«Струны моей души»

Струны моей души (fb2) - Струны моей души 711K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Николай Трофимович Таратухин

Струны моей души Рассказы, повести и стихи Николай Таратухин

© Николай Таратухин, 2019

ISBN 978-5-4496-1302-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Не зная броду…

«…И, пожалуй, увидеть я рад,

Как лиса, притворившись мёртвой,

Ловит воронов и воронят».

(Сергей Есенин).

Это случилось со мною «на заре туманной юности». Жил я в городе Бахчисарае в собственном доме, построенном моими родителями ещё до войны. Отец погиб в сорок четвёртом на фронте, а мать пережила его на десять лет и умерла от рака желудка два года назад. Двух моих младших братьев определили в детский дом, а я остался единственным хозяином домовладения.

За эти два года моя жизнь могла принять совершенно неожиданные повороты. Но я не стал ни вором, ни бандитом и всё это благодаря моему увлечению спортом. В шестнадцать лет я поступил работать в городскую пожарную команду, где спорт приветствовался руководством команды. К этому времени я был замечен тренером городской футбольной команды и успешно выступал за сборную бахчисарайского района в первенстве Крыма.

Дом наш был небольшим, но имел пристройку — небольшую комнатушку с отдельным входом и маленьким оконцем. В ней размещались две кровати и стол. Сложенная из кирпича печь служила для варки пищи и обогрева в зимнее время. Здесь как раз и происходило событие в моей жизни, о котором можно сказать — впервые в жизни.

В августе 1954 года мне исполнилось восемнадцать лет. К этому времени я окончил восемь классов вечерней школы и в сентябре я пошёл учиться в девятый класс. С учебниками в то время было плохо, но в школе была своя библиотека, в которой ученики могли брать их под запись на свою карточку. Помимо учебников в библиотеке был большой отдел художественной литературы. Я свое одиночество скрашивал чтением книг. Читал всё без разбору и очень быстро. Пожилая библиотекарь Анна Михайловна, увидев моё увлечение чтением, решила как-то систематизировать поток информации, которую я получал из книг и стала предлагать мне не только русскую классику, но и сочинения зарубежных писателей. Сильнейшее впечатление на меня произвело произведение Гюстава Флобера «Искушение святого Антония». Когда я читал его, то представлял себя на месте Антония:

«…Перед рассветом я приступал к молитве; потом спускался к реке за водой и возвращался по крутой каменистой тропе с бурдюком на плече, распевая гимны. Затем развлекался уборкой хижины, брался за инструменты; старался, чтобы циновки были совсем одинаковы, а корзины легки, ибо малейшие дела мои казались мне тогда обязанностями, и в них не было ничего тягостного».

Каждое утро я спускался с двумя вёдрами по каменистой тропе из своего дома, расположенного под скалами северного склона бахчисарайского ущелья к водопроводному крану, расположенному далеко внизу на центральной улице, чтобы набрать свежей воды. Гимны не распевал, но песни напевал. Затем занимался уборкой комнат. Позавтракав, садился играть на гитаре, выполняя задания своего учителя, которые считал своими обязанностями. С преподавателем гитары я познакомился совсем недавно и ревностно принялся изучать музыку. Школьные задания тоже выполнял, но уже с меньшей охотой. Так протекали дни, когда я находился не на работе. Работал я в городской пожарной команде сутки через трое.

Как раз в момент чтения сочинения Гюстава Флобера «Искушение святого Антония» ко мне на квартиру попросились две работницы городской трикотажной фабрики. Я поселил их в вышеупомянутую пристройку. Девчата, по моим нынешним понятиям, молодые, а тогда мне казалось, что одна совсем старая — ей было тридцать лет, а вторая по возрасту ближе ко мне. Ей шел двадцать второй год. Я не был святым отшельником типа Антония. Женщины волновали меня и будоражили всё моё существо. Я подолгу мог смотреть на женские ноги, поднимая глаза выше к бедрам. В моё время женщины носили совершенно иную одежду, которая порой скрывала выпуклости зада, но тогда я включал воображение, и оно дорисовывало мне невидимые прелести этих неведомых мне существ. Что же касается женской груди, то мои руки порой испытывали зуд от желания потрогать эти бугры Венеры у какой-нибудь красотки.

Вот в таком моём состоянии ко мне поселились две женщины. Не какие-нибудь там скромницы, типа монашенок, а работящие, не чурающиеся крепкого словца бабы. Звали младшую Тамара, а фамилия её была Савченко, созвучной с историческим персонажем — царицей Савской, что меня немало удивляло.

«Царица Савская, прослышавши о славе Соломона, пришла искусить его загадками».

Белый слон, в золотой сетчатой попоне, подбегает, тряся пучком страусовых перьев, прикрепленных у него к лобной повязке.

На его спине, в подушках из голубой шерсти, скрестив ноги, полузакрыв веки и покачивая головой, сидит женщина, одетая столь ослепительно, что вся сияет лучами. Толпа простирается ниц, слон подгибает колена, и Царица Савская, соскальзывая по его плечу, спускается на ковры и направляется к святому Антонию…»

Меня все сильнее стало тянуть к соседкам. Я, как говорят сейчас, «положил глаз» на Тамару, почувствовав, что это не безнадежно. Ростом она была с меня. Широкоплечая, с хорошо развитой грудью, мускулистыми руками и узким тазом; она в нынешнее время могла бы запросто стать чемпионкой по борьбе или боксу среди женщин. Волосы на голове у нее вились без всякой завивки и украшали лицо, над которым Создатель особо не трудился — оно было словно вырублено только топором без всяких других столярных инструментов. Но большие карие глаза компенсировали все недочеты природы. Они гипнотизировали меня и манили к себе с непреодолимой силой.

Я просто заболел ею. С нетерпением ожидал, когда она придёт с работы, чтобы только увидеть её, поговорить о чём угодно, но ни в коем случае о своих чувствах к ней. Свои чувства к ней я скрывал. В зимние вечера, придя из вечерней школы, я регулярно наведывался к своим квартиранткам, которые допоздна играли в карты и слегка порой выпивали. Я к спиртному, как спортсмен, не прикасался, но разные их байки слушать любил. Естественно, Тамара стала догадываться о моём неравнодушии к ней. А мне стало казаться, что и она готова ответить мне тем же. Я не только не имел половых отношений, но даже ни с одной девушкой пока не целовался. Старшая квартирантка, я ее звал тетя Галя, знала множество анекдотов, многие из которых были такого содержания, что у меня на первых порах уши вяли. Тем более, что никаких ограничений на скабрёзность не было. Все говорилось прямым текстом. Тамара в этих случаях заразительно смеясь, хлопала меня по колену, а её рука, как бы невзначай соскальзывала, прощупывая мои довольно мускулистые бёдра футболиста. При этом пальцы руки её скользили до самой ширинки моих брюк, касаясь, как бы невзначай того, что скрывалось за нею. Порой это было уже не касание. А нечто другое.

В конце концов, я осмелел до такой степени, что начинал сам проявлять активность и моя рука оказывалась под её платьем, не встречая никакого препятствия. Тётя Галя или не замечала нашего рукоблудства, или делала вид, что не замечает, но в нашем лице она находила благодарных слушателей. А у нас с Тамарой дело шло к выяснению отношений.

«Она говорит: Ах, прекрасный отшельник! прекрасный отшельник! сердце мое замирает!

Я так топала ногой от нетерпения, что у меня появились мозоли на пятке, и я сломала себе один ноготь! Я посылала пастухов, которые стояли на горах, держа ладонь над глазами, и охотников, которые выкликали твое имя по лесам, и соглядатаев, которые обегали все дороги, спрашивая каждого встречного: «Видели вы его?»

Ночью я плакала, повернувшись лицом к стене. Слезы мои под конец проточили две дыры в мозаике, как лужицы морской воды в скалах, ибо я люблю тебя. О, да: люблю!?

Она всматривается в него.

Ах, когда ты будешь моим мужем, я разодену тебя, я умащу тебя благовониями, я удалю с тебя волосы. Антоний стоит неподвижно, как столб, бледный, как смерть».

И объяснение произошло. В один из вечеров, когда тётя Галя была на работе, я задал Тамаре вопрос, который вынашивал долгое время:

— Тома, у тебя есть сейчас кто-нибудь из мужчин? — робко спросил я.

— А ты, хочешь на мне жениться? — ответила вопросом на вопрос она.

— Ну, почему бы и нет, — решил я идти до конца.

— А женилка у тебя выросла, — продолжала издеваться надо мной она.

— Раздеться и показать? — не унимался я.

— А что?.. Раздевайся!

Я слегка стушевался, хотя показать мне было что. Я был коренаст и крепкого сложения. В военкомате меня определили в подводники. Но демонстрировать своё мужское достоинство как-то было явно неудобно, тем более, что оно мирно дремало и не собиралось выходить на тропу войны… Пауза явно стала затягиваться и тут она сказала:

— Давай разденемся одновременно, — и начала расстегивать пуговицы кофты…

На мне было лишь три предмета одежды: рубаха, брюки и трусы. Я снял их мгновенно. Она же завозилась с застежками лифчика.

— Помоги расстегнуть, попросила она, повернувшись ко мне спиной.

Дрожащими руками начал эту неизвестную для меня операцию. Петли не поддавались, я их дергал туда-сюда… Наконец, она не выдержала и повернувшись ко мне, сама сняла эту амуницию. И тут я увидел ее грудь. Со мной едва не случился нервный припадок, когда два коричневых наконечника ее копий впились в меня…

— Колюнчик, да ты и целоваться не умеешь, — сказала она, отдышавшись после поцелуя, который она влепила мне в мои закрытые губы, — давай поучу…

Мы стояли посредине комнаты, абсолютно раздетые. Сбылась мечта идиота: мои руки нежно сжимали её груди, причём не просто сжимали, а мяли как будто это были заготовки из теста для выпечки хлеба. Она слегка постанывала, прижимаясь лобком к моему мужскому достоинству, которое вдруг приняло довольно угрожающий вид. Она стала объяснять, что и как надо делать при поцелуе. Как только у меня стало получаться — руки мои быстро сменили объект обследования. Ягодицы её оказались упругими и горячими. Кровь бешенными толчками била мне в голову. Я захотел большего. Пальцы моей руки сразу запутались в жесткой проволоке волос ее лобка и скользнули ниже во влажную неизвестность…

— Нет, нет! Мой дорогой, сегодня только смотрины. И вообще, все остальное будет только после женитьбы. Ты очень шустрый, а мне потом одной подбрасываться с киндером… У тебя, я вижу, с «женилкой» все в порядке. У меня тоже все на месте…

«О! если бы ты захотел, если бы ты захотел!.. У меня есть павильон на мысу посредине перешейка между двух океанов.

Он облицован по стенам стеклом, пол выложен черепахой, а двери выходят на четыре стороны света. Сверху я вижу, как возвращаются мои корабли и люди подымаются на холм с ношами на плечах. Мы спали бы на пуху мягче облаков, мы пили бы прохладные напитки в коже плодов и смотрели бы на солнце сквозь изумруды! Приди!..»

В этот вечер я впервые рассмотрел, как выглядят женщины без одежды. Действительно, это — «целый мир!». И мне очень захотелось открыть эти тайны. Я уже ничего другого не думал кроме вхождения в этот мир. Мне грезилась Тамара и куча детей рядом. Меня абсолютно не интересовало её прошлое и настоящее. Это была не любовь, а элементарная половая страсть, но я об этом даже не догадывался.

Тетя Галя узнала о нашем с Тамарой романе. Она даже создавала для нас условия интимного общения, уходя надолго по своим делам. Я осмелел и достаточно определенно показывал свои намерения овладеть Тамарой. Я совершенно не догадывался, что она играет со мной, как кошка с мышкой. Когда мы укладывались на ее кровать. И тут начинались мои «страдания». Она позволяла мне делать с собой все. За исключением самого главного!.. Как только я, лежа на ней, между раздвинутых ею ног, нацеливал свое орудие производства потомства в нужном направлении, она закрывала ладонью вход в производственный цех. Физически она была сильнее меня и все мои попытки применить силу заканчивались полным фиаско. После таких сеансов я был готов не только жениться на ней, но и продать душу дьяволу за сладостное обладание ею.

После очередного «поцелуйного вечера» мы подали заявление в ЗАГС. На мои просьбы расписать нас незамедлительно пожилая работница конторы, посмотрев на меня с укоризной сказала: «Молодой человек, не торопитесь поперед батьки в пекло. Я действую согласно Закону». И назначила срок длинной в два месяца. «Я волком бы выгрыз бюрократизм…», вспомнил я Владимира Маяковского, но делать было нечего. Приготовился ожидать.

Однажды, когда Тамара была на работе, я пришел к тете Гале. Играя в карты, мы разговорились.

— Ну, что уже попробовал Тамару? — спросила она меня после очередного рассказанного анекдота, — горячая девка?

— Нет, не дает. Обещает только после женитьбы, — со вздохом произнес я.

— И ты все это время терпишь? — удивилась она.

— Галя, — назвал я ее впервые без приставки тетя, — у меня на стороне никого больше нет. А у нее — не знаю…

— Зато я знаю. Её, как кошку имеют все ремонтники. А ты жди… Дурачок!

— Не правда, Галя!

— Я могу поклясться на чем угодно. Мне тебя, мальчишку- сироту просто жаль. Куда ты лезешь? Я думала, что у вас просто флирт, а ты серьезно вляпался…

Рассказывала мне все это тетя Галя, употребляя совсем не те глаголы, которые я написал сейчас. «Попробовал», «имеют» она говорила словами народного лексикона, а мое сердце готово было разорваться от обиды. Я не стал выяснять правдивость услышанного. С Тамарой я просто перестал общаться. Забрал заявление из ЗАГСа.

Сдавая книгу Гюстава Флобера в библиотеку, я разговорился с Анной Михайловной. Рассказал её всё, как на духу. Она выслушала меня и сказала: «Разве можно так бросаться в воду, не зная броду? Она бы тебя окрутила, став законной женой, а когда тебя заберут в Армию — дом твой продала бы. И „с ним была, плутовка, такова“. Все, как у дедушки Крылова».

Фаина

После демобилизации из Армии я решил поступить в вечернюю школу рабочей молодёжи. Надо было закончить 10-й класс. У меня их было только девять. Директор школы меня огорчил:

— Молодой человек, на дворе конец октября… Программа у нас довольно сложная, ничем не уступает обучению в дневной школе. Я не уверен, что вы сможете наверстать пройденный материал по всем предметам… Приходите на следующий год…

Но я заверил директора в том, что занимался в армии самоподготовкой по программе десятого класса и смогу учиться не хуже других. Меня приняли, правда, с испытательным сроком. Я действительно занимался самостоятельно математикой и химией, но физикой не занимался, как оказалось, всё —таки нужно было.

Работая учеником шлифовщика на заводе электроизмерительных приборов, я теперь по вечерам спешил в школу. Усаживался за первую парту в классе и усердно «грыз гранит науки». Гуманитарные предметы мне давались легко, но что касается физики, то здесь «звёзд с неба не хватал». Не потому, что не мог понять объяснений физических законов молоденькой учительницей. Причина была в другом. Я в учительницу влюбился и вместо того, чтобы думать на её уроках о предмете, мозг мой одолевали грёзы совершенно иного характера.

Звали её Фаина Алексеевна. Она была всего на три года старше меня. И, к моему глубокому сожалению, как узнал позже — замужем. Я слышал, что на свете существует платоническая любовь, но не думал, что заболею этой «заразой» в расцвете сил на двадцать третьем году жизни. Когда она писала мелом на доске формулы, я смотрел на её изящную фигурку и мысли мои уносились мимо законов Гука, Паскаля и Ньютона… Я видел её в своих объятьях, мысленно покрывал поцелуями её красивое лицо, шею, грудь и взгляд мой опускался ниже к её другим женским прелестям…

Но кое-что я всё же из физики усваивал. Особенно меня вдохновлял постулат: «при взаимодействии двух тел всегда результат ощущают на себе оба тела». Говоря проще, всегда при воздействии на что-то следует отдача. И эта отдача начала проявляться. Фаина заметила, что я на неё смотрю совершенно не так, как остальные ученики. Женская интуиция, видимо, ей подсказывала, что я к ней не равнодушен. Я заметил, что, объясняя физические законы, она то и дело смотрит на меня, как бы спрашивая: понятна ли тема?.. А я иной раз, совершенно не вникая в суть её объяснений, думая совсем о другом, делал вид, что всё понимаю. Чтобы не выглядеть в глазах учительницы законченным тупицей, я серьёзно взялся учить физику. На уроках проявлял максимальную активность, задавал вопросы, порой наивные, но только для того чтобы общаться с нею.

По случайному стечению обстоятельств уроки физики в нашем классе два раза в неделю приходились на последнюю пару. Тут уж я, проявляя галантность, провожал Фаину после уроков до трамвайной остановки, и, конечно, всё своё красноречие вкладывал в её обольщение. Трамваи в вечернее время ходили не часто, и нам приходилось подолгу стоять на остановке. Поэтому мы успевали поговорить о многом.

Я своих чувств к ней не стал скрывать. Когда она сказала, что замужем, я не растерялся и тут же выдал: «Мне бы только смотреть на тебя, видеть глаз злато-карий омут…». А у неё, действительно, были светло-карие глаза удивительной красоты…

— Смотреть не запрещаю, — улыбаясь сказала она, — но не более того…

На этом и порешили. Наши разговоры становились более откровенными. Нам уже не хватало времени на трамвайной остановке. Я садился в трамвай и ехал с нею. Провожал до самого её многоквартирного дома. Рассказал свою короткую биографию: ни отца, ни матери, холост, живу в общежитии. Она мне рассказала, что вышла замуж, будучи студенткой за преподавателя физики, который старше её на восемь лет. Живут вместе уже четвёртый год. Муж преподает физику в политехническом институте. Детей нет. Она очень хочет родить. Врачи сказали, что у неё по женской части всё в порядке. Муж в детские годы после перенесённой ангины переболел орхитом — воспалением яичек и теперь у него большой дефицит сперматозоидов. Беременность может наступить, а может и не наступить.

— А взять ребёнка из детского дома не пытались? — спросил я у неё.

— Мы об этом думали, но мои родители не советуют. Их знакомые сильно «обожглись» на этом деле. Взяли на воспитание мальчика, растили до шестнадцати лет, а у него оказались такие гены, что они сейчас молят Бога, что остались живы… Поэтому мы тоже опасаемся дурной наследственности…

Однажды, прощаясь у подъезда её дома, она вдруг завела со мной довольно откровенный разговор

— Николай, я помню твоё признание мне в своей любви. Ты мне тоже нравишься. Ты спортивный парень, не алкоголик, стремишься к знаниям, любая девушка замуж за тебя с радостью пойдёт. Но я люблю своего мужа и разводиться с ним не хочу. Давай мы с тобой заключим союз: я еще подожду годика два-три, а ты если вдруг не женишься, то встретимся, и сделаешь мне ребёнка…

— А раньше — никак нельзя? — спросил я с надеждой в голосе.

Конечно же, получил ответ отрицательный, но дружбы с ней до самого окончания учебного года не терял. Обменялись адресами и телефонами. Выпускной экзамен по физике в 1959 году я сдал на отлично. И мы расстались с Фаиной, как я думал, навсегда.

А у меня холостяцкая жизнь продолжалась недолго. Моя влюбчивость сыграла со мной злую шутку. Влюбился. Переспал всего одну ночь с возлюбленной. Родился ребёнок. Расписался. И тут жена заявила, что меня не любит, жить со мной не хочет. Пришлось разводиться, но уже с алиментами на родившегося сына. Вернулся в общежитие. Сильно я обиделся на весь женский род и теперь жениться зарекся, как минимум, до тридцати пяти лет. А было мне на тот момент двадцать шесть. Через месяц после бракоразводного суда зовут меня к телефону. Слышу в трубке:

— Алло! Это Николай?.. Здравствуй, догадываешься, кто тебе звонит?

— И кто же? — спрашиваю недоумённо.

— Фаина… Помнишь наш договор?..

— Конечно помню, — соврал я, хотя не очень помнил детали этого договора.

— Ты не женился?.. Хотя вопрос глупый — ты, как я поняла, о сих пор живешь по старому адресу…

— Был женат, но развёлся и одинок.

— Я тоже вроде того. Давай встретимся…

Договорились о встрече. На свидание я опоздал на десять минут. Трамвай подвел. Но она меня ждала. Не изменилась. Такая же стройная и красивая, только перекрасилась в блондинку. Я решил разыграть из себя бывалого ловеласа, а не того робкого ученика вечерней школы. Обнял ее и поцеловал в щеку. Взял под руку, и мы пошли вдоль улицы.

— Прошло ровно три года после того разговора с тобой. Ты хотел со мной близости и вот, я решилась, — начала она разговор…

Если бы мне сказали, что я выиграл в лотерею крупную сумму — я удивился бы, наверное, не так сильно.

— А что же муж, он в курсе предстоящих событий?..

— Давай еще раз договоримся: Ты ничего не спрашивай о нем. Его нет. Для тебя я одинока… Сделаешь свое дело и забудь обо мне сразу. Я понимаю, что ты не бесчувственный агрегат, что для этого нужны чувства. Ты получишь от меня все… Ведь, признайся, ты меня любил?..

— Фаина, после твоего звонка долго не мог заснуть… Сейчас увидел тебя и в душе зазвучали слова: «Я встретил вас и все былое…». Да, любил первой, наивной любовью и готов любить сейчас… Я не лукавил. Действительно, после всего пережитого с женой мне захотелось женской ласки, а Фаина, как подарок судьбы явилась ко мне неожиданно, словно снег на голову среди знойного кубанского лета. Я не стал допытываться о подробностях такого её поступка. Скажу только то, что сейчас по истечению многих лет, достижения медицины позволили бы ей принять совсем другое решение. А тогда это был реальный выход из безнадёжного положения.

— И когда же мы приступим к реализации твоего решения, — поинтересовался я.

— Прямо сегодня… Думаю, недели нам будет достаточно?..

И тут меня начал по-настоящему бить мандраж. «Она, наверное, предполагает, что за эти три года я стал опытным мужчиной и для меня делать детей плёвое дело, — думал я, — не рассказывать же мне ей, что я всего один раз переспал со своей женой и на этом мой сексуальный опыт закончился.

Вошли в неосвещенный подъезд ее дома и поднялись на третий этаж. Всю дорогу меня била дрожь, как в лихорадке от предчувствия чего-то таинственного и необычного. В сексе я был абсолютным профаном. В прихожей я заметил стоящие в углу мужские туфли, примерно, сорок шестого размера. Она заметила, что я их рассматриваю довольно долго и тут же сказала: «Не волнуйся, забыла отдать мужу».

— А муж у тебя гигант? — спросил я…

— Да, он довольно крупный мужчина — метр девяносто три, но еще раз прошу: о нем ни слова!..

Эйфорическое настроение у меня как-то сразу исчезло, но я не подал и виду. Подошел к окну просторной комнаты. Внизу был асфальт. Работая до призыва в Армию в пожарной команде, мне приходилось прыгать со второго этажа, но с третьего не пробовал. А на улице после душного августовского дня был поздний вечер летнего полнолуния. Мой трудовой отпуск заканчивался ровно через неделю…

— Сегодня очень жарко было днем, давай примем душ, — предложила она.

— Вместе или каждый отдельно?

— Как тебе хочется? — спросила, улыбаясь она.

Я пожелал «не гнать лошадей» и в душевую кабину направился один. Пока я плескался в ванной комнате, она накрыла стол. Заметил, что спиртного на нем не было. Она ушла в душевую, а я присел к журнальному столику. На нем лежало несколько иностранных журналов. Для меня было откровением видеть в журналах акробатические позы сексуальных партнеров. Быстро пересел на диван и принял скучающую позу.

— Садись к столу, — предложила она, выйдя из ванной.

Ужин оказался изысканным. Мы вспоминали нашу школу, наши прогулки после занятий. Ни я, ни она не знали, как приступить к выполнению задачи. Включили телевизор и пересели на диван. В то время было только две программы и на обеих шли какие-то занудные фильмы.

Наконец, я привлек ее к себе. Каким сладким показался наш затяжной поцелуй! Жена меня не целовала, а у Фаины губы были мягкими, горячими, а язык ее щекотал мой, доводя меня до сладостного исступления…

— Ну, куда ты спешишь?.. Я ведь от тебя никуда не убегаю, — с некоторым разочарованием тихо сказала она после моего скоропалительного дебюта, когда наши тела сплелись на широкой её кровати.

— Тебя надо учить и учить… Ты ведь ничего не умеешь, — ласково шептала она, продолжая горячо целовать меня. Мне пришлось признаться, что я, действительно, в этом деле зелёный новичок.

Я показал себя довольно способным учеником, а она хорошей учительницей. Теоретический материал мы тут же подкрепляли практикой, и к середине недели, я полностью доминировал в процессе улучшения демографии в стране. При этом я выполнял все её сексуальные желания. «Ты доставляешь мне потрясающее наслаждение», — шептала она. Надо сказать, что и я получал ни с чем не сравнимое удовольствие от обладания ею.

Неделя пронеслась быстро. В последнюю ночь перед расставанием я несколько раз пытался спросить ее о муже, но она тут же закрывала мне рот ладонью. Я хотел длительной связи с нею и даже отказался бы ради нее от своего зарока — не жениться до тридцати пяти лет.

— Всё, мой дорогой, мой хороший мальчик. Сегодня всё… Надеюсь, ты на меня не в обиде?.. Если ничего не получится — обещай, что повторим… Я тебе позвоню через месяц. Если не позвоню, поклянись, что меня забудешь раз и навсегда!

Клятву я дал. Весь месяц ходил как на иголках. И вот он прошёл. Часами сидел около вахтерши, ожидая телефонного звонка. Наконец, прождав неделю, позвонил сам. Незнакомый женский голос отозвался в трубке:

— Алло, я вас слушаю…

— Пригласите, пожалуйста, Фаину!

— А они здесь больше не живут. По обмену переехали в Новосибирск…

Больше я ничего не узнал о Фаине. В жизни мне встречались другие женщины, но Фаину забыть не могу.

Атеист

Всякий раз при виде этой женщины его охватывало любопытство: кто она? Склонялся к мысли, чёто она балерина на пенсии. Своё привлекательное тело, она несла лёгкой скользящей походкой. Партнёра рядом с нею никогда не видел. Она всегда ходила в одиночестве. На вид ей можно было дать не более сорока пяти лет. Тёмные вьющиеся волосы были тронуты едва заметной лёгкой сединой, а шею до самого подбородка всегда укрывал платок или цветастый шарф. При встрече, бывало, только окинет безразличным взглядом и пройдёт мимо, как птица пролетит. А он оборачивался и смотрел ей вслед. Но она никогда не оглядывалась. Так продолжалось довольно долго.

Однажды утром субботнего дня, возвращаясь после ежедневной прогулки, увидел впереди себя её. Решил догнать и заговорить с нею. Когда был в двух шагах от неё, случилось непредвиденное — она споткнулась и начала падать, но он, проявив незаурядную реакцию, успел её подхватить и удержать от падения. Кулёк, который был у неё в руке, упал на тротуар и апельсины, лежавшие в нём, рассыпались.

— Огромное вам спасибо, — сказала она, когда он, собрав апельсины в кулёк, подал его ей, — иду с рынка, задумалась и, как видите, всё едва не окончилось трагически…

— Считайте, что ваш ангел-хранитель послал меня на помощь вам…

— Вы верующий? — удивлённо спросила она.

— Сочувствующий…

— Примите от меня подарок в знак благодарности, — улыбаясь, протянула ему два апельсина.

Пока шли к её дому — познакомились, и он кое-что сумел выяснить. Она не балерина, как он думал. Пианистка. Преподаёт в детской музыкальной школе. Живёт поблизости. В пятиэтажке, в квартире на четвёртом этаже. Не замужем. Детей нет… Успел рассказать о себе. Разведён. Живёт в однокомнатной квартире. Бывший военный лётчик.

Тепло расстались у подъезда её дома, обменявшись номерами мобильников. Весь день он вновь и вновь начинал думать о ней, но звонить было как-то неловко. Не хотелось выглядеть слишком навязчивым… После развода с женой, с которой прожил почти пятнадцать лет, к женщинам он стал испытывать чувство недоверия. С женой развёлся неожиданно. Вредных привычек у него не было, её и сына любил. Она была на двенадцать лет моложе его. Работала секретарём руководителя крупной строительной фирмы. Руководитель овдовел и образовавшийся «вакуум» заполнила секретарша… Она выбрала более обеспеченную комфортную жизнь и ушла с сыном к другому.

Следующий день был воскресным. В середине дня захотел позвонить своей новой знакомой.

— Здравствуйте, Софья! Это ваш вчерашний попутчик. У вас есть время со мной говорить?..

— Здравствуйте, Константин, — услышал знакомый голос.

Он не стал вести разговор вокруг да около, а сразу предложил встретиться. Она согласилась. Через каких-то полчаса выпорхнула из своего подъезда. Лёгкая и изящная. В чёрном коротком пальто и с цветным шарфом у лица.

— Простите, что без цветов, — начал он оправдываться, — не был уверен, что встреча может состояться, но это поправимо…

— Знаете, я не люблю срезанных цветов, — прервала она его, — это мёртвая натура. Я любуюсь ими, когда они растут на клумбе или в поле…

Как ни странно, но это очень совпадало с его мнением. Такое совпадение он принял за хороший знак. Весенний день располагал к прогулке, и они оказались на набережной небольшого озерка. Он шел с нею рядом и думал о дальнейших своих действиях: «Что ей предложить?.. Театр, кино или ресторан?». Опыта соблазнителя у него не было. Прослужил в авиации двадцать пять лет… Учебные полёты, боевые… Разбор полётов. Потери боевых друзей — всё это было. Женился в тридцать пять после месяца встреч с хорошей девчонкой. Родился сын… И вот он теперь вновь оказался перед проблемой — строить новую семью. Это совсем не просто в пятьдесят…

— Константин, хочу вас сразу предупредить, — опережая его мысли, сказала она, — ни в ресторан, ни в театр меня не приглашайте. Моя вера не позволяет мне блаженствовать на земле в то время, когда надо изучать наш вариант Библии… А сегодня у меня как раз этот день. Поэтому я вам могу сейчас уделить лишь один час времени…

— Вы, наверное, сектантка? — спросил он. — Адвентистка седьмого дня?..

— Нет. Наше братство носит имя «Свидетели Иеговы»1, — возразила она. Нас на земле более двух миллионов. Мы не отмечаем никакие праздники, мы против всякого идолопоклонства и всяких связей с членами других конфессий…

— А как обстоят дела со связями с атеистами? — всё более разочаровываясь, спросил он.

— Вы, что в Бога не верите?..

— Как вам, сказать… Я верю в Судьбу. В церкви был, когда священники отпевали друзей, а больше поводов у меня не было. Можете считать меня умеренным атеистом.

— Что означает «умеренным атеистом?»

— Это означает, что я к верующим отношусь с пониманием, — не теряя надежды на продолжение встреч с нею, сказал он. — Не осуждаю и не приветствую… Какой-то поэт сказал: «Блажен, кто верует — тепло ему на свете…».

— Это сказал Александр Сергеевич Грибоедов…

«Надо же, а я не знал», — подумал он, — А вы, наверное, увлекаетесь поэзией? — спросил он у неё.

— Представьте себе, да!

— Ну, тогда нам с вами общаться будет легко, — сказал он, стараясь перевести разговор в другое русло от веры. — Я тоже люблю поэзию. Раньше времени не хватало, а сейчас его, как говорят, вагон и маленькая тележка. Я ведь пенсионер…

— Не может быть! — удивилась она. — И сколько же вам лет? Если это не секрет…

— Вы неплохо рифмуете… Мне придётся отвечать так же… — Я уже не именинник — мне исполнился полтинник.

— Браво! — воскликнула она, — а сколько мне, по-вашему?..

— Ну, выглядите вы на двадцать восемь, хотя, мне очень хочется, чтобы вам было сорок пять…

— Замечательно!.. Ваше желание подтверждаю…

«Пожалуй, мне удалось увести её от опасной религиозной темы», — подумал он и предложил перейти на «ты». Она сразу же согласилась. Час пролетел быстро. Прощаясь у двери её подъезда, он спросил:

— Софья, а ты так и не ответила на мой вопрос насчёт общения с атеистами?..

— А ты очень хочешь общения со мною? — ответила она вопросом на вопрос. — Константин, не боишься, что «заразишься» от меня и примешь нашу веру? — спросила она.

— Насчёт веры — могу сказать точно — исключено!.. Общаться очень хочу.

Расстались и договорились звонить друг другу. Несколько дней телефон Константина молчал. Оказалось, что вышел из строя. Пришлось ремонтировать. Когда телефон ожил и зазвонил, в нём послышался голос Софьи:

— Костя, куда ты пропал? Звоню третий раз… У тебя всё нормально?..

— У меня всё хорошо, а вот телефон порой барахлит. Носил на ремонт…

— Давай встретимся. У меня сегодня выходной…

Опять бродили по набережной. Тёплый майский день располагал к неторопливой беседе. На этот раз она никуда не спешила. Ей очень понравился этот военный отставник. Высокий, статный и обаятельный… Он чем-то напомнил её мужа… Двадцать лет назад она была бесконечно счастлива. Вышла замуж в двадцать пять лет после окончания консерватории, но всё оборвалось в один миг… Захотели с мужем совершить свадебное туристическое путешествие по Малому золотому кольцу России. Вместе с молодожёнами в туристическую поездку собрались и её родители. При посадке в аэропорту Владимира самолет потерпел крушение и загорелся. Из семидесяти восьми пассажиров уцелело сорок два. Отец, мать и муж погибли, а её с ожогами доставили в больницу. Обгорело пятнадцать процентов кожи. Долго лечилась… У неё случился выкидыш. Погиб, так и не родившись, её первенец…

Вернулась домой одинокой и несчастной. Впала в депрессию. Хотела покончить с жизнью, но нашлись добрые люди. Они сами пришли к ней. Окружили заботой и приобщили к вере. Эта вера оказалась не русской православной, а американской, но такой нужной ей в тот момент. С каждым годом она верила всё сильней, что Иегова есть единственный Бог, а Свидетели Иеговы — самые праведные и последовательные верующие. Однако вера накладывала целый ряд запретов. Одним из серьёзных был запрет на брак с неверующими. «Не впрягайся в неверное ярмо с неверующим», — гласит один из постулатов «Свидетелей Иеговы». Она хотела мужа и детей, но в обществах своих единоверцев, где она побывала, был огромный дефицит мужчин. Достойных холостяков не встретила.

И вот сейчас ей встретился подходящий мужчина, но он не верующий… Более того — атеист. И она решила: несмотря на категоричное его заявление — попытаться приобщить его к своей вере. Но каким образом? Попытаться при помощи той литературы, которую присылают из Америки? Это маловероятно. Покорить его своим интеллектом, музыкой, наконец?.. «Для достижения цели, — думала она, — все способы хороши».

Он тоже все эти дни думал о ней. По сути он ещё совсем не старый, но уже прошло больше полутора лет после развода с женой, а он никак не определился. Говорят, что мужчина, потерявший жену, всегда ищет в других женщинах типаж, похожий на прежнюю жену. Скорее всего — это так, ибо Софья до боли напоминала внешностью его жену. «Если она не религиозная фанатичка, — думал он, — то не всё ещё потеряно. Сумею переубедить».

Каждый из них приступил к выполнению своих намерений. А дальше события развивались со скоростью пикирующего бомбардировщика. Прогулка по набережной была в самом разгаре, когда небо заволокло тучами и «весенний первый гром, как бы резвяся и играя…», загрохотал над крышами домов, а крупные капли дождя стали прибивать пыль к асфальту набережной. Ни он, ни она зонтов с собою не брали. Пока добежали к подъезду её дома, вымокли до нитки. Дождь лил, как из ведра…

— Костя, я тебя таким не отпущу. Идем ко мне сушить одежду, — предложила она.

Это предложение абсолютно не противоречило их влечению друг к другу. Они оба понимали, что дождь — это лишь предлог продлить встречу. Он вполне мог бы пробежать мокрым несколько сот метров к своему дому. Но дал своё согласие.

Быстро поднялись на четвёртый этаж и вошли в её трёхкомнатную квартиру.

— Это квартира моих родителей. Мы с мужем жили до авиакатастрофы у них… Я тебе потом всё расскажу, а пока ты снимай рубашку, брюки и накинь на плечи вот этот халат. Он на меня большой, а тебе будет впору. Я замёрзла, переоденусь и пойду в ванну, —заявила она.

Пока она плескалась в ванной, он сидел в зале и смотрел на фотографии, развешанные в рамках на стенах комнаты. Сразу догадался: где родители и где муж. Софья вышла из ванной. Свои и его мокрые вещи загрузила в стиральную машину, а он ушёл купаться.

— Будем ужинать, — сказала она, когда он появился в зале.

За ужином рассказала историю своего одиночества. Ему стало многое понятным. «Появись тогда у неё в квартире не иеговисты, а наши христиане, то проблем сейчас было бы у нас меньше. А теперь имеем то, что имеем», — подумал он.

Дождь из проливного превратился в обложной и прекращаться не собирался. Мокрая его одежда сушилась на балконе. Халат Софьи был тесен. Он сел на табурет около журнального столика и стал листать литературу, лежащую на нём. Журнал под названием «Сторожевая Башня» его заинтересовал.

— Костя, ночевать тебе придётся у меня. Я тебе постелила на диване в соседней комнате…

— Но я так рано не ложусь спать, — возразил он. — Что это за журнал, с таким странным названием?..

— Почитай, в нём основа нашего вероучения. Если что-то не поймёшь — я подскажу…

Он ещё раньше заметил шрамы на её левом боку. Они шли от плеча к шее и до самого подбородка. Теперь причина их возникновения ему была ясна. Сердце его наполнилось состраданием к этой женщине. Ему захотелось её приласкать и утешить. Софья что—то готовила на кухне, а он читал «Сторожевую башню», ничего не понимая в этом, хорошо иллюстрированном журнале. Софья, войдя в зал сказала:

— Костя, мне сегодня хочется узнать о тебе больше. Надеюсь, тебе обо мне тоже. — Я уже рассказала кое-что о себе, теперь твоя очередь, — заявила она, усаживаясь напротив него на мягкий пуф.

— Родился в шестьдесят седьмом. Был единственным сыном матери-одиночки. Она умерла два года назад. Окончил авиационное училище, затем академию. Женился в тридцать пять. Сыну десять лет. Жена ушла с сыном к другому полтора года назад. Воевал в Чечне и Сирии. Был ранен. В чине подполковника вышел на пенсию в пятьдесят лет. Этому способствовало ранение. Живу через три дома от тебя с котом Барсиком.

— И за полтора года не нашёл себе никого?..

— Обманывать не буду. Была у меня одна дама, но, оказалось, замужняя.

— Я тоже без обмана скажу. Когда мне было тяжело и никого не было рядом, меня вернул к жизни наш старейшина — Слуга, так мы называем руководителей ячеек. Он оказался тем мужчиной, который помогал мне во всём. Он меня уверял, что с единоверцем заниматься сексом не грех… У него жена и дети. Сейчас наши отношения прекратились.

— В Библии, на сколько помню, говорится: «Не прелюбодействуй». Как же вы так низко пали?..

— Ты, Костя, злой… Осуждаешь. Мне было тогда двадцать семь лет. Я хотела любви, а он этим пользовался… Он старше меня на пятнадцать лет и с женой разводиться не хочет… Сам ты тоже прелюбодействовал?..

— Я атеист… Хотя, ты права… Прости, если обидел. А сейчас чего ты ожидаешь и чего хочешь? — спросил он, смягчая тон.

Обстановка накалялась. Он почувствовал, что сейчас кто-то из них перейдёт «красную линию».

— Очень хочу любви, но желательно, со своим единоверцем. Мне скоро будет сорок пять. Хочу любви, хочу семью, наконец, неворованного секса. — Ты можешь это понять?..

— Представь себе, я тоже хочу любви, семью и неворованного секса. — Ни в Бога, ни в чёрта не верю всю жизнь, хотя крещёный в детстве. Принять вашу веру и стать посмешищем на старости лет?.. — Ну, это не для меня…

Понимая, что с нею бесполезно сейчас говорить о чувствах, хотя она так была обворожительна в домашнем халатике и так манила к себе её изящная фигурка, Костя, пожелав Софье спокойной ночи, ушёл спать. Слышал, как она замкнула на ключ дверь в свою комнату. «Боится, думает, что буду приставать к ней», — мелькнуло в голове. Брать штурмом «башню» он даже не собирался. Долго поворачивался с боку на бок. Наконец, задремал. Сквозь дрёму услышал, как хлопнула её дверь, и Софья вошла к нему.

— Ты не спишь?.. Слышу, как ты ворочаешься. Я тоже не могу уснуть. Меня что-то знобит. Видимо, простыла… Подвинься — я лягу…

Утром проснулся поздно. Софья спала, прижавшись щекой к его плечу, но её ровное дыхание не вызывало у него чувства удовлетворения и спокойствия. Такой потрясающей женщины у него не было никогда. Он лежал и думал о том, что произошло. Неужели она пошла на такую жертву без любви ради вербовки? А он-то влюбился в неё безумно. Любовь — это страшная сила. Он вспомнил Андрия из «Тараса Бульбы» Гоголя. Андрий пошёл на всё ради любви, лаже на предательство и смерть. «А мне всего-то надо прикинуться завербованным, — думал он, — этим предам лишь самого себя… Но представить себя поющим псалмы и читающим Библию?.. При этом ещё и креститься?.. Принято ли это у них?..». Вспоминая эту ночь, он не мог поверить, что её горячий шёпот о любви с первого взгляда к нему, может оказаться всего лишь обманом. Решил не торопиться и преодолевать трудности по мере их поступления.

После завтрака. Софья попросила его не уходить домой:

— Сегодня в три часа дня в нашей килке — ячейке, состоится Студия — это собрание, во время которого у нас проводится громкая читка и разбор статей из журнала, который ты вчера просматривал. Будут обсуждаться и другие вопросы… Останься, милый…

У Кости больно защемило в груди: «Неужели мои подозрения сбываются?»

— И твой, как его там, слуга — тоже придёт? — спросил он.

— Не знаю. Последний раз Студию проводил его помощник…

— Софья, я что-то не понимаю, — удивился он, — деятельность «Свидетелей Иеговы» в России запрещена. Вы, оказывается, подпольщики?.. Ты предоставляешь свою квартиру для собрания запрещённой организации. Понимаешь, чем это грозит?..

— А квартира эта уже не моя. Я оформила договор купли-продажи с пожизненным содержанием с руководством нашей общины. Так уже сделали несколько наших одиноких женщин. Нам объяснили, что это нужно сделать в целях юридической защиты собственников при разоблачения явочной квартиры.

— То —есть, в случае конфликта с властью, к тебе никаких претензий — квартира не твоя и ты не виноватая… Прости, так и лезет проклятая рифма — говорить не то, что хочу. — Здорово придумали. Ну, не зря вас запретили!..

— Ну, запретили нас… А сто семьдесят тысяч человек в России, которые исповедуют нашу веру, куда девать? Они ведь граждане России. Большинство работают… Что с ними делать?.. Мы вынуждены скрываться и менять места собраний…

— Милая, Софочка… Я вижу, что ты крепко запуталась в сетях иеговистов. Хотя, надо сказать, что сети христианства не лучше. Ты видела на том берегу озера: какой особнячок у служителя нашей епархии? И машина у него — не то, что моя отечественная «Лада». И всё это за деньги верующих, старух, которые несут им свои рубли. И ещё. Это насчёт твоей квартиры, — добавил он. — Может всё кончиться для тебя очень печально. Когда те, с кем ты заключила договор, решат, что ты им больше не нужна, они от тебя постараются избавиться, и квартиры перейдёт им. Кстати, этот договор в любой момент ты можешь признать ничтожным, но только при жизни. Скончавшись, ты сделаешь очередное «благое дело» в пользу Иеговы… Ты живёшь, как под Дамокловым мечом… Теперь скажу самое главное, — я видел в небе всё. Только Бога там не видел. Пожалуй, сейчас уйду… Спасибо за приглашение на ваше собрание, но у меня дома голодный кот…

— Ты обиделся на меня? — спросила она с огорчением. — Костя, милый! Побудь еще немного… Не уходи!.. Хочешь я тебе поиграю? — сказала она, открывая крышку фортепиано. Что ты любишь?..

— «Лунную сонату» Бетховена. Первую часть… Я не обиделся. Очень тебе благодарен за эту ночь. Я в тебя влюбился, но чувствую, что между нами глубокий обрыв.

Она играла блестяще. А он слушал и чувствовал, что никогда ещё не был так близко от заклания своей души не дьяволу, а Богу по имени Иегова во имя любви…

Кот встретил его гневным ором, который можно перевести примерно так: «Ты где шляешься? — по рукам пошел? — А я сижу голодный».

Наевшийся кот уснул на подоконнике, а он ушёл по своему маршруту на прогулку. Время подходило к трём часам дня и ему захотелось увидеть: кто они, эти иеговисты её килки? Стал вдалеке так, чтобы видеть входящих в её подъезд. Насчитал около десяти человек. В основном, это были пожилые женщины, а мужчин, примерно его возраста, оказалось лишь двое. На улице, после вчерашнего дождя было прохладно и сыро. «Полёты состоятся в любую погоду, — подумалось ему, — но кто же из этих двоих слуга?».

Следующий день он посвятил хозяйственным делам. Готовил еду себе, кормил кота, бродил вокруг озера и сочинял стихи. Конечно, о любви. Но на эту тему так много было уже написано другими поэтами, что все его сочинения оказывались сплошным плагиатом. Заболело горло. Видимо простыл, находясь в засаде.

Прошла неделя. Каждый вечер они звонили друг другу. Костя, подхватив ангину, не хотел встреч чтобы не заразить её, а она очень задумалась над его словами о Дамокловом мече. Впервые за эти двадцать лет она засомневалась в бескорыстности слуг «Свидетелей Иеговы». О Косте она думала каждый день. Его слова о том, что на небе он Бога не видел, сильно запали ей в душу. Она сама замечала, что Библия имеет очень много разногласий с учением «Свидетелей Иеговы», но не придавала этому большого значения до встречи с Костей. Сейчас её со страшной силой тянуло к нему.

Да, у неё была цель — любой ценой завлечь его в общину, вплоть до секса с ним. Но пошла она в ту ночь на это совсем не из-за меркантильности. Её захватило давно забытое чувство любви, когда мозг отключается и главенствует только страсть. Костя в сексе так напомнил ей мужа в их медовый месяц. Это ни в какое сравнение не шло с тем, что было у неё со своим старейшиной. Чувство греха, чувство воровства сводило на нет всё, что она ожидала от связи с ним. С Костей она тоже согрешила, но сейчас она была готова пойти на любые жертвы ради повторения греха.

Решила позвонить ему.

— Костя, привет! Как здоровье?.. Идешь на поправку… Слушай, сегодня просмотрела передачу «О самом главном». Знаешь, что сказали?.. Одинокие люди болеют значительно чаще тех, кто живет парами. День прожитый одиноким мужчиной в возрасте после пятидесяти лет равносилен пятнадцати выкуренным папиросам. Оказывается, что ты злостный курильщик. Поэтому и заболел… Что скажешь на это?».

— Скажу, что пора с одиночеством заканчивать. Давай встретимся…

Они шли по тротуару набережной и обсуждали проблемы долголетия. Шедший им навстречу мужчина вдруг остановился около них.

— Здравствуйте, Софья Михайловна Мещерякова, вы не забыли, что завтра у нас Студия, — сказал он, взглянув, между тем, на Костю.

— Хорошо помню, Захарий Иванович, — ответила она помрачнев.

Мужчина попрощался и ушёл. А Софья как-то сникла. Она шла молча рядом с Костей, задумавшись и погрустнев.

— Я вижу, ты расстроилась… Кто этот мужчина? — спросил он.

— Наш руководитель…

— Тот самый?..

— Да, тот самый…

Софья, сославшись на головную боль, попросила Костю провести её домой. В квартиру не пригласила. Попрощались у подъезда. Но вечером она позвонила.

— Костя, ты на меня не обижайся. У меня, действительно, сильно разболелась голова. Я всё это время думаю над твоими словами о договоре передачи моей квартиры в собственность нашей общины «Свидетелей Иеговы». Хочу расторгнуть его. Ты мне поможешь?..

— Ну, я должен прочитать договор. Это же договор о пожизненном содержании взамен квартиры. Ты получаешь от вашей общины какие-нибудь деньги?..

— В договоре называлась сумма, но я никогда её не получала…

— Успокойся. Этого достаточно, чтобы признать договор ничтожным… Давай займёмся этим делом в ближайшие дни. Я тебя люблю!..

Пожелали друг другу спокойной ночи. Следующий день они занимались своими делами. Он был на рынке, а она вела уроки в своей школе. Во второй половине дня он позвонил ей и в конце разговора спросил о прошедшей Студии.

— Всё было, как всегда. Правда, я поинтересовалась у руководителя насчёт расторжения договора. Он стал меня ругать и упрекать в нерадивости исполнения воли божьей.

— Думаю, мне пора с ним познакомиться поближе.

Но на второй день она перестала отвечать на звонки. Костя, обеспокоенный ей молчанием, позвонил по домофону в её квартиру. Тоже молчание. Позвонил соседям. И тут ему сказали, что Софью вчера забрала скорая помощь. Стал звонить в больницы города. Наконец, в областной больнице скорой медицинской помощи ему сообщили, что Софья Михайловна Мещерякова находится в реанимационном отделении.

Заведующий реанимационным отделением сказал Косте, что у Софьи отравление Альфа- Аманитином — ядом, содержащимся в бледной поганке.

«Жизнь её в большой опасности, — говорил он, — нами проведен весь комплекс мер интенсивной терапии, включая гемодиализ — очищение крови. — Сейчас нужно срочно сделать прямое переливание крови, но у неё первая группа крови с отрицательным резусом. Такой крови у нас нет. Дали объявление донорам, но вероятность отклика очень низкая».

— Доктор, у меня именно такая группа крови. Это записано в моём военном билете.

— Я вам верю, но проверим обязательно. А сейчас ответьте на несколько вопросов: печень, почки здоровые? Копчёности и соленья сегодня ели?.. Спиртное пили?..

— Я бывший военный лётчик. Ничем не болел. Ел утром яичницу с картофелем… Я за рулём…

— Вам сдача крови пойдёт только на пользу. Нам нужно сейчас четыреста пятьдесят миллилитров. Кстати, кем приходитесь больной?

— Я её друг… Доктор, прошу разрешения с ней поговорить…

— Сейчас у вас возьмут кровь на анализ. Пока лаборатория будет проверять группу крови, минут пять можете поговорить, но предупреждаю — она очень слаба…

Костя вошёл в палату и увидел её. Софья, бледная и осунувшаяся, лежала у окна. Взял её руку и погладил. Она проснулась.

— Костя, как ты меня нашёл?..

— Сонечка, сейчас тебе перельют мою кровь. Это противоречит вашей вере, но прошу не протестовать. Моя кровь такая же, как и твоя. Доктор сказал, что ты отравилась грибным ядом. Грибы ела?..

— Нет… В день проведения студии у нас отключали холодную воду. Так бывает очень часто. Захарий Иванович покупал мне литровую бутылку минералки… Я выпила полбутылки. Остальное на кухне…

— Что у тебя с телефоном?..

— Подзарядку дома оставила. Я дам тебе ключи от квартиры… Подзарядка в розетке…

Вошедшая в палату медсестра позвала его и попросила переодеться в принесённую ею стерильную одежду. Анализ показал полное соответствие групп крови и переливание было произведено напрямую. Он лежал рядом с Софьей и просил Бога, в которого до этого момента не верил, чтобы она осталась жива.

Оставив свой номер телефона дежурной сестре, он приехал домой. Накормил кота и пошёл на квартиру Софьи. Подзарядку увидел сразу, а бутылку с остатками воды нигде не нашёл. Открыл кран холодной воды в раковине на кухне — вода не шла. Оказалось, что в туалете был перекрыт кран общей подачи холодной воды. Это вызвало подозрения. Приехал в больницу и зашёл в ординаторскую к заведующему реанимационным отделением.

— Доктор, извините за беспокойство… Я разговаривал с подругой, и она мне сказала, что пила бутылочную воду, купленную её знакомым. Кран холодной воды в квартире был перекрыт. Мне кажется это очень подозрительным…

— Во-первых, хочу вас поблагодарить за кровь. Больной сейчас значительно лучше. Во- вторых, нам тоже это показалось очень подозрительным. У нас за последний месяц это уже второй такой случай. Одна женщина умерла. Вашей подруге повезло — она не успела выпить смертельную дозу. Следователь прокуратуры утром беседовал с Мещеряковой и сообщил мне час назад, что в результате обыска в квартире руководителя сектора иеговистов нашёлся концентрат сока бледной поганки. Он, видимо, добавлял его в воду своим жертвам… Его арестовали. Сейчас можете пройти к больной, но ненадолго.

Софья лежала и читала книгу. Увидев Костю, она отложила книгу в сторону и протянула к нему руки… Он их покрыл поцелуями. Оказалось, что с возрастом это делать всё приятней… Сел на табурет у её кровати, взял книгу. Это была Библия.

— Сонечка, любимая, опять религия?!

— Но это православная Библия.

— Из огня, да в полымя…

— Костя, мне трудно сразу отречься от Бога. Я думаю, что это он послал мне тебя… Я буду молиться и благодарить его за этот дар… С иеговистами я порву все связи, но не торопи меня с отречением от Бога… «Костя, — вдруг тихо прошептала она, — наклонись ближе… Поцелуй меня, как в ту нашу ночь… Я очень люблю тебя».

Уже третий месяц Костя живёт с Софьей в счастливом браке. Ходит в церковь вместе с ней. Он по-прежнему не верит в Бога, но и не отрицает его существование. Он теперь не атеист, он агностик. Чувствуется, что его жена к этой метаморфозе имеет прямое отношение.

Стечение обстоятельств

1

Есть парни, которым в жизни, как говорится, везёт. Удача так и прёт. На экзаменах вытянут именно тот билет, который из тридцати один единственный только и учили, в лотерею обязательно выигрывают, пусть немного, но обязательно. Работу находят не пыльную, но хорошо оплачиваемую, бутылка кефира, упавшая из окна девятого этажа, пролетает в метре от их головы, на рыбалке у всех клёва нет, а они только и успевают вытаскивать одну рыбину за другой. Но, самое главное, в любви они счастливы, дом у них полная чаша, детки здоровы, всё есть — машина, дача, любимая жена, понятливая тёща, любовница секс-бомба… Живи и радуйся!..

У Ивана всё было далеко не так. Но только до определённого времени. На войне ему не везло в смерти, зато после войны повезло в любви.

Родители его разошлись, когда ему не было и трёх лет. Отец был алкоголик, не дожил и до сорока лет. Мать несколько раз выходила замуж, но неудачно. Последний сожитель, гастарбайтер из Узбекистана, зарезал её, когда Ивану был шестнадцать лет. Естественно, Иван отомстил. За убийство попал в колонию для несовершеннолетних. В колонии отличился примерным поведением, получил профессию сантехника и был досрочно освобожден, отбыв в заключении две трети срока.

Вышел из колонии в 2000 году, получив весь пакет документов. Ни жилья, ни работы. В городском Центре социальной адаптации бывших заключённых немного повезло — нашлось место в общежитии. Заключил договор, по которому Центр обещал содействие в погашении судимости и трудоустройстве. Попытался найти работу по специальности, но это оказалось не так просто. На Сенном рынке часами простаивал в длинной шеренге таких же соискателей хоть какой-нибудь работы. Наконец, нанялся на работу к «новому русскому» рыть траншеи под фундамент загородной виллы. Заработанные деньги быстро таяли…

В России в разгаре шла вторая чеченская война. Военкомат города испытывал большие трудности с призывом новобранцев. Число уклонистов от призыва превышало число призванных. Поскольку Иван был по возрасту военнообязанным, то обратился в военкомат с просьбой призвать его в Армию. На приёме у заместителя военкома у него состоялся тяжёлый разговор. — Так, Жилин Иван Афанасьевич, 1975 года рождения. Статья 105 УК РФ. — У вас, Иван, опасная статья Уголовного кодекса Российской Федерации. При каких обстоятельствах вы совершили убийство? — спросил полковник.

— В тот день я вернулся из школы. Мать со своим новым сожителем и его другом выпивали на кухне. Я услышал громкие крики. Когда я вбежал на кухню, мать лежала на полу в крови, а сожитель с ножом бросился на меня. Я сумел перехватить нож и этим же ножом ударить в грудь сожителя. Его друг стал меня душить, но и его настигла та же участь. За двойное убийство мне дали 12 лет колонии. Отягчающим обстоятельством было моё звание чемпиона области среди юношей по карате. А служить в десантных войсках я мечтал с детства… Поэтому занимался спортом.

— Да, вам, молодой человек, не позавидуешь, — несколько потеплевшим голосом сказал полковник. — Нам такие парни сейчас очень нужны в Армии. Постараемся посодействовать погашению судимости и вашему призыву.

Полковник своё слово сдержал. Буквально через десять дней Иван был призван. Попал в ВДВ, где прошел курс молодого бойца. Принял присягу и был отправлен на Кавказ. Срочную службу проходил в самом пекле сражений. Когда подошёл срок демобилизации, остался служить в Армии по контракту. Воевал в Дагестане с бандами исламистов, вторгнувшихся в эту республику, затем в Ингушетии и Ичкерии. Был дважды ранен. В госпитале едва не женился на медсестре, но после двух лет редких встреч и переписки, она предпочла выйти замуж за хирурга госпиталя. Отслужив в общей сложности одиннадцать лет, демобилизовался.

Купил в своём родном городе комнату в семейном общежитии и начал «мирную жизнь». Устроился работать сантехником в ближайшую жилищно—эксплуатационную контору. С этого момента и пойдёт это повествование о везении в любви Ивану в одном из микрорайонов города Н-ска.

Рабочий день в ЖЭКе, как обычно, начинается с планёрки. На ней обсуждаются текущие ремонтные работы и рассматриваются вновь поступившие заявки. Получив от мастера разнарядку, Иван отправился по адресам.

— Слесаря вызывали? — спросил он дежурной фразой у молодой женщины, открывшей дверь трёхкомнатной квартиры на третьем этаже пятиэтажной «хрущёвки».

— Да, проходите, пожалуйста…

— Что у вас случилось?..

— Засорилась канализация, никакие чистящие средства не помогают…

Иван не первый раз сталкивался с таким дефектом канализации в старых пятиэтажках. Чугунные трубы за 40—50 лет эксплуатации почти полностью закальцинировались и теперь подлежат замене.

— Девушка, я сейчас тросиком постараюсь пробить засор, но это ненадолго. Через несколько дней всё повторится. Нужно менять трубы на пластиковые от мойки до самого стояка. Делайте заявку в ЖЭК.

Повозиться с канализацией пришлось очень долго. Закончив с ней, он занялся ремонтом смесителей. Тут заметил, что на него смотрит маленький мальчик.

— А вот и помощник пришёл. Как тебя зовут?..

— Владик…

— Почему ты не в садике?

— Болеем мы, — вмешалась девушка, уводя ребёнка в комнату. При этом, когда она наклонилась к Владику, роскошная грудь её соблазнительно обрисовалась под простеньким домашним платьем. Это не ускользнуло от взгляда Ивана. «Есть женщины в русских селеньях…», — вспомнилось ему из далёких школьных лет. Девушка и впрямь выглядела очень привлекательно.

Закончив работу, собрался уходить, но девушка настойчиво стала приглашать его пообедать.

— Второй час дня… У вас и у нас с Владиком время обеда…

Обычно Иван никогда не соглашался ни на какие уговоры, но очень уж ему понравилась эта молодая мама. Почему-то он решил, что она одинока. Чем-то далеким прошлым повеяло на него, когда он таким же мальчишкой, как Владик, смотрел на каждого нового мужчину, которого приводила мать, ожидая от него отцовской ласки… И он согласился.

За обедом познакомились. Зовут Верой, ей двадцать два года, живёт с отцом и матерью, работает в детском садике воспитателем, муж ушёл. О себе Иван тоже очень кратко сообщил: «Мне тридцать семь лет, женат не был, воевал, второй год работаю в ЖЭКе, живу в семейном общежитии в этом же микрорайоне». Обед прошёл, как говорится, в дружественной обстановке. Владик не капризничал, с удовольствием ел свою кашу с молоком, Вера была очень мила и разговорчива. Не хватало только оператора с камерой, чтобы заснять эту семейную идиллию. А Ивану стало грустно. Никакой семьи у него нет и таких вкусных котлет ему никто не готовит… Как ни хорошо за столом, но надо продолжать рабочий день.

Уходя, он поблагодарил Веру за угощение, тепло попрощался с Владиком, но на его вопрос: «Ты теперь часто будешь к нам приходить?» ответить сразу не смог. На помощь пришла Вера и заверила Владика, что теперь дядя Ваня будет часто приходить в гости.

— Нехорошо обманывать ребёнка, — тихо шепнул ей на ухо Иван.

— А ты разве этого не хочешь? — так же тихо, но довольно кокетливо спросила она.

— Очень хочу, но ты для меня слишком молодая, — отшутился он…

Этот неожиданный переход на «ты» их нисколько не смутил, а даже как-то сблизил. Свой номер телефона ей оставил и взял её.

До конца рабочего дня выполнил ещё несколько заявок и вернулся домой. Его двухкомнатная квартира на третьем этаже семейного общежития ему очень нравилась. За неё он выложил почти все деньги, заработанные на контрактной службе в Армии. Сделал ремонт и теперь наслаждался своей «недвижимостью». На движимое имущество, то есть — автомобиль, денег не осталось.

Поужинал, лег на диван и вспомнил про своё знакомство с Верой. «Странно, что таких красивых женщин мужики умудряются бросать, — подумалось ему. Наверное, находят ещё лучших? Неужели не жаль брошенных детей?».

На следующий день решил позвонить Вере:

— Добрый день! Узнала?.. Как дела?.. Всё работает… А я так надеялся, что снова будет вызов… Как здоровье Владика?.. Завтра в садик?.. Прекрасно!.. До свиданья…

«Какой у неё приятный голос», — отметил он. Однако заметил, что какой-либо активности в продолжении разговора с ним у неё не было. Так, просто ответила на вопросы и всё. «Видимо, что-то мешает определиться», — подумал он…

Канализационные, а заодно трубы на холодной и горячей воде, пришлось вскоре у них в квартире всё же менять. Иван работал в паре со сварщиком Семёном Павловичем, имевшим большой стаж работы. Во время работы, познакомились с отцом и матерью Веры. Отец, пятидесятилетний толстяк, был большим балагуром. После окончания работы предложил выпить за успешный ремонт и за наступающий праздник — День защитника Отечества. Иван категорически отказывался, но Семён Павлович с удовольствием принял приглашение. Пришлось сесть за стол.

Мама Веры Ивану очень понравилась. Он при виде её сразу и не поверил, что она мама — думал, что сестра Веры — очень уж похожи друг на друга. За столом Семён Павлович и хозяин квартиры быстро нашли общий язык. Оказалось, служили в авиации и им было что вспомнить. Они то и дело поднимали тосты за наши современные «миги» и не менее славные «У-два». А Ивану очень понравились пельмени, о чём он и сказал хозяйке. Узнал, что она работает в школе учителем русского языка, что ей сорок лет и Вера у них единственная дочь, которую она родила в восемнадцать лет. «Муж дочери ушёл к родителям и уже два года живёт у них, — рассказывала она, — но часто приходит к сыну. У них вышла ссора и до сих пор Вера не желает наладить отношения с мужем».

— Ваня, вы умница, что не пьёте спиртного», — сказала она ему, когда они прощались у порога.

Красивые глаза её при этом были очень грустными. Иван, пока хозяин квартиры с Семёном Павловичем пили на посошок, спросил её:

— Галина Алексеевна, почему вы такая невесёлая?..

— Ваня, причин достаточно, но самая главная — пристрастие моего Фёдора к спиртному. Теперь будет пить несколько дней, тем боле завтра праздник…

Ивану такие запои его матери с самого детства были очень знакомы, поэтому посочувствовав хозяйке и попрощавшись, начал сматывать кислородный и пропановый шланги. Встретил у подъезда Веру. Спросила: «Почему не звонишь?».

— Позвонил, но ты как-то очень прохладно со мной поговорила.

— У меня были гости и мне было неудобно при них разговаривать по — другому…

— Буду звонить…

Разговор пришлось прервать. Появившийся Семён Павлович, как говорится, лыка уже не вязал. Пришлось проводить его домой — он жил совсем рядом.

В ближайшую субботу решил позвонить Вере. Поинтересовавшись здоровьем родителей и Владика, предложил встретиться. Она согласилась. Вечер в ближайшем кафе прошёл в непринуждённой беседе. Пили кофе, наслаждались мороженым. Танцевали под хорошую музыку. Вера прекрасно чувствовала музыку и танцевать с нею Ивану было очень удобно. Она была почти одного с ним роста, и когда он рукой прижимал её за талию к себе, её грудь касалась его груди. Оставалась сдержанной, но чувствовалось, что это ей нравится. Он старался удержать её в этом положении несколько дольше, чем нужно было по музыке и чувствовал, как она в этот момент на мгновение впадает в прострацию — глаза её широко открывались и их зрачки в упор смотрели на его, как бы спрашивая: «А что дальше?»

Этот вопрос Иван задал себе сам, когда проводил Веру домой. Чувствовал, что она начинает слишком много занимать места в его мыслях. «Слишком молодая и скрытная, — думал он, — не рассказывает ничего о ссоре с мужем. Это какая же причина должна быть, чтобы два года длился разлад?».

Через неделю вновь встретились в том же кафе. На этот раз Вера была более раскованной и танцуя с ним, обнимала его куда как горячей, откровенно прижимаясь к нему не только грудью, но иногда и бёдрами. Иван, почувствовав такую перемену в её настроении — всё понял. Бывают в жизни женщин такие моменты, когда они думают: «Или сейчас, или никогда!»

— Вера, ты не хочешь посмотреть мою квартиру? — спросил он.

— Очень хочу, только давай зайдём в аптеку и купим презервативы, — шепнула она ему на ухо.

— Хоромы у тебя не царские, — заключила она, пройдя в его небольшую, но уютную квартирку.

— На царские денег не хватало. Но зато это мои… А, что ещё надо?.. Кухня, туалет, ванная — всё в квартире есть…

Быстро накрыл стол. Холодильник у него всегда был заполнен, а в буфете хранилась целая коллекция вин и коньяка — презенты благодарных жильцов за выполненную работу. Предложил ей самой выбрать напиток. Вера выбрала «Совиньон», который и поставила на стол. Позвонила маме и сказала, что заночует у подруги.

За столом они сидели друг против друга. Оба знали, что их ожидает близость, но торопить события не хотели. Ивану хотелось узнать о Вере несколько больше, чем ему было известно.

— Вера, почему вы с мужем разбежались? — спросил он.

— Знаешь, я ожидала этот вопрос и не легла бы с тобою в постель, не рассказав причину. Послушай, и реши — захочешь ли ты близости со мной… Когда родился Владик, а роды были очень трудные, врачи говорили: патологические роды. Я несколько месяцев не могла с мужем иметь близость. И он загулял. А когда начала с ним жить, то почувствовала, что чем-то заражена. В кожно-венерологическом диспансере определили целый «букет» болезней, к счастью, излечимых. Конечно, я его выгнала… Ты думаешь, он покаялся?.. Ничего подобного! Он сошёлся с какой- то бабой и целый год жил с нею, а когда там не прижился — стал вновь бегать ко мне. Теперь умоляет простить его, а у меня что- то внутри оборвалось, пропало всё, что было… Теперь, если и прощу, то только ради сына. И только после того, как сама побываю с другим мужчиной…

— И ты выбрала меня… Почему?

— Ванечка, мне выбирать было не из кого. Ты сам ко мне пришёл. Когда увидела тебя — обомлела… Симпатичный, крепкий, высокий, не алкоголик. Честно признаюсь — о таком только и мечтала… Я сейчас совершенно здорова. В сумочке у меня справки — можешь прочитать…

— Ты будешь смеяться, но и у меня есть справка. Месяц назад я лежал в больнице по устранению искривления перегородки в носу. Там анализы берут на все заразные болезни. Я здоров… А, что, если вдруг захочу на тебе жениться — пойдёшь за меня?..

— Скажу откровенно — вряд ли… Владик очень любит Игоря и всё время спрашивает о нём… Его постоянные вопросы: «Папа придет сегодня?» разрывают мне душу. Ты мне нравишься. Твой возраст меня не пугает. Но что я скажу сыну?.. «Это твой новый папа!?». Прости, за то, что я тебя хочу использовать, как орудие мести, но переспать сейчас с тобой хочу до потери сознания. Ты можешь стать мужчиной, с которым я хочу согрешить. Не хочу оставаться обманутой мужем покорной дурой…

— Но ты могла за тот год, когда муж жил с другой, выйти замуж и родить ещё ребёнка?

— От кого?.. Кругом наркоманы или алкоголики. Такого, как ты не было…

Иван сильно призадумался: «Соблазн очень велик. Молодая, красивая женщина, сама желает отдаться ему, а он, как рыцарь, проявит сейчас благородство и скажет: «Нет! Ни за что!».

Из включённого телевизора в это время доносилась ария Алеко: «Я жил, не признавая власти Судьбы коварной и слепой, но, боже, как играют страсти моей послушною душой…». «Вот, вот. В самый раз! — подумал он, — страсти рвут меня на части…

Почему-то вспомнилась лавина в горах. Сорвалась она и ничто её уже не остановит.

— Ну, что выпьем за ночь любви? — предложил он.

— А, давай! — согласилась она. — И ты расскажи о себе…

Иван сразу захмелел от первого бокала и больше пить не стал. Он рассказывал ей о своей прошлой жизни. Вера слушала, то и дело подливая себе в бокал из бутылки. Ею охватила какая-то решимость и злость на своего мужа. «Сволочь, ни капли не жалею, что сейчас навешаю ему рога, как вешал он мне, — думала она, выливая остатки вина в бокал.

— Ваня, свет не туши. Я хочу, чтобы ты увидел моё тело, которое муж променял на какую-то суку. Смотри и делай со мной, что хочешь…

— Вера, ты уже пьяна. Давай примем душ…

При виде её обнажённой, он сильно возбудился. Действительно, было на что посмотреть, а тем более, за что взяться. Но воспользоваться её беспомощностью он не хотел. Он мечтал совсем не о таком начале их отношений.

— Ваня, мне очень плохо, — сказала вдруг она, подойдя к нему. Мне тошно, я сейчас вырву…

Иван едва успел подвести её к унитазу. Она рвала мучительно долго. Ивану всё это было знакомо с детства. Точно так же его мать рвала после пьянок, а он старался ей помочь…

— Ваня, я перепила, — сказала она, выходя из туалета. Хочу лечь…

Он уложил её на разобранном диване, укрыв простыней и почти всю ночь хлопотал около неё. От вызова скорой помощи она отказалась, почувствовав себя лучше, а он, прикладывал холодные компрессы к её лбу и думал: «Первый блин комом. Неужели он будет и последним?». Уснул, сидя в кресле.

Утром их разбудил телефонный звонок. Звонила мама. Беспокоилась.

— Мама, не волнуйся, со мной всё хорошо. Скоро буду дома…

Оделась. От завтрака отказалась. У двери обняла Ивана и виновато улыбаясь сказала:

— Ванечка, не провожай. Прости меня, за такую ночь. Я своего решения не изменила, если ты тоже, то в следующую субботу ты получишь от меня всё неполученное в этот раз…

Всю неделю Иван ходил в предвкушении встречи с Верой. Работа порой валилась из рук, когда он вспоминал её слова. В мартовское субботнее утро зазвонил звонок домофона, и она пришла. То, что произошло буквально через десять минут описанию не подлежит. Собирая разбросанную по всей комнате свою и его одежду, Вера сказала с улыбкой:

— Ванечка, это был только аванс. Побереги силы на ночь…

Она захотела сварить ему борщ. Пошли в ближайший «Магнит» и купили всё необходимое. Иван давно не ел такого вкусного борща, а в его квартире ещё так долго не находилась ни одна женщина. До Веры он целый год тайно встречался с чужой женой. Светлана Ивановна — начальница производственного отдела ЖЭКа — женщина сорока трёх лет, имеющая двоих взрослых детей и мужа капитана дальнего плавания, во время обеденных перерывов приходила к нему на квартиру. Им двадцати минут хватало на всё. Она себя оправдывала: «Мой пятидесятипятилетний муж импотент, а мне, что — на луну выть!?». В конце концов, она с мужем рассталась и вышла замуж за овдовевшего одноклассника. Но не об этом речь.

Ночь, проведённая с Верой, показалась Ивану сказкой. Главные персонажи этой сказки занимались, как модно сейчас говорить, любовью, вдоль и поперёк дивана. Тело Веры было послушно любым желаниям Ивана, она ему отдавалась, если говорить высокопарно — самозабвенно и без какого- либо предохранения…

— Ванечка, ты супер, — шептала она ему, слизывая языком капельки пота с его лица, когда он в изнеможении ложился с нею рядом.

Все сказки заканчиваются счастливо, но для Ивана эта сказка имела конец печальный. Утром Вера, обняла его и на прощанье сказала:

— Ванечка, на этом всё, мой дорогой… Спасибо тебе за эти ночи. Ты был неповторим. Я добилась того, чего хотела. Ради своего ребёнка я решила сойтись с мужем. Не знаю, полюблю ли его снова, но тебя я никогда не забуду. Если забеременела, то аборт делать не буду. Это моя месть мужу — пусть растит чужого ребёнка за своё распутство. Думай обо мне, что угодно… Что я стерва и даже ещё хуже… Прости и прощай…

Иван несколько дней не мог прийти в себя. Вспоминая Верины жаркие объятья, неповторимый аромат её молодого упругого тела и её желание родить от него ребёнка, готов был расстаться с холостяцкой жизнью. Но она решила так, как решила.

Всё проходит со временем. Месяца через три он увидел Веру на детской площадке. Вместе с симпатичным молодым парнем она катала Владика на качелях. Радостью светились их лица… Иван круто развернулся и пошёл в обратную сторону. «Значит, простила и опять полюбила», — подумал он.

Но её величество Судьба порой подбрасывает такие сюжеты, что ни в сказках рассказать, ни пером описать. Её повороты иногда возносят человека до небес, а иногда безжалостно бросают в бездну страданий и невыносимого существования.

Прошло ещё несколько месяцев. Осенью зазвонил сотовый телефон:

— Здравствуй, Ваня. Это Вера… У нас большое несчастье — на рыбалке утонул папа. Завтра похороны в два часа дня. Выезд из городского морга. Приди, пожалуйста…

Конечно, Иван не мог не прийти. У морга собрались многочисленные сотрудники и близкие покойного. Ивана никто из них не знал, поэтому он оставался незамеченным. Но Вера его увидела, издали кивнула ему и пригласила подойти к маме. Он подошёл, высказал своё соболезнование и уложил розы у ног покойного. Заметил, что у Веры живот заметно выдаётся из-под пальто.

На поминальном обеде он сидел очень далеко от родственников. Когда все начали расходиться, он подошёл к маме и отдал конверт с деньгами.

— Спасибо, Ванечка. — Приходи, пожалуйста, к нам на девять дней, — сказала она.

— Галина Алексеевна, только, пожалуйста, говорите всем родным, что я товарищ по работе вашего мужа. Я не люблю, когда называют мою профессию.

На этих поминках гостей уже было немного. Только близкие родственники. Иван узнал подробности несчастного случая. Выпив с друзьями-рыбаками, Фёдор отправился на надувной лодке ставить сеть. Лодка перевернулась, он запутался в сетях и утонул.

На этот раз Галина Алексеевна с Иваном разговаривала довольно долго. Попросила называть её просто Галей. Рассказала, что Вера помирилась с мужем и уже беременна вторым ребёнком. А она будет молодой бабушкой двоих внуков. УЗИ показывает, что ожидается внучка. Обменялись номерами телефонов на всякий случай. Она пригласила его на сороковины. А Иван слушал её и чувствовал, что несмотря на трагическую ситуацию, права, оказывается, народная мудрость, утверждающая, что живые люди думают о живом. Он смотрел на Галю и думал, что Судьба посылает ему копию Веры, родную копию женщины, от которой он потерял покой несколько месяцев назад. В его душе запел «надежды маленький оркестрик под управлением любви».

Галя стала той женщиной, которая стремительно стала заполнять «вакуум» в его сердце. Он начал о ней думать постоянно. Через неделю позвонил ей. Разговаривали очень долго о чём угодно, но без малейших намёков на какие-либо сердечные дела. Телефонные разговоры стали постоянными, причём, первым звонил не только он, зачастую Галя опережала его. Всегда желали друг другу спокойной ночи и так до следующего дня. Встреч не назначали, но уже не могли прожить и дня чтобы не поговорить. Разговоры с каждым днём становились всё более откровенными, после которых Иван и Галя уже не мыслили себя без телефонного общения друг с другом.

На сороковины Галя ходила в церковь и заказала молебен, а Иван съездил с нею на кладбище. Приехала ещё сестра Фёдора с мужем и родители Игоря. Веры не было. Она была, как говорят в народе, уже на сносях. Из-за гололёда её с мужем оставили дома. Было очень скользко и холодно. После посещения могилы, Иван взял Галю под руку и довёл до трамвайной остановки. В трамвае сидели рядом, согревая друг друга телами. Её тепло он ощущал у самого сердца и ему было очень приятно прижиматься к ней. Она это чувствовала и только тесней прижималась к нему в ответ. Какая-то неведомая сила сближала их, вытесняя все остальные мысли и заставляя думать только друг о друге. Она с удивлением отмечала, что траур по умершему мужу еще продолжался, а в мыслях у неё только Иван.

С Фёдором она прожила двадцать два года. Сразу после окончания школы поступила работать сборщицей на приборостроительный завод. Влюбилась в Фёдора, который работал инженером — технологом в том же цехе, что и она. После рождения Веры поступила учиться в Университет на заочное отделение по специальности «Русский язык». Всё было в их жизни и радости, и печали. Похоронили родителей Гали, погибших в ДТП. Муж выпивать начал после развала промышленности в стране и потери работы. Последние годы жизни работал охранником в сервисной компании. Оставшись одна, Галя с ужасом поняла, что теперь она будет связана по рукам и ногам заботой о внуках, а ей сорок лет будет только через месяц. Она хочет любви и мужской ласки.

Разница в возрасте с Иваном в три года её смущала, но женское чутьё подсказывало, что он на это не обращает никакого внимания. И действительно, выходя из трамвая, он подал ей руку и сказал всего несколько слов, но таких приятных Гале: «Я всегда буду рядом, ты только позови». На поминальный ужин он не пошёл чтобы не вызывать подозрений у родственников. «Слишком часто мелькаю в глазах мужа Веры и его родителей», — думал он. Попрощался с Галей у её дома.

Началась новая трудовая неделя и новые телефонные разговоры с Галей. Характер работы у неё был таким, что разговаривать по телефону она могла только после работы. Вера ушла в декретный отпуск и теперь постоянно находилась дома. Поскольку Галя с утра до вечера была занята в школе, то помогать Вере вызвалась мама Игоря — неработающая пенсионерка. Она постоянно находилась в квартире Гали. Выбирать время для разговоров стало труднее. Иван предложил Гале встречаться после работы. Желание общаться с Иваном было настолько сильным, что она согласилась. Объявив домашним, что у неё теперь будут дополнительные уроки с отстающими учениками, она пошла на первое свидание с Иваном.

Он встретил её около школы. Вечерние сумерки в середине ноября были довольно прохладными, и он предложил ей пойти к нему. Она сама давно хотела посмотреть его квартиру, поэтому не колеблясь согласилась.

— Подожди, я сейчас зайду к себе домой. Возьму свои некоторые вещи и пойдём к тебе, — предложила она, — мне интересно увидеть, как ты живёшь?

Когда они пришли, она переоделась в принесённый с собою халатик, надела тапочки и стала такой домашней и близкой. Остановилась в прихожей у зеркала, поправила свои тёмно-русые без единой сединки волосы. Увидела своё лицо. «Забыла о макияже, — подумала она. Но и без него, её лицо не напоминало о том, что ей три дня назад исполнилось сорок лет. Вошла в зал.

— Да у тебя здесь настоящий рай, — восхищённо сказала она, осмотрев обе комнаты. — Очень тепло и уютно… Какой красивый у тебя ковёр лежит на полу, он такой мягкий. На нём даже можно лежать…

— Ковёр этот ручной работы я купил на рынке в Чечне, когда демобилизовался после войны.

— Ты воевал, а мне никогда не говорил об этом?..

— Не люблю вспоминать…

Воспоминания нахлынули в душе Ивана мгновенно, как порыв свежего ветерка в знойный день. Но не про войну, а совсем про другое… Он смотрел на Галю, а виделась Вера. Но та ушла безвозвратно, оставив после себя сладкое томление в груди. Отчего и Галя становилась ему такой желанной и милой. Телефонные разговоры с нею были только предтечей, а сейчас ему предстояло сделать решающий шаг по окончательному сближению. Начинать сразу активные действия, как это было с Верой, он стеснялся. Там была обоюдная звериная страсть, удовлетворение беснующейся плоти. Сейчас всё было иначе. Почему-то нежные чувства к Гале у него превалировали над страстью. Но Судьба решила всё же напомнить ему былое.

— Галочка, я тебя сегодня никуда не отпущу…

— А я такая глупенькая, недогадливая, даже не подозревала о твоём коварстве, — сказала она с иронией, обнимая его.

Первый поцелуй с нею ему показался ударом молнии, последующие — электрическими разрядами в самое сердце. Его руки, блуждавшие до этого по её груди, начали целенаправленно освобождать её от одежды.

— Ванечка, я сама… Ты так спешишь… Давай свет потушим…

Ивана не покидало чувство дежавю. «Неужели всё повторится? — думал он. От одежды они освободились очень быстро. Галя была в расцвете бальзаковского возраста, но её тело так напоминало Верино, разве только, что бюст пышнее и бёдра шире. Во всём остальном — это было её повторение. Такие же губы, глаза и волосы… Она понимала его с полуслова. Всё повторялось, как с Верой, только восторга здесь было больше. Галя сама, проявляя инициативу, была очень нежной и страстной. Вся она как бы плавилась под его ласками, особенно, когда он в момент острейшего наслаждения покрывал поцелуями кончики пальцев её ног. При этом, она повторяла слова любви к нему и что такого у неё с мужем никогда не было… Заснули на диване в обнимку.

Решили свои отношения не афишировать и подать заявление в ЗАГС позже. Галя после работы стала приходить к нему, иногда оставаться на ночь. Вера почувствовала, что с мамой творится что-то неладное. Какие-то странные уединения для телефонных разговоров, отсутствие дома не только по вечерам, но даже ночами, посещение парикмахерской и смена причёски — всё это усиливало подозрения. Позвонила Ивану:

— Ваня, я так понимаю, что у тебя с моей мамой роман? — спросила она напрямик.

— Верочка, дело обстоит значительно сложнее — у нас любовь. Мы скоро поженимся… Я буду для тебя хорошим отчимом…

— Я категорически против вашей женитьбы. Если мать узнает, что ты спал со мной и к тому же, сотворил мне дочку — не представляю, что с ней будет… В том, что дочь твоя — узнала сразу. Я помирилась с мужем через две недели после нашей ночи с тобой. За это время у меня должны пройти месячные. Их не было… С точки зрения морали — я с мужем квиты, но перед матерью — я в жутком грехе.

— Вера, это какое-то роковое стечение обстоятельств.

— Ваня, ты прав… Это расплата за мою гордость, за жажду мести… Я, конечно, хочу счастья маме и даже рада за неё, но если всё откроется, а это может открыться сразу, если дочь окажется похожа на тебя, то я этого позора не переживу…

— Вера, если ты думаешь, что я в восторге от произошедшего, то очень ошибаешься. Я очень люблю твою маму и с ужасом думаю о том, что будет, если всё раскроется.

— Если дочка будет похожа на тебя — мне только в петлю…

Поняв, что ситуация патовая, Иван решил откровенно поговорить с Галей, когда она вечером пришла к нему.

— Галя, ты знаешь, наш брак под большим вопросом?..

— Почему, Ванечка?..

— Садись, пожалуйста, и слушай.

Иван рассказал ей всё, вплоть до последнего разговора с Верой. Галя слушала отрешённо, обхватив лицо руками. Наконец, она начала говорить:

— Ваня, зачем ты ворвался в мою жизнь, переспав с моей дочерью?.. Разве тебе других женщин не хватало? В интернете сейчас знакомств пруд пруди, а ты воспользовался моим горем… Всё так позорно и мерзко…

— Круто ты завернула… Когда-то я читал Мопассана, так там главный герой романа «Милый друг» спал и с матерями, и с дочерями… Уравняла ты меня с авантюристом. Правда, он начинал не с того конца — с матерей. Теперь о нас с тобой. Это не я ворвался в твою жизнь, а ты в мою!.. Почему я не имел права полюбить тебя? Только потому, что спал с твоей дочерью? Но когда я с ней спал, ты мне даже не снилась. Но не будь её — между нами тоже ничего бы не было. Мне надо было тебе сказать: «Галя, я тебя люблю, но я спал с твоей дочерью». Прости, смалодушничал…

— Ваня, понимаю, что моя дочь взрослая и сама принимает решения, но смириться с тем, что мы с нею спали с одним и тем же мужчиной — я не могу… Ладно бы — переспали, а то ведь в случае нашей женитьбы, надо жить одной семьёй, ходить в гости, нянчить внуков…

— А мне, к тому же — детей, — добавил Иван.

— Кстати, о детях. Час назад я была в женской консультации. Определили у меня беременность. Срок четыре недели. Буду, наверное, делать аборт. Хотя, когда жила с мужем — так хотела родить ещё ребёнка… Ранее, условия жизни не позволяли, а последние пять лет он уже не мог мне его сотворить… С тобой жить, скорей всего, не буду.

— Галя, зачем ты меня добиваешь этими словами? Не хочешь со мной жить — твоя воля. Считаешь, что я аморальный тип, ладно, признаю… Но за что ты хочешь убить своего ребёнка?.. Моего ребёнка… В чём он виноват? Это месть мне?.. Какие вы с Верой, всё же мстительные!..

Она ушла, не сказав ему больше ни слова, но поздно вечером всё же позвонила.

— Ты не спишь?.. А я сегодня, наверное, не засну… Думаю над твоими словами… Аборт — это не месть тебе. Представь себе, что у нас с Верой родятся похожие на тебя дети. Что подумают люди?.. Отчим переспал с падчерицей!.. Так оно и есть.

— Галя, почему ты спешишь?.. До родов Веры остались одна, две недели. Родит, тогда посмотрим. Ну, не делать же мне сейчас пластическую операции на лице из-за соседей?..

— Ваня, не думала, что я такая ревнивая. Я сейчас немного остыла. Ты меня прости… Ты, прав — давай подождём… Ванечка, я тебя безумно люблю…

— Галочка, тебе вредно волноваться. Сейчас приду и приведу тебя к себе…

За десять дней до Нового года Вера родила крепенькую здоровую девочку, как две капли воды похожую на неё. Смотрины совпали со встречей Нового года. Иван увидел дочку. Стало печально и одновременно радостно от того, что он сможет её видеть теперь часто. Это будет его самая любимая внучка и дочка одновременно. Будет он один в двух ролях!.. Как сказал Шекспир: «Весь мир — театр. В нём женщины, мужчины — все актёры. У них свои есть выходы, уходы, и каждый не одну играет роль…».

2

Минуло три года. Они пролетели так быстро, что Иван и Галя не заметили, как их двухлетнему сыну Коле они сотворили еще и сестричку Танечку. Теперь в их квартире стало шумно от детского гомона. Маленький Коля очень рано начал ходить и теперь его выпускали в коридор общежития, где такие же малыши из других квартир устраивали детские игры. Галя не работала. Взяла декретный отпуск по уходу за новорождённой.

У Веры жизнь складывалась довольно сложно. Игорь работал фотографом в престижном ателье. На этом поприще он заработал большую известность, как выдающийся мастер по устройству фотосессий для девушек. Его снимки можно было встретить во многих популярных и профессиональных журналах. Частые его выезды к месту работы, отсутствие дома по нескольку дней, не внушали Вере уверенность в том, что он не изменяет ей. Он всячески успокаивал Веру, клялся в любви и верности, но она своим женским чутьём чувствовала, что после отлучек он, ведёт себя как-то не так, как обычно. Что-то было в его поведении настораживающее её. Но явных доказательств в его неверности у неё не было, и совместная жизнь продолжалась.

Игорь был внешне очень красив. Высокий рост, густые вьющиеся волосы, карие глаза, о которых в народе говорят: «Блудливые», плюс весёлый и общительный нрав — делали его, тридцатилетнего парня, неотразимым в обществе женщин. Рождение дочери он принял с радостью, но по мере её подрастания не находил ни одной черты сходства с собою. После возвращения в семью, он долго не изменял Вере, но однажды не удержался и провёл несколько ночей с очередной фотомоделью. И пошло — поехало. Удерживаться уже не мог. Его очень злили постоянные, порой справедливые, придирки Веры. В один из семейных скандалов, когда дети спали в своих кроватках, он на кухне за ужином заявил Вере:

— Ты не станешь возражать если я сдам тест ДНК на отцовство дочери?..

Этот вопрос окончательно вывел Веру из себя. Всё время после рождения дочери, которую они назвали Валентиной, её мучил вопрос: «Сказать или не сказать Игорю, что он не отец Вале?.. Сейчас она почувствовала, что дальше это скрывать невозможно. Решила высказать ему всё наболевшее:

— Ты засомневался?.. А где ты был два года, после того, как наградил меня гонореей и трихомонадой?.. Жил целый год с другой, а от меня ожидал целомудрия?.. Быстро же ты забыл свои слова: «Если ты простишь меня, то я готов воспитывать ребёнка, которого вдруг ты родишь от другого». Ты, когда так говорил, наверное, надеялся, что я никому не нужна?.. Так вот знай, что дочь я родила от другого… Не трать деньги на ДНК…

Такого признания от Веры Игорь не ожидал. Где-то в глубине души, он, действительно, чувствовал свою вину перед нею и всякий раз после очередной измены говорил себе: «Всё, это последний раз. Ничего нового, все женщины одинаковы, различаются только антуражем, а сущность одна и та же». Однако удержаться уже не хватало силы воли и очередную свою жертву он обманывал без зазрения совести, чувствуя себя хищником, ворвавшимся в крааль. По гороскопу он был львом. По жизни — не успевшим нагуляться, рано женившимся мужчиной.

— Вон оно что… А почему же ты эти три года молчала?..

— А почему ты скрываешь до сих пор, что твоя пассия родила от тебя сына и ты тайком бегаешь к ней?..

— Кто тебе это сказал? — с удивлением спросил Игорь.

— Она же и рассказала…

Действительно, когда дочь слегка приболела, Вера в районной детской поликлинике в ожидании приёма врача, в очереди разговорилась с женщиной её возраста. Она держала на руках ребёнка, очень похожего на её Владика. Женщина рассказала ей о своей нелёгкой судьбе, о том, что её покинул мужчина, с которым она прожила год в гражданском браке. Он ушёл от жены, обещал развестись и жениться на ней, но вернулся в семью. «Теперь моему сыну четвёртый год», — говорила она, поглаживая по головке мальчика, сидящего у неё на коленях. Его папа часто приходит с подарками мне и сыну, — продолжала она. — Мои родители советуют подать в суд на удержание алиментов, но я надеюсь, что он ещё вернётся к нам».

— А вашего мужчину зовут не Игорь, случайно? — спросила тогда Вера у неё.

— Да! А вы, что его знаете?..

— Этот Игорь живёт в соседнем подъезде нашего дома, — соврала в замешательстве Вера.

К сожалению, очередь собеседницы подошла, и та ушла с сыном к врачу. Вера хотела с ней поговорить ещё, но женщина, выйдя кабинета, попрощавшись заспешила к выходу. Конечно, это могло быть случайное совпадение, но мальчик был копией её Владика, что не оставляло никаких сомнений у Веры. Она не стала тут же разоблачать Игоря, поскольку сама была носительницей не мене серьёзной тайны. И теперь случай представился. Оба поняли, что наступил окончательный разрыв семейной жизни.

На другой день Игорь собрал свои вещи и ушёл. Вера была первой его любовью, его тянуло к ней, как магнитом, но теперь, когда он узнал, что дочь не от него, решил уйти к той женщине, которая всё ещё ждала его. Конечно, ему было грустно. Покидая своего сына, он уходил к другому, тоже своему. Воспитывать чужую дочь душа его воспротивилась, хотя к девочке он очень привязался и полюбил её. Наверное, впервые он понял, что своей распутной жизнью он нагадил и себе, и женщинам, с которыми был близок. У Веры очень решительный и волевой характер, переломить который ему так и не удалось. Он принял решение уйти к той, что была помягче и податливей.

А Вера, оставшись с двумя детьми, повторяла, как притчу слова из стихотворения Лермонтова: «… сошлись, и разойдемся вновь. Была без радостей любовь, разлука будет без печали». Позвонила маме и рассказала всё случившееся. А для Гали уход Игоря не был неожиданностью. Она видела, что семья Веры «трещит по швам». Игорь вёл себя странно. Временами он был образцовым мужем и отцом, а порой, как будто кто-то его подменял — становился раздражительным и злым. Уходил к родителям и не возвращался по нескольку суток. Вера долго скрывала от неё свои неурядицы в семье, но, наконец, скрывать ссоры стало невозможно, и Галя узнала истинное положение дел в семье дочери. Особенно она расстроилась, когда Вера рассказала ей о встрече в детской поликлинике с сожительницей Игоря. «Вера, — сказала она тогда, — добром для тебя это не кончится. Он будет всю жизнь разрываться между своими детьми, а если узнает, что дочь не от него — уйдёт». Пророчество сбылось довольно скоро.

Иван в подробности семейной жизни Веры особенно не вникал. После ухода Игоря, он приходил после работы в детсад, где работала Вера, забирал Владика, Валю, Колю и отводил всю эту ораву детей — в хорошую погоду на детскую площадку, а в непогоду — к себе домой. Позже приходила Вера и уводила своих детей домой. Иногда дети Веры оставались в квартире Ивана и Гали на ночёвку. Маленькой Танечке исполнился недавно годик, Галя кормила её грудью, но ещё и подкармливала смесями. Жизнь катилась по накатанной колее и ничего не предвещало очередных потрясений.

Однажды, придя с детьми в гости к маме, Вера предложила: «Мама, у вас такие маленькие комнатки в этом старом, деревянном двухэтажном бараке. Его строили, наверное, еще до войны. Давай объединим наши материнские капиталы, Ваня возьмёт в банке ипотечный заём на недостающую сумму, и вы вступите в строительный кооператив. Через год-другой у вас будет хорошая квартира».

— Верочка, ты умница, — сказала Галя, — это хорошая идея. Придёт Ваня и мы обсудим этот вопрос, а тебе, что — эти деньги самой никуда не нужны?..

— Мама, ну, какие могут быть разговоры, если ты отдала мне свою более просторную квартиру?

Так и сделали. Объединили материнские капиталы, Иван взял кредит и стали они дольщиками жилищно—строительного кооператива.

Прошёл ещё год. Не думали, не гадали, что вляпались в долгострой. Но самое страшное их ожидало впереди. Когда был возведён четвёртый этаж дома, выяснилось, что застройщик имел разрешение от властей города на строительство только трёхэтажного дома, а решил возвести шестиэтажный. Суд первой инстанции постановил разрушить построенное. Переговоры с властями ни к чему пока не привели. Поданная кооперативом апелляция областным судом пока не рассматривалась.

Галя вышла на работу. Теперь Вера всех детей из детсада приводила к себе. Больше всех хлопот ей доставляла маленькая Танечка, но многолетняя работа в детском саду с детьми позволяла ей легко справляться с капризами двухлетней сестры. Что касается своих — Владика и Вали, то они росли очень послушными и ласковыми детьми. Коля — трёхлетний братик, очень похож на своего отца — тоже хлопот ей не доставлял. Приходил Иван после работы за своими детьми. Иногда оставался ужинать. Однажды, вспоминая свой первый совместный обед, между ними завязался интересный разговор.

— Помнишь, тогда был только один Владик, — говорила смеясь Вера, — а теперь детей вон сколько. Ну, ты плодовитый. — Наверное, это ещё не вечер?..

— Нет, твоя мама говорит, что надо пока воздержаться…

А Вера, вспоминая его темперамент, жаркие объятия и поцелуи, очень засомневалась в этом.

— Ой, не верю, Ванечка, маме сорок пять будет в ноябре, а она выглядит моложе меня…

— Да, выглядит не хуже, но до тебя ей далеко, — разоткровенничался Иван, — всю жизнь буду тебя вспоминать.

— А вот и памятка пришла, — весело сказала Вера, взяв на руки Валечку. Тест на ДНК будешь делать, или веришь на слово?

— Вера, обижаешь… Я тогда так старался, что сомнений быть не может. Ты уже более года живёшь одна. Неужели до сих пор никого не встретила?

— Ваня, мои сверстники давно женатые, а среди разведённых нет ни одного подходящего. Работа в женском коллективе не позволяет надеяться на перспективу… Надо менять работу, а куда девать детей?.. Вот и сижу дома. Знакомств по интернету остерегаюсь. Полно мошенников… Мама мне предлагала отдать Валечку вам чтобы легче мне было выйти замуж. Я категорически отказалась. У вас с мамой свои дети, у меня свои… Ты дедушка, надеюсь, любящий?

— Верочка, я вас обеих очень люблю… Ты мне скажи, что слышно о жизни Игоря? Ведь вы с ним уже давно развелись…

— У него всё хорошо. После того, как подруга родила ему ещё сына, он с ней зарегистрировался и теперь живёт припеваючи. Алиментов я с него не требую. Он сам иногда покупает Владику одежду, обувь и игрушки. Общаться с сыном я ему не запрещаю…

Галя после уроков связывалась по телефону с Иваном, и если узнавала, что он у Веры, то спешила к ней. Вере она доверяла, но где-то в глубине души закрадывалась нехорошая мыслишка: «Вдруг вспомнят прошлое? Ведь сердцу не прикажешь». Она всячески старалась не допускать длительных контактов Веры и Ивана.

В канун ноябрьских праздников администрация города выделила детскому саду несколько пригласительных билетов на праздничный концерт. Вера привела своих детей Ивану и Гале, а сама с подругой ушла на концерт. Вернулась домой поздно. Позвонила маме и узнав, что дети уже спят, решила оставить их до утра.

Гале и Ивану было не впервой оставлять на ночёвку детей у себя. В детской комнате мальчикам постелили на полу, а девочек уложили по детским кроваткам. Сами долго не укладывались, обсуждали неудачное вступление в строительный кооператив.

Какой ни была уютной квартира Ивана на втором этаже барака, но всё чаще приходилось ремонтировать крышу, менять трубы водоснабжения и отопления, а электропроводка вообще дышала на ладан. Треть первого этажа дома занимал магазин хозяйственных товаров. Как раз в нём глубокой ночью, в то время, когда квартира Ивана была переполнена детьми, возник пожар.

Пламя быстро охватило деревянное строение. Иван проснулся первым, разбудил Галю. В сплошном дыму стали будить и одевать детей. Иван раскрыл окно, спустил Галю вниз и стал подавать ей детей. Троих подал, а четвёртую, самую маленькую Таню, в дыму найти не мог. Крикнул об этом Гале. Ах, зачем он это сделал!? Всю оставшуюся жизнь он будет корить себя за это. Галя отчаянно бросилась в дверь пылающего первого этажа. Из которого уже не вернулась. А Иван, задыхаясь в дыму, отыскал Танечку под детской кроваткой и выпрыгнул с нею в окно.

Приехавшие пожарные тушили остатки здания, а скорые увозили пострадавших по больницам. Ивана с переломом ноги и руки госпитализировали в больницу скорой медицинской помощи. Семерым жильцам дома, в том числе и Гале, помощь запоздала. В городе был объявлен траур. Похороны погибших взяла на себя администрация города. Сильно обгоревших хоронили в закрытых гробах. На кладбище Вера привезла из больницы Ивана на такси. У свежевырытой могилы они стояли втроём: Вера, Иван и Владик. Младшие дети остались дома под присмотром соседки.

Весь ноябрь Иван пролежал в больнице. Рука зажила быстро, но с ногой дело обстояло сложней. Она срасталось неправильно. Предстояла повторная операция. Но физическая боль была несравнима с душевной. Очень часто слёзы текли по его щекам, и он их не скрывал. Утешение находил в детях, которых по выходным приводила в палату Вера. Ей одной было очень трудно управляться с четырьмя детьми. Самому старшему — Владику было шесть лет, а самой младшей Тане — всего два годика. Поэтому Иван решился сразу после повторной операции на выписку из больницы.

Поскольку для Веры он считался отчимом, для детей — кому отцом, кому дедушкой, то жить он стал в её квартире. Администрация города обещала погорельцев обеспечить жильём, но не спешила выполнять своё обещание. Все они жили у родственников. Поэтому ни у кого не вызывало никаких нареканий проживание здесь Ивана.

Суд высшей инстанции рассмотрел поданную апелляцию дольщиков жилищно-строительного кооператива и удовлетворил её. Строительство дома продолжилось. А Ивану предстояло выплачивать взятый ипотечный кредит в банке. Он вышел на работу. Семён Павлович очень обрадовался напарнику. Они составляли очень слаженный тандем и справлялись с работой любой сложности. Если раньше Иван отказывался от употребления спиртного, то сейчас тоску по жене он начал заглушать водкой. Иногда ему казалось, что после выпитого ему становится легче и он снова увидит её живой, услышит её голос и, действительно, иногда у него случались галлюцинации и Галя являлась ему, как живая.

Когда Вера впервые увидела его сильно пьяным, то очень удивилась. За четыре года она ни разу не видела его в таком виде. На днях рождения и праздниках он позволял себе рюмку—другую, но не более того. А теперь для неё это было, как гром среди ясного неба.

Папа, — это шутливое обращение к нему она применяла все четыре года, — что я вижу?.. Ты пьян?..

— Да, я пьян, но пью не на свои… От детей кусок хлеба не отрываю…

С этими совами упал на диван и громко зарыдал. Вера не знала, как к нему подступиться. Села рядом и тоже заплакала.

— Ванечка, у нас с тобой нет никого родных, — сквозь слезы говорила она, — мы одни в этом свете со своими детьми. Кому они будут нужны, когда ты сопьёшься?..

Это был первый звоночек. Больше Иван до такого состояния не напивался, но частенько приходил домой выпившим. С детьми занимался мало. Часто сидел, подперев голову рукой у телевизора, и было трудно понять: смотрит он передачу, или дремлет. Затем уходил в свою комнату и засыпал в ней до утра.

Вера не видела никакой помощи от Ивана. Выходные дни проводила в стирке, глажке детских вещей, готовке еды. Невесёлые думы не давали ей покоя. Отдыхала от них только на работе, когда уводила детей в садик. Она уже начала думать: «Когда же он получит жильё и уйдёт из её жизни навсегда?». От былого восхищения им остались у неё лишь воспоминания. Но порой она задумывалась: «Что будет с Иваном и его детьми, с моими братом и сестрой, если он окончательно сопьётся? — Может быть надо побороться за его выздоровление?». В том, что это заболевание, она не сомневалась. И чтобы после не корить себя, в случае печального исхода, решила приложить все силы для освобождения Ивана от алкогольной зависимости. Однажды она завела с Иваном такой разговор:

— Ваня, давай поговорим серьёзно… Ты регулярно выпиваешь, от тебя мне никакой помощи, с детьми не занимаешься, они растут, не видя отцовской ласки. Так дальше жить нельзя… Если сам не можешь бросить пить, то полечись, закодируйся, ведь ты воевал, ты сильный…

— Вера, я не алкоголик. Выпиваю понемногу за кампанию. Ничего страшного…

— Ванечка, ты не видишь себя со стороны… Тебе сорок один год, а ты выглядишь на пятьдесят… Маму уже не вернуть. Ты думаешь, что я меньше тебя по ней тоскую? Неужели мне тоже начать пить? Ты мужчина, должен мне быть опорой, а что делаешь ты?..

— Опорой я был жене, а сейчас у меня её нет…

— Так, Ванечка, — сказала вдруг Вера очень решительно, — если бросишь пить — я стану твоей женой и буду любить тебя, как любила мама…

— Вера, разница в пятнадцать лет тебя не пугает?..

— У нашей заведующей разница с мужем восемнадцать лет и живут они в любви.

— Верочка, я смотрю на тебя, а вижу твою маму. А когда-то смотрел на маму, а видел тебя. Был такой период в моей жизни… Если ты серьёзно решила, то даю тебе слово — ни капли спиртного в рот. Постараюсь своё слово сдержать…

— Хорошо, если я увижу, что ты можешь держать своё слово и тебе можно довериться, то я своё слово тоже сдержу.

На том и порешили. Ивана будто подменили. С работы приходил трезвый, как стёклышко, с детьми стал больше заниматься, читал им сказки, водил на прогулки. Владика определил на занятия в секцию карате и вместе с ним отрабатывал приёмы. Вера была с Иваном очень ласковая и всячески подчёркивала, что ей очень приятно видеть его трезвым, что она гордится им, что её восхищает его сила воли и его решение побороть пристрастие к спиртному без всяких лекарств.

Она замечала, что он смотрит на неё далеко не безразличными глазами. В его взглядах было столько тепла и нежности, что каждое его прикасание к ней возбуждало её, и она с большим трудом подавляла желание продлить эти прикосновения, заставляя себя сдерживать свои чувства. Понимала, что если она быстро проявит свою слабость, то Иван может посчитать, что добился её без особого труда. «Пусть выстрадает меня и помучается, — думала она. — пусть поймёт, что я ему не подарок, а заслуженная награда за его победу над страшным недугом». Решила не спешить, но как хотелось его обнять и приласкать, дать понять, что он ей не безразличен, что руководит ею не меркантильность, а пробудившаяся к нему любовь.

Конечно, она рисковала. Самыми пьющими в народе считают именно сантехников. В ЖЭКе, где Иван работал, текучесть кадров была именно среди сантехников. Редко кто удерживался в штате более полугода. Пьяниц быстро увольняли. Иван проработал уже семь лет. Когда начал выпивать, то руководство его предупредило, что, не смотря на солидный стаж, его уволят. Это была ещё одна причина его воздержания, о которой Вера не знала.

Но, думается, главной причиной его победы над страшным недугом была именно Вера. Она окружила его теплом и заботой. Не позволяла себе даже намёка на какую-то грубость. Всё в квартире дышало покоем и уютом. По вечерам, уложив детей спать, они теперь не спешили расходиться по своим комнатам, а старались как можно дольше продлить общение. Находились общие домашние дела, общие темы для разговоров. Постепенно стиралась условная черта поведения, через которую все эти четыре года, как родственникам, им переходить было нельзя. Сейчас их ничто не удерживало. И они дали волю чувствам. а пустующую теперь Верину комнату заняли мальчишки — Владик и Коля.

Эпилог

Администрация города, наконец, выполнила свое обещание и предоставила квартиры погорельцам. Ивану с двумя детьми была выделена двухкомнатная квартира в этом же микрорайоне города. Иван и Вера зарегистрировали свой брак. Детей Веры, Иван усыновил и теперь все имели одну фамилию — Жилины. Только Владик имел отчество — Игоревич, а все остальные имели отчество по отцу. Застройщик к этому времени завершил строительство дома, и семья Жилиных получила ещё одну, теперь уже трёхкомнатную квартиру на первом этаже нового дома.

Вера была уже на третьем месяце беременности, когда городская администрация выделила им, как многодетной семье, земельный участок в пригородном посёлке для строительства частного дома. Погашение ипотечного кредита сильно урезало семейный бюджет, поэтому Вера предложила Ивану продать его двушку и рассчитаться с банком. Так и сделали. А вскорости им поступило предложение от одной очень известной торговой фирмы на покупку их трёхкомнатной квартиры в новом доме под размещение магазина. Цену предложили весьма приличную. От такого предложения они не смогли отказаться. Полученных денег вполне хватало на строительство двухэтажного дома на выделенных им десяти сотках земли.

Всех своих детей Вера рожала почему-то под Новый год. Новорожденную девочку назвали Галей в честь бабушки. Одновременно отпраздновали смотрины и новоселье в новом доме. Верину квартиру в «хрущёвке» тоже продали и купили просторный внедорожник, на котором Иван стал ездить на работу. Он часто повторял где-то услышанное изречение: «Жизнь прекрасна ещё потому, что есть семья…».

Сюрприз

1

Свои обязанности старшего по подъезду в пятиэтажной «хрущёвке» Сергей Иванович исполнял неохотно. Эту неофициальную должность ему навязали на общем собрании жильцы дома три года назад, когда выбирали старшего по дому и старших по подъездам. В его обязанность теперь вменялось раз в месяц давать сведения в управляющую компанию ЖКХ о количестве жителей в квартирах, в которых не установлены счётчики расхода воды и раскладывать в почтовые ящики платёжные квитанции. Кроме этого, ему иногда приходилось решать другие хозяйственные вопросы, касающиеся порядка в подъезде дома… Всё это ему, чертовски надоело потому, что отрывало его от любимого занятия — писать романы.

Сергей Иванович пенсионер. В свои 75 лет он выглядит гораздо моложе, на здоровье не жалуется. Жена моложе на десять лет и продолжает работать бухгалтером в проектном институте.

С женой у них наступила, как говорил Владимир Маяковский, «самая страшная из амортизаций — амортизация и сердца, и души». Интимных отношений не было лет десять. На других женщин Сергей Иванович уже не засматривался по причине всё той же «амортизации». Дети — два сына живут отдельно со своими семьями в собственных квартирах и особенно не надоедают визитами, но всегда поздравляют с праздниками и днями рождения. В особо торжественные дни трёхкомнатная квартира Сергея Ивановича и Марии Захаровны, так зовут его жену, наполнялась суетой и криками внуков. Приезжали все.

Так было всегда до события, поставившего жирный вопросительный знак на отношениях Сергея Ивановича не только с женой, но и с детьми. Он получил по завещанию двухкомнатную квартиру от соседки, умершей этой зимой. И теперь, как сказал классик: «Всё смешалось в доме Облонских…».

Соседке, обременённой целым букетом хронических болезней, на момент смерти было восемьдесят лет. Жила она в последние годы жизни очень замкнуто. Ни с кем из соседей не дружила. Несколько лет назад вдрызг разругалась с помощницей, назначенной ей городской соцзащитой. В магазины и на рынок стала ходить сама. Однажды, Сергей Иванович, увидев, как она с трудом несёт с базара тяжёлую сумку с продуктами, предложил свою помощь:

— Антонина Петровна разрешите вам помочь, — предложил он, обгоняя её на скользкой зимней дороге.

По пути к дому они разговорились. Сергей Иванович давно питал к соседке некоторую симпатию и знал о ней кое-что. Муж у неё умер давно, когда ей не было даже тридцати лет. Она была очень красивой женщиной, но замуж больше не выходила. Детей у неё не было. Родственники были — два племянника и племянница. Племянники со своими семьями жили здесь же в городе, а племянница в районном городке за сотню километров.

— Антонина Петровна, вы, как я вижу по закупкам, готовитесь к празднику? — спросил он.

— Да, завтра у меня день рождения… Ожидаю гостей…

— Приедут? — Давненько что-то я не видел ваших родственников…

— Должны приехать. Ведь завтра мне семьдесят восемь…

На другой день Сергей Иванович решил поздравить соседку. С подарком и цветами он позвонил в её дверь. Войдя в комнату и поздравив хозяйку, он увидел сервированный стол, но гостей не было.

— Не звонили? — спросил он.

— Ожидаю… До вечера ещё далеко…

Поблагодарила его и пригласила к столу. И тут она вдруг заплакала и начала рассказывать:

— Старшего племянника я не вижу уже давно. Последний раз звонил пять лет назад. Ничего о нём не знаю… Младший тоже не балует своими посещениями. Приезжал в позапрошлом году. Сказал: «Если что случиться — похороним». И тоже пропал… Племянница писала письма, но после того, как сошлась с каким-то чеченцем — о ней ни слуху, ни духу…

Просидел он у неё около двух часов. Гости не явились. Никто не позвонил… Прощаясь, Сергей Иванович, как мог успокаивал соседку, которая окончательно расстроилась и уже потеряла надежду на встречу гостей.

— Антонина Петровна, если вы не против, — сказал он на прощание, — я буду вам помогать. Сижу, знаете, один дома… От скуки увлекаюсь решением кроссвордов… Иногда что-то сочиняю… Телефон мой у вас есть. Звоните…

Оказалось, что у Антонины Петровны это же самое увлечение. Она до выхода на пенсию работала конструктором на заводе. Имела высшее образование и хорошо справлялась с самыми трудными кроссвордами. Но иногда попадались очень заковыристые и теперь у них появился повод для общения. Сергей Иванович стал частым гостем у Антонины Петровны. Ему было приятно приходить к ней и решать не только кроссворды. Нет, никаких поползновений, как мужчины к женщине, у него к ней не было. Да и она не давала повода. А он своё слово — помогать ей — держал. Дом был старый и мелкие неполадки в сантехнике и электропроводке возникали часто. Сергей Иванович успешно их устранял. Когда ей не здоровилось, а это бывало частенько, он ходил за покупками для неё на базар и в магазины, платил по счетам за квартиру. Она полностью ему доверяла и никогда не проверяла потраченные им суммы из её пенсии, которую ей приносила почтальонша.

А Антонина Петровна как-то стала быстро сдавать. Сильно похудела. Часто вызывала скорую. Участковый врач направила на обследование, но анализы ничего экстраординарного не показывали. Гипертония, диабет и астма у неё были давно и в хронической форме. Человек угасал. Всё реже она выходила во двор, трудновато было подниматься на пятый этаж. В хорошую погоду в летние дни сидела на балконе и смотрела на дорогу. Племянники за два года ни разу даже не позвонили.

Однажды, поздней осенью, она завела с ним такой разговор:

— Сергей Иванович, чувствую, что хоронить меня придётся вам. Возьмите эту записку и сохраните у себя. В ней указаны места захоронения моих родителей. Прошу меня похоронить к ним. Родственникам, если захотите, можете сообщать, а можете не сообщать о моей смерти. Их адреса и телефоны я здесь указала. Хочу у нотариуса составить на вас генеральную доверенность на распоряжение моими сбережениями в банке. Их я храню для похорон. Приглашу нотариуса к себе, и он всё оформит… Паспорт свой, пожалуйста, оставьте мне для этого дела…

Он паспорт свой оставил, не подозревая всех последствий этой просьбы. Наступившая зима не принесла никаких улучшений в здоровье соседки. В один из вечеров, приехавшая скорая отвезла её в больницу. А через день из больницы сообщили Сергею Ивановичу, что Антонина Петровна умерла и тело её находится в городском морге.

Первым делом, Сергей Иванович начал звонить по всем адресам, указанным в записке. Телефон старшего племянника не отвечал. Младший ответил, что находится в командировке на Урале и попросил позвонить его жене. Жена ответила, что болеет и заняться похоронами не может.

Племяннице отправил телеграмму по указанному адресу так, как телефон в записке не был указан. В банке снял все сбережения Антонины Петровны — 120 тысяч «гробовых» денег. Получив свидетельство о смерти, направился в городской морг. Там менеджеры нескольких компаний, оказывающих ритуальные услуги, уже ожидали представителя усопшей и наперебой стали предлагать Сергею Ивановичу свои услуги. Выбрал ту, которая показалась ему понадёжней. Она брала на себя все заботы вплоть до организации поминального обеда.

Сообщил печальную весть старшему по дому. Собрали деньги на венок от жителей дома. Проводить в последний путь Антонину Петровну вызвались десять человек пожилых жильцов дома. В назначенный час автобус фирмы доставил гроб и сопровождающих к месту погребения. Падал мокрый, липкий снег. Было холодно. Провожающие поёживаясь, сгрудились вокруг вырытой могилы. Старший по дому сказал прощальную речь… «Копачи», забив последний гвоздь в крышку гроба, опустили его вниз. Каждый из провожающих, бросив горсть земли в могилу, спешил в тепло автобуса. А Сергей Иванович стоял и повторял слова давно забытой песни: «Прощай, Антонина Петровна, неспетая песня моя…».

Перебирая документы в квартире Антонины Петровны, он наткнулся на завещание. В нём всё движимое и недвижимое её имущество передавалось в собственность Гурилёву Сергею Ивановичу, то есть, ему. Квартира передавалась тоже. Эту новость он сообщил пришедшей с работы жене. Реакция жены на эту новость была не совсем адекватной.

— За какие же это услуги тебя так отблагодарила соседка? В то время, когда я работаю, ты по бабам тут ходил. Десять лет мне вешал лапшу на уши о своей импотенции… Подлец!.. Собирай свои вещи и дуй в подаренную квартиру…

Жена не плакала, она прямо-таки ревела, упав на диван в своей комнате. Сергей Иванович от обиды не мог произнести ни слова в свое оправдание. Жена обвиняла его в том, чего он не совершал. Но если признаться честно, то случись такая дружба с Антониной Петровной лет тридцать назад — неизвестно чем бы всё это закончилось. В то время она ему очень нравилась. А сейчас это было сострадание к одинокой больной женщине. Он потерял хорошего друга, но не любовницу. Оформляя завещание на него, она выразила свою обиду на племянников. Может быть чисто по-человечески, это было неверно, но о мертвых не говорят плохо. С женой отношения разладились. Их можно было смело приравнять к отношениям между двумя воюющими государствами.

Сыновья, узнав о таком подарке отцу, пришли вечером в гости и стали обсуждать случившееся. Они заверили отца в том, что верят ему и не разделяют сомнения матери.

— Папа, сколько дней прошло после смерти Антонины Петровны? — спросил старший сын. Может быть уже можно оформлять документы на наследство?

— Десять дней… Я пытался вновь дозвониться до племянников, но безрезультатно… Но хочу тебе сразу сказать, сынок: «На чужой каравай — рот не разевай». Ещё ничего не известно о племянниках…

— Я не понимаю, почему ты так волнуешься, — вступил в разговор младший Иван, — советую квартиру продать и помочь нам. Мне по ипотеке осталось выплачивать полтора миллиона рублей, Владимиру позарез нужна машина для работы…

На следующий день Сергей Иванович посетил нотариальную контору. Нотариус, прочитав завещание, сказала, что всё оформлено по закону:

— Представьте все документы, которые требуются и оформляйте собственность. Перечень документов возьмите у секретаря.

Но события стали развиваться совсем не так, как можно было предположить. К Сергею Ивановичу пожаловали гости. Женщина отрекомендовалась племянницей Антонины Петровны, а мужчина — племянником. Узнав о том, что они уже не являются наследниками, очень огорчились.

— Ну, почему же вы несколько лет не появлялись у Антонины Петровны? — задал вопрос Сергей Иванович, — ведь она вас так ожидала…

— Да, вы правы. Мы очень виноваты перед нею, — вытирая слёзы на глазах, сказала племянница. Нас закружила жизнь заботами. Но вы тоже нас поймите: старший брат — инвалид-колясочник. После войны в Афганистане потерял ногу… Недавно похоронил дочь. Жена болеет. Младший — постоянно в разъездах. Работает на буровых скважинах по вахтовому методу. Жена у него после инсульта прикована к постели. У меня тоже жизнь не сложилась. Старший сын в тюрьме, младший заканчивает службу в Армии. Муж умер. Живу на квартире по другому адресу. Меня разыскали почтальоны…

Сергей Иванович слушал её и ему как-то не очень захотелось оформлять подаренную ему квартиру в собственность. Съездили втроём на могилу Антонины Петровны. Рабочие как раз заканчивали работу по приведению могилы в порядок. Памятник Сергей Иванович заказал, но он еще не готов. Его устанавливать сказали сразу нельзя, только по истечению определённого времени.

— Знаете, — сказал Сергей Иванович, — я, пожалуй, откажусь от завещания. Подам заявление в нотариальную контору, а вы там сами решайте, как поступать.

На этом и разошлись. Шёл Сергей Иванович к себе домой. Ощущение было такое, как будто камень свалился с души. Стало легко и не так печально. Хотя, понимал, что сыновья могут его не понять и не скоро мир восстановится в его квартире. Проходя мимо киоска продажи лотерейных билетов, купил на оставшиеся триста рублей — денег Антонины Петровны — три билета «Русское лото». Там разыгрывалось тридцать квартир. А вдруг повезёт!?

2

К сожалению, в денежную лотерею Сергею Ивановичу не повезло. Но жизнь порой — тоже лотерея, и так сложилось, что на последнем отрезке жизни, когда все камни давно уже разбросаны и подошло время их собирать, удача ему улыбнулась. Но произошло это после серии весьма чувствительных ударов, проверяющих его на прочность.

Сергей Иванович посетил нотариальную контору и сделал письменный отказ от наследства в пользу племянников Антонины Петровны. Они были детьми старшей сестры Антонины Петровны. «Пусть наследство сами делят между собой», — подумал он. А дома события разворачивались по законам «военного времени». Мария Захаровна заняла непримиримую позицию. Бюджет разделила. Готовить пищу на двоих перестала. Даже сыновья не ожидали, что мать так жёстко воспримет произошедшее. Они вначале тоже были в недоумении от поступка отца, но быстро успокоились и приняли его отказ от наследства как должное.

А Мария Захаровна даже слушать не хотела уговоров сыновей и невесток и подала заявление на развод. Сергей Иванович противиться не стал и суд их благополучно развёл. Более того, подала заявление в суд о раздел имущества. Поскольку квартиру они ранее приватизировали пополам на двоих, то Мария Захаровна решила свою половину продать. Покупатели приходили и предлагали Сергею Ивановичу выкуп за его половину, но за предлагаемые деньги купить себе однокомнатную квартиру он не мог. В ипотеке ему банк отказал по возрасту. Впереди его ожидала квартирная война с бывшей супругой, поскольку Сергей Иванович не собирался никуда уезжать. Он стал чаще выходить на улицу и сидеть на лавочке у своего подъезда, размышляя о превратностях Судьбы, сначала подарившей ему чужую квартиру, а сейчас отбирающую его собственную.

А Мария Захаровна как-то преобразилась. Она и раньше одевалась довольно изящно, но сейчас её наряды стали отличаться изысканностью и выгодно подчёркивать её не поддающееся старению тело. Здесь надо открыть секрет её непримиримости с мужем. У неё давно наметился роман со своим сотрудником — шестидесятитрёхлетним вдовцом, питавшим к ней давнишнюю симпатию. Повод для разрыва с мужем представился, и она им воспользовалась.

В квартиру Антонины Петровны заселилась её племянница. Её Братья, зная бедственное положение сестры, решили отдать квартиру ей. Найти работу в городе было не так просто, тем более, женщине после шестидесяти. Но в трамвайное депо требовались кондукторы без ограничения возраста — только бы здоровье позволяло, а оно у неё, слава Богу, было. Устроилась она работать и теперь, часто проходя мимо сидевшего на лавочке Сергея Ивановича, приветливо здоровалась. Однажды подошла к нему и завела с ним такой разговор:

— Сергей Иванович, я частенько вижу вашу супругу на моём маршруте с мужчиной её возраста. Они так мило разговаривают… Это её брат?..

— Дорогая, Клавочка, благодаря завещанию вашей тети, мы Марией уже в разводе… Это, видимо, её кавалер.

— Да вы что?.. Вот это сюрприз! И как же вы теперь живёте вместе?..

— Так и живём, по разным комнатам. Нам не привыкать, мы так живём давно…

— Сергей Иванович, а вы тоже на ком-нибудь женитесь…

— Я не против, да только женилка уже не та, — грустно пошутил он в ответ на её наивное предложение.

Поговорил с Клавой Сергей Иванович и стало ему грустно. Жил, работал, состарился и остался одиноким. У детей свои семьи, свои заботы. От жены, конечно, он не ожидал такого подвоха. Но почему это случилось на закате жизни, когда он уже никому не нужен? Зачем жить дальше?.. Но такие грустные мысли он забывал, когда вспоминал о внуках. Это была его радость. Приезжал к сыновьям в выходные дни и встречался с внуками и внучками. Они у него были уже взрослыми — заканчивали школу и готовились к поступлению в высшие учебные заведения. Новая система со сдачей ЕГЭ занимала у них много времени на подготовку и отвлекала от разговоров с дедом, но они его любили и всегда встречали очень приветливо.

Однажды, возвращаясь вечером к себе, он повстречал в трамвае соседку Клаву. Она закончила смену и ехала тоже домой. Был теплый летний вечер. Ни он, ни она не спешили в духоту разогретых за день комнат своей «хрущёвки». Сели на лавочке у подъезда дома. Разговорились.

— Клава, почему твой старший сын в тюрьме? — спросил он.

— Сергей Иванович, после окончания школы он пошёл работать на завод учеником слесаря. Начал выпивать. Связался с дурной компанией. Водка, наркота. За продажу наркотиков дали десять лет. Пять уже отсидел. Младший уже отслужил в Армии. Женился, живет и работает в Красноярске…

— А муж где?..

— Первый муж умер десять лет назад от онкологии, со вторым не ужилась, а третий тоже умер, но от пьянки.

— Обижали, наверное?..

— И обижали, и выпивали. Последний втянул в афёру, но умер. Коллекторы отжали квартиру. Потеряла её за долги. Спасибо вам за вашу доброту, теперь у меня есть свой угол…

— Клава, давай без «выканий». Зови меня по имени. Благодари свою тётку… Она мне удружила квартирку. Но нет худа без добра — с женой я окончательно теперь определился…

Тёплый южный вечер стремительно превращался в ночь. В кустах трещали цикады, в свисающих до земли ветках ближней ивы слышались крики какой-то ночной птицы, а на скамейке беседа входила в заключительную фазу.

— Сергей, я вижу в окнах твоей квартиры не горит свет. Ты дома один?..

— Как видишь…

— Пойдём ко мне. Поужинаем… Я после работы проголодалась.

— Клава, я не против, но давай сходим в «Магнит у дома» и что-нибудь купим на ужин…

— Не надо. У меня всё есть…

Очень знакомым повеяло на Сергея Ивановича, когда они вошли в комнату. Здесь всё напоминало прежнюю хозяйку. Клава не поменяли ничего. Та же мебель Антонины Петровны стояла на тех же местах. Правда, на кухне посуда была другой. Клава быстро приготовила ужин. Поставила на стол бутылку вина.

— Сергей, я давно хотела тебя пригласить отметить моё новоселье, но не получалось… Отметили. Сергею Ивановичу уходить не хотелось, а Клава даже не думала его выпроваживать. Разговор стал очень откровенным. Сергей Иванович отбросил всякую дипломатию и стал задавать Клаве фривольные вопросы:

— Клава, ты давно живёшь без мужчин? — спросил он. — Ты такая соблазнительная и симпатичная… Если скажешь вдруг: пять лет, то я не поверю…

— Пять лет не скажу, но четыре года — точно. Сразу после своего шестидесятилетия…

— А я без женщин сразу после своего шестидесяти пятилетия. Итого десять лет.

— А что так?.. Сорились с женой?

— Нет. Началось с того, что жена с большой неохотой стала уступать моим просьбам исполнить супружеский долг. При этом говорила одно и то же: «Зачем тебе это нужно? Успокойся, мы уже старые, мне этого уже не хочется». — В конце концов, мне и самому стало не хотеться. Теперь, чтобы мне вернуться, как говорил Михаил Жванецкий — «в большой секс», нужна очень опытная женщина.

Тут произошло для него совершенно неожиданное. Клава подошла к нему, села на его колени и обняла крепко. Сергею Ивановичу не оставалось ничего иного, как обнять её тоже не менее крепко, так, что её бюстгальтер не выдержал и расстегнулся. Целовались долго, не произнося не слова, но, наконец, первой заговорила Клава:

— Серёжа, ты покорил меня своим благородством, своим состраданием к чужому горю. Я в тебя влюбилась сразу, как увидела. Миленький, женись на мне. Я буду тебе верной женой, буду любить тебя несмотря ни на что…

— Клавочка, брак без секса — утопия, а я уже забыл, что это такое. Нужно полечиться…

— Серёжа, скажу откровенно — ты у меня не первый. Не нужно никаких лекарств… Я тебя вылечу сама. Если не возражаешь — начнём прямо сегодня.

— Ты меня заинтриговала. У тебя, наверное, богатый опыт?

— Богатого опыта не было, но последний мой муж до встречи со мной был законченным импотентом. Мне хватило пару недель на его восстановление…

— Но он, видимо, был моложе меня…

— Не очень, всего на пять лет, но ты крепче его. Вон какой жилистый, так прижал, что даже лифчик не выдержал напора.

— Клава, а почему у тебя отчество — Зурабовна? — ты метиска?

— Мой папа был грузин. Они с мамой познакомились на войне. Он умер тридцать лет назад. Мама пережила его на десять лет…

Пока Клава стелила постель, Сергей Иванович пошёл в ванную. Стоя под душем, не удержался отпустить несколько критических замечаний в адрес своего мужского достоинства: «Ну, что, „дружочек“, дрыхнешь, паразит. А бывало — хоть ведро на тебя вешай. Послужил бы ты своему хозяину напоследок». Но «дружочек» молчал, уныло опустив голову. Грустные мысли не покидали Сергея Ивановича даже на диване, пока Клава находилась в ванне. Но когда она пришла и легла рядом с ним — ему грустить было уже некогда.

Интимная жизнь его с Марией Захаровной была образцом целомудрия. Никаких половых вольностей, никаких других поз, кроме, как «мужчина сверху» они не знали. Боже упаси касаться пальцами рук гениталий партнёра… Но то, что стала делать с ним Клава, для Сергея Ивановича было неожиданно приятным. Она умела делать всё, но боясь показать себя в глазах Сергея Ивановича развратной, делала только необходимый минимум из своего богатого арсенала, понимая, что за один «сеанс» ей не удастся достигнуть максимального результата.

А Сергей Иванович впервые за столь долгий перерыв в сексе почувствовал, как его «дружочек» стал уплотняться, но, увы, не до той кондиции, когда его можно было «спустить с цепи».

Клава, почувствовав, что её старания не остаются без результата, усилила их, но при этом сама стала приходить в сильнейшее возбуждение. Сергей Иванович чисто интуитивно, взял инициативу в свои руки. В прямом смысле слова. Его пальцы справлялись с миссией не хуже «дружка», а губы и язык ласкали сосок её груди не хуже младенца. Клава, не ожидая такой активности от Сергея Ивановича, отдала первенство ему и наступивший оргазм полностью парализовал её мысли. Она тихо шептала: «Всё, всё, Серёженька, всё…».

Когда оба пришли в себя, Клава спросила: «А как же ты?».

— Клава, ты не поверишь, но мне этот процесс понравился. Ты же сама говоришь, что нужно две недели на восстановление. Будем стараться…

Клава попыталась вновь возбудить Сергея Ивановича, но Везувий по имени «дружок» в этот раз извергаться не стал и спокойно дремал в отведённом ему природой месте. Десять лет праздной жизни давали о себе знать… Наконец, устав от взаимных ласк, они оба уснули.

И тут Сергею Ивановичу приснился сон, но не простой, а вполне эротический. Снилось ему, что он умер и за грехи попал в ад. Когда подошла его очередь предстать перед самим Сатаной для определения его места в огромном котле, где уже парилось несметное количество грешников, он робко вошёл в покои Повелителя ада, восседавшего на ложе, устланном шкурами саблезубых тигров. (Сергей Иванович недавно смотрел по «ящику» фильм о сотворении Мира).

— Ну, рассказывай, праведник, как ты всё же согрешил с Клавдией, как её… Зурабовной, —

грозно обратился к нему Сатана.

— Не виноватый я! Она сама пригласила меня к себе…

— А после что ты делал? Тискал груди несчастной женщины и даже уподобился младенцу —

стал сосать её грудь как соску.

— Так ей было же приятно…

— Не хватало бы ещё, чтоб ты стал лизать ей клитор. Наверно, выпили вы с нею водки литр? — почему-то стихами промолвил Сатана.

— Мы с нею выпили бутылку лишь вина…

— Тоже рифмуешь? Но это не освобождает тебя от ответственности. Зачем ты лазил пальцами туда, куда положено соваться только членом?..

— А он у меня не фурычит. Ну, в смысле — не фунциклирует…

— Ты, что знаешь иностранные языки?

— Только немецкий со словарём…

— В твоём возрасте лёжа ни с одной женщиной ничего не получится. Не та уже прыть.

Нужно только стоя. Посмотри сейчас, как надо это делать…

Сатана нажал кнопку пульта управления огромным телевизором и на экране появилась Фурия вместе с изгнанным из рая ангелом — шестикрылым Серафимом.

— У вас что там было? Диван или кровать? — спросил Сатана Сергея Ивановича.

— Диван, — робко ответил Сергей Иванович.

— Тогда смотри и запоминай. Может быть верну тебя обратно. Уж очень ты мне понравился…

На экране телевизора появился диван с лежащими на нём обнажёнными порно партнёрами.

Серафим поднялся с дивана, прикрывая свое причинное место руками (наверное, и в аду есть запрет на показ мужских гениталий). Попросил Фурию стать на колени поперёк дивана. При это фурия поджала бёдра к животу, изогнулась, выставив все свои прелести наружу, которые Серафим прикрывал от посторонних глаз своим задом. Дальнейшее было, как говорится, делом техники, а она была у партнёров великолепная.

— Ну, ты понял что-нибудь? — спросил Сатана.

— Век живи, век учись, — пролепетал Сергей Иванович.

— То-то же и оно. Теперь выслушай мое условие. Если ты сейчас придумаешь удачную рифму к слову «онанизм», то уйдёшь доживать свои оставшиеся пятнадцать лет со своей, как её там — Клавдией Зурабовной… Если не придумаешь — твое место в центре котла. Только такие слова, как «организм», «коммунизм», «плюрализм», «примитивизм» — твои предшественники уже говорили. Назови свою рифму с трёх раз. Минута тебе на размышление…

Сергей Иванович задумался. Всё, что приходило в голову — было явно не в тему. «Сюрреализм» — не то, «Колониализм» — тем более. Вспомнил, что когда-то писал вульгарные стихи и тут же выпалил: «Эксгибиционизм!»

— Да, такого слова не было. Ты, хоть знаешь, что это такое? Чувствую, что знаешь… Если что-то понял из мультфильма, то всё у тебя будет, как говорили древние немцы: аб ге махт унд аллес гут. Ступай!..

Проснулся Сергей Иванович в холодном поту, но ощутив тепло тела Клавы, мирно спавшей рядом, успокоился. «Как я сам не догадался до этой позы, — думал он. Всё это результат дурацкого целомудрия. Пока был молодой, делал детей лёжа, а теперь за ненадобностью в детях — можно этим, оказывается, заниматься и стоя».

Наступивший день у Клавы был выходной. А ему вообще спешить было некуда. Проснулись поздно. Клава так нежно его обнимала и целовала, а Сергей, не чувствуя своих лет, отвечал ей не менее пылко. Когда «дружочек» стал настойчиво напоминать ему о себе, он проделал с Клавой, правда, не без её помощи, всё один к одному увиденное во сне. Получилось здорово!

Дальнейшая жизнь героев этой трагикомедии проходила без видимых потрясений. Мария Захаровна вышла замуж за своего сотрудника и стала жить у него. Сергей Иванович женился на Клавдии Зурабовне и тоже стал жить у неё. Квартиру Сергея Ивановича продали и деньги поделили поровну с Марией Захаровной. Все были счастливы, кроме старшего сыны Клавдии, которому ещё долго оставалось находиться в тюрьме. Но в своих письмах матери он писал, что стал на путь исправления и к наркотикам теперь у него отвращение. А Сергей Иванович, заполучив жену на год моложе прежней, выглядел настоящим мачо. Этому способствовал регулярный секс и систематические занятия спортом.

Струны моей души

1

Когда мне исполнилось семь лет, родители решили обучать меня музыке. Сами они никакого отношения к музыке не имели, но очень любили её слушать. Правда, мой дед, а мамин отец был известным пианистом. Он погиб на войне. У папы в роду тоже были профессиональные музыканты, но я о них ничего не знал. Мои родители были заядлыми меломанами, часто ходили на концерты заезжих звёзд классической музыки, слушали симфонии по телевизору. Им почему-то из всех инструментов нравилась флейта, и они решили отдать меня на обучение в детскую музыкальную школу—десятилетку. На самом деле это была школа с одиннадцатилетним обучением, где помимо общеобразовательных предметов учили музыке.

Меня привели в школу на прослушивание, но оказалось, что класс флейты уже заполнен. Директор школы, проверив мой слух и чувство ритма, сказал родителям: «У вашего мальчика прекрасные антропометрические данные и отменный музыкальный слух, поэтому предлагаю вам отдать его в класс арфы — у нас там недобор».

Арфу я никогда вблизи не видел, а когда увидел, то слегка испугался. Она была выше моего роста с огромным количеством струн, окрашенных в разные цвета. Но когда послушал, как играет на ней учительница, загорелся желанием научиться играть. Пожилая сухощавая дама с первых же уроков принялась обучать нас правильной посадке за инструментом. Учительница любила повторять, что очень важно усваивать и прорабатывать правильные приемы игры, так как они со временем становятся рефлекторными. Что такое «рефлекторными» — я узнал значительно позже, но тогда понял, что неправильно заученное очень мешает дальнейшему обучению.

Знакомство с первоначальными игровыми навыками мне давалось легко. Я хорошо усваивал механику движений, но что касалось музыкальных пьес, то здесь особо не блистал. Учительница частенько поговаривала, поправляя мою игру и глядя на мои руки: «Бог дал тебе два дара: абсолютный музыкальный слух и чудесные пальцы, но в придачу еще и отменную лень». Пальцы у меня, действительно, были длинными и гибкими с очень развитыми «подушечками». Играл мало потому, что не имел собственного инструмента, а ходить в школу было далековато.

Несмотря на лень я окончил два класса с неплохими оценками по всем предметам, и родители решили купить мне арфу. Купили подержанную, но в хорошем состоянии. Отец шутил: «Твоя арфа и моя машина стоят одинаково». Понятное дело, я не мог теперь отлынивать и в третьем классе старался изо всех сил. Из девяти учеников в классе я был единственным мальчиком. Конечно же, не мог допустить, чтобы кто-то из девчонок играл лучше меня. Третий класс закончил в числе лучших учеников.

Арфу полюбил окончательно. Помимо учебной программы учительница приобщала нас к мировой литературе, и я познакомился с творчеством выдающихся арфистов. Особенно мне нравились сочинения Альфонса Хассельманса. С его этюдом «Ручей» выступал на музыкальном фестивале в своём городе. В пятом и шестом классах играл уже довольно зрело и становился лауреатом второй и третьей степени на престижных конкурсах.

В седьмом классе стал обращать внимание на свою одноклассницу — Женечку Ковалёву. Она единственная в классе, кто мог составить мне конкуренцию в учёбе. Свою симпатию к ней я скрывал под необоснованной критикой её игры, отпуская порой издевательские реплики в её адрес. Она отвечала мне в том же духе. Война «алой и белой роз» продолжалась до восьмого класса.

Но в восьмом классе наши отношения вдруг стали не такими ершистыми. Мы повзрослели. Я заметил изменения в её внешности. Она из угловатого подростка превратилось в миловидную девушку с довольно привлекательной фигуркой. Когда она играла, мне казалось, что её руки опускались на струны арфы, как два белых лебедя. В своём воображении я представлял, как эти руки обнимают меня, разжигая в моей груди пожар юношеской любви.

Женя играла превосходно, она обладала исключительно чёткой техникой в исполнении быстрых пассажей и красивой певучестью в медленных пьесах. Я говорил ей комплименты, а она в свою очередь, их мне. Наши музыкальные вкусы всегда совпадали. Нам нравились одни и те же пьесы, как старинных, так и современных композиторов. Однажды она вызвала меня на соревнование — сыграть довольно сложную сонату французского арфиста Шарля Бокса. Она смогла её сыграть без ошибок. Я делал вид, что играю с большим трудом, умышленно допустил ошибку. Мне так хотелось быть великодушным и не показывать своего превосходства над нею в технике игры.

В десятом классе мы впервые поцеловались и признались друг другу в любви. Шекспировские страсти нас не коснулись. У наших родителей были вполне русские фамилии — не Монтекки и Капулетти, а Корниловы и Ковалёвы. Ни враждовать семьями, ни дружить, как-то не пришлось. Её родители были постоянно в разъездах — они концертировали по странам и континентам, как выдающиеся музыканты. Женю воспитывала, в основном, бабушка — женщина весьма строгих правил, которые прививала своей внучке, а та неукоснительно следовала её наставлениям. Как оказалось — до поры, до времени.

Шёл последний год нашего обучения в школе. Нам совсем недавно исполнилось по восемнадцать лет. Под предлогом совместного выполнения домашних заданий стал довольно часто приходить к Жене домой. В присутствии бабушки мы старательно зубрили алгебру, физику и химию, не забывая при этом и музыку. Бабушка старалась не оставлять нас наедине и всегда, уезжая на дачу по выходным дням, брала с собой Женю. Ко мне бабушка относилась недоверчиво и не очень дружелюбно. Она чувствовала, что опасность для её внучки исходит от меня. Но мы с Женей страстно хотели уединения и придумали способ освобождения от бабушкиной опеки:

— Бабушка, сегодня у нас репетиция с оркестром, — «честно» глядя в глаза бабушки, соврала Женя в одно воскресное утро, — я не смогу с тобой уехать на дачу…

Была весна. На даче работ было невпроворот, и бабушка, ничего не подозревая, уехала одна.

— Дима, только не это, — шептала Женя зацелованными мною губами, когда я начал освобождать её от последней принадлежности женского туалета. — Только не это — я боюсь забеременеть…

Но я уже ничего не слушал. Она, слабо сопротивляясь, наконец, сдалась…

— Тебе было больно? — шептал я, покрывая поцелуями её лицо, когда всё закончилось.

— Не очень… Кажется, мы с тобой на диване наследили…

И тут я увидел кровь на её и своих бёдрах. Кровь образовала обширное пятно на покрывале и просочилась на ткань поверхности дивана.

Покрывало мы застирали холодной водой. Никакого следа на нём не осталось, но все наши старания отмыть поверхность дивана не дали результата — на ней расплывалось розовое пятно.

— Что теперь делать? На этом диване бабушка спит и всё сразу увидит, — в отчаянии сказала Женя.

— Я останусь у тебя и будем ожидать бабушку. Отвечать будем оба.

— Нет. Пойдёшь домой. Я буду отвечать одна. Мне девятнадцатый год. Когда-то это должно было произойти… Вот рожу тебе двойню и будет у нас семейный квартет арф, — грустно пошутила она…

Шутки шутками, только утром следующего дня в гости к нам пожаловала бабушка. Мои родители с нею были в хороших отношениях и особенно не удивились её визиту. О чём они разговаривали с нею на кухне — можно только догадываться, но после её ухода отец вызвал меня на откровенный разговор.

— Ну, что?.. Тебя можно поздравить?.. Только, как же ваша дальнейшая учёба, если Женя забеременеет?.. Первый аборт врачи делать не рекомендуют.

— Женюсь, — промямлил я виновато.

— Правильно!.. Пойдёшь работать. Только кем?..

Отец меня любил, я его тоже. Он никогда меня не ругал. Всегда находил для меня утешительные слова в самых сложных ситуациях.

— Ладно… Не будем торопить события, готовься ко всему. Жить будете у нас, но кормить семью будешь за свои деньги.

До начала выпускных экзаменов оставался месяц. Две недели мы с ней ожидали возмездия за наше грехопадение, но зачатия не случилось. Я её ласкал и уверял, что никогда не оставлю её — готов жениться хоть сейчас. Мысленно готовил себя к нашей свадьбе и представлял себе отцом ребёнка. Вся надежда у меня была на помощь моих родителей. Я мечтал, что приведу её в нашу квартиру, сам пойду работать куда-нибудь грузчиком или подсобником на стройку.

С бабушкой Жени мои отношения совсем разладились. «Чтобы твоей ноги не было в нашей квартире» — заявила она мне. Мы стали с Женей встречаться у меня, когда родители были на работе. Запретный плод оказался очень сладким, но теперь мы тщательно предохранялись. Вместо серьёзной подготовки к экзаменам, мы серьёзно увлеклись сексом. Но судьба к нам благоволила. По общеобразовательным предметам мы экзамены сдали не хуже других учеников, но и не лучше, а по музыкальному профилю мы были лучшими. На выпускном экзамене в довершение к своим сольным программам сыграли дуэтом известное произведение Франца Шуберта «Аве Мария».

Продолжить свое музыкальное образование решили в Государственной классической Академии имени Маймонида. Женя с бабушкой выехали в Москву раньше нас. У моих родителей трудовые отпуска не совпадали по времени, поэтому мы выехали на автомобиле отца через неделю. На трассе было оживленное движение. Я спал. Страшный удар… Дальше ничего не помню…

2

В моих ушах стоял постоянный многоголосый звон. Высокие голоса сплетались с низкими и образовывали единое мощное звучание. Этот звон не прерывался ни на мгновение. Как будто внутри меня находилась трансформаторная будка высокого напряжения и множество проводов выходило из неё куда-то вдаль. Порой пытался пошевелить рукой или ногой, открыть глаза, но все мои усилия оканчивались ничем. Я прекращал попытки, и тогда меня посещали иногда прекрасные, а иногда страшные видения.

Я с детства боялся высоты и теперь который раз ко мне приходило одно и то же видение, где я карабкаюсь по отвесной скале на вершину. Вот и сейчас упрямо ползу вверх, сбивая в кровь пальцы рук и ног. Боюсь посмотреть вниз, а только вверх, прижимаясь к холодным камням. Там на вершине должен быть перевал, но пока мне виделось только небо. Не голубое, а почему-то зелёное. Цветные сны мне снились всегда, но сейчас они были особенно яркими.

В очередной раз взглянул вверх и прямо перед собой увидел клубок разноцветных змей. Я всегда испытывал ужас при виде змей, но сейчас они смотрели на меня в упор своими немигающими глазами. Сорвался и полетел вниз… «Мама!..», — закричал я.

Очнулся и увидел за стеклом окна снег на подоконнике. Страшно удивился и снова закричал: «Мама!..». Это мне показалось, что закричал, а на самом деле только тихо прошептал… «Почему лежу?» — подумал я. Услышал разговор мужчины и женщины:

— Вышел из комы? — спросил мужчина.

— Да, несколько минут назад…

— Дмитрий, ты меня слышишь? — обратился мужчина ко мне.

— Слышу, — ответил я после некоторого усилия. — Где я?..

«— Ты в больнице», — сказал мужчина.

— Где мама и папа?..

«— Об этом после», — сказал мужчина, — а сейчас закрой глаза и спи.

Выход из комы у меня продолжался долго, но с каждым днём мне становилось легче. Я мог уже передвигаться и самостоятельно питаться. О гибели родителей мне рассказал лечащий врач. Родственников у нас не было, и я теперь оказался круглым сиротой.

К Новому году меня выписали из больницы. При выписке мне отдали документы и ключи от нашей квартиры — всё, что нашлось в машине после аварии. За несколько дней до этого ко мне приходил депутат городской Думы. У него мой папа работал помощником. Депутат мне рассказал, что моих родителей похоронили на городском кладбище. Рассказал, как найти их могилу. Ещё он сказал, что мне выдадут денежное пособие.

На кладбище, укутанном декабрьским снегом, с трудом отыскал могилу родителей. Слёзы лились из моих глаз. «Ведь это я стал причиной их гибели. Будь проклята эта арфа, — думал я, — теперь даже не притронусь к ней».

Войдя в свой подъезд, первым делом кинулся к почтовому ящику. Он был доверху забит рекламными проспектами и прочей печатной макулатурой. Собрав счета для оплаты за квартиру, я не нашёл писем от Жени. В квартире всё напоминало мне отца и мать: их вещи в гардеробе, обувь в прихожей, цветы на подоконниках. Цветы засохли и листья осыпались на пол.

Занялся уборкой комнат. Рассматривал фотографии отца и матери Несколько раз садился на диван и горько рыдал. Не мог привыкнуть к мысли, что их уже никогда не увижу. Арфа стояла в моей комнате укрытая чехлом. Мне так хотелось коснуться струн и уйти в мир музыки. Но играть не стал. Когда ложился спать мне казалось, что арфа сгорбившись сидит в углу и тихо плачет.

Приступы головной боли иногда давали о себе знать, но стали не такими продолжительными и острыми. С правой ногой, у которой были порваны сухожилия, проблема, видимо, останется на всё жизнь. Я сильно хромал, хотя боль утихла. Только боль от утраты родителей не проходила. Мне хотелось излить свою печаль в музыке, и я всё-таки расчехлил арфу. Реквием памяти отца и матери мои пальцы выплетали независимо от моего сознания. Я никогда не записывал свои сочинения. Всё хранил в пальцевой памяти. После травмы головы у меня обострилось чувство импровизации. Сочинял музыку непосредственно в процессе игры. Знаний гармонии и контрапункта, полученных в школе, мне для этого хватало. Но чаще всего импровизировал на темы грустных народных песен.

Долго не решался навестить Женину бабушку. О том, что Женя поступила учиться я даже не сомневался. Я хотел узнать её адрес в Москве и почему от неё нет писем. Сотовые телефоны в то время были большой редкостью. У нас их с Женей не было. Бабушка встретила меня довольно прохладно. Из разговора с нею узнал, что Женя писала мне письма, но почта их отсылала обратно со штампом «Адресат выбыл». Моего отца звали тоже Дмитрий. На почте знали, что он погиб.

Бабушка рассказала, что по просьбе Жени она ходила по моему адресу чтобы узнать причину молчания. Соседи сказали, что вся семья погибла в ДТП. Она это написала Жене. Но когда я попросил её адрес, то бабушка мне адрес не дала. «Пусть спокойно учится. Нечего девчонке морочить голову», — строго сказала она, разглядывая мой устрашающий шрам на лице — от уха до самой середины лба. Написал письмо в учебную часть Академии с просьбой сообщить адрес Евгении Ковалёвой. Получил ответ, что среди учащихся таковой не значится.

Врачебная комиссия установила мне вторую группу инвалидности с ежемесячной пенсией около десяти тысяч рублей. Вступил в наследство трёхкомнатной квартирой родителей. Рассчитался с полугодовым долгом по ЖКХ и от денег, собранных депутатами городской Думы, остался мизер. Пенсия, едва пополнив мой бюджет, тут же ушла на новые расходы, в которых плата за квартиру отнимала ровно половину. Одежда и обувь стали тесными. Пришлось покупать всё заново.

Деньги быстро заканчивались. «До получения пенсии ещё две недели, а денег у меня оставалось только две тысячи с копейками, — думал я. Если тратить по сто рублей в день, то прожить можно». Встретил своих школьных друзей. От них узнал, что кто-то поступил в консерваторию, кто-то вообще музыкой перестал заниматься. Большинство ребят ушли служить в Армию. Мне со своим «белым билетом» оставалось идти только под церковь с арфой, которая весила тридцать килограммов.

3

На паперть мне идти не пришлось, но, когда я был уже на грани этого решения, встретил в подземном переходе своего знакомого — Виктора Чернова. От Армии он тоже был освобождён. В школе он занимался вокалом, но в училище поступить не смог. Поздоровались.

— Ты, я вижу, с гитарой, — спрашиваю его, — переквалифицировался?..

— Нет… Пою я здесь. Зарабатываю на хлеб…

Рассказал много интересного. «Заработать можно, — говорил он, — но конкуренты вытесняют. — Они ходят парами, а я один… Берут силой… Иди ко мне в напарники. С твоей внушительной внешностью и с таким шрамом на лице, конкуренты за километр будут нас обходить».

— Ну, конечно. С арфой под полою приду и сяду здесь, с разбитой головою и в страшных шрамах весь, — съязвил я.

— Освой гитару. Что тебе стоит? У меня есть фламенкистская гитара с нейлоновыми струнами. Дам тебе школу игры и через неделю ты будешь в форме.

На том и порешили. Принёс гитару домой. Заглянул в школу фламенкиста Хуана Мартина, да так до полуночи оторваться от гитары не смог. С виду такой простенький инструмент, а какие возможности для импровизации!.. Через неделю у нас с Виктором была первая репетиция. Он пел популярные казацкие песни, русские и украинские. А я аккомпанировал. Одиннадцать лет занятия музыкой не прошли даром. Я без труда находил гармоническое сопровождение аккордами этих песен, вплетая импровизационные вставки в мелодию.

— Дима, ты гений!.. Пако де Лусия отдыхает! — воскликнул Виктор, после репетиции.

Дебют в подземном переходе принёс нам больше тысячи рублей. Я в первые за последний месяц наелся до отвала. Нас быстро заметили в этом оживлённом переходе. Пешеходы останавливались и бросали в футляр моей гитары, кто мелочь, а кто и купюры. Закрывал лицо большими темными очками. Вначале было стыдно, а вскоре я уже не стеснялся.

Наступило лето. Мысль о том, что Женя считает меня погибшим не покидала меня. Подумал, что она должна приехать на каникулы и я увижу её. Идти снова к бабушке, после такого «холодного душа», я не решался. Решил дежурить во дворе их многоэтажного дома. «А вдруг встречу», — думал я. Несколько дней часами просиживал на детской площадке напротив подъезда. И когда надежда уже начала покидать меня, я увидел её. Но лучше бы мне этого не видеть… Она вышла из подъезда в обнимку с симпатичным мужчиной, весело разговаривая о чём-то с ним. Сели в припаркованную машину и уехали… Как говорится — без комментариев…

Осень и зиму мы с Виктором продолжали выступать в подземных переходах. С конкурентами старались не сориться. Если место было занято, уходили играть на рынок. На вырученные деньги приобрели усилитель, работающий от аккумулятора. Теперь нас было слышно даже в страшном гомоне базара. Руки у меня огрубели от игры на улице, но не очень, благо наша южная зима в этот год не позволяла столбику термометра часто опускаться ниже нуля. Когда было очень холодно, мы устраивали себе выходные. И тогда я играл на арфе.

Опять пришла весна. Свой двадцатый год рождения в конце мая я встречал дома. Был тёплый день. Я играл на арфе у раскрытых настежь окон балкона. Вдруг раздался звонок в дверь. На пороге стоял пожилой мужчина. Поздоровался и спросил:

— Кто это у вас так превосходно играет на арфе? — Я живу в соседнем доме и часто слышу эту игру.

— Играю я…

Когда мы познакомились, он сказал:

— Я тоже музыкант, играю на гитаре и даю частные уроки. Очень люблю арфу… Пожалуйста, поиграй.

Я начал играть, а он молча слушал. После того, как я исполнил несколько классических пьес, он вдруг сказал:

— Знаешь, Дима, арфа превосходный и сложный инструмент, но не такой транспортабельный, как гитара. Гитара в этом отношении выигрывает…

— Немного играю и на гитаре, — решил похвастаться я, — правда, на фламенкистской.

Когда я сыграл несколько испанских танцев из школы Хуана Мартина, он задумчиво заговорил: «Из тебя, Дима, мог бы получиться превосходный классический гитарист, если бы ты освоил сразу правильные основы игры. А сейчас у тебя рефлекторно укрепились неверные способы звукоизвлечения. Ты будешь испытывать большие трудности при игре более сложных пьес».

Видя, что его слова меня несколько огорчили, он сказал:

— Ты замечательный арфист, но если захочешь параллельно освоить ещё и классическую гитару, то приходи ко мне в гости…

Дал мне свой адрес и, поблагодарив меня за игру, ушёл. А я размышлял над его словами: «Игра в переходах совершенно бесперспективное дело, да и Виктора пригласили в филармонию петь в хоре. Никакой другой специальности у меня нет. Учиться в консерватории без материальной поддержки мне не под силу. Одна только струна в магазинах стоит от трёхсот до полутора тысяч. В нашем музыкальном училище класса арфы нет. Зато есть целых три педагога классической гитары». Решил воспользоваться приглашением в гости.

С трепетом в сердце я пришёл к нему вечером того же дня. Усадив меня на стул, он взял гитару, лежавшую на диване, сел на приготовленный стул, подставил маленькую скамеечку под левую ногу и заиграл. Некоторые пьесы Исаака Альбениса я знал и даже играл, но как они звучали на гитаре Андрея Осиповича, стало для меня откровением. «Чакона» Баха сразила меня напрочь. Я сидел потрясённый: казалось бы, инструмент, по величине диапазона вдвое уступающий арфе звучал, как оркестр.

Окончив игру, Андрей Осипович, попросил меня рассказать о себе. Я всё рассказал. О желании поступить в наше музучилище тоже рассказал.

— Сколько времени осталось до вступительных экзаменов? — спросил он.

Узнав, что остаётся почти два месяца, он предложил приходить к нему на занятия совершенно бесплатно.

— Я постараюсь тебя подготовить. Ведь знания сольфеджио и всех остальных дисциплин у тебя имеются. Будем заниматься только гитарой.

Классической гитары своей у меня не было. Денег на покупку тоже. Но Андрей Осипович дал мне напрокат одну из своих гитар.

— Дима, можешь играть на ней пока не приобретёшь себе хороший инструмент.

Как оказалось, гитара была изготовлена известным московским мастером и входила в элитный список гитар России. Корпус её был изготовлен из бразильского палисандра, а верхняя дека отливала золотом канадского кедра. Не буду описывать первые уроки. Занимались мы каждый день. Скажу, что постановку левой и правой рук я скопировал у учителя. Было очень трудно избавиться от неверных навыков. Но Дмитрий Осипович настойчиво поправлял меня.

Через месяц я уже играл «с листа» все двенадцать этюдов бразильского композитора Эйтора Вилла-Лобоса, а популярную у гитаристов пьесу испанского композитора Франсиско Тарреги «Воспоминание об Альгамбре» играл не хуже учителя. Он поражался моим успехам и моей памятью. «Это невероятно», — говорил он… Я сам удивлялся, что после травмы головы у меня появилась такое качество: запоминать самые сложные произведения.

Экзамены в училище я сдал с блеском, и меня приняли сразу на второй курс. Учитель присутствовал на экзамене и очень переживал за меня. Поздравил с поступлением. Мы с ним очень подружились. В училище преподаватели все имели консерваторское образование и довольно прилично играли, но мой учитель, не смотря на возраст, играл превосходно. Он в музыкальном училище был в своё время лучшим учеником нашего известного гитариста Александра Иванова-Крамского. Выступал с концертами в России и за рубежом.

Я продолжал учиться у него. Он был одинок. Однажды он мне сказал, что я для него, как родной сын. Своих жену и сына он потерял при крушении круизного парохода «Адмирал Нахимов». Моими успехами он очень гордился. Гитару свою он мне подарил на мой двадцать первый день рождения и всегда присутствовал на моих публичных концертах, которые я стал давать на последнем курсе.

Случилось так, что зимой произошло несчастье. Учитель упал на улице и сломал шейку бедра. В больнице его прооперировали, наложили шину и отправили домой. Я перешёл жить к учителю, а в свою квартиру пустил временно квартирантов — нужны были деньги. Взял уход за больным на себя. Получил в больнице инструкцию по уходу. Неукоснительно выполнял все рекомендации. Но мне сказали, что без протезирования сустава тут не обойтись. Как я узнал — операция будет стоить около трёхсот тысяч рублей.

У Андрея Осиповича таких денег не было. Все свои сбережения он потратил на памятник погибшим сыну и жене. Жил на деньги, получаемые от учеников, присылаемых ему Всероссийским сообществом частных преподавателей музыки и на небольшую пенсию. Недолго думая, я решил продать арфу, на которой уже забыл, когда играл в последний раз. Дал объявление в интернете и продал её. Денег хватило, даже немного осталось. После операции учитель начал ходить, правда, с палочкой, но зато без посторонней помощи.

После окончания училища педагоги посоветовали мне поступить в известную музыкальную Академию в Москве. Я поступил на заочное обучение. И тут дирекция училища предложила мне место педагога. Моё согласие Андрей Осипович одобрил. «Учи и сам учись», — сказал он, напомнив мне слова Пушкина: «…наука сокращает нам опыты быстротекущей жизни».

Но самое главное событие в моей жизни произошло, когда в нашем музыкальном училище задумали открыть класс арфы и пригласили для этого выпускницу московской консерватории. Ею оказалась та самая Женя Ковалёва. Встреча была для нас неожиданной. Я шёл по коридору первого этажа нашего училища на урок и вдруг услышал звуки арфы в одном из классов. Остро кольнуло сердце. Так играть Токкату и фугу ре минор Баха могла только она… Осторожно заглянул в приоткрытую дверь. Играла Женя. Я тихо вошёл и стал у двери. Она продолжала игру не замечая меня. А я смотрел на её руки и вспоминал, как эти руки ласкали меня когда-то. Решил незаметно выйти, но тут она взглянула на меня. Музыка смолкла…

— Дима!! Это ты?! Господи!.. Ведь мне сказали, что ты погиб!..

Она подошла ко мне. Я так хотел её обнять, но понимая, что это уже не моя Женя — удержался.

— «Слухи о моей смерти сильно преувеличены», — сказал я словами какого-то писателя. — Могла бы и проверить…

— Я привыкла верить бабушке. Она мне сообщила о твоей смерти. — А ты почему не отвечал на все мои письма? Они возвращались ко мне нераспечатанными…

— Твои письма приходили, когда я был в больнице. Ты слала письма Дмитрию Корнилову — моему отцу, который, действительно, погиб. Когда я после больницы пришёл к бабушке, она мне твой адрес не дала и сказала, чтобы я тебе не морочил голову и не отвлекал от учёбы. Выходит, что она тебя обманула…

Я не стал рассказывать, что видел её с мужчиной, но многое выяснилось из нашего дальнейшего разговора. Оказалось, что она не стала поступать в Академию, а по рекомендации родителей поступила в московскую консерваторию.

— Ты женат? — спросила она.

— Не удосужился…

— А я была замужем…

— Почему — была?..

— Потому, что была, но развелась. Теперь дочери полтора года… Ты что здесь делаешь?..

— Преподаю гитару… На арфе давно не играю. Её у меня уже нет. Стал лауреатом Международного конкурса гитаристов в Испании, а ты как?

— Буду преподавать арфу здесь. Звёзд с неба пока не хватаю… Ты извини, у меня сейчас начнётся урок…

Меня тоже ученики уже ожидали в классе. Договорились с ней по окончанию работы встретиться и поговорить ещё.

Решил провести её до самого дома. Она никак не могла подстроиться под мою хромоту, то и дело замедляя шаги. Я это чувствовал и старался идти с нею в ногу, но ничего не получалось. Наконец, остановился и сказал: «Давай возьму тебя под руку». Взял, и так стало приятно от близости её, когда-то такого родного тела.

— Скажи, почему ты развелась с мужем? — спросил я.

— Когда бабушка сообщила о твоей гибели, у меня случился нервный срыв. Меня положили в больницу. Когда выписали, оказалось, что я сильно отстала от выполнения учебной программы. Педагог взялся мне помогать. Он был старше меня на пятнадцать лет. Разведённый. Утешал меня. Говорил, что полюбил. Когда я забеременела — расписались. Жили на съёмной квартире. Родилась дочь. Она ему мешала писать диссертацию, и он вернулся к своей жене и детям… Мне пришлось бабушке оставить дочь, а самой взяться за учёбу. Сам понимаешь, обижаться на бабушку у меня нет оснований. Она сильно переживает, что с тобой так поступила. Ты прости её и прости меня, если сможешь…

Вошли в её подъезд. Поднимаясь по лестнице, задал себе вопрос: «В чём она виновата передо мной?.. И не нашёл убедительного ответа. Так всё сложилось… Вспомнил известное выражение: «Судьба играет человеком, а человек играет на трубе». В нашем случае — на арфе. У двери её квартиры я привлёк её к себе. Как сладок был этот поцелуй после долгой разлуки…

4

Дверь открыла бабушка. На моё «Здравствуйте, Анна Ивановна», — прозвучало в ответ что-то невнятное.

— А у нас гость, — сказала она, обращаясь к Жене. — Приехал Вадим из Москвы… Дима, твоё присутствие сейчас нежелательно. Женя тебе позвонит, если захочет. А сейчас, до свидания…

— Бабушка, — вдруг вспылила Женя, — передайте Вадиму, что я видеть его не хочу. Посмотрел дочь и теперь может уезжать к своей жене и детям. А я ухожу с Димой к нему. Санечку мы заберём вечером…

Женя решительно взяла меня под руку, и мы стали спускаться вниз.

— Женя, подожди, — раздался сверху голос Вадима, — разреши несколько минут поговорить с тобой… Молодой человек, я вас долго не задержу…

— Вадим, всё уже давно сказано, у тебя растут двое детей, у меня — дочь, — прервала его Женя. — Мы с тобой развелись и теперь чужие. Что ты хочешь?..

— Женя, я сделал большую глупость, что потерял тебя. С женой я развелся, она выходит сейчас замуж. Прости меня, и прими. Ведь мы любили друг друга… Неужели я хуже этого калеки, который рядом с тобой сейчас?..

Что ему ответила Женя, я не слышал. Перепрыгивая через несколько ступенек, я сильно потянул больную ногу и остановился на улице переждать боль. Слёзы застилали мои глаза, но холодный осенний дождик смывал их с глаз, и они попадали на губы уже не солёными.

Дверь подъезда распахнулась, и я увидел Женю.

— Миленький мой Димочка, ни на кого я тебя не променяю, — страстно шептала она, покрывая моё лицо поцелуями. — Ты мой единственный, мой родной, ты выжил чтобы быть со мной…

Я успокоился, взял её под руку, и мы пошли к Андрею Осиповичу. Я свою квартиру сдавал внаём многодетной семье, вложившей материнский капитал в долевое строительство дома, который неизвестно, когда построят.

Андрей Осипович, принял нас очень радушно. Усадил ужинать. Наша история его очень взволновала. Узнав, что Женины родители музыканты и сейчас играют в симфоническом оркестре в Германии, очень обрадовался и сказал:

— Я недавно получил приглашение преподавать гитару в Академии имени Ференца Листа в Веймаре. Возможно, с родителями встретимся. На днях уезжаю. А вы будете жить в моей квартире.

— Женя, Андрей Осипович прекрасно владеет не только немецким языком, — добавил я, — но и гитарой. Он профессор.

Следующий день в училище бы выходным. Я не хотел идти в гости к бабушке. Хотя, после бурной ночи, проведённой с Женей, мне хотелось утвердиться в их семье, как мужем её внучки. И я решился.

На удивление, Анна Ивановна была тиха, как агнец. Вадим уехал. Санечка забралась маме на колени, а я, вытянув больную ногу во всю длину, сидел на знакомом мне диване.

— Ну, что, молодёжь, — начала Анна Ивановна, — какие планы на будущее?

— Планы самые радужные, — решил я взять главенство в женском коллективе, — в понедельник подаём заявление ЗАГС. Жильё у нас есть, работа тоже есть.

— А с Санечкой опять бабушка будет сидеть? — Я и без того полтора года, как привязанная… А мне всего шестьдесят пять лет… Сосед — Иван Петрович, сделал предложение. Баста, ребятки, выхожу замуж…

Бабулечка, — обрадовалась Женя, — мы только за! Санечку отдадим в садик. Мне от училища предлагали место.

Я слушал всё это и такое тепло разливалось по телу. Вспомнил игру подземном переходе, насквозь продуваемом ветром. Борьбу с конкурентами и счёт мелочи в футляре. Боль от утраты родителей нахлынула внезапно, и я заплакал.

— Димочка, миленький, ты чего? — обнимая меня, спросила Женя.

— Прости, сейчас всё пройдёт… Сыграй, пожалуйста, Токкату и фугу ре минор Баха…

Я сам десятки раз играл это бессмертное произведение на арфе и на гитаре, но так, как играла Женя, мне никогда не удавалось сыграть. Её правая рука творила чудеса в ломанных арпеджио высокого регистра, а левая врывалась аккордами потрясающей силы в эту россыпь нежных, как дуновение лёгкого ветерка звуков. Когда начиналась собственно фуга пальцы её обеих рук совершали от едва заметных движений до размашистых, колоссальной силы щипков. Волнами накатывались настойчивые упругие звуки, начинающиеся правой рукой в высоком регистре и завершающиеся мощными аккордами в низком регистре левой. Казалось, умиротворение вот— вот наступит, но вновь откуда-то издали появлялись волны тревожных ломанных арпеджио… Наконец, в эту абсолютную неопределённость врывается светлый лучик. Солнечными бликами зазвучали мощные финальные аккорды…

А я смотрел на руки Жени и мне казалось, что эти два белых лебедя вернули меня к жизни и никому я их не отдам.

Мы посадим сирень под окном

Она стояла на трамвайной остановке и тихо плакала. Прохожие, спешившие по своим делам, не обращали на неё никакого внимания, но сначала одна, а затем другая — две пожилые женщины подошли к ней.

— Девушка, что случилось? Почему вы плачете?..

— У меня разрезали сумку и вытащили кошелёк с деньгами.

— Много было денег?..

— Для меня их было много — семьдесят тысяч… Я должна была купить лекарство для мамы… Только что взяла кредит по быстрому займу…

— Вот сволочи, и когда же их полиция всех переловит?.. Вы сейчас же идите в полицию и подайте заявление…

— Не надо никаких заявлений, — вдруг сказал стоявший рядом высокий парень. — Сколько, вы сказали, было денег?..

— Семьдесят тысяч…

— Стоит ли так убиваться будто это конец света?.. Я дам эти деньги вам… Пройдёмте к ближайшему банкомату…

— Если вы шутите, то мне не до шуток, — вытирая платком слёзы, сказала девушка. Я уже влезла в кабалу и в очередную не собираюсь.

— Вы, наверное, не поняли?.. Я дам их совершенно безвозмездно.

— Нет слов… Вы такой богатый?..

— Какое это имеет значение?..

Они перешли на тротуар и направились к ближайшему зданию Сбербанка. Она шла рядом с ним и не верила, что это всё ей не снится. Все последние события она воспринимала как сон: «Взяла быстрый кредит под двенадцать процентов, трамвайная толчея, разрезанная сумка и отсутствие кошелька. Хорошо, что документы уцелели», — думала она.

— И всё же, скажите, — спросила она, — вы это делаете без всяких условий?..

— Не бойтесь… У меня сегодня день добрых дел… Я — Аркадий, а вы? — спросил он.

— Надежда, можно просто — Надя…

— Надя, что заставило вас брать этот кредит?

— Моей маме врачи поставили неутешительный диагноз — рак поджелудочной железы. Но сказали, что появилось новое лекарство, которое очень помогает. Его надо срочно принимать.

— Вы работаете?..

— В газете литсотрудником.

— Простите за нескромный вопрос: муж у вас есть?..

— Нет. Мы с мужем расстались после рождения ребёнка…

Аркадий слушал Надежду и всё больше проникался сочувствием к незнакомой девушке. Он вдруг понял, что его деньги только лишь возвращают её в первоначальное состояние, а трудности с возвратом кредита у неё останутся. Решил свою благотворительность довести до конца и принял неожиданно для Надежды другое решение. Он предложил ей зайти в офис банка, где она брала кредит, и погасить его. Это было сказано с такой уверенностью, что не позволило Надежде протестовать или говорить слова благодарности. Она, как загипнотизированная шла за ним и делала всё, что он говорил ей. После расчёта с банком Аркадий спросил её: «Сколько упаковок лекарства необходимо на курс лечения?».

— Одна упаковка, но даже это очень большие для меня деньги, — ответила она.

Когда после посещения аптеки нужное лекарство оказалось в руках Надежды, она потрясённая благородством и щедростью Аркадия, не удержалась:

— Аркадий, я в полной растерянности. Так бывает только в сказках или во сне, Кто вы?.. Кого мы с мамой должны благодарить?..

— Надя, это очень долгий рассказ. У меня сейчас нет времени. Продиктуйте мне номер своего телефона. Я позвоню, мы встретимся и в совершенно в другой обстановке расскажу о себе. Хорошо?..

Он ушел. На прощанье махнул ей рукой. А она ещё долго смотрела на удаляющуюся его фигуру… Забрала сына из садика и дома рассказала всё маме.

— Просто неправдоподобно, — удивилась мать, — расскажи кому — не поверят, чтобы незнакомой женщине человек подарил сто пятьдесят тысяч рублей. Кто он, как выглядит?..

— О себе ничего не рассказал. Выглядит лет на тридцать, высокий, симпатичный. Назвал свое имя, обещал позвонить.

— Ну, знаешь, тут что-то за пределами моего понимания. Будь осторожна, — посоветовала мама.

Два дня Надежда жила в ожидании звонка. Телефон не выпускала из рук. И он позвонил утром третьего дня.

— Надя, доброе утро! Это Аркадий… Вы свободны сегодня вечером?.. Прекрасно…

Договорились встретиться. Аркадий хотел этой встречи. Надя ему очень понравилась. Высокая миловидная шатенка с удивительно тёплым тембром голоса и, как сказал какой-то поэт, «с глазами цвета небесной лазури». Именно такая виделась ему в его грёзах, когда он был «в местах, не столь отдалённых». Все эти три дня он был очень занят на работе, но постоянно мысленно возвращался к событиям того дня, когда он увидел её. Какая-то неведомая сила влекла его к ней и говорила ему: «Обогрей её своим сопереживанием. Возможно, это твоя судьба». Была и другая причина, но об этом позже. Чувство сопереживания не приходит само собой из ниоткуда, а является результатом лично пережитого. А пережить Аркадию в свои тридцать три года пришлось многое.

Мальчишка, родившийся в 1980 году, никогда не видел своей матери. Она отказалась от него сразу после родов, не приняв ни уговоров акушерок, ни осуждения врачей. До семнадцати лет воспитывался в детском доме. В семнадцать лет после школы поступил в ПТУ и получил профессию токаря. Был призван в Армию. Два года воевал во вторую чеченскую войну десантником в войсках ВДВ. Демобилизовался и оказался безработным. Заводы закрывались, токари стали никому не нужны. Помогли друзья по детскому дому. Посодействовали вступлению в организованную преступную группу. Грабили богатых людей, как говорили друзья, «экспроприировали экспроприаторов». Три года наслаждался воровской жизнью. Но всему приходит конец. Одна половина друзей погибла в бандитских разборках, другая — в том числе и он — «загремела под фанфары». Аркадию дали девять лет колонии общего режима. Были учтены его боевые заслуги и ранение.

В колонии работал по специальности и дорос до звания «токарь шестого разряда». Вышел на свободу в тридцать два года весной 2012 года. Ни кола, ни двора. Немного было заработанных денег на первое время. Проходя мимо офиса популярнейшей букмекерской конторы, зашёл туда и поставил на тираж тотализатора 50 рублей. На следующий день узнал, что угадал результаты всех 15 футбольных матчей и сорвал грандиозный джекпот — 141 миллион рублей. После вычета налога осталось более ста миллионов рублей.

Теперь он делает ставки в букмекерских конторах постоянно. Занимается анализом и ставит на спортивные игры. Но успеха больше не испытал, хотя и в проигрыше не остаётся благодаря своему увлечению футболом. Сейчас работает токарем в сервисной фирме по ремонту автомобилей. Купил квартиру в престижном микрорайоне. Пользуется только общественным городским транспортом по простой причине: управление автомобилем в плотном движении на городских улицах вызывало у него патологический страх попасть в ДТП. Разглядывая автомобили, попадавшие после аварий на ремонт в его мастерскую, он решил отдать предпочтение трамваю и маршрутным такси.

Встретившись они сидели на открытой веранде уютного кафе майским субботним вечером. Перешли на «ты». Надежда чувствовала себя скованно, а он рассказал ей свою незатейливую историю, ничего не скрывая и не приукрашивая. О своём выигрыше он умолчал: придет время — узнает.

— Как видишь, — говорил он, волнуясь, — перед тобой бывший бандит, правда, я никого не убивал и у бедных не отнимал последнюю копейку. Грабили мы богатых «новых русских» … Лучшие свои годы я провёл в колонии. Сейчас хочу всё забыть. Хочу иметь семью, детей… Познакомился недавно с одной девушкой, но она, узнав, что я сидел, убежала от меня, как чёрт от ладана. Мне стало мерзко на душе, я почувствовал какую-то ущербность… Ты не думай, что я за деньги начну требовать от тебя каких-то услуг. Мне тебя стало тогда очень жаль, и я решил помочь тебе своими, абсолютно неворованными деньгами…

Всё о себе он говорил чистую правду. Только о девушке немного слукавил.

Надежда слушала его и чувство благодарности, не покидавшее её все эти дни, росло вместе с другим чувством — влечением к этому сильному, уверенному в себе парню, которого не сломили ни война, ни тюрьма. Она была в расцвете женской красоты, когда её тело страстно желало мужской ласки и сама она была готова отдать весь жар своей души в ответ на эти ласки. Но вместе с этим она ощущала какой-то дискомфорт, осознавая свою зависимость от его щедрости. Сколько бы он ни говорил, что ему ничего взамен не надо, её внутренний голос упорно твердил: их отношения могут развиваться только на условиях полного равенства. Она приняла решение.

— Аркадий, я бесконечно благодарна тебе за своевременную помощь. Мама начала принимать лекарство… Я хочу с тобой встречаться, меня твоё прошлое не испугало. Поэтому, давай считать, что деньги ты дал мне взаймы. Только после того, как я тебе их верну, на душе у меня будет спокойно. Я возьму дополнительную работу и постараюсь их вернуть тебе месяца за три…

— Надя, ты меня огорчаешь, но я всё понимаю… Пусть будет так, как ты решила, но не спеши с возвратом. Вернёшь, когда сможешь…

Он цеплялся за малейшую возможность не прекращать с ней связь и решил узнать о ней больше.

— Надя, расскажи о себе.

— Собственно, рассказывать нечего… Мне двадцать пять лет. Окончила литературный факультет института. Вышла замуж в двадцать один год. Муж, испугавшись трудностей семейной жизни, ушёл, когда ребёнку был всего один месяц. Сейчас сыну четыре года. Мой отец умер пять лет назад. Живу с мамой. Пожалуй, всё…

— Да, не густо, — сказал Аркадий, взяв её руки в свои. Замуж не пыталась выйти вновь?..

— Нет… Сын часто болел. Из одной больницы клали в другую… Времени подумать о себе не было, да и боялась вновь обжечься, а тут ещё приключилась болезнь мамы…

О своей работе она рассказывала мало, но он все же ухитрился узнать, в каком издании трудится Надежда и её фамилию. Сказал, что теперь её газету будет читать регулярно.

Расстались они у её дома очень тепло. Надя пообещала пригласить его к себе и познакомить с мамой и сыном.

Он решил помочь ей отдать долг и стал размышлять, как это сделать. К нему, как специалисту высокого класса, обращались многие, и он справлялся с заказами любой сложности. Аркадий вспомнил, что часто выполнял заказы одного чудака-изобретателя, который был еще и писателем. Став пенсионером, помимо увлечения техникой, этот изобретатель писал дилетантские рассказы и повести, публикуя их на одном из сайтов интернета.

Имея аналитический склад ума, Аркадий подобно Архимеду воскликнул: «Эврика!». Он задумал довольно сложную многоходовую комбинацию. Решил использовать увлечение изобретателя литературным творчеством и дать Надежде дополнительный заработок. Позвонил пенсионеру. Поинтересовался: не хочет ли он издать сборник своих сочинений. Другого ответа, кроме утвердительного, Аркадий и не ожидал. А тот сокрушался, что, дескать, опыта у него нет, нужен стилист, литератор, который сделал бы из его сочинений книжку-конфетку. Да и стоит это очень дорого, а у него, к сожалению, средств маловато.

И тут Аркадий рассказал ему придуманную свою историю: будто бы один очень хороший его знакомый, весьма богатый меценат, учредил собственный фонд помощи непризнанным писателям. Он коллекционирует их книжки. Для этого выделяет безвозмездную дотацию на помощь в издании этой литературы. Далее он рассказал, что в областной газете знает девушку, которая занимается редактированием и литературной обработкой. «Подготовьте несколько рассказов и повестей, — посоветовал Аркадий, — а сейчас запишите газету и фамилию девушки. Деньги я вам передам. Меня в разговоре с нею не упоминайте».

Разработанный Аркадием план удался. Надежда неожиданно получила «левый» заказ. «Только подумала об этом — удивлялась она, — как он сразу появился. Видимо, пошла белая полоса в жизни». До этого у неё была затяжная «чёрная» полоса. Сын переболел всеми детскими болезнями. Приходилось часто брать больничные листы по уходу за ребёнком. На работе это начальству не нравилось. Пришлось уйти с должности руководителя отдела на менее оплачиваемую должность литсотрудника. Едва отступили болячки сына, как начала болеть мать — у врачей появилось подозрение на серьёзную болезнь… Появление Аркадия в своей жизни Надежда посчитала подарком судьбы. Она увидела, как говорится, «свет в конце туннеля».

Позвонил Аркадий. Спросил о здоровье мамы. «Ты знаешь, в её самочувствии большие перемены к лучшему, — рассказывала она, — назначили новое обследование… Да, хочу тебе сказать, что у меня появилась «левая» работа. Писатель — самоучка принес десять рассказов и три повести на стилистическую обработку. Представь, у него такие замысловатые сюжеты! Хемингуэй отдыхает!.. Ошибок масса. Работой буду загружена месяца два, но, думаю, результатом будет он доволен… Сам предложил сто пятьдесят тысяч за работу… Аркаша, конечно, хочу с тобой встретиться. Позвони мне в конце недели…

Но позвонила она ему первая.

— Здравствуй, Аркаша. Сегодня я не могу оставить дома Егора одного. Мама уехала на дачу. Если сможешь — приезжай ко мне… Запиши адрес.

Он пришёл с цветами, с хорошим вином и подарком для Егора. Был ещё один подарок лично для Нади. В прихожей обнял её и поцеловал в щёку. Поздоровался с Егоркой, робко выглядывающим из комнаты, а тот вдруг спросил его:

— Ты где так долго был?.. За Виталиком и Мишей папы приходят в садик, а ты не приходил…

Больно по сердцу Аркадия резанул этот вопрос. Он был ошеломлён тем, что ребёнок принял его за своего отца. Воспитываясь в детском доме, он сам часто мечтал, что однажды в один прекрасный день, на пороге появятся мужчина и женщина. Они скажут: «Здравствуй, Аркаша, мы твои мама и папа!».

— Я был далеко… Теперь буду обязательно приходить за тобой… Смотри, какой подарок я тебе принёс…

Пока они с Егоркой настраивали железную дорогу с игрушечными паровозами, Надежда накрыла стол. Поставила цветы в вазу и пригласила Аркадия.

— Сегодня у меня счастливый день, — сказала она, — я сделала часть работы, получила аванс и смогу отдать тебе половину долга. Но еще большую радость испытываю за маму. Обследование показало, что у неё опухоли нет, а лекарство убрало все симптомы заболевания. Сейчас она чувствует себя хорошо. Решила подышать свежим воздухом и отдохнуть на даче…

Подошёл Егорка и задал свой детский вопрос:

— Мама, а папа будет спать теперь дома?..

— Мы его уже никуда не отпустим…

Аркадий и сам никуда не хотел уходить. Возвращаясь по вечерам в свою квартиру, окунался в оглушающую тишину, которая давила на него со страшной силой. Включал свой огромный телевизор для одновременного просмотра спортивных передач по нескольким каналам и делал ставки в букмекерских конторах. А после наступала снова тишина. И так изо дня в день. Ему казалось, что семья, любящая жена и дети — всё проходит мимо… Все его попытки после выхода на свободу создать семью оканчивались провалом и страшным разочарованием. Знакомился с очередной девушкой. Как только дело доходило до секса, эрекция у Аркадия пропадала в самый неподходящий момент. Пытался прибегнуть к широко разрекламированным средствам, но результат оказывался плачевным. Появился страх половых контактов.

Вынужден был обратиться к врачу. Пожилой врач-сексопатолог, после проведённого обследования, сказал: «Патологии не обнаружено. У вас чисто психогенная эректильная дисфункция. Возможно, это результат очень длительного полового воздержания в самом расцвете репродуктивного возраста. Конечно, существуют лекарства и методы лечения, но, скажу вам откровенно, как мужчина мужчине — для стопроцентного излечения нужно чтобы у вас была любимая, а не случайная женщина, которая вас, в свою очередь, очень бы любила. Желательно, чтобы она имела сексуальный опыт и была в курсе вашего расстройства. Очень важно преодолеть барьер „первого раза“ … Найдёте такую женщину — приходите. Постараюсь помочь».

Знакомство с Надеждой на трамвайной остановке было случайным, но он увидел, что судьба ему послала именно ту женщину, о которой говорил доктор.

Укладывали Егорку спать вдвоём. Аркадий совершенно не знал детских сказок. В детстве не слышал их сам и на просьбу Егорки — рассказать ему сказку, слегка растерялся. На помощь пришла Надя. Вдвоём они сочинили очень забавную сказку. Ребёнок уснул. Сели за стол. Выпили за здоровье мамы. Аркадий не решался начать разговор о своей мужской неполноценности и всячески старался оттянуть «момент истины». Увидев гитару, висевшую на стене, взял её и спросил:

— Надя, ты играешь на ней?..

— Это память моего папы. Он был гитаристом…

— Ты знаешь, я в колонии научился немного играть и петь…

Настроив гитару, запел песню, которую услышал в исполнении известной группы: «Я куплю тебе дом у пруда, в Подмосковье, и тебя приведу в этот собственный дом! Заведу голубей, и с тобой, и с любовью мы посадим сирень под окном».

Он пел так проникновенно и задушевно, что ей казалось будто слова песни обращены лично к ней. Её смущало лишь одно — слов о своей любви к ней Аркадий ещё не сказал, да и она пока не призналась ему в чувствах.

Отложив гитару, он, наконец, всё же решился откровенно поговорить с ней.

— Надя, сейчас самое время предложить тост за нашу любовь, но после того, что я тебе расскажу — это окажется под большим вопросом. Прими мой подарок в знак моей любви. Это колечко тебе дарю независимо от того — будем ли мы продолжать встречи или нет… Я тебя буду любить любовью брата. Но, если бы ты знала, как я хочу тебя любить любовью мужа!..

Колечко на удивление Нади оказалось, как раз по пальцу, а их поцелуй был первым за всё это время.

— Аркаша, ты меня заинтриговал. Почему такая неуверенность?.. Тебя что-то волнует?..

— Правильно думаешь, Надя. Есть одна неприятная деталь, и она не позволяет мне быть более решительно проявлять свои чувства к тебе.

— Ты, что?.. Болен чем-то? — с тревогой спросила Надя.

— Моя болезнь не опасна ни для кого… Я импотент…

И тут Аркадий откровенно рассказал про свои неудачи в сексе, про визит к врачу и про его рекомендации.

— Теперь всё зависит от тебя, захочешь ли ты возиться со мной, бороться за моё выздоровление? — спросил он, глядя прямо ей в глаза.

Вопрос был задан остро, и Надя поняла, что начни она сейчас юлить, говорить что-то неопределённое — это оттолкнёт от неё Аркадия. А она в него влюбилась. Когда Егорка принял его за отца, у неё сердце замерло от счастья. Сейчас она прониклась к нему жалостью и готова была пойти на любые жертвы ради него.

— Аркаша, милый. Я тебя очень люблю и готова ко всему…

Конечно, Надя многое слышала о мужской импотенции от своих подруг, кое-что читала. С мужем у неё этой проблемы не возникало, но удовольствия особого от секса с ним она не испытывала. Два-три раза в неделю он ею пользовался для собственного удовлетворения, не думая о том, желает она этого или нет. После полового акта тут же засыпал. А у неё всё только пробуждалось. Её молодое тело желало ласки и продолжения секса… Но он, если, когда и хотел продолжать, то его сексуальные желания не совпадали с её убеждениями. Любовь ушла, и она рассталась с мужем без сожаления. Сейчас её ожидало другое испытание. Она решила быть более раскованной.

— Аркаша, давай выпьем за нашу любовь…

Их поцелуи стали более горячими и продолжительными. Когда его руки стали ласкать не только её грудь, но и всё остальное — она попросила его помочь расстегнуть бюстгальтер. Почувствовала его волнение. «Как дрожат его пальцы… Очень волнуется, — подумала она, — с сексом надо поторопиться… Я сама уже очень его хочу». Разделись.

Пока разбирали диван, пока она накрывала его белоснежной простыней, пока укладывала подушки — возбуждение, которое он испытал при виде её обнажённого тела, начало утихать. Даже когда они легли в постель и соски её высокой груди, как два копья стали впиваться в его грудь при объятиях, у него эрекция не возобновилась.

Страх перед очередной неудачей начал доминировать в его сознании. Он понял, что миссия, к сожалению, невыполнима. Она старалась возбудить его мужское достоинство, но все его попытки подтвердить свою состоятельность, оканчивались неудачей.

— Аркаша, любимый… Ну, не расстраивайся. Сегодня не получилось, получится завтра, послезавтра. Мама весь месяц будет на даче, — успокаивала она его.

— Нет, Надя, завтра созвонюсь с врачом, у которого я был, и посоветуюсь с ним — что делать?

— Аркаша, мы пойдём вместе. Может быть он даст и мне хорошие советы…

На следующий день они в назначенное время пришли к врачу. Он их ожидал.

— Ну, здравствуйте, молодые люди. Хорошо, что вы пришли вдвоём, но с вами я буду разговаривать отдельно. Начнём с Аркадия, а вы, девушка, пока останьтесь в приёмной за дверью.

Когда Аркадий всё рассказал, ничего не пропуская и не утаивая, врач его слегка утешил:

— Знаете, у вас еще не всё потеряно. Ошибок вы вместе наделали много. Во- первых, никакого спиртного, ни в каком количестве вам, Аркадий, перед сексом нельзя принимать. Примерно у трети мужчин, как и у вас — лабильная нервная система, такое состояние, при котором быстро происходит смена мыслительных процессов, зачастую с потерей концентрации и снижением функциональных возможностей.

Во-вторых, у вас, Аркадий, уже выработался «синдром тревожного ожидания сексуальной неудачи». Поэтому вы должны максимально сократить время между возбуждением и началом секса. Вы не должны раздумывать о возможной неудаче. Чувствуйте себя хищником, напавшим на жертву и думайте только о партнёрше. Никаких лекарств. Ешьте продукты с богатым содержанием тестостерона. Пригласите подругу…

С Надеждой врач разговаривал не очень долго, но вышла она в смущении.

— Аркаша, какая я всё же зацикленная на традициях… Постараюсь исправиться.

Он сам понимал, что без привыкания к ней, без духовного общения, трудно настроить себя на физическое сближение. Нужен какой-то промежуток времени, одной ночи здесь явно недостаточно. До ареста у него были случайные подруги из воровского окружения. Ни одна не оставила хоть какой-нибудь след в душе. Девять лет воздержания привели к тому, что после освобождения первая же попытка секса с женщиной окончилась полным фиаско. Она вдобавок к тому же еще и высмеяла его: «Просил, как лев, а оказался зайцем». Ему всё чаще стали приходить на ум слова какого-то юмориста: «Плохо, когда женщина смеётся над мужчиной, но ещё хуже, когда она смеётся под ним». Все последующие попытки и с другими женщинами оканчивались неудачей. Теперь судьба ему послала любящую, тактичную молодую женщину и чувствовать себя хищником в постели с нею он просто не мог. Он был готов сам, если понадобится, жертвовать собой ради неё.

Прошло несколько дней. Аркадий и Надя забирали Егорку из садика. Гуляли в парке. В магазинах покупали продукты и готовили ужин. Укладывали Егорку спать, ложились в постель сами, и Аркадий рассказывал ей удивительные случаи из своей воинской, воровской и тюремной жизни. Эти рассказы были настолько увлекательными, что Надя с нетерпением ожидала каждую ночь их продолжения.

Аркадий никаких попыток овладеть ею не делал. Надя в очень трагичных моментах его повествования нежно прижималась к его груди, объявляя антракт своими поцелуями. Аркадий, естественно, отвечал не менее горячо. Эти поцелуи с каждой ночью становились всё жарче. В один из таких антрактов случилось, то, что и должно было случиться. Она почувствовала, как в сладко нывший все эти ночи низ её живота, врывается тело Аркадия, нахально раздвигая всё, что мешало этому проникновению. И она начала сама помогать этому ласковому нахалу.

***

Ни Аркадий, ни Надежда даже не помышляли о предохранении от беременности. Они, как будто молодожёны в первую брачную ночь, самозабвенно отдавались сексу. Для них после вынужденного длительного воздержания наступила пора бесшабашного наслаждения этим подарком природы. Аркадий, при этом, укладывая Надежду в самые невероятные позы, испытывал тайное чувство самоутверждения перед всеми женщинами за своё прошлое мужское бессилие. И что удивительно… Надежде это очень нравилось, и она никакого унижения не испытывала, удовлетворяя желания Аркадия.

Шизофрения излечима?

Антон всегда считал, что эксгибиционизм — чисто мужское заболевание. Но, как показали дальнейшие события в его жизни, женщины в этом деле не отстают от мужчин! Оказывается, есть форма эксгибиционизма — стремление к показу секса с партнёром посторонним лицам. Здесь женщины, на самом деле, не отстают от мужчин. Сейчас ему стыдно признаться, но именно с такой женщиной у него едва не случилась связь некоторое время назад.

Он работал заведующим отделом писем в областной газете инвалидов «Заря». Инвалиды писали иногда такие письма, что приходилось выезжать и разбирать ситуацию на местах. И почти всюду обиды, притеснения, несправедливость властей предержащих. Но ещё чаще люди приходили сами в газету, приносили свои литературные труды. У большинства это были не очень выдающиеся произведения, но иногда появлялись действительно талантливые стихи и проза.

Однажды, читая почту, он наткнулся на довольно неплохие стихи некой Ольги Тумановой. Опубликовали. Стихи стали приходить чаще. Заметив, что отдельные из них требовали доработки, он пригласил автора в редакцию. Пришла простенько одетая, не очень яркая, невысокая женщина субтильного сложения, с изящной фигуркой и довольно приятным голосом. На вид ей было лет сорок с небольшим. Её серые глаза застенчиво смотрели на него.

Познакомились. Стали разбирать стихи. Их у нее оказалось много — хватило на несколько часов чтения и правки. Стала она постоянным автором рубрики «Творчество наших читателей», а её стихотворения начали публиковаться регулярно. Часто приходила в редакцию под конец рабочего дня и оставалась наедине с ним в его рабочем кабинете. Антон уже не мыслил себя без этих встреч, замечая, что и она к нему неравнодушна. Его словно магнитом тянуло к ней. Давно перешли на «ты». Разговаривали о литературе и музыке и, конечно, наступил момент, когда решили рассказать друг другу о своей жизни. Это однажды случилось, когда сотрудники стали расходиться по домам после окончания рабочего дня.

Антону рассказывать было почти нечего. Ему идёт шестьдесят первый год. Окончил заочно институт, женился по любви на однокурснице, когда та забеременела от него. Дочь и сын уже взрослые. Сын учится в политехническом институте, дочь замужем. Есть внук. Жена работает. Отношения с нею хорошие, живут вместе уже двадцать пять лет…

Ольга о себе рассказала много интересного. Она, оказывается, больна шизофренией, инвалид второй группы. Зимой и летом практически здорова, но весной и осенью у неё развивается депрессия и тогда она проходит курс лечения. Живёт с родителями и двадцатилетним сыном. Мужа нет. Находилась четыре года в психиатрической больнице, судима…

— Судима? — спросил удивлённо Антон, — и за что же?..

— Если коротко, то за убийство… Мне очень тяжело вспоминать этот период моей жизни. Боюсь, что ты резко изменишь своё мнение обо мне, а мне этого так не хочется…

— Оля, обещаю, что мнения не изменю. Мне очень хочется узнать о тебе всё, — заверил он её.

— Я вышла замуж, когда мне исполнилось двадцать лет. После рождения дочери, муж загулял и ушёл к другой. У меня случился приступ и в беспамятстве я утопила ребёнка в ванне. Мне была назначена психолого — психиатрическая экспертиза. Признали душевно больной и направили на лечение в психиатрическую больницу, где я пролечилась четыре года. Там я забеременела. Отец сына неизвестен. Сначала меня изнасиловали санитары, а после я вступала в половую связь и с врачами…

Закончив свой рассказ, Ольга разрыдалась и Антону пришлось её долго успокаивать. Ему стало очень жаль эту маленькую, симпатичную женщину с такой трудной судьбой. То обстоятельство, что она убила своего ребёнка, его насторожило, но не оттолкнуло. Он понимал, что это следствие её болезни.

На дворе был июнь, и Антон, подумав, что до осени, когда у неё начнётся депрессия, еще далеко — решил слегка с ней пофлиртовать без каких- либо серьёзных отношений. Получится секс — хорошо, не получится — ещё лучше. После ушедшей молодости ему захотелось поверить в невероятное: что он еще не совсем стар и на него обращают внимание женщины. Пусть даже инвалиды. «Чем я хуже тех врачей, которые ею пользовались? — думал он, гладя её вздрагивающие от рыданий худенькие плечики.

Ольга успокоилась. Вытерла слёзы и вдруг обняла его. Приблизила своё заплаканное лицо к его лицу и стала, как ребёнок, целовать его лоб, щеки. Антон подставил губы и их поцелуй был совсем не детским. Он прижимал к себе её такое послушное тело и чувствовал, что она готова ему отдаться прямо здесь на рабочем столе. А она в подтверждение этому, начала снимать свои трусики. «Давай не здесь», — умолял он, но её руки уже расстёгивали ему брючный ремень… «Хочу тебя отблагодарить за твоё внимание ко мне, — страстно шептала она.

В коридоре уборщица мыла полы, ёрзая шваброй по линолеуму, а вдоль тротуара улицы то и дело шли прохожие (его кабинет был на первом этаже здания). Антон не очень решительно сопротивлялся её желанию хотя, обстановка явно не соответствовала его пониманию интима. А тут, как назло — дверь раскрылась, и уборщица с ведром вошла в кабинет. Тут же быстро ретировалась. «Бессовестные, нашли время и место», — послышалось из коридора. Будучи без вины виноватым, Антон быстро привёл себя в порядок, Ольга сделала то же самое.

Вышли в коридор. Антон сунул в руку уборщицы сторублёвую купюру и тихо сказал: «Баба, Шура — никому не слова».

Забегая вперёд, скажем, что реноме Антона в редакции не пострадало. Баба Шура умела держать язык за зубами, но себя он чувствовал в тот вечер не очень хорошо. Жене в глаза не смотрел, хотя грехопадения не совершил, но был близок к этому. Жена приласкалась к нему, и он был вынужден исполнить свой супружеский долг. продолжительней обычного. Оргазм долго не наступал. А сейчас он, вспоминая всё случившееся у него с Ольгой, никак не мог уснуть, хотя жена уже спала, прижавшись к нему грудью.

Ольга целую неделю не приходила в редакцию. А баба Шура зачастила в его кабинет с уборкой.

— Баба Шура, — не выдержал он её визитов, — у меня уже вся мебель сияет от блеска…

— У тебя сияет, а у меня потускнела, — парировала она, — и какая я тебе баба?.. — Всего на пять лет тебя старше… Четыре года, как умер мой Лёня, а я так скучаю по мужской ласке… Скажи, что ты нашёл в этой шмакодявке?.. Ни рожи, ни кожи… Не понимаю этих мужиков. Чужих баб видят, а тех, кто рядом — в упор не замечают…

Это было уже сверх его сил. Он собрал со стола рукописи в кейс и с испариной на лбу быстро вышел на улицу чтобы успокоиться.

Всю неделю Антон с нетерпением ожидал Ольгу. Он задумал в более подходящей обстановке реализовать упущенную возможность секса с такой загадочной женщиной. Она пришла в середине рабочего дня. Принесла новое стихотворение. Довольно эмоциональное и чувственное с намёком на произошедшее с нею. Слегка подправил и отдал печатать машинистке. Ответственный секретарь готовил к выпуску очередной номер газеты и одобрил стихотворение.

Ушёл с Ольгой из редакции значительно раньше конца рабочего дня и пригласил её

в ближайшее кафе. В полуподвальном помещении было уютно и прохладно, играла тихая музыка. Заказали осетинские пироги и мороженое на десерт. Ольга от спиртного отказалась, но осетинские пироги ей очень понравились. В просторном зале танцевали несколько пар, и они решили присоединиться к ним. Под чудесные звуки популярного аргентинского танго «Кумпарсита» они вышли на паркет.

Антон лет десять назад ходил в студию бальных танцев и решил блеснуть своими способностями в исполнении довольно сложных па. Но странное дело — Ольга оказалась не менее искусной танцовщицей. Их танец привлёк внимание всех. А они самозабвенно отдавались этой чудесной музыке. Под аплодисменты присутствующих, возвратились к своему столику.

— Оля, откуда у тебя знание латиноамериканских танцев? — спросил он удивлённо у неё.

— Я два года ходила в студию и могу танцевать не только танго…

Выяснилось, что они занимались в одной и той же студии, но в разное время.

Пришли к ней на квартиру. Родители с внуком уехали на дачу, и Антон решил воспользоваться случаем.

Предвкушая бурное соитие с Ольгой в тишине квартиры, после поцелуйной прелюдии, начал её раздевать, чтобы абсолютно обнажёнными заняться сексом. Но, к его удивлению, она стала бурно протестовать и предложила пойти погулять в ближайшую рощу, сославшись на жару в комнате. Предполагая, что всё ещё впереди, он согласился.

В роще было людно. На танцплощадке играл оркестр. По центральной и боковым аллеям бродили отдыхающие. С трудом нашли свободное место на скамеечке, но она стала увлекать Антона в кусты боковой аллеи. Ничего не подозревая, он пошёл за нею. И тут она начала раздеваться догола. Причём, делала это так быстро, что первая мысль, которая пришла ему в голову — броситься бежать, куда глаза глядят. Но будучи джентльменом, он накинул на голые плечи партнёрши свой пиджак и поспешил увести её подальше от любопытных глаз окружающих.

Антон был явно не готов к такому развитию событий, но Ольга, как ни в чём не бывало, оделась и задала ему наивный, кажется, шолоховский вопрос: «А ты, что: не хочешь, аль не могешь?». Только теперь до него стало доходить, что Ольга серьёзно больна.

Когда вернулись в её квартиру, Антон решил с ней поговорить.

— Оля, почему ты у себя в квартире совсем не проявляешь желания заняться сексом?

— Мне совершенно не интересен секс в постели. Четыре года я занималась сексом в кабинетах, коридорах и туалетах и это было всегда так остро. Теперь не могу ничего с собой поделать. Оргазм у меня возникает только в экстремальных условиях, когда кто-то может помешать процессу.

— Но уже прошло почти двадцать лет после твоего освобождения, а ты так и не отвыкла от этого?.. А замуж выйти не пыталась?..

— Пыталась, но безуспешно. Мужчин было много, да и сейчас я не свободна. У меня есть мужчина, врач. В это воскресенье он катал меня на своей яхте по нашему озеру. С ним были два его друга…

— И ты была со всеми тремя?..

— А что ты удивляешься?.. Врач уже знает мое заболевание и без зрителей мы с ним сексом не занимаемся.

— Эти друзья были только зрителями?..

— Почему же?.. И участниками…

Антон продолжать разговор не стал. «Вот тебе маленькая, субтильная и симпатичная» — думалось ему, — но вряд ли найдётся мужик, который решится с ней жить в таких условиях».

Но он ошибся. Через пару лет, придя в редакцию, она ему сообщила, что вышла замуж. Её муж бывший вдовец, воспитывал двенадцатилетнего сына. Работает плотником. У неё с ним всё хорошо… Антон не удержался и спросил: «А как же вы преодолели твоё желание иметь свидетелей при сексе?». То, что она рассказала, возможно, противоречит медицине, но факт остаётся фактом — она вышла замуж и счастлива.

— Василий, мой муж, перед сексом включает на полную громкость телевизор с программами, на которых транслируют политические ток-шоу. Их много сейчас. У меня создаётся иллюзия присутствия свидетелей при нашем с Васей сексе. Теперь я не мыслю интима без телепередач. Правда, наш старенький телевизор мы решил заменить на современный, работающий в режиме цифрового вещания…

Антон, поглаживая редкие волосы на лысеющей голове, включил телевизор. Транслировалась популярная передача «Очевидное — невероятное». Ольга на эту передачу абсолютно не среагировала. Тепло распрощалась с ним и ушла… К своему Васе.

Жанна

Часто ловлю себя на мысли: «Какой год в своей холостяцкой жизни я чаще всего вспоминаю?». Оказывается, первый год обучения на заочном отделении Ростовского института народного хозяйства. Было мне тогда тридцать лет.

На летнюю сорокадневную сессию я прибыл достаточно подготовленным и чувствовал себя вполне уверенно. С проживанием, как правило, проблем не было. У входа в институт всегда стояла шеренга старушек с предложениями жилья.

Выбрав для себя подходящий вариант, я обосновался недалеко от института вместе с двумя своими сокурсниками. Знакомство с остальными произошло на первой установочной лекции. Нас оказалось тридцать три «богатыря». Человек десять было достаточно взрослых, а остальные — молодежь. В нашей группе было всего пять женщин. Одной было около сорока лет, остальным — от двадцати до двадцати пяти.

Я просмотрел взглядом холостяка женский контингент группы и для себя отметил одну. Её огненно — рыжую шевелюру нельзя было не заметить. Сразу же познакомился. Звали её Жанна. Оказалось, что живет в Евпатории с матерью. Не замужем. Работает экономистом в воинской части. Страшно боится зачёта по высшей математике и экзамена по физике. Я тут же предложил свои услуги личного репетитора, заверив ее, что эти предметы для меня никакой трудности не представляют. Если говорить серьезно, то так это было на самом деле.

По странному совпадению сессия первокурсников совпала с сессией второкурсников нашего факультета, и конечно, «старожилы» быстро ввели нас в тонкости приёма экзаменов и зачётов местной профессурой. После общения с девичьим контингентом второго курса моя новая знакомая Жанна загрустила окончательно. Она мне при встрече рассказала:

— Самый страшный экзамен здесь — это физика. В прошлом году отсеялись двенадцать человек. Преподаватель не принимает повторных экзаменов в эту же сессию. Предлагает приезжать после… И ещё… Те, девчонки, которые соглашались ходить на дополнительные занятия к нему в номер гостиницы «Дон», сдавали экзамены без проблем… Сам понимаешь — после каких услуг…

— Ну и что будешь делать? — спросил я.

— Так не хочется возвращаться домой после трудных вступительных экзаменов…

А мне тоже не хотелось, чтобы она уезжала. Какая-то сила влекла меня к ней без удержу. По большому счёту она была некрасивой. Крупные рыжие веснушки по всему лицу, широкий нос, рыжие ресницы и брови, широкие скулы. Но красивые губы и ослепительно белые зубы делали её улыбку очень притягательной. Глаза у неё были зелёными и очень гармонировали с огненной шевелюрой. А фигура у неё была просто божественной. «Этот физик, вряд ли упустит такую добычу, — думал я, — она для него будет лакомым куском и уж из неё он выжмет все знания не только физики».

— Что-то надо придумать… Беременность, например, — предложил я.

— Летом привязать подушку к животу? — засмеялась она. — Всё ведь будет заметно!

И тут меня осенила мысль.

— Идём сейчас в аптеку. Покупаем бинты и какую-нибудь вонючую мазь: Вишневского, или Ихтиоловую. Делаем повязку на ногу, чтобы мазь слегка проступала на поверхность повязки. Ты садишься за первый стол. Будешь демонстрировать обострение трофической язвы голени (я это видел в больнице, когда лежал там с обострением гастрита). Вдруг получится?..

Она мою идею одобрила. На первую установочную лекцию по физике мы пришли с нею во всеоружии. Вонь от ихтиоловой мази распространялась по всей аудитории.

— Девушка, не могли бы вы пересесть за последний стол? — взмолился профессор. — Это у вас травма?..

— Нет, это хроническое обострение трофической язвы голени, — со страданием на лице, заявила Жанна…

Я мысленно аплодировал её артистизму. А преподаватель физики, довольно крепкий мужчина лет сорока пяти, был строг и неумолим.

— Не думайте, что я буду принимать повторные экзамены сразу после сессии у тех, кто получит неуды. Физику за неделю выучить нельзя. Подготовитесь и приезжайте в течение года для пересдачи…

Первые две недели нам читали установочные лекции. На лекции кроме физики, Жанна просто бинтовала ногу без смазки, но на лекции по физике мази не жалела. Лекции начинались утром и заканчивались поздно вечером. Я провожал Жанну к самому дому. Она жила на квартире у очень строгой хозяйки, которая сразу предупредила ее — никаких кавалеров, сразу выселю!..

Естественно, провожая Жанну домой, я вовсю «налаживал с нею мосты». Рассказывал о себе всё без утайки, и она тоже. Была замужем. Муж утонул по пьянке. Детей нет. Имеет женатого бездетного любовника — замполита воинской части, который обещает разойтись с женой и жениться на ней. Обещает три года, но она ему давно не верит. Ей уже 25 лет, она хочет замуж и родить ребёнка.

Я активно начал внедряться в сферу влияния неизвестного мне замполита. Сказал, что ужасно скучаю по Крыму, где прошло мое детство. Говорил: «Как можно такой красивой женщине три года морочить голову? Я себе такого никогда не позволил бы».

Не скрою, когда наш фокус с язвой начал давать определённые плоды и она стала меня благодарить за идею, я откровенно заявил:

— Ты, наверное, думаешь, что я намного лучше этого профессора, такой благородный рыцарь и меня совсем не посещают мысли овладеть такой женщиной, как ты?..

К моему удивлению, она вдруг заявила, что совсем не против, что я ей очень нравлюсь, но ей так хочется замуж и, если у меня к ней всё серьёзно, то она отказывать не станет.

В этот вечер мы с ней целовались до беспамятства. Теперь просыпаясь утром, я с нетерпением ожидал встречи с нею. Бежал в институт и ожидал её у двери библиотеки. День мы проводили вместе, а вечером я провожал её к дому. Её голос меня завораживал, а смех звучал нежными колокольчиками. От её ответных поцелуев у меня захватывало дух и кружилась голова. Она меня нежно обнимала, запуская свои руки под расстёгнутый ворот моей рубашки. При этом, нащупывала пальцами соски моей груди и нежно сдавливала их.

Естественно, мои ответные действия шли куда дальше, а руки, не встречая никакого сопротивления, обследовали её самые интимные места. К сожалению, дальнейшему сближению наших тел мешал строгий запрет её квартирной хозяйки. Правда, я добросовестно принялся подтягивать ее по математике и физике. Дифференцирование и интегрирование она освоила хорошо. Физику мне пришлось буквально вдалбливать в ее рыжеволосую голову. Мы ежедневно до самого закрытия сидели в читальном зале институтской библиотеки и штудировали три тома увесистых учебников по физике.

Зачет по математике она сдала. Предстоял экзамен по физике. И тут мой ангел-хранитель, который, как я думаю, оберегал меня и бережно вел по жизни, сделал так, что бабулька — хозяйка Жанниной квартиры, была госпитализирована с приступом гнойного аппендицита! Ей сделали операцию и надолго уложили в больницу. Ну, надо же!..

Мы стали заниматься в квартире Жанны. После изнурительного дня, проходившего в усвоении основных физических законов, основ электротехники и решения задач, нас теперь ожидала бурная ночь любви и не одна, а целых две недели. Сказать, что Жанна была темпераментная — это не сказать ничего. В постели она была пылкой и страстной с ярким проявлением эмоций. Стихия огня и страсти! Еще до того, как лечь в постель, она доводила меня до исступления своими ласками, и я уже ни о чём не мог думать кроме обладания ею. Она была из породы тех женщин, которые успевают получить несколько оргазмов пока партнёр получит один.

Тогда я понял, почему иногда красавцы-мужчины обожают своих жен, которые красотой далеко не блещут. Писатели- сатирики Илья Ильф и Евгений Петров говорили, что статистика знает всё. Так вот статистика утверждает, что чуть ли не половина браков распадается из-за несовместимости в сексе. При разводах стороны выдумывают разные причины, но главная причина — неудовлетворение в интимной жизни. С Жанной у меня в постели был абсолютный резонанс. Её обманывать я не собирался и решил жениться.

Старостой нашей группы была Тома Филонова. Боевая девка. Краснодарка и моя хорошая подруга. Мы с ней могли без стеснения говорить обо всём.

— Тома, — спрашиваю её, — как идёт сдача физики? — намекнув, что я знаю условия сдачи экзамена.

— Ты знаешь, я еще не ходила в 306 номер гостиницы. А Светка и Ольга получили «хорошо».

— Им-то хоть было хорошо?..

— Говорят, что даже на «удовлетворительно» он не справляется.

— Ну, а ты проявишь темперамент или дурку разыграешь?..

— Кого ты учишь?.. Знаю сама…

Физику Жанна сдала. Профессор с большим натягом поставил ей «удовлетворительно», сказав, что знания кое-какие у неё есть, и он, учитывая её болезнь, проявляет снисхождение. А на физике «погорела» половина нашей группы. Профессор слово свое умел держать. Женщины экзамен сдали на «хорошо», а самой пожилой он поставил даже «отлично». Как позже выяснилось, десять человек экзамен так и не сдали, и ряды студентов нашей группы поредели. А мне сдавать физику было легко. В армии я учил радиотехнику, в техникуме — ТОЭ (теоретические основы электротехники). Билет мне достался как раз по этим темам и экзамен я сдал на «хорошо».

Чем же закончилась история с Жанной?.. Я не знал, что у замполита на Жанну тоже были серьёзные намерения. За два дня до окончания сессии он приехал в Ростов. Встретился с Жанной и показал ей штамп в паспорте о разводе с женой. Предложил ей, как говорится, руку и сердце, собственную квартиру, автомобиль, зарплату в пять раз больше моей…

А что мог предложить ей я?.. То, что останется от зарплаты в 110 рублей после вычета алиментов, нищету и чужую съёмную квартиру. Всё это я ей изложил при нашей последней, как оказалось, прощальной встрече. Мы с нею вели активную переписку по почте до востребования. В апреле она родила сына. Как написала мне в письме: «рыженького, очень похожего на меня и на тебя». Взяла академический отпуск. Умоляла не писать ей писем. Больше я ее не видел.

СТИХОТВОРЕНИЯ

Сказание (Пародия на былины)

Как из славного града Подмышки Выезжал богатырь грозный Гришка Поискать себе женку-супружницу Чтоб была в женских ласках искусница. Чтоб другой богатырь к ней не хаживал, Грудь лебяжью ее не поглаживал, Серым волком под платье не рыскивал… Двадцать лет он такую подыскивал, Двадцать лет и еще лет пятнадцать. И решил он опять в путь собраться, В путь-дороженьку, во поле чистое. Выпил чарку вина он игристого. В чарку ту умещалось ведро — Так горело от страсти нутро. И подался он в даль неизвестную. Королевну искать прелестную. Едет сутки, другие уж к вечеру клонятся, Ветры буйны за ним не угонятся. Сокол сизый и тот не догнал — Кувыркнулся и с криком на землю упал, А Гришка упрямо скакал и скакал В Киев-град на турнир обязательный… Видит камень он вдруг указательный. Трезвым стал, будто и не был пьяным. Бьет коня сапожком он сафьяновым, Но конек тот каурый ни с места, А на камне на том крупным текстом: «Ты не езди уже никуда, Посмотри на свои ты года. Ты невест уже всех повидал, Перепробовал, перелобзал». Прочитал эти буквы обидные, Для прохожих других очень видные, В грусть-тоску он вошел зеленую И припомнил рекламу хваленую. Вуку Вуку он пил да Виагру, А лечить надо было подагру… Заболела тут грудь и в костях заломило, В сердце что-то вонзилось, как шило. Из заплечной сумы те снадобья достал В придорожную грязь сапогом затоптал. Но натурою был он большой ловелас И банку снадобий оставил в запас. На душе как-то стало приятно. Он поехал дорогой обратной, Но его потянуло к Бабе Яге Был на дружеской с ней он ноге. Та, конечно, хоть гостя не ждАла, Кочевряжиться долго не стала. Улеглась на перину пуховую, А была она бабой бедовою. Змей Горыныч к ней тоже захаживал И в три шеи с ней связи налаживал. Был в любви он борзо прославленным Да погиб же в бою обезглавленным. Гришка тоже старался, как мог, В амурных делах он был вовсе не лох, Принял полбанки таблеток хваленых, Как оказалось, подпольных, паленых. И так утомился он давеча к утру, Листая заморский журнал Камасутру, Что зело осунулся, вовсе ослаб, И стало ему не до жен, не до баб. Едва не погиб от случайной интрижки… Вернулся он в славный свой город Подмышки. Может быть так, а быть может инАче, Жизнь он закончил обетом безбрачия. Очень простецкое это сказание, Молодцам добрым всем в назидание.

Про несчастную любовь

Старый гриб боровичок Грел на солнышке бочок Ранним утром спозаранку. Вдруг увидел он поганку В белой шляпке, молодую, Очень бледную такую. И под звуки фортепьяно Закружился в вихре пьяном. Разошёлся сразу лихо Со своей он боровихой. К молодухе подкатился И признался, что влюбился, Что терпеть уж нету мочи И на ней жениться хочет. Да, он старый, не юнец. По годам он ей отец, Даже может быть и дед Но не видит в этом бед. Ведь в лесу его все любят Трубадуры в трубы трубят Он в почёте, он в фаворе С ним давно никто не спорит Даже если согрешил Будет так, как он решил. Всё свершилось, наконец, Шёл с поганкой под венец Он под марш от Мендельсона В брак вступая по закону. Шли года. Наш боровик С виду стал совсем старик. То инсульт его прихватит, То инфаркт подсторожит, А все члены, как из ваты Тут болит и там болит. А поганка ходит плавно, Всякий к ней давно привык Стала вовсе она главной, Там, где правил боровик.

***

Любовь ушла, завяли помидоры Пожухли листья в сказочном лесу, К боровику из ящика Пандоры Беду с бедою вороны несут. Светило небо голубое, Когда их было только двое. Но тучей горизонт затмился, Когда здесь третий появился. Любовь нечаянно обманет, Когда обман совсем не ждёшь И в результате на аркане Сидит в кармане только вошь. Случится что-то вдруг такое — Ты сердцу волю не давай. Ну, не растут цветы зимою, Поливай, не поливай!

***

В лесу горит огнём Калина красная… На свете точно есть Любовь несчастная.

Спешите видеть (Роман Литвиненко)

Мне говорят — спешите видеть, с глазами Вы, али их без. Чтоб пустотою не обидеть свой краткий жизненный отрез. Хватайте счастье утром рано, и поглощайте всем нутром, не оторвавшись от дивана (что можно сделать и потом). В теченье дня, до самой ночи спешите, будто Вы спортсмен, не пропуская даже кочек, как важный жизненный фрагмент. Я поспешил, и что случилось? Банальный финиш, как итог… *** А птица счастья удалилась Под неба синий потолок

(Пародия)

Мне говорят: «спешите слушать С ушами вы, али без них Чтоб правды жизни не нарушить, Что ни какой-нибудь вы псих». Когда проснётесь утром рано, Не вздумайте ложиться вновь. На кухне бродят тараканы, Сосут клопы в диване  кровь. В течении дня до самой ночи Давите гадов что есть мочи. Представьте: будто вы спортсмен, А не какой-то там джентльмен. Кто не давил — свидетель Бог — Печальный финиш, как итог. Лежу на диване, жду пруху, Печально гляжу в потолок. Паук заловил в сети муху И норку к себе поволок. Какой несчастливый у мухи удел Голодный паук её заживо съел. Она поспешила — случилась беда. И нет больше мухи, а только еда.

«Я люблю свежесть летнего утра…»

Я люблю свежесть летнего утра, Когда травы покрыты росой, Паутина блестит перламутром… Я бегу по тропинке босой. Здравствуй, речка, моя неглубокая, Принаряженная камышом. Здравствуй, радость, моя синеокая! Искупаюсь в тебе нагишом. Я течение твоё не быстрое Одолеть по-собачьи смогу, Отряхну твои капельки чистые, Выходя на другом берегу…

Мольба

А еще у Бога Я готов просить За слова убогие Сильно не корить. Буйным дать смирение, Слабым — благодать. Мужикам стремление Женщин целовать. Чтобы наших больше Было в разных странах, Чтобы даже в Польше Мы ходили в панах. И еще на свете Прекратить все войны. Чтобы наши дети Не росли для бойни.

Завещание

Все умрём — я тоже вскоре, Но погосты не люблю… Вот построят крематорий — К Богу душу отошлю. Пусть сожгут меня и урну С пеплом отдадут родным. Без соплей и слёз, культурно Превращусь я в легкий дым. Ну, а пепел пусть летает Где-нибудь в Крыму родном. Пусть травою прорастает Там, где был мой отчий дом.

Струны гитары

Струны гитары… шесть трепетных вен Ранят вас острые лезвия пальцев. В сладком безумии взят вами в плен, Стану я вашим навеки страдальцем. Льётся музыки кровь, голубая, янтарная. Это песню без слов запевает струна гитарная.

Раскаяние

Вспоминаю я тех, кто обиженным От пародий моих побывал, Посчитал себя мною униженным И дипсвязи со мной разорвал. Я теперь умираю от совести, Что устроил такой балаган… Пусть писали бы вы свои повести, Кто-то даже, быть может, роман. Здесь каждый поэт как от Бога, И каждый второй — трубадур! Ну, зачем было мне вас трогать И темнить голубую лазурь!? Нет события более страшного, Как подвергнутый критике стих: От восторга еще вчерашнего Остается один только пшик. А блестящая рифма окажется Даже вовсе сплошной плагиат Если небо в овчинку покажется, Пародист здесь во всём виноват. Есть печальная повесть на свете. Эту повесть придумал Шекспир. Я готов перед всеми ответить, Если мне предоставят эфир.

Мужчина старым не бывает (Т. Ненашева)

Мужчина старым не бывает, мужчина вечно молодой! Секрет и Павлов не узнает, Хоть весь залейся он слюной! Мужчина старым не бывает, но только с памятью порой. Про жен, детей он забывает, Порхает, словно холостой… Мужчина старым не бывает, мужчина вечно заводной! Подчас с газеткой припухает,.. по пиву,.. просто выходной. Мужчина старым не бывает, Ему всегда шестнадцать лет! А женщина, почти что мама: свари, подай к столу обед. Мужчина старым не бывает, мужчина вечный «детский сад»! В любовь по-взрослому играет, и как ребёнок играм рад. Мужчина старым не бывает, предупреждает всех Минздрав! Разумностью он умиляет, всегда, во всём, везде он прав! Мужчина старым не бывает, мозгами вечно молодой, Когда вздыхает иль болтает, А впрочем, нужен и такой!..

(Пародия)

Мужчина пьяным не бывает Мужчина трезвый, как стекло Пусть даже в рот все попадает, Что по усам его текло. Мужчина брошен не бывает, Сторонник он одной жены. Но если он кого бросает, То нету в том его вины. Мужчина глупым не бывает, Пусть заблуждается порой, Но если твердо что-то знает- За правду он стоит горой. Диван мужчина презирает, Он только ночью спит на нём Но если телик он включает, То пару часиков и днем. Для особи мужского рода Нет эталона красоты- Он может быть, как Квазимодо Или чернее черноты. Мужчина прав всегда бывает — Одет, раздет или босой И даже если умирает — Виновна женщина с косой.

Дорожные жалобы (А. С. Пушкин)

Долго ль мне гулять на свете То в коляске, то верхом, То в кибитке, то в карете, То в телеге, то пешком? Не в наследственной берлоге, Не средь отческих могил, На большой мне, знать, дороге Умереть господь судил, На каменьях под копытом, На горе под колесом, Иль во рву, водой размытом, Под разобранным мостом. Иль чума меня подцепит, Иль мороз окостенит, Иль мне в лоб шлагбаум влепит Непроворный инвалид. Иль в лесу под нож злодею Попадуся в стороне, Иль со скуки околею Где-нибудь в карантине.

Жалобы потребителя (пародия)

Долго ль мне бродить по миру На базар иль в магазин. Отравлюсь ли я кефиром Всей семьей или один. Или водкою паленой, Иль искусственной икрой Или рыбою соленой, Или сладкою халвой? А потом по кабинетам В поликлинику ходить И на этом белом свете Сколько лет еще прожить. Иль инфаркт меня подрежит, Иль инсульт окостенит, Или вдруг не то отрежит Недоучка Айболит. И умру в своей квартире На разобранном диване. Не хотелось бы в сортире, Хорошо бы в теплой ванне.

Одинокая

Южно-северный ветер обдал сердце пожаром, Чёрно-белая в небе светит луна Я достану бутылку из старого бара Мне давно уже сорок, а я никому не жена. У рояля сижу нагишом, но в рубашке, Я прекрасна в мерцающем свете луны. Ты когда-то дарил мне степные ромашки А другие цветы мне совсем не нужны. Я возьму септаккорд, он такой обалденный И по клавишам пальцами вверх пробегу Зазвучит тихо блюз в небесах во Вселенной. Но, увы, доиграть я его не смогу. Ты когда-то мне пел, подражая бельканто Мне казалось дуэт наш продлится века, Но теперь пью одна это красное кьянти А тебя унесла бурной жизни шальная река.

Сижу с гитарою

Сижу с гитарою один в тоске-печали, А за окном шумит осенний старый сад. Там, где рассвет с тобою мы встречали, Теперь неистово бушует листопад. Твои следы в саду засыпал лист осенний, Твое лицо укрыл туман печальных дней, Но теплых рук твоих прикосновенья Навек остались в памяти моей. И эта память отложилась в сердце раной. Возьму гитару и прижму к своей груди, Забыть тебя пытаться я не стану, Сама из памяти моей не уходи! Сижу с гитарою один в тоске-печали, А за окном шумит осенний старый сад… Там, где рассвет с тобою мы встречали, Теперь рябины гроздья красные горят.

Примечания

1

здесь и далее — организация, запрещенная в РФ

(обратно)

Оглавление

Не зная броду…

Фаина

Атеист

Стечение обстоятельств

  1

  2

Сюрприз

  1

  2

Струны моей души

  1

  2

  3

  4

Мы посадим сирень под окном

Шизофрения излечима?

Жанна

СТИХОТВОРЕНИЯ

  Сказание (Пародия на былины)

  Про несчастную любовь

  Спешите видеть (Роман Литвиненко)

  «Я люблю свежесть летнего утра…»

  Мольба

  Завещание

  Струны гитары

  Раскаяние

  Мужчина старым не бывает (Т. Ненашева)

  Дорожные жалобы (А. С. Пушкин)

  Одинокая

  Сижу с гитарою Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg