«Птице Феникс нужна неделя»

Птице Феникс нужна неделя (fb2) - Птице Феникс нужна неделя 1187K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Александра Васильевна Миронова

Александра Миронова Птице Феникс нужна неделя

22.05.2014

totalweek.ru

«Математическая модель показала, что периодические чрезвычайно мощные гравитационные взаимодействия двух нейтронных звезд буквально взламывают тонкую оболочку обеих звезд, что, в свою очередь, ведет к выбросу в окружающее пространство колоссальных количеств материи и энергии в виде излучения. Сближение двух нейтронных звезд — процесс чрезвычайно быстрый, поскольку речь идет о долях секунды, а в результате столкновения образуется так называемое тороидальное кольцо материи, в центре которого рождается черная дыра».

Понедельник Дмитрий, София

София споткнулась и попыталась ухватиться рукой за крошечный умывальник, расположенный возле входа в туалет. Это не спасло — умывальник был мокрым, рука соскользнула, и София очутилась на четвереньках, больно ударившись коленом о край декоративной ступеньки. Она громко чертыхнулась. С трудом поднялась и оглядела себя в робкой надежде, что брюки от «Шанель» выдержали то, что геймеры называют epic fail. По-другому свое падение София не могла охарактеризовать. Здесь, в ресторане, в котором она бывала тысячу раз! Она ведь прекрасно помнила, что в туалетной кабинке имеется ступенька, на которую следует обратить внимание. Об этом даже предупреждает надпись на двери. Объявление, написанное крупными буквами, невозможно не заметить, но она не заметила и упала. Именно сейчас, когда решается ее судьба. Когда ей жизненно необходимо быть на высоте, выжать максимум из своей внешности и играть роль успешной женщины, несущейся на гребне волны в прекрасное будущее. Уверенной в себе, талантливой, необычной. Такой, которую только последний идиот может променять на жалкую подделку с «Алиэкспресса». Но вместо этого она стала тем, кем была на самом деле. Нелепой теткой с туалетной жижей на брюках от «Шанель».

София сморщилась от отвращения — руки были перепачканы. Она встала, повернулась к умывальнику и, включив воду на полную мощность, засунула ладони под струю, с опозданием подумав о том, что сильный поток воды забрызгает кремовую шелковую блузку. Что и произошло. Понадеявшись в глубине души, что вода не оставит пятен на нежнейшем шелке, София тщательно отмыла руки. Приведя себя в относительный порядок и бросив взгляд на телефон — нет ли сообщений от Дмитрия, — София, наконец, взглянула на себя в зеркало. Попыталась улыбнуться. Вышло криво. Тушь немного потекла, и подводка отпечаталась на верхнем веке — когда же она, наконец, приучит себя смотреть в зеркало перед выходом из дома? Намочив туалетную бумагу водой, София попыталась ликвидировать последствия. Вышло еще хуже. Подводка размазалась по всему веку. София потеряла терпение, набрала в ладонь мыло и, зная, что кожа после этого будет зудеть немилосердно, начала энергично намыливать лицо. Смыла весь макияж, вытерлась бумажной салфеткой, несколько раз энергично моргнула и снова взглянула в зеркало. Она напоминала дом, что издалека выглядит еще эффектно, но при ближайшем рассмотрении демонстрирует миру трещины, отколовшуюся штукатурку и рассохшиеся балки. Потухшие глаза — два маленьких болотца тоски и безысходности. Породистый нос, чутко реагирующий на малейшую эмоцию и всегда выдающий ее с потрохами. У Софии была живая мимика. Слишком живая. Возможно, ей следует согласиться на уколы ботокса, которые в последнее время все настойчивее предлагает косметолог. Избавится от морщин, да и эмоциональность немного обуздает. Перестанет быть открытой книгой. Дурочкой, так и не научившейся врать. София прикусила нижнюю губу. И без того пухлая, она моментально расплылась и потеряла четкую форму. София попыталась пригладить выбившиеся из прически пряди.

Намочила руки, отряхнула воду и прошлась по волосам пальцами, словно густым гребнем, пытаясь придать образу некую завершенность. Сделала шаг назад. Критически осмотрела результат в зеркале. Пятна на блузке не исчезли, но стали чуть менее заметными. Поколебавшись секунду, она достала из сумочки красную помаду и накрасила губы. Вот так. Возможно, Дмитрий подумает, что она просто следует последним трендам в макияже. С акцентом на яркие губы. Если он вообще заметит изменения в ее облике.

София взялась за ручку двери, толкнула ее. Дверь осталась закрытой. Конечно, она же не открыла замок! Обругав себя за рассеянность, она повернула защелку, снова нажала на ручку и вышла из туалета. Начала подниматься по темным мраморным ступеням витой лестницы в основной зал, где у нее было назначено свидание с мужем. Стараясь ступать осторожно, София все равно умудрилась подвернуть ногу. Надо снова приучать себя ходить на каблуках, она совсем разленилась. Продолжая предаваться горестным размышлениям, София поднялась на первый этаж и направилась к столику, расположенному в укромном уголке. Она изо всех сил удерживала себя от размышлений о том, почему муж опаздывал уже более чем на час. Нет, она ни за что не испортит им сегодняшний праздник.

София села за стол и потянулась за телефоном, чтобы проверить, не написал ли Дмитрий. Батарейка была на последнем издыхании. Немудрено. Она измывалась над телефоном последний час, тыкая пальцем в первые попавшиеся ссылки в попытке скоротать время до прихода мужа. София подняла глаза в поисках официантки. Та была неподалеку и кидала на Софию любопытные взгляды. Невысокая и крепкая, с тщательно уложенными светлыми волосами, она тут же вскинулась, словно молодая лошадь, почуявшая любимого хозяина. София была постоянной клиенткой и всегда оставляла щедрые чаевые. Девушка приблизилась, а София поискала глазами бейдж. Обращение «девушка» к официанткам казалось ей унизительным.

— Тоня, принесите мне, пожалуйста, белого вина.

— Бокал?

— Нет, бутылку.

К тому моменту, когда Дмитрий появился в ресторане, она допивала второй бокал. От одного взгляда на мужа перехватило дыхание. Высокий, стройный, под тонкой тканью светло-голубого костюма стальные мускулы олимпийского атлета. Белая рубашка без галстука. Немного отросшие русые волосы по-брэдпиттовски падали на серые глаза. Сегодня с утра он не побрился — темная щетина прорезалась сквозь обветренную светлую кожу. Дмитрий был похож на ковбоя Мальборо. Да что там — Дмитрий был намного лучше загорелого техасского всадника.

София в очередной раз почувствовала резкий укол — ей достался такой мужчина, а она, вместо того чтобы соответствовать, стремительно деградирует. Зачем она надела сегодня брюки, которые давным-давно ей стали малы? Пусть даже и от «Шанель». Глупо понадеялась, что черный цвет и удачный фасон спрячут ее килограммы? Но это применимо только к стройным девушкам, а таким, как она, поможет разве что паранджа. Она почувствовала, как брюки впиваются в тело, а узкая бежевая блузка расходится на животе, стоит ей немного наклониться вперед. Она просто жалкое посмешище рядом с красавцем мужем. А ведь обещала с сегодняшнего дня взяться за себя. Даже специально ничего целый день не ела, чтобы вечером спокойно отвести душу в любимом ресторане. Вообще-то, она пообещала себе прекратить ходить по ресторанам, но этот слишком много значил для них с Дмитрием — здесь все начиналось. Первые свидания, первое признание в любви, предложение руки и сердца. Именно здесь она показала ему тест с двумя полосками, который через восемь месяцев превратился в их дочь Марию. София надеялась, что сегодня, в шестую годовщину их свадьбы, Дмитрий снова вспомнит все то хорошее, что было. И все изменится. Каким-то волшебным образом. Как в сказке. Такая большая девочка, а все еще верит в сказки.

Дмитрий клюнул ее в губы.

— Привет. Извини, опоздал. Встреча затянулась.

София кивнула. Дмитрий нарочито медленно отодвинул стул, сел, аккуратно поправив пиджак, чтобы не помялся. Щелкнул пальцами, подзывая официантку. Тоня материализовалась рядом в мгновение ока.

— Могу предложить вам домашний тархун или лимонадик. — София готова была поспорить, что трусики девушки уже увлажнились.

— Минеральную воду без газа, салат из шпината и грецкого ореха, куриный шашлык и соус сацибели, — уверенно сделал заказ Дмитрий, не глядя в меню и на официантку. Посмотрел на Софию, молча приглашая ее озвучить свой выбор.

— Хачапури по-аджарски, цыпленок табака, картофель по-домашнему, соленья. — София вцепилась в меню, как утопающий в последнюю уцелевшую доску потерпевшего крушение корабля. — И… Да, пожалуйста, на десерт мне кофе латте и что-нибудь сладкое, я позже закажу.

Отдавая меню Тоне, София заметила, как Дмитрий удивленно и насмешливо смотрит на нее.

— Я сегодня только яблоко съела, не хотела наедаться перед ужином, — торопливо объяснила София и сделала большой глоток вина. Бокал опустел. Тони не было, она кивнула на бутылку.

— Выпьешь?

— Нет, спасибо, воздержусь.

Дмитрий откинулся на спинку стула, с наслаждением вдохнул полной грудью, почувствовал, как рабочее напряжение потихоньку отпускает. Что же, ресторан в понедельник был, пожалуй, не такой уж и плохой идеей. Оставалось только как можно быстрее проделать официальную часть, и можно окончательно расслабиться.

Дмитрий полез в карман пиджака, достал небольшую красную коробочку. На секунду замешкался — а снял ли он ценник? Впрочем, неважно. София смотрела на коробочку сияющими глазами. Он протянул жене подарок и внимательно всмотрелся в ее лицо. Она взяла коробочку и открыла. Кольцо до боли напоминало три предыдущих, которые она получила от Дмитрия на день рождения, Новый год и Восьмое марта. Тонкие спирали из белого и желтого золота, не пересекающиеся между собой и заканчивающиеся небольшими бриллиантами. Очень небольшими. София сделала все возможное, чтобы сохранить радостно-удивленное выражение лица. Она знала, что Дмитрий внимательно за ней наблюдает, и стоит дрогнуть хотя бы одному мускулу на лице, как вечер будет безнадежно испорчен. И в этом будет виновата только она. В последнее время она оторвалась от реальности и жутко избаловалась. Муж регулярно дарит ей кольца с бриллиантами, а она расстраивается, что похожие у нее уже есть. Кто бы мог подумать, что она доживет до такого? Дело не в подарках Дмитрия, дело в ней самой. Она просто перестала ценить, что имеет. София даже губу прикусила, бодро фальшиво улыбнулась, но все-таки не удержалась.

— Спасибо. А где… где цветы?

— Цветы в супермаркете, — пожал плечами Дмитрий. Тоня принесла ему салат и основное блюдо, и София снова засмотрелась на мужа. В последнее время она находила какое-то странное удовольствие в служении мужчине, который так изощренно мучил и унижал ее. Возможно, это ее крест. Может быть, он то самое орудие бога, которое должно научить ее смирению, сделать из нее настоящую женщину? Дмитрий вполне успешно справлялся с этой задачей. Воспитывал, иногда мучительно ломая и без того хрупкие внутренние стержни через стальное колено. За годы жизни с ним София четко усвоила — мужчины не любят вечно недовольных женщин. А это именно то, во что она превратилась. Нет, она не станет портить этот вечер. И не даст дурацкой реплике про цветы стать поводом для ссоры. Официантка поставила перед ней тарелку с хачапури и испарилась. София подвинула тарелку на середину стола.

— Хочешь?

Раньше они всегда делились едой, но в последнее время Дмитрий увлекся походами в тренажерный зал и занятиями с персональным тренером (София проверила, тренер был мужчиной), а она — борьбой с лишним весом. После рождения Марии ей так и не удалось сбросить пять намертво прилипших килограммов. И, наверное, хачапури было не самым разумным выбором. Но раз в год ей так хотелось себе это позволить!

Дмитрий снова улыбнулся, покачал головой. Его новое, сильное, мускулистое тело доставляло ему такое удовольствие, что он не готов был его потерять ради нескольких секунд сомнительной гастрономической радости. Софии тоже не помешало бы заняться своим внешним видом. Он уже несколько раз красноречиво намекал ей: подарил абонемент в фитнес-клуб, привез несколько платьев тридцать шестого размера в подарок, поставил в ванной умные весы, измеряющие процент жира и воды в организме. Но жена оставалась глуха к его намекам и по-прежнему ела хачапури и запивала вином. Но он не собирается становиться похожим на нее.

Дмитрий отсалютовал ей водой.

— За нас! — и сделал несколько глотков.

София красноречиво посмотрела на свой бокал. Дмитрий едва заметно кивнул, подлил жене немного вина и с удивлением отметил, что бутылка почти пуста.

— Сколько ты выпила?

— Бокал.

— Это, наверное, был очень большой бокал, — не удержался от сарказма Дмитрий. София почувствовала, как кровь прилила к щекам. Она тупеет и деградирует на глазах. Как можно врать об одном бокале, когда рядом стоит пустая бутылка? София натужно улыбнулась.

— Как дела на работе? Как рейтинги? — Она решила уйти со скользкой дорожки.

— Поднялись на два процента, — пожал плечами Дмитрий, хирургически точными движениями разделывая куриный шашлык и наслаждаясь каждым кусочком.

— Это значит, — София задумалась, пытаясь подсчитать, — ты обгоняешь его уже на тринадцать процентов?

— На четырнадцать. — Дмитрий с удовольствием откинулся на спинку стула. — Пожалуй, у меня действительно есть все шансы попасть в городской совет. А потом у меня будет четыре года, чтобы подготовиться к битве за кресло мэра. Что скажешь, хочешь быть мэрской женой?

— Мерзкой женой? — хихикнула София. — Это у меня прекрасно получится.

Дмитрий широко улыбнулся. София могла поклясться, что он уже видит себя в кресле градоначальника.

— А знаешь что? За это, пожалуй, стоит выпить, — неожиданно предложил Дмитрий. Он снова щелкнул пальцами, и рядом оказалась на все готовая Тоня. — Нам, пожалуйста, бутылочку красного грузинского, сухого. — Он кинул взгляд на Софию. — Тебе освежить?

— Нет, мне хватит. — София чувствовала, что еще немного, и опьянеет. А этого никак нельзя было допустить. У нее были большие планы на вечер. К тому же красное сухое она ненавидела. Официантка ушла, Дмитрий крутил в руках вилку, а София смотрела в свой слишком быстро опустевший бокал.

Неловкая пауза.

— Ты читал то, что я тебе присылала? — робко спросила она.

— Нет, я был занят, прости. Я прочту, когда будет минутка. Тебе же не горит?

— Нет-нет. — София замотала головой. У Дмитрия на носу избирательная кампания, а она пристает со своими глупыми писульками. Тоня снова появилась, неся в руках бутылку. Предложила Дмитрию дегустировать вино. Тот попробовал и кивнул. Пожалуй, он был единственным из известных Софии мужчин, кто при этом не выглядел глупо. Тоня налила вино, Дмитрий поднял бокал и многозначительно посмотрел на опустевший бокал жены. София виновато улыбнулась.

— За победу? — едва сдерживая гордость, предложил Дмитрий.

— За нас. — Она подняла пустой бокал и чокнулась.

Понедельник Мартин

Мартин очень любил моменты, когда вся семья собиралась за большим родительским столом. К сожалению, осознание этой любви пришло слишком поздно — после смерти матери три года назад. Тогда он впервые вошел в осиротевший родительский дом и ощутил странное щемящее чувство. Будто что-то безвозвратно утеряно, и даже он не в силах это изменить. Единственное, что в его власти, — собрать крошечные угольки, раскиданные повсюду, и попытаться раздуть из них костер, который смог бы обогреть старый дом. Большая часть тепла и уюта ушли из дома вместе с матерью. Его прекрасной матерью. С ее вечным «Мартин, любить нужно только ровню. Только тогда это будет любовь».

Он бросил быстрый взгляд на Анну, державшую на руках малышку Ленне. Что ж, что касается любви к ровне, то в этом мама ошибалась. Четыре его предыдущие связи с актрисами, моделями и певицами потерпели полный крах. Счастье и покой он обрел лишь рядом с Анной. И хотя мама ее любила и всячески благоволила ей, Мартин знал, что она всегда считала Анну транзитным вариантом. Жаль, что мама не дожила до рождения Ленне, наверняка младшенькая стала бы ее любимицей. И тогда она поняла бы, что транзиты окончены, его поезд пришел на конечную остановку. Мартин вошел в гостиную — за массивным дубовым столом с острыми углами собрались все его дети. Все пятеро его детей. Анна передала Ленне его старшей дочери — Тине — и принялась хлопотать вокруг стола, начиная сервировку. Тина — копия мать, Снежная королева в юности — принялась развлекать Ленне. Та сестру просто обожала и заливисто хохотала, пытаясь ухватить Тину за нос, но девушка ловко уклонялась и, казалось, получала не меньшее удовольствие от игр с малышкой. Мартин подумал, что не успеет он оглянуться, как Тина и сама подарит ему внуков. Хотя нет, сейчас дочь была занята карьерой и вовсю развивала свой статус «восходящей звезды норвежского телевидения». Она с готовностью принимала участие во всевозможных реалити-шоу и мечтала о роли в сериале. Мартин поддерживал Тину во всем, но, несмотря на безусловную отцовскую любовь, он не мог игнорировать факт, что Тина не унаследовала талантов своих родителей. Впрочем, как и два ее брата — угрюмые, угловатые, совершенно непохожие ни на Мартина, ни на красавицу мать. По какой-то странной иронии оба присвоили себе самые худшие черты родителей.

Старший — Хокан — пытался скрыть свою непривлекательность за татуировками, тоннелями и цветным ирокезом, которые лишали всех желающих малейшей возможности разглядеть его настоящую внешность. В последнее время Мартину было с ним тяжело. Хокан максимально дистанцировался от отца и делал все, чтобы не быть на него похожим. Любые вопросы о нем он воспринимал почти как личное оскорбление. Что ж, можно понять. Как отец он, Мартин, провалил свою задачу. Его никогда не было рядом, а едва Хокану стукнуло шесть, они с его матерью развелись. Хорошо, что Александр — младший сын — оказался умнее подростковых протестов. Хороший, скромный парень. В очках, с кожей, усеянной плотной вуалью акне, и коротко стриженными темными волосами. Увлекается биологией и химией, возможно, станет ученым. Ничто, кроме фамилии, не выдает в нем связи с отцом. Кажется, когда они его зачали, Мартин был очень пьян.

Он посмотрел на Анникен — среднюю дочь, от второй связи. Три недели назад ей стукнуло двенадцать. Анникен сторонилась остальных детей и явно чувствовала себя не в своей тарелке. Она сидела возле стола, сгорбившись и сложив руки на коленях. Мартин сделал несколько шагов в ее направлении и присел рядом, поправив золотистые волосы — Анникен была на редкость симпатичной, хотя и не похожей на мать, с которой Мартин прожил восемь лет, но так и не сумел сохранить отношения. Точнее, это Мерит не захотела за них бороться. Сказала, что устала от одиночества. Мартин ее понимал и не винил. Со своими бывшими женами он остался в хороших ровных отношениях и, едва у него появлялась такая возможность, старался собирать всех своих детей вместе.

— Как дела? — спросил он у дочери.

— Хорошо, — тихо ответила Анникен.

— Как школа?

— Хорошо.

— Как твои уроки пения?

— Я бросила, — прошептала Анникен и сжалась, словно ожидая удара. Мартин обеспокоенно посмотрел на дочь — да что с ней? Как будто она его боится.

— Почему, милая? — Он попытался говорить максимально мягко, даже понизил голос, разговаривая с девочкой словно с младенцем.

— Я плохо пою, — едва слышно прошептала Анникен. Мартин растерялся. Он слышал, как поет Анникен. Это не было ни хорошо, ни плохо. Это было… обычно. Он снова погладил дочь по голове.

— А тебе нравится петь?

— Нет, я люблю рисовать.

Мартин взял дочь за руки и присел перед ней, чтобы оказаться на уровне ее глаз.

— Анникен, милая, я думаю, что ты должна делать то, что тебе нравится. Если тебе нравится рисовать — рисуй.

— Но я же твоя дочь, — прошелестела Анникен.

Мартин внимательно посмотрел на девочку. Темный свитер чуть маловат, плиссированная юбка в клетку, на колготы надеты гольфы.

— Это что, твоя школьная форма?

— Да, — кивнула Анникен.

— Мама тебя прямо из школы привезла?

Дочь снова кивнула, а Мартин встал. Ему обязательно нужно поговорить с Мерит. Да, он оплачивает обучение Анникен в частной школе, но это не значит, что она должна там жить безвылазно. Девочка выросла, ей нужна мать, а Мерит этого даже не заметила. Слишком увлечена устройством личной жизни. Мартин почувствовал на себе взгляд, поднял глаза — Анна застыла с огромной фарфоровой супницей в руках. Его прекрасная Анна. Тонкая, в коротком белом платье, с разметавшимися по плечам светлыми волосами, она напоминала сказочную фею. Умный взгляд, свежее лицо, тонкая красота, нежность и забота, которой она окружила Мартина. Нет, мама была не права. Любить надо тех, кто готов посвятить тебе свою жизнь. Всю, без остатка.

— Тебе помочь? — Мартин был рад закончить разговор с Анникен, мысленно сделав пометку, что нужно обязательно переговорить с ее матерью.

— Нет, нет, не беспокойся, — запротестовала Анна, ловким движением ставя супницу посреди большого стола. Он был накрыт белой скатертью (Мартин знал, что она привезла ее с собой). Под каждой тарелкой стильные вязаные салфетки, имитирующие ручную работу. Фамильный фарфор. Сколько Мартин себя помнил, его всегда выставляли в торжественные моменты. И сегодня был именно такой. Мартин вдруг заметил, как дрожат руки Анны. Он подошел к ней. Отец хлопотал на кухне, сыновья погрузились в мобильные телефоны, Тина играла с маленькой Ленне, а Анникен даже не подняла головы.

— Ты в порядке? — тихо спросил Мартин.

— Да, — кивнула Анна.

— Это просто еще одна поклонница. — Мартин попытался улыбнуться, но получилось плохо. Он и сам перенервничал, когда девушка, явно поджидавшая его машину на обочине, ни с того ни с сего кинулась под колеса их автомобиля. Машину занесло на мокрой от дождя дороге, но Анне в последний момент удалось справиться с управлением и объехать девушку. Дорога к отцовскому дому была узкой, с односторонним движением, ее обрамляли высокие платаны. Да, убиться насмерть они бы там не смогли, но покалечиться, врезавшись в дерево, вполне. Особенно малышка Ленне, которая здорово перепугалась.

— Давай позвоним в полицию? Она может быть где-то возле нашего дома, — стараясь оставаться спокойной и безразличной, предложила Анна.

— Не нужно, она наверняка вреда не причинит. Поэтому и под колеса бросилась. Не знала, как еще привлечь внимание. Те, кто опасен, так себя не ведут, ты же сама знаешь.

Анна положила руку на руку Мартина. Она бы с большим удовольствием заявила на припадочную девицу в полицию, с фанатами Мартина отношения у нее не складывались с самого начала. Она пыталась относиться к ним философски, но с каждой нецензурной надписью на стене их дома или грязным комментарием в Интернете (она и сама не могла понять, почему с таким упорством их читает) ее терпения и понимания становилось все меньше. Анна посмотрела на Мартина.

Ожившая обложка журнала. Мечта, рекламирующая мужской парфюм. Мартин слегка улыбался, глядя на нее. Бесконечно добрые глаза, полные губы в мягкой улыбке. Темная челка, падающая на глаза. Неотразимый Мартин. Мужчина, которого хотели все. Сердце Анны заколотилось. Все, все его хотели, а он принадлежал ей! Мартин обнял Анну и привлек к себе.

— У меня скоро кишки от голода слипнутся из-за ваших нежностей. — Отец появился в комнате, неся в руках блюдо со все еще теплым хлебом, который он собственноручно испек к приезду сына и внуков. Мартин разжал объятия, отпуская Анну, и с любовью посмотрел на старика.

В этом году ему стукнуло восемьдесят два, но он не собирался сдаваться возрасту. Высокий и сухощавый, как Мартин, отец почти полностью облысел лет двадцать тому назад. Бифокальные очки с толстыми линзами, теплая, несмотря на жаркий (по норвежским меркам) августовский вечер, кофта и брюки, которые выглядели его ровесниками. Отец показательно не любил, если о нем говорили как об отце Мартина, но сын знал, что втайне папа гордится этим титулом. Вот уже почти тридцать лет как. Отец всегда был скуп на эмоции, немногословен и суров даже с близкими. Но добрее человека Мартин в жизни своей не встречал. При его появлении в гостиной закипела жизнь. Отец призвал к помощи старших внуков, дал ответственное задание Тине, умудрился даже вовлечь в процесс Анникен, доверив ей раскладывать столовые приборы.

— Делать тебе нечего, Мартин, заставляешь старого человека ерундой страдать, — ворчал отец, водружая рядом с супницей старую керамическую тарелку с изображением гор и троллей. На ней крупными ломтями лежал свежеиспеченный хлеб. Мартин узнал его с первого взгляда.

— Спельта?

— Она самая, такая дрянь. Как же я намучился, пока тесто замешивал, оно отказывалось подходить, расползалось, вело себя просто отвратительно, — нарочито сурово ворчал отец, а самого просто распирало от гордости — он сумел победить эту чертову спельту и испек хлеб совсем не хуже, чем тот, который продается в пекарнях по всей стране (бывшая сожительница сына успела даже бизнес сделать на его пристрастиях).

Мартин потянулся к тарелке и успел стащить кусок теплого хлеба до того, как отец шлепнул его по руке. Вдохнул душистый аромат и с наслаждением откусил. Придал лицу задумчивое выражение.

— Что? — с тревогой спросил отец. Внуки пристально следили за дедом, время от времени кидая взгляд на застывшего отца. Анна улыбалась. Она обожала такие семейные перепалки.

— Папа, спасибо тебе, конечно, большое, но… — с кислой миной начал Мартин, но потом не выдержал и широко улыбнулся, — это самый вкусный хлеб из всех, что я пробовал.

Отец шлепнул его по руке старым вафельным полотенцем с выцветшим рисунком, но довольную ухмылку скрывать не стал. Мелкая стычка разрядила атмосферу в комнате. И вот уже дети улыбаются друг другу, шепчутся, Анникен подошла к Ленне и пытается заплести растрепавшиеся тоненькие светлые волосы в косички. Мартин обнимает за талию Анну, а она прижимается к нему всем телом.

Эта старая гостиная с низким потолком, причудливо прорезанным старыми неровными балками темного дерева, кое-где поеденными временем и древоточцами, с темным полом, по которому ходило несколько поколений семьи Мартина, с широким дубовым столом, накрытым белоснежной скатертью, с единственной данью современности — белыми обоями и небольшими хрустальными люстрами, казалась Мартину самым счастливым и безопасным местом на Земле. Местом, где его любят и примут любого. Местом, где собрались самые дорогие ему люди. Местом, в котором он так непростительно мало бывал в прошлом, но где намерен проводить много времени в будущем. Мартин выпустил Анну из объятий и взял старый хрустальный бокал с золотой, местами облупившейся окантовкой — прадедушкино наследство. Постучал по нему ножом.

— Минуточку внимания. — Он поочередно встретился глазами с каждым из детей и отцом. — У меня есть важная новость.

— Вы наконец-то женитесь? — выпалила Тина, широко улыбаясь и глядя в упор на Анну. Та улыбнулась в ответ, сделав вид, что чувство юмора несносной девицы ужасно ее веселит. Тина никогда не упускала возможности напомнить Анне, что единственной официальной женой отца была ее мать. А она, Анна, несмотря на рождение ребенка, ею так и не стала. Мартин посмотрел на дочь — надо будет с ней поговорить. Она еще слишком молода, чтобы понимать, что печать в паспорте и официальный поход в мэрию никакого отношения к настоящим чувствам не имеют. Кинул быстрый взгляд на мальчиков, отвлекшихся от телефонов.

— Я ухожу, — просто сказал он.

— Куда? — фыркнул Хокан.

— Я ухожу со сцены.

— Что? — Тина вскочила. — Папа, ты с ума сошел?

— Нет, я очень долго думал об этом. Я заканчиваю карьеру. Завтрашний концерт будет последний.

— Но ты не можешь, папа, а я? — Тина выпалила не подумав, с присущей ей девичьей горячностью и непосредственностью. Но сейчас ей было не до экивоков. Ее отец, мировая знаменитость, решил бросить дело всей своей жизни! Мартин поспешил успокоить дочь.

— Я не ухожу из музыки совсем. Я продолжу писать песни. Для тебя. — Он улыбнулся, стараясь вложить в улыбку весь присущий ему дар убеждения, чтобы заверить дочь, что все будет хорошо.

— Папа, но зачем? — заговорил Александр. — Ты же всю жизнь этим занимался. И у тебя неплохо получалось!

Мартин не выдержал и улыбнулся. Действительно. Десятки платиновых альбомов, полные концертные залы по всему миру, слава за пределами родного континента.

— Возможно, но теперь я хочу заняться другими вещами. Например, изменением климата, вырубкой лесов Амазонки, — он поймал встревоженный взгляд Анны, — и семьей, в конце концов.

— О, папа, только не говори, что теперь ты будешь играть роль примерного отца и примешься нас воспитывать. Лучше уж пой, — моментально выставил иголки Хокан.

— Нет, я не буду вас воспитывать, — покачал головой Мартин, — я считаю, что у меня и так крутые дети. Но я хочу быть рядом, если вдруг я вам понадоблюсь.

— Ага, — фыркнул Хокан и затем резко поднялся. Старый деревянный стул с резной спинкой, на котором он сидел, зашатался и упал с глухим стуком. Парень развернулся и вышел из комнаты. Отец крякнул.

— Немного поздновато, тебе не кажется? — Он посмотрел вслед внуку, к которому был привязан больше, чем к остальным детям. Ему нравилась смелость пацана, его бунтарский дух и успешные попытки дистанцироваться от красивого и талантливого отца.

— Нет. Лучше поздно, чем никогда, — твердо заявил Мартин.

— Папа, ты хорошо подумал? — До Тины наконец-то стал доходить смысл сказанного. Неужели ее отец больше никогда не выйдет на сцену, не споет на очередном концерте для важных перцев, не спасет своей работой какое-нибудь небольшое государство?

— Что ты будешь делать? Выпиливать крышки для унитазов? — Она не сдержалась. Пару месяцев назад Анна довела ее до белого каления постоянным хвастовством той крышкой, которую отец выпилил для их лесного домика. Мартин снова обнял Анну.

— Почему бы и нет? Хочешь, чтобы я выпилил такую же и для тебя?

Тина задыхалась от гнева. Щеки стали пунцовыми, а кончики ушей, наоборот, побелели. На лбу проступил пот, хотя в комнате было прохладно. Тина судорожно сжимала и разжимала кулаки. Наверняка это стерва Анна убедила отца, что ему надо уйти, чтобы бегать за ее юбкой и подтирать попу Ленне. Напела про вечные ценности, про то, что любит просто Мартина, а не суперзвезду. Что пора бы подумать о семье. И самое ужасное, что она своего добилась. Уведет его подальше от молодых поклонниц в коротких юбках, сама ведь уже далеко не девочка. Климакс на носу. Почему она так влияет на отца? Почему этой белобрысой сучке досталось все? Как он мог в конце жизни прийти к этой… После матери! После всех тех женщин, которые у него были! Тина почувствовала, что сейчас закипит, как старый чайник со свистком на дедушкиной кухне. Она резко поднялась и, не говоря ни слова, вышла из комнаты. Александр, бросив виноватый взгляд на отца и слегка пожав плечами — мол, что я могу поделать? — последовал за сестрой и братом. В комнате остался отец, Анна и две девочки. Вкупе с давящей тишиной. Отец подошел к Мартину, положил ему руку на плечо и, глядя прямо в глаза, спросил:

— Мартин, это несколько неожиданно. Ты хорошо подумал?

— Да. — Это «да» прозвучало как-то неуверенно, Мартин прочистил горло и повторил с напором: — Да, я уверен.

— Почему?

Мартин поднял глаза к потолку, заметил очередную трещину, задумался и попытался сформулировать ответ, который бы выглядел достойно.

— Я слишком долго этим занимался. Тридцать лет одно и то же изо дня в день. Я просто устал, понимаешь? И вокруг столько всего. Я ведь на самом деле не сделал ничего важного в своей жизни.

— Ты в этом уверен? — Во взгляде отца сквозила насмешка. Кажется, его сын считает спасение из лап диктатора маленькой экзотической страны, о которой никто в мире и не слышал, «ничем». Миллионы долларов, отданных на благотворительность, тоже были пустым местом. Привлечение мировой общественности к крошечной Норвегии, увеличение потока туристов — это все «ничто»? Впрочем, он всегда масштабно мыслил. Мартин не заметил его взгляда, погрузился в себя и продолжал говорить, обращаясь, прежде всего, к самому себе.

— Пожалуй, мне нужны другие ценности. Мне нужно сделать что-то значимое в этой жизни, пока еще не поздно.

Отец молча кивнул.

— Хорошо. Это твоя жизнь, поступай как знаешь. А с детьми я поговорю. — Похлопав сына по плечу, он направился к выходу из комнаты.

Спустя пятнадцать минут обед был скомканно закончен. Деду удалось вернуть старших внуков за стол. Они его уважали, боялись и безмерно любили. Мартин пытался поддерживать светскую беседу, острить и смеяться, но все его попытки разрядить грозовую атмосферу разбивались, как крошечные мотыльки о ветровое стекло прущей напролом машины. После ужина Тина, Хокан и Александр сдержанно пожелали отцу с Анной спокойной ночи и разошлись по своим комнатам.

Отец хлопотал на кухне, загружая посудомоечную машину. Мартин вошел в тесное пространство, занося тяжелую супницу и блюдо с хлебом. Поставив их возле мойки, он сделал шаг назад, чтобы не мешать отцу загружать посудомоечную машину, и опрометчиво оперся рукой о старый стол. Чудом удержался на ногах — стол моментально покосился, красноречиво намекая на проблему с одной из четырех ножек. Мартин шагнул к окну и открыл нижнюю дверцу длинного пенала. Сорок лет отец хранил там различные инструменты. Ничего не изменилось — отвертка была на месте.

Он снял скатерть со стола, аккуратно ее сложил, уголок к уголку — отец не терпел беспорядка — и положил на подоконник. Осторожно, чтобы не задеть старика, перевернул стол — так и есть: два болта, поддерживающие шатающуюся ножку, грозили упасть на пол в любой момент.

— Эта Анна хорошая женщина, — неожиданно изрек отец. Он сложил всю посуду и теперь аккуратно вытирал резиновой тряпочкой оставшуюся на рабочей поверхности влагу. Мартин молча начал закручивать гайки. Надо было дать отцу выговориться. Он неспроста начал этот разговор.

— Я думаю, тебе действительно нужно остепениться, дружок. Будь ей хорошим мужем и примерным отцом для этой девочки. Хоть для кого-нибудь. — Отец осекся. Мартин, закрутив одну гайку, отложил в сторону отвертку, поднялся и подошел к отцу. Тот говорил, не замечая, что уже в сотый раз протирает и без того затертую почти до дыр поверхность. Мартин положил руку на морщинистую руку отца, останавливая его. И попытался поймать его взгляд.

— Ну хорошо, папа, а как быть с тем, что мама говорила про ровню? — усмехнулся он. — Вряд ли нас можно считать ровней. Или ты впервые в жизни готов признать, что родители не всегда правы?

— Почему же? — фыркнул отец. — Твоя мать действительно была права. Любить нужно ровню. — Отец наконец-то посмотрел сыну прямо в глаза. Синие материнские глаза. — Но ведь она говорила о любви, а я с тобой сейчас говорю о браке. Женись на Анне.

Мартин усмехнулся. Похлопав отца по плечу, он вернулся к столу, подобрал отвертку и начал закручивать второй шуруп. Отец был совершенно прав: любовь не имеет никакого отношения к браку. Он любил Анну. Для этого необязательно на ней жениться.

Понедельник София, Дмитрий

София прислушалась к шуму воды. Дмитрий только начал принимать душ, вся процедура займет у него девятнадцать минут. У нее есть время перевести дух и немного протрезветь. Когда они вернулись домой, Мария уже спала, а ее няня Таня вниз не спустилась — наверняка уснула рядом с девочкой.

София босиком подошла к огромному французскому окну в пол и открыла его нараспашку. Ночь была душной. Где-то вдалеке в деревенском болоте задорно квакали лягушки, совсем рядом, под балконом, трещали сверчки. Полный покой, умиротворение. Полнолуние. Может быть, поэтому ей в голову лезут дурные мысли? На самом деле у них все хорошо, просто Дмитрий действительно много устает и ужасно занят, а вот у нее слишком много свободного времени. Да, ей необходимо чем-то заняться. И пока она все равно не может работать, могла бы погрузиться во что-нибудь продуктивное. Например, в беременность и роды второго ребенка, который непременно укрепит их брак. София вернулась к широкой двухметровой кровати, застеленной претенциозным черным шелковым бельем. И хотя сама она предпочитала белые хлопковые хрустящие простыни, навевающие мысли о детском саде, покое и безопасности, она все равно просила домработницу стелить шелковое белье. Если верить глянцу, оно может вернуть былую страсть в отношения. София присела на краешек кровати и чуть не упала — соскользнула с гладкой поверхности. В последний момент ухватилась за литую спинку кровати — хватит с нее падений на сегодня.

Дмитрий выключил воду, и София внутренне напряглась. Быстро погасила бра и скользнула под легкое одеяло. Несмотря на то что оно было прохладным и скользким, веки Софии моментально отяжелели. Алкоголь всегда оказывал на нее такое воздействие. Больше всего на свете ей хотелось спать, но сейчас нельзя было этого допустить. Дмитрий молча вышел из ванной, откинул свою часть одеяла, погасил свет и лег рядом.

Движением, доведенным до автоматизма, София положила руку на бедро мужа. Она совершенно точно знала, что будет происходить в течение последующих семидесяти минут. Ни минутой меньше, ни минутой больше. Знала всю последовательность процесса, ритм движений, и от этого отчаянно захотелось плакать. Сейчас Дмитрий положит руку на ее живот и скользнет ниже. Вот он снимет с нее черные кружевные трусики La Perla (и, как обычно, ей в голову придет вопрос, а заметил бы он, если бы на ней были хлопчатобумажные трусы житомирской трикотажной фабрики?). Просунет руку между ног и будет ждать. Теперь ей следовало проделать точно такую же последовательность движений. Так они полежат три минуты, абсолютно голые, проверяя друг друга на ощупь и не найдя ничего нового для себя — его член вял и холоден после душа, у нее между ног жарко, но сухо. Он начнет двигать рукой и доведет ее до оргазма максимум минут за семь. Дмитрий хорошо знал, куда надавить, где приласкать, а где доставить небольшую боль. И действительно, через семь минут она будет хрипеть и биться в коротеньком оргазме. Тридцать секунд на то, чтобы прийти в себя, и наступит ее очередь. Вначале она скользнет вниз ртом по его телу, поцелует каждый миллиметр, а потом возьмет в рот. Его тело отреагирует, но ненадолго. Все снова станет вялым.

— Продолжай, — хрипло скажет он. Мог бы этого и не говорить, она и так будет продолжать, только с ним она узнала, что мужчине не нужна эрекция, чтобы кончить. Следующий этап займет минут шестьдесят. Она будет сидеть на нем верхом, ожесточенно мастурбируя, изредка меняя руки. Он закроет глаза и будет думать о своем. О чем, она не знала и знать не хотела. Но была уверена, что не о ней. Ровно через шестьдесят минут он кончит. Она поцелует его и скажет:

— Спасибо.

Он кивнет, перевернется на бок и уснет. А она откроет планшет и будет еще часа два или три читать форумы, никому не нужные статьи и аналитику. И кормить зверей в виртуальной ферме. Подумает, что можно было бы поработать, но не станет уходить от мужа, чтобы не разозлить его. Постарается запомнить пришедшие в голову за этот бесконечно долгий час идеи, но к утру благополучно их забудет. Так будет, но не сейчас. Не в годовщину свадьбы. София положила руку на плечо мужа.

— Что со мной не так?

— В смысле? — Дмитрий, уже успевший положить ей руку на живот, был сбит с толку. София собралась духом и выдавила:

— Ты меня не хочешь.

Дмитрий замер на несколько секунд, затем повернулся, обнял ее и придавил тяжелым телом. Поцеловал в щеку.

— Не говори глупости. Я просто устаю. Спи. — Он закрыл глаза, всем своим видом демонстрируя, что не настроен обсуждать очередной бред жены — творческой личности.

— Может… может, тебе пойти к врачу? — робко предложила София. Дмитрий не открыл глаз и не пошевелился.

— Зачем мне к врачу? — ровно поинтересовался он.

— Послушай, ты только не обижайся, но мне кажется, что так не должно быть, — горячо заговорила София, боясь сделать паузу. Ведь стоит ей остановиться хотя бы на секунду, продолжить она уже не сможет. — Обычно мужчины жалуются, что все происходит слишком быстро…

— Эти мужчины мало работают, — резко перебил ее муж. — Что тебе не спится? Нечем заняться? У меня завтра важная встреча с утра.

— Дима, ты не обижайся, пожалуйста, я же хочу как лучше, — заискивающим тоном продолжила София и погладила мужа по голове. Придвинулась еще ближе, чтобы создать максимально интимное пространство между ними. — А вдруг это признак какой-то болезни? Лучше сейчас все узнать.

Не открывая глаз, Дмитрий перекатился на спину, закинул руку за голову. Выдержал минутную паузу.

— Это потому, что мы редко занимаемся сексом. Я отвыкаю от тебя.

За несколько секунд в голове у Софии пронеслось несколько картин — вот заключенный выходит из тюрьмы и впервые за долгие годы попадает в объятия женщины. Вот муж-моряк возвращается из плаванья и заваливает на кровать жену, которую не видел восемь месяцев. Вот молодой студент после каникул бежит к девушке, с которой вынужден был расстаться на все лето. Неужели все трое настолько отвыкли от женщин, что их любимым придется потратить шестьдесят минут, чтобы добиться хоть какой-то ответной реакции? Нет, дело не в этом. София это прекрасно знала, и Дмитрий тоже. Просто он жалел ее.

— Может, ты хочешь попробовать что-то новое? — с готовностью предложила она. Ей давно приходила в голову мысль об игрушках, специальных смазках и что там еще имела в своем распоряжении обширная секс-индустрия?

— Нет, меня все устраивает, — устало ответил Дмитрий и вздохнул, явно давая понять, что этот разговор его утомил и он хочет спать. Но София уже не могла остановиться. Она знала, что Дмитрий ненавидит женские истерики, но просто не могла ничего с собой поделать.

— Меня, меня не устраивает! — повышая голос, выдохнула она.

— Не ори, — тихо попросил Дмитрий. София отчетливо видела в тусклом свете, попадавшем в комнату через незашторенное окно, как напряглись ковбойские скулы. Дмитрий открыл глаза, но не смотрел на жену, вместо этого сосредоточенно рассматривал облака на улице.

— Чего ты хочешь? Испортить мне настроение?

— Нет! Просто мы должны что-то сделать, — устало выдохнула София. Она и сама не знала, чего хотела. Чтобы секс был таким, как раньше? Чтобы они снова стали близки? Вернуть все назад? Работать над отношениями?

— С чем? С сексом? Тогда ложись раньше в кровать, а не пей до полуночи в гостиной, — не сдержался Дмитрий.

— Я… — Она осеклась, задумалась и решила защищаться. — Я работаю.

— Представь себе, я тоже. — Дмитрий перевел взгляд на Софию. — Иди ко мне. — Неожиданно в голосе послышалась нежность, он протянул руку, и София прильнула к нему всем телом, ее захлестнула волна нежности и внутреннего ликования. Он любит ее, она ему нужна!

— Нам просто надо чаще этим заниматься, — повторил свою мысль Дмитрий. София кивнула. — Я буду стараться приходить домой пораньше, а ты, возможно, откажешься от работы вечером. Тем более что в последнее время ты все равно не работаешь, — не удержался он.

— Я пытаюсь, но у меня ничего не получается, — прошептала София, сдерживая слезы. Да, конечно, она во всем виновата, ей следует заняться каким-то делом, вместо того чтобы пялиться в экран ноутбука ночи напролет с бокалом вина в руке.

— И… — Дмитрий запнулся.

— Что?

— Может быть, ты купишь себе немного другую одежду?

София приподнялась и посмотрела на мужа.

— В каком смысле?

— Ну более свободную. — Дмитрий говорил медленно, подыскивая нужные слова.

— Тебе не нравится, как я одета? — София почувствовала резкие удары сердца и странный шум в ушах.

— Я этого не говорил. Просто… Просто купи себе одежду по размеру.

Вторник Рита

Рита сидела за столом и уже в третий раз перечитывала утреннюю газету. На первой странице была фотография Мартина — очень удачная. На нее хотелось молиться и бесконечно целовать, но Рита не стала этого делать. Бумага быстро рвется, гораздо удобнее целовать монитор. Сегодняшнюю ночь она не спала, прокручивала в голове события вчерашнего дня. Она его видела! Видела! И эту его… Но о ней даже думать не хотелось. Блондинистая сучка наверняка бы переехала ее не задумываясь, если бы Мартин дал ей такую возможность. Но он не дал. Схватился за руль. Возможно, он с первого взгляда понял, что она та самая, единственная? Или узнал ее, наверняка узнал! Ведь она уже столько раз попадалась ему на глаза во время и после концертов. Впрочем, все это было неважно. Она стала еще на шаг ближе к нему. Узнала, где живет его отец, видела вчера всех его детей — они такие милые, все, кроме младшенькой, та — вылитая мамаша. А вот со старшими сыночками она бы точно поладила. Может быть, ей следует познакомиться с одним из них? Ну с тем, татуированным? Непохоже, что он избалован женским вниманием. У нее вполне есть шанс. Рита открыла верхний ящик древнего письменного стола и пошарила рукой среди конфетных оберток. В глубине нашлась треть шоколадки, которую мама не заметила. Наивная, она думала, что дочь не догадывается о бесконечных ревизиях ее стола.

Конечно, мама переживала. Возможно, даже думала, что Рита сошла с ума. Она посмеивалась, когда дочь в двенадцать лет обвесила все стены небольшой комнаты со скошенным потолком портретами Мартина. Он смотрел отовсюду — с двери, оконных стекол и даже с потолка. Особенно нравился Рите большой портрет, висевший в ванной. Она собственноручно приклеила его к белой плитке, когда ей стукнуло четырнадцать. Портрет висел напротив душевой кабинки, и с того самого дня Рита перестала запахивать занавеску в ней. Ей хотелось видеть Мартина каждую секунду. И дать ему возможность хорошенечко ее рассмотреть. Ну и что, что пока только с портрета. Визуализацию и запрос во Вселенную еще никто не отменял. За долгие годы плакат здорово покорежило от постоянной влаги, но синие глаза смотрели все так же пронзительно и были особенно хороши в те редкие моменты, когда Рита позволяла себе принимать душ при свечах. Только она и Мартин. Романтика.

Но когда она бросила учебу, чтобы ездить за своим кумиром по всему миру, мать начала задавать вопросы и даже робко пыталась знакомить ее с сыновьями подруг. Какая же она была наивная, разве можно было кого-то сравнить с НИМ? Рита часто сбегала из дома, добиралась до концертов на попутках и перекладных, всегда могла договориться с охранником, чтобы пройти без билета. В обмен на незначительные плотские утехи. Рита могла быть девочкой, а могла быть и мальчиком — благо худосочное телосложение, волосы цвета воронова крыла и полное отсутствие груди этому способствовали. Поэтому в большинстве случаев она вполне удовлетворяла невзыскательные вкусы парней, которые ничего больше не умели, кроме как стоять на входе в концертные залы и делать вид, что они что-то из себя представляют. Жаль только, Мартину не нравились такие девушки. Мелким и тощим он предпочитал красивых, высоких и стройных. Рита освоила ходьбу на каблуках и яркий макияж. Но сколько бы она ни ела, необходимой «стройности» так и не прибавлялось. Поэтому она перешла на шоколад. Поглощала его на завтрак, обед и ужин. Но он словно пролетал через сквозную трубу — на бедрах не оседало ни грамма. Зато сахар в крови начал зашкаливать, и все лицо покрылось угрями. Мать, случайно увидевшая ее анализы, решила шоколад спрятать. Но Рита все равно находила способы обойти ее запреты. Хотя сейчас, после прочтения шокирующей статьи о том, что Мартин собирается закончить свою деятельность именно сегодня, на финальном концерте в Концертном зале Осло, Рита поняла, что все бесполезно. Вскоре он уйдет, останется с этой блондинистой сучкой, а с чем останется она?

Рита словно впервые увидела убогую комнату, в которой жила с того момента, как ей исполнилось четыре года. Грязные окна, кое-где от стен краска отвалилась целыми кусками (но за изображениями Мартина этого не было видно). Облезлая деревянная рама, из которой уже третью зиму подряд нещадно дует. Тусклая лампочка без абажура. Детская парта, в которой она прятала шоколадки. И старенький компьютер, из которого она судорожно, скрупулезно, по крошечной, призрачной капельке, выуживала ежедневно информацию о Мартине. Этот волшебный эликсир для поддержания собственного существования. Это все, что останется у нее после сегодняшнего концерта. Ни образования. Ни работы. Ни семьи, ни детей, ни друзей. Вся ее жалкая жизнь была посвящена одному-единственному человеку, который собирался безжалостно бросить ее. Нет, он не может уйти просто так. Не может. Он ей должен. О, как же он ей должен! И она заставит его заплатить.

Вторник София

Около полудня София вышла из огромного торгового центра, расположенного возле перегруженной транспортной магистрали, и попыталась вдохнуть полной грудью. Моментально закашлялась. Воздух в центре Киева был пропитан автомобильными выхлопами, иссушен последней летней жарой и запорошен пылью. Тучи, к тому моменту уже напоминавшие черные шелковые простыни, практически легли на город, придавив его своей мощью, но дождь так и не пошел. Казалось, эта чернота впитывает в себя остатки влаги из воздуха, чтобы потом разразиться грозовым ливнем и сотворить Великий потоп.

Жара и шум автострады обрушились на Софию, моментально стало тяжело дышать. Она бегом бросилась к машине, точно помня, что оставила ее на парковке возле входа в торговый центр, кажется, второе или третье место справа. Но вместо белого «Порше Кайена» на втором месте справа стоял серебристый «Фольксваген Пассат». София покрутила головой. Вызывающе дорогой, блестящий черный «Мерседес» представительского класса слева от входа. Чуть поодаль — пара грязных «Дэу» и в самом конце — старенький зеленый «Шевроле». Ее джипа не было. Первой мыслью было, что машину украли, но София ничуть не расстроилась — машина была застрахована. Она даже немного обрадовалась тому факту, что не придется садиться за руль самой.

София открыла сумочку от «Шанель», достала телефон, чтобы вызвать такси. И в тот момент, когда оператор ответил, она вспомнила, что оставила машину на другом уровне парковки. Черт бы побрал эти центры с их многоуровневыми паркингами.

— Алло, вы меня слышите? Говорите! — потребовала трубка.

София решила не отвечать, просто дала отбой и бросилась назад в торговый центр, чтобы на лифте подняться на третий этаж. Сновать между уровнями парковки пешком она не решилась, зная привычки киевских водителей не тормозить ни при каких обстоятельствах.

Верхний уровень паркинга заливало солнце. В тот момент, когда шелковая блузка прилипла к спине, София увидела свою машину. Та стояла на четвертом месте слева. Она направилась к джипу, на ходу опуская руку в сумку, которую все время забывала застегнуть, и на ощупь перебирая предметы в поисках ключей. Их не было. София сделала глубокий вдох. По теории энергетических маятников, не стоит сейчас выходить из себя, иначе остаток дня покатится к черту. Она снова начала терпеливо искать в сумке ключи — медленно и методично ощупывая предмет за предметом, с каждой секундой чувствуя, что теряет самообладание. Почему у нее в сумке всегда такой беспорядок? Бумажки, фантики. Почему бы просто не выкинуть их в урну? Зачем ей все эти счета и распечатки из банкомата? Чувствуя, что еще секунда — и она уже будет не в силах сдерживать бешенство, София вытряхнула все содержимое сумки на капот. Электронная книга, косметичка, кошелек, груды бумажек и даже почерневший банан. Ни следа ключей. Запасной комплект она потеряла еще несколько месяцев назад. Лучше бы у нее угнали машину: получить страховку проще, чем сделать новый комплект ключей. Чтобы не расплакаться от отчаяния, София закусила кулак, бросила быстрый взгляд внутрь машины и увидела ключи в замке зажигания. Не глядя, она смахнула все с капота в сумку, села в машину и положила голову на руль. Совсем с ума сошла. Уйти, оставив ключи в замке зажигания «Порше» в городе, где даже брендовый значок могут открутить с машины, пока ее владелец обедает!

София завела двигатель, включила кондиционер на полную мощность, выключила глупо бубнящее радио и поставила диск. Она не помнила, как он к ней попал. Она даже никогда не интересовалась, кто это поет, но незнакомый мужской голос успокаивал ее. Теплый, мягкий, обволакивающий. Голова превращалась в бокал шампанского. Все тяжелые мысли, словно пузырьки, улетучивались в мгновение ока. София отключалась, полностью погружаясь в музыку. Яркие краски и острые углы притуплялись, все становилось размытым. Неоновые, бьющие по нервам цвета сливались в спокойную пастель, и она словно переносилась в другой мир. Сказочный. В котором много воды, света, воздуха и мало вечно спешащих неулыбающихся людей, ям на дорогах, пыли и серости.

Внезапно перед глазами возникла маленькая девочка, танцующая в лесу, голые щиколотки мелькают в мокрой траве. София спокойно выдохнула и медленно поехала к выезду с паркинга. В последнее время Киев на нее давил. Бесконечные потоки дорогих машин изуродовали город. Они смотрелись нелепо на фоне серых обшарпанных многоэтажных домов, давно нуждающихся в ремонте. Машины заполнили тротуары, бесцеремонно используя их в качестве парковок, вытесняя пешеходов с и без того узких дорожек. Автомобили оккупировали даже детские площадки. Казалось, весь Киев стал огромной серой, запыленной машиной, медленно пожирающей собственную красоту. Вначале исчезли роскошные цветущие каштаны с центральной улицы — их заменили молодыми деревьями, моментально обнажившими серые покровы сталинской застройки. Вслед за центральной улицей посерел Днепр, и даже золотые купола Софии Киевской смотрелись нелепо на фоне многочисленных кранов, кропотливо трудящихся на очередной стройке, идущей на левом берегу Днепра. Древний мистический город, который мог бы стать центром православия, превратился в уродливую смесь нуворишества и безвкусия.

Машина подъехала к выезду из торгового центра на автомагистраль и угодила в очередную яму. Плавный, убаюкивающий голос прервался, диск заело. София чертыхнулась, резко нажав на газ и подрезав две машины, выехала на оживленную дорогу, перестроилась в левый ряд и врубила максимальную скорость. Она плотно закрыла все окна, включила блокировку воздуха и попыталась перезагрузить диск.

До едущего впереди «Ниссана» было еще достаточно далеко, София легонько вдавила тормоз, чтобы сбавить скорость, но ничего не изменилось. Она сильнее нажала на педаль, но машина продолжила двигаться. «Ниссан» был совсем близко. София отчетливо видела знак «Ребенок в машине». В ужасе она утопила педаль тормоза в пол, но скорость не уменьшалась. Столкновение было неминуемо. София закричала в отчаянной попытке как-то предупредить водителя и вывести из-под удара ребенка, но… Столкновения не произошло. За ее спиной раздался отчаянный гудок, и вдруг София поняла, что уже несколько секунд она стоит на месте, а движение машины происходит лишь в ее голове. «Ниссан» спокойно удалялся от нее, даже не подозревая, что избежал мифической катастрофы.

София тяжело задышала и кинула взгляд на сумку — там лежали успокоительные. Поколебавшись, решила не брать их. Доктор просил не злоупотреблять. Она устала, просто устала. Отдохнет, и все будет в порядке. Доехав до конца проспекта, София пересекла двойную сплошную, вызвав возмущенные гудки водителей, и свернула на тихую дорогу, ведущую к поселку, где жила с семьей уже несколько лет. Подъезжая к лесу, от которого до дома было рукой подать, она открыла окно. Вдохнула полной грудью. Свежий воздух, пропитанный ароматом молодых сосен, немного освежил. Странным образом над лесом не было туч. Местные жители называли этот лес и близлежащую деревню «ведьминым местом» — здесь очень редко шли дожди. Сбавляя скорость, София почувствовала, как тревога отступает. Она вновь представила маленькую девочку, которая вольготно танцует на маленькой лужайке, скрытой от людских глаз. Что же прервало танец девочки? Самолет! Ах да, точно.

Впереди несколько минут по пустой извилистой дороге, ведущей через живописный сосновый бор, — будет время подумать об этом самолете и о том, что сделает девочка, когда ее танец прервется. Диск снова заиграл. София даже решилась подпеть незнакомому мужчине. Настроение постепенно налаживалось. В голове, словно сцены из кинофильма, одна за другой выстраивались картинки того, что будет происходить с девочкой. А музыка была подходящим саундтреком.

Спустя несколько минут София выехала на узкую дорогу, вьющуюся между двумя озерами. Ей вдруг показалось, что вода подступила слишком близко и это может быть опасным. Неужели так было всегда, а она этого просто не видела? Или уровень воды неожиданно поднялся, отхватив приличный кусок асфальта? И хотя она невероятно любила воду, сейчас близость озера ее напугала. Один неверный поворот руля, и можно пойти ко дну. И как из машины выбираться в таком случае? София прикинула, успеет ли она расстегнуть ремень безопасности, схватить сумку, вытащить документы из бардачка. Хотя нет — какая сумка? Все же промокнет. Какой смысл в мокром паспорте? Тогда кошелек, да, кошелек надо хватать в первую очередь. Там пластиковые карты, с ними ничего не будет, даже если они намокнут. И любимый кошелек от «Шанель» уцелеет. Кошелек подарил муж три года тому назад. Вызывающе красный, глянцевый. Символ будущего богатства и успеха. Не прошло и года, как в кошельке появились деньги и внушительная стопка карточек разных банков мира. Они все уже не помещались в кошельке, но София не хотела менять его. Она вообще ничего не хотела менять. И если сейчас машина съедет в воду, она обязательно спасет кошелек. София бросила взгляд на сумку и, держа руль левой рукой, правой начала расстегивать молнию кармана, в котором он лежал. Увлекшись спасением аксессуара, она не заметила синюю колымагу, которая выскочила из-за поворота. Отчаянно завизжали тормоза. София отчетливо увидела перепуганное лицо водителя и на сотую долю секунду разозлилась. Ну как можно быть таким беспечным?! Он ведь даже не подумал о том, что может пострадать и что его ребенок, сидящий на переднем сиденье непристегнутым, при резком торможении сорвется с места и угодит головой в лобовое стекло. София была уверена, что перепуганного мужика волновало лишь то, что сейчас он врежется в дорогую машину. О боже, ребенок! София резко вывернула руль влево, съезжая с дороги прямо в воду.

Вторник Мартин

Многотысячная толпа скандировала его имя. В едином порыве. За тридцать лет он так и не смог к этому привыкнуть и не представлял, как это — никогда больше подобное не услышать. Но сегодня надо было поставить точку. Навсегда, безвозвратно. В жизни есть вещи гораздо важнее почесывания за ушком собственного самолюбия.

Толпа продолжала скандировать «Мар-тин, Мар-тин», а он закрыл глаза и полностью погрузился в музыку. Оторвался, поднялся над сценой концертного зала Осло и перенесся в свой собственный мир, в полном одиночестве. Одиночество всегда было его другом и единственным неизменным спутником. Время от времени его нарушали какие-то люди, но все они приходили и уходили, а одиночество оставалось константой. Он чувствовал энергию секса, исходящую от женщин, да и от мужчин в зале. Она проникала под кожу, вливалась в вены, уходила глубоко внутрь, пройдя по телу, взрывалась в районе солнечного сплетения и выходила наружу мощными волнами. Все, кто его знал, утверждали, что Мартин — просто сгусток ходячего животного магнетизма. Возможно. В женщинах он никогда не знал недостатка.

Все эти мужчины и женщины, бывшие в его жизни, поклонники и завистники, его дети и даже Анна, все они были по ту сторону музыки. Музыка была своеобразной чертой, которую он никогда не сможет переступить, чтобы стать частью их жизни, таким же, как они. Часть его навсегда останется в этом странном мире, где есть лишь он и одиночество. Только здесь он был абсолютно счастлив. Но нельзя всю жизнь думать только о себе. Поэтому-то он и уходил.

Еще ему было страшно. Он боялся проснуться однажды утром и понять, что больше его не хотят. Что то, что он поет, уже никому не интересно. Анне и сейчас неинтересны девяносто девять песен из ста, которые он играет ей по вечерам, а иногда и по ночам. Она под них засыпает. А он смотрит на нее, спящую, такую прекрасную, и в этой тишине, когда он снова остается наедине со своим одиночеством, и рождается, как правило, сотая песня. И именно ее будет петь весь мир.

Музыка оборвалась, он замолчал и открыл глаза. Толпа сходила с ума. Плакаты с его именем. Женские лица в слезах, растрепанные мужские головы. Он резко повернулся и направился за кулисы. Толпа взорвалась, аплодисменты перешли в синхронный топот, они просили его выйти снова и снова. Казалось, что их гнев снесет стены огромного концертного зала. Три прощальных концерта не вместили всех желающих. Даже десять не вместили бы, он знал. Анна обняла мужа, он прижал ее к себе, вдохнул родной запах и, снова закрыв глаза, услышал биение ее сердца.

— Ничего, они успокоятся. Теперь ты только мой. Только мой, — прокричала она ему на ухо.

Мартин усмехнулся, еще крепче прижал ее к себе.

— Глупая девочка, я и так только твой.

Подбежала маленькая Ленне и обняла родителей. Мать и обожаемого отца.

— Хочешь, уедем? Туда, где нас никто не найдет? — снова прокричала Анна, пытаясь перекричать бесновавшуюся толпу.

— Нет, не надо. Все в порядке.

Охрана плотным кольцом окружила его. Где-то там, всего в нескольких метрах, люди сходили с ума. Они требовали его возвращения, не веря, что кумир может просто так уйти.

Мартин подхватил дочь, крепко взял Анну за руку и кивнул охране. Они двинулись к служебному выходу. Но толпа была уже там. Огромный черный бронированный «Кадиллак» Мартина взяли в плотное кольцо. Рита тоже была там. Она была в ярости. Как он мог? Уйти не попрощавшись? Предупредить за несколько часов, что его больше не будет в ее жизни?

— Мартин, одна песня! — завопила толстая брюнетка у нее над ухом. Рита не сдержала своей ярости и пнула ее локтем в живот.

— Мартин, не уходи от нас, пообещай, что вернешься! — кричал какой-то потный малахольный с жидкими волосенками, размазанными по блестящему черепу.

— Мартин, посмотри на меня, посмотри, я люблю тебя, Мартин! — закричала Рита, когда он проходил мимо нее, и попыталась схватить его за руку. — Ты, сука, что ты можешь ему дать? — обрушилась она на Анну. — Мартин, я лучшая, я буду любить тебя!

Охрана бесцеремонно теснила обезумевших фанаток, один из здоровых парней в темных джинсах и футболке толкнул Риту, и она упала. Анна первой скользнула в машину, бережно подхватив напуганную малышку Ленне, за ней в безопасность автомобиля нырнул и сам Мартин. Захлопнул дверь, снял темные очки и взъерошил густые волосы с легкими признаками седины. Анна закусила губу. До чего же он был красив. Это выражение маленького мальчика на лице взрослого мужчины заставляло ее сердце замирать каждое утро. Ее окатила волна жара, она резко, быстро и страстно прижалась к губам Мартина.

— Скажи, что любишь меня.

Он прижал ее к себе, поцеловал.

— Глупая девочка, — усмехнулся Мартин сквозь поцелуй. Это была тайная игра, он никогда не говорил ей слов любви, но она и так знала, что он любит. В этой его «глупой девочке» было больше нежности и теплоты, чем в дежурном признании, избитом и затасканном. О, нет, она ни за что не променяла бы «глупую девочку» на банальное «я тебя люблю».

Ленне хорошо знала папину машину. Нажала на кнопочку и деловито извлекла сок из бара, самостоятельно вставила палочку в отверстие и сделала громкий глоток. Мартин засмеялся. Анна с любовью посмотрела на крошку. Как жаль, что она не похожа на Мартина. Она бы хотела подарить ему еще и сына. Тогда она была бы уверена, что Мартин останется с ней навсегда, а не уйдет к другой женщине. Она помнила, что была пятой женой Мартина и ей было сорок шесть. Всего пять лет разницы.

Пошел дождь. Дождь — часть их жизни. В этой стране так много дождя, что они все кажутся его призраками. Погруженные в собственные мысли, сворачивая с шоссе на маленькую проселочную дорогу, они не заметили маленькую старую машинку, следующую за ними.

Вторник София

София пыталась отдышаться. Она сама плохо понимала, как смогла в последний момент резко вырулить за песчаную площадку у самой кромки воды. Сердце колотилось как бешеное, руки вспотели. В зеркале заднего вида она поймала собственный перепуганный взгляд. Пожалуй, это последний раз, когда она садится за руль. Дрожащими руками она полезла в сумку, где лежали лекарства. Доктор был каким-то идиотом, назначил три таблетки валерианы в день в надежде, что ей это поможет. София нашла пузырек с желтыми таблетками и высыпала около десяти штук на руку. Затем, подумав, добавила еще. Быстро закинула пригоршню таблеток в рот и запила водой. Закрыла глаза. Сделала музыку громче. Убаюкивающий голос расслаблял. Пожалуй, она бы даже смогла медитировать под него. Никогда еще музыка не действовала на нее подобным образом. Не вызывала таких ярких образов, не просветляла ум, не успокаивала нервы. На какую-то долю секунды она представила себя в белой комнате. Абсолютно пустой, с огромным окном во всю стену. За окном океан. И его голос, заполняющий собой все пространство. София закрыла глаза. Музыка наполняла ее до краев, она плыла по волнам, ей хотелось кричать во весь голос. Хотелось сбросить одежду и подставить тело обжигающе холодной воде. А затем обрушиться на белый песок, белый, белоснежный песок… Песня закончилась.

Силой воли София заставила себя открыть глаза. Добро пожаловать в реальность. Она снова покосилась в сторону озера, еще буквально метр, и… София завела двигатель, руки были мокрыми. Она вытерла их о джинсы. Надо только добраться до дома, и больше она за руль машины не сядет. Никогда.

Спустя две минуты она подъехала к массивным кованым воротам. Автоматическим жестом нащупала на козырьке брелок, не глядя нажала на кнопку, и ворота гостеприимно распахнулись ей навстречу. София медленно заехала на серую подъездную дорожку, выложенную отборной плиткой, мягко шуршавшей под колесами автомобиля. Криво припарковавшись перед входом в дом, вышла из машины и направилась к входной двери, прихватив с собой диск с этим умиротворяющим голосом — спокойствие ей сегодня понадобится.

София старалась не шуметь, чтобы никто не заметил ее возвращения. Она вытерла пот со лба и сняла туфли. Ну какого черта она их надела? В попытке стать стройнее? Просто смешно. Ступая неслышно, София направилась в большой холл, начинавшийся сразу от входной двери, и рухнула на диван. Протянула руку к кофейному столику. Рядом с широким хрустальным блюдом с золотой отделкой, на котором лежали апельсины и яблоки, стояла бутылка с коньяком. Возле нее низкий стакан. Коньяк любит Дмитрий, София терпеть его не могла, но сейчас ей не хотелось идти в бар за другим напитком. Дрожащей рукой она налила себе коньяка в стакан и выпила залпом. Сморщилась. Снова щедро плеснула золотисто-коричневую, остро пахнущую жидкость в бокал. В этот раз залпом выпить не получилось, она закашлялась.

— Мамочка, что случилось?

София снова зашлась в приступе кашля, она никак не ожидала увидеть здесь дочь, ей казалось, что та еще спит в это время. София быстро бросила взгляд на белые часы в золотистой раме. Пять часов вечера.

— Все в порядке, милая. — Она вымученно улыбнулась. — А где Таня?

Она огляделась по сторонам, ожидая увидеть няню. Сейчас у нее не было ни времени, ни желания заниматься дочерью.

— Она спит, — бесхитростно пояснила маленькая Мария. — Мы уснули вместе, а я проснулась раньше нее, потому что услышала, как ты приехала. И пришла к тебе. Смотри, что я сделала.

София посмотрела на резиновый браслет, над которым целую неделю корпела дочь. Недавно увлечение копеечными цветными резинками захватило мир. Как же они назывались — радужные петли, что ли? София потрепала дочь по русой голове. Та росла как на дрожжах. Вот уже снова рукава кофты коротковаты. Пожалуй, красавицы из нее не выйдет. Копия отца. К тому же склонна к полноте. Нужно будет сказать Тане, чтобы давала ей меньше мучного. Или новой няне. Таню, похоже, придется уволить. Не должна она спать в течение рабочего дня.

— Очень красиво, молодец, — автоматически похвалила дочь София, не вкладывая ни малейшего смысла в дежурную фразу. — Беги к себе в комнату, доделаешь и потом покажешь.

— Нет, я хочу побыть с тобой. — Обычно послушная Мария неожиданно заупрямилась. — Можно я тут посижу? Я принесла резиночки.

Пятилетняя дочь выразительно потрясла небольшим целлофановым пакетом перед носом матери. Не контролируя себя, София перехватила пакет и схватила дочь за руку. Лицо исказилось.

— Я сказала тебе пойти наверх и закончить браслет там. Ты меня услышала?

В глазах Марии заплескался испуг. Она робко кивнула.

— Иди.

София разжала руку. Мария выбежала из комнаты, София услышала дробный звук босых ног на лестнице. Почему Мария бегает босиком по мрамору? Определенно, с Таней надо что-то решать. София снова плеснула себе коньяк. На душе было гадко из-за инцидента с Марией. Обычно она старалась держать себя в руках. Обещанная сумасшедшая любовь к дочери так и не проснулась после ее рождения. Софию это убивало. Она так ждала появления малышки на свет, покупала ей прелестные одежки, три месяца решала, как она обставит детскую, каждый вечер читала ей, еще не родившейся, и пела колыбельные. С нетерпением ждала ее появления. Но после почти двух суток в родовом зале и кесарева сечения на нее нахлынула темнота. Ей не хотелось брать ребенка на руки, читать ей и петь колыбельные. Мария была одета в лучшие одежды, у нее вообще все было самое лучшее. Они часто путешествовали, ребенок смотрел мир, но София никогда не читала ей на ночь и не пела колыбельные. Для этого были няни.

— Мама? — донеслось с лестницы.

— Что? — с едва сдерживаемым бешенством поинтересовалась София. — Что я сказала тебе сделать?

— Мама, послушай, дай мне договорить, пожалуйста. А мы поедем на Новый год к Санта-Клаусу?

Залпом допив коньяк, София подскочила. Быстрыми шагами пересекла комнату и оказалась возле лестницы. Мария выглядела бледной и дрожала мелкой дрожью. София замешкалась буквально на секунду. Дочь должна узнать, что никакого Санта-Клауса не существует. Чем быстрее она перестанет верить в сказки и столкнется с реальной жизнью, тем лучше. Не будет потом так горько разочаровываться.

— Мария, во-первых, ты должна быть в своей комнате, как я тебе сказала. А во-вторых, никакого Санта-Клауса…

— София? — Голос мужа прервал рвавшуюся наружу правду. София резко обернулась и покачнулась. Коньяк ударил в голову. Немудрено, она целый день ничего не ела.

— Привет. — София окинула Дмитрия оценивающим взглядом. — Как дела?

— Нормально, — сухо ответил муж и направился к дочери.

— Папочка! — Мария рванула с лестницы и через мгновение повисла на отце, сминая новый пиджак и модный галстук. Дмитрий подхватил дочь и поцеловал. В отличие от глаз Софии, его глаза светились абсолютной любовью.

— Как дела, обезьянка?

— Папа, смотри, что я связала! — Мария предъявила отцу незаконченный браслет.

Тот искренне восхитился.

— Это ты сама сделала? И Таня тебе не помогала?

Дочь раздулась от гордости.

— Сама! Я посмотрела инст… инту… инси…

— Инструкцию, — поправила дочь София. Господи, когда же она заговорит нормально? Слова из четырех слогов были невероятно сложны для нее. София подошла к Дмитрию и забрала у него Марию. Поставила на пол.

— А теперь в комнату.

— Ну мама.

— Что я сказала! — повысила голос София.

— Обезьянка, иди к себе. Я сейчас поднимусь, — неожиданно поддержал Софию муж.

— Правда?

— Конечно! Разве я когда-нибудь тебя обманывал?

София бросила быстрый взгляд на дочь. Хорошо, что хотя бы одна женщина в их доме уверена, что Дмитрий ей никогда не лгал.

— Хорошо, папочка. — И снова стук босых ног по мраморной лестнице.

— Таню нужно уволить. Она совершенно не следит за ребенком. Мария бегает босой, а нянька спит в это время, — София сделала шаг к мужу и поцеловала его в щеку. Тот отстранился.

— Ты что, пила?

София замешкалась, затем кивнула.

— Всего пару глотков. Тяжелый день. А ты почему так рано?

— Совещание отменилось. Несколько человек заболело, мы перенесли на пятницу.

— На пятницу? Но в пятницу ты идешь со мной. Ты что, забыл?

Не отвечая жене, Дмитрий принялся ослаблять галстук. На какой-то момент София залюбовалась. Хоть сейчас на обложку. Откуда такая несправедливость? Почему женщины увядают, едва подарив жизнь, а мужчины только расцветают с годами?

— Извини, я не смогу пойти.

— Почему? — Софию словно обожгло. Это пятничное мероприятие много значило для нее, и она так рассчитывала на поддержку мужа. Точнее, не так — ей хотелось, чтобы Дмитрий был там и стал свидетелем ее триумфа. И, возможно, понял, что она не самая плохая жена в мире.

— Ты же знаешь, как я ненавижу все эти мероприятия и публичность. Потом две недели вся компания только и делает, что обсуждает наши фото в Интернете. Прости, но у меня есть дела и поважнее.

Дмитрий развернулся и начал подниматься по лестнице. София чувствовала лишь пульсацию крови в голове и была уже не в силах остановиться.

— Милый, ты же знаешь, о человеке нельзя говорить «дела». Это семантически неправильно.

Дмитрий остановился на секунду. Не обернулся.

— Ты пьяна.

— А ты пахнешь «Томом Фордом».

— Не выдумывай, я пользуюсь «Эсте Лаудер».

— Вот именно, — горько усмехнулась София. Развернулась и ухватилась рукой за перила, чтобы устоять на ногах. Пожалуй, еще пятьдесят грамм коньяка — это то, что надо.

Вторник Мартин

Чертова мелодия никак не шла. Вот уже четвертый час он сидел в подвале лесного дома, куда они приехали прямо из концертного зала, пытаясь поймать мелодию, которая не выходила из головы. Ему не хотелось сейчас ни с кем говорить, отвечать на звонки, общаться с журналистами. Потом, все потом. Мартин снова взял ре-бемоль. Может, стоит от нее отказаться? Но ему хотелось, чтобы песня начиналась именно с этой ноты. Он откинулся на спинку стула и прикрыл глаза. Вытер о старые джинсы вспотевшие руки и расстегнул молнию на темно-синей шерстяной кофте. Бог знает, сколько ей было лет, но Мартину она нравилась, и он не желал расставаться с ней, несмотря на красноречивые намеки Анны. Кофта была символом старых дней, когда он еще так мало знал об этом мире и ему было хорошо и спокойно.

Ее подарила тетка Брунгильда. На долю секунды Мартин представил, что бы она сказала, если бы узнала, что он посещает психоаналитика. И что вообще существует такой врач, как психоаналитик. Тетка Брунгильда была фельдшером в забытой богом небольшой северной деревушке Скаллане. Она могла принять роды и вправить грыжу. Наверное, она бы долго смеялась, услышав, какие деньги ее племянник платит своему доктору просто за то, чтобы поговорить с ним и ответить на его вопросы.

Мартин на мгновение прикрыл глаза и представил себя в кабинете врача. Безликое помещение со светло-серыми стенами, серым столом, традиционной кушеткой и таким же безликим доктором. Стол девственно чист, ни фотографий, ни записей. Лицо доктора Ольсена невозможно запомнить. Только тихий, вкрадчивый голос.

— Зачем вам, чтобы песня начиналась именно с ре-бемоль? — задал вопрос воображаемый доктор.

— Так она станет хитом, — рассудительно ответил Мартин. До сих пор чутье и такие вот яркие моменты озарения никогда его не подводили.

— Но для чего вам новый хит? — Мартин явственно услышал, как внутренний голос заговорил с интонациями господина Ольсена. Весьма мерзкими интонациями, признался себе Мартин.

— Для того, чтобы…

На этом месте Мартин запнулся и задумался. Действительно, зачем ему новый хит, если он ушел? Снявши голову, по волосам не плачут. Песня просто должна быть хорошей, душевной, понравиться Анне и маленькой Ленне. Возможно, старшим детям. Кстати, надо позвонить Тине. Хотя та наверняка занята собственными войнами в сфере шоу-бизнеса и не вспоминает о своем старом отце. И с матерью Анникен он так и не поговорил.

Силой мысли Мартин заставил себя вернуться к рассуждениям о необходимости очередного хита. Он уставился в потолок, словно ожидая увидеть в старом мореном дереве ответ на свой вопрос, выжженный огненными буквами. Чуда не произошло.

Итак, хит. Зачем хит стареющей звезде? Неужели он хочет быть похож на те мумифицированные посмешища, которые потеряли счет собственным годам? Не было в мире более жалкого и удручающего зрелища, чем бывшие секс-символы, окруженные молодыми женами, отчаянно надеющиеся с их помощью скостить себе десяток-другой лет. Они еле передвигались и старались лишний раз не шевелить рукой или ногой, переживая, что конечность отвалится прямо на сцене. Отчаянно фальшивили и забывали слова собственных песен. Нет, у них еще были поклонники. Но они тоже были стары, и иногда казалось, что эти поклонники сбегали на концерты кумиров из домов престарелых. Или психиатрических лечебниц. Все эти состарившиеся женщины, воображающие, что им все так же пятнадцать лет и они могут кидать свое старое, застиранное нижнее белье на сцену. Их плохо покрашенные волосы, дряблые телеса, выпадающие из слишком коротких юбок и маек. Слишком яркие тени, забивающиеся в морщины навислых век. И смрад. Курево, алкоголь, трава и запах стареющего тела. Мартин содрогнулся. Нет, он, Мартин, точно не превратит себя в посмешище. И хит ему ни к чему. И, пожалуй, он бы все-таки выпил горячего травяного чаю. Мартин подошел к двери и взялся за ручку. Но не успел он ее открыть, как дверь распахнулась, и в комнату ворвалась Анна. Она закрыла рот рукой, пытаясь удержать рвущийся наружу крик. Но даже в таком виде она была прекрасна. Хотя и совершала совершенно немыслимое — беспокоила Мартина в студии. Он нахмурился.

— Кто-то умер?

Анна кивнула, затем на секунду застыла и затрясла головой.

— Еще нет, но сейчас умрет.

— Что? — Мартин в момент стал серьезным. — Что случилось?

— Там девушка! — выдавила из себя Анна. Она так тяжело дышала, что казалось, сейчас задохнется. Ей хотелось, чтобы Мартин ее обнял, но она понимала, что сейчас не время.

— Какая девушка? Поклонница? Что она тут делает?

— Я не знаю! — Анна почти сорвалась на крик. — Но она сейчас убьет себя.

Непроизвольно оттолкнув Анну в сторону, Мартин бросился вверх по ступеням. В этот самый момент он услышал нечеловеческий вопль боли, доносящийся с улицы.

— Ленне! — крикнул Мартин Анне.

— Она спит. — Анна едва поспевала за ним.

— К ней, — приказал он коротко. Мартин уже знал, чувствовал, хотя гнал от себя эту мысль. Такое уже происходило. После этого он не мог писать два года и полностью ушел в себя. Идиотки. Зачем они это делают?

Выскочив из подвала, Мартин в два шага преодолел гостиную маленького домика и распахнул дверь на улицу. Девушка уже горела. Полыхала, как факел. И орала от боли. На ходу срывая с себя шерстяную кофту, Мартин бросился к дурочке. Звать на помощь было некого. И бессмысленно. Он набросил кофту на девушку и сверху бросился сам, надеясь весом своего тела перекрыть доступ кислорода. Но было слишком поздно. Мартина обожгло, он инстинктивно отпрянул и упал рядом. Рита орала от боли, и вдруг наступила полная тишина.

— Я хотела умереть с тобой рядом, — четко произнесла девушка. И долго, протяжно, с надрывом выдохнула. Мартину даже не надо было на нее смотреть, чтобы понимать, что это были ее последние слова. Несколько ужасающе долгих секунд он лежал на траве. Не чувствовал влаги вечернего дождя и сырости от земли. Он вбирал энергию земли и вспоминал те дни, когда он был маленьким мальчиком и мог валяться на лужайке. Запах сырой земли и травы был запахом безопасности. Он закрыл глаза.

— Мартин? — Голос Анны был полон беспокойства. Почему она не с Ленне, он же сказал ей. С трудом поднявшись, потирая обожженное лицо, он направился к дому. Он старался не дышать, чтобы не вдохнуть нечаянно запах того, что еще несколько мгновений назад было человеческой жизнью. Нет, ему не было ее жаль. Если такие люди умирают молодыми, генофонд становится только чище. Ему было жаль себя. Какого черта? Он же ушел, ушел! Чтобы отгородить себя от таких вот истеричек и сумасшедших. Защитить свою семью. Зачем она это сделала, ну зачем? Мартин зашел в дом и плотно прикрыл за собой дверь. На старом дисковом телефоне набрал знакомый номер.

— Да, здравствуйте. Это я. Пожалуйста, пришлите полицию и «Скорую». Хотя нет, «Скорая» ей уже не понадобится.

Мартин положил трубку. Не оборачиваясь к жене, спросил:

— Как Ленне?

— Все в порядке, она даже не проснулась.

— Иди к ней.

— Мартин!

Мартин не увидел, но почувствовал, как Анна сделала шаг по направлению к нему. Его прекрасная, нежная, чувствительная Анна. Но не сейчас. Стараясь не встречаться с ней глазами, он пошел к черному ходу.

— Я обо всем позабочусь! — прошептала ему вслед Анна. Хотя сейчас ей больше всего на свете хотелось обнять его, поцеловать в седеющий висок и сказать, что все будет в порядке. Но она уже слишком хорошо изучила мужа, чтобы понимать — сейчас лучше оставить его в покое. Мартин открыл заднюю дверь дома, автоматически включив свет, и вышел на небольшую лужайку, заканчивающуюся грудой камней. На первый взгляд они походили на фантастические гранитные снежки, которые сказочные тролли бросали друг в друга и забыли прихватить с собой, когда огромная мать-троллиха позвала их на обед. Но это было обманчивое впечатление. Камни были сложены таким образом, чтобы посторонний человек не смог найти между ними тропинку к озеру. Мартину понадобилось две минуты, чтобы пройти по ней и оказаться возле воды. Он опустил руки в ледяную гладь. Вода была такой чистой, что ее можно было пить. А еще в озере водилась форель, которую Мартин частенько сам ловил к ужину.

Мартин услышал полицейскую сирену и сирену «Скорой помощи». Когда ты суперзвезда, все готовы прийти к тебе на помощь в любую минуту. Он не чувствовал, как руки свела судорога. Он только ощутил, что они перестали дрожать. Нет, не будет ре-бемоль. Ничего больше не будет. Это действительно конец.

— Мартин?

Похоже, сама Анна с этим не справится. Или же ей хотелось его поддержки и участия. Наверное, слишком эгоистично было взваливать все проблемы и труп девушки на хрупкие плечи подруги, но Мартин не мог ничего с собой поделать.

— Через пять минут, — громко откликнулся он, желая голосом остановить приближение Анны. Ему надо побыть одному. Ему нужно это чертово время.

— Хорошо. — Анна в который раз все поняла. — Мы ждем тебя в доме.

Мартин ничего не ответил. Он прислонился к камню, стоящему прямо на берегу. Весной озеро закрывало его, обтачивая поверхность и делая ее идеально гладкой. А к концу лета камень почти полностью выступал над водой. Мартин попытался расслабиться. Через несколько минут он почувствовал холод. Холод пронизывал до костей. На дворе был конец норвежского августа, а кофту он пожертвовал несчастной девушке.

Вторник София

После почти двухсот пятидесяти грамм коньяка София почувствовала, что ей дико хочется спать. А ведь нужно было еще как-то заставить себя принять душ и снять косметику.

Она попыталась встать с дивана, перед глазами моментально кто-то задернул темный занавес, украшенный яркими люминесцентными точками. Через секунду она снова очутилась на диване и схватилась за голову. Коньяк был единственным спиртным, которое на нее так действовало. София сделала еще одну попытку подняться. Медленно, боком, опираясь о спинку кремового полосатого дивана. На этот раз ей это удалось. Она замерла на несколько секунд и сделала первый шаг… Немного качнуло, но в целом София смогла удержать равновесие. Из коридора послышались торопливые шаги — кто-то спускался по лестнице. Наверняка Таня. София оказалась права. Няня быстро зашла в комнату и замерла на пороге, натолкнувшись на холодный взгляд Софии.

— Ой, София Николаевна, я не знала… Простите. А Дмитрий Сергеевич сказал, что сам уложит Машеньку.

София фыркнула. Конечно, Дмитрий Сергеевич сделает все что угодно, лишь бы не идти в супружеское ложе. Она холодно кивнула. Татьяна заслуживала серьезного выговора, а то и увольнения за то, что разрешила Марии разгуливать по дому самостоятельно и уснула вместо того, чтобы приглядывать за ребенком. София окинула девушку взглядом. Та словно сжалась и сделалась меньше ростом. Хотя ростом Татьяна и так не могла похвастаться. Невысокая, коренастая, с большой грудью и полным отсутствием талии. Удивительно некрасивое лицо. Узко посаженные глаза, вечно засаленные волосы и кожа в красных пятнах. София знала, что девушка ухаживает за собой, просто у нее нарушена работа сальных желез. Она регулярно возила ее к своему косметологу, и та составляла для Татьяны специальные комплексные уходы. Но работать надо было не только снаружи, но и изнутри, а наладить питание Татьяна никак не желала. С того момента, как она попала к Софии в дом, девушка набрала больше двадцати килограммов. И рядом не было матери, которая могла бы повесить замок на холодильник. У Татьяны, собственно, матери вообще не было, как и отца. Может быть, поэтому она все время выглядела жалкой и немного обделенной.

На девушке было одно из платьев Софии, которое та непонятно зачем купила. На ней самой платье сидело отвратительно, на Татьяне — еще хуже. Но по какой-то необъяснимой причине девушке оно страшно нравилось, и она постоянно его носила. Хотя коричневый цвет бледнил и без того землистое лицо, а желтые горизонтальные полоски визуально прибавляли Татьяне несколько килограммов. София задумчиво смотрела на девушку. Та выглядела нашкодившим котенком.

— Что ты вчера ночью делала?

Татьяна покраснела.

— Откуда вы…

София подняла руку, прерывая ненужный вопрос.

— Ну?

— Сериал смотрела.

— Какой?

— «Мост».

София задумалась. Ну что ж, Татьяна действительно слышала и слушала то, что говорила ей работодательница. Ведь это она сама рекомендовала ей скандинавскую сагу. София кивнула.

— Отдыхай. Сегодня без «Моста», выспаться надо.

— Хорошо, София Николаевна, спокойной ночи.

— И тебе того же.

Дождавшись, когда Татьяна выйдет из комнаты, София, стараясь держать равновесие, дошла до двери. Посмотрела на мраморную лестницу.

Медленно, цепляясь за перила, поднялась по ней и оказалась в длинном широком коридоре, устланном мягким пушистым ковром. Кремовые стены, дерево, выкрашенное «под старину» (стоило целое состояние!). Фотографии. София остановилась перед одной, которая ей очень нравилась. Она и Дмитрий во время свадебного путешествия. Мальдивы. Ее первый раз на экзотических островах. Идеальная свадьба. Роспись и через три часа самолет в рай. Никаких друзей и родственников. Второй брак для обоих. Дмитрий серьезный, как всегда. Он никогда не улыбался на фотографиях. Обветренное мужественное лицо. Он крепко обнимал за плечи смеющуюся Софию. Когда же она в последний раз выглядела такой счастливой? Улыбка, открывающая все зубы, свет и тепло. Простое синее платье, заметающее песок, темные кудри, развевающиеся на ветру, контрастируют с белой рубашкой Дмитрия. Какая красивая пара, просто загляденье! Эта фотография была потом на обложках многих глянцевых изданий. После этого она так и не смогла заставить Дмитрия согласиться ни на одну фотосессию. Публичность он оставлял ей, сам предпочитал оставаться в тени. Его нервировало, когда о нем говорили как о муже Софии. Нет, это она должна была быть женой Дмитрия. Должна была, но так и не стала. В какой-то момент все пошло не так.

София зашла в спальню. Пока она расстилала постель, появился Дмитрий и, игнорируя жену, отправился в душ. Девятнадцать минут, за которые та успела проверить свое виртуальное фермерское хозяйство (необъяснимая страсть к электронной игрушке!). Наконец, она услышала, как прекратила литься вода.

Дмитрий вышел из ванной и замер на какую-то долю секунды — не ожидал увидеть ее неспящей. Но тут же, не глядя на Софию, пошел к шкафу, сбросил полотенце. София полюбовалась крепким телом — прорисованные мышцы спины, крепкие ягодицы. В отличие от Софии он абсолютно не стеснялся своей наготы. Достал чистые трусы и футболку. По-военному быстро оделся. «Раз в футболке, значит, секса не будет, несмотря на вчерашние обещания», — усмехнулась про себя София. Но попробовать стоило.

— Я соскучилась, — просто сказала она, откладывая планшет в сторону. Дмитрий подошел к кровати, не говоря ни слова, откинул одеяло, лег и повернулся к ней спиной.

— Что случилось? — София почувствовала, как кровь снова начала пульсировать в висках. — Что опять не так?

Дмитрий не ответил. «Нет, только не это, только не молчи!» София готова была раскричаться, разрыдаться, даже ударить мужа. Что угодно, только чтобы он не молчал. Но она знала, чем это закончится. В лучшем случае скажет ей, что она истеричка. В худшем — уйдет спать к Марии. Или в гостевую. София прикусила губу. Ей хотелось оказаться как можно дальше. Но если сейчас встанет и уйдет она, будет только хуже. В последний раз после ее демонстративного ухода он молчал почти два с половиной месяца.

И зачем она ляпнула про эти духи? Ну что это меняет? Умнее надо быть, умнее. Кто бы ни была его новая пассия, она же не может сравниться с нею. Конечно, нет. Терзаемая собственными мыслями, София даже не заметила, как Дмитрий погрузился в мирный сон. Она смотрела в потолок, стараясь отогнать злые слезы. Потом она встала, взяла планшет и направилась к двери.

Уже через две минуты она сидела в гостиной и держала в руках бокал с коньяком. В конце концов, что это за доза такая, 250 грамм, если даже настроение не может улучшить? София пошарила в сумке, которая так и осталась лежать на диване, и вытащила диск. Этот голос, который успокаивал и словно шептал, что все будет хорошо, сейчас ей был жизненно необходим. София задумалась на несколько секунд, потом резко прошла к комоду и достала CD-плеер. Как хорошо, что они не выкинули его — нужды в нем не было давно, все пользовались mp3-плеерами и смартфонами. Но сейчас Софии не хотелось искать в Интернете не известного ей певца, она хотела лишь услышать этот мягкий мужской голос и песню, заслушанную и заученную слово в слово. Щелчок кнопки, и тихонько полилась музыка. София открыла планшет и зашла в чат. Возможно, кто-то из девчонок не спит. Ввела пароль. Экран тут же отозвался: «Принцесса София вошла в чат». Она увидела, что еще три человека онлайн.

— Привет, девчонки, — написала София и сделала большой глоток коньяка.

Вторник Мартин

Несчастную девушку увезли только спустя два часа. Новый инспектор, не понимающий местные порядки, никак не желал сделать скидку на то, в чьем доме произошло несчастье.

— Новый человек, — словно оправдываясь, постоянно говорил Мартину шеф местной полиции. Мартин лишь кивал, он стоял возле камина, в руках стакан с водой. Черные обтягивающие джинсы и черная футболка с низким вырезом и тонкой шнуровкой. Темная, с небольшой проседью челка падала на глаза. Анна, дающая показания инспектору, постоянно сбивалась с мысли, заглядываясь на собственного мужа. Она теребила в руках бумажную салфетку, которая была ей совершенно ни к чему, постоянно поправляла светлые волосы, выбившиеся из пучка, застегивала и расстегивала плотную шерстяную кофту — ее постоянную спутницу в этом холодном доме.

— Итак, фру, давайте еще раз уточним — вы впервые видели эту девушку, или она уже причиняла вам беспокойство в прошлом?

— И за это я ее сожгла прямо посреди собственного газона? — в голосе Анны послышались истерические нотки, и Мартин понял, что жена уже на пределе. В несколько шагов он пересек комнату и встал рядом с Анной, положив руку ей на плечо. Даже сквозь толстую кофту он чувствовал, как она дрожала. Взглянул на инспектора. Казалось, у того ресницы скоро слипнутся от инея. Ручка отказывалась писать, и он периодически дышал на нее и на свои озябшие руки. Мартин, который невыносимо страдал, если причинял другим людям дискомфорт, неожиданно для самого себя заупрямился и решил ничем не облегчать участь инспектора. Ему хотелось, чтобы тот как можно быстрее убрался из их дома.

— Послушайте, долго еще? Моя жена уже три раза объяснила вам, что ни она, ни я никогда не встречались с этой девушкой. Возможно, она была на моих концертах, возможно, она даже писала мне какие-то письма, но вы же понимаете, я не могу знать всех своих фанатов в лицо.

Мартин попытался максимально благожелательно объяснить ситуацию инспектору, но добился лишь противоположного эффекта. В его пояснениях инспектор услышал снобизм и пренебрежение человеческой жизнью.

— Даже тех, кто сжигает себя на газонах? — насмешливо поинтересовался он.

— Эдмундсон! — грозный оклик начальника полиции. Этот, похоже, прикормлен суперзвездой. А инспектору такая музыка никогда не нравилась. Слишком слащавая и «западная», совсем не отражает тяжелый и суровый норвежский дух. Инспектор чувствовал прямо-таки могильный холод, исходящий от пола дома. Да что же они, никогда здесь не топят? Денег жаль на отопление? Он опустил глаза вниз и увидел собственные голые щиколотки, торчащие из-под слишком коротких брюк. В следующем месяце надо ужаться и купить себе новые. На какой-то момент он почувствовал смущение перед этим красивым мужчиной. Черт, он не любил мужчин, но не признать, что человек, стоящий перед ним, — это настоящее произведение искусства, не мог. Бледный, весь в черном, горят только глаза. Красив, как бог. Он понимал, почему сумасшедшая девица сожгла себя от отчаяния прямо на его газоне. Коллега уже перезвонил ему из ее дома — некая Рита Бачински. Профессиональная групи. Вся комната погибшей была в портретах Мартина, у нее были все его записи и даже какие-то вещи, которые она покупала на фанатских аукционах за большие деньги. Бедная маленькая дурочка. Ну куда ей тягаться с этой красивой, умной, ухоженной женщиной, спутницей Мартина, кажется, пятой официальной?

— Это ваш пятый брак? — выпалил он.

— Я не совсем понимаю… — Анна глядела недоумевающе на инспектора. На лбу и в уголках глаз тоненькие морщинки, на лице практически нет косметики. Бледная, словно мраморная. Очень стройная и высокая. Под простыми джинсами угадывались крепкие ноги. Она из тех, кто стареет красиво.

— Инспектор, если вас интересуют подробности моей личной жизни, я могу завтра приехать к вам в отделение. Но прошу вас, моя жена многое сегодня пережила и очень устала, если у вас больше нет вопросов… — мягкий, обволакивающий голос.

— Есть. У вас был секс с покойной?

— Простите? — Мартину показалось, что он неправильно расслышал инспектора.

— Был ли у вас секс с покойной? Или вы не помните всех, с кем у вас был секс? — В вопросе инспектора был вызов. Мартин был сбит с толку, обычно люди относились к нему очень дружелюбно, а этот человек излучал непонятную враждебность.

— Эдмундсон! — снова резко осадил подчиненного начальник полиции. — У нас больше нет вопросов, — заискивающим тоном обратился он к Мартину. — Еще раз извините. Постарайтесь отдохнуть, насколько это возможно.

Эдмундсон встал, кивнул Мартину и протянул руку Анне. Ее пожатие оказалось мягким. Эдмундсон почувствовал, как тепло растеклось по всему телу.

— До свидания.

— До свидания. — Мартин крепко пожал руку начальника полиции и окинул взглядом нелепого инспектора. Посмотрел, как тот надевает тоненький поношенный пиджак. Интересно, откуда он? Мартин знал всех в крошечном поселке. Но Эдмундсона он никогда раньше не видел. Возможно, стоит узнать его получше? Инспектор и начальник полиции направились к выходу. На пороге Эдмундсон не выдержал и обернулся:

— Может быть, вы как-нибудь предупредите своих поклонниц, что если вдруг они решат снова свести счеты с жизнью, пусть просто придут к вам в гости на пару часов. Умереть от холода куда как приятнее, чем от огня.

Он бросил быстрый взгляд на Анну, удивленно смотревшую на него, и поспешно вышел, довольный собственной шуткой.

Через полчаса Мартин и Анна лежали в постели. Анна тяжело дышала, Мартин выглядел спокойным и расслабленным. Как ему удавалось сделать так много и так быстро? Секс с ним был всегда похож на американские горки. Неизвестно, в каком направлении повернет, да так, что дух захватывает, а в конце невозможно унять сердцебиение. Спальня была небольшой, не больше десяти метров, и огонь, горевший в камине, прогревал ее полностью. Мартин приподнялся, откинув темную шкуру, которой они застилали кровать вместо покрывала, подбросил несколько поленьев в очаг. Ему даже не понадобилось для этого вставать с кровати. Он снова лег и обнял Анну. Она уткнулась ему в подмышку и втянула этот особенный запах. Смесь из пота, феромонов и его любимого горького парфюма.

— По-моему, ты ему понравилась, — усмехнулся Мартин.

— Кому?

— Этому инспектору. Он так смотрел на тебя.

Анна рассмеялась.

— А что, я же красивая женщина! — И замерла. Сколько красавиц видел Мартин за свою жизнь — тяжело сосчитать. Его подругами были самые красивые женщины Норвегии и Америки. Супермодели, актрисы. А она была лишь скромным секретарем. Она до сих пор не могла поверить, что судьба совершила такой лихой вираж и свела ее с кумиром миллионов.

— Конечно, красивая. — Мартин повернул к себе лицо жены. Она действительно была красива. Не яркой, цепляющей глаз красотой, а тихой, спокойной, в которую нужно вглядываться, присматриваться, чтобы раскрыть. Анна была полевым цветком. Таким милым и домашним. То, что нужно, когда ты решаешь покинуть поле боя.

— Я люблю тебя, — прошептала она и посмотрела в глаза. Мартин улыбнулся.

— Глупая моя девочка, — и перевернул ее на спину. Анна стонала и металась, а Мартин не мог не думать. Он совершал знакомые движения — за эти годы он изучил тело Анны лучше, чем она сама. Он пытался вспомнить слова песни, которую сочинял сегодня утром. Ту, которую хотел начать с ре-бемоль. Но он не мог вспомнить ни слова. Он попробовал вспомнить то, что наигрывал себе на этой неделе. Но в голове словно кто-то стер все мысли белым школьным ластиком. Было абсолютно пусто. Мартин замер. Анна недовольно застонала — она была близка к финишу. А он понимал, что не помнит ни слова из того, что пел на своем прощальном концерте.

Среда София

Вчерашние тридцать пять градусов сменились девятнадцатью. София впервые почувствовала приближение осени, которую она очень ждала в этом году. Ее все больше пугала летняя одежда и то, как она в ней выглядит, поэтому с наступлением холодов она рада была вернуться к привычным джинсам, свободным свитерам крупной вязки, кожаным браслетам и шарфам. Шарфы она любила, в гардеробной под них у нее была выделена целая секция. Сегодня она надела простые черные джинсы от «Армани» — эти были ее любимыми — и подозрительно принюхалась — сколько раз она уже успела надеть их после стирки? Одежда не пахла, и София решила пренебречь собственным правилом: надевать вещи после стирки не более двух раз. Рванула молнию, ей удалось застегнуть ее до конца, затем застегнула штаны на пуговицу и с трудом выдохнула. В зеркало пыталась не смотреть, она знала, что часть ее «роскошного», как звали глянцевые журналы такой тип, тела в джинсы просто не поместилась. Раздраженная София схватила с полки первый попавшийся простой белый свитер без узоров, ухватила шарфик «Берберри». Узнаваемая клетка была китчем немыслимым, но сейчас Софии было все равно. Хотелось согреться, а шарф был мягким и очень теплым. С утра голова болела невыносимо.

Мария проснулась — София слышала звонкий детский голосок, — но Татьяна явно старалась держать ее подальше от матери. Ну и хорошо. Мать с похмелья — не самое лучшее зрелище. София вышла из гардеробной, по пути прихватив первую попавшуюся большую сумку — шоппер от «Прада», кинула в нее планшет, CD-плеер и ноутбук и зашла в ванную, чтобы бросить последний взгляд на себя в зеркало. Волосы сегодня напоминали экзотический кустарник, растущий и торчащий в противоречащих друг другу и силе земного притяжения направлениях. София быстро вытащила из ящика тумбочки темную резинку и закрутила на голове невнятный пучок. Волосы по-прежнему торчали в разные стороны, но она надеялась списать это на творческий беспорядок. Она покопалась в объемной сумке и нащупала футляр с очками, мельком глянула — «Шанель». София надела очки. Темные, почти угольно-черные стекла закрыли половину лица. Прекрасно. София нашарила в сумке гигиеническую помаду — их она скупала в огромном количестве и всегда знала, что в каждой сумке такая помада найдется. Быстро прошлась по губам, критическим взглядом окинула себя в зеркало — темные штаны, белый свитер, шарф в бежевую клетку, огромные очки и пучок на голове. Самое то для «случайного» снимка папарацци. Обычно она их ненавидела, но сегодня сил на подобные эмоции не было.

Зазвонил телефон — Артур, водитель. София быстро спустилась по лестнице, стараясь не шуметь — если Мария услышит, так просто она из дома не выйдет. Но дочь стояла возле двери и собиралась выйти на прогулку — плащ и резиновые сапоги.

— Мама! — Выдернув руку из руки Татьяны, Мария бросилась к матери. Та поцеловала ее в макушку.

— Доброе утро, милая. Ты хорошо поспала?

— Она спала беспокойно, — попыталась рассказать ей Таня, но Мария перебила.

— Мамочка, мне сегодня снился такой ужасный сон, — начала Мария. — Как будто мы с тобой полетели в Испанию…

— Зайка, меня ждет машина. Мне надо ехать.

— Но я еще не рассказала тебе свой сон! — капризно запротестовала малышка.

— Я вечером вернусь, и ты мне расскажешь. — София попыталась вырвать руку из цепких лапок дочери, но та вцепилась в нее изо всех сил.

— Нет, мама, послушай! Почему ты никогда меня не слушаешь?

София бросила суровый взгляд на Таню, но та ее проигнорировала. С небольшой задержкой София сообразила, что это из-за темных стекол, которые полностью скрывают глаза.

— Таня? — в голосе Софии засквозило легкое раздражение.

— Машенька, давай ты мне свой сон расскажешь! Мамочка на работу опаздывает, — засюсюкала Таня.

— Я тебе уже рассказывала! — вдруг топнула ногой Маша. — Я хочу маме рассказать, маме! Почему ты всегда уезжаешь? — потребовала дочь.

— А ты почему ногами топаешь? — разозлилась София. — Что это еще за поведение?

— Мама, когда мы купим собаку?

— Мы не купим собаку, я тебе уже тысячу раз говорила. Все, мне пора, — прекратила бессмысленные пререкания София.

Таня ловко подхватила Машу на руки, но та вдруг закатила самую настоящую истерику. София рванула к двери, по пути схватив черную кожаную куртку с капюшоном, и, стараясь не слушать воплей дочери, выскочила за дверь.

— Мамочка, мама! — неслось из открытой двери, когда София скользнула в машину — в этот раз в черный бронированный «Мерседес».

— Что случилось? — поинтересовался Артур. — Маленькая заболела?

Сам Артур был счастливым отцом четырех детей и просто не представлял, что в этом мире могут существовать вещи важнее.

— Поехали, — сухо попросила его София.

— Куда? — Артур снова стал собранным и деловым. За это она его и наняла.

— В офис к Дмитрию Сергеевичу.

Уже через полчаса они подкатили к небольшому зданию современной постройки, расположенному в одном из тихих переулков в центре города.

Машина мужа — серебристая «Ауди» последней модели — была на стоянке.

— Остановите здесь, пожалуйста, — попросила София, не доезжая трехсот метров до офиса.

— Но ведь дождь, София Николаевна, ноги промочите.

София посмотрела на черные лаковые туфли на высоких каблуках — зачем она их снова надела? Она же ненавидит каблуки. Наверное, чтобы показаться привлекательнее? Какой бред. Раньше она казалась Дмитрию привлекательной и в галошах. София посмотрела в окно — действительно дождь, а она и не заметила.

— Я позвоню, — кинула она и вышла под ливень. Дождя София не боялась, а зонтики ненавидела. Быстро набросила капюшон на голову и стремительным шагом пошла к офису мужа. На полпути, поймав на себе удивленные взгляды прохожих, поняла, что так и не сняла темные очки. Плевать. Она ускорила шаг и спустя две минуты рванула на себя дверь офиса.

— София Николаевна. — Охранник поднялся со своего места в знак особого уважения. Как же его звали? Ведь она же знала. София скользнула взглядом по табличке, прикрепленной к лацкану пиджака, едва сходившегося на мощной груди.

— Егор. — Она сняла очки и широко улыбнулась. Парень стоял по стойке смирно. — Я к Дмитрию Сергеевичу. — Она сделала шаг к пропускному аппарату, как бы приглашая его нажать на кнопку и пропустить ее в святая святых.

— Я позвоню. — Рука парня потянулась к телефонной трубке.

— Ни в коем случае, это сюрприз. — Улыбка Софии стала еще шире, и она буквально видела, как в голове у парня ворочались мозги в тщетной попытке непосильной умственной деятельности, — с одной стороны, никого чужого без звонка пускать нельзя, а с другой, мало того, что жена босса, так еще и сама Софья Романова. Ее книги обожала вся его семья.

— Конечно. — Вместо трубки телефона рука парня легла на пропускное устройство и нажала на заветную кнопку. София прошла сквозь турникет.

— Спасибо, Егор, — тепло поблагодарила она и подошла к лифту. Нажала кнопку вызова и принялась ждать, раздумывая, что скажет мужу. Лифт застрял где-то на четвертом этаже. София оглянулась и увидела, что охранник стоит к ней спиной и с кем-то разговаривает по телефону. Наверняка звонит этой старой грымзе, секретарю мужа. А та предупредит Дмитрия о ее визите.

София сделала два шага к боковой двери, ведущей на служебную лестницу, и открыла ее. Пойдет пешком, заодно и мысли приведет в порядок.

Она зашагала по ступеням, ведущим на третий этаж, где располагался офис мужа. Она понятия не имела, что скажет Дмитрию. Поездка была незапланированной и инстинктивной. София попыталась вспомнить, куда она на самом деле собиралась ехать с утра, но не смогла. Все мысли были о муже. Ей нужно было помириться с ним как можно скорее, чтобы снова обрести внутреннее равновесие. Очередная ссора была невыносимой. Что случилось с сильной женщиной, которая всегда думала, что может быть счастлива одна? Почему на ее месте сейчас стоит унижающееся существо, бегающее за мужскими штанами? Пускай и законно ей принадлежащими. София сбавила темп и попыталась направить поток мыслей в конструктивное русло. Зайдет она сейчас к нему в кабинет, и что? Обсудит с ним вчерашнее? Как всегда, извинится? Или, наоборот, спровоцирует очередной скандал? Возможно, у мужа посетители, и она, ворвавшись к нему в кабинет, снова поведет себя как истеричка, по его мнению. Ей было плевать. Она просто не переживет еще один день молчания в доме.

На втором этаже София остановилась и потянулась к сумке — там лежала небольшая бутылочка из мини-бара гостиницы, в которой они отдыхали в прошлый раз. Просто для храбрости. София достала бутылочку, открыла ее и тут же спрятала за спину. Мимо пробегали две сотрудницы. С удивлением осмотрели Софию — та так и не сняла капюшон. Выглядит как огородное пугало, но какое это имеет значение? Девушки прошли мимо, поглядывая на нее и при этом что-то обсуждая шепотом. Наверняка проехались по безумной жене босса. Плевать. Дождавшись, пока девушки спустятся на этаж ниже, София сделала большой глоток, поперхнулась, закашлялась, закрутила крышечку и кинула бутылочку в сумку, после чего решительно направилась вверх.

Перед тем как попасть к мужу, ей нужно было преодолеть мощную преграду в приемной. Когда-то Катерина была у Дмитрия преподавательницей английского языка и литературы в военном училище, но, выйдя на пенсию, осталась не у дел. Тогда-то и разыскал ее Дмитрий и предложил должность личного секретаря. На самом деле муж не был человеком широкой души, пожалевшим бедную пенсионерку. Просто пройти кордон Катерины не смог бы даже БМП. Жену босса секретарь не любила. Впрочем, это было взаимно. Но сейчас Софии было все равно. Она не собиралась мести хвостом перед противной старухой, в конце концов, кто, как не она, имеет право поговорить с собственным мужем.

София дошла до третьего этажа и решительно потянула на себя дверь, входя в коридор. Очень странно, что Дмитрий, с его спартанскими привычками и любовью к минимализму, согласился выкрасить здесь стены в интимный темно-зеленый цвет и устлать пол светлым ковром, заглушавшим шаги. Репродукции на стенах (жмот, мог бы купить и оригиналы), бра, отбрасывающие рассеянный свет. Не офис, а будуар. София сделала глубокий вдох и попыталась успокоиться. Сняла очки, подумала, не распустить ли дурацкий пучок — и как она могла прийти в офис к мужу в таком виде? О чем она только думала! Ее брак и так трещит по швам, а она никак не вылезет из дурацких джинсов. Хотя разве маленькое черное платье спасло хоть чей-нибудь брак?

София быстро достала из сумки бальзам и смазала пересохшие губы. Затем подошла к дубовой двери с золотой табличкой «Саратов Дмитрий Сергеевич. Генеральный директор», взялась за золотую ручку и решительно потянула ее на себя. Грымза была на месте. Глаза заплаканы, она говорила по телефону, не обращая на Софию никакого внимания:

— Доктор не мог ошибиться? Но откуда, милая, откуда у ребенка такой диагноз? А у нас могут сделать? И сколько это будет стоить?

София почувствовала себя неловко. У пожилой женщины явно стряслась какая-то беда, и София была последним человеком, с которым Катерина хотела бы ею поделиться. Она это прекрасно знала. Ей не хотелось быть невольным слушателем, надо было как-то обозначить свое присутствие. София слегка кашлянула. Катерина подняла заплаканные глаза и положила трубку, не попрощавшись с собеседником. Посмотрела на большую фотографию в красивой серебряной рамке — единственное украшение стола, которое она себе позволяла. София когда-то подсмотрела — на фотографии была маленькая девочка. Скорее всего внучка Катерины.

— Здравствуйте. — София попыталась улыбнуться, но почему-то чувствовала себя полной дурой. Она прекрасно видела, что Катерине сейчас не до светских любезностей. Не выдержала. — У вас что-то случилось?

Катерина заколебалась, казалось, еще мгновение, и она все выложит Софии и расплачется у нее на груди. Но в последний момент женщина взяла себя в руки. Бросила быстрый взгляд на дверь начальственного кабинета и не спеша достала из ящика стола упаковку салфеток. Сняла очки, высморкалась и надела их вновь, все так же, не торопясь, положила бумажные платки на место. Достала из этого же ящика чью-то визитку и положила ее на стол перед собой, прикрыв рукой так, чтобы София не видела, что там написано.

«Тоже мне, тайны Мадридского двора», — раздраженно подумала София, терпеливо за этим наблюдавшая и бросавшая взгляды на дверь кабинета Дмитрия, стараясь прислушаться, доносятся ли оттуда какие-нибудь звуки. Но дверь была звуконепроницаемая, о чем она прекрасно знала.

— Дмитрий Сергеевич у себя?

— Нет, — автоматически ответила Катерина. «Слишком быстро», — подумала София и снова бросила взгляд на дверь.

— Вышел?

Секретарь поколебалась, сегодня она медленно реагировала, словно думая о чем-то своем.

— Да, вышел, — будто через силу согласилась Катерина.

— Тогда я подожду, — кивнула София и уселась на стул, всем своим видом демонстрируя, что не сдвинется с места, пока не увидит мужа.

— Может быть, чай или кофе? — натужно улыбаясь, предложила пожилая женщина.

— Кофе, пожалуйста, — не менее натужно улыбаясь в ответ, согласилась София. Катерина встала и слегка пошатнулась — Софии показалось, что женщина сейчас упадет. Она вскочила со стула и бросилась к ней, чтобы поддержать, но Катерина жестом остановила ее.

— Все в порядке, — бросила она сухо. — Вода закончилась, пойду наберу.

— Может быть, я сама?

— Не стоит утруждаться, София Николаевна.

Катерина взяла хромированный чайник, чьи бока были начищены до блеска, и, покачиваясь, направилась к выходу. София с удивлением смотрела ей вслед. Чтобы Катерина оставила свой пост, да еще и в ее присутствии? Очевидно, произошло действительно что-то серьезное. София знала, что туалет находится в самом конце коридора и Катерине в ее нынешнем состоянии понадобится несколько минут, чтобы дойти туда и вернуться назад. Дождавшись, когда пожилая женщина выйдет из комнаты, и не понимая толком, что она делает, София быстро встала со стула и подошла к двери в кабинет мужа. Нажав на ручку, но еще не открыв ее, она уже предчувствовала, что она там увидит.

…Катерина зашла в туалет. Она понимала, что за то, что она сейчас сделает, шеф ее наверняка уволит. А может, ей повезет, и он ни о чем не догадается или подумает на кого-нибудь другого? А если и догадается, что делать? Сейчас на кону была жизнь ее единственной внучки, которой только что поставили страшный диагноз — онкология. Счет шел на месяцы. Они слишком долго не обращали внимание на ее усталость, бледность и синяки, списывали на нагрузку и первый класс школы. Катерина смотрела в зеркало и не видела себя. Эта женщина была ей незнакома. Старая, тяжеловесная, все лицо изборождено глубокими морщинами, волосы забраны в пучок, они никогда не знали краски, и теперь голова выглядела грязной, как будто кто-то стряхнул на идеально белую седину чернильную ручку. Мешки под глазами. Старомодная белая блузка с жабо, где красовалась старинная камея. Старая, немощная женщина, которой крупно повезло, что бывший ученик вспомнил о ней, взял на работу и не просто спас от голодного существования, но и смог обеспечить всю ее семью. Мужа-пенсионера и дочь, мать-одиночку. И, конечно же, ее солнышко, маленькую девочку, которую она вскоре могла потерять.

Она достала из кармана визитку. Этот маленький засранец журналист уже несколько раз пытался выудить из нее информацию, особенно после того, как Дмитрий Сергеевич решил выдвинуть свою кандидатуру на местных выборах. Искал грязь. И зачем она только сохранила его карточку? Очевидно, что-то предчувствовала. Дрожащей рукой из другого кармана она достала мобильный телефон. Набрала номер.

— Здравствуйте. Андрей? Это Катерина из компании Саратова. Вы говорили, что можете заплатить, если у меня будет интересная информация. Сколько? (послушала). Мне нужно больше. На порядок. Да, информация того стоит. Хорошо, я подожду.

Пока журналист совещался с главным редактором, в трубке звучала бодрая музыка. Не в силах устоять на ногах, Катерина опустила крышку унитаза и села на нее. Взгляд уперся в грязную ортопедическую обувь. Она забыла протереть ее, хотя обычно делала это сразу же по приходу в офис. Как предчувствовала что-то — дочь утром сказала, что поведет маленькую Катю к врачу.

Катерина попробовала удержать слезы, но не удалось. Она прожила всю жизнь честно, никого ни о чем не прося, не унижаясь, она даже лгала крайне редко и только в том случае, если это нужно Дмитрию Сергеевичу, которому она была преданна словно старая верная собака. А сейчас она собиралась совершить первое в жизни предательство. Бодрая музыка оборвалась.

— Алло? Алло, Катерина, вы еще там? — Бодрый голос журналиста был на редкость мерзким, резал ухо. — Вы уверены, что можете предоставить эксклюзив?

— Уверена. — Катерина постаралась предать голосу максимальную твердость.

— Хорошо, мы согласны. Будет нужная сумма. Когда мы получим информацию?

— Я думаю, вы можете прямо сейчас приехать к нам в офис.

Она повесила трубку. Ну что же, все когда-то бывает в первый раз. В том числе и предательство.

* * *

Дмитрий трахал ее методично, не останавливаясь, не замечая ничего, что происходило вокруг. И он даже не догадывался, что жена стоит у него за спиной и уже несколько минут завороженно за этим наблюдает. В первую очередь София вспомнила фразу из чата, брошенную одной из девчонок, которым она жаловалась на холодность мужа и на сложности в сексе. «Если твой муж не хочет тебя, это не значит, что он вообще никого не хочет», — сказала она. София тогда еще даже немного разозлилась — какая чушь! Почему бы мужу ее не хотеть? Да, она поправилась и, возможно, потеряла былую форму, но она никогда не отказывала ему в сексе, ей хотелось экспериментов, она столько раз предлагала ему попробовать что-то новое и интересное, но он отказывался. Ссылался на усталость, на стрессы, на завал на работе. А эту куклу он трахал так, как будто вообще не знал усталости.

Вторая мысль была: «Боже мой, что за печальное зрелище!» Сброшенные штаны на уровне щиколоток, светлые семейные трусы и мятая рубашка. Девушку она не видела. Ничего, кроме пары стройных бесконечных ног, обутых в туфли на высоких каблуках. Что ж, шпильки всегда нравились Дмитрию. София стояла в дверном проеме, наблюдая за тем, как ее муж трахает другую. Дмитрий, клявшийся ей в вечной любви. Дмитрий, который смог вернуть ее к жизни после гибели первого мужа. Ее надежный, железобетонный Дмитрий трахал какую-то матрешку в чулках с ажурными резинками. София вдруг подумала о чулках — а есть ли чулки у нее? Нет, у нее их не было, она выглядела в них смешно. В последнее время в ее гардеробе поселились только утягивающие колготки. Утягивающие колготки — господи, о чем она только думает? София чуть не рассмеялась, настолько комичной выглядела ситуация.

А если сейчас Дмитрия стащить с этой красотки и разбить о его голову пару-тройку предметов? Или, наоборот, вцепиться ей в волосы. Вот радости будет для окружающих. И для Катерины. Кстати, Катерина. Как она могла так беспечно оставить ее в кабинете, зная, что происходит за дверью? И почему Дмитрий так долго держится? Обычно у него все опадает после первых пяти фрикций, и она трудится и трудится, чтобы все восстановить и продлить удовольствие еще на несколько минут. Семьдесят минут. Семьдесят гребаных минут. А этой даже трудиться не надо, лежит себе, расслабившись, а все делают за нее. А что с ней, Софией, не так? Она уже не возбуждает даже собственного мужа? Она, которая когда-то была первой красавицей. Это все роды, да, наверняка. София сделала шаг назад. Она сейчас не в лучшей форме, чтобы закатывать истерики. Да и Дмитрий снова назовет ее истеричкой. Еще одно очко в его пользу. София постаралась ступать как можно тише. Она должна быть умнее. Намного умнее. Ведь ум — это все, что у нее осталось.

София вышла за дверь и с максимальной осторожностью прикрыла ее. Развернулась и уперлась в Катерину. Несколько секунд женщины смотрели друг на друга. София автоматически отметила, что у Катерины дрожат руки. Да так, что она сейчас уронит чайник. София усмехнулась.

— Шоу не будет. Не сегодня. Извините, если разочаровала. — Катерина попыталась открыть рот, но София обошла ее и медленно пошла к выходу. Оказавшись за дверью, она почти бегом бросилась к лестнице.

— София Николаевна, куда же вы? Что-то передать Дмитрию Сергеевичу? — голос Катерины звучал ей вслед на редкость фальшиво.

София заткнула уши руками, впрочем, через несколько секунд она уже не могла ее слышать. Захлопнув дверь, выходившую на лестницу, она остановилась. Тяжело переводя дыхание, набрала номер Артура.

— Да, я, пожалуйста, ждите меня возле центрального входа. Я иду.

Артур пообещал приехать через две минуты. София прислонилась к холодной стене и закрыла глаза. В висках стучало. Воздуха не хватало, ей нужно было вырваться из этого душного офиса, чтобы не задохнуться. Она жутко боялась, что Дмитрий, вдруг что-то услышав, бросится за ней, начнет объяснять и только все испортит. София услышала шаги на лестнице. Нет, пожалуйста, не сейчас. Только не сейчас. Ей нужно время подумать.

София начала спускаться по лестнице, продумывая план действий. Необходимо попасть в подвал, из которого, как она знала, небольшой коридор вел прямо к комнате охраны, что располагалась возле центрального выхода. Ей нужно оказаться в этом коридоре. На какой-то момент София потеряла ориентацию в пространстве. Она поймала себя на том, что поднимается наверх, в то время как ей следовало идти вниз. София лихорадочно принялась шарить в карманах куртки. Ей нужен этот странный голос, чтобы успокоиться.

Телефон вывалился из кармана и упал на ступеньки, София чертыхнулась и поблагодарила себя (в который раз), что не стала жертвой гламура, а купила непробиваемый чехол для мобильного, который столько раз спасал жизнь ее телефону. Нет, не в куртке, в сумке! В сумке лежал плеер со спасительным диском. Прислушиваясь к шагам на лестнице, дрожащими руками София вытащила наушники и вставила в уши — удивительно, но с первой попытки ей удалось их правильно надеть. Пальцем нащупала кнопку и нажала…

Listen to me, my love… Теплый, мягкий, обволакивающий голос подействовал моментально. На нее даже наркотики, которые она пробовала ради эксперимента, так не действовали. Она почувствовала, как спокойствие разливается внутри. Включив звук на полную мощность, София осмотрелась вокруг, смогла сориентироваться в пространстве, развернулась и бросилась по ступеням вниз, на нулевой этаж.

Эта часть офиса была не так респектабельна, как фасад и внутреннее убранство. Стены, выкрашенные темной краской, пол, покрытый голым цементом. Место напоминало ей лестницу в подвал ее детства, в котором ей когда-то довелось прятаться от бомбежек.

София спустилась вниз на пятнадцать ступеней, потянула на себя дверь, ведущую в подвал, и вошла в рабочее помещение. Отопительная система, ничем не прикрытая. Выкрашенное мрачной коричневой краской помещение. Его, словно вены, пронзали ярко-желтые газовые трубы. Она надела на голову капюшон, на глаза очки. Совсем перестала видеть, но знала, что идти нужно вперед. Сейчас движение было ее спасением. Инстинктивно София достала из кармана помаду, на ощупь узнала тюбик — кроваво-красная. Нанесла ее. Ей было плевать, что красный — это тот цвет, который требует стопроцентной точности. Сейчас ей нужна была защита, маскировка, агрессия. София преодолела подвал менее чем за минуту. Теперь она была готова ко встрече с внешним миром, как ей казалось. Но она оказалась не готовой к тому, что на нее будет направлен фотоаппарат, который при ее появлении заведет свою резкую, короткую, хищную песню. София порадовалась тому, что была в очках.

— Софочка, радость моя, что произошло? Это твой муж? Что он сделал?

Черт, откуда?.. София тут же вспомнила заплаканные глаза Катерины, ее поспешный уход и то, что она оставила Софию одну. Надо же. Она тоже имеет свою цену. София даже усмехнулась. Бедный охранник не знал, куда ему деваться. Парень был молод и никогда в жизни не сталкивался с тем, с чем приходилось сталкиваться ей, особенно когда это касалось ее личной жизни. Он попытался прикрыть ее собой.

— София Николаевна, я сейчас… Куда ты прешь? — он попытался оттолкнуть журналиста желтой прессы, примчавшегося в офис за считаные минуты. Впрочем, неудивительно, редакция располагалась через дорогу. — Здесь частная собственность, фото- и видеосъемка запрещены.

София мягким жестом остановила его.

— Ничего, Егор, все в порядке.

Она сделала шаг вперед и оказалась под прицелом фотокамеры. Спокойно убрала наушники в сумку, достала телефон из кармана — руки почти не дрожали, у нее даже хватило сил включить обратную камеру, чтобы рассмотреть себя. Да уж, помаду она размазала действительно криво. Мучительно медленно она снова достала ее, аккуратно нанесла (попутно очаровательно улыбнувшись журналисту). Сняла капюшон с головы, темные очки и распустила волосы. Она знала, что застигнутая врасплох иногда выглядит лучше, чем после тщательной подготовки. Ну что ж, пора действовать.

— Андрюшенька, — мягко сказала она. — Уж не знаю, откуда ты об этом узнал, но да, в моей личной жизни действительно грядут большие перемены. Приходи на пресс-конференцию.

— Когда? Где? Ты можешь дать мне эксклюзив? — Андрей сразу стал заваливать вопросами. София легко пожала плечами.

— У тебя же есть телефон моей помощницы Лили?

— Естественно. — Журналист цепким взглядом рассматривал Софию. Она выглядела, как жертва Помпеи.

— Звони Лиле, она все расскажет. Это точно будет в пятницу. Во сколько и где именно, Лиля сообщит.

— Софа, будь другом, давай хоть пару слов. Ты застукала мужа с любовницей? — Андрей всегда вцеплялся в своих жертв, как английский бульдог. Под наплывом наглости они частенько выдавали что-нибудь интересное.

— Боже, какая пошлость! — легко рассмеялась София. — Давай немного подождем. Интрига — это же лучшее, что я могу тебе предложить. Моя специализация, можно сказать. С удовольствием бы с тобой пообщалась, но дела, знаешь ли.

София послала воздушный поцелуй в камеру. Фотографии, пожалуй, появятся в Интернете уже сегодня. Она снова надела очки, натянула капюшон и вставила наушники. Быстрым шагом пересекла холл. Журналист с фотоаппаратом бросился за ней, но она опередила его, оказавшись на улице на секунду раньше. Артур ждал у входа, она скользнула в машину, закрыла дверь.

— Поехали, и побыстрее, пожалуйста.

— Куда?

— Куда? — София замерла на минуту. В голове полный сумбур. Ей нужно время, ей действительно нужно время, чтобы с этим всем разобраться. Как-то пережить эту боль, забиться в дыру, забыться. Куда же ей надо было? София нахмурилась — она пыталась вспомнить, куда она собиралась ехать, но не смогла этого сделать. Выдала первое, что пришло в голову.

— В аэропорт.

Артур не задавал лишних вопросов. Он завел двигатель, и машина плавно стартовала. София затихла и прислушалась. Голос продолжал петь. Пойманный на середине песни, он утверждал:

It’s better to be sorry than safe.

«Не знаю, кто ты, но ты чертовски прав».

Среда Мартин

Анна стояла под комнатой Мартина. Сегодня он еще не выходил оттуда. Она приносила ему еду, питье и тихонько уходила. Он не захотел переезжать в дом в Осло. Анна понимала, что лучше всего оставить его в покое, но со звукозаписывающей студии звонили уже в пятый раз за последние два часа, хотели знать, будет ли он записывать новую песню. Она легонько постучала — нет ответа. Анна толкнула дверь. Мартин лежал на кровати в той же позе, в которой она оставила его несколько часов тому назад.

— Мартин, звонили со студии…

— Отмени.

— Инспектор заходил.

— Что нужно?

— Завтра похороны этой девушки.

— Пошли цветы.

— Зачем? — Анна была сбита с толку.

— Я должен для нее что-то сделать. Как-то признать ее. Чтобы ее смерть была не напрасной, понимаешь? — Голос Мартина был ровным, казалось, этот человек никогда не выходит из себя. Скорее он в себя уходит. И чем хуже ему, тем глубже он в себя погружается. Анна подошла и села рядом, взяла за руку. Рука была ледяной, а ведь ему никогда не бывало холодно, да и комнату она протопила с утра.

— Чем тебе помочь?

— Ничем, глупая моя девочка, ты и так делаешь достаточно.

— Но я не могу видеть тебя таким.

— Прости.

Мартин сел на кровати. Впервые он задумался о том, как эгоистично себя вел. Забыв об Анне, не уделяя внимание Ленне. Он погрузился в себя, отрешился от внешнего мира. Искал внутреннее спокойствие, беспокоя тех, кто его окружал. Это было несправедливо.

— Тебе не нужно на меня смотреть, — тихо сказал Мартин.

— Как это? Я никуда не уеду, — сразу же запротестовала Анна, но сделала это в присущей ей манере: мягкой, покорной, готовой поступить так, как он скажет. Как это было всегда. Мартин посмотрел на женщину, сидящую перед ним. Как же ему с ней повезло. Она единственная смогла принести спокойствие и уют в его жизнь. Окружить таким теплом, какое не мог дать ни камин, ни самое жаркое солнце. Анна была его спасением, его шансом на нормальную жизнь. Жизнь, которой у него никогда не было. Он всегда был шлюпкой в океане, в очень бурном океане. Мартин на секунду прикрыл глаза. Ему надо было чем-то заняться, найти себе какое-то применение.

— Уеду я, — неожиданно вырвалось у него.

— Что? — Анна опешила. — Как это? Ты же должен записывать песню. И эта девушка…

— Вот именно, поэтому мне надо уехать.

— Но я не понимаю.

— Анна? — Мартин взял жену за руку и мягко посмотрел ей в глаза. Ждал, когда до нее дойдет его логика. Так было всегда, Анна всегда понимала. А если и не понимала, то принимала.

— Ты не хочешь всей этой шумихи? — Она протяжно выдохнула.

— Нет, не хочу.

— Но я… — На какой-то момент она попыталась возмутиться. Опять он оставляет ее одну со всеми проблемами, уходит, не стоит у нее за спиной! Да, это естественно, чего она ожидала? Он же гений, а гении — они как дети. Нет, сейчас нельзя кричать, топать ногами и требовать, чтобы он остался рядом с ней, общался с прессой, журналистами, фанатами, родственниками девушки, чтобы это делал он, а не она. С ним так нельзя, он может сломаться и уйти. А она без него не сможет. Она слабо улыбнулась.

— Куда ты хочешь полететь?

Мартин погладил жену по щеке. Ну какая же она умница, все понимает без слов.

— Все равно. Мне просто нужно тепло, весна, но без жары.

— Острова?

— Нет, слишком жарко и сейчас сезон.

— Я могу снять тебе дом на Сейшелах.

— Я не хочу купаться, но мне нужна вода. Много воды, океан. И природа.

Анна задумалась.

— ЮАР?

Мартин на секунду прикрыл глаза, прислонился холодным лбом к теплому лбу жены. Фантастика. Анна была лучшей из них. Он понял это тогда, когда впервые увидел ее на парковке, когда она пришла устраиваться к нему на работу. Собранная, четкая и такая бесконечно мягкая и женственная. Он тогда сразу захотел, чтобы она родила ему ребенка. Девочку. Такого же маленького ангела. И она не подвела. Забеременела сразу же и родила дочь. Так, как он и сказал.

Он попытался отогнать мысли о предыдущих подругах. Об актрисе, которая поймала его на измене. О модели, которая бросила его, променяв на героин и поделившись с прессой интимными подробностями их жизни. Все эти взбитые сливки в общественных местах, секс на балконах гостиниц, оргии под проливным дождем. Сумасшедшие дни позади. И он окончательно успокоится и придет в себя. После поездки. Да, после поездки он будет готов жить спокойной жизнью. Каким он был идиотом, что думал, будто у него получится так просто переключиться со статуса суперзвезды в режим обычного домоседа. Так просто не бывает. Ему нужен этот транзитный период.

Он поцеловал жену, та с готовностью ответила, но сейчас Мартин думал не о ее стройном худощавом теле, он думал о Кейптауне и стране, которую он любил не меньше родной Норвегии. Завораживающе прекрасная, похожая на тропическую птицу, вольную, летящую через километры и километры пространств. Страна, в которой он всегда чувствовал, что человек вовсе не хозяин земли — это природа властвует над человеком. ЮАР, с ее опасными улицами, ее ошеломляющей природой, ее бесконечным холодным океаном, мысом Доброй Надежды, километрами пустыни, наскальной живописью, природными заповедниками, миром бабочек и орхидей. ЮАР — идеальное место.

— Я скажу, чтобы подготовили самолет, и сложу наши вещи. — Голос Анны пробился в его сознание. Он и не заметил, как перестал целовать ее и ушел в себя.

— Наши? — Мартин не понял.

— Я полечу с тобой. Попрошу маму, чтобы посидела с Ленне.

Она все поняла. Как всегда. Просто посмотрела на него. На это невероятное лицо, любовно вытесанное рукой гениального скульптора из холодного розового мрамора. Эти скулы, о которые можно было порезаться, широкий подбородок, мягкие, невероятные губы. Глаза необычного разреза, сужающиеся книзу. Синие, бездонные. И эта мальчишеская челка, падавшая на глаза и делавшая его самым сексуальным мужчиной в мире. И этот мужчина совершенно точно не планировал брать ее с собой на другой конец света.

— Анна… — Мартин запнулся. Черт, ну как он мог не подумать об этом? Конечно, она решила, что они должны полететь вместе, но Анна и тут превзошла саму себя. Она мягко положила палец на губы Мартина.

— Я понимаю, ты должен побыть один, конечно.

— Да, — кивнул Мартин.

— Я люблю тебя, — прошептала Анна. И попыталась через силу улыбнуться.

Она идеальная жена, она сделала все, чтобы стать незаменимой. Он никуда не уйдет, у них дочь, он больше не суперзвезда, все будет хорошо, что могут решить две недели в ЮАР?

Среда София

В этот раз София решила на полную катушку воспользоваться всеми преимуществами бизнес-класса. Обычно после взлета она сразу же ела и, надев маску на глаза, пыталась уснуть. Но в этот раз ей попался сосед, проделавший то же самое гораздо раньше нее самой и теперь заливисто храпевший. София с грустью смотрела на полного небритого мужика. Кого-то он ей напоминал. Она попыталась вспомнить и не смогла. На какую-то секунду она задумалась — а что она, собственно, делает здесь? В этом самолете? Но вместо того, чтобы ответить самой себе на этот вопрос, София нажала кнопку вызова бортпроводницы. Та материализовалась словно из воздуха. Все-таки бизнес-класс имеет свои преимущества.

— Пожалуйста, еще бокал вина.

— Конечно, мисс.

Стюардесса заученно улыбнулась, ничем не выдав своего изумления. Это был уже пятый бокал за последний час. Но должна же София была хоть как-то компенсировать несносный храп? Девушка ушла за бокалом, София легонько присвистнула, храп прекратился на несколько секунд, но затем ее сосед снова смачно втянул воздух и разразился новой трелью. Проводница подоспела с бокалом. София показала на храпуна.

— Скажите, можно что-нибудь с этим сделать?

— Простите, но все места заняты, — заученно улыбнулась девушка.

— Тогда еще один бокал.

— Но…? — Софии удалось вывести из себя даже невозмутимую бортпроводницу.

Интересно, что она думала о женщине с растрепанными волосами, в мятой одежде, сидящей в салоне самолета в темных очках, с капюшоном на голове и требующей шестой бокал вина?

— Я не буду устраивать скандалы и кидаться на пассажиров, — пообещала София и выразительно подняла бокал: — Я уже допила.

Она опрокинула содержимое в себя.

Протянув бокал, она снова улыбнулась стюардессе.

— И да, у меня нет проблем с алкоголем.

— Как скажете, — тихонько ответила девушка, уже полностью уверенная, что полет завершится неприятностями.

Пока стюардесса ходила за вином, София снова переключила внимание на соседа. Мужик храпел невыносимо. Так она, пожалуй, и не уснет. Как же его звали? Она же точно знала. Надо было просто сосредоточиться. Вадик? Толик? Андрей? А, один черт. София дотянулась ногой до его ноги и больно пнула. Тот встрепенулся и подскочил.

— А, что? Что такое? Прилетели? — Мужик стянул маску с глаз и уставился на Софию.

— Помнишь меня? — София стащила с головы капюшон и сняла очки. Мужчина прищурился, внимательно рассматривая соседку. Затем лицо расплылось в заученной улыбке. София прекрасно знала этот тип мужиков. Даже если он понятия не имеет, кто она такая, он никогда в этом не признается. Решит, что она, сраженная его неотразимостью, нашла оригинальный способ привлечь внимание.

— Конечно, — кивнул мужик. Ее он вспомнил сразу же. Такую женщину было сложно забыть.

— Хорошо, — кивнула София. — Давно хотела тебе сказать… Твоя жена тебя не любит, она вышла замуж за твои деньги. И у нее есть любовник. Это ее водитель.

Мужик застыл. София была уверена, что теперь до конца полета он точно не уснет.

Когда стюардесса вернулась с шестым бокалом вина для странной пассажирки, та уже спала.

Среда Мартин

Преимущества жизни суперзвезды заключаются в том, что ты можешь оказаться где угодно и когда угодно, стоит лишь тебе этого захотеть. Анна все организовала. Самолет, гостиницу. Она знала, что предпочитал Мартин, и забронировала ему номер люкс в новом роскошном бутик-отеле в центре Кейптауна. Пока на две недели, но с возможностью продления. Она даже собственноручно собрала ему чемодан и успела за несколько часов испечь его любимый хлеб из спельты. Мартин поцеловал дочь, пообещав привезти ей подарок. Анна вызвалась отвезти его. Молча они доехали до аэропорта. Анна продумала все до мелочей — недаром столько лет она была его личным ассистентом. Он слушал ее тихие наставления:

— Я сложила аптечку. Там же номер телефона местного доктора, который мне дали в норвежском посольстве, — ему можно позвонить в любое время, и он к тебе приедет. Смена одежды на две недели, в гостинице есть прачечная, просто оставишь вещи возле двери в специальном пакете. Пакет найдешь в шкафу.

— Еда?

— Повара предупреждены. Когда ты прилетишь, в номере будет меню, из которого ты сможешь выбрать то, что будешь есть на следующий день. Все обслуживание будет в номере. Гостиница выделила тебе специального дворецкого. Он будет следить, чтобы тебя не беспокоили.

— Машина?

— Тебя встретит работник консульства, он же обещал приставить к тебе человека с машиной, который будет стоять возле гостиницы двадцать четыре часа в сутки. Он же будет тебя охранять.

— Инструмент?

— В гостинице есть собственный «Стейнвей энд Санс», скажешь дворецкому, он организует тебе зал.

— Анна…

— Да, я все знаю, не беспокойся. Просто прошу тебя, звони мне хотя бы раз в день.

Она бросила быстрый взгляд на мужа. В легком черном свитере, черных джинсах и черных солнцезащитных очках. Она попыталась улыбнуться.

— Или хотя бы присылай СМС.

— Конечно, девочка моя. Спасибо тебе.

— Не за что.

Она подъехала к зданию Гардермуэна, снизила скорость и направила машину ко входу в ВИП-зал.

— Ты будешь один в зале и сейчас, и по прилету, я договорилась. Сдай весь багаж, в самолете уже есть все необходимое. Там также есть смена одежды.

— Я полечу в этом.

Мартин на какую-то долю секунды почувствовал необъяснимую потребность воспротивиться четкому расписанию, придуманному Анной. Но это желание тут же улетучилось. Ведь только благодаря жене его жизнь была избавлена от всех бытовых проблем. Так что он мог думать только о своей музыке и творчестве. Хотя он уже и не должен был о них думать. Это был его последний «творческий побег», Мартин это осознавал и собирался им воспользоваться на полную катушку.

Анна остановила машину — мощный «Кадиллак Эскалейд» — возле входа в ВИП-зал. Мартин опередил ее и сам достал чемодан из багажника.

— Я постою с тобой, пока ты пройдешь проверку безопасности.

— Нет. — Мартин мягко остановил ее. — Не надо. Я не хочу сейчас прощаний. Я скоро вернусь. Прости, что улетаю. Я, наверное, трус.

— Перестань. Ты не должен этим заниматься. — Анна мягко остановила его. Прижалась к мягким губам, вдохнула знакомый горьковатый запах. — Я люблю тебя.

Мартин зарылся лицом в мягкие волосы жены, глубоко вдохнул. И быстро пошел к ВИП-залу. Все проверки он прошел за несколько минут — его прекрасно знали и любили. Самолет был готов к вылету. Машина подвезла его прямо к трапу. Войдя в самолет, Мартин кивнул стюардессе и пилоту. Они молчали. Этот экипаж всегда работал с ним на его собственном Falcone 50.

— Добрый день, Хельга, как ваши дела? Как сын? Уже пошел в школу?

Стюардесса лучезарно улыбнулась, ей было очень приятно внимание Мартина, она и представить не могла, что он помнит о таких вещах, как наличие у нее сына.

— Да, все в порядке, спасибо.

Улыбнувшись женщине, Мартин прошел в салон и сел в кресло, обтянутое мягчайшей телячьей кожей бежевого цвета. Он ценил комфорт. Нажав на кнопку в подлокотнике, открыл бар, достал из него бутылку минеральной воды без газа. Тут же рядом появилась стюардесса с хрустальным стаканом в руках. Аккуратно взяла бутылку из его рук и перелила ее содержимое в стакан (из бутылок Мартин никогда не пил). Передав стакан Мартину, она испарилась.

Мартин закрыл глаза. Он думал об Анне. You know me under skin, you’ve seen me deep within, — пришли на ум строчки из хита, который он написал ко дню, когда предложил ей жить вместе. Анна тогда плакала от счастья. А он чувствовал себя прекрасным принцем из сказки.

Пилот завел двигатели. Мартин пристегнулся. В вопросах безопасности он всегда был дотошен. Даже запретил экипажу грузить алкоголь на борт — раньше он путешествовал на этом самолете с группой, и кого-нибудь частенько тянуло на спиртное. А от их подвигов после обильного возлияния Мартину становилось просто тошно. Он боялся, что они приведут к беде. Он вообще ужасно не любил, когда что-то нарушало его покой. Но этот полет обещал быть идеальным — тишина, полная тишина, как будто жизнь замерла где-то между небом и землей. Чистая вода, швейцарская, с талых ледников. И безмолвный экипаж.

После взлета Мартин попытался посмотреть кино, но ничего не понравилось. Он не любил современные американские фильмы — смысла там оставалось все меньше, а спецэффектов все больше. Анна позаботилась о книгах в самолете, зная его вкус, выбрала популярную новинку. Книгу, которая второй месяц лидировала в списке европейских бестселлеров.

София Романо. Мартин с тоской посмотрел на обложку. Лучше бы Анна положила что-нибудь посерьезнее. Что-нибудь про Восточный Тимор или леса Амазонки. Он уделял очень много времени этим проблемам, и благодаря ему о Восточном Тиморе узнали во всем мире, а борец за права этого крошечного государства даже получил Нобелевскую премию мира. Леса Амазонки заинтересовали его сравнительно недавно, но он собирался сделать все возможное, чтобы остановить их вырубку.

Мартин обожал природу. Нет, даже не так — он боготворил ее. В детстве, гонимый и не понятый одноклассниками, он очень много времени проводил в одиночестве, выращивая орхидеи в небольшом заброшенном флигеле, который отец хотел снести, но Мартин уговорил отдать ему. Он сам задраил все дыры в деревянных стенах, максимально их утеплил, а на день рождения попросил у родителей специальные лампы, с помощью которых ему удалось оборудовать некое подобие зимнего сада. Когда первая рассаженная им орхидея выпустила цветок — слабый и хилый, — он впервые в жизни почувствовал себя по-настоящему счастливым. Конечно, этот маленький флигель не шел ни в какое сравнение с тем роскошным зимним садом, который он оборудовал в новом доме в Осло. Но, кажется, в этом зимнем саду он никогда не был так счастлив, как тогда, во флигеле.

А эти первые восторги от путешествий! После того как его дебютный сингл стал всемирным хитом, а новаторский клип — новым словом в музыкальном мире, на заработанные деньги он поехал в ЮАР. Почему именно ЮАР, он и не мог вспомнить. Скорей всего, потому что ему, скромному норвежскому парню, Южная Африка казалась невероятной экзотикой. Он провел в этой стране четыре месяца, полностью раздавленный величием природы и восхищенный бережным отношением к ней местных жителей. Когда он впервые попал в парк львов, он заплакал. Там были животные, которых волонтерам удалось освободить из частных зоопарков Восточной Европы. А также те, кого не добили на охоте любители острых ощущений, толпами приезжающие в ЮАР, чтобы найти недоступные в цивилизованном мире удовольствия. Они стреляли во львов, но не убивали их. Мартин не знал, кто были те выдающиеся люди, которые каким-то невероятным способом находили раненых животных и привозили их в этот парк, но он был убежден — жизнь этих людей имеет куда большее значение и вес, чем его собственная. Первое пожертвование, которое он сделал в пользу природы, было именно в южноафриканский парк львов. Он пожелал остаться анонимом, хотя тогда еще никто и понятия не имел, кто он такой. Но Мартин не сомневался: еще немного — и о нем заговорит весь мир. Он всегда четко видел свое будущее. Знал, что стоит ему заняться музыкой — и он станет суперзвездой. Знал, что если он поднимет вопрос Восточного Тимора, о нем все заговорят. Что если он решит есть только хлеб из спельты, то этим хлебом увлечется вся Норвегия. Знал, что будет с Анной и у них родится дочь. Единственное, чего он не знал, — это какой будет его жизнь после ухода с музыкального олимпа.

В своем будущем он видел Анну, видел Ленне, видел всех своих детей. Но он не видел себя, словно его и не было. Было его тело, тело стареющего мужчины по имени Мартин. Это тело больше не занималось музыкой — в мире столько дел, а времени так мало. Столько всего предстоит сделать. Зачем ему очередной хит, начинающийся с ре-бемоль? В этой новой неизвестной жизни он ему совершенно не нужен.

Мартину не понравилось, куда завели его собственные мысли. Он протянул руку и взял книгу. Открыл первую страницу, зацепился глазами за несколько строк и отключился от реальности.

Среда София

София проснулась от ласкового прикосновения руки стюардессы. Та пыталась разбудить странную пассажирку, но ей это удалось не сразу. Некоторое время София пребывала в пограничной реальности. Где она? Кто ее будит? Она же просила не будить!

София села, потерла глаза и сразу почувствовала, как их защипало. С удивлением посмотрела на руки и увидела, что они в черных разводах. Она легла спать, не смыв макияж? Совершенно немыслимо. Она перевела взгляд на стюардессу и попыталась сфокусироваться. Она что, в самолете? Что она здесь делает? София почувствовала тяжесть в голове и тупую боль, вонзившуюся в правый висок. Похоже, она перепила. Но как она очутилась в самолете? Она чуть не рассмеялась, вспомнив классическую советскую комедию о добропорядочном докторе, напившемся до такого состояния, что его бесчувственного погрузили в самолет и отправили в другой город, где он встретил свою судьбу. Но навстречу какой судьбе и вообще куда она, София, направлялась?

— Куда мы летим? — София уставилась на своего соседа, грузного мужчину с порядком отросшей щетиной. Тот смотрел на нее темными, налитыми кровью глазами.

— Ты че? — неожиданно перешел на личности мужик. — Шутница. Ты ведь про Верку пошутила?

— Про какую Верку?

Мужик несколько секунд рассматривал Софию, а потом огласил бодрым ржанием весь салон бизнес-класса.

— Ну ты юмористка! — Он хлопнул Софию рукой по коленке, да так и оставил ее лежать там. — Про Верку же набрехала, да?

— Желаете завтрак? — спросила услужливая стюардесса, терпеливо наблюдающая за разворачивающимся спектаклем. — Мы скоро пойдем на снижение.

— Снижение куда? — непонимающе спросила София.

— На посадку, — объяснила девушка.

— Во дает! — Мужик опять бодро заржал. София посмотрела на него.

Он ей совершенно не нравился. Она взяла его руку и сбросила со своего колена.

— Что смешного я говорю?

— Пить меньше надо, голуба. Сколько ты вчера высосала?

София посмотрела на девушку. Облизала пересохшие губы.

— Принесите, пожалуйста, холодной воды без газа.

— Желаете что-нибудь на завтрак? У нас есть три варианта на выбор.

При мысли о еде София почувствовала, как к горлу подкатила тошнота. Она замотала головой.

— Только воду, пожалуйста.

Стюардесса испарилась. Сосед продолжал с интересом наблюдать за Софией.

— Ну ты, Сонька, правда не помнишь, куда летишь? Вот она, жизнь знаменитостей.

Не обращая на него ни малейшего внимания, София поднялась. Ей нужно было умыться и привести себя в чувство.

— Пропустите меня, пожалуйста.

Мужик подвинулся, София попыталась проскользнуть мимо него и неожиданно почувствовала его руку на своей попе. Ее обожгла волна гнева. Она резко обернулась и схватила мужика за руку. Наклонилась близко и прошипела прямо в лицо:

— Еще раз, и я ее сломаю. Понял?

Мужик опешил на какую-то долю секунды.

— Да ладно, ладно, тяжелый день, так и скажи. Пошутил я.

Не обращая внимания на его извинения, София проскользнула мимо и направилась по узкому коридору к туалету. Занято. Она прислонилась к дверце, не обращая внимания на удивленные взгляды импозантного мужчины, сидевшего в последнем ряду бизнес-класса. Ну чего он так на нее уставился? Очевидно, видел, что произошло. Но ей было плевать. На ее плечо снова легла легкая рука. София повернулась. Стюардесса.

— Вода, я поставлю на ваш столик.

— Куда я лечу? — торопливо спросила София.

— В Кейптаун.

София не успела отреагировать, дверь туалета отворилась, выпуская высокую ухоженную женщину в летах. Она окинула Софию высокомерным взглядом. Женщина была увешана брильянтами и сверкала, как новогодняя елка. В руках дорожная сумка от «Луи Виттон». Волосы уложены так, как будто во Виттоне прятался личный парикмахер. Она не могла пройти — София загородила ей проход.

— Извините, — пробормотала София, стараясь уступить место высокомерной тетке. Та поморщилась, очевидно, от ее несвежего дыхания. София скользнула в туалет, заперла дверцу и выдохнула. Господи, что она здесь делает? Она посмотрела в зеркало и в ужасе отшатнулась. На нее смотрела ошалевшая женщина, которая выглядела так, будто провела несколько дней в пьяном угаре в ночном клубе. Растрепанные грязные волосы, тушь и подводка растеклись, кожа на лице стянута от сухости. Красная помада размазана на пол-лица. Конечно, пассажиры бизнес-класса смотрели на нее с таким удивлением. Она выглядела дешевой шлюхой.

София нашарила в кармане куртки небольшую сумочку, которую выдавали пассажирам бизнес-класса. В ней была складная зубная щетка, мини-зубная паста, крем для рук и небольшая расческа. София попыталась ликвидировать катастрофу. Она быстро почистила зубы. Дышать стало легче. Под неудобным краном попыталась умыться. Удалось это с третьей попытки, София протерла лицо салфетками, посмотрела на себя в зеркало и пришла к выводу, что стало еще хуже. Она выдавила немного крема для рук на одну из салфеток и попыталась снять с лица остатки красной помады. Господи, опять красная помада? Она же ее ненавидит! С пятой попытки ей удалось полностью очиститься. Теперь осталось привести в порядок глаза.

Через две минуты из зеркала на Софию глядела молодая женщина. Беззащитное чистое лицо, растрепавшиеся кудрявые волосы. Достав из кармана резинку для волос, София собрала непослушные кудри в более или менее благообразный хвостик, который она завязала на боку. Удовлетворенная результатом, насколько это было возможно, она хотела надеть солнечные очки, но не нашла их в кармане. Послышался легкий стук в дверь.

— Мисс, с вами все в порядке? — Все та же услужливая стюардесса.

— Да, — откликнулась София. — Одну минутку.

Бросив последний взгляд в зеркало, она открыла дверь и заметила полный удивления взгляд стюардессы. Странная пассажирка теперь выглядела благообразной школьной учительницей. Она улыбнулась стюардессе и направилась к своему месту. Головная боль разгоралась. Ей было тяжело соображать. Кейптаун. Хорошо, Кейптаун так Кейптаун.

Она попыталась вспомнить город, в котором была в последний раз восемь лет тому назад. Она влюбилась в него с первого взгляда да так и не смогла разлюбить, несмотря на опасность и жизнь в охраняемом районе за колючей проволокой. Кажется, в Кейптауне даже можно было застрелить человека, решившего забраться в твой дом. Самое главное, чтобы он упал не на участок соседа, а на твой собственный.

София вдруг явственно вспомнила, что Кейптаун — это вовсе не тот город, в котором можно передвигаться на общественном транспорте. И где она будет жить? Как же называлась та гостиница, в которой они жили с первым мужем? Вспомнить ей не удалось. Она ничего не помнила, кроме невероятной южноафриканской природы. Космическое место. Полное дикой сдержанной силы, которая позволяет человеку сосуществовать рядом до того момента, пока он эту силу не потревожит.

София проскользнула на свое место, сосед делал вид, что занят чтением утренней газеты. Но не удержался и бросил взгляд на женщину рядом. Обалдел. Ну надо же, до чего девиц меняет макияж. Точнее, его отсутствие. Десять минут тому назад его соседка выглядела несостоявшейся танцовщицей кабаре. Сейчас, без макияжа, рядом с ним сидели шестьдесят пять килограмм чистого секса. И пускай ему всю жизнь нравились худые блондинки с большой грудью, от этой он бы не отказался. София, сделавшая пару глотков холодной воды, поймала на себе взгляд соседа. Выразительно посмотрела на него. Тот торопливо уткнулся в газету. София снова нажала на кнопку вызова стюардессы.

— У вас найдется аспирин? — попросила она услужливую девушку.

— Я сейчас поищу.

Девушка испарилась, прихватив стакан Софии.

— Похмелье? — робко предположил сосед.

— Отвали, — ласково попросила София и уставилась в окно.

Самолет шел на снижение. Включилось традиционное объявление от капитана корабля. В Кейптауне хорошая погода, солнечно, 17 градусов. София попыталась сконцентрироваться. Сейчас в Кейптауне как раз заканчивается зима и начинается весна. Ну что же, прекрасно. До удушающей жары есть еще пара месяцев. Стюардесса принесла ей аспирин и новый стакан с водой. София поблагодарила девушку, выпила лекарство, пристегнулась и закрыла глаза. Кейптаун. Просторы, тишина, спокойствие и одиночество. То, что нужно.

Она вышла первой из самолета. У нее не было личного трансфера, поэтому она поехала на автобусе вместе со всеми. Противный мужик ехал с ней и снова пытался завести разговор, извиниться. Потом что-то начал спрашивать про Веру и откуда она узнала о водителе Сашке. Судя по выражениям, которые он использовал, ни Веру, ни Сашку не ждало ничего хорошего по возвращении мужика на родину. Невысокого роста, приземистый, в зеленой футболке на два размера меньше требуемого, обтягивающей массивный волосатый живот, свисающий над слишком узкими джинсами. Несмотря на клоунский наряд, он не выглядел комичным. По крайней мере, Софии с ним шутить не хотелось.

— Понятия не имею, о чем вы, — отрезала она. Больше всего на свете ей хотелось избавиться от назойливого мужика. Откуда он взялся на ее голову?

— Да ладно, скажи, что пошутила, — продолжал упорствовать мужик. Автобус подъехал к дверям терминала. София встала со своего места и направилась к выходу. Мужик поплелся за ней. Автобус остановился. София развернулась к своему соседу.

— Ладно, скажу. — Она неожиданно согласилась. — XXL.

— Что XXL? — не понял мужик. — Это клубешник, что ли, новый? Они там тусуют?

— Нет, это твой размер футболки. А не М, как тебе кажется. И штанов, кстати, тоже.

Автобус открыл двери, и София вышла первой.

— Стерва, — в восхищении прошептал ей вслед мужик. И направился за ней. Сложности его никогда не пугали. Наоборот. Он был пятнадцатым в списке самых богатых людей страны и привык к тому, что девушки падали штабелями к его ногам и им было абсолютно все равно, какого размера одежду он носит. Им было вообще плевать на все его размеры. Но он не особо любил женщин. Считал их чем-то вроде непременного атрибута успешного человека или предмета мебели, который можно показать друзьям. Его последней женой была певичка, которую он вытащил из женского трио, певшего по кабакам, и сделал звездой. Он всегда делал своих женщин, но никогда не имел дела с женщиной, сделавшей себя самостоятельно. И его это страшно заводило.

Среда Мартин

Как и обещала Анна, в аэропорту все прошло без заминок. Он был один в ВИП-зале. В компании офицера пограничной службы и огромной рекламы известной марки швейцарских часов. Их рекламировала женщина. Мартин знал лично всех, кто участвовал в промокампаниях этого бренда, потому что он и сам его когда-то рекламировал. Но эту женщину видел впервые. Если ее можно было охарактеризовать одним словом, то это было слово «чувственность». Что было странно, обычно этот бренд олицетворяли холодные блондинки.

Мартин не успел развить мысль — офицер вернул ему паспорт. Мартин прошел зону контроля, и в аэропорту его встретил сотрудник консульства. Сама любезность и с открыткой наготове.

— Могу ли я попросить об одолжении? Моя жена ваша большая поклонница.

Мартин улыбнулся, взял бумажку и ручку.

— Как зовут?

— Элен.

«Элен от Мартина». Подпись. Он проделывал это сто миллионов раз. Никогда не отказывал. Это было частью его жизни, и он считал лицемерами тех, кто говорил, что устал от поклонников. Свита делает короля. Но сейчас привычный жест из старой жизни его почему-то расстроил. Он прилетел сюда в поисках нового. Он подумал, как бы помягче сформулировать вопрос. Ему не нравилось обижать людей. Проще было совсем с ними не общаться, пусть лучше спишут все на то, что он интроверт.

— Скажите, а моя гостиница, она расположена в уединенном месте?

— Нет, она находится прямо в центре города, но можете мне поверить, в ней вас ничто и никто не побеспокоит. Это закрытый бутик-отель, лучшее, что вы можете найти в Кейптауне. Там очень серьезная охрана и служба безопасности. Я забронировал для вас пентхаус, его окна выходят на тихую заводь. Ваша супруга сказала, что вы предпочитаете жить рядом с океаном.

— Совершенно верно.

— Вид на океан из вашего номера просто потрясающий. Водитель будет стоять на внутреннем паркинге 24 часа в сутки.

Мартин пришел в ужас. Какой-то несчастный малый будет сутками торчать в машине, боясь из нее выйти, в страхе, что сейчас взбалмошной звезде захочется поехать и посмотреть на обезьянок. Мартин вдруг четко осознал, что если ему и захочется куда-то поехать, то он сделает это сам. Когда он в последний раз садился за руль и ехал куда-то в полном одиночестве? Ему не удалось вспомнить. Да, пожалуй, это то, чего бы ему действительно хотелось. Он подумал, как сформулировать фразу так, чтобы не обидеть услужливого сотрудника.

— В этом нет никакой необходимости. Если мне нужен будет водитель, я дам вам знать. Или даже нет, зачем я буду вас беспокоить, дайте мне, пожалуйста, номер водителя, я позвоню ему заранее и предупрежу.

— Ну что вы! — попытался протестовать консул. — Ваша жена просила, чтобы водитель и охранник были с вами круглосуточно.

Мартин мягко улыбнулся. Консул смотрел на человека, покорившего мировую сцену лет тридцать тому назад и продолжавшего оставаться кумиром миллионов людей. Консул был мужчиной, любившим женщин, недавно женился во второй раз. Первый брак продлился всего два года и распался из-за его измен. Он никогда не обращал внимания на мужскую красоту, но глядя на зрелого мужчину, стоящего перед ним, он понял, почему миллионы женщин сходили с ума. Кстати, во вчерашней прессе писали об очередном неприятном инциденте, связанном с Мартином. Кажется, какая-то фанатка сожгла себя на его газоне. Но задать вопрос язык не повернулся. В конце концов, он дипломат, а не дворовая сплетница. И хотя поэтом он никогда не был, все-таки на ум пришла мысль, что Мартина можно сравнить с птицей высокого полета, чье внимание возможно привлечь только яркими сигнальными огнями. Он говорил мягко, участливо и, казалось, был искренне заинтересован в собеседнике, но в то же время был удивительно отстранен, погружен в себя, словно завернут в какой-то невидимый кокон, скрывавший под собой что-то личное, хрупкое. Сотруднику даже пришлось помотать головой, чтобы отогнать наваждение.

— Как вас зовут? — Голос Мартина оторвал его от размышлений. Голос звучал тихо и глухо.

— Кристер.

— Мартин, — Мартин протянул руку.

— Я знаю, — неловко усмехнулся Кристер, пожимая руку.

Да, будет чем похвастаться молодой жене сегодня вечером. Может быть, он наберется наглости и пригласит его на обед? Жена умрет от счастья.

— Кристер, — продолжил Мартин, — моя жена стремится создать мне максимально комфортные условия существования. Но я думаю, что я, с вашего позволения, откажусь от такой любезности. Мне бы хотелось побыть некоторое время в собственном распоряжении.

Кристер попытался сконцентрироваться на том, что говорил Мартин. Певец был известен тем, что всегда выражался путанно и витиевато. Норвежская пресса даже прозвала его «князем тумана». Похоже, в этом была доля истины.

— Водитель вам не будет нужен постоянно? — До Кристера наконец дошел смысл сказанного.

— Совершенно верно, — подтвердил Мартин.

Спустя полчаса роскошный «Мерседес» с дипломатическими номерами (личная машина консула) подъехал к небольшой гостинице, расположенной в самом сердце Кейптауна, возле Вотерфронта. Мартин помнил, что где-то рядом есть большой аквариум. Аквариумы он не любил, считал издевательством над рыбами. Почему Анна выбрала именно эту гостиницу? Он бы с большим удовольствием предпочел жить где-нибудь на окраине. Он попытался понять логику жены. Пожалуй, Анна основывалась на соображениях безопасности.

Долгая сверка с охраной отеля, шлагбаум поднят, машина мягко въехала на паркинг. Снаружи гостиница не впечатляла. Двухэтажное приземистое здание серого цвета. Скандинавский стиль. Все строение состояло из серых мраморных плит, больших тонированных стекол и мрачных наружных лестниц. Больше смахивало на общежитие где-нибудь в норвежской провинции, чем на фешенебельный отель в сердце Южной Африки. Мартин не мог вспомнить, где он жил раньше, когда бывал здесь на гастролях, но в этой гостинице он точно не останавливался. Водитель услужливо распахнул дверь и побежал за чемоданом. Мартин инстинктивно надел черные очки перед тем, как выйти из машины, и оглянулся по сторонам, отслеживая журналистов. Но двор был абсолютно пуст. Мартин вышел и на секунду зажмурился. Южноафриканское солнце ослепляло даже сквозь стекла очков с 400-процентным фильтром (если это не было очередным обманом от производителя). Кристер вышел из другой двери и заторопился к крыльцу, Мартин последовал за ним. Двери распахнулись ему навстречу, Мартин подумал, что дверь автоматическая, но за ней скрывался темнокожий привратник — белые зубы на темном лице.

— Добро пожаловать.

Мартин пошарил в карманах, но там не было денег для чаевых. Он вспомнил, что в Южной Африке своя валюта — рэнд. Мартин достал кошелек в поисках нескольких евро или долларов и обомлел. В кошельке в ряд были уложены рэнды. Анна предусмотрела даже это! Он достал купюру и, не посмотрев на номинал, вручил ее портье. Следующая купюра отправилась к водителю. Мартину хотелось как можно быстрее избавиться от людей, попасть в душ и остаться в полном одиночестве. Судя по удивлению и улыбкам на лицах портье и водителя, купюры оказались крупными. Хорошо. Мартин всегда считал, что нужно делиться. Что Вселенной нужен круговорот денег, для того, чтобы они были у него, нужно было отдавать их другим. И он отдавал.

— Если вам что-нибудь понадобится… — Кристер протягивал Мартину свою визитку. — Возможно, захотите куда-нибудь поехать или пообедать в каком-нибудь хорошем месте. Я здесь уже более трех лет, могу показать, рассказать.

— Спасибо, Кристер, вы очень любезны.

Мартин взял визитку, отметил другой номер, приписанный ручкой.

— Это номер водителя, он будет ждать вашего звонка, — пояснил Кристер.

— Спасибо вам большое.

— Мистер, я могу проводить вас в номер. — Это портье, тоже готов всячески услужить.

— Пожалуйста, отдыхайте, я улажу все формальности, — заверил Кристер.

— Вам нужен мой паспорт?

— Нет, что вы, все в порядке. Отдыхайте.

— Всего доброго, Кристер. — Мартин снова протянул ему руку, пожал и кивнул.

Он последовал вслед за портье в гостиницу. Сделал несколько шагов по холлу и понял, почему Анна выбрала именно ее. Изнутри гостиница выглядела как закрытый респектабельный английский клуб. Он часто бывал в таких в Лондоне. Тридцать лет тому назад, когда они с друзьями приехали в этот город, чтобы покорить мир, закрытые английские клубы казались ему самым ярким символом богатой жизни, частью которой ему так хотелось быть. Тогда они жили втроем в однокомнатной квартире, питались кукурузными хлопьями из экономпакетов и на клубы могли смотреть лишь издали. К ним нужно было принадлежать с рождения. Но после того как их хит четырнадцать недель возглавлял первые строчки всех европейских хит-парадов, а самого Мартина неоднократно назвали лучшим исполнителем Европы, оказалось, что попасть в клубы можно и простым норвежским парням. Тогда это даже его расстроило. Он впервые понял, что некоторым вещам лучше так и оставаться несбыточной мечтой.

Полная тишина, толстые персидские ковры на полу, кресла, обитые шелком, мягкие диваны, хрустальные люстры, уютные бра. Все отделано в серых и кремовых тонах. Даже если тут и были люди, их не было видно. Вместе с портье в лифте, отделанном под старину, они поднялись на второй этаж. Тут интерьер отличался — стены были отделаны деревом, на котором талантливый художник вырезал невероятные морские пейзажи.

Навстречу им прошел невозмутимый официант в черной жилетке. Непременный атрибут английского клуба. Его лицо не дрогнуло при виде Мартина.

— Сэр.

Портье подошел к двери, вставил ключ и распахнул ее. Мартин задохнулся от света и шума океана. Окна на террасу были открыты, на ней накрыт стол — немного фруктов и минеральная вода.

— Если вам что-нибудь потребуется, пожалуйста, дайте знать, сэр.

— Хорошо, спасибо вам, большое спасибо.

Портье испарился, мягко прикрыв дверь. Небольшая гостиная, обставленная элегантной английской мебелью в серых тонах. Справа дверь в спальню. Спальня сейчас не интересовала Мартина. Он зашел в ванную — серый мрамор, зеркала в состаренных белых рамах. Мартин включил воду. Торопливо сбросил одежду.

Лежа в ванной, он вспомнил, что забыл позвонить Анне. Ну ничего, она наверняка поймет. Или, скорее всего, позвонит в консульство и узнает, что он благополучно добрался.

Среда София

София положила паспорт перед офицером пограничной службы. За ее спиной топтался мужик из самолета, похоже, это был пресловутый любитель трудностей. Может, и не стоило его так жестко отшивать? Теперь он точно не отцепится, еще и неприятности создаст. Офицер открыл паспорт Софии на первой странице.

— Снимите, пожалуйста, капюшон и очки.

— Да, да, конечно, — София поспешно сделала то, что он просил. Наклонилась поближе к окошку и тихонько спросила:

— Сэр, посоветуйте, пожалуйста, тихую гостиницу. Очень тихую.

Офицер удивленно поднял голову. Посмотрел на женщину, стоящую перед ним. Аккуратно забранные волосы, чистое лицо без следов макияжа, черные круги под глазами. Такое впечатление, что она не спала несколько суток и давно не была под солнцем. Он посмотрел на фото в паспорте, затем снова на женщину, краем глаза отметил висящую напротив его рабочего места новую рекламу швейцарских часов, которые были ему недоступны, потому что стоили больше, чем он зарабатывал за два года. Снова посмотрел на женщину.

— Конечно, мисс. В центре города возле Вотерфронта открыли небольшой бутик-отель класса люкс. Если желаете.

— Желаю.

— Скажите водителю отвезти вас к Вотерфронту, гостиница стоит возле небольшой бухты, там, где яхты, вы не ошибетесь. Хорошо вам провести время в нашей стране.

Поставив штамп, офицер отдал Софии паспорт и широко улыбнулся. Она проигнорировала его, натянула на голову капюшон, надела очки и быстрым шагом пошла к выходу. Мужик сзади нее чертыхнулся, моментально подбежал к офицеру, подсунул в паспорт купюру в сто евро.

— Что сказала девушка? Куда она поехала? — на кошмарном английском попытался узнать он у офицера. Тот ошеломленно смотрел на сто евро, лежащие перед ним.

— Сэр, я не понимаю.

— Все ты понимаешь. Куда она поехала?

Офицер поднялся. Взял паспорт, нажал на тревожную кнопку.

— Сэр, пройдемте со мной, пожалуйста, для уточнения вашей личности.

— Эй, ты чего? Ты вообще знаешь, кто я такой? — попытался возмутиться и перейти в нападение мужик. Раньше это всегда помогало.

— Именно это я и собираюсь выяснить, сэр.

За кабинкой таможенника показались его коллеги — чернокожие парни, которые, похоже, все свободное время проводили в спортзале. Мужчина задумался. И решил сдаться без боя. Черт с ней, со стервой. Все равно он ее разыщет.

Спустя полчаса София нетерпеливо постукивала уголком паспорта по безупречной мраморной столешнице.

— Когда освободится пентхаус?

— Мисс, я не могу предоставить вам эту информацию.

— Наверняка у вас не один номер люкс.

— Мэм, в нашей гостинице все номера принадлежат к категории люкс. Я могу подобрать вам лучший из имеющихся в наличии.

София почувствовала, что расстраивается. Она собиралась впервые за долгое время любить саму себя. Она и забыла, как это. Когда ты не жалеешь денег, не думаешь о том, что семье нужна новая машина, что нужно заменить сливную систему бассейна, рассчитаться с ландшафтными дизайнерами, заплатить за год вперед за садик дочери. А просто пойти и купить себе все самое лучшее.

— Ладно. Что у вас есть?

— Могу предложить вам двухкомнатный номер с террасой.

— Куда она выходит?

— На пристань. У вас будет отличный вид на океан.

— Хорошо.

София полезла в сумку за кошельком. Денег на карточке было более чем достаточно, но она моментально вспомнила многочисленные детективные сериалы, которые она смотрела с упоением. Там всех всегда находили по проведению безналичных операций. София помотала головой, отгоняя от себя эту нелепую мысль. Кто будет ее разыскивать, вовлекая спецслужбы? Она открыла роскошный красный лаковый кошелек от «Шанель». Первое, что увидела, — фото Дмитрия. Проигнорировала. Достала банковскую карту и протянула ее портье.

— Желаете что-нибудь в номер?

София задумалась.

— Да. Пожалуйста, бутылку апероля.

— Мы сами готовим коктейли, мэм.

— Отлично, тогда сделайте мне литр.

От услуг портье она отказалась — нести было нечего. Она так и прилетела в ЮАР в чем была — в черных джинсах, белом свитере грубой вязки и дурацком шарфике. С гардеробом надо было что-то решить. Одежда пахла подозрительно, и ей до безумия хотелось ее сбросить и сжечь. И надеть на себя все новое. София подошла к номеру, не замечая резных панелей и картин на стене. Она думала. Мысль о походе по магазинам была невыносима. Ей хотелось рухнуть в горячую ванную, напустить туда пены, лежать, пока вода не остынет, затем завернуться в теплый махровый халат, залезть в белоснежную чистую постель, пить апероль и смотреть мультфильмы. Да, то, что нужно, чтобы не сойти с ума.

София вставила карточку в дверь, нажала на ручку и вошла в номер. Остановилась на секунду, ослепленная светом из двери на террасу. Сбросив надоевшие до чертиков шпильки, босиком прошла к двери и распахнула ее. Вышла на террасу. Глубоко вдохнула. Соленый запах океана, смешанный с технологичными запахами, всегда царящими в местах швартовки кораблей. Крики чаек. Белоснежное солнце, заливающее все вокруг каким-то нереальным светом. София зажмурилась. Прислушалась. Тишина, нарушаемая лишь звуками природы. За это она и любила Южную Африку.

Да, безусловно, у этой фантастической страны была и другая сторона — километровые трущобы, опасность на улицах, тысячи бедняков, но сейчас все это не существовало для Софии. Каждый видит то, что он хочет видеть. Она видела синий океан, белоснежные пески, роскошные особняки, мощные вековые скалы. И покой. Полный покой. Она подошла к кровати и рухнула на покрывало. Закрыла глаза. Пролежала несколько минут. И снова почувствовала знакомое возбуждение — ей немедленно нужно было что-то сделать. Она не могла расслабиться. Какая-то сила подкинула ее на кровати. София села и шальным взглядом осмотрелась вокруг. Увидела сумку. Телефон. Как же она о нем забыла? Она так и не включала его с момента посадки в самолет. София подошла к сумке, достала телефон и включила его. Телефон моментально отреагировал возмущенным вибрированием. Десятки сообщений. София пролистнула их. Дмитрий-Дмитрий-Дмитрий. Лилия. Она открыла это сообщение. «Берегите себя». София оглянулась по сторонам в поисках чего-то острого, с помощью чего можно было бы достать сим-карту. Ничего подобного не увидела. Первой мыслью было позвонить на рецепцию. И попросить их купить зарядку — телефон уже мигал красной батарейкой, сигнализируя, что проживет он еще максимум несколько часов. София подошла к внутреннему телефону и сняла трубку. И вдруг задумалась. Задала себе простой вопрос — а чего хочешь ты? Ответом было — «Я не хочу сейчас ни с кем общаться». София положила трубку и пошла в ванную. Открыла кран на полную мощность, с кремового мраморного умывальника взяла бутылочку голубого цвета с пеной для ванны, открыла ее и вылила все содержимое в мощную струю воды, бьющую в дно. Быстро сбросила с себя одежду прямо на пол. Пробежала в комнату, достала из сумки плеер, занесла его в ванную и включила, вытащив из него наушники, — в гостинице такого класса можно было не переживать из-за звукоизоляции. Впрочем, даже если она кого-то и побеспокоит — плевать.

Она погрузилась в ванну, на секунду замерла — горячая вода обожгла холодную кожу. Привыкла и погрузилась полностью. Немного пены выплеснулось на пол. Она протянула руку и включила плеер на полную мощность.

Some day we will shine like the sun in the sky…

София закрыла глаза и сама не заметила, как уснула.

Четверг Мартин

На следующее утро Мартина разбудил легкий стук в дверь. Он вскочил и направился к двери, но быстро сообразил, что спал абсолютно голым. По пути заглянул в ванную и схватил халат с крючка. Он не заметил, как заснул вчера. Кажется, даже не поужинал. Просто вышел из ванной, открыл окна, залез под теплое одеяло и отключился. Даже Анне забыл написать. И окна закрыть. И теперь в номере ужасающе холодно. Так, как он любит. Мартин открыл дверь — перед ним стояла тележка с завтраком. Как и обещала Анна, обслуживание в номере. Мартин вкатил тележку и закрыл дверь. С интересом посмотрел, чем его решили накормить. Да, все как полагается. Мартин уже больше десяти лет питался по группе крови. У него была первая — самая древняя. Мясоеды. Мясо составляло большую часть его рациона. Он давно отказался от пшеницы, кукурузы, молочных продуктов. Мартин верил, что именно благодаря питанию, а не генетике он до сих пор так хорошо выглядит. Сегодняшний завтрак состоял из салата из свежих листьев шпината с грецкими орехами. Нескольких кусочков хлеба из спельты (господи, Анна даже это предусмотрела). Соевый йогурт и соевое молоко для кофе. Нарезка из копченой макрели, радужной форели и палтуса вместе с тончайшими кусочками сыровяленой говядины. Паштет из печени. Отлично.

Яркое африканское солнце заливало все вокруг, но оно только-только начинало набирать силу, поэтому его свет был холодным, хирургическим. Мартин вышел на террасу, сел на стул, подтянул второй под ноги и с наслаждением вдохнул полной грудью. Какое-то давно забытое чувство. Или, возможно, незнакомое. Он никогда не принадлежал сам себе. Второй из троих детей в скромной семье, он всегда жил в одной комнате с младшим братом. В университете, куда он поступил на теологический факультет, пришлось кантоваться в общежитии, в комнате на четырех человек. Затем была армия и несколько кошмарных лет в Лондоне, когда они все жили впроголодь в однокомнатной квартире. Тогда он закрутил роман с фотомоделью, снявшейся в его первом клипе, прославившем его на весь мир. Они сразу же поселились вместе. Затем была долгая череда любовниц. Гастроли, куда он всегда ездил с ассистентами, коллегами, персоналом. Мартин усмехнулся — надо же, большая часть жизни позади, а он наконец-то смог позволить себе невиданную роскошь — полное одиночество.

На тележке с завтраком лежала газета, Мартин решил просмотреть ее. Снова натолкнулся на рекламу, которую видел в аэропорту, — роскошные швейцарские часы и чувственная женщина, их представляющая. Мартин попытался вспомнить, где он ее видел. Но так и не смог. Возможно, какая-то новая восходящая звезда кино.

Мартин просмотрел заголовки газет — толпы беженцев в Европе. Ни один снимок, на котором были изображены толпы голодных и несчастных людей, не мог пробудить столько сочувствия у европейцев, как фотография маленького мальчика, мертвого, лежащего на берегу моря, через которое его родители перебрались в другую страну в поисках спасения от войны. Мартин вздрогнул. Он так и не смог нарастить в себе жесткую броню, которая заставила бы его трезво смотреть на мир. Он не мог сейчас думать о том, что фото было просто подарком для фотографов, массмедиа и политиков, вступающих в новую избирательную кампанию. Беда с человеческим лицом всегда сильнее. Мартин перевернул страницу — трагедия на гонках в Испании. Голландская фотомодель — одна из ангелов «Виктории Сикрет» — в коме после несчастного случая на отдыхе. Мартин лично знал девушку, он неоднократно бывал на показах этой компании. Даже пел на одном из них. Он любил красивых женщин, но в последнее время больше восхищался ими как предметом искусства. Надо будет попросить Анну узнать, не нуждается ли девушка в какой-нибудь помощи. И куда можно перечислить деньги, чтобы помочь мигрантам.

Мартин быстро пролистнул газету — несчастные случаи, катастрофы, проблемы. Он был уверен, что все проблемы идут от перенаселенности планеты. Именно она и деятельность слишком большого количества людей ведут наш мир к краху. Пожалуй, ему стоит заняться этим вопросом, когда он вернется домой, к своей новой жизни. Мартин отбросил газету — она упала на пол. Ветер тут же зашелестел страницами. Мартин налил черный кофе в чашку и разбавил соевым молоком. Зажмурился. Жизнь все-таки прекрасна.

Четверг Анна

Анна решила не посылать цветы, а поехать лично на похороны несчастной девушки. Мысль пришла в последний момент. Если бы на месте этой бедолаги оказалась Ленне, то ей бы хотелось, чтобы виновник посмотрел ей в глаза и сказал, что ему очень, очень жаль. Она схватила телефон и набрала номер небольшой лавочки флориста, у которого всегда заказывала цветы.

— Да, здравствуйте! Простите за ранний звонок, у меня изменились обстоятельства. Пожалуйста, отмените доставку букета, я сама за ним заеду минут через тридцать. Спасибо вам большое и еще раз извините. Хорошего дня.

Анна быстро приняла душ, тщательно высушила волосы и обработала их специальным средством — прогноз обещал на сегодня дождь. Затем оделась — выбрала нейтральные бежевые тона — свободные брюки и мягкий кашемировый свитер. Подобрала сумку в тон — небольшой клатч от Майкла Корса. Зашла в ванную, открыла полочку с косметикой. Задумалась. Анна всегда тщательно подбирала макияж под одежду и мероприятие. Сегодня нужно что-то в меру простое и элегантное. Она слегка припудрила лицо и подвела глаза коричневым карандашом. На губы легла нейтральная помада. Немного подумав, Анна добавила румянца к щекам. Посмотрела в зеркало — ей понравилось то, что она видела. Выйдя из ванной, Анна открыла дверь в гардеробную — это была ее гордость. Здесь все было подобрано складочка к складочке и цвет к цвету. Внутри гардеробной еще одна дверь вела в специальный шкаф для обуви. Она сама его спроектировала, свое святилище. Здесь были все ее туфли. Обувь она просто обожала, настоящий маньяк! Горы коробок, к каждой из которых прикреплено фото, изображающее модель, находящуюся внутри. Анна никогда не путала коробки. Для нее было немыслимо положить черные лодочки в коробку из-под красных туфель на шпильке. Обувь была строго ранжирована. В крайнем левом ряду сверху лежали кремовые балетки. Несколько моделей разных оттенков. Анна выбрала мягкие, гнутые — светло-кремовые с черной полосой. Надела. Оглядела себя в зеркало с удовольствием и гордостью. Часы, проведенные в спортзале, и строгие диеты давали результат. С того момента, как ей исполнилось двадцать, Анна не набрала ни единого грамма лишнего веса. Последний штрих: она снова вернулась в спальню, подошла к туалетному столику и достала духи — нужно выбрать что-то легкое, воздушное, что раскроется только при близком общении. Остановила выбор на последнем аромате от «Ив Сен-Лорана». Выйдя из комнаты, Анна заглянула в детскую — дочь еще спала. Рядом в кресле-качалке сидела няня и читала книгу. Анна приложила палец к губам, показала на свои часы и прошептала — три. Это означало, что она вернется через три часа. За это время Ленне встанет, умоется, сделает зарядку, поест, выйдет на улицу и немного позанимается. Анна считала, что лучшее, что она может дать своей дочери, — это строгий режим.

Она спустилась вниз. Анна обожала их дом в Осло. В отличие от того, который Мартин соорудил в глуши, этот был полон света, тепла, огня и любви. Она обставила его по своему вкусу — все стены были увешаны их фотографиями с Мартином, маленькой Ленне. Несколько фото старших детей — Анна изо всех сил пыталась их принять в свою жизнь, и двери дома всегда были для них открыты. Вот фото ее старшего сына — он уже давно жил отдельно, навещая мать по праздникам. К ее союзу с Мартином он относился скептически.

Дом был построен в традиционном скандинавском стиле — из стекла и бетона. Внутри привычный минимализм — белые диваны, тонкий ковер на полу, камин и стеклянный столик, на котором ярким пятном лежали оранжевые фрукты — апельсины и мандарины. Спустившись вниз, Анна прошла через гостиную и вошла в небольшую дверь слева, что вела в гараж. Мартин был равнодушен к автомобилям, зато она, Анна, их просто обожала. Поселившись с Мартином, она купила себе BMW ручной сборки и наслаждалась каждой минутой за рулем. Идеальная звукоизоляция, стереосистема «Бэнг энд Олуфсен», подвеска, мягкость которой можно было регулировать. Серебристый седан со светлым салоном, отделанным мягкой телячьей кожей. Это была ее машина, только ее. Даже дочь Анна предпочитала возить в черном семейном джипе, там, даже если Ленне и пачкала салон, это было некритично. Да и сама дочь предпочитала джип после того, как однажды разлила сок в салоне автомобиля Анны. Она впервые в жизни увидела мать в ярости. Позже Анна жалела об этой вспышке. Сама не понимала, откуда тогда взялась агрессия, но дочь больше в ее машине не ездила.

За пять минут Анна доехала до флориста — пожилой владелец лично вынес ей букет. Анна всегда искренне ему улыбалась и оставляла щедрые чаевые. Начал накрапывать дождь, и она свела светские любезности к минимуму. Вернувшись в машину, Анна ввела адрес погибшей в навигатор. Дом девушки — как она узнала из документов, ее звали Рита Бачински, она была польской эмигранткой во втором поколении — находился на другом конце города, в рабочем квартале. Анну это не удивило. Вряд ли девушка из хорошей семьи могла заняться самосожжением на чужом газоне.

Дождь усилился, но Анну он не пугал. Она доверяла своему новому средству для укладки (перед тем, как его купить, она тщательно изучила отзывы в Интернете) и поэтому знала, что прическа будет безупречной. Воскресное утро, время, когда движение в Осло наименее интенсивно. Анне понадобилось двадцать пять минут, чтобы добраться до места. Она припарковалась перед серым многоэтажным домом. Свинцовое небо словно придавило землю и нависало над домом. Возле одного из подъездов стояла небольшая группа людей, одетых в темные одежды. Анна припарковалась метрах в ста пятидесяти ниже по узкой улице. С тревогой подумала, не случится ли чего с ее машиной — в последнее время уровень преступности в Осло возрос из-за многочисленных иммигрантов из Северной Африки, всеми правдами и неправдами пробирающихся в одну из самых богатых стран мира. Взглянув еще раз в зеркало, она подумала, что с нарядом, пожалуй, промахнулась. Следовало надеть что-то потемнее. Она дотянулась до зонта, лежащего в боковом кармане заднего сиденья. Взяла букет и открыла дверь.

Инспектор Эдмундсон стоял на противоположной стороне улицы и наблюдал за роскошным автомобилем, припарковавшимся неподалеку от интересующего его дома. Он видел, как Анна Хансен вышла из машины. Она казалась инородным телом здесь. Дорого и со вкусом одетая, элегантная, даже в непогоду с идеальной укладкой. Просто невероятная. Она держала в руках траурный букет цветов и медленным, но уверенным шагом приближалась к толпе. При ее появлении разговоры утихли. Эдмундсон невольно подался вперед. За годы работы в полиции у него выработалось чутье на неприятности. И сейчас он готов был поставить что угодно на то, что здесь разыграется трагедия. Похлеще самих похорон.

Из подъезда вышла женщина средних лет. Тяжелая, грузная, в черном платке на голове. Она была одета в бесформенное темное пальто, глаза красные. Похоже, что с момента гибели дочери она не спала. Эдмундсон знал из документов, что женщина всего на два года старше Анны — ей было 48 лет. Анна приблизилась к ней и протянула букет.

— Мне очень жаль. Примите мои соболезнования.

— Кто вы такая? — глухо спросила женщина, окидывая взглядом лощеную незнакомку.

— Я… Неважно, это букет от Мартина. Ему правда очень жаль.

— А ты его любовница, да?

— Простите? — Анна опешила. В полнейшей тишине толпа расступилась, пропуская женщину ближе к Анне. Через несколько секунд они оказались под одним зонтом.

— Тебе жаль? Правда? Ты разве не вздохнула с облегчением, что в твоей жизни стало неприятностей на одну меньше?

— Я понимаю ваше горе… — Анна попыталась отступить, но женщина не дала ей такой возможности, она сделала шаг вперед.

— Ни хрена ты не понимаешь. Ты живешь своей идеальной жизнью со своим прекрасным мужем, и каждое утро тебя просто разрывает от того, что сегодня ночью он трахал тебя, а не какую-нибудь малолетнюю дурочку. Правда же? И сюда ты приехала, чтобы показать свое превосходство, чтобы убедиться, что тебе повезло, а моей девочке нет.

— Вовсе…

— Заткнись. — Женщина вплотную приблизилась к Анне. — Мне не нужно твое гребаное сочувствие. Мне нужна моя дочь.

Она вырвала букет из рук Анны и отбросила его в лужу, плюнув на дорогой кашемировый свитер незнакомки.

Эдмундсон решил, что пришла пора вмешаться. В несколько шагов он решительно пересек улицу и подошел к женщине, мягко взял ее за рукав.

— Фру Бачински, кремация вашей дочери начнется через сорок минут. Вы же не хотите на нее опоздать, правда?

Женщина была сбита с толку — она смотрела на нелепого худого мужчину средних лет, от которого исходила какая-то смутная угроза.

— Ты кто такой?

Ее акцент стал намного заметнее, казалось, что в разговоре с Анной она держалась из последних сил, но они ее покинули. Мужчина потянулся за документами.

— Инспектор Эдмундсон. Полиция.

— А что здесь делает полиция? Что вы расследуете? Они что, спалили мою девочку?

В толпе послышался гул. Люди начали окружать Анну и Эдмундсона плотным кольцом.

— Нет, вовсе нет. Это было самоубийство. Дело закрыто. И эта женщина и ее муж совершенно ни при чем. Все, чего они хотели, — это сказать, что им действительно жаль.

Женщина несколько секунд мерила Эдмундсона взглядом. Молодая девушка — полная, в черном платке — взяла ее за руку и потянула к подъехавшему микроавтобусу, который должен был отвезти их в крематорий. И хотя по католической традиции тело необходимо было предать земле, в последний момент мать решила, что все должно быть, как этого хотела Рита. Она должна стать пеплом. Толпа загрузилась в автобус, а Анна так и стояла под зонтом, не замечая, что ее обувь полностью промокла, и не решаясь уйти. Инспектор повернулся к ней.

— Вы в порядке?

— Спасибо, — прошептала Анна и почувствовала, что ее колотит крупная дрожь.

— Вы замерзли. Здесь за углом есть круглосуточная заправка с небольшим кафе. Давайте выпьем чаю, — неожиданно предложил странный инспектор. Не говоря ни слова, Анна кивнула. Ей не хотелось возвращаться домой. Да даже если бы она туда и вернулась, ей не с кем было поговорить — Мартин был вне зоны доступа. Даже сообщение ей не прислал, но она знала, что он в порядке, потому что перезвонила сотруднику консульства, любезному Кристеру.

Дойдя быстрым шагом до заправки, они оказались в спасительном тепле. Там никого не было, кроме заспанного парня, стоящего за прилавком. Сделав два чая, он исчез в подсобке, очевидно, чтобы продолжить свой утренний сон. Сохранность вверенного ему имущества его не сильно волновала. Анна и инспектор присели за шаткий пластиковый столик.

— Как вы? — участливо спросил Эдмундсон. Погруженная в собственные мысли, Анна ответила автоматически, не задумываясь.

— Я в порядке.

— Правда? — усмехнулся Эдмундсон. Анна заставила себя сфокусировать на нем взгляд. Худой, почти тощий. Волосы невнятного цвета уже начали редеть. На редкость невыразительное лицо. Анна когда-то читала, что самые лучшие шпионы получаются именно из таких людей — на которых посмотришь и не запомнишь. Инспектор Эдмундсон вполне мог бы перешпионить Джеймса Бонда.

— Да, вполне. Это жизнь. Знаете, мы с Мартином вместе уже шесть лет, я за это время многое видела. Все это просто цена, которую он платит за свой талант.

— А вы?

— Что я?

— За что платите вы?

Анна запнулась. Задумалась.

— За любовь.

— А не слишком ли велика цена?

Анна поставила стаканчик с обжигающим напитком на стол. Что она вообще здесь делает с этим странным человеком?

— Послушайте, что вы от меня хотите? Я уже говорила, я не сжигала эту девушку. В конце концов, в доме есть камеры наблюдения — только не говорите о них Мартину, пожалуйста. На них все видно. Я же передала записи в участок. Почему полиция вообще продолжает заниматься этим делом?

— Она и не занимается.

— То есть как? А что вы тогда…

Анна резко встала. Ей надо было избавиться от этого сумасшедшего как можно скорее.

— Извините, мне нужно идти.

Она быстрым шагом направилась к двери.

— Анна!

Эдмундсон вскочил, столик пошатнулся, он не заметил, как опрокинулся стаканчик с горячим чаем, оставленный Анной, и горячая жидкость выплеснулась на его брюки. Она уже дошла до двери и открыла ее. Обернулась.

— Ты меня не узнала? — предпринял он последнюю отчаянную попытку остановить ее.

— Нет. — Анна замешкалась. — А должна была?

— Я Петер, Петер Эдмундсон. Помнишь, средняя школа?

Анна замерла. Конечно, она помнила странного мальчика, который тенью ходил за ней повсюду. Практически не разговаривая, он всегда был готов прийти на помощь, защитить, помочь. Она ничего о нем не знала. Он всегда держался особняком, никого не приглашал в гости и ни с кем не дружил. И хотя он был довольно странным ребенком, никаким гонениям он не подвергался. Потом он куда-то пропал. Закончил обязательное образование и ушел из школы. Говорили, что они с матерью переехали, но куда — никто не знал. Анна не узнала его.

— Петер?

— Да. — Нелепое лицо расплылось в улыбке. Анна замерла. Настроение моментально изменилось. Она вдруг почувствовала себя счастливой. Словно окунулась в детство, в это прекрасное время, когда мама и папа обо всем заботились, а для всего остального был Петер. Анна быстро подошла к нему и схватила за руки.

— Петер! Ну надо же! Как же я рада тебя видеть! — В порыве чувств она обняла его. Эдмундсон почувствовал тонкий цветочный запах духов. На какой-то момент голова закружилась. Анна сама смутилась своего мимолетного порыва. Сделала шаг назад, смущенно улыбнулась. Ну кто бы мог подумать, Петер! Беззаветно влюбленный в нее Петер!

— Еще чаю? — Он неловко улыбнулся.

— Конечно, — с радостью кивнула Анна и оглянулась по сторонам — работник заправки по-прежнему был в подсобке и не обращал никакого внимания на это счастливое воссоединение.

Анна подошла к стойке и требовательно постучала. Парень показался через несколько секунд. Должно быть, как у молодой матери, его слух был натренирован на определенные сигналы.

— А теперь я тебя слушаю. Как ты? — спросил Петер через две минуты, когда они снова сели за маленький столик с новыми стаканчиками с обжигающим чаем. И Анна начала говорить.

Четверг Дмитрий

Дмитрий в который раз набирал знакомый номер, но в ответ слышал лишь одно «Абонент недоступен. Оставьте свое сообщение после сигнала».

— Черт! Простите, — тут же извинился он, вспомнив о Лиле, стоящей рядом. Бросил взгляд на хрупкую миловидную девушку в скромном платье по колено и в монашеской кофточке.

— Я не знаю, где она. Правда, не знаю. Я уже даже звонил в полицию, но они принимают заявление об исчезновении через три дня. Вы были у ее матери?

— Да, была. Она ничего не знает. Она даже не разговаривала с ней на этой неделе ни разу.

— Вы говорили с Артуром?

— Да. Но он ничего нового не сказал. А вам что-нибудь София говорила?

— Нет, ничего.

— А с прессой вы общались?

— Нет, что вы. Но они постоянно мне звонят. Говорят, что София Николаевна пообещала им дать пресс-конференцию, на которой сообщит об изменениях в своей личной жизни.

Лиля поколебалась, глядя на мужа босса. Дмитрия она немного побаивалась. Военный, красивый, строгий, напрочь лишенный сантиментов и каких-либо эмоций. Она всегда недоумевала, что эмоциональная и чувственная София в нем нашла. Да, безусловно, он был привлекательным мужчиной. Наверняка под идеально отглаженной рубашкой скрывались кубики пресса, а попа его была как сталь. Лиля почувствовала, как краснеет. Ее начальница пропала, а она размышляет о попе ее мужа. Она поколебалась, но затем решилась спросить.

— Скажите, вы знаете, о чем идет речь?

— Понятия не имею. — В голосе Дмитрия зазвучали раздраженные нотки. — Лиля, вы должны что-то сделать с этими всеми журналистами, которые осадили мой офис. Вы умная девушка и прекрасно должны понимать, что мне такое внимание ни к чему. Особенно накануне выборов.

— Да, но я не знаю, что им сказать.

— Придумайте что-нибудь! — Дмитрий почувствовал, что закипает. И Лиля тоже это почувствовала.

— Хорошо, я попробую оттянуть время. Скажу, что София Николаевна все скажет им в пятницу на вручении премии. Вы знаете, что ей должны дать премию как лучшей писательнице?

— Понятия не имел, — отрезал Дмитрий. София что-то говорила ему и, кажется, просила пойти с ней, но он не услышал, какой повод. Он так устал от всех этих бесконечных тусовок, что никуда идти ему не хотелось. А улыбаться в фотокамеры на фоне известной жены желания было еще меньше.

— Но вы же будете там в пятницу?

— Не уверен. Пожалуйста, Лиля, сделайте что-нибудь, у меня есть работа.

— Хорошо, — кивнула Лиля и направилась к выходу. — До свидания.

— До свидания. И позвоните мне сразу же, если что-нибудь услышите от Софии.

Лиля вышла из кабинета и тихонько притворила за собой дверь. В приемной сидела секретарь Дмитрия Сергеевича. Противная пожилая женщина, которая, казалось, ненавидела весь мир. Она уже отбрила Лилю сегодня утром, но та решила попробовать еще раз. Лиля слегка улыбнулась, пытаясь изобразить смущение. Порадовалась, что с утра распустила и расчесала светлые пушистые волосы — с такой прической она была похожа на ангелочка. Хлопнула голубыми глазами.

— Извините, пожалуйста, Катерина…

— Андреевна.

— Да, Катерина Андреевна. Мне сейчас необходимо что-то сказать журналистам, я хочу вас попросить помочь мне.

— Я секретарь, а не пресс-атташе, — сухо проронила Катерина.

— Да, я понимаю. Но мне нужно знать, что здесь произошло позавчера.

— Ничего.

Катерина надела очки и разбудила экран компьютера. Медленно, нарочито выразительно ввела пароль, всем своим видом демонстрируя невоспитанной девице, что очень занята.

— София Николаевна что-нибудь говорила?

— Мы с ней не подруги. Если у вас все, то мне нужно работать.

На столе у Катерины зазвонил старомодный селектор.

— Слушаю. — Она откликнулась с готовностью.

— Сделайте мне кофе, пожалуйста, — раздался голос Дмитрия.

Третий кофе за последние сорок минут.

— Да, сейчас.

Катерина поднялась. Лиля отметила, что та выглядит хуже обычного. Хотя она и не часто встречалась с пожилой женщиной, но не заметить, что за последнее время Катерина похудела и осунулась, было невозможно.

— Последний вопрос. — Лиля преградила ей путь.

— Девушка, как вас там, я сейчас охрану позову. — Катерина начала терять самообладание. В этот момент раздался быстрый стук в дверь, она приоткрылась, и в щель заглянула лохматая голова.

— Опаньки, какие люди — и без охраны! Лилечек, цветешь и пахнешь, как всегда. — Журналист Андрей Ливанов из самой желтой газеты города, а то и страны, полез к Лиле с поцелуями. Она закатила глаза и расцеловалась с ним. С Андреем нельзя было ссориться. Это был уникальный человек в своем роде. Высокий, нескладный, одетый зимой и летом в потертую кожаную куртку и джинсы, растрепанные волосы. Он напоминал нескладную деревянную игрушку на шарнирах. Казалось, что его руки и ноги жили своей собственной жизнью, которая никак не коррелировала с остальным телом. Несмотря на нелепый вид, Андрей отличался острым умом и просто фантастическим нюхом на неприятности. Увидев его, Лиля похолодела — кажется, грандиозного скандала не избежать. А Андрей, казалось, и не заметил ее смятения, ворвался вихрем в приемную и бросился к Катерине.

— Катерина, целую ручки, — развязным тоном завопил он и действительно предпринял попытку поцеловать руку секретаря.

— Прекратите немедленно этот балаган! — возмутилась Катерина, всем своим видом показывая, что готова выставить нахала из приемной.

— Ну что вы как неродная, ей-богу! — Андрей многозначительно подмигнул Катерине, и та похолодела. От этого негодяя надо было избавиться как можно скорее.

— Я сейчас охрану вызову, — объявила она холодно.

— Ой, ну что вы, что вы! Разве надо вмешивать охрану в наши взаимоотношения?

На несколько секунд в приемной повисла мертвая тишина. Сердце Катерины билось как сумасшедшее, а ее острый ум, казалось, напрочь отказался работать. Она была в ловушке — если девчонка поймет, что происходит и кто именно пригласил прессу в офис в среду, ей конец. А уж если сейчас сюда выйдет Дмитрий, то… Об этом даже думать было страшно. Катерина в упор уставилась на Лилю.

— Позовите, пожалуйста, охранника. Егора. Он внизу, — зачем-то добавила она.

Лиля была сбита с толку. Откуда Катерина знает Андрея? Какое она имеет отношение ко всему происходящему? И что вообще происходит? Катерина не дала ей возможности подумать, тесня ее к выходу мощной грудью, она лихорадочно шептала:

— Егор, да, да, попросите его зайти.

Не успела Лиля возразить, как оказалась в коридоре, и дверь перед ее носом захлопнулась. На несколько секунд она замешкалась. Ей очень хотелось подслушать, о чем старуха будет говорить с Андреем, — а в том, что она выставила ее за дверь именно для этого, Лиля и не сомневалась. Но она боялась быть застигнутой, к тому же ослушаться Катерину, так напоминавшую ее собственную классную руководительницу, было просто немыслимо. Лиля отправилась к лифту.

Катерина обернулась к Андрею, пристроившемуся на ее столе и с интересом разглядывавшему фотографию внучки.

— Кто такая? — поинтересовался он нагло. Катерина быстро подошла и вырвала фотографию из рук. Инстинктивно прижала к груди, словно пытаясь защитить свою малышку от той грязи, которую несла в себе желтая пресса.

— Какого черта вы сюда пришли?

— А какого черта вы меня обманули? Обещали эксклюзив, я как идиот приехал, Софа отбрехалась и перевела стрелки на прессуху, а сама исчезла. Третий день на связь не выходит. И дома ее нет. Что вообще происходит-то?

Катерина бросила взволнованный взгляд на кабинет босса.

— Поговорим после работы. — Она вцепилась в руку Андрея и попыталась стащить его со стола. — Уходите немедленно! Вам нельзя тут находиться!

— Эй, голубушка. — Андрей легко сбросил ее руку и подул, сдувая слишком длинную челку с глаз. — Мы о чем договорились? Наши деньги — ваши вести. Нет эксклюзива — нет бабла. А мне сдаваться надо, между прочим. Может, я к боссу вашему загляну, покалякаем по-дружески?

И он снова развязно подмигнул Катерине.

— Убирайтесь! Вам нельзя тут находиться!

Сколько раз он это слышал и где бы он сейчас был, если бы каждый раз повиновался? Он, многократный обладатель премий за лучший репортаж и острые журналистские расследования. Он, поспособствовавший снятию трех губернаторов, загубивший не одну карьеру и разбивший множество семей. И сейчас он готов был поклясться, что в этом лощеном современном офисе разыгрывается старая, как мир, драма.

— И не подумаю. Утром стулья — вечером деньги. Деньги, кстати, у меня с собой. — Андрей выразительно похлопал себя по карману.

— Сколько? — у Катерины перехватило дух.

— Как и договаривались. — Андрей потянул драматическую паузу. — А во сколько вы оцениваете свою информацию?

Катерина чувствовала, что еще несколько минут — и она впадет в панику. Ей это было несвойственно. Но сейчас, когда помощь любимой внучке была так близко, а ее собственная судьба висела на волоске, она почувствовала, как горят щеки, шумит в ушах и сердце бьется как сумасшедшее.

— Во столько и оцениваю, но мы можем поговорить не здесь? — зашипела Катерина.

— Ну хорошо, — смилостивился Андрей. — Небольшой анонс, и я исчезну на пару часов. А если в 16.00 вы не появитесь в небольшом кафе напротив, то можете не только с деньгами попрощаться, но и рассчитывать на мой дружеский визит к вашему боссу.

Катерина увидела, как поворачивается ручка двери в кабинет Дмитрия.

— Муж изменяет Софии, и она об этом узнала, — скороговоркой прошептала Катерина.

Когда Дмитрий вышел в приемную, его секретарь делала кофе. В приемной никого не было.

— Кто-то заходил?

— Что? А, да, это курьер… Я передала документы. — Катерина выглядела растерянной, а это было ей несвойственно. Дмитрий внимательно посмотрел на бывшую учительницу.

— С вами все в порядке? Вы в последнее время какая-то…

— Какая? — осторожно, нарочито бодрым голосом поинтересовалась Катерина, старательно глядя на кофемашину.

— Не такая. — Дмитрий не смог точно сформулировать, но что-то явно было не так. Катерина заколебалась на несколько секунд, собираясь с мыслями.

— У меня внучка заболела. Катенька, — произнесла она, поворачиваясь и протягивая шефу кофе.

Набравшись смелости, она посмотрела ему прямо в глаза.

— Надеюсь, ничего серьезного… — дежурно проронил Дмитрий, делая глоток. Он осматривал комнату, игнорируя пристальный взгляд секретаря. Катерина знала этот взгляд, он означал, что Дмитрий думает о чем угодно, но только не о том, что она сейчас ему говорит. Но это был ее единственный шанс, и она собиралась им воспользоваться.

— К сожалению, очень серьезно. Ей… ей нужна пересадка костного мозга, иначе она умрет.

Дмитрий оторвался от чашки с кофе и постарался сфокусироваться на том, что сказала его секретарь. Кажется, кто-то умирает? Ее внучка? Нужно как-то прореагировать. Старушка выглядела совсем несчастной, Дмитрию стало ее жаль. Он подошел к Катерине и дружески похлопал ее по плечу.

— Будем надеяться на лучшее. В наше время медицина творит чудеса. Я уеду на несколько часов. Перенесите все встречи на завтра.

Он залпом допил кофе, поставил чашку на стол секретаря и направился к выходу.

— Дмитрий Сергеевич, — окликнула его Катерина, старательно пряча выступившие слезы.

— Да? — Дмитрий недовольно вздохнул — ему сейчас было недосуг поддерживать светские беседы. Офис осаждала толпа журналистов, и он думал лишь о том, как выйти незамеченным.

— Можно я сегодня уйду в четыре часа?

Четверг Мартин

Мартин закрыл дверь номера. На какую-то долю секунды ему показалось, что он слышит свою старую песню. Мартин потряс головой, и наваждение пропало. Он пошел по коридору, мягкий ковер глушил шаги, абсолютная тишина. Водителю и услужливому Кристеру из посольства он решил не звонить. Перед выходом он «законспирировался». Надел темные джинсы, темно-синюю футболку с длинным рукавом, кепку, закрывающую пол-лица, и темные очки. На ногах удобные кроссовки — он обычно бегал в них, когда выезжал в свой маленький домик. Пожалуй, что в таком виде его бы и Анна не узнала. Он снова вспомнил, что так и не написал жене о приезде. Достал телефон, в очередной раз порадовался, что поддался на уговоры врача и купил себе солнцезащитные очки с диоптриями. Набрал текст «Я в порядке. На месте. Еду смотреть город». Хотел отправить, но в последнюю минуту передумал. Это же жена, а не секретарь, ей-богу. Переписал. «Я в порядке, на месте, перезвоню позже. Целую». Так лучше, отправил. Решил не ждать лифт, а спуститься по лестнице — поправил на руке фитнес-трекер, неизменный спутник во всех путешествиях. Мартин следил за физической формой, если вдруг пропускал утреннюю пробежку, то ему обязательно надо было пройти 10 тысяч шагов в день. Сегодня утром он решил не бегать — наверстает ходьбой. Он уже давно не передвигался своим ходом, пора это изменить. Мартин спустился на первый этаж и подошел к рецепции. Услужливый портье широко улыбнулся.

— Как спалось?

— Прекрасно, спасибо.

— Как завтрак? Будут ли какие-то особые пожелания?

— Нет, все прекрасно, благодарю вас. Я бы хотел…

— Простите, сэр, вы будете обедать здесь или в городе?

— Я еще не решил, но вы не беспокойтесь, если что, я смогу просто поесть в гостиничном ресторане. Я бы хотел забронировать машину, это возможно?

— Сэр, мы предоставим вам нашу машину с водителем, авто представительского класса, вам будет удобно. Если будут какие-то особые пожелания…

— Нет, спасибо большое, но мне нужна машина без водителя. Обычная. Какой-нибудь джип.

— Пожелания по модели?

— Пусть это будет… (Мартин перебрал в уме известные ему модели внедорожников, за новостями автомобильного мира он не следил и в выборе семейных авто полностью полагался на Анну. Старшим детям он просто дал необходимую им сумму, а машины выбирали они сами. Мартин вдруг осознал, что даже не знает, на чем ездят его дочь и сын. Ладно, вернется домой — узнает) … «Вольво», — Мартин остался верен себе и предпочел скандинавскую машину. Кажется, кто-то когда-то упоминал при нем, что в краш-тестах эти машины ведут себя лучше всех.

— Конечно, сэр. Нужно будет подождать минут двадцать-тридцать, и машина будет здесь. Вы желаете кофе или чай? Можно пройти на террасу, там сейчас никого нет. Вот, пожалуйста. — Портье пододвинул к Мартину внушительную стопку разнообразных брошюр. — Достопримечательности нашего города.

— Спасибо большое. — Мартин пододвинул стопку к себе и сразу же понял, куда он хочет поехать.

— Сэр, вы уверены, что обойдетесь без охраны?

— Вполне. Я еще хотел уточнить…

На стойке портье зазвонил внутренний телефон. Портье бросил взгляд на экран. Сто второй номер — странная посетительница, вселившаяся вчера без багажа.

— Одну секунду, сэр. — Портье растерянно осмотрелся по сторонам. Он всегда работал с напарником, но сегодня с утра у того прихватило живот — результат обильных возлияний на дне рождения одного из родственников, — и он проводил больше времени в туалете, чем за стойкой. Хорошо, что менеджер еще не приехал. Если бы он увидел, что посетитель ждет — еще и такой посетитель! — их обоих уволили бы мгновенно.

— Да, мэм, — ответил он на вызов и послал извиняющуюся улыбку человеку, чью музыку просто обожал. Тот ободряюще улыбнулся и жестом показал, что ничего страшного. Мартин даже отошел от рецепции, но в идеальной тишине, царившей в холле гостиницы, он невольно подслушивал то, что говорил портье одной из постоялиц.

— Да, мэм, это возможно. Я могу прислать к вам шопинг-консультанта, недалеко от нас есть большой торговый центр, наш водитель сможет вас отвезти… Нет, а как? (он запнулся). Да-да, конечно, конечно, как вы пожелаете. Уточните, пожалуйста, что. Черные джинсы, черный свитер и черные туфли без каблуков 39-го размера? Да, хорошо. У вас есть предпочтения по брендам одежды? Будет сделано, мадам.

Портье повесил трубку и послал виноватую улыбку посетителю, терпеливо ждущему, пока он вызовет ему машину. Портье был немного сбит с толку, хотя за годы работы он привык ко всевозможным странным запросам клиентов. Ванна из шоколада, суп из крокодила, минеральная вода в унитазе, полотенца только персикового цвета, определенные цветы, исключительно правые куриные ножки — со всем этим он готов был встретиться и немедленно исполнить требуемое. Но покупка женского гардероба была для него в новинку. Он решил поручить это коллеге, как только тот вернется из туалета. Сам же он связался с компанией, сдающей в аренду автомобили. Запрос мировой звезды оказался весьма скромным, и уже через двадцать минут «Вольво» стояла у центрального входа. Мартин, оставив щедрые чаевые, вышел на залитый солнцем двор. Еще раз вдохнул полной грудью запах океана, подошел к темно-коричневой машине и сел в кожаный салон, пахнущий дезинфицирующим средством. Мягко завел двигатель и плавно тронулся с места. Он почти год не водил сам — Анна с удовольствием делала это за него, но руки и ноги помнили все движения, да и езда на автоматической коробке передач была не самой сложной задачей в мире. Мартин отъехал в сторону от входа и дисциплинированно остановился на парковке. За то время, пока он ждал машину, он успел изучить каталоги, щедро предложенные ему на рецепции. Своего мнения он не изменил — конечно же, это будет мир бабочек. Мартин был там много лет тому назад и помнил небольшую оранжерею, влажную, душную, так непохожую на суровые холодные норвежские леса. Помнил фантастически ярких бабочек, свободно порхающих по оранжерее. Некоторые виды закупали в Южной Америке и специальными самолетами везли на другой конец мира. Они жили максимум четырнадцать дней, но эта жизнь была яркой, стремительной. Почти как у него. Мартин вбил координаты парка в навигатор и снова завел машину. Он выключил кондиционер и открыл окно. Впервые за долгое время почувствовал себя счастливым.

Четверг София

София проснулась абсолютно разбитой. Посмотрела в потолок, пытаясь сфокусировать взгляд и понять, что происходит. Постепенно мысли начали выстраиваться в более или менее стройный ряд. Вчера она прилетела в ЮАР (ради всего святого, зачем она это сделала?). Потом она заселилась в шикарную гостиницу, легла в горячую ванную, выпила литр апероля… Слушала музыку. София прислушалась — несчастный плеер продолжал надрываться. Похоже, у ее соседей была веселая ночь под аккомпанемент неизвестного музыканта с глубоким голосом. Кажется, она уснула в ванной. София смутно припомнила, что ночью проснулась от холода и… Больше она ничего не помнила. Какой кошмар. Как она оказалась в постели, а не в морге при таких раскладах? Зачем она вообще сюда прилетела? У нее же вручение премии в пятницу.

София подскочила в кровати. Осознание произошло вмиг — Дмитрий. Да, ее муж, трахающий… Кого же он трахал? Ладно, это не имеет никакого значения. Она давно подозревала, что Дмитрий ей изменяет, а вчера она лишь убедилась в этом. Постепенно картина восстановилась. София тут же отогнала от себя все мысли. Она здесь на… Она не знала, на сколько она здесь. Но она приехала не для того, чтобы предаваться рефлексии. Нет. Она сильная, она это переживет. Но сейчас она не желала об этом думать. София потянулась за махровым халатом, лежащим на кровати. Накинула на себя и поморщилась — халат был отвратительно мокрым и холодным. Но сбрасывать не стала, вышла на балкон, села на стул, второй подтянула под ноги и подставила лицо солнцу. Зажмурилась.

Она редко просыпалась рано, хотя очень любила раннее утро — когда весь мир только пробуждается, словно начиная жизнь с чистого листа. К вечеру он будет измаран чернилами человеческих грехов, а сейчас день был одет в светлые, чистые краски. София полностью расслабилась и отпустила мысли. Сегодня она пойдет гулять. В первое попавшееся место. Возьмет с собой ноутбук — а вдруг что-нибудь накатит? Она никогда не знала, когда ей в голову придет интересная мысль. Диктофоны не любила — потом надо было переписывать и при втором прослушивании мысль уже не выглядела столь интересной. Из телефона она вечно забывала переносить все в компьютер. Ноутбук из последней линейки «Эппл» был легким и работал очень быстро, а большего ей и не требовалось. Софии нужно было вернуться к себе самой, к истокам. А без работы ее не могло быть. Вся эта пустота и неразбериха в ее жизни образовались потому, что она давно не работала. В голове было пусто.

Она хотела взять телефон и отправить смс Татьяне, чтобы узнать у нее, как дочь, но не смогла. Телефон разрядился. Нужно было купить новую зарядку. София вернулась в комнату и достала из сумки планшет — когда она успела стать фанатом технических игрушек? Подсоединилась к гостиничному вай-фай и вошла в Сеть. Посмотрела последние новости. Ничего интересного. Задумалась о завтраке, но тут же к горлу подкатил ком. Она оглянулась вокруг — во вчерашнем графине с аперолем оставалось еще немного. То, что нужно. Она налила себе остатки вчерашнего коктейля и вернулась на балкон. Под лучами солнца халат начал сохнуть, и София вспомнила, что у нее совсем нет одежды. Надевать на себя вчерашние вещи не хотелось. Допив одним глотком содержимое бокала, она вернулась в комнату и позвонила на рецепцию. Попросила портье купить ей новую одежду. Он был явно удивлен, но ей было плевать. Она богатая постоялица, может себе позволить причуды, в конце концов? Для творческого человека она и так на редкость прагматична и трезвомысляща. София немного послонялась по номеру без дела. Проверила свою виртуальную ферму — накормила зверюшек, загрузила корабли, продала помидоры соседям. Даже смешно, такая привязанность.

Изначально она загрузила игру для Марии, чтобы приучить ее к ответственности (ну не брать же маленькому ребенку для этих целей живое существо), но потом втянулась сама. Иногда дочка прибегала к ней утром, и они вместе проверяли коровок и свинок, смеялись над новыми нарядами, которые периодически меняли разработчики животным. София улыбнулась — эти утренние визиты дочки она очень любила, потому что только в эти моменты в сердце появлялась теплота и нежность по отношению к Маше. Но потом ей стало все тяжелее просыпаться по утрам. Когда это произошло? Она не помнила. Тогда, когда Дмитрий стал задерживаться на работе и перестал ужинать дома? Она ждала его с заботливо приготовленным ужином, но он говорил, что решил заняться собою — похудеть, поэтому на ночь есть не будет. Она даже обрадовалась вначале — не нужно будет готовить. Но потом стала плохо спать по ночам.

Вначале она пробовала работать. Потом работать стало сложно без бокала вина. Потом без двух-трех. А после пяти она обнаружила, что хорошо засыпает. Только тяжело было утром просыпаться, поэтому она попросила Таню не пускать Марию утром к ней в комнату. Она не могла существовать, если спала меньше шести часов.

Это было продуктивное время — вышло три романа, которые издатели объединили в одну серию. Абсолютные лидеры продаж — ими заинтересовались иностранные издатели, права продали. Англичане купили право на экранизацию. В Швейцарии, чей паспорт она получила после пяти лет жизни там с первым мужем, о ней каким-то образом вспомнили, и производитель всемирно известных часов предложил ей рекламный контракт. На эти деньги они купили дом и поехали с Дмитрием в круиз в Норвегию — ее всегда тянуло в эту страну, словно между ней и Норвегией существовала какая-то невидимая, просто мистическая связь. Пожалуй, следует туда поехать еще раз, в полном одиночестве.

София отбросила планшет — играть в ферму без дочери не хотелось. В дверь деликатно постучали. Как была, в халате, София прошла к двери и открыла. На пороге горничная. В лучших английских традициях. Протягивает вещи.

— Мэм, пожалуйста, как вы и просили. Пожалуйста, дайте мне знать, если вдруг что-то не подойдет.

— Хорошо, спасибо! — София автоматически потянулась к карману за чаевыми, но поняла, что у нее нет ни копейки денег.

— Запишите, пожалуйста, на мой счет. И пятьдесят долларов за обслуживание.

— Это невозможно, мэм.

— Придумайте что-нибудь, сделайте вид, что я заказала салат или что у вас может стоить 50 долларов? Чашка кофе? И спишите с моего счета.

— Спасибо, мэм.

София захлопнула дверь и с нетерпением открыла пакет. Все черное, как она и просила. Она вытряхнула на кровать содержимое — черные джинсы «Версаче». София поморщилась — прямые, в обтяжку. Не совсем ее фасон. Черная футболка, кардиган и балетки. Настроение внезапно улучшилось — непонятно, кто делал покупки, но этот человек был просто гением. София прошла в ванную. Каким-то образом белье она вчера постирала руками — привычка с детства, стиральным машинкам тонкие и нежные вещи она не доверяла. Оно высохло. Быстро приняв душ, она оделась во все новое. Вдохнула такой приятный запах одежды с нуля. Критически оглядела себя в зеркало. Кардиган скрывал все лишнее, черный цвет джинсов действительно делал ее визуально стройнее (или это мастерство «Версаче»?). Черные балетки из тончайшей кожи больше напоминали тапочки. София посмотрела в зеркало — лицо бледное и немного опухшее, волосы опять торчат в разные стороны. Их она быстро заплела в косу. Косметики не было. Зато были черные очки. София быстро надела их, схватила сумку, спустилась вниз. Лучезарно улыбнулась портье.

— Как спалось? — любезно поинтересовался тот.

— Просто прекрасно. Спасибо за помощь с одеждой, не знаю, кто это был, но он сотворил чудо.

— Рады стараться, мэм.

— Посоветуйте, пожалуйста, куда можно сейчас поехать.

— Что именно вас интересует?

— Природа, тишина, какое-нибудь тихое местечко, где будет мало людей и туристов.

Заученным жестом портье достал стопку буклетов и выложил на стойку перед Софией.

— Прошу вас.

София схватила первый же буклет, пестревший яркими цветами.

— Мир бабочек? Прекрасно! Как туда добраться? Вы можете вызвать мне такси?

— У нас есть машина в гостинице, которая отвезет вас, куда вы пожелаете. Или я могу арендовать вам машину.

— Нет, нет. — Руки вспотели от одной мысли о вождении. — Я воспользуюсь вашей машиной, большое спасибо.

Четверг Дмитрий

Больше всего он сейчас напоминал разъяренного зверя. Дмитрий ходил по квартире Ольги — а именно так звали женщину, с которой он в последнее время проводил все свободное время, — и впервые ему не хватало в ней места. Дмитрий сделал шаг и споткнулся о маленький столик. Раньше он казался ему очень милым — на него можно было поставить бокалы, фрукты, он был украшен его фотографиями, там лежали журналы Ольги, ее лаки для ногтей, записная книжка. Сейчас от неловкого движения все полетело на пол.

— Что за черт, Ольга? Почему нужно все накидывать повсюду?

— Димулька, не психуй. — Ольга сидела на диване в коротком шелковом халатике. Волосы распущены. Она не собирала их с десяти лет, когда впервые осознала, что у нее некрасивые уши. Ольгу нельзя было назвать красавицей, но она была женщиной, о которой говорят «ухоженная». Все свободное время она проводила в спортзале, в салонах красоты и солярии. Обязательный маникюр и педикюр — в нем она предпочитала яркие цвета. Гладкие ноги. Лицо, в которое она с двадцати лет начала колоть ботокс. На фотографиях Ольга была чудо как хороша. Но лучше всего она выглядела в постели без одежды.

— Прекрати называть меня Димулькой, — огрызнулся Дмитрий.

Почему он раньше не замечал, как это унизительно звучит? Ольга поднялась с дивана, подошла к любовнику и прижалась к нему всем телом, погладила по голове. Дмитрий был зажат. Под теплой кожей мышцы просто дрожали от напряжения. Пиджак он бросил на диван, галстук ослабил. Ольга сняла его с любимого и расстегнула несколько пуговиц на рубашке. Легко скользнула рукой по безволосой груди.

— Не нервничай, любимый, все образуется. Если бы с ней что-нибудь случилось, тебе бы уже сообщили.

Она нежно поцеловала открывшееся место на груди. С подростковых лет Ольга знала, чем и как утешить мужчину. Дмитрию требовался хороший секс, и она была готова его дать. Она потянулась к нему губами и даже не поняла, что случилось. Она очутилась на диване. Кажется, Дмитрий ее толкнул? Он с досадой посмотрел на любовницу и поморщился.

— Прости, я не хотел. Просто не до этого.

Ольга поразмыслила несколько секунд и решила, что самое время обидеться.

— Если ты так беспокоишься о своей жене, почему ты приехал ко мне?

— Действительно. — Дмитрий задумался. Его жена пропала, второй день она не выходит на связь. Журналисты, словно догадываясь о чем-то, начали осаждать его офис. София зачем-то наплела им о переменах в своей личной жизни. Но ему она об этом ничего не сообщила. Как же сложно с ней было. Он увлекся Ольгой, потому что с той было легко. Никаких лишних мыслей. Она смеялась над всеми его шутками, потакала любым капризам и никогда не давала понять, что его вкусы слишком плебейские или «не на уровне». Он и приехал к любовнице сейчас, потому что искал простоты и спокойствия.

— Прости, я не прав. Просто нервничаю. Мне кажется, она что-то задумала.

— Да брось ты, — фыркнула Ольга. — Что она могла задумать? Наверняка сидит у какой-нибудь подружки и напивается. На ребенка ей плевать, на тебя тоже. Только я думаю о тебе, — поспешно прибавила она.

Дмитрий задумался. Да, такой вариант развития событий был действительно возможен. Вот только он не верил, что все может быть так просто. Что жена просто поедет к подруге и просто напьется. Напиться она могла и в одиночестве. Все ее ближайшие подруги были за сотни километров. А с первыми встречными или случайными знакомыми София была не склонна делиться подробностями своей личной жизни. Она наверняка что-то задумала. Но почему именно сейчас? Перед этой премией. Она же так долго ждала ее. Столько лет пахала как проклятая, а признание пришло только пару лет тому назад, и София просто спала и видела, как она получит звание лучшей. Как в очередной раз добьется недостижимой цели. Вот так просто взять и отказаться? Нет, это совсем не в ее стиле. У Дмитрия вдруг все похолодело внутри. Не в силах унять дрожь в коленях, он сел на диван и обхватил голову руками. Верная Ольга тут же обняла, прижалась теплой грудью, ласково погладила по голове.

— Диму… Счастье мое, что случилось?

— Если она не придет на эту премию, то…

— То что случится? Ну не придет, ассистентка ее получит, и все.

— Нет, ты не поняла. Ее там будут ждать. А ее не будет.

— И что?

Дмитрий поморщился. Софии бы не пришлось объяснять «что». Это было дураку понятно. А кем-кем, а дурой София не была.

— А то, что у прессы возникнут вопросы.

— Ну мало ли, пусть эта, как там ее? Пусть она скажет, что ее начальница заболела.

Дмитрий снова вскочил с дивана, он почувствовал, что злоба душит его. И хотя не в его обыкновении было повышать голос или поднимать руку на женщин, тут он не выдержал.

— Да как ты не понимаешь «что»?! — заорал он. — София приглашает журналистов в мой офис, шепнув, что готова сообщить что-то важное. Там же она говорит им, что все важное будет на пресс-конференции в пятницу, у нее изменения в личной жизни. А потом она… пропадает. И не является на мероприятие, ради которого жила и пахала половину осознанной жизни.

Дмитрий щелкнул пальцами.

— Р-р-раз, и отечественная звезда, одна из немногих, которую знает весь мир, просто пропадает в неизвестном направлении. Давай попробуем сложить два плюс два и понять, к кому будут вопросы — к ее пресс-секретарю или к ее мужу?

Ольга попыталась наморщить лобик, но регулярные дозы ботокса не дали ей этого сделать. Она поправила волосы изящной рукой — сверкнули бриллианты. Спит она в них, что ли?

— Наверное, к мужу, — заключила она неуверенно. Дмитрий зло посмотрел на любовницу.

— Дошло наконец-то. А муж ее что? Муж баллотируется в городской совет с прицелом на кресло мэра города. Нужна ли ему история с исчезнувшей непонятно куда женой — кумиром домохозяек?

Ольга встала и лучезарно улыбнулась любовнику. Ей иногда казалось, что Дмитрий считает ее дурой, однако она ею не была. И из нее бы получилась прекрасная первая леди города — красивая, умная, сексуальная. Надо просто, чтобы Димуля это увидел.

— Счастье мое, ну чего ты так расстраиваешься? Тебя же будут все жалеть и пойдут голосовать за тебя. Бедный, несчастный зайка, у которого исчезла любимая жена. Так печально. Давайте его хотя бы на выборах поддержим.

Дмитрий уставился на Ольгу. Он понимал, что перед ним не стоит обладатель докторской степени по квантовой физике. И он не требовал большого ума от любовницы. Хватало и Софии. Напротив, раньше наивность и простодушие Ольги всегда казались ему очаровательными. Но то, что девушка настолько глупа, он осознал только сейчас.

— Ты что, действительно не понимаешь?

— Что я должна понимать, Дима?

— То, что все решат, что я ее убил, чтобы она не вылила на меня компромат.

Четверг Мартин, София

София автоматически потянулась к карману, чтобы достать телефон и просмотреть последние новости. На полпути остановила себя — она так и не купила зарядное устройство. На какое-то мгновение почувствовала себя неуверенно — ведь телефон уже давно стал ее частью, она проводила в виртуальной реальности все больше и больше времени, заменив ею настоящую жизнь. А в последнее время она просто жила в телефоне, наплевав на работу. Пора ей брать себя в руки и для начала вернуться к технике «чистых страниц», которая ей здорово помогала в прошлом. Плевать, что по правилам «чистых страниц» нужно писать первое, что придет в голову утром, сразу после сна. Можно считать, что ее утро только сейчас и наступило.

По дороге сюда она немного пришла в себя и стала более или менее отчетливо воспринимать происходящее. Самое время начать писать. Это всегда ей помогало и исцеляло. София огляделась по сторонам. Ей понравилось в мире бабочек еще в первый раз, когда она приезжала сюда с экскурсией. Невероятные насекомые, сверкающие фантастическими цветами всевозможных оттенков. Глубокая зелень листвы, пение птиц, журчание искусственных ручьев, теплая, влажная, немного душная атмосфера тропического леса — все это моментально окутывало и погружало в какую-то особую реальность. Пограничное состояние. София понимала, что находится в реальном мире, но в то же время ей казалось, что она перенеслась за сотни тысяч километров отсюда. Она огляделась по сторонам. Людей практически не было. Неподалеку она заметила высокого стройного мужчину в кепке и солнечных очках — интересно, что он в них видит? Мужчина замер, рассматривая одну из бабочек. Та села на небольшой кусок арбуза — еду, которую предоставляли смотрители, — и пила нектар. Мужчина не шевелился. Наверное, какой-то ботаник. Натуралист-любитель. Повертев головой, в глубине большого зала София увидела еще одну женщину, которая с брошюркой в руках хаотично носилась из одного угла в другой в тщетной попытке отыскать всех анонсированных и обещанных организаторами бабочек. Эти двое были так увлечены, что их можно было смело считать частью местной фауны, а не досужими туристами. Ей они в любом случае ничем помешать не смогут.

София выбрала небольшую скамейку, затерянную между деревьями, и направилась к ней. Села, достала из сумки ноутбук и осознала, что сама тоже в очках. Улыбнулась. Как обычно — в чужом глазу соринку вижу, в своем бревна не замечаю. Она сняла очки и положила их в футляр, открыла ноутбук, на секунду прикрыла глаза, глубоко вдохнула и начала писать. Печатанию вслепую она научилась сама много лет тому назад. Поэтому могла это делать с закрытыми глазами, не глядя на клавиатуру. Если бы ей пришло в голову на нее посмотреть, она бы моментально сбилась с ритма. София полностью погрузилась в собственные мысли. Смотрела перед собой, но уже не видела ни глубокой насыщенной листвы, ни ярких бабочек. Ее здесь уже не было. Слова лились легко, а ведь она больше шести месяцев не открывала компьютер, срывая все мыслимые и немыслимые сроки. Но сейчас она была уверена — эту книгу она напишет за месяц. И это будет очень хорошая книга, лучше, чем все, что она писала до этого. Потому что эта книга будет настоящей, не про вымышленных или списанных с других людей персонажей, а про нее.

Она решила отступить от своих правил и писать без плана. Как пишется. И пускай это будет лишь поток сознания, она должна выплеснуть все, что накопилось.

Бабочка вспорхнула с арбуза и полетела дальше. Мартин знал этот вид — Данаида монарх — одна из рекордсменов-долгожителей. Такая могла жить около десяти месяцев. А вот на цветок села нежно-фиолетовая голубянка (он забыл, как называется этот вид на латыни, помнил лишь народное название). Эта погибала на второй день после того, как покидала свой кокон. Он залюбовался совершенством природы. Тонкие, почти призрачные крылья, покрытые нежным, едва заметным человеческому глазу пушком. И абсолютно нереальный фантастический ультрафиолетовый цвет.

— Это икар? — прошептала корпулентная женщина с путеводителем в руке. Мартин и не заметил, как она к нему подошла. Бабочка немедленно взлетела и исчезла в листве.

— Да. — Мартину захотелось отделаться от женщины как можно быстрее. Ему было недосуг сейчас вести светские разговоры, он уже был не здесь, он был в своем собственном мире. Мире детства, где были тишина, спокойствие, бабочки и орхидеи.

— А голубого морфо вы случайно не видели? Я уже битый час тут хожу, но так его и не встретила, — пожаловалась женщина.

— Я видел его недалеко от хамелеонов, посмотрите там, пожалуйста, — все так же вежливо ответил Мартин, краем глаза оглядывая помещение в поисках путей отступления.

— Ой, спасибо! — взвизгнула радостно женщина и быстрым шагом направилась на другой конец павильона в поисках голубого морфо. Мартин был уверен — она скоро вернется. В таких вещах он никогда не ошибался, и ему захотелось спрятаться. Так, чтобы корпулентная любительница бабочек его не нашла и решила, что он вообще ушел. Он увидел укромный уголок, укрытый от любопытных глаз огромным разросшимся кустарником, он, кажется, даже знал, как этот куст называется. Мартин напряг память, но вспомнить не получилось. Он решительно направился к буйной растительности — там обязательно должна быть скамейка. Обогнул куст и замер. Скамейка была занята. На ней сидела женщина (немного за тридцать, решил Мартин), одетая во все черное. Кудрявые волосы были спутаны и небрежно заплетены в косу. Ни грамма макияжа, под глазами темные круги, как будто женщина давно не спала. Она была бледна. На лице резко выделялись темные, красиво очерченные брови, яркие глаза и чувственные полные губы. Женщина нервно кусала их, лихорадочно строча что-то на компьютере. Она его даже не заметила. В ушах были наушники, женщина казалась полностью погруженной в себя. Взорвись рядом ядерная бомба, она бы этого даже не заметила. Мартин увидел, что любительница бабочек возвращается назад и осматривается по сторонам, явно в его поисках.

— Вы не возражаете? — вежливо спросил он женщину с ноутбуком, кивая на скамейку. Женщина подняла глаза, и Мартин на какой-то момент замер. Глаза были глубокого зеленого цвета, темные, лихорадочно блестящие. Женщина смотрела сквозь него. Мартин сделал жест, указывая на скамейку, она с секундной задержкой поняла, что от нее хотят. Молча кивнула, подвинулась и продолжила печатать, словно боясь упустить какую-то важную мысль.

Мартин присел на скамейку. Больше на женщину смотреть он не решался — это было просто неприлично, а по его скандинавским меркам так и вовсе возмутительно. Но он пытался понять, почему лицо женщины показалось ему таким знакомым. В ЮАР у него не было никого. Возможно, это журналистка? Вон как печатает. Могла даже брать у него интервью. Тогда странно, что она его не узнала. Мартин с легким самодовольством подумал, что еще ни одна из журналисток, бравших у него когда-либо интервью, не оставалась равнодушной к его чарам. Нет, не журналистка. Модель? Нет, вряд ли, женщина худобой не отличалась. Актриса? Певица? Нет, он бы знал.

— Ой, вот вы где! — Радостный возглас прервал ход его мыслей. Мартин вздрогнул. Хитрый план не удался, женщина его отыскала. — А я не нашла все-таки голубого морфо. Хотела уточнить, он был возле хамелеонов или возле пауков?

— Возле хамелеонов, — вежливо ответил Мартин и демонстративно достал телефон. Пользуясь случаем, надо написать Анне, что с ним все в порядке. Она же волнуется, наверное. Женщина бесцеремонно плюхнулась на скамейку между ним и Софией, задев компьютер последней. София недовольно посмотрела на хамку, помешавшую ей работать. Но женщина не обратила на нее ни малейшего внимания. Она пододвинулась поближе к Мартину и жарко зашептала:

— Вы знаете, у меня прямо мечта поехать в эти джунгли Амазонки, или как их там называют, и увидеть морфо. Но это так дорого, поэтому я приехала сюда. Я тут в последний раз была еще школьницей.

Женщина сидела так близко, что Мартин чувствовал неприятный запах изо рта. Смог рассмотреть плохо покрашенные рыжие волосы, дешевые тени, скатавшиеся в морщинах вокруг глаз. Неровно накрашенные губы. Женщину совершенно не заботило то, как она выглядит и какое впечатление на окружающих производит. Мартин вежливо улыбнулся и не ответил. Начал набирать СМС. Женщина придвинулась еще ближе и продолжила:

— Я вас очень прошу, покажите мне этого морфо! Я не уверена, что смогу отличить его от икара.

Мартин спрятал телефон в карман. Похоже, от настырной дамочки не удастся отвязаться. К тому же они явно мешали сидящей рядом женщине, та уже пару раз бросила неодобрительный взгляд в их сторону. Мартин снял очки и устало потер глаза. Когда он надел их снова, он понял, что совершил глупость. Женщина смотрела на него с открытым ртом. Еще немного, и слюна бы потекла по ее подбородку. Она поднесла руку к открытому рту и взвизгнула.

— О боже, это вы?

Вслед за этим раздался звук резко закрытой крышки ноутбука. Женщина в черном торопливо спрятала его в сумку и поднялась, стараясь не смотреть ни на Мартина, ни на его случайную знакомую. Всем своим видом она демонстрировала, что очень недовольна тем, что кто-то вторгся в ее личное пространство и мысли. Мартин хотел было извиниться, но женщина не дала ему такой возможности. Она развернулась и направилась к выходу. Мартин перевел взгляд на другую женщину, гораздо менее симпатичную и гораздо более надоедливую. Она так и сидела с открытым ртом. Мартин улыбнулся дежурной улыбкой.

— Кому подписать?

Четверг Михаил

Михаил сидел в кабинете у посла и пил виски из широкого граненого стакана. Посла он знал очень хорошо. В свое время поспособствовал его назначению на этот пост. Тот это помнил и сейчас заискивающе смотрел ему в глаза.

— София Романо, значит? Хорошо, мы ее разыщем по своим каналам. Что ей передать?

— Ничего не надо. Организуй мне прием какой-нибудь и пригласи туда. Да так, чтобы она не смогла отказаться.

— Но мы ничего не планировали в ближайшее время. Мы только что отпраздновали день независимости и теперь готовимся к Рождеству.

Михаил сделал большой глоток из стакана и одновременно поднял руку, останавливая поток речи.

— Так запланируй.

Посол недовольно посмотрел на благодетеля, мужчина этот взгляд заметил, удивленно приподнял брови.

— Как жена твоя? Как сын? — поинтересовался он насмешливо.

— Все хорошо, — слишком поспешно ответил посол.

— Ну что ты, что ты, Володя? Мы ж с тобой друзья, а ты скрываешь.

— Что именно? — насторожился посол.

— А то, что Ромка твой влип в неприятности.

«Вот черт», — мысленно выругался посол. Встал из-за стола.

Высокий, видный мужчина, всегда одетый с иголочки, — тайным секретом были немнущиеся костюмы «Пола Смита». Владимир посмотрел на своего благодетеля сверху вниз. Тот был в поношенных джинсах не первой свежести, слишком маленькой футболке, небритый, с красными глазами навыкате. Похоже, пил всю ночь. Хотя нет, ночь он провел в аэропорту с местными органами власти, откуда его пришлось выручать. Глядя на этого человека, было сложно представить, что он ворочает миллиардами. Больше всего он походил на веселого алкоголика с соседнего двора. Пока ты не встречался с ним взглядом. Владимир как никто другой знал, что человеку, сидящему перед ним и пьющему коллекционный виски, нет равных по части владения информацией и манипулирования другими людьми. И что этого человека ни в коем случае нельзя иметь во врагах.

— Ты присядь, Вова, не суетись. — Барским жестом посетитель указал на стул рядом с собой. — Что с Ромкой-то? Будет жить дурак?

— Рома сейчас под домашним арестом, пострадавший уже неделю в реанимации, врачи не дают прогнозов. Жена сейчас в Киев вылетела. Мы надеемся на лучшее.

— Ты сопли прекрати на кулак наматывать. Пацан твой, пьяный в жопу, въехал на пешеходном переходе в мужика, который этот самый переход переходил по всем правилам. У мужика, между прочим, трое детей мал мала меньше, а сам он весь из себя образцовый. Волонтерством занимается, собачек спасает. Ты идиот, что надеешься на лучшее. Его друзья по питомнику такое в Сети устроили, что Ромку твоего не сегодня-завтра в СИЗО заберут, чтобы общественные массы не бурлили. И знаешь, кто в этом виноват?

— Кто? — бестолково спросил посол.

Мужик поставил стакан на стол и закатил глаза. И за что он его тогда так в послы пропихивал? Идиот как есть.

— Ты виноват. Ты зачем мальцу такие тачки покупаешь и в родную страну отпускаешь без присмотра? Сидел бы у папы с мамой под крылышком и никуда бы не лез, пока мозги в голове не заведутся.

Владимир промолчал. Формально его гость был прав. Ему действительно не следовало дарить Роме на день рождения вызывающе красную машину, больше смахивающую на гоночный болид, чем на средство передвижения. Но Рома был единственным сыном, поздним ребенком. Он появился, когда ему и жене уже перевалило за 40 и они отчаялись ждать потомства. Но как он мог это объяснить мужчине, у которого жены сменяли одна другую с космической скоростью, но который так и не обзавелся наследником?

— Я устрою прием, — коротко ответил посол и присел на указанное ему место.

— Очень на тебя рассчитываю. А сейчас мне б поспать да пожрать. Переговоры после обеда. Что у вас тут хорошего за последнее время появилось?

— Есть небольшой бутик-отель возле Вотерфронта.

— Да хоть у черта на куличках, в центр оттуда далеко?

— Это самый центр.

— Отлично, звони, закажи номер получше какой-нибудь.

Посол с радостью встал и направился к своему столу — он был рад заняться хоть каким-то делом. Мужчина поставил стакан с недопитым виски на стол и почесал грудь. Он широко улыбнулся за спиной посла. Как же все-таки легко манипулировать некоторыми.

Четверг София

Очередной литр апероля ждал ее в номере. Запотевший графин, еще не успевшие растаять кубики льда. София сбросила туфли, босиком прошла в комнату. Через минуту в кресле оказались ее новые джинсы, футболка и кардиган. Она закуталась в халат и плюхнулась на идеально заправленную кровать. Ее колотило. Она залезла под одеяло и сделала большой глоток. Она злилась на досадное происшествие в мире бабочек. Зачем ее вообще туда понесло? Но она тут же себя одернула — зато там у нее начали появляться какие-то мысли и идеи. Она впервые за долгое время почувствовала, что выходит из тумана. София дотянулась рукой до сумки, которую тоже бросила в кресло. Достала ноутбук, открыла его и подсоединилась к вай-фай сети отеля. Быстро зашла на сайт украинских новостей. Военные действия, очередные долги правительства, глупые выпады в адрес всего мира, чьи-то спортивные победы и проигрыши. В разделе «Светская жизнь» — ничего. Все готовятся к премии «Человек года». Интересно, Дмитрий вообще заметил, что она исчезла? А Мария? Сердце сжалось. Внезапно Софии захотелось услышать дочь. Она подтянула к себе стационарный телефон и набрала домашний номер. Бред, конечно, Мария никогда не подходит к трубке. На что она только надеется? София дала отбой. Легла на спину и уставилась в потолок. Она не знала, сколько она так пролежала, из забытья ее выдернул звонок телефона. Похоже, она задремала. София взяла трубку и не сразу поняла, кто говорит и что от нее хотят.

— Послушайте, вы кто? — София резко прервала поток китайских церемоний. — Посол? Какой? Какой прием?

София выслушала ответ.

Очередная ложь, что кто-то ее где-то видел. Ее никто не мог видеть, а гостиницы не выдают запросы о постояльцах. Или все-таки выдают? Или у посла был доступ к базе аэропорта? Но она ведь влетела сюда по швейцарскому паспорту. И она знала наверняка, что его Дмитрий не сможет отследить. Он вообще не знал о его существовании. Как же это удалось украинскому посольству? Наверняка посол не захочет поделиться с ней информацией. София внезапно почувствовала бессилие. Она просто ненавидела состояние, когда обстоятельства оказывались сильнее ее. Злость неизбежно перерастала в гнев.

— Послушайте, я не понимаю, о чем вы говорите. Вы меня наверняка с кем-то путаете, — заявила она жестко. В ответ выслушала заверения посла, что ее совершенно точно ни с кем не путают, и дежурные фразы о том, как ее книги нравятся его жене. Пока посол что-то монотонно бубнил в трубку, София рассматривала густые тени, ложившиеся на потолок, и бегающие по ним вспышки от фар машин и отражения яхт, стоящих на причале и качающихся на волнах. Вслушивалась в гомон, доносившийся с пристани.

— Нет, я не приду ни на какой прием. И буду очень благодарна, если вы перестанете распространять эту странную информацию, — резко обрубила она речь посла. Снова вслушалась в поток извинений.

— Послушайте, за кого там вы меня приняли? За великую писательницу? Хорошо, пусть будет так. Да, я известная писательница, улетевшая на край света и сделавшая все возможное, чтобы никто не знал, где я. И если вдруг так случится, что кто-то об этом узнает… Ну что же, вам придется возвращаться на историческую родину. Почему? Даже не знаю, вариантов много. Я могу сказать, что вы приставали ко мне. Хотя нет, знаете, это слишком банально. Давайте так — вскоре вся пресса будет писать, что вы неравнодушны к маленьким черненьким мальчикам, которых регулярно привозят в ваш особняк, скажем, по субботам в 23.00. Неправда? Ну и что? Кого и когда интересовала правда? К тому же известная писательница не может врать.

София в ярости бросила трубку. Пусть этот напыщенный индюк задумается. Почему он решил, что она бросит все и побежит, роняя тапки, на какой-то дурацкий прием? София почувствовала, как затряслись руки. Она налила себе еще один полный бокал апероля. Выпила в несколько глотков. Через несколько секунд почувствовала облегчение и что тело, натянутое как стрела, расслабляется. А еще через несколько секунд она спала крепким сном.

Четверг Мартин

От надоедливой тетки удалось избавиться только два часа спустя. Она вцепилась в него мертвой хваткой, и казалось, что он не выберется живым из тропического оазиса. Все-таки зря он отказался от охраны. Женщина оказалась его фанаткой. Какое-то время она жила в Лондоне, именно тогда, когда он начинал свою карьеру. В течение двух часов она методично обсуждала с ним все его песни, выделяла те, которые ей особенно нравились, и даже напевала их. В конце концов Мартин, воспользовавшись тем, что женщине позвонила подруга, жестами объяснил ей, что ему нужно в туалет, а сам почти бегом направился к выходу и заскочил в машину. Завел мотор и уехал. Он так торопился избавиться от назойливой поклонницы, что даже не заметил, как та выбежала вслед за ним и немедленно кинулась к старому «Фольксвагену», чтобы немедленно последовать за своим кумиром. Мартин даже не посмотрел в зеркало заднего вида. Видимо, совсем отвык самостоятельно водить машину. Иначе он бы непременно заметил старенький «Гольф», державшийся на небольшом расстоянии от него всю дорогу до гостиницы.

Выбор места жительства Тейлор — а именно так звали настырную поклонницу Мартина — не удивил. Об этой модной гостинице и ее открытии трещали две недели все газеты. Это было жилище для очень богатых людей, к которому ее бы и близко не подпустили. Тейлор увидела, как машина мужчины всей ее жизни скрылась за воротами неприступной цитадели. Она задумалась. В том, что она встретила Мартина в таком уединенном месте, она увидела божий промысел. Он с самой юности казался ей идеальным. Таким красивым, отстраненным мечтателем, гостем из потустороннего мира. Она была уверена, что никто его так не сможет понять, как понимала она. Все, что он пел, буквально пронзало ее и оседало где-то внизу живота. Вот и сейчас она почувствовала знакомое чувство, как будто кто-то разлил теплую жидкость внутри ее тела. Она должна была снова увидеть его. Он явно был здесь с частным визитом. Сам, без многочисленной свиты и очередной любовницы — кажется, сейчас он не был женат, но довольно долго жил с какой-то женщиной. Весьма очевидно, что недостойной его. А она, Тейлор, могла бы показать ему город. Да что там город! Страну! Она бы сохранила его инкогнито. Он бы жил у нее дома, к примеру. И смог бы увидеть ее лучшие стороны — она прекрасно готовила сэндвичи, следила за чистотой — убирала дома как минимум раз в неделю. И вообще была прекрасным собеседником — умным, тактичным, с чувством юмора. Так глупо, что он убежал. Наверняка принял ее за какую-нибудь очередную рыбу-прилипалу. Она должна была увидеть его снова и объяснить, что это вовсе не так. Что она не такая. Но как это сделать? Она ума не могла приложить. Было самое время позвонить Кэтрин и спросить у нее совета.

Четверг Андрей, Катерина

Андрей был в прекрасном настроении. То, что только что рассказала ему старая карга, было настоящей бомбой. Очередная сорванная кампания и загубленная жизнь. Да он просто обожал такие вещи!

— И как зовут эту киску, которую любит почесывать ваш босс?

Катерина сморщилась, она не терпела пошлости и грубости.

— Девушку зовут Ольга.

— А телефончик ее не подскажете?

— Послушайте, — возмутилась Катерина. — Я и так вам выложила больше чем достаточно. Мне кажется, что я уже отработала свой гонорар. А телефончик ищите сами. В наше время соцсетей люди сами все добровольно выкладывают на всеобщее обозрение.

— Ладно, ладно. — Андрей поднял руки в миролюбивом жесте. — Давайте подытожим. Что мы имеем. София Премудрая, прославившая нашу прекрасную страну на весь мир, в эту пятницу должна получить мега-супер-друпер-премию. Полстраны регулярно смотрит эту хрень по телевизору, так что ее неявка туда не останется незамеченной. Да и зачем ей туда не приходить, если она об этой премии мечтала? Да она должна из трусов выпрыгивать по пути к церемонии. Муж ее, Дмитрий, спит и видит себя в каком-нибудь депутатском кресле. Вон сколько денег на рекламу и политтехнологов угрохал. От всех кандидатов он выгодно отличается тем, что не кричит из каждого утюга. А также не стремится быть в каждой бочке затычкой. Говорит редко, но метко. Такой образ женской мечты для тех, кому за 30. Военный, красивый, здоровенный, второй брак, успешная жена, обожаемая дочь. Ни в чем порочном замешан не был, репутация такая безупречная, что аж противно. Идеальный кандидат для нашей активно голосующей аудитории. Знающие люди поговаривают, что он вполне мог бы быть следующим мэром. И что?

— Что? — переспросила сбитая с толку Катерина. Она не следила за словесным потоком, гладко изливающимся изо рта журналиста. Ее кофе остыл — она сделала глоток, но не могла заставить себя пить. Да и ела она в последнее время очень плохо. Все, о чем она мечтала, — это чтобы этот мерзкий человек рассчитался с ней и оставил ее в покое.

— Простите, когда я смогу получить гонорар? — поинтересовалась она.

— Когда я пойму, что вы сообщили мне что-то действительно стоящее, — пожал плечами журналист и лучезарно улыбнулся.

Смысл сказанного дошел до Катерины спустя несколько секунд.

— Что вы имеете в виду? Я же сообщила вам, что могла. Что у Дмитрия Сергеевича есть любовница. И что София, вероятно, видела их вместе.

— Я вас умоляю, у кого в наше время нет любовницы? Вот если бы вы мне сообщили, что у него есть любовник. Или сам Дмитрий Сергеевич любит переодеваться в женские одеяния… Что-то такое этакое, знаете ли. — Андрей довольно улыбнулся и подмигнул женщине, с удовольствием отметив, как она краснеет.

— Перестаньте нести ерунду! — оборвала его Катерина. — Я выполнила свою часть обязательств. Теперь вы должны выполнить свою.

— А я вам что-то обещал? — Андрей взглянул на нее чистым незамутненным взглядом.

У Катерины перехватило дыхание.

— Но мы же…

— Что мы? Мы с вами давние приятели, можно сказать, друзья. Давно не виделись, встретились, чтобы выпить кофе, поболтать о том о сем, как это водится. И немного посплетничать. Вот вы поделились, что босс завел любовницу, а я с готовностью вас выслушал.

— Но вы же должны были мне заплатить! — Катерина почти сорвалась на крик. Больше всего на свете ей хотелось закрыть уши, чтобы не слышать этот мерзкий голос, вещавший такую обидную правду. Как же она могла быть такой дурой?!

Андрей откинулся на спинку стула и скрестил руки на груди. Откинул корпус подальше и принялся качаться на ножках стула. Жизнь была удивительна и прекрасна. Солнечный теплый день, наклевывающийся горячий материал, а главное — простодушный источник, который можно доить и доить.

— Где расписки, договора или хотя бы запись на диктофон? Кто сможет подтвердить, что я вам что-то обещал?

Андрей с любопытством наблюдал за сидящей перед ним старухой. Она наливалась гневом, словно спелое яблоко соком, готовое вот-вот лопнуть и обнажить уже начавшую гнить внутренность. Лицо, не знавшее ухода, покрылось красными пятнами. Господи, как же может человек прожить столько лет в этом грязном мире и остаться таким наивным?

— Вы меня обманули? — дрожащим от гнева голосом поинтересовалась Катерина.

— Ну зачем так сразу? — Андрей игриво подмигнул Катерине, одним глотком допил эспрессо и поднялся. Дунул на челку, отгоняя ее от глаз. — Принесите мне, уважаемая Катерина, что-то более интересное и цепляющее, тогда и расплачусь.

— Но у меня больше ничего нет! Дмитрий Сергеевич удивительный, порядочный человек, он в жизни своей не совершил ничего плохого.

— Действительно, просто потрахивает любовниц время от времени. Да он же практически святой! — Андрей стал похож на Чеширского Кота.

— Прекратите, вы ничего не знаете!

— Вот именно. А очень хочется узнать. Между прочим, Катерина, возможно, вы сейчас в это и не поверите, но вам со мной очень повезло. Я человек добрый по натуре и полный любви ко всему миру. Так и быть, гонорар вы получите, когда я получу номер телефона и адрес этой Ольги.

Катерина смотрела, как он уходит легким, почти танцующим шагом. Видела потертости на кожаной куртке и черных джинсах. Сальные волосы. Словно ощущала запах немытого тела. Как она могла вляпаться в такую грязь? Катерина отогнала злые слезы. Сейчас было не время рефлексировать. Ей нужно было узнать координаты этой Ольги, кто бы она ни была. Ее девочка нуждалась в помощи.

Четверг Мартин

Кэтрин плюхнулась в машину Тейлор так, что та накренилась на один бок. 150 килограмм живого веса, давно не мытая голова, вопиюще яркие зеленые тени и темные румяна. Макияж она не меняла со школьных времен. Тейлор это знала, потому что познакомилась с Кэтрин во втором классе, и с тех пор они были неразлучны. У обеих не сложилась личная жизнь, но обе были неисправимыми оптимистками, уверенными, что лучшее у них впереди. Кэтрин держала пакет с гамбургерами и жареной картошкой. Идеальная женщина! И что еще надо этим мужикам? Тейлор схватила любимый бургер и впилась в него крепкими желтыми зубами.

— Я тебя люблю, ты знаешь? Черт, я мечтала об этом с самого утра, — застонала она от удовольствия.

— Сколько ты тут уже торчишь? — Кэтрин запустила руку в пакет с картошкой.

— Четыре часа.

— Он не выходил?

— Неа. Я наблюдала за входом, даже в туалет не вышла, пришлось все делать здесь. — Она выразительно кивнула на полуторалитровую бутылку из-под кока-колы, валявшуюся на заднем сиденье и наполненную желтой мутной жидкостью. Кэтрин это развеселило.

— Умно! — Она хлопнула подругу по плечу и выхватила из пакета щедрую пригоршню жареной картошки, засунула в рот и торопливо заговорила: — Я не просто так задержалась, у меня есть гениальная идея. — Две дольки картофеля вывалились изо рта на джинсы, которые давно следовало постирать. Но Кэтрин делала это не чаще одного раза в месяц. Это были ее любимые джинсы, и они всегда слишком долго сохли. Кажется, такой размер больше не выпускают. Она подобрала картофельные дольки и засунула их в рот.

— Я не хочу опять провести сутки в полиции. — Тэйлор испуганно посмотрела на подругу. В прошлый раз та предложила раздеться на концерте их кумиров, после чего обе загремели в обезьянник, а видео их опрометчивого поступка тут же оказалось на ютьюбе. Какой-то предприимчивый мерзавец записал все на телефон и поделился с миром, после чего обе женщины вылетели с работы. Но не очень расстроились. Их зарплата не особо отличалась от пособия по безработице, а работа отнимала массу времени и сил.

— В этот раз мы будем умнее. — Кэтрин пододвинулась к подруге и, понизив голос, жарко зашептала ей в ухо: — Мы найдем место, где нет камер наблюдения, и бросим во двор дымовую шашку.

— Зачем? — не поняла Тейлор.

— Ну как зачем? Начнется паника и тревога, все выбегут из гостиницы, тут-то мы его и возьмем! — безапелляционно заявила Кэтрин и сладко зажмурилась, представляя, как возьмет Мартина в свои крепкие любящие руки.

— Может, он не сам выбежит? А вдруг будет телохранитель или жена? — засомневалась подруга.

— Алле, космос, включаем двигатель и запускаем мозг. — Кэтрин сделала щедрый глоток кока-колы, чтобы протолкнуть картофель, и икнула. Помолчала несколько секунд, чтобы еда усвоилась. Тэйлор с нетерпением смотрела на нее. — Если бы он был здесь с женой или телохранителем, разве бы он поехал сам к бабочкам? — терпеливо объяснила она непонятливой подруге.

— Может, жена не любит бабочек? — робко предположила Тэйлор, пытаясь найти брешь в железной логике подруги. Рассуждения Кэтрин всегда казались ей на редкость разумными и логичными, поэтому каждый раз, когда они попадали в неприятности, она искренне недоумевала, что могло пойти не так. Кэтрин снисходительно посмотрела на подругу и вздохнула. Тейлор была душкой и милашкой, но с детства не отличалась сообразительностью, недаром ее два раза оставляли на второй год.

— Если бы ты была женой Мартина, ты бы отпустила его одного гулять в мир бабочек? — медленно и доходчиво задала она подруге такой очевидный вопрос.

— Я бы его даже в туалет одного не пустила, — захихикала Тейлор.

— То-то и оно, — удовлетворенно кивнула Кэтрин. Она закинула в рот последнюю горсть картошки, вытерла лоснящиеся губы тыльной стороной ладони и удовлетворенно посмотрела на себя в боковое зеркало. Немного поправила волосы и осталась очень довольна своим внешним видом.

— Ты готова? Это шанс всей нашей жизни!

— Ну хорошо, допустим, твой план сработает…

— Не допустим, а сработает!

— Хорошо, пусть так. Но что мы будем делать, когда он выйдет?

— Подойдем, предложим помощь, пригласим в гости. Разберемся! Главное — выкурить его на улицу.

Пока Тэйлор дожевывала свой гамбургер, Кэтрин порылась в объемной сумке и извлекла на свет дымовую шашку. Тэйлор с сомнением посмотрела на оружие.

— Ты знаешь, как ею пользоваться?

— Сейчас гляну на ютьюбе, ты давай ешь, скоро смеркается, в темноте его сложнее будет отловить.

Пока Тэйлор торопливо запихивала остатки бургера в рот, ее верная подруга посмотрела ролик на ютьюбе, рассказывающий, как пользоваться дымовыми шашками. План казался женщинам простым и гениальным. Они обсудили, где меньше всего вероятны камеры наблюдения. И решили, что со стороны пристани. Оттуда вряд ли будут ожидать нападения. Оставив машину на паркинге ближайшего торгового центра, женщины надели на себя безразмерные черные куртки, шапки, прихваченные дальновидной Кэтрин, и решили, что в таком виде их никто не узнает. Выйдя из машины, они заторопились к гостинице. В куртках и шапках было слишком жарко, и уже через несколько минут пот застилал им глаза, но женщины не обращали внимания на мелкие трудности. Так же, как и на малочисленных людей, с интересом смотревших на двух женщин внушительных размеров, одетых не по погоде и старающихся пройти незамеченными. С таким же успехом два гиппопотама могли бы мимикрировать под обитателей каменных джунглей. Тем временем Тейлор и Кэтрин, оглядываясь по сторонам, обошли гостиницу по кругу, стараясь рассмотреть камеры наблюдения. Им удалось найти только одну — установленную над главным входом. Женщины решили разделиться: Кэтрин должна была подойти к гостинице со стороны пристани и незаметно бросить шашку, а Тэйлор тем временем призвана была караулить возле черного входа. Наверняка в случае форс-мажора важных гостей поведут именно к нему. Сказано — сделано. Сегодня удача явно им благоволила, возможно, решила смилостивиться за все десятилетия провалов и тотальных проигрышей. Пять минут спустя двор гостиницы заволокло дымом и сработала пожарная тревога.

Мартин понял, что происходит что-то странное, практически сразу. Он сидел на террасе, наслаждаясь последними солнечными лучами и читая книгу, когда увидел дым во дворе. В течение своей жизни он несколько раз попадал в пожар и прекрасно знал, что делать. Он кинулся в номер, схватил небольшую сумку, в которой лежали все документы и деньги, и бросился к пожарной лестнице. На ней уже были другие посетители — Мартин узнал нескольких всемирно известных политиков и общественных деятелей. В этой среде люди усиленно делали вид, что они не знают друг друга. Особенно те двое, которых вместо службы безопасности сопровождали молодые полуголые девицы. На лестнице стоял портье и просил всех спуститься в зал ресторана, объясняя, что сработала пожарная сигнализация, они стараются установить и устранить причину. По мере спуска вниз паника нарастала. Вот пожилая женщина в ночном пеньюаре и бриллиантах выбежала на лестницу и тут же заголосила — в номере осталась любимая собачка, которую следовало спасти. Портье кинулся на спасение четвероногого любимца, а Мартин устремился к ресторану, когда почувствовал, как его руки кто-то коснулся.

— Мистер, пожалуйста, пройдемте со мной. — Один из работников отеля махнул рукой в сторону черного входа.

— Вас ожидает машина, мы временно перевезем вас в другое место.

— Но это может быть просто зажженная сигарета, давайте установим причину, а потом будем решать, — мягко запротестовал Мартин. Ему не хотелось совершать лишних телодвижений.

— Прошу вас, сэр. — Мужчина улыбнулся. Он был в черном, тесно сидящем костюме, под которым угадывались внушительные мускулы. На черном как смоль лице сверкала белоснежная улыбка, но глаза мужчины оставались абсолютно холодными и беспристрастными. «Служба безопасности», — решил Мартин. Он никогда не спорил с людьми, которых считал профессионалами своего дела. Без лишних слов он последовал за мужчиной. Тот провел его во двор, где уже ожидал бронированный автомобиль с наглухо тонированными стеклами, двигатель работал. Мартин сел в машину, та плавно тронулась с места и выехала со двора. Выезжая за ворота, Мартин увидел женщину внушительных габаритов, одетую в черную куртку и шапку. Она показалась ему смутно знакомой, но уже через несколько секунд он выбросил ее из головы.

В это время коллега мужчины в черном костюме уже в пятый раз стучал в дверь молодой женщины, о которой его коллеги уже успели выяснить почти все — писательница, стремительно набирающая мировую славу. Реклама с ее изображением украшала сейчас весь город, но женщина мало походила на картинку с обложки. Скорей всего, из-за обильных алкогольных возлияний. Мужчина, стучавший в дверь, ненавидел алкоголичек. Его мать пила, что привело ее к смерти, едва ему исполнилось шесть лет. Сам он не брал в рот даже безалкогольное пиво. И ему было совершенно не жаль, если бы эта пьянчужка задохнулась в дыму, какой бы гениальной писательницей она ни была. Но работа есть работа, а своей работой Сэм дорожил, особенно сейчас, когда его жена Сильвия подарила ему крошечную Лили-Роуз.

— Мэм, — он забарабанил в дверь с удвоенной силой, — немедленно откройте, это служба безопасности отеля.

Дверь неожиданно открылась, Сэм едва остановил собственную руку и чуть не влетел в открытую дверь.

Женщина, стоявшая перед ним, меньше всего походила на пьянчужку. Растрепанные волосы, синяки под глазами, которые странным образом делали ее очень привлекательной, словно намекая на то, что они появились вследствие бурных ночей, а не беспробудного пьянства. И глубокие зеленые глаза.

— Что случилось? — хриплым голосом спросила женщина. Было заметно, что она с трудом осознавала происходящее. Возможно, он ее разбудил.

— Мне очень жаль, мэм, — голос Сэма смягчился, — сработала пожарная сигнализация. У нас есть основания полагать, что где-то занялся огонь. Я прошу вас последовать за мной.

Женщина кивнула, слегка покачнулась и схватилась за голову.

— Да, одну секунду, я только сумку возьму.

Она кинулась в глубь номера, а Сэм снова отметил, что она казалась трезвой и алкоголем от нее не пахло. Женщина выглядела уставшей. Словно человек, который долгое время не спал. Через секунду она снова появилась на пороге. Черные джинсы, черная кожаная куртка и балетки без каблука. На лице темные очки.

— Куда идти? — поинтересовалась она спокойно.

— За мной, мэм. — Сэм пошел вперед, женщина последовала за ним. Для модели и писательницы она была на удивление покладиста. Сэм вздрогнул, вспомнив модель с мировым именем, останавливавшуюся в их отеле на прошлой неделе. Мало того, что она умудрилась перебить всю посуду в номере, выясняя отношения с бойфрендом, так она еще и оскорбила Сильвию, швырнув в нее какой-то тряпкой. И если бы шеф тогда не остановил его, то он бы с удовольствием украсил смазливое личико перманентным макияжем.

— Пожалуйста, на пожарную лестницу, — попросил Сэм. Женщина молча кивнула. Она вызывала странное чувство. Безусловно сильная и умеющая за себя постоять, но в то же время такая трогательная и беззащитная. София открыла дверь на пожарную лестницу и тут же захлопнула ее. На лестнице она увидела мужика, которого отшила в аэропорту. Как же его зовут? Черт, черт! Кажется, Михаил. И как он оказался здесь? Меньше всего ей хотелось сейчас с ним встречаться.

— Помогите мне. — Она сняла темные очки и пристально посмотрела в глаза молодому чернокожему парню, который вывел ее из номера.

— Что случилось, мэм? Мы не можем здесь оставаться, нам нужно пройти вниз, это опасно.

— Я знаю. Но там человек… Он меня преследует.

— Я могу вызвать полицию, мэм.

Сэм подошел к двери и потянул ее на себя, София успела спрятаться за его спину, поэтому проходящий в этот момент мимо мужчина ее не заметил.

— Нет, нет, не надо полицию. Просто этот человек не оставляет меня в покое, мы вместе летели в самолете, и он меня с кем-то перепутал, а теперь постоянно следует за мной, считает, что я какая-то его давняя знакомая. Пожалуйста, мистер, проведите меня куда-то, где я с ним не встречусь. Бассейн, подвал… Что угодно, я даже в туалете готова посидеть!

Сэм с трудом сдержал улыбку. Ситуация была комичной, взрослая женщина пряталась от мужчины. Надо было бы настоять на своем и остаться рядом с ней, чтобы прекратить любые попытки действовать ей на нервы. Но сейчас он не мог позволить себе такую роскошь.

— Мэм, я могу вам предложить проехать в другое место на время, пока мы выясним причины произошедшего. Мы сейчас пытаемся распределить наших гостей по партнерским гостиницам, чтобы не причинять никому неудобств. Если вас устроит такой вариант, то машина во дворе.

— Да, да, конечно, — поспешно кивнула София. Она была рада убраться отсюда на край света. Похоже, из гостиницы придется съехать.

— Тогда за мной, мэм.

Сэм прошел вперед, София без лишних слов последовала за ним. Они вышли во внутренний двор, и она тут же закашлялась.

— Это дымовая шашка? — предположила она, ей пришлось повысить голос, во дворе царил гул и гомон, туда-сюда сновали работники, а многочисленные черные машины выстраивались в ряд, чтобы увезти очередного важного посетителя в безопасное место. Чтобы быть услышанной, приходилось громко говорить.

— Мы еще не знаем, мэм, но мы это выясним. — Сэм распахнул перед ней дверь подъехавшего черного седана. Женщина немного задержалась и посмотрела Сэму в глаза.

— Как вас зовут?

— Сэм.

— Спасибо, Сэм, — мягким грудным голосом поблагодарила она и пожала ему руку. Мужчина почувствовал исходящую от Софии волну сексуальности.

— Пожалуйста, мэм.

Он был рад захлопнуть за ней дверь машины.

Четверг Мартин, София

Мартин пил воду без газа. Он сделал заказ и ждал, когда ему принесут сэндвич. Его привезли в зал для конференций какой-то дорогой гостиницы. Названия он не увидел — они подъехали к черному входу и тут же прошли в помещение. Зал был небольшим и очень теплым. Отделанный темно-синим цветом, с частыми вкраплениями золотого. В зале было порядка пятидесяти стульев, Мартин сел на ближайший и приготовился ждать. У него приняли заказ, официанты уже вкатили серебряный сервировочный столик и суетились вокруг. Мартин достал телефон, чтобы написать Анне, но в последний момент остановился — к чему ее беспокоить? Он спрятал телефон в карман и прикрыл глаза. Хотелось есть. Он так сосредоточился на мыслях о сэндвиче, что не заметил, как дверь отворилась и в комнату зашла женщина. Она мельком взглянула на сидящего на одном из стульев мужчину, одетого, как и она, во все черное. Попыталась вспомнить, где она его видела. Память тут же услужливо подсказала — в мире бабочек. Судя по всему, мужчина жил с ней в одной гостинице, поэтому и оказался здесь. Высокий, темноволосый, с точеными скулами. Мужчина, безусловно, был привлекателен. Уже в возрасте, но в прекрасной форме. София автоматически отметила, что он хорош собой, но не стала размышлять на эту тему. Ей всегда нравились светловолосые, на брюнетов она редко обращала внимание. Она присела на стул неподалеку и достала из кармана телефон. Сегодня во время поездки она попросила водителя отвезти ее в салон связи, где купила местную сим-карту и зарядное устройство. Она набрала домашний номер и замерла. К телефону подошла Татьяна.

— Алло? Алло, кто это? Говорите, вас плохо слышно! — требовала она, и София еле удержалась от тяжелого вздоха. Сколько же раз она объясняла девушке, как нужно отвечать на телефон. Но сейчас ей было не до этого. Ей просто безумно хотелось услышать дочь. Она открыла рот, чтобы попросить Таню позвать Машу к телефону, но не смогла выдавить ни звука. Судорожно вслушивалась в звуки на заднем фоне, в надежде услышать голосок Марии. Когда и как она успела так по ней соскучиться? Кто-то там наверху, наверняка милостивый и всепрощающий, решил над нею сжалиться. Она услышала, как нянька обращается к дочери.

— Машуня, нет, не эти сапожки, другие, резиновые надень, там дождик.

— «Надень. Одевают Надежду, надевают одежду», — мысленно поправила София. Но промолчала. Потом разберется.

— Алло, алло, — снова настойчиво потребовала Татьяна.

— Я не хочу гулять, я хочу к маме, — неожиданно четко послышалось в трубке. София дала отбой и закрыла рот рукой. Мартин открыл глаза и снова их закрыл на минуту. В нескольких метрах от него сидела женщина, которую он и его ненормальная фанатка спугнули сегодня. Он сразу же узнал ее, хотя она смотрела в другую сторону. По содрогающимся плечам и тщательно сдавливаемым всхлипываниям он сразу понял, что женщина плачет. Мартин почувствовал себя неуютно. Женские слезы всегда обескураживали его и оставляли безоружным. Он не знал, что делать в такой ситуации, поэтому сделал первое, что пришло в голову. Задал тупой вопрос из тупых американских фильмов.

— Вы в порядке?

«Какой же идиот, если я плачу, как я могу быть в порядке?» — зло подумала София. Но сдержалась. Сделала глубокий вдох. Хамить мужчине не хотелось. Возможно, из-за его голоса. Такого мягкого, в котором чувствовался интерес и неподдельное участие. Или это ей показалось? Дмитрий же никогда не интересовался, в порядке ли она на самом деле. Она вытерла слезы и порадовалась, что не накрашена. Повернулась к собеседнику и кивнула.

— Да, простите.

— Вам не за что извиняться, — возразил мужчина. — Это я должен принести извинения за то, что побеспокоил вас сегодня в парке.

София уловила небольшой акцент — она с легкостью могла отличить носителя языка от того, кто просто говорил на нем хорошо и уверенно. Что-то немецкое, возможно, голландское или скандинавское. Буквы звучали твердо, но говорил мужчина без пауз, а значит, думал на этом языке и владел им в совершенстве.

— Не стоит… — София не смогла закончить фразу, дверь открылась, и в зал вошла горничная, которая держала в руках поднос с кофе, фруктами и овощами.

— Пожалуйста, сэр, ваш заказ. Но мы не смогли сделать вам сэндвич.

— Почему? — Мартин был сбит с толку. Он давно не сталкивался с тем, что кто-то не может выполнить его заказ.

— Уже поздно, сэр, и наша кухня закрыта, а в запасах нет хлеба из спельты, — простодушно пояснила девушка.

— Мэри! — Громкий оклик заставил ее вздрогнуть. В дверях появился лощеный молодой человек, судя по всему, менеджер гостиницы.

— Простите ее, сэр, она только неделю как работает, — принялся рассыпаться в извинениях молодой человек, — мы уже вызвали повара и пекаря, я прошу прощения за такие неудобства, через полчаса сэндвич будет готов.

Мартин кивнул, придирчиво осмотрел поднос с фруктами. Взял стакан с минералкой и сделал глоток.

— Принесите, пожалуйста, заварной зеленый чай, — попросил он.

— Хорошо, — дрожащим голосом пообещала Мэри и с подносом в руках направилась к выходу. Ей так нужна была эта работа, она почти год добивалась места в пятизвездочной гостинице, и надо же было так оплошать в первую же неделю.

— Мэри! — Громкий оклик заставил вздрогнуть несчастную девушку. Она пролила немного кофе на поднос.

— Да, мистер Уилсон, — ответила она кротко.

— Предложи кофе мадам, — ледяным тоном попросил ее начальник, и Мэри была уверена — ее уволят, едва она выйдет за эти двери.

— Простите, — едва слышно прошептала девушка. — Кофе, мадам?

София кивнула. И впервые с момента прилета в Южную Африку она вдруг почувствовала, что зверски голодна. Ей захотелось чего-то до ужаса вредного для организма — клубный сэндвич с жареной картошкой, запить это сладким чаем и заесть огромным куском шоколадного торта с кремом. Что она и озвучила менеджеру гостиницы. Мартин поперхнулся водой. Вышло это случайно, но он был шокирован заказом. Женщины его жизни так не питались. Все были очень умеренны в своих желаниях. В чувствах и в эмоциях. И все, что отклонялось от этой модели поведения, неизменно выбивало самого Мартина из колеи. Горничная и менеджер, пообещав принести все заказанное, вышли из зала. София насмешливо смотрела на Мартина. От нее не укрылась его реакция на заказ. Сам-то он решил ограничиться сэндвичем из спельтового хлеба. Хипстер престарелый.

— У вас есть все шансы остаться голодным. Это ЮАР, а не… — София задумалась. — Не Германия или Штаты. Хотя нет, в Штатах вы бы тоже остались голодным, если бы застряли где-то в Кентукки или Аризоне и попросили бы свой модный сэндвич.

Мартин только собрался открыть рот, чтобы сказать, что добыть в Штатах хлеб из спельты и отварную говядину не составляло никакой проблемы. Но тут же вспомнил, что в Штатах, в Германии, в ЮАР, да и вообще в любой другой стране, кроме Норвегии, его кормил личный повар, всегда сопровождавший его в турах.

— Ну или вам понадобился бы личный повар, — закончила свою мысль София. Мартин пристально посмотрел на женщину. Она обращалась к нему, но говорила таким странным образом, что казалось, будто она просто рассуждает вслух. Она даже не смотрела на него. Возможно, просто не узнала? Или искусно делает вид, что не узнала.

— Давайте дадим им шанс, — мягко предложил Мартин. — Могу с вами поделиться.

— Что? Нет, спасибо. — Женщина натужно улыбнулась, встала и направилась к двери. — Я в «Макдоналдс».

— Что? — Мартин не поверил собственным ушам. Кто бы она ни была, но раз она жила с ним в одной гостинице, она явно принадлежала к определенному срезу общества. А эти люди давным-давно не питались в «Макдоналдсе».

«Что?» — мысленно переспросила София и чуть не затопала ногами от злости. Ну какой же сноб! Она была зверски голодна, впервые за долгое время почувствовала, что если сейчас не закинет что-нибудь в желудок, то просто умрет. Дожидаться заказа не было никаких сил.

Ей хотелось купить самый жирный гамбургер в «Макдоналдсе», картошку фри, нет, лучше две картошки фри, мороженое и литровый стакан кока-колы и съесть это все перед этим лощеным хлыщом, который кидал в топку своего драгоценного тела хлеб из спельты и отварное мясо. До чего же она ненавидела людей в футляре. Неспособных на глупости и нерациональные поступки. Она решительно направилась к двери.

— Отмените мой заказ, — бросила она незнакомцу.

— Вы что, серьезно собираетесь ночью в Кейптауне пойти в «Макдоналдс»? — Мартин почувствовал серьезное беспокойство. Ему показалось, что женщина действовала на эмоциях и иррационально. Верный способ попасть в беду. «Какого черта тебе это нужно»? — задал он вопрос сам себе и тут же загнал его подальше, куда-то в глубины подсознания. Женщина уже подошла к выходу из зала и взялась за дверную ручку. Она остановилась на минуту, словно обдумывая ответ на вопрос Мартина. Не обернулась.

— Вполне.

— Но это же опасно! — воскликнул Мартин. Она сошла с ума, что ли? Или жила в каком-то собственном мире? Ведь даже он, больше двадцати лет не гулявший по улицам без телохранителя, знал, что в ЮАР достаточно небезопасно. А про ночное время и говорить не стоило. Выйти сейчас на улицу означало гарантированно обречь себя на неприятности.

— И что? — София резко обернулась и посмотрела на мужчину, подавшегося всем телом к ней. — Послушайте, я взрослая девочка и очень голодна. Поэтому мне плевать.

Она открыла дверь.

— Я с вами. — Фраза вылетела до того, как Мартин успел ее осознать.

— Что? — Женщина снова обернулась и рассмеялась. Улыбка и смех полностью преобразили ее. Электрический свет странным образом преломился в ее глазах, и они стали глубокого, почти изумрудного цвета. Вокруг рта образовались складки, почти ямочки. Вокруг глаз небольшие морщинки, делавшие невероятным образом ее намного красивее. Она улыбалась широко и искренне, не манерничая. Между полными губами сверкнули белые зубы.

— Давно это в «Макдоналдсе» подают цельнозерновой хлеб и вареное мясо?

— Я… Знаете что, я почти тридцать лет не был в «Макдоналдсе», — неожиданно признался Мартин. Похоже, с ней он мог разговаривать на равных. Женщина явно не узнавала его. Если бы на ее месте была фанатка или журналистка, она бы ни за что не ушла из зала и дождалась бы правильного, образцового сэндвича вместе с ним. А если бы она и собралась в «Макдоналдс», то непременно сделала бы все возможное, чтобы он пошел с ней. Но, похоже, женщина вовсе не собиралась оставаться в его обществе. На какую-то долю секунды ему даже показалось, что она просто пыталась отделаться от него.

— Тяжелая у вас жизнь, — вздохнула София.

И Мартин даже не сразу понял, что она над ним смеется. Нет, не фанатка. Это точно.

— Нелегкая, — дипломатично согласился Мартин. Он поднялся, собираясь к ней присоединиться. София посмотрела на мужчину. Ей хотелось остаться одной. Но, с другой стороны, он все-таки прав: ночная прогулка по Кейптауну — это гарантированный способ навлечь на себя неприятности. В его обществе ей будет спокойнее. Ладно, переживет поедание гамбургера в компании незнакомца.

— Если вы хотите в «Макдоналдс», я, конечно же, не могу вам помешать. — Она кивнула. — Вы знаете, где он?

— Что? — не сразу понял Мартин. — А, нет, конечно, но мы можем спросить.

— Да, конечно, — кивнула София. — Давайте спросите у кого-нибудь, а я подожду вас на улице. Подышу воздухом.

Они вышли из зала. Мартин свернул направо, туда, где, по его представлениям, должна была находиться рецепция. А София отправилась налево, вдоль по коридору, в поисках черного хода. Толкаться в холле среди посетителей не хотелось. По пути она заглянула в гостевой туалет, ей захотелось умыть лицо. Зеркало в очередной раз не порадовало. София была смертельно бледна. Темные круги под глазами, растрепанные волосы. Она плеснула холодной водой в лицо, мокрой рукой попыталась пригладить волосы. Затем распустила их, прочесала пальцами как гребнем, собрала в тугой пучок и закрутила резинкой. Ладно, чего уж. Ночь на дворе, она идет в «Макдоналдс» с каким-то мужиком. Какая разница, как она выглядит? София снова вышла в коридор и справа от себя увидела металлическую дверь, над которой светящийся зеленый человечек указывал на то, что это выход. София толкнула дверь, вышла на улицу и вдохнула теплый ночной воздух. На секунду закрыла глаза и прислушалась. Было слышно, как волны океана накатываются на берег, перешептываясь, успокаивая. Равномерно, ритмично. Словно уверяя, что все будет хорошо. Значит, гостиница расположена неподалеку от океана. После еды можно будет пройтись к воде.

Двор был скудно освещен. София рассмотрела высокий забор, утыканный камерами. Она покрутила головой — похоже, она все-таки вышла через черный ход, значит, чтобы выйти на улицу, ей нужно обогнуть здание по периметру и идти к центральному входу, ведь любезному незнакомцу ни за что не придет в голову искать ее на заднем дворе. София побрела вправо. Туда, где, по ее представлениям, находился центральный вход. Она шла медленно, прислушиваясь к звукам, доносящимся с улицы. Они полностью заглушили шум океана. В душной влажной ночи отчетливо слышался гул, доносящийся со стороны стадиона, — кажется, там шел какой-то важный матч. Толпа то ликовала, то разочарованно гудела. Шум машин, сигналы нетерпеливых водителей, даже ругань — местные жители были весьма темпераментны.

И вдруг раздался вопль, полный боли. Затем протяжный вой. Выло животное. Повинуясь каким-то внутренним инстинктам, София бросилась на жуткий звук. Она обогнула гостиницу и выбежала на ярко освещенный двор, кинув взгляд на фасад гостиницы — да, пять звезд. Модная до невозможности и стоит на берегу, как она и подумала. Все это София отметила подсознательно, даже не задумываясь. Она бежала к шлагбауму, который перегораживал въезд в гостиницу, — там она увидела охранника. Он вышел из будки и тоже прислушивался к тому, что происходило за воротами.

— Что это? — потребовала София, подбежав к молодому парню и пытаясь перевести дыхание.

— По-моему, собака, — неуверенно предположил охранник. София бросила взгляд на его лицо. Совсем молод, ему, пожалуй, и двадцати пяти лет нет.

— Ее сбили? — София поднесла ко рту кулак. Слезы подступили к глазам. Она попыталась отогнать их — непонятно, что случилось, а она уже рыдает. Она прикусила руку, боль отрезвила.

— Я не знаю, мэм, я ничего не вижу на мониторах, — взволнованно ответил молодой парень, которого собачий вопль обеспокоил не меньше Софии. Но беспокоило его вовсе не то, что страдало живое существо. Он вырос в кейптаунских трущобах, поэтому боли и смерти навидался достаточно. Но о том, что крик может иметь какое-то отношение к вверенной ему гостинице, ему даже думать не хотелось. Может быть, это какие-то сумасшедшие зеленые опять протестуют против чего-то? Кажется, сейчас в городе саммит, куда съехались важные люди, что-то там решающие с климатом и этим глобальным потеплением, которым частенько пугают из телевизора. Часть этих важных людей как раз жила в «его» гостинице. Еще не хватало, чтобы утром они вышли за ворота и увидели какой-нибудь собачий труп. Его наверняка за такое уволят.

— Что же вы стоите? — София смотрела на малолетнего остолопа, который так напряженно что-то обдумывал, что ей даже показалось, что она слышит, как поворачиваются шестеренки в его плохо смазанном мозгу.

— Я не могу выйти за территорию, мэм, — неуверенно пояснил парень.

Он никак не мог сообразить, что ему нужно сделать, чтобы прекратить этот вопль. Похоже, собаке недолго осталось. София возмущенно посмотрела на него, ей отчаянно захотелось треснуть его чем-нибудь тяжелым, чтобы он прекратил думать и, наконец, сделал что-нибудь. Но ей нельзя было привлекать внимание нападением на охранника — обратная сторона популярности, — поэтому она решила не тратить зря время и силы. Она нырнула под шлагбаум, перекрывающий въезд в гостиницу, и бросилась на крик. В этот момент Мартин появился на крыльце. Снабженный картой и едва избавившийся от портье, пытавшегося объяснить ему, что ночные прогулки по Кейптауну, да еще и во время футбольного матча, — это далеко не самая лучшая идея. Выйдя на крыльцо, он увидел, как женщина, которую он собирался сопроводить в дешевую забегаловку, вдруг побежала. «Может, она сумасшедшая?» — первым делом подумал Мартин. Все было еще хуже, чем он предполагал. Тогда с ней точно что-то случится.

— Эй, подождите! Вы так голодны? — он крикнул ей в спину, сбегая по ступеням и бросаясь за ней. Предсмертный собачий вопль он услышал, добежав до шлагбаума. Кровь застыла, и Мартин явственно почувствовал, как по позвоночнику побежали мурашки от страха.

— Что это? — задал он вопрос охраннику, предававшемуся размышлениям, за что его точно уволят — за то, что оставил свой пост, или за то, что отказался помочь какой-то посетительнице? Наверняка белые леди, живущие в этой гостинице, все сплошь и рядом очень важные.

— Собака, — развел руками парень. — Но я не могу оставить пост, — пояснил он чуть не плача. Мартин не слушал его, он нырнул под шлагбаум и увидел, как София бросилась через дорогу, не обращая внимания на возмущенные гудки автомобилей.

Несмотря на поздний час, движение на улице было очень плотным. Наверняка это как-то связано с матчем, который сегодня проходит. Мартин слышал что-то в сегодняшних новостях. Он нажал на кнопку для пешеходов и принялся ждать на тротуаре. Светофор оставался красным целую вечность. Он попытался найти глазами незнакомку и увидел, как та бегом приближается к группе чернокожих парней, сворачивающих в небольшой переулок, и с ходу набрасывается на одного из них. Она что, сошла с ума?

Забыв о зеленом свете, Мартин бросился через дорогу и тут же едва не угодил под колеса. Отчаянный визг тормозов и возмущенные проклятия водителя немедленно понеслись ему в спину. Чертова сумасшедшая, что же она делает?

А София тем временем толкнула худощавого чернокожего паренька, одетого, несмотря на теплую погоду, в поношенную кожаную куртку и черную шерстяную шапку. До того, как она на него налетела, парень поливал из пластиковой бутылки пса небольших размеров, забившегося в угол между мусорным бачком и стеной и у которого уже не было сил выть и бороться за жизнь. Пес выглядел ужасно. Шерсть свалялась, кое-где ее попросту не было, как будто какой-то сумасшедший выдрал ее клочьями. На собаке была запекшаяся кровь, она, казалось, уже попрощалась с жизнью и просто жалобно скулила, не пытаясь удрать. Паренек поливал собаку горючим — София узнала запах. Дмитрий использовал похожее средство для разведения огня в камине. Мысль о Дмитрии придала ей сил. Она изо всех сил оттолкнула парня, он не удержался на ногах и отлетел в сторону, ударившись о фонарный столб. Два его товарища, которые явно находились под воздействием каких-то наркотических средств, даже не поняли, что произошло. Никогда за их короткую жизнь на улицах они не видели белых женщин, в одиночку атакующих черных парней.

— Что ты делаешь, идиот? — заорала на него София. — А если тебя облить бензином?

София наступала на парня, который сполз по столбу и потирал голову. Он тоже не понял, что произошло.

— Эй ты, белая сука, ты думаешь, ты тут самая крутая? — Один из товарищей сбитого паренька наконец смог озвучить мысль, посетившую его затуманенный мозг.

София резко развернулась к нему. В последний раз она испытывала такую же бесконтрольную ярость, когда пьяный водитель возле торгового центра чуть не наехал на Таню, державшую на руках Марию. Кажется, ее кто-то оттащил тогда от водителя, которого она собиралась задушить собственными руками. Это был Дмитрий. Дмитрий… София подскочила к заговорившему пареньку.

— Да, я тут самая крутая, ты, козел. Я очень крута, а что сделал ты в своей жизни?

София собиралась рассказать парню об устройстве этого мира, но вдруг услышала звук, который издает спичка, когда ею чиркают о коробок. Она повернулась. Поверженный ею парень уже успел прийти в себя и, воспользовавшись тем, что София отвлеклась на его товарища, бросил в собаку зажженную спичку. Бросил, глядя прямо Софии в глаза. Собака вспыхнула в ту же минуту, как факел. София размышляла ровно секунду. Спасти собаку или убить парня собственными руками. Все к этому шло. Кто-то должен был пострадать от тех чувств и агрессии, которые она слишком долго носила в себе. Собака взвыла и зашлась в предсмертном лае. София одним рывком сорвала с себя куртку и бросила ее на горящую собаку.

— Эй, парни, идите отсюда. — Любитель полезных тостов и вареной говядины догнал ее и здесь. Предоставив ему заниматься обдолбанными отморозками, София бросилась к несчастному животному и принялась бить по куртке, стараясь сбить пламя. К счастью, оно успело распространиться только на хвост и заднюю часть тельца. В какой-то момент София встретилась глазами с собакой и, следуя какому-то животному порыву, схватила ее на руки. Она не замечала запаха горящей плоти, обгоревшей куртки, просто смотрела в глаза несчастному животному, которое тяжело дышало и каким-то непостижимым образом все еще цеплялось за жизнь.

— Парни, уходите. — Мартин попытался мягко убедить троих наркоманов, переключивших свое внимание на него. Ему следовало вмешаться несколькими секундами раньше, чтобы не доводить до такого. Но он не знал, как реагировать на разъяренную фурию, которая, казалось, готова была растерзать эту троицу.

— Эй, чувак, ты ответишь за свою суку, — наконец-то подал голос третий парень. До сих пор ему казалось, что это все не по-настоящему, а просто наркотик новый забористый попался. Что за приколы такие? Они же собаку эту блохастую где-то на помойке нашли и хотели устроить фейерверк, если бы выиграла их любимая команда. Было бы весело. А эта сучка им весь кайф обломала. Мартин потянулся к заднему карману джинсов и достал из него 200 рэндов. Помахал под носом у парня, чей взгляд показался ему наиболее осмысленным.

— Я покупаю собаку. — Парень цапнул банкноту и попытался ее спрятать, пока до остальных товарищей не дошел смысл происходящего. Но те, порядком взбодренные стычкой с Софией, все-таки сообразили, что товарищ пытается спрятать от них деньги, и переключили свое внимание на него. София тем временем прижимала к груди несчастную собаку, замотанную в новую дорогую куртку. Собака не выла и уже даже не скулила. Она прерывисто дышала, и только по этому слабому движению София понимала, что животное еще живо. У Софии по лицу градом катились слезы, но она их даже не замечала.

— Не волнуйся, я тебе помогу, — прошептала она псине, которая, конечно же, не могла ее понять. София подняла залитое слезами лицо на Мартина, и тот замер. Женщина была фантастически красива и… Мартин попробовал подыскать подходящий эпитет… такая живая! Черт, ну кого же она ему так напоминала?

— Мы должны ей помочь, — стараясь удержать дрожь в голосе, сказала София. — Здесь должны быть круглосуточные ветеринары.

— Да, конечно, давайте вернемся в гостиницу и попросим вызвать доктора, — предложил Мартин, кидавший обеспокоенные взгляды на троицу, делившую деньги. Интересно, сколько им понадобится времени, чтобы осознать, что у стоящих рядом белых людей можно позаимствовать намного больше?

— Пойдемте, — поторопил ее Мартин.

— Куда пойдемте? Вы что, не понимаете? — София сорвалась и плакала, уже не сдерживаясь. — Им же плевать на собаку, скорее всего, нам даже в номер ее не разрешат занести, это же пять звезд. Вначале они будут искать лимузин, куда можно посадить ценных личностей вроде нас. Потом они будут искать дворецкого, который сможет отвезти нас в какую-нибудь крутую клинику. — Она задохнулась от рыданий. И Мартин сделал единственное, что представлялось ему верным в такой ситуации. Он крепко взял женщину за руку и притянул ее к себе, заключив в объятия. Она, казалось, этого и не заметила. Лишь беспрерывно гладила собачку, прижимая ее к груди, как ребенка. Интересно, у нее есть дети? Мартин, осторожно придерживая плачущую женщину и израненную собаку, направился к переходу, бросая встревоженные взгляды в сторону троицы.

— Что вы предлагаете? — спросил он ласково. Он готов был сделать все что угодно, лишь бы она перестала плакать и вся эта сюрреалистичная ситуация подошла к какому-то логическому завершению.

— Найти машину и ехать самим к ветеринару. Я ее не оставлю, — твердо заявила София, кивая на собаку. Они перешли дорогу и направились к гостинице. В какой-то момент София высвободилась из его объятий и пошла рядом, безостановочно гладя животное и шепча ему что-то на языке, которого Мартин не понимал. Встревоженный охранник ждал их возле входа.

— Что случилось, сэр? — нарушил он субординацию, глядя на сверток, который держала в руках София.

— Какие-то подонки хотели спалить собаку, — пояснил Мартин. София приоткрыла край куртки, и охранник узнал пса.

— Это местная попрошайка, лишайная и блохастая, зачем вы ее сюда притащили? — Он поморщился, забыв о том, что разговаривает не с друзьями, а с постояльцами гостиницы.

— По-вашему, если она лишайная и блохастая, она не имеет права жить? — София снова готова была стукнуть бестолкового парня, но вместо этого почувствовала, что сейчас опять разрыдается.

— Нет, нет, мэм, я не это имел в виду. Но к нам сюда нельзя с такой собакой, наверное…

— Вызовите нам такси, мы поедем к ветеринару сами, — прервал пререкания Мартин. Парень кивнул и вернулся в свою сторожку. София почувствовала, как ее колотит дрожь, но лишь сильнее прижала к себе собаку, та тоже дрожала, несмотря на куртку и тепло, исходящее от тела ее спасительницы.

— Спасибо вам, — кивнула она мужчине.

— Не за что, — пожал плечами Мартин.

— Если бы не вы… — Зубы Софии начали выбивать крупную дрожь, и она не смогла договорить. Постепенно смысл произошедшего стал доходить до нее. Господи, что же она сделала? Бросилась сама ночью в глухой переулок к трем обдолбанным наркоманам спасать бродячую собаку!

— Вы замерзли? — спросил Мартин и сам понял нелепость своего вопроса. На улице температура была не меньше двадцати пяти градусов, влажный воздух, теплая африканская ночь. Конечно же, его спутницу била нервная дрожь. Тем не менее, он снял с себя куртку и накинул ей на плечи. Ко входу подкатило такси. Водитель выскочил и, обежав машину, услужливо открыл дверь перед Софией.

— Здесь есть ветеринар неподалеку, пять минут езды, я попросил его выйти.

— Спасибо, — еще раз обратилась София к Мартину перед тем, как сесть в машину. Казалось, она и не заметила его куртки у себя на плечах.

— Я поеду с вами. — Мартин жестом предложил Софии сесть в такси первой.

— Не надо, я справлюсь, — слабо запротестовала она, садясь в машину.

— Перестаньте. Я не о вас беспокоюсь, а о кейптаунских наркоманах. — Мартин сел вслед за ней и захлопнул дверь.

Несмотря на нервную дрожь, невероятную усталость и абсурдность всей ситуации, София не выдержала и засмеялась. Такси двинулось с места и тут же влилось в транспортный поток. Таксист оказался лихим, подрезая при первой же возможности менее расторопных водителей и отчаянно сигналя, он прокладывал свой путь к ветеринару. В какой-то момент на особо крутом вираже Мартина прижало к Софии, и он ощутил тепло ее тела. А она — сильное плечо, которого так давно не было рядом. Она посмотрела на мужчину.

— София, — наконец-то представилась она, глядя в глаза незнакомцу. В тусклом свете мелькающих за окном такси фонарей она впервые заметила, что глаза у него синего цвета, и еще раз удостоверилась, что он удивительно хорош собой. Не в ее вкусе, но все же. Мартин на секунду заколебался. Было очевидно, что женщина, сидящая рядом с ним, думала о чем угодно, но только не о том, что с ней на заднем сиденье автомобиля сидит мировая суперзвезда. И он рискнул.

— Мартин.

Ветеринар оказался братом таксиста, который намекнул ему, что везет клиентов, живущих в дорогой гостинице. А значит, шавку, которую они притащат, нужно обслужить по высшему разряду. Но он мог и не говорить этого Джону Смиту — пожилому ветеринару, который развелся больше двадцати лет назад и так больше и не женился, будучи убежденным в том, что животные заслуживают любви гораздо больше, чем люди. Глядя на искалеченное существо, которое белая женщина извлекла из дорогой дизайнерской куртки, он в очередной раз убедился в правильности своего выбора. Глаза пса были наполнены такой болью, что казалось, если она выплеснется, то затопит все вокруг.

— Кто это сделал? — выдохнул ветеринар. Невысокого роста, коренастый, с такими широкими плечами, что он едва проходил в дверной проем кабинета, Джон Смит собственными руками был готов задушить того, кто так измучил несчастное животное. Он сразу же заметил свежие и застарелые ожоги — следы от сигарет, которые неоднократно тушили об собаку. Порезы, вероятно, ножом. Кто-то укоротил несчастному животному хвост. Поймать бы эту сволочь и отрезать ему какую-нибудь часть тела. София смотрела на небольшую собачку (в ярком свете смотрового кабинета выяснилось, что она белого цвета) и почувствовала, как к глазам снова подступают слезы. Мартин тоже это заметил. Легонько коснулся ее руки и ответил доктору вместо нее:

— Над ней издевались на улице какие-то наркоманы, хотели ее спалить. Мы забрали.

Джон внимательно присмотрелся к говорившему. Нет, не может быть. Он даже потряс головой, чтобы прогнать видение, но оно никуда не исчезло.

— Вы… — начал было он.

— Я все оплачу, — перебил его мужчина. — Просто помогите ей.

— Ему. Это он, — автоматически поправил ветеринар. Ну что же, звезда его молодости явно предпочитал остаться инкогнито. Пусть так и будет.

— Хорошо. — Он кивнул. — Сделаю все возможное, подождите в приемной. Там есть автомат с кофе.

— Спасибо, — кивнула София и не двинулась с места, как зачарованная глядя на обгоревший кусок мяса, кое-где покрытый шерстью, смотревший на нее с такой тоской, что все собственные беды показались ей ничем. Мартин легонько потянул ее за руку, она вздрогнула, кивнула доктору и направилась в холл.

Холл был обставлен аскетично. Два жестких стула, стоящих рядом, на серых стенах плакаты с подробным описанием опасностей, которые несли в себе клещи. Реклама корма для животных, таблицы роста, веса и количества сухого корма, который требовался собакам. И старенький автомат с кофе, к которому сразу же направилась София. Порывшись в заднем кармане джинсов, она достала мелочь и бросила в автомат несколько монеток, выбрав кофе латте.

— Вы же умирали с голоду, — вдруг вспомнил Мартин.

— Что? — не сразу сообразила София, погруженная в свои мысли. Потом смысл сказанного дошел до нее.

— Да, но я уже перехотела есть. Я когда нервничаю, у меня аппетит пропадает. А вот вы наверняка пропустили свой сэндвич со спельтой, — не удержалась она от улыбки.

Мартин улыбнулся ей в ответ. Женщина казалась измученной. Глубокие тени пролегли под глазами, лицо осунулось, еще больше побледнело. Лишь только глаза оставались яркими и блестели каким-то лихорадочным блеском в свете тусклой лампочки без абажура. Об антураже ветеринар явно не заботился.

— Я должна вам пончик, — сказала София, сделав большой глоток отвратительного, но спасительно горячего кофе. Внутреннюю дрожь наконец-то удалось унять, и она почувствовала, как расслабляется.

— Я не ем пончики, — ответил сбитый с толку Мартин.

— Не сомневаюсь, — улыбнулась София. — Придется кормить вас каким-нибудь протеиновым пончиком без сахара. Вы таким питаетесь?

— Нет, вовсе нет, — слабо возразил Мартин. — Я просто придерживаюсь правильного питания и уже долгое время не ем пшеницу.

— Совсем? — переспросила София, делая второй глоток кофе. Она чувствовала, как тревога отступает. Ветеринар казался знатоком своего дела и внушал доверие. По тому, как он быстро и решительно стал осматривать животное, было видно, что эту процедуру он проделывал тысячу раз.

Мысли бродили лихорадочно, перепрыгивая с одной темы на другую. Она вспомнила, как прижимала измученное тельце к себе в машине и чувствовала тепло и то, что этот несчастный комок кожи, костей и шерсти доверяет ей полностью, без оглядки. Почему она раньше не держала дома животных?

С мужчиной, помогшим ей, она беседовала автоматически, из вежливости. Она была благодарна ему, что он ее поддержал. Но надеялась, что он не рассчитывает на большее, чем просто словесная благодарность. София тут же одернула себя — да что она как глупая школьница, которая уверена, что все сплошь и рядом ее хотят? Она бросила быстрый взгляд на руки мужчины — колец нет. Но наверняка где-нибудь имеется жена или подружка. Интересно, сколько надо будет подождать в клинике?

— Совсем, — тем временем продолжал рассуждать о своем питании Мартин. — Я заменил пшеницу спельтой.

Мартин бросил взгляд на автомат. Кофе он не пил уже много лет, предпочитая сохранять энергию полноценным сном и правильным питанием. И хотя сейчас он был лишен и того и другого, мысль о кофе из автомата показалась ему отвратительной. Он смог бы выпить, пожалуй, свежемолотый и сваренный кофе.

— Спельта? — София задумалась на несколько секунд. Она когда-то читала о спельте. Кажется, спельту едят люди, придерживающиеся питания по группе крови? Одно слово зацепило целый пласт знаний, и голову моментально заполонили какие-то ненужные подробности.

— Вы питаетесь по группе крови? — заинтересованно спросила она, чтобы удостовериться, верна ли ее догадка и не подвела ли память.

— Именно, — кивнул Мартин.

— Не скучно? — София с трудом подавила зевок. Все-таки бессонные ночи и количество выпитого алкоголя давали о себе знать.

— Нет, вовсе нет, — пожал плечами Мартин и направился к одному из стульев. Похоже, ждать придется долго. София развернулась, следуя за ним взглядом. Стульев было всего два, и если бы она захотела сесть, ей пришлось бы сесть в непосредственной близости от мужчины. А она не хотела давать ему ни намека. Ну вот, опять.

— Еда для меня — это просто источник энергии, я не делаю из нее культа, — продолжал разглагольствовать Мартин, выдавая заученные фразы. Ему часто приходилось пояснять в интервью свое отношение к пище.

— Ой, да бросьте, — София сделала последний глоток пойла, успевшего остыть, и выбросила стаканчик в урну. — Человек должен от чего-то получать удовольствие. Иначе он не человек. Вот вы, что вам доставляет удовольствие?

«Музыка», — чуть было не слетело с языка у Мартина. Но он в последний момент удержался. Она начнет задавать вопросы, а ему придется ей врать. А врать почему-то ужасно не хотелось. Он задумался. А что, кроме музыки, доставляет ему удовольствие? Алкоголь он не употребляет, путешествовать любит, но за годы туров он устал от бесконечных переездов. Дети, да, конечно, семья, но он вдруг четко осознал, что все они были частью его жизни, а не ее краеугольным камнем. Пожалуй, кроме музыки, ему ничего и не доставляет особенного удовольствия. А теперь и этого не будет в его жизни. И чем тогда, собственно, будет его жизнь? Расписанием, по которому он кормит свое тело?

— Цветы, — ответил он неожиданно.

— Цветы? — Впервые женщина казалась заинтересованной. — Вы ботаник? — уточнила она без намека на улыбку. — Вы были утром в мире бабочек.

— Был, но я не ботаник, просто я очень люблю орхидеи, — признался Мартин. В молодости девушки всегда смеялись, когда он им об этом сообщал. Им это казалось забавным, они были уверены, что он шутит.

— И я люблю орхидеи. — София вдруг почувствовала, как сильно она устала. Ей очень захотелось сесть. Плевать на намеки и сигналы. Она подошла к стулу и села возле Мартина. Ее тело дышало таким жаром, что Мартин почувствовал это даже на расстоянии. Удивительно, сколько в этой женщине энергии. Нерастраченной энергии. Она снова улыбнулась.

— Потому что их можно поливать раз в неделю.

Мартин фыркнул.

— Вы уж точно не ботаник.

— О нет, — София вдруг рассмеялась. Мартину нравилось слышать ее смех. Она смеялась искренне, не с целью привлечь внимание, а просто потому, что ей было весело. Он уже давно не слышал такого смеха. Анна смеялась редко, она больше улыбалась своей тихой, спокойной улыбкой. Анна, черт, он совсем забыл отправить ей СМС. Надо сделать это сейчас же. А, нет, она знает, что в Кейптауне ночь, и начнет волноваться, задавать вопросы. Лучше сделает это утром и притворится, что сегодняшней ночи не было.

— А чем вы занимаетесь? — поинтересовался Мартин. Интересно, кто она? Прекрасно владеет английским, что предполагает хорошее образование. Есть акцент, но он едва слышен, акцент славянский, но женщина не похожа на славянку. Темные волосы, ресницы, брови и манеры европейки. Скорее всего, долго жила за границей. Возможно, русская жена богатого мужа. Хотя нет, с ними он тоже встречался на закрытых вечеринках в Лондоне, где проводил много времени, записывая альбомы. Девицы были худы до невозможности и все как одна с накаченными силиконом губами. У Софии все было натуральным, и худой она не была. Скорее дочь богатого отца. Хотя тоже нет. Женщины с деньгами обычно заботятся о том, как они выглядят. А в этой было что-то, что выдавало ее полное безразличие к внешнему виду. По крайней мере, в этот момент. Работник международной организации типа ООН или ЮНИСЕФ? Нет, она бы его узнала, он часто поддерживал различные проекты и был послом доброй воли в Восточном Тиморе, выступая против геноцида. Банкир? Непохоже. Люди денег неспособны на яркие, неконтролируемые эмоции.

— Я… — София на какой-то момент растерялась. Ей всегда неудобно было говорить людям, что она писательница. Потому что если она не называла свои книги, то ее тут же принимали за сумасшедшую графоманку, мнящую себя гением. Если же говорила, кто она, то тут же начинались совершенно ненужные ей попытки дружбы. Мартин вряд ли даже слышал о ней, а объяснять, что она, вообще-то, очень популярна, ей не хотелось.

— Я работаю в пиаре, — ответила она обтекаемо.

— Журналист? — В глазах у Мартина на секунду мелькнул страх, но София его не заметила.

— Нет, я… — она немного подумала, — занимаюсь социальными проектами. Ничего особенного. А вы?

— Я… — Мартин помедлил секунду. Нет, она точно не знает, кто он. Бывало, что иногда женщины притворялись, делая вид, что не узнали его, чтобы потом развить мысль «я с тобой из-за твоих человеческих качеств, а вовсе не потому, что ты звезда и богат». Но так долго заданной роли ни одна из них не придерживалась. Говорить о том, что он музыкант, ему не хотелось, но и врать ей тоже.

— Я… Я пишу музыку. — Отчасти это было правдой, и Мартин обрадовался, что ему удалось найти компромисс.

— Что-то известное? — София скрестила перед собой руки и смотрела в одну точку.

— Нет, не очень, музыка для рекламы. — Вранье далось ему убедительно, и Мартину стало стыдно.

— Ясно, — кивнула София. — А домашние животные у вас есть?

— Нет, у меня орхидеи вместо домашних животных. А у вас?

— У меня тоже нет.

— Почему?

— Не знаю, — просто ответила София. — У меня всегда дома жили коты, с того самого момента, как мне исполнилось шесть лет. Но потом… — Она задумалась. В какой момент она отказалась от домашних животных? В тот, когда Дмитрий сказал, что ее кошка вносит хаос в дом и портит мебель? И что у него на нее небольшая аллергия? Кошка переехала к маме, а София согласилась с мужем — если в доме есть животное, дорогая мебель в опасности.

— Потом у меня началась на них аллергия, — придумала она безопасное пояснение.

— Ясно, — кивнул Мартин. Повисла неловкая пауза. Мартин ненавидел вмешательство в свою жизнь, поэтому старался не вмешиваться в жизнь других.

София придерживалась того же принципа. Дальнейшие вопросы были бы прямым вмешательством в личную жизнь друг друга. К счастью, дверь смотрового кабинета врача распахнулась, и на пороге показался коренастый доктор.

— Ваша собака спит. У нее ожоги второй степени, сломаны два ребра и одна лапа. Есть загноившиеся старые ножевые порезы, лишай, паразиты и конъюнктивит. Внутренние органы целы. Я вколол обезболивающее и обработал ожоги и порезы. Собаке нужен уход, вы сможете его предоставить? — Он смотрел на белых мужчину и женщину, выглядевших такими растерянными, что, похоже, уход нужен был им самим.

— Ясно. — Он покачал головой, не дожидаясь их ответа. — Я предлагаю вам оставить пса на несколько дней в клинике, я сам присмотрю за ним. Бедняга настрадался.

— Да, да, пожалуйста, доктор, — с готовностью ответил Мартин. — Спасибо вам.

Он полез в задний карман джинсов, чтобы расплатиться с доктором. Выходя из гостиницы, чтобы сопроводить Софию в забегаловку, он не взял свои вещи. Зная об опасностях ночного Кейптауна, прихватил лишь немного наличности, которую положил в задний карман джинсов. Он расплатился с парнями, но у него еще оставались деньги. Он достал небольшую пачку, отсчитал купюры и протянул доктору.

— Этого хватит?

— Вполне, — кивнул Джон, беря деньги и пряча их в нагрудный карман рубашки. — Доброй вам ночи.

Еще раз поблагодарив доктора и пообещав проведать псину через несколько дней, София и Мартин вышли из клиники. Мартин посмотрел на часы — время перевалило за полночь. Духота спала, и в воздухе чувствовалась свежесть. На Софии по-прежнему была куртка Мартина, она не чувствовала холода, а Мартин ощутил легкий озноб. Больница находилась через дорогу от пляжа. В этот час на шоссе уже не было машин.

— Надо было попросить вызвать такси, — запоздало сообразил Мартин.

— Да, хорошая идея, — кивнула София. — Мартин, спасибо вам еще раз за все.

Сумасшедшая ночь. Она посмотрела в сторону пляжа. Волны манили, перекатываясь равномерно, обещая покой и напоминая о том, что все в жизни приходящее и проходящее. Софии отчаянно захотелось на пляж, но ее случайный спутник окончательно решит, что она сумасшедшая. Или что заигрывает.

Мартин смотрел в сторону океана, и ему хотелось к воде. Просто посидеть, вдохнуть влажный воздух. Закрыть глаза, ни о чем не думать, слушать музыку воды, ее ритм, впитать ее спокойствие. Но он должен отвезти Софию в гостиницу. Если он сейчас пригласит ее на пляж, она совершенно точно неправильно его поймет.

София решилась первой.

— Я… — Она смотрела в сторону пляжа.

— Пять минут, — кивнул Мартин.

Они перешли через шоссе и подошли к воде. Пляж был диким, повсюду небольшие песчаные горки, покрытые чахлыми кустарниками. Когда взойдет солнце, они станут ослепительно белыми, а сейчас они больше напоминали небольшие норки сказочных хоббитов. Ночь прорезал резкий крик ночной птицы и тут же смолк. Все вокруг дышало спокойствием, ночь выдалась безоблачной. Лунная дорожка слепила глаза, придавая атмосфере сказочность и нереальность. Казалось, еще несколько минут — и где-нибудь на берегу покажется русалка, грустящая по своему принцу. Мартин и София медленно побрели по пляжу. София сняла туфли, чтобы почувствовать голыми ступнями прохладный песок. Это простое действие доставило ей почти чувственное удовольствие. Казалось, что в песок утекало все искусственное и наносное. Мартин покосился на нее и решил последовать ее примеру. Босоногие, они побрели к воде и прошлись немного вдоль ее кромки. Поднялся ветер, и оба продрогли. Не говоря друг другу ни слова, они присели за одним из песочных холмов, укрывшись от ветра. София поглубже закуталась в куртку и только в этот момент сообразила, что Мартин сидит рядом в одной футболке.

— Простите, — она поспешно начала снимать куртку, — вы, наверное, совсем замерзли.

Мартин попытался остановить ее жестом.

— Нет, нет, что вы, не надо, я в порядке.

София покачала головой. Мужчина был ей симпатичен. Он был безусловно добр, и в нем не было никакой пошлости и наглости. Пожалуй, был шанс, что он не будет двояко истолковывать ее жесты и слова. Она сняла куртку и села, поджав ноги в коленях. Куртку она накинула на себя так, чтобы ее часть осталась свободной. Она держала ее на весу, предлагая Мартину накинуть половину на себя. Он молча принял ее предложение. В конце концов, почему малознакомые мужчина и женщина не могут просто посидеть на пляже, наслаждаясь моментом и не думая о близости? Это все позади. Пожалуй, во второй половине жизни были свои преимущества.

Они укрылись курткой. Мартина немедленно обдало жаром тела Софии. Она достала из сумки плеер, который взяла с собой, уходя из отеля.

— Вы имеете отношение к музыке, возможно, вы знаете, кто это поет? Я в последнее время слушаю только его. Удивительный голос, такой… Я даже не знаю, как это описать. Но я словно погружаюсь в него и забываю обо всем плохом.

София вставила себе левый наушник, а Мартину протянула правый. Он не любил слушать чужую музыку, ему редко что нравилось. Но первые же ноты этой песни, знакомые до боли гитарные аккорды, словно ударили его электрическим током.

Angel, angel of my soul. Whenever you shall go, I’ll go with you…

Мартин недоверчиво смотрел на Софию. Он догадался, где ее видел, — должно быть, она актриса. Точнее, нет, не должно быть, а точно актриса. Просто прекрасная актриса. Так выдержать все до конца, разыграть как по нотам! Провести даже его. Мартин не успел закончить свою мысль, когда понял, что София спит, прислонившись к его плечу. Через несколько секунд ее дыхание стало равномерным и глубоким.

Whenever you shall go I’ll go with you. Whenever you shall go. And sure will I be there, take worries from your head…

Во сне ее лицо расслабилось и стало каким-то совсем детским и беззащитным. Мартину захотелось обнять ее, прижать к себе и подуть на веки — так делала мама, когда ему снились кошмары и он кричал во сне. Но он просто придвинулся ближе, вдохнул запах ее тела — живого, горячего, женского тела — и тоже закрыл глаза.

Четверг Анна

Анна сняла с вешалки легкое шелковое платье. Да, погода была ветреной, но сверху она наденет кашемировое пальто и высокие сапоги. Не замерзнет. Она аккуратно поправила висящие на соседних вешалках вещи, маскируя пустое пространство, образовавшееся на месте взятого платья. Улыбнулась. Идеально. Она сама не понимала, почему согласилась встретиться с Петером и так тщательно наряжалась. Хотя нет, понимала. Он пригласил ее в кино. А она не была в кино уже сколько лет? Шесть, семь? Шесть точно. С того момента, как начала жить с Мартином, она ни разу не ходила в кино. Зачем? У них был домашний кинотеатр. А почему она наряжалась? В этом не было ничего особенного, она всегда тщательно следила за своим внешним видом. И сегодняшний день не стал исключением. К тому же так приятно было видеть детское восхищение в глазах Петера. То восхищение, которого никогда не было у Мартина.

— Мама, мамочка, ты куда? — Ленне вбежала в гардеробную, держа в руках печенье.

— Милая, сюда нельзя с едой, — моментально среагировала Анна и хотела подхватить малышку на руки, но вспомнила о шелковом платье, которое мялось от дуновения ветра. Вместо этого она наклонилась к дочери и взяла у нее из рук печенье.

— Давай отнесем это на кухню. — Она взяла малышку за руку и направилась вместе с ней к выходу из комнаты.

— Мама, а папа приедет? — спросила Ленне. Отца она обожала. Могла часами сидеть на полу в его комнате и слушать, как он подбирает ноты к очередной песне.

— Скоро приедет, милая. Давай подумаем, что ты будешь сегодня делать?

— Мультик про динозавтра, — решительно объявила Ленне.

— Динозавра, — машинально поправила Анна. — Мультик ты сможешь посмотреть после занятий. Сейчас вы займетесь с няней математикой, после этого вы почитаете, а потом придет учитель английского, фру Якобссон.

— Не хочу английский, — запротестовала Ленне.

— Надо, — жестко ответила мать. Они подошли к лестнице и начали спускаться. Анна почувствовала, что малышка хочет выдернуть руку из ее руки. На лестнице это было опасно. Анна, наплевав на платье, подхватила Ленне.

— Милая, есть режим, и мы должны его соблюдать. Ты же знаешь. В жизни должен быть режим, тогда все будет в порядке.

На кухне их ждала няня Ленне. Она была пожилой и очень опытной. Двадцать лет работы в одной из лучших школ города плюс работа в самых богатых семьях Осло. Анна тщательно проверяла рекомендации. Няня отлично справлялась со своей работой и была единственной, кому удалось привить непоседливой Ленне чувство дисциплины.

— Твои тосты готовы, Ленне, — ласково пропела няня, забирая малышку из рук матери.

— Хочу блинчики со сливками.

— Где это ты такое ела? — Анна приподняла идеальную бровь. В их доме такие продукты не водились.

— У Тины, — бесхитростно пояснила малышка. Анна еле сдержала возглас негодования. Идея Мартина, что все его дети должны общаться и дружить между собой, ей совсем не нравилась, но она никогда открыто против нее не возражала. Но теперь, когда стало известно, чем угощает сестру старшая дочь Мартина, у Анны появился достаточно веский повод не отдавать той малышку на целый день. В их семье тщательно следили за питанием, и Мартин всячески это поддерживал. Он тоже не оценит блинчики со взбитыми сливками.

— Ленне, у нас в доме такое не едят. — Анна поправила прядь, выбившуюся из безукоризненной прически. — Сегодня утром у тебя тосты с паштетом, который приготовила няня, и чай с медом.

Ленне не возражала, она знала, что это бесполезно. Лишь горько вздохнула, вспоминая о блинчиках в доме у сестры. Мать чмокнула воздух у нее перед носом — малышка знала, что она так делала, когда красила помадой губы. А это означало, что мама сейчас уйдет из дома.

— Я вернусь часа через три или четыре, — подтвердила ее догадку мать, предупреждая няню. Та кивнула.

Анна снова убедилась в том, что сделала правильный выбор. Женщина никогда не задавала лишних вопросов и знала свое дело. Анна выглянула во двор. Сквозь низкие облака слабо пробивалось солнце, но в Осло это ничего не означало. Проливной дождь мог прорвать небеса в любую минуту. На этот случай в машине есть зонт.

Анна подошла к гардеробной возле входной двери и открыла ее. Достала мягчайшее бежевое кашемировое пальто — ее любимое — и высокие замшевые сапоги. Они обтягивали стройные ноги как вторая кожа. Платье выгодно открывало колени, а пальто, небрежно завязанное, подчеркнуло тонкий силуэт. Анна выбрала очки «Прада» и взглянула на себя в зеркало — идеально. Стройная, ухоженная женщина, выглядящая значительно моложе своего возраста. Что ни говори, а Мартину с ней повезло.

Через минуту она вырулила со двора на своем «БМВ» — машину решила взять ту же, чтобы не смущать Петера. Судя по всему, сам он передвигался на автобусе. Город был пустым, в выходные жители ловили последние солнечные капли за его пределами. Анна объехала очередной ремонт дороги в самом центре и направилась к порту. Они договорились встретиться с Петером возле оперы Осло и немного пройтись по городу. Когда Петер предложил встретиться и поговорить о прошлом, Анна вдруг поняла, что безумно соскучилась по пешим прогулкам. Когда-то давно, в прошлой жизни, она любила гулять, проходя за день не меньше десяти километров. В то время ей даже спортзал не нужен был, ходьба сжигала все калории, которых Анна и так потребляла очень немного. Но после того как Мартин подарил ей первую машину класса люкс, ходьба отошла на второй план в списке ее приоритетов.

В опере они бывали часто — Мартин проводил там различные церемонии, сам получал награды или пел в качестве приглашенной звезды. Опера Осло была гордостью города. Странно непропорциональное белое здание, которое невероятным образом органично вписалось в суровые, местами аскетичные ландшафты Осло, казалось, нависало над водой. Сегодня его фасад украшало изображение мужчины, больше похожего на борца сумо, чем на местного жителя. Мужчину было видно издали, и Анна едва сдержала улыбку. По сравнению с ним худосочный Петер являл собой особо забавный контраст. Анна нажала на педаль газа, машина плавно ускорила ход, но она этого даже не почувствовала. Включила громче музыку и вдохнула запах денег. Освежитель воздуха с дорогим ароматом ванили и табака, как ее любимые духи от «Тома Форда». На секунду закрыла глаза (предварительно посмотрев в зеркало заднего и бокового вида и удостоверившись в том, что рядом никого нет), Анна почувствовала себя совершенно счастливой.

Через пятнадцать минут она уже была возле оперы. Как будто не проехала, а в ракете пролетела. Как это было непохоже на старенький добротный «Вольво», в котором ее отец ездил, сколько она себя помнила, и возил ее в школу вплоть до самого выпускного. На стекло легли первые капли дождя — автоматически включились дворники и подогрев. Маленькие капельки разлетались в стороны, словно мириады сказочных фей. Город стал совсем серым. Небо висело низко и, казалось, давило на него. Но город не прогибался, он прорастал в это небо, становясь его частью. Припарковавшись неподалеку от оперы и выбравшись из машины, Анна немедленно открыла зонт — мокнуть ей не хотелось. Она зашагала в сторону оперы и вскоре увидела Петера. Собственно, кроме него, возле оперы никого и не было. Он стоял в луже, но не замечал этого. Был одет в те же брюки, в которых он приезжал в их дом в первый раз, в них же он был и на похоронах девушки. Анна обратила внимание, потому что короткие «подстреленные» брюки всегда сигнализировали ей, что перед ней неудачник. Но после того, как она узнала в инспекторе своего старого доброго Петера, длина брюк утратила свой сакральный смысл. Интересно, у него есть вторая пара?

Старенький зонт едва защищал Петера от моросящего дождя. Он, кажется, забыл, что его надо держать над головой. Вместо этого он оберегал от воды вещь, которую держал в руках. Подойдя поближе, Анна увидела в руках у Петера самодельную елку, где роль стебля выполнял леденец, а вместо веток были приделаны пончики. Анна засмеялась.

— Что это?

— Это тебе, — Петер протянул ей странный букет.

— Мне? — удивилась Анна, не решаясь взять его в руки. Сахарная пудра с пончиков могла испортить ее пальто.

— Да, — кивнул Петер, не замечая ее реакции, — я помню, как ты любила пончики в школе. Помнишь, как расплакалась, когда в буфете прямо перед тобой купили последний? — Петер улыбнулся, вспомнив трогательную Анну, рыдавшую над ушедшим лакомством.

— Я любила пончики? — Анна наморщила лоб, но тут же расслабила лицо — надо помнить о мимических морщинах, косметолог уже не один раз ее предупреждала.

— Какой кошмар, как это можно есть? — Она искренне возмутилась. Улыбка медленно сползла с лица Петера. Еще несколько минут тому назад идея с букетом из пончиков казалась ему прекрасной, а теперь он чувствовал себя полным идиотом. Он, неудачник в коротких брюках, предлагал женщине, спутнице суперзвезды, которая словно сошла с картинки модного журнала, что так любит его мать, остывшие пончики, купленные в небольшой булочной возле дома.

— Да, действительно. — Петер оглянулся по сторонам в поисках урны. И прежде чем Анна поняла, что он собирается делать, он в два шага пересек пространство и выбросил самодельный букет.

— Петер, — беспомощно воскликнула Анна. Он оглянулся. Особенно жалкий, в промокшем светлом плаще и коротких брюках.

— Ничего, — покачал он головой. — Забудь. Пойдем? Сеанс начнется через полчаса.

Анна кивнула. Она чувствовала себя неловко. Зачем она так разоделась? Они выглядели парой павлинов, только в этой нелепой паре яркой была самка, в то время как самец безнадежно терялся на ее фоне. Надо было надеть джинсы с туфлями на низком ходу. Зачем она вообще согласилась с ним встретиться? Что за нелепая идея?! Анна поежилась — ветер стал неожиданно холодным, и промозглый воздух продувал до костей. Она подтянула воротник пальто ближе к шее. Петер галантно предложил ей локоть, Анна вцепилась в него, как в обломок корабля. Он аккуратно отвел ее руку с зонтом в сторону и поднял над ней свой зонт. Анна нажала на кнопку, и ее зонтик сложился, став крохотным.

— Ты давно была в кино? — Петер решил сгладить инцидент. Он старался идти помедленней, приноравливаясь к шагу Анны.

— Я? Да, очень давно. — Анна встрепенулась, включив светскую любезность, которую она за долгие годы отполировала до безупречности. — Я так обрадовалась, когда ты предложил.

— Ты же раньше очень любила кино. Помнишь, как мы сбежали с уроков в восьмом классе? — Петер снова вспомнил инцидент из прошлого и внимательно посмотрел на свою спутницу. Помнила ли она то, что помнил он?

— О, да, — рассмеялась Анна, почувствовав, как напряжение отпускает ее. — Мама меня тогда чуть не убила.

— Ты разлюбила кино вместе с пончиками? — не удержался Петер. Все-таки загубленной идеи было жаль.

— Нет, что ты. Просто пончики — это фигура, — беспомощно попыталась пояснить Анна.

— Да, с пончиками все ясно, — серьезно кивнул Петер. Конечно, он понимает, ей надо держать себя в форме, уж слишком велика конкуренция. Но ей он этого не сказал, лишь немного замедлил шаг, приноравливаясь к ее шагам. — А кино-то за что?

— Мартин его не очень любит, ну и плюс он же редко бывает дома, не до кино, — снова пояснила Анна.

— А ты сама? — Петер чувствовал себя словно на допросе. Эта часть его работы ему особенно хорошо удавалась.

— Что я сама? — растерянно спросила Анна.

— Ты сама кино любишь?

Простой вопрос почему-то поставил Анну в тупик. Да, наверное, она любила кино, но она не думала о нем в последнее время, не до того было.

— В целом да, конечно. Но Мартин…

— Я не спрашиваю о Мартине, — раздраженно перебил ее Петер. — Между прочим, мне никогда не нравилась его музыка.

— Да, конечно, — рассмеялась Анна. Конечно, с чего бы ему нравился Мартин. Анне даже немного польстила эта реакция. Неужели за столько лет Петер ее не забыл?

— Так ты любишь кино? Ответь мне, пожалуйста, без оглядки на Мартина или на кого-либо еще, — требовательно попросил Петер.

— Да, люблю, — легко ответила Анна. — Сто лет не смотрела и с огромным удовольствием посмотрю.

Неспешным шагом они приблизились к кинотеатру. Анна взглянула на афиши, рекламировавшие очередную зрелищную американскую чушь, авторское кино норвежского режиссера и парочку молодежных комедий, и вдруг поняла, что ей совершенно все равно, что они будут смотреть. Впервые за много лет кто-то интересовался ею, ею самой, а не бесплатным приложением к Мартину. И пусть это был всего лишь бывший одноклассник в коротких штанах, все равно это было чертовски приятное чувство. Петер вел себя галантно: он не позволил ей заплатить за билет и хотел угостить Анну напитками.

— Только не говори, что будешь только минеральную воду без газа.

— Именно, — рассмеялась Анна и быстро окинула взглядом помещение. Она и так выбрала самый уединенный кинотеатр, расположенный в тихом переулке и не показывавший 3D-фильмов, что делало его непопулярным среди продвинутой публики. Но возможность встретить знакомых была всегда. За кого бы она выдала Петера? За родственника? Да, пожалуй, за дальнего родственника из Брегена.

— Как можно наслаждаться фильмом с минеральной водой? — продолжал допытываться Петер.

— Но мы же пришли сюда не есть, — слабо запротестовала Анна.

— Дорогая, позвольте вам напомнить, что мы сейчас не на Берлинском или Каннском кинофестивале, или в каких там модных местах показывают кино со смыслом? Мы собираемся смотреть американскую комедию, ради всего святого. Попкорн и кола — единственная радость в этом зрелище.

Анна рассмеялась. Сколько же лет она не ела попкорн? Пожалуй, столько же, сколько и пончики.

— Уговорил. Мне с сыром, маленький, — сдалась Анна.

— Пожалуйста, два самых больших — один с сыром и один с карамелью, — заказал Петер. — И две кока-колы.

— Петер! — Анна слабо запротестовала, но уже через несколько секунд держала в руках огромную емкость с сырным попкорном и запрещенной у них дома кока-колой. На какой-то момент она снова почувствовала себя той восьмиклассницей, которой застенчивый мальчик из класса купил на сэкономленные на школьных завтраках деньги огромный попкорн и диковинную кока-колу. А потом… Анна вдруг вспомнила, что произошло тогда, и кровь отхлынула от щек. Эта метаморфоза не укрылась от взгляда ее спутника.

— Ты в порядке? — заботливо поинтересовался он. Не переборщил ли? Кажется, он все это время только и делал, что давил на нее. А что, если она сейчас сбежит? Наверное, правильно сделает.

— Да, прости, мне надо позвонить Мартину. — Анна вручила растерянному Петеру попкорн с напитком и отошла к окну. Вывела на экран цифры быстрого набора и нажала на цифру один. Плевать, что в Кейптауне сейчас раннее утро, ей нужно его услышать.

Пятница Мартин И София

Мартин проснулся от вибрации мобильного телефона. Осторожно, чтобы не потревожить заснувшую у него на груди Софию, он достал телефон. Анна. Черт, он так и не перезвонил ей. Нужно ответить. София открыла глаза и приподнялась, с недоумением озираясь вокруг. Тело затекло, но она не чувствовала холода и дискомфорта. Через несколько секунд до нее дошло, что она заснула на пляже в объятиях незнакомого мужчины. О боже.

Она вскочила.

— У вас… у вас телефон звонит.

— Да, да, я знаю. — Мартин поднялся и поморщился — ноги затекли от неудобной позы. Сколько же они проспали? Солнце восходит. Должно быть, часов пять, не меньше. Превозмогая боль в затекших ногах и прихрамывая на ходу, он сделал несколько шагов в сторону и ответил на вызов.

— Да, привет. — Голос сел после ночи на пляже, ему пришлось откашляться. Краем глаза он видел Софию, направившуюся к океану, чтобы умыться холодной водой. — Да, Анна, прости, — начал Мартин и осекся. Прости, что за два дня даже не позвонил тебе? Рассказать все как было? Но тогда она будет волноваться и захочет приехать. Нет, Анну нельзя волновать.

— Ты в порядке, Мартин? — В ее голосе звучала такая неподдельная тревога, что ему стало стыдно. Конечно, он в порядке. Он провел полночи, разнимая драку, спасая жизнь собаки, и в конце концов уснул на пляже в объятиях незнакомой женщины.

— Да, да, все хорошо, — поспешно заверил он ее. — Прости, милая, вчера в гостинице сработала пожарная тревога, нам пришлось переместиться в другое место, но уже все в порядке. Я вчера много гулял, потом вся эта суматоха, устал, поэтому уснул как убитый.

Господи, зачем он врет Анне? Он же никогда ей не врал.

— Давай я забронирую тебе другой отель? — тут же предложила Анна.

— Не надо, все в порядке, гостиница просто отличная. Это было мелкое недоразумение.

София стояла на берегу, закатав джинсы и войдя в воду. Волны омывали ноги. Анна это ненавидела, жаловалась, что потом прилипший песок разносится по всему дому.

— Какие планы на день? — поинтересовалась Анна. — Может, все-таки я попрошу консульство дать тебе охранника?

— Нет, не нужно. Я уже настолько стар, что молодежь меня не узнает, а старики особо по улицам не ходят, — рассмеялся Мартин. Действительно, вчера ни охранник на входе в гостиницу, ни трое обдолбанных парней его не узнали.

— Я сегодня поеду на мыс Доброй Надежды, — бодрым голосом сообщил он жене. Откуда он вообще это взял? Он же не собирался ни на какой мыс. Но Анну могли успокоить только его конкретные планы на день. Если все распланировано, значит, все под контролем.

— Я люблю тебя, — тихо прошептала Анна.

— Глупая моя девочка, — улыбнулся Мартин. Несколько секунд они помолчали в трубку, и Мартин дал отбой.

София по-прежнему смотрела на море, он сделал несколько шагов в ее направлении и остановился. Кудрявые волосы растрепались и от повышенной влажности скрутились в тугие кольца. Кожа у нее была очень белой и контрастировала с зелеными глазами в обрамлении черных ресниц и бровей. Губы припухли после сна. Под глазами почти не было темных теней, которые он заметил вчера. София была полностью расслаблена, как будто все ее тело стало невесомым. Все красивые женщины, знакомые Мартину, после тридцати лет никогда не расслаблялись. Они всегда думали, как принять наиболее выгодный для их внешности ракурс и как эту самую внешность использовать по полной. Но София ни на йоту об этом не задумывалась, Мартин мог поручиться. Почувствовав его взгляд, женщина обернулась. Поправила растрепавшиеся пряди, заложив их за уши. Поднявшееся из воды солнце светило сквозь кудрявые волосы, рисуя вокруг ее головы золотистое облако. На секунду Мартин стушевался, что ей сказать, чтобы не поставить их обоих в глупое положение?

— Мне нужно в душ и почистить зубы, — вдруг улыбнулась София. Впервые за долгое время она чувствовала легкость во всем теле. Она проснулась сегодня и не подумала о Дмитрии. Собственно, о муже она вспомнила только сейчас. Спала она крепко, при этом ей не понадобилось ни капли алкоголя. Мужчина, кажется, он сказал, что его зовут Мартин, оказался на редкость комфортным спутником. Вот и сейчас он переминался с ноги на ногу, испытывая неудобство и явно не зная, что сказать. Ничего страшного, из них двоих мастером слов явно была она. София огляделась вокруг. Они умудрились заснуть на пляже рядом с оживленной дорогой, на которой уже начали появляться первые машины.

— Рискнем остановить такси и добраться до нашей гостиницы? Надеюсь, она не сгорела дотла, — продолжила она дружескую болтовню.

— Попробуем, — кивнул Мартин.

София махнула в сторону дороги, жестом приглашая Мартина последовать за ней к шоссе и попытаться остановить машину. На секунду он был сбит с толку. Он никогда не ловил сам машины, последние тридцать лет так точно. Но Софии же это не объяснишь. Мартин подошел к дороге и неуверенно поднял руку. Но как только первая машина — красная «Альфа Ромео» — приблизилась к ним, он тут же руку опустил. А вдруг папарацци? Или какой-то сумасшедший? София с интересом наблюдала за Мартином. Похоже, в его стране никто на обочине не голосует. Он был похож на испуганную диковинную зверушку, поднимавшую лапку, а потом резко опускавшую ее при виде машины и отскакивающую от обочины. Она не выдержала и рассмеялась.

— Что такое? — удивленно посмотрел на нее Мартин.

— В вашей стране на обочине не голосуют?

— Нет, — покачал головой Мартин. София подошла к нему.

— Ладно, давайте я. У нас это в порядке вещей.

Она встала на обочине. На секунду Мартин почувствовал себя немного обиженным. Почему она считает, что он не способен даже машину поймать? Он решительно потеснил.

— Нет, не надо, я сам. Никогда не поздно учиться, — заявил он решительно.

Остановить машину ему удалось с третьей попытки. Старенький «Опель Корса», за рулем пожилой цветной мужчина в бифокальных очках. Мартин с тревогой покосился на водителя, но София ничего не заметила. Скользнула на заднее сиденье машины, крепко пахнувшей табаком, и не стала ни забиваться в угол, ни прижиматься к усевшемуся рядом Мартину. Путь до гостиницы они проделали в тишине, слушая ритмичные мелодии, лившиеся из старенькой магнитолы.

Через двадцать минут Михаил, вышедший во двор гостиницы покурить перед завтраком, увидел, как во двор заехала старая развалюха, из которой показалась женщина, занимавшая его мысли последние двадцать четыре часа. А вслед за ней мужик, явно старше самого Михаила, но неплохо сохранившийся. Михаил присвистнул. Интересное кино получается. Вроде ее муж — высокий крепкий блондин, а с ней рядом худощавый брюнет. И она еще будет ему тыкать в нос Веркиными похождениями?

София заметила его сразу. Надевать черные очки и прятаться за спину Мартина было бесполезно. Ее сосед по самолету явно обладал психологией бульдога, а она умудрилась спустить его с поводка. И кто ее только за язык тянул? Вот же ж дура. Единственным шансом спастись было пройти мимо и сделать вид, что она не заметила стокилограммовую тушу, обтянутую белой футболкой, снова на пару размеров меньше нужного.

— Какие люди! — Михаил не оставил ей ни малейшего шанса на блеф. Мартин, расплатившийся с водителем, с интересом смотрел на толстого мужчину, довольно фамильярно обратившегося на незнакомом языке к его спутнице. Язык принадлежал к славянской группе, но точнее Мартин не мог сказать. Неужели это ее муж или любовник? Но почему она тогда не вернулась ночью в гостиницу. Ссора? Да, он ошибся. Все-таки она жена богатого мужа. О том, что мужик богат, говорили его часы и туфли ручной работы. Анна заказывала ему очень похожие в Италии. На какой-то момент Мартин почувствовал, что расстроился.

— Мир тесен, — процедила сквозь зубы София и решительно направилась ко входу, но Михаил преградил ей дорогу. Мартин подошел к Софии и остановился в паре шагов от нее.

— Ваш друг? — насмешливо кивнул Михаил в сторону Мартина, чья внешность ему ни о чем не говорила. Михаил предпочитал русский шансон.

— Такой же, как и ваш. Сосед по гостинице. Вчера всех из нее эвакуировали, а нас эвакуировали в одно место. — София попыталась выдержать тон холодной вежливости, хотя больше всего на свете ей хотелось послать мужика подальше. Она сделала шаг к двери.

— Разрешите?

— Только если позавтракаете со мной. — Михаил привалился к косяку, и у нее не было ни малейшего шанса открыть тяжелую дубовую дверь. Интересно, почему современная гостиница не снабдила вход автоматическими дверьми с датчиками движения?

— Я не голодна, — сухо ответила София.

— Друг накормил? — Михаил снова насмешливо кивнул в сторону Мартина и протянул ему руку. — Михаил.

— Мартин. — Мартин автоматически пожал протянутую руку, хотя ее владелец ему решительно не нравился.

— Он не говорит по-русски, — пояснила Михаилу София. — Пожалуйста, дайте мне пройти.

— Не дам, голуба. Не хочешь завтракать, давай пообедаем.

Не понимавший ни слова из их беседы Мартин догадался, что его новый знакомый по какой-то причине докучает Софии.

— Извините, мы опаздываем. — Он решил вмешаться.

— Куда? — бесцеремонно поинтересовался Михаил, перейдя на английский.

— На мыс Доброй Надежды, — выпалил Мартин. Опять этот мыс, ну что он привязался?

— Вот именно, — неожиданно поддержала его София. — Мы едем на мыс Доброй Надежды.

— А с вами можно? — Михаил был непрошибаем.

— Нет, — одновременно ответили Мартин и София. Михаил улыбнулся.

— А как наш муж? — глумливо поинтересовался он. Дверь открылась изнутри, и Михаилу пришлось отойти в сторонку. На пороге появился портье. Он во все глаза смотрел на Мартина и Софию.

— Мадам, сэр, мы отправили за вами машину, водитель вас встретил?

София, игнорируя вопрос портье, проскользнула внутрь. Мартин принялся объяснять, что с машиной они разминулись, потому что захотели пройтись. Михаил внимательно слушал эти пояснения. Да тут просто любовная афера наклевывается. Он же видел, как эти двое голубков приехали утром на старой развалюхе. Это становится все интереснее и интереснее. А женщина становится все желаннее. А теперь, когда у него в руках такая интересная информация, София должна быть намного более благосклонной. Михаил широко улыбнулся, отвесил парочке шутливый поклон, сделал последнюю затяжку и отбросил сигарету на мощеную дорожку.

Спутница уже миновала рецепцию, когда Мартин догнал ее. Вдвоем они подошли к лифту.

— Мыс Доброй Надежды? — улыбнулась София.

— Да, я собираюсь туда. Составите компанию? — неожиданно предложил Мартин.

София колебалась какую-то долю секунды. Михаил знает, что она в гостинице. И наверняка будет караулить ее на рецепции. Она знала мужчин такого типа. Он ни за что не отцепится, пока не получит своего.

— Почему бы и нет? — широко улыбнулась она Мартину. Он был всяко приятнее Михаила.

Пятница Дмитрий

Дмитрий смотрел на календарь. Вручение премии было назначено на 20.00. За последние полтора часа в приемную позвонили четыре раза и два раза набрали его лично — пресса хотела интервью. О том, что София исчезла и не выходит на связь, написал один из ведущих новостных порталов страны, и новость тут же перехватили другие. Вчера вечером у Дмитрия был запланирован эфир на телеканале, но он попросил Катерину отменить его участие в политическом ток-шоу, — был уверен, что без вопросов о Софии не обойдется, а он не знал, что сказать. Актер из него никудышный, он не смог бы изображать убитого горем мужа и говорить, что до сих пор не подал в розыск, потому что трое суток не прошло. Лучше было спрятаться и переждать. В дверь постучали.

— Войдите. — Дмитрий ослабил узел галстука. Когда же он научится его нормально завязывать? Ночевать у Ольги он не решился — заметил у себя на хвосте машину. Может быть, это была простая паранойя, но он решил не рисковать. Даже попросил ее не звонить — а вдруг телефоны прослушиваются? Ведь наверняка, если София не явится на эту дурацкую премию, ее начнет разыскивать не просто районное отделение милиции, а подключится СБУ, которому ничего не стоит отследить все его звонки. А попадать в список подозреваемых в исчезновении собственной жены ему никак не хотелось.

На пороге показалась Катерина. Выглядела старуха плохо. Наверное, все-таки придется ее скоро поменять. Дмитрий раздраженно взглянул на помощницу. Какого черта им всем от него надо? Катерина рассматривала шефа и понимала, что сегодня ночью тот наверняка не сомкнул глаз. И хотя он был гладко выбрит и аккуратно одет, глаза покраснели. Дмитрий смотрел на Катерину и пытался вспомнить, что он хотел у нее спросить. Что-то связанное с ее семьей, но он не мог вспомнить что.

— Свежие рейтинги. — Катерина положила на стол тоненькую папку. Месяц тому назад Дмитрий нанял социологическую компанию, которая отслеживала его популярность и проводила сравнение с прямыми конкурентами. Дмитрий открыл папку и вначале даже не понял, что там написано. Прочитал еще раз. И еще раз. Его рейтинг упал на девять процентов — с 33 % до 24 %. А ближайший конкурент — потомственный депутат — обогнал его на четыре процента.

— Что это? — бестолково спросил Дмитрий.

— Рейтинги, — сдержанно пояснила Катерина.

— Почему он впереди? — Дмитрий ткнул пальцем в бумаги. Катерина пожала плечами.

— Компания объяснила это тем, что вы не явились на эфир и не смогли ему оппонировать.

— У меня были причины, — мрачно ответил Дмитрий и откинулся на спинку черного кожаного кресла. В кармане завибрировал телефон. Не глядя на дисплей, Дмитрий знал, что звонит Ольга. Он нашарил кнопку выключения и вырубил телефон. Раздражение перекинулось на любовницу. Почему она звонит? Он же просил ее этого не делать.

— У меня были причины, — повторил Дмитрий. Катерина кивнула.

— Да, я понимаю. Но люди об этом не знают, — возразила она резонно. Катерина держала в руках газету, но Дмитрий ее не заметил.

— И что вы предлагаете? Всем об этом рассказать? — Раздражение прорвалось в голосе. Катерина смотрела на себя в зеркало сегодня утром? Выглядит, как старая развалина. Опять это мрачное коричневое платье с тусклыми желтыми цветами. У его бабушки было похожее. Волосы собраны в пучок, на лице нет косметики. Неужели она не знает, что седым женщинам следует краситься? Ничего, скоро ему не нужен будет цербер в приемной, и приемная будет не нужна. Дмитрий одернул себя — не нужно нагнетать. София найдется, обязательно найдется, она не сможет пропустить эту дурацкую премию.

— Ничего. Здесь решаю не я, — сухо ответила Катерина. Ему кажется, или отношение секретаря к нему поменялось? Но сейчас не время разбираться с ее эмоциями. — Но я боюсь, что следующий отчет будет еще менее утешительным, — закончила свою мысль Катерина.

— Ерунда. София придет на премию, вот увидите, — Дмитрий постарался говорить уверенно, — и все наладится. До выборов еще целых три недели. Все, идите. — Ему захотелось остаться одному. — Кофе мне сделайте.

Он крутанулся на кресле и, повернувшись спиной к Катерине, уставился в стену. Прямо за ним висела картина, репродукция кого-то из фламандцев. София настояла на том, чтобы ее тут повесить. Говорила, что корабли придают кабинету более мужской вид. Пожалуй, она была права. Всяко лучше изображений полуголых девиц, которыми были украшены стены в квартире Ольги.

Дмитрий не слышал, как закрылась дверь. Значит, Катерина была все еще в кабинете. Значит, она не делала ему кофе, в котором он отчаянно нуждался. Вздохнув, Дмитрий повернулся обратно и с раздраженным удивлением уставился на секретаря.

— У вас что-то еще?

— Да. — Катерина положила перед Дмитрием газету. Он кинул взгляд на заголовок и вначале не понял. Фотография роскошной блондинки в нижнем белье. Заголовок «Дмитрий Саратов …». Вторую часть он не смог прочитать, потому что газета была сложена.

— Я не расположен читать прессу, — начал Дмитрий, но вдруг узнал девушку на фотографии. Это же Ольга. Он схватил газету и развернул ее. Кровь отхлынула от лица. Буквы прыгали перед глазами, но Дмитрий заставил себя сосредоточиться. Статья была о нем, о Софии и об Ольге. И вовсе не он представал несчастной жертвой обстоятельств, как обещала ему Ольга, а София, пропавшая в неизвестном направлении, едва узнав, что ее муж уже довольно продолжительное время крутит роман с роскошной блондинкой.

Дмитрий поднял глаза на Катерину, затем устало прикрыл веки и потер их. Удары он умел держать. А вот сердце Катерины ушло в пятки. Она получила деньги от журналиста и внутренне была готова к выходу этой статьи, но она не ожидала, что Андрей сможет накопать так много, вытащить всю грязь и не оставить без внимания ни малейшей детали, вплоть до интима на рабочем месте. Все-таки недаром он был хорошим журналистом. Больше Катерина была ему не нужна, и она вздохнула с облегчением. Катюшу должны были прооперировать на следующей неделе. Но это не решало всех проблем, ей нужны были деньги на лекарства, на уход. Она еще не придумала, где их возьмет, но брезжила слабая надежда, что Дмитрий не заподозрит ее в предательстве и оставит на работе. Преданный секретарь внимательно всматривалась в лицо шефа.

— Вызовите Лилю, — коротко распорядился он.

Катерина едва сдержала вздох облегчения.

— Да, Дмитрий Сергеевич. И еще, звонила Ольга…

— Попросите ее больше не звонить, — резко перебил ее Дмитрий.

Пятница Анна

Кровь пульсировала в висках. Мартин с другой, наверняка с другой. Он говорил охрипшим голосом и рано утром был на пляже — она слышала шум волн. Нес какой-то бред про пожарную сигнализацию в гостинице. В гостиницах такого класса никогда просто так пожарные сигнализации не срабатывают. Она не замечала встревоженные взгляды, которые бросал на нее Петер. Он не видел ничего из того, что происходило на экране. После того, как Анна поговорила с этой своей звездой, ее словно подменили. Она замкнулась в себе и на все вопросы отвечала односложно.

— Ты в порядке? — Петер наконец решился ступить на зыбкую территорию. В это время на экране роскошная блондинка раздевалась, пытаясь соблазнить сорокалетнего девственника. Угораздило же их пойти на такой фильм! Анна посмотрела на Петера и на секунду задумалась.

— Ты можешь… купить мне пончик? — вдруг спросила она.

Несколько минут спустя Анна поглощала холодный пончик, явно приготовленный еще вчера, с застывшим кремом, и ей казалось, что ничего вкуснее в своей жизни она не ела.

— Я могу угостить тебя чаем. Я сам собираю травы, ягоды и засушиваю их на зиму, — робко предложил Петер. Конечно же, никакой чай она пить не поедет, но он должен был попытаться.

— Чай с ягодами? Звучит просто прекрасно. — Анна вытерла рот салфеткой, нарушив безупречный макияж. Стерла помаду. Петер заметил, что губы у нее почти белые, узкие. Они дрожали. Больше всего на свете ему хотелось поцеловать эти губы, как тогда, в кино, в восьмом классе, после чего они расстались с ней на целых тридцать два года. Это было каким-то невероятным дежавю, но Петер должен был сделать это. Он привлек Анну к себе и поцеловал.

Пятница Мартин И София

Мартин ждал Софию в арендованной машине. Она задерживалась уже на двадцать минут. Сослалась на то, что попросила купить ей новую одежду, а курьер где-то задержался. Невероятная женщина, умудрилась приехать на край света без собственных вещей!

Мартин повернул голову и увидел Софию, выходящую из гостиницы. На ней была тонкая шелковая бежевая блузка, заправленная в длинную плиссированную бежевую юбку, и туфли-лодочки, на этот раз бежевые. Анна очень любила телесные цвета, но она всегда добавляла яркие акценты. Мартин знал об этом правиле: не хочешь слиться со стеной — удостоверься, что на тебе есть яркое пятно. Но София, кажется, этим правилом пренебрегла. Ей настолько понравился наряд, купленный ей неизвестным стилистом, что она словно преобразилась. Она чувствовала невероятную легкость и любовь ко всему миру. Ей хотелось смеяться, петь, чувствовать ветер в волосах и скорость. Хотелось отчаяния и бесшабашности, как в молодости. София бросила взгляд на Мартина — кажется, он тоже переоделся. Снова черные джинсы и хлопковая футболка с длинными рукавами. Кепка и темные очки. Он сдержанно кивнул, обошелся без комплимента, и это Софию очень порадовало.

— Поехали? — Мягкий голос. София, кажется, впервые заметила, какой у него глубокий голос. Она ощутила его слова почти физически, как они обволокли, окутали и согрели. Она кивнула и села в машину. Мартин завел двигатель и мягко выехал со двора гостиницы. София бросила быстрый взгляд на его руки — он подвернул рукава футболки — и заметила вздувшиеся вены. Автоматически отметила низкий процент жира в организме. Наверняка помимо того, что он ест спельту и отварную говядину, он еще и сутками находится в спортзале. Она достала из безразмерной сумки темные очки и надела их. День обещал быть солнечным, а она как счастливая обладательница зеленых глаз просто не могла находиться на солнце без солнцезащитных очков. Мартин бросил быстрый взгляд в зеркало заднего вида и влился в поток движения. Время было раннее, город просыпался, машин на дорогах встречалось не особо много. Краем глаза отметил, как София поправила волосы — они блестели, выглядели здоровыми и живыми. Неужели она их не красит, не завивает и что там еще делают женщины, чтобы сделать себя красивее? Интересно, кто этот мужчина?

— Это… ваш знакомый? Тот, который вас остановил? Мне показалось, что он агрессивен. — Он все-таки решился переступить черту.

— Какой-то сумасшедший. — София легко пожала плечами и достала из сумки блеск для губ. Откинула солнцезащитный козырек и принялась мазать губы. Мартин был слегка шокирован такой откровенностью — скандинавские женщины никогда не позволяли себе наводить красоту на глазах у мужчины. Это было привилегией женщин, стоивших не больше 100 норвежских крон в час. Но София вовсе не думала о том, какое впечатление мог произвести на собеседника ее жест. Мартин напомнил себе, что она из другой культуры и в ее стране подкрашивание губ на глазах у незнакомца может ничего не значить.

— Откуда вы? — снова задал вопрос Мартин. Что-то он разболтался, но он сам не ожидал, что эта женщина вызовет в нем такой интерес. София бросила на него быстрый взгляд, задумалась над тем, что на это ответить. Она была гражданкой двух стран, но вдаваться в объяснения ей не хотелось. Вспоминать смерть Жан-Клода — ей с таким трудом удалось об этом забыть. Рассказывать свою историю метаний между странами. Но и обижать его тоже не хотелось. Она посмотрела в окно — они как раз сворачивали от километровых полос белоснежных пляжей и синего океана и поднимались в гору. София неожиданно присмотрелась — ей это показалось?

— Мартин, смотри — бабуин!!! — неожиданно завопила она, перепугав Мартина, на короткий момент утратившего контроль над движением машины. Он быстро взглянул в окно — действительно, на обочине дороги сидел бабуин и непосредственно почесывал пузо.

— Останови! — потребовала София.

— Ты что, нельзя, они могут быть агрессивны и опасны! — возразил разумный Мартин.

София вдруг рассмеялась. Что ей были бабуины после всего, что пришлось пережить в жизни? Она взглянула на Мартина и снова рассмеялась. Он послушно включил знак поворота и подъехал к обочине.

— Ты уверена, что хочешь с ним пообщаться?

— Абсолютно. — София уже открывала двери, чтобы выйти. Он вздохнул. Она так и не ответила на вопрос, откуда она. Останавливаться на скоростной дороге было нельзя, но Мартин уже понял — эта женщина не из тех, кто смотрит на дорожные знаки. Он обернулся — София уже была возле бабуина. Тот смотрел на нее, склонив голову набок, и глухо рычал.

— Ну, привет, — сказала ему София и тоже склонила голову набок. Некоторое время они рассматривали друг друга. Мартин снова почувствовал опасность, как тогда, на ночной улице, и, выскочив из машины, присоединился к Софии.

— У тебя есть что-нибудь, чем его можно угостить? — поинтересовалась она.

— Нет, я обычно не ношу с собой корм для обезьян.

София снова засмеялась, и Мартин обратил внимание, как меняется ее настроение. Вчера она была в слезах, а сегодня совершенно искренне смеется. Обезьяна глухо зарычала. София развела руками:

— Ну прости, этот дядя не знал, что ты будешь очень голодным.

Как здорово было бы привезти сюда Марию, она же просто обожает обезьян. Только, пожалуй, этот самец размером с Софию и правда был опасен. Обезьяна глухо зарычала и вдруг кинулась к Софии. Та заорала и отскочила назад, попав прямо в объятия Мартина. Зверь бросился на них. Уворачиваясь от нападения, Мартин резко рванул влево и, стараясь спасти Софию, закрыл ее своим телом. Они не удержались на ногах и упали на землю. Обезьяна схватила солнечные очки Софии и в несколько мощных прыжков пересекла шоссе, скрывшись в чахлой растительности. София и Мартин замерли. Мартин чувствовал сквозь тонкую футболку, как бьется сердце Софии, и ощутил, как она дрожит. Он попытался успокоить ее, словно маленького ребенка.

— Ну-ну, все в порядке. Он ушел, — глупо прошептал в ухо и почувствовал запах ее волос. Какие-то пряные масла. Что-то цветочное и еще что-то, очень женское. Он вдохнул запах ее тела. Казалось, оно просто сочилось феромонами. Мартин неожиданно почувствовал тяжесть внизу живота и то, как ее тело содрогается. Секунду спустя он понял, что она смеется. Мартин отпустил Софию и приподнялся. Ему стало неловко и стыдно. Как школьник, ей-богу. София села на землю и содрогалась от хохота. Слезы текли по щекам. Мартин поднялся, отряхнул джинсы от пыли и попытался оттереть следы падения с футболки. Но не выдержал и тоже улыбнулся. Через несколько секунд они оба смеялись. Несколько водителей машин, проезжавших мимо, приветственно просигналили мужчине и женщине, сидящим на обочине дороги и смеющимся как сумасшедшие.

Потом был мыс Доброй Надежды. София все время путала, какие океаны там встречаются на самом деле, а Мартин смеялся — она оказалась полным профаном в географии. Внезапно женщина показалась ему очень забавной. Теплой, солнечной и смешной. Они поднялись по тысяче ступеней на самый верх мыса и теперь смотрели вниз, сравнивали его с Гибралтаром, спорили о породах обезьян и говорили о тысяче пустяков, не касаясь самого главного. По какому-то молчаливому согласию. Им было все равно. Совершенно безразлично, что за спиной у каждого из них наверняка непростая история. Сейчас это не имело никакого значения. Были мужчина, женщина и природа невероятной красоты.

По пути назад Мартин остановился возле пляжа, они вышли из машины, чтобы немного прогуляться. Вдыхали соленый воздух, ловили брызги океана. В какие-то моменты София умолкала, в голове возникали образы — один ярче другого. Она вдруг явственно увидела героиню своей книги. Женщина, которая очнулась ото сна и вдруг… Что вдруг? Пока еще неважно, что вдруг, просто ей надо проснуться, вылезти из своего кокона и взглянуть вокруг. Она записывала отрывки мыслей в телефон, а он был уверен, что она отправляет кому-то миллионы сообщений. И его это почему-то трогало и вызывало горькое чувство где-то глубоко внутри, между ребрами, ближе к солнечному сплетению. Но он был даже рад этому давно забытому ощущению. После пятидесяти, оказывается, еще можно испытывать боль и желание рядом с этой странной женщиной, так неожиданно возникшей в его жизни.

Если бы эта встреча произошла в Осло, она бы стала настоящей катастрофой. Сломала бы жизни, ранила бы Анну, снова ударила по его детям. А так все пройдет и через пару дней рассеется, как туман. Туман. Эта песня никак не может начинаться с ре-бемоль, никак. Нужно брать до. Обязательно до. Мартин принялся тихонько напевать мелодию. София бросила на него удивленный взгляд — что-то в этой мелодии показалось ей странно знакомым и обеспокоило ее. Мартин, перехвативший ее взгляд, осекся.

— Продолжай, пожалуйста. — София смотрела ему прямо в глаза, Мартин собирался что-то ей ответить, но вдруг осознал, что не в состоянии сформулировать четкий ответ и найти подходящие слова.

— Я… Я пою только в душе, — выпалил он. О господи. Зачем, зачем он ей врет?

— Почему? — продолжала допытываться София. Из того, что ей удалось услышать, у нее сложилось впечатление, что поет Мартин весьма неплохо.

— Почему? Стесняюсь. — Ладно, во лжи главное — придерживаться заданной линии.

София рассмеялась.

— Да ладно, Мартин, здесь все свои! Ну давай, хочешь я тебя поддержу?

— Хочу, — улыбнулся Мартин. Интересно, как она поет?

— Уверен? Потому что если тут кто-то действительно плохо поет, то это я.

— Ну давай, не наговаривай на себя.

София задумалась. Она никогда не пела на публике, потому что ни слухом, ни голосом природа ее не наградила. Ей всегда было стыдно собственной бесталанности. Но перед Мартином ей было совсем не страшно показаться глупой и бездарной. Сейчас вообще мало что имело значение.

— Ладно, ты сам попросил, — пожала она плечами и завела с энтузиазмом: — I’ll never show you how my broken heart hurts me.

— О боже, нет, это ужасно, — Мартин рассмеялся от всего сердца. Такого кошмарного исполнения собственной песни он не слышал никогда в жизни.

— По-моему, ты просто придираешься и завидуешь, — парировала София с невозмутимым лицом. И продолжила с чувством: — I want to be strong and proud, that is why I will cry in the rain.

— Прекрати немедленно! Я… — Он чуть было не сказал ей, что за исполнение этой песни он попал в Книгу рекордов Гиннесса.

— И не собираюсь! — невозмутимо отвергла эту возможность София. И открыла рот, чтобы продолжить. Мартин нашарил рукой в куртке карамельку, которые так любила Ленне. Он знал, что Анна не разрешает дочери есть сладкое, но всегда носил в кармане гостинец для Ленне и угощал ее, если подворачивалась такая возможность. Особо не раздумывая, Мартин схватил карамельку и бросил ее в Софию. Надо было каким-то образом остановить этот кошмар. Карамелька попала Софии в плечо. Та возмущенно посмотрела на Мартина. На какую-то секунду ему стало страшно, не переступил ли он черту.

— Значит, так? Наступаешь на горло моей песне, — сузив глаза, спросила София. Мартин молча кивнул, наблюдая за ее реакцией. Она опустила руку в сумку, и через секунду в него полетела целая пригоршня конфет. Мартин закрылся от сладкого дождя, он не мог удержать дурацкий смех, который просто рвался наружу и ставил его в идиотское положение. Но, похоже, София этого не заметила. Она развернулась и побежала к машине. Мартин кинулся за ней.

— Я могу купить целый килограмм конфет, и тогда у тебя будут проблемы, — прокричал Мартин, нагоняя Софию. Та обернулась и снова бросила в него карамельками, купленными, видимо, в дьюти-фри. Должно быть, София на самом деле была не в себе в аэропорту, потому что сейчас она абсолютно не понимала, зачем ей были нужны конфеты. Ну если только для того, чтобы кидаться ими в этого невероятного мужчину.

— Смотри не разорись!

— У тебя там что, конфетная фабрика?

Мартин уже не сдерживал смех. Вся ситуация выглядела дико забавной. Взрослые мужчина и женщина, вместо того, чтобы чопорно прогуливаться и обсуждать географические особенности одного из красивейших мест мира, бегут к парковке и кидаются друг в друга конфетами. Краем глаза он заметил, что люди смотрят на них с улыбкой. Пусть уж лучше примут за идиотов, чем лезут с просьбой об автографе. София добежала до машины первой. Мартин остановился в паре шагов от нее, тяжело дыша.

— Ты сумасшедшая.

— Да, и горжусь этим. — София сияла. Мартину хотелось приблизиться к ней и впитать хотя бы сотую часть той энергии, которую она излучала. Ему самому, с его врожденной скандинавской чопорностью, этого безумно не хватало. Он никогда не думал, что может спасать взбалмошную женщину от агрессивной обезьяны, валяться с ней в пыли, подниматься по сотне ступенек на край мира, а затем бегать среди толп туристов. Если бы год тому назад кто-нибудь сказал ему об этом, он бы ни за что не поверил. Но до чего же это было фантастическое чувство! София тем временем решительно подошла к дверце машины и подергала ее.

— Чего стоим, кого ждем? — потребовала она решительно.

— В гостиницу? Но мы же не сделали фотографии!

— Черт с ними, с фотографиями, я скачаю из Интернета и подарю тебе, — одним махом решила проблему София. — Могу даже в фотошопе приделать обезьянку, будешь друзьям хвастаться.

Мартин снова рассмеялся, представив, как демонстрирует свое фото из фотошопа друзьям и знакомым.

— А вообще я адски голодна, а ты, кажется, обещал сводить меня в «Макдоналдс»! — продолжила София. — А обещания надо выполнять.

Эту фразу она постоянно вдалбливала маленькой Марии, и та ее усвоила намертво. Каждый раз, когда кто-то из родителей забывал сделать то, что обещал, она взывала к их совести. Воспоминания о дочери немного испортили настроение, и София попыталась отогнать их от себя. Но, к своему большому удивлению, не смогла. Впервые в жизни она почувствовала, что скучает по дочери. Действительно скучает. Не на словах. Ей отчаянно хотелось вдохнуть ее запах, уснуть рядом с ней, проснуться, поцеловать и сказать, как сильно она ее любит. Чувство тут же прошло. Она ужасная мать, психолог так и объяснила ей — не всем дано любить своих детей. Не нужно себя за это корить. Очевидно, у нее просто нет материнского гена или каких-то гормонов не хватает, вот такой она урод. Улыбка моментально исчезла с лица, и Мартин это заметил.

— Я могу сводить тебя в приличный ресторан. — Он попытался снова вовлечь Софию в шутливый разговор. На какое-то мгновение ему показалось, что она сейчас не здесь и не с ним. Стало обидно. Ведь женщины всегда дарили ему свое безраздельное внимание.

— В приличный ресторан я и сама себя смогу сводить, — отрезала София, садясь в машину. — А вот в «Макдоналдс» не каждый рискнет пойти. — Она в упор посмотрела на Мартина.

— Я готов. — Он немедленно кивнул.

— И даже съесть гамбургер? — нарочито удивленно спросила София, распахивая глаза. Она пыталась отогнать от себя мысли о Машеньке как можно дальше.

— Ты просишь от меня невозможного, — рассмеялся Мартин. Кажется, София снова с ним. И от этого стало невероятно тепло. Он завел машину, и они поехали. Мартин попросил Софию поискать в телефоне, где находится ближайший «Макдоналдс», но та, догадываясь, какой поток звонков обрушится на нее сегодня, в день вручения премии, выключила телефон, выйдя из гостиницы. Навигатор конкретные рестораны им не показывал. Решили ехать наудачу, и в этот день удача была явно на их стороне.

— Я люблю «Макдоналдс», — призналась София через двадцать минут, впиваясь крепкими зубами в сочный гамбургер. — Пожалуйста, съешь хотя бы картошку, мне больно на тебя смотреть. — Она протянула Мартину, пьющему сок со скучающим видом, пакет с картошкой. Тот заколебался.

— Гамбургер не предлагаю, хотя это адски вкусно. — Она снова откусила большой кусок и закатила глаза от наслаждения. Мартин рассмеялся.

— Такое впечатление, что ты ничего вкуснее не ела.

— Наверное, они кладут туда какое-то вещество, которое вызывает привыкание. Я слышала, что так поступают производители кошачьего корма, — выдвинула предположение София. Мартин не слушал ее и смотрел на гамбургер. Пытался вспомнить, когда он в последний раз ел в «Макдоналдсе». Его самого уже порядком достало то, что он постоянно задумывался о том, когда он в последний раз делал те вещи, которые делают обычные люди. София молча протянула ему свой гамбургер, той стороной, от которой еще не успела откусить. Мартин удивленно приподнял брови.

— Я никому не скажу, — с серьезной миной пообещала София. И он снова рассмеялся. Удивительно, сколько раз за сегодня эта женщина заставила его смеяться. Мартин был улыбчив от природы, но приступы смеха у него случались не часто. Он взял протянутый Софией гамбургер. Развернул его той стороной, на которой остался след ее зубов. Одной из его любовниц нравилось делиться с ним едой. Он и забыл, как это дико сексуально. Он откусил кусок. София смотрела ему прямо в глаза. Настроение смеяться пропало. Она почувствовала жгучее желание. Ей захотелось сорвать одежду с мужчины, сидящего напротив нее, и почувствовать его обнаженную кожу на своей. И замереть так на несколько мгновений. Она резко встала. Сгребла на поднос недоеденную картошку и недопитую колу и быстрым шагом направилась к мусорнику. Мартин замер с гамбургером в руках. Ну какого черта он это сделал? Все испортил. Он же не собирается с ней спать. Она его неожиданное вдохновение. Надо же было так все испортить.

Пятница Дмитрий

Ни на какое вручение премии Дмитрий, конечно же, не пошел. Он закрылся в кабинете, достал бутылку марочного коньяка, подаренного коллегами на прошлый Новый год. Он прятал ее в офисе от Софии. Чертова пьянчужка добралась бы и до нее. Он включил прямой эфир и гипнотизировал взглядом телевизор. Ну давай же, стерва, поиграли, и хватит. Появись ты на этой чертовой премии! Он наказан, раздавлен, унижен. И как она только узнала про Ольгу? Доброжелатели донесли, наверняка. Вот ведущий, слащавый гей, кажется, София когда-то их знакомила, начинает долгую подводку к вручению литературной премии. Оператор крупным планом взял пустое место, на котором должна была сидеть София. Рядом Лилька. Тоже выглядит растерянной. Значит, не врала, действительно не знает, куда подевалась его жена. Дмитрий плеснул немного коньяка в пузатый стакан и взял его обеими руками, пытаясь согреть. Аромат успокаивал и немного расслаблял. Он взял пульт, сделал звук громче и ослабил галстук. Откинулся на спинку кресла.

— Я сейчас не стану говорить банальности, — заливался соловьем бонвиван в яркой одежде, — и рассказывать, как она прославила нашу страну.

— Конечно, будешь, — фыркнул Дмитрий. — Ты больше ни на что не способен.

— Просто скажу вам, друзья мои, летел я давеча через Нью-Йорк…

— Ты про «давеча» сам придумал, или редактор в ухо подсказал? — продолжил диалог с телевизором Дмитрий, делая большой глоток коньяка. Жидкость моментально обожгла внутренности, но ожидаемого спокойствия не принесла.

— Так вот, зашел я в книжный магазин, чтобы купить что-то перед полетом. Спрашиваю, а есть ли у вас вот этот автор?

— Смешно. — Дмитрий допил содержимое бокала. Он уже знал, что услышит.

— А паренек мне и говорит: «Извините, сэр, ее разбирают сразу же после доставки. Последнюю шеф забрал». И тогда я понял — эта женщина не просто красавица и умница. Она не просто хороший писатель. Она гениальна, черт возьми. И ею гордится вся страна. Вы уже, наверное, поняли, о ком пойдет речь и кто в этом году получает такую заслуженную премию года в категории «Лучший писатель».

Зал разразился аплодисментами. Дмитрий скривился при виде всех этих напыщенных рож в дорогих костюмах, женщин, чьи лица замерли в ботоксном оскале, вечно немытых и нечесаных операторов. Набившие оскомину физиономии политиков, известных журналистов. Какое убожество! Может, действительно ему нечего там делать, среди всех этих людей. Может, не надо ему рваться в мэры?

— София, дорогая, где же ты? — надрывался тем временем ведущий, напряженно вглядываясь в зал. Луч света выхватил пустое место, где должна была сидеть его жена. И растерянная Лиля рядом. Вот же ж дура, не могла выйти вместо Софии, что ли?

— У меня для тебя сюрприз, дорогая. Я знаю, почему ты прячешься. Ленишься, наверное, выходить на эту сцену дважды, стаптывать звездные ноги. Ладно, ладно, звезда моя, сегодня все ради тебя. Мы приготовили для тебя еще одну премию. Так, небольшую, скромненькую, пустячок. Всего лишь «Человек года». Она твоя. Иди сюда, птичка моя, не стесняйся. Ты это заслужила.

Дмитрий поперхнулся коньяком. Зал снова взорвался аплодисментами, некоторые, особо восторженные личности, начали вставать со своих мест, но София так и не появилась. Дмитрий щелкнул пультом — экран погас. Затем, оттолкнувшись от пола ногами, прямо на кресле, подкатился к выключателю и хлопнул по нему ладонью. В полной темноте он вернулся на свое место. Уличный фонарь, находившийся как раз на уровне его кабинета, отбрасывал тусклый свет. Этого было достаточно, чтобы разглядеть коньяк на столе и чертовых фламандцев. Дмитрий приготовился ждать.

Он недооценил свою жену. Когда он женился на Софии, она казалась потерянной после смерти первого мужа, какого-то иностранца, за которого она выскочила восемнадцатилетней, чтобы вырваться из трущоб, в которых выросла. Молодая вдова была прекрасна, черный цвет необыкновенно шел ей. Бледное лицо, зеленые глаза. Она казалась запорошенной инеем, когда они только начали общаться, и какая же лава страстей скрывалась под ним! Он вспомнил то сумасшедшее время, когда они сутками не вылезали из постели. Когда его бросало в дрожь от одного ее прикосновения. Тогда она была как все. Служила в небольшой конторе, делала скучную работу, и он гордился своей женой-красавицей. Он не учел одного — ее таланта и природной силы, которые все равно прорвались наружу. Такие люди проходят асфальтовым катком по судьбам других, оставляя после себя намертво забетонированную полосу, и остановить этот каток может только что-то более мощное. Скала, например. Он не был скалой. Так, жалкий холм.

Когда же он впервые начал ей завидовать? Когда ее дебютная книга разошлась немыслимыми тиражами и заняла первые строчки продаж? Его бизнес как раз лопнул в то время, и они остались без средств к существованию. Его средств. Поэтому они жили на ее гонорары. Она написала вторую книгу, третью, пахала как сумасшедшая. Говорила, что ей в радость, что она может его поддержать сейчас. Но он ей не верил. Своими тиражами она лишала его мужественности. Оставляла без яиц, как сказала бы Ольга. Он и увлекся Ольгой, потому что та с трудом освоила бухучет.

Зазвонил внутренний телефон. Дмитрий кинул взгляд на часы — ну что ж, быстро среагировали — прошло совсем немного времени. Он не ответил на звонок. В этом не было никакой необходимости. Он снова плеснул себе коньяк и попытался собраться с мыслями. Он ничего не знает. Они могут проверить его звонки — он муж в отчаянии, звонил ей постоянно. Почему не обратился в милицию? Знал про три дня. Может, стоит сказать о ссоре? Нет, о ссоре не надо. Дверь открылась. Двое мужчин, стоявших на пороге, могли бы не представляться.

— Дмитрий Сергеевич? Вечер добрый. — Старший мужчина в темном пиджаке подтянул к себе стул и сел без приглашения.

— Мне проехать с вами? — обреченно спросил Дмитрий и сделал еще один глоток.

— Не нужно. Пока мы просто хотим задать вам пару вопросов о вашей жене.

— А потом? — Дмитрий не сдержал кривую ухмылку.

— А потом будет зависеть от ваших ответов. — Мужчина попытался вежливо улыбнуться, но ему это плохо удалось.

Суббота Мартин, София

Они сидели на террасе гостиницы. Она с ноутбуком, полностью погруженная в магию слов и хитросплетения перипетий жизни героини. Пальцы, порхающие над клавиатурой в бешеном ритме, не успевали за мыслями. Она напоминала себе волшебную ткачиху, ткущую свое полотно с невероятной скоростью, которая боится перевести дух даже на секунду, чтобы не потерять нить, такую бесценную. Это была книга о зависти и предательстве, которые не имели ничего общего с любовью.

Мартин сидел напротив нее. Надев темные очки и наушники, он полностью погрузился в прослушивание того, что написал сегодня ночью. Да, это была именно та песня. С нее можно начать сольный альбом. Его новый сольный альбом. Жизнь продолжается, он столько всего должен сделать, но музыка для него — это все. Это и есть его жизнь. И отказаться от нее значит отказаться от себя самого. Зачем? Он не смотрел на Софию. Он просто знал, что она рядом. Чувствовал ее. Ее тепло, ее дыхание, ее бешеную энергию. Она была погружена в свою работу. Что-то писала. Интересно, что? Впрочем, неважно. Мартин поставил песню на повтор. Можно заменить несколько слов более благозвучными. Это ерунда, на самом деле. У песни было настроение. Настроение человека, у которого жизнь продолжается, потому что рядом оказалось вдохновение.

София подняла голову и посмотрела на Мартина в упор. Он знал, что сейчас она его не видит. Она просматривает картины в своей голове, существует в другом мире, и главное — не выдергивать ее из него. Мартин заметил официанта, спешащего к ним с серебристым кофейником. Он поднял руку, сделав знак остановиться, и покачал головой. Сейчас ее нельзя прерывать. Она скоро вернется, и тогда они выпьют кофе. Он слишком хорошо знал этот взгляд. Знал этот нетронутый завтрак, это полное отсутствие присутствия.

Сегодня утром они одновременно вышли из своих номеров и встретились в коридоре. Оказалось, что они идут в одном направлении. Молча кивнули друг другу. Мартин учтиво поинтересовался, не присоединится ли она к нему за завтраком — он решил позавтракать сегодня на открытой террасе среди людей. София молча кивнула — она подумала о том же. Рука об руку они спустились по ступеням на террасу, выходящую на океан. Утро было прохладным — София куталась в кардиган, а Мартин был одет в неизменную кожаную куртку. На обоих были черные очки. Вечером они сухо расстались, пожелав друг другу спокойной ночи, вместо того чтобы сказать тысячу слов. Они их сказали позже, в тишине номеров. Заварив чай: она — черный, он — зеленый. Всю ночь она писала, а он напевал мелодию, которая сложилась в голове. Потом они встречали рассвет — каждый сидя на своей террасе. Она — слушая его музыку, он — читая ее книгу. Музыка соответствовала ее настроению, а он думал, что эта писательница смогла каким-то образом проникнуть в его голову. А утром они просто встретились и вместе пошли вниз.

Михаил, сидевший за соседним столиком, уже больше часа наблюдал за этой странной парочкой. Видел, как они молча вышли на террасу, как сели за стол, и каждый занялся своим делом — он слушал что-то и отбивал ритм в такт, иногда тихонько напевая, а она с головой ушла в текст на экране, проживая всю гамму эмоций вместе с тем, что выходило из-под ее пальцев. В темных очках, черном кардигане, с забранными в пучок волосами, она была необыкновенно хороша, и Михаил впервые задумался о том, почему с ним рядом всегда были женщины попроще. Сложно. Да, пожалуй, с ними сложно. Но если бы он взял такую — любое море по колено. Он был в этом уверен — перед ним лежала тоненькая папочка, подарок от посла. С полной информацией о Софии Романовой.

Родилась в Нагорном Карабахе в русской семье, во время боевых действий вынуждены были иммигрировать на Украину. Долгое время жила в бедности, отец неизвестен, мать растила сама. Девчонка получилась с мозгами. Каким-то образом выучила французский язык и, едва ей стукнуло восемнадцать, вышла замуж за состоятельного гражданина Швейцарии. Прожила в браке около восьми лет — муж трагически погиб в автокатастрофе. Отказалась от судов за наследство с многочисленными родственниками и вернулась назад на Украину, где вышла замуж за никому не известного военного. Вскоре написала первую книгу, которая немедленно стала бестселлером. Стала первым украинским автором, подписавшим договор с американским издательством, и ее книгу рекомендовали к прочтению самые влиятельные литературные обозреватели мира. Бестселлер «Нью-Йорк таймс». Это не Верка, которая только и умеет, что голой попой на сцене крутить.

Он щелкнул пальцами и подозвал официанта.

— Какое у вас есть шампанское, самое дорогое?

— Есть запасы из винных подвалов Ротшильда, мистер, стоимость бутылки стартует от десяти тысяч долларов.

— Прекрасно. Пожалуйста, бутылку вон за тот стол, девушке. Напишите, что от поклонника. И назад не приносите. Если будет настаивать, скажите, что иначе поклоннику придется позвонить Дмитрию.

Официант, кивнув, удалился. А Михаил взял свой черный кофе и зажег еще одну сигарету, приготовившись ждать.

Бутылка шампанского нарушила их идиллию. София непонимающим взглядом посмотрела на официанта.

— Какое шампанское? Вы, наверное, перепутали столики, — сказала она хриплым голосом, вся в мыслях о своих героях, боясь упустить что-то важное.

— Нет, мадам, это подарок от мистера за тем столом. — Молодой человек кивнул на Михаила. Тот приветственно отсалютовал ей сигаретой.

— Отнесите назад. — София снова погрузилась в компьютер. Официант не шелохнулся.

— Будьте так добры, верните шампанское и принесите нам кофе, — Мартин решил сдвинуть официанта с места, он же явно мешал Софии. Да и ему тоже.

— Извините, мэм. — Официант прочистил горло. — Мистер сказал, что если вы откажетесь, ему придется позвонить Дмитрию.

София снова подняла на него взгляд. Несколько секунд смысл сказанного доходил до нее. Она даже не стала оборачиваться на Михаила, хотя его взгляд ощущала просто физически.

— Да хоть папе римскому. — Она пожала плечами. — Отнесите бутылку назад.

Сердце колотилось как бешеное. София сделала глубокий вдох. Мартин смотрел на нее в упор.

— Дмитрий?

— Это мой муж. — Она сняла очки и посмотрела Мартину в глаза. Наконец, решилась задать вопрос.

— А ты женат?

— Формально нет. Но мы вместе уже шесть лет. У нас дочь.

— Ты ее любишь? — Казалось, взгляд прожег его насквозь. Он открыл рот, чтобы выдать очередную гладкую формулировку, но замолк. Бесполезно. Она увидит все, что скрывается за этими формулировками.

— Да, люблю, — он кивнул.

— Почему тогда не женишься?

Они смотрели друг на друга.

— Сэр, прошу прощения. — Официант поставил на стол серебряный кофейник и две чашки из тончайшего белого фарфора. — Вам звонок, сэр. Из консульства. Примете звонок на рецепции?

— Да. — Мартин встал, он был рад закончить разговор. Ему не хотелось отвечать на этот вопрос. Он был женат только один раз — с первой женой они прожили десять лет и родили троих детей. Почему он не женился на последующих спутницах? Ему не хотелось сейчас заниматься самокопанием. Он вошел в холл гостиницы. София смотрела ему вслед. Затем встала и медленно направилась к Михаилу. Тот курил и насмешливо смотрел на нее. Сегодня на нем была кофта подходящего размера. София улыбнулась. Михаил улыбнулся ей в ответ.

— Значит, Димке позвонить?

— Кто такой Димка? — Она достала сигарету из его пачки и прикурила. Она не курила очень давно, сам вкус сигарет казался ей отвратительным. Но сейчас ей нужна была хотя бы одна затяжка.

— А ты шутница. — Михаил рассмеялся. — У тебя их по пять штук в каждом городе, что ли? Я о том, которого в Киеве арестовали вчера вечером. Точнее задержали, но если ты не появишься в городе в ближайшие пару суток, так и до ареста недалеко. Чем же он тебя так обидел?

Сердце Софии забилось учащенно, она продолжала курить, стараясь унять его ритм.

— Кто такой Дмитрий? — повторила она вопрос.

— Муж твой, законный. — Михаил с интересом наблюдал за Софией. Интересно, во что она играет сейчас?

— Я не знаю никаких Дмитриев, со мной что-то случилось, какой-то стресс, я не помню, что я здесь делаю, — сказала она тихо.

— Вот как. Значит, амнезия, потерянные дети, сестры-близнецы. Дорогая, а я был о тебе лучшего мнения. Про Верку-то с Сашкой ты, однако, не забыла.

— Не забыла, — пожала плечами София. — О них не забыла, а вот о Дмитрии не помню.

Она затушила сигарету в чашке с кофе, стоящей перед Михаилом, и встала.

— Просто оставьте меня в покое. Иначе Вере тоже будет интересно узнать об этой вашей, — София вытянула губы, делая «рыбку», и Михаил фыркнул — она точно изобразила Елизавету, которую он время от времени брал с собой на вечеринки, представляя личным ассистентом. Когда Верка была на гастролях.

София вернулась за свой столик. Михаил задумчиво смотрел на нее. Женщина ему понравилась. Похоже, ее второй счастливый брак медленно, но верно подходит к концу. А Верку все равно придется выгнать. Не Елизаветой же ее заменять, ей-богу. Надо бы только про этого красавчика выяснить, кто такой.

Мартин вышел из гостиницы и направился обратно к своему столику, не отрывая взгляда от Софии, мирно пившей кофе. Этим и воспользовался Михаил — он быстро и незаметно сделал фотографию мужчины и отправил ее в посольство. С вежливой просьбой немедленно узнать, кто это. Ответ пришел через тридцать секунд. Михаил присвистнул. Интересное кино получается.

София сделала глоток кофе и посмотрела на Мартина, тот выглядел взволнованным. Словно размышлял о чем-то и не мог решиться.

— Все в порядке? — Она приподняла бровь.

— Да. Мне позвонили из консульства и пригласили на прием, сегодня вечером, будут собирать средства на открытие новых школ для жителей местных гетто. Я хочу пойти туда и как-то помочь. Ты составишь мне компанию?

— Из какого консульства?

— Из норвежского. Я из Норвегии.

Сердце немного сбилось с ритма. Норвегия! Ее удивительная, волшебная Норвегия, которую она так полюбила. София не раздумывала ни секунды. Конечно, она составит ему компанию. Она давно думала над тем, как свои усилия, направленные на помощь детям Донбасса, вывести на высокий уровень и объединить усилия одиноких волонтеров в мощное движение. Она была той величиной, которая уже могла об этом говорить. Но она не знала, с чего ей начать.

— С удовольствием.

— Мероприятие сегодня в 19.00. Если у тебя нет никаких планов.

— Никаких, — решительно ответила София и поднялась. — Разве что по магазинам пройдусь. Наверняка там нужно выглядеть прилично.

— Я готов компенсировать расходы, — робко предложил Мартин.

София улыбнулась.

— Не стоит. Мне как раз нужно было новое платье.

Суббота Ольга

Ольга прекрасно знала, как выглядит дом Дмитрия. Естественно, она ему в этом никогда не признается, но она уже несколько раз сюда приезжала, примеряясь к тому, подойдет ли этот дом ей лично. Да и на Софию ей хотелось посмотреть. Одно дело — фото в глянце, другое — реальная жизнь. Ольга, чьи фотографии никогда не появлялись в социальных сетях без тщательной ретуши, прекрасно это знала.

Жена «любимки» ее разочаровала — абсолютно среднестатистическая тетка, с небольшим лишним весом. Вечно в одних и тех же джинсах, огромных очках и с невнятным пучком на голове. Ольга не знала наверняка, но могла побиться об заклад, что маникюра у нее нет. И как это чудовище рассчитывает удержать Дмитрия? Одними книгами сыт не будешь. Наверняка и в сексе она никакая, раз Димка к ней, к Ольге, через день заезжает. Мелкую она тоже видела. Ничего особенного, заморыш такой, но Димуля к дочке искренне привязан. Отлучить от истеричной мамаши будет сложно, но возможно. Девчонка еще мелкая. Она, Ольга, купит ей Барби, свозит куда-нибудь, в Диснейленд, например. И все будет чики-пики.

Сегодня утром Ольга клацнула пультом, включила телевизор. Новости жужжали фоном, Дмитрий приучил ее их смотреть. Сама она предпочитала реалити-шоу или передачи про звезд. Еще нравилось шоу про экстрасенсов. Но Димуля объяснил, как важны новости, да и сама она оказывалась пару раз в неловких ситуациях, когда говорила, что Хосни Мубарак хорошо поет, а Джон Керри — ее любимый комик.

Ольга рассеянно бросила взгляд на экран и замерла, затем схватила пульт и судорожно начала искать кнопку, увеличивающую звук. Молодая журналистка, загородившая собою полкартинки, бодро вещала, что вчера ночью в Киеве был задержан муж Софии Романовой. Известная писательница пропала три дня тому назад и не появилась на вручении престижной премии, где была удостоена званий «Писатель года» и «Человек года». Ее супруга задержали до выяснения всех обстоятельств.

Сказать, что Ольга была в шоке, — это ничего не сказать. Во-первых, почему эти журналисты позволяют себе называть Димульку «мужем Софии Романовой», как будто у него самого нет имени! А во-вторых, эта хитрая стерва все рассчитала. Это она, она подставила Димулю. Она! Непонятно за что, но решила наказать. Ольга видела ту статью в желтой газете, о ней и Дмитрии. И откуда только журналист узнал? Фото, кстати, мог взять и поновее для иллюстрации. Может, и София тоже узнала и все это устроила? Ольга прекрасно понимала, что это конец карьеры Димульки. И ей, Ольге, не жить в роскошном доме, не принимать гостей в качестве первой леди города, да и папе-полковнику предстоит все это объяснить, как только он выйдет из больницы. Ну что же, София умна, но она, Ольга, умнее. Она все исправит. Перехитрит эту стерву и заставит ее вернуться. И тогда Димулька ее простит и уйдет от своей писательницы. И, может, даже женится на ней. И мелкая бестолочь ей в этом поможет.

Суббота Анна

Осознание того, что произошло вчера, пришло сразу. Анна едва удержалась от того, чтобы схватиться за голову и застонать — ну как она могла быть такой дурой? Заехала на чай, называется. Интересно, что подумает няня? Надеюсь, ей хватит ума держать язык за зубами. Но на всякий случай нужно будет что-нибудь придумать. Убедительное. Где она провела ночь и почему не позвонила.

Петер не спал, она затылком чувствовала, что он внимательно за ней наблюдает. Анна попыталась взять себя в руки. Почувствовала, как он поцеловал ее в плечо.

— Проснулась, рыбка?

Анна, не открывая глаз, кивнула.

— Тебе… тебе было хорошо?

Анна прикусила губу. Неужели он совсем ничего не понимает, раз задает такой вопрос? Что он хочет услышать? Правду? Да, он был нежен и очень старался доставить ей удовольствие. Но куда ему до Мартина. Почему в жизни у нас нет возможности поставить хотя бы последние двадцать четыре часа на перемотку и стереть непоправимую глупость? Как она теперь будет смотреть в глаза Мартину? Анна встала, прикрываясь одеялом. Огляделась вокруг — ее одежды не было.

— Где мое платье?

— Я повесил его в шкаф. — Петер бодро откинул одеяло и надел на себя халат, предусмотрительно лежащий на прикроватной тумбочке. — Оно такое тонкое и так легко мнется, мне стало его жаль. — Он широко улыбнулся Анне.

— Спасибо, — кивнула Анна. Она почувствовала, что замерзает. Больше всего на свете ей хотелось испариться. Или бежать отсюда прямо в одеяле.

— Где у тебя душ? — Она впервые отважилась посмотреть Петеру в глаза.

— По коридору, первая дверь налево. — Настроение стало ухудшаться. — Все в порядке?

Анна кивнула и кинулась к двери, ведущей в коридор. Петер преградил ей путь.

— Куда ты так торопишься? Я сейчас сбегаю в булочную, куплю свежих круассанов. Мама уехала, ее не будет до вечера. Мы спокойно позавтракаем…

— Нет. — Анна покачала головой. — Я не завтракаю. Поеду домой.

Она сделала попытку проскользнуть мимо него, но Петер схватил ее за руку. Анна выразительно посмотрела на свою руку, побелевшую под натиском его пальцев. Петер проигнорировал ее взгляд.

— Тебе не понравилось? — обреченно прошептал он и безуспешно попытался поймать взгляд Анны.

— Нет, не в этом дело. — Она покачала головой.

— А в чем? Ты его так любишь?

— И не в этом тоже, — прошептала она.

— Так в чем?

Анна помолчала. Щадить его чувства или резко обрубить все швартовы, чтобы никогда больше к этому вопросу не возвращаться? Что ей даст присутствие Петера в ее жизни? Робкое восхищение, теплое ощущение, что она кому-то небезразлична? И опасность, что Мартин обо всем непременно узнает и исчезнет из ее жизни навсегда? Ее передернуло от одной мысли.

— В том, что у меня сто двадцать три пары туфель в специальном шкафу, а у тебя… У тебя даже брюки короткие, понимаешь?

Она с отчаянием посмотрела на него.

Петер разжал захват. Кивнул. Конечно. Конечно, он все понимал. Не маленький.

Суббота Мартин, София

Договариваясь с Софией вместе отправиться за покупками, Мартин испытывал смешанные чувства. Его попросили спеть на этом мероприятии. Всего пару песен. Консул набрался наглости. Мартин никогда не отказывал тем, кто просил его о помощи в конкретных благотворительных делах. Но ему придется раскрыть Софии себя, и как она на это отреагирует? Все это время ему было жутко неудобно, когда она давала ему слушать его собственные песни и рассказывала, как на нее действует его голос. Вначале ему казалось, что она просто над ним издевается, ждет его coming out. Но потом он понял, что София даже не подозревает, кто он такой. И где-то внутри неприятным комом зашевелилось мужское самолюбие. Может, поэтому она не обращает на него женского внимания? Не кокетничает, не пытается привлечь? А с другой стороны, ее признание, что его песни вдохновляют ее, было намного ценнее вовремя состроенных глазок. Мартин решил рискнуть. Потом объяснит ей, почему не признался сразу. А может, и не нужно будет ничего объяснять этой невероятной женщине. Первой в его жизни, абсолютно не старающейся привлечь его внимание.

— Есть какие-нибудь пожелания по поводу дресс-кода? — поинтересовалась София, когда они вошли в холл.

— О, нет, нет, не требуется ничего особенного. — Мартин окинул взглядом Софию — она была в черных джинсах и бежевой блузке. «Нет, пожалуй, джинсы для приема в посольстве — это слишком». София словно услышала его мысли.

— Ну не пойду же я туда в джинсах? К тому же я все равно собиралась обновить гардероб. — Она широко улыбнулась Мартину. Мысль о предстоящем шопинге внезапно воодушевила и доставила удовольствие. Уйти в тень на несколько часов, чтобы явиться потом этакой птицей феникс. Вдруг при мысли, что Мартин увидит ее красивой, при полном параде, который еще способен вернуть ей былое величие, внутри стало тепло. София улыбнулась. Да. Косметика, подходящая одежда и туфли на каблуках — это то, что ей нужно.

Из глубины холла, в который Михаил переместился, чтобы спастись от африканской жары и посмотреть местную прессу, он наблюдал за щебетанием Софии и суперзвезды. Ладно, крошка, как хочешь. Ты же не надеешься, что это сойдет тебе с рук? Он взял телефонную трубку, набрал телефон посла и, не здороваясь, сразу перешел к делу.

— Найди мне телефон Дмитрия, не помню как там его, который муж Софии Романо. Писательницы нашей, ага, той самой, национальной гордости. Да, спасибо, жду.

Михаил смотрел вслед удаляющимся Мартину и Софии и улыбался. Погода была прекрасной, солнце светило, план мести готов. Все как он любит.

Суббота Ольга

Она приехала к детской площадке заранее и припарковалась под деревьями чуть поодаль. Ольга никогда не понимала, почему Димулькина дочка возится на одной площадке с нищебродскими детьми из села. Кажется, эту площадку построила эта, София. Какая святая женщина, подумать только! Свобода, равенство, братство, или как там говорится. А сама-то мелкую в частный садик отдала, а не в сельский. Дешевая показушница. Все лучшее родной кровиночке, но и сирых и убогих не забывает. Когда она, Ольга, родит Димульке ребеночка, он будет иметь самое лучшее и начнет вращаться в высших кругах с самого рождения. А то еще заговорит, как эти ужасные сельские дети.

Ольга заметила Татьяну, приближающуюся к площадке и ведущую за руку Марию. Да, няню София нашла себе под стать, ходячую толстую нелепицу. Она наверняка тоже говорила неграмотно. И вообще, чему такая может научить ребенка? Нет, у ее маленького (а она обязательно родит Димульке сына) будет французская или английская бонна с рождения. Которая приучит его сидеть с прямой спиной. Недавно Ольга вычитала, что сгорбленная спина у мужчины и желание сползти куда-то вниз, сидя на стуле, — это признак простолюдина. Настоящие дворяне приучены сидеть с прямой спиной на любой поверхности, даже на кухонной табуретке. Или они не сидят на табуретках? Ольга немного запуталась. Сейчас надо было сосредоточиться на плане и действовать быстро и решительно. До того, как эта толстая деревенская дура сообразит, что ее обманули.

Ольга вышла из машины — демонстративно громко хлопнула дверью и щелкнула сигнализацией огромного черного внедорожника. Она обожала большие машины, только в них она остро ощущала свою принадлежность к сильным мира сего. Вспомнила, как отблагодарила Димульку за подарок, и кровь сразу прилила к лицу. Так, нужно сосредоточиться. Уверенным шагом (в лабутенах ее походка всегда выглядела эффектно) Ольга приблизилась к площадке. Почувствовала, как две деревенские мамаши, щелкавшие семечки на лавочке и даже не глядящие в сторону своих чад, прожигают в ней дыру. А нянька даже и не заметила. Ольга хотела поправить слишком короткую юбку, но остановила себя — пусть умрут. Таким ногам можно только позавидовать! Она приблизилась к Татьяне, поправила черные солнечные очки в леопардовой оправе.

— Татьяна? — позвала уверенно и властно. Девушка обернулась, с удивлением уставилась на фотомодель, стоящую перед ней. Немедленно вспомнила — она же была на обложке последнего «Космополитена»! В жизни еще красивее, чем там. Ноги от ушей. Ей, Тане, ни за что таких ног не видать. Короткая черная юбка, из-под которой виднелась резинка чулок, черная тонкая водолазка, короткая черная кожаная куртка (Татьяна впервые увидела человека, которому эта куртка по-настоящему шла). Огромные черные очки, круглые, закрывающие почти все лицо. Роскошные длинные светлые кудри, падающие по плечам водопадом. Она была похожа на Хайди Клум в рекламе какого-то средства для укладки. Там, где она за один день умудрялась побывать под шквальным ветром, дождем, палящим солнцем и при этом выглядеть божественно. Татьяна почувствовала запах парфюма. Поразительно, казалось, все тело женщины издавало этот аромат. Девушка моментально оробела. С такими женщинами ей было даже страшно разговаривать. Молча кивнула. Ольга отметила, как курица просто обомлела при ее появлении, и на секунду почувствовала полное удовлетворение и обжигающее чувство счастья. Она была богиней, спустившейся к простой смертной. Ольга широко улыбнулась, давая несчастной убогой возможность оценить работу ее стоматолога Толика.

— Меня прислал Дмитрий Сергеевич, — заявила она безапелляционно. Татьяна смотрела на нее широко открытыми глазами. Думать было тяжело, женщина, стоящая напротив, просто ослепляла. — Он попросил привезти к нему Машу.

Ольга сделала шаг к девчонке, и та немедленно спряталась за няню. Девушка решительно потянулась к Маше и схватила на руки. От Димульки она знала, что дочь довольно послушна и покладиста.

— А вечером он привезет ее домой.

Пристроив инстинктивным жестом малышку на бедре, она уверенно зашагала к машине и жарко заговорила, стараясь предотвратить возможную детскую истерику. Главное — донести до машины, а там пусть орет, сколько хочет. У машины отличная звукоизоляция, а у нее, Ольги, стальные нервы.

— Папочка так соскучился, передал для тебя подарок. Куклу. Ты любишь кукол?

— Не очень, — прошептала Маша, с опаской глядя на странную тетю, которая очень крепко прижимала ее к себе.

— Ну ничего, полюбишь. У меня еще печенье и конфеты есть, конфеты ты наверняка любишь.

— Мне мама не разрешает, — все так же тихо прошептала девочка.

— Ничего, мы ей не расскажем, — весело прощебетала Ольга. Она добралась до машины, распахнула заднюю дверцу и посадила Машу в заранее подготовленное детское кресло. Ловко пристегнула. Выдыхать еще было рано. Захлопнув дверь, Ольга рванула к водительскому сиденью.

Первой пришла в себя Татьяна. Как Дмитрий Сергеевич мог попросить эту красавицу привезти к себе Машеньку, если его арестовали? Она не очень-то походила на адвоката. Татьяна растерялась, спросить было не у кого, со вчерашнего дня Машенька была полностью на ее попечительстве, и это ее немного пугало. Надо было все-таки уточнить, кто эта женщина такая и куда она везет девочку. Может быть, Дмитрия Сергеевича уже отпустили?

— Эй, — окликнула Татьяна Ольгу. Та распахнула дверцу и даже не оглянулась. Татьяна пошла к машине, ускоряя шаг. Она еще не понимала, что происходит, но внутри появилось какое-то острое и щемящее чувство, которое подсказывало, что Машеньку нужно забрать у этой женщины, и как можно скорее.

— Подождите, как вас зовут? Где Дмитрий Сергеевич? — Татьяна повысила голос, послышались немного истеричные нотки. И даже паника. Ольга села за руль и захлопнула дверь, нажала на блокировку. Попыталась попасть ключом в замок зажигания, руки дрожали, хотя самой себе она казалась адски спокойной. Эта дура уже бежала к машине.

— Я не хочу ехать, — неожиданно подала голос девчонка с заднего сиденья. Ольга завела машину, перед тем, как нажать на газ, открыла окно и крикнула:

— Передай этой стерве, что дочку заберет сама. У папы.

Резко рванула с места, обдав подбежавшую Татьяну облаком пыли, и закрыла окно.

— Таня, — заорала девчонка и попыталась рвануть с кресла, но ремни крепко держали ее. Она заколотила ногами в сиденье впереди. Ольга мысленно себе поаплодировала, что поставила детское кресло не за водительским местом. Но салон, обтянутый светлой кожей, было жаль.

— Прекрати. Папа тебя поругает, если ты не замолчишь сейчас же, — добавила в голос стали. Пусть знает, кто тут главный.

— Таня, — зарыдала девчонка, повышая градус. Ольга включила музыку. Maroon 5 — то, что нужно. Сделала громче. Еще громче. Прекрасная аудиосистема в машине не подвела. Энергичный вокал симпатичного татуированного парня заглушил детские вопли. Ольга утопила в пол педаль газа, не обращая внимания на бегущую за ней Таню.

Таня задыхалась, она понимала, что никогда в жизни не догонит шикарный внедорожник, но она не могла просто стоять и смотреть, как эта страшная женщина увозит куда-то Машеньку. Рискуя быть задавленной мчащимися навстречу машинами, Татьяна продолжила бег. Непонятно на что рассчитывая. Ольга заметила ее в боковое зеркало. Какое жалкое зрелище. Страшная толстуха трясла всеми своими жирами, лицо исказилось в уродливой гримасе, казалось, она не бегала со времен детского сада. Она пыталась каким-то образом ее догнать, но на деле просто мешала движению машин. Отвратительно. Как женщина может жить, видя такое отражение в зеркале? Сама Ольга бегала каждое утро, в красивой форме: легинсах в обтяжку и топике. Выглядела так, что гуляющие с собаками мужчины протяжно свистели ей вслед. Она очень любила центральный парк возле Мариинского дворца. Там была лучшая публика. Гуляли владельцы породистых шарпеев, дорогущих левреток и боксеров-чемпионов. Она любила бегать весной или ранним летним утром. Когда солнце едва пробивалось сквозь густую листву, поливальные машины приводили в идеальный порядок брусчатку возле Верховной рады и Президентского дворца. Первые птицы наполняли город щебетом, а вызывающе дорогие, блестящие, роскошные машины слуг народа только начинали заполнять улицы. Ольге нравилось чувствовать себя причастной к рождению нового дорогого стильного дня в Киеве. Она бросила взгляд в боковое зеркало. Толстая уродина, кажется, отстала. Может, ее кто-нибудь переехал? Это было бы даже забавно. Ольге стало интересно — звуков аварии она не слышала, хотя за оглушающе орущей девчонкой и громкой музыкой могла их и пропустить. Ольга слегка сбавила ход, кинула быстрый взгляд в зеркало заднего вида — ничего. Кинула взгляд в правое боковое — возможно, толстуха сошла на обочину. Ничего не было видно. Она потянулась всем телом, чтобы лучше разглядеть то, что происходило справа от нее. Ольга не заметила, что приблизилась к повороту и ей навстречу выскочили лихие джигиты на старенькой побитой «девятке», которые со вчерашнего дня праздновали день рождения.

Вначале Татьяна услышала отчаянный визг тормозов где-то впереди, затем ужасающий звук столкновения и скрежет. Она пыталась отдышаться, стоя на обочине, поставив руки на колени, отчаянно вдыхая воздух и чуть не плача от боли, которая пронзала ее легкие. Но дыхание перехватило от этого страшного звука. В один момент она поняла, что случилось что-то страшное. Непоправимое. Она резко распрямилась, чтобы продолжить свой неловкий смехотворный бег. Сделала шаг и упала на землю.

Суббота София, Мартин

Первый же магазин в торговом центре, расположенном на окраине Кейптауна, покорил Софию богатством выбора и разнообразием нарядов. Ну до чего же красивые вещи и равнодушные продавцы! Никаких «чем могу вам помочь?» и «а у нас сегодня новый завоз». Можно хоть целый день копаться в вещах, трогать ткани, примерять, комбинировать, никто не обратит на тебя ни малейшего внимания. В черной кофте, джинсах и балетках она ничем не отличалась от местных жителей. Ее здесь не знали и не обращали на нее ни малейшего внимания. С Мартином они договорились встретиться через несколько часов.

Софию несколько удивило, что он замешкался, когда она задала ему вопрос, есть ли у него костюм для приема. Немного подумав, он ответил, что нет, пожалуй, тоже стоит присмотреть. София не стала спрашивать у него, почему его лично пригласили на прием. Наверняка он какая-то важная норвежская птица. Простые смертные в таких гостиницах не живут. И обладают житейскими навыками, о которых Мартин и понятия не имеет. Но какое это имеет значение? Сейчас она просто собирается получить удовольствие, проведя вечер в компании приятного мужчины. Удовольствие от самой себя.

София остановила выбор на скромном черном платье от «Карен Миллен», футляре ниже колен с плотной подкладкой, сглаживающей все огрехи фигуры. Прозрачная ткань на руках и груди, покрытая узором из тонкого бархата, создавала нужный налет тайны и интереса. Платье облегало фигуру, как перчатка, и, встав на каблуки, София обнаружила, что за эти три дня она заметно постройнела. Возможно, ушла вода, а может, и вес, потому что она толком ничего не ела. Критическим взглядом окинула фигуру. Все было на месте. Округлая грудь не потрясала размерами, зато была аккуратной и достаточно объемной, чтобы вызвать мужской интерес. Объемы попы никогда не были минимальными, но платье подчеркнуло тонкую талию Софии, и на ее фоне бедра смотрелись соблазнительно и выигрышно. Каблуки очертили икроножные мышцы, платье скрыло колени. София подняла распущенные волосы и покрутилась перед зеркалом. Затем распустила. Шея была хороша — белая и длинная. Возможно, стоит ее открыть. Или распрямить волосы, придав им длины. Лицо уже не было таким бледным, и синяки исчезли, но все равно хорошая косметика не помешает. Расплатившись за платье и туфли на десятисантиметровых каблуках, а также прихватив маленькую вечернюю сумочку, София вышла из магазина. Огляделась вокруг. Повсюду ювелирные магазины с умопомрачительными южноафриканскими бриллиантами и танзанитами, сверкающими на черном бархате витрин. Они манили и притягивали. София подошла к одному из них. Глаза моментально выхватили комплект — серьги с синими танзанитами и кольцо им в пару. Немного подумала. Нет, пожалуй, изумруды. Под цвет глаз. София решительным шагом зашла в магазин — она никогда в жизни не покупала себе драгоценные изделия. Ну что же, пришло время начинать. После тридцати лет действительно стоит научиться любить себя. Как там пела Мадонна — «до того, как я полюбила себя, я никого никогда не любила». Права была старушка.

София указала ошеломленному продавцу на самое дорогое кольцо с крупным изумрудом и серьги ему в пару. Зеленые камни продолговатой формы были окружены россыпью бриллиантов и сияли тем роскошным, сдержанным блеском, который отличает настоящие камни от дешевой бижутерии. София очень любила ювелирные украшения и могла на глаз оценить их уровень. Да, перед ней был не «Ван Клифф», скорее какой-то местный умелец, но изумруды были удивительного глубокого цвета, а мелкие бриллианты могли похвастаться удачной огранкой. София дала карточку. Не глядя на стоимость, расплатилась. Впервые в жизни она совершала такую крупную покупку, не задумавшись. Она просто покупала что-то для себя, и это было фантастическое чувство. София бросила взгляд на часы — до приезда Мартина оставалось сорок минут. Ей нужна косметика и духи.

Она была абсолютно счастлива и на подъеме, но выходя из магазина, ощутила какое-то странное беспокойство. Бросила взгляд на телефон, словно ожидала, что там будет сообщение от Тани о том, что с Марией что-нибудь не так. Экран был пуст. София постаралась выбросить глупые мысли из головы, но ей это не удалось. Сама не зная ответ на вопрос «зачем»? она набрала номер Тани, чтобы услышать ее голос. Но услышала стандартную фразу «Абонент находится вне зоны доступа». София дала отбой. Стараясь отогнать беспокойное чувство подальше, она решительно вошла в магазин косметики. Ну что могло произойти с Машей и Таней? Сидят себе в селе, может быть, по лесу гуляют, где нет связи. Да, Михаил сказал ей о задержании Дмитрия, но это были просто слова человека, который хотел ею манипулировать. Все хорошо. Ее девочке ничего не угрожает. Сейчас нужно подумать о другом.

Несколько лет тому назад подруга подарила ей на день рождения мастер-класс известного стилиста, работавшего с первыми звездами шоу-бизнеса. Так впервые в жизни София узнала разницу между праймером и консилером, поняла, для чего нужны кисти и как правильно скульптурировать лицо. Она даже весьма преуспела в этом, научившись за двадцать минут создавать почти идеальный макияж. А потом это все стало неинтересно. Дмитрию было все равно, красится она или нет, а для самой себя не хотелось стараться. Но сейчас ей снова захотелось увидеть себя в зеркале. Себя настоящую. Красивую женщину. Ту, которую могут хотеть мужчины.

Неожиданно на глаза навернулись слезы, ворох косметики слился в размытое пятно. Беспокойство нарастало. Она снова набрала номер Тани. Пожалуй, пора заканчивать это представление. Дмитрий достаточно покаран. А ей нельзя бесконечно прятаться и убегать от своих проблем. Возможно, просто пора признать, что ее второй брак потерпел поражение. На какой-то момент Софии стало страшно. Переступить черту было легко, но что ожидало за ней? Конец света, как у первых путешественников? Усилием воли она оборвала поток мыслей и улыбнулась высокой статной чернокожей девушке на кассе, которая с удивлением взирала на корзинку, наполненную до краев косметикой класса люкс, и на бледную, взволнованную покупательницу, державшую ее в руках. «Шанель», «Ив Сен Лоран», крем «Ла Мер», «Герлен», духи от Марка Джейкобса. Протянув продавщице карточку, София посмотрела на часы — пожалуй, она еще успеет выпить кофе и снова попробовать дозвониться до Татьяны.

Расплатившись в магазине, София присела в небольшом кафе у подножия эскалатора, сделала заказ и снова набрала номер Татьяны. Та уже два часа находилась вне зоны доступа, что было просто немыслимо. На прошлый Новый год София подарила девушке смартфон последней модели, и Таня не расставалась с любимой игрушкой. Она была очень активна в социальных сетях, завела себе аккаунты в «Одноклассниках», «ВКонтакте», на «Фейсбуке» и даже в «Инстаграме». София посмеивалась над этой увлеченностью, но в глубине души прекрасно понимала, как важно девочке-сироте продемонстрировать миру, что она состоялась. И даже не возражала против Таниных фотографий в ее джакузи, которое девчонка, без сомнения, выдавала за свое собственное. Таня проверяла соцсети каждые пятнадцать минут, чтобы подсчитать количество лайков, и то, что она могла пропустить несколько звонков от Софии, было из области фантастики. Может быть, няня потеряла телефон или у нее его украли? Но где? На детской площадке? Немного поколебавшись, София набрала домашний номер. Дома включился автоответчик. София услышала собственный бодрый голос, предлагавший оставить сообщение после сигнала, и положила трубку. Немного подумав, она активировала интернет-роуминг в телефоне и зашла в Сеть. И первое, что София увидела на любимом новостном портале, была фотография Дмитрия с подписью «Арест кандидата в мэры Киева». Значит, Михаил не обманул…

— Готова? — Кто-то выдернул Софию из собственных мыслей. Той понадобилось несколько секунд, чтобы осознать, что перед ней стоит Мартин. Она даже не обратила внимание на отсутствие пакетов с покупками у него в руках, лишь кивнула, положила на столик деньги и молча последовала за ним. Арест Дмитрия многое объясняет. Таня наверняка отключила телефон, чтобы не разговаривать с журналистами. И хотя никто из прессы не знал ее номера, раздобыть его ничего не стоило — Таня светила цифры во всех своих интернет-профилях. Да, скорее всего, дело именно в этом. Няня боится сболтнуть лишнее, чтобы случайно не навредить Софии. В том, что девушка предана ей, как собака, она не сомневалась.

«Может, пора прекратить эти игры, вернуться и спасти Дмитрия? — думала женщина, идя рядом с Мартином, который галантно взял у нее пакеты с покупками. — Ведь муж никогда не простит мне проигранной кампании, полного краха политической карьеры и публичного унижения». И ровно через секунду она поняла, что ей абсолютно все равно.

Суббота Татьяна

Она пришла в себя в палате, огромной, на десять кроватей. Рядом стонал мужчина. Что она делает в одной палате с мужчиной? Монотонный гул, который она слышала до того, как прийти в сознание, начал распадаться на отдельные звуки. Он был соткан из стука медицинской тележки, разговора медсестер в коридоре, обсуждающих назначение для пациента из третьей палаты, неразборчивого бормотания соседа, сравнивающего себя с голодным китайцем в лесу. Таня уже однажды попадала в ад. Когда ей удалили аппендицит и положили в общую палату. Рядом лежал мальчик, у которого вырезали селезенку. И он очень тяжело отходил от наркоза. Татьяна попыталась сфокусироваться и застонала. Послышался звук шагов, и к ней подошла симпатичная молодая медсестра.

— Я сейчас позову доктора, — зачем-то сообщила она Татьяне и громко крикнула куда-то в сторону коридора: — Аркадий Степанович, подойдите, пожалуйста.

Аркадий Степанович, оказавшийся ровесником самой Татьяны, поправил очки и состроил умное лицо.

— Как вы себя чувствуете? — осведомился он заботливо.

— Где Маша? — Татьяна вдруг начала вспоминать все, что произошло. Ужасная женщина похитила Машеньку, а Таня бежала за машиной из последних сил, задыхалась; потом авария; она рванула к Маше и не помнит, что произошло дальше.

— Татьяна, вы сейчас в реанимации, в первой городской больнице. Вы помните, что произошло?

— Что с Машей? — Таня предприняла попытку сесть и заорала от боли в ноге. Ее нет! Она бросила быстрый взгляд на ногу — та была на месте, но в гипсе. Таня помотала головой — откуда у нее в голове такие глупые мысли? Если бы ногу ампутировали, она бы не болела.

— Кто такая Маша? — с интересом осведомился Аркадий Степанович.

— Маша — это девочка, маленькая, я няня. Ее забрала какая-то женщина, посадила в машину, я побежала за ними, она ускорилась, и, кажется, случилась авария. — Татьяна говорила путано и сбивчиво, дыхание прерывалось, словно она все еще продолжала бежать за этой страшной машиной.

— Как голодный китаец в лесу, так и я ищу грибы на поляне, — четко, не приходя в сознание, заявил мужик на соседней кровати. Медсестричка хихикнула и бросила игривый взгляд на молодого врача, но тот остался предельно серьезен.

— Ирина, уточните, пожалуйста, не поступала ли к нам девочка Мария… Как фамилия?

— Саратова.

Доктор нахмурился, фамилия звучала знакомо. На помощь пришла медсестра Ирина.

— Это дочь того, которого арестовали?

Глаза Татьяны наполнились слезами. Она снова предприняла попытку подняться и снова заорала от дикой боли. Из глаз хлынули слезы. С Машенькой наверняка что-то случилось!

— Нет, ее у нас нет, я уже проверила. Вы постоянно ее звали, и я попросила девочек посмотреть. Девочки Маши к нам не поступали, — сообщила Ирина и подбадривающе улыбнулась. — Может, все обошлось, и она не попала в аварию?

— Тогда ее украли. Вызовите полицию, пожалуйста, — сквозь рыдания попросила Татьяна.

— Давайте для начала мы переведем вас в палату, — начал доктор успокаивающим голосом.

— А я где? — удивилась Таня и даже на секунду прекратила всхлипывать.

— Вы в реанимации, — терпеливо повторил доктор. — У вас сложный открытый перелом ноги, болевой шок, от которого вы потеряли сознание, сотрясение мозга, и нам требуется еще ряд анализов, чтобы поставить окончательный диагноз.

Таня замолчала и вдруг вспомнила все, чему ее учила София. Время от времени, когда они пили с ней чай, та давала ей уроки жизни. София всегда говорила, что если Таня будет мямлить, ее никто не услышит. О своих желаниях нужно говорить четко и громко. Таня набрала в легкие побольше воздуха и завопила:

— Вызовите полицию! Немедленно!

Суббота Михаил, София

Посол так и не смог выполнить просьбу своего покровителя — дозвониться до Дмитрия Саратова и сообщить ему, где находится его жена. О чем и отчитался Михаилу, подобострастно поинтересовавшись, что ему делать дальше. Михаил задумался. На завтра у него был билет на самолет. Затащить Софию в постель шансов не оставалось. Но доставить ей пару неприятных минут вполне возможно. Он дал послу команду обзвонить ведущие телеканалы страны и сказать, что известная писательница нашлась в Южной Африке. Наверняка им будет это интересно. Судя по новостям, ее исчезновение наделало немало шума. Сам же Михаил связался со своей службой безопасности и велел установить наблюдение за его шофером. Про жену пока ничего не сказал — незачем компрометировать раньше времени.

Он расслабился и вышел на террасу. Вдохнул в себя запах моря и закурил сигарету. Солнце закатилось, опускались сумерки. Рабочие в порту неторопливо завершали свой день. Южноафриканцы вообще не имели привычки торопиться, и это Михаилу очень в них нравилось. Он даже находил какое-то извращенное удовольствие, глядя, как один контролирует работу другого, над ними стоит третий и всех подгоняет четвертый. В итоге на одного работягу приходилось штук восемь менеджеров, и все они работали не спеша, с ленцой. Эти люди никогда не ставили работу превыше личной жизни. В отличие от него. Верку он, конечно, понимает, но из себя делать терпилу не позволит.

Михаил услышал музыку из какого-то номера. Что-то очень знакомое… Наконец, он вспомнил — песня его молодости, кажется, даже какой-то клип знаменитый у них был. It’s not better to be protected than sorry.

София с удовольствием подпевала ставшему уже родным голосу. Она вышла из душа в халате, с полотенцем вокруг головы. Впервые за долгое время с удовольствием села у зеркала и посмотрела на себя — лицо озарялось по-настоящему искренней улыбкой. Удовлетворенно кивнув головой, молодая женщина встала, прошла в ванную, бросила полотенце на раковину и взяла фен. Вернулась в комнату, открыла один из пакетов с покупками и, порывшись там, достала коробочки со средствами для волос и новый утюжок. Обещали, что он автоматически регулирует температуру и лишний раз не пережжет ее волосы, но при этом действует молниеносно, превращая осиное гнездо Анжелы Дэвис в гладкий шелк Джей Ло. София раскинула волосы по плечам. Влажные, темные, тяжелые, кудрявые. Потом подошла к своему плееру и вытащила диск — сегодня ей хотелось чего-то другого.

Выбор пал на Адель. София искренне восхищалась молодым талантом. Ее глубоким голосом, красотой, пронзительностью песен, которые иногда удивительно точно ложились на ее настроение. У Адель был удивительный дар петь о том, что близко каждой женщине. София остановила свой выбор на песне о мужчине, вернувшем к жизни ту, которая в ней полностью разуверилась. «Один поцелуй, и все изменилось к лучшему», — утверждала британка, и София была с ней полностью согласна. Иногда один-единственный поцелуй может изменить все. Она быстро собрала волосы на затылке в пучок, оставив несколько прядей. Включила фен и при помощи щетки начала их сушить и распрямлять. Через полчаса София включила в розетку утюжок для волос. Пока он нагревался, она сбросила халат, оставшись в черном кружевном белье, которое купила в последний момент. Окинула себя в зеркало критическим взглядом. Да, полновата, да целлюлит, но стоило ей купить белье на один размер больше, как выглядеть она стала совершенно по-другому. А из плеера неслось: «Жить стоит ради таких моментов — когда я и ты лежим рядом, и больше ничего не нужно».

София потянулась к пакету с покупками и достала новую упаковку чулок. Медленно надела их и посмотрела на себя в зеркало. В этот момент утюжок слабо пискнул, сигнализируя, что готов к работе. София снова подсела к трюмо, включила свет, мягко осветивший зеркало, и приступила к таинству. Она быстро прошлась утюжком по волосам, окончательно распрямив и пригладив их. Волосы, давно не знавшие ухода, сушки феном и укладки, выглядели просто великолепно. Они действительно были похожи на шелк, как утверждали модели в рекламах, чем всегда жутко веселили Софию. Ей казалось, из всех известных человечеству материалов свою шевелюру она могла сравнить разве что с мочалом. Но нет. Бывают моменты в жизни — их можно пересчитать по пальцам, — когда в нужный момент твои волосы выглядят так, как тебе хочется, а не как карта ляжет. София подумала над тем, чтобы выпрямить челку. Та порядком отросла и падала на глаза. Но сейчас это было даже к лучшему — челка скрыла лоб и сделала еще больший акцент на глазах. Распрямив волосы, София мягким движением откинула их со лба. Осталось вспомнить все, чему учили ее стилисты.

Она потянулась к пакету из парфюмерного магазина и достала новый тональный крем, базу для макияжа, консилер, фломастер для глаз, набор для скульптурирования лица, мерцающую пудру и тушь, которой всегда отдавала предпочтение. Увлажнила лицо кремом, подождала несколько секунд. Затем нанесла основу под макияж. Легкими движениями вбила ее в кожу и бросила быстрый взгляд на телефон — от Тани по-прежнему ничего. Настала очередь консилера, любимая марка в очередной раз не подвела. С помощью кисти она нанесла маскирующее средство в два слоя и слегка растушевала в уголках глаз светоотражающие пигменты. Открыла тональный крем, вылила несколько капель на руку и согрела их. Легкими мазками начала наносить на лицо. Крем ложился просто идеально, выравнивая цвет лица, все мелкие шероховатости и огрехи скрадывались. Кожа Софии стала абсолютно идеального персикового цвета. При помощи фломастера нарисовала внушительные стрелки, чьи кончики направила к бровям, и сразу стала похожа на кошку. София подмигнула сама себе, стараясь отогнать щемящее чувство беспокойства. Скульптурирование лица, подчеркивание скул, тушь, очерчивание бровей — руки сами выполняли привычные движения, София даже не задумывалась о том, что делает. Макияж ложился мягкими, выверенными линиями. Из зеркала на нее смотрело лицо с рекламы часов. Тот снимок Софии очень нравился. Фотографу удалось поймать что-то неуловимое, легкое, чувственное, изобразив ее живой, желанной женщиной, не идеальной, но настоящей.

София придирчиво осмотрела себя в зеркале — не переборщила ли. Включила верхний свет — при искусственном освещении макияж смотрелся почти естественно. София встала. Секунду поколебалась, выбирая между платьем и обувью. Выбрала обувь. Черные лабутены. Жуткий китч, но в них она чувствовала себя уверенно. Женщина, излучающая магнетизм. А она знала, что может его излучать, если приложит определенные усилия. По крайней мере, она редко оставалась незамеченной. И ей очень хотелось показаться Мартину такой, какой она может быть. Она и сама толком не понимала, зачем: разбитое в очередной раз сердце и краткосрочный роман — это совсем не то, что ей сейчас нужно. Но раз уж сегодня день иррациональных желаний, пусть он таким и остается.

София достала коробку с платьем, сняла крышку, с удовольствием погладила тончайший папирус, в который завернуто произведение швейного искусства. Сняла наклейку с названием бренда, достала платье, вдохнула запах нового материала, расстегнула молнию и надела его. Затем медленно застегнула. Стараясь не смотреть в зеркало, достала новенький клатч — бросила туда телефон и помаду. И последний штрих — серьги с изумрудами и кольцо.

Маникюр все еще выглядел пристойно. Нанесла духи на пульсирующие части тела — сгибы локтей, шею, кисти рук и, немного поколебавшись, брызнула духами под платье. Кажется, кто-то из голливудских звезд советовал так делать, если собираешься на важное свидание. София медленно вошла в ванную, подошла к зеркалу, отражавшему ее в полный рост, и включила свет. Ей понравилось то, что она увидела. Высокая, стройная, пышущая здоровьем и жизнью женщина. Черное платье, тончайшие колготки и черные туфли. Лицо женщины приковывало взгляд. Полные чувственные губы, огромные кошачьи глаза. София смотрела на себя и не могла ответить на один простой вопрос «Какая София настоящая? Та, которая избегает своего отражения, ненавидит свое тело и ведет борьбу с тем, что дала ей природа? Или та, которая сейчас с удовольствием смотрит на себя в зеркало и получает невероятное удовольствие от того, что она там видит?». От размышлений ее отвлек деликатный стук в дверь. Сердце отозвалось где-то в шее, перехватив дыхание.

Она бросилась к плееру и выключила музыку. Почувствовала, как тело охватывает нервная дрожь, и удивилась — да что это с ней? Хотела удивить и восхитить приятного мужчину, а у самой ноги подкашиваются, как у школьницы на первом свидании. Кажется, она переборщила. Может, стоит собрать волосы? Куда она так вырядилась? Она же идет не на вручение премии и не на свидание. Свидание. Сердце вновь заколотилось как бешеное. Она вдруг поняла, что идет на самое настоящее свидание с Мартином. Никакой это не скучный светский раут. И она очень хочет понравиться этому мужчине. Боже, когда она испытывала это чувство в последний раз? Стук в дверь повторился.

— София? — Она услышала глубокий, мягкий и такой успокаивающий голос Мартина. Чего она боится, в конце концов? Не девочка уже. София решительно подошла к двери, попыталась стереть с лица дурацкую улыбку первоклассницы, которая непроизвольно появлялась каждый раз, когда ей хотелось сбить градус напряжения и отшутиться, понизить торжественность момента. Она взрослая женщина, в конце концов.

София распахнула дверь.

Мартин узнал ее сразу же. Женщина с рекламы часов. Она же преследовала его повсюду. Все началось в аэропорту, он постоянно видел ее лицо на рекламных щитах в городе, на трассах. Как он мог этого не заметить? И… кто она, черт возьми, такая? Мысль исчезла, не успев развиться. Мартин смотрел на фантастически красивую женщину, стоящую перед ним, и почувствовал прилив жгучего желания. Больше всего на свете ему хотелось втолкнуть ее в номер и бросить на кровать. Или на ковер. Нет, лучше всего припереть к стенке прямо в прихожей, стащить с нее платье. Можно и в платье. Неважно. Он хотел ее прямо здесь и прямо сейчас. Кровь ударила в голову, слова застряли в горле. Все, что удалось выдавить из себя, было дурацкое «Вау».

София смотрела на мужчину, стоящего перед ней. Немолодого, стройного, мускулистого и со все еще гладкой кожей. Темные волосы и невероятные синие глаза. Ей не хотелось отшучиваться, ей хотелось прижаться к нему и вдохнуть запах его кожи. Горьковатый парфюм с примесью пота и естественного запаха. Ей хотелось приблизиться к его губам и не идти ни на какое чертово мероприятие. Лежать вдвоем, как предлагала Адель, и забыть обо всем на свете. Она улыбнулась.

— Поехали?

Мартин кивнул и улыбнулся ей в ответ. София почувствовала невероятное тепло, исходившее из этого человека, и постаралась отогнать крамольные мысли подальше. Это все оттого, что у нее слишком долго не было секса. Слишком долго. Во дворе их ждал автомобиль консула (Кристер настоял на том, чтобы прислать его за Мартином). Мартин не стал наряжаться, он ненавидел официоз, поэтому попытался сбалансировать между любимыми джинсами с футболкой и парадной формой одежды. В итоге надел темные кожаные штаны в обтяжку и белую рубашку с черным галстуком. Он сам распахнул дверцу и подал Софии руку, когда она садилась в автомобиль. Почувствовал жар, исходящий от ее тела, и запах духов. Желание немедленно овладеть этой женщиной усилилось, Мартину пришлось немало постараться, чтобы взять себя в руки. Дорогу до консульства они проделали молча, сидя друг от друга на безопасном расстоянии. София не хотела говорить, боялась, что голос выдаст ее или она начнет нести какую-то нелепицу. Мартин был первым человеком, в чьем обществе ей так комфортно молчалось. И кому действительно шли кожаные штаны. Мартин колебался, ему хотелось спросить про эту рекламу. На модель она не похожа — все известные ему модели были тощими и на редкость изможденными. Он также знал, что этот бренд никогда не выбирает для рекламы простых смертных. Их слоган — «лучшие часы для лучших мира сего». В конце концов, он не выдержал.

— София?

— Да?

— Ты очень похожа на девушку, чье фото висит у нас в холле. Реклама часов. Ты наверняка ее видела.

София кивнула.

— Да, похожа. Мне многие это говорят. — Она мягко улыбнулась, и Мартин замолчал. Ну что же, возможно, это действительно поразительное сходство. Какое это имеет значение? Дальнейший путь они проделали в молчании.

Машина подъехала к зданию консульства — Кристер лично встретил их. Долго тряс Мартину руку.

— Я так благодарен вам, вы просто не представляете, большая честь и удача для нас.

Мартин мягко улыбнулся и высвободил руку. Ему очень хотелось прервать этот поток красноречия. Он повел рукой по направлению к Софии и снова залюбовался — в мягком рассеянном свете, освещавшем вход в консульство, ее красота просто завораживала. И дело было даже не во внешней правильности черт, эта женщина светилась изнутри. Она мягко улыбалась — слегка, немного иронично. Глаза светились интеллектом и сексом.

— Это София… — он замер, он даже фамилии ее не знал.

София, казалось, совершенно не смущалась. Она уверенно протянула руку Кристеру.

— Очень приятно.

Кристер с изумлением смотрел на потрясающе красивую женщину, стоящую рядом с Мартином. Они смотрелись невероятно органично вместе. Высокие, стройные, полные какого-то внутреннего спокойствия и обаяния. И эта женщина совершенно не была похожа на жену Мартина, которая с утра уже несколько раз позвонила ему, чтобы удостовериться, точно ли незапланированное выступление Мартина не доставит ему, Мартину, каких-либо неудобств. Сквозь округлые вежливые фразы просвечивали острые углы намеков, что ему не следовало тревожить Мартина подобными просьбами. Но Кристер остался глух. Ему очень нужно было продвижение. Южная Африка с ее расслабленным подходом ко всему уже начинала действовать ему на нервы. И достойное мероприятие, которое привлекло мировую звезду и, соответственно, массу прессы и общественного внимания, как нельзя лучше могло поспособствовать его переводу в другое место. Например, в Париж. Или в Цюрих.

— Мартин, мы подготовили вам комнату, позвольте, я вас проведу. — Он расплылся в улыбке, сама любезность. София немного приподняла брови и с удивлением посмотрела на него.

— Ты, наверное, очень важная норвежская птица?

Кристер в недоумении перевел взгляд на женщину. Это что, такой юмор? Мартин обезоруживающе улыбнулся Софии.

— Не такая важная, как мне хотелось бы.

Он повернулся к Кристеру.

— Не могли бы вы для начала проводить нас в зал? Я хочу удостовериться, что София там будет в порядке.

— О, конечно, мы подготовили для вас самый лучший столик возле сцены.

Посол придержал дверь, давая возможность Софии и Мартину зайти в здание. Мартин посторонился, пропуская вперед женщину, каким-то почти автоматическим жестом положил ей руку на талию, словно ограждая от внешнего мира. София вздрогнула. Даже сквозь плотную ткань платья и шелковую подкладку его прикосновение ощущалось как разряд электричества. Она кинула быстрый взгляд на него, встретилась глазами. Интересно, сколько ему лет? И кто он, черт возьми, такой?

Они пошли за Кристером, обогнавшим их и показывающим дорогу к залу. Мартин предложил Софии свою руку, и она взяла его под локоть.

— Надеюсь, я тебя не скомпрометирую? — Она улыбнулась. Ей хотелось прямо спросить его о жене, подруге, но портить момент не хотелось. Она же писательница. Кому, как не ей, жить в мире грез. Почему бы не представить, что оба совершенно свободны и идут сегодня под руку на вполне законных основаниях.

— А я тебя? — Мартин улыбнулся ей в ответ.

— Туше, — рассмеялась София. Они вошли в полупустой зал. Гости собирались, и официанты уже начали обход, предлагая вино и шампанское. Один из них подошел к Софии с Мартином и восхищенно улыбнулся, взглянув на него. «Наверное, он какой-то чертовски известный норвежский актер», — подумала София и взяла бокал шампанского. Обычно она старалась его избегать, потому что это был единственный напиток, который моментально бил ей в голову. Но сегодня ей хотелось легкого опьянения. Она отсалютовала Мартину, отказавшемуся от алкоголя.

— Иди, я буду в полном порядке. Сделаю пару селфи в туалете, не часто у меня выпадает такая возможность, — рассмеялась София. Мартин испытующе посмотрел на нее. Она казалась расслабленной и спокойной, но в глубине глаз плескался какой-то страх и даже паника. Интересно, чем сейчас заняты ее мысли? Он довел ее до столика.

— Я скоро вернусь.

— Буду ждать. — София сделала еще один глоток шампанского. Посол стоял поодаль, терпеливо ожидая Мартина. «Возможно, бизнесмен или политик. Или общественный деятель», — изменила мнение София. Мартин скрылся за одной из дверей — София отметила, что некоторые присутствующие в зале пытались его сфотографировать, а одна женщина, кажется, даже обратилась к нему с просьбой сделать совместное фото. Все-таки актер.

Едва за Мартином закрылась дверь, как взгляды обратились уже к ней. София натянула на лицо маску безразличия, полезла в сумочку за телефоном. От Тани ничего не было. Она снова набрала номер — «абонент находится вне зоны действия» — все тот же механический, равнодушный голос. София сделала знак официанту, отдала ему опустевший бокал, улыбнулась и взяла новый. Осмотрела зал, потихоньку наполнявшийся людьми. Приятный, зеленовато-серый цвет стен и коврового покрытия, немного золота в отделке (на потолке и бра на стенах). Хрустальные люстры. Ничего лишнего, кричащего, вызывающего. Вполне себе скандинавский стиль. Почему она сразу не догадалась, что он скандинав? Очевидно, смутили его темные волосы. В представлении Софии все скандинавы, кроме финнов или исландцев, были светловолосыми. Хотя в нынешнем мире очень сложно определить чью-либо национальность. В ней самой было намешано столько разных кровей, что она затруднялась, когда дело доходило до национальной самоидентификации. Мысли снова вернулись к Мартину. Он становился опасным. Господи, какие у него глаза, губы и запах. Очень тонкий, почти неощутимый, но бивший в голову сильнее шампанского. София почти залпом допила второй бокал и почувствовала легкое головокружение. Она оглянулась по сторонам, чтобы подозвать официанта и попросить у него крепкий кофе. Еще не хватало, чтобы она напилась, и Мартин это увидел. Перед ним ей не хотелось выглядеть ничтожеством. София уже подняла руку, чтобы подать знак девушке, стоящей поодаль, но верхний свет в зале погас, и на сцену вышел консул. Сказал несколько дежурных слов о важности мероприятия, поблагодарил всех присутствующих, заявил о большой чести. София заскучала. Посол говорил слишком долго, ей хотелось взять волшебный пульт и нажать на кнопку перемотки. Кто же Мартин все-таки такой? Пусть поскорее выходит и делает торжественное признание.

— Для нас огромная честь сегодня представить вам национальную гордость и достояние нашей страны. Благодаря этому человеку о Норвегии услышали во всем мире…

«Изобретатель?» — София чуть не рассмеялась, настолько нелепой показалась ей эта идея.

— Он не просто талантлив, — продолжал посол, — ему удается достичь успеха во всем, за что он берется. Он сумел изменить мир к лучшему своей гуманитарной работой.

«Общественный деятель? — удивилась София. — Они обычно говорливы».

— Он заставил весь мир говорить о нем и его музыке.

«Ну конечно, музыкант! Он же сам говорил, да и можно было догадаться. Тонкие пальцы, мягкий голос, чувственность», — выдохнула София.

— Прошу любить и жаловать…

София не успела расслышать последние слова, зал взорвался аплодисментами. Некоторые люди встали. Похоже, все присутствующие, кроме нее, были в курсе, кто Мартин такой. Ну какая же она глупая, ничего дальше собственного придуманного мира и не видит. Судя по овациям, наполнившим зал еще до того, как Мартин появился на сцене, он был кем-то вроде «Битлз» или Фредди Меркьюри местного разлива. Возможно, она даже слышала кое-что из того, что он поет. Большей глупости и представить невозможно было. Провести три дня рядом с суперзвездой и не понять этого. Таскать его по «Макдоналдсам», спасать собак, спать на пляже. Ну какая же она дура! Дура! А он наверняка все ждал, когда до нее дойдет. А до нее так и не дошло.

Свет погас полностью, один-единственный прожектор освещал небольшую сцену. В зале наступила тишина. Мартин с гитарой в руках вышел на сцену, и зал снова взорвался аплодисментами. Прожектор слепил ему глаза, поэтому он не мог видеть Софию. Но он знал, где она находится. Интересно, как она отреагирует? Мартин не мог ответить на этот вопрос. И ему стало страшно. А если она подумает, что он просто издевался над ней? Слушая свою собственную музыку и ее признания в магическом воздействии на нее его голоса? Мартин пожалел, что согласился спеть, но отступать было некуда. Он взял первые аккорды на гитаре, включилась минусовая фонограмма. Все присутствующие узнали песню с первых нот. Суперхит, продержавшийся рекордное количество времени практически во всех мировых чартах девять лет тому назад. София тоже ее узнала. Вчера она заснула под эту мелодию. Какую-то последнюю долю секунды она надеялась, что он просто споет чужую песню, но едва прозвучали первые слова, сомнений не осталось.

Мартин опустил на глаза темные очки и увидел ее. Она сидела за столиком и в упор смотрела на него. Он закрыл глаза, как делал это всегда, когда оказывался на сцене.

Hold me tight

This is a lovely night

But I will hurt you dear

Cause there is no light

You make me weak

Just like you make me strong

Мартин открыл глаза — в зале зажгли тусклый свет. София сидела за столом, обхватив голову руками и закрыв глаза. Плачет? Это нужно прекращать. Но он не может, он должен допеть. Он всегда допевал до конца. Даже в день, когда умерла его мать. Этот концерт в Киеве он не забудет никогда. Он просто отключил мозг и запретил себе думать. София снова подняла глаза на него, а он смотрел на нее, нарушив собственный принцип и не закрыв глаза во время пения.

«Сынок, любить нужно ровню себе. Тогда это будет любовь, все остальное — это что угодно, но не она».

Он впервые вышел из собственного мира и впервые пел для кого-то конкретного, а не абстрактного. Мужчина и женщина смотрели друг другу в глаза. Публика в зале начала шептаться. Софии очень хотелось подняться и убежать из зала. Но она знала, что скандал неминуем. Только этого ей еще не хватало. А впрочем, что будет, если случится еще один скандал? В конце концов, она так долго держала себя в руках и делала так, как хотели от нее другие — семья, общество, публика, законы, что один-единственный скандал вряд ли драматическим образом изменит ее жизнь.

Нет, не в боязни скандала дело. Желание сбежать отчаянно боролось с не менее сильным желанием дослушать песню до конца. Этот волшебный голос, который свел ее с ума задолго до того, как она встретила его обладателя. Едва прозвучали последние аккорды, как зал снова взорвался аплодисментами, а первые фанатки рванули к сцене за автографом. София встала, повернулась и почти бегом бросилась к двери. Первым порывом Мартина было устремиться за ней. Но он улыбнулся нескольким холеным женщинам, которые просили его автограф, и сделал знак Кристеру. Тот немедленно подошел к сцене.

— Мне нужно уйти.

— Да, но… — Кристер хотел напомнить Мартину, что тот обещал спеть три песни. Но затем вспомнил, что Мартин выступает совершенно бесплатно и, наверное, нельзя требовать от звезды такого уровня выполнять обещанное за спасибо. Тем более что несколько дней тому назад он официально прекратил свою концертную деятельность. Его выступление — это и так фантастическое везение.

— Да, да, конечно. — Кристер встал между сценой и фанатками, среди которых были две жены очень важных и нужных ему бизнесменов.

— Дорогие дамы, автографы все получат, обещаю. — Он бросил быстрый взгляд на Мартина, который стремительно уходил за кулисы.

София выбежала во двор — черт, они приехали на консульской машине, как же ей отсюда выбраться? Она чувствовала себя полнейшей дурой. Ладно, пойдет пешком. Да, ночью, в Кейптауне. Переночует ночь на пляже, в конце концов. Ей надо было бежать. Куда угодно. Иначе она погибнет. Особо не думая, она кинулась к выходу, который преграждал очередной шлагбаум и охранник. Софию осенило.

— Пожалуйста, вызовите мне такси, я подожду на улице, — попросила она охранника.

— Хорошо, мэм. — Лицо парня ничего не выражало. Он служил здесь уже слишком долго.

В ожидании такси она вышла за ворота и отдышалась. Мартин наверняка будет петь больше чем одну песню. Она сможет уехать. Завтра же она улетит. Ей нужно бежать, лететь, скрыться. Еще одного падения и болезненного удара она не переживет. София открыла приложение в телефоне с целью прямо сейчас забронировать себе билет на первый утренний рейс. С пересадками, как угодно.

Мартин выбежал во двор вслед за ней. Двор был абсолютно пуст. Только охранник в будке. Возможно, София где-то в здании? В туалете? Мартин тут же отбросил эту мысль. Он не мог с помощью логики предсказать, что будет делать эта женщина, но ему казалось, что он чувствует ее. Она была где-то рядом. Мартин бросился к выходу, махнул охраннику, попытавшему что-то сказать ему.

Он сразу увидел ее. Она стояла возле проезжей части и дрожала. Несколько шагов, и он рядом с ней. Она обернулась, словно почувствовала. Мартин протянул руку и резким рывком притянул ее к себе.

Губы сами нашли губы. Мартину казалось, что в голове разом вспыхнул миллион фейерверков. София полностью потеряла контроль, словно провалилась в бездну. Не прерывая поцелуя, они ступили на проезжую часть. Не обращая ни малейшего внимания на возмущенные гудки редких машин, проезжавших в ту ночь мимо консульства, направились к пляжу. Он не мог оторваться от ее губ, она боялась прервать поцелуй даже на секунду, потому что понимала, что стоит ей это сделать — и она остановится. Продолжая целоваться и рискуя быть раздавленными, они пересекли проезжую часть. Ее руки оказались у него под рубашкой на обнаженном, раскаленном теле. Он одним движением расстегнул молнию у нее на платье. Проезжавшие мимо молодые парни одобрительно засвистели им вслед, но мужчина и женщина этого не заметили. Все так же не прерывая поцелуя, София рвала пояс на его брюках, параллельно помогая Мартину избавить ее от платья. Ей впервые в жизни было все равно, как она выглядит, заметит ли он ее лишние килограммы, какие-то неровности и недостатки. Она хотела этого мужчину так, как не хотела никого в жизни. Они скрылись за ближайшим песочным холмом, укрывшись от любопытных глаз. София почувствовала его желание, на секунду замерла, прижавшись к его почти полностью обнаженному телу. Он тоже замер, вдыхая ее запах. Какой-то еще аромат примешивался к запаху духов. Он понимал, что эта женщина безумно его хочет, не потому что он звезда, а потому что он — это он. Давно он такого не испытывал. Как же его мать была права.

Она открыла глаза и встретилась с ним взглядом. Говорить ничего не нужно было. На секунду, перед самым важным моментом, они прервали поцелуй. Он прислонился лбом к ее горячему лбу.

«Любить нужно ровню, мой мальчик».

— Кто ты? — спросил он.

— Какое это имеет значение? — Она снова поцеловала его, и он понял — никакого. Он провел рукой по кружевному нижнему белью, почувствовал жар и влагу, приподнял ее, чтобы избавить от последних предметов, остававшихся между ними. И в этот момент зазвонил ее телефон.

«Мария».

Сама не понимая, что она делает, София рывком отодвинула от себя Мартина, прежде чем он успел что-то сказать, схватила сумочку, валявшуюся неподалеку, и достала телефон. Татьяна. Слава богу. Она ответила.

— Таня, что с Машей? Что? Как? Она в порядке? Что? Таня, да не мямли же ты, говори. О господи… Нет, нет, нет!

Последние слова она прокричала. Мартин узнал слово «нет». Ну конечно же, она говорила по-русски. Как же он сразу не понял? Но София не была похожа на русскую. Да на кого она вообще была похожа? Он смотрел на почти полностью обнаженную женщину, невероятно красивую женщину. Неидеальную, но завораживающую. Он, в чьей постели перебывало зашкаливающее количество самых красивых женщин мира, никого никогда в жизни не хотел так, как он хотел ее. Вдыхать ее запах, заставить ее кричать, вжать в себя так, чтобы ее клетки проросли в его клетки. Так, чтобы их запахи смешались. У Мартина помутилось в голове, София обернулась. И тут он заметил слезы в ее глазах. Волосы растрепались, макияж размазался. София плакала. Мартин и не заметил, как она завершила разговор.

— Что случилось? — Он попытался взять себя в руки.

— Кто-то похитил мою дочь. Я не знаю, что с ней. Возможно, она попала в аварию.

— Что? Почему? У тебя есть дочь? Кто ты такая, черт возьми?

— Неважно, это совершенно неважно. — София резко поднялась и начала одеваться. Схватила платье и легко скользнула в него.

— Тебе надо лететь? — Мартин нашел рубашку, валявшуюся неподалеку.

— Да. Мне надо в отель, и оттуда сразу поеду в аэропорт.

— Куда тебе лететь?

— На другой континент.

— Я… я могу предложить тебе свой самолет.

Это так глупо прозвучало, что Мартин чуть сам не рассмеялся, несмотря на весь драматизм ситуации. Тоже мне, Брюс Всемогущий. Как тот герой дурацкой книги, летающий на собственных джетах и любящий развлечения в стиле садо-мазо. Но София, кажется, ничего комичного в его словах не нашла. Она просто остановилась на какой-то момент. Затем нашла в песке сумочку, туфли, которые решила не надевать. Подошла к нему — она была ниже его на полголовы. Прижалась и подняла глаза.

— Спасибо. Я никогда не говорила этого первой мужчинам. Но… Я люблю тебя.

Он прижал ее к себе, продолжая смотреть в глаза. Несколько секунд они стояли обнявшись, затем направились к консульству.

— Я вызвала такси, машина уже должна была приехать.

— Я провожу тебя.

Мартин достал телефон и набрал номер пилота. Попросил сделать все необходимое для вылета.

— Куда тебе все-таки лететь? — На секунду он отвлекся.

— В Киев.

Он с удивлением посмотрел на нее.

— Украина.

— Да, я знаю. У меня там… — ладно, сейчас незачем грузить ее подробностями.

Спустя два часа они сидели в аэропорту в ВИП-зале ожидания (Кристер устроил им зеленый коридор). Молчали. Он держал ее руку, а она положила голову ему на плечо. Слезы текли по щекам, но она их не замечала. У нее в голове бились две мысли — как ей спасти Машу и почему никогда раньше ей не было так хорошо, как в самый кошмарный момент ее жизни. Вдруг она встрепенулась.

— Собака. Наша собака!

— Не переживай, я узнаю, как она.

Она сильнее сжала его руку и снова прислонилась к плечу. Он тихонько целовал ее волосы, шептал, что любит ее. Она закрыла глаза. Это был ее персональный рай в аду. Вскоре любезная девушка пришла, чтобы проводить Софию к самолету. Она посмотрела на Мартина. И не знала, что сказать. Созвонимся? Вот мой скайп? Не пропадай? Когда мы увидимся? Все казалось глупым и банальным. А ей не хотелось глупости и банальности.

Мартин обнял ее и прошептал на ухо:

— Я люблю тебя.

Он смотрел, как за Софией закрылись двери, и понимал, что, возможно, сейчас совершает самую большую ошибку жизни, отпуская эту женщину. Но дома ждали Анна, Ленне, еще четверо детей, его привычная жизнь, новый альбом. Еще один хит в ре-бемоль. Строчки начали всплывать перед глазами. Словно кто-то написал их огненными буквами.

Martin writes to Sofia: I’m really well

Glamor and blossom is now my life, my friend

Getting desires and everything done

Or, should you know, from our past to the future

I’m already gone

Just don’t talk to me, or everything breaks

My sand castles and crystal palace

The great pretender you called me one day

Just let me be it, or everything breaks

Он должен быть разумным. Он вернется в Осло. Пожалуй, сегодня. Он чувствует в себе силы двигаться дальше, не отказываться от того, что было его жизнью. Все еще впереди, он все еще способен чувствовать, хотеть и делать. Зачем он решил хоронить себя заживо?

— Извините, могу я с вами сфотографироваться? — Девушка из ВИП-зала все-таки решилась нарушить субординацию. Ее мать обожала Мартина, и она бы ни за что не простила ей, если бы она хотя бы не попыталась.

Мартин кивнул девушке — это его работа, в конце концов, а свою работу он всегда делал хорошо. Девушка, убирая телефон с заветной фотографией, была невероятно довольна собой. Сияющими глазами она посмотрела на Мартина.

Ну что же, пусть это будет финальным аккордом его краткого перехода и возвращения к нормальной жизни. Сейчас он вернется в гостиницу, соберет вещи и улетит в Осло. Своему пилоту он сказал лететь из Киева туда. Сам полетит на обычном рейсовом самолете. Да, это самое лучшее, что он может сделать. Он окажется рядом с Анной, и наваждение пропадет. Может быть, предложит ей выйти замуж. Это будет правильно.

— Я могу попросить вас об услуге? — обратился он к девушке.

— Да, конечно, что угодно!

— Забронируйте мне чартер до Киева. Вылет в ближайшее время.

— Киев? Где это?

— В центре мира.

Воскресенье София, Мартин

Она не стала ждать, пока ей организуют проход через ВИП-зал и зеленый коридор, кинулась в обычную зону паспортного контроля. Первой ее узнала маленькая девочка — фотография Софии и просьба всех, кто ее видел, перезвонить по определенному номеру телефона, крутилась по всем каналам почти круглосуточно.

— Мама, это та тетя, которую по телевизору показывают, — громко закричала она и указала пальцем на Софию. Вопль не остался незамеченным, и хотя молодая задерганная мать попросила дочку не кричать и не показывать пальцем на незнакомых людей, механизм был запущен. Несколько людей начали ее фотографировать. Журналист одного из ведущих каналов, дежуривший в аэропорту по наводке Михаила, тут же попросил оператора включить камеру и направился к Софии. Несколько минут спустя вокруг нее собралась толпа. Камера работала, журналист жаждал эксклюзива, а толпа зрелищ. София была загнана в ловушку.

— Вся страна уже несколько дней обсуждает ваше исчезновение. Скажите, с чем оно было связано? — Молодой журналист просто заикался от счастья. Вот он, шанс, которого он так долго ждал. София приподняла брови.

— Я не понимаю, о чем вы говорите. Какое исчезновение?

— Вы не появились на вручении премии…

— Какой премии?

Журналист был сбит с толку.

— Вам присвоили звания лучшей писательницы и человека года.

— Мне? — Удивление Софии казалось искренним. Она сняла очки и проникновенно посмотрела в камеру.

— Послушайте, у меня дома очень непростая ситуация. Я узнала, что у моего мужа появилась другая женщина, и с этого момента я ничего не помню. Пришла в себя в самолете по пути сюда. И от вас узнала, что я пропустила какую-то невероятную премию.

Мартин не понимал, о чем она говорит. Он приземлился всего на несколько минут позже нее. Смотрел со стороны — дыхание перехватывало. Больше всего ему хотелось подойти к ней, такой трогательной, уставшей, и закрыть от всех этих людей. Найти ее дочь и улететь всем вместе — куда?

Эту женщину, казалось, знали все. Толпа вокруг нее росла. Она соврала. Она не никто. Она ровня. Но два равных небесных тела или взорвут друг друга, или оттолкнутся. Он почувствовал вибрацию в кармане. Не глядя на экран, знал, что это Анна. Ответил на звонок.

— Мартин, что происходит? Почему ты в Киеве, что случилось?

— Анна, я возвращаюсь домой.

Молчание. Анна, как всегда, все поняла.

— Я люблю тебя.

— Глупая моя девочка.

Мартин нажал отбой.

Воскресенье София

Дмитрий был дома. София вошла быстрым шагом и увидела мужа, стоявшего возле дивана с бокалом коньяка в руках. Его отпустили час назад, когда новость о чудесном возвращении Софии показали все ведущие каналы страны. Дмитрий был в тихой ярости. Эта сука обманула, уничтожила, переиграла его. И она должна заплатить. Он этого просто так не оставит.

Он услышал, как она вошла, сделал большой глоток коньяка. Он был готов к столкновению, к словесной перепалке. Он всегда был сильнее, мог логикой легко подавить ее эмоции, всегда был в состоянии показать ей, что она всего лишь маленькое везучее ничтожество. Но он оказался совершенно не готов к тому, что произошло.

София в два шага преодолела холл, приблизилась к мужу и со всего размаху толкнула его. Коньяк разлился на драгоценную обивку дивана. И на его уже успевшую посереть белую рубашку. Он опешил, открыл рот, чтобы ответить ей, но не успел. От следующего толчка в грудь он отлетел к стене и больно ударился головой.

— Где моя дочь? — тихим, дрожащим от ярости голосом спросила София.

— Ты, сука…

Договорить он не успел, она обхватила его горло и начала душить.

— Где моя дочь?

Дмитрий оттолкнул ее, чем еще больше разъярил. София схватила стакан, стоящий на стеклянном столике, и бросила его в стену. Он разбился в нескольких сантиметрах от головы Дмитрия, один из осколков обжег ему лицо. Краем глаза он заметил Таню, которая сегодня утром приехала из больницы. Она еле стояла на костылях и широко распахнутыми глазами смотрела на все происходящее. Плевать на Таню.

София снова метнулась к столику и схватила бутылку коньяка. Со всего размаха ударила ею о край стола — в руках осталось острое горлышко. По ладони заструилась кровь, но она ее не замечала. Дмитрий смотрел на разъяренную женщину. Опасную, готовую убить его. Безумно красивую. И вдруг ему, впервые за долгое время, захотелось завалить ее на осколки и овладеть прямо здесь. Может быть, все еще удастся поправить? Эта же женщина была его, любила его, может быть, все еще даже любит? Но ему хватило одного взгляда в ее глаза, чтобы понять, что он ошибся. Не любит.

София приближалась, ступая мягкими балетками по битому стеклу. У него не было ни малейшего сомнения, что она применит свое оружие против него. Он выставил руки вперед.

— Она защищала меня! Хотела, чтобы ты вернулась! Неужели ты не понимаешь? Чтобы ты услышала про Машу и вернулась. Видишь, сработало. — Он даже попытался улыбнуться, стараясь обратить все в шутку.

И в этот момент она бросилась на него. Дмитрия спасли армейские инстинкты, он схватил ее за руку и попытался скрутить. Раньше ему всегда это удавалось, он прошел несколько боевых действий, дважды участвовал в чеченской войне, задушил нескольких человек, а одному сломал шею. Но он никогда не имел дело с разъяренной матерью, которая спасает жизнь ребенка. Он так и не смог заставить ее разжать руку, несмотря на то, что надавил на точку, которая вызывала рефлекторное раскрытие. Она изловчилась и полоснула его осколком по руке, он заорал от боли. И у него тоже помутился рассудок.

Он ненавидел ее. Он был сильнее, умнее, талантливее, как же она до сих пор этого не поняла? Он кинулся на жену, заломил ей руку, нажал коленом в спину, и они оба рухнули в осколки. Дмитрий даже сквозь брюки почувствовал, как микроскопические частицы стекла впиваются ему в ноги. София орала от боли — она упала на стекло лицом и голыми руками. Он увидел капли крови на полу, желание распирало, ему казалось, что он сейчас взорвется. На глазах у изумленной Тани он начал сдирать с жены джинсы.

София сопротивлялась изо всех сил, но он крепко держал ее. С силой дернул кардиган — но даже пуговицы не расстегнулись, наверняка качественная брендовая вещь, такая же, как она сама, но он разорвет его, уничтожит, разберет на нити. Дмитрий сел сверху на ноги жены и с силой принялся тянуть черный кардиган. Раздался глухой стук — выпал CD-плеер. Где она его держала, в лифчике, что ли?

— Музыку включить, дорогая? — Кардиган расстегнулся, а под ним оказалась тонкая черная футболка. Дмитрий одним рывком разорвал по шву нежный материал и увидел дорогое кружевное белье.

— О, да ты, я смотрю, подготовилась к нашей встрече после долгой разлуки?

— Дмитрий Сергеевич, отпустите ее, — попыталась вмешаться Татьяна и неловко поплелась на костылях в их направлении.

Дмитрий тут же схватил шею Софии в захват.

— Стой где стоишь, дура. Иначе я сверну ей шею.

Татьяна поймала беспомощный взгляд Софии и остановилась.

— Вот умница, — ухмыльнулся Дмитрий.

Расстегнув лифчик, он переместился чуть ниже, отпустил захват и принялся сдирать джинсы. София лежала без движения. Татьяна смотрела, открыв рот. Дмитрию даже нравилось, что няня дочери это видит. Пусть понимает, кто в доме хозяин и что однажды то же самое может случиться и с ней, если она решит показать мужику, что она умнее и сильнее. Никогда этому не бывать, женщина должна знать свое место.

Он с силой потянул джинсы и спустил их до колен. Новые кружевные трусы! Интересно, ради кого она так расстаралась? Он нагнулся, навалился на нее всем телом, расстегивая собственные штаны.

— Для меня новое белье прикупила, дорогая? Или решила, что твои жирные старые телеса еще кто-нибудь захочет? Признай, ты уже вышла в тираж, и только я тебя все еще люблю, из сострадания. Добавим немного романтики?

Он протянул руку и включил плеер. Наушники отлетели в сторону. Голос Мартина оглушил Софию и привел в чувство. Она почувствовала жгучую боль внутри.

Дмитрий так и не понял, что произошло. Он уже готовился войти в нее и на секунду утратил бдительность.

София извернулась, оказалась лицом к нему, резко села и изо всех сил ударила его головой в нос. Дмитрий захлебнулся собственной кровью, София, с неизвестно откуда взявшейся силой, оттолкнула его, вскочила и снова схватила бутылку. Не теряя ни секунды, она со всей силы ударила мужа ногой в подбородок, тот взревел от боли и потерял ориентацию. София встала коленом ему на грудь и приставила бутылку к глазу.

— Я убью тебя, если ты сейчас же не скажешь, где моя дочь, — прошипела она. Дмитрий смотрел в глаза жене и понимал, что в этот раз она действительно сделает то, что обещает. Это была совершенно другая женщина. Когда она успела так измениться и почему?

— У Ольги есть дача, в Конча-Заспе…

Пока он говорил, Татьяна уже звонила в полицию. София встала, осмотрела разгром вокруг. Она была в одних джинсах и расстегнутом лифчике, по лицу и рукам текла кровь, но сейчас это было совершенно неважно. Она пнула Дмитрия, который собирался подняться, подобрала кардиган и, не выпуская из руки бутылку, прошипела:

— Чтобы к моему возвращению твоей ноги не было в моем доме.

— Это и мой дом тоже, — огрызнулся Дмитрий, пытаясь остановить кровь, бегущую по щеке. Чертова сумасшедшая умудрилась поранить его. София рассмеялась.

— Нет, это мой дом, моя жизнь и мой ребенок. А ты был лишь неудачным к нам приложением. Убирайся. Иначе я заявлю на тебя в полицию, свидетель у меня найдется.

Дмитрий встал, отряхивая стеклянные крошки с брюк и лихорадочно думая, что ему делать дальше.

— Ты, милая, в дерьме по уши. Если захочешь меня утопить, сама погрязнешь.

София остановилась, медленно повернулась и рассмеялась. Дмитрий обомлел. Она выглядела такой счастливой, помолодевшей и поразительно красивой.

— О нет, дорогой. Я лишь несчастная жертва, героиня, которой все будут сочувствовать. Потерявшая память от сильного стресса. Главный злодей здесь ты, укравший мою жизнь и моего ребенка. Так что убирайся, пока я тебя окончательно не размазала.

В доме Ольги полиция была через два часа. Богатый улов. Во дворе дома был припаркован «Паджеро», спровоцировавший аварию, в которой пострадало пять человек. Ольги дома не было. Наверняка Дмитрий позвонил ей и предупредил. София ворвалась первой и сразу, повинуясь собственным инстинктам, кинулась в комнату справа. Мария была там. Спрятавшись за диван, она тихонько скулила. Увидев мать, кинулась к ней и обняла изо всех своих детских сил. По лицу Софии катились слезы, она целовала дочь и не могла остановиться. Пока полицейские осматривали дом, они с Машей то плакали, то смеялись. Дочка дрожала мелкой дрожью и повторяла как заведенная:

— Мама, мама, мама…

София целовала волосы девочки, ее захлестнуло с головой незнакомое чувство. Чувство абсолютной любви, принятия, прощения. Рядом с ней было самое дорогое существо. Дороже ничего и никого не было. София отстранилась. Посмотрела на дочь. Нет, она совершенно не похожа на Дмитрия. Она похожа на себя.

— А у меня для тебя сюрприз. Точнее, два сюрприза, — сообщила она малышке.

Маша перестала всхлипывать и уставилась на мать.

— Какой?

— Мы поедем на Новый год в гости к Санта-Клаусу.

— Куда?

— В его город. Там есть гномы, олени и целая деревня, в которую дети присылают письма и где Санта-Клаус готовит свои подарки.

— Правда?

— Конечно, правда! Мы поедем туда вдвоем. Ты и я. Хочешь?

Вместо ответа дочь повисла у нее на шее и изо всех сил прижалась к матери. София чувствовала, как стучит девичье сердечко.

— И-и-и… — София выдержала эффектную паузу. — У меня есть еще один сюрприз.

— Какой? — Мария смотрела широко распахнутыми глазами, в которых София видела свое отражение и понимала, что сейчас в ней заключается целый мир этого маленького человека.

— Мы возьмем собаку.

— Со-ба-ку? — Слезы Марии просохли окончательно, и она завизжала от радости.

— Какую?

— Самую лучшую! Она сейчас немного болеет, но скоро выздоровеет, и мы поедем за ней в другую страну, очень красивую.

— Туда, где Санта-Клаус?

— Нет, милая, в другую. Там сейчас как раз наступает лето. Я покажу тебе обезьян, львов, пингвинов и всю красоту этого мира. А потом мы заберем собаку и вернемся с ней домой.

— А диваны?

— Плевать на диваны, радость и любовь важнее, правда?

Мария серьезно смотрела на мать. Немного подумала, затем кивнула.

— Правда. А как ее зовут? Эту собаку?

— Это он.

— Как его зовут?

— Мартин. Его зовут Мартин.

Оглавление

Понедельник Дмитрий, София

Понедельник Мартин

Понедельник София, Дмитрий

Вторник Рита

Вторник София

Вторник Мартин

Вторник София

Вторник Мартин

Вторник София

Вторник Мартин

Среда София

Среда Мартин

Среда София

Среда Мартин

Среда София

Среда Мартин

Среда София

Четверг Мартин

Четверг Анна

Четверг Дмитрий

Четверг Мартин

Четверг София

Четверг Дмитрий

Четверг Мартин, София

Четверг Михаил

Четверг София

Четверг Мартин

Четверг Андрей, Катерина

Четверг Мартин

Четверг Мартин, София

Четверг Анна

Пятница Мартин И София

Пятница Дмитрий

Пятница Анна

Пятница Мартин И София

Пятница Дмитрий

Суббота Мартин, София

Суббота Ольга

Суббота Анна

Суббота Мартин, София

Суббота Ольга

Суббота София, Мартин

Суббота Татьяна

Суббота Михаил, София

Воскресенье София, Мартин

Воскресенье София Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg