«Любовь и жизнь»

Любовь и жизнь (fb2) - Любовь и жизнь 1332K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Татьяна Михайловна Шпинькова

Любовь и жизнь повести и рассказы Татьяна Михайловна Шпинькова

© Татьяна Михайловна Шпинькова, 2016

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Повести

Белые хризантемы

Посвящаю подруге и коллеге по работе на АТС-3 г. Владивостока Шкариной А. И.

Глава 1

— Опять твой поклонник принёс? — спросила Люба, вертясь возле зеркала в ожидании прихода Димки.

— Он. Представляешь, уже забросал меня своими цветами, а я даже выйти к нему не хочу. Не нравится он мне и всё. А ведь, наверно, хороший парень, раз такие цветы таскает.

— Да, зациклилась ты на своём непутёвом Вовке, а такого парня отталкиваешь.

— Странно мы как-то познакомились с ним. Представляешь, просто в трамвае оказались рядом. Села просто так проехать и посмотреть город. Стою возле окна и любуюсь на мелькающие картинки и вдруг слышу:

— Девушка, Вы впервые в нашем городе?

— А у меня на лице это написано, — язвительно отвечаю незнакомцу, не отрывая взгляда от проезжающей набережной.

— Да, Вы не такая, как наши девушки.

— Очень приятно! Да, я хочу посмотреть город, в котором работаю и проведу несколько лет своей жизни. Я здесь по распределению.

— Можно я Вам расскажу немного о нём? Я здесь родился и вырос.

Вот так завязалась беседа, а потом он навязался меня проводить. В общежитие я, конечно, его не пригласила. Расстались в фойе. С дуру сказала ему номер комнаты. Вот теперь каждый день заваливает букетами. Вахтёры уже ругают меня, чтоб сама разбиралась со своим поклонником. А что будет, если Вовка узнает?

— Завязала узел, сама и развязывай, — вымолвила Люба, нанося последние штрихи красоты на своём и без того симпатичном лице, — а к поклоннику хотя бы вышла, что он так, бедненький, мучается.

Со смехом Люба побежала на свидание к Димке, оставив Алю наедине с пышным букетом белых хризантем.

Аля долго сидела и размышляла:

— Да, Вовка, непутёвый, учиться не хочет. На зарплату монтёра далеко не уедешь, от него одни нервы. Всё крутится перед каждой девчонкой, хочет показать, что всем нравится. А ведь на самом деле нравится и не одной мне.

Переоделась и вышла в фойе к Андрею. Он сидел на диванчике возле почтовых ячеек и скромно листал какой-то журнал.

— Привет!

— Здравствуй!

— Андрюш, ты бы не передавал мне больше цветов, мне уже стыдно перед вахтёрами и девчонками. Раз не выхожу к тебе, значит, не хочу. Ты бы нашёл себе другую девушку. Я ведь совсем тебе не подхожу.

— Это ты так решила?

— А разве не так? По-моему, я даже ростом тебя выше.

— Неправда, мы с тобой одинаковые, и даже я чуть выше. Скажи, что не нравлюсь.

— Не нравишься! Не приходи ко мне больше!

— Аля! Я тебя не неволю. Но ведь ты меня совсем не знаешь. Давай вечером сходим в кино, я вот и билеты купил в «Океан», а потом побродим по Спортивной Гавани, и я расскажу тебе о нашем городе.

— Хорошо! В кино я с тобой сегодня схожу, а потом всё обсудим.

— Договорились!

Впервые Андрей уходил из общежития в приподнятом настроении. Радость встречи вечером заполняла душу. Он никогда не верил в любовь с первого взгляда. Но эта девушка, Алька, не давала покоя. Его неудержимо тянуло к ней, хотелось раствориться в её взгляде, прижать к себе и никуда не отпускать.

Аля вернулась в комнату, прилегла на кровать и хотела немного отдохнуть. После ночной смены на АТС чувствовалась усталость, надо было поспать и привести себя в порядок. Закрыла глаза и тут же расслабилась и провалилась в какое-то блаженное состояние. Разбудил её стук в дверь. Взглянув на часы, поняла, что спала немного больше часа.

Открыв дверь, на пороге увидела Вовку. Он был взъерошенный и какой-то шальной. В комнате сразу стало неприятно дышать от разившего от него запаха спиртного.

— Аленький! Я немного выпил, прости. У Витьки сегодня день рождения и суббота притом. Вот мы и посидели в кафешке. А потом я сразу к тебе, — изрёк Володя, пытаясь обнять Алю.

— Вовчик, не надо, от тебя разит на версту.

— А, тебе уже не нравится, как от меня пахнет, — со злом выдавил Вовка, — а другие не жалуются.

— Ну, и иди к своим другим.

— И пойду, у тебя спрашивать не буду, — ещё с большей нервозностью сказал Володя и небрежно толкнул Алю на кровать.

Аля пыталась вырваться изо всех сил, но огромный парень крепко держал её в своих объятиях.

Глава 2

Внезапно отворилась дверь и влетела Лена. Именно влетела. Она отличалась всегда своей порывистостью, вечно бежала и куда-то торопилась. Отдежурив смену на АТС до двух дня, ей нужно было выходить ещё в ночь с девяти часов вечера. Поэтому, нигде не задерживаясь, она в третьем часу дня была уже дома в общежитии. Увидев Вовку и Алю барахтающимися в кровати, язвительно заметила:

— Я вам не помешала?

Весь растрепанный и красный Володя тут же выскочил из комнаты.

Аля, обрадованная приходом подруги, поправила на себе одежду и стала оправдываться, что всё происходящее было не по её воле:

— Как хорошо, Леночка, что ты успела, — лепетала она, приходя в себя, — с Вовой я больше встречаться не буду.

— Ничего себе даёт, Владимир. Совсем голову снесло. Думаешь с тобой первой? Смазливый, вот и думает, что все девушки у его ног. Тебе Люба не раз об этом намекала, а ты не верила. Убедилась теперь.

— Да, убедилась.

Девушки попили чаю и улеглись спать. Ленке надо было отдохнуть перед ночной сменой, а Але успокоиться и осмыслить случившееся. Она ворочалась и не могла больше уснуть. Всякие мысли лезли в голову. Её чистота и непорочность не допускала вот такого поведения со стороны парня. И хотя Вова ей очень нравился, его грубое насилие было для неё оскорбительным и отталкивающим.

Вечером Аля никуда не пошла. На душе было плохо, видеть никого не хотелось. Ей нужно было побыть одной и разобраться в своих чувствах.

Напрасно прождал её Андрей возле памятника К. А. Суханову. Он долго бродил в сквере, а потом разорвал билеты и выбросил их в мусорный бак. Спустившись вниз к центральной площади, постоял возле памятника Борцам за власть Советов на Дальнем Востоке. Затем, в задумчивости, понаблюдал за работой в морском порту и медленно побрёл в сторону Амурского залива. С тоской на сердце взглянул на голубые огни, освещающие кинотеатр «Океан», и красивую иллюминацию Спортивной Гавани.

Вода в заливе была спокойная, звёздное ночное небо и тихий всплеск прибоя несколько успокоили. Ему так хотелось свозить Алю на Песчаный остров, показать со стороны моря свой родной город, но девушка никак не отзывалась на нежность в его сердце. Все попытки сблизиться ни к чему не приводили.

Побродив ещё немного, он отправился домой в другую часть города на проспект 100-летия Владивостока.

— Наверняка, мама не спит, она не может уснуть, пока меня нет дома, — эта мысль вернула Андрея на землю и успокоила.

А на следующий день Аля опять получила роскошный букет белых хризантем. Его принесла в комнату комендант общежития. Она жила тут же с ними на одном этаже вместе с мужем.

— Сколько ты будешь мучить парня? Ну и даёшь! — только и сказала Анна Петровна, передавая ей цветы.

Аля спустилась вниз, извиниться перед Андреем за вчерашнее, но его не было.

— Ушёл твой. Оставил цветы, попросил передать, как всегда, и тут же ушёл, — со вздохом сказала вахтёр тётя Лида, — такие цветы тебе дарит, а ты хвостом крутишь.

Аля покраснела, ей стало неловко перед пожилой женщиной, а в душе впервые шевельнулось:

— А ведь она права.

Встретившись в понедельник на работе с Вовой, она, молча, прошла мимо, даже не взглянув на него. Он тоже её не затронул. Аля вдруг подумала:

— Что я в нём нашла? Кроме роста и лица, ничего привлекательного в нём нет. А ведь нравился же последнее время. И даже считала, что именно любовь соединяет наши души. И сразу всё куда-то улетучилось. А может я такая ненормальная.

С этими мыслями Аля отработала смену с двух часов дня до девяти вечера. Приехав в общежитие, окинула взглядом фойе, вахтёра, но ни цветов, ни Андрея не было.

— Обиделся, — решила Аля и тихо побрела по лестнице на свой этаж.

Глава 3

Унылые дни потянулись один за другим. Лето закончилось, и золотая осень вступила в свои права. Был конец сентября, но погода стояла тёплая, дождей не было, и девушки в выходные решили съездить в лес на станцию Санаторную. Их сопровождал Дима и два парня из соседней комнаты в общежитии. Все, кроме Димы, были связистами. Парни работали в кабельной бригаде. Они, как и девушки, окончили Хабаровский техникум связи и отрабатывали во Владивостоке по распределению.

На Санаторной разбрелись по лесу в поисках грибов. Непроходимые заросли кустов и высокая трава на сопках мешали передвигаться. Попадались кое-где одни сыроежки, поэтому вскоре все взмокшие и усталые собрались на полянке и решили отдохнуть и пообедать.

Гена не отходил от Лены. Все сразу заметили его неравнодушные взгляды в её сторону, хотя в общежитии он это никогда не проявлял. Быстро разожгли костёр, выложили запасы продуктов. Ребята много шутили, развлекая своих подруг, а потом быстро и с аппетитом прикончили всё съестное, запивая кисловатым вином Рислинг. Это немецкое изумительное белое сухое вино (riesling) Але тоже понравилось, немного вскружило голову и подняло настроение.

Вскоре все уединились по парам, только она с Колей остались сидеть возле догоравшего костра. Он пытался неуклюже ухаживать, но всё время смущался, а Але не хотелось ему помочь. Она молчала и односложно отвечала, порой невпопад, на его вопросы.

Вечером вернулись назад в общежитие. Когда остались одни, Люба тут же заметила подруге:

— Что-то ты совсем скисла без своего Вовчика. Выбрось его из головы, он уже с Томкой с междугородки любовь крутит. Все говорят, что он с ней спит. Так что быстро он тебе замену нашёл.

— Я о нём и не думаю. Просто не могу пока прийти в себя от предательства. Я его выдумала, а теперь моя мечта куда-то улетучилась от подлости и бездушия. Хорошо, что я вовремя прозрела.

— А видела, как Гена Лену обхаживал? Пошёл в ночь её провожать. Хорошо, что мы с тобой сегодня в выходном. Как Ленка там сегодня отработает без отдыха?

— Завтра явится с работы, и день будет спать.

— Точно. Давай и мы отдыхать.

А через день Аля случайно увидела объявление, что Политехнический институт набирает абитуриентов на рабфак. Во Владивостоке не было института связи, поэтому все связисты без отрыва от производства поступали на технические факультеты этого вуза. После 10 классов она пробовала поступать в Хабаровский железнодорожный институт на специальность автоматика, телемеханика и связь на ж.д. транспорте. Но не прошла по конкурсу и поступила в техникум связи.

И теперь вот загорелась продолжить своё образование. Быстро собрала все документы, прошла с успехом собеседование и радостно сообщила подругам:

— Меня зачислили. Боюсь, правда, что я скрыла свой диплом об окончании техникума, а подала аттестат об окончании 10 классов. Ведь на рабфак берут только рабочих.

И не зря Аля волновалась по этому поводу. Через несколько дней её отчислили, увидев при проверке запись в трудовой книжке о годах учёбы.

— Опять не суждено попасть в вуз. А без серьёзной подготовки мне уже не поступить. Физику и математику школьного курса я забыла, — пожаловалась Аля подругам.

Они же после техникума об учёбе не помышляли и её переживания по этому поводу считали не важными и не нужными.

Забрав документы в приёмной комиссии, она на выходе из института вдруг столкнулась с Андреем.

— Андрей!? — удивлённо произнесла Аля и больше ничего не могла сказать.

— Аля!? Я работаю здесь в лаборатории. В этом году окончил институт и хотел поступать в аспирантуру. А ты что здесь делаешь?

— Ты об этом ничего не говорил.

— А ты ничего и не спрашивала.

— Прости. И за тот вечер прости. Мне было очень плохо, поэтому я не пришла.

— Ладно, проехали. А что ты делаешь в институте?

— Да вот поступала на рабфак, но не получилось.

— Не переживай, слышал, что не ты только отчислена. Но скоро будут набираться группы по подготовке для поступления. Запишись туда.

— Не знаю уже, как-то не везёт мне с высшим образованием. Может техникума хватит. Работа у меня интересная. Ты видел когда-нибудь АТС?

— Нет.

— Хочешь посмотреть?

— Хочу. А можно?

— Можно. Мне завтра в ночь. Приходи в общежитие на Менжинского, проводишь меня на работу, и я покажу тебе нашу телефонную станцию. А сейчас мне надо бежать. С 14 часов у меня смена.

Распрощавшись с Андреем, Аля отправилась на работу. После разговора с ним стало легко, куда-то улетучилась обида по поводу неудавшегося поступления.

И впервые что-то тёплое и родное шевельнулось в душе к Андрею.

Глава 4

А на следующий день, вернувшись с работы с утренней смены, Алю и Любу ждал сюрприз. Лена и Гена сидели вдвоём в комнате, на столе было шампанское, торт и много конфет, насыпанных горкой прямо на стол. Счастливо улыбаясь, Генка объявил:

— Девушки, поздравьте нас, мы подали заявление. Через месяц свадьба.

В изумлении Аля и Люба открыли рты. Они видели, что Ленка вся светится от счастья, но не ожидали столь быстрого решения данного вопроса со стороны Гены. Первой опомнилась Люба и засмеялась заразительно и весело:

— Ой, ребятки, какие вы молодцы. Вот так и надо. А то Димка всё приценивается ко мне и никак не решит, похожа ли я на его мамочку. А ты, Геночка, умница! Совет да любовь! Разливай шампанское. Гулять, так гулять. А где свадьба будет?

— В Уссурийске. Мы уже переговорили с родителями Леночки, и они настаивают на этом.

— Правильно, так и надо, свадьба должна быть дома, в окружении родственников, — радуясь за счастье подруги, добавила Аля.

Раздался стук в дверь и в комнату вошли двое парней, с которыми жил вместе Гена. До вечера вся шумная компания отмечала рождение новой семейной пары. Так что Але перед ночной сменой отдохнуть не пришлось.

Этот цикл с утра и в ночь всегда был тяжёлым. Поэтому она даже пожалела, что пригласила Андрея проводить себя на работу. Но спустившись вниз и увидев его в фойе на диване, почувствовала внутри приятную волну, согревающую своим теплом.

— Хорошо, что наконец-то без цветов, — промелькнуло в голове, хотя они ей очень нравились.

Но сейчас лучше было вот так, без романтики, взять его под руку и отдохнуть от суетливого дня.

До работы добрались быстро. Усадив Андрея на диван, она приняла смену, осмотрела автозал и, оставив его на попечении напарницы, вернулась в комнату отдыха. Девушка, с которой она работала вместе, засмущалась, здороваясь, и оставила их наедине.

— Пойдём, покажу, нашу аппаратуру, слышишь, какая она шумная.

— Да, я удивляюсь, как вы разговариваете по телефону, я совсем оглох, — с изумлением закричал Андрей, прохаживая по проходу, разделяющему АТС на две части.

— Сначала все ничего не слышат, а потом этот шум становится «родным». Наоборот, когда станция останавливается, внутри паника и тревога. А так он убаюкивает. Просто его не слышишь, а выделяешь среди естественного шума бегающих искателей, посторонние шумы, которых не должно быть. Эти станции называются декадно-шаговыми. Видишь, искатель поднимается на нужную декаду в зависимости от цифры, которую абонент набрал на номеронабирателе телефона. Их десять: от 1 до 0. А потом прибор идёт во вращение, отыскивая свободный выход следующей ступени искания, где набирается другая цифра номера и так далее. Этот искатель называется ДШИ-100. Вон в поле каждого приборчика 100 ламелей. Это всё выхода. Попробуй указательным пальцем подтолкнуть собачку подъёма, всем нравится, как в детстве, поиграть с искателями.

Андрей, долго рассматривал АТС, с интересом окинул взглядом кросс, регулировочную, испытательные приборы.

— Ну как? Нравится?

— Да, интересно, но шум у меня уже стучит в висках. Пойдём в комнату отдыха.

— Сейчас уже есть бесшумные АТСК, координатной системы. Но во Владивостоке ещё все крупные АТС декадно-шаговые. Они новые, поэтому до 90-х годов, видимо, замены не будет, — закончила свою экскурсию Аля.

— Как вы только разбираетесь в таком количестве проводов и монтажа? И, как я вижу, обслуживают АТС молодые девушки.

— Да, парни больше на местной связи, в кабельных бригадах, в ЛАЗах, обслуживают выпрямители. А на АТС в основном женщины. А у тебя, Андрей, какая специальность?

— Я энергетик. Но какой я энергетик, если ни дня не работал. Видел установки в лаборатории да на практике. Знаешь, Аля, я не хочу поступать в аспирантуру. Это мама с папой хотят. А я хочу поехать на строительство Берёзовской ГРЭС в Красноярский край в Шарыпово. Слышала об этой стройке?

— Нет.

— В этом году в марте 1979 года было принято постановление Совмина СССР о создании Канско-Ачинского топливно-энергетического комплекса и объявлена Всесоюзная комсомольская стройка. В институте набирают группу для командировки туда, я тоже добился зачисления меня в их число. Пока командировка на три месяца. А потом будет видно. Родителям я сказал. Они в шоке, но постепенно привыкают.

— Молодец! Оказывается ты — патриот. Но хорошо, что пока на три месяца. А когда уезжаете?

— Где-то, через месяц. Полетим до Красноярска, а может до Кемерово. А там рукой подать до Шарыпово. Говорят, что этот город будет развиваться благодаря Берёзовской ГРЭС и ожидается численность населения 250—300 тысяч.

— А ты интересно рассказываешь, Андрей.

— А я и сам интересный!

— Да я вижу, — засмеялась Аля, — но мне пора работать, а то Таня там зашивается. Слышишь сколько звонков и абонентской сигнализации

— Слышу. Работы вам тут хватает. Когда мы ещё встретимся?

— Приходи завтра вечером. Но билеты в кино не бери. По ходу решим, куда пойти.

— Договорились.

Аля проводила до первого этажа Андрея, с улыбкой подала ему руку:

— Жму пять, комсомолец!

Так закончилось их впервые приятное для двоих свидание, когда и Аля поняла, что Андрей ей симпатичен.

Глава 5

Месяц перед отъездом пролетел быстро. Всё свободное время Андрей и Аля проводили вместе. Часто бродили по набережной в Спортивной гавани, ходили в кино на последние сеансы. В кинотеатре Андрей брал её за руку и не выпускал, пока не зажигался свет.

— Андрюш! А у тебя была девушка до меня? — спросила Аля, когда они прощались возле общежития.

— Не-а, — ответил он и совсем смутился.

— А в институте тебе никто не нравился?

— А у нас в группе было только три девушки, а остальные ребята. А на вечера я почти не ходил. Танцевать я не умею. А наступать на ноги, кому это понравится, — добавил уже, смеясь, Андрей.

— Да, ты — святой. Дай я тебя хоть в щёчку поцелую.

Аля нежно провела рукой по его щеке и прикоснулась губами к его губам.

— Аль, я же целоваться не умею, — прошептал Андрей, прижимая к себе девушку.

Его первые робкие поцелуи совсем растопили сердце Али. За несколько дней этот неуклюжий, но такой чистый и серьёзный парень уже полностью покорил её душу.

Но время было неумолимо.

— Ты будешь мне писать?

— Конечно, буду. Три месяца пройдут незаметно. Провожать меня не надо. Тебе ведь завтра с обеда на работу. А с Артёма ты не успеешь. Мы улетаем утром.

— Я могу задержаться. Девушки подменят.

— Не надо. Будет суматоха. Много народа. Приеду, я тебе телеграмму дам.

— Хорошо!

А через несколько дней в субботу была свадьба Лены и Гены. Всей компанией поехали в Уссурийск. Уже в поезде Вова уселся рядом с Алей и смешил девчонок своими байками. Язык у него был хорошо подвешен, он умел быть центром внимания.

— Вовчик! А ты чего один? — как бы невзначай спросила Люба, заметив, что Але неприятно его наигранное поведение.

— Почему один? Я с Алей. Видишь, она рядом.

— Ну, ну… ты, как всегда, за словом в карман не лезешь, а девушкам зубки заговаривать большой мастер.

Аля молчала. Она знала, что на свадьбе будет Вова, ведь он работал в бригаде Гены, и все ребята ехали поздравить своего старшего электромеханика.

Не поехать она не могла. Лена и Люба учились с ней в одной группе в техникуме в Хабаровске, а потом вместе приехали по распределению во Владивосток.

В Уссурийске на вокзале их шумную компанию ждал автобус. Папа Лены организовал их доставку прямо в ЗАГС. После поздравлений молодых и торжественных мероприятий по городу и в его окрестностях, приехали к Лене домой.

За столом Вова опять оказался рядом с Алей. Он старался овладеть её вниманием, был вежливым и предупредительным.

— Аль, ты обижена на меня, я знаю, — шепнул он ей, подливая в бокал шампанское, — я не хотел, так получилось, мне плохо без тебя.

— Не надо, Вова, всё прошло. Я же знаю, что ты с Томой встречаешься.

— Да ни с кем я не встречаюсь. Это я тебе, на зло, с Томкой закрутил. Не люблю я её. Ты мне нужна. Врут всё.

Во время танцев Вова опять не отходил от Али. Но тут выручил Коля. Ещё после поездки на Санаторную, он всегда в общежитии выделял её среди других девушек. Она ему нравилась, но увидев однажды с Андреем, не решался оказывать знаки внимания.

— Аля! Пойдём, потанцуем, а то Вовчик прижал тебя к стенке и задушит ненароком, — произнёс Коля, не обращая внимания на недовольного Вовку.

А потом сел рядом за стол и уже не отходил до конца свадьбы.

Уезжали домой в полночь. Вовка напился и вёл себя вызывающе, ребята его одёргивали. Но вскоре он уснул и проспал до Владивостока.

Общежитие связи на улице Менжинского недалеко от железнодорожного вокзала, поэтому прибыли всей компанией до утра сюда. Заранее этот вопрос был решён с комендантом, так что вахтёр, не смотря на всю строгость прохода посторонних, пропустил весёлых ребят.

— Не шумите только, а то все спят, — только и сказал Сергей Николаевич, дежуривший в эту ночь.

Усталость валила всех с ног, так что быстро разбрелись по комнатам. Вовку уложили на кровать Гены, а девушек забрали к себе Аля с Любой.

— Аль, что ты будешь делать с этой толпой поклонников? — смеясь, спросила в умывальнике Люба. — А ты знаешь, что Томка сделала от Вовки аборт? Девчонки с её работы говорили, что чуть руки на себя не наложила. А он, подлец, сходил и сдал кровь, чтоб она избавилась от ребёнка. Такой закон сейчас в больнице, представляешь.

— Ужас какой. Ты мне всегда такие вещи говоришь про него, что мне страшно становится. А ведь и я могла быть на месте Томы.

— А Коля ничего. Скромный парень, — продолжала Люба, посматривая на реакцию подруги.

— Да не нужен мне и Коля. Найдёт себе девушку. Я вот переживаю за Андрея. Как он там в Сибири? Совсем ребёнок. Романтики захотелось. Вот за ним я готова ехать на край земли.

Глава 6

А Андрей в это время, оказавшись на Всесоюзной комсомольской стройке, куда прибыла молодёжь со всех концов многонациональной Родины, с энтузиазмом трудился на подготовительных работах по монтажу и пуску первого энергоблока Берёзовской ГРЭС-1.

Его захватила волна этой грандиозной стройки века, покорил своей красотой Красноярский край. Шарыпово и Шарыповский район среди гор Кузнецкого Алатау, Западных Саян и бескрайних степей Назаровской котловины, поразили его удивительной природой, огромным количеством рек и озёр, историческими местами.

И не зря говорят, что кто однажды здесь побывал, навсегда оставляет частицу сердца на этой земле. Это и случилось с Андреем.

— Аля! Это наш город, город будущего. Пока он числится посёлком, но тут развёрнуто такое грандиозное строительство, что вскоре Шарыпово будет одним из крупнейших городов Сибири. Я хочу здесь остаться и заниматься своим делом. Работа меня так увлекла, что я не мыслю себя в институте. Я хочу, чтобы ты приехала сюда, и мы вместе пойдём по жизни рядом в этом городе. А если проще, то я предлагаю тебе выйти за меня замуж, — так заканчивалось письмо через три месяца после отъезда его в Сибирь. Во Владивосток он не вернулся.

В мае Аля взяла отпуск и полетела в Красноярск. Андрей встретил её в аэропорту с букетом белых хризантем, больших и пушистых.

— Андрей! Почему ты мне всегда даришь именно белые хризантемы? — После бурных счастливых объятий спросила Аля, опять увидев эти цветы в его руках. — И где ты только достал их в это время?

— А ты так и не поняла?

— Нет.

— Ты же чистая, нежная и красивая, как эти хризантемы.

Красный цвет — страсть, чёрный — достоинство, а белый — ты, моя хорошая. Для меня ты, как белая ромашка, но хризантемы ещё краше, кругленькие и пушистые. А ты такая ласковая и самая лучшая. Вот я и выбрал цветы похожие на тебя.

— А ты оказывается ещё и фантазёр с душой поэта. Ничего во мне такого нет. Всё ты выдумываешь.

— Нет. Не выдумываю. Я тебя очень люблю.

А на следующий день они сходили в ЗАГС и подали заявление.

После бракосочетания, тихого и мирного, в кругу нескольких новых приятелей Андрея, они ещё почти месяц провели в круговороте любви и счастья. Жить было пока негде. Ютились в вагончике, который ребята освободили для молодожёнов.

— Скоро сдадут общежитие, мне дадут там комнату. Узнавал о твоей работе. Тебя возьмут на АТС. Тут всюду нужны люди. А в воскресенье мы съездим на озеро, такой красоты ты ещё не видела, — сообщил Андрей перед отъездом жены во Владивосток.

— Озеро Круглое, или по легендам Келинголь, произвело на Алю неизгладимое впечатление.

— Красота какая!

— Озеро лечебное, — добавил Андрей, — вода его лечит кожные и глазные болезни, а грязь, говорят, излечивает костные заболевания. Тут целое паломничество людей. Едут со всех уголков России и даже из-за границы. Где-то недалеко есть Святой источник Пантелеймона Целителя. По легенде слепая девушка прозрела, умывшись его водой. Рассказать тебе легенду об озере?

— Расскажи, — чуть слышно произнесла Аля, умываясь прозрачной водой.

— Хакасами в древние времена правил владыка Алатау. Много детей у него было, но больше всех он любил младшенького Абаа. Он учинил гуляние, на котором присмотрел самую красивую невесту своему сыну. Но девушка уже была помолвлена и очень любила своего жениха. Алатау приказал убить жениха, а девушку насильно сосватали за Абаа. После традиции бракосочетания у священного озера, молодые отправились к шаманке, чтобы та предсказала им судьбу. Так было принято по закону. Шаманка посмотрела на них и изрекла, что счастья не будет, так как между ними лежит кровавый след. Девушка поняла, куда исчез любимый, с горя бросилась в озеро и утонула. Так озеро нарекли Невесткиным: «келин» — невестка, а «голь» — вода. А Алатау запретил посещать озеро и узнавать свою судьбу у шаманки.

Так что раньше его называли Келинголь и только во второй половине XIX века стали величать Круглым. Оно на самом деле идеально круглое. Чуть ниже находится Малое озеро, а несколько дальше — Большое. Но культовым местом считается именно Круглое озеро.

— Сколько всяких разных легенд хранит народная память! Как велика и прекрасна наша земля!

— Вот и на тебя снизошла Божья благодать, помогла святая водица, — засмеялся Андрей, обрызгивая Алю водой священного озера.

А через несколько дней она вернулась на работу во Владивосток.

Глава 7

А дальше были 80-е годы бурного строительства Берёзовской ГРЭС. 31 июля 1981года рабочий посёлок Шарыпово был преобразован в город Красноярского края.

Наш народ совершал трудовой подвиг, воздвигая объекты КАТЭК. Строительство гидротехнических сооружений, начиная с 1981 года, не прекращалось до трудных 90-х, пока вся страна не изменила свой курс, и промышленность стала разваливаться на глазах у народа.

Но ещё целое десятилетие проявляются чудеса самоотверженного труда всех цепочек и звеньев слаженной работы по монтажу и пуску «Первенца КАТЕКА.»

Тепловая электростанция использует уголь Берёзовского месторождения Канско-Ачинского бассейна, отсюда и название Берёзовской ГРЭС.

Наряду с техническими объектами, велось крупное строительство жилых массивов и инфраструктур города.

Сначала построили cемь общежитий, в одном из них и начинали свою совместную жизнь Андрей и Аля. Ей пришлось заново переучиваться на новом оборудовании АТСК-100/2000. В молодом городе использовалась новая, современная аппаратура связи.

А Андрей, будучи инженером-энергетиком, трудился на монтаже и пуске энергоблоков. Он приходил домой усталый, но молодость и любовь к жене брали верх. В выходные отправлялись на природу, посещали исторические места.

Особенно Алю привлекла гора Карагат в селе Большое озеро. На скалах этой горы на протяжении в полкилометра изображены фигуры людей и животных, какие-то иероглифы и знаки.

— Андрюша, мы с тобой, как по Картинной галерее здесь ходим, — вымолвила она, затаив дыхание, — Я немножко умею рисовать. Жаль, что у нас нет здесь бумаги и карандаша. Но я дома по памяти что-нибудь воспроизведу.

— А это и есть, Аленький, Картинная галерея, которую предки оставили нам на века. Посмотри, как красиво вокруг, аж дух перехватывает. И чувствуешь себя причастным к этой святости, большим и сильным человеком.

— А ты и есть большой и сильный. Не каждый сможет вот так бросить Владивосток и отправиться в неизвестные края, где нет удобств и привычного образа жизни.

Андрей, почему ты никогда не спрашиваешь, как я побыла у вас дома и познакомилась с твоей мамой?

— Аль, я и так всё знаю. Моей маме никогда не угодишь. Родителей не обсуждают. Она спланировала мою жизнь по своему сценарию. Но она у меня своя, и я её хочу прожить так, как считаю нужным.

— Мы были у вас вместе с мамой. Она приезжала ко мне из Ванино. Тоже волновалась за меня, ведь я провела отпуск у тебя, и сообщение о нашем бракосочетании её встревожило. Она сильно расстроилась, познакомившись с твоей мамой и сестрой.

— Я поэтому и удрал сюда и позвал тебя, чтоб родственники не мешали нам строить свою жизнь. Я люблю тебя. Мама со временем всё поймёт. Пока ей трудно. Она ведь в Крайкоме привыкла командовать всеми. И даже папой руководит по своему усмотрению. Но он надолго удаляется в моря, и это его спасает. А редкие встречи всегда радостные и скрепляют.

А моя мама сказала:

— Доченька, куда ты попала? Ведь мы с папой люди простые, всю жизнь пахали работягами. После войны ни у него, ни у меня никого родных не осталось. Смоленщина вся в руинах стояла, вот мы и завербовались с ним на Дальний Восток. Тебя маленькую привезли, а Мариночка уже в Ванино родилась. Папа всю жизнь баранку крутит, а я где только не работала, чтоб вас поднять.

— Ничего, тёщу мы с тобой навестим вместе в первый же отпуск. Познакомится со мной и успокоится. Я что, на зверя похож? — засмеялся Андрей.

— Да, нет, ты самый лучший!

— А как у тебя дела на работе?

— Сначала трудно было, ведь на АТСК я не работала, но уже справляюсь не хуже других. Даже учу своим навыкам обслуживания. Во Владивостоке была хорошая практика.

Твоя мама, не скрывая высказалась, что не ожидала невестку с техникумом. Вот я хочу, Андрюша, съездить в Красноярск и поступить на заочное отделение в институт. Я всё время об этом мечтала, но всё откладывала, сомневалась, а теперь решила, что мне это необходимо.

— Аль, ты совсем, как маленькая. Моё отношение к тебе не изменится в любом случае. Я вот сына хочу. Как ты на это смотришь?

— Хорошо смотрю, — засмеялась Алька, — только что-то у нас не получается.

— Получится. Главное захотеть.

И уже в 1984году, когда была введена в эксплуатацию пуско-отопительная котельная, и город Шарыпово получил надёжное отопление, два радостных события праздновали Аля и Андрей: рождение сына Димы и новоселье в двухкомнатной большой современной квартире.

Декретный отпуск на работе и академический в институте, где Аля уже закончила три курса, открыли для неё ещё неизведанные минуты счастья ухода за подрастающим малышом.

Мама Али, не дождавшись в гости молодых, сама приехала посмотреть на внука и зятя.

— Наверно, на папу похож, мой зятёк, — шепнула она дочке, увидев Андрея. — Мамочка его другая, высокомерная, а он, вроде, простой. Ну, слава Богу. А я так боялась.

— Мама, — рассмеялась Аля, хорошо, что ты приехала. Я соскучилась по тебе, папе, Маринке. Андрей целыми днями на работе, а ты мне поможешь с Димочкой. Я так рада.

Уезжала Алина мама от молодых довольная. Тревога за судьбу дочки ушла из её сердца. Зять сумел найти ключик к её душе.

Глава 8

После года отпуска по уходу за ребёнком, Аля вышла на работу, определив Димочку в детский сад. Продолжила также учёбу на заочном отделении в институте. Мама была уже на пенсии и два раза в год приезжала во время сессий смотреть внука. Андрей с энтузиазмом работал, радовался за жену, её успехи. А подрастающий сын ещё больше скрепил их союз душевным теплом.

В 1985 году после смерти Генерального секретаря ЦККПСС К.У.Черненко, город Шарыпово был переименован в город Черненко. Народ не приветствовал изменение исторического названия, шли бурные дебаты по этому поводу, но на тот момент сверху считали необходимым увековечить память руководителя государства.

А вскоре настал главный день в жизни всех первопроходцев Берёзовской ГРЭС.

30 ноября 1987 года Андрей сообщил жене:

— Аля, сегодня ночью мы будем пускать первый энергоблок. Я не знаю когда приду домой, не волнуйся, ложитесь спать без меня.

Тревога, напряжение, накал всех чувств и эмоций в эту ночь на 1 декабря запомнились на всю жизнь. Когда турбогенератор заработал, счастью и радости не было предела. Все радовались как дети результатами своего труда.

На ГРЭС устанавливается самое современное оборудование, при монтаже и пуске которого было масса рационализаторских предложений. Все успехи вскоре были отмечены медалями на ВДНХ и правительственными наградами.

В декабре 1988 года городу было возвращено историческое название — Шарыпово. Численность населения уже в 1989 году составляла 39771 человек, а в 1979 году было только 6178 человек. Молодой город привлекал размахом своего строительства, и сюда съезжались люди со всех уголков России.

В 1989 году Аля завершила свою учёбу в институте и стала инженером.

Сын подрос, и впервые молодые всей семьёй решили съездить в отпуск во Владивосток и Хабаровский край, навестить родителей.

Во Владивостоке уже был пущен новый аэропорт, который принимал большие современные самолёты.

— Аль, а сколько времени раньше приходилось тратить в Хабаровске, пересаживаясь на ИЛ-18. Видишь, какой прогресс и у нас на родине за наше отсутствие, — тут же заметил Андрей, — ведь я улетал ещё со старого аэропорта в Артёме.

Всей семьёй приехали к родителям Андрея. Папа продолжал плавать, так что дома его не застали. А мама с радостью приняла сына и внука, но как-то не останавливала взгляда на невестке, явно, стараясь не замечать её.

— Андрюш, мне тяжело с твоей мамой, сколько мы тут пробудем? — ночью шепнула мужу Аля.

— Аленький, мы ведь только приехали. Позагораем, покупаемся, погода стоит хорошая, а тогда отправимся к твоим. Ты не хочешь встретиться со своими подругами?

— Хочу. Лена и Гена живут на Луговой. Давай на днях к ним съездим. Надо купить подарки, ведь у них трое детей.

— Молодцы! А где твоя вторая подруга, кажется, Люба, — вспомнил Андрей.

— Люба живёт на Байкале, в Селенгинске. Димка на ней так и не женился. А с мужем своим она познакомилась тоже случайно, как и мы. Он приезжал во Владивосток к своей сестре, а уехал уже не один, а с Любой.

— Да, у каждого своя судьба.

Бабушка с удовольствием оставалась с внуком, он был похож на Андрея, и ей это нравилось. Сына она очень любила, хотя в душе до сих пор не могла смириться с его исчезновением на долгие годы в Сибирь и необдуманную женитьбу. Как и все мамы, она во всём винила невестку:

— Это она ему голову вскружила и свезла от нас, — не раз говорила она дочери и мужу, — какая карьера его ждала в институте, а он променял всё на недоучку.

— Мама, — не раз пыталась защитить Алю сестра Андрея, — Аля ведь учится в институте и работа у неё хорошая. А я ведь тоже университет, как бросила, родив ребёнка, так никак заочно не закончу.

— Разбаловала я вас, привыкли, что я за вас всё решаю, мне и в университет надо съездить, чтоб ты наконец-то завершила своё обучение?

— Не надо. Всё равно я работать нигде не буду. А невестка наша работает и институт с маленьким ребёнком закончила. Значит, зря ты её так ругаешь, — не унималась защищать Алю сестра.

Но материнское сердце как не приняло невестку, так и не принимало. Зато с Димочкой не хотела расставаться ни на минуту. Поэтому Аля с Андреем могли свободно навестить друзей, отдохнуть и покупаться в море.

Хорошо провели время в семье Лены и Гены. У них было два мальчика и маленькая дочка. Оба продолжали работать во Владивостокской городской телефонной сети (ВГТС), рассказали о судьбах общих знакомых. Когда мужчины увлечённо обсуждали дела в стране и выступления М. С. Горбачёва, Лена на кухне поведала Але о Вове.

— Вовка уволился с ВГТС по собственному желанию, спился совсем. Так и не женился, хотя с женщинами был со многими. Видела недавно, куда и красота делась. Небритый, опухший, облысел. А ведь какой красавец был, когда с тобой встречался.

— Да, уж, — только и выдавила Аля, — жалко, конечно, что у него всё так сложилось, но мне теперь не верится, что я в него была влюблена.

— А что с Любой? — она как-то исчезла и перестала писать.

— У Любы большое горе. Старший сын утонул в Байкале, а муж завёл себе другую. Работает она в радиосвязи, осталась одна с двумя детьми. А новая жена мужа уже ребёнка родила. Сыновья очень переживали, всё бегали к папе. А потом это горе. Так что у Любаши судьбы нет, как говорят.

А вы так и будете в своей Сибири мёрзнуть при такой маме крайкомовской? Это мы тогда не знали, кто мама у твоего жениха с белыми хризантемами. А теперь хорошо знаем, — засмеялась Лена, обнимая подругу.

— Пока никуда не собираемся. Андрей очень увлечён своей работой. Там работы ещё хватит до конца наших дней.

Вторую часть отпуска провели в Ванино и заторопились домой, в Шарыпово.

— Я так устал от путешествий, — с облегчением произнёс Андрей, открывая свою квартиру. И на следующий день помчался на работу узнавать, как идут дела с новыми пусками.

К началу 1990 года Берёзовской ГРЭС был выработан первый миллиард киловатт/ часов электроэнергии. А в начале 1991 года состоялся пуск второго энергоблока.

Андрей до сих пор считает своё участие в строительстве КАТЭКа главным делом своей жизни.

Глава 9

С января 1993 года Берёзовская ГРЭС вошла состав РАО «ЕЭС России» на правах дочернего общества. Зарплата выплачивалась не регулярно. Народ волновался, денег не хватало.

— Аль, теперь ты главный кормилец в семье, — с горечью говорил Андрей жене.

— Хорошая у тебя специальность. Связь нужна людям во все времена. Без неё никто жить не может. Без электроэнергии, вроде, тоже. Но мотивируют задолженность по зарплате хроническими неплатежами населения и предприятий, потребляющих наши ресурсы. Это при том, что ГРЭС вырабатывает примерно 6 миллиардов кВт/часов электроэнергии в год, мы сидим нищие, без денег.

— Это ещё хорошо, что у вас свои детские сады и подсобное хозяйство с теплицами, да четыре магазина. Хоть там под зачёт отоваривают, всё же народу не дают с голоду помереть.

— Да, обещают на днях выдать нам свои картинки в виде денег. Главбух Чешинская придумала. Вот напечатают и выдадут, чтобы рассчитывались за товары в наших магазинах, находящихся на балансе предприятия. А там тоже товары, полученные по взаимозачёту от потребителей электроэнергии. Если бы мне раньше сказали, что мы будем так жить, то я бы не поверил.

— Скоро лето, надо взять путёвку Диме в детский лагерь. Его не закроют?

— Пока работает. Завтра подам заявление. А вот будут ли содержать спортивно-оздоровительный комплекс с бассейном, это вопрос. Нет никакого финансирования. Ведь, что только стоит пять детских садов содержать и семь общежитий на балансе. Всё скоро лопнет по швам, если денег не будет.

И такие разговоры шли в каждой семье. Собственные деньги, названные «чешинками» по фамилии главбуха, помогли энергетикам кормить и одевать свои семьи. Сейчас эти симпатичные разноцветные денежные знаки имеют большой спрос у нумизматов, а тогда были средством выживания.

А когда строительство третьего блока прекратилось из-за отсутствия финансирования, то настроение энергетиков ещё больше ухудшилось.

Исчез тот боевой дух новаторства и своей значимости в общем деле возведения энергетического гиганта. Народ видел, что результатами их труда пользуется кучка людей, стоящая в управлении РАО «ЕЭС России». Деньги оседали на их счетах, приумножались, перекручиваясь в банках, а потом крохами поступали к непосредственным производителям. Общество делилось на богатых и бедных. И справедливости в этом вопросе не было никакой.

Неудовлетворённость накапливалась, и Андрей первый заговорил о возвращении на Родину.

— Аленький, я больше не могу сидеть на твоей шее и приносить вместо денег эти красивые бумажки. Давай думать, как нам вернуться во Владивосток.

— Я согласна с тобой. Проще будет жить рядом с родными. Но сначала надо приватизировать квартиру, чтоб попробовать её продать или обменять на Владивосток. А это не так быстро получится.

— Подключим папу, он уже в море не ходит, скучает на пенсии, вот и будет подыскивать нам варианты жилья в Приморье. А мы тут пошевелимся. Ведь ничего в лучшую сторону не меняется.

Прошло больше года, прежде чем они смогли обменять двухкомнатную квартиру с доплатой на Владивосток.

В родном городе тоже было всё не так, как раньше. Мама Андрея после развала Советского Союза и Коммунистической партии тяжело переживала крах всех идеалов и своей значимости. Впервые она стала никем, просто бывшим партработником.

— Аля, — уже жаловалась она невестке, — так тяжело терять людей, которые вчера казались друзьями. Ведь они все вертелись вокруг меня, а теперь отворачиваются, будто не знают. Хорошо, что я уже пенсионного возраста. Только это и радует.

Ей очень хотелось внимания, которое она нашла в добром и отходчивом сердце Али. И впервые невестка и свекровь стали очень близкими людьми.

— Алечка, какая ты умница, — теперь неустанно твердила она, — дочке всё некогда, редко появляется, а мне так одиноко, да и папа скучает без работы. Мы будем с ним к вам приезжать, следить за уроками Димочки, когда ты на работе.

Аля уже работала на АТС. Связисты с высшим образованием всегда были нужны во ВГТС. Её там знали, как хорошего специалиста, и охотно взяли на работу опять.

С трудоустройством Андрея оказалось сложнее. Инженер — энергетик не был востребован. По специальности устроиться он никак не мог.

Сначала Андрей усердно искал работу, затем целыми днями стал валяться на диване, нервничал и односложно отвечал на вопросы жены. Порой, резко и даже с повышением голоса обрывал её, когда она пыталась что-то посоветовать мужу.

Так неблагоприятно начался новый этап жизни во Владивостоке.

— Андрей, прекрати хандрить, устройся в домоуправление электриком, а потом видно будет, — как-то сказала Аля мужу, — вон у нас на входной двери висит объявление. Такое сейчас время, не до гордости, когда всё в стране валится и рушится.

— Хорошо, зайду и узнаю.

И потекли дни дипломированного инженера со стажем пуска турбогенераторов и новейшей аппаратуры энергосистемы в должности простого электромонтёра. Деньги хоть и небольшие Андрей стал приносить домой регулярно.

— А главное он занят, — сообщила Аля родителям мужа, — после такой бурной деятельности на ГРЭС совсем зачахнет лёжа на диване.

Глава 10

Резко зазвонил телефон в кабинете. Аля вздрогнула, предчувствуя что-то недоброе.

— Аля! Телеграмма пришла, отпросись с работы и приезжай домой.

— Андрей, не пугай меня. Что случилось?

— Сестра твоя в тяжёлом состоянии в больнице. Больше тут ничего не написано.

— Хорошо, я попытаюсь связаться с ними.

Позвонив в Ванино, Аля узнала страшную весть о смерти Марины. Она скончалась от инсульта, не приходя в себя.

После похорон родители Али прожили недолго. Сначала тихо ушёл отец, а за ним и мама. В большой трёхкомнатной квартире осталась взрослая дочь Марины Оля.

— Оленька, может, обменяем квартиру, и переедешь жить к нам во Владивосток?

— Нет, тётя Аля, — категорически отказалась племянница, — я буду жить в Ванино, у меня есть парень, и мы скоро поженимся.

Тяжесть утраты близких людей камнем лежала на сердце Али. Это были самые трудные годы в её жизни.

— Андрей, я не знаю, как мне жить дальше. Ушли все сразу за короткое время. Мне так больно и не хочется верить в это. Почему так случилось? Маринка совсем молодая, а так рано умерла. А мама с папой просто не вынесли.

— Аленький, — успокаивал жену Андрей, — ничего не вернёшь, знать, судьба у них такая.

Муж, сын, работа постепенно вернули Алю в русло жизни, отодвинули терзающую боль в укромный уголок сердца. Но с уходом близких и дорогих людей исчезли надолго радость, сила и энергия, молодость и желание чего-то добиваться.

— Живу, как машина, — часто говорила Аля мужу, — завожу себя работой, чтоб отвлечься от терзающих душу мыслей. Тяжесть висит внутри и никуда не уходит.

— Надо Димкой больше заниматься. Четырнадцать лет, а хочет уже показать, что он взрослый. Покуривать стал. Вчера я застал его с приятелем в беседке возле дома с сигаретой. Увидев меня, тут же спрятал. Я же сделал вид, что не заметил. Мы ведь тоже когда-то пробовали. Но мне не понравилось, и я не курю.

— Да, ругать, я думаю, не надо. Это не поможет. Надо поговорить на эту тему в его присутствии, пусть послушает.

— А как у тебя с работой?

— Застрял я в этом домоуправлении. Надо уходить. Обговариваем мы с одним приятелем открыть фирму. Особняки кругом строятся. По электрической части специалисты там нужны.

— Попробуйте. Может, получится.

— Я думаю, получится.

— Сначала попробуем вдвоём поработать, а потом подберём людей. У меня уже знакомых энергетиков в городе много. Желающие заработать есть.

— Как хорошо, что ты у меня есть, Андрюша. Ты всегда такой родной и заботливый. Я тебя так люблю.

— И я тебя, Аленький, очень люблю.

— А почему ты мне больше хризантемы не даришь?

— Я сам уже про это думал. Наверно, с годами романтика ушла куда-то на второй план. Но если не дарю, это не значит, что я тебя стал меньше любить. Тогда мне хотелось тебя привлечь, засыпать цветами, кричать, что люблю тебя. А теперь тихая благодать окутала всё внутри негой счастья, что ты рядом, своя, родная и неповторимая. А белые хризантемы я тебе скоро подарю.

— По какому поводу?

— Ты совсем забыла про свои славные года.

— Да, года идут, и после сорока уже не хочется думать о них.

— Ты у меня всегда будешь молодой и красивой.

— Ладно, фантазёр, хорошо, что я тебе нравлюсь. Это и даёт силы жить. Если бы не вы с Димой, не знаю, чтобы я сейчас делала. Что-то давно твоя мама к нам не заглядывала.

— Я был у них вчера. Она плохо себя чувствовала. Давление высокое. Папа управляется. По ним видно уже, что постарели, особенно, мама. Сестра у них часто бывает. Она ведь не работает, муж в море ушёл, сын вырос. Да и живут они рядом. Мама тебе привет передавала, волнуется, как ты.

— В выходные съездим к ним вместе. Родителям надо больше времени уделять. Начинаешь это остро сознавать, когда теряешь их. Всё нам некогда, а потом поздно бывает.

— Ты права. Я тоже об этом стал думать. Ведь могли мы чаще ездить к твоим родителям. Твоя мама помогала мне с Димкой управляться в Шарыпово, когда ты училась. Приезжала в такую даль. Хорошая у меня была тёща.

— Да, Андрюша, мама моя была замечательным человеком.

— Хватит, Аленький, терзать себе душу. Ты тоже такая, как твоя мама. У вас даже улыбка одинаковая. Твоя мягкость и нежность передались по наследству от неё.

— Оля меня беспокоит. Как она там одна?

— Она ведь не одна.

— Но что-то она молчит. Тревожно мне за неё. Всё же надо было уговорить её переехать во Владивосток.

Глава 11

Судьба племянницы не давала Але покоя. Связи с ней не было никакой, а соседям звонить не хотелось.

— Андрей, я отпросилась на пару дней на работе и в выходные поеду в Ванино. Заодно схожу на кладбище. Тревога какая-то на душе. Там, мне кажется, у Оли не всё в порядке.

— Хорошо, Аленький, мы с Димой управимся тут сами. Заказов на работе у нас пока мало, так что ребята управятся без меня, а я больше побуду дома. А в моё отсутствие мама присмотрит за внуком. Она всегда с радостью с ним общается. И он с бабушкой любит разговаривать. Ты видела, как они обсуждают школьные дела? Бабушке он даже про своих девочек рассказывает. Нам с тобой такие тайны не доверяет.

— Вот и хорошо. Съезди на вокзал и возьми мне билет на вечерний поезд. В субботу я буду в Ванино.

Тревога Али оказалась не напрасной. Дверь в квартиру была не заперта. Сердце тут же сильно застучало, когда она переступила порог родительского дома. Здесь в прихожей всегда встречала мама, радостно улыбаясь и заключая дочку в объятия.

Сейчас же тишина и непривычные запахи каких-то медикаментов и съестных отходов распространялись вокруг и неприятно врывались внутрь вместе с дыханием. Хотелось открыть форточки и вдохнуть глоток свежего воздуха.

Аля заглянула в зал и увидела разбросанные вещи, сдвинутые кресла, стол без праздничной маминой скатерти, которую она всегда застилала к приезду гостей. Пыль и сдавленный воздух давно непроветренного помещения ещё больше сковал сердце тяжёлым омутом. Раздевшись, она прошла в спальню и увидела Олю, лежавшую на кровати и тупо уставившуюся в потолок. Рядом лежал парень, уткнувшись головой в подушку. Он издавал во сне стоны, порой, что-то говорил, еле шевеля губами.

— Оля, проснись, я приехала к тебе в гости, — тронула Аля за плечо племянницу, пытаясь её разбудить. Но та дико повела глазами и, ничего не ответив, повернулась на бок.

— Пьяные вы, что ли? — слёзы потоком сами хлынули из глаз, и щемящая боль ещё больше пронзила сердце.

— Оля, как ты так можешь, хорошо, что мама и бабушка этого не видят.

Но Оля никак не реагировала на слова тёти.

Пройдя на кухню, Аля увидела гору немытой посуды в раковине и на столе, множество пустых бутылок из под пива. А рядом с грязными тарелками лежали использованные одноразовые шприцы. Догадка тут же полоснула новой болью по сердцу:

— Они же в наркотическом опьянении.

Бросилась в спальню и увидела руки племянницы все исколотые и в подтёках.

— Боже, что с вами делать?

Аля, рыдая, выскочила на площадку и позвонила в квартиру тёте Шуре, с которой всё время общалась мама.

— Алечка! — Как хорошо, что ты приехала, — с радостью в голосе запричитала соседка, — Оленька совсем от рук отбилась. Что только творится теперь в вашей квартире. Если бы мама увидела такое, то не пережила бы опять…

— Тётя Шура, они там неживые оба, мне надо вызвать скорую помощь.

— О, Боженька, звони, детка, беда какая. Вон телефон в прихожей.

Когда приехала скорая помощь, Аля с тётей Шурой успели проветрить квартиру и немного прибрать вокруг. Олю и её приятеля забрали в больницу. Аля поехала вместе с ними.

Врач долго не появлялся, а потом медсестра вышла и попросила Алю зайти к нему в кабинет.

— Передозировка. Вы успели вовремя. Ещё бы немного и девушку не удалось бы спасти. Она вам дочь?

— Нет! Племянница. Родителей у неё нет.

— Сейчас они спят. Приходите завтра. Её надо лечить. Зайдёте к ней, а потом ко мне в кабинет.

Тяжёлой ношей это очередное горе сковало всё внутри. По пути домой купила немного продуктов и сладостей. Приехав, помыла посуду, прибрала в комнатах и позвала к себе тётю Шуру.

За чаем они поговорили об Оле, вспомнили маму и папу, Маринку.

— Алечка, мы ведь всегда жили спокойно и дружно. Папа твой помогал мне в быту, с мамой мы дружили. Ты сама всё знаешь. А Оля, как завела этого ухажёра, так и стала ненормальной. Ведь росла послушной. И после смерти ваших работала в каком-то офисе, а потом или выгнали её, или сама ушла, но постоянно стали в квартиру приходить какие-то молодые люди. А Оля теперь в глаза не смотрит, буркнет «здрасте» и пройдёт мимо. Её как подменили.

— Не знаю, тётя Шура, что мне теперь делать. Завтра воскресенье. Пойду к ней в больницу. Надеюсь, что она придёт в себя, и мы поговорим. Потом съезжу на кладбище. А в понедельник буду разговаривать с врачами.

— Алечка, я тоже с тобой на кладбище съезжу. Деда своего навещу и твоим поклонюсь. Вся жизнь вместе прошла.

— Хорошо, тётя Шура. Я за Вами зайду.

Глава 12

На следующий день Аля с утра поехала в больницу к Оле. Купила ей фруктов и сладостей. Заглянула в ординаторскую, но врача там не было.

Зайдя в палату, увидела рядом с Олей средних лет женщину. Она что-то ласково говорила ей, поглаживая по руке.

— Здравствуйте, — вежливо вымолвила Аля и вопросительно посмотрела на посетительницу.

— Аля, я мама Ромы. Я Олечку считаю своей невесткой. Они собирались пожениться. Присядьте, Вы многого не знаете. Тут всё так запутано, что трудно объяснить.

— Тётя Аля, — прошептала Оля, — мне так стыдно перед тобой. Не знаю, поймёшь ли ты меня.

— Оленька, — что бы ни случилась, ты мне родной человек. Не волнуйся, приходи в себя, а потом мне всё расскажешь, — целуя и обнимая племянницу, прошептала Аля. Комок в горле мешал ей говорить.

— Хорошо, тётя Аля, я очень волнуюсь за Рому. Это всё из-за меня получилось. А теперь мы с ним оба наркоманы.

— Оленька, с Ромой всё в порядке. Поговори с тётей, а я пойду к нему. Потом позже к тебе зайду.

— Хорошо!

Оля была бледной и с трудом разговаривала, но ей очень хотелось объясниться с Алей. По сияющим глазам было видно, что приезд маминой сестры её очень обрадовал.

— Тётя Аля, это всё из-за меня, — опять повторила Оля, — в офисе, где я работала, всё и началось. Меня пригласили в выходные на пикник за город на дачу. Отказаться я не могла. Для сплочённости коллектива, сказали, необходимы такие встречи. Я не ожидала, что это будет интимная компания. Оказалась просто дурой, ничего не понимающей малолеткой.

Роме я рассказала о мероприятии. Он был против моей поездки. Как чувствовал, что такое случится, — рыдая, рассказывала Оля.

— Успокойся, моя хорошая, мне больно слушать всё это, а каково тебе.

— Нет, я должна всё рассказать. Рома поехал следом за нами. Как он охрану обошёл, я не знаю. Он за нами всё время следил. А когда меня хотели изнасиловать, Рома ворвался в комнату и учинил драку. Но нас обоих тут же скрутили и втолкнули в подвал. Я не знаю, сколько мы там были. Нам всё время кололи наркотики и орали, что сделают скотами. Мама Ромы говорит, что нас месяц не было. Она заявляла в милицию, но никто не искал. А потом нас привезли и выгрузили в нашу квартиру. Я не помню, как мы туда заходили. Видимо, и в квартире нас наркотиками накачали. Приходя в себя, я слышала, что на кухне были чужие люди, а потом опять провалилась куда-то. Хорошо, что ты их не застала. Страшно подумать, чтобы они сделали и с тобой, — заплакала Оля.

— Успокойся, Оленька, всё образуется. Вас пролечат, и всё будет нормально. Слава Богу, что живые. Сейчас такое страшное время, что с каждым может случиться беда.

— Как ты себя чувствуешь?

— Голова тяжёлая, и тело плохо подчиняется. Но я всё хорошо сейчас осознаю и всё вспоминаю, что с нами было. Я очень волнуюсь за Рому. Тётя Аля, мы с Ромой теперь наркоманы?

— Не говори глупостей. Всё будет нормально.

Дверь палаты отворилась, и зашёл симпатичный молодой человек, а чуть позже его мама.

— Здравствуйте, смущённо выговорил парень, — Вы, наверно, меня не помните?

— Помню. Ты был рядом с Олей на похоронах её мамы и дедушки с бабушкой.

— Да, мы с Олей одноклассники и с четырнадцати лет всё время вместе.

— Оленька, как ты?

— Нормально, Ромик, — сияя, вымолвила Оля, беря его за руку.

Аля поняла, что молодые люди очень любят друг друга. Вместе с мамой Ромы они вышли незаметно из палаты, предоставив им возможность побыть наедине.

А в это время в отделении появился доктор.

— С Вами можно поговорить? — робко спросила Аля.

— Пожалуйста. Проходите в кабинет.

После разговора с врачом они вышли в коридор и расстроенные присели на диванчик.

— Не говорите Оле и Роме пока ничего, — придя немного в себя, произнесла Аля, — они так молоды, не надо вселять в их души страх, может, всё не так страшно, как говорит доктор.

— Хорошо! Но надо думать, как их пролечить и не убить морально. Они и так столько перенесли. А что будет впереди?

— Надо надеяться на лучшее. Я бы хотела забрать Оленьку к себе домой во Владивосток, и там пройти курс реабилитации. Ведь у неё здесь нет никого родных, а там она будет у меня на глазах.

— Не знаю, согласится ли она оставить Рому. Последнее время они были неразлучны. А после случившегося тем более им трудно будет порознь. И как нам быть с теми извергами? Заявлять ли в милицию?

— Ой, не знаю. Раз они способны на это, значит, и худшее могут сотворить. Наверно, лучше ничего больше не предпринимать. Время сейчас такое, что нет никакой управы на подонков.

— Вы правы, Аля. Слава Богу, что дети живы.

Глава 13

Остаток воскресного дня Аля провела с тётей Шурой. Съездили вдвоём на кладбище, навели порядок возле могил, положили цветы. А затем дома за чаем всплакнули, вспоминая счастливые дни, когда все были живы.

— Алечка! У меня винцо есть «Кагор» — церковное. Я сейчас принесу бутылочку и помянём всех, как полагается.

Выпили, молча, думая каждый о своём, а затем Аля спросила осторожно, чтоб не напугать старую женщину:

— Тёть Шур, а кто в последнее время приходил в нашу квартиру к Оле?

— А я, деточка, глуховатая стала, так что, когда наткнусь на кого, выходя в магазин, того и вижу. А так стараюсь никому не открывать. Это я тебя в глазок узнала, вот и впустила в квартиру. Жизнь для стариков сейчас тяжёлая. Убивают, грабят, по телевизору про это много показывают, так что я ни с кем не общаюсь. Живу затворницей. Вот с тобой хоть душу отведу. А то всё время одна и одна.

— Так, значит, никого не видели?

— Видела пару раз каких-то молодых людей. Но я подумала, что они приятели Оли. А перед твоим приездом за два дня в глазок видела Олю и троих парней. Пошумели, а потом всё стихло. Ну, думаю, молодёжь гуляет. Если б знала, что с Оленькой беда, я бы зашла.

— А может и лучше, что не обратили внимание.

На следующий день Аля позвонила во Владивосток Андрею и на работу с просьбой предоставить неделю в счёт отпуска и отправилась в больницу.

— Оленька, ты сегодня совсем молодец. И щёчки порозовели и глазки сияющие, — обняла и нежно поцеловала Аля племянницу.

— Да, тётя Аля, мне сегодня гораздо лучше. Рома только что был у меня. Ему тоже уже хорошо. Он хочет домой.

— Ну и славненько, Оленька, я тоже хочу забрать тебя с собой во Владивосток. Я боюсь оставлять тебя здесь одну.

— Тёть Аль, я ведь не одна. И Рома всегда рядом, и его семья помогает мне.

— Я понимаю, дорогая, но лучше сейчас уехать со мной. Неизвестно, как поведут себя люди, которые сделали с вами такое. Ты ведь их знаешь?

— Один из охраны, а другого я там в первый раз видела.

— Вот видишь, они, естественно, выполняли чей-то приказ. Но лучше пусть всё успокоится и забудется. Во Владивостоке ты подлечишься и полностью придёшь в себя. Так будет лучше для всех. Кстати, как с работой? Трудовая книжка твоя у них?

— Тётя Аля, какая трудовая книжка? Я уже три года после колледжа работаю у частников и всюду нелегально. Трудовых книжек они не выписывают, отпусков и гарантий никаких нет. А зарплату я получала в конверте. Жить ведь как-то надо, без денег не проживёшь. Государственные предприятия не работают, а частники что хотят, то и делают с нами.

— Понятно, всюду одно и то же. А мы когда-то уже на производственной практике в техникуме получили трудовые книжки, с ней вот и работаю, стажу уже много.

— А у меня никакого, да и работаю ведь не по специальности. Выпустили нас и идите, куда хотите. А куда пойдёшь?

— Тяжёлая у вас молодость. Мы нужны были всюду. Учились, были распределены на работу, потом с Андреем на комсомольской стройке были… А вы свою жизнь начинаете в страшное время.

Ладно, давай не будем раскисать. Значит, в Ванино тебя ничто не держит. Подумай, обсуди всё с Ромой и завтра скажешь мне своё решение.

Я вот вкусненького вам принесла, сама угостишь Рому.

— Спасибо, тётя Аля, ты единственный родной человек, который у меня остался.

— Да, Оленька, только мы с тобой из нашей семьи и остались. Когда ты была маленькая, мне так хотелось поиграть с тобой, стремилась на все праздники приехать домой. Я тебе когда-то из Владивостока розовый китайский костюмчик привозила, тогда тебе годик исполнялся. Такая ты была нарядная в нём, пухленькая и улыбчивая. Фотография у меня есть. Мы с тобой там вместе.

— Тётя Аля, я тебя очень люблю! Ты мне как мама, — Оля как ребёнок прижалась к тёте и еле сдержала слёзы.

— Ну, ну, глазки на мокром месте. У тебя есть ещё двоюродный брат Дима, мой сын.

Есть папа. Только вот где он? Когда твои родители развелись, он укатил на Запад в столицу. Первое время алименты от него шли, а потом прекратились. Сестра его не искала. Живой ли? А может семья у него другая, вот и исчез в водовороте последних событий.

— Я его плохо помню.

— Конечно, тебе тогда и четырёх лет не было.

— А я про него никогда и не думаю. Дедушка был мне вместо отца. Он меня очень любил.

— Да, Оленька, мой папа, а твой дедушка, всегда переживал за нас и много уделял времени.

Всё, дорогая, у меня ещё есть дела по оплате квартиры. Я забрала квитанции в почтовом ящике. А ты отдыхай и обсуди с Ромой свой отъезд. Завтра я к тебе приду.

Глава 14

Через неделю Аля привезла племянницу во Владивосток. На вокзале Андрей встречал их на машине, которую отдал папа для передвижения на новой работе.

— Андрюша, я так соскучилась. Как Дима?

— Не волнуйся, всё нормально, — приветствуя Олю и обнимая жену, сказал Андрей, — мама с папой у нас дома, ждут тебя с Олей.

— Это хорошо. Я хотела бы сразу кое-что обсудить с твоей мамой.

— И она тоже. Мы уже думали все про Оленьку. Садитесь в машину, дома договорим.

Оля, смущаясь, поздоровалась с родственниками, но увидев приветливые лица, успокоилась и удалилась в комнату Димы, куда он тут же пригласил двоюродную сестру.

Приведя себя в порядок после дороги, Аля быстро накрыла стол.

— Как хорошо дома. Садитесь, попьём чая. Я лично пристрастилась последнее время к кофе. Слава Богу, Оля согласилась со мной уехать. Я ей ничего не говорила, а сама боялась находиться в квартире родителей. После случившегося, по ночам мне каждый шорох вселял страх.

— Да, моя хорошая, я тоже за тебя волновался. Больше ты туда сама не поедешь. Теперь Оленькиными делами буду заниматься я.

— Лучше я, — тут же вмешалась мама Андрея, — в одной из больниц города главврач моя лучшая подруга. Вчера мы с ней встречались и уже всё обсудили. В наркологический диспансер девочку определять не будем. Зачем портить ей биографию. Это клеймо будет висеть до конца дней. Будет сложно устроиться на работу после пребывания в такой клинике. Она пройдёт реабилитацию, пролечится, успокоится под наблюдением моей подруги.

— Я и хотела с Вами поговорить на эту тему, а Вы уже сами взялись помогать мне, — благодарно посмотрела Аля на свекровь.

— Алечка, я не только буду помогать вам, но сегодня же заберу Олю к себе в квартиру. У вас и так мало места, а у нас одна комната свободна. Так что твоя племянница пока поживёт у нас. Я вижу, глазки у неё такие же, как у тебя. Вы с ней очень похожи.

— Да, меня всюду принимали за её маму.

— Вот и ладненько. А ты займёшься работой и своей семьёй. Мы тут с дедушкой в твоё отсутствие проводили всё время. У Андрея много заказов сейчас, времени у него мало.

Вот так быстро и без всяких волнений мама Андрея решила дальнейшую судьбу Оли. В больнице она получила не только необходимое лечение, но её здоровье было полностью проверено на новейшей медицинской аппаратуре и заверено, что девочка полностью здорова, и ничто на данный момент ей не угрожает.

После выписки Оля тут же хотела уехать в Ванино. Но за круглым столом в присутствии всех родственников и друга-врача её уговорили остаться и не подвергать себя опасности.

— А как же Рома? — тут же заговорила Оля, когда они остались с тётей вдвоём.

— Оленька! Если он тебя любит, то приедет сюда сам. Он — взрослый человек и должен всё понять правильно. Пока поживёшь у родителей Андрея. Займёмся продажей или обменом квартиры в Ванино на Владивосток. У тебя будет своё жильё, поменьше, чем то, но зато рядом с нами.

А на работу я тебя уже пытаюсь устроить в свою организацию. Мне обещают. Ты хоть и не связист, но колледж окончила технический. Так что научишься быстро. Это единственный твой шанс в жизни получить нормальную профессию и наконец-то трудовую книжку.

— Тётя Аля, наверно, мама с того света помогает мне.

— Оленька, я ведь не могу тебя бросить. Мои родители оттуда всё видят, они нас с Маринкой учили быть по жизни близкими, никогда не оставлять друг друга в беде. И Андрей такой же, как я. Так что сама наматывай всё на ус и по жизни делай то же самое.

— Я поняла, тётя Аля.

Благодаря тёте и её семье жизнь Оли потекла в нормальном русле человеческих отношений. Впервые поле смерти близких, она чувствовала себя нужной и защищённой.

Работа на АТС, куда устроила её тётя, тоже ей нравилась. Кросс, где она работала, всегда был полон звонками абонентов. Общение с монтёрами местной связи по измерению линий ей тоже нравилось. Некогда было тосковать в потоке свалившейся на голову информации, хотя мысли о Роме постоянно приходили и мучили своей неизвестностью.

Несколько раз он звонил ей на квартирный телефон тёти, который она сообщила ему в письме. Но непродолжительные телефонные разговоры только растревожили и ничего не сказали о его жизни. Он обещал приехать на пару дней во Владивосток, но так и не приехал. Оля догадывалась, что с работой у него не всё в порядке. Её просто нет. Поэтому нет и денег.

Жизнь шла своим чередом. Андрей через агентство недвижимости вскоре получил информацию о желающих обменять Владивосток на Ванино. Оформлением документов занимались агенты, так что Оле не пришлось ехать домой. Решили даже вещи оставить все там, предоставив Роме возможность распорядиться ими. У него были запасные ключи.

Вскоре Олина жизнь началась с чистого листа в квартире на диване, брошенном хозяевами.

Ей неплохо жилось у родственников, но своя квартира, хоть и однокомнатная, очень обрадовала, и вселила надежду на скорую встречу с Ромой.

А Аля наконец-то облегчённо вздохнула, радуясь за племянницу. На новоселье Андрей купил Оле необходимую недорогую мебель из своих уже неплохих заработков на фирме, а жене впервые за долгое время подарил роскошный букет белых хризантем со словами, вызвавших поток слёз, которые в этом случае называют слезами счастья:

— Аленький, ты такая я же чистая и светлая, какой я встретил тебя в нашей молодости. И свою племянницу ты вернула к нормальной жизни. Ты — настоящий человек. И эти белые пушистые хризантемы — твоя душа.

Глава 15

— О, Боже, неужели мы с тобой, дедушка, переступили порог XXI века? — первое, что сказала мама Андрея, встречая 2001год в кругу семьи сына. Я думала, что моя жизнь закончилась в 1991году, когда я вдруг стала никем в этом обществе.

— А раньше была всем, — улыбаясь, добавила она, выпив шампанское.

После тостов и поздравлений, впервые собравшись всей семьёй за последнее время, стали обмениваться новостями и делиться планами на будущее.

Андрей охотно рассказал о своём бизнесе, о новом офисе, купленном с компаньоном, и цехе, взятом в аренду.

— У нас неплохо идут дела, папа, — увлечённо рассказывал сын, так как женщины тут же переключились на рецепты блюд, — металлические двери, решётки, заборы и электрификация домов дают нам неплохую прибыль. Взяли кредиты, закупили оборудование в цех. Люди к нам идут охотно. Зарплата у нас хорошая и все гарантии, как при советской власти. Книжки трудовые мы тоже открываем, так что молодёжь после учебных заведений тоже не брезгует у нас поработать. Это я хорошо усвоил из рассказов Оли, как она три года отработала на того парня.

Начальником цеха я взял своего однокурсника по институту. Поскитавшись, последнее десятилетие и вкусив безденежную жизнь, за хорошую зарплату он хорошо взялся за дело.

Но скоро приятная обстановка за столом закончилась.

— Капиталисты, эксплуататоры, наживаетесь на наших горбах, — вмешался опьяневший Рома.

— Да, я давно замечаю, что тебе в цеху не нравится, — хотел сгладить всплеск эмоций Олиного мужа Андрей, видя, как та покраснела и не знала, куда деться от стыда.

А Рома налил ещё себе коньяка и выпил один, явно не желая слушать бредни капиталистов.

Аля увела племянницу на кухню под предлогом помочь ей и тут же спросила:

— Оленька! Как ты живёшь? У вас всё нормально? Ведь и года не прошло, как вы поженились, а Рома ведёт себя так непристойно.

— Тётя Аля, мне стыдно было рассказывать, я думала, что всё уладится, но почти сразу после свадьбы Рома стал приходить домой пьяным. Раньше он не был такой. А теперь водка его затягивает, он не живёт без неё. Пробовала по- всякому с ним. Но у него только агрессия и никакого желания жить иначе, — в слезах уткнулась Оля в плечо тёти.

— Успокойся, дорогая, всё же Новый год. Потом обсудим твои дела.

— А что обсуждать? Не надо было мне за него выходить. Он всё сваливает теперь на меня, что я ему жизнь сломала.

— А наркотиков он не употребляет?

— Нет. Я сначала сама думала об этом. Его водка засосала. Когда я уехала из Ванино, на работу постоянно он устроиться не мог, а случайные заработки пропивал в кабаках, заливая тоску, как он мне выразился. Дружков у него там таких навалом было. А теперь он не тот Рома, которого я знала. Тётя Аля, он мне противен пьяный. Я не знаю, что мне делать.

— Пойдём к гостям, ты меня расстроила. Что-нибудь потом придумаем.

— Тут ничего не придумаешь. Он не ценит вашей помощи. Ведь Андрей взял его к себе на работу, платит хорошо, а он туда опухший ходит и, ничего не делая, пользуется тем, что родственник.

Андрей уже предупреждал его за пьянство. Это он тебя щадил и ничего не рассказывал.

— Понятно. Ладно, Оленька, неразрешённых проблем не бывает.

Когда вернулись в зал, Аля тут же открыла коробку и объявила всем, что Андрей к Новому году купил всем сотовые телефоны.

— Андрей, вручай сам подарки. Теперь будем перезваниваться в любом месте. Очень удобная связь. Скоро она вытеснит наши домашние телефоны. Все будут пользоваться мобильниками.

С интересом рассматривали чудо техники, благодарили Андрея, только Рома недовольно промычал что-то, но аппарат в карман положил.

— Мы с Андреем и Димой уже пользуемся этой связью. Я вас научу. Очень удобно, — добавила Аля, приглашая всех к столу.

После трёх ночи пришёл домой Дима. Он уже учился в университете и встречал Новый год в кругу своих однокурсников. Бабушка с дедушкой обрадовались приходу внука, расспросили о его делах, с любовью посматривая, как он с аппетитом уплетает за обе щёки стоящие на столе блюда.

— Димочка, ты такой голодный, где ты так встречал, что так проголодался?

— Бабушка, у нас на столе одни сладости были да вино с шампанским, а я после сладкого мяса хочу, — с набитым ртом сообщил внучок, вызвав на лице бабуси ещё большую удовлетворённость и обожание.

— Теперь мы спокойно поедем с дедушкой спать. Вызывай нам такси, Андрюша.

Проводив родителей, хотели уложить спать Рому в Димину спальню, но он, не желал покидать стол, на котором в изобилии стояли напитки. Решили не обращать на него внимания, пока не вырубится сам. Олю тоже старались отвлечь разговорами о планах Андрея, вспоминали общих знакомых под Новогодние песни с экрана телевизора.

— Оленька, я хочу заняться строительством дома, где дача родителей. Там сейчас коттеджи вокруг. Так что со временем поможем расширить твою жилплощадь. Переселишься в нашу двухкомнатную. Сделаем с тобой обмен.

— Мы уже думали об этом с Андреем, — добавила Аля, взглянув на спящего за столом Рому, — не волнуйся, тебя в беде мы не оставим.

К утру все улеглись, где уместились. Але долго не спалось, не смотря на бессонную ночь. Слышно было, что Оля тоже не спит на диване рядом с храпящим на всю квартиру Ромой.

— Вот тебе и любовь, — думала Аля.

Мысли о судьбе племянницы не давали ей покоя. Выхода пока она не могла найти.

— Да и не я в этом случае должна его искать, — вдруг решила она засыпая.

Глава 16

Аля решила не вмешиваться в личную жизнь племянницы.

— Пусть сама решает. Будем просто наблюдать, чтоб не натворили глупостей. После событий в Ванино у меня нервный шок за её судьбу. Но в этом случае она сама должна решить, как жить дальше, — высказала своё мнение Аля мужу.

— Я согласен с тобой, Аленький, Оля — умная девочка. Она в чём-то очень похожа на тебя. Для неё всё, что с ней случилось — случайность, какая-то оплеуха судьбы. А вот Рома не её человек. Он сам не хочет шевельнуть ни руками, ни мозгами. Ну, плачу я ему пока деньги, но, если он также будет бухать и не стараться заработать, я его выгоню. А больше он никуда не устроится. Такие работники никому не нужны. На Олиной шее будет сидеть?

— Ты прав. Теперь у нас мобильные телефоны у всех, так что будет проще общаться с ней. Посмотрим, куда всё выльется. Меня и Дима уже беспокоит. Мне кажется, что он влюбился. С кем-то целыми вечерами всё разговаривает по мобильнику и краснеет, как девочка, когда я захожу к нему в комнату в это время.

— Дело молодое, сами такие были.

— Да, уж, только бы девушка была хорошая.

— Мой сын весь в меня. Он влюбится с первого раза и на всю жизнь, — засмеялся Андрей, обнимая жену, — чем дольше с тобой живём, я люблю тебя всё больше и больше. Солнышко моё ненаглядное, я всегда думаю о тебе и Диме, поэтому стараюсь, чтоб моя семья жила нормально и в это тяжёлое время.

А вскоре после этих разговоров случилось несчастье с папой Андрея. После инсульта он долго находился в больнице, а затем его забрали домой в тяжёлом состоянии. Парализованный, он требовал постоянного ухода. Внимание всей семьи теперь было приковано к родителям. Поэтому Олины семейные проблемы пока отошли в сторону. Она тоже постоянно в свободное время приезжала к маме Андрея и старалась помочь по уходу за больным. Для неё эти люди также стали родными, ведь она жила у них и помнила их доброту.

Мучительные два года не принесли никаких положительных результатов на выздоровление. Жизнь угасала в некогда сильном и большом человеке. Только глазами и кивком головы он мог выразить свою благодарность близким, так как речь к нему так и не вернулась.

Хоронили дедушку осенью 2003 года. Первый снежок вместе с дождём, толпа людей на кладбище и душевная опустошённость с потерей родного человека, запомнились и сковали душу надолго. Никому не хотелось веселиться в приближающем Новом 2004году.

Но жизнь шла своим чередом, и постепенно новые события в семье снова обсуждались, и каждый старался друг другу помочь.

Бабушка всё настойчивее просила сына переехать жить к ней в большую квартиру, где всем хватило бы места, и она не чувствовала бы себя так одиноко.

— Мама, — каждый раз отвечал сын, — потерпи чуть-чуть, уже достраивается дом, вот и переселимся все туда. Не хочется мне пока заниматься переездами, ведь я планирую жить там.

Мама согласилась, но потом уговорила внука переселиться к ней. Диме предложение бабушки сразу понравилось. Она его всегда баловала, а он пользовался этой любовью.

Так что у Али появилось больше времени. Андрей постоянно пропадал на работе и стройке, а заботы о Диме возложила на свои плечи бабушка.

Как-то с работы она решила заглянуть к Оле. Долго звонила в дверь, но никто не отвечал. Хотела уже уходить, нажала на кнопку лифта, но тут дверь квартиры распахнулась, и из неё показался Рома. Заспанное, опухшее лицо с рассеченной бровью и синяком под глазом сначала испугало её, а потом вызвало смешанное чувство жалости и омерзения.

— Рома, на кого ты похож? Боже, до чего ты себя довёл.

— Заходи, тёть Аль, хватить бурчать. Все вы умные такие, один я дурак. Ну и что? Надо ж кому-то и дураком быть.

— А где Оля?

— А я почём знаю? Я спал. Мне твой муженёк выходной дал. Сказал, чтоб глаза его не мозолил. Вот я и сплю и не мозолю.

— Понятно. И на стройке тебе плохо. Куда он тебя только не определял работать.

— Не, на стройке мне хорошо. Природа, собачки, мне там нравится.

— Рома, давай мы тебя пролечим. Сейчас специалистов много.

— Я не болею. Лечиться мне не надо. Это вы свою Ольку умную лечите. А я и так здоров. И здоровенький помру.

— Ну-ну, ты ещё чумной, как надо быть. А кто тебя так разукрасил?

— Где? А, это, — провёл Рома по рассеченной брови, — это меня ваша любимая племянница так встретила сковородкой, когда я ей знаки любви хотел оказать. Она же ненормальная. С ней жить невозможно. А я-то, дурак, ещё её любил. А за что? Она же не от мира сего. Ей, видите ли, любви подавай. А я что, не подаю. Ещё как подаю.

— Ром, а ты трезвым когда-нибудь бываешь?

— А я, что пьяный, тёть Аль, я — трезвый.

— Всё ясно. Значит, не знаешь, где Оля?

— Не знаю.

— Хорошо, я сейчас ей с мобильника позвоню.

Аля набрала телефон племянницы и услышала её голос.

— Оля, ты где?

— Дома.

— Оля, я у тебя дома с Ромой.

После паузы Аля услышала всхлипывание племянницы и срывающийся от рыданий голос:

— Тётя Аля, я не хотела тебя расстраивать, вот и соврала. Результат нашего общения с Ромой ты видишь. С ним уже невозможно находиться рядом. Я буду ночевать у подруги.

— Собирайся и приезжай к нам. Я сегодня одна. Андрей будет ночевать на стройке. Там запустили систему отопления, он хочет её сам проверить.

— Хорошо!

— Ну, а ты, Рома, ложись и спи дальше. Видимо, у каждого своя судьба и свой путь, который он выбирает.

Глава 17

— Оля! Имея свою квартиру, ты, значит, скитаешься по подругам. Хорошо живёте, ничего не скажешь. Сковородка служит объектом любви и понимания, — такими словами встретила Аля племянницу.

— Когда он ночует у вас на стройке, то я нахожусь дома. Рома редко теперь приходит. Это сегодня Андрей его выгнал. Он тоже не терпит пьяной дури, -оправдывалась Оля со слезами на глазах.

— И как долго ты намерена вести вот такой образ семейной жизни? — не отставала Аля от племянницы, на ходу собирая на стол поужинать.

— Ой, не знаю, тётя Аля. Мне жалко Ромину маму. Ты же видела её, она человек добрый и хороший. И с Ромой я ведь 10 лет училась в школе. Он не был такой. Всегда меня защищал и оберегал. А теперь превратился в какое-то тупое и недалёкое существо. У него только злоба и желчь внутри на всё и на всех. Заявляет, что любит меня, а сам предпочитает водку. То состояние, в котором ты его сегодня видела, для него — норма. А я с таким не могу ложиться в кровать. Вот он и бесится.

— Да, Оленька, я давно хотела спросить тебя на счёт детей. Вы уже не первый год вместе, а деток нет. В чём причина?

— Тоже не знаю, тётя Аля. Сначала я волновалась. А теперь думаю, что хорошо, что их нет. Я от него детей уже не хочу. Хотя, я проверялась, и врач мне сказал, что у меня всё нормально.

— Оля, ты такая молодая и красивая женщина, собираешься всю жизнь потратить на семейные разборки с алкоголиком? У тебя посменная работа, много свободного времени, оглянись вокруг.

— А что глядеть. У Леры, моей подруги, у которой я часто ночую, та же картина с мужем. Ещё и баб домой водил пьяный. Она его застала и выгнала. Теперь ползает на коленках, клянётся, что не повторится больше такого. А Лера не прощает. Во всяком случае, пока. Да и у других женщин у нас на АТС жизнь не лучше. Одни разведенные, другие незамужние, а третьи сами гуляют, когда мужья в море. Нет ни одной нормальной семьи. Это только вы с Андреем под счастливой звездой родились оба. Дай Бог, не сглазить.

— Да, моя дорогая, ты уже рассуждаешь, как старая бабушка, которой помирать пора. Даже в возрасте люди хотят найти свою половинку, любить и радоваться, поддерживать друг друга. А ты в неполных тридцать лет уже поставила на себе крест. Садись за стол, поедим, и я тебе расскажу про свою молодость. Мне тоже когда-то казалось, что я люблю Вову, а потом появился Андрей. И теперь я другой раз смотрю на него и думаю, что могла пройти мимо своего счастья.

Аля рассказала племяннице о букетах хризантем, о первых свиданиях, о жизни в Шарыпово. Оля слушала, молча, а потом вдруг сказала:

— Тёть Аль, у вас с Андреем какая-то неземная любовь. Если бы я вас не знала, я бы не поверила, что такое есть.

— Оленька, а ты вспомни, как жили твой дедушка и твоя бабушка, мои родители.

— Да, дедушка с бабушки пылинки сдувал. Он без неё и жить не смог, сразу постарел и отправился следом.

— Вот видишь, значит, есть настоящая любовь. Только надо найти свою половинку. А не терпеть из жалости рядом с собой людей, не способных дать ближнему элементарной спокойной жизни. Я не говорю уже о материальном достатке и других необходимых в быту вещей.

— Я всё понимаю, тётя Аля, но у меня нет решительности. Мне его жалко, хотя любовь уже куда-то делась. Такого я любить не могу. А он этого не понимает. Злится, но ничего не делает, чтоб стать лучше.

— Он и не будет лучше, Оленька. Рома — не твой человек. У него не те извилины в мозгах, от которых ты хочешь понимания. Чем дальше ты будешь жить с ним, тем больше будешь убеждаться, что рядом нет ни друга, ни опоры, ни близкого человека. А так употребляя спиртное, он скоро вообще превратится в животное.

— Я всё понимаю. Давай я помою посуду и отдохнём лучше возле телевизора. Время покажет, что мне делать. Я до сих пор чувствую себя виноватой за то, что произошло с нами в Ванино. Это и тормозит меня. Ведь Рома старался мне помочь и пострадал вместе. Возможно, это и повлияло так на его психику, превратило в того, кто он сейчас.

— Оленька, я не требую от тебя никаких решений. Только ты сама вправе решать в этом случае, что тебе делать и как жить. Это твоя жизнь, твой муж, твоя семья. И вы вместе должны к чему-то придти. Но то, что ты не ночуешь дома, когда является Рома, это не нормально.

Глава 18

Коттедж был почти достроен. Оставалось благоустроить вокруг территорию.

Рома продолжал жить там, присматривал за домом, кормил собаку. Домой ездил редко.

Всё чаще Аля с Андреем разговаривали о судьбе племянницы и не могли придумать, как помочь молодой паре наладить жизнь. Рому вполне устраивала работа на даче. По обоюдному соглашению с Андреем почти три года наблюдал за строителями, убирал мусор и даже летом выращивал картофель, огурцы, кабачки, тыквы и всякую зелень на грядках. К этому душа у него лежала с детства. И урожай созревал неплохой. Хотя прополкой занималась Аля, наведываясь в выходные на дачу, главным огородником был всё же Рома. Он удивлял всех своими познаниями в этой области.

— Явно, из тебя бы получился неплохой агроном, — не раз хвалила Рому мама Андрея, когда он угощал её выращенной продукцией.

А Але говорила:

— Город не для этого парня. Ему бы на земле работать. А жизнь прибила не в то русло. Поэтому и толку нет от него никакого. Вот и пьёт, что не может реализовать свои способности в этом обществе. Ему бы наработаться в поле на тракторе, вдохнуть аромат скошенных трав, а вечером упасть от усталости и заснуть крепким сном с сознанием, что землица, которой он отдаёт силы, отблагодарит хорошим урожаем.

— Но он же не в деревне вырос, а в Ванино. Просто, приучен родителями к даче с детства, — возражала Аля.

— Не понимаешь ты людей, Алечка, — продолжала бабушка, — я в крайкоме видела, чем дышат люди сельские и чем городские. Это — небо и земля. Разные интересы, разный уклад жизни. Вот и Ромины корни из деревни. И ему трудно реализоваться в большом городе. Димочку нашего не заставишь лопату взять в руки. Он и копать не умеет. А Рома в любом виде так грядку вскопает, что она ровненькая и ни одной травинки не оставит. Нет, Рома — человек земли. У каждого есть к чему-то призвание. Только реализовать его в нашем обществе почти не возможно.

Оля уже привыкла, что муж живёт на даче. При встречах он уже не докучал ей своей нетрезвой любовью. Обычно заезжал на пару часов, брал необходимые вещи, грязное бельё оставлял стирать и тут же уезжал на свой пост. Они даже не пытались выяснять отношения и что-то требовать друг от друга.

Не смотря на молодость ни один, ни другой не заводили себе романов на стороне, хотя на Олю засматривались не только женатые, но и холостые мужчины. Все ухаживания она тут же пресекала, заявляя, что у неё есть муж.

Как-то приехав на дачу и увидев, что Рома трезвый, но бледный и худой, Андрей решил поговорить с ним о жизни.

— Рома, ведь тебе только 33 года. Жена молодая, красивая, а ты бухаешь, не замечая, как жизнь мимо проходит.

— Да вижу я всё, дядя Андрей. Вы думаете, я — враг Ольке и Вам.

— Тогда в чём же дело? Давай я свожу тебя к специалисту. Оплачу всё сам, лишь бы ты только стал нормальным, не глотал это зелье и никого не мучил и себя в том числе. Посмотри, как ты исхудал при полном холодильнике продуктов, которые я тебе постоянно привожу.

— Поздно, дядя Андрей, — вдруг ответил Рома, — мне уже ничего не поможет. Я скоро помру.

— Слушай, что ты мелешь? Скоро строительство дома закончится. В цех опять я тебя на свой позор такого не возьму. Уволю, и тогда узнаешь, как живётся без работы и без денег. На Олину шею сядешь?

— А меня уже не будет к тому времени. Посмотрите, чем я отхаркиваюсь последнее время.

Рома закашлялся и сплюнул на землю алую слюну.

— Ничего себе. Рома, ты болен?

— Наверно. Всё горит внутри. Уже и водка мало помогает. Отпустит на некоторое время, чумной подремлю часок, а потом опять всё внутри жжёт нестерпимо.

— Собирайся немедленно. Хорошо, что я с утра к тебе заехал. Я отвезу тебя в диагностический центр на консультацию.

— Не поеду я никуда. Буду помирать так. Вы только Оле ничего не говорите. Мне не нужна её жалость. Пусть лучше ненавидит.

— Рома, ты уже совсем помешался и одичал здесь на даче. Да если бы она тебя ненавидела, то знаешь, где бы ты сейчас был? Собирайся немедленно. Я тебя не ставлю тут одного.

Андрей почти силой затолкнул Рому в машину и повёз на обследование.

Глава 19 Эпилог

Тихий и мрачный Рома сидел в коридоре и ждал Андрея из кабинета доктора.

Когда он вышел, Рома тут же понял по растерянному лицу Андрея, что не ошибся в своём диагнозе.

— Ну, что, рак? — тут же напрямую спросил он.

— Не знаю. Пока неясно, — нерешительно ответил Андрей.

Он был поражён известием о безнадёжном состоянии Ромы и на ходу не успел придумать, что сказать ему.

— Дядь Андрей, не крути, говори мне правду. Ведь тебе всё сказали. Я же вижу.

— Я же тебе сказал, что не совсем ясно. Завтра я тебя отвезу для дальнейшего обследования и лечения в Онкологическую больницу.

— Вот, видишь, в онкологию. Лёгкие, да? Мне трудно дышать, я стал задыхаться.

— Да, Рома, лёгкие. Их хорошо проверят. Возможно, тебя прооперируют.

— Ладно, поехали. Мне уже ничего не поможет. Успокойся, дядя Андрей, я не боюсь. Я и знал, что этим закончу. Когда-то, когда я служил в армии, мне приснился странный сон, что я молодой и красивый стою над обрывом пропасти, а внизу кипит какая-то огненная лава. И вдруг слышу душераздирающий крик о помощи, пытаюсь заглянуть внутрь этого котла, теряю равновесие и срываюсь вниз. Проснулся от собственного крика. Тогда я думал, что погибну в армии. Служил я на границе с Афганистаном. Гибли там постоянно наши ребята. А оказалось, вот мой огненный котёл. В нём-то я и сгорю. Я всю жизнь помнил этот сон.

На следующий день Андрей отвёз Рому в больницу, хотя уже знал, что у того полностью поражено одно лёгкое и есть очаги в другом. Врач так и сказал:

— Мы не в силах уже ничего сделать. Слишком поздно. Теперь нужно делать всё, чтобы облегчить страдания больного.

Начиналась осень 2007 года. Известие о болезни Ромы Оля выслушала как-то обречённо, помолчала немного, а потом сказала:

— Мы с Ромиком в одной связке. Он вперёд, а я потом. Это — судьба. Она к нам безжалостна. Поэтому я и терпела все его выходки. Это выше меня, оно мной управляет.

Аля и Андрей не знали, что сказать. Но через 5 лет они вспомнят эти слова, поймут, что Оля тоже чувствовала свой ранний конец.

Рома умер в Ванино в начале 2008 года. Это было его последнее желание. Оля уволилась с работы и вместе приехала в родной порт. Ухаживала за ним до последнего, а потом осталась жить с его родителями.

Аля с Андреем уговаривали вернуться во Владивосток. Но она им всё время отвечала:

— Я не могу оставить Ромину маму. Ей очень плохо, да и мне тоже.

В сентябре 2013 года мама Ромы позвонила Але и сказала, что Оленька в тяжёлом состоянии в больнице. Аля взяла отпуск и приехала навестить племянницу. На больничной койке Оля лежала истощённая и неузнаваемая. Онкология безжалостно поразила все органы недавно ещё молодой и красивой женщины. Перед Новым 2014 годом она попросила забрать её из больницы и умерла 26 декабря 2013года на руках Роминой мамы. Ей было всего 39 лет.

Аля похоронила Олю 30 декабря рядом с Ромой в одной большой ограде, где покоятся её мать и бабушка с дедушкой. После девяти дней по племяннице, она вернулась во Владивосток к семье, и потребуются годы, чтоб душа успокоилась и перестала кровоточить по родному человеку.

Сын Дима женился на своей однокурснице, и недавно у них родилась дочь. В папином бизнесе работать не захотел. После окончания университета занимается юридической практикой по своей профессии. Живёт в коттедже со своей семьёй и бабушкой.

Андрей старается поддержать жену в эти трудные для неё дни. Судьба Оли и Ромы многие годы давила и не давала покоя этим внимательным и хорошим людям. Они пытались помочь, но оказались бессильны.

Рок судьбы? Можно ли было это избежать? Или у каждого всё в жизни запрограммировано уже при рождении?

Любовь и жизнь

Глава 1

Соседская девчонка Валя нравилась Володе всю жизнь. А тут внезапно пришла повестка в армию. В душе ёкнуло, потом обдало жаром, и мелькнула мысль:

— А дождётся ли меня Валюшка?

— Поехали в сваты, — затеребил вечером он старшего брата, в семье которого жил, оставшись после войны сиротой.

— Какие сваты, сопляк, отслужи сначала, а потом семьёй обзаводиться будешь, — отрезал недовольно Миша, — садись ужинать, жених.

Но Володя не мог ни пить, ни есть.

Мысль о женитьбе не давала покоя. И он решил уговорить дядьку Гордея, тестя Михаила, помочь ему в этом вопросе. На его счастье, тот улыбнулся и сразу же согласился. Сговорились в выходной съездить в их родное село, где стояла пустая родительская изба.

Володю постоянно тянул к себе этот дом, родные поля и маленькое деревенское кладбище с холмиком и крестом, где была похоронена мама.

А Валюшка, дочка нынешнего председателя колхоза, с которой начинал учиться в сельской школе, смущала и вызывала в душе нежные чувства.

После танцев в выходной он, порой, ночевал в пустом доме, за что получал нагоняй от брата. А потом и Коля, самый маленький в осиротевшей семье, напросился в попутчики, смутно вспоминая маму и тепло родительского дома. Но после этих посещений с ним случилось что-то невероятное, встревожившее всех родных. По ночам Коля вставал, где-то ходил во сне, а потом ничего не помнил. Длилось это нервное растройство довольно долго, поэтому поездки ему были запрещены.

И только Володя никак не мог оторваться от родных мест. Валечка притягивала его влюблёнными глазами, заразительным смехом и нежными словами. Он не мог распрощаться с ней, с трудом выпуская маленькую тёплую ладошку из своих рук, провожая до калитки после танцев.

После окончания железнодорожного училища тут же пришла повестка в армию. Он ждал этого, но всё равно воспринял тревожно и без особой радости.

Еле дождался выходного дня и вместе с дядькой Гордеем, краснея и смущаясь, поехал в сваты.

— Не робей, Вова, — пытался ободрить его Гордей, — девки все замуж хотят. Так что, я думаю, всё у нас сладится. Выпьем по чарке и пропьём деваху. Твоя будет.

Но оказалось не всё так просто в жизни, как хотелось бы.

Родители Валентины встретили незадачливого жениха и свата неприветливо. Правда, отец не отказался выпить и поговорить по душам. При этом Валюшку отправили в другую горницу и не разрешили молодым пообщаться.

— Дочке нашей замуж ещё не приспичило, — просто и конкретно заявил многоуважаемый председатель колхоза.

— И жениху ещё соску сосать надо, — добавил он, с ухмылкой взглянув на Володю.

— Плесни и ему в стакан горькой, чтоб не так краснел. Незавидный жених. Сирота. Пусть повзрослеют, а там видно будет.

Володя пить не стал. Вот так он получил свой первый урок в жизни, намереваявь жениться на любимой девушке.

Перед отправкой в армию он всё же встретился с Валюшкой. Она обещала ждать его и, вопреки воле родителей, выйти за него замуж.

Но судьба приготовила им четырёхлетний испытательный срок. Попал Володя служить в морфлот в Севастополь. Почти год получал от Вали нежные письма с клятвами и признаниями в любви. А потом вдруг писем не стало.

— Не тоскуй, Вовчик, — старался утешить друг Митя, — таких Валюшек у тебя ещё знаешь сколько будет…

— Таких не будет, может случилось с ней что-то, — с тревогой думал Володя.

И решил он Колю послать в родное село, узнать про Валю и отписать ему в письме, почему молчит.

Николай по малолетству не подумал, как горько будет брату в армии узнать правду. И без всякой задней мысли вскоре сообщил, что Валюшка вышла замуж за красавца агронома, недавно приехавшего по распределению в колхоз.

Эта новость так шокировала Володю, что только благодаря службе, морю, он смог справиться с тяжестью внутри.

Вот так закончилась для него первая любовь.

Глава 2

После демобелизации решил Володя остаться в Севастополе. Не входило в его планы дальше обременять и без того большую семью брата. Но очень хотелось повидать родных и, конечно, встретиться с Валюшкой.

Уже на вокзале в Брянске он с улыбкой подумал:

— Домой попал. Где ещё можно услышать это мягкое протяжное «гэ» и увидеть саяны на деревенских женщинах? Конечно же, только в родных краях. Вроде, до Москвы рукой подать, а так бедна русская глубинка.

— Матросик, откеля будешь? — полюбопытствовал мужичок в зале ожидания вокзала.

— Со Стародубского района я, дедушка, есть там такой посёлок Решетинский.

— Слыхал, вместе значит дальше поедим. Я до Красного Рога. Супротив усадьбы графа Толстого живу.

— Проезжал не раз, а вот побывать не пришлось.

— А ты, милок, заезжай. Я тебе и адресок свой дам. Посмотришь наши достопримечательности и покалякаем с тобой о жизни.

— Спасибо, дедушка! Некогда мне. На пару деньков приехал к родным повидаться, да назад отправлюсь. Надо на работу устраиваться, да приодеться немного. Рассчитывать мне не на кого.

— Ну, тады подсобь мне с мешками, я тут мучицы прикупил для хозяйства. У нас в магазинах тольки мыши живуть. Вот я в область и езжу.

После разговора с дедом Володина душа не только пела, но и ликовала. За четыре года он очень соскучился по местному диалекту, хотя на корабле над ним самим постоянно подшучивали и называли хохлом.

— Да русский я, оправдывался он каждый раз. Просто, Украина и Белоруссия у нас по соседству. Вот и говор наш — братский.

Распрощавшись с дедом, как с родным отцом по Красному Рогу, решил Володя немного вздремнуть. И тут же увидел странный сон, будто был он маленьким мальчиком, и мама взяла его за ручку и повела за собой в красивый сад, весь усаженный какими-то вьющимися цветами. Ему захотелось побегать по дорожкам, но она крепко держала ладошку и не отпускала. С силой Володя дёрнул руку и тут же проснулся с ощущением боли в суставе.

— Милок, тебе что-то приснилось? — спросила женщина напротив.

— А что? — смущаясь спросил Володя.

— Да ты так лупил рукой по стенке вагона, что я хотела тебя уже будить. Как служилось — то, морячок?

— Всё нормально. Домой еду, — улыбнулся Володя словоохотливой женщине.

А дальше была встреча с родными. Племянницы не отходили ни на шаг от красавца матроса, уцепившись с двух сторон в его широкие брюки-клёш. Но душа тянула Володю к Валюшке.

Не хотелось верить, что смогла она забыть его и променять на другого мужчину.

Сойдя с пригородного поезда, он долго шёл пешком, вдыхая аромат родных полей.

Чернозёмная стародубская земля всегда радовала своими щедротами. Картофельные поля славились на всю Россию своим могучим урожаем. А яблоневые сады поражали обилием наливных плодов.

Недалеко от посёлка свернул на кладбище и поклонился могилке матери. Букетик васильков, собранных во ржи, лёг на заросший холмик, нарушая покой устоявшихся трав.

Было раннее утро. Деревня жила своей обыденной жизнью. Пели петухи, лаяли собаки, услышав чужака на улице. Дойдя до своей усадьбы, Володя остановился и от изумления присел на корточки. Дома не было. Кругом валялся хлам, и только побеленная печь стояла с грязными разводами от дождей и пыли, как пугало, среди яблоневого сада.

Володя сорвал яблоко и присел на трухлявое бревно, ещё не совсем понимая, что произошло.

— Володька, ты что ли? — вдруг услышал он знакомый голос.

Повернулся и увидел тётку Матрёну с коромыслом через плечо.

— А я вот за водицей ходила. Заходь к нам. Чай, не чужие. Мы с твоей мамкой хорошо жили.

Матрёна хлебосольно накормила Володьку нехитрыми деревенскими угощениями, расспросила обо всех, а потом не смущаясь спросила:

— К Валюшке приехал? Видела как вы провожались. Не тревожь её, сынок. У неё уже один малец за подол держится, а другим брюхатая ходит. Да и съехали они уже всем семейством на центральную усадьбу в Решётки. А посёлок распадается, растаскивают заброшенные дома. И ваш так растянули по брёвнышку. Сам видел. Вот мы помрём старые, и не будет посёлка вовсе.

Новости про Валю уже не отозвались так болезненно, как раньше.

— Знать не судьба, — сказал он вслуг не то сам себе, не то Матрёне, — вот к мамке заглянул, яблочко наше съел.

— Спасибо за всё! Пойду к поезду. Через пару деньков уеду в Севастополь. Там буду жить. Передайте всё же Валюшке от меня привет, когда увидите, — смущаясь попросил Володя.

— Передам сынок. Счастья тебе!

Не знал тогда Владимир, что всё же суждено им будет встретиться с Валентиной. И за плечами у них у каждого будет свой жизненный путь.

Глава 3

— Гонят тебя черти невесть куда, — недовольно бурчал Михаил, провожая Володю к поезду. — Своя земля — всегда своя. Где родился, там и пригодился. Устраивался бы на работу по полученной в училище специальности да женился.

— Ну, сколько можно говорить одно и то же. Железная дорога и там есть. Меня обещали взять и общежитие дадут. Как приеду, сразу отпишу про свои дела. Не переживай. На твоих плечах ещё Колька и своя семья немаленькая, — успокаивал брата Володя.

— Ладно, только без присмотра не загуляй там, будь осторожен насчёт компаний, сам знаешь о чём я, — продолжал в том же духе Миша.

— Знаю я всё, хватит меня учить, давай прощаться, а то уже объявили отправление поезда.

Наспех обняв брата, Володя почувствовал облегчение, когда замелькал удаляющийся вокзал их маленького городка. Все ежедневные наставления остались позади. А впереди рисовалась свободная и безоблачная жизнь.

Севастополь за четыре года службы стал почти родным. Там его уже ждал Митя, тоже сирота, но выросший в детском доме. Война отняла родителей у многих, поэтому ребятам самим приходилось выживать и устраивать свою дальнейшую жизнь.

Железная дорога обеспечила парней не только общежитием, но и бесплатным обмундированием, чему ребята были, естественно, рады. А вскоре на заработанные деньги они смогли купить себе необходимую одежду и обувь.

Работа монтёрами пути была и есть во все времена тяжёлой и в основном под открытым небом.

От южного солнца их лица и спины стали шоколадными, а руки мозолистыми и со следами несмывающегося креозота.

Но молодость брала своё. После работы, не смотря на усталость, успевали сходить в кино с девушками, завернуть на пляж и после купания съесть с удовольствием по порции мороженого с вареньем или сиропом в прибрежном кафе.

— Что-то мы с тобой, Митя, только гуляем и совсем не думаем об учёбе. Так всю жизнь и будем костыли под шпалы загонять? В конторе висит бумага о приёме заявлений на заочное отделение в техникум. Может рискнём?

Эти слова Володи не вызвали в душе друга ответной положительной реакции.

— Знаешь, — признался он, — я в детдоме плохо учился, в аттестате одни тройки. И не помню уже ничего, да и помнить нечего. Я и тогда ничего не знал.

— Мы вместе будем готовиться, я неплохо учился в железнодорожном училище. Там и среднее образование получил, — надеясь уговорить Митю, добавил Володя.

— Нет, ты как знаешь, а я надумал жениться, а не учиться, — решительно заявил Митя.

— На Вере?

— Да.

— А я то думаю, чего ты всё ворочашься по ночам и не спишь, — пошутил Володя.

— В субботу пойдём заявление подавать. А потом повезёт меня знакомиться с родителями. Вот я и вздыхаю. Боязно. Понравлюсь ли я им, безродный. Они местные, недалеко в деревне живут.

— Главное, Вере нравишься.

— Вот я ей и говорю, что сначала надо расписаться, а потом знакомиться. А она твердит, что родители обидятся, нельзя так… Заладила и не уступает.

Но опасения друга оказались напрасными. Сияющий Митя после знакомства привёз целую сумку деревенских угощений. А Вера весь вечер над ним потешалась, рассказывая Володе, как словоохотливый жених покорил сердца родителей байками про детдомовскую жизнь.

— Да, он может превратить всё в шуточки, хотя ничего весёлого там не было, — с грустью добавил Володя.

И вскоре после свадьбы Митя с Верой, получив комнату в коммунальной квартире, покинули общежитие.

Володе подселили уже немолодого бригадира пути. После работы он сильно уставал и укладывался спать.

— Вовчик, занимайся, чем надо тебе. Ты мне не мешаешь. Силы все на путях остались. Вздремну малость, даже есть от усталости не хочется. А ты смотри на меня и думай, что наша профессия только до тех пор, пока молодой.

Эти слова соседа ещё больше укрепили мысль об учёбе. Раздобыв учебники по математике, Володя усиленно стал готовиться к вступительным экзаменам. И вскоре стал студентом заочного отделения Симферопольского железнодорожного техникума.

А на первой же сессии приглянулась ему темноволосая смугляночка Галина с отделения организации перевозок. Девушке тоже понравился застенчивый парень с умным взглядом серо-голубых глаз. Она оказалась родом из Орловской области.

— Землячка, — улыбаясь заметил Володя, — мы тоже когда-то относились к Орловской губернии.

В свободное от занятий время Володя и Галя гуляли по улицам Симферополя. Здесь же впервые посмотрели в канун наступающего 1957 года премьеру музыкальной кинокомедии режиссера Эльдара Рязанова «Карнавальная ночь». И Людмила Гурченко стала кумиром и объектом для подражания у многих девушек. А парни поголовно были влюблены в молодую и талантливую звезду экрана.

Глава 4

Встречаясь с Галиной, Володя пытался забыть свою первую любовь к Вале.

Да, Галочка ему нравилась. Но не было в душе того обожания и тихой радости при встречах.

— Люблю ли я её? — спрашивал он сам себя.

— Наверно, — неуверенно доносилось из глубины, — но почему я постоянно, закрывая глаза, вижу Валюшку, а не Галю?

Эти терзания мучили и не давали сказать Галине то, что она давно от него ждала.

— Вова, — как-то не выдержав, спросила девушка, — долго мы с тобой ещё вот так, как подружки, будем встречаться?

— Давай поженимся, я согласен.

Вот так без признаний в любви и жарких поцелуев Володя и Галина соединились в брачном союзе. А к концу учёбы у них родилась первая дочка.

Забирая жену из больницы, он гордо нёс свёрточек с новорожденным ребёнком. И впервые за эти годы почувствовал, как тёплое и щемящее чувство радости и ответственности заполняло всё внутри.

Всё свободное время он возился с ребёнком, помогал купать, гулял в парке.

— Володь, пора зарегистрировать дочку, — напомнила Галина через недею, оправившись после родов, — что-то мы с тобой даже имя не обсуждаем.

На все предлагаемые женой имена Володя никак не соглашался.

— А ты ему скажи, чтоб Валентиной назвал, тут же зарегистрирует, — подсказал Митя, зайдя со своим семейством в гости.

— Это в честь кого?

— Сама у него спросишь. Главное, предложи.

И точно, Володя улыбнулся, услышав имя Валентина, и тут же зарегистрировал дочку.

А в душе Галины впервые шевельнулось чувство ревности к той далёкой и незнакомой женщине, которая до сих пор не отпускала её мужа.

Они по прежнему не признавались друг другу в любви, но жили дружно, заботясь друг о друге и о подрастающей Валечке.

По стране интенсивно строились панельные пятиэтажки, позднее получившие название «хрущёвок». Благодаря этим быстро строящимся домам из железобетонных конструкций, многие улучшили свои жилищные условия. На работе Володю назначили дорожным мастером пути и выделили в таком доме однокомнатную квартиру.

Валюшку определили в ясли. Галина стала работать в конторе станции техником. Молодая семья железнодорожников трудилась на благо страны, а страна заботилась о них.

Все заработанные деньги уходили на питание и одежду. Так что денежную реформу 1961 года пережили спокойно и без материальных потерь, с интересом рассматривая «хрущёвские фантики», которые были во много раз меньше «сталинских портянок».

Но зато с каким ликованием встретили известие о полёте Юрия Гагарина в космос. Вместе со всем народом радовались и гордились своей страной Володя и Галя.

А вскоре жена шепнула мужу на ушко важное известие:

— Вова, у нас будет второй ребёнок.

— Сын, — засиял Володя, — обязательно сын!

— Кого сделал, того и рожу, — съязвила Галя и добавила, — две сестрички ещё и лучше.

Вторая беременность протекала с осложнениями, Галина подолгу лежала на сохранении в больнице, а Володя один управлялся с Валюшкой, работой и успевал отнести что-нибудь вкусненькое жене.

— Счастливая ты, Галка, — говорили соседки по палате, — не мужик у тебя, а золото.

Галя ничего не отвечала на реплики женщин, хотя соглашалась, что таких, как её Володя, поискать надо. Но в душе всё равно тлела какая-то неудовлетворённость с первого дня их знакомства. Ей хотелось не только тихой и спокойной жизни, но и бурных ласк и признаний в любви. А у них всё было как-то буднично и без эмоций.

Пришли на ум собственные родители. Отец, придя с войны, пристрастился к бутылке. Часто замахивался на мать, когда она пыталась остановить его от запоев. Они, дети, прятались за печку, боясь буйства. Так и выросли в страхе и разъехались, кто куда, чтоб не видеть и не слышать всего этого.

— А мать терпела и терпит до сих пор, — подумала Галя, — что-то всё же держит её. Неужели любовь? А разве она, любовь, такой бывает?

Эти вопросы постоянно возникали и тревожили Галину. С улыбкой вспомнила, как одна женщина в их селе, постоянно избиваемая мужем, часто говорила:

— Хоть под лавкой полежу, но на красивого погляжу.

Галя с удивлением смотрела на всегда небритую и нетрезвую рожу её мужа и с детской наивностью спрашивала маму:

— А разве он красивый?

— Значит, для неё красивый. Любовь, Галочка, зла — полюбишь и козла! — с усмешкой добавляла она и говорила ей, как взрослой, — русская женщина привыкла терпеть всё. Это, наверно, от безысходности. Трудно преодолеть материальную неустроенность, особенно, с маленькими детьми. Вот эта зависимость и заставляет многих склонить голову. А потом молодость уходит, и сил нет начать всё заново. И проклятая жалость сидит в нас, бабах, вот и нянчим их всяких.

— Володя, конечно, не всякий. Заботливый, не пьёт, не курит, Валюшку обожает… Это я — ненормальная, всё мало мне, — отогнала прочь навязчивые мысли молодая женщина, — надо думать о хорошем. Вон как недовольно толкает ножкой в бок ребёночек в животе. Это он своего папку защищает.

Новый 1962 год встретили дома. Галя наотрез отказалась идти в гости к Мите, ссылаясь на своё неважное самочувствие, а через месяц благополучно родила вторую дочку, Танечку.

Страна в это время переживала крах сельскохозяйственной программы развития страны. Значительно подорожало мясо, молоко, хлеб в магазинах завозили с перебоями и тут же разбирался. Народ роптал:

— Хрущёва на мясо!

Детям надо было постоянно молоко, и Галя уговорила мужа отвезти их на лето к маме на Орловщину.

Глава 5

Отправив семью на деревенское пропитание, Володя никак не мог привыкнуть к тишине в квартире и безделию по вечерам. Недавно купленный радиоприёмник «Муромец» скрашивал одиночество и отвлекал от тревожных мыслей. Применив немало усилий, поймал как-то «Голос Америки», а потом стал периодически слушать эту «вражескую» радиостанцию, хотя её неимоверно глушили.

Второго июня, проглотив без аппетита суп, наскоро сваренный из пакетика, подсел к радиоприёмнику и сначала не понял слов диктора, рассказывающего о событиях в Новочеркасске.

— Ничего себе! Докатились! — вырвалось с болью, — расстреляли бастующих рабочих!

Всё ещё не веря своим ушам, Володя переключился на московские новости, где страна рапортовала о победах и ничего не говорила об убитых и раненых в столице Донского Казачества.

— Может врут? Электровозостроительный завод в Новочеркасске один из ведущих в стране. И там, значит, не сладко живётся, — с горечью подумал Володя, взглянув на свой суп без мяса.

Никак не верилось, что стреляли по безоружным рабочим и детям. Но на следующий день на работе все шептались о страшных новостях, а Митя скептически заявил:

— А я нисколько не удивляюсь. Кому мы нужны, безродные? Ведь там на деревьях сидели в основном дети из соседнего детдома. Убили, зарыли и молчок. Искать их некому. А государству меньше ртов кормить. Вот тебе и «холостые» в воздух поверх толпы, а на деревьях любопытная детвора…

Вот с таких событий в стране начиналось лето 1962 года. Народ хотел верить, что впереди их ждёт коммунистическое будущее. Но реальное было далеко даже от простого благоустроенного быта.

Очередь за хлебом занимали с утра. Работающему человеку с трудом удавалось отлучиться в магазин в эту злополучную очередь, а потом втиснуться в толпу во время раздачи. Кусок чёрствого кукурузного хлеба, порой, не лез в горло, но Володя его размачивал то в супе, то в чае и съедал до корочки. А потом жена Мити умудрилась вместе с малолетней дочкой брать и на его долю булку хлеба.

Шли разговоры, что не раз люди падали в обморок в очередях, а маленьких детей, порой, толпа затаптывала своим натиском. Хлеб выдавали из окна на улице. Ни один магазин не решался впустить в помещение такое количество людей.

Явная нехватка зерновых была налицо. Освоение целины и замена зерновых кукурузой в масштабах Н. С. Хрущёва дали серьёзную трещину. И пик нехватки хлеба пришёлся на начало 60-х годов.

Впервые Володя задумался о том, что не в состоянии в городе прокормить свою уже большую семью. Галя писала, что дети в деревне с удовольствием пьют парное молоко. Валюшка «помогает» бабушке доить Бурёнку и любит «пасти» курочек. Это вызывало улыбку на лице и наполняло душу теплом.

А к концу лета жена вдруг заявила, что пока не намерена покидать родителей.

На душе было одиноко и тоскливо без семьи. Володя несколько раз перечитывал письмо, надеясь найти в нём что-то важное для себя. Но оно было холодным и будничным, где не было даже намёка о душевном тепле и ожидании встречи.

— Не любит она меня! — вдруг чётко и ясно сказал голос внутри, — сколько вместе, но ни разу не видел её глазах искорки той нежности, которая притягивает и вызывает ответную бурю чувств.

Он гнал от себя эти мысли, оправдывая жену заботой о детях. А потом опять мучился сомнениями, не решаясь в письмах спросить о главном.

С трудом дотянул до нового года, взял очередной отпуск и без предупреждения поехал к семье.

У родителей жены он был всего один раз. Посёлок Знаменка напоминал ему маленький районный городок с пятиэтажными домами в центре. Автобусы с Орла туда ходили регулярно, так что вскоре радостная Валюшка повисла на шее у папочки и возбуждённо расказывыала о своих новостях. А вот Танечка спряталась под стол и никак не хотела оттуда вылазить, боясь незнакомого дяденьку.

— А где же Галочка? — спросил Володя у тёщи, суетливо семенившей из кухни в зал и недовольно что-то бурчащей.

— По магазинам отправилась. Скоро будет. А ты, зятёк, что это без предупреждения? Мы тебя к весне только ждали.

— Соскучился я, вот и решил на новый год сам подарком вам быть.

В ответ Володя опять услышал невнятное бормотание и совсем засмущался. Он тут же почувствовал, что его приезду рада только Валечка.

Но тут услышал шум остановившейся возле дома машины, выглянул в окно и не поверил своим глазам. Его Галочку обнимал здоровенный верзила и что-то весело ей рассказывал.

Через минуту она впорхнула в дом и с полугримассой на лице выдавила:

— Володька! Откуда ты?

— От верблюда! — почему-то вырвалось у него.

Замешательство прервал вошедший тесть в своём обычном состоянии полутрезвости:

— Зятёк! — и в этом коротком слове и доброжелательной улыбке Володя наконец-то услышал и увидел, что этот человек ему очень рад,

— Кидай свой Крым, — продолжил он, — хата большая, город рядом, а бабы без мужика, что куры без петуха. Их, дурных, постоянно пасти надо и обслуживать. Иначе разбредаются, кто куда. Ты это учти, сынок. Их одних оставлять нельзя! Хотя и нас тоже!

— Выпить нам с тобой надо! Марья, бутылку на стол и закуся нам с зятьком! — закончил свою длинную речь тестюшка.

Глава 6

Взбудораженная внезапным приездом мужа, Галина тут же заставила стол закусками, которых Володя совсем не ожидал увидеть в доме пенсионеров.

— Что ты так удивлённо смотришь? — засмеялась она, — это всё Лёнчик, мой одноклассник. Работает в ОРСе не последним человеком. Только вот привезли с ним по мешку сахара и муки, которых в магазинах днём с огнём не сыщешь. Будем теперь с мамкой хлеб да блины всю зиму печь и горя не знать. И папане на его нужды сахарку выделим. С его потребностями давно не справиться с нашими копейками. Если б знала, что ты приехал, помог бы занести в кладовку. А то сама с Лёней таскала.

— Мои потребности вас не касаются. Вы в своих разберитесь, нашлись тут указчики, — недовольно вставил тесть, вожделенно разливая содержимое бутылки.

Аромат жареного сала и яичницы вызвал у голодного Володи лёгкое головокружение. При родителях он не стал задавать жене никаких вопросов, отложив на потом свои закравшиеся в душу сомнения. Почему-то очень захотелось выпить и оттянуть нежеланный разговор.

— Ну, будем, зятёк, за встречу!

— Доброго здоровья!

Содержимое стакана перехватило дыхание, слёзы градом посыпались из глаз.

— Что это? — с трудом выдавил Володя, закусывая солёным огурцом, услужливо протянутым тестем.

— Это, сынок, первачок, сам гнал, в нём градусов девяносто.

— Его сорок уже давно не устраивает, — проронила, чуть улыбнувшись, тёща, усаживаясь рядом с дочкой.

— А я думал, что самогон мутный, — приходя в себя произнёс с удивлением Володя.

— Это в кино сивуху какую-то показывают, — гордо вставил тесть, — а моя водочка всегда чистая, как слеза. Сахарок—то беленький, откуда ей мутной быть. Да через фильтр с ваткой и угольком пропущу, вот напиток Богов и на столе.

— Ты с отцом не равняйся, его никто не перепьёт, — шепнула Галина, когда захмелевший Володька не отказался от третьей дозы в гранёном стакане.

— А ты там не нашептывай, мужики мы, или не мужики? — одёрнул дочку отец, наливая по четвёртой…

На следующий день Володька чувствовал себя омерзительно. Не помнил ничего, но голова почему-то была светлой, хотя слышал от многих о невыносимых болях после чрезмерного употребления алкоголя.

— Вот поэтому я и называю свою водочку напитком Богов, — улыбаясь заметил тестюшка, предлагая продолжить вчерашнее застолье.

Мягкий и доброжелательный Володя с трудом сумел ускользнуть от напористого тестя, занявшись игрой с дочками в прятки. Радостная Валюшка сама выскакивала из укромных мест и глазами подсказывала папочке, куда мама помогла спрятаться Танюшке.

А потом все вместе лепили во дворе снежную бабу, катались на санках и весело смеялись.

Наблюдая за поведением жены, Володя гнал от себя ревностные порывы, заглушающие радостное состояние встречи. Не хотелось верить, что кто-то третий уже присутствует и разрушает их семейную гармонию тепла и уюта.

Он впервые понял, что очень любит и жену, и дочек. Все сомнения молодости остались где-то в прошлом, а настоящее волновало и горячим потоком заполняло всё внутри.

А ночью, обнимая жену, он впервые шептал ей запоздалые признания в любви и нежности, которых так не хватало Галине до свтречи с Леонидом.

Теперь же, чувствуя свою вину, она боялась оттолкнуть мужа, зная, что её дорога закончится тупиком. Рядом был муж и отец её детей, а любовник оставался чужим мужем и чужим отцом.

Вихрь чувств захлестнул её внезапно. Поток ощущений притянул новизной, но тут же вселил страх за себя и дочек.

С Лёней они росли вместе, ходили в один класс. После школы поступали в Московский институт инженеров транспорта. Он блестяще сдал экзамены, а она с треском завалила физику, не решив ни одной задачи. Растроенная уехала в Крым. Так разошлись их дороги. И вдруг нечаянная встреча на вокзале в Орле всё перевернула в жизни. Лёнчик появлялся на своём УАЗике внезапно, и всюду почему-то им было по пути. А однажды тормознул в лесочке, и какой-то шквал страсти так захлестнул обоих, что обессиленные и опустошённые долго приходили в себя, забыв обо всём на свете.

Мать сразу поняла её состояние, ругалась, требовала прекратить встречи. Но эта страсть к сильному мужчине сжигала не только её тело, но и затуманивала разум. Впервые она познала волну наслаждения, хотя была не один год замужем и дважды рожала.

А теперь вот приехал Володя. Он бысто уснул, а она лежала и не знала, как ей быть дальше. Успокоить мужа труда не составило. А вот сможет ли она сама простить себя и с этой ложью растить детей и быть той же Галиной рядом…

Глава 7

Володя весь отпуск с интересом наблюдал общение тестя и тёщи. Она никогда не попрекала его ни в чём, всегда разговаривала ровно и даже с какой-то внутренней жалостью. Вставали они рано. Вместе отправлялись в пуню кормить и доить корову. Потом он важно заносил доёнку с молоком, она процеживала его через марлю в банки и наливала в кружки детям и себе. Хозяин молока не пил совсем.

— Не мой продукт, — ответил он на Володин вопрос по этому поводу, — организм не принимает.

Каждое утро тесть доставал из шкафчика «свой продукт» и наливал полный гранёный стакан. Крякнув, выпивал залпом, закусывал солёным огурцом и спешил помочь жене покормить поросят. Пока он восседал за столом, она усердно перетирала руками что-то в ведре, поливала щедро молоком и передавала эту мешку мужу.

Володя привык тоже вставать рано, но от его помощи хлебосольные родственники категорически отказались.

— Отдыхай, зятёк, — в первый же день заявил тесть, — у нас всё отлажено, а ты не знаешь даже как в яслях у коровушки сено перетрусить, чтоб меньше отходов было. Бурёнка наша привередливая, перебирает харчами, а сенцо летом дорого достаётся, труда немалого стоит.

Из довоенного детства Володя смутно помнил запахи парного молока и каравая, испечённого мамой. А потом война оборвала беззаботную жизнь. Сиротство и постоянный голод научили ценить и людскую доброту, и краюху хлеба. В еде он был не привередлив, и деревенские продукты даже смущали его своим изобилием.

— Кабанчика к новому году ладного вырастили, — с гордостью показывал тесть окорок с мясом в кладовке, — и сало посмотри, какое удалось. Будешь ехать, и тебе наделим, а то живот твой совсем к хребту притянуло.

Володя улыбался, поглядывая на тощую фигуру тестя в галифе и гимнастёрке.

— Ты на меня не смотри, старый я уже. А в твоём возрасте, не смотря на трудные годы, ёмкий был и жилистый. Поэтому и живой остался.

Володя чувствовал, что по душе пришёлся отцу жены. Видя, что зятёк к спиртному безразличен, он больше не предлагал составить ему компанию, хотя сам употреблял по расписанию три стакана в день. В обед, правда, в рацион входил обязательно суп, а вечером опять тот же огурец и пара сырых яиц.

— Жена, видимо, уже привыкла к такому питанию мужа и услужливо выставляла на стол то, что он всегда ел.

— Это он к старости степенным стал, а после войны каждый день «в атаку ходил» после своих стаканов с зельем. Только мамка смогла всё это вытерпеть. — Поделилась воспоминаниями Галина. — Мы, дети, прятались, кто куда, пока буйство не заканчивалось. А потом начинал плакать и вспоминать погибших дружков. Тогда мы выбирались из-за печки и слушали рассказы о войне.

Отпуск у Володи подходил к концу, когда беда, не спрашивая, пришла внезапно в дом, ставший за короткое время ему родным.

Накануне тесть хорошо выпил вместе с заглянувшим к нему фронтовым дружком, лёг спать и не проснулся.

Хоронили его с почестями. Володя с изумлением смотрел на высокие военные награды, о которых никто ни разу не упоминал в семье.

Тесть оказался кавалером Ордена Славы и очень редкого Ордена Богдана Хмельницкого.

— Думай, дорогой, — прощаясь с Володей, сказала Галина, — мама совсем никакая после похорон, а хозяйства целый сарай. Мне кажется, что и к весне я не смогу вернуться в Севастополь.

Так у Володи началась одинокая жизнь вдали от семьи. Ему очень не хотелось бросать квартиру и работу, но Галина категорически отказывалась в каждом письме от приезда.

До следующего отпуска Володя дотянул с трудом, надеясь решить свой семейный вопрос с женой при встрече.

Но этот приезд только усугубил и без того накалившиеся отношения между супругами. Не было уже рядом той степенной и молчаливой Галочки. На все Володины слова она отвечала резко. Холодными и нерадостными были объятия по ночам. Володе казалось, что она с трудом выполняет свой супружеский долг, не отказывая, но едва перенося близость.

Он чувствовал, что должен показать свою силу, возможно, в грубости, чтоб жена оценила его душу и мужское достоинство. Но природа не дала ему тех качеств, которые, видимо, смогли бы остановить Галину и сохранить их брак.

Натыкаясь на стену непонимания, он уходил в себя, молчал и старался больше времени уделять детям. Дочки обожали папочку. Это радовало, и тяга к ним решила все его дальнейшие действия.

Володя уволился с работы в Севастополе, сдал квартиру предприятию и приехал к семье.

В Орле он без труда устроился по специальности путевым мастером. И вскоре получил служебное жильё в доме барачного типа на перегоне. Но Галина отказалась переселяться туда из просторного и удобного родительского дома, ссылаясь опять на то, что мама требует ухода.

И жизнь у Володи потянулась в том же одиноком бурлящем потоке с той лишь разницей, что жена и дочки были почти рядом.

Несколько раз он замечал отъезжающий от дома знакомый УАЗик.

Другой бы мужчина учинил скандал, а Володя просто спросил:

— Этот Лёнчик — твой любовник?

— Да, да, да! — со злом и презрением ответила Галина. — Это ты у нас слишком правильный. А я — простая баба, которой нужен нормальный мужик, а не такой хлюпик, как ты.

Володя помог управиться с хозяйством, долго занимался с дочками, а рано утром уехал на работу.

Что он думал, теперь никто никогда не узнает. Была весна, все отпрашивались на работе, чтоб посетить на Радуницу могилки. Володе тоже очень захотелось съездить в свою деревню на кладбище, где похоронена мама.

В семье брата Миши все были рады его приезду. И по традиции во вторник отправились отдать дань и поклониться родственникам.

— Володька! — вдруг услышал он до боли знакомый голос, обернулся и увидел дородную молодую женщину с сияющим лицом, а рядом такого же упитанного высокого мужчину.

— Валя! — почти прошептал Володя, с трудом узнав в крупной даме ту худенькую и стройную Валюшу.

— Я самая. А ты такой же худющий и молодой. А мы вот раздобрели.

Они стояли друг против друга, как два незнакомых чужих человека, и молчали. Выручил брат, пригласив выпить и помянуть усопших.

Говорили ещё о чём-то, но Володя ничего не слышал, а только кивал головой и как-то странно улыбался. Эту улыбку потом долго будет вспоминать Михаил и переживать, что при встрече не нашёл времени расспросить брата о жизни и проблемах.

В своей квартире на перегоне Володя с дороги, не раздеваясь, прилёг на диван и в полудрёме опять, как когда-то в поезде, увидел цветущий сад и себя маленького с мамой, гуляющего по дорожкам. Но теперь ему не хотелось убежать от неё. Он всей своей ладошкой ощущал тёплую руку мамочки и, счастливо улыбаясь, подчинялся каждому её движению, удаляясь всё дальше и дальше, завороженный благоухающим и дивным видом.

Проснувшись от какого-то толчка, резко встал, достал бутылочку 100% уксусной эссенции, вылил в стакан и выпил залпом.

Нашли его через два дня в открытой квартире коллеги по работе. В каких страшных муках умирал этот спокойный и добрый человек, знает лишь он сам и Господь Бог.

Галина, устроившись на работу, с трудом поднимала детей. Потеряв мужа, имела ещё пару любовников, но замуж так и не вышла. К пятидесяти годам сильно заболела, стала набожной, но линия жизни быстро прервалась от онкологии.

Умирая, прошептала старшей дочери:

— А ведь всё могло быть иначе! Жизнь в любви… с… Володей…

Он и она

Посвящаю Б. А. Ваградову. Стихи Бориса Ваградова вставлены в повесть по его желанию

Глава 1

Громко играла музыка, заглушая разговоры собравшихся на торжество по случаю тридцатилетия молодой дамы, но уже доктора наук. Профессорско-преподавательский состав факультета во главе с деканом и шикарной немолодой, но очень яркой женщиной, которую все называли матерью факультета, собрался в полном составе, чтобы отдохнуть и повеселиться. 1999 год, как и все предыдущие, не предвещал ничего хорошего. Жалкие гроши, получаемые за свой нелёгкий труд, выплачиваются нерегулярно и вселяют в душу неуверенность в завтрашнем дне. Кто расторопнее, уже подрабатывал в многочисленных фирмах, которых много открылось в столице за последнее время.

Муж именинницы даже уволился из института и перешёл работать в Конституционный суд, хотя тоже недавно защитил кандидатскую диссертацию. Безденежье толкает деятелей науки искать другие источники заработка.

И в этот субботний январский вечер все решили отбросить свои неразрешённые проблемы, забыться в круговороте музыки и праздничного настроения.

Декан факультета, многоуважаемый профессор, как мальчишка не отходит от молодой дамы, подруги именинницы, приехавшей из другого города. Это сразу всем бросилось в глаза, и вызвало улыбки на лицах.

А мать факультета уделяет внимание другому видному мужчине, их коллеге из Научного центра по микроэлектронике. Он приехал на торжество в надежде встретиться здесь с оперным певцом из Большого театра. Но тот так и не приехал, хотя обещал родственнику, помогавшему юбилярше в организации торжества.

Несколько раздосадованный, что встреча со знаменитостью не состоится, ОН, назовём его так, всецело отдал себя в руки энергичной женщине, хотя настроения веселиться не было. Ещё не прошёл год, как внезапно умерла его жена. Холод и тоска в душе не давали покоя. Он прихватил на встречу несколько книг своих стихов, хотел одну из них подарить оперному певцу, попросить исполнить его романс «Метель» и посмотреть другие.

А теперь вот приходилось вежливо уделять внимание женщине, не отходившей от него ни на шаг. Танцевал ОН неплохо, и мать факультета, разгорячённая энергичными движениями, раскраснелась и сияла от счастья.

И только две женщины, казалось, не принимали участия в этом всеобщем потоке веселья. Обе они были двоюродными сёстрами именинницы и приехали из Мухотараканска, как любят называть столичные жители периферию. Одной было тридцать лет, а другая постарше. В свои сорок три года ОНА, назовём её так, устала от жизни из-за сплошных неурядиц в семье, затем смерти отца, а теперь больной мамы. Сестра силой вытащила её к себе в Москву, заявив при встрече:

— Тебе срочно надо на несколько дней вырваться из этого омута, или ты сама загнёшься следом. Посмотри на кого ты стала похожа, а ведь ты ещё совсем молодая.

И на самом деле сильно похудевшая за последние годы, ОНА как-то поблекла, исчез огонёк в глазах, ничего не хотелось.

Столица поразила обилием разноцветных огней. Ещё только закончились новогодние праздники, и вокруг всеми цветами, и даже на деревьях, горели разноцветные гирлянды. А у них в городе ежедневно на два часа вечером вырубали свет ради экономии электроэнергии, по радио передавали большие задолженности населения. И ночью мрак по улицам вызывал панический страх. Освещался только железнодорожный вокзал.

А в Москве всё горело и сияло, вызывая в душе противоречивые чувства.

И вдруг ОН достаёт свою книгу и просит у всех внимания. Музыка прекращается, мгновенно наступает тишина вокруг, а потом стих в честь именинницы вызывает бурю. Кому-то хочется самому почитать, кто-то просит подарить книгу. И ОНА, оказавшись рядом на тот момент, тоже протягивает руку и берёт один из томиков. На первой странице её тут же поразило «Посвящение», написанное очень талантливо и выражавшее чувства до боли знакомые. В следующий момент ОН внезапно приглашает ЕЁ на танец. В медленных движениях ОНИ о чём-то говорят, а потом ОН дарит ей свою книгу и на листочке пишет свой адрес.

Тут же ОН первый покидает банкет, сославшись, что уже поздно, а ему ещё нужно далеко добираться. Как-то так получилось, что именно ОНА после прощания с именинницей проводила его до двери. Мать факультета либо не поняла, что произошло, либо занята была чем-то другим, но её рядом не оказалось. Хотя потом сестра со смехом передала её слова:

— Надо же, мы за ним в очередь стояли, а какая-то замухрышка из Мухотараканска отбила такого мужика.

Но это было потом, а в тот момент, когда ОН уходил, их глаза встретились, и в них было столько неподдельного тепла и симпатии, что этот взгляд потом долго будоражил души обоих.

Приехав домой, ОНА стала читать его стихи. Долго не решалась написать, рассматривая адрес на клочке бумаги. А потом написала:

— Попытаюсь написать Вам, так как что-то горячее прошло по сердцу, когда я прочитала начало Вашей книги. Перечитываю и перечитываю эти строки вновь, и душа ноет. Прочитала их маме и сестре. Мама тут же заревела, так как нет ещё года, как умер мой отец. Душа у Вас есть, а люди с душой никогда не бывают счастливы. Я ещё не дочитала до конца Вашу книгу, потому что вновь и вновь возвращаюсь назад и перечитываю несколько раз. Возможно, я плохой ценитель Вашего поэтического таланта, я и не берусь об этом судить. Но то, о чём Вы пишете и как Вы пишете, мне близко и дорого. Человек Вы очень наблюдательный. Я не хочу писать о себе и своей жизни, в ней всё было не так, как бы хотелось. Я уже свыклась с мыслью, что любовь мы выдумали сами, а в жизни всё куда банальнее и проще. А теперь вот живу под впечатлением Ваших глаз, когда Вы уходили и улыбнулись глазами. Вы меня тронули, я рада, что есть ещё такие люди, как Вы. Порой становится жутко от нашей чёрствости и бездуховности. Я больше пока ни о чём писать не буду. Просто слова ничего не выразят, и «пуд соли» тут не поможет, который с «чем-то надо съесть». Я буду рада, если Вы отзовётесь, а если нет, то тоже ничего…

Через неделю ОНА получила ответ и завязалась долгая переписка, где ОН и ОНА становились с каждым днём всё ближе друг другу.

А летом в конце июля ОН приехал к ней в отпуск.

Глава 2

Московский поезд в их маленький городок приходит в половине шестого утра. Она всю ночь почти не спала, волновалась перед встречей. В зале накрыла стол, приготовила своих «фирменных» тоненьких блинов, которые у неё хорошо получались и всем нравились, и в пять часов была уже на вокзале.

За полчаса ожидания удалось унять дрожь и волнение, и к прибытию поезда она выглядела спокойной и уравновешенной. Из головы предательски не уходила одна мысль:

— Как бы узнать и не пропустить мимо человека, которого пришла встречать.

Его образ как-то стёрся из памяти. Единственная встреча состоялась более полгода назад, она была такой непродолжительной, что черты и сам человек куда-то ушли, а общение в письмах создали романтический ореол чего-то возвышенного и совсем не земного.

Но поезд прибывал, как всегда, без опоздания, и она поспешила к десятому купейному вагону, который указал он в последнем письме. Пассажиры выходили один за другим, а его всё не было. Она в нерешительности бросила взор на соседние вагоны, но тут увидела кроссовки фирмы Адидас и перевела взгляд повыше. Да, это был он, улыбающийся, в спортивном костюме и с большой сумкой. Не торопясь, он спустился со ступенек вагона и подошёл к ней. Радостная улыбка не сходила с лица, он как-то по-родственному обнял её и поцеловал. Она же не решалась проявлять какие-то чувства к человеку, которого видела только один раз.

Перебросившись несколькими фразами о первых впечатлениях и удобствах в российских поездах, называемых фирменными, они пошли к её дому.

Она жила недалеко от вокзала в центре города в двухкомнатной квартире со всеми удобствами. А неудобства составлял пятый этаж в пятиэтажном доме. Кто не жил в советских пятиэтажках на пятом этаже, а особенно в маленьких провинциальных городах, просто не поймёт, что это такое. Летом хороший напор только горячей воды, холодной может не быть совсем до полуночи, или будет течь маленькой тоненькой струйкой. А зимой наоборот: холодной, хоть отбавляй, а горячая вода только поле двенадцати ночи.

Московский житель был изумлён первоначально расторопностью хозяйки, сумевшей накрыть стол ранним утром, а потом после застолья был более удивлён отсутствием холодной воды. Но, как говорят, радость встречи брала верх над всеми неудобствами, из которых они выходили сообща.

Долго не могли наговориться, делясь последними новостями и рассказывая друг другу о себе.

Она видела, что он чувствует себя у неё в квартире как дома, будто они уже много лет знакомы. У неё же чувство скованности и волнение не уходило.

На работе она взяла отпуск, чтоб быть свободной. Но эта свобода была относительной. Недалеко жила мама-инвалид, за ней нужен был постоянный уход. В этот день сестра была свободна от сменной работы и ухаживала за мамой. А на следующий день она работала двенадцать часов, поэтому предстоял трудный день и волновал вопрос: поймёт ли московский гость, выдержит ли её быт, или тут же укатит к себе домой. Но это будет завтра. А сегодня они смотрели кассету о своей встрече, смеялись над поведением знакомых на этом банкете, а главное, она поняла, что рядом человек, перенёсший стресс в жизни и пытающийся найти дорогу своего дальнейшего пути.

Душевная рана после смерти жены не давала ему покоя, со слезами на глазах он рассказал ей в подробностях тот день, когда её внезапно не стало, много рассказывал о своей жизни.

Она по природе не отличалась многословием, поэтому больше слушала и сопереживала.

Теплая внутренняя волна всё больше наполняла сердце к этому, казалось бы, незнакомому человеку. Что-то родственное чувствовалось в разговорах, в поведении, казалось, что они знакомы уже много лет, просто долго не виделись, и смущение её связано именно с этим.

В его же поведении никакого смущения не было. Его уверенность и непринуждённость вскоре раскрепостили и её. Впервые в жизни она почувствовала рядом человека надёжного, положительного и до боли родного.

А на следующий день, ухаживая за лежачей мамой, она поняла, что он, не смотря на свои карьерные высоты и столичный образ жизни, в душе остался человеком, умеющим и помочь, и понять страдания других. Ловко усадив её мать в инвалидную коляску, он повёз её на прогулку, пока она управлялась по дому. Этот день их особенно сблизил, показал ценность человеческих отношений.

Глава 3

Отпуск мы очень ждём, в мечтах что-то планируем, а затем стремимся претворить эти планы в жизнь. А потом с удивлением замечаем, что не успеваем ничего сделать.

Очень быстро пролетело время и у них. Поездки в лес и на речку на велосипедах вызвали особенный интерес у него. Он не садился на этот вид транспорта со студенческих лет и с опаской преодолевал небольшие расстояния по тропинкам, ведущим к намеченной цели. Она же свободно смотрела по сторонам, на ходу рассказывая о достопримечательностях края, не обращая внимания на то, что следовавший за ней Он боялся оторвать голову от колеса велосипеда, опасаясь съехать в многочисленные обрывы на их пути, за зарослями и кустарниками которых текла тонкой стрункой речка Метлашка.

А затем широкие виры этой речушки служили местом купания и отдыха с бесконечными разговорами и воспоминаниями.

И однажды они увидели над головой двух белых аистов. Они кружились в таинственном полёте, как будто праздновали свою встречу, и рассказывали всем и окружающей природе о своей любви друг к другу.

Она была поражена, когда Он тут же сочинил стих и, улыбаясь, продекламировал его:

Залитый луг, слегка пригретый солнцем, Весенней свежестью и вечностью дышал, Сосновый бор шуршащею стеною Чуть безмятежность эту нарушал, Бесшумной и извилистой каймою Несла река холодную струю, Играла новой жизнью беззаботно Вся в нежной зелени природа на лугу, Вдруг белый аист вестник обновленья С подругой верною картину оживил Он в синеве, кружась над головою, В одно кольцо тут наши души слил, Я верю в этот знак как в провиденье Как в твой безмолвный и любимый взгляд, Нам жизнь дала одно с тобой мгновенье — В нем рай земной за ним же только ад.

А затем было расставание. Он опять уехал в Москву на работу, к сыну, с которым жил. Она же переселилась к маме, закрыв квартиру до приезда своего сына.

Мало кто знает, как сложно создавать новые отношения, когда есть взрослые дети. Если души маленьких детей можно завоевать любовью и внимательными отношениями, то взрослые дети редко понимают родителей, или совсем не стараются понять, отгородившись непробиваемой стеной.

Её сын, вернувшись из отдыха в Крыму по путёвке от института, тут же съязвил:

— Надо же, другие женщины всю жизнь мужиков ищут и не могут найти. А ты один раз съездила на банкет, и за собой тень привезла.

Но при встрече и знакомстве вёл себя тактично, долго разговаривал и потом с уважением отозвался о новом знакомом.

Его же сын с обидой и горечью не желал ни о ком слышать. Память мамы и её внезапный уход оставили в душе больной след. Ему казалось, что отец рано пытается её забыть, тем самым как бы предавая её, хотя он и не предавал её и не забывал.

Опять поток писем и телефонные разговоры скрашивали будни двух одиноких сердец с одной лишь разницей, что романтическое впечатление первого свидания заменилось привязанностью людей, узнавших друг друга, соприкоснувшись на жизненном пути. Теперь он с нетерпением ждал длинных новогодних выходных на работе, чтобы снова приехать к ней в гости.

Глава 4

Он приехал за два дня до Нового 2000 года. Встреча была тёплой и радостной. Глаза обоих светились каким-то новым огоньком, вызывающим в душе нежность и заботу друг о друге.

Новый год встречали у сестры. Так было заведено давно. Сестра считала, что все будут живы и здоровы в наступающем году, если встречают его у неё. Она всех так уверила в этом, что боялись нарушить эту традицию. На инвалидной коляске привезли и маму. Но она быстро устала и, побыв немного со всеми, попросилась домой. Московский гость вызвался помочь, и Она, вдвоём с ним, определила её на ночь, пообещав наведываться через некоторое время. Дома находились почти рядом, так что труда это не составляло.

Чуть позже все вспомнят, что Новый год встречать мама вместе со всеми не стала. И ещё больше поверят в предчувствия сестры.

Ночь в кругу родственников прошла незаметно. Обильное застолье, приятное общение под неумолкающий телевизор, расслабили и сблизили всех с московским гостем. Он как-то незаметно стал своим в их кругу, вызывая своим поведением уважение и симпатию.

Его воспитанность, мягкость в общении, приятная улыбка и простота притянули сразу, не смотря на то, что Он был человеком не их круга.

Но на Новый год их ждал другой сюрприз в виде бывшего мужа. Четыре года назад он женился в Москве и даже венчался со своей новой избранницей. Словоохотливые кумушки небольшого городка всё про всех знали, поэтому Она одна из первых была осведомлена ими, в ожидании увидеть реакцию на столь важную новость.

Конечно, её это задело. Но будучи по природе человеком сильным и выдержанным, Она и виду не подала, что в душе остался неприятный осадок. За четыре года бывший муж не общался даже с сыном, не помогал ему материально. А тут вдруг объявился и стал упорно преследовать их.

Те же кумушки тут же донесли, что он уже развёлся и приехал к маме.

Хорошо употребив где-то спиртного в новогодние праздники, отталкивая всех на пути, он прорвался в спальню к лежачей и больной бывшей тёще и упал на колени возле её кровати. Причитая и плача, стал просить прощения у «любимой тёщеньки» и у Бога. Та же в свою очередь, будучи в сонном состоянии и плохо видя из-за катаракты, трижды перекрестилась, отгоняя прочь молящего «ангела» во плоти. А когда по голосу с трудом узнала своего бывшего зятька, расплакалась с облегчением, что это ещё не врата на тот свет и не суд Господний.

С трудом выпроводили непрошенного гостя, и привели в нормальное состояние маму. Но будучи даже глубоким инвалидом, она не растеряла чувства юмора и всем посетителям несколько дней рассказывала, что бывший зятёк ей почудился служителем на том свете, куда призвал её Всевышний.

У сына была сессия. После встречи Нового года он уехал в институт. Но папенька в пьяном угаре никак не мог этого понять, и каждый вечер звонил и требовал его к телефону. Однажды она не успела подойти, и ответил Он.

На другом конце провода долго молчали, а потом полился поток брани и оскорблений. Он вежливо ответил несколько слов и в нерешительности хотел передать ей трубку. Она, молча, положила её на рычаг. Непрерывные звонки раздавались вновь и вновь. Она выдернула шнур из розетки.

Неприятный осадок остался на душе. И вдруг Он сказал:

— И ты жила с таким человеком? Как ты всё это вынесла?

Праздники прошли быстро. Провожая гостя в Москву, Она думала, что столкнувшись с её проблемами, Он больше не приедет.

Но письма и телефонные разговоры продолжали согревать душу и помогали переносить все трудности жизни. Она увидела в этом человеке надёжного друга, помощника, светлого и доброго, притягивающего своей теплотой и соучастием.

После праздников заглянула подруга Надя. Они дружили ещё со школьной скамьи. Мама очень любила разговаривать с ней. После каждого её посещения она преображалась, долго находилась в приподнятом настроении. Оптимизм, жизнерадостность всегда ключом бьёт от некоторых людей и завораживает других.

Уединившись, Надя вдруг вымолвила:

— Приходил твой муж. Просил вас помирить. Что ты на это скажешь?

— А ничего не скажу, его предательств я прощать больше не намерена. Всё ушло и возврата больше не будет.

— Понятно! Я так и думала. Просто выполнила просьбу. Ведь вы такие разные. Но мой муж так жалеет его. Осуждает тебя.

— Ну и пусть осуждает. Я это уже давно вижу и не захожу к вам. Ты это заметила?

— Да, заметила. А если бы не было нового знакомого, то простила бы?

— Нет.

Глава 5

После Нового года одна проблема за другой сваливались на её голову. Состояние мамы становилось всё хуже и хуже. В инвалидную коляску её уже посадить было нельзя. Постоянно прикованная к постели, она страдала сама, и удвоились трудности по уходу за ней.

Она появлялась в своей квартире, чтобы забрать почту и нужные в обиходе вещи. А всё остальное время после работы проводила с мамой. Хорошо, что сестра работала посменно, и могла управляться с ней днём.

В эти трудные месяцы Она почти не писала ему писем. Больше разговаривали по телефону, делились новостями и наметили очередную встречу на майские праздники. Но судьба распорядилась так, что приехал Он чуть позже, на сорок дней по маме. Умерла она 4 апреля, не дожив шестнадцати дней до своего семидесятилетнего юбилея.

Многое пережила Она за это время. Столкнувшись с чёрствостью и бездушием врачей, хорошо поняла, что в новом мире без денег никто никому не нужен.

Но поняла и уверовала и в другую истину, что есть на свете близкие люди, к которым тянется душа и на которых можно положиться во всём. И таким человеком для неё стал Он.

Не навязчиво, Он старался поддержать её и материально, и душевно. Работа отнимала у неё всё время, приносила неплохие доходы, но они уплывали в один миг на оплату за квартиру, полученную на производстве на платной основе и на обучение сына и невестки в институте.

За это время сын женился. Родители невестки развелись, доходов в семье не было, поэтому её мама просто отошла в сторону, не принимая участия в содержании молодых.

Он видел, что ей трудно одной справляться со всеми жизненными проблемами и стал помогать деньгами. Она стеснялась, отказывалась, но Он оставлял ей деньги и уезжал.

Она брала из этого неприкосновенного для неё запаса, когда было необходимо, а потом докладывала, получив зарплату, и так вытянула и не сломалась в то сложное время.

Сестра ей как-то сказала:

— Господь Бог сначала испытывает человека на прочность, а потом не оставляет в беде, протягивает руку помощи. Он — твоя судьба. Тебе Он послан свыше.

А любимая подруга сделала другое заключение:

— Это наша классная помогает тебе с того света. Это она послала тебе его. Ведь Он так похож на неё.

Она слушала всё это, вспоминая 1991 год, не менее тяжёлый в её судьбе, когда Она металась между семьёй и одинокой умирающей учительницей, и в душе соглашалась, что именно она послала ей его. Часто казалось, что именно она является её ангелом хранителем.

Терзали и другие сомнения. Она смотрела на себя в зеркало и критически делала вывод:

— Обыкновенная. Во внешности нет ничего примечательного. Что его привлекло?

Бывший муж за восемнадцать лет жизни не уставал повторять:

— Скажи спасибо, что я на тебе женился. Кому ты нужна такая. Ты же ненормальная. Тебе надо было одной жить.

И изменял ей направо и налево. Она узнает это в подробностях позже, а тогда просто выслушивала всё это, даже отчасти соглашалась, что ненормальная, но за жизненной суетой некогда было делать скоропалительные выводы и что-то менять в судьбе. Так и прошли все молодые годы.

В фильме «Служебный роман» Эльдара Рязанова она узнавала себя в роли директора, которую великолепно сыграла Алиса Фрейндлих. Мозги на месте и работают даже лучше, чем у окружающих на производстве мужчин. Недаром она тоже руководитель. Но женственности нет и в помине. Она понимала это прекрасно, но не в силах была что-то изменить в своей структуре.

А Он и это понял и стал сам покупать ей подарки, красивые модные блузки, куртки и даже обувь.

Она стеснялась и изумлялась, что привезённые вещи были ей в пору.

Душевная теплота всё больше сближала их, притягивала и соединяла в единое целое.

По складу характеров они оба были молчаливыми, не терпели криков и повышенных тонов в разговорах. Много общего было в любви к литературе, поэзии и вообще к книге, как источнику знаний.

Оба любили лес, природу, собирать грибы. Всё свободное время они проводили в лесу, на озере, сделали много великолепных фотографий.

А летом наметилось важное событие в судьбе его сына. Он объявил папе, что женится.

Глава 6

После свадьбы сына Он впервые за последние годы почувствовал себя свободным и счастливым.

При первой же встрече Он радостно сообщил:

— Теперь можно подумать и о себе, сына я передал в надёжные женские руки. Невестка мне очень понравилась, хорошо готовит и, главное, скоро у меня будет внук или внучка.

Они долго смотрели диск, на котором была запечатлена свадьба, Он показывал своих немногочисленных родственников, делился впечатлениями.

А Она смотрела и думала:

— Это его жизнь, его дети, родственники. Сестре жены, наверняка, неприятно, как и сыну, что появилась я. Жизнь, промелькнувшая в кадрах, совсем не такая, как живём мы. Роскошь, богатство, где их взять простому человеку? Нет, я никогда не впишусь в этот круг. И они просто не примут меня, не поймут правильно. Мне нельзя переступать дозволенную черту, которую уже нарисовала моя совесть и взгляды на жизнь. Главное, не уронить своего достоинства, не потерять уважения к себе.

И именно тогда Она твёрдо решила, что в Москву не поедет, связывать себя и его браком не будет, а время покажет ценность их отношений.

И дни потекли своим чередом, в водовороте которых были и радость встреч, и слёзы расставаний.

Однажды Он прислал ей трогательные строки, вызвавшие в душе бурю чувств:

В твоем прощальном взгляде вижу снова Я вечный зов негаснущей любви. Как в бездне синевы небесного простора Я растворяюсь в ней, когда в разлуке мы. Я вижу этот взгляд в мгновения печали, Он вновь влечет меня и к жизни, и к любви, И я тянусь к тебе как бедное создание К прикосновению ласкающей руки. И снова встречи, снова расставания И снова слезы радости, тоски, Так две души у края светлой жизни Соединились волею судьбы. Наступит день желанного свиданья, И дни разлуки будут сочтены, Одно прошу, до скорбного прощанья Ты этот взгляд таким же сохрани.

После смерти мамы работа заполняла её быт, отвлекала от мыслей, назойливо наплывающих и не дающих покоя. Этот период был особенно тяжёлым. После бешеной нагрузки появилось много свободного времени, которое надо было чем-то заполнить. Тогда и появилась дача, в поисках которой они вдвоём потратили не один день.

Участок в шесть соток с маленьким домиком привлёк внимание своим расположением. Рядом был лес, а они оба любили собирать грибы, ягоды и просто бродить, делая снимки фотоаппаратом понравившихся мест.

Благоустройство территории на даче увлекло их обоих. Оказалось, что Он очень любит работы по дереву. С удовольствием строгал, выпиливал, и всё неплохо получалось.

А Она ринулась в процесс выращивания огурцов, помидор и всякой зелени…

Рядом трудились соседи. Общение с ними оставляло в душе приятное тепло.

В начале двадцать первого века ещё не было заброшенных участков. Народ продолжал трудиться на своих шести сотках, выделенных государством в начале 90-х годов. Только начинали появляться особняки богатых, скупающих землю и возводящих на ней свои грандиозные строения.

Работа и огород, встречи и расставания стали для неё нормой в жизненном процессе.

Бывший муж некоторое время продолжал портить настроение своими оскорблениями, но вскоре очередной раз женился и исчез из поля зрения почти на два года. И появился уже в гробу.

В тот день позвонила его сестра и сказала, что он внезапно умер, и просила сообщить об этом сыну.

Ради сына Она пошла на похороны вместе с подругой. За гробом шли и московская венчанная жена и последняя. Она, сын и подруга замыкали траурное шествие. А потом помянули его дома, отказавшись от приглашения на обед по покойному.

Долго могила стояла без памятника, и Она решила поставить его от имени сына, тем самым освободившись от всех обид и ненужных теперь мыслей.

Наверно, у каждого своя судьба, свой путь. И есть в жизни люди ТВОИ и ЧУЖИЕ. Встреча с ТВОИМ человеком рождает всегда тёплые отношения, понимание и просто счастье. Но не каждому везёт в этом вопросе. Очень часто мы сталкиваемся именно со вторым вариантом, мучимся, пытаясь найти выход из создавшегося положения.

Глава 7

Она никогда не была слабой женщиной. Природа наделила её многими качествами сильной, выносливой, энергичной личности. Уже в молодые годы Она получала на работе предложения занять руководящие посты наравне с мужчинами, но из-за неустроенности и больших нагрузок в быту, Она отказывалась от повышений, предпочитая должность руководителя небольшого звена. В технической сфере, где она работала, женщины руководящие должности занимали очень редко. С уважением рассказывали о такой женщине в 60-е годы, но с тех пор только мужчины назначались и руководили сложным и ответственным процессом.

Она была в отпуске, когда на производстве началось разъединение структур. Руководство в Москве выделило в их отрасли две службы, и в регионах началась приватизация зданий, а также автоматический переход людей в другое предприятие, с другим названием.

Собрание было назначено на конец августа, народ писал заявления о своём согласии продолжить работу, в трудовых книжках появились записи увольнения с предыдущей работы и перехода на новую. Хотя никто никуда не увольнялся и не переходил. Пошли слухи, что это делается специально, чтобы не платить дивиденды за длительный стаж работы. Но выбора у народа не было. Пошумели и написали то, что требовали начальники. Найти новую работу в это время было нереально, а семьи кормить надо.

Руководство позвало её в кабинет и предложило возглавить выделенный участок. Она не ожидала такого поворота событий, несколько растерялась и не решалась дать согласие. Предложили подумать до конца собрания, а потом её опять спросили о принятом решении. И неожиданно для себя она согласилась, подписав себе трудный процесс выживания.

Работа стала отнимать у неё практически всё время. Не было покоя ни днём, ни ночью. Пронзительные ночные звонки поднимали с постели, прерывали сон обоих. Она как солдат отправлялась выполнять свой долг. А Он мучился в одиночестве и практически в эти годы стал её опорой дома, когда был рядом.

Впервые в эти годы Она познакомилась с его сыном, когда была в гостях в Москве. Он приехал с большим букетом цветов, сначала стеснялся, а потом с удовольствием отведал её фирменных тоненьких блинчиков с творогом, и они долго разговаривали о жизни в Российской глубинке.

С этого дня исчез барьер, разделяющий их несколько лет, появилось уважение друг к другу и даже некоторая симпатия. За это время он уже сам стал отцом, повзрослел и приобрёл жизненный семейный опыт. И Она была очень рада, что терпеливо дождалась неподдельного признания в лице его сына, не разрушила их родственной связи своим неожиданным появлением.

Возможно, это и есть главное в жизни, когда душевные порывы человека контролируются разумом, не позволяющим переходить черту добра и зла. И только тогда появляются честные, тёплые и дружеские отношения, когда не нарушается этот баланс. А время главный помощник, позволяющий всё оценить и понять.

А Он неожиданно написал ей пару строк, в которых точно отображён этот период в её жизни:

Милая Дева, я тебя знаю, Ты приземлена во всем, Только душа твоя где-то витает В мыслях и ночью и днем, Думы твои и чисты и прекрасны Все они в сердце твоем… В жизни бледнеют и яркие краски, Если живешь под ярмом.

Это ярмо и тяготило, и придавало ещё больше энергии, многое уходило на второй план в личной жизни. Но их сердца уже бились в одном ритме, взаимная сила влечения друг к другу преодолевала все препятствия на пути, и каждая новая встреча была как праздник.

Глава 8

С годами она всё больше убеждалась в том, что Он ей послан судьбой. И эта привязанность друг к другу и есть то светлое и вечное, что даровано испытать и пронести по жизни до самого конца. С появлением сотовой связи общение стало ежедневным, когда Он находился в Москве, а встречи всегда были наполнены теплотой и заботой.

Казалось бы, что все препятствия на пути остались позади, стоит захотеть и можно начать всё заново без постоянных расставаний. Но так кажется со стороны, а судьба сама пишет свои законы, расставляет на пути барьеры. Тем более сложно решиться изменить жизнь во всём, когда ты уже не молод.

Именно тем и хорошо в юности, когда мало задумываешься о последствиях, бросаешься, порой, в бездну, подчиняясь чувствам. А в зрелые годы разум одёргивает от быстрых решений, заставляет выбрать единственно правильный выход.

И Она его выбрала, решив, что работа, быт, сын и его семья должны быть с ней. Потерять что-то и кого-то в своей жизни на длительное время Она уже была не в состоянии. Оставалось ещё четыре года до пенсии. Всю жизнь, проработав на одном предприятии, она просто не мыслила себя без него. Надо было тянуть свою ношу до конца. Есть хорошая русская пословица: «На переправе коней не меняют». Вот Она и последовала народной мудрости, выбрав единственно правильный дальнейший путь: Родину, работу, семью.

Он же, будучи на пенсии, длительное время жил с ней, а потом уезжал к себе домой в Москву решать бытовые и жизненно необходимые вопросы.

Такой ритм жизни для них стал нормой.

Он продолжал писать стихи, издавал их у себя дома. Они дарили эти сборники друзьям и знакомым. Она восхищалась его лирическими стихами и каждые строки, посвящённые ей, знала наизусть.

Однажды он ей написал:

Наступит светлая пора? Иль может по дороге грусти брести уже всегда? А может луч надежды слабый блеснет в конце пути, И воскресит желанье к жизни и новые мечты? И расцветут букетом ярким парнасские цветы, А в них прохладной тенью станут страдания мои. О, Муза дивная, откликнись на зов моей души, И освети печаль улыбкой, но нет, ты не спеши.

Она благодарила за терпение, за всё доброе, что исходило от его души. Они практически никогда резко не обсуждали ни один вопрос в своих отношениях, стараясь вникнуть и понять правильно все жизненные нюансы. Здоровье часто нарушало намеченные планы, но тяга встречи была так сильна, что побеждала всё.

Глава 9

Летом и осенью они много бродили по лесу, наслаждаясь природой. Оба любили собирать грибы. Возвращались домой усталые, но очень довольные. Его, столичного жителя, продолжала поражать жизнь в глубинке. Однажды Он увидел в поле пожилую женщину, которая копала на коленях картошку. Она знала её давно, знала, что сын пьяница нигде не работает и живёт на мамину пенсию. Знала, что нищета заставляет не только её из последних сил добывать себе крохи на пропитание, выполняя уже непосильный труд. Таких стариков, отдавших все свои силы государству и получающих мизерные пенсии, очень много. В больших городах, где молодые работают и помогают родителям, эта бедность не так заметна. А на просторах России после развала предприятий в девяностые годы многие оказались без работы и за чертой нормальной жизни. Кто-то смог найти дорогу за куском хлеба в Москву. И сын этой женщины тоже пытался ездить на заработки, но потом потерял семью и беспробудно запил.

Её это уже не удивляло. Много разбитых судеб Она наблюдала вокруг. А Он очень болезненно воспринял увиденное. Не знал, что так из последних сил вытягивают своё существование старые, больные и обездоленные люди. С душевным надрывом были написаны строки:

Не забыть никогда мне старуху одну Она в поле картошку копала Не лопатой, а просто руками она На коленях ее разгребала, Не сгибаясь уже от болезни своей Она ползала, веруя в Бога, И от бедности этой неприкрытой и злой Еще больше мрачнела природа, Двадцать первый уж век постучался давно, А забота все та ж о народе — Потерпи, подожди, и свершатся мечты, Но дорога короче до гроба…

И так в русской глубинке доживают свой жизненный путь многие. Никто не спросит у этой бабушки, чем ей помочь, как облегчить её боли в спине, чтобы не ползала на коленках. Вся медицина для неё заключается в настое травок, собираемых тут же в поле за огородом. Не видела эта женщина ничего доброго за прожитые годы, не видела морских пляжей с пятизвёздочными отелями и не увидит никогда. Весь её путь был в работе в колхозе, где сначала получала крохи на трудодни, а затем мизерные копейки за тяжёлый труд. Маленькая пенсия создала соответствующие условия в старости.

Он и Она много говорили на эту тему, вспоминали своих родителей, преклоняясь перед их героизмом во время войны и тяжёлым трудом после.

И не находили оправдания тому, что так не защищена старость в нашей стране.

Глава 10

В молодые годы мы как-то не задумываемся о своём здоровье, считая, что многое ещё впереди, а временные болезни исчезнут так же быстро, как и приходят.

С годами же всё труднее становится преодолевать навалившийся невесть откуда груз недомоганий. Сердце, некогда бившееся в груди незаметно, вдруг начинает яростно напоминать о себе, пытаясь выпрыгнуть из грудной клетки.

То, что раньше выполнялось легко и с азартом, уходит постепенно в прошлое. Степенность и благоразумие, если они есть в характере человека, становятся надёжными помощниками в жизни. Наверняка, именно они и продлевают век долгожителей. А если человек не может переключиться на другой ритм в зависимости от обстоятельств и внутренних качеств, то угасает молниеносно, сам сокращая своё пребывание на бренной земле.

Эти мысли всё чаще приходили ей в голову перед пенсией. И Она пришла к выводу, что пенсионный возраст рассчитан нам не зря. Если работа отнимает все силы, надо уходить сразу и не задумываться.

За месяц до пенсионного юбилея Она ушла в отпуск, а по истечении его написала заявление об уходе на заслуженный отдых.

Первое время непривычно было спокойно спать по ночам без телефонных звонков, вызывающих на работу, утром нежиться в постели дольше обычного. Вдруг, после тридцати шести лет бешеного темпа, наступило затишье. Оно расслабляло, а порой и пугало. Просто надо научиться жить в роли пенсионера, полюбить это вольное состояние, и найти себе новые занятия для души.

И Она это быстро сделала, чтобы нерастраченная энергия не угасла от тоски.

Земля всю жизнь притягивала её, интересовал процесс выращивания овощей и фруктов. И теперь дача стала основным звеном в её жизни.

Он, будучи столичным жителем, мало был приспособлен к такому роду деятельности, но вдруг рядом с ней тоже загорелся воплотить в жизнь свои несбывшиеся мечты далёкой юности.

Где-то в уголке души сохранилась любовь к дереву, его запах, захотелось своими руками что-то смастерить и построить.

И уже через несколько дней Он с гордостью любовался лестницей, сделанной своими руками.

А потом незаметно смастерил навес, куда поставил стол и скамейки. Она удивлялась добротности всех этих вещей, ведь Он их делал впервые в жизни.

— Знаешь, — как-то поделился Он своими воспоминаниями, — в детстве, мальчишкой, мне очень нравился запах железной дороги, шпал, пропитанных креозотом. Мы специально ходили на станцию и наблюдали, как движутся составы.

— Наверно, в подсознании судьба подсказывала мне, что я приеду к тебе и буду жить рядом с крупным железнодорожным узлом, — с улыбкой добавил Он.

А для неё железная дорога была не только запахом и мечтой, с ней была связана вся жизнь, быт, работа. Но ей не хотелось уже ворошить прошлое. Всё осталось позади. А впереди маячила новая жизнь, которую не хотелось называть старостью.

Рядом с дачей привлекал своими необъятными просторами лес. Вдвоём они заходили так далеко, что однажды заблудились и не могли выйти назад.

— Мы кружим на одном месте, — с волнением и страхом сообщила Она, заметив болото и срубленное дерево.- Нам надо идти правее.

— А мне кажется, что левее.

— Хорошо, пошли левее, — согласилась Она, хотя интуиция человека, выросшего рядом с лесом, подсказывала ей обратное, но спорить не хотелось, и уже не было сил.

С трудом выбрались к населённому пункту и ещё долго шли правее к своей даче.

И, как потом оказалось, в его голове уже созрели божественные строки, посвящённые этому дремучему лесу, пугающему своими могучими кронами и запутанными тропинками.

Всюду Он находил что-то таинственное, умел с любовью передать чудеса природы:

Темный лес стоит угрюмо — дремлет тяжким сном, Корни саваном покрыты — изумрудным мхом, Между этим ожерельем — черная земля, В темном и глухом лесочке — мертвая краса, Чуть подальше лес редеет и светлеет он, Все густой травой покрыто и кустов заслон, В этом ярком окружении сердце бьется вновь После мрачного лесочка, где так стынет кровь. Так и в жизни все бывает — темной полосой Вдруг несчастья набегают чередой сплошной, Но проходит быстро время — лекарь неземной, И опять жизнь протекает светлой полосой.

Глава 11

— Знаешь, я узнал свою судьбу ещё в юности, — как-то сказал Он, рассуждая на эту сложную для всех тему.

— Часто слышим высказывания, что судьбу мы сами делаем и получаем то, что заслужили. А так ли это? Как ты считаешь?

Она задумалась. Картины прошлого промелькнули перед глазами, и почему-то все они были безрадостными.

— Неужели не было ничего хорошего? — Мысленно сама себе задала этот вопрос. — Неужели я заслужила только такую жизнь: с беспросветной работой, с ухаживанием за больными близкими, неудачным замужеством, когда не могла себе позволить быть просто слабой женщиной…

Попыталась отогнать прочь все тяготы пройденного, но они всё равно занимали в душе основное пространство и вытесняли мимолётные радости.

Вдруг пронзила простая истина, что только свобода помогает нам состоятся в личностном плане. А иначе вся жизнь проходит в зависимости от других судеб.

— Не могу ответить на этот вопрос конкретно. Но мне кажется, что судьбу мы не выбираем. Она сама выбирает нас и делает такими, какие мы есть.

— А как ты узнал наперёд свой жизненный путь? — С интересом спросила Она, увлёкшись размышлениями о судьбе.

— Я в детстве и юности играл на виолончели. В университете участвовал с оркестром в различных музыкальных конкурсах. А потом вдруг не смог играть из-за сильных болей в суставах рук.

Маме посоветовали показать меня приехавшему в город хироманту. На приём мы в тот день опоздали. Мама была расстроена, но вдруг открылась дверь, и мужчина преклонного возраста, взглянув на меня, пригласил войти. Он взял на одно мгновение мои руки в свои и, улыбнувшись, стал рассказывать всю мою короткую жизнь, упомянув и смерть папы, которого мы недавно похоронили. При этом я почувствовал неуловимый свет из его глаз, тепло пронизывающее всё тело. Показалось, что неведомая сила проникла глубоко в моё сознание и считывает все мысли. А потом, полулёжа на диване, старец вдруг сказал:

— Ты многого достигнешь. Но в зрелые годы тебя ждёт такое испытание, которое потрясёт и заставит заново переосмыслить все ценности жизни. Но в душе засверкает новый свет, и ты опять обретёшь себя в совершенно новой сфере. И на этом поприще ты тоже достигнешь высот. Имя твоё будет известно. А теперь иди. Руки твои болеть больше не будут. — Закончил старец и закрыл глаза.

— Мне показалось, что он спит. Я вышел из комнаты и тихонько прикрыл дверь.

Мама расспрашивала о приёме, о чём говорил хиромант, но я ей только и мог сказать, что руки уже не болят. Всё будет хорошо. Несколько дней жил под впечатлением этой встречи. А потом с лёгкостью молодости быстро забыл предсказания хироманта.

И только спустя годы понял, что старец сказал всю правду. Ведь я по воле судьбы оказался в центре новейших разработок отечественной микроэлектроники. Стоял у истоков её развития. С моими и нашими разработками в этой сфере связан целый этап в развитии страны.

Но внезапно всё рухнуло в девяностые годы вместе с развалом СССР. Безденежье, ненужность выбросило на улицу людей науки. Начался процесс выживания. А следом пришло страшное горе с внезапной потерей самого дорогого человека — жены.

Вот тогда и вспомнились все слова хироманта. Ведь он уже тогда увидел мой путь, мою судьбу.

Значит, где-то она уже была начертана, кто-то удостоен был видеть то, что не может знать и видеть сам человек, обладатель этой судьбы. Нам просто приходится идти той дорогой, которая намечена свыше. Это моя точка зрения, хотя ты знаешь, что человек я не склонный бить поклоны и ждать милостыни от Господа. Но, наверняка, не зря существует русская поговорка: чему быть, того не миновать…

А новым поприщем и увлечением для меня стала поэзия. И светом, робко манящим, стала встреча с тобой. Я, словно, ожил заново и захотел опять жить.

Часто сравниваю себя с одиноким дубом. Этот стих, написанный мною в пору душевной борьбы и тоски, выражает боль и беспомощность того периода жизни.

Вдоль пыльной дороги стоит одиноко Истерзанный бурями дуб, Без сильных ветвей и без кроны зеленой, С больною корой от недуг. И солнце, и грозы, и дождь, и морозы — Как много он их испытал, И ствол расщепленный, с открытою раной, Опершись на корни, дремал. Весенней порою в нем явь пробуждалась, Он чувствовал пыл молодой, И соком небесным в нем все наливалось, И он покрывался листвой. Так каждой весною ему все казалось, Что полон красы он былой, Но тонкие ветки лишь скудно торчали Над вздутой местами корой… Я долго стоял перед деревом скорбно И думал о бренной судьбе, О тех одиноких, кто дубу подобно, Все вынес в неравной борьбе. Мы призваны в мир этот божьей десницей, У каждого в жизни свой рок, Но только тогда нет ни цели, ни смысла, Когда ты душой одинок.

Глава 12

Почти шестнадцать лет после первой встречи пронеслись мгновенно. Багаж тепла друг к другу за эти годы только пополнялся. Он всегда окружал её заботой и вниманием, а Она с благодарностью в душе никогда не забывала его добрых дел, осознавая, что только Он помог ей преодолеть все тяготы жизни, всегда был рядом и вселял уверенность. Не смотря на то, что Она была сильной личностью, ей не хватало именно этой уверенности в собственные силы. А рядом, чувствуя его мужскую поддержку, Она иногда могла быть даже слабой.

Одиночество в пенсионные годы тяготит многих. Очень сложно уже встретить человека, способного откликнуться на твои душевные порывы, умеющего ценить отношения выше материальных благ. И особенно мешают в этом взрослые дети, не желающие вникать в чувства, симпатии своих родителей. Имущественные интересы стоят выше всего, мешая взаимоотношениям и порождая борьбу двух поколений.

Он и Она, к счастью, оказались выше этого, не обременяя себя узами официального брака. Наследники давно уже успокоились, видя, что никто не посягает на квартиры, не стремится что-то урвать или отнять. И со временем пришло уважение и понимание с их стороны.

— Знаешь, — как-то сказал Он, — лицо человека в старости отражает его душевные качества. Злобные, мрачные, с потухшим взором люди несут на себе отпечаток жадности к деньгам, неприятия нравственных законов природы.

Человек добрый всегда излучает свет, тепло, и это сияние притягивает даже склонных к бунтарству. Доброту никогда не наживёшь с годами. Она дана человеку от рождения, как талант. Также всё мерзкое в определённых условиях вырывается наружу, как бы человек это не скрывал.

— Да, ты прав, — согласилась Она, — жадность и грехи, связанные с этим, всегда наказуемы. Нельзя завидовать успехам других, тем более делать что-то, порочащее человеческие достоинства.

А общество погрязло в мелочности, ставя материальное выше нравственного.

Вот соседка по даче плакала, что брат грозится убить её, если не продаст квартиру и не отдаст ему половину. Его бесит, что мама завещала ей свою однокомнатную. Хотя она одна ухаживала за ней прикованной к постели. Исчезают даже родственные чувства в этом случае. А ведь брат и сестра росли вместе, наверняка, были связаны воедино любовью матери. И такое сплошь и рядом теперь.

— Ты права, я тоже часто думаю о смысле жизни, по ночам приходят размышления на эту тему:

Жизнь угасает, в немощи телесной, Подводит всех она к черте одной, Была ли темной вся, или небесной, Иль промелькнула бледной полосой. Так в чем же соль вся нашего общения? В добре, любви, иль зависти крутой, В злодействе ближнего, иль в глупом упоении, Что ты чуть выше выдвинут судьбой? Не в этом в жизни наше назначение, Сгорим мы все, как тонкая свеча, Жизнь — это вздох, жизнь — это вдохновение, И вечный зов в глазах, застывших навсегда.

Общие взгляды, спокойный образ жизни продолжают объединять их в единое целое. Он никогда не посягает на её свободу действий. Она не ограничивает его интересы, хотя они не всегда совпадают. Как многие мужчины, Он очень любит спорт. Футбол, бокс, вольная борьба интересуют его больше, чем сериалы «Великолепного века». Но для разных интересов в квартирах всегда есть запасной телевизор. Так что и в этом вопросе у них всегда есть взаимопонимание и уважительное отношение друг к другу.

Рассказы

Чёртов гроб

Этот каверзный случай произошёл у Ивана Петровича на производстве на стыке социализма и капитализма. Работал он тогда на материальном складе начальником. Весь город его знал в лицо, низко кланялись, здоровались за ручку и непременно спрашивали:

— Как здоровьице, Иван Петрович?

Он был человеком мягким, покладистым, всем старался угодить, поэтому в городе слыл нужным и важным. А как же без него? В магазинах пусто, а на складе всё есть. Через Ивана Петровича можно и ремонт в квартире недорого сделать и вещь нужную приобрести. А он всем помогал, никому не отказывал, а особенно начальству. А им всегда всё нужно.

А в тот раз дело произошло перед самым Новым годом, 31 декабря. Штат у него на складе небольшой: Митька — экскаваторщик, Васька-шофёр, бухгалтер Клавдия Михайловна, две работницы складов и двое подсобных рабочих. Так вот в то утро одна из работниц склада со слезами на глазах подошла и сказала Ивану Петровичу:

— Мама моя совсем плоха, при смерти, вот-вот помрёт. Придётся в новогодние праздники хоронить.

— Да, почесал затылок Иван Петрович. Дела. А кто же гроб на новогодние выходные делать будет?

Мужики все пьяные будут, а с бабами только кашу варить. Задачку ты мне, Аня, задала.

В то время ритуальных услуг не было. Все обращались за помощью на предприятие, где работали. И в коллективном договоре чёрным по белому было написано, что предприятие обязано сделать гроб и тумбочку. Да и как отказать своему работнику? Негоже.

Ещё раз почесал затылок Иван Петрович и велел позвать к себе в кабинет Митьку и Ваську. Как только они появились, приказал:

— Берите в помощь подсобных рабочих и начинайте делать гроб Аниной маме.

Аннушка вытерла слёзы и благодарная побежала домой присмотреть за уходящей в мир иной.

Мужики тут же взялись за дело. Сколотили отличную домовину старушке, оббили красным материалом, который принесла работник склада, вырезали чёрный крест и тоже прибили к крышке гроба. И тумбочка ладная получилась. Даже крестик вверху приделали и покрасили. Звёзды уже к тому времени не в почёте были. Христиане, знать, надо, с крестом.

— Иди, Иван Петрович, принимай дела, — сообщил Митька уже к полудню.

Довольный начальник осмотрел сделанное и приказал поставить всё в подсобку.

— Вот теперь будем гулять спокойно. Молодцы, встречайте Новый год, как полагается.

Прошёл Новый год, Рождество, отгуляли праздники, пора честь знать и на работу выходить.

Первое, что бросилось в глаза Ивану Петровичу, когда проходил в свой кабинет, это гроб и тумбочка, поставленные в подсобку напротив. Дверей там не было. Закуток в коридоре вроде ниши. Там веники стояли, вёдра, швабры. Уборщицу на складе не держали, не было в штатном расписании. Прибирались сами.

Тут и Аня сияющая появилась со словами благодарности и радости в голосе:

— Ой, Иван Петрович, маме лучше стало, поднялась уже, кушать стала и даже на улицу попросилась.

— Да-а-а, — только и сказал многоуважаемый Иван Петрович, — здоровья твоей маме.

Потянулись дни один за другим. Стоит гроб, как неприкаянный, глаза мозолит, кто посторонний приходит в кабинет к Ивану Петровичу, шарахаются и крестятся. Да и ему самому это соседство неприятно было. А куда поставить? Склад вроде большой, а некуда.

Слава Богу, где-то к весне прибежала на склад женщина, представилась внучкой Анастасии Фёдоровны, бывшей работницы склада, а ныне на пенсии. Вид у дамочки был какой-то помятый. Словом, не понравился Ивану Петровичу. Но, когда горе в доме, кто красивый бывает?

— Померла бабушка, помогите хоронить, у неё только и родственников, что я, внучка, — пролепетала она со скорбью в голосе.

Как полагается в этом случае, выписал Иван Петрович денежную помощь и добавили, сбросившись, кто, сколько смог, с коллектива. Побежала внучка за продуктами, чтоб потом помянуть покойную. А Иван Петрович призвал Митьку и Ваську:

— Грузите гроб с тумбочкой, и я с вами поеду поклониться покойной. Ведь всю жизнь на складе проработала. А на месте узнаем, когда помогать хоронить.

Подъезжают к дому, занесли крышку и тумбочку во двор, приставили в веранде. А гроб Васька и Митька прямо в дом понесли. Иван Петрович следом. Заходят и видят — сидит Анастасия Фёдоровна на кровати и ест кашу, которую ей подносит ко рту сердобольная женщина.

Иван Петрович раскрыл рот от удивления, Митька с Васькой стоят и не знают, что с гробом делать.

Первой опомнилась женщина:

— Вот, Дашка — алкашка, значит, и вас обманула. Довела бабушку до обморочного состояния, не кормила невесть сколько, и живую решила похоронить. И мне ж сказала, что померла. Я потрогала, а она живая, тёпленькая. От голода в обморочном состоянии. Вот привела в чувство и кормлю. А она сбежала. Теперь пока не напьётся и не нагуляется, домой не жди.

Митька с Васькой быстренько вынесли гроб, погрузили в машину. Иван Петрович извинился и бочком следом. Уважаемая Анастасия Фёдоровна перекрестилась и давай кашку доедать, что-то шепча из Отче Наша.

Сконфузившийся Иван Петрович долго не мог придти в себя, а Митька и Васька от смеха чуть не падали.

— Что за чёртов гроб? — тут впервые произнёс Иван Петрович, а вскоре был не рад, что так его назвал.

Каждую ночь ему стал сниться странный сон, что он сам летает в этом гробу у себя в спальне под потолком, а чёрт сидит на кровати и посмеивается:

— Будешь знать, как живым людям перед Новым годом и Рождеством гробы делать. Будешь сам в нём жить, пока хозяина не найдёшь.

С криком и в поту стал просыпаться Иван Петрович. Весь извёлся вконец. Тут жена стала расспрашивать, что ему снится такое страшное и посоветовала:

— Обратись к Якову Петровичу. У него производство большое. Люди чаще умирают. Вот там хозяин и найдётся.

Так и сделал Иван Петрович. Наконец-то гроб был востребован. А тут и 90-е годы подошли. Все предприятия закрылись, некого стало хоронить. Так что он вовремя гробу хозяина нашёл. А теперь в городе на каждом шагу Ритуальные услуги, одни магазины и рынок. Склад работает, только Иван Петрович уже на пенсии и про этот чёртов гроб с юмором рассказывает.

Любовь или ревность

Дружно жили Алексей и Анна. Двоих детей вырастили, внуков дождались. На пенсию вышел Алексей в 55 лет по горячей сетке, отработав всю жизнь машинистом. Сначала на паровозе водил составы, а потом пересел на тепловоз.

Был он мужчина видный. Женщины всё время на него заглядывались. Стройный, высокий, широкоплечий, облысел, правда, малость с годами. Но какого мужчину лысина портит? Наоборот, женщины всегда с улыбкой какой-нибудь комплимент выскажут и чуть погладят по голове со словами:

— Дурные волосы покидают умную голову.

Или наоборот. А чаще на такой маленький казус во внешности мужчины вообще не обращают внимания. Словом, пользовался Алексей Степанович женским вниманием всю жизнь. Жена это знала, порой, ревновала, но умела прощать все похождения мужа на стороне. А если проще сказать, закрывала на всё глаза и делала вид, что ничего не произошло. И на самом деле ничего не происходило. Семья для него была самым главным в жизни, а остальное как приходило мгновенно, так и уходило. Детей он очень любил, да и к Анне всю жизнь относился с уважением, словом не обидел.

И хозяином в доме был хорошим. Всё в руках Алексея спорилось, за что ни брался, получалось быстро и красиво.

А, выйдя на пенсию, что-то затосковал Алексей Степанович. Вроде, дома уже все дела по мужской части переделал. Вот и решил вспомнить молодость и порыбачить немного.

Собрал заброшенные снасти на чердаке, кое-что прикупил в магазине, накопал червей и даже пару «телевизоров» сплёл из лески для ловли плотвы и карасей.

Рано утром рабочим поездом отправился в Витемлю. Десна там широкая, мост невдалеке и даже охранная зона есть, ведь рядом граница с Украиной. Раньше водил он поезда через мост до Хутора — Михайловска, а дальше другая бригада уже вела составы до Харькова и Донецка. Нет сейчас ни железной дороги в этом направлении с Украиной, ни поездов. Разобрали украинцы этот участок пути в 90-е годы прошлого столетия. Хотя не народ виноват. Они с удовольствием везли в Россию и вкусное украинское сало, и сахар, и подсолнечное масло. Выживали, как и русские, после развала Союза. А потом железной дороги не стало и исчезло на рынке «смачное», как говорил народ, украинское сало. Теперь вот ходит головка мотрисы только до станции «Селецкой», а дальше граница и тупик.

У рыбаков мотриса пользуется спросом. Набивается народу битком. Рыба в Десне в этих местах знатная водится, рыбаков притягивает как магнитом. Вот и Алексей Степанович одно время очень увлекался рыбалкой, а потом всё некогда стало, и забросил своё страстное занятие.

А теперь, усевшись на бережку, вдохнул полные лёгкие воздуха, и устремил взор вдаль по реке. Возле берега в прозрачной воде мелкие рыбёшки плели свой хоровод, привлекая внимание множеством красок и отражений.

— Как мураши в муравейнике, — подумал Алексей, доставая свои нехитрые приспособления и спиннинг.

«Телевизоры» ставить не стал. Побросал спиннинг, надеясь выловить щуку, здесь они водились в избытке всяких размеров. Но, видно, не его день был. Поэтому нацепил на крючок червя и застыл в ожидании с удочкой в руках. Рябь перед глазами в виде небольших волн на воде вызвала сонное состояние. Глаза слипались, и какое-то томительное состояние заставило Алексея Степановича всунуть удочку в землю, а самому прилечь тут же и окунуться в дрёму под убаюкивающие звуки природы.

Проснулся от дождя, набирающего силу и быстро намочившего его с ног до головы. Глянул на удочку, поплавка на поверхности не было. Подтянул ближе к берегу свою добычу, и восторг рыбака выплеснулся бурной радостью от увиденной на крючке рыбы. Не задумываясь, зашёл в воду по пояс и вытащил крупного сома.

Дождь усиливался, тёмные тучи повисли над речкой, молнии с протяжными разрядами, осветив небо, как стрелами уходили глубоко в воду. Грозовые раскаты с ливневым дождём вмиг преобразили реку и окружающую природу. Бурлящие потоки, смывая всё на пути, несли свою добычу в виде камней, песка и травы в Десну. Вода в реке, казалось, кипела радужными пузырьками и вмиг превратилась в мутный омут.

Заворожённый Алексей стоял и смотрел на картину бушующей природы. Это состояние так сочеталось с его внутренним нерастраченным потоком энергии, которую он последнее время не знал куда выплеснуть.

Мокрый и в предчувствии чего-то важного в своей жизни он побрёл в посёлок на станцию, куда всегда заходил после рыбалки в дом к своему старому знакомому в ожидании поезда.

Во дворе его встретил Трезор. Виляя мокрым хвостом, он радостно заскулил, когда Алексей, как старого друга, потрепал его за уши.

Из сеней выглянула молодая женщина и приветливо спросила:

— Вам кого?

— Да к Ивану я. А Вы, кто будете?

— Ивана Николаевича сын забрал к себе в Белоруссию. А я купила у них этот дом. Вы проходите. Я Вас горячим чаем напою. А то Вы весь мокрый.

Зайдя в дом, Алексей увидел возле печи ведро, в которое с потолка капала вода.

— Не обращайте внимания. Это где-то на крыше шифер отошёл, вот и течёт, когда дождь. А мужа у меня нет. Надо кого-нибудь попросить из мужиков слазить и залатать дыру.

— А давайте я Вам помогу, — тут же предложил Алексей.

Обрадованная хозяйка указала, где стоит лестница, и Алексей быстро прибил новый лист шифера, давно стоявший возле окна дома. А потом с удовольствием пообедал и даже выпил по рюмочке с улыбчивой хозяйкой за знакомство.

Женщину звали Верой. Она тут же поведала:

— С мужем развелись. В городе дом купить дорого, таких денег нет. Вот и приобрела жильё на станции, устроившись работать здесь же у фермера. Дочка в областном центре учится в институте.

Вере не было ещё и сорока, почти на двадцать лет моложе Алексея. Но с первой встречи с этой женщиной, что-то до сих пор дремлющее в сердце Алексея заныло и не давало покоя. Непреодолимо тянуло вновь и вновь съездить в Витемлю на рыбалку и зайти в дом на станции, чтоб увидеть манящий взор голубовато-серых глаз новой знакомой.

Через некоторое время он уже чувствовал, что Вера не уходит у него из головы ни на минуту. Задумываясь, он улыбался и невпопад отвечал жене на её вопросы.

Анна сразу заметила, что муж стал какой-то чумной. Случалось раньше с ним такое, но быстро проходило. А тут затянулось надолго.

— Что-то ты зачастил на рыбалку, муженёк, — съязвила она, — не поймал ли ты там золотую рыбку?

Не смог Алексей ничего ответить Анне. Жалко было ему жену, ведь жизнь вместе прожили. Но с рыбалки на этот раз он домой не вернулся.

Жаркие объятия Веры отшибли прочь все приличия, разум. Хотелось раствориться навсегда в бездне манящих глаз молодой женщины. Мужская сила мощно вырвалась наружу. Все женщины, которых он до сих пор знал, казались мимолётным видением. Даже Анна, его жена, родившая ему двоих детей, никогда не захватывала его так сильно, не притягивала так мощно, что не хотелось ни на минуту выпускать Веру из своих объятий.

Время остановилось для них в порыве жгучей страсти, которую Алексей всю жизнь сдерживал, а теперь мощным потоком отдавал женщине. А она трепетно отзывалась на его ласки и неутомимо их принимала.

А тем временем Анна, оставшись без мужа, почувствовала, что силы покидают её. Щемящая боль сковывала все движения, слёзы рекой лились из глаз. Нет, она никому не жаловалась. Если бы смогла это сделать, возможно, душа немного освободилась бы от давящего груза. Но она не могла никому жаловаться на мужа и даже детям. Не могла Анна есть, исхудала, а потом и слегла. Сын и дочка на семейном совете решили съездить к отцу и уговорить приехать домой.

Для них Вера была просто молодухой, соблазнившей их отца, развратницей, сманивающей чужих мужей.

Когда они приехали в Витемлю и зашли в дом, то поразились испуганному взгляду отца. В них было желание защитить любимую женщину, страх, что они причинят ей какую-то боль.

Все слова, приготовленные по дороге, сразу улетучились и казались жестокими и ненужными.

— Папа, мама совсем плохая, — первая заговорила дочка, — ты должен вернуться домой, иначе, мы не простим тебя никогда, если она умрёт.

Алексей попрощался с Верой и вернулся домой вместе с детьми.

Перемена в жене поразила его так, что долго не мог придти в себя. Он кормил её с ложечки, как ребёнка, говорил нежные слова, просил прощения. Постепенно Анна возвращалась к жизни, дети успокоились, и жизнь потекла в том же русле, как и раньше.

Алексей больше никогда не ездил на рыбалку, но мучился и продолжал любить в душе Веру.

Недавно он умер. Дети со страхом смотрели на мать, ожидая, что ей опять будет плохо, как и тогда. Но Анна никак не выражала своей тоски по мужу. И даже как-то смутила их словами:

— Ушёл, а на душе спокойно, как будто его и не было.

Дети только переглянулись и ничего не сказали маме.

А сами подумали:- Что с ней было раньше? Что её мучило? Любовь или ревность?

Умная Людочка

Эту историю я слышала ещё в далёкие советские времена. Возможно, что-то было выдумано. Но рассказывали её весело и радовались счастью молодых.

Людочка уже достигла того возраста, когда на работе её с уважением стали величать Людмилой Алексеевной. Но в душе она всегда оставалась маленькой маминой доченькой и всегда помнила её наставления.

— Людмила, — учила она, — говори только по существу, лучше многозначительно помалкивай с умным видом. При этом в зависимости от обстоятельств либо делай серьёзное лицо, либо мило улыбайся.

Мамочка была совершенно права. Людочка так и делала и слыла на работе умной и степенной. Никто никогда не слышал от неё собственного мнения, но все старались довериться Людмиле Алексеевне, поплакаться на придирки начальства и рассказать домашние неурядицы. Так что она всегда была в курсе всех событий и знала, как их применить с пользой для себя.

В отношениях с мужчинами мамочка тоже внушила дочурке полезную точку зрения:

— Врут, что путь к мужчинам лежит через их желудок. У сильного пола есть другой важнейший орган, и находится он совсем в другом месте. И недаром их называют сильным полом, а женщин — слабым. Вся сила и достоинство у мужчин именно там. Уметь основным органом управлять, научиться показывать свою слабость — это и есть величие женщины, которое мужчины всегда ценят. И, если основной орган мужчины всё время будет сыт и доволен по горло, то пожирать чужие прелести, ходить на сторону, у него не будет сил и желания. А о желудке он позаботится сам.

Людочка на жизненном опыте уже давно была согласна и в этом со своей мамочкой, и чётко внедряла в жизнь её наставления. Так что её муж, Анатолий, как только приходил с работы, сразу же торопился на кухню и к приходу жены всегда успевал приготовить что-нибудь вкусненькое для любимой жены. И, непременно, с её появлением в прихожей опускался на колени и с нежностью обнимал её прелестные ножки, расстегивал замочки в сапожках по последней моде и снимал с её плеч норковую шубку, подаренную им же на день рождения. А благодарность за тёплую встречу получал чуть позже после приятного ужина.

Полная гармония в отношениях нравилась обоим, но тяготила одна проблемка, которой они старались касаться как можно реже, чтобы не расстраивать друг друга.

За десять лет совместной жизни и страстных объятий Людочка никак не могла забеременеть. Мамочка и по этому поводу давно нашептывала доченьке, что и как надо сделать, чтоб муж ни в чём не заподозрил. Она уже пробовала и не раз, но всё безрезультатно. А молодой гинеколог, к услугам которого она прибегала, каждый раз страстно обещал, что всё у них получится на высшем уровне. Опыт у него по этой части большой, и промахов за свою практику ещё не было.

Людочка верила и всё чаще записывалась на приём, уверяя мужа, что лечение идёт по плану.

А между тем Анатолий, работая в солидном предприятии инженером по охране труда, решил тоже проверить свои мужские способности более доступным и приемлемым методом, предпочитаемым мужчинами. Обратиться к врачам он как-то не решался.

Ему давно улыбалась с явной симпатией разведенная молодая особа из цеха. Её длинные и красивые ноги так напоминали несравненные ножки жены. И, вызвав коллегу в свой кабинет для очередной сдачи экзаменов по технике безопасности, тут же на длинном столе не только с блеском принял зачёт, но и поделился своим богатым опытом под позвякивание графина с водой, отодвинутого впопыхах на край стола.

Результат этих творческих познаний не заставил ждать. Вскоре округлившиеся части тела молодой дамы бурно обсуждались в коллективе, терявшемся в догадках и причинах этих щекотливых изменений.

А между тем Людочка тоже вскоре сообщила мужу радостное известие о беременности. Анатолий был не только рад, но и обескуражен. Таких одновременных событий он никак не ожидал. На работе он, как мог, успокаивал молодую даму, обещая что-нибудь придумать, а дома страстно обнимал жену и носил её на руках.

Разрядка этих событий близилась к концу. В один и тот же день в одном и том же роддоме с утра молодая дама подарила Анатолию двух сыновей-близнецов, а к вечеру Людочка разрешилась прелестной девчушкой.

Молодой папа был в шоке от счастья, рассматривая под окнами роддома сморщенные личика своих чад. Хорошо, что родильное отделение было большим и мамочки не попали в одну палату.

Но выписка малышей и рожениц была назначена на один день.

Анатолий закупил три комплекта для новорождённых деток и приготовил два букета цветов, надеясь и здесь на счастливый случай.

Но получилось так, что первой вышла молодая дама, и медсестра вручила счастливому папаше два голубых конвертика. А мамочка, всунув ему в карман справку о рождении деток, съязвила:

— Принимай результат экзаменов и радуйся.

А затем выбросила букет в урну и тут же покинула роддом под удивлённые взгляды присутствующих.

Следом появилась Людочка с розовым конвертиком на руках. От удивления она раскрыла рот, но наученная мамочкой скрывать свои эмоции, степенно уселась в такси, приняв на руки все три кулёчка. По пути домой выслушала запоздалое признание Анатолия. А так как гинеколог, боясь потерять семью, отрицал своё волшебное начало в рождении дочери, то Людочка не стала зацикливаться на грехе мужа.

Дома их ждала мамочка, приехавшая утром из другого города. От удивления она тут же присела и хорошо, что зять успел подставить ей стул.

А умная доченька тут же сообщила:

— Мамочка, мы готовили тебе сюрприз, поэтому сообщили об одном ребёнке.

Когда детки стали подрастать, то счастливая бабушка неустанно и с удивлением нашептывала Людочке:

— Доченька, ты у меня как кошка. Леночка — вылитый гинеколог. А Лёшка с Лёнькой как две капли воды похожи на Анатолия. Никогда бы не подумала, что такое бывает. Надо же!

Оказалось, что бывает.

Наташа

Глава 1

Наташа была маленькой, худенькой и с курносым носиком. С одноклассниками связей не поддерживала, на вечера встреч не ходила. Школьная жизнь как-то особенно не привлекала даже в детские годы. Не было в классе того коллектива, который обычно складывается при любимом учителе.

Классным руководителем у них была простоватая и несколько грубоватая Анна Афанасьевна. Преподавала она черчение и математику. В классе на её уроках всегда было шумно, и никто её не слушал. Казалось, что учительница объясняет сама себе, иногда покрикивая то на одного, то на другого. А потом вдруг срывалась на брань:

— Бараны вы необтёсанные, я кому объясняю, завтра я вас это спрошу и наставлю кучу двоек.

К «баранам» уже все давно привыкли и не обращали внимания на брызжущую слюной учительницу. Все знали, что никаких двоек не будет, а очередной урок пройдёт так же, как и сейчас.

Знали, что Анна Афанасьевна добрая сердцем, отходчивая, просто не было у неё призвания работать с детьми. Это тоже, как талант, даётся свыше.

Вот так и прошли Наташкины школьные годы в «бурных» воспитательных речах своей классной руководительницы. Но очень запомнились слова:

— Какие родители сволочи, такие и детки.

— Если родители — нормальные, то и дети — нормальные.

— Сколько баранов не учи, всё равно баранами останутся…

Вот с этим воспитательным багажом школу и покинули. Мало кто из класса поступил в высшие учебные заведения, больше в техникумы и училища подались.

Наташа долго думала, а потом тоже решила поступить в техникум на экономический факультет. Математики боялась, как огня, но экзамены, слава Богу, сдала на четвёрки.

В группе учились в основном девушки, многие приехали из деревни, жили в общежитии дружно и весело. Наташа тоже выросла в небольшом районном городке, так что не отличалась от своих сокурсниц ни в чём.

Делились друг с другом, иногда, нарядной кофточкой к коротенькой юбочке, когда бегали на свидания к парням, а по вечерам в одной из комнат устраивали чаепития. Доставали из форточек сало, вывешенное на морозец в пакетах, ели его с чёрным хлебом с аппетитом, запивая чаем с вареньем.

Сало и варенье были всегда главным продуктом питания. Все привозили эти «лакомства» в избытке, посещая родной дом по праздникам.

Стипендия в двадцать рублей разбегалась быстро на оплату общежития, многочисленные тетрадки и капроновые чулки, которые пускали стрелы через пару дней.

Родители тоже присылали деньги, но и их хватало в обрез. Все жили бедно, дома росли ещё другие дети, так что излишек не было.

Но молодость на то и молодость, никто из девушек не унывал, жили в общежитии коллективом, сало и варенье всегда помогало в трудные дни.

Вот так и пролетели незаметно три года, оставив тёплый след в душе. И классная руководитель группы стала дорогим и родным человеком. С ней они на каникулах ездили в Ленинград, посетили «Хатынь» в Белоруссии и даже побывали на Чёрном море, посетив Одессу и Очаков.

Много любительских фотографий поселилось в Наташкин альбом за студенческие годы.

И всюду рядом с девушками улыбающаяся Валентина Ивановна со своим мужем Александром Павловичем. В техникуме он не работал, но всегда помогал жене в организационных вопросах, всюду сопровождал их, и это он своим «Зенитом» сделал многочисленное число фотографий на память.

А потом настало время расставаний. Многие плакали на выпускном вечере, обещали Валентине Ивановне каждый год приезжать на вечер встреч выпускников. Плакала и Наташка, хотя уже знала, что из Ташкента приехать не сможет.

Распределяли их по всему Советскому Союзу, и ей достался Ташкент-город хлебный.

Так с гордостью она сообщила своим родным.

Глава 2

При сборах в дальнюю дорогу отец нервничал и допекал мать своим недовольством:

— Мало того, что фамилию перевели, так теперь внуки непонятно какой веры растут. У людей, как у людей, за русских парней дочки замуж повыходили. А твои красавицы за кого?

Один — еврей вылитый. Филолог он, видите ли, поэтому топора в руках не держал.

А другой, твой любименький Рашидик, татарчук, что ни на есть басурман. Тьфу, и выпить не с кем. Татарин твой ни свинины не жрёт, ни водку не пробует. А о филологе и говорить нечего.

И эта к узкоглазым собралась. Что ей, на распределении других городов не было? Привезёт узбека, выгоню и тебя вместе с ними. —

Мать помалкивала, знала, что молчание в данном случае на вес золота. Поворчит отец и успокоится. А Наташа не унывала. За три года учёбы она уже отвыкла от дома, тяготила опёка родителей, хотелось воли и увидеть необъятные просторы советской страны.

— От Москвы до Ташкента на поезде трое суток ехать, пусть лучше летит, — внёс своё предложение Рашид, старший зять, — через четыре часа будет на месте.

Решено было купить транзитный авиабилет, чтоб не мучиться с багажом, так посоветовали в кассе аэрофлота.

Провожали всей семьёй на местный аэродром. В начале 70-х годов прошлого столетия в областной центр ежедневно летали самолёты АН-2, прозванные «Кукурузниками».

Мама плакала, отец был хмурый, но больше не выражался. Племянники Мишка и Сашка прижались к Наташе и с завистью смотрели на самолёт. Им тоже хотелось прокатиться на такой машине.

Сёстры тоже украдкой смахивали слезу. Все знали, что увидятся только через год. С такой дали в гости не наездишься. Только Наташа улыбалась, была многословна, стараясь каждому сказать что-то хорошее.

И вот она уже в воздухе, лиц дорогих людей не видно. Они смотрят вверх и машут руками. Наташка впервые летела на самолёте. «Кукурузник» болтало из стороны в сторону, немного стало подташнивать, но так интересно было наблюдать в иллюминатор родные просторы: лес, поля, людей…

Через сорок минут она была уже в аэропорту областного центра. С облегчением вздохнула, что перелёт оказался необременительным. А вскоре объявили посадку на самолёт в Москву.

Салон Як-40 ей понравился. Было удобно сидеть в кресле и наблюдать белые облака внизу самолёта. Вспомнилась картина, где ангелы с крылышками восседали на небе и управляли грешной землёй.

Через час в аэропорту Быково вместе с другими пассажирами её перевезли в Домодедово, где была пересадка на ещё больший самолёт ТУ-114.

Впечатлений от полёта осталось много. Стюардессы любезно покормили пассажиров, постоянно предлагали напитки. В кресле было уютно, и Наташа, расслабившись, даже вздремнула часок.

Ташкент встретил знойным жарким воздухом. Открытое окно в такси несколько освежило ветерком на ходу. Таксист — узбек был вежливым и предупредительным, помог загрузить и выгрузить чемодан с вещами возле текстильного комбината, где предстояло Наташе отработать по распределению три года.

В направлении было написано, что ей будет предоставлена должность экономиста и место в общежитии. Все эти условия были выполнены с одной оговоркой, что пока она поработает в бухгалтерии, вникнет во все дела, а потом займёт должность согласно записи в трудовой книжке.

Так началась Наташкина трудовая деятельность, а Ташкентский текстильный комбинат стал не только первым рабочим местом, но и проложил дорогу к практическим знаниям.

Сначала очень трудно было общаться с коллегами по работе, она никак не могла запомнить их имена, с подозрением посматривала, когда слышала узбекскую речь, чужую и непонятную. Свою непосредственную начальницу Сафият Нухбековну, Наташа про себя назвала Софией, а потом так и звала, когда познакомились ближе и подружились. Она была на семь лет старше, имела солидный опыт в работе и, главное, мягкий и добрый характер. Так что Наташке сразу повезло с наставниками.

И в общежитии её поселили с узбекской девушкой, скромной и чистоплотной. Её красивое имя — Руфина, Наташе было созвучно с рубинами, прекрасными и яркими.

Вот так она познавала чужие имена и непривычную культуру, которая вызывала в её душе уважение.

Глава 3

Руфина была родом из Бричмуллы Ташкентской области и по выходным уезжала домой. Наташа боялась без подруги бродить по незнакомому городу, предпочитая уединение в комнате общежития.

Первые месяцы жизни в «хлебном городе» прошли в тоске по дому. В мыслях она уже проклинала себя за сделанный выбор. Ведь можно было остаться в центральной России, так как училась она хорошо, и шла по распределению в первой десятке. Но в последний момент передумала, и своим гордым видом ввела в шок даже Валентину Ивановну, выбрав Ташкент.

— Наташенька! Ты хорошо подумала? — с волнением спросила она, — ведь это мусульманский мир, там люди живут своими обычаями, где женщины не имеют таких же прав, как мужчины.

Наташа обвела глазами комиссию и решительно заявила:

— Ташкент!

А теперь вот впервые задумалась:

— Зачем отправилась в Среднюю Азию? Начиталась про комсомольскую стройку в Мангышлаке? Романтика потянула? А оказалась в бухгалтерии какого-то текстильного комбината. Тоска!

Эти мысли постоянно докучали, появилось желание всё бросить, сесть на первый поезд до Москвы и укатить подальше от пёстрой публики в различных неевропейских одеяниях в чужом городе. И тоска до того взяла верх, что Наташа собрала свой чемодан и пошла на приём к директору комбината.

Камиль Шамилович, выслушав просьбу молодого специалиста, заявил:

— Государство Вас бесплатно учило, выплатило подъёмные. Мы Вам дали работу по специальности, койку в общежитии, выполнив все условия договора. Вы обязаны отработать три года. Мы не имеем права Вас увольнять.

— Идите и работайте, — категорически закончил свою речь директор.

Наташа понуро уселась на своё рабочее место, но цифры не лезли в голову, не покидала мысль бросить всё и самовольно вернуться в родной город.

После работы съездила на железнодорожный вокзал и купила желанный билет до Москвы.

А ночью сильная боль в животе сковала и не отпускала до утра. Скорая помощь доставила её в хирургическое отделение больницы текстильного комбината. Сейчас это — Центральная поликлиника Якка-Сарайского района.

Вот так судьба остановила Наташу от решительных действий распрощаться навсегда со Средней Азией.

После операции по поводу аппендицита её пыл несколько угас, билет был выброшен из-за ненадобности в мусорный бак, а безденежье до получки дало о себе знать на некоторое время. Благо, что, находясь на диете, больших затрат не требовалось.

Вот и спорь тут по поводу судьбы. Она, судьбинушка, всё расставила на свои места.

Руфина, улыбаясь, наливала по узбекскому обычаю неполную пиалу ароматного чая, тем показывая Наташке, что она очень рада ей и будет ещё и ещё угощать свою добрую русскую подругу, желанного гостя на её родной земле.

И как только Наташа окрепла, пригласила съездить в Бричмуллу, в гости к её родителям.

Красота Чарвакского водохранилища так поразила Наташкино воображение, что восхищаясь изумительным и неповторимым озером, она чуть не пропустила очередное таинство природы в виде многовековых деревьев под названием чинары.

— Семь человек не могут обхватить эти деревья, — с гордостью сообщила Руфина подруге, — им по 600 лет. Они стоят со времён Тамерлана.

Посёлок Бричмулла, расположенный в долине трёх рек, также был величаво красив. Выросшая на равнине, Наташа восхищалась красотой гор Западного Тянь-Шаня.

Легенда, рассказанная тут же Руфиной, вызвала в Наташкином сердце ответный отклик благодарности к священному служителю, вымолившему прощение у Всевышнего за грехи жителей этого края.

«Долг священника» — так переводится «Бричмулла», восхитил своим призывом сохранять на земле духовные ценности, блюсти нравственный образ жизни, не нарушая заповедей Аллаха. И тогда долгожданный мир и спокойствие будет даровано людям навечно.

Но, время от времени, люди нарушают свой обет, Аллах всё видит и шлёт за это наказания свыше. Так гласит народное предание.

Родители Руфины встретили Наташу с почестями, от которых ей стало даже неловко. Большая семья из нескольких поколений собралась за длинным столом, уставленным сладостями для чаепития и многочисленными закусками.

Наташа угостила детвору привезёнными шоколадками, вызвав улыбки одобрения на лицах взрослых, и присела на стул возле двери. Но тут же была приглашена пересесть на место во главе стола с другой стороны.

— Так у нас принято, — шепнула ей Руфина, — желанный гость должен сидеть подальше от двери.

Наташа покраснела, совсем засмущалась, не зная чужих обычаев, но вскоре успокоилась, отведав из пиалы необыкновенно вкусный чай.

Глава 4

То, что в узбекских семьях пунктуальность на первом плане, Наташа узнала чуть позже. А в тот день не обратила внимания на опоздание брата Руфины. Он пришёл в самый разгар застолья, извинился, поздоровался со всеми и чуть кивнул головой Наташе и сестре, приложив руку к сердцу.

— Это мой брат, Рустам, — с гордостью сообщила Руфина, — это о нём я тебе рассказывала. Он задержался в больнице, принимая больных.

Наташа с интересом посмотрела на молодого человека. Высокий, тёмноволосый, с выразительными узбекскими глазами, он выделялся своей национальной красотой.

При знакомстве простота и приветливость, воспитанность и лёгкое смущение Рустама оставили в душе приятный след.

Первое общение длилось недолго, молодой человек вскоре распрощался и ушёл в больницу.

А Руфина повела подругу показать посёлок и живописный берег реки Коксу.

Для европейского человека было непривычно видеть переулочки между тесно стоящими домами, архитектура которых тоже выделялась своей самобытностью.

Животные в виде козлов, баранов, коров, куриц и ишаков мирно бродили по улочкам с журчащими небольшими ручьями.

Живописный берег реки Коксу, горы завораживали и вызывали в душе восхищение.

Не смотря на то, что в Бричмулле в основном проживали таджики и узбеки, русский язык знали все. Приветливость населения, их доброжелательность, видны были сразу по улыбчивым лицам, встречающимся на пути.

При возвращении в Ташкент тёплое чувство к семье Руфины согревало сердце, придало замкнутой общежитской жизни новизну и какое-то тревожное ожидание. И Наташа не ошиблась.

Вскоре Рустам перевёлся на работу в больницу текстильного комбината и поселился в общежитие, где жили девушки.

В свободное время он часто наведывался к ним в комнату, съедал всё, что ему предлагали, а потом долго компанией бродили по Ташкенту, показывая Наташе его достопримечательности.

После землетрясения 1966 года город расстраивался и хорошел. Излюбленное место отдыха жителей в центре с многочисленными фонтанами ей очень понравилось. Площадь Амира Тимура с музеем и знаменитыми Ташкентскими Курантами, мечети, базар «Чорсу» запомнились на всю жизнь.

Но главным во всём этом был чарующий и таинственный взор Рустама, когда он смотрел и разговаривал с Наташей. Сердце замирало, краска смущения появлялась на лице, она поняла, что влюбилась в этого парня с раскосыми глазами.

Тут же вспомнилась напутственная речь отца, провожающего её в нерусскую землю. Но все его слова вызывали бунт в душе, неприятие тем законам природы, к которым он призывал.

Она любила и хотела быть любимой именно этим парнем.

И вскоре он предложил ей стать его женой.

Свадьбу отметили скромно в Ташкенте, не смотря на протесты родителей Рустама. Правда, не обошлось без застолья, когда молодые приехали в Бричмуллу, но к тому времени Наташа уже не испытывала такого смущения от узбекских обрядов.

А потом годы пронеслись своей чередой сначала в Ташкенте, где она родила двух прекрасных сыновей, а затем в Москве, куда был переведен муж в одну из столичных онкологических клиник, будучи хирургом-онкологом высшей квалификационной категории, доктором медицинских наук.

Сыновья также пошли по стопам отца.

Русский дед с гордостью рассказывал всем про своего знаменитого зятя. Всегда с почестями и вниманием принимал его в своём доме. А перед смертью сказал Наташе:

— Шутил я, дочка, разве можно судить о людях по их национальности. У нас хорошая, интернациональная семья. Я рад, что мои дочки выбрали себе достойных мужей.

Наташа часто приезжает с внуками на лето в дом родителей, где сейчас живёт старшая сестра.

Она осталась такой же милой, скромной и симпатичной женщиной. Общаться с ней приятно и просто, как и много лет назад. Хороших людей не портит ни время, ни положение в обществе, ни деньги.

О Ташкенте всегда вспоминает с теплом, хвалит народные обычаи и их доброжелательность. Любит бардовскую песню в исполнении Татьяны и Сергея Никитиных о Бричмулле.

Сладострастная отрава — золотая Брич-Мулла,

Где чинара притулилась под скалою, —

Про тебя жужжит над ухом вечная пчела:

Брич-Мулла, Брич-Муллы, Брич-Мулле,

Брич-Муллу, Брич-Муллою.

Был и я мальчуган, и в те годы не раз

Про зеленый Чимган слушал мамин рассказ,

Как возил детвору в Брич-Муллу тарантас —

Тарантас назывался арбою.

И душа рисовала картины в тоске,

Будто еду в арбе на своем ишаке,

А Чимганские горы царят вдалеке

И безумно прекрасны собою.

Но прошло мое детство, и юность прошла,

И я понял, не помню какого числа,

Что сгорят мои годы и вовсе дотла

Под пустые, как дым, разговоры.

И тогда я решил распроститься с Москвой

И вдвоем со своею еще не вдовой

В том краю провести свой досуг трудовой,

Где сверкают Чимганские горы.

Сладострастная отрава — золотая Брич-Мулла,

Где чинара притулилась под скалою, —

Про тебя жужжит над ухом вечная пчела:

Брич-Мулла, Брич-Муллы, Брич-Мулле,

Брич-Муллу, Брич-Муллою.

Мы залезли в долги и купили арбу,

Запрягли ишака со звездою во лбу

И вручили свою отпускную судьбу

Ишаку — знатоку Туркестана.

А на Крымском мосту вдруг заныло в груди,

Я с арбы разглядел сквозь туман и дожди,

Как Чимганские горы царят впереди

И зовут, и сверкают чеканно.

С той поры я арбу обживаю свою

И удвоил в пути небольшую семью.

Будапешт и Калуга, Париж и Гель-Гью

Любовались моею арбою.

На Камчатке ишак угодил в полынью,

Мои дети орут, а я песни пою,

И Чимган освещает дорогу мою

И безумно прекрасен собою!

Сладострастная отрава — золотая Брич-Мулла,

Где чинара притулилась под скалою, —

Про тебя жужжит над ухом вечная пчела:

Брич-Мулла, Брич-Муллы, Брич-Мулле,

Брич-Муллу, Брич-Муллою.

Трюмо и привидение

Старинное трюмо, украшенное резными украшениями и встроенным вверху барометром, досталось Игорю по наследству.

— Выбрось ты эту рухлядь, — съязвила жена, когда они переселялись в новый дом, возведенный на том самом месте, где недавно стояла мазанка на украинский лад, построенная дедушкой перед самой войной.

— Ничего ты не понимаешь в искусстве. Этому трюмо и буфету цены нет. Они же ручной работы из дуба. Я их сам отреставрирую, и посмотришь потом на эту красоту.

— Да, руки твои золотые. Занимайся, раз есть охота. Только очень уж громоздкие и тяжёлые эти вещи. Мне больше по нраву современная мебель, — нехотя согласилась хозяйка дома.

Мальчишкой Игорь часто присматривался, как дед из кусков дерева изготавливал всякие поделки, мастерил резные ставни и наличники на окна, сам делал дубовые бочки для квашения капусты, огурцов и помидор.

Дед делился своим мастерством и всегда нахваливал работы внука. Запах дерева Игорю очень нравился. Он помогал наносить узоры, а потом с интересом пытался сам вырезать их. Вот и калитка во двор нового дома хранит их совместное творчество, выделяясь своеобразным колоритом. Кажется, что открыв её, сразу попадёшь в мир добрых сказок с Эльфами и Феями.

И на самом деле, переступив порог, взору пришедшего во двор открывался чарующий вид цветов, насаженных ещё руками бабушки. Весной высоченное дерево черёмухи в палисаднике первое будоражило своим чудным запахом и белоснежными кистями. А потом на смену приходили многочисленные сорта цветов, названий которых Игорь не знал, но при строительстве дома сохранил, помня, как бабушка с любовью выкапывала клубни георгин, перевязывая каждый цветной тряпочкой соответствующей окраски. Она была неграмотной и вот так отмечала каждый кустик, раскладывая их на завалинке в подполье. А потом при посадке уверенно чередовала, приговаривая, какой цветок ожидать на этом месте во второй половине лета.

Бабушкина любовь к цветам нередко вызывала у дедушки желание пошутить. Так ещё в детстве Игорь знал, что в подполье у бабушки два сорта картошки, которые не мудрено попутать. И первый сорт и самый важный — георгины.

А теперь нет ни дедушки, ни бабушки. И Игорь сам выкапывает клубни и также любовно складывает, но уже в новый погреб, не перевязывая цветными тряпочками и даже не подписывая. Жена же совсем не интересуется цветами. Ей просто некогда заниматься огородом с двумя маленькими детьми.

Старую мебель, когда разбирали ветхий дом, определили в сарай. Там же стояло трюмо и массивный дубовый буфет. И Игорь с видом знатока критически стал осматривать в свободное время доставшийся раритет.

Прикупив морилки и различных лаков, стал потихоньку удалять дефекты с поверхности буфета, отложив работу с трюмо на потом. Постепенно поблекший с годами дуб засиял неповторимой красотой, радуя глаза мастера.

А когда вдруг вычитал в книжках, что мебель из дуба оздоровляет человека, улучшая кровообращение, нервную систему и полезна при болезнях внутренних органов, жена тут же согласилась поставить старинный буфет в спальню детей.

Необычные узоры при реставрации трюмо увлекли Игоря, занимали его воображение. Тонкость работы утомляла и притягивала. Обнаружив, что ножки побил древоточец шашель, он решил заменить их. Но никак не мог понять, как их отделить от тумбочки, чтоб не повредить массивный низ с уникальной отделкой.

Во время работы отблески в зеркале заставили его внимательно посмотреть на своё изображение. Ему вдруг показалось, что за спиной кто-то стоит. Мгновенно обернувшись, и никого не увидев, продолжил изучать крепление резных ножек. Но через несколько минут опять почувствовал пристальный взгляд со стороны зеркала и те же отблески, скрывающие тень на гладкой поверхности.

— Что за чёрт! Заработался, надо заканчивать на сегодня, а то так можно и свихнуться, — подумал Игорь, внимательно осмотрев все уголки своего нового сарая.

Не сказав ничего жене о своих ощущениях, в следующий раз решил обработать низ трюмо купленным антисептиком для древесины. Посмеиваясь сам над собой, показал отражению в зеркале язык и любовно погладил ладошкой резной шедевр.

Жена с восхищением поставила в супружескую спальню изумительное трюмо и на полочке в тумбочке расставила свои многочисленные тюбики с кремами и парфюмерию.

А через несколько дней ночью растолкала мужа и с ужасом прошептала:

— Там, в зеркале, на нас смотрит какой — то лысый дед.

Игорь тут же вспомнил о своих тревогах в сарае, бросил взгляд в сторону трюмо и, никого не увидев, успокоил жену:

— Спи! Тебе приснилось. Мне рано вставать на работу, а ты сказки рассказываешь.

После этого с неделю жена спала в спальне с заболевшими детьми. А Игорь сладко похрапывал один на супружеском ложе, позабыв о привидении.

Но как только она опять перебралась под бок к мужу, пришлось среди ночи включать свет и успокаивать плачущую жену, показывая, что никого в спальне нет.

— Как нет, я проснулась, а он, лысый, в белой рубашке и чёрном костюме смотрит на нас из зеркала и ничего не говорит, — всхлипывала вся дрожащая молодая женщина.

И тут Игорю пришло на ум, что дед-то был лысым и хоронили его в чёрном костюме и белой рубашке, которые при жизни он терпеть не мог. А всегда носил гимнастёрки и галифе с неизменными яловыми сапогами, не снимая их ни зимой, ни летом.

А трюмо стояло напротив дивана, на котором дед умер. И его забыли завесить вовремя. Только соседка, что-то пробурчав о нерадивости молодых, накинула на зеркало скатерть, когда гроб с телом покойного стоял среди зала.

Эти подробности тут же всплыли и целый день не давали покоя на работе. А когда в очередную ночь уже сам проснулся в поту от пристального взгляда деда, решил порыться в сарае среди вещей, вынесенных из старого дома.

Совсем новенькая стальная гимнастёрка (бабушка где-то умудрялась их покупать) сразу попалась на глаза, а вскоре под старым матрасом нашёл и синее галифе. Отложил вещи в сторону, а в выходной отвёз их на кладбище и зарыл деду в могильный холмик, извинившись перед ним, что сапоги так и не нашёл.

А потом погрузил в коляску мотоцикла всю оставшуюся одежду дедушки и бабушки и спалил в ближайшем лесу.

По совету родственников привёз священника, и батюшка освятил новый дом.

С тех пор, периодически поминая деда, Игорь считает, что выполнил его желание правильно. Душа дедушки успокоилась и больше не блуждает.

А трюмо и буфет с красивыми резными украшениями по-прежнему стоят в доме Игоря. Они — настоящие произведения искусств.

Измена

Глава 1

— Мама, а тётя Вера с папой спит, — с удивлением собщил Серёжка, первым забежав в комнату.

Любочка чуть не выронила из рук годовалую дочку, увидев на кровати мужа и соседку с пятого этажа.

Вся взъерошенная, явно нетрезвая, Верка, открыв глаза, опешила, но быстро сообразила, что срочно надо удирать, пока Люба в шоке не может вымолвить ни слова. Натянув на себя халат и скомкав в руках своё нижнее бельё, пулей выскочила из открытой двери.

А Толик спросонья что-то пробурчал недовольное и, не открывая глаза, перевернулся на другой бок.

На столе в их коммунальной комнате стояла пустая бутылка из-под водки, остатки еды и полная пепельница окурков. Недопитое пиво в бутылке и копчёная рыба наполняли воздух стойким запахом нетрезвости и вызывали удушающую брезгливость.

— Папа, мы приехали от бабушки, вставай, — затормошил пятилетний Серёжа отца, радостно осматривая свои игрушки.

Совершенно голый Толик вскочил с кровати и, не понимая, откуда появились жена с детьми, испуганно уставился на забытый лифчик его блудливой партнёрши.

И тут только Любочка поняла весь ужас происходящего:

— Её муж, её любимый и дорогой человек, ей изменил. И с кем? Со старой, неряшливой, выпивающей бабой.

Эта информация пульсировала в голове, тормозила движения, болью отзывалась где-то внутри, отдаваясь в живот.

Посадив годовалую Ирочку в детскую кроватку, она обхватила голову руками и упала в кресло. Слёзы ручьём хлынули из глаз. Сквозь рыдания, Любочка со стоном выдавила:

— Толечка, как ты мог, как ты мог…

Напялив на себя трусы и спортивные брюки, Толик, пошатываясь, отправился в ванную комнату. А когда появился оттуда весь мокрый и взъерошенный, жена также сидела в кресле не в состоянии что-то говорить и делать.

Тяжёлая голова после похмелья плохо соображала, но где-то в подсознании тревога и ужас своей виновности подсказали опуститься рядом на колени и уткнуться головой в её подол.

Мгновенно она оттолкнула мужа и с ненавистью закричала:

— Пошёл вон! Не прикасайся! Я тебя ненавижу! Уматывай к ней!

Ирочка, испугавшись криков мамы, тут же расплакалась. Серёжа бросился к маме, потом к папе и тоже захлюпал носом. Он не понимал происходящего, но чувствовал, что что-то страшное нарушило уют в их доме, принесло боль и горе.

Плач детей заставил Любочку немного успокоиться. Надо было их накормить, помыть, уложить спать с дороги.

Не было сил выходить на общую кухню, не хотелось оставлять детей в комнате одних с понуро сидящим на полу мужем.

Вскипятив тут же электрический чайник, приготовила детям кашу, добавила туда мясное пюре и в кормлении на время отвлеклась от постигшего её предательства.

Через некоторое время дети, уставшие с дороги, уже сладко посапывали во сне, а Любочка, не обращая внимания на мужа, сгребла в мусорный пакет всё стоящее на столе. Рюмки, вилки, тарелки были выброшены туда же вместе с едой и бутылками. Брезгливое чувство к мужу и ко всему, к чему они прикасались, не покидало её. Она уже не плакала. Каменное лицо и решительность внутри на этот момент помогали ей перенести нанесённое оскорбление, подсказывали, что жизнь не кончилась, что дети, и только они, являются для неё главным смыслом в настоящем и будущем.

Потом сняла всё с постели и бросила на пол рядом с мужем…

Эту ночь они так и провели: он на полу, а она на кровати.

Вспомнились слова мамы:

— Доченька, я боюсь таких красивых мужиков, слишком он хорош собой. Не чета ты ему. Проще надо выбирать, по себе.

Но не слышала она тогда слов мамы, с ума сходила от любви к своему Толечке, верила, что и она ему нравится.

А потом вдруг вспомнила, как соседка по коммуналке намекала:

— Верка глаз положила на твоего мужа. — Не поверила. Пропустила мимо ушей.

Но что-то подсказало не предупреждать его о своём возвращении домой из деревни. Наверно, всё же закралось это щемящее чувство тревоги внутри, раз не попросила встретить на вокзале. С двумя детьми добралась сама. Вот и нарвалась. А может, лучше было предупредить и не знать всего этого?

Глава 2

На следующий день Толик поднялся рано и тихонько выскользнул из комнаты. Заглянув на кухню в поисках чайника, но, столкнувшись с соседкой по коммуналке, тут же юркнул в ванную комнату.

На душе было мерзко, голова трещала после вчерашнего, но внутри кто-то нашептывал:

— Ну и что такого произошло. Мужики и не такое себе позволяют. Перебесится Люба и простит. Куда ей с двумя детьми деваться. Кому она нужна.

Приняв душ и приведя себя в надлежащий вид перед работой, он уверенно пришёл на кухню.

Сварил себе крепкого кофе и с наслаждением выпил две чашки без сахара. Есть не хотелось, сделанные бутерброды с сыром и колбасой поставил назад в холодильник.

— Любаша съест утром, — подумал он, почти успокоившись, и уверенный в том, что всё будет нормально, отправился на работу.

Любочка не спала, но не в силах была подняться и что-то говорить мужу. После нескольких часов тяжёлого сна чувствовала себя больной и разбитой. Казалось, что всё произошло не с ней, а с кем-то чужим и далёким. Зла не было никакого. Безразличие и пустота заполняли всё внутри, сдавливающие ощущения тормозили сознание, не хотелось двигаться.

Но тут захныкала в кроватке Ирочка. Тревога за ребёнка волной отозвалась в теле, и она мгновенно ответила этому зову трепетной материнской любовью.

— Солнышко моё ясное, проснулась, лапочка, — зашептала она дочурке, обнимая её крохотное тельце, — иди к мамочке, полежи со мной, пусть Серёжа ещё поспит.

А вскоре проснулся и сынишка.

Дети и забота о них отодвинули случившееся на задний план. Она не хотела пока думать ни о муже, ни о Верке, ни о своей дальнейшей жизни.

Серёжка катался на машине, Ирочка топала рядом, пытаясь нажать на все кнопки, а она жевала что-то съедобное и запивала чаем. Хлопнула входная дверь, Любочка вздрогнула, но тут же успокоилась, услышав шаги соседки.

Алла Павловна была одинокой женщиной, вела скромный образ жизни и не докучала молодым. Особенно не дружили, но и не ругались. Был в коммуналке ещё третий жилец, но комната его пока пустовала, а он переселился к даме сердца.

Но на сей раз соседка, увидев бледное лицо Любочки, вдруг заговорила первая:

— Да не переживай ты, Любаша, так. Все они — кобели. Это всё стерва Верка виновата. Как ты в деревню, так она с бутылкой к нему. Я уже её стыдила не раз. А ей мужика подавай и всё тут. Она без них жить не может. А твой оказался падким. А что с ним случилось? Чай, не стёрлась у него машинка. И тебе хватит.

И вот тут-то после этих слов у Любочки опять на душе стало так тошно, что мгновенно пришла мысль, что простить подобное она никогда не сможет. Не говоря ничего Алле Павловне, забрала детей с кухни и закрылась в своей комнате.

— Гордая, — вздохнула соседка и тоже скрылась за своей дверью.

Днём, уложив детей спать, Любочка собрала все вещи мужа и выставила их возле двери.

Вечером Толик, не ожидая такого поворота событий, заискивающе заговорил с сыном:

— Сыночек, ты папу любишь?

И, получив утвердительный ответ, стал жаловаться:

— А, мама меня выгоняет.

Ребёнок, не вникая в разговоры родителей, уселся на руки к папочке и потребовал купить велосипед как у Димки во дворе.

Кричать, ругаться, драться, как часто умеют в других семьях снимать свой стресс, а потом жить как ни в чём не бывало, Любочка не умела. Толик хорошо знал свою жену и надеялся, что, успокоившись, она всё же простит его, и всё у них наладится.

Но он не понял главного: она любила и верила ему, летала в облаках от счастья, а он это светлое чувство просто предал.

И потянулись томительные дни в одной комнате двух людей, связанных маленькими детьми.

После длительного развода, где их хотели помирить, откладывая каждый раз дело, Любочка всё же настояла на своём.

Коммуналки в Москве расселяли, предоставляя отдельное жильё в новом микрорайоне — Бирюлёво. И она с детьми получила двухкомнатную квартиру, категорически отказавшись от предложенной трёхкомнатной для совместного проживания с отцом семейства. Так все надежды Толика рухнули окончательно.

Без работы, с мизерными деньгами в виде алиментов она начала новую жизнь в пустой квартире, где из мебели была старая кровать, старенький холодильник и кухонный стол.

Глава 3

Район Москвы Бирюлёво Восточное в начале 80-х годов прошлого столетия представлял собой сплошную строительную площадку без развитой инфраструктуры.

Получив квартиру, Любочка радовалась, что наконец-то отдельное жильё избавило её от тяготивших общений с бывшим мужем. Он остался в коммуналке один, а она с детьми тут же заселила пустую квартиру. В переезде помогли сестра и зять, проживающие в районе станции метро «Сокол».

О выходе на бывшую работу после отпуска по уходу за ребёнком не могло быть и речи. Завод находился в центре Москвы, а улица Лебедянская, где она теперь проживала с детьми, на южной окраине столицы. Радовал дендропарк почти рядом с домом, и приводила в ужас сплошная грязь вокруг строившихся домов. До автобусной остановки было рукой подать, а до метро «Царицыно» приходилось ехать довольно долго.

Посовещавшись с сестрой, она решила подальше спрятать свой диплом об образовании и устроилась работать нянечкой в рядом расположенный детский сад, определив туда же Серёжу и Ирочку. Так началась её новая жизнь с детьми без поддержки Анатолия. С этого момента он прекратил общение не только с Любочкой, но и с сыном и дочкой.

Серёжа скучал без папы, постоянно спрашивал о нём, хотел съездить к нему в гости. И Любочка уступила просьбам сына.

— Беги к папочке, — сказала она сыну, зайдя в подъезд своего бывшего жилья.

Проследив, когда Серёжа скроется в открытой Толиком двери, сама зашла с дочкой в гости к подруге в том же доме.

А через некоторое время к ним прибежал весь расстроенный сынишка.

— Я больше к нему не пойду, — всхлипывая выдавил мальчик, — там чужая тётенька и папа сказал, что я больше не его сын.

Больше Серёжа никогда не спрашивал об отце, и даже уходил из комнаты, когда кто-то из гостей затевал разговор про Анатолия.

Ирочке было проще. Она просто его не помнила. Годовалый ребёнок тянулся к мамочке и не ощущал отсутствия папы.

Незаметно дети подрастали. Серёжа пошёл в школу, подросла дочка. На лето бабушка с удовольствием забирала внуков к себе в деревню под Загорском.

Любочка уже не работала в детском саду, а устроилась в бухгалтерию местного хлебокомбината.

Казалось, что все беды супружеской жизни остались позади, но спокойная жизнь мгновенно оборвалась страшным известием об исчезновении сестры Маши.

Через неделю её тело нашли в озере. Так и осталось невыясненной причина её ухода из жизни. На берегу лежали снятое летнее платье, полотенце и часы. А сама Маруся, стройная русская красавица с толстой косой, зацепившись за корягу на дне водоёма, навсегда покинула мужа и своего шестилетнего Павлушу.

В морге при опознании Любаше стало плохо. На мгновение ноги подкосились, и кто-то рядом подхватил её под руки и уложил в соседней комнате на диван.

Похороны, крики мамы, плач пьяного мужа Маруси она помнила с трудом. А потом забрала сынишку сестры к себе в квартиру, и стал он для неё третьим ребёнком.

Отец изредка наведывался к сыну, но не изъявлял желания его забирать, постоянно уходя в длительные запои. Как он жил и за что жил, Любочка не выясняла, так как видела, что помощи просить не у кого.

— Сынок, Павлик, — сиротинушка моя ненаглядная, — тянул пьяный папаша, поглаживая сына по головке, — на конфеток, нету у нас с тобой мамки, слушайся тётю Любу, она хорошая.

Вот так проходило общение любящего папы с сыном. Потом он исчезал надолго, появляясь всё реже и реже.

А маленький Павлуша через некоторое время стал называть Любочку мамой, хотя она об этом и не просила. Сходство с сестрой у них было разительное, и, наверняка, у ребёнка со временем образ мамы слился с образом тёти.

Большим подспорьем в те годы для Любочки и её детей была деревня и мама с её больными скрюченными пальцами на руках. Всю жизнь отработавшая дояркой в колхозе, она, уйдя на пенсию, продолжала обрабатывать большой огород, держала подсобное хозяйство даже тогда, когда похоронила мужа, отца Любочки.

На выходные часто ездили к бабушке и привозили от неё и молоко, и творог, и яйца, а летом овощи и фрукты. Естественно, помогали бабушке управляться с хозяйством и на приусадебном участке.

— Мама, переезжала бы ты к нам жить, — часто уговаривала Любаша мать.

— Нет, доченька, я со своего дома никуда, только вот к деду рядом под бочок, — всегда отвечала сельская труженица, — машинально поправляя больными пальцами цветастый платок на голове.

Такая и осталась она в памяти внуков и Любочки, всё время куда-то спешащая и проворно управляющаяся возле русской печки.

Глава 4

От станции Арсаки до деревни Иваньково, что за Загорском, рукой подать. Раньше дорога шла полем, засеянным зерновыми. А сейчас там выросли многочисленные особняки небедных людей столицы.

Как-то Любочка, приехав с детьми к маме, неторопливо шла, любуясь созревающим урожаем.

Серёжа и Павлуша помогали нести сумки с гостинцами бабушке. Чуть отстав, двигался к деревне молодой мужчина. За пригорком он поравнялся с ними и радостно заговорил:

— Любаша, ты ли это? Сколько лет, сколько зим. Иду следом и гадаю, кто идёт в нашу деревню.

Любочка с трудом узнала в высоком мужчине милого и вихрастого друга детства Андрея с забавной фамилией Соловейчик. В школе все звали мальчишку Соловушкой, игнорируя настоящее имя.

Андрей тут же забрал у Любочки тяжёлую сумку, и остальной путь они проделали незаметно, делясь новостями и воспоминаниями детства.

Платоновна, мать Андрея, жила через несколько дворов от Любочкиного родительского дома. Её дочки обосновались в Москве и часто навещали маму. А вот сын, как призвался служить во флот на Дальний Восток, так и остался там, обзаведясь семьёй.

— Сколько же лет ты не был дома, Соловушка? — спросила с улыбкой Люба.

— Давно меня так никто не звал, — засиял Андрей, подсчитывая время разлуки с родными местами. — Ездил вот в Москву устраиваться на работу. Поблудил по белому свету и хватит.

— А жена как? Дети?

— Дети уже большие. А жена достойнее меня нашла, за капитана замуж вышла, — нехотя и с иронией сообщил Андрей.

— А у тебя, Любушка, вижу — полный порядок. Молодец! Трое деток. А муж твой кто?

Тут Любаше пришлось вкратце рассказать свою недолгую супружескую жизнь и судьбу сестры…

В воскресенье в Москву уезжали вместе, договорившись вечерком на лавочке.

А потом Андрей стал частым гостем в Бирюлёво. На купленном «Жигулёнке» катал детей, вместе ходили на прогулки в парк, помогал Любочке в быту. Она сначала подшучивала над ухаживанием Андрея, а потом вдруг почувствовала, что постоянно думает о нём и ждёт с нетерпением его прихода и телефонных звонков.

И вскоре Андрей навсегда остался у неё в квартире. Мягкий и ласковый, он как-то сразу стал своим и родным для мальчиков. А маленькая Ирочка не слазила с колен дяди Андрея, шепча ему на ушко свои тайны. Вот так, казалось бы, чужой мужчина быстро смог найти контакт с детьми и их мамой.

Сначала жили без росписи, а когда Любочка сообщила, что беременная, скромно зарегистрировали свой союз.

Милая доченька, названная в честь бабушки Сашенькой, ещё больше скрепила и без того уже крепкие и тёплые отношения в семье.

Годы пронеслись быстро. Все дети уже выросли. Живут в Москве. Заботливые бабушка с дедушкой помогают всем по мере возможности, присматривают за внуками.

Летом часто съезжаются в деревне, отремонтировали и обновили постройки, превратив усадьбу в уютную дачу.

Вот таким был путь к счастью этих двух добрых и хороших людей.

Боря

— Я пошёл, — радостно улыбаясь, крикнул Боря маме в открытый проём двери.

— Хорошо, сынок. Только недолго. Помоги пастуху прогнать коров по улице за лес в поле и возвращайся.

Боря что-то промычал в ответ и, повесив сумку с приготовленным обедиком через плечо, тут же бросился догонять стадо.

Петро, так звали пастуха местные жители, уже привык к своему добровольному подпасычу и с приветливой ухмылкой доверил ему пугу собственного изготовления.

На деревянную рукоятку он прикрепил полоски из нарезанных шин метра четыре в длину с утончением к концу, что позволяло легко извлекать характерный хлопок резким движением рукояти.

Боре очень нравился звук хлопков, но стегать непослушных коров, как делал это дядька Петро, жалел. Он всех их называл одним ласковым именем: Му-у-у, притяжно и гортанно.

Стадо было голов под сорок, хотя ухаживать за крупным рогатым скотом молодёжь уже не хотела. А вот пенсионеры продолжали этот нелёгкий труд, вставая ни свет ни заря в четыре часа утра на ранки, чтоб успеть с дойкой и выгнать бурёнышек вОвремя, когда раздавался призыв рожка возле дома.

В это время Боря спал сном младенца. А вот после обеда уже не отходил от калитки, поджидая отдохнувших в сараях от полуденного зноя и оводов коровушек. И сам Петро, пообедав и вздремнув пару часов, с неизменной самокруткой, довольно выпускал дым изо рта, похваливая свой табак:

— Дал бы тебе попробовать, Бориска, да мамки твоей боюсь. Училка она правильная. Вон даже из тебя такого послушного хлопца вырастила. Труд нелёгкий.

Боря улыбался в ответ, радуясь за свою мамочку. Он тоже любил её больше всех на свете, знал, что лучше её никого нет.

— Заходи вперёд, смотри, чтоб на колхозное поле не ринулись, — сразу же за околицей скомандовал Петро.

Боря бегом, опередив стадо, умело направил коров в сторону Мадьярщины. Так со времён войны назывался лес по левую сторону дороги. А по правую до самой деревни Нежданово колосилось колхозное поле.

— Молодец, Борька, — подхвалил Петро подпасыча, — теперь пусть немного по лесу побродят, а там и жара спадёт.

Боря вслух говорил мало. Как ребёнок выражал свои эмоции возгласами, довольно высунув язык изо рта.

— Да, брат, скучно тебе одному без друзей. Пацаны все на речке в это время купаются. А ты вот со мной и коровушками. Дитя природы. Бывает и такое, что ж поделаешь.

И на эти слова пастуха Боря протяжно засмеялся и уселся на кочку под берёзой, вытаскивая и разворачивая обедик, заготовленный мамкой.

— Ты ешь, Бориска, не торопись. Посматривай с этой стороны за нашими Му-Му, а я чуть вперёд пройду, чтоб не разбрелись в сторону железной дороги.

Часа через два, выгнав стадо из леса на поле, Петро, пересчитав поголовье скота несколько раз, закурил свою очередную цигарку и по деловому скомандовал:

— Ну, всё, Бориска, беги по асфальту домой. Мамка тебя уже заждалась. Молодец! Ты хороший подпасыч!

Борька все команды выполнял чётко. Знал, что хорошо, что плохо. И слова дядьки Петро, как всегда, принял к исполнению и вприпрыжку заторопился к своему дому.

— Я пришёл, — немногословно доложил он маме и тут же принялся таскать воду из колодца для полива огорода в большую металлическую бочку.

— Пошли ужинать, труженик, потом наполнишь, — позвала мама своего неугомонного сыночка.

Уплетая с апетитом всё, что было на столе, Боря по-своему рассказывал мамочке про коров и проведённом времени с дядей Петей.

Всё лето и до поздней осени он считал себя важным помощником пастуха. Пропускал только те дни, когда мама болела и надо было помогать ей. Тогда Боря сам ходил в магазин, крепко зажав в руке деньги с запиской, в которой мама писала продавцу тёте Зине, что нужно купить.

Все в округе знали и Борю, и его маму, бывшую учительницу. Уважали её и никто не смел обижать её сына — инвалида детства. Ему было уже за тридцать, а выглядел, как подросток. Время как бы остановилось для этого спокойного человека. Он жил по своим законам, делая только добро. Так его воспитала мама, с детства приучая к труду.

Муж умер, два старших сына, получив университетское образование, жили в столице, изредка наведываясь к престарелой матери. И только Боренька всегда был рядом, её опорой в старости.

Наверно, именно он и боязнь за него продлили её годы. Ушли они почти разом. Сначала Боря, а следом мама.

Губная гармошка

Анастасия уже неделю лежала на полатях за печкой. Силы с каждым днём покидали её исхудавшее до изнеможения тело. Тринадцатилетняя Вера управлялась по дому, топила печь и варила скудную похлёбку на всю семью.

Маленький Колька, сильно стукнув входной дверью, с порога радостно сообщил:

— Мам, дядька Вася с войны вернулся. Рассказывал мне про папку и передал от него вот это. Анастасия со стоном повернулась к сыну и увидела у него в руках губную гармошку. Скупая слеза медленно скатилась к потрескавшимся губам. Она облизала их таким же языком и прошептала:

— Дай водички, сынок.

Колька проворно зачерпнул алюминиевой кружкой воды из бачка и, придерживая своими ручонками голову матери, помог ей сделать несколько глотков.

— Да, Коленька, это папина гармошка. А как дядя Вася?

— Страшный, мам, у него нос оторвало и всё лицо в ранах. Сказал, что скоро зайдёт к нам и расскажет про папку.

Увлечённый забавной вещицей, издающей звуки, Колька совсем забыл, что обещал сестре натаскать дров. А Вера, всегда сердитая в таких случаях, на этот раз ничего не сказала Кольке и сама отправилась в сарай.

А вечером и сам Василий переступил порог дома своего закадычного друга Степана.

— Прости, Настасьюшка, один я живой остался. Длинный нос спас меня. В первом же бою под Гомелем оторвало его, и всё лицо изрешетило. Когда меня в госпиталь увозили, Степан и передал мальцу свою гармошку со словами:

— Ты, Шнобель, счастливый, жить будешь. А мы в этом адском котле все сгинем.

— Давно не называл меня так, а на прощание опять вспомнил эту детскую кличку. А теперь вот вместо шнобеля одни рваные куски остались. Но живой.

Анастасия улыбнулась и протянула руку, пытаясь погладить щеку Василия.

— А ты, Настюша, совсем хворая. Что врачи говорят?

— Была летом в Стародубе в больнице. Вон бумажка лежит под образами. А что там написано я не разобралась. Но и так вижу, что не жилец я. Кольку жалко. Малец совсем, весной только пять годков будет, а рассуждает уже как взрослый. Отца не помнит, а всё про него спрашивает.

— Все они на берегу Сожа захоронены, Настюша. И Степан там. Где же ещё ему быть. Напутали что-то с бумажками, вот и прислали тебе, что без вести пропал. Там не только земля, но и вода горела. Ад сплошной, да и только. Ладно, мы в своё время обучены были в армии. А сколько восемнадцатилетних пацанов полегло, пороха не нюхавших. Освободили брянские города, мобилизовали подросших юнцов и бросили на освобождение Белоруссии. По ходу учились из винтовки стрелять.

Анастасия уже не раз слышала, какой кровью далось освобождение осенью сорок третьего. Почти все похоронки в село пришли в то время. А ей и совсем непонятное сообщение — о пропавшем без вести Степане. Третий год ком давил на сердце и не давал покоя.

Колька, увлечённый губной гармошкой, со всей силы дул в дырочки и радовался непонятным звукам.

— Дядь Вась, а ты умеешь играть?

— Да, Коля, батька твой немного обучил. Покажу тебе это ремесло. Лучше Степана никто на селе не играл. Он и на двухрядке так меха тянул, что даже старики плясать пускались.

Так стал Колька бегать к Василию на обучение и заодно расспросить ещё что-нибудь о войне. И вскоре простенькая мелодия «Жили у бабуси гуси» веселила не только самого исполнителя, но и всех вокруг.

— Музыкантом будет, — смахивая слезу, улыбались деревенские бабы.

Но музыкантом Колька не стал. Ему шёл шестой год, когда Анастасия, отвернувшись к стене, тихо отошла в мир иной. Верка заплакала и побежала звать соседей. Написала в армию старшему брату Михаилу. А Колька до последнего не понимал, почему маму положили на лавку посреди комнаты, и почему не разрешали ему сыграть ей на гармошке. А ему так хотелось, чтоб мама его послушала.

А потом дядя Василий, единственный на селе молодой мужчина, вместе с дедом Игнатом сколотили во дворе ящик и туда положили маму.

Колька спрятался за сараем, когда процессия двинулась к деревенскому кладбищу. Страшно ему стало, когда бабы настойчиво толкали его к мамке со словами:

— Подойди, Коленька, попрощайся.

Он подошёл, но тут же с рёвом вырвался из чьих-то обнявших рук, и забился в своём укромном уголке.

А на следующий день приехал из армии брат Миша, и Верка привела их к холмику с деревянным крестом.

Прошли годы. Лицо мамы стёрлось из памяти. Жена брата, заменившая Кольке мать, часто в подсознании соединяется с её образом. А губную гармошку отца Николай Степанович хранит до сих пор.

Нет уже Решетинского посёлка Стародубского района Брянской области. И только среди поля, где некогда колосились зерновые, а сейчас бурьян, сохранилось деревенское кладбище. Там и покоится Анастасия рядом со своими односельчанами. А Николай Степанович часто приезжает поклониться этой могилке и с трудом узнаёт место, где была деревня, и стоял родительский дом.

Валюшка и сестрёнка

Валюшке было два годика, когда вдруг откуда-то появился в доме конвертик, перевязанный розовой ленточкой. Мама положила его на кровать и сказала:

— Это твоя сестричка, доченька. Она совсем маленькая. А когда подрастёт, будете вместе играть.

Валя с интересом заглянула внутрь и увидела сморщенное красное личико.

— Не буду с ней играть, она некрасивая. Принеси лучше братика. Ты же его обещала.

— Вот видишь, Галочка, не я один обманут в ожиданиях, — засмеялся папа и высоко поднял Валю над головой. От удовольствия она тут же забыла о сестрёнке и, обхватив крепко голову папочки, уселась на его плечи.

Обиженная мама развернула одеяльце и пелёнки. И вдруг с высоты Валя увидела живую куколку с розовыми пяточками и зевающим ротиком.

— Папа, — заявила она с удивлением, — у меня такая кукла Таня и мама себе тоже Таню принесла.

Заёрзав от нетерпения, она, спустившись вниз, тут же принесла с другой спальни свою любимую куклу и положила рядом.

— Нет, доченька, это у тебя кукла Таня, а сестричку мы назовём Люсей, — возразила мама.

Валя надула недовольно губки и с обидой в голосе пожаловалась любимому папочке:

— Какая же это Люся, если она точь в точь как Таня!

Вскоре пришли дедушка с бабушкой навестить дочку с новорожденным ребёнком.

Валя и им радостно сообщила:

— Бабушка, дедушка, мама купила живую Таню. Теперь у нас две Тани.

Маме почему-то не нравилось имя Татьяна, и она никак не хотела новорожденную дочку называть этим именем. Папе же было всё равно. Вторая девочка в семье никак не входила в его планы. И если после рождения первой он активно помогал жене по уходу за ребёнком, то теперь практически уделял внимание только обиженной Вале.

И она вдруг всем стала заявлять:

— У меня нет больше мамы. Есть только папа. А мама теперь у Тани.

Как-то оставив на минутку ребёнка вдвоём с Валюшкой, мама ужаснулась от увиденного.

— Представляешь, — сообщила она вечером мужу, — Валя положила на лицо плачущей девочке подушку и твердила:

— Не кричи!

— Тут папа недовольно съязвил:

— Галочка, сколько же ты дочку будешь девочкой называть? Давай документы, завтра же зарегистрирую её Татьяной.

— Не надо Татьяной, — опять запротестовала мама.

— Но Валя её уже три месяца так зовёт, — недовольно ответил папа, — и ребёнок не примет другого имени. Так что хочешь ты, или не хочешь, а у нас с тобой вторая дочка будет Татьяной.

И на следующий день свидетельство о рождении закрепило навсегда нежеланное для мамы имя.

А Валюшка вплотную занялась воспитанием подрастающей сестрёнки Тани, не забывая и о кукле Тане. Только первая, живая, никак не хотела ей подчиняться.

Но это не помешало сёстрам вырасти очень близкими людьми.

Наволочка с конфетами

Восьмилетняя Таня лежала с братом на печи и, свесив голову, наблюдала как старшая сестра Валя гольником драила некрашеные полы на кухне. Сначала она мокрой тряпкой хорошо смачивала доски, а потом босой ногой старательно прижимала старый веник без листьев и водила его взад-вперёд. Потом смывала опять это место мокрой тряпкой, выкручивала её, и вытирала пол насухо.

— Смотри, лодырь, и учись, — приговаривала при этом сестра, — сколько ты ещё будешь маленькой. Я в твоём возрасте уже всё делала по дому. А ты только на печи лежишь да книжки свои читаешь.

Таня молчала. Брат Вова причмокивал губами во сне рядом, и она боялась шевельнуться, чтоб не разбудить его. В душе она соглашалась с Валей, что лодырь, но мыть так чисто полы не умела.

Все её попытки сестра тут же браковала и постоянно недовольно обзывала её всякими словами.

То она у неё была неуклюжей бочкой, то тюфяком с непотребным содержанием, которое бывает в туалете. Танюшка, конечно, обижалась, шмыгала носом, иногда плакала, но никогда не жаловалась никому, даже маме. Она понимала, что Валя загружена домашней работой, а ей тоже хочется погулять с подругами и заняться чем-нибудь интересным.

Папа был на работе, мама пошла в поле доить в обед корову, а сестра, как самая старшая, осталась в доме за хозяйку.

— Валь, а зачем ты каждый день драишь этот пол. Всё равно к вечеру он будет грязным. Чугуны с картошкой вытащит мама с печки, пока управится с хозяйством и весь твой пол опять будет такой же.

— Умная ты очень, давай зарастём в грязи и так будем жить, — начала свою воспитательнуь полемику чистоплотная Валя.

Но тут послышался шум открываемой щеколды в коридоре, и на пороге появился дедушка.

Таня из разговоров старших слышала, что он бросил куда-то бабушку Шуру, а нашёл молодую и красивую. А где нашёл и как, она не разобралась.

Дед с детьми был всегда приветливым, любил пошутить с каждым, и Таня от счастья, что он нашёлся, заулыбалась.

Но Валя, нахмурив брови, вдруг бесцеремонно стала выпроваживать его из дома со словами:

— Ты нам больше не дед. Чего пришёл? Иди к своей крале, на которую бабушку променял.

Дедушка сначала покраснел, потом нерешительно попятился к двери, пытаясь отдать Вале большую наволочку, которую надевают на подушку, до верху чем-то наполненную и сверху завязанную.

— Не нужны нам твои подачки, — тут же отрезала Валя.

— Внученька, — забормотал дед, — это я вам конфет принёс.

— Корми ими свою новую жену, а нам от тебя ничего не надо.

Валя упорно отвергала принесённый подарок, а Тане так стало жалко деда, что она тут же спустилась с печки и бросилась его обнимать.

— Дедушка, не слушай её, мы тебя любим, — лепетала Танюшка и сильнее прижималась к рыдающему деду.

Он сел на табуретку, вытер пятернёй слёзы и развязал наволочку с конфетами.

Таня тут же засунула в рот мятный леденец и, довольная, потащила тяжёлую ношу в сторону печки, где стоял шкаф.

Валя стояла как вкопанная с веником в руке, но уже не пыталась выгнать деда.

А через несколько минут пришла мама и тоже расплакалась, увидев с порога своего отца.

— Папа, как ты мог? — эти слова, сказанные мамой, Танюшка запомнила на всю жизнь.

Потом они что-то говорили о бабушке. Из услышанного, Таня поняла только одно, что дед вернулся насовсем. Её маленькое сердечко радовалось, что бабушка перестанет плакать и не будет больше помирать. Последнее время все только об этом и говорили.

Но больше всего запомнились конфеты. Лёжа на печи, они с удовольствием уплетали разноцветные леденцы. Не отказывалась и Валя, она в детстве была большой сладкоежкой.

А фантики любовно собирались, обменивались на другие картинки с детьми и складывались в коробочки-сюрпризы.

Кошачий батька

— Степанович, что это ты всё котов кормишь, а сам худющий стал как щепка, — проронила на ходу соседка, а потом добавила, — жениться бы тебе надо, Аннушка, царствие ей небесное, не обидится. Мужик ты добрый, хороший, за тебя любая пойдёт.

— А мне любая не нужна, — пробурчал себе под нос Степанович, подзывая котов и насыпая им корм, только что купленный в магазине.

После смерти жены тоска никак не уходила из сердца. Пробовал каждый день ездить на кладбище, но легче не становилось.

Кошка Царапка, названная так женой за строптивый нрав, тёрлась постоянно у его ног и жалобно мяукая, просилась на улицу.

— Нет там твоей хозяйки, не суетись. Одни мы с тобой остались, — прихлёбывая невкусный чай с такой же колбасой, горевал Степанович, вспоминая блинчики и любимые котлеты.

Готовить себе тоже не хотелось. Так и питался всухомятку, а Царапке стал покупать корм в магазине, хотя помнил, что жена Kitekat не признавала.

Кошка долго себя не упрашивала, ела всё, чем хозяин кормил. И даже облизывалась от удовольствия. Но постоянно бродила из комнаты в комнату, явно, разыскивая любимую хозяйку.

А к весне загуляла, и призывные вопли со стонами совсем вывели из себя Степановича.

Ночью не вытерпел и выпустил её на улицу. А назад она не пришла.

Долго Степанович бродил между домов, пытаясь найти беглянку, но так и не нашёл.

И впервые обратил внимание на большое количество бездомных котов, ютившихся в подвалах пятиэтажек.

В своём доме и соседних стал каждый день возле этих окошечек в подвал насыпать сухой корм, надеясь, что так отыщется и Царапка.

Все соседи стали подшучивать над Степановичем, называя его кошачьим батькой. Но он не обращал внимания. Эта забота отодвинула куда-то щемящую боль по Аннушке. Каждый день утром и вечером он обходил свой микрорайон и кормил бездомных животных. Даже собаки приветливо виляли хвостами, завидев ссутулившуюся фигуру уже немолодого мужчины.

— Степанович, ты квартиру меняешь? — спросила та же сердобольная соседка, увидев объявление на двери.

— Меняю! Зачем мне одному трёхкомнатная.

— А сын как?

— А что сын? У него и квартира, и дача в Москве. После похорон ни разу не появился.

— За наследством появится, вся молодёжь такая.

— Вот и хватит ему однокомнатной, — обрезал словоохотливую соседку Степанович.

Мысли о том, что растущая квартплата отнимала половину пенсии, не давали покоя. Бросить кормить котов он тоже уже не мог. Для себя оставались считанные копейки, на которые покупал скудное пропитание. И решил обменять с доплатой свою роскошную квартиру. Тут же нашлись желающие в соседнем доме.

— Прости, Аннушка, — произнёс тихо Степанович, в последний раз поглаживая шкафчики на кухне, которые так нравились жене.

На полученную доплату немного обновил свой скудный гардероб и учинил пир любимым питомцам.

Прошло несколько лет. Вырученные деньги не то обесценились, не то быстро растаяли в водовороте растущих цен.

Степанович также на последние гроши с пенсии покупает ежедневно Kitekat и рассыпает возле окошек в подвалы. Стая бездомных животных с утра поджидает своего спасителя, чувствуя до минут его приход.

Потёртый костюм, худые башмаки, измождённый вид говорят о том, что он жертвует последним ради своих любимцев.

— Степанович, за что ты их так любишь? — спросил как-то новый сосед.- У них мозгов нет. Тебя они не пожалеют и не накормят. Лучше бы женщину к себе привёл и жил припеваючи.

— Припеваючи можно жить с женщиной, которую любишь, — улыбнулся в ответ Степанович, — я так и прожил почти пятьдесят лет. И не замечал даже, что вокруг столько обездоленных животных. А теперь я такой же, как и они.

И поковылял дальше кормить своих питомцев.

Женщина при муже

— Не знаю как у вас в деревне, — начал дед Матвей, — а у нас все замужние женщины величались по фамилии мужа с интересной концовкой.

— Вот я от рождения Цывкун, а моя покойная Настюша всю жизнь была Цывкуниха.

— А что сделаешь, раз так принято, свои законы не пропишешь. И всё равно бабы стремились после войны замуж за любого мужичка, будь он даже Дюньдиковым.

— Дюньдичиха ещё звучит, грех жаловаться. А вот был у нас хохол с фамилией Сиваякобылка, так его бабу для сокращения прозвали Кобылихой.

— Обижалась, бедная, всё пыталась на свою фамилию перейти и перешла. Она у неё красивая была — Дубравина. Но так и осталась до конца дней своих Кобылихой. Народ-то непонятливый, раз мужняя жена, значит, носи то, что полагается.

— Фамилии в нашей местности чудные. Вот Мишка Ноздря, когда женился, то его Валька никак не хотела Ноздрихой быть. А он ей отрезал по-мужски:

— Не хочешь, как хочешь, дорогая! Можешь ждать принца с расчудесной фамилией, а я женюсь на той, кто пожелает мою фамилию родовую с гордостью носить.

— А что ей оставалось делать, Ноздрёнок уже в чреве ворочался, вот и стала Ноздрихой.

— И ничего, хорошо живёт, трёх Ноздрят вырастила, один другого краше.

— А у моего двоюродного брата ещё смешнее получилось. Мужичок он щупленький, маленький, а после ранения ещё и прихрамывает на одну ногу. Она у него стала кривоватой и чуть короче другой.

— Сам метр с кепкой, а женщин любил дородных и на голову выше себя. Такую и присмотрел в городе в мясной лавке. У нас все девки были худосочные после войны. Откуда телесам-то взяться, когда с голоду пухли. А его ненаглядная Марфуша — кровь с молоком. Сама пышная, розовощёкая и росточком Бог не обидел.

— Федька на неё снизу вверх заглядывает, по ручке поглаживает, до лица дотянуться не может. Приехал с города и скорее с батькой назад, чтоб никто не опередил его такую красоту сосватать.

— И что вы думаете, пошла Марфуша за плешивого Федьку Пичужкина и стала, вы только подумайте, Пичужкой. Тут народ даже не позволил ей быть Пичужихой. Пичужка, да и только!

— Каких только чудес не бывает! — вздохнул дед Матвей. В городе у вас всё не так, как у нас в деревне. Все женщины хотят, чтоб их по имени — отчеству величали. Назови кого из соседей, как у нас кличут, тут же оплеуху получишь. Не понимают они, что должны гордиться своим высоким статусом мужней жены. А вековух и в деревне по именам зовут. И что в этом хорошего.

— Каждая женщина должна быть при муже! Факт!

Про ум и мудрость

— Надо же, восемьсот миллионов украла, куда такие деньжищи девать, — запричитала баба Маня, тыча пальцем в местную бесплатную газету «Экспресс реклама».

Каждую субботу им с дедом и другим соседям бросают в почтовый ящик это современное чудо, позволяющее, не выходя из дома, выбрать всё, что душа пожелает. Но баба Маня уже ничего не желает, кроме спокойствия и отдыха. За неделю так умается с внуками, что в субботу впору только целый день лежать и радоваться тому, что у неё уже есть.

Правда, в последнем номере её заинтересовало, чем отличается мудрая женщина от умной. Там написали, что умная на работе всегда старается быть лучше других и не совершает ошибок. При этом большинство коллег относится к ней очень настороженно. А мудрая женщина стремится создать в коллективе атмосферу любви и тепла.

— Надо же, — опять выдохнула баба Маня, не переставая удивляться, — знать умным в коллективе трудно живётся. А где эту мудрость взять, когда ума маловато.

До сих пор баба Маня считала, что эти два качества дополняют друг друга. А выходит, что нет. Ум только осложняет и без того нелёгкую жизнь.

— Дед, надо Ленке сказать, чтоб меньше на рожон лезла со своими умными мозгами. Пусть лучше мудрость проявляет.

— А откуда у неё мудрости взяться, — съязвил дед, — кто её воспитывал своими куриными мозгами?

— И то, правда, — вздохнула баба и отложила газету в сторону, — пойду лучше борщ сварю.

А вечером Маня опять наткнулась на ту же «Экспресс рекламу» и решила дать прочитать дочке.

— Пусть уму-разуму набирается. Не помешает!

Ленка, зная любовь матери к нравоучениям, тут же хотела занять её другой темой разговора. Но не тут-то было. Маня чётко помнила, зачем пришла и что принесла.

Раскрыв газету на нужном месте, приговаривая, стала проверять холодильник, выясняя способна ли Ленка слыть мудрой женщиной.

— Нет, доченька, мудрости у тебя ещё маловато, а то и нет совсем. Вот придёт Димка, чем его кормить будешь? Твой отец давно бы сбежал от меня, если бы три раза в день ел геркулесовую кашу. А у тебя опять только она и никчемные сосиски.

— Некогда мне, мам, видишь, только управилась со стиркой и детьми. А Димка яичницу с помидорами любит жарить. Так что не переживай за зятя. Поест, что есть. Он неприхотливый в еде.

— Если так, доченька, размышлять, то нечего тогда на мужа жаловаться. Что даёшь, то и получаешь. Где это видано, чтоб мужик от понедельника до воскресенья один овёс ел. Так и лошадью не мудрено стать.

— Мам, что это ты сегодня так разошлась? Что случилось?

— А вот почитай. Умная ты, или мудрая? Что-то не пойму никак.

Ленка, прочитав семь пунктов отличия, тут же весело засмеялась:

— Мамочка, про ум — всё про тебя. А я — самая мудрая! Улыбаясь, всё выслушаю и сделаю по-своему, с любовью к тебе.

— И то правда, доченька. Никогда ты мне не перечишь. Знать, ты у меня самая мудрая!

— Вот видишь, сама признала, — с иронией в голосе добавила Ленка и нежно обняла мать, — а Димка у меня и умный, и мудрый. Всегда делает вид, что не замечает моих недостатков. Я ему всякая нравлюсь. А вот и он с рыбалки идёт.

Баба Маня, кивнув зятю, заторопилась домой кормить деда.

— Умная у меня тёща! — с уважением в голосе изрёк Дмитрий, как только захлопнулась входная дверь.

— И мудрая! — смеясь, добавила Ленка, — не мешает нам самим набираться жизненного опыта.

Светкино детство

У Светки была самая длинная коса в классе. Всегда аккуратно заплетенная, с бантом на конце, она болталась из стороны в сторону, мешая ей на переменках носиться наперегонки вместе с мальчишками. С девочками она почти не дружила. Только к отличнице Тане с первого класса относилась по-особенному.

Таня собирала фотографии артистов. И Света постоянно пополняла её коллекцию, доставая какими-то путями звёзд кино. Её смешные записки, через посыльных, вызывали улыбку:

— Танюшка, это тебе фотка Шурочки, а ты передай мне обязательно тетрадь по алгебре с домашней контрольной. И по геометрии у меня ничего не получается, так что надеюсь только на тебя.

Вот так Галина Польских заняла своё место в Таниной коллекции. На экранах кинотеатров шёл фильм «Журналист», где она сыграла главную роль в образе Шурочки. И Светка запомнила именно это имя.

После развода родителей жила она у бабушки в деревне. В городскую школу ходила вместе с деревенскими ребятами, преодолевая немалое расстояние в любую погоду. Но мало кто знал о её трудном детстве: об отце-алкоголике, о постоянном страхе за маму и брата, когда пьяный отец по ночам выгонял их на улицу.

В доме всегда пахло лекарствами и травами. Мама часто болела. И вечно пьяный отец с ненавистью кричал на неё:

— Не нужна мне такая жена, которая стог сена съела.

И всякий раз хватался за топор, грозясь истребить хилое семя

Худенькие Светкины плечики содрогались от сдерживаемых слёз. Она пыталась простить все эти издевательства своим добрым сердцем, но с каждым днём всё больше и больше убеждалась в том, что такое отношение прощать нельзя.

Соседка тётя Паша укладывала её на тёплую печь, приговаривая:

— Спи спокойно, деточка! Я найду управу на этого ирода. Пусть только сунется ко мне.

А брат с мамой плелись среди ночи то к старшей маминой сестре на другой конец города, то в деревню к бабушке. Так продолжалось несколько лет, пока родители окончательно не поставили точку в своих отношениях.

Дом продали. Отец даже жильё не согласился оставить детям. Свои деньги быстро спустил в пьяном угаре. А мать вступила в жилищный кооператив, который оказался долгостроем. Светка не любила об этом говорить. Могла все жизненные трудности приукрасить, скрывая ото всех горькую правду сиротской жизни при живых родителях.

Она хорошо пела, неплохо рисовала, любила литературу, но никак не могла понять теорем по геометрии. И к требованиям Валентины Георгиевны по подготовке к экзаменам за восьмой класс относилась панически.

Все билеты муштровали вместе с Таней, не забывая поделиться впечатлениями от прочитанной между делом повести «Олеся» А.И.Куприна, томик которого раздобыла Светка в сельской библиотеке.

Обе с трудом переключались на математический лад, зная, что путь в жизнь лежит через неё, родимую. И влюблённая в свой предмет учительница потребует достойной отдачи от своих учеников.

В самый разгар экзаменов новое испытание свалилось на Светкины плечи. Отец пожаловал к бабушке и умолял жену простить и принять под свою крышу.

Бабушка с мамой выгнали его, не поверив ни единому слову. А через день в лесочке напротив грибники наткнулись на труп повешенного человека. Им оказался Светкин отец.

Но, несмотря на все переживания, восемь классов были позади и без троек.

— Ну, Тань, — сказала Света, — буду поступать в педучилище на воспитателя детского садика. Песни петь умею, танцевать тоже. Жить мне всё равно негде, а там общежитие дадут.

Затем сходила в парикмахерскую и постриглась под мальчишку. Таня заплакала, увидев, что нет больше косы-красы, которая делала Светку особенной, не похожей на всех.

— Коса требует ухода, и мне она надоела, — просто ответила Света, обняв на прощание подругу.

Вот так в пятнадцать лет и закончилось Светкино детство, да и Танино тоже.

Неродной папа

— Танька, что сидишь одна, — спросила девочку, сидящую на скамейке возле дома, проходившая мимо соседка.

— А мама где?

— Мама дома, я ей обещала сидеть смирно и никуда не уходить.

— Молодец! Уже большая девочка, — добавила соседка, усаживаясь рядом, — отдохну рядом с тобой и пойду делами заниматься.

Таня подвинулась, уступая место тётеньке. Она росла немного замкнутой, но на все вопросы всегда отвечала обстоятельно, как и многие дети.

— Это сколько тебе лет, Танюшка?

— Я уже большая. Мне пять лет. — С гордостью сообщила девочка.

— Вот сколько! — И показала пальчики на руке.

— Да, большая. А твой родной папенька за эти годы так ни разу и не появился.

— Тётя Лена, мой папа сейчас приедет и куклу голышку мне привезёт, — с удивлением сообщила девочка.

— Неродной он тебе, Танечка. Миша тебя усыновил. Вот вырастешь и поймёшь всё это.

— Я люблю папу. Он мне самый родной! —

Возмутилась Танюшка и со слезами на глазах добавила:

— Неправда! Он мой папа!

Сердобольная соседка, увидев, как девочка расстроилась, тут же поднялась со скамейки и с гордым видом отправилась к калитке своего дома. Через минуту она уже забыла и о Танечке, и о своих доводах ребёнку, переключившись на дела в огороде.

А Таня сидела и никак не могла понять своим детским умом, что же такое она сейчас узнала и верить ли тёте Лене, хотя она взрослая и большая. Вот её ровесник и друг Юрка — большой фантазёр. Таня ему уже не верит. Может, и тётя Лена всё выдумала.

Тревожно билось её маленькое сердечко, протестуя и защищая своего любимого папочку Мишу.

Медленно она сползла со скамейки и зашла во двор. Постояла рядом с Булькой, погладила его и тихонько сообщила собачке:

— Неправда. Папа — мой папа. И я его люблю!

— Танюшка! Что ты там разговариваешь с собакой? Иди в дом. Сейчас папа на обед приедет. Будем кушать.

— Мама! А тётя Лена сказала, что папа — не мой папа. — Разревелась девочка и уткнулась в подол маминой юбки, обхватив её ноги ручками. Всё маленькое тельце вздрагивало, слёзы мешали ей говорить.

— Понятно… — Только и смогла вымолвить молодая женщина.

— Сердобольная. Кто её просил?

— Успокойся, доченька, ты же знаешь, как папа тебя любит. А вот и он сам подъехал. Беги его встречай.

Шмыгая носом, Таня мгновенно преобразилась. Она тут же вытерла пятернёй слёзы и побежала к калитке.

— Танюшка! Посмотри, какого голыша я тебе купил. Будешь наряжать его и спать укладывать. — Доложил папа, подхватывая на ходу дочку на руки.

— А что это ты вся в слезах?

— Что случилось, доченька?

— Ой, папочка, какой красивый голыш! Я такого и хотела.- Обхватив за шею отца, девочка прижалась к его щеке, сияя от счастья. А потом вдруг оторвалась, серьёзно посмотрела ему в глаза и спросила:

— Папочка! Правда ты мой родной и самый любимый, а тётя Лена неправду сказала.

Миша взглянул на жену и тут же всё мгновенно понял.

— Доченька, ты меня любишь?

— Люблю, папочка!

— И я тебя люблю. Значит, мы с тобой и есть самые, что ни на есть родные. И не слушай никого. Они ничего не знают, не понимают, вот и выдумывают всякое… Пойдём умоемся и будем кушать. А то у папки обед короткий и надо всё успеть. А вечером мы с тобой ещё всё обсудим и поговорим. Договорились?

— Договорились, папочка!

За обедом Танюшка не выпускала из рук голыша, он ей мешал, но родители, посматривая друг на друга, не мешали ребёнку насладиться счастливым впечатлением от полученного подарка.

Вот так Таня впервые услышала от «доброжелательной» соседки, что папа Миша ей неродной. Но девочка так любила своего папочку, а он взаимно отдавал всю душу своему приёмному ребёнку, что этот мимолётный довод соседки скоро стёрся в памяти ребёнка и не мешал им и дальше быть родными и нужными друг другу.

А вскоре у молодой пары появился и свой общий ребёнок — тоже девочка. Танюшка помогала мамочке ухаживать за сестрёнкой, а папа всегда был одинаково ровным с двумя дочками. Таня никогда не чувствовала обделённости в любви родителей, и папочка всегда оставался для неё самым родным.

Потом, уже лет в четырнадцать, она узнала от мамы историю своего рождения, но душевной травмы никакой не испытала. Тот, незнакомый ей мужчина, не вызвал в душе интереса. Сердце молчало. Оно всегда любило и продолжало любить папу Мишу, который всегда был рядом и дарил тепло своей души.

Фото автора.

Настойка мухомора

— Ой, доченька, ой, миленькая, — прямо с порога запричитала бабка Нюра, — отравила я папку. Пошли скорее к нам, не знаю, что делать.

Оторопевшая от такой новости Катя помчалась следом за матерью, на ходу одеваясь.

Вбежали в дом. Тихо. Лежит отец на кровати и сладко похрапывает. Катя с недоумением смотрит на мать.

— Вот, видишь, одни мухоморы на дне банки остались, а настойки нет. Выпил её отец. Я ж эту растирку приготовила для своих суставов. Мухоморы сначала в землю зарывала, завернув в фольгу, затем водкой залила и настаивала в тёмном месте по рецепту. Яд, да и только. А он целых пол литра оприходовал. Что теперь делать?

— Пап, нерешительно позвала Катя отца, дотронувшись до руки.

— Иван нехотя приоткрыл глаза, что-то буркнул и перевернулся на другой бок. Через минуту храп с новой силой донёсся до слуха женщин.

— Мам, не похоже, чтоб умирал. А точно это он выпил?

— Да кто ж ещё. Захожу на кухню, на столе пустая банка с одними мухоморами на дне, рядом открытая банка с солёными огурцами. И вот лежит недоеденный огурец. Значит, закусывал отец. Они с соседом Митькой вчера хорошо отметились, у того день рождения был. Так что отец сегодня с утра вчерашний день искал. Пока я сходила в магазин, он и выпил этот яд, опохмелился. Я только один раз вчера вечером растёрла свои ножечки и поставила в тумбочку. Он видел, хоть и нетрезвый был. Что ж теперь будет, — ещё громче запричитала со слезами на глазах Нюра.

Иван тем временем, услышав плач жены, проснулся, спустил ноги с кровати и в недоумении спросил:

— Нюр, что случилось? Кто тебя обидел?

— Ой, Ванечка, никто меня не обижал. Старая стала, всё болит, вот и плачу. Ты бы шёл да поел, щей я наваристых приготовила, вот и доченька пришла. Вставай, миленький.

— Щей можно, только голова трещит. Ты б, Нюрок, подправила её немного. Винцо, чай, у тебя должно быть.

— Есть, есть, Ванечка, сейчас налью.

Удивился Иван, что жена сегодня такая сговорчивая, ласковая. Выпил пару стаканчиков вина, похлебал щей и совсем повеселел:

— Нюр, а Нюр, а чего ты сегодня такая добрая?

— Ой, Ванечка, я так испугалась за тебя. Смотрю, лежишь и лицо такое серое и дышишь прерывисто.

Иван с подозрением посмотрел на себя в зеркало, на жену и молча сидящую дочку:

— Ну и бабы. С чего бы мне не дышать. И лицо у меня, как всегда. Краской я никогда не отличался. Пойду лучше ещё подремлю часок.

Переглянулись мать с дочкой, решили подождать и посмотреть, что дальше будет.

А Иван вечером проснулся, как ни в чём не бывало, допил винцо, а потом чаю потребовал. За чаепитием Нюра решилась и спросила у мужа:

— Ванечка, это ты выпил настойку мухомора?

— Ты что, Нюра, выдумала тоже, я ж знаю, что у тебя ноги болят, и ты для растирки себе настойку сделала. Я вон рассолом огуречным опохмел снимал. А твою вытяжку перелил в бутылку и поставил назад в тумбочку в тёмное место. У тебя банка пластмассовой крышкой была закрыта. А в журнале написано, чтоб сосуд был закрыт плотно. Вот я тебе в бутылку перелил и пробкой закрутил. Теперь надёжно, не будет испаряться. А мухомор надо выбросить, он уже всё отдал. Так написано в журнале «Здоровье». Его сегодня нам в почтовый ящик вбросили и там этот рецепт. Я даже страницу открытой оставил. Вон на столе в зале лежит.

— Ой, Ванечка, родненький, а я уж думала, отравила тебя.

Катя засмеялась, допила чай с родителями и пошла домой.

А дед долго потом потешался над бабкой за её доброту.

Помирать — так вместе

1941год. Лето выдалось тёплое. Набирались посаженные в огороде растения, надо было начинать прополку, трава бурно пошла по всем грядкам. Но Анна ходила на сносях, вот-вот должна была родить. Большой живот давил, ноги стали опухать, и она как уточка еле переставляла ими, так что было не до огорода.

— Вот рожу, тогда и наведу порядок, — вслух мечтала она, управляясь на кухне.

Рядом держался за подол юбки трёхлетний Виталик, а пятилетний Миша мастерил аэроплан из фанеры, нарезанной отцом для этих целей.

— Куда эту ораву девать, когда роды начнутся, ума не приложу. Жила бы мама поближе, то вызвала бы её к себе. Надо будет соседку Наумовну просить, чтоб приглядела за сынками, а потом я ей помогу управляться с огородом, картошку покопаю. Вася точно не сможет взять отпуск на работе, — эти мысли крутились в голове Анны, а вечером начались схватки, и муж еле довёл её до больницы.

Две девочки — близняшки появились на свет одна за другой так быстро, что обрадованный отец ещё не успел покинуть приёмный покой.

— Папаша! С дочками вас, — сообщила, весело улыбаясь, молоденькая санитарочка, видя, что мужчина, доставивший роженицу, ещё сидит и рассматривает плакаты на стенках коридора.

— Девочки, — засиял отец, — это хорошо, мальчики у нас уже есть. И даже две, поэтому так тяжело ходила Аннушка. Тогда я побежал домой, обрадую сынков, что у них сестрички появились.

А через неделю 22 июня началась война. И Васю призвали на фронт уже в первых числах июля. На вокзале провожала мужа Анна с двумя сыновьями. Дочек покормила и оставила на попечение соседки.

— Береги деток, Аннушка, а если что, обращайся в депо к Егоровичу, он поможет, — дал наказ плачущей жене Василий. И осталась она одна с четырьмя малолетними детками. Только и помощи было, что Ида Наумовна. Она была одинокой и всегда с удовольствием помогала приветливой молодой чете соседей.

Немец в 41 году молниеносно захватил все приграничные территории и к августу месяцу стал бомбить Унечу. 17 августа город был сдан. Начались тяжёлые голодные годы оккупации.

Тут же стали попадать в чёрный список полицаев семьи евреев и коммунистов. Ида Наумовна принесла Анне страшную весть:

— Аннушка, надо срочно нам ночью уходить, завтра придут и за мной, так как я еврейка, и за тобой с детьми. Партбилет мужа сыграл злую шутку над вами. Вера, жена Митьки-полицая, шепнула мне, что видела нас в списках. Плакала, что её сбесившийся ирод даже детей не жалеет. Ведь мог бы вас пощадить. Так нет, перешёл ему Вася где-то дорогу в депо. Вот и мстит.

Заплакала Анна, четверо детей один другого меньше и зима на носу. Куда деваться? Что делать?

— Двинемся в сторону Лав, — решительно заявила соседка, — у меня там подруга есть, думаю, что не откажет нам первое время побыть у неё, пока всё уляжется. А потом видно будет. Собирай, Анечка, необходимые вещи. Как стемнеет, так и двинемся. Положи детей пораньше спать, чтоб перед дорогой выспались, и накорми хорошенько. Узелок с едой я тоже соберу. Не реви, слёзы плохой помощник.

Решительность Иды Наумовны немного успокоила, придала сил.

Вечером они благополучно добрались до деревни Нежданово, свернули вправо в Займище.

— Здесь опасно оставаться, город близко и полицаев в этих деревнях много. А Лавы далеко, вот туда и двинем, — с уверенностью в голосе сообщила Наумовна.

— Что бы я без неё делала, — с благодарностью подумала Аня, неся двух младенцев на руках.

Виталик и Миша, держась за руки, шли рядом и молчали. Даже дети, чувствуя тревожное положение, не задавали лишних вопросов.

Ида Наумовна несла их небольшой скарб из вещей и продуктов. Много ли унесёшь в такую даль? Взяли самое необходимое.

Позади слышен был лай собак, а впереди глухой стеной вдоль дороги стоял дремучий брянский лес.

— Как бы волков нам не встретить, — подумали обе женщины, — но промолчали, чтоб не вселять страх.

К полуночи добрались до заветной деревни, и Ида Наумовна тихонько постучала в окно, чтобы не напугать хозяйку дома.

— Кто там? — послышался вопрос.

— Это я, Марьюшка, Ида, открывай, не бойся.

С шумом открылась дверь, и хозяйка дома радостно обняла и поцеловала Наумовну, называя её Идушкой.

Вот так Мария приняла в свой дом свою старую подругу и многочисленную семью Аннушки. Своим соседям сообщила, что из Белоруссии добралась к ней в потоке беженцев родная сестра Иринушка со своей дочкой и внуками. И наказала Иде не называться своим именем, чтобы не накликать беду.

— Помирать — так вместе, — обнимая, и тем успокаивая подругу, сказала Марьюшка, — смолоду я люблю тебя, Идушка, таких как ты больше людей не встречала.

Несколько раз полицаи из Нежданово наведывались в деревню, вынюхивали, проверяли каждый дом. Заходили и к Марии, но видя старух и кучу детей, так ничего и не заподозрили.

Иду Марьюшка переодевала в свои деревенские «саяны» (юбки), приказала низко на лоб натягивать «хустку» (платок) и в таком виде она совсем не отличалась от местных жителей в большей части белорусской национальности.

Подсобное хозяйство: козы, куры, гуси и огород помогли большой семье выжить в голодные годы оккупации.

Немцы боялись заглядывать в деревню через дремучий лес, а вот городские жители постоянно находили там пристанище особенно во время бомбёжек железнодорожного узла при освобождении Унечи в 1943 году. Жители деревни Лав снискали благодарность за своё дружелюбие и приветливость. Принимали всех, кто пытался спастись от бомбёжек. Налёты в основном совершались ночью, земля стонала, а жители города покидали свои дома, не надеясь утром вернуться в них. Город стоял весь в руинах.

Дом Аннушки остался цел, а Иды Наумовны уничтожен, от него осталось одно пепелище.

После освобождения Унечи вернулись они все из деревни и поселились в доме Анны.

Василий не вернулся с войны. Пришло Аннушке сообщение, что погиб он на Курской дуге.

Вместе с Идой Наумовной подняли они детей.

Так две женщины разных национальностей и разного возраста соединились по жизни в одну крепкую семью, стали друг другу дороже родных.

Зять и тёща

Еду в пригородном поезде, подсаживается ко мне уже немолодой мужчина, но очень приятной наружности. Разговорились. Он, как и я, ездил на пасху проведать могилки родителей. В нашей местности обычно это делают на радуницу, но в один день всюду не поспеть, когда живёшь в другом городе. Вот и он в первую очередь поклонился родителям, а потом решил посетить ещё два кладбища уже в поминальный день.

Оказалось, что мой попутчик в советское время работал в милиции. За три часа пути столько рассказал мне интересного из своей профессиональной деятельности, что захотелось записать один случай, который меня очень поразил и привёл в шок.

— Случилось это в моём районе, где я начинал работать участковым, — не торопясь начал рассказывать мужчина. — Часто мне приходилось посещать эту семью вроде непьющих людей, но постоянно пишущих друг на друга жалобы. В двухкомнатной квартире проживали семья из пяти человек. Дети были уже подросткового возраста, жена с мужем работали на машиностроительном заводе, а тёща, пенсионного возраста и хозяйка этой квартиры, занималась домашним хозяйством и вечно скандалила с зятем. Обзывала его никчемным, мямлей, не способным получить даже отдельное жильё для семьи.

Часто жена заступалась за мужа, просила мать хоть один день помолчать и дать спокойно отдохнуть дома после работы.

Но ненависть к тихоне зятю так росла в душе тёщи, что она перестала контролировать своё поведение. Её злой язык привёл к тому, что зять как-то не выдержал и грохнул об пол чайный сервиз. Она тут же прибежала к нам в участок и потребовала оградить её от вандала вплоть до привлечения к уголовной ответственности за избиение её особы. Причём на теле жалобщицы никаких следов побоев не было, и дочка в слезах просила маму сбавить свой пыл и не кляузничать.

Естественно, по роду службы мне пришлось часто заходить в эту семью и беседовать со всеми. Зять больше молчал и уходил на кухню, явно не желая выносить сор из избы. А вот тёща постоянно находилась на взводе, всё ей было не так.

Доходы семьи были небольшими, так что снимать квартиру они не могли. Вот так и терпели друг друга до поры до времени, пока не произошёл случай, сразивший не только всех нас в милиции, но и потрясший всю округу.

Тихоня зять, когда не было никого дома из членов его семьи, а тёща пошла в магазин, вырезал в столе дырку, просунул туда свою голову снизу, предварительно намазав её кровью. Специально палец порезал для этого. Закрыл глаза, открыл рот и высунул язык в ожидании тёщи.

Та, придя из магазина, зашла на кухню, а потом хотела присесть и отдохнуть в кресле в зале и тут увидела на столе окровавленную голову зятя. И вдруг эта голова издала громкое: Гав!

Женщине тут же стало плохо, и она упала без сознания. А следом, оказалось, шла жена. Увидев мужа, вылезающего из-под стола и мать в обмороке, всё поняла и в истерике стала вызывать скорую.

Через неделю тёща умерла в больнице от поразившего её инсульта.

Зятя судили. На суде в своё оправдание он только и мог сказать:

— Я двадцать лет терпел её гавканье и ничего. А на неё только раз гавкнул и померла.

Дочки и сыночки

Очень уж хотелось Павлу сына. Хотелось, да и всё тут. У всех мужиков в округе были продолжатели рода, росли сыночки, которые унаследовали фамилию отца и продолжат её далее в своём поколении. А у Павла уже две девчонки подряд через два года родились, а теперь вот жена опять беременная, а кого она на сей раз подарит ему, неведомо.

— Маня, ну роди мне сына. Сколько можно девок плодить. Изведём фамилию.

— Кого сделал, того и рожу, — обрывала мужа Мария, — ей и так было нелегко управляться по дому с двумя малолетними детьми на последних месяцах беременности.

Четырёхлетняя Надя росла шустрой, выпустит мать во двор погулять, пока в доме управляется с двухлетней Верой, а она раз под подворотню и ползком на улице уже в луже сидит мокрая и грязная.

И вдвоём с Верой оставить их нельзя, обязательно подерутся, и тогда не успокоишь целый час. А у Мани ещё хозяйство: корова, свинья в сарае и куры. Всех надо накормить, Бурёнку рано утром подоить и в стадо отправить, да и за курами глаз нужен, так и норовят в чужой огород залезть, тогда соседи с обидами и жалобами донимают.

Целый день Мария трудится, а Павел придёт с работы и пристаёт со своими глупыми просьбами.

— Откуда мне знать, кто родится на этот раз. Хочется угодить мужу, но если опять девочка, то, что делать, знать судьба такая. Будет три сестры расти, — размышляла она, примостившись бочком под коровой для вечерней дойки.

Живот мешал уже всё делать, а помощи никакой. Надо успеть ещё картошку докопать. Сентябрь на носу, появится младенец, совсем туго будет.

На следующий день выпустила она в огород дочек, копаются они рядом в земле, а сама корзину картошки накопает, выпрямит спину и отнесёт её в сарай, чтоб просыхала. Так потихоньку и выкопала всю картошку. А ночью схватки начались. Думала до утра дотянуть, чтоб мужа не тревожить. Но нет, сильно взяло, не отпускает.

— Паша, вставай, схватки у меня, — сообщила она, превозмогая боль.

Павел спросонья еле сообразил, что от него хочет жена. А потом, как током по всему телу прошибло:

— Сыночек на свет просится, — забормотал он и бросился к соседке, чтоб та присмотрела за детьми.

Еле дошли вдвоём до больницы, отдыхали всякий раз, когда схватки начинались. Скорую не вызовешь, да и нет машин в больнице. На лошади с телегой приезжает фельдшер на вызова, так что еле добрались к утру пешком.

Сдал Павел жену в приёмный покой в родильное отделение и бегом на работу. Опаздывать нельзя, хоть и уважительная причина у него, да кто разбираться будет. Строго с этим на работе. Могут осудить и врагом народа сделать.

А тем временем акушерка осмотрела Маню, отвела в палату и сказала:

— Полежи, отдохни, я сейчас перекурю и займусь тобой.

Рядом лежала женщина, стонала и, порой, что-то причитала.

Мария осмотрелась, но нестерпимая тяжесть внизу живота, не располагала к общению. Взявшись двумя руками за железные прутья кровати, она поднатужилась, и ребёнок мгновенно освободился из лона матери. От крика новорожденного, женщина, лежащая напротив, подхватилась, и с бранными словами в адрес медперсонала бросилась на их поиски:.

— Вы тут курите, а женщина в кровати родила.

— Что орёшь? Кричишь тут уже два дня и никакого толку. Учись вот, как надо рожать, — молвила акушерка, беря на руки младенца.

— Кто у вас дома?

— Две девочки.

— Поздравляю, мамочка, и это девочка. И какая девочка! Красавица! Сейчас я дочкой твоей займусь, а потом тебя перевезём в родильное отделение. Молодец!

Это было в сентябре 1952 года. Павел с работы позвонил в больницу и, узнав, что опять родилась дочь, совсем опечалился. Мужики на работе подшучивают:

— Бракодел ты, Пашка. Может, подсобить тебе надобно.

От этих слов ещё хуже стало на душе у Павла. Дома с детьми управляется тёща, приехала из деревни помочь дочери. Говорит зятю:

— Павел, ты бы сходил в больницу, надо отнести Мане поесть и проведать.

— Не пойду.

Так встретил Павел свою третью дочку. И даже в больницу не пошёл забирать. Поохали женщины, и отправилась за Маней и новорожденной соседка Полина.

Обиделась на мужа Мария. Пришла домой, старшие дочки обрадовались маме, с интересом рассматривают живую куколку в конвертике, а Павел к дочке не подходит. Долго ходил хмурый. А потом как-то жена насильно всунула подержать дочку на руки, и улыбка озарила лицо отца. Тут же сходил и зарегистрировал её. Назвали девочку Любочкой.

Вот так сначала появилась в семье Надежда, что следом будет сын. Потом — Вера, с верой, что всё же он появится. А потом семью объединила Любовь, третий и последний ребёнок.

Больше Бог детей им не дал, и Павел со временем смирился, и души не чаял в своих дочках.

Выросли дети, замуж вышли одна за другой. Опять размечтался Павел:

— Мань, может, дочки мне внука подарят?

Но природа неумолимо посылала им только девочек. Совсем расстроился дед. Как-то, выпив, даже речь за столом произнёс перед зятьями:

— Кто подарит мне внука, премию выплачу и дом отпишу.

Старались зятья, но не получилось.

Старые стали Мария с Павлом. Сначала долго лежала и болела Маня, дочки трепетно ухаживали за мамой. И тут только Павел впервые начал часто говорить жене:

— Маня, как хорошо, что у нас дочки, разве б сынки так бегали за нами.

Улыбалась Мария, напоминая мужу, как он печалился, когда рождались девочки.

— Глупый я был, Маня, прости меня.

Ушла Мария первая, а затем и Павел.

А теперь у внучек рождаются одни мальчики. Вспоминают они деда, смеются по поводу обещанной премии и сожалеют, что дед не дожил и не увидел мужского продолжения рода. Тем более, что у одной из внучек растёт сын с его фамилией.

Галлюциногенные грибы

Субботник в советские времена воспринимался каждым работником предприятия с положительной стороны, особенно, ко дню рождения В. И. Ленина.

И на этот раз с утра собрались всем коллективом во дворе в смешных рабочих одеяниях, получили в кладовой инструмент в виде лопат и граблей, женщины вооружились мётлами, и начался трудовой процесс.

— Лёня, обойди всех, собери по рублю, — засуетился многоуважаемый председатель профсоюзного комитета.

— Будет сделано, Владимир Игнатьевич, я мигом, — тут же отозвался Леонид и с важным видом отставил в сторону свой инструмент.

Через некоторое время в его руке была внушительная стопка денег, а лицо расплылось в довольной улыбке:

— Как всегда, все — «за», против — «нет», доложил он, передавая месткому собранные рубли.

— Тормозки с едой из дома прихвачены у каждого. Поехали со мной на базу, привезём основной продукт, чтоб было чем отметить в конце такой важный день.

Водка в магазинах продавалась только по талонам, поэтому умение достать столь необходимый продукт Владимиром Игнатьевичем в коллективе ценили.

И когда к концу субботника в красном уголке был накрыт стол, где в изобилии красовались бутылки «Столичной», все с довольным видом и праздничным настроением стали занимать места.

Под звуки музыки из магнитофона вскоре весь «продукт» был выпит. Женщины, как всегда, заторопились домой к детям, а мужчины начали «соображать» как быть далее.

Особенно не хотелось заканчивать «мероприятие» Лёне. Слыл он в коллективе весёлым балагуром, шуточки прибауточки так и сыпались в его лексиконе, завораживая окружающих своим тонким юмором. Рассказчиком он был отменным, верилось во всё, о чём он так убедительно рассказывал. А на сей раз его любимой темой была рыбалка на Десне, куда он съездил в прошлые выходные.

— Не поверите, подходим с сыном к реке, а там лежит такой сом, что мы по нему перешли на другой берег, а он не шелохнулся. Мы опять вернулись назад как по мосту. Только тогда этот великан проснулся, и у нас на глазах, как подводная лодка, погрузился в воду и скрылся.

— Лёнь, хватит сказки рассказывать, так мы тебе и поверили. Лучше думай, где ещё можно выпить на посошок, — почесал затылок его закадычный приятель Миша.

— А что тут думать, пошли ко мне. У жены моей есть настойка — пальчики оближешь.

Лёня жил через дорогу, друзей это очень устраивало.

— А твоя нас не выгонит? — засомневался по пути Миша.

— Да нет её дома, сегодня у Лиды дневная смена, придёт после восьми вечера.

Дома Лёня где-то полазил в прихожей и поставил на кухонный стол пол-литра коричневатой настойки. Достал из холодильника сырых яиц, пару солёных огурцов и пригласил приятеля отведать свой необыкновенный трофей, увиденный на днях в руках жены, когда она ставила бутылку в шкаф.

Весёлое настроение после выпитой настойки вскоре сменилось непонятным для них обоих явлением. Лёне вдруг стало чудиться, что Мишка стал не Мишкой и сидит он не за столом, а где-то на потолке. Попробовал снять его оттуда, уцепившись за штанину, но не тут-то было. Мишка скалил зубы и уплывал от него в другую часть кухни. Рассердившись, Лёня решил оставить приятеля «баловаться» одного, а сам пошёл прилечь отдохнуть в спальню. По дороге ему вдруг показалось, что вещи в квартире раздвоились и движутся вместе с ним.

В спальне, протянув руку к спинке кровати, чтоб опереться, он не смог её поймать. Кровать, как и Мишка, уплывала в сторону, и он никак не мог на неё лечь.

Обессилев в поисках желанного ложа, Лёня упал на пол и провалился в мир грёз, где птички щебетали в райском саду и вызывали на его губах радостную улыбку.

А тем временем Михаил, потеряв приятеля, решил отправиться на его поиски. Попытался встать, но тут же опять сел на свой стул и уцепился крепко за край стола. Всё плыло перед глазами, а сам он, своей персоной, стоял напротив в какой-то неестественной позе. Ужас и страх исказил лицо, в голове промелькнула мысль, что потусторонний мир встречает его на том свете…

Лида, придя домой после работы, нашла двух приятелей лежащими на полу. Муж похрапывал и улыбался, причмокивая губами. А Миша махал руками, бормоча угрозы.

Вместе с сыном с трудом разбудила выпивох и привела в чувство.

Придя в себя, Лёня поинтересовался у жены:

— А что мы выпили, Лидок?

— Это настойка галлюциногенных грибов была. Мне Фёдоровна передала для лечения. Надо было пить по столовой ложке, а вы пол-литра оприходовали.

Да… только и мог сказать Лёня.

А потом он долго эту историю рассказывал на работе, но ему никто не верил.

Судьба одной женщины

Глава 1. Остарбайтеры

— Schnell — Schnell, — покрикивает солдат с автоматом, загоняя подростков в вагон.

Оля, споткнувшись о край деревянного намоста, на мгновение обернулась и увидела рыдающую маму и сестру. Но тут же, почувствовав удар в спину, ухватилась за хлястик Петькиного пальто и бегом за ним очутилась в товарном вагоне.

Присев на корточки, заливаясь слезами, которые сами катились из глаз, она с тоской поглядывала в проём двери на толпу провожающих. Немцы оцепили их кольцом и не пускали близко к вагону. Женщины, старики и дети что-то кричали, махали руками. Но всё это слилось в ужасный вопль. Лица людей выражали нестерпимые муки и страдания. Никто не верил, что когда-нибудь опять встретятся со своими детьми.

За полгода оккупации немцы и местные предатели полицаи учиняли зверские расправы над населением, не щадя никого за непослушание. Палач Алексей Рубановский лично составил списки подростков для отправки в Германию. Кругом висели указы, что если будут учинены саботаж и уклонение для отправки молодёжи для работы в Великий Вермахт, то все члены семьи будут расстреляны.

Мария, узнав, что младшая дочь Ольга, попала в эти списки, заметалась от горя.

— Ведь ей пошёл только семнадцатый годок, — плача, говорила она подруге и соседке Анне.

— В лес надо уходить всей семьёй, или обвенчать с Петькой, хоть они ещё и маловаты. Нашего Петьку тоже забирают, — горько проронил дед Степан, тяжело опираясь на костыль. Раненая нога его ещё с Гражданской была кривовата и короче другой. Говорят, немец женатых не берёт.

— Раньше об этом думать надо было. А теперь Рубановский до седьмого колена всех уничтожит, — молвила баба Настя, жена деда Степана, — а в лес куда идти, поговаривали о партизанах, а где они? Мороз под тридцать градусов, снежища сколько кругом, лютый февраль на дворе.

Вот так и пришлось Оле с Петькой прибыть на вокзал для отправки в Германию. Полицай громко сверил по списку присутствующих и, откозыряв перед немецким офицером, стал кричать и угрожать провожающим.

Когда погрузка закончилась, двери наглухо закрыли на засовы. В соседних вагонах слышен был рёв скота. Заблаговременно немцы погрузили в такие же вагоны коров для отправки в Вермахт.

Они мычали, заглушая плач и крики кругом. Вскоре состав тронулся.

Дети от холода сгрудились в одну кучу. Дома одели их во всё тёплое, что только было. На дорогу дали скудной еды в виде вареной картошки и сала, которое ещё в начале 1942 года не вывелось в семьях с мирного времени. А вот хлеба давно ни у кого не было. Хлебопекарня в городе не работала с конца августа 1941 года. Как город был сдан немцам 17 августа, так всё и остановилось. Каждая семья выживала, как могла.

У кого была мучица, растягивали её, сколько могли, а потом и она закончилась. Многие семьи уже голодали. Пытались ходить по окрестным деревням и менять вещи на зерно. Но у кого были эти вещи? Жили до войны простые люди бедно, драгоценностей и тряпок не имели. Так что быстро проели последнее, что было припрятано из одёвок в сундук на случай смерти или праздника.

Так что и Оле и Петьке в узелки досталось немного из еды, что наскребли им мамы. Они засунули их за пазухи, боясь потерять в темноте и тесноте вагона.

В жутком холоде ехали несколько дней. На каких-то станциях двери открывали, выгоняли всех из вагонов по надобностям, а потом загоняли назад и бросали несколько буханок хлеба. Кто был поближе, мгновенно их разламывали и съедали. А остальные только по запаху слышали, что это был хлеб.

Петька понял, что надо находиться ближе к двери. Шепнул это Оле, и на одной из остановок им тоже удалось ухватить по кусочку. Голод и холод мучил и день и ночь. Немного вздремнув, пытались больше шевелиться, ноги стыли и казались не своими. На остановках особенно пытались разогреться, подпрыгивая и пританцовывая на непослушных ногах.

Давно позади остались Гомель, Брест. Вся Белоруссия была оккупирована немцами. Изредка раздавались, как эхо, взрывы снарядов или автоматная очередь. Кругом шныряли на станциях немецкие солдаты. Порой, слышалась родная речь при осмотре состава машинистом и кочегаром. В вагоне значительно потеплело. Не было уже тридцатиградусной стужи и такого обилия снега, как в родных краях.

Поезд внезапно остановился. Через некоторое время двери вагона с шумом отворились, всем было приказано вылезать. Их, как собак, пиная дулами автоматов, чтоб поторапливались, прогнали по территории вокзала и загнали в холодный барак. Там продержали до вечера. Слышалась польское «пшеканье». Молодёжь поняла, что пересекли границу. Никто их не кормил, нужду тоже справляли на месте в металлический бак в углу барака.

Затем всех загнали в другой вагон, но уже предназначенный для перевозки людей. Можно было прилечь на полках для сидения. Свой скудный домашний паёк Оля с Петькой уже давно съели. Чтобы как-то согреться, обнялись и сидели рядышком, вспоминая родной город, и робкие взгляды друг на друга, когда поняли, что влюблены.

А теперь Оля доверчиво склонила голову на плечо Пети. Он единственный родной человек был в этой страшной действительности. И что их ждёт завтра, они не знали.

А завтра была Германия. Их загнали в какое-то помещение, заставили раздеться наголо. Молодые люди, стесняясь друг друга, хотели остаться в разных частях комнаты. Но их грубо согнали в одну кучу и со шланга с ног до головы облили какой-то вонючей жидкостью. Она попадала в глаза, в уши, вызывая жжение и слезоточивость.

Затем парней построили в одну шеренгу и выдали им полосатые робы и какую-то обувь, не соответствующую сезону. На грудь каждому прикрепили железные бирки «Ost». Поступила команда всем строем выходить и грузиться в машину. Оля стояла совершенно голая, подойти к Пете не было возможности не только из-за нагого состояния, но рядом стоящей охраны. Молодые люди поняли, что наступил момент прощания.

— Оленька, я тебя обязательно найду. Жди меня, — услышала Оля последние слова Петьки.

Таким она и запомнила его на всю жизнь. Попал её друг на работы в шахты, а оттуда мало кто вернулся на родину.

Остарбайтеры, так называли немцы восточных рабочих, жили в нечеловеческих условиях, как заключённые. Кормили их раз в сутки скудной едой. В котёл на 300 литров бросали ведро картошки, несколько вёдер очистков с брюквой и пачку маргарина. Скудная еда и тяжёлая работа быстро изматывали силы подростков. Остался её друг Петя, сосед и первая любовь на чужбине навечно. Даже могилки от него не осталось. Зарыли его во рву вместе с другими умершими на шахте.

А девочкам после санобработки разрешили надеть свою одежду и распределили к хозяевам в поместья. Попала Оля к немецкому барону. Там уже работало три девушки из оккупированной Украины. Это и спасло ей жизнь.

В дом, где жили хозяева, их не пускали. Спали в отдельном помещении рядом с сараями, где содержался скот. Там была гора старых матрасов и перин, специально сброшенных в угол для прислуги. Помещение не отапливалось, но под этим тряпьём было тепло.

Ели то, что готовили свиньям, вытаскивая нечищеную картошку перед тем, как её толкли и запаривали потрохами от зерновых. А при дойке коров пили молоко. Девушки за пазухой носили в хлев металлические баночки, которые выбрасывали с хозяйского дома. Оля увидела это и тоже нашла себе маленькую черёпку.

Фрау Эльза, хозяйка поместья, порой присылала с кухни оставшуюся еду. Но как-то увидел это барон и обругал её:

— Russisch schwein должны жить и есть, как свиньи.

За три долгих года, проведённые в Германии, Оля выучилась немецкому языку, поэтому слова хозяина хорошо поняла.

— Оля! Если мы выживем и вернёмся на Родину, приезжай ко мне обязательно на Черниговщину. Ведь ты тоже оттуда родом, хотя и выросла в России, — как-то пригласила подругу Вера.

— Обязательно приеду к тебе и посмотрю места, где родилась.

Девушки сдружились и помогали друг другу, мечтая о встрече с родными и вспоминая жизнь до войны. Они жили в полной изоляции, ничего не зная, что делается на их Родине. Но по злому состоянию хозяев они догадывались, что не сладко приходится немцам в России. А когда фрау Эльза попалась им на глаза во всём чёрном и опухшей от слёз, девушки поняли, что в семье барона траур.

Это было начало 1945 года. Советские войска уже год, как двигались на Запад, освобождая свою землю и всю Европу. И где-то в Польше погиб единственный сын барона.

С этого момента жизнь девушек стала невыносимой. Всю ненависть на Russisch schwein, барон выплёскивал на них. Куда-то исчезли коровы, а за ними срочно были заколоты почти все свиньи. Явно, хозяева к чему-то готовились. Девушки догадывались из разговоров немецкой прислуги в доме, что русские войска на подступах к Германии.

В последний месяц перед взятием Берлина хозяева покинули имение, бросив прислугу одних. Девушки впервые за три года увидели внутренние убранства комнат, нашли небольшой запас круп и консервов. Отощавшие от одной картошки, они с жадностью попробовали нормальной пищи. Болели животы, мучило ужасное головокружение. Но вскоре это прошло. А когда советские солдаты появились на пороге дома, с удивлением услышали русско-украинскую речь худющих и ревущих от счастья девчат.

Вернулась Оля в свой город в начале июня 1945 года. Когда подошла к дому, увидела большую воронку и груду того, что осталось от их дома и дома, где жил Петька и его родные. Это случилось ещё в 1943году, когда в сентябре освобождали железнодорожный узел советские войска.

Оля тяжело опустилась на колени и заплакала.

— Оленька, ты ли это? — вдруг услышала она знакомый голос. И тут же увидела Петькину маму.

— Не плачь, жива твоя мама, у Шуры живёт. Нас с ней дома не было. Немцы согнали копать окопы, а вот дед Степан и баба Настя дома были, тут они и остались.

— Оленька, а как же Петя? Где он?

— Не знаю, тётя Аня, Петя с другими парнями были отправлены куда-то в другое место.

Долго ждала мама Петю, писала запросы, и только через несколько лет ей прислали ответ из архивов, что умер он в Германии.

А родственники Оли уже не чаяли увидеть её живой и здоровой. И когда она переступила порог дома старшей сестры Шуры, маме на радостях стало плохо. Она день и ночь просила Бога за меньшую дочь, и он услышал её молитвы.

Глава 2. Ольга

Мама Оли и Шуры была удивительной женщиной. Природа наделила её какими-то способностями чувствовать человека. Она этим не пользовалась для своего блага, но все вокруг знали, что если заболеет ребёнок или скрутит вконец самого, надо обратиться к Марии. И она помогала. Кому-то выводила бородавки, лечила за несколько сеансов заикание у детей, энурез. К ней бежали мамочки с неспокойными грудными детьми. Лечила грыжу — последствия этих криков. Она говорила, что этот дар ей передала её мать.

Жили и до войны и после войны бедно. С 1933 года, как сбежали с Украины от голодомора, снимали квартиры до 1938 года. Как говорили в то время: ходили по квартирам. И только в 38 году семья старшей дочери Александры перешла в свой дом-мазанку, построенный на украинский лад. В 1943 году при освобождении области от оккупантов, от города остались одни руины. А вот дом — мазанка по счастливой случайности уцелел. Мария перебралась жить к старшей дочери, когда в дом, где они жили с Ольгой, попала бомба.

Шура была на 14 лет старше своей сестры Ольги. Поэтому, когда Оля вернулась в июне 1945 года из Германии, дочь Шуры Галина была уже 15-летним подростком. Ольга доводилась Гале тётей, но тёте было 20 лет, а племяннице 15. Так что по жизни они всё время были, как сёстры.

Война, оккупация, а потом рабство в Германии, затянувшееся более чем на три года, прервали обучение Оли. До войны она закончила 8 классов. Вернувшись из плена в 20 лет, в школу уже не пошла. Устроилась на работу в депо. По своим способностям она выделялась среди окружающих её людей. Очень любила читать книги, знала немецкий язык. Годы, проведённые в Германии, способствовали этому. Возможно, если бы в их маленьком городе было какое-то учебное заведение, то она нашла бы туда дорогу.

Но город стоял в руинах, нужно было его восстанавливать. И она, как тысячи её сверстников, оставшихся в живых, влилась в ряды рабочего класса. Два года Оля вместе с тётей Аней пытались отыскать Петю. Разговаривали с парнями, которые вернулись из Германии. Но никто ничего не знал. А потом пришла официальная бумага на запрос, что Петя умер в феврале 1943 года. Ровно год он вынес ад каторжных работ.

Безразличие, тяжесть на душе долго мучили Ольгу. Что-то внутри уничтожила эта проклятая война. Не было светящейся радости в глазах. В 22 года она была утомлена жизнью. Счастье и всё, что делает человека счастливым, она считала, не для неё.

И когда соседи сосватали её за Макара, она с безразличием согласилась выйти за него замуж. У Макара вся семья в войну погибла в Белоруссии, поэтому, демобилизовавшись, он приехал к дяде в Россию. На фронте Макар был ранен в голову. Выжил, но последствия ранения давали о себе знать. Порой, он начисто всё забывал, а потом по крупицам память возвращалась к нему.

Эта странность вызывала поток шуток вокруг. Например, придя с работы, он мог сказать:

— Ольга, как тебя зовут? У меня спрашивали, а я забыл.

— Но ты же сам только назвал меня.

— Когда? Я не помню.

— Ольга меня зовут, Ольга!

— А, вспомнил!

Вот с таким человеком Оля связала свою судьбу. Макар не нужен был в большой семье дяди. А Оля с мамой напротив строили дом, чтоб отделиться от семьи Шуры, где было двое детей. Муж старшей сестры помогал им и материально и физически. Присоединился и Макар. Собрали они небольшой домик, и перешли туда жить Оля с Макаром и мама Мария.

А вскоре у молодых один за другим родились Лида и Витя. А чуть позже уже в 1953 году на женский праздник 8 марта подарила им судьба Алёшу.

Дети маленькие, уволилась с работы Ольга, завела корову, поросят стала держать. В магазинах пусто, а семью кормить надо. Так что решили, что Макаровой зарплаты хватит вполне на одёжки. А питаться лучше натуральным хозяйством. Мама Мария уже слабая была, больше лежала, ноги переставали слушаться.

— Оленька, отведи меня к Галине, — порой, говорила она дочке, мне у них легче дышится, люблю я Галинку.

— Хорошо, мама, и Алёшу и тебя отправлю сегодня к ней. Погуляете, а я этим временем травы корове накошу, а придёт вечером Макар с работы, на тачке привезём и дома высушим.

От чрезмерной, видимо, работы пропало у неё молоко. Вместо лошади на тачках всё лето возили с Макаром сыроватое сено и досушивали дома, чтоб коровушку зимой кормить. А Алёша грудь пососёт и в крик.

— Галина, попробуй ему свою грудь дать, с мольбой в глазах выдохнула Оля, когда в очередной раз подбрасывала ей посмотреть Алёшу и маму.

— Хорошо, Ольга, Валя маленькая ещё, не высасывает всё, приходится сцеживать молоко, может и возьмёт мою грудь Алик.

Пятимесячный Алёша внимательно посмотрел в глаза Галине, улыбнулся, лизнул языком сосок и, почувствовав что-то вкусное и родное, не заставил себя долго уговаривать. Так Галина долго кормила и дочку Валю и сына Ольги. Кроме родственных отношений стали дети молочными братом и сестрой.

Вскоре похоронили Марию. А потом и другая беда пришла в дом.

Ещё вечером пятилетний Витя просил отца:

— Папа, дай вубан, буду ствугать (дай рубанок, буду строгать).

Не выговаривая буквы, он мило картавил, такой и остался у всех в памяти.

Скосила его за несколько дней страшная болезнь — дифтерия. Похоронили его рядом с Марией.

Тяжело перенесла смерть сына Ольга. Маленький Алёша и восьмилетняя Лидочка вернули её к жизни. Надо было заботиться о них.

Опять съедающая тоска и пустота заполнили душу. Тяжёлая работа, дети, хозяйство и так каждый день. Макар при всём желании не мог снять с её плеч этот груз одиночества и безысходности. Нет, он не обижал её. Работал тоже, как вол. Тяжело жили, запряжённые в тачку, как ломовые лошади. А изменить этот жизненный круг не могли. Он в силу своей травмы головы не мог понять её внутреннего мира, не мог приласкать и утешить, сгладить и заполнить пустоты, которые всё больше, как рок судьбы, посылала ей жизнь.

Она, как машина, жила и тянула лямку. Ей жалко было детей, жалко мужа. Она во всём была выше его, но, настрадавшись в Германии, понимала, что не он виной тому, каким его сделала война. Мама всё чаще стала приходить к ней во сне. Пыталась сказать что-то. Бегала Оля на кладбище, просила у неё сил всё вынести, просила заботиться на том свете о Витеньке.

И вдруг её как осенило:

— Мама, я поняла, надо родить ещё ребёнка. Он восполнит утраты жизни и внесёт новое и светлое. Так появился ещё один сын — Сергей.

И на самом деле на некоторое время глаза Ольги заблестели искорками надежды. Дети подрастали. Устроилась она опять на работу в локомотивное депо вызывной. Бегая по городу, вызывая машинистов и помощников, могла проверить, как дела дома, заскочив на минутку.

Но вскоре Галина узнала, отчего так светятся глаза Оли. Она просто влюбилась. Влюбилась в человека, который лет на 15 старше её. Где она его встретила, как он смог пробудить её сердце, так и осталось для всех загадкой. Она никому ничего не рассказала. Она не изменяла мужу, не забывала о семье, но всё чаще надевала своё самое красивое платье, подкрашивала губы, брала в руки сумочку и отправлялась на свидание в парк. Они бродили, сидели, о чём-то разговаривая, потом долго не могли распрощаться…

Он был тоже женат, имел детей. Городок маленький, его жене быстро это донесли, Макару, естественно, тоже. Но он хоть и раненный был в голову, оказался намного порядочнее и культурнее других, кто пытался внести разлад в семью.

— Ольга, говорили, что ты влюбилась. А почему такая же, как и прежде. Я этого не заметил. Хотя ты похорошела, вон завивку сделала, наряжаться стала… Врут, или правда?

— Конечно, врут, кому я нужна с оравой детей. И тебя, куда я дену.

Больше к этому разговору они не возвращались, тем более что «доброжелатели» сумели вывести из себя жену Максима, так звали мужчину, который пробудил чувства в душе Оли.

Свидания прекратились и опять на долгие годы быт, работа, дети заполнили жизнь Ольги. Два раза судьба подарила ей всплеск в виде лучика счастья. Но два раза она только поманила её на горящий уголёк, который тут же потух, не сгорев и не превратившись в пепел.

— Почему другим всегда хочется видеть только плохое в общении двух людей, с горечью думала она, — почему в душах близких тут же загорается ревность собственника, а не желание быть интереснее и лучше, чтоб привлечь внимание на свою сторону. Почему люди думают, что злобой и руганью можно восстановить утраченное. Да, можно вернуть угрозами в семью, но нельзя заставить человека любить. Его оболочка будет маячить каждый день рядом, но сам он будет, ох как далеко в своих мечтах и стремлениях…

Думы о Боге тоже не раз приходили на ум. Мама вселяла в душу веру, но не вселила прочно ни одной из дочерей. Она пыталась передать им своё мастерство, как когда-то передала ей мать. Но ни Шура, ни Ольга не приняли её дар. У Шуры были небольшие способности, но не было никакого желания их развивать. Оля же совсем не воспринимала, как подобает, мамин дар. У неё был свой круг знаний, свои мышления. Она, как и в молодости, не выпускала из рук книги. Читала всюду, когда была свободная минута. Хотя в возрасте всё чаще думала о Боге. Но не могла для себя решить этот вопрос. Не находила в душе тяги, а без этого думы оставались думами.

— А ведь другие находят свой путь к Богу, — не раз размышляла она, — обращаясь к нему, успокаиваются душой. Ходят в церковь, молятся, просят прощения… Возможно, это тоже от душевного одиночества. Там вокруг люди, человек чувствует себя занятым и нужным, заполняет свой быт молитвами и разговорами о ВЕЧНОСТИ и ЦЕННОСТИ своего существования. Несколько раз пробовала общаться с верующими, не пропускающими ни одно служение в храме. Но холод и пустота осталась в душе. Ей нужен был живой человек, к которому бы тянулась душа, чтобы тепло и понимание согревали сердце. Ведь для чего-то была она рождена на этот свет. Все свои силы она отдаёт близким людям, работе, а тоска гложет внутри, не даёт покоя.

Возможно, так СУДЬБА готовила её к самому страшному, что предстояло ещё пройти на своём жизненном пути.

Глава 3. Трагедия

Юрку провожали в армию. По этому поводу накрыли стол, пригласили близких родственников и друзей. В начале мая выдалась тёплая солнечная погода, поэтому танцы организовали во дворе. Баянист умело и задорно исполнял русские плясовые.

Танцы были в самом разгаре, когда к калитке дома подвалила толпа знакомых мальчишек. Одни были чуть моложе Юрки, учились в выпускном классе, другие его возраста. На проводы приглашены не были, но так было заведено вокруг, что местные ребята сами приходили и провожали приятелей в армию.

Юрка подошёл к матери, они вместе организовали для пацанов стол. Угостившись прямо во дворе, ребята весело разговаривали, желая виновнику торжества хорошей службы. Танцы их как-то особенно не увлекали. Девочек почти не было, поэтому подёргавшись кружком, они скоро удалились, обещая завтра придти и проводить Юрку на вокзал.

Мама Юры из последних сил старалась, как полагается, отправить меньшего сына в армию. Последнее время она очень плохо себя чувствовала, сильно исхудала, обошла всех врачей, но ничего не помогало.

Родственники знали, что болезнь её неизлечима, но от неё скрывали страшный диагноз, который им сообщили врачи. Она сама уже давно догадалась, но молчала, не хотела лишний раз расстраивать мужа и сыновей. Разговаривая как-то с соседской девочкой, с которой рос Юрка, она напрямую ей сказала:

— Таня! Меня скоро не будет. У меня рак желудка. Как ты думаешь, может мне съездить в область и удалить опухоль? Поможет ли? Юру с армии я уже не дождусь, душа чувствует.

В свои 18 лет Таня впервые слышала обречённое признание, внутри всё похолодало, горячим потоком жалость к тёте Поле пронзила сердце:

— Тёть Поль, не отчаивайтесь. Вам обязательно надо съездить в онкологический центр. Вам помогут. Всё будет нормально, и Юрку мы встретим с армии вместе.

Тётя Поля всегда разговаривала с Таней, как со взрослой. Наверно потому, что она была очень серьёзной и отличалась от других, даже взрослых людей, какой-то надёжностью и не свойственной юности рассудительностью.

С Юркой с детских лет они всегда были вместе. Его отец был двоюродным братом Таниной бабушки. Но не только родство сближало их. Оба были заядлыми грибниками, любили лес и всё свободное время старались проводить в Мадьярщине.

Так назывался с времён войны лес, прилегающий к их району. Там стояли венгры, воевавшие на стороне Германии. И на футбольном поле, которое находилось там же, всегда собирались и проводили свободное время подростки. Таню мама отпускала туда спокойно только с Юрой.

А сейчас Таня завершала учёбу в техникуме, приехала на майские праздники домой. Уже состоялось распределение, в июле ей тоже предстояло на три года отправиться на край земли. Договорились с Юркой писать друг другу, делиться впечатлениями.

Родственники чинно разговаривали, усевшись на лавки во дворе. Молодёжь, окружив Юрку, весело смеялась, слушая рассказы Алёши, который только что пришёл весной из армии. Он служил на севере в Апатитах, ещё не совсем освоился к жизни после дембеля. После майских праздников собирался устраиваться на работу.

Рядом с братом крутился Серёга. Он был на четыре года моложе, заканчивал 10 класс. С гордостью посматривал на Алёшу, его весёлые воспоминания об армейской службе Серёжа уже не раз слышал, но увлечённо принимал участие в разговоре.

Ему недавно купили мопед, это, конечно, не мотоцикл. Но всё же не велосипед. Ни у кого из ребят такой техники в своём распоряжении не было. Всем очень хотелось с ветерком прокатиться и покрасоваться перед девушками.

Некоторым дружкам Серёга позволял опробовать свою технику, но только в своём присутствии, наставляя и контролируя.

Тут во двор залетел соседский мальчик Димка и крикнул Сергею:

— Санёк украл твой мопед со двора и катается с друзьями возле леса.

Серёга тут же покинул компанию и побежал за Димкой. На ходу он вспомнил, что забыл закрыть сарай на замок, куда обычно ставил технику. Вот Санька, его одноклассник, который часто приходил к нему домой и воспользовался его халатностью: самовольно залез в сарай и взял без разрешения мопед.

Когда Сергей подбежал к ребятам, катающимся на его мопеде, Санёк и пару его друзей постарше, ни с того ни с сего стали избивать Серёгу, обзывая скрягой и нецензурными выражениями. Мопед они отдавать не желали, нанося приятелю побои.

Димка, видя, что Сергею не справиться одному с компанией, со всех ног помчался звать на помощь Алёшу. Прибежав во двор, где провожали Юрку в армию, он закричал так, что баянист сразу прекратил игру:

— Там Серёгу избивают! Мопед не отдают, а его бьют.

Алёша тут же побежал спасать брата. Он был рослым, сильным, красивым. Отслужив в армии, и ещё не привыкнув к жизни на гражданке, все его движения выдавали в нём солдатскую подтянутость и дисциплину. Увидев толпу ребят, избивающих брата, он побежал ещё быстрее, на ходу бранясь в их адрес.

Когда до клубка дерущихся осталось пару шагов, Санёк вскочил, молниеносно выхватил из кортика финку и вонзил её в грудь Алёши. Ещё не поняв, что случилось, Алексей сделал несколько шагов и упал замертво. Лезвие попало прямо в сердце.

Этот самый кортик подарил Саньку брат военный. Он всюду носил его и хвастался подарком. Как потом рассказывали ребята на суде, закалывал этим холодным оружием собак и котов, демонстрируя свою «храбрость».

Драка тут же прекратилась. Санёк с окровавленной финкой бросился убегать, но оторопевшие ребята стояли молча, с изумлением смотря на безжизненное тело Алёши. Побитый и весь в крови Сергей опустился на колени перед братом, и слёзы градом посыпались у него из глаз.

Первым опомнился тот же Димка. Он с воплем принёс эту страшную новость родителям Алёши Ольге и Макару, которые тоже были на проводах Юрки в армию. Вызвали скорую помощь, но всё было поздно.

Мгновенная смерть унесла Алёшку, так и не дав ему привыкнуть к гражданской жизни. Он ушёл в 21 год. День рождения отметил ещё в армии, все ребята подшучивали, что родился он в женский праздник 8 марта.

Ольга не хотела верить, что сын не живой. Она просила:

— Сыночек, вставай, у тебя только маленькая дырочка в груди, вставай, Алёшенька, почему ты лежишь?

С трудом оторвали её от сына, но оставлять одного она его не желала. Пришлось скорой посадить и её в машину рядом с телом Алёши. Макар тоже поехал вместе. Всю дорогу до морга Ольга трогала всё тело сыночка, ещё надеясь, что он оживёт. Но чуда не произошло.

Эта трагедия произошла в 1974 году.

Глава 4. Последний путь

После трагической смерти Алёши Ольга уже не жила, а существовала. Она машинально что-то делала дома, ходила на работу, что-то ела, пила, но что не могла ответить. Макар тоже, понурив голову, копошился рядом, ничего не говорил и ничего не желал. Жизнь в доме просто остановилась. Старшая дочь Лида была замужем и жила отдельно. Сергея вскоре забрали в армию. Хозяйство всё сбыли, Ольга уже не хотела ни коровы, ни поросят, ни курей…

Отработав смену, она садилась на велосипед и ехала на кладбище. Сначала были душераздирающие истерики, а затем она замолчала, ушла в себя.

Приходили письма с Украины от Веры, с которой свела судьба в Германии. Они несколько раз встречались, а теперь подруга, узнав её горе, звала к себе. Ольга подумала, поговорила об этом с Галиной, взяла отпуск и отправилась на Украину.

Вера жила в Чернигове. После возвращения из Германии, она, работая, окончила вечернюю школу, а затем пединститут. Замуж так и не вышла, а вот детям посвятила всю свою жизнь. Ольга для неё в душе оставалась родным человеком, слишком много они пережили вместе в доме немецкого барона. Связывала и какая-то ниточка тепла, идущая от их взглядов на жизнь, интересов. Она всегда говорила Ольге:

— Оля, хорошо, что ты у меня есть. У меня не осталось никого из родных, но я знаю, что ты меня любишь, знаю, что всегда помнишь обо мне. Это помогает жить, и одиночество не кажется столь тягостным.

Встретила Вера подругу на вокзале. Ей сразу бросилось в глаза, как она постарела. В маленькой однокомнатной квартирке они провели несколько дней, никуда не выбираясь. Вспоминали свою молодость, прожитые годы, но ни разу не коснулись трагической гибели Алёши.

Оля много рассказывала о дочери, о её замужестве. Зять ей сразу не понравился. Она пыталась отговорить Лиду связывать с ним судьбу.

— И знаешь, Вера, что она сделала, — с горечью рассказывала Ольга, — собралась и ушла к нему, когда меня не было дома. Теперь у них родилась дочь, моя внучка. Ничего хорошего там нет, как я и думала, но Лида сама выбрала свою судьбу. Хотя судьбу мы не выбираем, она сама выбирает нас.

— Вот, Алёша, — Ольга впервые заговорила о сыне, — разве думала я, что вот так он уйдёт. Знаешь, Вера, я бы поняла и смирилась, если бы он погиб в Армии. Но эта нелепая смерть… Почему так случилось? Чем я в своей жизни провинилась? Что я сделала не так? Почему судьба так безжалостна ко мне? Сначала Витя умер в 5 лет, Алёша тогда только родился. Я не была к нему ещё так привязана, как к Вите. Но мне был оставлен именно Алёша, чтоб я его вырастила и тоже похоронила. За что? И зачем я жила и живу?

После тягостного молчания, Ольга вдруг сказала:

— Я хочу побывать в Киево-Печерской лавре. Давай съездим, Вера.

— Давай.

На следующий день они поехали на автобусе в Киев. Бродя по подземным кельям святых, Ольга молчала, на нетленные мощи она смотрела с отрешённым взором, думая о чём-то своём. А вот в храме, где шла служба, она как-то ожила, взор её что-то искал. А потом стремительно пошла, не обращая внимания на молящихся, к иконе святой Божьей матери. Вокруг недовольно зашептали, что идёт служба, надо молиться, а не ходить. Но Ольга не слышала. Она вся была уже во власти своего горя, на неё с иконы смотрела тоже мать с ребёнком на руках. Она была вместе с ней в своём восприятии Бога. Всю жизнь у неё почему-то Всевышний представал перед глазами в женском обличье.

— Возможно в женщине ВЕЧНОСТЬ, начало всех начал, — не раз думала Ольга.

Поставив свечи, она ещё долго бродила от одной иконы к другой. У неё был свой путь к Богу, она никому этого не рассказывала. Да и, наверняка, никто бы не понял её, попытайся она рассказать свои душевные порывы. Бог был внутри её. Но служить ему, преклоняться она не умела.

Выйдя из храма, она вдруг сказала Вере:

— Я знаю, мне недолго осталось. Сегодня я прочла это в глазах Божьей матери. Она постоянно притягивает меня, не даёт покоя. Я не знала почему? А теперь знаю.

— Поехали, Вера, к тебе, я больше никуда не хочу.

Через неделю Ольга вернулась домой и помчалась на кладбище. Она не могла оторваться от могилы сына, должна была быть рядом.

Лицо осунулось, голова стала почти белой, хотя ей было только 49 лет. К осени, когда в лесу пошли грибы, всё свободное время она стала проводить там. Грибов собирала много, раздавала родственникам, соседям. Сама делать из них ничего не хотела. Но лес на какое-то время успокаивал её, боль в груди отпускала, и становилось легче дышать.

Посменная работа вызывной в Локомотивном депо, оставляла много свободного времени, а она не знала, куда его деть. Кладбище и лес, лес и кладбище. А потом наступила зима. Долгие зимние вечера совсем истерзали душу, постоянно не хватало воздуха, ком подкатывал к горлу, болело в груди, голова наливалась свинцовой тяжестью.

Книги, её любимые книги, тоже уже не интересовали. Больше она не читала. Но было видно, что она постоянно о чём-то думает и не решается в слуг высказать свои мысли.

И вдруг она решилась и выдохнула:

— Галина! А Бога нет. Если бы он был, он не позволил бы такое. Его просто нет.

Галина не знала, что ей отвечать. Не было лекарства и слов, чтобы снять боль матери. Этот душераздирающий крик, сказанный тихо без плача и истерик ещё больше вызывал сострадание.

После года по Алёше Ольга прожила ещё месяц. Умерла она от инсульта почти мгновенно.

Сергей с армии приезжал на похороны матери, а потом присматривал за отцом. Макар доживал свою жизнь с сыном и его семьёй.

Юра

глава 1

— Мама, я не приду сегодня домой, — взволнованно сообщил Юра по телефону.

— Что случилось, сынок?

— Представляешь, прихожу к Витьке, дверь не заперта, захожу, а он повесился прямо в комнате, где крючок для люстры. Я не растерялся и обрезал его. Во время успел. Он живой. Мы сидим и разговариваем. Я переночую с ним.

— О, Господи, а что случилось?

— Не знаю, он молчит. Ещё толком не пришёл в себя.

— Может, скорую надо вызвать?

— Не надо. Он в норме и не хочет никого видеть. Не волнуйтесь за меня. Я завтра от Витьки на работу пойду.

— Хорошо, сынок, позвони потом с работы.

— Хорошо!

С Витькой Юра познакомился в армии. Вместе служили после окончания машиностроительного института. Сдружились, а потом стали общаться на гражданке, так как жили в одном городе.

Общительный Юра и замкнутый Виктор были совсем разные. Но, как говорят, что противоположные полюса притягиваются, так получилось и с ними.

Юра рос в благополучной семье, с медалью окончил школу, без труда поступил в институт.

Витя, наоборот, с раннего детства был предоставлен сам себе, так как рос с бабушкой. Родители развелись, а потом завели другие семьи, а сына отдали на попечение дедушки с бабушкой.

Учился он средне, но в институт поступил и окончил его в один год с Юрой. В институте они не были знакомы, учились на разных факультетах, и дороги не пересекались.

А вот в армии привязались друг к другу и были неразлучными.

Отслужив положенный год, они устроились вместе в одну организацию и продолжали тесно общаться друг с другом.

У Витьки вскоре умерли дедушка с бабушкой, и он оказался один в двухкомнатной квартире.

Девушек в их жизни долго не было. Застенчивый Виктор, побаивался противоположного пола, а Юра обжёгся ещё в институте, влюбившись в однокурсницу. Она сначала притянула к себе нецелованного парня, позволила познать близко женщину, а потом предпочла его более взрослому и опытному молодому человеку. Юра мучился, пытался отвлечься встречами с другими девушками, но Маринка всегда стояла перед глазами и не уходила из сердца. И он с облегчением вздохнул, когда после окончания института, их дороги разошлись.

На работе у него завязались отношения с молодой разведенной женщиной. Она сама часто приглашала его в гости, отправляя на время своего пятилетнего сына к бабушке.

Вечером она накрывала стол, при этом всегда они сначала выпивали бутылку коньяка, а потом до утра сгорали в страстных объятиях.

Юрка понимал, что это только секс, а ему очень хотелось чувств, горения души, как с Маринкой.

А когда он не приходил домой, родители долго вычитывали его, мама плакала, что не спала ночь. Поэтому Юра стал избегать встреч с Олей, предпочитая уединения с Виктором.

Дружба двух парней незаметно переросла в какое-то до сих пор неведомое им чувство привязанности. Их тянуло друг к другу так сильно, что всё свободное время они стали проводить вместе.

Маме Юры нравился тихий и застенчивый Виктор. Она считала, что он положительно влияет на сына и всегда с удовольствием принимала его дома, старалась накормить и расспросить о работе, о которой Юра никогда не любил рассказывать.

И вот Юра просто успел по какой-то случайности спасти жизнь друга.

Потрясённый он, как мать, гладил его по голове, просил успокоиться и рассказать, что произошло.

Витя молчал. Отсутствующим взором он смотрел куда-то в сторону. А потом заплакал, как ребёнок, и уткнулся Юрке в плечо.

— Не спрашивай, ты меня не поймёшь, — выдавил он уже захлёбываясь от рыданий.

— Поплачь, будет легче, потом расскажешь.

— Давай выпьем, — вдруг предложил Виктор, — у меня есть бутылка водки, — хочется отпраздновать моё несостоявшееся убытие в мир иной.

— Давай! Где она у тебя стоит? Я так есть хочу. Ты полежи, я сам всё приготовлю.

Юра начистил картошки, умело нарезал её ломтиками и через несколько минут по всей квартире вкусно запахло. Золотистые жареные ломтики он красиво разложил на тарелки, нарезал солёных огурцов и с сияющим видом произнёс:

— Кушать подано!

— Садитесь жрать, — добавил Виктор и впервые улыбнулся.

Юра таких слов никогда не произносил. В их семье блюлись законы интеллигентности, чистота русского языка соблюдалась неприкосновенно. Особенно мама с детства много говорила ему о «великом и могучем». По жизни много приходилось постоянно слышать всяких выражений, которые вызывали в его душе отторжение. Но словечки Витьки у него всегда вызывали какое-то чувство простоты и близости в общении.

— Ладно, уж, садись за стол, будем праздновать. Скоро мне будет 26 лет. Вроде, уже немало, а я всё ещё чувствую себя маленьким мальчиком.

— А я не чувствую, а на самом деле маленький и не приспособленный к жизни, — отозвался в тон Виктор.

— Да, ладно, на работе тебя вон как хвалят. У тебя к технике талант от рождения. А я — клерк, мне только начальником надо быть. Ты заметил, какие они у нас все тупые?

— Заметил. Поэтому и не хочется с ними близко сталкиваться.

— Всё, хватит умных рассуждений. Давай за тебя по полной и будем есть, пока картошка не остыла.

Приятное расслабляющее чувство теплоты почувствовали они после нескольких рюмок водки, захотелось поговорить, поделиться сокровенным.

Раскрасневшийся Виктор вдруг сказал:

— Юра! Хорошо, что ты пришёл. В последнюю минуту я сам пожалел, что сделал это. Но было уже поздно.

— Глупый ты, Витька! Ведь жизнь — самое ценное, что у нас есть. Обещай, что ты больше этого не сделаешь.

— Обещаю!

А утром Юра с Виктором были на работе.

глава 2

В обеденный перерыв Юра отправился в цех проведать Виктора и пригласить на обед в кафе напротив. В бытовке, где переодевались женщины, слышался смех и голос Катьки, громко рассказывающей о своих очередных приключениях на любовном фронте:

— Промучилась с нашим горем-бригадиром, я и так и этак, а у него никак, — заливисто делилась она с подругами.

— Хватит, Катька, трепаться, тебя уже и жеребец не удовлетворит. Каждый день мужиков меняешь, — оборвал её чей-то голос.

Из услышанного Юра тут же понял вчерашнее состояние Вити и про себя подумал:

— Ну и нашёл с кем опыта набираться.

Ему стало обидно за скромного и чистого друга. Катькины похождения на заводе всем были известны. Умела баба охмурить любого мужика. Начальство с ней никогда не связывалось, боясь огласки любовных утех. Мало кто устоял от чар этой Екатерины 2, как в шутку величали её в своём кругу.

Тут из цеха появился Виктор, на ходу снимая с себя рабочий халат.

— Пойдём быстрее, пока толпа не подвалила, а то в очереди будем стоять. Я всегда есть хочу.

— Растёшь, — похлопал Виктор по плечу друга, — поэтому и голодный.

— Куда ещё расти, итак под два метра.

— Вот рост и требует питания.

Перебрасываясь новостями, они плотно пообедали и договорились вечером сходить в парк к озеру.

— Может, встретим там кого-нибудь, — подмигнул другу Юра, — а то мы с тобой уже засиделись в красных девицах. Мама говорит, что нам пора жениться.

— Тебе, да, пора, а я никогда не женюсь.

Настроение Виктора сразу пропало, и Юра понял, что не ошибся.

— Ладно, вечером продолжим эту тему. А сейчас пошли работать. У моего отца скоро юбилей, уходит на пенсию. Мама решила устроить торжество дома. Так что поможешь мне с музыкой.

— Хорошо. У меня для них много записей есть на дисках. Я бабушке собирал её любимые песни.

— Вот и хорошо! В выходные пересмотрим всё, послушаем и выберем. И под гитару мы с тобой споём нашу любимую, солдатскую. Помнишь, как мы с тобой в части пели?

— Помню, — заулыбался Виктор, — нас с тобой все ребята любили слушать.

— Вот именно, так что не вешай нос, дружище! Мы с тобой как запоём, так все девчонки у наших ног будут.

— Они итак все у твоих ног. Мне бы твою энергию и уверенность в себе.

— Да, нет, Витька, это только бахвальство. Я тебе не рассказывал, как влюбился в институте, и как она бросила меня. До сих пор в душе горит от воспоминаний. А Ольга — это баловство.

Всё. До вечера. Заскочу домой, чтоб мама не волновалась, а потом встретимся.

А вечером в парке Юра рассказал Витьке, как страдал, мучился от неразделённой любви к Маринке, как пытался вернуть её, поджидая возле института после занятий и пытаясь провожать до общежития. А потом всё понял, когда увидел её в комнате в кровати с другим. И прекратил все ухаживания, хотя сердце продолжало ныть.

— Так что, Вить, не переживай, не один ты неоценённый. Это только быки и кобели с любой встречной могут. А с твоей душой надо любить и дарить эту любовь девушке. Тогда всё получится нормально. Секс не для каждого, да и след он оставляет внутри грязный, несколько дней хочется смыть с себя эту нечисть, — засмеялся Юрка, — ты думаешь меня тянет к Ольге. Нет. Несколько раз видел её сынишку. Вот его мне жалко, что из-за меня мама отправляет ребёнка на ночь к бабушке. И каждый раз сначала пьём. Ничего хорошего в этом нет, поверь мне.

Долго они бродили по парку, потом присели на скамейку на берегу старого озера. Сосновый бор в лучах заходящего солнца отражался в тёмной воде, создавая картину таинственности и величия. Некогда чистое и ухоженное, озеро возле берегов стало зарастать камышами, поверхность затянуло ряской, чуть вдалеке виднелись всплески, значит, рыба ещё здесь водилась.

— А помнишь, какой ухоженный парк был в советские времена? И лодочная станция была. А вот здесь стояло кафе «Поплавок». Сейчас и фундамента не осталось. Всё разобрали, ни одного кирпичика не осталось. А каким вкусным казалось мороженое, которое в нём продавали.

— Да, помню. В ночь после выпускного бала мы катались здесь на лодках и купались. Весело было.

— Вот видишь, Витя, как в жизни бывает хорошо. Не всё же будут и у нас тёмные полосы. Вспоминаем хорошее, значит, и впереди нас ещё ждёт счастье. Встретим своих девушек, нарожаем детей и заживём, как полагается, в любви и согласии. Ведь мы с тобой так молоды!

— Молодец ты, Юра! С тобой всегда легко. Твоя жизнерадостная энергия помогает и мне. Пошли по домам. Твоя мама вчера волновалась за тебя, так что на сегодня хватит.

— Пошли.

глава 3

На юбилей отца были приглашены близкие родственники, соседи и коллеги по работе.

Юра с Виктором заранее расставили столы в зале и, пока женщины занимались приготовлением холодных закусок, включили любимую папой и мамой песню в исполнении Анны Герман «Надежда».

— Знаешь, Вить, мой папа родом из Приморья. Есть там посёлок «Таёжный». Мама отрабатывала по распределению во Владивостоке, а папа учился в Политехническом институте. Вот они там и встретились. А потом после моего рождения переехали в наш город на родину мамы. Пока были живы папины родители, мы всей семьёй летали на самолёте в Приморье. Теперь в «Таёжном» в основном дачи с особняками.

— Сейчас и у нас вокруг одни коттеджные посёлки. Вокруг больших городов скуплены все земли и застроены теремами с высокими заборами. «Долины бедных» растут как грибы, — добавил Виктор, — и откуда у людей такие деньги? Нам на заводе копейки платят, еле хватает концы с концами сводить. А работаем как лошади. К вечеру еле плетёшься домой от усталости.

— А скоро и такого заработка не будет. Я слышал, что готовятся документы на банкротство завода. Нас всех сократят и отправят на улицу. Уже есть покупатель из Москвы. Должны на днях приехать представители для осмотра и оценки, что мы из себя представляем. Хорошо, что папа на пенсию уходит. Он всю жизнь на заводе отработал, переживает, что развалили производство. Мы с тобой пришли работать, когда еле наскребли оборудования из всех цехов для выпуска продукции. А он помнит, каким был завод в советские времена, сколько людей работало, и какие мощности были.

— Значит, и мы с тобой скоро будем ездить на заработки в Москву?

— Да, Вить, видимо, всё к этому идёт. Будем и мы с тобой гастарбайтерами, если не устроимся в какой-нибудь магазин менеджерами.

— Какой из меня менеджер? Я не пойду ни в какие магазины. Это ты у нас можешь красиво говорить. А я буду на заводе работать, пока не выгонят.

— Тебя, я думаю, не выгонят. Где они ещё такого наладчика оборудования найдут? Твой талант к технике встречается не часто, но оплачивается копейками. Пашут хозяева на таких, как ты, Витька. А я со своего техотдела точно буду сокращён.

— Ладно, будет видно. Лучше расскажи, кто та девушка, что маме твоей на кухне помогает?

— Понравилась? — заулыбался Юра, — это моя двоюродная сестра из Гомеля приехала, Машенькой зовут. Она университет окончила, работает в школе, преподаёт русский язык и литературу. Я тебя потом познакомлю.

Вскоре начали приезжать гости, папа с мамой были заняты ими. Они вспоминали свою молодость, как всегда, разговор шёл о последних подорожаниях продуктов, о мизерных пенсиях, а дядя Коля, брат мамы, рассказал всем, как не мог найти крайнего в ЖКХ, когда потекла крыша в их десятиэтажном доме.

Юра тем временем подозвал к себе Машеньку и представил другу.

— Вить, моя сестра самая красивая девушка и, учти, самая умная, — и тут же добавил, — вы оба прилетели к нам, смертным и тупым, с другой планеты.

Маша засмеялась, хорошо зная своего братца и его постоянные шуточки, а Витя покраснел и неуверенно назвал девушке своё имя.

В это время мама пригласила всех к столу, и молодые люди сели рядом поближе к музыкальному центру.

— Я думаю, папа скоро возьмёт в руки баян и выдаст весь свой репертуар, — шепнул Юра друзьям, — он редко сейчас берёт его в руки, но гостям показать своё мастерство любит. У меня голос по наследству от папы. Поёт он классно.

И точно, папа вытащил баян и сразу все гости заулыбались и замолчали.

— Начну с любимой песни нашей мамочки. Она в детстве обожала её слушать. У дедушки с бабушкой была пластинка песен из кинофильма «Карнавальная ночь», так моя несравненная жена днями заставляла её крутить на проигрывателе и при этом хорошо кушала и отменно себя вела.

Ах, Таня, Таня, Танечка,

С ней случай был такой:

Служила наша Танечка

В столовой заводской.

Запел папа, тихонько подыгрывая на баяне. А потом поток старинных мелодичных песен приятно окутал всех гостей. Все с замиранием сердца слушали, как он пел свою любимую песню «По диким степям Забайкалья». А потом вместе с хозяином подпевали ставшие родными белорусские песни «Касiy Ясь канюшыну», «Берёзовый сок», «Мои года», вспоминая свою молодость, дискотеки, поездки в колхоз на картошку, где выплясывали по вечерам в сельских клубах под раскатистые звуки баяна. Всё куда-то ушло вместе с социализмом, разучился народ радоваться, веселиться вместе.

А когда Юра с Витей запели под гитару свою армейскую строевую «Не плачь девчонка», Машенька уже не сводила глаз с Виктора. А он на словах:

Hемного пpошагал, пока не генеpал

Hо может быть я стану стаpшиной,

Пpости, что не сумел, сказать что буду смел

И то, что будешь ты моей женой…

совсем покраснел и засмущался. Голоса у ребят были отменные. Аплодировали им стоя.

Вечер в папину честь удался на славу. Старшее поколение ещё долго отмечало юбилей за столом, кто-то танцевал, а дядя Коля увлечённо рассказывал соседу о своих приключениях на рыбалке. Молодые же решили прогуляться по парку у любимого всеми озера. По субботам там собиралась молодёжь на танцплощадке и прогуливалась по тропинкам соснового бора.

глава 4

Отношения Виктора и Машеньки складывались стремительно и вызывали в окружающих родственниках положительное одобрение. Глаза девушки светились счастьем. Встречи по выходным, когда Виктор мчался в Гомель, оборвали близкое общение двух друзей.

Теперь Юра всё чаще заглядывал к Ольге, домой являлся под утро, вызывая тем всплеск эмоций со стороны родителей. Маме очень не нравилось, что с приходом сына, разящие запахи спиртного разносились по всей квартире.

— Юра, что ты делаешь? — не раз взывала она к разуму сына, — ведь так и спиться недолго. Когда кончатся твои ночные похождения?

— Не знаю. Завод закрывают. Витька собрался жениться и переезжать жить в Гомель. А я пока не определился.

— Вот видишь, Витя — молодец, встречается с Машенькой, а ты, говорят, проводишь время с женщиной, которая старше тебя лет на десять.

— Мам, ну и пусть говорят, куда хочу, туда и хожу. Не волнуйся, спи спокойно. Жениться я на ней не собираюсь.

Отец с укором смотрел на сына и помалкивал, не смотря на призывы жены поговорить с ним по — мужски.

Вскоре Виктор уволился, продал квартиру и переехал жить в Белоруссию. С Машенькой они расписались, скромно отметив торжество в кругу семьи. Своя однокомнатная квартирка в Гомеле, купленная Виктором, стала уютным гнёздышком для молодожёнов. С работой у него тоже всё сложилось удачно. Производственное объединение «Гомсельмаш» (белорусский производитель сельхозтехники) приняло молодого инженера на работу без всяких препятствий.

Институт транспортного машиностроения по специальности «Металлорежущие станки и инструменты» и стаж на заводе послужили Виктору хорошей рекомендацией.

При встрече он уговаривал Юру тоже попытать счастье в Белоруссии, а не в Москве, но он категорически отказался и, как всегда, с иронией заявил:

— Витёк, ищи мне сначала красавицу белоруску с квартирой и машиной, вот тогда я сразу готов буду на всё. А пока поеду в столицу-матушку своей ненаглядной России. Ещё не знаю, когда и куда, но уже решил.

Вскоре завод досрочно отправил на пенсию всех, у кого возраст подошёл к этому рубежу, массово были уволены по сокращению штата сотни работников. В их числе был и Юра.

С месяц он скитался дома без дела, а потом заявил родителям, что уезжает туда, куда все едут, в Москву.

Первое время Юра жил у родственников. Его двоюродная сестра жила в двухкомнатной хрущёвке вместе с мужем и дочкой. Оба они работали преподавателями в горном институте. Пытались помочь ему устроиться на работу, но без московской прописки это, увы, не удавалось.

Почти месяц он скитался по Москве, но так и не нашёл себе постоянного места работы по специальности. Стыдно было возвращаться в дом к родственникам, чувствовал, что пора и честь знать. Поэтому согласился поработать на частном предприятии по изготовлению искусственного облицовочного камня.

Бригаду молодых парней, таких же, как Юра, привезли в Московскую область и поселили в вагончики прямо на территории завода.

С первых дней каторжный, тяжёлый и непривычный труд привёл молодых людей в удручающее состояние. Рядом трудились выходцы из Средней Азии. Их выносливости можно было позавидовать. Они безропотно тянули тяжкое бремя, переговариваясь между собой на своём родном языке. С русскими не вступали в контакты и делали вид, что не понимают языка, когда к ним обращались. По вечерам из вагончиков, где они жили, раздавались вкусные запахи готовившейся пищи.

Юра же со своими русскими собратьями без сил падал на свою двухъярусную кровать и засыпал тяжёлым сном, и снился ему один и тот же кошмар, будто кто-то давит его за горло, он пытается вырваться, но никак не получается. На этом месте он всегда просыпался в поту, ломота в теле и неприятный осадок в душе, мучили его, не давали покоя.

Сначала он хотел бросить всё и вернуться домой. Но чувство своей никчемности терзало его, гордость не позволяла сесть на шею родителей пенсионеров. И он подчинился безропотно судьбе, влача своё существование. Жизнью назвать свой быт и непосильный для него труд он не мог. Постепенно водкой они стали снимать усталость и стресс. А утром с перепоя грязные и чумные опять выполняли надоевшую и однообразную работу.

Все заработанные деньги уходили на еду и спиртное. Из симпатичного и весёлого парня Юра превратился в человека без возраста, хмурого и с потухшим взором.

А вскоре хозяева их уволили, наняв ещё бригаду мужчин из Средней Азии.

На билет до родного города денег у него хватило. Приехал он рано утром. На улице было темно. Родители ещё спали, в доме свет не горел. Посидев на скамейке, он понуро пошёл в сторону парка. В кармане у него лежала бельевая верёвка, прихваченная в вагончике. На ней они сушили постиранное бельё. Ловко перекинул её через сук берёзки и сделал петлю.

Когда рассвело, женщина из пятиэтажки напротив вышла на прогулку с собакой, она и нашла бездыханное тело Юры. Ноги его почти касались земли.

Это случилось 6 апреля 2002 года. На похоронах учителя и одноклассники Юры говорили его родителям, что умнее и талантливее парня не было в школе. Всегда жизнерадостный, умный, весёлый и приветливый он мог поднять настроение каждому, всегда спешил на помощь и так умел её оказать, что у человека всегда оставалось в душе тепло к этому мальчику. А вот ему никто не смог помочь. Так и ушёл Юра из жизни, оставив кровавый след в душах своих родителей.

Они страдают и не могут понять, почему это произошло. Кто в этом виноват? И почему так случилось?

Юбилей

Михаил Леонидович был в приподнятом настроении. Завтра день рождения, 60 лет.

— Наконец-то! — говорил он коллегам по работе, — 40 лет отработать на одном месте — это вам не шуточки.

Зашёл в кадры предприятия, написал заявление об увольнении в связи с наступлением пенсионного возраста, пригласил на торжество к себе домой. День рождения совпал с субботним днём, поэтому многие обещали навестить юбиляра.

Лето, начало августа, погода стояла хорошая, многим хотелось отдохнуть и побыть на природе. А Михаил Леонидович жил в живописном месте недалеко от города, всего пятнадцать минут езды на электричке.

На работе купили ему в подарок большой телевизор «Фотон». Сам начальник переговорил с начальником промтоварной базы, и там выделили это сокровище из уважения, конечно, не к юбиляру. Но какая разница, ведь за цветным телевизором надо простоять в очереди минимум полгода, отмечаться в списках.

А тут такой подарок купили сразу. Юбиляру пока не показывали. Решили осчастливить завтра. А главное, собранных денег хватило, хотя немного подкинул местком. Но их решили отдать в конверте, по пустякам не стали тратить.

Михаил Леонидович тоже весь день провёл в закупках. И здесь помог начальник, переговорив с начальником продовольственной базы. В магазинах ведь почти ничего не купишь. Так что выделили машину на несколько часов и привезли всё с базы прямо домой, облегчив тем юбиляру поиски.

Собирались погулять коллективом, тем более на следующий день в воскресенье будет День Железнодорожника и День города. С одного праздника в честь юбиляра сразу попадали в другой, профессиональный. Поэтому заодно закупили всё необходимое на базе и для воскресенья.

К концу дня в цехе появился сам начальник предприятия. Увидев Михаила Леонидовича, подошёл, пожал ему руку со словами:

— Леонидович! Может, передумаешь и поработаешь ещё. Что ты так сразу решил уйти. Других не выгонишь, а ты бежишь с родного предприятия.

— Устал, Николай Алексеевич! Хочется отдохнуть и всё тут. Сорок лет отпахал. Хватит!

— Ну что ж, раз так решил, желаю на пенсии всех благ. Отдыхай!

— Спасибо!

После вечерней планёрки все разошлись по домам, а Михаил Леонидович поехал на электричке на свою станцию, где он жил в своём доме. Были у него жена и два сына. Но как-то так сложилось, что они уже давно обитали врозь. Сыновья выросли и жили с матерью в квартире в городе, а он после смерти мамы не захотел продавать дом на станции. Вот и переселился сюда, чтоб ухаживать за домом и заодно за садом и огородом.

Жила у него во дворе собака Булька. Дворняжка, но умный пёс, вырастил его с маленького щенка. Встречал Булька хозяина радостным повизгиванием, становился на задние лапы, протягивая передние Михаилу Леонидовичу. Так они здоровались. Держал кур, раньше и поросёнка, но в этом году не стал заводить, поросята последние годы болели и не велись. Решил повременить.

В выходные приезжали жена, порой, с сыновьями. Возьмут, что им нужно и опять в город. Но в огороде жена помогала сажать и овощи и фрукты. Так что всего хватало всем. В саду тоже урожай был всегда: и яблоки, и груши, и вишни, и сливы. Смородина и малина вокруг забора была посажена ещё мамой. Она всё своё время проводила, ухаживая за садом и огородом. Так что Михаил Леонидович в основном только поддерживал порядок заведенный ещё ей. Сына она приучила к труду на земле. Именно она научила его любить ЗЕМЛЮ. Вот он к ней и прикипел.

В квартире в городе жить не любил. Тесно было ему там, не хватало воздуха, простора… А здесь ему было хорошо. Возле гаража смастерил себе стол под навесом и всё свободное время что-то пилил, строгал по хозяйству. Своими руками сделал наличники на окнах в доме, с красивыми рисунками. Все заглядывались на его дом, когда проходили мимо. Делал табуретки, скамеечки, столики. Нравилось ему работа по дереву. Потом с любовью дарил свои поделки друзьям и родственникам.

Любил Михаил Леонидович посидеть с удочкой на берегу реки, речка рядом, за пригорком. А надо съездить куда — мотоцикл Днепр на подспорье. Поэтому и тянуло его на пенсию, чтоб вольно заниматься любимыми делами. Жена уже давно привыкла к такому образу жизни и не приставала с какими-то требованиями. Вот и завтра в субботу пообещала приехать с сестрой и подругой, чтоб всё приготовить для встречи гостей. Научились они понимать друг друга, общались, как и положено мужу и жене.

Сам же Леонидович уже с вечера вместе с соседом расставили столы в зале, на табуретки положил приготовленные доски для сидения, так все делали, когда собиралось много народа. Получалось вместительно, больше человек сядет, чем на стулья. Накрыл столы вышитыми ещё мамой скатертями, доски тоже застелил. С буфетов достал мамины тарелки, рюмки, вилки, ложки — всего должно хватить.

Сел на диване, окинул взором портреты родителей, которые висели на стене рядом с мамиными иконами. Вспомнил себя мальчиком, было ему в 1940г девять лет. Именно этот день рождения запомнился ему на всю жизнь.

Внезапно ему показалось, что мама погладила его по голове и сказала:

— Ну что, сынок, пригорюнился?

Тогда папа подарил ему сумку к школе через плечо. У многих ребят были такие сумки и ему очень хотелось. Он папе говорил об этом. Это было последнее лето перед войной и казалось потом самым счастливым в жизни. Папа так и запомнился с сумкой в руках, которую повесил Мише через плечо и с улыбкой пригладил торчащие вихры на голове.

Эту сумку он бережёт до сих пор, как подарок отца, не вернувшегося с войны. Погиб он в 1943 году при освобождении Гомеля, похоронен в братской могиле. Нашли они с мамой после войны могилу отца, ездили не раз поклониться ему в п. Победа.

Так и остались с мамой вдвоём. На портретах родители оба молодые, счастливые. От воспоминаний заныло в груди. Не придал значения этой щемящей боли Михаил Леонидович. Здоровьем не жаловался. По врачам не бегал. Наверно, устал. Работая электромехаником, ежегодно проходил медицинские комиссии. Медики писали, что здоров, хотя кардиограммы, порой, были не совсем, да и давление подскакивало. Но в таком возрасте у всех так. Но боль что-то не уходила.

Вышел во двор, присел на крылечко, подышал свежим воздухом, вроде легче стало. Небо звёздное, луна светит, созвездие Большой Медведицы над домом. Перед сном ему всегда нравилось смотреть именно на эти звёздочки. Полюбуется на свой «ковшик» и пора спать. Так и в этот вечер.

Завтра предстоял трудный день. Пора уже отдыхать. Подошёл к будке с собакой, Булька заскулила, лизнула хозяину руку, потрепавшую её за ушами. Калитку закрывать не стал, да и дом на крючок тоже. Ведь утром первой электричкой должны приехать Надюшка с помощниками.

Долго не мог уснуть Михаил Леонидович. Что-то тревожное сдавливало сердце, не мог понять, отчего это. А потом задремал. И снится ему старый довоенный дом, который стоял тогда чуть правее нового. А в этом доме, видит, живут и дедушка с бабушкой, и отец с мамой. Он зашёл к ним, с радостью бросился обнимать всех. Папа крепко прижал его к себе. Даже во сне Михаил Леонидович почувствовал, как резкой болью отдалось внутри грудной клетки это объятие. Но счастье встречи так переполняло его, что радостная улыбка застыла на губах…

А утром в семь часов приехала жена Надя с сестрой и подругой. Булька встретил их протяжным воем, вместо радостного повизгивания. Войдя в дом, увидели в спальне на кровати Михаила Леонидовича с улыбкой на лице и широко раскрытыми глазами. Они сразу даже не поняли, что хозяин мёртв.

Он умер во сне от обширного инфаркта.

А в обед приехали гости с цветным телевизором и другими подарками.

Но юбиляр этого уже ничего не видел. Его уход до сих пор вспоминают в коллективе, в котором Михаил Леонидович проработал сорок лет.

Боль

— Елена Николаевна! Что сказал уролог? Как Ваши анализы?

— Ничего, Оленька, как всегда, шалят мои камни в желчном пузыре. Вот подлечат, и всё будет нормально.

Оля стала замечать, что Елена Николаевна стала худеть на глазах, часто жаловалась на усталость. Она недавно похоронила маму, жила одна, некому было позаботиться о её здоровье. Оля ежедневно разговаривала с ней по телефону, часто забегала домой, принося что-нибудь вкусненького, что готовила дома сыну и мужу.

Близкие отношения их связывали давно. Елена Николаевна как-то постепенно стала родным и близким человеком. Сын тоже считал её бабушкой с маленького возраста. Как все дети, он любил посчитать, сколько у него дедушек и бабушек. Бабушка Лена, приносящая постоянно книжки и игрушки, была на первом месте.

Жили они далеко друг от друга, в разных концах города. Но Оля любила ездить на велосипеде, так что преодолевала это расстояние за 20 минут. И частенько, вечерком, навещала Елену Николаевну, чтоб она не скучала и заодно помогала ей в быту. Так и жили. Но последнее время что-то тревожно Оля посматривала на состояние Елены Николаевны. Та отмахивалась, но всё же согласилась обратиться к врачам.

Время шло, посещение кабинета уролога не приносило никаких результатов. Елена Николаевна таяла на глазах.

— Давайте съездим в областную больницу, — предложила Оля.

— Хорошо, давай съездим.

На приёме в областной больнице взяли анализы и отправили в онкологию.

Они сидели в приёмном покое стационара, ожидая оформления документов. Елена Николаевна вся дрожала. Оля взяла её руки в свои, слегка прижала к себе, пытаясь мысленно передать ей часть своей энергии и тепла. Постепенно успокаивающий Олин голос привёл Елену Николаевну в нормальное состояние.

Медсестра спросила адрес и телефон родственников. Елена Николаевна нерешительно посмотрела на Олю. Она же, не задумываясь, сообщила все свои данные и назвалась племянницей. Ведь родственников у Елены Николаевны не было. Она была одинока.

— Я завтра позвоню, а через два дня отработаю смену и приеду сама. Всё будет нормально.

С этими словами они расстались. На душе у Оли было тревожно, но она не хотела, чтобы Елена Николаевна видела это. Только на улице она дала волю своим чувствам. Наревевшись, отправилась к автобусной остановке, надо было возвращаться домой к семье, на работу.

А через три дня, её как родственницу, позвали в кабинет врача и сообщили диагноз — рак.

— Её нужно срочно оперировать. Уговорите её. Она не соглашается. Процесс уже зашёл слишком далеко.

От этих слов хирурга зашумело в голове, отдало щемящей болью в груди.

Очень тяжело брать на себя ответственность за жизнь другого человека. Тяжелее этого, наверно, нет ничего на свете. Оле 36 лет, Елене Николаевне — 59. По возрасту они, как мать и дочь.

Возможно, именно такие чувства они и питали друг к другу. У Оли есть родная мама, но и Елена Николаевна ей тоже очень дорога. В мыслях она и называла её второй духовной мамой. А теперь вот предстояло уговорить близкого человека на операцию.

Долго они сидели в коридоре возле отделения, где лежала Елена Николаевна. Разговаривали, что-то вспоминали.

— Оля, может, не будем делать операцию. Я хочу дожить до 60 лет. Хочется мне отметить эту дату. Я, наверно, протяну ещё год. А больше мне не надо. — Эти слова Елены Николаевны потом несколько лет не выходили из головы Оли, камнем лежали на сердце.

— Елена Николаевна! Моей маме сделали такую операцию в 50 лет. Без этого органа женщины живут нормальной жизнью. Вас пролечат, и всё будет нормально, — уговаривала Оля.

Хирург гинеколог именно такие слова говорил Оле в кабинете, уверял, что риск, конечно, есть, но оперировать нужно обязательно.

Елена Николаевна уступила уговорам, видимо, жалко ей стало Олю. Она так и сказала:

— Мне жалко твоих забот обо мне, сколько ты время на меня тратишь…

Через неделю Елену Николаевну прооперировали. Оля находилась в больнице. Через два дня, отработав смену, она ездила в областной центр, забросила семью на попечение сестры. И во время операции она была рядом.

Хирург позвал в кабинет и, не глядя в глаза, сказал:

— Я очень сожалею, но всё было слишком поздно. Мы не смогли ничего сделать. Метастазы кругом.

Ноги не хотели идти, на душе было пусто и холодно. Какая-то безысходность сковала душу. Молча, она вышла из кабинета и пошла в палату к Елене Николаевне. Та спала от наркоза. А когда пришла в себя улыбнулась и протянула руку.

Долго они сидели, держась за руку, и молчали.

Это было 14 октября 1991 года.

А 4 декабря 1991года Елена Николаевна умерла на руках у Оли.

И потребовались годы, чтобы Оля успокоилась. Она винила себя, что уговорила Елену Николаевну на операцию, что взяла на себя ответственность за жизнь другого человека. Эта боль до сих пор живёт у неё в душе.

Возможно, Елена Николаевна дотянула бы до желанных 60 лет.

Вот так и жили

— Ольга Михайловна, колбаски хочешь?

— Хотеть — то хочу, но где её взять? — с ухмылкой ответила Ольга коллеге.

— А мы сейчас дельце провернём и заработаем не только колбасы, но и по курочке в придачу.

Оля заинтересовано посмотрела на Дмитрия Павловича, стараясь понять, не шутит ли он.

— Да мы и раньше с Олегом так делали, удачно получалось. Я уже выключил термички на кроссе. Только что звонила заведующая столовой, жаловалась, что телефон отказал. Я пойду туда «ремонтировать», а ты минут через 40 включи линию.

— Ну, ты даёшь, Павлович! — с изумлением произнесла Ольга Михайловна, удивляясь находчивости своих подчинённых.

— Не пошевелишь мозгами, с голоду помрёшь. Вон они, работники столовой, все на «Жигулях» ездят при зарплате в восемьдесят рублей. А мы вдвое больше получаем, а концы с концами еле сводим. Ничего страшного, если за наши же деньги продадут нам что-нибудь вкусненькое. В магазинах ведь хоть шаром покати. Одни консервы и макароны.

— Ладно. Так и быть, включу, — с сомнением в голосе выдавила Ольга, — надеюсь, что ты не будешь всем рассказывать, что даже начальницу втянул в такое сомнительное мероприятие.

— Могила! — заверил Дмитрий Павлович и, прихрамывая, расторопно засеменил в сторону столовой с инструментом для ремонта телефона.

— Здрасте, Валентина Петровна! Опять ваши пышные работницы своими формами в провода не вписались? — с улыбкой и заискивающе начал Павлович свой диалог с заведующей.

— Не говорите, Дмитрий, одна беда с ними. А в ночь оставлять столовую без телефона нельзя. Вы, уж, постарайтесь. Мне же под охрану объект сдавать надо.

— Знаю, знаю! Я даже сам прибежал к Вам, не дожидаясь монтёров местной связи. Они кабелем занимаются, так что некого прислать, — словоохотливо добавил Дмитрий Павлович, просматривая внимательно проводку из «лапши» с многочисленными скрутками.

— Я вот немного освобожусь и переделаю вам весь этот бардак, и длинный шнур к телефону подключу.

— Да, это было бы желательно, а то телефон стоит в подсобке, а с кухни плохо слышно, когда звонят.

Тем временем Павлович с видом знатока уже раскручивал телефонный аппарат, прижав трубку к уху. И, услышав, долгожданный гудок «ответа станции», радостно сообщил:

— Дело мастера боится! Готово! Проводок в телефоне отошёл в сторону линии. Видно, ваши дамочки не рассчитали силу.

— Ой, Димочка, Вам цены нет, — запричитала обрадованная заведующая, — к нам колбаска вкусная поступила и курочек только вот завезли. Пойдёмте, я прикажу Вам продать.

Словоохотливый Дмитрий Павлович, как только удалилась заведующая, с улыбкой на лице тут же переключился на разговор с кладовщицей, которой было приказано отпустить ему вожделенный приз за работу:

— Машенька, солнышко, у меня торжество небольшое дома намечается. Надо палочки две колбаски и курочек, сколько сможешь.

— Не вопрос! — бросив на весы две палки колбасы, тут же с видом собственного достоинства произнесла кладовщица, подсчитывая на счётах сумму за отпускаемый товар.

За колбасой на весах появились вожделенные цыплятки с синюшным оттенком, но такие желанные в домашнем обиходе.

Обрадованный Дмитрий Павлович на ходу поблагодарил Машеньку и засеменил дальше выполнять свой производственный долг.

Вот так мы и жили, кто как мог, в достопримечательные восьмидесятые прошлого столетия.

Бычки

Ида не знала, чем заняться. Душу переполняли эмоции, не давали покоя. Бросилась к телефону и позвонила хорошей знакомой. Уж она—то поймёт, посочувствует:

— Ало! Здравствуйте, Белла Моисеевна! Хочется рассказать Вам последние новости.

— Здравствуй, Идочка, я так рада тебе! Ты давно не звонила. Как Изя? Как Ромочка?

— Вот, поэтому Вам и звоню, что Рома с Изей меня скоро с ума сведут.

— Представляете, Белла Моисеевна, Рому с работы на две недели посылают на подсобное хозяйство ухаживать за быками. Рому и за какими-то быками. И что он с ними делать будет?

— За какими быками, Идочка?

— Вы же слышали, что на всех больших предприятиях выполняется программа партии обеспечить работающих мясом. Закупили бычков, и по очереди посылают всех мужчин косить им траву и кормить. Подошла очередь Ромы. Сегодня с Изей они купили косу. Долго собирали её в квартире, махали ей по очереди, чуть меня не порезали. А теперь пробуют под окнами квартиры косить траву. Я с ума сойду, Белла Моисеевна! Как можно Ромочку отпускать с косой. Мальчик никогда в руках её не держал.

— Я же говорила тебе, Идочка, мальчика пора женить. Моя племянница им заинтересовалась. Жених завидный. Зачем держишь его здесь. Будет жить в Москве, работать инженером, а не каким-то скотником.

— Вы правы, Белла Моисеевна. Но Ромочка так молод, только в прошлом году институт закончил.

— Ничего страшного, наша Розочка всего на два года его старше. Девочка тоже с образованием и квартира у неё отдельная, осталась от бабушки. Ты же, Идочка, всё знаешь.

Белла Моисеевна своё предложение посоветовала ещё раз хорошо обсудить с Ромочкой. Разговор женщин закончился наилучшими пожеланиями друг другу, так как в это время в дверях появились папа с сыном и косой.

Довольные, они сообщили маме, что завтра вдвоём пойдут на подсобное хозяйство и опробуют свой инструмент на серьёзном деле, благо Изя находился в очередном отпуске.

На следующий день Рома в 8 утра принял у сторожа (своего же коллеги, отдежурившего ночь по охране скота) всех бычков в целости и сохранности и приступил к незнакомому для него делу. Папа появился чуть позже, чтобы не скомпрометировать сына.

В загоне стояло десять молодых бычков. Голодные они издавали звуки похожие на рёв. Луг находился рядом. Сочная молодая трава стояла стеной, только коси и корми. Попробовал Рома, маханул несколько раз косой, только макушки срезал.

Взял в руки косу Изя — тот же результат. Слышали он, что косу надо отбивать, точить, но сам этого никогда не делал. Не приходилось.

С трудом накосили они немного травы в кормушки, где косой, где руками. Взмокли, а бычки ревут, есть хотят. Стали думать, как им быть и придумали: надо по очереди выпускать бычков из загона на луг и пусть сами едят.

Но отпускать не привязанных страшно, а вдруг сбегут. Решили воспользоваться верёвками, которые висели здесь же на заборе. Ими увязывали стог соломы на машине, которую привозили для подстилки.

Верёвка оказалась длинной, набросили на головы двум бычкам с двух концов и вывели их на луг. Голодный молодняк начал есть сочную траву, бежать не собирался. Видно, сил не было. Решили выпустить ещё двоих с другой верёвкой.

Изя держал две верёвки посредине, на привязи у него было четыре бычка. Рома же с трудом, но сумел покормить остальных шестерых, которые остались в загоне. Работали добросовестно. Отец с сыном всегда работали на совесть, по- иному они не умели. Вот только работа эта им была не знакома.

Устали у папы ноги, решил присесть на лугу. Намотал верёвки на руки, чтоб надёжнее было держать. Так прошло пару спокойных часов. Быки себе довольные пасутся. Изя отдыхает, глаза даже стали слипаться, в сон потянуло.

Бычки этим временем, наевшись сочной травы, вдруг набрались молодой резвости и решили пробежаться. Кто из них первый побежал, Изя не увидел.

Все четыре быка понесли его так за собой, что он уже не успевал бежать следом и удержать тоже не мог. Не мог сбросить и намотанные на руках верёвки. В результате бычки бежали и волокли по полю за собой бедного Изю.

На крик папы выскочил Рома. Бросился догонять молодняк. С трудом ухватился за одну из верёвок, вместе с папой пропахал носом землю, но бычков остановил и загнал в загон.

Всё лицо у Изи было в крови, брюки порваны, колени в ссадинах, но ноги и руки вроде шевелились, значит, были целы. А вот Рома корчился от боли в правой руке возле кисти.

Обратился к врачам, сделали снимок, оказался перелом. Утром следующего дня Роме оформили на работе бытовую травму, чтобы производственная не портила показатели работы коллектива.

Так закончилось дежурство Ромы, а на смену ему заступил Виктор. Косить он умел хорошо, вырос ведь в деревне. Но, оказавшись один на свежем воздухе, решил сначала перекусить и глотнуть горячительного, чтоб веселее работалось.

Так и сделал. Но у него была слабость, как попробует, начинался запой ровно на две недели, которые ему требовалось отработать на подсобном хозяйстве.

Но он был человек деревенский, в отличие от добросовестного Ромы, хорошо знал, что голодная скотина и солому будет есть. Поэтому, наложив бычкам в кормушки соломы, привезенной для подстилки, спал спокойно возле того же стога целый день, просыпаясь только для того, чтоб глотнуть из горлышка своей любимой жидкости.

Через несколько дней начальник прислал в помощь Виктору молодых женщин. С граблями и вилами для сбора накошенной травы прибыли они на подсобное хозяйство.

Витёк мирно спал, рядом лежало недоеденное сало с луком и бутылка. А бычки, окружённые лугом с сочной травой, жевали солому, ревели. Впалые боки наглядно говорили об их плачевном состоянии.

Без слёз нельзя было смотреть на молодняк скота. Женщины растолкали Виктора, заставили его накосить травы. Наложили полные кормушки душистого сочного корма.

Кое- как выдержали этих бычков до 7 ноября. До Нового года оставлять не решились, нечем было кормить. А в холода мог начаться падёж скота. Забили всех сразу и продали кости, обтянутые кожей, работникам предприятия к праздничному столу.

Но программу партии и лично генерального секретаря Горбачёва М. С. выполнили.

Рома же вскоре женился на Розочке и переехал жить в Москву. Видно, не решился к весне приобрести ещё специальность строителя.

Ведь уже была разработана программа партии по вводу жилья хозяйственным способом для своих работников, и предстояло её выполнить.

Но это другая история и не менее героическая, чем выращивание бычков на мясо.

Старость бывает всякая

— Горим! — запричитала баба Шура и, ухватив из гардероба свёрток одежды, с любовью приготовленный для погребения, выскочила во двор.

— Бабушка, это я печку затопила, чтоб тебе теплее было, — оправдывалась внучка, ничего не понимая и со страхом поглядывая в бегающие от ужаса глаза бабки.

— А это что? — тараторя про пожар и тыча пальцем на дым из трубы, продолжала бабушка.

Но вдруг внезапно как-то сникла, задрожала и присела на край скамейки возле колодца.

— Зачерпни, Танюшка, водички холодненькой и кружку мою с кухни принеси. Что-то во рту пересохло и жар по телу.

Таня быстро набрала полное ведро воды и напоила бабушку. Раньше никто не замечал ничего подобного в её поведении. Всегда тихая и внимательная, она даже голоса не повышала в разговорах, соглашаясь с собеседником и произнося своё любимое слово «клопот». Никто не задумывался, что оно означало в её понятии. Каждый переводил по-своему. Вертелось в голове, что «клопот» — всё нормально и пусть будет так. Это изречение из уст бабули всегда успокаивало и придавало уверенности в своих действиях. Звучало оно как одобрение. Если же она не соглашалась, то краткое: «Не бузи!» — тоже имело вес и к нему прислушивались.

Когда был жив дед, энергии у бабушки было непочатый край. Она целыми днями хлопотала на кухне, а летом содержала в идеальном порядке пятнадцать соток огорода. Но вот уже четыре года, как вместе с мужем были захоронены и сноровка, и желание что-то делать.

Теперь нормой в жизни стало то, что раньше отвергалось, а любимый огород был передан на попечение невестки. Мгновенно полнота не замедлила появиться в её стройном до старости теле. Все баночки с едой, которую готовила дочка дома и вовремя приносила внучка, опорожнялись с аппетитом и с каким-то безразличием. Быстро исчез задорный огонёк в её весёлых всегда глазах. Немощность тут же сковала движения, сделав походку неуклюжей и заторможенной.

И буквально через несколько дней после «пожара» новая волна затуманила разум бабы Шуры.

— Бабуль, ты что? — с изумлением выдавила Таня, переступив утром порог дома любимой бабушки.

Выдвинутый диван на середину комнаты, перебитая посуда, порванные фотографии и уничтоженные альбомы валялись вокруг. А, главное, бабуля со шваброй в руке среди этого разгрома вызывала шоковое состояние.

— Пчёлы, Танюшка, всю ночь мешали спать. Рой залетел, вот я с ним и воевала, — потупив голову, сообщила бабушка.

— Устала и есть хочу. Быстрей наливай, что принесла. Поем и отдохну, — тут же добавила с улыбкой и уселась за стол.

С трудом отыскав целую тарелку, Таня покормила труженицу и уложила спать. А сама принялась наводить порядок в доме.

Отпуск заканчивался, ежедневная работа, семья, больная мама, а теперь и бабушка вызывали в душе тяжёлые чувства, надо было искать выход и, прежде всего, у врачей.

— Это старость, склероз, — был вердикт специалиста и куча прописанных успокаивающих средств. Но одни лекарства затормаживали до того сознание, что вялость делала бабусю лежачей, а другие наоборот вселяли силу и агрессию.

Чтобы легче было ухаживать, Таня забрала бабушку к себе домой. Но в первую же ночь её семья осталась без сна.

— Гады по мне ползают, не дают покоя, — причитала баба Шура, пытаясь сбросить с себя что-то невидимое для других.

— Отведи меня домой, мне здесь плохо, — до утра твердила она, не желая спать на новом месте.

Пришлось через пару дней вместе с бабушкой переселиться на ночь в её дом. Но тут очередной кошмар спутал все планы и действия. Среди ночи цепкие руки бабули так вцепились в её горло, что с трудом Таня смогла оттолкнуть налитое силой и агрессией тело.

— Бабушка, ты же меня чуть не задушила, — плакала внучка, растирая больные места.

Бессонные ночи с включенным светом быстро выбили её из сил, и надо было что-то решать, находить выход из создавшегося положения.

На семейном совете принято было решение по очереди забирать к себе бабульку и ухаживать. Но от невестки с сыном она сбежала сама в ту же ночь и, не попав в свой запертый дом, провела ночь в сарае. Больная дочка через неделю тоже слегла, так что все заботы о бабушке свалились на плечи внучки.

— Бабусь, ну что ты творишь, — обнимая бабушку и поглаживая её по голове, как ребёнка, ласково журила Танюшка.

— А они меня в дурдом грозятся отправить, — жаловалась со слезами на глазах баба Шура, — и пенсию всю забрали, а мне денег не дают.

— Но ты же в магазин не ходишь. Зачем тебе деньги?

— Гроши всегда нужны, — с важным видом добавила бабка и тут же очередная несуразица в разговоре прервала общение.

Подчинялась баба Шура только внучке. С ней с удовольствием ходила на прогулки и, повиснув на её руке, рассказывала чётко про свою молодость и трудную жизнь. Настоящее её совсем не волновало, а вот прошлое вызывало потухшие всплески радости в глазах и, порой, напевала забытые мелодии старых песен.

Баню и все водные процедуры принимала тоже только с Таней, никому не позволяя прикасаться к своему телу. А по выходным часто просила отвести её к соседке Ивановне, у которой глаза совсем ослепли от катаракты, а годочки перевалили за сто лет. Жила она с сыном, как высушенный сморщенный цветок. При встрече две бабульки со слезами на глазах обнимались и радостно усаживались рядком на диване, крепко держась за руки. Пару часов они восторженно делились друг с другом своими новостями, поэтому никто их не тревожил.

А Танюшка за это время успевала навести порядок в доме и приготовить что-нибудь вкусненькое для своей любимой бабушки.

Всего полгода длилась болезнь с ужасными приступами помутнения в сознании. Тяжело было переносить все бытовые неурядицы, а ещё тяжелее смотреть, как с каждым днём бабушка Шура становилась неузнаваемой.

В тот день, 22 апреля 1988 года, после Ленинского субботника Таня принесла бабульке обед, но она к нему не притронулась. Ясный умный взгляд, усталая улыбка и забота о внучке тут же были замечены Таней.

— Танюшка, ноги мои как свинцом налитые и холодные совсем. Разотри их водкой. Она в шкафчике на кухне.

Таня нашла в уголке кухонного стола распечатанную бутылку и долго пыталась согреть теплом своих рук ноги бабушки. Но они оставались восковыми и холодными.

А потом она тихо сказала: «Хватит! Я так устала, — и добавила, — старость бывает всякой…»

Отвернулась к стене, в горле что-то заклокотало и мгновенно затихло.

Не дожила бабушка Шура всего один день до своего Дня рождения.

Таруса и Паустовский

В марте 1974 года мы с подругой приехали в Калугу на преддипломную практику. В июне нам предстояла защита, а сейчас сбор материалов по темам нового в те времена типа АТС координатной системы. В больших городах, в том числе и Калуге, эксплуатировались декадно-шаговые АТС, поэтому нас направили в Тарусу. Железной дороги туда не было. Несколько часов добирались на рейсовом автобусе, обозревая природу Калужской области.

Таруса предстала перед нами маленьким городком сплошь заселённым частными домами. Только в центре, где находился узел связи, стояли двухэтажные дома и кинотеатр. Определили нас на постой в одном из домиков на уютной улочке. Но так как была ранняя весна, то вокруг всё было серо и мрачновато. Чуть позже мы увидим весеннее цветение и завораживающую природу, ведь город располагается на берегу Оки, в месте впадения в неё реки Таруски.

Удивительно и то, что денег за квартиру мы не платили. Все эти услуги оплачивало управление связи. Питались в центре города в ресторане. Но не потому, что у нас было много денег, а просто других объектов, где можно было поесть, в округе не было. Кормили в этом ресторанчике недорого. В пределах рубля можно было неплохо пообедать. Помню, в меню в изобилии была местная рыба, выловленная в Оке. Так что один раз в день мы ели там, а утром и вечером хватало чая со сладостями.

Первые дни мы с Любочкой скучали, не зная чем заняться после работы и в выходные. В кино, естественно, ходили на все фильмы. Местной молодёжи было мало, как сказала хозяйка, что все съедутся на лето на каникулы. Она и сообщила нам о достопримечательных местах города. Рассказала, что недалеко находится музей-усадьба художника Василия Поленова, а в Тарусе похоронен Константин Георгиевич Паустовский.

И, что очень интересно и непривычно, что Таруса относится к Калужской области, а на противоположном берегу Оки уже Тульская земля, и музей-усадьба В.Д.Поленова находится в Тульской области. Зимой местные жители ходят к соседям через Оку прямо по льду и даже, порой, ездят на машинах.

Мы тут же загорелись посетить эти знаменитые места. В один из выходных побывали в Поленово и познакомились с музеем, а потом сходили поклониться могиле К. Г. Паустовского.

Ожидали увидеть грандиозный памятник художнику слова, и были поражены скромному кресту и камню на могиле с высеченным именем и годами жизни Константина Георгиевича. Вместо ограды место захоронения было огорожено обтёсанными от веток белоснежными берёзками. Простота и скромность так тронула наши сердца, что я зарисовала увиденное таинство соединения природы и последнего пристанища писателя. Этот рисунок послала своей классной руководительнице учительнице русского языка и литературы, с которой переписывалась.

Недалеко на обрывистом берегу реки Таруски стояла скамейка. Как нам рассказали местные жители, на ней-то и просиживал часами К. Г. Паустовский, любуясь природой и делая наброски своих произведений.

Нашли мы и дом, в котором жил писатель, думая, что попадём в музей. Но оказалось, что на бревенчатом доме на две половины с мемориальной доской на одной из них, висела табличка. Как сейчас, помню её содержание:

— В доме К. Г. Паустовского музея нет. Просим родственников не беспокоить.

Молча, постояли мы возле святого места и тихо удалились. Ведь к тому времени не прошло шести лет со дня смерти писателя. Он умер 14 июля 1968 года в возрасте 76 лет.

С 1991 года 31 мая в день рождения К.Г.Паустовского ежегодно проходят праздники в Тарусе, куда приезжают писатели, поэты, журналисты, музыканты — российские и зарубежные. А тогда этого ещё не было. Только такие поклонники, как мы, посещали его могилу и подходили к дому, где продолжали жить родственники. Видимо, когда не станет жены и умрёт трагически в 26 лет сын писателя Алексей, дом станет музеем.

Здесь же в Тарусе была дача М.И.Цветаевой. Есть камень, на котором высечено, что она хотела бы быть похороненной здесь. На скульптуре во весь рост на берегу Оки М. Цветаева смотрит в сторону своей усадьбы и вызывает бурю чувств в душе поклонников её таланта.

В Тарусе похоронен художник В. Э. Борисов-Мусатов, стоит памятник генералу Михаилу Ефремову, подвигу которого во время войны преклонялись даже сами немцы.

Эта земля и красота края притягивали Николая Крымова, Николая Заболоцкого, Беллу Ахмадулину, режиссёра Андрея Тарковского, музыканта Святослава Рихтера.

Притянула навек Таруса и душу К.Г.Паустовского. Сейчас его как-то стали забывать. Это непростительно. Ведь К. Г. Паустовский был номинирован на Нобелевскую премию по литературе в 1965 году, хотя получил не он, а Михаил Шолохов.

К.Г.Паустовский прожил трудную жизнь, пройдя войны и годы сталинских репрессий. О Сталине никогда не писал, в партию тоже не вступал, честь писателя сохранил чистой и светлой.

«Он — лучший из тех русских писателей, кого я знаю. Я встретила его слишком поздно», —

сказала Марлен Дитрих, познакомившись с ним незадолго до его смерти. В театре она стала перед ним на колени, не в силах выразить на русском языке свои чувства в душе к К.Г.Паустовскому.

Через два дня после смерти писателя 17 июля 1968 года М. Алигер написала:

Паустовского Таруса хоронила,

На руках несла, не уронила,

Криком не кричала, не металась,

Лишь слеза катилась за слезою.

Все ушли, она одна осталась

И тогда ударила грозою.

Камень на могиле писателя величаво стоит на обрывистом берегу реки Таруски, скорбя и увековечивая память Константина Георгиевича Паустовского.

Самородок русской глубинки

В дверь квартиры кто-то назойливо названивал. Я лежала с высокой температурой, и не было сил подняться и посмотреть в глазок, кто пожаловал ко мне в столь раннее время. На часах было всего без четверти восемь утра. Я никого не ждала и была крайне удивлена, что кому-то так необходимо непрерывно звонить. Подъезд наш оборудован домофоном, но кто-то продолжал нажимать на кнопку звонка.

— Наверно, что-то случилось у соседей, — пришло в голову, и я с трудом добралась до двери.

— Вам кого? — спросила я, заглянув в глазок и увидев незнакомую бабушку.

— Я к Вам, Татяна Михалавна, — ответила женщина с явным местным диалектом и растягивая слова.

Пришлось открыть дверь и поговорить с назойливой посетительницей.

— Я Вас что-то не припомню? Мы знакомы?

— А, як же, знакомы, знакомы, — засуетилась бабушка и бесцеремонно переступила порог моей квартиры. В руках у неё была палка и хозяйственная сумка, из которой выступало что-то завёрнутое в газету.

— Ой, извините, я болею и не могу сегодня Вас принять, — преградила я путь гостье.

— А я Вас не задяржу, Татяна Михалавна, — решительно заявила бабушка и вытащила из сумки свёрток. Коробка шоколадных конфет была протянута мне со словами, выражающими благодарность моей персоне:

— Як же я Вам благодарна, Татяна Михалавна, мне ж без вашего телефона было так плохо. А теперь могу звонить и не так одиноко на душе.

Тут же я вспомнила посетительницу несколько недель назад с просьбой оставить у неё на квартире телефон избирательной связи, подключённый на центральную телефонную станцию в коммутатор М-60.

На участке уже шла модернизация с заменой магистрального кабеля на оптику. По всем станциям аналоговая аппаратура демонтировалась и устанавливалась цифровая. И старший электромеханик участка отключил промпункты пенсионеров, опережая события.

Выслушав бабушку, я приказала включить наших заслуженных пенсионеров, предупредив, что это временное явление и скоро не будет возможности им помогать.

Но это будет потом, а на тот момент телефонистки набирали ветеранам нужных им абонентов, предоставляя бесплатную связь. Тем более что на перегонах сотовая связь работала крайне неудовлетворительно, и мне самой было жалко обездоленных пенсионеров, считающих каждую копейку.

— Как Вас зовут? — спросила я у бабушки, протянувшей мне коробку конфет.

— Ольга Фёдоровна я, Дубинина, — тут же услышала имя гостьи. Мобильник мне племянник подарил, но ён же у нас не работая. Ляжить бяз дела. А вот ваш телефон нам сейчас с сестрой крайне необходим. Скорую вызвать и то негде.

— Ольга Фёдоровна! Я не возьму ваши конфеты. Съедите с сестрой сами. Я ведь Вам ничего такого не сделала, чтоб так меня благодарить. Звоните, пока есть возможность. Я Вам прошлый раз объясняла, что скоро коммутаторов не будет, телефонисток тоже, и мы не сможем обеспечить вас связью.

— Хорошо! Я всё поняла, но я Вам так благодарна, Татяна Михалавна, — опять засуетилась посетительница, и мне с трудом удалось с ней распрощаться.

Выйдя после болезни на работу, я тут же узнала, кто снабдил Ольгу Фёдоровну моим домашним адресом.

И тут же услышала:

— А зря Вы с ней не пообщались. Это такая бабушка, которая бы Вам тут же помогла и вылечила. Я к ней постоянно сына своего вожу, — добавил уважаемый коллега.

А вскоре Ольга Фёдоровна опять рано утром прямо с поезда пожаловала ко мне в день моего рождения. На сей раз она пришла с букетом цветов и самодельным тортом. Как она узнала мой день, она не призналась. Так же решительно зашла в квартиру и тоном, не принимающим никаких отказов, протянула свои подарки.

До обеда, до её поезда, мы разговаривали, выпили вина, угостившись моими приготовлениями и с чаем ели её вкусный торт собственного приготовления.

Вот так состоялось моё знакомство с Ольгой Фёдоровной Дубининой.

15 июля 2014 года ей исполнилось 86 лет, но она продолжает удивлять меня своей энергией, жизнерадостностью и непосредственностью в общении. А больше всего поразили её способности, которые она ненавязчиво постоянно проявляет. Точно, она оказалась неплохим врачевателем, способным вылечить у детей энурез, заикание и различные другие болезни. Может помочь молодым женщинам разрешить проблему бесплодия. Даже удивила меня точными высказываниями, когда и сколько будет детей у одной дамы, которая долго не могла забеременеть.

— Ольга Фёдоровна! Как Вы это узнали? — с восхищением спросила я, после того, как все её предсказания сбылись.

— А, ня знаю, — скромно ответила мне бабушка, — видится мне так и всё. Колись, в молодости, я заметила, что вижу ня так, як другие. Рабила я тогда на радиозаводе. Одна шустрая бабёнка посмеивалась над другой, что её мужик дома поколачивает. А я поглядела на неё и вижу у самой под глазом кровоподтёк и говорю:

— Прекрати, Паша, сама завтра такая будешь. И точно. На завтра пришла Прасковья с таким фингалом под глазом, что стеснялась голову поднять. Подошла ко мне и говорит:

— Ну, и ведьма ты, Ольга. Накаркала. Мужик пьяный вчера вечером ни с того ни с сего кулачищем мне прямо в глаз заехал.

— А я заранее увидела этот синяк у неё под глазом. А почему так, я сама ня знаю.

А потом ещё одно удивительное видение Ольги Фёдоровны поразило не только меня, но и мою родственницу, которая пожелала встретиться с бабушкой. Намеченную операцию в гинекологии отложили на несколько недель до исчезновения герпеса на губах.

Ольга Фёдоровна решительно заявила, поработав своими методами с посетительницей:

— Операцию ня делай. Фиброма сама рассасется. Всё будя нормально.

Через некоторое время родственница опять обратилась к врачам. Обследовав её заново, они констатировали, что матка в нормальных размерах и действительно, оперироваться ей уже не нужно.

Несколько раз была и я в гостях у Ольги Фёдоровны в деревне. Чистота и порядок в доме удивительные. В большой комнате, называемой залом, у неё справа весь угол в иконах. Они и висят на стене и стоят на оборудованном столике, где она молится Богу. Рядом на другом столе лежит целая стопка вырезок с информацией о различных травах. Их хозяйка собирает сама, разбирается в их предназначении.

К ней обращаются многие люди с различными недугами, поздравляют с праздниками, звонят по телефону.

По жизни Ольга Фёдоровна одинока. Она из большой семьи. Две сестры уже умерли недавно, умер и брат. Осталась одна сестра и её семья. Они живут на Урале, но постоянно приезжают к ней в гости и хотели забрать её к себе. Но Ольга Фёдоровна категорически отказалась, заявив:

— А кто ж за могилками будя ухаживать? Пока жива, я их не оставлю.

А мне очень захотелось написать о своей удивительной знакомой. Вот такие самородки ещё встречаются в русской глубинке. Их феномен остаётся загадкой, но помогает многим на жизненном пути.

Букет пионов

Это сейчас цветы можно купить на рынке и в цветочных магазинах. А в наши школьные годы в провинциальном городке их никто не продавал. Зимой практически нельзя было достать букет живых цветов, а летом жители сами выращивали их на своих приусадебных участках. А тех, кто всё же пытался заработать копейки от продажи изумительно пахнущей красоты, с укором обсуждали и называли скрягами.

— Она же цветами торгует. Разве для этого они предназначены? Как можно продавать цветы? — можно было услышать, как неуважение о человеке, стоящем с букетами на рынке среди рядов, заполненных помидорами, огурцами и различной зеленью.

Наш городок славился изобилием клубники. В центре, возле двух вокзалов, вёдрами на каждом углу продавали эту сочную и вкусную ягоду. Милиция постоянно разгоняла торговцев, отправляя на рынок. Но они всё равно ежедневно выстраивались в длинный ряд возле автостанции.

Напротив находился неуютный, сыроватый тополиный парк. Он тянулся от старого хлебозавода до универмага. И уже в девяностые годы, когда торговля стала главным источником доходов для многих, потерявших работу, был облагорожен парк и построен новый рынок с многочисленными павильонами и обустроенными рядами. А главное, место было выбрано правильно — напротив железнодорожный вокзал и автостанция.

Аллея героев и фонтан со скамейками придали городу новизну и уют. Памятник Николаю Александровичу Щорсу утопает в цветах, несмотря на перемены произошедшие в нашей стране. Этот легендарный полководец Гражданской войны всегда вызывал и вызывает симпатии местных жителей всяких возрастов. Именно в нашем городе Щорс сформировал знаменитый Богунский полк. До сих пор можно услышать под звуки баяна песню нашего земляка композитора Матвея Блантера, поэт Михаил Голодной, посвящённую тем временам. Впервые она зазвучала в 1936 году, прошла через годы и продолжает жить.

Шёл отряд по берегу, Шёл издалека, Шёл под красным знаменем Командир полка. Голова обвязана, Кровь на рукаве, След кровавый стелется По сырой траве. «Хлопцы, чьи вы будете, Кто вас в бой ведёт? Кто под красным знаменем Раненый идёт?» «Мы сыны батрацкие, Мы за новый мир, Щорс идёт под знаменем — Красный командир. В голоде и холоде Жизнь его прошла, Но недаром пролита Кровь его была. За кордон отбросили Лютого врага, Закалились смолоду, Честь нам дорога». Тишина у берега, Смолкли голоса, Солнце книзу клонится, Падает роса. Лихо мчится конница, Слышен стук копыт, Знамя Щорса красное На ветру шумит.

При входе на рынок сразу же утопаешь в рядах всевозможных цветов, воспринимаешь их продажу как обыденное явление. Так устроена наша жизнь сегодня. Никто никому ничего не даст без денег. И букеты цветов стоят дороже тех самых помидор, огурцов и даже клубники.

А в начале семидесятых годов прошлого столетия к выпускным экзаменам мы просили букеты даже у незнакомых людей, присмотрев в палисаднике необыкновенные цветы. И нам срезали самые лучшие, с улыбкой желая хороших результатов при сдаче экзаменов.

И я запомнила на всю жизнь букет бордовых пионов, подаренных мной любимой учительнице русского языка и литературы. Мало у кого в то время были такие красивые цветы. Пионы только появлялись на приусадебных участках в нашей местности, привлекали внимание.

Как сейчас помню небольшого и улыбчивого дедушку. Он жил один, говорили, что жена его давно умерла. Но весь двор у него благоухал в цветах. Трудно среди мужчин найти фаната-цветовода. А вот он был таковым. Он с нежностью срезал мне пять божественных цветков. И такая доброта светилась в глазах, что она невольно передалась мне, а потом и моей учительнице. Во время экзамена она не отводила взора от моего букета, нас как бы навечно он объединил в единое целое.

Всё дедушкино тепло и любовь при выращивании цветов, как магнитом, притянулось нашими сердцами и запомнилось навсегда.

Прошли годы учёбы, мои скитания по стране вплоть до Владивостока, потом были годы зрелости, когда я постоянно общалась со своей учительницей до её ухода в Вечность. Я именно так называю её местопребывание, так как она всегда в моей душе, всегда со мной.

И однажды мы заговорили с ней о цветах. Оказалось, что она тоже запомнила тот необыкновенный букет пионов и после экзаменов именно его унесла к себе домой.

Так что дедушкина душа вложила в те цветы всё самое доброе, что может дать человек, а я оказалась проводником необыкновенного тепла.

Маленковский стакан

Лёня по части выпивки был не промах. Весь день у него был направлен на поиски, где раздобыть чарку спиртного, чтоб душу согреть и сил набраться. Хоть жена и ругается, трутнем обзывает, но какая может быть работа, когда руки трясутся, немощь своё берёт. А вот, как выпьешь, совсем другой ориентир. Молоток точно в гвоздь попадает без промаха. Лёня это давно знает, его организм не проведёшь. Поэтому, чтоб успокоиться и привести себя в норму, он тайком от жены брал гранёный стакан с ободком сверху, что в народе называют маленковским, садился на свой пост на лавку возле дома и не спускал глаз с магазина, что напротив.

А к магазину целый день тянется вереница мужиков таких же жаждущих выпить, как и Лёня. Денег мало у кого хватает купить сразу то, что требуется. Вот они и изнывают в ожидании сброситься на троих. Компаньоны через некоторое время находятся, заветная бутылка уже в руках. С горла делить как-то не с руки, вот тут-то Лёня со своим маленковским стаканом вовремя поспевает. И мужикам хорошо, и Лёне за стакан перепадает. Сразу жизнь веселее становится, и руки перестают трястись.

За день другой раз так зарабатывает за стакан, что заснёт возле лавки от переутомления. И гранёный уже без спроса и отдачи уплывает с очередными пайщиками на троих. Поэтому число их в домашнем обиходе всё уменьшалось и уменьшалось. Но Лёня не горевал, и только усмехался про себя, когда жена удивлялась, куда стаканы исчезают. А кто ей признается, что стакан — источник заработка и такого важного.

Что греха таить, жена другой раз к празднику и сама нальёт, а потом так спрячет остатки, что Лёня целый день голову ломает, как найти её заначку.

Однажды след привёл, не поверите, в будку к Шарику. Весь огород Лёня вилами проверил, все подозрительные места обнюхал, еле нашёл. Будка тяжёлая, переставлять не стал. На четвереньках залез туда, досточки с краю приподнял, пошарил в земле руками и выполз с двумя бутылками в обнимку. Рад был, слов нет. Тут же их сразу и порешил в прикуску с огурцом, что жёнушка на грядке вырастила. Заснул вместе с Шариком возле будки. Сквозь сон что-то слышал, как жена кричала. Пытался руками махать, а потом куда-то полетел в блаженном состоянии праведника, вокруг жужжание и птички поют, так что никакой ругани не было. Это Лёня точно помнил, когда очухался.

Вышел в огород, заглянул к соседке через забор:

— Соседушка, сыворотки не найдётся у тебя, оладьи хочу испечь.

— Сейчас дам, — поняла соседка жажду просящего, и принесла целое ведро живительной влаги, — только творог сделала, свеженькая.

Обрадованный Лёня тут же осушил чуть ли не полведра. На душе сразу полегчало. Посмотрел в зеркало, что попалось на дороге, и удивился:

— Что это за физиономия такая к нам пожаловала, какая-то небритая, опухшая и чумазая. Ухмыляется и даже подмигнула ему. С такими он общаться не привык.

Оглянулся, в доме больше никого нет. Тут услышал во дворе голос жены и обрадовался, что с незнакомцем общаться и любезничать некогда. Лёня тут же поспешил к своей родненькой жёнушке сообщить, как он по ней соскучился. А сил не рассчитал, голову повело, споткнулся и упал плашмя прямо к своей Пашеньке в ноги. Обхватил их и давай целовать, в любви клясться.

А жена, не разобравшись и давно не слыша подобных слов, вдруг расплакалась и тоже на колени рядом опустилась, гладя по голове своего ненаглядного муженька.

В этой позе их и застала родная сестра Лёни, заглянувшая по просьбе невестки, чтоб пожурить брата и наставить его на путь истинный в супружеской жизни.

— Слава, Богу, вы тут и без меня разобрались, — с облегчением выронила она и тихонько вышла за калитку, чтоб не мешать супругам.

— Муж да жена — одна сатана, а третий лишний, — улыбнулась она народной мудрости.

Султан

Филька на селе был первый парень. Хоть и ростом не вышел, но мужик. Метр с кепкой, но горячий и весёлый. Филя никогда не спорил, хохотал на смешинки вокруг, страстно обнимая девчат по вечерам возле клуба. Они липли к нему, как мухи на сладкое. После войны в деревню живыми явились только он и сосед Митька, у которого на войне оторвало левую руку.

А девушки к этому времени подросли, кровь загуляла, замуж хочется, но парни на войне погибли. Вот Филька и стал всеобщим вниманием пользоваться. Уже не одну девку испортил, а жениться не хочет.

— Рановато ещё, — говорит он Митьке, — давай погуляем вдоволь за всех своих дружков, которые сложили головы.

— Девок жалко, — отвечает Митька, — вон Манька вся извелась, на тебя поглядывая, а ты, кобель, с Нюркой крутишь.

— Так жалко-то. И Маньку жалко и Нюрку, а какая из них лучше, никак не разберусь.

— Конечно, не разберёшься, когда на сеновал таскаешь их по очереди. Все девки сладкие в постели. Вот обрюхатишь обеих сразу, так разберёшься в миг. Что делать тогда будешь?

Филька на минуту призадумался, а потом засмеялся:

— Обеих к мамке приведу и буду с ними, как султан в гареме.

— Дурак ты, Филька, делай, что хочешь, а я жениться надумал.

— На Тоньке?

— Да, на ней. Душа у меня к ней лежит. На таких, как ты, Филя, она и в ту сторону не смотрит.

— Девка серьёзная, та прав, хорошая и ладная. Попляшем на твоей свадьбе. Я на гармошке Ваньку, брата своего, обучил играть. Так что буду свободен, а братец пусть задаёт огонь в танцах, растягивая меха.

— А ты видел новую фельдшерицу?

Нет, ещё не видел.

— А Тоня с ней уже подружилась. Её на постой к ним определили.

— Так сегодня в клубе танцы, вот и познакомимся.

Вечером крутили фильм в клубе. Собралось почти всё село. Сначала показали хронику войны. Всплакнули бабы по своим мужикам, вытирая слёзы кончиками платков, покрывающих головы. А потом со смехом смотрели «Весёлых ребят» о беззаботной и радостной жизни до войны.

После фильма старшее поколение заторопилось домой спать, уводя с собой детей, которым тоже очень хотелось остаться на танцы.

Подростки, Митька с Филькой и девчата быстро убрали стулья с середины зала на края, готовя площадку для плясок.

Филя ещё до фильма увидел новенькую. Высокая, худенькая и, главное, не такая, как местные девушки. Русая коса лежала спереди на груди, голубые глаза смотрели внимательно, оценивая всё вокруг. Но какие-то чёртики играли в них, притягивая своей добротой и задорной молодостью.

Филька усадил Ваньку на стул, вручил гармошку, что-то шепнул ему на ухо и, когда полилась музыка, выдавая «Страдание», как петух пронёсся мимо Маньки и Нюрки, остановившись возле Полины. Так звали молоденькую фельдшерицу.

Она, явно, оказалась почти на голову выше Фили. Но его это нисколько не смутило. Вот такой он и представлял себе в душе русскую красавицу. Она должна быть статной и привлекательной, с толстой русой косой.

Девушку тоже не очень-то огорчил столь неказистый рост жениха, ведь других-то не было. А этот хоть и маловат, но на лицо красив. Карие глаза на смуглом лице Фильки и тёмные волосы придавали ему вид жгучего сердцееда, напористого и смелого.

После этих танцев Филя уже не отходил от Полины, забыв о Мане и Нюре. Вскоре сыграли на селе две свадьбы. И дни потекли своим чередом.

Полина работала в медпункте, была уважаемым и востребованным человеком в округе. Все величали её Полиной Ивановной. А Филя в совхозе крутил баранку на полуторке. Подряд, через два года, родились у них мальчики: Лешка и Мишка.

Подрастало поколение молодёжи. Больше свадеб стало в округе. Появились по распределению молодые специалисты, техника работала на полях. Так что народу прибавлялось, и жизнь стала кипеть вокруг.

А вскоре Полина родила ещё дочку, Ниночку. Аборты по сталинскому указу были запрещены, так что бабы пополняли население, уничтоженное войной.

Как-то с города через родственников обратилась к Полине женщина, у которой было уже пятеро детей. Муж бросил семью и ушёл к другой, оставив её беременной. Не хотела женщина рожать этого ребёнка. Долго уговаривали фельдшерицу сделать аборт и уговорили.

Всё, вроде, обошлось нормально. Уехала женщина домой к детям, отлежавшись пару часов у родственников. А дома ночью у неё открылось кровотечение. В городской больнице сделали чистку, сообщив в органы.

Вот так жалость подвела Полину. Заложила её женщина, и осудили Полю на пять лет колонии. Остался Филя с малолетними детьми один. Мать недавно умерла, помочь было некому. Месяца три маялся, еле управляясь дома с детьми и хозяйством. А потом уговорил Маню и привёл к себе в дом. Да и крепко уговаривать не пришлось. Жила Маня одна и ещё не забыла крепкие Филькины объятия. Всякий раз краснела, когда встречалась с ним.

Ниночка только начала говорить и сразу признала в Марии маму. Протянет ручонки и лепечет:

— Мама, мама…

Маня добрая, сердце не каменное, своих детей Бог не даёт, вот и прикипела к девочке. Сложнее было с семилетним Лёшкой и пятилетним Мишкой. Они-то мамку хорошо знали. Но вскоре привыкли, видя, что Маня их не обижает.

Да и Филька был мужиком покладистым. Пять лет прошло незаметно, дети подросли. Полина писала письма, отвечали ей всей семьёй. Филя решился и сообщил в одном из них, что сейчас в доме мамкой живёт Маня.

Расстроилась сначала Полина, а потом решила, что детям так лучше:

— Приду домой, всё станет на свои места, — думала она.

И вот настал этот долгожданный день. Переступила порог своего дома Поля, сердце бьётся в груди, чуть не выскочит.

— Тётя, вы к кому? — говорит шестилетняя белокурая девчушка, — мама с папой на работе.

— К тебе, доченька, к тебе. А Лёша с Мишей где?

— В школе, тётенька.

Расплакалась Полина, не признала её родная дочь. Спряталась за угол комода и не выходит.

Вскоре пришли со школы сыновья.

— Мамка, мама приехала, — и бросились в её объятия.

Сыночки маму не забыли. Письма, которые читал отец, всегда ждали. Маню называли тётей. Ниночка же на все уговоры братьев не реагировала, насупилась и не подходила.

Вечером явились с работы Филя и Маня. Обрадовался Филька жене, хоть и смутился больно.

Нина, уткнувшись в подол Мане, обнимала её и шептала:

— Ты моя мамочка, правда?

Вот так оказался Филя в положении султана, как когда-то в шутку посмеялся другу Митьке.

Обе женщины стали жить в одном доме, ожидая его решения. И главное, не ругаются между собой, спокойно управляются с хозяйством и детьми.

Филе не хочется обидеть Маню, ведь помогла она, как мать, поднять ему трёх ребятишек. Никого не обижала. А Полина законная жена, мать его детей. Не сама она от них съехала, жизнь их разлучила надолго. Тянет его и к одной женщине и к другой. Что грех таить, приласкает и сейчас по очереди то одну, то другую в укромных местечках, наговорит им ласковых слов, какие только знает…

Время шло. На селе уж посмеиваться стали о его многожёнстве, а Филя не знает, как разрешить сложившуюся ситуацию.

Ниночка стала привыкать к родной матери, видя, что братья называют её мамой. Тоже стала звать одну мамой Маней, а другую мамой Полиной.

— Маня, дети мои, муж мой, пора тебе уходить, — решила Поля сама поставить точку в их странной семейной жизни, когда они оказались вдвоём дома.

Заплакала Мария и уступила. Собралась и ушла в свой дом, пока не было Фили и детей.

Ниночка скучала и постоянно бегала к маме Мане. Всю жизнь у неё так и было две мамы. Поговаривали, что и Филя не забывал её. Полина знала всё это, но молчала.

Так сложилась у них судьба.

Опять про любовь

Зазвонил мобильный телефон, нарушая послеобеденную тишину в больничной палате.

Лариса, тут же проснувшись, начала в шутливом тоне рассказывать мужу о своём самочувствии и расспрашивать о домашних делах. Убедившись, что хозяйство в деревне муж содержит в полном порядке, дала ему несколько женских советов и, отключившись, с улыбкой произнесла:

— Мужика надо на контроле держать, а то вдруг сбежит к другой.

— Твой не сбежит, — с уверенностью сказала Аня, — уважает тебя, всё названивает, консультируется.

— Не уважает, а любит, — поправила Лариса.

— Любит? А есть ли вообще эта любовь? Я вот 57 лет прожила и не знаю, что означает это слово. Двоих мужей похоронила, сейчас с третьим живу, но не скажу, что я к ним питала какие-то пламенные чувства.

Лариса, не зная, что ответить соседке, вдруг посмотрела на меня, ища поддержки.

— Любовь — это горение души, — вдруг сказала я первое, что пришло в голову.

— Ну, а как она горит? — скептически продолжила развивать эту тему Аня.- Вот за первого я вышла замуж в двадцать лет. А знаете, как мы познакомились? Я училась в медучилище, и он пришёл к нам в общежитие к моей подруге. Вида был невзрачного: маленький, гнутый какой-то и на лицо никакой. Столкнулся со мной в вестибюле у вахтёрской комнаты и просит:

— Позови мне Людмилу, пусть спустится ко мне, а то я паспорт забыл, и вахтёр не пропускает.

А у Люды женихов было немерено, я ей передала, что Витька ждёт, а она только усмехнулась:

— Нужен он мне больно. У меня и красивее парни есть.

А я, как добрая дурочка, спустилась вниз и сообщила Виктору, чтоб не ждал. Такая я была по воспитанию обязательная.

— Ну, раз не хочет, вдруг засмеялся Витя, — значит, я к тебе, Аня, пришёл. Пойдём, погуляем.

Я фыркнула и убежала от новоявленного жениха. А он стал меня преследовать, всюду встречал, проходу не давал. От нечего делать стала с ним встречаться, а потом и замуж пошла. Вроде, все выходили, и я вышла.

Жили плохо. Нервный был какой-то, вечно кричал, всем недовольный был. Мой отец помог дом хороший построить. А когда дочка родилась, и забот прибавилось, вместо радости в доме одна нервотрёпка началась. Всё не так, и я не такая. Чахнуть стал на глазах и умер в двадцать семь лет от лёгких. Надо было лечиться ему, а он только нервничал и никуда не хотел обращаться.

Похоронила его, Витьку, и стала жить одна в доме. А дом большой построили, 120 кв. м., хозяин нужен, а что я могу с маленьким ребёнком? Начали мне все подруги на работе очередного мужа подыскивать. И что вы думаете, нашли. Привели ко мне верзилу под два метра, на вид симпатичный. Я сама маленькая, во мне только полтора метра с небольшим. Под мышку ему достаю, а потом голову к верху задираю и смотрю, как на колокольню.

Не разобралась, приняла его в дом, а потом выгнать не могла. Боялась его страшно. И бил, и издевался, как хотел. Сына ему родила, а он ещё злее стал. Пил беспробудно, а в пьяном угаре зверем становился. Спьяну в кругу своих дружков сам себя в белой горячке и зарезал. Ножом дырку в глотке проковырял и кричит:

— Не подходите! Кто подойдёт, того прирежу. Вызвали дружки скорую, но спасти не удалось. Так и умер.

Детей вырастила одна. Слава, Богу, в отцов не удались. И дочка, и сын у меня хорошие. Поженились, осталась одна в своём большом доме. Скучно стало. Опять подруги нашли мне хозяина. Очередного мужика знакомиться привели. У него жена алкоголичка была, намаялся с ней по жизни, пока не умерла. Детям своим был и мамкой и папкой. И с ней вечно пьяной нянчился. Судьба у мужика тоже тяжёлая была.

Глянула я на него: два зуба во рту и волосы болтаются до плеч космами. Не понравился, но хозяин в доме нужен. Приняла. Зубы вставить заставила, волосы подстриг, как полагается мужчине, вроде, ничего стал. Вот пятнадцать лет с ним и живу. Главное, не обижает. Хорошо живём. Жалеет меня, заботится. И мне его жалко. Хороший человек. С детьми общаемся, приезжают к нам и его дочка с сыном и внуками и мои тоже.

Вот и в больницу меня привёз, очень переживал, как я операцию эту на желчном перенесу.

Надо позвонить ему и успокоить, что всё нормально.

Вот так и живём с Колей. Уважаем друг друга. А что такое любовь, я не знаю.

Может, у кого она и есть, раз горят душой. А мы живём тихо, без пламени.

Случай в роддоме

Оля задержалась в столовой и пришла чуть позже Гали. Зайдя в палату, увидела, что новорожденных деток уже принесли кормить. Посмотрела на малыша, который лежал на её кровати, и с изумлением увидела, что это не её ребёнок, а Галин. Этот мальчуган родился большим, по весу более четырёх килограмм, хотя она была самой молодой мамой в палате. Остальные детки были по три килограмма и немного больше.

Мальчик был круглолицый и беленький, губки пухленькие, волосики светленькие. Он, явно, проголодался и искал мамину грудь, поворачивая личико то в одну, то в другую сторону, при этом смешно открывая ротик. Глазки он не открывал, но, видимо, чувствовал, что мама где-то рядом, а почему не берёт его, никак не мог понять.

А Галя этим временем выражала недовольство по поводу медсестёр:

— Надо же! Красный какой-то, наверно, накричался, совсем на себя не похож, — и пыталась дать грудь ребёнку.

Но малыш отворачивался и не брал сосок в рот. Он ещё больше покраснел, гримаса недовольства готова была выплеснуться в плач.

— Галь! Это ж мой ребёнок, а твой вон лежит на моей кровати, — тут же поняла в чём дело Оля.

— Не может быть. Мне этого положили.

— Значит, перепутали. Посмотри бирки с надписями.

Галя тут же прочитала и забрала своего младенца с кровати Оли.

— Правда, вот мой. А я думала, что накричался и покраснел.

— Неужели за три дня ты ещё не изучила, где твой ребёнок, а где чужой? Ведь твоего, ни с кем нельзя перепутать. Он же — богатырь!

— А мне они все на одно лицо, — со вздохом вымолвила Галя.

— Иди моё солнышко, иди ко мне, мой Серёженька, — ласково забрала Оля сына с кровати соседки.

Его сморщенное красное личико выразило удовольствие. Серёжа, почувствовав родной запах мамы, улыбнулся и тут же стал жадно сосать, временами захлёбываясь, но очень довольный. За свою ещё такую коротенькую жизнь, он уже мог отличить маму от чужой тёти. Его очень встревожил незнакомый запах и голос. Но хорошо, что мама так скоро нашлась. И теперь насосавшись её вкусного молочка, он спокойно уснул рядом, радостно причмокивая во сне.

Галя же, угнетённая случившимся, продолжала недоверчиво рассматривать своего сынишку. Не смотря на запреты медиков, развернула его и прочитала надпись на бирке, которая была прикреплена к ручке ребёнка.

— Господи, мой, а какие ножки по соломинке, не на что смотреть. Как мне его теперь запеленать. Я не умею.

Завернув кое-как сынишку, она наконец-то стала его кормить. Мальчик, утомлённый всеми этими процедурами и ожиданием, немного пососал и уснул.

Долго малышей в палатах с мамочками не оставляли. Вскоре пришла медсестра забирать их в детскую комнату. Галя тут же бросилась ей вычитывать:

— Кого ты мне положила? Вот так и детей путают. Остальные мамы тоже её поддержали.

Все уже проверили надписи на бирках своих детей, хотя не сомневались, что малыши их.

Как только деток унесли, Галя спросила:

— Оль, а почему ты своего мальчика Серёжкой зовёшь? Ты уже выбрала имя?

— А мне и выбирать не пришлось. В первый же день после родов пришла проведать сестра с четырёхлетним сыном Сашей, и он говорит:

— Тётя Оля, покажи Серёжку. Я с удивлением посмотрела на сестру, на племянника и решила, что пусть будет Сергей. Раз ребёнок назвал, говорят это хорошо.

— Оль, я своего тоже назову Сергеем, раз нам с тобой их попутали, то пусть и мой будет Серёжка. Они у нас в один день родились, 16 июля. Вот и пусть два Сереньких растут.

Так случай в роддоме сблизил двух мам. Мальчики подрастали. Очень общительная Галя не забывала забежать к Оле и похвастаться успехами своего сына. Оля с сыном делала ответные визиты. Мальчиков, конечно же, никто не перепутал. Оба они похожи на своих пап.

Сейчас им по 34 года. Высокие (1м 90 см), стройные и красивые мужчины. Они уже сами папы. У Галиного Серёжки растёт один сын, а у Олиного — два сына.

А случай в роддоме при встречах они всегда вспоминают.

Хорошо, что есть бирки, а то молодые мамы не всегда бывают внимательными.

Похороны деда Митяя

Дед Митяй был заядлым курильщиком. Жили они с бабкой вдвоём в своём доме. Огород был большой, 12 соток, вот и сажал табак в огороде. Листья срывал, высушивал сначала на солнышке, а потом в доме возле печки. Затем резал специальным резаком, который сам смастерил.

Процесс приготовления табака был долгим, но дед Митяй свой рецепт соблюдал, никому не доверял, даже бабке своей Матрёне, Моте, как он её называл. Долго в ступе перетирал сухие листочки, а потом садился во дворе возле колодца, доставал свою трубку, подаренную внучкой на день рождения, набивал её свежеприготовленным табаком и с наслаждением затягивался.

По всему двору распространялся запах крепкого табака, был в нём какой-то свой аромат, который дед нахваливал:

— Хороший табачок получился. На славу! Будет что курить зимой, а зима длинная, много надо.

Захаживал к Митяю «стрельнуть» табаку сосед Иван. Он тоже был не прочь покурить, а сигарет, которые давали по талонам, как и водку, хватало на пару дней. Процессом выращивания и изготовления табака он не занимался. Митяй ему говорил:

— Лодырь ты, Иван, — но с соседом делился.

Доставал свой кисет с табаком, отрывал от газеты небольшой кусочек, насыпал туда табаку и передавал гостю. Тот ловко скручивал, склеивал слюной, получалась цигарка. Так они называли сделанную сигарету. А потом на пару дымили во дворе и делились новостями.

Полученный по талонам Беломор, Мотя складывала в печурку, специально сделанную дедом в печке шире, именно для этих целей. Табак там не отсыревал, не терял своего аромату.

Печи Митяй клал сам. Ещё в детстве отец его научил этому ремеслу. Передал это мастерство и Митя своему сыну Витьке. Наследственность соблюдал, приучал сына трудиться.

— Мало ли что в жизни может пригодиться, — так рассуждал.

И был прав. Всем знакомым и родственникам Митяй раньше помогал класть печи, а когда силы стали не те, Витька, в свободное время от работы, не хуже отца выполнял эти работы. Печи, сложенные отцом и сыном, хвалили все в округе. А когда газ протянули в их район, неплохо стояки под газовые котлы стали делать. Отец командовал, а сын мастер был на все руки. Так зарабатывали иногда лишнюю копейку к семейному бюджету.

С цигаркой или трубкой дед никогда не расставался. Дымил, как паровоз, день напролёт.

— Мотя, когда я помру, обязательно положи мне в гроб под подушку Беломору и спичек, чтоб и на том свете мне было чем заниматься.

Не раз говорил жене Митяй, может, в шутку, но Матрёна воспринимала всё сказанное, как наказ. Возраст уже требовал серьёзного подхода к данному вопросу.

В субботу дед вытопил баньку, помылись всей семьёй и молодые и старые. Утром в воскресенье плохо почувствовал себя Митяй. Чтоб не тревожить бабку, тихонько оделся и вышел во двор подышать свежим воздухом. Авось, полегчает. Но не отпускало, в голове стоял шум и была какая-то тяжесть. Вернулся в дом, хотел лечь на диван, но только одну ногу положил, другую не дотянул.

Услышала Матрёна возню мужа, включила свет, запричитала — бездыханный полулежал муж на диване. Позвала сына, вызвали с ним скорую помощь. Медсестра констатировала смерть.

Стали готовиться к похоронам. В поликлинике по вызову скорой выдали справку о смерти, по ней в органах ЗАГС получили свидетельство, на кладбище получили место для захоронения.

Сообщили младшей сестре Мити, та дала телеграмму, чтоб не хоронили до её приезда.

На дворе лето, жарко, сестры всё нет. Бабка от слёз еле ходит, и решили дети отвезти Митяя на кладбище, но могилу не зарывать. Так практиковали некоторые в ожидании родственников.

Так и сделали. Процессия с ритуалом захоронения прошла, как полагается. Крышку гроба чуть прибили гвоздями, опустили его в ямку. Сверху могилу прикрыли досками и еловыми лапками. Как положено, собрались за столом на поминки. Выпили за упокой раба божьего Дмитрия по три рюмки, помянули его добрым словом.

Утром следующего дня побыли на кладбище, опять помянули, а к ночи приехала наконец-то сестра из Сибири.

Люди, живущие недалеко от кладбища, ночью слышали какие-то странные крики, но не поняли, откуда они идут.

Когда к обеду третьего дня после похорон родственники вместе с сестрой Мити и мужиками с лопатами пришли на кладбище, сняли с могилы лапки и доски, в ужасе увидели в могиле Митяя, сидящего в гробу с папиросой Беломора во рту. В ногах лежало много окурков и сгоревших спичек.

Мотя упала в обморок. Невестка в страхе молилась и причитала. Сестру тоже еле привели в чувства. Мужики, опомнившиеся и пришедшие в себя, с верёвкой спрыгнули в могилу, чтоб вытащить оттуда деда.

Митяй же от крика охрип и только шептал что-то пришедшей в себя Матрёне. Как потом все поняли, благодарил за сигареты, что не забыла ему положить.

Свой гроб дед забрал и поставил его на чердак для следующего раза. А случай этот долго не сходил с уст в округе. Все боялись хоронить родственников, ушедших внезапно в мир иной, страшило явление летаргического сна.

А дед Митяй прожил ещё 7 лет. Хоронили их с бабкой в один год.

Только сигареты ему под подушку положила уже невестка. Матрёна ушла чуть раньше его.

Парашютистка

Глава 1

Была глубокая ночь, село спало, где-то вдалеке раздавался лай собачонки. Превозмогая острую боль в ноге, Мария доковыляла до крайней хаты и нерешительно постучала в окно. Никто не отозвался. Девушка тяжело опустилась на скамейку возле крыльца и ощупала одеревеневшую ногу.

— Да, с такой ногой я не боец и тем более не разведчик в тылу врага, — с горечью подумала Мария и опять попыталась встать. Со стоном упала на землю, доползла до окна и опять постучала уже настойчивее и громче. В сенях послышались чьи-то шаркающие шаги и тревожный голос спросил:

— Кого там черти носят по ночам? Что надо?

— Откройте, — взмолилась девушка, — я ногу сломала, идти дальше не могу.

— А кто ты такая? — опять послышалось за дверью.

— Да из беженцев я, откройте. Помощь мне нужна. Не бойтесь. Я одна.

— Ходють тут всякие, — заворчала старуха, открывая засов.

Мария с трудом заползла на крыльцо и поднялась, уцепившись за входную дверь. Доковыляв кое-как до лавки возле стола в прихожей, села и осмотрелась. Рядом продолжала бормотать пожилая женщина. Ранний летний рассвет тускло освещал печь со стоявшими на загнете чугунами.

Вкусно пахло печеной картошкой и кислыми щами. Мария непроизвольно проглотила слюну и почувствовала, как заныл от голода желудок.

После неудачного приземления на парашюте она уже несколько дней ничего не ела. Днём отсиживалась в зарослях леса, а ночью пробиралась в пункт назначения, где у неё был явочный адрес. Готовилось освобождение территории от немцев, и Центр направил её в город для разведки и налаживания связи с партизанами. Рацию ей удалось спрятать недалеко от деревни. А вот парашют предательски зацепился за верхушку сосны, с трудом она сама освободилась от его пут, но спрыгнув на землю, повредила ногу.

— Бабушка, а как называется ваша деревня? — поинтересовалась девушка.

— А табе чаво енто надобно? Як называется, так и называется, — опять недовольно пробормотала старуха, — утречком разбярёмся, что ты за цаца. А тяперяча ложись на лавку и ляжи.

— А вы мне картошечку не дадите одну. Я голодная, а у вас так пахнет аппетитно.

— Всих не накормишь. Самим жрать нема чаво, — ответила старуха, но открыла чугун и вытащила пару картошек сваренных в мундире.

Мария жадно всё проглотила, зачерпнула воды алюминиевой кружкой из ведра, тут же стоящего на деревянной табуретке, и напилась.

Старуха удалилась в комнату, послышалось, как она укладывается на скрипучую кровать и что-то отвечает другой женщине, но с молодым голосом.

Мария провалилась в тяжёлый сон. Снился ей дом, мама, бабушка с подносом испеченных пирогов, а потом много цветов, которые они любовно высаживали на грядки и почему-то плакали.

Проснулась девушка от шагов и пристального взгляда молодой женщины

— Брэшишь ты всё. Якая ты бяглянка, — на таком же диалекте как и у старухи заговорила молодуха.

— Тут наши полицаи нашли на опушке парашют на днях. Ищут парашютиста. Не ты ли им будешь?

— Да, нет же. Я — беженка.

— Да якие тяперяча бягляцы, не 41 год. Эта тады вси бегли, — опять вмешалась старая.

— Помогите мне стать на ноги. У вас фельдшер есть в деревне?

— Ё, тольки якая табе помощь будя, ня знаю.

— А вы позовите его, пусть он мне ногу посмотрит, и, может, шину какую наложит.

Старуха с дочкой вышли во двор и что-то долго обсуждали. В окно Мария видела, что они спорили и даже молодая ругала мать. Если бы не нога, девушка не осталась бы в этом доме. Поведение женщин, особенно молодухи, ей очень не нравилось. Но делать было нечего. Передвигаться она не могла, и надо было терпеть.

В дом вернулась одна старуха. Затопила печь и опять положила на стол перед девушкой пару картошек.

— А откель ты будешь? — вдруг спросила она, — и ё у табе родные?

— Есть, бабушка, и родные у меня и дом есть, но немец там хозяйничает, как и у вас. Но скоро их погонят, и будем опять жить свободно, как и до войны. А у вас немцы в деревне есть?

— Нема. А вот полицаев богато, комендатура ихняя, туда и немец каждый день из города приезжает. Город-то рядом.

— А вы послали за фельдшером?

— Послала, — сказала старуха и замолчала. Видно было, что она что-то хочет сказать и не решается.

Тут послышался грохот открываемой с силой двери и несколько мужских голосов. В дом зашли трое молодых парней одетых в форму полицаев и с автоматами в руках. За ними вскочила молодуха и затараторила:

— Забирайте, мы с мамкой из-за неё помирать не собираемся. Пришла тут, помощи просит. Её вы, видимо, и ищите.

Глава 2

— Так вот ты где прячешься, стерва, — с матами и бранью накинулся на Марию полицай, который был чуть старше остальных, — а мы ноги бьём, ищем тебя в лесу, парашютик подвёл, зацепился, значит. Вставай и давай топай с нами, там мы тебя хорошенько спросим, кто тебя и зачем сюда скинул.

Девушка попыталась встать, но тут же упала на скамейку. Опухшая нога не слушалась, боль как стрела пронзила и отозвалась в сердце.

— У ней нога, видать, сломана, — послышалась реплика старухи из соседней комнаты, где она истово молилась возле образов, прося прощения у Господа за грех, что взяла дочка на свою душу.

А молодуха тем временем заискивающе улыбалась полицаям и советовала, как доставить парашютистку в комендатуру:

— Вы её берите под мышки и тащите. Хлопцы вы дюжие, забирайте скорее с нашего двора, пока немцы не пожаловали. Страсть боюсь их, они-то не будут разбираться, как она у нас оказалась. Постреляют и нас с мамкой.

Полицаи выволокли девушку из дома и потянули в свою контору. В деревне не было видно ни детей, гуляющих на улице, ни жителей. Казалось, что село вымерло, хотя было лето, и в такую погоду до войны народ копошился в огородах, старики сидели на лавочках, а куры беспрепятственно бродили, разгребая кучи и прислушиваясь к протяжному и звонкому зову петухов, стороживших своё непоседливое хозяйство. Даже собак не было слышно. Народ боялся лишний раз высовываться из своих домов на оккупированной немцами территории.

Но весть о девушке-парашютистке мгновенно облетела все дворы. Полицаи были местными хлопцами, у каждого была здесь семья, родители. Власть, установленная немцами, всех пугала, а особенно зверствовали вот такие, казалось, свои парни, которые только вчера бегали босиком, пятернёй вытирали сопли под носом, а сегодня куражились и показывали своё превосходство в силе над своими же односельчанами.

И если приезжающие немцы долго не задерживались в деревне, боясь дремучего леса вокруг, не знали, кто есть кто, то полицаи наоборот знали про всех всё и выливали свою злость, считай, что на родственников. Ведь в селе давно все были то сватами, то крёстными, то вообще близкими людьми по крови.

— Слушай, Васька, а она ничего, смазливая, может, побалуемся с ней по очереди, пока рожу не разрисовали, — предложил один из полицаев.

— Немцы нагрянут скоро, не успеешь штаны подтянуть, тебе всё бабы снятся, своей мало, — огрызнулся Васька, — лучше неси свои цацки и начинай пытать эту красотку. У неё такие глазки, что, видно, ничего не скажет просто так.

— Кто будешь и откуда? С какой целью тебя сбросили на парашюте? — начал допрос полицай, ловко сворачивая цигарку из табака — самосада.

— Девушка молчала. Она поняла, что бесполезно прикидываться беженкой, а рассказывать этим фашистским прихвостням что-то не имело смысла.

Послышался шум возле конторы и в комнату зашли ещё трое полицаев.

— Да, их тут целая деревня таких молодчиков, — с горечью подумала Мария, — надо же мне было забрести именно сюда. Город где-то совсем рядом, а я попала в самое логово предателей.

— Ну, что молчишь, стерва, — пнул Васька девушку по больной ноге, — рассказывай, а то и вторую ногу сейчас сломаю.

Зашедшие полицаи заржали от предвкушения дальнейших издевательств.

— Значит, Вась, больше не ищем парашютиста. Можно отдохнуть, есть, что немцам доложить.

— Гляди и крест тебе сегодня Ганс на грудь повесит, — добавил другой, явно, подтрунивая над своим начальником.

— Хватит ржать, умники. Помогайте лучше допрашивать. Стёпка, смажь ей пару раз в рыло. Ты охочь бабам фингалы на рожах ставить. Твоя Таська вечно разукрашенная ходит.

— Это мы сейчас, с превеликой охотой, — отозвался Стёпка, нанося удары огромными кулаками по лицу девушки.

Через несколько минут лицо Марии превратилось в кровоточащее месиво, из носа полилась кровь. Но она только вздрагивала от побоев и продолжала молчать.

Но самое страшное было ещё впереди.

Глава 3

— Да, орешек нам крепкий попался. Видать, комсомолка. Сейчас пообедаем, немцы приедут и дадут указания, что нам с ней делать. Я бы поставил к стенке и расстрелял, но для неё это будет большая честь, — нецензурно выражаясь, сквозь зубы выдавил Васька, а потом вытащил окурок изо рта и затушил его на оголённом теле девушки, — Стёпка, сторожи. Мы скоро будем. Больше её не трогай. Потешишься чуть позже.

Полицаи удалились. Мария лежала на полу и не могла пошевелиться. От тяжёлых ударов по голове всё расплывалось перед глазами, шумело в ушах. С трудом немного вытерла кровь из разбитого носа и губ краем блузки. На ум опять пришёл сон, увиденный накануне:

— Поэтому и плакали мама и бабушка, высаживая цветы на грядки, — мелькнула догадка, — плакали они по мне. Будут ждать весточки, но так и не дождутся. И никто им не расскажет, где я, что случилось со мной и где моя могила. Я даже сама не знаю, как называется эта деревня. Да и какая теперь разница. Земля-то наша, родная. Вынести бы всё, вытерпеть, не показать свою слабость перед этими подонками…

После обеда в деревню приехал немецкий офицер с переводчиком и взводом солдат. Полицаи, выстроившись в шеренгу, откозыряли приветствие на немецкий лад. Переводчик тоже был из местных, по фамилии Трушинский. Плохого он никому никогда не делал, старался при переводе смягчить сказанное, чтоб не навредить людям. Но его служба у немцев на оккупированной территории в дальнейшем сказалась на его судьбе. Советская власть всех сравняла под одну гребёнку, признав врагами народа. Так что знание языка для этого пожилого человека закончилось трагедией: лагерем и смертью. Но это будет чуть позже. А в тот момент ему пришлось помогать в разговоре немецкого офицера с полицаями и задавать вопросы девушке-парашютистке.

Ганс брезгливо посмотрел на Марию, что-то забормотал на своём языке. Трушинский переводить это не стал. Но по лицам немца и переводчика было видно, что они из тех, кому трудно смотреть на истерзанные тела людей, и к пыткам они тем более не склонны.

Полицаи в присутствии немецкого офицера тоже вели себя тихо, ждали его приказаний. Но Ганс, задав пару вопросов девушке и не получив на них ответов, засобирался в город, предоставив полицаям самим разобраться с парашютисткой. В их преданности рейху он не сомневался. Что и перевёл им Трушинский.

— Чистюля этот Ганс, — тут же заметил Васька, — когда машина с немцами отъехала и скрылась из виду, — ручки свои марать не хочет. А мы сейчас разберёмся с этой гадюкой. Бери Стёпка инструмент и начинай. И вы помогайте, чтоб заговорила эта красавица.

Несколько дней полицаи терзали девушку. Они озверели рядом, не могли понять, как эта хрупкая, совсем ещё девочка, парашютистка может терпеть их издевательства. Они напивались от злобы, что не могут выдавить из неё даже крика. В беспамятстве она стонала, а приходя в себя, молчала и смотрела на них с ненавистью своими голубоватыми как чистое небо глазами.

От увечий Мария скончалась. Они отбили ей все важные жизненные органы, превратили тело в сплошное месиво, на котором не было живого места. Два дня она лежала мёртвая, а они продолжали пинать её ногами, вымещая свою злобу уже на безжизненном теле.

Отрезвев, выбросили девушку на улицу и разрешили местным жителям захоронить её на деревенском кладбище.

Так и осталась она в памяти народа безвестной парашютисткой. Местные жители стали называть её Марией. А может она так и назвалась той бабушке, когда постучалась и зашла в дом за помощью. Теперь это никто не узнает. Наверно, она числится как без вести пропавшая. Видимо, такое извещение получили её родители. Возможно, где-то живут её родственники и не знают, что она приняла смерть мученицы. Вся страна знает имя Зои Космодемьянской. Такой же героической смертью погибла девушка — парашютистка в деревне с красивым названием «Нежданово» на Брянщине.

Жители деревни ухаживали за её могилой. В 1957 году на месте захоронения был установлен памятник в виде усеченной пирамиды с красной звездой на конце и мемориальной табличкой на лицевой стороне. А 2.10.1985г было открытие обелиска состоящего из плит белого мрамора, с левой стороны которого изображена пятиконечная звезда, справа — надпись: «Имя твое неизвестно, подвиг твой бессмертен». Ниже — изображение раскрытого парашюта с надписью: «Славной дочери Родины от благодарных жителей Унечского района».

Встреча

— Иван, как там жизнь в Германии? — спросил Матвей соседа, возвратившегося оттуда из заработков.

— А не так, как у нас. Немцы хозяйственный народ, порядок любят. Всё у них поминутно расписано, трудолюбивый народ… И живут не к нашему…

Вот такие слова сказал вечером Иван соседям, сидя на лавке возле дома и отдыхая после рабочего дня.

А ночью подъехал к его дому чёрный Ворон, постучали в дверь люди в форме, перепугали жену и двоих малолетних детей. Перерыли всё в доме, но ничего не нашли.

Голосила на весь дом Марфа, плакали спросонья дети, но люди в погонах оттолкнули их, запихали Ивана в машину и увезли.

— Береги детей! — только и успел сказать Иван рыдающей жене.

Ждала Марфа весточки от мужа, пыталась в органах что-то узнать о нём, но бесполезно. Умные люди подсказали ей, чтоб не ходила больше узнавать об Иване:

— Побереги детей, а то хуже будет, как бы тебя не арестовали.

И затаилась Марфа. К семье и так пристало клеймо врагов народа, на работу её нигде не брали. Осталась она с сыном и дочкой без средств к существованию.

Стала Марфа подрабатывать у людей, помогая им по хозяйству. Соглашалась на любую оплату. Где продуктами, где копейкой какой, чтоб прокормить детей.

В огородике возле дома старалась вырастить картошку, капусту, кое-какие овощи, чтоб было подспорье семье. Очень бедно жила Марфа с детьми. Все в округе видели это и удивлялись, как она концы с концами сводит. И другие не жировали, но такой бедноты ни у кого больше не было.

Вскоре началась война. Не до Марфы стало. Все пухли с голоду в оккупированной немцами Унече. Выживала она вместе со всеми.

Голодные и босые дети подрастали. Сыну, Антону, к началу войны тринадцатый годок пошёл. Машеньке десять стукнуло. Вместе с соседскими детьми промышляли бегать в лес по грибы и ягоды.

Немцы выгнали семьи из домов в сараи, а офицеры с денщиками расселились в комнатах.

Марфе с детьми тоже пришлось перебраться в сарай. Немец попался Марфе культурный, чистоплотный. Каждый день заставлял мыть в доме, стирать его исподнее бельё. Что-то говорил ей, но она, кроме «я, я, гут» да пару слов благодарности и приветствия, ничего не понимала.

Порой немец подзывал к себе детей, поглаживал их по голове, улыбался и показывал Марфе фотографию, где были изображены его жена и дети.

Офицер охотно менял ягоды, собранные детьми, на хлеб, иногда на банку тушёнки или внутренностей приносил от забитых поросят. Видно немцу жалко было детей. Не обижал он их. Но вскоре их часть куда-то перебросили, семья переселилась назад в дом.

На фронте русские одерживали победы, немец стал лютовать. Кругом стояли виселицы с повешенными. Стали сгонять всех жителей на рытьё траншей, готовились к обороне. Марфа тоже обязана была ходить копать окопы. Только беременных и кормящих женщин немцы не трогали. Видно, и у них были какие-то моральные устои.

С августа 1943 года стали русские бомбить Унечу, шло освобождение Брянщины. Всё вокруг горело. Крупный железнодорожный узел пытались отстоять и немцы. В небе шли ожесточённые бои, особенно ночью. Земля стонала, жители разбегались на ночь за пределы города. А утром многие возвращались к пепелищу.

Марфа с детьми и соседями тоже бегала в Лавы, соседнюю деревушку. А 23 сентября русские освободили Унечу, призвали в армию подросших восемнадцатилетних парней и двинулись в сторону Гомеля.

Повсеместно шло освобождение советских территорий от захватчиков. Кругом стояли руины после боёв. Надо было начинать восстанавливать железнодорожный узел и паровозное депо.

Антону было уже пятнадцать лет. Мужских рук не хватало, поэтому не смотрели уже на клеймо, повисшее над семьёй, как врагов народа. Пацанов охотно брали в депо подсобными рабочими, учениками. Взяли и Антона.

Рада была Марфа за сына, сама тоже ходила разбирать кирпичи в округе. А карточки на хлеб, которые стал получать Антон, спасали семью от голода.

Сама же на постоянную работу она смогла устроиться только во второй половине 50-х годов. Устроилась техничкой в школе. Было ей уже тогда почти пятьдесят.

Сын женился, построил дом рядом на своей усадьбе. Обзавёлся семьёй, родились у него две дочки и сын. Вышла замуж и Машенька за соседнего парня, жили молодые с матерью в одном доме. Скоро у них родилась дочка Ниночка.

Кажется, теперь только жить бы да жить. Но что-то стала чахнуть Маруся, кашлять с кровью. Определили врачи у неё туберкулёз, страшная эта хворь косила в те времена людей.

Схоронила Марфа Машеньку, осталась без матери трёхлетняя Ниночка.

Зять вскоре встретил другую девушку, женился, пошли у него дети от новой жены. Пробовал забрать к себе и Ниночку, но она постоянно убегала к бабушке. А мачеха не перечила. У неё своих детей было уже трое один за другим.

Вот так Марфа вырастила внучку Ниночку. Рядом жил сын с семьёй, помогал матери, так что бывшему зятю она не докучала. Ничего у него не просила никогда для внучки, хотя и обязан он был помогать дочери.

В брежневскую оттепель все жили одинаково, потихоньку уходил страх из людских сердец. Так что Марфа, не смотря на пенсионный возраст, работала техничкой в школе, растила внучку, пока она не уехала учиться в техникум в другой город.

Годы шли, здоровье уходило, глаза стали плохо видеть. Катаракта поразила глаза Марфы, пелена застилала глаза. Бросила работать, стала потихоньку заниматься домашними делами. Стаж полностью не успела выработать, но пенсию, хоть небольшую, но получила. Из этих копеек посылала и Ниночке, чтоб училась.

Сидит как-то Марфа во дворе, перебирает сорванную с грядок фасоль. Скрипнула калитка:

— Здравствуй, Марфа!

— Здравствуй, мил человек!

— Можно водички напиться?

— Пей, вон кружка и ведро.

Напился гость, присел рядом на лавку. Разговорились. Слышит Марфа в голосе знакомые нотки. Смутно видит своими больными глазами седого мужчину в возрасте. А признать никак не может, спросить стесняется.

— Как живёшь, Марфуша, как дети?

— Да сынок вот рядом живёт. А доченька, уж, сколько годков прошло, как умерла. Уж внучка взрослая.

Рассказала Марфа пришельцу про всю свою родню. Посетовала на своё здоровье.

Выслушал её человек, поблагодарил за водичку и пошёл себе.

И вскрикнула тут Марфа:

— Это ж Иван был!

Выглянула на улицу, никого не увидела, бросилась к невестке:

— Ой, Варенька, это же мой Иван приходил! — запричитала Марфа невестке.

Та выскочила на улицу, но никого уже не было. Три дороги от их дома расходились в разные стороны. Куда бежать и кого искать она не знала.

Заголосила Марфа, запричитала:

— Значит выжил мой Ванечка. Видать семья у него другая, вот и не открылся мне. А я—то думаю, почему он всех моих знает, обо всех расспрашивает. Знать потянуло проведать. Не мог так уйти на тот свет, мой Ванечка, не узнав о нас ничего.

Долго причитала Марфа, не могла успокоиться.

Умерла она в 1986 году, немного не дотянула до 80 лет.

До конца своих дней всем рассказывала:

— Это Ванечка, муж мой, ко мне приходил. Встретились мы. Я его сразу не признала.

— Сколько лет прошло. Глаза подвели.

— А голос Ивана моего был!

— Его, родненького!

Наши шесть соток

— Коля, иди к нам! — Позвала я соседа по даче, накрыв стол под навесом привезёнными продуктами и поджарив сковородку мяса на костре.

Сосед тут же пришёл в калитку, которую мы специально сделали между нашими дачами, чтоб удобнее было общаться. Он босиком, коленки в земле, мужчины не умеют, как женщины, полоть, наклонившись, вот он и ползал на грядках на четвереньках.

Наш сосед — удивительный труженик. Оставшись один, без жены, он продолжает сам ухаживать за дачей, что-то сажает, прививает на яблонях новые сорта, разводит крупную смородину и малину. И, главное, разбирается, как сорта называются и кто их вывел.

Как-то несколько лет назад сосед пришёл и сам предложил привить на нашей яблоньке яровые сорта яблок. Побеги прижились, и теперь первые плоды Колиного мастерства, крупные и сочные, радуют взор и притягивают своим ароматным сладким вкусом.

Раньше Коля с женой Валей вместе работали в огороде, ходили в лес собирать грибы и ягоды, ночевали на даче, готовили вкусный грибной суп на костре и угощали нас.

В огороде у них был идеальный порядок. Я ещё работала, а они уже были на пенсии и всё свободное время проводили на даче.

Возле дома Валя разбила красивый цветник, любовно посаженный хозяйкой. Каких только цветов там не было! По весне расцветали жёлтые и белые нарциссы, их сменяли тюльпаны и пионы. Радовали взор розовые и белые ромашки, а затем гладиолусы и георгины. А между грядками прямо в огороде до поздней осени цвели бархатцы, настурция и календула. Хозяйка говорила:

— Эти лапочки-цветочки защищают растения от вредителей.

Веранда кирпичного домика вся в виноградных лозах. Он так расплёлся, что пошёл к нам, лежит на заборе и забросил свои побеги на навес возле нашего домика.

— Собирай его сама, Таня, он мне теперь не нужен. Я с него ничего делать не буду.

Эти слова я слышу от Коли теперь каждую осень, когда созревает виноград. У меня и своего много, но собираю и Колин, чтоб его не обижать и чтобы урожай не пропал. А потом угощаю его виноградным вином, которое сама делаю.

Вот и сейчас я поставила на стол бутылочку своего божественного напитка.

Выпили, поели и начали вспоминать:

— А помнишь, Таня, как мы все с энтузиазмом строили свои дачи в 1992году?

— Конечно, помню, Коля.

— А что теперь вокруг? Через дачу бурьян, в домиках выбиты окна, сломаны двери, внутри всё разворовано и разбито.

— Да, Коля, помрём мы, и наши участки зарастут бурьяном.

— Помнишь, как Ивановна спорила о меже, — говорит Коля, — мало было ей земли, а теперь сколько лет никто не появляется на её даче. Забор снесли, домик весь без окон и дверей. Вот такой наш русский народ! Стоит. Не твоё. Чего лезть? А всё равно лезут, всё воруют и ломают. А Ивановна жива, встречал её дочку на рынке, разговаривал, слабая уже.

— Да, Коля, такой у нас народ! Вот была я на даче у родственницы под Ригой в Саулкрастах. Там многие дачи не закрыты, никаких замков. И дачи не к нашим, а никто туда чужой не лазит. Народ там другой. А почему мы, русские, такие?

— От бедности, — говорит Коля, — всё от бедности. Можно я у тебя кочан капусты срежу? Вас вчера не было, я у тебя щавеля нарвал.

— Бери, Коля, что тебе надо. У тебя опять ведь всё залило дождём, притянуто и плохо растёт. Надо грядки выше делать, поднимать за счёт борозд.

— На следующий год ничего сажать не буду. Не стало Вали и огорода не стало. Сколько работаю, а толку мало.

Вот так посидели, повздыхали, пообщались.

Хороший, добрый у нас сосед!

И жена у него была хорошая, но рано умерла от рака. Скучает Коля, дети разъехались, одному тяжко дома, вот и спешит каждый день на дачу. Земля притягивает, отвлекает, даёт силы жить.

Но Землю надо любить! Только тогда она становится тебе другом и помощницей. Наработавшись, к вечеру от усталости забываешь о бедах, быстрее сон приходит, меньше в голову лезут воспоминания и плохие мысли.

Я тоже часто думаю о ЗЕМЛЕ. Нравится ходить босиком по огороду. Земля как бы наполняет тебя своей силой. Энергия жизни идёт от ступней ног вверх, наполняя душу чем-то прекрасным и вечным.

Но это тогда, когда человек любит ЗЕМЛЮ и любит на ней работать. Почему-то это уходит. Молодёжь предпочитает всё купить готовое. Поэтому и стоят дачи, заброшенные и растянутые, когда старшее поколение уходит.

А ведь любили же землю наши предки! Коллективизация отбила эту любовь, она стоила жизней. В 90-е годы нам наделили по шесть соток. Как ринулись тогда все работать на своих дачах.

Нравилось! Но опять всё ушло.

Теперь возле больших городов ЗЕМЛЯ дорогая, скупается и стала предметом наживы.

Строятся особняки, но её хозяева землю не любят и на ней не работают сами. У них другая любовь.

А она живая, как и мы с вами! ЗЕМЛЯ — наше начало, наша ЖИЗНЬ!

Про сестёр и одного жениха

Жили-были три сестры. Старшая была жадная и некрасивая. Ей всегда казалось, что все хотят её обмануть и не додать то, что ей причитается по справедливости и по закону. Эти два слова она очень любила и в любом разговоре употребляла. Отец с матерью всех дочек обожали, предпочтений не делали и своей старшенькой всё прощали, называя Законницей.

Средняя дочь уродилась красивой, но хитрой. Уже с младенчества она знала, как угодить родителям и добиться того, чего очень хотелось. И за это все прозвали её Хитрушей.

А младшенькая очень отличалась от своих старших сестёр: на вид маленькая и курносенькая, красотой она не блистала, но всегда улыбка не сходила с её лица и в обращении с людьми была простой и обходительной. А так как мяса она с детства не ела, а предпочитала рыбку, то и все домочадцы стали величать её Рыбонькой.

Росли Законница, Хитруша и Рыбонька в заботливом и ласковом окружении. Пришло время, старшенькая Законница по вечерам уже в клуб стала бегать. Парень ей там приглянулся высокий и стройный, но не из местных. В своей деревне ему девушки не по нраву были, решил счастье своё на стороне поискать. Нанялся батраком к самому богатому мужику на селе. Зарабатывал хорошо и одевался прилично.

Весельчак и балагур от природы, он каждый вечер стал собирать вокруг себя толпу молодёжи. И по очереди отплясывать со всеми девушками подряд, напевая частушки и многозначительно подмигивая то одной, то другой. Выбор же делать не спешил.

Да вот беда — даже не смотрит он на некрасивую и всегда серьёзную Законницу. Стоит она одинёшенька у стены, никем не замеченная и не востребованная. Ни подружек у неё нет, ни кавалеров.

Больше года и простояла, пока средненькая, Хитруша, тоже следом на танцы не прибежала. А так как на лицо она была красивая и хитренькая от рождения, то тут же привлекла внимание всех парней в клубе. Они наперебой приглашали Хитрушу на очередной танец, не замечая злобных взглядов сестры. И пуще всех обхаживал её тот молодец, глаз с которого не спускала старшая сестра. А потом толпа парней провожала девушку до калитки, не обращая внимания на плетущуюся следом Законницу.

Хитруша всем улыбалась, со всеми мило разговаривала, целый вечер выплясывала, но предпочтение никому не делала. Ей очень нравилось быть в центре внимания, а толпа поклонников приводила в восхищение.

Так пролетел ещё год. Многие парни уже переженились, так и не добившись любви Хитруши. На смену подросли другие и пришли в клуб вместе с Рыбонькой.

Курносенький носик, небольшой росточек, плоские женские прелести — ничего особенного не было в облике девушки. Только обворожительная улыбка и задорный огонёк в глазах сразу бросались в глаза и манили к себе.

Злобно отодвинулась от неё Законница, когда Рыбонька попыталась рядом постоять и посмотреть на веселье, в центре внимания которого была Хитруша. И надо же было случиться, что приглянулся ей в толпе тот же парень, в которого была влюблена старшая сестра и за нос водила средняя.

Сердечко у Рыбоньки было доброе и мягкое. Она давно знала о тайной мечте Законницы, понимала и свою среднюю сестру, для которой внешний блеск был выше всего. Но сердцу не прикажешь. Именно оно своим сильным биением и краской в лице выдавало все чувства влюблённой девушки. И так получилось, что молодец, столкнувшись с ней в танце, услышал этот стук и сам почувствовал внутри непонятное томление и тревогу. И уже через пару дней понял окончательно, что встретил свою единственную и неповторимую.

Казалось бы, совет да любовь молодым со свадебкой и кучей детишек. Жениху бы сватов в дом засылать, день венчания назначать, не выпуская из своей руки ручку суженной.

Но не тут-то было. Ночь не спала Законница и решила, что раз она первая выбрала жениха, то по закону он должен быть непременно её мужем, а не какой-то Рыбоньки.

И Хитруша вдруг остановилась в танце, не досчитав в своём окружении главного кавалера, умеющего зажечь её неуёмный темперамент. Скучно ей стало, и как ножом по сердцу пришёлся факт, что давний поклонник сестре достаётся. Решила она бессонной ночью парня колдовскими чарами к себе привлечь.

Не сговариваясь, Законница и Хитруша по очереди побывали у бабки Сводницы, снабдившей их любовным приворотом из семи трав. И колдовским заговором та долго посылала сигналы в душу ничего не ведающего жениха.

Но и девицы сами не дожидались, когда Амур пронзит сердце избранника. Неожиданно Законница после клуба повисла на руке молодого человека и всю дорогу, не давая опомнится, шептала ему на ушко страстные обещания. И незаметно, отстав от толпы, сманила его на луг за околицей, где стояли скирды душистого сена.

А на следующий вечер то же самое проделала Хитруша, не ведая, что старшая сестра уже сумела покорить недоступного жениха.

Завороженный ласками, забыл молодец про своё сердечное влечение к Рыбоньке. Перестал на танцы ходить, а только чуть стемнеет, бежал за околицу, где поджидали его по очереди две сестрицы.

В деревне долго такое не утаишь. Тут же вскоре отцу пришлось срочно калитку менять, обмазанную дёгтем. А округлившиеся животы двух старших дочек их матушке стоили здоровья. Батюшка винил её в недогляде, стал горькую попивать и жену поколачивать. Не вынесла она такого позора и отошла тихо в мир иной ещё до рождения внучек.

Тут и пелена заговора бабки Сводницы вдруг спала с затуманенных глаз несостоявшегося жениха. В одно мгновение исчез он в неизвестном направлении, оставив двух влюблённых девиц самим разрешать все проблемы.

Бабка повитуха подряд приняла роды, радуясь появлению на свет двух девочек, как две капли воды похожими друг на друга.

Рыбонька после этих событий совсем исчезла из села. Поговаривали, что в город подалась и там замуж вышла за того молодца, всё простив ему. Но в деревню она больше не появлялась, поэтому слухи остались слухами.

А Законница и Хитруша всю жизнь прожили врагами. Не сблизили их даже дочки красавицы. Придут сёстры на Радуницу на могилку к матери, сядут друг к другу спинами, выпьют за упокой, поедят и, не разговаривая, разойдутся.

На селе такое не забывается, хотя времени уже немало прошло. И мамочки часто предостерегали своих ненаглядных дочек:

— Парней много. На одного зенки свои не пяльте и вольностей не позволяйте!

Свет к жизни

Созвездие Большой Медведицы хорошо было видно на чистом небе. Оля с детства любила находить этот ковшик над головой и всегда, улыбаясь, разговаривала со звёздочками. Порой, просила у них помощи, а чаще просто приветствовала:

— Привет, Медведица! Ты — моя сила, мой талисман!

И верила, что это так. И накануне вечером, выйдя на балкон своей квартиры, порадовалась хорошей погоде и звёздному небу, приятному состоянию души, что два дня назад ушла в долгожданный отпуск. Как всегда, улыбнулась, найдя на небе любимый ковшик, мысленно провела линию в сторону Полярной звезды и помахала ей рукой. Сладко потянувшись, отправилась спать.

В выходные начинались майские праздники, а её день рождения был накануне. Приезд дочек и зятя радовал, и предстоящие хлопоты о праздничном столе занимали мысли, пока сон не прервал думы, какие продукты надо закупить для торжества.

Утром, как всегда, приготовила кофе и растолкала спящего мужа:

— Валерка, хватит дрыхнуть. Пойдём на рынок. Поможешь сумки нести, а то мне тяжело одной будет.

— Пешком идти далековато, — пробурчал недовольно Валерий, — давай на скутере съездим.

— Как хочешь. Только шлем у нас один. Ты — жадина, другой так и не купил. А по новым правилам без шлемов ездить нельзя.

— Тут близко. Проскочим.

Позавтракав, Валерий выкатил из гаража новенький скутер, подаренный детьми в прошлом году маме на юбилей. Уж очень ей хотелось самой управлять этим видом транспорта в поездках на дачу. Надоела толкучка в автобусах, и тяжело было таскать в руках собранный урожай.

На этот раз Оля уселась сзади, а муж, надев единственный шлем, уверенно тронул в сторону рынка. Возле сбербанка России дорожные службы ремонтировали асфальт. Засмотревшись, как примитивно латают дыры, тут же потерял ориентацию и чуть не сбил фишку ограничения.

— Куда прёшь, — вдруг услышал крик жены, — и внезапно сработавший рефлекс заставил его затормозить. Мгновенный толчок сзади опрокинул скутер на бок. Ещё не понимая, что произошло, Валерий вскочил на ноги и увидел жену со страшной черепно-мозговой травмой и неестественно поджатой под себя рукой. Левая нога выше колена до бедра зияла сплошной раной без кожи.

Кровь и рваные раны шокировали его сознание. А рядом уже собиралась толпа людей. Шофер машины с прицепом, стоящей чуть вбок, матом кричал на него, обзывая водилой и дураком.

— Скорую, вызывайте скорую, — кричали в толпе.

Тело Оли билось в конвульсиях, а потом обмякло и не подавало признаков жизни.

Врачи реанимации тяжело вздыхали, когда оказывали необходимую помощь красивой и ещё нестарой женщине и не надеялись вернуть жизнь так изувеченному телу.

Муж отделался небольшим синяком, а Оля сорок дней находилась в коме.

Иногда какая-то гримаса в виде улыбки появлялась на неузнаваемом лице, и из глаз катились слёзы.

И первое, что пришло в полусознательном состоянии — это созвездие Большой Медведицы на чистом небе и яркий свет Полярной звезды, осветившей ей узкую дорожку из мрака в светлое пространство впереди.

Оля открыла глаза и на потолке увидела светильники, освещающие реанимацию.

Жизнь возвращалась к ней.

Мать и сын

С некоторых пор в жизни Павла круто изменилось отношение к матери. Его раздражали все её слова, нравоучения. В голову лезли навязчивые мысли, что именно она мешает ему и в семейной жизни, и в стремлении быть свободным и независимым. Каждое её слово он воспринимал в штыки, грубо одёргивал при всех, не желая слушать и не замечая, что своими бестактными высказываниями глубоко оскорбляет её, приводит в состояние тяжёлой депрессии.

Каждый раз после встречи с сыном мать плакала, пыталась вспомнить, что же она сделала не так, когда потеряла своего единственного родного человека.

Рос он спокойным, ласковым ребёнком. Постоянно тянул домой бездомных собак, котов и другую живность. Она всех принимала, кормила, ухаживала, понимая, что его тянет к этому общению с животными. Учился хорошо, поступил в институт, закончил с отличием.

Запомнился его патриотический настрой при выборе дальнейшего пути.

— Пойду на завод, — гордо заявил он, — надо же кому-то поднимать промышленность.

— Сынок, все заводы стоят, денег там не платят, может, попытаемся устроить тебя к нам на предприятие? Наша отрасль пока государственная и, слава Богу, работает.

— Нет, к вам не пойду. Лучше по своей специальности буду работать в частной фирме.

— Как знаешь.

И тут она ему не перечила. Он выбрал частную фирму и стал неплохо зарабатывать.

Загорелся купить машину, отдавал ей деньги на сохранение.

Первая старенькая чёрная «Волга» была его гордостью. Он всем заявлял, что лучше этого класса машин нет.

А потом появилась машина французской марки «Peugeot 408». Он купил её в салоне в Москве и первое время сиял от счастья. Они на ней проехали через всю Россию, отдыхали на Кавказе.

Деньги всё больше становились для него смыслом жизни. Машины уже менялись каждый раз на более престижные, появились квартиры и незаметно разгульный образ жизни стал засасывать Павла всё больше и больше.

Он уже не звонил матери, не интересовался её жизнью, здоровьем. Она просто перестала для него существовать.

При встречах нервное напряжение мешало нормальному общению. Он тут же срывался на крики, унижая её при всех. И к тому же всё чаще при этом был нетрезв после нескольких дней запоя и развлечений.

Натыкаясь на непробиваемую стену непонимания и какой-то тупости, она молча уходила и пыталась в слезах осмыслить происходящее. Надеялась, что протрезвев, сын поймёт, что был неправ, пожалеет и позвонит.

Но проходили дни за днями, а раскаяния никакого не было, как и долгожданных звонков.

Душевное одиночество терзало её душу, она опять появлялась в семье сына, надеясь найти отдушину и понимание. Своими добрыми делами пыталась вернуть хотя бы его уважение. Но он просто её не замечал, или раздражался всё больше и больше.

После очередной такой встречи она пришла домой, чувствуя в грудной клетке нестерпимую сжимающую боль. Прилегла на диван, но тут вспомнила, что не вытащила ключ из двери. Она последнее время всё время его вытаскивала на всякий случай, чтоб не ломали дверь, если вдруг с ней что-то случится.

Встала и, держась за стенки, добралась до входной двери и вытащила ключ…

Через неделю, встревоженные соседи, услышав трупный запах, сообщили сыну.

Открыв дверь своими ключами, он увидел на полу тлеющее безжизненное тело матери.

Во время траурной церемонии не проронил ни слезинки. Смотрел на закрытый гроб с тупым безразличием чужого человека. На опухшем и несколько дней небритом лице было выражение какой-то гримасы, что он вынужден тратить своё время на это непредвиденное и лишнее в его жизни событие.

Прошли годы. Сын ни разу не побывал на могиле матери. Заброшенная, вся заросшая травой, с облупившейся краской на ограде, она с трудом была найдена близкой подругой молодости, которая вернулась доживать в родные края.

Мельком несколько раз она встречала в городе раздобревшего сына подруги, выходившего из дорогой иномарки. Сначала хотела подойти к нему, поговорить о матери, о неухоженной могиле. Но так и не решилась. За свою небольшую пенсию сделала всё сама.

И теперь скромный памятник с фотографией улыбающейся женщины всегда утопает в букетах живых цветов. А миловидная пожилая женщина присаживается рядом на скамейку и что-то рассказывает своей подруге. Тепло их дружбы в молодые годы она пронесла через всю жизнь.

Чужие дети

Крепко любил Лизоньку Анатолий. Приглянулась она ему ещё до армии. На пятачках, которые устраивала молодёжь в деревне под гармошку и пляски, он только посматривал на неё. Пригласить на танец не решался. Вокруг неё всегда была толпа ребят. Они бойко выплясывали с ней, то гопака, то барыню, то русскую…

Толик стеснялся, особенных способностей к танцам у него не было. А чувство, которое заполняло душу нежным трепетом, придавало робости, мешало начать общение с девушкой.

Так и ушёл в армию, не раскрыв своего сердца перед Лизонькой, не проводив до калитки…

Служить Анатолий попал в Тихоокеанский округ, в войска связи. Часть базировалась на острове Русском. Часто ребята звонили и знакомились с девушками во Владивостоке. Назначали свидания, потом встречались и весело проводили время в увольнительных.

Анатолий первое время и тут робел, но потом друг дал телефон и сказал:

— Позвони обязательно, она тебя будет ждать. Её зовут, Любой, подруга моей Вали.

Позвонил, и закрутилось вдруг такое в жизни Толи, что не знал уже, кого он любит больше, Лизоньку или Любочку.

Сразу всё свалилось на голову бедного Анатолия. Люба за неделю так приворожила парня своими молодыми чарами, что жгучая страсть и ревность не давали ему покоя.

Он понимал, что Любочка с ним играет, но ничего не мог поделать с собой. Её молодое тело притягивало, как магнитом. Все увольнительные проводил у неё дома, без сил возвращался в часть, падал и засыпал с блаженной улыбкой на губах.

Но вскоре всё кончилось так же неожиданно, как и началось. Любочка по телефону сказала:

— Больше не приходи. Извини, с тобой было хорошо, но я замужем. С дальнего плавания завтра приходит корабль мужа.

Сразу всё стало на свои места. Понял причину своей ревности Анатолий, недосказанность в разговорах своей страстной подруги. Она просто проводила с ним время в отсутствие мужа.

Друг рассмеялся и сказал:

— А ты что, сразу не понял? У многих жён моряков такой образ жизни. И мужья не очень-то отличаются верностью. Гуляют по кабакам, отводят душу после длительных плаваний…

Вот так познав близко женщину и её коварство, Толя не хотел больше ни с кем знакомиться.

Отслужил два года, вернулся домой. Лизоньки в деревне уже не застал. Уехала она в город, устроилась работать на радиозавод, жила у тётки.

Подался в город и Анатолий. Устроился работать в электротехнический узел связи монтёром, поступил заочно в техникум.

Как-то на танцах в местном доме культуры случайно на выходе столкнулся с Лизой. Обрадовались друг другу, нежное чувство к девушке, как током прошло по телу. Пошёл её проводить и понял, что дороже Лизоньки нет никого на свете.

Стали встречаться, счастье переполняло души, Лиза тоже поняла, что Толя для неё тот, о ком она так мечтала. Вскоре они поженились. Получил Анатолий квартиру, хоть без удобств, но свой угол. Окончил техникум, стал работать механиком связи. Лизонька завершила учёбу в радиотехническом техникуме, стала мастером в цехе на заводе.

Всё в жизни уже наладилось, в доме достаток, а вот детей Бог не даёт. По этому поводу начались ссоры, стал обвинять жену Анатолий, что не может понести ребёнка. Лизонька всех врачей обошла, всюду ответ:

— У вас всё нормально, дети должны быть.

Анатолий не хотел признавать за собой вину. Так и распалась семья.

Женился второй раз Анатолий по совету матери. Нежных чувств не испытывал, но очень хотел детей и решил, что с Надей они у них будут. Но опять несколько лет прошло, а пополнения в семье не предвиделось.

Лизонька же поплакала и назло Анатолию тоже вышла замуж. Вскоре у неё родились один за другим два мальчика. В городке эта весть быстро дошла до Толи. Понял, что сам является причиной бездетности. Решился провериться у врачей и получил подтверждение, в котором и сам уже догадывался:

— Детей у вас своих не будет из-за перенесённой инфекции в молодости.

И вспомнилась ему Любочка, их бурные свидания, результатом которых стала бездетность.

Молча, Толя пережил эту новость, с женой делиться этим не хотелось. Пусто было в душе, не знал, что делать.

А в это время у Лизоньки муж погибает в аварии, остаётся она вдовой с двумя малолетними детьми.

Тоска взяла Анатолия, не выходит из души Лизонька, тянет к ней. Стал захаживать в гости, познакомился с её сыновьями. И так к ним привязался, что не мог дня прожить. Стали Анатолию Степановичу чужие дети, как родные. А от Лизоньки глаз не может оторвать. Чувство снова сблизило их одинокие души.

Развёлся Анатолий со второй женой Надей, оставил ей свою квартиру и переселился к Лизоньке.

Вырастили они мальчиков. Жили, душа в душу, с любовью и пониманием. Когда сыновья вступили в полосу зрелости, только им открылся Анатолий Степанович. Сказал чужим сыновьям, которые стали ему родными:

— Избегайте случайных связей. Они могут стать вашим несчастьем на всю жизнь.

Анатолию Степановичу и Елизавете Александровне уже давно за шестьдесят.

У них трое внуков, которые всё лето гостят у бабушки с дедушкой.

Сыновья с невестками почитают Степановича, как родного. А он и есть для них родной. Вместе с мамой растил их, учил уму разуму, как отец.

А главное глаза бабушки и дедушки светятся нежностью, когда они смотрят друг на друга.

Этот свет и есть главное счастье в их жизни.

Подвиги Лёни

Любил Лёня прихвастнуть перед коллегами по работе о своих подвигах у дам. И сейчас, занимаясь регулировкой приборов, развлекал всех вокруг своими необыкновенными похождениями, не забывая похвастаться своими победами. Женщины при этом посмеивались, а Сергей резко оборвал:

— Хватит врать, герой, басни твои уже надоели.

Лёня на минуту замолчал, а потом нашёл другую тему не менее смешную и интересную.

— Вот поехал я как-то, — говорит он, — на станцию для замены приборов и попал «на поляну», которую устраивал Николай после работы по случаю рождения сына. Хорошо посидели, выпили немало. Как они меня в поезд затолкнули, не помню. Проснулся, поезд стоит, проводница трясёт меня за плечо и просит покинуть вагон.

— Конечная, вылезай! Поезд дальше не идёт.

— Вышел на платформу и обомлел. Оказалось, я в областном центре. Пять часов проспал, родной город проехал. Темно уже, ночь на дворе. Голова трещит. Пошёл в буфет. Слава Богу, рубль в кармане завалялся. Попил кофейку и стал дожидаться ночного поезда в свою сторону. А он только в четыре часа под утро отправляется. Ну, думаю, на работу к восьми успею.

— Мужчина, не спите, — это милиция при обходе зала ожидания не дала мне подремать и скоротать время.

— Еле дождался своего пригородного, забрался на вторую полку и уснул. Просыпаюсь, поезд стоит. В вагоне светло и последние пассажиры выходят в тамбур. Глянул в окно и в душе ёкнуло. Я опять приехал на станцию, где вчера менял приборы.

Что делать? Захожу в цех. Николай и Михалыч на меня с удивлением смотрят.

— Ребятки, спасайте, никак домой не попаду.

Рассмеялись они, позвонили моему начальству, что нужен я им ещё по замене приборов. Мне трубку передали. Я подтвердил, что поработаю тут ещё денёк.

Вечерним поездом приехал в родной город, вылез на платформу и такая радость в душе, что наконец-то я дома. Сутки не мог добраться, совсем обессилел.

Побежал домой, жена ведь, наверняка, заждалась. Это сейчас мобильники у всех, а раньше их не было. Она, как увидела меня всего помятого, так схватила швабру и замахнулась не на шутку.

— Опять, кобель, развлекался. Сколько можно испытывать моё терпение?

— Пытаюсь объяснить, что не гулял вовсе. Не верит. Уселась со шваброй на стул и, как воин с копьём, целится ударить по моей роже и без того опухшей и немытой. Еле угомонил супругу. Ну, думаю, больше никогда ездить пьяным не буду. Помылся и уснул мгновенно на диване, не до ужина было, так обессилел.

А неделю спустя явился Лёня на работу с синяком под глазом, прихрамывая и в спортивном костюме, чего раньше за ним не замечалось. Обычно, он за собой следил, одевался со вкусом и пользовался приятной по запаху парфюмерией.

Женщины с удивлением уставились на него, а Сергей язвительно заметил:

— Ну, что, доигрался, герой?

— Не говори, доигрался. Отходила меня пьяного Маринка, сесть не могу. И главное не помню, как это произошло. Помню, где был, с кем был, а вот как домой добрался и как эти синяки получил, не помню.

— Пора работать, садись уже, хватит на жалость давить.

— Сесть не могу. Не верите, сейчас покажу.

Не успел Сергей слово сказать, как Лёня оттянул спортивные брюки на резинке вниз, а вместе с ними ненароком попались трусы. Перед взором всех предстали его мужские достоинства и сплошной черноватый синяк на всей правой стороне. Женщины со смехом побросали рабочие места и выскочили в коридор. Долго не могли придти в себя. Вроде, жалко человека, и заодно юмор произошедшего не давал успокоиться.

После этого случая, как только Лёня начинал свои байки про женщин и свои победы, тут же в лоб получал слова со смехом кого-нибудь из коллег:

— Лёнь, хватит врать, мы твои достоинства видели…

Сплетни

— Лен! Сколько тебе лет?

— 58 уже стукнуло.

— Ты ещё молодая, а мне уже 60.

— Какая ж я молодая? Посмотри сколько морщин.

— Да разве это морщины? Тебя ещё хоть замуж выдавай.

— Да никто не берёт.

— Да, уж, мужика сейчас порядочного не найдёшь. Всё им девочек молоденьких подавай. Вон, Васильевич, пень старый, а туда же. После смерти жены двадцатипятилетнюю в квартиру привёл и даже прописал.

— А ты откуда знаешь?

— Так у меня старший по дому на одной площадке живёт, подписывал ему бумажки на прописку и штампы ставил.

— Так сейчас прописка ничего не даёт. Квартира ведь в собственности.

— Посмотришь, он на неё и квартиру переделает. Она, молодуха, ещё та. А мужик он есть мужик. В лысину чмокнет, он и растает, думает, что любит.

— Да, ты права. Ведь раньше такого не было. Все женились по возрасту. А сейчас у кого денег много, старых жён по боку, а молоденьких в дом. Так что мы с тобой, точно, никому не нужны.

— Что, правда, Нина, то, правда!

— А какая может быть любовь между молодой красивой девушкой и старым мешком с деньгами?

— Любовь, конечно, есть, но не к нему, а к богатству.

— Неужели тот же Васильевич этого не понимает?

— Может и догадывается, но она своим бюстом и раскрашенным изображением весь свет ему затмила. Ты видела, как он на неё смотрит?

— Да, видела. Может, это и есть его счастье, раз так смотрит. Хоть на старости лет почувствует пыл души. Ведь на свою Петровну он так не смотрел. Покрикивал часто, раздражался.

— Так он тогда был простым инженером. А теперь стал бизнесменом. Видела, какие мордовороты его привозят?

— Видела. Скоро привозить не будут в наш дом. Он особняк свой в «Долине бедных» достраивает. Так что с молодухой туда переселится. А квартира для него, что капля в море. Вот молодая девчонка и прилепилась. Не она, так другая.

— Вот такая жизнь сейчас, подруга. Что деньги с людьми делают. Ведь и Васильевич раньше не такой был. Сумки с дачи таскал с женой на своих двоих, детей в садик водил… А теперь паном стал. Он ли это?

— Да, он. У него теперь другая жизнь. Вот и поменялся человек.

— А как ты думаешь, счастлив ли он?

— Я думаю, нет. Раз мордовороты сопровождают всюду, значит, не счастлив. Боится он за свою жизнь. А разве может быть человек счастлив, когда страх в нём живёт?

— Да, Ниночка, ты права. Нам с тобой такой жизни не надо и мужиков таких не надо.

— Точно, не надо. Лучше на пенсию жить, но спокойно.

— Такие нас и не возьмут. Старые мы уже. Хотя Васильевич на десяток лет старше нас с тобой.

— Бог им судья. Хочется молодого тела за деньги, пусть берут. А мы с тобой ждём в жизни любви и понимания. Но ни того, ни другого не дождёмся.

После этих слов две подруги рассмеялись, пожелали друг другу здоровья и разошлись по своим квартирам.

Ведьма

Мать с отцом уже были пенсионного возраста, когда купили дом в районном центре. Их все в округе стали величать Антонович и Антоновна. И была у них взрослая дочка. Про таких, обычно, говорят: «Засиделась в девках…»

Поговаривали, что Антонович был из богатого рода, родственники у него учителя и крупные начальники в области. Да и сам он не вписывался в контингент мужчин, которые жили рядом. Антонович, хоть и на пенсии был, вёл образ жизни далеко не такой, как соседские мужики, имел интеллигентный вид.

Антоновна была проще, общительная, она быстро сошлась с соседками, с одной даже подружилась. Этой своей новой подруге она и рассказала, что долго у них не было детей. А потом Господь подарил им девочку. А так как они долго не теряли надежду, так и назвали долгожданную дочку — Надеждой.

Сначала не было заметно, что Бог обидел их дочурку. Стала подрастать, поняли родители, что с речью у дочки что-то не так. Годы 30-е были тяжёлые, потом война, про логопедов никто не слыхивал. Так и осталась их Наденька сильно картавой.

Дефект в речи был большой, поэтому с образованием ничего не получилось. Больше занимался с ней сам отец дома, так как учителя её плохо понимали.

Дети дразнили часто, она обижалась и плакала. Поэтому девочка выросла замкнутой, ни с кем не общалась.

Устроилась работать в столовую, мыла посуду, убирала. На вид Надя была такая, как многие. Красотой не блистала, но и уродства никакого не было.

Так и пролетели годы, жили втроём.

Но очень уж хотелось родителям, чтоб их Наденька обзавелась семьёй. Они уже были не молоды, хотелось выдать дочку замуж.

А тут и случай подвернулся. Сваха нашлась, сосватала Надю за своего племянника Виктора, который развёлся с женой и приехал к матери в деревню. Надежде было уже 39 лет, жениху немногим больше.

Расписались молодые, приняли зятя Антонович и Антоновна в свой дом. Но вскоре все стали замечать, что обычно в тихом доме соседей по вечерам стало шумно. Пьяный зять скандалил, ломал мебель, не стеснялся в выражениях.

После очередной бойни Антонович выгнал Виктора и больше в свой дом не пустил. Развелись молодые, но через девять месяцев Наденька родила мальчика, пухленького, хорошенького и совершенно здорового. Ей уже было 40 лет, а дедушке с бабушкой далеко за 70.

Мальчика назвали Андреем. Дедушка с бабушкой были очень рады, что у Нади растёт сын, что не останется она одна. Пока они были живы, бывший зять их не беспокоил, родительских чувств не проявлял. Пару раз всё же приходил, но в трезвом виде. Так что сына своего видел. Андрея природа наделила чертами отца. Мальчик рос, на радость, умным и симпатичным.

Но вскоре Бог призвал сначала Антоновну, а потом Антоновича. Похоронила Надя родителей и осталась одна с сыном. Виктор вдруг вспомнил о них и зачастил в гости, пытаясь опять начать совместную жизнь с бывшей женой. Но приходил чаще всего в нетрезвом виде. Кричал, орал, пугал ребёнка. А однажды, среди зимы, похитил его, и пришлось прибегнуть к помощи милиции, чтоб найти горе-отца с сыном в очередном притоне.

По совету родственников Надя через суд лишает его родительских прав и переводит ребёнка на свою фамилию, отказывается от алиментов. Виктор ещё пару раз появлялся у них дома, а потом заболел туберкулёзом и умер.

Трудно, на свою нищенскую зарплату, Надежда поднимает сына. В 1992 году он заканчивает школу. Мать уже пенсионного возраста. В армию его не забирают, так как единственный сын в доме по уходу за престарелой мамой.

Работы в это время тоже нет, но влиятельные родственники в области помогают 18-летнему парню устроиться. Поступает на заочное отделение в институт по специальности. Оканчивает институт, на работе всё складывается удачно, продвигается по служебной лестнице.

Приходит пора жениться. Андрей приводит в свой дом к матери молодую жену.

С первых же дней не сложились отношения у свекрови с невесткой. Возможно, из-за сильного дефекта в речи Надя не смогла правильно объяснить что-то молодой хозяйке.

Её страшное, непонятное бурчание вызвало у той негативное отношение к матери мужа.

Невестка закричала ничего не понимающей Наде: «Ведьма!» — схватила вещи и переселилась к своим родителям.

Андрей сначала метался между женой и мамой. Потом тоже обозвал мать тем же словом и исчез в том же направлении.

Уже 14 лет преуспевающий сын не переступал порог родного дома. За это время у него родилась дочь. С бабушкой она не знакома.

Соседи, как могут, помогают 79-летней «ВЕДЬМЕ», считают, что ТАМ ЗАЧТУТСЯ их добрые дела.

А сын с невесткой по-прежнему опасаются, как бы мама-ведьма не испортила их счастливую жизнь.

Только не думают они, что всё в этом мире возвращается по кругу своему.

Бомж

Вася уже давно не имел своего жилья. С первой женой развёлся, оставил ей и сыну квартиру, сам же переселился к матери. А потом встретил другую женщину. У неё была своя 2-х комнатная квартира. Замужем она никогда не была, очень хотела детей, но у них с этим почему-то никак не получалось.

Вася был уверен, что он тут не виноват, ведь у него есть сын — Колька. Но вторая жена требовала и даже злилась, чтобы он проверился у врачей. Он же отнекивался, а потом и совсем перестал ходить домой, не хотелось слушать нравоучения. Стал выпивать, на работе долго не задержался — попросили написать заявление по собственному желанию. Написал. Вот так и очутился в подвале многоэтажного дома без работы и жилья.

Мать к этому времени умерла, в её квартире поселилась семья сестры. Вася там никому не был нужен. Да он и не мешал сестре. Врал при встрече, что у него всё нормально. А потом и совсем затерялся в большом городе. На многолюдных улицах сестра его уже не узнавала. Из привлекательного мужчины вскоре превратился в старого, сморщенного и никчемного старика. А ведь ему не было ещё и 50 лет.

Документы кто-то украл, хотя Вася хорошо помнил, что они были при нём, когда уходил от второй жены. И диплом об окончании строительного техникума, и военный билет, и паспорт исчезли куда-то. Как и когда, он уже не знал. Приятели по подвалу посмеивались над ним, величали прорабом.

А Вася и на самом деле многие годы проработал прорабом на стройках Кемерово. Возводил вот этот многоэтажный дом, в подвале которого живёт теперь сам.

Всю сантехнику в подвале, естественно, хорошо знал. Помог таким же бездомным, как сам, наладить подачу воды в оборудованную комнату для жилья. Её и комнатой не назовёшь. Просто топчаны и матрасы поближе к трубам отопления и горячей воды, чтоб не замёрзнуть в лютые сибирские зимы.

А зимой мороз в Кемерово всегда сильный, холода начинаются рано. Уже в октябре минусовая температура нарушила ритм жизни. От холода не хотелось выбираться из-под тряпья и отправляться на поиски пропитания. Шапку ещё совсем приличную Вася нашёл себе возле контейнера с мусором. Обрадовался, опустил уши, чтоб было теплее. А вот туфли на нём были ещё летние. Старые валенки за лето кто-то украл, а других пока не раздобыл.

А без валенок зимой здесь совсем пропадёшь. Это Вася хорошо знал. Родился, вырос в Сибири. Родной край, но не нужен он, оказалось, в своём городе никому. Мама одна жалела его, плакала, когда жизнь его с жёнами не складывалась. А теперь и мамы нет.

Первая жена замуж вышла, родила второго ребёнка от нового мужа. Колька, сын, окончил военное училище и служит где-то на Дальнем Востоке. Так что им Вася, точно, не нужен. Сестра, конечно, пожалеет, но у неё муж и двое детей. Зачем им обуза? Всё это понятно.

Идти проситься назад к Антонине, второй жене, не хотелось. Как-то посмотрел на себя в осколок зеркала и ужаснулся. Сам себя не узнал. А Тоне, конечно, он такой не нужен. Вроде, и не пьяница, водка его как-то особенно не тянет. Так только иногда употребляет, когда удаётся раздобыть, ради обогрева.

А вот оказался рядом с такими же бездомными в подвале. Не хочется думать об этом. Надо вспомнить что-то хорошее, чтоб быстрее заснуть и не заострять внимание на том, что готовит предстоящая зима.

Но в голову лезет только настоящее. Куртку тёплую где-то надо раздобыть. Завтра в первую очередь надо отправиться на поиски одежды и обуви. Резкий ветер и мороз уже дают о себе знать.

Бомжи из соседнего квартала вчера на рынке предупредили, что будет облава милиции, всех выгонят из подвалов и чердаков. Поступил указ сверху закрыть все подсобные помещения на замки. После войны в Чечне кругом по стране взрывы, гибнут люди. Вот милиция и будет производить чистки.

Эта новость всех взволновала не на шутку. Впереди зима, куда податься пока никто не знал. Тут, вроде, всё обжито, привыкли друг к другу. Днём все разбредались по своим точкам, а вечером опять сходились, принося каждый что-то, что добыл за день. Так друг дружке и помогали. Ведь надо как-то выживать.

Народ у них в подвале подобрался смирный. Никаких блатных нет. Все бывшие труженики. Есть даже тётя Катя. Ей уже под 70. Она оборудовала себе ночлег за углом. Вася очень жалел её. Дочка с зятем просто — напросто выжили её из квартиры, отправив жить на дачу. А дачи кто-то подпалил. Поговаривали, что специально. На том месте построили местные богатые люди особняки. Тётя Катя домой назад не вернулась, а дочка даже не поинтересовалась, куда мама делась.

Так что Вася всегда подкармливал тётю Катю, когда удавалось заработать на рынке. Тягать ящики с овощами и фруктами его часто нанимал Арсэн. Правда, последнее время подозрительно смотрел на его наряд, что-то говорил по-армянски и качал головой. Но платил исправно и фрукты с овощами давал.

Хороший человек Арсэн. Армяне всегда Васе нравились. Приветливый народ, жалостливый. Говорили, что при землетрясении в Спитаке у него вся семья погибла. Не смог жить там, уехал в Россию. Теперь женат на русской, и у него растёт сын. Он не жмот, нормальный человек. Вася это чувствовал и всегда подходил на рынке именно к нему.

Вот и сегодня Арсэн дал ему работу, а потом позвал к себе и вытащил из шкафа тёплую куртку, ещё совсем приличную:

— Переоденься! И приходи в нормальном виде!

Вася мигом скинул свою видавшую виды одёжку и надел меховую ещё почти новую куртку. Улыбнулся, поблагодарил:

— Спасибо, Арсэн!

Так что день был удачный. И оделся и заработал на обед. Вечером поделился радостью с тётей Катей. Поели, поговорили, разошлись по своим местам на ночлег.

А на следующий день пришёл Вася к своему подвалу, а он закрыт на замок. Это было самое страшное. Дверь поменяли на новую. Выломать её не было возможности, да и связываться с милицией никто не хотел. Постояли бомжи возле своего жилища и стали разбредаться, кто куда, по соседним подвалам. А там тоже кругом замки.

Кое-как Вася с тётей Катей нашли незакрытый вход в подъезд в старой пятиэтажке. Кодовые замки стояли уже по всем подъездам. А тут ещё не закрыли на их счастье. Обосновались под лестницей на первом этаже ближе к батарее. Она была горячая, прислонили свои спины к ней, перекусили, что было в карманах, и задремали.

И снилась Васе уютная комната дома, мама с её ласковыми руками, нежно поглаживающая по голове и щекам. Открыл глаза, а рядом стоит собака, лижет его и скулит. Понял Вася, что бездомный пёс тоже проник от холода в подъезд и жмётся, как и они с тётей Катей, к батарее. Достал кусочек недоеденного батона, дал собаке и прижал его к себе. Собака не сопротивлялась.

Так в его жизни появился ещё один друг — Дик. Пёс был красивый, крупный, похож на среднеазиатскую сторожевую овчарку. Вася в собаках не разбирался, но видел, что она породистая и удивлялся, почему нет хозяина у такого пса.

Ещё некоторое время ютились они в незакрытых подъездах. Жители ругались, пытались вызвать милицию. Приноровились заходить поздно, когда все спали, а уходили рано утром. Тётя Катя быстро изнемогла от такой жизни и слегла. Жители вызвали скорую, и её увезли. Что с ней стало, Вася не знал. Остался вдвоём с Диком.

Он уже не ходил на заработки к Арсэну. Промышлял с собакой по мусорным ящикам. Пёс быстро находил съестное, ели, что попадалось. Так прошёл декабрь. Настали самые морозные дни. В начале января перед Рождеством мороз под 40 градусов. Нашёл Вася старые валенки, но ни они, ни куртка Арсэна не согревали душу. Ночью ещё находили они с Диком, где пересидеть, а днём люди выгоняли с подъездов, затыкали носы и кричали:

— Уходи вон со своей собакой! Провонял всё вокруг! Сейчас милицию вызовем!

Молча, уходил Вася, он был смирным по характеру, никогда не ругался, понимал, что запах от него отнюдь не приятный…

Пробовал заходить в магазины погреться, но и оттуда его гнали в шею с теми же словами. Пёс при этом стоял у входа и ждал его. При виде Васи жалобно скулил и лизал ему руки. Только Дик продолжал любить хозяина, не мог без него жить.

Небритый, грязный, давно без горячей пищи, Вася уже еле переставлял ноги. Они опухали, плохо слушались. Но он всё ходил и ходил с Диком по родному городу. Прохожие шарахались от него, как от прокажённого. А ему так хотелось сказать им:

— Я же такой, как вы, человек, но некуда мне пойти, никому я не нужен. А почему так получилось, люди, я не знаю. Помогите мне! — закричал Вася и упал.

Но никто не слышал его крика. Эти слова кричала его душа, а губы только прошептали просьбу о помощи. Дик лизал безжизненное лицо хозяина и скулил. Прохожие бежали по своим делам. И только одна бабушка остановилась, посмотрела и сообщила на перекрёстке милиционеру, что возле магазина умер бомж.

Подъехавшая скорая забрала покойника и повезла в морг.

А следом за машиной долго бежала собака, красивая сторожевая среднеазиатская овчарка.

Они завоевали победу

Наш брянский лес уникален по своей природе и красоте. Про него сложено много песен. Одна из них «Шумел сурово брянский лес…» — советская героическая песня времён Великой Отечественной войны. Стихи — А. В. Софронова, музыка — С. А. Каца, написанная в 1942 году.

Прославилась Брянщина в годы войны своим партизанским движением. Страх вселял в души немцев наш лесистый край. Война, которую вели партизаны, это подвиг народа, второй фронт. В песне поётся:

…Шумел сурово брянский лес,

Спускались синие туманы,

И сосны слышали окрест,

Как шли с победой партизаны.

Лес у нас тянется вдоль железных и автомобильных дорог. Все города и населённые пункты располагаются в лесополосе.

Во время войны Брянщина была оккупирована немцами. Зверствовал в наших краях вместе с фашистами предатель, оберпалач, как его называли, Рубановский. Много человеческих жизней загубил этот зверь.

С партизанами вести борьбу было сложно, поэтому он уничтожал наиболее незащищённых людей: семьи коммунистов, евреев, партизан до третьего колена.

После войны этот палач удрал в США и стал священником. Видимо, душа требовала прощения у Господа за свои кровавые дела на Родине.

И мне хочется рассказать о своём земляке, чтобы люди знали о нём и помнили — Евгении Мосине.

Мать Жени, Наталья Михайловна, не могла оставаться с семьёй на оккупированной немцами территории. Рубановский уже занёс их в список коммунистов, поэтому не уйди они вовремя в лес, семье грозила смерть.

Женя Мосин, не смотря на свой юный возраст, стал неуловимым разведчиком, за голову которого немцы и сам Рубановский назначали награду. Храбрость Жени обросла легендами. Он пускал под откос эшелоны с немцами и боеприпасами, которые шли на фронт. Взорвал путепровод, чем на неделю остановил продвижение войск немцев.

Летом 1943 года по приказу из штаба партизанской бригады участвовал в выводе из строя цехов паровозного депо в Унече. При этом всегда вовремя скрывался от преследователей.

Погиб Женя Мосин всего за три дня до освобождения своего родного города 20 сентября 1943года. В неравном бою, наткнувшись на немцев у деревни Малая Гута, был смертельно ранен. Захоронен он на унечском воинском кладбище.

Пока жива была мама Жени Мосина, она хранила вырезки из военных газет, где писали о подвигах и храбрости её сына. Наталья Михайловна была частым гостем в школе, где мы учились. Эта мужественная женщина рассказывала школьникам не только о своём сыне, но и о войне, о партизанском движении.

Их довоенный дом до сих пор стоит в Унече, проживает в нём семья младшего брата Жени, Владимира. Остановка автобуса рядом с домом носит имя Жени Мосина. В этом же районе города есть улица имени Жени Мосина.

В Унече все знают юного героя партизанского движения Женю Мосина, чтут его память.

Карьера

Аркадий Петрович человек очень успешный. Всегда ему в жизни везло. Талантов и выдающихся способностей, особенных, у него не было. Хватки к делам тоже не наблюдалось. Но вот так как-то складывалось, что знакомства и дружба с нужными людьми способствовали его карьерной лестнице.

Начинал он свою трудовую деятельность в маленьком провинциальном городке. Время в стране было бурное. Горбачёвский клич, брошенный на всю страну, что все мы должны перестраиваться, не давал покоя многим умам. То, что должны перестраиваться, поняли все. Но вот как? Это был сложный вопрос для каждого, но не для Аркадия Петровича.

Ещё в студенческие годы в Москве в институте, куда поступил по направлению от предприятия, Аркаша особенно не морочил свою голову науками. Стипендию предприятие платило исправно и за тройки, так что нужды грызть вершины наук не было. Можно было заняться чем-нибудь интереснее, например, пообщаться с неформалами, посетить молодёжные тусовки…

Именно в Москве Аркадий осознал, что Ленин и коммунистическая партия — голубая муть. Что срочно надо избавляться от мешающей жизни молодому человеку социалистической ориентации. А коммунизм в его душе вообще вызывал бурю протеста. Всё внутри требовало нового и только нового. Но главное, что Аркаша понял в Москве это то, что свою точку зрения надо не стесняясь вносить немедленно в массы, отстаивать стойко и бороться до конца, не отступая ни на шаг.

Закончилось время учёбы, очень хотелось остаться в Москве. Но не тут-то было. Учёба от предприятия требовала возвращения в провинцию. Рушились многие надежды, но делать было нечего. Закон есть закон.

Прибыв на место работы, Аркадий Петрович, дипломированный инженер, вдруг оказался простым механиком на маленькой станции под названием МУХОТАРАКАНСК. Сначала он прозвал её более неприлично, но потом решил сжалиться над землёй взрастившей его и дал родному городу название более деликатное. Он твёрдо знал, что только мухи и тараканы живут и размножаются в этой местности.

Аркаша очень любил слушать радио, когда занимался на рабочем месте обслуживанием аппаратуры. Он включал его громко. Звуки, которые издавал репродуктор, помогали его творческой натуре сосредоточиться на весёлый лад. Ведь надо было как-то отбыть положенные три года в этой «таракании» и не сойти с ума, вспоминая московскую жизнь.

Старший механик Александр Николаевич, непосредственный начальник Аркадия, наоборот терпеть не мог радио, тем более громкой музыки. Она мешала ему сосредоточиться во время работы, вызывала чувство раздражения.

Сначала он терпел и думал:

— Пусть потешится молодой человек.

Но раздражение росло, терпение кончилось, он подошёл к репродуктору и выключил его.

Всё в душе Аркаши запротестовало:

— Какой-то там недоучка, с техническим образованием, будет мешать ему, инженеру, работать нормально.

Аркадий Петрович включил радио ещё громче. Александр Николаевич выключил опять. Аркаша опять включил…

Кончилась эта история дракой. И предстал Аркадий Петрович перед собранием коллектива за недостойное поведение на рабочем месте. Начальник и рад бы уволить его, но не мог. Три года надо воспитывать и обучать молодого специалиста. Таков закон.

После бурных дебатов дали слово этому молодому специалисту. Аркадий Петрович понял сразу, что массы перед ним и надо свою линию немедленно в них вселять. Такого подходящего случая больше может и не быть. Тут все впервые услышали передовые взгляды, привезенные Аркашей из столицы:

— Ваш Ленин — это идол коммунистической партии. Никакого шалаша, где он скрывался, не было. И как может человек, живущий за границей, руководить революционным движением в России. Всё это обман народа. Всех коммунистов надо разогнать, — уверенно говорил Аркадий Петрович.- Поэтому не надо меня воспитывать. Не нравлюсь, увольняйте.

Присутствующие открыли рты от изумления. Таких речей на периферии ещё никто не слышал. Где-то послышался смешок, начальник же не рад был учинённому собранию, не знал, что ответить умному молодому специалисту. Он только и вымолвил:

— Он же антисоветский человек. Разве можно в нашем обществе жить с такими взглядами?

Но Аркадий Петрович был очень доволен произведенным впечатлением на окружающих, понял, что все обратили на него внимание. Теперь он на производстве не маленькая букашка, а ЧЕЛОВЕК.

Собрание кончилось тем, что коллектив осудил Аркадия за проявленную несдержанность со старшим механиком с решением перевести его в другой цех, дабы инцидент с радио больше не повторился. На том и разошлись, обсуждая только что услышанные речи антисоциалистического направления.

Аркашу данное решение не устраивало. Очень уж надеялся, что уволят его по собственному желанию. Но делать нечего, в Москву хочется, друзья зовут, помогут, но надо отрабатывать. Дальше потекли ничем не примечательные будни до 1991года.

И оказалось, что Аркадий Петрович был прав. Ленин и партия сами собой перестали существовать. Все ринулись в новую жизнь, манящую своим демократическим началом. Трёхлетний срок отработки у Аркаши закончился и совпал со знаменитым августом 1991года. Так что оковы были сброшены сразу и в личной жизни и в стране. Сокрушался Аркадий о потерянных годах, что оказался последним отрабатывающим. Но такова была его судьба.

А жизнь его только начиналась. И начиналась с желанной свободы. Но что-то душа перестала хотеть этой свободы, когда съездил в Москву и пообщался с друзьями. Никто его туда уже не звал. Сами выживали, как могли. Не до Аркаши стало. Хорошо, что в родном Мухотараканске ещё не уволился. Зарплату хоть задерживали, но выплачивали.

Так ещё несколько лет прошло. Не находил себе места от тоски Аркадий Петрович, но терпел. И его счастье пришло к нему. Начальника забрали в область, а на производстве объявили демократические выборы. К этому времени Аркаша уже был Аркадием Петровичем, занимал подобающее ему место инженера, руководителя участка. Так что решение выдвинуть свою кандидатуру на выборы пришло молниеносно.

Народ его помнил и уважал. Надо же, такой смелый, против самого Ленина пошёл. Так что правильно в своё время Аркаша сделал ставку на народ. Выбрали его большинством голосов. Стал Аркадий Петрович молодым руководителем предприятия. А вскоре, после укрупнения, предприятие объединили с областной структурой, и Аркадий Петрович стал его руководителем. Перебрался жить в областной центр.

Женился. С женой познакомился в Москве на совещании. Отец её был начальником структуры, которой подчинялся Аркадий Петрович. Поэтому служебная лестница пошла быстро в гору.

Сейчас Аркадий Петрович занимает высокий пост, живёт в Москве, отец двоих детей.

А мы с юмором вспоминаем то собрание, когда впервые услышали и не поверили, что Ленин и партия недолговечны.

Как мы перестраивались

Задумал наш начальник, Максим Максимович, только что выбранный демократическим путём, посадить вокруг производственного здания яблоневый сад.

Время было бурное, вся страна перестраивалась, так велела партия и её вождь Горбачёв М. С. Отставать и нам от страны не хотелось. Перестраиваться, так перестраиваться, решили все единогласно на партийном собрании и в первую очередь решили навести порядок вокруг производственного здания, а потом уж и за себя возьмёмся.

— Жить надо красиво, — сказал Максим Максимович, мы поддержали единогласно.

На следующий день после обеда все вышли во двор и принялись за работу. В первую очередь разобрали доску почёта, как старый элемент, мешающий жить и давно не обновлявшийся. На оставшемся постаменте решили сделать возвышающуюся клумбу из вьющихся цветов, чтоб радовала глаза всех гостей и комиссии.

Туалет на улице, состоящий из выгребной ямы, в которой жидкость после дождя поднималась на уровень досок, и ходить ни по какой нужде было невозможно, решили забить. В помещении были два туалета, но они тоже выходили в эту выгребную яму, поэтому использовались только по малой нужде. А по остальным потребностям можно и потерпеть, дома у всех удобства есть.

Вот так быстро два основных вопроса были решены, главное никаких затрат, а комиссии не будут писать замечания.

Дальше взялись за вырубку кустов и деревьев, хорошо затеняющих окна здания во время жары. Ведь надо было посадить саженцы яблонь, приобретённые в питомнике, для будущего сада. Липы, акации, каштаны быстро были срезаны бензопилой, особенного труда это не составило. Пеньки, оставленные под корень, сами сгниют, а площадка под саженцы сразу получилась внушительных размеров.

Выкопали ямки, положили туда компост, посадили яблоньки. Всё по науке сделали. Консультантов было много, дачи у всех есть, так что своим опытом делился каждый. При этом всех интересовал сорт яблонь. Максим Максимович гордо сам отвечал на все вопросы подчинённых, ведь идея была его, и закупать он лично ездил сам.

Между яблонями вскопали клумбы, посадили цветы. Красиво, ничего не скажешь!

— Прав, Максим Максимович, надо только идею подать, а выполняющих у нас много и заживём, как в той песне про Марс, где «будут яблони цвести».

Довольные и с этими мыслями все разошлись по цехам.

На следующее утро взору каждого, зашедшего во двор производственного здания, бросалась картина отсутствия половины посаженных вчера яблонь. За ночь они точно переселились на Марс, радовать цветущим садом марсиан.

Срочно было собрано производственное собрание, на повестке дня которого стоял главный вопрос: МЫ И ПЕРЕСТРОЙКА. Оказалось, к главному вопросу жизни в нашей стране мы подошли не с той стороны. Надо исправляться.

Был выдвинут ряд предложений, как защитить сад, чтобы сделать всё же жизнь красивой. Но и тут Максим Максимович своей идеей и смекалкой поразил всех. Предложение его состояло в следующем:

— Ворам мы поставим заслон в виде сигнализации, проведенной под каждое молодое деревцо.

Специалистов у нас своих много. Приступим сегодня же. Все провода выведем в цех круглосуточного дежурства, так будем охранять сад.

Незамедлительно был собран штаб, в который вошли ГЛАВНЫЕ И САМЫЕ ТАЛАНТЛИВЫЕ СПЕЦИАЛИСТЫ, был включён в этот список сварщик, для выполнения работ по обручу вокруг маленькой яблоньки. Дело закипело. Кто рыл ямы для проводов, кто сверлил дырки для ввода их в здание, кто подключал сигнализацию в цеху. К концу дня и этот вопрос был решён.

Пару дней все наблюдали и были довольны:

— Заслон точно сработал. Оставшиеся яблоньки сидели на месте. А вдруг и зацветут!

Но русский народ на то он и русский! Уж этого гордого звания у нас не отнять. Никто не может сравниться с русским человеком по смекалке. Мы всех обойдём, ночь не будем спать, но придумаем.

Через неделю исчезла ещё часть яблонь. Срочно провели расследование во главе с Максимом Максимовичем. Провода под деревьями были перекусаны, а яблоньки с обручами исчезли опять на Марс. И на месте одной из яблонь были найдены забытые бокорезы с надписью цеха стоящего на страже. А в ночь дежурил земляк и друг нашего начальника, муж высокопоставленной особы.

Слов у Максима Максимовича не было.

Вот так мы перестраивались.

Небольшие жизненные проблемы

На производстве, когда всё ещё работало, и не было безработицы, стоял в гараже вместе с ГАЗ-66, УАЗ, который называют «буханкой», а у нас почему-то «таблеткой», старенький трактор.

ГАЗ-66 и «Таблетка» были постоянно востребованы, особенно последняя для всех нужд и доставки механиков к месту повреждения. А вот трактор давно стоял без надобности и в нерабочем состоянии. Что-то в нём сломалось, запчастей не нашли, а потом и забыли этот вид транспорта. Но тракторист при тракторе числился.

Лёня-тракторист, так его все звали, был мастером на все руки. Он в своё время отсидел срок за непристойное поведение, так что, видимо, в тех местах всем профессиям обучают.

Обучили его также лексикону, в котором не было русских слов, но был таким красочным и так беспрекословно действовал на всех, что любой начальник позавидует. Когда Лёня говорил, все открывали рты, глаза на лоб лезли и невероятные гримасы появлялись на лицах в зависимости от чувства юмора и воспитания.

Выпить Лёня тоже был не промах. Аромат от него всегда шёл смешанный: запах чеснока вместе с тем, что остаётся после употребления, а точнее, с перегаром. Пил Лёня всё подряд, что мог раздобыть вокруг и около. В магазине водка была по талонам, так что пользовался в основном услугами сердобольных жриц самодельного напитка. А сердобольными их прозвали жёны, так как эти «мамочки» спасали мужей от явной смерти в запое. Они отпускали работающим мужчинам своё зелье под запись. Вот и Лёня был у одной из них постоянным клиентом.

Точка находилась совсем рядом с работой, так что в любой момент, в случае плохого самочувствия, здоровьице можно было подправить. В день зарплаты вереница мужиков шла отдавать «долг чести», туда же бежал и Лёня-тракторист, пока деньги были в кармане, и голова точно помнила, что должен. А сколько? Этого он сосчитать за месяц не мог. Сколько написала «мамочка», столько и надо отдавать. Иначе, следующий месяц со здоровьем будет совсем плохо.

Был у Лёни закадычный друг, соратник по тяжёлому непосильному труду, и звали его Санькой. Он тоже числился в каком-то цехе, но работал с Лёней по хозяйственным нуждам. А таких дел в здании было много. Чего только стоила выгребная яма с туалетом на улице. Там постоянно пол проваливался, того и гляди, что «клиент» окажется плавающим в дерьме. Этот объект был номер один. Лёня с Санькой это помнили всегда и в случае приезда высокого начальства, тут же бежали забивать двери и вешали табличку, что туалет временно не работает в связи с ремонтом.

Местное начальство уже привыкло и знало, что в кустах за туалетом есть укромное местечко, и без проблем можно справить малую нужду, а если уж срочно понадобится «по серьёзному делу», то чуть дальше и ямочка есть, вырытая сердобольными друзьями.

А вот москвич не догадался. Захотелось представителю власти посетить домик на улице, подбежал, а там чёрным по белому — ремонт. Пробежал, вроде как с проверкой, два этажа большого здания, надеясь найти желанный кабинет, но не тут-то было. Пот на лбу выступил, а нашёл только умывальник в комнате, где, вроде, должно находиться и всё остальное. Совсем расстроился начальник, по ходу накричал на всех, кто попался под руку, и написал в каждом цехе кучу замечаний. А потом, как гаркнет:

— Где ваш туалет? Вы куда свою нужду справляете?

Побежали искать Лёню и Саньку. Они тут же вытащили гвоздь, которым временно забили дверь и услужливо повесили объявление на ручку, пригласив важного гостя в нужный кабинет.

А что было дальше, не каждый поймёт правильно. Доски в туалете грузноватого начальника выдержали, но вот жижа с водой стояла так высоко, что была на уровне пола. Поэтому, когда пришлось извергнуть из себя то, что нестерпимо просилось наружу, как у всякого нормального человека, оно фонтаном и с брызгами вернулось назад. Что было потом, не поддаётся никакому описанию. Надолго была закрыта дверь в комнату, где в двухэтажном здании находился умывальник. Глубокоуважаемый московский начальник уже не рискнул больше проверять цеха, опасаясь, видимо, «приятного запаха» одеколона с ароматом чистоты и жизни.

После этого случая месяц на всех планёрках свыше не сходили мы с повестки дня. Но «процесс пошёл», как любил говорить руководитель государства Горбачёв М. С. Два туалета были сделаны на первом и втором этажах, но с местной канализацией в ту самую выгребную яму с пользованием только по малой нужде.

А весной начались другие проблемы: из туалета на первом этаже поплыло содержимое ямы через край. Ассенизационная машина не помогала. Грунтовые воды тут же поднимались на уровень досок в туалете на улице, и потоп снова не давал покоя, и ароматные запахи распространялись по всему зданию.

И по сей день двухэтажное здание стоит без центральной канализации, хотя она проходит рядом, с выгребной ямой и туалетом для серьёзных нужд на улице. Денег на цивилизацию даже в 21 веке никак не найдут наши многоуважаемые руководители.

Правда, Лёня с Саньком уже не работают и не следят бдительно за своими важными объектами.

Лесть и хитрость

Максим Максимович, был выбран на пост начальника крупного предприятия, так как сверху вдруг поступили директивы выборности органов управления. Так мы пытались перестраиваться.

Новый руководитель был прост в поведении, знал свою работу и вообще был хорошим человеком. Но Максима Максимовича очень волновал вопрос, кто за него голосовал, а кто предпочёл его конкурента. При назначении на должности своих заместителей и непосредственных руководителей цехов, он из этого и исходил. Раз поднимал руку за него, будешь управлять, не поднимал — работай и подчиняйся.

Но тут встал другой вопрос: «своих» людей с высшим образованием и умеющих руководить не хватало, пришлось назначать «сомнительных». В большом скоплении народа в зале при выборах он не успел разглядеть точно «своих» и «врагов».

Но тут оказалось вокруг много помощников, которые, улыбаясь, помогали новому начальнику в этом вопросе. Поэтому он вскоре точно знал, кто его человек, а кто нет.

На одном предприятии с Максимом Максимовичем работала его жена, которая заняла тоже пост в управленческих кадрах мужа. Но в отличие от него она терпеть не могла хитрых и умеющих лебезить перед начальством людей. Она тут же предупредила супруга:

— Берегись, когда сталкиваешься по жизни с хитрым человеком. Порок это или достоинство, кто его знает. Но если ты прямолинеен, справедлив и честен, встреча с такой личностью ничего доброго не предвещает.

Хитрый всегда думает только о себе. Тебе же наговорит столько лестных слов, влезет тебе в душу, что может внезапно появиться даже симпатия к нему. Будешь страдать, мучиться, ожидать взаимного притяжения, не понимая, что хитрому человеку такие чувства не свойственны.

На первом плане у него личные амбиции, ради которых он с тобой общается. Но тут же забудет о тебе, как только ты исполнишь свою миссию в его плане действий. Ты сразу становишься для него неинтересным и не нужным.

Максим Максимович жену уважал, прислушивался к её словам, но ничего не мог с собой поделать. Другой раз он даже хорошо видел, что Анна Петровна и есть такой человек, о котором предупреждала жена, но не мог ей ни в чём возразить. И, не особенно вдаваясь в подробности, молниеносно подписывал все бумаги, которые ложились на стол, заготовленные ею.

— По глазам всегда можно определить хитрых людей, — продолжала наставлять жена, — такой человек в глаза не смотрит, его взор направлен мимо тебя, разговаривая с тобой, либо куда-то поверх тебя с необыкновенной ухмылкой, напоминающей приятную улыбку.

Именно эта улыбка и приятные слова, часто вводят в заблуждение. Такой человек никогда не говорит плохих слов, его личного мнения ты тоже никогда не услышишь. Он очень хорошо знает, что можно говорить, а что нельзя. Знает, что ему выгодно, а что лучше обойти стороной.

Максим Максимович слушал всё это, но делал, как велела ему гордость, а не здравый смысл. В результате после всех назначений приходилось многие вопросы предприятия решать самому. «Свой» заместитель был далеко не специалистом, но умел в глаза говорить одно, а за глаза совсем другое. Хотя со стороны могло показаться, что это самый преданный не только коллега, но и друг.

— Он лебезит перед тобой пока ты начальник, — говорила жена, -если тебя снимут, он первый забудет, кто ты такой. Он человек с амбициями, умеет лавировать во всех жизненных ситуациях, хотя знаниями и талантами не блещет. Не надо бояться прямолинейных людей, они могут высказать свою точку зрения не за твоей спиной и помогут, когда надо. Берегитесь именно льстецов, хитрых людей.

Но так уж получалось, что Максим Максимович слушал одно, а делал другое. В результате начальство сверху было не совсем довольно обстановкой на предприятии. На бумагах, подписанных Максимом Максимовичем, работа шла очень хорошо, а на деле многое существовало только на бумаге. Финансировалось всё исправно, а деньги уплывали невесть куда…

Трудные были 90-е годы, очень трудные. Одни взлетели очень высоко, что не достать. А умный и честный Максим Максимович вскоре был снят вышестоящими органами с занимаемой должности за несколько дней до своего 50-летия.

На юбилей у него уже были приглашены те, кто казался ему самыми преданными. Но они к нему просто не пошли, чтобы ненароком не навредить карьере, лобызая уже нового патрона. Вот только тогда Максим Максимович оценил своё окружение, которое его и подставило.

— Права ты была, моя милая жёнушка, — со вздохом вымолвил он, — глупый был, что мало тебя слушал.

Заочная школа

— Баб Нюр, сколько у тебя классов образования?

— Один класс и коридор, внучок.

— А как это коридор?

— А кто ж его знает? Все так говорили, и я так отвечаю. В церковно-приходской школе училась до революции, всего-то и научили расписываться да деньги считать вот умею. В этом ты бабку не проведёшь. До копеечки всё разложу по своим закромам, от деда спрячу, чтоб за самогоном к авантюристке Таське не бегал. Всех мужиков, стерва, спаивает, не боится гнева Господнего за свои чёрные дела.

— Да, дела, — задумчиво покачал головой Лёшка, а ныне Алексей Александрович, директор заочной средней школы по району.

— Баб Нюр, а давай я тебя в свою школу запишу, гляди, и аттестат о среднем образовании получишь. Будешь у меня грамотной и при дипломе.

— А на кой ляд мне, внучок, энтот диплом. Пенсию я заработала и без твоих наук, а теперь мне корове Зорьке предъявлять его что ли, когда в сарай иду доить её?

— Да понимаешь, бабусенька, мне к 1 сентября надо учеников набрать, чтоб работы не лишиться. Как — никак я назначен РОНО директором этой заочной школы, где и учеников-то нет. В вечерней школе сейчас три калеки обучаются, а в заочной совсем никого. Вот уважь внука и запишись. Будешь у меня первой и самой главной.

— Так ты деда запиши. Он три класса закончил, знать, и три коридора. Газетки вон шпарит по вечерам шибко. И мне зачитывает новости, а то «радио» мне некогда слушать, на скамейках с бабами не рассиживаюсь. Дел по горло и с коровой, и в огороде. Вот с дедом и обсуждай свои проблемы. Сейчас он с сенокоса явится. Жара стоит, вишь, какая, надо успеть сено Зорьке заготовить до дождей. Чем дурью маяться, лучше бы помог деду по хозяйству. Ему уже тяжело, а ты вон какой вымахал.

— Да я косить не умею, баб Нюр.

— И кто ж это вам дипломы выписывал, раз не научились простому хозяйскому делу.

— Этому, бабушка, в институте не обучают, — засмеялся Лёшка, увидев деда, возвращающегося с луга с косой на плечах.

Деда он уважал с детства. По-мужски пожав ему руку, тут же предложил свою помощь по сушке сена.

— Вот привезти мне поможешь и уложить на сеновал через пару деньков, — улыбаясь в усы и радуясь внуку, сказал дед, — усаживаясь на скамейку возле дома. — Вынеси нам, Нюра, кваску холодненького, умаялся я совсем в эту жару.

— Значит, теперь ты у нас образованный, первый в нашем роду при дипломе. Уважил деда. Молодец! Ну и где теперь будешь обучать детишек своим иностранным языкам? Куда тебя направили?

— В городе, дедусь, оставили. Буду директором заочной школы.

— А гдей-то у нас такая? Что-то всю жизнь тут прожил, а о такой школе не слыхивал.

— Да за мостом, в здании вечерней школы будет мой кабинет.

— А-а-а, значит ты кабинет будешь обучать французскому и немецкому языкам, вдруг с иронией вымолвил дед, сообразив по смущённому виду внука, что учительствовать он не собирается.

— Понимаешь, дедушка, не хочется после Москвы ехать в глухую деревню. И наш городок не весть что, но всё же не село. Три года как-нибудь перекантуюсь, и отправлюсь опять в столицу жить.

— Понятно, внучок. Шибко больно грамота мозги тебе набекрень справила. Выправлять я тебе их не буду. Сам справишься.

После разговора с дедом Алексей не решился пригласить его к себе в ученики. И так было понятно, что деду не по нраву было его «высокое» назначение.

Но время шло, и уже август поджимал своими сроками по набору учеников в заочную школу.

Алексей Александрович записал в 9 класс всех своих приятелей, окончивших техникумы на базе 8 классов. Они хоть и получили там среднее образование вместе с выбранной профессией, но как такового аттестата об окончании средней школы не имели. Просто в дипломе стояли оценки и за полный курс средней школы. Поэтому Лешка без труда уговорил их через пару лет, не прилагая сил, получить ещё одну корочку об образовании. И заодно совесть у него была чиста, полагая, что данное мероприятие вполне допустимо и оправдано. Заодно прошёл по своей улице, где вырос, и все его знали, и в списке добавилось ещё несколько фамилий некогда нерадивых учеников, оказавшихся без среднего образования.

Так что к 1 сентября работа в кабинете директора «закипела».

«К обучению» были привлечены по совместительству учителя средних общеобразовательных школ с определённой оплатой. Писались планы и регулярные отчёты. А сам директор ежедневно в обеденный перерыв посещал своих обучающихся приятелей с целью информации их успехов. При этом в цеху, где они работали, к приходу многоуважаемого директора жарилась картошка. Срочно накрывался стол всевозможными яствами, а потом из шкафчика скромненько и незаметно доставалась бутылка водки и мгновенно разливалась по чашкам для чая перед столь обильным обедом. Несколько порозовевшие лица учителя и учеников выражали полное довольство обучающему процессу. Такое получение знаний всех явно устраивало.

Положенные три года отработки пролетели комфортно, но слишком быстро. Несколько учеников с благодарностью пожали руку директору, выдавшему аттестат о вожделенном среднем образовании. Но не всем повезло. В начале 80-х годов были закрыты в городе и вечерняя и заочная школы, а Алексей Александрович вынужден был перейти в среднюю школу учителем немецкого и французского языков. О Москве он уже не помышлял, женившись на одной из своих учениц с техническим образованием.

Теперь многоуважаемый бывший директор на заслуженном отдыхе. Умеет с юмором рассказать о своей неудавшейся карьере и при этом по-французски добавляет:

C’est la vie. (Такова жизнь).

Воспитание и гены

Выросла Валя в деревне, закончила 8 классов и приехала к тётке в город, чтоб продолжить обучение в местном строительном училище. Тётка, родная сестра матери, уже немолодая была сосватана и выдана замуж за Володю.

Переболев в детстве менингитом, он стал несколько странным. Суставы рук скрутило, речь тоже была неразборчивой, но воспитание Владимир получил хорошее. После смерти родителей жил с одинокой сестрой.

А потом родственники решили, что необходимо определить его в хорошие руки, так как Марии по состоянию здоровья сложно было ухаживать за братом. Она работала учительницей в школе, ездила на работу в деревню, в которой и присмотрела трудолюбивую чистоплотную и одинокую Настю.

Так тётка Вали оказалась в городе, в хорошем доме, где быт был налажен тихий и скромный. Настя на самом деле оказалась тем человеком, который нужен был Володе. Мария была ей довольна. Она теперь спокойно уезжала на работу, а приезжала ко всему готовому.

В доме всегда всё вымыто и постирано, в огороде работа кипела, на грядках росли овощи и фрукты. Настя успевала и пополоть, и обед сготовить, и принести необходимое с магазина. Довольный Володя, всегда сияющий, что-то стремился помогать жене. Видно было, что Настя ему очень понравилась.

Так они прожили счастливо втроём несколько лет, пока племянница не поселилась к ним на правах родственницы. Мария Николаевна не могла отказать Насте, когда та попросила разрешения на проживание вместе с ними Вали. Дом был большой, места всем хватало.

Но Валя оказалась во всём противоположностью своей тётки. Неряшливая, ленивая и недалёкая, она с первых же дней перевернула в доме всё. Настя сколько ни старалась прибрать за ней разбросанные вещи, они непроизвольно опять валялись всюду.

Нечистоплотность новой жилички начала раздражать Марию, но она была учительницей. Моральные устои не позволяли ей выгнать новую родственницу, пыталась её воспитывать, научилась терпеть все её выходки.

В 17 лет Валя вдруг сообщила, что беременная. Об отце ребёнка Мария узнала только то, что он учился в одном училище с Валентиной. Но уже закончил и уехал по распределению куда-то в Подмосковье. О замужестве речи не шло, связь была случайной. Молодой человек позабавился с девушкой, которая сама всё разрешала и не только ему.

С некоторых пор у Валентины появился нездоровый интерес к противоположному полу. Глуповатая от рождения, она не задумывалась над моральными устоями. Парни липли к ней, так как знали, что она удовлетворит их физиологическое влечение.

Так в семье вскоре появилась маленькая Наташа. Мария Николаевна к этому времени ушла на пенсию. Замужем она никогда не была, своих детей тоже не было. Вот и привязалась она к крохотной девочке, мама которой продолжала разгульный образ жизни и не уделяла дочери никакого внимания.

Валя устроилась работать на радиозавод уборщицей, получила в общежитии комнату. Переселилась жить туда, а дочку оставила Марии и Насте. Мужчины продолжали быть у неё на первом плане. Вскоре она родила двух неполноценных мальчиков. С больницы не стала забирать, потом они попали в специализированный дом для таких детей.

Но какой-то инстинкт тянул её к этим детям. Летом в свой отпуск она забирала их с детского дома, привозила к Марии Николаевне и Насте. И те занимались недоразвитыми мальчиками, пытались их чему-то научить. Володя что-то мычал им, игрался. По развитию они были очень похожи, хотя он был взрослым. Затем дети опять на год до следующего лета отправлялись в детский дом.

Валя же опять понесла, невесть от кого, и родила Людочку. Девочку она не бросила. Всем, ещё будучи беременной, сообщила:

— Если рожу девочку, то заберу, а мальчика оставлю в больнице.

Бог дал девочку. Её воспитанием занялась сама Валентина. В это время Володя сильно болел, Настя ухаживала за ним, а Мария Николаевна растила Наташу. Так что Людочку к себе забрать не могли.

Маленькая Люда подрастала, Наташа тоже, окружённая заботой, училась в школе. Девочки росли совсем в разных условиях и при разном воспитании. Наташа получила любовь двух женщин Марии и Насти. Людочка росла на самотёке, как придётся.

Порой сёстры встречались, но не питали друг к другу никакой привязанности. Наоборот, Наташа терпеть не могла сестру. А Люда со всей своей непосредственностью тянулась в уютный дом к родственникам.

Володя поболел и умер. Мария Николаевна тоже сильно болела, так что на плечи Насти ложились все заботы о доме и ребёнке. А вскоре не стало и Марии.

В это время и в стране всё пошло другим ходом. Заводы стали, работы у Вали не стало. Переселилась она к тётке в дом вместе с Людочкой. Сюда же привезла свою престарелую мать. На плечи Насти работы прибавилось. Без Марии Николаевны ей стало совсем худо. Валя, не стесняясь, забирала у неё всю пенсию, прогуливала её с цыганами, с которыми связалась в последнее время.

Наташа подросла, окончила школу, на работу нигде не устроилась. По примеру мамы тоже загуляла с молодым цыганом. Ненависть к сестре у неё росла. Как—то пригласила её в соседнюю деревню на танцы и подговорила молодых парней изнасиловать пятнадцатилетнюю девочку.

После группового изнасилования Людочка чудом осталась жива. Врачи долго боролись за её жизнь. А после выздоровления её определили в детский дом.

Наташу вместе с парнями посадили. В тюрьме она побыла недолго, пришла, опять попалась с цыганом на какой-то краже и отправилась в места уже знакомые.

Валя же, похоронив тётку и мать, ещё некоторое время появлялась в районе рынка с неполноценными мальчиками, прося подаяние. Одеты они были в отрёпье, пиджаки на вырост. С содроганием люди смотрели на эту троицу и удивлялись, как можно отпускать из детского дома детей с такой мамой.

Отправив детей назад в детский дом, она продолжала гулять с цыганами, стала пить. Осенью босиком с опухшими ногами часто валялась пьяная возле рынка. Там её и нашли мёртвой, отправили в морг. Захоронили на окраине кладбища, где хоронят невостребованных покойников.

Хорошо, что Мария Николаевна не дожила и не увидела всего этого. Да и Настя тоже.

Стефан и Анастасия

Родилась Анастасия в Холмской губернии, некогда принадлежащей Польше, а потом отошедшей к России. Отец её Ян Густов стал затем Иваном на русский лад, и Анастасия стала величаться Ивановной.

Отгремела Гражданская война, и судьба забросила молодую девушку в центр России. Она просто вышла замуж за полюбившегося ей парня по имени Стефан. Он был рабочим на заводе маленького провинциального городка.

Семья Стефана сгинула во время Революции и Гражданской войны. Старший брат Пётр воевал в рядах батьки Махно и пропал где-то в южных степях Украины. Средний — Иван воевал на стороне Белой гвардии и был убит красными в своём же городе. Мать с отцом умерли. И остался один Стефан, младшенький, в родительском доме, куда и привёл молодую жену. Сам он был убеждённым коммунистом. За мужество и храбрость имел наградные часы от Дзержинского, рано вступил в партию.

Здесь в родном доме родились у молодых первые дети, но они умерли в младенчестве от ходивших в те времена эпидемий.

И только в 1925 году у них появилась на свет дочь Александра и в конце 1927 года сын Михаил. Эти дети росли здоровыми и крепкими на радость родителей. Затем родились сын Иван и доченька Вера. Трудно было в те времена, и голодно и холодно, но Анастасия и Стефан были счастливы. Подрастали дети, родители заботились о них. Все люди тогда жили трудно, но с верой в будущее.

Но вот в начале 30-х годов Стефана, как коммуниста, направляют с завода организовывать колхозы. Он оказался в рядах тех 30-тысячников, которых воспел в своём романе Михаил Шолохов «Поднятая целина».

Семья рассталась с привычной городской жизнью и переселилась в село, где была центральная усадьба и большой посёлок.

Коллективизация, руководимая партией, прошлась бедами по многим семьям в те годы. Ненависть к людям, проводившим её, в народе росла. Не обошла она стороной и Стефана. Он выполнял свой долг, как он считал, перед партией. В организованном колхозе он стал председателем. Но в деревне семья не стала «своей», их называли «городскими», принёсшими беды, отобравшими корову-кормилицу, хлеб, землю…

Стефан и Анастасия были умными и хорошими людьми. Они понимали, что счастья у них не будет в этой деревне, не будут счастливы и их дети… В семье их было уже пять, появился на свет сын Владимир.

А тут стали звать переселенцев на Байкал, и Стефан принимает решение поехать туда, обосноваться и перевезти семью.

Он добивается освобождения от председательства в колхозе, и с другими переселенцами уезжает пока один в неизведанный край. Каким образом шло строительство дома на Байкале сведений у детей не сохранилось, не знают, где это было. Но знают, что дом отец построил и летом 1941 года собирался перевезти туда семью.

В апреле 1941 года в семье родился ещё один сын — Николай.

Но тут грянула война. В первые же дни войны Стефан был призван на фронт, а Анастасия осталась одна с детьми, их было уже шестеро.

После сражения на Курской дуге ей пришло сообщение, что Стефан пропал там без вести. Она выла, как все русские бабы, возможно, от этого заболела.

Немцев в селе не было, не дошли. От города село находилось далеко, и по бездорожью немцы туда не добрались.

Поэтому в войну семья не голодала. Держали корову, ели то, что выращивали в огороде. Но в сентябре 1943 года район был освобождён от немцев, и свои же, которых так ждали, всё забрали. Начался голод.

А так как Стефан пропал без вести, на семью легло клеймо, как на семьи предателей. Это совсем подорвало здоровье Анастасии. Шесть голодных ртов тоже постоянно тревожили её. Ей становилось всё хуже и хуже, а врачей в деревне не было.

Сын Михаил рвётся на фронт. С такими пацанами, как он сам, отправляется на крышах вагонов в Москву. Там их, 16-летних, определяют в танковое училище. На фронт он так и не попал, но получил специальность механика. Эта специальность стала ему хлебом на всю жизнь. До конца войны их подростков продержали в училище, а потом призвали на срочную службу на три года. Вот так армейской службе он отдал шесть лет.

А в это время Анастасии совсем плохо со здоровьем. В 1946 году она слегла и уже не поднялась.

Маленькому Коле было всего пять лет. Он помнит, как мать лежала на лавке, было много народа, все плакали, а он очень хотел играть на гармошке, которую ему подарили незадолго до этого. Смутный образ матери сохранился у него где-то в подсознании, а вот это, когда мать лежала в гробу, а ему хотелось играть, он хорошо запомнил. А отца он не знает совсем.

Старшая сестра Александра к этому времени была уже замужем, уехала к мужу в другую область. Михаил был в армии. Осталось дома четверо детей. Чтобы выжить, они научились катать валенки, спрос на которые в те времена был большой. Но кто-то заявил, пришли какие-то люди и всё забрали, оставив детей на произвол судьбы.

Михаил, демобилизовавшись, возвращается домой, хотя в Люблино ему предлагали работу на заводе. Служа в Кантемировской дивизии, он зарекомендовал себя хорошим специалистом по технике, моторам. А таких специалистов в то время не хватало, их ценили. Но он не мог остаться. Братья и сестра ждали его домой. Вернувшись, он устраивается в городе на работу и помогает семье в деревне. А затем женится и всех забирает к себе.

Старшие окончили ремесленное училище, вскоре стали работать и обзавелись своими семьями. А младшенький Коля считает второй мамой жену Михаила, вырос в их семье. Пенсию за пропавшего отца платили ему мизерную. А вот о тех, чьи отцы погибли и пришла похоронка, страна заботилась. Их определяли в Суворовские училища и другие учебные заведения, получали нормальную пенсию.

Потом, когда прошли годы, Михаил и Николай пытались найти следы отца, но так ничего и не узнали. В деревне не сохранилось никаких документов. Они долго даже не знали, что они Стефановичи, а не Степановичи, как были записаны, восстанавливая документы. В деревне отца звали Степан, а он оказался Стефаном.

Из всей семьи сейчас живой один Николай, ему 72 года, живёт в Белоруссии.

Вот так сложилась судьба одной семьи. А сколько таких семей, разрушенных войной, в России!

Сначала по судьбам людским прошлась Революция и Гражданская война, а затем Великая Отечественная.

И на Курской дуге, 70-летие которой исполнилось в этом году, сколько солдат разорвало в клочья и сравняло с лицом земли!

Так имеет ли право наше государство считать, что они пропали без вести?

Наш друг баба Зена

С детства помню одну бабушку, которую все звали бабой Зеной. Настоящее её имя было Зинаида, но все почему-то звали именно так.

Была она одинокая, жила одна в стареньком рубленом домике. Его и домом-то не назовёшь. Именно домик с маленькими оконцами, без фундамента. На зиму мы, дети, помогали бабе Зене обсыпать землёй нижние брёвна. Она говорила, что так теплее будет в доме и под полом, где хранилась картошка.

Она с трудом передвигалась на костылях. Возможно, ей было не так уж и много лет, но из-за своей болезни выглядела измождённой и старой. Одна нога у неё была постоянно перебинтована и замотана какими-то тёмными тряпками, и на ней и зимой и летом была надета неизменная резиновая калоша. Другая обувь просто не подошла бы к столь укутанной и обмотанной ноге. Взрослые говорили, что нога у неё гниёт с молодости, врачи занесли какую-то инфекцию, и рана в виде свища не заживает. Ампутировать ногу она отказалась, вот так и живёт, еле передвигаясь и занимаясь самолечением.

Дружила баба Зена только с нами, с детьми. Мы постоянно подсаживались к ней на скамейку возле дома, где она часто сидела, и просили:

— Баб, Зен, расскажи что-нибудь.

И она начинала рассказывать нам про какие-то земли, где живут богато, ходят в оперу, ездят на каретах… Мы слушали, как сказку, не верили, а потом приходили и просили то же самое:

— Баб, Зен, расскажи что-нибудь.

В огороде она, как и все, выращивала немного картошки, овощей. Высаживала и полола всё это на коленках. Порой, просила нас, детей:

— Порвите вон ту травку.

Давала нам ведро, и мы старательно выполняли её просьбу. Отказать бабе Зене было как-то совестно, хотя и хотелось погулять. Мы считали её своей, нашим другом.

В кармане у неё всегда была баночка с леденцами. Она доставала её, открывала, и как-то особенно, с любовью, давала нам по одной и себе клала в рот только одну. А потом мы сидели, болтали ногами, сосали эти леденцы и разговаривали.

Никто из взрослых не уделял нам столько внимания, как баба Зена. Мы были детьми улицы.

Родителям всегда было некогда. То они на работе, то дома по хозяйству. Мы же были предоставлены сами себе.

Магазин был недалеко, но бабе Зене и в него было трудно добраться. Она давала деньги, писала на бумажке, что надо купить, и мы приносили ей всё, что она заказывала. Сдачу отдавали всю до копейки, хотя она её не считала. В те времена кино нам крутили за 10 копеек. Но и эти деньги мы с трудом выпрашивали у родителей. Никто нас не баловал, жили все бедно. Но с бабой Зеной мы были честными. К ней было какое-то особенное отношение.

После восьми классов я уехала учиться. Приехав на зимние каникулы, вдруг узнала, что баба Зена умерла. Когда сносили её дом, под полом нашли кубышку с золотыми, серебряными и бумажными деньгами царской России. И впервые я услышала, что она была из богатого рода, которому принадлежали все земли нашего города. Она была единственной наследницей, в молодые годы жила за границей. А потом вот так распорядилась судьба, прожить ей всю оставшуюся жизнь больной и никому не нужной.

Русские украинцы

Есть такое красивое большое село Великий Щимель Щорского района Черниговской области на Украине. Вот в этом селе и жили две крестьянские семьи Самойлы и Ганны, да Филиппа с Марией.

Дружили мужики между собой, вместе ловили рыбу в реке Снов, помогали друг другу по хозяйству. И женщины тоже общались, приходили друг другу на помощь в воспитании детей. Мария обладала каким-то природным даром, помогала детям, когда они болели, знала многие лечебные травы и снадобья. Все в округе тянулись к ней, ведь врачей не было, а болезни донимали многих.

Но вот началась первая Мировая война. Самойло и Филипп были призваны на войну, и остались бабы одни с детьми. Вскоре пришла похоронка Ганне, что погиб Самойло, и осталась она одна с тремя сыновьями Марком, Гордеем и Трофимом и дочерью Марией.

Филипп же в 1917 году вернулся домой больной, травленный газом, который применяли немцы на полях сражений. Он и так был маленький, щупленький, а пришёл совсем доходягой. Постоянно душил кашель, бледный, но Мария не находила себе места от счастья. Какой никакой да мужчина в доме. Ведь у неё была только одна дочка Шурочка 1911г рождения. Рождались и сыновья, но умирали при родах.

Филипп слыл заядлым рыбаком. В те времена много было в реке рыбы, да и ловить он её умел лучше всех на селе. Бывало, возами возил в Сновск (ныне Щорс) на продажу, а на вырученные деньги покупал семье всё необходимое. Не забывал и о семье друга не вернувшегося с фронта.

Ганна с четырьмя детьми бедствовала. Гордея отдала с семи лет в батраки пасти скот, тем и зарабатывал себе кусок хлеба. Старший Марк управлялся с матерью по хозяйству, а Трофим с Марией были совсем маленькие. Трудно жили, но выжили в те страшные голодные годы.

В 1925 году у Филиппа с Марией родилась ещё одна дочь — Ольга. Шурочке было уже четырнадцать лет, и она во всём помогала матери. Филипп продолжал ловить рыбу и вот однажды отправился на реку и не вернулся домой. Нашли его на берегу реки Снов утопленным, без рыбы и без снастей.

Расследованием никто не занимался, так и осталось тайной, что произошло. Но на селе поговаривали, что утопили его местные мужики, чтоб не переловил всю рыбу в реке. Народ был тёмный, завистливый, не нравилось им, что Филипп жил от своего промысла.

Вот так и Мария осталась вдовой. Ещё крепче они сдружились с Ганной. А когда подросли дети, решили они поженить Гордея и Александру. В семье Марии не было мужчин, нужен был хозяин. А Гордей в свои девятнадцать лет был красивым, статным, хорошим тружеником. У молодых никто не спрашивал, а перечить родителям не принято было. Сыграли свадьбу, и пошёл Гордей в примаки к тёще. А через год у молодых родилась дочка Галина.

В 1933 году случилась на Украине страшная засуха. Урожай был скудный, всё погорело от солнца. Хлеба не было на пропитание своих семей, а тут ещё власти забрали почти всё в виде налогов. И начался страшный голод. Страна ликовала от побед в индустриализации, а о том, что вымирает украинский народ, умалчивали и скрывали от всех.

Начал народ бежать из сёл в города, задумал это и Гордей. В это время молодые парни уезжали в соседние районы России, устраивались на железную дорогу. Поехал и он. Устроился кочегаром паровоза в депо и успел перевезти всю свою семью. Видно, судьба им помогала, что успели выехать. Потом выезд из сёл Украины был запрещён. Страшный голодомор скосил много человеческих жизней.

Долго бездомные скитались по чужим квартирам. Только к концу тридцатых годов построили свой первый дом в России, который по счастливой случайности остался цел в войну во время бомбёжек.

Гордей выучился сначала на помощника, а потом и на машиниста паровоза. В войну возил эшелоны к фронту. В 1943 году у них с Александрой родился сын Борис.

Вот так пошли российские корни этой украинской семьи.

Мария доживала свою жизнь в семье дочери Ольги. Вся семья до сих пор, посещая её могилку на кладбище, низко ей кланяется и просит у неё, как у святой, здоровья.

Ганна и её сыновья Марк и Трофим вернулись на Украину и прожили всю жизнь там. А вот дочка Ганны, Мария, погибла во время войны. У неё остался сын, которого вырастила Ганна.

Народы Украины и России тесно переплелись в своём горе и радости, смешалась кровь этих братских народов. И когда слышишь по телевизору выступления националистов Украины, всегда хочется сказать, что мы такие же УКРАИНЦЫ, как и вы РУССКИЕ. Мы — ЕДИНЫЙ НАРОД!

Владивосток в душе на всю жизнь

Владивосток далеко, но ведь город — то нашенский!

Эти слова, сказанные Лениным, не устарели и сейчас. В 1974 году они украшали здание почтамта, и все приезжающие на железнодорожный вокзал видели, что Владивосток — нашенский.

Это город моей юности, начала трудовой деятельности. Нельзя не любить этот город. Порой он снится, во сне ищу свою АТС-3 и почему-то не нахожу. Хотя общаясь теперь по интернету со своими коллегами по работе, знаю, что она есть и находится в том же здании.

Владивосток — своеобразный по своей красоте. Он располагается на сопках и кругом вода.

В те годы Владивосток был закрытым городом. Главная улица называлась Ленинской, теперь ей вернули старое название — улица Светланская. Она выходит к памятнику Борцам за власть Советов на Дальнем Востоке. Каждый свой день я начинала с этой улицы, по ней ехала на работу.

Говорят, что нужна одна минута, чтобы выделить человека из окружающих и один час, чтобы оценить его достоинства! Наверняка, это так. Ведь кто-то нам нравится с первого взгляда, а с другими общаешься в меру необходимости. В каждом коллективе есть люди «ТВОИ» и «ЧУЖИЕ».

Как в любви, так и в общении есть свои невидимые тонкие ниточки, связывающие души. Вот такой ниточкой душевного притяжения связала меня по жизни девушка из Хабаровского края из порта Ванино, звали её Алька. Судьба свела нас на АТС-3 Владивостокской городской телефонной сети, куда я попала по распределению после окончания техникума связи.

Прилетев из центральной России на край земли, в далёкий и чужой край, первое время чувство одиночества и оторванности от всех близких преследовало постоянно. Поэтому мне очень хочется сказать немного о дальневосточниках. Это в большинстве своём поразительно добрые и отзывчивые люди.

В центральной России, где все дороги для вас открыты и всё рядом, люди отвыкли замечать друг друга в беге по жизни. Всего и всех хватает, не станет тебя, придёт другой. Не ценится ни человек, ни специалист, никому ты не нужен.

Во Владивостоке же всё было иначе. Там и сейчас кадры умные и приносящие отдачу нужны, потому что их мало. А может быть потому, что на Дальний Восток попал цвет нашей нации в период Сталинских репрессий? Ведь все знают, что порт Ванино — это пересыльной пункт в Магадан, на Колыму. А Уссурийская тайга и удивительной красоты город Владивосток притягивал и притягивает романтиков.

Не буду что-то утверждать, но дальневосточники — народ особенный! Я это почувствовала сразу. Оторванность от Москвы, центральной России, тоже очень чувствовалась. Чтобы прилететь в отпуск домой надо было заплатить за билеты туда-назад 280 руб. А зарплата была 120 руб. Вот и посудите сами, все наши возможности передвижения. А сейчас ещё хуже. Простые люди из-за дороговизны билетов, не могут никуда съездить. Остаётся только Приморье, если есть к кому поехать.

И мы ездили к дальневосточникам в Уссурийск, в Находку, ездили отдыхать на Санаторную, что недалеко от Владивостока. Часто на выходные брали палатки на прокат и отправлялись на остров Песчаный, который находится в Амурском заливе и виден из Спортивной гавани. По ночам нас там пугали бурундуки, но мы опять и опять отправлялись туда, завороженные бескрайним простором мелководья на этом острове.

Особенно запомнилась поездка в пригород Владивостока, Артур, где начинается выход в Японское море. Меня с подругами свозила туда Аля. Скалистый берег, вода в море прозрачно-лазурная, видно как плещется рыба. А невдалеке две скалы, которые и называют воротами в море. Поразительная красота того места помнится всю жизнь. Аля так и сказала:

— Я знала, что тебе понравится!

И на работе рядом всегда была Аля! Именно она научила меня работать, передала азы своего мастерства. Эта девушка была очень талантлива, у неё был и есть технический склад ума. В те годы эксплуатировались декадно-шаговые АТС. Связисты знают, как трудоёмко их обслуживать. А регулировка приборов не каждому давалась, надо иметь большой опыт и терпение. Такой человек тоже был на АТС, асом в регулировке была Людмила. Потом по жизни, когда я окончила институт и сама стала руководителем, я всегда своим кадрам рассказывала именно о них.

Аля стала для меня в те годы самым близким человеком и осталась таким на всю жизнь. Мы с ней по-детски даже породнились. Разрезали пальцы и приложили друг к другу, как бы кровь наша смешалась, и мы стали сёстрами. Не знаю, может нынешнему поколению это покажется смешным, но мы были вот такими.

И я не потеряла свою названную сестру по жизни. Хотя мы давно не живём во Владивостоке. Я вернулась домой, в центральную Россию. Она же уехала с мужем в Красноярский край, а потом обосновалась в Приморье. Дороги наши разошлись. Но я всегда и всю жизнь помню её.

Говорят, что если тебя любит и помнит хотя бы один человек, то жизнь прожита не зря. След твоей души живёт в другом человеке, а это прибавляет ему здоровья и лет жизни. Хочется верить в это.

Цивилизация и мы

У соседки тёти Веры муж погиб на шахте в Воркуте. Сначала она привезла и похоронила его на Родине. Затем и сама с двумя детьми приехала в родительский дом. А вскоре пришёл контейнер с мебелью, соседские мужики помогли разгрузить всё, занести в дом.

Так вместе с креслами и диванами приехал из Воркуты телевизор в наш провинциальный маленький городок. Раньше его никто не видел, поэтому вечером посмотреть диковинку набилось народу целый дом.

Взрослые уселись на стулья, диван, а мы, дети, на пол. Сколько радости и восторга было у всех на лицах! Маленький экран чёрно-белого телевизора был чудом из чудес. По очереди вскакивали из мест, подходили и заглядывали сзади, удивляясь, что ящик, как живой, не только говорит, но и показывает.

Взрослые посмотрели и больше не надоедали соседке своим любопытным посещением. Дети же ежедневно занимали свои «плацкартные» места на полу и смотрели всё подряд. Верины дети Таня и Саша стали нашими лучшими друзьями. От общения с ними зависело вечернее развлечение.

Это было начало 60-х годов, этот телевизор ещё долго оставался единственным в нашем районе и манил к себе детские сердца. Потом постепенно он пришёл почти в каждый дом. Но тот, первый, запомнился на всю жизнь. У нас тоже появился маленький Рекорд, на экране которого крепили специальную плёнку, чтоб сделать изображение цветным.

Очень ярко запомнился приход в наш дом стиральной машины. Семья была большая. Стирали в корыте, тёрли бельё намыленное мылом на специальной доске. В выварке кипятили белое, чтобы лучше отстирать, постельное подкрахмаливали. Процесс стирки отнимал много времени.

У соседей начали появляться стиральные машины, заговорил о ней и отец. Мама долго отказывалась, денег лишних не было, стоила машина дорого.

Отец был более прогрессивным человеком. Видимо, жалко было ему жену, и как-то с зарплаты, ничего не говоря, привёз это стиральное чудо домой.

Машина была в виде бочки с валиком для выкручивания. До сих пор помню первую стирку. Нагрели три ведра воды, стиральную машину поставили в зал, чтоб всем было видно, как она стирает.

Порошки тогда были простые: Лотос, Нептун, Кристалл… Залили горячую воду в машину, насыпали порошка, вбросили первую партию белого белья. В машине был часовой механизм, который надо было завести на определённое число минут. Завели, включили, колесо мотора закрутилось, приводя в движение воду и бельё. Сидим, ждём. Мы отдыхаем, а машина работает. Когда она остановилась, специальными деревянными щипцами достали по очереди белое бельё и выкрутили, пропустив через валик.

Загрузили следующую партию, включили машину снова. А в это время мама уже с восхищением давала оценку постиранному, предварительно всё развернув и просмотрев:

— Надо же! Чисто! Так быстро и хорошо постирала! Ну и глупая я была, что отказывалась от такой важной вещи.

Вот так и это чудо прогресса появилось в нашем доме. Это был 1967 год.

Телефон в нашем доме был всё время, сколько я себя помню. Он был служебный, его поставили папе. Но он был единственный в округе, поэтому звонить к нам шли все, кому было надо. Вызывали скорую, постоянно заходила вызывная из локомотивного депо, чтоб позвонить и взять фамилии машинистов и помощников, которых требовалось вызвать на работу.

Частым гостем из-за телефона была детский врач Елизавета Соломоновна. Машин в те годы почти не было. По участку она ездила на подводе запряжённой лошадью. С нашего телефона Елизавета Соломоновна докладывала в детскую консультацию кого она посетила и брала другие вызова. Мама всегда угощала её молоком. У нас была своя корова. Эта пожилая врач никогда не отказывалась перекусить, вела себя скромно и доброжелательно.

При снятии трубки с чёрного массивного аппарата слышен был голос телефонистки и номер, который был ей присвоен. Например:

— Центральная, пятый.

А дальше телефонистка вручную с коммутатора соединяла с помощью шнуров с нужным абонентом. Только в 1968 году в нашем городе была пущена первая декадно-шаговая АТС, и мы смогли автоматически набирать номера.

Люди в те времена были общительные и внимательные друг к другу. Многие дела делали коллективно. Когда кто-то строился, часто собирали толоку и помогали соседу или родственнику. Откликались на помощь все, знали, что, когда надо будет, и к тебе придут. Это было законом жизни.

Когда чистили общественный колодец, тоже собирались коллективно. По договоренности с Водоканала приезжала машина с насосом-помпой. Вода выкачивалась, а потом самый маленький и худенький из мужиков забирался в колодец, обмазывал кольца бетонным раствором, вычищал дно колодца.

Сверху стоящие всё это вытаскивали и еле успевали вытащить наверх привязанного к верёвке человека, находящегося в колодце. Ключи были сильные, вода прибывала мгновенно. После такой чистки вода в колодце была, как родниковая.

Коллективная работа сближала людей. Потрудившись, накрывали стол, угощались, пели песни, кто-то пускался в пляс. Дети бегали рядом, смеялись. Настроение было праздничное, много было радости и задора.

Газа в те времена не было. Электричество тоже подавали с большими перебоями. Свет часто отключали. Поэтому у каждой семьи была керосиновая лампа с фитилём, который можно было подкрутить, чтобы сделать свет ярче. При свете керосиновой лампы часто делали уроки в длинные, зимние вечера, а мама и бабушка, даже, вышивали. Вышитые ими скатерти гладью сохранились у нас до сих пор. Они как произведение искусства. Очень красивой и уникальной работы.

Готовили тоже на керогазах и керосинках. В городе было несколько точек по продаже керосина. Его запасались впрок в большие канистры. Баллонный газ появился где-то в конце 70-х годов, а природный в начале 90-х.

Цивилизация приходила в каждый дом. Провели по улицам водопровод, кто-то вырыл свой колодец во дворе, поэтому уже никто не обращал внимания на общественный. Его уже не чистили и не замазывали дыры между кольцами. Вода стала рыжей, и колодец со своей кристально-чистой водой ушёл в прошлое.

Почти исчезло печное отопление домов. Природный газ быстро пришёл в быт, облегчил жизнь людей.

Коммунальные квартиры тоже расселили, люди стали жить отдельно. Исчезло общение. Сейчас, порой, не знаешь, кто живёт с тобой на одной площадке. Мелькает человек, а кто он, как его зовут и как ему живётся, никто не знает.

Все стали жить богаче, спрятались за высокими заборами возле своих телевизоров, а теперь и компьютеров.

Всё это порождает душевное одиночество. Даже богатые далеко не счастливы при дефиците общения.

Дети и те сейчас не гуляют на улице в игры. Все сидят возле компьютеров, родители боятся выпустить их во двор.

Вроде цивилизация должна улучшить жизнь людей, сделать её легче и счастливее, а получается всё наоборот.

Она давит, уничтожает человека как личность, превращая его в своего раба.

Воспоминания мамы

Белец — это район города Унеча на Брянщине. Когда-то рабочие посёлки Белец и Решающий первые появились среди дремучего леса. И только тропинка, протоптанная работниками паровозного депо, соединяла жителей. Потом депо построило домики-близнецы на улицах Локомотивной и Мира. Двухэтажные кирпичные дома выросли возле Дома Коммуны, преобразив развивающуюся железнодорожную станцию.

Всюду был лес, и дети собирали грибы вокруг своих домов. В сезон белых грибов было так много, что Галя, заразившись азартом их собирания, засыпала маму красавцами боровиками.

— Галина! Прекрати приносить грибы, — стонала мама, не зная, что с ними делать.

Вязанки сухих грибов висели на кухне в таком количестве, что их хватило бы на несколько зим.

На некоторое время девочка успокоилась, а потом азарт грибника опять брал верх.

Заканчивалось бабье лето. Солнечная тёплая погода, как магнитом притягивала детей. Управившись с уроками и немного покопавшись с мамой в огороде, Галя побежала к своим друзьям Толику и Насте. Толик от рождения был глухонемым, поэтому сестра Настя, хоть и была моложе его на два года, всюду сопровождала брата и оберегала его.

Толик радостно замычал, увидев девочку. Врождённый дефект так не вписывался с видом этого светловолосого, крупного и красивого мальчика.

— Мама сказала, чтоб мы сегодня были осторожны в лесу, — гордая своими познаниями, сообщила Галя, — праздник сегодня такой — Воздвиженье. В этот день ни змея и никакой гад по земле сырой не движется! Все собираются в кучу.

— Ладно, хватит тебе выдумывать. Сколько ходим по лесу, кроме зайцев, никого не видели, — скороговоркой выпалила Настя, собирая обедик из сала, хлеба и лука.

Дети любили посидеть в лесу, перекусить и рассказать друг другу какие-нибудь страшилки. При этом Толик всегда улыбался, казалось, что по губам он понимает, что говорят девочки.

И на этот раз, насобирав полные корзины боровиков, уселись на солнышке под большим кустом, чтоб перекусить и отдохнуть.

Быстро и с аппетитом прикончив свои нехитрые съестные запасы, дети разлеглись на сухой траве, блаженно посматривая на чистое голубое небо. Глаза слипались в приятной дрёме.

Но тут Толик мгновенно подскочил, страшно мыча и показывая на куст, под которым они лежали. Глаза девочек расширились от ужаса, с визгом они сорвались со своих мест, увидев над собой клубки висячих на ветках змей. Долго дети не могли прийти в себя, их трясло от страха.

Возвращаясь домой, они с опаской рассматривали каждую веточку на дороге. Шуршание в траве вызывало панический страх. Больше в эту осень они грибов не собирали.

А на следующий год началась война. Город был в августе оккупирован немцами. Одиннадцатилетняя Галя и её друзья уже не боялись чёрненьких маленьких змей. Страшнее их был голод и виселицы с болтающимися на них по неделям людьми с табличками — ПАРТИЗАН.

Детства у Гали и её друзей больше не было.

Сны и жизнь

Не знаю, как вы, а я верю снам, всегда пытаюсь понять, что на сей раз хочет мне сказать потусторонний разум, общаясь со мной.

Одну часть жизни мы проводим в активной фазе, преодолевая жизненные препятствия и наслаждаясь жизнью. Хватает и того и другого.

Другую часть мы спим. Про тех, кто любит понежиться в постели, часто говорят:

— Вставай, а то всё проспишь!

Нехотя, кряхтя, начинается подъём и порой человек упрекает вас:

— Не дал досмотреть самое интересное. Такой сон снился, а ты пробудил!

Почему природа наделила нас этими двумя состояниями? Понятно, всё живое на этом свете должно не только трудиться, но и отдыхать.

Но почему, отдыхая, наш мозг продолжает активно работать? Творческие люди не раз замечали, что занимаясь разработками той или иной темы, часто во сне получали ответ на казалось бы неразрешённые задачи.

Я не философ, не психолог. У меня техническая специальность. Приведу пример сказанному. В 1994 году я занималась монтажом АТС, пуском аппаратуры АОН (автоматического определения номера). Надо было связать воедино АТС и эту аппаратуру. Активных знающих помощников не было. Несколько дней я билась безрезультатно над одним узлом. Устала, хотела уже искать помощи у друзей-коллег в других городах.

Но тут ночью во сне я увидела эту схему. Проснулась уверенная, что вариант правильный. Пришла на работу, тут же сделала так, как увидела. И всё пошло.

Все мы знаем ещё со школы, что Менделеев, свою таблицу элементов тоже увидел во сне.

Но это относительно работы, творчества…

Но есть ещё более интересная сторона нашей жизни — это личная жизнь.

Когда-то накануне свадьбы, мне приснился страшный сон, происходило всё в церкви, со всех сторон смотрели на меня лики святых, лилась божественная протяжная музыка. Проснулась я в больном состоянии, рассказала сон ещё живой тогда бабушке. Она сказала:

— Внученька, это скорбь тебе на всю жизнь! Плохой сон. Может, не надо тебе сейчас замуж?

И надо было прислушаться к словам моей милой бабушки. Но молодость, есть молодость. И была эта скорбь, и она до сих пор во мне.

А потом по жизни я не раз замечала, что надо очень внимательно анализировать сон, чётко врезавшийся в память.

Наша мама очень болела в последние годы жизни, у неё был сахарный диабет, ампутировали ногу, когда газовая гангрена скоротечно распространилась выше колена.

После операции она была очень тяжёлая, но сестре ночью во сне пришёл некто и сказал:

— Это ещё не её час! Она будет жить ещё три года.

Жизнь подтвердила это.

А ещё более интересную историю и заодно трагическую, мне пришлось пережить два года назад. На скутере попала в аварию с мужем моя подруга детства. Она сидела сзади без шлема. Муж впереди в каске. Он резко затормозил, увидев препятствие впереди, а сзади шёл грузовик с прицепом на поворот. Шофёр не ожидал, тоже резко свернул влево, но прицепом сбил скутер.

Муж отделался лёгким испугом, весь же удар пришёлся на подругу. С тяжелейшей черепно-мозговой травмой, переломами и ранами с левой стороны она была доставлена в реанимацию.

Для нас это был шок. Мы вместе выросли, активно общались по жизни. Её дочь приехала из Москвы и жила у меня в Брянске, пока мать лежала в реанимации в областной больнице.

Поэтому вместе с ней я посещала палату реанимации и видела всё, казалось, безнадёжное состояние. Ночью во сне подруга пришла ко мне, как наяву. Я спросила:

— Нина, ты придёшь в себя?

— Приду, — ответила она.

— А когда?

— Через 22 дня, — а потом подумала, посчитала и назвала цифру, — 41.

Этот сон я боялась рассказать дочке, но мужу рассказала. У него появилась искорка надежды, он ждал от меня чуда, постоянно расспрашивал, что Нина ещё говорила… И чудо произошло, которого не обещал никто.

На 22 день я специально посетила её в реанимации, взяла её руку в свою и стала говорить:

Нина! Не уходи! Тебе ещё рано, скоро родится внук. Ты ведь так его ждала. Как же ты уйдёшь, не понянчив его?

Слеза выкатилась из одного глаза, и рука чуть шевельнулась.

Медленно жизнь возвращалась к ней. И только через 41 день она стала реально понимать, сознание вернулось к ней. Она выжила, преодолела, казалось бы, безнадёжное состояние.

Ничего этого она не помнит, искорка жизни сначала тлелась без присутствия разума, а потом постепенно всё возвращалось. И победила тяга к жизни, умирать было рано, да она и не хотела.

И ещё я верю, что у каждого из нас есть ангел хранитель в потустороннем мире. Я знаю своего ангела хранителя. Обычно, это кто-то из близких, кто вас очень любил и вы взаимно тоже.

Этот ушедший в другой мир человек оберегает вас, предупреждает о плохом. Только надо внимательно вспомнить и понять, что хочет вам сказать пришелец во сне. Чаще, когда уже случится, мы вспоминаем, что знак был. Если бы мы прислушивались, то смогли бы избежать многих бед.

Мне кажется, что во сне наша оболочка (тело) отделяется от разума (души). Тело спит, отдыхает. Оно материально, устаёт за день, требуется отдых. А вот разум начинает самую активную жизнь, переселяясь на большие расстояния, возможно, даже другие миры.

Просыпаясь, часто не помним, что снилось, как бы стирается кем-то информация, чтобы не мешала жить в нашем мире. Кто-то считает её лишней и удаляет.

Но порой информация остаётся, иногда конкретная, в другом случае через образы, показывая нам, что где-то мы не нужны пока, но забота о нас идёт.

Очень интересно рассказывают своё состояние люди, пережившие клиническую смерть. Они видят одно и то же. Свет в конце тоннеля, маняще притягивает туда какая-то сила блаженным состоянием души, а потом вдруг резко возвращает назад со словами:

— Тебе ещё рано, доделай свои дела здесь!

Волна потока выбрасывает человека назад, сознание возвращается, а вместе с ним и жизнь бренному телу.

Есть очень хороший в этом плане фильм «Призрак». Самый кассовый фильм 1990 года. В нём фантазия и любовная драма слились воедино. Через весь фильм проходит истина:

— Когда любовь настолько сильна, ничто не может её оборвать, даже смерть…

Поэтому люди любящие даже в разных измерениях чувствуют присутствие души ушедшего.

Это выше материального тела!

В этом наша жизнь и продолжение…

Фотография

Часто думаю, что если внимательно посмотреть на фотографию человека, можно даже без профессиональных навыков сказать, что это за человек, описать его характер, чем он занимается.

Конечно, приблизительно. Точно не скажет даже профессионал.

На днях в интернете случайно увидела новую фотографию человека, с которым я лично не знакома, а общаюсь перепиской, иногда по мобильному телефону. Фотография, которую я видела ранее очень стандартная, когда человек позирует как бы для какого-то документа или для прессы.

А эта, домашняя, снимали в непринуждённой обстановке, рядом привычные вещи и все родные.

Поразительно, но у меня в душе все представления об этом человеке сразу в корне поменялись.

Внутри что-то кольнуло, и волнующая энергия обожгла сердце. Поток тепла заполнил грудную клетку и долго не уходил. Так бывает, когда поражает внезапно, когда не ждёшь.

На меня смотрели добрые, внимательные, чуть растерянные глаза, которые любят и ждут ответного от окружающих.

Глаза человека, который что-то не дополучает в жизни, в них тоска и боль вместе с нежностью к близким людям.

Это глаза человека, которого легко ранить словом, хотя он мнит себя сильным, всё умеющим.

Все слова, что он говорил ранее:

— Перешагну и пойду дальше, если что-то не так, — вызвали в душе сомнения.

Нет, этот человек легко не перешагнёт, глубокая рана останется внутри и будет кровоточить.

И вместе с тем очень захотелось позвонить этому человеку и сказать ему что-то приятное.

В жизни мы так часто не понимаем друг друга, порой стесняемся хороших добрых слов, а надо говорить их как можно чаще, нам всем очень не хватает внимания.

Много друзей, знакомых, приятелей не снимают чувства одиночества внутри нас.

Для этого нужен один человек, самый близкий и самый родной, к которому тянет душой.

Дети — наша жизнь, наша постоянная тревога, так заложен человек. Поэтому глаза на фотографии, обращённые к детям, выражают любовь и нежность.

Но у них своя жизнь. Дать нам ответно всё то, что даём им мы, они уже не могут в бурном потоке времени. Так устроен мир. Они уже заняты своими семьями, своими детьми, своими мыслями и переживаниями. Они рядом, если даже далеко. Но не так близко, как бы хотелось. Это нормально.

Поэтому растерянность, поиск своего жизненного начала, внимания глубоко чувствуется во взгляде на фотографии.

Я знаю, что этот человек много работает, знаю, чем он занимается, поэтому писать об этом не буду. Хотя по фотографии видно, что профессия у него связана с умственным трудом. Эти люди светятся особым благородным светом, несущим в массы познание. А любовь к физическому труду неотъемлемое целое. Это от сильного, волевого характера. Слабый не будет столько работать. Но и сильным людям нужна отдушина, нужно внимание… Это так. Таковы все мы.

Размышления о чувствах

Часто слышим по жизни, что ЛЮБОВЬ мы выдумали, а в жизни получается всё куда банальнее и проще…

Хотя большинство женщин всё же верят в эту злосчастную и счастливую любовь, хотят испытать её, но, порой, глубоко ошибаются, и тогда начинают понимать, что простое стёклышко на небольшое время засверкало алмазом. А потом блеск его потух и начались однообразные будни, когда за работой, детьми и прочей суетой жизни уже начинаешь задумываться:

— А этого ли ты хотела в жизни? Где та нежность и томление души?

Но годы идут. Если рядом два хороших человека, появляется родство душ, вместо пламенных страстей и любовных томлений молодости. Появляется привычка, человек, живущий рядом, становится близким и своим. Без него уже не мыслишь своего существования, зная, что только он в трудную минуту подставит своё плечо, на которое можно опереться.

Он, этот человек, становится близким и родным. Уже не задаёшь себе вопрос:

— Люблю ли я его?

На него в душе появляется ответ другой и с большим чувством и смыслом:

— Я не могу без него жить! Он мой самый родной человек! Он — мой человек!

Тогда и только тогда ты не ошибся в молодости и правильно выбрал свою половинку.

И блеск глаз, и нежность души при первых свиданиях и первых годах жизни, продолжает глубокое чувство привязанности и родства душ в зрелые годы.

А дети и внуки ещё больше сближают, и делают жизнь богатой чувствами и содержанием.

В них твой смысл жизни, твоё продолжение!

Странные собаки

Фото автора. Наши собаки

Случилась такая напасть, захотелось Куннурке любовь познать всласть, щенят наплодить и заботами себя наделить.

Скучно стало одной в вольере, хорошо бы пожить при деле.

Радж — красавец пригожий, на Куннурку очень похожий, тоже целый день скулит, будто у него что-то болит.

Хозяин засмеялся и за голову взялся. Решил всё же помочь, отгоняя сомнения прочь.

Помнил он, как в прошлый раз целовались не один час.

Дальше дело не сдвинулось с места, не пришлась по душе невеста.

Раздобрела сучка на двойных харчах, а кобель за неделю зачах.

Всю еду уступал девице, сам лакал из ведра водицу.

С тех пор прошёл год. Радж не раз продлевал свой род.

Был активным и знал своё дело, покрывая всех сучек смело.

А с Куннуркой картина всё та же, Радж несмело сидит на страже.

Пока сучка — царица при нём, продолжает худеть с каждым днём.

В чём причина нам не понятна, но картина эта занятна.

Знать, в природе загадок много, и законы блюдутся строго.

Встреча с лисой

Внезапно фары машины осветили рыжего зверька с пушистым хвостом, перебегающего дорогу.

— Лиса! Видела, вон остановилась под кустом, — взволновано сказал Сергей и остановил машину.

С левой стороны тянутся дачи, а с правой речка Снежка и прилегающая к ней лесополоса.

В декабре рано темнеет, поэтому, не смотря на то, что было около семи вечера, густая тьма окутала всё вокруг.

Два светящихся, как фонарики, лучика пронзили тьму ослепительным блеском.

— Ночной хищник, глаза светятся, — с восторгом произнёс Серёжа.

Он любитель животных, и встреча с ними всегда вызывает в его душе всплеск эмоций.

У него на даче четыре собаки: сибирская лайка, две среднеазиатских овчарки и смешной пёс на длинных ногах и с бородой. Все собаки взяты в добрые руки. Последний был худющий, никак первое время не мог наесться, а теперь весёлый и жизнерадостный пёс.

Ежедневно Сергей ездит на дачу, чтоб их накормить.

— Видел как-то двух косуль, перебегающих дорогу. А весной надо осторожно ехать, так как можно раздавить ёжика. Именно в это время они интенсивно передвигаются и выползают на дорогу. А теперь вот эта неожиданная встреча с лисой. Значит, не перевелись ещё звери на Брянщине, раз даже совсем рядом с Володарским районом областного центра появляются так часто.

— А несколько дней назад в центре Советского района застрелили лиса, — продолжает Серёжа, — представляешь, он примкнул к стае бездомных собак и бегал с ними, питаясь по помойкам. Кто-то позвонил властям, и организовали его отстрел.

— Животное пришло к людям, чтобы выжить, — говорю я, — а человек его истребил.

— Да, так и получается. Лис сейчас много развелось. А вот почему он пришёл в город? Это вопрос. Именно лис, самец. Так передали в новостях.

— Интересный вопрос, ответить сложно. Что-то ж привело.

И мы поехали дальше на дачу кормить животных. Позади остались огни Большого Полпина, а справа переливалась множеством красок иллюминация большого города. И это ни сколько не беспокоило зверька, притаившегося в кустах.

А восторг в душе от встречи с лисичкой сменился жалостью из-за только что услышанной истории о застреленном лисе. В городе очень много бездомных собак, котов и обездоленных людей, которых называют бомжами.

Неужели и у лесных жителей из-за тяжёлых условий существования появляются изгои, ищущие другие пути выживания?

И, главное, собаки приняли лиса в свою стаю, а мы, люди, нет.

Пёс по кличке Рик

Фото автора. Рик

Очень хочется поговорить о собаках. Кто-то называет их братьями меньшими, кто-то видит в них преданных друзей, а другие просто отгоняют от себя прочь, как ненужную обузу, не желая тратить своё драгоценное время на животных.

А я вот хочу рассказать вам о Рике. Собачка оказалась немецкой жесткошёрстной легавой — порода охотничьих собак дратхаар.

Сын привёз её на дачу из чувства жалости. У него итак уже три собаки. У меня есть стихотворение «Наши собаки» в разделе «Стихи для детей» и там их фото.

А тут появился ещё Рик. Он был тощим, натуральным скелетом. Как бы побывал в немецком концлагере, хотя он и собака.

По виду пёс очень смешной на своих длинных ногах и с бородой, украшающей его мордашку. Постоянный голод мучит собаку до сих пор. Он никак не может наесться, хотя уже сейчас набрался в теле и выглядит царственно в своём великолепии. А вначале тощие бока и ходячий скелет вызывали чувство жалости к собаке и что-то тоскливое к людям, которые довели его до такого состояния. Прежний хозяин кормил щенка только очистками от картофеля и то не регулярно. Поэтому он совсем обессилел и еле передвигал ногами.

Теперь же Рик ест всё: от каши с куриными лапами до педигри для щенков, не брезгует и хлебушком насущным. Он ещё не наелся, но превратился в породистого красивого пса. То, что он ещё ребёнок, видно по его поведению. Рик с благодарностью опускается на задние лапы, а передние протягивает для общения, пытаясь лизнуть руку или лицо. При этом его преданные глаза выражают такую благодарность, которую мы очень редко видим от окружающих нас людей. Невольно задаёшь себе вопрос:

— А кто нас больше любит?

Рик ещё свободно бегает по даче, окружённой высоким забором. Поэтому встречает нас радостным повизгиванием. С приходом весны он, как и другие собаки, будет жить в вольере. А сейчас у него вольное счастливое детство. Он как ребёнок играет с палками, грызёт их и передвигает лапами с места на место, наблюдает за стаями птичек, прилетающих на дуб, разговаривает со своими сородичами, живущими в вольерах. Наблюдать за его забавным поведением очень интересно, а в душе появляются мысли, что Господь создал всех тварей по паре специально для нас, людей, чтобы учились у них благородству, любви и преданности.

Хорёк

Моя первая встреча с хорьком состоялась где-то в конце 80-х годов прошлого столетия. Жила я тогда в своём доме в небольшом районном городке. Сыну было десять лет. Он очень любил и собак, и кошек, и морских свинок, и рыбок. Словом, всю живность тянул домой. И даже попугая мы привезли из Николаева, посетив родственников на Северном Буге.

Как-то сын купил маленького горбатого поросёнка. Из колхоза привезли продавать свиней, машина стояла напротив нашего дома возле магазина. Всех раскупили быстро, а горбатенькая свинка осталась одна.

Серёжа тогда собирал юбилейные советские рубли. Он любил коллекционировать значки, марки, старые монеты… Увидев свинку, долго стоял возле неё. Жалость взяла верх. Достал из копилки 15 рублей и прижал к себе трепетно это сокровище. Продали ему со скидкой, за дефект в спине.

Когда я пришла с работы, сын гордо сообщил:

— Я купил поросёнка, настоящего! Буду его растить.

Держали мы его долго, но так и не вырастили…

Затем Серёже очень уж захотелось посмотреть процесс появления на свет цыплят. У нас был курятник, где содержались куры-несушки. Когда одна из куриц требовательно заявила о своей готовности обзавестись потомством, я посадила её на яйца.

Каждый день сын наблюдал за процессом и, когда этот день настал, радостно сообщил:

— Мам, иди, скорее, посмотри, в одном яйце уже клювик появился.

На свет появилось один за другим 11 цыплят. Они прятались под мамиными крылышками, курица волновалась, а сын заботливо ухаживал за потомством.

Но вот однажды утром, открыв сарайчик, я увидела страшную картину. Цыплята валялись на полу с перерезанными горлами, только двое остались живыми. Курица металась по сараю и жалобно кудахтала. В норе под стеной тоже лежали мёртвые цыплятки.

Плакали мы с сыном на пару. После этого случая муж забетонировал пол в сарае. Купила я на рынке маленьких цыплят и подсадила к курице. Она их приняла и вырастила вместе со своими.

А через несколько дней я увидела своими глазами виновника этих бед. Это был хорёк. Я застала его на крыльце дома рядом с кошачьей миской. Холодок пробежал по телу. В первый миг я испугалась, а потом схватила таз и накрыла зверя. Но не догадалась сверху прижать чем-нибудь тяжёлым.

Мои родители жили рядом. Привела отца, подняли таз, а там никого. Удрал! Больше я его не видела. Но соседи стали жаловаться, что зверёк посещает их сараи и режет цыплят.

А вот сегодня на даче я опять встретилась с хорьком. Перекапывала грядки и вдруг вижу, как из-под забора с соседнего заброшенного участка вылез чёрный зверёк. На миг мы оба застыли в неподвижности. Он смотрел на меня, а я на него. Затем, не видя опасности, он проворно пересёк мой участок и скрылся в зарослях вдоль естественного водоёма на левой стороне нашей дачи.

Шерсть хорька смолянисто-чёрная, был он довольно крупный и с умными глазами. Мне даже показалось, что зверёк нисколько не испугался встречи с человеком. Скорее, на какой-то миг испугалась опять я.

Питается лесной хорёк мышами и лягушками. Лягушек в водоёме сколько хочешь. День был солнечный, они на берегу грелись, издавая свои лягушачьи песни. Вот и вылез ночной хищник среди бела дня за пропитанием. Видно, очень проголодался!

Летом видела под кустом в пруду дикую утку с маленькими уточками. При моём приближении мама-утка издала тревожные звуки, видимо, предупреждала деток об опасности и быстренько спряталась с выводком в зарослях.

Теперь решила брать с собой на дачу фотоаппарат. Буду носить его в кармане, чтоб успеть снять эти незабываемые встречи.

Собака по кличке Катя

Катя — это дворняжка, рыжая и очень добрая собака. Хозяина у неё нет. Вернее был, но потом куда-то пропал. Она долго его искала, но так и не нашла. Но, главное, исчез и двор, где находилась её уютная будка. А на месте дома, который она преданно стерегла, появилось высокое здание уже без забора и сада, где жужжали пчёлки, перелетая с цветка на цветок. Хозяин умер, а наследники всё продали. Новый владелец построил большой супермаркет «Магнит», но собака этого не понимала и, очутившись на улице, продолжала стеречь уже новый дом, надеясь, что появится её любимый хозяин. Она наблюдала, что в новое здание целый день заходят и выходят люди, что-то выносят в больших пакетах. Некоторые сразу садятся на машины и уезжают куда-то, а другие проходят рядом с ней и не спеша уходят на соседнюю шумную улицу. Она пыталась пройти и посмотреть, куда они идут, в надежде, что найдёт хозяина. Но видела беспрерывный поток машин больших и маленьких. Эти люди в них садились и тоже куда-то исчезали.

Катя всякий раз возвращалась на место своего бывшего дома. Как-то даже хотела войти в открытую дверь, проскользнув мимо ног неторопливой бабушки. Но тут же её выгнал молодой красивый парень и даже больно ударил.

Поджав свой рыжий хвост, она опять уселась на прежнее место напротив и продолжала наблюдать за вереницей людей и машин, подъезжавших на площадку рядом.

Чуть в стороне находились ящики, покрашенные в зелёный цвет и какими-то написанными буквами. Туда каждый день приносили вкусные косточки, а порой даже неплохие котлетки. Кто-то выбрасывал прямо в ящики, а одна девушка, молоденькая и красивая, всегда клала это рядом и подзывала Катю, мило улыбаясь.

Так хотелось лизнуть её в красивое личико, отблагодарить за обед, как когда-то своего хозяина. Но девушка быстро исчезала за той же дверью, не задерживаясь, пока собака поест.

Возле зелёных ящиков часто появлялись другие её сородичи, выискивая еду. Но они вскоре куда-то убегали, насытившись и отдохнув. Катя не могла отправиться вместе с ними, хотя не раз умные псы, обнюхав и познакомившись с ней, предлагали общение, игриво виляя хвостами.

Нет, она должна ждать хозяина. Ведь не мог он её бросить. Он обязательно должен прийти за ней, и заживут они с ним опять дружно, как и раньше.

Прошло несколько лет. Но для Кати время ничего не изменило. Она продолжала охранять двор и ждать своего заботливого друга. После тёплых дней, наступила осень, а затем зима. На улице стало холодно. Порой, шёл снег, но хозяин так и не появлялся. Для ночлега Катя выбрала кучу из облетевшей листвы. Убирая двор, заботливая женщина нагребла её прямо на теплотрассу и даже показала граблями, что сделала это специально.

Катя её поняла и теперь по ночам, а другой раз и днём, свернувшись калачиком, сладко спала здесь, сделав уютное гнёздышко. Напротив находятся четыре многоэтажных дома с арками, и там есть ступеньки вниз. Поэтому, когда идёт дождь или совсем холодно, она прячется под навесом, поглядывая за своей заветной дверью. Пару лет назад и здесь стояли частные домики, но потом их снесли, и выросли, как грибы, высотные здания. Всё это происходило на глазах Кати, она лучше любого сторожа охраняла возводимые объекты, а в награду получала косточки, а, порой, и немного супа. Строители жалели собаку и подкармливали её.

А затем и жильцы домов привыкли к рыжей доброй собаке. Дети прозвали её Катей. Возможно, это имя легко произносится и запоминается в детском лексиконе, поэтому кличка быстро прижилась, и, главное, собака стала отзываться на неё.

И вот как-то подъехал на машине парень. Выйдя из магазина с пакетами и положив их в багажник, он вдруг подошёл к Кате и ласково потрепал её за уши, как когда-то это делал хозяин. Эта мимолётная ласка отозвалась в душе собаки не забываемым блаженством. Она с благодарностью лизнула руку и с тоской посмотрела в глаза молодого мужчины.

— Умная псина. Скучаешь и ждёшь кого-то. Я за тобой давно наблюдаю, — сказал парень, — поехали со мной, будешь жить у меня на даче.

Катя прониклась к нему доверием, ещё раз лизнула в руку и поднялась со своей кучи. Ей очень захотелось, чтоб этот молодой человек с добрыми глазами стал её новым хозяином.

Парень открыл дверцу машины и пригласил рукой занять место сзади. Катя больше ни о чём не думала. Она проворно впрыгнула на сидение и высунула язык, блаженно ощущая себя нужной после томительного одиночества и ожидания.

Так началась у неё новая жизнь.

Кошка Ксеня

Кошка Ксеня досталась мне уже в зрелом кошачьем возрасте. Ей было три года. До этого жила она в Москве в квартире. Маленькую её пожалела и купила на рынке прежняя хозяйка, но потом внезапно умерла и Ксеню подарили мне, не зная куда девать.

Ночь везли её в поезде в корзинке, она притаилась и на радость хозяину не издала ни единого звука. Хотя отличалась норовом, к себе никого не подпускала и царапалась. Любила и понимала только свою прежнюю хозяйку.

Мы прозвали Ксеню Москвичкой. Дама она городская. Ест только кошачьи корма. Других продуктов не признаёт. У меня коты всегда ели то, что я ем сама. А эта нет, не приучена. Понюхает и отойдёт. Не ест даже мясо. И молока не понимает. Наливаю в блюдечко воду. Пьёт.

Живу я в квартире со всеми удобствами, которыми Ксеня умеет пользоваться. Она сама забирается в туалет, приспосабливается и делает свои дела. Только не может смыть. Такие способности я увидела впервые и была крайне удивлена.

Медленно, но Москвичка привыкла к новой квартире, а главное признала во мне хозяйку. Теперь я для неё главный человек. Старается забраться на меня, когда я лежу, закрывает глаза, тихонько мурлычет и перебирает лапками. Все говорят, что она меня лечит, старается снять негативные явления у меня внутри. Я верю.

Летом я вывожу её на дачу, когда сама туда еду. Для Ксени это стресс. Она ползком, по пластунски крадётся по огороду, боясь каждого шороха днём. А ночью в ней просыпается зверь, она охотится на кротов. Как она выслеживает и уничтожает их, я никак не пойму.

Она приносит их на веранду, с гордостью мяукает, показывая мне добычу. С десяток таких подарков в виде чёрненьких кротов принесла мне Ксеня за это лето. Вот бы научилась ещё медвёдок уничтожать! Сколько развелось их последнее время на участке!

Время от времени природный инстинкт берёт своё. Ксеня начинает гулять. Покоя тогда нет. Она мурлычет в мучениях, всем своим телом волнуется, заставляет нервничать и меня. В Москве ей не позволялось это делать. Снимали процесс какими-то каплями и гормональными добавками. Я же считаю, что мучить животное нельзя и предоставляю этот процесс природе. Кавалеров на даче много. И Ксеня их находит, когда надо.

Котята у неё красивые, большей частью пушистые, как она сама. Всех удаётся раздать приятелям и знакомым. Особенно хорошо берут в частные дома, где надо ловить мышей и крыс.

Вчера прихожу домой, открываю дверь и вижу мечущуюся по квартире Ксеню. Сразу поняла, что у неё схватки. Помогла, как смогла, три маленьких чуда появились на свет. Два пушистых, но другой расцветки, чем мама-кошка, а третий дымчатый, как Ксеня, но шерстка короткая.

Постелила ей с котятами постельку в коробке. Она довольная спряталась там и сидит. Утром сегодня встала, подошла посмотреть, а в коробке пусто. С трудом нашла их в диване с задней стороны стенки. Спрятала своё богатство от посторонних глаз. За шиворот перетянула в укромное место ночью, которое выбрала сама для надёжности. Умна, ничего не скажешь.

— Ксеня! Разве можно так делать. Ведь им холодно на голой фанере лежать. В коробке тепло, подстелена тёплая постелька, а ты туда их затянула.

В ответ протяжное:

— Мяу у у…

Стала переносить её богатство назад в коробку. Ксеня заволновалась, бегает рядом. Но быстро успокоилась. Видимо, поняла, что котятам ничего не угрожает. Переставила коробку под стол, чтоб меньше света падало на них. Мама Ксеня довольная улеглась рядом со своим потомством, кормит.

Вот так и живём.

Дружно живём!

Лесная находка

— Как-то весной муж с сыном по очереди пасли коров. Стадо в деревне маленькое, пастухов постоянных уже не найти. Не выгодно ни хозяевам, ни им. Поэтому два раза в месяц попадает выполнять этот нелёгкий труд, — начала рассказывать Лариса очередную историю деревенской жизни. — Коров пасти сложно в нашей лесистой местности, того и гляди, что какая из них затеряется. Вечером ноги собьёшь, бегая в поисках. А она, эта гулёба-одиночка, пасётся себе и домой не торопится. Так было и в тот день. Прибежала бабка Варка и кричит на мужа:

— Что ты уселся за стол, Зорьки моей нет, куда ты её девал, иди, окаянный, ищи.

Переглянулись отец с Владиком, спорить бесполезно, надели опять сапоги и пошли в сторону леса к опушке, где последний раз пересчитывали всех коров.

Зорьку нашли быстро, она свернула в сторону речки, видимо, пить хотела и продолжала пастись на сочном лугу. Услышав характерные хлопки пуги, которой муж специально несколько раз резким движением руки стрельнул в воздухе, корова тут же помчалась по тропинке в сторону деревни. Коровы хорошо понимают пугу и боятся её. Сразу становятся шёлковыми.

Муж с сыном отправились следом, радуясь, что долго бегать не пришлось.

Но тут Владика заинтересовало что-то под кустом. Отвернул ветки, а там зайка малюсенький сидит и дрожит и никуда не убегает. Взял он его на руки, прижал к себе и принёс домой.

— Мам, посмотри, кого я нашёл, — гордо показал Владик свою находку и посадил в клетку к двум небольшим кролятам.

Через некоторое время, покормив мужа и сына, я пошла посмотреть, как чувствует зайчонок на новом месте, и пришла в ужас от увиденного. Кролики ободрали ему весь зад, пух валялся кругом, а заяц, спасаясь от свирепых соседей, с головой зарылся в траву.

Я бережно вытащила бедняжку оттуда и посадила одного, не решаясь больше подселять дикого зверька к кроликам.

Через несколько дней наш питомец окреп, стоял возле кормушки на задних лапах, ожидая очередного питания. Ел, как и кролики: и траву, и морковку, и капустный лист, и сухие корочки хлеба. Словом, всё, что давали.

За лето вырос большим, шубка отросла серая и густая. Красавец, да и только.

— Дом наш, — продолжала Лариса, — стоит на краю деревни. Огород пятнадцать соток, но огорожен только двор со стороны улицы, а остальная усадьба с соседями отделена межой, а в конце спуск к озеру и тропинка через луг в лес.

Как-то в начале осени я взяла за уши зайца, вытащила из клетки, чтоб полюбоваться на него. Не успела присесть на скамейку, стоящую рядом возле сарая, как зверёк мощным толчком вырвался у меня из рук и умчался в сторону озера и леса. Природа взяла верх, не смотря на то, что вырос зайчишка в неволе. Догнать я его, естественно, не смогла.

Ради интереса выпустила из клетки двух кролей. Они топтались тут же возле сарая, даже не пытаясь никуда убегать. И, явно, были довольны, когда посадила их назад в привычную клетку.

Сын радовался больше всех, когда узнал, что заяц убежал. Ему очень не хотелось, чтоб лесной гость, как кролики, был пущен на мясо.

Мухтар

Это было зимой. Сын поехал покататься на лыжах. Слышу, что-то быстро вернулся назад и зовёт меня:

— Мам, скорее иди сюда! Посмотри, кого я нашёл!

Вышла на веранду дома и увидела в снятой связанной шапочке двух щенят, маленьких, слепых и беспомощных.

— Еду на лыжах в сторону шестого километра, а возле Южного Поста под кустом лежат прямо на снегу и пищат. Я забрал и бегом домой. Видно недавно выбросили, не успели замёрзнуть.

— Да, — говорю я, — ну и люди. Не надо, могли бы другой вариант выбрать, но не бросать же на мучения вот так.

Соорудили с сыном тёплую постельку этим малышам и поместили возле отопительной батареи.

Свернулись клубочком и лежат. Один совсем никакой, слабенький, видно, всё же досталось бедному в мороз на снегу. А другой, чёрненький, с рыжими пятнышками, попискивает, ищет мордашкой, видно есть хочет.

В малюсенькую бутылочку налили молока, надели пипетку и стали пробовать кормить. Шустренький сразу понял и стал сосать. А с другим щенком ничего не получилось, сколько мы не старались. Был он вялым и неживым. Спасти его не удалось.

Так у нас появился Мухтар. Постепенно он научился есть и превратился в весёлого озорного пса, но с характером. Сделали ему будку во дворе, стали приучать к ошейнику. Он скулил и пытался снять с шеи мешающий обруч, но потом привык. Стал Мухтар настоящим охранником дома.

Во дворе у нас колодец с прозрачной и чистой водой. Вылит он сплошной трубой, поэтому ключевая вода привлекает соседей, часто наведываются во двор с ведёрком, чтоб зачерпнуть живительной влаги.

Одних Мухтар пропускает к колодцу спокойно, повиливая хвостом. А вот соседа напротив не любит, лает на него, рвётся с цепи и отношение к этому человеку со стороны собаки не меняется. Невольно задумываешься, что Мухтар чувствует душу соседа.

— Ну и зверь у вас во дворе появился! Не даёт воды набрать!

Выражается каждый раз Виктор, но продолжает ходить за водой с палкой, на всякий случай.

Когда ходим в лес, берём Мухтара с собой. Как он рад! Бегает вокруг, катается по траве, ложится под кусты рядом и с явным удовольствием посматривает, как мы собираем чернику, или грибы.

Как-то сын привёл домой свою девушку для знакомства. Мухтар встретил её повизгиванием, с радостью. Позволил погладить себя, лёг у её ног с смирным и преданным выражением на мордашке. Этого с чужими людьми он себе никогда не позволял.

Эта девушка стала женой сына, мамой моих внуков. Потом выяснилось, что она очень любит животных, кошки и собаки её друзья. Мухтар это сразу почувствовал. Умный и хорошо разбирающийся в людях наш пёс.

Чтобы узнать человека, надо пригласить его к себе в гости. Пёсик подскажет, кого мы привели в дом. Он не ошибается. В этом я убедилась уже не раз.

Однажды в наше отсутствие во двор зашел подвыпивший человек. Что ему было надо, так мы и не поняли. Вперёд он прошёл, но назад не вышел до нашего прихода. Мухтар преградил ему путь со двора. Так и сидели оба, собака и гость, созерцая друг друга. Каждую попытку пошевелиться, собака воспринимал, как покушение на его собственность, лаял и не разрешал пришельцу сделать шаг.

Вот такой у нас сторож! Человека с плохими намерениями он не пустит.

Умный у нас Мухтар!

Оглавление

Повести

  Белые хризантемы

    Глава 1

    Глава 2

    Глава 3

    Глава 4

    Глава 5

    Глава 6

    Глава 7

    Глава 8

    Глава 9

    Глава 10

    Глава 11

    Глава 12

    Глава 13

    Глава 14

    Глава 15

    Глава 16

    Глава 17

    Глава 18

    Глава 19 Эпилог

  Любовь и жизнь

    Глава 1

    Глава 2

    Глава 3

    Глава 4

    Глава 5

    Глава 6

    Глава 7

  Он и она

    Глава 1

    Глава 2

    Глава 3

    Глава 4

    Глава 5

    Глава 6

    Глава 7

    Глава 8

    Глава 9

    Глава 10

    Глава 11

    Глава 12

Рассказы

  Чёртов гроб

  Любовь или ревность

  Умная Людочка

  Наташа

    Глава 1

    Глава 2

    Глава 3

    Глава 4

  Трюмо и привидение

  Измена

    Глава 1

    Глава 2

    Глава 3

    Глава 4

  Боря

  Губная гармошка

  Валюшка и сестрёнка

  Наволочка с конфетами

  Кошачий батька

  Женщина при муже

  Про ум и мудрость

  Светкино детство

  Неродной папа

  Настойка мухомора

  Помирать — так вместе

  Зять и тёща

  Дочки и сыночки

  Галлюциногенные грибы

  Судьба одной женщины

    Глава 1. Остарбайтеры

    Глава 2. Ольга

    Глава 3. Трагедия

    Глава 4. Последний путь

  Юра

    глава 1

    глава 2

    глава 3

    глава 4

  Юбилей

  Боль

  Вот так и жили

  Бычки

  Старость бывает всякая

  Таруса и Паустовский

  Самородок русской глубинки

  Букет пионов

  Маленковский стакан

  Султан

  Опять про любовь

  Случай в роддоме

  Похороны деда Митяя

  Парашютистка

    Глава 1

    Глава 2

    Глава 3

  Встреча

  Наши шесть соток

  Про сестёр и одного жениха

  Свет к жизни

  Мать и сын

  Чужие дети

  Подвиги Лёни

  Сплетни

  Ведьма

  Бомж

  Они завоевали победу

  Карьера

  Как мы перестраивались

  Небольшие жизненные проблемы

  Лесть и хитрость

  Заочная школа

  Воспитание и гены

  Стефан и Анастасия

  Наш друг баба Зена

  Русские украинцы

  Владивосток в душе на всю жизнь

  Цивилизация и мы

  Воспоминания мамы

  Сны и жизнь

  Фотография

  Размышления о чувствах

  Странные собаки

  Встреча с лисой

  Пёс по кличке Рик

  Хорёк

  Собака по кличке Катя

  Кошка Ксеня

  Лесная находка

  Мухтар Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg