«Я вернусь»

Я вернусь (fb2) - Я вернусь 921K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Александра Васильевна Миронова

Александра Миронова Я вернусь

© Миронова А., 2019

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2019

* * *

Все события являются выдуманными, все совпадения случайны

Никогда не знаешь, где найдешь, где потеряешь

НИНА

Тихое «тик» изящной стрелки старых часов отозвалось в голове набатом. Еще один час жизни, проведенный в неизвестности и смертельной тревоге. Он ведь никогда не возвращался домой так поздно.

Через час начнет светать. Даже напившись и опасаясь ее гнева, Валера всегда приходил домой до полуночи, но сегодня все было по-другому. Она это чувствовала – пресловутое материнское чутье.

Едва часы мелодично отпраздновали окончание еще одного часа, она достала потрепанный телефонный справочник, подняла трубку старомодного телефона и набрала номер первой больницы. Ожидая ответа, она не сводила глаз с портрета, перевязанного траурной лентой. Оттуда на Нину смотрел с укоризной серьезный мужчина средних лет. Протокольная фотография, даже близко не напоминающая оригинал. В миллионный раз она задавала своему молчаливому собеседнику один и тот же, набивший оскомину и иссушивший душу, вопрос: почему?

Почему их обычная, ничем не примечательная жизнь, заполненная до краев тихим счастьем, в один день развалилась и ухнула в пропасть? Почему так вышло, что их единственный, желанный и горячо любимый сын стал трудным подростком? А она, отдавшая ему всю себя, не смогла с этим справиться? Почему рядом не оказалось крепкой руки отца и надежного плеча мужа? Чем они прогневили высшие силы, что те направили навстречу серьезному мужчине, теперь навсегда застывшему на портрете, грузовик с уставшим водителем за рулем?

На все эти «почему» у портрета не было ответов. Нина с трудом, но пережила боль от ухода единственной любви и смирилась с потерей. После двух месяцев в неврологии и долгих лет походов по специалистам она продолжила жить с половиной сердца. Но с чем она так и не смогла смириться, так это с тем, что ее мальчик ломает себе жизнь, а она, Нина, ничего не может с этим сделать.

Больницы одна за другой сообщали, что к ним не поступал шестнадцатилетний Валерий Мальцев. Поговорив с уставшей дежурной по последнему номеру в списке, Нина повесила трубку и некоторое время сидела молча на табуретке, сложив на коленях руки с коротко подстриженными чистыми ногтями. Затем сорвалась с места и направилась к небольшой кладовке за пылесосом. Часы показывали половину пятого утра. Завтра обязательно надо будет извиниться перед соседями и попытаться им все объяснить. Хотя и объяснять ничего не надо. Все в курсе проблем, ведь половина жителей района в свое время прошла через ее учительские руки. Нина знала, что люди ей сочувствуют, жалеют. И стараются держаться от нее подальше, как от прокаженной.

Пропылесосив в четвертый раз за сутки небольшую двухкомнатную квартиру, в которую они переехали после смерти Сережи, Нина вымыла полы и смахнула несуществующую пыль. Стрелка щелкнула, просигнализировав пять утра. Дальше тянуть не имело смысла.

Дрожащей рукой Нина нашла в справочнике номер городского морга и, прослушав длинные гудки, спросила у наконец ответившего дежурного, не поступал ли к ним шестнадцатилетний мальчик. Услышав ответ, как-то разом обмякла и чуть не упала со стула. Поблагодарив уставшего санитара, Нина тут же набрала номер полиции и попыталась заявить о пропаже сына. К сожалению, в отделении слишком хорошо знали Валеру Мальцева, чтобы отнестись к ее заявлению с должным вниманием и сочувствием. За последние два года у сына было уже несколько приводов – два за драку, один за мелкое воровство и еще один за вандализм. Сказали перезвонить, если не вернется через трое суток.

Нина не справлялась. Чувствовала себя неловкой наездницей, чья лошадь понесла, вырвав из рук поводья. Подумав, не убрать ли ей еще раз и без того вычищенную до блеска квартиру, Нина решила пощадить соседей. Она встала со стула и в очередной раз прошла в комнату Валеры, стараясь не смотреть в большое зеркало, которое когда-то сама повесила при входе. В последнее время она вообще старалась не смотреть в зеркала, понимая, что ее время прошло. Сорок восемь лет. Еще чуть-чуть, и отпразднует полувековой юбилей. Впрочем, кого обманывать? Праздновать она его совершенно точно не будет.

Комната Валеры выглядела аскетично – кровать под серым казарменным одеялом, которое подарил отец. Одеяло вытерлось, и белесые проплешины грозили превратиться в дыры, но Валера не желал с ним расставаться, а она и не настаивала. Старый лакированный шифоньер, чьи дверцы держались исключительно благодаря крепкому замку. Письменный стол, потертый жизнью и небрежным Валериным отношением. И книжные полки. Раньше Валера читал взапой, но после смерти Сережи не прикоснулся ни к одной книге. Постер с Led Zeppellin. Потертые желтые обои, скромная тканевая люстра и небольшая лампа на столе. У ее сына не было дорогих вещей и милых сердцу безделушек. У него не было увлечений и интересов…

Додумать Нина не успела. За входной дверью раздался шум, и кто-то безуспешно попытался вставить ключ в замок. В два шага преодолев крошечную комнату и коридор, Нина распахнула входную дверь. Валера едва стоял на ногах.

– Доброе утро, – с трудом ворочая языком, поздоровался он и, пройдя мимо матери прямо в ботинках, направился в свою комнату. Нина решила не акцентировать внимание на мелочах, бросилась за сыном, схватила за руку.

– Где ты был? – дрожащим от слез голосом спросила она и, выдохнув, сдулась, словно воздушный шарик, из которого резко выпустили воздух.

Жив. Слава богу, жив!

– В школе, – Валера вырвал руку у матери и рухнул на кровать.

– В школе? – тупо переспросила Нина и сделала несколько шагов по направлению к сыну. Принюхалась, но тонкий учительский нюх не уловил запаха алкоголя. Неужели он курил траву? Как это понять?

– Мама, нам давали вкусные персики на завтрак, я поеду на «КамАЗе», но кружится голова.

– Валерочка, что ты такое говоришь? Что с тобой? Тебе плохо? Где ты был? – залопотала Нина, присаживаясь на кровать и стараясь говорить ласково и доброжелательно, как когда-то советовал ей психолог. Ей, учительнице с двадцатипятилетним стажем, понадобился психолог, чтобы общаться с собственным сыном!

Жизнь большая шутница.

Валера не ответил. Нина протянула руку и вдруг услышала тоненький свист. Сын спал.

Стащив с него ботинки и накрыв одеялом, Нина тихонечко вышла из комнаты и не сомкнула глаз до утра. От радости, что жив.

* * *

– Наркотическое опьянение, – фыркнула Светка, в четвертый раз за последние десять минут перекладывая медицинские карты с одного места на другое и с жалостью глядя на подругу, которая, съежившись, сидела на стуле. За что на долю одного человека выпадает столько несчастий? Не будь она врачом, наверное, задавала бы себе этот вопрос каждый день. Но здоровый цинизм заставлял трезво смотреть на мир и искать немедленное решение проблем.

– Откуда ты знаешь? – прошептала Нина, сгорбившись еще больше. Стала похожей на птицу, которой жизнь обломала крылья.

Старомодное платье идеально отутюжено, тщательно забранные волосы, туфли, подкрашенные на носках. В этом вся Нина – любой ценой показать хорошую картинку, даже если туфли разваливаются, а платье давно морально устарело, она все равно постарается придать им товарный вид.

– Знаю, – отрезала Светка.

Встав из-за стола, она подошла к подруге и присела рядом на кушетку, слегка скрипнувшую под корпулентной фигурой. Она была похожа на сдобную булочку – пышная, мягкая, манящая глубокой ложбинкой груди и яркими камнями в ушах и на пальцах. Светка поправила блондинистую прядь и принялась перечислять:

– Сонливость, вялость, замедленная реакция, спутанность сознания, головокружение?

Нина еще ниже опустила голову. Светка положила руку ей на плечо и ласково погладила.

– Ладно, не дрейфь, подруга, пока он у тебя в подворотне от передоза не корчится, надежда есть. Крепкая мужская рука и смена компании все исправят.

Вместо ответа Нина разрыдалась. Горько и безнадежно, подвывая и захлебываясь слезами. Светке пришлось даже несколько раз шикнуть на нетерпеливых пациентов, ожидающих своей очереди и время от времени заглядывающих в кабинет, чтобы выразить недовольство.

– Женщине плохо, – цедила сквозь зубы Светка и, едва дверь закрывалась, снова привлекала к себе подругу и подставляла мягкое плечо.

Халат промок насквозь. Кажется, она впервые видела Нину плачущей с того момента, как умер Сережа. Даже на похоронах та не плакала, держалась «ради Валерочки». Светка всегда завидовала нервной системе подруги и ее способности спокойно сносить удары судьбы и учеников-идиотов.

Когда все слезы были выплаканы, Нина решительно вытерла покрасневшие глаза, навсегда утратившие блеск еще пять лет тому назад, и робко предположила:

– Я поведу его к врачу.

– Господи, – закатила глаза Светка и, подойдя к столу, достала из ящика бутылку коньяка, преподнесенную одним из благодарных пациентов. И хотя бутылки и конфеты ее раздражали (лучше бы колбасы принесли, ей-богу), сейчас подношение было кстати. Она плеснула коньяка в граненый стакан и, вернувшись к подруге, сунула ей в руки.

– Пей! – сурово приказала она.

– Да нет, ты что, – слабо запротестовала Нина, но Светка умела быть настойчивой. Сунула стакан в руку и поднесла к губам. Нина повиновалась, как обычно. Сделала глоток и закашлялась.

– А теперь слушай сюда, подруга, – начала Светка, в один момент превратившись в Светлану Михайловну Мухину, легендарную заведующую отделением неврологии первой городской больницы, – ни к какому наркологу Валерка не пойдет. Он даже к психологу идти отказался. Наркомания – это не алкоголизм, который может тянуться годами и волшебным образом закончиться, когда клиент увидит чертей или крокодилов. Ты понимаешь, что достаточно одной неудачной инъекции и ты останешься не только без мужа, но и без сына?

Глаза Нины наполнились слезами, но Светка вновь сунула подруге под нос стакан:

– Хватит слезы лить, потом поплачешь, когда сына вытащишь. Валерка школу прогуливает – ты сама говорила, связался с компанией неподходящей, тебя ни в грош не ставит, и как ты с этим собираешься бороться?

– Не знаю, – прошептала Нина. И в этом кротком «не знаю» заключалась вся трагедия ее жизни.

– Мужик нужен, крепкий, такой, чтобы, если что, и подзатыльник дал, и к делу приставил.

– Но Сережа… – прошептала Нина.

– Сережа умер, – жестко отрезала Светка, – ему уже никакие проблемы не грозят в отличие от тебя. Ищи себе другого Сережу, подруга. Мы не в девятнадцатом веке, чтобы сохнуть по почившему возлюбленному.

– Да что ты такое говоришь! – попробовала возмутиться Нина, но Светлана Михайловна метнула в нее взгляд, убивший на корню все ее возражения.

– Где же я его возьму? – вздохнула Нина. – У нас в школе два мужика. Один только университет окончил, а второй еле ноги волочит. И оба женаты.

– В школе твоей только геморрой можно высидеть. Нужно идти в брачное агентство за иностранцем. Найдешь себе какого-нибудь крепенького ковбоя, увезешь Валерку, а там новый папочка его быстро в чувство приведет.

– Как я могу уехать на край света к совершенно незнакомому человеку? – выкатила глаза Нина.

Конечно, время от времени мысль об устройстве личной жизни мелькала у нее в голове, уж очень страшной была перспектива грядущего одиночества. Но Нина тут же прогоняла ее. Сорок восемь лет, все краски выцвели, кому она нужна?

– Ну, или незнакомый ковбой в Америке, или сын в канаве. Выбора у тебя в общем-то нет, – пожала плечами Светка, с удивлением глядя, как непьющая Нина залпом выпивает коньяк до дна.

БОГДАНА

– Мам, ну ты представляешь, Валька врет и не краснеет! Говорит, ей этот ее Ашот подарил кольцо с бриллиантом! Видела бы ты то кольцо, желтое, ну сразу же видно – Турция, а того бриллианта, прости господи, без очков и не увидишь. И вообще, может, это даже не бриллиант, а цирконий или стекляшка. А так в нос тыкала, будто он ей кольцо английской королевы подарил!

Богдана шумно отхлебнула из огромной кружки щедро сдобренный сахаром черный чай. На просторной кухне новой квартиры, в которую они с мужем переехали два года тому назад при помощи матери, которая работала в областной администрации, витали умопомрачительные запахи. Мама готовила обед – она приходила три раза в неделю и снабжала их едой: варила вкусные борщи, наваристые супы, ароматные рассольники, обязательно запекала мясо или птицу и оставляла пару гарниров, которые после рабочего дня Богдана могла просто разогреть и накормить всю семью.

Полгода тому назад Людмила Степановна купила дочери точку на городском вещевом рынке. Та сопротивлялась как могла, но мать настояла, чтобы Богдана занялась торговлей. Взамен женщина сгоряча пообещала, что поможет молодой жене по хозяйству.

Дочка тут же радостно ухватилась за ее предложение (И в кого такая пошла? В их роду все были трудолюбивые, пахали с утра до вечера. Это точно в родню папаши-козла), поэтому теперь Людмиле Степановне приходилось отрываться от собственных дел и ездить через весь город, чтобы семья дочери не умерла с голоду.

– Ну и что? – фыркнула мать. – Вальке твоей хоть что-то подарили, бриллиант или цирконий, это дело такое. А ты что? Твой тебе разве что три паршивые гвоздички сегодня притащит, и то, если повезет.

– Ну мама, – капризно потянула дочь, с громким хлюпом допила чай и, отставив кружку в сторону, направилась к холодильнику.

Людмила Степановна покосилась на дочь. Та была похожа на животное – крупное, сильное, сочное. Эдакая машина для любви и производства детей. С детьми, правда, у нее не очень задалось, еле-еле смогла родить ее радость и солнышко – внучку Катюшу, а вот с любовью, похоже, все хорошо. Ее Васька, с которым она еще в пятнадцать лет спуталась, только это и умел. Лучше б он так деньги зарабатывал.

Богдана открыла холодильник и вытащила из него колбасу и сыр. Отрезав толстый ломоть белого хлеба, принялась намазывать его маслом.

– Ты бы поосторожнее с хлебом и маслом-то, – заметила Людмила Степановна, кидая зажарку в суп и аккуратно размешивая.

– Ой, я так устала, мама, ничего у меня не купили. – Богдана соорудила бутерброд и, снова плюхнувшись на стул, впилась в него крупными желтоватыми зубами. Простое действие в исполнении дочери выглядело так неприлично, что мать отвела глаза.

– Давно бы сама завела любовника, от тебя не убудет, а глядишь, может, деньжат бы и подбросил, – по-хозяйски рачительно предложила мать, доставая луковицу из шкафа, ловко очищая ее и принимаясь резать крупными кольцами – потушит кролика в сметане.

– Ну, мама, какой любовник! Я не такая. Я Васю люблю, – протянула дочь с набитым ртом.

– Люблю-люблю… Толку-то от твоей любви, – проворчала мать, – даже в Турции ни разу не была, откуда тебе вообще знать, как турецкое золото выглядит?

Речь Людмилы Степановны прервал поворот ключа в замке.

– Здрасти, мама. Данька, с праздником! – Вася ввалился в кухню – морозный, в дубленке нараспашку (тоже, между прочим, подарок Людмилы Степановны, сам-то и на такую не смог заработать), по-хозяйски привлек к себе жену и смачно шлепнул ее по попе.

Богдана ойкнула, захихикала и залюбовалась мужем. Мощный мужик в самом расцвете сил. Васька был смешливым и компанейским. С ним хорошо смотреть футбол под водочку с жареной картошечкой да летом на озере жарить шашлыки и орать песни под гитару. Они уже двадцать пять лет были вместе, а в постели каждый раз как пятнадцатилетние. Все в нем было хорошо, вот только деньги не умел зарабатывать.

– Это тебе, – Василий протянул Богдане три небольшие гвоздики, уже успевшие немного поникнуть на морозе.

На новомодный праздник – День всех влюбленных – торговки ломили такие цены, что за хороший букет ему пришлось бы отдать половину своей шоферской зарплаты. Ну ничего, сегодня ночью он хорошенечко поздравит Даню, от этого она уж точно не откажется.

Людмила Степановна отвела глаза и громче, чем требовалась, принялась стучать ножом по доске, остервенело кромсая луковицу, словно та была виновата в том, что дочь уродилась дурой. Еле-еле смогла окончить девять классов да училище, куда мать пристроила ее за большую взятку. Еще и замуж выскочила за этого клоуна. Что с ней будет, когда Людмила Степановна помрет? А чувствовала она себя все хуже и хуже, но к врачам не совалась, надеялась, что само пройдет.

Богдана уставилась на поникшие гвоздики, и внутри противно зазмеился гнусный червячок зависти. Ну и пусть у Вальки желтое золото и цирконий, выглядит же как бриллиант для тех, кто не разбирается. А может, и правда бриллиант? Ашот-то ее мужик небедный, у него по городу несколько точек с курами гриль и шаурмой разбросаны. Мог и раскошелиться для любимой женщины. А у нее что? За всю жизнь одно кольцо подарил, и то – обручальное, из бабкиных зубов переплавили. Богдана вздохнула и положила гвоздики на стол.

– Данька, ты че такая грустная? – Василий подхватил недоеденный бутерброд и прикончил его в два куска. – Мама, что вы там такое вкусное жарите? Пахнет – отвал башки!

– Еще бы, – фыркнула Людмила Степановна, переворачивая подрумянившиеся куски кролика и прикрывая сковороду тяжелой крышкой, – это потому что мясо свеженькое, домашнее, на рынке куплено за большие деньги, – не удержалась она от шпильки.

– Ой, мама, ну что вы все деньгами меряете, а как же любовь? – Вася подмигнул теще, к которой, несмотря на постоянное ворчание, относился хорошо, и попытался поцеловать жену, но та вдруг уклонилась.

– Дань, ты че? Случилось чего? – удивился Василий.

– Случилось! – голос Богданы задрожал от обиды. – Ашот Вале кольцо сегодня подарил, с бриллиантом!

– Ха, ну так Ашот уже и на десять бриллиантов наворовал, а у скромного водителя откуда такие шиши? Катюша, – крикнул он в сторону комнаты, – а ну прячься, кто не спрятался – я не виноват!

Это была излюбленная игра. Дочка всегда пряталась, когда отец, в котором она души не чаяла, приходил домой. А тот, выждав пять минут, принимался ее искать.

Вскоре из комнаты послышались радостные визги попавшейся дочери, и Богдана виновато посмотрела на мать:

– Ну что?

* * *

На следующее утро, открывая точку, Богдана тихонько напевала – прошлой ночью Вася постарался на славу, и неприятные воспоминания о материнских словах, а также зависть к Вальке улетучились. Тем более та пожаловалась, что с деньгами у Ашота лучше, чем с этим самым.

– О боже, какой мужчина, – мурлыкала Богдана, поднимая крышку контейнера и поправляя слежавшийся за ночь товар. На первый план выставила шубы – их все еще покупали, несмотря на середину февраля. Зиму в этом году обещали затяжную, и мать, в отличие от Богданы, радовалась тому, что заработает денег. А Богдана мечтала о лете, когда можно будет сбросить осточертевший тулуп и валенки и вместо надоевшего горячего чая потягивать прохладный квас.

– Даня! – Валька тут как тут. Явилась не запылилась, сейчас небось будет спрашивать, что ей Вася подарил.

– Ну, что тебе Вася подарил? – поинтересовалась подруга, по-хозяйски проскальзывая в контейнер и наливая себе немного чая из термоса Богданы. Гладкая, лоснящаяся, похожая на свежий масленый блин.

– Что подарил, то подарил, – отмахнулась та, но затем, подумав, прибавила: – Шикарный букет цветов, я даже и названия таких не знаю, и ночью такое мне исполнил, – Богдана закатила глаза в попытке передать всю степень восторга, но Валю ей провести не удалось.

– Ашотик мне шубу покупает, – с нескрываемой смесью жалости и превосходства сообщила та.

– Надо посмотреть, у меня, кажется, есть пятьдесят второй где-то, – не осталась в долгу Богдана.

– Ой, ну что ты. Ашот сказал норковую брать, настоящую, из Греции, а не из Китая.

Богдана замерла, переваривая оскорбление, а затем, уперев руки в бока, развернулась и начала надвигаться на подругу:

– Ты на что это намекаешь? Это у кого тут Китай? Я же тебе лейблы показывала, там написано – мейд ин Грис, что неясно? Или ты хочешь сказать, что я вру, а?

– Дань, ну ты чего, чего? – Валя оперативно поставила крышку термоса со все еще дымящейся жидкостью на коробку, служившую Богдане столом, и прицелилась проскользнуть в небольшое пространство между наступающей подругой и стеной контейнера. – Это я так, пошутила, – попыталась дать задний ход.

– Шутница, ты посмотри! – Богдана не желала успокаиваться, накопившиеся со вчерашнего дня чувства требовали выхода. – А жена Ашота знает, что ты с ним путаешься? – визгливо поинтересовалась она.

– Дань, ну я же тебе рассказывала, он с женой своей давно не живет.

– Да? А чего это он с ней и тремя детьми по магазинам на выходных ходил, я сама видела! И жена у него беременная, – вынула козырь из рукава Богдана.

– Врешь! – Валентина замерла, сраженная таким вероломством.

– Я вру? – театрально рассмеялась Богдана.

– Да! – выкрикнула Валентина и мелко затряслась, словно слон, увидевший мышь. – И шубы твои китайские!

– Ах ты сволочь, а ну пошла отсюда! Думаешь, как с армяшками спуталась, так можно и других оскорблять? Я жене Ашота все расскажу!

– Девушка, в какую цену вот эта шуба?

Богдана подскочила как ужаленная – клиент! Валентина, воспользовавшись ее замешательством, выбралась из контейнера и на прощание шепнула:

– Мы с тобой еще поговорим.

– Так в какую цену? – настойчиво повторила румяная женщина, похожая на колобка из детской сказки. Простое круглое лицо без следов макияжа. Одета в безразмерный пуховик, на голове платок. Пройдешь и не оглянешься – тетеха тетехой.

Стоявший рядом с ней мужчина был куда интереснее. Высокий, стройный, где-то от сорока до пятидесяти. Из-под аккуратной вязаной шапочки выглядывают темные волосы с импозантной сединой. Богдана снова пожалела, что не лето и не видно ее главного достоинства – настоящей груди пятого размера.

– Мужчина, заходите, сейчас все расскажу, – на всякий случай распрямляя плечи и отбрасывая с глаз пережженную блондинистую прядь, предложила Богдана, отступая в сторону.

– Да это не мне, – улыбнулся мужчина, – это вот жене моей, ее одеть надо, – он обнял колобка за плечи и слегка выдвинул вперед, – заходи, Зоечка, сейчас девушка все нам покажет.

Зоечка не сдвинулась с места, злобно зыркнув в сторону подозрительно оживившейся торговки. Та, несмотря на ранний час, сверкала розовой помадой и перламутровыми тенями, длинный нос удачно скрыт неплохой стрижкой, ради которой она отказалась от шапки, несмотря на холод. Накинула на голову капюшон и так и стреляет глазками.

– Эта шуба у меня в одном размере, она не подойдет, это на стройную девушку вроде меня, – продолжила топорно кокетничать Богдана. Колобок занервничал и принялся сверлить ее взглядом.

– Так и Зоечка у меня тоже стройная, – добродушно ответил мужик.

Богдана окинула колобка оценивающим взглядом.

– Знаете, у меня должна быть шуба пятьдесят четвертого размера…

– Боря, пошли дальше. – Колобок вдруг схватил мужчину за руку и потянул прочь от контейнера.

– Зоечка, подожди, давай посмотрим все-таки, а вдруг что-то хорошее? – не понял муж.

– Не надо мне ничего от такой хамки! – вдруг взвизгнул колобок.

– Да вы что? – захлебнулась от негодования Богдана. – Это кто тут хамка?

– Ты! Глаза завидущие, да чтоб ты ничего не продала сегодня, – разошлась Зоечка, хватая обалдевшего мужа за руку и волоча его по коридору между контейнерами. Коллеги-продавцы уже высыпались в проход, с интересом наблюдая за спектаклем. Колобок чуть не поскользнулся на скользкой от выпавшего вчера вечером снега земле, но муж успел ее вовремя поймать. Тихонько перешептываясь, они заковыляли прочь от Богданиного контейнера.

– Жрать меньше надо! – не сдержавшись, выкрикнула Богдана и одним махом выпила остывший чай, отворачиваясь от любопытных глаз и смахивая злые слезы. Вот почему одним мужья да любовники, которые шубы покупают, а у нее только Вася без шиша в кармане?

– Это кому тут меньше жрать надо? – раздалось за ее спиной зловещее шипение, и Богдана резко обернулась, понимая, что мама была права, когда говорила держать язык за зубами.

* * *

– Ай, мама, больно! – захныкала Богдана, когда мать приложила к свежей царапине перекись водорода.

– Молчи, дура! Это же надо было – с клиенткой подраться! – заорала Людмила Степановна. В последнее время глупость дочери переходила все границы и лишала ее последних сил.

– Да эта психованная меня приревновала, увидела, что ее мужик слюнями начал капать. Я что, виновата? – Богдана отвела материнскую руку и смачно хлебнула чаю с коньяком – «для успокоения».

– Дура ты, Даня! – успокаиваясь, пробурчала мать. – На тебя мужики стойку делают, ты еще жизнь свою так можешь устроить, а ты с какими-то бабами на базаре дерешься!

– Вот сволочь, все настроение испортила, – всхлипнула Богдана, – еще и Валька, коза, приперлась с утра пораньше и давай: «ой, мне Ашотик шубу покупает, настоящую норку, из Греции, не то что у тебя – китайские».

Не выдержав тяжелых воспоминаний, Богдана разрыдалась горькими слезами.

– Ну-ну, доченька. – Людмила Степановна прижала непутевую дочь к себе – хоть и дура, а жалко.

Как помрет она, то с кем Даня останется? На Ваську-кобелину надежды никакой. Пока-то он хороший, все в дом, все в семью и дочку любит, а как кризис среднего возраста бабахнет, так крышу и сорвет. А Богдана что? Это сейчас она сочная баба, а в климаксе разве сможет с молодкой соперничать? Надо пристроить ее в хорошие руки, пока еще есть время, а там и помирать не страшно будет.

– Мужчину тебе надо хорошего! Чтобы баловал мое сокровище, на руках носил и в норку кутал, – прошептала она, гладя дочь по пережженной голове.

– Где ж я его возьму-то? – утирая слезы, посетовала Богдана. – У нас на весь рынок Ашот один такой.

– Зачем тебе этот армянский нищеброд? – возмутилась Людмила Степановна, отходя от дочери на шаг и поднимая ее голову. – Не для того цветочек цвел! Пусть твоя Валька с ним путается. А тебе нужен американский миллионер – с твоими-то попой и сиськами!

– И где я его найду? – скривилась Богдана. – На мой базар приедет пуховик покупать, что ли?

Людмила Степановна отошла от дочери и включила старенький пластмассовый чайник, который когда-то дарила Богдане на день рождения. Вздохнув, покачала головой:

– Ну какой базар, Данечка? Люди давно придумали Интернет! Там можно жениха найти!

Открыв холодильник, она начала собирать на стол небольшой перекус: колбасу, сыр, хлеб, печенье и пирожки, которые испекла вчера.

– Мама, ну где я там че искать буду, я в том Интернете не разбираюсь и по-английски ни бум-бум, – Богдана протянула руку к пирожку, цепко схватила и откусила половину.

– Послушай, доченька, – щедро плеснув себе кипятка в большую кружку, Людмила Степановна вернулась к столу и присела на стул, стараясь поймать взгляд дочери, – я вчера вечером рецепты на «ютубе» искала, хотела вас чем-то вкусненьким порадовать, и случайно попала на канал женщины, которая вышла замуж и уехала в Америку. Она такие вещи рассказывает, я аж заслушалась! Ну да, муж старше, ну и что? Это ж не наши развалины. Зато живет в собственном доме, ездит на джипе, путешествует! Хоть мир посмотрит. И тетка та ну не сказать чтоб красавица, ты у меня в сто раз лучше. Может, подыщешь себе кого-то более приличного?

– А Вася? – обалдело спросила Богдана, забывая о недоеденном пирожке.

Слова матери упали на хорошо удобренную завистью и скандалом почву. Но уже примеряющая в мечтах свадебное платье Богдана споткнулась о преграду – она же замужем.

– Ну что Вася? Вася как Вася, – пробурчала мать, беря кусочек сыра. Есть не хотелось, но нужно же было брать где-то силы, – Вася твой так и будет до смерти баранку крутить, ты этого хочешь, что ли? Подыщи себе кого-нибудь потихонечку, а потом разведешься со своим Васей.

НИНА

Крепкий и мощный семидесятилетний Дуглас напоминал смотрителя маяка, этакого морского волка с обветренным лицом и, несмотря на годы, пронзительно-синими глазами. Нина понятия не имела, чем приглянулась человеку, который никогда не слышал о Толстом и Достоевском, но почему-то он согласился увезти ее на другой конец земного шара вместе с проблемным сыном. Нет, про проблемного она, конечно же, ничего не сказала, но Дуглас дураком не был и понимал, что мальчик в шестнадцать лет – это не кусок сладкого пирога.

Он даже показался ей симпатичным. Возможно, это был результат нескольких унизительных месяцев, во время которых она получила два письма от потенциальных женихов из Айдахо и Небраски, впрочем, оба пропали после ее ответа. И сходила на свидание с вялым и неинтересным бухгалтером из Кентукки. Мужчина походил на чахоточного, с трудом говорил и даже дышал. Нина молилась, чтобы он дожил до конца свидания.

Дуглас же, напротив, был напорист и энергичен, словно кряжистый тяжеловоз, и они сразу же нашли общую точку соприкосновения – оба любили чистоту и содержали свой дом в армейском порядке. Когда Нина сказала, что каждый день моет окна, а полы обязательно протирает утром и вечером, даже если болеет, Дуглас широко улыбнулся и сказал, что хотел бы пригласить ее к себе на три месяца. Осмотреться, так сказать, на местности. И если все срастется – они поженятся. Нина была растеряна и не нашлась, что ответить.

Вообще, вся обстановка свидания действовала на нее тягостно. Дуглас привел ее в пафосный ресторан, куда ни он, ни она, ни даже переводчица – приятная женщина лет тридцати пяти – категорически не вписывались. Ресторан был наполнен серьезными мужчинами и красивыми девушками, щебетавшими, как птицы, и летящими по жизни, озаряя мир сиянием. Нине казалось, что все они с легким презрением смотрят на ее одолженное у коллеги платье, на Дугласа с его мощной красной шеей и на переводчицу, говорящую, на Нинин взгляд, слишком громко.

– Соглашайтесь, – громко прошептала та, как только Дуглас отошел в туалет (в четвертый раз за последний час).

– Что? – вздрогнула Нина, уже успевшая погрузиться в собственные горестные мысли – как она все объяснит Валере, коллегам, подругам? Впрочем, ей ли сейчас заботиться о том, что подумают коллеги, когда сын все быстрее идет ко дну?

– Соглашайтесь. – Женщина, которую, кажется, звали, как и ее подругу, Светланой, наклонилась поближе к Нине. Та почувствовала немного удушливый запах парфюма. – Понимаете, сейчас иностранцы вообще не смотрят каталоги старше тридцати пяти.

– Каталоги чего? – не поняла Нина.

– Ну как чего? Невест! – пояснила переводчица. – Вот приезжают такие перечники, труха из них сыпется, а все молодух подавай. Думают, что мы тут прям сидим и ждем, пока они нас куда-нибудь в кукурузное поле увезут.

– Но ведь так и есть на самом деле, – грустно улыбнулась Нина.

Переводчица отклонилась назад и, сложив руки на груди, пристально посмотрела на клиентку. Тонкие черты лица, стройная фигура, волосы забраны в аккуратный пучок, глаза слегка подкрашены. Спину держит ровно, говорит грамотно, разбирается в литературе. Совсем не похожа на большинство клиенток их агентства, у тех в глаз встроен калькулятор, а самая большая печаль – цвет свадебного платья.

– Зачем вы здесь? – прямо спросила она.

– Мне сына нужно увезти, – вздохнула Нина и почему-то густо покраснела. Никогда в жизни она не использовала людей ради собственных целей и чувствовала себя просто ужасно, заранее испытывая вину перед малознакомым Дугласом.

– Тогда тем более соглашайтесь. Понимаете, возраст, – Светлана многозначительно посмотрела на Нину, и та кивнула.

Она все прекрасно понимала. Возраст. Когда Дуглас вернулся из туалета, она, зажмурив глаза от страха, кивнула – согласна.

* * *

По дороге домой Нина сотни раз проигрывала в голове разговор с Валерой. Какие аргументы использует, как будет говорить – ласково, но уверенно. Бить на его будущее в хорошей стране, возможность работать в Силиконовой долине, о которой он когда-то так мечтал. Решила быть с сыном откровенной, рассказать, что боится за него. Не врать же про внезапную любовь к Дугласу, ей-богу!

Валеры дома не оказалось, и Нина даже выдохнула, трусливо смалодушничав. Пошла в душ и долго стояла под струями горячей воды, пытаясь смыть невидимую грязь. Все эти женщины, выходящие замуж по расчету или продающие свое тело, – как они вообще живут? Как смотрят на себя в зеркало? Не гнетет ли их мысль о том, что они продают себя, как товар? Возможно, у них всех есть веские аргументы. Возможно, они просто жертвуют собой ради высокой цели?

Ум зацепился за спасительное слово «жертвовать». Да, пожалуй, она не станет рассматривать замужество как продажу себя, будет считать это жертвой.

Безусловно, она сделает все возможное, чтобы наладить совместную жизнь с Дугласом. Постарается стать ему другом и опорой. Возможно, он откроет для нее новый мир, в котором она сумеет отыскать свое место. Брак с иностранцем – это как дверь в пещеру Али-Бабы. Или крышка ящика Пандоры.

Нина услышала настойчивый звонок в дверь и быстро выключила воду. Наскоро вытеревшись, она накинула халат и вышла в прихожую. Раньше в их доме было много гостей, но со временем все они куда-то пропали. Заглядывала лишь Светка, да изредка приходили ученики, которых она подтягивала по русскому языку. Кстати, возможно, ей тоже стоит нанять себе репетитора, чтобы вспомнить английский? Ее скудный школьный запас давно улетучился, но она была полна решимости подучить хотя бы основные фразы перед тем, как отправляться в другую страну.

Звонок снова залился как сумасшедший, кто-то давил и давил кнопку, словно стремясь сквозь тонкое отверстие впустить в дом беду. Нина посмотрела в глазок – Валера. Не успела повернуть ключ, как сын потянул ручку на себя, ввалился в прихожую и запер за собой дверь на все замки.

– Валерочка, что случилось? – Все мысли о замужестве моментально улетучились.

В таких вещах она никогда не ошибалась – сын попал в беду. Она это чувствовала, считывала по мимолетному взгляду, повороту головы, изменившемуся голосу. Жуткая банальность – «сердце подсказало», но в ее случае это было именно так.

– Если меня будут спрашивать – меня нет, – пробурчал Валера и принялся развязывать шнурки.

– Что случилось? – тихо повторила Нина.

Сбросив куртку прямо на пол, Валера распрямился и пристально посмотрел на мать. Он напоминал молодого волчонка. Темные волосы и светлые, песочного цвета, глаза. Из него вырастет необычайно красивый мужчина. Валера взял лучшие черты обоих родителей. Поджарую и спортивную фигуру матери, четкий подбородок, высокие скулы и светлые глаза отца.

Раньше Нина боялась, что у сына возникнут проблемы с женщинами и ему будет сложно сделать жизненный выбор – слишком много соблазнов поджидает красивого мужчину. Сейчас эти тревоги ее лишь смешили. Да пусть крутит романы, влюбляется, расходится, женится, разводится, рожает детей – она всех воспитает. Лишь бы был жив!

– Есть че поесть? – вдруг спросил Валера, и Нина автоматически поправила:

– Не «че», а «что».

– Ма, не занудствуй, жрать хочу, есть че?

– Не «жрать», а «есть», – выдыхая, Нина направилась на маниакально вылизанную крошечную кухню, где кроме мойки и небольшого кухонного гарнитура уместился миниатюрный столик и два стула.

В эту квартиру они переехали после смерти Сережи. Продали трешку в почти центральном районе, потому что Нина не могла жить там, где все напоминало о потерянном счастье. К тому же за то короткое время, что врачи пытались спасти мужу жизнь, она влезла в долги – лекарства и пребывание в больнице обошлись в астрономическую сумму. А отдать их с учительской зарплаты и не умереть с голоду было невозможно.

Пять лет в небольшой двушке с крошечным столиком на двоих.

– Будешь яичницу? – поинтересовалась Нина, начиная хлопотать на кухне – достала сковородку, включила газ и открыла холодильник.

– Че угодно, – Валера плюхнулся на стул и выдохнул.

– Ты мне скажешь, что случилось? – снова осторожно поинтересовалась Нина, кидая небольшой кусочек масла и разбивая одно за другим три яйца. Уменьшила огонь и прикрыла сковородку крышкой. Валера, как и отец, любил запеченную глазунью.

– Ничего, придурки какие-то в подворотне прицепились, – легкомысленно отмахнулся сын, открывая сахарницу и выуживая из нее кусок рафинада. Нина бросила на него неодобрительный взгляд, а сердце забилось сильнее – вот ее шанс сказать!

– Знаешь, Валера, меня вообще пугает, как изменился наш город в последнее время, – мягко начала она, выкладывая яичницу на тарелку и ставя ее перед сыном.

Открыла холодильник, достала помидор с огурцом, ловко помыла, разрезала, посолила и положила к яичнице. Сама присела напротив. Валера с большим аппетитом принялся за еду.

– Хлеба дай, – попросил он мать.

– Пожалуйста.

– Пожалуйста, – повторил сын и уставился на мать, а та, передав ему кусок хлеба и вдохновленная вниманием, продолжила.

– Знаешь, я недавно прочитала в газете, что у нас задержали партию наркотиков, шестьдесят девять килограмм. Это так страшно, и хуже всего, что страдает молодежь.

– Это ты сейчас к чему? – моментально напрягся Валера и отложил вилку.

– Давай уедем, сынок, – выпалила Нина и попыталась поймать взгляд сына. Тот откинулся на спинку стула и, скрестив руки на груди, уставился на мать, ожидая продолжения. – В другую страну, – сбивчиво заговорила Нина, – например, в Америку, ты же мечтал об Америке, помнишь?

Она попыталась добавить в голос энтузиазма, но это прозвучало так фальшиво, что ей самой стало стыдно.

– И как мы туда поедем? – прищурившись, спросил Валера, и в этот момент стал так похож на отца, что Нина едва не задохнулась от позора. Словно сам Сережа спрашивал – как ты могла докатиться до жизни такой?

– Ну, есть варианты, – трусливо промямлила она.

– Я надеюсь, ты не собираешься выйти замуж за пиндосского старпера? – фыркнул Валера и осекся, прочитав на вытянувшемся материнском лице правду. Резко вскочил, отодвинув с протяжным скрежетом стул.

– Американского, – автоматически поправила Нина, чувствуя, как земля уплывает из-под ног. Как она могла не подготовиться как следует к этому разговору? Не подобрать аргументы, которые сумеют убедить сына? – Послушай, Валера, для нас это выход, ты сам знаешь, какие у тебя оценки, я говорила со Степаном Ивановичем, он сказал, что даже ради меня не сумеет поставить тебе четыре по математике, ты вылетишь из школы, не закончив ее, или останешься на второй год. Подумай, что бы сказал отец! – Нина вытащила из рукава последний аргумент.

Тишина обрушилась словно камень. Некоторое время Валера сверлил мать взглядом, а затем внезапно приблизил свое лицо к ее. Медленно ощупал взглядом и ухмыльнулся.

– Что сказал бы отец? – передразнил он мать. – А что бы сказал отец, узнав, что ты собираешься стать продажной шлюхой?

Нина сама не поняла, что произошло. Звонкий шлепок и горящий красный след на щеке сына.

– Валерочка, – она вскочила с места и кинулась к сыну, пытаясь все вернуть назад, загладить, но тот дернулся, словно она его обожгла. Сделал резкое движение, и стул рухнул на пол с громким стуком.

– Вали куда хочешь! Только я с тобой никуда не поеду, – заорал Валера и вылетел из кухни, хлопнула дверь в его комнату.

А Нина осела прямо на пол и схватилась за голову.

ОЛЬГА

Он любовался ею вблизи и издали. Она была самым рафинированным произведением искусства, что когда-либо проходило через его руки. Уникальная. Из тех, что с возрастом лишь возрастают в цене. Приглушенный свет в Ольгиной галерее делал ее кожу мраморной и призрачной. Казалось, Галатея ожила.

Ольга, одетая в стильное белое платье, одновременно и прикрывающее, и подчеркивающее стройную фигуру, держала в руках бокал с игристым и общалась с новоназначенным директором музея. Ей не было равных в установке связей. Просто звериное чутье на нужных людей. Еще месяц тому назад она начала уделять пристальное внимание невзрачному молодому человеку, которого в их среде все знали как просто Семена. Тогда она сказала ему, что этот Сема далеко пойдет и наверняка скоро станет генеральным директором крупнейшего в стране музейного центра. Тогда Арсений посмеялся, но через две недели узкое сообщество причастных к искусству было шокировано новостью о назначении Новицкого Семена Самуиловича на лакомую должность генерального директора, в борьбе за которую был истерт не один ковер и сломано множество копий.

А Арсений лишь в очередной раз восхитился Ольгой и ее чутьем. Кивнул, одобряя их общение. Семен был умен и обладал прекрасным чувством юмора – блестящий собеседник. О ревности и речи быть не могло.

Арсений Шацкий не знал, что это такое. С самого детства женщины благоволили ему, и не было той, что могла бы устоять или предпочесть другого. Ольга не стала исключением. Но на Ольге он остановился сам.

Если бы в наши дни существовали скульпторы таланта Микеланджело, которые встретили бы на своем пути Ольгу и Арсения, наверняка увековечили бы их в прохладном равнодушном мраморе как венец человеческой красоты.

Арсений тряхнул головой, откидывая упрямую челку, и, поправив шелковый шарф, направился к Воеводину – местному царьку, чей заказ должен был решить все его проблемы, о которых он ничего не сказал Ольге. Мужчина он, в конце концов, или нет, хватит и того, что, как волшебная фея, она и так все решает.

Мягко ступая, словно леопард, разнеженный теплом, едой и любовью, Арсений, отсалютовав Ольге, всегда следившей за ним краем глаза, широко улыбнулся царьку. Тот недавно развелся и вил семейное гнездышко с новоиспеченной победительницей конкурса «Мисс N область».

Насколько Арсений мог судить, вначале та была любовницей, а потом уже стала победительницей. Почему-то наши бонзы не могут удовлетвориться рядовой любовью, им требуется титулованная. Словно в оправдание самому себе и окружающим. Дескать, не просто променял старую верную кобылу на молодого игривого жеребенка, а вот страсть накрыла и упал к ногам «Мисс чего-то там».

Мисс Воеводина была глупа как пробка и красоты сомнительной. Но она уже успела обтереться в определенных кругах, где считалось очень модным, чтобы в дом закупал предметы искусства Арсений Щацкий.

Они провели первую встречу, на которой Леночка или Лидочка – как же ее зовут? – пыталась улыбаться Арсению, едва Воеводин отвлекался на деловой звонок. Играть в игры с местным царьком не хотелось, к тому же зачем ему камеристка, если дома ждет королева? Поэтому визит прошел быстро и продуктивно. Основным пожеланием заказчика было «дорого и богато», чтоб не стыдно перед друзьями и коллегами.

Он почувствовал неладное, когда прощался с хозяевами. Леночка или Лидочка задержала его руку в своей и сунула маленькую записочку. Арсений знал, что там номер телефона, поэтому выбросил не разворачивая. Расплата не заставила себя ждать:

– Слушай, мне тут Лана в Интернете такой сайт забавный показала, Али чего-то там, ну знаешь, может? Китай лицензированный. – Низкий и плотный Воеводин обхватил высокого и стройного Арсения за плечи и попытался уволочь к стене. Со стороны они смотрелись комично – словно неуклюжий орангутанг пытался взгромоздиться на грациозного ахалтекинца. – Ну короче, там диваны есть похожие и люстры, как ты показывал, мы решили там все заказать. А то Лана хочет на Мальдивы, а где ж баблосиков на все взять? У меня тут дочка надумала в Англии учиться, ну, короче, не сердись, Борисыч, но заказ я отменю.

– Василий Федорович, вы понимаете, что вы говорите? – Арсений резко остановился и без малейшей улыбки на обычно мягком и приятном лице уставился на олигарха. Это был его последний шанс, нить, за которую он цеплялся, повиснув над пропастью.

– Я же везу вам Францию и Италию середины и конца девятнадцатого века, мебель Наполеона III, а вы говорите мне, что решили купить какие-то лубочные поделки с Алиэкспресс? – Арсений не мог поверить тому, что только что услышал.

– О, точно, Алиэкспресс! – вспомнил Воеводин. – Ну ты мне скажи – вот мне-то не одна фигня, на чем сидеть? Моя жопа, чай не во дворцах с детства отиралась. Ты ж понимаешь, Борисыч, это только ты со своей Ольгой разницу видишь, – он повернулся к Ольге и помахал ей рукой.

Та слегка кивнула, улыбнувшись, и снова вернулась к разговору с Семеном. В дела Арсения на людях она никогда не вмешивалась, создавая иллюзию его независимости и самостоятельности.

– Ох, хороша баба! – шумно засопел Воеводин, а Арсений не выдержал.

– Ее зовут Ольга, – отрезал он.

– Ну ладно, ладно, Борисыч, не сердись, короче, продай своего Наполеона кому-то другому, моя Ланка все равно не шарит. Я ей сказал, что дам бабла, чтоб в Италию поехала прибарахлилась, и ей уже все равно, сидеть на древнем диване или китайском. Ну, не серчай.

Воеводин хлопнул Арсения по плечу и тут же покатился куда-то в другой конец зала, размахивая руками и энергично здороваясь со старыми знакомцами.

Арсений брезгливо отряхнул пиджак там, где его коснулась воеводинская рука. Сердце подскочило и ухнуло. Ему нужно на воздух, пройтись немного быстрым шагом, но нельзя. Ольга немедленно почует неладное.

Несколько раз сжав и разжав кулаки, он глубоко вдохнул и выдохнул (так Ольга когда-то научила его бороться со стрессом), Арсений развернулся, чтобы направиться к любимой, но та уже стояла возле него.

– Что случилось? – слегка нахмурившись спросила она и, тряхнув головой, отбросила с глаз темную, завитую в тугой локон прядь.

– Ничего, все в порядке, с чего ты взяла? – неловко попытался соврать Арсений, но Ольга приподняла бровь, и тот моментально сдулся – кого он пытается обмануть? – Воеводин отказался от крупного заказа.

* * *

Они сидели на небольшой террасе, с которой открывался умопомрачительный вид на город. Именно этой террасой они и соблазнились при выборе квартиры. Сама она не представляла собой ничего особенного – большая студия и спальня. Жили они закрыто, и гости у них с ночевкой никогда не оставались. А для многочисленных вечеринок, которые устраивала Ольга для прикорма лояльных клиентов, терраса и студия были просто идеальны.

Сейчас они были одни. Сидели в шезлонгах, накрывшись теплыми пледами и включив уличный обогреватель в виде пылающего факела. В руках по бокалу любимого вина, на низком мраморном столике небольшая тарелка с сырами, финиками и медом. В вине оба разбирались и в совершенстве владели искусством дегустации. Впрочем, люди, связавшие свою жизнь с искусством, потихоньку становятся эстетами во всем.

Снег едва сошел, на улице было промозгло, моросил мелкий дождь. Сквозь него полная луна смотрелась особенно торжественно и мистически – словно серая сталь обернулась мокрой вуалью и отрешенно отсвечивает на грешный мир, обреченный на погибель. Ольга слушала, не перебивая и не выражая эмоций, мозг крутился и щелкал, раскладывая неприятную ситуацию со всех сторон и подыскивая возможные варианты решения. Но все они могли лишь отсрочить погибель, но не отменить ее.

– В этой стране люди не понимают искусства, – продолжал Арсений. Его тонкий профиль в лунном свете навевал мысли о готике и погубленных вампирами девицах.

– Представь себе, он смотрит мне прямо в глаза и говорит: какая разница – китайский сайт или настоящий Наполеон Третий из французского замка? Мол, не все равно ему, где сидеть с этой Леночкой или Лидочкой, никак не могу запомнить.

– Милый, – вкрадчиво, словно молодая кошка, мурлыкнула Ольга, тщательно следя за голосом, чтобы в нем ни в коем случае не промелькнули нотки недовольства и раздражения, – им обоим действительно лучше сидеть на китайских диванах. Органичней. Понимаешь?

– Понимаю, – кивнул Арсений, – я изначально сомневался, что они оценили весь масштаб моей задумки, ведь я заказал мебель для всех комнат, чтобы выдержать в едином стиле. А также картины, зеркала, бра и люстры. Все это сейчас на таможне, нужно будет заплатить за растаможку и налог, а он даже не предложил выплатить мне неустойку!

– Цена вопроса? – не отводя глаз от лунного диска, тихо спросила Ольга. Ни в коем случае не давить, Арсения это может сломать. Он, конечно, воображает, что сильный и выносливый, но она слишком долго была рядом, чтобы знать, что это не так. Его самого нужно оберегать от жизненных потрясений словно драгоценную антикварную статую.

– Даже если я продам все, что выставлено у нас в магазинах, я не смогу расплатиться с долгами. Оля, Оленька, что же делать? – не выдержав, Арсений все-таки попросил ее помощи. Она, единственная, родная, только она могла его спасти. Не деньгами, нет, он бы никогда не взял у нее деньги. Но она наверняка сможет что-нибудь придумать, может быть, убедит Воеводина, что нельзя менять Францию на Китай?

– Милый, иди в душ, – Ольга подтянула под себя ноги, делая глоток вина и поглубже закутываясь в плед, – иди, я скоро приду.

Поцеловав пахнущие тонким нишевым парфюмом (других Ольга не признавала) каштановые кудри, Арсений, не споря, вышел с террасы. Ольга проводила взглядом любимого, и на секунду перехватило дыхание от его совершенства – одетый в джинсы и мягкий пиджак с заплатками на рукавах, горло закутано шарфом, чуть длинноватые русые волосы обрамляют тонкое лицо. Она любила его сильнее, чем могла выразить. Эта ее любовь, которую она встретила довольно поздно, разменяв тридцать пять, была в разы мощнее всех тех чувств, что она испытывала раньше. Она знала, что, если придется, она легко пойдет за него на костер. Предаст, обманет, даже убьет, лишь бы он был счастлив.

Арсений не знал, но каждую ночь она просыпалась, тихонько лежала и смотрела, как он спит. Когда-то шутя он показал ей ладонь, на которой линия жизни обрывалась достаточно рано, и с тех пор ее самым большим страхом стало потерять его, не родив от него ребенка. Не продолжив его жизнь, не сплетя их судьбы навсегда.

Сын, она обязательно должна родить ему сына, его копию, который потом родит своих детей, и таким образом Арсений будет всегда рядом с ней, пока она сама не уйдет в мир иной.

Не было ничего такого, что Ольга бы не сделала для него. Она обязательно его спасет, чего бы ей это ни стоило.

БОГДАНА

Переводчица назвала это каруселью. Когда двадцать мужчин, приехавших из-за океана, чтобы отыскать свое счастье в наших краях, по две минуты разговаривают с каждой из двадцати женщин, грезящих о заморском принце. Они отмечают тех, кто им понравился и с кем хотелось бы познакомиться поближе. А в конце этого действия менеджер агентства сверяет записи и устраивает настоящее свидание.

– Я чего-то не поняла, – нахмурилась Богдана, ради такого важного события надевшая юбку выше колена, десятисантиметровые каблуки и, конечно же, кофту с щедрым вырезом. Не кота же в мешке продавать, в самом деле?

Мама сводила ее в салон на укладку, макияж, и теперь Богдана очень нравилась самой себе. Наверняка иноземные кавалеры сейчас гроздьями посыпятся к ее ногам, а ей останется лишь выбрать побогаче да покрасивее. Кроваво-красные губы, длинноватый нос удачно скрыт пушистыми волосами, а голубые, слегка навыкате глаза опушены наращенными, ради такого дела, ресницами.

– Как можно за две минуты понять, нравится тебе человек или нет? – сомневалась Богдана, ведь к Васе она присматривалась почти месяц, после того, как увидела его на занятиях в училище.

– Понимаете, это химия, плюс люди все уже с опытом, – деликатно пояснила переводчица, косясь на новую партию иноземных женихов, средний возраст которых составлял шестьдесят пять лет.

– Понятно, – кивнула Богдана, на самом деле ничего не понявшая. Мужчин она уже успела окинуть быстрым взглядом. Больше всего ей понравился самый молодой – усатый мексиканец. Высокий, сбитый, с наливными бицепсами. На него-то она и положила глаз.

Карусель закрутилась, завертелась, и от происходящего у Богданы вскоре закружилась голова. Первых двоих она еще как-то запомнила, кажется, их звали Джек и Джон. Или Джон и Джек, неважно. Один был военным на пенсии, а второй фермером. Богдана пыталась улыбаться им и смотреть в глаза, но те постоянно роняли взгляд в ее декольте. Еще бы, в этой своей Америке они наверняка такого богатства не видели!

Когда очередь дошла до мексиканца, которого звали Карлосом, Богдана решила применить тяжелую артиллерию. Закинув ногу на ногу (узкая юбка сразу же приоткрыла тугие бедра), она лениво откинулась на спинку стула и сложила руки на коленях, не давая бедолаге Карлосу ни малейшего шанса оставить ее роскошный бюст без внимания. Карлос моментально вспотел, промямлил, что работает полицейским и живет в Техасе, и с видимым облегчением перешел к следующей «невесте». Богдана с жалостью окинула взглядом тощую невзрачную девушку – господи, и вот это вот еще на что-то надеется?

После окончания карусели гостям вечера были предложены напитки и небольшие бутерброды. Свободной непринужденной атмосферы не получилось – женихи жались кучками, словно опасались нападения, и издалека кидали призывные взгляды на потенциальных невест. А те смотрели друг на друга волком и не предпринимали никаких попыток познакомиться.

Менеджер агентства – симпатичная девушка лет тридцати – обходила потенциальных невест по очереди и о чем-то с каждой беседовала. Пока дело дошло до Богданы, та уже вся истомилась.

– Ну что там? Когда мы с Карлосом опять встретимся? – Богдана залпом выпила второй бокал шампанского, и легкие пузырьки в голове заставляли ее чувствовать себя облаком. Хотелось петь и танцевать. И жаркой ночи, чтоб не спать до утра.

– К сожалению, Карлос остановил свой выбор на другой девушке, – мягко сказала менеджер, подсаживаясь к Богдане и оценивая ее декольте. Ну что же, сразу видно – женщина в отчаянии, судя по возрасту – последний поезд. Вполне может заскочить с тем, кого она собиралась ей предложить.

– Что? – Богдана не сразу поняла, выпитое шампанское мешало мыслить ясно. – Я что, ему не понравилась?

– Нет, что вы! Как же вы можете не понравиться? – усмехнулась менеджер, но Богдана не уловила в ее реплике издевку.

– Знаете, – девушка понизила голос до интимного шепота и пододвинулась к Богдане, – только между нами. Карлос просто полицейский, и он очень молод. Зарабатывают полицейские немного, и работа у них опасная, да еще в таком криминальном штате, как Техас! Завтра его застрелят, и что вы будете делать? Вдовья пенсия – слезы. Так что это даже к лучшему, поверьте моему опыту. Я хочу предложить вам кое-что более интересное – Джорджа.

– Джорджа? – Богдана нахмурила лобик, пытаясь вспомнить, кто такой Джордж.

Менеджер помогла ей, кивнув в сторону пожилого мужчины с крашеной рыжей шевелюрой. Тот, не сводя с Богданы глаз, помахал ей рукой и широко улыбнулся, отсалютовав бокалом.

– Но он же старый, – разочарованно протянула Богдана. Пузырьки лопнули, испарились и забрали с собой приподнятое настроение.

– Ну что вы, шестьдесят четыре – это вообще не возраст для американских мужчин, у них только жизнь начинается! – бурно запротестовала менеджер. – Я вам советую сходить с ним куда-нибудь хотя бы раз и присмотреться. У него свой бизнес, много увлечений, скоро пенсия, а на пенсии американцы активно путешествуют.

– Ну не знаю, – снова протянула Богдана, сканируя потенциального жениха – такого разве Вальке покажешь? Да она просто засмеет!

– Только между нами, но мне кажется, он миллионер, – тихо прошептала менеджер Богдане на ухо. Агентство принадлежало ей, в этом бизнесе она крутилась уже десять лет и прекрасно знала – продать можно любое дерьмо, главное, правильно подобрать обертку.

– Миллионер? – глаза Богданы моментально зажглись интересом, и она еще раз внимательно посмотрела на Джорджа – ну, если его переодеть во что-нибудь поприличнее, чем рубашка с шортами, подстричь и показывать издали, может быть, и ничего.

– Хорошо, скажите ему, что я согласна на одно свидание, – тоном королевы-матери сообщила она, беря третий бокал с шампанским, салютуя им Джорджу и краем глаза наблюдая, как Карлос подходит к той самой больной мыши. Ну что же, сразу видно, что девица хроническая неудачница. На такую миллионер никогда не клюнет.

ОЛЬГА

Вчерашнюю ночь она провела без сна. Сделав все возможное, чтобы успокоить Арсения, она лихорадочно думала, как поступить. Таких сумм, о которых шла речь, у нее не было. Она владела двумя небольшими магазинами антиквариата и галереей, в которой выставляла в основном современных художников. В лучшие годы она замечательно себя чувствовала, вращаясь в мире прекрасного и не отказывая себе в маленьких прихотях. Но кризис заставил затянуть пояса, и искусство пало едва ли не первой жертвой. Галерея почти не приносила дохода (хотя Семен пообещал ей выставить в музее кое-кого из ее подопечных при первой же возможности), держались они благодаря продаже антиквариата.

Арсений был экспертом-искусствоведом. Они познакомились, когда Ольга пришла к нему оценивать картину без подписи, про которую собственная интуиция просто кричала – это что-то значимое. Так и оказалось. Картина была продана за бешеные деньги на «Сотбис», а они улетели на месяц на острова и с того времени больше не расставались. Сразу по возвращении купили эту студию и начали вести богемный образ жизни. Которому, очевидно, пришел конец.

Даже если она продаст галерею и магазины, это все равно их не спасет. Возможно, покроет растаможку и налоги. Если повезет. Ольга просто не могла злиться на Арсения, но будь на его месте любой другой, ему, безусловно, не поздоровилось бы. Как можно было делать такие инвестиции, толком не получив аванса и не посоветовавшись с ней? Еще и занять деньги на закупку в подозрительной конторе! Но в этом Ольга тоже винила себя. Она всегда зарабатывала больше. Он был экспертом, а она владела магазинами и галереей. Его это угнетало, она точно знала. Именно поэтому он и решился на такую авантюру.

Где взять деньги, чтобы расплатиться с долгом, она не представляла. Арсений сказал, что уже пришло время, отдать долг нужно было три дня назад. Кредит в банке им на такую сумму не дадут, а знакомых, у которых можно перехватить «до зарплаты», у них не было.

Ольга давно думала об эмиграции. Убежать в другую страну, где у людей есть больше возможностей платить за искусство, было бы выходом, но как это осуществить? Невозможно вот так просто приехать и начать бизнес с нуля. Хотя они оба в совершенстве владели английским, но рынок американских и британских антикваров был и так полон, к тому же кто даст им визу? Разве что Арсению жениться на иностранке или ей замуж выйти. Ольга тут же отогнала эту мысль как фантастическую. Никогда в жизни она не выйдет замуж ни за кого другого.

Утром Арсений выглядел более спокойным и сосредоточенным. Он молча выпил кофе и съел круассан, которые она всегда покупала к завтраку в небольшой французской булочной, открытой пару лет тому назад гасконцем, влюбившимся в русскую и оставшимся в стране.

На вопрос Ольги, что он собирается делать, Арсений туманно ответил, что сегодня у него есть два заказа на оценку и еще он хотел бы встретиться с одним другом и поговорить с ним о бессрочном займе. Ольга кивнула, поцеловала на прощание и до обеда не находила себе места от беспокойства – не было у него никаких богатых друзей, и она об этом прекрасно знала.

Именно поэтому и позволила себе залезть в портфель к вернувшему несколько часов спустя Арсению, сраженному мигренью. Обнаруженный в портфеле договор о страховании жизни немедленно поверг всегда спокойную и рассудительную Ольгу в панику – что он задумал? Сумма очень большая, и договор составлен в ее пользу. Чтобы что? Чтобы она расплатилась с долгами и еще осталась с небольшой памятью о нем?

Ольга почувствовала, как земля уплывает из-под ног. Не выпуская из дрожащей руки белую бумагу, густо исписанную мелким шрифтом, она опустилась в кресло (настоящий ампир!) и тупо уставилась на лист. В голове словно шестеренки на бешеной скорости крутились мысли. Ольге казалось, что каждая из них катком проезжается по очередному варианту спасения, взрывая его в клочья и отбрасывая в сторону за ненадобностью. По всем, кроме одного. Самого фантастического.

– Мы должны уехать, – прошептала она, входя в затемненную спальню и ложась прямо в платье на кровать рядом с Арсением. Тот не спал. Лежал на спине, прикрыв глаза, и не шевелился.

– Куда? – тихо спросил он.

– Туда, где мы будем нужны со своими знаниями и экспертизой.

– Нас нигде не ждут.

– Нас – нет. Но могут ждать тебя и меня.

Арсений сел на кровати и поморщился, голова закружилась:

– О чем ты?

– Выслушай меня до конца и не перебивай, даже если то, что я сейчас скажу, покажется тебе полным бредом. Мы продадим магазины вместе со всем содержимым, галерею и квартиру. Этого хватит, чтобы отдать долг. Как только узнают о продаже, нас сразу же запишут в сбитые летчики, и начать с нуля здесь мы уже не сможем. Рынок не прощает таких промахов. Ни ты, ни я не приспособлены к обычной работе, да и что мы можем делать? Мыть полы или торговать?

– Мы можем продолжать работать экспертами! – жарко перебил Арсений, и Ольга укоризненно покачала головой:

– Милый, все будут говорить о том, что мы ошиблись в экспертизе и поэтому попали на деньги, ты же понимаешь это. Поэтому выход у нас один – уехать и начать все заново.

– Уехать? Куда? – не понял Арсений.

– В Америку. Я выйду замуж за американца, поживу с ним, получу гринкарту и разведусь. После этого вызову тебя к себе. За это время я попытаюсь открыть свой бизнес и как-то стать на ноги, чтобы помочь тебе продержаться…

– И речи быть не может, – Арсений схватил Ольгу за руку и привлек к себе. Любимое лицо, знакома каждая черточка. Представить ее рядом с кем-то другим? Нет, невозможно, лучше сразу – со скалы.

– Милый… Послушай, – Ольга ласково погладила его по лицу, – в случае тебя и меня другой мужчина – это так, ничто и никто, просто средство достижения цели. Мы не будем здесь счастливы, неужели ты не понимаешь? Даже если расплатимся с долгами. Я уже все продумала. Мы снимем тебе небольшую однушку где-то в спальнике. Ты продержишься сам, без меня. Я уеду и постараюсь сразу же выйти на работу, буду отправлять тебе деньги, ты будешь приезжать, и я тоже. А как только придет время, я перевезу тебя к себе.

– Нет, нет, нет! – заорал Арсений, вскакивая с кровати и впервые с момента их знакомства повышая голос. Ольга никогда раньше не видела его в такой ярости и агонии. Она знала, что он чувствует, но они были взрослыми людьми, чтобы понимать, что иногда необходимо поступиться собственными чувствами и амбициями ради высокой цели.

– Ты никуда не поедешь, я не стану подкладывать тебя под другого мужика! – продолжал бесноваться Арсений. Обычно бледное лицо покраснело, а волосы растрепались.

– Но ты меня никуда не подкладываешь, – пожала плечами Ольга, – я сама так решила. Я взрослая свободная женщина…

– Пойдем в ЗАГС и распишемся! – моментально прервал ее Арсений. Неужели она хотела замуж все это время, а он этого не заметил? Ему казалось, что таким, как она, все эти публичные обряды и условности совершенно безразличны.

– Арсений, – Ольга встала и мягко подошла к нему, обнимая, – Арсений, я прошу тебя, успокойся.

– Нет, Оля, я не могу. – Он оторвал ее от себя и потряс за плечи. – Как тебе это в голову пришло?

– Мне многое приходило в голову, я рассматривала все варианты, просто этот кажется мне наиболее реальным.

– Может, я женюсь? – грустно усмехнулся Арсений, и у Ольги тотчас защемило сердце. Ну уж нет, его она никому не отдаст.

Не успела она покачать головой и озвучить свои соображения, как в дверь настойчиво позвонили. Внутри что-то дрогнуло и оборвалось. Ольга молча подняла глаза на Арсения, когда звонок повторился, а затем дверь слетела с петель.

Ольга метнулась в студию и вперилась взглядом в двух дюжих молодых людей, держащих в руках бейсбольные биты.

– Надо же, – усмехнулась она, ни на секунду не теряя самообладания, – я думала, такие приемы остались в прошлом.

Парни переглянулись, немного сбитые с толку.

– Где Арсений? – спросил тот, что был повыше и, судя по выражению лица, посообразительней.

– Зачем вам Арсений? – не сводя глаз с парней, Ольга судорожно прислушивалась к звукам из спальни – главное, чтобы не полез геройствовать.

– Привет хотим передать, – захихикал второй, чуть поменьше ростом и потолще.

– Я передам, – кивнула Ольга, – что-то еще?

– А эта дорогая штука? – первый ткнул в фигурку Розенталя, стоящую на мраморной консоли.

– Смотря что иметь в виду под «дорогой», – не успела договорить Ольга, как парень толкнул статуэтку и та, упав на пол, разбилась вдребезги. Ольга, не двинувшись с места, подняла глаза на парня:

– Ну и зачем?

– А ты чего такая борзая? – напрягся его товарищ, делая шаг вперед. Он с детства привык, что люди стараются его избегать и редко смотрят в глаза. А эта стоит и пялится насмешливо, как на идиота. Хотя баба хорошая, сочная. Может, попросят ее за долги забрать? Он бы не отказался.

Вместо ответа Ольга пожала плечами, а парень сбил дубинкой картину одного перспективного шестидесятника, которую Ольга купила по случаю и планировала подержать у себя лет десять-двадцать, пока в цене не подрастет. А подрастет совершенно точно.

Картина рухнула, стекло разлетелось вдребезги. Второй парень вступил в увлекательную игру, и они принялись крушить все, что попадалось им под руку. Ольга закрыла глаза, чтобы не видеть. Вещицы, которые она хранила дома, были на редкость изящны и неизменно ее радовали. При других обстоятельствах она бы очень разозлилась, но сейчас поделки ее мало волновали. Главное, чтобы парни не вошли в спальню и не увидели Арсения.

Когда в студии не осталось ни одной целой вещи, парни наконец-то удалились, снова передав привет и напомнив, что на выплаты есть неделя, и это последнее дружеское напоминание.

Некоторое время Ольга стояла недвижимо посреди хаоса, в который за несколько минут превратилась ее идеальная жизнь. Затем, ступая прямо по осколкам того, что еще несколько минут назад было произведениями искусства, она направилась в спальню.

Арсений сидел на кровати, обхватив голову руками и раскачиваясь из стороны в сторону. Ольга села рядом с ним и положила руку на колено. Он повернул голову – в глазах слезы. Арсений привлек к себе Ольгу, вдохнул аромат ее волос и прошептал:

– Я не могу тебя об этом просить.

БОГДАНА

– Осторожно, Ана, тут скользко! – Джордж заботливо приобнял Богдану за талию и удержал на ногах, когда та чуть не растянулась на скользком полу боулинга.

Одетая в слишком плотно облегающее фигуру бархатное платье с декольте, которое открывало больше, чем закрывало, на высоких каблуках и с красной помадой на пухлых губах – в боулинг Богдана явилась во всеоружии. Никогда раньше она здесь не бывала и понятия не имела, что скользкое покрытие не даст ей возможности красиво продефилировать перед иностранным миллионером. Едва не упав, она даже подумала, что, возможно, стоило одеться по-другому, но восхищенный взгляд Джорджа, устремленный в район ее природных щедрот, и его неспособность сосредоточиться даже на самых простых фразах доказали ей, что все-таки это был правильный выбор.

Поняв, что в боулинг Богдана играть не умеет и не собирается менять каблуки на специальные кеды (ну что я как дура буду в платье и кроссовках?), Джордж пригласил ее в бар и, заказав по коктейлю, достал из рюкзака альбом с фотографиями. Богдана подсела поближе, чтобы все внимательно рассмотреть, а Джордж едва не лишился чувств, оказавшись рядом с богатством, лежащим так близко – стоит руку протянуть.

– Смотри, это мой дом, – слегка дрожащим пальцем ткнул он в первую фотографию.

– Твой дом? – Богдана потрясла головой, рассматривая строение, более всего походившее на средневековый замок. Подняла глаза на переводчицу, женщину средних лет. Та, пожав плечами, уточнила:

– Да, мой дом. А еще у меня есть квартира в клинике.

– В клинике? – Богдана еще не успела сделать глоток коктейля, а голова уже шла кругом. – У него есть своя клиника?

– Три, – кивнул Джордж, выслушав вопрос переводчицы.

Оглянувшись по сторонам (на всякий случай!) и удостоверившись, что в боулинге нет ни одного знакомого лица, Богдана положила руку на руку Джорджа и придвинулась поближе.

– Он что, врач?

– Ветеринар, – робко улыбнулся в ответ Джордж и почему-то покраснел.

Богдана сразу потухла, руку она убрала и положила на свое колено, а потенциальный жених быстро перевернул страницу альбома и ткнул пальцем в фотографию лошади и какого-то мужчины:

– Я тренирую лошадей, которых снимают в фильмах в Голливуде. Вот я на съемках, вон там за мной, видишь? Харрисон Форд!

Рука вернулась на место, а Богдана снова прижалась к мощному боку Джорджа. Тот был похож на скальный монолит – среднего роста, кряжистый, мощный, широкий. Может быть, это и есть та самая мужская спина, которая позволит ей быть «за мужем» и забыть о торговле на рынке, как о страшном сне?

– Смотри, Ана, – имя Богдана ему категорически не давалось, – это я на Карибах, а вот на Гавайях, а вот я катаюсь на лыжах в Колорадо, у нас там самые лучшие лыжные курорты. А ты умеешь кататься на лыжах? – поинтересовался он.

– Ой, нет, – махнула рукой Богдана, заливисто рассмеявшись (как-то коллега на рынке сказал ей, что у нее мелодичный смех), – где я и где лыжи? Но я очень люблю путешествовать. Скажите ему, что мы с мужем, ну то есть с бывшим мужем, ездили в медовый месяц в Сочи, мне очень понравилось.

– Сочи? – повторил Джордж незнакомое слово и, позабыв о приличиях, снова уперся взглядом в манящее, бледно-розовое декольте, сулящее давно позабытое наслаждение. – Это где?

– Это такой курорт в России.

– Я не знаю Сочи, Ана, – пожал плечами Джордж, не отводя взгляда, – но мне кажется, что такая женщина, как ты, достойна большего!

НИНА

К этой теме они больше не возвращались. Валера отказался с ней разговаривать, и ни о какой подготовке к отъезду речь не шла. Сама Нина, естественно, без сына никуда ехать не собиралась. Вся эта безумная канитель затевалась исключительно с целью спасти Валеру, ведь ей самой и дома было хорошо. В ставшей уже привычной чистенькой, маленькой квартире, рядом со Светкой и коллегами-учителями. Она даже учеников любила, что было в учительской среде большой редкостью, и они платили ей тем же. Ее жизнь была устроена, предсказуема, и она не хотела ничего менять. Это в двадцать можно все бросить и беспечно уехать, а в почти пятьдесят таких поступков уже не совершают.

Через переводчицу Нина передала Дугласу, что очень ценит его предложение, но, к сожалению, принять не может. Причины объяснять не стала – к чему? Попросила менеджеров убрать ее анкету из всех «каталогов». Ей даже показалось, что менеджер сделает это с удовольствием – Нина была бесперспективной, денег не заработаешь.

Апрель выдался влажным и теплым, в сапогах хлюпали набухшие от влаги стельки. Боря Торсунов, ее самый денежный ученик, внезапно передумал поступать на журналистику и решил податься на юридический. Вежливая красивая мать Бори, с трудом двигая внезапно опухшими губами, протянула Нине конвертик и объяснила, что в ее услугах они больше не нуждаются. В ответ Нина сделала жуткую глупость – кивнув на губы, спросила, не проявление ли это аллергии, и в этот момент до нее дошло, что, наверное, женщина сделала себе укол красоты. Какая же она все-таки дура, вначале ляпнет, а потом думает! Впрочем, Борина мама ей никогда не нравилась. Относилась к учительнице, как к домработнице, совершенно спокойно могла перенести время занятия, потому что они с Борей шли по магазинам или решили на три дня махнуть куда-нибудь в Париж. У Нины все планы летели кувырком, но неудовольствие она не могла себе позволить, ведь частные уроки были большим подспорьем их скудному бюджету. И потеря Торсунова здорово расстроила ее. Новых учеников в конце учебного года не предвидится, что же они будут делать? У нее на руках взрослый мужчина, которого нужно кормить как минимум три раза в день и желательно мясом и витаминами. Вот только учительская зарплата на такие траты никак не рассчитана.

Валера уже две недели не выходил из дома, с того самого дня, когда они поссорились. Днями лежал в своей комнате, повернувшись к стене и не отвечая на ее вопросы. Она уговорила Светку добыть для него справку о воспалении легких. Преступление, но что поделать? Иначе сына могли выгнать из школы, не дожидаясь конца учебного года, несмотря на мать-учительницу.

Он отказывался говорить, что произошло, и ей оставалось только гадать. Но в глубине души Нина даже была рада, что все так обернулось. Если сын сидит дома, значит, он не употребляет наркотики. А это, в свою очередь, значит, что все зашло не так далеко и он не стал зависимым. Ради этого стоило смириться с пропуском школы. В крайнем случае, попросит директора оставить Валеру на второй год, а там, глядишь, и за ум возьмется.

Пухлый Борин конверт приятно грел руку. Может быть, ей стоит купить сыну какой-то подарок, чтобы восстановить хрупкое равновесие в их маленькой семье? Как-то загладить свою вину. Ведь она снова сделала что-то не так.

Нина свернула с освещенного проспекта в арку, что вела к их дому. Там вечно справляли нужду несознательные граждане, отчего в арке нестерпимо воняло нечистотами. Вот и теперь неизвестный молодой человек пристроился к стене и обильно орошал ее струей.

Обычно Нина проходила мимо, старалась избегать конфликтов, но сегодняшняя потеря ученика выбила почву из-под ног. Хотелось плакать и ругаться одновременно.

– Да как же вам не стыдно! – возмущенно воскликнула она, остановившись и глядя на мужчину, неспешно заканчивающего начатое. Тяжелая сумка с продуктами на несколько дней оттягивала руку, и Нина поставила ее на землю. – Неужели нельзя было немного потерпеть, у метро же есть туалет!

Мужчина, игнорируя Нину, застегнул молнию и неспешно принялся за ремень. Поняв, что он не собирается ей отвечать, Нина подняла свою ношу и пошла дальше, качая головой – как из сладких маленьких мальчиков потом вырастают такие бескультурные мужики? Или проблемные наркоманы? Где тот момент, когда все идет не так?

– Слышь, учительница, – Нина почувствовала едкий запах мочи, когда мужчина одной рукой закрыл ей рот, а другой приставил к лицу острие ножа, – передай своему сынуле, что дома может не прятаться, мы его и там найдем. Счетчик включили в понедельник, сегодня пятница, если за две недели не вернет, что взял, – деньги понадобятся на твои похороны.

Едкий запах исчез так же внезапно, как и появился. Ему на смену пришла резкая боль и ощущение чего-то горячего, стекающего за воротник. А затем яркая вспышка и долгожданный покой.

* * *

Нина пришла в себя от громких криков. В соседней комнате спорили двое, один из них кричал. Точнее одна. Светка вопила с ненавистью и от души, второй голос – мужской, Валерин, лишь слабо оправдывался.

– Ты посмотри, что ты с ней сделал, придурок малолетний! Ты думаешь, мать железная или вечная? Почему не вышел и не встретил?

– Да я ж откуда знал, теть Свет, тут обычно спокойно, – мямлил, вяло отбиваясь, Валера, но в голосе явно чувствовалась вина.

– Ну и что? Да хоть трижды спокойно, мать тащится по ночи с полной сумкой через подворотню, а ты лежишь, сериалы смотришь. Больше заняться нечем?

– Нечем, – огрызнулся Валера, – при чем тут я? На нее где угодно могли напасть, менты ничего не делают, развелось всяких.

– У нее колготки мокрые и драные, – вдруг совершенно спокойно и даже как-то обыденно сообщила Светка.

Нина открыла глаза и немедленно посмотрела на ноги – так и есть, предательская дыра на большом пальце правой ноги и убегающая куда-то вдаль стрелка на левой. Она пошевелила пальцами ног, в тщетной попытке прикрыть стыдобу, но стало только хуже – большой палец окончательно вырвался на волю.

Нина попробовала сесть, удалось ей это со второй попытки. Голова кружилась. Она облокотилась о спинку дивана и прикрыла глаза. Надо было вмешаться в разговор и спасти сына от гнева подруги, почему она на него ополчилась и требует, чтобы он ее встречал? Что случилось? Память начала потихоньку возвращаться, и она вспомнила, что произошло с ней в подворотне. Поднесла руку к лицу и чуть не завопила от ужаса – лицо было забинтовано.

– При чем тут ее колготки? – непонимающе спросил Валера.

Они со Светкой находились в его комнате, а Нина сидела на диване в гостиной. Двери были открыты, и она прекрасно слышала их диалог.

– А при том, мой милый мальчик, что у нее нет денег не то что на новые сапоги, а на новые колготки. Таскается бог знает где и непонятно в чем, только чтобы для тебя копейку заработать. А ты что? Вместо «спасибо» нервы ей мотаешь? – горько спросила Светка.

Валера ничего не ответил.

Нина попыталась встать, но не удержалась на ногах и рухнула на диван. Подруга и сын, словно по команде, сорвались с места и бросились в гостиную, к ней, перебивая друг друга:

– Что случилось? Нинуля, кто это?

– Мам, ты его видела?

Нина подняла глаза на сына. Почему-то после нелепой Светкиной фразы о колготках стало очень жаль себя. Разве так она представляла свою жизнь в пятьдесят лет? Дырявые сапоги и драные мокрые колготки?

– Сыночек, – начала она и глубоко вдохнула, чтобы не расплакаться. До нее постепенно начал доходить весь ужас случившегося. Ведь парень мог ее убить, и тогда Валера остался бы совсем один на растерзание этим страшным людям. Ведь это из-за них он не выходит из дома, как же она сразу не поняла? – Сыночек, – повторила она, – этот парень, он ждал меня в арке, понимаешь? Он сказал, что включили счетчик и если ты не вернешь то, что взял, за две недели, то можешь готовить деньги на мои похороны.

Ей показалось, что Светка сейчас ударит Валеру, – она занесла руку, но в последний момент остановилась, лишь прогудела:

– У-у-у, гад!

Затем подошла к подруге, по-матерински обняла за плечи и прижала к себе. Нина вдохнула аромат пудры и сладкого парфюма:

– Нинуля, надо бы в полицию, заявление написать, мало ли, они же знают всех этих придурков.

– Не надо, – дрожащим голосом возразил Валера.

– А ты вообще молчи, – цыкнула на него Светка, снова укладывая подругу на диван и гладя по голове словно маленькую.

– Не надо, – повторил Валера и сел на диван рядом с матерью, – мам, прости.

Он взял мать за руку и отвел глаза.

– Ну что прости, что прости? Что ты сделал, гад? Говори по-хорошему, ты решил мать убить в прямом смысле этого слова? – перешла в наступление Светка, но Валера ее проигнорировал.

– Мам, что ты там говорила про Америку? Знаешь, ты права. Нам действительно лучше уехать, если получится.

* * *

Они успели в последний момент и только благодаря Светкиной энергии. Подруга сама связалась с брачным агентством и, преодолев сопротивление Нины, сообщила, что та согласна на предложение Дугласа, если оно все еще в силе. Дуглас улетал через несколько дней и, как сообщила Светке по секрету переводчица, – не нашел более достойной, чем Нина, кандидатуры.

Нина закручивала вихри вокруг себя, и они уносили все страхи и мысли, роящиеся в голове. Что она делает – едет на другой конец мира, к незнакомому человеку, с которым толком и поговорить не может. Она же ничего о нем не знает! Или все-таки их как-то проверяют агентства? Или нет? Брачное агентство – это же не внешняя разведка, откуда они что могут знать. О Боже, а что будет, когда дело дойдет до постели? Ему же семьдесят, может, в таком возрасте ему уже ничего не интересно?

Светка не давала ей расклеиться, постоянно напоминая о ранении. Незнакомец в подворотне слегка порезал ей щеку, крови было много, но рана оказалась неглубокой, и благодаря Светкиной легкой руке небольшой шрам оказался почти невидим.

Полиция нападением не заинтересовалась, участковый предложил задержать Валеру на трое суток, чтобы выяснить у него имена дружков, но Нина с негодованием отказалась. Они перевернут эту кошмарную страницу и начнут с чистого листа. Больше никаких наркотиков и криминала. В тот страшный вечер, после ухода Светки, Валера рассказал ей всю правду и поклялся больше никогда не совершать таких ошибок, если мать его спасет.

В нелепой, почти детской жажде красивой жизни – модного телефона, планшета, шмоток и денег на карманные расходы – Валера решил себя попробовать в роли наркодилера. Договорился с парнем, у которого несколько раз брал дозы для себя (на этой части рассказа Нина почувствовала, как на голове шевелятся волосы), тот дал ему небольшую партию по оптовой цене, чтобы Валера сбыл ее в розницу и заработал на разнице. Но Валера побоялся распространять наркотики напрямую и решил поискать в интернете контакты того, кто купит всю партию целиком. Пусть денег меньше, зато безопаснее.

Покупатель нашелся довольно быстро, вот только деньги, которыми он расплатился, оказались фальшивыми. О чем и сообщил Валере дилер, потребовав вернуть партию или расплатиться за нее. Валера пытался рассказать, что платить ему нечем, но дилер оказался глух к оправданиям. Поэтому Валера решил просто прятаться дома, думал, что дилер в конце концов от него отстанет.

Нина пришла в ужас от услышанного. И от глупости собственного сына, и от чудовищности его поступка. И тут же принялась винить себя – если бы она могла обеспечить Валеру телефоном и планшетом, этого бы не было. Ну ничего, сейчас у них начнется новая жизнь. Возможно, Дуглас окажется не жадным, они с Валерой найдут общий язык и он подарит ему телефон? Или Нина сумеет выкроить немного из семейного бюджета.

Но мечты о щедрости Дугласа растаяли в тот момент, когда переводчица Светлана закончила перевод договора. На нем настоял Дуглас перед отлетом, и это было обязательным условием их поездки в Америку.

Если кратко, то весь смысл сводился к тому, что Нина ни на что не имеет права. В случае смерти Дугласа она остается один на один со своими проблемами – алименты, пенсия или недвижимость ей не положены. При жизни Дугласа она будет получать двадцать долларов в неделю на карманные расходы, а за еду, одежду, жилье и телефон он будет платить сам. Она должна принимать посильное участие в жизни фермы и не должна больше нигде работать. В случае ее измены брак немедленно расторгается и Нина возвращается домой с пустыми карманами.

Нина помотала головой и беспомощно посмотрела на переводчицу.

– Да, негусто, – протянула та.

– Что ты сказала? – немедленно поинтересовался Дуглас у женщины и вперил взгляд в Нину.

– Я спросила, все ли она поняла, – ласково улыбнулась переводчица, легко соврав Дугласу, и перевела взгляд на Нину.

– Я правильно понимаю – он берет меня на полное обеспечение и я не должна работать? – переваривала та только что услышанное.

– Да, и двадцать долларов карманных в неделю, – кивнула переводчица и, не удержавшись, хихикнула. Этот старый дед из Колорадо был жлобом даже на фоне обычно прижимистых американских кавалеров.

– А Валера? – уточнила Нина.

– Что Валера? – не поняла Светлана.

– Валеру он тоже будет обеспечивать? – волнуясь, переспросила Нина. Собственные потребности ее заботили мало, за последние пять лет у нее не было и восьмидесяти долларов в месяц, чтобы потратить на свои желания, так что предложение показалось ей резонным.

Впрочем, чего скрывать, не предложи Дуглас карманных, она бы все равно согласилась и поехала бы, ведь речь шла о жизни ее и сына. Переводчица задала вопрос Дугласу, выслушала его ответ и пояснила Нине:

– Он будет содержать мальчика до окончания школы, после – все сам. Если захочет заработать карманные деньги, то сможет выполнять простую работу на ферме.

– Это то, что нужно, отлично, где подписать? – просияла Нина. Валера наконец-то поймет, как зарабатываются деньги, и, возможно, посмотрит на мир по-новому. Научится трудиться. Да и у Дугласа, судя по всему, не забалуешь.

– Вы уверены? – Светлана выглядела удивленной. – Вы, наверное, не понимаете, но для Америки двадцать долларов – это просто ничто, столько люди в день зарабатывают на неквалифицированной работе.

– Что такое? – занервничал Дуглас, переводчица вызывала у него недоверие, надо будет пожаловаться на нее директору, она явно давала свою оценку и ценные комментарии. – Что ты ей говоришь?

Нина ласково улыбнулась будущему мужу («мужу» – как странно это звучит! Она ведь и не надеялась кого-нибудь еще раз в жизни назвать мужем) и сказала первую фразу на английском языке, которую ей еще предстояло повторить сотни и даже тысячу раз в будущем:

– It’s ok, – и кивнула на договор, беря в руки ручку.

– Ok, ok, – вдруг заулыбался Дуглас и, показав Нине большой палец, вышел из комнаты, на ходу объясняя: туалет.

Едва за ним закрылась дверь, как переводчица быстро заговорила:

– Смотрите, это добрачный договор, он на три месяца. Если у вас с ним все сложится, то в момент регистрации брака вы будете подписывать брачный. Вы уж постарайтесь, задобрите его как-то, покажите, что вы вся честная и бескорыстная, чтобы он хоть что-то вам отписал в брачном. Иначе в случае его смерти вы останетесь в чужой стране буквально на улице, вы это понимаете?

– Прекрасно понимаю, – спокойно кивнула Нина и посмотрела Светлане в глаза, – это вы не понимаете. Я сейчас в такой ситуации, когда люди подписывают договоры с дьяволом. Что мне какой-то прижимистый Дуглас?

– Дьявол имеет тысячу личин, – покачала головой переводчица, глядя, как Нина берет ручку и ставит подпись под собственным приговором.

* * *

Полет прошел лучше, чем Нина могла себе представить. Валера и Дуглас сразу же нашли общий язык. Английский сына был куда лучше ее, и он мог отвечать на вопросы Дугласа и задавать свои.

Светка потребовала, чтобы большую часть вещей Нина оставила дома – пусть «старый пень», как она немедленно окрестила жениха подруги, раскошелится на новые. Она же помогла в рекордные сроки выправить Нине с Валерой загранпаспорта.

Квартиру Нины Светка собиралась сдать «маньяку-аккуратисту» и каждый месяц перечислять средства Нине. А бабушкины часы и библиотеку пообещала забрать себе и сохранить в целости и сохранности.

Не выдержав, подруга все-таки расплакалась в аэропорту, и Нина едва не начала вторить ей, что вызвало одинаковую реакцию у мужчин – Дуглас и Валера единодушно закатили глаза и фыркнули, а Нина даже улыбнулась сквозь слезы – а вдруг это ее шанс? Должно же ей наконец повезти. Вдруг получится пожить хотя бы немного одной семьей и у нее появится человек, с которым она сможет разделить свое бремя. Она вдруг ощутила, как ужасно устала. От проблем, одиночества, от жизни в целом. А вдруг там, в далеком Колорадо, солнце наконец сумеет пробиться сквозь ее тучи?

Они летели с пересадкой через Нидерланды, и Дуглас сделал им с Валерой подарок – остановился на один день в Амстердаме. Нина пришла в неописуемый восторг – она ведь никогда не была за границей и даже представить себе не могла, что такая красота существует. Гуляя по улицам, она ахала от переполнявших ее эмоций и не могла сдержать детского восторга при виде бесконечных каналов без горизонта, аккуратности и чистоты улиц, крошечных стильных тематических кафе и изящных двориков. Даже Валера начал улыбаться, а Дуглас снисходительно посмеивался, глядя на восторги неофитов. Впрочем, он тоже впервые был в Европе, но не считал нужным восторгаться – разве может быть в мире что-то лучше Америки?

Небольшая заминка произошла в гостинице в пригороде Амстердама, где Дуглас снял два номера – один для них с Ниной и один для Валеры. Момент истины. Нине было страшно представить себя в постели с другим мужчиной. Она даже выпила два бокала вина за ужином для храбрости, а Дуглас, опрокинув несколько порций виски, принял душ и, сообщив Нине что-то неразборчивое, лег в постель и, повернувшись на правый бок, захрапел.

Обескураженная Нина не знала, радоваться ей или огорчаться. С одной стороны, ничего похожего на желание к Дугласу она не испытывала и вообще с трудом представляла их интимную жизнь, а с другой – она ведь все-таки собиралась строить семью с этим человеком, возможно, она просто не кажется ему достаточно привлекательной?

Мозг, перегруженный новыми впечатлениями, эмоциями, страхами и радостями, решительно отказывался расслабляться, да и трели Дугласа, заставлявшие содрогаться даже пластиковую люстру, сну не способствовали.

Тихонечко встав с кровати, Нина достала из сумки прощальный подарок Светки – новенький смартфон. Подруга приказала Валере установить туда различные программы, которые позволили бы им с Ниной беспрепятственно общаться («или если вдруг что, ты бы могла позвонить»), а еще подруга строго-настрого приказала Нине посмотреть влоги наших женщин, которые живут в Штатах. Они освещают интересные темы и могут подсказать толковые вещи. И вообще, неплохо было владеть хоть какой-то информацией перед тем, как отправляться на ранчо в Колорадо, о котором она ничего не знала.

Конечно же, Светка была права, но организация отъезда всего за две недели так закрутила и завертела, что Нине было не до влогов. И вот теперь у нее появился шанс.

Она тихонечко проскользнула в ванную, плотно закрыла за собой дверь, устроилась на мягком коврике прямо на полу, подобрав под себя ноги. Открыла «ютуб» и ввела в строку поиска «жизнь в Америке».

Информация посыпалась на нее словно конфетти на празднике. Быстро просмотрев ленту, Нина остановила свой выбор на некой Богдане, уехавшей относительно недавно. Богдана щедро делилась своими ежедневными наблюдениями, выпуская по три видео в день (хорошо быть женой миллионера, никаких бытовых вопросов, общайся себе с камерой сколько душе угодно!), и Нина сама не заметила, как погрузилась в просмотр видео о новой жизни, позабыв о времени.

БОГДАНА

Нервотрепка сборов и отъезда осталась позади. Мама, всю жизнь проработавшая в областной администрации, подняла нужные связи, и их с Василием оперативно развели. Вначале он упирался, даже плакал, говорил, что любит, и клялся найти себе другую работу. Людмила Степановна очень боялась, что дура-дочь даст слабину и останется.

До врачей она все-таки дошла, и те честно сказали ей – год, если будете бороться. Перед уходом на тот свет она должна удостовериться, что дочь в надежных руках, поэтому не оставляла Богдану ни на минуту, не давая ей возможности изменить свое решение.

Неведомый Джордж, которого она в глаза не видела, подошел ей идеально. Старше – ну и что? Зато гулять не будет. То, что потенциальный зять еще и миллионер, вообще превзошло все ее самые смелые ожидания. При виде его дома она только и сумела, что всплеснуть руками и прошептать «живут же люди», а теперь в этом замке будет жить ее доченька и ее ненаглядная Катюшка. Вот кто в Америке заживет так заживет!

Голливуд, Гавайи и Карибы – все это напоминало фантастический сон, который непременно должен был стать явью для ее дочери, чего бы это ни стоило. А стоило это дорогого. Ведь именно она убедила Васю дать разрешение на вывоз дочери. Тот вначале наотрез отказался, но Людмила сумела аргументированно доказать – в Америке девочке будет лучше, а он сможет общаться с ней при помощи всех этих новомодных технологий. Вася все еще сопротивлялся, когда Людмила Степановна выложила последний аргумент: если у Катюши, не дай бог, не сложится жизнь в этой стране, кого она обвинит, когда вырастет? Через два дня хмурый Василий принес нужную бумагу.

Затем были выматывающие сборы. Вместе с Богданой они перебрали все вещи, отрывая от сердца дорогие безделицы и заменяя их более прагматичными и нужными в хозяйстве вещами.

– Я тут Катюше одежды купила на первое время. – Мать протянула Богдане кулек.

– Ма, ну зачем? Жорж все купит, – в тоне Богданы и манере себя вести уже появилась небрежная ленца, присущая состоятельным людям, которые привыкли решать проблемы с помощью денег.

– Это тебе он купит, а чужие дети, сама знаешь, никому не нужны! – предупредительно заметила мать.

– Ну, мама, – укоризненно протянула Богдана, крутясь перед зеркалом в новых туфлях, купленных ради того знаменательного свидания, – ты же знаешь, что он к Катюше хорошо относится. Купил ей тогда ведро киндеров! Он ей очень понравился.

В последнем Людмила Степановна не была уверена. Девочка привязана к отцу и закатила знатную истерику, узнав, что родители разводятся. Ну ничего, она еще маленькая и глупенькая, подрастет и поймет, почему они на это пошли.

При прощании в аэропорту Людмила Степановна даже расплакалась, осознав масштаб катастрофы. Внутри нет-нет да и поднимал голову легкий червячок сомнения: а правильно ли она поступила? Кто знает, как у Богданы жизнь там сложится. Она же дура, о себе и позаботиться не сможет. Да и чего скрывать – умирать одной страшно. Но держать при себе дочь с внучкой было бы ужасным эгоизмом. Пусть лучше так, запомнят ее молодой и энергичной.

– Ну все, все, – вытирая слезы, Людмила Степановна слегка подтолкнула своих девочек в нужном направлении.

Они летели сами, потому что Джордж, уже на третьем свидании предложивший Богдане приехать к нему, ждал их в Америке. Летели с пересадкой, но миллионер заказал сопровождение, потеряться не должны.

– Идите, с Богом! – Людмила Степановна перекрестила их на дорогу.

– Бабушка, – Катюша, развернувшись, кинулась к Людмиле Степановне и изо всех сил прижалась, – я не хочу уезжать, бабушка, можно я останусь с тобой и папой?

Людмила Степановна едва не сказала «да», но в последний момент взяла себя в руки.

– Приедешь на каникулы, цыпленочек, тебе еще там так понравится, что и возвращаться не захочешь!

– Захочу, бабушка, захочу! – Катюша крепко обняла и поцеловала Людмилу Степановну, а та заторопила:

– Ну все, все.

Богдана почти не обращала внимания на слезливое прощание. Аэропорт увлек ее, никогда прежде не летавшую. Вся эта шумная толпа, яркие люди, дорогие чемоданы, девицы-воображалы на каблуках и в бриллиантах. Ну ничего, она скоро тоже так будет путешествовать. Приедет к Жоржу и первым делом выбросит эти ужасные мамины клетчатые сумки.

Перед отлетом она помирилась с Валентиной. Вовсе не потому, что скучала по заклятой подружке, а для того, чтобы иметь возможность доказать: неудачница – это именно Валька, а она, Богдана, почти миллионерская жена. Она дала подруге адрес своего канала на «ютубе», который собиралась вести, каждый день рассказывая о жизни богатых господ (о канале и способе заработка тоже рассказала мама), и строго-настрого наказала подписаться.

Свой первый репортаж она записала в зоне дьюти-фри, наплевав на замечание персонала, что в аэропорту снимать нельзя. Это им всем нельзя, а ей, Богдане, можно! Вот она, новая жизнь, полная чудес. Хнычущая дочь раздражала – и как только Вася с ней справлялся? Немного успокоилась Катюша лишь в самолете, получив в подарок от улыбчивой стюардессы специальный детский набор. Полет прошел весело и интересно, в сопровождении бутылки шампанского и смешных американских комедий.

Жорж встретил их в аэропорту на огромной машине и завез в ресторан пообедать – Богдана не могла поверить собственному счастью. Вот она какая – новая жизнь. Обедать в ресторане просто так, а не по большим праздникам! А затем была живописная дорога от аэропорта в небольшой студенческий городок в окрестностях Денвера. Богдана с жадным любопытством рассматривала открывшийся пейзаж, ожидая появления дворца, в котором ей предстояло жить, когда Джордж затормозил возле небольшого двухэтажного домика.

– Приехали! – с нарочитым энтузиазмом объявил он.

Богдана с недоумением посмотрела на домик. По-английски она не понимала ни слова, но ясно было одно – это здание вовсе не тот замок, который Джордж показывал ей на фотографии.

– Вот из зыс? – это была одна из двух фраз, которую Богдана знала на английском. Переводчица записала ее русскими буквами, и Богдана с трудом, но запомнила.

– Это наш дом, дорогая, – неловко улыбнулся Джордж и заспешил к багажнику доставать чемоданы.

– Мама, а когда мы поедем в замок? – робко поинтересовалась Катюша. Замок был одним из аргументов в пользу жизни в Америке. Какая девочка в шесть лет не мечтает жить в замке, представляя себя принцессой?

– Э-э-э, я не знаю, но узнаю, – решительно пообещала ей мать и, балансируя на высоких каблуках, вылезла из машины и заковыляла к Джорджу, трусливо вжавшему голову в плечи и оперативно выгружающему чемоданы.

– Жорж, вот из зыс? – сдвинув брови, поинтересовалась Богдана, тыча наманикюренным пальцем, украшенным бабушкиным перстнем с гранатом (мама подарила перед отъездом, на память), в скворечник.

– Это моя клиника, Ана. – Джордж расправил плечи и, наплевав на чемоданы, взял приобретение за руку и поволок за собой. Он мог, конечно же, все объяснить ей с помощью одной из компьютерных программ, которые на всякий случай скачал себе в телефон, но не захотел. Будущая жена напоминала ему животное, с которыми он работал много лет. Здесь главное – переключить внимание.

– Клиник, май клиник. – Джордж настойчиво потянул Богдану за собой. Та махнула дочери и, недовольно поджав губы, направилась к небольшому зданию. Его клиника. Может, ему просто по работе надо здесь остановиться?

Катюше увиденное понравилось сразу – разнообразные зверюшки, приходящие в себя после болезни. Кролики, коты, собаки и даже варан! Катя раскрыла рот от удовольствия, а вокруг сразу же захлопотали молодые девушки – сотрудницы клиники, что-то щебечущие на английском языке, который Катя еще не понимала, но интуитивно чувствовала – говорят они приятности и еще суют конфеты.

Богдана же, приосанившись и выкатив грудь, снова тихо спросила у будущего мужа:

– Вот из зыс?

– Моя компания, – откликнулся он и начал по очереди представлять ей сотрудников.

Богдана с каменным выражением лица царственно кивала челяди. Вот это да! Сколько у него подчиненных. А она, получается, будущая жена владельца компании? В глазах снова появился блеск. Богдана слегка пожимала протянутые руки и с хозяйским видом принялась обходить владения. Увиденное ей понравилось – клиника была солидной, две операционные, несколько кабинетов и комната для послеоперационных.

– Хау мач мани? – вторую фразу Богдана выучила самостоятельно, попросив маму посмотреть в Интернете перевод.

– Что ты имеешь в виду? – опешил Джордж, искренне надеясь, что ему послышалась.

– Хау мач мани? Мани-мани, – Богдана сделала широкий жест рукой, образно обводя всю клинику.

Джордж понял, что не ошибся. Полчаса у него ушло на то, чтобы объяснить Богдане, что вопрос про «мани» крайне неприличен здесь, в Америке. Богдана отказывалась понимать – почему неприличный? Если он миллионер, то зачем скрывать? Гордиться нужно!

На фразе про миллионера Джордж вспомнил об оставленных на улице чемоданах и бодро потрусил за ними. С трудом затащил на второй этаж клиники, в небольшую квартирку, окнами выходившую на проезжую часть, и поманил за собой Богдану.

Та пытливым взглядом окинула жилище – странное, конечно, у миллионеров понятие о жизни. Хотя, может, здесь так принято? Если уж вопрос о том, кто сколько зарабатывает, они считают неприличным, хотя что здесь такого, то, может, и сильно светить деньгами тут тоже не полагается? Чтобы не ограбили.

– Гостиная, кухня, мой кабинет, наша спальня и комната Кейт, – Джордж резво, отводя глаза, провел Богдане экскурсию.

– А замок? – потребовала Богдана.

– Замок? – не понял Джордж.

– Фото, замок, большой, – Богдана развела руки, пытаясь объяснить Джорджу, о чем идет речь, но тот сделал вид, что не понимает ее.

– Ай донт андерстенд ю, – сообщил он Богдане.

Квартирка, расположенная в мансарде, не потрясала воображение в отличие от замка, анонсированного ей в родной стране. Богдана сникла на глазах – и что теперь делать? Он ей соврал? Конечно, они еще не поженились, она может сесть на самолет и вернуться назад, к маме.

– Мама, – Богдана достала телефон и продемонстрировала его мужу. Тот согласно кивнул, но до того, как будущая жена нажала кнопку вызова, быстро сказал:

– Ресторан. Вечером мы поедем ужинать в ресторан.

Мысль о ресторане немного утешила Богдану, но она все же набрала мамин номер. Та позаботилась заранее, чтобы у доченьки был включен роуминг и хватило денег на счету.

– Мам, это я, Жорж меня привез в какую-то квартиру, а не в замок, – обиженно протянула Богдана, едва мать ответила на звонок. – Ну откуда я знаю почему? Я ж его не понимаю. Может, я назад полечу? Квартира у него так себе, разве что мебель хорошая кожаная в гостиной стоит. А гостиная с кухней соединена, вот уже дурацкая планировка. Буду жарить котлеты – все вонять будет. Мне здесь не нравится.

– Доченька, ты не торопись, – перебила ее мать, немного обеспокоенная, но не любившая делать скоропалительные выводы, – мало ли, может, у него ремонт в замке идет? Или рабочая квартира какая-то.

– Ну да, она над клиникой, – промямлила Богдана, заметив, что Джордж напряженно прислушивается к ее разговору, и, прикрыв телефон рукой, направилась в другую комнату, – клиника у него ничего такая. Познакомил меня со своими подчиненными, – Богдана сделала акцент на слове «подчиненные».

– Ну вот, видишь! Может, у них там принято так. Ты, доченька, выводов скорых не делай. Осмотрись, пойми, что к чему. Три месяца у тебя есть до свадьбы. Сама все поймешь. Клиника есть, явно денюжки у мужика водятся.

– Я у него спросила, а он мне сказал, что неприлично такие вопросы задавать, – наябедничала Богдана матери.

– Правильно сказал, – закашлялась та, – ты рот на замке держи, молчи, улыбайся и смейся, как будто ты всегда в хорошем настроении. Так сам тебе быстрее про миллионы расскажет, чем если приставать будешь и допытываться. Я вон по телевизору видела, что у них миллионеры вообще как бомжи одеваются. Этот твой, актер любимый, ну чернявый такой?

– Киану Ривз?

– Ну да, он самый, ходит в какой-то рванине. Может, и Джордж тебя испытывает, чтобы понять, за него ты замуж хочешь или за его деньги. Так что не будь дурой. Улыбайся, кивай и за все благодари.

Мамины слова показались Богдане разумными. С этой точки зрения вся ситуация выглядела совершенно иначе. Бодрость духа и хорошее настроение моментально вернулись.

– Ма, ну все, я пойду, он сказал, еще в один ресторан поедем.

– Вот, видишь, часто тебя твой Вася в рестораны водил? А тут будешь жить как царица, каждый день по ресторанам. Ну все, целуй Катюшку.

Мысль о Васе, конечно, немного подпортила настроение. Душа, а самое главное – тело, скучали по бывшему мужу. Но перспектива питаться каждый день в ресторанах была настолько заманчивой, что перекрыла моральные и физические терзания. Закончив разговор с матерью, Богдана лучезарно улыбнулась Джорджу:

– Ресторан, о’кей!

А тот, уставившись на крупный призывный рот, выкрашенный в честь встречи ярко-алой помадой, мысленно принялся подсчитывать, во сколько же ему обойдется замена зубов молодой невесты до того, как он сможет представить ее друзьям.

* * *

Богдана удостоверилась, что телефон надежно зафиксирован и запись видео началась. Вернулась на исходную позицию – возле окна в кабинете Джорджа, откуда открывался неплохой вид на город. Оделась понаряднее, все-таки видео – это ответственно! Решила надеть то самое, счастливое черное платье, которое привело ее к такой жизни, и туфли под стать.

В Америке она была уже целых две недели, начинала потихоньку чувствовать себя местной жительницей и спутницей богатого человека. Мудрая мама оказалась права – Джордж действительно был миллионером. Они каждый день ужинали в ресторане. Стоило Богдане заикнуться о том, что она хочет приготовить домашний ужин – борщ сварить и котлет нажарить, как Джордж принимался бурно протестовать. Вначале, правда, выяснил, что же такое борщ и котлеты, а услышав объяснение, заявил, что его принцессе это будет слишком сложно.

Богдана была на седьмом небе. Вася, он ведь как – всегда требовал горячий ужин и рюмашечку. Джордж, правда, тоже от рюмашки не отказывался, но поужинать мог в ресторане, и Богдане это начинало нравиться все больше. Каждый вечер они шли в новое место – пробовали китайскую, мексиканскую и даже тайскую еду! Она принаряжалась, ей нравилось выделяться на фоне местных женщин. Про замок Джордж ей все объяснил. Сказал, что там сейчас живет его бывшая жена – он благородно уступил ей большой дом, а сам принял решение жить над клиникой, чтобы быть в состоянии принять клиентов ночью, к примеру. Да и вообще, зачем ему самому такой большой дом? Но если его бывшая выйдет замуж, то он сможет туда снова вернуться. С Богданой.

Вначале та засомневалась – ну какой замуж на седьмом десятке? Тут самое время ползти в сторону кладбища, завернувшись в простыню, но, увидев «бывшую», дрогнула. Та явно не брезговала продуктами косметической индустрии, была свежа, подтянута, энергична и даже имела «бойфренда», как пояснил Джордж, на первый взгляд показавшегося Богдане моложе ее собственного жениха. Может, и правда, как замуж позовет, так и побежит, а она, Богдана, станет хозяйкой этого роскошного замка, набитого антиквариатом и расположенного на берегу собственного озера. От открывавшейся перспективы кружилась голова и сладко замирало сердце.

Пришло время утереть нос этой выскочке Вальке. Пусть она удавится от зависти вместе со своим Ашотом. Подумаешь, шубу греческую он ей покупает!

Богдана решила продлить удовольствие и выдавать информацию частями, представляя, как Вальку душит жаба и она каждый день с другими товарками на рынке обсуждает ее, Богдану, без пяти минут миллионерскую жену.

Начнет она, пожалуй, с того, как вообще охомутать миллионера. Чтобы ни у кого из зрителей не осталось ни малейшего сомнения – доступно это только избранным.

Откашлявшись и поздоровавшись с будущей аудиторией, Богдана принялась вещать:

– Ну вот я и в Америке, буду делиться с вами своими впечатлениями. Приехала я сюда потому, что встретила и полюбила миллионера, а он, естественно, полюбил меня с первого взгляда. И сейчас я расскажу, как это у меня получилось. В общем, вот вам первый совет – наденьте на первое свидание платье с открытой зоной декольте. Ну, это, конечно, если вам есть что в этом декольте показать, ха-ха. У меня есть, пятый размер, и все натуральное. Вот смотрите, – Богдана призывно скользнула рукой по груди, а потом спустилась к крутому бедру, кокетливо привлекая внимание аудитории, дескать, просто скромная я женщина, но у меня не только вверху, но и внизу есть на что посмотреть. Озвучивать не стала, сами догадаются. Снова откашлявшись, продолжила: – Вот в этом черном платье с глубоким декольте я и пошла в боулинг. Как завещала Коко Шанель. Так и говорила – главное, декольте побольше. Ну, а если вам не пове… в смысле, если декольте у вас не очень, то закройте его и подчеркните то, что у вас есть хорошего. Только брюки не надевайте. Если вы в брюках, вас воспринимают как мужчину, и никакой миллионер на вас не женится. Это я вам точно говорю. У Жоржа тут все друзья миллионеры, так вот, все их жены ходят в юбках. Так, что дальше. Чистые волосы распустите. – Богдана запустила руку в волосы и активно ею потрясла. – Кстати, еще вам совет – если у вас короткая стрижка – отращивайте перед поездкой в Америку. Потому что салоны дорогие. Я как глянула – чуть не умерла. Ну в смысле, мне-то, конечно, нормально, но если мужчина у вас, ммм, среднего достатка, это будет накладно.

Богдана перевела дух и продолжила делиться секретами красоты:

– Осанка – это совет из театрального кружка, я ходила в школе. В общем, если вы стеснительный человек и везде комплексуете, то играйте роль голливудской звезды – спокойной и хи-хи, ха-ха. Как вы себя преподнесете мужчине, так он и будет вас воспринимать. Но без осанки это будет, как говорил Достоевский, – не верю!

Богдана замолчала и посмотрела в окно, где рабочие приступили к ремонту дорожного полотна. Звук отбойного молотка мешал записи видео, но Богдане не терпелось выложить его как можно скорее:

– Так, погодите, у нас тут проблема с дорогой какая-то, Жорж вызвал бригаду, чтобы починили, я сейчас окно закрою.

Она высунулась в окно по пояс, чтобы оценить размер катастрофы. Один из рабочих – молодой мексиканец, сбросивший с себя жилетку и оставшийся в одних брюках, дружески ей подмигнул. Богдана собиралась высказать пару крепких слов о его наглости, когда щелкнула входная дверь. Катюша была в школе, значит, Джордж решил прийти домой на обед, чего за эти две недели ни разу не случалось. Мысли Богданы сразу разбежались – чем накормить-то? Хоть бы предупредил! Она ж с утра наряжалась, готовилась к съемке, не успела ничего сделать.

– Ну на сегодня все, мне пора в ресторан. – Она послала воздушный поцелуй в камеру, надеясь, что он влепится мокрой пощечиной в наглую Валькину рожу, и с широкой улыбкой повернулась к входящему в комнату мужу.

Джордж выглядел подозрительно торжественным – неужели подарит вожделенное колечко с бриллиантом? Богдана даже страничку из журнала в самолете вырвала, чтобы ему показать, какое хочет.

Джордж трусцой пробежал к окну, выходившему на улицу, где трудился мексиканский рабочий, положивший глаз на его свежее приобретение, и опустил жалюзи.

– Джордж, хэллоу, – расплылась в улыбке Богдана, не понимая, что делает будущий муж. Джордж повернулся и уставился на нее.

Зубы. Это какая-то катастрофа, надо с ними что-то делать. Отведет ее к стоматологу, если все-таки решит жениться. А перед тем, как он это решит, ему нужно определиться с одним важным вопросом. Джордж протянул Богдане коробку:

– Подарок, тебе!

Он надеялся, что такую простую фразу она поймет. И оказался прав. С жадным любопытством невеста схватила коробку, открыла ее и принялась разворачивать многочисленные тончайшие бумажки. Руки дрожали от нетерпения. Нет, все-таки есть что-то в этом Джордже, несмотря на возраст и несколько фиаско подряд в постели. Балует он ее, конечно, как принцессу, есть о чем «ютубу» поведать. Вот и сейчас пришел в перерыв, просто чтобы подарить ей подарок! Да разве Васе бы такое в голову пришло?

Богдана уставилась на туфли на высоком прозрачном каблуке, украшенные стразами.

– Вот из зыс? – недоуменно спросила она, поднимая глаза на довольно улыбающегося жениха. Крашеная пушистая челка резко контрастировала с белым халатом, который тот носил на службе.

– Подарок, тебе! – повторил Джордж и начал торопливо сбрасывать с себя одежду.

Обалдевшая Богдана смотрела на уже успевшее одряхлеть от непомерных возлияний мужское тело – и не понимала, чего от нее ждут. Точнее, догадывалась, но верить не хотела.

– Ну, давай, Ана, обувай! – Джордж жестом показал на ноги недогадливой невесты, надеясь, что в этот раз она не будет смеяться и думать, что это шутка.

После развода с женой у Джорджа было несколько женщин-профессионалок, с которыми не возникало никаких проблем. Но Богдана была не похожа на всех его предыдущих партнерш. Просто секс-машина, такого он еще не встречал, разве что в порно. В погоне за все быстрее ускользающей молодостью и мужской силой ему хотелось доказать самому себе – он может! Да и чего скрывать – желание утереть нос бывшей, подавшей на развод и оставившей его практически без штанов, играло немаловажную роль. Ежели такая махина выйдет за него замуж, значит, он еще о-го-го! Не то что этот ее, как говорила Богдана, дедфренд.

Про позорное фиаско вспоминать не хотелось, но обувь должна была помочь. Как и платье, из которого богатая грудь Богданы рвалась наружу, сметая все искусственные преграды. Та поняла, чего хочет будущий муж, и исполнила просьбу, а пять минут спустя удивленно и разочарованно протянула:

– Вот из зыс, Джордж?

Тот не знал, что ответить. Ему показалось, что все было неплохо, но Богдана явно так не считала. Господи, за кем же она была замужем? За племенным быком-осеменителем?

– Подарок, дорогая!

Богдана, уже настроившаяся было плакать, подняла покрасневшие глаза на жениха. Отметила, что крашеная челка особенно резко контрастирует с белыми волосами на его груди.

– Подарок? – недоверчиво спросила она, уже успевшая выучить заветное слово.

– Да-да, – энергично закивал Джордж, – мы едем покупать тебе машину!

ОЛЬГА

Рик Картер был одним из нескольких десятков претендентов, которые немедленно выразили желание с ней встретиться, стоило Ольге разместить свой профиль на сайте знакомств. В агентство решила не обращаться – слишком унизительно. К тому же помощь переводчика ей была не нужна.

Она вдумчиво сортировала кавалеров. Нет, она не искала мужа, и даже любовника не искала. Но ей предстояло потратить несколько лет своей жизни на незнакомого мужчину, и он не должен быть совсем тухлым и неинтересным.

Первыми в мусорную корзину полетели фермеры, за ними проследовали мускулистые жеребцы и дедушки, которым давно было пора задуматься о душе, но которые почему-то были уверены, что непременно вызовут интерес у женщины тридцати восьми лет. Ведь если она живет в медвежьем краю, то наверняка ничего слаще морковки не ела!

Оставшихся было немного – военный, брокер и некий Рик Картер, владелец сети продуктовых магазинов. Все мужчины неплохо выглядели, еще не перешагнули пятидесятилетний рубеж и утверждали, что они достаточно обеспечены, чтобы дать Ольге возможность баловать себя маленькими радостями. Безусловно, она понимала, что вряд ли потомки барона Ротшильда бороздят Интернет в поисках русской невесты, но и в рай в шалаше она не верила. Слишком уж долго жила на свете. Так как своих денег у нее нет и в первое время не предвидится, то будущий муж ей требовался нежадный. Это было, пожалуй, единственное жесткое требование, которое она предъявляла к мужчине. И если в случае с Арсением она сама была готова потратить на него последнюю копейку, то далекому заморскому жениху предстояло тратиться на нее.

Ольга мыслила трезво и видела этот брак как некую сделку. Ее просто купят, возьмут в аренду на некоторое время. Ни на какую любовь за пару свиданий между людьми, родившимися и выросшими в двух разных галактиках, она, естественно, не верила. Поэтому не считала свои требования чем-то зазорным.

Первый претендент, бывший капитан военно-морского флота, тест провалил. Сразу рассказал, что живет в небольшом домике и выплачивает бывшей жене алименты на нее и троих детей. Его Ольга безжалостно вычеркнула из списка. Все военные были параноиками, а тут еще и бедный.

Следующий претендент – Кен – брокер с Уолл-стрит выглядел куда более перспективным, но Ольга всегда мыслила реалистично и понимала, что брокеры-миллионеры могут быть одиноки только по очень веской причине. И вскоре она ее поняла. После нескольких разговоров по «скайпу» Кен высказал желание приехать. Он попросил Ольгу снять номер в самой шикарной гостинице города и ждать его там голой. Заказать шампанское и икру.

– Ты же понимаешь, нам нужно провести тест-драйв, если мы не совпадем в самом главном, то незачем все это и начинать, – пояснил он.

– Понимаю, конечно, – кивнула Ольга перед тем, как закончить сеанс общения и заблокировать контакт навсегда.

Он потом еще писал и находил ее в социальных сетях, переходя от непонимания к открытым угрозам и оскорблениям. На что она просто молча блокировала его и тут же выбрасывала из головы, словно грязь, налипшую на ее «Маноло Бланик». Туфли, кстати, тоже пришлось продать.

Как и драгоценности, и лучшую одежду. Квартира ушла моментально – купил старый друг, всегда мечтавший об этой террасе и намекнувший Ольге, что может решить все проблемы Арсения, если она будет к нему чуть более благосклонна.

Ольга, долгое время дружившая с его женой и не подозревавшая о таком интересе, с негодованием отвергла предложение. Почему-то ей казалось, что продажа себя незнакомому мужчине – это совершенно иное, совсем не то, что спать с другом семьи за спиной у Арсения. Этого он точно не вынесет.

Арсений был напряжен, мрачен и слетал с катушек от малейшего дуновения ветра. Ольга старалась не рассказывать ему о том, как идут поиски, но стоило ей немного задержаться где-то, как Арсений принимался звонить и спрашивать – познакомилась ли она уже с новым мужчиной, он ей понравился? Возможно, она уедет и забудет о нем? Кто бы мог подумать, что божество сойдет с Олимпа и откроет сердце навстречу земным эмоциям. Поиски надо было заканчивать как можно скорее, иначе Арсений не выдержит и все придется отменить.

Рик Картер показался ей подходящим вариантом. Они обменялись несколькими сообщениями в Сети, Рик был небанален и весел, его хорошее настроение чувствовалось даже через эфир. Вначале Ольга подумала, что он из тех жизнерадостных идиотов, которые всегда находятся в приподнятом настроении. Это даже хуже параноидального военного и озабоченного брокера. Но затем он пару раз обронил, что у него был тяжелый день на работе и настроение ни к черту, после чего Ольга всерьез заинтересовалась.

Рику скоро исполнялось пятьдесят, но он был крепок, подвижен и деловит. Владел сетью продуктовых магазинов «У Рика» и занимался спортом – байдарки летом, лыжи зимой. Жил в Колорадо и предпочитал местные курорты туземным. Удовольствие это было не из дешевых, Ольга точно знала, поэтому дивиденды Рика в ее глазах резко возросли. Когда он пропал на пару дней из соцсетей, она даже расстроилась, но разыскивать и настаивать не стала. Охотник – это мужчина, вот пусть и охотится. А если не захочет, значит, дичь ему не нужна. Ольга никогда не бегала за мужчинами и не собиралась начинать.

В тот день она задержалась позже обычного – нашелся покупатель на галерею. По иронии судьбы им оказался тот самый Воеводин. Его Лана заскучала и очень хотела влиться в местную тусовку, которая первое время дружно выступала на стороне бывшей воеводинской жены и в свое лоно девушку не принимала. Но со временем убедившись в том, что платежеспособность бывшей резко упала, а Ланина, наоборот, возросла, тусовка стала к ней более благосклонна.

Лана уже успела понять, что праздные спутницы состоятельных мужчин остались в прошлом. Сейчас содержанкам обязательно иметь бизнес. Ну там, дом моды или галерею какую. Тут Воеводин вспомнил, что слышал о продаже галереи прекрасной Ольги Вологодской, которой он готов был оказать любую финансовую помощь через голову Ланы, но не сомневался – она откажется. Повезло этому павлину с бабой. И что только такие женщины в подобных Арсениях находят?

Ольга с трудом сдерживалась, слушая трескотню Ланы, ни бельмеса не соображающей в современном искусстве.

– Ой, а это что такое? – Та ткнула пальцем в полотно молодого художника, о котором потихоньку уже начинал говорить весь мир. Он был представлен на венецианском биеннале, и Ольга возлагала большие надежды на его полотна.

– Картина, – ответила она, скрестив руки перед собой.

Ланочка хоть и была тупицей, но сообразила, что над ней издеваются. Сердито посмотрела на напыщенную хозяйку – что она себе думает? Да ее муж может три такие галереи купить.

– Я вижу, что картина, – прошипела она, – не пойму, что нарисовано.

– Это абстракция, здесь нет четкого ответа, – пожала плечами Ольга и кивнула на буклеты, красиво разложенные на низком мраморном столике – еще одном любимом предмете, с которым ей предстоит расстаться.

Столик был скомбинирован из двух частей – розовая, в темных прожилках, поверхность – словно кусок мраморной говядины, а ножка от китайского столика, на которой были искусно вырезаны три слона. Державшие ее планету, сошедшую с орбиты и летящую куда-то в открытый космос.

Осмотр галереи грозил обернуться скандалом, но неожиданно телефон тихонько блямкнул – Ольге пришло сообщение. Она бегло глянула на экран, а затем приподняла руку, останавливая визгливый поток, выливающийся из прелестного ротика Ланы.

– Секундочку, – попросила Ольга и попыталась вникнуть в смысл прочитанного: «Я прилетел на неделю. Остановился в гостинице «Евразия», каждый вечер буду ждать тебя в ресторане ровно в семь. Буду рад, если увидимся. Рик».

Ольга была шокирована. Ничего себе. Вот это скорость и решимость. Она бросила взгляд на часы – 19.15. До «Евразии» было минут двадцать пешком, если дворами. Ольга бросила взгляд в окно – мерзкий дождь, зарядивший с утра и как нельзя более кстати соответствовавший ее настроению, ставил крест на прогулке. Машину она уже поставила на стоянку для продажи. Деньги на мелочи вроде такси старалась не тратить. Одета она всегда хорошо и со вкусом – работа обязывала, да и внутренняя привычка никогда не расслабляться. Можно было смело являться Рику, только вот как?

– Василий Федорович, а вам в какую сторону ехать? – игнорируя Лану, спросила Ольга Воеводина.

– Скажи, куда надо, – немедленно отозвался тот. Такие мужики обожают выступать в роли всемогущего волшебника.

– К «Евразии». У меня там встреча с потенциальным покупателем, инвестор из Америки.

Ольга слишком долго крутилась в бизнесе, чтобы понимать, как и на кого можно воздействовать. Быстрый взгляд на мужа, скукоженные в куриную гузку губки (видимо, уже сладостно представляла, что и сама может макнуть кого-нибудь в жиденькое фразой – «это же абстракция»), и вдруг такой лакомый кусочек уходит из-под носа!

– Ну, Оленька, зачем тебе американец, свои люди, договоримся, – широко улыбнулся Воеводин, неожиданно вспоминая о правилах хорошего тона и подавая Ольге легкое пальто из верблюжьей шерсти (с ним, наверное, тоже придется расстаться).

– Конечно, договоримся, Василий Федорович, но я для начала выслушаю, что предложат. А вдруг что-нибудь заманчивое? – подмигнула Ольга бизнесмену, выходя на крыльцо и любезно кивая в ответ на открытую охранником дверь внушительного джипа. Сзади семенила Лана, в коротенькой курточке, открывающей миру стройные ножки и совершенно не защищающей от дождя.

Нырнув в тепло приятно пахнущего салона, Ольга попыталась унять дрожь. Почувствовала вибрацию телефона – наверняка Арсений. Говорить с ним не стала, только отправила сообщение, что разговаривает с покупателем. От лжи стало кисловато-горько, она ведь ему никогда не врала, но это во благо и даже не совсем ложь – Воеводин же действительно высказал интерес, и она с ним разговаривала. Главное, пока ни о чем другом не думать. Покончить со всем как можно быстрее и начать отсчет разлуке. Как в тюрьме. Будет считать дни до свободы.

Воеводин все это время что-то говорил, но она не обращала внимания. Лишь когда расставались, он многозначительно переспросил:

– Мы договорились, Оленька?

На что та молча покачала головой и вышла в дождь. Перед входом в ресторан чуть не поддалась соблазну попросить у швейцара сигарету. Дрожь била все сильнее, но Ольга позволила себе эту слабость – в конце концов, не каждый день себя продаешь. И тут же поправилась – не продаешь, а сдаешь в аренду.

Рик сидел посреди зала и выглядел точь-в-точь как на фотографии. Ну, может, чуть более кряжистый и основательный. Да и темные волосы реже, чем казалось на фото. Конечно, по всем законам жанра ей стоило бы помучить его несколько дней и явиться, скажем, день на третий или четвертый. Но сейчас ей было плевать на условности. Она же не собиралась жить с этим Риком до конца дней своих.

– Здравствуйте, – широко улыбнулась Ольга, подходя к столу уверенным шагом и сбрасывая верблюжье пальто на руки подскочившего официанта. Деловито протянула руку: – Ольга. Спасибо, что приехали.

Рик был ошарашен. В жизни Ольга оказалась еще красивее, из тех женщин, в чью сторону он и голову никогда не поворачивал, понимая, что они не для него.

Но глядя на Дуга и Джорджа – полный неликвид американского брачного рынка – и относительно симпатичных женщин рядом с ними, он поверил всем тем байкам из Интернета, где мужики вещали, что в России женщины одна красивее другой и просто-таки мечтают об американском муже. Но зачем такой Ольге иностранный кавалер? Наверняка у нее и от местных отбоя нет.

Растерявшись, Рик подумал последнюю фразу вслух и тут же сконфузился – решит, что он сумасшедший.

Ольга рассмеялась. Легко и невесомо, словно весенняя капель. Она присела за стол, уверенно открыла меню, предложенное все тем же официантом, не сводящим с нее глаз. Ответ у нее был заготовлен, конечно же, но вначале заказ.

– Рыба у вас свежая или замороженная, только честно? – улыбнулась она официанту.

– Замороженная, – понизив голос и осторожно оглядываясь по сторонам, ответил он.

Ольга снова легко улыбнулась официанту и кивнула. Заказала птицу.

Рик не сводил с нее глаз. Таких женщин он никогда не встречал, хотя объездил всю страну и даже в Голливуд заглядывал. Была в ней некая утонченность, как у статуэтки ручной работы, что заботливо хранится под стеклом антиквара. Грация. Кажется, это так называется. Каждое движение, поворот головы, улыбка. Она делает это не для того, чтобы впечатлить. Это прошито в ней, заложено с рождения.

– Мне то же самое, – кивнул он официанту, а Ольга перевела. – Что ты заказала? – поинтересовался Рик, когда официант отошел.

– Мы будем есть фрикасе из птицы с салатом, – сообщила Ольга.

– А что ты спрашивала до этого?

– Я хотела рыбу и спросила, свежая она или замороженная.

– А какая разница? – искренне поразился Рик. В его магазинах продавалась и свежая, и замороженная рыба, он частенько готовил себе и ту, и другую, но особой разницы никогда не ощущал. Рыба и рыба. Больше всего ему нравились готовые рыбные палочки, которые можно было пожарить во фритюрнице и подать с закусками, когда у него дома собирались друзья, чтобы посмотреть Суперкубок.

Ольга пожала плечами, делая знак официанту, что готова заказать вино. Перевела взгляд на Рика, тот кивнул в знак согласия и сказал, что будет пить то же самое, хотя впервые услышал название вина, но почему-то не сомневался – Ольга не выберет уксусную эссенцию. Когда официант снова испарился, Ольга откинулась на спинку мягкого стула и повертела приборы, раскладывая их на свой вкус:

– Понимаешь, Рик, я искусствовед. Вся моя жизнь прошла в окружении красивых вещей, и для меня имеет значение любая деталь. А что касается поиска мужчины за границей… Наверное, мое объяснение прозвучит глупо, но здесь вокруг все серо. А мне хочется ярких красок.

Она не кокетничала, не пыталась показаться лучше, чем есть. Внезапно стало все равно, что он о ней подумает, – ну не женится этот, значит, будет другой. Вся затея, в правильности которой она еще месяц назад была убеждена, стала казаться несусветной глупостью. Господи, она же не сможет быть ни с кем, кроме Арсения.

– Ольга, ты выйдешь за меня замуж? – вдруг, кашлянув, спросил Рик.

Ольга подняла глаза и впилась глазами в Рика. Официант принес вино и хотел было предложить мужчине его продегустировать, но, уставившись на лица клиентов, счел за благо удалиться.

– Понимаешь, я бизнесмен, – быстро пояснил Рик, – привык принимать решения. Принимаю я их обычно в первую минуту, и интуиция меня никогда не подводила. Я мог бы подождать еще некоторое время для приличия, но я все равно попрошу тебя стать моей женой. Поэтому к чему тянуть? Жизнь и так слишком коротка.

Ольга неожиданно покраснела. Сделала знак официанту, тот подошел и без лишних церемоний разлил вино. Отчего-то стало приятно. По-женски. Она еще способна влюблять в себя с первого взгляда. И тут же поднял голову проклятый сарказм и извечные сомнения – влюблять? О чем ты? Просто увидел красивую игрушку и захотел купить. Ты же таких видишь каждый день, на свои прихоти денег они не жалеют.

– А как же тест-драйв всех моих возможностей? – усмехнулась она, вспомнив давешнего брокера. Сегодня утром он опять постучался к ней в «скайп», сменив имя. Она заблокировала и нажаловалась в службу поддержки. Достал.

– Каких возможностей, Ольга? – удивился Рик.

– Ты же покупаешь… в смысле, ищешь себе жену. А я понятия не имею, что ты вкладываешь в это слово.

– А ты?

Ольга, слегка прищурившись, посмотрела на Рика. А он не так прост, как ей показалось сначала.

– Я дерьмовая хозяйка, – призналась она, – ненавижу мыть полы и вообще заниматься домом. Но могу накрыть хороший стол, если нужно, и разбираюсь в высокой кухне. Да, готовлю я очень хорошо.

– У меня много лет этим занимается домработница, Бласса, она прекрасно заботится о доме, замену я ей не ищу, – пожал плечами Рик.

И Ольга, и Рик были из той породы людей, которая предпочитала прямолинейность всему остальному.

– Но жена – это не только уборка дома. А вдруг я в постели бревно? – Ольга решилась первой.

– Человек, чувствительный к деталям? – фыркнул Рик. – Да брось ты. Ну так что? Согласна?

– Мне надо подумать.

* * *

– Кто он? – Арсений ждал ее возле двери.

Ольга скосила глаза на облезлый кухонный стол, маячивший за его спиной и доставлявший ей страшную боль. Так и есть, открытая бутылка водки, наполовину пустая.

Домой она вернулась за полночь, сказав Рику, что не хочет, чтобы он ее провожал. Он не стал спорить, и это ей понравилось. Она все-таки взяла такси и всю недолгую поездку мучительно размышляла, прижавшись лбом к холодному окну. Вот так вот раз и уехать в неизвестность, к приятному, но незнакомому мужчине. А вдруг он Синяя Борода и закопает ее где-нибудь в подвале? Или посадит на цепь? Кто его знает. Разве нормальные мужчины ищут свое счастье в Интернете?

Она без обиняков спросила, почему он не мог найти себе супругу в Америке. Рик не стал юлить. Пояснил, что развелся десять лет тому назад, с женой остался в хороших отношениях («Она тебе понравится», – пообещал он Ольге). О причинах развода распространяться не стал, да она и не настаивала. Вряд ли была грязь, раз дружат до сих пор. Всех остальных, кто жил в его городке и окрестностях, он знал с детства и не представлял никого в качестве жены, кроме его Синди. А потом два его клиента привезли себе жен из России, и он подумал – а чем черт не шутит? Вернулся домой, почитал форумы, посмотрел сайты, был сражен красотой русских женщин, а потом увидел ее и понял, что должен быть первым.

Ответ показался Ольге удовлетворительным, и домой она ехала в тяжких раздумьях. Да, она готовила себя к отъезду и к жизни с другим мужчиной, но не думала, что все произойдет так быстро. С другой стороны – из того, что она успела увидеть в Интернете, Рик действительно был очень приличным вариантом, и она будет дурой, если его упустит. Это как прыжок на глубину. Надо лишь покрепче зажмуриться, набрать полные легкие воздуха и прыгнуть.

И она была готова прыгнуть, пока не увидела Арсения. И сердце тут же раскололось на части. Он был таким несчастным и жалким, что она испугалась – как же он без нее? Пропадет, не выживет. Тут же на ум пришла страховка, которую она нашла у него в портфеле. Что, если… Господи, как это все пережить?

Не говоря лишних слов, она поцеловала Арсения и увлекла его за собой. Затем закружило и завертело, как в последний раз. Она отдавала себя всю и забирала его. Отчаяние, безысходность, как перед прыжком в пропасть.

Затем он уснул, а она, так и не ответив на его вопрос, тихонько собралась (большую часть вещей она продала при переезде в съемную квартиру), взяла только то, что дорого. Написала ему письмо, от руки. Объяснила, что он должен ее дождаться, иначе она там пропадет, и если он сделает какую глупость, ей ничего не останется, как самой шагнуть под поезд. Не сомневалась, что поверит, он слишком хорошо ее знал. Сказала, что позвонит сразу же. И что любит. И всегда будет любить.

Спустя полчаса она была в гостинице у Рика. Он не спал. Она просто постучала в дверь, сказала, что согласна, и отправилась в соседний номер, который он снял по ее просьбе. До утра не сомкнула глаз, гадая, не совершает ли она самую большую ошибку в своей жизни.

НИНА

После ночевки в Амстердаме были бестолковые сборы, шведский стол, буквально оглушивший ее, да и Валеру тоже, изобилием. Они привыкли есть на завтрак кашу на молоке, но Дуглас сказал, что это «факин шит» и в Америке завтракают хлопьями с молоком или яичницей с беконом.

Невыспавшаяся (влоги Богданы она смотрела до утра) Нина решила сделать шаг в новую жизнь и начать с настоящего американского завтрака – яичницы с беконом.

Результат не заставил себя ждать – практически все последующее время ожидания рейса, да и сам трансатлантический перелет Нина провела в походах в туалет, каждый раз пряча смущенный взгляд от Дугласа, время от времени что-то бурчавшего.

– Что он говорит? – поинтересовалась Нина у сына.

– Спрашивает, ты что, голодала, что ли, еды нормальной никогда не ела? – перевел тот.

– Нет, – рассмеялась Нина, – просто я пока не привыкла к американским завтракам, слишком тяжелые.

И снова огляделась в поисках туалета, горевшего зеленым светом, словно луч надежды. На свое состояние ей было плевать. Но каждый раз отправляясь к заветным буквам WC, мерцающим в темноте, она кидала взгляд на сына. Тот был полностью поглощен происходящим на экране маленького, вмонтированного в соседское кресло экрана и не обращал на мать ни малейшего внимания.

Кажется, он вообще не сомкнул глаз. Время от времени вызывал стюардессу, чтобы принесла небольшой перекус или что-то попить, и в целом наслаждался происходящим. При взгляде на Валеру у Нины екало сердце – вот он, момент истины, возможно, он поймет, что жизнь без наркотиков, жизнь нормального человека, намного лучше и привлекательней, чем то, что у него было. Она дарит массу возможностей, позволяет пересекать океан в комфортабельном кресле и вызывать симпатичных стюардесс по первому требованию.

Нина тоже не спала. Смотрела фильмы, время от времени бросала взгляд на храпящего Дугласа. Тот к путешествию подготовился основательно – взял с собой надувную подушку, потребовал у стюардессы плед, еще в аэропорту пропустил несколько стаканов виски и благополучно уснул, едва пилот завел двигатели. Просыпался несколько раз, кидал неодобрительный взгляд на мятущуюся Нину и снова засыпал.

Нина прислушалась к своим ощущениям – с одной стороны, было странно осознавать, что вот этот крепкий старик вскоре будет зваться ее мужем, а с другой – Дуглас не вызывал раздражения, и Нина сочла это добрым знаком. Возможно, со временем она привыкнет к нему и они заживут душа в душу.

Остаток полета она смотрела современные фильмы, на которые вечно не хватало времени. Один тронул ее до слез, и она едва не расплакалась. Впрочем, тогда, в больнице, когда ей сообщили, что Сережа умер, она выплакала почти все слезы, больше не осталось.

Пилот объявил о том, что самолет заходит на посадку в Нью-Йорке, и Дуглас немедленно открыл глаза и пахнул на Нину перегаром.

– Эй, Валерий, спроси у матери, почему она шмыгает носом? Боится, что самолет рухнет? – обратился он через голову Нины к ее сыну.

– Нет, – попыталась улыбнуться Нина, когда сын перевел ей вопрос, – фильм за душу взял.

– Не волнуйся, это все не по-настоящему, – попытался утешить Нину Дуглас и неловко похлопал по плечу огромной ручищей.

Валера фыркнул и обратился к матери:

– Мам, он что, тебя идиоткой считает?

– Нет, милый, он так шутит, – и, обратившись к Дугласу выдала фразу, подсказанную ей переводчицей: – Йес, хани.

Переводчица утверждала, что в любой непонятной ситуации лучше соглашаться и добавлять ласковое слово.

Затем они долго ждали пересадку на рейс до Денвера, что-то произошло, и вылет задержался почти на восемь часов. Дуглас громко ругался, вокруг гомонили огромные мужчины в шляпах и сапогах, увешанных шпорами.

– Мам, смотри, реально ковбои. Я думал, их только в кино показывают. Интересно, у Дугласа тоже есть такие сапоги или лассо? – не переставал удивляться Валера, постоянно крутя головой по сторонам. Все было в новинку и, пожалуй, в удовольствие.

– Почему бы тебе самому у него об этом не спросить? – робко предложила Нина, продолжая наводить мосты между сыном и будущим мужем.

В животе предательски заурчало. Со времени вчерашнего завтрака она больше ничего не ела и очень неудобно себя чувствовала, постоянно бегая в туалет самолета. Но попросить Дугласа купить еды почему-то постеснялась. А свои гроши, которые она собрала в дорогу, тратить на перекус не хотелось.

Дуглас был сильно раздражен, и Валера предпочел не лезть к нему с вопросами. Ближе к обеду старику удалось выбить из авиакомпании три бесплатных сэндвича и три бутылки кока-колы.

– А есть просто вода? – спросила Нина, которая не пила таких сладких напитков.

– За воду надо платить, эти чертовы авиакомпании все решают за нас, даже что мы будем пить! – злобно буркнул Дуглас и вручил Нине сэндвич и бутылку: – Ешь и пей, кола помогает от проблем с животом, тебе полезно.

Валера впился в предложенный ему сэндвич, продолжая глазеть вокруг, а Нина, откусив небольшой кусок клеклого хлеба, пропитанного непонятным соусом, предложила свою порцию сыну, робко улыбнувшись Дугласу. Ничего, потерпит.

В результате всех перипетий до ранчо они добрались глубокой ночью. Полет над ночным Денвером ошеломил ее, она даже спросила, какая часть Америки, залитая огнями, лежит сейчас под ними.

– Это всего лишь Денвер, беби, – снисходительно улыбнулся Дуглас, – наконец-то ты увидишь цивилизацию.

От аэропорта они ехали еще полтора часа на старом пикапе, а Нина думала о том, что в их семье снова появится машина. Дом в ночной темноте она толком не рассмотрела, Дуглас провел ее на второй этаж в небольшую комнату и сказал, что это будет ее спальня.

Нина хлопнула глазами, не в силах справиться с нахлынувшей радостью – у нее будет своя собственная комната? Ей не придется делить спальню с храпящим Дугласом? Нет, безусловно, он наверняка будет приходить в гости, но собственная спальня – о таком она и мечтать не могла!

С трудом приняв душ и добравшись до постели, Нина закрыла глаза и рухнула в черную дыру. Завтра у нее начнется новая жизнь.

ОЛЬГА

У Ольги была пятилетняя американская виза, оставшаяся с последнего путешествия. Они проконсультировались с юристами и решили, что лучше им будет расписаться в Америке и там уже улаживать все формальности. Рик сказал ни о чем не беспокоиться, его юристы решат все вопросы. Осталось лишь купить билеты на удобный рейс.

За все время ожидания Ольга вышла из гостиницы лишь один раз, чтобы подписать документы о продаже галереи. Ей удалось выручить даже больше, чем она рассчитывала, уж слишком Воеводин боялся американского конкурента, а Лане не терпелось воцариться в роли хозяйки. Ольга думала, что будет больно расставаться со своим детищем, но по сравнению с тем, что происходило в ее душе и сердце каждый раз, когда она думала об Арсении, потеря галереи была ничем.

Она перевела деньги ему на счет – этого хватит, чтобы отдать часть долга. Лана, кстати, все пыталась спросить, где ее… она затруднялась с формулировкой, и Ольга сама пришла ей на помощь – «любовник»? Дала девочке возможность почувствовать себя в чем-то лучше, у нее ведь муж законный, не чета Ольгиному. Потом объяснила, что он сейчас занят, проводит оценку нескольких картин. Лана попросила телефон – она в этом ничего не смыслит, нужно будет обращаться к эксперту, мало ли что. Ольга равнодушно продиктовала. Соперницы она не боялась, а Арсению работа не помешает, отвлечется.

На этом основные дела были закончены, и они улетели в Америку. Ольга уже жила там, когда-то давно, еще студенткой, ездила по обмену. Страну не любила и землей обетованной вовсе не считала, но мыслила трезво – в Америке полно богатых людей, заинтересованных в предметах старины. Они с Арсением обязательно найдут место под солнцем.

Она краем уха слушала рассказы Рика о доме, он даже показал ей несколько фотографий. Ольга отметила, что выглядит жилище Рика как типичный дом американского нувориша – большой и с претензией, но на проверку гипсокартонная обитель трех поросят. Что было внутри, ее особо не интересовало – ну кого интересует, как выглядят номера в гостинице?

А зря. Ей стоило подготовиться, потому что увиденное ее потрясло. Дом находился в квартале богачей и охранялся специальной компанией, машины которой время от времени ездили по району, создавая иллюзию порядка. Возле дома небольшая лужайка, засаженная без особой фантазии газонной травой, а за домом – большой и такой же скучный двор. Рик пояснил, что к нему часто приходят гости и они устраивают барбекю, игры и даже соревнования с домашними концертами. Ольга вздохнула – доморощенные экзерсисы она не любила.

Сам дом был трехэтажным, выкрашенным в уже выцветший на солнце персиковый цвет с белыми узорами. Черепичная крыша навевала воспоминания о вальяжной и неспешной Испании, но стоило Ольге открыть дверь, как она замерла на пороге в ужасе.

Дом был похож на чудовище, корчащееся в судорогах в бессмысленном ожидании красавицы. Большой холл выложен плиткой того бесхарактерного бежево-серого оттенка, который она ненавидела больше всего. Высокий потолок обит вагонкой, словно Рик решил не заморачиваться и создать антураж дачного домика. На блеклых белых стенах в устрашающем количестве развешаны старые афиши концертов кантри-групп, рекламные постеры, картинки с кошечками и собачками и фотографии самого Рика – с друзьями или без, на рыбалке или барбекю, на спортивных соревнованиях.

Ольга вздрогнула. Рик оказался достаточно чуток, чтобы заметить впечатление, произведенное на нее домом.

– Добро пожаловать. Здесь я и живу. Наверняка это не то, о чем ты мечтала всю жизнь, но если захочешь, можешь переделать все по своему вкусу.

Не удержавшись, Ольга фыркнула, представив, во сколько обойдется переделка по ее вкусу.

– Нет, правда, ты ведь еще и антиквар? – поспешил успокоить ее Рик. – У нас тут часто проводят блошиные рынки, ты можешь поездить, поискать что-то интересное. Найди, что тебе нравится, я оплачу. Честно, я сам в этом ничего не понимаю, просто вешал на стены, что меня радует, это ведь дом, а не музей. Но я понимаю, что вряд ли тебя сделают счастливой фото моей рыбалки с одноклассниками.

Не выдержав, Ольга рассмеялась. А у Рика определенно было чувство юмора, и ей это нравилось.

– В чем подвох, Рик? – повернувшись, она посмотрела ему прямо в глаза и задала вопрос, не дававший ей покоя все это время.

Рик был обаятелен, прост в общении, не нагл и за все то время, что они жили в гостинице, даже ни разу не попытался войти к ней в номер. Да еще и щедрое предложение обставить дом по своему вкусу. Неужели он сейчас достанет бензопилу и начнет резать ее на кусочки?

– Какой подвох, Олья? – почему-то ему очень понравился краткий вариант ее имени, и он стал называть ее именно так, что было даже мило.

– Скажи честно, ты маньяк, убийца, извращенец? – вдохновенно принялась перечислять Ольга.

– А это обязательно?

Несмотря на серьезность момента, Ольга рассмеялась.

– Должен тебя разочаровать, – покачал головой Рик, – ничто из вышеперечисленного, но если ты настаиваешь…

Снова засмеявшись, Ольга махнула рукой.

– Давай я проведу тебе экскурсию, – предложил Рик и взял ее за руку, – конечно, через месяц этот дом надоест тебе до чертиков, но сейчас…

Бросив чемоданы прямо в коридоре, они отправились бродить по пустому гулкому дому. Справа от входа располагалась комната с роялем.

– Ты играешь, Рик?

– Нет, – покачал он головой, – это Синди играла, а мне просто нравится, как выглядит рояль. Заставляет других думать, что я очень утонченный. Смотри, вот столовая, а здесь небольшой внутренний дворик, за ними кухня и гостиная. Отсюда можно выйти на задний двор, где мы обычно готовим барбекю.

Ольга кивнула, осматриваясь – дом выглядел добротно, даже не нуждался в особой переделке. Разве что стены она бы выкрасила в другие оттенки, а деревянный потолок облагородила бы балками и поменяла бы освещение на что-то более впечатляющее. Высота позволяет.

– Пойдем на второй этаж, – развернувшись, Рик снова направился к холлу, из которого широкая деревянная лестница вела наверх, и принялся по ней подниматься.

– У меня четыре спальни. Три гостевые, потому что вечно кто-то остается ночевать, и одна моя, то есть наша, – смутился Рик и распахнул дверь в большое помещение.

Ольга успела только заметить, что из него идут еще две двери – наверное, в ванную и гардеробную, но ничего спросить не успела. Рик подошел к ней сзади и поцеловал в шею. Ну что же, все логично. Куда же без тест-драйва?

Ольга повернулась к нему и поцеловала.

* * *

Рик купил ей новый телефон с американской сим-картой, но старый она сохранила и спрятала в обувной коробке в гардеробной. Как только Рик уезжал на работу, она пряталась в глубине шкафа (Ольга параноила, ничто не должно было помешать ее планам, поэтому ей придется прятаться от Рика, чтобы общаться с Арсением) и набирала номер, который помнила наизусть.

В первый раз, когда он ответил, она просто расплакалась. Беззвучно глотала слезы, но обмануть Арсения ей не удалось. Он просто спросил:

– Зачем ты это сделала?

И она с трудом прошептала в ответ:

– Так было лучше для всех.

Он не стал спорить. Ольга пыталась узнать, как он, но отвечал Арсений лаконично – хреново. Лана пытается его привлечь к работе в галерее, он даже согласился, но дойдя до успевшего стать родным здания, развернулся и ушел. Не смог переступить порог, зная, что увидит там другую женщину.

Ничего не радовало, еще и погода словно оплакивала ее отъезд. Лето выдалось холодным и дождливым, солнце так и не раскочегарилось.

– Мне кажется, мы совершили самую большую ошибку в нашей жизни, – тихо сказал Арсений, слушая, как на другом конце земного шара прозрачные слезы падают на дубовый пол гардеробной.

– Нет, – взяв себя в руки, возразила Ольга, – это не ошибка, это жертва, мы ее принесем, чтобы боги были к нам милостивы.

– Как ты живешь? – наконец решился задать болезненно мучивший его вопрос Арсений, подразумевая вовсе не интерес к ее рутинной жизни.

– Я не могу сравнить его с тобой, – ответила она на то, что действительно волновало Арсения, – он просто хороший парень, если ты понимаешь, что я имею в виду.

Арсений кивнул, хоть она не могла его видеть, но ему стало одновременно и легче, и горше. Легче, потому что он мог не бояться, что новый муж – господи, это слово резало без ножа – обидит ее. А горько, потому что есть шанс, что она привяжется к этому хорошему парню. Впрочем, это глупости, пустое, неужели в нем поднимает голову ревность? Это же его Ольга, она не любит просто хороших людей, она любит только тех, в ком есть искра божья. И красота.

– Я приеду, – выдохнул он.

– Нет, сейчас не надо, – жестко оборвала его Ольга, – я скажу когда.

Она прислушалась, ей показалось, что хлопнула входная дверь.

– Милый, мне пора, люблю тебя, – быстро выплеснула она в трубку, нажала на отбой и спрятала телефон.

Минуту спустя она стояла внизу, делая вид, что только проснулась.

– Я на секунду, дорогая, – Рик поцеловал ее в щеку, и ему немедленно захотелось снова увлечь ее в спальню, но он сдержался. Не надо на нее давить. Он очень старался, чтобы ей было с ним хорошо, и, кажется, она это оценила, но сказать наверняка он не мог. Ольга была глубже и сложнее, чем жены Дуга и Джорджа.

– Я привез тебе машину, чтобы ты могла свободно передвигаться, – Рик протянул ей ключи, – ничего особенного, это одна из моих служебных, если ты хочешь что-то определенное, ты можешь мне сказать.

– Что ты будешь делать, если я потребую «Феррари»? – улыбнулась Ольга, а Рик закашлялся.

Она залилась переливистым смехом и дружески похлопала его по руке. Ей нравилось в Рике то, что с ним можно было шутить. Этого ей хватит, чтобы продержаться.

– Я бы мог продать почку и даже себя в рабство, но боюсь, что этого будет недостаточно, – откашлявшись, сообщил Рик.

– Я шучу, расслабься, мне все равно, на чем ездить, – пожала плечами Ольга и вышла во двор. Летнее солнце грело словно забытый кем-то обогреватель.

Рик привез ей черный джип «Чероки». Мощная машина, придется к ней привыкнуть. Сама Ольга предпочитала небольшие и элегантные авто типа «Мини-Купера», но не просить же у него машину, в самом деле? Потом не расплатиться.

– Если тебе скучно, я мог бы познакомить тебя с двумя женщинами из России, я знаю их мужей, – предложил Рик.

– Не надо, – покачала головой Ольга. Ей никогда не бывало скучно с самой собой, а заводить новые связи и прорастать корнями она остерегалась. К тому же, кто знает, что там за женщины, потом не избавишься.

– Мне кажется, что одна из них тебе точно понравится, а по поводу второй, – Рик вспомнил роскошную фемину, которую привез Джордж и которая постоянно снимала видео у него в магазине, и засомневался, – я не уверен. Но я все равно хочу организовать вечеринку в честь твоего приезда.

– Нет, не стоит, я пока не готова, – тряхнула волосами Ольга, взяла ключи и кивнула Рику: – Спасибо за машину. Попробую обкатать ее сегодня.

– Возможно, тебе будет интересно, в окрестностях есть несколько магазинов антиквариата.

Он заметил, как вспыхнули потухшие и покрасневшие глаза Ольги. До его прихода она наверняка плакала. Интересно, что заставило ее уехать с ним? Такая женщина не могла быть обделена мужским вниманием, но что-то произошло, что заставило ее все бросить. Вопрос не давал ему покоя, но он не стал задавать его до того, как убедился, что она уедет с ним.

– Почему ты уехала, Олья? – Рик подошел к машине, которую Ольга уже успела завести, и придержал дверь. Она подняла на него глаза – голубые, с едва заметными прожилками.

– Потому что я хочу жить счастливо, Рик, – серьезно ответила она, и в этом не было ни слова неправды. Она действительно хотела жить счастливо. Но не с ним.

Несколько секунд спустя она выехала со двора, махнув ему рукой на прощание. Рик смотрел ей вслед задумавшись – а не сделал ли он ошибку? Могло ли его звериное чутье подвести его впервые в жизни? Но тут же махнул рукой – даже если это ошибка, он рад, что совершил ее. А Ольга все равно рано или поздно поймет, что он – лучший. Надо только дать ей возможность увидеть его жизнь изнутри.

* * *

Она с трудом пережила эти два часа кошмара, показавшиеся ей бесконечными. Рик повел ее на концерт любимой кантри-группы. Проходило это мероприятие в огромном деревянном ангаре, где, казалось, абсолютно все знали Рика и испытывали горячее желание познакомиться с его женой. Кто-то тянулся с поцелуями, самые эмоциональные трясли ее руку так, словно хотели выдернуть ее вместе с плечом. Все это сопровождалось сизым дымом сигарет, пенящимися реками пива и орущей музыкой. Публика была одета тематически – многие пришли в сапогах со шпорами и даже в ковбойских шляпах, и Ольге казалось, что она попала в театр абсурда.

– Я просто хотел показать тебе, как я люблю проводить время, – сообщил ей Рик, когда они все-таки вырвались из этого ада и поехали в ресторан.

Ольга опустила окно в машине, стараясь дышать как можно глубже. Ей казалось, что сигаретный дым забил легкие.

– Интересно, – только и смогла выдавить она.

– Ты лгунья, Олья, – рассмеялся Рик, – ты ненавидела каждую секунду этого концерта.

Вместо ответа она рассмеялась. Рик был прав, возражать не хотелось.

– Но я надеюсь реабилитироваться и везу тебя в свой любимый ресторан. Его держат мои друзья, которые всегда закупают у меня продукты. Поэтому этот ресторан самый лучший.

Ольга молча кивнула, прикрыв глаза и не подозревая, что впереди ее ожидает испытание похлеще концерта кантри-исполнителей.

Десять минут спустя Рик затормозил перед небольшим одноэтажным зданием, сиявшим в темноте голубой вывеской – «Бургеры Дина».

– «Бургеры Дина»? – Ольга повернулась к Рику.

– Только не говори, что ты их не ешь! – опешил Рик.

Два промаха за вечер – да не может этого быть. Ольга молча пожала плечами.

– Бьюсь об заклад, ты просто никогда не ела ничего подобного, – забормотал Рик, выбираясь из машины и открывая перед Ольгой дверь.

Та продолжала сидеть, прикрыв глаза. Фастфуд и всякую дрянь она перестала употреблять лет пятнадцать назад, осознав, что еда – это тоже своего рода искусство и было бы преступлением просто класть котлету в булку, засовывать туда лист салата и все это щедро поливать соусом. Ведь есть тысяча и один способ приготовить все эти продукты по отдельности и куда как более интересно.

Она начала готовить сама, с вдохновением и отдачей, задолго до эпохи повального увлечения здоровым образом жизни, когда тысячи блогов с рецептами наводнили Интернет. Ольга сама придумывала, как сделать вкусной здоровую еду, и обходила рестораны быстрого питания десятой дорогой. Арсений полностью разделял ее взгляды, продукты они закупали максимум на два дня – никогда ничего не замораживали, отдавали предпочтение фермерским хозяйствам, внимательно читали этикетки и не употребляли пищу с большим сроком годности.

Но сейчас единомышленника Арсения не было рядом, а был Рик, которого не стоило драконить. Ведь она и так ясно дала понять, что концерт кантри-музыки не оценила.

– Хорошо, дам бургерам шанс. – Через силу улыбнувшись, Ольга вышла из машины.

Двадцать минут спустя перед ними поставили деревянные дощечки с бургерами и корзинки с жареной картошкой. Рик принялся за еду, а Ольга с трудом заставила себя сжевать один ломтик хрустящего картофеля.

Рик внезапно закашлялся, Ольга пристально посмотрела на него:

– Ты в порядке?

– Да, доктор говорит, что это сердечный кашель, я слишком долго курил, – глубоко дыша, пояснил он.

– И имея проблемы с сердцем, ты ешь эту дрянь? – искренне поразилась Ольга, ткнув пальцем в остывавший бургер.

– Почему дрянь? Это вкусно, Олья, тебе надо попробовать.

– Ммм, Рик, ты понимаешь, что все это способствует появлению бляшек в твоих сосудах?

Откашлявшись, Рик отложил бургер в сторону и тяжело уставился на Ольгу:

– Олья, я не хочу делать себя несчастным, поедая один салат и выпивая воду.

– Ты хочешь сделать себя инвалидом или вообще умереть? – немного резче, чем сама того хотела, поинтересовалась Ольга.

– Нет, я просто хочу жить полной жизнью. Мне скоро пятьдесят, Олья, я думаю, что я сам могу решить, что мне есть.

Ольга слишком резко встала, чиркнув стулом по старому деревянному полу. Взгляды всех присутствующих, которые и так втихаря пялились на них (Рика и здесь все знали), тут же оживились.

– Приятного аппетита, я подожду тебя в машине, – кивнула Ольга и, не торопясь, вышла из ресторана.

Рик посмотрел на любимый бургер, а затем за закрывшуюся за Ольгой дверь. Это будет сложнее, чем он думал. Отложив бургер в сторону и с улыбкой кивнув знакомым, встал из-за стола и направился за невестой, бросив на стол пару купюр.

НИНА

– Эй, просыпайся, – кто-то настойчиво тряс ее за плечо, – просыпайся.

Нина с трудом разлепила глаза и попыталась сфокусироваться. Дуглас. Чуть менее красный, чем обычно, он довольно улыбался.

– Давай, я приготовил завтрак и сделал кофе, ешь, и я покажу тебе, что к чему.

Нина вскочила с кровати, чуть не запуталась в длинной шелковой ночнушке, которую купила, чтобы не ударить в грязь лицом перед будущим мужем. Суетливо принялась искать в чемодане халат, нашла, ужаснулась от того, что он помялся, но молча накинула, чтобы не задерживать Дугласа, который уже стоял в дверях и постукивал носком сапога от нетерпения. Кстати, почему он в доме в сапогах?

Нина обула тапочки, Дуглас проследил ее движение и фыркнул:

– Это можешь выбросить сразу.

– Что, дорогой? – не поняла Нина.

Вместо ответа Дуглас махнул рукой и кивнул в сторону коридора, приглашая Нину следовать за ним. Выйдя из комнаты, она с интересом принялась оглядываться по сторонам, осматривая место, которое, возможно, станет ее домом.

Увиденное потрясло скромное учительское воображение – широкий коридор, высокий потолок, все обито старыми грубыми досками, несшими в себе определенный шарм. Дом был похож на огромный ангар, который нарезали на комнаты. Нина успела насчитать шесть дверей в коридоре, когда Дуглас нетерпеливо махнул рукой в сторону лестницы.

По широким скрипящим ступеням они спустились в небольшой коридор, из которого попали на кухню.

Кухня была большой. Нет, не так. Кухня была огромной! Справа рабочее пространство, уставленное всевозможной техникой и забитое утварью, посреди остров, в центре которого красовалась плита на шесть конфорок. Сейчас на ней стояло две сковородки, от которых по кухне плыл аромат поджаренного бекона, немедленно вызвавший у Нины приступ тошноты.

– Бекон и яйца, попробуй еще раз, это лучше, чем у чертовых голлашек, – самодовольно улыбнулся Дуглас, и Нина тут же, пересилив себя, улыбнулась в ответ.

– Спасибо, дорогой.

Вместо ответа Дуглас кивнул и заспешил к плите. Ловко подхватив две толстобокие горячие сковороды, он понес их к огромному деревянному столу, по бокам которого стояли две лавки с истертыми спинками.

Нина продолжала оглядываться по сторонам – кухня старого ранчо была больше, чем вся ее квартира. Да что там, она была даже больше трешки, в которой они жили с Сергеем. Впервые при мысли о муже не нахлынула грусть. Новые эмоции были слишком сильны. Нина вздохнула – неужели она сможет забыть покойного мужа, как и предвещала Светка?

Дуглас тем временем выложил приготовленный завтрак на три тарелки и принялся рассказывать:

– Я часто охочусь, у меня есть специальные собаки, которых я развожу и продаю, но лучшие остаются у меня. Я их выставляю. Так вот, я часто охочусь на кабанов, уток и даже оленей, мне нужна огромная кухня, тут я свежую мясо и потом копчу его, ты умеешь коптить мясо?

– Что? – улыбнулась Нина, не понявшая ни слова из того, что сказал ей Дуглас.

Тот снова повторил, но она лишь покачала головой в ответ. Тогда Дуглас взял ее за руку и подвел к одному из трех огромных холодильников, занимавших половину одной из стен. Начал открывать двери одну за другой, и Нина увидела, что холодильники забиты под завязку огромными тушами.

– Ты умеешь коптить мясо? – теряя терпение, повторил Дуглас, и Нина почувствовала себя полной дурой.

– Он спрашивает, умеешь ли ты что-то делать с мясом, – пришел на помощь Валера, заходя в кухню и с легким присвистом оглядываясь по сторонам: – Вот это домина, Дуглас, ты миллионер?

– Это неприличный вопрос, – фыркнул старик, – спроси у своей матери, что она умеет делать с мясом.

– Ма, скажи ему, что ты можешь делать с мясом. – Валера подошел к столу и, словно молодая гончая, повел носом. Бекон пах восхитительно.

– Я могу сварить суп, сделать рагу, пожарить отбивные, запечь вырезку, котлеты накрутить, – растерянно принялась перечислять Нина, а Дуглас тем временем заторопился к столу, уселся на лавку и, махнув рукой, пригласил Нину с Валерой приступать.

Валеру не нужно было звать дважды, он сел за стол и с аппетитом принялся поглощать яичницу с беконом, время от времени производя обмен репликами. Нина тоже присела на краешек лавки и ковырнула завтрак. При виде бекона снова замутило – она не привыкла к обильным и жирным завтракам, но и лезть в монастырь со своим уставом не хотелось. Выслушав ответ Валеры, Дуглас рассмеялся и что-то быстро сказал, Валера уточнил, а затем перевел матери:

– Он говорит, что так мы далеко не уедем, тебе придется научиться коптить мясо и делать из него колбасы, потому что при ферме есть магазин, в котором он это продает.

Нина почувствовала легкое головокружение. Ферма, магазин, колбасы – как это все отличалось от скромного учительского быта! Отложив вилку в сторону, она налила кофе, заваренный Дугласом, и, сделав глоток, закашлялась – напиток не походил на тот слабенький растворимый, который она обычно пила дома.

– Валерочка, а спроси у него, ему самому не сложно в таком огромном доме, какого он вообще размера?

– Около четырехсот метров с подвалом, – выслушав вопрос, пояснил Дуглас и тут же добавил: – У меня когда-то была большая семья. Трое детей, с нами еще жил мой младший брат со своей девушкой и родители, пока не умерли.

Нина снова закашлялась. У Дугласа есть дети? Почему у нее сложилось впечатление, что он одинок? Что она вообще о нем знает?

– А где его дети? – отдышавшись, поинтересовалась она.

Дуглас с раздражением бросил приборы, плеснул в огромную чашку кофе и выпил его в несколько глотков, после чего резко ответил на вопрос Нины.

Валера, успевший съесть все, что было у него в тарелке, и косящийся на сковородку, где еще оставались несколько ломтиков хрустящего бекона, перевел:

– Он говорит, что не общается с этими сукиными детьми.

– Что? – обалдела Нина.

– Ну, что он сказал, то я и перевел, – пожал плечами сын, – он говорит, что старший в тюрьме, о дочке он уже несколько лет ничего не слышал – она связалась с преступником, а младший умер от передозировки.

Голова закружилась до такой степени, что Нине пришлось схватиться за край стола. Дрожащей рукой она вылила в чашку остатки кофе и, последовав примеру Дугласа, выпила залпом.

– Не хочу говорить об этих мерзавцах, пойдем, покажу вам хозяйство, – отрезал Дуглас.

Экскурсия по ранчо и прилегающей территории заняла почти два часа. Помимо разведения лабрадоров («Вот мои настоящие дети», – заявил Дуглас, когда они вошли в огромный вольер) он также занимался разведением лошадей и овец. Часть земли Дуглас сдавал в аренду под посадки, какие-то люди постоянно появлялись то здесь, то там, Дуглас перебрасывался с ними парой слов, но Нину с Валерой не представил.

– Офигеть, он точно миллионер, говорю тебе, – горячо зашептал Валера, когда Дуглас отвлекся на очередной разговор.

– Какая тебе разница, – сердито одернула его Нина.

– Ну, как какая? Может, помрет скоро и наследство оставит? Детишки-то его все равно тю-тю, – осклабился сын, а Нина неожиданно разозлилась.

– Мы не за наследством сюда приехали, – отрезала она, – ты вообще не о том думаешь. Не надо ни на кого рассчитывать, ты должен думать своей головой, – сердилась женщина.

– Да-да-да, – привычно протянул Валера, уставший от материнских нравоучений.

– Вон там магазин, – махнул Дуглас рукой в направлении небольшого деревянного домика, стоявшего возле въезда рядом с воротами, а затем повернулся к Нине: – Ты можешь возвращаться в дом и немного прибрать там, а Валерия я посажу на лошадь.

– На лошадь? – немедленно впала в панику Нина, выслушав перевод. – Но он же не умеет кататься!

– Научится, – подмигнул Дуглас и широко улыбнулся, – это ферма, детка, он должен уметь ездить на лошади!

* * *

В конце дня, который показался ей бесконечным, Нина заварила чай, нашедшийся на одной из дальних полок, и буквально рухнула на скамью. Ноги подкосились. Никогда в жизни она так не выкладывалась на ниве домашнего хозяйства. Секрет идеальной чистоты ее маленькой квартирки был прост – что бы она ни делала, она немедленно убирала за собой. Сварила кашу – тут же вымыла кастрюлю и протерла плиту. Просыпала на пол сахар – собрала, замела и вымыла пол. Окна она мыла каждый день, и ввиду их идеальной чистоты это никогда не занимало много времени. То же самое касалось и плитки, сантехники и всех поверхностей. На уборку она тратила гораздо меньше времени, чем те, кто принимался за нее раз в неделю.

Дом Дугласа оказался чистым лишь на первый взгляд, но стоило ей более пристально на него посмотреть, как тут же полезли огрехи – грязные углы, жирная посуда, пыль на шкафах. Нина взялась за дело с присущей ей скрупулезностью и перфекционизмом, а спустя несколько часов почувствовала, что умирает. Она впервые в жизни поняла значение слова «неподъемный». К тому же мысли о Валере и о том, что он может пострадать в результате слишком активного погружения в новую жизнь, не давали ей спокойно заниматься любимым делом. То и дело она подходила к окну и пыталась рассмотреть на бесконечном горизонте две мужские фигуры, но все было без толку.

Она позвонила Светке и отчиталась о первом дне. Та была рада слышать подругу, добравшуюся на другой конец земли живой и относительно здоровой. Выслушав подробный отчет, она, как и Валера, тоже высказала предположение, что, возможно, Нине повезло и ее муж действительно оказался миллионером, который долго не протянет, – с присущим ей черным юмором добавила она. Все тревоги подруги по поводу обучения езде на лошадях она попыталась развеять веским аргументом – или езда на лошади, или шприц в подворотне.

После болтовни со Светкой стало легче, и Нина даже приготовила обед – сварила суп, пожарила котлеты, взбила пюре и сварила компот из обнаруженных в безразмерной кладовой Дугласа сухофруктов.

За день ей удалось отдраить кухню, свою спальню и комнату, которую Дуглас отвел Валере. Ей хотелось навести порядок и в спальне Дугласа, но после некоторого размышления она решила не трогать ее. Все-таки они еще не настолько близко знакомы, и как он отнесется к вторжению на личную территорию, она не знала.

Домыв гостевой туалет, она заварила чай и рухнула без сил. Сейчас немного отдышится и, возможно, помоет лестницу. Она плохо разбиралась в местных марках чистящих средств, надо будет спросить у Дугласа, есть ли что-нибудь с хлоркой.

Но едва она сделала несколько глотков чая, как входная дверь хлопнула и раздались мужские голоса. Нина сорвалась с места, выскользнула в широкий коридор и ахнула при виде сына – новенькая футболка, которую она купила Валере перед отъездом, была разорвана, а джинсы перемазаны в грязи. На руке сына красовалась огромная кровавая ссадина, а на лбу уже наливался синяк.

– Что случилось? Ты что, упал с лошади? – всплеснула руками Нина, бросаясь к сыну и ощупывая ссадину. – Это нужно немедленно промыть и дезинфицировать!

Валера открыл было рот, чтобы ответить матери, но, поймав красноречивый взгляд Дугласа, лишь пробурчал:

– Ничего страшного, ма, заживет!

– Как это ничего страшного, надо же обработать раны, так можно и столбняк заработать! Ты ничего себе не сломал? А вдруг трещина? – захлопотала Нина и обратилась к Дугласу: – Где у тебя аптечка?

– Что? – буркнул тот в ответ.

– Валера, переведи! – попросила Нина, но сын демонстративно прошел мимо нее.

– Не буду, все в порядке.

Нина перевела непонимающий взгляд с одного на другого и решительным шагом направилась к своей сумочке, в которой лежал небольшой словарик. Найдя необходимое слово, она сунула его под нос Дугласу и попыталась вспомнить международные слова:

– Медикаменты, госпиталь, хелп, – с отчаяние повторила она, пытаясь достучаться до Дугласа. Как же сложно все-таки, не зная языка! Ей срочно надо начинать учить английский.

– Ничего страшного, – махнул рукой Дуглас и уселся на лавку. – Я голоден.

– Голоден он, – пояснил Валера. – А со мной, говорит, ничего страшного, не суетись.

– Вы что, поссорились? – Нина непонимающе уставилась на Валеру, тот ничего не ответил и демонстративно уставился в окно.

Взгляды Дугласа на воспитание детей сильно отличались от тех, что проповедовала мать. Она пыталась привить сыну вежливость, уважение к другим людям и к себе самому, поэтому Валера не промолчал, когда Дуглас обозвал его косоруким дебилом и идиотом за то, что тот не сразу смог сесть в седло и удержаться на лошади. Разгорелась ссора, старик психанул и прекратил обучение. Чему Валера был рад.

– Я хочу есть, – снова настойчиво повторил Дуглас, и Нине удалось вычленить слово «голоден».

– Сейчас-сейчас, – засуетилась она и начала накрывать на стол. Поставила глубокие тарелки, которые тоже отыскала в кладовке, и налила суп Дугласу.

– Что это? – Тот непонимающе уставился в тарелку.

– Вот морду скривил, – вдруг фыркнул Валера, и Нина бросила на него убийственный взгляд.

– Что ты сказал? – Дуглас принялся буравить парня взглядом.

– Это суп, – процедил тот, и хозяин дома отодвинул от себя тарелку.

– Я не ем суп.

– Он такое не ест, – ухмыльнувшись, перевел Валерий растерянной матери.

– А что он ест на первое? – не поняла та.

– Я вообще не ем супы, – нетерпеливо пояснил Дуглас.

– Ну хорошо, дорогой, – растерянно кивнула Нина и пододвинула тарелку сыну: – Ты хотя бы поешь.

Тот молча принялся за еду, а Нина поставила перед женихом пюре с котлетами. На этот раз она поняла, когда Дуглас снова спросил, «что это», но ответить не смогла. А тот добавил еще какую-то фразу.

– Он спрашивает, где ты взяла мясо, – пробурчал Валера с набитым ртом.

– Не разговаривай, когда ешь! – тут же включилась Нина, а затем ответила на вопрос: – В одном из холодильников, которые он показывал, – Нина махнула рукой в сторону гиганта, забитого под завязку мясом.

Дуглас резко отставил от себя тарелку и что-то пробормотал. Неожиданно, вместо того, чтобы перевести его фразу, Валера резко ответил. Нина недоумевающе переводила взгляд с одного на другого, не понимая, что происходит, и злясь на саму себя.

Обмен фразами становился все более жарким и закончился тем, что Валера вскочил на ноги и повысил голос.

– Что происходит? – осмелилась вмешаться Нина.

– Он говорит, что то мясо нельзя трогать, оно для продажи, а еще ему не нравится то, что ты приготовила, он такое не ест. Я сказал, что тогда может готовить себе сам.

– Валера! – воскликнула потрясенная Нина. Чувства были двоякие – с одной стороны, страх, что расстроила Дугласа и он выставит их вон с этой чудесной фермы, а с другой – теплота и любовь, ведь мальчик вступился за нее! Защитник вырос.

Дуглас резко отставил стул, встал, достал из кармана мобильный телефон и принялся что-то яростно печатать. Нина и Валера молча наблюдали за ним. Спустя пару минут Дуглас сунул Нине под нос экран:

– Наша еда в белом холодильнике, я научу вас готовить. Хорошая работа по уборке дома, я ценю это. Скоро ваш сын пойдет в школу, пусть ложится спать и готовится, – прочитала та вслух и, уже привычно улыбнувшись, кивнула: – Йес, хани.

Валера фыркнул и, ничего не сказав, ушел в свою комнату. Нина же принялась хлопотать на кухне, убирая остатки ужина. Дуглас направился к холодильнику и, проходя мимо, шлепнул Нину по попе, та вскрикнула от неожиданности, а Дуглас ей подмигнул. На этом обмен любезностями был окончен. Дуглас соорудил себе сэндвич, а Нина, вновь наведя чистоту и порядок, пошла в свою комнату. Спустя пятнадцать минут она уже спала.

* * *

На следующий день она встала в шесть утра, чтобы погладить Валере вещи. Волновалась жутко – а вдруг его не примут? А вдруг он скажет, что хочет назад? Стрелки на старых, но все еще приличных брюках были остры, как лист бумаги, рубашка слепила белизной. Ради первого дня Валера тщательно причесался, и Нина залюбовалась сыном – какой же он красавец! Будь она посторонней молоденькой девушкой – влюбилась бы с первого взгляда. Сухощавый, мускулистый, темные вьющиеся волосы и тонкие, точеные черты лица.

– Мам, а не слишком? – начал сомневаться Валера в уместности собственного внешнего вида, уминая блинчики, которые Нина пожарила ему на завтрак.

– Ничего не слишком! – возразила она. – Это другая страна, здесь люди приличные, тем более у тебя первый день, надо произвести хорошее впечатление на учителей.

– Я выгляжу как задрот, – скривился Валера, шумно отпивая горячее какао, которое Нина поставила на стол рядом с ним.

– Ничего подобного, – бурно запротестовала мать. – И что это за выражения?

– Ты что, собираешься в школу в таком виде? – захохотал Дуглас, входя в столовую и почесывая живот под полинявшей растянутой футболкой.

В этот раз Нина подготовилась заранее – на плите шкворчал бекон и томилась болтунья. Она быстро накрыла на стол и водрузила перед Дугласом две сковородки.

– Отличная работа, Нина! – Дуглас поднял большой палец, и Нина счастливо улыбнулась – может быть, все наладится? Просто ей нужно узнать его жизненный уклад. А Валера тоже притрется, главное, чтобы в школе все сложилось.

Неожиданно Дуглас встал и, не говоря ни слова, вышел из-за стола.

– Куда это он? – Нина растерянно проводила его взглядом.

– А фиг его знает, – пожал плечами Валера и поморщился. Всего одна секунда, но Нина заметила движение.

– Что болит, сыночек?

– Ничего, это просто после вчерашней лошади мышцы немного тянет.

– Вот, – Дуглас снова появился в столовой, неся в руках футболку и джинсы и протягивая их Валере: – Переодевайся. Ты выглядишь как идиот, здесь так не ходят. Надень футболку и джинсы.

– У меня свои есть, – буркнул Валера.

– Надень мои, я знаю, о чем говорю, – Дуглас требовательно протянул вещи Валере и потряс ими у него перед носом.

– Валерочка, – беспомощно залепетала Нина, угадав по жестам, что происходит, – сделай, как он говорит. Ему же виднее, сходишь первый день, посмотришь, потом решим, во что тебя одеть.

– Ладно, – нехотя согласился Валера и взял вещи.

– Переодевайся здесь, ты уже опаздываешь, – потребовал Дуглас и направился на свое место. Насыпав гору бекона в тарелку и положив солидную порцию яичницы, принялся с аппетитом есть, наблюдая за парнем.

Тот сбросил рубашку, и Нина ахнула – все тело Валеры было одним сплошным синяком.

– Валера, это что? Ты что, упал вчера?

– Ага, три раза, забей, мама, пройдет. – Валера быстро натянул футболку, оказавшуюся на несколько размеров больше необходимого, и джинсы, которые едва не упали на пол. Дуглас, кряхтя, снял свой пояс и кинул парню. Тот поймал и молча кивнул в ответ.

– Ну как? – спросил он у матери.

– Ну, Дугласу, конечно, виднее, – протянула та, не зная, что сказать. Джинсы и футболка явно повидали многое на своем веку, но, может быть, здесь так принято? Что она знает о жизни в Америке…

Поцеловав сына на прощание, она смотрела через окно, как они сели в старый пикап и выехали со двора. Нине и в голову не могло прийти, что только что она проводила сына в ад.

БОГДАНА

Утром девушка с трудом разлепила глаза. Адски болела челюсть, полная новеньких белоснежных керамических зубов. Болели и другие части тела, потому что Жорж опять пытался доставить ей удовольствие, но снова у него ничего не получилось. С тоской вспомнился Василий, и даже захотелось плакать, вчера мама сказала, что видела его с дочкой их общего друга. Девятнадцатилетней! Так и знала, что эта малолетняя стерва на него глаз положила. Еще когда они летом на шашлыки ходили, Даня это заметила, девушка все терлась и терлась возле ее мужа. Да и он улыбался. Нет, она тогда, конечно, смогла отодвинуть эту малолетку, благо футболочка была подходящая, с вырезом. А сейчас что уже. Ну ничего. Валька вчера написала, что ее канал все смотрят, уже слухи о миллионерской жизни дошли и до бывшего. Пусть теперь утешается малолетней девчонкой, толку от нее? Даже борща сварить не сможет.

На душе было паршиво, да и погода способствовала. На улице затянул обильный мелкий дождик, мексиканский рабочий сегодня не вышел, а после обеда надо было идти в школу и говорить с директором, чтобы отпустил Катюшу на две недели. Жорж сказал, что они поедут в круиз на Карибы и она должна договориться со школой сама, ему некогда. Да пусть они все удавятся, и Васька со своей молодухой в первую очередь. Пускай везет ее в Сочи, пускай, у нее теперь совершенно другая жизнь, как у миллионеров! Она будет кататься по Карибам.

Богдана с трудом встала с кровати – Джордж сам отвел Катюшу в школу, за что она была ему очень благодарна. Она выпила две таблетки, которые выписали ей в больнице, и, ковыляя, направилась в кабинет, чтобы почитать комментарии к своему вчерашнему видео про дом.

Вчера она наконец попала в святая святых – замок Джорджа, точнее, его бывшей жены, забитый антиквариатом и стоящий на берегу собственного озера. Не сдержавшись, тихонько записала видео и невзначай объявила, что бывшая скоро выйдет замуж и они с Жоржем переедут вот сюда. Наверняка зрелище поразило ум и воображение тех, кто остался на родине, а другие жены-выскочки, ведущие собственные каналы и считающие, что в их видео есть что-то интересное, захлебнулись желчью и завистью. С мужем повезло только ей, Богдане!

Комментарии ошеломили и испортили настроение окончательно. Были глумливыми, откровенно издевательскими и, что хуже всего, били наотмашь в душу и сердце.

«Сразу видна разница между американской и русской женой», «Очень странно, что бывшая живет в таком шикарном доме, а Джордж в таком скворечнике. Интересно, за что его выкинули на мороз?», «В ваших комментариях столько нескрываемой зависти, что аж холодок по коже. Я бы лично вас в свой дом не пустила! Завистливая баба, смотрящая на все только через стоимость!», «Какой обалденный дом, жалко, что не твой», «Лазишь по дому, как воровка! Быдло попало в рай».

Были и положительные, конечно же. Даже стерва Валька посоветовала ей не обращать внимания и ужаснулась, сколько яда выливается в комментариях. Для этого же все их и прочитала небось!

Вначале Богдана думала ответить всем и каждому, что она о них думает, но боль была настолько нестерпимой, что она решила бить наотмашь – сейчас она сделает видео про зубы, покажет, сколько они стоят – Жорж вчера продемонстрировал ей чек на целых десять тысяч долларов! И пусть они все подохнут от зависти. И заодно перестанут считать ее нищебродкой, тайком шарящей по чужому дому.

Богдана включила камеру и широко улыбнулась:

– Сегодня мы с вами поговорим про зубы. Все иностранцы любят широкую улыбку, они вот прям ждут, что вы будете постоянно смеяться. Я перед отъездом сделала все зубы, но тут мне Жорж сказал, что такие зубы никуда не годятся, повел меня к очень хорошему дантисту. Тот мне сказал, что у них так зубы делали семьдесят лет назад, привет нашим дантистам, у которых дипломы куплены за полбарана! Тут, в Америке, все другое. Перед тем, как мы пошли к дантисту, я у Жоржа спросила – это правда, что каждый зуб стоит тысячу долларов? Он мне сказал да, а по ходу получилось, что все сорок, вот чек, я могу вам показать, – Богдана, немного подумав, выключила камеру. Нашла на столе чек, пририсовала к единице две палочки, затем снова включила камеру и ткнула в нее написанной от руки бумагой.

– Теперь у меня зубы, как у Аллы Пугачевой, за сорок тысяч!

Засунув палец в рот, Богдана попыталась максимально оттянуть щеку и продемонстрировать красоту своих новых зубов неудачникам по ту сторону экрана. Среди них у нее уже появился первый поклонник по имени Зураб, который неизменно писал ей о том, какая она горячая красавица. А теперь с новыми зубами это будет вообще!

– Ну вот так. И мне уже можно все есть, сегодня мы с Жоржем идем в ресторан, будем есть буффало вингс, это такие крылья бизона, специальная еда, она есть только в Америке. Острая, но мне нравится. Мне вообще еще надо пойти в школу к директору и договориться, чтобы он отпустил Катюшу. Мы все едем в круиз на Карибы, Жоржу хочется мне все тут показать. Но я, наверное, не пойду к директору, у меня еще с английским не очень. Да и если он вдруг скажет – нельзя, что я буду делать? Ничего страшного, я тоже школу пропускала, и никто от этого не умер. Потом записку ему напишу.

ВАЛЕРА

Проблема была огромной, похожей на перезревший баклажан, и звалась Джорданом. Именно он первый кинул в его сторону – «белый мусор».

Вначале Валера не расслышал, был сбит с толку происходящим. Полчаса назад Дуглас привел его в кабинет к директору – невысокому сухощавому человеку, постоянно державшему правую руку в кармане. Тот представился Фрэнком, его фамилию Валера не расслышал. Директор выглядел уставшим – в школе был наплыв новых учеников, большая часть из которых не владела английским. Но он сказал пару дежурных слов симпатичному парнишке, объяснил, где искать психолога, и кратко обрисовал местную систему обучения. Ему самому предстояло выбрать себе предметы. Одного единого класса, с которым он будет учиться целый год, здесь не существовало. Ученики миксовались на каждом уроке в зависимости от интересов и уровня знаний. Валера должен был стать «сеньором» – учеником выпускного класса. Учитывая обстоятельства, Фрэнк дал ему неделю на то, чтобы осмотреться, оценить свой уровень знаний и выбрать профильные предметы, которые помогут поступить ему в колледж на ту профессию, которую он решит выбрать.

Валера понятия не имел, чем хотел заняться в жизни, но его уже перепоручили какой-то женщине, которая постоянно улыбалась, сверкала белыми зубами и была настолько позитивной, что Валере захотелось заклеить ей рот скотчем.

Затем его привели в класс, битком набитый подростками и напоминающий космопорт, – белые, мулаты, метисы, желтые и черные лица. Парты были одноместными, и их можно было двигать, как удобно. Валера тут же забился в самый дальний угол, где и оказался рядом с Джорданом, кинувшим в его адрес пару реплик, вызвавших бурный смех в классе.

Валера не понял его акцента и решил промолчать. Первый урок, математика, показался ему слишком легким, он раньше всех решил задания и поднял руку, за что снова получил какое-то замечание от Джордана, а затем прозвучало это тихое «белый мусор», которое он отчетливо расслышал. Валера под партой показал Джорджану общеизвестный знак, намекнувший, куда тому следует отправиться, чем шокировал первого хулигана.

Джордан Чайлд, главная головная боль директора школы, не ожидал такой наглости от новичка, ведь все вокруг знали, что с Джорданом лучше не связываться. Он был капитаном баскетбольной команды, отпетым двоечником, которому, впрочем, парочка ведущих университетов уже подготовила теплое местечко в надежде на то, что он возглавит их баскетбольную команду, а в будущем станет звездой вроде Майкла Джордана.

Отшив Джордана, Валера, не знавший сложных раскладов и понятия не имеющий о новой среде обитания, снова погрузился в учебник и, пролистав его до конца, понял, что этот класс ему придется поменять – подобные задачи он щелкал как орехи еще три года тому назад. На одноклассников он не обращал внимания, решил, что если он им интересен, то подойдут и познакомятся. Сам навязываться не будет.

Под напускным равнодушием пряталась неуверенность в себе, уже успевшая прорвать наращенную броню и засиять всеми гранями. Этот придурок Джордан прав – по сути, он действительно «белый мусор». Ведь его мать, уважаемый человек в своей стране, продалась красномордому фермеру и сейчас моет полы и драит унитазы у него дома. Он сам пока ничего собой не представляет, но это не повод разрешать унижать себя.

Едва прозвенел звонок, как Джордан, вылезая из-за парты, за которой он с большим трудом помещался, намеренно толкнул Валеру. При этом сделал вид, что не заметил этого, и закричал на весь класс, обращаясь к кому-то, кого Валера не видел:

– Эй, Рози, что делаешь сегодня после уроков?

Валера покачнулся и едва не упал. Джордан, обернувшись, громко заржал, увидев фиаско новичка. Валера уже было размахнулся, чтобы вмазать ему как следует, но почувствовал, как кто-то удерживает его за руку.

– Оставь, – произнес тихий и мелодичный голос.

Валера, готовый сбросить чужую руку и объяснить, что его не стоит касаться, обернулся и замер.

– Эй, Рози, нашла себе очередного страдальца? – снова крикнул Джорджан, но Валера в этот раз его даже не услышал. Смотрел на девушку, стоящую перед ним.

Светлые волосы, голубые глаза – похожа на пластиковую куклу, но взгляд острый и мягкий одновременно. Невысокая, стройная и очень улыбчивая.

– Оставь, – настойчиво повторила девушка. Отпустив руку Валеры, она схватила рюкзак и закинула его на плечо. – Как тебя зовут? Я не расслышала, – поинтересовалась она, после чего обратилась к Джордану: – Джо, давай поговорим после уроков, хорошо? Не трогай его, первый день, всем тяжело.

Джордан, немного поколебавшись, послушно кивнул и, подмигнув Рози, направился к выходу. За ним потянулись остальные, так и не дождавшиеся конфликта. Они словно река выливались из класса, обтекая небольшой островок, в центре которого стояли Валера и Рози.

– Валера, – буркнул Валера и, немного поколебавшись, добавил: – А тебя?

– Я Рози. Добро пожаловать, Валера, надеюсь, тебе здесь понравится.

– Если этот придурок не будет меня доставать. – Валера подхватил рюкзак и посмотрел на Рози.

– Будет, он всех достает, игнорируй его, а если попытаешься дать сдачи, он не оставит тебя в покое, – посоветовала Рози, направляясь к выходу из класса.

Валера последовал за ней.

– Что у тебя следующее? – поинтересовалась девушка.

– А мы разве не в одном классе? – разочарованно протянул Валера.

– Нет, здесь выбирают предметы и ходят в соответствующие классы. У меня с математикой не очень, поэтому я здесь, а сейчас у меня история, но нас в классе всего три человека, это продвинутый уровень. Ты в какой колледж собираешься поступать?

– Понятия не имею. – Валера следовал за Рози, как щенок, абсолютно не заботясь о том, что ему нужно искать собственный класс.

Рози остановилась и рассмеялась:

– Ты давно приехал?

– Позавчера.

– Не может быть! – Она бросила взгляд на часы и заторопилась: – Если хочешь, я могу тебе все рассказать и показать. Встречаемся на ланч вот здесь, – она махнула рукой в сторону школьного двора, – я буду ждать тебя возле входа. А сейчас надо бежать, если опоздаешь, тебя накажут.

– Накажут? – рассмеялся Валера. – В угол поставят?

Рози покачала головой и начала пятиться в сторону своего класса:

– Нет, я тебе потом все объясню, давай, до ланча!

Рози скрылась в гомонящей толпе, а Валера продолжал смотреть ей вслед, пока не получил ощутимый тычок в спину:

– Чего встал? – Еще один нелюбезный чернокожий парень, но Валера, в других обстоятельствах не спустивший бы подобное хамство, лишь проигнорировал. До ланча оставалось еще три часа, как же их пережить?

ОЛЬГА

Ей понадобилось полтора месяца, чтобы полностью сменить обстановку в доме Рика и оформить все по своему вкусу. Первыми покинули стены многочисленные постеры, фотографии рыбалки и охоты, а также котята и собачки. Ольга вначале хотела их выбросить, но потом решила не переходить границы и просто снесла все в подвал.

Она объездила все магазины в округе, торговавшие антиквариатом, заглядывала на блошиные рынки и не брезговала гаражными распродажами. Целыми днями наматывала километры по окрестностям, стараясь делать все возможное, чтобы ускорить время и не возвращаться мыслями к Арсению. Как он живет в этой ужасной съемной квартире без работы и без любимого дела?

Она не переживала, что он будет ей изменять, нет. В их возрасте и с их чувствами мимолетные измены, как у нее с Риком, вообще ничего не значили. Если люди предназначены друг другу, природа не сможет им помешать. Именно поэтому время в разлуке тянулось так ужасающе медленно. Словно ее лишили руки или ноги и попросили прожить без них, сколько получится. Тоска нарастала с каждым днем, отрезая от сердца по крошечному кусочку. Чтобы немного заглушить боль, она с головой ушла в переоформление дома.

Ольга долго думала над тем, как должно выглядеть жилище Рика. Сама она предпочитала эклектику и смело смешивала разные стили, но для этого нужен был единомышленник, каковым Рик явно не являлся.

Глядя на склад, который он устроил дома из чрезвычайно функциональных и на редкость уродливых вещей, она сомневалась, что он оценит ее творческие порывы. Нужно было искать компромисс, это Ольга поняла после того знаменательного похода в бургерную.

Это не ее муж (хотя они уже тихо расписались в мэрии), это не ее жизнь, это не ее дом и никогда ее не станет. Просто надо найти промежуточный вариант, который дал бы ей возможность спокойно прожить еще до того момента, как желанный документ окажется у нее в руках.

Свой выбор она остановила на стиле Уильяма Морриса. Добротные, разрисованные вручную комоды, мягкие кресла и легкие функциональные стулья вперемешку с диванами, обитыми гобеленами. Получилось легко – в доме сразу появились свет и пространство и стало ощутимо меньше пыли. Вдохновленная первым успехом и одобрительным «неплохо» Рика, Ольга взялась перекрашивать скучные белые стены в оттенки голубого, серого, зеленого и желтого.

Изначально, несмотря на размер и размах, дом Рика был мрачен и депрессивен. Создавалось впечатление, что в нем не живут, а существуют. Ольге тяжело было даже дышать в такой атмосфере, ей отчаянно хотелось вдохнуть в этого огромного монстра жизнь и красоту.

Так унылая коричневая кухня Рика стала желтой, в компанию к ней Ольга покрасила деревянные стулья в мятный цвет и снабдила окна светлыми занавесками. В гостиной и даже «фортепианной» (как ее прозвала Ольга, выбросив из нее весь хлам и водрузив на полки изящные фарфоровые статуэтки) начало чувствоваться движение воздуха и тепла.

В конце концов Рик, до конца не понимавший, что Ольга пытается сделать из его дома с помощью старой мебели и яркой краски, вынужден был признать – получилось гениально. Изменился не интерьер, изменился сам дух дома. Он стал тем местом, где захотелось бывать.

– Мы должны устроить вечеринку! – заявил Рик, когда последние картины были развешаны по стенам и Ольга провела ему экскурсию по обновленному дому (до этого она пускала его лишь в некоторые помещения). – И показать всем, что я женился на гении!

Ольга рассмеялась. Ей было очень приятно, что Рик оценил ее усилия. Дом стал нравиться и ей самой. Пожалуй, она смогла бы здесь жить. Ольга тут же прогнала нелепые мысли об этом, ее дом – это их стильная квартира с террасой, безнадежно утерянная. Но они обязательно смогут начать все сначала. Она уже тихонько просматривала местные объявления о продаже недвижимости, полная решимости купить дом с террасой и обставить его полностью по своему вкусу. Чтобы продержаться, ей нужно смотреть в будущее с оптимизмом и ни в коем случае не оглядываться назад.

Ольга словно окунулась в юность, когда бегала первые марафоны. Изматывающие, длительные, являющиеся вызовом самой себе. Помнила последние километры, когда важно выбросить из головы все мысли и просто бежать. Так и теперь. Все ее поездки, покупки, погоня за картинками и статуэтками, в сущности своей, не имеющими никакого значения, – все это было километрами марафона, который она намеревалась пробежать сцепив зубы. Вечеринка? Отлично, почему бы и нет, в конце концов, еще один километр, еще один день, прожитый быстрее, чем нужно. Ольга согласилась.

Она недооценила то, что Рик вкладывал в понятие «вечеринка». Он пригласил буквально половину города – всех своих друзей, одноклассников с семьями (с ума сойти, но он даже помнил, как зовут всех внуков его друзей!), сотрудников магазинов, поставщиков, постоянных клиентов…

Ее саму заинтересовали только два персонажа – бывшие соотечественницы, которых она моментально вычислила в толпе. Одну по затравленном взгляду, другую по красному вечернему платью, с таким декольте, что даже Ольге стало неловко и захотелось предложить гостье легкую кофточку.

Она поймала насмешливый взгляд Рика и подмигнула ему.

– Каждый понимает свое счастье по-своему, – дипломатично прокомментировал Рик и удалился к очередным новоприбывшим друзьям.

Их всех он проводил через первый этаж, демонстрируя то, что сотворила с его домом «Олья», и выслушивая в основном недоумение и натужливую вежливость в стиле «Ммм, интересно», «Твой дом и до этого был неплох», «Ты правда сможешь в этом жить, старина? Здесь же дышать страшно», «Я ничего в этом не смыслю, должно быть, это стильно и модно». Местные жители в большинстве своем были далеки от стиля Уильяма Морриса либо вообще не подозревали о его существовании.

Рик очень старался, но Ольга все равно слышала эти комментарии и уговаривала себя не реагировать, натянуть мысленную кольчугу, которая защитит от стрел. Что ей эти люди? Через пару лет она их и не вспомнит. Решив наплевать на ядовитых друзей мужа, она направилась к соотечественницам. В конце концов, она пока что хозяйка этого дома и должна встречать гостей.

– Здравствуйте, – она решила начать со скромной женщины. Та держалась за спиной огромного деда с обветренным красным лицом. Лучше всего тот вписался бы в антураж кантри-концерта, на который ее водил Рик. Дед перебрасывался едкими фразами с пожилым мужчиной с выкрашенной в ярко-рыжий цвет челкой:

– Вон ты как похудел и побледнел, Джордж, смотри не надорвись на молодой кобылке-то, – скабрезно загрохотал Дуглас, а рыжий мужчина налился гневом:

– За собой смотри и своей женщиной, Дуглас.

– А мне ни за кем смотреть не надо, она с утра до ночи дом чистит и денег не просит, а твоя что? На балконе кофе пьет? – огрызнулся Дуглас. Джордж собирался выдать в ответ нечто уничижительное, но спутница красномордого старика заметила хозяйку дома.

– Хеллоу, – скромно поздоровалась она, и Ольга улыбнулась ей в ответ.

– Вы ведь говорите по-русски?

Та не успела кивнуть, как дед сурово рявкнул, пахнув на Ольгу ароматом псарни и конюшни:

– Говорите по-английски, вы в Америке, черт вас побери.

Ольга слегка поморщилась и приподняла брови, чтобы ответить как следует, но не успела. Из-за ее спины Рик протянул руку мужику и крепко пожал ее:

– Старина Дуг, как всегда, в хорошем настроении. Я знаю, что может его улучшить. Пойдем, бар на улице. Джордж, где твоя очаровательная жена?

– Небось с кем-то в углу обжимается, – немедленно встрял Дуглас, и Ольге показалось, что рыжеволосый мужчина его сейчас ударит. Но Рик дружески подмигнул ему и увлек старика за собой, оставив Джорджу лишь бессильно шептать ему что-то вслед.

Тяжело переваливаясь с одной ноги на другую, словно дрессированный медведь гризли, Дуглас заковылял за Риком. Джордж, оглядываясь по сторонам в поисках жены, испарился, а Ольга обернулась к женщине.

Та выглядела напуганной. Симпатичное простое лицо с минимумом косметики, аккуратно выглаженное платье (кажется, Ольга впервые увидела в этом углу выглаженное платье), аккуратные руки без маникюра. Женщина явно чувствовала себя не в своей тарелке, и Ольга ощутила необъяснимую симпатию. Обычно она относилась к людям нейтрально, давая им время и шанс себя проявить, но спутница грубого Дугласа сразу расположила ее к себе.

– Я Ольга, – представилась она.

– Нина, – кивнула та в ответ. – Давно вы здесь?

– Нет, в конце августа приехала, а вы?

– Я тоже. Приехала по визе невесты. – Нина вздохнула и отвела глаза. Ольга не стала расспрашивать, а та неожиданно продолжила: – Не обращайте на него внимания, он неплохой, просто жизнь тяжелая, ну и возраст, – замямлила она.

Ольга пожала плечами:

– Ну что вы, мне какая разница, главное, чтобы вам было с ним хорошо.

Нина неопределенно махнула головой и повернулась к окну.

– Давайте я покажу вам дом, – предложила Ольга. Гостью отчего-то стало жаль. Естественно, ни в какую любовь к красномордому медведю она не верила, наверняка серьезные причины заставили женщину на это пойти.

– С удовольствием, – кивнула Нина, немного оживляясь и признаваясь: – Знаете, я впервые здесь в гостях, соскучилась по общению.

Стараясь не слушать несущиеся в ее адрес нелестные комментарии, приправленные увесистой порцией сладкой патоки, Ольга показала новой знакомой первый этаж и, в отличие от остальных гостей, которых она попросила не заводить на второй, сама предложила Нине подняться наверх.

– Какая красота, – выдохнула Нина, входя в их с Риком спальню, на пол которой Ольга положила шелковый иранский ковер дымчато-голубого цвета и поставила прямо на пол старинное массивное зеркало в резной деревянной раме.

Несколько приятных картин в пастельных тонах, изящное кресло-качалка с резной спинкой и комод, который Ольга, в порыве вдохновения, сама расписала вручную.

– Повезло же вам с мужем, – не удержавшись, сделала горький комплимент Нина, – я и думать не могу о том, чтобы что-то поменять в доме Дуга.

– Почему? Он против? – удивилась Ольга, смахивая несуществующую пылинку с зеркала. Домработница Бласса была очень старательной и полностью устраивала Ольгу тем, как делала свою работу.

– Ну, – замялась Нина, – это же деньги, и он консервативен, вы же понимаете, с возрастом что-то сложно менять. Я просто убираю в доме, – тихо закончила она.

Ольге хватило беглого взгляда и пары слов, которые обронила Нина, чтобы сделать правильные выводы – старик привез себе рабыню, а она пошла на это добровольно.

Ольга не имела обыкновения вмешиваться в жизни других людей, поэтому промолчала. Нина тем временем подошла к комоду и залюбовалась фарфоровой каруселькой.

– Какая красота! Должно быть, вы здорово в этом разбираетесь.

– Это лубок, музыкальная шкатулка, – засмеялась Ольга и, подойдя к комоду, завела безделушку. Заиграла тихая грустная мелодия, Нина улыбнулась и как завороженная уставилась на карусельку.

Ольга протянула руку и остановила шкатулку, затем протянула ее Нине:

– Возьмите.

– Что? – опешила та и тут же запротестовала: – Нет-нет, я не для этого, ну что вы!

– Возьмите-возьмите, пожалуйста, считайте, что это мой подарок. Я нашла ее на блошином рынке. Мне будет приятно, если в доме Дуга появится вещица, которая будет радовать лично вас. Вещи должны радовать, – повторила она свой постулат и, улыбнувшись Нине, решительно протянула ей шкатулку.

Та немного поколебалась, но все же взяла:

– Спасибо вам.

Ольга решила не затягивать неудобный момент, чтобы еще больше не смущать гостью.

– Здесь бродит еще одна наша соотечественница, вы с ней знакомы?

– Богдана? Виртуально. Знаете, я вначале смотрела ее канал, как только приехала сюда, она вышла замуж за очень состоятельного человека, рассказывает о своей жизни. Кое-что оказалось и мне полезным. Но лично мы не общались.

– Ясно.

Болтая о пустяках словно давние знакомые, женщины спустились по лестнице, где их уже ожидала Богдана. Точнее, она стояла спиной и не заметила Ольгу с Ниной, расспрашивая Джорджа, державшего в руках стакан с виски.

– Хау мач мани, – тыкала Богдана пальцем, накрашенным устрашающе бордовым лаком в небольшую инсталляцию, которую Ольга установила на изящной консоли с мраморной поверхностью.

– Ана, не спрашивай о деньгах, это неприлично! – делая жест супруге, чтобы говорила тише, и в ужасе оглядываясь по сторонам, попросил Джордж. Но Богдана не поняла его тирады.

– Хау мач мани? – повторила она свой вопрос.

– Я купила это за двести долларов, – ответила Ольга, неслышно подходя к гостье. Богдана вздрогнула и потеряла равновесие, ей пришлось схватиться за перила, чтобы удержаться на ногах. Виной тому были высокие каблуки, которые она решила надеть ради выхода в свет. Щедрая грудь Богданы, не выдержав подобных манипуляций, вырвалась из огненно-красного декольте и явила себя миру.

– Ана, что за черт? – не выдержав, рявкнул Джордж и попытался поправить декольте жены. Богдана резко отпрянула назад, ткань жалобно треснула, и платье разошлось на груди по швам.

Нина отвернулась к стене, чтобы не рассмеяться. По видео Богдана казалась грубой задавакой, которая при любой возможности давала понять смотрящим ее людям, что она теперь жена миллионера и особая каста. Не то что жалкие неудачники вроде Нины. Кажется, карма настигла выскочку.

– Ты испортил мне платье! – взвизгнула Богдана, Джордж ее не понял, но сообразил, что та сказала нечто нелицеприятное.

– Не переживайте, я позабочусь о вашей супруге, – моментально купировала скандал Ольга и кивнула в сторону заднего двора, откуда доносились оживленные голоса гостей и дразнящие ароматы барбекю.

Джордж кивнул и поспешно ретировался.

– Подождите, я принесу кофточку и булавку, – предложила Ольга Богдане и снова заторопилась наверх.

Проходя мимо Нины, слегка ей улыбнулась, а та отметила, что хозяйка дома не пригласила Богдану на свою личную территорию. Умна. Сразу почувствовала, что таких, как Богдана, лучше держать подальше.

– Видала? – фыркнула Богдана, от которой маневр Ольги тоже не укрылся. – «Подождите, я принесу, это стоит двести баксов», – передразнила она Ольгу.

Нина промолчала, а Богдана приняла это за согласие и продолжила, ничуть не смущаясь того, что хозяйка дома может ее услышать.

– Вот понаедут тут замуж по расчету, а потом корчат из себя непонятно что. Ну ладно я за Жоржа вышла, он такой интересный человек, для Голливуда лошадей тренирует, а у нее что – тоже мне, торгаш! Знаю я им цену, у меня самой бутик был в центре города. Ну я, понятно, не мясом и хлебом торговала…

– Ольга возвращается, – быстро прервала ее Нина, услышав легкие шаги.

Ольга скрепила декольте Богданы при помощи булавки и протянула ей легкую кофточку. Богдана, немного прибавившая в весе с момента приезда в благословенную страну, попробовала протиснуть руку в рукав, но нити жалобно заскрипели, грозя порваться в любой момент.

– Меньше размера не было? – проворчала Богдана, Ольга в ответ лишь покачала головой.

– Жорж, – визгливо позвала Богдана и, сунув Ольге в руки кофту, заковыляла в сад.

Ольга и Нина переглянулись:

– Наверняка скажет что-то неприятное в своем видео, – вздохнула Нина.

– Не моя печаль, – пожала плечами Ольга и предложила: – Выпьем по бокалу, и расскажете мне, как вы сюда попали?

– С удовольствием, – кивнула та.

* * *

Рассказ Нины, простой и незатейливый, в котором она не старалась представить себя жертвой или героиней, потряс Ольгу до глубины души. Все-таки жертвенность заложена в наших женщинах на генетическом уровне. Ведь и она, по сути, жертвовала собой, чтобы спасти Арсения, чтобы дать ему, а не себе достойную жизнь. Ее и та, что была, устраивала.

Симпатия Ольги к Нине лишь укрепилась, она почувствовала себя в той же лодке, что и бедняга-учительница, только ей чуть больше повезло и с Риком, и с тем, что у нее нет детей (вот уж представить не могла, что когда-нибудь такое скажет). Ольга тепло попрощалась с женщиной, дав ей свой номер (у бедняги даже мобильного не было) и пообещав оставаться на связи.

«Вот ты и сформировала первые связи», – грустно попеняла Ольга себе. Но чувство, что она больше не одинока, придало силы, и она смогла достойно выдержать знакомство с первой женой Рика – Синди.

Та была довольно симпатична и стройна, хотя и порядком затюкана жизнью. Ее сопровождали трое детей – мал мала меньше, – которые тут же повисли на Рике и, радостно визжа, стали требовать развлечений. Сопровождал Синди и муж, невысокий и лысоватый, с превеликой радостью делегировавший чад гостеприимному хозяину и немедленно растворившийся в толпе с бутылочкой пива в руках.

– Вы молодцы, что поддерживаете такие теплые отношения после развода, – отметила Ольга, предлагая Синди бокал вина. Та с благодарностью приняла и выпила залпом.

– Это все Рик. Знаете, он уникальный человек, его все любят. Ни одного врага, верите? – в голосе Синди послышалась такая теплота и боль, что Ольга оцепенела. Почему они разошлись? Рик тоже очень достойно отзывался о бывшей жене и прямо заявил Ольге, что если Синди понадобится помощь, он всегда будет рядом. Она не возражала, ведь ей, по сути, было плевать и на Синди, и на Рика.

Вместо ответа Ольга лишь кивнула и очутилась в лапах «подруги детства» Рика, как представилась высокая рыжеволосая женщина с выпирающими вперед зубами. Та тут же начала с энтузиазмом вещать о лошадях и гончих. Но узнав о том, что Ольга предпочитает котов и не переносит запах лошадиного пота, тут же ретировалась, процедив сквозь зубы: «Рик, наверное, любит тебя, раз разрешил сотворить такое со своим домом».

Затем была еще какая-то подруга, Ольга уже стала терять им счет, эта вроде бы служила управляющей в одном из магазинов. Прожужжав Ольге все уши про то, что Рик буквально спас ее жизнь, когда она вышла из лечебницы, она предложила Ольге поехать с ней на рыбалку – может, они подружатся?

Ольга вспомнила, что именно эта женщина необъятных размеров слишком громко спрашивала у Рика, как теперь жить в этом доме, ведь будешь бояться ко всему прикоснуться. Не дом, а музей! Ласково улыбнувшись, она ответила, что не любит рыбалку, а также охоту и концерты кантри-музыки.

– Как ты вообще могла выйти замуж за Рика? – искренне поразилась та. – Это же все, что он любит.

– Любовь зла, – широко улыбнулась Ольга, и подруга тут же ретировалась, не забыв бросить за ее спиной колкое «стерва».

Ольга чувствовала, что еще немного – и она перестанет с этим справляться. Она была чужим элементом, который никогда не станет частью этого общества. Даже если постарается. Даже зная язык. С этим всем надо родиться. Расти с собаками и лошадьми, с детства ходить с отцом на рыбалку или печь пироги с матерью.

Ее отец умер очень рано, а мать работала шесть дней в неделю в химической лаборатории. Ольгу воспитывала бабка, которая изначально была против брака дочери и все свое раздражение выливала на плод этой любви.

Мама активно устраивала личную жизнь, а Ольга проводила дни и ночи в обществе книг из бабушкиных запасов. Та работала костюмером в оперном театре, и Ольга обожала листать альбомы с фотографиями спектаклей, рассматривать фантастические наряды и читать про их истоки. Она вдумчиво вчитывалась в объяснение костюмов, и красота со временем вытеснила из ее сердца и мать, и бабушку. Заполнила ее словно пустой сосуд и стала тем воздухом, которым Ольга дышала. И вдруг ее забросили в мир функциональности, где тем, что было ей дорого, легко жертвовали в угоду удобству. Да и понятия о красоте здесь весьма отличались от того, что впитала Ольга.

Впрочем, когда Арсений приедет, они будут жить своим изолированным миром. Создадут красивый дом. Жаль, что в нем не будет звучать детский смех и она не сможет привить своей дочери или сыну любовь к красоте. Но, возможно, после смерти в их изысканном доме откроют небольшой музей. Это будет тоже неплохим окончанием жизненного пути.

– Тяжелый вечер? – Рик подошел к барной стойке, за которой пряталась Ольга, стараясь не сталкиваться ни с кем взглядом.

– Я познакомилась с твоей бывшей женой, – вместо ответа сообщила та, – похоже, она все еще тебя любит.

– Нет, что ты, – покачал головой Рик, – у нее теперь есть Дин, это ему принадлежит бургерная, которая тебе не понравилась.

– Извини, я не знала, что это заведение твоего родственника, – фыркнула Ольга.

– Не злись. Ты что, ревнуешь? – с надеждой спросил Рик, а Ольга лишь пожала плечами.

– При чем тут ревность? Это просто разница менталитета, понимаешь? Она во всем. Даже в моем непонимании теплых отношений с бывшей женой. Ведь если вам так хорошо было вместе, почему вы развелись?

– На то были причины, – мягко ответил Рик и положил ладонь на слегка дрожащую руку Ольги. – Ты жалеешь, что приехала?

– Нет, – покачала та головой, – я знала, на что шла. Просто мне кажется, что я не найду себе места в этом мире.

– А что, если я предложу тебе открыть собственный антикварный магазин? – немного подумав, спросил Рик. – Только не спрашивай, в чем подвох, – попросил он шокированную Ольгу.

Конечно, она предполагала заниматься чем-то таким, но не сразу по приезде, а со временем. И вот ее мечта сбывалась, она снова займется милым сердцу делом благодаря этому странному мужчине, которого все любят. Слишком хорошо, чтобы быть правдой.

– Почему не спрашивать? – после минутного раздумья поинтересовалась Ольга.

– Потому что мне кажется, что слово «любовь» тебе незнакомо. А я не смогу объяснить.

Рик залпом допил воду и, поставив стакан в мойку, растворился в толпе гостей.

НИНА

– Светка, мне кажется, я могу выдохнуть. Точнее, нет, не так, неужели я могу выдохнуть?

Подключив наушники, Нина общалась с подругой, одновременно моя кафель в ванной.

После вчерашнего вечера и знакомства с Ольгой она чувствовала небывалый прилив энтузиазма. Она не одна в этом мире, есть кто-то, к кому можно обратиться. Это было мелочью космического масштаба.

Нина рассказала Светке, как с трудом пережила первый день школы. Была уверена, что именно он – решающий. Ведь ради школы и будущего Валеры все и затевалось. Едва сдержалась, чтобы не выбежать навстречу пикапу Дугласа, стоило тому показаться на дороге. Но решила, что Дуглас наверняка такого бабского подхода не одобрит, и сдержала свой порыв.

Хмурый Валера вылез из машины, подошел к матери, волоча ноги и вжав голову в плечи, словно приготовившись к удару. Нина затаила дыхание, а затем выдавила скомканное:

– Сыночек, что?

– Было круто, мам, – вдруг широко улыбнулся Валера, – мне понравилось.

– Правда? – ахнула Нина и засмеялась от радости, обнимая сына.

– Правда, – кивнул тот, немного смущаясь материнской нежности, – только математика слабовата, но меня обещали перевести в другой класс, и еще я попросился в продвинутый класс истории.

– Продвинутый класс истории – это как? – не переставала улыбаться Нина, делая шаг назад и внутренне выдыхая. Слава Богу!

– Ну здесь классы делят по уровням, в зависимости от твоих интересов и способностей, ну и еще куда поступать надумаешь.

– Ты собрался на историка? – поразилась Нина.

– Нет, – Валера неожиданно смутился, – ну, просто умные люди, они же в истории разбираются, правда? Ты сама говорила. Есть че пожрать?

Валера, кивнув Дугласу, направился в дом.

– Поесть, – вздохнула Нина, следуя вслед за сыном на кухню и с трудом сдерживая улыбку. Получилось! У нее получилось!

Причина столь пристального и неожиданного интереса к истории выяснилась на следующее же утро, пояснила Нина подруге. Дуглас предложил отвезти Валеру в школу, на что тот покачал головой и сказал, что за ним заедет одноклассник.

– Какой еще одноклассник? – не понял Дуглас. – Тут ни одной живой души на несколько километров.

– Это Рози, – смутился Валера, а Дуглас, радостно загоготав, толкнул его в бок.

– А ты не дурак, парень! Рози, а?

– Валерочка, о чем вы говорите? – тщетно силилась понять Нина, но Валера пояснил скомканно:

– Я поеду в школу с одноклассником, точнее одноклассницей.

– Девочка за рулем? – ужаснулась Нина. – Сколько ей лет?

– Шестнадцать. Ма, ты не переживай, тут все получают права в шестнадцать. – Валера расправился с завтраком – французскими тостами – за пару минут. Мощными глотками выпил стакан молока и вскочил со стула, кидая взгляд на часы. – Все, я погнал.

– Сыночек, может, с Дугласом все-таки? У девочки еще мало опыта вождения, – посеменила за ним Нина, но тот отбрил:

– Ма, отстань, пока.

Хлопнул дверью, а Нина не удержалась и подглядела в окно. Девочка была очень симпатичной, и Валера светился, как новогодняя лампочка, усаживаясь в ее машину – старый, ржавый пикап. С того самого дня они так и ездили вместе – каждое утро и возвращались домой после занятий. А Валера только о Рози и говорил – Рози то, Рози се.

– Только вот меня девочка эта беспокоит, смотри, какая шустрая, не отлипает, – пожаловалась Нина подруге, чувствуя, как материнская ревность кошкой царапает душу.

– Вот дура, радуйся! Зато про свои компашки не вспоминает, и если Роза эта такая прекрасная, то и от наркоты его удержит, – успокоила подругу Светка, – выдыхай. Как с фермером твоим-то? Жениться думает?

– Не знаю, – честно пояснила Нина, и настроение сразу стало гаже некуда.

Ей понадобилось не так много времени, чтобы выяснить, чего от нее ждет Дуглас – чистоты, работы на ферме и горячего обеда. Все это Нина ему давала, чтобы он понимал, что лучшей жены ему не найти, но иногда ноша казалась ей непосильной.

Она с трудом отмыла старый дом и теперь просто поддерживала чистоту, чтобы дом снова не зарос грязью. Увидев, что фронт ее работ значительно сузился, Дуглас попросил Нину помочь ему на псарне. Поначалу она даже с энтузиазмом приняла его предложение – симпатичные ухоженные псы вызывали умиление и нежность. Ей надо было лишь кормить их, вовремя менять воду, мыть миски и перетряхивать подстилки. Выгулом и тренировкой Дуглас занимался сам.

Но последние трое суток они с Валерой практически жили на псарне, потому что одна из сук Дугласа ощенилась и отказалась кормить щенков. Двенадцать маленьких комочков, над которыми Дуглас дрожал больше, чем над родными детьми, оказались полностью на их попечении. Малышей нужно было кормить почти круглосуточно специальной смесью и натирать влажной мягкой тряпочкой, словно материнским языком. Нина вставала ночью вместо сына, чтобы дать тому возможность выспаться, и днем валилась с ног, но Дуглас видел ее усилия и говорил, что ценит их. Вроде бы все было хорошо, кроме одного – Дуглас так ни разу и не зашел к ней в спальню.

Каждый вечер, после совместного ужина, он отправлялся в местный бар и просиживал там до полуночи, пропуская пару стаканчиков виски и болтая с друзьями. Один раз он взял с собой Нину, но она стеснялась, не понимала, о чем говорят, и чувствовала себя паршиво в накуренном помещении с гремящей музыкой. Больше он не предлагал ей присоединиться, и она лишь слышала время от времени его тяжелые нетвердые шаги на лестнице, когда он возвращался в дом после полуночи. А после визита к Рику и Ольге он категорически отказался продолжить знакомство и заявил, что эта «городская выскочка» неподходящее знакомство для Нины. Как Рик мог на ней жениться? У нее же на лице написано, что, кроме денег, ее ничего в этой жизни не интересует. Нина была не согласна, но спорить не решилась.

– Ну так что с твоим дедулей? – требовательно поторопила Светка, и Нина, набравшись храбрости, выпалила:

– По-моему, как женщина я его совсем не интересую.

– В смысле? – не поняла подруга.

– Ну, в прямом, у нас еще не было…

– Так, может, ему и не надо? Радуйся! – развеселилась Светка.

– Может, он просто не планирует на мне жениться? – вздохнула Нина, и Светка замолчала, обдумывая серьезность аргумента.

– Ну так соблазни его, – неуверенно предложила она.

– Как? – хихикнула Нина, представляя, как она в ковбойских сапогах танцует на столе стриптиз под зажигательную музыку в стиле кантри.

– Ну как, ужин ему приготовь, винишка налей или что там он у тебя пьет, оденься посимпатичнее, а то я тебя знаю – натянешь унылое платье, от которого мухи дохнут.

Нина обвела взглядом старомодную ванную, доведенную до идеальной чистоты и блеска. За прошедшие две недели ей показалось, что больше всего Дугласа возбуждает чистота дома. Именно от нее он каждый раз приходил в восторг, в то время как ее преображений и попыток себя немного украсить он не замечал. Но в словах Светки был определенный резон. Возможно, ей действительно стоит самой сделать первый шаг навстречу Дугласу? Ведь если он на ней не женится, им придется вернуться домой и это будет катастрофа. Действуй, Нина, действуй!

Нина закончила болтовню с подругой и отправилась готовить обед. Каждый день она подавала жениху к обеду одно и то же – цыпленка гриль и салат «Цезарь», ничего другого он не признавал.

Дуглас пришел ровно в полдень, тяжело протопал на чисто вымытую кухню в грязных сапогах. Обед уже ждал на столе.

– Спасибо, – кивнул старик и принялся за еду.

Нина присела за стол и ласково посмотрела на Дугласа. Тот с увлечением ел.

– Дуглас, мы могли бы куда-нибудь вместе съездить? – Нина заранее посмотрела фразу в электронном словаре и заучила ее наизусть. Во время уборки она старалась слушать уроки английского языка и благодарила Вселенную за то, что современные технологии шагнули так далеко. Некоторые фразы уже легко давались ей, и она могла поддержать элементарный разговор.

– Куда? – поинтересовался Дуглас, шумно икнув и посмотрев по сторонам – Нина поняла без слов – он ищет пиво. Метнувшись сайгаком к холодильнику, налила холодный напиток в мгновенно запотевший стакан и подала Дугласу, попутно обдумывая ответ. Сказать, что в ресторан? Решит, что она транжирка, которой нужна красивая жизнь. Туда же, наверное, отнесет и ее просьбу поехать в путешествие по Америке. Не придумав ничего лучше, Нина выпалила:

– В магазин.

– В магазин? – хмыкнул Дуглас, отпивая пиво, немного поиграл с мыслью и кивнул: – Ок, очень хорошо, мне надо показать тебе, где супермаркет и как он устроен. Я буду возить тебя за покупками.

– Может быть, мне самой сесть за руль? – воодушевленная собственным успехом, предложила Нина. – У меня права есть.

– Не сейчас, – отмахнулся Дуглас и посмотрел на часы: – Поехали!

Спустя двадцать минут они припарковались возле супермаркета под названием «У Рика». Дуглас не был расположен к длительной прогулке, пояснил, что это магазин муженька «той русской задаваки», и Нине отчего-то стало приятно. Хотелось все осмотреть и потрогать, а также присмотреться к местным продуктам и попробовать что-то новенькое.

За те два месяца, что они прожили вместе, она поняла, что Дуглас постоянно ест одно и то же – яйца, бекон, курицу, салаты, яблоки и овощи с собственной фермы. В качестве десерта он покупал огромные упаковки конфет и больше всего ценил диетическую колу – ее в шкафу с припасами стояло несколько упаковок. Как праздничное блюдо он признавал только яблочный пирог с шариком мороженого.

Нина не прониклась ничем из представленного, и ее душа хотела простой и понятной еды, которую она готовила отдельно для себя и Валеры. Она все еще не теряла надежды приучить к ней и Дугласа – в его возрасте очень важно заботиться о холестерине, да и разнообразить меню не повредит. Может, стоит начать с малого?

– Смотри, голландский сыр! – показала она Дугласу на прилавок с сырами. – Говорят, он лучший в мире, попробуем? Здесь написано – трафл, это что?

– Я не ем такое, – скривился Дуглас, маясь от тоски возле тележки и косясь на ряды с напитками.

– А ты пробовал? – поинтересовалась Нина.

– Нет, – покачал он головой.

– Давай устроим вечер с вином и сыром? – предложила она, вспоминая Светкины слова и входя в роль соблазнительницы.

– Вино? Я не пью вино, – Дуглас скривился еще больше, словно она предложила ему хлебнуть уксуса.

– Давай попробуем, – отважилась настоять Нина.

Вместо ответа Дуглас пожал плечами и кинул в тележку кусок сыра. В секции с вином он махнул рукой, предлагая Нине сделать свой выбор. Та остановилась на недорогом французском вине.

Вернувшись домой, Нина обнаружила записку от Валеры, в ней было написано, что он вместе с Рози поехал заниматься благотворительностью.

Нина улыбнулась – мальчик влюбился, и, хотя пока она не была в восторге от Рози, все же та была не самым худшим вариантом. Дуглас объяснил ей, что Рози дочь его бывшего работника, с детства приучена к труду и довольно умна. Девчонка мечтает о колледже, так что можно не бояться, что с ней Валера попадет в дурную компанию, он в надежных руках. Пришло время и ей выдохнуть и попытаться наладить собственную жизнь. Дней до отъезда оставалось все меньше, а Дуглас не поднимал вопрос о свадьбе. Чем дальше, тем больше Нине казалось, что через месяц он посадит их с Валерой на самолет и помашет рукой. И тогда все будет пустой жертвой и огромной глупостью. Мало того, еще неизвестно, как воспримет возвращение Валера – после того, как он вкусил другую жизнь, снова вернуться в родное болотце, где поджидал дилер, которому он задолжал денег? Нет, решительно невозможно. Им нужно остаться в стране, чего бы это Нине ни стоило.

Дуглас заканчивал выгружать покупки из машины, когда она подошла к нему и робко спросила:

– Дуглас, давай проведем вечер вместе, сыр и вино? – немного коряво, но достаточно понятно промямлила она.

– Хорошо. Я проведаю собак и вернусь, – согласился он и, кивнув на оставшиеся возле машины пакеты, направился к своим любимцам.

Вчера они впервые дали маленьким щенкам корм, и, по словам ветеринара, проведавшего их сегодня утром, все они чувствовали себя хорошо. Пока Дуглас навещал малышей, Нина втащила продукты в дом, приняла душ, переоделась в единственное нарядное платье, красиво нарезала сыр, добавила к нему немного изюма и орехов, нашедшихся в кладовой, налила себе вино, а для Дугласа поставила на стол бутылку виски.

Оставалось самое сложное – найти тему для разговора. О чем с ним можно поговорить? На тему своей семьи он однозначно не хотел распространяться. Литература тоже не подходила – вряд ли Дуглас отличает Достоевского от Толстого. Еда? В ней он неприхотлив. В лошадях и собаках она ничего не понимала.

«Говорите с мужчиной о нем самом, и он будет слушать вас часами», – всплыла картонная мудрость, прочитанная в каком-то журнале. А что, мысль!

Когда Дуглас вернулся домой, Нина ждала его на выдраенной кухне и сияла, как медный пятак. Старик тяжело плюхнулся на лавку и протянул ноги – Нина отметила, что он снова не снял сапог, и по чисто вымытой кухне протянулся грязный след, сопровождавшийся характерным запахом псарни.

Стараясь не морщиться, она пододвинула ему тарелку с нехитрым угощением. Огромной лапищей Дуглас сгреб сыр, изюм и орехи и закинул в рот. Тщательно прожевал, прислушиваясь к ощущениям, затем одобрительно кивнул и потянулся за следующей порцией. Нина растерянно смотрела, как еда исчезает с подставки. Она подняла бокал с вином и отсалютовала Дугласу:

– За тебя. Спасибо тебе!

– Пожалуйста, – кивнул Дуглас и в один присест прикончил тарелку.

Нина растерянно хлопнула глазами, но решила не акцентировать внимание: хозяин – барин, все равно это куплено за его деньги.

– У тебя есть детские фотографии? – спросила она (все фразы она заранее перевела и, записав русскими буквами, заучила наизусть).

– Нет, – покачал головой Дуглас и неожиданно добавил: – Спасибо, Нина, за угощение. – Он потянулся к карману.

– Дуглас, может быть, мне пойти на курсы английского? – задала она волновавший ее вопрос. Ведь если он планирует строить с ней семью, ему же нужно о чем-то с ней говорить?

– Твой английский очень хороший. – Дуглас поднял большой палец и достал из кошелька несколько купюр по двадцать долларов и монетки.

– Твои карманные – двадцать долларов за неделю. Восемь недель – сто шестьдесят долларов, но я вычел сыр и вино, так что вот твои сто тридцать два доллара пятнадцать центов.

Дуглас встал из-за стола, а Нина уставилась на новенькие монетки, от которых так резко преломился свет, что на глазах выступили слезы.

ВАЛЕРА

– Как же здесь воняет! – задохнулся Валера, входя вслед за Рози в столовую приюта для бездомных.

Рози убедила его поехать вместе с ней и объяснила, что волонтерство является важной частью американской жизни. Вслед за Рози Валера был готов ехать на край света, поэтому легко согласился помочь провести вечер с «обездоленными людьми», не вникнув в то, что это означает на самом деле.

– Это то, что отличает «белый мусор» от нормальных людей. Понимаешь, я ведь тоже «белый мусор», – пояснила Рози, уверенно ведя машину по сельской дороге. Валера смотрел на извилистое полотно, боясь перевести взгляд на Рози, чтобы не выдать себя.

В девушке было прекрасно абсолютно все – начиная от нежного лица и миниатюрной фигуры, заканчивая уверенной манерой вести машину и блестящими знаниями истории. Она собиралась поступать на юридический факультет и рассчитывала получить стипендию от хорошего колледжа.

– Ты «белый мусор»? – усмехнулся Валера. – Смешно.

– Нет, не смешно, – покачала головой Рози, – мои родители бедны. Я все время донашивала одежду за старшей сестрой, моя мать долго болела и не могла работать, а отец почти двадцать лет вкалывал конюхом у Дугласа. Так что формально – я «белый мусор». Но никто не будет тебя так называть, если ты человек, понимаешь?

– Не понимаю, – покачал головой Валера и все-таки отважился взглянуть на девушку, – у нас есть люди, мы зовем их «отбросами общества» – это алкоголики, наркоманы… – он запнулся и снова посмотрел в окно на бесконечную унылую дорогу, – но мы не называем кого-то мусором просто потому, что его родители бедны.

– Вы другие, наверное. Но здесь, чтобы не быть отребьем, ты должен хорошо учиться, подрабатывать и помогать другим, – Рози повернула к небольшому зданию, стоявшему чуть поодаль от группы фермерских домов, и уверенно въехала на парковку, где уже стояло несколько машин.

Валера дал самому себе обещание попросить противного старикана научить его водить машину. Здесь водили все, едва им исполнялось шестнадцать лет, и Валере было невыносимо чувствовать себя в чем-то не дотягивающим до местных стандартов.

– Я понял, ты волонтеришь, чтобы тебя не считали мусором? – догадался Валера. Ну конечно, что еще может заставить шестнадцатилетнюю девчонку проводить время с «отбросами общества».

– Нет, я помогаю другим, потому что Господь дал мне слишком много, – пожала плечами Рози, беря с заднего сиденья большую сумку и выходя из машины.

Валера с подозрением покосился на девушку – она что, религиозна? Впрочем, плевать, даже если она сатанистка, его это не смутит. Он поплелся за Рози, которая не стала закрывать старый отцовский пикап. Девушка приветливо махала всем людям, что встречались им по пути, и перебрасывалась с ними парой слов.

Рози равно Любовь. Она излучала и олицетворяла ее. Казалось, весь мир любил Рози, и Валера, конечно же, не стал исключением.

Но едва они переступили порог приюта, как хрупкое первое чувство Валеры едва не дало серьезную трещину. Его окатило смрадом, таким едким, что он почувствовал резь в глазах.

– Ну и вонь, – охнул он, закрывая нос пальцами и морщась.

К его удивлению, вместо того, чтобы поддержать, Рози в ответ шикнула:

– Тише, ты можешь задеть их чувства!

– Что? – еще больше скривился Валера. Чувства незнакомых бомжей волновали его меньше всего, и он почувствовал, что не сможет здесь оставаться долго даже ради Рози.

Тем временем девушка достала из сумки два одноразовых комбинезона, похожие на те, которые спасатели носят в американских сериалах, один протянула Валере, а второй принялась натягивать на себя.

– Что это? – не понял Валера.

– Мы будем работать на кухне, там все должно быть стерильно, – пояснила Рози, ловко скользнув в комбинезон и направляясь к огромной двери, находившейся за стойкой, типа тех, что были в его школьном буфете.

– Для бомжей? – поразился Валера, но Рози кинула в него такой убийственный взгляд, что он немедленно замолчал.

Кое-как натянув на себя костюм, он последовал за девушкой на кухню.

Кухня оказалась похожей на гигантский улей, в котором роились и гудели целые отряды помощников, каждый из которых четко знал, чем должен заниматься. Улей единогласно зажужжал, едва Рози вошла и представила Валеру. Солдаты благотворительного фронта по очереди принялись жать ему руки и благодарить его за то, что пришел. Это оказалось неожиданно приятно.

Выяснив, что Валера умеет чистить картошку, ему выдали большой нож и огромный мешок, который он принялся обрабатывать со все возрастающим энтузиазмом. В отличие от зала на кухне дышалось легко – нос дразнили аппетитные ароматы поджаривающегося лука, а в воздухе летали шутки и прибаутки, свойственные компании давно знакомых между собой людей, объединенных любимым делом.

Руководила всем огромная чернокожая женщина, похожая на гигантскую пчелиную матку. Она панибратски называла всех «сахарком» или «любовью» и время от времени отпускала такие шуточки, что работу прерывал гомерический хохот. Валера, еще с трудом понимающий акцент женщины, тоже улыбался. Отчаянно захотелось перейти на другой уровень английского и стать своим в этой веселой разномастной толпе, чтобы быть на равных с Рози.

Ему не понравилось, что возле нее, чистящей лук и старательно отгоняющей слезы, крутились два парня, постоянно норовя задеть ее то рукой, то телом и готовые в любую минуту предложить свою помощь. Потихоньку Валера переместился вместе со своим мешком поближе к Рози и сел так, чтобы отрезать ее от остальных. По ее быстрой улыбке он понял, что его маневр не остался незамеченным, но ему было плевать. Он был готов кричать о своих чувствах. Ведь Рози была так непохожа на всех девушек, которых он встречал до этого. Никакой косметики, одежды для привлечения внимания, полное отсутствие жеманства и кокетства. Он не мог представить ни одну свою знакомую на кухне тратящей свое время на то, чтобы накормить бомжей. Рози была ангелом – в этом у него не имелось ни малейшего сомнения.

– Рози, в следующий раз мне придется пригнать грузовик картошки, – подмигнула огромная женщина, проходя мимо, – сахарочек, смотри, ты уже все дочистил, – кивнула она на пустой мешок.

Ловкими уверенными движениями она подхватывала огромные чаны, в которые Валера кидал очищенную картошку, и тащила их к невероятных размеров плите. Туда же Рози понесла уже нашинкованный лук, кто-то положил на рабочую поверхность очищенную и порезанную морковку, крупы и специи, названия которых Валера даже не знал. И началось священнодействие.

– Что она готовит? – почему-то шепотом поинтересовался Валера, чувствуя благоговейный трепет перед женщиной, напомнившей ему богиню Кали. Та двигалась по кухне с такой скоростью и изяществом, что он даже не успевал отследить ее движения.

– Суп и рагу, – шепнула ему в ответ Рози и начала снимать белую одежду. – Переодевайся, пойдем на раздачу!

– На раздачу? – опешил Валера, и хорошее настроение, окатившее его теплой волной на кухне, моментально улетучилось. Он будет кормить бомжей?

– Да, а что тебя так удивляет? Сейчас Элисон приготовит еду, и мы будем ее раздавать всем желающим. Послушай, – Рози вдруг резко остановилась и повернулась к Валере, пытаясь поймать его взгляд. Ей это удалось со второй попытки, и Валера затаил дыхание – ее глаза были цвета неба с картин старых голландских мастеров, которыми мама травила его в детстве. – Это нужно попробовать хотя бы раз. Обещаю, если тебе не понравится, я больше не буду брать тебя с собой.

Вместо ответа Валера кивнул и вместе с Рози направился в большой зал, который за последний час набился почти битком. Запах стал еще более отвратительным.

В конце зала Валера заметил душевые, в которые заходили некоторые вновь прибывшие. Они брали с полочки рядом одноразовые щетки, мыло и полотенца и скрывались за хлопающей дверью. Почему бы им всем не вымыться перед тем, как приниматься за обед?

– Что это за место? – стараясь не дышать, процедил Валера, присоединяясь к Рози за стойкой.

– Это кризисный центр, сюда можно прийти и остаться здесь жить, но мало кто живет здесь постоянно, в основном они приходят, чтобы помыться, поесть горячей еды и снова уйти.

– Почему они не остаются? – искренне удивился Валера, глядя на горы чистой посуды и огромные дымящиеся кастрюли, которые помощники начали выносить из кухни огромной женщины.

Возле стойки уже стояли два человека в ожидании порции теплой еды – мужчина и женщина. Оба выглядели ужасно, но, кажется, были вполне довольны собой и жизнью – обменивались шутками, как старые знакомые. К ним присоединился третий мужчина, и троица заговорила одновременно, перебивая друг друга.

Единственный знакомый Валере бомж был их соседом – вернулся из тюрьмы и обнаружил, что его квартиру продали и жить ему негде. Он поселился в палатке во дворе, сердобольная мать на пару с соседкой таскали ему еду до холодов, а вскоре он переехал в квартиру той самой соседки, которая, приглядевшись, решила сделать из него приличного человека. И, надо сказать, преуспела. Мужчина был обогрет, отмыт, подстрижен и даже пристроен на работу охранником в магазин. И хотя соседка была красоты сомнительной и обладала скандальным характером, для бомжа она была гораздо привлекательнее жизни на улице. Кто вообще может захотеть жить там добровольно?

– Я не знаю, – пожала плечами Рози, – возможно, некоторые не совсем здоровы, кому-то просто нравится такой кочевой образ жизни. Я не лезу им в душу, я просто делаю что-то, чтобы им помочь.

Валере было тяжело понять такой подход. Он бы с удовольствием отправил большую часть посетителей в вытрезвитель и на принудительную помывку, а уже после этого вправил бы мозги. Людям нужно давать удочку, а не рыбу. Рыба их только раз накормит, а удочка поможет жить дальше. Но спорить с Рози не стал, не захотел лишний раз подчеркивать разницу менталитетов.

Еда была готова, первые тарелки наполнились вкусно пахнущим супом и ароматным рагу. Рози протянула порцию мужчине, стоявшему первым в очереди.

– Ты сокровище, Рози, благослови тебя Господь.

– Спасибо, Стивен, надеюсь, тебе понравится обед. Энни, как дела? – обратилась она к женщине, болтавшей до этого с мужчиной.

Для каждого из многочисленных посетителей центра у Рози находилось доброе слово. А люди все прибывали и прибывали, и она не успевала раздавать еду. Валера пришел ей на помощь – он наполнял тарелки и протягивал их Рози, а та уже передавала их страждущим. Люди начали толпиться и даже немного толкаться, Рози катастрофически не успевала, и Валере не оставалось ничего другого, как начать самому раздавать еду.

– Никогда не видел тебя здесь, молодой человек, ты выглядишь как хороший парень, благослови тебя Бог, – обратился к нему пожилой мужчина с давно не стриженными волосами и черными ногтями. Валера думал, что его затошнит от одного взгляда на немытое тело, но, на удивление, слова мужчины пересилили впечатление от него. Валера улыбнулся в ответ:

– Спасибо.

За мужчиной последовала женщина, тоже отыскавшая пару добрых слов для Валеры, и вскоре он чувствовал себя, как и на огромной кухне – небольшим винтиком машины доброты. Это было приятное чувство, и ему неожиданно захотелось сказать что-то хорошее этим людям.

– Приятного аппетита, – стал он добавлять каждый раз, когда протягивал тарелку с едой и пододвигал поближе поднос с хлебом.

Некоторые посетители молчали или что-то бормотали себе под нос. Наверное, это были те, кого Рози деликатно назвала «не совсем здоровыми», но большинство казались вполне бодрыми, веселыми и охотно вступали в светский диалог.

Валера словно приоткрыл дверь в параллельную реальность, где можно быть счастливым без дома, работы и денег – просто потому, что ты в гармонии с собой, – и жить так, как тебе нравится, наплевав на то, что подумают другие.

Валера и сам не заметил, как пролетели полтора часа, отведенные на обед. Он помог Рози и еще паре ребят вытереть столы и тепло попрощался с другими волонтерами, ставшими ему симпатичными за короткое время. Разве так бывает? Когда все было позади, огромная женщина прижала его к своей необъятной груди и поцеловала, от всего сердца поблагодарив за помощь. Неожиданно для самого себя Валера пообещал ей прийти еще.

Они с Рози вышли на крыльцо и несколько минут стояли, молча вдыхая ночной воздух. А потом Валера поцеловал Рози.

Вначале ему показалось, что в небе сверкнула молния, но это был лишь свет фар огромной машины, оглушившей окрестности рвущейся из окон музыкой, и свист Джордана, сидевшего за рулем.

ОЛЬГА

Она не спала всю ночь, терзаемая муками совести. Даже отважилась приоткрыться Арсению, сказав, что «он» (в разговоре они называли Рика «он», старательно обезличивая и лишая человечности) начинает замечать ее безразличие. Она знала, что Арсению будет приятно это услышать, да и самой ей надо было с кем-то поделиться, переварить это. Рик явно не заслуживал Ольги, ему нужна была любящая женщина, столь щедро дарящая свое тепло и заботу, как это делал он сам. Интересно, за какие грехи ему была послана Ольга?

К утру она решила, что ей нужно продержаться какое-то время и лучше это сделать с минимальными потерями. Любить она Рика, естественно, не полюбит, но отплатить ему за любовь и заботу комфортной жизнью вполне способна.

В пять утра она спустилась на кухню и принялась хлопотать. Сварила Рику овсяную кашу – не растворимую, ту, что она обнаружила в его запасах и немедленно выбросила, а качественную овсянку, которую купила в магазине здоровой еды. Добавила туда семена чиа, которые всегда употребляла на завтрак, и, подумав, кинула горсть сухофруктов. Вряд ли любитель бургеров и жареной картошки вот так с ходу оценит новое питание, поэтому пилюлю лучше немного подсластить.

Оставив овсянку доходить до нужной кондиции, Ольга решила пробежаться. Полчаса бега по пустынным улицам в одиночестве были ее любимым времяпровождением на благословенной земле. Мозг прочищался, эмоции остывали, все возвращалось на круги своя.

Рик, спустившийся к шести, был ошарашен, увидев успевшую принять душ и немного подкраситься Ольгу. Еще больше его поразила тарелка с овсяной кашей и решительное заявление:

– Я приготовила тебе завтрак.

– Тебе так не терпится остаться вдовой? – кисло поинтересовался Рик, глядя в тарелку с овсянкой.

– Реши я принарядиться в черное, я бы кормила тебя бургерами и картошкой три раза в день.

Рик поднял глаза на Ольгу, и та поежилась – глаза у него были черные, словно маслины. Обычно в них плескался смех, выливающийся в тонкие морщинки вокруг глаз. Сейчас она впервые видела его настолько серьезным.

– Ты решила приготовить для меня правильный завтрак? – переспросил он. – Да ладно, Олья, не слишком ли высокая цена за магазин?

Черт. Проницательности ему, конечно, не занимать.

– Каша остынет, – буркнула Ольга и присела за стол, держа в руках стакан воды с лимонным соком.

Рик сел напротив за небольшой круглый столик, которым она заменила неповоротливую дубовую махину, стоявшую здесь ранее, взял ложку и принялся есть. Первые две проглотил быстро, с выражением энтузиазма на лице, на третьей и четвертой замедлился, а перед пятой взял серьезную паузу и страдальчески посмотрел на Ольгу.

– Не давись, Рик, – не выдержав, рассмеялась она.

– Нет, что ты, – фальшиво запротестовал муж, – это очень вкусно, просто к этому нужно привыкнуть. Спасибо, Олья, мне никто никогда не готовил горячие завтраки!

Последняя часть фразы прозвучала довольно искренне, и Ольга, вдохновленная такой отдачей, встала с места и забрала овсянку у Рика.

– А как же Синди?

– Синди делала бутерброды, – усмехнулся Рик и запротестовал: – Оставь, Олья, я съем.

– Не надо, – сурово отрезала Ольга, – еда должна приносить наслаждение, а не страдание. Я сейчас сделаю яйца-пашот.

– Яйца-пашот? – переспросил Рик.

Ольга умело двигалась по кухне (на следующий же день после своего приезда она все переставила в ней под себя, сделав пространство максимально комфортным). Поставила на огонь кастрюлю с водой, включила максимальную мощность, достала яйца, помыла их и разбила в чашку, отыскала в шкафчике бутылку уксуса. Она проделывала привычные манипуляции, на ходу объясняя Рику, что делает. Беседа получилась задушевной и уютной, словно они уже много лет были вместе и она готовила стотысячный завтрак.

– Это французское блюдо, яйца, приготовленные в горячей воде.

Ольга заметила, что вода уже близка к кипению, бросила в нее соль и влила несколько ложек уксуса, затем венчиком взбила небольшую воронку и осторожно влила два яйца, одно за другим, прямо в середину воронки. Уменьшила огонь и выставила на таймере три минуты.

Рик с интересом наблюдал, как быстро и сосредоточенно действовала Ольга, готовя ему, привыкшему к простой и понятной еде, экзотическую и полезную пищу. Ему было приятно такое внимание, но насчет Ольги он не обольщался – она не любит его.

Что ж, хорошее отношение иногда даже лучше любви.

Ольга тем временем закинула в тостер два куска цельнозернового хлеба. Разрезала и помяла авокадо, мелко покрошила помидор, сбрызнула получившуюся смесь соком лайма. Лук решила не класть.

Стоило таймеру запищать, как она достала шумовкой яйцо, смыла с него уксус под тоненькой струйкой воды и положила на подрумянившийся тост. Затем проделала такую же манипуляцию со следующим яйцом. На большую тарелку из нового сервиза, тоже раздобытого где-то на развалах антикваров, тщательно вымытую и обработанную, выложила получившиеся бутерброды, прибавила к ним гуакамоле и подала Рику.

– Вуаля, это должно быть вкуснее овсянки.

– Ты точно не ошиблась с бизнесом, Олья? – поинтересовался обалдевший от такой заботы Рик.

Ольга засмеялась в ответ и, сев за столик, принялась наблюдать, как Рик осторожно проткнул вилкой яйцо и теплый кремообразный желток вылился на румяный тост.

– Понимаешь, Рик, на кухне проще всего создать красоту, – объяснила она ему спустя пять минут. Завтрак был полностью съеден, Рик даже подобрал остатками тоста желтые пятнышки желтка.

Ольга быстро сполоснула руками тарелку (их нельзя было мыть в посудомойке, и к кухне она попросила Блассу не приближаться, это ее вотчина).

– Красота так важна для тебя? – Рик встал из-за стола и подошел к Ольге, держа в руках чашку с зеленым чаем с имбирем.

– Да, – кивнула та.

– А если… – начал Рик и запнулся.

– Что «если»? – Ольга поставила тарелку на полку, которая раньше была забита коллекцией чайных баночек.

– Что, если я приеду сегодня домой на ланч, ты сможешь его приготовить? – немного поколебавшись, спросил Рик.

– Конечно, – удивилась Ольга. Вообще, она собиралась снова проехаться по магазинам и посмотреть, что нового завезли после выходных, но готовка тоже была неплохим вариантом. Она давно не священнодействовала, а это простое занятие поможет ей снова перевесить чашу весов в свою пользу и растопить ту тонкую стену льда, которая вчера выросла между ними. Рик был хорошим. Да, «хороший», вот то слово, которое характеризовало его лучше всего. Не стоило его обижать.

– Знаешь, я никогда не приезжал домой на ланч, – признался Рик. Он поцеловал Ольгу в щеку и направился к двери.

– Вы поэтому развелись? – полушутливо, полусерьезно спросила Ольга. И что ей так неймется, в самом деле? Ну не все ли равно, почему они развелись, какое ей дело?

– Ты серьезно думаешь, что я мог бросить женщину, потому что она не готовила обед? – После краткого раздумья и колебаний Рик обернулся и все-таки улыбнулся, решив все свести к шутке.

– И за меньшее бросают, – подхватила его тон Ольга.

– Только не я, – покачал головой Рик и вышел, осторожно прикрыв за собой дверь.

А та смотрела ему вслед и лихорадочно думала, что же такое приготовить, чтобы порадовать его и не загубить здоровье? За магазин стоило сказать «спасибо», да и вообще.

ВАЛЕРА

– Это он украл деньги! Ты, белый мусор, ты приехал в мою страну и будешь красть мои сраные деньги?

Джордан горой возвышался над Валерой. Вокруг царила тишина, класс физики, в котором они по странному стечению обстоятельств вновь оказались вместе с Джорданом, замер в ожидании конфликта. В общем-то, это было неизбежно и давно зрело. То, что Джордан положил глаз на Рози, было понятно и без слов. Он все время оказывался рядом с ней во время перемены или за ланчем, время от времени кидал недвусмысленные реплики в ее адрес и постоянно насмехался над тем, что она жалеет всех сирых и убогих, имея в виду, конечно же, Валеру.

– Я просто отказалась пойти с ним на ежегодный бал в прошлом году, – как-то пояснила Рози после очередного выпада в ее адрес, который она, впрочем, оставила без внимания. Они с Валерой сидели во дворе под кроной старого дерева и ели бутерброды.

– Хочешь, я дам ему в морду, – не раздумывая, предложил Валера.

– Что ты! – ужаснулась Рози. – Ты не можешь победить насилие насилием!

– Да брось ты, зарвавшихся придурков нужно ставить на место, – уверенно тряхнул головой Валера и обвел взглядом двор. Если бы в тот момент Джордан попался ему на глаза, без драки бы не обошлось.

– Так вы решаете проблемы в России? – неожиданно хихикнула Рози.

– Ну да, а что?

– Здесь нельзя так поступать.

Затем последовала долгая лекция, что в Америке все конфликты стараются решить вербально, а если не получается, то можно привлечь полицию, но Валера пропустил это мимо ушей. Отец всегда учил его – ты должен уметь защитить свою женщину. А Рози была его женщиной, несмотря на правильность и легкое занудство.

Все же кое-что из той лекции отпечаталось у него в памяти. Рози предупреждала, что нельзя пускать в ход кулаки, иначе можно загреметь в полицию. Полиция в его планы не входила, поэтому Валера решил ответить словами:

– Отвали от меня, тупой негр.

Джордан, очевидно, никогда не слышавший лекции Рози, занес огромный кулак, и задержись Валера хотя бы на секунду на месте, он бы впечатал его в стенку. Но тот нырнул под руку противника и, оказавшись сзади, со всей силы ударил соперника учебником по голове.

– Что вы делаете, прекратите! – закричал учитель, кажется, его звали мистером Вигилом, но его голос утонул в вопле дружков Джордана, одновременно кинувшихся на Валеру.

Принцип «трое одного не бьют» участникам потасовки был не знаком, и на Валеру обрушился град ударов. Кто-то попал ему в ухо, в ответ он, кажется, задел чей-то нос – судя по потоку отборной брани и обещанию убить его при первой же возможности, а также по каплям крови на полу. Хотя он уже не понимал, его ли это кровь или чужая. Ему казалось, что он все видит и слышит сквозь толстое одеяло, помогали только рефлексы – он отбивался, как злобный волчонок, пытающийся удрать из рук охотника.

Разнять драку сумел только вызванный охранник. Спустя пятнадцать минут Джордан и Валера остались вдвоем в кабинете директора – мистера Фрэнка Галлахера, которого ученики окрестили «Синатрой» за излишнюю мягкость и веру в лучшее.

Директор, невысокий, слишком тощий для своего костюма, внимательно смотрел слегка выцветшими серыми глазами на причину беспорядков. Насчет Джордана Чайлда он не строил никаких иллюзий, тот был частым посетителем его кабинета, и мистер Галлахер считал дни до его выпуска. Джо дважды оставался на второй год и успел так достать всех учителей, что негласным решением было больше не чинить никаких препятствий выпуску первого хулигана школы.

Второй парень беспокоил его гораздо сильнее – скрытный, сжатый, словно пружина под большим давлением. Пакости Джордана можно было предугадать и предотвратить, а этот Валера был намного опаснее. К тому же иностранец, русский, пойди пойми, что у них на уме.

– Что случилось, парни? – мягко спросил мистер Галлахер и уставился на Джордана, ожидая услышать его версию произошедшего.

– Он назвал меня словом на букву «н», проклятый русский расист!

– Он первым назвал меня «белым мусором» и вором, – не остался в долгу Валера.

– Ты сказал это, Джордан?

– Шеф, вы что, не слышали, он назвал меня словом на букву «н», – завопил Джордан, вскакивая с места.

Директору показалось, что тот сейчас на него набросится. Он поднял руку, призывая Джордана успокоиться, и снова мягко заговорил:

– Джордан, Валера в нашей стране всего ничего, возможно, он просто не знает, что мог оскорбить тебя этим словом? Почему ты сказал это, Валерий?

Мистер Галлахер перевел грустный взгляд на Валеру, а тот поднял на него глаза, и директору стало немного не по себе. Парень напоминал волка, готового вцепиться в шею своей жертве и не выпускать ее, пока та не испустит последний вздох.

– Он обозвал меня вором и «белым мусором», – твердо повторил он.

Директор молча перевел взгляд на Джордана:

– Джордан, ты же знаешь, что в нашей стране существует презумпция невиновности, почему ты назвал Валерия вором?

– Потому что никто другой в этой школе не посмеет взять у меня ни копейки! – безапелляционно заявил Джордан, уже пришедший в себя и немного остывший. Он снова рухнул на стул и, оттолкнувшись, качнулся на задних ножках.

– У тебя есть доказательства? – настойчиво поинтересовался мистер Галлахер.

– Когда я вышел из класса, мой рюкзак стоял возле него, – он мотнул головой в сторону Валеры, – а когда я вернулся, денег уже не было. Между прочим, директор, это были сто баксов, подаренные мне на день рождения любимой бабушкой.

– Я правильно понимаю, Джордан, что доказательств у тебя нет? – все так же мягко, как кот, подкрадывающийся к зазевавшейся мыши, уточнил Синатра.

Конфликт был почти решен, но тут вмешался Валерий:

– Этот долбаный негр еще и националист, он придирается ко мне из-за того, что я русский.

Мистер Галлахер не успел произнести ни слова, когда Джордан сорвался с места и снова кинулся на Валеру, а тот, мгновенно собравшись, нанес ему предупреждающий удар в челюсть. С печальным стуком два зуба Джордана упали на директорский стол, а дальше ситуация вышла из-под контроля и мистеру Галлахеру не оставалось ничего другого, кроме как позвонить в полицию.

ОЛЬГА

Она остановила свой выбор на лососе, запеченном со сливками, шпинатном муссе и кус-кусе с приправами.

Пока готовила – набрала Арсения, была уверена, что Рик не приедет раньше двенадцати.

– Рик предложил открыть мне собственный магазин, – с энтузиазмом в голосе сообщила Ольга, параллельно она уже начала готовить: ловко вымыла рыбу, посолила, поперчила и полила лимонным соком.

– Рик? Он уже Рик? – спокойно, без лишних эмоций поинтересовался Арсений.

– Не придирайся к словам, это же хорошая новость. Я более или менее осмотрелась на местности, уверена, что смогу наладить контакты и что-то организовать. Здесь можно по хорошим ценам купить очень достойные вещи и предложить их клиентам на родине. Ты мог бы мне помочь.

– Лана предложила мне работать на нее, – не удержался Арсений. Рик. Она называет его Риком! – А что ты делаешь?

В трубке явственно слышался звук удара ножа о разделочную доску, где Ольга резала шпинат.

– Готовлю обед, – ответила она и тут же пожалела, потому что уже знала, какой вопрос последует.

– Для него?

– Мне тоже нужно есть, Арсений, – она мягко попыталась уйти от ловушки, но ей не удалось.

– И для него, – резюмировал Арсений.

У Ольги сжалось сердце. Арсений не умел готовить, вообще мог забыть о еде и, если бы не она, давно бы заработал серьезные проблемы с желудком. Она представила его самого, на облезлой кухне в съемном гостиничном номере. На столе наверняка банка кофе, а в холодильнике максимум хлеб и сыр. Ей стало стыдно за свое благополучие, за те продукты, из которых она собирается готовить, за то, что первой мыслью сегодня утром было не «как он там?», а «как загладить конфликт с Риком?».

– Милый, не ревнуй, не надо. Ты же никогда этого не делал, и мне это в тебе очень нравилось. Рик хороший парень, я не буду врать и рассказывать, что он негодяй, нет. Он дал мне полный карт-бланш.

– Как ты его отработала? – неожиданно зло перебил ее Арсений, и Ольга осеклась, замерев.

– Что?

– Я спрашиваю, как ты его отработала? Старалась? Он еще что-то может?

– Знаешь, мы поговорим с тобой в другой раз, – пустым голосом ответила Ольга, нажала «отбой» и замерла с ножом в руке над дурацким шпинатом.

Они так долго не протянут. Что с ним? Откуда такая неуверенность в себе и что с этим делать?

Ответа Ольга так и не нашла. Она вернулась к готовке, механически совершая знакомые движения и чувствуя, что впадает в панику. Может быть, вернуться? Начнут все сначала. Снова будут поднимать бизнес.

Мысль о том, чтобы отмотать жизнь почти на двадцать лет назад в ту точку, когда она только делала первые шаги на поприще искусства, навевала тоску. Она была на многое готова ради любимого, но сомневалась, что снова сможет открыть антикварные магазины и галерею, не имея на руках денег. А здесь она сможет заново заработать и деньги, и имя. Арсений обязательно поймет, он просто переживает.

Спустя час обед был готов. Рик оказался пунктуален, ровно в полдень он явился с букетом цветов, чем удивил Ольгу.

– Я думала, цветы у вас не в ходу, – с благодарностью принимая букет и ставя его в старинную китайскую вазу, улыбнулась Ольга.

– У нас и приезды домой на ланч, который приготовила жена, не в ходу, – пожал плечами Рик, целуя Ольгу и усаживаясь за стол, – но это же не значит, что мы должны быть как все.

Ольга не нашла, что возразить. Рик уставился на накрытый по всем правилам стол и засмеялся:

– Если я перепутаю приборы, ты будешь думать обо мне плохо?

– Будет сложно, но я переживу, – заверила его Ольга, протягивая Рику бутылку белого вина и предлагая разлить его по бокалам.

Обед превзошел все ожидания, Рик ел и нахваливал, но Ольга не смогла насладиться триумфом. Мысли возвращались к Арсению – что он говорил про Лану? Просто так или намекал? Не станет же та изменять своему олигарху? Девица хоть ума и небольшого, но должна понимать – это немедленно станет известно и ее выбросят на ту помойку, где изначально подобрали. А Арсения просто убьют или покалечат. Арсений, господи!

Она с трудом сдерживалась, чтобы не уйти из-за стола и не позвонить любимому, чтобы еще раз начистоту с ним поговорить. Достучаться, заверить в своей любви, убедить, чтобы не делал ошибок и не связывался с Ланой. Кто угодно, только не она.

Перед отъездом Ольге казалось, что она спокойно сможет пережить случайную измену Арсения, она просто надеялась никогда об этом не узнать. А сейчас внутри ворочалось противное чувство – Лана молода, беспечна и, что уж там, красива. Может быть, не столь изысканна, как она, но Арсений сможет подтянуть ее на свой уровень.

Ее затошнило.

– Олья, ты в порядке? – прервав беспечную болтовню, поинтересовался Рик.

– Да, просто голова закружилась, – кивнула она.

– Приляг. – Рик вскочил из-за стола, бросив на него тканевую салфетку и протягивая Ольге руку, чтобы помочь ей встать.

Та покачала головой:

– Спасибо, уже все в порядке.

– Ты устала.

Ольга рассмеялась:

– Да брось, Рик, я ничего не сделала.

– Нет, – запротестовал он, – отдохни, а вечером поедем в ресторан, поужинаем там.

Ольга подняла глаза на Рика. Нет, не надо их сравнивать, они разные. Арсений тоже водил ее по ресторанам. Точнее, они ходили вместе, когда возникало желание, а не тогда, когда он хотел избавить ее от домашних хлопот. Впрочем, особых хлопот у нее и не было. Убрать небольшую студию труда не составляло, а готовила она всегда быстро и с удовольствием. Поэтому сравнения здесь неуместны.

Рик подошел к Ольге и, взяв ее лицо в свои руки, поцеловал. Неожиданно для самой себя Ольга ему ответила.

Когда за ним захлопнулась дверь, она снова задумалась, не позвонить ли ей Арсению, но решила этого не делать, чувствовала себя предательницей. Она просто примет ванну и почитает, предастся блаженному безделью.

Спустя полчаса, лежа в горячей ванне, Ольга пыталась вспомнить, когда она в последний раз вот так отдыхала. Нет, безусловно, были моменты, когда она ездила в командировки, чтобы пополнить запасы магазинов или встретиться с молодыми художниками. Вечерами она валялась в ванне гостиничного номера и обдумывала вложения. Но такие моменты блаженной неги можно было пересчитать по пальцам. Она все время работала, сколько себя помнила.

В восемнадцать лет молодая студентка искусствоведческого факультета устроилась подрабатывать в лавку антиквара Шмидта. Он не хотел брать молодую девицу, ворчал, что такие, как она, ничего в этом не смыслят, но когда Ольга предложила свои услуги бесплатно, рачительный Шмидт стал менее принципиальным.

Единственное, о чем она просила, это о практических знаниях. Об экспертизе Шмидта ходили легенды. Он не оканчивал профильных вузов, но разбирался в искусстве лучше любого профессора. Он с первого взгляда мог сказать, подделка перед ним или оригинал. Ольга была поражена, когда Семену Яковлевичу удалось доказать, что набросок Пикассо, купленный одним из местных князьков на аукционе за немыслимые деньги, – искусная подделка. Хотя многочисленные экспертизы иностранных специалистов утверждали обратное. Но Шмидт оказался прав.

Его часто звали в музеи, он был вхож во все частные коллекции, скрываемые за семью замками, и для своего небольшого магазинчика, похожего на склеп, отбирал вещи лично, опираясь на собственный вкус. Поэтому каждый его экспонат (язык не поворачивался назвать его товаром) был шедевром.

Семен Яковлевич быстро разглядел в молоденькой тоненькой девице пылающую страсть к красоте. И хотя частенько ворчал на нее, стал потихоньку раскрывать секреты своего мастерства. А после смерти завещал лавку ей, негласно сделав ее экспертом номер один на рынке. И теперь это все безвозвратно потеряно.

Настроение было испорчено. Ольга надеялась отвлечься походом в ресторан, поэтому заставила себя вылезти из ванны, одеться, накраситься и изобразить улыбку, когда Рик посадил ее в машину и привез в пафосное место.

– Мне кажется, тебе здесь должно понравиться, – заверил он Ольгу, помогая выйти из машины.

– Я так полагаю, что бургеры здесь не подают? – Она подняла брови, с интересом рассматривая ресторан, который разместился в современном сером здании с полностью стеклянными стенами. За ними мерцал приглушенный свет и царила атмосфера неги.

– Нет, – засмеялся Рик, – боюсь, я не знаю и половины блюд, которые они здесь готовят.

– Ну что же, – оживилась Ольга, – пусть попробуют нас удивить.

Ресторану это удалось. Неприятности начались на входе. Пожилой официант, одетый во фрак и припорошенный легким презрением во взгляде, преградил путь Рику:

– Извините, мистер, но у нас дресс-код. – Он окинул выразительным взглядом Рика, явившегося в ресторан из гида Мишлен в потертых джинсах и мятой футболке. Ольга взглянула на мужа глазами официанта и пришла в ужас – это она виновата, что позволила ему отправиться сюда в таком виде. И как она могла вообще не обратить внимания на его внешний вид? Это все ссора с Арсением. При воспоминании об Арсении настроение стало еще гаже.

– Принесите ему пиджак, – распорядилась она, прекрасно зная, что в уважающих себя ресторанах всегда предусмотрены варианты решения проблемы дресс-кода. Официант кивнул и удалился.

– Ого, кажется, он тебя испугался, – рассмеялся Рик, в отличие от Ольги, ничуть не обескураженный легкой стычкой. Ресторан ему посоветовала одна из работниц, она видела новость о его открытии и предположила, что его жену надо отвезти именно в такое место. Скрытую издевку в ее голосе Рик предпочел не заметить.

Официант вернулся и молча протянул Рику подходящий по размеру пиджак, жестом предложив следовать за ним.

Столик, который для них зарезервировали, находился посреди зала. В дальнем углу играло струнное трио, верхний свет был приглушен, а на столиках мерцали слегка оплавившиеся свечи.

– Романтика! – заключил Рик, садясь за стол и оглядываясь по сторонам. Женщины в вечерних туалетах, мужчины в костюмах с галстуками, некоторые даже потрудились украсить себя бабочками.

– Надо было мне посмотреть информацию в Интернете, тогда тебе не пришлось бы меня стыдиться, – понизив голос, виновато покаялся он.

– Да брось ты, – фыркнула Ольга, – я тебя ничуть не стыжусь.

Не успел Рик задать очередной вопрос, чтобы удостовериться в том, что Ольга не считает его дикарем, как появился давешний официант и, протянув им меню, осведомился, что они будут пить.

– Колу, – заказал Рик.

Официант, надменно приподняв бровь, нарочито вежливо сообщил:

– Извините, сэр, но мы не подаем колу.

– А спрайт? – удивился Рик.

– И спрайт тоже, – снова подчеркнуто вежливо сообщил официант.

Ольге он начинал действовать на нервы. Она легко считывала все, что он думает о ее муже, и такое отношение вызвало стойкую неприязнь.

– Принесите нам пока воду без газа, а вино мы подберем к блюду, – резко захлопнув винную карту и протягивая ее официанту, распорядилась она. Тот молча кивнул.

– Да, местечко что надо, я сюда совершенно не вписываюсь, – ухмыльнулся Рик, погружаясь в изучение меню. – Консоме? Это что? – наивно спросил он, не дождавшись, пока официант отойдет достаточно далеко. Тот развернулся и с жалостью уставился на мужчину.

– Это нечто вроде супа, – и снова эта проклятая елейная вежливость.

– Надо же! – удивился Рик. – Почему не написали, что это суп?

– Потому что это не суп в обычном его понимании, сэр, – процедил официант.

– А «Марешаль»? – снова задал вопрос Рик, и Ольга, посмотрев на официанта, решительно отложила меню в сторону.

– Знаешь, Рик, мне захотелось тех бургеров, которые ты предлагал, – сообщила она мужу. Резко встав, она распорядилась: – Отмените заказ, мы поужинаем в другом месте.

– Но, Олья… – не понял Рик.

– Пойдем, дорогой.

Ольга протянула ему руку, и тот, после секундного колебания, взял ее. Вместе они вышли из ресторана, игнорируя взгляды посетителей и растерянного официанта, – с таким он сталкивался впервые. Обычно люди, зашедшие в пафосные места по ошибке, тушевались и пытались заискивать перед персоналом. Именно это заискивание и выработало за долгие годы работы презрительность в его взгляде. Но чувство собственного достоинства этой женщины ошеломило. Она очень органично смотрелась в интерьере дорогого заведения, ее спутник был неотесан, но при деньгах (такие вещи он считывал на невербальном уровне), неужели ей и правда захотелось бургеров?

– Что случилось? – спросил Рик, когда они вышли из ресторана и вдохнули по-осеннему свежий воздух.

Ольга накинула на плечи тонкую шаль – несмотря на довольно теплый вечер, ее била легкая дрожь. Она ничего не ответила, лишь закуталась в шаль поплотнее.

– Тебе стало стыдно за меня, – горько подытожил Рик и замолчал, дожидаясь ответа.

Не дождавшись, направился к машине. Ольга смотрела ему вслед. Кряжистый, не красавец, идет, слегка переваливаясь, обычно широко расправленные плечи сейчас немного сутулы.

– Рик, постой!

Она побежала вслед за ним, чуть не упала, подвернув ногу, махнула руками, удержалась и, нагнав Рика, прижалась к нему и поцеловала:

– Никогда так не говори, слышишь? Это тебе может быть стыдно за меня, а не наоборот.

– О чем ты говоришь, Олья? – не понял Рик.

Ольга вместо ответа снова поцеловала его и прошептала на ухо:

– К черту бургеры, поехали домой!

АРСЕНИЙ

Арсений размашисто шагал по направлению к знакомой галерее, где его ждала другая женщина. Это Ольгино «Рик» и обед, который она готовила, прожгли дыру. Ее нужно было залатать, чтобы сердце продолжило биться. Лана была настойчива и недвусмысленна, позвонив сегодня утром, сказала, что будет ждать его в галерее после закрытия. У нее есть все время мира, потому что муж уехал в командировку, а она ненавидит оставаться одна.

Намек был более чем красноречив, поэтому Арсений купил бутылку вина, но так и не донес ее до галереи – откупорил дома и пригубил. Так войти в знакомое помещение было легче.

Лана внесла легкие коррективы в интерьер. Стеклянные стены, которые при Ольге давали возможность всем желающим зевакам насладиться прекрасными картинами, сейчас были закрыты жалюзи, не давая взгляду праздного прохожего проникнуть внутрь.

– Ты все закрыла? – выдохнул Арсений, входя в галерею и не видя ее новой хозяйки.

– Открыто только для избранных, – ответила та неожиданно грудным голосом. Арсений повернулся.

Лана, одетая в кружевное боди, сидела в кресле, которое Ольга привезла из Парижа, – крупные шелковые цветы внутри и полосатая изнанка. Скрестив ноги, Лана пыталась изобразить роковую соблазнительницу, но для этого ей остро не хватало интеллекта.

Арсений горько усмехнулся – господи, какое падение! От квартиры с террасой и утонченной Ольги до закрытых жалюзи (жалюзи в галерее!) и этой знойной фемины.

– У тебя есть выпить? – спросил Арсений, с трудом подавив пьяный смешок, – каким же он стал банальным.

– У меня есть все, – в тон ему, не ощущая своей вторичности, ответила Лана, – и даже больше.

Она широко улыбнулась, а Арсений закрыл глаза, чтобы не видеть.

НИНА

– Ты идиот! Дебил! Придурок! Гребаный русский! – уже час Дуглас сотрясал криками стены старого дома.

Ему пришлось вместе с перепуганной насмерть Ниной ехать в полицейский участок и выслушать там лекцию о том, что если уж решил привезти себе подружку из страны третьего мира, то будь добр, обучи ее и ее детей правилам поведения в цивилизованной стране. Что нельзя говорить слово на букву «н», хотя сам Дуглас им не брезговал в тесном кругу боевых товарищей.

К счастью, словам Джордана о пропаже денег особого внимания не придали – этот персонаж был хорошо знаком полицейским, и ко всем его заявлениям они относились скептически. Никаких доказательств того, что деньги взял Валерий, как, впрочем, и того, что деньги у Джордана были, – не существовало. Хотя парочка дружков подтвердили, что видели у него сотенную купюру. Естественно, решающим аргументом стало то, что местный шериф был одним из близких друзей Дугласа, несколько раз в неделю пропускавших с ним по стаканчику. Он отпустил пацана, а Дуглас поручился своей головой, что больше с мальчишкой проблем не будет, а если и будут, то он вернется домой. Бандиты многострадальной Америке не нужны. О чем он и сообщил Валере. В двадцатый раз.

– Вы оба всего лишь «белый мусор», который я подобрал и привез в великую страну! – продолжал кричать Дуглас. Его лицо приобрело кирпичный оттенок, а слюна, которую он уже был не в силах контролировать, летела во все стороны.

– Не называй меня «белым мусором», – вдруг заорал Валера и, вскочив, кинулся на Дугласа.

Нина вцепилась в него, как клещ, и повисла на сыне, не давая тому совершить еще одну ошибку. Она с огромным трудом сдерживала слезы. Сын был избит и изуродован чернокожим парнем, один вид которого вселял ужас. Все тело Валеры было в кровоподтеках, один глаз закрыт почти полностью, под вторым уже налился фиолетовый след от кулака противника, который был в два раза выше и мощнее Валеры.

Не совершила ли она ошибку? Возможно, ей не стоило действовать так радикально и покидать страну, может быть, надо было просто переехать в другой город? А не к этому старику, который считает ее и ее сына грязью, которую он привез домой на старых башмаках.

– А кто ты? – заорал в ответ Дуглас и даже размахнулся. Нина зажмурилась – сейчас он ударит ее сына, и этого она уже не переживет. Но Дуглас сумел совладать с эмоциями, опустив руку, он прогавкал: – Еще одна такая выходка, и я оставлю тебя в тюрьме, посидишь немного с долбаными ниггерами, наберешься разуму.

Громко шагая, он вышел из кухни, и Нина услышала, как хлопнула дверь – отправился на псарню. Она с ужасом осознала, что за всеми этими волнениями забыла поменять воду собакам. Псарня почти полностью перешла под ее ответственность, и теперь к ежедневной уборке дома и придомового участка ей полагалось кормить собак, менять им воду и делать все, чтобы те были веселыми и счастливыми.

Валера буравил взглядом мать, та открыла рот, чтобы что-то сказать в свое оправдание, но вместо слов, которые должны были внушить сыну, что все обязательно наладится, вылетело лишь:

– Прости меня, сынок, я просто не знала, что делать.

Валера переминался с пятки на носок, не сводя с матери пронзительного взгляда.

– Мам, мне нужна одежда, в этом ходить нельзя. – Он кивнул на изувеченную футболку и фирменные джинсы, которые Нина купила ему перед отъездом. Все остальное он умудрился продать в погоне за волшебным зельем. Носить сыну было нечего.

– Конечно-конечно, Валерочка, – засуетилась Нина, дрожащими руками хватая сумочку и доставая из нее кошелек. У нее было сто тридцать долларов с копейками, которые ей выдал Дуглас, их она и достала и протянула сыну.

– Откуда у тебя деньги? – не двинувшись с места, Валера продолжил буравить взглядом мать.

– Дуглас выдает их мне на карманные расходы, – Нина постаралась говорить уверенно, но вместо звонкого голоса из горла вырвалось придушенное шипение.

– Сколько?

– Что сколько? – тупо переспросила она, понимая, что вступила на скользкую почву.

– Сколько дает? – продолжал настаивать Валера.

– Двадцать долларов в неделю, – прошептала Нина и снова попыталась сунуть деньги Валере. – Возьми, сынок, этого хватит, я видела в супермаркете недорогие хорошие джинсы на распродаже, сейчас Дуглас вернется, и попросим его отвезти.

– Я никуда не поеду, мама, и его деньги мне не нужны, – качнул головой Валера и, не взяв денег, направился к лестнице.

Нина так и продолжила стоять со своими нелепыми долларами в руках. Все, что она заработала за два месяца пребывания здесь в роли прислуги и уборщицы. Дома она зарабатывала все же больше, но чем все окончилось? Валера ступил на скользкую дорожку, чтобы раздобыть денег. Ноги сами подкосились, и Нина рухнула на пол, закрывая лицо руками и комкая старенькие купюры: что же она наделала? И что делать дальше?

БОГДАНА

В круизе Жорж сделал ей официальное предложение. И даже разрешил быстренько позвонить маме и посоветоваться. Круиз ей понравился, и рестораны тоже, но внутри нарастало чувство неудовлетворенности собственной жизнью. Люди были злы и недоброжелательны, к ее видео оставляли кучу негативных комментариев. Обозвали дурой и начали учить жизни, мол, у бизонов нет крылышек. Сидят в своем селе, и можно подумать, знают лучше, что у бизонов в Америке есть, а чего нет! Еле сдержалась, чтобы не нахамить. Тут еще набежали доброжелатели, начали пугать, что нельзя просто так забрать Катю из школы, мол, проблемы будут. Все такие умные, аж зла не хватало! Ребенок в первом классе, какие у нее могут быть проблемы? Напишет потом записку директору, что Катя болела.

На Карибах Жорж, конечно же, старался, но один неприятный момент перечеркнул все путешествие. Он сделал ей предложение прямо в гудящем и переливающемся ресторане круизного лайнера, став на одно колено и протянув кольцо. Не совсем такое, о котором мечтала Богдана, но камень тоже был большой и выглядел хорошо. Богдана сняла его на телефон – получилось впечатляюще. В другой руке Жорж держал брачный договор. Вначале Богдана не поняла, что это, но с помощью Кати ему удалось ей объяснить. Поджав губы, Богдана отказалась его подписывать. Какой договор, если у них любовь? Жорж тут же поднялся с колена и спрятал кольцо в карман, недовольно объяснив, что нет договора – нет кольца. Богдана расстроилась и даже поплакала. Тогда-то и позвонила маме, а та ей сразу в лоб, дескать, молодуха-то беременна от твоего Василия. Маманя ее похвасталась.

Богдана не поверила – да не мог он так быстро! Врет она все, ее мамаша, всегда Богдану ненавидела, к мужику своему ревновала. Но слезы полились градом. Мысли о том, чтобы вернуться назад, время от времени все же заползали в голову ядовитыми змеями. Не хватало подруг, да той же стервы Вальки, с которой можно было перемыть кости, посудачить и выпить по бокалу винишка или чего покрепче. Не хватало походов на шашлыки, выходов на озеро и мамы, которая готовила три раза в неделю.

Сейчас Богдане приходилось все делать самой – и убирать небольшую квартиру, и что-то варганить по заказу Джорджа. Но все это можно было пережить, если бы не ночи. Именно ночью она только и делала, что думала о бывшем муже и втайне мечтала, что вернется и они снова воссоединятся. Тут-то ей и пришла мысль в голову.

– Жорж, я поеду домой на две недели, переведу там договор и подумаю, – гордо задрав подбородок и тряхнув кудрями, сообщила Богдана.

– Ты можешь перевести его здесь, – неуверенно предложил Джордж.

А что, если уедет и не вернется? Не то чтобы Богдана была ему особо дорога – за все это время она выучила только две фразы, и им даже разговаривать было не о чем. Но если она сейчас уедет и не вернется, он станет всеобщим посмешищем. К тому же вряд ли у него хватит пороху снова ехать за океан и искать там новую жену. Это ведь была его третья поездка. Все предыдущие женщины, на которых он положил глаз, ему отказывали, и когда подвернулась Богдана, он закрыл глаза на ее глупость и вульгарность, которые сочились даже сквозь незнание ею языка.

Глядя на рыжеватого Джорджа, похожего на клоуна в цирке, Богдана думала приблизительно то же самое. Если она вернется, завистники жизни ей не дадут. Все, да в первую очередь стерва Валька, начнут судачить, что миллионер ее выгнал, не подошла она ему. А ей страсть как хотелось посмотреть в глаза Василию и спросить его, как он мог забыть ее так быстро? Неужели все те годы для него совсем ничего не значили? Или он вообще крутил с этой малолеткой за ее спиной? Надо будет посчитать, кстати, когда ребенок родится. Ну она ему тогда устроит!

– Я поеду домой на две недели, а потом вернусь. Ай лав ю, – не моргнув глазом соврала Богдана.

– Ай лав ю ту, – так же бодро соврал ей в ответ Джордж.

После круиза, закончившегося нервно и скомканно, он посадил их с Катюшей на самолет, убедившись в том, что большую часть вещей невеста оставила дома, и сказал, что будет ждать через две недели, чтобы соединить судьбы навсегда. Катюша была счастлива, что скоро увидит бабушку, и только Людмила Степановна паниковала. За это время она исхудала, а первая химиотерапия лишила ее волос. Заметит ли Богдана? В глубине души ей хотелось, чтобы заметила, пожалела, сказала, как сильно любит, но одновременно она этого и страшилась. Потому что знала – дочь не станет сидеть возле ее кровати и держать за руку.

Но Богдана не заметила. Поглощенная собственными волнениями и впечатлениями, она обрушила на мать новости из американской жизни. А та слушала, улыбалась и думала, что все же поступила правильно, настояв на том, чтобы Богдана соединила свою судьбу с этим американцем. Она смотрела все видео дочери, которые та выпускала на своем канале, и ей не удалось провести мать. Людмила Степановна умела читать сквозь строки. Ясно, что миллионер не такой уж и миллионер, как думалось вначале. Большую часть дохода явно забрала себе бывшая жена и дети.

Богдана была для него кем-то вроде домашней зверюшки, чтобы, возвращаясь в пустую квартиру, не хотелось выть волком. Но ведь иногда и зверюшек любят настолько, что оставляют им миллионы. К тому же – зубы сделал, машину купил, рестораны и круизы обеспечивает. Все лучше, чем тут куковать на нищенскую Васину зарплату. И кто знает, может, тот Вася и сам бы сбежал скоро, недаром запал на малолетку. Кризис среднего возраста.

Все это она и попыталась вбить в голову глупой дочери, и та, кажется, поняла. Сказала, что дождется перевода контракта и после этого все решит. А тем временем активно наводила красоту и блистала перед бывшими товарками, приглашая их в кафе, за свой счет, разумеется. Она теперь могла себе это позволить.

В кафе она и познакомилась с Гургеном. Он обедал там с другом, но сразу же позабыл о нем, стоило Богдане зайти, покачивая округлившимися за два месяца на ресторанных разносолах бедрами и потряхивая только уложенными в салоне кудрями. Перед отъездом Джордж дал ей денег с тем, чтобы задобрить и мотивировать вернуться назад, и теперь Богдана с удовольствием ходила по салонам и рассказывала мастерицам о том, как живется в Америке. В разговор вставляла американские словечки, которые стали казаться ей более емкими и удобными.

Гурген подсел к ее столику и, несмотря на слабые протесты, заказал бутылку шампанского. Богдана, ожидавшая Валентину, не смогла отказать галантному кавалеру, засыпавшему ее комплиментами и стремящемуся узнать, откуда такая красавица взялась. Кокетливо сообщила ему, что прилетела из далекой Америки всего на пару недель, а потом, увы, улетает. Гурген ахнул и спросил, не ее ли он видел в голливудском фильме? Богдана в ответ засмеялась, шампанское ударило в голову, а потом оно как-то все закрутилось, и домой она вернулась уже под вечер, шальная, счастливая и совершенно забывшая о свидании с заклятой подругой.

По пути встретила Василия с этой его. Та была в куртке, так что живот Богдана не разглядела. Развернув плечи и выкатив грудь так, чтобы Василий еще раз оценил, что потерял, она гордо прошествовала мимо смутившейся парочки, одарив их царственным приветствием. Но Василий сам прицепился – с дочкой захотел повидаться да расспросить, как там в Америке живется и почему она так рано вернулась.

– Выгнал тебя миллионер, что ли? – ехидно поинтересовался он.

– Почему это выгнал? – Богдана ткнула бывшему мужу под нос кольцо со слишком крупным бриллиантом. – Ничего подобного! Просто соскучилась и решила прилететь, маму повидать, а что? Это ж тебе на Сочи надо год собирать, а муж мне разрешает летать куда угодно и когда угодно. В бизнес-классе, – приврала Богдана.

– А как помрет, что ты делать будешь? – не сдержался Василий. Наверняка видел видео, в которых она представляла будущего мужа.

– Да это ты раньше помрешь, – разозлилась та, – в Америке мужики до старости живут, это наши дохнут. Прям на молодках.

– Гляди, как бы твой дед не помер, он, бедняга, наверное, с утра до вечера «Виагру» глотает, – не остался в долгу Василий.

Богдана задохнулась от возмущения и унижения. Ну он у нее еще попляшет. Еще искусает локти, будет смотреть, как она цветет и пахнет, а его молодуха загинается потихоньку с сосками и пеленками.

На следующий день Богдана сделала брови, поселившиеся на бледном лице двумя толстыми мохнатыми гусеницами. Мастер ей не понравилась – никак не реагировала на ее рассказы о прекрасной заморской жизни. Позавидовала – как объяснила мама, с сомнением посмотрев на татуаж дочери, но решила ее не расстраивать. Та и так разрыдалась над переведенным брачным договором.

По нему выходило, что при разводе каждый остается при своем, а в случае смерти Жоржа все, что Богдана получает, – это аренду квартиры на пять месяцев, после чего будет предоставлена сама себе. Никакой пенсии, алиментов и уж, конечно же, никакого замка.

– Мама, я не хочу назад, – завывала раздираемая противоречивыми чувствами Богдана, уткнувшись в материнское плечо.

Та тоже была не в восторге от договора. Даже перечитала несколько раз, чтобы удостовериться, что все правильно поняла. Но ее поезд несся к пропасти на ужасающей скорости, и перед тем, как она уйдет на тот свет, Богдану надо было отдать в надежные руки. Нового мужа она уже не сумеет ей найти, надо выкрутить максимум из старого.

– А ты дурой не будь! Выходи замуж, гражданство получишь и тогда по сторонам посмотришь. Да на такую красавицу набегут желающие, – она ласково погладила бестолковую дочь по дебелой руке и поцеловала в выжженные волосы. – Язык учи, работу ищи, пусть самую простую, а там найдешь кого.

– Кого я найду? – завывала Богдана, но Людмила Степановна была непреклонна.

Через неделю снова упаковала чемодан дочери и внучки и лично отвезла в аэропорт, зорко проследив, чтобы Гурген до отъезда под ногами не путался (то, что Богдана свернула с дорожки, она прочитала на лице дочери, стоило той вернуться домой поздно вечером. Ну ничего, пусть погуляет напоследок).

А затем было уже привычное путешествие, сочащийся радостью и энтузиазмом Джордж, два дня до окончания визы, когда она все-таки подписала договор и они бегом побежали в мэрию договариваться о регистрации брака. Не о таком она мечтала – даже видео было не про что снять! Но Джордж поклялся, что скоро повезет ее на Гавайи и они сыграют там настоящую свадьбу по местной традиции. А она, если захочет, сможет взять в аренду свадебное платье и в нем сфотографироваться.

Потом была первая брачная ночь, окончившаяся полным фиаско. На фоне темпераментного Гургена Джордж выглядел особенно жалко, а еще Богдана увидела, что перед тем, как зайти в спальню, он выпил какую-то таблетку. Возможно, это были витамины или лекарства от давления, но ей не давали покоя ехидные слова Василия – «Виагра»! Ее муж пьет «Виагру» перед тем, как зайти к ней! Да и та не помогает.

Богдана была в таком отчаянии, что, дождавшись, когда Джордж уснет, прокралась в ванную и записала там эмоциональное видео о том, как сложно жить с пожилым мужчиной, абсолютно ее неудовлетворяющим.

– Это чтобы вы мне не завидовали и не думали, что все так шоколадно! Деньги – это хорошо, но в некоторых моментах плохо. У нас тут сейчас ночь, разные часовые полюса, так что, может, я посплю и потом удалю это видео, – пьяно резюмировала Богдана, хорошо выпившая вина за наполовину торжественным ужином.

Несмотря на глубокую ночь, комментарии посыпались горохом. Богдана все время забывала, что в родной стране в это время уже ярко светит солнце.

«Да кто тебя с такими бровями вообще захочет, буратино?» – вопрошала какая-то хамка под ником Тик-Тик. Или хам. Нет, это точно женщина, кто еще так унижать будет? «Найди себе работящего мекса», – тут же посоветовал другой пользователь Ктотам. «Господи, какая же ты дура, Богдана, не полюса, а пояса часовые!» – решила блеснуть интеллектом некая Анжелика Маркиза Ангелов.

– Ах ты ж сучка крашеная, – постучалась в затуманенный мозг широко известная фраза. Не выдержав, Богдана вошла в комментарии и начала отвечать завистникам.

– На себя посмотри, уродина, что, нечем по ночам заняться – сидишь и гадости людям пишешь? – ответила она Тик-Таку.

– Сама себе найди, а у меня все в порядке! – полетело Ктотаму. Богдана уже забыла, что сказала в видео. Ненависть к десяткам виртуальных хейтеров затуманила память.

– Сама дура, иди учи географию, – отбрила она задаваку Анжелику.

А затем посыпались и хорошие комментарии. «Обалденный у вас муж, ну не получилось раз, и что теперь? Волновался», – написала какая-то Люсенька Иванова, и Богдана немедленно почувствовала к ней необъяснимую симпатию:

– Спасибо, я тоже так думаю.

«Секс в жизни не главное!!! – заявила некая Тамара Петровна, – Я посмотрела несколько видео!!! У вас такой муж!!! За ним как за каменной стеной!!!»

Тамара Петровна тоже показалась Богдане очень симпатичной. А больше всего ей понравилась Лена Черевко, подарившая ей букет виртуальных роз и написавшая: «Никогда не видела ни одного блогера, который бы так откровенно все говорил…………………!!!!»

Богдана так и встретила свое первое замужнее утро, сидя на полу ванной и переписываясь с виртуальными персонажами. Единственными, кроме мамы, кому была интересна ее жизнь.

ОЛЬГА

На следующее утро они оба проспали. Обычно Рик уезжал в семь, чтобы проконтролировать готовность магазинов и быть в одном из них к открытию. Каждый день он сам стоял за прилавком одного из отделов и общался с покупателями. Утверждал, что это создает у них ощущение «души» в бездушных махинах и идет на пользу бизнесу. К тому же ему было важно слышать отзывы клиентов и вносить коррективы по их желаниям.

Рик утверждал, что его клиенты намного умнее его самого, ведь он бы в жизни не додумался сделать детский уголок в гипермаркете, к примеру, и посадить там двух студенток. Идею подсказала ему молодая замученная мать, пытающаяся сделать покупки в обществе троих детей. Женщина отказалась от дегустации нового сорта сыра, который Рик лично предложил ей.

– Если бы я могла оставить детей где-то хотя бы на час, – посетовала женщина, – я бы с удовольствием отведала бы сыр и вообще побродила бы в тишине и поглазела на новые продукты, но я не могу!

Уже две недели спустя в его магазинах появились детские уголки.

По просьбе двух рабочих он поставил небольшие точки, где можно было выпить кофе и посидеть на складных стульчиках. Он сам с восторгом замечал, что люди стали заходить за недорогим кофе из автоматов и одновременно покупать под него бутерброды или выпечку.

Он сделал «газетный» уголок, который по утрам собирал пенсионеров. Его сотрудники всегда клали туда пару бесплатных газет, и местные пенсионеры с удовольствием заходили с утра пораньше поболтать, попробовать бесплатные печенья, и даже если в этот день они уходили, так ничего и не купив, Рик был уверен – они еще вернутся и приведут с собой детей и внуков.

Так в большинстве случаев и происходило. В магазинах Рика царила по-настоящему семейная атмосфера, и именно она помогла ему расширить свою сеть даже во времена кризиса, когда конкуренты уходили из бизнеса один за другим.

Все это он рассказал Ольге, проснувшись на два часа позже обычного и не спеша собираясь на работу.

– Я бы хотела побывать в твоих магазинах, – улыбнувшись, высказала пожелание Ольга.

– С удовольствием! Скажи когда, я проведу тебе экскурсию.

– Нет-нет, это будет акция «тайный покупатель», – засмеялась Ольга, вспомнив маркетинговые ходы, которые применяли крупные торговые сети.

– Даже не надейся, – фыркнул Рик, – тут уже каждая собака знает, кто ты такая. Я могу рассчитывать на завтрак?

– Рассчитывать ты, конечно, можешь, – снова засмеялась Ольга и встала, накидывая халат.

Солнечное настроение начинало стремительно портиться, черные мысли поползли в голову. Она предательница. Неужели она влюбилась в этого хорошего парня в самом деле? Забыла, зачем приехала? Она просто шлюха и дрянь!

Стараясь сохранить улыбку на лице, она приготовила Рику омлет, поцеловала его на прощание и сказала, что будет ждать в обед. Закрыв за мужем дверь, она моментально выдохнула, сгорбилась и словно волшебным ластиком стерла улыбку. Сволочь. Последняя сволочь. Расслабилась, начала наслаждаться красивой жизнью, забыв о том, ради чего на это все пошла. В то время как Арсений сидит там, в дерьме, и страдает без нее!

Придавленная грузом раскаяния, Ольга с трудом поднялась по лестнице, выглянула из окна и удостоверилась в том, что Рик уехал. Затем решительно направилась в гардеробную и достала из коробки с обувью заветный телефон. Включила и ошалела от количества посыпавшихся сообщений:

– «Оля, родная, прости, не знаю, что на меня нашло, я люблю тебя», «Я дурак, был не прав, как я мог тебя приревновать? Мы же выше и больше этого», «Оля, умоляю, не молчи, наори на меня, назови идиотом, только не молчи!», «Оля, прошу тебя, я ничтожество, ты ведь все это делаешь ради меня, я чувствую себя гаже некуда, словно я подложил тебя под этого Рика».

Ольга пролистывала их одно за другим, не понимая, что случилось, и чувствуя все нарастающее беспокойство. Она уже собиралась набрать знакомый номер, как в телефон упало еще одно сообщение – фотография из аэропорта и лаконичная подпись: «Вылетаю».

– О, нет, нет, только не это, пожалуйста, только не это…

Как он может вылететь? Это же не в соседнюю область смотаться! Ему нужна виза… Черт, у него есть пятилетняя виза, оставшаяся с прошлого путешествия. Но ведь надо купить билеты – ну кто покупает билеты на трансатлантический рейс за несколько часов?

«Цена вопроса», – резонно возразила самой себе Ольга. Все дело лишь в количестве пересадок, а свободные места всегда найдутся, даже на прямые рейсы. Но все же, все же. Арсений был не из тех, кто вот так срывается с места в карьер, не подготовившись основательно, не собрав вещи. Надо его остановить.

Она немедленно набрала его номер, но в ответ услышала лишь «Абонент находится вне зоны доступа». С остервенелой тупостью и упорством набрала еще раз, и еще раз, но механический женский голос, которому были неведомы сантименты, повторил все то же сообщение.

Уронив руки на колени, Ольга горько разрыдалась.

Убеждая себя в нелогичности собственных слез, глупости и нерешительности, Ольга никак не могла взять себя в руки. Думай, Оля, думай, Арсений не знает адреса, но он знает город. Наверняка остановится просто в гостинице. И сообщит ей, попросит приехать. Господи, что сказать Рику?

В полной растерянности и смятении чувств Ольга спустилась на первый этаж и застыла посреди кухни. На столе, в китайской вазе, стояла свежесрезанная роза. Пока она рыдала в гардеробной, Рик вернулся и подарил ей цветок.

Ольга в изнеможении села за стол и тут же подскочила от резкого звука. В стрессе она взяла с собой второй телефон, и именно он звякнул у нее в руке.

«Гостиница «Глория», буду там через пять часов. Жду. Люблю». Ольга со стоном опустила голову на руки.

Несколько часов ей понадобилось на то, чтобы прийти в себя. Так, жалеть себя она будет потом. Нужно подумать, как выкрутиться. Игнорировать Арсения нельзя. Звонить и уговаривать вернуться домой тоже. Арсений был мягок и податлив, как теплая глина в руках скульптора, но стоило ему дойти до определенной температуры, как он начинал ломаться и крошиться, но не принимал требуемую форму.

Нужно с ним поговорить.

От мысли, что через несколько часов она увидит любовь всей своей жизни, было и радостно, и боязно одновременно. Она сильнее обычного почувствовала горечь своего предательства. Никогда раньше ей не приходилось прыгать из одной постели в другую, и это именно то, что она собирается сейчас сделать.

Вначале надо нейтрализовать Рика. Ольга набрала номер мужа и сообщила, что экстренно выезжает в соседний штат, где появился недорогой бидермейер. Понятия не имеющий о том, что такое бидермейер, Рик искренне удивился:

– Любимая, но ты же собиралась приехать сегодня в магазин?

– Я могу сделать это завтра? – прикусив губу и стараясь не дышать в трубку слишком часто, спросила Ольга.

– Да, конечно, – растерянно ответил Рик.

Ольга, не выдержав, все-таки решила оправдаться:

– Прости. Я тебе потом объясню, но это редкая удача для антиквара. Я хочу взглянуть на него и, если это не подделка, куплю. Его можно перепродать знатокам раз в пять или шесть дороже.

Рик закашлялся.

– Хорошо, если ты так говоришь. Будь осторожна за рулем. – И немного помолчав, прибавил: – Люблю тебя.

Ольга осеклась, а затем ответила:

– И я тебя.

Со странной отрешенностью она начала собираться, раздумывая над своими словами. Себе лгать не стоило: они не были дежурной отговоркой, бездушным американским сентиментализмом, произносимым при любом удобном случае – родителям, супругам, детям. Этим американцы отличались от нас – раскидывались словами любви, не вкладывая в них особого смысла.

Но Рик вкладывал. Это было ясно как божий день. Мог бы ничего не говорить, за него все сказала роза в китайской вазе.

А она? Она тоже полюбила Рика? Человека, не имеющего понятия, что такое консоме и бидермейер. Это выглядело насмешкой над ходом всех вещей. Но это было правдой. Оказывается, можно любить двоих.

Но спустя несколько часов Ольга поняла, что ошиблась. Чувства к Рику были чем угодно, но не любовью. Стоило ей увидеть родное лицо, вдохнуть его запах, зарыться в волосы, как все отлетело словно бессмысленная и отжившая свое листва, гонимая ветром навстречу неизвестности. Как она могла подумать, что любит Рика?

Стоило им увидеть друг друга, даже необходимость в словах отпала. Все, что они натворили за эти несколько месяцев, было ошибкой, бредом, наведенным мороком, не имеющим никакого отношения к реальности. Рик и Лана были картонными статистами в мире, где действовали всего два героя.

У Ольги подкосились ноги, стоило Арсению прикоснуться к ней, а он молча привлек ее к себе и запустил руку в густые кудри. Идиот. Как он мог ревновать? Вот же она – теплая, родная, любящая, и ничто это не изменит.

Час спустя они лежали, прижавшись друг к другу, и молча курили, несмотря на табличку на маленьком столике, возвещающую, что курение здесь запрещено.

– Знаешь, я чуть не сошел с ума, – тихо сказал Арсений, целуя ее волосы. Невозможно, но она стала еще красивее. Словно умелый художник взял выцветший карандашный набросок и решил дать ему новую жизнь, проведя углем новые линии. Черные брови на белом лице, глаза как угли и смоляные кудри, подчеркивающие природную хрупкость тонкого профиля.

– Послушай, – Ольга провела пальцем по любимому лицу, словно слепая, ощупывающая все до боли знакомые впадины. Новая морщинка между бровей. Впрочем, ему идет. – Ты понимаешь, что режешь меня без ножа недоверием и срывами? Мне непросто, – ее голос дрогнул, а он посмотрел ей прямо в глаза. – Пожалуйста, не делай это еще более невыносимым.

– Ольга, я все продумал, – Арсений сел на кровати и заговорил лихорадочно быстро, предусмотрительно подняв руку, чтобы не дать ей возможность себя перебить, – знаешь, эти вещи, которые я купил, они очень хорошие. Там даже есть настенная тарелка Пикассо. Я попробую найти других клиентов, или ты можешь продать их через свой магазин. Мы отобьем всю сумму, немного подзаработаем и сможем опять купить квартиру. Пусть не такую, но похожую. И ты вернешься. Я клянусь, я сделаю это. Я ведь жить без тебя не могу.

Он ласково убрал прядь волос с ее лица. Ольга не сомневалась – не может. Именно поэтому она здесь.

– А дальше что? – тихо спросила она.

– Что дальше? Будем заниматься тем, чем занимались, – не понял Арсений.

– Как? У нас нет площадок. Торговать на сайте объявлений в интернете? Ты знаешь, как у нас быстро распространяются слухи. Мы и так с тобой уже два сбитых летчика. Все наши считают, что ты ошибся с инвестициями.

– Я? – искренне удивился Арсений.

– Конечно, – кивнула Ольга, тоже слегка удивившись, – я ведь никогда не ошибаюсь.

– Но…

– Но ты действительно ошибся, Арсений, – мягко перебила она его.

Арсений встал с кровати. Голый, похожий на античного бога.

– То есть ты не ошибаешься? – отстраненно спросил он и подошел к окну, отдернул занавеску. И словно кто-то облил краской античную статую. На фоне багрянца идеальное тело выглядело мраморным, холодным, чужим.

– Я не об этом, – Ольга подошла и встала рядом, – я же не подвергаю сомнениям твою экспертизу. Я говорю о том, что ты ошибся с покупателем. Кто же знал, что он окажется таким идиотом?

– Но ты-то никогда не ошибалась с покупателям.

Он повернулся к ней и уставился в упор. И впервые со дня знакомства Ольга почувствовала тяжесть и неловкость. Немного помолчав, она медленно сказала:

– Пришли мне фотографии всего, что ты купил. Я попробую продать это здесь. И если получится, ты купишь квартиру и я вернусь. Мне не нужны магазины и галерея, мне нужен ты и мир в душе.

Арсений снова обнял ее и прижал к себе. А потом они потеряли счет времени.

НИНА

Дугласа не было дома, а телефон звонил так настойчиво, что Нина не выдержала и решила подойти – а вдруг она поймет, что хотят на том конце провода?

Мужской голос был мягок и тверд одновременно. Мужчина, представившийся загадочным словом «principal», сказал, что он хочет поговорить с родителями Валерия. Дрожащим голосом Нина ответила:

– Я его мать.

Голос попросил приехать в школу, как можно скорее. Нина хотела спросить, что случилось, но на том конце провода уже положили трубку. Она заметалась по дому словно птица, угодившая в силки. Снова нужно идти на поклон к Дугласу, чтобы он немедленно отвез ее в школу.

Сама мысль вызвала тошноту – вчера он лег спать, даже не заглянув к ней. Впрочем, он к ней и так особо не заглядывал, с момента знакомства физической близости между ними не произошло, и Нина была уверена – по истечении трех месяцев Дуглас отправит их обратно. Плевать. Сейчас речь идет о здоровье и, возможно, жизни ее сына. Поэтому, несмотря на возможное недовольство Дугласа, она снова пойдет к нему на поклон и попросит отвезти в школу.

В чем была – не снимая домашней одежды и тапочек, Нина выбежала из дома и бегом бросилась в сторону псарни. Там стоял извечный гомон – щенки брехали, а Дуглас перерывал их зычным ревом.

– Дуглас, это Валера, – выпалила Нина, врываясь в псарню.

– Мне насрать на твоего тупого сына, – зло выплюнул Дуглас, держа в руках верткого щенка, норовившего ухватить его за палец, – ах ты ж…

В этом коротком, бессмысленном «ах ты ж» было больше нежности и тепла, чем по отношению ко всему людскому роду. Уговоры были бесполезны.

Развернувшись, она твердым шагом направилась к пикапу Дугласа. Ключи он всегда оставлял в замке зажигания. Она запомнила, что с фермы дорога идет прямо до самого центра, а там, за церковью, куда Дуглас ходил каждое воскресенье, нужно будет повернуть налево. Там и находилась школа, а за ней – супермаркет Рика.

– Эй, ты куда? – зычно понеслось в спину, но Нина уже запрыгнула в пикап и завела мотор. За руль она не садилась со смерти Сережи, но сейчас стресс придал ей силы и уверенности. В худшем случае въедет в какое-нибудь дерево.

– Куда ты, сумасшедшая женщина? – Дуглас выбежал из псарни и предпринял слабую попытку побежать вслед за стремительно удаляющимся пикапом, но Нина, увидевшая его в зеркале заднего вида, даже не подумала остановиться. Да пошел он, в конце концов.

Руки и ноги действовали на удивление синхронно, но задумайся она хоть на секунду о том, что делает, это привело бы к неминуемой аварии. Сейчас мозг был занят одним – что с Валерой, неужели снова драка?

Спустя пятнадцать минут она припарковалась возле школы и, только дойдя до входа, опомнилась – она же в домашней одежде и в тапочках! Плевать, лишь бы с Валерой все было хорошо. Руки и ноги предательски задрожали. Главное, не рухнуть и не сделать все еще хуже.

Широкие коридоры были пусты, наверняка шли уроки. Нина повертела головой в поисках таблички – как он сказал? Принципал? Она решительно повернула направо и пошла вдоль коридора, читая надписи на табличках. Необходимая ей дверь нашлась в конце коридора, Нина, быстро постучав, толкнула ее.

Возле окна кабинета стоял ничем не примечательный мужчина и курил сгорбившись, словно подросток, который боится быть застуканным родителями. При звуке открываемой двери он быстро засунул в карман пиджака правую руку, а левой принялся неловко тушить сигарету в банке из-под диетического напитка. Наверное, эти диетические напитки она будет ненавидеть до конца своей жизни.

– Могу я вам чем-нибудь помочь? – поинтересовался мужчина, бесшумно скользя по кабинету и садясь в огромное кожаное кресло, которое казалось слишком большим для него.

– Я мама Валерия Мальцева, вы мне звонили? – пробормотала Нина, без приглашения садясь на ближайший стул. Валеры в кабинете не было, значит, не все так плохо.

– Ваш сын дома? – поинтересовался мужчина.

– Что? – не поняла Нина. Акцент директора отличался от того, как говорил Дуглас, к тому же у нее кружилась голова от страха.

– Ваш сын дома? – ей показалось, что в голосе серого человечка послышалось раздражение.

– Дома? – тупо переспросила она, полностью парализованная непониманием и страхом.

Мужчина скорчил недовольную физиономию и левой рукой ловко достал из кармана телефон, включил электронный переводчик и буркнул в него фразу на английском. Телефон откликнулся механическим голосом на русском языке:

– Твой сын дома?

– Нет, – покачала головой Нина, холодея внутри, – он уехал в школу.

– Школа? – переспросил директор, как у умственно неполноценной.

– Школа, да, школа! – закивала головой Нина. – Он здесь.

– Его здесь нет, – оборвал директор.

– Что? – мозг отказался воспринимать информацию.

Директор выдал длинную фразу, в которой ей послышалось что-то вроде пожелания учить английский. Не выдержав беспокойства, моментально охватившего душу, и очередного унижения, Нина разрыдалась.

Мужчина, на удивление, отреагировал быстро. Выбрался из-за стола, схватил коробку с салфетками и принялся подавать их по одной Нине. Та еще горше разрыдалась – она всегда была чувствительна к чужой жалости, потому что ей редко ее дарили.

– Все будет хорошо, хорошо, – принялся бормотать директор, сунув Нине коробку салфеток и возвращаясь к столу, чтобы налить ей воды. Затем он схватил трубку внутреннего телефона, отдал какое-то распоряжение и спустя несколько минут, когда Нина жадными глотками допивала предложенный ей стакан воды, в комнату вошла девушка, похожая на ромашку.

Голубые глаза, светлые волосы и светящаяся во взгляде доброта.

– Это мама Валеры, – на этот раз Нина поняла, что сказал директор.

Она молча кивнула девушке, а та, подойдя и присев перед ней на корточки, неожиданно взяла ее руки в свои.

– Вы говорите по-английски? – спросила девушка.

– Очень плохо, – призналась Нина.

– Хорошо. Могу я?.. – Она повернулась к директору и протянула руку.

Тот кивнул, презрев школьные правила, запрещающие ученикам пользоваться мобильными телефонами, и протянул ей свой смартфон, открыв программу-переводчик.

Рози принялась что-то быстро диктовать в телефон, а тот красиво поставленным женским голосом начал произносить корявые фразы на русском языке, общий смысл которых сводился к следующему: Валера в школу сегодня не пришел, они хотят знать, где он может быть и не происходило ли что-то у них дома накануне?

Помертвевшая Нина протянула дрожащую руку, жестом прося телефон. Глубоко вдохнув, она попросила прощения у директора за свой срыв. Тот быстро кивнул, а Нина начала свой рассказ.

Горький и унизительный, но каждое последующее слово звучало четче и уверенней. На кону стояла жизнь ее пропавшего сына, она это прекрасно понимала. Ей некогда было думать о светских условностях или о том, что могут подумать о ней эта симпатичная девушка и директор.

Из фильмов она знала – чем больше она сейчас расскажет, тем проще им будет найти Валеру. Наверняка информацию они передадут в полицию.

Она рассказала все без прикрас. Про смерть мужа, про путь Валеры вниз, о том, как увезла сына, испугавшись за его жизнь. Как здесь не заладилось и о том, что накануне Дуглас и Валера поскандалили. Директор смотрел на Нину как на прокаженную и отказывался воспринимать информацию, которую выливала на него эта странная женщина, явившаяся в школу в тапочках и домашней одежде. А та, не замечая его реакции, продолжала оправдываться:

– Понимаете, это непросто построить семью в таком возрасте. Я хочу для Валеры лучшей жизни, дать ему шанс, для этого надо немного потерпеть. Дуглас погорячился и назвал нас «белым мусором»… Наверное, он имеет право, мы не вписываемся в местную жизнь, ничего собой не представляем…

– Как вы сказали? – вдруг перебила ее Рози. – Дуглас сказал, что вы «белый мусор»?

– Да, – кивнула удивленная Нина.

А девочка вдруг зажглась, как лампочка:

– Мне кажется, я знаю, где он!

* * *

В приют они поехали втроем – директор забрал Рози с уроков под свою ответственность и вызвался сам отвезти их. Нина едва не задохнулась от ужасного запаха, витавшего в помещении, – что ее мальчик может здесь делать? Но Рози уверенным шагом направилась в кабинет координатора центра и, перекинувшись с ним парой слов, махнула рукой директору и Нине.

– Кажется, он здесь, – прошептал директор и тихонько пожал Нине руку. Если бы она могла, она бы кинулась ему на шею и расцеловала. Неужели все обошлось?

Рози тем временем направилась куда-то в глубь центра и скрылась за одной из дверей. Нина махнула ей вслед рукой, но директор покачал головой и кивнул в сторону небольшого стола и нескольких пластиковых стульев, стоящих в фойе.

– Кофе? – поинтересовался он, направляясь к небольшому аппарату.

При мысли о еде или напитках в такой вони Нину замутило. Да и волнение за Валеру не дало бы ей проглотить ни кусочка. Пока она не увидит сына живым и здоровым, она не сможет успокоиться.

Она молча наблюдала, как директор ловко делает кофе. Левша, не вынимает правую руку из кармана. Интересно, что с ней? За дверью, где скрылась Рози, послышался шум. Вот она распахнулась, и на пороге появился Валера, как был, во вчерашней разорванной и запачканной кровью одежде. Сегодня утром она не видела, как он уехал из дома, он ушел раньше обычного. Нина так быстро вскочила со стула, что опрокинула его.

– Сыночек! – Слезы душили, но она старалась держаться, знала, что сын не любит публичных проявлений нежности, тем более рядом с девушкой, к которой совершенно очевидно неравнодушен.

– Привет, мама! – Валера кивнул и остался стоять на месте.

– Сыночек, ты что? Почему ты здесь? Почему не пошел в школу? – сбивчиво заговорила Нина, подходя к сыну, и, все-таки не выдержав, обняла его.

– Потому что я белый мусор и должен жить среди мусора, – резко ответил Валера, – к тому же я не хочу зависеть от этого придурка и брать его деньги. Я поживу пока здесь.

Рози и директор переглянулись – не понимающие ни слова из разговора, они тем не менее поняли, что мать и сын конфликтуют.

– Валерий, ты не можешь пропускать школу просто так, – покачал головой директор, – если хочешь, мы можем постараться развести тебя с Джорданом по разным классам.

– Я не боюсь Джордана, – покачал головой Валера, – просто мне не место среди вас. Я мусор и пока буду жить с мусором, попробую заработать денег и вернуться домой.

– Домой? – задохнулась Нина, уловив последнее слово. – Но тебе нельзя.

– Ну, прибьют меня, – пожал плечами Валера, – кому от этого будет хуже?

– Мне, мне будет хуже! – все-таки не сдержавшись, выкрикнула Нина, люди, сидевшие в фойе, обернулись на них и принялись жадно рассматривать разворачивавшуюся на их глазах драму.

– Мам, тебе только легче будет без меня, будешь мыть своему Дугласу полы, а я не буду его раздражать.

Не в силах совладать с собственными эмоциями, Нина отвернулась и чуть не задела директора, подошедшего слишком близко. Тот уже привычным движением достал из кармана пачку бумажных платков и протянул их Нине. Она покачала головой и отказалась – слез не было, были лишь лихорадочные мысли, что с этим всем делать? Синатра, заметивший ее смятение, обратился к Валере:

– Что ты любишь делать?

– В смысле? – не понял Валера.

Рози тем временем отошла от него и, подойдя к Нине, обняла за плечи. Словно старшая женщина была маленьким ребенком, нуждавшимся в утешении взрослого.

– Он жив, он в порядке, – прошептала Рози ей на ухо, и Нина кивнула. Некоторые вещи все-таки были недоступны мужчинам.

– Ну в прямом, вот если бы тебе завтра дали миллион долларов и сказали – можешь делать, что хочешь, что бы ты сделал? Поехал бы на рыбалку? Книжки бы читал? В игры играл?

– Пошел бы во двор побегать в футбол, наверное, – пожал плечами Валера, – мы с папой часто играли.

– У нас есть футбольная команда, ты можешь присоединиться. Знаешь, свой гнев и бессилие гораздо лучше выплескивать на футбольное поле, чем на мать.

Валера поднял на Синатру глаза и уставился так, словно хотел проверить, получится ли разнести человеку голову силой взгляда. Нина, изо всех сил прислушивавшаяся к разговору, развернулась и тоже посмотрела на сына.

– Ты должен подумать о своей матери и вернуться домой, – бескомпромиссно заявила Рози, – ей и так очень нелегко, а без тебя будет еще хуже.

– Нет, – уперся Валера.

– Да, – вдруг возразил обычно неконфликтный директор, – она живет в аду, Валерий, а ты лишь увеличиваешь огонь под ее сковородой.

– Валера, я нашла работу, ты будешь жить на мои деньги, – твердо сказала Нина.

– Да ну? Какую? – скептически усмехнулся Валера, но сбить с толку мать не удалось.

– Приедем домой, и я тебе все расскажу, – заявила Нина, стараясь, чтобы ее голос звучал как можно уверенней.

Несколько минут все стояли молча, а затем Валера кивнул. Рози заверила, что сама привезет Валеру домой, когда они уладят тут все формальности, а директор предложил довезти Нину до школы, где та оставила машину Дугласа. Нина кивнула, чувствуя, как тиски отступают и она возвращается к жизни.

По дороге к школе Синатра изо всех сил старался развеять обстановку и поддержать несчастную женщину, вызвавшую у него острое чувство жалости. А она могла думать лишь об одном – что делать?

– Как вам Америка? – задал он дежурную фразу.

– Помогите мне найти работу, – собравшись с духом, вдруг выпалила Нина, даже не заметив, что крайне невежливо перебила своего собеседника.

До этого она смотрела в окно на однообразный, одурманенный осенью пейзаж, и ей очень хотелось домой. На родную улицу с покореженным асфальтом и вечными лужами. С прелой листвой под ногами, выхлопными газами, извечной руганью дворничихи и даже в битком набитый нелюбезными пассажирами общественный транспорт, где так сладко было забиться в дальний угол с книжкой и убаюкиваться теплом. Ей захотелось дружеских посиделок со Светкой под «колбаску и салатик», пройти пешком по знакомым улицам и почувствовать эмоции.

Хотелось снова увидеть учеников, время от времени доводящих ее до бешенства, родителей, до которых достучаться было еще сложнее. Ей хотелось вдохнуть родной воздух и почувствовать себя человеком, а не мусором.

– Работа, мне нужна работа, – повторила она, уверенная, что директор, попросивший ее называть его Фрэнком, поймет ее кошмарный английский. Немного подумав, она добавила: – И английский, я хочу выучить английский.

Она сама на заметила, как они подъехали к школе и Фрэнк припарковался возле старого пикапа Дугласа. Он снова достал мобильный телефон и что-то у него спросил.

– Какое твое образование? – поинтересовался вежливый женский голос.

– Высшее, я учитель. Учитель русского языка и литературы.

Выслушав ответ, Фрэнк задумчиво посмотрел на Нину и ничего не ответил. Она его коллега? С ума сойти! Он не мог представить ни одну из учительниц, работавших в его школе, отправляющейся за тридевять земель к незнакомому садисту, чтобы спасти сына. Нина же, отчаянно пытавшаяся найти на лице Фрэнка хотя бы намек на то, что он думает, истолковала его молчание по-другому:

– Я могу мыть туалеты, я очень хорошо все мою, что угодно, только помогите мне найти работу, пожалуйста! – попросила она через телефон, немедленно озвучивший ее пожелание Фрэнку на английском.

– Хорошо, – кивнул он после некоторого размышления. Ему понадобилось время, чтобы осмыслить, как это – учитель, человек с высшим образованием, собирается мыть туалеты?

– Если я что-то услышу, я дам вам знать. И, знаете, я очень люблю Достоевского.

БОГДАНА

Ежедневные видео стали смыслом ее жизни. А из радостей остались лишь еда и мексиканский рабочий за окном. Она взяла себе за правило каждое утро пить кофе на крохотном балкончике, выходившем на дорогу. Рабочий был там начиная с семи. И к моменту, когда Богдана выходила на балкон, он обычно сбрасывал потную футболку и щеголял мускулистым телом. Но на улице холодало, поэтому раздевался он все реже, а Джордж носился вокруг как угорелый, раздражая и вопя про Рождество, на которое их всех ожидали подарки и вкусная еда.

Еда интересовала Богдану все больше. Она потихоньку начала выезжать на машине, отвозила Катюшу в школу и после нее ехала в супермаркет Рика, где всегда прихватывала новую шоколадку или пачку печенья.

Темы для влогов стремительно истощались, и поэтому она решила готовить и записывать это на видео. Взяла у мамы несколько рецептов и с увлечением жарила в масле хворост, пекла пирожки и удивлялась, что старая одежда вдруг резко стала мала. Вяло думала о том, что, возможно, стоит пойти в спортзал, обещала, что отправится туда вот буквально завтра, но приходило завтра, и со спортзалом опять не складывалось.

Богдана была в процессе записи очередного видео, когда Джордж явился на обед. Она уже знала, что это означает – он снова будет пробовать и только раздраконит ее. Еще до того, как муж нажал на ручку и открыл дверь, она залпом выпила пятьдесят грамм коньяка, который нашелся в закромах Жоржа.

– Хани, ам эм хоум! – с энтузиазмом оповестил тот, а Богдана, выключив камеру, закатила глаза к потолку. Опять!

Джордж держал в руках очередную коробку:

– Презент, для тебя!

Богдана скривилась – она уже знала, что там.

– Туфли, – с разочарованием протянула она. Туфли ничем не помогали, разве что ему.

– Нет, – помотал головой муж, предвкушая реакцию Богданы, – посмотри!

С кислым лицом, словно ей вручили пакет с червями для рыбалки, Богдана принялась открывать плоскую коробку. Но за многочисленными бумажками в этот раз действительно скрывались не туфли на высоком каблуке, а что-то тонкое и белое. Минуту спустя Богдана достала костюм медсестры.

– Вот из зыс, Жорж? – тупо спросила она.

– Для тебя, одевайся! Будешь танцевать стриптиз, а вечером поедем в ресторан, – добавил уже приевшееся обещание Джордж.

Рестораны Богдана любила, это был единственный повод красиво одеться, причесаться и накраситься, но они уже по третьему кругу ходили в одни и те же заведения, и Богдана начала подозревать, что китайская и мексиканская еда – это не самые лучшие ресторации города. Но что делать? Правильно мамуля говорит, надо дождаться гражданства, а потом подыщет себе кого-нибудь посимпатичнее.

Она с грустью взглянула на кряжистого Джорджа, который уже успел стянуть с себя белый халат, извечные красные шорты и футболку и теперь светил голой седой грудью, так сильно контрастировавшей с его крашеной головой.

– О’кей, – кивнула она и исчезла в спальне.

Там в шкафу хранились многочисленные туфли со стразами, которые он успел ей подарить за четыре месяца совместной жизни. Интересно, его бывшая тоже их обувала все время? Эти туфли действовали на Жоржа как афродизиак. Жаль, что недолго.

С трудом застегнув тесный костюм, который тут же начал предательски трещать по швам, Богдана обула белые туфли на прозрачном каблуке, украшенные ярко-синими звездами. Взбив локоны и немного их растрепав, она поправила содержимое декольте и с грустью взглянула на себя в зеркало. Фигура немного оплыла и раздалась вширь. Но, по ее скромному мнению, на фоне местных Богдана все равно выглядела красавицей.

Намазав губы ярко-красной помадой (ее Жорж тоже предпочитал всем остальным), она выплыла в гостиную.

Муж сидел на диване абсолютно голый. Застывшим взглядом он уставился на открывшуюся картину. Его свежее приобретение раздобрело, кажется, килограмм на десять, а то и пятнадцать.

– Вау, Ана, ты похожа на кита, – выпалил он.

– На кита? – нахмурилась Богдана, услышав незнакомое слово.

Раздосадованный Джордж, всю жизнь предпочитавший стройных девушек и почувствовавший, что, несмотря на подарок, у него все равно ничего не получится, достал из кармана телефон и, найдя фотографию кита, ткнул ее жене в нос.

– Кит! – объявил он.

– Я кит? – ахнула Богдана.

Джордж кивнул, встал и начал одеваться.

– Вот козел! – приложила супружника Богдана на родном языке.

– Что? – не понял Джордж, оглядываясь на нее. В дурацком костюме, оказавшемся на три размера меньше необходимого, она выглядела жалкой и поникшей. Где та победительница жизни с блеском в глазах и манящими персями, один вид которых сводил с ума? Кажется, и они поникли за то короткое время, что она жила с ним. Что же с ней через пару лет-то будет?

– Жим-жим, Ана, – одевшись, Джордж согнул руку в локте, намекая на физические занятия. И чтобы полностью донести свою мысль, даже присел три раза.

– Да пошел ты, – буркнула Богдана, сдирая с себя дурацкий костюм и возвращаясь в спальню, чтобы одеться в уютные домашние штаны.

Едва за Джорджем захлопнулась дверь, как она вернулась на кухню, плеснула себе коньяка на два пальца, выпила залпом и снова включила камеру. Улыбнувшись улыбкой на сорок тысяч долларов, Богдана сообщила завистникам на том конце Интернета:

– Извините, пришлось прерваться, муж пришел на обед, соскучился, мы с ним немного пошалили, ха-ха, если вы понимаете, о чем я. Сейчас я быстренько закончу печь пирог, и вечером мы снова пойдем в ресторан. Я уже сколько раз говорила Жоржу: «Ну дай я сама ужин приготовлю, ну что мы все по ресторанам да ресторанам». А он говорит: «Моя принцесса не должна уставать!» Понимаете, американские мужчины считают, что женщина – это для любви. Не то что наши!

* * *

На следующее утро Джордж положил перед ней бумагу и какую-то карточку. С помощью Катюши объяснил, что это абонемент в спортзал, Ана может начать уже сегодня. Заметив моментально увлажнившиеся глаза Богданы, все еще помнящей об обидном прозвище «кит», тут же поспешил загладить вину – собирайся спокойно, а я отвезу Катюшу в школу.

Перед залом пыток, на которые она должна была себя обречь в угоду мужу (интересно, а почему это он сам туда не записался? Ален Делон нашелся!), она, как обычно, вышла выпить кофе на балкончик. Холодный ветер дул с гор, гоняя по улицам города опавшую листву и бумажки от батончиков. Завернувшись в старый плед, чтобы замаскировать раздавшиеся бедра, и взбив волосы, Богдана села на небольшой кованый стульчик и принялась пить горький кофе мелкими глотками.

Мексиканский рабочий приветливо помахал ей рукой под одобрительные возгласы коллег. Богдана робко махнула ему в ответ. В принципе за эти несколько месяцев ей удалось разглядеть, что он довольно симпатичный, даже лучше Карлоса, выбравшего белую моль. И ее объемы его совсем не волнуют. Попялившись минут двадцать на то, как строители заканчивают ремонт дороги, Богдана вернулась в квартиру и переоделась. Для первого занятия выбрала футболку и домашние штаны, подаренные мамулей. И хотя спортзал находился недалеко, решила ехать туда на машине, чтобы не приняли за оборванку какую.

Выйдя из дома и нарочито проигнорировав рабочего, что-то выкрикнувшего в ее сторону, она направилась к машине. Завела мотор и постаралась поймать в зеркале заднего вида своего виртуального друга (видел ли он, на чем ездит дорогая белая женщина?). Внезапно она представила его голым – молодое, сильное, горячее тело, – она физически ощутила его прикосновения. Замечтавшись и не переведя рычаг в положение «сдать назад», Богдана со всей силы надавила на газ. «Тойота», легонько взвизгнув, в одну секунду сорвалась с места и врезалась в забор соседнего дома, возле которого была припаркована.

На секунду замерев, словно не веря в реальность происходящего, деревянный забор, стоявший на этом месте более пяти десятков лет, с тоненьким протяжным воем рухнул на дом и разбил стекло полуподвального этажа. От ужаса Богдана закрыла лицо руками, а когда отважилась посмотреть сквозь пальцы, увидела, что вокруг уже собрались люди, а за стеклом маячит Джордж, с перекошенным от ярости лицом.

От стыда и ужаса Богдана разрыдалась. Ей было страшно открывать дверь. Наверное, Джордж ее убьет. Муж настойчиво стучал в окно. Отважившись, Богдана все-таки приопустила стекло и уставилась в разъяренное красное лицо заплаканными глазами:

– Ай эм сорри!!!

– Ты, глупая женщина! Машина еще не застрахована, у тебя нет местных прав, страховка это все не покроет, ты представляешь, во сколько это обойдется? Да о чем ты вообще думала? – заорал Джордж словно молодой марал при виде перспективной самки.

– О сексе, – сквозь рыдания честно сообщила Богдана, и надувшийся от злости Джордж моментально сник, трусливо втянул голову в плечи и покрутил ею по сторонам – интересно, кто-то слышал? Надо заставить ее замолчать как можно скорее.

Протянув руку, он открыл дверцу и помог Богдане выйти из машины.

– Ну, беби, все хорошо, – прошептал он, привлекая ее к себе и через плечо глядя на мексиканского рабочего, забывшего о том, что он должен ремонтировать дорогу, и приблизившегося к ним.

– Все в порядке, мистер? – поинтересовался тот, глядя на рухнувший забор и рыдающую Богдану. – Леди в порядке?

– В порядке, – процедил Джордж и внимательно посмотрел на рыдающую жену – это что за дела? Что за интерес от рабочих? – Все хорошо, беби, – повторил он. Вдалеке уже прозвучала сирена полицейской машины. Соседи не дремали.

Соседи! Джордж с ужасом вспомнил, что те сдавали студентам комнаты в цокольной части дома, как раз той, на которую упал забор.

Оставив плачущую жену и приказав ей ни с кем не разговаривать, он почти бегом взбежал на соседское крыльцо и втопил звонок, слушая, как тот разлился радостной трелью по всему дому. Тишина. Господи, хоть бы эта озабоченная дура никого не убила!

Соскочив с крыльца и судорожно вслушиваясь во все нарастающий вой сирен, Джордж постарался пробраться под рухнувший забор, чтобы заглянуть в разбитое окно. Согнувшись в три погибели, ему удалось кое-как пролезть под расколовшиеся доски. Рискуя жизнью, он заглянул в окно сдаваемой комнатушки. Пусто! Студенты на занятиях. Но едва он выдохнул, как одна из досок многострадального забора упала ему на голову и оглушила.

Богдана не видела, что случилось с мужем, он бегал по соседскому крыльцу и выглядел очень испуганным, а вскоре она потеряла его из виду, переключившись на заботливого мексиканца. Тот, воспользовавшись отсутствием Джорджа, приблизился к Богдане и подмигнул:

– Все в порядке, крошка?

Ответить она не успела, телефон разразился мелкой трелью.

– Алло! – Господи, как она надеялась, что это мамуля! Но сегодняшний день был самым кошмарным днем в ее жизни – из того, что ей медленно и доходчиво сказал мужчина на том конце провода, она поняла – ее вызывают в школу.

У Кати проблемы. Она же так и не дошла до директора и ничего не сказала ему перед отъездом в круиз. Похоже, теперь ей грозит суровое наказание. Только как она скажет об этом Джорджу?

НИНА

– Боже мой, боже мой, Нина, смотри, что он вытворяет! – Рози была не в силах совладать с собственными эмоциями, она вскочила с лавки и громко завопила, после того как Валера забил хет-трик. К звонкому девичьему голосу тут же присоединился нестройный хор мужских голосов.

Вялая футбольная команда, понимающая, что европейский футбол никогда не сможет конкурировать с американским, оживилась и в приливе энтузиазма, подхватив Валеру на руки, трижды подбросила его в воздух. Третий гол подряд принес победу тихо умирающей школьной команде.

Тренер – мужчина лет сорока, по совместительству учитель физкультуры – был озадачен. Европейский футбол никогда не пользовался особой популярностью, и к нему в команду шли только те, кто категорически не мог поддерживать более популярные виды спорта. А попросту – неудачники. И вдруг этот парень, как подарок судьбы. Или проклятие. Победа над командой соперника означала, что теперь они должны принять участие в матчах на уровне штата, и если этот парнишка будет продолжать так и дальше, то у них есть все шансы выйти на национальный уровень. Что же делать? Тренер не сумел додумать мысль до конца, эмоции переполняли. Он выскочил на поле и присоединился к команде, качающей Валерия на руках.

Нине казалось, что она спит. После побега сына из дома и той знаковой поездки за ним вместе с Рози и директором что-то изменилось. Директор, точнее Фрэнк, взял Валеру под личный контроль и серьезно поговорил с тем парнем, с которым они тогда натворили бед. Он развел их по разным классам, предложил Валере перейти на уровень выше по одному из предметов и этим обеспечить себе спокойную жизнь.

Валера, сопровождаемый громкими аплодисментами и светящийся от радости, лихо подскочил на трибуны к малочисленным зрителям и с ходу поцеловал Рози. Нина тактично отвела глаза – растет мальчик, а эта девочка, кажется, очень хорошо на него влияет.

– Ну как, мам? – сочась гордостью, как вареник маслом, поинтересовался Валера.

– Гениально, – рассмеялась Нина и вдруг отметила, что давно уже не смеялась так искренне и легко. Когда же это было в последний раз?

– Если ты будешь так продолжать, то лучшие колледжи выстроятся за тобой в очередь! – воскликнула счастливая Рози.

Изначально она решила помочь Валере по доброте душевной, потому что догадывалась, что быть иностранцем в стране, о которой ни черта не знаешь, должно быть очень сложно. Да и чего греха таить – симпатичный парень сразу же привлек внимание. И хотя она дала самой себе обещание не думать о парнях до колледжа (ее единственного шанса состояться в этой жизни), мысль о том, что было бы здорово продолжить учебу вместе с Валерой, время от времени приходила ей в голову. Но если еще вчера это казалось абсолютной фантастикой, то сегодняшняя игра могла изменить все.

В американские колледжи брали не только лучших учеников, но и выдающихся спортсменов, которые могли бы представлять команду университета на национальном уровне. Другими словами – ты мог быть туп, как фонарный столб, но если ты спортсмен уровня «Бог», перед тобой открывались лучшие двери. Именно поэтому родители, имевшие возможность оплачивать своим детям спортивные секции, подстилали соломки и ставили детей на спортивную дорожку с раннего детства.

У ее родителей такой возможности не было, да и выбор спортивных секций в их городишке был, прямо скажем, не богат, поэтому ей приходилось учиться почти круглосуточно. Но Валера был талантлив и вполне мог претендовать на стипендию от колледжа как спортсмен. О чем Рози и сообщила Валере. Тот в ответ рассмеялся.

– Что она говорит? – переспросила Нина, улыбаясь девушке. В ее присутствии она не чувствовала себя существом третьего сорта, которое не в состоянии освоить английский. Ей казалось, что Рози ее понимает и не осуждает. И не считает клинической идиоткой.

– Она говорит, что если я так продолжу играть, то лучшие колледжи могут дать мне стипендию на учебу.

– За игру в футбол? – рассмеялась Нина, тоже приняв сказанное Рози за шутку. Чуткая Рози поняла ее вопрос и кивнула головой.

– Да.

– Не может быть, – продолжала улыбаться Нина, воспринимая это очередной американской попыткой казаться хорошей.

Как она уже успела понять, это было неотъемлемой частью местной культуры – даже если человек тебя ненавидел, он все равно должен был казаться приветливым по отношению к тебе.

Рози перевела взгляд с Валеры на Нину и назад. А затем вздохнула:

– Все ясно. Думаю, мне надо рассказать вам, как устроена система американского образования.

Люди потихоньку расходились, пожимая Валере руку и говоря что-то ободряющее. Тренер перед уходом сообщил, что в честь неожиданной победы устраивает пицца-вечеринку у себя дома и они все будут ждать Валерия. Рози тоже приглашена, конечно же. Молодые люди пообещали быть, а когда тренер уехал, Рози снова вернулась к своему рассказу.

Ошалевший от услышанного Валера переводил ее слова матери и одновременно пытался соображать сам – Гарвард, Браун, Йель и прочие университеты, о которых он слышал только в американских фильмах, могут быть доступны ему, простому парню? Просто за то, что он хорошо играет в футбол?

– Конечно, никто не может тебе ничего гарантировать и ты действительно должен показать очень хороший результат – например, отличиться на национальном матче, тогда можно будет это добавить к твоей анкете и рассчитывать на положительный ответ. Но я думаю, что тебе стоит подналечь на учебу, посмотреть университеты, которые тебе интересны, подождать решающего матча и начать рассылать свои документы.

Нина парила в небе от счастья – неужели все происходящее правда? Неужели она сама, скромная учительница русского языка, может обеспечить своему единственному сыну поступление в лучший университет Америки? А что, если Дуглас выгонит их и заставит вернуться назад? Это же немедленно закроет все двери. Как все-таки убедить его в том, что она не такая уж и плохая партия? Сегодня вечером она очистит псарню, кажется, он уже давно намекал на это. Может быть, ей стоит проявить инициативу и взять на себя еще и конюшню?

От открывшихся перспектив и забот голова шла кругом, и она даже не заметила, как у Рози зазвонил телефон, та ответила, а затем с удивлением посмотрела на Нину:

– Это Синатра, в смысле директор, он спрашивает, можете ли вы сейчас приехать в школу.

Нина ошарашенно посмотрела на сына, чувствуя, как настроение, словно машинка на американских горках, резко ухнуло вниз. Вместе с сердцем.

– Что ты еще натворил? – немедленно набросилась она на сына.

– Ничего, честно, – забормотал растерянный Валера.

– Тогда почему меня вызывает директор? – тихо спросила Нина, и сын вдруг увидел, как изменилась мать.

Волосы, всегда тщательно прибранные, растрепались, под глазами залегли темные тени, и крошечные морщинки, ранее такие незаметные, вдруг стали отчетливо видны. Сердце сжалось, но в этот раз он был действительно не виноват и не понимал, о чем идет речь.

– Если хотите, я могу вас подвезти, – предложила Рози.

Нина вскочила на ноги, одернула подол старенького платья и кивнула с благодарностью. Что бы они делали без этой девочки? Надо будет серьезно поговорить с Валерой, чтобы не смел ее обижать!

Раньше ее приводила в ужас одна мысль, что однажды сын перейдет к другой женщине, которую она не сможет принять и полюбить. Как же она была глупа и наивна. Вот он, этот день, он наступил. Но сейчас она, Нина, готова оторвать голову любимому сыну, если тот вдруг причинит боль этой девочке.

– Спасибо, милая, – сказала Нина на английском и заспешила к парковке, стараясь не поддаваться панике. Может быть, он вызвал ее, чтобы сообщить хорошие новости? Но многолетний учительский опыт подсказывал, что это маловероятно. Директора не вызывают в школу, чтобы поделиться радостью.

Спустя пятнадцать минут Нина, оставив Валеру с Рози в машине, буквально ворвалась в директорский кабинет и, переводя дыхание, выпалила:

– Что случилось?

Фрэнк, стоявший у окна и по обыкновению державший руку в кармане, с удивлением посмотрел на нее и кивнул в сторону кресла:

– Это я у вас должен спросить. Вы в порядке?

Запыхавшаяся, растрепанная и покрасневшая Нина кивнула и без сил рухнула в кресло.

– Да, Валера что-то сделал? – фраза далась уже легче, чем несколько дней тому назад. Она попросила сына написать ей русскими буквами самые ходовые фразы и заучила их.

Во время многочасовой изнурительной уборки она включала телевизор или маленькое радио и носила его за собой, постоянно слушая английскую речь. Пару дней назад монотонный поток начал разваливаться на осмысленные кусочки.

– Он сегодня произвел фурор на игре в футбол, мне звонил мистер Смит, он был в полном восторге, – улыбнулся директор.

Нина все еще настороженно смотрела на Фрэнка, она поняла, что он сказал, но не могла поверить – он же не ради этого ее позвал, правда?

– Да, – кивнула она.

– Я хотел поговорить по поводу работы, – Фрэнк наконец отошел от окна и, подойдя к столу, сел в кресло. Не поднимая глаз на Нину, он взял в левую руку ручку и принялся ее вертеть. – Я не очень доволен качеством уборки школы, сегодня у меня состоялся разговор с женщиной, которая за нее отвечает, и она решила нас покинуть. Место свободно, я помню, что вы говорили…

– Да! – невежливо перебила его Нина, с трудом сдерживаясь, чтобы не вскочить и не кинуться на шею тщедушному человеку. – Работа, да, я согласна!

– Но вам придется приезжать к шести утра, – Фрэнк с удивлением посмотрел на хрупкую женщину, которая, казалось, еще больше похудела с момента их последней встречи. Неужели все так плохо? Он шапочно знал старика Дугласа и сомневался, что тот может оказаться любящим и заботливым партнером, но что же такое он вытворял за закрытыми дверьми, что эта несчастная готова бежать мыть туалеты в шесть утра?

– Извините, – не выдержал Фрэнк и поднял глаза на Нину, – возможно, это слишком личный вопрос, но у вас все в порядке дома?

– Да-да, – кивнула Нина, не совсем поняв смысл сказанного.

Фрэнк моментально это почувствовал и переспросил:

– Вы меня поняли?

– Нет, – честно покачала головой Нина, – мне нужно учить английский.

– Хорошо, – вдруг кивнул Фрэнк, – я буду учить вас английскому.

– Но у меня пока нет денег, – растерялась Нина. Интересно, сколько может стоить его урок?

– Не надо денег, – вдруг запротестовал Фрэнк и широко улыбнулся. Улыбка чудесным образом преобразила его невзрачное лицо, – вы будете учить меня русскому! Я хочу читать Достоевского в оригинале.

БОГДАНА

Ночью она все-таки записала видео о том, как разбила машину. Естественно, не стала говорить, что засмотрелась на симпатичного мужчину, соврала, что увидела кошку под колесами, перепугалась и перепутала педаль газа с тормозом.

Джорджа достали из-под обломков забора, когда он уже пришел в себя. От госпитализации он отказался, ворча, что и так разорится, оплачивая соседский забор и ремонт машины, которую, впрочем, уже было не спасти. Права у Богданы забрали на месте и пообещали, что скоро вызовут в суд. На фоне всего происходящего о вызове к директору она решила не говорить.

Рано утром муж ушел на работу не прощаясь, впрочем, вернулся через десять минут и принес Богдане небольшую баночку с капсулами.

– Вот из зыс, Жорж? – устало спросила Богдана, а тот на удивление ласково ответил:

– Это витамины, дорогая. Я вижу, что ты устала. Прости, я был не прав, когда накричал на тебя.

– О’кей, спасибо! – равнодушно поблагодарила Богдана, беря баночку и откладывая ее в сторону.

– Ты очень красивая, – подлизался Джордж.

Богдана надула губы и напомнила:

– Я же кит!

– Ну прости, прости меня!

Джордж протянул губы для поцелуя, а Богдана подумала, что сейчас самое время сказать ему про вызов в школу, но в последний момент не решилась. Поцеловав мужа, она, по его настоятельной рекомендации, выпила витамины, и уже десять минут спустя ей показалось, что она чувствует себя значительно лучше.

Она решила сама отвести дочку в школу (машины-то все равно не было, а ей прогуляться не помешает) и заодно зайти к директору и узнать у него, что происходит. Дальше тянуть было нельзя.

Директора она никогда не видела, все вопросы со школой Джордж решил сам, но она знала, что директор мужчина. Это было хорошим знаком. Наверняка она сможет решить все вопросы силой женского обаяния.

Оперившись в одеяния из старых резервов, Богдана надела туфли на каблуке и направилась в школу, покачивая бедрами и не забыв улыбнуться мексиканскому красавчику, продолжавшему корпеть над дорогой. Уже на подходе к трехэтажному бетонному зданию раскаялась в своем решении – отвыкла ходить на каблуках, да и туфли показались неожиданно малы.

– Пойдем, будешь переводить! – приказала Богдана дочери, открывая дверь в школу и входя в гулкий вестибюль. Катюша немедленно заныла:

– Мама, я боюсь, иди сама!

– Ну здрасти, че это? Я тоже боюсь, еще и не понимаю ничего, – забормотала Богдана, проходя по пустому коридору и стуча каблуками. – Так, как по-английски «директор»?

– Не знаю, – промямлила Катюша, с трудом волоча за собой ноги.

Она никак не могла решить, нравится ей жизнь в чужой стране или нет. Иногда хотелось домой к подружкам и папе. Он сказал, что скоро у нее будет маленький братик, но маме она пока решила об этом не говорить. Но с другой стороны, в Америке было много всего интересного – ей нравились круизы и путешествия, в которые они иногда ездили, нравилось ходить в рестораны. В глубине детского сердца Катюша еще не решила, что ей ближе, но точно знала, что если сейчас ее выгонят из школы и скажут возвращаться домой, то расстраиваться она не будет.

– Богдана? – Она вздрогнула и обернулась. За ее спиной стояла невысокая худенькая женщина, одетая в скромное цветастое платье. В руках она держала потрепанную сумку. Богдана автоматически распрямила плечи и звякнула золотишком, одетым по особому случаю. Женщину она сразу же узнала – соотечественница-неудачница.

– Ой, здрасти, а вы что здесь делаете? – Богдана цепко впилась взглядом в женщину, оценила ее дешевое платье и потертые туфли, руки без маникюра и забранные в аккуратный пучок волосы.

– У меня здесь сын учится, – обтекаемо ответила она.

– А, прекрасно, так вы знаете, где кабинет директора?

– Да, вот он, – Нина указала рукой на дверь, из которой только что вышла.

– А вы можете мне перевести? – тут же начала наседать Богдана и спохватилась – а вдруг директор сейчас пакость скажет? Но, к ее облегчению, женщина покачала головой и объяснила, что сама еще плохо говорит по-английски, но директор очень милый, и Богдане нечего бояться.

Та, уже успевшая оценить новую знакомую, улыбнулась – а вот и новая темка для видео подоспела.

– Ну что вы, замуж вышли? – поинтересовалась она.

– Да, собираюсь, – снова обтекаемо ответила Нина, уже успевшая обругать себя, что вступила в диалог. Всегда старалась держаться подальше от таких, и что изменилось? Ответ был прост – банальная тоска и нехватка живого общения. При таких данных даже Богдана могла стать другом. Один из самых больших минусов иммиграции – ты не выбираешь себе друзей.

– А давайте как-то, может, встретимся, погуляем парами? – радостно предложила Богдана, которой осточертело общество Джорджа и хотелось снова выйти в свет и увидеть людей.

– Извините, – покачала головой Нина, у которой конфликт Дугласа и Джорджа все еще был свеж в памяти, – совершенно нет времени, у нас большое хозяйство. Мне как раз пора бежать.

Не дожидаясь ответной реплики от Богданы, Нина развернулась и заторопилась к выходу.

– Вот курица, – процедила сквозь зубы Богдана и, тихонько включив камеру, принялась объяснять: – Это я сейчас нахожусь в школе, директор меня вызвал, чтобы поговорить о Катюше. Я, конечно, догадываюсь, что он скажет. Что мой ребенок более развит по сравнению с остальными, или в другой класс захочет перевести, но я не хочу, знаете, пусть побудет ребенком.

Богдана немного подумала над тем, стоит ли ей держать включенной камеру в кабинете директора, но все решила Катюша.

– Мама, выключи, нельзя! – запротестовала она, увидев, что мать собирается войти вместе с камерой.

– Чего это нельзя? – попробовала возмутиться Богдана, но спорить не стала. Словно животное, которое чует опасность, но не может сформулировать, откуда она исходит, Богдана ощущала, что вызвали ее вовсе не для того, чтобы рассказать об успехах дочери, и нарываться на лишние неприятности не хотелось.

Легонько стукнув в дверь и стараясь не морщиться от боли в растертых ногах, Богдана вошла в кабинет и остановилась, приняв эффектную позу.

Но все оказалось зря. Директор – невысокий невзрачный человечек, почти утонувший в большом кожаном кресле, проигнорировал ее экзерсисы. Левую руку он держал перед собой, а правую прятал в кармане. Мыслями казался где-то далеко и поэтому на торжественный вход внимания не обратил, да и саму Богдану не заметил.

– Хеллоу, – обиделась та.

– А, простите, – директор вскочил с места, и Богдана увидела, что руку он так и не вынул из кармана, – миссис?..

– Бекмен, – с удовольствием произнесла Богдана свою новую фамилию. Она нравилась ей гораздо больше предыдущей – Тыквянской, хотя злобные хейтеры шутили, что Тыквянская гораздо лучше.

– Садитесь, миссис Бекмен. – Директор махнул рукой в сторону кресла и вернулся на свое место. – Я бы хотел поговорить о пропусках вашей дочери, – Фрэнк решил приступить сразу к делу. Одного взгляда ему, проработавшему долгие годы в школе с детьми иммигрантов, хватило, чтобы понять – женщина плохо говорит по-английски, но в отличие от Нины, она не вызывала желания говорить с ней медленно и доходчиво.

– Вот из зыс? – выдала свою коронную фразу Богдана и широко улыбнулась, сверкнув белыми зубами.

Похоже, все было еще хуже, чем ему показалось вначале.

– Пропуски, – повторил он, – Кейт пропустила больше десяти дней, дозволенных законом, я сожалею, но я вынужден выписать вам штраф.

Богдана вздернула свежетатуированные брови, которые сегодня утром решила притушить немного тональным кремом. Теперь они смотрелись гусеницами, перепачканными пыльцой.

– Вот из зыс? – радостно засмеялась Богдана, а Фрэнк, с трудом сдерживая раздражение, поинтересовался:

– Где ваш муж, миссис Бекмен? Наверное, стоило и его пригласить.

– Хазбенд? – услышала знакомое слово его собеседница. – Ноу, хазбенд, я, тьфу черт, ай мазер.

– О’кей, – кивнул Синатра, чувствуя все нарастающее раздражение, в конце концов, это им надо, чтобы их дочь получила образование, а не ему, – миссис Бекмен, пропуски недопустимы, если они повторятся без уважительной причины, то мы вынуждены будем оставить Кейт на второй год. А пока что вам придется заплатить штраф.

– Кейт, а-ха-ха, – радостно рассмеялась Богдана, все-таки не удержавшись и выпятив грудь.

Фрэнк с трудом удержался, чтобы не закатить глаза.

– Я поговорю с вашим мужем, – решил он, снова вставая и давая понять, что аудиенция окончена.

– Хазбенд, ноу-ноу, – бурно запротестовала Богдана. Еще не хватало, чтобы Джордж узнал, что у Кати проблемы в школе. Вообще их выгонит, и как она вернется домой? Что хотел от нее этот мутный человек, она не понимала, но решила пойти на дружеский контакт и убедить, что не нужно впутывать в это мужа.

Когда-то давно мамуля читала книгу по психологии, кажется, и там говорилось, что нужно проявлять интерес к другим людям. С того дня Людмила Степановна не уставала повторять дочери – хватит трещать про себя, спроси что-нибудь про другого человека, ему будет приятно, и он почувствует к тебе симпатию.

– Рука, то есть, как это по-английски, тьфу, – Богдана подняла свою руку и затрясла ею в воздухе, одновременно показывая пальцем на спрятанную в кармане руку директора, – о’кей? Вот из зыс?

Фрэнк смотрел на дебелую женщину с обесцвеченными волосами, слишком откровенно одетую для посещения директора. Он никогда не осуждал. Наверное, ее муж именно так представляет мужское счастье. И, наверное, ему будет лучше, если его жена никогда не выучит английский. Тогда у них есть шанс сохранить брак, иначе своей непроходимой тупостью и эмоциональной глухотой она его непременно разрушит.

– Ничего, – сдержанно ответил Фрэнк и, направившись к двери, открыл ее, – до свидания, миссис Бекмен. Я все-таки позвоню вашему мужу.

Но последнюю фразу Богдана уже не услышала.

НИНА

Ей показалось, что еще немного – и Дугласа хватит инфаркт. Хотя она дождалась момента, когда он был в хорошем настроении (сегодня он продал последнего щенка за очень большую сумму) и, по привычке засунув руки в растянутые карманы старого джинсового комбинезона, насвистывая, вошел в дом.

Нина принялась задавать ему простые вопросы, практикуя английский, в котором в последнее время становилась все более уверена. Кому продали щенка? Как он отнесся к новым хозяевам? Не плакал? Хозяева хорошие люди?

Дуглас с удовольствием отвечал – о лошадях и собаках он мог говорить часами. А Нина, как опытный адвокат, между причитаниями о том, что надеется, щенок попал в добрые руки, спросила, что он думает о том, что она выйдет на работу?

– Ты с ума сошла, женщина? Какая работа? – Резко остановившись, Дуглас развернулся и буквально за долю секунды налился гневом, как яблоко соком. – Твоя работа на ферме! – гаркнул он. – И вообще, кем ты собралась работать? Ты же не говоришь по-английски!

– Я могла бы работать няней или убирать, – Нина отчего-то струсила и не сказала правду, что у нее уже есть рабочее место. Вместо этого вжала голову в плечи и принялась неловко лгать. – Дуглас, это же деньги! Мани-мани, – попробовала она напеть известный хит, но поймав сердитый взгляд Дугласа, осеклась.

– Деньги, да, – согласно кивнул тот и, опершись о массивный обеденный стол, задумался.

В принципе в ее выходе на работу было рациональное зерно. Срок ее пребывания подходил к концу, и ему надо было принять решение – жениться или отправлять домой.

Каждый раз, когда он видел ее отпрыска, ему хотелось попросить одного из парней, работавших у него на ферме, забронировать им билеты на ближайший рейс. Парень бесил его даже больше, чем собственные дети. Тем, что не понимал, в какую страну попал и кому должен быть благодарен за то, что его достали со дна. Он не высказывал ни малейших признаков восхищения Америкой и вовсе не спешил зачислять Дугласа в разряд благодетелей, хотя тот кормил его и даже платил за его страховку. И что только Рози нашла в этом тупом чурбане? Впрочем, она всегда была не от мира сего, как и ее папаша.

А вот Нина Дугласу была даже симпатична. Выглядела она хорошо и моложаво, рот лишний раз не открывала, а главное, была фанатично чистоплотна. Кажется, его дом никогда так не блестел, как при ней. Ей удалось очистить почти вековую грязь с лестницы, и вдруг обнаружилось, что она не черного, а красного цвета. Каждый раз, когда он возвращался после заполненного тяжелым физическим трудом дня, его ждал горячий обед и ужин. Нина стирала и даже гладила его вещи, чего он никогда в жизни сам не делал. Она мыла его ванную, чистила до блеска унитаз и не доставляла никаких хлопот. Зачем она вообще родила ребенка? Если бы не сынок, она могла бы быть идеальной женой.

А тут вдруг работа. В принципе, если она будет сама себя обеспечивать, а ее сынуля через годик уедет в колледж, то они вполне смогут жить долго и относительно счастливо, ведь Нина его не раздражала, что было хорошо само по себе. А на большее он был не способен. Но была и обратная сторона медали – если она устроится на работу, у нее не останется времени на работу по дому и помощь на ферме. К тому же всегда найдется какая-нибудь сволочь, готовая напеть в уши о правах женщин или посоветовать адвоката. И что делать тогда?

– Нет, – покачал головой Дуглас, и Нина впервые почувствовала глухое раздражение.

Ей даже показалось, что она ненавидит этого старика с красным лицом и грубыми руками, похожего на молодящегося ковбоя, – ворот джинсовой рубашки приоткрыт, а на ногах сапоги со шпорами в теплом октябре. Он пришел прямо с конюшни и, не снимая обуви, прошел по чистой кухне, которую она вымыла полчаса назад. Полное неуважение к ее труду.

Она поставила перед ним миску с традиционным салатом «Цезарь» и половину цыпленка, приготовленного еще утром. Чтобы немного задобрить Дугласа и подсластить пилюлю, она испекла яблочный пирог.

Дуглас одобрительно хмыкнул, когда она поставила перед ним обед. Нина решила пойти дальше – налила ему стакан холодного пива. Это дало ей время обдумать сложившуюся ситуацию. Почему-то она была уверена, что Дуглас не будет возражать против ее работы, это ведь избавило бы его от необходимости тратить на нее деньги. Она уже успела понять, что тот считает каждую копейку и будет рад, если она сможет сама себя обеспечивать. Интересно, почему он так разозлился?

– Послушай, я могу совместить, – Нина не любила врать, но за последние дни она поняла, что ей придется поступиться собственными принципами ради будущего сына. В конце концов, еще неизвестно, женится ли Дуглас на ней, а так, если у нее будет работа, может быть, она сможет остаться в стране и без его помощи? Или даже если он женится, а потом решит развестись, то она не останется без куска хлеба.

– Совместить? – Дуглас, наколов на вилку зеленые листья, заинтересованно посмотрел на Нину. – Каким образом?

– Я могла бы разводить экологически чистых кур и продавать их, – неожиданно для самой себя выпалила Нина, – я сама бы развозила их клиентам, деньги отдавала бы тебе, а чаевые, если ты не против, оставляла бысебе.

Куры? Господи, почему не гуси, индейки или коровы? Откуда вообще взялись эти куры? Зачем она это сказала?

Дуглас даже отложил вилку, и в его взгляде появилось нечто похожее на восхищение. А она, оказывается, соображает. Потенциально новый вид бизнеса не просто снимет с его плеч все расходы, но и даст возможность подзаработать немного деньжат.

– Давай попробуем, – немного подумав и пожевав губами, кивнул Дуглас, возвращаясь к еде, а Нина, широко улыбаясь, почувствовала страх и радость одновременно. Она понятия не имела, как разводить кур, но была уверена, что вполне сможет этому научиться.

ОЛЬГА

– Это действительно кто-то покупает? – Рик с удивлением рассматривал старинное кресло, отреставрированное и переодетое в яркую ткань, удачно контрастировавшую с золотыми ручками в виде львиных голов.

– Ты удивишься, за какие деньги, – хихикнула Ольга.

Прошел месяц с приезда Арсения, расколовшего ее жизнь на две части. Они договорились, что, продав заказ, Ольга вернется назад, не будет ждать получения гринкарты. Возможно, получится наладить работу с Америкой и из России. Но для этого ей нужна была интернет-площадка.

Рик вызвался помочь. На одном из бесплатных ресурсов он сделал довольно толковый сайт и взялся продвигать его как завзятый «продажник», как он называл себя сам. Писал восторженные отзывы вместо клиентов, оставлял ссылки на магазин на профильных форумах.

Дело сдвинулось с мертвой точки, к тому же магазинчик, который Ольга с помощью Рика открыла в старой реставрационной мастерской, тоже начал приносить первые доходы.

И все это благодаря Рику. Он разложил рекламу в своих магазинах и советовал всем пенсионерам, желающим немного подзаработать на продаже старых вещей, или же молодежи, которой на голову свалилось наследство в виде старого хлама, обращаться к Ольге. Она проведет экспертизу и, если вещь стоящая, даст за нее приличные деньги.

Ольге очень нравилось ее «логово», как она называла маленький магазинчик, получивший название «Olia’s antiques». На пару с Риком они перекрасили старое помещение и продумали декор. В первые дни к ней заглянул почти весь город – всем было охота посмотреть на то, что придумала заморская задавака, открывшая (подумать только!) антикварный магазин. Но Рик, предвидевший такое отношение, настоял на том, чтобы Ольга разбила магазин на две части.

Одну – изысканную и утонченную – оставила для души, а вторую – площадку для продажи всякой ерунды – предложила людям. Они начинают сразу по-другому к тебе относиться, когда понимают, что ты можешь быть им полезен.

– Подумай, любимая, у кого из нас нет дома ерунды, от которой мы хотели бы избавиться, но которую нам жаль выбросить?

– У меня, – улыбнулась Ольга.

– Ты с другой планеты, – серьезно кивнул Рик, – а я про обычных людей. Они будут счастливы, если ты дашь им возможность продавать свои мятые чайники у тебя, а не в своем гараже.

Ольга прислушалась и оказалась права. Идея Рика стала золотой жилой. К ней потянулись разные люди, которые несли в большинстве своем хлам (единственные требования, которые выдвигала Ольга, были – чистота и рабочее состояние), но среди этого хлама иногда попадались настоящие жемчужины, которые Ольга немедленно утаскивала на свою половину, – старинные хрустальные люстры, сервизы, статуэтки, картины и прочие редкости.

Вскоре к Ольге стали захаживать просто поболтать, а на символическом проценте от продажи ерунды (доллар с каждой) она начала зарабатывать неплохие деньги, которые тут же переводила Арсению. В городе было полно студентов, пытавшихся недорого обустроить свой быт. Они и стали ее основной клиентурой. С удовольствием покупали использованную бытовую технику, посуду, книги и даже пластинки.

Ольга с головой окунулась в любимое дело и не думала о том, что день, когда ей придется с позором бежать из Америки и причинить боль хорошему человеку, приближается.

Арсению, вернувшемуся на родину с новыми силами и немедленно прервавшему общение с Ланой, удалось сбыть несколько интересных предметов за цену, на которую он и не рассчитывал. Ольга также начала размещать фотографии купленных им предметов старины на своем сайте и сумела организовать недорогой канал доставки.

Сегодня Рик публиковал последние фото мебели, остававшейся еще не проданной, и Ольга не сомневалась – она быстро уйдет. В чем в чем, а в художественном вкусе Арсению не откажешь.

Она сама пришла в восторг от всего, что он закупил для Воеводина и его дурочки. Вот уж воистину выбор вещей характеризует человека, как ничто другое.

– Да, кстати, на выходные мы летим во Флориду, – между делом бросил Рик, загружая очередную фотографию на сайт.

– Во Флориду? – автоматически переспросила Ольга, любуясь креслом, – была бы на родине, заставила бы мастера снять всю позолоту, немного обновить дерево и покрыть его прозрачным лаком. Чтобы красота резной работы контрастировала с новым шелковым материалом, которым обтянули кресло. Впрочем, с золотыми акцентами получилось тоже неплохо, но немного претенциозно.

– Да, Диснейворлд, – кивнул Рик, одновременно любуясь и содрогаясь – неужели этого льва действительно кто-то купит? Впрочем, оснований не доверять Ольге у него не было. Пока что она ни разу не ошиблась в своих прогнозах, и даже самые страшные и бесполезные, с точки зрения Рика, вещи обязательно находили покупателя.

– Ты приглашаешь меня на карусели? – До Ольги наконец дошел смысл сказанного.

– Ну да, – кивнул Рик, – давай немного развлечемся, детка, ты в последнее время какая-то подавленная. Слишком много работаешь. Как ты говорила? От работа коньи дохнуть? – попытался вспомнить Рик присказку Ольги, которой она выгоняла его по вечерам домой из магазинов.

Ольга рассмеялась, но смех вышел невеселым.

– Поедем к Микки-Маусу! – торжественно возвестил Рик.

– К Микки-Маусу? – переспросила Ольга.

Да хоть к черту на рога, только бы унять это гнетущее чувство, разъедающее ее изнутри словно ржавчина.

– Почему бы и нет?

БОГДАНА

Наверное, даже когда она въехала в соседский забор, Джордж так не злился. Точнее, до этого дня она никогда не слышала, чтобы муж так орал. Он бесновался! Школьный гаденыш все-таки позвонил ему и наябедничал. Богдана не понимала масштаб катастрофы и что именно Джордж пытается до нее донести. По привычке улыбалась и попробовала произнести свое коронное «вот из зыс», но Джордж завопил, как разъяренный слон, и призвал на помощь Катю.

– Мамочка, он говорит, что если я еще раз прогуляю школу, то меня оставят на второй год! И еще ему придется заплатить штраф в пятьсот долларов, поэтому в рестораны мы пока ходить не будем. И если я продолжу прогуливать, то тебя посадят в тюрьму на год.

– Ой! – Богдана всплеснула руками и тут же расплакалась. – Да как же так, да мы же всего ничего, две недели. Это из-за круизов, да? Спроси у него.

Выслушав перевод Кати, Джордж кивнул.

– Ты ведь мне говорила, что договорилась с директором! – снова завопил он.

Богдана открыла рот, чтобы подтвердить, но осеклась. Наверняка директор настучал, что она к нему не ходила.

– Я договорилась, это директор врет! – беспомощно пробормотала она, а испуганная Катя быстро перевела.

Джордж, собиравшийся сказать супруге что-то резкое и неприятное, моментально осекся:

– Зачем ему это?

– Может, нужны деньги для школы?

– Ты уверена, что говорила? Тогда это все меняет. Мы будем бороться и отменим этот штраф! – заметно повеселев, объявил Джордж.

Вместо ответа Богдана рухнула в старое кресло, скрипнувшее под ее весом, и принялась размазывать тушь по щекам. Джордж уставился на жену. В ней не осталось ничего от той роскошной фемины, которая пленила его полгода тому назад. Лишний вес, опущенные плечи, плохо покрашенные волосы (она красила их дома сама после того, как Джордж объяснил, что салоны – это очень дорого). Как же она искусно притворялась, и что ему теперь с этим всем делать? Хотя утерянный товарный вид молодой жены давал ему некую надежду на то, что она поумерит свои требования в постели.

– О’кей, Ана, не плачь, – попытался успокоить он супругу, завывавшую в кресле белугой, – ты пила сегодня витамины, которые я тебе дал?

Богдана продолжила выть с упоением.

– Мама, он спрашивает про витамины, – робко спросила Катюша.

– Нет, – покачала головой Богдана, – я забыла.

– Надо выпить, – заволновался Джордж, – тебе сразу станет веселее. Про школу не переживай, если выгонят, я отдам Кейт в частную. Я богатый человек, могу себе это позволить, – прихвастнул Джордж.

– Правда, что ли? – спросила Богдана, выслушав то, что сказала ей Катя. Моментально вытерев глаза и еще больше размазав тушь по зареванному лицу, она просияла:

– Ай лав ю, хани.

– Ай лав ю ту. – Джордж смачно поцеловал жену и хлопнул ее по попе.

– Ну, Жорж, – игриво протянула Богдана и покосилась на дочь, уже успевшую переключить внимание на работающий телевизор.

– Бай-бай, май лав, – попрощался муж. Помахав ей на прощание рукой, он вышел из квартиры.

Богдана некоторое время слонялась по апартаментам. Смахнула пыль, грустно отметила, что надо вымыть полы и что у нее нет ни малейшего желания этим заниматься.

Хотелось спать и плакать. Единственным способом поднять настроение было очередное видео. Пусть подавятся от зависти. Она вышла замуж за такого мужчину, который решает все ее проблемы! И даже может отдать ее дочь в частную школу, чтобы они могли больше путешествовать. Интересно, сколько это стоит?

Богдана нашла камеру и, включив ее, принялась вещать о том, что публичные американские школы предназначены для небогатых людей, которые не могут себе позволить часто путешествовать, и поэтому их дети постоянно ходят в школу.

А ее муж обожает ездить и хочет, чтобы они с Катюшей сопровождали его повсюду. Она снова с большим удовольствием перечислила названия мест, где успела побывать, и, не удержавшись, добавила:

– Жорж принял решение перевести Катю в частную школу, где им разрешат ездить сколько захочется.

Немного подумав, Богдана решила добавить еще одну ложку меда – показать витамины, которые муж специально купил, чтобы она лучше себя чувствовала.

Разместив видео на своем канале и подсчитав небольшую выручку, которую она получила с предыдущих записей, Богдана начала с упоением отвечать на комментарии к постам. Постепенно посыпались комментарии к свеженькому видео.

– Ага, завидуете, – победоносно улыбнулась Богдана и открыла первый комментарий:

«Твой ветеринар дал тебе кошачий антисекс», – гласил он. Второй был похож по содержанию: «смахивает на таблетки, которые дают котам, чтобы не орали». «Это же секс-контроль))))))) Только этикетку с банки убрали. У моей Моти такие» – третий.

Богдана задохнулась от возмущения. Прочитала еще раз и еще раз, подыскивая подходящие слова, но безжалостные комментаторы продолжали настаивать – Джордж дал ей успокоительное для блудливых кошек.

Богдана вскочила и заметалась по кухне. Схватила банку с витаминами – она действительно была без этикетки. Как же она не обратила на это внимания?

Богдана попыталась найти в Интернете лекарство, на которое ссылались ее завистливые хейтеры. С третьей попытки ей это удалось. Она уставилась на идентичную баночку. Не может такого быть, просто не может! Они все врут и завидуют. Джордж не мог такого сделать!

Она вернулась к компьютеру и выбрала «ответить на комментарий»:

«Что, зависть разрывает, да? Я в Америке, а ты жалкая неудачница!» – понеслось в ответ первому умнику. «Завидуй молча», – улетело второму комментатору. Сделав круг по квартире, Богдана заглянула на кухню и, найдя в шкафу стремительно подходящую к концу бутылку коньяка, отхлебнула прямо из горла, чтобы смыть все нелепые подозрения в сторону мужа (разве нелепые? Разве не стала она меньше думать о сексе за эти дни?). Коньяк ударил в голову, и заплетающейся походкой Богдана снова вернулась к компьютеру.

«Да чтоб ты сдохла вместе со своей Мотей», – ответила она какой-то дуре, написавшей про свою кошку. «Посылаю тебе лучи рака!» – понеслось идиоту, сказавшему, что скоро ветеринар ее кастрирует.

После раздачи злобных пожеланий на душе посветлело. Чувствуя прилив жара, Богдана расстегнула прозрачную блузку, которую надевала на прием к директору в надежде на снисхождение, схватив бутылку и найдя Катюше мультики, вышла прямиком на балкон. Холодный ветер захлестнул, но она не обратила на него внимания. Разгоряченная скандалом, истерикой, неожиданными откровениями и алкоголем, она подошла к перилам и, глядя на мексиканского рабочего, повернувшего голову в ее направлении и дружелюбно помахавшего рукой, облокотилась и медленно и, как ей казалось, эротично сделала глоток коньяка прямо из горла бутылки.

Рабочие, уже закончившие все свои дела и собирающие знаки, чтобы с понедельника переехать на следующий объект, одобрительно загудели, а некоторые даже присвистнули. Ободренная таким вниманием, Богдана расстегнула несколько пуговиц на кофте и принялась обмахиваться рукой, что при температуре в десять градусов выглядело несколько нелепо. Мужа, появившегося на балконе и вот уже несколько минут наблюдавшего за дешевым спектаклем, она не заметила.

– Ана. – Лицо Джорджа, обычно красное от чрезмерных возлияний, было белым, как снег, который уже выпал в горах.

Богдана вздрогнула и повернулась к мужу. Тот что-то держал в руках, какую-то бумагу, но она не обратила на нее внимания.

– Антисекс, йес, Джордж? – не сдерживаясь, заорала на него Богдана.

Тот, опешив от столь некстати открывшейся правды, сделал шаг назад, но тут же взял себя в руки и в качестве защиты выставил перед собой лист бумаги.

– Хочешь знать, «вот из зыс», Ана? – передразнил он жуткий акцент жены. Та не сводила глаз с документа, показавшегося ей смутно знакомым. – Это наш брачный договор. Измена, развод и родина, Ана.

Впервые за все время пребывания в Америке Богдана отлично поняла все, что ей сказали.

НИНА

– У вас что, где-то припрятана армия маленьких человечков, которые делают за вас всю работу? – Фрэнк с восхищением осмотрел сияющий и благоухающий мужской туалет, большую часть дня смахивающий на отхожее место в тайской тюрьме, которую он однажды видел по телевизору. Эта женщина была невероятна! Вчера она позвонила ему и, волнуясь, сообщила, что выйдет на работу к пяти утра, чтобы все успеть.

Ей пришлось взвалить на себя две работы одновременно. Цыплята подрастали в небольшом сарае, который Дуглас выделил для ее нужд. Они купили их три дня назад, посадили в теплое место и установили специальные лампы, которые грели бы их в отсутствие мамы-курицы. Пушистые пищащие комочки были настолько милыми, что вызывали неконтролируемый прилив нежности и любви. Любую свободную минуту Нина бежала в «цыплячий уголок», брала малышей по очереди на руки и уговаривала расти большими и сильными.

Несколько дней она потратила на изучение Интернета и более или менее поняла, как оборудовать небольшой курятник и сделать так, чтобы малышам было комфортно. Ей было заранее жаль этих крох, что скоро пойдут на убой (о том, что этим займется Дуглас, они договорились заранее), но она понимала, что пищащие комочки – это жертва, которую она должна принести ради сына.

Теперь у Нины появился предлог отлучаться с фермы – она ездила за кормом (после той знаменательной поездки, когда Нина вернула пикап целым и невредимым, Дуглас решился доверить ей машину) и потихоньку приучила старика к тому, что время от времени будет отлучаться из дома.

Она отважилась и позвонила прекрасной Ольге, спросив, сможет ли она поставлять в магазины ее мужа биокур и что для этого нужно. Ольга обрадовалась ее звонку, объяснила, что сейчас они с мужем в отъезде, но она непременно все разузнает и расскажет ей, когда вернется. Поможет, чем сможет.

Разговор ободрил Нину и придал ей сил. На дальнем лугу она оборудовала небольшой загон и сообщила Дугласу, что в часы, когда греет солнце, будет вывозить туда цыплят. Пока погода позволяет, они будут гулять на свежем воздухе и клевать корм и кашу, которую она готовила им с вечера. Дуглас не заезжал их проведать – было незачем, да и Нине он потихоньку начал доверять (скорее, он был уверен в том, что ей и голову поднять некогда). Поэтому сегодня она рискнула.

Договорилась с директором, что приедет к пяти, чтобы вымыть порученный ей этаж до начала школьного дня. Валере она ничего не сказала про свою новую работу, наврала еще в прошлый раз, что Дуглас платит ей за работу в его магазине, и попросила директора также никому об этом не говорить. Тот кивнул, возражать не стал. Даже не рассердился, что ему пришлось приехать так рано, чтобы открыть ей школу. Впрочем, ему незачем было спать долго – большой семьи, которая ждала бы его за завтраком, он не нажил. Фрэнк был даже рад, что у него появился повод встать затемно, выпить кофе в тишине и по пустым улицам поехать в школу, где пару часов, пока Нина убирала этаж, он потратил на изучение простейших слов на русском.

– Спасибо, – тихонечко, словно с опаской сказал он, а Нина вдруг улыбнулась, став необыкновенно хорошенькой.

– Пожалуйста, – ответила она ему, и хотя он не понял слово – догадался о его значении.

– Пожаста, – попробовал повторить он, а она засмеялась. Оказалось, у нее молодой смех. Звучит, словно хрустальный бокал, едва тронутый камертоном. Без глухого звука трещины, что появляется с годами.

– Пожалуйста, – учительским тоном повторила Нина, отжала тряпку и пристроила ее на швабру: – Готово!

Фрэнк посмотрел на часы – до начала учебного дня оставался еще час.

– Если хотите, я могу дать вам урок английского, – предложил он.

– Правда? – вспыхнула Нина и тут же погасла. – Нет-нет, спасибо.

По тому, как она смущенно отвела глаза, Фрэнк обо всем догадался.

– Это бесплатно. А вы будете учить меня русскому.

Нина снова подняла на него светло-серые, стальные глаза и улыбнулась.

– Хорошо.

Она спрятала все средства для уборки в небольшой чуланчик. Фрэнк слышал, как в отдалении грохочут ведрами еще две уборщицы – школа была слишком большой для одного человека. В голове словно блохи скакали мысли – он ведь не приготовил материалы, с чего начинать? Он никогда не обучал иностранцев. Она уже немного говорит и неплохо понимает, если говорить медленно и глядя на нее. Пожалуй, нужно обогащать лексику и немного поправить грамматику. Ладно, что-нибудь придумают.

Молча они вошли в кабинет, Фрэнк кивнул на кресло перед своим столом.

– Кофе? – предложил он.

Нина отрицательно покачала головой:

– Спасибо.

Фрэнк, сев за стол и привычно положив на него левую руку, вдруг почувствовал смущение.

– У вас есть любимое стихотворение? – вдруг спросил он.

Да, наверное, будет правильно начать с литературы, она ведь учительница. Невероятно, учительница, которая вынуждена мыть полы!

– Да, – кивнула Нина.

– Прочитайте мне его.

– Но оно на русском!

– Давайте переведем.

Он пододвинул к Нине старый потрепанный словарь, который ему удалось раздобыть в букинистическом магазине в соседнем городке, где училось довольно много русских студентов.

– Как оно называется? – спросил он.

– Жди меня, – без колебаний ответила Нина.

Она, человек, прочитавший практически всю русскую классику и написавший диссертацию по поэзии Серебряного века, отчего-то больше всего любила именно это стихотворение Симонова. Не только из-за содержания, а потому что история стихотворения перекликалась с историей ее собственной жизни.

Ведь Симонов вначале посвятил этот манифест любви и надежды жене – актрисе Валентине Серовой, а затем отозвал посвящение. Странным образом остывшая страсть нашла в ней отклик, ведь у нее тоже было чувство такой силы и чистоты, что могло бы затронуть миллионы душ, обладай она хотя бы каплей таланта Симонова. А затем это чувство ушло. Но не из-за предательства и измен, а по странной воле кого-то сверху.

– Жди меня, и я вернусь, только очень жди, – тихонько начала Нина.

Глаза немедленно наполнились слезами – интимная лирика и воспоминания о собственном счастье, что никогда не повторится, да и накопившаяся усталость дали о себе знать. Она посмотрела в окно в тщетной попытке скрыть слезы, но Фрэнк их заметил и деликатно отвел глаза, вслушиваясь в рычащую мелодику незнакомого языка и пытаясь услышать в нем знакомые ноты.

Жди, когда наводят грусть Желтые дожди, Жди, когда снега метут, Жди, когда жара, Жди, когда других не ждут, Позабыв вчера. Жди, когда из дальних мест Писем не придет, Жди, когда уж надоест всем, Кто вместе ждет. Жди меня, и я вернусь, Не желай добра Всем, кто знает наизусть, Что забыть пора. Пусть поверят сын и мать В то, что нет меня, Пусть друзья устанут ждать, Сядут у огня, Выпьют горькое вино На помин души… Жди. И с ними заодно Выпить не спеши.

Кроткий мелодичный голос Нины набирал силу, и Фрэнку начало казаться, что через нее говорят сотни, тысячи женщин. Интересно, о чем этот стих?

Нина тем временем неожиданно перешла почти на шепот.

Жди меня, и я вернусь Всем смертям назло. Кто не ждал меня, тот пусть Скажет: – Повезло. Не понять, не ждавшим им, Как среди огня Ожиданием своим Ты спасла меня. Как я выжил, будем знать Только мы с тобой, – Просто ты умела ждать, Как никто другой.

Оба молчали. Вдалеке на школьной парковке зарычали первые моторы – приезжают старшеклассники из соседнего городка, надеются покурить за школой, пока никто не видит. Фрэнку не хотелось нарушать странное очарование.

– О чем это стихотворение?

– Это поэт, который пошел на войну, написал своей жене с просьбой его дождаться.

– Дождаться? А что она могла сделать? Изменить? – удивился Фрэнк.

– Не только, – тряхнула головой Нина, слов не хватало, чтобы высказать свои чувства и эмоции, и это впервые задело по-настоящему.

О любимом предмете она могла говорить часами, и ей очень хотелось, чтобы этот невзрачный человек понял то, что почти восемьдесят лет тому назад хотел донести Константин Симонов, вернувшийся со своей первой поездки на фронт и увидевший собственными глазами все ужасы войны.

– Wait for me, and I’ll be back, But wait for me very… – Нина запнулась, почувствовав, что не сможет правильно перевести фразу, и отчего-то отчаянно смутившись.

Быстрый стук в дверь, стук створки, ударившейся о стену, и одуряющий запах недорогой парфюмерии.

– Нина?

Очарование рассеялось, Нина вскочила с кресла, развернулась и уставилась на Богдану. Та была при полном параде – высокие каблуки, более чем щедрое декольте, слишком густой для утра макияж и белоснежные зубы, придававшие ей определенное сходство с молодой норовистой кобылкой. Наверное, пришла забирать документы из школы, кажется, вчера она говорила о том, что переводит свою дочь в частное заведение.

– Ты что тут делаешь?

За спиной Богданы маячила свежевыкрашенная в рыжеватый оттенок челка ее мужа Джорджа, он улыбался во весь рот и жизнерадостно выкрикнул:

– Хеллоу, Нина, как дела?

Та не успела ответить, как Богдана, бросив заинтересованный взгляд на Фрэнка, уже успевшего встать и наблюдающего за всей этой картиной, прошептала драматическим шепотом:

– Ты что это, с этим калекой шуры-муры завела?

– Почему калекой? – опешила Нина, кроме Рози, Фрэнк казался ей самым здоровым человеком из всех, кого она здесь встретила.

– Ну как, у него ж рука больная, Жоржик говорил, что ее в комбайн или еще куда-то затянуло, я не поняла. – Богдана тут же обернулась к мужу и помахала ему ручкой, радостно смеясь: – Да, дорогой?

Тот, игнорируя супругу, бочком протиснулся в кабинет и решительно направился к Фрэнку, протягивая ему руку и начиная что-то быстро и напористо говорить. Штраф в пятьсот долларов платить отчаянно не хотелось, и он надеялся договориться с директором, списать все на дуру жену и клятвенно пообещать, что в будущем это не повторится. Он притащил с собой и супругу, чтобы убедить директора, что она раскаялась и они действуют единым фронтом.

– Вот урод завистливый, – жарко прошептала Богдана, подходя настолько близко к Нине, что та почувствовала мятный запах жвачки и теплую слюну, попавшую ей на щеку.

– Почему? – Нина бросила полный отчаяния взгляд на Фрэнка, но тот уже попал в оборот к энергичному Джорджу, успевшему оттеснить его к окну и говорящему что-то на повышенных тонах.

– Не нравится ему, что мы с Катюшей в круизы ездим, штраф нам влепил в пятьсот баксов! Ты представляешь, что они тут учат, в этой школе, это ж не наша! Небось нет денег на круизы, вот он и козлит, – припечатала Богдана Фрэнка и тут же сунула Нине в лицо пухлую руку с немного криво накрашенными красными ногтями: – Смотри, что мне Жоржик подарил, это настоящие бриллианты! – хвастливо заявила она и тут же поинтересовалась, подпустив в голос показательной жалости: – Ну а что там твой фермер, жениться вообще думает? Ты смотри, как предложение сделает, требуй у него, как это по-русски… э-э-э… ой, представляешь, уже забываю! Энгейджмент ринк, что ли, ну, короче, такое кольцо с бриллиантом. Мне Жоржик дарил, на помолвку.

– Ана, иди сюда! – требовательно позвал Джордж, и Нина заметила, что Фрэнк уже сидит за столом, по обыкновению положив перед собой левую руку. Неужели у него и правда что-то с рукой, поэтому он ее все время прячет? Она почувствовала, как что-то теплое поднимается в груди.

Фрэнк быстро улыбнулся ей и почти незаметно пожал плечами, в намеке на одиозную чету. Нина немедленно почувствовала себя его сообщницей и так же быстро, пряча глаза, улыбнулась в ответ.

Богдана плюхнулась в кресло, зазвенев массивными браслетами, Джордж одной ногой пододвинул стоящий чуть поодаль стул и с противным скрежетом приставил его к директорскому столу, немедленно упав на сиденье и скрестив руки на животе, приготовился слушать.

– Извините, я пойду, мне пора. – Нина сделала шаг к двери, когда Фрэнк окликнул ее:

– Нина, словарь! Для перевода.

– Да, спасибо, – она вернулась к столу, взяла потрепанный томик и, стараясь избегать многозначительного взгляда и улыбки Богданы, с облегчением вышла из кабинета директора.

Чуть не задохнулась от чистоты и свежести воздуха и с тревогой посмотрела на часы: время выгуливать курочек.

БОГДАНА

Директор оказался непрошибаем. Штраф предстояло оплатить, нет, заранее его никто не предупреждал и не потрудился объяснить отсутствие девочки, пока он не вызвал миссис Бекмен в школу. Поездки на отдых в течение учебного года недопустимы, ему жаль, но заплатить придется. В следующий раз наказание будет более суровым.

Джордж сходил с ума – новая жена ему обходилась слишком дорого. Еще были живы раны от ремонта соседского забора и автомобиля, да и ссадина на голове ныла и способствовала мрачному расположению духа. Дело было не только в деньгах – за его спиной она строила глазки мексиканцам, позоря его на весь район, и беззастенчиво врала ему, утверждая, что все уладила со школой заранее. Кровь закипала, хотелось хорошенечко потрясти ее, может, хоть так в ее голову попадет хотя бы одна мысль?

– Почему ты соврала мне, Ана? – заорал Джордж, когда они сели в машину.

Из директорского кабинета он вышел молча, медленно дошел до парковки и только в машине дал себе волю.

– Ай донт андерстенд ю, – попыталась прикинуться Богдана, но в этот раз муж не собирался спускать ей это с рук. Американская улыбка исчезла, из глаз вылетали молнии, а изо рта полилась нецензурная брань. Джордж достал телефон, включил электронный переводчик и сделал все возможное, чтоб у жены не осталось ни малейшего сомнения, что именно он пытается до нее донести.

Богдана снова почувствовала себя униженной и оскорбленной. Говорила же ей мама – не хвались в Интернете, там полно завистников и глазливых людей! Вот и сглазили ее счастье. Теперь не будет ей ни ресторанов, ни круизов, ничего не будет.

– Я с тобой разведусь, Ана, – продолжал орать Джордж, и Богдана отлично поняла его и без переводчика, – мы в Америке умеем считать деньги. Почему ты соврала мне, почему? Я бы сам пошел к директору, узнал бы все, и мы бы никуда не поехали!

Джордж завел двигатель и со второй попытки тронулся с места. Богдана, низко опустив голову, заревела. Что теперь делать? Возвращаться назад с позором? Смотреть, как Вася гуляет с сыном, и понимать, что у нее уже ничего не будет? И пусть она переедет в другой город, что ей, сорокалетней, там светит? Надо было как-то выкрутиться, оправдаться, чтобы Джордж так не сердился. Идея пришла в голову сама собой.

– Джордж, это он соврал, – вдруг завопила Богдана, муж от неожиданности вильнул рулем влево, чуть не вылетев на тротуар.

– Ана, ну что ты такая… – снова заорал он, но та его уже не слушала, выхватила из рук телефон и заговорила в переводчик:

– Это директор соврал! Я ему все говорила, что нам надо уехать, честное слово, он сказал, что можно, но я ему сказала, что мы поедем домой, а эта Нина, она ему рассказала про круиз! Она смотрит мои видео.

– Нина? При чем тут Нина? – неожиданно нормальным тоном поинтересовался Джордж.

– Ну как при чем? Она ж его любовница! – Слезы просохли, и хорошее настроение начало потихоньку возвращаться. Ну вот, все, выход найден. Переведет стрелки на эту Нину, а сама чистенькой из воды. Ну и что, что неправда? Подумаешь. У нее брак на кону стоит.

– Нина любовница Фрэнка? – От неожиданности Джордж резко тормознул, чуть не спровоцировав аварию, и тут же был обдан недовольными сигналами других водителей. – Ты что, издеваешься?

Джордж внезапно позабыл о собственных горестях. Дугласа он не любил, их конфликт длился с тех незапамятных времен, когда вредный старик отказался сотрудничать с его клиникой и каждый раз вызывал к своим собакам специалиста из другого городка, не преминув отметить, что «Джорджу не доверяет».

Было жаль солидный куш, но больше всего Джорджа бесил удар по репутации. Старый дурак молол языком, где только мог, а после того как Джордж привез молодую жену, так и вовсе не давал ему покоя, отпуская неприличные шуточки в ее адрес. Хотя сам последовал его примеру и обзавелся безмолвной рабыней. Это было еще обидней, чем разрушенная репутация. В то время, как скупердяй Дуглас не тратил на свою подружку ни копейки, он, Джордж, скоро вынужден будет влезать в долги.

И вдруг такой подарок небес. Джордж просиял. Тихая мышь изменяет старику! Пришло время взять реванш. Резко развернувшись, он выкрутил руль и, наплевав на две сплошные полосы, направился в другую сторону.

– Вот из зыс, Джордж? – Богдана ткнула непонимающе пальцем на дорогу.

– Это торжество справедливости, Ана, – широко улыбнулся Джордж. Предстоящее удовольствие стоило потраченных пятисот долларов. С какой радостью он скажет старику, что его подружка снюхалась с безруким директором.

– Мы едем к Дугласу, Ана. Не могу же я позволить старому другу быть обманутым.

– Нет-нет, – запротестовала Богдана, только этого еще не хватало! Она же просто так сказала, чтобы отвести огонь от себя.

– Да, Ана, да. – Улыбка Джорджа сделалась еще шире, и он прибавил скорость.

– Ой, мамочки. – Богдана сползла в кресле и прикусила губу. Что она наделала?

ОЛЬГА

Он ею любовался, любовался и любовался. Удивительно, но в шортах и футболке Ольга была еще красивее, чем в элегантных платьях и брюках с блузками. Впервые он видел ее такой близкой и родной. Рик затруднялся подобрать правильное слово, но каждый раз, смотря на Олью, он не переставал радоваться – интуиция его не подвела. Она действительно то, что ему нужно. Женщина, делающая его счастливым.

За очень короткое время она сумела вытрясти из его души весь хлам и пыльные воспоминания о Синди, вместе с которой он прожил почти двадцать лет. Она смогла изменить не только его жилище, но и его самого. Она открыла ему дверь в другой мир, о котором он даже не подозревал, – сияющий, тонкий, манящий и такой красивый. Как и она сама.

Он наблюдал за ней. Как она смешно морщит нос, когда солнце слишком ярко бьет в глаза, как заправляет под бейсболку непослушные кудри, как шагает – легко и уверенно. Стройная и легкая, самая лучшая.

Они прилетели во Флориду вчера вечером. Рик подключил все свои знакомства и связи, чтобы снять гостиницу внутри парка. Ему отчаянно хотелось баловать Ольгу. Возможно, это был нереализованный отцовский инстинкт (кстати, почему о нем никогда не говорят? Почему отказывают отцам в праве отчаянно любить и оплакивать своих так и не родившихся детей?). Он всегда мечтал о большой семье, о куче детишек. Но жизнь где-то свернула не туда. Место семьи заняли многочисленные друзья, а детей ему никто не сумел заменить. До этой женщины. Она стала его всем – его женой, его другом, его любовницей и его так и не рожденной дочерью.

– Завтрак с Винни-Пухом? Ты меня разыгрываешь? – залилась смехом Ольга, когда Рик с утра пораньше объявил ей, что забронировал место в ресторане Сказочного королевства.

– Ты хочешь сказать, что уже завтракала с ним? – притворно огорчился Рик.

– Нет, – покачала головой Ольга, не переставая улыбаться, но чувствуя себя очень гадко.

В этом царстве простой и невинной детской радости ее мутило и корежило, словно одержимого бесами у алтаря.

– Был еще вариант обеда с прекрасным принцем, но я решил, что я у тебя и так есть.

На этот раз смех был искренним, Ольга подхватила Рика под руку и решила дать самой себе отдых. В конце концов, чему быть – того не миновать, зачем себя сейчас истязать, убивая нервные клетки, если конец все равно неминуем? Лучше провести это оставшееся время к обоюдной радости, чтобы сохранить о Рике самые лучшие воспоминания и хотя бы ненадолго сделать его счастливым.

Идя к ресторану, Ольга приноровилась к тяжелому шагу Рика, а сама, казалось, парила рядом, крепко сжимая его руку. Он удивительный, его все любят. А их с Арсением? Кто на самом деле любит их с Арсением? Ольга задумалась. Никто? Да быть такого не может, наверняка кто-то есть.

Они зашли в огромный зал. Бесконечный потолок-купол, казалось, летел прямо в небо. Такой эффект создавали ажурные металлические конструкции, которые его поддерживали, а также то, что весь зал был отделан стеклом, которое, казалось, собирало в себя весь свет этого мира.

Ольга и Рик сели за столик. Суетливая официантка появилась рядом практически сразу и с заученной улыбкой поинтересовалась, чего бы они хотели. Блинчики, омлет, тосты, мюсли, органику…

Ольга не дослушала ее до конца. Стремглав вскочив с места, она кинулась в противоположный край ресторана, где виднелись изображения мальчика и девочки.

Минуту спустя ее тошнило прямо в умывальник под неодобрительными взглядами мамаш, зашедших вымыть руки вместе с детьми.

– Простите, – прошептала Ольга, тщательно все смывая и умываясь холодной водой. Посмотрела в зеркало – краше в гроб кладут. Глаза запали, волосы растрепаны, лицо заострилось, ни грамма макияжа – как она дошла до такой жизни?

Нервы. Надо бы попить что-нибудь успокоительное. Впрочем, кого она обманывает – пока вся эта ситуация не разрешится, легче ей не станет. Под дверью туалета топтался Рик. Выглядел напуганным и расстроенным:

– Ты в порядке?

Ольга кивнула и, вымученно улыбнувшись, соврала:

– Наверное, бутерброд в самолете был не слишком хорош, меня мутит со вчерашнего дня.

– Пойдем в номер?

– А как же Винни-Пух?

– К черту Винни…

– Нет-нет, Рик, – запротестовала Ольга, беря его за руку. – Мы просто обязаны с ним позавтракать. Когда еще такой шанс будет?.. – Она запнулась и отвела глаза в сторону.

– Олья, что происходит? – Рик поймал ее за подбородок и повернул к себе.

– Все в порядке, – настойчиво повторила она, мотнув головой и отворачиваясь. Взяв Рика за руку, она потянула его к столику. По пути старалась не дышать – запахи еды просто сводили с ума.

– Ты завтракай, а я возьму кофе.

Рик от завтрака отказался. Обнявшись, они вышли на свежий воздух и неспешно прошлись по территории, забитой туристами. Покатались на лодке Питера Пэна, посмотрели на живописные декорации MGM-студии, сходили в кино и в целом прекрасно провели день.

Ольге удалось убедить Рика в том, что она в полном порядке, она даже съела салат в обед и выпила сок, но стоило им вернуться в гостиницу, как она под надуманным предлогом выскользнула из номера и, перехватив горничную, сунула ей в руку сто долларов.

– Мне нужен тест на беременность, – прошептала она, оглядываясь на дверь номера.

Естественно, мысль о беременности первой пришла ей в голову. Годы лечения и консультаций, а также вердикты именитых профессоров когда-то поставили крест на их с Арсением горячем желании стать родителями – оба были бесплодны. Но как и каждый человек, который услышал категорическое «нет», она все равно втайне надеялась на чудо. А что, если с Риком все по-другому? Господи боже мой, да быть того не может!

Выбор: Арсений или ребенок?

Из горла Ольги вырвался булькающий звук, похожий одновременно и на рыдание, и на смех.

– Вы в порядке, мэм? – Темнокожая горничная с подозрением смотрела на странную посетительницу – растрепанную, бледную и изможденную. Женщина, казалось, была не в себе.

– Нет, – честно сказала та, – я вас умоляю, помогите мне. Мне очень, очень нужен этот тест.

Ольга прямо посмотрела девушке в глаза, и та кивнула:

– Хорошо, я постараюсь что-нибудь сделать.

Спустя час Ольга сидела в ванной и в неверии смотрела на две ярко-розовые полоски. Она уже три раза перечитала инструкцию, в которой черным по белому было написано: «две полосы – тест позитивный, вероятность беременности 99,9 %. Пожалуйста, проконсультируйтесь с врачом».

Ольга оцепенела. Они никогда с Риком не обсуждали детей. Она сделала вывод, что он их не хочет – раз в браке с Синди они их не завели, а после развода та принялась стремительно рожать. Он же никогда не задавал ей никаких вопросов, и она была рада. Ребенок Рика.

Вопросы, словно маленькие набаты, разрывали ее голову изнутри. Может ли она лишить ребенка отца? Сможет ли Арсений принять чужого ребенка и воспитать как собственного? Имеет ли она право лишать Рика ребенка? А что, если он его не хочет? Тогда это разом решит тысячу вопросов. Она скажет, что они по-разному смотрят на мир, и уедет. А что, если он захочет ребенка? Как она ему объяснит свой отъезд? Он ведь может и судиться за ребенка.

Сделать аборт? Это было самым очевидным, лежало на поверхности, но все внутреннее естество Ольги этому воспротивилось. Единственный шанс стать матерью. Посланная кем-то сверху (за что? За ее предательства всех и вся?) нечаянная радость. Больше таких шансов не будет. Это и так чудо, что в ней зародилась жизнь. Она родит этого ребенка, даже если ей придется воспитать его самой.

– Олья, ты в порядке? – Рик деликатно постучал в дверь ванной. Ольга кинула взгляд на мобильный – она провела здесь почти тридцать минут.

– Да-да, – очнулась она, – просто принимаю ванну.

– Я могу присоединиться? – с энтузиазмом поинтересовался Рик.

– Минуточку.

Ольга заметалась по ванной, включая воду и сбрасывая одежду, а затем остановилась. Она больше не могла скрываться, юлить и обманывать. Втайне она ждала, что вся ситуация как-то разрешится и все станет понятно само собой. Пожалуй, впервые в жизни применила пораженческий подход и хотела, чтобы кто-то выше все решил за нее. Так и произошло. Больше молчать, лгать и притворяться сил не было.

Как была – в одной футболке, она подошла к двери и открыла ее.

– Купаешься в одежде? – искренне удивился Рик.

Вместо ответа Ольга сунула ему под нос тест.

Рик молча уставился на пластиковый прямоугольник с двумя ярко-розовыми полосками.

– Что это? – неожиданно осипшим голосом спросил он.

– Это тест на беременность. Я беременна, Рик.

Сказала, и сразу стало легче. Ольга прислонилась к двери. Все. Закончилось.

– Беременна? – переспросил Рик.

– Да.

Она посмотрела на мужа и заволновалась. Рик изменился в лице, а затем резко развернулся и направился к выходу из комнаты.

– Рик! – Ольга, как была, кинулась за ним, но Рик ускорился и вышел из номера. Ольга думала выбежать в коридор, но затем вспомнила, что не одета. Что происходит? Почему он так отреагировал? Он совсем не хочет детей? Но даже если и так – плевать.

За следующие три часа Ольга пережила целую гамму эмоций – от расстройства, неприкрытого горя, злости и раздражения до страха и паники. Где он? Почему его нет?

Она даже позвонила на ресепшен и сказала, что ее муж пропал, как она может вызвать полицию? Но дежурившая на ресепшене девушка заверила ее, что ее муж просто взял машину напрокат и куда-то уехал.

Куда он уехал? Что она натворила, что происходит?

Ольга не ожидала от себя такой паники. Она ругала себя последними словами – если с Риком что-нибудь случится, она никогда в жизни себе этого не простит. От страха за мужа и неожиданно нахлынувшей и затопившей с головой любви она разревелась.

Вернувшийся Рик так и застал ее рыдающей посреди номера, прямо на полу.

– Олья?

Ольга вскочила и остановилась. В руках Рик держал букет цветов и смотрел на нее чрезвычайно серьезно.

– Рик, в чем дело? Куда ты пропал? Я хотела звонить в полицию, – стараясь не сорваться в истерику, начала Ольга, но он перебил ее.

– Олья, я не ожидал, что в свои пятьдесят я стану отцом. Но я… я рад этому. Я постараюсь стать самым лучшим. Ты не пожалеешь.

Он протянул букет, но она отбросила цветы на стол и крепко обняла мужа, впервые прошептав: «Я люблю тебя» и вкладывая в три простых слова всю силу своих чувств.

НИНА

Нина начала чувствовать Америку и даже наслаждаться ею. Впрочем, старалась сильно не радоваться – знала, что сильная радость немедленно вызовет негатив и жизнь где-нибудь да шарахнет. В такие моменты ей было даже жаль, что внутри живет старый и мудрый зверь, который рос рядом с ней с первых дней. «Не хвастайся», «не радуйся», «веди себя скромно, а то все потеряешь» твердила ей вначале бабушка, а затем мать. И эти установки настолько прочно угнездились в ее голове, что Нина никогда не позволяла себе быть по-настоящему счастливой. Зверь-страх цепко держал в своих лапах. Только те короткие двенадцать лет, пока они были вместе с Сережей, она дышала полной грудью. И чем все это закончилось? Но американцы умели быть счастливыми, иногда настолько, что Нину это даже пугало.

Пугал школьный тренер, как-то приехавший на ферму специально, чтобы поговорить с Ниной и донести до нее перспективы Валеры. Тренер не сомневался, что они выиграют национальный чемпионат, до которого оставались считаные дни, а Нина внутренне сжималась в комок от страха. Зачем он вообще об этом говорит? Сглазит еще. Поэтому она отреагировала очень сдержанно, чем немного обескуражила его.

Боялась она радоваться и собственным питомцам, которые все, как один, росли и крепли, выглядели упитанными, суля своей владелице неплохой заработок. Первую пробную партию расхватали буквально за несколько часов, и Рик, с которым Ольга договорилась о сбыте, уже звонил, спрашивая, когда можно будет получить следующую.

Дуглас был на удивление в хорошем настроении, даже сказал Нине, что может освободить ее от работы на псарне, чтобы она расширила свое куриное производство. Валера целыми днями пропадал у Рози, которая натаскивала его в английском, готовя к поступлению в колледж и помогая заполнять многочисленные анкеты.

А она, получив первые деньги, отправилась по магазинам, где наконец-то прикупила обновок сыну и даже решилась купить себе несколько кофточек на распродаже, где они стоили по пять долларов штука. Светка, конечно, раскритиковала и сказала, что в этой одежде в цветочек она уныла как смертный грех – нужно что-нибудь повеселее, но Нина вдруг осознала, что она разбирается в местных реалиях гораздо лучше Светки, и поэтому пропустила замечание мимо ушей.

До срока окончания визы оставалось две недели, и Нину это немного беспокоило. Точнее, ей следовало бы об этом беспокоиться, но она никак не могла себя заставить по-настоящему расстроиться.

Ведь был Фрэнк и их уроки английского и русского языков. После того, как она перевела ему стихотворение Симонова (Валера помог подправить ее кустарный перевод и даже громко посмеяться над ее ложью, что она собирается прочитать стихотворение Дугласу), он долго молчал, а затем сказал что-то, что Нина расценила как комплимент. Кажется, он говорил о том, что она умеет тонко чувствовать. В ответ он прочитал «Доктора Живаго», правда, на английском, и у него возникли тысяча и один вопрос, на которые он хотел получить ответы.

Нина старалась, как могла, вначале даже от десятиминутных разговоров на английском у нее начинала болеть голова, но с каждым днем она чувствовала себя все более и более уверенно. Самое главное – ушел страх. С Фрэнком она не боялась выглядеть смешной или глупой, он смотрел на нее с такой добротой и поощрением, что она понимала – не стоит бояться сделать ошибку. Именно отсутствие страха помогло ее английскому прогрессировать семимильными шагами, и Нине очень хотелось хоть чем-то отблагодарить директора за его доброту.

Она остановила свой выбор на пирожках с яблоками, замесила тесто и, напевая, принялась за выпечку. Тесто поднялось быстрее, чем она ожидала, и обещало быть воздушным и тающим во рту (какая банальность!). Пюре сделала сама и немного проварила. На выходе получилась классика. Половину порции решила оставить своим «мальчикам», а половину красиво упаковать и отнести Фрэнку.

Если бы кто-то еще год тому назад сказал ей, что она с радостью будет вставать до восхода солнца, сбегать из дома, как шпион, и с энтузиазмом нестись мыть туалеты, она бы решила, что этот человек сумасшедший. Но жизнь намного богаче фантазии, и словно талантливый режиссер, который умеет держать зрителя в напряжении, она реализовывает самые невероятные сценарии.

Упаковать пирожки она не успела, Дуглас отчего-то нарушил заведенный режим и вернулся домой раньше, чем она ожидала. Аромат выпечки почуял с порога и снова протопал тяжелыми сапогами, выпачканными конским навозом, по чистой кухне.

– Что пахнет? – поинтересовался он и, не сбавляя шага, подошел к Нине, неожиданно по-хозяйски хлопнув ее по попе. Та взвизгнула.

Отсутствие к ней мужского интереса у Дугласа она рассматривала как благодать и в глубине души не хотела ничего менять. Чем больше она общалась с утонченным Фрэнком, тем меньше она представляла себя в постели с грубым Дугласом.

А тот вдруг принялся буравить ее глазками-пуговками, отмечая новую кофточку, легкий макияж и прическу вместо обычного мышиного хвостика. Перевел взгляд на выпечку. Неужели этот хвастливый ветеринар и его корова правы? Старая серая мышка спуталась с директором? Да быть того не может!

Когда его покойная жена загуляла с аптекарем, она тоже начала краситься, расчесываться и печь пироги. Но Дороти была настоящей секс-бомбой, это из-за нее дочка пошла по кривой, с такими генами девчонке был прямой путь в проститутки. А эта серая мышь не похожа на похитительницу сердец и возбудительницу гениталий. Неужели он так ошибся?

Не сводя глаз с Нины, он взял с противня горячий пирожок и одним махом откусил половину.

– Осторожно! – только и успела воскликнуть Нина, как Дуглас выплюнул недожеванную массу на пол и, размашисто махнув рукой, опрокинул противень со свежей выпечкой. Тот с особым цинизмом загрохотал, переворачиваясь, сминая воздушное тесто и выдавливая яблочный джем на чисто вымытый пол. Нина закусила губу.

– Ой, прости, я такой неловкий, – топорно расстроился Дуглас и, наклонившись, схватил противень рукой. – Горячий! – он изо всех сил пнул его ногой и принялся наступать на теплое тесто, из нутра которого выплеснулись остатки джема.

Дуглас схватил ошарашенную Нину за подбородок и грубо подтянул к себе:

– Я женюсь на тебе, но если ты попробуешь мне изменить, ты улетишь домой вместе со своим выблядком на первом же самолете, – пролаял он ей в лицо.

– Изменить? Выблядком? – ошалевшая Нина повторила незнакомые слова.

Отпустив Нину, Дуглас универсальным грубым жестом объяснил ей значение слова «изменить». В ужасе Нина отшатнулась.

– Но я не изменяю тебе! – воскликнула она. – Это невозможно, я слишком стара для этого!

– Да, – кивнул, осклабившись, Дуглас, – ты слишком старая, не забывай об этом.

Собираясь выйти из кухни, он слишком резко развернулся, и каблук ковбойского сапога поехал на яблочном пюре. В последний момент Дуглас схватился за рабочую поверхность и устоял на ногах.

– Убери эту дрянь. – Он сердито топнул ногой, сбрасывая с нее остатки теплой массы.

Несколько секунд спустя он ушел, громко хлопнув дверью.

БОГДАНА

– Мама, я так больше не могу, – захлебывалась в трубку Богдана, в десятый раз за день набрав номер матери.

Та наконец-то ответила. Только что Людмиле Степановне закончили вливать химию, и она с трудом держала телефон в руках.

Чтобы избежать любопытных взглядов соседок по палате, она попросила медсестру помочь ей выйти в коридор. За небольшую мзду сестрички с удовольствием выполняли ее нехитрые просьбы. Чтобы хотя бы немного облегчить свои страдания, Людмила Степановна продала одну из двух принадлежавших ей квартир. Не выдержала, дала слабину. Вначале хотела обе завещать дочке и внучке, но боль стала непереносимой.

– Что случилось, Данечка? – тихонько прошептала мать.

Дочь тут же потребовала:

– Говори громче! Я ничего не слышу!

– Что случилось? – собравшись с силами, снова спросила Людмила Степановна, закрывая глаза и пытаясь сконцентрироваться на разговоре.

– Мама, он давал мне кошачий антисекс, ну, понимаешь, когда кошка гуляет, ей такие таблетки дают.

Вместо ответа Людмила Степановна закашлялась. На глазах выступили слезы. С того момента, как она услышала свой страшный диагноз, ей впервые стало страшно. Неужели она ошиблась? Может, надо было оставить Богдану в покое, жила бы со своим Васей, уж не оставил бы дуру. Ну и что, что денег нет и в Турции никогда не была, разве в этом счастье? Людмила Степановна тут же отогнала от себя нелепые мысли.

– Почему он тебе его дал? Что ты сделала, Данечка? – спросила она.

– Ничего, – провыла та в ответ. – Я по Васе скучаю, домой хочу!

– Даня…

– Ну что Даня, что? Ненавижу его, козла старого! И туфли его дурацкие ненавижу, и костюм медсестры, и еще он меня китом обозвал, потому что я потолстела!

Каждое слово, обрушиваемое дочерью на ее голову, забирало у Людмилы Степановны минуты жизни. Туфли? Костюм? Кит? Господи, она что, вышла замуж за извращенца? Тогда нечего и думать.

– Возвращайся, доченька, – собравшись с силами, неожиданно твердо сказала Людмила Степановна, – возвращайся. Проживем как-нибудь. Квартира есть, точку снова откроешь.

– Я не хочу, – неожиданно перебила ее дочь, перестав плакать, – я не хочу на точку, мама, ненавижу базар!

– Данечка, но что делать? Так же тоже жить нельзя, – из последних сил возразила мать.

– А Вася? – вдруг тихо спросила Богдана.

– Что Вася? – попыталась уйти от вопроса Людмила Степановна.

– Вася что? Ждет меня? – выкрикнула в трубку дочь.

– У Васи сын скоро родится, – почти выдохнула Людмила Степановна, прикрывая глаза и чувствуя, как мир ускоряет свой бег. – Даня, – снова попробовала она достучаться до дочери, но в ответ услышала лишь гудки. Набрать снова не успела – потеряла сознание.

НИНА

– Разверзлись хляби небесные, – прошептал Фрэнк, но Нина его услышала. Они, как обычно, были в его кабинете и занимались английским. Сегодня на повестке дня была Библия. Как и Дуглас, Фрэнк тоже ходил в церковь, но делал это не напоказ, а для души. Считал себя верующим, но не религиозным. Такой подход оказался близок Нине, и вчера им даже удалось немного подискутировать на тему религий и как все изменилось буквально за последние десять лет.

Дискуссия была настолько захватывающей, что Нина позабыла о времени и теперь расплачивалась за свою беспечность – дождь рухнул на город стеной, а старый пикап отказался заводиться.

Фрэнк, каждое утро наблюдавший из своего кабинета, как тихая романтичная женщина на огромной машине уезжает в дикий и непонятный мир, увидел, что в этот раз ей не удалось тронуться с места. Под старым субтильным зонтиком, который не спасал от бушующего ливня, он выбежал во двор и предложил запаниковавшей Нине подвезти ее домой. Та, как ему показалось, впала еще в большую панику.

Он деликатно попытался выяснить, в чем дело, но обычно мягкая, интеллигентная и податливая Нина наотрез отказалась говорить, что ее беспокоит. Только твердила, что ей нужно срочно уехать.

– Валера не знает, что ты работаешь в школе? – вдруг осенило Фрэнка. Вместо ответа Нина отвела глаза, а затем, немного подумав, кивнула.

– Но почему? Ты не хочешь, чтобы он знал, что ты убираешь?

Нина снова кивнула, и Фрэнк почувствовал такую ошеломляющую горячую нежность, какой не испытывал с того дня, как ему подарили в детстве щенка немецкой овчарки Рокки, ставшего его первым настоящим и, к сожалению, единственным другом. А несколько лет спустя Рокки пришлось усыпить, потому что он кинулся на соседского ребенка, кинувшего в маленького Фрэнка камень. Ту боль и разочарование в мире и людях Фрэнк помнил по сей день, возможно, поэтому и старался ни к кому не привязываться. Но некоторые вещи происходят сами по себе, он и сам не заметил, как крепкими нитями прирос к хрупкой женщине, скрывавшей от собственного сына работу, казавшуюся ей постыдной.

– Но ты не должна, – начал Фрэнк, но Нина качнула головой и подняла руку, давая понять, что не хочет обсуждать эту тему.

– Подожди, я все решу, – кивнул Фрэнк, неожиданно чувствуя себя суперменом.

Он вернулся в школу и отправился на поиски завхоза, дюжего молодого парня, способного на себе оттащить Нинину машину с парковки. Он был уверен, что тот обязательно что-нибудь придумает. А Нина, ожидая Фрэнка, сидела в машине, моментально ставшей холодной и неуютной, и со все нарастающей паникой думала, что ей делать. Машину спрячут, и Фрэнк вызовет автосервис, который решит все проблемы. В крайнем случае соврет Дугласу, что машина сломалась возле магазина Рика. В том, что тот ее не сдаст, она была уверена – Рик производил впечатление отличного мужика, да и Ольга была ей очень симпатична. Ей бы хотелось более близко с ней подружиться, но где-то на уровне души и сердца она чувствовала, что они с ней птицы разного полета.

Но как ей добраться на ферму? Дуглас сейчас наверняка на псарне, но он может неожиданно нагрянуть в дом. В последнее время это происходило почти каждый день. Ей стало казаться, что кто-то рылся в ее вещах, в ее комнате пахло чужим человеком, Дуглас изменил привычкам и стал требовать ужин раньше, а за столом засиживался все дольше. Он даже пришел к ней в спальню, но, к ее огромной радости, захрапел, так и не дойдя после предварительных ласк до основного действия. Что-то происходило – он наверняка до сих пор не принял решение, отправлять ее назад или оставить, и эта неопределенность сводила с ума.

Если Дуглас обнаружит, что ее нет дома, он устроит скандал или чего доброго начнет за ней следить, и тогда она точно погорит на собственной лжи. Ей нужно добраться домой как можно скорее. Дугласу нужно подать обед, если он придет домой, а если обеда не будет, это станет катастрофой.

– Хорошо, – кивнула она, когда решивший проблему с ее машиной Фрэнк вернулся и снова предложил подвезти ее.

Они сели в старенький «Форд», изнутри выглядевший весьма уютным – серые бархатные сиденья заботливо укрыты салфетками, идеальная чистота. В машине приятно пахло, и, несмотря на возраст, она выглядела очень аккуратно. Дождь продолжал бить землю, словно распиная ее за терпение ко всем мерзостям, что творил с ней человек.

– Великий потоп, – пробормотал Фрэнк, заводя старушку Люси, как он называл свою машину, и выезжая со двора, пока не стало слишком поздно – парковка уже скрылась под слоем воды, и если дождь не прекратится, то та превратится в небольшое озеро.

Некоторое время они ехали молча, и Нина даже не догадалась спросить у Фрэнка, откуда он знает, где она живет. Мысли были заняты одним – сущей ерундой и несусветной глупостью. Старой песней про дождь и ветер, когда одни на свете. Зачем-то автор туда засунула розовых фламинго (песня в свое время не давала Нине спокойно жить), но теперь она вдруг поняла, о чем она. Казалось, что они с Фрэнком одни на свете, в этом сером дожде и старой немодной чистенькой машине. Едва показались ворота фермы, как Нина попросила Фрэнка остановить.

– Давай я подвезу тебя к дому, – удивился тот. Стихия разбушевалась настолько, что он не был уверен, сможет ли вернуться в школу. Впрочем, его не сильно-то и тянуло к обычной рутине. Единственными радостными часами для него уже давно стали утренние – когда Нина приходила и они обсуждали книги и хорошо проводили время в обществе друг друга, притворяясь, что изучают языки.

– Нет-нет, – слишком бурно запротестовала его спутница, и по ее испуганному отрицанию Фрэнк понял, что работу она скрывает не только от сына, но и от мужа. Но почему? О скупости Дугласа ходили легенды, этот человек никогда ничего не выбрасывал и в магазины приезжал исключительно со скидочными купонами, вырезанными из газеты. Да он был бы просто счастлив, начни иностранная невеста сама себя обеспечивать.

– Почему? – Фрэнк решился на наглость, но Нина ничего не ответила. Коротко поблагодарив, она открыла дверь и выпорхнула в дождь, растворившись в нем за считаные секунды. Фрэнк даже не успел ничего сказать. Еще несколько минут он бездумно пялился в пелену, а затем развернул Люси и поехал к школе, не заметив Дугласа, сидевшего в пикапе своего работника.

Дождь застал старика в магазине Рика, где он проверял, по какой стоимости Нина сдает им кур (может, она еще решила и себе часть денег откладывать?). Рик, этот пройдоха, нагло заявил, что ничего про цену не знает, не занимается такими мелочами, и позвонил своей русской жене, этой выскочке Ольге!

Подобный выпад разозлил Дугласа, заведенного еще с утра, когда он обнаружил, что Нина куда-то уехала на его машине. Какие такие срочные дела у нее с утра пораньше? Неужели и правда любовника завела за его спиной?

Когда этот придурок Джордж и его корова сказали ему, что Нина крутит шашни с директором школы, он рассмеялся. Да она же старая! А директор вообще калека. Но после того, как наглые выскочки ушли, он долго игрался с этой мыслью, и многое встало на свои места. Вот откуда эти платья в цветочек, эти расчесанные волосы и дополнительные усилия, чтобы во всем угодить ему, Дугласу. Эта тихоня наверняка спелась с женой Рика, и та ее просто покрывает, а может, и деньгами помогает, чтоб Нина стала независимой! Ну, он этого так не оставит. Никому не позволит делать из себя идиота.

В магазине Рика Дуглас разошелся не на шутку, стал требовать показать ему кассовые чеки или амбарные книги, где точно указана цена на треклятых кур (приедет домой и всех перережет!), но Рик дал ему жесткий отпор, отказавшись что-либо показывать. Они повздорили, и Дуглас уехал.

На тихой дороге, что вела к его ферме, он заметил незнакомую машину. Из-за дождя он не мог рассмотреть номера и водителя, но увидел, как машина остановилась возле ворот и из нее метнулось серое пятно. Нина. Машина, постояв несколько мгновений, растворилась во мгле.

Первой реакцией было поехать за этим козлом и дать ему в морду. Но Дуглас не видел водителя. Кто знает, кто там за рулем. Может, Джордж и его корова ошиблись, и Нина крутит вовсе не с директором (вряд ли бы этот тщедушный калека рискнул связываться с Дугласом). Надо узнать, кто это, и потом с ним поговорить. А для начала разберется с этой шлюхой. Он бил ее долго и методично. Ударил по лицу после того, как она призналась, что директор школы предложил ей мыть полы. Да за кого она его принимает? Кто поверит в эту ложь? Она просто обслуживала калеку за деньги. Все бабы шлюхи, им только одно и надо! Делала вид, что ей все равно, что Дуглас к ней не приходит, пела, что старая, а сама…

Следующий удар пришелся в голову, а когда она упала, он стал бить ее в живот металлическим носком сапога. Ждал, что она зарыдает, будет ползать по земле, корчиться, умолять простить и признается в том, что шлюха. Но она молчала, чем еще больше распаляла Дугласа.

Когда стерва уже не могла шевелиться, он плюнул на пол рядом с ней и сообщил, что он не женится на ней и не купит ей билеты домой. Послезавтра у нее истекает срок визы и ее депортируют из страны – он позвонит кому надо и сообщит, что она живет здесь нелегально. А потом ни у нее, ни у ее ублюдка не будет права вернуться в благословенную страну снова.

Едва шаги Дугласа растворились в гулкой тишине, Нина, стараясь не дышать, чтобы не заорать от боли, с трудом доползла до телефона и набрала номер Ольги. Единственной, к кому она могла здесь обратиться. Попросила занять денег на билет, она их вернет, как только окажется дома, ей нужно улететь завтра же, иначе Валера никогда не сможет вернуться в Америку. И это будет катастрофой! На себя ей плевать, но вдруг у Валеры действительно получится поступить в местный колледж? Она должна сделать для этого все возможное.

Нина попыталась убедить Ольгу не приезжать к ней, но та, почуяв неладное и наплевав на предупреждение, примчалась через двадцать минут, несмотря на то, что город затопило и водителей просили не выезжать без лишней нужды. Увидев Нину все так же лежащей на полу, ахнула и бросилась на помощь, не слушая ее слабые возражения.

– Плевать мне на твоего придурка, – орала воспитанная и всегда сдержанная Ольга, помогая Нине встать и добрести до дивана, – ты должна позвонить в полицию и поехать в больницу! Этого урода нужно наказать.

– Нет, нет, я тебя умоляю, только не это, шериф его друг, он все равно выкрутится, а меня просто убьет до завтра, – с трудом шептала Нина, – еще и Валера узнает, и тогда точно будет беда.

Ольга, уложив Нину на диван, отыскала в аптечке несколько таблеток болеутоляющего. Заставила выпить и не отстала от нее, пока та не пообещала, что вместе с сыном поедет к ней и Рику, где и дождется завтрашнего рейса. Мало ли, что стукнет старикану в голову. Его машины не было во дворе – наверняка поехал куда-то, где напьется и после натворит дел. Нина согласилась с доводами Ольги и, подремав полчаса, поднялась с помощью подруги на второй этаж, где начала собирать вещи. Она внимательно осмотрела себя в зеркало – к счастью, удар по лицу обошелся без последствий, она сможет скрыть избиение от Валеры.

Ольга, предложив свою помощь и получив деликатный отказ, спустилась на первый этаж и закрыла дом на все замки. Пусть красномордый беснуется, плевать. Если что – позвонит Рику, он придумает, как утихомирить старикана. При мысли о муже стало тепло. Она смотрела в окно, где продолжали сходить с ума дождь и ветер, и думала, что в этом мире везет только сволочам.

Ведь ей, человеку, не сделавшему по большому счету ничего хорошего, так необыкновенно повезло с Риком, в то время как несчастная Нина разрывается между сыном-наркоманом и стариком-садистом. В этом мире нет справедливости и никогда не было. Иначе бы Нина получила по заслугам, да и она, Ольга, тоже. Наверное, ей стоило бы радоваться, но не получалось. Было больно за несчастную женщину, и явись сейчас домой старый садюга, она бы сама с удовольствием вмазала ему.

Но Дуглас в этот вечер не вернулся, вместо него пришел Валера. Удивился, увидев дома незнакомую женщину (по просьбе Нины Ольга ему ничего не сказала), и ушел наверх, к матери.

Как обычно, после школы он полтора часа провел на тренировке, а затем они поехали к Рози, где занимались английским и математикой и целовались как сумасшедшие. Они уже все решили – поедут в колледж и поселятся вместе. Даже выберут один факультет. Рози хотела стать адвокатом, а Валере было все равно. Лишь бы остаться с ней рядом.

Поэтому открытый чемодан, уже практически полностью набитый вещами, стал сродни грозе в ясный день.

– Что происходит? – с жадным, каким-то детским удивлением спросил Валера, остановившись на пороге и глядя на проклятый чемодан. – Мы едем на каникулы?

Неужели старый скряга решил их куда-то вывезти? За эти почти три месяца он столько слышал от Рози о красотах огромной страны – начиная от Большого каньона и заканчивая пляжами Майами, что ему не терпелось увидеть хоть что-нибудь за пределами крошечного городка, затерянного в Колорадо.

Он уже потихоньку начинал ощущать комплексы сельского жителя, который нигде не бывал и ничего не видел. Даже думал поговорить с Дугласом, чтобы тот дал ему какую-то работу, за которую сможет приплачивать. И тут чемодан.

– Мы едем домой, Валера. – Мать держала в руках голубой свитер. Он был у нее, сколько Валера себя помнил. Кажется, ей подарил его отец. Мама аккуратно, даже слишком аккуратно принялась складывать свитер перед тем, как положить его в чемодан вслед за остальными вещами. Валера заметил, что у нее дрожат руки.

– Ма, что случилось? – Он сделал шаг по направлению к Нине.

– Случилось то, что мы возвращаемся, – каким-то чужим, холодным, отстраненным голосом ответила та.

– Ма, но я не могу вернуться, у меня же команда, университет, ты что, забыла? Матч послезавтра! Я могу поступить в Гарвард.

– Можешь. – Нина продолжала механически складывать вещи, борясь с острым желанием согнуться пополам. Анальгетики дали ей лишь временную передышку, и тело снова наливалось невыносимой болью.

Терпи, Нина, терпи. Сколько ты уже вытерпела, сможешь еще немного. Главное, ничем себя не выдать и не проболтаться Валере, а то наломает еще дров и вместо родного дома попадет в местную тюрьму. Она слишком хорошо помнила, как сын вступился за нее, когда Дуглас раскритиковал ее суп. Что будет, если он узнает об избиении?

– Ма, ну подожди. – Валера подошел к матери и попытался вырвать у нее из рук шерстяную юбку, но Нина неожиданно крепко вцепилась в нее.

– Отдай, – она дернула на себя и принялась лихорадочно сворачивать доставшийся трофей – дома погладит. Господи, скоро они будут дома. О том, что ждет там, она старалась не думать, как и о загубленном будущем Валеры. Может, он сможет что-нибудь придумать, пойдет работать, накопит денег, подастся на стипендию какую-нибудь, в конце концов. Главное сейчас, чтобы их не депортировали.

– Мам, да что случилось-то? Ты с Дугласом поссорилась? Ну помиритесь, подумаешь, он же псих, но быстро отходит. Ну перестань, как мы сейчас уедем? У меня команда, Рози, в конце концов! Я не хочу от нее уезжать!

Медленно, словно на старой кинопленке в заевшем проекторе, Нина повернула голову к сыну и впилась в его лицо. Такое красивое, родное и одновременно чужое. Ее любимый мальчик вырос, теперь это взрослый эгоист, который понятия не имеет, что на самом деле происходит в душе у матери и на какие жертвы ей приходится идти.

– Ты не хочешь уезжать? – тихо переспросила она.

– Нет! – воскликнул Валера и сделал попытку подойти к ее чемодану, чтобы отменить эти глупые сборы. Но Нина преградила ему путь.

– Ты не хочешь уезжать? – все так же тихо переспросила она.

– Мам, ну да-да, не хочу, что ты заладила? – нетерпеливо ответил Валера, снова делая попытку пройти мимо матери, но та неожиданно толкнула его в грудь. Валера замер, а Нина затряслась мелкой дрожью, словно в остром приступе лихорадки.

– А чего хочу я, ты не хочешь узнать? Вообще, ты когда-нибудь задумывался, как я жила после смерти папы?

– Ма, ну чего ты? – все еще не понял масштаба катастрофы Валера, но тщедушная Нина уже начала теснить к двери сына, обогнавшего ее на две головы.

– Все время ты, ты, ты! Тебе плохо! А ты хотя бы на секунду подумал, каково мне видеть, как мой единственный любимый сын катится по наклонной? Как это – ощущать полное бессилие? Не знать, придешь ты сегодня домой или нет, и где тот шприц, который заразит тебя СПИДом?

– Ма, – слабо возразил Валера, делая шаг назад.

– Ты подумал, каково это, на старости лет бросить все, к чему я привыкла? Дом, работу, друзей и уехать в никуда к старому, занудному деду! Вместо уважаемой учительницы стать бесплатной прислугой и мыть туалеты за малолетними засранцами, которых я еще три месяца тому назад учила жизни! Обо мне кто-нибудь подумал?

Не выдержав, Нина все-таки дала волю слезам. Валера стоял растерянный, совершенно не понимающий, что происходит. Ведь в последний раз мать плакала в его присутствии, когда умер отец. С тех пор больше ее слез он никогда не видел. Всегда спокойная, позитивная, немного занудная, но не рыдающая.

– Ма, какие туалеты? Ты о чем? – бестолково переспросил он.

– О том, что я подрабатывала в школе, ездила туда по утрам убирать, чтобы иметь возможность купить тебе новые вещи, чтобы ты не выглядел и не чувствовал себя нищим оборванцем! Потому что ты слишком гордый, чтобы брать деньги у Дугласа, а свои ты даже не думал начать зарабатывать! – захлебнувшись болью и слезами, выпалила Нина и тут же закрыла себе рот руками.

Господи, что она наделала? Она же пообещала себе, что Валера никогда об этом не узнает. Он не сможет уважать мать-уборщицу.

Потрясенный Валера молча опустился на кровать. Нина, отойдя к стенке, продолжала тихонько скулить и всхлипывать, не в силах успокоиться. Что она наделала?

Посидев некоторое время, Валера вдруг встал и, взяв материнскую юбку, аккуратно сложил ее в чемодан. Затем принялся за следующую вещь из стопки.

– Что ты делаешь? – утирая все еще льющиеся слезы, спросила Нина.

– Мы возвращаемся, ма. Я что-нибудь придумаю, пойду на работу. Ты больше никогда в жизни не будешь мыть туалеты, мама.

Прощание с Фрэнком далось ей сложнее всего.

На следующий день она не поехала на работу к пяти утра, провалившись без сознания в черную дыру, едва ее голова коснулась подушки в доме Ольги и Рика. Утром она с трудом сползла с кровати, и только после ударной дозы болеутоляющих ей удалось с помощью Ольги принять душ и одеться. От врача она наотрез отказалась. Вместо этого попросила Ольгу подвезти ее вместе с Валерой в школу. Сын угрюмо молчал всю дорогу и, едва машина въехала в школьный двор и остановилась, отправился на поиски Рози.

Путь к кабинету Фрэнка, который она обычно пропархивала за несколько минут, показался бесконечностью. Нина деликатно постучала, после быстрого «войдите» открыла дверь и тут же приступила к делу, избегая смотреть Фрэнку в глаза:

– Извините, что подвожу вас, но мне нужно написать заявление об увольнении. Как это сделать?

– Увольнение? – Фрэнк подскочил со стула и сделал несколько шагов по направлению к Нине, но затем остановился.

Он ждал ее с пяти утра, смотрел в окно, ближе к шести понял, что она уже не приедет, а когда увидел, что она приехала с женой Рика и Валера выбежал из машины, осознал, что случилась катастрофа.

– Да, я уезжаю, сегодня, – кивнула Нина и огляделась по сторонам в поисках листа бумаги и ручки. Хотя, может, у них и не пишут никаких заявлений.

– Как я могу уволиться? – настойчиво повторила она.

– Подожди, Нина, – Фрэнк сделал несколько шагов по направлению к ней, – что случилось? Ты же не собиралась? Ты была так рада, что Валера исправился, у него планы и у тебя – маленький бизнес, работа, английский…

– Я уезжаю, Фрэнк, – перебила его Нина, чувствуя, что еще немного, и она снова не сможет сдержаться. Она с трудом дышала, боль чувствовалась, даже несмотря на мощную дозу анальгетиков, – спасибо тебе за все, но так будет лучше. Я больше не хочу мыть туалеты. И фермы с цыплятами я просто ненавижу. И Америку тоже.

Резко развернувшись, Нина вышла из кабинета, а Фрэнк без сил рухнул на кресло и закрыл лицо руками – старый дурак, как он мог так размечтаться?

ФРЭНК

Зима в Колорадо в этом году выдалась ранней. Снег закружил уже в октябре, на следующий день после ее отъезда. Ученики были счастливы, да и большинство взрослых коллег тоже пребывали в радостно-оживленном состоянии – дух Рождества опустился на благословенную страну раньше обычного.

И только Фрэнк ничего не ощущал. Словно гигантский суккуб пробрался ночью в его тело и высосал его до дна, оставив лишь оболочку. Гулкую пустоту. Он старался как можно реже выходить на улицу, ощущая себя неким черным телом, которое не отражает свет. Ему казалось, что все это замечают.

На работу он по-прежнему приезжал к пяти, посвящая три часа самостоятельному изучению русского. А вечером засиживался дольше обычного, чтобы лично проконтролировать работу двух уборщиц, которых ему пришлось нанять на место одной Нины. Каждый раз такая проверка вызывала у него ярость – уборщицы халтурили и делали работу на «отвали». Одна из них в конце концов ушла, как она заявила, «из-за твоих придирок, грязный белый расист». Фрэнк пообещал подать на нее в суд за оскорбления, но не стал этого делать.

И вот Рождество. Наверное, надо как-то его отметить. Поставить елку, купить еду. Последние десять лет Фрэнк питался в основном полуфабрикатами или в школьной столовой, но в этом году ему отчаянно захотелось теплого домашнего обеда и выпечки. Рискнет сделать все сам, хотя обычно готовка вызывала у него фантомную боль и ощущение собственной беспомощности.

В предпраздничной суете магазины Рика светились словно гигантские подарки, заманивая посетителей яркими цветами и невероятными скидками. «До 99 %», как обещал один из слоганов. Фрэнк понимал, что это обман, но исполнился решимости купить себе хоть что-то, что сможет его порадовать и вызвать в душе намек на эмоции.

Отряхнув пушистый, словно вата, снег со старого пальто и потопав ногами у входа, Фрэнк нырнул в магазин и словно очутился внутри музыкальной шкатулки. Громкие звуки, все блестит и переливается. Немного подумав, он направился к мясному прилавку – может, запечет вырезку? Когда-то ему неплохо удавалось мясо. Он остановился перед прозрачной витриной и погрузился в изучение ассортимента.

– Что, хреновое Рождество без любовницы, или ты уже другую нашел?

Погруженный в чтение этикеток Фрэнк не сразу понял, что фраза адресовалась ему.

– Я вышвырнул эту шлюху в то говно, в котором ее нашел. Там ей самое место. Ей и ее выблядку.

Только по напряженному взгляду продавца, стоящего за прилавком, показавшимся в зале Рику, его жене и паре зевак, застывших возле них, Фрэнк понял, что обращаются все-таки к нему. Он повернул голову. Дуглас. Лицо краснее обычного, ноги широко расставлены, руки уперты в бока и безумный взгляд человека, ищущего, на кого выплеснуть свою ярость.

Толком не понимая, что делает, Фрэнк резко вытащил из кармана правую руку, которую вместо потерянной кисти венчал железный протез, и вложил всю боль и отчаяние в один-единственный удар. Дуглас, не ожидавший от ничтожного человечка нападения, не устоял на ногах. Покачнувшись, гигантским Голиафом он рухнул к ногам тщедушного Давида.

– Сам ты дерьмо, – сообщил ему Фрэнк и, сгорбившись сильнее обычного, побрел в другой отдел.

– Ах ты ж, – Дуглас подскочил на ноги и кинулся было вслед за Фрэнком, но дорогу ему преградил Рик. А Ольга достала из кармана телефон.

– Дуг, я думаю, тебе лучше поехать домой, – вежливо, но уверенно сообщил он проблемному клиенту и протянул ему шляпу, которую тот потерял при падении.

Дуглас несколько раз моргнул:

– Ты что, не вызовешь полицию? Ты же видел, что этот говнюк напал на меня!

– Дуг, поезжай домой, старик, счастливого тебе Рождества, – хлопнул его по плечу Рик, медленно, но уверенно тесня его ко входу.

– Да ты что? – заорал Дуглас, и глаза полезли из орбит. – Ты что, решил его покрывать? Да я сейчас же поеду к шерифу.

– Чтобы сказать что, Дуг? – Рик продолжал теснить старика, все так же дружески похлопывая по спине. – Что ты поскользнулся и упал?

– Этот сукин сын меня ударил, – Дуглас сбросил руку Рика с плеча, – ты это видел!

– Видел что, Дуг? – Рик пожал плечами. – Ты перебрал, поскользнулся и упал, забудем об этом досадном происшествии.

– Дай мне запись с камер, ты, ублюдок, – Дуглас снова заорал, но уже тише. Он обвел глазами торговый зал. Зеваки куда-то испарились, он даже не успел запомнить, как они выглядели. Продавца не было за прилавком. И только заносчивая сука – жена Рика – с кем-то говорила по телефону.

– Камеры не работают, Дуг, прости, дружище, что-то с техникой.

Дуглас и сам не заметил, как Рик открыл дверь и все-таки вытолкнул его на улицу. Прежде чем он успел что-то сообразить, дверь закрылась и на ней появилась вывеска «Закрыто».

Толстое стекло и белый снег, обрушившийся на маленький городок где-то в Колорадо, заглушили гневные крики Дугласа, и на улицах снова восстановилась атмосфера Рождества. А Ольга, договорив с офицером полиции и сообщив ему о том, что Дуглас напал на клиента их магазина, удовлетворенно улыбнулась. Пусть Нина не разрешила ей тогда заявить на старика, сейчас она не может отказать себе в удовольствии отправить того в полицейский участок в рождественскую ночь.

БОГДАНА

После поездки на ферму к красномордому грубияну Джордж и Богдана помирились, и им даже удалось прожить несколько недель без ссор. На Рождество он презентовал жене «Лексус», потребовав взамен, чтобы она перестала пить кофе на балконе. Богдана согласилась и прямо в салоне залезла в него, чтобы записать видео. Не терпелось увидеть реакцию заклятых друзей.

А потом Джордж ей все объяснил. Оказалось, что он вообще страшно умный. В тот рождественский вечер они долго говорили за несколькими бутылками хорошего вина, очень понравившегося Богдане. Джордж подливал ей в бокал, не уставая делать комплименты и называть принцессой, и с помощью словаря и электронного переводчика высказал свою теорию.

Ее родная страна очень бедная, и люди мечтают о красивой жизни. Они же нигде не бывали, дальше собственной деревни не выезжали. Даже Интернет и компьютеры наверняка не у всех есть. Про Гавайи и Багамы только слышали, и на «Лексусах» они тоже не катаются. У кого-нибудь из ее подруг есть «Лексус»?

Богдана потрясла головой. «Лексуса» не было даже у Ашота, он ездил на подержанном «Форде», и Валька с гордостью повторяла, что отдал он за него целых десять тысяч.

Ну вот. Простая человеческая зависть. Поэтому они пишут ей гадости. А те витамины, которые он ей давал, вовсе не антисекс – да как она могла в это поверить? Просто упаковка похожа. Ну кому она больше верит, в конце концов?

Вино придавало особой убедительности словам Джорджа, и к концу вечера муж снова стал казаться ей умным и надежным, а все происходящее – мелкими неприятностями. Положив красную руку на могучую грудь, Джордж торжественно пообещал, что будет уделять ей больше внимания. Что каждый вечер они будут вот так сидеть вдвоем с бутылкой вина и он сам будет учить ее английскому.

Под конец Богдана растаяла и простила Джорджа, пообещав ему горячую ночку. Когда муж ушел в душ, она направилась к компьютеру и проверила комментарии к новому видео из «Лексуса». Конечно, она не стала прям сразу хвастаться, старалась говорить на отвлеченные темы – про часовые полюса, про то, что в Америке время идет по-другому, про большой праздник Рождество, просто пару раз повернула камеру так, чтобы логотип на руле попал в кадр. Зря она, наверное, это сделала. С экрана мутным селевым потоком хлынула злоба: «Он тебя еще не кастрировал?», «Он тебя вписал в завещание?», «Понятно, почему он кормил тебя таблетками, у него же ничего не работает!».

Вот суки злопамятные! Она же удалила то видео со своими пьяными откровениями на тему мужской несостоятельности Джорджа. Но какие-то придурки его сохранили и выложили на другом канале. И теперь не отказывали себе в удовольствии вставить ссылку в комментарии. Богдана начала яростно все тереть, но ссылка появлялась снова и снова. Да что они все прицепились, идиоты! Не могут комментировать по теме поста?

«Чтоб вы все сдохли!» – принялась строчить Богдана без разбора. За злыми слезами глаза уже не отличали положительные комментарии от злобных. «Чтоб вы мучились от рака!», «Ненавижу, СУКИ, НЕНАВИЖУ!!!!!! ВЫ ВСЕ МНЕ ЗАВИДУЕТЕ!!!»

ОЛЬГА

– Я не понимаю тебя, Арсений, мы же с тобой договорились, неужели так сложно организовать доставку? В чем проблема? Мы же раньше отправляли вещи по всему миру! – пожалуй, впервые со дня их знакомства Ольга повысила голос на некогда любимого человека. Проклятые гормоны, кто бы мог подумать, что они будут на нее так влиять! И еще дух Рождества, которое они провели вдвоем с Риком, сделавший ее мягкой и уязвимой. – Клиент ждет, я пообещала, что комод приедет к нему через две недели, мы не можем медлить! – горячилась Ольга.

– Перевозчик поднял расценки, – огрызнулся Арсений.

– Значит, понижай свой процент, – резко ответила она.

– Я и так его понизил, это бизнес, а не благотворительность, – неожиданно рявкнул в ответ Арсений.

Ольга в последние несколько недель вела себя очень странно, и его это беспокоило. А вчера она даже ему не позвонила, прислала дежурное сообщение и не ответила на его признание в любви. Неужели все-таки это хороший парень, с которым она встречала Рождество? Но ведь после своего приезда Арсений мог поклясться, что между ними все в порядке. Та же теплота, нежность и безусловная любовь. И тут она вдруг снова изменилась.

Словно в ответ на его мысли Ольга сухо обронила:

– Знаешь, мне кажется, мы с тобой начали говорить на разных языках.

– Что ты имеешь в виду? – встрепенулся Арсений и скосил глаза на Лану.

Он снова вернулся к ней в постель – это ничего не значило, совсем ничего, они сразу договорились, что Лана будет скрашивать его досуг до приезда Ольги, пока ее супруг в командировках. Он не хотел, чтобы она слышала, как они ругаются, ведь это может дать ей ложные надежды. А меньше всего Арсений хотел ложных надежд жены Воеводина.

– Я имею в виду, что у нас разное понятие о ведении бизнеса, – несколько раз вдохнув и выдохнув, сказала Ольга, – мне кажется, главное – это сбыть товар, который ты закупил, и вернуть деньги, а дополнительная прибыль вторична.

– Но мы должны купить квартиру!

– Господи, Арсений, на самом деле мы вообще друг другу ничего не должны.

Ольга нажала отбой и затряслась, словно в ознобе. Когда же у нее хватит храбрости сказать ему правду? Она понимала, что поступает малодушно, провоцируя ссоры. Ведь он может снова прилететь, чтобы поговорить начистоту, а еще раз она этого просто не вынесет. Нужно зажмуриться и нырнуть в холодную воду. Она, всегда такая смелая, резкая и бесстрашная, боится. Чего? Или кого?

Ответ был прост – она боялась за малыша. Эта крохотная точка в ее теле, которая росла с каждым днем. Рик скачал специальное приложение на мобильный телефон, и они вместе наблюдали, что там формируется внутри, гадая, кто там? Сошлись на том, что им все равно. Лишь бы малыш был здоров. Ольга боялась своего возраста, возраста Рика, ведь шансы так велики, что ребенок будет болен. Хватит ли ей сил пойти на это? Она старалась гнать от себя мрачные думы.

Рик окружил ее заботой и любовью и уверял, что в Америке многие женщины только к сорока начинают задумываться о детях. Вот и теперь, услышав, как она говорила на повышенных тонах, тут же поднялся в спальню и, не задавая лишних вопросов, предложил поехать в магазин и взять там мороженое. Их запасы закончились, Ольга поглощала сладости килограммами, наплевав на фигуру.

– Роки Роуд? – подмигнул Рик.

Ольга обняла мужа и кивнула:

– Ты слишком добр ко мне, Рик.

Они сели в машину и направились к ближайшему к их дому магазину. Паркуясь на полупустой парковке, Рик не заметил машину Дугласа. После конфликта тот не появлялся в магазине, и Рик и думать о нем забыл, полностью поглощенный изменениями в собственной жизни. Он понятия не имел о том, что его жена позвонила в полицию и организовала задержание Дугласа.

Двух дней, которые тот провел за решеткой (к сожалению, шериф уехал навещать детей, а его засранцы подчиненные отказывались беспокоить его по столь незначительному поводу), а также всех предшествующих этому событий оказалось достаточно, чтобы у старика помутился рассудок. Причиной всех своих бед он посчитал Рика – если бы этот сукин сын не покупал дурацких кур, не общался с этой стервой, не давал ей денег и не прикрывал ее и если бы его женушка не позвонила в полицию, ничего бы этого не было. Ну ничего. Око за око.

Дуглас наблюдал, как Рик помог Ольге выйти из машины и, держа ее за руку, направился к магазину. Дождавшись, пока за ними закроются двери, Дуглас достал из багажника старую двустволку и медленным шагом, словно ледокол, рассекающий Арктику, направился к магазину, все так же устало мигавшему и напоминавшему о прошедшем празднике, который Дуглас пропустил по вине этой лощеной стервы.

Ольга стояла возле прилавка, спиной к нему, погруженная в изучение ассортимента мороженого. На вошедшего в магазин посетителя она не обратила внимания. В утренние послепраздничные часы в магазине практически никого не было. Пара стариков паслись возле книжного отдела, одна чернокожая леди что-то громко обсуждала по телефону, раздражая и без того расшатанные нервы Дугласа. Парень-практикант раскладывал товар по полкам в дальнем конце зала, а девушка на кассе, скучая, смотрела в окно и тоже не повернулась на шум открывшейся двери. Рик скрылся в подсобке, чтобы поздороваться с работниками, поздравить с Рождеством и узнать, как у них дела. Момент был идеален, нельзя было терять ни секунды.

– Иди ко мне, сучка. – Дуг в один шаг подошел к Ольге, грубо схватил ее мощной обветренной рукой за шею и прижал к себе.

Ольга, не ожидавшая нападения, даже не успела крикнуть, чтобы позвать на помощь, лишь только сдавленно прошептала:

– Рик.

– Ага, зови-зови, что ж так тихо-то? – издевательски рассмеялся Дуг. – Давай я тебе помогу. Эй, Рик, иди сюда, посмотри, как я отстрелю твоей женушке полбашки. В будущем будет неповадно совать свой нос в чужие семьи.

– Отпусти. – Ольга поджала ноги и повисла на державшей ее руке, стараясь оттянуть ее вниз весом тела. Но Дуг, казалось, был вырезан из скалы, рука не шевельнулась, но и ее манипуляции не остались незамеченными. Он ударил Ольгу прикладом по голове, и перед тем как потерять сознание, она заметила Рика, выходящего из подсобки и останавливающегося в ужасе.

– Дуг, ты что, Дуг? – выдавил тот из себя.

– О, явился, как раз вовремя. – Дуг приставил к голове Ольги дуло и взвел курок.

– Ты что, Дуг, не делай этого, старина, – стараясь держать себя в руках, хотя внутри все взорвалось от паники, покачал головой Рик. Словно переговорщик из фильма, он приподнял руки, жестом призывая Дугласа успокоиться. – Зачем тебе это? Плохое Рождество? С кем не бывает. Ты езжай домой, поспи, давай забудем об этом, я не стану звонить копам, – пообещал он, делая шаг по направлению к Дугласу.

– Заткнись, – вдруг заорал тот и плотнее прижал дуло к виску находившейся без сознания Ольги, – даже не думай подходить к тревожной кнопке, я знаю, что она за прилавком. Я пристрелю ее и тебя раньше, чем они сюда приедут.

Он тряхнул Ольгу, и та слабо застонала, приходя в себя.

– Дуг, оставь ее, она тут ни при чем, возьми меня. – Рик сделал решительный шаг в сторону Дугласа.

– Тебя бы я хотел пристрелить как паршивого зайца, – процедил тот сквозь зубы, – но вначале она. Это она наврала копам, что я напал на этого гребаного калеку, и меня продержали в участке все Рождество!

Рик ошеломленно смотрел на старика, пытаясь переварить услышанное. Затем медленно начал говорить:

– Да нет же, Дуг, она не виновата, это я сдал тебя копам. За то, что ты избил свою жену. Она отказалась заявлять на тебя, поэтому я позвонил им, когда ты начал бузить у меня в магазине.

– Что? Не ври мне! Звонила женщина, шериф сказал мне! Ее потом вызывали в участок дать показания, но она не явилась. Она просто спелась с этой неблагодарной тварью, которая хотела меня использовать. – При воспоминании о сбежавшей и ускользнувшей от депортации Нине в голове снова помутнело.

– Нет, Дуг, они специально так сказали, это был я. – Рик продолжал приближаться к Дугласу, не сводя с него глаз. Он надеялся, что в решающий момент Ольга догадается, что нужно делать – бежать и не оглядываться. – Это я позвонил, знаешь, нехорошо бить женщин и калек, Дуг, старина, ты ведь был не прав, – Рик просто говорил, сам толком не понимая, что делает. Главное – освободить Ольгу, с остальным он разберется. – Я видел эту женщину, она плакала и боялась, что ты убьешь ее и сына. Ты бы сам как поступил?

– Я бы поговорил с тобой для начала, тебе что, новая шлюха дороже старого друга? – заорал, брызгая слюной, Дуг, слегка ослабляя хватку на шее Ольги.

И в этот момент Рик кинулся на него, словно бык на зазевавшегося тореадора. Он схватил Дугласа за руку со стволом, отводя ее в сторону и повисая на нем всем телом, закрывая дуло собой и одновременно отталкивая Ольгу. Та не удержалась на ногах и упала, больно ударившись головой о прилавок. И грянул выстрел.

А дальше все происходило как в замедленной съемке. Расширившиеся от боли и непонимания глаза Рика, алая густая жидкость, забрызгавшая лицо Ольги, и ее дикий, звериный крик. Вой полицейской сирены (чернокожая женщина была единственной, кто сохранила присутствие духа и тихо вызвала полицейских).

А дальше черная дыра, головокружение и провал.

НИНА

Новый год было решено встречать втроем – Нина, Светка и Валера. Если бы не лучшая подруга, зарядившая всех неуемной энергией и энтузиазмом, они, наверное, сдулись бы. После бегства домой Валера наотрез отказался возвращаться в школу, несмотря на все мольбы и даже слезы Нины. Устроился курьером и на раздачу листовок возле метро, а все свободное от работы время проводил в «Скайпе» с Рози и за учебниками.

Светка, пару раз заставшая Валеру со Сканави в руках, жарко шепнула, что вот оно, все было не зря! Валерка взялся за ум, и выйдет из него человек. Глядишь еще, и уедет в эту самую Америку и заберет с собой Нину.

Не то чтобы ей хотелось назад, нет. Еще немного, и она могла бы с уверенностью сказать, что счастлива здесь, дома. Нина едва не прослезилась, увидев знакомый ободранный подъезд, искреннюю радость на лицах бывших учеников и их бодрое «Здрасти, Нина Ванна, а нам сказали, вы уехали!»

Некоторые даже обняли учительницу при встрече и успели наябедничать на замену – молодую девушку, только окончившую университет и не знавшую толком, что делать с подросшими балбесами, у которых на уме были «Инстаграм» и «Фейсбук», а не Пушкин с Тургеневым.

Нина повидалась с коллегами, и уже спустя несколько дней в ее маленьком сердце место горечи и осознания полной неспособности устроиться в этой жизни заняла светлая грусть. Каждый раз она наполняла ее словно пустой сосуд, стоило ей подумать о Фрэнке. Как он там? Наверное, нанял другую уборщицу и думать про нее забыл.

Тех денег, что ей удалось заработать на курочках (ей даже показалось, что Ольга на прощание добавила в конверт несколько лишних сотен), хватило, чтобы расплатиться с долгами Валеры. Сын поклялся, что больше даже думать не будет о наркотиках, и Нина ему верила. Америка изменила его за эти несколько месяцев. Или это была Рози?

Сама себе Нина напоминала муху в янтаре, застывшую между двумя мирами – старым, родным, привычным и новым – ярким, на первый взгляд более привлекательным, но при более тщательном рассмотрении удивительно жестоким, в котором она не чувствовала себя полноценным человеком.

Она и не заметила, как пролетел дождливый ноябрь и заснежил декабрь. Календарь неумолимо приближался к главному празднику, но Нина осознала это лишь после деловитого звонка Светки, решившей обсудить меню по телефону. Подруга находилась в кратком промежутке между поклонниками и не хотела, да и попросту боялась встречать праздник сама. Нина не стала сопротивляться – жизнь продолжается. Что было, то прошло, самая главная цель достигнута – Валера спасен. А она… А что она? Она будет продолжать жить дальше. С января вернется на работу – молодая учительница, не выдержав, сбежала, подыскав место редактора в небольшом издательстве.

– Как год встретишь, так его и проведешь, – заявила Светка, вваливаясь в небольшую квартирку, румяная с мороза и пахнущая хвоей и апельсинами, – поэтому праздник мы будем встречать бурно! Напьемся и наедимся на год вперед.

И тут же жизнь закипела и закрутилась. Даже Валера пришел помогать – ему подруга поручила самое ответственное – резать оливье. Аккуратно, кубиками, обязательно мелкими (мы ж не свиньи!).

Светка, любившая кулинарию всей страстью своего большого сердца, носилась на кухне, словно обезумевшее многорукое божество. Поставила запекаться мясо, отправила в духовку неведомый пирог с капустой, который должен был растаять во рту, и засунула в морозилку коржи для «Наполеона».

Нина, налив себе немного прохладного шампанского, отошла в комнату и уставилась в окно. Снег все падал и падал, словно разошедшиеся не на шутку ангелы кидали его на город гигантскими лопатами, скрывая серость и убогость и маня наивных людей призрачным обещанием нового дня. На душе было светло и грустно.

Ну что же, наверное, подруга права, это стоило сделать хотя бы для Валеры. Да и в ее никчемной жизни было пусть небольшое, но приключение.

Последствия ударов Дугласа зажили. Они были не так страшны, как та пробоина, которую он оставил в ее душе. Конечно же, она никогда и никому в этом не признается, но после смерти Сережи она робко надеялась, что сможет еще встретить любовь и все как-то наладится. Но Дуглас сумел размазать эту надежду по стенкам ее измученного сердца. Теперь Нина точно знала – тема мужчин для нее закрыта.

Грустные размышления прервал звонок в дверь. Во рту сразу появился кислый привкус страха. Не чуя под собой ног, она бросилась в коридор, посмотрела в глазок и замерла.

– Кто там, ма? – крикнул Валера из кухни.

Какой-то чужой, онемевшей рукой Нина медленно повернула ключ в замке.

Фрэнк выглядел незнакомо и нелепо. В новом пальто и зачем-то в шапке-ушанке. И где только раздобыл?

– Фрэнк? – прошептала Нина.

Тот переступил с ноги на ногу и вдруг заговорил с жутким акцентом:

Шди менья, и йа вернус, Толька очьень шди. Шди, какда наводьят грусть Жьолтые дождьи.

Нина захлебнулась спазмом, не зная, плакать ей или смеяться.

– Что это? – В коридоре появилась Светка в обнимку с кастрюлей, в которой энергично вмешивала сливочное масло в горячий крем. – Больной какой-то. Так, дядя, топай отсюда, бедным не подаем.

– Шти, кокда сньега мьетут, шди, кокда жага, – продолжил Фрэнк, игнорируя незнакомую женщину и не сводя глаз с Нины. Удивительно, но та выглядела еще прекрасней, чем он ее запомнил.

– Фрэнк? – Валера появился в коридоре и одновременно с удивлением и восторгом уставился на бывшего директора.

– Ты что, его знаешь? – понизила голос Светка, уже менее энергично мешающая крем.

Валера вместо ответа кивнул и приложил палец к губам. Что-то происходило. Что-то хорошее.

– Шди, кокда друких не шдут, позабыв втьера… Шди… сорри, Нина, я забыл!

Вместо ответа Нина бросилась ему на шею и, позабыв о том, что ведет она себя крайне непедагогично, поцеловала человека, ставшего в один миг таким родным и близким.

– Фрэнк, Фрэнк, как ты меня нашел? – захлебываясь от восторга, спросила она.

– Это Рози, она дала мне адрес и передавала привет, я привез от нее подарки, она скучает по Валере. – Фрэнк попытался удержать на голове шапку, но та, под натиском Нининой страсти, все-таки свалилась на пол.

– Так, мне кто-нибудь объяснит, что происходит? – Светка поставила кастрюлю на тумбочку и принялась буравить взглядом Валеру. Тот кивнул в сторону комнаты и, не говоря ни слова, потащил подругу мамы за собой.

– Нина, послушай меня, дай мне сказать, – забормотал Фрэнк, едва они остались одни, – а то я потом не смогу.

– Зайди хотя бы. – Нина махнула рукой в сторону коридора.

Но Фрэнк не двинулся с места, так и остался на пороге и продолжил бормотать:

– Я некрасивый, я инвалид, у меня нет руки.

– Господи, да мне плевать! – перебила его Нина, и Фрэнк, не выдержав, рассмеялся.

– Где ты нахваталась таких выражений? – и тут же снова стал серьезным. – У тебя есть все причины, чтобы ненавидеть Америку, но если ты дашь нам еще один шанс, то ты никогда больше не будешь мыть полы. Разве что дома, если захочешь, и то я сам их могу помыть.

– Да при чем тут полы? – Нина издала странный булькающий звук, все-таки затаскивая Фрэнка в квартиру, подхватывая с пола дурацкую ушанку и помогая ему снять пальто.

– И еще я тоже ненавижу фермы и не ем курицу, – закончил свою речь Фрэнк, запутавшийся в рукаве.

На несколько секунд они оказались совсем близко и замерли от торжественности момента. Глубоко вдохнув и собравшись с духом, Фрэнк наконец-то отважился задать вопрос, который крутился у него в голове с того самого дня, когда он увидел хрупкую испуганную Нину в своем кабинете. Одетую в домашнюю одежду и обутую в тапочки, такую воинственную и ранимую одновременно, готовую противостоять всему миру, лишь бы защитить своего сына.

– Нина, ты выйдешь за меня замуж?

ОЛЬГА

Она пришла в себя в небольшом боксе, в больнице, отгороженная от других тоненькими белыми занавесками. Сразу попыталась вскочить, но голова закружилась, и она рухнула на подушки. Под ухом запищал аппарат, тут же одна из занавесок отодвинулась и появился молодой парень – черноволосый, с раскосыми глазами и пухлыми, чувственными губами. Парень больше смахивал на модель нижнего белья, чем на медработника, но Ольга, пожалуй, впервые в жизни не оценила красоту.

– Рик? Что с моим мужем? – срывающимся голосом потребовала она. Вышло хрипло, каркающе.

– Ваш муж в реанимации, – сообщил молодой человек, у него на халате она разглядела бейдж «Доктор Янг».

– Где реанимация? – Ольга с трудом села и начала снимать с себя многочисленные проводки, которые подключали ее к приборам.

– Миссис… – доктор Янг опустил глаза в документы, чтобы найти ее фамилию, но Ольга уже успела встать и теперь, пошатываясь и хватаясь рукой за спинку кровати, потом за эфемерные занавески, направилась прочь из бокса.

– Постойте, миссис Картер, вам нельзя, у вас был сильный стресс. – Доктор попытался встать у нее на пути.

Ольга подняла глаза на парня и окрепшим голосом заявила:

– Я все равно туда пойду, так что не тратьте мои силы.

Некоторое время они смотрели друг на друга, затем доктор Янг кивнул:

– Подождите меня здесь.

Спустя пару минут он вернулся с креслом на колесиках, и Ольга, всегда жестко относившаяся к своей слабости, рухнула в кресло без сил. Плевать на принципы, ей нужно к Рику.

По пути доктор Янг рассказал ей, что пуля прошла навылет, но Рик потерял много крови, и ему пришлось удалить селезенку. Также задета печень. Его состояние стабильно тяжелое, прогнозов они не дают. Нет, она не может увидеть мужа, пока тот не придет в себя.

Доктор Янг ловко закатил кресло в лифт и нажал кнопку шестого этажа. Огромное здание госпиталя Денвера бурлило, словно улей, люди деловито сновали в кипящем котле, в котором смешивались в адскую смесь улыбки и слезы, острая радость от того, что жив, и бесконечное горе от невосполнимой потери.

Синди сидела возле реанимации и рыдала навзрыд.

– Миссис Картер, – обратился доктор Янг к Ольге, но Синди тут же подняла голову и уставилась на доктора.

– Подождите здесь, я узнаю, как дела. – Доктор поставил кресло с Ольгой на тормоз и скрылся за постоянно хлопающей дверью с надписью Emergency Unit.

– Ради всего святого, – Ольга устало прикрыла глаза и откинулась на спинку кресла, – ты откликаешься на его фамилию?

Вместо ответа Синди кивнула и снова залилась слезами.

Конечно, это было не к месту и не вовремя, но ей нужно было знать:

– Почему вы развелись, Синди? Вы ведь любили друг друга. Поправь меня, но ведь ты и сейчас его любишь?

Синди подняла на Ольгу покрасневшие глаза. Вся ситуация была абсурдна. Эта красивая холеная женщина не понравилась ей с первого взгляда – разве такая может сделать счастливым ее Рика? Правильно ли она тогда поступила, безропотно уйдя от него? Нет-нет, это кощунство такое говорить – Бог может услышать. Но эта женщина первой решилась озвучить то, что Синди скрывала от самой себя. Она действительно все еще любила Рика.

– Дети. Все дело в детях, – прошептала она спустя несколько минут молчания.

– Дети? – удивилась Ольга, ей даже показалось, что она ослышалась.

– Да, дети. Я очень хотела детей, а он… он не может, ты же знаешь, – Синди снова разрыдалась.

– Не может? – тупо переспросила Ольга враз одеревеневшими губами.

– Да, он бесплоден, это все свинка в двадцать лет. Ни одного жизнеспособного сперматозоида, мы пробовали все. И тогда он развелся со мной и вытолкнул меня из своей жизни, потому что знал, что я очень хочу детей.

* * *

Ей разрешили увидеть его через два дня. Состояние стабилизировалось, и Рик пошел на поправку. Дугласа арестовали, и теперь ему было не выкрутиться. Ольга должна была бы радоваться, но два дня она чувствовала себя червяком, по которому проехали асфальтовым катком. Раздавлена, опустошена имертва.

Рик бесплоден. Ребенок, которого она носит, – Арсения. Но… Почему он молчал? Решил, что произошло чудо? Нет, это совершенно не в его духе. Он понял, что она ему изменила, и промолчал, готовился воспитать чужого ребенка, как собственного. А она… Она чудовище.

Она не сразу пришла к нему в палату. Сидела в зале ожидания, чистила зубы в туалете и там же слегка обмывалась. Полностью махнула рукой на свой внешний вид. Рядом с ней постоянно кто-то был – друзья, знакомые, даже клиенты. Приносили цветы, еду и зачем-то мягкие игрушки. Казалось, весь город желал Рику выздоровления.

Его подруга детства, любительница гончих, даже похлопала Ольгу по плечу, застав ее на второй день на том же месте, сидящей без движения и тупо смотрящей в одну точку перед собой.

– Знаешь, а ты молодец, я думала, ты вышла за его деньги.

Ольга подняла на нее глаза и беззвучно прошептала:

– Я тоже так думала.

– Что? – подруга подумала, что ей послышалось, но Ольга повторила свой ответ.

– А потом ты влюбилась, – неожиданно широко усмехнулась женщина из другого мира.

Ольга молча кивнула, а та снова ободряюще похлопала ее по плечу:

– Конечно, все любят Рика. Не переживай, он еще задержится на этой земле. Он сильный, наш Рик.

И ушла, оставив после себя стойкий запах псины и навоза.

А Ольга все сидела, пока доктор Янг, сжалившись, не притащил ей плед откуда-то из собственных запасов и термос со свежезаваренным кофе.

– Вы должны подумать о ребенке, – произнес он прописную истину.

Ольга покачала головой:

– О нем я и думаю.

И вот радостная новость – Рик пришел в себя и хочет видеть Ольгу.

Вначале она даже вскочила, чтобы бежать к его палате, но ноги вдруг стали деревянными и негнущимися. Каждый шаг словно придавливал ее к земле. Надо было торопиться, поговорить с ним, пока сюда опять не набежало полгорода с пирогами и мишками.

Полчаса спустя она вошла в палату и остановилась.

– Олья. – Рик был бледен, лицо осунулось и поросло неравномерно отросшей черной щетиной, в которой уже блестела седина. Несмотря на болезненный вид, глаза светились ярко – почему она никогда не обращала внимания на то, какие у него яркие глаза?

– Рик, послушай меня, не перебивай. – Она подняла руку, не давая ему говорить.

– Олья, как ты себя чувствуешь? Как наш малыш? Он в порядке? – перебил ее Рик и заговорил лихорадочно быстро, словно догадываясь, что она готовится обрушить на его голову бомбу.

– Это нечестно, Рик. Ты очень хороший, а я… – Она отвела глаза в сторону и уставилась сквозь приоткрытые жалюзи в коридор. На удивление, там было тихо и безлюдно. – Я уеду, Рик. Подам на развод, все пройдет быстро. Ты должен встретить нормальную честную женщину, которая сделает тебя счастливым.

– Но я уже встретил тебя, Олья! – искренне удивился Рик. – Ты делаешь меня счастливым. А малыш сделает счастливым вдвойне!

– Господи, Рик, – не выдержав, Ольга все же разрыдалась, – перестань, я прошу тебя. Ты же знаешь, что это не твой ребенок.

– Это мой ребенок, Олья, – решительно отмахнулся Рик, – я всегда мечтал о доме, где меня будут ждать жена и дети. Понимаешь? И сейчас у меня появился шанс.

– Ты же станешь посмешищем, Рик. Твоя бывшая жена, да и половина города, я уверена, знают о том, что ты бесплоден, – горько усмехнулась Ольга, отказываясь верить в услышанное.

– Знаешь, у меня есть двоюродный брат, Алек, он живет на юге. У него шестеро детей, его жена шутит, что ему достаточно посмотреть на нее – и новый малыш уже в животе. Так вот, скажем, что Алек был столь любезен, что согласился стать нашим донором. Он должен мне почти пятьдесят тысяч и всегда был очень сговорчивым парнем…

Откинувшись на подушки, Рик замолчал. И больше не сказал ни слова. Развернувшись, Ольга вышла из палаты и, волоча за собой ставшие пудовыми ноги, направилась к выходу. Сердце разрывалось от боли, но она с горечью осознавала, что заслужила это. За все свои грехи. Жизнь не могла отплатить ей более изощренно. Она беременна ребенком Арсения. Наконец, она получила то, о чем так мечтала. Бойся желаний своих.

Сейчас главное – отключить сердце и включить разум. Она сильная, она как-нибудь переживет. Когда сбываются мечты, надо же радоваться, правильно?

Ольга не помнила, как добралась до дома. Только войдя в гардеробную и доставая телефон из коробки, осознала, что до сих пор одета в больничную одежду. Включила его – всего один пропущенный звонок от Арсения, а ведь ее не было на связи несколько дней. Ну ничего, ничего. Она все расскажет, и все станет на свои места. Ольга нажала на кнопку набора, а после третьего гудка Арсений ответил голосом Ланы.

– Алло, – капризно потребовала та, а Ольга даже закрыла рот рукой, чтобы не рассмеяться. Надо же – какая пошлая мелодрама!

– Лана? Это Ольга. Позови, пожалуйста, Арсения, если он недалеко, – сделав глубокий вдох и стараясь говорить спокойно, попросила она.

А ведь всего несколько месяцев назад она была уверена, что измены ничего для нее не значат. Всего несколько месяцев, и его телефон уже говорит голосом Ланы. А ведь у Рика после Синди не было никого, пока он не встретил Ольгу… Не думать о Рике, тебе нельзя думать о Рике.

– Знаешь, он сейчас в душе, – нарочито лениво протянула Лана, – перезвони попозже.

И Ольга все-таки рассмеялась. Была определенная ирония в том, что такие высокие, красивые, тонкие и духовные отношения заканчиваются такой пошлостью. Ничего не отвечая, Ольга дала отбой.

РИК

Дома его встретила гулкая пустота. Открыв дверь, Рик замер. Словно всемогущий шутник посадил его в машину времени и отправил назад в прошлое. Словно не было всего – любви, предательства, радости, горя, слез и настоящего, ни с чем не сравнимого счастья и щемящей красоты. Словно Ольга ему приснилась, как и все, что было связано с нею.

Его дом выглядел точно так, как в тот день, когда он ее сюда привез. Она лишь стены не стала перекрашивать – не успела. Просто развесила постеры, фотографии его друзей, охоты, рыбалки. И расставила старую мебель. Внезапно все это показалось Рику уродским и отвратительным.

– Олья! – заорал он, но ответом послужила лишь безразмерная тишина, исказившая пространство и время.

Настолько быстро, насколько позволяла повязка на теле и палочка, с которой ему предстояло ходить два месяца до полного выздоровления, Рик заковывал наверх и стал открывать одну спальню за другой, повторяя, как заведенный:

– Олья, Олья, Олья!

Он чувствовал себя участником безумного розыгрыша, кто же мог так сильно ненавидеть его, чтобы устроить все это?

Все комнаты были в первозданном виде. Лишь свежая краска кое-где напоминала, что это был не сон. А может быть, шутка? Как в том фильме, с Майклом Дугласом, когда ему дали возможность снова почувствовать вкус жизни, а потом отобрали все.

Рику хотелось сесть на пол и завыть. Он проиграл и потерял. Ну что же. Не может же в жизни удаваться абсолютно все. Видимо, любовь – это не его. Вначале фиаско с Синди, которая была для него родным человеком, а потом с этой странной женщиной, которую он полюбил с первого взгляда не благодаря, а вопреки.

Остро захотелось выпить. Бар был внизу, в гостиной.

Медленно, держась рукой за перила, Рик заковылял вниз. Зашел в гостиную, пугавшую и давившую чернотой. Но едва он протянул руку к выключателю, как свет зажегся и сотней голосов закричал:

– Сюрприз!

В полном шоке Рик смотрел на своих друзей и знакомых. Синди, ее муж, дети, работники магазинов, здесь была даже чернокожая женщина, спасшая ему жизнь.

Вся гостиная была увешана разноцветными шарами, а посреди кто-то водрузил огромный транспарант «Добро пожаловать домой, Рик!».

– Я вернула все, как было.

Рик резко обернулся. Ольга. Одетая в джинсы и клетчатую рубашку. Похудевшая, осунувшаяся, с покрасневшими глазами и ослепительно-прекрасная. В руках стакан апельсинового сока.

– Решила, что ты и так натерпелся, не стоит добивать тебя еще и авторским дизайном.

– Олья… – прошептал Рик, и ее имя тут же утонуло в радостном гомоне толпы, начавшей угощаться закусками и разливать шампанское в пластиковые стаканчики.

– Я готова даже смириться с собачками и кошечками на стенах. Если тебе это нравится – я приму, – продолжала она нести чепуху.

Рик не дал ей договорить, взял ее лицо в свои руки – трость с громким стуком упала на пол.

– Олья, – он поцеловал ее.

– Мы начнем все сначала. Все будет по-другому. Ты никогда не пожалеешь, – шептала она, когда он привлек ее к себе и крепко обнял.

– Я знаю, Олья, я знаю.

Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg