Павел.

— Да ничего. Позови ее, пожалуйста.

Павел вышел в коридор, Лиэлл стояла у поворота и тихо говорила с кем-то невидимым за углом.

— Ли, заходи, Виктор ждет, — позвал он ее. Лиэлл кивнула тому, за углом и пошла к кабинету.

— Все будет хорошо, — услышал Павел голос Копаныгина. Вздохнул и зашел вслед за девушкой, пропустив ее вперед.

— Я понимаю, — спокойно отреагировала Лиэлл на их решение. — Все правильно. Не горит. Конечно, подождем.

— Ли, я хотел спросить… — как-то нерешительно начал Виктор. Павел насторожился. — В отчете есть одно место… Ты предлагаешь свой опыт, как человека, имевшего дело с акушерством. А ты уверена, что ваша и наша анатомия настолько схожи?

— Во-первых, Варя и Юля провели полное исследование моего организма, — усмехнулась Лиэлл. — Мы идентичны, и ты это тоже знаешь. Во-вторых, я достаточно давно живу на свете, чтобы иметь возможность столкнуться с рождением детей на собственном опыте — как акушера и как… — она прервалась на секунду, бросила непонятный взгляд на Павла, и продолжила, — …и как пациентки. У меня были дети.

— Были? — вырвалось у Павла чуть раньше, чем он прикусил язык. Виктор скользнул по нему укоряющим взглядом — какое это имеет значение!

— Они уже умерли, — спокойно ответила Лиэлл. — К сожалению, они не унаследовали мое долголетие.

По реакции Виктора Павел понял, что тот в курсе истинного положения дел с возрастом гостьи, но все равно, Лиэлл его не убедила.

— Есть еще и «в-третьих», — вздохнула и решительно продолжила Лиэлл, которая тоже это поняла. — Я имела дело именно с вашими женщинами и вашими, земными, детьми.

— Где? — одновременно перебили ее Павел с Виктором.

— Там, где вы подумали. На Земле.

Немая сцена затянулась ненадолго. В конце концов, подозрения у обоих были уже давно, просто неожиданно было, что она сама об этом заговорила.

— Ли, тебе не кажется, что об этом надо было сказать? — чуть растерянно спросил Виктор.

— Я и говорю, — пожала она плечами. — А раньше это было ни к чему. Вы совсем иначе это восприняли бы.

— Я думаю, — медленно сказал Виктор, — я думаю, надо, чтобы ты рассказала об этом всем. Чтобы не было недомолвок, слухов, секретов и непонимания. Согласна?

— Согласна. Сюда всех позовешь или пойдем в классную?

— Да ладно, сюда все поместятся, — все так же медленно, будто раздумывая, сказал Середа. — Козелков, пригласи всех из рубки ко мне, пожалуйста… Или нет, сиди тут, я сам.

Когда Виктор вышел, они некоторое время молчали.

— Значит, твои сведения о нас, язык и все эти… «не дождетесь» — не из моего сознания? — нарушил Павел молчание, как бы продолжая тот, оборванный Михаилом, разговор.

— Нет, — спокойно ответила она и присела, по привычке, на край стола. — На такие фокусы даже меня не хватило бы. Конечно, это опыт.

— Мишка знал? — Павел сам удивился, насколько именно этот вопрос интересовал его больше многого другого.

— Знал, — кивнула Лиэлл. — Я рассказала ему все тогда, перед твоим днем рождения. Иначе он выжил бы меня отсюда. Я чувствую таких людей очень хорошо. Он похож в этом на Матиэллта. Если он подозревает кого-то, то будет подозревать до тех пор, пока не узнает всей правды… если честно, он знает обо мне сейчас больше, чем я хочу рассказать остальным. Но это уже личное, никак не связанное… Нет, вру, связанное с моим пребыванием на Земле, непосредственно связанное, но я не хочу сию минуту говорить об этом всем.

— А Мишке можно было сказать?

Лиэлл засмеялась.

— Знаешь, если бы ты не зациклился так на Мише, а равнодушно сказал бы — ну и не надо, я была бы разочарована… Я не могла сказать ему не все, он чувствует недомолвки, и от этого еще хуже подозревает. Я и тебе расскажу все, только потом, хорошо?

Он не успел ответить, потому что вошел Виктор, а за ним все остальные. Копаныгина не было, отметил про себя Павел. Зато последним деловито забежал Барсик, тут же безошибочно нашел Лиэлл и принялся тереться белоснежными боками о ее ноги.

— Мишка остался в рубке, сменил Федора, — пояснил Виктор. — Начнем? Ли, не будем тянуть, тебе слово. Рассказывай.

Лиэлл вышла вперед, ребята невольно сгруппировались небольшим амфитеатром перед ней. Улыбнулась.

— Погаси свет, Витя, — попросила она неожиданно.

Виктор удивился, но просьбу выполнил.

— Я лучше буду показывать, — негромко прозвучал в черной тишине голос Лиэлл.

Павел, устроившийся чуть в стороне, не успел удивиться словам. Потому что пришлось удивляться совсем другому.

В густой тьме, прямо перед ними, загорелись бледные огоньки звезд. Сперва казалось, что это эффект непривыкшего к темноте зрения, но они становились все ярче, их все прибавлялось, и вскоре оказалось, что вокруг — абсолютная пустота, заполненная звездным сиянием.

— Мы находимся в вашей точке отсчета. На этом месте должно быть Солнце, — начала говорить Лиэлл. Голос ее был слегка напряжен, но спокоен. Говорила она ровно и без запинок, хотя иногда ее дыхание чуть прерывалось. Да она показывает миражи из своего сознания, — осенило Павла. Не перетрудилась бы… Но потом мыслей не осталось, только совершенно щенячий восторг. Никогда больше — ни до, ни после этого рассказа ему не приходилось пережить такое чувство полета и волшебного единения со Вселенной.

— Прямо перед вами — созвездие Большой Медведицы, его звезды отличаются по цвету от остальных, если присмотритесь, — и правда, вот вырисовывается знакомый с детства Ковш, как будто выложенный синими сапфирами на черном искрящемся бархате. Неожиданно созвездие покрылось как будто легкой голубой вуалью, которая, меняя очертания, плавно расплывалась облаком далеко в стороны от Ковша.

— Голубым цветом обозначаются границы Соэллы — моей родины, — торжественно и почему-то печально говорила Лиэлл. — Вы видите, как несколько десятков тысячелетий мы расширяли границы своего государства. Благодаря развитию биологии, медицины и прочих наук, мы смогли перешагнуть порог долгой жизни — сейчас мы живем намного дольше вас. К сожалению, — совсем тихо, как будто самой себе, добавила девушка. — И, спустя некоторое время, нам стало тесно на нашей планете после вполне закономерного демографического взрыва.

Неожиданно, хотя практически ничего не изменилось вокруг, Павел почувствовал, что они медленно двинулись вперед, как будто полетели к этому голубому облаку.

— Наша жизнь длится около десяти-двенадцати тысяч лет, — продолжала Лиэлл. — За это время мы успеваем не только повзрослеть и познать мир вокруг нас, но и отшлифовать наши природные способности, доведя их до совершенства. К счастью, мы смогли удержаться на грани, за которой человек перестает быть человеком, оттого что прожитые столетия меняют его психику в сторону или сумасшествия, или одичания, или превращения в равнодушные автоматы. Мы смогли найти себя в созерцании природы планет и космоса, в науке, в творчестве и в любви.

— Эльфы, — потрясенно выдохнула Катя, давно увлекшаяся чтением книг Толкиена и абсолютно влюбленная в Перворожденных.

— Катюша, ты льстишь нам. Хотя, сходство, несомненно, есть, — улыбнулась невидимая Лиэлл. — Я говорила, что мои соотечественники погружены в себя, им не хватает вашего огня, буйства ваших эмоций и чувств, ваших душевных порывов. Все это так, но звучит как-то очень грустно, а вообще-то, все намного оптимистичнее. На самом деле, мы умеем и любить, и чувствовать так же, как и вы — просто у нас все это приняло другие формы. Как это всегда бывает, платить за некоторые блага науки и эволюции пришлось женщинам, — в голосе зазвучали новые нотки, то ли истеричного плача, то ли, наоборот, искрящегося веселья. — Мы обречены однажды попасть в клетку, из которой нет выхода. Впрочем, без этой клетки мы просто не можем жить. В нашей жизни обязательно наступает момент, называемый запечатлением. Это происходит в пору, которую ждет каждая девушка — во время нашей первой любви. Я не хочу описывать физиологическую и психологическую основу происходящего с нами — это как магия и волшебство, мы и сами стараемся не обсуждать эту грань нашей жизни. Сейчас особый случай, но мне все равно не хотелось бы углубляться.

Мы как бы проецируем на себя образ своего первого мужчины, отпечаток его личности накладывается на нашу личность, и мы уже не способны полюбить человека иного склада ума, с другим мировосприятием, с другим характером, наконец. Возможно, это плата за долголетие — привязанность к одному человеку, упорядочивание связей. Мы думаем, эта особенность — следствие демографического взрыва, последовавшего за увеличением продолжительности жизни. Не знаю. Одно мне известно точно — разборчивость у нас в крови… внимание, приближаемся.

Голубое свечение заполнило всю комнату, они уже находились за двадцать пять парсеков от Солнца, приближаясь к звезде — Алькору, как понял Павел. Мимо пронеслась планета, сквозь облака атмосферы просвечивала удивительно знакомая кирпично-красная поверхность.

— Это шестая планета нашей системы, она действительно, очень похожа на Марс, — это первая, колонизированная нами, — подтвердила Лиэлл. — А сейчас мы приближаемся к сердцу моей империи, колыбели нашей цивилизации. Соэлла…

Из-за двойного пылающего светила величественно показалась планета нежно-голубого цвета, она плавно надвигалась, занимая весь обзор, заслоняя и Алькор, и звездное небо вокруг. Скоро они уже неслись сквозь ее атмосферу, пронизывая белый пух облаков, планировали вниз, как на дельтаплане. Внезапно облака кончились. Под ними проплывали непривычной формы материки, темно-изумрудные глаза морей и призрачно-зеленоватый океан, простирающийся до самого горизонта.

— Сколько воды! — вырвалось у Федора.

— Часть наших городов-производителей расположена в океане, на дне, — сообщила Лиэлл. — Мы спустились под воду раньше, чем поднялись в небо. Нам очень давно не хватало суши для полноценной жизни. Это потом мы смогли начать звездную экспансию на необитаемые планеты нашего ближнего космоса, потом и дальнего, а до тех пор мы могли только завоевывать океан…

Их «дельтаплан» снизился и вскоре нырнул в глубину океана. Павел не успел опомниться, как они уже проплывали над огромными прозрачными куполами подводных городов. Удивительные рыбы, совершенно не пугаясь, важно дефилировали буквально у их лиц… иллюзия погружения в воду была полной.

— Но наш центральный город — на суше, — и они снова вынырнули, летя теперь невысоко над водой. — Там, на побережье океана находится столица Соэллы, и наш Хрустальный Дом — место, где живет наш действующий правитель.

Побережье приблизилось, и уже можно было различить строения, переливающиеся в голубоватых лучах непривычного светила, как будто дома были и вправду, из хрусталя. Город окружала символическая хрустальная же стена.

— Изумрудный город, — сказал Федор, озвучив неясные воспоминания Павла. — Зеленые очки — и по дороге из желтого кирпича!

Лиэлл тихо рассмеялась. В это время они уже летели над землей. По побережью, вдоль кромки океана, издалека, к центральным воротам города вела дорога, по которой двигались причудливые аппараты всех оттенков синего, от нежного голубого до густого ультрамарина. Павел тоже поймал себя на улыбке — дорога сияла канареечной желтизной.

Они пролетели над стеной, снизив скорость и медленно приближаясь к высокому многоэтажному зданию, больше всего напоминающему дворец Снежной Королевы, только переливающийся всеми цветами радуги. На них плыло центральное большое окно правильной прямоугольной формы, не закрытое стеклами и обрамленное сверкающей россыпью игольчатых кристаллов.

Кто-то из девушек слабо ахнул, когда они вплыли в это окно. Огромный зал, колонны и арки все из того же хрусталя, стены задрапированы нежно-голубыми и бирюзовыми занавесями из теплого на вид шелковистого материала, который так и не удалось погладить Павлу в звездолете Лиэлл. У противоположной стены-окна стояли двое — молодой человек и девушка, оба в одеждах того же сияющего голубого цвета, оба золотоволосые, оба с гордой осанкой древних королей…

Ребята плавно опустились на пол, недалеко от золотоволосой пары. Сейчас они сидели как будто в центре этого огромного зала. Когда двое у окна повернулись к ним лицом, Павлу отчего-то захотелось встать и склонить голову — такой у мужчины был властный, величественный и удивительно проницательный взгляд серебристо-голубых глаз, обрамленных такими же длинными ресницами, как у Лиэлл. В глазах правителя звездного государства светилась многовековая мудрость человека, познавшего жизнь и самого себя, и в то же время в глубине этих глаз пылал неукротимый огонь, природу которого Павел понять не смог, да сейчас и не особенно пытался.

— Действующий Правитель Соэллы — Матиэллт, и первая Дама Правящего Дома, — торжественно и печально прозвучал голос Лиэлл. Павел перевел взгляд на первую леди Соэллы и, все-таки, поднялся со своего кресла. С таким же величественно-властным видом на него смотрела сама Лиэлл.

Неожиданно померк призрачный переливчатый свет Хрустального Дома, и они вновь оказались летящими в звездной пустоте.

— Мы правим нашим государством почти пять тысячелетий, — снова заговорила Лиэлл, а голубое облако Империи тем временем осталось позади. Возвращаемся к Солнцу, — понял Павел.

— Если быть точной, правит Матиэллт, у него есть к этому и способности, я бы даже сказала — дар, и желание, и силы. Я же уже в юном возрасте отличалась от моих соотечественников гораздо большей горячностью и любопытством. Мне всегда было скучно в Хрустальном Доме, хотя потом я поняла, что он мне дорог, как и вам дорог ваш дом на Земле. Но тогда, четыре с лишним тысячи лет назад я всеми силами стремилась улететь с Соэллы как можно дальше и не возвращаться как можно дольше. Матиэллт никогда меня не понимал, но, еще не став правителем, он имел прав на мою личную жизнь столько же, сколько и я — на его. То есть, практически никаких. Поэтому он не мешал мне. К тому же, тогда я не была ему нужна так, как сейчас. В общем, я пользовалась свободой. Посетила кучу интереснейших планет, как населенных, так и пустынных. Последних было больше. Жизнь не так уж часто встречается во Вселенной, — с заметным сожалением добавила Лиэлл.

Тем временем они приблизились к Солнечной системе — вот Сатурн с его кольцами… Юпитер… Марс…

— Однажды я высадилась на планету, которая была населена гуманоидами, подобными мне. Как оказалось при ближайшем рассмотрении, — идентичными, — усмехнулся голос Лиэлл. — Развитие этой цивилизации еще стояло у самых истоков. Пирамиды еще не были построены, еще не был рожден человек, названный Иисусом, еще не было тьмы средневековья и расцвета Возрождения… Я оказалась на Земле, на побережье Средиземного моря, восходящей звезде античности — в Элладе.

Море. Видимо, Средиземное. Вот о чем она думала там, в «Сюрпризе».

— Я встретила его почти сразу после приземления. Он был прирожденный воин, спартанец. Сперва он принял меня за сошедшую с небес Афродиту, — тихо засмеялась Лиэлл странным, теплым и ласковым смехом. На фоне древнего греческого белоснежного храма возник призрачный юный воин-атлет, смуглый и темноволосый, с вьющимися крупными кудрями волосами и кристально ясными серыми глазами. — А потом он решил, что я нимфа. Мы долго встречались, он научил меня своему языку, рассказывал легенды и были. К счастью, воины древней Эллады были образованы, не то, что средневековые тупоголовые вояки, например, и он многое смог мне прояснить.

Он рассказывал мне о земле — ведь боги, по его мнению, были так далеко от земли и людей, что ничего о них не знали. Согласитесь, что такая позиция для меня была довольно выгодна, и я его не разубеждала. Так он и считал меня нимфой до того момента, когда его убили в одном военном походе. К сожалению, я оказалась бессильна спасти его, очень переживала — это была моя первая потеря, раньше у меня никогда никто не умирал. Я вообще не знала, что такое — смерть. Впрочем, все это мелочи. Если я буду так подробно описывать каждое свое знакомство, мы никогда не закончим этот киносеанс, — внезапно прервала сама себя Лиэлл.

Медленно угасали очертания храма, гасло голубое небо, затихал шум моря. Последним растворился в мягко наступавшей темноте спартанец с серыми глазами.

— Включи свет, Витя, я устала, — попросила из темноты Лиэлл.

Виктор догадался не давать максимальную мощность на светильники, но вспыхнувший приглушенный свет все равно ослепил их, и некоторое время они жмурились, как котята. По иронии, только Барсик, сидящий на столе, мог похвастаться широко открытыми стеклянно блестящими глазами. Вид у ребят был слегка… как сказал бы Лобанов, прибалдевший.

Павел первым обратил внимание на усталое и еще больше побледневшее лицо Лиэлл.

— Ли, тебе надо отдохнуть, — категорично заявил он, поднимаясь.

— Да уж, Лиэлл, спасибо большое, это было просто замечательно, но тебе надо придти в себя, — поддержал Середа. — Давайте-ка, ребята, обсудим все это потом, а сейчас отпустим Лиэлл в каюту.

— Нельзя же так, — Варвара подошла к девушке, проверила пульс и решительно повернулась к Павлу. — Специалист по контактам, отведи Ее Высочество в каюту, пожалуйста!

— Не надо, — тихо попросила Лиэлл. — Не надо только вспоминать мое происхождение. Оно мне слишком дорогого стоит. Я не имею права покидать Соэллу, потому что, пока у моего брата нет супруги, я являюсь Первой Дамой правящего Дома. Все это так сложно… но я вынуждена постоянно скрываться от него. Он может вычислить меня и на Земле, несколько раз он уже увозил меня силой, однажды его визит убил дорогого мне человека. Я ненавижу свое положение. Самое главное, что это чистая формальность — Матиэллт не нуждается в помощниках, он все держит сам. Я нужна ему ради моего официального статуса Первой Дамы. Так положено.

Павел вспомнил: «Я не люблю официальные приемы». Видимо, это же вспомнил Федор.

— Так это оттуда этот великолепный жест? У вас действительно, этикет, похожий на дворцовый этикет Лувра?

— Нет, — засмеялась Лиэлл, сразу поняв, о чем речь, — в этом отношении у нас все проще. А Лувр… Я была второй фрейлиной королевы. Это было давно и совершенно неинтересно. Поверьте, скучнее Лувра для меня может быть только главный зал Соэллы во время официального приема посла дальней колонии.

— Все, иди, Ли, хватит над собой издеваться, — поднялся Середа. — Паша, проводи леди.

Лиэлл хотела отреагировать на «леди», но махнула рукой, и тут неожиданно поднялась Катя.

— Ребята, я хочу прямо сейчас сказать…

Все замолчали и посмотрели на нее, Лиэлл и Павел остановились в дверях.

— Я хочу предложить… вы же теперь понимаете… Ли нам не враг. Она будет лететь с нами на Землю. Она будет жить на Земле, как жила раньше. Она — наша, своя. Понимаете?

— Я понимаю, — отозвался Середа. — Продолжаю твою мысль: есть предложение зачислить Лиэлл в наш экипаж, перестать считать ее случайным пассажиром. Как мы будем вести себя на Земле, что рассказывать и как все объяснять, — посмотрим на подходе к Солнцу, когда сможем оценить обстановку дома. А сейчас — считаем Ли одной из нас. Кто согласен, банально поднимите руки, пожалуйста.

Павел поднял руку и огляделся.

— Единогласно, — кивнул Виктор. — Мишка, а ты?

— Я тоже поднял руку, — сообщил молчавший до сих пор Копаныгин в динамике громкой связи — он наблюдал за кабинетом из рубки.

— Спасибо, ребята… Катя… — чуть растерянно сказала Лиэлл. — Вы же знаете, я и так с вами. Но теперь я себя чувствую совсем иначе.

— Все, пошли, — Павел понимал, что немного грубоват, но это безобразие надо было прекратить. — Пошли, ты же падаешь уже.

Он довел ее до каюты, открыл дверь. Лиэлл задержалась на пороге, внимательно посмотрела ему в глаза.

— Паша, вам, правда, понравилось?

— Конечно, — успокоил он ее. — Мне теперь это все сниться будет. Серьезно, я глаза закрываю, а там… У вас очень красиво.

— Красиво. Но не для меня это все, — неожиданно тоскливо сказала она. — Ладно, спокойной ночи.

— Спокойной ночи, Ваше Высочество, — он прикусил язык, но было поздно. Лиэлл вспыхнула, повернулась и быстро закрыла за собой дверь.

Павел стукнул себя по лбу. Сначала мысленно, потом по-настоящему. Ну и дурак же ты, Козелков.

После путешествия на Соэллу ребята еще долго не могли придти в себя, но постепенно все нормализовалось, и жизнь потекла в привычном ритме. С тех пор, как Лиэлл была официально признана членом экипажа «Зари», отношение к ней, как к гостье, быстро сменилось на обычное — как к любому из них. Видно было, что сама она опасалась некоторое время ненужного шлейфа ее положения Первой Дамы и призрака короны на голове, но вскоре успокоилась. Обстановка на корабле к ношению корон не располагала.

Спустя неделю после выхода из метеоритного облака, Павел отдыхал в кабинете Виктора. То есть, он только что закончил отчет об очередной проведенной профилактике в двигательном отсеке, и теперь Виктор его изучал, а Павел сидел напротив с чувством выполненного долга и наслаждался сидячим положением.

— Виктор, можно к тебе зайти? — спросил из рубки Копаныгин.

Середа оторвался от своих записей.

— Примем страждущего, Пашка? — со вздохом спросил он.

— Совсем отдыха не дают? — посочувствовал Павел, невольно вспоминая свои размышления на тему «запереть Витьку в „Сюрпризе“ на время отпуска недели на две».

— Мишка без дела не стучится. Конечно, заходи, — ответил Виктор в микрофон.

Не прошло и пяти минут, как двери бесшумно открылись, впуская серьезного до мрачности Михаила.

— Проходи, бери второе кресло, чувствуй себя, как дома, — не вставая, предложил Виктор. — Что стряслось?

— Пока ничего, — придвинул к столу второе кресло Михаил. — Я закончил с утечкой.

— И что получается? — Виктор уже открывал нужный файл.

— Здесь полный расчет наших оставшихся запасов воды с учетом регенерационного цикла системы жизнеобеспечения, — пояснил Копаныгин. — Я считал отдельно — полет с расчетной скоростью и полет с ускорением. Ребята, ускорители надо включать. Сейчас объясню.

Павел встал с кресла, обошел вокруг стола и заглянул в расчеты Копаныгина через плечо командира.

— Вижу… — задумчиво сказал Середа. — Собственно, тут мало что нового. Ты ведь не математическими способностями похвастаться пришел? Давай, объясняй!

— Если расчеты верны, то получается, что при включении ускорителей воды нам не хватает не так уж и много. Мы в состоянии пополнить запасы самостоятельно, не изобретая велосипед.

— Это как? — заинтересовался Павел.

— Впереди, как вы знаете, прямо по курсу, планетная система красного карлика Гаммы и его три планеты, — у Михаила был тот самый вид, который он приобретал, если знал ответ для решения сложной проблемы, найти который не мог никто до него. — На третьей, согласно проведенному мной сканированию, вполне пригодный по составу для использования лед. Пришлось потратить некоторое время на спектральное исследование. Я не хотел приходить без рацпредложений, поэтому затянул с отчетом.

— Я посмотрю. Сбрось мне записи сканеров, — кивнул Виктор. — Когда мы пройдем у Гаммы?

— Через пятеро суток, — подсказал Павел. — Считать торможение?

— Такими темпами мы можем растратить всю энергию двигателей и топливо на разгоны-торможения, — озабоченно пробормотал Виктор. — Давайте-ка, ребята, поработаем. Пашка, рассчитай параметры торможения и выхода на орбиту вокруг третьей планеты, а ты, Миш, попробуй прикинуть варианты расхода топлива и амортизацию двигателей — при включении ускорителей и при условии полета со стандартной расчетной скоростью.

— Я возьму Катю? — спросил Михаил. — Одному там будет тяжело.

— Конечно. Берите Катю, садитесь в рубке и работайте. Идите, ребята, времени, как всегда, в обрез.

— И все-то у нас аврал, и все-то мы не успеваем, — довольно прокомментировал Павел, направляясь к выходу. Предстоящая работа его не пугала, ему нравилось, когда голова занята. Меньше времени на непонятные мысли и эмоции, которые в последнее время все чаще мешали ему жить.

Работа над расчетами протекала ровно, Павел сперва опасался, что некоторая напряженность в отношениях Кати и Михаила будет нагнетать обстановку, но все шло удивительно спокойно и доброжелательно. Катя явно была очень рада, что ее, наконец, заметили и оценили, а Михаил, хотя и смотрел на них тем самым отстраненным взглядом «электронного человека», был настроен вполне мирно. Разговаривали они мало, все по работе, но если Катя что-то спрашивала у обоих, Михаил торопился ответить первым. Павел улыбался про себя, твердо решив не вмешиваться. Вскоре он сам вошел в режим полного автоматизма, и опомнился только ближе к вечеру, когда понял, что над ним уже несколько минут стоит Варвара, требуя прекратить работу.

— Сколько можно тут сидеть? Федор, сменяй этих ненормальных, им надо в тренажерный зал, всем троим, потом в душ, есть и спать. Завтра досчитаете, калькуляторы ходячие.

Павел пытался что-то возразить, упоминал Середу и срочность поставленной задачи, но Варвара была непреклонна.

— Вашего Середу я пятнадцать минут назад уже прогнала к тренажерам под теплое Юлькино крылышко. Вы с утра пашете. Отдыхать когда будете? Вы хоть что-нибудь ели?

Павел напрягся, припомнил, как Юля приносила нечто съедобное и почти силой заставила их перекусить.

— Понятно, — зловеще подвела итог Варвара. — Типа, обедали? Не помним, чем, не помним, когда, и чуть ли не внутривенно?

К Павлу подошел Михаил, посмотрел на расчеты, одобрительно хлопнул его по плечу.

— Паш, оставь, это и Федька может добить. Передай ему все, ты уже почти закончил. А ему ночью заняться будет нечем, пусть поработает. Глядишь, в алгебре с физикой разбираться начнет.

Павел мимолетом удивился: прикалывающийся над Федором Михаил — это что-то новое. Обычно ситуация диаметрально противоположная…

— А чего я-то, чего чуть что, сразу я, — обиделся Федор. — Я давно не хуже вас в этом разбираюсь!

— Не хуже, не хуже, — успокоила его Катя. — Был бы хуже, тебя бы в рубку вообще не допускали. А тут Мишка тебе такие расчеты доверяет.

— К утру доделаешь — будет здорово, — поднялся, наконец, Павел. — Варя, спасибо. Я себя чувствую, как замороженный.

— Иди, размораживайся, — подтолкнула его к выходу Варвара, вслед за Катей и Михаилом. — И чтоб до завтрашнего утра тебя тут не появлялось! Федь, заблокируйся изнутри, никого из этих арифмометров сюда не пускать, даже если «Заря» разваливаться на запчасти будет!

— Не шуми, Варь, не шуми, — успокаивающе отозвался Федор. — Не волнуйся, все сделаю — заблокирую, посчитаю, никого близко не подпущу. Иди тоже отдыхать.

— С ними отдохнешь, — проворчала она.

Уже в коридоре Павел подумал, что такая по-домашнему ворчливая Варвара нравится ему гораздо больше, чем прежняя — железная леди с замашками командира полка. «Положение» влияло на нее явно в лучшую сторону.

Виктор встретился им на выходе из тренажерного зала. Ну, зал — это шумное название, а вообще это был небольшой отсек, буквально три метра на три, с тремя же тренажерами, рассчитанными на тренинг разных групп мышц.

— Выгнала? — сочувственно спросил Середа, имея в виду Кутейщикову. — И правильно. Как процесс?

— Процесс близок к завершению, — отрапортовал Павел. — Торможение и орбиту к утру закончит Лобанов, а Мишка…

— А наши с Катей расчеты будут завтра часикам к двенадцати, — перебил его подошедший Михаил. — Все нормально, получается, что перерасхода нет, и двигатели выдержат и разгон, и торможение у Солнечной системы. Более, того, кажется, еще есть запас. Завтра добьем.

— Молодцы. Отлично. Мои результаты я тоже завтра вам сообщу. Отдыхайте, но завтра к вечеру мы должны уже быть готовы начать торможение, — Виктор устало потер ладонью виски. — А Катюшу где потеряли?

— Она позже подойдет, предпочитает занятия в одиночку, — откликнулся Михаил.

— Хорошо. Все, спокойной ночи, — пожелал им Середа и удалился в сторону жилого отсека.

Михаил первым зашел в тренажерный зал, Павел — за ним.

— Юлька, — заявил он ожидающей их Сорокиной, — Витьку надо гнать в отпуск. На нем нет ни лица, ни глаз, ничего. Один нос.

— Страшная картина, — согласилась Юля, устанавливая нагрузку на панели тренажера для Павла. — А ты сам в зеркало давно смотрелся? Я вообще думаю, что последний месяц работы вас всех в гроб вгонит, и никакие меры по спасению, мои или Вареньки, вам не помогут. Начинай разминку, я к Мише пошла.

Закончив с установками тренажеров, Юля предупредила, что сейчас ей нужно будет уйти и заняться Варварой, так что работать им придется самостоятельно.

— Не перетрудитесь и выключите все, когда выполните программу. Я потом зайду и закрою тут. Удачной тренировки.

Юля оставила их одних, включив музыкальное сопровождение — что-то энергичное и бессмысленное. Как раз для полного расслабления мозгов, подумалось Павлу.

Некоторое время они полностью увлеклись тренировкой, и работали молча. Во время перерыва Михаил неожиданно спросил:

— Скажи мне, Пашка, как я себя сегодня вел?

— В смысле? — не понял Павел.

— В смысле, как тебе кажется, Катя осталась довольна нашей совместной работой?

Павел мысленно застонал. Как они все его достали! С собой бы разобраться. Но вслух он честно ответил:

— Я тебе удивляюсь в последнее время, вообще. Думаю, Катя тоже в изумлении. Что с тобой происходит?

Михаил ответил не сразу.

— Скажем, меня убедили в том, что мой стиль поведения способствует нагнетанию обстановки и накаливанию отношений в нашем небольшом коллективе.

— Да ну? — совершенно искренне изумился Павел.

Интересно, кто это провел такую воспитательную работу? А так же не менее интересно было бы поприсутствовать при таком эффективном промывании электронных мозгов. Павел не мог себе представить, что вот так просто можно было повлиять на Копаныгина.

— Кто же этот герой?

— Пашка, не язви, без тебя тошно, — грустно отмахнулся Михаил. — Это не так уж важно. Просто очень хорошо убедили. С наглядной демонстрацией… только мне это не помогло. Я могу вести себя иначе, но сути это не меняет. Но хоть так, внешне — получается?

— Миш, а смысл притворяться? Рано или поздно ты сорвешься, и все будет еще хуже, — задумчиво сказал Павел. — Хотя, конечно, получается.

— Я как хороший компьютер, — тихо произнес Михаил. — Работаю по программе, которую сам себе задал. Я не могу сорваться. Только я ничего не чувствую. Ничего.

Неожиданно он встал с тренажера, отключил его, захватил снятый рабочий комбинезон и стремительно вышел. Павел задумчиво посмотрел ему вслед, но решил, что догонять не будет. В конце концов, у него еще двадцать минут занятий.

Повторяя отработанные до автоматизма движения, он думал о том, как все в этом мире сложно. Мишка — счастливый человек, рядом с ним такая замечательная девушка, она его любит, он ее… ну, во всяком случае, она ему небезразлична, потому что он о ней беспокоится, его волнует ее отношение к нему. Тьфу ты, чего человеку не хватает? «Компьютер»… Зациклился. Все-таки, загубленное детство дает себя знать. Эх, тяжела ты, жизнь московского вундеркинда.

В зал вошла Катя в спортивном костюме, улыбнулась ему и подошла к одному из свободных тренажеров, начала устанавливать программу. Павел ответил на ее улыбку. Черт, как же из Мишки выбить дурь? И вдруг мысли потекли совсем в противоположном направлении. А дурь ли это? При чем тут Катя? Разве незаметно, что все изменения в характере Михаила, все эти его раздумья о смысле его, копаныгинской, жизни начались после появления Лиэлл на корабле? «Серенады» под гитару, переоценка своего отношения ко всему происходящему? То, что они с Лиэлл общаются больше, чем с Катей? Павел остановился, и некоторое время смотрел в одну точку на стене. Конечно, кто еще мог так повлиять на Мишку, что он стал думать о накаляющейся обстановке в коллективе? Этот его неожиданно прорезающийся юмор, эти извинения, которых раньше было не дождаться, эта самокритика… так ведет себя либо подросток, каковым Мишка уже лет десять, как не является, либо влюбленный.

— Паша, ты не знаешь, что с ним происходит? Он с тобой разговаривает больше, чем со мной, — вдруг спросила Катя, обрывая стройный ход его мыслей.

— Влюбился, — с ходу ляпнул Павел, с запозданием соображая, что это его соображение надо было придержать в первую очередь. Нашел, кому сказать.

— Я тоже так думаю, — ровным голосом отозвалась Катя. — С того разговора перед костром все и началось. Я к ним тогда пришла, а у них такие улыбки… И разговор оборвали, когда я появилась. А дальше… Ты и сам видишь.

— А ты? — глупо спросил Павел.

— Что я? Я давно чувствую, что у нас все ушло куда-то. Он перестал меня замечать уже полгода, наверное, назад. А то и раньше, — все так же спокойно ответила она.

— А Лиэлл?

Этот вопрос Павел задавать тоже не собирался, но он его волновал почему-то больше, чем Катины проблемы. Да ты, парень, сам влюбился, вдруг понял он. Спокойно констатировал этот факт, совершенно не удивившись.

— Лиэлл к нему относится с большим вниманием, чем к любому из вас, — пожала плечами Катя. — Они так много говорят… Он со мной половины того времени не разговаривал, сколько с ней сейчас болтает. И лицо такое…

— Какое? — Павел пытался переварить слово «болтает» применительно к Копаныгину. Получалось плохо. Не вяжется.

— Мирное. Нет, не так — умиротворенное. Глаза человеческие, — в голосе Кати Павел уловил непонятные нотки. Нет, не обида, не грусть… Нежность. Да она же вовсе не расстроена, как он подумал вначале. Она довольна!

— Катюша, а ты? — повторил он свой вопрос, но уже осмысленно, сочувственно и понимающе.

— Я рада за него. Я не смогла сделать его таким живым. Может, если бы мы остались на Земле… Но здесь, когда он постоянно на работе, когда…

— Катя, ты говоришь так, будто вся жизнь кончена! Нам по девятнадцать, у нас все впереди! А Лиэлл здесь не навсегда, она сама говорила, что может до Земли и не долететь с нами! Она не человек вообще! — Павел сам от себя не ожидал такой горячности.

— Паш, да ты не кричи, — Катя подошла к нему, положила свою руку на его. — Я знаю. Только вот насчет нечеловека… Она на Земле прожила большую часть своей жизни, которая дольше, чем жизнь всех нас, вместе взятых. Она почти ровесница нашей цивилизации, она жила нашу историю, которую мы проходим по учебникам. Она больше человек, чем мы.

— Это не твои слова, — тихо перебил ее Павел. — Это Мишкины слова.

— Да, но я с ним согласна. И конечно, они лучше понимают друг друга — она так интересна, даже его может увлечь просто рассказами о своей жизни, а он из всех нас больше всего похож на ее соотечественников. Не находишь?

— Не знаю… Катя, мы ведь прорвемся?

Вопрос был неожиданным, и Катя негромко засмеялась.

— Конечно, Паш. В крайнем случае, откроем клуб одиноких сердец. — Она заметила, как он поморщился, и погладила его руку. — Не грусти, ты сам сказал — у нас все впереди. Если все плохо сейчас, оно вполне может стать хорошо через пару дней. Или лет. Как получится.

— Это что за безделье? Вы здесь разговариваете, или делом занимаетесь? — ворвалась в зал Юля, полная праведного гнева. — На полчаса нельзя оставить! Паш, ты закончил программу?

— Так точно, ваше благородие, — вскочил Павел, шутливо отдавая Юле честь.

— Так иди уже ужинать и отдыхать, зачем другим мешаешь тренироваться? — невольно улыбнулась Юля.

— Слушаюсь! — Павел развернулся, подмигнул Кате и отправился в душ.

Лед тронулся

На следующее утро Павел проснулся удивительно бодрым и отдохнувшим. Было всего половина седьмого, будильник еще и не думал пищать противную утреннюю побудку. Павел выключил его, встал, оделся, наскоро позавтракал в столовой кают-компании, и вернулся в рубку. Двери уже были разблокированы, в рубке сидели Михаил и Федор.

— Доброе утро, — поприветствовал их Павел.

— Адмирал, я все доделал, Мишка сказал, что мы с тобой гении, — доложил Лобанов.

— Это Пашка гений, а ты — прихлебатель, — уточнил Копаныгин.

— Паш, я от него уже вою, — доверительным шепотом на всю рубку пожаловался Федор. — Он издевается надо мной почти час! Пошел я спать, работайте дальше без меня. Посмотрим, кто из нас гений.

— Приятных сновидений! — крикнул ему вслед развеселившийся Михаил.

— Ты, я смотрю, разошелся. Федьку напугал, — уселся в свое кресло Павел.

— Посмотри наши с Катей прикидки, — кивнул на монитор Михаил. — Ты знаешь, я тебе вчера эту дурацкую фразу про компьютер сказал, пришел в каюту, сел на кровать, думаю — гори оно все ясным огнем! Проснулся сегодня — и мне весело. Представляешь?

Павел некоторое время молча просматривал данные на экране, потом неохотно сказал:

— Слишком много веселиться на пустом месте — не к добру.

Михаил сразу как будто выключился — уткнулся в бортжурнал, изучая записи Федора, как будто час назад не принимал у того вахту.

Через час появился Виктор, за ним вошла чуть сонная Лиэлл.

— Как дела? — первым делом поинтересовался Середа, плюхнувшись в кресло, и, не дожидаясь ответа, продолжил. — У меня есть две новости — хорошая и плохая. С какой начнем?

— С хорошей, — поднялся Павел, уступая место Лиэлл. Она поблагодарила короткой улыбкой и села.

— Хорошая новость заключается в том, что этот лед третьей планеты на самом деле нам подходит. А плохая — в его необходимом количестве. Если разобрать еще одну капсулу, то мы сможем завезти необходимое количество рейсов этак за тридцать. Мы застрянем у этой Гаммы дней на семь-восемь. Так как у вас дела? — без перехода закончил Виктор вопросом.

Павел некоторое время переваривал новости, поэтому Михаил, которому для усваивания информации времени потребовалось, как всегда, меньше, ответил первым.

— Нам хватит ресурсов еще на три таких торможения и разгона или на одно торможение — разгон, если включим ускорители. Кроме текущего торможения и самого первого ускорения, которое включим через несколько месяцев.

— То есть, мы сможем разогнаться, а потом, при необходимости, один раз затормозить и снова увеличить скорость?

— Точно.

— Не так уж плохо, — кивнул Середа. — У тебя, Пашка?

— Готово. Начинать мы должны через десять часов пятнадцать минут. Михаил в курсе. Можно, я пойду готовить вторую капсулу?

— Иди, конечно. Я сейчас тоже подойду, ты пока приступай.

Павел вышел из рубки, терзаемый сложными противоречивыми чувствами — облегчения, потому что находиться рядом с Лиэлл и Михаилом одновременно было как-то тяжело, и наоборот — жгучим нежеланием уходить и оставлять их вдвоем.

Он уже почти снял левое сиденье в капсуле, когда послышались шаги, гулко отдающиеся в полупустом доке.

— Витька, ты вовремя, как всегда. Я его уже почти… — Павел выглянул из капсулы, но договорить не успел — вместо Середы к нему подходил Копаныгин. — Очень рад, — кивнул Павел и нырнул обратно. — Витька решил, что мы вместе в прошлый раз неплохо справились? Я теперь не только первопроходец-спец, но и спец-по-раскурочиванию-хороших-вещей. А ты — мой любимый подмастерье?

Все это Павел выдавал небольшими порциями между усилиями по выворачиванию последних креплений сиденья. Ему очень не хотелось видеть Михаила, но объяснить это чувство он не мог, туманно понимая, что чувство это неправильное. Поэтому старался сделать вид, что так и надо — скрыться в капсуле за работой, как будто от этого Мишка перестанет быть Мишкой, или просто исчезнет.

— Все, готово, помогай вытаскивать!

Совместными усилиями они вынесли сиденье из аппарата, и Павел почувствовал, что ему надо передохнуть. Он сел прямо на пластиковый пол и широким жестом пригласил Копаныгина в капсулу.

— Второе — твое, я выдохся.

Михаил принял электроотвертку, покрутил ее в руках, как будто видел первый раз, и сел на пол рядом с Павлом.

— Середа меня не посылал, — как-то виновато сказал он. — Я сам пришел. Мне его еще упрашивать пришлось, вахта-то моя.

— Не виноватая я, он сам пришел, — эхом откликнулся Павел, с обреченным вздохом смертника. Он понял, что сейчас Копаныгин будет опять демонстрировать чудеса вновь обретенных эмоций. — Что тебе надо, Мишка? Я не психолог и не психиатр, я даже не кибернетик, чтобы в твоих мозгах разобраться.

— Паш, я не обижусь, — оборвал его Михаил, и Павлу стало неловко. Что он, в самом деле, как младенец.

— Извини, — сказал он. — Я что-то сегодня не в форме.

— Я вижу, потому и пришел. Ты меня тоже извини, я тебе надоел уже. Но ты понимаешь — из всех нас ты именно тот, кто может выслушать и постараться понять. Витька сразу начнет решать мои проблемы, ведомый чувством ответственности за все в этой жизни, Федор — шутками будет настроение поднимать, девчонки — или охать, или обвинять. Как Варвара, например.

— А Лиэлл? — напрямую спросил Павел.

— Она помогает мне понять меня, — медленно, как будто взвешивая каждое слово, ответил Михаил. — Но это не совсем то.

Ну да, конечно, мрачно подумал Павел. Совсем не то. Чего же тебе надо?

— Пашка, ты знаешь, почему она живет на Земле столько времени? — совершенно неожиданно спросил Михаил.

Во как. А Павел уже приготовился слушать его исповедь.

— Любопытство. Жажда знаний, — пожал он плечами. — Она же говорила.

Михаил покачал головой.

— Пашка, не всегда принимай за чистую правду все, что слышишь. Иногда включай голову. Неужели она за три с лишним тысячи лет не удовлетворила свое детское любопытство? И ведь опять возвращается туда. Не задумывался, как все обстоит на самом деле?

Павел уже не беспокоило — почему Мишка сейчас заговорил именно о ней, почему он знает больше, чем все — его волновало сейчас только то, что Мишка был готов рассказать. Он молча выпрямился и смотрел Копаныгину прямо в глаза, ловя каждое его слово.

— На самом деле все просто, как дважды два. Если сопоставить несколько фактов, рассказанных ею, все становится очевидно даже без ее подтверждений.

— Но они у тебя есть, эти подтверждения, — вырвалось у Павла.

— Есть, — кивнул Михаил. — Она мне рассказала все в самом начале. Я уже говорил — она понимает меня лучше, чем я сам. Она догадывалась, что я смогу доверять ей, только если буду знать всю правду.

— А зачем ей твое доверие? — глухо спросил Павел. Не столько он хотел, чтобы именно Мишка отвечал ему, сколько просто надо было произнести этот вопрос вслух.

— Затем, что я мог убедить Середу и всех вас выкинуть-таки ее в вакуум, — будто сам удивляясь тому, что он, правда, мог это сделать, ответил Михаил.

— Не всех, — упрямо замотал головой Павел. — Я и Катя ни за что бы не согласились.

Катю он приплел не столько потому, что был убежден — она тоже не смогла бы проголосовать за убийство (интересно, а кто бы из них смог?), но больше потому, что это должно было ударить по Мишкиной самоуверенности. Однако Копаныгин только кивнул.

— Я уже сказал, что ты меня сегодня ничем не обидишь, Паш, но если тебе нравится меня пинать — продолжай. Мне дальше говорить, или займемся капсулой? — прервался он.

— Продолжай, капсула подождет, — отрезал Павел. Разговор о Лиэлл почему-то причинял боль, но это нужно было выслушать, чтобы понять, что делать дальше и как себя вести.

— Хорошо. Помнишь, она говорила о запечатлении? Помнишь, она говорила о том, что за некоторые шаги в эволюции их расы женщины заплатили этим пожизненным ограничением свободы выбора?

Павел, несмотря на напряжение, которое держало его во время этого разговора, смог восхититься, как Мишка умеет обобщать.

— А теперь сопоставь. Невинная девушка с Соэллы попадает в нежном возрасте на Землю, встречает этого спартанца. Как она говорит — он ей много интересного показывает и рассказывает о Земле. Ей нравится настолько, что она остается у нас надолго. А еще вспомни, с какой тоской и скукой она отзывается о соотечественниках. А еще — с каким восторгом она говорит о землянах. Пашка, она прошла на того спартанца запечатление. Она теперь не способна жить среди своих. Они просто полностью не ее тип. Да и из нас не каждый ей подходит. Но это нюансы. Отсюда и конфликт с братом.

Павел поймал себя на том, что рот надо прикрыть. И правда, как все элементарно. «Он не принимает того, что выполнение его требований для меня равносильно медленной гибели». Требование жить на Соэлле означает — отказаться от смысла жизни любой соэллианки, от любви. Понятно. А еще понятно, что на «Заре» Лиэлл снова встретила «свой тип» мужчины. Вот он, сидит напротив и разжевывает ему, идиоту, полную картину происходящего. Что ж, честно и правильно — нет ничего хуже неопределенности.

Павел вдруг почувствовал, что ему срочно надо уйти из дока, от этих черных внимательных глаз, от этого спокойного дружеского голоса, от этих слов, которые разбивают вдребезги окружающий мир. Он хотел сказать, чтобы Мишка продолжал с капсулой, а он сейчас вернется, но не сказал. Просто встал, некоторое время смотрел на вытащенное сиденье, потом резко развернулся и вышел. Вслед ему донесся крик Копаныгина:

— Пашка, ты не так меня понял!

…Так, все так. И Витька был прав, и Катя, и Мишка. Ничего ты в этой жизни не понимаешь, суперпилот… Адмирал недоделанный.

Павел подумал, что ему надо сейчас же запереться в каюте, упасть на кровать, закрыть глаза и не реагировать на внешний мир сутки. Или двое. Однако в каюту он не пошел, а дошел до медотсека и там испугал Юльку совершенно сумасшедшими глазами. Сорокина схватила его за руку, посчитала пульс и тут же вкатила, не разбираясь в причинах, какой-то препарат, отчего через пару минут ему стало намного легче.

— Что случилось-то, скажешь? — спросила Юля, будучи совершенно уверенной, что не скажет.

— Не скажу, Юль. Внутренние разборки самого с собой, — помотал он головой. — Только Виктору ничего не говори, я уже в порядке.

— Конечно, после такой лошадиной дозы, — кивнула Юля. — Не скажу, если ты мне дашь слово, что ты никого не убил, и что то, что тебя так взволновало, не приведет к кошмарным последствиям для всех нас.

— Юль, честное слово, никого не убил. За это не убивают. И вообще — все нормально, я просто сорвался. Глупости все это. К вечеру буду в порядке, — пообещал Павел.

— Тебя Виктор искал. В доках он тебя не нашел, вызов по громкой связи ты явно не слышал… ведь не слышал?

Павел покачал головой. И правда, не слышал. А динамики-то на каждом повороте…

— Шел бы ты в каюту, Козелков, — посоветовала Юля. — Я тебе еще успокоительного дам, а потом придумаешь, что делать и кому надо об этом рассказать.

— Нет, Юль, я в рубку. А рассказывать нечего, это исключительно дурь в голове, — отмахнулся Павел. — Спасибо.

Виктор ждал его, чтобы вместе подготовить план доставки льда на корабль, ведь они никогда не рассчитывали на перевозку сырья извне. А зря, как выяснилось. Середа был так увлечен работой, что не обратил внимания на слегка заторможенное состояние Павла, как тот опасался.

Михаил возвратился из доков часа через полтора, видимо, добив-таки капсулу в одиночку. Конечно, при Викторе никаких разговоров состояться не могло, чему Павел очень обрадовался. Был Михаил задумчивый, но не мрачный, и какой-то странный — будто рассеянный, что для него никогда не было характерно. Но Павел сейчас уже ничему в поведении Копаныгина не удивлялся.

К вечеру, когда началось торможение, они все закончили и спланировали. Виктор еще днем поручил Кате по отчетам и записям приборов составить необходимую им карту поверхности планеты. К вечеру она тоже справилась с работой, а у Павла полностью прекратилось действие успокоительного, и они втроем с увлечением обсуждали предстоящую работу. Михаил молча следил за показаниями приборов, корректировал курс, и в дискуссию не вмешивался. Виктор несколько раз непонимающе косился в его сторону, но ничего не говорил.

В шесть вечера Копаныгин, как положено, передал вахту и ушел из рубки, не оглядываясь. Павел вздохнул с облегчением. Как-то так получилось, что одновременно с ним вздохнула и Катя, поэтому вздох вышел хоровым, шумным, они переглянулись, и Катя тихо засмеялась. Глядя на нее, заулыбался и Павел. Середа некоторое время молча смотрел на них.

— Я так полагаю, спрашивать вас, что происходит, бессмысленно, — утверждающе произнес он.

— Ничего, Вить, это мелкие бытовые проблемы, совершенно тебе неинтересные, — успокоил его Павел. — Тебе нечем голову занять? У тебя сейчас самый ответственный участок торможения. Давай я сам улажу семейные разборки…

— Ну, давай, — подозрительно ответил Виктор, но, видимо, вполне мирный и веселый Катин взгляд плюс спокойствие Павла сыграли свою роль, и он больше не затрагивал эту тему.

— Паш, прежде чем вы уйдете, давай решим вопрос о высадке. Я думаю, первым пойдешь ты и…

— Я с Федором, как всегда, — быстро, но как можно равнодушнее сказал Павел. — Он на месте лучше Мишки сообразит, что к чему.

— Согласен, — Виктор если и заметил торопливость Павла, то не придал ей значения. — А теперь — спать. Завтра в восемь тридцать выходим на орбиту, так что попрошу в семь часов тебя, Пашка, быть в рубке.

— А вахта? — напомнил ему Павел. — Я же тебя в шесть должен сменить?

— Э, — махнул рукой Виктор. — Тебе завтра работы хватит. Мишка отоспится, и часов в двенадцать я его вместо себя посажу. И вообще — когда орбита стабилизируется, перейдем на автопилот. Ну, переживем еще один сбой графика, ерунда все это.

На следующий день они благополучно вышли на орбиту ледниковой планеты.

— Интересно было бы разобраться, откуда на ней столько воды, — вздохнула за спинкой кресла Катя. Павел обернулся.

— Думаешь, на ней может быть жизнь?

— Если есть атмосфера и вода, жизнь может быть, — подал голос молчавший до сих пор Михаил. — Другое дело, что она, скорее всего, находится в вечнозимней спячке.

— Ребята, сканеры молчат, — остановил их Середа. — Если здесь и водятся бактерии и водоросли глубоко в океане, нас это может взволновать, конечно, но изучать эту флору нам просто некогда. Нам нужно пополнить запас воды и лететь дальше. Мы и так сильно отклонились от графика. Конечно, обстоятельства свободного полета и все такое, но, все-таки, «Заря» — не разведывательный корабль. У нас была миссия, которую мы выполнили, и еще парочка, которые мы сами себе организовали, но не стоит увлекаться.

— Поняли, поняли, — покивал Павел. — Тупо берем воду и улетаем.

— Нет, — извиняющимся тоном добавил Виктор, — если бы мы встретили высокоорганизованную цивилизацию, мы не имели бы права так вот «тупо» действовать, но тут…

— Да мы понимаем, Витя, — успокаивающе сказала Катя. — Все нормально. Никто же не против.

— Кстати, об атмосфере, — снова заговорил Михаил. — Работать придется в скафандрах. Во-первых, атмосфера разрежена, а во-вторых, она опасна для нас. Повышенное содержание сероводорода. Да и температура оставляет желать лучшего — двести сорок три по Кельвину.

— Минус тридцать, — подтвердил Виктор. — Не разгуляешься.

— Ладно. Когда высадка? — прямо спросил Павел. А чего выжидать…

— Капсулы уже готовы, Федор заканчивает подготовку скафандров, так что можешь идти к нему. Ты прав, ждать-то особо нечего.

— Есть, — поднялся Павел с кресла, жестом приглашая Катю занять его место.

— Пашка, там все тихо, но будьте осторожны — рельеф опасный.

— Я в курсе, изучал топограммы, — отозвался Павел. — Еще указания?

— А чего тут указывать? — пожал плечами Виктор. — Объемы вы знаете, грузовой шлюз готов к приему, автоматика работает, капсулу ты знаешь, как облупленную, схему погрузки льда мы отработали. После первого рейса отдохнете пару часов, а потом посмотрим, по результатам. Связь держим постоянно. Сегодня работаете вы, завтра мы вас сменим. Послезавтра — опять вы. Все. Давай, удачи.

— Ясно. Я пошел, — повернулся к двери Павел.

— Удачи, Пашка, — услышал он вдогонку голос Михаила.

Подумал и откликнулся уже из коридора:

— Спасибо!

Первые два рейса они с Лобановым закончили удачно, время было уже позднее, и Виктор, вполне довольный выполненной работой, отослал их отдыхать. На время пребывания корабля на планетарной орбите он перевел управление на автопилот, и вахты временно закончились. Тем более, самому Виктору и Михаилу необходимо было быть в форме перед завтрашними трудами, а ни Павел, ни Федор уже были не в состоянии дежурить в рубке.

Павел шел к жилому отсеку, ни о чем конкретном не думая, кроме одного — добраться бы до кровати. А в коридоре на подходе к каютам стояла Лиэлл. Просто стояла, прислонившись к стене, и ждала кого-то. Увидела его, улыбнулась так, будто именно его и хотела видеть больше всех. Павел почувствовал, что, несмотря на усталость, настроение у него неуклонно повышается.

— Привет! — Лиэлл отошла от стены, приблизилась к нему. — Вы уже вернулись?

— Нет, — глупо ответил он. — Мы еще на леднике.

— Понятно, — улыбаться Лиэлл не перестала, значит, не приняла эту дурацкую реплику за хамство. — Устали, наверное. Жалко, я вас обоих давно не видела толком.

— Соскучилась? — спросил он.

— Да, — искренне ответила она. — Пойдем, я тебя провожу.

Павел был ей благодарен за то, что она не стала задерживать его в коридоре. Дошли до каюты, он открыл дверь, секунду помедлил.

— Ли, ты извини, я бы тебя пригласил зайти, но я сейчас все равно упаду и засну, — виновато сказал он. — Завтра, хорошо?

— Конечно, Паша, — Лиэлл согласилась легко, но в голосе, казалось, звучало легкое разочарование. — Отдыхай, спокойной ночи!

Ночью Павел проснулся. Будильник показывал начало четвертого. Если после суточных дежурств в рубке ему не хватало девяти часов, чтобы полностью придти в себя, то физический труд утомлял мышцы, но не голову, и для сна вполне хватило шести. Поворочавшись, он понял, что уже не уснет в ближайший час. Прогуляться в рубку, посмотреть на планету? Или зайти в библиотеку? Нет, за ночное чтение он от Виктора уже однажды получил по шее. Лучше в «Сюрприз». На берег моря.

Павел поднялся, оделся и все-таки решил идти в рубку. Когда работал автопилот, находиться там было приятно — потому что в иллюминаторах сияли звезды, приборы тихо мигали в полумраке, а кресло первого пилота располагало к размышлениям о жизни. Короче, Павел направился в рубку. Уже на подходе к ней он понял, что эта замечательная идея пришла в голову не ему одному. На «Заре» люди явно начали вести ночной образ жизни. В рубке негромко разговаривали парень и девушка. Подслушивать Павел не хотел, и уже развернулся, чтобы уходить, но тут узнал голос Михаила.

— …Вот уж не думал, что теперь я тебя лечить должен! Подумаешь, что принцесса!

— Меня не надо лечить, — тихий голос Лиэлл. — Я абсолютно адекватно воспринимаю происходящее. И особенно хорошо я осознаю, кто я для вас.

— У меня такое впечатление, что ты специально нагнетаешь обстановку. Как будто ты в первый раз…

— Не в первый. Но еще никогда меня не раскрывали сразу, до знакомства. Невозможно вот так полюбить не человека, пришельца с неизвестной планеты… как это Юля говорила — «стрекозоидное паукообразное»?

— Юлька несла чушь, которую до нее придумал Лобанов, — непривычно горячился Мишка. — Да и какая разница, что она сказала? Я уверен, что ты стоишь любви, что ты — человек, возможно, больше, чем я! Почему ты меня не слушаешь?

— Я не человек, и вы все это знаете. Я вижу это в ваших глазах. Я чувствую это кожей, вы относитесь ко мне, как к диковинной обезьянке с чудо-способностями, — судя по голосу, Лиэлл собиралась плакать.

Павел сжал кулаки. Зачем этот электроник ее доводит? Неужели трудно просто обнять, погладить по голове и сказать… Что-нибудь сказать. Он помотал головой. Эти волосы… С усилием собрался и согнал золотистое облако со своего сознания. Лиэлл и правда, уже плакала, а Мишка ее утешал.

— Глупая… Чего ты боишься? Я с тобой, я тебе верю, и буду тебе помогать. Только не бойся нас.

Павел прислонился лбом к прохладной стене. Такого нежного голоса он у Копаныгина никогда не слышал. Черт побери, зачем он вышел из каюты? Сделал над собой усилие и ушел от рубки, где рыдания уже переходили в редкие утихающие всхлипы.

Заснуть ему так и не удалось, в шесть утра он уже был на ногах, в пятом шлюзе рядом со своей капсулой. Не успел он проверить ее состояние, как хотелось, а в шлюз уже пришел Виктор.

— А, жаворонок ты наш, — улыбнулся он. — Не спится? Правильно, а то я вчера совсем обленился на радостях, что все удачно прошло, и ничего не проверил. Спасибо.

Павел коротко улыбнулся и полез в капсулу. Виктор некоторое время наблюдал за ним, потом залез следом.

— Пашка, — требовательно спросил он, — что у вас происходит? По-моему, ты так и не уладил эти разборки.

— Не уладил, — согласился Павел. — Но ты тут тоже ничего не уладишь. Поэтому давай сейчас думать о работе.

— О работе, Козелков, я буду думать, когда будет восемь часов, и сюда придет Копаныгин. А сейчас я думаю о том, что мы опять погрязли в каких-то непонятках, как в самом начале. Мне что, правда выкинуть Ли в вакуум, если она так вам мешает?

— Попробуй, — пожал плечами Павел. — Не думаю, что у тебя получится. Ты и сам не сможешь, да и мы тебе не дадим.

— Да, это я погорячился. Но, Пашка, она все-таки на тебя сильно повлияла. И не только на тебя.

— Вить, я ничего тебе не буду объяснять, одно скажу точно — она не виновата. Это все наши проблемы. Они бы всплыли сами, Ли просто ускорила этот процесс. И давай больше не будем об этом.

Некоторое время они молча работали, закончили проверку первой капсулы, перешли ко второй.

— Пашка, я не хочу, чтобы вы с Мишкой грызлись все время, — заявил Виктор. — Помнишь, я ведь тебя предупреждал? Только вот Мишку забыл предупредить, как-то не думал, что его тоже зацепит. Я тебя понимаю, если честно — я целиком на твоей стороне. Но тут такое дело… В общем, ты его прости. Он же тоже не виноват.

— Не виноват, — согласился Павел. — И мы, кстати, не грыземся… Все будет нормально. Только позже.

— Паш, ведь, фактически, у тебя нет оснований на них злиться. Основания есть у Кати, но она-то как раз молодец. А ты заводишься…

— Слушай, — Павел начал на самом деле заводиться, — давай эту тему прикроем. Что ж это такое — у меня чувство, будто последние пару месяцев мы только и делаем, что выясняем отношения! То я работаю психологом, то ко мне психолог подваливает! Витька, прекращайте эту ерунду, а то я, правда, взбешусь. Давайте уже нормально жить, а? Пусть они делают, что хотят, мне все равно, понимаешь?

Виктор нырнул в капсулу. Спустя несколько секунд оттуда донесся его приглушенный голос:

— В том-то и дело, что тебе не все равно. И однажды тебя это стукнет. Это сейчас тебе кажется, что все нормально, пока ты злишься. А вот будешь ты как-нибудь вымотанный, усталый и перенервничавший, вот тогда тебя и приложит.

— Спасибо, я постараюсь это как-нибудь пережить, — вздохнул Павел.

Весь день, пока Виктор и Михаил работали на планете, Павел провел у грузового шлюза — приемка и распределение сырья с планеты тоже было не самым легким занятием. Федор же в это время следил за переработкой льда в пригодную для употребления воду, которая помещалась в отремонтированный четвертый резервуар. Девушки, как всегда, были на подхвате — Катя помогала Федору, Юля — Павлу, Варя занималась уже привычным для себя занятием — дежурством по столовой, а Лиэлл из рубки следила за ребятами на планете.

В таком темпе они проработали шесть дней, на седьмой оставалось два последних рейса. Павел с Федором уже собирались идти надевать скафандры, когда Виктор позвал их в рубку.

— Ребята, мы выбили почти весь чистый лед из пятого квадрата. Будет лучше, если сегодня вы перейдете в шестой. Там мы еще не брали ничего, целина нетронутая… Единственное «но» — в шестом квадрате явно прослеживается расщелина. В принципе, снега и льда там столько, что она засыпана, видимо, до самого дна. Посмотрите топограмму.

После прослушивания инструкций «как быть осторожным около пропасти, заполненной снегом», они получили добро на выход и отправились одеваться.

Уже около шлюза Павел притормозил — показалось, что левый ботинок вот-вот расстегнется. Федор прошел внутрь, а он наклонился проверить застежку. Выпрямился и увидел прямо перед собой серьезное лицо Лиэлл.

— Проводить пришла? — заставил он себя улыбнуться. — Сегодня заканчиваем.

— Я знаю, — без улыбки откликнулась она. — Я проводить, да… Паша, я вас очень прошу — будьте сегодня аккуратнее. Я чувствую, что там опасно.

Павел приятно удивился. Она за него волнуется. Надо ее успокоить, что они там не видали, на этой снежной равнине.

— Ли, не переживай, — осторожно дотронулся он рукой в перчатке до ее плеча. — Мы там уже каждый метр знаем. И там никого нет. Все будет нормально, не беспокойся. К тому же, всего два рейса осталось. Завтра мы отсюда уже улетим.

— Да, конечно, — согласилась она. — Наверное, это я просто устала ждать. Так тоскливо сидеть в рубке, когда все работают, — она постаралась улыбнуться, но у нее плохо получилось.

Что ж ты так волнуешься, милая, — подумал Павел и поймал себя на знакомом желании снять перчатку и погладить шелковые волосы, притянуть ее к себе, обнять и успокоить. Ладно, сейчас Мишка освободится, и все у нее будет. Сам удивился, как легко это подумалось. Вот значит, почему Катя тогда так спокойно говорила о «человеческих» глазах Михаила.

Знать, что ей будет хорошо — и больше ничего не надо. Не надо? А, черт…

— Спасибо, Ли, мне пора, — отстранился он. — Счастливо! Не грусти.

— Счастливо, — эхом отозвалась она. — Будь осторожен, Паша!

Уже в капсуле Павел вспоминал это ее тревожное прощание, и на душе одновременно делалось не по себе, от холодка — а вдруг она права? — и от тепла, с которым она это сказала. Вот ведь… Неужели теперь всю оставшуюся жизнь он будет, как во втором классе, считать взгляды и мерить температуру произнесенных слов, оставшихся «от щедрот» с барского плеча другого? Дурак.

— Адмирал, отключи разгонные, входим в атмосферу, — шутливо, но с тенью беспокойства произнес в наушниках Лобанов.

Павел снова чертыхнулся сквозь зубы и выключил разгонные двигатели. Точно, совсем дурак.

Капсулы они посадили на изрядно потрепанном пятом квадрате, ближе к границам шестого. Выкатить автопогрузчики, приспособленные для перевозки глыб льда, достать излучатели, и — вперед, заре навстре… тьфу, она на орбите осталась… Ну, равнинам снежным навстречу.

Первый рейс они завершили удачно, две полные капсулы были доставлены в грузовой шлюз и разгружены довольно быстро.

— Отдыхать будем? — спросил Федор, по блестящим глазам которого ясно читалось — давай уже побыстрее сделаем это, а потом отдохнем на всю катушку!

— Давай не будем, — усмехнулся Павел. И правда, чего ждать? — Ли, мы выходим в последний рейс, давай трехминутную готовность на открытие шлюза.

— Хорошо, — после секундной заминки отозвалась Лиэлл из рубки. — Даю трехминутную готовность. Паша, пожалуйста…

— Я помню, — поморщился Павел и надел шлем. — Все будет нормально, Ли.

— Я за ним прослежу! — бодро встрял Лобанов и полез в свою капсулу.

— Конечно, как же я, без тебя-то, — пробурчал Павел.

— Катя, зайди в рубку, — попросила по громкой связи Лиэлл. — Готовы новые диаграммы с зондов. Ты просила сообщить.

Виктор кивнул — иди, надо! — и Катя побежала в рубку. Сейчас, быстренько проверю, и обратно, а то Виктору одному тяжело, за всем не уследишь.

— Давай диаграммы, — влетела она в двери. Лиэлл щелкнула клавишей, и на центральном мониторе поползли знакомые тонкие, но слегка вздрагивающие линии. Черт, опять помехи какие-то… Искажения? Атмосфера шалит, — покачала головой Катя, — на волны передач действует. Со вчерашнего дня помехи явно усилились.

— Ли, как связь? — на всякий случай спросила она.

— Плохо, помехи периодически, — недовольно ответила Лиэлл. — А сейчас мы вообще ушли на противоположную сторону планеты, связь совсем пропала.

— Я пойду обратно, там Витька запарился один, — сказала Катя. — Ты сообщи по громкой, когда связь появится, я еще следующий цикл посмотрю.

— Если что, я позову, конечно, — напряженно улыбнулась Лиэлл.

Волнуется? — удивилась Катя. Странно.

— Пашка, смотри, какой там удобный валун, — ткнул рукой вправо Лобанов. — Если лучом подплавить с той стороны, вот так и вот так, — рука вырисовывала в воздухе сложные стереометрические фигуры, — то двумя взмахами мы его отломаем. А потом вот здесь распилить — и готов груз на оба кузова. Пошли?

— Погоди, Федь, этот валун уже не в шестом квадрате. Мы с той стороны топограмму не смотрели, — помотал головой внутри шлема Павел.

— Да ладно, это ж два шага! — искренне изумился Лобанов. — Это ближе, чем мы сейчас пойдем в шестой!

Павел махнул рукой — спорить со спецом по нештатным, который что-то решил, было совершенно безнадежным мероприятием. Тем более, и правда…

— Погоди, я с Катей свяжусь, — придержал он Федора и попробовал выйти на связь с рубкой. Ну, вот, а связи-то и нет.

— Да они на той стороне сейчас, ждать еще минут пятнадцать, пока они смогут сигнал поймать, — нетерпеливо объяснил Лобанов. — Пошли, а? Или ты оставайся, а я пойду.

— Нет уж, — возразил Павел, — ты подождешь тут, а если все нормально — пойдешь с погрузчиком.

— Пашка, ты меня опять зажимаешь, — недовольно надулся Федор.

— А ты пользуешься тем, что я не хочу тебя на Копаныгина сегодня менять, — беззлобно огрызнулся Павел. — Все, я пошел, не надо песен.

И он решительно зашагал к валуну, перехватив поудобнее излучатель.

— И вот так всегда, — обиженно проворчал в наушниках Федор.

Катя дошла почти до самого грузового отсека, как вдруг ее озарило. Виктор уже подзывал ее издалека, чтобы она помогла ему с автопогрузчиком, а она не могла двинуться с места.

«…Катюша, я понимаю, что вам это вряд ли пригодится на корабле, да и на второй планете Шедар это вам тоже вряд ли понадобится, — тихий смех ее преподавателя Кирилла Николаевича, — но вы запомните: вот этот приборчик вам всегда поможет отличить почву от, скажем, льда. Посмотрите на картинку — видите, эти как будто вздрагивающие линии? Это не помехи, Катюша, это колебания, свидетельствующие о возмущении сейсмологической обстановки в Антарктике, во льдах. Да, я знаю, что предвестники землетрясения выглядят иначе, но то земля, милая моя, а то — ледовая толща…»

Мама.

Катя молча развернулась и побежала обратно в рубку. «Это не помехи, Катюша»… А вы мне тогда еще зачет поставили, Кирилл Николаевич.

На повороте она наткнулась на Михаила, который шел в сторону шлюзов. Он слишком хорошо ее знал, чтобы понять, что она взволнована всерьез.

— Что такое, Катя? — требовательно спросил он и повернул назад, провожая ее в рубку. — Что случилось?

— Усиление сейсмологической активности. В районе работ скоро будет планетотрясение! — от волнения Катя забыла обо всем — и об их размолвке, и о своих чувствах, достаточно растрепанных за последнее время. Мишка умный, он все решит! — Я только сейчас поняла, надо было раньше… на диаграмме…

Они влетели в рубку. Лиэлл развернулась к ним вместе с креслом.

— Связи еще нет, я же обещала… — она увидела Катино лицо. — Что?!

Катя бросилась к мониторам, молча нашла нужную диаграмму, судорожно прикинула баллы, сбилась. Михаил подошел сзади, через ее плечо глянул на экран.

— Спокойно, Катерина, объясни пока все Ли, я сам посчитаю.

— Их надо срочно отзывать оттуда, — срывающимся голосом сообщила Катя, изо всех сил стараясь успокоиться. — Планетотрясение, а там эта расщелина…

Лиэлл поняла моментально, бросила взгляд на передатчик.

— Связи нет. Зевс-громовержец… — неожиданно беспомощно произнесла она.

— Минимум шесть баллов по шкале Рихтера, — сообщил Михаил. — Все бы ничего, там ведь голая равнина.

— И расщелина, над которой они стоят, — выдохнула Катя.

В рубку быстрым шагом вошел Виктор, за ним — Юля и Варвара.

— Что такое, Панферова? — обычным, спокойным голосом спросил Середа, усаживаясь на свое место.

Катя постаралась собраться, успокоиться и отрапортовала о происходящем вполне связно и понятно. В рубке наступила тишина.

— Миша, сколько еще у нас не будет связи? — также спокойно задал вопрос Виктор.

— Еще минут десять, — мгновенно прозвучал ответ.

— А когда ожидаем первые толчки?

— Судя по нарастанию на диаграмме активности — минут через пять, — негромко отозвалась Катя, которая твердо в этот момент решила, что если с мальчиками что-то случится, она выбросится в тот самый вакуум.

— Что ж, нам остается пока только надеяться, что их не зацепит, — откинулся на спинку кресла Виктор.

— Варенька, — тихо произнесла Юля, глазами указывая Варваре в сторону Лиэлл.

— Ли, ты что? — испуганно спросила Кутейщикова, пересекая рубку.

Лиэлл полулежала в кресле Павла, крепко стиснув побелевшими пальцами подлокотники, запрокинув голову назад. Глаза ее были широко открыты, но она явно ничего не видела. Губы еле заметно шевелились, на белом виске билась тонкая голубая жилка.

— Не трогай ее, — предупредил рывок Варвары Михаил. — Она в порядке, просто не мешай.

Павел прошел буквально пять-шесть метров, когда почувствовал то самое сжимающее сердце чувство. Как будто кто-то тянул его прочь, обратно к капсулам. Стой, ты что, испугался? Что там страшного?

— Чего ты встал? — нетерпеливый голос Лобанова. — Мне уже кажется, что я начинаю замерзать. Пошел к тебе. Автопогрузчиков пригласим дистанционно.

— Федька, не ходи! — резко крикнул Павел.

В голове что-то вспыхнуло, и он отчетливо увидел капсулу на фоне падающих обломков льда, которая медленно сползала в трещину, расходящуюся перед ней. Тут под ногами ощутимо дрогнул снег, и видение пропало. Павел понял.

— Уходи, Лобанов, — снова крикнул он. — В капсулу и уходи! Начинается планетотрясение, а под нами расщелина!

— Где? — удивился Федор, но сделал шаг назад в сторону капсулы. — Погоди, а ты? Я тебя дождусь! — в его голосе прорезалось знакомое упрямство.

— Уходи! — в третий раз крикнул Павел, направляясь назад, и тут снег снова дрогнул, уже ощутимо. Со всех сторон донесся слабый то ли стон, то ли начинающийся рев, и внешние микрофоны донесли до него жутковатый треск.

— «…ров», «Остров», я «Материк»! — прорвался в наушниках Копаныгин. — Пашка, Федька, уходите! Начинается планетотрясение, по Рихтеру ждем не меньше шести баллов, вы опасно стоите, над расщелиной! Пашка, ты меня слышишь? Федор!

— Слышим, Мишка!.. — начал Павел, но тут треск во внешних микрофонах стал отчетливее.

Павел прибавил шаг, и тут новый толчок буквально сбил его с ног. Он попытался подняться, но треск стал оглушающим, перерос в страшный гул, рев, Павла куда-то потащило, что-то ударило его по голове, и свет померк. Еще несколько мгновений он слышал, как его звал Федор, а потом наступила тишина.

В динамиках раздавался некоторое время треск и шум, сквозь которые доносился голос Лобанова и пара чертыханий от Павла, потом неожиданно треск ушел далеко на второй план. Павел умолк, и голоса больше не подавал.

— Паша, ты меня слышишь?! — уже почти кричал Михаил, но в динамиках слышно было только Федора, который тоже звал Павла.

— Мишка, тихо, — остановил Копаныгина Середа и склонился к микрофону. — Лобанов, что случилось?

— Он провалился, тут все-таки расщелина. Я его не вижу, — стараясь говорить спокойно, ответил Федор. — Я пойду, посмотрю…

— Нет, вернись! Возвращайся к капсуле, и жди нас там!

— Витька, мне нужен страховочный трос, если его прицепить к погрузчику, сможем вытащить! Мы вынесли из капсул все, даже страховку, здесь только я и погрузчики, больше никаких подручных инструментов.

— Хорошо, трос будет, если нужно что-то еще — думай, пока мы готовимся… только не суйся к трещине, ты ему все равно не поможешь, только сам свалишься, — предостерег Виктор. — Возвращайся к капсулам!

— Есть, — неохотно отозвался Лобанов.

Середа сел обратно в свое кресло, на секунду закрыл ладонью глаза, как всегда это делал, если срочно нужно было решить сложную проблему.

— Так. Варя, что там Ли?

— Пульс в норме, глаза закрыла, сейчас очнется, — ответила Варя. Юля уже хлопотала рядом, пытаясь привести Лиэлл в чувство.

— Катя, что с активностью? Еще ждать толчки?

— В ближайшие минут пятнадцать-двадцать вряд ли, но планетотрясение еще не окончилось, — ровным и каким-то мертвым голосом ответила Катя. Михаил покосился в ее сторону, но ничего не сказал.

— Он без сознания, — вдруг сказала Лиэлл, не открывая глаз. — Я его не чувствую.

— А Федор? — немедленно спросил Виктор. Лиэлл промолчала, а Михаил, перебивая Виктора, спросил:

— Кто пойдет, командир?

Виктор снова прикрыл глаза.

— Мне не хочется оставлять на корабле одних девушек, но у нас нет выхода. Пойдем мы, конечно. Иди, собирайся, у нас мало времени. Юля, проверь страховочные комплекты.

— Витя, я на планете буду полезнее, чем здесь, — вскочила Лиэлл. — Я смогу найти его без связи.

— Кстати, Юля, положи еще инфравизор! — крикнул Середа вдогонку убегающей Сорокиной. — Сквозь скафандр, конечно… Но все-таки, он отличается по температуре от вечного ледника, верно? Нет, Ли, ты останешься здесь, потому что без тебя тяжело будет запустить двигатели. И еще ты нужна Варе.

— Юля с ней справится, кроме того, я собираюсь вернуться! — возразила Лиэлл.

— Ли, мы договаривались, что ты — член экипажа? — спросил Виктор, поднимаясь.

— Да, — нервно ответила Лиэлл.

— Значит, мой приказ — это и для тебя приказ. Будете следить за нами из рубки, а ты лови Пашку, когда он очнется.

-..если очнется… — одними губами произнесла Катя, но Лиэлл заметила.

— Он жив! — повысила она голос.

— Спокойно, Ли, — подошел к ней Михаил. — Все будет хорошо, я тебе обещаю. Всех вытащим, все вернемся. Не волнуйся.

Лиэлл попыталась возразить, но Михаил положил руку ей на плечо, и она замолчала.

— Я тебе пообещал. Ты же знаешь, если я обещаю, я держу слово. Все, нам пора.

Он отпустил Лиэлл, коротко взглянул на Катю, но та отвернулась к иллюминатору. Михаил развернулся и быстро покинул рубку. Середа обернулся на Варю, слегка качнул головой, успокаивая, и тоже вышел.

— Счастливо! — крикнула Варвара им вдогонку.

— Удачи, Витя, — тихо проводила их к шлюзу Юля.

Середа увидел ее бледное, как у Лиэлл, лицо и испуганный взгляд, и не смог сказать простое: «Все будет хорошо». Все равно не успокоится. Да и неизвестно, будет ли оно хорошо, это все.

— Пошел обратный отсчет. Открываю люк, — голос Лиэлл в наушниках.

— Ли, мы все время на связи, — сказал Виктор в микрофон. — Как там у Кати обстановка?

— Все тихо на ближайшие пятнадцать минут, потом несильный толчок, около двух баллов, — включилась Катя. — Расщелина стабильна, лед почти весь уже сошел. А вот потом идет серия толчков в пять баллов, это еще через двадцать пять-тридцать минут. Вам надо успеть, Витя.

— Надо — значит, успеем, — коротко бросил Середа, стараясь не думать, что значит для Пашки «весь лед уже сошел». — Вхожу в атмосферу.

Отдавай мне душу, гость, мою…

Виктор посадил аппарат еще дальше от расщелины, чем это сделали ребята. Около двух грузовых капсул нетерпеливо подпрыгивал Лобанов. Не зная скафандров «Зари», можно было бы предположить, что он замерз. Рядом бестолково толклись два автопогрузчика — видимо, Федька забыл выключить пульт управления роботами, и держал его в руках, давя машинально на все кнопки подряд.

— Мишка, бери страховочные тросы, выходим, — скомандовал Виктор, взял инфравизор, подождал, пока выйдет Михаил, и последовал за ним.

— Излучатели при вас? — встретил их вопросом Лобанов.

— Само собой, — отозвался Михаил.

— У вас восемь минут до двухбалльного толчка, — ровный Катин голос в наушниках.

— Все, цепляем тросы к погрузчикам. Так, один из нас останется на краю и будет контролировать подъем, второй спустится и вытащит Пашку, — скомандовал Виктор. — Все ясно? Теперь медленно движемся в сторону расщелины. Федька, ты помнишь место, где ты видел его в последний раз? Показывай. Михаил, останешься здесь и…

— Прости, но останешься ты, — твердо сказал Копаныгин, отобрал у него инфравизор, и, не дожидаясь возражений, двинулся за Федором.

— Это еще что? Кажется, был приказ! — возмутился Виктор, но Михаил даже не обернулся, только ответил:

— Середа, возьми себя в руки. Мы все знаем, кто для тебя Пашка, но ты руководитель экспедиции. Хватит того, что ты вообще сюда спустился.

— Он прав, — прозвучал в наушниках голос Кати. — Тобой нельзя рисковать, пока есть, кому это сделать за тебя.

Виктор остался у капсулы, и ему оставалось только тихо ругаться сквозь зубы, выключив микрофон.

Павел пришел в себя. Вокруг по-прежнему было темно и тихо. Связь выключилась — то ли сломана радиостанция, то ли тут тоже что-то глушит радиоволны, как в звездолете Лиэлл. Лиэлл… Черт, почему так холодно?

Чуть погодя он сообразил, что в скафандре выключился обогрев. Тут что, все функции скафандров отключаются? Сначала связь, теперь еще обогрев… Спасибо, очистка воздуха работает. Впрочем, едва Павел пошевелился, что-то щелкнуло, и он почувствовал тепло, ползущее от ног вверх. Он понял, что просто сам же и отключил обогреватель, когда падал. Понятно. Уже лучше.

Спустя несколько секунд стало ясно, что шевелиться можно только в пределах собственного скафандра — не развернешься… не менее очевидно было то, что его завалило. Он лежит на дне этой расщелины… почти…. а сверху над ним тонны льда. Странно, как это его еще не раздавило. А еще понятнее то, что сам он отсюда не выберется. И Федька один его не вытащит. Мило. В голове почти не осталось мыслей, только одна — как глупо, глупо-то как… И еще — страх. Нет, у него никогда не было клаустрофобии, но быть запертым в собственном скафандре и каждую секунду ждать, что вот-вот тебя расплющит — не так уж весело.

Павел изо всех сил старался не думать о ледяном прессе, готовом опуститься еще на полметра ниже. К сожалению, когда лежишь вот так в абсолютной темноте и тишине, невольно приходится думать. И пытаться представлять какие-нибудь более радостные картины, чем оседающий под собственной тяжестью лед наверху.

Очень хотелось закричать. Но ежу понятно, что крики совершенно бесполезны. А крикнуть только ради того, чтобы убедиться в этом — как-то тоже глупо. Он сам поражался, как он может вот так спокойно лежать и размышлять о своем положении, не впадая в панику. Может, надеялся на ребят? Федьку не должно было зацепить, он вызовет Середу, они опустятся на планету… Ага, и раскопают его руками. Экскаваторов-то на «Заре» как-то не запасли.

Усилием воли заставил себя успокоиться. Сколько прошло времени? Витька уже знает. Что он сам сделал бы на месте командира? В любом случае, они воспользуются тросами, без страховки сюда не спуститься. Следующая леденящая мысль — а как они его найдут? Хорошо, если он падал прямо вниз, а если его протащило по невидимым сверху склонам в сторону? В этом случае, даже если Федька запомнил, где видел его в последний момент, это может не помочь. А кислорода в резервуаре скафандра хватит от силы на пару часов. А потом…

Неожиданно его словно кто-то погладил по волосам. Странное ощущение. Будто он уже не один в этой темноте, в этом скафандре. Шутки начинающейся клаустрофобии? И тут он как будто увидел мысленным взором, как по снежной равнине идут две серебряные фигуры. Ребята! Рядом с ними ползли металлические тележки — автопогрузчики. А в руках переднего человека — знакомый темный ящик. Инфравизор! Павел уже понял, что это те самые мыслеобразы, о которых говорила Лиэлл. Она пытается показать ему, что происходит наверху и помочь ему понять, что делать.

Инфравизор. Теплоизоляция скафандра не позволит им засечь его… Впрочем… если скафандр не пропускает тепло изнутри сам, можно заставить его сделать это. Павел помнил, что в условиях работы при высоких температурах в этих скафандрах используется теплоотвод-охладитель. Конечно, для человека, похороненного подо льдом, идейка достаточно безумная, но зато его засекут! Авось, не простужусь, — подумал Павел, и постарался представить мысленно эту картину «глазами» инфравизора — зеленые льды и красная фигурка человека подо льдом. Потом приборную панельку внутри скафандра и переключатель — блокировка теплоотвода в положении «отключена», усиленное охлаждение. Неожиданно после минутного молчания и неподвижности в голове словно вспыхнуло маленькое солнце. Она поняла!

— Нехилый завальчик, — зло констатировал Федор. — Какого черта меня сюда понесло, ведь решили же — в шестом! На его месте должен был быть я.

— Напьешься — будешь, — задумчиво откликнулся Михаил цитатой, прикидывая, как можно спуститься вниз, расплавляя излучателем толщу льда над Павлом. Не промахнуться бы.

— Пашка меня, как всегда, подстраховывал… — продолжал Лобанов.

— Федька, хватит причитать, держи инфравизор, я тросами займусь, — спокойно скомандовал Михаил. — Включи его и ищи Пашку.

— Сквозь скафандр? Пустой номер, — засомневался Федор, но прибор включил и медленно начал сканировать лед перед ними.

Михаил закрепил на поясе один трос, второй тоже — чтобы не потерять и не занимать руки.

— Мишка, что решили? — Виктор. Волнуется.

— Федор ищет его инфравизором, а я готовлюсь идти вниз. Его серьезно завалило, надо излучателем…

— Забери у Федора запасные аккумуляторы, твоих может не хватить, — посоветовал Виктор. — Что там, Федька?

— Нет ничего. Пусто. Я же говорю, сквозь наши-то скафандры…

— Мальчики, подождите немного, — напряженный голос Лиэлл. — Паша пришел в себя, сейчас включит теплоотвод, вы его засечете, и он снова выключится. Так что запоминайте место получше.

— Ты его слышишь, Ли? — чуть ли не хором воскликнули все трое.

— Нет. Я его чувствую. Это трудно, мы уходим за планету, скоро вы перестанете слышать нас, а мы — вас. Я продержусь чуть дольше, но меня тоже надолго не хватит.

— Ты сможешь еще несколько минут связываться с ним? А с нами ты можешь телепатически говорить? — вопросы выскакивали у Федора один за другим.

— Ищите, он включил теплоотвод, — сообщила Лиэлл. — Все, связь уходит. Мы вернемся через двадцать минут, но вас там уже не должно быть! А то можете погибнуть все! Я не… — шум и шелест в наушниках.

— Она не телепат, — негромко сказал Михаил. — Она может только обмениваться мыслеобразами. Что у тебя, Федя?

— Есть, — тихо, будто боясь спугнуть результат, сообщил Лобанов. — Смотри!

— Мы засекли его, — отрапортовал Михаил Середе. — Я пошел!

— Осторожнее, Мишка, — устало и привычно попросил Виктор.

— Есть. Пошел! — Михаил перехватил излучатель и медленно ступил на склон, образовавшийся при сходе ледника.

До места, где лежал Павел, надо было пройти метра три, а потом пытаться спуститься вниз по глыбам льда, помогая себе излучателем. Михаил помнил, что расщелина была достаточно глубокой, но, видимо, она еще раньше была завалена снегом и льдом, потому что до Павла, по показаниям инфравизора было вниз не больше пяти метров.

Первые метра три он довольно бодро продвигался вниз. По счастливой случайности (пока это было им на руку) глыбы льда были достаточно большие, чтобы между ними можно было пролезть почти не напрягаясь, местами приходилось пользоваться излучателем. Почти сразу пришлось включить фонарь-прожектор на шлеме. Видимо, Павел лежал удачно, между глыбами, иначе даже скафандр с «Зари» не выдержал бы. Стоп. Луч света выхватил чуть в стороне и внизу очертания фигуры между тремя кусками льда, образовывающими небольшой «шалаш». Михаил подобрался ближе, пытаясь разобраться, как освободить Павла из ледового плена. Попробовал позвать его — глухо. Попытался связаться с Федором или Середой, но тоже безрезультатно. Очень вовремя. Наверное, у Пашки тоже радиостанция в порядке, но вот почему-то не работает здесь ничего. Черт. Ладно, справимся.

Он уже разобрался, как подплавить льдину так, чтобы Пашка смог выползти, а «шалаш» не обрушился. Аккумулятор на этом и сдох, но был запасной — спасибо Виктору. Пока менял аккумулятор, постарался прикинуть время. Выходило, что у них было еще минут десять. Маловато.

Через пару минут Павел смог пошевелиться, еще через минуту, с помощью своего спасателя, он, извиваясь, как угорь, смог выбраться из стискивавших его объятий ледника. Места было безбожно мало, и, выпрямившись, Павел оказался лицом к лицу с человеком с излучателем. Мишка. Ну, понятно. Кто еще мог полезть его вытаскивать.

— У нас минут десять, чтобы подняться, потом — снова будет трясти. Если завалит обоих, ребята уже могут нас не вытащить. Можешь идти? — спросил Мишка далеким голосом, едва слышным сквозь шлем.

— Могу, — ответил Павел.

— Излучатель с тобой?

Павел молча показал излучатель, который он так и не выпустил из рук, когда падал. Михаил удовлетворенно кивнул, повозился, отстегивая один трос от пояса, потом еще немного — прикрепляя его к поясу скафандра Павла. Махнул рукой вверх, подергал с силой за оба троса, подавая сигнал Лобанову, и уцепился за выступ, проплавленный им при спуске. Павел помог ему подняться выше, схватился за выступ сам, почувствовал, как натянулась страховка.

Федор уловил вздрагивание тросов, которое отличалось от хаотичного подергивания при спуске Копаныгина. Сначала один, потом другой — отчетливо, резко, по три раза каждый.

— Витька, они поднимаются, — радостно сказал Федор в микрофон. — Включаю погрузчики, тащим!

— Федя, у нас осталось мало времени. Минут через семь будет трясти, — озабоченно заметил Виктор.

— Сейчас. Уже пошли погрузчики.

Автоматы медленно ползли по снегу, вытаскивая метр за метром серые натянутые струны тросов. И тут Федор услышал в динамиках внешних микрофонов тот самый жутковатый треск. Лед движется, понял он.

— Витька, — Федор чувствовал, как холодок десятком паучков с цепкими лапками ползет по спине, — лед движется!

— Уходи за погрузчиками, — резко приказал Виктор. — Ты не сможешь помочь, уходи. Если они выберутся сейчас сами — хорошо, нет — дождемся остановки льда и попробуем снова.

Лобанов громко чертыхнулся и медленно попятился вслед за роботами.

Поверхность была уже совсем близко. Уже не нужен был свет прожекторов, Павел увидел, как Копаныгин обернулся к нему и обнадеживающе показал большой палец — типа, все отлично. И тут все вокруг дрогнуло, Михаил сорвался со льдины, за которую цеплялся одной рукой и провалился куда-то вниз…

Федор остановился на полдороге к капсулам, не отрывая глаз от края трещины. Неужели это никогда не кончится? Один из погрузчиков вдруг забуксовал на снегу и попятился назад.

— Стой! — гаркнул Федор, как будто автомат мог отреагировать. Как ни странно, но робот замер на месте и медленно пополз обратно к капсулам. Спустя несколько томительных минут над краем льда показалась фигура в скафандре, цепляющаяся за трос, за ней — вторая. Несколько метров они буквально ползли, волоком увлекаемые погрузчиками, пока Виктор не догадался уменьшить скорость вторым пультом.

Федор осторожно пошел им навстречу, растеряв все слова от радости — и ругательные, и обычные.

— Федька, стой! — задыхающийся голос Павла.

— Нам только тебя не хватало еще тащить! — измотанный, но радостный Михаил.

— Лобанов, назад! — окрик Середы, который, кстати, и сам шел к ним.

К капсулам они вернулись как раз вовремя — новый толчок потряс поверхность планеты. Ближайшая к расщелине капсула неожиданно накренилась.

— Черт, трещина! Быстро в дальние капсулы, бросайте погрузчики, — скомандовал Виктор.

— Нечего раскидываться оборудованием, — возразил Павел. — Идите в трехместную, мы с роботами займем грузовую. Скорее!

Разбираться было некогда. Середа со словами «Мы с тобой на корабле поговорим, Козелков!» махнул рукой Федору и Михаилу, чтобы те загружались. Федор моментально оказался в кресле пилота, Михаил чуть помедлил, оглядываясь на Павла, который уже загонял последнего погрузчика в свою капсулу. Тут его втолкнул внутрь подоспевший Виктор, следом забрался сам.

— Скорее, Пашка!

— Взлетайте, я уже закрываю люк, — почти спокойно отозвался он.

По команде Виктора Федор поднял капсулу, вслед за ними взлетел и Павел. Конечно, по законам жанра, одновременно с отрывом его аппарата от поверхности, оставшаяся, уже накренившаяся, капсула красиво провалилась в образовавшуюся трещину. Тут же ожили наушники, тревожно зазвучавшие самым прекрасным на свете для Павла голосом Лиэлл.

— Мальчики, как вы?

— Все в порядке, — ответил за всех Федор. — Пришлось повозиться, но все живы. Правда, капсула очередная накрылась.

Визг сразу четырех девичьих голосов в наушниках помешал ему закончить фразу.

Они вышли из шлюза так же, как уходили с планеты — Виктор, Федор, Михаил, а Павел так и шел последним. Первой из-за поворота навстречу им выскочила Лиэлл. Она была еще бледнее, чем всегда, Павел даже испугался за нее. Она молча бросилась на шею идущему впереди Виктору, обхватив его руками так, будто боялась, что он сейчас исчезнет. Потом также стремительно обняла Федора, тот еще успел похлопать ее по спине.

— Ну, ты чего, Ли, все же в порядке!

Следующим в узком коридорчике стоял Михаил. Обняв его, она вдруг расплакалась. Сзади нее на плече Середы уже рыдала непробиваемая Варвара, а Юлька, наоборот, смеялась, стучала кулачком по груди Федора, и похоже было, что у нее истерика. Катя так и не пришла — решила, что кто-то должен остаться в рубке, понял Павел.

Сам он расстегивал защитку — пройти в скаф-бокс было практически невозможно, не расталкивать же всех. Ему не хотелось смотреть на Лиэлл, но она была прямо перед ним — Михаил держал ее за плечи и что-то тихо говорил, убедительно и ласково, и так непривычны были эти интонации в его голосе, а она только мотала головой и словно не соглашалась с ним.

Павел прикрыл глаза. Откуда-то навалилась зверская усталость, хотелось сесть на пол и уснуть прямо тут, как был, в защитном костюме. Только он знал, что и во сне будет перед ним стоять ее лицо, обращенное к другому. Он вдруг почувствовал, как непонятное, разрывающее грудь, нечто охватило его изнутри. Ему хотелось уйти, ничего не видеть и не слышать, тут же хотелось отшвырнуть Мишку в сторону от нее, одновременно жизненно необходимо было подхватить ее на руки и унести отсюда, объяснить ей, что без нее он не сможет жить. Витька, Витька, ты опять был прав!

Павла слегка трясло, нервное напряжение последних часов и острое чувство непоправимого, что происходило сейчас в шаге от него, не давали толком вдохнуть…

— Да не бойся ты, — услышал он сквозь шум в ушах далекий Мишкин голос, и вздрогнул от легкого прикосновения к щеке.

Открыл глаза и встретил небесно-голубой взгляд заплаканных глаз. Лиэлл беззвучно пыталась что-то сказать, но голос ей не повиновался, как тогда, в первую их встречу. Рука ее уже скользила по его волосам, и прикосновение это было таким новым, таким волнующим… Это не было прикосновение, которым гладила его в детстве мама. Мама… Как давно это было!

Это не было дружеское Юлькино поглаживание — как тогда, на Вариане. Это новое и непонятное сводило с ума. Наверное, это потому, что Лиэлл так нужна ему, потому, что он ждал этого прикосновения с того момента, как встретился с ней глазами там, в лаборатории.

— Ты живой… — наконец прошептала Лиэлл, а ее вторая ладонь невесомо легла на его плечо. Как-то так само собой получилось, что его руки сами собой обняли ее — одна за талию, а вторая, наконец, смогла погрузиться в шелковое золото волос.

— Я думала, что если ты не вернешься, я уйду за тобой, — уткнувшись в его грудь лицом, говорила Лиэлл. — Я без тебя не смогу, ни за что! Ты не представляешь, как я испугалась, я давно так не пугалась…

Павел слушал ее вздрагивающий от недавних рыданий голос, и ему казалось, что он все-таки упал и уснул прямо на выходе из шлюза. Он хотел что-то сказать в ответ, успокоить, но слова не шли, кроме тех, что рвались уже давно, и только сейчас он почувствовал, что имеет право их сказать.

— Я люблю тебя, — выдохнул он.

Она медленно подняла к нему лицо, уже не испуганное, а спокойно-счастливое, с мокрыми дорожками слез.

— Я знаю, — неожиданно ясно ответила она. — Я знала это давно, еще, когда я была на астероиде, а ты был здесь. Ты откликнулся на мой зов потому, что ты мой. А я — твоя. Неужели ты еще не понял? Это уже было раньше нас, любимый мой.

Ее лицо совсем рядом, эти нежные, теплые губы… Уже целуя ее, Павел не сразу смог осознать — вот он, поцелуй. Он никогда не думал о том, как это происходит, не мог предположить, что такое простое касание может принести столько новых неизведанных чувств. А скользнувший к его губам маленький язычок пробудил совсем иные чувства, уже не такие новые, но оттого еще более острые…

Павел сам не понял, как успел поднять ее на руки и пройти мимо всех — ребята, моментально сообразив, что лучше не мешать, просто встали по стеночке, — а опомнился он уже на подходе к каютам, когда Лиэлл нежно запротестовала, уже явно не в первый раз.

— Я же тяжелая, ты и так устал, поставь меня на пол, пожалуйста.

— Я не устал, — упрямо мотнул он головой.

— Уверен? — выдохнула она ему в ухо.

— Да, — он чувствовал, что это не просто беспокойство о его состоянии. В вопросе было больше — обещание, предвкушение, нетерпение…

— Тогда неси меня в мою каюту, — так же тихо выдохнула она.

«…Я себя сегодня не узнаю, То ли сон дурной, то ли свет не бел. Отдавай мне душу, мой гость, мою, А не хочешь если — бери себе…»

Когда-то давно Павел думал, что ему не дано будет пережить вот такое — обладание своей женщиной, не украденное у друзей, а полноправное, с чувством торжества, счастья, нежности, такое волшебное состояние…

Ее глаза, губы, ее нежная кожа, ее тело с волнующими изгибами, как будто созданными для его ладоней — все, что виделось ему в те моменты, когда организм самостоятельно пытался справиться с бушующим огнем природы, все, что было в его тревожно-чарующих снах пустыми ночами в одинокой каюте — он узнавал все это. Узнавал ее, свою Ли… «Ты — мой, я — твоя», повторяли ее губы…

«…Звон стоит в ушах и трудней дышать, И прядется не шерсть — только мягкий шелк. И зачем мне, право, моя душа, Если ей у тебя, мой гость, хорошо…»

Катя сидела в пустой рубке, молча глядя на пустые мониторы. Все. Они вернулись. Теперь все волнения остались там, внизу, на ледяной равнине второй планеты, а она сидит одна, и ей некому сказать: «Ты жив». Именно сейчас, практически выгнав девчонок встречать ребят, когда она твердо решила, что останется здесь — не будет мешать им, только сейчас до нее дошло, насколько она одинока. Бедный Павлик, над ним это ощущение никомуненужности висело так давно! Он уже привык. А тут эта девушка, ворвавшаяся в их размеренную жизнь, как свежий прохладный ветер в застоявшийся воздух пустыни. Конечно, невольно она захватила их всех. И теперь все перевернулось. Катя не обвиняла Лиэлл ни в чем — скорее, она даже была рада ее появлению. Все перевернулось и неожиданно встало на свои места, и какая разница, что двое из них ощутили себя выкинутыми на обочину.

Зато теперь известно все, все ясно, нет недоговоренностей и непонимания. Теперь можно строить свою жизнь, не мучаясь вопросами — а вдруг что-то не так, а вдруг ты ошибаешься? Уже не ошибешься. Только, если теперь все просто, почему так хочется плакать?

Выключенные мониторы нагоняли тоску, и Катя поднялась с кресла, подошла к иллюминатору. Внизу голубела коварная вторая планета, которая чуть было не погубила мальчиков. Невольно мысли Кати соскочили на оползень. Почему она вовремя не разглядела опасности в показаниях зондов? Она должна была понять это дрожание линий на графиках. Теперь так очевидно, что это были предвестники того толчка, который спровоцировал движение ледника. Если бы она заметила их! Ничего, что раньше с этим не сталкивалась. Ты планетолог или кто? Сейсмология — одна из основных дисциплин при обучении. У тебя же была пятерка!

Чувство вины, страх, запоздало стиснувший сердце, одиночество, рисующаяся в воображении сцена встречи там, у шлюзов — все сразу навалилось на нее, и под этим грузом, наконец, хлынули слезы. Катя понимала, что надо остановиться, что может кто-то войти… Хотя кому она нужна? Пашка, единственный, кто мог бы о ней вспомнить, наверняка сейчас сам не в лучшем состоянии, а остальные… А Мишка…

— Катюша, милая, прости меня, я такая скотина, — вдруг сказал над ее ухом такой родной и такой непривычно виноватый голос. Катя стремительно развернулась, не успев даже открыть толком глаза, и попала в его руки, обхватившие так крепко, что она почти задохнулась. Попыталась сквозь слезы рассмотреть его лицо, но пришлось снова зажмуриться, настолько все это было нереально. Теплые поцелуи, снимающие слезинки с ее щек и ресниц, торопливые слова, такие глупые и такие нужные…

— Я такой дурак, родная моя, — шептал ей куда-то в макушку Михаил, — я только там, внизу, понял, как же я люблю тебя … когда чуть было не потерял. Связь пропала, я даже не мог на прощание сказать, как ты мне нужна. Я так боялся, что сдохну раньше, чем доберусь до тебя, чтобы ты это узнала… ты меня простишь?

Катя только молча кивала, беспорядочно гладила его волосы, плечи, руки, боясь поверить, что она и правда, все это слышит. А вдруг она сейчас очнется, и окажется, что все это просто разыгравшаяся фантазия? Но голос не исчезал, а руки, обнимающие ее, делались все сильнее, все требовательнее, все горячее…

Спустя неделю Федор начал откровенно прикалываться, обзывая «Зарю» Дворцом бракосочетаний, райскими кущами и коммунальной квартирой одновременно. Ребята веселились, но обстановка не менялась — похоже, коммунальная квартира в райских кущах устраивала всех.

Никаких происшествий на корабле не происходило, так что становилось даже не по себе. Впрочем, подобное развитие событий всем нравилось. Последние два месяца после того, как они подошли к Бете были слишком напряженными, все чувствовали потребность в отдыхе.

Каждую неделю они собирались в «Сюрпризе», просто посидеть то на природе, то у кого-нибудь из них дома. Лиэлл, Катя и Михаил образовали просто великолепное музыкальное трио. Слушать их было сплошным удовольствием… к сожалению, Лиэлл больше не пела соло, уверяя, что у них намного лучше получается втроем.

Варвара тихонько полнела и круглела, скоро ей пришлось переделывать форменный комбинезон в специальный костюм для беременных. С каждой неделей она становилась все спокойнее, зато Виктор все больше волновался. Павел его понимал — сам бы он, наверное, с ума сошел, ожидая такого события.

Михаил с Катей переживали натуральный медовый месяц. Самого Мишку они просто не узнавали — он улыбался, даже смеялся, «электронное» выражение совсем исчезло из глаз. Кажется, Катя все-таки, добилась своего — таким «живым» Павел Копаныгина вообще не помнил.

Приближался День «Икс»…

Подготовка к рождению нового члена экипажа проходила спокойно и планомерно. Как-то совершенно неожиданно обнаружилось, что Юлька прекрасно шьет, а Катя — вяжет. Самое интересное, что на «Заре» нашлось очень многое из младенческого «приданого».

— Ну, вообще-то, нас могли более детально подготовить к процессу, — недовольно заявила Варвара, созерцая обнаруженные в недрах той самой таинственной комнаты с надписью «До 16-ти лет не входить!» детские вещи.

Секретную дверь они открыли сразу после того, как Кате, самой младшей из них, стукнуло те самые шестнадцать. Когда они вошли, Середа тут же заявил, что морально всегда был готов именно к таким размерам «тайной комнаты», потому что на плане корабля очень солидное пространство было не определено, а на его вопросы «что здесь?» конструкторы звездолета только улыбались.

Собственно, они обнаружили обширную «взрослую» библиотеку на дисках (которую Павел до сих пор регулярно штурмовал, но так и не смог осилить до конца), залежи дисков с «взрослыми» же фильмами, которые значительно разнообразили их досуг. В глубине нашелся небольшой склад непонятных вещей, которые тогда они изучать не стали, а вот сейчас, очень кстати, дотошная Лиэлл именно там нашла несколько боксов с детскими вещами разных размеров.

— Такое впечатление, что у них язык бы отсох подготовить нас к рождению детей, — ворчала Варвара.

— Варенька, нас готовили. Причем довольно, как ты говоришь, детально. Можно подумать, ты не знакома с процессом зачатия и развития плода по учебникам, — возражала ей Юля. — А я прекрасно представляю себе процесс родов. И с возможными осложнениями всегда могу справиться — тем более, есть специальная программа в нашем биоцентре…

— Ага, программа… А предупредить, что это может случиться с нами не в теории, они могли? — капризно надувала губы Варвара.

— Варенька, они не думали, что ты настолько буквально понимаешь слово «теория», — отмахивалась Юля.

Как бы то ни было, но к рождению малыша все было готово вовремя. Незадолго до дня «икс» Катя перебралась к Михаилу, завершив тем самым обещанные Павлом «миграции». Кстати, Лиэлл с Павлом решили подобные шаги отложить до Земли. В конце концов, как говорила сама Лиэлл, так было романтичнее.

Неуемная Варвара настояла на переоборудовании освободившейся девичьей каюты под детскую. Изобретательный Лобанов предложил интересный вариант перестройки стандартной кровати в детскую кроватку с бортиками…

В общем, новорожденного ждала поистине царская жизнь.

— Всем доброе утро! — влетел в «Сюрприз» Павел.

— Доброе… — нестройно отозвались Федор с Михаилом. Виктор, совершенно измотанный, только вяло махнул рукой.

Павел его тихо пожалел — за эту ночь тот явно вообще ни разу не прилег. Собственно, он и сам плохо спал, и четырех часов сна было явно недостаточно для отдыха, но Виктор его переплюнул.

— Так тут всю ночь и сидел? — спросил он, присаживаясь за стол рядом с Середой.

В кают-компании со вчерашнего утра так и осталась смоделированная Варварой столовая. Правда, девушки категорично заявили, что есть мальчишки могут что хотят и как хотят, в ближайшие сутки никто из женской половины населения не собирался отвлекаться на такие пустяки.

— Не… — помотал головой Виктор. — Я в рубке сидел, там веселее.

— Мы его сюда поесть притащили, а он отказывается, — сообщил непривычно серьезный Федор.

— Не могу я…

— И ведь не кормить же его через воронку? — вслух вяло подумал Михаил.

Павел покачал головой. Ну, прям как дети. Сказать, что ли? Хватит, наверное, их мучить.

— Не надо его через воронку, сейчас я вам всем аппетит верну, — громко пообещал Павел, нарушая напряженность, висящую в воздухе вполне осязаемым туманом.

Федор вскочил на ноги, Михаил тоже поднялся, а Виктор только поднял голову, но глаза у всех троих уже зажглись живыми огоньками.

— Сегодня, двадцать первого мая седьмого года в пять часов утра, по локальному времени «Зари», родился Сергей Викторович Середа, с чем мы все тебя, папаша, и поздравляем! — голосом Левитана объявил Павел. — Вес, кажется, три кэге с половиной, рост — полметра с небольшой кепкой в три сантиметра — короче, нормальный, здоровый парень.

Некоторое время ребята молчали, потом Лобанов хлопнул по плечу онемевшего Виктора.

— Поздравляю, Витька!

Михаил молча пожал Середе руку. А Павел, которого со вчерашнего вечера терзали совершенно ужасные приступы голода, немедленно принялся тормошить всех на предмет поесть.

— Все равно, девчонки даже Витьку к сыну раньше вечера не подпустят, как Юлька сказала, сами они заняты, и мы тут скоро скончаемся!

— Ребята… — как-то сдавленно, наконец, подал голос Виктор. — У меня сын родился…

— Да ты что?! — натурально удивился Федор, уже вернувшийся к нормальному балагурному состоянию. — Когда?

Имя малышу дали сразу, еще до рождения, как только Лиэлл известила Варвару о том, что у них будет мальчик.

— Мы давно решили, — убежденно говорила Варвара. — Филатов для нас в свое время столько сделал.

Сергей Сергеевич Филатов руководил подготовкой экспедиции на Земле, без него полет вообще, скорее всего, не состоялся бы, и конечно, для всех ребят он значил очень много, поэтому имя было одобрено единогласно.

В тот день в бортовом журнале «Зари» появилась памятная запись о рождении Сергея Викторовича. Виктор поставил в ней точку и откинулся в кресле. Все. Пора идти в каюту. К Варе и Сереже… Он попробовал это сочетание на вкус — звучало непривычно и очень волнующе.

Павел наблюдал за ним из своего кресла напротив. В кабинете больше никого не было — всех сам Середа выгнал спать еще сорок минут назад, потому что времени было уже почти десять вечера.

— Ну, что, Витя? Страшно? — проницательно прищурился Павел.

— Страшно, — честно признался Виктор. — Я никогда с детьми дела не имел. Тебе-то хорошо…

— Вот уж не знаю, чем это мне хорошо, — пожал плечами Павел. — Подумаешь, братьев на руках таскал. Во-первых, это было давно, а во-вторых, тогда я тебе сам завидовал — свободен, как ветер, а на мне вечно кто-то висит.

— Паш, зато если бы ты сейчас был на моем месте, ты бы знал, что делать. А я…

— Не поверишь, но ты через неделю станешь просто профи в детсадовских делах, — засмеялся Павел. — Это только кажется, что дети страшные, а на самом деле нет ничего проще.

— Есть, — вздохнул Виктор. — Есть проще… Но ты прав, наверное. Ладно, пошли уже.

— Варька тебя заждалась. Они же еще в восемь в каюту перебрались. Иди, а то Ли от нее отойти не может, пока ты ее не сменишь, — кивнул Павел.

Виктор с укором посмотрел на него.

— И ты, Брут! Я думал, ты обо мне беспокоишься, а ты!

— А я преследую свои корыстные цели, — рассмеялся Павел. — Давай, давай, двигай! Папаша…

В каюту с Виктором Павел не пошел, остался ждать в коридоре. Лиэлл вышла минут через десять, усталая, но довольная. Павел подхватил ее на руки и немного покружил по коридору, целуя улыбающиеся губы.

— Давай, я тебя спать отнесу? — предложил он, останавливаясь. — Или тебя покормить сначала?

Лиэлл рассмеялась теплым золотистым смехом. Он любил, когда она так смеялась.

— Нет, спасибо, Пашенька, я сейчас все равно не усну. И есть я не хочу, Катя нас кормила. А пойдем-ка мы с тобой в «Сюрприз», я хочу на ту поляну. Пойдем? Или ты сам спать собирался?

— Ничего я не собирался, — вполне честно ответил он. Подумал, и обнаружил, что спать и правда, не хочет. — Пошли!

До «Сюрприза» он ее так и нес. Когда-то давно Лиэлл ему призналась, что чуть ли самое главное, чем ее покорили земные мужчины — они носили своих женщин на руках, а соэллиане сочиняли стихи и дарили цветы, на большее их не хватало. Хотя, как признавала сама Лиэлл, стихи были прекрасны, а из цветов создавались такие композиции, что японская икебана рядом не стояла.

— Каждому свое, — вздыхала Лиэлл. — Наверное, если бы я оставалась на Соэлле и прошла запечатление, как все наши женщины, я бы не представляла ничего лучше. Но я — это я, и мне нравится, когда меня носят на руках!

В «Сюрпризе» Павлу пришлось расстаться со своей ношей. Опустив Лиэлл на пол, он набрал код — когда-то случайно получилась эта полянка, а Лиэлл пришла от нее в совершенно дикий восторг.

Они прошли в распахнувшиеся металлические двери, и оказались в зеленом лесу. Сквозь листву пробивалось солнце, которое вполне по-настоящему ласкало кожу, откуда-то доносилось пение птиц. Лиэлл прошла шагов пять, и со стоном опустилась на траву.

— Если бы ты знал, как я устала…

— Осложнения были? — Павел лег рядом, подперев голову рукой.

— Да нет, ничего особенного. Просто первые роды, это всегда нелегкий процесс. А так — девочки молодцы, они и без меня бы неплохо справились. Юлька — врач от Бога, — Лиэлл легла на спину, посмотрела в небо. — До чего же красиво…

— Ли, а чем тебе так эта полянка нравится? — спросил Павел совершенно непонятно зачем.

Она ответила не сразу.

— Я не знаю точно, что это за лес. Но он похож на Шервудский.

— Тот, который в Англии? — уточнил Павел.

— Тот, в котором жил Робин, — подтвердила Лиэлл. — Я не могу объяснить… Помнишь, когда мы вышли на то побережье, ты ведь не сразу сказал, что его код был снят именно со Средиземного моря? А я почувствовала, что это — оно. Так и тут. Если покопаться в документации на Земле, обнаружишь, что это и есть Шервуд.

— Ты там бывала? — осторожно спросил Павел.

Они редко говорили о ее прошлом, потому что Лиэлл не любила вспоминать о своем возрасте в его обществе. И обсуждать своих мужчин не хотела, считала, что это не тема для разговора с любимым. Павел придерживался иного мнения — ему было безумно интересно все, что касалось ее судьбы, он совершенно не смущался такими нюансами, как ревность к давно ушедшим. Скорее, он испытывал к ним уважение и что-то вроде братских чувств.

— Я там жила, — неохотно призналась Лиэлл.

— Если не хочешь, не говори, — быстро сказал Павел. Ему не нравилось, когда она делала что-то только ради него, хотя сама этого не хотела.

— Это было совсем недолго, мы познакомились, все было замечательно, но его убили через полтора года, — все-таки ответила Лиэлл. — Он был одним из тех самых вольных стрелков.

Павел поразился, как она это все сказала — с такой болью в голосе, как будто все случилось только вчера.

— Я все помню, Паш. Я вас всех запоминаю, — она словно услышала его мысли. — Мне приходится чуть ли не силой загонять воспоминания в глубину моего сознания, чтобы вы не стояли постоянно перед моими глазами. Но стоит зацепиться за какую-то деталь…

Неожиданно воздух вокруг будто сгустился, слегка потемнел, и в двух шагах от Павла, у толстого ствола соседнего дуба материализовался веселый темноволосый парень в грязно-зеленом плаще, с луком в руках. Лучник взглянул на Павла и улыбнулся. Рядом прерывисто вздохнула Лиэлл, и парень медленно растворился в воздухе, кругом снова посветлело.

— Он тебя любил? — снова Павел спрашивал то, что не надо бы спрашивать, но Лиэлл явно была настроена поговорить именно о прошлом.

— Да. Тех, кто не любил меня, я забываю. Их было тоже достаточно много. Паш, если бы ты знал, как я устала! Всю жизнь посвятить тому, чтобы не упустить своего шанса. Если бы я была такой, как ваши женщины: нет рядом с тобой мужчины — и не надо, одна проживу! Я не могу одна. Я физически начинаю умирать, если долго одна. Поэтому и бегу с Соэллы, а он этого никак не может понять. — Лиэлл рывком села на траве и продолжила. — Он никак не может принять то, что я уже никогда не смогу полюбить соэллианина. Не понимает, что на Соэлле нет таких, как вы, как… как ты, например. Это очень тяжело объяснить словами.

— А ты не объясняй, — потянулся к ней Павел. — Зачем? Я люблю тебя, и у нас все хорошо.

— Спасибо, милый, — Лиэлл повернулась к нему и тут же оказалась в его объятиях. — Ты не представляешь, какой ты… На самом деле, в моей долгой жизни это первый раз, когда я столько всего о себе рассказала. Больше чем ты, обо мне никто не знал.

— А Мишка? — притворно ревниво уточнил Павел.

— Миша знает только основное. Подробности я ему не рассказывала, — улыбнулась Лиэлл. — Не ревнуй.

— Я не умею, наверное, — задумчиво откликнулся он. — Правда. Я тебе верю, а если веришь, зачем ревновать?

— Зевс-громовержец, ну, почему вы так мало живете! — вдруг с тоской воскликнула Лиэлл. — Вот мы встретились — и я счастлива, но когда я думаю о том, что у меня впереди еще так много лет без тебя — я хочу умереть…

— Но-но, — Павел повернул ее лицом к себе и заглянул в глаза. — Ты счастливая, потому что каждый из нас оставляет тебе немножко себя. У тебя счастья в сотни раз больше, чем у любой другой женщины. Не нагнетай обстановку, просто живи и люби, если тебе это нужно. И не морочь голову себе и своему мужчине, у которого и так башка сегодня кругом идет!

Лиэлл вывернулась из его рук.

— Ой, Паш, прости! Мы вас сегодня совсем забросили. Витька был еще вчера никакой, значит, вся работа висела на тебе. Немедленно пошли спать! Мы сюда еще вернемся, и обещаю больше не заморачиваться, как ты сказал.

У кают они попрощались, Павел дождался, пока за ней закроется дверь, и ушел к себе.

Заснуть долго не получалось. Он все думал о Лиэлл. Странно все это. Странно, непонятно и так здорово! Как волшебная сказка.

Жил-был мальчик, который не умел любить девушек. Или думал, что не умел. Да и некого ему было любить — потому что на подруг своих друзей смотреть можно только братскими глазами. Это у мальчика хорошо получалось, опыт братской любви был довольно большой. Но вот возникла из ниоткуда принцесса-златовласка, и все в жизни мальчика перевернула… Та-та-та, ля-ля-ля, приключения-опасности, и хэппи-энд — жили они долго и счастливо, а когда мальчик умер… От старости…

Павел представил себе лысого скрюченного старикашку рядом с вечноюной золотоволосой Лиэлл, и подумал, что он предпочел бы судьбу того спартанца. Или сегодняшнего робингуда. Умереть в расцвете сил на руках своей богини, навсегда остаться в ее памяти вот таким, как они. Черт, как-то все не так уж просто и радостно, Лиэлл права. Так вот, а когда он умер, принцесса-златовласка осталась одна. И так по кругу несколько тысяч лет. Бедная Ли… Да все возможности и способности высшей расы не компенсируют вот это вот безобразие, которое творится в ее жизни!

Павел сел на кровати. Сон не шел. Он чувствовал, что надо встать и идти — куда и зачем, непонятно. Надо только открыть дверь, и тут же все определится.

Он вскочил, повинуясь этому чувству, открыл дверь и увидел в коридоре, у стены напротив, Лиэлл, сидящую прямо на полу.

— Ли, ты что? — он выскочил из каюты, одним прыжком оказался возле нее, опустился рядом. — Что случилось?

Она подняла на него свои огромные глаза, постаралась улыбнуться.

— Ничего, просто я хочу к тебе. Не могу одна…

— Так чего же ты тут сидишь? — Павел поднялся сам, помог встать Лиэлл и почти внес ее в свою каюту…

Уже к концу второй недели на корабле все нормализовалось, к присутствию младенца привыкли все, даже Виктор, который боялся прикасаться к Сереже дольше всех. Варвара успокоилась на этот счет только после того, как однажды ночью, проснувшись, не обнаружила около себя ни мужа, ни сына, выскочила из каюты, и нашла их обоих в рубке — Виктор с блаженно-счастливым лицом показывал Сереже как мигают огоньки на пульте управления, а сын понимающе гукал и пускал на них слюни.

— Он плакал, а ты не просыпалась, — чуть смущенно пояснил Виктор их исчезновение, и долго не мог понять, почему Варя так заливисто смеется.

Когда Сереже исполнилось два месяца, Середа начал потихоньку готовиться к включению ускорителей. Они так давно собирались это сделать, и сейчас уже не из-за чего было откладывать. Варвара, Юля и Лиэлл в один голос утверждали, что ребенок перенесет скачок скорости не хуже них самих, и с этой стороны никаких препятствий нет.

Поскольку времени с момента установки генераторов прошло достаточно много — почти год, естественно, понадобилась полная профилактика. Наконец-то, спустя почти девять месяцев безоблачной, надоевшей всем райской жизни, наступили долгожданные рабочие будни.

Федор с Павлом постоянно пропадали в генераторной, Михаил с Катей корректировали расчеты разгона, а Виктор координировал все эти процессы, не вылезая, практически, из рубки. Лиэлл появлялась и в генераторной, и в рубке — ее присутствие везде приветствовалось на ура.

— Паш, вроде, с этим мы закончили, — слегка даже удивленно констатировал Федор, откладывая в сторону уже ненужные инструменты. — Даже не верится.

— Нас еще Витька просил проверить блокировку в шестом-А. Вчера там герметизация не сработала, — поднялся Павел. Хотелось закончить все дела сразу, чтобы к вечеру, хоть немного отдохнувшим, наконец, встретиться с Ли. Так, чтобы не засыпать сразу, как только голова коснется подушки.

Видимо, у Федора были те же проблемы.

— Скорее бы закончить… Нет, что самое интересное, нас ведь никто не торопит! Почему мы за любое дело беремся так, будто за нами гонится стая диких стрекозоидов, и от скорости выполнения работы зависит успех нашего спасения?

— По Юльке соскучился? — прямо спросил Павел.

— Ну! Я прихожу в каюту, сваливаюсь и просыпаюсь, когда она еще спит! Я вижу ее за обедом, и все, — Федор тяжело вздохнул, а потом улыбнулся. — Но все равно — здорово. Я по работе тоже соскучился.

— Ну, и ладненько. Пошли в шесть-А, там делов-то, скорее всего, на копейку.

В шестом-А, действительно, напрочь отключилась блокировка дверей и, соответственно, герметизация. На «Заре» все отсеки имели систему автоматической блокировки дверей, на случай, если в одном из отсеков произойдет разгерметизация, пожар, взрыв или нападение тараканов — тогда двери входа и выхода закрывались, герметизировались, и попасть в отсек можно было только после того, как в рубке нажмут соответствующие кнопки. С одной стороны в шестом-А все работало, как часы, а с другой, там, где сейчас стояли Павел с Федором, нормально срабатывала только половина двери.

Федор с чувством чертыхнулся.

— Тут работки не на десять минут, Козелков, и даже не на полчаса.

— Да уж, — протянул Павел, критически осматривая нервно сокращающуюся левую створку, — это полная диагностика. Витька знает, о чем просить.

— Ну, что он, сам, что ли сюда полезет? У него для этого имеется бригада ремонтных рабочих, — беззлобно съехидничал Лобанов.

Спустя полчаса они еще так ничего и не поняли. Сам механизм работал нормально, значит, причина была где-то в электронике или проводке. Павел с тоской посмотрел на Федора, они встретились взглядами и в унисон вздохнули. Надежды на быстрое разрешение проблемы испарились, как дым. Диагностика электроники — это было жутко. И Мишку не сдернешь — он занят.

— Пошли, специалист по кибердиагностике, — вяло скомандовал Федор. — Начнем с начала, то есть с противоположной двери.

Павел также вяло возразил против «кибера» и отправился вслед за Лобановым отвинчивать декоративную панель, скрывающую проводку.

Обрыв они нашли почти сразу — за второй панелью.

— Странно, — отступив на шаг, вслух подумал Лобанов. — Такое чувство, что провод пережжен…

— Скорее, расплавлен, — пригляделся Павел.

— Один черт, странно. Давай посмотрим, тут явно что-то переклинило.

Через двадцать минут все было подключено, соединено и готово к проверке.

— Знаешь, что мне не нравится больше всего? — наконец понял Павел. — Здесь, как раз по левой стене, проходит кабель силового генератора. А Витька говорил, что левый силовик опять барахлил. Как бы не оказалось, что все это взаимосвязано.

— Паш, не умничай, а? — поморщился Федор, который явно чувствовал себя более чем усталым. — Ты сейчас договоришься до того, что нам придется проверять и проводку силовика, и лезть опять на обшивку… Давай закончим с герметизацией, а завтра со свежими силами проверим и генератор. А?

Павел неохотно согласился — действительно, времени было уже почти восемь вечера, и уже как-то хотелось закончить с работой.

— Давай, иди, доложи результаты Середе, запланируй на завтра вылазку к силовику, а я тут закончу.

— Один? — засомневался Павел.

— А что тут делать? Нажать кнопочку и посмотреть результат? Я в состоянии. Иди. Потом вернись, прикрутим панели на место, вот с этим я один не справлюсь.

Павел аккуратно собрал инструменты, пожелал Федьке удачи и пошел в рубку.

— Вы закончили? — приветствовал его вопросом Середа в рубке. — Полдня потратить на блокирующий механизм — это сильно.

— Вить, ты не прав. Большую часть времени мы занимались ускорителями, — возразил Павел. — Зато с ними мы точно закончили, с блокировкой вроде, тоже разобрались, но при этом хвостиком потянулась проблема с левым силовым излучателем. Мы, кажется, нашли, где там собака порылась. Завтра проверим кабель и…

Внезапно включилась сирена, и на стене за дверями рубки замигали красные лампы тревоги. Павел даже вздрогнул, — в последний раз этот вой и этот свет они видели во время того гиперпрыжка, перенесшего их на семьдесят парсеков за несколько минут.

— Взрыв в шесть-А! — крикнул Михаил. — Там, похоже, задымление и пожар, а блокировка сработала…

— Где Федька? — бросился к нему Виктор, не отрывая глаз от мониторов. — И выключи эти вопли, девчонок перепугаем!

— Датчики отключились, видимо, от высокой температуры, я не пойму, где он, — отрывисто сообщил Михаил, торопливо набирая команды на клавиатуре.

Павел смог, наконец, оторвать от пола онемевшие в первые секунды ноги, развернулся и побежал обратно к шестому сектору.

— Пашка, аккуратнее, защитку надень! — выбежал вслед за ним Михаил. — Ты туда все равно без нее не войдешь!

Павел чертыхнулся и рванул в скаф-бокс. По скорости надевания защитного костюма он поставил рекорд — чуть больше минуты, Копаныгин только-только его догнал, а Павел уже выбегал из бокса.

— Я с тобой, подожди, — бросил ему Михаил.

Павел отчаянно надеялся встретить у заблокированной двери Федора, но у наглухо запертого шестого-А никого не было. Он надел шлем, поднял лицевой щиток и включил внутреннюю связь.

— Витька, Федор все-таки внутри, у дверей его нет! — доложил Середе.

— Черт… Я надеялся, он проверял снаружи…

В коридор вбежал Михаил, на ходу застегивающий шлем.

— Блокируй шесть-Б, мы оба уже в нем, и открывай двери в А, — сообщил Павел Виктору.

— Система огнетушения внутри уже работает, силовик я отключил — там, кажется, замкнуло кабель силового излучателя и проводку блокировки… Смогу открыть только одну створку, вторую намертво заело, — отрывисто говорил Виктор, а двери, в которые только что вошел Михаил, закрылись. — Есть, открываю!

Правая створка перекрытия резко отъехала в стену, и из открывшегося прохода повалил дым, темно-серый, почти черный. Огня уже не было, система огнетушения сработала, но сквозь дым было видно, как почернел белый пластик на стене…

— Это ж какой силы должен был быть взрыв, чтобы так спалило негорючую обшивку, — поразился Михаил, протискиваясь в полуоткрытую дверь вслед за Павлом.

Лобанов, действительно, был внутри. Во время взрыва он как раз отошел от панели, направляясь, видимо, к закрывшейся левой створке — проверять герметичность. Это его и спасло, потому что напротив панели и рядом с ней обшивку выжгло насквозь, до металла. Однако Федору сильно досталось — комбинезон на нем вспыхнул, видимо, сразу, он упал, перекатился на спину, и ему удалось частично сбить огонь, но горячим воздухом ему сильно обожгло лицо и руки, а испарения плавящегося пластика обшивки заставили потерять сознание раньше, чем он смог затушить на себе горящую одежду полностью.

— Черт, как плохо, Витька! — выдохнул Павел. — Я даже не знаю, как его выносить!

— Пашка, выносите как-нибудь, чем быстрее он попадет к Юльке, тем лучше, тут каждая секунда на счету, — тут же отозвался Середа. — Девочки уже ждут у входа в шесть-Б, давайте быстрее!

Вдвоем с Михаилом они, как могли, осторожно, вынесли Федора из полуоткрытой двери, Середа заблокировал задымленный отсек А, и им пришлось ждать нескончаемые несколько минут, пока вентилировался отсек Б, чтобы можно было открыть двери в корабль.

Кате, стоящей вместе со всеми у дверей, стало плохо сразу, как только они вышли и положили безвольное тело Лобанова на носилки. Михаил молча поднял ее на руки и унес в сторону скаф-бокса. Юлька, бледная, как смерть, но с безразличным спокойным лицом и ледяным голосом командовала у носилок, Лиэлл с Варварой почти автоматически выполняли ее указания. Павел проводил их до медотсека, а когда за ними закрылись стеклянные двери, пошел снимать защитный костюм. Михаила с Катей в скаф-боксе уже не было. Он медленно стянул с себя серебристый комбинезон, аккуратно убрал его в шкаф, сел на пол у стены, прислонившись к ней спиной, и закрыл глаза. Сейчас, соберусь с силами, и пойду в рубку, надо решить, что делать дальше… И как там Федька? Познания Павла в медицине не были достаточно глубокими, но он прекрасно понимал, что последствия таких обширных ожогов и отравления испарениями негорючей, но расплавившейся и испарившейся обшивки, вряд ли можно будет легко ликвидировать за ближайшие несколько недель. Упорно в голову лезли мысли о том, что поражение более восьмидесяти процентов поверхности кожи приводят к летальному исходу. Тяжело было точно прикинуть на глаз соотношение повреждений на теле Лобанова, но у Павла было стойкое впечатление, что там были все девяносто пять…

Рядом кто-то так же сел на пол, Павел с трудом разлепил зажмуренные глаза и увидел золотистую голову Лиэлл, которая обняла себя руками за колени и уткнулась в них лицом.

— Ли, все не так страшно, — начал он, коснувшись ее плеча рукой, но она прервала его, глухо отозвавшись:

— Страшно, Паша… Я видела такие ожоги. В наших условиях мы не сможем ему помочь. Я тоже не могу ничего сделать, моих способностей в таких случаях хватает только на собственные порезы консервным ножом.

— Ты думаешь, он не выживет? — спустя несколько секунд решился спросить он.

Лиэлл помолчала. Павел уже знал, что она ответит, и знал, что она права, что ее опыт не позволит ей ошибиться, как бы им всем этого не хотелось…

— Думаю, да, — тихо прошептала она.

Хотя никто их не созывал, все члены экипажа, кроме Юли, собрались в рубке. Мрачный Виктор сидел в своем центральном кресле, развернутом к Кате с Варварой, которые опустились прямо на пол у противоположной стены. Сережа уже спал, датчики в детской каюте еще Лобановым были настроены так, что от плача должен был включиться звуковой сигнал на пульте управления, поэтому Варвара могла оставлять его на время сна в одиночестве.

Павел следил за приборами — они проходили мимо очередной звезды, надо было контролировать отклонение от траектории. Михаил занимал свое кресло, тоже развернутое к дверям.

Лиэлл стояла у иллюминатора рядом с креслом первого пилота. Она смотрела на звезды, и ее лица не было видно, но Павел кожей чувствовал, как она переживает. Он уже достаточно ее знал, чтобы понимать — не надо успокаивать, будет хуже. В таком состоянии она могла выслушивать только Михаила с его жесткими, реалистичными и даже слегка грубоватыми выводами. Павел уже давно, действительно, не ревновал, понимая, что они просто друзья, и Михаил, как когда-то говорила Катя, и в самом деле понимает Лиэлл иногда лучше их всех. И лучше него, Павла, знает, что надо говорить в таких случаях. Только вот сейчас никто из них не мог понять, что происходит. Лиэлл вела себя так, как будто это она была виновата в пожаре, как минимум.

— Что Юля говорит? — нарушил молчание Виктор, обращаясь к Варваре.

Та вздохнула.

— Ничего хорошего. Кризис миновал вчера ночью. Улучшения не наступило. Она боится, что он не доживет до завтрашнего утра, — голос Варвары дрогнул и прервался.

— Зевс-громовержец, — тихо, с непереносимой тоской в голосе, вдруг произнесла Лиэлл, не поворачиваясь. Павел вздрогнул. Он с тех пор, как они вышли тогда из скаф-бокса, не слышал от нее ни слова. Лиэлл вздохнула. — Если бы я могла…

— Ли, не дергайся, — подал голос Михаил, разворачиваясь к пульту. — Ты ничего не можешь сделать, и ты не виновата, что…

— Если бы я чуть больше времени в своей многотрудной жизни уделяла зачаткам целительских способностей, — резко оборвала его Лиэлл, — я бы сейчас могла помочь! Но я в буквальном смысле закопала свой дар в землю, и восстановить его нет никакой возможности! Сколько раз я жалела об этом!

Павел вспомнил, как она рассказывала о смерти своего сероглазого спартанца, о гибели того английского лучника, обо всех тех, кого она похоронила на Земле.

— Я в очередной раз чувствую себя просто убийцей, — голос Лиэлл сорвался, и она снова отвернулась к иллюминатору.

— Спокойно, Ли, Мишка прав. Ты не виновата, — устало сказал Виктор. — Ребята, я в первый раз вообще не знаю, что делать. Вы извините, но никаких совещаний я устраивать не буду. Давайте просто подождем новостей.

— Позади, в миллионе километров от нас, металлическое искусственное тело, — будто откликнувшись на слово «новостей», громко сообщил Михаил. — Это корабль. Он следует нашим курсом.

Моментально все пришло в движение — девочки вскочили с пола, Виктор резко развернулся к мониторам, Павел автоматически послал запрос на сканирование чужака. Лиэлл, единственная из них всех, медленно повернулась к пульту, шагнула ближе к Павлу. Краем глаза он увидел, как побелело ее и без того бледное лицо. На мониторе высветилось изображение звездолета. Уже понимая, что эти формы ему смутно знакомы, Павел тихо спросил:

— Ли, ты знаешь, что это за корабль?

— Знаю, — она подалась вперед, словно загипнотизированная. — Корабль нашего, соэллианского флота. Это боевой крейсер Правителя.

Некоторое время все молчали.

— Я думаю, нам пора воспользоваться ускорителями, — первым высказал общую мысль Михаил. — Мы все равно собирались это делать. Последствия пожара не мешают включить генераторы. Федор, я думаю, тоже не возражал бы. Что скажете?

— Я согласен, — Павел даже не раздумывал. Лиэлл не должна встречаться с этим… императором Вселенной. Она так этого боится!

— Конечно, — подхватила Катя. — У нас ведь все готово.

— Витя, надо спросить Юлю, и стартовать, — согласилась Варвара. — С Сережей все будет нормально, я уверена.

Виктор некоторое время молчал. Лиэлл тоже молча смотрела на изображение крейсера на мониторе, и на ее лице Павел прочел непонятную борьбу самой с собой. Казалось, ее изнутри разрывает напополам нечто непонятное. Она не уверена в ускорителях?

— Сможем ли мы от них оторваться? С их способностями к гиперпрыжкам? — также с сомнением сказал, наконец, Середа. — Лиэлл, это имеет смысл?

— Имеет, — чуть хрипловато ответила она. — Они не ожидают рывка, и, если мы отклонимся от курса одновременно с ускорением, они могут нас потерять. А потом мы вернемся на прежнее направление, но наша скорость уже не будет так предсказуема и легко рассчитываема для них. Можем оторваться. Только…

— Только — что? — вырвалось у Павла.

— Подождите. Я хочу связаться с ними, — решительно выпрямилась Лиэлл. — Нам есть, что обсудить.

— Ты думаешь, он на корабле? — негромко спросил Павел.

Сердце сжал непонятный страх. Холодное лицо Лиэлл, ее неузнаваемый голос, что-то еще неуловимое, чему не было названия, наваливалось на сознание. Павел вспомнил, что точно такое же ощущение было у него там, под ледяным завалом, у Гаммы, когда ему казалось, что его вот-вот раздавит.

— Он там. Я чувствую его. А он уже давно чувствует меня. Мне нужна связь. Если вы пустите меня к передатчику, я смогу найти нужную волну. Матиэллт знает, что у вас используются радиоволны, не знает только частоты.

— Иди сюда, — Виктор освободил свое кресло. — Ты уверена, что хочешь с ним говорить?

— Конечно. Мальчики, а вы готовьте ускорители. Если эти переговоры закончатся не так, как я хочу, придется удирать.

— Хорошо, кивнул Виктор. — Миша, рассчитай возможное отклонение.

— Уже считаю, — отозвался Копаныгин своим прежним, электронно-автоматическим голосом.

Павел понял, что Мишка, как ни невероятно звучит, испугался, его что-то встревожило. Только не туманные ощущения, а то, что он знал, в отличие от самого Павла. Или догадался сейчас.

— А все остальное у нас давно готово, Ли. Мы как раз после пожара проводили дополнительную профилактику оборудования.

— Да, я помню.

— Я пойду, поговорю с Юлей, — поднялась Варвара. — А потом, если она не будет возражать, я пойду к Сереже. Предупредите о включении, пожалуйста.

— Спасибо, Варюша, — отозвался Виктор.

— Удачи, Ли, — и Варвара стремительно покинула рубку.

Виктор встал рядом с Михаилом, проверяя расчеты.

Павел знал, что именно ему сейчас надо делать, но не мог сосредоточиться. Его взгляд был прикован к серьезному и отстраненному лицу Лиэлл. Девушка была занята настройками передатчика, и ни на кого не обращала внимания. Неожиданно Павел понял, что так холодило при взгляде на ее лицо. Она решила для себя что-то, чего не хотела принимать ее душа. Павел осознал — что бы это за решение ни было, оно ему тоже заранее не нравилось.

— Есть, — тихо произнесла Лиэлл. — Ребята, пожалуйста, оставьте меня на пару минут. Я не хочу, чтобы он видел вас, а говорить мы все равно будем на эллане. Но я буду чувствовать себя свободнее.

— Хорошо. Козелков, Копаныгин, Панферова, на выход, — скомандовал Середа.

Пришлось выйти, хотя больше всего на свете сейчас Павлу не хотелось оставлять Лиэлл.

Двери закрылись, похоже, Ли их заблокировала. Павел прислонился к стене и прикрыл глаза.

— Спокойно, Пашка, не психуй, — положил ему руку на плечо Виктор. — Ли знает, что делает.

— Это-то меня и пугает, — неожиданно отозвался Михаил. — Уж слишком у нее знающее лицо.

— Что случилось? — к рубке подошла Варвара с проснувшимся Сережей на руках, за ней — бледная до синевы Юля, с отрешенным лицом.

— Ничего. Лиэлл связалась с крейсером. Сейчас они о чем-то разговаривают. Нас попросили выйти. Конфиденциальность, — раздраженно бросил Михаил.

— Спокойно, Мишка. Не забывай, там сейчас происходят переговоры на супервысшем уровне, — не открывая глаз, сказал Павел.

На него накатило ледяное спокойствие. Хотелось только одного — чтобы скорее открылись двери, и все стало, наконец, понятно.

— Между прочим, пара минут уже прошла, — подала голос Катя.

Словно отвечая ей, резко раскрылись двери рубки. Лиэлл сидела к ним спиной перед погасшим только что монитором — Павел еще успел заметить, как он мигнул перед выключением. Виктор первым вошел внутрь, Павел — за ним. То, что она так и не оборачивалась, настораживало.

— Ну, что, Ли? Включаем? — мягко спросил Виктор, вставая за спинкой ее кресла.

— Нет. Готовимся к стыковке, — глухо ответила Лиэлл. — Я ухожу.

Отдавай мне душу, гость, мою… (окончание)

В молчании, повисшем после этих слов, можно было задохнуться. В рубке, казалось, воцарился абсолютный вакуум. Даже Сережа молчал, не издавая никаких звуков.

— Как? — первой заговорила Катя.

— Ножками, по шлюзовому переходу, — отозвалась Лиэлл, поднимая голову. — Крепко стиснув зубы, чтобы не оскорблять соотечественников нецензурными словами.

— А ты их знаешь? — как-то неожиданно буднично спросил Михаил.

— Смеешься? Прожить энное количество веков в России и не знать русского языка во всем объеме? — прищурилась Лиэлл.

Павлу захотелось крикнуть им, что они несут чушь, что они не о том говорят, но как-то понял, что сейчас он способен выдать что-нибудь из тех русских слов, о которых они так спокойно беседуют. Поэтому воздержался от реплик на некоторое время.

— Ли, что случилось? — Виктор вышел из-за спинки кресла и силой развернул его вместе с Лиэлл к дверям.

— Я должна вернуться, — неохотно ответила Лиэлл. — Мое присутствие в кои-то веки понадобилось реально для дела. На наши границы дальних колоний напали рэтвеллы… те, базу которых я разнесла у Беты. Их много, и они впервые нападают подозрительно организованно и слаженно. Матиэллт летит туда сам во главе нашего боевого флота. На Соэлле должен остаться член Правящего Дома, потому что с братом может там случиться все, что угодно. Государство нельзя оставлять без правителя. А я — единственная кандидатура.

— Ты же не умеешь этого делать? — вырвалось у Павла.

— Пашенька, не «не умею», а «не люблю», — вздохнула Лиэлл. — Это не одно и то же. Кроме того, я официальный действующий соправитель. Это уже государственный долг, вы должны понимать. Для нас это нападение слишком серьезно — хотя и не угрожает нам захватом, это нереально, но организованные пираты — это не игрушки, их надо истребить всех, как это у вас говорят… Выжечь каленым железом.

— Кровожадно… — вздохнула Варвара.

— Не менее кровожадно, чем их нападения на наши колонии, — голосом, не терпящим возражений, ответила Лиэлл, и тут Павел узнал в ней ту величественную королеву из миража о Соэлле.

Судя по тому, как выпрямился Середа и посерьезнел Михаил, они тоже увидели перемену в их обычно мягкой и веселой Ли.

— Так что я прошу вас готовиться к стыковке. Я очень благодарна вам за вашу помощь, за то, что вы приняли меня, за вашу дружбу и за вашу любовь, — последнее Лиэлл произнесла так тихо и печально, что Павел почувствовал, как его начинает трясти. — Но в этой жизни все так непостоянно. Особенно хорошее.

— Сколько у нас времени до стыковки, Мишка? — переключился Середа на Копаныгина.

— Минут сорок есть, — ответил Михаил.

— Ли, мы поняли. Стыковка состоится. Сейчас все подготовим, а ты иди, собирайся. Паш, мы справимся, Катя тебя заменит. Помоги Лиэлл.

— Витя, мы примем на борт двоих соэллиан, — неожиданно добавила, поднимаясь, Лиэлл. — Это было мое условие Матиэллту для возвращения.

— Условие? — повернулся к ней Виктор.

— Я так и думал, — вздохнул Михаил.

— Условие. Я давно уже могу пережить без Соэллы, а если она без меня не может — пусть платит, — пожала плечами Лиэлл. — Не могу же я вот так уйти!

— Кто они?

Виктор не был встревожен. Павлу показалось, что он знает ответ, и Мишка тоже. Да и ему становилось все очевиднее.

— Медики, конечно, — мотнула головой Лиэлл. — Мы уйдем только после того, как они сделают все возможное для Феди.

В углу вдруг тихо заплакала Юля, Варвара ее успокаивала.

— Ну, не могу же я вот так просто уйти! — повторила Лиэлл.

Павел понял, что она сейчас тоже заплачет. Пропала властная императрица, и перед ним снова стояла его Ли. Он подошел к ней, обнял за плечи, она тут же прижалась к нему всем телом, которое била мелкая дрожь. Павел, забыв обо всех, подхватил ее на руки и вынес из рубки.

Он нес ее почти тем же маршрутом, что и в первый раз, после ледника. Только на этот раз Павел осознавал каждый шаг, сделанный им, каждый вдох Ли у своей щеки, каждое движение ее нежной руки на своем плече.

Он вошел в каюту, и некоторое время просто держал ее на руках.

— Я же тяжелая, — вдруг тихо выдохнула она ему прямо в ухо, щекоча теплым прерывистым дыханием. — Поставь меня на пол, ты устал.

— Я не устал, — откликнулся он.

— Уверен? — они оба понимали, что не смогут просто так расстаться. В конце концов, еще целых полчаса.

Спустя полчаса они стояли перед открывающимся шлюзом, к которому снаружи пристыковался крейсер соэллиан.

Лиэлл стояла чуть впереди и в стороне от ребят. Юля ждала в медотсеке, а Варвара так и не отнесла Сережу в каюту — то ли боясь за него, то ли желая, чтобы он тоже присутствовал при встрече с соотечественниками Лиэлл.

Люк открылся, и на «Зарю» вошли двое высоких стройных мужчин, оба — голубоглазые блондины, только у одного глаза были совсем светлые, а у второго — как будто на голубое небо наползли серые, хотя и прозрачные, тучи. Конечно, все это они разглядели потом, потому что пребывание соэллианских врачей на корабле затянулось на двое суток. А поначалу показалось, что они — близнецы.

В медотсек они никого не пускали, кроме Лиэлл, Юля тоже ждала вместе со всеми в рубке. Изредка то один, то другой соэллианин выходили, чтобы поесть и отдохнуть. Хотя к разговорам они явно не были расположены, но рассмотреть их было вполне реально.

Эти два дня ребята практически не видели и Лиэлл, а когда она выходила из медотсека, чтобы рассказать Юле об изменениях, она выглядела такой же отстраненной, как и ее соотечественники. Павел не подходил к ней, только вспоминал, как она прощалась с ним на пороге своей каюты.

— Наверное, они задержатся тут, это не пятиминутное дело, — сказала она о соэллианских медиках. — Пашенька, я не хочу, чтобы они поняли, как вы… и ты особенно, как вы все мне дороги. Это совершенно не нужное им знание. Поэтому я хочу попрощаться с тобой сейчас. Когда они придут сюда, я буду уже не член вашего экипажа, я буду Первой Дамой Правящего Дома. Понимаешь?

— Понимаю, — он готов был согласиться с чем угодно, только бы она не плакала, а слезы у нее опять были совсем близко.

— Если бы ты знал, как я не хочу уходить! Я ведь без тебя просто не могу жить, это так тяжело… Я все сделаю для того, чтобы вернуться. Ты будешь меня ждать?

— Конечно, буду, — Павел не понимал, как она может спрашивать. Неужели она не видит, что он без нее точно так же не может жить вообще? — Хоть всю жизнь. Только нужен ли я буду тебе лет через тридцать?

— Ты мне всегда будешь нужен, — твердо ответила Лиэлл. — Я люблю тебя далеко не только за твои красивые глаза… какие же они у тебя… красивые… — и тут она заплакала уже совсем по-настоящему, навзрыд.

Павел долго успокаивал ее, и не веря ей, и отчаянно желая верить.

Неужели она скоро оставит его? Не хотелось думать о долгих годах жизни в одиночестве, пусть и с надеждой на встречу.

К вечеру второго дня в рубку, где уже привычно собрались все, включая Сережу, для разнообразия — на руках у Виктора, вошли Лиэлл и светлоглазый соэллианин.

— Юля, ты можешь зайти в медотсек, — едва дрогнувшим голосом сообщила Лиэлл.

Юля, не задавая лишних вопросов, стремительно вышла в коридор. Повинуясь кивку Лиэлл, за ней последовал светлоглазый.

— Как там? — задал мучивший всех вопрос Виктор. — Юлька эти два дня нам ничего не рассказывала.

— Все в порядке, жить будет, — с видимым облегчением ответила Лиэлл. — Я потому так и переживала, что для наших врачей эти повреждения — достаточно легкие, хотя и не самые пустячные. Было очень горько сознавать, что будь я чуть более образована в медицинском плане, справилась бы сама. А так — он же умирал у меня на глазах, — и Лиэлл даже содрогнулась от пережитого.

— И что теперь? — Михаил спросил то, что боялся спросить Павел.

— Теперь… — она прислонилась к стене, долгим взглядом посмотрела в иллюминатор, на нависающий над рубкой небесно-голубой крейсер-гигант. — Теперь Риаллт покажет Юле, как ухаживать за Федей, и мы уйдем. Пора.

Некоторое время все молчали. Потом Лиэлл вздохнула.

— Ребята, мне даже нечего подарить вам на память… Разве что — вот, — она достала из кармашка на груди сверкающий кристалл звукового синтезатора. — Я не перенастраивала его, Катюша, он ждет тебя.

Лиэлл быстро подошла к Кате, вложила в ее руку кристалл и порывисто обняла, прижавшись щекой к щеке. Тут же к ним подошла Варвара, и обхватила руками обеих. Естественно, высвободившись из девичьих объятий, Лиэлл не смогла не обнять и Михаила. Подошла к Виктору, взяла на руки Сережу.

— Надеюсь еще встретиться и поболтать с тобой, дитя космоса, — сквозь слезы улыбнулась она.

Неожиданно Сережа подарил ей ответную улыбку, вполне осмысленную.

— Ну, вот, — изумленная Варвара подошла принять сына у Лиэлл. — Первая в жизни улыбка — и не мне!

Виктор сам притянул к себе девушку, тихо сказал:

— Спасибо тебе за все, Ли, особенно за Сережу.

— Да что я-то? Вы все сами, я только вас успокаивала, чтобы не нервничали зря, — рассмеялась она, отстраняясь. — Это вам спасибо.

Когда Лиэлл подошла к Павлу, он еще успел заметить, как все сделали вид, будто сильно заняты разглядыванием кто мониторов, кто иллюминаторов, а потом ему стало все равно, потому что целовать любимую женщину, расставаясь навсегда, и наблюдать за окружающими — совершенно несовместимые занятия.

Соэллианский крейсер оттолкнулся от «Зари» и медленно начал удаляться, открывая привычный обзор звездного пространства. Виктор, стоя около иллюминатора, некоторое время наблюдал за расстыковкой, а потом быстро вернулся в свое кресло.

— Все. Теперь осталось только включить ускорение. Все по рабочим местам. Юля, — наклонился он к микрофону громкой связи, — сообщи, когда вы будете готовы — включаем ускорители. Варя, — повернулся он к Варваре, — бери Сережу, и иди на твое рабочее место, я хочу, чтобы вы оба находились в кресле, как при старте. Мишка, заводи в компьютер программу первого этапа. Пашка…

Павел туманно слышал все, что происходило в рубке, отреагировал и на свое имя — повернулся к Виктору, надеясь, что его лицо ничего особенного не выражает. Видимо, и правда, ничего не выражало, потому что Виктор даже вздрогнул.

— Паш, может, тебе к Юльке зайти? Она уже в состоянии выдать тебе что-нибудь… успокоительное.

— Да я в порядке, Витька, — заставил себя ответить Павел. — Мне лучше поработать.

— Хорошо. Тогда проверь автоматику и ручное управление. Будете готовы — сообщите, будем включать.

Как ни удивительно, но разгон прошел, действительно, совершенно незаметно для восприятия. Как Павел ни прислушивался к ощущениям, ничего необычного не заметил. Стрелка доплерометра застыла, не доходя каких-то миллиметров до магической цифры 300000.

— Потрясающе, — покачал головой Виктор. — Вышли на расчетную скорость!

— У меня чувство, как после старта, — признался Михаил. — Не бывает.

— Ничего нового и неожиданного, — не согласился Середа. — Все-таки, все это уже было. Только тогда мы не могли процессом управлять. — Он склонился к микрофону громкой связи. — Внимание по кораблю! Мы достигли расчетной скорости, все системы функционируют нормально, никаких отклонений не наблюдается. Всем доложить, как самочувствие и обстановка на рабочих местах, после этого можете быть свободны.

— У меня все в порядке, — первым отозвался Павел. — Я могу идти?

Виктор внимательно посмотрел на него, но он старательно избегал встречаться с командиром глазами.

— Иди, конечно, — тот вздохнул. — Отдыхай.

Павел кивнул и молча вышел, так и не посмотрев ни на Виктора, ни на Михаила, провожающих его встревоженными взглядами.

Куда пойти? В каюту возвращаться не хотелось, потому что там останется только упасть на кровать и думать. Последнее дело. В «Сюрприз»? Чего он там теперь не видел? В тренажерный? А это мысль. Павел повернул к жилому отсеку — дойти-таки до своей каюты, переодеться и, правда, податься к тренажерам.

В коридоре перед каютами встретил Варвару с Сережей на руках.

— Ой, Паш, — обрадовалась ему Кутейщикова. — Ты не занят? Выручай! Мне срочно надо к Юле, ей там с Федей надо помочь, Витька занят, а я боюсь Сережу одного оставлять. Посидишь с ним, а?

Павел молча протянул руки и принял малыша, Варвара открыла детскую каюту, быстро показала, где лежат всякие мелочи, могущие понадобиться в любой момент, клятвенно пообещала отсутствовать не дольше получаса и убежала.

Зайдя в каюту, Павел некоторое время просто стоял посередине и думал, что лучше — положить Сережу в кроватку и сесть рядом, или подержать его на руках? В итоге они вместе опустились на кожаный диванчик в углу, и некоторое время сидели молча.

— Ну, что, Сергей Викторович? — наконец нарушил молчание Павел. — Мы с тобой теперь будем вместе? А что нам еще делать? Мама и папа сильно заняты, им не до тебя. А до меня тоже теперь никому дела нет. Да ладно, мне-то не привыкать, а вот тебе в одиночку совсем нельзя.

Сергей Викторович некоторое время блуждал взглядом по потолку, потом неожиданно нашел глазами Павла и сказал нечто непереводимое, что тот воспринял, как согласие.

— Ну, и хорошо. А теперь спи, что ли, — и откинулся на спинку, осторожно прижимая к себе удивительно спокойного мальчишку — после буйных братьев очень странно было наблюдать в столь нежном возрасте такого уравновешенного ребенка.

Варвара отсутствовала не полчаса, а почти час. Все это время Павел не вставал с диванчика, и старался поменьше шевелиться — Сережа все-таки заснул, и не хотелось его будить.

…Не привыкать. Только когда не знаешь — как это бывает, что ты не один, что рядом есть близкий человек, что сердце готово выпрыгнуть из груди от счастья, что Она есть, что можешь обнять ее, почувствовать ее дыхание, услышать ее голос, ее смех, — тогда можно жить спокойно и легко, как будто так и надо, что ты сам по себе. А вот когда Она пролетала мимо, как падающая звезда, позволила подержать себя в руках и улетела, унеся с собой загаданное желание — вот тогда одиночество становится просто невыносимым.

Он так отчетливо себе все это представил — все длинные годы полета, всю свою жизнь без нее, — что захотелось что-нибудь разбить, развалить, расплющить, а потом еще кого-нибудь убить, для комплекта… Но на коленях лежал маленький спящий ребенок, который не позволил вскочить и бежать крушить все прямо сейчас. Постепенно от его тепла и спокойствия жажда разрушения куда-то плавно испарилась.

Так Варвара их и нашла — на диванчике в углу детской каюты, обоих спящих и спокойных, как удавы — один большой удав, и второй — маленький.

Аквариум

Потом время шло тягуче и однообразно. После первого торжественного выхода Федора из медотсека, сопровождавшегося фейерверками и карнавальными шествиями… ну, просто все были очень рады. Так вот, после этого события жизнь на «Заре» вошла в привычную колею. Павел наблюдал со стороны и даже с некоторым интересом, как в аквариуме наблюдают жизнь красивых рыбок, жизнь своих спутников. Точнее, в герметичный аквариум он поместил сам себя, и из-за бронированного стекла отстраненно смотрел в окружающий мир. Нет, он иногда улыбался, даже шутил, присутствовал на всех вечеринках, дежурил на вахте, помогал Середе решать разные сложные проблемы, один раз выходил на обшивку — проверял первую внешнюю антенну — но при этом все это делал не совсем Павел, а какая-то автоматизированная, запрограммированная на «нормальную» жизнь его часть. А все остальное внутри будто застыло и омертвело. Он сначала пугался сам себя, хотел было пойти к Юльке, а потом решил, что психолог на корабле был только один, и тот — внештатный, и тот — он сам, поэтому идти ему, в общем-то, и не к кому.

И только Сережа не позволял совсем замкнуться в себе. В три месяца он улыбался уже всем подряд, а Павлу — в первую очередь. Поскольку Варвара была долгое время занята вместе с Юлей в медотсеке, а Виктор никогда особо свободным и не был, предложенная Павлом помощь (как самого опытного в общении с детьми) была принята на ура, и он проводил почти все свободное время с мальчиком. Правда, когда Лобанов окончательно покинул белые стены медотсека и вернулся к работе, Варя стала свободной, и необходимость в помощи Павла отпала. И вот тогда началась та самая жизнь, которой он больше всего боялся.

Ребята, конечно, понимали, что с ним происходит неладное, но понять — что именно и как помочь, — никто из них не мог. Виктор несколько раз порывался завести дружескую беседу «а давай поговорим о тебе», но Павел мягко его обрывал. Лучше всех происходящее понимал Михаил, который просто грузил его всей возможной, находящейся в их распоряжении, работой. Помогало. Катя тоже постоянно была рядом — все-таки, пережитое в первые месяцы с Лиэлл их здорово сблизило.

Когда Сереже исполнился год, это дело решили отметить. Собрались в «Сюрпризе», причем Павел ради такого события открыл для всех до сих пор тщательно оберегаемую поляну в Шервуде. После долгих восторгов решили не портить природу варварским костром, а устроить пикник без огня и вожделенных шашлыков — поговорить, спеть, просто помолчать.

Самого именинника унесли спать спустя пару часов после начала, а все остальные просто сели вокруг огромного дуба. Михаил, как всегда, не расставался с гитарой, Катя негромко напевала, Варвара, полностью положившись на датчики, спокойно дремала на плече у Виктора, Юля с Федором тихо переговаривались и улыбались чему-то своему. Павел слушал Катино пение, и ему неожиданно стало казаться, что он тут лишний. Не просто лишний, а сильно мешающий. Абсолютная идиллия, если бы не его присутствие — такого… неприкаянного. Никогда раньше он не испытывал настолько острого осознания смысла собственного выражения «седьмой — лишний». Некоторое время он молча лежал с закрытыми глазами, пытаясь справиться с нахлынувшим отчаянием, потом осторожно поднялся, на тревожный вопросительный взгляд Виктора негромко ответил:

— Я на Сережу посмотрю… — и, как можно медленнее и спокойнее, направился к выходу.

Из «Сюрприза», как во сне, добрел до жилого отсека, даже смог честно заглянуть в детскую. Конечно, Сережа мирно спал. Павел закрыл двери, сел в коридоре прямо на пол, закрыл глаза и замер, пытаясь ни о чем не думать. Да… Пора, наверное, все-таки податься к Юльке. За антидепрессантами. А то так и с ума можно сойти. Прав был Витька. Самое кошмарное — не разборки с Мишкой, не ревность и не неопределенность, самое ужасное — это вот такое беспросветное одиночество после того, как ты был кому-то нужен.

Павел очнулся от легкого прикосновения к плечу. Открыл глаза, поднял голову. Рядом, также, на полу, только на коленях, сидела Катя, внимательно глядя на него непонятными потемневшими глазами. Не сочувствие, не тревога… Странный взгляд.

— Кать, ты что? — спросил Павел неожиданно охрипшим голосом.

— Ты ушел, а у тебя был такой вид… Я захотела тебя найти, — уклончиво ответила она. — Им там не скучно, Мишка с гитарой — и ему сейчас не до меня.

— Опять? — устало поинтересовался он. — Опять не до тебя?

— Нет, что ты, — тихо засмеялась Катя в ответ. Помотала головой, и по-новому распущенные пушистые волосы легко взметнулись и мягко улеглись обратно на плечи. — Что ты… Все замечательно. Не волнуйся, наши проблемы ты уже достаточно решал. У тебя теперь своих много.

Павел пожал плечами.

— У меня теперь опять ничего нет, Катюша. Теперь, когда…

Ее рука взлетела к его волосам, осторожно погладила висок, щеку, скользнула к губам, заставив замолчать.

— Не говори только сейчас ничего, хорошо?

Удивительно теплый шепот, такой близкий, такой ласковый… Все ближе и ближе. Тонкие пальцы скользнули обратно к его волосам, а мягкие нежные губы коснулись рта…

Нет, конечно, надо было ее оттолкнуть, железным тоном сказать, что она сошла с ума, что этого не должно быть, что не здесь, не сейчас… Только так это все было внезапно и так нужно, что вместо сопротивления он с неожиданной для самого себя силой притянул ее к себе, отвечая на поцелуй так, как будто это был последний раз в жизни, когда он целует женщину. Спустя несколько секунд они уже стояли на ногах, а еще через минуту Павел вносил прильнувшую к нему Катю в свою каюту, оставляя все сомнения, страхи и угрызения совести в пустом тускло освещенном коридоре.

Он так ничего и не сказал — как она и попросила, только потом, уткнувшись в ее удивительно сильное и нежное плечо, тихо выдохнул:

— Спасибо тебе, если бы ты только знала…

— А я знала, — так же тихо перебила Катя. — Я была нужна, поэтому и пришла. Я не могла оставить тебя одного.

— Не пожалела, что пришла? — приподнялся он на локте, по-новому изучая точеный Катин профиль.

— Нет, — улыбнулась она и повернулась к нему лицом. — С тобой было хорошо.

Павел некоторое время смотрел в ее улыбающиеся глаза, а потом его неожиданно осенило.

— Мишка знает, где ты? — спросил как можно небрежнее.

— Конечно, — спокойно кивнула Катя. — Он сказал, что если я на самом деле хочу так поступить — значит, это правильно.

Павел почему-то даже не удивился. Прислушался к себе — а нет ли там, внутри, какого-то проснувшегося комплекса, а не появилось ли чувство, что его обманули. Должно ведь быть такое чувство! Ведь Катя пришла не потому, что любила его, не потому, что ей это было очень надо, а потому, что это было надо ему. Странно, но ничего подобного ни в глубине души, ни на поверхности, не нашлось.

— Обдумал? — серьезно поинтересовалась наблюдавшая за его глубокомысленным лицом Катя. — Сам-то не пожалел?

Павел тряхнул головой и улыбнулся так, что ей неожиданно захотелось влюбиться в этого сероглазого темноволосого красавца.

— Нет. О таком нельзя жалеть, — решительно заявил он.

— Тогда я пойду? — окончательно смутившись своих глупых мыслей, спросила Катя. — Если все в порядке?

Павел осторожно притянул ее к себе и снова поцеловал — на этот раз нежно и легко, совсем не так, как целуют женщину в своей постели, и отпустил. Честно закрыл глаза и дождался, пока Катя тихо сказала:

— Я ушла. Спокойной ночи, не грусти!

Он еще успел увидеть ее ласковую прощальную улыбку, и двери закрылись.

Утром Павел встал еще до будильника, оделся и, не заходя в столовую, пошел в рубку, отчаянно надеясь, что там именно Мишка. Угадал.

— Доброе утро, — сказал он с порога.

Михаил медленно развернул кресло к дверям, несколько секунд серьезно изучал его лицо, потом улыбнулся.

— Доброе. Теперь точно, доброе. Только, Пашка, — предупреждающе перебил он Павла, открывшего для объяснений рот, — ничего не говори. То, что было вчера, меня не касалось. Давай не будем все это обсуждать, хорошо? Я рад, что ты пришел в себя, а то меня терзали неясные опасения за твою голову в последнее время.

— Я сам опасался, — согласно кивнул Павел. — Хорошо, обсуждать не будем. Хотя тебя это тоже касалось.

Михаил издал непереводимый звук — то ли фырканье, то ли пыхтение, — и отвернулся обратно к пульту.

— Ты работать в состоянии? — поинтересовался он. — Мы тут приближаемся к одной системке интересной. Спектры бы посмотреть, прикинуть состав и прочее…

— В состоянии, — мысленно махнул рукой на завтрак Павел.

Пообедать можно и потом, вместе с завтраком.

Ему самому долго казалось удивительным, как легко они втроем пережили эту сложную, с любой точки зрения, ситуацию. Павел готов был отдать на отсечение голову, что никто другой, кроме Михаила, не смог бы настолько искренне принять поступок своей подруги. Больше Катя никогда не приходила, но не потому, что ее сковывали условности. Просто это больше никогда не понадобилось. Ощущение одиночества и собственной ненужности больше не возвращались к Павлу. Во многом благодаря именно Кате и ее дружеской любви, и Михаилу с его пониманием. Одно время Павел думал, что понимание это получилось только благодаря уникальной способности Копаныгина все анализировать и раскладывать на составляющие бесстрастно и отвлеченно от собственных желаний и амбиций. Однако потом он понял, что дело тут было далеко не только в этом. Мишка действительно совершенно искренне отпустил тогда Катю, понимая, что никто, кроме нее, не в состоянии вернуть Павла в нормальное состояние. Что он при этом чувствовал, для Павла осталось загадкой, которую он не стремился разгадать. Главным было то, что следующие несколько лет прошли в светлой дружеской обстановке, которая помогла ему жить, не чувствуя себя чужим и лишним.

Однажды после очередной вахты Павел возвращался в свою каюту. Он уже расслабился в ожидании теплого душа и долгожданного сна, и совершенно не ожидал найти около своих дверей сидящего на полу Сережу. Сначала он подумал, будто мальчик так долго ждал, что заснул. Тот сидел, уткнувшись лицом в согнутые и подтянутые к груди колени, а руки были, казалось, скрещены на груди.

Странная поза, неудобная, — подумал Павел и только тут понял, что мальчик не просто сидит, а прижимает что-то к груди.

— Сережа, — негромко окликнул его Павел, уже предчувствуя что-то не особенно приятное, и сделал еще один шаг.

Только теперь он заметил белый хвост под левой рукой мальчика. Барсик никогда не позволял так себя тискать…

— Он был совсем холодный, когда я его нашел, — не поднимая головы, глуховато сказал Сережа. — Он умер, да?

Павел присел рядом и осторожно положил руку на его плечо. Все было настолько очевидно, что не нуждалось в подтверждении. Пушистый член экипажа не долетел до Земли.

— Ему было почти пятнадцать лет, — наконец сказал Павел, чувствуя, как сдавливает горло. Ведь Барсик летел с ними с Земли, это не просто кот, это друг, связывавший их с Филатовым, с домом, с детством. — Он был старенький, — продолжил он, понимая, что для мальчика, рожденного шесть лет назад на космическом корабле среди двадцатилетних оболтусов, это только слова. — Его организм состарился, и он больше не мог жить. Так умирают все существа, никто не живет вечно. Когда-нибудь обязательно настает время, и жизнь прекращается.

Мальчик смотрел серьезными, влажными от уже выплаканных слез глазами, и Павел чувствовал, что он все понимает. А еще почувствовал следующий вопрос. И ответил.

— И я, и папа с мамой, и ребята, и ты… Мы все когда-нибудь тоже станем старыми и неспособными жить дальше. Только это будет еще очень нескоро, потому что люди живут гораздо дольше кошек. Мы успеем увидеть еще много интересного и много всего сделать, — закончил он.

Казалось, мальчик сейчас снова расплачется, но он только мотнул головой, как бы в знак понимания.

— Я знаю, — тихо сказал он. — Мне мама рассказывала… А что мы теперь будем делать?

Они не оставили своего друга в космосе, как полагалось по инструкциям. В конце концов, инструкции ничего не говорили о котах. Барсику выделили отдельную морозильную камеру, в которой по единогласно принятому решению его пушистое тельце будет довезено и похоронено на родной планете.

Со стороны, возможно, это совещание выглядело забавным — семеро взрослых людей в серьезном межзвездном полете решали судьбу сдохшего от старости домашнего животного… Только для них это все было совсем не забавно. Даже Михаил был серьезен и расстроен. Павел при всем своем нынешнем хорошем отношении к Мишке никак не мог поверить, что того могла так опечалить смерть кота, на которого при жизни Копаныгин вообще не обращал внимания.

Когда все было закончено, и Павел с Виктором шли по коридору в направлении рубки, Середа вдруг покачал головой.

— Ты заметил, Паш, что Сережка не принес Барсика ни мне, ни Варьке? Он пришел к тебе. А ты говоришь…

Что он говорил, Павел так и не узнал. Виктор замолчал так же неожиданно, как и заговорил.

Они достигли Солнечной системы в установленный срок. Как и рассчитывали Виктор с Павлом, с момента включения аннигиляционнных двигателей с подключенными к ним ускорителями Лиэлл, прошло две тысячи семьсот сорок дней. Ровно семь с половиной лет.

За это время «Заря» прошла пять планетных систем чужих звезд, все они были безжизненны — собственно, ничего нового в этом не было. Чем ближе к Земле, тем меньше вероятность обнаружения жизни на холодных или наоборот, огненных планетах. Как это и было известно, по мнению земных астрономов, и как утверждала Лиэлл.

На корабле изменений произошло мало. Полученной за время полета информации было более чем достаточно для того, чтобы загрузить работой лаборатории и компьютеры «Зари» и головы ее экипажа.

Сереже должно было исполниться восемь лет уже после возвращения на Землю. Его там ждали не только врачи и биологи, которые должны были провести во время карантина со всем экипажем ряд осмотров, тестов и прочих формальностей, но и персональные журналисты и фотографы. Несмотря на то, что человечество вышло в космос не только профессиональный, но и туристический, и любительский, Сережа все равно оказался первым и пока единственным человеком, рожденным в условиях космического полета. Для Варвары это известие было неприятным, хотя и вполне ожидаемым.

— Что делать… В принципе, Ли меня предупреждала, — вздохнула она после очередного сеанса связи с Землей. — Где эта знаменитость мирового масштаба? Надо ему уши надрать, пока его еще на постамент не поставили и золотой краской не покрасили.

— Зачем уши-то? — изумился Виктор.

— А чтоб не зазнавался, — серьезно ответила Варвара и пошла искать по кораблю «знаменитость», пора было загонять его в медотсек для очередного обследования — Варвара и Юля на протяжении всех семи лет строго контролировали состояние здоровья и развитие организма маленького Середы.

Собственно, на «Заре» было всего три места, где Сереже было позволено находиться без присмотра — его каюта, тренажерный зал и классная комната. Не найдя сына ни в одном из этих трех помещений, Варвара направилась в «Сюрприз». И угадала — уже ставший привычным пейзаж берега небольшого озера, зеленый лес, и две головы в воде. Павел твердо решил научить Сережу плавать раньше, чем тот ступит на Землю.

— Пашка, Сережа, выходите, — крикнула Варвара, надеясь, что за визгами и криками они ее все-таки расслышат. — Нас Юля ждет!

— Все, спортсмен, на берег, — скомандовал Павел, хватая отчаянно сопротивляющегося и хохочущего мальчишку в охапку. — Маму слушаться надо. Потом продолжим, если Юля не найдет в тебе кучу страшных болезней.

— Не найдет, — уверенно заявил Сережа, не переставая брыкаться.

Однако усилия по сопротивлению успехом не увенчались, он был вынесен на берег и вручен Варваре, которая тут же завернула его в большое полотенце.

— Есть надежда, что на Земле он поплывет? — поинтересовалась она у Павла.

Конечно, Сережа тут же завопил, что он готов поплыть прямо сейчас, и рванулся из материных рук обратно в воду, но был пойман.

— Есть, конечно, — улыбнулся Павел, подбирая свое полотенце с травы. — В принципе, он уже плавает. Пока долетим — профессионалом станет.

— Спасибо, — серьезно сказала Варвара. — Ты же понимаешь, что чем ближе Земля, тем больше у Виктора дел. Мы его почти не видим. А ты здорово нас выручаешь.

Она вытирала голову сыну, а сама невольно любовалась стройной мускулистой фигурой Павла, который пытался разобраться в беспорядочно сваленной на траве одежде. Тихо вздохнула про себя — такое сокровище в одиночестве пропадает…

Когда-то они говорили о своем будущем, и Павел сказал, что не сможет долго жить на Земле — прилетит, передохнет и попросится еще в какую-нибудь экспедицию. Виктор тогда сказал, что после возвращения на Землю Пашке прохода не дадут представительницы прекрасного пола, и просто так его обратно в космос не отпустят. И дело даже не в том, что он единственный из них холостой, а в том, что… В общем, Виктор посоветовал Павлу смотреться почаще в зеркало, для повышения самооценки. Тот хмыкнул и сообщил, что к девушкам с некоторых пор в этом смысле совершенно равнодушен, независимо от показаний зеркала.

И ведь что характерно — действительно, за эти несколько лет он ни разу даже не взглянул ни на одну из своих спутниц, как на женщину. С тех пор, как ушла Ли. Варвара часто задумывалась, как он это выдерживает? Хотя… Иногда ей казалось, что между ним и Катей есть нечто большее, чем просто дружба… Но рядом всегда был Михаил, и Катя вся светилась от любви, и, конечно, все это ерунда. Павел просто очень сблизился с ними обоими после всех этих приключений.

— Паша меня в шахматы учит играть! — гордо похвастался мальчик из недр полотенца. — Он говорит, я скоро Мишу обыграю!

— Если ты обыграешь Михаила в шахматы, я тебе сама памятник поставлю, — рассмеялась Варвара.

Павел, наконец, разобрался с одеждой и уже застегивал куртку.

— Пока вы обследуетесь, пойду я к Копаныгину…

— В шахматы играть? — вывернулся из полотенца Сережа.

— Нет, шахматы будут потом, — взъерошил ему волосы Павел. — Работать надо. Послезавтра пересечем орбиту Седны. Сегодня ночью включаем торможение. Мы уже почти дома, ребята! — Павел подхватил полотенце. — Варь, обнулишь тут все, закроешь?

— Конечно, — улыбнулась Варвара. — Иди, не беспокойся.

Павел ушел, а ей почему-то стало грустно. Вот прилетят они на Землю, и Пашка с Федькой наверняка снова отправятся куда-нибудь, осваивать большой космос. Юля, конечно, с Федором. Она с Виктором останется на Земле, по крайней мере, пока Сереже не исполнится хотя бы четырнадцать. Работа для Виктора уже нашлась, его с руками отрывали друг у друга Академия Наук, Центральное Конструкторское Бюро имени Королева, Центр Управления Полетами и несколько исследовательских институтов. Ей тоже уже поступили предложения из тех же институтов, из биологических центров… Что будут делать Копаныгины, оставалось неясным. Катя загадочно улыбалась, а Мишка пожимал плечами. Скорее всего, отправятся в какую-нибудь экспедицию на новую планету, чтобы Катя, наконец, занялась работой по своей прямой специальности — планетолога и археолога. Они все разойдутся…

Из задумчивости ее вывел Сережа.

— Мам, а можно, я сам обнулю код? — подергал он ее за руку.

— Конечно, можно. Только сперва забери полотенце, — улыбнулась она.

Через два дня, когда были выключены аннигиляционные двигатели, стало не до раздумий. Работа была у всех — подготовить корабль к карантину, который все корабли, пришедшие из дальнего космоса, проходили на Титане, оказалось делом не из простых. В течение последующих нескольких дней, когда готовились к высадке на Титан, когда выходили на его орбиту, режим работы опять был авральным, и плавать Павел больше с Сережей не успевал.

Наконец, наступил момент, когда «Заря» состыковалась с пассажирским челноком, готовым к перевозке экипажа на Титан. Как ни странно, оставили корабль все довольно легко. Видимо, ностальгия и грусть от расставания с космическим домом, в котором они жили одной семьей больше десяти лет, придут потом. А сейчас слишком велика была радость от встречи с людьми.

Чтобы облегчить адаптацию к новой Земле, еще на Титане им организовали работу с медиками и учеными, происходящими из России. Все-таки, общаться с первыми за десять с лишним лет землянами хотелось без смыслоуловителей и переводчиков…

Стань моей душою, птица…

Привыкнуть к тому, как изменилась Земля, оказалось нелегко, но реально. Быстрее всех адаптировались Виктор с Варварой, и, конечно, Сережа. Работа поглотила родителей, а море новых впечатлений — сына.

Спустя полгода после возвращения Павел, получив добро от своего врача, пошел просить разрешения на работу в космосе. В центре по распределению столкнулся с Лобановым. Хотя они встречались в последний раз не так уж и давно, всего-то три недели назад у Середы на дне рождения Сережи, обрадовались так, будто сто лет не виделись.

— Ты туда? — ткнул пальцем в небо Федор.

— А куда же? — пожал плечами Павел. — Я давно собирался.

— Будешь смеяться, но я тоже. Я тут уже второй раз, мне обещали подобрать подходящее место, чтобы мы могли вдвоем лететь, с Юлькой, — похвастался Лобанов.

Павел не успел ответить. Распахнулись двери приемной, и выглянула девушка в таких огромных радужных очках, что Павлу на секунду показалось, что из-за двери выпорхнула гигантская стрекоза.

— Ой, как хорошо, что вы тоже тут! — вскрикнула девушка, увидев Павла. — Алексей Петрович как раз просил меня вас разыскать! Заходите вместе, — распахнула она двери пошире.

Федор недоуменно пожал плечами, и они оба зашли вслед за Стрекозой в приемную.

Все оказалось просто — начальник отдела кадров Московского Космопорта был пра-пра-пра… короче, одним из его дедов с несколькими приставками «пра-» был некто Анатолий Ямщиков, бывший одноклассник Павла и Федора. Естественно, Алексей Петрович не мог лично знать легендарных пионеров Вселенной, но свою причастность и к ним, и к первой межзвездной в его семье не забывали.

— Федор Николаевич, Павел Кондратьевич, у меня к вам предложение немного иное, чем вы ждете, но, мне кажется, оно должно вам понравиться, — заявил Алексей Петрович, когда они выяснили все нюансы своего знакомства-незнакомства. — У меня есть несколько мест в новой колонии на Уране. До сих пор эту планету незаслуженно обходили, считалось, что она малоперспективна. А недавно там нашли следы искусственной деятельности, вероятно, разумных существ. Правда, для этого понадобился несчастный случай. Людей, конечно, спасли, но, пока они пребывали на Уране, им удалось сделать это открытие. Все держат в тайне, чтобы не создавать нездоровых сенсаций. Поскольку вы — единственные из всего человечества, кто напрямую контактировал с иными цивилизациями, вполне разумно, как нам показалось, было бы пригласить на эту работу именно вас. — Кадровик сделал паузу, а потом как бы невзначай добавил: — Кстати, Михаил Васильевич и Екатерина Сергеевна уже дали свое согласие на участие в этом проекте.

— Вот жуки! — мгновенно отреагировал Федор. — И ведь хоть бы слово сказали!

— Михаил Васильевич был у меня только позавчера, и взял с меня слово, что я разыщу вас, это было его непременное условие, — вступился Алексей Петрович за Копаныгина. — А тут вы приходите сами…

— Простите, наверное, это неожиданный вопрос, но можно узнать…? — решился Павел.

— Если вы интересуетесь, примут ли участие в проекте Виктор Данилович и Варвара Михайловна, то вынужден огорчить. Они оба отказались от работы за пределами Земли, пока их сын не достигнет возраста совершеннолетия, — угадал кадровик.

— Ты чего, Пашка, мы же это обсуждали три недели назад, — удивился Федор, когда они уже вышли из кабинета. Стрекоза застенчиво улыбнулась им, когда они проходили мимо. — О, вот еще одна жертва твоих прекрасных глаз, — заметил Лобанов.

Павел поморщился.

— Это дежурная улыбка нам обоим, — недовольно сказал он.

— Не согласен. Я ее видел вчера, она была со мной сурова и непреклонна, — не согласился Федор. — Пошли к Марку, отметим начало новой жизни?

— Пошли, — не стал возражать Павел.

Марком звали владельца небольшого кафе-ресторана недалеко от Космопорта. Наполовину испанец, наполовину русский, Марк был довольно интересным человеком. С ним одинаково обстоятельно можно было поговорить о музыке и литературе, и со вкусом обсудить последние спортивные новости или проходящих мимо красивых девушек. Кафе его было небольшое, но уютное, с залом, в котором располагалась сцена, там постоянно звучала живая музыка. Именно она и привела в свое время в это кафе Павла, когда он бесцельно слонялся вокруг Космопорта, еще не имея разрешения на работу от врача. Вот уже почти четыре месяца, как они с Федором были завсегдатаями музыкального кафе, успели познакомиться и подружиться с самим хозяином и некоторыми любителями живой музыки.

Сегодня на сцене у Марка играл молодой саксофонист, которому на синтезаторе аккомпанировала не менее молодая брюнетка в строгом черном платье. Федор пошел к стойке, заказать у знакомого бармена два «как всегда» — после возвращения никто из них так и не научился пить алкоголь, и они долгое время удивляли Марка и его работников своим пристрастием к свежевыжатым сокам — концентраты им смертельно надоели в космосе. Позже все служащие и завсегдатаи кафе привыкли к широкоплечим трезвенникам, и перестали обращать на них внимание.

— Ну, вот, — возвратился Федор к столику, где его ждал Павел. — Тут сегодня тихо, даже удивительно.

— Будем считать, это хороший знак, — решил Павел, принимая свой бокал. — Работа должна сложиться удачно. Надеюсь, мы не пожалеем, что не летим снова в дальний космос.

— Главное, чтобы ты не пожалел, — начал Лобанов, но оборвал сам себя.

Павел усмехнулся.

— Хватит смотреть на меня, как на инвалида. Это меня будет теперь всю жизнь преследовать?

Федор смутился.

— Да я вовсе… — попытался он что-то объяснить, но Павел его почти не слушал.

— Федь, все равно визит к соэллианам — дело очень далекого будущего. Ты же слышал — мы полетим туда только тогда, когда сможем осуществлять связь на такие сверхдальние расстояния. А тут прогнозы неутешительные. Так что мне все равно, по большому счету — что Уран, что Альфа Центавра.

— Ну, и ладно, — решительно перебил его Федор. — Паш, давай уже — за удачу нашего мероприятия!

Они выпили сок, и тут Федор, сидевший лицом к входу, просиял.

— Глянь лучше, кто к нам пожаловал!

Павел обернулся и увидел идущих по залу Катю и Михаила. Оба улыбались, Катя помахала рукой.

— Сто процентов, они только что от пра-пра-пра Ямщикова, — уверенно сказал Федор.

Конечно, так оно и оказалось. Посидев еще полчаса в кафе, они успели поделиться новостями с подсевшим к их столику Марком, выпить еще по паре бокалов сока, а потом решили, что пора поехать к Середе, благо, рабочий день уже близился к концу.

— Пока доедем, как раз они все соберутся дома, — утверждал Михаил.

— А чтоб время потянуть, заедем к нам, надо Юльку тоже взять, — согласился Федор.

Конечно, Юля поехала с ними. Конечно, Виктор был за них рад, но страшно переживал, что не может тоже лететь на Уран. Конечно, Варя сначала обрадовалась, увидев всех в полном сборе — они редко встречались в последнее время все вместе, — а потом, конечно, расплакалась, когда узнала об их скором отлете.

— Варенька, мы вернемся через четыре года, — успокаивала ее Юля. — А там уже скоро и Сережику будет четырнадцать, и мы сможем лететь куда-нибудь уже совсем все вместе.

— Кстати, — заявил Лобанов, — вам поручается определить, куда мы через шесть лет летим. Витька, на тебя все наши надежды!

Когда все уже сидели за столом, пили чай, а Михаил снял со стены гитару и тихо начал наигрывать что-то романтично-мелодичное, Катя неожиданно спросила:

— Ребята, а сколько еще мы сможем летать? Мы тут так раскидываемся — четыре года, шесть лет…

Юля ответила первой.

— По физическим нормам — еще лет тридцать. Налетаемся.

— Я узнавал — именно для нас нормы несколько более жесткие. После сорока лет нас будут допускать к полетам только после жутких бюрократических процессов и кошмарных биологических осмотров и обследований, — сообщил Середа.

— Нам остается только улететь через шесть лет на подольше, чтобы если и вернуться, то уже в таком возрасте, чтобы самим никуда летать не захотелось, — улыбнулась Варвара.

— Я до такого возраста не доживу, — уверенно сказал Лобанов.

Все заулыбались, а Павел тихо сказал:

— Мне нужно на Соэллу.

Его услышали, хотя он сказал это больше самому себе. Михаил прижал ладонью струны гитары и первым ответил, совершенно не удивившись:

— А что, я лично не возражаю. Достаточно далеко, как заказывали.

— И цель есть, и не только научная, — добавил Федор.

За столом воцарилось молчание. Виктор понял, что все ждут его решения.

— Ребята… Пашка, я понимаю. Только не уверен, что мы доживем до того дня, когда Космический Совет ООН одобрит полет к Соэлле. Там все так сложно…

— Мы постараемся что-нибудь сделать, — перебила его Варвара. Проявившаяся снова тоска в глазах всегда спокойного и веселого Павла ее просто убивала. — Шесть лет — это срок. Витя будет пробивать проект экспедиции к Соэлле, я тоже руки приложу. К нам должны прислушаться!

— Одно «но», — вставил Михаил. — Ребята, мы должны, по-прежнему, не афишировать нашу и твою, Пашка, в частности, личную заинтересованность в этой экспедиции.

— Мишка прав, как всегда, — кивнул Середа. — В любом случае, это должно выглядеть исключительно как научно-исследовательский интерес.

— Все, Витька, Варя, мы на вас надеемся, — заключил Федор. — Давайте хватит пока о работе. Миш, сыграй «Ночь прошла»…

Для окончательного подписания контракта Павел заехал к Ямщикову один, поскольку график тренировок у всех был разный, и никого вытащить с собой у него не получилось. Стрекоза встретила его в приемной все той же слегка застенчивой улыбкой.

— А Алексей Петрович только что вышел, подойдет через десять минут, — сообщила она. — Подождите здесь, пожалуйста.

Девушка широким жестом указала на кожаные диванчики в окружении небольших декоративных пальм в подставках.

— Хотите кофе? — предложила Стрекоза, явно чувствуя себя виноватой в том, что Павлу приходится ждать.

Он улыбнулся.

— Я бы не отказался, — хотя на самом деле кофе он не любил, но не хотелось заставлять Стрекозу переживать еще больше.

Девушка занялась кофеваркой, а Павел судорожно соображал, как бы так спросить ее имя, чтобы она не подумала, что он к ней… как это… клеится. Просто уже немного неловко казалось думать о ней, как о Стрекозе, раз уж заговорили, как люди.

— Павел Кондратьевич, — окликнула она его, — если вас не затруднит, возьмите там, в шкафчике, чашку — вам ближе.

— Можно просто Павел, — сказал он, доставая чашку. — Кстати, а вас как зовут? А то вы мое имя знаете, а я ваше — нет. Как-то неправильно.

— Алена, — просто ответила Стрекоза.

После подписания контракта Павел подошел к Алене поблагодарить за кофе и приятную беседу, которой девушка развлекала его, пока Ямщиков отсутствовал вместо десяти минут все полчаса. Как-то неудобно было уйти, не попрощавшись.

— Павел, а вы надолго улетаете? — неожиданно спросила Алена. Было видно, что она давно хотела это спросить, но решилась только перед самым его уходом.

— На четыре года, — удивился он вопросу. — А вы что, дождаться меня хотите?

— Не знаю, — смутилась Стрекоза, а Павел почувствовал, что эта девушка определенно, ему начинает нравиться. Вот еще, новости… А Алена вдруг осмелела: — Можно, я вас провожу перед отлетом? В Космопорт?

Павел задумался. С одной стороны, незачем было пудрить ей мозги, если он все равно не планировал развивать никакие отношения с девушками в принципе. А, с другой стороны, отказываться, почему-то, тоже не хотелось. Кроме того, пройдет четыре года, Стрекоза просто забудет его за это время, и все останутся довольны…

— Алена, а что вы делаете после работы? — решился он.

Оставшиеся три недели все свободное время после тренировок до отбоя Павел проводил с Аленой. Как ни странно, ему оказалось не менее интересно, чем ей. Он рассказывал ей о космосе и об их путешествии, а она ему — о Земле и о себе. Они то гуляли по Москве, то сидели в маленьких кафе, а однажды Алена пригласила его к себе на чай. Как-то так незаметно получилось, что он остался у нее на ночь.

С ребятами Павел Алену не знакомил, ему казалось, что они неправильно воспримут ее появление в его жизни. Сам он не связывал со Стрекозой никаких планов на будущее, о чем честно сказал ей в тот первый вечер у нее дома. Ему не хотелось, чтобы девушка питала на его счет какие-то иллюзии. Как ни странно, но она не расстроилась и не обиделась.

— Не думай, что я наивная девочка, которая уже решила, что дождалась своего принца на белом коне. Мне интересно с тобой, а тебе, по-моему, со мной. Надо ли нам выяснять какие-то отношения, если учесть, что через несколько дней ты улетаешь на четыре года?

Павел согласился, что не надо. И что интересно. И что, в общем-то, достаточно приятно.

В последний вечер перед отлетом Павел привел Алену к Марку. Просто хотел показать ей свое любимое место. Почему он сделал это именно в последний день, сам не понимал. То ли не хотел разговоров о Стрекозе с Федором, который частенько сидел тут и один, и с Юлей, то ли просто самое красивое приберегал для последней встречи.

Никого из ребят в этот вечер в кафе не было. Подошедший Марк сказал, что Федор был вчера, попрощался и уже заказал столик на девять человек на день возвращения, через четыре года.

— Почему на девять? — удивился Павел.

— Он долго думал, считать ли сына Виктора, и, на всякий случай, посчитал.

— А девятый?

— Федор сказал, что ты всенепременно об этом спросишь, — улыбнулся Марк. — Просил передать, что он не дурак — это дословно, — и прекрасно понимает, почему ты все время после тренировок пропадаешь и ночами тебя тоже нет дома. Я вижу, он не ошибся, — склонил Марк голову в сторону Стрекозы.

— Ой, Ален, познакомься — это Марк, — спохватился Павел. — Марк, это Алена, моя подруга.

— Очень приятно, — улыбнулась Алена, снимая очки.

— Взаимно, — согласился Марк. — Паша, зачем ты скрываешь такую красивую девушку от народа?

— Я не скрываю, — пожал плечами Павел. — У нас было, чем заняться, кроме как устраивать смотрины.

— Ну, я же не в упрек, я так просто, — Марк внимательно изучал Алену, а девушка, совершенно не смущаясь — его.

— Марк, тебе не говорили, что так долго смотреть на человека в упор неприлично? — Павел чувствовал, что ему не очень нравится пристальное внимание испанца к Стрекозе. Дождался хотя бы его отлета, что ли…

Видимо, и Марк, и Алена поняли его недовольство, потому что хозяин кафе спустя пару минут извинился, сослался на работу и тихо ретировался в подсобку. Алена осторожно дотронулась до руки Павла.

— Паша, ты не обижаешься? Просто, когда меня так нахально рассматривают, я не краснею и глаза не прячу, а отвечаю таким же взглядом. Обычно люди быстро тушуются.

— Кто угодно, только не Марк, — рассмеялся Павел, и напряжение ушло.

Вечер они провели чудно, еще лучше прошла ночь, а утром Алена проводила Павла до проходной Космопорта, где все, отправляющиеся на Уран, собирались для прохождения последних осмотров, сборов и непосредственно отлета на ожидающий на орбите корабль «Дельта», следующий специальным рейсом на Уран.

Прощание было странным. Алена не плакала, но была так печальна, что Павлу даже стало не по себе.

— Не грусти, не пройдет и полгода, как ты меня забудешь, — он говорил совершенно серьезно. По крайней мере, ему почему-то очень хотелось, чтобы так и было.

— Ты так торопишься от меня отделаться, — попыталась улыбнуться Алена. — А если не забуду?

— Значит, дождешься, — улыбнулся и Павел. — И тогда, через четыре года, и посмотрим, что нам делать. Не надо создавать себе проблемы искусственно, они имеют обыкновение возникать естественным путем. Посмотри на ситуацию с другой стороны — мы прекрасно провели время, узнали много интересного и приобрели хорошего друга — ведь приобрели? Ты — меня, а я — тебя. Разве этого недостаточно, чтобы считать эти три недели очень удачными?

Алена сняла очки и серьезно посмотрела на Павла совсем не стрекозиными карими глазами.

— Спасибо тебе.

— За что? — удивился он.

— За то, что у меня были эти три недели, — просто ответила Алена. Она быстро обняла Павла, легко поцеловала и отстранилась, он даже не успел ответить на поцелуй. — Все, не люблю прощаться долго. Счастливого пути, удачной работы и легкого возвращения! Я встречу тебя, вот увидишь.

Павел молча смотрел, как она уходит, и только, когда она уже подошла к повороту, чтобы скрыться из поля зрения, крикнул вслед:

— И тебе спасибо, Аленушка!

Она, не останавливаясь, махнула ему рукой и послала улыбку, от которой на душе стало легко и спокойно — она не обиделась, она не жалеет, что вообще была с ним…

С Федором о Стрекозе заговорили только один раз. На Уране, когда они уже прошли распределение, и устраивались в своих комнатах, Лобанов, как бы невзначай, задал вопрос — как Павел провел последние три недели.

— Нормально, — он давно решил, что Федьке можно сказать все, как было. — Помнишь секретаршу Ямщикова?

Федор присвистнул.

— Да, ты времени зря не терял… Говорил я, что та улыбка была тебе?

— Говорил. Только, Федь, это уже дело прошлое. Она осталась там, а я теперь здесь, и когда вернусь на Землю, буду все равно пробиваться на Соэллу. И давай оставим эту тему. Она просто интересный человек, мы хорошо провели время и расстались, вполне довольные друг другом.

— Не сомневаюсь, — покивал Федор, но тему эту больше не поднимал.

Ночью Павлу снилась Алена, которая целовала его тем самым легким поцелуем, а потом снимала свои стрекозиные очки и внимательно смотрела улыбающимися глазами цвета голубого зимнего неба, в обрамлении шелковистых золотых ресниц.

Виктор Середа шел направлению к Космопорту. Настроение у него было самое, что ни на есть, светлое и переливающееся всеми цветами радуги. Послезавтра на Титан должны были высадиться сменившиеся контрактники, которые закончили свою часть работ по исследованию следов инопланетной цивилизации на Уране. Через две недели, если карантин все пройдут без проблем, они должны будут приземлиться в этом самом Космопорте. Виктор знал, что все пятеро из его бывшего экипажа возвращаются этим рейсом. На последнем сеансе связи с «Дельтой» Федор передал ему просьбу проверить, как там его заказ на столик у Марка — в действии, или надо хозяину напомнить.

Надо сказать, что супруги Середа вместе с сыном, после отлета «Дельты» четыре года назад, также сделались постоянными посетителями кафе на площади перед Космопортом. Марк их давно причислил к своим друзьям, со всеми перешел на «ты», и о столике, конечно, помнил. А если бы и забыл, ему бы напомнила его жена. Марк женился три года назад, на молоденькой очаровательной служащей Космопорта Алене. Как они сознались, познакомил будущих супругов никто иной, как Павел Козелков. Алена очень смущалась, хотя, по ее словам, они с Павлом расстались не больше, чем просто друзьями.

Впрочем, все это были нюансы. Через неделю вернутся ребята. Кроме радости от предстоящей встречи, Виктора немного волновало то, что первое, о чем его спросят после приветствий, будет — как там планы полета к Соэлле. А никак.

Как Виктор и предсказывал, все его предложения и проекты экспедиции в район Большой Медведицы встречались просто в штыки. Нет дальней связи, а без нее осуществлять контакт с могущественной инопланетной расой было невозможно — слишком велика ответственность. Однако Середу уверили, что если в ближайшие десять лет ситуация изменится в сторону положительного решения, он и его бывший экипаж будут первыми, кого включат в состав экспедиции.

Десять лет… к тому времени им всем будет за сорок, а достигнуть Соэллы они смогут только к пятидесяти. Конечно, современная медицина и далеко шагнувшая вперед биология позволяли продлить молодость организма, но они-то все семеро были детьми двадцатого века, их время было сильно упущено — как им обещали, лет до ста они доживут, если будут осторожны, но и только. Что ж, учитывая, как именно они проживают эти годы, не так уж и плохо.

Все это было бы более чем печально, если бы не Марк, который два года назад сделал очень правильный выбор между двумя музыкальными группами для своего кафе…

С этими мыслями Виктор вошел к Марку, чтобы сообщить ему о дне торжественной встречи.

В кабинете Марк был не один. Впрочем, к Матиасу, как представился ему при первой встрече этот высокий блондин арийской внешности, Виктор уже давно относился, как к своему. Тем более что Матиас тоже ждал возвращения исследователей с Урана, как и Виктор с Марком, и ему небезынтересно было бы узнать о дне, когда это событие, наконец, свершится.

— Марк, Матти, я к вам с новостями. Наконец стало известно, когда они будут на Земле, — после приветствий сообщил Виктор.

— Когда же нам ждать наших путешественников? — слегка растягивая слова на прибалтийский манер, поинтересовался Матиас. По-русски он говорил вполне уверенно, хотя частенько чувствовалось, что язык ему чужой.

— Пятого мая «Дельта» выходит на земную орбиту, а шестого они высаживаются в Космопорте, — Виктор опустился в любимое кресло напротив окна, из которого было видно синяя стеклянная башня офисов Космопорта. — Марк, по этому случаю надо выпить.

— Ты, как всегда, апельсиновый? — для порядка спросил испанец, хотя все привычки Середы знал уже, как свои собственные.

— И я апельсиновый, — подал голос Матиас.

Он сидел спокойно, только Виктор все равно чувствовал, как этот непробиваемый ариец волнуется. Ничего, тебе полезно поволноваться, — подумал Середа. Все-таки странно видеть этого человека мирно сидящим в кресле рядом и нервничающим при мысли о прилете ребят. Конечно, ему есть, отчего переживать, странно другое. А именно — то, что Матиас сидел в этом кабинете, само по себе было из разряда «фантастическое, не бывает». Виктор не уставал удивляться этому факту на протяжении последних двух лет.

Свое знакомство с Матиасом он скрывал даже от жены. В общем зале Матти появлялся редко, чаще он или сидел у Марка, или слушал выступление вот уже два года неизменной группы за кулисами маленькой сцены. А еще он много гулял по Москве, иногда улетал «на экскурсию», как он это называл. За два года их знакомства Матиас побывал почти везде, куда мог доехать или долететь — разве что Антарктиду не посетил. Холод он не любил…

Варваре Виктор собирался представить Матиаса тогда же, когда и остальным членам команды, то есть через две недели. Почему он не рассказывал ей об этом знакомстве до сих пор, Виктор мог объяснить сам себе только одним — за годы на месте командира корабля он научился хранить некоторые тайны ото всех, включая любимую жену. Потому что давно известно — знает один человек — не знает никто. Знают двое — знают все. А присутствие Матиаса в Москве он сам просил до определенного момента не афишировать. Виктор его понимал…

На Титане карантин проходил достаточно весело. Все без исключения были рады возвращаться на Землю. Хотя работа на Уране была интересной и небезрезультатной, но достаточно утомительной.

— Пашка, не грузись! Мы скоро дома будем! — хлопнул Павла по плечу незаметно подкравшийся сзади Федор. Павел вздрогнул, но улыбнулся. Все-таки возвращаться всегда приятно…

Они стояли на верхнем этаже жилого купола. Над ними раскинулась бархатное черное небо, усыпанное звездами.

— Видишь ее? — спросил Павел.

— Вижу, — кивнул Лобанов.

Чуть не скрываясь за краем стеклянного купола, на горизонте светилась маленькая зеленоватая звездочка. Земля. Им повезло — она нечасто радовала людей на Титане своим присутствием на небосклоне.

— Я почему-то дико волнуюсь, Федька, — признался Павел в непонятном чувстве, которое владело им в последние несколько недель сборов, полета и карантина. — Может, что-то случится?

— Ага. Твоя Алена будет встречать тебя в Космопорте с букетом, — подколол его Федор. Увидев изменившееся лицо Павла, поспешно добавил: — И с выводком детишек. Она выскочила замуж за Марка, как только вы расстались, вот увидишь. Не волнуйся, она не будет висеть у тебя на шее. Она далеко не глупа, я это еще в первую встречу с ней понял.

— Вообще-то, я думаю не об Алене, — тихо возразил Павел. — Я думаю о том, что мы не полетим на Соэллу.

— Нельзя быть таким пессимистом, — покачал головой Федор. — Откуда ты знаешь? Кроме того, даже если у Витьки не сложилось, у нас еще есть три-четыре года. Все вместе мы чего-нибудь добьемся. Не переживай раньше времени.

— Раньше времени? — Павел усмехнулся, хотя смеяться вовсе не хотелось. — Федя, я жду уже двенадцать лет. Сколько будет ждать она? Кроме того, идет мое время, годы уходят. Мне сейчас тридцать два, через четыре года мне будет тридцать шесть. Даже при удачном стечении обстоятельств мы доберемся до Соэллы не раньше, чем мне стукнет пятьдесят. А ей — вечные двадцать…

— Пашка, не дури себе голову. Она сказала, что вы обязательно встретитесь?

— Ага, в следующем моем рождении, — махнул рукой Павел. — Это несерьезно, Федя. Без шансов. Если бы она могла и хотела вернуться на Землю, она бы это давно сделала.

— Ты ей не веришь? — серьезно спросил Федор.

— Я ей верю, тогда она говорила, что думала и чувствовала. Только я начинаю сомневаться в вечной любви… Вот в такие отношения, как с Аленой, я верю. Тут все очевидно и просто.

— Простых отношений не бывает, — помотал головой Лобанов. — Ты не забывай, что она и Алена — две большие разницы. Ли может ждать очень долго. И не заморачивайся даже. Если ты прилетишь к ней, она будет счастлива. Главное, что должно тебя успокаивать — на Соэлле у тебя нет соперников.

— Да, если она уже не живет лет пять на Земле с другим, — горько сказал Павел.

— Братец, да ты ревнуешь! — изумился Федор. — Причем совершенно беспредметно!

— Ну да. Мы были вместе всего несколько месяцев, а потом двенадцать лет, и еще неизвестно сколько, она — там, а я — здесь. Если это не предмет для тревоги, то я — китайский император.

— Не похож, — критически оглядел его Федор. — Ладно, убедил. Можешь продолжать нервничать. Только пошли к ребятам, нам медики прощальный ужин устраивают.

Путь на Землю от Титана занял положенные три дня. «Дельта» вышла на околоземную орбиту, и все контрактники дружно загрузились в пассажирский челнок, который доставил их на поверхность Земли, совершив удачную посадку на Московском космодроме.

Уже на бегущей дорожке от космодрома в здание Космопорта, Лобанов углядел в толпе встречающих Виктора и Варю. А когда подъехали ближе, стало понятно, что они не одни. Кроме машущего руками Сережи, который уже доставал далеко не самому низкорослому Виктору до плеча, Павел разглядел знакомые радужные очки.

— О! — воскликнул и Федор. — За четыре года она не сменила имидж, специально, чтобы мы ее издалека узнали! И букет присутствует! Пашка, извини, но я не виноват — она сама.

— Нет, виноват именно ты, — буркнул Павел, невольно ища взглядом обещанный выводок детей.

— С возвращением! — Виктор обнял всех пятерых, по очереди передавая их Варваре и Сереже.

— Мы так скучали, — со слезами наперебой щебетали Катя с Юлей. — И по вам, и по Земле… Это так тяжело, когда знаешь, что вы почти рядом…

— Да уж, — соглашался непривычно сияющий Михаил, — по сравнению с Варианой — просто в двух шагах, а не дотянешься!

Павел подошел к стоявшей в отдалении Алене, скрывающейся за огромным букетом сирени.

— Здравствуй, Стрекоза, — улыбнулся он. — Зачем ты прячешься?

— С возвращением, — тихо отозвалась она, протягивая, наконец, цветы. — Я не прячусь. Я же обещала тебя встретить, вот и встречаю.

— Спасибо, Аленушка. — Павел принял сирень. — Здорово пахнет… Как ты живешь?

— О, у меня все в порядке, Паша. Только… я тебе сразу скажу… чтобы не тянуть…

— Ты вышла замуж за Марка, — ляпнул Павел Федькино предсказание, но она вместо недоумения и обиды просто смутилась.

— А… откуда ты знаешь? Мы просили Виктора не говорить вам, пока…

Павел от изумления некоторое время не мог найти слов, а потом рассмеялся, чуть не испугав Алену.

— Федька, прорицатель доморощенный! — стукнул он Лобанова по спине. — Ты промахнулся только с детишками!

— Чего? — удивился Федор, но довольно быстро сообразил, в чем дело. — Ну, Марк! Вот ведь жук!

Наконец, все разобрались с приветствиями и объятиями.

— Ребята, мы сразу в кафе, или вы хотите передохнуть? — заботливо спросила Варвара. — Кстати, Витя обещал, что на нашем ужине будет человек, который имеет отношение к экспедиции на Соэллу…

— Конечно, они хотят отдохнуть! Вот у Марка и отдохнут, — перебил ее Виктор, и, не слушая возражений жены, направился к выходу.

Улучив момент, когда они немного отстали от остальных, Павел успокоил взволнованную Стрекозу.

— Ален, ты не переживай, вспомни, я ведь так и говорил, все правильно. Если ты с ним счастлива, то я за вас очень рад, правда.

— Я боялась, ты обидишься на него, — вздохнула Алена.

— На Марка? На этого матадора невозможно обижаться, — снова засмеялся Павел.

Девушка еще раз вздохнула, на этот раз с явным облегчением.

— Друзья? — спросила она Павла, снимая очки и поворачиваясь к нему лицом.

Павел неожиданно вспомнил тот сон, когда за стеклами очков Алены его встретили глаза Лиэлл, и вздрогнул. Но глаза были обычные, карие Аленины глаза.

— Друзья, — кивнул он. — Побежали догонять, мы отстали.

Столик их ждал несколько больших размеров, чем было заказано.

— Не понял. Тут стол явно не на восемь, и даже не на девять человек? — шепнул Федору Михаил. — Мы не ошиблись адресом?

— Давайте, давайте, усаживайтесь, — подтолкнул их Середа. — Все, как надо. Сейчас будет музыка, песни, если хотите — танцы. И новые знакомые будут, и старые. Прямо сейчас. Прошу всех садиться, — повысил он голос, это подействовало.

— Приветствую героев-исследователей! — появился, наконец, Марк с огромным фирменным кувшином с апельсиновым соком. — Это, так сказать, последний штрих! — поставил он кувшин в центре стола.

— Марк, а где Матти? — спросил Виктор.

— Матти сейчас будет. И музыка сейчас будет, — кивнул Марк.

Все некоторое время одновременно пытались выяснить, как дела у Марка, что нового на свете делается, и когда они летят к Соэлле. Громче всех кричал Сережа, пытаясь выяснить, когда Павел сможет поехать с ним к морю, чтобы выяснить, кто из них быстрее плавает.

Тем временем на сцену, наконец, начали выходить музыканты. Двое молодых людей в легких светлых куртках и брюках тихо заняли места за синтезатором и ударниками. Вперед вышла невысокая светловолосая девушка с гитарой и опустилась на стул, ожидавший ее посреди сцены. Ребята сидели достаточно далеко, к тому же, свет был направлен прямо из-за спин музыкантов, так что лиц их разглядеть было практически невозможно. Наверное, это правильно — когда слушаешь хорошую музыку, не нужно обращать внимания на лица исполнителей…

— Вам должно понравиться, — заявил Марк. — Они поют песни конца двадцатого — начала двадцать первого века. Голос у девчонки замечательный, я, когда услышал, сразу понял — вот оно, мое! Кстати, а вот и Матиас, — без перехода сообщил он, приглашая к столу высокого мужчину с золотистыми густыми волосами до плеч, в солнцезащитных очках.

Если не считать глаз, которые невозможно было рассмотреть за темными стеклами, выглядел он немцем или прибалтом. Когда же он заговорил, сходство усилилось.

— Я рад приветствовать вас на родной планете, — слегка склонил он голову после того, как все были друг другу представлены. — И я прошу у вас разрешения присутствовать за вашим столиком сегодня.

Легкий акцент усиливал впечатление его не русского происхождения. В принципе, Матиас производил эффект приятного человека, единственное, что было непонятно — почему Марк с Виктором сочли необходимым его присутствие именно на их первой встрече… видимо, что-то срочное. Наверное, это его имела в виду Варвара, когда говорила о Соэлле.

Тем временем музыканты на сцене закончили настраивать инструменты, и девушка с гитарой заиграла негромкую, но довольно быструю мелодию. Что-то типа кельтских мотивов, определил Павел, окидывая взглядом фигурку на сцене. Светлые, видимо, длинные, волосы собраны на затылке тяжелой прической, такой же костюм, как и у парней за клавишами и ударниками, только голубого цвета, больно резанувшего Павла еще с первого взгляда. Девушка запела. Пела она на английском языке, Павел даже смутно припомнил, что слышал эту песню еще до полета к Кассиопее. Он напрягся, вспоминая название.

— «Blackmore’s night», — подсказал наблюдавший за ним Матиас. — Песня «Under a Violet Moon». Очень красивая музыка. И очень красивый голос, не правда ли?

Встретив удивленный взгляд Павла, пояснил:

— Я знаком с певицей, и вот уже два года, как слежу за их репертуаром и выступлениями, знаю практически все их песни…

Между тем беседы за столом перетекли в более спокойное русло — то ли все, действительно, устали, то ли музыка располагала к более душевным разговорам. Плавно разговор перешел от обсуждения дел прошлых к планам на будущее. Виктор рассказал про отказы, полученные им во всех инстанциях по поводу экспедиции к Большой Медведице. За столом подавленно замолчали. Зато теперь отчетливо была слышна песня, и нежный, но звонкий голос певицы заставлял Павла волноваться все больше. Он уже понимал, что его мечта с полетом к Соэлле неосуществима, но надежда на что-то светлое и радостное не угасла в душе, а наоборот, словно росла изнутри, так что становилось трудно дышать.

— Витька, но надо же что-то делать! — первым не выдержал Лобанов. — Ребята, надо что-то решать!

Все разом опять зашумели, уже по-деловому, без улыбок. А Павел едва мог улавливать, о чем они все говорят.

— Вы так волнуетесь, — наклонился к нему Матиас. — У вас что-то случилось? Или вы так расстроены тем, что не сможете лететь в этот полет? — казалось, он тоже волнуется, и от этого начал строить фразы так, что стало очевидно, насколько русский язык ему не родной.

— Я очень хотел полететь туда, — сам не понимая, почему он решил говорить об этом с малознакомым человеком, отозвался Павел.

— Вы так стремитесь к неизведанному? Зачем вам Соэлла? — Павла удивило, насколько этот вопрос, судя по голосу, волновал внешне невозмутимого Матиаса.

— А вас интересую именно я? Почему вы не спросите, зачем к Соэлле стремится, скажем, Федор? — уклонился Павел от ответа.

Матиас задумался. Он явно хотел ответить достаточно резко, но сдержался, и сейчас формулировал более мягкий ответ.

Девушка на сцене начала новую песню, медленный и печальный мотив заставил сердце Павла сжаться. Странно, давно на него так не действовала музыка…

«…Долго слушала молитвы горьких трав, Долго плакала, свивала нитью дым; Покачу теперь клубочек по мхам, по пням, да по корням, По теням лесным, И сама пойду за ним…»

— Павел, я могу попросить вас отойти для более уединенной беседы? — наконец, заговорил Матиас.

Павел подумал, не стоит ли перенести разговор на другое время, но весь вид «арийца» говорил, что дело не терпит отлагательств.

— Пойдемте, — обреченно согласился Павел.

Голос девушки со сцены догнал их и на улице, куда Матиас вывел Павла для продолжения разговора.

«…Ровно десять лет я не смыкала глаз, Десять лет ты спал спокойным сном, мой князь… Но в ночь гнева всё не так: И жена не жена, и душа не мила, И когтей летучих стая развернула крыла…»

— Поймите меня правильно, Павел. Я не хочу показаться вам навязчивым, но, поверьте, я смогу помочь вам в достижении вашей цели, если мне покажутся убедительными мотивы, — начал Матиас. — И, прежде всего, я должен знать истинные причины, толкающие вас на это дальнее и, возможно, последнее для вас путешествие. Я знаю, что ваши друзья стремятся в этот полет исключительно из любви к исследованиям в дальнем космосе и к вам. И только вы один имеете вполне четкие личные цели.

Павел колебался. С одной стороны, они договаривались молчать именно о его заинтересованности в этом полете. Кстати, откуда этот человек знает? С другой — это не подсудное дело, а просто человеческие отношения. Все равно, им уже отказали в этом полете, а Матиас обещает помочь. И вообще…

— Вы знаете, что мы подобрали в системе звезды Беты девушку с Соэллы, — начал он. Получив утвердительный кивок Матиаса, продолжил. — Она летела с нами почти год по направлению к Земле, пока нас не догнал соэллианский крейсер и не забрал ее домой.

— Да, я слышал об этом, — быстро откликнулся блондин. — Она зачем-то хотела попасть на Землю. И что же?

— Ничего. — Павел на секунду прикрыл глаза, а потом решился. — Я люблю эту девушку, и мне необходимо снова с ней встретиться.

«…Я пришла бедой, дождевой водой, Горькою слезой, слепой грозой, Так напейся меня и умойся мной — Осыпается время за спиной… Что мне делать с собой, князь мой, враг мой, Моя боль, мой свет, если жизни нет, Если ночь темна, велика цена, Мне не уйти — ты прости, прости, прости, прости мне…»

Матиас помолчал, потом как-то неуверенно помотал головой.

— Не понимаю. Простите, но я не понимаю.

— Что? — тоже не понял Павел. — А главное, зачем вам это нужно?

— Я не могу понять, — тихо, как будто и не Павлу, говорил Матиас. — Сорок четыре световых года. Лететь с вашими скоростями лет десять-пятнадцать, при условии продолжительности жизни всего в…

— Сто лет. Больше нам не обещают, — вставил Павел, туманно понимая, что говорит Матиас как-то отстраненно — «ваши» скорости…

— …Сто лет. При условии, что вам уже за тридцать. Лететь в такую даль ради прекрасных глаз женщины, которая, скорее всего, вас уже не помнит.

— Откуда вы знаете? — начал раздражаться Павел. — И даже если не помнит? Пусть она об этом скажет, глядя мне в глаза. И мы спокойно продолжим работать над контактом.

— Спокойно? — переспросил Матиас.

— Спокойно. Потому что хуже неизвестности нет ничего, все остальное — проще и понятнее, — кивнул Павел, стараясь не показывать, как на самом деле его задели слова собеседника.

Представить, что Ли может ему в лицо сказать, что все осталось в прошлом, было не просто больно. Это было подобно смертельному удару в спину. Все эти двенадцать лет в разлуке с ней он жил только надеждой на встречу и на ее любовь. Правильно говорил Михаил в свое время — Павел так и не повзрослел до конца. Свойственный ему максимализм не позволял всерьез поверить в то, что такие чувства, такая любовь могут быть мимолетны… И только сейчас, в разговоре с этим непонятным пришельцем он вдруг четко ощутил, насколько бесплодны могут быть его надежды.

Должно быть, все чувства, переживаемые Павлом в этот момент, отразились на его лице, потому что Матиас, внимательно за ним наблюдавший, неожиданно сжал его руку.

— Павел, простите меня. Я, действительно, не способен этого понять. Зато я способен уважать ваши стремления и чувства. Мне давно надо было сделать это — прилететь, увидеть и если не понять, так принять, как есть. Пойдемте обратно.

— Я не понял — я что, убедил вас в необходимости этой экспедиции? Вы нам поможете? — нетерпеливо спросил Павел.

— Считайте, что контакт с Соэллой вы уже установили, — кивнул Матиас. — Идемте же обратно, а потом… скажем, завтра утром, если вы захотите, мы продолжим разговор.

Павел пожал плечами. Ему, в принципе, давно уже хотелось вернуться — манящий голос звал его обратно.

«…Стань моей душою, птица, Дай на время ветер в крылья, Каждую ночь полёт мне снится — Холодные фьорды, миля за милей. Шёлком — твои рукава, королевна, Белым вереском — вышиты горы, Знаю, что там никогда я не был, А если и был, то себе на горе»…

Они вернулись и сели обратно на свои места. Никто не спросил, о чем они разговаривали, даже Федор. Только глянул на Павла, молчаливо интересуясь, все ли в порядке. Тот кивнул, и Федор вернулся к прерванному разговору. Матиас же, перед тем, как опуститься на свой стул, что-то тихо сказал на ухо Марку, и тот тоже согласно кивнул.

«…Мне бы вспомнить, что случилось Не с тобой и не со мною, Я мечусь, как палый лист, И нет моей душе покоя; Ты платишь за песню полной луною, Как иные платят звонкой монетой; В дальней стране, укрытой зимою, Ты краше весны и пьянее лета… Ты платишь — за песню луною, Как иные платят монетой, Я отдал бы всё, чтобы быть с тобою, Но, может, тебя и на свете нету. Королевна…»

Сейчас, когда его не отвлекали разговоры, Павел, наконец, смог в полной мере насладиться пением. Девушка давно перешла на русский язык, и знакомой казалась не только мелодия, но и тексты. Павел снова ощутил легкое беспокойство, до сих пор отгоняемое другими, более яркими эмоциями. Ему снова стало трудно вдыхать теплый слегка пряный воздух, хотя он не задыхался — скорее, просто сердце начало биться чаще… Смутно знакомый голос пел смутно знакомые слова. Казалось, певица хочет увести его за собой, к каким-то давним воспоминаниям…

Он поднял голову, и неожиданно натолкнулся на серьезный, чего-то ожидающий взгляд Виктора. Хотел спросить, неужели у него тоже такие же предчувствия, но не смог.

Девушка умолкла, но не перестала перебирать гитарные струны. На другом конце стола поднялся Марк, пару раз хлопнул в ладоши, привлекая внимание посетителей.

— Дамы и господа, сегодня наша великолепная группа «Зеркало» поет для вас в последний раз на этой сцене. Я думаю, сейчас самое время поблагодарить музыкантов за незабываемые вечера, которые они нам дарили последние два года, — Марк первым начал аплодировать, и вскоре весь зал вторил ему, благодаря музыкантов. Певица с гитарой порывисто поднялась со стула и стремительно подошла к краю, как будто хотела спрыгнуть вниз, но остановилась, слегка поклонилась и вернулась в глубину сцены к ребятам за синтезатором и ударными.

Павел видел, как неохотно люди отпускают девушку, и понимал их. Сам он тоже безумно жалел, что эта музыка умолкла. Ему казалось, что он готов слушать голос, зовущий вдаль, вечно…

Когда аплодисменты утихли, девушка тихо что-то сказала напарникам, и они взяли аккорд. Певица сделала пару шагов вперед и сделала знак, призывающий к молчанию. Зал затих.

— Я спою еще одну песню, последнюю на этой сцене, — сильно волнуясь, начала она.

Павел замер. Нет, ему не показалось. Этот голос… Когда она говорила, а не пела, голос был совсем-совсем знакомым. Нет, так не бывает. А голос продолжал волновать и манить к себе…

— Эта песня для тех, кто вернулся, и для тех, кто дождался, хотя слова ее не о встрече.

Снова вступительные аккорды. Гитара. Свирель. Скрипка. Павел медленно развернулся к сцене, на эти резанувшие воспоминаниями звуки, краем глаза заметив, как напрягся Федор, сжала руки Катя, подался вперед Михаил.

«Налей еще вина, мой венценосный брат. Смотри, восходит полная луна… В бокале плещет влага хмельного серебра Один глоток — и нам пора умчаться в вихре по Дороге Сна…»

Павел понял, что сидеть вот так, чего-то ожидая, больше нет сил. Он поднялся и пошел вперед, не отрывая взгляда от тонкой голубой фигурки на сцене. Сзади всхлипнула женщина — то ли Юлька, то ли Варя. Это было позади, а впереди был только этот силуэт, этот голос, эта музыка…

«…По Дороге Сна Тихий звон подков, лег плащом туман на плечи, Стал короной иней на челе… Острием дождя, тенью облаков, Стали мы с тобою легче, чем перо у сокола в крыле…»

Девушка с гитарой опять стоит уже на самом краю сцены, устремившись вперед, будто хочет или упасть вниз, или взлететь в небо вместе со своей музыкой.

«…И чтоб забыть, что кровь моя здесь холоднее льда, Прошу тебя, налей еще вина! Смотри, на дне мерцает прощальная звезда… Я осушу бокал до дна… и, с легким сердцем, — по Дороге Сна!»

Последние аккорды. Певица аккуратно положила гитару на сцену, выпрямилась, опустив руки. Павел был уже совсем рядом, загораживая обзор кому-то, он слышал за спиной недовольные голоса, но ему было все равно. Девушка качнулась вперед и все-таки спрыгнула вниз, прямо к ожидающему этого прыжка Павлу, так, что он успел ее подхватить. Она на секунду замерла в его руках, потом плавным движением распустила волосы, скользнувшие по спине золотой шелковой волной. И вот он, его сон — огромные глаза цвета серебряного зимнего неба в золоте ресниц. Рука на его плече, рука на его щеке.

— Лиэлл, — только и смог он выдохнуть прямо в густые, пахнущие весной волосы, сжимая ее в объятии, которое ему снилось вот уже двенадцать лет.

— Ты знал? — только и смогла спросить Виктора потрясенная не меньше остальных Варвара.

— Знал, — довольно кивнул он. — Но тут все было сложно. Это было не только личное дело Пашки и Ли. Это было дело важности даже не государственной. Нам нужно было, чтобы все произошло внезапно, чтобы реакция была как можно более естественной у всех вас…

— Зачем? — нахмурился Михаил. — Ничего не понимаю!

— Чтобы убедить одного непробиваемого самодура, — неожиданно усмехнулся Матиас, не отрывающий взгляда от Лиэлл с Павлом.

— Я вам обещал контакт с Империей Соэлла? — требовательно спросил Середа.

— Обещал, — кивнул Михаил.

— Считайте, что контакт состоялся. Нам не надо ради него лететь к Большой Медведице.

— Мы знаем, что Лиэлл — из Правящего Дома Соэллы, — нетерпеливо сказал Михаил. — Но у нее нет полномочий для установления официального контакта, как нет его и у нас.

— Вы правы, — кивнул вместо Середы Матиас, поднимаясь и снимая, наконец, солнцезащитные очки. — Но Виктор не имел в виду Лиэлл. Он имел в виду действующего Правителя Империи Соэлла Матиэллта.

— Приплыли, — растерянно констатировал Федор, первым встретивший властный небесно-голубой взгляд «арийца» из-под длинных золотых ресниц….

Очень довольный поворотом событий Марк организовал досрочное закрытие кафе, и скоро они остались одни в зале. Музыкантов Марк отпустил, и против обыкновения, включил негромкую запись какой-то легкой приятной музыки. Павел с Лиэлл, кажется, не собирались возвращаться за стол, они даже не заметили исчезнувших посетителей и некоторую смену обстановки.

Впрочем, не только им надо было обсудить произошедшее в этом зале. Опомнившиеся ребята тоже очень хотели прояснить ситуацию. Объяснения начал Виктор.

Он рассказал, как два года назад, когда он был в гостях у Марка, тот проводил прослушивание новых музыкантов для кафе — раз в один-два сезона он предпочитал менять музыкальное сопровождение в зале. Марк пригласил Виктора послушать и помочь определиться… Собственно, Середа попал уже на заключительную часть процесса, когда претендентов осталось всего двое. Ему вполне понравился дуэт электронной музыки — двое ребят на синтезаторах, но когда на сцену вышла Ли, он сперва подумал, что у него галлюцинации. Он довольно долго пытался понять, ошибается или нет, пока музыканты настраивали инструменты. Видимо, выглядело это настолько нахально, что к нему подошел высокий блондин в темных очках (на этом месте рассказа Матиэллт снова привстал и слегка поклонился) и пообещал с легким прибалтийским акцентом, что если Виктор не перестанет ТАК пялиться на его сестру, его придется вывести.

— Ну, тут вмешался я, — вступил Марк, — потом Ли заметила, что в зале что-то не то, потом она Виктора узнала, потом мы во всем разобрались…

— Я извинился, — вставил Матиэллт. — Вы понимаете, несмотря на то, что Лиэлл давно уже не ребенок и у нее своя жизнь, которая, должен признаться, мне не нравилась, — она все равно моя маленькая сестренка. Я знаю, что она… как это у вас говорят… она уже…

— Не первый раз замужем, — подсказал прямолинейный Федор.

— … Да, в буквальном смысле, — согласился Матиэллт. — И все равно — эта часть ее жизни проходила мимо меня, и я не привык к вниманию, которое оказывают ей, как женщине…

— В общем, естественно, извинения я принял, — продолжил Виктор. — Обалдел, конечно, здорово. Хотелось сразу бежать к Варе, потом в Центр связи с колониями, потом звонить в Космический Совет… но Матти меня удержал.

— Я хотел прежде, чем станет известно о моем визите, понять Землю, понять вас и разобраться с личной жизнью моей сестры, — пояснил Матиэллт.

— Мы его отправили в круиз, допотопно, на «Амфитрите» — это такое судно для туристов, передвигающееся медленно, но со вкусом, с заходом в крупнейшие морские порта Земли, — встрял Марк. — Подобрали подходящую группу туристов — студенты-планетологи…

— Это все равно, что наши бородатые геологи-археологи из двадцатого века, — улыбнулся Виктор. — Походы, байдарки, костры, гитары — романтика!

— Романтика… — протянул Матиэллт. — Сначала я чуть с ума не сошел в этой компании. А через неделю, на рассвете, в океане, стоя на палубе, я вдруг понял, как все это прекрасно, и уже тогда решил, что раз Ли нашла себя в этом мире, я ее отпущу.

— Сатори, — задумчиво сказал Михаил. — Озарение.

— Наверное, — согласился правитель Соэллы.

— А потом мы его остановить не могли, — засмеялась Алена. — Он в Москву возвращался только для того, чтобы рассказать нам об очередном открытии. Раз в два месяца… И через неделю опять уезжал.

Они рассказывали друг другу все, что случилось за эти двенадцать лет, а рассказывать можно было бесконечно. Естественно, больше всего Павла интересовало, неужели Ли его все-таки не забыла, и как она оказалась у Марка, и …

Когда он осознал, что на улице только что имел беседу с тем самым тираном и деспотом, о котором столько было рассказов, на некоторое время потерял дар речи. Не верилось.

— А он-то тут что делает? — смог, наконец, спросит Павел.

— Если так, чтобы в двух словах, он тут для того, чтобы меня сдать с рук на руки тебе и благословить, — усмехнулась Лиэлл. — Мы с ним и Марком договорились, что сначала Матти поговорит с тобой, а потом решит, достоин ли ты меня, — она с удовольствием следила за меняющимся выражением лица Павла. — Если да — Марк скажет, что мы тут в последний раз выступаем, и начнет аплодировать. Если нет — просто скажет и сядет обратно. Когда он захлопал, я чуть со сцены не свалилась…

— Да, я заметил, — притянул ее к себе поближе Павел, как будто она все еще могла упасть. — А чего это ты решила привезти его с собой? Раньше, вроде, обходилась без благословений? Чем это я такой особенный, что имел честь быть представленным?

— Не зазнавайся, — улыбнулась Лиэлл. — Просто он, наконец, устал гоняться за мной, и решил, что, возможно, стоит попытаться понять, ради чего и кого я так сюда стремлюсь…

— Не прошло и четырех тысячелетий, — не удержался Павел.

— Сама удивляюсь. Правда, если бы не понял, он бы увез меня обратно. Ну, постарался бы это сделать, точно. Кто бы знал, как я этого боялась! Хотя уже после его первого самостоятельного путешествия по океану с планетологами стало ясно, что, по крайней мере, он твердо счел Землю достойной его драгоценного внимания. Я его узнавать перестала.

Спустя полчаса Лиэлл, наконец, обратила внимание на исчезнувших посетителей, необычную для Марка музыку в записи, и спохватилась, что за столом их ждут ребята.

— Пошли туда, Паш, — потянула она Павла за руку. — Я ведь по ним тоже скучала!

Когда они вернулись к столу, стало совсем шумно, весело и суматошно. Павел внимательно следил за Матиэллтом, а тот с таким неподдельным интересом и удовольствием наблюдал за сестрой, что у Павла от сердца, наконец, отлегло. Неожиданно правитель обернулся и встретился взглядом с Павлом. Некоторое время они серьезно смотрели друг другу в глаза, а потом Матиэллт улыбнулся и стал невозможно похож на Лиэлл.

— Вы заставили меня поверить в то, что сестра будет счастлива с вами, — негромко сказал он.

— Как? Мы не говорили и десяти минут? — изумился Павел.

— Не забывайте, что я чувствую ваши эмоции и знаю о вас намного больше, чем вы хотите мне показать, — покачал головой Матиэллт.

Их прервал мелодичный перезвон, заставивший Павла оглядеться в поисках источника звука. У Алены включился в кармане мобильный телефон, она отошла от стола, чтобы шум не мешал ей разговаривать. Павел обратил внимание на то, как менялось ее лицо. От спокойного к заинтересованному, удивленному, радостному…

— Ребята, — закричала Алена, едва отключив телефон, — вас срочно хотят видеть центральном офисе Космопорта!

Все замолчали.

— Что случилось? — поинтересовался в наступившей тишине Виктор.

— На связь с нами вышел звездолет с Варианы! Они просят разрешения войти в Солнечную Систему и нанести визит на Землю, а как только узнали, что вы все на планете, тут же выдали следующую просьбу — ваше присутствие.

— Ничего себе… — протянула Катя.

— Как все запущено, — высказался Федор. — То мы ни до кого докричаться не можем, а то — вот Соэлла, вот Вариана, на выбор…

— Ущипни меня, — попросил Виктор Павла. Тот, испытывая некоторое ощущение дежа-вю, выполнил его просьбу. — Ты что, больно же! — вздрогнул Виктор, переживая то же самое чувство.

— Поздравляю, — опять растягивая слова, поднялся правитель Соэллы. — Если вы не поняли, то я озвучу. Сегодня первый день полноценного выхода Земли из глобального одиночества. Вы вполне официально вступаете в новую эру…

Эра Контакта началась в маленьком кафе на площади перед Московским Космопортом воплем: «А когда же на море?!!»

Татьяна Лыткина ПОПУТНЫЙ ВЕТЕР

Пролог

Земля. Греция

Золотисто-оранжевая дорожка от самых ног до горизонта. Чистое небо, полыхающее закатным огнем. Море, песок и ощущение теплого плеча рядом.

На пустынном вечернем берегу, прямо на песке, у влажной границы, отделяющей сушу от золотящейся воды, сидели двое — парень и девушка. Они пришли сюда засветло, когда на берегу еще было людно. В это время суток на побережье древней Эллады обычно тихо, но днем пляж, как и столетия назад, заполнялся желающими искупаться в теплых водах Средиземного моря.

— Мы не пойдем сегодня в коттедж, да? — тихо спросил он.

Она утвердительно кивнула головкой, волна прошла по длинным золотистым волосам.

— Ты так и не скажешь, что случилось? — после минутного молчания снова спросил парень.

— Я не могу, Пашенька, — виновато отозвалась девушка. — Я скажу, когда вы вернетесь, подожди.

— Это будет через пять лет, — упрямо качнул головой Павел. — Ли, неужели это такая страшная тайна?

Лиэлл тихо засмеялась.

— Нет, не страшная. Но я не могу тебе ничего объяснить. Ты же знаешь, будь моя воля, я полетела бы с вами — как я и собиралась. Но ты ведь понимаешь, что если Матти против — я ничего не могу сделать.

— Раньше могла, — возразил он. — Что изменилось теперь?

— Мой статус, — не задумываясь, ответила она. — Я у нас две недели назад назначена чрезвычайным полномочным послом Империи Соэлла на Земле, ты же знаешь. Как это говорится… В приказном порядке.

Они снова замолчали. Собственно, этот разговор происходил уже не в первый раз. Две недели назад Лиэлл появилась на очередном сборе экипажа «Эвридики» — грядущей Двенадцатой Межзвездной экспедиции, и огорошила всех убитым видом и виноватым «ребята, вам придется лететь без меня». Ее тормошили все, от командира, их бессменного лидера, Виктора Середы, до «юнги», как они называли его сына, второго пилота — Сергея. Однако Лиэлл лишь качала головой и твердила о воле Правителя, брате-сатрапе, семейных узах и родовых обязательствах. Изредка ею поминался долг перед Империей. Ответить конкретно, почему ее вдруг так скоропостижно отозвали от участия в полете, когда все было решено заранее, она не смогла. Или не захотела.

Этот отказ от участия мог стать проблемой, если бы соэллианка летела в качестве специалиста, например, по освоению планет класса М, но она летела сама по себе — по программе обмена информацией между Империей Соэлла и Земным Содружеством. Собственно, этот пункт программы включили по инициативе самой Лиэлл, именно в преддверии этой экспедиции. Как соэллианка сама заметила, чуть смущенно улыбаясь, — она «нахально использовала положение официального соправителя Империи в личных целях».

И вот теперь она оставалась. Наконец, после долгих бесплодных попыток разобрать ситуацию, все поняли, что более четких объяснений им не добиться, и пришлось смириться. Почти все так и сделали, кроме Павла — ему до сих пор казалось невозможным оставить свою маленькую жену еще на пять лет. У них в жизни все и так складывалось сложно.

— Госпожа посол, — нарушил затянувшееся молчание Павел, — а может, у вас появились веские причины, чтобы спровадить меня подальше, а самой остаться?

— Например? — нахмурилась девушка, все еще пребывающая в романтической меланхолии.

— Например, ты уже давно мечтаешь меня бросить, потому что «встретила и полюбила другого», — Павел уже откровенно улыбался.

Да он просто смеется над ней!

— Прекрати! — соэллианка вскочила, отпрыгнув на шаг в сторону.

Павел оказался на ногах едва ли не в то же мгновение, успев схватить ее за левую руку, второй рукой обхватил за талию, притянул к себе, заставил сделать легкий поворот. Лиэлл не стала сопротивляться, опустила свободную ладонь на его плечо, и следующие пару минут они на удивление последним солнечным лучам танцевали на остывающем песке нечто среднее между танго и фламенко — их собственный танец, созданный ими полгода назад в танцевальных залах Мадрида.

— Ненормальные, — грустно улыбнулся Михаил, наблюдавший за странным представлением с балкона стоящего невдалеке коттеджа, который они сняли вчера утром на всех девятерых.

Перед отлетом им разрешили провести сутки всем вместе там, где они захотят. Варвара и Юля, как представители биологического и медицинского контроля, следили за строгим выполнением всех предписаний и режима, установленного медкомиссией Центра Космических полетов. Сейчас они обе как раз загоняли членов экспедиции спать, с балкона было слышно, как успокаивающе бормочет Федор — «Да иду я уже, иду, я понял, понял я все!», а серьезный Юлькин голос продолжает читать ему очередную лекцию на околомедицинские темы.

— Они просто романтики, — не согласилась Катя.

Прислоняясь к плечу мужа, она тоже следила за скользящими в закатных лучах стройными фигурами.

— Мне так нравится, как они танцуют. Почему мы с тобой так мало танцевали? — неожиданно требовательно спросила она.

— Спать, полуночники, — возникла у них за спиной Варвара. — Еще потанцуете, нам лететь несколько месяцев, время у вас будет. Я уже своих обоих спать отправила. Сережка и тот послушнее вас.

— А их, — Михаил кивнул в сторону побережья, — тоже загонять будешь?

— Обязательно, — отрезала Варвара, подталкивая Катю к двери. — Спокойной ночи! Завтра подъем в шесть, нам еще в Москву лететь.

— Вот новость-то, — пробурчал он, направляясь вслед за ними в дом.

— Варенька, ты сама им скажешь? — неуверенно спросила Юля, когда они, отправив всех остальных по спальням, вышли на дорожку, ведущую к морю.

Двое на песке уже не танцевали, просто стояли, обнявшись, и смотрели в вечернее небо.

— Не буду я им ничего говорить, — вдруг тряхнула головой Варя. — Пашка не дурак, сам знает, что у нас завтра. К тому же не думаю, что эта ночь, проведенная на свежем воздухе, ему сильно повредит. Не могу я их разогнать.

* * *

Лиэлл не пошла дальше входа в здание Космопорта.

Расстались они там же, где восемь лет назад Павел прощался с Аленой, улетая на Уран. Ребята остановились у прозрачных дверей. Некоторое время они топтались молча, будто все слова из головы бесследно выветрились.

— Ладно. Долго прощаться — только нервы друг другу выматывать, — наконец, решительно сказал Виктор. — Давайте уже, нам пора. Челнок без нас не уйдет, но опаздывать все равно нельзя.

Лиэлл подняла глаза — до сих пор она упрямо смотрела себе под ноги, крепко держась за руку Павла.

— Ребята… — начала тихо, но продолжать не стала.

Она порывисто обняла Катю, стоявшую ближе всех, Юльку, смущенно улыбающегося Федора. Тот довольно редко ощущал нехватку слов, как сейчас, и в такие моменты обычно не знал, куда деваться.

Виктор сам ее обнял, растрепал волосы.

— Не грусти, Ли. Мы скоро вернемся, и все будет, как раньше, — успокаивающе сказал он, поймал недвусмысленный взгляд Павла и поспешно выпустил соэллианку из объятий.

Варя крепко сжала ее руку, поцеловала в щеку.

— Жаль, что ты не с нами — но Витька прав, это ненадолго! — театрально бодро сообщила она.

Лиэлл кивнула, выпустила ее пальцы из своих и шагнула к Михаилу, так же молча. Почему она молчит, — подумал Павел. — Ведь с утра молчит. Грустно, но ведь не впервые расстаемся.

Михаил смотрел в ее печальное лицо и тоже совершенно не знал, что сказать на прощание. В отличие от остальных, он уже понял, еще утром, когда только ее увидел — она что-то предчувствует, что-то знает. И это что-то очень неприятное. Но как спросить, если рядом толкутся все? И Сережа стоит совсем близко, ждет, когда Ли подойдет и к нему.

— Я тебе обещаю, — наконец произнес он. — Мы вернемся. Слышишь? С нами ничего не случится.

Лиэлл вскинула на него потемневшие предгрозовым небом глаза. Смотрела как-то нехорошо — обреченный, неверящий взгляд.

Михаил положил руки ей на плечи, притянул к себе.

— Что ты знаешь? — тихо спросил куда-то в золотистую макушку.

— Ничего, — глухо ответила девушка. — Я только чувствую, что я должна быть с вами, — подняла голову, отступила на шаг назад, выскальзывая из его полуобъятия. — Идите, ребята, вам, правда, пора.

— А я? А меня? — разочарованно спросил Сергей, не двигаясь с места.

Неожиданно Лиэлл рассмеялась, и все тоже заулыбались, откликаясь на ее такой знакомый теплый смех.

— Куда ж без тебя-то, Сереженька? — она подошла ближе.

— Ли, ты и в самом деле, не грусти. Ты же знаешь, что это простой полет, — взял он ее руки в свои. Для семнадцатилетнего парня он выглядел очень взрослым. И ладони у него взрослые — крепкие, сильные. — Мы справимся сами, не маленькие. Вот, отец уже пообещал, Миша пообещал, и я обещаю. Мы же не можем все сразу тебя обмануть, да?

— Ага, только по отдельности, — снова улыбнулась Лиэлл и ласково обняла юношу.

— Хочешь, я тебе лично пообещаю, что буду за ним специально присматривать? — шутливо сказал Сергей, кивая в сторону терпеливо ожидающего своей очереди Павла.

— Хочу, — неожиданно серьезно отозвалась она, отстраняясь.

— Хорошо. Торжественно обещаю, что он вернется в первую очередь, — так же посерьезнел Сергей. — Под мою ответственность.

— Спасибо, — все так же без улыбки ответила Лиэлл, а взгляд ее уже обратился к тому, о ком они говорили.

Тихо подошла Варвара, потянула Сергея за рукав, увлекая его в сторону входа в здание. Юноша не сопротивлялся, понимая, что этих двоих сейчас лучше оставить наедине. Однако романтического прощания не получилось. Они все сказали друг другу ночью на побережье, и сейчас говорить было уже не о чем, кроме вечного и никогда не надоедающего.

— Иди, — оттолкнула его Лиэлл. — Хватит, я уже не могу больше прощаться. Иди, они ждут.

За прозрачными дверями жестикулировал нетерпеливый Федор, что-то с жаром объясняя Виктору.

— Да. Пойду, пока они там не переругались на тему — стоит ли нас торопить, — кивнул Павел, сделал назад несколько шагов, не отрывая от жены взгляда.

— Иди, — повторила она, тоже отступая.

Павел кивнул еще раз, решительно повернулся и быстрым шагом направился к дверям, распахнувшим перед ним прозрачные створки.

— Паша! — вдруг окликнула его Лиэлл. Он остановился, не оборачиваясь. — Я тебя буду ждать. Ты знаешь, как я умею. Что бы ни случилось, понимаешь? Я буду ждать, — уже тише повторила она.

Павел вздохнул, все-таки обернулся, помахал ей и стремительно вошел в здание. Лиэлл тоже подняла руку, прощаясь. Двери закрылись.

— Мы будем ждать, — чуть слышно прошептала девушка. Тонкие пальцы, опустившись на грудь, как четки, перебирали застежку легкого летнего плаща, спускаясь от шеи к талии. Наконец, мраморно белая ладонь легла поверх переливающейся ткани.

Глава 1

Земля. Рим. Триста лет спустя

Закончился очередной рабочий день Рима. Солнце клонилось к горизонту, удлиняя тени зданий и прохожих на каменной плитке мостовой. Территорию Центра Инопланетных посольств покидали последние служащие, и только в круглом двухэтажном здании Посольства Оттари кипела бурная деятельность — отмечался очередной национальный праздник. Все сотрудники Центра ИП давно привыкли к таким мероприятиям.

Оттари, симпатичные, располагающие к доверию существа, были похожи на героев детских старых рисованных фильмов: большеглазые, невероятно улыбчивые и невысокие гуманоиды — редко встречался взрослый оттари ростом выше полутора метров. Национальные праздники следовали у них каждую неделю, понять, что же именно отмечалось, было довольно сложно, а запомнить понятое — еще сложнее. Большинство сотрудников ЦИП не утруждали себя подобными изысками. Разве что те, кто непосредственно обслуживал Посольство Оттари, приходя на работу, сверялись с календарем, чтобы не забыть поздравить посла и его помощников с очередным событием.

Пунктуальные работники посольства Варианы покидали свое строгое черно-белое здание ровно в шесть часов вчера. Они редко меняли установленное расписание работы. У служащих ЦИП варианского отдела все шло по расписанию и обходилось без приключений и неожиданностей.

В отличие от республики Оттари, название Варианы не являлось собственным. Первый контакт землян и жителей этой планеты происходил в экстремальных условиях спасения погибающей цивилизации вариан посланцами Земли. После успешного завершения эпопеи правительство Варианы официально постановило — переименовать планету, приняв название, данное ей космонавтами Первой Межзвездной экспедиции. Видимо, каким-то образом это было связано с отречением вариан от прежнего образа жизни предков, едва не приведшего к планетарной катастрофе.

Третье, светлое трехэтажное здание посольства Империи Соэлла, построенное с применением соэллианских технологий, производило впечатление миниатюрной копии дворца Снежной королевы, благодаря переливающемуся материалу стен. Он напоминал чистый лед, отполированный до блеска, но не с идеально ровной поверхностью. Казалось, он должен быть прозрачным, но для взгляда снаружи происходящее в здании было скрыто словоно реальной толщей льда.

Сейчас в соэллианском посольстве уже почти не осталось ни посетителей, ни сотрудников. В холле нижнего этажа находились только дежурный на вахте и невысокий темноволосый человек, нервно поглядывающий на большое табло с часами. Оба одеты в серо-голубую форму, но издалека бросалось в глаза, что один из них просто рядовой охранник, а второй, следящий за временем — служащий более высокого ранга.

С момента, когда разошлись последние сотрудники, прошло уже почти полчаса, а посол Соэллы еще даже не думала выключать компьютер, о чем свидетельствовал одинокий желтый огонек на панели, на посту охраны.

— Она сегодня уходить собирается? — наконец задал в пространство вопрос обеспокоенный человек перед часами. — И секретаря задерживает.

— Вы спрашиваете меня, мистер Ардорини? — отозвался охранник.

Мужчина махнул рукой и быстрыми шагами направился к лестнице.

— Если посол спустится на лифте, попросите ее задержаться и подождать меня, — бросил он дежурному, и, не дожидаясь ответа, скрылся в дверях лестничного проема.

— Фрэнк Ардорини к послу Империи! — раздался из селектора усталый голос секретаря.

Лиэлл тихо вздохнула. Фрэнк — один из немногих людей, которых она сейчас смогла бы выслушать без раздражения, но именно в этот момент ей не хотелось видеть вообще никого. И вообще, уже давно пора домой. Но не прогонять же его.

— Пригласите, — откликнулась она.

Фрэнк вот уже более пятидесяти лет являлся руководителем службы безопасности Центра инопланетных посольств на Земле при ООН. По земным меркам он был уже далеко не юн, хотя и не считался старым — ему шел сто пятый год. Темноволосый, кареглазый, приятное лицо с не совсем правильными чертами, но от этой легкой неправильности обаяние Фрэнка не уменьшалось, а только выигрывало.

— Приветствую, госпожа посол, — двери распахнулись, пропуская Ардорини, и закрылись за его спиной. Прежде чем зайти в приемную, он постарался придать себе непринужденный вид.

— Добрый вечер, Фрэнк. Что случилось? — Лиэлл утомилась, она надеялась попросту выслушать проблему и попробовать отложить ее решение на завтра.

— Собственно, ничего. Я подумал, что вы сегодня устали, и хотел предложить выпить чашку кофе где-нибудь в тихом месте, вдвоем, — улыбнулся Ардорини.

Улыбка делала его неподражаемо милым.

Лиэлл с облегчением вздохнула и согласилась.

— С ума сойти. Я-то думала, вы по поводу той поездки, — сказала она, поднимаясь из-за стола. — Знали бы вы, как мне все это надоело!

— Я догадываюсь, потому и пришел с этим предложением, — кивнул Ардорини, пропуская Лиэлл вперед в открывшиеся двери. — А про вашу поездку мы поговорим завтра, согласны?

Лиэлл только тихо простонала. Думать о завтрашнем дне ей сейчас хотелось меньше всего.

Фрэнк заранее вызвал флиппер, и, конечно, уже давно решил, в какое именно тихое место они сейчас отправятся.

Изящный серебристый аппарат, издалека напоминающий гигантского жука, ждал их на посадочной площадке ЦИП. Только, если живой жук при полете открывает крылья, то флиппер перед стартом, наоборот, плотно прижимал к бокам свои дверцы, становясь совершенно гладким.

Лиэлл любила передвигаться с помощью этих серебристых «жуков». Из всех аппаратов общественного транспорта, использующихся на Земле, флиппер был самым мобильным и самым безопасным. Движение всех флипперов на планете, связанных единой мировой флипсетью, регулировалось Транспортным Центром, автоматические диспетчеры которого контролировали все маршруты — высоту, скорость, направление каждого аппарата. Для путешествия на автопилоте в бортовой компьютер вводились начальный и конечный пункты пути, а дальше можно было разговаривать, читать книгу, смотреть новости на голографическом проекторе, расположенном прямо в четырехместной кабине. Также имелась возможность при желании отключить автопилот и управлять аппаратом вручную, согласуясь с данными Центра. Любителей самостоятельных полетов находилось не так много — гораздо удобнее и безопаснее было довериться автоматике.

Соэллианке оставалось только расслабиться и ловить свежий ветер, поскольку Ардорини уже выучил ее предпочтения и окна во время полета не закрывал. Приятно, что на свете бывают мужчины, рядом с которыми можно не думать о таких мелочах, как отстаивание права на существование собственных привычек.

— Лиэлл, вы не будете возражать против ресторана на воде? — поинтересовался Ардорини.

— Это как? Я помню такие заведения, на кораблях на приколе. Только это было так давно, что вспоминать не хочется, — улыбнулась она. — Наверное, не буду возражать. Я вам доверяю, Фрэнк.

Это была правда. Ардорини заслужил ее доверие за эти долгие годы знакомства. Он знал о ней почти все. Почти — потому что в прошлом ее жизни остались события, о которых она старалась никому не рассказывать. Слишком личное и слишком живое было то, что посол Соэллы хранила глубоко в сердце и памяти. Фрэнк никогда не пытался узнать у нее больше, чем она хотела рассказать, и за это тоже Лиэлл его очень ценила.

На Земле Лиэлл прожила намного больше, чем на родной планете. По земному летоисчислению ей было немногим больше пяти тысяч лет. Из них почти четыре она жила среди землян. Когда у нее зашел об этом разговор с Фрэнком, он поинтересовался, как ей удавалось так хорошо маскироваться под земную женщину. Тогда Лиэлл продемонстрировала ему пару фокусов из своего репертуара. Глаза изменили свой цвет за минуту от голубого до карего, нижние ресницы, всегда длинные и пушистые, как и верхние, укоротились, а кожа, обычно бледная до легкой голубизны, приобрела нормальный розовый оттенок. На Фрэнка смотрела обычная девушка из толпы. Лиэлл улыбнулась и проделала обратный процесс также легко и быстро.

— Мы не так уж сильно отличаемся внешне, Фрэнк. Три штриха, и я перестаю быть инопланетным чудом.

Вопрос о причинах, побудивших Лиэлл Гор Матиэллт, сестру действующего правителя Межзвездной Империи, столько времени провести на чужой планете, Ардорини поднял всего один раз. Он попытался выяснить это у своего предшественника. Ответ экс-шефа службы безопасности звучал просто и незатейливо: это ее личное дело, соэллиане всегда были нашими друзьями, и мы им доверяем. Между строк ясно читалось — не задавай глупых вопросов. В глупости своей Фрэнк засомневался, но тему больше вслух не затрагивал.

Внизу показалось огромное озеро, на ближайшем берегу — причал и несколько парусников.

Ардорини припарковал флиппер на посадочной площадке недалеко от озера, открыл двери. Лиэлл, как всегда, не стала дожидаться помощи и легко спрыгнула на землю. Обещанный ресторан на воде располагался на живописной яхте «под старину», стоящей у причала, чуть в стороне от действующих судов. Соэллианка мимолетно отметила про себя абсолютно безграмотный такелаж, видимо, яхту моделировали с какого-то не самого правильного рисунка. Но сейчас это явно не имело значения — в море на этой яхте они выходить не собирались.

— Как оно вам? — довольно спросил Фрэнк, наблюдая за ее реакцией.

— Замечательно, — совершенно искренне ответила она и лукаво улыбнулась. — Мы будем смотреть с берега, или я все-таки попробую обещанный кофе?

На палубе располагалось несколько столиков, один из которых Фрэнк, разумеется, также заказал заранее. Лиэлл сидела на удобном сиденье, смотрела на спокойную голубую гладь озера и старалась ни о чем не думать, пока Фрэнк занимался заказом. Как хорошо, что рядом есть такой человек, который способен просто угостить кофе, ничего не требуя взамен.

— Лиэлл, кофе ждет, — вернул ее к действительности голос Ардорини. — Прошу вас!

— Спасибо, — улыбнулась ему посол, поднимая маленькую чашку с ароматным напитком.

Некоторое время они сидели молча, просто наслаждаясь тишиной и свежим ветром с озера. Наконец Лиэлл обратила внимание на то, что ее спутник отставил недопитый кофе, и по поведению поняла, что он хочет начать беседу, но не решается.

— Фрэнк, если вам хочется поговорить, я не возражаю.

Ардорини серьезно кивнул, но говорить начал не сразу, как бы собираясь с духом. Лиэлл слегка насторожилась — непохоже было, что разговор пойдет о погоде.

— Госпожа посол, я должен извиниться перед вами, — наконец начал он.

Лиэлл вопросительно подняла брови.

— Я немного обманул вас. Я хотел поговорить, только не в посольстве, — вздохнул Фрэнк.

Соэллианка тоже вздохнула, с сожалением прощаясь с мечтами расслабиться и отдохнуть, и кивнула. Извинения приняты, пора бы уже приступить к самому разговору. Раньше начнем — раньше закончим, подумала она.

— Разговор касается лично вас, Лиэлл. Не так давно ко мне поступила информация о том, что вы собираете отчеты земных дальних межзвездных экспедиций. У вас есть подробная подборка материалов со всех наших звездолетов-исследователей. Зачем вам это? — на одном дыхании выдал Ардорини и замолчал, ожидая бурного негодования по поводу слежки и прочих неудобств, причиненных этим вопросом.

Лиэлл помолчала, глядя прищуренными глазами в сторону озера.

— Фрэнк, Фрэнк… У вас удивительная способность постоянно помнить о работе. В конце концов, это просто вредно. Нужно время от времени расслабляться. Неужели эту проблему нельзя решить утром?

— Простите, госпожа посол, но мне не хотелось обсуждать эти несколько щекотливые вопросы в посольстве, — повторил Ардорини. — Мне показалось, что это необязательно афишировать.

Лиэлл поняла. Совершенно неожиданно вместо ожидаемого раздражения Ардорини увидел в ее глазах нечто, похожее на восхищение.

— Спасибо, — произнесла она тихо. — Вы не разочаровываете меня, Фрэнк. Чем больше я вас узнаю, тем больше жалею, что… — она оборвала сама себя, снова отвернулась в сторону воды. Когда она снова посмотрела на собеседника, глаза ее были непроницаемы, а на губах — дежурная улыбка. — У вас хорошие осведомители, они наверняка не просто сообщили вам об отчетах межзвездных, а принесли подробный перечень того, что имеется в моей подборке. Вы достаточно наблюдательны, чтобы заметить отсутствие грифа «секретно» на этих материалах. Я не совершаю никаких противозаконных и шпионских действий, Фрэнк, и вам это ясно. Зачем вы подняли эту тему?

— Да, все отчеты — официальные. Да, у вас просто собраны все когда-либо публиковавшиеся отчеты за последние двести семьдесят лет. ВСЕ, Лиэлл. Зачем вам это? Неужели у Империи Соэлла недостаточно знаний о Вселенной?

Лиэлл прикрыла глаза. В ней боролись два желания: или объяснить ему все, чтобы он больше никогда не задавал идиотских вопросов, или просто накричать, чтобы он больше не лез в ее личную жизнь и не бередил и без того постоянно ноющие раны. Победило третье — трезвый рассудок, как всегда. Лиэлл открыла глаза, и Фрэнк почему-то пожалел, что начал сейчас этот разговор.

— Мистер Ардорини, — медленно, но четко начала она. — Я попробую сейчас объяснить вам, почему считаю ваши подозрения непонятно в чем совершенно необоснованными. Во-первых, отчеты официальные и не секретные. К сожалению, у меня нет возможности лично собирать все публикации во всех специализированных изданиях. Не имею физической возможности. Поэтому у меня есть человек, который за определенную плату делает эту работу. В частном порядке. Во-вторых, дело это сугубо личного характера, не имеющее отношения ни к моему посту, ни к империи, ни к Земле вообще. В-третьих, если бы ваши осведомители искали тщательнее, они бы нашли точно такую же подборку от соэллианских экспедиций, хотя таковых намного меньше, чем у землян — мои соотечественники в последнюю пару тысячелетий крайне редко предпринимают подобные исследования. А меня не интересуют новые миры и новые контакты. Меня интересует информация о вполне определенном событии, которое может никогда не произойти, как не произошло за эти двести семьдесят лет. Событие далеко не вселенского масштаба, оно давно уже касается исключительно очень узкого круга людей, в том числе и меня. И я не собираюсь посвящать вас и вашу службу в подробности. Когда у вас будет, что предъявить мне в плане обвинений — поговорим официально.

Лиэлл поднялась из-за стола, наклонила голову, прощаясь.

— Спасибо вам за то, что вы позаботились о конфиденциальности этого разговора. И за кофе. Извините, за приятный вечер поблагодарить не могу.

Ардорини попытался встать и остановить соэллианку, но она оборвала его властным движением руки.

— Не стоит беспокоиться. Я в состоянии взять флиппер и добраться домой самостоятельно.

Лиэлл направилась к выходу, оставив расстроенного Ардорини за столом. Он понимал, что фактически она права, да и не имелось у него, на самом деле, никаких подозрений. Интересно и непонятно было это маниакальное коллекционирование информации, ведь, в конце концов, такие вещи не делаются просто из любопытства на протяжении нескольких столетий. Нет, если бы он смог иначе, более тактично, завести разговор…

— Я понимаю вас Фрэнк, — неожиданно окликнула его из-за спины посол. — Просто это, действительно, слишком личное, и мне неприятно, что кто-то пытается покопаться в моих проблемах. Простите мне излишнюю резкость, — и она вышла, не дожидаясь реакции Ардорини.

— Шеф? — прервала его размышления Лори Парриано — та самая сотрудница СБ, которая сообщила ему об отчетах межзвездных экспедиций в архивах посла Соэллы. Лори покинула свой наблюдательный пост за дальним столиком и пересела на место Лиэлл. — Она ушла?

— Интересно, а почему она должна была остаться, — устало откликнулся Фрэнк. — Мы что-то имеем против посла Соэллы? Она совершила что-то, расходящееся с нашими законами? Нет. Я спросил и получил ответ.

— Какой?

Ардорини внимательно посмотрел в недоумевающее лицо Парриано.

— Лори, это ее право. В этой информации, и правда, нет ничего секретного.

— Самая эффективная шпионская деятельность основывалась на сборе и анализе всем известных фактов, — не согласилась девушка.

— Да, но соэллианам нет никакого резона шпионить у нас. Мы и так перед ними как на ладони. Да и летают они слишком высоко. Чем может заинтересовать комар орла?

— Ну и сравнения у вас, шеф, — покачала головой Лори.

— Однако они наиболее реально отображают положение вещей на сегодняшний день. Я вообще, если честно, не понимаю, какой интерес может быть у этой цивилизации к нам. Если Вариана и Оттари находятся с нами на одной ступени развития, то Соэлла давно ушла вперед и вверх так далеко, что насчет комара, я, пожалуй, нам польстил. Микроб на шкуре слона.

— Шеф, что за настроения? — Лори уже начала волноваться.

— Да все в порядке. Думаю, мы вполне можем считать сегодняшний рабочий день завершенным, и приступить к отдыху. И далеко ходить мы не будем, — Фрэнк решительно подозвал официанта и заказал свое любимое вино и фрукты. — Будем гулять!

* * *

Лиэлл летела домой, включив автопилот флиппера, открыв нараспашку все окна. Закатное солнце светило в спину, окрашивая облака впереди нежным розовым светом. Посол чувствовала себя не просто усталой, а абсолютно выжатой и опустошенной. Зачем, ну зачем Фрэнк полез в ту ее жизнь?

Она и сама не могла объяснить, почему до сих пор следит за отчетами сверхдальних экспедиций. Все закончилось еще триста лет назад, и пора уже перестать чего-то ждать. Пора жить нормальной жизнью. Вот, например, Фрэнк. Ведь невооруженным же глазом видно, что, несмотря на две женитьбы за то время, что они знакомы, и на последующие два развода, он любит ее. И перенос сегодняшнего разговора из посольства в кафе — не дань вежливости, он просто стремился максимально обезопасить, не дать ни единому пятнышку подозрений очернить ее репутацию. Даже уже неловко, что она так холодно с ним распрощалась. Наверное, можно было бы и объяснить все. Ведь правда, секрета-то никакого нет. Но рассказать все, значит — услышать удивленное: «но ведь они давно погибли!», и понять, что это на самом деле так.

Но, пока она прячется сама от себя, у нее есть даже не надежда — так, ее слабая тень. Не задумываясь о том, насколько она нереальна, Лиэлл искала в отчетах сверхдальних намек, отзвук — а вдруг что-то мелькнуло, вдруг кто-то видел, вдруг какой-то сигнал, осколок, след на далекой планете…

Лиэлл прерывисто вздохнула и торопливо вытерла слезы, выступившие от ветра, бьющего в лицо. Конечно, от ветра. Все ведь так давно кончилось…

Соэлла. Хрустальный Дом. Около 300 лет назад

С высоты сквозь прозрачную изнутри стену виден океан. Океан спокойный, ясно-зеленый, залитый лучами Сулоны. Нет, Алькора. Уже поздно переучиваться. Странно думать, что родная звезда для нее давно носит название, данное ей чужой расой. Чужой ли? Надо вернуться. Здесь будет слишком тяжело, уж лучше там.

— Лиэлл, зачем тебе лететь туда именно сейчас?

Вот от кого никогда не могла закрыться — от него, от брата. Что делать, если они, несмотря на то, что долгие тысячелетия находились далеко друг от друга, все-таки остались практически одним целым? К тому же его способности всегда были сильнее. Какой дурак сказал, что мужчины должны вымереть как класс? Как же, вымрут они. Кто-то недальновидный, тысяч этак сорок лет назад… Нэрллет. Жил такой генетик. Чертова память, хоть бы одно имя потеряла.

— Лиэлл, ты слышишь меня? Не молчи же!

Зевс-громовержец, оставь меня, что тебе надо? Это ты виноват. Во всем виноват ты и мое идиотское чувство долга. Перед кем? Легче тебе стало от того, что я осталась? От того, что мой ребенок родился здесь? Ах, как же, Наследник, истинный Наследник. На кой черт он тебе нужен здесь, сию минуту, если ты собираешься стоять у руля еще не меньше пары-тройки тысяч лет? Неужели, если бы я вернулась сюда чуть позже, лет через пять, что-то изменилось бы?

— А если бы ты не вернулась? Если бы вы оба не вернулись? — мысли читать, что ли, научился?

— Ты бы, наконец, задумался о собственном ребенке или передал бы власть сыну Риаллта, как и собирался, — слова шершавые, застревают в зубах. Какой трудный язык эллан, кто бы знал!

— А я? Ты подумала обо мне? — обрадовался. Как же, голос подала. — Ты всю жизнь думала только о себе и о них, а я всегда оставался кем-то, кто только мешает тебе жить, — спокойный голос, не злится, не нервничает, лишь легкая тревога. Все правильно. Только о себе и о них. Самое время это выяснить. Самое время добиться, чтобы я о них забыла. Заставь меня, Матти, пожалуйста!

— Не переживай. Теперь мне не о ком думать, кроме тебя и Наследника, — как же тяжело говорить. Но голос такой же спокойный, только чуть хрипловат — молчание в течение трех суток дает о себе знать. — Но я не останусь. Ты же знаешь, я не могу тут жить.

— Это твоя родина, Ли.

Короткий смешок, такой же шероховатый, рвется из груди. Забить его обратно, пока он не перешел в истерику. Ты не на Земле.

— Матти, вот уже больше четырех тысяч лет, как это слово потеряло для меня тот смысл, который ты вкладываешь в него. Давай не будем начинать снова. Зевс великий, когда ж ты влюбишься, наконец, компьютер ходячий! — Ой, как плохо… Кажется, сорвалась. Ну и ладно. Имею право. Сейчас — имею. — Ты просто в упор не понимаешь, как это, когда любишь!

Стройная фигура у окна развернулась, взметнулось облако золотистых волос, сверкнули потухшие три дня назад глаза. Лиэлл, кажется, разозлилась. Ну и хорошо.

Да все я понимаю, ты себе не представляешь, насколько хорошо я все понимаю. Но нельзя отпускать тебя такой угасшей. Лучше злись и кричи, ты же у меня совсем не такая, как все. Тебе надо сейчас кричать, плакать, обвинять меня во всем, ты уже даже не замечаешь, что перешла на русский, это хорошо, продолжай, только не молчи больше!

— …и вот тогда, может быть, ты меня поймешь! А сейчас просто дай мне уйти, я не могу больше здесь!

— Ты хочешь лететь на Землю? — замолчала, вскинула голову. Слушает. Девочка, как ты могла подумать, что я воспользуюсь твоим горем. — Или сначала в тот район, где их засекли в последний раз? Какой возьмешь корабль? Хочешь — бери мой. Я отпущу с тобой своих пилотов. — Если только скажешь, я сам с тобой полечу, девочка моя… — И, кстати, пора отозвать нынешнего посла на Земле, он там так и не смог адаптироваться. Твое место тебя ждет.

Стоп. Прекратить истерику, вслушаться в то, что он говорит. Работа. Вот что мне надо. Он прав. Работа на Земле. Да, судя по информации от Мэллар, секретаря посольства, ее нынешний подопечный совсем не годится на роль официального представителя Империи. Ностальгия — не лучший помощник в работе. Надо же, мы еще подвержены ностальгии и унынию. Это хорошо. Мы еще не совсем закрылись в раковине, мы чувствуем, у нас есть желания и эмоции. Это отлично. Нет, контакт с Землей не был ошибкой, он нас разбудил.

— Ты специально выводил меня из себя, — не вопрос, констатация факта.

— Мне показалось, тебе это не повредит. Ты нужна нам живая и в рабочем состоянии. Я не хочу, чтобы ты еще на пару столетий похоронила себя в скорби, как тогда.

Да, тогда. Тогда она просто распустилась. Первая любовь, которая оборвалась, это трагедия. Но больше так нельзя, тем более, тут еще ничего не известно. Пропавший корабль — это не погибший корабль. Надо лететь, он прав.

— Да. Я хочу полететь, почувствовать все сама. Я могу ощутить то, что не смогли засечь земные приборы. Информация эмпат-поля может храниться неделями. Если не произошло местного катаклизма, ты же знаешь.

— Знаю, — позволил себе улыбнуться он. — Мы подготовили твой корабль. С тобой полетят еще двое эмпатов.

— Не надо. Я сама.

Она всегда сама.

— Между прочим, в том районе засекли рэтвеллов, не так давно, — нахмурился Матиэллт. — Мне бы не хотелось отпускать тебя одну.

— Ничего. Однажды я от них уже ушла, уйду и еще раз, если понадобится. Я должна сама, не надо никого больше в это втягивать. И тебе не надо лететь, — видишь, я тоже знаю, о чем ты думаешь. — Прости, Матти, я понимаю, что ты волнуешься за меня. Но тебе нельзя улетать. Да и на кого я оставлю ребенка?

Матиэллт наблюдал за сестрой. Да, она опять изменилась. Она менялась каждый раз, когда возвращалась. Иногда его это пугало, иногда он завидовал ей. Но сейчас, при всем его спокойствии и непонимании — а что это, «любовь»? — он не мог завидовать. В голову приходило самое несуразное: взять и заставить ее все забыть. Ведь сьерры это как-то делают? Значит, возможно. Пусть это будет насилие над личностью, но для ее же блага.

Нет, так нельзя. Она все же должна сама. Бедная девочка, как ей не повезло! Пройти запечатление на землянина — это просто ужасно. Теперь она давно и навсегда привязана к этим горячим, непосредственным, неспокойным, так мало живущим людям, и никогда уже не сможет вернуться домой насовсем, никогда не будет полностью соэллианкой. И как же в мире землян все переменчиво — ведь еще несколько лет назад Матиэллт был рад видеть, как светится Лиэлл от счастья, ему почему-то до сих пор недоступного. Потому что тогда она любила и была любима. Да он и сам привязался к этим молодым астронавтам, особенно, почему-то, к Виктору. Тот с первых дней знакомства внушил Матиэллту уважение, которого на самом деле добиться было очень нелегко. А его жена, Варя, если бы не вела себя так сурово, напоминала соэллианку. Лиэлл права — мы не такие уж и разные.

— Да. Тебе не стоит брать его с собой, — отозвался он на реплику о Наследнике.

Лиэлл покачала головой и невесело усмехнулась. Она уже полностью овладела собой, и только потемневшие глаза выдавали то, какой страшный удар ей недавно нанесла жизнь.

— Я и не собиралась. Раз уж Наследник, значит, его место здесь, по крайней мере, пока не повзрослеет. Да и что я могу ему дать… Я сейчас никто, Матти, ты же видишь. Мне сейчас лучше одной, и в работу.

И по глазам, и по тону, и по тому, что она мысленно уже на Земле, он понял, что Лиэлл не верит в то, что на месте исчезновения «Эвридики» она что-то найдет. Да он и сам не верил. Они оба чувствовали, что этот полет безнадежен. И все-таки она полетит сначала туда. Прощаться.

Земля. Рим

Флиппер опустился на небольшую поляну перед домом, который Лиэлл и ее люди занимали на протяжении уже нескольких десятков лет и считали его своим настоящим домом.

На самом деле, Лиэлл была удивлена, когда на призыв Правителя откликнулось много молодых соэллиан, желающих работать на Земле в качестве сотрудников посольства. И сейчас в доме ее ждали помощник Геллиот, секретарь, которая наверняка успела добраться до дома раньше — ее ведь не вывозили на чашку кофе для серьезной беседы, — а также недавно прибывший на Землю курьер с Соэллы, который привез личное послание от Правителя. Остальные соэллиане находились сейчас в разных городах Земли — некоторые жили здесь также, как и сама посол, некоторые разъехались с заданиями от посольства.

Лиэлл спрыгнула на землю, в это же время открылась дверь дома, и ей навстречу вышел Геллиот. Лиэлл стало немного совестно — он не спал, ждал ее, а она даже не сообщила, что задержится.

— Прости, Гео, я не предупредила — Ардорини неожиданно пригласил меня на чашку кофе, я не смогла отказаться, — виновато начала она, но молодой человек прервал ее:

— Не стоило так беспокоиться. Поверь, если бы ты осталась и дольше с мистером Ардорини, я бы не возражал. Давно пора.

Дома Лиэлл общалась с Гео только на русском языке — хотя логичнее было бы использовать эллан или уж английский, давно уже ставший международным языком. На нем общались все народы Земли, как на самой планете, так и в колониях. Но у Лиэлл были причины на то, чтобы игнорировать международные языки. В посольстве все знали, что Гео — личный помощник посла Соэллы, но соэллианин он только наполовину. Он принадлежал к немногим полукровкам, родившимся от смешанного союза — как правило, соэллианки и землянина. В отличие от большинства подобных ему, Гео получил от матери не только голубые глаза и способности к регенерации, но и долгую жизнь. Не так давно он праздновал свое трехсотлетие по земному летоисчислению. Отец-землянин Гео был русским, что тоже не скрывалось. Лиэлл предпочитала говорить с помощником на языке его отца.

— Зевс-громовержец, — вздохнула посол. — Когда прекратится это беспардонное вмешательство в мою личную жизнь?

— Ты же знаешь, что твоя личная жизнь волнует меня не меньше, чем моя, — улыбнулся Гео, открывая дверь в дом.

Соэллианка притворно грустно вздохнула и прошла мимо него внутрь, покачивая головой.

* * *

На следующий день они встретились с Ардорини в посольстве совершенно спокойно. Лиэлл, видимо, сама была недовольна резкостью, с которой отреагировала на его вчерашний вопрос. Теперь она всем видом давала понять, что все в порядке, а Фрэнк решил на время оставить проблему возможного шпионажа — подозрение из-за отсутствия мотива выглядело совершенно бессмысленным.

Соэллианам, в самом деле, просто незачем заниматься тайной разведывательной деятельностью — все, что можно было знать о Земле, они уже знали. За те четыре тысячи лет, что Лиэлл под видом земной женщины прожила на планете, они узнали абсолютно все, что их могло интересовать.

Вчера разговор с Лори пошел все-таки на рабочую тему — Парриано упорно не хотела соглашаться с доводами Фрэнка. Пришлось даже сделать ей выговор за непрофессиональный подход к делу: она, работая в посольстве Соэллы, должна была не просто просмотреть файлы истории и контакта, и самой Империи, но и выучить их наизусть. Пришлось прочесть небольшую лекцию. Ардорини пожалел, что рядом не было Лиэлл, ведь посол принимала непосредственное участие и в установлении первого контакта, и в составлении договоров, и в создании посольства. Но сам Фрэнк, заняв пост руководителя Службы Безопасности ЦИП, долгое время изучал материалы, касающиеся всех трех рас, чьи посольства созданы на Земле, в том числе и соэллиан. Так что ему было, что рассказать Лори.

Чуть больше трехсот лет назад впервые Земля установила контакт сразу с двумя расами — соэллианами и варианами. Так сложилось, что официальной части «знакомства» в обоих случаях предшествовали частные встречи. Первая Межзвездная экспедиция, посланная Землей на свой страх и риск в ответ на полученные из района Альфы Кассиопеи сигналы бедствия, прибыла к пославшей зов о помощи планете и выполнила свою миссию — цивилизация Варианы была спасена. Однако для установления полноценного контакта потребовалось еще почти двести сорок лет — когда посланный варианами звездолет смог достичь Солнечной системы, а земляне с помощью соэллиан создали условия для установления сверхдальней связи непосредственно с Варианой.

Соэллиане же вошли в жизнь Земли намного раньше — ведь Лиэлл жила на планете долгие века, прежде чем официально заявила о своем присутствии. Информация была закрытой, сам Фрэнк узнал об этом факте биографии посла, только вступив в должность главы Службы Безопасности — по долгу службы обязан был узнать. Он рассудил, что Лори как сотрудник той же СБ также должна знать нюансы, поэтому сейчас и рассказывал ей все, что ему было известно.

Земля очаровала Лиэлл, и спустя долгое время она смогла передать этот интерес к молодой расе своим соотечественникам. Триста лет назад на Землю прибыл сам Правитель Империи Матиэллт Гор, который и подписал первый договор Соэллы с Землей, о мире, сотрудничестве и обмене информацией.

— Это было странно, по меньшей мере, — рассказывал Фрэнк. Лори слушала его, подперев щеку рукой. — Представляете, они в обмен на предоставление технологий межзвездных полетов и связи, некоторых достижений медицины попросили только всю информацию о культуре Земли. Кстати, передача последних пакетов этой информации закончилась только через сорок восемь лет — слишком велик был объем.

— О культуре? — удивилась Парриано. — Неужели это все, что могло заинтересовать их у нас?

Фрэнк покачал головой.

— Лори, вы меня удивляете. Если информацию потребовалось собирать, систематизировать, упаковывать и передавать на протяжении стольких лет — это уже само по себе говорит о том, что ваше пренебрежение необоснованно. Подумайте — ВСЯ культура Земли — русская, китайская, японская, итальянская, африканская, античная, средневековая, современная… Все написанные книги, сонеты, песни, вся музыка, все имеющиеся записи фильмов, балетов, спектаклей. Вся живопись за всю жизнь нашей цивилизации, включая наскальную доисторическую. А что еще могло заинтересовать соэллиан у нас? Только мы сами.

— Зачем? — непонимающе подняла брови девушка. — Им что, своей культуры не хватало? За несколько сотен тысячелетий?

Ардорини тихо рассмеялся.

— Вы противоречите сама себе, Лори. Только что я пытался вам объяснить, что мы не интересуем соэллиан с технологической точки зрения, я уж молчу о политической. Если бы мы были нужны им как колония, или они хотели бы уничтожить нас, они располагали и временем, и возможностями, понимаете? А технологии… ну, говоря вашими же словами — что им, своих, что ли не хватило? За сотни тысяч лет?

Лори некоторое время молча смотрела на Фрэнка, слегка приоткрыв рот, будто искала возражения. Он не дал ей времени на раздумья, продолжив.

— Они давно перешли ту грань, за которой уже не интересуют завоевания новых территорий. За которой развитие технологий происходит исключительно по инерции или по мере возникновения ситуаций, требующих этого развития. Насколько я знаю, далеко в прошлом, когда соэллиане уже стали «уходить в себя», на них напали какие-то создания то ли из соседней галактики, то ли просто с другого конца нашей. Я не совсем понял. Соэллианам пришлось мобилизоваться, и именно тогда появились военные корабли и оружие для межзвездных сражений. До этого им просто не приходилось ни с кем драться. Судя по всему, соэллиане и есть старшая цивилизация в нашей части Галактики, у них нет конкурентов. Не могу сказать, насколько древними были те, кто на них нападал, но от них не осталось ничего — ни одного корабля, ни одного снимка. Такое чувство, что соэллиане смели всех, кто пришел, даже не поинтересовавшись — кто это был. Довольно странно, но если учесть, что их любопытство к тому времени практически атрофировалось за ненадобностью, их можно понять. Поэтому они и не стали выяснять кто на них напал, а больше никто и не прилетал. То ли признали за соэллианами право на эту часть Галактики, то ли они прилетели сюда все, и все же погибли. Неизвестно.

— А мы? — тихо спросила Лори. — Если любопытство атрофировалось? Зачем им мы?

— Кажется, я неверно выразился, «атрофировалось» — не самое верное слово. Думаю, оно просто заснуло. Но очень крепко. Любопытство по отношению к окружающему. Странно, у нас считалось, что уход во внутренний мир означает сокращение внешних потребностей и упрощение социальных структур. Но это — деградация. Наверное, это ошибочное мнение. Ибо соэллиане ушли в свой внутренний мир, закрывшись, практически, от внешнего, но я бы не сказал, что они деградируют.

— А может, нам это просто незаметно? — чуть живее откликнулась Лори. — Может, по сравнению с тем, кем они были десять тысяч лет назад, они и деградировали, но нам этого не заметить, потому что мы… тот самый микроб? И если у слона вдруг отвалится хвост, микроб этого не заметит.

Фрэнк рассмеялся уже в голос.

— Да, с вами не соскучишься. Насчет хвоста у слона, это было сильно. И я не думаю, что вы так уж далеки от истины. Но, возвращаясь к обмену, к вашему вопросу — зачем? — я хочу сказать: у них появился человек, способный на это самое любопытство.

— Лиэлл?

— А вы знаете другого соэллианина, кто так бы интересовался Землей?

— Нет. Хотя, есть Геллиот, Мэллар, — начала она перечислять сотрудников посольства. — Наконец, я знаю, что сам Правитель очень интересуется нами.

— Это все было потом, — махнул рукой Ардорини. — Вы же знаете, она наблюдала за нами на протяжении многих веков, она жила среди нас, настолько ей все это было интересно. И только триста лет назад она смогла, наконец, заинтересовать и Матиэллта. И я думаю, что в первую очередь соэллиан привлекло именно то, чего сейчас не хватает их расе — эмоции, импульсивность, творческие порывы. Зачем им технологии, в самом-то деле? Или наши открытия во Вселенной? Им все это давно известно, скорее всего.

— Мистер Ардорини, а вы уверены, что ее держало тут простое любопытство? — неожиданно прервала его Лори. — Вы не думаете, что это могло быть нечто другое?

Фрэнк оборвал себя на полуслове, и теперь уже он с приоткрытым ртом смотрел на Лори. Девушка выглядела так, как будто знала ответ на вопрос, который он не мог решить на протяжении уже пятидесяти лет.

— Понимаете, видимо, не все, что соэллиане могли сообщить о себе, находится в наших файлах. Есть одно, что они не скрывают, но и не считают нужным рассказывать на каждом углу, — чуть задумчиво продолжила Лори. — Я не настолько непрофессиональна, как вам кажется. И, по-моему, я смогу сейчас объяснить тот факт, что Лиэлл так долго именно что жила среди нас и предпочитала Землю Соэлле. Дело не в характере, не в увлеченности — я не знаю, насколько неспокойным должен быть характер и как сильно увлечение, чтобы на протяжении тысяч лет даже не задумываться о возвращении на родину. И конфликты дома не подходят. Соэллиане не производят впечатления горячих людей, способных ссориться тысячелетиями. К тому же мы с вами прекрасно знаем, какие отношения связывают Лиэлл и ее брата — они же любят друг друга, это же заметно по жестам, словам, взглядам, как меняются голоса, когда они говорят друг о друге в приватной обстановке.

— Хм, а вы часто бывали с ними в приватной обстановке? — встрял Ардорини.

— Случалось несколько раз. Вы же знаете, что для соэллиан практически любая обстановка, кроме официальных приемов и переговоров — приватная. Короче, вернемся к причинам столь нежной любви Лиэлл к Земле. Вернее, к землянам. Вы знаете, Мэллар, секретарь посла, — очень милая девушка. Мы с ней в хороших отношениях и довольно часто болтаем, когда она заканчивает работу в приемной, и я тоже собираюсь домой.

— Это не через нее вы получили доступ к файлам посла? — перебил ее Ардорини, делая в уме пометку — предупредить Лиэлл. Нет, он не ставил под сомнение преданность Мэллар, но девушка явно вела себя неосторожно, судя по тому, как Лори замялась в ответ на его вопрос. Значит, небрежность или доверчивость секретаря позволили ей получить доступ к архивам посла. А если бы с ней общалась не Лори, а архивы не были так безобидны? Фрэнк остановил уже открывшую рот Парриано. — Можете не отвечать.

— Она не виновата, — неожиданно горячо запротестовала Лори. — Я сама, так получилось.

— Если бы она была внимательна к любым контактам, не получилось бы, — покачал он головой. — Впрочем, это все то же самое. Неприспособленность соэллиан к нашему бурному миру. Думаю, вам стоит провести беседу о бдительности с Мэллар, а мне — с Лиэлл. Но давайте вернемся к теме разговора. Знаете, я вам открою тайну: я не знаю ответа на вопрос о таком живом интересе Лиэлл к нам, а он меня мучает уже довольно долго.

Лори была так довольна возможностью удивить шефа, что мгновенно забыла о Мэллар.

На палубе зажглись огни, окончательно стемнело.

— Давайте потихоньку пойдем к флипперам, я вас провожу до дома, — предложил Фрэнк. — А по дороге договорим.

Они поднялись и медленно направились в сторону стоянки.

— Мы с ней говорили обо всем, что не касалось работы, — снова заговорила Парриано. — В том числе и о любви.

А это тут при чем? — удивился Фрэнк, но промолчал.

— Она сказала, что у них все не так просто, как у нас, — продолжила Лори. — Представляете, первая взаимная любовь накладывает неизгладимый отпечаток на психику соэллианки, это у них называется… Ну, на наш язык сама Лиэлл перевела это как «запечатление». Так получается, что женщина всю жизнь любит только одного мужчину или нескольких, но только одного типа — допустим, только брюнетов или только блондинов. Это, естественно, гипербола — соэллиане ведь практически не отличаются по цвету волос, тут роль играет, в основном, характер, темперамент и все такое.

— А при чем тут Лиэлл? — тупо переспросил Ардорини. Они дошли до флиппера, и он открыл перед Лори дверцу, но загораживал ей дорогу, забыв отойти в сторону.

— Мистер Ардорини, она впервые попала на Землю в возрасте совсем юном для соэллианки. Я ведь не зря сказала насчет брюнетов-блондинов. Даже если опустить наш буйный, по сравнению с соэллианским, темперамент, предположите, что она полюбила черноглазого брюнета. И вспомните светлоглазых блондинов — соэллиан. Ответ, по-моему, очевиден. — Девушка отстранила Ардорини и легко запрыгнула в аппарат. — Мы домой летим, или вы решили всю ночь простоять под звездами? — слегка ехидно спросила она сверху.

Фрэнк обошел флиппер, уселся рядом с Лори, закрыл двери, набрал код домашнего адреса Парриано. Все пять минут до ее дома они летели молча. Когда флиппер мягко опустился на площадку перед домом Лори, она выскочила наружу и подошла попрощаться с Ардорини. Он все так же задумчиво сидел на своем месте, и в ответ на ее «Спасибо за вечер и интересную беседу», неожиданно, даже для себя самого, спросил:

— Как вы думаете, Лори, а это не мог быть, скажем, кареглазый брюнет? — не дожидаясь ее ответа, закрыл двери флиппера и плавно стартовал.

Девушка ни шагу не сделала назад. Ее обдало волной воздуха от мягкого подъема аппарата. Она запрокинула голову, провожая взглядом чуть серебрящийся в темноте корпус. Да. Хорошо, что он не заставил ее отвечать. Хотя было бы вовсе необязательно признаваться, что они с Мэллар говорили и о Лиэлл тоже. Лучше пусть Ардорини думает, что они просто отвлеченно болтали. И потом, вдруг однажды случится чудо, и соэллианка сможет переключиться с серых глаз на карие.

Глава 2

«Эвридика», полгода спустя после старта с Земли

Что случилось с двигателями, связью и вообще с пространством вокруг, они так и не смогли понять. Потому что после того, как неожиданно оборвалась связь с Землей, в наступившем хаосе никто ничего не смог сделать, и только Павел успел вдавить клавишу включения соэллианских генераторов защитного поля.

Приборы словно сошли с ума — все одновременно. Все, что могло мигнуть — мигнуло, все, что могло издать звук — пискнуло, загудело, зажужжало. Включился и моментально выключился голографический передатчик по кораблю — перед креслом Середы возник Лобанов, который пытался что-то переключить на панели перед собой, и тут же голограмма погасла.

А потом все заполнилось страшным серым туманом, который лез в глаза, уши и горло. Казалось, его можно собирать горстями, но это только казалось, потому что на самом деле его не было. Тело отказывалось слушаться, голос — повиноваться, даже крикнуть не получалось. Мысли и звуки растеклись в пространстве, замедлились и как будто вывернулись наизнанку. Сквозь клочья тумана перед глазами Сергей видел, как отец пытался дотянуться до кнопки вызова по кораблю, и как бессильно падала обратно на подлокотник его рука. Видел, читал по губам, как ругался Павел, который никак не мог оторваться от пульта и снять палец с клавиши.

Голову будто сдавило обручем из прочного и тяжелого металла, почему-то горячего и шершавого. Спустя мгновение такой же обруч появился в районе груди. Волна непереносимой тоски прокатилась по сознанию — казалось, вот сейчас все и оборвется, и дыхание, ставшее практически невозможным, и этот вязкий мыслеворот в голове, и сама жизнь тоже оборвется… Только мгновение этого обрыва все длилось и длилось, так же тягуче и отвратительно медленно, как и все ощущения.

Потом, когда Сергей испугался, что они навсегда застряли в этом замедляющем жизнь тумане, неожиданно все кончилось, и отец включил-таки громкую связь, но вот голос ему отказал. А Павел, как это ни прискорбно, как раз смог закончить очередную цветистую фразу, прежде чем сообразил, что звуки вернулись. Одновременно с последним словом он оторвался, наконец, от пульта, но не удержался на ногах, мягко осев на пол. В это время ожил персональный передатчик на ручном браслете отца, осведомившись хриплым голосом Лобанова:

— Что здесь, черт возьми, происходит?

Себя же Сергей поймал на том, что из груди рвется совершенно истеричный смех. И упавший Павел, и отец, который силился ответить Лобанову, и рассеявшийся туман — все вызывало безудержный приступ хохота. Правда, к счастью, оказалось, что он, как и отец, не может издать ни звука.

Павел, наконец, неуверенно поднялся и довольно спокойно сказал в микрофон громкой связи, что в рубке все живы, все нормально, спросил — как дела у остальных. С облегчением они услышали слабые голоса матери, Юли и Катерины — с ними все было в порядке. Лобанов сообщил, что все нормально, только Михаил не может говорить.

— У нас те же проблемы, — отозвался Павел, поглядывая на него и отца, который уже медленно поднимался из кресла. — Похоже, у Виктора с Сергеем то же самое.

Серость в огромных иллюминаторах сменилась привычной чернотой с огоньками звезд. Но Середа, к тому времени уже приникший к приборам, непонятно хмурился.

— Не могу понять, что с ориентировкой, — озабоченно сказал он. — По всем данным, мы вышли в заданном районе…

— Уже хорошо, — отозвался Павел. — А вот я не могу понять, что с двигателями. Сережа, проверь показания датчиков уровня топлива.

— Есть, — все еще сипло отозвался Сергей, набирая команды в ЭВЦ — он перешел на клавишный режим, поскольку говорить нормально пока не мог.

Павел повернулся к командиру.

— Так что с ориентировкой?

— По спектральным характеристикам, — откликнулся тот, — ЭВЦ нашел базисные эфемериды, но их координаты не соответствуют исходным.

— Это как? — нахмурился Павел.

Виктор не ответил, зато по громкой связи вызвал в рубку Михаила. Сергей смотрел на экран с ответом ЭВЦ и никак не мог поверить глазам. Может, ошибка?

— Что у тебя? — неслышно подошел к нему Павел.

— Не понимаю, — чуть слышно отозвался Сергей. Голос все еще с трудом повиновался, да и не хотел он громко объявлять результаты тестирования. Вдруг это все-таки неисправность компьютера.

— Дай посмотреть, — так же тихо отстранил его Павел, мельком глянув на зеленые строчки. Покачал головой, набрал повторную команду.

— Что случилось? — появился на пороге Михаил.

— Мишка, нужна твоя голова. Мы с ЭВЦ не справляемся, — обернулся к нему Середа. — Что-то не то в настройках.

Копаныгин, не торопясь, пересек рубку, подошел к командиру, некоторое время внимательно изучал показания приборов.

— Насколько велика погрешность? — осведомился он.

Виктор покачал головой. Как все было бы просто.

— За пределами нормы.

— Черт! Ерунда какая-то, — Павел оторвался от своего монитора. — Что показывают результаты наблюдений?

— Лучше всего это можно охарактеризовать цитатой: «И звезды сдвинулись на небесах», — Михаил был абсолютно серьезен.

— Может быть, математическая ошибка в расчетах компьютера? — осторожно вставил Сергей.

Копаныгин задумчиво посмотрел на него, не видя, но внезапно лицо его озарилось.

— Подождите! Компьютер, соответствуют ли вектора смещения эфемерид направлению движения самих звезд?

ЭВЦ помедлил всего несколько секунд, потом нежный женский голос сообщил:

— Совпадение — девяносто девять и девять десятых процента.

Павел неожиданно вспомнил раздражающий его голосовой интерфейс Электронно-Вычислительного Центра «Зари». В модулировании тембра голоса для бортового компьютера наука сильно шагнула вперед. В исполнении этой механической леди можно было легко выслушать смертный приговор и еще умудриться получить удовольствие от прослушивания.

— И что? — вырвалось у Сергея, хотя он уже начал понимать — что.

— И ничего, — медленно ответил Виктор. — Получается, что звезды, и правда, сдвинулись.

— С настройками все в порядке, как и следовало ожидать, — сообщил Михаил, откидываясь в кресле. — Если бы это не было фантастикой, я бы напомнил, что перемещение звезд в пространстве есть явление естественное и закономерное. Через десяток тысяч лет мы бы и невооруженным взглядом неба не узнали.

— Так то через десятки тысяч лет, — тихо сказал Сергей. Его прервал какой-то слишком спокойный и ровный голос Павла.

— Командир, у нас еще больше проблем, чем могло до сих пор казаться. Если ЭВЦ в этом тумане не спятил, то они очень, очень неприятные.

— А если спятил, что невозможно? — таким же ровным голосом отозвался Михаил.

— Тогда у нас проблемы средней паршивости, — отмахнулся Павел. — В основном у тебя, электронщик.

— Козелков, не тяни, — оборвал его Середа.

Павел сел в пластичное кресло, которое услужливо прогнулось под его тяжестью, принимая очертания тела пилота.

— ЭВЦ сообщает о снижении уровня топлива на девяносто восемь процентов.

Он придирчиво оглядел левый рукав комбинезона и старательно отряхнул невидимые глазом пылинки.

Сергей замер. Не ошибка.

— Не может быть, — Копаныгин отвлекся от приборов. — Это датчики неисправны. Черт его знает, что это был за туман! А за ЭВЦ я ручаюсь, с ним все в порядке.

— Да, это нереально, — спокойно согласился Виктор. — Так, Пашка, бери Федора, надевайте защитные костюмы и давайте в двигательный отсек. Посмотрите там, на месте, что к чему. Миша, зови Катю, проведите полное тестирование автоматики. Сережа, а мы с тобой займемся навигационными настройками.

Как всегда, после того, как командир распределил обязанности, стало легче. Павел всегда говорил, что Виктор своим спокойствием может внушить надежду на благополучный исход любого безнадежного дела. Он всерьез был уверен, что из всех тяжелых передряг их экипаж выходил невредимым только благодаря выдержке и спокойствию командира.

Сергей в такие минуты до боли в груди гордился отцом. Рядом с ним хотелось быть таким же уверенным и непоколебимым. Поэтому он заставил себя как можно более твердо ответить:

— Есть! — и вернуться на свое место.

* * *

Спустя три с половиной часа они снова сидели в рубке. Пилоты и командир — на своих местах, остальные — на «гостевых» креслах, расположенных около стен.

— Подводим итоги, — спокойно сказал Виктор. Казалось, он просто проводит ежевечернюю летучку-совещание. — Суммируя все вышеизложенное, имеем следующее. Мы попали в поле действия некой странной аномалии. «Эвридика» сама по себе не пострадала, все системы жизнеобеспечения работают нормально. Однако. Отсутствует связь с Землей. Все роботы, включая обычных погрузчиков, не функционируют. Двигательные и топливные отсеки, а также сами двигатели в порядке, но топливо практически отсутствует. Теперь мы не имеем возможности ни изменить курс, ни затормозить — потому что не на чем будет разгоняться. Чем это чревато, думаю, все понимают. Если нет — у нас будет много времени это обсудить. Не сейчас.

Понимали все. Они могут нестись в пространстве бесконечно долго, возможно — вечно. С некоторой вероятностью можно было предположить, что когда-нибудь «Эвридика» встретит на своем пути астероид, планету, звезду, с которой она не в состоянии будет избежать столкновения. Времени у них теперь много, можно даже попытаться вычислить, где и когда это может случиться. И чем это закончится, ясно всем. Но не сейчас, командир прав. Еще будет время.

— Кроме всего этого, — продолжал Виктор, — мы тут с Мишкой подумали… Ребята, эта аномалия, вероятно, локально воздействует на ткань пространства-времени. Как и почему — боюсь, мы этого никогда не поймем. С нашими теперешними возможностями, скорее всего, мы даже не узнаем, насколько верно наше предположение. Но мы не нашли другого объяснения смещению эфемерид.

Середа сделал паузу. Ребята сосредоточено ловили каждое его слово. Всем было не по себе, но они собрались, и только по тому почти незаметному нервному движению, которым Катя крутила в пальцах кончик косы, по нахмуренным бровям Павла, по отсутствию улыбки на лице Федора было понятно, что все они напряжены так же, как и их командир. Ребята, теперь уже можно расслабиться. Нет смысла волноваться, когда ничего изменить не можешь… Виктор мысленно встряхнулся и продолжил:

— Мы думаем, что «Эвридика» идет прежним курсом. Система наведения и навигационные приборы в норме. Смещение имеет естественные причины. Мы проскочили несколько столетий во времени вперед. Сейчас Миша считает — на сколько именно мы ушли.

Ребята зашевелились. Тихонько охнула Юля, крепче сжал губы Сергей, Варя только коротко вздохнула, неотрывно глядя на звезды в прозрачной «лобовой» стене рубки.

— А теперь хорошая новость, — бодро сообщил Павел. Виктор вместе с остальными изумленно взглянул на первого пилота. Тот широко улыбался. — Продуктов, воды и воздуха, поскольку системы жизнеобеспечения функционируют, нам хватит на пару столетий. Можно вздохнуть свободно. Впереди вечный отпуск, — и улыбка погасла.

— Философ, блин, — уважительно откомментировал Лобанов, поднимаясь с кресла. — Так что делать будем, командир?

Виктор тоже поднялся.

— В данный момент — всем отдыхать. Мы проверили все, что могли, наше вмешательство нигде не требуется, в рубке подежурю сам. Если кто-то чувствует недомогание, слабость, боль — не тяните, обратитесь к Юле с Варей. Если не сможете уснуть — рекомендую воспользоваться системой принудительной релаксации. Подъем в шесть утра по местному времени, как всегда. Займемся роботами и полной диагностикой основной и аварийной систем жизнеобеспечения. Спокойной ночи!

* * *

Спокойной ночи…

Принудительная релаксация — вещь хорошая, только Павел предпочитал избегать чьего-либо вмешательства в собственную психику, даже безотказной и безопасной программы по полному расслаблению. Он старался рассчитывать только на собственные силы и на старый, известный с детства способ — пересчет виртуальной отары. Только сегодня овцы явно не помогали.

Уже ясно, что они никогда не смогут вернуться. Если только им не повезет, и их сигнал «SOS» не запеленгует случайный корабль, способный состыковаться с «Эвридикой», находящейся в состоянии свободного полета. «SOS» Виктор начал передавать во всех направлениях сразу после последнего собрания. Впрочем, на такое чудо никто из них не надеялся.

Павел перевернулся на спину и уставился в черноту потолка каюты. Отара давно разбежалась, а сон так и не шел. В голову лезли мысли, которые необходимо было гнать, и одновременно хотелось представлять себе во всех подробностях. Ее улыбка, ее смех, ее печальные глаза, провожающие его к входу в здание Космопорта. Ее рука в его руке, песок под ногами и звуки музыки… Танго на пляже подействовало быстрее бесконечной отары, и скоро он уже спал, забыв о том, что теперь этот танец может ему только сниться.

Михаил в их с Катей каюте тоже никак не мог сомкнуть глаз. Жена уже давно уснула, уткнувшись в его плечо, а он все перебирал в голове возможные варианты, как они могут выбраться из этой заварушки. Ничего конструктивного, разумеется, не родилось. Равно как не пришло в голову и последовать совету Виктора — включить индивидуальную систему релаксации. Как и Павел, Михаил не любил внешних воздействий на собственный мозг, обходясь при необходимости теми познаниями йоги, которые смог получить, когда они все вместе ездили в Индию.

Лиэлл придумала повод для той поездки — она показывала им строящийся в Калькутте новый Институт Мозга, с которым она собиралась сотрудничать в будущем. На строительстве Института тогда они побывали от силы пять раз за весь месяц своего пребывания в Индии. Время они проводили, просто гуляя по улицам или занимаясь расширением собственного кругозора, как это сделал Михаил. Кстати, об Институте Мозга — вот еще одна потеря. Земля утратила уникальную возможность понять природу возникновения способностей к телепатии.

Еще когда Сереже было пятнадцать, Лиэлл обнаружила, что его интересует ее телеэмпатия. Тогда же чтение фантастических романов вызвало у него некий непонятный страх — а вдруг кто-то «влезет» в его мозг? Михаил и ребята тогда посмеялись и забыли, а Лиэлл шутки ради попыталась объяснить мальчику, как ставить псиблоки для защиты своего сознания. К ее огромному удивлению, у него получилось. Сережа оказался очень хорошим учеником. Лиэлл вообще не ждала этих способностей от землян, поэтому шок был довольно сильным. Она постепенно усиливала мощность атак на сознание Сережи, в виде игры — просто, чтобы узнать предел его возможностей. Предел, несомненно, был, но достигнуть его они смогли только тогда, когда на Землю прилетел по своим делам Матиэллт, Правитель Соэллы. Он смог пробить защиту мальчика, но еще долго отзывался с огромным уважением о его сопротивлении. Лиэлл ухватилась за эти способности, как клещами. Она даже хотела оставить Сергея на Земле для исследований, но тут воспротивился Виктор. Он не хотел лишать сына возможности участвовать в экспедиции.

Лиэлл ведь была права, когда боялась их отпускать, вдруг подумалось Михаилу. Она так не хотела оставаться! Но изменило бы ее присутствие хоть что-то? Вряд ли. Соэллиане, при всех их возможностях — не боги.

На плече прерывисто вздохнула, не просыпаясь, Катя, и он вдруг подумал, что там за стеной сейчас наверняка не спит Пашка, который снова остался один, и, похоже, уже навсегда. Слово Михаилу не нравилось, но оно было, с большой степенью вероятности, правдой. Они навсегда застряли на «Эвридике».

В рубке Середа стоял у открытой стены, бездумно разглядывая холодные далекие огоньки звезд. Хорошо, что они все вместе, и никто из них не остался на Земле, — почему-то эта мысль приносила некоторое облегчение. Только Ли здесь не было. Но если бы она оказалась с ними, было бы только хуже. Потому что рано или поздно они все умрут — элементарно, от старости. И как бы она осталась одна на неуправляемом корабле с привидениями? Нет, все складывается удачно. Если это выражение можно применить к данной безвыходной, кажется, ситуации. Он нечасто испытывал чувство полной беспомощности. Всегда можно было что-то предпринять. Нет, и сейчас выход найдется, надо только немного подумать.

За спиной с шелестом открылись двери, и в рубку вошел человек. Виктор обернулся, приготовив гневную отповедь по поводу нарушения распоряжений командира, но так и не сказал ни слова.

— Я не хочу спать там одна, — непривычно виновато произнесла Варвара, остановившись у входа. — Можно, я побуду с тобой? Нет никакого смысла в том, чтобы насильно заставлять себя заснуть. Авралы кончились, Витя…

Он хотел возразить, что дело не в авралах, но вместо этого стремительно пересек разделяющее их пространство и нежно обнял жену.

— Варюша, мы с тобой вместе, и ребята рядом, и Сережа, — попытался он ее успокоить, уже осознавая, что имя сына произнес зря.

— Черт с нами, Витька, но мальчик-то чем виноват? — ухватилась за него Варвара. — Это его первая дальняя экспедиция, он на Землю собирался вернуться, у него девушки еще не было никогда.

— Варь, перестань причитать, — серьезно прервал ее Виктор. — Не первая, а вторая. И не только в девушках счастье. И мы еще не умерли, не надо нас хоронить раньше времени. А на Землю все собирались. Вон, Пашка, например, тоже, наверное, собирался. И ничего.

Про себя Виктор подумал, что виноват во всем только он. Ему бы послушать тогда Лиэлл и оставить сына на Земле. И тот был бы сейчас в безопасности, и не сорвались бы эти исследования, которых так ждала Ли, которые так нужны людям. Хотя, сейчас Сережка был бы уже мертв — триста лет он вряд ли смог бы прожить.

Варвара отстранилась, посмотрела в сторону звезд. Неожиданно тоскливо попросила:

— Закрой обзор, пожалуйста. Не могу я их видеть.

Одна команда ЭВЦ, и прозрачная стена помутнела, а потом и вовсе стала матово-зеленоватой, как и остальные стены рубки, скрывая за собой равнодушные глаза чужих светил.

* * *

На второй месяц свободного полета, как ни странно, на «Эвридике» жизнь шла совсем не так грустно, как можно было ожидать. К сожалению, в отличие от их первого межзвездного опыта, организаторы Двенадцатой экспедиции не рассчитывали, что она продлится дольше двух лет. При этом предполагалось, что большую часть времени исследователи будут работать на планете, а не маяться бездельем на звездолете. Поэтому развлечений вроде большой видеотеки или библиотеки в радиусе нескольких десятков парсеков не наблюдалось.

Катя нашла в записях несколько циклов классической музыки и воплотила в жизнь свою давнюю мечту. Она вспомнила, как давно, в детстве, мама гоняла ее на занятия кружка бальных танцев. Недолго, правда, гоняла. Всего лишь до тех пор, пока Катя не ушла с головой в геологию, малосовместимую, как тогда казалось, с танцами. Зато сейчас, вдохновленная еще на Земле экспериментами Лиэлл и Павла, она загорелась идеей: «танцуют все!». Ну, все — не все, а Михаила она вытащила несколько раз «потренироваться». Удивительно, но ему даже понравилось, как только отпала необходимость в постоянном отсчете учительским голосом Катерины «раз-два-три, раз-два-три». Павел, вопреки ожиданиям, веселый и вполне жизнерадостный, наблюдал за ними, помогая советами и несколько раз — личным примером, а однажды вытащил танцевать забредшую на музыку и смех Варвару.

Федор же предпочитал всем этим развлечениям тренажеры. Сергей составлял ему компанию. Вальсирование его мало привлекало — может быть потому, что парный танец подразумевал особое отношение к партнерше. Впрочем, на этом моменте юноша предпочитал не зацикливаться, справедливо полагая, что на свете, в данном случае — на «Эвридике» — есть, чем занять голову, кроме раздумий о вещах, думать о которых не имело смысла. После тренажеров он мчался в рубку к отцу, который проводил там свободное, то есть, почти все имеющееся в наличии время.

Виктор был серьезен, но вовсе не печален. Казалось, понятия «тоска» и «отчаяние» незнакомы никому из экипажа. В этом не было ничего удивительного. В дальних экспедициях отбор участников проходил предельно жестко, и любым мало-мальски склонным к меланхолии или излишней нервозности людям путь в большой космос был заказан иначе, чем пассажирами по проложенным маршрутам. Но даже если опустить этот аспект, экипаж «Эвридики» являлся уникальным. Почти половину жизни они находились в космосе, а сам Сергей родился во время полета Первой Межзвездной и первые семь лет жизни провел среди звезд. Для них всех космос давно стал домом, не менее родным, чем Земля. Ностальгия периодически давала о себе знать, особенно сейчас, когда было очевидным — они никогда не вернутся. Однако преодолевались эти вспышки грусти довольно легко и без последствий — всегда находился рядом кто-то, кто мог отвлечь и поддержать.

В рубке Виктор неторопливо, но целенаправленно и обстоятельно пытался передать Сергею все то, что знал сам. Во время очередного такого урока родился вопрос.

— Ты думаешь, мне это еще может пригодиться? — спросил юноша после разбора одного особенно сложного для него момента. — Или мы просто пытаемся занять головы?

Виктор внимательно изучал выкладки, ровными строчками заполнившие монитор. Потом перевел взгляд на сына, и тому стало немного не по себе от непонятного выражения этих серьезных глаз.

— Предположим, что в ближайшие шестьдесят лет свободный полет будет продолжаться. И что даже потом он все равно продолжится. Я хотел бы быть уверенным, что если без нас у тебя появится шанс, ты его не упустишь.

Сергей кивнул, но полностью смысл этих слов дошел до него только через пару недель, ночью, когда он неожиданно проснулся, впервые в жизни пережив настоящий кошмарный сон. Ему снилось, что он остался на «Эвридике» один. Больше ничего страшного не было — только пустые бесконечные коридоры, безлюдная рубка и матовые саркофаги вдоль стен. И звезды вокруг.

Он не был уверен, что сейчас отец находится в рубке. Скорее всего, сейчас все спали, положившись на ЭВЦ. Но ему необходимо было выйти из каюты и удостовериться, что саркофаги ему приснились. Сергей понимал, что это не дело, что и такие сны, и такие пробуждения, и такие сомнения — это ненормально, он ведет себя или как начинающий шизофреник, или как младенец старшей ясельной группы детского сада, но поделать с собой ничего не мог.

Вот так и начинают сходить с ума, — подумал он мрачно, застегивая комбинезон.

В рубке стояла тишина, но, войдя, юноша обнаружил в центральном кресле, спиной к входу, человека. Взгляд мельком по стенам успокоил и одновременно развеселил Сергея. Хотелось рассмеяться своим ночным кошмарам, но это уже совсем было бы похоже на истерику, поэтому он сдержался.

— Не спится? — спросил Павел, не поднимаясь. — Ты чего вскочил?

Сергей неопределенно махнул рукой и сел в услужливо прогнувшееся под его тяжестью кресло. Павел молчал, но вопрос почти осязаемо остался висеть в воздухе. Да, если Козелков решил «а давай поговорим о тебе», так просто не отвертишься. Спустя несколько минут, невольно улыбаясь своим словам, юноша рассказал и о разговоре с отцом, и о сне, и о том, как торопливо почти бежал сюда, чтобы убедиться в том, что рубка пуста.

— Нормально, — кивнул Павел, не улыбнувшись. — Странно, что эта мысль еще раньше не пришла тебе в голову. Кстати, можно я тебя попрошу об одном одолжении?

— Конечно, — слегка удивился Сергей.

— Не вздумай двигать эту идею с мавзолеем, — попросил Козелков. — Не хочется думать, что ты всерьез мечтаешь путешествовать всю оставшуюся жизнь в компании мумий.

Сначала Сергею захотелось закричать, он даже испугался собственного порыва. Ну в самом деле, что же это такое, они что, сговорились? А потом, после пары минут сосредоточенного созерцания звезд за стеклом иллюминатора, неожиданно пришло осознание того, что и Павел, и отец говорили серьезно и вполне для них сами собой разумеющиеся вещи. Для них эти мысли не были чем-то сверхъестественным — просто один из нюансов дальнейшего развития событий при условии продолжения этого полета в никуда. Простой расчет возможных вариантов.

— Не морочь себе голову, — улыбнулся наблюдающий за ним Павел. — Ты уже не маленький, и хотя тебе еще кажется, что жить ты будешь вечно, все равно сам понимаешь, что это не так. И в этом нет ничего страшного и ужасного. Так было всегда, и от нас оно никак не зависит. Все когда-то заканчивается, — он помолчал, потом продолжил, упрямо мотнув головой. — Даже этот полет. Так или иначе, он закончится.

Да, подумал Сергей. Для нас, скорее всего, он завершится намного раньше, чем для «Эвридики», — но вслух ничего не сказал.

Козелков выпроводил «юнгу» досыпать, а сам снова сел в кресло командира. Вахты Середа временно отменил, однако Павел довольно часто приходил сюда. Признаваться в том, что ему уже какую ночь трудно заснуть, он никому не спешил — не видел смысла. Для отдыха ему вполне хватало тех четырех часов, что он успевал ухватить у сна под утро.

А Сергей держится вполне неплохо для двадцатилетнего парня, впервые попавшего в подобную переделку. Да, в общем-то, все они попали в такое впервые. Но у всех них есть, на что оглянуться. Да и то, что остальные оказались в этом полете вместе, тоже давало свои преимущества. Вон, как ожила здесь Катюша. Заставила бы она Мишку танцевать на Земле, как же! Да и Виктор с Варей гораздо больше времени проводят вместе. Про Юльку с Федором можно и не говорить — как вчера поженились. Голубки. Интересно, на сколько их всех хватит? Впереди не какие-то двадцать семь лет, а целая жизнь, если верить медикам — еще лет шестьдесят. Как-то все здесь будет хотя бы через десяток?

Павел вздохнул. Думать о будущем расхотелось. О прошлом вспоминать хотелось еще меньше. Забудь. Прошло три сотни лет. Она давно похоронила и тебя, и ребят. Теперь есть только звезды, «Эвридика» и друзья. И опять они вдвоем с Сергеем. Как тогда.

— Прямо по курсу космический корабль, — мягко и как-то полусонно сообщил нежный голос ЭВЦ. Павел сначала даже не понял, о чем это он. Но на мониторе, и правда, высветилось слегка фосфоресцирующее пятнышко, действительно — прямо по курсу.

Когда в рубку стремительно вошел Виктор, а за ним Михаил, Федор, Сергей и девушки, ЭВЦ как раз докладывала о том, что чужой корабль для связи использует новую для нее, ЭВЦ, частоту, а она, ЭВЦ, изо всех сил старается настроиться и понять, что именно и на каком языке неизвестный корабль от них хочет.

Не успел Виктор занять свое место, как монитор связи вспыхнул ровным белым светом, и из этого сияния медленно проявилось лицо. Смуглое, гладкое, с правильными чертами, лицо темноглазого мужчины. Он широко улыбнулся и произнес несколько слов, которые никто из них не понял, потом словно прислушался к чему-то, улыбнулся еще раз и заговорил на английском языке, слегка коверкая слова, но при этом вполне отчетливо. Сергей мысленно побил себя по голове за то, что так и не удосужился выучить этот язык, и теперь понимал только пару слов из одного предложения. Зато Виктор понимал все и начал быстрый разговор со смуглым пришельцем, поднявшись на ноги перед монитором. Сергей взволновался так, что уже с трудом понимал, что происходит, когда, наконец, связь прервалась, и отец устало опустился обратно в кресло.

— Готовимся к стыковке, — глуховато сказал он. — Они снимут нас отсюда и доставят на Землю. Не думаю, что у нас есть возможность выбора, и мы вряд ли можем позволить себе отказаться.

— Как они смогут это сделать? — тут же включился Павел, а Михаил уже что-то прикидывал на компьютере, не дожидаясь ответа командира.

— Он говорит, что они располагают технологиями, позволяющими им произвести стыковку в нашем случае. Было бы неплохо, если бы мы смогли немного замедлиться.

— Я уже считаю, — подал голос Михаил. — Есть возможность, но вы же знаете, топлива осталось только на это незначительное торможение. Разогнаться потом мы уже не сможем.

— Ваше слово, ребята. Рискнем? — перебил его Виктор. — Такой шанс может нам больше не выпасть.

— Думаю, рискнем. Если даже мы сбросим скорость, но не сможем состыковаться, — что мы теряем? — задумчиво сказал Федор.

— Ничего, — кивнул Михаил. — Только еще учтите, что у нас только один вариант — стыковка. Атмосферные боты не годятся для выхода в космос во время полета, и у нас не будет варианта добраться до их корабля иначе, чем через шлюз. Но… Рискнем.

— Ну и пусть риск. Я — за, — тряхнула головой Варвара.

— У нас нет выбора. За, — согласилась и Юля.

Катерина, крепко сжав ее ладонь, эхом повторила «За».

Павел поднял обе руки вверх, как бы сдаваясь.

— Шанс уникальный, не его ли мы ждали, как чуда? — весело спросил он.

Его, подумал Сергей. Однако что-то мешало так же радостно согласиться. Словами он не мог объяснить, что именно. А руководствоваться интуицией в таком случае — это прерогатива соэллиан. Кстати, если они вернутся на Землю, есть еще и вероятность встретить Лиэлл, зачем-то подумалось ему.

— Согласен, — произнес он и поймал непонятный взгляд Павла, который словно уловил эти колебания.

— Так, готовимся к стыковке, — скомандовал Виктор. — Собирайтесь для перехода на их корабль, только учтите, что сама «Эвридика» летит дальше, так что все нужные вам вещи упаковывайте с собой. Берите только самое необходимое, не грузите себя балластом.

Спустя несколько часов темный, со смутно знакомыми очертаниями, силуэт пришельца заслонил собой звезды слева по борту. Стыковка состоялась без особых затруднений, и все члены экипажа были готовы к встрече своих спасателей. У стыковочного люка они с тревогой ожидали, когда же можно будет открыть его и удостовериться в том, что это им не снится, и спасение, действительно, близко.

— Есть стыковка, открываю шлюз, — констатировала ЭВЦ. Створки люка плавно пошли в стороны.

Прощай, «Эвридика», — с легкой грустью подумал Сергей, и тут перед глазами неожиданно все завертелось, проваливаясь вместе с полом куда-то вниз.

Сьенна

Когда, наконец, вращение остановилось, а пол зафиксировался внизу, где и полагалось, первым, что пришло в голову, была мысль: а корабль-то, с которым они стыковались, больше всего похож на соэллианский, только тяжелее, не такой изящный. Спустя пару секунд, открыв глаза, он осознал, что находится в помещении с гладкими черными стенами, со светильниками, сложно вмонтированными в потолок так, что трудно определить, откуда исходит ровный свет, не дающий бликов на полированных стенах. В помещении он был не один. В небольших темных креслах, надежно фиксирующих тело, пристегнутые ремнями, такими же, как стягивали и его руки, сидели остальные. С облегчением Сергей убедился, что здесь все — и отец, и мама, и Павел, и Михаил с Федором, и Катерина с Юлей. Повернув голову, он наткнулся на внимательный взгляд серых глаз Козелкова.

— Доброе утро, — чуть хрипловато произнес тот. — Как самочувствие?

— Более или менее, — покрутил головой Сергей, пытаясь понять, как снимаются фиксирующие ремни.

— Попробуй, — понял его намерение Павел. — Только я не смог их снять. Похоже, спасатели не планировали наше свободное перемещение по их кораблю.

— Думаешь, это ловушка? — подал голос Федор.

— Возможно, это в наших же интересах, — удивительно спокойно откликнулся Виктор, но Сергей с неожиданной ясностью как будто прочитал его мысли — «Не паникуйте и не пугайте женщин!». Отец был просто убежден в том, что это именно ловушка. Как Сергей это осознал, понять он не смог. Больше всего это озарение напоминало рассказы Ли, когда та пыталась объяснить, как она чувствует чужие эмоции и видит мыслеобразы.

— Ну да, — скептически кивнул Павел. — Именно в наших.

— Что делать будем? — спросил Федор, который уже лично убедился в несостоятельности попыток самостоятельно освободиться, и теперь просто сжимал и разжимал кулаки, восстанавливая кровообращение в руках, насколько это было возможно.

— Ждать, — коротко ответил Виктор.

— Чего ждать? — послышался слегка нервный голос Катерины. — Витя, я понимаю, что вопрос очень своевременный, но кто эти люди?

— Они не совсем люди, — задумчиво отозвался Виктор. — Это не земляне, но те, кто находится в содружестве с Землей. Они знают наш язык и кое-что о Земле.

— Черт меня побери, — сквозь зубы сказал молчавший до сих пор Михаил. — Мы так поддались эмоциям, что вообще не рассмотрели вариант того, что эти не-совсем-люди могут быть не-совсем-дружественны нам. Где была моя голова!

Наступившее молчание нарушил Федор.

— Мишка, прекрати. После драки, как известно, не машут конечностями. Эмоциям мы все поддались, но у нас ведь выбора-то не оставалось, при любом раскладе. Кстати, если бы нас хотели убить, давно бы это сделали. Во всех остальных случаях наше положение гораздо менее безнадежно, чем было на «Эвридике». По крайней мере, сейчас ситуация хоть в какой-то мере может нами контролироваться.

— Оптимист, — вздохнула Юля, тоже уже пришедшая в себя и следившая за разговором. — Что от тебя зависит СЕЙЧАС?

— Спокойно, Юль, Федька прав, — вдруг уверенно откликнулась Варвара. — Мы выберемся из любой передряги, если будет, куда выбираться. Верно, ребята?

— За этот железный оптимизм я тебя и люблю, — улыбнулся Виктор. — Как бы то ни было, мы уже здесь, и у нас есть шанс вернуться на Землю. На «Эвридике» этот шанс стремился к нулю.

Да, они все оптимисты. Именно оптимизм и какая-то детская безоглядная вера в добро и привела их в это положение, когда ничего неясно, когда впереди, кажется, большие проблемы. Сергею на миг показалось, что он тут единственный здравомыслящий человек. Чувствовать себя среди старших друзей кем-то, кто знает и понимает больше всех, было неприятно, поэтому ощущение это он постарался прогнать. В конце концов, что есть оптимизм?

О сути оптимизма ему подумать не дали, потому что стены комнаты неожиданно плавно ушли вниз, в пол, а ремни, прижимающие к креслу, сами отстегнулись. Сергей тут же вскочил на ноги, а его сиденье так же плавно и бесшумно ушло в пол, как и все остальные.

Они стояли посередине небольшого зала с открытыми дверями, ведущими в длинный коридор с такими же черными полированными стенами. По обе стороны от дверей стояли по двое очень похожих на людей гуманоидов, таких же смуглых и красивых, как их первый собеседник, затянутые в зеленые переливающиеся костюмы. В руках у них как-то очень органично расположились предметы, напоминающие оружие, вроде коротких огнестрельных автоматов.

— На букеты не похоже, — тихо констатировал Федор, загораживая собой Юлю.

Павел, коротко хмыкнув, тоже передвинулся так, чтобы оказаться между стеной и девушками. Повинуясь приглашающему жесту одного из «автоматчиков», они вошли в коридор: впереди — двое в зеленом, за ними — Виктор и Сергей. Дальше шли Юля, Катя и Варвара, которых по обеим сторонам как будто прикрывали Павел с Федором. Последним, сумрачным взглядом окидывая окружающую обстановку, шел Михаил, а за ним — еще двое «охранников».

Коридор привел их к тому, что Сергей оценил как корабль-челнок.

— Похоже, нас все-таки высадят на планете, — негромко словно ответил на его мысли Виктор. — Осталось выяснить, на какой.

Ни на один его вопрос «охранники» не ответили. Не останавливаясь, первая пара в зеленом загрузилась в челнок, а остальные явно ждали, когда земляне последуют за ними.

— Вперед, — скомандовал Виктор, и они с Сергеем первыми вошли внутрь.

Больше всего изнутри маленький корабль напоминал десантный самолет. Сиденья вдоль бортов, сложная система кабелей, тянущаяся к каждому креслу, непонятные крепления у спинок — для оружия, понял Сергей. Раздумывать было некогда, потому что едва они заняли свободные кресла, указанные сопровождающими, как их уже привычно захлестнули ремни-фиксаторы, в отличие от прошлого раза, оставив свободными руки. Конечно, пришло в голову Сергею, ведь они рассчитаны на своих военных, а не на чужих, пленных. Откуда взялась эта уверенность насчет «своих и чужих», «пленных и военных» он уже не думал. Просто — знал. Встретившись взглядом с Павлом, сидящим напротив, он понял — тот тоже знает. Кажется, влипли.

На планету они сели легко и почти незаметно по ощущениям. Снова открылся люк, первыми вышли те зеленые, что заходили замыкающими, тут же отпустили фиксаторы. Сергей с Виктором выходили последними, за ними «охранники». Посадочная площадка, на которой стояло несколько кораблей, похожих на доставивший их, окруженная полупрозрачной стеной. Чуть левее, вдалеке — высокий яйцеобразный купол белого здания. Вдали в стене виднелись ворота, окружающие посадочное поле. Небо над головой — голубое, с нежным сиреневатым отливом. Светило с непривычно бело-сиреневым светом, похоже, то ли клонится к закату, то ли недавно поднялось. Знать бы, где тут восток, где запад…

Один из охранников неожиданно издал серию непонятных щелкающих звуков, будто гремучая змея хвостом повела. Откуда-то слева, словно откликнувшись на призыв, подплыл длинный, слегка сплющенный по вертикали, серебристый аппарат. Очерченный в косых лучах светила строгими угловатыми линиями, он отдаленно напоминал обтекаемые болиды на земных автогонках.

Поднялась верхняя часть машины, предоставляя землянам сесть в низкие, будто для отдыха наклоненные сиденья — десять парных кресел. Двое сопровождающих в зеленом показали пример, усевшись на передние сиденья. Виктор решительно прошел вперед, взял за руку Варвару, и они первыми заняли места в поданном аппарате. Павел с Сергеем оказались последними, снова запястья и ребра охватили прочные ремни, вслед за землянами на задние кресла скользнули еще две фигуры с «автоматами», и крыша транспорта опустилась. Сквозь прозрачный верх можно было смотреть по сторонам, что Сергей и делал, пока не устали плечи — из положения полулежа не очень-то удобно вертеть головой, вытягивая шею.

— Это не Земля, как ни прискорбно, — тихо вздохнул Павел, едва Сергей опустился полностью на сиденье.

— Кто бы сомневался, — так же негромко откликнулся сидящий перед ними Федор.

Виктор впереди попытался спросить у охранников, как называется эта планета, но ответом ему было лишь щелканье, в котором явственно прослеживалось раздражение.

— Витька, бесполезно. Эти четыре дуба не знают наших языков, — громко сказал Павел.

И вот тут один из сидящих сзади инопланетян резко и хлестко ударил его рукой в зеленой перчатке по уху. Сергей чуть не вскрикнул, а Павел, словно абсолютно не удивившись, потряс головой, восстанавливая пошатнувшееся мировосприятие, и уже тише констатировал:

— А может, и знают. Но искусно притворяются.

Сергей подумал, что отец и Михаил шума позади не услышали, и слава всем богам. Потому что выяснение отношений в сложившейся обстановке, скорее всего, ни к чему для них хорошему не приведут.

Видимо, Павел придерживался той же точки зрения, потому что, одновременно с этими мыслями Сергея, осадил встрепенувшегося Лобанова:

— Спокойно, Федька, сейчас не надо.

Федор дернул плечом, как бы возмущаясь — а когда надо-то будет? — но промолчал, тем более что фиксаторы не особенно позволяли двигаться.

Тем временем «болид» плавно замедлил ход, заехал в помещение с желтоватым, шероховатым на взгляд потолком и такими же стенами, образующими огромный цилиндр, и остановился, не торопясь открываться. Снаружи что-то тихо загудело, и Сергей понял, что они опускаются — потолок и стены как будто ушли вверх. Спустя пару минут гудение смолкло, и они снова двинулись вперед, выезжая из «лифта»-подъемника. Над головами обнаружилось… Нет, не небо. То, что простиралось над ними, имело искусственное происхождение. Гигантский купол светился нежным голубоватым светом, но это не было небом.

— Мы под землей, — вырвалось у него.

— Ага, — мрачно откликнулся Павел. — И мне это почему-то совсем не нравится.

«Болид» завез их в помещение с гладкими белыми стенами и потолком, верх аппарата с легким шипение поднялся, а фиксаторы отпустили руки и тело. Павел вскочил первым и успел перехватить Федора, который явно собрался разобраться с рукоприкладством хозяев.

— Федь, остынь. Нам только подраться не хватало, — вполголоса убедительно попросил он. — Погоди. Еще подерешься, если понадобится.

Потом, спустя дни, недели, месяцы, Сергей вспоминал эти слова. Ему казалось, что Павел на какие-то доли секунды в тот момент получил дар предвидения. Настолько обреченно-знающе прозвучал тогда его голос.

«Болид» закрылся и выехал в тут же закрывшуюся за ним дверь. Вместе с ним исчезли и охранники. Виктор огляделся — помещение казалось совсем небольшим, и отсутствие дверей в нем как-то не внушало спокойствия.

— Что у вас там случилось? — спросил он Павла, оглядывая потолок.

Тот не успел ответить — в центре комнаты из пола начала подниматься полупрозрачная капсула-лифт, в которой виднелись несколько невысоких фигур.

— Внимание! — запоздало скомандовал Виктор, и они синхронно отступили от остановившейся капсулы, стараясь держаться рядом.

Стенки «лифта» стремительно ушли вниз, оставив перед землянами четыре фигуры в серых мешковатых одеждах наподобие ряс священников. Позади тихо охнула Юля, а Михаил негромко сказал с непонятным сумасшедшим весельем в голосе:

— Ну вот, Кать. А ты говоришь — только такие, как мы. На, получи ящериц.

Четверо в центре комнаты, и правда, оказались гуманоидами, явно ведущими свое происхождение от рептилий. Сероватая кожа, глаза, расположенные почти по самым бокам вытянутого вперед… лица, мордой назвать это было нельзя. Глаза, желто-золотистого цвета с черным зрачком, постоянно меняющимся в размере, светились разумом. Разумом и чем-то еще, пугающим и непонятным. Не сделав ни шагу, все три пришельца скрестили на груди руки, коснувшись пальцами противоположных плеч, и церемонно поклонились. Земляне, поняв, что это было приветствие, ответили легкими поклонами.

Виктор сделал шаг вперед, высвобождая руку из ладони Варвары, и произнес несколько слов по-английски, здороваясь. Рептилоиды медленно склонили головы — то ли отвечая, то ли рассматривая его с головы до ног. Когда Виктор замолчал, один из серых поднял руку, обтянутую тонкой сероватой кожей, показал ею на себя.

— Сьерр, — чуть прищелкивая, произнес он, явно представляясь. Указал в пол, обвел рукой вокруг. — Сьенна. — Тонкий палец с коготком на конце устремился в грудь Виктора, а взгляд золотых глаз — в глаза землянина. Тот не шелохнулся. — Керрш.

А потом Виктор просто тихо осел на пол. Сергей хотел броситься ему на помощь, но был пойман взглядом стоявшего напротив сьерра. Знакомое прохладное ощущение в голове взорвалось неожиданным ошеломляющим пониманием, и жутковатого слова «керрш», проникающего, казалось, в самое сердце, он уже не услышал, теряя сознание.

Следующие несколько недель слились в какой-то непрекращающийся кошмар. После того, как хозяева-рептилоиды провели пару сеансов по обучению языку — теперь Сергей и остальные могли изъясняться на непривычном человеческому уху, но уже понятном языке сьерр. Язык изобиловал шипящими и щелкающими звуками, и эта трескучая речь раздражала. Однако похоже было, что все его спутники потеряли способность понимать и говорить на других, известных им ранее языках, включая русский. Поэтому даже между собой они могли общаться только этим языком-трещоткой.

В любом случае, теперь Сергей старался разговаривать с остальными как можно реже. Шок после первого пробуждения был слишком силен. Он осознал, что все, кроме него, потеряли память о своем прошлом. Никто из них не помнил ни языка, ни кто они, ни откуда, ни, естественно, друг друга. Осознать-то осознал, но принять этот факт так и не смог. Хорошо, что камеры располагались так, что общаться было тяжело в любом случае. Судя по всему, недостатком средств и ресурсов сьерры не страдали. В «загоне», как назвал его про себя Сергей, находилось с десяток отдельных камер. Были они, как близнецы — небольшие ниши со стенами из неизвестного материала, похожего на серо-зеленый пластик, рассчитанные на одного человека каждая. В нише находилось нечто вроде кровати — узкая, жесткая, но на ней вполне можно было спать. В стене при необходимости открывалось узкое отверстие, и из него выдвигался стол — просто горизонтальная плоскость, на которой уже стояла достаточно удобная посуда из пластика, жесткости которого хватало только на сохранение формы. Надо отдать хозяевам должное — хоть камеры были рассчитаны на аскетов, но на аскетов человеческих, с учетом их физиологических потребностей и элементарных норм чистоты.

Одним из глобальных неудобств этих камер являлось то, что они открыты с одной из сторон, обращенной в общий коридор. Вместо стены и двери с этой стороны нишу ограждало силовое поле, преодолеть которое было невозможно — оно преграждало путь надежнее каменной стены. Убрать его могли только сами хозяева, причем Сергей так и не смог понять принцип управления этим полем. Либо им управляли откуда-то из другого помещения, либо телепатически. То, что сьерры — телепаты, он понял тогда, при первой с ними встрече, когда не позволил кодовому слову ворваться в свой разум и навести в нем свой порядок.

Это случилось чуть больше года назад. Тогда Сережа впервые не удовлетворился простым ответом на его вопросы, заданные Лиэлл: а как это — чувствовать другого человека, а что такое мыслеобразы? Лиэлл улыбнулась его настойчивости и пообещала показать парочку приемов, позволяющих уловить чужие мыслеобразы. Как и следовало ожидать, у Сергея ничего не получилось, но соэллианка неожиданно посерьезнела и попросила у него разрешения «коснуться» его сознания. Лиэлл он доверял безоговорочно и разрешил. Тогда впервые и появилось это легкое перышко, щекочущее изнутри. И тогда же проснулся старый страх — еще в детстве прочитанные книги-триллеры про телепатов-маньяков и их коварство сильно напугали Сережу. Родителям стоило большого труда доказать, что телепатия — это фантастика. Теперь же Лиэлл показала ему, что фантастикой прямой контакт двух разумов являлся только для землян.

Даже нежное вторжение друга в его сознание вызвало совершенную панику. И он загородился от соэллианки, всеми силами пытаясь избавиться от того перышка. Тогда-то Лиэлл и сказала, что Сергей обладает совершенно невозможной для землянина способности к телепатии. Слабой, неразвитой и ограниченной — но телепатии. И тогда начались их занятия. Ли хотела понять, на что он способен, а он хотел научиться защищать свой мозг. Родители молчаливо соглашались, Юля настояла на постоянном медицинском контроле за процессом, Михаил напряженно размышлял, каковы причины появления таких возможностей, Катя просто восхищалась, а Павел и Федор старались поддерживать уверенность Сергея в своих силах — один серьезными разговорами, а второй — вечными дружескими шутками.

Дошло до того, что, чуть больше года спустя с начала их тренировок, в один прекрасный день Лиэлл не смогла сама пробить пси-блок, поставленный Сергеем. Смог это сделать только Матиэллт, находившийся в тот момент на Земле.

Сейчас юноша понимал, что, когда сьерр ударил по его сознанию, мозг автоматически выставил тот самый пси-блок. И то ли сьерр был слабее Матиэллта, то ли он вообще не заметил, что от него закрылись наглухо, но очнулся Сергей сам собой, с ужасом понимая, что остался один. Все остальные — мама, отец, Павел, Юля, Федор, Михаил и Катя — все они оказались совершенно чужими. Никто из них не помнил не то, что друг друга — себя не осознавал. Для Сергея это оказалось шоком, с которым он постарался справиться как можно быстрее. Да, все это ужасно, но сейчас главное не выдать себя. Он сам — вот все, что у него осталось. Если и он станет пустым, как высохший колодец, они все застрянут тут навсегда.

Как бы то ни было, но если человечество на триста лет, а может, и навсегда, потеряло возможность исследования телепатии, то экипаж «Эвридики», напротив, обрел шанс на спасение из этого плена. Потому что выбраться отсюда они не смогут сами, им это просто не нужно, они не представляют, что это возможно, что бывает такая штука — свобода. Но Сергей-то представляет. И он сделает все, чтобы спастись самому и вытащить остальных.

* * *

Рептилоиды сами крайне редко появлялись в камерах. Общение с пленниками не входило в их интересы. После стирания памяти ни один из сьерр не спускался в пластиковую тюрьму. Роль охранников выполняли другие — гуманоиды, явно принадлежащие к той же расе, что и пришельцы с черного корабля, доставившего землян на планету. Высокие, ростом все под два метра, широкоплечие и такие же темные, как их корабли. Как ни странно, но Сергей заметил, что все они были красивы в классическом понимании земной красоты. Четкие, правильные черты смуглого лица, черные или темно-карие глаза, красиво очерченные губы, отсутствие какой-либо растительности на лице, идеально сложенное тело. Только красота эта не радовала глаз и ничего, кроме опасения, не внушала. В глазах не светилась одухотворенность, которая делала соэллиан, например, похожими на эльфов или на богов из древних легенд.

Рэтвеллы — как себя называли охранники — ничего общего с соэллианами и даже с землянами не имели. Иногда Сергею казалось, что это не живые существа, а роботы. Впрочем, это проявлялось только в их общении с пленниками, которых рэтвеллы явно не считали за разумных. Несколько раз Сергей наблюдал, как рэтвеллы общаются между собой. Люди, как люди. Одно сейчас ясно совершенно точно: ждать помощи от них нет смысла. Они работают на сьерр, или со сьеррами, что для землян абсолютно равнозначно. О том, что и как связывает их с рептилоидами-телепатами, оставалось только догадываться, но эта проблема в данный момент интересовала Сергея меньше всего. А больше всего его интересовала возможность подняться на поверхность планеты. Но сначала надо было найти способ выбраться из камеры и этой подземной тюрьмы.

Кроме охранников, существовала еще система индивидуального контроля. На руку каждому пленнику надели широкий блестящий браслет, снять который без ключа можно было только вместе с рукой. Браслет работал как маячок и датчик жизнедеятельности, по крайней мере, пока Сергей смог понять только эти две функции.

Он старался не потерять счет времени. Это оказалось довольно проблематично, так как не имелось никакой возможности отмечать количество прошедших дней. Зарубки а-ля Робинзон Крузо или граф Монте-Кристо делать было не на чем и нечем, также не на чем завязывать узелки и негде складывать камешки. Потому что и камешков не было. Оставалось полагаться только на собственную память. Бедная его голова! Постоянная опасность быть просканированным, вероятность, что его раскроют, заставляла находиться настороже. Он не мог отвечать за себя во время сна, но, видимо, спящие пленники не представляли интереса для хозяев. Во всяком случае, спустя пару месяцев он все еще не привлек к себе внимания ни охранников, ни самих сьерр.

Дни приходилось считать приблизительно, каждое утро повторяя про себя число, обозначавшее количество прожитых на этой планете суток. Определять утро и вечер Сергей еще в первые дни начал по включению или выключению освещения. Подземный город жил тем же распорядком, что и жители поверхности. Утром яркое освещение сменяло слабое ночное.

Спустя неделю после того, как они оказались в плену, их впервые вывели за пределы камер. Несколько дней, в течение которых Сергей не видел друзей, не изменили их внешность, но стоило ему встретиться с кем-то из них глазами, как становилось просто жутко — и он перестал искать этих взглядов, просто смотрел в пол. Пустота и детское недоумение в таких родных глазах были пугающими. И не давали никакой надежды на то, что кто-то из них, как и он, остался собой. Ничего непредсказуемого. Никто из взрослых не был способен защищаться, это еще на Земле с сожалением констатировала Лиэлл. Как же все это оказалось далеко! Земля, Лиэлл… И все они, друзья и родители, теперь тоже далеки.

Долго предаваться унынию ему не дали, всех их развели в разные выходы из общего зала, и до вечера Сергей не знал, где остальные.

А сам он оказался в обществе двоих, сьерра и рэтвелла-охранника. Сьерр скрипучим голосом пояснил, что Сергею выпала большая честь — обучаться высшему искусству для рабов, искусству прислуживания гостям планеты. Слишком озабоченный необходимостью поддерживать защиту и вынужденный прятать эмоции, юноша воздержался от указания адреса, куда хотелось послать рептилоида вместе с его большой честью.

Следующие два месяца все они проходили обучение, тренировки и подготовку к будущим своим обязанностям. Частично что-то сьерры закладывали в их мозг напрямую, а большая часть времени посвящалась симуляции возможных ситуаций и направлений поведения обучаемых в нужном направлении.

Сергей не смог бы ни за что на свете никому рассказать полностью все то, чему его «обучали». Самое неприятное и унизительное заключалось в том, что ради возможного спасения сейчас приходилось вести себя так, как вел бы себя раб со стертой памятью и действительно, запрограммированный обучающими программами. Единственное, что немного утешало — все это были симуляции. Но близился тот момент, когда все должно было случиться по-настоящему.

Возвращаясь в камеру, Сергей иногда встречал кого-нибудь из друзей. Несколько раз видел отца, Павла, Катерину. За два месяца пребывания в одном помещении, пусть и не видя друг друга, они все-таки начали общаться, ведь открытые камеры позволяли разговаривать. С этими начавшимися разговорами, пусть простыми и пока осторожными, к Сергею вернулась надежда. Вопреки ожиданиям, пленники не превратились в идиотов или взрослых с разумом младенца. Пусть фразы строились несложными оборотами, пусть на многое слов просто не хватало. Сьеррх — язык рептилоидов — внедрили в их мозг далеко не в полном объеме, слов двести, от силы, но это были разговоры взрослых людей, вынужденных общаться на чужом, плохо освоенном языке.

Из этих разговоров Сергей узнал, что Павел и Федор попали, видимо, за свои физические данные, в гораздо более опасное место. Если в его случае самое страшное, что могло случиться — «клиент»-маньяк нетрадиционной сексуальной ориентации, то им не повезло намного больше. Их готовили к реальным боям на аренах. На Земле таких людей называли гладиаторами. Судя по тому, что ребята рассказывали, они могли погибнуть в любой день. Их могли убить такие же гладиаторы или инопланетные чудовища, с которыми иногда устраивали бои.

Ни мама, ни Юля с Катей ничего о себе не рассказывали. И именно их молчание говорило слишком о многом. Надо было срочно выбираться отсюда, пока не случилось что-то ужасное. Легко сказать. А как? В любом случае, пока они находились здесь, в «учебном» комплексе, пока не выходили в город, нечего было и думать о побеге. Так что приходилось ждать конца обучения и того, что пугало и внушало отвращение — появления «хозяина». Только с ним Сергей мог рассчитывать на то, чтобы хотя бы оценить обстановку и начать продумывать побег.

И вот этот день настал. Вместо очередного «урока», Сергей снова встретил в «классе» сьерра. Того, кто был тут в первый день, или другого, он не понял. Да это было и неважно.

— Сегодня ты отправишься в наш город. За услуги личного раба заплатил землянин, который с сегодняшнего дня будет твоим хозяином. Он оплатил три недели твоего времени. Ты должен служить ему и выполнять его желания, если не хочешь быть наказан.

Да. Он знал, что наказание обычно следует сразу за проступком. Однажды мимо его камеры один охранник вел Юлю, а навстречу им возвращался Федор с другим рэтвеллом за спиной. Вольно же было Юлиному охраннику отреагировать на легкий поворот головы девушки в сторону Федора, толкнув ее так, что она чуть не упала. Охранника этого Сергей потом не видел несколько дней. Лобанова тоже.

Все это время он очень боялся за него. Но вместе с тревогой он ощущал радость — а ведь все осталось как раньше! Да, они не помнят ничего из прошлого, но чувства-то остались! В те редкие минуты, когда они снова оказывались все вместе, или просто встречались во время выходов из камер, Сергей обращал внимание на взгляды, обращенные отцом на такую непривычно печальную маму, однажды заметил, как вздрогнула Катя, когда они с Михаилом случайно прикоснулись друг к другу. Да. Может быть, если их вытащить отсюда, память постепенно вернется? Или на Земле могли найти способ бороться с такой амнезией. Надежда была, главное — не сойти с ума.

Спустя двое или трое суток, вернулся охранник, а за ним привели и Федора. Рэтвелл выглядел так же, как всегда, а вот за Лобанова пришлось поволноваться — вид у него был такой, как будто все эти несколько дней он не спал и не ел. Хотя никаких следов рукоприкладства Сергей не заметил, но впечатление было такое, будто каждое движение причиняет ему боль. Однако улыбаться Федор так и не перестал. Сергей не мог его видеть, когда спросил о том, что с ним происходило, но улыбку было слышно в голосе Лобанова, когда тот короткими фразами обрисовал глупость ящериц. Они всерьез думали, что болевой шок от охранного браслета может остановить разъяренного будущего гладиатора. Так Сергей узнал о третьей функции украшения на своей левой руке. Неожиданностью она для него не оказалась. Прочитанные в детстве фантастические книги предсказывали появление таких приборов. Триста лет назад их так и не появилось, во всяком случае, на Земле. А теперь у него на руке блестит такой личный сторож.

Больше Федор ничего не рассказал, то ли не захотел, то ли не хватило слов.

Такие эпизоды откладывались в голове яркими картинками, а все остальное время он жил, как в тумане. Так было проще — все как будто во сне, ни на кого не обращать внимания, не зацикливаться на неприятных моментах, игнорировать рэтвеллов, не бояться сьерр… Иногда Сергею становилось страшно, а вдруг он теперь всегда будет так воспринимать окружающее? Но очередная встреча с кем-то из своих, тихий разговор — и его снова встряхивало.

Встряхнуло и сейчас. Снова контакт со сьерром — на этот раз понадобилось вложить ему язык, на котором клиент предпочел общаться со своим новым слугой. Снова блок, снова головная боль и то странное ощущение, когда даже мысли начали идти вперемешку, то на одном языке, то на другом. Усилием воли переключился на русский, так и не поняв, на каком еще языке он теперь может говорить.

Глава 3

И вот — город. Клиенты не спускаются к камерам, это слуг доставляют к ним на дом, в гостиницу. По дороге Сергей пытался сориентироваться на местности, вспоминая тот единственный раз, когда их вели по этим строгим улицам с поверхности до места, которое с тех пор стало тюрьмой. Получалось, что подъем на поверхность находился дальше, за гостиницей. Точнее он ничего понять не успел. В лифте, несущем их с охранником на восьмой этаж, юноша полностью сосредоточился на том, чтобы успокоиться и хотя бы внешне казаться равнодушно-безразличным к происходящему.

Рэтвелл буквально втолкнул его в номер, и двери захлопнулись. Навстречу из кресла поднялся человек. Первый свободный землянин, которого Сергей встретил на Сьенне. Плотный, невысокий, загорелая кожа, черные волнистые волосы с залысинами на висках, внимательно-цепкие темные глаза. Полные, четко очерченные губы. Улыбка.

— Ну, здравствуй, парень. Надеюсь, тебе объяснили, что я теперь твой хозяин, и ты должен меня слушаться?

Голос удивительно приятный, низкий и бархатный, без тени высокомерия или презрения. Как с приятелем здоровается. Сергей напрягся, выговаривая первые в своей жизни слова на новом языке, и, уже произнеся их, осознал, что говорит на итальянском. «Si, signore»[2] ни с чем не перепутаешь.

— О, они тебя, и правда, научили итальянскому! — восхитился землянин, жестом приглашая Сергея проходить в комнату.

Юноша сделал несколько шагов, чувствуя на себе пристальный взгляд.

Как ни странно, клиент, заплативший за него не самую маленькую, судя по всему, сумму, оказался вполне нормальным человеком.

— Парень, ты мне нравишься, — заявил он Сергею спустя четверть часа после знакомства. — Но это не значит, что я взял тебя для твоего приятного времяпрепровождения. Скорее, для своего.

Означать это предисловие могло все, что угодно, звучало оно довольно сомнительно. Нельзя показать, что его насторожило подобное начало — двусмысленность мог понять человек с опытом и представлением о нормальных (вернее, о возможных ненормальных) человеческих отношениях, а не раб с девственно чистой памятью, обученный только выполнять определенные требования хозяина. Видимо, что-то все-таки проскользнуло в глазах, или клиент заметил рефлекторно стиснутые зубы Сергея.

— Да ты не дергайся, — неожиданно с тенью сочувствия продолжил он. — Мне просто надо, чтобы со мной кто-то был из ваших, а то надоели — то девочек навязывают, то мальчиков. Убил бы, честное слово. А мне надо просто спокойно отдохнуть, развлечься, — клиент успокаивающе поднял руку. — На бои хочу сходить. Потом, мне в прошлый раз показывали бега тут. Монстрики какие-то, типа собак. Один я хочу побыть, — он прошел к маленькому бару в стене, достал и открыл какой-то зашипевший напиток в прозрачном цилиндрическом сосуде, вроде запаянного со всех сторон стакана с небольшим отверстием в крышке. — А ты, хоть и молчишь все время, а нормальный. А то я вашего брата как-то опасаюсь. Глаза у всех вас какие-то… пустые. Один ты мне понравился. На человека похож. А ведешь себя соответственно положению. И молчишь.

Когда Сергей уже немного освоился в комнатах хозяина, успокоился и перестал напрягаться при каждом звуке с его стороны, тот решил, что пришло время познакомиться.

— Меня зовут Дик. Так меня зовут тут все, тебе исключения делать не буду. Правда, не думаю, что тебе когда-нибудь захочется со мной заговорить, а еще меньше я думаю, что позволю тебе вообще болтать, но вроде как у людей полагается представляться друг другу. Так что я — Дик, господин Дик, так будет правильнее. А ты…. — Дик задумался, оглядывая своего нового слугу. — Имени твоего я не знаю, ты, думаю, тоже, так что будешь ты Керш. Я слышал, вас так называют ящерицы. Они, правда, называют так всех вас, но ты у меня один, так что будет это твое имя. — Дик поднял очередную порцию шипящего напитка. — Ну, за знакомство.

Все оказалось на самом деле довольно сносно. Если не считать необходимости сопровождать хозяина в места, где нормальный человек не смог бы находиться и десяти минут, если исключить скользкие взгляды встречных землян — о, они оценивали его присутствие рядом с Диком вполне однозначно, — и если бы не легкие, но постоянные, атаки на его сознание со стороны сьерр, все было бы просто отлично.

Необходимость постоянно контролировать себя выматывала настолько, что почти не оставалось сил думать о чем-то еще. Все равно сейчас он не мог ничем помочь остальным. Однако кое-что можно было сделать. Относительная свобода перемещений — после пластиковой тюрьмы более чем достаточная — позволяла немного осмотреться и вычислить, возможно ли отсюда, в принципе, бежать.

Появление Дика и доступ хотя бы к мимолетному взгляду в новости и некое подобие прежних газет дали возможность оценить, что же произошло на самом деле. По всему получалось, что на Земле действительно прошло почти триста лет с момента старта «Эвридики». Дик и другие земляне, находящиеся на Сьенне, вполне спокойно относились к тому, что их соотечественники находятся, фактически, в рабстве — это говорило о том, что есть два варианта. То ли это в порядке вещей и на Земле, во что не хотелось верить. То ли те, кто допускался сьеррами под поверхность планеты, на Земле сами не в порядке вещей. Последний вариант означал, что Дик и его спутники, попросту говоря, преступники. В это верить хотелось больше.

К концу недели, проведенной в обществе землян, Сергей начал понимать, что Дик прилетел на планету не сам по себе. Несколько раз к нему подходил высокий смуглый черноволосый человек, в предках которого, скорее всего, был кто-то из южных широт Земли — то ли индийцы, то ли арабы — в этих национальностях Сергей всегда путался. Едва смуглолицый появлялся на горизонте, как Дик сбрасывал личину «буржуя на отдыхе», как назвал бы его Федор, менялся в лице, и взгляд его становился совсем другим — деловым, холодным, мрачноватым.

По именам они друг друга не называли и общались короткими отрывистыми фразами на английском языке. Сергей узнавал некоторые слова, но это не помогало ему понять смысл разговора. Впрочем, он понимал, что речь шла о делах, и делах серьезных. Еще он понимал, что смуглолицый в этой паре — старший. Об этом свидетельствовали и тон, которым он говорил с собеседником, и выражение лица, и то, как Дик с облегчением вздыхал, когда встреча заканчивалась.

Если у них тут и велся какой-то бизнес, Сергей об этом не знал, просто иногда хозяин оставлял его в гостиничном номере, предварительно включив датчик на браслете юноши, и исчезал в одиночку. Возвращался злой, усталый и вечером такого дня особенно яростно развлекался, как будто стараясь побыстрее развеяться после тяжелого дня.

Перед отлетом на Землю Дик сообщил, что в течение месяца вернется — не все дела сделал.

— Да и на бои я так и не посмотрел, — с сожалением сказал он. — А, говорят, сейчас они интереснее, чем были в прошлом году. Так что в следующий раз пойдем смотреть.

За Сергеем уже прислали охранника, но перед тем, как за ними закрылась дверь, Дик успел крикнуть:

— Я тебя оплатил на полгода вперед, Керш! Ты со мной будешь, учти!

Сергей не понимал, что за чувства его обуревали. С одной стороны, было ужасно противно это слышать — «Я тебя купил» — причем это все не шутки. Но, с другой стороны, Дик — лучшее, что могло с ним тут случиться. Оставалось только надеяться, что за эти полгода он сможет найти выход отсюда.

Несколько недель его, и правда, не трогали. Оплаченный товар возврату и обмену не подлежит, — периодически всплывала в голове дурацкая фраза.

Как ни странно, против его ожиданий, ребята ему обрадовались. Приятно было почувствовать, что они волновались за него. Черт его знает, почему они воспринимали его все же как друга, — но радость выразили все. Мама непривычно робким голосом, в котором вызывающим горечь оттенком звучала прежняя забота, спросила, все ли с ним в порядке. Он успокоил всех, не вдаваясь особо в подробности.

— Что там, за стеной? — негромко спросил отец, когда все замолкли.

— Город, — пожал плечами Сергей. — Много домов. Люди.

— Уйти можно? — так же коротко и отрывисто вступил Павел.

Сергей чуть не задохнулся. Они понимают! Их волнует то же, что и его! Вскоре радость его уступила место тоскливому осознанию реальности. Что с того, что их это волнует.

— Нет, — лаконично ответил он. — Охрана. Нет пути наверх.

— Наверх? — удивился отец, и Сергей понял, что в остальном все неизменно. Они не помнят.

— Пути нет, — повторил он, опускаясь на жесткую кровать.

Из коротких разговоров он понял, что был единственным, кто выходил за пределы тюрьмы. Все остальные так пока и находились на этапе обучения. Бесконечно это продолжаться не могло.

Первой увели Катерину — надолго, на несколько дней. Из переговоров рэтвеллов Сергей понял, что ее, так же как и его в свое время, выбрал один из землян в качестве сопровождения. Увы, бесполезно было надеяться, что ее хозяин будет похож на Дика. Эти несколько дней он угрюмо молчал, откликаясь на редкие вопросы ребят междометиями. В голове рисовались картины, одна другой страшнее. Точно так же молчал и Михаил, чье волнение за жену в другой ситуации порадовало бы, но сейчас Сергей мог только отметить этот факт где-то в глубине сознания.

Катя вернулась вечером того дня, когда вышел на свой первый настоящий бой на арене Федор. Первым вернулся он, без единого синяка, возбужденный и, как ни странно, вполне довольный. Едва успел отчитаться уже привычными рублеными фразами «Все хорошо, я в норме», как широкоплечий рэтвелл привел Катю. Сергею бросилось в глаза, как непривычно потемнело ее всегда веселое лицо, и что-то еще. Косы. Ее длинные косы, которыми так гордился Михаил, были отрезаны. Новая короткая прическа, наверное, даже шла ей — тот, кто делал ей эту стрижку, явно знал, что делает. Но для Сергея эта перемена была также ножом по сердцу, как и прочно обосновавшаяся тоска в ее глазах.

На расспросы Катя отзывалась неохотно, отвечая так же, как и все — все в порядке, я в норме. Конечно, ничего не было в норме, и Сергей мог только представлять себе, почему так тихо в камере, которую занимал рядом с ним Михаил.

А накануне возвращения Дика случилось то, что раньше могло присниться только в тех самых кошмарных снах. Еще утром охранники пришли за Катей, любезно пояснив, что «ее» хозяин снова хочет с ней встретиться. На этот раз вместе с ней увели и Варвару. К вечеру они вернулись. Впереди шла бледная до синевы Катерина, а за ней на руках двухметровый охранник нес Варю. В этот вечер впервые объединили три девичьи камеры — зачем это было нужно рэтвеллам или сьеррам, они не поняли, но Юля удивительно быстро сориентировалась, приняв на себя все заботы о подруге, еще долгое время остававшейся без сознания. Сергей так и не смог спросить, что случилось. То ли боялся ответа, то ли просто знал его. Зато отец явно не боялся. В перерывах между вопросами, на которые ни Катерина, ни мама не отвечали, Сергей слышал натужное гудение силового поля-ограждения, как будто его пытались разорвать.

А на следующий день вернулся Дик, и Сергей надолго покинул свою камеру.

На обещанных боях Дик выбрал места подороже, чтобы лучше видеть всю арену, с оптимальной точки обзора. Сергей стоял рядом с креслом хозяина — пока тот не велел сесть, нельзя было проявлять инициативу. А тот не торопился, забыв об этом. Он был особенно настроен, закончил какое-то важное дело, собирался отдохнуть «на полную катушку», как он это называл. Арены числились одним из главных пунктов в этом отдыхе.

— Сегодня будет один необычный бой, — возбужденно говорил Дик, совершенно не заботясь, что их слышат соседи по трибуне. — Мы сегодня, Керш, будем наблюдать редкую тут забаву — бой со шкасстом. Мерзкое создание, но зрелище обещает быть интересным. Один мой друг, который сегодняшнего гладиатора видел «в деле», высказал мнение, что шкассту в этот раз может и не повезти. Хотя вряд ли. До сих пор этого никто из людей не мог провернуть, всех выносили. Если было, что выносить, — Дик неприятно усмехнулся и понизил голос. — Кстати, на самом деле неизвестно, может ли этот парень со шкасстом справиться. Просто однажды он отказался убивать разумных, но его почему-то не ликвидировали… видимо, это и есть местная ликвидация, по принципу — все в дело, все на продажу.

«Даже смерть», — мельком подумал Сергей. Он не позволял эмоциям отражаться на лице, не заговаривал с хозяином, всегда вел себя, как от него ожидали. Дика, кажется, это вполне устраивало, он продолжал говорить, будто с собеседником, но на самом деле, говорил он сам с собой.

В данный момент Сергею это было на руку. На соседней трибуне, в огороженной ложе для ВИП-клиентов он увидел смуглолицего знакомого Дика. Тот сидел, равнодушно осматривая арену, а рядом с ним… Катерина. Должно быть, сейчас его лицо вовсе не было бесстрастным, хорошо, что Дик болтал и не смотрел на него.

Вот уже почти две недели, как Сергей находился отдельно от остальных и понятия не имел, что с ними, куда их могли отправить. Он боялся думать — а живы ли они вообще? На самом деле, постоянное напряжение, в котором он находился, в какой-то степени заглушило тревогу, да и многие мысли тоже. Появление Катерины было неожиданным и оттого еще более ярким событием. Оно, подобно грозовой вспышке, озарило замкнувшееся само на себя сознание. Долго наблюдать за Катей Сергей не смог. Начался первый бой, и Дик велел ему сесть, не мешать остальным.

Первый бой оказался обычным — двое людей друг против друга. На обоих были красные комбинезоны, облегающие тело. Красные — это вариане. Один из них очень молод, голова начисто лишена волос. Сергей уже выучил цветовые гаммы, принятые на аренах. Красные — вариане, черные — земляне, в зеленом однажды он видел оттари. Поединки часто бывали смешанными, и, чтобы не перепутать их издалека, гладиаторов затягивали в разноцветные одежды.

Странный случай, кстати, с тем парнем, о котором говорил Дик. Сергей уже понял, что пленники сьерр никак не могли сопротивляться воле хозяев. Нет, их не держали под постоянным контролем. После того, как ящерицы уничтожали память, ничто не мешало «записать» в девственно чистое сознание полное подчинение сьеррам и их клиентам. Так что проявление такой непокорности, отказ от выполнения воли хозяев — это почти невозможное явление. А ведь Дик даже не сказал, какой расы этот гладиатор. Может, у кого-то сопротивляемость воздействию сьерр выше, чем у остальных? Жаль, что он, скорее всего, сегодня погибнет. Хотя все равно связаться ни с кем Сергей не смог бы. Пока нет никакой возможности. Надо изучать обстановку, выбирая способ и время для побега. Главное — покинуть планету и добраться до ближайшей земной колонии, а потом он вытащит и остальных. Думать о том, что в радиусе нескольких парсеков может не быть ничего подобного, не хотелось. Лететь по направлению к Земле и посылать «SOS» во все стороны — тоже вариант. В любом случае, другие способы представлялись еще более нереальными.

Размышления его прервал вопль Дика.

— Отлично! Прекрасно! Какой удар, нет, ты видел, Керш? — обратился он к Сергею, призывая того разделить восторг. — Эх, если бы мне такого гладиатора, в мой клуб, я бы раскрутился!

Сергея передернуло. С арены вынесли тело молодого варианина. На этот раз молодость победили выдержка и опыт. Черт возьми, какой опыт? Все здесь младенцы. Дольше пяти лет рабы на Сьенне не живут. Но это тоже говорил Дик — а можно ли ему верить?

— А следующий бой заказывал мой друг, — неожиданно гордо сообщил тот. — Он любит бои на мечах. Знаешь, такое древнее земное холодное оружие. Аналоги есть на любой планете, но этот бой — для нас, землян.

На арене двое в черном, вооруженные, действительно, короткими мечами, стояли друг против друга, опустив оружие. Короткий пронзительный сигнал — и расслабленные фигуры вскинулись в боевой стойке. Неожиданно Сергей понял, что сам неотрывно следит за их перемещениями по мягкому пластику, как за выступлением профессиональных танцоров. И даже первые удары воспринимались как элементы танца.

Вторая серия ударов была слишком коротка. Один из гладиаторов пошатнулся и плавно осел на пол. С застывшего в воздухе меча победителя на пластик капала алая кровь, которая моментально впитывалась мягким покрытием, а на черной ткани комбинезона не было заметно следа смертельной раны.

С ВИП-трибуны послышались недовольные выкрики.

— Он не любит быстрых развязок, — огорченно пояснил Дик. — А так было красиво, а, Керш?

Сергей был очень доволен тем, что от него не ждут ответа. А вот хозяин явно с ним не согласился.

— И чего ты молчишь все время? Я ж вижу, тебе есть, что сказать. А! — Дик махнул рукой, разочарованно повернувшись обратно.

Пока служащие арены с помощью блестящих роботов-носилок вывозили тело, он, не глядя на Сергея, вдруг заговорил тихо и серьезно.

— Я вижу, что ты, и правда, не такой, как все. Ты стараешься быть, как они, но глаза выдают тебя. Не знаю, как у тебя это получилось, но ящерицы не сломали твой разум, не вычистили сознание.

Сергей молчал. Он понимал, что если он купится и заговорит, возможны два варианта — либо Дик сдаст его сьеррам, либо, что более вероятно, не сделает этого. Поможет выбраться? Вряд ли. У него тут бизнес. Портить отношения с рептилоидами он не будет. А зачем тогда рисковать, лишаясь единственного козыря — нераскрытого сопротивления? Нет. Пусть говорит, что хочет.

— Я, наверное, кажусь тебе врагом, как и все здесь. Ты прав, безусловно, что не веришь мне. Я и сам никому не верю. И ты не верь. Мне только хотелось сказать: ты помни, что я, хоть и повязан здесь, как муха в паутине, но я — землянин, как и ты. И если бы я смог, то постарался бы помочь тебе. Остальным твоим друзьям помощь вряд ли нужна, они уже потерянные для нормальной жизни люди. Но у тебя есть шанс. И когда я смогу что-то сделать — не отказывайся. Все, вот оно! — без перехода повысил Дик голос. — Смотри, Керш, это шкасст!

На арену роботы вывезли контейнер из матового материала, около двух метров длиной и метра в ширину, высотой по колено человеку. Крокодил, что ли, инопланетный — мелькнуло в голове у Сергея.

Роботы торопливо, как будто опасаясь привезенного ими чудища, укатились за ограждения, и арену окружил выступивший из-под земли прозрачный барьер, взметнувшийся почти до самого потолка. Стенки барьера обладали, видимо, какими-то особенными оптическими свойствами — они увеличили, приблизили происходящее на арене.

— Восхитительный материал, — будто читая его мысли, пояснил Дик. — Ударопрочный, непроницаемый для любого вида излучений, от электромагнитного до радиации, и к тому же работает на приближение изображения. О, а вот и тот парень!

Сергей уже и сам видел, как из-под земли выдвинулась прозрачная капсула-лифт с черной фигурой внутри. Землянин. Одновременно с раскрытием контейнера шкасста так же лопнули по невидимым швам и ушли вниз стенки капсулы. Внимание Сергея от гладиатора отвлекло чудовище-инсектоид, поднимавшееся с пола — тощее, блестящее, закованное в подобие золотого хитинового панциря, тело, узкая голова с огромными фасеточными глазами по бокам, шесть передних конечностей, растущих из груди, и четыре ноги, изогнутые суставами вверх, как у паука. Расправив в воздухе шесть суставчатых «рук», каждая из которых оканчивалась золотистым лезвием, как будто изогнутой саблей, шкасст издал пронзительный крик, переходящий в ультразвук. Звук, видимо, барьер пропускал, захотелось зажать уши. «Руки» сложились на груди, как в умоляющем жесте. Однако, скорее всего, это была позиция «глухая защита».

Человек напротив инсектоида казался вдвое меньше противника. Он стоял вполоборота, спиной к гостевой трибуне, и Сергей не мог различить его лица, но смог оценить остальное. Широкие плечи, рельефные мускулы, свободная стойка — если парень и боялся огромного противника, то это никак не проявлялось внешне. В отличие от предыдущих гладиаторов, этот был вооружен несколькими видами оружия. Кобура на поясе, за спиной свернутая сеть, нечто вроде лассо, скрученное бухтой, пристегнутое к плечу, и странные блестящие приспособления, крепящиеся чуть выше локтей.

— Ритчер, — тихо сказал Дик. — У него на поясе — ритчер. Стреляет парализующими капсулами. Надеюсь, парализатор в нем годится для этой твари. Правда, там всего три заряда, не разгуляешься. На такую тушу не хватит. Только сможет слегка замедлить…

Сергей не согласился — определение «туша» как нельзя меньше подходило к тощему, будто высушенному инсектоиду. Богомол, вспомнил он. Чудовище напоминало богомола, какого он видел на картинках в старых учебниках зоологии, только гигантских размеров.

— А на руках у него слайсеры, — все так же тихо продолжал Дик. — Страшное оружие в обычной драке, но не я уверен, что здесь это ему пригодится…

Сергей чуть неосторожно не спросил, что это за слайсеры, но тут человек на арене поднял голову, оглядывая трибуны, и юноша так и не смог издать ни звука, кроме шумного прерывистого полувздоха-полустона. Этого было достаточно. Дику он уже выдал себя с головой, но ему было сейчас все равно. На арене, рядом с откидывающимся назад для первой атаки инсектоидом, стоял Павел.

— Спокойнее, парень, — толкнул Сергея Дик. — Меня ты можешь не опасаться, но мы тут не одни.

После этого боя Дик почему-то отказался от посещения тех самых «бегов монстриков» и просто вернулся в гостиницу. Указав Сергею на одно из кресел, он прошел к бару и достал два бокала.

— Знаешь, за это стоит выпить, — неожиданно серьезно сказал Дик, разливая искрящийся в искусственном свете, нежно-розовый напиток.

Сергей, еще не пришедший в себя, чуть не ляпнул привычное «спиртное не пью», но вовремя спохватился. И потом — почему-то не хотелось возражать. Может, сейчас это было бы самое оно.

— Это не алкоголь, чудик, — усмехнулся Дик. На секунду стало страшно — он что, тоже телепат? — Это «Валлирно». Тебе название вряд ли о чем-то говорит, но это лучшее тонизирующее и успокоительное одновременно. Производится только на Сьенне! — Дик сделал многозначительную паузу и буквально силой заставил Сергея принять напиток.

Помолчав, землянин, по-прежнему, стоя, поднял свой бокал.

— За этого парня, — неожиданно тихо сказал он. — Чтоб ему и дальше так же везло в этой жизни…

Совершенно ошалевший от переживаний и неожиданных открытий в хозяине Сергей, вместе с Диком, молча выпил терпкий, приятно пахнущий напиток. Подействовало почти сразу. Вслед за спокойствием вернулась настороженность. Мысленно юноша поблагодарил хозяина за то, что тот не стал втягивать его в разговор сразу после боя — он мог бы и сорваться. А совершенно незачем. Пока незачем. Мало ли, какие причины были у Дика так вести себя. Однако с возвращением прежнего напряженного состояния не угасла и радость за Павла — все-таки, тот остался жив.

Впервые за почти полгода пребывания на Сьенне Сергею начало казаться, что все не так мрачно. Они выживут. А он сможет выбраться. Возможно, не без помощи Дика. Вопрос — как получить эту помощь так, чтобы никто не пострадал?

Увы, последующую пару месяцев он решал эту проблему в одиночестве. На следующий же день Дик улетел со Сьенны, сорванный с места срочным вызовом своего смуглого приятеля. Вернувшийся в камеру Сергей подсчитал, что оплата его времени у Дика должна будет истечь раньше, чем землянин планировал свой следующий приезд на эту планету. Странно, но вместе с отчаянием — срывается такое знакомство, которое могло бы помочь в побеге, да и неизвестно, кто будет следующим, — пришла самая обыкновенная грусть от расставания с человеком, которого Сергей однажды сам себе назвал не «хозяином», а «другом». Он даже испугался своей сентиментальности: какой, к дьяволу, друг, — но ощущение простой человеческой потери его не покинуло.

Эти два месяца его по-прежнему не выпускали в город, не приставляли ни к кому из «новых хозяев». Чтобы он не слишком долго предавался размышлениям в камере, его начали выводить на «уроки» для новичков. Участвовать в симуляциях «с той стороны» было не менее противно, чем «с этой», но выбирать не приходилось.

Катерина в камеры почти не возвращалась. Из рассказов Юли Сергей понял, что арабский друг Дика не только оплатил ее на долгое время вперед, но и поселил в доме, который принадлежал ему в подземном мегаполисе Сьенны. Из чего Сергей сделал вывод, что хозяин Кати не просто очень богат, а сказочно богат. Благодаря болтливому (все чаще в последнее время ему хотелось сказать «общительному») Дику он немного начал ориентироваться в ценах и ценностях этого мира. Чтобы купить здесь, на этой планете, дом, недостаточно быть наркодилером. Чем и в каких масштабах занимался друг Дика, представить Сергей не мог. Честно говоря, и не хотел.

Варвара по-прежнему находилась с Юлей в одном помещении. Неизвестно откуда это стало ясным, но все понимали, что если не сможешь выполнять то, что нужно от тебя ящерицам, то долго тут не выживешь — кому нужен балласт. Поэтому, хотя Варя как замолчала после того жуткого возвращения, так больше и не говорила ни с кем, если не считать тихих перешептываний с Юлей, — но и она не сопротивлялась, когда за ней приходили рэтвеллы.

Отец первое время сильно переживал за нее, но потом его самого увели, и приходил обратно он крайне редко. Михаил, который возвращался в камеру каждый вечер, односложно пояснял, что с ним все в порядке, что он видит Виктора ежедневно, что тот занят работой с механизмами, как и он сам. В чем именно заключалась работа, объяснить уже не получалось. Но это было не так уж важно — главное, что отец жив.

Павел и Федор сейчас находились в месте, где содержали всех гладиаторов. Это тоже сказал Михаил, из чего Сергей сделал вывод, что он имел дело с аренами — то ли обслуживал роботов, то ли работал с механизмами и электроникой самих арен. Странно, что такую работу доверяли рабам, но, если вдуматься, опасности они для сьерр не представляли. Судя по всему, случай Сергея был уникален, и только поэтому его еще не раскусили. Прецедента не было. А с гладиаторами — понятно. Сезон еще не окончен, как говорил Дик.

* * *

Спустя два месяца Сергея снова вывели из камеры. Когда он понял, что они идут к выходу в город, стало не по себе. Контракт с Диком окончился пару недель назад, по его подсчетам. Сейчас неотвратимо приближалась встреча с новым хозяином. Несколько месяцев, проведенных с Диком, и наблюдения, которые тот позволил ему сделать, ясно дали понять, что на этой планете может ожидать его с другим землянином. И это будут уже не симуляции. Сергей сам от себя не ожидал такого панического волнения. Не убивать же его тут будут, в конце концов… Откуда-то из глубины души пробивалось слабенькое, но все более крепнущее желание: уж лучше бы убили. Про себя юноша решил, что не впадет в любом случае в истерику, забьет эти недостойные мужчины мысли поглубже и сможет выдержать роль до конца. Но чем ближе они с охранником подъезжали к гостинице, тем больше душили его тревога и обыкновенный страх. Сквозь них он смог удивиться, как тесен мир. Неужели во всем этом городе находилась только одна гостиница для землян?

В лифте Сергея начало трясти. Очень хотелось или ударить охранника и постараться убежать как можно дальше или дать пощечину самому себе, чтобы унять нервную дрожь. Ни то, ни другое не казалось доступным, так что оставалось только стиснуть зубы и попытаться вспомнить, чему его учил Михаил. Увы, применять йогу было некогда — лифт остановился.

Рэтвелл втолкнул его в комнату, дверь закрылась. Внутри никого не оказалось. Сергей на секунду зажмурился, борясь с вновь накатившей дрожью. Прошелестела дверь в ванную комнату. Не успев открыть глаза, он услышал знакомый голос.

— О, ты уже здесь!

На какое-то мгновение Сергей думал, что сейчас потеряет сознание, но справился с собой, открыл глаза и выпрямился. Сказать, что он был рад видеть этого чертова итальянца, значило ничего не сказать. С этим чувством юноша справился значительно легче, чем со страхом, и маска равнодушия на его лице не дрогнула.

— А я чуть тебя не упустил, — на ходу натягивая рубашку, продолжал Дик, словно продолжая прерванный разговор. — В последний момент вспомнил. Хорошо еще, у нас предусмотрены банковские операции между Землей и Сьенной. Путем несложных махинаций — вуаля! — ты мой еще на месяц. Правда, он уже заканчивается. Но это я уже тут решу.

Странно, но Сергея уже не коробило это собственническое «ты мой». Подмывало спросить, а зачем же он так нужен самому Дику, но, конечно, ничего он не спросил.

— Сегодня у нас насыщенный день. Я давно не встречался со своим другом, а у него ко мне какое-то дело, — землянин продолжал собираться на выход, проверяя содержимое карманов блестящего, слегка шуршащего длинного плаща. — Все, вперед, труба зовет!

Сергей был готов голову отдать на отсечение, что Дик рад ему ничуть не меньше.

* * *

В небольшом, но безумно дорогом ресторане с земной кухней, Дик оставил своего спутника у стены, направившись к столику в глубине помещения, за которым разглядел знакомый орлиный профиль.

— Мне стало известно о возвращении очередной экспедиции. Они везут информацию об астерите, — не тратя времени на предисловия, сообщил Харах.

— Как ты узнал? — удивился Дик.

То, что планету, тщательно оберегаемую Мусеной все-таки обнаружили — неудивительно. Рано или поздно это должно было случиться. Но откуда он узнал о результатах еще не вернувшейся экспедиции?

— Есть у меня один информатор в Арджтауне, — нетерпеливо дернул плечом Харах. — Это не столь важно. Важно — что делать. Звездолет уже пересек границу пространства Земли, и его охраняют, я не смогу напасть в космосе.

Дик оглянулся на застывшего у стены Керша. Парень стоял все с тем же бессмысленно-равнодушным выражением лица, которое так стало его раздражать в эту встречу. Кажется, английский Керш не понимал, в любом случае.

— Скажи, отчего ты так боишься того, что Земля узнает о свойствах астерита? — снова вернулся Дик к разговору. — Тебе не кажется, что нам было бы выгоднее переложить на наших доблестных ученых всю грязную работу, а потом просто воспользоваться ее плодами?

— Тупица, — поморщился собеседник. — Об исследованиях Земли непременно узнают ящерицы и примут меры. У нас не будет шансов воспользоваться преимуществом.

— Можно подумать, о твоих исследованиях они не знают.

— Не знают. Иначе меня не пускали бы сюда. Иначе меня сканировали бы не так поверхностно.

— Ты так уверен, что смог обмануть сьерр? — скептически спросил Дик.

Нет, его партнер во всем был нормальным человеком, но когда дело касалось инопланетян, его словно переклинивало.

— Конечно! Я давно понял, что им просто неинтересно, о чем мы думаем. Они ставят свой запрет на распространение тайны, и больше их ничто не беспокоит.

Зато самого Хараха беспокоило очень многое. Дик не любил вмешательство в собственное сознание, но уже давно убедил себя, что это всего лишь необходимая плата за успешный бизнес и надежных партнеров. Ну и что, что они — ящерицы-телепаты. Они не преступали ими же самими установленные законы, не затрагивая те стороны сознания землян, которые не касались совместного бизнеса. И товар, предлагаемый ими, всегда был качественным, о чем бы ни шла речь.

Единственным, что смущало Дика на Сьенне, были рабы-земляне. Об остальных он даже не задумывался, но вот земляне — это то, к чему он так и не смог привыкнуть. А Хараху, наоборот, было все равно. Ему одинаково безразличны и шкасст, и вариане, и та коротко стриженая девочка с браслетом рабыни, с огромными ничего не выражающими глазами, которую Дик в последнее время все чаще встречал в окружении Мусены. Но то, что за контакт со сьеррами нужно было платить собственной независимостью и свободой в определенном смысле слова, пуская в свой мозг этих рептилий, Харах не мог принять. Внешне он оставался совершенно спокоен, и только немногие приближенные к нему люди знали, что на самом деле скрывалось под этим спокойствием.

Когда тридцать лет назад Восемнадцатая Межзвездная с далекой планеты, расположенной в соседнем рукаве Галактики, привезла образцы непонятных кристаллов, никто не знал, что это за вещество и какими свойствами оно обладает.

Дик помнил это время. Харах тогда еще не набрал той силы, которой обладал сейчас, но был гораздо более терпим и благоразумен, как казалось. Поэтому, когда он получил от сьерр требование уничтожить все следы Восемнадцатой экспедиции, он беспрекословно согласился и организовал одну из своих самых громких и удачных диверсий — первая, которую расследовали Интерпол и Совет Безопасности ООН, оставшаяся нераскрытой. С диверсии в Арджтауне началось восхождение Хараха Мусены.

Спустя несколько лет Дик узнал, что не все результаты полета экспедиции были уничтожены. На Эмени, колонии, которая, фактически, принадлежала Хараху, тот организовал полноценное исследование нескольких образцов кристалла, получившего название «астерит». Образцы ему доставили непосредственно после аварии на Земле. К сожалению, Мусена и его ученые не знали, что именно надо искать — однако его заинтересовало вещество, о котором сьерры не хотели позволить узнать землянам.

Кропотливые исследования продолжались почти три десятка лет, но только пять лет назад удалось понять, чем же это вещество так насторожило ящериц. При облучении кристаллов модулированным излучением происходила генерация поля, которое впервые зарегистрировали приборы, применяемые в медицине для сканирования головного мозга. Проще говоря, было сделано предположение, что при определенном воздействии астерит может генерировать поле, способное влиять на способности телепатов или являющееся непроницаемым для их влияния на человеческий мозг.

На этом исследования застопорились, потому что не имелось возможности проверить правильность предположений — дальнейшее изучение кристаллов имело смысл только в обществе телепата. Хотя бы одного. А так как телепаты были известны всего у двух рас — сьерр и соэллиан, оба варианта отпадали. Ни тех, ни других Харах не посвятил бы в тайну Эмени. Проверка «щита» в полевых условиях также была невозможна — малейший промах, неизбежный при стольких неизвестных, среди сьерр привел бы к крайне нежелательному разоблачению хитрости Хараха. А соэллиане, те, кто владел телепатией, никогда не применяли ее просто так, связанные своим кодексом.

Так что вплоть до сегодняшнего дня лаборатория Мусены была занята исследованием технических характеристик поля, их зависимости от интенсивности первичного излучения, от ориентации кристаллов, от температуры и влажности окружающей среды и прочих тонкостей.

И сам Харах, и его ученые, и Дик понимали, что скоро вся работа окончательно зайдет в тупик. Но Мусене сама мысль о передаче разработок в тот же Институт Мозга на Земле оказалась неприемлемой. Он вовсе не хотел делиться с человечеством таким близким открытием, которое могло сделать его самого еще более могущественным. Создание телепатического щита обещало вознести Хараха даже над Сьенной.

И вот сейчас, похоже, астерит все же окажется на Земле. Очевидно, что для землян открытие, сделанное на Эмени — лишь вопрос времени. Если же учесть, что в распоряжении земных ученых находится весь спектр способностей и возможностей соэллиан, то приоритет Хараха грозил развеяться как дым. Этого он не мог допустить.

— Надо думать… Мой информатор не имеет доступа к файлам вновь прибывших экспедиций, он всего лишь оператор связи, — Харах иногда в присутствии Дика позволял себе мыслить вслух. — Ставлю половину Эмени, что в этот раз меня пригласили сюда именно ради того, чтобы снова известить о необходимости зачищать Арджтаун. Но я больше не буду делать так, как тогда. В тот раз моего человека не смогли вычислить только потому, что он сразу покинул город. А сейчас я не могу позволить своему последнему информатору бросить свое место… До передачи черного ящика и образцов у нас есть почти три месяца. Я думаю, и ты, Дик, думай. Мне нужна твоя помощь. Думай, как можно внедрить за это время в Арджтаун нашего человека. Или как использовать оператора связи. Что нереально.

Харах резко поднялся, хлопнул Дика по плечу, пробормотал что-то вроде «Увидимся на боях!» и стремительно вышел.

Дик обернулся к Кершу, чтобы позвать его на выход, и от неожиданности чуть не вздрогнул. Юноша смотрел вслед Хараху, и в глазах его плескалась такая яростная ненависть, что Дик поежился. А ты действительно, не так прост, как кажешься, парень, — подумал он, но вслух сказал только:

— Нам пора, Керш. Я сегодня хотел зайти еще в пару мест.

Он развернулся и вышел, чувствуя за спиной почти неслышные на мягком полу шаги своего спутника. Нестерпимо захотелось обернуться, чтобы увидеть — а какими глазами тот смотрит в его спину? Но Дик не обернулся. Пока что он был нужен парню. И не имело значения, что тот о нем думал. Он надеялся, что когда они будут расставаться в последний раз, Керш будет о нем думать не хуже, чем о нем самом думал Дик.

Запутавшись в этих сложных рассуждениях, землянин махнул рукой и отправился в номер — отдыхать после разговора. В последнее время общение с Харахом действовало на него все тяжелее. То ли возраст, то ли пресыщение слегка безумными планами Мусены давали о себе знать. Вот уже больше года, как Дик всерьез подумывал отойти от межпланетных афер и осесть на Земле. Ему вполне хватило бы того, что в его власти находился современный центр политической жизни Земли — Рим.

Дику не повезло и на этот раз. Отдых не удался, работа — тоже. Харах заявил, что больше присутствие партнера ему на Сьенне не требуется, и Дику лучше улететь на Землю, продолжая искать подходы к Арджтауну. Сьерры так и не потребовали новой диверсии, но тут уже подключились интересы самого Мусены, а это было ничуть не менее важно.

Собственно, Дик даже радовался бы отлету — он совсем не возражал против возвращения домой, но его беспокоило одно недоделанное здесь дело.

* * *

— Знаешь, Керш, а мы ведь уже улетаем отсюда завтра вечером, — как-то грустно сказал Дик. — И срок твоей службы у меня тоже заканчивается. Понимаешь?

Сергей понимал. Это значило, что его относительно нормальной жизни приходит конец. И надеждам на побег — тоже. Потому что, если он не смог найти вариант за это время, почти свободно перемещаясь с Диком по подземельям, то, сидя в камере или находясь с другим хозяином, он даже мечтать о побеге уже не сможет.

Оставалось только надеяться, что его лицо по-прежнему ничего не выражает.

— А ведь я даже не смогу тебя вывезти отсюда, — неожиданно произнес Дик. — Ты не представляешь, как мне хочется это сделать.

Вот теперь Сергей был уверен, что его лицо выражает слишком много. Такое заявление от землянина он никак не ожидал услышать.

— Зачем? — все-таки вырвалось у него. Это был первый раз, когда он заговорил с кем-то посторонним, с тех пор, как они с ребятами проснулись в камерах.

Если Дик и удивился, то виду не подал и продолжил разговор так, как будто они беседовали каждый день.

— Затем, что я прекрасно понимаю, что после того, как я улечу, тебя могут отдать кому угодно, а я знаю, какими могут быть наши соотечественники, которые посещают эту планету. Затем, что я не смогу в ближайшие полгода прилететь сюда, и не смогу оплачивать это время, как раньше, просто потому, что у меня возникли серьезные финансовые проблемы. Затем, что ты мне нравишься, и я не хочу, чтобы ты оставался тут.

Его тирада Сергея изумила. Дик говорил так горячо и искренне, что хотелось верить. Да и чувствовалось — он не врет. Внезапно Сергей пожалел, что молчал раньше. Он мог бы о многом поговорить с землянином, многое выяснить. Теперь почему-то сомнений не осталось — тот помог бы и не выдал его сьеррам.

А Дик в это время сосредоточенно размышлял, глядя на Сергея странным оценивающим взглядом.

— Ты с космическим катером справишься? — вдруг спросил он.

Юноша вздрогнул — неужели Дик знал о его планах? Нет, откуда бы, если уж даже сьерры были не в курсе. Ответить? Зачем он спрашивает? Ладно. Терять уже нечего. Используем этот шанс.

— Да, я пилот.

— Я почему-то так и думал, — кивнул Дик. — Правда, катера тут только местные, до наших кораблей ты не доберешься, они ждут нас на орбите. Там, на катерах, предусмотрено голосовое управление, насколько я знаю, однако земных языков в ассортименте нет. Нам не доверяют управление этими кораблями, водят их пилоты рэтвеллов.

— Я знаю сьеррх. Правда, не в том объеме, который необходим для общения с бортовым компьютером, но других вариантов, как я понимаю, все равно нет.

Сергей исподлобья следил за Диком, который задумчиво расхаживал по комнате. Никогда у него раньше не было такого лица — серьезного и светлого, как будто это не он азартно кричал на трибунах арен, глядя на гладиаторов, как будто не он закатывал дикие оргии в местном борделе, когда Сергею больше всего на свете хотелось убить своего хозяина. Странное существо — человек, мельком подумал юноша. В нем сочетаются настолько, казалось бы, несовместимые качества души…

— Да, ты прав, — остановился, наконец, Дик. — Другого шанса у тебя не будет. Завтра мы улетаем отсюда. Перед отлетом с нами проведут одну стандартную операцию, которая мне поможет скрыть то, что здесь сейчас происходит. Поэтому я могу не бояться, что меня будут проверять на предмет «кто помог тебе бежать». Помнишь, как мы расставались в предыдущие мои отлеты?

Сергей помнил. Дик уходил, а за ним приходили охранники, которые уводили его обратно в камеру.

— В этот раз я уйду на эти процедуры раньше, чем обычно. Пока за тобой придут, я постараюсь уже пройти контроль. А ты как будто останешься ждать их в этой комнате. Так уже происходило, если ты помнишь.

— Какой контроль? — ему уже было все равно, зачем играть в молчанку, если уже начал разговаривать. А раз уж начал, то надо получить максимум ответов на имеющиеся вопросы.

— А, ты не знаешь? Элементарно. Все, кто посещает эту планету, при вылете с нее проходят стандартную операцию по промывке мозгов. Улетев отсюда, мы не сможем никому рассказать, написать, нарисовать ничего — ни того, что мы работаем с ящерицами, ни того, что мы тут видим. Мне трудно это объяснить. Когда это нужно для бизнеса, то в памяти всплывают необходимые сведения. А при вмешательстве извне — вопросы, телепатическое сканирование, или изнутри — желание рассказать кому-то, не имеющего отношения к работе — все выветривается из головы, как будто там ничего и не было. Очень удобно и для них, и для нас.

— Они уверены, что вы их не сдадите, а вам спокойнее — меньше знаешь, крепче спишь, — медленно продолжил Сергей.

Блоки. Сьерры ставят блоки-предохранители на сознание всех, кто посещает эти подземелья.

— Точно! — как-то радостно воскликнул Дик. — Ты все понимаешь. Причем, как мы тут недавно поняли, они не лезут в наши мысли, им просто все равно, о чем мы думаем. Так вот, я надеюсь пройти эту промывку раньше, чем их заинтересует, куда ты пропал. Ведь ты — часть того, что я должен не разглашать. Любые вопросы и телепатические проверки заставят меня забыть тебя как можно быстрее и вернее. Так я надеюсь обезопаситься сам. А тебе я сейчас передам одну вещь, без нее не выбраться на поверхность и к катерам. Ты должен ее использовать до завтрашнего вечера. До этого времени я побуду тут, чтобы мне не задавали вопросов — куда я девал сопровождение. У тебя будет ночь и утро, чтобы улететь отсюда, — тут Дик замолк, оборвав себя на середине фразы. — Но я не смог продумать один момент, самый важный. Вот черт! Ты не сможешь пройти мимо ящериц при выходе на поверхность. Там они телепатически сканируют всех выходящих — чтобы не выпустить кого-нибудь необработанного.

— Я пройду, — тихо прервал его Сергей. — Меня они пропустят. До сих пор ведь никто, кроме тебя, не понял, что я остался со своей памятью.

Дик некоторое время молча смотрел на него, потом покачал головой.

— Я и не думал, что окажусь настолько прав. Первый раз встречаю человека, который может противостоять им. Парень, как тебе это удается?

Настала очередь Сергея качать головой.

— Не знаю, я не специалист. Просто могу, и все.

Дик помолчал, словно обдумывая этот глубокий ответ, потом махнул рукой.

— Вернемся к нашим баранам, — продолжил он прерванный монолог. — В этом районе, недалеко от системы, пролегает маршрут земного межзвездного патруля. Район достаточно спокойный, но патрули курсируют везде, где расположены трассы земных кораблей. А тут ходит много и легальных торговцев — ты же знаешь.

Сергей кивнул, решив не вдаваться в подробности объема своих познаний о современном мире.

— Выйдешь в космос, и, если повезет обойти охранную сеть наблюдающих спутников, просто посылай «SOS» — они наверняка услышат и подберут тебя. Только…

— Я не буду вспоминать о тебе, — понял Сергей. — Я вообще не собираюсь демонстрировать никому, что отличаюсь от остальных.

— Не хочешь быть уникальным явлением? — прищурился Дик. — Понимаю. Ладно, ближе к делу. Скоро освещение сменится на минимальное ночное, раньше я тебе не советую выходить из здания, — он отошел к стене, где, повинуясь легкому движению руки, проявились и разъехались в стороны дверцы шкафа. — Я тут привез тебе кое-что. Думаю, хоть немного, но это поможет.

Из шкафа Дик извлек одежду — судя по всему, обычную земную одежду, в какой ходил и он сам, и его коллеги. Размеры у него и Сергея были разные, Дик раза в полтора объемнее и немного ниже, значит, он вез эти вещи специально. Не так уж спонтанно было его решение помочь соотечественнику выбраться на свободу.

— Спасибо, — с чувством сказал Сергей. Для него подобный ход со стороны землянина оказался неожиданным и оттого вдвойне потрясающим. — Только что делать с этим? — он поднял в воздух левую руку, демонстрируя блестящий браслет-охранник. — С ним меня вычислят в два счета.

Землянин некоторое время смотрел на браслет, потом хмыкнул, достал из кармана куртки нечто и, не дав юноше рассмотреть предмет попристальнее, кинул сверкнувшую в воздухе вещицу ему в руки. Сергей, поймав, с изумлением понял, что это электронный ключ от браслета.

— Откуда? — выдохнул он, поднимая глаза на Дика.

— Это ключ, но он же и пульт управления. Нам всем выдают такие штуки, чтобы мы могли вас контролировать. Я им пользуюсь редко и только как радаром, когда приходилось оставлять тебя одного. Я же говорил тебе, что хочу помочь, — с видимым удовольствием отозвался тот. — Слова на ветер не бросаю. А теперь самое главное, — Дик достал из нагрудного кармана несколько пластиковых карточек, выбрал одну, протянул Сергею. — Держи. Это мой пропуск на поверхность и на посадочную площадку. Только с ним ты сможешь выбраться к катерам.

Юноша не двинулся с места. Его обуревали самые разные чувства — благодарность, бурная радость от близости мечты, сомнения — а получится ли, и страх. Страх неожиданный — за этого немолодого человека, который вот так легко мог подставить себя ради чужого мальчишки.

— А ты? — осторожно спросил Сергей, все так же, не шелохнувшись. — Эти пропуска, наверняка, именные и на дороге не валяются. Тебя выпустят отсюда?

Дик быстро подошел к нему, решительно вложил в руку пластиковую карточку.

— А я все свалю на тебя. Думаешь, я настолько благороден, чтобы выгораживать тебя перед этими пресмыкающимися? Я себе враг, но не настолько, — землянин усмехнулся. — Когда ты улетишь, тебе уже будет все равно. А я всегда смогу все вывернуть так, как будто ты у меня этот пропуск просто выкрал. Думаю, так и получится. И все. Хватит разговоров, давай, переодевайся и готовься к выходу, — решительно пресек все возражения Дик. Вернулся к шкафу и швырнул оттуда в Сергея свертком одежды. — Сейчас я тебе буду объяснять, как выбираться на поверхность, и где вход на посадочную площадку.

Спустя пару часов, когда выключили дневное освещение, у них все было готово.

— Достаточно сумасшедший и непродуманный план, — вздохнул Дик, критически оглядывая переодетого Сергея, — но если не сработает он, не сработает ничто. С этими ящерицами нельзя ничего серьезно и долго планировать — вычислят. Чем скоропалительнее и безумнее, тем лучше.

— Согласен, — кивнул Сергей.

Как ни странно, но два часа назад он волновался гораздо больше. Теперь он собрался, сосредоточился и успокоился. Терять ему нечего. Если не сейчас, то никогда. Пластик в нагрудном кармане грел душу, как гарантия того, что смысл во всем этом мероприятии есть.

— Запомнил, как отсюда выйти, минуя главный вход? — в который раз спросил Дик. Он волновался гораздо больше.

— Запомнил, у меня хорошая память, — усмехнулся Сергей.

— Тогда вперед, хватит терять время, — решительно скомандовал Дик. — Иди.

Юноша кивнул, но вместо того, чтобы развернуться и идти к двери, подошел к нему, протянул руку.

— Меня зовут Сергей, — просто сказал он. — Спасибо.

Землянин сжал его ладонь, пристально глядя в глаза.

— Не за что. Рад, что в своей жизни совершил хоть один благородный поступок, — усмехнулся он. — Я — Ричард.

Сергей с неохотой разжал руку и отступил к выходу.

— Спасибо, Ричард. До свидания.

— Ciao, bambino, — отозвался Дик. Двери закрылись за спиной юноши. — Прощай, Сергей.

Землянин постоял, задумчиво глядя ему вслед, потом вздохнул и направился к бару. У него впереди были целые сутки, чтобы как следует отдохнуть и выспаться.

* * *

Сергею удалось без проблем миновать автоматические двери гостиницы и выйти на неширокую дорогу, ведущую к подъему на поверхность. Он долго думал, как лучше — полностью оградить свое сознание от пси-сканирования или постараться думать внешне о всякой ерунде, чтобы не привлекать внимания абсолютным молчанием. Остановился на полной пустоте — сьерры могут заинтересоваться мыслями, а не их отсутствием. Для того чтобы проникнуть на территорию стоянки катеров, необходимо дождаться, когда на ней не останется ни одного существа, во избежание ненужных вопросов и подозрений. Надо было переждать пару часов где-то на поверхности. Возможно, стоило пересидеть это время в гостинице и выйти позже, но подниматься на поверхность лучше не в одиночку — среди пары десятков «клиентов», ожидающих подъемника, меньше опасности быть замеченным.

Слава всем богам, «клиентам» не было друг до друга никакого дела. Те, кто спустился только что сверху, оживленно обсуждали свои дела, а те, кто ждал подъема, казались подавленными, видимо, той самой процедурой блокировки, о которой рассказывал Дик. Погруженные в себя «клиенты» мало обращали внимание на происходившее даже в шаге от себя. Сергей, с его сумрачной сосредоточенностью, ничем от них не отличался.

Удивительно, настораживающе легко, он прошел сканеры на входе в подъемник, — пропуск Дика сработал безотказно.

Впервые все это время он оказался на поверхности Сьенны. Темнеющее небо, так похожее на земное, и в то же время совершенно чужое. Странной пирамидальной формы деревья с обыкновенными зелеными листьями, только очень мелкими. Ровные белые дорожки, прямые как стрелы. Круглые розовые здания — огромные сферы, соединяющиеся друг с другом мостиками и туннелями воздушных переходов, соприкасающиеся боками, образуя трехмерные восьмерки. И люди — земляне и вариане, вперемешку с рептилоидами спешащие по каким-то своим делам. Жизнь на поверхности не знала о смерти в недрах планеты. Сергей был готов поклясться, что ни один из этих улыбающихся людей понятия не имел о том, что глубоко под их ногами находится целое рабовладельческое государство.

Порыв броситься к первому попавшемуся землянину с криками «спасите», пришлось подавить. Во-первых, кругом полно сьерр. Стоит ему только открыть рот, стоит только начать говорить с кем-то — его вычислят. Очень быстро. Во-вторых, нет гарантии, что первый попавшийся землянин не окажется кем-то, вроде друзей Дика. Здесь, на этой планете, искать помощи нельзя. А так хотелось…

Сергей понимал, что, скорее всего, он единственный здесь, кто знает о двойном дне Сьенны. А может, и не только здесь. Знает и может рассказать. Вот только поверят ли ему? К кому обратиться? Стоп.

Пришлось присесть на белую гладкую скамейку, одну из прятавшихся под деревьями. Что-то происходит с его головой. Напряжение последнего года дает о себе знать. Лиэлл, как он мог забыть? Прошло всего триста лет. Она, несомненно, жива, и ее можно будет найти. Только на Земле ли она?

Юноша откинулся на спинку скамейки и прикрыл глаза. Время в его распоряжении имелось, дорожка безлюдна, на него никто не обращает внимания, пси-блок стоит на месте, не пропуская никого в сознание. Пора привести мысли в порядок.

На самом деле, хоть он и говорил, что память его не пострадала, но пребывание под постоянным контролем-давлением рептилоидов сказывалось. Воспоминания о том, что происходило до того, как он оказался в этом комплексе камер, арен и загонов, оставались слегка неясными. Однако он помнил имя. Свое имя. И еще он помнил, что те, кто остался ждать его там, внизу, в пластиковых камерах — его друзья. И двое из них — его родители. И что одного друга он обещал особенно беречь. Обещал, что они вернутся вместе. Обещал Лиэлл. Поэтому он был обязан вырваться с этой чертовой планеты и спасти остальных. Хотя бы поэтому.

Если бы не Лиэлл, у них не оставалось бы ни единого шанса. Он представил себе ее — своего друга и учителя. В детстве ему рассказывали сказки, про добрую фею, которая помогала главным героям добиться свободы и счастья. Сегодня эта сказка должна повториться. Юноша стиснул зубы. Золотоволосая фея нежно улыбнулась и исчезла. А блок, который она научила его ставить для защиты от вторжения телепатов, остался. Только благодаря Ли его разум выдержал натиск тьмы, посланной сознанием одного из сьерр. Той тьмы, которая поглотила память его друзей.

Тем временем светило уже опустилось за горизонт и на небе начали появляться первые звезды. Пора было двигаться.

Дорогу Сергей нашел сразу. Выйдя с аллеи, он увидел вдалеке овальный купол, рядом с которым, по описанию Дика, и находилась посадочная площадка катеров. По пути он не встретил ни одной живой души. С одной стороны, это хорошо, с другой — он светился, как одинокий фонарный столб на площади. Но Дик сказал ему: «Не прячься, иди нагло, посереди дороги — и на тебя никто не обратит внимания».

Как бы то ни было, но до купола он дошел беспрепятственно. Оставалось только пройти закрытые ворота. По описаниям, где-то сбоку должен быть небольшой сканер, считывающий пропуска. Очень не вовремя Сергея переклинило, и он не смог вспомнить — слева или справа. Тыкаться, как слепой котенок, сначала в одну стойку, потом в другую не хотелось. А темнота совсем не добавляла радости в поисках. Ближайший светильник находился довольно далеко, и его слабый свет даже не касался ограды, как будто специально для Сергея. Он уже почти отчаялся, когда с внутренней стороны к воротам приблизился то ли высокий человек, то ли рэтвелл — в темноте было не разобрать. При его появлении вспыхнуло местное освещение, и Сергей успел увидеть левее створок нечто, похожее на искомый аппарат.

Встречный, выйдя из ворот, заметил юношу, сделал странный жест, будто отдавая честь, и тут яркий свет погас. Когда он снова включился от приближения беглеца, запоздалый гуляка уже исчез из поля зрения. Впрочем, Сергей тут же про него забыл. Сканер принял информацию с пропуска, и ворота плавно распахнулись.

* * *

Внутри катера все было сравнительно несложно. Значки на клавишах он легко читал — опять же спасибо Дику, это по его настоянию Сергею заложили знание письменности сьерр. Зачем это понадобилось самому Дику, и сейчас оставалось тайной. Он уже тогда начал думать о его побеге? Не верится.

Юноша глубоко вздохнул, нажал нужную клавишу.

«Приветствую тебя, пилот!» — протрещал неприятно режущий слух голос на языке сьерр. — «Какой язык для общения ты предпочитаешь?» — задал он совершенно неожиданный вопрос.

— Выбор? — коротко спросил Сергей на том же языке чуть хрипловатым от долгого молчания голосом.

Компьютер выдал несколько непонятных названий, и вдруг прозвучало знакомое — «эллан».

— Эллан, — вырвалось у него. Сможет ли он говорить сейчас на эллане? Да, предчувствия соэллиан — великое дело. Кто мог подумать, что, обучая его своему языку, Лиэлл в очередной раз помогает ему выжить?

Резкий трескучий голос в динамике сменился шорохом, а потом неожиданно нежный голос почти пропел на языке, который также был понятен и гораздо более приятен для слуха:

— К старту готов.

Сергей почувствовал, что этот голос и эти певучие слова внушают ему спокойствие, необходимое для выполнения его планов.

— Задание, — произнес он, с удовольствием обнаруживая, что необходимые слова отлично помнит, они будто сами выскакивают из глубин сознания. — Задание: старт с поверхности, выход в открытый космос, курс к звезде… — в голове всплыл межзвездный код Солнца, и он почти без запинки выдал его компьютеру. — Примечание: по возможности, обход спутников и системы слежения.

— Принято, — все тем же мелодичным голосом откликнулся компьютер. — Предупреждение — запас топлива и система жизнеобеспечения не рассчитаны на полет к указанной звезде. Продолжать выполнение задания?

— Продолжать, — не раздумывая, ответил он. В конце концов, главное — подняться с планеты, а там, в космосе, следуя этим курсом, катер непременно выйдет на искомую трассу, патрулируемую землянами.

— Делаю запрос на старт у диспетчера, — не замедлил отозваться компьютер. — Разрешение на старт получено. — Не успел он отреагировать, а компьютер уже пропел: — Стартую.

Только бы Дик смог выкрутиться, — подумал Сергей.

Катер плавно пошел вверх.

* * *

Выйдя за пределы зоны, контролируемой системами слежения Сьенны (о чем его любезно известил компьютер), Сергей перенастроил передатчик на частоту, которая раньше использовалась именно для таких случаев, и задал модуляцию сигнала. Компьютер предупредил, что на данной частоте его не сможет запеленговать ни один корабль Сьенны.

— Спасибо, — пробормотал он, — это и требуется. Задание: посылать данный модулированный сигнал непрерывно по всем направлениям до тех пор, пока не отключатся системы жизнеобеспечения.

— Принято, — отозвался компьютер. Передача пошла.

Спустя почти пятнадцать часов, из дремотно-бессознательного состояния его вывел все тот же певучий голос.

— Слева по борту неопознанный космический корабль. Принят сигнал на частоте… — посыпались цифры, Сергей помотал головой, чувствуя, что не в состоянии понять даже отдельные цифры.

— Давай сигнал, — прервал он компьютер.

Неожиданно из динамика раздался голос. Мужской, сильный, глубокий и заметно взволнованный. Понадобилось некоторое время, чтобы понять, что говорит он на смутно знакомом языке, однако узнаваемы были лишь отдельные слова. Английский! Дожили. Эллан роднее земного английского, слабо улыбнулся Сергей.

Он напрягся, пытаясь понять льющуюся из динамика речь, но сознание напрочь отказывалось подчиняться. Однако пару слов он уловил и вспомнил, их значение. Переключившись на передачу, юноша произнес только два слова.

— Help me! — несколько раз повторил он.

По оживленному голосу отвечающего сделал вывод, что его поняли. Оставалось сделать еще два дела, прежде чем, наконец, потерять сознание. Сергей вызвал компьютер.

— Задание: уничтожить все записи в памяти корабля относительно этого полета. Язык общения… стандартный, — слабо, но решительно скомандовал он, а потом отдал на языке сьерр команду перейти на автопилот для стыковки с приближающимся кораблем.

Глава 4

«Скиф»

Очнулся он уже на земном корабле. Вокруг него суетились двое в зеленой форме — судя по всему, врач и его помощник. Или кто-то, кто заменял тут врача. Между собой они переговаривались тихо и по-английски, так что Сергей не понимал почти ничего. Улавливал отдельные слова — «Oh, it’s awful…», «I don’t understand…», «He is completely prostrated …»[3]

Хотел приподняться на локте и ответить, что ничего ужасного, на самом деле, с ним не происходит — подумаешь, меньше суток без воды и еды, — но язык был как ватный, а перед глазами плясали оранжевые пятнышки. «Don’t worry, guy. Easy, easy»[4], — сильные руки укладывают обратно, легкий укол в предплечье — и все затихает.

Окончательно придти в себя Сергей смог только через несколько часов. В каюте он был один, но, стоило ему пошевелиться, как тут же вошел знакомый по прошлому пробуждению человек в зеленой форме. Он улыбнулся, сверкнув белоснежными зубами («голливудская улыбка», — всплыл в голове заезженный штамп) и направился к приборной панели у изголовья Сергея. Скосив глаза, юноша наблюдал, как быстрые ловкие пальцы бегали по плоской панели, нажимая невидимые клавиши. Наконец человек оторвался от приборов и опустился на сиденье рядом с кроватью, материализовавшееся из пола по почти неуловимому движению руки.

— How do you feel?[5] — голос мужчины звучал дружелюбно, даже где-то весело. Эти звуки были приятны, как музыка. Вот только с английским у Сергея были проблемы.

— I do not understand you. My English is very bad,[6] — старательно выговаривая каждое слово, произнес он. Это была правда — понимал он язык через слово, а уж говорить и вовсе не мог.

— Oh! It’s not a great problem[7], — собеседник, выглядевший слегка удивленным, быстро сказал несколько непонятных слов в переговорное устройство, в виде браслета крепившееся на запястье. — Just wait a minute, my friend[8].

Уже в следующее мгновение створки двери разошлись, пропуская второго человека в зеленой форме. Он протянул врачу, как назвал про себя Сергей первого посетителя, небольшой серебристый ящичек и с такой же белозубой улыбкой дружески кивнул юноше. Тот попробовал улыбнуться в ответ. У него, видимо, получилось, потому что оба человека у кровати просияли еще радостнее, что казалось уже невозможным.

Врач открыл ящичек, надавил какие-то кнопки в нем. И вдруг Сергей почувствовал исходящую от незнакомого прибора опасность. Трудно было объяснить, какую именно, но он ощущал ее почти физически. В голове тревожно застучало, как от сильного прилива крови. Сергей еще не понимал, в чем дело, но ему отчаянно хотелось закрыть лицо руками, как в детстве. Он пересилил себя и вместо этого защитным жестом выставил вперед ладонь, слабо помотав головой.

— No, no! — он отчетливо слышал в собственном голосе страх. Не позволить этой штуке войти с ним в контакт… Вот оно! — осенило его. Этот прибор воздействует на мозг. Отсюда и страх. Нет, только не это. Хватит с него. И сил на блок уже нет — видимо, подействовали введенные в кровь успокаивающие препараты.

Мужчины, кажется, тоже почувствовали его волнение, потому что улыбки пропали, врач торопливо захлопнул крышку прибора и сделал знак помощнику. Тот поспешно вышел, успокаивающе помахав на прощание рукой Сергею.

— Don’t worry[9], — растерянно сказал оставшийся сидеть у кровати врач. — It’s not dangerous. Don’t be afraid, my friend, it’s the safe apparatus[10].

Видя, что Сергей не реагирует, собеседник осторожно открыл крышку прибора и поднес его к юноше, не трогая кнопок внутри. Тот дернулся, чтобы отстраниться, но врач только тихо пробормотал «Easy…» и нажатием незаметной кнопки приподнял изголовье кровати так, чтобы Сергей, полусидя, мог наблюдать за его руками. Дальнейшее объяснение сводилось к разговору а-ля капитан Кук — австралийский абориген. Сергей не мог не улыбнуться при виде серьезного взволнованного мужчины, тычущего пальцем в прибор и изо всех сил пытающегося донести тупому аборигену несколько слов на своем языке.

— It will help you to learn English. It’s… — врач пощелкал в воздухе пальцами свободной руки. — It’s the teacher of the English language. Do you understand me?[11]

Далее он объяснялся уже только жестами, для пущей ясности, хотя Сергей уже понял, что речь идет об устройстве, обучающем языку за сказочно короткий срок. Рассудив, что ему все равно придется как-то общаться со спасшими его людьми, а также — что терять ему уже нечего, он согласился.

Спустя пару часов он понимал все, что ему говорили, и прекрасно мог говорить по-английски сам. Ощущения были уже привычными, но приходилось все-таки слегка напрягаться, переключаясь на новый язык, слегка побаливала голова, да и слабость давала о себе знать. Однако Сергей отклонил все попытки врача (Барт Джонс и в самом деле оказался врачом патрульного корабля) уложить его отдыхать. Надо было спешить — с каждой минутой они удалялись от Сьенны. И так столько времени потеряли.

Едва кивнув на выданную Джонсом информацию о патрульном корабле «Скиф», который подобрал его на борт, Сергей торопливо начал рассказывать о том, как он оказался в открытом космосе. Не вдаваясь в подробности своего бегства, он старался также не проговориться о чем-то из своего прошлого. С самого вступления он озадачил врача своей мнимой амнезией, а потом сразу перешел к сути проблемы — к друзьям, оставшимся на Сьенне, и о том, что с ними происходит на этой планете.

Выслушав сбивчивый рассказ спасенного, Барт не просто удивился — он был шокирован. Картина, нарисованная Сергеем, его потрясла. Несколько раз врач хватался за какие-то приборы, порываясь измерить то ли давление, то ли температуру у рассказчика, потом отбрасывал эти попытки, но было уже понятно, что изложенное юношей, на его взгляд, не походило на обычный бред.

— Тебе надо поговорить с Тэйлором, — наконец, сказал Барт. — Пусть командир сам разбирается. Но если ты говоришь правду, то у нас впереди веселое приключение, — при этих словах Джонс совсем не выглядел веселящимся. — А уж какая сенсация для Содружества!

Сэд Тэйлор, командир «Скифа», оказался шокирован не меньше Джонса, но взял себя в руки намного быстрее.

— Я должен связаться с Землей, после этого решим, что нам делать, — коротко ответил он на немой вопрос врача и стремительно вышел из медицинской каюты.

— Судя по всему, Тэйлор уже готов вернуться и сесть на планету, — после недолгого молчания сообщил Барт. — У нас со Сьенной договор о сотрудничестве и ненападении, и нам не нужно брать ее с боем. Но сможем ли мы вытащить твоих друзей, парень, я не знаю. Если все так, как ты говоришь, то это значит, что на Сьенне есть тайная жизнь, в которую нас не посвятят просто так. И ведь твои друзья там не одни. Судя по твоему рассказу, там много нуждающихся в помощи. Мы не сможем спасти всех.

Джонс говорил так, что стало ясно, что он уже верит Сергею. Это обнадеживало. Значит, все обстоит так, как он и думал — Земля не знает о подземельях Сьенны. Знают только те, кто сам на Земле ведет подпольный образ жизни, люди вроде Дика. Чем он, кстати, занимается? Наркотики? Оружие? Терроризм? В голову приходили мысли одна хуже другой. А сколько еще неизвестных ему видов преступлений появилось за прошедшие триста лет? Одновременно с этими размышлениями, Сергей думал и о том, удалось ли Дику покинуть планету, не возбудив подозрений. Он уже знал, что его бывший хозяин занимается какими-то грязными делами, а беспокоился о нем едва ли не больше, чем о своих друзьях в подземных камерах.

— Я не смогу сказать вам, кто еще находится в подземном городе, — отозвался вслух Сергей. — Я помню только этих семерых.

Это была правда. Он не мог назвать никого из других землян. Сьерры соблюдали осторожность, и пленники могли столкнуться друг с другом только случайно, в городе, сопровождая своих хозяев, или на аренах, как Павел с Федором. А уж имен друг друга люди, лишенные памяти, не знали тем более, и не стремились узнать. Вероятно, им просто не приходило это в голову.

— Внимание всем. Мы возвращаемся к Сьенне, — заговорил голосом командира Тэйлора динамик общей связи над дверью каюты. — Мы высаживаемся на планету, чтобы забрать землян, попавших… в беду на ее поверхности.

От Сергея не укрылась легкая заминка перед словами «в беду».

— Он получил приказ о неразглашении истинной причины вашего пребывания на Сьенне, — понял Джонс. — Сначала на Земле должны разобраться во всем, и только потом делать выводы. В этом есть резон. Думаю, нам с тобой тоже лучше не болтать лишнего.

— Доктор Джонс, — словно услышал его последние слова командир. — Ждите меня с нашим гостем, я сейчас зайду в медотсек.

Тэйлор подтвердил предположения врача, и Сергей не стал возражать. Сначала надо спасти друзей, потом разобраться, что вообще творится в мире, а потом уже штурмовать Сьенну.

* * *

Встреча на борту «Скифа» оказалась странной.

Федор, например, был откровенно рад увидеть Павла, тот явно отвечал ему тем же. Михаил мрачно оглядывал каюту, куда их временно поместили всех вместе, и старался держаться ближе к Кате, как бы загораживая ее от остальных. Катерина же смотрела исключительно в пол, ни на кого не реагируя. Юля держала за руку совершенно бледную Варвару. Мать выглядела совсем девочкой, маленькой напуганной девочкой. За один только ее диковатый взгляд Сергей был готов прямо сейчас броситься вниз и раскрошить эту чертову планету на куски. Похоже, те же чувства испытывал и Виктор, который явно увидел впервые ее после долгой разлуки — очевидно, им не удавалось встретиться в последнее время. Отец не сделал к матери ни шага, но ни на секунду не отрывал от нее взгляда, не замечая больше никого.

Сергея тяжело вздохнул, оторвался от голограммы.

— Тебе лучше пойти со мной, — негромко сказал Джонс, наблюдавший за ним с нескрываемым сочувствием. — Ты быстрее меня сможешь найти с ними общий язык.

Хотел бы я в это верить, — тоскливо подумал Сергей, кивая Барту.

* * *

Ему стоило некоторых трудов объяснить друзьям, что происходит. Быстрее всех включились отец и Михаил, которые первыми согласились на ускоренное обучение английскому языку. В течение суток уговорили и остальных. Последней оказалась Варвара, которая так и не подпустила к себе никого, кроме Юли. Пришлось Барту провести для Юли срочные курсы по освоению несложного процесса обучения. Как бы то ни было, но к вечеру общение, наконец, наладилось. Возникли определенные сложности с именами — своих имен никто, кроме Сергея, не помнил, да и он предпочел поддерживать легенду о потере памяти. А трескучие клички, данные им сьеррами, даже не хотелось произносить вслух. Выход нашел Барт. Он прямо в кают-компании, где к вечеру собрались Сэд Тэйлор и все неожиданные пассажиры «Скифа», включил информационный справочник, где довольно быстро нашел каталог всех современных и не очень имен.

— Сделаем просто: пока вы не вспомните свои, придется просто выбрать понравившиеся вам из списка. Просто слушайте и выбирайте, — сказал Джонс, включив звук.

Приятный женский голос перечислял все возможные варианты — причем Сергей отметил, что в каталоге все-таки присутствовало разделение на имена славянские, азиатские и имена западных стран, в основном, англоязычных. Значит, разделение на страны или, по крайней мере, на нации осталось.

Добраться до русских имен не успели, как-то быстро, без особых раздумий, были выбраны имена из первой же части каталога.

Забавно, — подумалось Сергею, — если только в этой ситуации вообще может быть хоть что-то забавное, но они все выбрали аналоги своих настоящих имен. Сейчас в кают-компании сидели Барбара, Джулия, Кэйт, Майкл, Пол, Теодор, и Виктор. Надо было привыкать называть их так. Сергей почувствовал, как его переполняют отчаяние и разочарование. Он знал, что будет тяжело, но не представлял, что — настолько. Чтобы не выделяться, он тоже поднял руку, откликаясь на прозвучавшее мягкое «Серж». На какое-то мгновение вспомнилось созвучное «Керш». Передернулся.

Перед командиром «Скифа» стояла нелегкая задача: войти в контакт с людьми, которые, возможно, вообще не знали о Земле и могли в принципе не относить себя к землянам. Тэйлор впервые в жизни столкнулся с такой проблемой. Опуститься на Сьенну, потребовать представителя власти и иметь с ним часовую беседу через переводчика, требовать выдачи им землян, незаконно удерживаемых на планете, уговаривать, аргументировать, доказывать и угрожать — это было легко.

Легко было, используя опорные данные, полученные в срочном порядке лично от председателя Космического Совета, напомнить каменно-неподвижному сьерру о договоре, заключенном с Землей, согласно которому обе расы должны по мере возможностей оказывать друг другу помощь и поддержку. Легко было пригласить в зал для переговоров приведшего их сюда парня и наблюдать, как бледнеет серая кожа рептилоида, никак не ожидавшего, что у землян есть свидетель, который знает и может рассказать о подземном городе. Легко было потом принимать на борт «Скифа» ничего не понимающих соотечественников, ощущая себя героем-спасателем. Но как же теперь сложно искать с ними общий язык!

— Я понимаю, что у вас сейчас или очень много вопросов, или нет ни одного, — негромко начал Тэйлор. — Нам, в любом случае, надо как-то разбираться в сложившейся ситуации. Только, если честно, я не знаю как.

Наступившее молчание нарушил Виктор.

— Расскажите о той планете, которая, как вы говорите, на самом деле является нашей родиной. Я… Мы всегда чувствовали, что тот мир, в котором мы живем, чужой нам, — он оглядел остальных, уловил молчаливое согласие и продолжил. — Но мы не знаем ничего другого.

Сергей пожалел Тэйлора. Судя по всему, тот был человеком умным, образованным, и хотелось надеяться, что на Земле сейчас такими являются большинство людей. Однако ему никогда не приходилось читать лекции подобного рода. Командир явно растерялся, но взял себя в руки. А добрый доктор Джонс вовремя вспомнил о демонстрационной программе «Эта прекрасная Земля», которую, как понял Сергей, обязан был иметь на борту каждый межзвездный корабль, отправляющийся за пределы пространства Земного Содружества. Вечер обещал быть интересным, но тот же Джонс оборвал просмотр программы через час.

— Все, — не допускающим возражений голосом твердо заявил он. — Извините, командир, но нашим гостям надо бы отдохнуть. Я вообще удивляюсь, как они еще держатся после всех этих потрясений.

Тэйлору осталось только развести руками.

— Господа, медицина в данном случае главнее капитана, — с видимым сожалением сказал он. — Раз Барт сказал — отдыхать, значит — отдыхать. У нас с вами будет еще почти три дня, чтобы познакомиться и поговорить.

Никто не возражал — устали все.

Поскольку «Скиф» был всего-навсего патрульным кораблем, отдельной каюты для каждого на нем не нашлось. Капитан предоставил свою большую каюту с кроватью и мягкими креслами девушкам, а для четверых ребят освободили помещения, переселив двоих добровольцев в пару кому-то из экипажа. Сергея принял с комфортом в медотсеке Барт Джонс — все равно спальное место пустует, как он сказал.

Так он и провел свою первую ночь на свободе один, вдали от друзей. Это и определило их дальнейшие отношения — они были все вместе, но Сергей чуть в стороне.

Земля. Рим

Лиэлл просматривала сообщения с последнего заседания Космического Совета ООН Содружества, на который не смогла попасть накануне. Все как всегда, ничего нового. Пара поправок к внутреннему Закону об иммиграции на Землю, признание независимости очередной колонии.

— Элиана, можно к вам зайти? Очень срочное дело, — неожиданно включился селектор. Гео. И как официально.

— Заходи, — Лиэлл с тоской кивнула селектору.

— К нам поступила просьба о консультации и помощи, — влетел в кабинет помощник.

— Спокойно, — остановила его посол. — Давай кристалл, присядь в кресло и отдышись.

Гео молча передал ей байткристалл и послушно сел в кресло напротив.

— Космический совет просит посольство Империи Соэлла, в частности, госпожу посла Лиэлл Гор Матиэллт, о консультации и помощи, — голографический Председатель КС ООН Содружества, Арс Томучи, выглядел взволнованным. Контраст даже внешнего вида обычно спокойного председателя по сравнению с только что просмотренной вчерашней записью был разительным, и Лиэлл тоже насторожилась.

— Только что мне поступил запрос от сто шестьдесят второго межпланетного патруля, совершавшего запланированный рейд в районе… — Арс произнес несколько цифр, Лиэлл прикрыла глаза, переводя их в привычные навигационные координаты. Сьенна. Зевс-громовержец. Сьенна… Что они там нашли?

— В районе системы звезды… — новый набор цифр, — был обнаружен космический катер сьерр с гуманоидом на борту. Сигналы с катера поступали на частоте земных сверхдальних экспедиций. — Арс помолчал, потом весомо уточнил. — «SOS». С инопланетного катера — земной древний «SOS». Патруль состыковался с катером и принял на борт пилота. Он оказался человеком, землянином, который направлялся со Сьенны к земной трассе.

— Так в чем проблема? — не выдержала Лиэлл. Гео поднял ладонь, призывая к молчанию, а Томучи продолжал.

— Человек с катера уверяет, что на планете остались еще несколько землян, нуждающихся в помощи, якобы похищенные сьеррами приблизительно год назад. Патруль запрашивает разрешение на высадку. У нас со Сьенной договор о сотрудничестве, мы можем совершить посадку и переговорить с правительством сьерр о передаче нам наших соотечественников. И только одно меня смущает — у нас нет сведений о пропавших землянах, и мне в принципе непонятна ситуация с похищением. Госпожа посол, мне нужна ваша помощь в решении этого вопроса. Насколько я знаю, вы гораздо ближе знакомы с цивилизацией сьерр. Мне необходимо знать, что вы думаете по этому поводу. Если у вас есть возможность, и вы не возражаете помочь, не могли бы вы нанести мне визит? Это срочно. Наш адрес не изменился с прошлого заседания, но на всякий случай повторю…

Лиэлл выключила запись.

— Не очень понимаю, что его беспокоит, — тихо спросил Гео. — Если все так просто.

— Он боится, что это или розыгрыш или грядущий международный скандал, или все сразу, — серьезно ответила посол.

— Поедешь к нему?.

— Поеду, — вздохнула Лиэлл. — Знаешь, для меня странным выглядит не столько то, что нет сведений о пропавших. А вот то, что этот человек бежал на ИХ катере, — Лиэлл решительно поднялась. — Я еду. Справишься тут без меня?

* * *

Арс Томучи, невысокий желтолицый человечек, ждал ее прямо в холле здания Космического Совета. Он стремительно мерил шагами пространство от стены до стены, нетерпеливо поглядывая то на часы, то на дверь. Когда появилась Лиэлл, он также быстро подошел к ней, молча склонил голову и широким жестом пригласил в гостеприимно распахнувший двери лифт.

Когда они оказались одни в закрытом кабинете, Томучи так же молча усадил Лиэлл в кресло, а сам снова забегал от стены к стене. Посол с интересом следила за его передвижениями, не пытаясь начинать разговор.

— Госпожа Лиэлл, — нарушил, наконец, молчание председатель. — Я так понимаю, что вы получили мое сообщение.

— Оба, — спокойно кивнула головой она. — И с заседания, — (Томучи отмахнулся), — и ваше истеричное послание про Сьенну. Какой именно помощи вы ожидаете от меня?

— Госпожа посол, как вы знаете, я на этом посту сравнительно недавно, — решительно начал Томучи, тоже усаживаясь в кресло. — Все столкновения земных патрулей со сьеррами происходили до меня. Справочная литература очень бедна, а информация о прошлых инцидентах обрывочна. Такое чувство, что ее специально погрызли эти… как их…

— Крысы, — подсказала Лиэлл.

— Да! Именно крысы! — стукнул ладонью по столу председатель. — Крысы! Я не знаю, почему все эти случаи так мало изучены. Мы не так часто сталкивались со сьеррами вне торговли, но все эти случаи, включая первый контакт, были связаны с пропажей наших людей и амнезией у них. Но почему у нас так мало материалов обо всех этих контактах?

— Такое впечатление, что вы впервые обратились к этим файлам, — неожиданно неласково сказала Лиэлл. — Вы — председатель Космического Совета. Вам подчиняются все Центры Контактов. И вы до сих пор не ознакомились с имеющимися материалами по контактам? Их не так много — если я не ошибаюсь, кроме Соэллы и Варианы, у вас всего еще три контакта, и из них всех — четыре договора. Неужели…

— Понимаю ваше недоумение, — поспешно согласился Томучи. — Конечно, я изучал эти файлы, но…

— Но недостаток информации ощутился именно в момент, когда эта информация понадобилась, — кивнула посол.

— Увы, — поник председатель. — Я пригласил вас именно потому, что только вы, соэллиане, можете располагать достаточной информацией по Сьенне. Только вы можете сейчас помочь нам решить эту проблему.

— Проще говоря, — уточнила Лиэлл, — вам нужна лекция по Сьенне?

Томучи молча склонил голову. Посол вздохнула.

— Я не могу отказать вам, — неожиданно грустно ответила она. — Сьенна это и наша проблема. Вы упустили много информации, что плохо. А мы упустили шанс накрыть эту чертову планетку, что просто непростительно.

Томучи удивленно вскинул голову. Только сейчас он понял, что сегодняшняя холодность посла направлена вовсе не на него и не на «крыс, сгрызших файлы с информацией».

— Мы просто сделали вид, что проблемы нет, раз она больше не затрагивает нас самих, — жестко продолжила Лиэлл. — Я не смогла убедить наше правительство в том, что этот рассадник зла необходимо уничтожить.

— Уничтожить? — неожиданно Томучи ощутил непривычное чувство — страх. Ледяной и неконтролируемый страх. Взгляд Лиэлл стал темным, непроницаемым, лицо каменным и совершенно неузнаваемым. Председатель впервые осознал, что соэллиане, светлые и высокие дружелюбные создания, могли быть и такими — беспощадными разрушителями. И кто сможет устоять перед ними?

— Уничтожить. Вам известно, что вообще делается на этой планете?

— Это раса торговцев, — не очень уверенно ответил председатель. — У них всего одна планета, в Большой космос вышли сравнительно недавно, угрозы Земле и колониям они не представляют, неагрессивны, контактны. Хотя слишком далеко в жизнь своей планеты никого не пускают. Правят Сьенной так называемые Пять Глаз — самые уважаемые жители планеты, которых остальные чуть ли не обожествляют.

— Хватит, — махнула рукой Лиэлл. — Включайте запись, попробую вам помочь.

После минутного молчания посол легко поднялась с кресла и подошла к окну.

— Мы столкнулись с этими… торговцами почти пятьсот лет назад. Тогда я как раз была на Соэлле и в установлении контакта принимала непосредственное участие. Началось все с того, что во время одной небольшой научной экспедиции пропало пятеро наших соотечественников. Они опустились на небольшую планетку с очень интересным месторождением. Неважно, впрочем, сейчас мы не об этом. Итак, с ними пропала связь, и спасательная команда, прибывшая на их базу, не нашла ни одного живого человека. Что с ними случилось, мы не поняли. С помощью дочери одного из пропавших мы смогли вычислить направление, в котором и начали поиски. Вы же знаете, что близкие родственники у нас способны чувствовать друг друга на очень больших расстояниях.

Арс кивнул, опускаясь в свое кресло. Он знал о соэллианах гораздо больше, чем о сьеррах, и, кстати, так же как и Ардорини, все никак не мог осознать, чем же Земля так привлекла этих небожителей.

— Но спустя некоторое время девушка направление потеряла. В общей сложности с момента исчезновения связи прошло около пяти суток. К счастью, как вам, опять же, известно, в районе Сьенны других планет, пригодных для жизни, нет. И спустя неделю мы приняли решение опуститься на планету, чтобы попытаться выяснить судьбу наших ученых.

— Была военная стычка? — не выдержал Томучи.

— Да нет, — Лиэлл покачала головой. — Мы опустились на планету, нас довольно дружелюбно приняли, выслушали, принесли извинения и почти мгновенно вернули нам пропавших. Одно маленькое «но» — как вы догадываетесь, ни один из пятерых ученых ничего не помнил о своем прошлом. Какие-то сутки — и мы потеряли пять человек.

— Вот так просто? Опустились, выслушали? Ничего себе — первый контакт, — удивился председатель.

— Можно подумать, ваш первый контакт с Варианой или Соэллой выглядел как-то иначе, — пожала плечами Лиэлл. — В случае с нами вам даже лететь специально никуда не пришлось.

— То вы, а то сьерры, — не согласился Арс. — Я читал отчеты о том, как происходила наша первая встреча с ними. Вооруженные солдаты с обеих сторон, какие-то ментальные удары, пара временных помутнений рассудка, взорванный корабль сьерр…

Лиэлл невесело усмехнулась.

— Опять же, то вы, а то — мы. Нас безнаказанно не ударишь ментально. И помутнение рассудка нам просто так не устроишь. Видимо, они поняли это, когда… поближе познакомились с нашими похищенными. — Томучи вскинул голову, а Лиэлл утвердительно кивнула, предвосхищая вопрос — не оговорка ли это? — и продолжила, не меняя тона. — И спасателей приняли уже совсем по-другому. Мы забрали наших людей и улетели. Больше со Сьенной напрямую официально мы не пересекались.

— Никогда? — Томучи не смог скрыть разочарования. Неужели это — все, что посол Соэллы может рассказать об этой планете? — А почему «похищенные»? Ведь Сьенна неагрессивна и, к тому же, не способна на сверхдальние полеты.

— Я сказала — официально не пересекались, — возразила посол. Она отошла от окна, села напротив председателя, сложила руки на столе перед собой, внимательно наблюдая за игрой собственных пальцев. — Неофициально я сама побывала на Сьенне чуть позже. Когда мы поняли, что не справляемся с амнезией своих пострадавших. Мы заподозрили, что здесь имеет место быть не просто какая-то травма, а сознательное целенаправленное вмешательство в психику этих пятерых. Я уговорила брата отпустить на Сьенну именно меня. Я не стала афишировать свой визит, как соправителя Империи, а посетила планету под видом богатой оттарианки. Моя внешность немного была подкорректирована, а небольшой рост вполне подходил для этой роли — ну, чуть выше среднего роста оттари. Положение развлекающейся высокородной леди позволило мне увидеть и понять многое, что не увидели ни мы, ни вы в свое время. Так вот что я могу рассказать вам неофициально, — Лиэлл сцепила пальцы в замочек и в упор посмотрела на Томучи. Ему снова стало не по себе.

Сьенна. Лиэлл понимала, почему Матти тогда отказался связываться с этой планетой кошмаров. Рассказанное ею, показанные образы и то, что пострадавшие все-таки выкарабкались самостоятельно, — все это повлияло на его решение. Решение — ничего не предпринимать. Аргументами он располагал: Сьенна не лежит даже в приграничной Империи области Галактики. Сьерры не нападут сами. А вот столкновение с ними и их союзниками может быть опасным. Соэллиане давно не воевали, и потери людей просто так, на непонятной планете ради непонятно чего Матиэллта не вдохновляли. Все было вполне логично, но сама Лиэлл эту планетку ненавидела всеми фибрами души.

— Госпожа посол? — чуть тревожно переспросил Томучи, понимая, что Лиэлл уже с минуту смотрит ему прямо в глаза, но видит явно не его.

Соэллианка встрепенулась.

— Простите, Арс. Я задумалась. Итак, что могу сказать о Сьенне…. Вы говорите — торговцы. Что ж, в некотором роде, это верное определение. А вы знаете, чем они торгуют?

— Ээээ… — председатель несколько замялся. Кроме пары антикварных вещичек с этой планеты, ему первые секунды ничего не приходило в голову. — Кажется, антиквариатом с разных планет. Это такой межпланетный рынок, — перед глазами, наконец, всплыл отчет из архива. — Редкие драгоценные камни, животные, химические вещества, в том числе топливо для всех типов звездолетов, произведения искусства.

— Понятно, — покивала Лиэлл. — Больше они вряд ли бы вам показали. Знаете ли вы, что у большей части наркодельцов в нашей области Галактики основной поставщик — Сьенна? Знаете ли вы, с какой целью происходят похищения гуманоидов по всей Галактике? Знаете ли вы что-то о природе этой загадочной амнезии, поражающей всех, кто не по своей воле попадает на Сьенну?

Томучи покачал головой.

— Собственно, я не ждала положительного ответа, — вздохнула посол. — Эти сведения мало кому известны. Открою вам глаза. Наркотики — все, от банальной нестареющей травки до чистых эндорфинов — если не производятся на Сьенне, то скупаются сьеррами и оттуда уже распространяются по Галактике. К сожалению, сами сьерры удачно прикрываются. Ни разу еще законниками не была отслежена цепочка от потребителя до источника. Ни разу ни один дилер не смог вывести на поставщика. Применялись сыворотки правды, телепатическое воздействие, я слышала даже о двух случаях применения древних пыток. Не кривитесь, Арс, последнее происходило именно на Земле. Даже не в колониях. Это первое.

Теперь о похищениях. Именно о похищениях — поверьте, я знаю об этом из первых, так сказать, рук. Леди Эриа, оттари, была известна на Сьенне как особа, имеющая допуск чуть глубже, чем обычный богатый клиент сьерр. Что-что, а легенды у меня всегда получались хорошо. Итак, похищения. Вы, думаю, понимаете, что специальные рейды по захвату дальних колоний сьеррами не проводятся, они не захватчики. Они пираты, воры и работорговцы. Но основные рынки Сьенны — рабовладельческие. Все это так глубоко запрятано, что, не имея особого допуска, который был у меня…

— Так почему же вы бездействовали? — прервал ее Томучи. — Если вы все поняли еще пятьсот лет назад? Ведь это было в ваших силах — раздавить эту… этот…

— …Гадюшник, — снова подсказала посол.

— Да! Именно. Почему же они до сих пор процветают?

— Арс! Я не Правитель Империи, я всего лишь его сестра. Я не имела полномочий, достаточных для начала войны. Я могла только уговаривать.

Томучи почувствовал, что вопросы задавать пока не стоит, что Лиэлл еще только начала свой рассказ. Поэтому он умолк и жестом показал, что сдается. Посол кивнула.

— Я наблюдала. Я слушала. Я собирала информацию. Картина получилась следующая. Сьерры, как вам известно — квазигуманоидные существа, хотя, по сути, они ближе к рептилиям. Они обладают некоторыми возможностями, не изученными нами до конца. Очевидно, что рептилоиды имеют способность ментально воздействовать на мозг разумных, не имеющих защиты. Пять Глаз, о которых говорите вы — это пятеро сильнейших телепатов. Конечно, их уважают. Да, так вот, следствие подобного воздействия — частичная или полная амнезия. Например, мозг любого наркодилера, не сьерра, обработан до такой степени, чтобы он не смог ни при каких обстоятельствах выдать, кто на самом деле является его поставщиком. Психика и сама личность такого торговца-посредника остается незатронутой. Чего нельзя сказать о тех, кто попадает на Сьенну в качестве рабов. Предупреждаю ваш вопрос: сами сьерры за пленными не гоняются по всей Вселенной. У них хватает поставщиков живого товара — хотя бы наши соседи, рэтвеллы.

Томучи еле заметно качнул головой. Рэтвеллы — космические пираты — были ему знакомы не понаслышке. В молодости Арс Томучи участвовал в некоторых стычках с этими флибустьерами космоса в качестве пилота межзвездного патруля. Собственно, поскольку рэтвеллы были хорошо осведомлены о дружеских отношениях Земли и Соэллы, открыто они никогда не нападали. Империя была для них признанным авторитетом, даже не врагом — враждовать открыто с соотечественниками Лиэлл могли либо не дорожащие жизнью, либо просто незнакомые с соэллианами. Таковых в этой части Галактики, похоже, не осталось.

— Рэтвеллы владеют технологией перехвата кораблей в гиперпространстве, и для них нет ничего невозможного в захвате чужого корабля или базы. До сих пор не могу понять, как они осмелились напасть на соэллиан, впрочем, это не так уж важно. Нам тогда не удалось доказать причастность сьерр к этому происшествию, да даже если бы и доказали — Матиэллт не стал бы нападать на них. Мы стали очень инертны. Что такое пять случаев амнезии, к тому же, благополучно прошедшей у четверых пострадавших? Не повод для войны. Недостаточно.

— А чего будет достаточно? — не удержался от слегка язвительного вопроса Томучи.

— Достаточно? На данный момент — прямое нападение на наши границы, — не задумываясь, ответила Лиэлл, — Или, кстати, на ваши. Тут, насколько я понимаю, вступит в действие наш с вами договор о взаимопомощи. Еще — нападение на члена Правящего Дома. Правителя, меня, Наследника или… ну, на данный момент, этим списком количество членов Правящего Дома Империи и ограничено, — Лиэлл, оборвав сама себя, задумалась.

— А Наследник Империи? Он никогда не прилетал на Землю? — осторожно спросил Арс, чтобы вернуть ее к разговору. К тому же ему не было до сих пор ничего известно о третьем члене Правящего Дома Соэллы.

— Наследник? — не сразу отозвалась соэллианка. — Он бывает на Земле, и довольно часто. Мы не афишируем его пребывание здесь по вполне понятным причинам. Ладно, вернемся к Сьенне.

Сьенна — это тот еще клоповник. Но, к сожалению, мы не имеем права вмешиваться. Сьенна — это большой игорный дом, в котором есть все: и азартные игры, и бои гладиаторов, где делают ставки на жизнь и смерть, и публичные дома, где любой инопланетянин может найти себе женщину или мужчину своей расы. Я видела там и оттари, и вариан, и… и землян видела.

Томучи мог бы сейчас вспомнить о Договоре Содружества, в котором говорилось о полной взаимопомощи, о том, что соэллиане считаются гражданами Земли и наоборот — то есть, формально, Лиэлл и правительство Империи должны были отреагировать на похищение людей так же, как на похищение своих соотечественников.

— Это происходило более пятисот лет назад, — тихо, извиняющимся голосом предупредила его замечание посол. — Договор тогда еще не действовал. А я одна, при всем моем желании, не смогла бы вытащить всех ваших людей оттуда. Если вы вспомните, то после подписания Договора мы оказывали вам всю возможную помощь.

Томучи помнил. Пусть он не очень придирчиво прочитывал файлы Сьенны, что сейчас кажется просто непрофессиональным, но все, связанное с соэллианами, он изучил досконально. И помнил про вывезенных со Сьенны почти сто шестьдесят лет назад людей, которые чуть раньше считались пропавшими без вести в космосе.

— Мы вывезли тогда всех. Я помню. Без вас мы бы не смогли это сделать так быстро и гладко. Но почему же вы никогда не рассказывали нам обо всем этом, об истинных причинах? — недоуменно спросил он.

— Я рассказывала. Я говорила и с вашим предшественником, и с вашим Президентом. Из этих бесед я сделала вывод, что мое время еще просто не пришло. За то время, что я живу на вашей планете, я усвоила одну простую вещь — пока люди не захотят тебя слушать, ты можешь орать им в уши во весь голос, но добьешься только того, что тебя прогонят, как назойливую муху. Справедливости ради стоит заметить, что это касается не только вас. С нашим Правителем повторилась та же история. Я была вынуждена отступить, потому что в одиночку невозможно справиться ни со сьеррами, ни, особенно, со своим правительством. Возможно, теперь все переменится. Я чувствую, что что-то должно измениться, — Лиэлл снова задумалась.

— Измениться у нас? На Земле? — осторожно уточнил Томучи.

— Не только. И на Соэлле тоже. И даже больше. Я предчувствую гибель Сьенны. По-моему, этот случай будет последним. Странное, но приятное чувство. Жалко, что это только ожидание, и оно может не оправдаться. Но вернемся к вашим спасенным. Вы так и не смогли им помочь. Более того, — голос посла отвердел и слегка повысился, — более того, вы никого из них не пустили обратно на Землю. Все спасенные жили в колониях, чем дальше, тем вашему правительству казалось лучше.

— Вроде бы считалось, что все они именно домой и вернулись, — нерешительно отозвался председатель. — Они же, кажется, все из колоний?

Лиэлл покачала головой.

— Нет, они не все происходили из колоний. Треть спасенных была с Земли. А распоряжение не пускать обратно так называемых «людей без личности» исходило от вашего Президента, который, как вы уже понимаете, был в курсе всего происходящего. От меня. Я до сих пор чувствую себя виноватой перед теми, кого не пустили на родную планету только потому, что я не смогла разобраться в человеке, которому доверила свое знание о Сьенне.

Томучи задумался. Словосочетание «человек без личности» прочно прижилось в сознании землян, но только сейчас он осознал, что до конца не понимает его смысла. Лиэлл почувствовала вопрос.

— Считается, что, утратив воспоминания полностью, человек теряет основу себя. Саму личность. Правда, в случае с нашими пропавшими, четверо из пятерых вернули свои воспоминания. То есть, уже очевидно, что процесс этот обратим. И личность все же остается. Но у вас правительство перестраховалось. Они боялись, что сьерры не просто удалили воспоминания, но и заложили некую программу, которая может активироваться, и тогда этот человек будет представлять угрозу всему живому. Немного наивно, но переубедить их я не смогла. Страх перед непонятым очень силен. Кстати, даже мы так и не смогли понять механизм стирания памяти, которым пользуются сьерры.

— Простите, Лиэлл, но что было с пятым вашим спасенным? Тем, который так и не вспомнил?

Посол замолчала, долго смотрела в окно на плывущие в небе облака, потом тихо ответила, не поворачивая головы.

— Он покончил с собой.

— Почему? — сорвалось с губ Томучи. Спросив, он понял, что вопрос причинил Лиэлл острую боль, и уже не хотел ответа, но она медленно сказала:

— Он тоже боялся. Боялся себя. Слишком долго боялся. Это состояние незнакомо нам, и оно тяготило его гораздо сильнее, чем любого из ваших людей.

— Извините, — поспешил остановить ее Томучи, — мне не надо было спрашивать.

— Я думаю, вы должны знать все факты, — упрямо качнула головой Лиэлл. — Раз уж я начала вам рассказывать, я должна рассказать все. Вы совершенно правильно беспокоились — Сьенна и те, кто с ней соприкасался, так и остались непонятыми нами. Я не могу вас успокоить, я могу только посоветовать.

— Советуйте. Именно для этого я и просил вас приехать, — закивал председатель.

— Мой совет такой — не отправляйте их в колонии. Привезите их всех на Землю. Мне кажется, это единственно правильное решение. Кроме того, что я так чувствую… Мне трудно это объяснить. Я знаю, что так надо, но сформулировать не могу. А более четкий аргумент — я хочу понаблюдать за ними. Особенно за тем, кто бежал на катере.

— Почему? Чем он отличается от остальных? — Томучи сам чувствовал, что парень в катере чем-то его настораживает, только никак не мог понять, в чем дело.

— Арс, вы помните, что воспоминания стираются все, полностью? Люди не помнят ни своего имени, ни своих близких, ни своей родины, ни своего языка, ни, как вы понимаете, рода своих занятий. Они с изумлением узнают от спасателей о космосе и полетах между звездами. Вы понимаете, о чем я? Ему не могло даже в голову придти, что бежать можно не только из своей тюрьмы, но и с планеты. А уж поднять чужой катер, послать SOS, воспользовавшись чужим же передатчиком… Чужое все, Арс! Даже если он был пилотом, и какие-то рефлексы сохранились, он мог бы, допустим, поднять земной катер. Но чтобы разобраться в управлении чужим кораблем — мало одних рефлексов. Он сохранил память, это очевидно! Он интересен мне уже этим. А если бы он мог еще рассказать…

— Парень ведет себя так же, как и другие… без личности.

— Он вполне может притворяться. И я его понимаю, он не хочет быть подопытным кроликом. Поэтому после того, как они окажутся на Земле, я не буду беспокоить их, скажем, с годик. Пусть придут в себя, адаптируются, успокоятся. А потом я постараюсь сблизиться с ними и кое-что прояснить.

Некоторое время в кабинете царило молчание. Наконец, Томучи решился его нарушить.

— Госпожа посол, значит, вы считаете, что мы должны вывезти этих людей со Сьенны, а потом доставить их на Землю? Я правильно вас понял?

— Абсолютно. Вас что-то смущает?

Председателя смущало то, что патруль давно забрал землян со Сьенны и был уже на подлете к Титану, где все, возвращавшиеся из дальних полетов, проходили карантинное обследование. Он вздохнул.

— Вообще-то, вы сняли камень сомнений с моего сердца, — признался он. — Дело в том, что спасенные уже подлетают к Титану. Я не смог долго раздумывать и отдал приказ вывозить их с этой планеты немедленно, как только получил запрос. Но мне будет нелегко убедить комиссию Совета Безопасности и Космического Совета, созданную для разрешения этого инцидента. Понадобится ваша помощь. Вы готовы участвовать в этом? Заседание состоится через час. Простите, но я не мог подготовить вас ранее — вы были слишком заняты, и мои сообщения к вам не пропускали.

— Готова, — не колеблясь, кивнула Лиэлл. — Только предупрежу Гео. Насколько я понимаю, это мероприятие может затянуться. А что касается вашего решения — вы молодец, Арс. И вы поступили абсолютно правильно.

Впервые за эту встречу Томучи с облегчением увидел на лице посла одобрительную и даже слегка восхищенную улыбку.

По дороге в зал заседаний Лиэлл задумчиво спросила:

— Интересно, а как он все-таки смог стартовать с планеты? Насколько я знаю, все более-менее важные объекты на Сьенне находятся постоянно под наблюдением самих сьерр, которые не пропустят ни одно мыслящее существо, не проверив его намерения. А для того, чтобы стартовать с планеты, необходимо разрешение диспетчера. Да, они там автоматические, но для объяснения цели полета необходимо задать курс бортовому компьютеру или лично донести ее до диспетчера. И «на деревню, дедушке» курс не подойдет. Допустим, он знал язык сьерр, чтобы общаться с диспетчером лично. Но как он вычислил курс?

— Вы же допустили, что он в прошлом был пилотом, — отозвался Томучи. — И что он, скорее всего, сохранил память.

— Совпадение на совпадении? — покачала головой Лиэлл. — Нет, я бы очень хотела с ними пообщаться. Возможно, они не возражали бы встретиться со мной после приземления?

Арс нажал кнопку вызова лифта и усмехнулся.

— Вы так уверены в исходе этого заседания? Вы уверены, что Комиссия согласится на возвращение этих людей на Землю?

Лиэлл пожала плечами. Дверцы кабины распахнулись, приглашая войти.

— Я не знаю, в чем я уверена, но заседание не закончится, пока Комиссия не согласится с моими доводами, — упрямо сказала она и прошла в лифт.

Титан. Карантинная база

Прошло не больше четырех дней, когда спасенные со Сьенны шагнули с борта «Скифа» на поверхность Титана — спутника Сатурна, карантинной базы Земли. Тут им предстояло провести около двух недель, чтобы пройти полное медицинское обследование.

Каждому из них выделили по небольшой комнате в одном из гостевых корпусов — здесь во время карантина жили те, кто возвращался из дальнего космоса на Землю. Экипаж «Скифа» тоже задержался на Титане — другой патруль уже занял их место на трассе, и все они теперь летели на Землю — для подробного отчета о произошедшем.

Вечером первого же дня в двери комнаты Сергея позвонили. На пороге стоял Барт Джонс, со своей неизменной дружелюбной улыбкой. Сергей посторонился, пропуская его внутрь. Джонс пристроился на небольшом диванчике, оставив хозяину низенькое кресло.

— Завтра с утра состоится передача записи внеочередного заседания Комиссии Совета Безопасности и Космического Совета ООН Земного Содружества, — сообщил врач. — Они сегодня решали проблему вашего пребывания на Земле.

— Что они решили? — нетерпеливо спросил Сергей, понимая, что от этого решения зависит вся их дальнейшая жизнь. Из них всех только он по-настоящему понимал необходимость возвращения на родную планету, хотя остальные тоже неосознанно рвались домой.

Джонс пожал плечами.

— Пока неизвестно. Заседание было закрытым, и нам покажут только те записи, которые Комиссия решит предоставить средствам массовой информации. И решение станет известно только завтра. Я просто зашел пригласить вас всех в центральный зал. Думаю, вам будет нелишним увидеть эту передачу.

— Спасибо, — задумчиво отозвался Сергей. — Конечно, вы правы. Я передам остальным.

Утром в центральном зале корпуса собрались те, кто вел дела спасенных на Титане, медики, экипаж «Скифа» и те двадцать человек, которые проходили карантин в это время. Сергей с друзьями вошли в зал одними из последних. Занимая места, они постарались оказаться рядом. Сергей сидел между отцом и Пав… Полом, чуть дальше расположились девушки и Майкл — как можно ближе к Кэти. Справа от Пола оказался Тео. Сергей уже почти привык называть их новыми именами. Это оказалось совсем не так сложно, как он боялся.

Накануне вечером они вместе пришли к соглашению, что примут любое решение Земли. Но Сергей видел, что все надеются на возвращение. Как ни странно, хоть память и не вернулась, но они безоговорочно поверили в то, что Земля — их планета. И хотя Тэйлор, Джонс и остальные утверждали, что на Землю их не пустят, ни о каких колониях слышать никто не хотел. Сергея радовала эта уверенность. Еще один сигнал — что-то осталось. Память о прошлом жива, пусть и слаба, и голос ее почти не слышен. Есть шанс, что когда-нибудь все вернется. Только для этого надо обязательно попасть на Землю. Обязательно.

Первая же часть передачи не оставила от надежды на возвращение практически камня на камне. Ведущий говорил об опасности, таящейся в тех, кто лишен собственной личности, вспоминая фантастические книги и фильмы прошлого, проводя аналогии. Когда пошла запись с заседания Комиссии, стало ясно, что дальше Титана им не лететь. На лицах ребят Сергей читал мрачное осознание собственной ущербности. На долю секунды захотелось крикнуть «Я другой, я не такой, я все помню, я хочу домой!»

— Господа, члены Комиссии, земляне и жители Земного Содружества! — вернул Сергея к происходящему на голограмме звучный голос. Юноша поднял голову и мимолетом удивился — как такой голос мог принадлежать маленькому желтолицему человеку, похожему на японца. Казалось, он должен говорить тихо и вежливо, постоянно кланяясь со сложенными на груди ладонями. Однако Председатель Космического Совета Арс Томучи не зря стоял во главе этого Совета на протяжении последних двадцати лет. Кланяться он, конечно, умел, но далеко не всем и только по особым случаям.

— Прежде чем вы вынесете решение, я хочу предоставить слово чрезвычайному полномочному послу Империи Соэлла на Земле. Думаю, нам необходимо выслушать информацию, которую посол может нам сообщить. Итак, госпожа Лиэлл Гор Матиэллт.

Сергей вздрогнул. Это имя прозвучало как гром среди ясного неба. Значит, она на Земле. И не просто на Земле. Она вчера находилась там, где решалась их судьба. Вряд ли Лиэлл знала, кого спас «Скиф». Конечно, она давно похоронила «Эвридику» и их восьмерых и не могла знать, что они вернулись из прошлого. Но именно со звуками имени соэллианки надежда вернулась и расцвела в душе пышным цветком.

На трибуне стояла невысокая, едва ли больше Томучи ростом, стройная девушка. Бледное решительное лицо, золотистые волосы, свободно распущенные по плечам, огромные спокойные глаза цвета ясного зимнего неба. Сергей невольно взглянул на Пола.

Пол сам не очень хорошо понимал, что с ним происходит. Один-единственный взгляд, брошенный на девушку на возвышении, стал источником неясного волнения в душе. Она была хороша. Не то чтобы неземная красота, но даже от ее голографического изображения исходил неясный зов, будивший в его темноте солнце. Еще не хватало вот тут прямо на месте влюбиться в инопланетную женщину, стоявшую так высоко и так далеко от них, людей, пугающих соотечественников своей непонятностью. Их не примет общество, или примет, но с большой натяжкой, и они всегда будут сами по себе, — эта мысль стучала в висках. Высказанное вчера Сержем пояснение неожиданно стало ясным и ощутимым. Пол только сейчас четко понял — да, они оттуда, с этой зелено-голубой планеты. Там их дом, туда им нужно попасть, чтобы хотя бы попытаться воссоединиться с собой. Но они чужие. Возможно, опасные чужие. Изгои. Это слово на странном языке, непохожем на уже известный английский, всплывшее откуда-то из глубины сознания, заставило его передернуться. Разве можно ему даже смотреть на эту соэллианку так, как смотрит он?

Все эти мысли вихрем пронеслись в голове, но оторвать взгляд от девушки на голограмме он не мог. Да и не хотел. Когда же она заговорила, ее негромкий проникновенный голос неожиданно подействовал как успокоительное. Неожиданно стало казаться, что они излишне пессимистичны, и все еще может сложиться удачно.

— Господа! — С первыми словами посла в зале на Титане воцарилась полная тишина. Было что-то особенное в ее глазах, в интонациях ее голоса. — Вот уже почти двести лет Империя Соэлла является членом ООН Земного Содружества. Вот уже скоро два столетия я присутствую на заседаниях, хотя и нечасто принимаю участие в общих обсуждениях. Несмотря на то, что я давно считаю Землю своим домом, я осознаю, что чужая здесь и не имею права вмешиваться в ваши внутренние дела и влиять на ваши решения. Однако сегодня я сочла нужным согласиться на просьбу Председателя Космического Совета, поскольку вам требуется информация, которую я, и только я, могу предоставить.

В записи явный перерыв. Что она сообщила Комиссии, осталось за кадром. Сергей ощутил разочарование — хотя понимал, что слова «закрытое заседание» не были пустым звуком. Он решил, что если когда-нибудь они с Ли снова встретятся, он узнает у нее о том, что не вошло в эту передачу.

— Когда сто шестьдесят четыре года назад у вас пропали первые астронавты, пропали и были обнаружены на Сьенне, вы — сейчас я говорю о человечестве, не о вас конкретно, — вы испугались, — скачок кадра. Незаметный глазу, почти незаметный, но скачок. — Вы назвали их «людьми без личности» и сослали всех их в дальние колонии, несмотря на то, что прекрасно знали, что многие из них — с Земли.

Исследования, наскоро проведенные вашими учеными, ничего не дали. Я именно тогда впервые попыталась предложить помощь, обрисовав ситуацию вашему Президенту, господину Шиманту. Чем это закончилось, я уже сказала. Вместо того чтобы бросить имеющиеся в распоряжении средства — тот же Калькуттский Институт Мозга — на исследование причин и последствий явного вмешательства в психику ваших людей — вы попросту отбросили их, как мусор.

С тех пор такие происшествия случались нечасто — за полтора столетия наберется от силы сто человек, вернувшихся из космоса с полной потерей памяти. Все они были связаны со Сьенной, и всех их вы не пустили на родную планету. Повезло бы тем, кто родился в колониях, но даже тут вы сделали так, что они не вернулись домой. А ведь именно знакомая обстановка, родные и близкие, друзья пострадавших могли бы повлиять на возвращение памяти. — Снова скачок. Сергей чувствовал вырезанные слова, движения — он ощущал, что Ли должна была сказать что-то еще, но ее речь в записи грубо оборвали. — Со своей стороны я обещаю, что всеми силами буду помогать изучать это явление, ведь я достаточно давно сотрудничаю с Институтом Мозга, и уверена, что мы сможем решить проблему.

Господа, я хочу воззвать к вашему сердцу и вашему разуму. Вы — люди. Люди умные и с широкими взглядами на жизнь. Вы слышали меня, и знаете, что я не обманываю вас. Те, кто сейчас на Титане ожидает вашего приговора — тоже люди. Люди, попавшие в беду, люди, заблудившиеся во тьме. Они не опасны для общества. Им просто нужна ваша помощь. Так помогите же!

Некоторое время Лиэлл молча стояла на трибуне, словно ожидая ответа от слушателей в Зале Совета. Покидала трибуну она тоже в полной тишине — ни согласия, ни протестов. Сергей обратил внимание на молодого человека, соэллианина, подавшего ей руку на последней ступеньке. Ему показалось знакомым серьезное лицо и светлый взгляд. Долго рассматривать помощника посла ему не дали. Передача из зала заседаний окончилась. Снова ведущий новостей, снова его лицо, на котором совсем иные эмоции, нежели до выступления посла Соэллы.

— Только что нам сообщили решение Комиссии по вопросу «Скифа». Восемь человек, доставленных «Скифом» на Титан, получили разрешение вернуться на Землю. Постановление Комиссии было подписано Президентом вчера, в двадцать три ноль-ноль по Гринвичу. Добро пожаловать домой, ребята!

Сергей почувствовал, что с его плеч словно свалилась тяжелая каменная плита. Домой. Все. Она сделала невозможное. Пошла против всех и победила. Ли, ты спасаешь нас, даже не подозревая о том, что это — мы.

Тэйлор и Джонс, остальные из экипажа «Скифа» — все подходили, поздравляли, желали удачи. Тут же ожили динамики внутренней связи, призвав всех, проходящих карантин, на очередное обследование. Сергей поднялся первым, оглядел друзей. Все они еще не отошли от пережитых чувств — сначала глубокого разочарования и отчаяния, а потом, почти без перехода — облегчения, почти эйфории. И только Пол выглядел на фоне всеобщей радости замкнутым и мрачным. Поймав взгляд Сергея, он отвернулся и торопливо вышел из зала. Сергей вздохнул и пошел следом.

У кабинета кардиолога они оказались вдвоем. Врач задерживал начало приема. Пол опустился на светлое кресло у стены и откинулся на спинку. Хмурый взгляд блуждал по потолку.

— Ты недоволен решением Совета? — решился задать вопрос Сергей.

Пол молчал так долго, что юноше показалось — он не хочет отвечать.

— Нет, — произнес он, наконец. — Я доволен. Мы же этого хотели?

— Хотели. Тогда что с тобой?

— Я не знаю. Может, они правы. Те, кто не хотел пускать нас обратно. Если я сам себя не понимаю, как я могу ручаться, что завтра не пойду убивать всех встречных налево и направо, принимая их, скажем, за шкасстов? — Сергей поразился, как Пола зацепили аргументы противников их возвращения.

— Я бы не был так пессимистично настроен, — осторожно возразил он. — На Титане тоже не дураки сидят, если здесь ничего не нашли, может, и не…

— Может, они просто не могут этого увидеть! — оборвал его Пол. — Иногда я думаю, что лучше, если бы мы остались на Сьенне. Там все было, по крайней мере, ясно до прозрачности! Ты зря нас вытащил, Серж.

— Прошу вас в кабинет, — позвал голос врача из динамика над дверью. Пол стремительно поднялся и зашел в распахнувшиеся перед ним двери, не оглянувшись на Сергея. Великолепно. Теперь он же окажется виноватым во всем.

Сергей сел в кресло, еще хранящее форму тела Пола, опустил голову и зажмурился. На Землю, домой. К Лиэлл. Она — единственная, к кому он стремится сейчас. Но Пол может быть прав. Придется некоторое время побыть с ними, понаблюдать, подождать, пока они освоятся, придти в себя самому и только потом уже искать Ли. Нельзя появляться перед ней в таких растрепанных чувствах. Ему не нужна ее жалость. Ему нужен друг.

Вечером им объявили предварительные результаты обследований. Все они были практически здоровы, психическое состояние у всех медики признали удовлетворительным. Некоторые незначительные отклонения от нормы у троих из спасенных будут устранены в течение недели. Через десять дней им всем откроется путь на Землю.

Когда они уже разошлись отдыхать, у Сергея в комнате раздался сигнал — кто-то просил позволения войти. Он, не оглянувшись, не спросив — кто, просто нажал кнопку «открыть». Гость нерешительно топтался на пороге, не решаясь сделать первый шаг.

— Проходите, — обернулся нетерпеливо Сергей и осекся, увидев Пола. Не ожидал он его прихода после сегодняшней вспышки в кардиологии.

Пол поднял на него взгляд, непривычно тихий и виноватый.

— Слушай, я там сегодня дурака свалял, — негромко начал он. — Ты не сердись, а? Я сам себе удивляюсь, до чего я на «Скифе» распустился. Истеричка… Чтоб я хоть раз на Сьенне такое выкинул! — он поднял руку, останавливая уже готового возразить Сергея. — Ты нас всех спас. Мог бы не возвращаться, мог забыть, но ты вернулся. Прости меня, Серж.

Сергей почувствовал, как тяжесть спадает с души. После утренних слов Пола на него накатило такое безысходное чувство одиночества — уж если и он не понимает, зачем Сергей вернулся, это конец всему, это означает полное одиночество. А теперь виноватые серые глаза, казалось, согревали, как лучи солнца. Ничего не потеряно. Все вернется. Надо только подождать, и надо быть вместе.

— Да брось ты, — голос юноши дрогнул от переполнявших его чувств. — Я понимаю. Сейчас все на нервах. Это пройдет, там, на Земле. Мы справимся.

— Ты думаешь? — легкая улыбка скользнула по губам Пола, озарив мрачноватое лицо. — Значит, мы вместе?

— Вместе, — Сергей сделал три шага, разделяющих их, протянул руку, и Пол сжал его ладонь с такой силой, будто вкладывал в это пожатие все свои надежды на то, что все будет хорошо.

Глава 5

Земля. Рим

Лиэлл вернулась в посольство только поздно вечером. Ардорини так и не ушел, получив информацию от Мэллар, что она сначала приедет сюда и только потом отправится домой. Он знал от секретаря, что случилось нечто странное, и что только что закончилось заседание какой-то спешно образованной комиссии ООН. Фрэнк только хотел убедиться, что с ней все в порядке.

Ждал он ее один, отпустив Мэллар домой. Фрэнк привычно ходил по своему постоянному маршруту — от входа к лифтам и обратно, нервно поглядывая на часы. Было уже начало одиннадцатого, когда прозрачные двери распахнулись, пропуская Лиэлл и Гео.

— …Да я в порядке, — на ходу говорила она помощнику. — Еще не знаю, чем закончилось, они будут совещаться и дальше. Меня попросили уйти, поскольку я не вхожу в саму комиссию. Арс обещал сообщить мне результат.

— Мне неловко напрашиваться, — сказал Ардорини, которому нужно было знать, что же стряслось на этот раз. — Но мне бы очень хотелось присутствовать.

Посол посмотрела на него так, как будто только что заметила. У нее был такой усталый взгляд, что Фрэнку стало не по себе. Однако в следующее мгновение Лиэлл уже обрела свой обычный, хотя и утомленный, вид.

— Идемте. В конце концов, мне еще ждать звонка Арса, а вы за меня волновались, домой вот не поехали. Было бы несправедливо оставить ваши вопросы без ответов.

Наверху соэллианка первым делом попросила кофе, который Ардорини с удовольствием ей обеспечил. Звонка председателя КС им пришлось ждать почти полтора часа, за это время посол успела пересказать все, что происходило в кабинете Томучи и потом, на заседании.

— А почему ты так уверена в том, что Шиманту в свое время не был прав, не пуская таких вот… без личности, на Землю? — после недолгой паузы спросил Гео. Он как-то быстрее переварил информацию об опасной планете, быстрее, чем Фрэнк, для которого все вышесказанное явилось откровением. Он не был готов к этому потоку неожиданных и шокирующих сведений. Поэтому сейчас Ардорини молчал, стараясь осознать, что злобные телепаты, покушающиеся на человечество, существуют в реальности, а казавшиеся всемогущими соэллиане не могут с ними справиться по вполне простым бюрократическим причинам.

— Гео, ты бы должен понимать, — Лиэлл покачала головой. — Я просто знаю, что сейчас так надо. И все. И не могу объяснить, почему. Я чувствую.

Теперь пришла очередь Гео качать головой. Однако возразить он не успел, раздался звонок вызова. Лиэлл торопливо включила прием. Над голографоном возник усталый, но довольный Арс Томучи.

— Все в порядке, госпожа Лиэлл, — бодро отрапортовал он. — Комиссия приняла во внимание ваши аргументы, и через десять дней наши спасенные будут на Земле.

— Ура, — серьезно сказала соэллианка. — Спасибо, Арс.

— Единственное уточнение. Постановлением комиссии информация о Сьенне, изложенная вами на заседании, признана секретной и не подлежащей распространению. — Взгляд Томучи обратился к Ардорини и Гео. — Я так понимаю, господа, что вы уже посвящены в тайну, так что постановление комиссии касается и вас тоже. Мы убедительно просим, вернее, требуем неразглашения сведений о Сьенне, которые посол сообщила вам.

— Мы ведь можем и не подчиниться, — тихо сказал Гео.

— Что касается вас, господин Геллиот, ваше поведение целиком и полностью контролируется послом. А вот мистер Ардорини… — Томучи вопросительно взглянул на Фрэнка, тот кивнул, подтверждая, что председатель не ошибся, вспоминая его фамилию. — Постановление комиссии подписано Президентом и с этой минуты является обязательным для любого гражданина Содружества.

— Спасибо, Арс, мы все поняли, — повторила Лиэлл.

Голографон погас.

— Итак, все получилось, как ты хотела, — подвел итог Гео. — И ты, конечно, сразу рванешь с ними знакомиться?

Лиэлл задумалась.

— Конечно, я попробую. Но, мне кажется, они откажутся. Вряд ли им сейчас захочется общаться с официальными лицами. Думаю, полноценный контакт с ними возможен спустя несколько месяцев. Лучше — год, когда они адаптируются в нашем мире.

— Если за этот год они не убьют кого-нибудь или не погибнут сами, — мрачно продолжил Гео.

— Ну, не стоит быть таким пессимистом, — сказала Лиэлл. — В любом случае — что сделано, то сделано, и нам остается только наблюдать.

Земля. Невада

Спустя две недели на бегущую дорожку Невадского Космопорта ступили восемь человек. Их не встречали родственники и друзья, и даже без репортеров обошлось, за что они были благодарны тем, кто организовал их высадку на Землю. Единственным, кто подошел к ним после прохождения контроля, оказался работник социальной службы. После того, как спасенные в космосе определились с тем, где они хотят поселиться на планете, их просьба о помощи в устройстве на Земле была удовлетворена лично Президентом, а для проживания им предоставили квартиры в американском мегаполисе Чикаго.

— Здравствуйте! — с приятной улыбкой приветствовал их служащий, светловолосый мужчина со спортивной фигурой, которую выгодно демонстрировал синий деловой костюм из легкой ткани. — Позвольте представиться — Сойер, Тимоти Сойер, ваш гид и помощник на первых порах. На выходе из Космопорта нас с вами ждет многоместный флиппер.

— Очень приятно, мистер Сойер, — ответил за всех Виктор. — Мы благодарны вам за помощь.

Сергей в очередной раз поразился, до чего быстро к отцу возвращалось умение общаться. Больше никто из них не смог пока адаптироваться полностью среди нормальных людей.

— Один вопрос, мистер Сэлдон, — не прекращая улыбаться, обратился уже лично к Виктору Сойер. Видимо, он тоже признал в нем старшего в этой странной молчаливой компании. — С вами хочет встретиться одна высокопоставленная особа. Должно быть, вы уже слышали о ней, это посол Империи Соэлла на Земле, Лиэлл Гор Матиэллт. Вы не хотели бы задержаться на несколько часов в Космопорте ради этой встречи?

Ли. Она хочет их видеть. Интересно, знает ли она, с кем ищет встречи, или это просто еще один шаг навстречу нуждающимся в помощи? Она наверняка не знает, иначе не было бы здесь этого блондина, а была бы сама Лиэлл, да что там, она бы примчалась еще на Титан. Если она еще не забыла, кто они такие. Сергей сам не знал, готов ли он сейчас встретить ее.

— Серж, а что ты думаешь? — негромко спросил его Виктор, а дружеский тычок Тео под ребра оторвал его от размышлений.

— Нет, — сказал он то ли им, то ли своим мыслям. Нет, она не забыла, она ничего и никого не забывает, и нет — им не надо сейчас с ней встречаться.

— Мы приносим послу наши извинения вместе с благодарностью за то, что она для нас сделала, — мягко, но решительно ответил Сойеру Виктор. — Но мы вынуждены отклонить ее предложение. Мы надеемся на понимание.

Уже во флиппере, напоминающем небольшой дирижабль со сплошной полосой окна вдоль борта, сидя у окна, Сергей наблюдал, как плавно проваливается вниз стеклянное здание Космопорта. Поздно переживать, но юноша никак не мог отделаться от мысли, что они были неправы, отказавшись от этой встречи.

Земля. Чикаго

Чикаго. С этим названием у Сергея было многое связано по обрывочным воспоминаниям из старых книг и фильмов. Город сильно изменился, превратившись в гигантский мегаполис, при этом став гораздо более приемлемым для жизни. Увидев его с высоты, Сергей даже присвистнул. Чикаго был поистине огромен, однако почти две трети его занимали, казалось, лесопарки.

— Сколько деревьев, — вырвалось у него.

— О, да, — подхватил Сойер. — Мы очень бережно относимся к природе в черте города. Вы же понимаете, при нашем образе жизни экология крайне важна.

Сергей вежливо покивал и снова обернулся к окну. Странно было видеть пресловутые небоскребы, крыши и балконы которых тоже заросли то ли кустарниками, то ли деревьями. В общем-то, на первый взгляд город выглядел гораздо более привлекательно, чем он ожидал. И многоуровневое движение транспорта не казалось хаотично-угрожающим.

— Скорее да, чем нет? — подтолкнул его справа Тео.

Сергей молча улыбнулся. Скорее — да. Можно подумать, у них есть выбор.

Спустя неделю они уже устроились. Им предоставили квартиры в одном из муниципальных многоэтажных домов, каждому предложили работу, а главное, сразу после прилета в Чикаго всем восьми новоиспеченным его жителям выдали документы, удостоверяющие их личность. Фамилии они тоже выбрали сами, из предложенного реестра. С работой оказалось еще проще. Их распределили согласно тестам, проведенным еще на Титане. Наверное, это было правильно. Сами они еще долго бы осваивались, выбирали бы, а так за них все было решено заранее. Работа у всех оказалась довольно однообразная и почти одинаковая — большинство из них стали операторами на разных предприятиях. Сами фабрики и заводы находились за пределами города, а операторы из офисов следили за автоматическими линиями с помощью электроники. Собственно, работа эта не предполагала особой сложности, и необходимое обучение должно было занять у каждого не больше двух недель, что приятно удивило. Оказалось, что определенные навыки и знания сохранились даже после Сьенны.

Пол и Кэти стали исключениями. Пола пригласили пилотом в частную компанию такси. С чего работодатели решили, что он подойдет на данную работу, осталось неясным, но удостоверение пилота гражданского воздушного транспорта он получил через десять дней после своего первого учебного полета.

Кэти, единственная из них всех, оказалась работающей в непроизводственной сфере. Ее приняли на работу в компанию, занимающуюся выпуском музыкальных кристаллов, в обслуживающий персонал одного из офисов. Когда выяснилось, что она тоже работает с электроникой, Сергей перестал удивляться. В итоге, все они оказались привязанными к компьютерам. Хотя, конечно, трудно было предположить, что пришельцев с непонятной планеты захотят видеть где-то на высокоинтеллектуальной работе, связанной с людьми.

Сергей недолго изучал свою пластиковую карточку, на которой все равно было ничего не понять — информация на ней была доступна только специальным сканерам. На самом пластике был только проставлен номер. Впрочем, информации там все равно было немного — имя, фамилия, ссылка на медицинскую карту, номер страховочного договора и место теперешней его работы. Счет в банке он еще не открыл, хотя это надо было провернуть сегодня же — для них и так сделали исключение, приняв на работу без этого счета.

Серж Грэй. Эту фамилию он выбрал не случайно — герой «Алых парусов» его всегда восхищал. Он вздохнул и убрал карточку в карман, где уже давно лежал его счастливый талисман — прямоугольный кусочек разноцветного пластика, который вытащил их всех со Сьенны.

Оставалось со всем этим освоиться. Интересно, если когда-нибудь он сможет вернуться к своему настоящему имени, к нему так же долго предстоит привыкать? Вообще, человек существо странное. Он, действительно, приспосабливается ко всему. Еще лет пять назад, если бы Сергею рассказали то, что с ними произойдет, он был бы шокирован. Тогда ему и в кошмарном сне не мог присниться весь этот ужас. А сейчас он вполне спокойно все пережил и даже почти забыл. А зачем вспоминать о кошмаре, если ждет нормальная жизнь? Хотя — нормальная ли?

* * *

Прошло уже больше месяца с тех пор, как они жили на Земле. Несмотря на потерю памяти, бывшие космонавты удивительно быстро адаптировались к новой для них жизни. Против опасений Сергея, неистребимый оптимизм, подавленный, казалось, на Сьенне, брал свое.

О том, что осталось позади, они между собой не разговаривали. Все беседы в свободное время были посвящены будущему. Сам Сергей первое время пытался следить за новостями в мире, стараясь быть в курсе событий, связанных с их спасением, но довольно быстро махнул на это бесполезное для всех них сейчас занятие. Гораздо важнее ему казалось сейчас восстановление собственной памяти и то, как оживали его друзья.

Так же, как оптимизм, не оставило их и желание держаться вместе. Правда, иногда Сергею начинало мерещиться, что то Кэти, то Барбара как бы отдалялись от остальных, а Майкл и так держался особняком, но уже спустя пару часов все вставало на свои места.

Привыкнуть к новым именам, перестать маму называть мамой, было нелегко, но реально. В день, когда Сергей понял, что думает об отце, как о Викторе Сэлдоне, он признался сам себе — началась новая жизнь. Жизнь, в которой он одинок. Даже то, что его отношения хотя бы с Полом и Тео практически не изменились, не успокаивало. Надо было ехать к Лиэлл. Он знал, где она работала, знал, как ее найти, и не мог только решиться бросить остальных. Сделать это для него означало сжечь все мосты. Сергей с самого своего пробуждения на Сьенне отдавал себе отчет в том, что он не такой, как друзья и родители. И грядущая его встреча с Ли окончательно разведет их. Может ли она что-то изменить — он не знал. Была слабая надежда, что с помощью соэллианки все может наладиться. Если она сможет помочь, если захочет. Но возврата к прежнему, в любом случае, уже не будет. И Сергей не чувствовал уверенности в том, что у него есть силы сделать этот решающий шаг.

Поскольку в их распоряжении был весь восемнадцатый этаж дома, с самого начала получилось так, что жизнь на этой площадке как бы сама собой пошла по уже накатанной колее — как будто они вернулись к своему прошлому. Никто, кроме Сергея, не мог этого оценить, остальным казалось, что они все придумали заново, и это Барбара сама предложила, что завтракать и ужинать им лучше в ее квартире. Она занялась общим хозяйством, поскольку все равно было решено, что ей лучше посидеть дома, не работая. Казалось, что эти вечерние обсуждения каждого дня, похожие на совещания, у них родились сами собой, что Виктор начал один такой разговор чисто случайно, а на следующий день они его чисто случайно же возобновили.

И уж конечно, то, что Тео, едва они оказались вместе, еще на «Скифе» все свои шуточки выдавал исключительно для Джулии, а Виктор не сводил глаз с Барбары, всем казалось очень интригующим началом новых отношений.

Этот вечер шел как всегда. Общий ужин, взаимные подколы Тео и Пола, веселый смех Джулии, серьезная Барбара, сдержанная улыбка Виктора…

— Кэти, можно задать тебе один вопрос? — негромко спросил Майкл, когда все на минуту замолчали.

Она пожала плечами.

— Можно, а почему нет?

— Кто был этот человек, который провожал тебя сегодня домой?

Сергей удивился. До сих пор Майкл никак не проявлял своих чувств к Кэти, если не считать того, как еще на «Скифе» он старался держаться к ней поближе. Странно, что сейчас он выносит такие личные вопросы на общее обсуждение. Если только он не считает этот вопрос отнюдь не личным, неожиданно пришло в голову юноше.

— Я обязана докладывать о каждом мужчине, который проявит ко мне интерес? — холодно уточнила Кэти. — Это что-то новое. Я бы предпочла, чтобы вы не вмешивались в мою личную жизнь.

— В самом деле, — Виктор, казалось, даже смутился. — Майк, ты бы хоть не при всех интересовался.

— Личная жизнь — дело хорошее. Если бы я не видел, что ты напугана и выглядишь далеко не счастливой, я бы слова не сказал, можешь мне поверить, — Майкл, напротив, смущаться вовсе не собирался. — Но ты его испугалась. А значит, тебе нужна помощь.

Сергей молчал. По новой, выработавшейся за последние месяцы, привычке, он просто наблюдал.

— Когда мне понадобится помощь, я о ней попрошу, — резко ответила Кэти и поднялась. — Барби, спасибо за ужин, было очень вкусно. Если вы не возражаете, я пойду отдыхать. Всем спокойной ночи, — и девушка, не дожидаясь реакции, стремительно покинула комнату.

Спустя пару минут молчание нарушил Виктор.

— Майк, может, ты зря так? Может, у нее и правда, наконец, появился кто-то, кто…

— Он разговаривал с ней, как будто она в чем-то виновата перед ним, — перебил его Майкл. — А она боялась на него посмотреть. Я знаю, я видел, что это не просто разговор. Это очень неприятный тип, и мне бы хотелось все-таки выяснить, что он хочет от Кэти.

— Мы понимаем, что ты беспокоишься за нее, — мягко сказала Джулия. — И, вероятно, не без оснований. Давайте, я завтра попробую поговорить с ней, может, со мной она будет более откровенна.

Однако поговорить им не удалось. Кэти убежала на работу, не позавтракав, а вечером она просто не вернулась. Сергей уже хотел предложить звонить в СБ, но тут раздался вызов голографона.

— Здравствуй, Серж, — Кэти видела только его, но явно не сомневалась, что остальные рядом. — Привет, ребята. Не сердитесь, но я уезжаю.

— Куда?

— Это неважно, Майк, важно то, что мне это необходимо. Я не могу вечно сидеть под вашим теплым крылышком. У меня должна быть своя жизнь. Спасибо вам за все и прощайте, — Кэти улыбнулась какой-то странной улыбкой, и голографон погас.

Только спустя секунду Сергей понял, что странного было в ее улыбке. Так люди улыбаются, когда хотят плакать.

— Считаете, она говорила серьезно? — Майкл, казалось, не удивился, а разозлился. — Считаете, это я виноват?

— Так никто не думает, успокойся, — поднялся Виктор. — Вряд ли она могла убежать только от одного твоего вопроса.

Он еще что-то говорил, а Сергей смотрел на Майкла и совершенно отчетливо видел, что скоро уедет и он. Черт бы побрал эти его предчувствия!

Майкл уехал через три дня. Он попрощался со всеми, спокойно объяснил, что, кажется, Кэти была права, и жизнь у них всех, и правда, должна быть своя. Виктор пытался его отговорить, Тео упрямо старался свести все к шутке и остановился только тогда, когда закрылась дверь.

— Мы так все разбежимся, — сказал он, разом потеряв всю свою жизнерадостность. — Ребята, так же нельзя! Нам надо вместе.

— Похоже, не все так считают, — хмуро ответил ему Пол.

* * *

Пару раз Майкл связывался с ними, ни словом не обмолвившись о Кэти, коротко говорил, что у него все в порядке, а потом пропал окончательно. Кэти же вообще не подавала признаков жизни, и постепенно все смирились с мыслью, что их стало на два человека меньше.

Однажды вечером не вернулся Тео.

— Вы же не думаете, что он мог также вот просто уехать, как некоторые? — в пятый раз за последние три часа спросил Пол.

— Конечно, нет! — в пятый же раз ответила ему Джулия.

— А я не удивлюсь, если сейчас раздастся звонок, и он все-таки скажет, что решил начать новую жизнь, — недовольно сказал Виктор.

— А мне кажется, было бы неплохо, если бы не раздался звонок и какой-нибудь безопасник не сообщил, что Тео влип в историю, — не удержался Сергей, и в этот момент, как полагается в дешевых детективах, голографон издал звонок вызова.

Пол некоторое время ошалело смотрел на Сергея, а потом включил монитор.

— Джозеф Уайт, инспектор Службы Безопасности города, — вместо приветствия представился серьезный молодой человек в форме. — Если я не ошибаюсь, мистер Коулс?

— Что с Тео? — вместо ответа спросил Пол. Инспектор слегка удивился.

— О, с мистером Челлтом все в порядке, если не считать пары синяков. Не могли бы вы приехать, я оставлю вам адрес?

— Мы сейчас же выезжаем, — не раздумывая, ответил Пол, но Уайт покачал головой.

— Только вы, мистер Коулс, нам тут вовсе не нужны митинги. Вас одного будет вполне достаточно.

Пол добрался до указанного адреса всего за четверть часа, несколько быстрее, чем его ждали.

— О, вы удивительно быстро перемещаетесь в пространстве, — все так же серьезно встретил его инспектор.

— Я таксист, — коротко пояснил Пол и перешел к делу. — Что случилось с моим другом?

Уайт жестом пригласил его следовать за собой. В отдельном кабинете, судя по всему, принадлежащем самому инспектору, он предложил гостю кресло, сам сел за стол, напротив.

— Мистер Коулс, в принципе, ничего страшного не случилось — просто драка, просто пара сломанных рук и ребер, причем не у мистера Челлта. Трупов нет, взаимных претензий тоже.

— Тогда почему бы вам просто не отпустить его? — спросил Пол. Уайт вздохнул.

— Сейчас я отпущу его вместе с вами, но сначала мне хотелось бы кое о чем предупредить вас. Понимаете, ребята, которых ваш друг… как бы это, помягче… побил — не те люди, которые смогут забыть об этих руках и ребрах завтра утром. Мы знаем их достаточно хорошо. Это парни из клуба «Файт» — вполне легальное заведение, в котором время от времени проводятся нелегальные бои.

Пол почувствовал, как при слове «бои» у него внутри все перевернулось. Во что Тео ввязался? Что сделали ему эти типы, а главное — что еще они могут предпринять, когда придут в себя?

— Знаете, я много видел драк, — продолжал Уайт. — Но такое, честно говоря, наблюдал только в кино. Их было шестеро. А он их раскидал, практически не пострадав сам.

Благоговение в голосе инспектора заставило Коулса улыбнуться. Еще бы. Вряд ли они когда-то сталкивались с гладиатором с арен сьерр в действии. Им еще повезло, что Тео был один, а Пол в это время ждал его дома.

— Но предостеречь вас хочу от другого. Понимаете, я должен был держать вашего друга у нас до окончания расследования по этому делу. Но за него внесли залог.

— Кто? — изумился Пол.

— Владелец клуба «Файт». Мистер Челлт его сильно заинтересовал. Не советовал бы я ему с этими людьми связываться. Бойцовские клубы не лучшее место для зарабатывания денег, поверьте мне. Я знаю, о чем говорю.

— Джо! — включился на столе селектор. — Зайди, ты мне срочно нужен.

— Да, мистер Рест, уже иду, — отозвался Уайт. Потом снова обратился к Полу. — Я отдам распоряжение, вас выпустят вместе с мистером Челлтом. Не забудьте, о чем я предупреждал.

— Спасибо, — мрачно сказал Коулс. Он уже мысленно готовился к разговору с Тео.

Разговор окончился, естественно, ничем. Пол и не ожидал, что друг сможет внятно объяснить, как завязалась драка и что было нужно тем ребятам. Упоминание о предупреждении Уайта было сведено к шуткам, разговор прекратился, но Пол так и не успокоился. Он уже был уверен, что спустя некоторое время Тео бросит свою пластичную мебель и уйдет в этот клуб. Может быть, даже если не позовут. Не сговариваясь, они оба не стали рассказывать нюансы этого приключения остальным.

На самом деле, долго скрывать не пришлось.

Следующей была Барбара, которая однажды просто сказала, что устала заниматься домашним хозяйством, что ее давно тянет уехать. На закономерный вопрос «куда?» она, не задумываясь, ответила — «в Каир». Оказалось, что в Каире находился единственный в Содружестве ксенопарк. В нем содержались животные с колонизированных планет, а также привезенные с Соэллы и других дружественных государств. Кроме Сергея, никто не понял, зачем Барбаре понадобился этот паноптикум, как выразился Тео. А у него грусть от предстоящего расставания перекрыло радостью оттого, что мама снова вспомнила свою экзобиологию.

Она уехала спустя неделю, получив приглашение от директора ксенопарка на работу. Каким образом Барбара добилась этого письма и на какую должность ее взяли, осталось тайной. Сергей подозревал, что она помнила гораздо больше, чем могло показаться, и, кроме того, не тратила зря время. Он был почти убежден, что свободные от работы часы она проводила, изучая все, что по интересующему ее вопросу можно было найти через Межпланетную Сеть.

Виктор же никому ничего не говорил до последнего момента, а когда Барбара вызвала флиппер, просто молча вынес из комнаты свои вещи и улетел с ней, быстро попрощавшись с оставшимися. Они даже не успели толком отреагировать.

Потом уехала Джулия. Ее долгое время удерживал Тео, который не представлял себе, как они могут расстаться, но, в конце концов, она не выдержала.

— Ребята, я все понимаю, но я должна уехать. Я не могу больше нажимать на эти кнопки, я медиком хочу работать. А тут мне все улыбаются, но не берут даже диспетчером в «Скорую».

— А где возьмут? — скептически спросил Тео.

Джулия пожала плечами.

— Мне один хороший человек посоветовал уехать в Россию. Там я смогу, возможно, даже поступить в институт.

Ребята ей не поверили, но идея переезда в Россию завладела Джулией прочно, и она улетела всего через пять дней после Барбары с Виктором.

Спустя две недели Пол провожал Сергея на остановку экспресса до побережья, откуда улетал воздушный лайнер в Европу. Сергей хотел сначала побывать в Москве, а потом уже ехать к Лиэлл.

— Зачем ты едешь один? — спросил Пол, когда они ждали прибытия экспресса. — Подождал бы, я сам хочу в Рим поехать.

— Почему в Рим? — насторожился Сергей. — Я вовсе не в Рим. И потом, я хочу один.

— Ты все время один, — с неудовольствием отметил Пол. — Это неправильно. Я вообще не понимаю, зачем все разъехались. Нам бы вместе держаться.

Вам, может, и надо бы, а мне с вами — хоть вешайся, — не сказал он вслух. Только подумал.

Хотя стоило признать, что когда уехали остальные, с Полом и Тео стало значительно легче. Если не считать того, что они ни черта не помнили, ничего не изменилось в их отношении к самому Сергею. Разве что Пол стал намного более мрачным и серьезным, чем раньше, до Сьенны. И весь последний месяц Сергею казалось, что ребята что-то скрывают от него. И эти синяки на лице Тео… Было немного не по себе, когда он думал, что их придется оставить, а они явно во что-то готовы влипнуть. Однако сил у него уже больше не оставалось, необходимо было вырваться из этих проблем. Сергей дал себе слово, что будет обязательно связываться с ними, проверять, как у них дела. Но уехать было необходимо. Теперь он очень хорошо понимал Кэти и остальных, кто говорил о новой жизни. Да, как это ни печально, но новую жизнь им надо было начинать по отдельности.

* * *

После отъезда Сергея Пол и Тео смогли расслабиться. Меньше всего им хотелось, чтобы кто-то из друзей узнал, что Тео вот уже месяц, как уволился со своей фабрики и все время проводит в клубе «Файт», владелец которого так любезно внес за него тот залог. Несколько раз Челлт звал на свои бои и Коулса. Глядя на него, Пол тоже понял, чего ему не хватало в мирной работе пилота такси. Острых ощущений. Опасности и риска. Все это он нашел в клубе, куда его приволок, буквально за шиворот, Тео. После боя, глядя на окровавленного, но довольного друга, Пол понял, что отчаянно ему завидует.

Спустя некоторое время компания, в которой он работал, медленно, но верно пришла в упадок. Автоматические флипперы, связанные единой флипсетью, постепенно вытесняли пилотируемый транспорт по всей планете. Работать таксистами желающих было мало, именно поэтому его, человека с непонятно откуда проявившимся талантом пилота, взяли, несмотря на загадочную амнезию таинственного происхождения.

Однако ничто не вечно под луной, и скоро стало ясно, что долго ему тут не работать. Тогда Коулс отважился на тот шаг, который долго надеялся не делать. Он принял решение уехать из Чикаго. Разговоры в клубе навели его на мысли о Риме — итальянские клубы и их бойцы считались одними из лучших в мире. Прозвучавшая несколько раз фамилия Кессини запомнилась. С помощью Тео Пол навел справки и понял, что это и есть тот человек, который ему нужен.

Тео помогал ему в поисках информации, но было очевидно, что он делает это только потому, что понимает — иначе Коулс полезет наугад, а чем это закончится, никому неизвестно. Челлт очень не хотел отпускать друга, но Пол привел ему железный аргумент.

— Я никогда не хотел бы снова оказаться на арене против тебя, — только и сказал он, и Тео его понял.

То самое первое воспоминание о близости смерти на Сьенне никогда не забывалось. И то, что Пол тогда впервые пошел против хозяев, тоже не забылось. И каким он потом вернулся в камеру — тоже. Поэтому Тео сдался, и спустя несколько дней Пол улетел в Рим.

Они с Ричардом Кессини поняли друг друга с первого пробного удара Коулса по наглой морде личного охранника Рика, решившего его выкинуть раньше, чем сам Пол счел разговор законченным. Проследив траекторию полета массивного тела, Кессини поднялся из-за стола, протянул руку.

— Поздравляю, мистер Коулс. Вы приняты. Условия вашего контракта я буду готов обсудить через пару часов. У вас есть, где остановиться?

Земля. Рим — Арджтаун

Уехав из Чикаго, Пол еще долго вспоминал слова Джулии.

— Ты бы нашел Кэти, — сказала она перед отъездом. — Я больше всего беспокоюсь за нее.

— А Барби? — удивился он. До сих пор тревогу у них вызывала только Барбара, которая, похоже, так и не оправилась до конца от Сьенны.

— С ней Виктор, он не позволит ей сделать глупость, — покачала головой Джулия. — А вот Кэти уехала совсем одна, и ее состояние ненамного лучше, чем у Барби.

«Найди». Легко сказать. Кэти, пропала, не оставив адреса, и даже не обещала написать. Да и куда, кому? Они все разлетелись, даже Джули собиралась уехать куда-то в Россию. А Тео был не совсем тем человеком, которому Кэти могла бы довериться.

Поэтому, едва у Коулса появился дом, хоть и съемный, он первым делом связался с поисковыми службами. Уверен он был только в том, что Кэти оставалась на Земле. Как ни странно, нашли ее довольно быстро. Кэйт Пэффит проживала в Австралии, в Арджтауне, городе — исследовательском институте. Пол узнал, что она работала в одном из отделов приема информации. Она удивительно быстро устроилась. Что ж, все равно проведать ее было нужно. Да и обещал он Джулии.

Когда закончился очередной сезон, Коулс выпросил у Кессини отпуск на неделю и полетел в Арджтаун.

Естественно, увидеть его Кэти не ожидала. Но ее первая реакция Пола не то чтобы насторожила — она его напугала. Увидев Коулса на пороге своей небольшой квартирки, Кэти побледнела и чуть было не захлопнула дверь перед самым его носом. Пол рефлекторно поставил ногу в проем, поблагодарив конструктора-архитектора, который заложил в этом доме дешевые механические двери на петлях. Если бы стояла автоматика, ноге было бы неприятно, мягко говоря. У Кэти же не хватило сил сопротивляться. Выглядело все жутко некрасиво, будто он ломился к ней. Поэтому, когда дверь снова оказалась открытой, он не сделал ни шагу. Просто сказал, стараясь сделать голос потише и помягче:

— Здравствуй, Кэти. Знаешь, я только что с лайнера. Рим далеко, и мне очень не хочется лететь обратно, просто поцеловавшись с закрытой дверью твоей квартиры. Пустишь?

Некоторое время она стояла неподвижно, опустив глаза и придерживая дверь, чтобы та не распахнулась настежь. Наконец, коротко взглянула на Коулса, опустила руки и отступила на шаг назад, пропуская его внутрь.

— Здравствуй. Проходи, конечно. Извини, я не ожидала увидеть тебя.

— А кого ты ожидала? — осторожно спросил он, проходя и прикрывая за собой дверь.

Она помедлила.

— Майкл обещал заехать. Я запретила ему. Мы поругались, — Кэти отвернулась и прошла в комнаты, оставив Пола. — Проходи, — окликнула она его уже оттуда.

Коулс решил не обращать внимания на явное нежелание Кэти общаться. Он успокоит ее, а потом уже поговорит о том, ради чего приехал. Судя по всему, живет она одна и проблем с этой стороны можно не ждать.

— Ты надолго в Арджтаун? — как-то дежурно поинтересовалась Кэти, доставая из маленького бара бокалы и высокую бутылку.

Пол подошел к ней, отобрал вино и поставил его на место.

— Я ненадолго. У меня короткий отпуск, меня отпустили всего на неделю. И пить мы не будем, — он решительно взял Кэти за руку, усадил на стул. — Я, собственно, за тобой.

— Зачем? — удивилась она, но руку не отняла.

— Я живу один, мне грустно, — выдал Пол первое, что пришло в голову.

Надо было как-то расшевелить ее, стряхнуть с нее это безразличие. Он почему-то считал, что при встрече Кэти будет вести себя иначе. Перед глазами стояло ее лицо, воспоминание или фантазия — обрамленное длинными косами, удивленно-радостное, с широко распахнутыми веселыми глазами. Коулс был готов поклясться, что он не придумал, — она смеялась так на самом деле! Хотя прекрасно помнил, что ни на Сьенне, ни позже на Земле Кэти почти не улыбалась, а волосы она всегда стригла коротко, как и сейчас.

Он не предполагал, что все будет так сложно. Казалось, что ему будет достаточно приехать и объяснять ничего не надо будет. Наивный…

— Где, ты сказал, живешь? — все тем же спокойным голосом поинтересовалась Кэти без тени любопытства.

— В Риме. — Пол опустился на пол, не отпуская тонкую руку Кэти из своей.

Он внимательно изучал ее лицо и никак не мог понять — зачем она нацепила эту равнодушную маску? Ведь она рада ему, она не может быть не рада.

— Почему в Риме?

Так. Надо было что-то делать. С Кэти явно происходило нечто неприятное, нехорошее. Разобраться, увезти с собой и попытаться отогреть и разговорить. Нет. Сначала увезти, а потом все остальное.

— Потому что я там работаю. И там красиво. Хочешь увидеть Рим? — бодро выпалил Пол, наблюдая за ее реакцией.

— Зачем? Я живу здесь, мне тут хорошо, и мне никто не нужен, — пожала плечами девушка и отняла свою ладонь у Пола. Потом без перехода поинтересовалась: — Как у остальных дела?

Коулс некоторое время молчал, потом поднялся и подошел к окну.

— Я могу точно сказать только про Тео. Мы общаемся иногда. У него все нормально, но он скучает. А про остальных я сам ничего не знаю. Вик где-то в Египте. Понятия не имею, что он там делает, но подозреваю, что Барби устроилась в местный зоопарк для чудищ с других планет, а он работает сторожем-смотрителем.

Своего Пол добился — на лице Кэти появилась слабая улыбка. Учитывая то, что она никогда не смеялась, эта улыбка означала хихиканье. Да, Виктор в роли сторожа… Почему-то в голове нарисовался Сэлдон в форме служащего зоопарка со странным оружием наперевес. «Двустволка». Откуда? Ладно, не сейчас.

— А Джулия так и не связывалась ни со мной, ни с ним, хотя Тео специально оставил за собой тот же номер в Сети, и мобильник постоянно с ним.

Сейчас никто, кроме Пола, не звонил и не писал Челлту. Тот прятал беспокойство и тоску за улыбкой и вечными шутками, он всегда был самым жизнерадостным и оптимистично настроенным из них, но Пол видел, чувствовал, что друг просто изводится от волнения за всех пропавших из поля его зрения ребят. Теперь, кстати, можно будет его частично обрадовать.

— А кем ты работаешь? — уже более заинтересованно вновь задала вопрос Кэти.

Коулс начал отвечать, но почувствовал, что нужное слово как-то не захотело выговариваться.

— Эта работа не совсем такая, как ты можешь подумать, — звучит, черт возьми, как оправдание. — Есть такие клубы. Ну, они везде есть, но в Риме они лучшие, потому что там центр, — еще не хватало ей лекцию прочитать.

— Какие клубы? — в голосе Кэти уже не просто интерес, любопытство, что-то другое. — Ты что, вышибалой работаешь?

Пол неожиданно для самого себя рассмеялся. Это было бы забавно.

— Ты считаешь, что я на большее не гожусь? — вопросом отозвался он.

— Я просто боюсь, что ты сам считаешь, будто на большее не годишься, — рассердилась Кэти, вскочила с места. — Я знаю, о чем ты говоришь! Ты опять дерешься? Всерьез уверен, что ни на что, кроме этого, не способен?

— Я пробовал водить такси, но флипперы вытеснили нас отовсюду, ты же знаешь, — нахмурился Пол. — Да и муторно это.

— Адреналина не хватало?! — вдруг крикнула Кэти со слезами в голосе. — Что, больше заняться нечем? Из вас, правда, выбили все нормальные человеческие качества? Я никогда не думала, что ты снова вернешься к этому. — «Это» она выговорила с таким отвращением, будто Пол занимался, как минимум, расчленением младенцев. — Кто угодно, но только не ты!

— Это еще почему? — вдруг рассердился в ответ Коулс. — Чем это я такой особенный?

— Был особенный! — Кэти уже просто кричала. — А теперь — такой же дуболом, как и все вы! Я всегда считала, что ты остался человеком, несмотря на все, что там с нами было! А ты…

— А что — я? — он успокоился так же неожиданно, как и вспылил. Почему-то было очень приятно слышать от нее, что она считала его особенным. — Я и остался. И потом — а что, Вик перестал быть человеком? Или Тео? Майкл? Они тоже дуболомы?

— Да уж, они, по крайней мере, не убивают! — все так же истерично выкрикнула она.

Пол понял. Шагнул к ней, стремительно поймал в объятия, прижал ее голову к своей груди, осторожно поглаживая коротко остриженные волосы.

— С чего ты взяла, что все так мрачно? Я никого не убил на Земле, еще ни одного происшествия не было, даже случайно, — он торопливо говорил, будто все-таки оправдывался, спеша все выложить, пока она не вывернулась из его рук, чтобы снова кричать и обливать его презрением. Очень важно, чтобы она поняла, поняла и снова сказала, что он — особенный. — Это спорт, понимаешь? Просто чуть более натуралистичный, чем бокс по голографии, вот и все. Я умею это делать лучше, чем многие другие, и чтобы быть первым, мне не нужно никого убивать. Понимаешь?

Вопреки его страхам, Кэти не вырывалась. Она дрожала, как от холода, но он знал, что это просто нервы, она кричала не столько на него, сколько просто потому, что не могла не кричать. Что же с ней тут было, кто ее так напугал, почему она так на все реагирует? — лихорадочно бежали мысли. Он успокаивающим тоном говорил что-то о Риме, о том, что Кессини хороший человек, насколько это возможно в той среде, что денег, которые он, Коулс, получает, вполне хватает на дом в самом чистом районе города, о том, как ему одиноко…

Кэти слушала, ловила каждое слово, и он чувствовал, как постепенно успокаивается дрожь напряженного тела, как она затихает, как расслабляется. Продолжая говорить, он увлек ее к креслу, опустился в него, продолжая удерживать в своих руках — так что девушке пришлось сесть к нему на колени, а ее голова оказалась на его плече.

— Прости, — вдруг перебила она его тихим и каким-то странным голосом, в котором больше не было нервного надрыва. Была усталость, облегчение и еще что-то, непонятное. — Прости, я не должна была так говорить. Но я очень устала. Неужели эта чертова планета никогда нас не отпустит, Пол?

Ее лицо совсем близко, такие странные глаза — тоскливые, безнадежные, и в то же время в глубине их прячется надежда, ожидание. Чего?

Идиот. Только полный идиот мог задавать такие вопросы относительно девушки, которая после долгих недель одиночества и страха перед прошлым, настоящим и будущим вдруг оказалась в объятиях мужчины, которого сама считала «особенным». Собственно, на данный момент Коулс чувствовал себя немногим лучше, и отказываться от того, что обещали эти глаза, он не стал.

* * *

Утром Пол просто достал еще вчера замеченную в углу пластиковую дорожную сумку, положил ее перед Кэти, а сам отправился в душ. Когда же он вернулся, сумка была наполнена вещами, застегнута наглухо, а сама Кэти стояла у окна, полностью одетая и готовая к выходу.

— Как, даже чаю не попьете? — пробормотал Коулс себе под нос, не решаясь напрямую спросить о завтраке у хозяйки.

— Если мы едем, то едем сейчас, — отозвалась она на его бормотание. — Я уже забронировала нам места в мадридском лайнере, пока ты умывался.

— Почему в мадридском? — изумился Пол.

— Там пересядем на монорельс. Я потом тебе объясню, если все еще будет интересно. Пошли скорее.

— Будет, обязательно, — кивнул он, подхватывая ее и свою, так и разбиравшуюся с приезда, сумку. — И попробуй только не объяснить.

В ответ Кэти шагнула к нему, ухватилась за пластиковую ручку.

— Я сама, — мотнула она упрямо головой. — И вообще… Только не думай, что я с тобой только из-за того, что вчера не смогла тебя оттолкнуть. Я и сама хотела уехать, но боялась.

— А я ничего и не думаю, — пожал плечами Пол, уступая настойчивым рывкам Кэти. — Только она тяжелая.

— Ничего, своя ноша не тянет.

Флиппер Кэти, видимо, тоже вызвала заранее. Серебристый аппарат стоял метрах в ста от дома, на ровной площадке в кольце веселой зелени какого-то кустарника. Кэти быстро шла впереди, не оглядываясь, а Коулс шагал следом, думая, что все это очень похоже на бегство.

Когда они вышли на неширокую дорожку, ведущую от посадочной площадки к соседнему дому, краем глаза он отметил какое-то движение чуть сзади и рефлекторно обернулся с одновременным движением вправо. Мимо левого плеча свистнуло нечто, напомнив Полу заряд ритчера на арене. Рефлекс сработал снова, и он в два прыжка оказался рядом с нападавшим. Человек, стрелявший почти в упор, не ожидал своего промаха и столь быстрой реакции жертвы, и мощный удар гладиатора уложил его на траву, так и не стерев с его лица недоуменное выражение.

Второй человек, преградивший дорогу Кэти, которая медленно отступала назад к Коулсу, тоже не смог скрыть удивления.

— Простите, мисс Пэффит, мы не собираемся причинять вам вред.

Он успокаивающе поднял руки, но для Пола ужас на лице обернувшейся к нему за помощью девушки был красноречивее слов незнакомца. Как ни странно, оружие, выхваченное им у упавшего, и впрямь оказалось ритчером, а уж с ним-то Коулс в свое время познакомился очень близко. Выстрел в грудь свалил говорливого в долю секунды. Поблизости, кажется, больше никого не было, и Пол решил не ждать, пока визитеры придут в себя.

— Быстро к флипперу, — скомандовал он, и Кэти безоговорочно послушалась.

Не обернувшись и не издав ни одного звука, она стремительно продолжила путь на площадку, запрыгнула в аппарат, и, пока Пол забирался с другой стороны, ввела конечный адрес. Едва дверцы флиппера опустились, земля мягко ушла вниз. Выглянув из окна, Коулс заметил, что тот, кого он свалил кулаком, медленно садится на траве, держась за голову. Потом флиппер набрал скорость, и двое незнакомцев вместе с домом Кэти исчезли из виду.

— Пусти-ка… — Коулс забросил назад сумки, повернулся к панели управления, нажал клавишу связи с Транспортным Центром флипсети. — Центр, прошу перевод на ручное управление и запрашиваю разрешенную высоту для введенного ранее маршрута.

— Ваше удостоверение, пилот, — отозвался ровный мужской голос из динамика.

Пол мысленно поблагодарил Тимоти Сойера, который в свое время устроил его таксистом в Чикаго, прикладывая пластик удостоверения к считывающему устройству.

— Ваш код принят, мистер Коулс, управление будет переведено на ручное после выбора высоты, — сообщил диспетчер.

Спустя несколько секунд над панелью высветилась карта высот. Кэти с непередаваемым выражением лица следила за его манипуляциями.

— Что ты хочешь делать? — вырвалось у нее.

— Спокойно. Если нас будут преследовать, то лучше вести флиппер вручную, чтобы иметь возможность оторваться, — качнул головой Коулс, выбирая новое направление. — Кроме того, есть вариант, что они знают, на каком лайнере мы летим. Так что давай, делай новую бронь на римский. Пусть поищут нас в Мадриде, — Пол на секунду оторвался от панели, обернулся к Кэти, встретился с ней глазами и подбадривающе улыбнулся. — Ты умница. Только не забудь позже объяснить мне, зачем ты им так понадобилась.

Пока девушка связывалась с кассами аэротерминала, Пол выбирал маршрут, идущий в обход основной трассы флипперов.

— Готово. Римский экспресс уходит через двадцать минут, следующий — еще через полчаса, — сообщила Кэти. — Успеем?

— Успеем, — бросил Коулс.

Он как раз заметил на трассе позади флиппер, летящий на заметно большей скорости, чем положено на этом участке. Уйти в сторону сейчас — означало выдать себя сразу, поэтому он ограничился тем, что нажатием клавиши затемнил стекла флиппера — так что снаружи их практически невозможно было увидеть, и, напротив, сбросил скорость, насколько это возможно.

— Ты что? — испугалась Кэти. — Мы не успеем, или нас перехватят…

— Не паникуй.

Пол внимательно следил по маркерам на голограмме за излишне торопливым аппаратом. Оставалось надеяться, что те, кто за ними гонится, озабочены тем, чтобы быстрее добраться до аэротерминала, и не обратят внимания на флиппер, ползущий со скоростью черепахи. Надо не забыть отыскать проектировщика флипсети и сказать ему огромное спасибо — за отсутствие внешних опознавательных знаков на машинах. Теперь еще для полного везения надо, чтобы у этих ребят на борту не оказалось радара или чего-то подобного, потому что каждый аппарат имел автоматический маячок, заменивший традиционные написанные на борту номера.

Едва флиппер с предполагаемыми преследователями пронесся мимо, Коулс также медленно вывел аппарат из общего потока, направляясь к терминалу другим маршрутом, постепенно увеличивая скорость. Если повезет, они успеют долететь туда за десять-одиннадцать минут, чтобы успеть зарегистрироваться на римский лайнер.

На терминале Пол посадил флиппер на краю стоянки, успел еще услышать от диспетчера «Отличный полет, мистер Коулс, спасибо за то, что вы воспользовались нашей сетью», выпрыгнул из аппарата, принял от Кэти сумки и помог спуститься ей самой. К регистрационной кабине они отправились вместе — девушка боялась оставаться одна даже ненадолго. До отлета лайнера оставалось еще три минуты, когда они, демонстративно неторопливо, подошли к бегущей дорожке, выносящей пассажиров к посадочным тоннелям. Сеть прозрачных труб-переходов с такими же бегущими дорожками внутри соединяла залы терминала с посадочным полем.

Уже в лайнере, убрав сумки в багажное отделение, они оставшееся до старта время сидели неподвижно, каждую секунду ожидая, что в салон вот-вот ворвутся их преследователи. Коулс уже жалел, что выбросил ритчер еще у дома Кэти, опасаясь, что с оружием его могут задержать на вылете. Теперь ему было не по себе и хотелось ощутить в руке тяжесть хотя бы парализатора.

Однако ничего не случилось, лайнер благополучно взлетел, в салон никто не ворвался, и можно было вздохнуть спокойно. Отследить их отлет в Рим могли бы только те, у кого имелся доступ к центральному компьютеру терминала. Не хотелось бы думать, что у тех, кто так хотел оставить Кэти в Арджтауне, есть такая возможность.

— Ты не считаешь, что пора бы мне рассказать немного о наших друзьях? — тихо спросил Коулс, склонясь к самому уху спутницы. Кэти передернула плечами.

— Мне особо нечего рассказывать, — неохотно ответила она. — Я — оператор-приемщик в Арджтауне. А эти… эти люди хотели бы, чтобы я работала немного в другом направлении. Они знают, что я со Сьенны. И они знают, кем я была там.

Коулс почувствовал острое сожаление о том, что оружие нападавших оказалось всего лишь ритчером. Лучше бы это был боевой бластер или обыкновенный пистолет. А еще лучше было бы свернуть им обоим шею лично. Он сжал кулаки, стараясь не издавать посторонних звуков. Кэти заметила и кулаки, и заигравшие на лице Пола желваки, осторожно положила руку на его запястье, испуганно перебив сама себя:

— Я отшила их сразу, и они долго не давали о себе знать, только сегодня. Так получилось, я на Сьенне еще приглянулась их боссу, он все не оставлял надежды меня вернуть, ну и… — торопливые слова, мягкая ладонь на его руке, испуганный голос девушки постепенно вернули Пола к действительности. — Не волнуйся, вряд ли он будет искать меня по всей планете, у него есть дела поважнее, — как-то неубедительно закончила Кэти и сжала пальцы, виновато заглядывая в его глаза. — Не волнуйся.

— Все в порядке, — чуть хрипло, но спокойно отозвался он, разжимая кулаки. — Просто не выношу, когда напоминают об этой планете.

— Я тоже, — сумрачно кивнула Кэти, убирая руку и откидываясь в кресле. — Знаешь, я потому и не хотела, чтобы прилетал кто-то из вас. Боялась, что вы, если узнаете, полезете в драку сворачивать шеи и вышибать мозги. А эти люди, скорее, вышибли бы мозги вам, вот и все. Очень рада, что это был именно ты.

— Почему? — удивился Пол.

— Потому что ты сначала думаешь, а потом делаешь, — усмехнулась Кэти. — Тео первым делом помчался бы бить морды, Майкл — к законникам, а это было бы совсем лишнее. Вик, конечно, долго бы думал, но потом тоже пошел бы к законникам, и я не смогла бы его остановить — ты его знаешь. А ты… — она глубоко прерывисто вздохнула. — Ты сделал единственно правильное, что я не могла сделать сама. Спасибо, — неожиданно Кэти уткнулась лбом в его плечо и замерла.

Спустя несколько часов они летели во флиппере над Римом.

— Тут красиво, ты увидишь, — Коулс пытался говорить как можно веселее, стараясь прогнать мрачное выражение с лица Кэти. — Я тебе покажу Колизей. Представляешь, там…

— Пол, а что я буду тут делать? — неожиданно тихо перебила она, прерывая поток его красноречия. — В Арджтауне мне повезло, у них все довольно демократично: прошел тест, не числишься у законников в розыске и на учете — молодец, можешь работать. А тут я даже не знаю.

— Для начала ты просто поживешь, успокоишься, освоишься, — Пол уже успел подготовиться к этому разговору за время, пока Кэти спала на его плече в лайнере. — И потом, я снимаю один целый дом, платить я за него могу, а вот содержать в надлежащем состоянии — на это меня не хватает. Ты наведешь там порядок, чтобы можно было пригласить хоть кого-то без риска испугать интерьером, — он не выдержал и улыбнулся. Это правда — он не решался приводить в дом своих знакомых, потому что, как ни старался, не мог привести свою холостяцкую берлогу в вид, соответствующий гордому названию «дом». Можно считать, что он преследовал свои корыстные мотивы, приглашая Кэти.

— А в качестве кого я буду у тебя жить? — она так и не улыбнулась.

Хороший вопрос. Пол помолчал.

— Думаю, сначала — просто как друг, гость. Потом, когда найдем тебе работу, будешь помогать мне дом содержать. Если будет нужно — уйдешь, хотя я не хотел бы этого.

Коулс прекрасно понимал, о чем она спрашивает. Нет, вчерашняя ночь вряд ли повторится. Есть Майкл, и хоть Кэти и не хочет сейчас его видеть — это временно. А стоять на пути у кого-либо Пол не хотел. Кэти замечательная, но у них с Майклом еще на «Скифе» намечалось нечто большее, чем дружба. Нельзя.

— Хорошо. А потом будет видно, — казалось, Кэти поняла, что он не хочет обсуждать сейчас их возможные отношения.

Пол медленно кивнул, пытаясь осознать непонятное чувство, охватившее его в эту минуту. Кажется, французы называли его дежа вю. Не ситуация повторялась — мысли. Когда-то он уже ставил себе этот запрет — нельзя. Не стой на пути у высоких чувств…

Флиппер опустился на площадку в пятидесяти метрах от дома, который снимал Коулс.

— Идем? — перебила его размышления Кэти, уже спрыгнувшая на землю. — Веди, я же дороги не знаю.

Земля. Рим

Ардорини сидел на своем любимом месте. Приемные часы в посольстве закончились — сегодня тут было много народу. В последнее время к Лиэлл зачастили репортеры и общественные деятели. С прибытия на Землю спасенных со Сьенны прошло уже больше трех месяцев, однако недавно стало известно, что все они покинули город, где их поселили после приземления, и местонахождение некоторых из них оставалось неизвестным для Службы Безопасности. Во времена всеобщей компьютеризации и охватывающей весь мир регистрационной сети это было возможно только в случае, если человек нигде не работал и избегал контактов с государственными структурами. И теперь общественность вновь, как и три месяца назад, оживилась, накинувшись на тех, кто был причастен к появлению на Земле людей «без личности».

За полчаса до конца приемного времени Фрэнк зашел к послу проверить, как ее настроение и самочувствие. В последнее время Лиэлл выглядела очень усталой и грустной. Верный своим принципам, Ардорини не спрашивал, в чем дело, но всегда старался помочь — развлечь, настоять на отдыхе, пригласить на прогулку.

— Это какой-то кошмар, — пожаловалась посол, когда он зашел в кабинет. — Я впервые за триста лет вспомнила, что я здесь чужая. Столько грязи на меня давно не выливали.

— Статьи и передачи сплошь позитивные, — успокоил ее Фрэнк. Он искренне удивился — судя по реакции прессы, выходящие от Лиэлл журналисты и общественники более чем довольны последними событиями.

— Да, но чего мне это стоит! Они приходят с обвинениями и упреками. Из всех тех, кто был сегодня, только двое с ходу сказали, что пришли меня поблагодарить. И то, один из них священник, а вторая — женщина, чей муж был выслан с Земли в похожей ситуации. Она надеется, что прецедент создан и, возможно, ее мужа удастся вернуть.

— Вы пообещали ей? — прервал ее Фрэнк.

— Ну… Какая разница, — уклонилась Лиэлл. — Зато все остальные…

— Вы. Ей. Пообещали? — не дал он себя отвлечь.

— Я… пообещала, а почему нет? Чем эти спасенные люди лучше ее мужа?

— Исключительно тем, что попались вам на глаза, а ее муж — нет, — устало покачал головой Ардорини. — Ну, что у вас за тяга к альтруизму! Вам мало имеющихся проблем?

Лиэлл скорбно вздохнула.

— Много. Но я не жалею. У вашего правительства совершенно неправильный взгляд на эти вопросы! Люди со стертой памятью нуждаются в помощи, помочь им можете только вы! Только их родственники, друзья.

— Лиэлл, я понимаю, я даже где-то согласен с вами. Только вот именно эти восемь человек, похоже, не имеют ни друзей, ни родственников. Похоже, что они на самом деле как раз с дальних колоний, а не с Земли. Их личности так и не удалось установить, вы же знаете. В колониях иногда случаются сбои — можно предположить, что эти восемь человек пропали и их сочли погибшими, а файлы случайно или умышленно были уничтожены. Кто-то что-то захотел скрыть. К сожалению, у нас еще не полностью налажена централизованная система регистрации населения.

— Да. Согласна. Наверное, это был слишком поспешное решение. Мне надо было встретиться с ними, — кивнула Лиэлл.

Фрэнк подумал, что спасенные, кстати, сами отказались от встречи с послом, когда она хотела увидеться с ними после возвращения на Землю, но не стал напоминать ей об этом.

— В любом случае, — решительно заявил он, — я больше никого сюда сегодня не пущу. На сегодня хватит. Даю вам еще полчаса на приведение в порядок документов и записей — и марш домой, отдыхать.

— Слушаюсь и повинуюсь, — с облегчением рассмеялась соэллианка. — Наконец-то нашелся человек, который снял с меня ответственность за все происходящее!

— Ну, а для чего я тут вообще тогда нужен, как не для этого? — довольно улыбнулся и Фрэнк, развернулся и вышел.

И вот, спустя полчаса он сидел в холле, ждал, когда Лиэлл выйдет из кабинета и спустится вниз — хотел лично посадить ее в флиппер, набрать адрес дома на Тибре и собственноручно нажать кнопку «Старт». Посол задерживалась, и Ардорини начал подумывать о том, чтобы подняться за ней снова, как вдруг распахнулись створки входной двери, и в посольство вошел высокий темноволосый парень с большой пластиковой сумкой через плечо.

Репортер, закипая, подумал Ардорини. Ну, я тебя…

— Молодой человек, — холодно окликнул он гостя. — Вам не кажется, что вот так, без «здравствуйте» и приглашения войти, вваливаться в посольство Империи Соэлла, по меньшей мере, невежливо? К тому же на дверях английским языком указаны приемные часы. Увы, на сегодня аудиенций больше в наших планах не значится. Попрошу вас покинуть здание.

Парень остановился и некоторое время раздумывал. Фрэнк уже решил, что сейчас придется звать охранника или самому выгонять его силой, когда тот, наконец, сдвинулся с места. Однако вместо дверей он направился к Ардорини. Тот приготовился к обычному разговору с хамом-журналюгой.

— Простите, мистер… — посетитель сделал вежливую паузу.

— Ардорини, — автоматически подсказал Фрэнк, туманно понимая, что хамского напора не будет.

— …мистер Ардорини. Я только что прилетел в Рим и никак не успевал до окончания приема, — он говорил тихо, но так, как будто от решения Фрэнка зависит его жизнь. — Мне очень нужно видеть Лиэлл…

— …госпожу Лиэлл Гор Матиэллт, — также автоматически поправил Ардорини.

— Пусть госпожу Лиэлл. Я не репортер, — парень правильно понял сомнения Фрэнка. — Я по личному вопросу.

Так. Понятно. Еще один псих. Месяц назад один такой добивался встречи с Лиэлл, мотивируя свое желание встречи смертельной влюбленностью в посла.

— Молодой человек, — начал Фрэнк, нащупывая на браслете передатчик для связи с охраной. — Видите ли, госпожа посол на сегодня прием закончила. Она слишком устала, чтобы проводить еще какие-либо встречи — как общественного и рабочего характера, так и личного. Будет лучше, если вы придете завтра. А еще лучше, если запишетесь на прием заранее. Скажем, на следующую неделю.

— Мистер Ардорини, — на лице гостя проявилось отчаяние, которое заставило Фрэнка замолчать и оставить в покое передатчик. — К сожалению, у меня нет возможности ждать до следующей недели. Видите ли, у меня нет даже денег на гостиницу.

— Понятно. Тем более. Госпожа Лиэлл не в состоянии помогать всем нищ… нуждающимся. Да и не обязана. Обратитесь в…

— Общество защиты насекомых. Я понял, — неожиданно резко подхватил парень.

Фрэнк невольно поднял глаза, чтобы получше рассмотреть нахала. Как ни странно, лицо его впечатлило открытостью и одухотворенностью. Зеленые глаза смотрели твердо и с достоинством. Странный человек, подумал Фрэнк. Не похож на скандалиста-попрошайку.

— Что у вас тут, Фрэнк? — окликнула его Лиэлл. Она спустилась по лестнице, как всегда, бесшумно, и теперь стояла у лифтов и щурилась. Закатное солнце светило ей в глаза сквозь прозрачную стену и мешало рассмотреть визитера.

— Все в порядке. Молодой человек уже уходит, — успокоил ее Ардорини и начал подталкивать странного гостя к выходу.

— Ли! — вдруг вывернулся тот из его рук. — Ли, я пришел к тебе, нам надо поговорить!

Что-то новое. Точно, псих. Рука сама скользнула к браслету.

— Кто вы? — Лиэлл качнулась вперед, сделала пару шагов и снова остановилась, прикрыв ладонью глаза от солнца. Голос ее дрогнул так, что Фрэнк даже успел испугаться. — Кто?!

— Ли, только не говори, что ты тоже меня не помнишь! — гость шагнул в сторону посла, Фрэнк рефлекторно остановил его. — У меня здесь больше никого нет, кроме тебя, мне останется только утопиться, если и ты…

Лиэлл стремительно подошла, молча отодвинула плечиком Ардорини, схватила парня за руки и развернула к свету. Несколько секунд вглядывалась в лицо, легонько прикоснулась к его щеке пальцами, совершенно спокойно констатировала:

— Вылитый Витька. А я почти забыла…

Она тихо покачнулась, и гость едва успел подхватить ее на руки.

Вдвоем они отнесли соэллианку на диванчик у стены. Парень так и не отпустил ее, опустившись на колени рядом, и ее голова лежала на его руке. Ардорини судорожно соображал, куда бежать и кого звать, но тут Лиэлл вздохнула и открыла глаза. Резко поднявшись, нашла взглядом лицо незнакомца.

— Сережа, — тихо выдохнула она.

Глава 6

Они оставили ничего не понимающего и встревоженного этим непониманием Ардорини на стоянке флипперов, а сами улетели за город, на берег Тибра. Как ни странно, но за чертой города почти сразу можно было найти безлюдное место на берегу. Лиэлл предложила лететь к ней домой, но Сергей отказался. Сначала он хотел поговорить наедине, ни с кем больше не встречаясь. Лиэлл настолько не понимала, что происходит, и была так счастлива, что соглашалась со всем, что он говорил.

Во время полета оба молчали. Она — глядя в открытое окно, пытаясь успокоиться, придерживала разлетающиеся на ветру волосы, а в голове билась только одна мысль — как, как, как? Неужели еще что-то может быть?

А он смотрел, не отрываясь, на нее и думал о том, что пересмотрит свое отношение к религиям прошлого. Ведь есть кто-то там, наверху, выше космоса, тот, кто позволил им встретиться после всего этого…

Лиэлл посадила аппарат прямо в траву. Площадка для посадки была почти идеальной — ровная и довольно большая. В паре метров от флиппера берег спускался к реке достаточно крутым склоном, поросшим травой. Сергей молча помог соэллианке выйти и провел ее на самый край, где они оба опустились на землю, неосознанно прижавшись друг к другу плечами.

— Откуда ты взялся? — первой нарушила молчание Лиэлл. Мысли немного улеглись, и к ней вернулась способность рассуждать.

— Так ты и правда, не знала? — удивился он.

— О чем? — насторожилась Лиэлл.

— Ты сама сделала так, что я оказался на Земле. Я и…

— Ты и…? — Лиэлл почувствовала, как у нее снова зачастило сердце. Это уже ненормально, такая тахикардия для соэллианки — по меньшей мере, странно, — мельком подумалось ей.

— И все остальные. Они все на Земле. Я не думал, что для тебя это новость. Ведь ты сама убедила Комиссию ООН по Сьенне пустить нас обратно!

В голове прояснилось. Арс. Межзвездный патруль. Сьенна. «Через годик я постараюсь сблизиться с ними». Парень, который смог бежать на катере.

— Это ты. Ты поднялся с планеты, и это твой сигнал засек патруль, — как-то слишком спокойно констатировала она. — Какая я идиотка. Я даже не взглянула на записи с Титана с вами, хотя они у Томучи наверняка были. Я слышала только имена. Зевс великий, это же не ваши имена. Американцы из межпланетного патруля дали вам свои, — она прикрыла глаза, пытаясь сдержаться, чтобы не кричать. Сергей встревожено положил свою ладонь на ее руку, сжатую в кулак.

— Успокойся. Ты не могла знать, что это мы. Ведь прошло столько времени!

— Да, — сквозь зубы выдохнула она. — Только ведь я все это время не верила, что вы погибли. Я вас ждала, понимаешь? — Лиэлл вздохнула и чуть расслабилась. Тепло Сережиной руки успокаивало и возвращало к реальности. — Я бы почувствовала, если бы он погиб. А я ничего не чувствовала, значит, он был жив, как ни дико это звучало к концу третьего столетия после нашего расставания. Я надеялась, но вот когда вы реально вернулись, я не поняла.

— А они и не вернулись, — горько сказал Сергей. — Только я. Мне пришлось потратить три месяца на полное восстановление, и только после того, как я почувствовал себя в норме, я поехал к тебе. А они… — он махнул рукой.

— Амнезия. Конечно. Я совсем потерялась, ничего не соображаю. А как же ты? Может, кто-то из них тоже…?

— Ли, ты что, совсем не понимаешь? — удивился Сергей. — Ты же сама учила меня ставить блоки! А никто из них так и не смог этому научиться.

Да, Лиэлл помнила.

— Я сейчас подумала, — с тоской сказала она. — Если бы тогда мы сразу заявили о твоих способностях, если бы вы не полетели, то и твой феномен был бы изучен, и ничего бы с вами не случилось. Сейчас, наверное, каждый землянин мог бы защищать себя, как ты. Мы тогда сделали большую ошибку. Опять я сделала ошибку. Мне надо было лететь самой или задержать вас.

— Брось, у тебя ведь были причины, чтобы остаться, хотя ты так и не объяснила нам, какие именно, а остаться мы не могли. И я уже знаю, что ты потом пыталась найти таких же, как я, но не вышло.

— Уникальный ты мой, — покачала она головой. — Да, без тебя у нас не было главного — прецедента. Некоторое время мы с десятком энтузиастов пытались вести работу по изучению телепатических способностей мозга человека, но нашу отдельную программу прикрыли, за неимением оснований. Мы передали наработанные результаты в Институт Мозга, и вот уже двести девяносто лет они занимаются этой проблемой, если это можно назвать «занимаются». Кстати, — вдруг оживилась Лиэлл, — а ведь теперь ты есть! Кто-то жаловался на отсутствие работы? Завтра же поедем в Институт Мозга! Ты уже не просто прецедент, ты — единственный, кто вернулся из подземного города Сьенны в здравом уме и твердой памяти!

— А тебе не приходило в голову, что мои способности — следствие того, что я родился в полете? — тихо спросил Сергей. — Если это так, то у обычных землян нет шансов.

— Радость моя, изучение случайного возникновения таких аномалий есть ключ к созданию аналогичных аномалий в искусственных условиях! — Лиэлл так загорелась этой мыслью, что на время перестала думать о ребятах. — Нет, мы завтра же поедем!

— Обязательно, — усмехнулся Сергей. — Я давно не был подопытным кроликом.

— Дьявол! — внезапно омрачилось лицо Лиэлл.

— Что такое?

— Мы едва ли сможем восстановить все медицинские и технические записи, сделанные за время беременности Вари и после твоего рождения! — Лиэлл становилась все более расстроенной. — А это здорово осложнит работу. Кое-что сохранилось у меня, но это так, любительщина.

— А что случилось с архивами? — удивился Сергей.

Он твердо помнил, что все записи бортовых компьютеров любой экспедиции помещаются после возвращения звездолета в специальное хранилище. Триста лет назад хранилище архивов находилось в Австралии, в Арджтауне. Это был город — исследовательский институт. Когда стало ясно, что для исследователей, оказывается, уже мал Институт Дейстрома, было решено на наименее заселенном материке построить целый небольшой город, население которого занималось бы исключительно систематизированием и анализом сведений, поступающих из экспедиций и с дальних колоний.

— Чуть больше тридцати лет назад в Арджтауне, в самом Архивном Центре, произошла катастрофа.

Сергей нахмурился. Если она говорит «катастрофа», значит, дело было серьезным. Лиэлл просто так словами не бросается.

— Ты знаешь, что оперативная информация хранится на общем сервере, а копии архивов на отдельных носителях, сейчас — на байткристаллах, сменивших лазерные диски? — продолжала она. — В общем, официальная версия такова — кто-то внедрил в систему Информатория вирус. Произошло это случайно или намеренно, сначала не поняли.

— Погоди, — помотал головой Сергей, — это что, даже сейчас не создали совершенных антивирусных программ?

Лиэлл улыбнулась.

— На каждый хитрый винтик всегда найдется гайка. На каждую защитную суперпрограмму найдется суперхакер. Нет предела совершенству. Так вот, — продолжила она, — сработала блокировка, и вирус не проник дальше по Сети, но центральный компьютер и периферийные системы города оказались полностью вычищены. Вирус попросту стер всю информацию, хранившуюся в памяти Арджтауна.

— Всю? — Сергей от изумления даже привстал. — Погоди, совсем всю?

— Абсолютно. Когда же систему привели в рабочее состояние и обратились к байткристаллам для восстановления информации, то обнаружилось, что практически все они приведены в нулевое состояние. Вот тогда-то тревогу забили уже во всепланетном масштабе.

— А что, с кристаллов так легко стереть информацию?

— До сих пор считалось, что невозможно, если не подключать их к компьютеру, — кивнула головой Лиэлл. — А их было много. Очень много. Спустя несколько дней было обнаружено устройство, с помощью которого и были обнулены носители. Активизировать его вновь, кстати, удалось. Кто-то, кому надо было уничтожить данные, использовал генератор кси-излучения. Это название ему дали уже после диверсии. Излучение было неизвестно даже у нас, на Соэлле. Для человеческого организма оно безвредно и регистрируется обычными охранными датчиками как безопасное. А вот для байткристаллов оно оказалось смертельным. Почти все хранилища были вычищены.

Сергей неверяще смотрел на Лиэлл. Осознать, что плоды работы многих поколений людей были потеряны за один день, что уникальные данные дальних экспедиций за пятьсот лет уничтожены, было невозможно.

— Это же отбросило нас на столько столетий назад в космических исследованиях! — сказал он вслух.

Соэллианка кивнула.

— Да, все было бы ужасно, если бы не частные архивы, не хранилища небольших музеев, не то, что когда в Арджтауне ночь — в Мехико, например, день. Часть информации была спасена в филиалах Информатория, где файлы были открыты пользователями в момент блокировки Арджтауна. Как бы то ни было, серьезная часть архивов погибла и не подлежит восстановлению. Некоторые файлы Первой Межзвездной сохранились только в виде отчетов в паре исследовательских центров Москвы и Калуги, их потом передали в Арджтаун, но там катастрофически мало информации. Базовая информация о Двенадцатой Межзвездной тоже пропала. Так что именно поэтому ничего о вас они не смогли найти. — Лиэлл помолчала. — А мы уж, было, всерьез засомневались, что вы вообще с Земли.

— А откуда же? — он слегка даже испугался.

— Ну… С какой-нибудь из дальних колоний. У них там не всегда четко с документацией.

— Тогда почему вы все же пустили нас на планету?

— Ох… И ты туда же. Я ведь очень убедительно все изложила тогда на заседании.

— Да, у тебя дар. Однако в твоих рассуждениях было одно белое пятно. Если мы с колонии, то Земля нам не поможет в лечении амнезии. А это довод, на который ты напирала больше всего.

Лиэлл покачала головой, беспечно улыбнулась.

— Я просто знала, что вам надо было быть на Земле. И все. Интуиция. Предвидение.

Сергей медленно кивнул.

— А Арс, кстати, это заявление скушал. Я ему так и сказала — нутром чую, а объяснить, зачем это нужно — не могу. А он промолчал. И потом, на заседании, промолчал. Странно, как мне иногда доверяют люди. Сережа, расскажи мне, что с ними сейчас? — без перехода спросила Лиэлл. — Я собиралась начинать знакомиться с вами чуть позже, месяцев через пять — шесть, но теперь, сам понимаешь, я больше ждать не буду.

Он нашарил в траве камешек, размахнулся и бросил его в реку, не поднимаясь на ноги.

— Не знаю. Они все разъехались. Сначала мы все жили в Чикаго — там нам всем дали работу, и вообще… Первой уехала… — он несколько замялся, а потом твердо продолжил, — Кэти. Она там чувствовала себя едва ли не хуже, чем я.

— Почему? — осторожно спросила Лиэлл.

Он не сразу ответил.

— Знаешь, там, на Сьенне, с мамой… Ну, она… ее…

— Не хочешь — не говори, — быстро перебила соэллианка. — Когда-нибудь потом.

— Да, — с видимым облегчением согласился Сергей. — Потом. Так Кэти… Она была с ней тогда, а вернулась невредимой. По-моему, даже если она ничего сама для этого не сделала, ее сам факт, что она отделалась испугом, просто убивает с тех пор. Она мало разговаривала, от всех отдалилась. Она, кажется, винит себя в том, что тогда произошло. Не знаю, почему. Ее никто не смог разговорить, даже Джулия и даже… — он махнул рукой, оборвав сам себя. — Потом Майкл, я сначала думал, он за ней поехал. Потом узнал — нет. Джулия улетела чуть позже, я знаю, что в Россию, но не знаю — куда именно. Будешь смеяться — она хотела поступить в медицинский институт.

Сергей замолчал, явно подыскивая слова.

— А Виктор? — осторожно подтолкнула его Лиэлл.

— Когда мы вернулись, он ни с кем не делился планами. А уехали они вместе — вернее, ма… Барбара собиралась в Каир, а он просто полетел с ней. А она не возражала.

Лиэлл молча взяла его за руку, тихонько сжала.

— Не волнуйся, все еще будет хорошо, — она понимала, что, может, и не будет, но так хотелось в это верить.

— Не знаю, — отозвался он. — Хотя одно то, что мы с тобой вот так встретились, уже здорово.

— И ты никуда от меня теперь не денешься, — улыбнулась соэллианка. — Я тебя не отпущу. Сначала мы возобновим работу над твоей уникальной головой, а потом придумаем, что ты будешь делать.

— Я летать хочу, — Сергей вскинул голову, посмотрел в ясное небо. — Хотя бы и в пределах Солнечной системы. Знаешь, когда я взлетел со Сьенны, вышел из атмосферы, я думал не о том, как обойти охранные спутники, это автопилот и без меня делал. Я на звезды смотрел. Ли, я без них не смогу.

— Придумаем, — улыбнулась она. — В крайнем случае, если тебе не найдется работы в Содружестве, будешь моим личным пилотом. Мне по должности положено, а пилотом у меня до сих пор Гео. Хотя он вообще мой помощник в посольстве, никакого отношения к транспорту не имеет. Ну, кроме того, что тоже летать любит.

— Гео — это тот, который тебя с трибуны внизу встречал? — заинтересованно спросил Сергей. — А он кто? У меня чувство, что я его где-то видел.

— Вот на заседании Комиссии и видел, — как-то суховато ответила Лиэлл. — Соэллианин, сотрудник посольства. Мой близкий друг и помощник. Я на него рассчитываю, как на своего преемника. Вы еще познакомитесь. Уж с ним-то ты наобщаешься, — она отвернулась, посмотрела в сторону города. — А… А он?

— Когда я уезжал, они с Тео еще оставались, — понял Сергей. — Тео работал оператором автоматической линии по производству пластичной мебели, а Пол — пилотом такси.

— Пилотом… — эхом отозвалась Лиэлл.

— Он меня не хотел отпускать, — сказал Сергей. — Только я тогда уже твердо знал, что мне нужно увидеть тебя. Да и тяжело мне с ними было. Я их очень люблю, но ты не поверишь — уехал и почувствовал себя почти счастливым.

— Верю, — Лиэлл снова погладила его по руке. — Ты просто устал.

— Наверное. Ты бы тоже устала. Они такие же — и совсем чужие. Можно рехнуться.

— Он тоже? Он такой же? Сколько для вас реально прошло лет? Он сильно изменился? — соэллианка задавала вопросы, которые вертелись у нее на языке с тех пор, как она осознала, что это именно Сережа, что он жив, и что он рядом с ней.

Кстати, она оказалась права, зря ей не верили. Это точно был тахионный провал, и им повезло, что он их выкинул. До сих пор могли бы болтаться в безвременье.

— Он совсем такой же, — усмехнулся Сергей. — Для нас прошло всего-то около двух лет, вместе со Сьенной. Я не могу сказать с точностью до дня, но на Сьенне я старался не сбиться со счета. Так что они вполне в расцвете сил.

Он вспомнил твердое лицо Пола, его слегка сведенные к переносице брови — как будто он всегда хмурится, его серые глаза, такие серьезные.

— Ух ты… — выдохом вырвалось у него.

— Что? — встревожилась Лиэлл. — Что ты увидел?

Сергей повернулся к ней и неожиданно хитро улыбнулся.

— Увидел то, что ты хочешь спрятать. Полетели к тебе. Я хочу наконец принять душ и выспаться. Надеюсь, мне не откажут во временном приюте?

— Не откажут. — Лиэлл осталась все так же серьезна. Она поднялась на ноги, и теперь чуть сердито смотрела на него сверху вниз. — Что ты имеешь в виду под «хочешь спрятать»? Я, кажется, ничего от тебя не скрываю.

— Не кипятись. Ответь мне только — да или нет. Это из-за твоего суперпилота-помощника, которого я видел в передаче, ты не полетела с нами? Да?

Лиэлл некоторое время молчала, обдумывая ответ, потом махнула рукой.

— Вы такие проницательные и умные, что я каждый раз вами восхищаюсь до глубины души. Не имея дара предвидения — так четко попадать в яблочко…

— Мы — это кто? — Сергей тоже поднялся, и теперь уже он смотрел на соэллианку сверху вниз.

— Вы, со звучной фамилией Середа. Это у тебя наследственное, — она не позволила ему задуматься, схватила за руку и повлекла к флипперу. — Полетели, мы как раз успеем к ужину. А то меня потеряли, наверное. Фрэнк так и не понял, что произошло. Удивляюсь, как меня еще с собаками не начали искать.

— Они в тебя верят, — констатировал Сергей, открывая флиппер.

— Угу. Особенно Гео. Он-то первый меня и загрызет, если мы опоздаем к ужину, — рассмеялась Лиэлл. Потом снова стала серьезной. — Сереж, я ему никогда не рассказывала. Я рада, что ты все понял, но не говори ему. Рано. Давай не будем углубляться в дебри нашего знакомства и ваших отношений. Ты познакомился с ними на Сьенне, хорошо?

* * *

Дома их ждали уже обоих. Фрэнк предупредил Гео о посетителе, который так поразил Лиэлл. Никто и не сомневался, зная хозяйку дома, что этим вечером у них будет гость. Так что явление ее в компании молодого человека с ясными зелеными глазами никого не удивило. Равно как и то, что, представив его, как Сергея Середу, Лиэлл этим и ограничилась. Для Мэллар это означало просто на одного человека больше во время завтрака и ужина, а для Гео — очередное знакомство по инициативе посла. До сих пор ее друзья его не разочаровывали, и этот раз обещал не быть исключением.

— Гео, будь добр, покажи Сереже его комнату, — деловито перепоручила она гостя своему помощнику. — Ту, что рядом с моим кабинетом. И вообще, познакомьтесь поближе. В ближайшее время он будет жить с нами, вам просто необходимо подружиться.

На следующий день Лиэлл забрала Сергея с собой и они улетели в Калькутту, где снова посетили Институт Мозга, который был достроен уже после отлета «Эвридики». Сергей никогда не видел его в действующем состоянии. Внушительное зрелище, несмотря на то, что закладывалось это здание триста лет назад.

Профессор Виджаендра оказался немолодым уже индийцем с седой бородой. Однако голос у него оказался сильным и звучным. После приветствий и знакомства он быстро перешел к сути проблемы и так воодушевленно рассказывал собеседникам о последних открытиях, о том, как он видит изучение феномена Грэя — так телепатические способности уже были названы в Институте, — что сам Сергей заразился его оптимизмом и желанием работать. Когда Лиэлл после этой беседы попросила разрешения уехать, оставив их наедине, ни у профессора, ни у «подопытного» возражений не было. Они почти не обратили внимания на ее исчезновение.

Соэллианка уже покидала здание, когда случайно услышала разговор двоих сотрудников.

— Представляешь, опять никого не нашли. Как тридцать лет назад. Весь Арджтаун на уши поставили, но безрезультатно. И байткристалл с копией поврежден, и основная информация погибла бесследно.

— А что они везли-то? Что-то секретное?

— Так в том-то и дело, что никто не может толком объяснить. Какие-то образцы грунта, какие-то интересные минералы, обычные измерения параметров атмосферы и все такое. Шум особый поднимать не стали, на этот раз, кажется, просто спишут все на неполадки в системе. Кого-то снимут, кому-то навешают, но факт остается фактом — Двадцать третья зря слетала.

— Погоди, а сами-то образцы?

— Будешь смеяться — пропали. Причем, кажется, не могут вычислить, на каком этапе передачи.

— Слухи не самый достоверный источник информации.

— Какие слухи! Энн там работает, с этими образцами, это до нее они уже не дошли.

Вместо того чтобы в Риме вернуться в посольство, как Лиэлл собиралась, она отправилась прямиком к Арсу Томучи — уж председатель Космического Совета должен был знать, что случилось.

— …И вот что интересно, — задумчиво рассказывала она потом Ардорини. — Понимаете, однажды на эту планету уже летали. Четырнадцатая Межзвездная. И прошлая диверсия в Арджтауне, та, что погубила все хранилища, произошла именно после ее возвращения. Это все как-то связано.

Фрэнк согласился. Он не верил в совпадения. Кому-то очень хотелось уничтожить данные именно об этой далекой планете. Но почему?

— Думаю, мы еще исследуем ее, — вдруг сказала соэллианка. — Я объясню ситуацию Матти, и мы возьмемся за нее сами. Мне уже интересно, что там нашли такого, что с завидным упорством нам не дают изучить. Но это потом. Сейчас же мне от вас нужно совсем не это, — встряхнулась она. — Фрэнк, мне необходима ваша помощь.

Ардорини пожал плечами.

— Лиэлл, вы знаете, что вам достаточно только намекнуть, — что именно нужно.

Соэллианка вызвала на голографический экран своего компьютера список. Восемь имен. Виктор Сэлдон, Пол Коулс, Теодор Челлт, Майкл Колтейк, Барбара Кейз, Джулия Лоран, Кэйт Пэффит, Серж Грэй. Последнее имя выделено красным.

— Фрэнк, мне нужно знать местонахождение этих семерых человек, — посол пристально смотрела на Ардорини, не отводя взгляда. — Я могла бы сама, но у вас это получится и быстрее, и эффективнее, и незаметнее. Вы поможете мне?

Ардорини изучал список. Имена были знакомые, но он никак не мог сообразить, где он слышал их раньше.

— Это те, кто моими стараниями три месяца назад высадился на Землю. Те люди со Сьенны, спасенные «Скифом», — пояснила Лиэлл, помогая.

Фрэнк вспомнил, что тогда она сказала, будто собирается познакомиться с ними поближе через год. Так прошло от силы пять месяцев!

— Обстоятельства изменились, будто читая его мысли, отозвалась Лиэлл. — Поможете?

— Не думаю, что это будет сложно, — кивнул Ардорини. — Только один вопрос: почему имя Грэя выделено?

— Меня интересуют только первые семь человек, — уклончиво ответила посол.

— Хорошо. Я начну сегодня же, как только будут результаты, я сообщу вам, — поднялся он, показывая свою готовность приступить хоть сию минуту.

— Спасибо, Фрэнк, я знала, что могу на вас рассчитывать, — поднялась и Лиэлл.

Ответ на первый запрос пришел уже к вечеру, но звонить послу было пока не с чем. Твердо было известен только адрес Челлта — тот оставался в Чикаго, куда их всех пригласили жить после возвращения.

Остальные несколько недель назад покинули Америку, включая Сержа Грэя, запрос на которого Ардорини все же сделал. Именно его местонахождение он вычислил сразу после получения ответа с голографиями разыскиваемых. Грэй последний раз регистрировался в Риме, а проживал в настоящее время в его пригороде, в доме на берегу Тибра, построенном послом Соэллы пятнадцать лет назад. Итак, вывод: Сергей Середа, который три недели назад пришел в посольство Соэллы и оказался старым другом Лиэлл, и Серж Грэй со Сьенны — один и тот же человек. Уже хорошо. Непонятно следующее: если Сергей отлично помнит саму Лиэлл, и, видимо, все, что было с ним до Сьенны, то это как-то странно выглядит на фоне повальной амнезии всех спасенных. Ладно, этот вопрос, видимо, сможет прояснить только посол. Или Сергей, кстати.

Весь свой выходной Фрэнк посвятил поискам информации о людях со Сьенны. Ради Лиэлл не жалко было пожертвовать даже такой редкостью, как отдых дома.

На следующий день он поднялся в кабинет посла, выбрав момент, когда у нее не было посетителей. Мэллар, предупреждая посла о посетителе, уже открывала двери приемной, не дожидаясь ответа — значит, соэллианка ждала его.

— Доброе утро, Лиэлл, — поздоровался он еще от входа.

— Здравствуйте, проходите же, Фрэнк, — нетерпеливо пригласила посол. — Ну, вы меня хоть чем-то порадуете?

Ардорини протянул ей байткристалл и занял кресло посетителя.

— Все тут. Но я могу короче, словами.

Лиэлл качнула головой.

— Запись я просмотрю, это недолго. Вы не спешите? — над столом уже бежали строчки отчета, промелькнули голографии. Фрэнк вздохнул. Информации, которая могла бы пригодиться послу, там было немного.

— Получается, — медленно произнесла она, когда голограмма погасла, — что точно неизвестно, где находятся Колтейк, Лоран и Коулс?

— Знаете, Лиэлл, сегодня утром я послал еще один запрос, — вздохнул Ардорини. — К сожалению, нам неизвестно сейчас, где находится и мисс Пэффит. Она покинула Арджтаун, где работала оператором приемного отдела, месяц назад. Она даже не увольнялась. Мне удалось узнать, что она бронировала место на лайнер Сидней-Мадрид. Два места. Только в Мадриде ее нет. И не было.

Лиэлл заметно огорчилась, но не потеряла спокойствия.

— Зато я могу вас немного и порадовать. Согласно последнему ответу, мистер Сэлдон и мисс Кейз неделю назад покинули Каир. Последняя регистрация была сделана в Риме три дня назад, — Фрэнк с удовольствием наблюдал, как улыбка заиграла на губах соэллианки. — Более того, они и сейчас здесь. Я вам скажу больше. Мистер Челлт вчера также прибыл в Рим.

Утром Фрэнку позвонил Джо Уайт, его друг, работающий в Службе Безопасности Чикаго. Он узнал, что Ардорини интересовался Челлтом, и смог добавить кое-что интересное.

— По официальным данным, мистер Челлт работал на фабрике пластичной мебели. Однако на самом деле вот уже больше трех месяцев, как его имя известно всей Объединенной Америке и не только, но совсем в другой сфере. Он боец подпольных арен. Причем один из лучших. Это неофициальные сведения, ничем, кроме слов моего друга, не подтвержденные. Но Джо я верю.

— Значит, верю и я, — уверенно кивнула Лиэлл.

— Тогда нам нужно будет искать Челлта завтра в одном из самых известных римских подпольных клубов — в «Кесс». Там он будет драться…

— Нам? — изумилась Лиэлл.

— Вы полагаете, что я отпущу вас туда одну? Нет уж, я слишком хорошо знаю и этот клуб, и тамошнюю публику. Без меня вы туда не пойдете!

* * *

Ардорини буквально навязался сопровождать Лиэлл с Гео в «Кесс». Самый большой нелегальный клуб боев без правил держал Рик Кессини. Лет пятьдесят назад они с Фрэнком имели честь быть представленными друг другу. Тогда сам Рик был еще молод, а делом заправлял его отец. Власти добрались до клуба Кессини в числе других заведений, направив туда отряд СБ во главе с Ардорини — тогда старшим инспектором этого района. Как раз после этой удачно проведенной программы зачистки подобных злачных мест Рима (увы, с недолгосрочными результатами), в свое время Ардорини и получил назначение на пост главы Службы Безопасности ЦИП.

Фрэнк провел не одну воспитательную беседу с молодым наследником дела Кессини. Как ни странно, хоть Рик позже и последовал по стопам своего отца, но уважение к теперь уже бывшему инспектору СБ осталось в его душе до сих пор. Странным это чувство было не только потому, что Ардорини был по одну сторону закона, а Рик — по другую, но и потому, что они были, фактически, ровесниками, а относился Кессини к нему, как к старшему.

Как бы то ни было, сейчас это знакомство могло помочь Лиэлл. Вопреки ожиданиям, она не сильно возражала против сопровождения. Иногда она бывала этакой «железной леди», которой все по плечу, в такие моменты она все делала сама, не подпуская к себе даже Гео. А иногда, если она была не уверена в том, что собиралась сделать, ей требовалась вся возможная поддержка, на которую она могла рассчитывать. За пятьдесят лет Фрэнк очень хорошо разобрался в особенностях характера посла Соэллы и безошибочно угадывал, когда его помощь будет принята с благодарностью, а когда лучше не соваться с предложениями оной. Сегодня Лиэлл была крайне нервна и находилась в очевидном смятении.

— Нет, это не дело. Подобные зрелища не для женщин, — улучив момент, когда Лиэлл отвлеклась, сказал Фрэнк Гео. Тот пожал плечами.

— Не надо недооценивать нервы госпожи Лиэлл. Не забывайте — она видела бои настоящих древних гладиаторов, участвовала в десятках войн. Ее не напугать видом крови и драк, мистер Ардорини. А что ей там нужно — мне она не говорит. Я слишком уважаю элиану, чтобы пытаться уловить без ее согласия, о чем она думает. Она попросила, и я иду с ней. Вас она не просила, но вы все равно идете. Дойдем — узнаем.

Ардорини подумал, что этот мальчишка так и не выучил язык жестов Лиэлл (спорное определение для трехсотлетнего соэллианина, но Фрэнк никогда не мог избавиться от ощущения, что Гео ему годится в сыновья). Один ее взгляд, ее сложенные на груди руки — уже просьба о помощи.

— Мы пришли, госпожа посол, — окликнул Фрэнк Лиэлл, которая уже прошла мимо входа в клуб. — Не уверен, что вышибала меня вспомнит, мы слишком давно встречались, но сам Рик знает меня достаточно хорошо. Думаю, нас пропустят без проблем. Подождите, сначала пройду я, договорюсь с ними.

Не дожидаясь ответа Лиэлл, Ардорини бросил взгляд на Гео, тот ответил согласным кивком — и прошел внутрь. Как и следовало ожидать, Кессини его вспомнил довольно быстро. Во всяком случае, пропустили бывшего инспектора и его спутников внутрь без проблем, особенно после того, как Фрэнк заверил Рика, что они, действительно, просто пришли посмотреть бой.

— Сеньора, — вежливо склонился Кессини перед Лиэлл, лично выйдя встретить друзей Ардорини.

— Достаточно будет просто Лиэлл, — натянуто улыбнулась посол.

— Госпожа Лиэлл, — ревностно поправил Гео.

— Госпожа Лиэлл и господин…?

— Геллиот, — ответил легким наклоном головы Гео. Фрэнк усмехнулся. Можно было не так вежливо, Рик скушал бы, но отношение уже было бы другое.

— Прошу вас. Друзья Фрэнка Ардорини будут сидеть на лучших местах, — широким жестом пригласил их Кессини.

Сам Рик явно собирался провести этот вечер рядом с ними. Он никогда не видел соэллиан, хотя много был наслышан. Как ни странно, прагматичный и расчетливый до мозга костей Ричард Кессини в душе оказался космическим романтиком, трепетно относящимся к инопланетянам, а особенно — к принадлежащим высшей расе соэллианам. Фрэнк подумал, что этот интерес Кессини сейчас им на руку. Сам он был полным профаном в самих боях и не мог рассказать и объяснить Лиэлл ничего из происходящего на арене.

— Госпожа правильно выбрала время, чтобы посетить мой скромный клуб, — оглядываясь на Ардорини, тихо рассказывал хозяин.

Фрэнк всем видом показывал, что сегодня подобные рассказы им поощряются и одобряются. Да, как ни совестно было признаваться, ему самому было довольно интересно все это слушать.

— Сегодня очень интересный бой, госпожа. Пол Коулс, мой лучший боец, да что там — это лучший боец всего Рима! — будет драться с приезжим из Филадельфии.

Коулс — лучший боец Рима! Фрэнк чуть не вскрикнул торжествующе. Вот это удача. Лиэлл должна быть довольна — они пришли за одним, а нашли двоих. Однако соэллианка выглядела не радостной, а сильно растерянной. При имени Коулса она вздрогнула, как будто Рик ее ударил, а сам Кессини ничего не заметил.

— Знаете, там Теодор Челлт — первый на побережье. Я отдал за возможность пригласить его бешеные деньги, но не жалею. Посмотрите на зал!

И правда, зал был переполнен. Фрэнк мельком подумал, что вот сейчас бы и накрыть всю эту контору вместе с поклонниками кровавых зрелищ, но как-то вяло подумал. С некоторым удивлением он чувствовал, что разделяет возбуждение зала. Друг Ардорини из Чикаго, Джо Уайт отзывался о Теодоре Челлте, как о самом фантастическом человеке, которого когда-либо видели на рингах Филадельфии. Мысли Ардорини перебил Гео.

— Элиана, вы можете объяснить мне, наконец, что мы тут делаем? — нервно спросил он.

Соэллианину явно не нравилась атмосфера клуба, и сама мысль о кровавой драке его не заводила так, как Фрэнка.

— Гео, я прошу тебя, — Лиэлл уже была совершенно спокойна, собрана и сосредоточена. — Мне нужно это увидеть. У меня есть здесь вполне определенное дело.

— Мы похожи на тех мерзавцев с Сьенны, — пробормотал Гео, но Кессини его услышал и даже немного обиделся.

— Господин Геллиот, я понимаю ваше отношение к аренам, но у меня же все цивилизованно! Мои бойцы — свободные люди! Они приходят ко мне сами, они зарабатывают деньги, я плачу им хороший процент! Если бы вы знали… Большинство из них ничего другого не умеют, кроме как драться.

— Простите, Рик, а откуда вы знаете об аренах Сьенны? — удивился Фрэнк.

— Мистер Ардорини, арены везде одинаковы. Я не идиот и прекрасно понимаю, что имел в виду господин Геллиот, — не смутившись, ответил Кессини и снова переключился на Лиэлл. — Знаете, сегодняшний бой имеет еще одно отличие от всех предыдущих. Тут вот вспомнили о Сьенне. А вы знаете, что оба они были в числе спасенных с этой планеты?

— Знаю, — перебила его Лиэлл. — Я здесь именно поэтому.

— Тогда госпожа, наверное, знает, что, к сожалению, их личность претерпела те изменения, с которыми сталкиваются некоторые несчастные, побывавшие на этой планете волей случая. Готов поставить свой клуб со всеми потрохами — ни один из них не является тем, кем он покинул Землю.

Кессини увлекся и не замечал того, что уже насторожило Гео и испугало Фрэнка. Всегда бледное лицо посла стало мраморным, невидящие глаза, направленные мимо Рика на арену, куда уже вышел судья, стали темно-синими. Фрэнк помнил, что такие глаза бывают у нее, когда она в ярости. Или в испуге. Что-то взволновало соэллианку настолько, что она перестала контролировать свои эмоции. Гео уже склонился к уху Лиэлл, что-то горячо говорил на эллане. Она только молча качала головой.

Судья объявил о выходе гостя с другого побережья океана.

— Дамы и господа! Гроза Объединенной Америки — Теодор Челлт!!!

Лиэлл подалась вперед так, как будто те полметра, на которые она приблизилась к арене, позволят ей лучше рассмотреть человека, поднимающегося на арену. Помощника своего она больше не слушала, тот и сам это понял, умолкнув. Когда же на арену вышел Пол Коулс, Лиэлл в волнении поднялась с места и сделала шаг к барьеру, ограждающему хозяйскую ложу. Ардорини заметил, что глаза ее совсем почернели. Что-то будет, успел подумать он, но Гео опередил его, поднявшись рядом с послом. Еще несколько слов на эллане, и пугающая чернота отступила, сменившись тревожной, но более привычной синевой.

— Все в порядке, — с некоторым усилием оторвала она взгляд от арены и вернулась на свое место.

Прозвучал гонг, и бой начался. Некоторое время Лиэлл молча наблюдала, потом глуховато спросила, не отрывая глаз от действа, разворачивающегося внизу:

— Мистер Кессини, у вас бывали смерти на арене?

— Да, госпожа, — ответил хозяин, не колеблясь. — Но не сегодня.

Лиэлл оторвалась от созерцания боя.

— Почему вы так уверены?

— Даже если опустить мои личные просьбы к тому и другому бойцу — они оба нужны мне живыми, — они не расположены убивать кого-либо и друг друга особенно. Пол Коулс и Тео Челлт известны не только своей силой и своими победами, но и тем, что ни один из них ни разу не убил на арене противника, — Рик выглядел таким довольным, как будто в миролюбивом поведении гладиаторов он играл не последнюю роль.

— А почему «особенно» они не захотят убивать друг друга? — не удержался Ардорини от вопроса.

— Их соединяет нечто большее, чем совместно проведенное время на Сьенне. Я бы сказал, что они друзья, насколько это возможно у людей без личности. Тео прибыл сюда не просто так, а по приглашению Пола.

— На кого работает Челлт? — неожиданно в голосе Лиэлл прозвучал металл, который Ардорини очень редко слышал, и эти интонации заставили его напрячься.

— О, в данный момент ни на кого, но я сам планировал после этого боя заключить с ним контракт, — то ли Кессини не заметил перемены, то ли проигнорировал ее. — Он ушел от своего хозяина в Филадельфии, потому что там от него требовали убивать, а он, как я уже сказал, против. Я не так глуп. Бой без смерти — искусство, которым сейчас мало кто владеет. Либо дешевые олимпийские танцы на ринге, либо тупое кровавое месиво. В общем, именно на этом я надеюсь стяжать себе славу.

— Рик, вы можете сделать мне подарок? — металл в голосе Лиэлл словно обернули мягким шелком.

Кессини расплылся в улыбке.

— Все, что может пожелать госпожа!

— Подарите мне Челлта.

Фрэнк заметил, как дернулся Гео.

— Не понял? У вас свой клуб? — изумился и Кессини.

— Нет. Но мне нужны телохранители. Я собираюсь совершить небольшой круиз по мирам, где опасно путешествовать в одиночку.

По широко открытым глазам Гео Фрэнк понял, что Лиэлл на самом деле никуда не собирается. Она просто врет. На ходу красиво сочиняя.

— Разве мистер Ардорини не может предложить вам охрану из числа проверенных людей? — не перестал удивляться Кессини.

— Он не отказал бы мне, но я не хочу брать с собой обычных земных телохранителей, которых сможет для меня найти мистер Ардорини, — снова этот жесткий голос. — Меня более чем устроили бы люди, как вы их называете, без личности. Без излишней привязанности к этой планете, не обремененные родственными и дружескими связями. А тут, как вы понимаете, такое сочетание нужных мне качеств…

— Что ж, в этом смысле лучший выбор трудно себе представить, — кивнул Кессини. — Но я теряю много денег. Эх, — неожиданно махнул он рукой, — ради ваших прекрасных глаз, госпожа Лиэлл, я готов на эти потери. Он ваш, если вы его уговорите.

— Спасибо, — по губам Лиэлл скользнула быстрая улыбка. — Но это не все. Рик, мне нужен и Коулс.

Фрэнк уже махнул рукой и решил ни во что не вмешиваться. Если Лиэлл хочет таким образом познакомиться со спасенными, он не будет ей мешать. В конце концов, наблюдать за этим мини-спектаклем одной актрисы — сплошное удовольствие. А вот Гео, похоже, так не считал. Он выпрямился и перестал смотреть на арену. На его лице заиграли желваки, а взгляд… Черт возьми, он сейчас стал вдруг так похож на одного из этих гладиаторов. Такой взгляд был у Пола Коулса, когда он пошел в атаку на Челлта в первом раунде. Странные ассоциации, тряхнул головой Ардорини и снова вслушался в переговоры.

— Зачем вам это, элиана? — не выдержал Гео.

Фрэнк покачал головой. Ей не надо сейчас мешать.

— Это мое личное дело, Гео, и я попросила бы тебя не встревать. Твое мнение по данному вопросу я выслушаю после его решения, — отрезала Лиэлл.

Тем временем дар речи обрел онемевший на время Кессини.

— Госпожа Лиэлл, вы шутите?

— Ни в коем случае. Вы называете сумму, которую я вам буду должна за разрыв контракта. В нее вы включите предполагаемые вами потери от расставания с Коулсом, я выпишу чек, и мы с вами разойдемся большими друзьями. — Лиэлл снова повернулась к арене.

Пока бой шел с переменным успехом. Челлт откровенно усмехался, похоже было, что происходящее его забавляет, а Коулс был серьезен, но не так, как серьезны бывают эти парни, если речь идет о жизни и смерти на ринге. У обоих уже было по красивому синяку на скулах, но они явно получали удовольствие от боя.

— Госпожа посол шутит, — повторил Кессини.

— Сумма, — холодно отозвалась Лиэлл, ни на кого не глядя.

— Элиана, — начал Гео, но соэллианка подняла руку, останавливая его.

— Мне нужен Коулс, Рик. Сколько вы хотите? Я не уйду отсюда без вашего согласия, — все тем же металлическим голосом заявила она.

Фрэнк поверил — не уйдет. Сам он не встревал, хотя вопросы были. Но годы общения с этой женщиной подсказывали, что все они сейчас останутся без ответа.

— Пять миллионов кредитов, — решительно ответил Рик.

Ардорини не удержался от свиста.

— Моя чековая книжка, Гео, — повернувшись и глядя в глаза Кессини, протянула руку Лиэлл.

— Элиана!!! — Гео, казалось, тоже впечатлился суммой.

— Гео, все потом. Книжка.

Спустя несколько минут на ладони Ричарда Кессини лежал чек на сумму, в несколько раз превышающую все заработанные Фрэнком за пятьдесят лет работы в Центре деньги. Рик изучал нули на пластике с таким видом, будто на руку ему посадили вуалехвостого попугая с Варианы, большой редкости и красоты птицу.

— Вы отпускаете Коулса? — нетерпеливо спросила Лиэлл.

— Миледи… Я готов отпустить не только Пола, но и самого себя, — ошарашено и даже немного виновато ответил Кессини.

— Вы мне не нужны, — она позволила себе улыбнуться. — Не сочтете за труд после боя сказать им обоим, что не нуждаетесь в их услугах, не углубляясь в объяснения и не вспоминая о чеке?

— Миледи, все, что угодно. Где вы хотите с ними встретиться? — чек Рик все еще не убирал, изредка поглядывая то на него, то на Лиэлл.

— А где бы вы посоветовали? И уберите чек, улетит, второго не дождетесь, — посол улыбалась, как человек, только что решивший самую большую проблему своей жизни и теперь снова способный радоваться солнцу и прочим прелестям жизни.

— Здесь есть вполне уважаемый ресторан, для самых почетных гостей клуба. Он тоже принадлежит мне, и вы можете приходить в него всегда, когда вам будет нужно организовать подобную встречу. Миледи, я понимаю, что это будет звучать странно, — без перехода продолжил Кессини, — но я хочу отказаться от половины этой суммы. Вы произвели на меня впечатление, которое не позволяет мне так обманывать вас.

Лиэлл рассмеялась. Смех ее был так звонок и неожиданнен в этом зале, что вокруг все замолчали, оборачиваясь, и даже Коулс на арене услышал его, отвлекшись от боя, отчего и пропустил очередной удар в челюсть от Челлта. Лиэлл это заметила, и смех умолк, улыбка ее сменилась мгновенно промелькнувшей гримаской боли. Хотя, наверное, Фрэнку это показалось — через секунду она уже была спокойна.

— Мистер Кессини, эти деньги вы заслужили уже тем, что признались в своей жадности. Я уважаю честных людей. Кроме того, вы поможете мне организовать встречу с этими ребятами и повлияете на них. Мне нужно их добровольное согласие.

— Все, что скажете, миледи!

Ардорини понял, что Рик Кессини с этого момента принадлежит Лиэлл с потрохами.

— Я не буду досматривать бой. Надеюсь, они оба будут в состоянии переговорить со мной после него, — поднялась Лиэлл.

— Я отправлю своего секретаря, он проводит вас и устроит столик в отдельном кабинете, — торопливо вскочил и Кессини.

Уже выходя из зала, Фрэнк услышал, что Кессини пошел самым легким путем — просто остановил бой, выпустив каких-то других бойцов вместо будущих телохранителей Лиэлл, невзирая на шум в зале.

Сидя за столиком в ожидании Коулса с Челлтом, Фрэнк позволил себе расслабиться и заказал легкого вина для всех. Лиэлл молча приняла бокал, но было видно, что она как раз отдыхать не собирается.

— Элиана, — тихо начал молчавший до сих пор Гео. — Могу я узнать, куда это вы собираетесь?

— Извини, что не объяснила тебе все заранее. Я не продумала до конца, что мне врать, просто потому, что не ожидала встречи с хозяином тут же при первом посещении клуба. Я никуда не собираюсь.

— Тогда зачем они тебе вообще сдались? — уже уверенней поинтересовался Гео.

Фрэнк отметил, что и «вы», и соэллианский титул оказались выкинутыми за двери ресторана.

— Я шла за Челлтом, — медленно отозвалась Лиэлл. Как будто этим хотела объяснить все. — Я не ожидала увидеть и Коулса. Я не могла упустить этот шанс.

— Зачем они тебе? — повторил вопрос Гео.

Фрэнк чувствовал, что нужно вмешаться. Он не рассчитывал, что она зайдет так далеко. Да, встретиться с парнями, поговорить-познакомиться поближе, кое-что объяснить, кое-что узнать. Но тратить такие деньги, да еще эта безумная идея с телохранителями!

— Ты понимаешь, что связываться с людьми без личности — это опасно? Мы до сих пор не поняли, что происходит с сознанием побывавших на Сьенне.

— Я понимаю. Видишь ли, на Соэлле было несколько случаев возврата личности. Я думаю, мы сможем им помочь, — как-то неуверенно откликнулась соэллианка.

— Лиэлл! При всем моем уважении к вашему… — Ардорини чуть не ляпнул «возрасту», вовремя спохватился, — …опыту, я не могу вас не предостеречь!

— Меня уже предостерегли, — нетерпеливо качнула она головой. — Я не верю в их опасность.

— Я, вообще-то, о другом, — возразил Фрэнк. Он твердо решил договорить. В конце концов, в этом вопросе он разбирался много лучше обоих соэллиан. — Вы когда-нибудь пользовались услугами телохранителей?

— Все когда-то бывает впервые, — уклонилась посол от прямого ответа.

— Ясно. Лиэлл, вы представляете, сколько обучают людей, прежде чем они приобретают необходимые знания и навыки? Да будь они сто раз самые замечательные бойцы на арене, они же полные профаны в вопросах охраны. И на их переподготовку уйдет не один год! Поверьте мне, в чем — в чем, а в этом я понимаю получше многих.

— О! — многозначительно поднял палец Гео. — Мистер Ардорини, вы сказали то, что я только пытался сформулировать.

— Слушайте, — упрямо наклонила голову Лиэлл, будто собираясь бодаться. — Я сказала, что они нужны мне в этом качестве, значит, они мне нужны.

— Я сказал — не брал, значит, не отдам, — вздохнул соэллианин.

Фрэнк не выдержал и улыбнулся.

— Железная логика. Ты понимаешь, что тебе только что сказали? В обстановке реальной угрозы твоей жизни они, скорее всего, не справятся, потому что у них элементарно не хватит…

— А кто мне мешает организовать их обучение? Подумаешь, деньги и время — слава Зевсу, и того, и другого у нас хватает. В плане физической подготовки, реакции и выносливости у обоих гладиаторов все в порядке. С наблюдательностью, вниманием и умением быстро принимать решения — тоже. Надеюсь, они все еще достаточно умны и умеют мыслить не только в смысле «куда лучше ударить».

— Ну, откуда вы знаете? — попытался возразить Фрэнк, но Лиэлл остановила его взмахом узкой ладони.

— Это у них на уровне рефлексов, никуда не делось, — непонятно сказала она, тряхнула головой и продолжила. — И еще — посмотрите на меня. Мне что, всерьез надо, чтобы меня кто-то охранял? До сих пор я не справлялась сама, за прошлые несколько тысячелетий?

Наступила пауза. Гео открывал и закрывал рот, пытаясь что-то ответить.

— То есть, этот спектакль насчет телохранителей и прочего… — медленно начал он.

— … Только спектакль, — кивнула Лиэлл. — Но ни Коулс, ни Челлт не должны об этом знать. Как не будут об этом знать остальные.

— Остальные? Ты решила собрать вокруг себя всех потенциально опасных безличностных…

— Гео, перестань. Ты не хуже меня знаешь, насколько неправильное это определение, — поморщилась Лиэлл. — Они потеряли память. И только. Их личность осталась той же, но как будто они росли и взрослели на Сьенне. Изменился опыт — все.

— И какой опыт они приобрели? Убивать?!

— Не кричи. Ты слышал, что говорил Кессини. Они не убийцы. И они будут с нами, а если тебя их общество не устроит, ты сможешь улететь на Соэллу.

— Я слышал Кессини, — Гео, кажется, не обратил внимания или сделал вид, что не обращает, на недвусмысленное предложение убираться, если его что-то не устраивает. — А ты слышала Риаллта? Который говорил, что мы так и не смогли понять механизм стирания и возврата личности, несмотря на четыре случая возвращения из пяти?

— Гео, если есть хоть какая-то надежда, я хочу использовать шанс, — устало вздохнула Лиэлл.

— Позволю себе встрять, — снова вклинился Фрэнк. — Лиэлл, насколько я могу понять, решающую роль в лечении амнезии играет окружение. Какие-то ассоциации, знакомые лица…

— Я поняла. У меня, как раз, есть то, что им не сможет дать ни одно медицинское заведение ни на Земле, ни на Соэлле, — совсем тихо, но твердо ответила она.

— Да?! — скептически протянул Гео.

— Да. Я единственная, кто помнит их время, то время, когда они покинули Землю.

— Ты знаешь, когда они покинули Землю? Этого не знали даже в Космическом Совете!

— Они не знали, где искать, — все так же тихо заявила Лиэлл.

— Отчеты по сверхдальним? — осенило Фрэнка.

— Двенадцатая Межзвездная, если вам это хоть о чем-то говорит. «Эвридика».

Фрэнку не говорило — он никогда не увлекался историей покорения космоса, Гео, видимо, тоже, судя по тому, как он неуверенно нахмурился.

В этот момент раздался вежливый стук в дверь.

— Все. Все остальные вопросы — потом. Сейчас я буду говорить, а вы будете молча кивать и улыбаться, — моментально подобралась Лиэлл.

Кошка, подумалось Фрэнку, и он согласно кивнул, краем глаза заметив, как кивнул и недовольный Гео.

— Войдите, — громко пригласила посол.

В открывшуюся дверь вошел секретарь Кессини, за ним — рыжеволосый Челлт. Увидев сидящих за столом, он неожиданно широко улыбнулся, хотя огромный кровоподтек на левой скуле явно мешал ему это сделать от всей души.

— Теодор Челлт, госпожа посол, — представил его секретарь.

Челлт склонил голову и исподлобья взглянул на Лиэлл, безошибочно определив в ней главное действующее лицо.

— Рик не соврал, — низким, но довольно приятным голосом констатировал он. — Вы действительно, очень красивы, сударыня.

Фрэнк заметил, как Лиэлл вздрогнула от этого обращения, произнесенного по-русски, но сразу взяла себя в руки и улыбнулась в ответ. Гео привстал, приглашая Челлта присаживаться за стол, а Лиэлл уже как будто забыла о нем, неотрывно глядя за спину секретаря. В следующий момент в дверном проеме показалась широкоплечая фигура Пола Коулса. Фрэнк получил возможность рассмотреть гладиатора вблизи. Светло-серые глаза, темные волнистые волосы, слишком длинные для обычно коротко стриженых бойцов с арены, загорелая кожа. Даже эффектный синяк на левой скуле не мешал — Пол Коулс обладал совершенно неподходящим для гладиатора лицом, открытым, приятным, даже красивым. В нем чувствовался уровень интеллекта выше среднего. Намного выше. И он, действительно, чем-то неуловимо напоминал Гео.

— Пол Коулс, госпожа посол, — с достоинством произнес секретарь.

— Спасибо, — дрогнувшим голосом отозвалась Лиэлл. — Передайте мистеру Кессини мою благодарность. Больше я не потревожу его своими просьбами. Еще раз спасибо. Ваши услуги нам больше не понадобятся.

Секретарь поклонился и вышел. Гладиатор некоторое время постоял посреди кабинета, внимательно изучая присутствующих.

— Коулс, не стой столбом, и хватит пялиться на хозяев, — нарушил тишину жизнерадостный Челлт. — Это неприлично. Сударыня, вы простите моего невежливого друга?

— Тео, если ты немного помолчишь, будет просто замечательно, — моментально и как-то привычно откликнулся Коулс.

— Ты всегда меня зажимаешь, — не замедлил ответить Челлт, но замолчал.

И тут в наступившей тишине раздался смех Лиэлл. Она смеялась так же звонко и заливисто, как в зале час назад, причем так заразительно, что через секунду к ней присоединился сам Челлт. Спустя полминуты не выдержал Коулс и за ним — Фрэнк, хотя никто из них не понял, что особенно смешного произошло. Единственным, кто даже не улыбнулся, был Гео.

Пол, все еще смеясь, уселся на предложенный ему стул. На какой-то момент гладиатор с соэллианином оказались рядом, и Ардорини снова отметил их сходство.

— Вот из-за кого я пропустил этот удар, — все еще улыбаясь, Коулс потер челюсть. — Это ведь вы так веселились в зале?

Неожиданно Фрэнк понял, что было сегодня странным в Лиэлл. Она никогда, за все те годы, что он ее знал, не смеялась так открыто и по-настоящему весело. А за сегодня это был уже второй раз. Ардорини решил, что как бы не были потенциально опасны люди с измененной личностью, ее смех стоит этого риска.

— Да, это я. Прошу прощения за причиненные вам неудобства, — медленно успокаивалась Лиэлл.

— Ничего, сударыня, Полу иногда полезно получить парочку хороших затрещин, а то он слишком серьезен. Видите, как он веселится после моей мануальной терапии.

— Тео! — оборвал его Коулс.

— Ладно. Будем считать, что мы познакомились. Хотя имени моего, как я понимаю, Рик Кессини вам не назвал, — перебила их посол.

— Увы, мы были лишены этого счастья, — театрально огорченно покачал головой Тео.

Фрэнк обратил внимание, как Пол картинно закатил глаза и снова улыбнулся. Эти люди оказались гораздо более веселыми и живыми, чем могло показаться при наблюдении бойцовской арены из ложи хозяина клуба, и вообще мало соответствовали мрачному представлению Ардорини о людях, потерявших память.

— Я — Лиэлл Гор Матиэллт, в данный момент и предыдущие триста лет занимаю пост чрезвычайного полномочного посла Империи Соэлла на Земле, — на одном дыхании произнесла посол, а потом слегка нервно улыбнулась. — Это почти полное мое имя и статус. Для вас я могу быть просто Лиэлл, если мы договоримся о том, ради чего я пригласила вас.

Теодор Челлт снова улыбнулся, а Пол Коулс просто кивнул, не сводя с нее глаз. Фрэнк почувствовал, что ему не очень приятен этот пристальный взгляд, да и сама соэллианка, похоже, испытывала сложные чувства. Смущенной Фрэнк ее тоже практически никогда не видел.

— Для начала я представлю вам своих спутников, — начала посол. — Фрэнк Ардорини, шеф Службы Безопасности Центра Посольств при ООН Содружества. И Геллиот. Геллиот Гор. Мой личный помощник.

Фрэнк никогда не слышал полного имени Гео. И сейчас Лиэлл словно споткнулась на его имени. Стоп. Гор? Это второе имя членов Правящего дома Соэллы. То, что Лиэлл — сестра правителя, известно всей Земле. Но Гео? Фрэнк почувствовал, что голова плавно пошла кругом.

Он помнил, что имена у соэллиан дело сложное, но не намного сложнее, чем на Земле. Первое имя, собственно, личное имя, второе — родовое. Третье — это имя Старшего. Если глава рода — отец, то это имя отца. Если Старший — брат, то брата. Как это было с Лиэлл. Когда ее брат Матиэллт принял пост Правителя Империи Соэлла, его имя стало для нее третьим. То, что Лиэлл не назвала имени Матиэллта третьим — означало, что для Гео Старшим является кто-то другой. Но Ардорини не знал в роду Гор никого, кроме Правителя и его сестры. Какая-то дальняя ветвь? Фрэнк почувствовал, как мозги начинают медленно закипать, и решил отложить исследование генеалогического древа Гор до более благоприятного момента.

— Мистер Челлт, мистер Коулс, — начала Лиэлл. Голос ее стал деловым и жестким, как тогда, с Риком.

Правда, Челлт заставил ее снова улыбнулся, просто махнув рукой:

— Лиэлл, давайте будем проще. Я Тео, а он — Пол…

— По-моему, речь об упрощении обращения к послу шла при условии достижения определенных соглашений, — холодно заметил Гео.

Странно, почему он так жестко себя держит.

— Думаю, соглашения мы достигнем, — Челлт обезоруживающе улыбнулся.

— Я согласна с мистером Челлтом. Думаю, это не главное, пусть будут Пол и Тео. Я могу продолжать?

— Не обращайте внимания, — сказал Коулс. — Когда Тео волнуется, он трепет языком с повышенной активностью.

— Я зна… догадалась, — кивнула Лиэлл. — Так вот. Я думаю, вы пришли сюда, уже окончательно распростившись с Кессини. Каюсь, я способствовала разрыву вашего с ним контракта, Пол. И договор, который он обещал вам, Тео, сорвался тоже по моей вине. Впрочем, вы можете отказаться от моего предложения и вернуться к Кессини — я позабочусь, чтобы он принял вас с распростертыми объятиями.

— Спасибо, сударыня, но вам не стоит беспокоиться. Рик уже сказал, что ждет нас обратно, если мы не подойдем вам, — помотал головой Коулс.

Лиэлл кивнула и перешла к сути своего предложения. Фрэнк слушал ее вполуха, наблюдая за гладиаторами. Челлт был весь внимание, ему явно уже нравилось предложение посла. По Коулсу ничего нельзя было понять. Он сидел с каменным лицом, опустив глаза — кстати, удивительно, как у этого уже не юного человека сохранились такие длинные и пушистые ресницы, мимолетно удивился Ардорини. На вид обоим мужчинам было сильно за тридцать, точный же биологический возраст у спортсменов и военных определить бывает сложно, особенно если учесть, что люди выглядят молодо и в сто пятьдесят, не сильно меняясь внешне после тридцати-сорока лет.

Изредка Коулс поднимал взгляд на соэллианку и задавал вопрос, на который Лиэлл отвечала без колебаний. Видимо, опыт предыдущих столетий жизни в земном обществе способствовал умению врать гладко и убедительно, — но при этом она избегала смотреть на собеседника. Посол объясняла все Челлту, который истово кивал на каждое ее слово так, будто планировал уронить голову на пол, ей под ноги. Наконец, она замолчала.

— Вы недоговариваете, Лиэлл, — покачал головой Коулс. — Я чувствую, что вы о чем-то умалчиваете. Я понял, что вы хотите, я не понял только, почему вы хотите этого именно от нас.

— Вы чувствуете? — неожиданно растерянно спросила вместо ответа соэллианка. — Как?

— Трудно объяснить, — вмешался Челлт. — Лиэлл, вы не беспокойтесь. Это нормальное явление. Пол всегда чувствует, если вру я, если Барби что-то пытается скрыть. Ну, и еще пара-тройка людей, на которых он так чутко реагирует. Кажется, вы вошли в круг избранных!

— Барби?

— Барбара Кейз, наша общая с Тео знакомая. Но это не имеет значения. Вы начали этот разговор, мы вас выслушали, и теперь я хочу услышать ответ на свой вопрос, — упрямо продолжал Коулс.

Ардорини хотел уже вмешаться, но Лиэлл махнула рукой, и он вынужден был промолчать. Гео только усмехнулся. Не так уж плохо он знал посла, поскольку сам теперь даже не попытался вступить в разговор, подумал Фрэнк.

— Отвечаю. Будем откровенны — я хочу собрать вокруг себя всех вас, вернувшихся на «Скифе» со Сьенны. Для моих целей, как уже заметил Кессини, вы оптимальный вариант.

— В каком смысле? — удивился Челлт.

— В смысле — вы люди, которые могут постоять за себя, за меня, которые разбираются в технике, которые сильны и выносливы. Но при этом вы не привязаны к Земле так, как, скажем, те же сотрудники мистера Ардорини. У вас нет здесь родных, друзей — кроме ваших же братьев по Сьенне.

— Вас интересуют изгои? — решительно уточнил Коулс.

— Если вы называете так себя, то да, — спокойно и не менее решительно ответила Лиэлл, но Фрэнк видел, как напряглась тонкая голубая жилка на ее шее, и как левая, невидимая для Коулса рука сжала подлокотник кресла.

— Мне непонятен мотив, — чуть смутившись, пробормотал Коулс, который явно не ожидал столь твердого ответа на свое предположение. Видимо, земная общественность не баловала вернувшихся со Сьенны своей благосклонностью.

— Мотив прост — мне предстоит много мотаться по Вселенной, и я не хочу делать это в компании озабоченных скорейшим возвращением к семье нытиков. В замкнутом пространстве звездолета такие настроения просто убийственны. Также меня не привлекают соотечественники. По ряду расовых особенностей они никаким образом не годятся на роль спутников в таких мероприятиях, а тем более — телохранителей.

— А в компании потенциально опасных мин замедленного действия мотаться по Вселенной вам не будет страшно? — серьезно спросил Коулс, чуть подавшись вперед, к Лиэлл, так, что она была вынуждена встретиться с ним взглядом.

— Я не боюсь сьерр и их оружия, — тихо, чуть дрогнувшим голосом, ответила соэллианка. — Я справлюсь. К тому же, это все только предположения. Я не верю в такое коварство этих ящериц. Они всего лишь торгаши, а не стратеги по захвату чужих планет, работорговцы, а не изобретатели псионического оружия, они умны и хитры, но их хитроумие ориентировано в другом направлении.

— Мне бы вашу уверенность, — мрачно откинулся в кресле Коулс.

По выражению его глаз Фрэнк понял, насколько болезненной для него была проблема своей потенциальной опасности для человечества. А ведь когда-то это был очень отважный и благородный человек, вдруг подумалось Фрэнку. Да почему «был»? Лиэлл, кажется, права, личность сохранилась, исчезли только воспоминания.

Должно быть, Лиэлл подумала о том же. Лицо ее застыло, а в кресле рядом дернулся Гео, тревожно окликнув:

— Элиана!

— Я спокойна, Гео, не волнуйся, — ровным голосом отозвалась посол, но Фрэнк вдруг подумал, что сейчас она заплачет. Нет, показалось, с чего бы.

— Я сделала вам предложение. Передайте мои слова Барбаре Кейз и той паре-тройке человек, о которых вы говорили. Завтра вечером, в шесть часов, я буду ждать вас в своем доме в пригороде. Вас всех, — соэллианка поднялась с кресла.

— А как мы туда доберемся, мы не знаем адреса? — только спросил Челлт, который уже не улыбался.

— Завтра на Восточной флипстоянке вас будет ждать мой человек. С пяти до шести часов вечера он будет там. Постарайтесь успеть. Времени, чтобы решить, хотите вы со мной работать или нет — более чем достаточно. А сейчас позвольте мне вас покинуть.

Лиэлл склонила голову в сторону Коулса, потом — Челлта и стремительно вышла. Гео, повторив ее жест, так и не сказав больше ни слова, вылетел за ней. Ардорини задержался, достал свою визитку, поддавшись неожиданному импульсу.

— Вот моя визитная карточка, — протянул он ее Коулсу. — Если завтра у вас что-то сорвется, свяжитесь со мной, я смогу устроить вам вторую встречу.

— Спасибо, — Коулс, не вставая с кресла, принял карточку, поднял глаза на Фрэнка. — Скажите, мистер Ардорини, на ваш взгляд, нам стоит принять это предложение?

Фрэнк вдруг почувствовал, что Пол Коулс, лучший гладиатор Рима, такой много переживший и далеко не юный, в принципе, человек — просто мальчик. Ему же не с кем посоветоваться, понял Ардорини. Он в этом тандеме старший, но он сам не понимает, что ему делать.

— Я вам так скажу, Пол, — Фрэнк не удержался и положил руку на плечо Коулсу. — Если кто-то вам и сможет помочь, так это она. И еще — вы, действительно, ей нужны. И не просите меня объяснить, почему я так думаю. Потому что я не смогу. Это, если хотите, интуиция. Вы спросили — я ответил.

Коулс некоторое время смотрел в глаза Ардорини, и тому стало не по себе от этого пристального взгляда серых внимательных глаз человека «без личности». Странный парень. Мгновением раньше Фрэнк испытал прилив симпатии к запутавшемуся юноше, а теперь казалось, что перед ним человек, намного старше его самого. Наконец, Пол поднялся.

— Спасибо, мистер Ардорини. Мы подумаем, но я склоняюсь к мысли, что никто из моих друзей, по крайней мере, не откажется приехать поговорить с госпожой Лиэлл.

— Согласен, — тихо откликнулся Челлт. — Это редкий шанс вернуться к нормальной жизни. Потому что мы, как ни крути, изгои, как правильно сказал Пол. А она предлагает нам человеческое отношение, хотя звучит это парадоксально.

Ардорини кивнул и, пожав на прощание руку Коулсу и Челлту, по очереди, направился к выходу. Уже в дверях он обернулся.

— Меня зовут Фрэнк, — улыбнулся на прощание и вышел, поспешив к стоянке, где его ждали во флиппере Лиэлл с Гео.

Глава 7

Коулс и Челлт ненадолго задержались в ресторане «Кесс», они покинули его минут через десять после Ардорини. Флиппер брать не стали, поскольку дом, который снимал Коулс, располагался практически рядом.

— Пол, ты думаешь, есть смысл согласиться? — Тео нарушил затянувшееся молчание.

— Думаю, да, — медленно ответил Пол. — Я не смогу вернуться к Рику, после того, как мне предложили лететь к звездам.

— Знаешь, — после недолгого раздумья сказал Тео, — я тоже все время об этом думаю. Как только она сказала «звездолет», — у меня внутри что-то перевернулось. Ты думаешь, раньше мы летали?

— Я даже не исключаю вариант, что мы летали вместе, — все так же медленно продолжил Пол.

— Мы с тобой?

— Вероятно. Более чем. Только нам в ближайшее время не грозит это выяснить.

Тео беззаботно махнул рукой.

— Не заморачивайся, Коулс. Что думать о нереальном, когда у нас есть гораздо более насущная проблема. Убедить Вика и компанию в необходимости завтрашней поездки.

— Что-то мне подсказывает, что они согласятся, — Пол задумчиво покачал головой. — И еще — как хорошо, что именно сейчас вы все собрались у нас с Кэти. Только Майк…

— И Джулия, — вздохнул помрачневший Челлт.

* * *

Как только Ардорини забрался во флиппер, Гео тут же стартовал. Лиэлл сидела, отвернувшись к окну.

— Фрэнк, вы не будете возражать, если сначала мы завезем госпожу Лиэлл, а потом вас? Она не очень хорошо себя чувствует после сегодняшней «прогулки», — в голосе Гео ясно чувствовалось осуждение.

— Конечно. Я вообще могу сам добраться, — закивал Фрэнк, неожиданно вспомнил кивающего Челлта и улыбнулся во весь рот.

— Что сегодня произошло смешного? — раздражение Гео достигло точки кипения.

— Ты перестанешь сегодня цепляться к людям? В отличие от тебя, Фрэнк непредвзято относится к ситуации! — сердито подала голос Лиэлл.

— На самом деле Лиэлл права, мы слишком многое пытаемся представить страшнее, чем оно есть, — не перестал улыбаться Ардорини. — Вполне нормальные люди, вполне адекватное поведение, для гладиаторов излишне вежливое и интеллигентное. Личность сохраняется. Это не бойцы-убийцы, это бывшие астронавты, со всеми вытекающими последствиями — воспитание, образование, опыт.

— Я видел, что эти «астронавты» вытворяли на арене, — фыркнул Гео. — Это же бультерьеры!

— Гео, — всплеснула руками Лиэлл. — Ты еще мамонта вспомни!

— А что — мамонты? Подумаешь! Даже Фрэнк понял, о чем я говорю!

Фрэнк понял. Порода собак-людоедов, которую вывели в двадцатом веке как собак бойцов, собак-охранников, была уничтожена около семидесяти лет назад — за несколько веков бультерьеры полностью одичали, и приручить их обратно не представлялось возможным — что-то в искусственно созданном сочетании генов превратило и без того непредсказуемую собаку просто в автомат по перегрызанию глоток.

— Гео, не вздумай когда-нибудь сказать это при ком-нибудь из них, — серьезно предупредил Ардорини. — Они со Сьенны, это там из них пытались сделать убийц. По-моему, сьерры промахнулись. Парни просто научились драться и потеряли память.

— Они потеряли себя. И личность их вряд ли когда-либо вернется, — упрямо покачал головой Гео. — Эти безнадежное мероприятие. Зачем ты даешь этим людям призрачную надежду? — обратился он к Лиэлл.

Она долго молчала, потом повернулась. Взгляд ее изменился, побледнело и без того мраморное лицо.

— Призрачную надежду? — переспросила соэллианка странно глухим голосом. — Я даю ее не им, а, прежде всего… — оборвав саму себя, она тряхнула головой. — Ты ничего не понимаешь, Гео, и лучше тебе не понимать еще некоторое время. Чуть позже, если сочту нужным, я все объясню. А сейчас мне более чем достаточно Сережи с его проблемами, не хватало еще тебя.

— При чем тут Сергей? — уже виновато откликнулся Гео.

— Все, давайте временно прикроем эту тему. Мы почти прилетели, — кивнула Лиэлл вниз.

Флиппер опустился на площадку перед домом, посол попросила Гео идти в дом, а сама немного задержалась, как будто пытаясь успокоиться перед возвращением. Ардорини сидел неподвижно, борясь с искушением спросить.

— Фрэнк, я знаю, что вы ничего не понимаете. Я использовала вас все это время и надеюсь использовать в дальнейшем, — неожиданно спокойно сказала Лиэлл. — Поэтому я кое-что объясню вам. На самом деле, все просто.

— Коулс — родственник Гео? — опередил ее вопросом Ардорини.

— Откуда ты знаешь? — от удивления Лиэлл впервые за все время их знакомства перешла на «ты», но даже не заметила этого.

— Они похожи, а мы все знаем, что Гео — частично землянин, — пожал плечами Фрэнк, внутренне очень довольный своей наблюдательностью.

— Ты прав, они, и правда, похожи, — Лиэлл замолчала, потом вдруг улыбнулась. — А призрачная надежда — это тоже надежда, Фрэнк. Все может быть, — она встряхнула головой. — Пошли в дом. Нам надо с тобой выпить.

— Почему? — Ардорини с готовностью вышел из флиппера, подал руку Лиэлл.

— Потому что на «ты» мы, наконец, перешли, а на брудершафт не выпили, — подмигнула она, спрыгивая на землю, и Фрэнк впервые за последние дни почувствовал себя счастливым.

В доме, который занимала Лиэлл на протяжении последних тридцати лет, всегда было много гостей. Еще когда она выбирала среди нескольких проектов будущего здания, так и говорила: «Я ищу не дом, а мини гостиницу для моих друзей и сотрудников».

Здание было двухэтажным и многокомнатным. Ардорини немного разбирался в архитектуре, и отчетливо видел во всем доме, включая интерьеры комнат, влияние эллинского стиля. Строгие, простые, но изящные линии, обилие белого цвета и нежных оттенков светло-зеленого, персикового, голубого, античные колонны при входе и в холле первого этажа, статуи — копии древнегреческих — в нишах. Галерея, отделанная под мрамор, опоясывала весь второй этаж снаружи здания. На нее выходили двери из всех комнат второго этажа, при желании можно было обойти зигзагом их все, так как они оказывались сквозными. Это было непривычно, но неожиданно удобно. Наружные стены дома возводились с применением соэллианского материала, того же, который применялся при постройке здания посольства — переливчато-белого снаружи и прозрачного для взгляда изнутри. При желании стены можно было затемнять, как и любой прозрачный пластик в земных домах. Почти все комнаты второго этажа Лиэлл отвела под гостевые, оставив там для себя только спальню и рабочий кабинет.

Довольно часто получалось, что Фрэнк оставался ночевать в этом гостеприимном доме. После второго развода он жил один и никогда не отказывался от приглашения Лиэлл, не желая возвращаться в свою одинокую квартиру.

Четыре года назад он попал на празднование трехсотого дня рождения Гео — хотя все было по-семейному, без шумного официоза, но народу оказалось удивительно много. Земляне, друзья Лиэлл и Гео, трое вариан — посол с женой и секретарем, пятеро оттари — тоже посол с семьей, и все соэллиане, находящиеся в то время на Земле. Почти все они остались на ночь в доме — соэллианка сама не хотела никого отпускать. Среди ночи Ардорини захотелось выйти на воздух, он открыл двери на галерею и вдруг осознал, что на ней, под звездами, собрались практически все гости. Стоит ли говорить, что праздник продолжился прямо там почти до самого утра.

В этот раз Лиэлл, не долго думая, вынесла вино и бокалы прямо на улицу, в одну из беседок, которые стояли в саду вокруг дома. Гео она не пригласила, и Фрэнк подумал, что они, должно быть, все-таки поссорились.

— Фрэнк, если мы будем вдвоем, ты не будешь возражать? — спросила соэллианка, поставив на стол бокалы.

— Конечно, нет, — ответил он совершенно искренне. — А что Гео? Окончательно рассердился?

Лиэлл протянула ему вино.

— Открой, пожалуйста, — попросила она и, пока Ардорини возился с бутылкой, задумчиво молчала. Наблюдая, как он разливает напиток в бокалы, сказала: — Гео не хочет понять то, что, кажется, понял ты. Его встревожили эти ребята, а мое поведение ему кажется глупым. Но мне они нужны, и они будут со мной.

Фрэнк подумал, что он тоже ничего не понял, но не привык с ней спорить, поэтому просто принял ее желание как должное.

— Я обещала объяснить, — продолжила посол. — Сначала про Двенадцатую Межзвездную. Экспедиция стартовала почти триста лет назад. Вследствие одного катаклизма «Эвридика» пронеслась сквозь три века за несколько секунд для ее экипажа. Они оказались в нашем времени и спустя некоторое время были захвачены сьеррами.

— Триста лет? — Фрэнк начал понимать. Та диверсия тридцатилетней давности в Арджтауне прогремела на всю планету. Поэтому о них ничего и неизвестно, архивы-то погибли.

— Я ждала эту экспедицию триста лет. Я знала, что они живы, потому что… ну, просто знала. Только не имела понятия, где их искать. Понимаешь, зачем я собирала эти отчеты?

— Погоди. Ты как-то была лично связана с ними до старта «Эвридики»?

— Ты удивительно догадлив, мистер Шэ. Холмс, — грустно улыбнулась Лиэлл. — Я должна была участвовать в Двенадцатой, и если бы я полетела с ними, ничего бы не случилось.

— Лиэлл! Объясни, как бы ты повлияла на тот катаклизм, что бы ты смогла сделать против сьерр — вспомни тех пятерых соэллиан, — и вообще…

— И вообще — я не одна из тех пятерых. Я — другая. И мы не попали бы в провал. Я знаю, что это за штука и как ее избежать, понимаешь? Если бы я тогда не послушала этого тирана и деспота…

— Матиэллта?

— Он запретил мне лететь, воззвав к чувству долга перед Домом. Типа, опасно, нельзя вот так раскидываться членами Правящего Дома, — Лиэлл пригубила бокал и отвернулась.

Фрэнк понял, что тему она считает исчерпанной. Странно. То есть жить на Земле тысячелетиями — можно, а на пять лет улететь чуть подальше — никак нельзя? Ведь, фактически, Двенадцатая экспедиция имела конкретные цели и конкретные сроки. Бред какой-то.

— Фрэнк, — не поворачивая головы, сказала, наконец, она. — Все так сложно… Они улетели с Земли так давно, что здесь их лица никто не помнит. Ничего не сохранилось, все архивы погибли. Никто не помнит их настоящих имен. Только я. И только я могу помочь им вернуться по-настоящему.

Фрэнк пересел ближе к Лиэлл и осторожно взял ее за руку. Ладонь она не отняла, но и взгляд от сада не оторвала.

— Лиэлл… Кажется, я понял. По-моему, ты чувствуешь себя виноватой перед ними. Только не пойму, в чем твоя вина? В том, что Соэлла до сих пор не навела порядок на Сьенне? Но эта планета не в вашей сфере влияния, вы не имеете к ней никакого отношения. В том, что четверо из пятерых соэллиан, пострадавших там, смогли вернуть воспоминания о себе, а эти ребята — нет? Глупо. Ведь вы не поняли, почему вернулась память к тем четверым?

Лиэлл, наконец, повернулась и серьезно посмотрела ему в глаза.

— И поэтому тоже. Ты прав, я очень виновата перед ними. Только не тем, что не организовала зачистку Сьенны в свое время — это, действительно, не наша сфера, и мы не имели права. Я виновата потому, что в свое время поставила очередной долг перед Правящим домом выше человеческих отношений. Выше себя. — Она помолчала и добавила: — Как удивительно, что ты меня понял. Гео не понимает. Он думает, мной движет любопытство и никому не нужный альтруизм.

Ардорини понял, что не понял ничего. Кроме того, что теперь она не отпустит их. Она будет пытаться вернуть им память. Кстати…

— А что случилось с Сергеем? Почему он помнит тебя?

— Это долго объяснять. Если в двух словах — он обладает способностью противостоять сьеррам, как мы. Ему удалось скрыть это от хозяев и выбраться с планеты, как только представилась возможность.

Фрэнк решил, что на сегодня информации достаточно. А Лиэлл добавила:

— Но теперь у меня есть один козырь для Матти. Мы все-таки сделаем то, что я добивалась от него еще пятьсот лет назад. Этой планетке осталось очень недолго существовать в том виде, в каком мы ее знаем.

Больше она ничего не сказала, а Ардорини не стал расспрашивать, понимая — хотела бы, договорила бы сама.

* * *

Когда дома Пол пересказал предложение посла Соэллы, ответом ему было долгое молчание. Он видел, что все напряженно размышляют. Тео тоже молчал, но взгляд его казался красноречивее слов.

— Ну что же, — первым начал Сэлдон. — Мы все равно должны с ней встретиться. В конце концов, мы многим ей обязаны, и после приземления мы уже отказались от встречи. Вряд ли это будет правильно, если мы откажемся еще раз. Что думаете?

Барбара негромко сказала, не поднимая головы:

— Я думаю, мы должны съездить, — и снова наглухо замолчала.

— Я не уверена, что она сможет предложить нам что-то дельное, — медленно, словно нехотя, отозвалась Кэти. — Но съездить нужно, хотя бы из вежливости.

— Я так понимаю по умоляющему взгляду Тео и по твоему, Коулс, нахмуренному лицу, что вы уже все решили, — Сэлдон вопросительно смотрел в упор на Пола.

— Решили ехать, — кивнул он. — И я хочу согласиться.

Тео закивал, поддерживая друга.

— Вик, она предлагает нам официальную работу. И вам, кстати, тоже. Пока мы все снова не разбежались от собственной несостоятельности, нам надо хвататься за это предложение. Что тут думать?

Пару минут все снова молчали.

— Значит, решили, — поднялся Виктор. — Едем. А там послушаем, поговорим… Посмотрим.

На подходе к Восточной флипстоянке возник вопрос — как узнать человека Лиэлл, она ведь не сказала, кто именно будет их сопровождать. Виктор выразил общие надежды на то, что тот сам знает, кого встречает. Однако у флипперов их ждал вполне опознаваемый провожатый. Полу потребовалось всего несколько секунд, чтобы понять, что Серж и есть тот, кого они искали. Сначала он очень обрадовался, что они снова встретились, и только, выпустив юношу из объятия, догадался спросить:

— Так это ты?

— Она ждет, — коротко сказал Сергей. Он, в отличие от остальных, к этой встрече был готов, а вот Пол и Тео, набросившиеся на него с рукопожатиями и улыбающийся Виктор, и вполне довольная Барбара, и даже настороженно взглянувшая на него Кэти — все они явно были приятно изумлены.

— Не ожидал, — сжал его руку Сэлдон. — Значит, ты уже с ней? Я так и думал, что нами она не ограничится.

— Она сама все объяснит, — уклончиво ответил Сергей. — Полетели, потом наговоримся.

Они заняли большой флиппер и спустя четверть часа уже приземлялись на посадочной площадке, расположенной на берегу Тибра, неподалеку от белого двухэтажного дома, со стенами, переливающимися перламутром в лучах предзакатного солнца. Дом, окруженный зеленым садом, казался дворцом из сказки — колонны, портики, легкие линии балкона, опоясывающего второй этаж, светлые окна комнат.

— Какая красота, — тихо сказала Кэти.

— Если вам тут понравится, вы сможете остаться, — улыбнулся Сергей.

По мере приближения к дому и его хозяйке, ему становилось как-то светлее и спокойнее на душе. Казалось, на остальных обстановка действовала почти так же.

— Ты приглашаешь?

— Она сама вас пригласит, — Сергей словно не заметил иронии в вопросе Тео.

Он провел гостей сквозь просторный уютный холл с белоснежными копиями древнегреческих скульптур в нишах.

На втором этаже они прошли в комнату, которую сразу охарактеризовали словом «кабинет» — слишком деловой была тут обстановка. Не успели гости разместиться в удобных пластичных креслах вдоль стены, напротив которых стоял рабочий стол с голографоном, как только что закрывшиеся двери снова распахнулись, и в кабинет стремительно вошла посол Соэллы.

— Здравствуйте, — она улыбнулась, вызвав ответные улыбки и нестройные приветствия присутствующих. — Я Лиэлл, и я рада видеть вас всех в моем доме. Думаю, мы не будем долго друг друга мучить разговорами о погоде, а лучше сразу возьмемся за дело.

— Согласны, — кивнул Виктор. — Пол и Тео пересказали нам в общих чертах ваше предложение, но у меня есть закономерный вопрос.

— Зачем мне все это нужно, — утвердительно сказала Лиэлл и продолжила, не дожидаясь ответа. — Не буду скрывать, у меня есть свой интерес. Во-первых, я чувствую за вас ответственность. Ведь это благодаря мне вы оказались здесь, в этом обществе, которое не совсем готово было вас принять, — она остановила жестом Тео, который попытался что-то возразить. — Я же хочу попробовать нормализовать вашу жизнь. Во-вторых, я уже начала изучать то, что случилось с вашим мозгом на Сьенне. С помощью Сергея мы кое-что узнали, и нам хотелось бы понаблюдать за всеми вами. Возможно, мы сможем помочь вернуть ваши воспоминания. Возможно, нет. — Она помолчала. Молчали и гости. — Если вы согласитесь попробовать, я могу предложить вам на выбор работу в посольстве, у меня в доме или, если кто-то захочет, устроить учиться. Вы ведь способны на гораздо более интеллектуальную работу, чем та, что вам до сих пор предлагали. Вам просто не хватает квалификации и нужных документов. Все это несложно будет получить, я уверена.

Лиэлл замолчала и только переводила взгляд с одного на другого.

— А если учиться захотят все? — вдруг спросила Кэти. — Неужели вы возьметесь обеспечить нам всем обучение? Это сомнительное удовольствие.

— Пола и Тео я пригласила в том качестве, в котором пригласила, — медленно сказала соэллианка. — Остальные вольны выбирать.

Кэти пожала плечами.

— Мне не из чего выбирать. Если вы согласитесь, я бы осталась у вас в доме. Ведь вы говорили, что можете дать нам работу и здесь?

Сергей удивился. От Кэти он ожидал согласия в последнюю очередь.

— А я согласился еще при нашей первой встрече, — решительно подал голос Тео.

— И я, — присоединился к нему Пол, чувствуя, как с плеч сваливается тяжесть выбора. Все, слово сказано. Уже неважно, что думает Виктор. А он, наверняка, будет думать как Барбара.

— Я бы тоже осталась в доме, если не возражаете, — тут же отозвалась она на его мысли все тем же тихим голосом.

Никто, кажется, включая Лиэлл, не удивился, когда Виктор согласился остаться, попросив только немного времени на определение с выбором работы.

— Главное решили, — снова улыбнулась посол. — А детали мы еще обговорим. Сейчас я покажу ваши комнаты, а потом вы можете слетать за вещами.

— Вы не сомневались, что мы согласимся? — спросил Виктор.

— Я не сомневалась, что умею уговаривать, — рассмеялась соэллианка. — А теперь предлагаю пройти по комнатам.

Уже выходя из кабинета, Виктор неожиданно остановился и поинтересовался:

— Простите, госпожа посол, вы в разговоре назвали имя Сержа немного иначе. Что это значит?

Сергей замер. Интересно, как она будет объяснять? Он сам удивился, как она могла оговориться, ведь он же ее предупреждал.

Соэллианка не смутилась, но, кажется, немного задумалась.

— Дело в том, что за то время, что вы жили отдельно, Сережа определился с тем, что на самом деле он, наверное, русский. Этот язык, скорее всего, его родной, и он захотел, чтобы его звали по-русски.

— Фамилию я тоже сменил, — все еще настороженно подтвердил Сергей. — Мне так больше нравится.

Виктор долгим взглядом посмотрел ему в лицо и ничего не сказал, только молча кивнул, приняв объяснения. Юноша понимал, что он подумал — а вдруг это начала просыпаться поврежденная сьеррами память. Знали бы они, что память его никогда и не оставляла. Но это знали только Ли и Фрэнк.

Спустя несколько дней в доме на Тибре полным ходом шла адаптация новых его жильцов к новой же жизни. Сергей, который продолжал совмещать учебу в Международном Институте Астронавигации с исследованиями в Калькутте, только поражался приспособляемости друзей.

Пол и Тео с необычайным рвением окунулись в обучение профессии телохранителей — Ардорини, действительно, смог для них это организовать. Барбара взяла на себя ведение хозяйства всего дома, за что Мэллар, по совместительству, домоправительница Лиэлл, была очень благодарна. Для нее прибавление новых «членов семьи», как она сказала, было более чем обременительно. Совершенно неожиданно оказалось, что во время выполнения своих новых обязанностей Барбара как будто просыпалась, и знакомые командные нотки все чаще сквозили в ее поведении. Лиэлл же как будто невзначай указала ей, где искать литературу по интересующим Барбару вопросам биологии, и все свободное время она теперь уделяла тому, чему до катастрофы посвятила свою жизнь.

Сэлдон смотрел на нее с таким обожанием, как будто фрекен Бок всю жизнь была его любимой сказочной героиней. В перерывах между работой, чтением и самостоятельным изучением того, что Сергей осваивал в институте, Виктор по-прежнему пытался завладеть вниманием Барбары. Со стороны это выглядело и забавно, и драматично одновременно. Пару раз молодая женщина улыбнулась его ухаживаниям, но, в основном, все его попытки заговорить оканчивались неудачей — Барбара вскидывала на него испуганный взгляд и старалась исчезнуть из комнаты, где они сталкивались.

По-прежнему, к Сергею она была более благосклонна, могла с ним заговорить сама, спросить, как дела, что-то посоветовать или о чем-то попросить. Юноша понимал, что каждый такой разговор, который был замечен Сэлдоном, заставлял того мрачнеть от чувств, которые он никак не должен был испытывать — от элементарной ревности. Но не мог же Сергей просто так объяснить Виктору, что Барбара уделяет ему так много внимания именно потому, что ее чувства к нему совсем иной природы. Материнский инстинкт — сильная штука, от памяти, видимо, не зависящая. Только как это объяснить влюбленному мужчине, который понятия не имеет, что у него и его любимой женщины уже есть такой вот взрослый сын.

Фраза Лиэлл о русском языке как-то зацепила и Виктора, и остальных. Неожиданно выяснилось, что язык-то они даже помнят. Сергей сам был удивлен — видимо, эти воспоминания начали проявляться уже после их расставания. Он никак не думал, что некоторые слова даже используются ребятами в повседневной речи, например, Лиэлл рассказала, в какой шок ее поверг Тео, при первой же встрече назвав ее «сударыней».

Так что дело было за малым — поскольку между собой Лиэлл, Сергей и Гео общались на русском, остальным оставалось только присоединиться.

* * *

Пол очень ясно понимал, что он — взрослый человек. Некоторые внутренние ощущения еще на Сьенне подсказывали, что раньше он говорил на другом языке, что эта планета — совершенно чужой ему мир. Это понимали все, запертые в пластиковой тюрьме, хотя никогда не обсуждали вопросы, связанные с жизнью до своего «рождения» на Сьенне. Когда Серж привел тех гуманоидов в скафандрах, оказавшихся такими же, как сами пленники, Пол инстинктивно потянулся к ним, чувствуя, что люди с непонятной речью в странной одежде им намного ближе и роднее, чем любое существо на Сьенне.

Потом, когда они ждали решения комиссии ООН, Коулс неожиданно очень хорошо осознал, что ему необходимо попасть на Землю. Там, за белыми пушистыми облаками атмосферы, где-то на этом голубом шарике — ответы на все вопросы.

Он помнил, как они сидели во время той передачи в куполе на Титане, в окружении звездолетчиков и людей в форме земной службы безопасности. Когда выступал председатель Космического Совета, они все затаили дыхание. Их заранее предупредили, что до сих пор ни один человек без личности на Землю не вернулся, несмотря на демократию и закрытое голосование. Земля была против возвращения блудных детей, но они решили высидеть эти долгие два часа, выслушивая выступающих.

Там Пол впервые увидел Лиэлл Гор Матиэллт. Там он впервые услышал ее голос, и именно этот голос стал решающим в их судьбе. Она не видела их, даже не знала, что они смотрят эту запись, и не могла представить, какое впечатление произвела на тех, о ком так пламенно говорила.

Дело было не в том, что она выступала в их защиту, не в том, что она убедила Комиссию, и после повторного голосования их приняли на Земле большинством голосов. Дело было в ней самой — в голосе, в огромных голубых глазах, во всей ее хрупкой фигурке. Каждый из них почувствовал, что эта девушка близка им, ближе, чем любой другой человек на Земле. Пол тогда поразился силе личности этой инопланетянки, но отказался от встречи с ней после приземления. Она была слишком хорошей сказкой, чтобы разрушать ее реальностью.

Они вернулись на Землю. Получили документы, удостоверяющие их новую личность, получили работу. Американцы были удивительно вежливы и дружелюбны, они улыбались и искренне интересовались, как налаживается жизнь. Однако ребята отчетливо ощущали, что их место не здесь, не среди улыбчивых американцев.

В Риме Пол успешно сработался с Кессини, и все было бы неплохо, но в один прекрасный день однажды Рик сказал ему, что расторгает контракт в пользу одной леди. Леди ищет телохранителей. Леди хочет говорить с Полом и Тео, с обоими. Коулс пожал плечами, согласившись поговорить с прекрасной дамой Рика. Тео же был абсолютно свободен и не отказался составить ему компанию. Так они во второй раз увидели Лиэлл Гор Матиэллт. Пол согласился на ее предложение раньше, чем его услышал, но нельзя же было дать ей понять, что он буквально сошел с ума от одного ее небесного взгляда ему в глаза, от первых звуков золотистого солнечного смеха, от первого движения точеной мраморной руки. Тео, как ни странно, тоже согласился. Впрочем, с Тео они всегда принимали одинаковые решения, понимая друг друга лучше, чем кого-либо другого.

И вот теперь они тут, в этом доме. Почти все вместе. Почему-то это казалось важным, но он устал думать, почему. Просто учился, выполнял свои обязанности и не позволял себе раствориться в тепле этого дома, в спокойной тишине этого мира, который так хотелось назвать своим.

Коулс понимал, что значит — любовь. Он знал, наверняка знал, что любовь была в его жизни до Сьенны, будет и после. Только сейчас он также верно знал и то, что именно это его чувство не должно быть взаимным. Такая женщина, как Лиэлл, достойна много большего, чем связи с сомнительным типом, который за свою короткую сознательную жизнь только и делал, что убивал на Сьенне и сворачивал чужие челюсти на Земле. И еще… Она слишком им всем доверяла, хотя ежу было ясно, как они могли быть опасны, если ее теория об ограниченности сьерр-рабовладельцев неверна.

Поэтому он смотрел на нее подчеркнуто холодно и максимально без эмоций, когда она пыталась заговорить с ним о чем-то, кроме работы. Потому что видел, чувствовал, с первой их встречи в ресторане Рика чувствовал, что Лиэлл тянется к нему так же, как и он к ней. Только она не понимает главного, того, что понимает Пол — он не имеет права на это притяжение.

* * *

Лиэлл вернулась из Рима и отдыхала в беседке в саду. Коулс сопровождал ее, как всегда, когда она выходила из дома. Неожиданно пошел дождь, и они оказались как будто отрезанными от всего мира этой водяной стеной. Он подумал, что, если бы все было иначе, он был бы счастлив оказаться с ней вот так, наедине, в такой теплый вечер под этим таким романтическим ливнем. Но все было именно так, как было, а не иначе. Поэтому надо было жестко воспользоваться моментом.

— Элиана, — осторожно начал он с соэллианского титула посла.

Соэллианка протестующе подняла руку.

— Мы договаривались. Я просто Лиэлл.

— Хорошо, — кивнул Пол. — Я могу задать вам один вопрос, Лиэлл?

Она усмехнулась.

— Хочется процитировать мою любимую книгу: что, только один?

Пол замер с открытым ртом. А правда. Кто я? Кто мы? Когда мы…? Зачем мы здесь?

Лиэлл дотронулась до его руки.

— Не переживайте, Пол. Это понятно. У вас много вопросов, а я не отвечаю ни на один. И не отвечу.

— Почему? — отдернул он руку.

Лиэлл вздохнула, будто и не обратив внимания на его резкий жест.

— Потому что в этом нет смысла. Я бы даже не советовала вам решать эти вопросы друг с другом. Только каждый сам с собой. Иначе вы просто получите информацию, но не сможете ее вспомнить, а ведь вам нужно именно это. Зачем вам знать, кем вы были в прошлой жизни, если вы этого не помните? Это все равно, как если бы вы узнали о Джоне Смите или Иване Иванове, что они десять лет назад были грузчиками в Космопорте. Смысл этого знания для вас лично?

Пол ее понял. Наверное, она была права. Но есть одна вещь, которую он должен знать немедленно, здесь и сейчас.

— Лиэлл, но вы ведь можете ответить на любой из этих моих незаданных вопросов? — тихо спросил он.

Она помолчала, потом поднялась с кресла, обошла его и оказалась совсем близко. Взлетела тонкая белая рука, прохладные пальцы коснулись его щеки — так легко, как если бы мимо случайно пролетела бабочка.

— Это тоже провокационный вопрос, Пол. Но он так хорошо сформулирован, что мой ответ ничему не помешает и ничего не объяснит. Да, могу.

Эти огромные тревожные глаза цвета неба. Это воздушное золото волос. Только протяни руку, и оно будет твоим. Только смени эту холодную маску на лицо человека, которым ты на самом деле хочешь быть. Только улыбнись ей.

Пол отстранился. Волшебство ушло, и ожидание в ее глазах сменилось разочарованием, а спустя мгновение — равнодушным спокойствием.

— Спасибо, — сказал он. — Вы ответили даже больше, чем я ожидал.

Она молча кивнула в ответ и торопливо сбежала по ступенькам в сад, направляясь к дому. Разговор оборвался, не закончившись. Дождь почти утих. Коулс шел за соэллианкой, неслышно ступая по мокрой песочной дорожке, стараясь не думать о том, что минуту назад совершил очень большую ошибку. По его лицу трудно было прочитать эмоции — он научился их сдерживать во время боев — но в душе бушевал ураган. Да, в этот раз он справился с собой. Но долго ли он сможет сопротивляться собственной природе и порывам глупого сердца, не слушающего голоса разума?

В холле Лиэлл отпустила его, сославшись на усталость, и исчезла в своих комнатах. Проводив ее до кабинета — она, кажется, не заметила, что он следовал за ней и в доме, — Пол повернулся, чтобы уйти к себе, и натолкнулся на вопросительный тревожный взгляд. Кэти стояла у дверей своей комнаты, молча глядя ему в глаза. Он хотел что-то сказать, но не успел. Девушка сделала к нему несколько стремительных шагов, подойдя почти вплотную, неожиданно обвила руками его шею, прижимаясь всем телом, и, наконец, ураган в душе Пола нашел выход. Двери комнаты за ними закрылись, Коулс так и не обернулся, а Кэти не обращала внимания ни на что вокруг. Никто из них не заметил, что в дверях своего кабинета стоит Лиэлл. Наверное, хорошо, что Пол ее не видел. Столько боли и страдания было в ее глазах, что вряд ли у него получилось бы и дальше изображать равнодушие.

Коридор опустел, а соэллианка все стояла, как будто окаменев. Постепенно лицо ее принимало все более спокойное выражение.

— Завтра же, — тихо, сама себе, сказала она.

* * *

— Фрэнк Ардорини к послу Империи! — голос в селекторе.

— Пусть войдет, — Лиэлл выключила компьютер и уже собиралась уходить. Шеф СБ, как всегда, пришел в самый последний момент.

— Госпожа посол, куда вы на этот раз срываетесь? — Ардорини почти вбежал в кабинет посла.

— Спокойно! На этот раз все мирно, я не собираюсь влипать ни в какие неприятности, — улыбнулась Лиэлл.

Фрэнк все никак не мог забыть ее поездку в Антарктиду, когда она чуть не умудрилась заблудиться на снежных равнинах, потеряв GPS-браслет.

— Тогда ты тоже не на войну уезжала! — не согласился Ардорини. — На этот раз я поеду с тобой.

— Чего? — откровенно опешила Лиэлл.

— Я уже взял билет на твой моноэкспресс.

Фрэнк категорично уронил на стол свою дорожную сумку.

— Куда? — все еще не могла придти в себя посол.

— Ты в Москву едешь? Я с тобой. Сколько ни собирался, никак не мог туда попасть.

Лиэлл села в свое кресло и задумчиво посмотрела на сумку Ардорини.

— Фрэнк, у тебя нет совести. Я только полчаса назад отбрыкалась от Гео, рвущегося меня сопроводить, — она вздохнула и подняла на него взгляд. — Понимаешь, это не деловая поездка. Я еду исключительно для себя. Просто так. Я давно не была в Москве, а когда-то ведь долго жила там. С этим городом у меня многое связано. Когда я устаю так, как сейчас, я обязательно возвращаюсь туда. Понимаешь?

Фрэнк подумал. Ничего сложного и непонятного.

— Понимаю. Я выбил отпуск на две недели. Тебе хватит двух недель, чтобы отдохнуть?

Лиэлл несколько секунд смотрела ему в глаза, потом не выдержала и рассмеялась. Смех был усталый, но светлый.

— Не перестаешь меня удивлять, настырный ты человек. Зачем тебе это?

— Не хочу, чтобы что-нибудь снова случилось. Знала бы ты, как я грыз себя в прошлый раз за то, что не поехал с тобой!

— Фрэнк, ты не записывался в мои личные телохранители, незачем укорять себя, — покачала она головой.

— Пока я на этом посту, я чувствую ответственность за каждого инопланетянина на Земле. Лиэлл, ты самая беспокойная из всех моих подопечных, — Фрэнк едва не добавил «и самая дорогая мне». — Кстати, а почему не едут твои новые телохранители, если уж о них пошел разговор?

Лиэлл неожиданно помрачнела.

— Скажем так: там, куда я еду, я хотела бы быть совсем одна. Без охранников и без родственников.

— А с другом? — осторожно спросил Ардорини. Очень боялся увидеть ее непонимание, но она всерьез задумалась.

— Ты обещаешь не мешать мне и не задавать совсем идиотских вопросов? — спросила она, наконец. — Сможешь ли ты молчать при необходимости и не препятствовать мне бывать там, где будет нужно?

— Шантажистка. Согласен, — вздохнул Фрэнк. — Между прочим, моноэкспресс ходит часто, но мы рискуем просидеть лишние полчаса на стоянке, потому что вот-вот опоздаем на тот, что отойдет через пятнадцать минут.

Спустя четверть часа они уже сидели в ослепительно белом вагоне монорельсового экспресса «Рим-Москва». Ехать было не так долго, чтобы успеть утомиться от поездки, но достаточно для того, чтобы поговорить.

— Как твои подопечные, Лиэлл? Что-то я их давно не видел, — поинтересовался Ардорини.

Это была правда — если первое время Лиэлл нигде не появлялась без сопровождения одного из своих гладиаторов, а то и сразу обоих, то потом он все реже встречал в приемной перед кабинетом посла сероглазого Коулса или рыжего улыбчивого Челлта.

Лиэлл хмуро пожала плечами.

— Я дала им немного отдохнуть. Сколько можно? У них практически не было выходных.

Земля. Москва

Первым делом, после высадки на стоянке моноэкспресса в Москве, они направились к гостинице. Лиэлл выбирала и гостиницу, и двухкомнатный номер по своему вкусу — сам Фрэнк ни за что бы не выбрал номер с видом на Московский Космопорт. Во-первых, дорого, во-вторых, как-то не располагает к отдыху пейзаж за окном. Но все равно, он дал слово молчать и не мешать — и не будет этого делать.

Забросив сумки в номер, они, по настоянию Лиэлл, тут же отправились перекусить в маленькое кафе при Космопорте. Судя по вывеске, семья хозяев владела этим кафе достаточно давно — почти триста сорок лет. Лиэлл решительно прошла внутрь, Ардорини следовал за ней, как и обещал, молча.

Как ни странно, кафе ему понравилось. Тихо, уютно, живая музыка и живые официанты — в Риме это была редкость, там давно все автоматизировано. Лиэлл почти не разговаривала, казалось, она все время о чем-то думает, точнее, мечтает. Лицо ее было отрешенным и немного грустным. Воспоминания. Фрэнк никогда не мог этого понять — зачем некоторые люди для того, чтобы отдохнуть от бурной жизни, стремятся в прошлое? Зачем нагонять на себя грусть — для повышения жизненного тонуса? Непонятно. Размышляя о тщете всего сущего, он вышел из кафе вслед за Лиэлл, полагая, что до вечера они будут молча слоняться по улицам древнего города, пока соэллианка не устанет вспоминать. Вопреки его опасениям, едва выйдя с территории Космопорта, Лиэлл неожиданно развеселилась, и к вечеру, возвращаясь в номер практически без ног и заболевшими от смеха челюстями, Фрэнк думал уже об обратном — неужели нужно так сходить с ума, едва распростившись с работой?

В течение недели они с Лиэлл бродили по городу. Она рассказывала всякие интересные вещи о Москве, показывала места, с которыми у нее были связаны какие-то забавные приключения. Фрэнк постепенно втянулся в эти прогулки и по утрам уже сам не мог дождаться, когда же они выйдут из номера.

Однажды, на седьмой день пребывания в Москве, они наткнулись на небольшую рекламу в новостях — экзотика в виде речной прогулки на небольшом катере, стилизованным под старые речные трамвайчики. Москва-река не была спрятана под землю, как Тибр в Риме, и прогулки по ней были особым развлечением — плыть посреди города, как в древней Венеции, мимо зданий, машин и людей было очень необычно. Естественно, соэллианка захотела воспользоваться случаем. Ардорини даже для порядка не стал возражать, тем более что обещал же он не мешать ей отдыхать!

Места на катере они забронировали накануне, и утром, едва встало солнце, они уже поднимались по трапу на верхнюю палубу прогулочного катера.

Владельцы «Гондольера», речной компании, которой принадлежал и катер, и сама идея организации подобных прогулок, хорошо знали Лиэлл. Собственно, ее знали почти все более-менее просвещенные люди на планете, в этом Фрэнк убедился еще пятьдесят лет назад. Соэллиане на Земле были почетными гостями, и это не могло не сказаться на качестве обслуживания — лучшие места на носу судна достались Лиэлл и ее спутнику.

Первый час катер, не торопясь, плыл по городу, а потом представитель компании («массовик-затейник», как причудливо назвала его посол) предложил продолжить плавание вниз по течению, за черту города. Возражений не было ни от одного из пассажиров, особенно после того, как «затейник» добавил, что все дополнительные расходы пойдут за счет компании «Гондольер» как подарок высокой гостье.

— Иногда известность не мешает, а помогает, — глубокомысленно заявила Лиэлл, устраиваясь поудобнее в своем кресле. Ардорини не стал возражать, наполнил бокалы на маленьком столике между их креслами и протянул один из них Лиэлл. Она приняла бокал, попробовала пару глотков.

— Фрэнк, меня всегда поражало твое умение выбирать вино. Каждый раз ты заказываешь разное, и каждый раз оно соответствует настроению момента.

Ардорини склонил голову, принимая восхищение собеседницы. В это время к ним снова подошел «массовик-затейник».

— Госпожа посол, не будете ли вы любезны ответить мне на один вопрос?

— Конечно-конечно, — заинтересовалась Лиэлл.

— Как вы относитесь к музыке?

Фрэнк поморщился. Представить себе, что в эту тишину, в этот прозрачный воздух ворвется электронный вихрь звуков, было просто неприятно.

Лиэлл задумалась.

— Скорее, положительно, чем отрицательно. Но если вы хотите включить сейчас, здесь какую-то запись… не знаю. Сейчас подошло бы что-то из… скажем, гитара. Живая негромкая музыка. Но ведь у вас наверняка такого нет. Так что, пожалуй, не надо.

«Массовик» загадочно и слегка торжествующе улыбнулся.

— Вы будете крайне удивлены, госпожа посол, — он подошел к поручню и что-то крикнул вниз, на нижнюю палубу. Выпрямился и гордо добавил: — У нас работает один парень, играет на разных мероприятиях, проходящих на наших катерах. Сегодня мы пригласили его, потому что ожидали вас. Он потратил на нас свой рабочий день, и было бы нехорошо не позволить ему показать, что он умеет. Останься он на берегу — заработал бы сегодня, а если вы…

— Все, сдаюсь, — подняла руки Лиэлл. — Давайте так: если нам понравится — замечательно, если нет — я оплачу ему весь этот день и больше не захочу его сегодня слышать. Договорились?

Массовик покачал головой.

— Майк не возьмет кредиты, если не будет играть. У него гипертрофированная честность.

— Тогда ему придется мне понравиться, — пожала плечами Лиэлл и отвернулась к воде, всем видом показывая, что дискуссия окончена.

На верхнюю палубу поднялся высокий черноволосый парень со странным инструментом в руках — дерево и натянутые на нем струны. Ардорини видел этот инструмент где-то на картинках и фотографиях. Что-то очень старое. Кажется, он и самого музыканта где-то видел…

— Майкл Колтейк, госпожа посол, — представил его «затейник», поклонился, но не ушел, а остановился у стены, скрестив руки на груди.

Вот это да. А еще говорят, совпадений не бывает. Ардорини повернулся к послу, ожидая увидеть на ее лице ту же смесь волнения и испуга, что и в «Кесс», но Лиэлл даже не обернулась, просто кивнула и махнула рукой.

Колтейк даже бровью не повел на такое демонстративное пренебрежение. Он просто опустился на стул, положил на колено свой странный инструмент и, не долго думая, заиграл.

Наверное, это было то самое, что Лиэлл хотела сейчас слышать. Во всяком случае, звуки, извлекаемые пальцами Колтейка, были более чем соответствующими настроению природы вокруг. И лицо Лиэлл мгновенно, с первыми же звуками, изменилось. Но не так, как можно было предположить. Музыка располагала к мечтательности и задумчивости, а на ее лице появилось странно настороженное выражение. Лиэлл выпрямилась в своем кресле, поставила на столик бокал. Взгляд ее не отрывался от бурунчиков на воде под носом катера, но Ардорини видел, что ее очень волновал именно парень с… гитарой. Точно, это и есть гитара, он вспомнил.

— Лиэлл, — осторожно дотронулся он до руки соэллианки. — Что с тобой?

— Помнишь, ты обещал не задавать вопросов? — тихо отозвалась она. Покачала головой. — Я слышала современных гитаристов. Они играют совсем не так и не то. Школа не та. И музыка не та. Зевс меня побери, я так давно не слышала… — она закусила губку. Фрэнк чувствовал, что она хочет обернуться и посмотреть на гитариста, но чего-то боится.

Тем временем Колтейк закончил одну мелодию и начал другую. Лиэлл встала и шагнула к поручню. Фрэнк встал рядом и услышал, что она тихо, шепотом, почти не слышно, поет. Это, несомненно, была та самая песня, которую играл Колтейк. Слов Ардорини не разбирал, потому что Лиэлл шептала еле слышно и, к тому же, не по-английски, а, кажется, по-русски, но мелодия точно была та же.

Песня закончилась, и Лиэлл решительно повернулась, оттолкнулась от поручня и подошла совсем близко к музыканту.

Колтейк не перестал перебирать струны, но музыка стала совсем тихой. Темный непроницаемый взгляд устремился к Лиэлл.

— Спасибо, — негромко сказала та.

— Так вам понравилось, госпожа посол? — подскочил «массовик-затейник», незаметно подталкивая Колтейка, чтобы тот встал.

Правильно, сидеть, когда рядом стоит дама, да еще такая важная гостья — верх наглости, — подумал Фрэнк, но сама Лиэлл остановила их жестом.

— Нет, нет, продолжайте играть, ничего страшного. Да, понравилось. Когда вы захотите отдохнуть, мистер Колтейк, я приглашаю вас к нашему столику. Можно еще одно кресло? — повернулась она к затейнику.

Тот закивал и быстро ретировался с палубы.

Лиэлл вернулась на свое место, взяла бокал и опустилась в кресло. Когда она посмотрела на Ардорини, он заметил, что от ее меланхолии не осталось и следа. Глаза блестели, а на губах играла улыбка человека, который нашел то, что искал и к чему стремился.

— Ты знала, что он здесь? — тихо спросил он.

— Наверняка — не знала. Я просто чувствовала, что мне надо сюда приехать. Как видишь, моя интуиция меня опять не подвела.

— Ты собираешься увозить его в Рим? — поинтересовался Ардорини. Перспектива путешествовать втроем его пока не привлекала, слишком хорошо ему было наедине с Лиэлл.

— Если он согласится, — чуть виновато ответила она. — Тебя это расстраивает?

— Вообще-то, я рассчитывал на две недели отпуска, — пояснил он, в душе радуясь обороту, который принял их разговор. Постороннему человеку могло показаться, что они парочка, выясняющая отношения. Жаль, что только «показаться».

— Ну… Мы можем с ним договориться.

Было видно, что Лиэлл собиралась уехать в Рим сразу, как только получит согласие Колтейка. А в том, что она его получит, Ардорини не сомневался — с тех пор, как Лиэлл вернулась к столику, антрацитовые глаза гитариста не отрывались от нее ни на миг. Неожиданно Фрэнка стукнуло.

— Слушай, я как-то не подумал. А насколько близко ты была знакома с экипажем «Эвридики»?

Лиэлл покачала головой.

— Я думала, ты уже понял. Ты прав, очень близко. Они были мне больше, чем просто друзьями, они были моей семьей. А почему ты подумал об этом сейчас?

— Запоздалый приступ ревности, — усмехнулся он. — Просто мне показалось, что этот Майк как-то уж излишне пристально за тобой наблюдает. Я и подумал — не было ли у вас с ним в прошлом особо близкого знакомства, и теперь в нем что-то всколыхнуло твое появление? Помнишь, что я говорил о лечении амнезии на Земле?

— Помню, — неожиданно тоскливо ответила Лиэлл. — Но у нас с Ми… с Майком никогда не было особо близких отношений. Он был моим другом. Наверное, самым близким из всех остальных. Но не больше. Он вряд ли даже тогда догадывался, насколько он мне близок. Тем более — сейчас. Нет, это что-то другое, вот увидишь.

Тем временем, Колтейк закончил играть, оставил гитару у стены и подошел к их столику.

— Прошу прощения, госпожа посол, ваше предложение все еще в силе? — с легким галантным поклоном спросил он.

— Разумеется, присаживайтесь, — улыбнулась Лиэлл. Майкл Колтейк опустился в заранее доставленное «затейником» кресло. В ответ на предложенный Фрэнком бокал вина отрицательно качнул головой.

— Прошу прощения, но я не пью вино и вообще алкоголь.

— Будьте добры, — моментально отреагировала Лиэлл, — принесите апельсиновый сок!

Пока сок не был доставлен, Колтейк изумленно смотрел на соэллианку и, принимая бокал с соком из рук официанта, только и спросил:

— Откуда вы знаете?

— Просто предположила, — пожала плечами Лиэлл.

* * *

Некоторое время на палубе царило молчание. Ардорини молчал потому, что обещал не встревать, Колтейк терпеливо ждал, когда заговорит Лиэлл, а она просто молча смотрела на проплывающие мимо берега — зеленые травы, ухоженные деревья, белые здания.

Когда же все трое практически опустошили свои бокалы, соэллианка, наконец, оторвалась от созерцания окружающего их пейзажа.

— Мистер Колтейк, вы хорошо играете, — неожиданно улыбнулась она. — Ваша музыка вернула меня туда, куда я давно не возвращалась. Спасибо.

— Я счастлив, что смог доставить вам радость, госпожа Лиэлл, — с ответной улыбкой склонил голову Майк. — Никогда не думал, что смогу встретиться с вами вот так, в спокойной обстановке. А уж тем более не представлял, что когда-нибудь смогу поговорить. Мне давно кажется, что мы тогда были неправы в том, как быстро улетели из Невадского Космопорта.

Фрэнк усмехнулся. Занятный человек. Так сразу, еще не поинтересовавшись, зачем посол его подозвала, не убедившись, что она понимает, кто он такой, взять быка за рога.

— Когда — тогда? — поинтересовалась Лиэлл, протягивая пустой бокал.

Ардорини молча наполнил бокал и ей, и себе, поймал ее благодарную улыбку, кивнул в ответ.

— Ведь вы хотели встретиться с нами после нашего приземления? — полувопросительно сказал Майк.

— Я хотела, — после недолгой паузы ответила соэллианка. — Мне казалось, что я могла бы…

— Никто не мог бы, — мягко прервал ее Колтейк. — Вы обиделись тогда?

— Да нет. Я расстроилась, — покачала она головой. — Я — не никто и не кто попало.

— Все-таки обиделись, — констатировал Майк. — Но вы же понимаете, что для нас все тогда было шоком. Да, мы все испытывали чувство благодарности, и вы очень удивили нас. После того, как мы ступили на поверхность Титана, только ленивый не сообщил нам по секрету, что нас дальше этого карантинного пункта и не пустят, — он усмехнулся. — Мы же были как дети — как только запретили, сразу стало понятно, что именно это, запретное, и есть самое необходимое в этой жизни.

Лиэлл сдержанно улыбнулась. Фрэнк видел, что она слушает очень внимательно и серьезно, настолько серьезно, что никакими шутками ее не пробьешь. Пока что он понимал в разговоре все. Это было приятно. По сравнению с прошлыми немного сюрреалистичными ситуациями с членами экипажа «Эвридики», эта встреча была совсем иной. Колтейк воспринимался вполне нормальным взрослым человеком. Не зная его истории, не слыша его странноватой и непривычной манеры игры на древнем инструменте, его было бы не отличить от любого другого человека Земли. И Лиэлл, похоже, относилась к нему не так, как к Коулсу или Челлту. Фрэнк все больше уверялся в правильности своего вывода — Майкл Колтейк триста лет назад значил для нее намного больше, чем просто друг. И сейчас тоже.

— Вы тогда так хорошо сказали на этом заседании, мы были потрясены. И не мы одни. Я вами восхищен. Наверняка у вас было много неприятностей из-за этой речи?

— Скорее, из-за ее результатов, — кивнула Лиэлл. — Я слишком хорошо убеждаю. Если бы члены комиссии не прониклись моей речью, и вас не пустили бы на Землю, то общественное мнение меня выставило бы эдакой гуманисткой, заботящейся о людях. В таких случаях, задним числом — отчего же не продемонстрировать, что они все тоже гуманны и заботятся о каждом гражданине. А комиссия взяла и согласилась со мной. И общественность тут же в один голос обвинила меня во всех грехах, от поощрения роста преступности на планете до шпионажа в пользу Сьенны. Они испугались.

Фрэнк нахмурился. Он знал, конечно, что поступок Лиэлл вызвал неоднозначную реакцию, но ему не приходило в голову, что все было так серьезно.

— Я ничего об этом не слышал, — заметил он.

— Фрэнк, об этом не писали в прессе и не говорили в передачах ГТВ, — пожала плечами Лиэлл. — Об этом кричали на закрытых заседаниях Совета Безопасности, куда тебя не пускали, шептались и возмущались в узких кругах. Соэллиан не принято критиковать на всю Галактику. Мы большие и страшные, — усмехнулась она. — Но по углам пошуметь можно. Ничего страшного, все само улеглось, — она положила свою белую ладошку на руку Фрэнка, предупреждая его гневную тираду.

— Я все равно не смотрю голографию, — только и буркнул он. Он, и правда, не любил телевидение.

— Зачем вам это нужно, Лиэлл? — Колтейк, отставляя бокал, задал уже надоевший Лиэлл, но вполне закономерный вопрос.

Ардорини почувствовал, как напряглась ее рука, и она тут же сняла свои прохладные пальцы с его запястья. Фрэнку не очень понравились интонации в голосе гитариста. Он из восхищенного и благодарного интеллигента как-то неуловимо быстро превратился в серьезного инспектора внутреннего отдела Совета Безопасности. Появилось неприятное ощущение, будто Майк подозревает Лиэлл в чем-то нехорошем. — С тех пор я многое понял в этом мире, — продолжал все тем же непонятным голосом Колтейк. — Например, то, что вы являетесь послом Империи уже достаточно давно.

— Триста лет, — кивнула Лиэлл, а Фрэнк вдруг заметил в ее глазах странно знакомый блеск. Да она наслаждается этим разговором, вдруг понял он. Так же блестели ее глаза во время их прогулок по Москве, когда она не вспоминала о своих проблемах.

— За это время было несколько случаев спасения землян со Сьенны, — Майкл, кажется, не замечал, что соэллианка вовсе не так серьезно настроена, как хотелось бы. — И вы не приняли участие в судьбе ни одного из спасенных. Почему же наш случай так тронул вас?

Лиэлл помолчала. Подняла на Колтейка смеющиеся небесно-голубые глаза.

— Я могу дать вам два объяснения, Майк. Первое будет правдой, но вы не поверите. Второе будет ложью, но вы все равно не поверите.

— Откуда вы знаете, чему я поверю, а чему — нет? — поинтересовался Колтейк, не отводя непроницаемого взгляда от этих искрящихся глаз.

— Поверьте мне, я знаю, — Лиэлл сделала ударение на слове «я» и посерьезнела. — В принципе, есть и третье объяснение. Только оно может повредить нам обоим.

Колтейк откинулся в кресле и снова взял бокал.

— Госпожа Лиэлл, а давайте начнем с первой правды. Ложь меня не интересует, а вот правда, которой я не поверю — отчего же, это интересно.

Фрэнк начал закипать. Почему этот тип так разговаривает с Лиэлл, которая столько для него сделала? Соэллианка моментально почувствовала этот гнев и остановила его своей невесомой ручкой. Подействовало.

— Хорошо. Вы знаете, решение помочь вам пришло ко мне раньше, чем я вас увидела. Нет, раньше, чем я узнала даже, сколько вас и кто вы. Председатель Томучи спросил моего совета. Он еще только начал обрисовывать ситуацию, а я уже знала, как отвечу. Вы ведь знаете о нашей интуиции, или предвидении… вернее, предчувствии? — девушка сделала вопросительную паузу.

— То есть, вы хотите сказать, что так яростно вступились за нас потому, что внутренний голос сказал вам — вот они, те, которых нужно непременно вернуть на матушку-Землю? — слегка скептически переспросил Майкл.

— Да, — Лиэлл пригубила бокал, не отрывая от собеседника взгляд.

— Вы правы, — позволил себе тот улыбнуться. — Не верю.

— А вам не кажется, Майк, что я не обязана вам ничего доказывать и объяснять? — в голосе Лиэлл звучали откровенно веселые нотки.

— Не должны, — согласился Колтейк и вернул бокал на стол. — Я приношу свои извинения, если был излишне резок и настойчив. Думаю, я должен поблагодарить вас за приятную компанию.

— Да погодите вы, Майкл, — Лиэлл больше не веселилась. — Все нормально. Как сказал кто-то очень давно — все равно все будет так, как должно было бы быть, даже если будет наоборот. Не вижу смысла дальше играть. Вы верно все расценили — мне от вас кое-что нужно. И вы были вправе узнать то, что вас интересовало. Скажу больше, я тоже все правильно расценила, полуправдой вас не проймешь. Поэтому я рискну.

Колтейк, приготовившийся, было, встать и уйти, выпрямился в кресле. Только тут Фрэнк понял, что его спокойствие и холодность были маской. В темных глазах, в сжатых губах, во всем его облике проступило сильнейшее напряжение. Лиэлл тоже заметила его состояние и сделала то, что делала парой минут раньше для Ардорини — гибким плавным движением перегнулась через разделявший их стол и сжала руку Колтейка, каменно оцепеневшую рядом с бокалом.

— Не нервничайте вы так, Майкл, — почти нежно произнесла она. — Самое страшное, что может случиться — вы просто станете неспособным восстановить свою память. Я просто намерена рассказать вам все, как есть. Только это касается вашего прошлого. Я бы ни с кем из остальных спасенных не рискнула проводить подобные эксперименты. Вы — единственное исключение. В вашем случае все может обойтись без отрицательных последствий.

Лиэлл помолчала и таким же изящным движением вернулась в свое кресло. Ардорини в очередной раз поразился силе убеждения этой милой девушки. Колтейк заметно успокоился.

— Я вас понял, госпожа Лиэлл. Что ж, я готов вас выслушать.

Соэллианка откинулась на спинку кресла и долгим внимательным взглядом смотрела на Майкла. Наконец, решилась.

— Я начну издалека. Почти пятьсот лет назад мой звездолет потерпел крушение в одной удаленной звездной системе. То есть, сроки прошедшего времени в данном случае сильно относительны, но по моим подсчетам, на Земле, с момента этой катастрофы, прошло как раз около пятисот лет.

Мой звездолет упал на небольшой астероид. Населенные планеты — в десятках световых лет от этой звезды. Я на звездолете одна, при ударе сильно разбилась, впала в кому. В скафандре заканчивается кислород, корабль поврежден до состояния — лучше выбросить, ремонту в полевых условиях не подлежит. Связи нет. Я в коме, и мой брат не может даже почувствовать — жива я или нет, а я не могу его позвать. В таком состоянии наш организм замедляет все жизненные процессы, как бы впадает в спячку, поэтому остававшихся запасов кислорода и энергии аккумуляторов скафандра мне могло хватить на пять-шесть дней.

— А потом? — вырвалось у Фрэнка.

Лиэлл коротко взглянула на него.

— А потом я бы не вышла из комы. Но этого, слава всем богам, не случилось. По совершенно невероятному совпадению в районе «моего» астероида пролегал курс земного звездолета, и именно в это время он подлетал ко мне. Не углубляясь — меня спасли, как видите, — она улыбнулась.

Лицо Майкла даже не дрогнуло.

— Таким образом, я оказалась на этом звездолете, направляющемся к Земле, в компании молодых людей — экипажа. Я бы не уточняла, но все равно, пятьсот лет назад межзвездные экспедиции можно было пересчитать по пальцам, и только одна из них вступала в то время в контакты с инопланетными цивилизациями.

— Первая, — разжал губы Колтейк. — Только Первая…

Лиэлл утвердительно склонила голову.

— Первая. Вы знакомы с историей космонавтики? — мимолетом заметила она. Майкл только коротко кивнул, и соэллианка продолжила. — Я имела счастье лететь с ними чуть меньше года — потом меня снял с борта «Зари» наш крейсер, и я вернулась на Соэллу. Но за этот год я успела полюбить, стать любимой, приобрести друзей и почти стать членом их космической семьи. Долго рассказывать, но спустя несколько лет мы снова встретились, уже на Земле. Мы были счастливы все вместе, вместе совершили несколько вылетов в пределах Солнечной системы и собирались в очередную межзвездную экспедицию. Я получила разрешение на этот полет у вашего Президента, все было уже готово, но буквально за неделю до старта случилось событие, перевернувшее все. Мой брат всегда был против моих дальних свободных полетов, а это событие окончательно склонило его к тому, что он запретил мне своей властью Старшего рода и Правителя Империи покидать Землю. Я не могла пренебречь его приказом и просьбой. Я осталась.

— Госпожа посол, прошу прощения за вмешательство, но мы возвращаемся, — прервал ее голос «массовика-затейника» с верхней палубы. — Если у вас нет возражений.

— Нет, у нас возражений нет — откликнулась, не оборачиваясь, Лиэлл. Подождала, пока «массовик» отдаст команду на разворот, и продолжила.

— Двенадцатая Межзвездная стартовала в срок. Я не объяснила своим друзьям, почему не могу лететь, но они понимали, что воля моего брата в некоторых случаях закон даже для меня.

В этой экспедиции должны были принимать участие два звездолета — «Эвридика» с экипажем исследователей в компании роботов, которых планировалось задействовать в освоении новой, недавно открытой планеты. Цифры необязательны, я думаю, — вопросительно взглянула она на Майкла. Тот кивнул. — И «Орфей», грузовой корабль, с командой инженеров и рабочих на борту. «Орфей» оставался на орбите Плутона — ждал сигнала к отправке. Первый этап экспедиции был рассчитан на пять земных лет. Однако «Эвридика» не достигла цели своего путешествия, она исчезла на полдороге к ней. Исчезла бесследно. — Лиэлл вновь взяла бокал и, как-то торопливо, глядя поверх головы Колтейка, выпила вино. Повертела в руках пустой бокал, все так же глядя в никуда.

— Операторы Центра Связи, которые последними говорили с командиром экспедиции, — негромко продолжил Ардорини, — рассказывали, что «Эвридика» пропала во время планового сеанса. Связь прервалась мгновенно. Причем ни до, ни после исчезновения корабля приборы даже не дрогнули, не было зафиксировано ничего — ни взрыва, ни признаков «черной дыры» — ни-че-го. Только радар, до тех пор непрерывно следивший за кораблем, показал исчезновение цели из обозримого пространства. Дальнейшие поиски успехом не увенчались.

Лиэлл, которая выслушала Фрэнка, не перебивая, тихо вздохнула.

— На этот раз Орфей не нашел свою Эвридику. Боги были немилостивы к нему. И ко мне, — закончила она совсем тихо.

Катер развернулся и теперь плыл обратно к городу, так же неспешно разрезая носом тягучие речные волны. Солнце перевалило за полдень. Было тепло, светло, прозрачно и грустно.

— Госпожа Лиэлл, — тихо заговорил Колтейк. — Получается, наш звездолет не погиб, а был захвачен сьеррами? Но как же тогда…

«Наш», царапнуло Фрэнка. Майкл быстро схватывает суть проблемы.

— Сьерры были, видимо, потом. И это были не сами сьерры, а их партнеры — рэтвеллы. Один из вашего экипажа недавно смог рассказать, как выглядело исчезновение корабля изнутри. По всем признакам, «Эвридике» повезло попасть в поле действия так называемого тахионного провала. Они возникают спонтанно и очень-очень редко. Ни одним прибором невозможно обнаружить место, где может возникнуть такое явление. Только немногие из нас могут ощутить предшествующие его раскрытию признаки. Именно ощутить, на грани предчувствий. Самое подлое заключается в том, что я — одна из этих немногих. Будь я в то время на корабле, мы бы успели изменить курс на доли градуса, избежать провала. Но меня там не было, — горько заключила Лиэлл.

— Ты не виновата! — горячо вступил Ардорини. — Это не твой каприз!

— Как бы то ни было, — уклонилась от обсуждения этой темы Лиэлл, — звездолет переместился во времени вперед, пройдя столетия за несколько секунд локального времени. Вот и все. А рэтвеллы поймали вас уже позже.

— Простите, госпожа посол, — перебил ее Колтейк, неожиданно нахмурившись. — Вы сказали, один из нас смог что-то рассказать?

— Да, — после минутного молчания ответила Лиэлл. — Знаете, я ведь не поняла, что это именно вас спасли со Сьенны. Я не удосужилась даже взглянуть на вас, пусть и в записи. А имена мне ничего не говорили. И только после того, как этот человек нашел меня, я узнала, что те, кого я так долго ждала… — голос ее дрогнул, и она замолчала.

— Но как он смог преодолеть последствия амнезии? — Майкл, казалось, не услышал ее волнения.

Фрэнк понял — больше, чем кто-либо из всех бывших астронавтов, Колтейк хотел вернуть свои воспоминания, он так и не смирился с потерей большей части себя.

— У него не было амнезии, — коротко ответила Лиэлл. — Сьерры не повлияли на его память.

Неожиданно удивление на лице Колтейка сменилось пониманием и сочувствием.

— Я всегда чувствовал, что он не такой, как мы, — кивнул он. — Не хотел бы оказаться на его месте. Два года среди чужих с внешностью друзей… Уж лучше, как мы.

— Если бы просто друзей, — вздохнула Лиэлл. — Двое из вас — его родители. Сережа до сих пор не может толком оправиться.

Мысленно Фрэнк стукнул себя по лбу. Ну конечно! Тогда, при встрече в Центре посольств она так и сказала, что на кого-то похож. А ведь, правда, чертовское сходство с Сэлдоном, как это он не понял сам.

— Извини, Фрэнк, — тихо сказала Лиэлл. — Я не хотела тогда никому говорить. Кстати, я надеюсь, вы оба понимаете, что распространять эти сведения пока не надо. Зевс-громовержец, знали бы вы, чего мне стоило заставить медицинскую комиссию Совета Безопасности засекретить данные анализа ваших ДНК! — вдруг всплеснула она руками. — Они почти сразу ткнули пальцем во всех троих и сказали: о, родители и их сын. Такие силы моего хваленого дара убеждения пришлось затратить, что я чуть их не лишилась навсегда, сил этих, — она покачала головой. — Не стоит влиять на их память извне. Если смогут — вспомнят свои родственные связи сами. Нет — значит, и не надо.

— А все-таки как это возможно, с Сержем? — упрямо вернул разговор к началу Колтейк.

— Этой проблемой мы сейчас занимаемся. Нет, чисто технически все относительно просто — еще до отлета «Эвридики» я в течение пары лет занималась с Сергеем пси-блоками. Случайно обнаружила, что у него есть способности. Он не телепат, но зачатки возможностей у него были. Сейчас мы пытаемся понять, как именно его мозг их получил. Если поймем — земляне будут первыми после соэллиан, кто получит защиту от сьерр.

— А я думал, вы тоже уязвимы, — удивился Ардорини. — Те пятеро…

— Не забудь, что тогда они плохо знали, с чем столкнулись. После моего круиза по Сьенне нам стало многое понятно. Я в течение всего времени пребывания на этой планете совершенствовала защиту и, вернувшись домой, смогла передать свой опыт другим. Сейчас каждый соэллианин способен противостоять любому ментальному удару сьерр.

— Почему же вы не предупредили нас? — тихо спросил Майкл.

Лиэлл пожала плечами, не смутившись.

— Во-первых, я давно предупреждала. Ваш Президент тогда не прислушался к моим словам о Сьенне, но вялотекущая программа по работе над мозгом человека в этом направлении началась — именно тогда я начала сотрудничать с Центральным Институтом Мозга в Калькутте. Во-вторых, до моего столкновения с Сергеем считалось, что у землян нет способностей к телепатии, а каких-либо внешних, механических или энергетических, щитов не могли создать даже наши ученые. Зачем сеять панику в массах, если ничего нельзя сделать — как рассуждали ваш Президент и его преемники. К сожалению, я связана кое-какими обязательствами, у меня нет власти отменять или оспаривать решения вашего правительства. Тем более, мы все равно никак не могли помочь.

— Мы уже в городе, — заметил Ардорини. — Лиэлл, ты обсудила все, что хотела?

— Ах, да… Я и внимания не обратила. Спасибо, Фрэнк, — спохватилась она. Повернулась к Колтейку, который молча вертел в руках пустой бокал. — Майкл, у меня есть к вам предложение. Вы можете отказаться, если оно вам не понравится, но я буду настаивать, пока вы, возможно, не передумаете. Я считаю, что лучше будет для всех вас, если бы вы снова собрались все вместе. Уточню — рядом со мной. Я дам вам работу, которая близка к тому, чем вы занимались триста лет назад. Я уверена, что ваши знания можно восстановить, и вы сможете работать не менее продуктивно, чем раньше. А я со своей стороны, буду изучать вас всех и постараюсь создать благоприятные условия для… для вашего полного возвращения, — тихо закончила она.

Майкл поставил на стол бокал и внимательно посмотрел Лиэлл в глаза. Взгляда она не отвела.

— Госпожа Лиэлл, кто из нас уже с вами?

— Все, кроме вас и Джулии Лоран.

— А где Джулия?

— Понятия не имею. Я знаю, что где-то в России, но вы все так умело прячетесь, непонятно зачем, что более точно сказать не могу. Последнее место, где она регистрировалась — Москва. Она выехала отсюда три месяца назад, а куда — неизвестно.

— Вы будете ее искать?

— Странно, как вас это беспокоит, — покачала головой соэллианка. — Я намерена ее найти, сейчас или чуть позже. В конце концов, сегодня это не так трудно сделать — рано или поздно поисковые системы ее обнаружат. Ведь у нее нет намерения всерьез скрываться. Но у меня имеется одно соображение, и я его обязательно проверю перед тем, как уезжать в Рим. Так что вы решили?

Катер уже подходил к пристани. Остальные пассажиры уже готовились к высадке на берег, столпившись на нижней палубе. Лиэлл следила за приближавшимся берегом, не двигаясь с места.

— А что я могу решить? — Майкл вдруг улыбнулся широко, ясно и искренне, совсем не так скупо, как улыбался до этого. — Неужели вы думали, что я откажусь? После всего, что вы мне рассказали и пообещали? Конечно, я еду с вами.

Глава 8

Лиэлл настояла на немедленном отъезде из Москвы. Ардорини проворчал, что именно это он и имел в виду, но протестовать не стал. Лиэлл вся так и горела жаждой деятельности, отдых у нее явно закончился. Когда они встретились с Колтейком на конечной станции монорельса, Лиэлл заявила, что зарегистрирует их всех для поездки сама. Бросила свою сумку им под ноги и стремительно удалилась в сторону регистрационной кабины.

— Удивительно самостоятельная женщина, — вздохнул Фрэнк.

— Это одобрение или осуждение? — покосился на него Колтейк.

— Скорее, восхищение, — ответил Ардорини. Подумал немного и протянул руку. — Я думаю, нам стоит перейти с уважительно-настороженных отношений на более доверительные. Мы с вами теперь связаны знанием, которого нет в полной мере ни у кого другого. Я — Фрэнк.

— Майк, — не раздумывая, пожал его ладонь Колтейк. — Только есть еще как минимум один человек, который знает даже больше нас.

— Лиэлл? Ну, это само собой.

— Я о Сергее, — сказал Колтейк. — Мне почему-то очень хочется с ним встретиться…

— Не думаю, что вам стоит продолжать выяснять подробности, — засомневался Ардорини. — Лиэлл сказала, что вы и так сильно рисковали, узнавая все то, что она вам рассказывала.

— Знаете, Фрэнк, — нахмурился Майкл, — хотите — верьте, хотите — нет, но мне кажется, что чем больше информации я соберу, тем ближе я буду к выходу.

— Предчувствие?

— Можно и так сказать. Хотя я стараюсь поменьше руководствоваться чувствами.

— Мальчики, все. Наш экспресс будет через семь минут, нам на третий путь, — еще издалека окликнула их Лиэлл.

Ардорини подхватил свою и ее сумки и, уже шагая в сторону огромной цифры «три» над путями, сообразил:

— Прости, как третий? На Рим экспресс уходит с первого, мы же из гостиницы проверяли, когда бронировали места?

— А мы не совсем в Рим, — отобрала у него сумку соэллианка. — Не сразу. У тебя, если я не ошибаюсь, еще неделя отпуска?

— Ну, — тупо согласился он.

— Ну и посетим еще одно место. Я его не планировала, но мне кажется, Майку будет не вредно побывать в Калужском музее Космонавтики. Из всех существующих он самый полный и интересный.

— А, ты тоже считаешь, что ему нужно информации по максимуму, — понимающе сказал Ардорини.

— А кто еще так считает? — удивилась она.

— Я, — серьезно отозвался Колтейк. — В каком вагоне вы предпочитаете ездить?

Земля, Калуга

Путь до Калуги занял всего двадцать минут, они даже не успели начать новый разговор.

— Сейчас мы направимся в гостиницу, снимем номера, переночуем там, а завтра уже погуляем, — решила Лиэлл. — Нам совершенно незачем на ночь глядя таскаться по городу, мы и так утомились. Согласны?

Естественно, они были согласны. Фрэнк не чувствовал особой потери сил, зато Майкл слишком был переполнен впечатлениями. Хотя он старался не подавать вида, что устал, но Лиэлл категорично настояла на ужине ему в номер и немедленном сне.

— Я теперь за тебя отвечаю, — сказала она, буквально вталкивая Майкла в дверь одноместного номера. — И не могу позволить тебе свалиться в первый же день!

Фрэнк отметил, что она быстро перешла на «ты» с Колтейком. Интересно, что по этому поводу думает сам Майкл. Завтра проверим.

Для себя они опять сняли двухкомнатный номер.

— А почему мы не взяли трехкомнатный, ведь была возможность? — между делом поинтересовался Ардорини, когда они шли ужинать в местный ресторан.

— Мне показалось, что ему стоит побыть совсем одному, — серьезно ответила Лиэлл.

Фрэнк не стал возражать. Еще один вечер наедине с ней его вполне устраивал. Он сильно подозревал, что после возвращения в Рим такие уединенные беседы вряд ли состоятся. Вокруг Лиэлл собиралась большая компания, в которой она твердо была намерена вращаться в ближайшее время. Интересно, что изменит появление Колтейка? Судя по всему, от гладиаторов она уже устала.

Только после разговора о Сергее Фрэнку пришло в голову, что каждодневное общение со своими близкими друзьями, которые тебя в упор не помнят — не такое уж легкое времяпрепровождение. А если еще учесть, что кто-то из них явно был ей не просто другом… Почему-то Фрэнк был уверен, что этим человеком был именно Майкл. Не зря ведь она была так откровенна именно с ним.

* * *

Наутро они встретились с Майклом в том же самом ресторане, и после завтрака решили сразу же отправиться «гулять», как это упорно называла Лиэлл.

— На самом деле, Калуга не такая уж большая, — говорила она, когда они шли мимо стоянки флипперов. — Тут вполне можно пройти из одного конца города в другой за полдня. Но вы не волнуйтесь, мы не собираемся гулять из конца в конец. Музей уже рядом.

— Дался тебе этот музей, — усмехнулся Ардорини. — Между прочим, вот там я вижу нечто более интересное. Давайте лучше погуляем туда, а потом уже в музей.

— Фрэнк, после того, как ты обвесишься сувенирами, тебя просто не пустят внутрь, приняв за коммивояжера, — непонятно сказала соэллианка. — Но если хочешь, иди, развлекайся, а мы — в музей.

— Ну уж нет, — возмутился Ардорини. — Я сюда развлекаться приехал или тебя сопровождать?

— А, раз уж ты вспомнил о цели своей поездки, вспомни и свое обещание, — подколола его Лиэлл.

Ардорини вспомнил и замолчал. Обещания надо выполнять. Ладно, в конце концов, раз уж он ввязался в это дело, надо быть последовательным. Если музей космонавтики входит в обязательную программу, значит, они должны там побывать.

В музее было светло, тихо и народу было крайне мало. Двое темнокожих мужчин задумчиво рассматривали на одном из голографических экранов модель какого-то звездолета неизвестной Фрэнку конструкции, и еще в глубине зала находилась группа детей во главе с миловидной девушкой-воспитателем. Они внимательно слушали лекцию, с воодушевлением зачитываемую местным роботом-экскурсоводом. Кажется, робот вещал нечто о штурме Венеры — Фрэнк плохо понимал русский. Кроме них, в зале больше никого не было.

Пока они осматривались, к ним подкатил еще один экскурсовод — небольшой цилиндрический робот с голографическим устройством на «макушке». Когда он остановился, голограмма включилась. Робот оказался увенчан головой вполне интеллигентного молодого человека в допотопных очках.

— Компания «Хронос» рада приветствовать вас в Калужском музее космонавтики, — почему-то чуть печально сказал робот. — Экскурсовод К-128 к вашим услугам. Вы предпочтете общеознакомительную лекцию или вас интересуют конкретные вопросы?

Лиэлл коротко взглянула на Майкла и сделала шаг назад, предоставляя решать ему.

— Меня интересует Первая Межзвездная экспедиция, — решительно заявил он. — Все данные, что у вас есть.

— Информация загружается, — чуть бодрее отреагировал робот. Помолчал, словно прислушиваясь, потом блеснул очками и еще печальнее, чем прежде, сообщил. — Центральный Информаторий не может предоставить вам сведений больше, чем имеется в Калужском музее космонавтики. Но я готов изложить вам ту информацию, которая сохранилась в наших архивах. — Робот снова прислушался к одному ему слышным голосам, расстроился вконец. — Но информации слишком мало для лекции.

— Я согласен на краткий курс, — махнул рукой Майкл. — Но все, чем вы располагаете, вы должны мне показать.

— Прошу следовать за мной, — неожиданно с радостным подъемом воскликнул робот-очкарик и бодро покатил налево, к началу осмотра.

Колтейк, не оглядываясь на Лиэлл с Фрэнком, проследовал за ним.

— Эй, только про Гагарина можешь не рассказывать! — услышали они его слегка обеспокоенный голос.

Лиэлл без улыбки смотрела ему вслед. Потом повернулась к Фрэнку.

— Насколько я знаю Майка, у нас с тобой есть часа два, а то и три. Сначала он вытянет из этого несчастного очкарика все, что им известно о Первой, потом перейдет к тому, что осталось от информации о Двенадцатой, и нам крупно повезет, если его не заинтересуют промежуточные десять. Иначе мы застрянем в Калуге на всю неделю.

Фрэнк не стал спорить. Даже не зная Майкла так близко, как Лиэлл, он понимал, что она права. То, что Колтейк в последовательности, дотошности и скрупулезности может тягаться с тем самым роботом, он уже успел осознать.

— Предлагаю пойти за твоими сувенирами, а потом найти что-нибудь перекусить — когда Майк закончит обнимать необъятное и познавать непознаваемое, он будет зверски голодным. Да и мы тоже, — усмехнулась Лиэлл, бросила последний взгляд на Колтейка, уже увлеченного какими-то схемами на голографических экранах, и направилась к выходу.

* * *

До сувениров они не дошли. Лиэлл наткнулась на кабинку справочной службы, попросила Фрэнка подождать ее и минут на десять закрылась там. Вышла с непроницаемым лицом, но смеющимися глазами.

— Идем, — девушка схватила его за руку и стремительно повлекла куда-то по направлению к центру города. — Мне надо работать в службе поисковых систем. Там сидят одни профаны. Где б они были, если бы не я, — странно довольным голосом сообщила она по дороге.

— Куда мы идем-то? — попытался притормозить Фрэнк. — Что ты хочешь делать?

Неожиданно этот вопрос поверг Лиэлл в крайнюю степень озадаченности. Она резко остановилась, дернув Ардорини за руку, так что ему пришлось несколько секунд восстанавливать равновесие.

— А и правда, — задумчиво протянула она. — Что же я хочу делать, а?

Соэллианка выпустила руку Фрэнка и машинально ухватилась за прядь своих длинных золотистых волос, накручивая их на палец. Точно, глубокое раздумье.

— Если ты объяснишь мне, что в этом дурдоме происходит на сей раз, я даже попытаюсь тебе помочь, — вкрадчиво посоветовал Ардорини.

Лиэлл подняла на него отстраненный взгляд. Потом лицо ее оживилось.

— Извини, Фрэнк, — покаянно покивала она головой. — Я что-то совсем обалдела.

— Я заметил, — отозвался он. — Так что случилось?

— Я просто проверила одну гипотезу. Джулия Лоран не регистрировалась по месту проживания, зато она числится среди служащих местного медцентра, медсестрой. Я была уверена, что она связана с медициной!

— А почему ты решила искать ее именно в этом городке? — изумился Фрэнк. — Опять интуиция?

— Нет, на этот раз элементарный расчет. Я просто на минутку допустила, что Джулия пошла по тому же пути, что и Майк. Их просто тянуло в те места, где они родились и провели детство. Майк… Вернее, Михаил Копаныгин триста лет назад был москвичом, а Юля Сорокина — из Калуги. А раз уж мы были так близко, да еще и музей этот… Я решила проверить.

— А в чем тогда проблема?

— Проблема — в ее голове. Это Майку я смогла в лицо вот так высказать все причины, по которым он и его друзья настолько меня интересуют. А Джулии я бы не рискнула все это говорить. Тут надо подумать.

Фрэнк, наконец, решил задать вопрос, который не давал ему покоя в последние сутки.

— Скажи, а почему ты вдруг решила все рассказать Колтейку? Ты же была против того, чтобы рассказывать кому-либо из них всю историю?

Лиэлл медленно, как бы взвешивая каждое слово, ответила:

— Мишка всегда был устойчивее других. В принципе, таким же или почти таким же был Виктор. Но, видимо, что-то там, на Сьенне, его здорово надломило. Я не рискнула бы рассказывать ему столько же, сколько рассказала вчера. А Майк, вполне вероятно, сможет воспользоваться полученной информацией. Ты его видел — он вошел в рабочий режим, как компьютер. Это же бросается в глаза. Теперь, пока не закончится его мозговой штурм, он не позволит эмоциям помешать переработке информации. Раньше меня немного пугала эта его способность, и я в свое время приложила поистине титанические усилия для ее смягчения. Сейчас же я даже рада, что сьерры вместе с памятью отняли у него и эту приобретенную мягкость.

Фрэнк вздохнул.

— Значит, на повестке дня стоит — как навешать лапшу на уши мисс Лоран, чтобы она согласилась ехать с тобой в Рим, но не подумала, что это как-то связано с вашим прежним знакомством?

— Приблизительно, — улыбнулась Лиэлл.

Они медленно приближались к круглому белому пятиэтажному зданию на небольшой площади. Уже можно было разглядеть вывеску у входа — буквы не прочитать, но зеленый светящийся крест виден издалека.

— А почему ты так была убеждена, что она связана с медициной? — поинтересовался Ардорини.

— Юлька была не просто врачом, она была врачом по призванию. Мне показалось, что тяга к медицине у нее обязательно должна была остаться.

— Слушай, а если не мудрить, а просто сказать ей почти честно — зачем ты их собираешь всех?

— А зачем я это делаю? — недоумевающее отозвалась Лиэлл. — Ну кроме моих личных желаний?

— При чем тут желания! Ты же сотрудничаешь с Институтом Мозга. Ты ведь хочешь изучить механизм стирания и восстановления памяти. Ну, мне, что ли, за тебя все это перечислять? — нетерпеливо помотал головой Ардорини.

Соэллианка остановилась, задумалась. Потом ее лицо прояснилось.

— Фрэнк, я правильно согласилась на твое сопровождение. Нет, я и сама бы пришла к этому, но сколько бы я над этим думала?

В медцентре их ждало разочарование. Джулия Лоран в этот день не работала. Зато улыбчивая девушка из голографической справочной услужливо сообщила им номер, по которому с ней можно было связаться. Чтобы далеко не ходить, Лиэлл позвонила прямо из медцентра. Спустя пару минут передатчик включился, и над пультом голографона возникло лицо черноволосой кареглазой молодой женщины. Первым она увидела Фрэнка, улыбнулась слегка напряженной дежурной улыбкой.

— Джулия Лоран. Я слушаю вас.

— Добрый день, мисс Лоран, — улыбнулась и Лиэлл.

Джулия перевела взгляд на соэллианку, и глаза ее слегка расширились, а улыбка пропала.

— Если я не ошибаюсь, посол… — осторожно начала она.

— Вы не ошибаетесь, — кивнула Лиэлл. — Я — Лиэлл Гор Матиэллт, чрезвычайный и полномочный посол Империи Соэлла на Земле. Мисс Лоран, мне хотелось бы встретиться с вами, чтобы обсудить некоторые вопросы, касающиеся лично вас и ваших друзей. Могу я подъехать для этого разговора?

Джулия на некоторое время задумалась.

— Улица Сиреневая, дом четырнадцать. Это Южный сектор, на самой окраине, — пояснила она. — Я буду ждать вас.

— Спасибо, — кивнула Лиэлл и отключила связь. — Да, ты был прав. Чем проще и правдивее, тем лучше результат. Спасибо.

— Прости, — Фрэнка зацепила одна фраза, сказанная соэллианкой Джулии. — Ты, кажется, не предупредила ее, что ты будешь не одна?

— Нет, конечно. Потому что ты не едешь. Ты отправишься за своими сувенирами и через часик зайдешь в музей, чтобы за уши вытащить оттуда Майка и предупредить его о том, что я, скорее всего, вернусь с Джулией.

— Я не хочу, чтобы ты ехала без меня! — упрямо наклонил голову Ардорини. Он понимал, что сейчас Лиэлл вспомнит его обещание невмешательства, но ничего не мог с собой поделать.

— Зевс-громовержец, Фрэнк, ну чего тут-то можно опасаться? Джулия меня не съест и даже не укусит. А вот Майк может нас потерять или сам потеряется в дебрях этих древних звездолетов! — с легкой досадой воскликнула она. — Давай не будем. Ты обещал.

— Я обещал, — мрачно согласился Ардорини.

Ладно, наверное, она права. Только никаких сувениров. Сразу за Майклом и на Сиреневую улицу. Она от него так просто не отделается!

— Встретимся в гостинице, — кивнула Лиэлл и направилась к стоянке флипперов. Ардорини проводил ее глазами, развернулся и быстрым шагом пошел обратно к музею.

В зале Колтейка не было, но Фрэнк не успел начать волноваться, как к нему подрулил давешний очкарик К-128.

— Господин Колтейк просил передать, что он находится на втором этаже, изучает документацию. Если имеете желание его побеспокоить, я готов проводить вас.

— Имею такое желание, — кивнул Ардорини. — Веди.

Поднявшись в небольшой прозрачной кабинке лифта на второй этаж, Фрэнк почти сразу увидел Майкла, замершего перед обычным жидкокристаллическим монитором. Он даже не пошевельнулся, когда Фрэнк подошел ближе и встал за его спиной.

На экране светилось изображение не самого хорошего качества — группа молодых людей в серебристых комбинезонах. Восемь человек, один — совсем мальчишка. Не успел Ардорини рассмотреть их лица, как сзади грустно подал голос К-128.

— К сожалению, это единственное изображение, господин Колтейк. Мы больше ничем не можем вам помочь. — Робот выехал чуть вперед и сообщил Фрэнку: — Этот снимок после приземления Первой Межзвездной экспедиции был сделан одним фотографом-любителем. Долгое время фотография находилась в его личных архивах, и только спустя два года после его смерти вдова передала ее в Калужский музей Космонавтики.

Майкл быстро обернулся, увидел Ардорини, кивнул и снова вернулся к изучению изображения на мониторе.

— Я могу попросить распечатку с максимально возможным качеством?

Робот мигнул очками, помолчал, будто соображая, потом раздался чуть слышный щелчок, и где-то в районе «груди» из узкой щели в цилиндрическом теле, которое только что казалось цельным, выскочил пластиковый листок с точной копией фотографии с монитора.

— Компания «Хронос» всегда к вашим услугам, — бодро выдал очкарик, когда Майкл забрал снимок. — С вас ноль целых, пять десятых кредита.

Фрэнк расплатился, не дав Колтейку отреагировать, мимолетом удивившись крутым расценкам.

— Майк, я вынужден прервать твой экскурс в историю.

Ему уже было не по себе оттого, что он помешал тому «обнимать необъятное». Слишком отстраненное лицо было у Майкла, но не такое, как говорила Лиэлл — он был сейчас похож не на робота, а, наоборот, на человека, которого обуревают самые противоречивые эмоции.

Между тем Колтейк встряхнулся и решительно поднялся с кресла.

— Ничего страшного, я уже закончил. Сведений у них, правда, оказалось немного. Все, что было можно, я уже просмотрел, — он взял со стола новенький байткристалл. — Я верну тебе деньги. Понимаешь, они тут карточки не принимают.

Ардорини резко изменил свое мнение о ценах в музее, потому что полкредита за такой байткристалл — это, считай, даром.

— Он одноразовый, без перезаписи, — угадал Колтейк. — А где госпожа Лиэлл?

Они уже спускались вниз в той же прозрачной кабинке.

— В том-то и дело, — поморщился Фрэнк. — Она вынудила меня оставить ее одну, послала за тобой, а сама отправилась к одной вашей общей знакомой. Не то, чтобы я опасался за ее безопасность, но я ехал с Лиэлл не для того, чтобы она одна гуляла по незнакомому городу.

— Общая знакомая? — переспросил Майкл. — Так ее предположение оказалось верным?

— Какое предположение? — удивился Фрэнк.

— Ну, она говорила, что у нее есть один вариант для поисков Джулии. Я так и подумал, что мы ехали сюда не только ради музея.

Фрэнк удивился памяти и наблюдательности Майкла, — сам он совершенно забыл об этой фразе Лиэлл.

— Да, именно так. Сейчас давай к флипперам, а там — на Сиреневую улицу.

— Может, Лиэлл не хотела бы, чтобы ей мешали? — резонно возразил Колтейк.

— А мы и не будем мешать, — убежденно сказал Фрэнк. — Мы на улице подождем. Только убедимся, что она там.

* * *

Лиэлл добралась до Сиреневой улицы меньше, чем за пять минут. Калуга и впрямь небольшой город, — подумала она, идя по каменной дорожке к дому номер четырнадцать.

Уже давно ушли в прошлое заборы, огораживающие частные дома. Охранные системы стали совсем миниатюрными и запросто прятались в траве или на деревьях, а необходимость в ограждении территории просто отпала. То, что Лиэлл беспрепятственно прошла вглубь небольшого сада, означало, что ее ждали.

Не успела она приблизиться к двери, как ее створки бесшумно скользнули в стороны, приглашая войти. Некоторое время соэллианка стояла неподвижно, словно собиралась с духом. Пока она раздумывала, из дома ей навстречу, важно расправив хвост, вышел большой пушистый белый кот. Обследовал ноги гостьи, одобряюще мурлыкнул и отправился обратно в комнаты, приглашая за собой.

Джулия Лоран ждала у дверей в комнату. Обмениваясь с ней приветствиями, соэллианка быстро огляделась. Дом оказался не очень большим, и внутри все было отделано слегка в стиле западного полушария — внутри была только одна комната, совмещающая в себе спальню, гостевую залу, рабочий кабинет, кухню и даже душ — в углу находилась одиночная душевая кабина с матовыми пластиковыми стенками. «Кухня» — это громко сказано. Просто стол, пара обыкновенных стульев, посудомоечная машина, в стене видна панель управления не самой новой модели кухонной печи — потомка микроволновых печек двадцатого века. Остальное, видимо, убрано в стенные шкафы. Судя по всему, Джулия жила одна, и это облегчало задачу Лиэлл.

— Прошу вас, госпожа посол.

Хозяйка пригласила ее присесть в неожиданные для этой довольно аскетичной комнаты пластичные кресла недавнего выпуска. Заметив приподнятую бровь гостьи, Джулия невольно улыбнулась.

— Я знаю, что они не вписываются в интерьер, но ничего не могу поделать — уж очень удобная мебель. К тому же, мне о ней столько рассказывал… один человек, работавший на ее производстве, что я просто не могла не купить это чудо.

Лиэлл улыбнулась в ответ. Ну, понятно. Тео некоторое время работал оператором на поточной линии производства пластичной мебели, естественно, он все уши прожужжал Джулии о своей работе. Зачем же она от него уехала?

Когда они обе устроились в креслах, тут же принявших форму их тел, Лиэлл, абсолютно успокоившись, начала говорить.

— Вы знаете, мисс Лоран, что я неравнодушна к вашей проблеме. Наверное, вы слышали, что я сотрудничаю с калькуттским Институтом Мозга, — дождавшись от Джулии кивка, она продолжила. — В частности, мы решаем и вопрос помощи вам и вашим друзьям. Думаю, вы также в курсе, что вы не одиноки и в Содружестве есть еще люди, пострадавшие, как и вы…

— На Сьенне? — тихо переспросила Джулия. — Так все знают о том, что там происходит?

— Не все, — Лиэлл помолчала, собираясь с мыслями.

Она знала, что разговор примет именно такой оборот, но все равно до сих пор так и не смогла решить, что лучше — сказать правду или все же умолчать о некоторых вещах. Вспомнив совет Ардорини, мысленно махнула рукой. Правда. Интересно, как воспримет ее Джулия? Томучи сам дипломат, он не мог не понять объяснений Лиэлл почему же соэллиане до сих пор не уничтожили Сьенну. А поймет ли ее объяснения эта стройная женщина с печальными карими глазами? Примет ли она их? Если триста лет назад соэллианка была бы уверена — Юлька ее поймет, она достаточно умна и доверяет Лиэлл, как себе, если не больше. А Джулия Лоран, не так давно сама вернувшаяся с этой чертовой планеты — совершенно непредсказуема. Но рискнуть стоит.

* * *

Фрэнк с Майклом тоже нашли дом номер четырнадцать на Сиреневой улице довольно быстро. За периметр охранной системы Фрэнк решил не соваться — зачем, если их не приглашали. Он остановил Майкла, уже приготовившегося идти по дорожке к дому.

— Мы будем ждать тут? — удивился тот.

— Ну, я же говорил, что мы подождем на улице, — отозвался Ардорини. — А ты чуть не поднял тревогу. Видишь? — он указал на небольшой черный модуль-охранник, слегка приподнимающийся из травы.

— Это сигнализация? — Колтейк присел у модуля, заинтересованно его разглядывал, не касаясь руками.

— Что-то типа того. Не знаю, какого уровня защита у мисс Лоран, но у нас, в Риме, территория Центра Посольств, например, охраняется последними разработками охранных систем. Они не только подают сигнал тревоги в Центр охранной сети города, но и моментально включают силовое замедляющее поле, которое окружает нарушителя, как коконом. Очень неприятное состояние. А если продолжать попытки двигаться, поле включается и вокруг здания, территория которого нарушена.

— Ты так говоришь, будто сам побывал в таком коконе, — с неожиданной хитринкой подколол Фрэнка Майкл, глядя на него снизу вверх.

Ардорини смутился и даже слегка покраснел.

— Ну, когда их еще только установили, я совершенно случайно… А, да ладно, — махнул он рукой. — Я решил проверить, как они работают. Не знаю, что это на меня нашло. Просто шагнул за линию, отделяющую варианскую территорию от нашего комплекса СБ. Хорошо, что все это было до того, как систему подключили к охранной сети Рима. А охранник Центра меня выпустил почти сразу, увидев на мониторе, что за нарушитель попался. Даже удивляюсь, как он смог потом меня встретить без улыбки.

Неожиданно их разговор прервал звонкий женский смех, донесшийся из дома Джулии.

— О, теперь я точно знаю, что она там, — обрадовался возможности прервать рассказ об охранных модулях Фрэнк. — Предлагаю присесть и подождать, пока они наговорятся.

Они прошли в беседку, одну из тех, что пару лет назад вошли в моду и стояли в любом городе — ударопрочный и огнеупорный пластик золотистого или серебристого оттенка, из которого делались беседки любой формы, соответствующей стилю города, в котором их ставили. В Италии, например, они имели вид маленьких храмов — с колоннами, портиками и иногда даже украшенные миниатюрными статуэтками или барельефами в стиле древнего Рима. Эта же, калужская, беседка была максимально простой — строгие линии, простая решетка, но зато вся она была увита зелеными листьями, похожими на виноградные.

Мужчины расположились на скамейке внутри, так, чтобы видеть в просвет между листьями вход в дом Лоран.

— Фрэнк, а откуда ты знаешь, что там именно посол, а не любая из подруг Джулии? — неожиданно серьезно спросил Майкл.

Ардорини некоторое время колебался, потом все же ответил:

— Я знаю ее смех. Хотя она крайне редко смеется. Если хочешь, считай это наблюдательностью старого охранника.

Колтейк кивнул.

— Понимаю. Только насчет старого — это ты зря, — неожиданно заявил он. — Не думаю, что для нее это главное. Да и выглядишь ты… Сколько тебе лет?

— Сто пять, — не задумываясь о смысле вопроса, ответил Ардорини.

— Ерунда, — уверенно отрезал Колтейк. — У тебя есть шансы.

— Нет. Теперь нет, — покачал головой Фрэнк. Он не очень понимал, почему позволяет этому напористому черноглазому парню говорить с собой в таком откровенном ключе, но чувствовал, что разговор этот — правильный. — Я рядом с ней почти пятьдесят лет, у меня было время понять, насколько «нет».

— А ты пытался? — спросил Майкл.

Ардорини пожал плечами.

— Пытался. Она закрывалась, как улитка. Одно неверное движение — и наружу одни рожки торчат.

Майкл улыбнулся забавному сравнению.

— И только когда я перестал предпринимать эти попытки, тогда у нас начались нормальные отношения, как сейчас, — медленно продолжал Ардорини. — Я потом долго боялся что-то менять. А теперь это вдвойне бесполезно.

— Почему? — темный взгляд Колтейка не отрывался от дома Лоран.

Фрэнк вздохнул. Наверное, не стоит говорить обо всех своих предположениях.

— Потому что вы вернулись, — уклончиво ответил он.

Как ни странно, этот ответ Майкла удовлетворил.

— Прости, что я так нахально спрашивал, — негромко извинился он. — Мне просто показалось, что тебе не повредит самому себе ответить на все эти вопросы. Иногда помогает, — и он неожиданно словно выключился. Взгляд затуманился, а лицо из внимательно собранного стало отсутствующим. — Иногда помогает, — повторил он, будто самому себе.

Ардорини с некоторой тревогой наблюдал за изменившимся Майклом. Подумалось, что Лиэлл могла ошибиться, оценивая его психическую устойчивость. Не зря она опасалась давать полную информацию.

— Если бы я знал, какой вопрос задать себе, чтобы иметь возможность хотя бы подумать над ответом, — неожиданно с тоской произнес Колтейк. — Ну, хоть один! Кроме того, который меня мучает все время — «кто я»? И ведь что обидно, я теперь знаю правильный ответ. Но мне это пока не помогает.

— Ну вот, я же говорила, что мои спутники далеко не уйдут, — прозвучал задорный голос Лиэлл.

Фрэнк вскинул голову и увидел обеих женщин, заглядывающих в беседку — Лиэлл с радостной улыбкой, Джулия — серьезно и спокойно.

— Здравствуй, Джули, — приветствовал ее Майкл. От звука его голоса в лице Лоран что-то изменилось.

— Привет, — чуть дрогнувшим голосом откликнулась она.

— Мы все-таки нашли тебя, — позволил себе улыбнуться Колтейк.

— Мы, — тихонько фыркнула соэллианка за спиной Джулии и поманила Фрэнка из беседки.

— Как прошел разговор? — поинтересовался Ардорини, когда они отошли от беседки.

Лиэлл чуть заметно нахмурилась.

— Мне пришлось немного повылезать из шкурки, — призналась она. — Мисс Лоран оказалась очень принципиальной. Мне долго пришлось объяснять ей политику правительства, как вашего, так и моего. Она, кажется, так до конца и не прониклась.

— Не переживай, — дотронулся до ее плеча Фрэнк. — Ты ведь и сама не прониклась, считая, что вы неправы. Поэтому и ее не смогла убедить до конца. А потом — она же едет с нами?

— Едет, — кивнула Лиэлл. — Только тут роль сыграла не я.

— А кто? — удивился он.

— По-моему, мое упоминание о Тео. Она не могла себе представить возвращение в Чикаго — там ей было слишком плохо. Но когда я сказала, что Челлт и Коулс…

— А почему именно Тео? — перебил ее Ардорини. — Может, Коулс?

Лиэлл отчаянно замотала головой.

— Не-е-ет, — категорично возразила она. — Это Тео. Я знаю, я чувствую. И это прекрасно! — она резко вскинула голову, и Фрэнк поймал ее взгляд, веселый, искрящийся непонятной радостью — но глубоко в этих искрах он заметил странное, неуместное отчаяние.

Долго раздумывать не получилось. Из беседки вышли вполне довольные жизнью и немного смущенные Майкл и Джулия.

— Госпожа Лиэлл, зачем вы ушли? — едва заметив их, громко спросил Майкл. — Нам совершенно нечего скрывать от вас с Фрэнком!

Земля. Рим

Домой они прибыли поздно ночью. Фрэнк высадил соэллианку и ее гостей у дома, а сам отправился в Рим, решив сегодня не обременять посла своим присутствием, несмотря на возражения. Лиэлл не стала никого извещать о приезде заранее, и их не ждали — дом на берегу был погружен в сон, приглушенный свет горел только в холле. В темное время суток его просто не выключали. Джулия с Майклом сначала пытались настоять на гостинице, но их аргументы были сметены решительным «ни за что» Лиэлл.

— Комнаты для вас у меня давно готовы, попасть в них можно, не потревожив других, так что нечего. Но ужина сейчас не обещаю. Доживете до утра? — чуть виновато спросила она.

— Ночью есть крайне вредно, — улыбнулась Джулия. — Доживем.

Однако спокойно разойтись по комнатам у них не получилось. Во время их негромкого разговора на одном из небольших диванчиков у стены зашевелился человек. Лиэлл жестом остановила Джулию, улыбнулась.

— Вот уж не думала, что у нас теперь устраивают ночные вахты! — весело сказала она.

— Мы вас ждали еще три дня назад, — совсем не сонным голосом отозвался Тео. — Мы с Полом по очереди тут дежурим. Вольно ж вам было… — он неожиданно замолчал, узнав гостей.

Лиэлл осторожно взяла Майкла за руку и потянула его в сторону лестницы. Ни Тео, ни Джулия не заметили, что их покинули. На втором этаже соэллианка показала Колтейку его комнату и немного устало сказала:

— Думаю, Джулия сегодня до своей комнаты все равно не дойдет. Предчувствие у меня. Так что располагайся, и я тоже пойду спать. Спокойной ночи.

Утром он проснулся рано, еще не было семи часов. Справедливо полагая, что остальные вполне могут спокойно спать, Майкл решил провести первое изучение дома самостоятельно. Начать решил с обзора окрестностей. Он подошел к дверям, ведущим на балкон, и те открылись, впуская в комнату свежий речной ветер.

Балкон неожиданно оказался галереей, опоясывающей весь дом. Это было как нельзя кстати — можно было обойти вокруг, никого не потревожив, что Колтейк и предпринял. Он не спеша шел вдоль перил галереи, осматривая сад, изредка взглядывал на окна комнат, мимо которых проходил, но внутри, конечно, ничего не видел — стекла были затемнены. Он уже почти достиг поворота, как сзади его окликнули.

— Привет. Значит, она ездила за вами? — женский голос, болезненно выстреливший в сердце смутными воспоминаниями. Кэти.

— Привет, — отозвался Майкл и повернулся на голос. Девушка стояла, облокотившись на перила, но смотрела не вниз, а в упор на него. — Ты рано встала.

Справа, в стене, он заметил приоткрытые двери, откуда она только что вышла — как же бесшумно они открываются!

Кэти пожала плечами.

— Я всегда так просыпаюсь. Мне скоро надо выходить.

— Ты работаешь? — Майкл понимал, что задает какие-то не те вопросы, но никак не мог придумать, о чем, более интересном для них обоих, можно было бы заговорить.

— Посол пошла мне навстречу, я сейчас учусь в Университете Планетологии. Представляешь, меня приняли сразу на третий курс. Лиэлл говорит, я раньше, скорее всего, была планетологом, — будто удивленно сказала Кэти и улыбнулась.

Колтейк замер — он почти не помнил ее улыбки. Когда они жили в Чикаго, она совсем не умела улыбаться.

— Поздравляю, — внезапно охрипшим голосом сказал он.

Хотел добавить, что она удивительно хороша, когда выглядит счастливой, но тут, оборвав его, из той же комнаты на галерею вышел Коулс. Майклу понадобилась пара секунд, чтобы удержать слова и сохранить невозмутимый вид. Конечно, а почему нет?

— Майк, это ты? — Пол, казалось, сам был несколько смущен, но радость от встречи с другом перекрыла неловкость. — Здравствуй!

Колтейк махнул рукой на все условности. В конце концов, если ему чего-то и не хватало в жизни, так это ребят и… и самого себя, но сейчас об этом думать еще рано, а ребята — вот они.

В общем-то, зря он думал, что остальные мирно спят. Не успел он высвободиться из объятий одного гладиатора, как тут же попал в руки второго.

— Майк, я с тобой вчера не успел поздороваться! — радостно провозгласил Тео прямо ему в ухо.

— Ну, ты был несколько занят, — Майкл коротко обнял его в ответ и аккуратно отстранился. Перспектива быть задушенным друзьями, не умеющими рассчитывать силу, в его планы не входила.

Позади Тео стояла радостная Джулия.

— А если мы сейчас пойдем завтракать, тебе еще с Виком и Барби удастся поздороваться, — сказала она. — Мне уже пообещали. Пошли, пока Вик в город не уехал?

Кроме желания увидеть остальных, еще хотелось со страшной силой есть, потому что вчерашний обед был забыт еще вечером.

— Тогда пошли здороваться, — улыбнулся и Майкл.

В комнате, которую Лиэлл отдала специально под столовую — теперь, когда в доме жило столько народу, необходимо было просторное помещение, — Виктор уже поднимался из-за стола. Едва поздоровавшись, он извинился и буквально убежал.

— У него сегодня ответственный день, — серьезно сказала Барбара. — Он переживал, что может вас до вечера не увидеть. Так что вы успели вовремя.

— Доброе утро! — Сергей влетел в столовую и замер на пороге, увидев вновь прибывших.

— Привет, — помахала ему Джулия, уже устроившаяся за столом рядом с Барбарой.

— Здравствуй… Сергей, — Майкл протянул ему руку, странным внимательным взглядом изучая его лицо.

Юноша не успел отреагировать, только сжал его ладонь и тут же был атакован Тео.

— Слушай, Сережа, ты мне нужен. Мы там напоролись с Полом на одну вещь. Мы так и не поняли…

— Там — это где? — Сергей нахмурился, пытаясь понять, о чем речь.

— Тео, как всегда, впереди флиппера летит, — недовольно ответил Коулс вместо Челлта. — Дал бы хоть поздороваться людям.

— Ага. Они будут здороваться, потом откушают, а потом Серега смоется в свой астронавигационный, а мы с тобой зря день потеряем.

— Вы есть будете или нет? — Барбара повысила голос, заставив всех удивленно на нее посмотреть. — Сначала завтрак, а потом все обсудите!

Несколько минут в комнате царило молчание. Потом Тео не выдержал, и тишину нарушил нарочито громкий шепот.

— Там мы вчера за Байзера сели, за гиперполя. И в одном вопросе нас обоих переклинило…

— Гиперполя Байзера? — Сергей даже не стал понижать голос, слишком велико было удивление. — А вам-то они зачем? — спросил и прикусил язык. Конечно, им интересно. И удивляться нечему, радоваться надо.

— Ну, понимаешь, я как-то у тебя увидел… — смущенно начал Коулс.

— Брось, Пол. У меня сейчас есть минут сорок, я попробую объяснить, — Сергей решительно прервал его раньше, чем Барбара недовольно прикрикнула:

— Дела — потом, сначала — еда!

После завтрака, выйдя из столовой, Майкл столкнулся с Лиэлл.

— Осваиваешься? — после приветствий спросила она. — Они изменились, да?

— Здорово изменились, — согласился он. — Как вы это сделали?

Соэллианка пожала плечами.

— Обстановка, общение, любимое дело.

— Никогда бы не подумал, что Пол с Тео могут интересоваться астронавигацией, — сказал Майкл. — Но все это так естественно выглядит…

— Ты знаешь больше, чем все они. Поэтому все выглядит так, как должно, — Лиэлл улыбнулась. — А вот что естественно для тебя? Пойдем-ка в мой кабинет, я кое-что хочу предложить.

Предложение посла его заинтересовало. Она точно угадала, что ему нужно. Сначала курсы по современным компьютерным технологиям, потом более детальное изучение программного обеспечения, потом работа в обслуживающем персонале информационной сети посольств.

— Зная тебя, могу предположить, что все это займет едва ли больше трех-четырех месяцев, с нашими программами обучения и твоей головой, — убедительно заявила Лиэлл. — Так как?

Майкл улыбнулся и покачал головой.

— Вы ведь знаете, что я соглашусь, зачем спрашиваете?

— Для протокола, — засмеялась она. — Итак, с тобой все ясно. Сегодня я договорюсь, и завтра же едем в Рим.

— А Джулия? — поинтересовался Майкл. — Ей что предложите?

Посол снова пожала плечами.

— Медицинский, конечно. Пусть продолжает учиться, раз ей это интересно. А потом будет видно — видимо, для начала все так же, к нам, в посольство. Не знаю, в отличие от тебя, тут неясно, сколько времени займет обучение. Вероятно, не меньше пары лет, еще рано загадывать.

Колтейк подумал, что пора бы и ретироваться, предоставить Лиэлл заниматься ее делами.

— У тебя в комнате есть панель управления голографоном, — спохватилась вдруг она. — Вот такая, — соэллианка указала на небольшую панель на своем рабочем столе. — Голографон можно использовать для связи, как приемник передач — новостей или развлекаловки всякой. А еще он нужен для работы с нашим домашним компьютером и как выход в Межпланетную Сеть. Ты разберешься, там все написано, и есть вызов инструкций. А мне, и правда, пора…

— Элиана, срочный вызов с Соэллы, — включился селектор, зазвучав глубоким мужским голосом. — Это Матиэллт. Со мной говорить не захотел.

— Спасибо, Гео, — ответила Лиэлл. — Ну вот, видишь.

— Спасибо, — Майкл развернулся и быстро вышел, понимая, что будет мешать.

К обеду, когда в комнате раздался сигнал входной двери, Колтейк успел освоиться с управлением голографона и в этот момент пытался разобраться с поисковой системой. Нажатием кнопки он открыл дверь, поднялся навстречу вошедшему. Этого молодого человека он еще не встречал во время коротких выходов за пределы своей комнаты.

— Здравствуйте, мистер Колтейк, — гость склонил голову. — Меня зовут Геллиот, я помощник посла. Вы можете звать меня Гео — как все, кто живет в этом доме.

— Очень приятно.

Майкл настороженно изучал юношу, пытаясь понять, кого же он ему напоминает. Ясно было, что это — соэллианин, голубые глаза, золотистые волосы и ресницы не оставляли никаких сомнений. Но черты лица невыносимо знакомые…

— Друзья зовут меня Майк, — и он протянул руку, гадая, сделает ли соэллианин ответный жест.

Ладонь Гео оказалась чуть прохладной, а рукопожатие — осторожным, но сильным.

— Я вижу, у вас некоторые проблемы с поиском, — заметил он, глянув на голограмму над столом.

— А вы наблюдательны, — невольно улыбнулся Майкл.

Спустя полчаса на руке Гео ожил браслет-передатчик.

— Где тебя носит? — Лиэлл была сердита. — Мы вас ждем уже почти сорок минут!

— Ой! — как-то по-детски растерянно сказал соэллианин. — Извини, мы уже идем.

Он виновато посмотрел на Майкла.

— Вообще-то, она меня попросила проводить тебя на обед, — во время знакомства с поисковой системой Межпланетной Сети они плавно и естественно перешли на «ты». — А я что-то увлекся.

— Ничего, — улыбнулся Колтейк. — Вали все на меня!

* * *

Это было странно, но уже спустя несколько дней и Майкл, и Джулия вполне освоились в новом доме. В случае с Лоран все было ясно — рядом с Тео она везде чувствовала бы себя как дома. Кроме того, Лиэлл сдержала обещание, и теперь Джулия, действительно, училась в Римском Медицинском Университете, причем, как и Кэти, она оказалась принятой сразу на третий курс — Майкл и не сомневался в этом. Он знал, кем они все были до Сьенны, и тяга Джулии к медицине, и интерес Барби к экзобиологии, и собственные способности, и успехи гладиаторов в астронавигации — все это было ему понятно.

Самому ему адаптироваться, кроме природного рационализма, помогли совершенно неожиданные, но удивительно искренние отношения с Гео. Соэллианин и Колтейк удивительно быстро нашли общий язык. Сергей тоже постоянно был рядом. Если с Гео у них была уже сложившаяся дружба, то с Майклом его связывало знание. Пусть Колтейк был все тем же человеком без прошлого, но он знал. И Сергею общаться с ним было несравнимо проще, чем с остальными, даже с Тео и Полом. Впрочем, эти двое были теперь заняты работой и своими женщинами. А те вечера, что они проводили с Сергеем, были посвящены исключительно учебникам и симуляторам.

Лиэлл наблюдала за всем этим немного со стороны. Сергей видел, чувствовал, что ей так же тяжело, как и ему, если не хуже. Он был единственным, кто понимал всю ее тоску, и то напряжение, в котором она пребывала каждый день, каждую минуту. Да, она была соэллианкой, да, ее психика была во много раз более устойчивой. Но она была женщиной. И она ни на секунду не переставала любить человека, который на ее глазах уходил к другой, даже не замечая, как больно он делает Ли. Сергей ничем не мог помочь. Посол запретила ему вмешиваться, как запретила с кем-либо, кроме Майкла, обсуждать их прошлое.

Однажды после его возвращения из Калькутты, где они с профессором Виджаендрой удачно закончили очередную серию опытов, он нашел Лиэлл в саду. Она сидела в своей любимой беседке, подставив лицо солнцу, и просто отдыхала. Сергею соэллианка обрадовалась, и после обсуждения результатов его поездки разговор плавно перетек на события в доме. Лиэлл охотно рассказывала ему об успехах Тео, о том, что Кэти грозится экстерном перескочить следующий курс, о том, что Виктор своими выкладками по одной проблеме физики гиперпространства уже поразил каких-то больших ученых в Риме. И только о Коулсе не обмолвилась ни словом. Сергей вздохнул, но спрашивать не стал. Для поддержания разговора он вспомнил, что еще на Сьенне Виктор смог занять какой-то недосягаемый для обычного пленника пост, где в его обязанности входили какие-то вопросы, связанные с компьютерами и электроникой.

— Да, талант не сотрешь, как память, — сказала Лиэлл. — в этом я убедилась на вашем примере. Слушай, а расскажи мне о нем, — вдруг попросила она. И пояснила, видя его недоумение: — Ну, про Сьенну. Я всегда боялась об этом спрашивать, а знать хочу. Мне снятся какие-то кошмары. Я хочу узнать правду, пусть уж они хоть правдивыми будут, сны эти.

Сергей помолчал немного, собираясь с мыслями, а потом махнул рукой. Она имеет право знать.

Лиэлл слушала молча, не задавая вопросов, и он был ей благодарен. Тяжело было снова погрузиться в тот мир, снова вспомнить тот страх и то одиночество. А потом как-то плавно рассказ перетек к Дику, и соэллианка опять не мешала, слушала, впитывая каждое слово. А когда он закончил, рассказав все, вплоть до побега, вдруг после паузы спросила:

— Расскажи про тот бой.

— Какой? — удивился Сергей, который мысленно еще был на катере, среди чужих холодных звезд.

— С этим… богомолом.

Понадобилось несколько секунд, чтобы юноша понял, о чем она. Как ни странно, вспомнить то, что она просила, было даже приятно.

— Это было… — он прикрыл глаза, вспоминая тот восторг и гордость, которые охватили его там, после того, как он смог выдохнуть, осознать, что Павел жив, что все позади. — Это было так… Знаешь, я никогда им так не гордился.

Лиэлл коротко вздохнула.

— Я всегда знала, что он особенный. Каждая женщина знает это про своего любимого мужчину. Наверное, это будет звучать неправильно, но я все бы отдала, чтобы увидеть то, о чем ты сейчас вспомнил. Я чувствую твой восторг и понимаю, что сама чувствовала бы то же самое, — она замолчала и отвернулась.

Сергей помолчал, стараясь успокоиться, и решился.

— Ли, ты ведь можешь увидеть мои воспоминания? — спросил он вслух, открыв глаза.

Соэллианка резко повернулась, глядя вопросительно, явно сомневаясь в том, что услышала.

— Я не смог тебе привезти его в сохранности, как обещал, — виновато объяснил Сергей. — Но это-то я могу тебе дать.

— Сережа, я не хочу, чтобы ты снова переживал вторжение, — покачала головой соэллианка, которую терзали самые противоречивые чувства.

— Не забывай, что я его так ни разу и не пережил, благодаря тебе, кстати, — остановил он ее движением руки. — Я хочу тебе это показать, оно того стоит.

Лиэлл все еще колебалась. Потом по ее лицу скользнула тень.

— Я боюсь, — вдруг призналась она. — Уже не за тебя — за него. Но ты прав, я очень хочу увидеть, хоть и боюсь.

— Я тоже боялся. Представить себе не можешь как. Ты-то знаешь, что он жив. А я тогда ни в чем не мог быть уверен.

* * *

Они снова находились на одной из трибун гостевого сектора — Дик выбрал места подороже, чтобы лучше видеть всю арену с оптимальной точки. Сергей сидел рядом с хозяином.

Чудовищный инсектоид на огражденной прозрачной стеной арене уже был готов к нападению. Человек напротив него стоял свободно, не напрягаясь, будто это не ему сейчас должны были снести голову сверкающие сабли шкасста. Сергей вновь, как тогда, чувствовал этот животный ужас, страх за него, за того, кто давно был ему уже много больше, чем другом. Павел.

Нет. Взять себя в руки и укрепить пси-блок. Как бы то ни было, помочь ему Сергей не может пока ничем. Только наблюдать и надеяться. А шансов ведь почти нет. «Торжественно обещаю, что он вернется в первую очередь. Под мою личную ответственность». Я не могу. Это мне не под силу, с этим может справиться только он сам. Прости меня, Ли, я тебя все-таки обманул.

Шкасст на арене, резко раскинув верхние конечности в стороны, стремительно бросил вперед и вниз переднюю часть тела, как кобра для укуса, одновременно резко сводя «руки», как будто хотел обнять. За секунду до того, как лезвия сошлись на теле гладиатора, тот выхватил ритчер, почти не целясь, выстрелил в инсектоида и каким-то неуловимым движением переместился левее.

— Попал! — выдохнул Дик. — В основание шеи попал! Это его не вырубит, конечно, но он будет двигаться медленнее. Будем надеяться.

Сергей уже почти забыл, что Дик — враг, хозяин, что нельзя выдавать себя. Сейчас они были вместе. Это было удивительно, но человек рядом переживал за Павла так же, как и сам Сергей. Одно дело — два варианина, другое — свой, землянин, против этой чудовищной твари.

На самом деле, совсем незаметно было, что шкасст стал двигаться медленнее. Либо доза парализатора была мала, либо он не действовал, либо результат его действия просто незаметен невооруженным глазом. Следующий бросок был так же стремителен и, к тому же, усилен коротким прыжком вперед на резко распрямленных паукообразных ногах, и второй заряд ритчера попал в грудь шкасста, защищенную хитиновой броней. Дик, снова заставив Сергея мимолетно удивиться, коротко выругался, ударив кулаком по подлокотнику сиденья — одно из лезвий инсектоида задело Павла. Тот успел увернуться от остальных пяти, и на его лице не отразилось и тени, однако, когда он опустил вниз левую руку, кисть быстро окрасилась кровью, стекающей из рассеченного плеча. Но руку он опустил вовсе не от боли или невозможности двигаться — этим движением Павел сбросил левый слайсер в ладонь и, как только оружие оказалось на своем месте, снова принял боевую стойку, готовясь к очередному броску противника, который не заставил себя ждать.

— Он не может зайти со спины, — горячечно бормотал рядом Дик. — У твари обзор триста шестьдесят градусов. Да и смысл… Уязвимы только брюхо и шея, но у парня всего один заряд, брюхо шкасст подставлять не собирается, а до шеи слайсером не достать.

На этот раз Павел стрелял чуть раньше — едва первые саблеруки отошли в замахе от шеи. Попал. Шкасст снова издал свой пронзительный вопль и на миг скрестил конечности обратно. Отбросив ненужный уже ритчер, Павел стряхнул в правую руку с плеча лассо и отступил назад, раскручивая петлю над головой. Слайсер в левой руке, казалось, совершенно не мешал ему, как и рана на плече.

Неожиданно взгляд Сергея упал на балкон напротив. Катя сидела неподвижно, сжав на груди ладони. Совсем не безразличный взгляд ее был устремлен вниз, на сражающихся. На секунду Сергею показалось, что она та же, что и раньше, и что если встретиться с ней глазами, он сможет в этом убедиться.

Шум на трибунах и крик Дика вернули к действительности. Внизу шкасст отчаянно сопротивлялся затянувшей его поверх верхних саблерук петле. Как он ни старался перерубить четырьмя свободными лезвиями лассо, натягиваемое противником, ничего не получалось. Тогда инсектоид неожиданно устремился вверх, выпрямляя сложенные в «коленях» ноги, рассчитывая на силу этого рывка, и успешно — лассо выскользнуло из рук гладиатора.

— Кровь… — почти простонал Дик. — Скользит, черт бы их всех побрал.

Выпутаться из мешающей петли инсектоиду оказалось не так просто, и пока он, вереща на невозможно высоких нотах, беспорядочно скреб себя лезвиями, Павел предпринял новую попытку обездвижить противника — на этот раз в ход пошла сеть. Он не успел приготовить ее к броску — шкасст внезапно, не прекращая попыток вывернуться из петли, резко выбросил вперед нижние саблеруки, совершая ими убийственные движения наподобие огромных ножниц. Против ожиданий, Павел не отскочил, а, отбросив нераскрытую сеть в сторону, стряхнул и в правую ладонь второй слайсер. Похожие в нерабочем состоянии на кастеты, слайсеры одновременно раскрылись, выпуская сверкающие в свете прожекторов лезвия.

— Каролитовые резаки, — голос Дика доносился откуда-то издалека, словно не из этой реальности. — Должны взять хитин.

Левая саблерука, отсеченная во втором «локтевом» суставе, отлетела в сторону. Зато правая «сабля» полоснула по левому боку гладиатора, нанеся еще одну, не смертельную, но явно снизившую легкость движений, рану.

Павел отскочил назад, одновременно убирая резаки. Сеть снова оказалась в его руках, и, воспользовавшись замешательством шкасста, он резко выбросил ее в сторону противника. Сеть автоматически раскрылась в воздухе и накрыла переднюю часть тела инсектоида, запутав здоровые пять саблерук почти намертво. Видимо, материал был рассчитан на лезвия когтей шкасста, и разрезать его с первых попыток чудовище не смогло. Снова выпустив резаки слайсеров, Павел бросился к нему, атакуя сбоку, стремясь лишить тварь опорных конечностей. Это ему почти удалось — две из четырех ног подломились, рассеченные каролитом, и шкасст оказался на боку. В падении он успел развернуться к человеку двумя здоровыми ногами, на концах которых оказались невидимые ранее когти. Упавший полуобездвиженный инсектоид, несмотря на повреждения и сеть, стал ненамного безопаснее. Ноги его действовали не слабее саблерук, и вскоре он смог выбить из раненой, уже непослушной руки Павла слайсер.

Однако гладиатору терять было нечего, и он не отступил, нападая на чудовище так зло и безудержно, что тот ничего не смог противопоставить этой яростной атаке, тем более что, кажется, подействовал парализатор или нанесенные ранее раны, и вскоре поваленный шкасст лишился последних двух ног. После этого добраться до незащищенного брюха со смертоносным слайсером было делом техники.

— Basta!!! — выкрикнул Дик, когда стало ясно, что бой окончен.

Визг инсектоида снова перешел в ультразвук и затих. Обрубки ног еще некоторое время царапали пластик, а потом замерли. Павел выпрямился, отбрасывая залитый зеленой кровью слайсер, и тоже замер, глядя куда-то мимо потолка вверх.

Рев одновременно вскочивших со своих мест зрителей сначала оглушил Сергея, затем плавно ушел куда-то вдаль, как будто звук медленно приглушили регулятором громкости. Все вокруг затянулось молочной дымкой, и резко упала абсолютная темнота.

* * *

Когда Сергей открыл глаза, в беседке было все так же тихо и солнечно. Он полулежал на полу, опираясь спиной на скамейку. Лиэлл сидела рядом, ее мраморно-белая ладошка лежала на его, загорелой, а взгляд соэллианки был устремлен словно в никуда. Широко открытые глаза казались огромными на строгом бледном лице. Сергей пошевелился, Лиэлл медленно повернулась к нему.

— Прости, — тихо проговорила она, слабым, слегка прерывающимся голосом. — Я не отследила, когда ты истощил свои силы. Мне надо было остановиться раньше. Но я не смогла.

— Не извиняйся, — его голос оказался не громче. — Главное, я успел показать тебе то, что хотел. Ты видела?

— Конечно, — тонкие пальцы сжали его руку. — Спасибо тебе, Сережа. Ты не можешь себе представить, как это было мне нужно. Но… Я чувствую себя такой эгоистичной дурой! — она неожиданно быстро вскочила, голос наполнился силой и яростью. — Я была ничуть не лучше этих, которые сидели там, рядом с тобой! Мне хотелось увидеть это просто потому, что хотелось! Я смотрела, боялась и переживала, но смотрела, как спектакль в театре.

Лиэлл отвернулась, и по вздрагиваниям всего ее хрупкого тела Сергей понял, что она плачет. Опять. Она столько плачет в последнее время…

— Перестань. Ты должна знать, что с ним было. Одно дело — рассказы, другое — увидеть, — осторожно двигаясь, чтобы не покачнуться, он тоже поднялся и положил руки на ее плечи. — Не казни себя. Зато теперь ты знаешь.

— Это правда? Что он отказался убивать?

— Потом я выяснил, что сьерры поставили его в тренировочном, но настоящем бою против Тео. То есть, бой был учебный, но насмерть. Естественный отбор, — поморщился Сергей. — Они сражались, и Павел победил. Но убивать отказался.

— Почему? — прошелестел вопрос, который он и сам себе задавал с тех пор, как услышал этот рассказ от Майкла — тот работал служащим арены и наблюдал за тем боем.

— Не знаю, — честно ответил Сергей. — Возможно, что-то еще тогда проснулось. Он не смог убить друга, хотя и не помнил, что это его друг.

— А других? Он убивал потом?

Непонятно было, почему Лиэлл так волнует это — то ли она беспокоится о том, что в ее доме может оказаться убийца, но ведь она знала, на что шла, и раньше. То ли ее волновало, насколько покалечена психика Коулса, что было наиболее вероятно. Что тут думать, психика у них у всех явно не в порядке, хотя психологи, работавшие с ними после возвращения, уверяли, что все в пределах нормы. Сергей не успел ответить.

— Да, — прозвучал со стороны входа в беседку решительный голос Пола.

Глава 9

Сергей и Лиэлл одновременно резко повернулись, и вдруг соэллианка потеряно и как-то жалобно произнесла:

— А я тебя не почувствовала. Я должна была почувствовать, что ты рядом! — в голосе ее снова звучали слезы, и они оба — и Сергей, и Пол — растерялись.

Правда, в отличие от Коулса, Сергей тут же понял, в чем дело. Она немного потерялась в реальности — только что они говорили о бывшем гладиаторе как о Павле. Видимо, в ее сознании, слегка замутненном миражом, человек, зашедший в беседку, еще не отделился от образа мужа.

— Ли, успокойся. Так и должно быть, — начал, было, Сергей, но, взглянув ей в лицо, понял, что она его просто не слышит. Он решил оставить их — назревал разговор, в котором третий был бы лишним. Юноша быстро, насколько мог, направился к выходу, вполголоса бросив Полу: — Не сделай ей больно.

Тот коротко кивнул, не сводя взгляда с соэллианки. Он слышал Сергея, но не осознал слов. Коулс давно стоял рядом с беседкой — привык всегда сопровождать посла, а она далеко не всегда знала, что он следует за ней во время прогулок. Фрэнк был в курсе и одобрял такое его поведение. Он всегда говорил, что из Пола получится нормальный телохранитель, если он продолжит обучение.

На этот раз все было просто. Он некоторое время находился в отдалении, видел их, слышал обрывки фраз, но не пытался понять их смысл — ему платили не за подслушивание, а за охрану. А потом они оба затихли, сидя неподвижно, и Пол забеспокоился. Уж очень необычно они замерли, как будто одновременно выключились. Он подошел ближе, несколько минут прислушивался к их ровному дыханию и уже решил вызывать Тео и Джули — врач, по его мнению, не помешал бы, — но они зашевелились. А потом он уже не смог уйти незамеченным. Надеялся дождаться, когда они пойдут к дому, и так же незаметно проследовать за ними, но не смог. Коулс понял, что говорят о нем, когда Сергей сказал про тот бой с Челлтом. И не сумел промолчать в ответ на вопрос Лиэлл, зная, что парень ей не ответит. Не понимал почему, но знал — не ответит. А ответить было необходимо, и — правду.

— Да, — твердо повторил он, глядя в эти бездонные глаза, ожидая, когда же в их небесной синеве появится тень презрения или ненависти — он не знал, чего боится больше. — Убивал, и не раз. Мне нужно было выжить. После шкасста я понял, что смогу это сделать, и не собирался терять свой шанс. Они оценили меня, не стали провоцировать и с Тео с тех пор меня ни разу не ставили, — странно, как гордо звучит голос. Гордиться тем, что ты убийца? — Я выжил только потому, что убивал других. И я помню всех. Там были и земляне, и…

— Замолчи, — вдруг оборвала его Лиэлл. Наконец-то смогла заговорить, подумал он с непонятным облегчением. Сейчас все кончится. — Можно подумать, я этого не знала. Тоже мне, новость.

Пол, ошарашенный неожиданно небрежной интонацией этого голоса, все не мог оторваться от ее глаз. Да, взгляд изменился, но совсем не так, как он ожидал. И лицо тоже менялось. От выражения «фу, какая глупость!» к сочувствию и… нежности. Он не успел отшатнуться, когда ее руки легли на его плечи. Это не было объятие, которого он так боялся и так желал, это была только дружеская поддержка.

— Я хочу, чтобы ты знал, — сказала она тихо, но решительно. — Я тобой очень горжусь. И ты все делал правильно. Ты вернулся домой, а это главное. Или ты — или тебя. Это же очевидно. Совершенно справедливо, что ты выбрал себя. Обещания ведь надо выполнять, — непонятно закончила она и отстранилась. — Все, идем в дом, мне нужно поговорить с Фрэнком.

— О чем? — Пол снова напрягся.

Лиэлл тихо рассмеялась своим обычным смехом, как будто рассыпала солнечные зайчики.

— Не о том, чтобы он мне нового телохранителя нашел, не волнуйся, — успокоила она его. — Могут у меня быть свои дела, а? Личная жизнь, например, — вдруг лукавая улыбка скользнула по ее губам, и соэллианка быстро вышла из беседки, обойдя застывшего Коулса.

Конечно, могут. И личная жизнь. Отчего нет? Подавив обозначившееся желание дать Ардорини при встрече в ухо, Пол последовал за послом к дому.

* * *

Утром Фрэнка разбудил веселый звонок, стилизованный под птичье пение. Еще не открывая глаз, он нащупал на тумбочке пульт управления голографона, нажал «прием», не включая обзор.

— Ардорини, — мрачно сказал он, все так же, с закрытыми глазами. — И попробуйте придумать вескую причину, по которой вам необходимо было меня разбудить в такую рань.

Приоткрыв правый глаз, он нашел взглядом часы. Два часа ночи. Рановато даже для него. В выходной-то день!

— Доброй ночи, мистер Ардорини, — раздался знакомый, но непривычно тихий мужской голос. Фрэнк открыл глаза и никого не увидел, передачу изображения на том конце тоже отключили. — К сожалению, у меня нет необходимости придумывать. Увы, причина есть. Я жду вас в моем ресторане, только не идите в него сразу от дома. Возьмите флиппер и оставьте его у входа в «Кесс». Зайдите внутрь, в фойе вас встретит мой секретарь, вы с ним знакомы. Он проводит вас черными ходами. Через час в моем клубе. Успеете? Дело чрезвычайно важное.

Что-то в голосе Кессини — а это был он, упоминание о секретаре и клубе окончательно убедило Фрэнка в этом — настораживало.

— Успею, — коротко бросил Ардорини и прервал связь.

Времени на сборы было мало. Пришлось вспомнить свое военное прошлое и ранние поспешные подъемы. Спустя десять минут он уже был полностью одет, вызвал флиппер и через полчаса после пробуждения уже летел над спящим Римом. Да, Рик прав — если надо, чтобы никто не заметил гостя, это будет нетрудно. В такое время в клубе — час пик.

Ардорини оглядел себя — он нечасто надевал этот костюм, зато в сочетании с зеленой шелковой рубашкой — подарком его второй жены, и платиновым «Снейком», часами в форме кобры на левой руке, костюм придавал ему сходство с остальными посетителями «Кесс». Еще шляпа, снова вошедшая в моду в последнее время — и, мельком увидев, никто не узнает. Шляпу Фрэнк держал в руке, потому что по привычке открыл окна, и ветер в кабине свистел, как во время маленького локального урагана.

Секретарь Кессини встретил его в фойе, у первого входа в служебные помещения. Быстро оглядевшись, он исчез в бесшумно распахнувшейся двери, сделав знак Ардорини идти следом. Спустя несколько минут молчаливого путешествия по подсобным помещениям они вышли на улицу, на небольшую площадь. Вот здесь уже не было ни души. Фрэнк сообразил, что они находятся позади клуба, причем на нулевом уровне — уличный шум раздавался слева сверху. Он готов был поклясться, что где-то тут находится вход в личный бункер Кессини, в котором тот отсиживается в горячие времена шумных разборок. Ходили слухи, что там же начинается подземный ход, который выходит за окраину Рима, на другой берег реки.

Через такой же черный вход с нулевого уровня они зашли в здание ресторана, примыкавшее к площади с противоположной стороны.

Кессини находился в затемненном кабинете. Это был явно его личный кабинет, судя по обстановке. Массивный стол, то ли настоящее дерево, то ли хорошая стилизация, Фрэнк почему-то был уверен в первом. Два кресла, бар, у левой стены — нечто вроде небольшого зимнего сада. Несколько миниатюрных пальмочек, какие-то ветвистые кусты в больших глиняных или стилизованных под глину горшках.

Хозяин кабинета стоял у окна с поднятыми легкими жалюзи. Дверь была сделана из прозрачного пластика, судя по всему, пропускающего звуки — услышав шаги, Рик быстро обернулся, и в его правой руке Фрэнк успел заметить небольшой пистолет. Узнав Ардорини, Рик мгновенно убрал оружие и нажал кнопку на столе, открывая дверь.

— Доброй ночи, мистер Ардорини, — Рик широким жестом пригласил его присесть в «гостевое» кресло. Кивком отпустил секретаря, закрыл дверь.

Оглядывая пальмы, Ардорини заметил боковым зрением, как изменилась поверхность прозрачного пластика — Рик затемнил створки.

— Не могу с вами согласиться, — покачал Ардорини головой. — Можно ли назвать доброй ночь на выходной день, когда тебя поднимают с постели в два часа? Я вас также приветствую.

— Я пока не предлагаю вам выпить, мистер Ардорини, — Рик Кессини тяжело опустился в кресло напротив Фрэнка. — Дело, о котором я хотел поговорить с вами, слишком серьезно. Если кто-то из моих… друзей узнает, что я разговаривал с вами, меня, скорее всего, просто размажут по этому самому креслу.

От Ардорини не укрылась пауза перед словом «друзья». Интересно, во что Рик вляпался?

— Я не ищу у вас защиты, — угадал его мысли Кессини. — Вернее, я ищу ее, но не для себя. Дело касается госпожи Лиэлл.

Фрэнк не позволил эмоциям прорваться наружу.

— Что за дело? — спросил он как можно спокойнее.

Кажется, Кессини не заметил волнения, которое его охватило.

— Дело в том, что еще год с небольшим назад речь посла на том заседании Совета Безопасности ООН, когда она убедила всех в необходимости разрешить Коулсу и его ребятам вернуться на Землю, вызвала бурю всяких возражений.

Ардорини помнил эти «возражения». Лиэлл тогда очень переживала.

— Со временем страсти поулеглись, — Кессини, кажется, вошел во вкус, уже не просто излагал суть проблемы, а вел обстоятельный анализ происходящего. — Толпа может взбунтоваться по поводу нарушившего ее покой события, но если суть проблемы не затрагивает интересы большинства, успокаивается и практически бесследно все забывает. Но есть люди, которые не принадлежат толпе, а стоят над ней. И вот эти люди склерозом не страдают. Они следили за Коулсом и его друзьями, они следили за госпожой Лиэлл. И если их вполне устраивало, что все они живут в разных уголках Земли, редко встречаются и занимаются… эээ… общественно-полезной работой.

— Участвуют в ваших боях, например, — подхватил Ардорини.

— Да, — не смутился Кессини. — Это их устраивало. Но теперь госпожа Лиэлл собрала их всех в одном месте. Причем рядом с нами. И неизвестно, чем они там занимаются сейчас. Что бы вы ни сказали, — остановил он открывшего, было, рот Ардорини, — это только слова. Пусть даже ваши, а вы знаете, что я вас очень уважаю. Тем более, вы и сами можете быть не в курсе всей правды.

Фрэнк замолчал. Рассказывать сейчас все, что он знал, было бы, и правда, глупо. Во-первых, Рик все равно не поверит, во-вторых, даже если поверит, не сможет убедить остальных. Стоп.

— А что, собственно, вы хотите от меня? — спросил он вместо этих объяснений.

— Я еще не договорил, мистер Ардорини. Дело в том, что большинство моих друзей — люди образованные, придерживающиеся современных взглядов на жизнь.

Ардорини хмыкнул, вспомнив «по креслу размажут». Современнее некуда.

— И они не позволяют себе делать поспешных выводов. Но есть среди них человек, чье влияние на всех нас велико, а вот с трезвым рассудком у него иногда проблемы. И он, в отличие от меня, ксенофоб. Он всерьез уверен, что соэллиане и сьерры готовят заговор против Земли.

Фрэнк почувствовал, как у него в буквальном смысле глаза увеличиваются в размерах. Заговор?

— Он в своем уме? — вырвалось само собой.

— Когда дело касается бизнеса — да, — покивал Рик. — Но в вопросах, касающихся инопланетян… — он покачал головой.

— И что? Он намерен совершить налет на резиденцию посла? — скептически поинтересовался Ардорини. — Кстати, он — это кто?

Кессини тяжело вздохнул.

— Это Харах Мусена. Он не будет совершать налетов. Он действует иначе. А поскольку главой всего этого «заговора» он видит госпожу Лиэлл…

Ардорини откинулся на спинку кресла и закрыл глаза. Харах. Неуловимый и неуязвимый, один из самых опасных людей в Земном Содружестве. Он действует, как сьерры — его ни в чем нельзя уличить, но его тень видна за всеми громкими и серьезными преступлениями в последние сорок лет. Рик прав — Харах не будет открыто нападать. Это-то и страшно.

— Харах спонсирует колонию Эмени, — тихо сообщил Кессини. — Это на границе, рядом с Республикой Оттари.

— Рядом с системой Тора, — так же тихо откликнулся Ардорини. Он понял.

— Стало известно, что посол отбывает в Оттари для проведения переговоров со Сьенной от лица своей Империи. Это было последней каплей. Харах заявил, что он больше не намерен ждать, пока Соэлла со сьеррами завоюет Землю. Я убежден, что нападать он будет именно в системе Тора.

— Два вопроса, Рик. Откуда вы знаете о намерениях Хараха, и почему вы так уверены, что соэллианка сама не справится с этим нападением? — Фрэнк постарался запрятать поглубже страх и беспокойство за Лиэлл, вернулся к рабочему состоянию.

Кессини помолчал.

— Мистер Ардорини, в другой ситуации я не стал бы отвечать на этот вопрос. Но вам и сейчас — отвечу. Мой племянник работает на Эмени, — странно колеблясь, пояснил он. — В резиденции Хараха. Он случайно слышал один разговор. Фрэнк, если всплывет мое имя, вы этим убьете не только меня, понимаете?

— А вы понимаете, что без доказательств я не смогу ничего сделать? Без доказательств ваши слова ничего не значат. Я не смогу действовать официально, а неофициально — у меня только две руки и оружие, и то — табельное. Понимаете? — Фрэнк почувствовал, что начинает впадать в панику, и снова постарался взять себя в руки. Он не столько объяснял положение дел Кессини, сколько пытался понять сам, что и как можно сделать. — Я только начальник службы безопасности Центра посольств, я тупой вышибала, только называюсь по-другому.

Рик встал и шагнул к бару.

— Я все-таки налью нам немного, если вы не возражаете, — не терпящим возражений тоном сказал он.

Ардорини и не возражал. Не лишнее. Получив от хозяина небольшой бокальчик с чем-то розоватым, непонятно-искрящимся, выпил залпом, впервые в жизни не поинтересовавшись — а что это ему налили. Рик покачал головой, глядя на него, и тоже опустошил свой бокал.

— Это не спиртное, — пояснил он. — Это «Валлирно». Редкая штука, поставляется, простите, со Сьенны. Вполне официально. Успокаивающее и тонизирующее. Удивительный напиток, нет?

Ардорини прислушался к ощущениям. Тепло, покой и отпускает страх, который сжимал сердце весь этот разговор. Голова, как ни странно, проясняется.

— Наверное, дорогая штука, — предположил он.

— Главное, действует, — усмехнулся Кессини. — С тем, что я получил от госпожи Лиэлл, я могу не задумываться о такой мелочи, как цена. Теперь я отвечу на ваш второй вопрос.

Ардорини поставил бокал на стол и снова откинулся в кресле.

— Харах никогда не повторяется, вы знаете. Что он придумает на этот раз — я точно не знаю. Но я уверен в одном — он досконально изучил все, что нам известно о соэллианах, и не будет использовать заведомо провальные методы. Ее не будут пытаться отравить. К ней не будут подсылать убийцу с лазерным излучателем. На нее не будут пытаться воздействовать телепатически. В ее сиденьях не будут торчать отравленные иглы. И, зная Мусену, я могу предположить, что он не будет взрывать планету, на которой проходит встреча.

— А нападение в космосе? — задумчиво поинтересовался Ардорини. — Он может напасть на ее звездолет?

— Легко, — кивнул Кессини. — Вы думаете, как и он. Я знаю, что его боевая эскадра передислоцировалась, и самые маневренные корабли сейчас собираются на границе с Оттари. Их немного — он не хочет привлекать внимание, но тех, что он подтянул к точке выхода трассы Солнце — Тор, вполне хватит, чтобы разнести земной эскорт. А соэллианский корабль неуязвим только против нашей техники. На эсминцах Хараха стоит оружие рэтвеллов.

— Это вам тоже рассказал ваш племянник?

— Неважно, кто и как мне это рассказал, мистер Ардорини, — покачал головой Кессини. — Важно то, что это факт. Я сказал вам все, что знаю. Ваше дело — предупредить саму госпожу Лиэлл.

— Она меня проигнорирует, — вздохнул Фрэнк. — Она так беспечна, когда дело касается ее безопасности! Черт возьми, а я даже не смогу полететь с ней!

— Тогда предупредите Коулса. Он сможет что-нибудь придумать, — неожиданно уверенно предложил Кессини. — Вы знаете, а ведь они с Челлтом, скорее всего, в прошлом были отличными пилотами. Скорее всего, астронавтами. Пусть они летят с ней, а вы их предупредите, вооружите.

— Откуда вы знаете? — слегка ошарашено взглянул на него Фрэнк. — Насчет пилотов?

— Личные наблюдения, — коротко улыбнулся Рик, вставая.

Ардорини понял, что встречу Кессини считает законченной, и тоже поднялся.

— Спасибо, Рик, за ваше предупреждение. Я постараюсь пойти вам навстречу, умолчав об источнике информации, несмотря на то, что это противоречит моим принципам. Мы попытаемся справиться сами. К тому же, как я понимаю, огласка была бы нежелательна и для нас. Кто знает, если в этот раз Мусена отменит нападение — что он сможет придумать в следующий раз, и будете ли вы снова так любезны…

— Буду. Я понимаю вас, — неожиданно тихо сказал Кессини. — Я тоже пошел на риск, совершил противоречащий моим принципам поступок. Ради нее. Я не могу себе представить, что она…

Он не договорил и махнул рукой. Потом быстро нажал кнопку, открывая двери. В проеме появился секретарь.

— Проводите мистера Ардорини до выхода в общий зал, — сказала Кессини. — Фрэнк, через зал ресторана и до стоянки дойдете сами, я не хочу афишировать ваш визит.

— Я понимаю, — кивнул Ардорини. — Еще раз спасибо, Рик. До свидания, — он развернулся и быстро вышел.

Темные пластиковые створки двери бесшумно захлопнулись за его спиной.

— Ci vediamo[12], Фрэнк, — медленно произнес Кессини, опускаясь обратно в кресло. Он впервые за последние несколько десятков лет перестал чувствовать себя одиноким — странно и удивительно, на чем они смогли сойтись с Ардорини, представителем закона. На высоких чувствах к инопланетной женщине.

* * *

Конечно, спать Фрэнк в эту ночь больше не мог. Он вернулся домой, сел на диван в зале и задумался. Он понимал, что Лиэлл, скорее всего, не будет его слушать. Лететь с ней? Увы, это нереально — его больше не отпустят, в Москву он и так выбрался с большим трудом. Да и какую помощь сможет принести ей в космосе абсолютно не имеющий отношения к астронавтике охранник? Кстати, об астронавтике. Уже очевидно, что Коулс и Челлт не потеряли своих навыков пилотов, раз Кессини тоже говорил об этом. Переговоры через две недели. Успеем подготовиться.

Фрэнк посмотрел на часы. Пять утра. Нормально, вставать пора.

Соэллианка выглядела так, будто вообще не ложилась.

— Доброе утро, Фрэнк, — спокойно сказала она. — Что-то случилось?

— Доброе утро. Лиэлл, как ты смотришь на то, чтобы я приехал? Мне нужно поговорить с тобой и твоими ребятами.

— Кого будить? — деловито поинтересовалась посол.

Непробиваемая женщина.

— Коулса. Челлта. Майка. — Ардорини задумался, махнул рукой. — И Вика поднимай.

— Мы ждем тебя, — кивнула Лиэлл и отключила связь.

* * *

Первым нарушил молчание Майкл.

— Не лететь, конечно, нельзя, — полувопросительно, полуутвердительно сказал он.

— Нельзя, черт бы их всех побрал, — задумчиво отозвалась Лиэлл. — Понимаете, перенос переговоров уже невозможен по ряду не зависящих от нас причин. А лететь должна именно я. Во-первых, я имею права не меньшие, чем Матиэллт. Во-вторых, только я в полной мере представляю, с кем мы имеем дело. В-третьих, я из всех наших дипломатов обладаю наибольшей устойчивостью к телепатическому воздействию сьерр. В-четвертых, я не хочу никому доверять эти переговоры.

— Последнее, несомненно, самое важное, — мрачно кивнул Фрэнк. — А если бы Гео…

— Гео остается вместо меня на Земле, — твердо оборвала его соэллианка. — Гео не полетит на Торан. Более того, тот, кто хоть слово скажет Гео о том, что нам рассказал только что Фрэнк, будет моим личным врагом на всю оставшуюся жизнь.

— Я не рискну, — поднял руки Ардорини. — Хотя, насколько я знаю, он в точности мог бы следовать твоим указаниям, да и телепатические возможности его не меньше твоих.

— Гео не полетит! — повысила голос Лиэлл. — Мы не можем им рисковать!

— Ага, а рисковать послом Империи на Земле и сестрой Правителя вы можете, — поморщился Челлт.

— Тео! — одернул его Коулс.

— А чего, чуть что — сразу я? Я что-то не то сказал? — вскинулся тот.

— Спокойно, мальчики, — поднялась Лиэлл. — Нет, рисковать жизнью Гео я не собираюсь, и позвольте мне не вдаваться в объяснения. Дело не в этих переговорах, разве вы не понимаете? Самая главная причина в том, что даже если я останусь на Земле, рано или поздно за мной все равно придут. И что мне, прятаться всю оставшуюся жизнь?

— А что, Харах очень долго не проживет, — закивал Челлт. — Всего-то лет сто поскрываться.

Харах. Коулс вспомнил это смуглое горбоносое лицо, гриву черных густых волос. Он видел Мусену во время пары их встреч с Кессини, на которые тот брал его в качестве сопровождения. Пол некоторое время думал, имеет ли смысл сказать ребятам, что байка про племянника для Рика всего лишь отмазка, и сведения у него, скорее всего, от самого Хараха. Решил, что это не имеет значения. Зная Кессини, Пол чувствовал, что тот был искренен, и предупреждение было настоящим.

— Тео, ты, как всегда, оптимистичен, — весело отметила Лиэлл.

— Не вижу ничего смешного, — сказал Колтейк.

Она перестала улыбаться и села обратно на свое место.

— Я так понимаю, что вопрос стоит не «лететь или не лететь», а «как лететь». И с кем лететь, — продолжил он..

— Это не вопрос, — возразила соэллианка. — Ни с кем. Я полечу одна.

— Мы вас не отпустим, — вскинулся Челлт.

— Мы телохранители или кто? — одновременно с ним подал голос Коулс.

За все то время, что Фрэнк общался с этой компанией, он почти не обращал внимания на Виктора. Сэлдон всегда был спокойным, не встревал в разговор, который его не касался, говорил вообще мало, занимался исключительно своей учебой. Поэтому, когда он заговорил, Фрэнк даже вздрогнул — настолько неожиданно уверенный и твердый был голос, настолько резко замолчали и будто бы вытянулись по струнке все, включая посла.

— Хватит кричать, — решительно прекратил спор Виктор. — Тут нечего даже и думать. Одна вы не полетите, Лиэлл, потому что в противном случае, я вообще не понимаю, зачем мы все, и Пол с Тео в частности, вам тут нужны. Давайте смотреть на вещи трезво. Каков их технологический уровень по сравнению с вашим?

— Они воры, — соэллианка пожала плечами. — Шпионы, развитые технически настолько, что сумели обратить себе на службу украденные у нас знания. К тому же, насколько я знаю, в их распоряжении ресурсы и финансовая поддержка Сьенны. Их корабли подобны нашим, хотя, насколько нам известно, мы все равно превосходим их… Впрочем, я не могу утверждать со стопроцентной уверенностью.

— Понятно, — Вик поднялся и прошелся по комнате. — Значит, мы имеем систему Тора и нападающих на рэтвеллианских кораблях. С нашей стороны — ваш звездолет, Лиэлл, с соэллианской защитой, соэллианскими двигателями и маневренностью, и с соэллианским оружием, и все это — последние разработки. Плюс к этому мы имеем эскорт. Сколько вам полагается кораблей-сопровождающих?

Лиэлл, неотрывно наблюдающая за его перемещениями, вдруг стукнула ладонью по подлокотнику кресла.

— Вот дьявол! Про них я совсем забыла. Я откажусь от эскорта.

— Подозрительно, — помотал головой Пол. — Нельзя. Но зато можно заменить пилотов автоматикой. Кажется, все катера эскорта соэллианские? Значит, их можно подключить к управлению с главного корабля?

— Можно, — Лиэлл задумалась.

— Я думаю, надо пойти дальше, — поддержал Виктор. — Мне тоже пришла в голову эта мысль. И, кроме того, все катера надо будет заминировать. Мы сможем пару-тройку из них послать на таран противника сразу при выходе с трассы. Конечно, более чем вероятно, что их собьют, но все-таки — дополнительный шанс.

— Отвлекающий маневр? — задумалась Лиэлл. — Вряд ли они купятся на него.

— Именно, что не купятся, — неожиданно горячо вмешался Тео. — Тем лучше! Они будут сосредоточены на нас, а тем временем наши камикадзе прорвутся!

Майкл, задумчиво следивший за разговором, высказался негромко, но так, что все повернулись в его сторону.

— Хочу заметить, что наш противник — не идиот.

— Глубоко, — покивал Тео. — И к чему это?

Колтейк тяжело вздохнул.

— Вы обсуждаете поведение противника, как муляж на тренинге. Причем заранее запрограммированный вами же. А это в корне ошибочно. Они не идиоты.

Тео промолчал, Коулс поднял над головой сложенные ладони, молчаливо соглашаясь. Лиэлл тоже вздохнула.

— Да. Нам надо все это просчитать. Все возможные варианты развития событий. Реально ли это сделать за то время, что у нас осталось?

Майкл медленно кивнул.

— Я не знаю, насколько возможно предусмотреть все, но я возьмусь рассчитать самые вероятные. Кажется, вы не зря позволили мне разобрать по винтикам ваш домашний компьютер, Лиэлл. С его помощью можно смоделировать различные комбинации в четырех измерениях. Думаю, у меня получится.

— Лиэлл, вы не нервничайте, — успокаивающе улыбнулся Челлт. — У нас есть еще две недели, мы придумаем, как справиться.

Ардорини некоторое время соображал.

— Так вы хотите драться? — наконец спросил он.

Виктор пожал плечами.

— А есть варианты? Убегать бесконечно нельзя, в системе не развернешься особо. Остается пробиваться с боем. Кроме того, если мы и успеем сесть на Торан, не убрав засаду, нас потом все равно настигнут после переговоров. Так что вариантов-то и нет.

— Хорошо, — не стал спорить Фрэнк. — Это разумно. Но справится ли автоматика? Насколько я знаю, звездолет посла — не боевой корабль.

— Я вполне могу сама управлять своим оружием, — перебила его Лиэлл. — Как делала это до сих пор.

— Да, но до сих пор, если я хоть что-то понимаю, на вас не нападали несколько боевых кораблей одновременно в условиях планетной системы и при невозможности воспользоваться вашими гиперускорителями, — покачал головой Майкл.

— У меня есть предложение, — решился Ардорини.

— Я не возьму земных пилотов, — твердо откликнулась Лиэлл.

— А я вовсе не их имел в виду, — остановил он ее. — Я хотел предложить помощь в проведении ускоренного курса повышения квалификации.

Лиэлл вопросительно подняла брови, а Сэлдон перестал ходить по комнате.

— Хорошее предложение, — почему-то не удивился Колтейк. — Только я бы в первую очередь взял Сергея. У него опыт самый недавний. И вообще, пилот из него получается отличный.

— А в чем состоит хорошее предложение-то? — осторожно спросил Челлт, который явно понимал в происходящем меньше всех.

— У нас есть все основания полагать, — медленно произнесла Лиэлл, — что вы, Тео, с Полом сможете пилотировать звездолет. Только у вас слишком большой перерыв в практике.

Виктор, молча слушавший до сих пор, вдруг махнул рукой.

— Я понял. Только это гиблое дело. Даже если когда-то ребята были классными пилотами, на одних рефлексах тут далеко не уедешь. А техника меняется каждый год.

— Наша техника за последние триста лет сильных изменений не претерпела, — так же медленно поправила его соэллианка. — А насчет Сережи я подумаю. Хотя, в принципе, двух пилотов будет достаточно.

— Через пару часов я свяжусь со своим человеком в Центре подготовки к полетам, — подвел итог Ардорини, — А проведу все это… Ну, скажем, вполне официально — как акцию для повышения безопасности моей подопечной. Всегда полезно иметь под рукой телохранителя-пилота, готового сесть за пульт управления, если вдруг появится необходимость.

Лиэлл раздумывала.

— Я не хочу рисковать вами, мальчики, — как-то тоскливо сказала, наконец, она. — Если что-то случится с вами, я не знаю, что будет со мной.

— А вы никогда не думали, что будет с нами, с Гео, с Фрэнком, — категорично возразил Майкл, — если что-то случится с вами?

— Точно, — согласился Сэлдон. — Все, я думаю, мы решили. Значит, так: Фрэнк, вы узнавайте насчет пилотов. Майк, я хотел бы заняться моделированием вместе с тобой, а с вами, Лиэлл, нам надо будет для этого обсудить технические характеристики вашего звездолета и возможности рэтвеллов, известные вам. Тео, Пол, кроме восстановления навыков пилотов и их совершенствования, с вас — отличная физическая форма, не исключено, что после нашей удачной посадки нас будут ждать на планете.

— Обижаешь, — выпрямился в кресле Челлт, расправив плечи.

Коулс только хмыкнул.

— Я сказал, отличная, Тео. Две недели у вас есть.

— Если они у нас были, навыки эти, — пробормотал Коулс, которому эта идея казалась достаточно безумной.

— Пол, скажите, вы когда-нибудь водили транспорт для Кессини? — неожиданно задал вопрос Ардорини.

Коулс кивнул.

— Было. Пару раз, когда Рику нужен был пилот его личного флиппера, потому что он не хотел включать автоматику. Он попросил меня попробовать.

— Почему именно вас?

— Понятия не имею, — пожал Пол плечами. — Он тогда сказал, что мои возможности ему представляются несколько большими, чем просто махание кулаками. А встреча, на которую он летел, была достаточно секретная. Он не хотел брать своих охранников. Почему-то я вызвал у него большее доверие.

— Ну и? — нетерпеливо подтолкнул его Челлт.

— Чего — и? — смутился Коулс. — Ну, и я попробовал. Ему понравилось. Все. А еще я в Чикаго удостоверение пилота воздушного пассажирского транспорта получил, — неожиданно смущенно закончил он.

Фрэнк представил себе, как должна была выглядеть эта проба, если Кессини проняло. Ну, с Челлтом все было ясно. Даже в его личном деле было указано, что он имеет способности к пилотированию различной техники — ребята из Чикаго, предоставившие Ардорини эти файлы, им просто восхищались. «Совершенно безбашенный, — вспомнил Фрэнк характеристику, выданную Джо Уайтом. — Но пилот — от Бога».

— Только то воздушный земной транспорт, — снова заговорил Коулс, — А то — звездолет. Немного разные вещи, нет?

— А я бы не был так категоричен, — перебил его Майкл. — Если я правильно помню, удостоверение ты получил, почти не прикладывая усилий. Ты не учился заново, а вспоминал. А если Лиэлл говорит, что можно попробовать и со звездолетом, значит, так и есть.

Пол вскинул на соэллианку глаза.

— Вы оба летали, — серьезно подтвердила она. — Шанс есть.

— Все, прения закончены, — махнул рукой Виктор. — Ребята, просто сделайте это, и все. А там посмотрим. Что же касается Сергея… — он неожиданно замолчал.

— Вик, если ты не хочешь, чтобы он летел — так я тоже против, — помогла ему Лиэлл. — Это все не для него. На Земле у него есть работа, он нужен в Институте Мозга. Его как раз просили через недельку переехать ненадолго в Калькутту. Он слишком важен здесь. Я против того, чтобы он летел на Торан.

— Согласен, — кивнул Сэлдон с видимым облегчением. — Все, приступили к работе. Кстати, на всякий случай скажу — все тут люди неглупые, но все-таки. Больше никого в эти наши планы не посвящать. Всем все ясно?

— Ясно, — отозвались Коулс с Челлтом.

— Есть, я тогда пойду? — поднялся Колтейк.

— Я все понял, — медленно сказал и Ардорини.

Ему было немного странно, что все вопросы решил Виктор, а все остальные, включая его самого, так легко подчинились. Потом вспомнилось, что когда-то Сэлдон был руководителем всей этой команды, мозговым центром, как уважительно говорила о нем Лиэлл. Сегодня Фрэнк впервые убедился, что это было в реальности.

— Вик, я буду ждать тебя в своем кабинете через час, — поднялась и Лиэлл. — Спасибо, ребята.

Когда все вышли, она повернулась к Ардорини. Он заметил, что она улыбается.

— Что смешного, госпожа посол? — почти сердито поинтересовался он. — Ты все веселишься!

— Я не веселюсь, Фрэнк, — откликнулась она. — Нет, ты почувствовал? Вот так оно все и было. Знаешь, даже если я не вернусь с Торана, все равно — эти полчаса стоили того.

* * *

На следующий день Лиэлл очень дипломатично и идеально аргументировано доказала Сергею, что чем быстрее он улетит в Калькутту, тем будет лучше. Поскольку для проведения ряда экспериментов требовалось присутствие соэллианина с пси-способностями выше среднего, так же решительно она вместо себя, как планировалось изначально, отправила с Сергеем Гео.

— Ничего страшного, мы справимся некоторое время без вас, — уверенно кивала она в ответ на вялые протесты Гео. — Ты же понимаешь — у меня важные переговоры, мне готовиться надо, а там работа, там напрягаться придется. Давай, давай, нечего все самое тяжелое на меня перекладывать!

Фрэнк только качал головой — как она умудряется так путать соэллианина, который моментально почувствовал бы ложь, если бы Лиэлл не была столь убедительна. Актриса. Это даже больше, чем просто актерский талант. Просто она сама искренне начинает верить в то, что говорит.

Флиппер уже ждал на посадочной площадке недалеко от дома. Сергей с сосредоточенным лицом сидел внутри, дожидаясь, когда Гео соизволит проститься с послом. Неожиданно, когда соэллиане подошли к аппарату, он хлопнул себя по лбу:

— Черт! Ли, я совсем забыл про те байткристаллы, которые ты просила захватить для Виджаендры-джи! На столе оставил.

— Сережа, если у тебя голова похожа на решето, заведи себе записную книжку! — досадливо отреагировала Лиэлл. — Сиди уж, — махнула она рукой, — я сама схожу, ты дольше выбираться будешь. Подумай лучше, что еще ты забыл.

Она отмахнулась от Гео, который попытался объяснить, что он и сам вполне может сходить за кристаллами.

— Нечего вам возвращаться, — сердито бросила она и убежала в дом.

— Суеверия, это просто ужас какой-то! — покачал головой Гео. — Она всерьез уверена, что возвращаться — плохая примета.

Фрэнк только улыбался. Он давно замечал за Лиэлл такие небольшие странности, и они ему казались нормальными. Он и сам недолюбливал число тринадцать, а разбитое зеркало вызывало неприятные мысли. Ничего, главное — жить эти странности никому не мешают.

— Забери свои кристаллы, — ничуть не запыхавшаяся, Лиэлл уже стояла рядом, передавая в аппарат небольшой футляр. — Все, счастливо! Опоздаете на экспресс, летите уже.

— Не опоздаем. Тем более, через полчаса — следующий, — Гео легко запрыгнул во флиппер.

— Ага. А профессор подождет, что ему стоит лишние полчаса на стоянке посидеть, времени-то ему девать некуда, — фыркнула Лиэлл. — Все, счастливо!

Она дождалась старта флиппера, помахала вслед рукой. Фрэнк уже собирался сказать, что ему надо бы сегодня съездить в Центр переподготовки — у него была назначена встреча. Мгновением раньше Лиэлл повернулась, и он заметил, что она чем-то озабочена. Вместо «Я, пожалуй, пойду собираться», он уже привычно спросил:

— Что-то случилось?

— Да нет, — мимолетная улыбка скользнула по ее губам. — Но мне нужна твоя помощь. Это не займет много времени.

Они поднялись по мраморной лестнице на второй этаж, и Лиэлл подошла к двери в комнату Сергея. Двери распахнулись, соэллианка решительно вошла внутрь, приглашая Ардорини за собой.

— Смотри, — подвела она его к столу с компьютером. Рядом с плоскостной клавиатурой голографона были раскиданы какие-то мелочи, среди которых Лиэлл выбрала небольшую пластиковую карточку. — Ты знаешь, что это?

Фрэнк изучил пластик со всех сторон.

— Знаешь, похоже на что-то типа наших пластиковых удостоверений, — предположил он. — Сейчас проверим!

Он переключил свой рабочий браслет на руке в режим проверки документов и провел карточкой над считывающим устройством. Над браслетом побежали голографические строчки непонятного текста, символы Ардорини были совершенно незнакомы. Лиэлл неожиданно напряглась.

— Ничего себе, — тихо вырвалось у нее.

Фрэнк понял, что она внимательно читает бегущую в воздухе абракадабру, чуть замедлил скорость строки. Когда голограмма погасла, Лиэлл взяла из его руки пластик, покачала в пальцах и бережно положила на место. Подняла глаза на Ардорини.

— Вот так Сережа и выбрался к катерам на Сьенне. Понимаешь, у них на поверхности все охраняется электроникой. Это внутри планеты они практически ею не пользуются, чтобы их деятельность нельзя было засечь обычными приборами слежения. А вот на поверхности…

— И как же?

Фрэнк заинтересовался. Странно, что у него самого ни разу не возникло вопроса — а как Сергею вообще удалось пройти незамеченным от камер до катеров? Упоминание Лиэлл о его телепатических способностях, казалось, объяснили все, но, значит, не совсем.

— Сережа однажды сказал, что ему помог бежать его хозяин — тот, кто купил его на время своего пребывания на Сьенне. В качестве постоянного сопровождения.

Фрэнк поморщился.

— Ничего ужасного. Ему повезло, тому человеку просто был нужен собеседник и носильщик, — успокоила его Лиэлл. — А еще ему повезло, что этот тип во время их плена бывал на Сьенне так часто, что счел возможным просто оплатить больше полугода времени Сережи, чтобы его не отдавали никому другому. Ему очень повезло, в отличие от других, — качнула головой соэллианка. — Так вот, эта карточка — на имя хозяина. Он просто передал Сереже свой пропуск.

— Передал? — скептически откликнулся Ардорини. — А Сергей не мог просто позаимствовать пропуск, не спрашивая разрешения?

— Нет, — твердо ответила Лиэлл. — Он сказал, что именно передал. Во время рассказа о помощи своего «хозяина» он чувствовал… не могу сказать, что Сережа относился к нему с симпатией, и это неудивительно, но изумление и благодарность читались при каждом воспоминании о нем. Тот сам передал ему карточку. И меня это сейчас почему-то совсем не удивляет.

Лиэлл вышла из комнаты Сергея спокойная и слегка задумчивая. Фрэнк был уверен, что она обдумывает про себя все, что она узнала из тех иероглифов с пропуска о бывшем «хозяине».

— Лиэлл, мне тоже надо поговорить с тобой. Я хотел сделать это вечером, но уже не хочу ждать.

— Да? — вскинула она голову. — Отлично. Пройдем в мой кабинет.

В кабинете Лиэлл предложила ему сесть в одно из кресел у стены, а сама привычно примостилась на краю стола.

— Говори, — кивнула она. Ардорини немного помолчал, соображая, с чего начать.

— Ты помнишь, что рассказывал Коулс о том, как он увез из Австралии Кэти? О тех головорезах с парализаторами у ее дома?

Лиэлл кивнула.

— Когда я искал ребят по твоей просьбе, то узнал, кем Кэти работала в Арджтауне. Она занимала одну из невысоких должностей в отделе приема информации номер сорок восемь. Очень невысокая должность. В ее обязанности входил прием информации с вернувшихся звездолетов, в том числе и дальних межзвездных экспедиций. Она их принимала, копировала на байткристаллы, которые помещались в хранилище, и оригиналы по сети переправляла к дешифраторам.

— Ты это к чему? — нахмурилась соэллианка.

— Угадай, в чью смену пришла информация от Двадцать третьей Межзвездной?

— Подожди, но ведь информация дошла до дешифратора? Это там с ней случилось что-то непонятное.

Фрэнк поднял указательный палец.

— Один человек для меня немного покопался в записях и недавно смог выяснить один нюанс, который почему-то упустила комиссия по расследованию этого дела. Запись на поврежденный байткристалл была сделана днем. А дешифраторы получили файлы от приемщика утром. Вернее, получили они их вечером, ровно под конец рабочего дня. Как ты думаешь, что они с ней сделали? Правильно, оставили до утра. А утром калечными оказались и эти файлы. А бортовой компьютер уже был обнулен, поскольку от приемщика прошло подтверждение, что все благополучно сохранено.

Лиэлл, хмурясь все сильнее, покачала головой.

— Я не понимаю. Ты думаешь, какой-то вирус?

— Точно. Причем такой, что вечером дешифратор принял файлы, подтвердив, что они рабочие. А утром — дальше вы знаете. Кстати, байткристалл, скорее всего, оказался поврежден далеко не случайно. И преждевременное подтверждение тоже было не просто так.

— Глупости, — решительно махнула рукой соэллианка. — Нет главного — мотива. Зачем это Кэти и даже тем парням с ритчерами? Какое отношение к ним имеет Двадцать третья экспедиция? Что они там везли? Золото-брильянты? И вообще. Кэти никак не могла этого сделать. Не забывай — я чувствую людей. Она испуганная, никому не верящая девушка, которой здорово досталось в последние два года. В ней нет злого умысла, на ее душе нет темных пятен, кроме чувства собственной несостоятельности. Ей нужны тепло, ласка и доверие — с ними она сможет вернуться к жизни. Доверие и тепло лично я ей дам в полной мере. А ласка… — Лиэлл совсем помрачнела, но закончила: — это ей есть, кому обеспечить. Но она не диверсант, поверь мне.

Фрэнк попытался возразить, но против интуиции Лиэлл ему возразить было нечего. Ведь руководством Арджтауна тоже было признано, что оператор-приемщик Пэффит виновата исключительно в том, что подтвердила прием информации, не проверив запись на байткристалле, а в остальном действовала по инструкции. Не существовало таких вирусов «замедленного действия», да и сканирование системы не показало заражения. Но ему не давали покоя совпадения. Не любил он их. Уж очень вовремя приехал Коулс, как раз после расследования, и тут же увез Кэти. И кто были эти парни? И как она вообще смогла так быстро устроиться на эту работу, с ее-то биографией? И почему они так путали следы, от кого прятались?

— Фрэнк, прекрати, — прервала его размышления Лиэлл. — У нас и так полно проблем, давай оставим расследование ЧП в Арджтауне специалистам. Нам есть, чем заняться.

Ардорини вздохнул. Она была права.

— Я хочу попросить тебя об одном одолжении, — продолжила посол. — Кессини. Я прошу тебя проследить за ним. Я чувствую, что его жизнь в опасности. Ты сможешь его защитить, я знаю. Я хочу, чтобы он жил, Фрэнк.

Ардорини не стал отказываться. Дело было не только в том, что он реально мог выполнить ее просьбу — связи в районной СБ у него еще оставались, и по дружбе ему пойдут навстречу. Дело было еще и в том, что он и сам почему-то очень хотел, чтобы Рик жил.

* * *

В тот же день они начали планомерную подготовку корабля соэллианки и ее эскорта к предстоящему испытанию на прочность.

Корабли эскорта, предоставленные в свое время Лиэлл ее братом, также соэллианского производства, как и ее собственный, проходили полную диагностику. Посол твердо решила не брать с собой в этот раз никого из земных пилотов, которые до сих пор сопровождали ее на этих «охранниках», и сейчас проводилось перепрограммирование автопилотов. Все они теперь имели выход на центральный бортовой компьютер, находящийся на звездолете соэллианки, с которого теперь можно было управлять всеми шестью катерами.

Спустя три дня Лиэлл, Фрэнк и Виктор вылетели к Лунному Терминалу, откуда через десять дней должен был стартовать корабль посла.

Изящный серебристо-голубой звездолет с надписью на борту на двух языках: на эллане — «Эллара» и на английском — «Надежда», находился в собственном доке, зарезервированном еще лет двести назад, при постройке Терминала. Тут, в обстановке строгой секретности, соэллианские инженеры завершали работы по переоснастке «Эллары», устанавливая испытанные бортовые излучатели последних разработок и новые ракетные установки с квантовыми боеголовками. Лиэлл сообщила, что это оружие было разработано несколько тысячелетий назад, но соэллиане применяли его редко — последний раз это случилось более восьмисот лет назад. Матиэллт уже несколько десятков лет настаивал на том, чтобы звездолет сестры был вооружен и этими квантовыми ракетами, а Лиэлл согласилась на них только сейчас.

— Когда все это доставили? Мы ж только три дня назад решили, что нам нужно новое вооружение? — удивился Ардорини, когда они остановились недалеко от монтажной площадки. За ограждением негромко переговаривались трое соэллиан — инженеров, наблюдавших за работой автоматов.

Посол окинула любовным взглядом серебристый борт «Эллары».

— Вчера, — очень довольно ответила она. — Матти давно хотел полностью обновить вооружение моего звездолета, а тут я ему и повод подкинула.

— Ты сказала ему о готовящемся нападении? — с надеждой спросил Фрэнк.

— Ну, вот еще, — покачала головой соэллианка. — Не хочу его в это втягивать. Он ведь сразу примчится, захочет сам лететь. Зачем мне это нужно?

Фрэнк тяжело вздохнул. Сумасшедшая идея с принятием боя в системе Тора казалась ему все безумнее с каждым днем.

— Он выслал оборудование как раз к переговорам, — продолжала посол. — Правда, вначале я отказывалась, а пришлось все как раз кстати. Он чувствовал, что делать обновление нужно именно сейчас.

— Лиэлл, ты говорила, что меня пустят поближе познакомиться со звездолетом? — подал голос Виктор, до этого молча изучавший общую картину в доке.

— Пустят, — Лиэлл обернулась к инженерам на монтажной площадке. — Тэлларн!

Один из соэллиан кивнул и быстро подошел к гостям. Он склонил голову сначала перед Лиэлл, затем приветственно кивнул ее спутникам.

— Тэлларн — наш старший инженер, я просила его провести для тебя, Вик, небольшую экскурсию. По схемам и голограммам ты с «Элларой» уже знаком, пора увидеть ее лично, руками потрогать, — улыбнулась Лиэлл. — Тэлл, это и есть мистер Сэлдон, про которого я говорила. Поручаю его тебе!

— Госпожа посол, а нельзя ли мне тоже ознакомиться с этим кораблем? — поинтересовался Ардорини. Он испытывал острое желание лично осмотреть «Эллару» и осмотреть, насколько это возможно, ее вооружение.

— Мне не будет трудно провести по звездолету еще одного человека, — сообщил Тэлларн.

— Отлично, — Лиэлл отступила на шаг назад. — Тогда забирай и мистера Ардорини. А я пока проверю катера и решу кое-какие организационные вопросы. Удачи! — и соэллианка, развернувшись, стремительно направилась в сторону доков с катерами.

Обойдя корабль снаружи и изнутри, Тэлларн остановился в рубке — помещении овальной формы, с обзором во всю полукруглую внешнюю стену. Повинуясь приказу, произнесенному на эллане, прямо из пола поднялись три удобных кресла и голографический проектор-передатчик.

— Смотрите, мистер Сэлдон, — инженер развернул перед ними на голографоне схему установки, в которой Фрэнк понял с ходу не больше, чем в древнеегипетском письме с иероглифами.

Однажды он попал на передачу о Древнем Египте, впечатления от тех табличек из пирамид у него были ничуть не лучше, чем от созерцания этих тонких голубоватых линий. Виктор же только слегка нахмурился, и по мере объяснений Тэлларна лицо его разглаживалось. Фрэнк старательно делал вид, что ему все понятно, но соэллианин неожиданно прервался.

— Мистер Ардорини, видимо, не совсем понимает суть моих объяснений, — без улыбки отметил он, склоняя голову в сторону Фрэнка.

— Да, я по образованию далек от квантовой физики, — чуть смущенно отозвался тот. Вот ведь черти эмпатические, ничего не скроешь!

— Но вы искренне хотите понять, принцип действия нашей установки, — полуутвердительно сказал инженер. — Я быстро поясню вам. Если не углубляться в то, как работает сам генератор нестабильных квантовых особенностей, то все просто.

Принцип, и в самом деле, был прост и элементарен.

Квантовая боеголовка представляла собой контейнер, в котором хранилась маленькая «черная дыра», как выразился Сэлдон, пока соэллианин мучительно подбирал понятный Ардорини термин. То есть, зарядом торпеды являлась сильно ужатая масса вещества, название которого тут же выветрилось из головы Фрэнка, да он и не стремился его запомнить. При попадании в цель — в данном случае, корабль противника — контейнер выстреливает КО (так Вик перевел с эллана название «черной дыры» — «квантовая особенность»). Благодаря чрезвычайно маленьким размерам КО легко проникает сквозь любую обшивку и оказывается внутри корабля, где и происходит, собственно, процесс перехода массы заряда в чистую энергию. Взаимодействие этой мини-черной дыры с веществом таково, что корабль противника в буквальном смысле слов испарится, независимо от его размеров.

— Жутко, — вырвалось у Фрэнка, представившего себе эту картину.

— Жутковато, — согласился Тэлларн. — Но вернемся к звездолету. Мы можем установить на звездолет элианы только один генератор и две ракетные установки — по бортам.

— То есть, пока вы выведете из строя один, при удачном стечении обстоятельств, два корабля Хараха, оставшиеся запросто сделают вас, — мрачно резюмировал Ардорини, когда они с Виктором возвращались к ожидавшей их Лиэлл.

— А вот для этого нам и нужны Пол с Тео, — кивнул тот. — Нам обязательно нужны люди, которые смогут обеспечить контроль над маневрами звездолета и катеров. Я бы сам за это не взялся, и Майкл тоже.

— Насколько я понимаю, вы с Майклом летите больше для моральной поддержки, — вырвалось у Фрэнка. Сэлдон так долго молчал, что он уже успел пожалеть о своих словах, но Виктор все-таки ответил.

— Я мог бы сказать, что мое присутствие будет необходимо, поскольку в таких полетах на корабле обязан быть человек, способный принять мгновенное решение и, главное, готовый взять на себя ответственность за него. Но с этим вполне справится сама Лиэлл, — как-то грустно сказал он. — Я мог бы сказать, что Колтейк сможет обеспечить нормальную работу автоматики, но, насколько мне известно, автоматика соэллиан безупречна и практически исключено возникновение самых мелких неисправностей или сбоев программ. Мне вам нечем возразить, — Виктор помолчал. — Я хочу снова увидеть звезды, Фрэнк. Я видел их так недолго, всего лишь, пока мы летели до Титана, а потом до Земли. Но я знаю, что раньше звезд в моей жизни было много. Я жил среди них. Да вы знаете это лучше меня, — неожиданно усмехнулся он.

Ардорини не нашелся, что ответить. Да, он знал, но как сказать об этом Сэлдону? Лиэлл запретила обсуждать с кем-либо из ребят, кроме Майкла, их прошлую жизнь.

— Ничего не говорите, Фрэнк. Я знаю, что прав, а подробности меня хоть и интересуют, но я не буду выспрашивать их у других. Я должен сам, — Виктор упрямо сжал губы, и Ардорини заметил, как побелели скулы на его решительном лице.

Они дошли до выхода в общий зал Терминала, откуда происходила пересадка с прибывающих кораблей на челноки до Земли и обратно. Там, в зале, Фрэнк заметил золотистую голову Лиэлл — она нетерпеливо оглядывалась, высматривая их среди проходящих мимо.

— Она понимает это, — вдруг снова заговорил Виктор. — И все делает правильно. Именно поэтому она не отказала ни мне, ни Майку в этом полете. Она знает о нас больше, чем мы, больше, чем вы. В ней — наша память, наше прошлое. В ней одной.

— Откуда вы знаете, Виктор? Почему так уверены в этом?

Сэлдон усмехнулся, глаза его улыбались.

— Иногда я вижу сны. Я никогда не могу вспомнить сюжет, но я помню, что там есть она. И я уверен, что эти сны — моя жизнь, та, которую я потерял. Пока Лиэлл рядом, я чувствую, что меня с той жизнью связывает тонкая нить. Только держась за нее, я смогу вернуться. Вернуться к себе. Если уйдет Ли — нить оборвется.

Ардорини смотрел на Виктора во все глаза. Это было так очевидно, как же он раньше не понимал, насколько все они связывают себя с соэллианкой. Все, даже Кэти, которая так и продолжала держать себя с послом настороженным колючим ежиком.

— Не смотрите на меня так, Фрэнк, — смутился Сэлдон. — Кстати, Лиэлл нас заметила. Идемте, чтобы она не пробивалась сквозь толпу. Нам пора.

* * *

Две недели, отпущенные им на подготовку, истекли быстро, будто и не начинались.

Ардорини сопровождал посла и ее спутников в Космопорт, откуда они должны были отправиться сперва на Лунный терминал, а оттуда — на борт «Эллары», навстречу неизведанному. Фрэнк четко осознавал, что, возможно, видит и Лиэлл, и ребят в последний раз. Он гнал от себя эти мысли все время, до того момента, как они сели в большой флиппер, вместивший их шестерых и еще одного охранника из СБ Центра. Но когда внизу показалось здание Космопорта, Ардорини почувствовал, как из глубины сознания поднимается практически неконтролируемый страх. Страх того, что сейчас они расстанутся навсегда. Страх ее гибели. Он никогда не верил в богов, а в эту минуту готов был вспомнить каждого из известных ему поименно и каждому прочесть отдельную молитву — только вот не знал ни одной.

Конечно, Лиэлл почувствовала.

— Фрэнк, нас рано хоронить, — она с улыбкой коснулась его плеча. — Все будет хорошо, я знаю, что с нами все будет в порядке. У меня нет предчувствия смерти, ни своей, ни кого-либо из близких мне людей.

Он настолько привык ей верить, что одна эта фраза заставила его вздохнуть свободней, и когда флиппер приземлился, Фрэнк уже полностью взял себя в руки.

— Ну, ребята, — сказал он, пожимая руки всем четверым по очереди. — Я, что мог, сделал. Теперь мне остается только следить за новостями и надеяться, а вам — работать. Надеюсь, вы справитесь. Удачи!

— Счастливо, Фрэнк, — тихо произнесла Лиэлл, сжимая его ладонь, и вдруг порывисто обняла. — Если что-то вдруг… Не бросай девочек и Сережу, пожалуйста, — едва слышно шепнула она.

— Прекрати, — решительно отстранился он. Кажется, теперь ее надо успокаивать.

Но посол внешне была совершенно спокойна.

— До встречи!

Она махнула рукой и первой направилась к входу в Космопорт. Четверо сопровождающих, повторив жест прощания, последовали за ней.

На борту звездолета Виктор сразу же отправился в рубку.

— Когда мне понадобится ваша помощь, я позову, — сказал он остальным. — А пока вы можете наблюдать за стартом из смотрового купола. Он на «Элларе» дает чудный обзор. Перед выходом на трассу я всех попрошу занять свои места. А пока — наслаждайтесь полетом.

Когда он скрылся в рубке, Лиэлл тряхнула головой.

— Он прав. Наши технологии позволяют даже в момент старта и разгона в обычном пространстве не погружаться в амортизационные кресла, и мы вполне можем находиться на смотровой площадке. На «Скифе» вам вряд ли предоставляли возможность наблюдать за полетом — на патрульных катерах купола нет. Собственно, его почти нигде нет, только на туристических кораблях, да у нас.

— Почему? — спросил Пол. — Это дорогостоящее удовольствие?

— Считается, что для вашей нервной системы такое зрелище может быть вредно, если вы не турист, который уже через несколько суток будет на твердой поверхности. Такая штука, как ностальгия и тоска по голубому небу только подстегивается созерцанием бесконечности космоса. У нас же эти чувства несколько иные, да и нервы априори не те, — Лиэлл усмехнулась. — Ну, пошли, а то пропустим.

Она направилась по коридору, приглашая следовать за ней. Тео шел почти рядом с ней, а позади Пол и Майкл негромко продолжали начатый еще на Терминале разговор.

— Я понимаю, почему она отказывалась, — говорил Колтейк, имея в виду Лиэлл. — Эти «черные дыры» опасны не только для того, в кого пущена ракета. Шутки со сжатием вещества…

— Глупости, — возражал Пол. — По-твоему, они глупее тебя и не просчитали возможные последствия?

— Тогда почему они на протяжении стольких веков избегали применять КО?

— Да против кого им было их применять-то?..

Коулс начинал горячиться, но дальше Тео их уже не слушал. Он продолжал идти чуть позади Лиэлл, не оборачиваясь, но дороги уже не видел. Перед глазами пылали ярко-красные буквы «КО», а голос Виктора на заднем плане отчетливо сказал по-русски: «Какой осел — вот что такое „КО“!».

Неожиданно Лиэлл остановилась, и Тео чуть на нее не налетел. Сэлдон в его голове умолк, зато Пол в реальности довольно громко поинтересовался:

— Тео, ты не ослеп, часом?

— На зрение не жалуюсь, — автоматически отреагировал он, все еще пытаясь понять, что это он такое увидел. И услышал.

Тем временем соэллианка легким движением ладони открыла в шелковистой сплошной стене коридора только ей заметную дверь.

Помещение смотровой площадки оказалось небольшим — круглая комната, метров пять в диаметре, накрытая сверху куполом, образующим почти правильную полусферу. Купол был закрыт, казался сделанным из матового голубого металла.

— Готовы? — весело спросила соэллианка и, получив утвердительные кивки, сделала плавный пасс рукой.

Повинуясь ее жесту, голубизна на верхушке купола медленно начала таять, будто покрытие испарялось от полюса к экватору сферы. Сперва как в дымке, но все более ясно, проявлялись огоньки звезд и туманный полумесяц Земли над головой. Спустя пару минут отчетливо проступили не только звезды, но и видимые с этой точки зрения части стартовой площадки и соседние корабли, готовящиеся, как и «Эллара», к старту. Слева от замеревших неподвижно наблюдателей от причала оторвался небольшой челнок, плавно направляющийся влево и вверх. И тут они осознали, что материальным от «Эллары» остался только бархатистый, серебрящийся в свете Земли пол. Купол казался неосязаемым, будто его и вовсе не было, и они стояли на серебряной площадке прямо в открытом космосе. Звуков, как и полагается в вакууме, не было, и тишину нарушало только их собственное дыхание. Справа начал медленно разворачиваться ослепительно белый варианский лайнер.

— Здесь должна играть музыка, — вдруг сказал Пол. — Не знаю какая, но что-то очень красивое.

— Любой каприз, — вдруг отозвалась Лиэлл.

Все трое изумленно повернули к ней головы, а она жестом фокусника извлекла из кармана своего голубого комбинезона сверкнувший бриллиантовым блеском небольшой кристалл. Майклу показалось, что он даже знает, что это, но он не успел сделать предположений.

Из ниоткуда, как будто со всех сторон, из бесконечного пространства вокруг, зазвучала музыка. Тихо, нежно, лишь слегка касаясь слуха, покачивая их сознание, как на волнах качается легкая лодка. Вальс. Старый, очень старый вальс. Майкл чувствовал эту музыку кожей, ему показалось, что вот именно эти звуки, это плавное кружение, этот непонятно откуда зазвучавший очень знакомый тихий голос — «раз-два-три, раз-два-три», — сейчас что-то сдвинут в голове. А волны все плыли, и словно в такт музыке белоснежный корабль справа, наконец, закончил разворот и величественно поплыл прочь, будто бы даже покачиваясь, как если бы он плыл по воде, а не в космосе. Музыка поднималась, усиливалась, и вместе с ней хотелось нестись куда-то вверх и вдаль. Откликаясь, мягко качнулся пол под ногами — «Эллара» стартовала.

Лиэлл, сжимая в пальцах кристалл, казалось, тоже ощущала этот полет. Она смотрела, не отрываясь, вверх, на голубой полумесяц, а ее свободная рука почти незаметно дирижировала невидимым оркестром. Словно почувствовав его взгляд, она вдруг улыбнулась и пробежала взглядом по своим спутникам. Майкл почувствовал, как она потянулась, было, к Коулсу, — совсем чуть-чуть, тот даже не заметил, но в последний момент сделала шаг в другую сторону.

— Пригласите даму на танец, Майк, — негромко попросила она, а ее рука с кристаллом уже оказалась на его плече.

Танцевать с ней было невыразимо приятно. Он забыл о том, что рядом стоят двое зрителей, забыл, что они летят навстречу неизвестности и могут погибнуть у далекой системы Тора, забыл, что на Земле осталась маленькая девушка с испуганными глазами ребенка. Была только музыка, тонкие пальцы в его руке и звезды вокруг.

Пол некоторое время смотрел на них, пока не почувствовал, что не может видеть ее увлеченного лица, обращенного к Колтейку, и повернулся к Тео. Он хотел было сказать что-то вроде — нашли время, да? — но умолк на полуслове. Челлт стоял неподвижно, уставясь в одну точку где-то среди звезд, и беззвучно шевелил губами. В такой глубокой отрешенной задумчивости Пол друга еще ни разу на своей памяти не видел, поэтому просто не решился окликнуть его.

А вальс все звучал…

* * *

В течение всего дня, в середине которого у Тора должен был состояться выход «Эллары» с трассы, Ардорини провел как на иголках. Хорошо еще, это был рабочий день, а не то он сошел бы с ума в ожидании хоть каких-то известий. Естественно, Лиэлл и ребята, как и ожидалось, на связь не вышли, и Фрэнку оставалось только слушать новости. Против обыкновения, он не покидал кабинета, чтобы иметь возможность слушать информационный канал постоянно. Ни слова о Торане не было сказано вплоть до пяти часов вечера. И только, когда Фрэнк уже в отчаянии представлял себе самое худшее, милая девочка с умопомрачительной прической, улыбнувшись с голограммы, радостно сообщила — только что в Доме Мира на Торане началась первая встреча посла Империи Соэлла госпожи Лиэлл Гор Матиэллт и посла Сьенны господина Каччира, в ходе которой высокие договаривающиеся стороны должны будут обсудить…

Дальше Фрэнк уже не слушал. Оставшийся час рабочего времени он носился по территории посольств, заражая всех своих коллег и служащих ЦИП бодростью и радостной энергией.

Через два часа, естественно, энергия, столь щедро раздаваемая каждому встречному, закончилась, сказалось нервное напряжение последних дней, и дома Ардорини буквально засыпал за едой с непрожеванным куском во рту. Однако новости он все равно упрямо включил, надеясь услышать подробности. И ожидания его не были обмануты.

— Последние сообщения с Торана, — четкий голос комментатора вырвал Фрэнка из наползающих сновидений. — Только что к нам поступила информация о том, что официальный визит посла Империи Соэлла мог не состояться. В системе Тора на корабль посла было совершено нападение.

Сна как не бывало, ни в одном глазу. Ужин забыт, а все внимание Ардорини поглотила объемная схема системы Тора, представленная в передаче. Торан, вторая от звезды планета, на макете светился ярко-голубым, остальные четыре планеты системы Тора горели ровным зеленоватым светом. Светящаяся белая капелька обозначала «Эллару», которую окружали шесть белых же точек — катеров сопровождения.

— Боевая эскадра неустановленной государственной принадлежности находилась в засаде недалеко от точки выхода с трассы Земля-Торан.

Следуя за комментариями, на голограмме системы, позади одной из планет, ближе всех расположенной к точке выхода, обозначилось красным несколько точек — вражеских кораблей. Фрэнк тихо восхитился, насколько точно схема на голограмме повторяла одну из моделей, созданных Майклом и Виктором на их совещании перед отлетом.

— В ходе непродолжительной схватки с использованием новейшего оружия на борту звездолета посла, героических действий сопровождающего земного эскорта и при участии оказавшегося неподалеку земного межзвездного патруля, нападавшие были частично уничтожены, частично бежали.

Точно. Если бы не земной героический межзвездный патруль, куда б деваться, — скептически подумал Ардорини.

На голограмме белая и красные точки сошлись, откуда-то из-за третьей планеты системы к ним присоединился ярко-синий патрульный корабль, все замелькало, озарилось смоделированными оранжевыми вспышками взрывов, и вскоре на схеме остались только «Эллара» и патруль. Точки катеров исчезли вместе с красными нападающими.

— Подробности нападения выясняются, Империя Соэлла пока не сделала никаких заявлений относительно произошедшего, также никто не взял на себя ответственность за этот инцидент, — вещал комментатор.

Ага, сейчас. Харах всю жизнь мечтал засветиться в галактических новостях, взяв на себя ответственность за покушение на посла Империи.

Дальше шли уже совсем другие новости, и Фрэнк выключил голографон. Половина восьмого. Рано еще, но все равно — спать. С ней все в порядке, скорее всего, остальные тоже живы — не зря Лиэлл отказалась от идеи Коулса о пилотировании катера-ведущего. У него не было бы шансов, это однозначно.

Ардорини, так и не успевшего выключить свет, уже в постели застало раздражающе веселое птичье пение. Опять срочный вызов. Mamma mia!

— Ардорини! — почти рявкнул он, приняв сигнал. — Я слушаю вас!

— Матиэллт Гор Эллон, — раздался спокойный приятный мужской голос. — Было бы неплохо, если бы мы смогли еще и увидеть друг друга.

Излишне мягкая английская речь с легким акцентом подействовала на Фрэнка, как ледяной душ. За несколько секунд он успел набросить рубашку, влезть в штаны и включить обзор. Над передатчиком голографона возник соэллианин, которого Фрэнк никогда не видел лично — исключительно в передачах информканала или на голографиях. Он был удивительно похож на сестру и вместе с тем совсем другой. Более жесткие черты лица, идеально прямые блестящие волосы, словно отлитые из тяжелого золота, даже глаза — казалось бы, ничем не отличались от небесно-голубых искрящихся глаз Лиэлл, — однако совсем холодные. Только в глубине их билось яростное синее пламя, которое Фрэнка более чем насторожило.

— Я прошу прощения, мистер Ардорини, — слегка наклонил голову Матиэллт. — Мы не были с вами официально представлены, но, к сожалению, обстоятельства складываются таким образом, что у нас нет времени для полноценного знакомства.

— Мне очень приятно, Ваше… — Фрэнк чувствовал, что нужно что-то сказать, но вдруг сообразил, что понятия не имеет, как у соэллиан обращаются к Правителю.

— Не стоит. Сейчас вы можете называть меня просто мистер Гор, — легкая улыбка преобразила лицо высокопоставленного собеседника, и он, наконец, стал действительно похож на Лиэлл. — Мне тоже приятно, но давайте оставим церемонии. Я связался с резиденцией посла. Ее помощника на месте не оказалось, и он будет недоступен для связи в ближайшие сутки, да он мне, кажется, и не помог бы. Как я понял, из всего окружения моей сестры, оставшегося на Земле, только вы в курсе того, что происходит.

Ардорини кивнул. Не было смысла скрывать, если соэллианин уже знает.

— Я хочу знать, кто скрывается за нападением на Лиэлл и что еще можно ожидать, — Матиэллт пристально смотрел Ардорини в глаза, будто пытался прочесть мысли, несмотря на разделяющие их сорок с лишним парсеков. В следующий момент Правитель словно решил окончательно убедить Фрэнка в этом предположении: — Сейчас я нахожусь почти рядом с вами, мы готовимся к последнему прыжку к Тору. Я должен быть сейчас рядом с сестрой, и единственное, что я хочу знать — кто?

Ардорини понимал, что это просто совпадение, но чувство непонятного то ли страха, то ли безмерного уважения (иногда эти эмоции схожи, как близнецы), охватившее его, заставило махнуть рукой на все обещания, данные Лиэлл. В следующее мгновение он уже рассказывал Матиэллту все, что ему было известно о Харахе.

— Спасибо, — выслушав его недлинный отчет, кивнул головой Правитель. — В принципе, это то же самое, что мне рассказали в резиденции, но с новыми подробностями. Я и хотел услышать подтверждение от лица более осведомленного. Что ж… — он неожиданно совсем не по-королевски вздохнул. — Наверное, за это время я так и не смог полностью вернуть ее доверие. Жаль, что она не рассказала мне все, я бы перенес переговоры или предоставил ей помощь своего флота. Ну, хотя бы ей самой дал бы другой корабль, «Эллара» же совершенно не рассчитана на такие схватки!

Некоторое время Матиэллт молчал, словно собираясь с мыслями. Фрэнк почтительно ждал, не издавая ни звука. Наконец, собеседник снова поднял на него взгляд совершенно спокойных и потеплевших глаз.

— Еще раз спасибо за предоставленную информацию, мистер Ардорини. Мы уже готовы к прыжку, так что нам пора прощаться. Было приятно познакомиться, надеюсь, когда-нибудь мы сможем встретиться лично.

— Это взаимно, … мистер Гор, — слегка запнувшись, согласился Фрэнк. — Я надеюсь, вы поможете им там, на Торане.

— Я тоже надеюсь. До встречи, мистер Ардорини.

Голографон выключился, а Фрэнк еще несколько минут сидел неподвижно, пытаясь переварить происшедшее. Он уже успокоился, уже стянул снова рубашку, как вдруг замер, осененный неожиданной мыслью.

С кем связывался Матиэллт в доме на Тибре? Кто из оставшихся мог знать, что он, Ардорини, в курсе событий в системе Тора, а главное — кто мог знать подробности о предупреждении Кессини? Так. Это интересно. В доме оставались только Мэллар, но она ничего не знала совершенно точно, Барбара, Джулия и Кэти. Кто-то из ребят проболтался? Кто? Кому? Фрэнк точно знал, что Тео и Пол все две недели провели в центре подготовки, хотя Тео несколько раз приезжал к Джулии… Виктор не мог ничего рассказать, просто не мог, не такой он человек. Майкл иногда оставался вдвоем с Кэти, но Майкл — последний, кого можно заподозрить в болтливости. Стоп. Он с Кэти занимался именно расчетами для системы Тора. Нет, это не аргумент — в расчетах не было ничего, касающегося нападения. Моделировать бой они начали уже после их с Виктором возвращения с Луны, без Кэти. Не вяжется. Так. Случайно никто из девушек узнать об угрозе не мог. Но все же кто-то из них знал.

Ардорини почувствовал, что так вот, в очередной раз борясь со сном, он ничего не поймет, поэтому завтрашний день он решил посвятить выяснению того, кто именно принимал звонок Правителя в резиденции. Уже засыпая, Фрэнк осознал, что совершенно не удивится, если это окажется она. Совпадений не бывает.

Глава 10

«Эллара»

Патрульный корабль отправился по своему маршруту, а «Эллара», как ни в чем не бывало, начала выход на орбиту Торана.

— Элиана, — доложил Сэлдон с чуть заметными нотками торжества в голосе. — Нападение отражено, противник полностью уничтожен.

— Ладно, ладно, Вик, — устало улыбнулась Лиэлл. — Не надо официоза. Мы справились на этом этапе. Однако радоваться, мальчики, рано.

Коулс сосредоточенно следил за коррекцией курса звездолета и молчал.

— Еще неизвестно, что будет на планете, — сказал Майкл, наблюдая за процессом восстановления поврежденных в бою систем. — Я по-прежнему не уверен, что нас там кто-то ждет. Хотя вы правы, Лиэлл, надо быть готовыми ко всему. Поэтому мы все вместе пойдем с вами.

Сэлдон опустился в кресло, качнув головой. Непонятно — возражая Колтейку или соглашаясь.

— Прости, — возразила соэллианка, — я еще могу понять, зачем пойдут Тео с Полом, но вы-то с Виком там зачем?

— Мы вместе, — неожиданно твердо сказал Виктор. — Раз мы полетели сюда, значит, и на планету сойдем.

— Железная логика, — усмехнулась посол. — Дисциплинка у вас, однако.

— Лиэлл, — покачал головой Сэлдон. — Вы на Земле что сказали? Что в этом полете вы передаете командование мне. Было?

— Было, — согласилась соэллианка, с интересом наблюдая за ним.

— А слово командира на корабле что?

— Закон, — хором откликнулись Пол и Тео.

Майкл только развел руками, показывая Лиэлл, что ей нечего возразить.

Она задумалась.

— Элиана, мы выходим на орбиту Торана, — сообщил Коулс, который так и не отрывал взгляда от панели управления.

С орбитального причала с корабля на планету спускались не на челноках, как на Земле, а в клеймерах — капсулах «космического лифта». Система лент из сверхпрочного мономолекулярного волокна соединяла орбитальные пересадочные станции с поверхностью Торана.

Перед капсулой лифта Лиэлл обернулась, посмотрела на своих спутников. Упрямые, серьезные, такие родные лица. Соэллианка вздохнула.

— Мальчики, нас будут встречать. Не только оттари. Моих соотечественников, скорее всего, на планете будет немного. А вот как минимум трое сьерр нас ждут.

— Да. И люди Мусены, — без улыбки добавил Тео.

Лиэлл пожала плечами.

— И что они смогут нам сделать? На Торане путь следования послов от орбитального причала до Дома Мира и личных апартаментов гостиницы охраняется не только спецслужбами оттари, но и автоматикой. Силовые щиты по всей дороге, камеры слежения. На Торане мы в безопасности. Но вы уверены?

За спиной соэллианки прошелестели, раскрываясь, полупрозрачные двери клэймера.

— Госпожа посол, раз нас встречают, значит, ждут. Нам пора, — негромко сказал Сэлдон. — И мы уверены.

— Это ужасно глупо, — снова вздохнула Лиэлл. — Вам совершенно незачем спускаться со мной. Мне бы вполне хватило оттарианского эскорта, — кивнула она за их спины, где чуть в отдалении замерли десять оттари в форме Службы безопасности торанского Дома Мира.

Посол развернулась и медленно вошла в лифт, за ней четверо землян и оттари. Матовая оболочка клэйм-капсулы потемнела — снаружи закрылся защитный кожух, — и клэймер, плавно ускоряясь, пошел вниз. Уже во время спуска совсем тихо раздался голос Майкла:

— Это нужно не только вам, Лиэлл. Это нужно нам.

Торан

Их, действительно, встречали. Оттари, по природе своей, к событиям официальным относились, как к праздникам. То, что Соэлла выбрала для переговоров со Сьенной именно их территорию, привело рядовых жителей Торана в совершенно детскую, с точки зрения землян, радость. Несколько сотен оттари живым коридором выстроились от приемной платформы клэймера до ожидающего посла и ее сопровождение матового полупрозрачного аппарата — селлита, наподобие земного флиппера. В отличие от земного транспорта, он не летал, а передвигался при помощи воздушной подушки — оттари предпочитали не отрываться высоко от поверхности планеты.

Силовой щит, прикрывающий посла, не позволял букетам цветов, которые бросали встречающие, падать под ноги Лиэлл и ее спутников, поэтому цветы провожали их двумя дорожками вдоль всего пути до селлита. Оттари из эскорта разделились на две группы — трое отправились вместе с послом, а семерым был подан отдельный аппарат.

Во время поездки никто не проронил ни слова, но молчание отнюдь не было напряженным. Скорее, это было похоже на коллективную медитацию. Трое оттари, видимо, почувствовав общее настроение, тоже не издавали ни одного звука, только молча радостно улыбались, встречаясь глазами с землянами.

— Дом Мира, — нарушила молчание Лиэлл, кивая в лобовое стекло. — Приближаемся.

Ослепительно белое полусферическое здание посреди большой площади производило впечатление поднимающегося из-под земли огромного воздушного шара. Дом Мира на Торане не был похож на своего собрата с Земли — земное здание выглядело строгим и официальным, оттарианское же напоминало, несмотря на простоту линий, что-то праздничное и феерическое. Такова была способность его строителей — все превращать в праздник.

Лиэлл рассказывала им, что Дома Мира сейчас были построены во всех государствах, которые были в союзе с Соэллой — Империя первой ввела эту традицию. На нескольких пограничных планетах члены союза строили подобные Дома, являющиеся нейтральной территорией. Здесь происходили все встречи разных рас, включая те, которые впервые собирались вести переговоры друг с другом. Как правило, встречи подобные сегодняшней, происходили в Доме Мира на территории третьей расы. Правитель Соэллы на этот раз выбрал Торан, и Пять Глаз Сьенны приняли его выбор. И сейчас посол сьерр со своим сопровождением ждал Лиэлл и землян за круглыми стенами этого «воздушного шара».

Площадь перед Домом была больше чем наполовину заполнена народом. Как ни странно, в толпе были не только оттари. Над невысокими жителями Торана явно выделялись фигуры то ли землян, то ли соэллиан. Их было довольно много против ожиданий, — возможно, больше пары сотен.

— Да… — сказал по-русски Тео. — Нас таки действительно встречают с размахом. Хорошо, что оттари подстраховались со щитом.

— Не наводи панику, — поморщился Сэлдон, продолжая разговор на русском. — Здесь все равно ничего не может случиться. Даже без щита. Слишком нагло. Кессини говорил, что на такую явную демонстрацию Харах не пойдет.

— Неизвестно, насколько можно доверять словам Кессини, — возразил Майкл.

— Ему можно доверять на все сто, — сказал Коулс. — Если он не подставил нас с самого начала, значит, он действительно хотел помочь.

Виктор кивнул.

— Хорошо. Значит, сейчас мы можем быть спокойны и сосредоточиться на встрече со сьеррами, — последнее слово ему явно далось труднее, чем остальные, но лицо его не дрогнуло.

Неожиданно тихо вступила Лиэлл.

— Мальчики, держитесь ко мне поближе, пожалуйста. И не волнуйтесь, я прикрою ваше сознание своим полем. Это не очень легко и надолго меня на пятерых не хватит, но сейчас нам предстоит только поприветствовать друг друга и уточнить время начала переговоров. И все. Я справлюсь. Только не отходите от меня.

Майкл внимательно следил за ее лицом. Ему не понравился взгляд, которым она сейчас встречала приближающуюся площадь.

— Что случилось? — спросил он, прикасаясь к руке соэллианки.

Она почти незаметно вздрогнула. Виктор повернулся к ним, насторожившись. Краем глаза Майкл отметил, как напряглись Пол с Тео.

— Пока ничего, — попыталась улыбнуться Лиэлл. — Просто мне не нравятся мои предчувствия. Ну, мне кажется, что-то будет. И оно мне не нравится заранее. Мальчики, я ничего не вижу, я только чувствую. Не волнуйтесь, просто будьте рядом со мной, и все пройдет нормально.

— Это что-то угрожает вам? — отрывисто спросил Пол.

Селлит остановился. Оттари на переднем сиденье открыли двери, выскочили наружу и синхронно сделали широкие жесты руками, приглашая посла и ее спутников покинуть аппарат. Тео поднялся, пригнув голову — встать во весь рост не позволяла высота аппарата, рассчитанная на более низкорослых оттари, — но не сделал ни шагу, ожидая ответа соэллианки.

— Нет, — уверенно отозвалась Лиэлл. — Оно угрожает тебе… Вам, — быстро поправилась она. — И это мне не нравится гораздо больше, чем если бы угроза была направлена на меня.

Посол решительно встала — ей рост позволял выпрямиться, — и направилась к дверям, за которыми их ждала толпа встречающих.

Тео уже оказался у выхода раньше нее, первым спустился на землю, остановился, осматриваясь. Махнул рукой, подавая сигнал Полу.

— Прошу вас, элиана, — Коулс спрыгнул на землю, подал руку послу, и она оказалась рядом, сжав его пальцы немного сильнее, чем того требовало поддержание равновесия.

Он не успел удивиться, как она уже отпустила его, приветственно подняв над головой руки. Крики от души радующихся оттари были ей ответом. За спиной Лиэлл уже стояли Виктор и Майкл.

— Идемте, мальчики. Нам все равно придется туда дойти, — лучезарно улыбаясь снимающим их журналистам и встречающей толпе, скомандовала соэллианка. — Зря вы со мной пошли, ой, зря!

Снова коридор с живыми стенами, снова букеты вдоль него и лица, лица вокруг. Майкл был лишь совсем немного взволнован предстоящей встречей со сьеррами — очевидно же, что реально здесь они ничем не могли угрожать землянам. Гораздо больше его волновала толпа. Предчувствие Лиэлл не было проявлением нервозности, соэллианка просто не могла впасть в истерику. Не здесь и не сейчас. Однако в ее предвидение Колтейк верил безоговорочно. И оговорка ее тоже не случайна. Что-то угрожало Коулсу. Майкл перевел на него взгляд. Пол шел впереди, рядом с Тео, по лицу нельзя было определить, волнуется ли он, принял ли всерьез эту оговорку Лиэлл, — как всегда, он был спокоен и собран. Приближение с каждым шагом к сьеррам его, судя по всему, тоже не трогало, он пристально следил за встречающими. Майкл уже почти отвернулся, чтобы посмотреть на Тео, и тут же заметил, как изменилось лицо Пола. Тот неотрывно смотрел чуть вперед и налево, в толпу оттари, замедляя шаг. Не останавливаясь, он негромко спросил по-английски у идущих первыми сопровождающих:

— Проницаемо ли изнутри защитное поле?

— Да, — немедленно откликнулись оба охранника. — Вы хотите взять цветы?

— Не сейчас, Пол! — Лиэлл не перестала улыбаться, но голос ее звучал слегка раздраженно.

— Элиана, я буду вынужден вас покинуть, как только мы дойдем до Дома Мира, — по-русски возразил ей Коулс. Он говорил вежливо, мягко, но непреклонно.

Майкл подумал вдруг, что даже Лиэлл сейчас вряд ли сможет его остановить. Что или кого он увидел в толпе?

— Нет, — не менее непреклонно отрезала посол. — Не здесь. Ты останешься со мной!

Они уже подошли к гостеприимно распахнутым дверям здания. Оттари, идущие впереди, сделали по шагу в стороны и остановились. Тео и Пол последовали их примеру, они должны были пропустить Лиэлл и следовать уже за ней. Майкл и Виктор, не останавливаясь, шли за послом. В какой-то момент, слегка обернувшись, Колтейк понял, что за ними идет один встревоженный Тео.

— Не дергайся, — не поворачивая головы, сказал Сэлдон. — Мы с ним разберемся после встречи. Достаточно того, что он уже нарушил ход церемонии, не хватало еще нашей паники. И не трогай посла, ей сейчас не до нас.

Перед открытыми дверями центрального зала Дома Лиэлл приостановилась.

— Не отходите от меня, — тихо напомнила она и прошла в зал первой.

Пол, воспользовавшись тем, что общее внимание во время перестановок перед входом в здание было приковано к послу, незаметно скользнул к журналистам, стоявшим ближе всех к входу. Он возвышался над оттари так же, как любой гость планеты, но в общей суматохе и благодаря букетам, которыми махали окружающие над головами, смог протиснуться сквозь толпу, не привлекая к себе излишнего внимания. Человек, ради которого он пренебрег приказанием посла, тоже скрывался за цветами, но Пол твердо знал, куда идет. Это лицо он не забыл и не перепутал бы никогда и ни с кем. Вот только — что он сам делает здесь? С каких пор Харах Мусена лично пачкает руки в таких делах?

То ли Харах решил, что на сегодня с него достаточно, и посла он тут не достанет, то ли он просто пришел сюда наблюдать, и с уходом со сцены Лиэлл для него пропал сам смысл его присутствия, то ли почувствовал, что его преследуют, — но Пол заметил высокую темную фигуру Мусены, выбирающегося из толпы с площади. Плюнув на предосторожности, Коулс последовал за ним. В этот момент за ухом требовательным взволнованным полушепотом Тео ожил передатчик.

— Коулс, куда тебя понесло? Мы внутри Дома, сейчас войдем в зал. У нас все тихо, а у тебя? Коулс, ответь, мы же беспокоимся!

— Не дергайся, у меня все в порядке, — стараясь говорить спокойно, ответил Пол. Скоро закончится толпа и нужно будет замолчать. — Продолжайте банкет без меня. Когда я завершу дело, я сообщу, а до того времени передатчик отключу, он будет мне мешать.

— Какое дело? Не валяй дурака, Пол! — Тео начал злиться.

— Я иду за Харахом. Он встречал нас в этой толпе. Я надеюсь выяснить, где он тут обосновался. Прости, я не мог говорить об этом при ней, она бы меня не отпустила.

Челлт молчал несколько секунд, видимо, переваривая информацию.

— Ох и вмажу я тебе по уху при встрече! — безнадежно ответил он, наконец.

— Обязательно! — почти обрадовался Коулс. — Удачи вам!

— И тебе, — мрачно отозвался Тео, и Пол отключил передатчик.

С площади Харах вышел довольно быстро, свернув на одну из зеленых улочек — чем они отличались, кроме названий, Пол так и не осознал. Весь Торан очень напоминал земные небольшие городки на морских побережьях — зелень, солнце, чистые ровные дорожки и небольшие, редко выше трех этажей, светлые дома. Разве что, в отличие от земных, дома оттари непременно были круглыми или с очень плавно закругленными углами. Пол поискал глазами название улицы, отметил его, надеясь на свою визуальную память — языка оттари он не знал. Дальше стоило рассчитывать только на нее же, на память. До сих пор Коулс не жаловался на внутренний автопилот. Если однажды он побывал где-то, то повторно дорогу находил легко, как будто по путеводителю.

Брать селлит Харах не стал. С одной стороны, это было удобно для Пола, с другой — настораживало. Видимо, Мусена не хотел светиться в общественном транспорте. Или это ловушка.

В зале, посередине, на зеленом круглом ковре-возвышении их ждали трое сьерр. Лиэлл, не замедляя шага, прошла по зеленой дорожке, ступила на пологий подъем, заменяющий привычные ступени. Майкл и Виктор давно уже шли рядом с ней, Тео — чуть позади.

Остановившись в паре шагов от посла Сьенны, соэллианка склонилась в традиционном поклоне сьерр — скрестив руки так, чтобы ладони лежали на противоположных плечах. В ту же секунду, практически одновременно с ней, поклонились три серые фигуры в центре возвышения. Земляне, как их попросила еще в клэйм-капсуле Лиэлл, повторили это движение. Выпрямившись, Майкл встретил цепкий взгляд одного из рептилоидов.

— Приветствую тебя, шас-Каччир, — первой начала церемонию приветствия посол Соэллы. — Приветствую и вас, шас-Шеррт и шас-Расст.

Только когда посол Каччир начал отвечать, Майкл сообразил, что Лиэлл произносила свои реплики на сьеррхе.

— Наш привет тебе, элиана Лиэлл, — с трудом выговаривая мягкие звуки титула и имени соэллианки, проговорил сьерр хрипловатым шуршащим голосом, от которого у Майкла по спине прошел знакомый холодок. — Мы рады встрече на этой гостеприимной планете и надеемся на благоприятный исход переговоров для наших обеих рас.

— Примите мои искренние уверения в том, что я возлагаю на эту встречу те же надежды, что и вы, шас-Каччир, — произнесла тем же официально-вежливым тоном соэллианка, и Майкл сперва даже не осознал, что именно она сказала в следующую секунду, не меняя интонаций: — Также я надеюсь на то, что вы и ваши спутники больше не будете использовать ваш дар видеть разум для проникновения в сознание моих друзей и телохранителей. Они находятся под моей защитой, и всякий вред, причиненный им, я буду рассматривать как покушение на меня. Это было предупреждение, шас-Каччир. Пока только предупреждение.

Сказанное сопровождалось легким наклоном головы и темным взглядом, от которого сьерры чуть качнулись назад.

— Мы приносим извинения, — торопливо, но все так же, не теряя достоинства, ответил посол Сьенны. — Больше мы не причиним неудобств вам и вашим слугам, пусть свидетелями моим словам будут Пять Глаз.

При упоминании Пятерых все сьерры совершили ритуальный поклон со скрещенными руками. Лиэлл осталась неподвижной, лишь снова склонив голову. Майкл повторил ее жест, отметив боковым зрением, что Виктор последовал его примеру.

— После приветствий и принесенных извинений, мы хотели бы перейти к обсуждению точного времени начала наших переговоров, элиана, — предложил Каччир.

Пол шел за Мусеной уже с четверть часа. Похоже, Харах собирался пройти полгорода, добираясь пешком до окраины. Он шел, не оборачиваясь, не останавливаясь ни на секунду. Коулс отметил, что они заметно прибавили шагу с тех пор, как покинули площадь. Опять поворот. Странно, почему так пустынны улицы. Видимо, все жители стянулись сейчас к центру или… Или Харах специально выбирает заведомо безлюдную дорогу. Не успел Пол осмыслить это предположение, как за очередным поворотом путь ему преградил высокий плотно сложенный человек в легкой спортивной одежде темно-зеленого цвета. Чуть раскосый разрез глаз и желтизна кожи выдавали в нем потомка азиатов. Чуть дальше, с интересом глядя в упор на Пола, стоял Харах.

— Ты идешь за мной от самой площади, гладиатор, — не приближаясь, почти весело сообщил он. — Не ожидал увидеть тебя вне арен. У меня хорошая память на лица, как и у тебя. Я узнал тебя еще три месяца назад, когда увидел рядом с ней в каком-то репортаже. Не знаю, насколько ты хорош как телохранитель, но вот как сыщик ты совсем никакой.

— Что тебе от нее нужно? — Пол не спускал глаз с высокого человека, узнав в нем телохранителя Хараха. Кажется, Мусена соскучился по боям.

— О! Ты не забываешь о своей работе, — Харах издал низкий хрипловатый смешок. — Похвально. Только лучше бы тебе было не покидать свою хозяйку, поверь мне, на своем месте ты бы ей сейчас больше пригодился. А так ты принесешь пользу мне. Я был уверен, что ты клюнешь. Вы, дуболомы, так предсказуемы!

Видимо, эти слова были сигналом, потому что телохранитель беззвучно прыгнул вперед, нанося стремительный удар в голову Коулса. Тело среагировало раньше, чем сам Пол осознал опасность, и цели он не достиг.

А вот это плохо. Телохранителей Харах держал не для красоты — Пол и раньше знал, что все они были преданными слугами, отличными стрелками и, что сейчас явно было самым главным, мастерами современного джит-кун-до — сложного гибрида древних единоборств, у истоков которого стоял легендарный Брюс Ли. За пятьсот лет учение Ли трансформировалось в самое совершенное боевое искусство, владели которым в полном объеме по-прежнему лишь немногие. Увы, в их число Пол Коулс не входил, и сейчас ему предстоял один из самых сложных боев за всю его карьеру гладиатора. Честно говоря, он предпочел бы встретиться еще раз со шкасстом. Но выбора у него не было. Натренированный в смертельных боях, где интуиция играет не последнюю роль, Пол чувствовал, что за спиной стоят как минимум двое. Его не выпустят. Остается только драться.

Пока все эти мысли проносились в голове, Коулс автоматически, полностью доверившись рефлексам, уклонялся от ударов нападавшего. Два из них пришлись вскользь по левому плечу и в голову. Телохранитель Хараха был сосредоточен и абсолютно невозмутим. Пол признавал, что тот правильно не волнуется. Еще пара минут в таком темпе, и сам он начнет выдыхаться — скорость была слишком высока даже для него, тренированного человека. А противник был свеж, как перед началом поединка.

Ого! Последний бросок азиата был удачным — перед глазами все на секунду поплыло, а рука от точного удара в левую часть груди на мгновение отнялась. Пол инстинктивно прогнулся, следуя по направлению атаки, и, резко упав, перекатился назад. Когда он вскочил на ноги, рука уже действовала, а место удара лишь слабо ныло. Встретив взгляд неожиданно расширившихся глаз противника, Пол мысленно улыбнулся. Телохранитель не ожидал, что смертельный удар, который он наносил, не достигнет нужного результата. Никогда ты не дрался на арене, подумал Коулс. Там можно и не такое поймать. Жить захочешь — будешь держать и более сильные удары.

Перемещаясь вдоль улочки, Пол оказался под свисающей через легкую ограду ближайшего дома веткой дерева. Оттарианские деревья отличались тем, что ветви их были жесткие и толстые от ствола до кончика, как на детских неумелых рисунках.

Дождавшись очередного атакующего броска, Коулс подпрыгнул, ухватился за ветку, банально «провалив» потерявшего от исчезновения цели равновесие противника. Спрыгивая на землю, он своим весом и дополнительным усилием обломил ветвь посередине, и теперь у него в руках оказалось примитивное, но неожиданное для человека Хараха оружие. Не давая азиату время сообразить, в чем дело, Пол атаковал сам, провел серию обманных движений, довершив молниеносное нападение прямым ударом острым концом ветви на манер штыка. Ему повезло — противник не смог вовремя уклониться, и импровизированное острие пропороло ему грудь, заливая кровью дорожку вокруг. Раненый попытался сделать еще несколько движений, чтобы достать Коулса, но тот был уже чуть в стороне. Взгляд азиата быстро стекленел, и спустя секунду он рухнул на землю. Рефлексы гладиатора — убей, чтобы выжить — сработали и на этот раз.

— Великолепно, — раздался лишь слегка удивленный голос Хараха. Он так и не двинулся с места, наблюдая за боем. — Я не ошибался, когда ставил на тебя еще на арене, гладиатор!

Пол увернулся от едва слышного выстрела сзади, но второй, заведомо сделанный чуть в сторону, настиг его. Уже падая, он услышал будто затихающие в тумане аплодисменты Мусены.

* * *

Парализатор сделал свое дело, и теперь Пол мог только смотреть, слушать и мысленно убивать себя за такой провал. Прав был Ардорини, когда говорил, что они с Тео никуда не годятся.

— Как боец ты намного лучше, чем как шпион или даже телохранитель, — низкий глуховатый голос Хараха за спиной звучал даже как-то сочувствующе, он как будто читал мысли. — Я жалею, что сам не увез тебя со Сьенны в свое время, я раскрутил бы тебя на Эмини намного круче, чем Кессини на Земле. И уж я бы не продал тебя этой космической шлюхе.

Если бы Пол мог двигаться, он бы свернул Мусене шею всего за одно последнее слово, но ему не оставалось ничего другого, как молча слушать. А ведь все остальное — правда. Фрэнк однажды проговорился, сказал, что Лиэлл заплатила Рику за них с Тео. Что ж, купила — значит купила. Не в этом сейчас дело.

— Скоро она будет здесь, — Харах вышел на середину комнаты, огляделся. — Мои люди приведут ее сюда, и я, наконец, остановлю это ксенофильское безумие.

— Она не придет, — Коулс с трудом вытолкнул эти три слова, губы и язык слушались плохо. — А если придет, ты не сможешь убить ее.

— Она придет, — с удовольствием перебил Харах. — Она придет, это старо как мир. И она ничего не сделает мне, пока ты находишься тут. Я совсем забыл тебе сообщить — с тем выстрелом мой человек всадил в твое тело не просто парализатор. Это медленный яд, и если ты в ближайшие пару часов не получишь противоядие, то просто перестанешь дышать и после непродолжительной агонии скончаешься. Мне жаль, что такой великолепный боец погибнет бесславно в этом подземелье, но такова жизнь. Хотя я подумаю. Может, если я убью ее раньше, чем истечет твое время, я введу тебе противоядие.

К черту, пусть. Он все равно бесполезен для Лиэлл, только бы она не приходила! Остается только надеяться, что ей не позволят ребята. Они ее не отпустят.

* * *

— Где она, Тео? — голос Виктора был не просто суров. В нем звучала такая ярость, что Челлт невольно отступил на шаг. Конечно, словами не убивают, взглядами — тоже, но иногда и палка стреляет.

— Как ты мог ее отпустить? Сначала Коулс, теперь она… Куда она пошла?

Тео честно попытался вспомнить, как Лиэлл выходила из их апартаментов, но не смог.

— Опять провалы в памяти? — Сэлдон кипел, но старался говорить как можно спокойнее. — Что произошло?

— Она получила сообщение с неопределенного адреса, — подал голос от панели голографона Колтейк. — Я нашел запись. Оставь Тео, скорее всего, она его просто отключила, он ничего не вспомнит.

— Давай запись! — Виктор одним прыжком оказался у воспроизводящего устройства.

— Там нет изображения, только звук, — покачал головой Майкл.

— …если ты не появишься в ближайший час, твой парень умрет. Я введу ему противоядие только после того, как ты войдешь в эту комнату. А теперь запоминай, куда идти, я не буду повторять, — адрес Виктору ничего не сказал, но Майкл уже открыл путеводитель в отдельном окне. — И учти — если ты приведешь своих горе-телохранителей, умрут все, но Коулс — первым. Приходи, если тебе дорога его жизнь.

— Какая древность, — почти простонал Виктор. — Шантаж, противоядие… Бред! Неужели она на это попалась? Его все равно убьют, даже если она придет туда. Боже мой, мы живем черт знает в каком веке, а методы у них все те же, что и тысячу лет назад! Анахронизм. Неужели Лиэлл никогда не сталкивалась с таким туполобым и совершенно прозрачным шантажом?

— Наверное, сталкивалась, — пожал плечами Колтейк. — Но что она должна была делать? Времени ей дали совсем мало, а потом — она женщина, хоть и посол, хоть и политик, хоть и опыт у нее.

— При чем тут «женщина»? — подал все еще виноватый голос Челлт. — Возможно, тут дело в том, что она может с ними справиться и без посторонней помощи. Я думаю, она знает, что делает.

— Возможно, — откликнулся Майкл. — Тогда Харах — идиот, а мы можем спокойно ждать, чем все закончится, сидя тут. Но лично я за то, чтобы обратиться к властям оттари, просить их помощи и идти за ней.

— Да. Я тоже так думаю, — откликнулся Виктор. — Только мы можем опоздать.

— Так чего мы сидим? — вскочил Тео, и в это же мгновение двери комнаты распахнулись, пропуская четверых высоких светловолосых мужчин в серебристо-голубых комбинезонах.

* * *

По веселым, радужным улицам столицы Торана шла очаровательная девушка — вся будто сотканная из света. Пушистое облако золотистых развевающихся волос, светло-желтый костюм — легкие брюки и свободная куртка, точеное мраморно-белое лицо, стремительная летящая походка. Но если проходящие мимо случайно заглядывали ей в глаза, тут же невольно отшатывались. Среди золотистого сияния, словно обнимающего стройную фигурку, неожиданным темным холодным огнем горели черно-синие, как штормовое море, глаза. Девушка шла молча, сосредоточенно, следуя одной ей известным маршрутом, ни на кого не обращая внимания. Она направлялась по адресу, который назвал ей голос с неопознанного адреса.

Лиэлл понимала, что Харах попытается убить и ее, и Пола. Интересно, как он рассчитывает убить соэллианку? Как ни странно, она была глубоко уверена в том, что как бы не повернулось дело, все страшное уже позади. Эта уверенность шла непонятно откуда — она не знала, что ждет ее там, куда она идет, но чувствовала, что уже не одна.

Матти, ты уже здесь. Когда ты решил, что нужен мне? Когда Фрэнк сказал нам о готовящемся нападении? Как ты успел? Впрочем, это неважно. Брат здесь, а вдвоем они справятся с кем угодно. Она была более чем уверена, что он уже следует за ней по этим улочкам с плавными поворотами и круглыми домами.

Вот он, приветливый желто-зеленый домик, утопающий в листве. Кто бы мог подумать, здесь, почти в самом центре большого города, столицы Торана — филиал резиденции одного из самых крупных преступников в обозримом пространстве Галактики. Один из самых крупных и один из самых неосторожных. Пол сказал Тео, что это сам Харах. Кто же делает такую грязную работу сам? Странно, свершено непохоже на того расчетливого, холодного и умного негодяя, как его описывали Рик с Фрэнком. Неужели ему было трудно просто нанять себе личного психолога, который бы решил его проблемы с ксенофобией? Зачем же ставить под угрозу себя и свое дело?

Еще снаружи, не заходя на территорию здания, Лиэлл почувствовала, как ее буквально окатило волной эмоций — ненависти, страха и… безумия. Да он псих, этот Мусена. Что ж, это не так уж плохо. Он будет делать глупости, он уже сделал одну очень большую глупость, хотя сам еще не понял, насколько большую. Соэллианка сжала губы, решительно подошла к двери. Ее ждали, дверь плавно ушла вверх, пропуская гостью. Сканер — ищут оружие. Смешно. Если он изучал соэллиан, мог бы предположить, что оружие мне не нужно. Чье-то присутствие. Не камеры — живой человек где-то рядом. Пусть. Еще одна дверь в конце короткого коридора ушла вверх — приглашают войти. Несколько шагов вперед — и позади, будто из стен, шагнули двое. С излучателями. Один берет меня на прицел. Ага. Сейчас. Думаете, я пришла поиграть в догонялки? Все слишком далеко зашло, ребята.

Два жестких силовых импульса назад, не оглядываясь, и оба охранника остались лежать у входа, оглушенные если не навсегда, то надолго — финала спектакля они, скорее всего, не увидят.

Вторая дверь опускается за спиной. Большая зала и три выхода из нее. Мне прямо, там лестница. Дверь не открывается — Зевс с ней, мы не гордые, откроем сами. Импульс — дверь выгибается внутрь, открывая проход вниз. Если выйду отсюда — неделя восстановления, как минимум, обеспечена. Давненько не брал я в руки шашек. То есть, уже черт знает сколько времени не пользовалась телекинезом.

Из боковых дверей выскакивают еще четверо. Силовой щит за спиной, и два выстрела отражаются в тех, кто стрелял, еще двое лежат. Это уже не излучатели, это огнестрельное оружие. Значит, кровь. Ах, какую картинку увидит Матти по прибытии сюда! А что делать, такова жизнь. Оставшиеся двое идут следом, не стреляют — умные. Ладно, почетный эскорт послу полагается. Лифт. Восхитительно. Это на какой же глубине они находятся? Времени мало. Должна успеть.

Нет уж, братцы, вы на следующем поедете. Или пешочком — наверняка где-то рядом лестница. Приехали. Полупрозрачные двери позволяют видеть, что на площадке перед лифтом встречают. Человек пять-шесть. Вооруженные и трясущиеся от страха — они наверняка наблюдали торжественное прибытие. Ничего, я сегодня в ударе, не возьмете. Круговой щит, и открываем двери. Не стреляют. Приказ. Умница Харах, соображает, хоть и медленно. Куда? А, вижу. Расступаются. Молодцы, мое поле сейчас лучше не трогать руками. Не влезай — убьет. Шли бы вы отсюда, пока Матти не появился.

Пол, Пашенька, я уже рядом. Ты отсюда выберешься, даже если мне придется положить тут всех, и себя в том числе.

* * *

— Он уверен, что мы идем правильно?

— Думаю, уверен. Тео, пожалуйста, не трогай его. Мы должны были вообще остаться в номере, чтобы не мешаться под ногами.

— Тебя, Вик, послушать, так мы вообще должны были на Земле остаться.

Той же разноцветной дорогой шли четверо соэллиан и трое землян. Майкл сверялся по наручному путеводителю, а один из высоких блондинов поглядывал на него и успокаивающе повторял: «Мы уже близко, не волнуйтесь. Он знает, куда идти».

— Она вошла, — неожиданно звучно сообщил идущий впереди Матиэллт. — Она идет внутрь. Это внизу, похоже, в том доме находится большое помещение под землей. Мы уже близко, успеем, — он замер, покачал головой, продолжил путь еще быстрее.

— Что случилось? — не удержался Тео.

— Она слишком активно использует свои внутренние ресурсы. Скоро ее сила пойдет на спад, но, надеюсь, она сможет продержаться до нашего прихода.

Виктор не стал спрашивать — откуда Лиэлл может знать о том, что они рядом. Глупо. Оттуда же, откуда ее брат знает, где она сейчас.

— Здесь, в этом доме, — Матиэллт свернул к очередному, ничем не отличающемуся от остальных, зданию. Двери, конечно, закрыты. — Где-то тут камеры наблюдения. Было бы неплохо их отключить.

Неожиданное стремительное движение Тео Виктор остановить не успел — три выстрела излучателя были сделаны практически без перерыва.

— Сколько нашел, все снял, — спокойно сообщил Челлт, опуская оружие.

Соэллиане повернулись к Матиэллту, ожидая дальнейших распоряжений, а Колтейк сосредоточено обследовал пространство вокруг, переключив браслет на руке в режим сканирования на обнаружение электронных работающих устройств в радиусе десяти метров.

— Еще два устройства под крышей, слева и справа от дверей. Видишь? — повернулся он к Тео.

Тот коротко усмехнулся, прицелился, и еще два выстрела снесли серебристые шарики, укрепленные на стене.

— А отключенные камеры их не взволнуют? — поинтересовался Виктор, уже шагая к входу. — То, что сигналы отсюда вообще не поступают?

— Им сейчас не до камер слежения, — ровным голосом отозвался один из соэллиан.

Дверь, как и следовало ожидать, сама не распахнулась, и Матиэллт с идущим рядом серьезным парнем просто выдавили ее внутрь, слегка толкнув воздух перед собой выставленными вперед ладонями. Внутри у стен обнаружились два неподвижно лежащих темнокожих человека в черных блестящих комбинезонах.

— Немного переусердствовала, — мельком констатировал Матиэллт, продолжая путь вперед. — И это только начало.

— Они нападали на нее? — оглянулся Виктор.

— Не знаю, возможно. А скорее всего, просто встали на ее пути, — нахмурился соэллианин. — Лиэлл уже много столетий не убивала. Она на таком взводе, что мне как-то страшно за нее. Чем бы все ни кончилось, она потом будет очень долго восстанавливаться.

— Лишь бы мы их вытащили, — тревожно вздохнул Тео. — А потом уже подумаем о восстановлении.

Вторая дверь, очищенная от датчиков и камер с помощью излучателя, была открыта тем же методом, что и первая. В зале перед вывернутой внутрь дверью еще двое. И кровь.

— Щит, — негромко сказал серьезный соэллианин. — Она закрылась, их убили собственные пули, отраженные от щита.

Матиэллт уже прошел вниз, остальные поспешили к лифту за ним.

* * *

Как же это мерзко, когда перестаешь чувствовать свое тело, и ждешь, что вот-вот перестанешь чувствовать и сердце.

— Между прочим, тебе осталось чуть меньше получаса, — констатировал за спиной ненавистный голос. — Твоя хозяйка не торопится. Она вошла в дом, но не спешит ко мне. Что ж, тем хуже для тебя.

Вошла в дом. Зачем ты послушала этого мерзавца? Он ни за что не достал бы тебя там, где ты была. Как ребята тебя отпустили?!

— Господин Мусена, — раскрылась дверь, в комнату вбежали четверо охранников. Один из них прошел назад, к Хараху, трое остались у закрывшихся дверей. Взволнованы.

— Зовите остальных. Пусть поднимаются. Она не справится со всеми, — Харах обошел Коулса, встал прямо перед ним. — Она глупее, чем я думал. Уложила шестерых моих людей! Это будет стоить ей тебя. Но она уже здесь и выйти обратно не сможет. Здесь несколько больше моих охранников, чем может показаться. И двери прочно закрыты, наружу она их не выдавит. Да и выдохнется она скоро. Я сделаю то, что собирался. Жаль, но с тобой, мой гладиатор, нам тоже предстоит проститься.

У стены что-то торопливо говорил в передатчик охранник.

Коулс закрыл глаза, это движение было единственным, еще подвластным ему. Пусть. Лучше умереть, чем снова попасть на эти арены, чтобы убивать для тебя, скотина. Лиэлл, уходи! Пол отчаянно пытался передать ей эту мысль — она должна его услышать, она же сейчас ищет его, значит, должна услышать. Уходи, уходи!

Дверь выгнулась, как будто снаружи ее выдавливали автопогрузчиком. Харах сделал два скользящих шага назад и оказался у Пола за спиной. Четверо охранников заняли позиции у стен, по одному слева и справа от него и по обе стороны от входа. Скрежет и неприятный скрип пластика по пластику. Коулс вовремя открыл глаза, как раз, чтобы увидеть ворвавшееся в полутьму помещения золотистое сияние. В комнате даже будто стало светлее. Быстрый выстрел непривычно темных, будто незнакомых, глаз в его сторону.

— Я не могу уйти, извини, — ровный, чуть смягченный специально для него, стальной чужой голос. Взгляд ушел выше, на Хараха. Голос потерял тепло, мягкость, вообще перестал быть голосом человеческой женщины. — Я пришла.

— Ты шла слишком долго, слишком шумно и убила шестерых моих людей, — Харах стоит точно за ним, прячется.

— Восьмерых, — кивок через плечо на дверь, ледяной взгляд не отрывается от Мусены. — И не заблуждайся, я пришла не для того, чтобы меняться на твоих условиях.

— Обмен и не состоится, — по голосу Хараха нельзя сказать, что он испуган. Он уверен в своих людях. — Ты нарушила условия и, к тому же, опоздала.

— Ты хотел убить меня? — она, кажется, вообще не слушает. — Это была плохая идея. Мы знали, что твои корабли будут ждать мой звездолет на выходе с трассы, — Лиэлл резко умолкла, пристальнее вгляделась в лицо человека за спиной Пола. — Не ищи того, кто сдал тебя, не трать время. Я пришла за своим человеком и уйду отсюда с ним.

Харах рассмеялся. В выгнутую дверь протиснулись еще несколько людей в черном. А Лиэлл так бледна! Она устала, конечно, устала. Она потратила столько энергии сразу…

Черт, а вот и оно. Вокруг становится темнее, а дышать все тяжелее. Неожиданно захотелось выйти отсюда вместе с ней, проснулось дикое желание снова увидеть Землю и ребят. Сколько можно смеяться? Пусть он заткнется!

— Зачем тебе труп? Нет, мы дождемся, когда ты устанешь держать свое защитное поле, но за это время ты увидишь, как он сдохнет. Ты ведь этого боишься больше всего? Я знаю твою тайну, соэллианка. Твои друзья сьерры тоже знают, поэтому вы и умрете оба. Я рад, что смог сделать тебе приятно.

— Ты многое знаешь обо мне, Харах, — голос не дрогнул. — Но ты не знаешь, что я сама умею убивать, — глаза ее неожиданно начали светлеть, стремительно убывала чернота, радужку медленно заливал ровный серебряный свет.

Как же здесь душно, холодно… И тяжело. Что она делает?

Не успевший сообразить, что происходит, смуглый горбоносый человек за креслом, в котором сидел Коулс, начал хватать ртом воздух, руки судорожно рвали воротник черного комбинезона.

— Ты будешь там раньше всех нас, Харах, — голос Лиэлл становится все тише.

— Стреляйте! Она теряет силы, мы пробьем ее защиту, скорее! — резкий голос охранника от стены. — Огонь!

Несколько выстрелов, двое в черном упали, сраженные собственными пулями, остальные остались невредимыми. Лиэлл по-прежнему стояла, в упор глядя на хрипящего Мусену, а вогнутая, но еще державшаяся в проеме дверь вдруг с грохотом вылетела, сбила одного из ближестоящих людей в черном.

Вошедшие в комнату четверо соэллиан очень быстро успокоили всех тех, кто еще оставался в помещении с оружием. Тео бросился к Полу, не обращая внимания на корчившегося на полу Хараха, а Майкл с Виктором — к Лиэлл.

— Ли, остановись, он уже почти готов, — Колтейк попытался подойти к ней ближе, но был мягко отстранен защитным полем. — Прекрати!

Ему стало не по себе, так странно и даже страшно выглядела соэллианка.

Виктор попытался подойти к ней с другой стороны и был точно так же остановлен полем. Майкл обернулся к соэллианам, занятым охранниками.

— Матти, помоги, она на нас не реагирует! — как легко выскочило это «Матти», и как привычно отреагировал на это имя Матиэллт…

Харах дернулся еще пару раз и затих. Лиэлл словно очнулась, заметила окружающих, несколько раз моргнула, глаза снова обрели обычный небесно-голубой цвет. Она глубоко вздохнула, и Майкл почувствовал, как под руками тает защитное поле, пропуская его. Он как раз успел поддержать покачнувшуюся соэллианку, которая чуть не упала, когда отпустило бешеное напряжение, поддерживающее ее до сих пор.

— Матти! — слабо позвала Лиэлл, в то время как взгляд ее устремился в сторону Коулса, которого освобождал Тео. — Матти, Риаллт здесь?

— Я здесь, элиана, — рядом оказался тот самый серьезный соэллианин.

У Майкла неожиданно проснулось ощущение, что он где-то видел этого мужчину раньше. Видел. Определенно. И имя слышал. Где, когда? В доме на Тибре он никогда не бывал. На несколько секунд Колтейк забыл обо всем — об умирающем Коулсе, о девушке на руках, о том, что ничего не закончилось и они еще, возможно, в опасности. Он неотрывно смотрел на Риаллта, пытаясь вызвать в упрямо молчащей памяти обстановку — звуки, запахи, интерьер места, где мог видеть это спокойное, красивое, чуть жестковатое лицо и светлые серо-голубые глаза.

Лиэлл усилием воли выпрямилась, отстранила Майкла, сделала шаг к Тео с Полом, чуть покачнулась, Колтейк, спохватившись, снова поддержал ее под руку.

— Помоги, ты сможешь. Спаси его, Ри. Сделай все возможное, ради меня. Ради нас, — соэллианка прерывисто вздохнула и снова обмякла на руках Майкла.

«…пока они не сделают все возможное. Я же не могу просто так уйти», — четко прозвучали в его голове слова Лиэлл, сказанные не здесь, не сейчас, но сказанные — с болью, с надрывом, со слезами. Где, когда, зачем она говорила их? И почему это связано с Риаллтом?

Риаллт уже был рядом с Тео, колдовал над лежащим в кресле Коулсом.

— Виктор, вы сможете вынести отсюда Лиэлл? — как сквозь туман, доносился до Колтейка голос правителя Соэллы. — Я отпущу с вами одного из моих сопровождающих, он будет прикрывать вас на всякий случай. Ловите селлит и возвращайтесь в гостиницу. Мы останемся, потом Риаллт и… Тео отвезут к вам… Пола, — странные заминки. Как будто ему тяжело называть эти имена.

Ну, конечно. Он знал их под совсем другими именами. В том, что они встречались с Матиэллтом и раньше, Майкл уже не сомневался. Это было просто, элементарно и логично. Раз Лиэлл была с ними знакома, значит, и ее брат тоже мог знать их в прошлом.

Виктор вызвал селлит-такси, гибрид легкого скутера и маленького четырехместного флиппера. Он пропустил на заднее сиденье Колтейка, помог ему усадить рядом Лиэлл, а сам с соэллианином занял переднее. Виктор с сопровождающим молчали, Лиэлл, кажется, то ли спала, то ли просто была без сознания, но дышала ровно и спокойно. У Майкла было время немного привести в порядок собственные мысли и обрывки видений, мелькающих перед глазами.

Когда был подписан первый договор Земля — Соэлла, это сделал со стороны Империи сам Матиэллт. А было это через пять лет после возвращения Первой Межзвездной, и перед тем, как Матиэллт лично принимал участие в… черт… И он был там, сам. Он стоял рядом с Пашкой, когда Матти говорил что-то о любви и счастливом стечении обстоятельств, благодаря которым произошла встреча этих двоих, которые сейчас вступают в брак по законам Земли и Соэллы.

Майкл откинулся на сиденье, запрокинул голову, бездумно ловя взглядом чуть сероватые облака. Мысли перескочили к той фразе, что неотрывно преследовала его последние четверть часа. «Я же не могу просто так уйти…» — и Ли на фоне иллюминатора, полного звезд. Голова вызывающе поднята, а в глазах — слезы, и губы подрагивают. И Пашка оказывается рядом… Стоп. КТО? Это же Пол, Пол Коулс. Но он же и…

Такси затормозило у гостиницы, где они остановились утром. Виктор и соэллианин буквально вынесли из аппарата Лиэлл, Майкл направился к зданию за ними, едва замечая, куда идет. Когда заходили в лифт, пришлось немного вернуться к реальности — не пустить за ними желающих помочь служащих гостиницы. Зато, когда они попали в номер и Сэлдон с соэллианином занялись приведением в чувство Лиэлл, Майкл ушел в свою с Виктором комнату. Дверь закрылась. Некоторое время он стоял неподвижно посередине, потом сел прямо на пол, обхватив колени руками.

Перед глазами вертелся тот подвал, Риаллт, склонившийся над Лиэлл, потом тот же Риаллт на пороге рубки космического корабля, который он, ощущал Майкл каким-то шестым чувством, знает как свои пять пальцев, и негромкий голос Лиэлл «Юля, ты можешь зайти в медотсек», «Риаллт покажет Юле, как ухаживать…». Образов становилось все больше, они наслаивались, перекрывались, разобраться в них не было никакой возможности. Дальше, глубже — седой варианин, взволнованные лица Джулии… нет, Юльки, Юльки Сорокиной, Витьки, и испуганные, но все равно безудержно любопытные глаза Кати. Еще дальше — школа. Старая школа, когда бумажные учебники в тяжелом портфеле, на девочках — коричневые платья, фартуки и бантики в косах. Косы. Катя тогда носила косы, она их остригла только… Нет, не она. Ей их остригли ТАМ, на Сьенне.

Туман, серый клочковатый туман, которого не было, утечка топлива, сдвинувшиеся эфемериды, чужой звездолет, стыковка и опять туман. Сьенна… Сколько же прошло лет? Катя… Он уткнулся лицом в колени, пытаясь унять невольную дрожь. В голове прояснялось. Катины косы состыковали две реальности. Я вернулся. Но так ли это нужно именно сейчас?

За спиной открылась дверь. Вошедший передвигался почти неслышно, но как-то неуверенно. Он не обернулся, погруженный в свои видения, отреагировал только на легкое прикосновение, поднял голову. Тонкая белая рука оперлась о его плечо, Лиэлл сделала еще два медленных шага — каждый давался ей с некоторым трудом, — обошла Майкла, опустилась на пол рядом, внимательно и тревожно глядя в его глаза.

— Что случилось, Ли? — тихо спросил он, понимая, что она не просто так поднялась, если недавно была вообще без сознания. Что-то очень важное заставило ее очнуться и дойти сюда. Где Витька? Они обратно, что ли, поехали? Могли бы и предупредить.

— Миша, — как-то неуверенно произнесла она вместо ответа, пальцы легли поверх его, обхватывающих колени. — Я услышала тебя. Ты изменился. Я чувствую тебя, Миша…

* * *

Лиэлл собрала их всех четверых в холле, чтобы рассказать о дальнейших планах их пребывания на Торане. Матиэллт и его «спецназ», как назвал троих спутников правителя Тео, отсутствовали. Еще утром, по словам соэллианки, за ними приехали представители оттари и увезли в Дом Мира.

— Вчера вечером и сегодня ночью я имела содержательную беседу с нашим правителем, — начала она, когда все уселись и приготовились слушать. — Мы долго говорили, думали и пришли, наконец, к согласию. Сегодня отдыхаем, правда, Матти просил нас не покидать гостиницу, а завтра мы летим домой.

После минутного молчания первым заговорил Тео.

— А мы? — осторожно поинтересовался он.

— А мы летим домой, — пожала плечами Лиэлл. — Я что-то непонятно сказала?

— Нет, мы с ребятами, — не успокоился Тео. — Я-то полечу, куда скажете, но Соэлла как-то не входила в мои ближайшие планы.

Соэллианка несколько секунд смотрела на него, потом вдруг тихонько засмеялась.

— Ты меня напугал, Тео, — сказала она. — Нет, я имела в виду, что мы — вы и я — летим на Землю.

Тео понял, наконец, заулыбался в ответ. Виктор только покачал головой, а Пол серьезно спросил из своего глубокого пластичного кресла, в которое его усадили Виктор с Михаилом:

— А как же переговоры?

Лиэлл тоже посерьезнела.

— А переговоров не будет. Матти как раз сейчас делает официальное заявление. Переговоры со Сьенной откладываются на неопределенный срок.

Весь день они провели в номере. Тео просто загорал на большом балконе, благо, Тор был звездой-близнецом Солнца, и загар обещал быть вполне земным. Виктор, не желающий терять время на ничегонеделание, нашел по местной Сети записи книг — что-то из физики и пару учебников по астронавигации. Пол, лежа на диване, развлекался просмотром местных каналов новостей, а Михаил с Лиэлл сидели в комнатке-баре, дегустируя местные соки.

— Что случилось, почему он отказался от переговоров? — спросил Михаил.

Лиэлл внимательно изучала содержимое своего бокала.

— Скажем так — он увидел то, что я от него скрыла. Я в свое время немного не рассчитала, что мне надо ему рассказать, а что — нет. Надо было понимать, что общие разговоры ни к чему не приведут. А конкретные факты всегда действуют на него эффективнее. Я недооценила его отношение к этим фактам.

— К каким, Ли? Не тяни, я не понимаю, — уже нетерпеливо подтолкнул ее Михаил.

— Во-первых, два покушения на меня — это сейчас он и выдает журналистам. Мол, такие вещи не делаются просто так, и он не хочет подвергать меня еще большей опасности. Туманная, конечно, отмазка, но сработает. Это официально. А неофициально…

* * *

— Почему ты не сказала мне сразу? Ты настолько не доверяешь мне? — удивленно-непонимающие голубые глаза брата смотрели в упор, как в зеркало, в ее, виноватые и такие же голубые. — Это была тайна? Зачем ты прятала их от меня?

— Вот еще, — и голос ее звучал также виновато, как смотрели глаза. — Я не прятала. Просто… Ты же видишь — это не совсем они.

— Ты столько раз твердила мне, что Сьенна — зло, — Матиэллт отстранился, сделал несколько шагов к окну и обратно. — Но все было так далеко, настолько не касалось нас! Я чуть не подписал с ними договор о мире и сотрудничестве!

— Прости, — чувство вины сменилось раздражением, — если ты в состоянии заключать такие договора с планетой, которая занимается работорговлей и является центром всех самых грязных дел в этой части Галактики — о каком доверии может идти речь!

Матиэллт некоторое время смотрел на нее в упор, темнея глазами.

— Ты же сама не захотела просветить меня.

— Я «просвещала», если можно так выразиться! Ты за последние лет двести предпринял хоть одну поездку на Сьенну? Ты хоть как-то проверил мои рассказы? А если не хотел проверять, это значит одно из двух: то ли ты мне совсем не веришь, то ли веришь безоговорочно, но тогда какого дьявола ты собирался подписывать этот договор?! — ну вот, она опять начала повышать голос.

Неожиданно взгляд брата просветлел, и он мягко взял ее под руку.

— Хватит кричать. Пойдем, пройдемся, если ты не слишком устала. Тут очень красивые звездные ночи.

— Давно ли ты обращаешь внимание на красоту звездного неба? — по инерции фыркнула Лиэлл, но позволила вывести себя из здания гостиницы.

Отсутствие у Торана естественных спутников позволяло оттари любоваться звездным небом во всей его красе круглый год. Выйдя на улицу, Лиэлл тут же покрепче ухватилась за сильную руку Матиэллта и подняла лицо вверх. Наблюдая за сестрой, он тихо рассмеялся.

— Ты ведешь себя так, будто никогда звезд не видела! — почти нежно упрекнул он, аккуратно поддерживая, чтобы она не споткнулась.

— А мне никогда не надоест, — улыбнулась она, не опуская головы.

Некоторое время они молчали. Ночами в обычно шумной столице Торана было тихо и безлюдно — оттари поздно ложились спать, но ночными гулянками не увлекались.

— И все же почему ты вдруг решил отменить эти переговоры? — осторожно спросила Лиэлл.

— Совпадения вокруг этого события. Покушение на тебя, причем двойное — это не шутки. И пусть этот безумный террорист не связан со Сьенной, и пусть сьеррам как раз невыгодно срывать переговоры…

— Сьеррам выгодно, чтобы переговоры проводила не я, — не согласилась Лиэлл. — Я слишком много о них знаю, это раз, я выступала против них у нас и на Земле — наверняка они в курсе, а, кроме того, они не дураки. Харах перед смертью сказал одну интересную вещь. Он был очень… неуравновешен в последние минуты своей жизни, и мыслеобразы, передаваемые им, были необычайно четкими. Он в курсе, сколько для меня значит Пол. Он знает, что Гео имеет самое непосредственное отношение ко мне и к нему. А узнал он об этом от сьерр. Как и когда это вычислили они, я не знаю. Скорее всего, те, кто забирал ребят с «Эвридики», сняли и информацию о том, что это за корабль, откуда и, главное, когда он стартовал. А когда ребята смогли покинуть Сьенну, рептилоиды решили узнать о них побольше. Конечно, такой, как Сергей, не мог их не заинтересовать. Лучше поздно, чем никогда. Ну а дальше — если учесть, что сведения обо мне, как о члене экипажа, оставались в бортовом компьютере, все становится на свои места. Они знают. И боятся нашей мести за Пола.

— Вполне справедливо, — задумчиво вставил Матиэллт.

— Если чужими руками убрать меня, убрать его — ты мог так ничего и не понять, — закончила Лиэлл.

— Ты думаешь, Мусену «запрограммировали»? Сьерры?

Девушка пожала плечами.

— А как еще объяснить настолько ненормальное поведение для холодного, расчетливого и уравновешенного человека, каким Харах был по описаниям раньше? И кто из телепатов имел доступ к его разуму? Я тебе так скажу — он напрашивался на то, чтобы его убили вместе с нами. Там цепочка была выверенная, а смешало все карты ваше с Риаллтом появление, — она остановилась, высвободила руку и заговорила, оживленно жестикулируя. — Смотри, все так гладко складывается: либо нас с Полом убирают еще в космосе, либо на планете, сначала ядом — Пола, потом я убираю Хараха, а меня убивают его люди. Сто процентов, в случае нашего благополучного истребления еще на подлете к Тору, Харах должен был бы погибнуть от того же, скажем, яда или еще как-нибудь. И все-таки, — без перехода поинтересовалась Лиэлл, — что окончательно убедило тебя?

Матиэллт снова взял ее под руку и повел дальше по улице.

— Все, что ты рассказала мне давным-давно о Сьенне — это не повод для того, чтобы объявлять сьерр нашими врагами. До сих пор мы могли влиять на ситуацию только путем переговоров и своим авторитетом. Я и сейчас уверен, что для мирного урегулирования подписание связывающего их договора с Соэллой было бы оптимальным вариантом. Но они сами дали нам повод для НЕмирного решения. Они это понимали, не зря им надо было убрать и Павла.

— Не надо, Матти, — тихо прервала его сестра. — Это Пол. Пол Коулс.

— Да, — кивнул он, — а это уже и есть повод. Именно то, что они сделали с ним. Задета честь Правящего Дома. Мы имеем все основания для официального объявления войны.

* * *

Ничего себе, — Михаил машинально отпил еще глоток из своего бокала. — И что, он там сейчас войну объявляет?

— Нет. Он объявляет о переносе переговоров. А потом он вернется на Соэллу и начнет производство новых боевых кораблей. Империя снова построит военный флот. И вот тогда… — Лиэлл с силой опустила на стол сжатый кулак. — Тогда мы поговорим с этими ящерицами. И с их вассалами тоже пора разобраться. Рэтвеллы слишком обнаглели в последнее время. Снова участились нападения на наши дальние колонии.

Лиэлл задумалась. Все же, странно было, как Матиэллт отреагировал на все произошедшее. Получается, что в течение долгих лет он обдумывал мирное решение проблемы Сьенны — надо сказать, он кое-чего добился, во всяком случае, он смог приструнить рэтвеллов и ограничить экспансию сьерр в большой космос. И тут, буквально за сутки, он передумывает и решается на запуск законсервированных верфей для сборки боевых кораблей, отказывается от мысли о мирном договоре, готовится к объявлению войны. Что это значит? Неужели он тоже не лишен тех чувств, что давно не свойственны, как казалось до сих пор, соэллианам — ненависти, жажды мести за близких? Или это только верность древним законам — оскорбление Правящего Дома, догма — честь рода превыше всего?

— Слушай, — вдруг осенило Михаила, — а почему они были так уверены, что мы полетим с тобой? Если все так, как ты говоришь, и было запланировано и убийство Коулса тоже, они должны были знать, что он будет с тобой.

— Они и знали, — медленно произнесла Лиэлл, словно каждое слово стало сопротивляться произнесению. — Они знали наверняка, кто летит. Хотя мы решали все это только в своем узком кругу.

Михаил со стуком поставил на стол бокал.

— Ты хочешь сказать, что подозреваешь одного из нас в том, что он может работать на сьерр? — тихо спросил он.

— Нет. Я просто знаю, кто из вас работал на Хараха. Но я ничего не скажу тебе сейчас, я должна сначала переговорить с Фрэнком.

Михаил резко встал, отошел к окну, пытаясь переварить только что сказанное соэллианкой.

— Я видела Хараха до нашей с ним встречи. Сережа не так давно показал мне одно свое воспоминание. Там был Мусена. И с ним один из вас, — в спину ему продолжила Лиэлл. — А здесь, когда я сказала ему, что мы были предупреждены о засаде, он лихорадочно начал думать, кто мог его сдать. Я видела их лица так отчетливо, как если бы он показывал мне голограммы. У шизофреников и параноиков очень ярки передаваемые мыслеобразы.

Копаныгин передернул плечами, показывая, что ему все равно, какие мыслеобразы были у покойного.

— Сережа говорил, что его пытались «привязать» к хозяину. Видимо, этот человек работал на Хараха тоже отнюдь не по своей воле. Я подозреваю, что ее «запрограммировали» на верность этому мерзавцу еще на Сьенне.

— Ее? — уловил Михаил. — Это кто-то из наших девочек?

— Я ничего тебе больше не скажу, разберемся на Земле, — уклонилась Лиэлл.

Глава 11

На следующий день они улетели на Землю. За трое суток на «Элларе» Лиэлл практически не появлялась из своей каюты. Хотя на Торане она каким-то образом держалась вполне бодро, улыбалась и была в состоянии развеселить остальных, но как только оказалась на борту звездолета, сразу сникла. Михаил лично проводил ее к каюте под пристальным взглядом Пола и взял с нее слово, что если полет будет протекать спокойно — а с чего бы ему быть неспокойным, — она будет только отдыхать и заниматься восстановлением истраченной на Торане энергии.

Сейчас, оставшись один среди ребят, Михаил в полной мере ощутил, насколько тяжело было с ними Сергею, и как же выматывалась Лиэлл за эти последние месяцы. Нет, внешне ничего не изменилось, но барьер при общении чувствовал даже он, человек, для которого эмоции и чувства были делом второстепенным. Он делал свою работу, поддерживал разговоры и отчаянно завидовал Пашке с Федором, которые сохранили те отношения, которые были между ними раньше. Если еще до Сьенны он просто удивлялся, как быстро и прочно подружились эти два, в общем-то, разных человека, то теперь он удивлялся другому — как они смогли найти друг друга сквозь ту стену, что оградила их от прошлого. И почему эта стена по-прежнему стоит между ними и остальным миром.

Виктор тоже остался почти прежним, только чувствовалось, что ему не хватает того, что составляло смысл его жизни вне работы — Вари с сыном. И снова мысли перескакивали на Сережу. Как-то они встретятся? Желание увидеть «сына полка» было острее, чем тогда, когда Лиэлл нашла его в Москве и сообщила, что Сережа ждет их в Риме. Тогда Сергей воспринимался как еще один источник информации и шаг к себе, а сейчас у Михаила было ощущение, что он ждет встречи со своим собственным сыном. Как же жаль, что они с Катей не смогли завести ребенка, когда у них была такая возможность!

— Майк, не грусти. Мы уже вышли на трассу, можно отдохнуть, — окликнул его Тео, прерывая размышления.

Михаил коротко улыбнулся, кивнул и поднялся.

— Если я тут не нужен, я могу быть свободен? — негромко спросил он у Виктора.

— Конечно, иди. И вообще, у нас двое суток полета по трассе, мы автопилоту не нужны. Предлагаю всем отдыхать, — поднялся и Сэлдон.

Михаил вышел, не дожидаясь остальных, и, не раздумывая, направился к смотровому куполу. Смотреть там было особо не на что — на трассе обзор закрывался и здесь, и в командном отсеке. Однако была возможность побыть в одиночестве, а в каюту, которую он, по традиции еще со «Скифа», делил с Виктором, сейчас идти совсем не хотелось. В куполе сразу вспомнился вальс, Лиэлл, которая заставила его вспомнить, что когда-то он умел танцевать. Она ведь тогда колебалась, вдруг понял он — выбирала между ним и Пашкой. Выбрала его. Наверное, потому, что лишний раз прикасаться к Павлу было тяжеловато. Оно и понятно. С мрачной обреченностью вспомнилось, что на Земле их ждет Катя. Кэти. И ждет она не его, а все того же Павла. Пола. Да. Ему тоже будет тяжело. Но главное — он здесь. Он все вспомнил. И теперь Лиэлл не одна, он поможет ей и себе заодно.

— Что с тобой происходит, Майк? — окликнул его сзади, заставив вздрогнуть, голос Сэлдона.

Михаил медленно обернулся.

Виктор стоял, прислонившись к стене, смотрел в упор, внимательно. Да, от него всегда трудно было скрывать проблемы. Что сказать?

— Ничего. Перенервничал на Торане, — усмехнулся он в ответ.

— Неправда, — качнул головой Виктор, шагнул вперед, не отрывая от него серьезного взгляда. — Что случилось, когда мы оставили вас в гостинице?

— А с чего ты взял, что вообще что-то случилось? — вопросом на вопрос отвечать нехорошо, но зато не надо думать над нормальным ответом.

— Не знаю, — Сэлдон, наконец, отвел глаза в сторону. — Мне показалось… Показалось, что вы с Лиэлл… Нашли общий язык, что ли… — то, как он не договаривал фразы и колебался перед каждым следующим словом, не укрылось от Михаила.

— Договаривай, — попросил он.

— Скажи, — Виктор решительно снова посмотрел ему в глаза, — скажи, ты что-то вспомнил?

Михаил не отвернулся и глаз не отвел, но долго молча думал. Сэлдон терпеливо ждал, хотя ответ уже знал, конечно. Иначе бы не спрашивал.

— Все, — коротко сказал он, не вдаваясь в подробности.

Виктор сжал губы, на мгновение закрыл глаза, потом неожиданно радостно улыбнулся.

— Это же здорово! — воскликнул он. — Это же значит, что мы это тоже сможем. Как ты думаешь?

На этот раз Михаил не стал сдерживать свои эмоции и, глубоко, с облегчением вздохнув, заулыбался в ответ.

— Во всяком случае, теперь можно с уверенностью сказать, что это реально, командир. Правда, я не думаю, что об этом надо знать кому-то еще, — озабоченно сказал он. — Не все могут воспринять это известие так же, как ты. А мне не хотелось бы чувствовать себя еще более чужим, чем уже чувствую.

— Ты это прекрати, — решительно оборвал его Виктор. — Никто из нас не может быть чужим друг другу. Ни ты, ни я, ни девчонки.

— Ни Сергей, — тихо подсказал Михаил.

Виктор нахмурился, но не стал возражать.

— Ни Сергей, — медленно кивнул он.

— За что ты его так опасаешься? — осторожно спросил Михаил, этот вопрос не давал ему покоя еще до того, как они вернулись на Землю. — Он такой же, как мы.

— Не совсем, — чуть помолчав, откликнулся Виктор. — Он другой, с самого начала был другой. И я… — он запнулся, подбирая слова. — И я не знаю, что за чувства у меня к нему. С одной стороны, он ведь друг, такой же, как вы, и он спас нас всех. Чем больше я думаю, тем более странным мне это кажется. Он ведь никогда не рассказывал, как ему это удалось, хотя я спрашивал… С другой стороны, я чувствую к нему непонятную мне симпатию, которую не может перебить даже то, что он, кажется, нашел подход к Барби, а я так и не смог этого сделать. Меня все это беспокоит, — Виктор снова замолчал и как-то растерянно взглянул на Михаила. — Я не понимаю, что это за чувства, и поэтому просто от него шарахаюсь, пока не разберусь в себе — близко не подойду.

Михаил вдруг понял, о чем говорит собеседник, и почувствовал, что сейчас может впасть в истерику. Смех был уже на подходе, пришлось подавить его усилием воли. Ему это и в голову не приходило! Да, сдвиг в мозгах у них всех произошел колоссальный. Ревновать собственного сына к его матери, а себя подозревать в нетрадиционной ориентации. Да. Это даже не смешно, на самом деле.

— Я тебя успокою, — наконец, смог он ответить, удачно не улыбнувшись. — У Сергея к Барбаре совсем другие чувства. И вообще — у него девушка есть. Так что не бери в голову. А сам просто попробуй с ним поговорить пару раз, вдруг общий язык найдете.

Уже в каюте, слушая ровное дыхание спящего Виктора, Михаил подумал, что на Земле первым делом надо будет переговорить с Сергеем. Теперь Лиэлл должно стать полегче — он был готов взять на себя роль посредника между теми, кто был погружен в темноту без воспоминаний и теми, кто стремился им помочь.

Земля. Рим

На Земле события тоже не стояли на месте, и, когда они сошли с челнока в Римском Космопорте, их встретили совершенно мрачный Ардорини и до синевы бледный Гео. Лиэлл даже не стала тратить время на приветствия, ограничившись кивком, просто требовательно спросила:

— Что?

— Летим домой, мы все там расскажем, — взял ее под руку Гео. — Не волнуйся, пока ничего страшного, — и повел ее к флипстоянке.

Остальные, притихнув, пошли следом.

— Как сказать, — негромко сказал Ардорини им вслед.

Хотелось крикнуть — ну что еще, мы ведь из такого вернулись, все должно быть нормально! — но Михаил только также тихо спросил у него:

— Что случилось? Что-то дома?

— С Сережей проблемы в Калькутте, — так, чтобы никто больше не слышал, ответил Фрэнк. — Гео оставил его ненадолго, ему нужно было присутствовать в посольстве, а там возникла какая-то ситуация. В общем, Гео лучше расскажет. Он все себе простить не может, что уехал раньше времени, — он говорил серьезно, тревожно, и Михаил чувствовал — не все говорил, есть что-то еще.

— Мы новости смотрели, только там все туманно, — перешел тем временем Ардорини к вопросам. — Что там было после боя? Вы завалили их, говорят?

— Завалили, — кивнул Михаил. Они с Фрэнком и Виктором оказались в одном флиппере, остальные сели вместе в другой аппарат. — А после… Знаешь, мы лучше это потом расскажем. Главное, кто должен жить, все живы.

— А кто не должен? — прищурился Фрэнк.

— Тот, соответственно, нет, — отозвался Виктор с заднего сиденья. — Все нормально. Надо бы вашего Кессини дополнительно отблагодарить потом. Если бы не он, Лиэлл бы точно оттуда не вернулась.

— Да. Надо бы, — отвернулся Фрэнк, и Михаилу бросилось в глаза, как потемнело его лицо.

Они приземлились на минуту позже флиппера Лиэлл, и, когда вышли из аппарата, на стоянке уже никого не было.

— Подождать не могли, — недовольно буркнул Виктор.

— Думаю, Гео уже все рассказал, им не до церемоний, — мрачно предположил Ардорини. — Идемте, мы там будем нужны.

Дальше все завертелось так быстро, что ни Фрэнк, ни Михаил не успели толком отреагировать. Из холла дома с улицы доносился громкий разговор. Вернее, громко говорила только одна женщина, остальные голоса были тише, и слова разобрать было невозможно. Виктор вздрогнул от первых же звуков, да и Михаил напрягся — жесткий, непривычно звонкий голос принадлежал Барбаре.

— …И не надо мне ничего говорить! Я сказала, и я поеду! Ли, ты-то не можешь не понимать, к чему эта болтовня?! Я должна быть там, я нужна Сереже! И он ему тоже нужен!

— Когда мы улетали, все было тихо, — пробормотал Ардорини. — Знала только Джули. Ничего не понимаю.

А вот Михаил понял. Короткое «Ли» и новые, вернее, старые интонации в голосе подруги ясно дали ему понять — он уже не одинок.

Двери распахнулись, они вошли в холл. Лиэлл уже успокаивала заплаканную, но решительно настроенную Барбару, вокруг них стояли совершенно потерянные Пол, Тео, Кэти и Джулия, которая время от времени порывалась подойти ближе, но от нее отмахивались. В этот момент все и закрутилось. Барбара решительно оттолкнула Лиэлл, бросилась к Виктору, чуть не снеся Фрэнка, полностью замороченного всем происходящим.

— Витька, Сережа умирает! — крикнула она, почти срываясь в истерику.

Виктор некоторое время непонимающим взглядом смотрел то на нее, то на остальных, и вдруг резко схватил молодую женщину за руки.

— Как? Где?!

— В Калькутте, Витя, — отозвалась Лиэлл. — Там какие-то проблемы с экспериментом. Он в коме, я пока не знаю подробностей. Сейчас я свяжусь с профессором Виджаендрой, мы все выясним и…

— Нет. То есть, да — ты связывайся, выясняй, только мы с Варей должны туда ехать прямо сейчас, — перебил ее Виктор.

Михаил подумал, что сейчас не помешал бы занавес. Неожиданно пришла уверенность в том, что с Сережей все будет хорошо. Он понимал, что это просто новый приступ эйфории, как тогда в гостинице, когда Лиэлл обнимала его и плакала, а он сам думал, что сейчас задохнется от счастья.

К действительности его вернул голос Тео, который все еще плохо ориентировался в происходящем, но уловил, кто куда должен ехать.

— Я тогда пойду, забронирую места на Калькуттском экспрессе.

— Да. Думаю, удерживать вас нет никакого смысла, — кивнула и Лиэлл. Казалось, она даже не заметила перемены, произошедшей в двоих из присутствующих. Как будто тревога за Сергея вытеснила все другие мысли из ее головы. — А еще я думаю, что поеду с вами. Но сначала свяжусь с профессором. Нет, наверное, буду следующим экспрессом. Пока два места, Тео! — крикнула она вслед скрывшемуся наверху Челлту.

Когда Виктор с женой уже улетели, Лиэлл, совершенно обессиленная, опустилась на диванчик в холле и закрыла глаза.

— Пол, проверь, пожалуйста, что там у Тео, а вы, Джули, Гео, свяжитесь с Виджаендрой-джи. Я что-то совсем ничего не могу.

Михаил решил, что она хочет под разными предлогами заставить уйти всех, кто так и не осознал, что случилось с Виктором и Варей. Кэти, не дожидаясь указаний Лиэлл, сама развернулась, чтобы покинуть холл.

— Останься, Кэти, — неожиданно твердо остановила ее посол.

Девушка растерянно обернулась. Соэллианка вскочила с диванчика, жестом пригласила всех следовать за собой и, подозрительно легко для только что умирающей от усталости, взбежала по лестнице наверх, в свой кабинет.

— Располагайтесь, — кивнула она на кресла у стены.

Двери с тихим шорохом закрылись, как бы отгородив их четверых от того, что происходило снаружи. Сама Лиэлл села на край своего стола. Михаил улыбнулся бы — эта ее привычка всегда его веселила, но серьезный взгляд посла, устремленный на Кэти, согнал еще не родившуюся улыбку. Михаил пожалел, что сидит далеко от девушки, тоже встревоженной этим взглядом.

— Мы все переживаем за Сережу, но сейчас пока ничего не можем для него сделать. Если честно, судя по рассказу Гео, я поняла, что волноваться там не о чем, профессор и его люди сами справятся. А если что — я всегда смогу приехать за пару часов, ничего страшного.

— А почему ты тогда Барби не успокоила? Она ж в такой истерике улетела, — недоуменно спросил Фрэнк.

Лиэлл коротко улыбнулась.

— Это была правильная истерика. Она была очень кстати, и я даже рада, что для нее с Виктором сейчас все выглядит серьезнее и страшнее, чем есть на самом деле, — улыбка пропала. — Но я не об этом хочу сейчас говорить. Если честно, я хотела сначала разговаривать только с тобой, Кэти, но Фрэнк все равно в курсе проблемы, и потом мне пришлось бы все пересказывать заново. То же самое и с Майком, — Лиэлл коротко взглянула на него, он понял: это имя ему еще предстоит некоторое время поносить, чтобы у других не возникало вопросов. — Я в полете с Торана все думала, с чего начать этот разговор. Решила — с главного, что поможет нам в дальнейшем говорить свободнее. Я так поняла со слов Гео, что в новостях не было никаких подробностей, и о втором покушении, на планете, вы ничего не знаете, кроме того, что оно было.

Фрэнк кивнул, а Кэти так и не шелохнулась, не сводя глаз с Лиэлл. Михаил медленно начал понимать, к чему клонит соэллианка. Появилось желание встать и уйти. Он не хотел больше слышать ни слова, но сознавал, что слушать надо. Он нужен здесь, нужен Катюше.

— Итак, главное. Харах Мусена, организовавший оба эти покушения на меня, скоропостижно скончался. Его убила я и могу вас уверить — он действительно мертв.

Михаил, не отрывающий взгляда от Кэти, увидел, как изменилось ее лицо. Из напряженно-серьезного оно стало испуганным, потом удивленным, а потом девушка закрыла лицо руками. То, что Михаил понял за секунду до этого, подтверждалось. Это она была связана с Харахом. Тут же пришло отчетливое знание, что именно крылось за этой связью. Раз Ли говорила, что Мусена владел ею еще на Сьенне… Жалко, что он уже сдох.

Лиэлл уже спрыгнула со стола, подошла к Кэти, опустилась на сиденье рядом с ней и крепко обняла.

— Все закончилось, он больше никогда не вернется, ты его никогда не увидишь, — поглаживая девушку по волосам, успокаивающе повторяла соэллианка.

Кэти, уткнувшись в ее плечо, не отвечала и только иногда вздрагивала всем телом. Фрэнк, не дожидаясь просьбы, отправился за водой, а Михаил переместился на его кресло — ближе к женщинам. Лиэлл взглянула на него, тихонько вздохнула, отстранилась от постепенно успокаивающейся Кэти.

— Хватит плакать. Все хорошо, что хорошо кончается, — соэллианка быстро поднялась, как будто случайно подтолкнув девушку ближе к Михаилу. — Все равно все было так, как должно было бы быть.

Кэти, так и не оторвав руки от лица, не стала сопротивляться, когда он осторожно притянул ее к себе — сейчас ей была нужна любая поддержка. Вернувшийся Ардорини только покачал головой, когда Лиэлл отобрала у него бокал с водой, указав на соседнее кресло.

— Они меня нашли еще в Чикаго, — вдруг сказала Кэти, подавляя очередное рыдание. — Ты был прав, это вовсе не мой поклонник.

Девушка не поднимала головы, но Михаил понял, что обращается она к нему.

— Я не могла ничего вам рассказать, мне было запрещено рассказывать о нем! — казалось, сейчас она сорвется на крик.

Он продолжал прижимать ее к себе, отчаянно пытаясь передать без слов свои чувства. Я не виню тебя, я все понимаю, ты не виновата…

— Меня перевезли в Арджтаун. Я легко прошла все тесты, а кто-то из его людей поручился за меня. Я принимала информацию с вернувшихся кораблей, а когда пришла Двадцать третья, мне принесли тот вирус от Хараха. Не было ничего сложного в том, чтобы запустить его. А потом мне обещали, что я буду свободна. Только если бы не Пол, я не смогла бы уехать, меня бы не выпустили.

— Все было красиво сделано, — сказала Лиэлл. — Тебя даже не заподозрили. Ты не знаешь, что именно они хотели уничтожить?

Кэти выпрямилась, отстранившись от Михаила. Лицо ее было спокойным, несмотря на мокрые глаза, и голос больше не дрожал.

— Нет. Мне было приказано ввести вирус и использовать заведомо бракованный кристалл для копии. Я больше ничего не знаю. А потом, уже в Италии, он все равно меня нашел. Он боялся вас и не мог даже попытаться увезти, просто нашел меня в городе. Сказал, что если я хочу от него освободиться, я должна буду вплоть до этих переговоров сообщать ему обо всем, что происходит в доме.

Соэллианка кивнула.

— Я так и думала.

— Ли, ты ведь не собираешься… — осторожно начал Михаил, понимая, что вопрос этот лишний. Но он должен был спросить, чтобы успокоить Кэти.

— Конечно, нет, — пожала плечами Лиэлл. — Расследование в Арджтауне прекращено, дело закрыто. Мы все знаем, что Кэти не виновата, и еще мы знаем, что теперь она свободна. С этой стороны нам опасаться больше нечего. Ведь «хозяин» мертв, — слово «хозяин» она произнесла так, будто оно ей было смертельно противно.

Словно отозвавшись на это слово, Кэти снова заплакала, но эти рыдания звучали как вздох облегчения.

— Майк, отведи Кэти в комнату и позови к ней Пола, — устало сказала посол. — Все ясно, и больше разбирать тут нечего. К сожалению, мы сейчас не сможем узнать, что именно было уничтожено диверсиями. Но это в данный момент и неважно, я так думаю. — Соэллианка снова подошла к Кэти и положила руку ей на плечо. — Мы все понимаем, что от тебя ничего не зависело. Иди, тебе надо отдохнуть.

Михаил помог девушке подняться и вывел ее из кабинета. Кэти держалась за его руку, как будто он был единственным, кто может ее защитить. Теперь, когда они остались вдвоем, он не мог больше прятаться сам от себя. Эта ладонь в его руке, эти родные заплаканные глаза уже не значили для него столько, сколько раньше. Он переживал за нее, хотелось ей помочь, защитить. Но это была не его жена. И ничего сделать с этим было нельзя.

Поэтому, когда они обнаружили у комнаты Кэти Пола, Михаил с непонятным ему самому чувством облегчения передал ее буквально с рук на руки, ничего не объясняя, ни на что не претендуя, и почти бегом спустился по лестнице. Теперь, когда все выяснения были позади, ему необходимо было остаться одному. В саду это было удобно сделать — найти свободную беседку из множества, рассыпанных среди деревьев, не составит труда, даже если все обитатели дома устремятся сюда в поисках уединения.

Это было бы смешно, если бы он мог смеяться, но первая же выбранная им беседка оказалась занята. Михаил уже развернулся, чтобы уйти, однако что-то в фигуре этого человека заставило остановиться и зайти внутрь. Сидевший поднял золотоволосую голову на звук шагов. Такие уверенные до сих пор голубые глаза смотрели с паническим отчаянием, и Михаил испугался. От всегда спокойного и уравновешенного соэллианина никак нельзя было ожидать такого вполне земного бурного волнения.

— Они сказали, с ним все будет нормально, — не дожидаясь вопроса, первым сказал Гео. Голос его, вопреки ожиданиям, звучал ровно.

— Тогда зачем ты так волнуешься? — спросил Михаил, осторожно присаживаясь рядом.

Некоторое время Гео молчал.

— У меня никогда не было братьев, — медленно сказал он. — Когда мы с Сережей только познакомились, мне показалось, что он интересный человек. А потом получилось так, что мы с ним все время были вместе. Я бы очень хотел, чтобы у меня был такой брат. Он мне тоже говорил, что ему с детства не везло на друзей-ровесников, что такой человек, как я, с ним впервые. Я узнавал про Двенадцатую экспедицию, — предупредил он скептический вопрос Михаила о «ровесниках». — Он даже старше меня лет на двадцать. Я-то родился спустя восемь месяцев после старта «Эвридики».

Он говорил еще что-то, ему было необходимо рассказать о своем отношении к Сергею, о их дружбе и о том, что он, Гео, в случившемся в Калькутте винит только себя. Михаил кивал, произносил дежурное «ну, что ты, ты не виноват», а в голове крутилась одна мысль — восемь месяцев. Перед глазами стояла Лиэлл за прозрачными дверями Космопорта — одинокая фигурка, печальное лицо. И белая ладонь, теперь таким понятным жестом лежащая на переливающееся ткани плаща чуть ниже талии. Конечно, она не могла лететь. И теперь понятно, на кого так похож Гео. Странно, что он не увидел этого раньше.

— Прости, я не должен был все это на тебя вываливать, — вдруг остановился соэллианин. — Ты, наверняка, не в курсе этого всего, а я тебя гружу всеми этими экспедициями…

— Я в курсе, — улыбнулся Михаил. — И «Эвридику» знаю получше тебя. Я не зря летал на Титан. И, кстати, нам стоит познакомиться заново, — он протянул Гео руку. — Копаныгин, Михаил. Друзьям можно звать просто Мишей, — и улыбнулся, наблюдая за проявляющимся изумлением на лице собеседника, стирающим отчаянное выражение небесно-голубых глаз.

* * *

Коулс не сразу понял, что случилось. Майкл ничего не объяснил, просто молча передал ему ладошку Кэти из своей руки и так же молча ушел, почти убежал. Впрочем, едва взглянув на девушку, Пол забыл о растерянности.

— Что он тебе сделал? — требовательно спросил он первое, что пришло в голову. Догнать и убить на месте, если только этот кибернетический гений посмел…

— Ничего он мне не сделал, он мне помог, это я сама во всем виновата!

Кэти вдруг разрыдалась, но, несмотря на слезы, решительно и сильно вцепилась в его руку и увлекла в комнату. Когда двери за спиной закрылись, она выпустила его и почти упала на кровать. Некоторое время Пол боролся с желанием догнать Майкла и узнать обо всем у него, но потом беспокойство за Кэти победило, и он опустился рядом с ней на край кровать, обнял за плечи. Против ожиданий она не бросилась к нему на шею, а все так же, лицом в подушки, начала рассказывать.

Когда она закончила, Коулс все еще испытывал сожаление, как и Михаил полчаса назад, о недосягаемости Хараха. Мертвого, к сожалению, не воскресишь даже для того, чтобы удавить его снова. Он так был охвачен этой ненавистью, что не сразу услышал, как Кэти зовет его.

— Я не могла ему сопротивляться, Пол. Ты же знаешь, — он услышал ее горький плач только на второй или третий раз и чуть не дал сам себе по голове.

Трижды тупица. Какой смысл переживать о сдохшем гаде, если тут, рядом, бьется в отчаянии женщина, за которую он мог бы убить, не задумываясь, кого угодно.

— Я знаю, я понимаю, даже не бери в голову, — растерянно бормотал он, прижимая ее к себе.

— Ты теперь будешь ненавидеть меня. Вы чуть не погибли, и это я виновата.

Пол решительно развернул Кэти к себе лицом и встряхнул за плечи. От неожиданности она замолчала на полуслове и даже перестала плакать.

— Слушай меня внимательно, — почти приказал он, пугаясь собственной решимости. — Я никогда не буду тебя ненавидеть. Даже если бы ты сделала это все сама, без вмешательства ящериц. Поняла? Я люблю тебя, и это ничем нельзя изменить. И я всегда буду рядом, если я тебе нужен. А сейчас быстро отвечай: ты будешь моей женой?

Кэти замерла в его руках, неотрывно глядя непонятными глазами, все еще полными слез. И когда он уже почти перестал ждать ответ, она тихо выдохнула:

— Да. Если ты, и правда, этого хочешь.

* * *

Сергей пришел в себя в незнакомой комнате. Светло-зеленые стены, потолок, какие-то приборы. Попытался пошевелить рукой — оказалось, что оба запястья пристегнуты к кровати широкими мягкими лентами, та же история и с ногами. Прежде чем начать паниковать, юноша попытался сообразить, что случилось. Выходило — последнее, что он помнил, было начало очередного эксперимента. Спокойный голос профессора Виджаендры, вспышка света и… И все. Тут же он узнал комнату — здесь он проводил пару часов после каждого опыта, отдыхая и восстанавливая силы. Усилия, затраченные на установление истины, его утомили, и он снова закрыл глаза, выравнивая дыхание и успокаиваясь. Постарался сосредоточиться на релаксации, как его давным-давно учил Михаил, и не отреагировал на открывшуюся дверь.

— Ну, видите — все в норме, он спит. Видимо, пришел в себя и уснул уже нормальным сном, все будет в порядке.

Глуховатый голос профессора одним своим звучанием успокоил Сергея. Значит, он действительно, в Институте Мозга и просто приходит в себя после эксперимента.

— Варя, я думаю, вам стоит отдохнуть.

С кем он говорит? Глаза открывать не хотелось, но голос, прозвучавший в ответ, заставил его сердце наплевать на все приложенные для успокоения усилия.

— Виджаендра-джи, я отдыхала последние два года. А сейчас я, наконец, могу дать моему мальчику то, чего он был так долго лишен. И я совсем не устала.

— Но вы не спите третьи сутки!

— Ничего страшного. Я слишком долго спала до этого.

Сергей смог, наконец, открыть глаза и позвать ее. Голос, правда, ему плохо повиновался — и от долгого молчания, и от волнения, но женщина в зеленом халате все равно услышала. Ведь матери слышат своих детей не ушами, а сердцем.

Профессор как-то незаметно ушел, но его исчезновение они заметили только после того, как он вернулся вместе с Виктором.

Лиэлл улетела в Калькутту сразу после объяснения с Кэти, а вернулась только спустя три дня, вместе с Сергеем и его родителями. Как будто почувствовав ее возвращение, из Рима прилетел Ардорини. Когда радостная встреча перешла в долгие рассказы о Калькутте, экспериментах и происшествиях в доме, он отозвал в сторону соэллианку. Улыбка сошла с его лица, едва они вышли из дома на дорожку, как будто он надевал ее только ради возвратившихся.

— Я должен был давно сказать тебе, — начал он. — Только мы все время были заняты, — то Кэти, то Сергей. К сожалению, у меня плохие новости.

Гео совершенно случайно увидел сквозь прозрачную дверь посла и Фрэнка — они стояли прямо напротив входа. Мало ли, о чем могли разговаривать эти двое, и он уже почти отвел взгляд, но резко изменившееся выражение лица Лиэлл заставило его насторожиться. Такой она не была даже три дня назад, когда узнала о Сергее. Что мог сказать ей Ардорини?

Гео ощутил, как волна отчаяния и невыносимо горького чувства потери окатила его. Это были не его чувства — ее. Что или кого она потеряла на этот раз?

Естественно, вопросы остались без ответа. Лиэлл справилась с собой еще до того, как он принял решение выйти к ним в сад. Горе уступило место холодному спокойствию. Она подала руку Фрэнку, сказала что-то, судя по всему, успокаивающее, и Ардорини ушел по тропинке к флипстоянке. Гео огляделся. Никто ничего не заметил, и только Коулс смотрел в сторону двери, не отрывая взгляда. Как только Лиэлл сделала несколько шагов в сад, Пол мягко высвободил руку, за которую держалась Кэти, и направился к выходу.

Он ее не оставит, будет рядом. Впервые за все время знакомства с Коулсом, Гео почувствовал признательность к нему. Он всегда рядом с Лиэлл, и если ей будет нужна помощь, Пол сможет поддержать или кого-нибудь позвать. Наверное, эта идея с телохранителями не так уж глупа, вдруг пришло ему в голову.

* * *

Проводив родителей до спальни мамы, Сергей уже отправился к себе. Вернуться в комнату, где даже беспорядок сохранился тот самый, какой он оставил, улетая в Калькутту, было приятно. Здесь он чувствовал себя по-настоящему дома. Да, если подумать — а где еще мог быть дом? Возможно, позже, когда он сможет найти нормальную работу, а отец захочет, наконец, жить отдельно от остальных… Только случится ли такое? Особенно сейчас, когда они с мамой словно проснулись в совершенно чужом мире, пусть теплом и гостеприимном, но чужом, и только Лиэлл связывает их с прошлым. Сергей понимал, что надо найти силы и начать самостоятельную жизнь, и тогда этот мир признает их своими. Однако сейчас эти силы искать не хотелось. Сейчас его дом здесь.

Юноша направился к двери на галерею — срочно понадобилось выйти на воздух, увидеть небо, увидеть привычный, ставший уже родным, зеленый цветущий сад внизу. Взгляд упал на стол. Рядом с компьютером лежал он. Талисман. Надо же, забыл он этот разноцветный кусочек пластика дома, и опыт в Институте не сложился. А вы говорите — суеверия. Сергей улыбнулся, поднял карточку и спрятал ее в нагрудный карман, туда же, где она лежала, кочуя из рубашки в рубашку, с тех пор, как принесла ему удачу на Сьенне.

На балконе он сразу подошел к перилам, перегнулся вниз и, закрыв глаза, с наслаждением вдохнул свежий речной воздух. Выпрямился, посмотрел вверх. Солнце уже село, но небо еще светлое, прозрачно-голубое. Боковым зрением заметил движение внизу, в саду. Золотистые волосы — Лиэлл. Странно. Вечерние прогулки в одиночку раньше не входили в ее привычки. Впрочем, она не одна. В нескольких метрах позади, стараясь оставаться незамеченным, идет Коулс. Сергей вздохнул. Уже решил возвращаться в комнату — стало казаться, что, наблюдая, он будет мешать этим двоим, хотя знал, что дистанция между ними не уменьшится, и Ли, скорее всего, даже не поймет, что не одна.

— Что-то случилось, — негромко произнес за спиной знакомый голос.

Сергей обернулся. Серьезный, слегка встревоженный Гео, уже стоял рядом, также глядя вниз.

— У нее что-то случилось. Перед отъездом Фрэнк увел ее в сторону, они поговорили, а потом она ушла.

— Куда? — переспросил Сергей, уже чувствуя, что соэллианин прав — с Ли что-то случилось.

— Не куда, а как. Совсем, резко и глубоко. Только что она была здесь и вдруг ушла. Я не смог выяснить, что с ней. У нее в последнее время столько тайн от меня, — с горечью сказал Гео. — Раньше я понимал ее, как себя. А сейчас она так далеко, что не докричишься. Вот и сейчас: «все нормально, ничего не случилось». Но я же чувствую, как она не понимает!

— Она понимает, — тихо отозвался Сергей.

Меньше всего ему хотелось встревать между Лиэлл и ее сыном. Он надеялся, что ее мудрость поможет им преодолеть все трудности кризиса, который начался с возвращением в жизнь этих двоих Коулса и остальных.

— Я волнуюсь за нее, а она ничего не говорит. Тогда, с покушением, она тоже мне ничего не рассказала, а проблема была та еще. Когда мы новости смотрели, я чуть с ума не сошел, — все так же тихо продолжал Гео. Сергей понимал, что соэллианин говорит ему то, что долгое время скрывал от всех, просто чтобы выговориться, и слушал, не перебивая. Неожиданно тот попросил: — Слушай, сходи к ней. Она тебе может рассказать намного больше сейчас. Попробуй, а?

Сергей вздохнул. Может, Гео и прав.

— Хорошо. Я попытаюсь, хотя не уверен, — кивнул он.

Лиэлл он нашел у входа в дом. Она уже сидела на ступеньках лестницы, лицо строгое, взгляд устремлен вглубь сада, как будто между деревьев можно было разглядеть что-то важное. Пола нигде не было видно, но Сергей знал, что он где-то рядом.

— Присядь, — неожиданно попросила Лиэлл, не оборачиваясь.

Когда он опустился на ступеньку рядом, она не пошевельнулась.

— Что-то случилось? — осторожно спросил он.

— Да.

— Это что-то — плохое? — после минутного молчания продолжил Сергей.

— Да.

Лаконичность ответов не обманула его. Было ясно, что соэллианка просто не знает, с чего начать, но не зря же она просила его остаться.

— Расскажи мне, — он коснулся ее плеча.

Лиэлл вздрогнула, огляделась и неожиданно позвала:

— Пол! Я знаю, ты здесь. Иди сюда, я хочу, чтобы ты тоже слышал.

Коулс появился откуда-то слева, Сергей даже не понял, где он скрывался. Лиэлл жестом пригласила его занять место с другой стороны от нее. Когда Пол, так и не произнеся ни слова, сел на ступеньку, Лиэлл заговорила.

— Мы были так заняты последние несколько дней, и Фрэнк тоже. Он только сегодня рассказал мне. Это случилось, когда мы были на Торане. Я знала, что так будет, и просила его проследить, чтобы этого не случилось, но Фрэнк тоже не всемогущ. У него не получилось, — Лиэлл вздохнула, словно набираясь сил для произнесения следующей фразы. — Кессини был убит две недели назад.

Пол молчал, стремительно каменея лицом. Сергей готовился к чему-то страшному, поэтому слова соэллианки вызвали у него вздох облегчения, который он не смог скрыть. Лиэлл коротко глянула на него, но продолжила, как будто не заметила.

— Его убил кто-то из своих, — она обращалась уже только к Коулсу, а тот, не двигаясь, внимательно слушал. — Фрэнк говорит, его застрелили из обычного пистолета в собственном кабинете, куда никто не мог войти, если Рик сам не впустил бы гостя. Это случилось уже после смерти Хараха, вечером того дня. Фрэнка там не было, а его человек, остававшийся в клубе, никого не видел.

Она замолчала, а Сергей тихо сказал:

— Он спас тебе жизнь, я понимаю. Но рано или поздно его все равно бы убили — не свои, так чужие. Не чужие, так Служба Безопасности. Это закономерно и справедливо. Как это было — «преступник должен сидеть в тюрьме», нет?

— Да, — отозвалась Лиэлл. — Но он был нашим другом. Хотя я и разговаривала с ним всего один раз. Я так хотела встретиться с ним после Торана!

— Другом? Он? — удивился Сергей.

Он чувствовал, что его несет куда-то не туда, что если Ли так переживает, значит, оно того стоит, но он откровенно не понимал. После Сьенны отношение его к людям, идущим против закона и общества, стало просто резко негативным. Каждый из них мог на Сьенне оказаться «хозяином».

— Да, — твердо ответила Лиэлл и, наконец, прямо посмотрела ему в глаза. — Я должна извиниться. Когда я зашла в твою комнату за байткристаллами, я нашла у тебя на столе это, — тонкий пальчик указал на краешек пластиковой карты, высунувшийся из нагрудного кармана. — Я прочитала имя владельца этого пропуска, хотя ты в свое время и возражал. Твой Дик — это Ричард Кессини. И это его две недели назад застрелили в собственном кабинете. Так что мы обязаны ему не только моей, но и вашими жизнями.

Последние слова Лиэлл Сергей слышал уже как будто издалека.

Дик… Он иногда думал, что не хочет даже вспоминать о нем. Дик был частью кошмарного сна, и его хотелось забыть напрочь, чтобы не возвращаться к оставшемуся позади. Но забыть он не мог. Когда он познакомился с Ардорини, первое, что пришло в голову — тот может помочь найти Дика, ведь настоящее его имя, и в самом деле, можно было узнать с пропуска. Остановила Сергея тогда мысль, что тот вряд ли будет благодарен, если его разыщут с помощью законников.

«…Я рад, что в своей жизни совершил хоть один благородный поступок», — вспомнил Сергей.

Не один, Дик, не один.

Сергей резко поднялся и, не оглядываясь, ушел в глубь сада, совсем забыв обо всем, кроме одного — Дик мертв. И больше мысли о возможной встрече не придут. Встреча никогда не состоится.

— Они были знакомы? — нарушил тишину голос Пола.

Лиэлл перевела взгляд на него.

— Да, — голос ее чуть дрогнул, но она продолжила. — Сережа никогда не рассказывал вам, как именно он выбрался на поверхность?

— Мы с ним не говорили об этом, — качнул головой Коулс.

— Ему помог «хозяин». Человек, которого он сопровождал на Сьенне. Он просто организовал, фактически, этот побег и отдал Сереже свою карточку-пропуск, с которой тот легко вышел на поверхность, никем не остановленный. Без пропуска пройти незамеченной охранную систему сьерр было бы невозможно даже мне.

Пол помолчал, осмысливая объяснение Лиэлл.

— Я не знал, что Рик бывал на Сьенне, — наконец, произнес он. — Зато теперь я понимаю, почему он меня взял без проверок, с первого же знакомства. Мне это казалось странным. А он просто знал меня.

— Да, он знал тебя по Сьенне, — тихо отозвалась соэллианка. Неожиданно голос ее напрягся. — Почему я такая?!

Пол изумленно смотрел на нее, а она продолжала, голос ее снова звучал тихо, но все равно чувствовалось, что Лиэлл далеко не спокойна.

— Почему вокруг меня все умирают? Сколько я ни живу на этой планете, столько меня преследует смерть! Она обходит меня, но забирает всех, кто мне дорог и имеет хоть какое-то значение для меня. Я приношу несчастье, да?

Огромные от непролитых слез небесные глаза требовательно смотрели Полу в лицо, а он не знал, что должен делать, как остановить поток этих жестоких и очень неправильных слов.

— Все, кто был рядом со мной, могли бы жить дольше. Лучше бы умерла одна я, зато, сколько людей осталось бы в живых! — девушка закрыла руками лицо, плечи ее вздрогнули.

И тогда он сделал то единственное, что было верным в этой ситуации — просто обнял Лиэлл, прижал к себе и, не говоря ни слова, провел рукой по золотистым волосам, словно стремясь этим движением прогнать глупые несправедливые мысли из ее головы. И почему-то воспоминание о Кэти сейчас казалось таким далеким, таким нереальным… Реально было только это — вздрагивающие плечи, шелк волос между пальцами и это неровное дыхание у его груди.

Они просидели так долго, точнее Пол не мог сказать — время словно потеряло размерность, да и не имело оно значения. Лиэлл постепенно успокоилась, но отстраняться не спешила. И только, когда в саду послышались шаги возвращавшегося Сергея, она осторожно высвободилась, поднялась и пошла ему навстречу. Лицо ее было мирным, глаза сухими, без следа слез и этой короткой истерики.

Пол тоже поднялся. Кожа еще ощущала тепло ее тела, ладонь помнила шелковистое золото, а на сердце отчего-то было странно — спокойно, светло, и в то же время он чувствовал пустоту, образовавшуюся в то мгновение, когда Лиэлл выскользнула из его рук. Она была и раньше, эта пустота, но так реально он осознал ее впервые за все время, что вообще помнил себя.

— Идемте в дом, — вывел его из задумчивости голос Лиэлл. — У нас был трудный день.

* * *

Они больше не говорили о Кессини. Лиэлл, правда, выслушивала Фрэнка, который в свободное от работы время пытался участвовать в расследовании и сообщать ей результаты, но дело довольно быстро закрыли, списав все на древние как мир разборки из-за денег или сферы влияния. Соэллианка не стала вмешиваться. У нее, как она сказала Ардорини, были свои планы, как добраться до убийц.

Сергей перенес известие о смерти Дика нелегко, но рядом были родители, и их присутствие с лихвой возместило чувство потери.

Однажды утром, спустя три дня после разговора в саду, секретарь нашла его на балконе, где он штудировал очередную учебную программу с помощью портативного браслета-голографона. Соэллианка только что приняла почту для посла, и в числе прочего обнаружилась небольшая бандероль в матовом запечатанном футляре на имя Сержа Грэя. Юноша поблагодарил Мэллар, та убежала по своим делам, а он остался изучать футляр, несказанно удивленный. Бандероль была без обратного адреса. Странно, ему никто не мог присылать сюда что-либо на это имя — у него не осталось знакомых, не знавших его настоящего имени.

Лиэлл разбирала почту в своем кабинете — пара обещанных образцов с планеты Клио, антикварная вазочка, которую она заказала неделю назад на аукционе в Париже.

— Ли, можно? — возник в дверях кабинета слегка взволнованный Сергей.

Лиэлл коротко глянула на его лицо и кивнула.

— Что случилось?

Юноша положил на стол перед соэллианкой стандартный байткристалл.

— Мне десять минут назад его доставили, прямо сюда.

— Интересно. А что, сетевая почта у нас не работает? И зачем ты принес это мне?

Сергей поднял на Лиэлл серьезный взгляд.

— Позови Фрэнка и Пола, пожалуйста, и я объясню.

Лиэлл пожала плечами, но просьбу выполнила. Коулс оказался в кабинете через пару секунд — ему всего-то нужно было открыть дверь и войти, спустя несколько минут подошел и Ардорини. Лиэлл широким жестом пригласила всех устроиться поудобнее в креслах, а сама, с молчаливого согласия Сергея, подключила байткристалл. Включился голографон, и перед ними возник черноволосый мужчина с цепкими темными глазами.

— Рик! — вырвалось у Фрэнка.

— Приветствую тебя, Сергей, — улыбнулся Кессини. — Здравствуйте, сеньора Лиэлл. Вы смотрите сейчас запись, удивляясь, откуда я знаю, что вы тоже слушаете меня. Когда пару месяцев назад я увидел вас вместе с Сергеем, в одном из ваших интервью из Института Мозга, я тоже был изумлен теснотой этого мира. Потом немного понаблюдал, сделал пару запросов, сопоставил факты и понял, откуда у парня эти поразившие меня способности. А еще я узнал, что он почти всегда находится рядом с вами, поэтому и отправляю бандероль на его имя по адресу принадлежащего вам дома.

Я понял, что это благодаря вам он в свое время не поддался разрушительному воздействию известных нам с вами созданий. И я решил, что теперь знаю, кому передать сведения, которые могут помочь создать защиту для всего человечества Земли. Передача этой информации кому бы то ни было — смертный приговор мне. Поэтому я делаю эту запись, только будучи уверенным, что спустя сутки все равно буду мертв.

Лиэлл коротко прерывисто вздохнула. Сергей взглянул на нее, заметив также, как серьезен и бледен был Фрэнк, как сжались кулаки Пола.

— Сейчас я сообщу вам код, с помощью которого вы сможете открыть самую обыкновенную ячейку камеры хранения на Римском аэротерминале. Я воспользовался старой системой кодирования, так как знал, что открывать камеру буду не я. А жертвовать вам свой глаз, при всем моем уважении, я не хочу, — мимолетная улыбка тронула полные губы. — Там вы получите электронный ключ от сейфа в Спейс-Банке на проспекте Гарибальди. В сейфе — байткристаллы с записями исследований астерита. Что это такое — вы поймете, изучив записи. Образец астерита лежит там же. К сожалению, больше мне не удалось получить. По правде говоря, и этот образец не должен был оказаться у меня. Скажу только, что этот образец попал ко мне прямиком из контейнера, переданного Двадцать третьей Межзвездной экспедицией. Итак, код ячейки камеры хранения… — медленно произносимую комбинацию букв и цифр записывал в свой браслет Ардорини, а Лиэлл беззвучно шевелила губами, повторяя ее про себя.

Кессини посерьезнел, наклонился вперед, будто старался выйти за пределы голограммы.

— Сеньора, я верю, что вы и ваш институт сможете сделать для нас всех то, что Харах не смог сделать для себя. Астерит — ключ к защите от ментальных атак телепатов для людей. Думаю, он хранит еще много секретов, которые вы сможете открыть. Я доверяю вам больше, чем самому себе, сеньора. Желаю удачи! Если Фортуна, наконец, отвернулась от меня, то пусть она теперь пребудет с вами.

Запись закончилась, голограмма погасла. Лиэлл поднялась, опираясь на стол, как будто ей тяжело далось это простое движение.

— Дьявол меня побери, — тоскливо сказала она. — Сколько еще сюрпризов может принести мимолетное знакомство с уже покинувшим этот мир человеком? — не дожидаясь ответа, она оторвалась от опоры. — Фрэнк, ты записал? Можешь потратить на меня и этот выходной? Надо съездить за образцами.

Астерит был обнаружен именно в указанном Риком сейфе. Подробные описания, анализ исследований действительно, прилагались. Там же лежала записка, подтверждающая слова Кэти о диверсии в Арджтауне, точные координаты залежей астерита на планете, исследованной еще Четырнадцатой Межзвездной. Лиэлл в сопровождении Тео сама отвезла астерит в Институт Мозга, а перед возвращением в Рим пообещала, что вызовет с Соэллы несколько телепатов-добровольцев для продолжения исследований, начатых на Эмени, а потом будет добиваться новой экспедиции на планету астерита, возможно, эта экспедиция уже будет соэллианской.

Когда они летели обратно, посол, глядя в окно, грустно сказала вслух:

— Пораньше бы. Теперь уж мы и сами…

Тео так и не понял, к чему это было сказано, а она не стала пояснять.

* * *

Прошло едва больше месяца. Жизнь постепенно вошла в свою колею. Это было странно, но, против ожиданий, обитатели дома не разделились на две части — тех, кто помнит, и тех, кто так и не вернулся. Самым трудным оказалось соблюдать спектакль с именами, но решение нашлось само — поскольку в доме все говорили по-русски, как-то логично получилось, что все желающие постепенно поменяли имена на те, которые были им ближе. Как и предполагалось, никто из невернувшихся даже не подумал о смене имени, но и не возражал против выбора остальных. Лиэлл отнесла это явление к проявлениям просыпающихся воспоминаний, что вселяло оптимизм.

Пол выяснил, как в Риме можно было зарегистрировать брак, для этого сначала надо было получить разрешение в мэрии города, чистая формальность. Потом, поскольку они оба, фактически, являлись сотрудниками инопланетного посольства, им требовалось получить на этом разрешении подпись посла — что она не возражает против этого брака, и затем в течение недели им будет назначен день самого, собственно, бракосочетания. С мэрией они разобрались почти сразу, это действительно оказалась чистая формальность. С подписью Лиэлл было сложнее. Почему-то именно этот шаг Полу оказалось сделать труднее всего, но тогда, видя его нерешительность, за дело взялась Кэти.

— Я сама схожу к Лиэлл, — заявила она, отбирая у него разрешение. — Не волнуйся, у нее нет поводов нам отказывать. Надеюсь, — добавила она после небольшой паузы. — Сегодня же вечером и схожу.

Однако еще до наступления темноты посол собрала всех в холле с неожиданным сообщением. Через два дня Президент Земного Содружества устраивал торжественный прием в честь годовщины подписания договора о мире и сотрудничестве с Соэллой и Варианой. Мероприятие обещало быть грандиозным. Состояться прием должен был в самом большом зале земного Дома Мира, находившемся на территории Центра Инопланетных посольств. Приглашены были все сотрудники посольств. Поэтому Лиэлл теперь настаивала на том, чтобы ребята тоже ехали вместе с ней.

— Вы так мало бываете на людях, — горячо говорила она. — Там всегда весело, после официоза обычно такие приятные вечера! Там можно услышать последние новости.

— Сплетни, — подсказал Ардорини, обязанный быть на приеме, хотя ему и не хотелось.

— Да! — подхватила соэллианка. — И сплетни! А кому не хочется слушать, можно танцевать. А еще там выступают лучшие артисты, представители всех рас.

— А ты будешь там петь? — неожиданно спросил Михаил, который до сих пор угрюмо молчал, стоя у окна.

— Сказано же — артисты, а не послы, — недовольно ответил опередивший Лиэлл Гео. — К тому же с чего ты взял, что госпожа посол поет?

Лиэлл замахала на обоих руками.

— Гео, Миша, прекратите, пожалуйста. Вы правы, каждый по-своему — и нет, я не буду петь на приемах, это как-то не по статусу, и да, я пою.

Гео непонятным взглядом смотрел на нее, явно собираясь удивиться последнему заявлению, но тут вмешался Виктор.

— Я все-таки упорно не понимаю, зачем мы там нужны. В качестве свиты? — и замолчал, получив ощутимый тычок под ребро от Варвары.

— Не смешно, Витя, — поморщилась и Лиэлл. — Вы нужны как мои друзья. К тому же, после Торана к вам относятся как к моим постоянным спутникам-телохранителям. И вообще… — Что «вообще» она не договорила, махнула рукой. — Хватит. Вы все едете. Девочки, когда у вас появятся соображения относительно того, в чем вы хотите появиться на этом приеме — заходите, обсудим. Все за мой счет, так что не стесняйтесь, фантазируйте.

Как ни странно, упоминание об обновлении гардероба к приему решило дело. Девушки оживились и дружно изъявили желание обсудить все немедленно, даже Кэти не отстала. Фрэнк понял, что теперь уже сдались все. Махнул рукой Виктор — он не мог устоять перед появившейся на лице Варвары улыбкой, Тео и Пол и так обязаны были присутствовать, как и сам Ардорини, а Михаил просто не имел ничего против.

Неожиданно недовольным казался Гео. Некоторое время он созерцал картину в холле, потом осторожно поднялся и, стараясь двигаться как можно незаметнее, вышел. Фрэнк дернулся, было, за ним, но его остановил движением руки Сергей, который так же тихо последовал за соэллианином. Фрэнк проводил его взглядом. Да, наверное, Сергей лучше разберется. Они с Гео давно уже были ближе друг к другу, чем к кому бы то ни было еще, исключая Лиэлл.

Гео от дома ушел недалеко, но если бы Сергей не знал точно, где искать, пришлось бы обойти весь сад. Он сидел в одной из беседок, рядом с которой из земли бил веселый родничок.

— Кого ты не хочешь там видеть? — спросил Сергей, не заходя в беседку.

Вопрос явно оказался неожиданным, Гео вскинул на землянина изумленный взгляд из-под золотых ресниц.

— С чего ты взял?.. — начал он.

— Просто ответь, — тихо попросил Сергей.

— Не знаю, — пожал плечами соэллианин. — Мне вообще не нравится этот прием. Там будет что-то непонятное, неправильное.

— Кто из нас? — настойчиво повторил Сергей, подходя ближе. — Коулс?

Гео отвернулся, молчал некоторое время, потом неохотно кивнул.

— Я не знаю, почему, — покачал он головой. — Он хороший человек, он столько раз рисковал ради нас жизнью. Дело не в нем. Но это он.

Да, чуть было не ляпнул Сергей, конечно, это он. И дело именно в нем, и я знаю, почему. Но вместо этого он сел рядом на скамейку, положил руку на плечо Гео.

— Ты же понимаешь — то, что должно случиться, обязательно произойдет, мы не сможем это предотвратить.

— Все будет так, как должно было бы быть, даже если будет наоборот, — эхом отозвался соэллианин. — Ее любимое выражение.

Конечно, ни вечером, ни завтра, ни на следующий день разговор с Лиэлл у Кэти не состоялся. Все были заняты сборами, женщины смогли увлечь этим даже Михаила и Виктора, так что Кэти только отмахивалась, когда Коулс пару раз спросил ее о разрешении.

— Успеется, — беспечно сказала она. — Все равно раньше, чем после этого приема, оно нам не понадобится. Мы сегодня все закончим, и завтра с утра я схожу к ней, — уступила она сумрачному взгляду Пола, для которого эта неопределенность была более чем неприятна. — Только не хмурься, все будет хорошо.

* * *

Пол шел вдоль галереи, опоясывающей дом на втором этаже. Балкон объединял двери из всех спален. Обычно ночью никто не появлялся — обитатели дома не страдали бессонницей. Коулс же довольно часто заснуть не мог, а если засыпал, то, максимум, на час. Причем, что именно ему снилось такого, отчего просыпаешься в холодном поту и диком ужасе, объяснить он не мог. Просто не помнил.

Он вообще много чего не помнил. Если быть честным самим с собой — вообще ничего, кроме Сьенны. Кроме пластиковой камеры, серых омерзительных рептилоидов с их языком-трещоткой, арен, противников — гуманоидов и не очень. И еще Тео. Тео был вообще первым, кого он помнил. И первым, кого он воспринял как друга. Он не знал, что или кто удержал тогда, в том бою, его руку. Не понимал, почему эти серо-зеленые глаза, смотрящие в его лицо без тени страха, так обожгли. Не понимал почему — но слайсер отбросил и, несмотря на отчетливо гневные приказы, так и не поднял. Какое счастье, что он тогда не смог — сейчас даже произнести вслух это страшно — не смог убить Тео. И ни разу об этом не пожалел, ни во время процесса наказания за отказ, ни потом, на арене со шкасстом.

Воспоминания не действовали, как снотворное, но разогнали этот холодный страх непонятно от чего. Коулс поймал себя на том, что, оказывается, он уже не стоит, а медленно идет, глядя в черное звездное небо. Все, пора обратно. Возможно, на этот раз удастся уснуть.

Он направился обратно к своей комнате — далековато ушел. Лунатик.

Неожиданно одна из дверей с тихим шипением отъехала в стену. Тело среагировало само, и Пол оказался вжатым в нишу стены между двумя дверями раньше, чем сообразил, в чем дело.

Из открывшейся спальни выскочила Лиэлл, подлетела к ограждению балкона и вцепилась в белые перила, как будто боялась упасть. Вместо привычного делового брючного костюма на ней было что-то длинное, воздушное и серебрящееся в темноте, так что она казалась то ли золотоволосой феей, то ли ангелом. Пол решил, что пора наплевать на все свои умные правила, он должен подойти и спросить, может, что-то случилось, но не успел сделать ни шага. Следом за ней из той же двери стремительно вышел мужчина. Пол замер в своей нише, судорожно соображая, что делать — выйти и сказать что-то типа «Доброй ночи, не помешаю?» или перестоять тут, пока они вернутся в спальню.

— Ли, перестань, — тихо позвал мужчина, в котором Пол с изумлением узнал Михаила. — Все будет хорошо. Я же с тобой.

— Да. Ты прав. Ты со мной, — выдохнула Лиэлл. — Только именно ты и должен понимать меня, как никто другой. А ты не хочешь.

— Я не «не хочу», — мягко возразил Михаил, осторожно приобнял ее за плечи, развернул к себе лицом. — Я понимаю. Просто я не собираюсь впадать в отчаяние, как ты.

— Я не в отчаянии, Миша, — всхлипнула Лиэлл и уткнулась лицом в его грудь. — Я схожу с ума, — теперь ее голос звучал приглушенно.

— Я тоже, — усмехнулся он. — Только делаю это тихо и без истерик. В конце концов, ты все та же. И я. Мы сможем выбраться из всего этого, правда?

— Я не знаю. Я уже ни в чем не уверена, — совсем тихо всхлипнула она.

— Как бы то ни было, но мы вместе, ты же не одна. Пойдем, тебе надо прилечь. Завтра этот прием, а ты совсем не отдохнула.

Дверь с тем же тихим шелестом закрылась за ними. Пол не шевельнулся. Ну, вот все и разрешилось. Можно перестать играть в железобетонного непробиваемого охранника и стать самим собой, насколько это возможно в его положении. Даже смешно. Если бы не было почему-то так грустно. И еще — совершенно неуместное в данной печальной ситуации чувство, что все это уже было. Дежа вю? Впрочем, о каком дежа вю может идти речь применительно к человеку, который помнит только последние два с хвостиком года жизни из сорока?

Хватит на сегодня впечатлений. Пора обратно. К черту. Если они с Михаилом нашли друг друга, значит, им повезло. Пусть будут счастливы.

Все. Спать.

Пол чувствовал, что на него свалилась просто дикая усталость. Не физическая — моральная. Он чувствовал себя пустым, тяжелым и совершенно ни на что не способным. Он был уверен, что если сейчас доберется до кровати, то уснет моментально и надолго.

Уже лежа в постели, он подумал, что не сможет жить далеко от Лиэлл. Ему необходимо ее видеть, слышать голос — только тогда будут отступать эти ночные непонятные кошмары, только тогда он сможет быть собой.

* * *

На следующий вечер Коулс собирался на работу со странным чувством.

Утром Кэти, наконец, пошла к Лиэлл. И вот уже несколько часов, как посол не выходила из своих комнат. Кэти давно вернулась к себе, бросила — «она согласна», отдала ему разрешение с размашистой подписью посла и заперлась в комнате. Коулсу оставалось только гадать, о чем они там разговаривали.

С одной стороны, он был рад, потому что слова «медовый месяц» не были для него пустым звуком. И вообще, согласие Лиэлл многое значило для него.

С другой же стороны, он снова чувствовал, что делает что-то не так. Наверху, в его комнате, в недрах полок с личными вещами прятался маленький футляр с двумя серебряными кольцами — одно побольше, простое, гладкое, и второе — с небольшим сапфиром, поменьше. Сапфир необычайно чистого, небесно-голубого цвета. Как глаза Лиэлл. Глаза, которые преследовали его во сне и наяву. Он помнил эти глаза. Эти нежные губы. Эти руки, эти тонкие пальцы, все это недоступное ему тело. Неизвестно откуда, но помнил, ощущал все яснее с каждым днем, несмотря на запреты, которые сам себе ставил.

Кэти — замечательная девушка, она была рядом, любила его, принимала таким, какой он есть. Он любил ее тоже, пусть и не так, как она того заслуживала, хотя этого Кэти никогда не узнает. Ему нравилось находиться рядом с ней, его радовали ее редкие улыбки. Им всегда было, о чем поговорить, да и ночи у них были далеко не скучными. Тогда почему так замирало сердце при виде этих огромных тревожных голубых глаз, устремленных, казалось, в самое его сердце? Почему так волшебно звучал этот голос? Еще когда они все вместе слушали речь Лиэлл на заседании Комиссии, и потом — на их первой встрече, и вчера — там, на балконе, когда хотелось убить Михаила. Именно там он окончательно понял, что ему нечего даже думать о ней. Там он окончательно осознал, как они далеки друг от друга, принцесса со звезд и гладиатор-убийца. А Кэти всегда была рядом, все понимала, принимала и любила его. Так какого черта! Нет, все правильно.

Пол сердито рванул с себя форменную куртку и начал переодеваться. Сегодняшний прием в посольстве грозился перерасти в большую шумную вечеринку, как говорила Лиэлл, и она просила их с Тео выглядеть не как на параде военно-космических сил ООН.

* * *

— Лиэлл, открой.

— Оставь меня, — глухой голос из-за двери.

— Ли, я залезу в окно с улицы.

— Даже не вздумай.

— Ли, тебе скоро выходить.

— К черту.

— Не к черту, а на прием, тебя ждут послы Оттари, Варианы… Ли, ты же понимаешь…

Дверь распахнулась. Михаил осторожно заглянул в комнату. Лиэлл сидела на маленькой скамеечке у окна, прямая и неподвижная, как статуя. Он также осторожно перешагнул порог, створки двери неслышно захлопнулись за спиной.

— Что случилось? — тихо спросил он.

— Все в порядке. Я бы не пустила тебя, но ты должен знать. Сегодня у меня была Кэти.

— Я знаю. Что она тебе наговорила?

— Ничего особенного, — Лиэлл повернулась к нему лицом, и Михаил увидел, как неестественно, чуточку безумно, блестят ее глаза. — Я больше не посол.

— Это она тебе сказала? — удивился он, медленно подходя к окну.

— Нет, это я две недели назад сказала Гео, а сегодня скажу всем. Это мой последний выход в роли посла Соэллы.

— Ты опять… — Михаил вздохнул.

— Не опять, — качнула она головой. — Она пришла за моей подписью на разрешении на брак. Они просят отпуск. Медовый месяц.

Он почувствовал, как качнулся подоконник под руками. Все. Он понял это на Торане, когда осознал себя снова, сейчас казалось, он знал это всегда. Катюши больше нет и не будет. Подоконник вернулся и зафиксировался в пространстве.

— Ясно. И ты запаниковала? — хорошо, голос спокойный и твердый.

— Нет, я успокоилась.

— Почему пришла она, а не он, и не они вместе?

— Потому что она не дура и прекрасно видит, какими глазами я на него смотрю. Она сказала, что очень мне благодарна за то, что я сделала для них и для нее лично, но что я не имею права отнимать у нее Пола, потому что это низко. Он ее любит, и так было намного раньше, чем мы с ним встретились. Она раньше меня.

— А ты?

Михаил понимал, что Ли не могла равнодушно и спокойно выслушать эти слова, она непременно ответила. Как и сам он ответил бы Коулсу, если бы тот пришел выяснять отношения.

— А я сказала, — медленно, словно удивляясь себе, произнесла Лиэлл, — что она, в свою очередь, не имеет права так со мной разговаривать. Я спросила, почему она так уверена в том, что была раньше, если ни черта не помнит дальше трех лет назад?

Михаил промолчал. Он знал, что Лиэлл сказала Кэти то, что нельзя было говорить.

— Мне плевать, — ровным голосом отозвалась она на его мысли. — Все равно без шансов — ни он, ни она ничего не вспомнят. Это очевидно. Я не могу столько времени наступать на свои чувства и свою гордость. И на свою любовь, — чуть тише добавила она.

— И что дальше? — вопрос прозвучал как-то беспомощно.

— Дальше… Дальше я улетаю. Хватит. Я сама чувствую, что срываюсь. Так продолжаться не может, все кончено. Пусть они будут счастливы.

Михаил отвернулся, и стал внимательно изучать сад, как будто до этого его не видел.

— Миша, — неожиданно мягко позвала Лиэлл. — Полетели со мной, Миша. Ты тоже не сможешь здесь.

Он отрицательно качнул головой, даже не задумываясь.

— Нет, Ли. Дело даже не в том, что я не смогу без нее. Смогу. Я, наверное, даже не люблю ее. Это не Катя. Это совсем другой человек. Просто мы не должны справляться с этим вместе. Мы можем наделать глупостей. Нам нельзя быть вместе сейчас.

— Почему? — тихий голос, как шелест травы, как шуршание осенних листьев под ногами.

— Потому что мы слишком хорошо понимаем друг друга.

Он помолчал, потом мягко повторил любимый жест Лиэлл — положил свою ладонь на ее мраморную руку, бессильно покоящуюся на подоконнике, постарался смягчить и интонации голоса.

— Собирайся, пожалуйста, мы тебя будем ждать внизу, — и быстро вышел.

По пути в свою комнату Михаил взвешивал сказанное. Вроде, ничего лишнего, но если она захочет, то поймет. Насчет Кэти была истинная правда. Кэти — не Катюша, это ясно. Впрочем, и Пол — не Пашка, но Ли упорно за что-то цепляется. Ладно, она всегда была излишне эмоциональна. А он, наоборот, четко себе представляет ситуацию, делает правильные выводы.

Еще до старта Двенадцатой, когда они все были вместе, он осознал, что соэллианка могла бы быть его женщиной. Они понимали друг друга лучше, чем свои «половинки», с самого начала, еще когда он считал ее чужой и опасной. А потом они могли бы полюбить друг друга, не будь рядом Пашки и Кати. Но то, что между ними зародилось, переросло не в любовь, а в дружбу. И это было прекрасно. Однако сейчас, когда они оба остались в одиночестве, когда их обоих оставили любимые люди, им не стоит быть вместе. Просто потому, что тоска и одиночество заставят их сблизиться. И они примут это за любовь, возможно, даже будут счастливы некоторое время. Ведь иногда самое нужное — чтобы рядом был человек, который тебя понимает…

Только при этом оба они будут любить тех, кто останется на Земле. Он знал это совершенно точно, был уверен и в себе, и в Лиэлл. И также точно был убежден, что даже зная это, не сможет противостоять соблазну быть с ней. Так что улетать ему нельзя. Незачем врать себе и Ли, и позволять ей делать то же самое. И хватит об этом.

Все. На прием, уже пора выходить. Лиэлл надо будет помочь, она что-то совсем расклеилась.

Глава 12

Торжественная часть прошла довольно спокойно. С речью выступил Президент Земного содружества, потом Арс Томучи и послы Варианы и Оттари. Лиэлл тоже сказала небольшую речь, которая сорвала аплодисменты — говорила она всегда убедительно.

Лиэлл спускалась с трибуны, Тео и Пол ждали ее внизу, пропустили, пошли следом. Сергей поймал беспокойный взгляд Гео, ободряюще кивнул в ответ. А Томучи, который вел этот прием, объявил о начале праздничного вечера. Все вокруг зашумело, все оживились, поднимаясь со своих мест, беззвучно и мягко, как в вату, опускались в пол освободившиеся кресла, образовывая пространство для танцев. Медленно поплыли вверх боковые стены, открывая продолжение приемного зала, где располагались столы. Среди них сновали роботы-официанты, приглашая присутствующих на заранее приготовленные места. Так получилось, что Фрэнк оказался за одним столом с Лиэлл, Гео, Полом, Михаилом и Кэти. Сергей, Тео, Виктор, и Джулия с Барбарой сидели за соседним, там же оказалась и Лори Парриано, которую Лиэлл тоже пригласила — кажется, исключительно ради Сергея.

Фрэнк чувствовал непонятное напряжение за столом и никак не мог понять, что происходит. Гео был хмур еще с утра, Пол вообще никогда не отличался разговорчивостью, Лиэлл и Михаил, сидевшие рядом, были как-то синхронно рассеяны и невпопад реагировали на обращенные к ним слова. И только Кэти, против обыкновения, находилась в хорошем расположении духа. Она единственная отвечала на натужно бодрые реплики Ардорини, даже пару раз что-то удачно пошутила в ответ, добившись от Пола слабой улыбки.

Со сцены, в которую после несложных автоматических преобразований превратилась трибуна, приятным баритоном по-итальянски пел один из известнейших варианских певцов. Хорошо пел, в лучших традициях итальянской оперной школы. Фрэнк, было, заслушался, оставив бесплодные попытки расшевелить компанию. Уже стало ясно, что веселее он не сможет их сделать. Ожидать расслабления от вина не приходилось. За столом пил только он сам и немного — Гео. Лиэлл изначально отказалась, аргументируя свое нежелание тем, что не хочет сегодня быть «в тумане», а ребята-астронавты вообще не пили алкоголь, к этому Фрэнк уже привык.

От наслаждения пением Ардорини оторвал разговор, явно готовый перейти в выяснение отношений с брезжащими на горизонте вырыванием волос и выцарапыванием глаз. Удивительно это было не только потому, что — на приеме в Доме Мира, а, в большей степени, потому, что выяснение происходило именно за его столиком. Обычно невозмутимая, дружелюбная соэллианка и тихая, никогда не повышающая голоса Кэти швыряли друг другу через стол странные слова. Гео рядом уже не оказалось, он пересел к Сергею и Лори. Михаил пытался удержать Лиэлл за плечико, а она, не оборачиваясь, нетерпеливо подергивалась, как будто сгоняя муху. Пол со своей стороны ловил руку Кэти, которую та раздраженно выдергивала из его ладони, так же, не глядя на него.

— Это еще не повод вести себя так, как будто он ваша собственность! — голос Кэти уже начинал звенеть, как пожарная тревога.

— Да? А что является поводом так себя вести? Разрешение на брак, подписанное лично мной? — Лиэлл, напротив, говорила все тише и ниже, почти шипя.

— Как вы смеете!

— Смею, как человек, который отвечает за то, что он думает и делает, в отличие от некоторых.

— Человек? Это сильно сказано! — не осталась в долгу Кэти.

— По крайней мере, я никого не предавала.

Неожиданно перепалку, на которую уже начали обращать внимание соседи за ближайшими столиками, прекратил Коулс. Ардорини и Михаил синхронно вздрогнули, когда он хлопнул ладонью по столу.

— Замолчите обе! — сказано было негромко, но весомо. Обе женщины вдохнули воздух, чтобы что-то ответить, но вместо этого выдохнули обратно. — Я очень рад, что стал предметом столь бурного обсуждения, но не могли бы вы прежде, чем подеретесь, выяснить, чего, собственно, хочу я? Хватит уже говорить обо мне в третьем лице, как будто я отсутствую или скончался!

Для обычно немногословного телохранителя речь была удивительно длинной и эмоциональной.

— И чего же хочешь ты? — все тем же низким тихим голосом спросила Лиэлл.

Глядя на ее порозовевшие щеки и темнеющие глаза, Фрэнк почувствовал, что вот он, например, хочет немедленно пересесть к Гео и Сергею, туда, где еще минуту назад смеялись девушки и что-то жизнерадостно вещал Тео. Но уйти сейчас было невозможно.

— Я хочу того, что хочет Кэти, — непреклонно заявил Пол. — Вы это знаете. Мы никогда об этом не говорили, и я не думал, что эта проблема всплывет на таком мероприятии. Нашли время выяснять отношения!

— Допустим, я делала все, чтобы этого не случилось до самого конца, но некоторым непременно надо расставить все точки над соответствующими буквами!

Лиэлл смотрела на Коулса с непередаваемым выражением лица. Фрэнк только сейчас понял, что это не то, что он думал до сих пор: это не недовольство, это не язвительность оскорбленной женщины, это не гнев. Это неприкрытая, жесткая, рвущаяся наружу застарелая ревность. Казалось, ее можно было ощутить физически. Кэти уже явно почувствовала себя лишней, не знала, что ей делать — отодвинуться подальше или, наоборот, взять Пола за руку, будто ничего не случилось, или вообще встать и уйти. Одно было ясно, встревать в разговор она больше не хотела. Ситуацию разрешили заигравшая музыка и Михаил, который быстро поднялся с места, обошел стол и вежливо спросил у Кэти, нельзя ли пригласить ее на танец. Против ожиданий, та немедленно согласилась, и это было очень похоже на бегство. Ни Пол, ни Лиэлл не обратили на них внимания.

Она смотрела на него в упор с непонятным вызовом, точеные крылья тонкого носа гневно раздувались, как у норовистой лошадки, а глаза приобрели угрожающий темный предгрозовой цвет. Он не отрывал от нее взгляда, в котором трудно было прочитать истинные чувства, и только играющие желваки выдавали ярость, бушующую внутри, под этой видимостью спокойствия. Коулс не мог себе позволить вспылить прямо здесь, но не мог и уйти, чтобы избежать сцены. Казалось, стремительно темнеющий взгляд соэллианки приковывал его к месту.

— Ли, что случилось? — попытался разрядить атмосферу подошедший Сергей. — Что с вами? Пойдем лучше, потанцуем, это очень хороший танец, мне Лори показала.

— Вот и танцуй с Лори, — потянул его назад за рукав Гео, на мрачном лице которого ясно читалось «ну, вот оно». — Думаю, нам сейчас лучше пойти и развлекаться где-нибудь подальше отсюда.

За спиной Гео мелькало настороженное личико Мэллар, а чуть поодаль Лори подавала Фрэнку какие-то сложные сигналы глазами, стреляя взглядом то на Лиэлл, то на танцующие пары. Он понял, вздохнул и решительно поднялся. Музыка была знакомой, старый добрый вальс, ему Ардорини учила еще первая жена.

— Лиэлл, я долго не мог решиться, но это единственное, что я умею танцевать. Я тебя приглашаю и настаиваю, чтобы ты приглашение приняла.

Он приготовился к молниям из глаз соэллианки, но она тут же вскочила.

— Да, конечно, — неожиданно весело прозвучал ее голос. — Разве я могу тебе отказать, Фрэнк!

Лиэлл, наконец, оторвала взгляд от Коулса, который так и остался сидеть за столом, комкая немнущуюся салфетку в пальцах. Соэллианка вложила свою прохладную ладонь в руку Ардорини и сама чуть ли не силой повлекла его в сторону танцующих.

Вальс она танцевала бесподобно — сказывался многовековой опыт, улыбалась, и глаза ее значительно посветлели, что внушало оптимизм, хоть взгляд и оставался встревоженным. Фрэнк вел ее по кругу, отмечая боковым зрением, как их провожают взглядами. Наверное, они смотрелись интересно, как в старом диснеевском плоскостном мультфильме «Красавица и чудовище» — хрупкая светлая фигурка Лиэлл в облегающем черно-голубом платье до пят, против современной моды расширенное к подолу, и он — не самый высокий для среднего землянина, но все же почти на голову выше ее, широкий и темный. Большая загорелая ладонь на ее талии, во второй утопает ее маленькая белая ручка. Картинка.

Краем глаза же заметил Михаила, который, не выпуская руки Кэти, подошел к ди-джею, что-то коротко попросил. Наверное, следующий танец, — мелькнуло в голове Ардорини. Жаль, ведь что-то современное он вряд ли сможет изобразить. И точно, вальс тихо сошел на нет, танцующие неохотно останавливались, а ди-джей уже подносил к губам маленький микрофон.

— Дамы и господа, а сейчас прозвучит совсем другая музыка. Старый, но не устаревший танец, только для тех, кто умеет его танцевать.

Фрэнк оглянулся, заметил, что они оказались практически рядом со своими столиками, махнул рукой Гео, как бы обещая, что сейчас они вернутся.

— Как мне сообщили, в этом зале находится пара, которая может показать нам настоящую страсть в стиле латино, — продолжал улыбающийся ди-джей.

Он замолчал и отступил в темноту, а тишину вдруг взорвал дробный перестук, как будто кто-то быстро отбивал ритм ладонями и каблуками одновременно. Ардорини сделал шаг назад, увлекая за собой Лиэлл, но она неожиданно заупрямилась, высвободила свою руку из его, и он заметил, как загорелись ее глаза, как вторая рука начала отбивать тот же ритм по бедру, а взгляд ее искал кого-то в зале. Нашла, кивнула благодарно — Михаил ответил легким наклоном головы. И тут в перестук вступил гитарный перебор, темп резко ускорился, и вместе с взлетом музыки Лиэлл вдруг сорвалась с места, голубым вихрем закружилась по залу. И хотя ди-джей что-то сказал о паре, она явно не ждала никого, просто танцевала свой собственный танец, летящий, стремительный, зажигательный. Фрэнк никогда не видел ничего подобного, хотя слышал, что латиноамериканские танцовщицы и сейчас могут свести с ума кого угодно.

Отступив еще дальше в темноту, он заметил, что не единственный захвачен этим зрелищем. Рядом с ним, все с тем же напряженным лицом, не отрывая взгляда от соэллианки в центре зала, стоял Пол. Ардорини хотел сказать, что будет лучше, если они вернутся к столу, но вдруг понял, что Коулс его просто не услышит.

Музыка взлетела вверх и замерла на миг. В эту же секунду новый ураган звуков обрушился на зал, но за мгновение тишины Пол неожиданно легким скользящим движением оказался там же, в центре, рядом с Лиэлл, а она, совершенно не удивившись, будто так и надо, развернулась к нему лицом, ноги захлестнул голубой каскад переливающейся ткани. Застыла, воздев вспорхнувшие вверх руки, глядя с тем же вызовом, что и за столом, но теперь это был иной оттенок. Не злость, не гнев… Страсть. И когда гитара снова устремилась ввысь, они летели с музыкой уже вместе, слаженно, как будто репетировали этот танец каждый день. Никогда — ни до, ни после этого вечера — Фрэнк не видел ничего более красивого. Это был не просто танец двоих, это была сама любовь, ревность, ярость, боль, жизнь и смерть одновременно. В каждом движении, в каждом взгляде этой пары было что-то неземное, нездешнее. Они танцевали так, будто сразу после остановки музыки остановятся и их сердца.

Рядом с Фрэнком уже стоял Гео, чуть дальше — Михаил с Кэти, провожавшей танцующую пару тоскливым взглядом. Фрэнк понимал ее, но он, наконец, понял и Лиэлл, связал воедино все — и ее, и Пола, и Гео, который сам еще ничего не осознал. Не Михаил, конечно, нет. Она говорила правду, тот для нее просто друг.

Коулс. Как это не было понятно сразу. Дальний родственник. Ха! Гео — их сын. Ее и Пола, вернее, того астронавта, который покинул Землю три сотни лет назад. И Гео как раз недавно исполнилось триста.

Детектив. Позорище.

Фрэнк мысленно посыпал голову пеплом, а музыка тем временем все ускорялась, чтобы неожиданно оборваться на высокой ноте с последним хлопком невидимых ладоней. Вместе с этим завершающим аккордом стройная женская фигурка в последнем же повороте упала, прогибаясь так, что золотые волосы коснулись пола, на руку партнера, который смог удержать ее, сохранив свой последний порыв за второй рукой вверх.

Музыка остановилась, и танцоры замерли вместе с ней, застыв изящной скульптурой посреди зала. Наступившую тишину разорвал шквал аплодисментов. Фрэнк видел, аплодировали все — и строгие вариане, и веселые, удивленно хлопающие длиннющими ресницами оттари, и Президент, и обычно по-восточному сдержанный Томучи, и Тео с Джулией, которые подошли ближе, и Виктор, и серьезная Варвара, и даже задумчивая Кэти. А двое в центре медленно оживали. Пол помог Лиэлл подняться, не отводя пристального взгляда, а ее глаза были закрыты, и она явно не спешила возвращаться к реальности. На аплодисменты и выкрики ни он, ни она внимания не обращали. Наконец, золотистые ресницы дрогнули, глаза открылись, но соэллианка не видела перед собой никого. Отстранив руки Коулса, она медленно развернулась и пошла… нет, не к ним. Она направилась к выходу.

Первым опомнился Тео, который с места рванулся за послом, быстро оказался рядом, попытался заговорить, задержать. Лиэлл остановилась, бросила несколько слов, а потом стремительно вышла из зала, оставив Тео в полном недоумении. Встревоженный Ардорини пошел навстречу возвращавшемуся Челлту.

— Что она сказала?

— Ничего особенного, — недоуменно пожал плечами тот. — Просто сказала, чтобы мы все дружно катились в тартарары вместе с ним.

— С кем? — переспросил Гео, тоже взволнованный странным уходом Лиэлл.

— С кем, с кем, — неожиданно раздраженно фыркнул Михаил. — С Коулсом, конечно, с кем еще! Он, видимо, первый кандидат на «катись, куда подальше»!

Реакция Гео оказалась более чем неожиданной. Когда Пол, наконец, пришедший в себя, направился к дверям, соэллианин преградил ему путь. Фрэнк поблагодарил всех известных ему богов и лично ди-джея, который уже включил следующую довольно шумную композицию, сопровождающуюся полумраком и изредка вспыхивающими огнями со стен, и на это выяснение отношений мало кто обращал внимания.

— Уйди, — мягко попытался отстранить с дороги Пол упрямо неподвижного Гео.

Как бы не так.

— Она не хочет, чтобы кто-то шел за ней, — холодно сообщил тот, глядя в упор тяжелым свинцовым взглядом.

Глаза его, ставшие от гнева серыми, чуть темнее глаз Пола, и сдвинутые к переносице густые брови довершили то, что раньше было лишь отблеском — отец и сын в это мгновение были похожи, как две капли воды. Фрэнк удивился, как этого абсолютного сходства никто из них не замечал раньше.

— Она просила, чтобы ее оставили в покое.

— Я ее телохранитель, а она ушла одна, — возразил Коулс, уже понимая, что просто так не пройдет.

— Пусть идет Тео, — не отводя глаз, кивнул соэллианин в сторону Челлта.

Тот решительно замотал рыжей головой.

— Меня она уже послала, я больше не хочу, — отказался он, отступая в сторону танцующих. — Мне-то как раз ясно было сказано, чтобы я и не думал за ней идти.

— Вот видишь, — все еще пытаясь уйти от конфликта, отозвался Пол. — Значит, должен я. А тебе лучше возвращаться домой и ждать нас там, если тут оставаться ты не хочешь.

— Ребята, давайте только не будем сейчас бурно выяснять «а ты кто такой?», — озабоченно попросил Виктор.

— Я знаю, кто он такой, — уже с откровенной неприязнью в голосе перебил Гео. — Он бывший убийца, который что-то сделал моей матери, отчего она ушла отсюда с таким лицом, будто вот-вот бросится с моста в реку!

Внезапно выражение лица Пола изменилось, последние прозвучавшие слова будто толкнули в нем нечто, благополучно спящее до сих пор. Как соэллианин оказался на полу, и как Коулс прошел мимо них, они не успели заметить. Фрэнк увидел, что к Гео бросились одновременно Сергей, Лори и Мэллар, и тут же быстро пошел, почти побежал, вслед за Лиэлл и Полом.

Внизу его окликнул дежурный. Фрэнк знал этого человека, не так давно он работал в том же СБ при Центре инопланетных посольств.

— Мистер Ардорини, госпожа посол взяла флиппер и улетела, а ваш парень рванул за ней, — сообщил охранник. — Я сказал, что не знаю, куда именно направилась госпожа Лиэлл, но он заявил, что сам сообразит. Так что они оба…

— Спасибо, Кастелло, — Фрэнк вспомнил имя дежурного в последний момент. — Мне кажется, он знал, что говорит. Будем надеяться, они встретятся.

В предсумеречном небе можно было разглядеть несколько флипперов вдали от основной трассы. Нечего было и думать, чтобы вычислить, в каком из них находится Лиэлл и какой гонит вперед Коулс. Если он еще Коулс, неожиданно подумалось Ардорини.

* * *

Флиппер соэллианки направлялся к морю. Он знал, что она летит именно на побережье. Куда именно — определимся на подлете. А сейчас есть четверть часа, чтобы упорядочить мысли, разлетающиеся в разные стороны, как беспокойные воробьи. Павел был уверен только в одном, что самое главное сейчас догнать Ли. Он еще не знал, что ей скажет, но понимал, что сейчас она вряд ли будет слушать слова. А что делать, он тоже плохо представлял. Хорошо, попробуем решить главное — что дальше? Есть он, она и Катюша, которая сейчас целиком и полностью зависит от него. И ее нельзя бросить, она только начала оттаивать… И нельзя сказать об этом Ли, потому что тот ее последний взгляд после танца, устремленный мимо него, сказал красноречивее слов — она тоже на грани. Она не сможет сейчас думать еще и о Кате. Что же делать?

Павел никогда не был особенно хорошим дипломатом в отношениях с женщинами. Он мог быть верным и надежным другом, но когда дело касалось более серьезных отношений, ситуация полностью выходила из-под его контроля и раскручивалась совершенно самостоятельно. До сих пор ему просто везло. То ли женщины ему встречались понимающие, то ли просто не складывалось таких вот треугольников, когда как ни крути, а кому-то будет больно, и, в любом случае, хуже всех будет ему самому. Да не о нем сейчас речь.

Это было удивительно — соединять в голове сразу две реальности. Сначала, еще в зале, когда он уже все понял, когда давно забытая мелодия прорвалась сквозь непробиваемую, казалось бы, стену забвения, сном показалось то, что было триста лет назад — просто красивая сказка, приснившаяся под утро. Но тонкие пальцы в его ладони, гибкое тело, послушное его рукам, эти глаза, которые горели, звали, требовали, эти знакомые, ими же самими придуманные движения, весь танец, весь этот стремительный ураган эмоций унес сомнения, сорвал туманную завесу небыли, вернул миру настоящие краски. А сном стали казаться эти года, прожитые с чужим, хотя и своим, сознанием. Правда, особенно долго приходить в себя было некогда. В момент, когда Ли оттолкнула Павла, чтобы уйти, его резануло абсолютное отчаяние, которое она не могла и не хотела скрывать. Он испугался за нее. Этот незнакомый взгляд в никуда не предвещал ничего хорошего. Например, с нее сейчас сталось бы просто уронить флиппер в море. Черт! Эта мысль заставила Павла еще увеличить скорость. Диспетчер тревожным голосом предупредил, что он сейчас движется на предельно возможной для этого аппарата скорости. Будем надеяться, что двигатели на всех флипперах одинаковые, а Лиэлл летит на автопилоте, который до предела скорость увеличивать не будет ни при каких условиях.

Больше сделать было ничего нельзя. До моря оставалось минут пять полета. Надо решать, что делать и что говорить. Так, чтобы причинить обеим своим женщинам как можно меньше вреда — они и так столько пережили, что последней может оказаться самая маленькая капля боли. И решать надо быстро.

* * *

Как они умудрились поругаться на этом приеме? Она же почти не смотрела на него, старалась не смотреть. Их разделяло несколько метров, ходящие между столами люди и Кэти. Кэти…Ей и так слишком досталось. Катюша, любовь никогда не давалась тебе легко. Как я могу разрушать твое хрупкое счастье? Нет, даже не разрушать, а просто думать об этом? Паши нет, есть только Пол, а он принадлежит тебе, Кэти, только тебе.

Она уверена, что она все решила правильно. Так будет лучше для всех — и для нее, и для Пола с Кэти, и, наверное, для Гео. Но почему так пусто внутри? Будто кто-то забыл закрыть дверь, и студеным ветром вынесло все тепло. Только тлеющие огоньки потихоньку догорают в камине. Они не дают уже ни тепла, ни света и лишь на короткий миг упреждают наступление абсолютной темноты.

Нет, она не должна. Не имеет права. Чудо, что он вообще до сих пор жив. Ели бы не та катастрофа, он бы умер от старости пару сотен лет назад. Ей все равно суждено его потерять, так или иначе. Если она уже обречена на потерю, то пусть хоть Пол с Кэти познают неомраченное счастье. Она не будет думать о себе!

Еще чуть-чуть и она бы сама в это почти поверила. Но тут Кэти снова сказала то, что не должна была говорить, и потухший было огонь опять вспыхнул, и она чуть не потеряла контроль над собой. Если бы Фрэнк не пригласил ее танцевать, страшно подумать, что могло бы случиться. А потом начался тот танец.

Кажется, купол флиппера душит, сдавливает ее, словно стены гробницы. Окна забыла открыть… За стеклом мелькают расплывчатые силуэты проносящихся мимо домов и деревьев, но в кабине совершенно не ощущается движения. Будто сам воздух сгустился и опутывает ее, как застывающий воск неосторожную муху.

Лиэлл почувствовала, что больше не вынесет ни мгновения этого кажущегося спокойствия. Слегка дрожащими руками она отключила системы безопасности и открыла все окна, включая лобовое стекло. В кабину ворвался холодный ветер. Он остудил пытающие щеки и растрепал волосы. С флиппером попытались связаться из диспетчерской, но Лиэлл их просто не услышала. Она отключила внешнее освещение и смотрела в несущуюся ей в лицо темноту.

Когда она разучилась быть собой? Как давно она стала жить долгом и обязанностями? Почему она не заметила, что вместо «хочу» стала говорить лишь «надо»? Она сама методично загоняла себя в ледяной монолит долга, обменивая огонь сердца на холод нерушимых рамок и границ.

Слишком давно она теряет любимых. С каждым уходил кусочек ее сердца. Столетиями она не могла забыть, и начинало казаться, что на этот раз сердце уже не оттает. Но в нем опять и опять удивительным цветком расцветала любовь. Может, и в этот раз…?

Ее никогда не бросали, никогда. Только уходили туда, откуда нет возврата. И Паша не бросил, поправила сама себя Лиэлл, и даже не ушел — он стал другим, стал Полом.

Хотя, судя по всему, тот, кто сейчас преследует ее на предельной скорости — именно Павел. Он вернулся к ней из глубины времени и собственного внезапно открывшегося сознания.

Зевс великий, что он ей скажет? А Кэти? Что будет с ней? В какую пропасть их несет случайная судьба?

* * *

Гео выскочил вслед за Фрэнком, остановился рядом.

— Где она? — требовательно спросил он, не понижая голоса.

Ардорини поморщился, но промолчал и неопределенно махнул рукой вверх.

— А он? — Гео, казалось, еле сдерживался, чтобы не сорваться на крик.

Фрэнк махнул рукой еще раз.

— Только не надо кричать, — опередил он соэллианина, готового взорваться возмущением. — Я не успел, она бегает быстрее. Кроме того, некто устроил в зале сцену и задержал как меня, так и того, кто может ей сейчас помочь.

— Только не говори, что ты считаешь, будто Коулс сейчас с ней! — прищурился Гео.

— Я знаю, что она улетела в неопределенном направлении, а он — за ней, — пожал плечами Ардорини. — И еще я знаю, что если кто-то сейчас и может ее догнать и остановить, то это Пол.

— Я тоже могу! Я знаю, где она, смогу найти ее в любой точке планеты! — соэллианин снова повысил голос.

— Думается, он тоже знает, — неслышно подошел сзади Михаил. Глаза его были устремлены в небо, как будто он надеялся отыскать там две единственно важные им сейчас серебряные точки. — И только его она сейчас будет слушать.

Гео уже набрал воздух, чтобы достойно ответить на эту реплику, но антрацитовый взгляд, скользнувший по его лицу, словно оборвал все возражения.

— Ты бы шел обратно, — посоветовал Михаил. — Там Президент волнуется, куда вы все подевались. Согласись, некрасиво будет, если Соэлла останется представленной исключительно секретарем посольства. Давай, двигай, чрезвычайный и полномочный. Оставь их. Они сами разберутся. Считай, вахту по опеке матери ты сдал.

Гео некоторое время молча стоял, переводя взгляд с него на Фрэнка, который только покивал и развел руками.

— Ну что ж… — произнес он, наконец, стремительно возвращая свой привычный невозмутимый вид. — Что-то мне подсказывает, что вы оба не можете одновременно ошибаться. Прошу простить мне мой срыв, — он слегка склонил голову, быстро развернулся и ушел обратно в здание Дома Мира.

Фрэнк и Михаил постояли еще, оглядывая темнеющее небо.

— Думаю, нам тоже лучше вернуться, — вздохнул Копаныгин. — Там ребята волнуются.

— Ты знал, что Гео ее сын? — неожиданно для самого себя спросил Ардорини.

Михаил улыбнулся удивительно тепло для его обычно сурового лица.

— Понял, как только его увидел после Торана. Если, пока я был… не я, он мне только отдаленно напоминал кого-то знакомого, то после возвращения я сразу увидел правду. Тогда же и понял, почему она не полетела с нами. Долгоживущий ребенок для нее и Соэллы — дар судьбы, она и Матиэллт не могли им рисковать. Конечно, он не пустил ее, а она не смогла не подчиниться, — Михаил помолчал и задумчиво добавил. — И Пашке она правильно ничего не сказала, ему было бы гораздо труднее улететь.

— Пошли обратно, — решительно подтолкнул его Фрэнк. — Я не могу больше слушать про эти скелеты в шкафу. К черту, они вернутся, и мы все узнаем.

— Блажен, кто верует, — фыркнул Михаил. — Думаю, ничего они нам не скажут.

* * *

Она уже стояла над обрывом — дальше было только море, и Лиэлл посадила флиппер здесь, чтобы успеть понять себя перед последним разговором с тем, кто будет здесь через несколько минут.

Взгляд, устремленный на границу горизонта, против воли возвращался к острым мокрым камням внизу — так далеко, что в сумерках их почти не было видно, но она ощущала их неизбежность всей кожей. Мысли бежали быстро, перемешиваясь, обгоняя друг друга. Она была здесь, но одновременно она уходила, очень глубоко. Не быть, не видеть, не чувствовать. Еще лишь несколько дней… В ней, кажется, сгорело дотла, до последней песчинки, то, что тянуло на Землю все эти тысячелетия. Оставалось только пережить этот последний разговор. А надо ли его переживать? Кто потеряет что-то, если она не вернется с этого обрыва?

Вместе с возможностью выжить практически при любых физических повреждениях у нее был дар и не выживать. Она одна из немногих, кто мог контролировать процесс регенерации сознательно. Камни внизу притягивали взгляд, манили своей надежностью и обещали решение всего. Полет. Шаг в небо — и смерть перестанет забирать тех, кто дорог. И она освободится. Почему никогда раньше это такое простое решение не приходило в голову?

Павел обнаружил ее флиппер на стоянке недалеко от отвесного обрыва, пожалуй, единственного на этом побережье. Осторожно посадил свой аппарат чуть в отдалении, спрыгнул на землю и обошел посадочную площадку. Лиэлл тут не было. Павел огляделся и с жутковатым чувством обреченности увидел ее фигурку на самом краю. Берег был абсолютно пустынен — близился вечер, народу на побережье в это время вообще бывало мало.

Приблизившись к соэллианке не ближе, чем на десяток метров, он был остановлен негромким, но ледяным голосом.

— Не приближайся. Больше ни шагу.

Павел остановился. Все обдумываемые во время полета слова вылетели из головы, и он смог только сказать:

— Ли, это я.

— Я знаю, — не оборачиваясь, откликнулась она все так же холодно. — Я знала, что ты летел за мной.

— Я настолько предсказуем? — позволил он себе удивиться.

— Я почувствовала тебя, — отрезала она. Совсем не так должно было это прозвучать. — Но это ничего не меняет.

Павел качнулся вперед, чтобы подойти и увидеть ее глаза, он не мог понять, что она думает, что чувствует и чего хочет.

— Я сказала, не приближайся!

Лиэлл повысила голос, и он с растущим страхом уловил в ее выдержано ровном голосе истерические нотки. Если она начинает впадать в истерику, стоя на обрыве, это может плохо кончиться. Внизу камни, их было видно с высоты при подлете.

— Я больше шагу не сделаю, — негромко, успокаивающе отозвался он и поднял вверх руки, как будто она могла видеть этот жест. — Только не забывай, что соэллиане тоже не летают, как птицы.

Совершенно неожиданно она рассмеялась, и это уже точно был нервный смех.

— Поразительно! — теперь ее голос звучал почти весело, но это было жуткое веселье, которое надо было остановить. — Поразительно, но я перед твоим приходом думала именно этими словами! — Лиэлл раскинула руки в стороны, как крылья и звонко выкрикнула с восторгом и отчаянием одновременно: — Отчего люди не летают? Отчего люди не летают так, как птицы?! Вот так бы разбежалась, подняла руки — и полетела!

Павел успел прыгнуть вперед чуть раньше, чем она закончила и решилась сделать этот шаг, отделявший ее от полета. Никогда еще он не перемещался в пространстве с такой скоростью. Успел схватить и упал вместе с ней назад, откатываясь в сторону от обрыва.

— Всю жизнь терпеть не мог классику, — задыхаясь, выговорил он, прижимая к земле беззвучно рвущуюся из его рук соэллианку. — Теперь буду просто ненавидеть!

— А я — тебя, — вдруг прошипела Лиэлл, не прекращая попыток вырваться.

Это вряд ли, любимая, горько подумал он. Если бы ты меня ненавидела, я бы уже летел впереди тебя. Стала бы ты так просто вырываться, не применяя ко мне всех этих твоих штучек. Вспомнился хрипящий за спиной Харах и серебряные страшные глаза Лиэлл.

— Перестань, ты же уже не хочешь прыгать, — попросил он. — Я отпущу тебя, только успокойся.

Павел дождался, пока она перестанет биться, как пойманная бабочка (если бабочки бывают такой силы, что даже он, гладиатор, с трудом с ней справлялся) и выпустил ее. Поднялся на ноги, протянул руку. Лиэлл, демонстративно не заметив его жеста, легко вскочила сама. Странно, но она была спокойна. Как будто не кричала пару минут назад строчки из старой пьесы, как будто не стремилась только что вырваться от него в пропасть.

— Спасибо, — еще более неожиданно, чем недавний смех, прозвучал ее совершенно нормальный голос. — Правда, спасибо. Никогда не думала, что когда-нибудь смогу этого захотеть.

— Чего? — тупо спросил Павел.

— Смерти, — просто ответила она. — Но все прошло. Это было глупо. Извини, я не должна была… — голос ее дрогнул, но она продолжила. — Не должна была дожидаться тебя. Это надо было делать сразу или не делать совсем. А я устроила истерику, спектакль.

Он стоял и просто смотрел на нее. В который раз за этот год в голове вертелось — брось все, просто сделай к ней шаг, просто обними, и все кончится. Все будет так, как надо.

— Ли, нам надо поговорить, — решительно сказал он, обрывая все мечты. — Сейчас. Здесь.

— Хорошо.

Она совсем успокоилась и, казалось, заранее смирилась со всем, что он сейчас скажет. Если бы это было так!

Соэллианка медленно направилась к краю, Павел дернулся, но она улыбнулась и протянула руку, приглашая за собой. Поколебавшись, он сжал ее пальцы, и они вместе, не разрывая соединенных ладоней, опустились на обрыв. Лиэлл тихо вздохнула и начала первой.

— Нам действительно надо поговорить. Я сама не знаю, почему сорвалась именно тогда, когда ты вернулся, — она вздохнула еще раз и повторила: — Извини.

— Тебе не за что извиняться, — ответил Павел. — Ты слишком долго меня терпела. Я сейчас понять не могу, как ты могла так долго улыбаться, разговаривать, поддерживать нас. Тебе было очень тяжело.

Да. А сейчас я сделаю тебе еще хуже, мрачно подумал он.

Лиэлл сильнее сжала его руку, призывая помолчать.

— Дай, я скажу. Я все понимаю. И это разрешение на брак — оно действительно. И я не буду стоять между вами. Знаешь, сейчас мне так хорошо и спокойно вдруг стало, — она посмотрела на розовые закатные облака на уже темном небе и улыбнулась удивительно нежно и счастливо, так что у него не возникло и тени сомнения в том, что она говорит правду. — Наверное, я слишком долго тебя ждала. Я уже привыкла одна, и не стоит ради меня рвать то, что у вас сложилось. Все изменилось, Паша. Я чувствую, как ты мечешься и не знаешь, как сделать так, чтобы хорошо было всем. А это невозможно, — повторила она его мысли, которые не давали ему покоя.

Милая, как хорошо, что ты не умеешь читать мысли. Как плохо, что ты этого не умеешь! Если бы ты знала, о чем я думаю и чего хочу на самом деле, ты бы начала решать, как все устроить, как все исправить. Но я не позволю себе переложить этот груз на твои плечи. Хватит. Я не нужен тебе. Я все равно уже не тот, кого ты провожала. Сьенна никуда не делась, и кровь на моих руках тоже.

— Паша, только я тебе еще одно не сказала, — прервала его мысли Лиэлл. — Ты только не думай, что я хочу что-то изменить. Для себя я уже все решила.

И для меня все сказала и решила тоже. Спасибо, девочка моя.

— А что ты решила?

Почему так плохо, если все складывается, как ты хотел?

— Я передала полномочия посла Гео. Он останется вместо меня, а я улечу на Соэллу. Думаю, пары дней мне хватит, чтобы завершить все свои дела в посольстве. Мне больше нечего тут делать, Паша, да и не могу я тут, ты видишь.

— Я вижу, — с трудом подчинив себе голос, почти спокойно отозвался он. — Тебе, и правда, лучше вернуться домой. А Гео прекрасно справится. Надеюсь, он со временем сможет относиться ко мне более терпимо, а то я почему-то хочу остаться на своем месте. Не думаю, что мне доверят участвовать в каких-нибудь полетах теперь, а возвращаться в клубы я не хочу.

— Ну, есть и другие места, где нужны люди вроде тебя, — покачала головой Лиэлл. — Но я сама хотела просить тебя остаться. Ты будешь ему нужен.

— Гео про это расскажи, — невесело усмехнулся Павел, вспомнив, как тот час назад выплевывал ему в лицо презрительные слова, которые, в общем-то, были правдой. Вспомнив и финал сцены в зале, он виновато сообщил: — Я его ударил. Он меня не пускал за тобой, ну, никак я его обойти не мог!

Лиэлл, против ожиданий, улыбнулась.

— Ничего, ему полезно. В конце концов, мужское воспитание в лице Матти — это все равно, что никакого. Должен же ты хоть как-то руку приложить. Хотя бы и буквально, хотя бы и с опозданием в три столетия.

Павел сначала даже не понял, о чем она. А Лиэлл, не выпуская его руки, чуть виновато заглянула ему в глаза.

— Помнишь, я обещала тебе рассказать, почему тогда не полетела с вами?

Он кивнул, ожидая продолжения с каким-то непонятным замиранием в душе.

— Буквально за две недели до отлета я обнаружила, что беременна. Представляешь, ведь по всему получалось, что у нас с тобой не может быть детей… — да, это было. Риаллт долго объяснял ему, почему и как не сочетаются какие-то там их с Лиэлл хромосомы. — Мы их всех обманули, — продолжала она. — Я прошла обследование, и мне сказали, что ребенок будет долгоживущий. Как я. Матти вцепился в меня, как клещ. Да я и сама понимаю — возможность, что такое случится еще раз, стремится к нулю, а нам нужен Наследник. И я не смогла ему возразить, когда он запретил мне лететь.

— Гео, — только и смог произнести Павел, пытаясь осмыслить только что услышанное.

— Да. Знаешь, я сначала придумала это имя, такое символически земное, а потом уже искала соответствующее ему полное соэллианское. Геллиот Гор Павел. Звучит так интересно, на мой взгляд, — Лиэлл внезапно засмеялась.

Слушая этот родной золотистый смех, Павел не смог удержать улыбку.

— Да, звучит весело. А он сам-то знает?

— Нет, — посерьезнела она. — Если бы он знал, то не смог бы так относиться к тебе. Кстати, я более чем уверена, что он просто не понимает, почему ты так близок ему. Он чувствует тебя лишь ненамного слабее, чем меня. Оттого и бесится. А еще он понимает, что мне ты тоже близок, и это тоже выводит его из себя. А все остальное — притянутое за уши оправдание своему безобразному поведению.

— Почему ты ему не сказала? — тихо спросил Павел.

Лиэлл помолчала, забрала свою руку из его ладони и поднялась на ноги.

— Не знаю, — так же тихо ответила она. — Просто не знаю. То ли за него боялась, то ли за себя, то ли сглазить не хотела. Мне казалось, что пока никто не знает, пока только я — чудо может случиться. А когда все будут ждать, нервничать — ничего не получится. Глупо, да? — она отвернулась, кусая губы.

Павел вскочил на ноги и все-таки обнял ее, она тут же, давно забытым, но привычным движением, спрятала лицо у него на груди и затихла, как будто затаилась от всего.

— Не глупо. Совсем нет, — он успокаивающе гладил ее волосы, пытаясь навсегда запомнить этот миг.

Конечно, не глупо. Ты так чувствовала — значит, так оно и было.

Уже по дороге на посадочную площадку Павел попросил Лиэлл никому не говорить о том, что он вспомнил прошлое. Он не жаждал лишних вопросов и душеспасительных бесед, кроме того, это знание возвело бы барьер между ним и Кэти, а этого он сейчас хотел бы меньше всего. Лиэлл согласилась. Она была удивительно кроткой и тихой теперь, освободившись из его объятия.

В Дом Мира они не вернулись. Время было позднее, скорее всего, все уже были дома. Обратно они летели в одном флиппере, небо было совсем темным, загорались первые звезды. Окна были настежь открыты, ветер трепал золотые волосы отвернувшейся в сторону Лиэлл, а Павел никак не мог разглядеть выражение ее лица. Хотя он и так знал, что она плачет.

* * *

Ждали их в холле. Как были — в вечерних платьях и черных костюмах, так и ждали. Завтра у Фрэнка был выходной, так что он проводил Лори до флиппера и остался в доме соэллианки. Когда распахнулись двери, отреагировав на приближение людей снаружи, он даже вздрогнул. Нет, Ардорини был уверен, что все в порядке, но общее волнение передалось и ему.

— Привет, — удивленно сказала Лиэлл, остановившись в дверях. — А чего это вы не спите? Требуете продолжения банкета?

Павел, который все еще стоял на улице, пропуская вперед Лиэлл, глубоко вздохнул. Отчего-то страшно было входить сейчас в этот дом, где на него тут же обратятся все взгляды. Одни будут ждать чего-то, что доказало бы возвращение его памяти, Гео будет по-прежнему поливать презрением. Наверное. Тео, пожалуй, будет ждать объяснений. Кэти вообще не будет смотреть, она-то уже все поняла, и правильно поняла, только выводы сделала неправильные. Мысль о Кэти, о том, что спустя несколько минут он сможет хоть одного человека на свете сделать счастливым, придала ему решительности. Он осторожно протиснулся мимо Лиэлл, остановившейся четко посередине дверного проема.

— А мы думали, вы уже спите, — бодро заявил он и направился прямо к Кэти, не обращая внимания на те самые выжидательно-вопросительные взгляды.

— Ну, вы даете! — выразил общественное мнение Тео, который первым оценил обстановку. — Мы тут с ума сходим, Гео уже прикидывает, в какой пропасти искать ваши трупы, а они — продолжение банкета!

Фрэнк неожиданно заметил, как мимолетно изменилось лицо Лиэлл при упоминании о пропасти. Что же там было? Она никогда не скажет. Бросила быстрый взгляд на Гео — и опять стала обычной, и в глазах давно утерянное спокойствие.

— Да ну вас, — в голосе соэллианки послышался легкий упрек. — Ну, психанула, прогулялась немного, с кем не бывает!

— С тобой до сих пор не бывало, — мрачно отозвался Гео, делая упор на «с тобой».

— Ладно, все закончилось, все замечательно, — улыбнулась соэллианка.

Все зашевелились, что-то негромко сказал Тео, засмеялась Джулия, которая меньше всех понимала в происходящем. Фрэнк заметил, как Пол держит за руку Кэти, а она смотрит на него с отчаянным ожиданием, и ему показалось, что для кого как, а для Коулса этот вечер только начинается. Словно подтверждая его слова, Пол, не выпуская руки девушки, громко сказал:

— Спасибо, что вы нас дождались, но отдыхать тоже иногда надо. Спокойной ночи!

— Спокойной ночи, — тихим эхом отозвалась Кэти, и, не глядя больше ни на кого, они направились к лестнице. Фрэнк обернулся на Лиэлл. Она провожала Пола взглядом, в котором больше не было никаких яростных чувств. Спокойствие, нежность… и обреченность. Неужели он так и не вернулся к ней? И все это было зря.

Пока Ардорини предавался печали, Лиэлл, напротив, начала оживать.

— Так, ну, двое особо уставших отправились на отдых, и мы не будем им мешать, так? — вопросила она оставшихся. — А вы, может быть, все-таки желаете продолжения?

Продолжение было перенесено в сад. В самой большой беседке с мягким светом из-под ажурного потолка поместились все. После первого бокала, поднятого за нового чрезвычайного и полномочного (уже успокоившийся Гео долго смущался), пошли разговоры — обсуждение вечера, дальнейших планов.

Лиэлл, мягко улыбаясь, следила за всеми, а потом, выбрав момент, когда никто не смотрел в ее сторону, поманила за собой из беседки Тео и Джулию. Фрэнк подумал, а не пойти ли за ними, но не пошел, потому что его не позвали. Пора привыкать, что у нее могут быть секреты и с остальными.

Разговор с Кэти был очень коротким. Собственно, он заключался только в одной фразе Павла «Ну что ты, дурочка, плачешь, я же с тобой!» и после нее слов почти не было вообще. Кэти все равно плакала, правда, уже от облегчения — она ведь вполне справедливо решила, что он уже не вернется. Сейчас, обнимая эту вздрагивающую от вновь пережитого страха потери девушку, он боялся представить, что могло бы случиться, реши он там, на обрыве, иначе. Нет, все правильно. Он освободил Ли и был там, где нужнее. Остальное сейчас не имело значения.

Они так и не дошли до комнат, остановившись на балконе, почти на том самом месте, где тогда ночью он размышлял о тщете всего сущего и о собственном месте в жизни. Странно было вспомнить, насколько другим он был в ту ночь. Неожиданно из сада донесся дружный смех.

— О, они, в самом деле, продолжили, — улыбнулся Павел. — Ты хочешь пойти в комнату, или вернемся к народу?

Совершенно против его ожиданий, Кэти тоже в ответ улыбнулась и кивнула — вернемся.

В саду, не доходя до беседки, они чуть не наткнулись на троих. Павел рефлекторно подался назад, увлекая за собой Кэти, и они невольно оказались свидетелями короткого, но информативного разговора.

— Ну-ка, делитесь, — требовательно спрашивала Лиэлл. — Я же чувствую, вам есть что сказать. Поверьте, самое время.

Джулия смущенно молчала, Тео выдал серию непереводимых междометий, а Лиэлл настаивала:

— Я чувствую, что вы хотите уйти от меня. Почему?

Павел изумился. Ничего себе. Куда это Тео собрался? Он ничего не говорил о таких своих планах.

Поскольку отвечать ей явно никто не собирался, Лиэлл укоризненно вздохнула.

— Молчание ваше красноречивее того бормотания, которым Тео только что пытался меня впечатлить. Но я вам скажу сразу — все это глупости. Никуда вы от меня не денетесь. И ваши предположения о том, как сильно мне будет мешать еще один человек в доме, для меня просто даже где-то обидны.

— Откуда вы знаете? — от изумления Джулия даже забыла о том, что она смущается.

Лиэлл тихо засмеялась.

— Солнышко, я такие перемены в женщине чувствую в первую же неделю. Это трудно объяснить.

Лиэлл замолчала, словно собираясь с мыслями, а Павел вспомнил. То же самое она говорила в свое время Варваре, еще в первые дни их знакомства. Варя тогда еще не знала, что носит Сережу. Вот это да. А жизнь-то продолжается! Он почувствовал, как стремительно повышается настроение. Ни секунды не сомневаясь в исходе беседы Ли с ребятами, потянул Кэти в обход. Отойдя на некоторое расстояние, он пояснил:

— Пусть уж договорят спокойно. Только учти — мы ничего не слышали.

— Не слышали, — кивнула Кэти и лукаво улыбнулась. — Только я давно знаю.

Павел только покачал головой, он сегодня уже решил ничему не удивляться. Конечно, знает. И Варя тоже, наверняка.

* * *

На следующий день ночное гуляние дало о себе знать, и первые пташки в лице Михаила и Сергея начали выползать из своих комнат только после полудня. Остальные появились еще позже. Потихоньку все собирались в холле, как будто вчера вечером и не уходили.

— Никто не видел хозяев? — первым задал вопрос Михаил, когда в начале третьего вниз так и не спустился никто из троих соэллиан.

— Мы их утомили, и они сбежали, — серьезно предположил Тео.

— Гео и Мэллар улетели еще ночью, — сказал Сергей. — У них были какие-то срочные дела с утра в посольстве, они сказал, что нет смысла ложиться на пару часов.

Спустя полчаса и две попытки достучаться до Лиэлл посредством местной связи стало ясно, что кому-то надо было идти наверх и попытаться выяснить — все ли в порядке. Для соэллианки странным был такой длительный сон, даже после ночных бдений. После пятиминутных переглядок и вздохов Фрэнк решительно поднялся. Кто-то был должен.

На втором этаже он обнаружил, что в спальне Лиэлл пусто. Несложные вычисления привели его к дверям кабинета, которые при его приближении гостеприимно распахнулись. Она сидела за своим столом, перед раскрытой на голографоне схемой. Когда двери за спиной Ардорини закрылись, Лиэлл подняла голову, улыбнулась, движением руки выключив схему.

— Доброе утро, — весело сказала она. — А я все жду, когда вы проснетесь.

— Привет, — настороженно ответил Фрэнк. — Честно говоря, я думал, это мы ждем, когда ты проснешься.

— Да мы с ребятами и не ложились, — качнула она головой. — У нас было столько дел. Но сейчас я уже все закончила. Что у тебя с лицом, там внизу все в порядке?

Он успокаивающе поднял обе руки.

— Что с нами будет? Конечно, все. Вот, немного волновались, почему вас нет. Что за дела, если не секрет?

Лиэлл встала из-за стола, подошла ближе. Лицо ее посерьезнело, хотя глаза остались веселыми.

— Я сейчас улетаю, Фрэнк, — просто сказала она. — Надо было все подготовить к окончательной передаче.

Он понял, хотя она могла иметь в виду, например, срочный вызов в Калькутту.

— Неужели это никак нельзя отложить? — спросил он с неожиданной для самого себя тоской.

— Нет, — тихо ответила она. — Я и так слишком долго тянула. Нельзя откладывать вечно.

Фрэнк отвернулся, посмотрел в окно, на зеленые верхушки деревьев.

— Ты ведь не прощалась с ними? — глухо спросил он.

— Нет еще. Успеется. Вообще-то, Гео связался со мной еще полчаса назад. Они готовы, корабль ждет только меня. Я отсюда сразу в Космопорт, и все.

— Я так надеялся, что ты не сделаешь этого, — Ардорини чувствовал, что все бесполезно, все уже оборвалось и сердцем она уже не здесь.

— Нет, не могу я тут больше… да ладно, все равно все уже решено. Фрэнк, — Лиэлл осторожно вложила свою ладонь в его. — Я хотела сказать, что все понимаю. И хочу попросить у тебя прощения. Все могло бы быть иначе, но я слишком долго ждала. Во мне все выгорело.

— Лиэлл, ты не виновата. Все так, как надо, — он сжал ее пальцы, поднес к губам, нежно поцеловал и выпустил, как бабочку.

— Спасибо. И спасибо за то, что был со мной рядом, и за то, что ни о чем не спрашивал, и ни во что не вмешивался… почти, — лукаво улыбнулась она. — Я тебя не забуду. Правда.

— Ты не вернешься? — без всякой надежды спросил Ардорини.

— Вернусь, — сказала она. — Я всегда возвращаюсь. Только вот мы с тобой уже вряд ли встретимся. Для нас это расставание навсегда. Так будет правильно. Так должно быть.

— Ага! Я знал, что ты не можешь так долго спать! — двери распахнулись, пропуская Сергея. — Ребята хотят поехать к морю, погода сегодня будет самая что ни на есть купальная. Вы с нами?

— Думаю, Фрэнк не будет отказываться, — подтолкнула Лиэлл Ардорини.

— Ли, а когда мы в Москву поедем, ты маме с отцом покажешь то кафе, про которое рассказывала? Они не верят, что оно еще существует!

Лиэлл снова улыбнулась. Покачала головой.

— Прости, Сереженька, но это придется тебе сделать самому.

Фрэнк видел, как ей не хочется говорить парню правду, но и врать она тоже не может.

— Ты не поедешь в Москву? А Гео говорил, что ты взяла отпуск и теперь он временно посол на Земле, а ты отдыхаешь, — укоризненно сказал Сергей.

— Я отдыхаю. И в отпуске. Хотя не уверена, что это временно, — согласилась Лиэлл. — Сереж, ты только не волнуйся. Я улетаю на Соэллу.

— Надолго? — легко спросил он. Лиэлл вздохнула.

— Ну, как тебе сказать… Похоже, что навсегда.

В наступившей тишине отчетливо стал слышен смех в холле. Сергей перевел взгляд с Лиэлл на Ардорини. Тот серьезно кивнул.

— Как это? Почему? Зачем?

— Сережа, слишком много спрашиваешь, — твердо прервала поток ненужных вопросов Лиэлл. — Если ты напряжешься, то вспомнишь, что сам еще несколько недель назад мечтал о сверхдальней межзвездной экспедиции. Уж кто-кто, а ты не должен бы так изумляться.

Сергей замер. Недоумение на лице сменилось горьким пониманием.

— Прости. Я так счастлив, что обо всем забыл.

— Это нормально, — пожала она плечами. — Счастливые часто слепнут, и это правильно. Счастье должно быть полным. Прости, что омрачаю его. Но правда, так будет лучше.

— Эй, наверху!!! — с улицы, сквозь открытую на галерею дверь, послышался нетерпеливый голос Тео. — Мы куда-нибудь едем? Время-то идет!

Лиэлл выключила компьютер, закрыла в нише стены маленький сейф.

— Пошли вниз, а то скоро здесь соберутся все, — она долгим взглядом посмотрела в сторону галереи. — Знаете, я безумно рада, что все это сделала. И что тогда настояла на их возвращении на Землю, и что собрала их всех вместе. Даже если двое остались за бортом, зато ведь все остальные вполне счастливы. Вы видели вчера их лица? А Мишка вернется в Москву и там вполне сможет найти себя. Или улетит, как собирался, на какую-нибудь новую колонию. Такие головы на дороге не валяются. Так что все будет нормально.

— А ты? — тихо спросил Сергей, чуть опередив Ардорини.

— «..Не счастье, не любовь, не жалость и не боль — одна луна, метель одна, и вьется впереди Дорога Сна…», — медленно, как будто не им, ответила Лиэлл и тут же встряхнулась. — А я лечу домой! Я по Матти зверски соскучилась, это правда. И вообще. Первый раз, что ли? Все нормально. Двадцать пять процентов неудач — это же семьдесят пять процентов удачи, отличный результат! Пошли вниз.

Из дома до стоянки флипперов добирались весело. Лиэлл смеялась вместе со всеми, а Фрэнк с трудом заставлял себя вторить ей. Точно такие же усилия прикладывал и Сергей.

Ардорини следил за Кэти, которая улыбалась такой открытой улыбкой, что невольно хотелось улыбаться вместе с ней. Похоже, она счастлива с Коулсом. Вот он, идет рядом, смеется, а руку Кэти из своей не выпускает. Черт. Как же он не понимает! Или, наоборот, понимает? Только Лиэлл права — часть памяти, отнятая сьеррами, изменила совсем немного, но так значимо для этих троих. Нет, четверых. Вот Михаил идет чуть в стороне, тоже смеется, но ему-то совсем не весело. Так же, как и самому Фрэнку. Нет, Ли, разве можно считать процентами человеческое счастье?

Они уже дошли до стоянки. Четырех флипперов на всех вполне хватало — в каждый аппарат спокойно помещались по четыре человека.

— Так мы куда? — спросил молчавший до сих пор Сергей.

Лиэлл отреагировала моментально, да и спрашивал он специально для нее. Надо же было как-то заканчивать.

— Вы к морю, а я в Космопорт, — решительно ответила она, повернувшись лицом ко всем. — Провожать меня не надо, не люблю я этого.

— Что, кто-то прилетает? — не задумываясь, спросил Тео. — Так возьмите меня или Пола, мы поможем, и встретить, и доставить. Вы ж нас, вроде, еще не увольняли.

Лиэлл вздохнула и сделала шаг назад, к ближайшему флипперу.

— Нет, не увольняла. Только вы работаете в посольстве, а я уже два дня, как не посол. И никто не прилетает, это я улетаю.

— Ну и что, что не посол? — удивилась Варвара. — А куда ты улетаешь?

— Домой. Я сто лет не была дома, соскучилась. Все нормально, просто я не афишировала свой отъезд. Я очень рада, что во многом смогла вам помочь, теперь улетаю совершенно спокойно. Ну, почти, — Ардорини заметил быстрый взгляд, который Лиэлл бросила в сторону задумчиво-серьезного Михаила. — Я рада, что оставляю вас счастливыми, устроенными и всех вместе. Правда, рада.

— А почему так внезапно, почему ты нам раньше не сказала?

Виктор решительно отстранил Варвару, подошел к соэллианке, пытаясь остановить, но она сделала еще один скользящий шаг назад.

— Витя, ты же знаешь, мне это тоже нелегко. Долгие проводы — лишние слезы, так проще, — быстро отозвалась она. — Я знаю, что у вас все будет хорошо, думаю, во мне вы тоже не сомневаетесь. Может быть, еще увидимся.

Фрэнк знал, что она говорит неправду, но понимал, что она сейчас не могла сказать, «Улетаю навсегда», как сказала ему.

— До свидания, ребята! Будьте счастливы, не грустите и иногда вспоминайте меня!

Соэллианка легко вскочила в флиппер, захлопнула люк и быстро нажала кнопку старта. Аппарат медленно пошел вверх. Лиэлл выглянула в открытое, как всегда, окно, помахала рукой. Фрэнк поймал ее взгляд и тоже поднял руку, прощаясь.

Она была права — вот так, быстро и легко, как будто прощались до завтра. Это было правильно. Ардорини оглядел остальных. Казалось, они тоже это приняли, хотя и не все понимали, от чего она так стремилась убежать. Что ж, может, когда-нибудь они поймут, все. Фрэнк обратил внимание на Коулса — тот одной рукой салютовал отлетающему флипперу, другой обнимал за талию Кэти. Лицо его было серьезно и спокойно, ни тени недоумения. Пол почувствовал взгляд, повернул голову. На секунду глаза их встретились, и Фрэнк понял, что тот все знает, Лиэлл все сказала ему. И он сделал свой выбор. Наверное, он тоже прав.

— Ребята, я думаю, вам хватит двух флипперов? — неожиданно спросил Михаил.

— В каком смысле? — быстро переспросил Виктор.

— В прямом. Вас остается восемь, в два флиппера, я надеюсь, вы уместитесь?

— Не понял. А ты? — насторожился и Тео.

— А я полечу на Космодром, — спокойно ответил Михаил.

— Она просила не провожать, — неожиданно ревниво сказал Пол.

— Я не провожать. Я тоже, — Михаил не договорил, быстро подошел к ним с Кэти, неожиданно обнял девушку и поцеловал ее в губы стремительно и нежно. — Будь счастлива, Катюша.

Он хлопнул не успевшего отреагировать Пола по плечу, серьезно сказал: — И ты. Береги ее, она — сокровище.

Виктор покачал головой. Он уже понял, и отговаривать друга явно не собирался.

Михаил быстро пожал руки мужчинам, обнял девушек.

— Все. Думаю, мы еще встретимся, — кивнул он всем и скрылся в флиппере.

Стартовал он быстрее, чем Лиэлл, и не стал махать из окна. До них долетел только его голос:

— Счастливо!

— Счастливо, — тихо сказал Виктор.

Остальные так и застыли на стартовой площадке, еще не успев осознать, что двое друзей только что покинули их, видимо, навсегда.

Эпилог

Попутный ветер нашим парусам… ……………… Попутный ветер от волны к звезде, Попутный ветер от руки до взгляда, Попутный ветер, что корабль уносит по воде, — Твоя надежда, твоя награда. Владыка Ветра, натяни свой серебристый лук — Пробито сердце — теперь в нем песня ветра. Довольно, чтоб дороги Судеб не замкнулись в круг На грани света с сумраком разлук…

Лиэлл быстро шла в сторону здания Космопорта. Мысленно она была уже не на Земле. Прежде чем попасть домой на Соэллу, она планировала сделать еще одно важное дело, и боевая соэллианская эскадра уже ждала на границе Империи. Этой операцией Лиэлл руководила сама, и даже Матиэллт не смог ей возразить — все было по закону. Поэтому она так и спешила, флот Соэллы не должен ждать вечно.

В здании Космопорта ее встретил хмурый Гео.

— Ты не передумаешь? — не поздоровавшись, спросил он. — До сих пор не могу понять, как дядя отпустил тебя? Что за прихоть?

— Гео, это не прихоть, — недовольно отозвалась Лиэлл. — Я уже говорила, что это вопрос чести Правящего Дома, и Матти тут, в общем-то, не при чем.

— А ты? Ты при чем? — упрямо гнул свою линию новый чрезвычайный и полномочный посол.

Лиэлл вздохнула, огляделась, направилась к ближайшему диванчику, опустилась на него и поманила Гео к себе.

— Присядь. Прости, я должна была раньше объяснить, да все сомневалась, надо ли. Но я все равно все рассказала ему, так что скрывать от тебя дальше было бы глупо.

Гео понял, что разговор и правда, будет серьезным. Мать всегда так себя вела. Все самые серьезные беседы происходили именно неожиданно и в самый неподходящий для подобных вещей момент.

— Ты помнишь этот наш древний закон — оскорбление, нанесенное члену Правящего дома приравнивается к оскорблению, нанесенному всей Империи? Лицо, покушавшееся на честь, жизнь, здоровье или имущество члена Правящего дома автоматически приговаривается к смертной казни. Государству, планете, расе, покушавшимся на все вышеперечисленное, Империя мгновенно объявляет войну.

— Помню. Только этот древний закон устарел. В любом случае, он очень давно не использовался. И какое отношение это имеет к данной ситуации?

— Спокойно, — Лиэлл остановила его вопросы легким движением руки. — Не использовался. Но устарел ли? До сих пор все эти «оскорбления» носили слишком несерьезный характер — кто в здравом рассудке захочет связываться с нами, верно? Но сейчас Сьенна совершила крупную ошибку.

— Сьенна? Значит, это правда? Я не верил. Ты всерьез собираешься зачищать этот гадюшник? — снова вскочил Гео.

— Абсолютно всерьез.

— А при чем тут Правящий дом? Да, Виктор и компания — твои друзья, я помню, но они даже не соэллиане.

— Один из них — член Правящего дома, — вздохнула Лиэлл. — Прости, сын, я не так должна была тебе об этом рассказать. Пол Коулс… Вернее, Павел Козелков, первый пилот «Эвридики» — твой отец и мой муж. Был. Триста лет назад. Отец Наследника тоже член Правящего дома.

После минутного молчания Гео тихо произнес:

— Да. Ты не так должна была сказать мне. Он знает?

— Паша? Знает. Только это не имеет значения.

— Нет, Ли, ты не права, — неожиданно раздался из тени коридора знакомый голос, и в холл медленно вышел Михаил. — Пашка, хоть и не вернулся к тебе, но он все понимает. И слово «сын» для него далеко не пустой звук. От сына он не отказывается. И ты это знаешь.

Лиэлл поднялась с диванчика, шагнула вперед.

— Я просила, кажется, не провожать меня!

— То есть, по поводу Гео возражений нет? — усмехнулся Михаил. — Только я не провожать, Ли. Твое приглашение еще в силе?

Гео, уже открывший, было, рот, закрыл его обратно. С отцом он разберется самостоятельно. Мать сделала главное — сказала им друг о друге, остальное они уладят сами, не маленькие.

— Я пойду, проверю готовность челнока, — быстро сказал он и, не дожидаясь ответа, направился вглубь здания Космопорта.

В тексте использованы стихи Ларисы Бочаровой

Татьяна Лыткина Звездный юбилей

Завтра у меня день рождения. Меня вряд ли кто-то поздравит, потому что никто не в курсе, что я отмечаю этот день. Жена поздравила бы, но она уверена, что мой день рождения — только через три месяца и восемнадцать дней. Ну, промахнулись медики немного, когда устанавливали дату моего рождения пять лет назад. А остальные ребята прекрасно знают, если не забыли, что мой юбилей именно завтра, но ни один из них не подозревает, что я сам это помню. Так что все они готовят подарки к официальной дате.

Мне сейчас уже без двадцати пяти минут пятьдесят лет, однако, если честно, ни я, ни моя жена этого не замечаем. Витька тоже говорит, что я почти не изменился за те годы, что мы с ним знакомы. Я знаю, что имеется в виду, хотя он никогда не уточняет. Годы, прошедшие со старта Первой Межзвездной экспедиции.

А жена ласково говорит: «Как был шутом, так и остался». Нет, на самом деле ласково. Потому что ей нравится мое отношение к жизни. Потому что мы оба знаем, за что она меня полюбила. За то, чего так не хватало нашим замечательным, но излишне серьезным рано повзрослевшим друзьям — за детство в душе. Не могу сказать, что это определение меня сильно порадовало, когда Джулия впервые смогла ответить на мой совершенно идиотский вопрос — за что? А потом смирился. Тем более что шутки и смех еще никому не мешали взрослеть. Правда, Джули не помнит, что это впервые началось именно тогда, когда все, оставаясь подростками, резко стали взрослыми. И только я не смог. Впрочем, не сильно и старался. То есть, я никогда не стремился приобрести свойственные взрослым людям, в нашем понимании, черты. Как это говорил один из моих любимых киногероев — улыбайтесь, господа! Все глупости в мире совершаются именно с серьезным лицом. Так что я никогда не думал, что сведенные к переносице брови — признак большого ума… Хотя в нашем случае я бы не стал так же категорично утверждать, что вечносерьезное лицо есть признак, обратно, скудоумия. У кого угодно, только не у Виктора, например. Витька просто с начала работы над нашим кораблем тянул на себе бешеный груз долга и ответственности, и с годами этот груз только увеличивался. Да и Пашка никогда не был глупцом. Разве что в вопросах флирта, но это уж если не дано, значит, не дано. А нахмуренные брови у него были всегда, с детсада. Я и это помню… А Мишка по жизни серьезен — положение вундеркинда с детства обязывало. Но уж этого компьютерного гения я бы никому не рекомендовал называть дураком. Сам набью тому морду, кто так скажет.

Да, а мне лично серьезным быть просто невозможно. Я не понимаю, зачем. Черт побери, был бы я серьезным, суровым, ответственно подходящим к любой мысли — не было бы меня сейчас тут, рядом с ребятами.

Если бы я остался тогда на Земле, если бы не поддался совершенно стихийной и безрассудной идее остаться «зайцем» на корабле до старта, если бы послушно, взвесив все за и против, покинул звездолет вместе с журналистами… Во-первых, в пятьдесят лет я бы уже думал о пенсии, возился бы с внуками и считал бы, что моя жизнь перевалила за полдень и теперь клонится к закату. Во-вторых, меня бы просто не было. С момента старта нашего звездолета на Земле прошло больше пятисот лет. Столько не живут. А я вот сижу на берегу Тибра, рисую пальцем на песке и смотрю в небо. На самом деле, я не ощущаю возраста. Я как будто остановился во времени, и мне до сих пор тридцать. Все-таки современная наука творит чудеса…

До полуночи осталось двадцать минут, дома меня не ждут раньше рассвета, потому что Джулия и Лиана спят без задних ног, да даже если жена и проснется, она знает, что я могу просто выйти погулять. А больше никого в нашем доме и нет. Все разъехались-разлетелись…

На самом деле, наши полеты на Земле всегда считались чем-то нереальным. Они казались сказкой во времена моего детства, когда Витьке еще и в голову не приходило слово «антивещество», они кажутся сказкой и сейчас, когда полет к Большой Медведице занимает от силы пару недель. Между нашим первым стартом и возвращением здесь прошло больше двухсот пятидесяти лет. Так долго сейчас не длится ни один полет в пределах Союза миров. Когда мы вернулись, нас действительно встречало уже другое поколение, люди которого, однако, сохранили память о нас и нашем полете. Мы испытали все прелести возвращения, описанные еще Стругацкими в их бессмертном «Полдень, XXII век». Однако нас от героев «Полдня» отличало то, что мы все-таки привезли знания, которых не было до того, как в жизнь Земли вошли соэллиане и вариане. Конечно, соэллиане и сами когда-нибудь вступили бы с землянами в контакт, но это еще не факт. А вот наше знакомство с Ли послужило катализатором для ускорения этого процесса. Нам есть, чем гордиться.

Мы — уникумы. В Земном Содружестве ни на одной планете нет больше таких людей, которые пережили бы века. Мы помним первые шаги человечества в космосе. Мы видели первых космонавтов. Мы следили за первыми шагами человека на Луне. И мы не дождались высадки на Марс — но только потому, что сами стали первыми, кто покинул Солнечную систему. Мы осуществили первый и второй контакты. Мы… Да мы круче вареных страусиных яиц. Только не смейтесь — среди нас есть и первый в истории человечества телепат.

Жизнь для нас долгое время была нормальной только в полетах, в работе. На Земле находиться было просто невозможно — перерыв между Первой экспедицией и нашим роковым полетом, окончившимся спустя триста лет, мы еле пережили. Хорошо еще, нам с Юлькой, Кате с Мишкой и Пашке подвернулась небольшая промежуточная работа на Уране — там всем не было до нашего великого прошлого никакого дела, потому что работа отнимала все свободное время. Надо сказать, многие удивлялись — почему мы, живые легенды космонавтики, все время искали себе либо не самую легкую работу, либо новых дальних полетов с приключениями на свою пятую точку? Это тяжело объяснить людям, которые сами никогда не были живыми легендами. Мы и не объясняли — просто пользовались новыми связями и своим положением для того, чтобы снова с головой уйти в любимое дело. Звезды вошли в нашу кровь, и ни один из нас не мыслит жизни без них, или хотя бы надежды на новую встречу.

Так вот, мы после Первой Межзвездной улетели на Уран, а Витька и Варя остались — их Сереже тогда еще не исполнилось четырнадцати, и его никто бы не выпустил в дальний космос. Смешно, не правда ли, по отношению именно к этому парню? Тогда Варе на Земле пришлось несладко — отвоевывать у прессы свободное жизненное пространство оказалось трудновато, ведь Сережа, на свою и родительскую беду, долгое время был единственным человеком, родившимся в космическом полете.

Пожалуй, исключением из всех нас, кто на повышенное внимание к своей особе плевать хотел, был Витька. Наш командир и мозговой центр, совершивший в неполные четырнадцать лет переворот в космонавтике, Космический Моцарт, как его прозвали еще до старта «Зари».

Так вот ему было абсолютно до лампочки, сколько раз за неделю его фотографировали и приглашали на разные мероприятия — он неизменно отказывал, ссылаясь на работу. Похоже, он вообще не испытывал никаких неудобств от преследующей его славы, он ее просто игнорировал. И наступил момент, когда славе надоело за ним бегать. Виктор Середа стал обычным, хотя и уважаемым и особо ценным сотрудником Центра управления полетами, но его ореол героя и национального достояния землян как-то испарился. Сам Витька этого и не заметил, как раньше не замечал собственной исключительности.

Не успев передохнуть толком, через несколько лет после возвращения мы буквально напросились в новый полет — к далекой недавно открытой планете, для того, чтобы основать там новую колонию для добычи редких на Земле элементов таблицы Менделеева. Планировалось, что работы там от силы на пять лет. На Землю мы вернулись спустя триста четыре года. Парадокс…

Сейчас Витька с Варей улетели на одну из дальних колоний — планету-курорт. Впервые за много лет они остались вдвоем, и я лично за них очень рад. Сергей с Павлом и Гео улетели на Соэллу. Сережа везет какие-то суперобразцы для соэллианских исследователей, среди которых уже три года на Соэлле работает наш Мишка. У Гео какие-то очередные сверхсекретные цели, связанные с семейными тайнами. Я не стал особо интересоваться. У нас с младшим Козелковым отношения дружеские, но и он, и я знаем, что есть черта, за которой нам лучше не откровенничать.

Пашка же уверял, что летит исключительно с официальным визитом. Ну, он ведь четвертый официально признанный член Правящего дома Соэллы… От всех претензий на власть он, конечно, давно отказался. Со мной чуть истерика не сделалась, когда я представил старшего Козелкова с короной на голове, или что там у соэллиан является атрибутом власти. Пашка, правда, юмора не оценил. В последнее время он вообще слишком мрачен даже для его привычного сурово-серьезного состояния. Раньше он хоть иногда улыбался.

А все эта совершенно безумная история со Сьенной. С одной стороны, если бы не рэтвеллианский корабль, снявший нас с мчавшейся в вечном свободном полете «Эвридики», мы никогда бы не вернулись. С другой — я не уверен, что возвращение стоило этого кошмара. Во всяком случае, Пашке и его жене вся эта история только навредила. Она не смогла подождать еще немного, а он не смог сделать правильный выбор. Мне жаль, что в тот момент, когда пришло время принять решение, я был еще не в состоянии ему помочь. Зачем Пашка тогда отмочил этот номер с Катериной, я так и не понял — ни тогда, ни сейчас. Ежу же было ясно, что ничего у них не выйдет. Впрочем, не отрицаю, что мне неизвестно все, что между ними троими происходило. Когда дело касалось женщин, Козелков всегда был скрытным. И что связало его на время с Катей, я не знаю. Так же как и не знаю, о чем они говорили с Ли, когда она так скоропостижно сбежала со своего последнего приема в резиденции Президента. Зато я знаю, что сегодня официальный визит не при чем. У Пашки за эти несколько лет было много случаев, когда он мог полететь с тем же Гео, который бывает на Соэлле пару раз в год точно. Однако до сих пор находились «веские» причины, чтобы не лететь. Ну да, отмазки. Думаю, теперь он, наконец, решился попробовать вернуть Ли. Очень надеюсь, что у него получится. Хоть я и не понимаю, что у них произошло, но я знаю, что Пашка всегда ее любил, даже когда не помнил, что она — его жена. А что сама Ли его любит — в это не сомневался никто и никогда. И должно было случиться что-то очень важное, чтобы он пожертвовал этой их любовью, а она вот так с этой жертвой согласилась. Правда, на мой взгляд, все равно ничего у него не вышло. Однако в данной ситуации он сделал все возможное, и не его вина, что Катерина, все-таки, передумала выходить за него замуж. Козелков так не понял, когда и почему она переменила свое решение. А я видел, как это получилось.

В то утро они с Гео улетели в Рим по работе, а меня Пашка попросил последить за Катей — тогда еще Кэти. Он боялся оставлять ее надолго одну. Я помахал ему вслед, а когда флиппер скрылся из виду, пошел искать свою подопечную. В принципе, мы все знали, где она гуляет — на пологом каменистом берегу Тибра. Там она могла просидеть час или два, если ее не беспокоить. Я нашел ее и не стал скрываться, как мы с Пашкой часто делали, чтобы не смущать тех, кого охраняли. На этот раз просто подошел и сел рядом. Мы молча смотрели на спокойную реку, почти незаметно несущую вдаль свои волны. Романтично, да? А мне было просто скучно и как-то непонятно тоскливо. И я просто бросил в воду камень. С места, не вставая. А Кэти вдруг поднялась, не отрывая взгляд от кругов на воде, подобрала камешек, взвесила в ладони и направилась к реке, все ускоряя шаг. Я, кстати, давно так не пугался. В принципе — чего волноваться, топиться с таким видом не собираются, да и где там топиться, на этом берегу глубина в десяти метрах от берега мне по пояс. Но лицо у нее было… Не знаю, какое у меня в свое время было лицо в подобной ситуации, зеркала под рукой не оказалось, и наблюдатели отсутствовали. Но, думаю, я не лучше выглядел. Впрочем, нет. Я, кажется, глупо улыбался, когда на меня нашло то полубезумное озарение…

Не успел я Кэти догнать, а она резко остановилась и с особого размаха пустила камень. Совсем как тогда, на Вариане. Камень прыгал по поверхности воды, а она сосредоточенно шевелила губами, считая, сколько раз он подпрыгнул. Глаза ее превратились в щелки, и трудно было сказать, какое выражение скрывалось в их глубине. Мне показалось, что лучше ее сейчас не трогать. А она все подбирала камни и с каким-то наслаждением рисовала ими цепочки «блинов» по Тибру.

Вечером она порвала разрешение на их брак, подписанное еще Ли, а утром улетела в Арджтаун. И никто, кроме меня, до сих пор, кажется, не знает, что она просто не смогла смириться с тем, что поняла тогда, у реки, и приняла решение снова все бросить и начать заново. Этот импульсивный горячий поступок оказался последним приветом Кэйт Пэффит, растворившейся в возродившейся личности Кати Копаныгиной.

Мы с Джулией все еще живем в доме на Тибре. Я хотел уехать тогда, после известия об окончании военных действий в системе Сьенны и подписания мирного договора шас-Рикчетом и Лиэлл Гор Матиэллт. Но Джулия была против. Она имела право наложить вето на любое мое решение — ей оставалось всего пара недель до родов, и она хотела, чтобы первые годы жизни наша дочь провела в этом доме. У нас родилась чудная девочка, похожая на Джули во всем, кроме цвета волос. Она такая же кареглазая, у нее те же брови восточной красавицы, такие же, похожие на лепестки цветка, губки, тот же носик. Только наша Лиана совершенно рыжая. Никаких веснушек — думаю, они и не появятся, в конце концов, нашей принцессе скоро будет четыре года, а личико у нее по-прежнему совершенно чистое. Зевс великий, какую чушь я несу…

Пищит браслет, сообщая, что полночь наступит через пять минут. Шлепаю по нему ладонью, включая отсрочку. В следующий раз он зазвонит в ноль часов ровно, и я открою эту бутылку, подаренную нам с Джулией Фрэнком. Он знал, что мы не пьем крепкого алкоголя, но от вина я в последнее время не отказываюсь. Особенно от этого.

Фрэнка нашли в его квартире полгода назад. Мы с Пашкой, как сотрудники посольства, связаны со Службой безопасности, и нам сообщили об этом официально. Новый шеф СБ сообщил, что Ардорини был уже мертв, когда он и еще двое сотрудников вошли в его комнату. Все было почти так же, как с Риком Кессини, с той разницей, что они установили причину смерти — самоубийство. Бред. Я не верю, что Фрэнк мог так поступить. Кто угодно, только не он и не сейчас. И не так… Я не знаю, кто это сделал, но зато уверен, что если когда-нибудь узнаю, сверну тому человеку шею собственноручно, руками. Как тому мутанту на арене, когда он сломал мой меч.

Да, я помню сразу две свои жизни. Пару лет было очень проблематично не заработать настоящую шизофрению, поскольку обе мои личности желали продолжать свое существование. Лишь год назад я смог все соединить в сознании, и стать тем, кем я улетал с Земли больше пятисот лет назад. Впрочем, я вру. Совсем тем же мне уже никогда не быть. Я сохранил свою любовь к жизни, по-прежнему не унываю и всегда готов искать и, главное, найти выход из любой нештатной ситуации. Но Тео во мне, все же, заметно изменил сущность бывшего безбашенного космического «зайца». Я приобрел то, чего раньше у меня не было. Я знаю теперь, что финиш близко. И каждый наш день, каждый шаг, каждый поступок приближает красную ленточку, за которой вряд ли что-то еще есть. И, несмотря на увеличенный медиками и биологами срок нашей жизни, половина пути уже пройдена. Нам не дано прожить двести пятьдесят-триста лет, как нашей дочери, но мы и не должны жалеть об этом. В конце концов, в наш полтинник уже уложилось пятьсот лет истории. И еще не вечер, как говорит Витька…

Снова пищит браслет, я выключаю его, и открываю бутылку. Бокал я взял из тех, что так любила Ли — горный хрусталь, на солнце он сверкает, как бриллиантовый. Но сейчас нет солнца, зато есть они — звезды. Я наливаю вино, и хрустальный бутон наполняется звездным напитком. Бокал я поднимаю к небу. За тебя, Фрэнк, за тебя, Рик. За вас, ребята из нашей звездной команды. А отдельным пунктом — за этих четверых, которые никак не разберутся в своих сложных отношениях. За тебя, моя Лианка, за твою долгую счастливую жизнь в этом сложном, таком несовершенном мире, который, тем не менее, принял нас, подарив тепло любви и дружбы. Мир — это не социальные проблемы, не политика и не общественный строй. Мир — это люди, которые нас любят. За тебя, мой мир, моя любимая Юлька… Только наедине с собой я зову тебя так, только когда ты не слышишь, потому что ты бы не поняла. Ты не смогла вернуться, но осталась со мной.

Те, кто вспомнил, не спешили открывать остальным, что обрели себя. Потому что это очень больно — чувствовать себя неполноценным среди нормальных, и все они осознают это в глубине души. Что бы ни говорили, как бы ни клялись, что мы никогда не станем чужими друг другу… Я не хочу, чтобы ты закрылась от меня, как Кэти от Пашки, когда поняла, что он все помнит, а она — нет. И если ты не сможешь вспомнить — я тоже навсегда останусь для всех Тео. Ты не одна, мы всегда вместе.

Я молча выпиваю это вино, пропитанное звездным светом, наливаю второй бокал, и негромко говорю сам себе: «С днем рождения, Лоб!».

1

В произведении использованы стихи Хэлависы, Т. Лавровой

(обратно)

2

да, господин

(обратно)

3

это ужасно… я не понимаю… он полностью истощен.

(обратно)

4

не волнуйся парень. Спокойно

(обратно)

5

как ты себя чувствуешь?

(обратно)

6

я вас не понимаю. Мой английский очень плох

(обратно)

7

о, это не проблема

(обратно)

8

подожди минуту, мой друг

(обратно)

9

Не волнуйся

(обратно)

10

Это не опасно. Не бойся, это безопасный прибор

(обратно)

11

Это поможет тебе выучить английский. Это… Это — учитель английского языка. Ты понимаешь меня?

(обратно)

12

увидимся

(обратно)

Оглавление

Татьяна Лыткина КАССИОПЕЯ- МОСКВА

  Disclaimer:

  Примечание:

  Объяснение:

  Вступление

  Предчувствие

  Вскрытие показало…

  Курс на Землю

  Дорога Сна

  Форс-мажоры, открытия и сюрпризы

  Карты вскрыты

  Лед тронулся

  Отдавай мне душу, гость, мою…

  Отдавай мне душу, гость, мою… (окончание)

  Аквариум

  Стань моей душою, птица…

Татьяна Лыткина ПОПУТНЫЙ ВЕТЕР

  Пролог

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

  Глава 11

  Глава 12

  Эпилог

Татьяна Лыткина Звездный юбилей Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg