«Только слушай»

Только слушай (fb2) - Только слушай (Поколение Love - 1) 1281K (книга удалена из библиотеки) скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Елена Филон (Helena_fi)

Елена Филон Только слушай

Все герои вымышленные.

Любые совпадения с реальными людьми случайны.

«Никогда не спрашивайте разрешения на то, чтобы идти за своей мечтой. Следуйте за ней хоть на край света, независимо от того, что думает об этом мир. Его мнение – не важно. У вас только одна жизнь, и вы являетесь автором вашей истории. Ответственность за вашу мечту лежит на ваших плечах»[1].

Джаред Лето

Любое использование материала данной книги, полностью или частично, без разрешения правообладателя запрещается.

© Филон Е.С.

© ООО «Издательство АСТ», 2016

Глава 1

Красное – красное. Не алое, не пунцовое, не рубиновое.

Снег – белый и холодный. Не волшебный, не сказочный, не пушистый.

Запахи, вкусы, ощущения… Всё в моём понимании охвачено рамками реализма. Я не мечтательная натура, не фантазёрка и вовсе не пессимистка. Я – это я. Сегодняшний день – моё всё. Завтрашний день… это завтрашний день. Не больше и не меньше.

Музыка – единственное в моём понимании, что может быть разным: одна и та же песня способна возродить в душе множество противоречивых эмоций. Сильных и горестных. Радостных и грустных. Болезненных и воодушевляющих. То, что способна делать музыка, не может делать ничто. Она во мне. Я в ней. Мы одно целое. Мы две половины. Две родственные души. Всё остальное стандартное и безвкусное. Реальное. Такое, как было, есть и будет.

Земля не станет квадратной. Снег не будет тёплым. Красное не назовут белым.

А для музыки границ не существует.

* * *

Гибсон в древнем самодельном чехле для электрогитары больно лупила по заду. И по мере того, как ускорялся шаг, удары становились сильнее. Зад мне было не жалко. Жалко было дорогущий инструмент. Дорогущий во всех смыслах.

Перевесила сумку на плечо, взяла чехол в правую руку и продолжила бег.

Предрождественская суматоха в аэропорту мало чем отличалась от столпотворений в торговых центрах в дни распродаж – в эти самые дни.

Стараясь держаться в сторонке от главного потока людей, остановилась у фигуристой колонны, аккуратно прислонив к ней Гибсона, выдернула из ушей наушники и достала из внутреннего кармана куртки билет.

Голоса. Смех. Шум. Объявления рейсов. Повизгивание группы девиц неподалёку, прыгающих в предвкушении чего-то… Звуки аэропорта моментально заполнили голову, выбив из памяти последние аккорды гитар Three Days Grace.

В тысячный раз взглянула в билет, словно за последние десять минут в нём что-то могло поменяться.

Я и вправду это делаю. С ума сойти… я лечу в Калифорнию!

Чокнулась. Грейс сказала именно это, когда услышала мою уверенную речь о прослушивании, о рок-группе, о том, что я должна на него попасть, и о том, что у меня нет денег, чтобы купить билет на самолёт.

Грейс – моя соседка по комнате, которую мы больше года снимали, деля арендную плату на двоих. Она старше меня на три года – ей двадцать три. И, как она сказала, мозгов у неё тоже будет побольше. В этом вся Грейс – жёсткий скептик. Но если б и впрямь не верила в мой талант, денег на билет ни за что бы не одолжила. «Меньше слов – больше поступков» – её девиз, – поняла я со временем.

Пришлось поклясться, что с первого же заработка (а подработку я планировала), вышлю Грейс не только долг, но и свою часть арендной платы за месяц отсутствия. Правда, ещё не решила, где раздобуду такую кучу денег в случае провала на прослушивании… Даже не знаю, как обратно в Нью-Йорк вернусь. Но я не я, если не подумаю об этом завтра – по мере поступления проблем.

Настолько ли я уверена в себе?.. Видимо, настолько.

Регистрация на рейс до Лос-Анджелеса открыта. Надо пробить себе дорогу сквозь «толпу чемоданов» и поспешить к терминалу. Багажа нет, только ручная кладь – тем проще.

Внутри всё дрожало и покрывалось мурашками, словно целиком проглотила мороженое и она никак не может растаять в желудке. Это первая моя поездка за последние десять лет. В прошлый раз, я спешила к терминалу, крепко держа маму за руку. Сейчас я одна и, несмотря на то, что волнение мне почти не свойственно, трепет и головокружение в предвкушении полёта не оставляют ни на секунду с момента покупки билета. Блин. Надеюсь, результат окупит себя и не заставит пожалеть о денежном долге, который я на себя повесила. Сейчас я практически на нуле.

«Ты больна! Что ещё за прослушивание? А если провалишься? Где жить собираешься? Что будешь есть?! – не умолкала Грейс, провожая меня из квартиры. – Это безумие! Тебе придётся продать гитару, чтобы вернуться! И не забудь позвонить, как долетишь, или я точно убью тебя!»

Гитару продавать не собираюсь ни при каких обстоятельствах. Я вроде как уже упоминала, насколько эта красотка дорога мне.

Лучше почку.

Я улыбнулась. Какой смысл думать о том, чего вообще ещё не случилось? Ну нет у меня здравого смысла Грейс, и пусть катится к чёрту. Не Грейс – здравый смысл.

Группа девчонок по правую руку от меня неожиданно стала больше. На-а-амного больше! Да это целая армия! Все визжат и прыгают, как заводные куклы. С макияжем явный перебор – у каждой. Плакаты в руках, изрисованные сердечками и признаниями в любви неким Far-between. Мобильные телефоны готовы к съёмке.

Чокнутые.

Гибсон на одно плечо. Сумку на другое. И быстренько зашагала к информационному табло.

Визг разукрашенных красоток оглушил в ту же секунду, и табун каблуков пронёсся мимо, закрутив меня на месте, как неустойчивый к равновесию волчок.

Тихо выругалась, провожая «стадо» мрачным взглядом.

Задний карман джинсов завибрировал – смс: «Во внутреннем кармане сумки пятьдесят баксов. Подарок к Рождеству. Ненавижу тебя, засранка! И не забудь позвонить!!! А мне надо выпить. Грейс».

Благодарная улыбка озарила лицо в тот момент, когда новая волна «отпадных красоток» почти сбила с ног. И лучше бы сбила, потому что, находясь в самом сердце табуна, приходилось повиноваться общему движению и тащиться чёрт пойми куда и чёрт пойми зачем. Пришлось обнять Гибсон обеими руками и ждать, пока процессия не остановится.

О Боже! Сколько духов они на себя вылили?! Кашляю и задыхаюсь. Снова кашляю и снова задыхаюсь! Плакаты бьют по голове. Огромные налепленные ресницы, куча блёсток и помады – везде, на всех лицах! Что за всеобщая подготовка? Может труппа цирковых артистов? Мюзикл?.. Ну, школьный спектакль в крайнем случае…

Нет?..

Что тогда происходит?!

Новый взрыв криков. Визг!!! Да такой, что кровь из ушей польёт! Куча плюшевых игрушек взлетела в воздух. Толпа резко сместилась вправо, и я вместе с ней.

Господи, дайте ж выбраться из этого ада запахов и «маминых» каблуков!

Но дух Рождества никогда не был на моей стороне, ибо Санта не любит тех, кто открещивается от него ещё в возрасте четырёх лет, так что вопреки желанию, убийственная процессия резко двинулась обратно – напролом. Словно пытаясь сбить что-то тяжёлое и непроходимое на своём пути… Или кого-то.

– Вон они – FB!!! Вон они!!!

– ГДЕ?!

– Вон там!!!

Безумное скандирование:

– Far-between! Far-between! Far-between!

Честное слово, перепонки сейчас лопнут. Если бы не гитара, давно б растолкала всех локтями, но если с ней что-то случится, о прослушивании, да и о самой поездке, можно забыть.

Так и вижу самодовольную ухмылку Грейс.

И вот меня резко понесло вперёд, вместе с двумя, мягко говоря, крупноватыми девицами за спиной. Ну прям настоящая «бабулина гордость» – растолкают и собьют с ног кого угодно! Или под себя подомнут… Меня, например.

Пришлось буксовать ногами и цепляться кедами за скользкий отполированный пол.

Плотный ряд из высоких широкоплечих мужчин в тёмных костюмах встречал каждую из нетерпеливых фанаток, мягким жестом требуя остановиться и дальше не соваться; позволить FB пройти к терминалу.

Вспышки фотокамер ослепляли: целая команда из репортёров, по другую сторону от бешеных фанаток неких Far-between, вовсю делала свою работу.

– Far-between! Far-between!

Меня толкали вперёд.

– FB! FB! FB!

Голова кружилась от запахов и непрошеного адреналина.

Нужно выбираться отсюда, пока меня не впечатали в грудь одного из массивных охранников.

– FB! FB! FB!

Ноги подкашивались. Тело отказывалось и сопротивляться. Может, и не стоит?..

Резко упала на колени, одновременно с этим закинув Гибсон на спину. И поползла, чёрт возьми, просто поползла, сжимая телефон в руке, потому что обезопасить и его шансов не было! Вон из пекла! Подальше от ненормальных.

Чьи-то цепкие пальцы врезались в плечи и резко вздёрнули мои метр шестьдесят пять с пола. В ту же секунду в спину прилетел мощный удар, принадлежавший явной любительнице плотно подкрепиться фаст-фудом. Кажется, девочка решила, что помогает мне пробиться через охрану. Вот спасибо! Век не забуду!

Толкнула так толкнула! Гандболистка, что ли? Так что пока летела, молясь, чтобы с гитарой всё было в порядке, изменить траекторию падения не было никаких шансов. Всем телом приземлилась на что-то мягкое и приятно пахнущее, вдавив это что-то в пол.

Ох, чёрт. Это не что-то – это парень. С удивлёнными, я бы даже сказала ошеломлёнными и метающими искры недовольства карими глазами. Самыми нереальными глазами из всех, что я видела: радужки казались темнее цвета горького шоколада; может линзы? Пирсинг в брови и куча металла в ушах. Светлая кожа, гладко выбрит, губы поджаты от злости.

И этот парень смягчил моё падение.

Честно! Я уже раскрыла рот, чтобы извиниться за себя и за «бабулину радость». Мама всегда говорила, что хорошим людям не стоит стыдиться ошибок, если они вовремя попросили прощения. Но мне даже шанса не дали! Этот кареглазый… брюнет, наверное, – из-за кепки не разглядеть, – отшвырнул меня в сторону, так что я поприветствовала всем правым боком пол, а сам поднялся на ноги, отскочив от меня, как от заразной. Товарищи по группе, или кто там эти трое, тут же обвили беднягу-пострадавшего с проверкой на целость костей. Действительно, такой ведь монстр сверху свалился!

Новая волна фотовспышек ослепила – репортёры никогда своего не упустят. Кажется, я только что подмяла под себя одного из любимчиков разукрашенных Барби. Это ведь в меня сейчас летят их проклятья? Надеюсь, у охраны хватит сострадания не засовывать меня обратно в толпу, которая живого места не оставит от дряни, посягнувшей на их сокровище?

Ладно. Первым делом надо подняться с пола и найти телефон – другого нет. И вряд ли появится в ближайшем будущем.

Кто-то протянул мне руку. Прищурив один глаз, попыталась разглядеть лицо владельца – вдруг подстава? Высокий шатен выглядел настойчиво, моя ладонь оказалась в его руке, и парень тут же поднял меня с пола.

Я отстранилась.

– Ты в порядке? – спросил он, оглядывая моё тело на наличие повреждений. Взгляд больших серых глаз казался искренним, обеспокоенным. У этого пирсинг на лице отсутствовал, зато завитки от чёрной татуировки скользили по шее до самого подбородка.

Лёгкая улыбка коснулась его губ, продемонстрировав невероятно белый ровный ряд зубов, как у звёзд с экранов. Чёрт! Он же и есть звезда!

И те четверо, один из которых стал для меня подушкой безопасности…

Только в отличие от всех собравшихся, я понятия не имею, кто такие эти ребята!

– Эм… да… в порядке, – пробубнила бессвязно, борясь с раздражением от вспышек и негодующей толпы фанаток.

– Всё нормально, – заверил шатен охрану, проворно шагающую ко мне.

Плевать на охрану. Плевать на шатена и на «бедолагу» с пирсингом. Мне надо найти свой мобильный!

Только ж вы знаете, как это бывает…

Его нигде нет!

Тихо выругалась – да, я не особо умею контролировать эмоции, и словарный запас у меня обширный.

– Твой? – низкий безразличный голос привлёк внимание, и мой взгляд уткнулся в мощные чёрные ботинки на шнуровке, оказавшиеся в нескольких сантиметрах от моих поношенных кедов.

«Подушка» с пирсингом, смягчившая падение, была слишком близко, нарушая всякое понятие о личном пространстве. Может, у него и нет такого понятия?

Прищуренный взгляд нереально тёмных глаз казался опасным, предостерегающим, и тень от рваного козырька кепки этому только способствовала. На лице ни намёка на доброжелательность, словно судьба решена и меня вот-вот закатают в блестящий пол аэропорта. На голову выше, чёрная одежда… О, не смешите, рок-звезда, что ли?..

Парень высокомерно ухмыльнулся, продемонстрировав красный телефон в сжатой ладони:

– Твой, спрашиваю?

– Мой, давай сюда! – Забрать телефон не получилось: «рок-звезда» резко поднял руку и всё, что мне оставалось, это прыгать, как мелкой собачонке, чтобы до него дотянуться, на радость репортёрам. Нет уж, не дождётесь.

Сложила руки на груди и смерила засранца взглядом, полным презрения.

Кем бы ни были эти парни, скандалы их стихия, раз цирк, где я главный клоун, все ещё продолжается.

У них менеджеры-то имеются?!

– Отдай телефон! – угрожающе зарычала я, с трудом сдерживая поток отборных ругательств, рвущийся из нутра.

– Отдай ей мобильный, – шатен, выглядевший серьёзно, хлопнул кареглазого по спине, – это не поможет тебе избавиться от поганого настроения, Шейн. Давай, надо успеть на регистрацию.

Кареглазый не двигался, прожигая меня жёстким взглядом, словно я враг номер один и заслуживаю лишь смерти!

– Этот что ли? Это мобильный? – Шейн, или как там зовут этого звёздного мальчика, перебросил телефон в другую руку, продолжая гадко ухмыляться. – Из какого он века?

– Из такого, где недоумков, вроде тебя, ещё не было! – выплюнула я.

И зря. Фанатки теперь не только сыпали проклятиями, но и рвались разорвать моё жалкое тело в клочья!

Взгляд зацепился за несколько плакатов: крупными буквами, рядом с аббревиатурой FB, в розовых сердечках было выведено имя «Шейн».

Нет, ну вот же ж блин, а всё так хорошо начиналось!

– Брось, Шейн, она не специально на тебя упала, – заступался шатен; татуировка на шее плавно извивалась по мере движения кадыка. – Её толкнули. Прекращай.

Шатен повернулся ко мне и, в отличие от Шейна, агрессией от него совсем не веяло. Привлекательное лицо выглядело доброжелательно.

– С тобой точно всё в порядке? – поинтересовался он, видимо очень стараясь загладить грубость товарища по группе. Маленькое серебряное колечко в ухе поймало блик света, и на какой-то миг моё внимание переключилось на него.

«А этот парень кажется милым»…

Звонкий стук чего-то ударившегося о пол отрезвил сознание – Шейн намеренно выронил мой дряхленький телефон, а микросекунду спустя его мощный ботинок продавил дисплей и с хрустом ломающегося пластика протянул по полу то жалкое зрелище, что осталось от моего мобильного.

– Ой! Как нехорошо получилось, – протянул Шейн пропитанным сарказмом голосом и, толкнув меня плечом, зашагал к терминалу.

Вспышка ярости на миг овладела сознанием. Но я знаю себе цену, так что точно не стану реветь и истерить!

С гордым видом подобрала с пола остатки маминого телефона.

Удачное начало поездки, что тут сказать! Теперь из-за какого-то самовлюблённого кретина придётся думать, где раздобыть новое средство связи, в то время как я на мели! И думать над этим надо сейчас, а не завтра!

– Надеюсь, тебе полегчало! – выкрикнула, не оборачиваясь, приказывая ногам стоять на месте, а желанию броситься вдогонку и сломать ублюдку нос – утихнуть.

– Не сказал бы, – донёсся в ответ безразличный голос Шейна, и я обернулась.

– Ты должен мне новый телефон!

Парень остановился, выдержав драматическую паузу под вспышками фотокамер, и медленно повернулся, слегка склонив голову набок. На лице холодное безразличие:

– Твоё барахло и пяти баксов не стоило, а ты не в моём вкусе, чтобы делать дорогие подарки. И в следующий раз проходи мимо, терпеть не могу ненормальных фанаток.

Двое из приятелей по группе заржали.

Я крепче стиснула разбитый телефон в ладони.

Руки двух охранников опустились на мои плечи:

– Мы проведём вас до безопасного места, мисс.

Я сверлила взглядом рожу этого недоумка. Не думала, что за какие-то две минуты возможно возненавидеть человека, которого прежде ни разу в жизни не встречала. О котором даже не слышала!

– Да я понятия не имею, кто ты! – громко воскликнула я, и это был удар ниже пояса: брови Шейна недоумевающе приподнялись. – Обычный говнюк! – добавила с усмешкой и охранники с силой повели меня прочь.

Глава 2

Чтоб она синим пламенем горела, эта поездка! Мобильный растоптан в щепки! «Прости, Грейс, позвонить по прилёту не получится!» На самолёт едва успела! А какой-то толстяк вылил американо на мою белую толстовку – в проходе разминуться не получилось! И хорошо, что не кипяток, иначе вместо просушивания, прямо из аэропорта пришлось бы катить в неотложку с ожогом на груди!

Чёрт!

Чёрт! Чёрт! Чёрт!

Бросила сумку на пол, аккуратно прислонила Гибсон к стенке и, уперев руки в бока, глубоко вздохнула.

«Ну, здравствуй, Голливуд!»

Лос-Анджелес радовал солнцем. Электронное табло над выходом из аэропорта сообщало о плюс тринадцати градусах по Цельсию.

А в Нью-Йорке вчера шёл снег… Люблю холод. Жару не очень.

Скинула куртку и запихнула в сумку. Одежды у меня с собой мало, да и для того, чтобы переодеть загаженную кофе толстовку, придётся потратить время на поход в туалет. А времени у меня в обрез. На часах начало второго. Первый этап прослушивания будет длиться два дня, начало – в три, и если не удастся попасть на него сегодня, надо будет думать о том, где ночевать. Вокзал – как вариант. Или придётся снова вернуться в аэропорт.

Нужно успеть сегодня и точка. Всем, кто получит «билет» во второй тур, обещают предоставить общежитие. Представляю, сколько народу припрётся!

Достала дряхленький кошелёк. И дело не в том, что жалко денег на новый. Автограф Дерика Уилби дороже всех новых кошельков вместе взятых! Со своим я буду ходить до самой смерти!

Посчитала наличку – негусто, но на такси отстегнуть придётся.

Вытащила из заднего кармана джинсов помятую распечатку:

«Независимый Калифорнийский лейбл звукозаписи Victory Records совместно с музыкальным агентством Южной Кореи R.Q. Entertainment объявляет о наборе юношей и девушек в интернациональную рок-группу!

В кастинге может принять участие каждый достигший 18 лет!

Вы талантливы, оригинальны, амбициозны и уверены в себе? Придите и докажите нам это!»

Бла-бла-бла.

«Дорогие друзья! Лейбл Victory Records всегда славился своим неординарным подходом к музыкальной индустрии! У нас нет «проплаченных звёзд»! У нас есть только таланты! И благодаря друзьям из Сеула мы расширяем границы! Ведь для музыки границ не существует! Наши планы колоссальны и, мы уверены, благодаря ТЕБЕ одной звездой на музыкальном Олимпе станет больше!

Набор в новую музыкальную группу будет проходить в рамках реалити-шоу «Рок без границ»!

ПОБОРОТЬСЯ ЗА МЕСТО СМОЖЕТ КАЖДЫЙ!

ЭТАПЫ ОТБОРА:

09.12.2015 – 1-й отборочный тур. Начало в 15.00

10.12. 2015 – 2-й отборочный тур. Начало в 14.00

Адрес: Кинотеатр Warner Grand

США, Лос-Анджелес (Калифорния), Сан-Педро.

Про лейбл Victory Records я наслышана, а вот про Южную Корею вообще ни черта не знаю, кроме того, что эти ребята до сумасшествия консервативны.

И как эти двое вообще спелись?..

Убрала распечатку в сумку. Надо двигаться.

Закинула гитару на плечи и, поймав взглядом картинку с билборда на стене прямо над головой, застыла.

Что за знакомые рожи с гитарами в руках?.. Не этот ли кретин по центру с физиономией крутого мачо-мена недавно раздавил мой телефон?.. О да! Он самый. Ше… Ше… Шейн! И вовсе он не брюнет, ну, или брюнет, только выкрашенный в пепельный. Виски и бока коротко острижены, а на макушке длиннющий хаер, зачёсанный назад. И этот надменный взгляд божества… Тёмные глазищи самого дьявола!

Меня невольно перекосило.

И что ещё за группа такая – Far-between? Если эти парни играют рок, почему я ничего о них не слышала? Успели даже армией фанаток обзавестись в самом Нью-Йорке… Откуда взялись? Когда это всё самое интересное в мире музыки успело проскочить мимо меня? А может, не такое уж и интересное?..

Профиль шатена с взлохмаченными в идеальном хаосе волосами был великолепен. Нос с небольшой горбинкой. Напряжённый подбородок. Сильно выраженные скулы. Жилистая шея с чёрными языками пламени…

С трудом отвела взгляд.

* * *

Улицы перед кинотеатром Warner Grand, как и ожидалось, заполнены до предела. Так что таксисту пришлось остановиться у соседнего здания, чтобы не создавать пробку.

Расплатившись, выскочила под солнышко, тепло которого приятно растеклось по коже. Прохладный ветерок взметнул волосы к безоблачному небу, так вовремя напомнив, что перед прослушиванием нужно обязательно добраться до зеркала и привести себя в порядок. Мои длинные волосы всегда были ужасно непослушными, но носить их в хвосте, или, что того хуже – в косе, мне не нравилось.

Мандраж от города Ангелов не проходил. И не сказать, что он был совсем уж приятным. Я не бывала здесь раньше, но мама говорила, что именно сюда отправился отец, когда бросил нас; мне тогда было почти три года.

«Мой талант не реализован, – часто говорил он моей матери. – Голливуд не должен лишиться такого актёра, как я. Я покорю мир, Моника, даю слово! Ты увидишь меня на больших экранах! Все прославленные режиссёры ещё поборются за меня!»

К слову, о моём отце больше никто не слышал.

Моника, то есть мама, родила меня в семнадцать и стала конечным пунктом для таланта моего отца (уж не знаю, что там за талант был у него на самом деле). Родители отца настояли на браке, со стороны матери высказать мнение было некому – она росла сиротой. Знаю, что отец настаивал на том, чтобы перервать беременность, ему и самому тогда было немного за девятнадцать, но Моника наотрез оказалась это делать, угрожая тем, что привлечёт его к ответственности судебным путём. Так что… с самого начала у этих двоих как-то не заладилось… Амбиции отца стать знаменитым были слишком сильны и в итоге взяли верх. А мама, наверное, слишком любила его, или думала, что любит, или попросту боялась остаться одна с ребёнком на руках, раз терпела его выходки и похождения… Мне она ничего об этом не рассказывала.

Откуда узнала?.. Из её дневника, доставшегося мне вместе со старыми пластинками, древним красным мобильным, кое-какими украшениями и небольшим банковским счётом. Вот такую коробку памятных вещей о матери вручили мне родители отца, прежде чем отдать во временный приют, где я попала под фостерную систему США по распределению детей по семьям.

Первые двенадцать месяцев – это что-то вроде проверки, когда специальная организация определяет способности ребёнка к адаптации в новом обществе – подготовительный этап перед усыновлением. И судя по всему, его я не прошла. Или ни у кого так и не возникло желания связать свою жизнь с девочкой, которая уже в десятилетнем возрасте воровала из аптечки зелёнку и красила ею волосы под грохот AC/DC их колонок.

Хорошо, что есть религиозные организации, у которых приюты для детей существуют на постоянной основе. Там я и выросла. И там никто не мешал мне становиться той, кем являюсь теперь.

И вот сейчас меня ждёт первое прослушивание в жизни. Нет, выступлений у меня было достаточно: в клубах, на вечеринках, на улицах, но официальное и столь масштабное прослушивание – впервые. Думаю, уверенность в собственном таланте – единственное, что досталось мне от папаши. И не скажу, что этому не рада. Главное, чтобы не мне одной так казалось.

Перед кинотеатром происходило настоящее представление! Думаю, большая часть из собравшихся – уличные музыканты! Люди в шапках Санта-Клаусов играли на гитарах, стучали по барабанам, пели, перебивая друг друга, кто-то танцевал… Кто-то притащил ложки и отстукивал ритм по металлическим поручням. Скейты со светодиодной подсветкой в честь Рождества стучали по тротуарам, велосипеды подпрыгивали на задних колёсах, как на мощных пружинах… Операторы устанавливали видеоаппаратуру на штативы. Фургончик MTV с изображением Санты в солнцезащитных очках и с электрогитарой на плече стоял неподалёку.

Сдерживать улыбку бесполезно.

Это Калифорния, детка!

Знакомый мотивчик хорошо известной панк-рок группы вылетал из колонок у входа в кинотеатр. Поспешила туда.

Думаю, надо обзавестись круглой наклейкой с порядковым номером, как у каждого из этих ребят, и найти туалет, чтобы привести себя в порядок.

В очереди к регистрационному столу пришлось проторчать минут двадцать. Большая наклейка с номером «322» предельно точно дала понять, что прослушивание для меня начнётся не ранее чем через часов семь, либо уже завтра. Скорее всего, завтра. Да и с таким наплывом участников, думаю, организаторам придётся делать третий день первого отборочного тура.

Вот блин. Во сколько же сюда пришли все эти люди?.. Надо было лететь на вчерашним рейсом, остаться до утра в аэропорту и с рассветом мчаться к кинотеатру, чтобы занять очередь одной из первых.

Закинула гитару поудобней и шумно выдохнула, глядя на то, как один из участников под номером «49» даёт интервью. И, кажется, эта команда оператора и интервьюера к музыкальному каналу никакого отношения не имеет: на большой камере сбоку наклейка «Рок без границ». Что ж, видимо, съёмки реалити-шоу официально открыты! И это шоу – единственное, что меня реально напрягает.

Холл кинотеатра Warner Grand был просто огромен и невероятно шикарен! Золотистые высоченные потолки заставляли шею выгибаться неестественным образом. Сразу подметила забитый до отказа буфет: большую часть перелёта я проспала, так что толком и не позавтракала.

Переоделась в туалете в джинсовую рубашку. Запихнула наверняка насовсем испорченную кофе толстовку в сумку (ну не выкидывать же), склонилась над золотистой раковиной и плеснула в лицо воды.

Нет, я не нервничала по поводу прослушивания. Я готова ко всему – как к положительному результату, так и к отказу. И в случае последнего вены резать не собираюсь. Хотя слышала о подобных случаях довольно много, неспроста ведь к зданию кинотеатра пригнали две машины «Скорой помощи». Все по-разному относятся к неудачам. Но всё, что по-настоящему беспокоит меня – это где ночевать, как купить обратный билет, как вернуть долг и как позвонить Грейс, чтобы мои проклятые щёки, наконец, прекратили пылать!

Отражение в зеркале абсолютно не радовало. Особенно глаза. Покрасневшие белки вокруг тёмно-зелёных радужек говорили о конкретном недосыпе, а глазные капли, как назло, забыла дома, хотя поездку планировала больше недели. Но разве есть в этом мире хоть один человек, который никогда ничего не забывает, отправляясь в путешествие?..

Вот и я не исключение.

Ночная смена в супермаркете, утренний кофе, быстрый душ, сумку в руку, Гибсон на плечи, попрощалась с Грейс и бегом в аэропорт. И какая будет следующая ночь, ещё неизвестно…

Надо собраться. Глубокий вдох. Медленный выдох.

– Нервничаешь? – звонкий девичий смешок за спиной.

Высокая коротко стриженная брюнетка в рваных джинсах и заправленной в них футболке Red Hot Chili Peppers заняла место у соседней раковины и принялась поправлять пёстрый макияж.

– Да не особо, – отозвалась я, промокая лицо бумажным полотенцем.

Девушка широко улыбнулась, стрельнув в меня весёленьким взглядом ярко-голубых глаз:

– А кажется, что очень.

– Ошибаешься. – Нет, сейчас я точно на разговоры по душам не настроена. Подхватила вещи и двинулась к выходу.

– Ты не из Лос-Анджелеса? – поинтересовалась вдогонку брюнетка.

Я развернулась, озадаченно приподняв брови.

– Кожа, – усмехнулась девушка, – слишком бледная.

– Я из Нью-Йорка.

– М-м-м… – оценивающий взгляд скользнул по моему телу, замерев на наклейке с номером. – Надолго ты здесь. Я имею в виду…

– Мой номер. Я поняла.

Девушка с номером «109» сделала шаг навстречу и протянула руку, сказав вполне доброжелательно:

– Дани.

– Тейт, – я ответила на рукопожатие.

– Твоя красотка? – девушка кивнула на гитару.

– Ну, а чья ещё?

Дани не прекращала улыбаться. И то ли в Лос-Анджелесе все, кто искренне пытается быть доброжелательным, вопреки всему производит совершенно противоположное впечатление, либо ничего искреннего в этой брюнетке и нет. Либо… либо у меня недосып, паранойя и куча психических расстройств.

– Ты не в курсе, что ли? – улыбалась Дани.

– Не в курсе чего?

Девушка вновь кивнула на мою гитару:

– В первом отборочном туре запрещено какое-либо музыкальное сопровождение. Исключительно вокал и ни звука больше.

Она мягко похлопала меня по плечу:

– Кстати, крутой цвет волос! – игриво подмигнула и вылетела из уборной, оставив меня одну с выражением законченной идиотки на лице.

– Отлично… И что я буду делать без гитары?..

Придётся менять концепцию.

В зал ожидания вызывали по двадцать человек, откуда, уже по одному, участники попадали на сцену и на суд жюри.

Камеры с интервьюерами сновали туда-сюда, периодически останавливаясь то перед одним конкурсантом, то перед другим, с просьбами поделиться эмоциями о происходящем.

А нервоз уже добрался и до меня…

Прямо событие века какое-то! Рождество и вовсе у всех из голов повыпрыгивало!

«Прослушивание! Рок-группа! Судьи! Второй тур!» – вот какие слова летели из каждого угла!

Я сидела на полу недалеко от двери в комнату ожидания. Обняла руками Гибсон, как старую верную подругу, наблюдала, как распеваются люди и ломала голову над тем, что буду петь я!

Меньше всего хотелось расставаться с гитарой. Она – моя уверенность в себе! Она – мой ключ к успеху! Только с ней я могу чувствовать себя спокойно на сцене. Только с ней мой талант готов проявить себя в полную силу.

Но «крошки» со мной не будет.

Чёрт. И песня не подойдёт. Чтобы показать вокальные данные, придётся исполнить нечто, способное затмить виртуозную гитарную партию.

Не скажу, что я сильно парилась. Была уверена, что сегодня очередь до меня не дойдёт. Спокойно перекусила в буфете, потратив на шоколадный батончик и пачку крекеров пару баксов (воду раздавали бесплатно), вернулась на место у двери и когда закончила с едой, оказалось, что на улице уже темно. Времени почти десять вечера, но не сказала бы, что народу сильно поубавилось.

Тут-то и объявили номер «322» в последней группе!

Что-то вылетело в этот момент из моего тела… наверное, весь дух без остатка.

На ватных ногах поднялась с пола и дрожащими руками подхватила вещи.

В комнате ожидания было тесно, куча зеркал и яркое освещение. Похоже на гримёрку. Ассистенты в одинаковых ярко-жёлтых майках с логотипом «Рок без границ» закружились вокруг последней двадцатки участников с разъяснениями о том, как правильно держать микрофон, чтобы голос звучал, как надо, и прочее. Я не стала выпендриваться и как послушная девочка выслушала все инструкции. Затем присела на мягкий стул, сунула в уши наушники и принялась лихорадочно перебирать песни, пытаясь выделить одну-единственную и самую подходящую.

Трясучка добралась до коленок, пальцы отбивали ритм по мягкой обшивке стула, каждая мышца на лице… да чего там – во всём теле, вопила от напряжения!

– Номер «322», – улыбнулся мне парень-ассистент, указывая рукой на противоположную дверь.

Шумно выдохнула и поднялась на ноги.

Ну, вот и он – мой звёздный час!

Глава 3

Лакированный деревянный пол. Шикарный золотистый занавес, прибранный по бокам широкими атласными лентами. Приглушённое мягкое освещение. Пустые кресла из красной замши, рядами убегающие вверх. Длинный стол у подножия сцены, а за ним судьи – единственные люди во всём зале, не считая меня, парочки видеооператоров и полненькой тётеньки со жгуче-красным каре и микрофоном в руках.

Сглотнула ком в горле и потащила ноги в центр сцены, на белую наклейку в виде креста. Стойка с микрофоном передо мной. И четыре пары оценивающих глаз… Три принадлежат немолодым мужчинам. Четвёртый судья – женщина лет тридцати пяти. И никого из них я даже по телеку не видела, хотя… его я редко смотрю.

А вот и азиат – кореец, наверное… С ними ведь у нас совместный проект наметился?..

Дала себе слово, что после прослушивания, каким бы ни был результат, при первой же возможности выйду в Интернет и почитаю про музыкальную культуру этой нации.

– Номер «322», – заговорила женщина с блестящими белыми волосами, читая с листка, – Тейт Миллер, 20 лет… Вы из Нью-Йорка?

Блондинка уставилась на меня, на лице так и написано: «Какого чёрта я тут до сих пор сижу?.. И какого чёрта спрашиваю это триста двадцать второй раз за день»?..

– Да, – ответила я.

Прозвучало хрипло, тихонько откашлялась в кулак.

– Интересный цвет волос, – улыбнулся мужчина в роговых очках и с длинными полуседыми волосами, прихваченными резинкой на затылке.

Кивнула. Снова откашлялась и смело взяла в руки микрофон, потому что мне срочно надо было их чем-то занять.

– Довольно милая, – не стесняясь, произнёс азиат, делая пометку в блокноте, и никакого акцента в голосе я вообще не уловила.

– Где учились петь? – поинтересовался смуглый мужчина с впалыми щеками, глядя из-под тяжёлых бровей.

– Самоучка, – ответила я.

«И совершенно этого не стесняюсь».

– Что ж, – с тяжёлым вздохом вроде: «Опять зря тратим время», протянула блондинка, – и что будете исполнять?

Она даже не смотрела на меня: глядела в лакированную столешницу, отбивая своими розовыми ногтищами бессвязный ритм.

– Evanescence «Call Me When Youre Sober», – ответила я без запинки.

Судья приподняла подведённые чёрным веки и устало улыбнулась:

– Опять? – тихий смешок. – Господа, в который раз за день мы услышим данное произведение?

Блондинка откинулась на спинку кресла и скрестила на груди тонкие руки, увешанные наверняка тяжёлыми браслетами.

Я даже бровью не повела. Холодные струйки пота вовсю рисовали дорожки по шее и спине, но на выражении лица волнение никак не сказывалось. Я прекрасно осведомлена о популярности этой группы, хотя за последние годы она немного притухла. О сильном вокале Эми Ли и прочем, прочем, прочем… Но я пришла сюда просто попробовать свои силы и ничего ужасного не случится, если никто из присутствующих эти силы не оценит. И плевать, какой по счёту раз за день данная песня прозвучит в этих стенах.

Мне она нравится. Вот и всё.

– Сюзи, это невежливо, – улыбнулся женщине пожилой мужчина в роговых очках и обратился ко мне всё с той же мягкой улыбкой на устах: – Прошу вас, Тейт, приступайте. Несмотря на поздний час, мы все внимательно вас слушаем.

Ну вот опять этот ком в горле. «Проваливай уже давай!»

Глубоко втянула носом воздух, наполнив лёгкие до отказа, прикрыла глаза и медленно выдохнула.

И вот она заиграла – музыка в моей голове. Моя собственная музыка. Мои воображаемые инструменты. Моё воображаемое музыкальное сопровождение. Как это бывало раньше. Как это было в приёмной семье… Как это бывает в моменты отчаянья… Как это было на похоронах матери… Тогда я ничего не слышала. Тогда я и научилась этому – воспроизводить музыку в голове. Делать её реальной. Выбрасывать из сознания все существующие звуки, уступая дорогу мелодии, поддерживающей во мне желание жить, творить и двигаться вперёд.

Я слышала его… Фортепиано. Тихое и мелодичное. Нежное и сильное. От грани до грани… Так, как я его чувствовала.

Взрыв! И весь музыкальный аккомпанемент обрушился разом: гитары, бас, быстрый барабанный ритм… И первые слова сами в нужный момент вырвались из груди.

Я пела так, как умела и могла это делать: чувствуя каждую фразу, каждое слово, каждую ноту. Проживая её. Становясь одним целым с музыкой в голове, с миром, что рождала во мне песня… Я парила. Не над сценой – где-то в другом мире, в другой реальности. Пела нежно и с надрывом. Сильно и мелодично. От грани до грани. Так, как я это умею.

«Моя» музыка завершилась последними тихими аккордами гитары. И голос стих.

Микрофон вернулся на стойку. Открыла глаза, на мгновение прищурившись от света камеры, которая в момент, когда я только собиралась петь, была выключена и опущена вниз.

Тяжёлое дыхание выравнивалось с трудом – песня сильная как по голосовому диапазону, так и по эмоциональному.

И, конечно же, я смотрела на судей. На эти четыре каменные скульптуры, каждая из которых направляла глаза-прожекторы на меня. Лица не прочесть – пустое выражение. Нет даже простого одобрения, ну или разочарования – что тоже сгодилось бы…

Сдержанные – идеальное слово, чтобы охарактеризовать каждого из судей. Очень… очень сдержанные.

– Итак, – кореец заговорил первым, буравя меня тёмными узкими глазами, – почему вы выбрали эту песню?

Стандартные вопросы, я так полагаю. Но если не говорят: «Спасибо. До свидания», видимо, не всё так плохо.

– Просто потому, что она мне нравится, – всё ещё тяжело дыша, проговорила я.

– Или потому что без музыкального аккомпанемента данное произведение способно весьма прилично раскрыть голосовые возможности? – улыбнулась блондинка, и ничего радушного в этой улыбке я найти не смогла. – Считаете, что песня, которую наши уши только за сегодня слышали около десятка раз, помогла вам проявить себя? Поэтому вы её выбрали?

Я постаралась улыбнуться в ответ как можно мягче. Не уверена, что получилось.

Нет, ну, если у тебя не хватает сил и терпения досидеть до конца отборочного тура и при этом не терять самообладания и объективности, какого чёрта вообще вписываешься судьёй на подобного рода мероприятия?

И кто вообще эта выдра такая? Какое отношение имеет к року?

– Кажется, я уже ответила на этот вопрос? – мило улыбалась я, не сводя глаз с блондинки.

Та сложила ладони в замок и слегка перегнулась через стол:

– Просто потому что она тебе нравится?

«Когда это мы успели перейти на «ты»»?

– Точно, – я щёлкнула пальцами, что было сделано абсолютно зря!

Сюзи, или как там её, в недоумении вскинула брови.

Перебор. Даю заднюю:

– Просто потому, что эта песня и без настоящей музыки способна производить впечатление.

– Ты считаешь, что произвела на нас впечатление? – язвила Сюзи.

– Не я. Песня способна производить впечатление, – с мягким нажимом повторила я.

Глаза Сюзи хищно прищурились.

– Что значит «Песня без настоящей музыки»? – с интересом произнёс мужчина с впалыми щеками. – Впервые слышу это выражение в данном контексте. Звучит как-то… поломанно.

Я перевела взгляд на него, стараясь отправить всю колючесть в голосе куда подальше.

– Я имела в виду, что для хорошего исполнения музыке вовсе не обязательно греметь на весь зал. Вполне достаточно слышать её здесь, – коснулась указательным пальцем виска.

Мужчина с впалыми щёками твёрдо кивнул. Сюзи то ли хмыкнула, то ли фыркнула и отвела взгляд. Кореец продолжал делать записи в своём блокноте. А мужчина в роговых очах широко улыбался, явно довольный моим ответом.

Тихонько выдохнула. Ну хоть кто-то здесь на моей стороне.

Вроде бы…

– Ты ведь знаешь, что исполнила её в неверной тональности, так? – дружелюбно поинтересовался мужчина в очках.

– Да, – я кивнула. – Я всегда её так исполняю.

– Где, позволь спросить? – продолжал диалог мужчина.

– Нигде, – я пожала плечами, – люблю петь её себе под нос. Например, когда уснуть не могу. Или когда время тянется слишком долго.

– Интересно, – кивнул мужчина в очках, не сводя с меня пристального взгляда. – Мне нравится твоя открытость.

– Интерпретация была так себе, – вставила Сюзи и подняла на меня прищуренные глазки, – но в общем и целом должна признать – прозвучало неплохо. Не худший вариант за сегодня.

– Полностью согласен, – подхватил кореец, помахав в воздухе шариковой ручкой.

Мужчина с впалыми щеками вновь твёрдо кивнул.

А дяденька в очках продолжал лучезарно улыбаться:

– Ты ведь знаешь свой уровень?

– Конечно, знаю, – дёрнула плечами.

Сюзи хихикнула:

– Прозвучало как-то многозначительно.

Я не стала пояснять, что имела в виду – «мой уровень далёк от совершенства».

Да и дядечка в очках не дал возможности ответить:

– Пожалуйста, подойти сюда, – помахал он мне рукой.

Я спрыгнула со сцены и только потом сообразила, что ступеньки тут вряд ли просто для красоты. Сюзи прокомментировала это раздражённым фырканьем. Кореец усмехнулся.

– Держи, – мужчина в очках поднялся из-за стола и протянул мне пластиковую карточку на толстом атласном шнурке.

– Что это? – осторожно приняла, чувствуя, как трясутся поджилки.

– Билет в Диснейленд! – звонко хихикнула Сюзи. – Ну и забавная ты, девочка!

– Путёвка во второй тур, – улыбнулся мне дядечка в очках.

Я несколько раз усиленно моргнула, глядя на большую пластиковую карточку с вписанным в графу «Участник», моим именем.

– Покажешь ассистентам в боковой комнате, они проведут тебя до автобуса, в случае если негде остановиться. Ты ведь из Нью-Йорка.

Это не было вопросом, но я всё равно кивнула, глядя в тёплые карие глаза дядечки за толстыми стёклышками очков.

– Ну, чего стоишь? Иди, – он кивнул на дверь.

– Ох, это ж ещё не все… – утомлённо простонала Сюзи, завязывая разговор с корейцем.

Я спиной попятилась к выходу, всё ещё не в силах выдавить из себя ни слова.

Это что же получается? Я прошла? Прошла отборочный тур, что ли?!

– Добро пожаловать в «Рок без границ»! – бросил мне напоследок дядечка в очках и присоединился к беседе с коллегами.

А я, с трудом сдерживая крик безудержной радости, рвущийся из груди, пулей вылетела из зала.

В ушах бурлила кровь. Коленки дрожали. Дыхание стало ещё более тяжёлым, чем после исполнения песни. И хотелось смеяться! Смеяться во весь голос! Вот он, шанс – я ухватила его за хвост!

Я действительно прошла! Поверить не могу…

Я! Прошла!

Вот у Грейс челюсть отвиснет!

– Дядечка в очках сказал показать это, – пропыхтела я, демонстрируя ассистентке пропуск.

Девушка широко улыбнулась, удивлённо вскинув брови:

– Дядечка в очках?

Я вроде бы кивнула, а вроде бы нет. Улыбалась во весь рот – это точно, а ещё коленки до сих пор дрожали.

«Всё. Отборочный тур закончился! Можно расслабиться, Тейт! Можно подумать о проблемах завтра! А сегодня наконец-таки выспаться! Я ведь смогу выспаться?..»

– Тейт Миллер, – прочитала ассистентка в моём пропуске, – вообще-то этот дядечка в очках, – понизила голос до шепота, – не кто иной, как сам директор Victory Records.

Мои брови резко вздёрнулись. Картинка перед глазами наконец перестала плавать, а мозги, позабыв об эйфории, встали на место.

– Да не удивляйся так! – усмехнулась девушка, подталкивая меня к выходу из гримёрки. – Никто не знал, что он решит присутствовать на самом первом прослушивании. Вот так сюрприз был!

Ассистентка ещё раз взглянула в мой пропуск, пробубнила наверняка заученные слова поздравления, которых я и вовсе не расслышала, и жестом велела прихватить вещи со стула.

«Ох, Гибсон, прости»!

Тут же подхватила гитару и сумку.

– До второго отборочного неделя, – говорила девушка, сопровождая меня к автобусу. – После чего круг претендентов сузится в несколько раз. Всё это время участников будут снимать для шоу, устраивать ознакомительные интервью и прочее. В ближайшие дни тебе всё разъяснят, главное держи пропуск при себе. Даже в душ с ним ходи. Семь дней претенденты будут жить в одном отеле, в трёх-четырёхместных номерах. Если есть где остановиться, придётся ездить в отель к восьми утра на съёмки. День пропуска и вылетаешь из шоу. – Девушка вопросительно уставилась мне в лицо. – Тебе ведь негде остановиться?..

Я помотала головой.

– Хорошо, – ассистентка кивнула, – значит, жить будешь в отеле. Большинство прошедших отборочный тур – приезжие, но это не говорит о том, что все лапочки и душки. Конкуренция будет та ещё! Так что держи ухо востро. И тщательно готовься ко второму туру, вот там-то и развернётся настоящая борьба! Тем более с такими-то популярными судьями.

– Чего?..

Мы замерли у дверей в заполненный участниками автобус с логотипом «Рок без границ» по всему боку кузова.

Девушка улыбнулась, хлопнула меня по плечу, пожелала удачи и, велев тщательно просмотреть пропуск на наличие информации, засеменила прочь.

Я тут же вперилась широко распахнутыми глазами в пластиковую карточку с моим именем. В самом низу крохотным серебристым шрифтом под прочей ознакомительной для участников информацией надпись: «Приглашённые судьи на второй и последующие туры шоу «Рок без границ» – всеми любимая и самая популярная рок-группа уходящего года «Far-between»!

Мать честная…

Руки невольно опустились, спина прильнула к прохладному кузову автобуса, взгляд уставился на усыпанное звёздами небо Лос-Анджелеса.

«Да уж, Тейт. Кажется, для тебя этот тур был первым и последним».

Глава 4

Отель «La Quinta», три звезды, четвёртый этаж, маленький трёхместный номер. И отличнейшая мягкая кровать! Что ещё для счастья надо?

Заселились почти за полночь и весьма большая группа уже официальных участников шоу «Рок без границ», вместо того чтобы разойтись по номерам и как следует отдохнуть после тяжёлого дня, отправилась праздновать. Ночной Лос-Анджелес прямо-таки манил огнями! Всех, но не меня.

Я побрела спать, потому что двух бессонных ночей мне не пережить, даже несмотря на то, что завтрашний день был объявлен выходным в силу второго этапа отборочного тура.

Спать. Спать. Спать.

Однако покорять ночной город Ангелов отправилась лишь одна моя соседка по номеру, с ней я даже познакомиться не успела. Зато вторая оказалась на месте. С наушниками в ушах, распластавшаяся на самой дальней от двери кровати.

Я намеренно пыталась шуметь, но темнокожая девушка даже веки не потрудилась открыть. И кто я такая, чтобы мешать ей наслаждаться музыкой и лезть со своим знакомством?

Поставила Гибсон в дальний угол, сумку кинула рядом и, не переодеваясь, плюхнулась на кровать. Ну нет у меня сил, чтобы тащиться в душ и облачаться в пижаму. Даже зубы почистить сейчас не так важно, как целиком и полностью подарить себя царству сна.

Потому что там не будет раздражённой физиономии блондинки с прослушивания. И не будет разгневанного лица Грейс, которое так и стоит перед глазами, из-за того, что я просто не смогла ей позвонить. И не будет идиота, лишившего меня единственного средства связи… Не будет ведь?.. С какой стати?! Перенесём нашу встречу на неделю позже, а пока что избавьте меня от его надменной рожи хотя бы во сне. Уверена, в следующий тур мне ни за что не попасть, тогда и стану законченной скрягой и потребую у этого Шейна отдать мне долг в виде нового телефона. Ладно. Согласна – глупая идея… Кажется, здравый смысл исчерпал свой лимит на сегодня.

Уткнулась лицом в мягкую подушку.

И с какой стати эти Far-between вообще будут судьями?

С какой-какой? Ясное дело – рейтинги ещё никто не отменял! «Рок без границ» за счёт одних только судей наберёт себе миллионную аудиторию. Нет, ну какие из этих сопляков судьи?!

Резко села в кровати, прожигая гневным взглядом деревянную дверь.

Вот из-за кого вся удача ускользает из рук!

Сколько им? Восемнадцать? Двадцать? Ну ладно – двадцать три, двадцать четыре? Что это ещё за гуру рока? Что они вообще в этом понимают? Как будут судить? По каким критериям?

Чёрт. Мне срочно нужен Интернет! Как я вообще могла стать единственным в мире человеком, который никогда не слышал о самой популярной рок-группе уходящего года? И кто вообще так решил? Где написано, что они самые популярные? Что за попсу вообще играют?!

Плюхнулась обратно на подушку. Теперь взгляд сверлил потолок.

Кажется, я спать собиралась.

Завтра же найду интернет-кафе!

* * *

Найти интернет-кафе для того, кто первый раз приехал в Лос-Анджелес, да и плюс ко всему с детства страдает топографическим кретинизмом, ну просто непосильная задача! Нет, отель располагал своим Wi-Fi, но мне просто было стыдно признаться администратору в том, что среди моего скудного имущества не найдётся гаджета, способного пропустить меня в сеть. Ноутбук с собой не брала – лишняя ноша была ни к чему. Теперь, конечно же, жалею.

Интернет-кафе всё же нашла, за углом соседнего квартала, предварительно пройдя мимо входа дважды.

На часах почти три часа дня – спала я долго. И, когда проснулась, никого из соседок в номере уже не было… а может быть – ещё. К шести нужно вернуться в отель на общее собрание, где первой партии, прошедшей во второй тур, будут даны дальнейшие указания. Оказывается, из-за большого числа участников (сегодня вечером, по всем прогнозам, прибудет ещё около сотни), отсев начнётся уже через несколько дней. Всех поделят на группы и распределят по дням недели, а дальше… а дальше – узнаю на собрании. Из сплетен за очень-очень поздним для всех завтраком (завтрак в общем зале, кстати, тоже оплачивает Victory Records), толком понять ничего не удалось. Из всей услышанной информации предельно ясно дошли две вещи: явиться надо к шести, и нас будут снимать.

И это жители Голливуда называют выходным?

Грейс была в сети. Поспешила напечатать коротенькое извинение с оправданиями насчёт того, что один придурок растоптал в аэропорту мой мобильный, на что в ответ получила два слова «В курсе» и две прикреплённых к сообщению фотографии: на одной я вдавливаю в пол вокалиста самой «крутой» группы этого года, а на второй этот грёбаный вокалист превращает мой мобильный в воспоминания.

«Детка, ты стала популярна ещё до прослушивания! Фанаты проклинают тебя, как самого дьявола!»

«Грейс, кто вообще этот отморозок?»

«Эй-эй, потише. Проверь, нет ли кого за спиной. Если увидят, тебе конец, поверь на слово».

Чёрт. Я и вправду обернулась.

«Тейт, ты из какой глуши приехала? Это – Far-between! Там все просто секси! Особенно Шейн!»

Ше-е-ейн…

От одного только имени передёрнуло!

Ладно. От Грейс мало толку. Написала, что прошла в следующий тур, что при первой же возможности наберу, и вышла из сети.

Ну, Гугл мне в помощь.

«Far-between – интернациональная рок-группа, сформированная в 2013 году в составе пяти участников, в Сеуле (Южная Корея), под лейблом R.Q. Entertainment. Официальный дебют состоялся 5 апреля 2013 года. Ещё до дебютного промоушена ребята обзавелись армией поклонниц благодаря нестандартной по корейским меркам, внешности. Far-between одна из первых азиатских групп, где четверо из пяти участников относятся к другой национальности: двое американцев, австралиец и немец. Все ребята свободно говорят как на корейском, так и на английском языках.

С момента дебюта группа получила многочисленные награды и признание музыкальных критиков. Большая часть из существующих композиций стали хитами, многие из которых были написаны самими же участниками группы. Уже спустя год успешного существования Far-between – как это и было запланировано агентством, – отправилась покорять Европу; популярность и здесь не заставила себя ждать! Только ленивый или ничего не смыслящий в рок-музыке человек не слышал об этих безумно талантливых парнях, прошедших в своё время жесточайший конкурсный отбор. Ходили слухи, что их выбрали из нескольких тысяч претендентов!»

«Прощай Википедия». Нажала на крестик.

Откинулась на спинку стула.

Я. Ленивый и ничего не смыслящий в рок-музыке человек. Точка.

Теперь хотя бы ясно, с какой такой радости их сделали судьями. FB принадлежит R.Q. Entertainment, и этот лейбл взялся за активное сотрудничество с нашим Victory Records. Интересно, что за новую группу они планируют выпустить? Нечто на подобие FB? Женский вариант, или смешанный?.. Ведь парней, прошедших первый отбор, тоже хватает.

А ещё теперь понятно, на что я подписалась, – на исключительно коммерческий проект. А чего хотела? Разве не знала, на что иду? Деньги? Да, деньги не помешают. Но музыка важнее. Впрочем, две эти вещи вполне совместимы и не настолько всё плохо, чтобы думать над этим прямо сейчас. Да ещё и не факт, что вообще попаду в финал…

Хм, после того как налетела и назвала говнюком + недоумком одного из судей?.. Это вряд ли.

В шесть часов вечера в большом зале отеля собрались все конкурсанты. Первые отборочные туры проходили не только в Лос-Анджелесе, но и на всём калифорнийском побережье в течение месяца, просто их не настолько афишировали. Итого набралось около двух сотен участников, плюс сегодня вечером прибудет ещё партия с заключительного отборочного тура. В общем, нехило так выходит.

Некоторые так и не явились в зал отеля – видимо, отходят от бурной ночи и, скорее всего, даже не подозревают, что из конкурса их уже исключили.

Так я и думала – это была первая проверка.

– Ответственность, ответственность и ещё раз ответственность! – вещал с небольшой сцены главный куратор конкурса. Представился он мистером Вонгом. Высокий такой худощавый мужчина с идеальной причёской а-ля Элвис Пресли и начищенными до зеркального блеска туфлями.

Этот-то чудаковатый мужичок, сверкая отбеленными зубами, и сообщил, что к двадцатому числу количество участников сократится минимум наполовину! И для того, чтобы пройти в следующий тур, всем нам надо хорошенько потрудиться, поработать над собой и над песней, с которой предстоит выйти на суд многоуважаемых FB.

К слову, при упоминании «красавчиков» большая часть женской аудитории завизжала примерно так же, как разукрашенные школьницы в аэропорту.

Потупив взгляд, уставилась в пол. Надеюсь, среди них нет законченных фанаток, штурмующих просторы Интернета, следящих за выходом каждой новой фотографии своих обожаемых идолов. Иначе меня прикончат ещё до начала второго тура.

Получив распределение в группу, для которой участие в следующем этапе конкурса случится в среду, поскорее выпорхнула за двери, пока и до меня пухленькая ведущая с красным каре не добралась за положенным интервью.

Вечер наступил быстро. Сегодня моя темнокожая соседка по номеру легла спать, едва солнце опустилось за горизонт, так что я даже не пыталась выйти на разговор. Я не навязчивый человек и навязчивых не люблю. Не хочет общаться – всего хорошего. Притворимся, будто не замечаем друг друга.

Третья соседка так и не появилась. Не уверена, что она вообще у нас есть.

Взяв гитару, уселась в кресло. Гибсон отозвался приятным покалыванием на кончиках пальцев. Репетиционный зал пообещали открыть завтра, но я просто не могла лишить себя удовольствия перед сном пробежаться по струнам.

Лёгким перебором сыграла пару песен, напевая мотив про себя.

– Эй! Я вообще-то здесь спать пытаюсь! – внезапно заорала моя соседка, резко отбросив одеяло в стену.

От неожиданности я дёрнула струны с такой силой, что одна из них взвизгнула и порвалась ровно посередине.

– Твою мать! – я вскочила с кресла.

– Прости, что?! – оскорблённо взвизгнула девушка.

– Я не тебе! – раздражённо фыркнула я, копаясь в сумке и молясь о том, чтобы запасной комплект струн оказался здесь, а не на полочке в Нью-Йорке.

– Чью ты там мать упомянула?! – Так, кажется, соседка оскорбилась больше, чем следовало, раз даже ноги с кровати удосужилась свесить – недобрый знак.

Вот тебе и перебросились первой парочкой фраз.

Борясь с раздражением, твёрдо посмотрела ей в лицо:

– Ты спать хотела? Спокойной ночи! С порванными струнами я тебе больше не помешаю! Чтоб тебя…

В сумке струн не оказалось.

* * *

Сегодня в Лос-Анджелесе ещё теплее. Жары не было, но солнышко приятным теплом растекалось по телу. Тонкий красный свитер с рисунком большой оленьей упряжки на груди стал отличным выбором. Впрочем, выбор у меня не особо большой. Почти все шмотки остались в Нью-Йорке.

Вчерашний разговор с соседкой по номеру закончился взаимным посылом, так что имени её я так и не узнала. Зато несколько раз за вечер пересчитала наличку, словно от этого она может увеличиться. А всё потому, что качественный набор струн для моего Гибсона выльется в приличную сумму. И если в среду придётся покупать билет на самолёт до Нью-Йорка, а его точно придётся покупать, стоит отложить запланированную покупку нового мобильного до лучших времён. Ведь мне ещё и Грейс долг отдавать, и арендную плату никто ждать не будет, а зарплаты в этом месяце ещё не было. Даже не уверена, что меня ещё не уволили, после того как взятый на два дня отгул сегодня закончился.

Администратор отеля вежливо объяснил, где найти ближайший музыкальный магазинчик, и вот я здесь – на его пороге.

Несколько рядов высоких стеллажей с дисками и старыми пластинками по правую руку, всё остальное пространство занимают музыкальные инструменты и всевозможные к ним примочки.

От количества электрогитар на стенах разбегались глаза. Мой Гибсон был ничем не хуже большинства из них, но поймите, для меня музыкальный магазин – это как для заядлой модницы распродажа брендовой обуви. Я могу торчать тут часами, особенно в тех магазинах, где инструменты можно снимать со стендов и «примерять» на себя, слушать звучание, при этом даже подключая к усилителю… И никто и слова тебе не скажет, что ты слишком долго здесь засиживаешься!

В Нью-Йорке много таких отличных магазинов.

Да-а… Я бы жила в них. Не ела и не спала. Лишь играла…

Только сейчас время не позволяет. К часу дня нужно явиться в репетиционный зал, где продолжатся съёмки шоу и где всем предстоит определиться с выбором песни для второго тура.

Лысый продавец сурового вида, в обтягивающей кожаной жилетке и с по локоть забитыми татуировками руками, невероятно любезно порекомендовал мне комплект струн для Гибсона и даже предложил свою помощь по установке, так как инструмент у меня был с собой. Но я никому не доверяю гитару – простите, слишком ею дорожу. Так что ответила продавцу самой благодарной улыбкой, на какую была способна, и с его позволения устроилась в дальнем углу магазина, чтобы закончить работу со струнами на месте и отправиться на первую репетицию (или что там будет в рамках шоу) полностью подготовленной.

Перетягивать струны я тоже люблю. Да я вообще всё люблю, что касается манипуляций с гитарой.

Ловкие пальцы действовали быстро, но аккуратно. Подпевая мотивчику известной песни из репертуара U2, негромко играющей в магазине, отметила, что, несмотря на денежные траты, настроение растёт.

Только вдруг стало как-то не по себе. Жгучее покалывание в области затылка сообщало о том, что кто-то уже не первую минуту сверлит его настойчивым взглядом. Обычно я хорошо чувствую такие вещи. Чутьё и в этот раз не подвело.

Обернулась. Первое, что бросилось в глаза в общем силуэте незнакомца, – белоснежная улыбка с идеально ровным рядом зубов, и небольшие ямочки на щеках. И что-то в ней было… Что-то чертовски знакомое. Разглядеть остальное лицо возможности не было никакой: широкие чёрные очки скрывали не только глаза, но и брови целиком. Серая вязаная шапочка опущена до середины лба, а поверх ещё чёрный капюшон от толстовки натянут, так что на оставшиеся открытые участки лица падали тени.

Джинсы с рваными коленями, высокие ботинки на толстой подошве, футляр от гитары на правом плече…

Кто это такой? И почему до сих пор так странно улыбается? Маньяк?..

Поднялась на ноги, глядя на незнакомца с вызовом. В этот-то момент и заметила чёрные языки пламени, словно послушные змеи, плавно извивающиеся по мере движения кадыка.

Глава 5

Ну вот. Приплыли.

– Привет, – улыбался шатен. Голос низкий и бархатный.

Я даже имени его не знаю. Рок-группа уходящего года, чтоб её… Вот я лузер!

А уже послезавтра этот красавчик будет судить моё умение играть на гитаре и возможности голосовых связок.

– П-привет, – сипло отозвалась я, пребывая в жёстком напряжении.

Как он мог узнать меня? Или не узнал… Что ему надо?

Невидимые тараканы разбегались по мозгу, блокируя все источники здравых мыслей.

Шатен сделал шаг вперёд, оказавшись на той же широкой ступени, что и я. Тонкий приятный аромат парфюма долетел до носа.

Руки в карманах и эта дьявольская и до безумия притягательная улыбка самого божества.

«Пошли вон, тараканы! Прочь из моей головы!»

С трудом сдержалась, чтобы не помотать шевелюрой!

– Девушка из аэропорта? Не ошибся? – улыбался шатен.

Почесала нос. Зачем почесала? Разве он чесался?!

– Эм… ну, – выдавила улыбку, – если имеешь в виду ту сумасшедшую, вдавившую в пол всемирно известного недоумка, то думаю – она самая.

Ну вот, опять я себе могилу рою.

– Ну да, а потом он сломал твой телефон.

– Сломал? – усмехнулась я. – Это как-то слабо сказано. Скорее – растоптал на атомы! Уничтожил вдребезги! Раздавил, как назойливого таракашку!

Понятия не имею, как это возможно, но улыбка парня стала ещё шире. Он повернулся к залу спиной и снял очки.

И вот эти пронзительно серые глаза вонзились, как острые кинжалы, в самое сердце.

«Не теряй самообладания, Тейт, ну что ты за тряпка? С каких пор так реагируешь на малознакомых мужчин?»

– Прости… конспирация и так далее, – улыбался шатен, сверкая глазами. – Когда выходим без разрешения, нужно быть незаметными.

«Ну да, с таким-то силуэтом и улыбкой Бога так легко оставаться незаметным».

– Видела ваших поклонниц. Я б тоже от таких пряталась.

Парень усмехнулся:

– Не все так плохи.

Неловкая пауза.

Осознала, что нервно кусаю губы.

«Чёрт, Тейт, да это вообще не ты!»

– Так значит, ты без разрешения ушёл?

Шатен негромко откашлялся, отведя взгляд в сторону, и коротко помотал головой:

– Полчаса перед репетицией оказались свободными. Решил, чего зря пропадать времени? Я всего во второй раз в Лос-Анджелесе.

– Я – первый, – промямлила, теребя пальцами край кофты.

Взгляд шатена упал мне на живот:

– Оленья упряжка? Крутой свитер.

– Спасибо.

Он ведь серьёзно?

Чёрт. Эти полупрозрачные глаза похуже всяких невидимых тараканов! Они вообще все слова из головы вытряхивают!

Шатен низко усмехнулся:

– Не думал, что встречу тебя в Лос-Анджелесе.

Застыла на полувыдохе. Почему он вообще над этим думал?

– Калеб, – парень протянул мне руку, по костяшкам пальцев которой скользили тёмно-красные языки пламени от тату. В аэропорту их даже не заметила.

– Тейт, – слегка расслабилась и на этот раз без колебаний ответила на рукопожатие.

Улыбка Калеба стала каверзной, приподнимающей лишь один уголок рта, голова слегка склонилась набок, глаза буравили насквозь:

– Ты не знала, – и это было утверждением.

Руку мою он так и не отпускал, да я не возражала, впрочем. Его ладонь была тёплой и сухой.

– Что не знала?

– Моё имя.

– Угадал.

В этот раз его яркие губы растянулись в неподдельной детской улыбочке. Улыбке, полной некоего восторга, которому я никак не могла дать определение.

Он опустил руку, сделал шаг в сторону и провёл кончиками пальцев по грифу моего Гибсона. И знаете что, меня это даже не возмутило! Хотя даже не помню, кому в последний раз разрешала вот так запросто трогать мою «крошку».

– Хороший инструмент.

– Знаю. Спасибо.

Калеб выпрямился и больше не улыбался. Взгляд стал чересчур пристальным, изучающим:

– Так это твоя? Ты не работаешь здесь?

Я усмехнулась:

– А ты решил, что я здесь работаю?

Новая улыбочка растянулась на идеальных губах, словно само солнце вышло из-за грозовых туч:

– Было очень похоже.

Я дёрнула плечами, сцепив пальцы в замок перед собой:

– Просто струны пришла поменять.

Калеб бросил ещё один взгляд на гитару, и мне так понравилось, как он на неё смотрит, что следующая его фраза долетела до сознания только спустя полминуты.

– Тейт? – усмехнувшись, позвал он, пронзительно глядя из-под бровей.

– Да-да, я… – неловко почесала затылок. – Не выспалась.

Враньё!

– Так что ты там говорил? – улыбнулась.

Ещё один смешок Калеба, и если он продолжит в том же духе, то я отказываюсь дальше вести диалог.

– Пластинки, – он пожал плечами и кивнул в сторону. – Коллекционирую старые пластинки. Пришёл посмотреть, что тут есть. Раз уж мы надолго зависли в этом городе, глупо упускать возможность.

Для чего и с какого такого перепуга мой взгляд стал вопросительным? Разумеется, Калеб сразу на него ответил:

– FB участвует в шоу по поиску талантов. Агентство почти все запланированные выступления перед Рождеством отменило, так что… надолго мы здесь. Я уже даже забыл, когда в последний раз мы задерживались где-нибудь больше чем на неделю. Скоро начнётся второй тур и… в общем, работы по горло.

Судя по виду, Калеба совершенно не радовала данная перспектива, как и роль судьи на музыкальном шоу.

С пониманием закивала.

– А ты здесь…

– По делам, – мигом отозвалась я.

«И что ты только что сказала? А ничего, что в среду ты предстанешь перед этим парнем с гитарой в руках, и от него, в том числе, зависит, как скоро придётся покупать билет на самолёт?!»

– Видимо, очень важным, – Калеб кивнул на мой Гибсон, – делам.

Опупеть можно по каким важным…

– Не то что бы… – Честно! Я уже собиралась назвать истинную причину, как Калеб перекинул ремень от гитары через плечо и плавным перебором пробежался по струнам.

Я зависла.

Ой, как Гибсон чертовски шёл этому парню. Я бы даже сказала – идеальное сочетание. И такое сексуальное… Даже сфотографировать захотелось, поставить в рамочку и каждый раз перед сном… Стоп. Меня несёт.

– Сыграешь? – Калеб протянул Гибсона мне. Пристальный взгляд серых глаз ни на секунду не отрывался от моего лица.

– Я? Шутишь, что ли? – приняла гитару и опустила вниз. – Хочешь на меня весь свой получасовой перерыв потратить?

Калеб запустил руки в карманы толстовки и пожал плечами:

– Почему бы и нет?

Улыбаюсь, как идиотка.

– Не-ет, – с тихой усмешкой отвела взгляд в сторону. Надеюсь, щёки не додумаются вспыхнуть. – Может, ты? – кивнула на футляр за его спиной. – Что там у тебя?

– Ничего особенного.

– Охотно верю! – рассмеялась я, – Давай, колись!

Если этот парень даже во сне улыбается, клянусь, я ни капли не удивлюсь!

– Carven boltplus, – словно это не одна из самых шикарных электрогитар в мире, небрежно ответил Калеб.

Тихонько присвистнула:

– Их ведь делают под заказ… – Даже думать не хочу, как сейчас выглядит моё лицо.

– Так и есть, – пожал плечами Калеб, вроде: «Да какая разница? И ну и что, что это произведение искусства стоит бешеных денег».

Я сверлила взглядом футляр.

«Прости, Гибсон, но перед этой малышкой мы в пролёте».

– Так что? – Я прямо-таки загорелась в нетерпении. – Сыграешь?

Калеб рассмеялся. О, Боже, какой потрясающий смех у этого парня.

– Ты хочешь увидеть гитару или меня в деле?

Точно. Я даже песен их не слышала, что там говорить про выступления…

– И на какой роли ты в группе? – решила реабилитироваться. Наконец, говорить стало проще.

И снова эта восторженная улыбка наивного ребёнка и блестящий пронзительный взгляд. Что это значит?

Калеб облизал губы, видимо, с большим трудом заставляя себя не улыбаться. Татуировки на шее плавно извивались, что постоянно приковывало к ним взгляд.

– Соло-гитара, бэк-вокал. – И опять прозвучало так, словно и нет в этом ничего значимого. Словно поинтересовалась у продавца, почём нынче авокадо.

– Ты правда нас не слышала?

– Я впервые вас увидела… в аэропорту.

– Нет, я имею в виду музыку?

Хмыкнув, скрестила руки на груди:

– А вы в Нью-Йорке точно популярны?

– Сомневаюсь, что тебе будет интересно слышать цифры.

– Цифры?..

Судя по всему, Калеб слегка смутился, так как на несколько секунд отвёл взгляд в сторону:

– Количество зарегистрированных фанатов.

– Ох, твою ж ты ма… – прикусила губу. – Упс, прости.

Брови Калеба на мгновение вздёрнулись, лицо засветилось в искреннем удивлении. А потом он громко рассмеялся. Я тоже не смогла сдержать улыбки.

– Так… на чём мы там… – пнула носком кеда угол мягкого пуфика.

– На музыке.

От проникновенного взгляда этого парня невозможно было отвести глаз. Словно первый весенний ветерок обдувал лицо, вызывая необъяснимые эмоции чего-то забытого, чего-то… по чему долго скучала.

– Когда-нибудь я тебе сыграю, – тихий шёпот слетел с губ Калеба, превратился в электрический заряд и ударил куда-то в область моего сердца, заставив его понестись галопом.

– Звучит как обещание.

– Я не даю обещаний. – И что-то грустное мелькнуло в глазах любимца миллионов. – Просто… что-то подсказывает, что это наша не последняя встреча.

«О, ты даже не представляешь насколько прав, парень!»

Но шанс признаться в этом снова упорхнул, и новый голос, прозвучавший позади меня в следующую секунду, заставил трепещущее сердце покрыться корочкой льда и рухнуть куда-то в самые пятки. Даже кожа отреагировала резким покалыванием – организм выпускал шипы.

– Слушай, чувак! Ты почему мобильный не берёшь?! – О да, он самый – голос придурка Шейна!

Ноги приросли к полу, тело буквально задеревенело, щёки наверняка покрылись красными пятнами, взгляд застыл где-то в области ботинок Калеба. И откуда-то взялась невероятная злость! Всё тело неосознанно реагировало на придурка Шейна именно таким образом! А потому что не надо было строить из себя надменную скотину и давить мой телефон напоказ всему миру!

Кажется, Санта совсем, совсем-совсем меня любит, раз организовал нашу встречу даже раньше среды! Надо было надеть шапку и спрятать волосы. Да и вообще замаскироваться. Ну же, тараканы в голове, толкните хоть одну умную мысль! Как выбраться отсюда, не вцепившись ему в глотку?!

Думаете, Шейн меня не узнает?! О, нет! Самовлюблённые недоумки вроде него не забывают подобных случаев! Как я его там напоследок обозвала? Не говнюком, случайно?

Вот чёрт!

Нет, ну почему кумиры миллионов решили посетить этот древний магазин в глуши Лос-Анджелеса именно сегодня?! Именно в ту минуту, когда я, никого не трогая, меняла струны своему любимому Гибсону?!

Ну почему со мной так всегда?!

Может, меня прокляли по фотографии?!

– Калеб! – Шейн остановился позади меня и я всем телом ощущала его взгляд на затылке. Говорила ведь, что хорошо чувствую такие вещи. – Какого дьявола я должен за тобой сюда тащиться? Порылся в своём хламе? Давай, пошли.

Кажется, я забыла, как дышать. И самое ужасное в том, что Калеб прекрасно видит моё состояние! Не от этого ли его густые брови сейчас так хмурятся?

«Нет, пожалуйста, не привлекай ко мне внимание!»

– Что у тебя там? – голос Шейна прозвучал заинтересованно, а «что», я так полагаю – это меня он так ласково обозвал.

«Дыши, Тейт, дыши. Это не самая патовая ситуация в твоей жизни! Самое ужасное случится в среду!»

– Пошли, – Калеб спустился со ступени, и я услышала его отдаляющиеся шаги.

«Вот уж спасибо!»

Тихонько выдохнула…

– Я буду часто заходить сюда! – громко выкрикнул Калеб.

– Подожди, куда ты меня тащишь? Дай посмотреть, с кем ты тут развлекаешься во время перерыва.

– Пошли, Шейн, нет времени!

– Да подожди ты!

И тело вновь натянулось, как струна. С трудом сглотнула, потому что слышала, как они приближаются.

– Калеб, я тебя знаю! – гремел Шейн своим низким хрипловатым голосом. – Ты не снимаешь очки перед кем-то левым. Значит, этот кто-то заслужил твоё внимание! Она красотка, да? Фигурка ничего так…

Чтоб тебя…

– Шейн!

– Не будь придурком, Калеб! – Шейн фыркнул и громко усмехнулся. – Ты ведь не думал, что я могу пропустить такое грандиозное событие? Ты и какая-то девчонка… музыкальный магазин, приглушённый свет. Романтика, охренеть!

Ладно, к чёрту. Я круто развернулась, скрестила руки на груди и уставилась равнодушным взглядом в лицо недоумка.

Шейн оказался очень близко, даже слишком… Буквально в метре от меня. Чёрные глазищи самого дьявола застыли. Пухлые губы приоткрылись, заставив гладковыбритую челюсть слегка отвиснуть. Тень от козырька кепки с белой надписью «Hollywood» падала на глаза, что, как и в прошлый раз, делало их ещё более опасными. Теперь-то я потрудилась заметить несколько прядей серебристых волос. А металла ушах заметно поубавилось. Красотка забыла надеть свои побрякушки?

А ещё у этого мачо-мена до сумасшествия бледная кожа, но не сказала бы, что ему это не идёт. Впрочем, Грейс не соврала, когда назвала его секси, или как-то так. Чёрные глаза и яркие губы на бледном фоне очень этому способствовали. Неспроста ведь миллионы девчонок сопли на кулак наматывают от одного только его фото.

Я. Никогда не буду. Даю слово.

И вот Шейн ожил.

Тихий смешок. Ещё один. Ещё. И ещё. Густой громкий смех заполнил весь зал музыкального магазина так, что несколько посетителей и продавец в том числе озадаченно обернулись.

Этого кретина конспирация, судя по всему, вообще не заботит.

Ах да, любитель поработать на камеру!

С видом недоумевающего идиота ткнул в меня пальцем и повернулся к согруппнику:

– Калеб, ты серьёзно?

Калеб приблизился, упёр руки в бока и терпеливо выдохнул.

А Шейн продолжал смеяться, как ошалевший:

– Серьёзно? Где ты откопал эту принцессу?! Тащил в своём багаже с самого Нью-Йорка? – Весёлый взгляд карих глаз метался от меня к Калебу и обратно. – Нет, объясни! Мне, правда, интересно! Она сталкерша, что ли? Мне позвать охрану?

Калеб резко схватил Шейна за локоть и, рванув на себя, злобно зашипел:

– Мы вроде куда-то опаздывали!

Шейн отшвырнул от себя руку согруппника, продолжая отрывисто посмеиваться.

Вот же ж урод, ещё немного и я даже Гибсона не пожелаю, чтобы съездить ему по морде!

– Да она сталкер, серьёзно! Ты что не видишь? – бросил он Калебу и, прищурив опасные глазёнки, повернулся ко мне: – И в каких странах ты ещё побывала, таскаясь за нами? Тебе нужны проблемы, принцесса? Вообще в курсе, что за такое можно привлечь к ответственности?

– Хватит, Шейн! Ты переходишь границы! – зарычал на него Калеб.

– Границы перешло «ЭТО», – и Шейн снова ткнул в меня пальцем. – Ещё в аэропорту!

Я сощурила глаза.

«ЭТО»?!

Калеб толкнул Шейна в бок и потащил к выходу. Внешне эти двое ничем не уступали друг другу по телосложению, и ростом оба высокие. Отсюда и противостояние… Складывалось ощущение, что соперничество между этими двумя происходит не впервые: один тащит другого к выходу, другой сопротивляется, и довольно успешно. Может, у них так всегда?

– Она не сталкер! Хватит, Шейн! Ведёшь себя, как кретин!

– Да кем это чучело ещё может быть?!

Ну всё.

– А что если и сталкер?! – выкрикнула я.

Кровь бурлила в ушах. Ногти больно врезались в кожу оттого, что я крепко сжимала кулаки.

Но терпение уже лопнуло.

– Что ты сделаешь? – кричала я. – Напишешь заявление в полицию? Сбросишь с моста? Побежишь с жалобами к репортёрам, чтобы стадо твоих фанаток изуродовало меня до неузнаваемости?! – цинично усмехнулась – Что? Что ты сделаешь?

С тяжёлым вздохом Калеб отпустил Шейна, и тот резко приблизился ко мне, источая довольно приятный аромат парфюма. И снова весь в чёрном! И эти опасные дьявольские глаза…

– Эй, принцесса, – с кривой ухмылкой бросил он, – ты хоть в курсе, скольких денег стоило замять тот инцидент в аэропорту?

Плевать на второй тур!

– Эй, недоумок, а ты хоть в курсе, как дорог мне был тот телефон?

Шейн гадко усмехнулся:

– Тот? За пять баксов который?

– Для меня он стоил дороже, чем любой твой орган на чёрном рынке!

До меня донесся сдавленный смешок калеба.

Брови Шейна на миг приподнялись: серебряное колечко послало мне в лицо блик света.

– Ты антифанатка? – спросил он, прищурившись.

Больной помешанный придурок!

– Ещё недавно я была сталкером, – невесело рассмеялась.

– Признаёшь? – резким движением руки Шейн перекинул кепку козырьком назад и теперь его тёмные глаза не казались такими пугающими.

С тихим вздохом спустилась со ступени, оказавшись в полуметре от Шейна. Пришлось гордо задрать голову – парень был намного выше, однако букашкой по сравнению с ним я себя не чувствовала. Смотрела с вызовом и тихо заговорила:

– Знаешь, Ше-е-ен, если бы я и была вашим сталкером, визжала от каждой песни и вся моя комната была увешана плакатами вашей группы, то клянусь, твоё лицо на каждом из них было бы изуродовано в лучших традициях жанра. Ну знаешь там, выколотые глаза, зашитый рот… – Самодовольно улыбнулась, скрестила руки на груди и в ожидании ответа склонила голову набок.

Этот парень ведь не бьёт девчонок?.. Потому что выражение лица такое, будто он вот-вот сорвётся и закатает меня в пол.

Тёмные прищуренные глазищи прожигали насквозь, крепко сжатые челюсти играли желваками, вены на жилистой шее вздулись.

Он точно меня убьёт.

Тихий шёпот слетел с губ Шейна, так что слова могла расслышать только я:

– Больше не попадайся мне на глаза.

– Угрожаешь?

– Предупреждаю… Ты никто по сравнению со мной.

– А ты никто для меня, так что плевать я хотела.

Тяжёлая рука Калеба легла на плечо Шейна и потянула его назад.

Напоследок Шейн послал мне гадкую улыбку. Но я выше этого, так что с гордым видом промолчала.

– Ой, только не говори, что сейчас будешь меня отчитывать, папочка! – отдаляясь, фыркнул Шейн.

– И когда ты только стал таким придурком? – Калеб помотал головой.

Шейн рассмеялся:

– Я всегда им был, приятель!

– Верю.

– Ну, хочешь куплю тебе бургер, чтобы это сиреневое пятно отходов вылетело из твоей головы?

А дальше хлопнула дверь, так что я не услышала, что ответил Калеб.

Крепко сжала обеими руками гриф Гибсона и перекинула ремень через плечо, всё это время не сводя уничтожающего взгляда с закрытой двери.

К чёрту! Плевать на это шоу! Плевать на долги и всё остальное! В среду я покажу этому недоумку, чего стоит это сиреневое пятно отходов! В среду будет лучшее выступление в моей жизни!

А потом я с чистой совестью улечу в Нью-Йорк.

Глава 6

Среда наступила слишком быстро.

До сегодняшнего утра я была абсолютна уверена в том, что готова встретить этот день с высоко поднятой головой. Уверенность была мнимой, так как сдулась я, едва открыв глаза.

Соседки, имени которой я так и не узнала, в комнате уже не было – ушла готовиться. Сегодня нам обеим предстоит пройти второй отборочный тур. Или завалить его – что касается меня.

Часы на стене показывали десять минут восьмого, к одиннадцати всё начнётся. Автобус с третьей группой конкурсантов отчаливает ровно в девять и повезёт нас главному зданию Victory Records. Там-то всё и случится. Я имею в виду: встреча с главными звёздами этого шоу и судьями по совместительству. И что-то подсказывает – ничего хорошего из этого не выйдет. Для меня.

Свесила ноги с кровати и хорошенько потянулась.

Ходят слухи, что за понедельник и вторник из двух групп, в каждой из которых было около пятидесяти участников, в следующий тур прошли всего двадцать. Двадцать человек из ста!

Отбор становится действительно жёстким.

Что, если из сегодняшней группы не пройдёт никто?..

Приняла душ, высушила волосы, слегка подкрасила глаза. На этот раз радужки не казались такими тёмными: благодаря нормальному сну цвет приобрёл оттенок сочной травы – с моими глазами всегда так бывает.

Вывалила на кровать весь имеющийся гардероб. Да уж, выбора никакого.

Напялила старые, но любимые джинсы в обтяжку, чёрную майку с логотипом H.I.M на груди и плотную рубашку в тёмно-синюю клетку сверху.

Вчера в репетиционной студии, что находится в соседнем от отеля здании, я проторчала до одиннадцати вечера. Разрешили остаться хоть на всю ночь, но что-то подсказывало мне, что это очередная проверка на ответственность. Каким будет конкурсант наутро после бессонной ночи? Правильно – никаким. Да и голосовым связкам нужно было отдохнуть.

Главное здание Victory Records, как и ожидалось, было шикарным по всем параметрам: и снаружи, и внутри. Оформление в чёрно-белом стиле, большие кожаные диваны, глянцевые потолки и множество длиннющих коридоров.

Все сорок восемь человек из моей группы двигались нелепым гуськом друг за дружкой, в большинстве своём молча. Кто-то пытался вставить пару шуточек, но напряжение ощущалось слишком сильно, чтобы это как-то могло помочь разрядить обстановку. Пока не появилась аккуратненькая пухленькая женщина с красным каре и микрофоном в руках и не отдала команду всем стать поживее, а то зрители решат, что тут не реалити-шоу снимают, а похоронную процессию.

Представилась Анемоной – для тех, кто не знает. Я знала лишь то, что так называются цветы с красными головками. Что ж, весьма символичный псевдоним.

Большой репетиционный зал от пола и до потолка был увешан плакатами с логотипами «Рок без границ» – сплетение микрофона и бас-гитары с летящими в стороны искрами на синем фоне. Столы, заполненные пластиковыми бутылками с водой, несколько рядов мягких кресел и уголок, оборудованный для интервью. Туда и стали вызывать участников по одному, после того как Анемона радостно сообщила, что выход первого выпуска шоу на MTV запланирован на Рождество, то есть на двадцать пятое число. И в реальном времени второй тур уже официально будет закрыт.

Чувствую, в этот раз интервью мне не избежать.

Получила наклейку всё с тем же номером «322», а появилась лишь буква C в конце – обозначение группы конкурсантов. Распаковала Гибсон и ещё несколько раз повторила то, что вскоре придётся сыграть. К усилителям никто не подключался, шум и без того стоял, как на вокзале, так что пришлось воспроизводить звуки в голове.

Первые десять участников уже отсняли интервью и теперь ждали своей очереди, чтобы попасть за двухстворчатые двери из матового стекла – на суд жюри. Глядя на них и сама начала нервничать, фраза: «Всё будет хорошо, ты справишься, Тейт», уже на автомате звучала в голове, как заезженная пластинка.

Сейчас ещё ногти грызть начну.

Признаться, между мной и остальными конкурсантами было одно большое различие: в основном все нервничали из-за весомого шанса получить отказ и отправиться восвояси, а мои нервы по большей части были вызваны скорой встречей с идолами, о которых ещё недавно я вообще ничего не знала, но в силу каких-то дьявольских обстоятельств, успела познакомиться даже ближе, чем хотелось бы. Да мне вообще ничего подобного не хотелось!

Уверена, любая их фанатка на моём месте подавилась бы слюной зависти и умерла, узнав, что сам Калеб подошёл ко мне поздороваться.

Каменное лицо. Главное сделать каменное лицо. Отыграть, как следует, спокойно выслушать вердикт и с гордым видом покинуть помещение. Ну можно ещё средний палец недоумку показать, какая уже будет разница?

Идея показалась такой заманчивой, что не смогла сдержать улыбку.

Взглянув в дальний угол, где царствовала Анемона и её операторы, отправилась в противоположную сторону.

На дальней стене располагалась огромная плазма, звука не было, но яркая картинка так и манила.

Хмыкнула, скрестив руки на груди.

Угадайте с трёх раз, чей клип мелькал на экране?..

Нет, против Калеба я ничего не имею, и против его наикрутейшей гитары ручной сборки насыщенно-синего цвета – в особенности. Но вот его коллега по группе…

Калеба показали крупным планом за стойкой с микрофоном – он пел. Чёрные языки пламени на шее «пели» вместе с ним. Капельки пота скользили по вискам, по скулам и прятались за воротом чёрной рубашки. Аж во рту пересохло, как захотелось услышать звук. Его голос.

Картинка переместилась на главного вокалиста с серыми, как пепел, волосами. В замедленном виде Шейн прыгал со цены в толпу фанатов. И очень жаль, что они его поймали… А потом показали его лицо крупным планом. Чёрные глаза смотрят в объектив и, на удивление, в них даже нет самодовольства. Взгляд серьёзен, даже немного печален. Пухлые губы приоткрыты, но это не выглядело сексуально… выглядит так, будто он собирается сказать нечто очень важное… И он запел. С тем же выражением лица. Субтитров, конечно же, не было.

Хм, придурок ещё и актёр хороший.

– Тейт Миллер! – громкий голос за спиной заставил подпрыгнуть на месте.

Ассистент в жёлтой футболке и планшетом для заметок в руках сверялся с записями.

– Это вы?

– Да, – кивнула с широко распахнутыми глазами.

– На интервью.

Так и хотелось сообщить, что сегодня я по-любому вылетаю и это интервью мне нафиг не сдалось. Но кто мне поверит, если скажу, что знакома с Шейном из FB и наши с ним недавно зародившиеся отношения находятся на уровне где-то между – «ненависть: гори ты, Шейн, в аду» и «ненависть а-ля: один из нас умрёт от рук другого».

Никто не поверит.

Потащилась на интервью.

Кресло, видимо, намеренно выбирали таким жёстким, чтобы участники шоу ёрзали побольше, делясь впечатлениями. Ну, знаете, мандраж, волнение и прочая гадость…

– Привет, – улыбнулась мне Анемона, – отвечаем быстро, почаще улыбаемся и говорим, что думаем. Ну? Раз, два, три… поехали!

В глаза ударил яркий свет.

– Тейт Миллер?

Даже откашляться не успела.

– Да, – выдавила улыбку, глядя на Анемону в соседнем кресле.

– Ну, насколько ты рада, что прошла во второй тур? Было сложно?

С силой проглотила ком в горле, глядя то в камеру, то на ведущую. Да я вообще первый раз занимаюсь чем-то подобным! Интервью для колонки в газете об уличных музыкантах Нью-Йорка не в счёт.

– Я… я… – остановилась взглядом на ведущей, – сначала была рада, но теперь… не уверена, что чувствую.

– Вот как? – Анемона приподняла брови. – Наверняка, это просто волнение. Кто может быть не рад оказаться в центре такого события? – Звонкий, пронзительный и стопроцентно наигранный смех.

Решила промолчать, приказывая своей физиономии не становиться кислой.

– Скажи, ты уверена в своих силах? – продолжала Анемона с широкой улыбкой на алых устах.

Пожала плечами:

– Уверена.

– Вот это да! – закивала на камеру ведущая. – Запомните все: Тейт Миллер уверена, что пройдёт дальше.

– Я не это сказала.

Анемона вопросительно уставилась на меня.

– Я уверена в себе, а не в том, что пройду дальше, – просто пояснила я.

– Ладно, – кивнула Анемона, видимо, так и не поняв ничего, – опиши тремя словами ощущения от происходящего.

– М-м…

Брови ведущей задёргались – подталкивает.

Тараканы в голове вновь забивали собой дыры, где обитает здравый смысл.

– Необычно, – неожиданно громко заговорила я.

– Та-а-ак.

– Волнительно.

– И?

– Голодно.

– Что-что? – Анемона продолжала улыбаться.

Я тоже улыбнулась:

– Я забыла позавтракать.

– Любишь покушать? – фальшиво рассмеялась ведущая.

– А вы разве нет?

Чёрт. Кто разрешал этим тараканам появляться так не вовремя?!

«Только что обозвала ведущую MTV толстой. Гордись собой, Тейт»!

Анемона продолжала хихикать, цвет щёк уже приравнялся к оттенку волос.

О, Боже… надо поскорее с этим заканчивать.

– Это ведь не прямой эфир? – спросила я. – Можем переснять.

Анемона смолкла. Убрала микрофон в сторону и встала с кресла с тяжёлым вздохом:

– Ты откуда, девочка?

– Из Нью-Йорка.

Оценивающий взгляд скользнул по мне:

– Сколько будет два плюс два?

– Какая разница? – я усмехнулась.

Анемона расплылась в улыбке. На этот раз вполне искренней.

– Нас сейчас записывают? – поинтересовалась я, кивнув на камеру.

– Тебя это вправду волнует?

Пожала плечами:

– Да не особо.

Анемона присела на край стола и сложила руки на груди:

– Ещё вопрос. Сколько по-твоему во мне лишнего веса?

С вырвавшимся изо рта каркающим звуком я застыла.

Постойте-постойте. Она реально сейчас задала этот вопрос?!

– Ну? – подталкивала Анемона.

Скользнула глазами по фигуре ведущей и пожала плечами:

– Что значит лишний вес? У каждого разное понятие на этот счёт. Может, для вас он не лишний, а тот, что надо… Могу лишь сказать, что до общепринятой худобы вам килограмм десять-двенадцать.

Женщина хитро прищурилась:

– И даже не скажешь, что я отлично выгляжу?

– А надо? – взглянула на камеру. – Меня снимают или нет?

– Отсняли уже, – Анемона в своём коротеньком джинсовом платье поднялась со стола и кивнула в сторону: – Давай, проваливай.

Я медленно встала с кресла.

«Что это вообще только что было»?

– Почти всё дерьмо, что мы сегодня тут снимаем, сольётся в толчок, – произнесла Анемона, поправляя макияж перед круглым настенным зеркалом. – Не вижу смысла тратить на тебя время сейчас, лучше иди, готовься… Тейт, или как там тебя.

– В каком смысле: тратить сейчас?

Глаза в отражении ведущей остановились на моём лице:

– Им нужна такая, как ты. Уверена, мы ещё не один раз пообщаемся.

Я иронично фыркнула:

– Такая, как я?

– Та, кто говорит по существу и не лицемерит.

* * *

Перед стеклянной дверью я успела оказаться до объявленного перерыва.

Теперь вот белое матовое стекло мутно отражало меня в полный рост и заставляло жутко нервничать. Даже не помню, когда в последний раз чувствовала нечто подобное. И самое ужасное то, что даже не удаётся определить природу этих ощущений!

«Прослушивание, Тейт, это ведь прослушивание! И нервничаешь ты, разумеется, только из-за того, что можешь облажаться с песней, всего-то!»

Чёрт.

Вот влипла.

Из стеклянных дверей вылетела моя соседка по номеру. Не сказала бы, что вид у неё счастливый, но и огорчённой, как большинство участников до неё, девушка тоже не выглядела.

– Ну что?!

– Прошла?! – тут же налетели на неё ожидающие своей очереди.

– Прошла. – И я впервые увидела её белозубую улыбку.

Девушка остановилась передо мной.

– Поздравляю, – буркнула я.

– Спасибо, – слегка неловко отозвалась та и спустя несколько многозначительных секунд добавила: – Они засаживают. Очень жестко. Судьи. Так что… в общем, не обращай внимания на камеру и просто отвечай на вопросы, если будут задавать, и спрячь шипы подальше.

Она дёрнула бровями и прошествовала мимо.

Я обернулась ей вслед:

– А мы значит, уже разговариваем, да?

Соседка ответила улыбкой и на этот раз вполне доброжелательной.

– Номер «322», заходите, – позвал меня ассистент.

Медленно выдохнула через рот, закинула гитару на плечо и, собравшись с духом, попрощалась со своим мутным отражением в стекле и переступила дверной порог.

«Представь, что ты их не знаешь, Тейт, представь, что этот недоумевающий взгляд чёрных, как ночь, убийственных глаз принадлежит не Шейну – лидеру лучшей рок-группы уходящего года, а кому-нибудь вроде Грейс, для которой ты играла не один десяток раз… Это ведь так просто»…

Ни черта это не просто.

И никого другого представить так и не получилось.

Эти глаза самого дьявола, явившегося по мою душу, прожигали насквозь.

Глава 7

Две секунды.

Прошло две секунды, прежде чем присутствующие в небольшом помещении, где проходило прослушивание, замолчали, и взоры всех до единого обратились ко мне.

Не знаю, как так вышло, возможно, случайно, возможно, потому, что где-то на подсознательном уровне я и собиралась в первую очередь отыскать глазами этого человека… В общем, так оно и получилось.

Две секунды.

Шейн стоял, громко смеясь и запуская клочком бумаги в согруппника у другого края стола. В ответ на это ему в лицо тут же прилетело несколько бумажных шариков. Остальные парни тоже смеялись, наперебой доказывая что-то друг другу, отчего в зале было очень шумно.

Правду говорят – мужчины, как дети. Ведь передо мной не маленькие мальчики и даже не подростки. Взрослые парни. Заявленные серьёзные музыканты. Любимцы миллионов. И если бы не напряжённая ситуация (для меня), возможно, это их поведение даже вызвало бы улыбку. Но сейчас… я просто не знаю, что такого должно произойти, чтобы мои туго сжатые губы смогли растянуться.

Громкая речь недоумка и смех всех остальных оборвались ровно через две секунды после того, как двери за моей спиной захлопнулись. Шейн застыл в неестественной позе, с остатками улыбки на лице и высоко поднятыми бровями. На этот раз он был без кепки: пепельного цвета волосы застыли волосок к волоску в виде идеального, по рокерским меркам, беспорядка – эдакий гламурный одуванчик. Уши в металле, колечко в брови, стильная и почему-то безумно яркая одежда, хотя в предыдущие несколько раз видела его исключительно в чёрном. А сейчас… Да чего уж там – прямо глэм-рокер какой-то!

Едва удержалась, чтобы не фыркнуть – положение не выигрышное.

В моём сознании секунды превращались в минуты, чему была несказанно рада. Мне нужно было время, чтобы принять, осмыслить, собраться и действовать. Несмотря на кровь, бурлящую в ушах, и сердце, с грохотом стучащее о рёбра.

Высокая фигура Шейна очень медленно опустилась на стул. Также демонстративно медленно он сцепил пальцы в замок, слегка наклонившись к столу, и продолжил сверлить меня своими демонически-чёрными глазами, как последнюю заразную дрянь на этом свете.

Сглотнула.

Не позволю недоумку самоутверждаться за мой счёт.

Натянула на лицо каменную маску и сделала шаг вперёд.

Калеб сидел по правую руку от Шейна и выглядел… Вот же ж… даже не знаю, какое слово подобрать. Он был удивлён – это точно. Очень-очень удивлён! Несколько прядей тёмных волос падали на глаза, но это не помешало мне разглядеть замешательство в их серебряном блеске.

Захотелось завязать себя в морской узел и смыть в ближайшую канализацию.

Мы, конечно, никто друг другу, но сейчас жалею, что не рассказала ему об участии в шоу, когда была возможность, – на одно недоумевающее лицо было бы меньше.

– Номер «322», Тейт Миллер! – объявил кто-то, чей голос не имел никакого отношения к «великолепной пятёрке», и ассистент в жёлтой майке положил на стол перед каждым из судей по листу бумаги, наверняка с информацией обо мне.

Парень-азиат, если верить Википедии, – кореец, видимо, не припомнив случая в аэропорту, скользнул по мне мимолётным взглядом и уставился в профайл. А остальные участники FB, не считая Калеба и э-т-о-г-о, глядели с придиркой и будто бы что-то припоминая.

Лучше не вспоминайте. Пожалуйста.

Ага, конечно…

Лицо парня с иссиня-чёрными волосами будто бы прозрело! Глаза заискрились, он каркающе усмехнулся, скрестил руки на груди и бросил нетерпеливый взгляд на Шейна, который даже ухом не повёл, потому как сверлил глазами дыру в моём лбу.

– Сталкер, – будто вынес приговор, вдруг произнёс Шейн угрожающе тихо. Хищная опасная улыбка медленно рождалась на его губах. Приподняв голову, откинулся на высокую спинку стула и с самым высокомерным видом на свете сложил руки на груди, при этом продолжая испепелять меня взглядом хищника, вот-вот готового попробовать свою добычу на вкус.

Тихо и очень медленно зашипел:

– Очевидно, никакое впечатление не может перейти в сознательный опыт, если ему не удастся проникнуть в мозговые полушария и вызвать там те или иные процессы.

– Аристотель? – приподнял бровь парень с чёрными волосами.

– Уильям Джеймс, – ответила я, жёстко глядя на Шейна, сняла Гибсон с плеча и смело расстегнула чехол.

Для тех, кто не понял, – Шейн только что назвал меня тупой.

Уничтожающее всё и вся выражение на лице лидера группы ничуть не изменилось. Зато Калеб наконец соизволил улыбнуться, видимо, усвоив информацию о том, что я не призрак, раз умею говорить и действительно участвую в шоу.

– Тейт Миллер.

От неожиданности вздрогнула, так как из-за «великолепной пятёрки» не исследовала помещение на наличие других людей. А они тут были! Например, мистер Вонг, в амплуа а-ля Элвис Пресли, заседал за столом в противоположном углу зала и с задумчивым видом изучал листок бумаги с моим профайлом. Соседний стул занимал пожилой мужчина с седой бородой длиной до первой пуговицы кожаного жакета, а уши по количеству металла не идут ни в какое сравнение даже с ушами недоумка.

– Тейт Миллер, – повторил мистер Вонг и, наконец оторвав взгляд от профайла, посмотрел на меня. – Сейчас включатся камеры, – указал на операторов в разных углах помещения, – ведите себя естественно и просто делайте то, зачем пришли, – широко улыбнулся и взглянул на Гибсона. – Прошу, подключайте инструмент и приступайте к исполнению, после чего мы немного поговорим. Помощь нужна?

Я слабо улыбнулась:

– Помощь подключиться?

Мистер Вонг кивнул.

– Нет, спасибо. Наверняка справлюсь.

Клянусь, только что прозвучал смешок Шейна.

– Джаред, напомни-ка мне, что там по графику после съёмок шоу? – раздался его издевательский голос. – Хотя нет, подожди, тут же есть более проинформированные люди, – глумливо рассмеялся и кивнул в мою сторону лохматой шевелюрой. – Эй, сталкер, что там у нас по графику?

Шумно выдохнула, закатив глаза. Спокойно. Я здесь не для того, чтобы собачиться с кретином, у которого налицо полное отсутствие мозгов! Я здесь, чтобы играть, и я сделаю это.

– Я готова! – объявила, глядя на мистера Вонга.

В этот момент включились камеры и студийный свет нескольких прожекторов.

Мистер Вонг кивнул:

– Прошу вас, станьте в центр, представьтесь и сообщите, что собираетесь исполнить, после чего приступайте.

Так и сделала. Ещё раз проверила звук гитары, коротко откашлялась и бросила последний взгляд на судей. Шейн напоминал самое мерзкое, самое противное и самое надменное существо из всех, что только можно вообразить! Взгляд говорил лишь одно: «Ну, давай, ничтожество, облажайся, и я с удовольствием это прокомментирую».

Глубоко вздохнула и уже почти повернулась к центральной камере, как почувствовала взгляд Калеба. Этот парень не выглядел безразлично или высокомерно, как большинство участников FB. Калеб казался таким… простым. Будто сосед с противоположной улицы, с которым мы знакомы тысячу лет, пришёл поддержать меня на прослушивании. Удивительно…

– Тейт Миллер, – сказала я в камеру.

– Что будете петь, мисс Миллер? – с улыбкой поинтересовался куратор шоу.

Твёрдо взглянула на него:

– Я не буду петь.

Фырканье со стороны судей. Я не поддалась искушению показать Шейну средний палец и даже голову в его сторону не повернула; смотрела на Вонга.

– Я буду играть, – повернулась к камере и объявила: – Metallica «Battery».

Дяденька с бородой резко вскинул на меня глаза – наконец-то удостоив мою персону вниманием. Со стороны FB полетели смешки; хохот Шейна звучал громче всех.

Мистер Вонг продолжал улыбаться:

– Очень интересно! Вы уверены?

– Это одна из самых сложных композиций у данной группы, – озадаченно изогнув бровь, сипловатым голосом произнёс бородатый дядечка.

– Знаю, – ответила я, перекидывая ремень через плечо.

– Вы настолько в себе уверены? – поинтересовался мистер Вонг.

Который раз за день мне задают этот вопрос?..

Решительно взглянула ему в глаза:

– Я могу начать?

– Очень интересно! – звонко протянул куратор шоу, потирая ладони. – Что ж, прошу, начинайте.

Повернулась к судьям, именно такие были указания насчёт второго этапа конкурса: я должна играть для них.

– Эй, принцесса, – криво улыбаясь, протянул Шейн, – если облажаешься, а ты облажаешься, я позабочусь, чтобы твоё выступление показали по телеку первым и с самого начала до конца.

– Вырежьте это! – скомандовал мистер Вонг операторам. – Шейн, ты не должен так говорить с участниками шоу.

– Она не участник, – фыркнул Шейн, заведя руки за голову, принимая расслабленную позу, – она – сталкер.

– Это тоже вырежьте, – устало добавил куратор, массируя указательным пальцем висок.

– В профайл посмотри, – раздался жёсткий голос Калеба, обращённый к Шейну, – она прошла первый тур.

– Прошла, – нехотя согласился тот и заинтригованно вздёрнул брови, – но вот каким способом…

И я заиграла!

Мне не было страшно. Я больше не нервничала. Сердце вернулось к нормальному ритму, потому что теперь… им управляла музыка… Она была везде. Во всём теле. Музыка рождалась в моей голове, текла по венам до самых кончиков пальцев и била по струнам, рождая волшебство. Игра на гитаре – моё волшебство.

Я растворялась в её звуках, покидала этот мир, сама становилась музыкой. Это была эйфория. Это незабываемо. Это бесподобно и ни с чем не сравнимо. Музыка – моя жизнь. Моя гитара – моя жизнь. И сейчас моя «крошка» со мной, а значит, во мне не осталось места для сомнений и неуверенности. Я играю так, как умею, – неидеально, но вкладывая всю душу.

Начав с лёгкого перебора, невесомо задевала кончиками пальцев новёхонькие струны, закрыв глаза, не думая ни о чём. Пока не пришло время показать мощь настоящего рока! Рока легендарной группы!

Барабаны застучали в голове! Бас-гитара творила невероятное! Это слышала лишь я, но меня слышали все. И я играла! Играла, как всегда выкладываясь на полную, независимо от того, где это происходило: на репетиции, на улице, на концерте, или здесь – на прослушивании.

Ритм звучал безупречно! В нём я была уверена на все сто! А когда началось соло, я открыла глаза и сосредоточила взгляд на грифе. Это была самая сложная часть и никогда и ни за что не скажу, что играю её безупречно. Играю так, как чувствую. Так, как могу и умею это делать.

Гитара завывала. Кончики пальцев наполнялись огнём. Приятным огнём. Это была сама лучшая боль на свете. Барабаны по-прежнему звучали в голове, и ритм-гитара, которая стала фоном для моего соло. Ладони становились влажными, капельки пота сбегали по вискам и спине, я чувствовала, как к ней прилипает футболка. Но это всё было неважно, только не теперь, когда я и музыка стали одним целым!

Я ни на кого не смотрела, только на гриф моего Гибсона. Соло-партия закончилась, и я вновь вернулась к быстрому ритму. К очень быстрому! К такому, что хотелось сорваться с места, запрыгать, как сумасшедшая, и затрясти головой, как это бывает в клубах на концертах. Я играла всё быстрее и быстрее, ударяя по струнам со всей мощью, со всем усердием… Гибсон горел и плавился в моих руках, барабаны разрывали голову изнутри – это была наша совместная партия. И вот последние аккорды… резкие, мощные, я вложила в них всю себя без остатка и, напоследок ударив по струнам, резко подняла гитару в воздух.

И наступила тишина. Везде. В помещении. В моей голове.

Камеры продолжали снимать то, как часто я дышу, высоко вздымая грудь. То, как капельки пота рисуют дорожки по всему лицу, то как дрожат руки, но не от волнения, а от адреналина… Смогут ли зрители это понять?..

Смогут ли судьи это понять?

Не знаю, сколько длилась пауза. Тяжёлое рваное дыхание – всё, что слышала я. И я всё ещё была там – в эйфории, и улыбалась самой широкой, удовлетворённой улыбкой на свете. Это был миг счастья. Я всегда счастлива, когда играю.

Кто-то откашлялся. Мистер Вонг поднялся на ноги, твёрдо кивая головой:

– Что ж, мисс Миллер, это было… впечатляюще, должен признать.

Бородатый дядечка выглядел задумчиво. Он почёсывал бороду и пожёвывал нижнюю губу, глядя на мои дрожащие от восторга руки.

Судьи. Конечно же, здесь ведь ещё и судьи имеются.

Тяжело дыша, повернула голову к ним, всё ещё не в силах побороть улыбку.

Глаза Калеба были самыми странными… На этот раз они блестели больше обычного, но в них не было уже знакомой мне теплоты, они казались… такими пристальными, внимательными, заворожёнными…

Однажды я была на концерте Three Days Grace – одной из моих любимых групп, и вот примерно таким же взглядом, порядка десяти минут не двигаясь с места, я глядела на их вокалиста, не в силах поверить, что наконец увидела Адама собственными глазами. Понятия не имею, почему вдруг это сравнение родилось в моей голове… Наверное, адреналин по мозгу слишком больно ударил.

Парень-азиат и длинноволосый блондин многозначительно переглядывались, кивая друг другу и делая пометки в блокнотах. Судья с иссиня-чёрным хаером волос выглядел сдержанно удивлённым, словно пытается держать марку мировой знаменитости, но так, чтобы не казаться законченным скрягой.

Итак. Шейн.

Ноль эмоций. Вообще никаких. Пустое лицо. Пустые глаза. Как у куклы. Искусственный человек, манекен. Даже презрение к надоедливому сталкеру куда-то пропало, словно я и не играла только что перед ним и для него. Для всех них. Словно и нет меня на этом месте. Словно я и есть – пустое место.

Глава 8

Я долго и с вызовом смотрела ему в глаза, в то время как трое из участников группы, а также мистер Вонг и бородатый дядечка переговаривались. А Шейн смотрел на меня. Точнее – сквозь меня, так, пожалуй, будет правильнее. И этот его взгляд лучше всяких слов говорил о том, что пора бы мне уже двигать к выходу, ловить такси и покупать на последние деньги билет на самолёт.

– Тейт, – позвал мистер Вонг, и я наконец заставила себя отказаться от игры в гляделки с Шейном, – я могу к тебе так обращаться?

– Да, конечно.

– Отлично, – мистер Вонг подровнял стопку бумаг на столе, сцепил пальцы в замок и внимательно поглядел мне в лицо, – сейчас вам нужно будет ответить на несколько вопросов, прежде чем судьи и мистер Ларсен – наш многоуважаемый музыкальный критик – примут совместное решение о вашей дальнейшей судьбе на шоу. То есть о том, проходите вы в следующий тур или нет.

Не уверена, что мне это поможет, но всё же приятно осознавать, что кроме как кучке самовлюблённых идолов, судить участников доверили ещё и кому-то со здравым смыслом и многолетним опытом.

– Хорошо, – кивнула я.

– Хорошо, – повторил мистер Вонг. – Итак, Тейт, где вы обучались мастерству игры на гитаре?

Дыхание наконец пришло в норму, эйфория отступила и началась, на мой взгляд, самая сложная часть.

Камеры продолжали съёмку.

Глубоко вздохнула, облизала губы и коротко пожала плечами:

– Дома.

– Дома? – удивился куратор, изогнув бровь.

Кто-то сбоку фыркнул, но на голос Шейна не похоже. Возможно, блондин, или кореец.

– Это запрещено? – без стеснений поинтересовалась я.

Мистер Вонг сделал пометку в блокноте:

– Нет, разумеется. Как давно вы играете на гитаре?

– На акустической – с пяти лет, на электро, в общей сложности, четыре года, но до тех пор, пока не приобрела свой инструмент, играть выходило не очень часто.

– И как давно вы приобрели свой инструмент?

– Год назад.

– Всего? – теперь обе брови куратора изогнулись домиком. – Значит целиком и полностью вы смогли посвятить себя игре на электрогитаре лишь год назад?

Мистер Ларсен, судя по выражению лица, не упускал из внимания ни единого слова. На судей смотреть не хотелось. Даже на Калеба с его этим странным выражением лица.

Что ж… ответим честно:

– Я не могла позволить себе раньше совершить такую покупку. Точнее могла, но… не хотелось приобретать инструмент сомнительного качества и с неважным звучанием.

Куратор продолжал диалог:

– То есть вы предпочли подождать и при первой возможности приобрести себе этого красавца? – кивнул на моего жгуче-чёрного Гибсона.

Я кивнула в ответ.

– Похвально! – звонко протянул мистер Вонг, совершая очередную пометку в блокноте. – Простите за нескромный вопрос, Тейт: выходит, вы закончили только школу?

– Я закончила старшую школу при православной церкви в Нью-Йорке, а также два года отучилась в колледже.

– Только два? Почему не продолжили обучение? – без стеснений интересовался куратор.

Потому что счёт в банке, что остался мне от матери, опустел нереально быстро – о чём, конечно же, я говорить не собиралась. Как и о том, что лишь половина из оставленных мне средств ушла на первые два года обучения в колледже, в то время как вторая часть была потрачена на съём квартиры и мой обожаемый Гибсон.

В день его покупки мне исполнилось девятнадцать, это было чуть больше года назад. Тогда я решила, что электрогитара вполне справедливо станет подарком от мамы на такое важное событие в моей жизни, хотя и самой её уже давно нет рядом. Думаю, она была бы рада. Конечно, если не задумываться над тем, что эти деньги можно было легко потратить на следующий год обучения. К тому же у меня ещё подработка была, так что вполне могла с этим справиться. Но я решила иначе.

С невинным видом дёрнула бровями и послала мистеру Вонгу милую улыбку:

– Работать захотелось. Непреодолимо.

– Вот как?.. И кем же вы работаете, если не секрет?

Я уже поняла, что мистер Вонг из той категории людей, которые из-за своей открытой натуры совершенно не замечают, что некоторые вопросы иногда задавать ну совершенно неуместно, ибо они могут поставить ответчика в неловкое положение. Но не могу ведь я его попросить сменить тему и поинтересоваться, например, о том, как быстро я могу выучить незнакомую мне гитарную партию.

Нет, мне не было стыдно за незаконченный колледж, тем более что планирую в него вернуться; и за работу в супермаркете, но в данной ситуации меньше всего хотелось слышать очередные насмешки Шейна – самовлюблённого богатого мальчика.

– Тейт? – улыбался мистер Вонг.

– Думаю, меня уже уволили.

– Уволили?

– Да, я взяла два выходных, но пропала на неопределённый срок.

– Не жалеете? Всё ещё нет гарантий, что вы пройдёте дальше.

– О чём? – фыркнув, усмехнулась. – О ночной смене в супермаркете? Даже не знаю… переживу, скорее всего.

Куратор шоу усмехнулся и отложил мой профайл на край стола. Со стороны «великолепной пятёрки» доносилась возня, но Шейн всё же удержался от комментариев. Что удивительно!

– Мисс Миллер, – низким тембром заговорил мистер Ларсен, прищуренно глядя мне в глаза и теребя пальцами густую бороду, – вы знаете, что в соло-партии были оплошности?

– Да, – твёрдо кивнула. Конечно, я знала, что сыграла далеко не чисто.

Ларсен не сводил с меня пронзительного взгляда:

– Довольно много оплошностей… Ритм-партия была на отличном уровне, но соло… Не сказал бы, что оно вышло плохо, но всё же… Признаться, когда услышал, что именно вы собираетесь исполнить, думал всё будет гораздо хуже, ведь эта песня одна из тех – в репертуаре всеми нами известной и легендарной группы, – которую целиком и в совершенстве может повторить далеко не каждый. Но вы рискнули и… риск был вполне оправдан. Ваш уровень игры далёк до идеала, но и возраст у вас располагает к тому, чтобы продолжать учиться. Так что… пожалуй, лично я ЗА то, чтобы вы продолжили участие в проекте.

С благодарностью кивнула. Вот уж приятно услышать подобное от музыкального критика. Правда сомневаюсь, что от его слов сейчас много чего зависит.

– Вы играли в коллективе раньше? – поинтересовался мистер Ларсен, совершая пометки в блокноте.

– Пару месяцев.

Критик стрельнул в меня взглядом из-под бровей.

– И что же вынудило вас уйти?

Улыбнулась и пожала плечами:

– Не сошлись характерами.

– Поясните, пожалуйста, – а вот Вонг выглядел озадаченно. Оно и понятно – сказала так сказала: кому в группу нужна девчонка, которая не в состоянии поладить с остальным коллективом?

Коротко вхдохнула, натягивая на лицо безмятежное выражение и терпеливо заговорила:

– Малоизвестные рок-группы, знаете ли, сильно отличаются от коммерческих.

– Вы имеете в виду – уличные группы? – перебил Вонг.

Кивнула:

– Можно и так сказать. Мне нравилось играть в группе, но не нравилась их безответственность и отношение к работе. На первом же выступлении вокалист напился в такой хлам, что нас попросту не выпустили на сцену.

– Но не все ведь группы… такие, – сомнительно улыбался Вонг, постукивая карандашом по стеклянной столешнице.

– На постоянной основе я играла только в одной.

– Значит, есть ещё не постоянная? Я правильно понимаю? – поинтересовался Ларсен.

– Я подрабатываю на заменах.

Вонг непонимающе сдвинул брови:

– В каком смысле?

Перевела взгляд на него:

– Как раз в таких случаях, как с напившимся вокалистом. Я заменяю гитаристов различных групп по мере необходимости.

– Прямо перед выступлениями?

– Не всегда, но довольно часто. У меня хорошая память, я могу выучить все партии ритм-гитары минут за двадцать-тридцать.

Ларсен удовлетворённо закивал, опустив вниз уголки губ. Седая борода то опускалась на край стола, то подскакивала обратно.

– Благодарю вас за открытость, мисс Миллер, – произнёс критик.

– И последний вопрос, Тейт, – заговорил Вонг, пристальным взглядом исследуя мои волосы, – сиреневый – хороший цвет, безусловно, но допустим, вам решат поменять имидж, как вы к этому отнесётесь?

Весело усмехнулась:

– В зависимости от того, какой имидж будет предлагаться.

Пометка в блокноте.

– Итак, – Вонг приподнялся из-за стола и кивнул всем жюри по очереди, – мистер Ларсен, парни, прошу вас принять решение.

Вот и наступило время посмотреть на судей. И… ну надо же, мы больше не выглядим безразлично! Презренный взгляд Шейна вернулся на место, мерзкая ухмылка на один бок, скрещенные на груди руки. Само высокомерие во плоти!

– Я уже высказал своё мнение, – раздался голос мистера Ларсена, а я всё продолжала жёстко смотреть на недоумка и ждать его – момента, когда меня с позором выставят за дверь.

– Прошу вас, не затягивайте, – произнёс куратор шоу, – у нас ещё куча работы.

– Не вижу смысла обсуждать это, – ледяным голосом отрезал Шейн, слабо, но категорично мотая головой.

– А мне понравилось, – обратился к нему черноволосый парень, пожав плечами.

– Согласен с Джаредом, – закивал азиат. – Мощно было.

– Да она просто больная фанатка, – простодушно усмехнулся Шейн.

– Тейт участвует в проекте, как и все остальные! – недобро напомнил ему Калеб.

– Тейт? – прищурив глаза, будто ослышался, скривился Шейн.

Калеб злобно нахмурился:

– Да, её так зовут.

Новый короткий смешок Шейна. Вид такой, будто он искренне не понимает, о чём они вообще тут так долго разговаривают и только зря тратят время.

– Правда? – недоумок растянул губы в глумливой улыбке. – Она играла? Когда это? Когда я отлить выходил?

– Шейн, не будь ты идиотом, – заступался за меня Джаред, раскачиваясь на стуле. – Девчонка отлично сыграла!

Вот уж неожиданность!

– Ей не нужен проект! – повысил голос Шейн, видимо, порядком подустав от несущественной болтовни. – Или мне напомнить, кто она такая?!

– Ну, и кто я?! Сталкер? – подала голос я, глядя на придурка со всем отвращением, которое только могла из себя выдавить. – Или настолько отстойно играла?

Глаза Шейна предвзято сузились, голова слегка накренилась набок, словно такая пыль, вроде меня, вообще не имела права разговаривать с его Высочеством без официального разрешения.

– Разве имеет значение то, как ты играла? – устало протянул он.

Я выпрямилась, как по стойке смирно, сжимая кулаки и едва удерживая ноги на месте, потому что желание сбросить недоумка с этого стула с каждым его поганым словом становилось всё более и более безудержным.

– Ребята, вы знакомы? – прозвучал голос мистера Вонга, с интересом наблюдающего за разворачивающимися военными действиями.

– Нет! – одновременно рявкнули я и Шейн.

Мне хотелось уничтожить его взглядом, прожечь дыру в самом центре лба и в лишний раз убедиться в полном отсутствии мозгов!

– Выключите камеры, – с опасением в голосе дал команду мистер Вонг.

– Не выключать! – прогремел Шейн, не сводя с меня глазного прицела. – Это ведь шоу! Разве нет? Так пусть оно продолжается!

– Шейн, за дверью ещё много участников! – как-то не очень убедительно спорил Вонг.

– А мы скоро закончим, – хищно улыбнулся Шейн.

Калеб, надув щёки, устало выдохнул и с обречённым видом прикрыл глаза рукой.

– И это по вашему объективно?! – я яростно всплеснула руками, глядя на куратора.

– Вырежьте это! – воскликнул Вонг. – И… и уходим на перерыв! – Стул с визгом проехался по плиточному полу. Стул мистера Ларсена следом.

Серьёзно?!.. Вот так вот возьмут и уйдут?!

А как же дать мне ответ?! Что значит перерыв?! Всем плевать, что ли? Я ведь так и не получила однозначного ответа! Что это ещё за безответственное отношение к работе?!

– Мы вернёмся через десять минут, – добавил Вонг. – Чтобы решение было принято!

Опасная улыбка растянулась на губах недоумка. Очень опасная. Такая, что мурашки невольно побежали по коже.

У него что-то на уме. Ну точно. Прямо чувствую это всем своим мягким местом.

А-а, чёрт с ним – с ответом! И с недоумком тоже! Я ухожу!

Послала Шейна взглядом в самое пекло и принялась упаковывать Гибсона в чехол. С гораздо большим усердием, чем требовалось.

– Докажи, что проект тебе нужен, – прозвучал вкрадчивый, пропитанный ядом голос мистера Одуванчика.

Удостоила его взгляда:

– А чем я, по-твоему, тут занималась? – выпрямилась, с раздражением откинула пряди волос за спину и, с вызовом глядя на Шейна, упёрла руки в бока. – Ах да, прости, чуть не забыла: не мог бы ты расписаться на моей груди? Я ведь за этим пришла, да?!

– Я не расписываюсь на груди, – усмехнулся недоумок, и чёрные глазищи застыли на месте чуть ниже моей ключицы. – Да и где тут грудь?

Мой ответ был настолько нецензурным, что вряд ли я ещё когда-нибудь решусь его повторить.

Натянуто улыбнулась, глядя на застывшее в удивлении лицо Шейна, вновь схватилась за чехол и продолжила манипуляции по упаковыванию гитары. Руки не слушались, так что молния просто-напросто отказывалась подчиняться!

Надо просто валить отсюда! Просто валить! Скорее! Пока я не разбила этому кретину нос!

– А у принцессы-то грязный язычок, – отвис Шейн, коротко усмехнувшись.

Кореец и парень с хвостиком давились беззвучными смешками.

Челюсть Калеба играла желваками, брови сдвинуты, взгляд прожигает пол где-то в области центральной камеры, которая, к слову, и не думала выключаться.

Шоу! Шейн творит шоу!

Резко дёрнула на себя и от чрезмерного усердия сломала молнию на чехле. Чёрт.

Прикрыв глаза, медленно выдохнула.

«Не теряй самообладания, Тейт».

Взяла Гибсона в одну руку, чехол в другую, сделала шаг назад и на кого-то наткнулась – Шейн стоял позади меня. Подбородок слегка опущен, что делало взгляд ещё тяжелее, губы плотно сомкнуты и выражение жестокого убийцы на лице.

– Я ухожу, – бросила с омерзением и направилась к двери.

Но не тут-то было! Шейн схватил меня за локоть и потянул на себя.

Ларсена и Вонга, конечно же, не было на месте! И это нормально? Это тоже входит в рамки шоу, что ли?! А если меня тут убьют?! Или убью я…

С силой выдернула руку:

– Не прикасайся ко мне!

– Ты хочешь остаться в проекте или нет? – прошипел Шейн, на этот раз не улыбаясь, отчего казался ещё более опасным.

Сузила глаза:

– Что у тебя за неудовлетворённость по жизни?

– У меня нет времени с тобой разговаривать, – равнодушно отозвался Шейн. – Отвечай на вопрос: ты хочешь остаться в проекте?

– Даже если хочу, ты мне этого не позволишь, так что отвали и дай пройти!

– Зачем тебе это? – Шейн продолжал свой идиотский бессмысленный допрос.

Я мрачно усмехнулась:

– Что?

Недоумок с важным видом скрестил руки на груди и приблизился на шаг, нависнув надо мной, как подошва ботинка над приговорённым к смерти муравьём.

– Слава? – слегка склонил голову на бок.

– Почему бы и нет? – вкладывала ненависть в каждое слово.

– Деньги?

– Никому не помешают.

– Известность?

Презрительно сузила глаза:

– Разве не то же, что и слава?

Шейн издал приглушённый смешок:

– Не одно и то же, но ты не такая уж и безнадёжная.

– О, правда? Без этих слов моя жизнь была такой бессмысленной.

Шейн продолжал гнусно улыбаться, находясь в опасной близости от хука справа:

– Зачем тебе проект?

– Разве я не ответила?

– Думаешь, здесь намного лучше, чем на улицах? Думаешь, только в клубах творится одно дерьмо, а здесь у нас праздник каждый день? Что ты знаешь?

– Шейн, да отстань ты от неё! – с неуверенным смешком воскликнул кореец. – Пусть идёт.

Шейн, не разрывая контакт с моими глазами, вкрадчиво произнёс:

– Мы ещё не дали ответ. Как она может уйти?

Не сдержала абсурдного смеха. Просто в голове не укладывается. Как я вообще до всего этого докатилась?

– Вот же псих…

Бровь с пирсингом озадаченно взлетела:

– Я псих?.. Серьёзно?.. В отличие от одного фрика-сталкера я никого не преследую и не лажаю перед всеми, пытаясь повторить гениального гитариста «Металлики».

– Ещё бы… – фыркнула я, отведя взгляд в сторону.

Шейн хмыкнул, вновь натянув мерзкую улыбочку:

– Ты слаба.

На этот раз мои брови оказались не в состоянии оставаться на месте.

Вы только посмотрите, кто это у нас себя опупенным критиком почувствовал!

– Я не имею в виду твой уровень, как музыканта, – легкомысленно пожав плечами, добавил Шейн. – Плевал я на него. Ты слаба, как человек. Сломаешься уже в следующем туре.

– О, так я прохожу в следующий тур? – поинтересовалась с сарказмом.

Холодная улыбка Шейна стала шире, чёрные глаза недобро блеснули:

– Только если избавишься от своей слабости.

Что это только что за звук был?..

Не моя ли это челюсть стукнулась о пол?

Совсем сбрендил? Что в башке у этого идиота?! Кто это у нас тут идол?! За что его любят миллионные толпы фанаток по всеми миру?! Весь мир с мозгами, что ли, не дружит?!

Избавиться от слабости? Это он про мою «крошку» сейчас что-то вякнул?

– Разбей гитару, – Шейн кивнул на Гибсона.

С силой прикусила нижнюю губу, чувствуя, что последнее моё ругательство было не самым оригинальным на сегодня.

Шейн игриво дёрнул бровями.

– Цена за проход в следующий тур? – мой голос дрожал, но не от испуга – от злости. От злости в чистом виде!

– Докажи, что ты не сталкер. Докажи, что проект и желание играть на большой сцене для тебя важнее всего. Если пройдёшь в следующий тур, репетиционный зал для оставшихся участников будет под завязку набит инструментами. Бесплатными, – Шейн многозначительно поиграл бровями. – А если вдруг дойдёшь до конца, сможешь купить себе с десяток таких же, – он кивнул на Гибсона и пристально уставился мне в лицо. – Сюда приходят люди, для которых проект, возможно, единственный шанс чего-то добиться. Уверен, предложи я им нечто подобное, ни у кого бы и сомнений не возникло. А ты… сомневаешься…

Кажется, даже лицо покраснело от ярости! Руки дрожали от злости. Меня разрывало на части! Так хотелось наброситься на самодовольного кретина и поломать каждую косточку в его звёздном теле, но разве не этого он хочет? Шоумен проклятый.

Я широко улыбнулась:

– Предлагаешь мне предать единственного друга и взамен получить с десяток фальшивых? Хотя… о чём это я? Разве такому, как ты, понять?

– Друга? – громко фыркнул Шейн, и на раздражённом выдохе на секунду отвёл глаза. – Это неодушевлённый предмет, которому проще простого найти замену… Слушай, принцесса, я устал от этого разговора и от дряни, что несёт твой рот. Разбей гитару, сделай шоу и получи билет в следующий тур, или… – короткий вздох без сожалений, – или проваливай и упусти свой единственный шанс пробиться в люди. Можешь не верить, но я даю тебе дельный совет. Мир, в который ты так стремишься попасть, сожрёт тебя со всеми потрохами, если не избавишься от слабостей.

Пред глазами вдруг потемнело, в нос ударил приятный и уже знакомый мне аромат парфюма: широкая спина Калеба заслонила собой всего Шейна целиком, спрятав его от меня… или наоборот.

Тут же сделала шаг в сторону. Спасибо, конечно, большое, но я уже взрослая девочка и умею за себя постоять.

– Хватит, – прозвучал пугающе тихий голос Калеба. Пронзительно серые глаза превратились в два хрусталика льда, которыми он жёстко взирал на лидера своей группы.

– Ты ей в рыцари, что ли, нанялся? – весело усмехнулся Шейн. – Отвали, Калеб. Я сделал ей выгодное предложение. Пусть сталкер расставит приоритеты.

– Ты не имеешь права просить её об этом.

– Почему? – улыбался Шейн. – А? Почему? Потому что ты запрещаешь мне это? – Шейн бросил брезгливый взгляд на меня. – Кто она тебе такая, Калеб? Что с тобой, приятель?

Взгляд Калеба стал ещё более холодным, он медленно приблизился к Шейну; тот не сдвинулся с места.

– В первую очередь – она девушка, а это уже повод для того, чтобы не накидываться на неё, как больной на всю голову кретин, – сдержанно прорычал Калеб. – Во-вторых, за последние три дня, она лучший гитарист из всех, что мы здесь видели, и если ты не признаёшь даже этого, значит у тебя ещё и со слухом проблемы с недавних пор.

– Ну и что? – Шейн удивлённо усмехнулся. – Ты себя-то слышишь? Мы сейчас спорим из-за девки, которая ничего существенного, кроме как потрясающих способностей в преследовании, из себя не выдала! Посмотри на неё, Калеб. Ты серьёзно сейчас?

– Ты самый жалкий кусок дерьма из всех, что я видела в своей жизни, – спокойно произнесла я. – Мне жаль тебя.

Шейн глядел на меня широко распахнутыми глазами:

– Слушай, принцесса сиреневых единорогов…

– Всё, что у тебя есть, – это группа, которая не вечна, – решительно перебила я, сделав шаг вперёд, – и толпа фанаток, каждая из которых любит тебя исключительно за смазливую мордашку. Думаешь, им музыка твоя нужна?.. Да уж, конечно! Только если для того, чтобы на рингтон поставить, просто потому что быть фанатом FB модно! Твоя музыка – всего лишь фон во время проведения ритуала по пусканию слюней над твоим фото! Это ты имел в виду под пониманием «слава»? – Сделала ещё шаг к обездвиженному Шейну. – И знаешь что… однажды… даже это исчезнет. И тогда… тогда ты останешься одинок, потому что у такого куска дерьма, как ты, просто не может быть настоящих друзей. У тебя ничего не останется, кроме воспоминаний, и то – не особо стоящих. И можешь прямо сейчас добавить к ним ещё одно: как девка, ничего существенного из себя не представляющая, только что послала тебя и твои условия в задницу. Потому что, даже если и меня одиночество не обойдёт стороной, я сделаю всё, чтобы гитара, которая за последний год стала частью меня, была рядом до конца. Но тебе ведь и этого не понять, – язвительно улыбнулась, – наивно веришь, что такого, как ты, всегда будут помнить.

И как оказалось, лучше бы я молча ушла из комнаты. Лучше бы молча покинула проект, пусть и с позором… Лучше бы было так по сравнению с тем что произошло в следующие секунды.

Думаете, Шейн из тех, на кого подобные слова могут произвести впечатление?

О нет… Думаете, его мозг способен поразмыслить над важностью сказанных слов и над тем, что большинство из них были правдой? О нет… Этот парень не так прост, как хотелось бы. Его гордость и самолюбие способны двигать города! Да что там города – целые страны, планеты! Он ни за что не отступится! Ни за что не проиграет! А я только что бросила ему вызов.

Шейн развернулся ко мне всем корпусом, внимательно глядя в глаза. Без презрения. Взгляд стал другим – заинтересованным, любопытным. Как у ребёнка, получившего на Рождество долгожданный конструктор, из которого он собирается долго-долго лепить разные фигурки.

Я почувствовала себя этим конструктором.

Шейн облизнул губы и едва заметно улыбнулся:

– А знаешь, я передумал. Кажется, с тобой будет интересно, принцесса. Поздравляю, ты проходишь дальше. Я дарю тебе билет в следующий тур и даже помогу избавиться от слабости. Не стоит благодарностей. Спасибо скажешь потом.

А затем Шейн ловко вырвал у меня из руки Гибсон, схватившись за гриф. Развернулся в сторону и со всей дури ударил им о плиточный пол.

С громким треском и звоном струн гитара разлетелась в щепки.

Моя «крошка» умерла и часть меня вместе с ней.

Клянусь, я буду ненавидеть Шейна до конца своей жизни.

Глава 9

Вся жизнь промелькнула перед глазами…

Честно – вся жизнь. Потому что половина меня была только что уничтожена. Так что теперь я вряд ли представляю из себя цельное существо. Я поломана. Разбита. Так же, как моя гитара.

Я потеряла своего друга.

Шейн убил его…

Сознание превратилось в некий фотофильм: никакого движения, только кадры перед глазами, один за одним, с того момента, когда этот ублюдок вырвал Гибсон из моих рук. Мозг понимал, что это конец, только сердце вопило, до последнего веря, что в этом жестоком человеке есть хоть частичка здравого смысла.

Но он оказался болен на всю голову.

Стоп-кадры цветным калейдоскопом мелькали перед глазами: Шейн вырывает у меня гитару, Калеб бросается вперёд в попытке остановить неизбежное, и мой крик… Не помню, когда в последний раз кричала так громко.

Эта гитара была для меня всем. Частичкой меня. Частичкой моей матери. Одной из тех вещей, что каждый день напоминала о ней, храня в памяти её глаза, её улыбку… И пусть Гибсон появился моей жизни всего год назад, он был куплен на деньги, что моя мама зарабатывала кровью и потом в течение многих лет. Берегла, откладывала… для меня.

А Шейн. Только что. Всё это уничтожил.

Следующий кадр: бессовестная наглая полуулыбка, чёрные дьявольские глаза без капли сожаления во взгляде. Мой крик стих. Сделала рывок вперёд и набросилась на подонка всем телом, ударив его о плиточный пол, как несколько секунд назад он сделал это с моей «крошкой»…

Взгляд Шейна тут же изменился – наполнился яростью! Суровость придала чертам его лица неожиданную взрослость.

– Это всего лишь неодушевлённый предмет! – заорал он, обхватывая мои запястья обеими руками, потому что мой кулак почти впечатался в его нос. Жаль, что почти что.

– ЭТО ТЫ – НЕОДУШЕВЛЁННЫЙ ПРЕДМЕТ! – закричала в ответ. Жжение в глазах становилось непреодолимым. – Эта гитара была куплена на деньги моей матери!!!

– Так в чём проблема?!! – орал Шейн, закипая от ярости. – Пусть купит тебе ещё одну!!!

– Мёртвые не ходят по магазинам!!! – с надрывом воскликнула я и тут же смолкла, поперхнувшись словом. В эту же секунду зрачки Шейна резко расширились, рот приоткрылся, а чьи-то крепкие руки рывком оттянули меня от недоумка и поставили на ноги.

Сперва подумала, что это Калеб, но нет – его держала охрана, не позволяя ввязываться в драку, если конечно происходящее можно было так назвать. Двое амбалов в чёрных костюмах потащили меня к выходу.

На прощание прожигала ублюдка взглядом, чувствуя, как первые слезинки рисуют горячие дорожки по щекам. Шейн приподнялся на локтях, выглядя слегка обескураженным. Слегка. Ему по-прежнему не было жаль, но, кажется, слов не осталось. Как и у меня.

Вот так и закончился второй отборочный тур для сиреневого пятна отходов.

* * *

Не знаю, сколько времени я просидела на кровати в своём номере. Слёзы высохли ещё в автобусе, что привёз группу конкурсантов обратно в отель. Но лучше бы этих слёз было больше, потому что как только их не стало, чувство утраты усилилось в несколько тысяч раз. Словно внутри поселилась дыра, разрастающаяся с каждой беспросветной минутой моей, теперь уже бессмысленной, жизни.

Так я сначала думала: всё кончено, жизнь кончена, смысла не осталось… А потом пришла злость, и захотелось крушить, ломать, уничтожать всё на пути! Встала с кровати, рывком подняла стул с пола, собираясь запустить им в противоположную стену, но вовремя опомнилась и вернула стул на место: у меня нет денег, чтобы потом расплачиваться за поломанную мебель.

Села обратно на кровать, уткнувшись пустым взглядом всё в ту же точку в углу номера, и продолжила самобичевание, словно кому-то во всём мире это вообще помогает.

А что бы вы делали на моём месте?.. Нет, повинуясь эмоциям и уничтоженному моральному духу, первое, что сделала я, как только влетела в номер, это схватила сумку и принялась запихивать в неё все свои немногочисленные вещи. А потом увидела чехол – единственное, что удалось прихватить с собой из того «ада». Пустым он выглядел так непривычно…

«Это всего лишь неодушевлённый предмет!»

«Ненавижу тебя, Шейн! Всем сердцем ненавижу»! – Именно после этой важной мысли вернулась на кровать и просидела на ней чёрт знает сколько времени. Вот они – проблемы, которые нельзя откладывать на завтра. Надо принять решение здесь и сейчас. Надо решить, какой шаг делать дальше. Ведь официально я прошла в следующий тур! Разбитый вдребезги Гибсон стал моим билетом.

Мистер Вонг догнал нас на пути к автобусу, попросил посланных мною во все неприличные места амбалов FB вернуться к работе, а сам отвёл меня в сторону и вручил серебристую пластиковую карточку на шнурке.

Долго уничтожала её взглядом, пока терпение Вонга не лопнуло и он с силой не впихнул её мне в ладонь.

– Тейт, – сочувственно зашептал он, положив руку мне на плечо, – вы ведь понимаете – утечка информации недопустима. Мы замнём случившийся инцидент, главный менеджер FB уже контролирует процесс уничтожения видеозаписей – того момента, когда Шейн… – нервно облизал губы, – Когда Шейн разбил вашу гитару. В прессу ничего не просочится, будьте уверены.

Всё ещё не в силах побороть слёзы, пустым взглядом посмотрела ему в лицо и мрачно усмехнулась:

– Мне от этого должно стать легче?

Куратор шоу с пониманием выдохнул:

– Тейт, поймите: нам, как и вам, скандалы ни к чему. А их не избежать, если по телевидению покажут, как вы набросились на лидера столь популярной группы. И будет совершенно не важно, каким образом он вас спровоцировал.

– Так вот что важно, – ещё раз усмехнулась и отвела разочарованный взгляд в сторону. – Я не жертва. Жертва – этот придурок.

– Вы не должны так говорить, – прошипел Вонг, озираясь. – Это рискованно. Ребята слишком популярны, вы ведь не хотите ощутить на себе ярость их разгневанных фанаток.

– Да плевать. Пусть идут в…

– Тейт, – новый терпеливый вздох Вонга, – прошу вас, подумайте хорошенько. Вы прошли в следующий тур, хоть и не без… прецедента. Но всё же прошли. R.Q. Entertainment возместит все ущербы, главный менеджер FB настаивал на личной встрече с вами, чтобы сообщить это, но я решил, что лучше вам будет поговорить со мной. Поверьте, Тейт, я на вашей стороне.

Заглянула в светлые глаза мистера Вонга:

– С чего бы это?

Вонг снова огляделся:

– Я работаю на Victory Records и, по большей части, новоиспечённая группа будет относиться к этой компании, а не к корейскому лейблу, так что… я заинтересован в том, чтобы все конкурсанты чувствовали себя комфортно, находясь в стенах нашей компании. Шейн повёл себя некрасиво.

С отвращением фыркнула.

– Вы имеете полное право отказаться от дальнейшего участия в проекте, Тейт, – продолжал Вонг, глядя мне в глаза, – но лично я и мистер Ларсен очень хотели бы видеть вас на следующем этапе. Ваше мастерство игры на гитаре заслуживает двойной похвалы, раз даже такой непробиваемый критик, как мистер Ларсен отметил ваш потенциал. Не зарывайте талант, Тейт, всего лишь из-за одной малоприятной ситуации. Подумайте как следует и сообщите ваше решение завтра утром, до того, как начнут формировать списки для деления на группы. Денежную компенсацию вы также получите завтра.

– Мне не нужна денежная компенсация.

– Тейт…

– Я не возьму ни копейки от этого недоумка!

Вонг прошептал едва ли не умоляюще:

– Прошу вас, Тейт, тише. Компенсация будет не от Шейна, а от его лейбла.

– Но по его вине! Передайте их менеджеру, мистер Вонг, что я не возьму от них ни копейки.

Потому что Шейн закатит целый праздник с дорогущим шампанским и фейерверками, узнав о ещё одном моём колоссальном унижении. Мне нужны деньги, возможно, я бы даже потратила их на покупку новой гитары, но только представьте, как это втопчет меня в грязь. Окончательно! В другом случае я бы, не задумываясь, приняла компенсацию, чего тут стесняться? Но только не сейчас. Сделай я это, и этот псих одержит победу, а я окончательно превращусь в ничто. Должна же у меня оставаться хоть какая-то гордость. Не на помойке же я росла.

И вот сижу и размышляю. Вернуться в Нью-Йорк завтра или прямо сейчас поехать в аэропорт. С проекта я ухожу. Единственное, что меня тормозит – непреодолимое желание поднагадить Шейну перед отъездом. Никогда не была мстительной, но эта скотина сполна заслужил чего-нибудь эдакого. Кто-то же должен, в конце концов, проучить зажравшегося звёздного мальчика.

И плевала я на его фанаток! Тоже мне – горстка неуравновешенных школьниц.

«Самой не смешно? И как ты планируешь это сделать, Тейт?.. У тебя нет ни записи, ни доказательств его поганого нутра… Да и кто вообще воспримет тебя всерьёз?..»

Надо прямо сейчас улетать в Нью-Йорк, и точка! Вернусь на работу, накоплю денег на новую гитару, жизнь на этом не заканчивается! Гибсон был мне верным другом, но надо двигаться дальше. Не прыгать ведь с крыши небоскрёба из-за кретина, возомнившего себя центром вселенной!

На тяжёлом шумном выдохе плюхнулась на спину. В тот же момент входная дверь распахнулась, и в комнату ворвался голос:

– Ну, привет, принцесса.

Сердце будто за верёвочку кто-то дернул, и оно подпрыгнуло до самого горла. Пытаясь подняться как можно быстрее, я перевалилась на бок и, не рассчитав траекторию, животом плюхнулась на цветастый ковёр.

Громко выругалась, злобно поглядывая на хихикающую от нелепого зрелища темнокожую соседку по комнате.

– Да кланяться, в общем-то, и необязательно.

– Всего хорошего, – кисло отозвалась я и вернулась на кровать, отвернувшись лицом к стенке.

Послышались её неторопливые шаги, а затем голос – совсем близко, прямо над самым ухом:

– Куда-то собралась?

На раздражённом вдохе я резко села, подобрав под себя ноги, и злобным взглядом уставилась на свой пухлый рюкзак:

– Домой.

– Серьёзно? – громко пискнула соседка, оторопев от неожиданности.

Взглянула на неё с издёвкой:

– Так это не шутка? Мы теперь разговариваем?

Девушка, скрестила на груди руки и, поглядев поверх моей головы, почти беззвучно промямлила:

– Прости, Тейт…

– Чего-чего?

Соседка стрельнула в меня тёмными глазами:

– Я сказала: прости, Тейт! И если надо повторить ещё раз, то пошла ты к чёрту.

– О-о-о, ты даже имя моё знаешь? – усмехнулась я.

Девушка шумно вздохнула, наградив меня тяжёлым взглядом, и вяло пробормотала:

– Я дала себе слово, что пока не пройду в третий тур никаких знакомств заводить не буду. Это, знаешь ли, мешает сосредоточиться. А так, я ничего против тебя не имею, ясно?!

– Оуч. А прозвучало так, будто у тебя в рукаве нож припрятан.

Соседка раздражённо закатила глаза и провела ладонями по рукавам:

– Чёрт, да где же он? Кажется, вывалился где-то.

– Опять бесишься? Разве ты теперь не добряшка?

Глаза девушки сузились:

– Я бешусь? Ты себя вообще видела?

Я вздохнула, отведя тяжёлый взгляд в сторону. Щепки, в которые превратился мой Гибсон, до сих пор стояли перед глазами.

Девушка помедлила, а затем протянула руку:

– Николь.

– Тейт. Хотя ты вроде в курсе, – коротко ответила на рукопожатие. – Приятно познакомиться и прощай, Николь.

Николь издала хрюкающий звук, лишь слегка напоминающий смех:

– Слушай, с кем не бывает! Тоже мне… нашла повод давать заднюю.

– С кем не бывает? – звонко усмехнулась я, глядя, как Николь опускается в кресло напротив. – Я не в курсе, или кого-то ещё из дверей второго тура под руки выводила охрана?! Если так, то давай, поделись, – возможно, мне и станет чуточку легче!

Николь выдержала многозначительную паузу и посмотрела на меня, поджав пухлые губы. Затем громко фыркнула:

– Да все мы нервничали, Тейт! Ну и что, что у тебя нервишки не такие крепкие! Подумаешь, сорвалась. Главное, что дальше прошла! А внезапный приступ паники – п-ф-ф, фигня какая…

Так. А вот об этом поподробнее.

– «Внезапный приступ паники?» – невесело усмехнулась я, высоко вздёрнув брови. – Так вот что со мной было! А я-то, идиотка, – не сообразила!

Николь вообще ничего не поняла, лишь пожала плечами:

– Так сказали организаторы. Только глухой не слышал, как ты там орёшь. Это было… – Николь опустила уголки губ вниз и медленно закивала, – мощно!

– Чтоб мне сдохнуть, как это было мощно, – я устало помотала головой и плюхнулась спиной на кровать.

– Одним конкурсантом меньше будет, – усмехнулась Николь.

Я повернула к ней голову:

– И как меня теперь называют?..

– По-разному. Ненормальная, больная, истеричка…

– Мило.

– Лохушка.

– Перебор.

– Согласна. Но что поделаешь? Ты вроде как лоханулась перед всеми.

Я почти не слышала Николь. Мысленно представляла лицо Шейна и то, как клещами выдёргиваю ему зубы, один за одним!

– Эй, Земля вызывает Тейт, как слышно?

– Связь не работает, – я вновь отвернулась лицом к стенке и закрыла глаза.

Какое-то время номер наполнял лишь звук работающей пилочки для ногтей. Что начинало раздражать.

– Так почему ты уходишь? – наконец произнесла соседка.

Картинки в голове: чёрные глаза, гадкая улыбка, разбитый Гибсон.

«Это всего лишь неодушевлённый предмет!»

Резко села и больше не смогла держать это в себе:

– Потому что Шейн разбил мою гитару!!! Скотина!

– Что-о-о?! – карие глаза Николь чуть не выскочили из орбит. – Кто, что сделал?! Шейн?! Тот самый, который… Шейн?! Да ладно-о-о…

– Представь себе! – прорычала я, – А ещё я не имела права тебе об этом говорить! Для тебя я просто лохушка, не справившаяся со стрессом.

– Ну да будет тебе известно – трепаться я не умею, – заверила Николь.

– Да плевать мне, – я взглянула на девушку и поправилась: – В смысле, плевать, даже если весь мир узнает.

– Вот дела… – Пилочка Николь со звонким стуком упала на стеклянный столик.

С опасением взглянула на соседку:

– Ты ведь не расцарапаешь мне лицо за то, что я назвала всеми любимого идола скотиной? Потому что у меня для него ещё много слов припасено и затыкаться я не собираюсь.

Николь весело фыркнула:

– Шутишь? Мне почти двадцать три, девочка, и фанаткой FB я себя не объявляла! Да и не собираюсь пока. – Николь задумчиво посмотрела в потолок, проводя пальцами, как расчёской, по длинным чёрным волосам: – Нет, музыка у них, конечно, ничего, но рисовать сердечки на плакатах и вскрывать себе вены, из-за того, что ни один из этих красавчиков никогда не возьмёт меня в жёны, немного не в моём стиле, если честно… Так что? Он реально разбил твою гитару? За что?

Тяжело вздохнула и понуро поглядела на пустой чехол:

– За то, что я родилась.

– У мальчика там что, совсем крыша от звёздной болезни поехала? – поморщилась Николь. – И только не говори мне, что решила из-за него свалить!

– А что ещё мне делать?

– Что?! – Николь звонко пискнула. – Показать ему, где черти водятся, – вот что делать! Идти вперёд и заткнуть этому неуравновешенному его прекрасный ротик! Доказать, чего стоишь, в конце концов! Пусть выкусит!

– Без гитары?

– На ней что, свет клином сошёлся? Шейн ведь не руки тебе поломал!

– Всё равно что руки.

С решительным вздохом Николь поднялась с кресла и опустилась на кровать рядом со мной.

– Слушай, девочка, – голос соседки был твёрд, как сталь, – это, конечно, твоё право и всё такое, и при всём желании можешь отправить меня в ад вслед за Шейном, но пока ты этого не сделала, я всё же успею сказать…

– Что? – я не смогла сдержать улыбку. – Чтобы я осталась?

– Просто осталась? – брови Николь заговорщически дёрнулись. – Чтобы ты осталась и отомстила этому говнюку! Да так, чтобы он ещё публично попросил у тебя прощения!

Её слова вызвали у меня лишь приступ смеха:

– И как ты себе это представляешь? Я ничего не могу. Его в любом случае оправдают! В любой ситуации! Для всех я – пустое место, а он – кумир миллионов! МИЛЛИОНОВ! Как думаешь, на чьей стороне будет правда?

– Ладно, – Николь простодушно дёрнула плечами, – тогда возвращайся домой. Забудь про гитару, про Шейна, забудь про унижение и собственное достоинство, втоптанное в грязь. Про всё забудь. На фиг всё. Ты ведь всегда так делаешь, да?

Я придирчиво сузила глаза:

– Что тебе от меня надо? Позволь напомнить, что наш последний и единственный разговор закончился взаимным посылом.

– Наш последний разговор был сегодня утром.

– Не помню такого.

– Ну и ладно, – выдержав драматическую паузу, Николь поднялась на ноги и вернулась в кресло к своей пилочке для ногтей, – поступай, как знаешь. Возвращайся домой ни с чем и проводи тысячи бессонных ночей, сожалея о том, что не осталась и не поставила наглеца на место. А я уверена – жалеть придётся сильно! Только вот время назад уже не отмотаешь. Поверь мне, нечто подобное я уже проходила. Или… – Николь взглянула на меня из-под бровей, – можешь остаться и доказать всем, и Шейну в частности, чего стоишь. И даже если ничего толкового из этого не выйдет, даю гарантии: по крайне мере не придётся жалеть, что не сбежала, как последняя трусиха.

– Хочешь, чтобы я поддержала объявленную мне войну?

– Я хочу? – усмехнулась Николь. – Этого ты должна хотеть! И не просто принять вызов, а сразу пойти в ответную.

Я широко улыбнулась:

– У тебя папа генерал, что ли?

– Генерал-майор.

Присвистнув, во все глаза уставилась на Николь:

– И он отпустил тебя сюда?

Николь откинула за спину прядь тёмных волос и многозначительно поиграла бровями:

– Он любит свою девочку.

– Понятно.

– А ещё он часто говорит, что задний ход дают только трусы и неудачники, смелые же и достойные люди всегда идут вперёд, несмотря на то, как сильно виляет дорожка.

Я усмехнулась:

– Тяжело тебе, наверное, живётся.

Николь пожала плечами и вернулась к подпиливанию ногтей:

– Так что ты решила?

Я шумно и тяжело вздохнула, глядя в окно на безоблачное небо Лос-Анджелеса:

– Что ж, думаю, стоит последовать совету твоего папы. Надеюсь, не придётся жалеть ещё больше.

Сегодня мне всю ночь снились кошмары: чёрные глаза, хищная улыбка и разбитый в щепки Гибсон.

Глава 10

Утро следующего дня началось с констатации факта о том, что моя соседка по номеру не просто умеет говорить, а говорит без умолку!

На завтрак мы спустились вместе. Общий зал кишел народом. Второй тур всё ещё продолжается, так что только к субботе выяснится, сколько «счастливчиков» продолжат шествовать по кривым дорожкам шоу-бизнеса.

Камеры были повсюду.

Смешки, долетающие в спину, удавалось игнорировать довольно легко. Слухи всегда распространяются быстро, но в моём случае это произошло молниеносно! Да и плевать. Удивляло лишь одно: не слишком ли поторопились те, кто прошёл второй тур, приобретя маски напыщенности на лица? Считают, уже добрались до вершины? Кто они такие? Лично я ни одного из имён не знаю, о какой популярности может идти речь? Шоу даже по телеку ещё не начали показывать, а выглядят так, будто в предыдущие дни отбора, каждому из них повесили по золотой медали на шею за музыкальные достижения, в то время как я жестко облажалась.

Но я-то прошла.

«Эй, люди, разуйте глаза. Я тоже прошла, и вы ничем не лучше меня. Если только не перескочили в четвёртый тур сразу! Чего, разумеется, не случилось! Ни с кем!»

Нашла мистера Вонга, сообщила, что остаюсь, получила в ответ блистательную улыбку и присоединилась к Николь за завтраком. Ведь один союзник – это уже хорошо. Тем более тот, у кого в крови склонность к стратегическому мышлению.

Николь даже с набитым ртом рассказывала о себе, о семье и музыкальных предпочтениях… Оказывается уроки вокала девушка берёт едва ли не с младенчества, а её музыкальные вкусы весьма разнообразны, если не считать абсолютной ненависти к электронике.

В общем, у Николь получилось немного растрясти и меня, даже начала смеяться над её шутками, когда мистер Вонг взял микрофон и, глядя в одну из камер, принялся подводить итоги трёх прошедших дней второго этапа.

Второй тур будет продолжаться до субботы, после чего, все прошедшие конкурсанты переселятся в отель, что находится в шаговой доступности от главного здания Victory Records, где и начнётся подготовка к третьему туру.

Что из себя представляет третий тур? Понятия не имею. Вонг сказал – пока это тайна, которая будет раскрыта в субботу вечером, после чего все прошедшие, с чистой совестью смогут разъехаться по домам, чтобы отпраздновать Рождество вместе с родными, но если кто-то решит уехать пораньше – милости просим. Тех, кто останется, переселят на новое место в тот же вечер. Я, разумеется, никуда ехать не собиралась.

И не знаю, что за секреты третьего тура хранят организаторы, но помнится мне, мистер Вонг проронил парочку слов о некоем разделении на группы, что так или иначе, всё равно остаётся для меня загадкой.

Самой плохой новостью стало то, что репетиционный зал закрыли. Готовиться к третьему этапу официально разрешено лишь с субботы, чтобы у всех участников было одинаковое количество времени. Справедливо. Вот только это не мешает обладателям собственных инструментов упражняться в комнатах или на улице в зоне отдыха отеля… Меня такой возможности лишили, так что всё, что делала я, это тухла в номере.

Николь уехала в пятницу утром, отчего атмосфера стала ещё поганей. А я ведь только привыкла к неумолкающей ни на минуту девушке.

В общем, я сходила с ума. Проклинала Шейна. И снова сходила с ума.

Ещё раз посетила интернет-кафе, чтобы связаться с Грейс. Могла попросить телефон и у Николь, когда была возможность, но, если честно, меньше всего хотелось получить на голову ведро нравоучений. И Грейс не пожалела пальцев стуча по клавиатуре отбивая фразы типа: «А я ведь говорила!» «Это была глупая идея!» «Возвращайся в Нью-Йорк, немедленно!»

Ничего другого от неё и не ожидала. Написала просто для того, чтобы поставить в известность: жива, здорова. Точка.

Вечер субботы, по моим ощущениям, наступил через несколько столетий. Наконец участники, прошедшие в третий тур, были определены, и всем, кто не уехал домой на Рождество, велели собрать вещи и спуститься к автобусу, который отвезёт нас на новое место жительства.

И этот частный отель был воистину шикарен! В здании всего десять этажей, но зато каких! Белоснежный фасад утопал в мягком жёлтом свечении. На первом этаже элитный ресторан, ко входу которого одна за другой подъезжали вылизанные до блеска и наверняка безумно дорогие машины. Большой внутренний двор оснащен огромным бассейном, джакузи с баром и белоснежным шатром, в котором прямо сейчас гремела музыка и шумела вечеринка.

Внутри, как и ожидалось, было бесподобно. И шумно. Очень шумно. То ли здесь всегда так (потому что незнакомых лиц не меньше, чем участников шоу), то ли «Рок без границ» просто не умеет вести себя тихо.

Заселение происходило долго. Съёмочная группа, с десяток ассистентов и помощников шоу, несколько организаторов, в их числе мистер Вонг, и шестьдесят четыре претендента на место в новой рок-группе (как ни странно, но домой на Рождество уехали лишь восемнадцать), терпеливо ожидали своей очереди у ресепшена. Прямо столпотворение какое-то. И, естественно, камеры снимали даже это, не упуская возможности взять интервью у наиболее активных участников. Я к их числу не относилась.

А ещё многие держались группами, так как уже успели подружиться.

Я была одиночкой.

С таким отношением мне точно в финал не попасть. Я и коллектив – абсолютно не совместимые вещи, отчего кажется, что вся поездка изначально была глупой и бессмысленной. Как и я, раз подписалась на это.

Да уж… новый номер не сравнится с той кладовкой, в которой мы с Николь жили. Для меня это прямо президентский люкс! Есть даже плазма на полстенки с кабельными каналами. Три шикарных кровати с высокими фигуристыми изголовьями и каждая за отдельной дверью, так что это можно назвать собственной маленькой комнатой! Окна высотой в полный рост, мягкий белоснежный тюль, мохнатый ковёр у подножья огромного модульного дивана по центру гостиной… Сколько же организаторы на это потратили?.. Наверняка сумасшедшие деньги! Шоу настолько высокого уровня?.. Хотя… если с понедельника участники начнут отчаливать, то и количество арендуемых номеров резко снизится…

Да и какая мне разница? Сказали – бесплатно, чего голову ломать?

Заняла боковую комнатку в серо-голубых тонах, с широкой кроватью и встроенным в стену шкафом-купе, бросила на паркетный пол сумку, ощутила укол пустоты оттого, что угол не занят моей «крошкой», и, сама того не ожидая, уснула. В восемь вечера.

Я превращаюсь в старушку.

Проснулась от хлопка двери. Наверное, соседка объявилась. Организаторы согласились поселить меня и Николь вместе, а вот третья девушка должна была прибыть сегодня ночью.

Стало тихо. Наверное, спать легла.

Электронные часы на прикроватном столике показывали половину второго и, судя по всему, мой организм уже успел получить необходимый заряд энергии, раз за следующие полчаса уснуть так и не получилось.

Натянула чёрную толстовку, пижамные штаны решила не переодевать, влезла в мохнатые тапочки и вышла на совмещённую с гостиной маленькую кухоньку, собираясь что-нибудь перекусить. Продуктов не было. Только чай, кофе и сахар, а страдать бессонницей до утра в планы не входило. Вроде бы на этаже был автомат со всякими сладостями…

Автомат отыскать так и не получилось. Скорее всего, он был в холле отеля, а туда в таком виде спускаться не хотелось.

Потащилась обратно к номеру, когда на глаза попалась табличка у лестничного выхода, сообщающая о том, что зона отдыха на крыше вновь открыта и посещать её может любой желающий.

Я ведь «любой желающий»?

Пыхтя и задыхаясь, поднимаясь с третьего этажа на десятый, остановилась где-то посередине и внезапно вспомнила, что есть лифты. Вот тупица.

Ладно. Спортом заниматься полезно.

Толкнула большую металлическую дверь и с наслаждением ощутила, как прохладный ночной воздух Лос-Анджелеса остудил разгорячённую кожу.

Блаженство.

Вдохнула полной грудью и тихонько закрыла за собой дверь.

Самый настоящий парк отдыха на крыше! С зеленью, с цветами, с фигуристыми скамейками и стопкой пледов для пикника. Фонари вдоль мощёной камешками дорожки освещали путь, приглашая прогуляться. Усыпанное звёздами небо и ясный молодой месяц придавали обстановке воистину сказочную атмосферу.

Зашагала вперёд. Ничего себе, тут даже прудик есть. Джакузи? С ума сойти, и это всё на крыше здания!

Не знаю, какой вид открывается с крыш небоскрёбов, но для меня вид на город Ангелов даже с невысокого здания вроде этого просто сногсшибательный!

Для безопасности посетителей вся зона отдыха была ограждена высокими стенами, где-то кирпичными, где-то из толстого и наверняка прочного прозрачного пластика, и только один участок крыши позволял без преград насладиться панорамой Лос-Анджелеса – небольшая смотровая площадка с бортиком до уровня груди, выходящая в сторону океана. И на этой площадке я была не одна.

В половине третьего ночи.

Замерла, как вкопанная, глядя на высокий силуэт мужчины – на скрывающуюся в полумраке широкую спину и серую вязаную шапочку, прячущую под собой густую каштановую шевелюру.

Что он делает здесь в такое время?.. Лучше тихонечко уйти, пока не заметил. Завязываю я со всякого рода общением, с кем бы то ни было из FB.

Развернулась и встала на цыпочки.

– Тейт?..

Чёрт. Неловко, наверное, выгляжу.

Сегодня уровень моего тупизма зашкаливает прямо-таки!

Натянула на лицо фальшивую улыбку, засунула руки в карманы толстовки и круто развернулась:

– Привет, Калеб.

Калеб улыбался. И так искренне, что ещё больше захотелось бежать со всех ног. Пока я наконец не дам стопроцентное определение этому его взгляду, буду чувствовать себя не в своей тарелке.

И это идиотское чувство неловкости – самое идиотское чувство на свете! С придурком Шейном и то общаться легче. Что может быть проще, чем отвечать оскорблениями на оскорбления?.. Для этого и ума-то много не надо.

Ладно, не дура же я последняя…

Сделала шаг вперёд.

– Стой! – вдруг воскликнул Калеб, выставив ладони вперёд.

– Эм…

– Не иди по прямой. – Снова улыбается. – Вот по этой дорожке.

Свернула в сторону, не в силах сдерживать сомнительную улыбочку:

– Что происходит? Минное поле?

Калеб коротко пожал плечами:

– Тут везде камеры. А я в слепой зоне.

– Как это я не догадалась…

– Стой!

– Что ещё?

– Теперь сюда, – усмехнулся Калеб, указывая рукой дорогу.

Послушалась. Свернула ещё немного вправо.

– Хорошо, – Калеб протянул мне руку, – а теперь становись сюда.

Сухая и тёплая – его ладонь. Как и тогда – в аэропорту.

– Два метра. Вот за эту черту, – Калеб отчертил носом кеда невидимую линию, – не выходить.

Улыбаясь и удивлённо приподняв брови, взглянула ему в лицо:

– Слепая зона на смотровой площадке на крыше? Это ты, что ли, с камерами поиграл?

Калеб пожал плечами и хитро посмотрел на сияющий огнями город:

– Нет, что ты. Ну если только немного.

Заняла место рядом, уперевшись локтями в край ограждения, так что наши плечи практически соприкоснулись. Два метра. Всего два. И это не моя вина.

– Да ты просто мастер шифроваться, – усмехнулась я, наслаждаясь порывом прохладного ветра, ударившего в лицо и принёсшего с собой свежий запах океана.

– Ещё только учусь.

Немного помолчали. Пристально взглянула на его профиль:

– Это так необходимо?

Калеб продолжал смотреть на город:

– По контракту все передвижения должны быть согласованы с менеджером.

– Отстой.

Калеб повернул ко мне голову. Глаза, обычно сияющие серебром, казались непривычно тусклыми:

– Во всём есть свои плюсы.

– И какие же плюсы у того, чтобы прятаться?

Лёгкая улыбка коснулась губ Калеба; он так близко, что в ночной тишине был слышен каждый вдох.

– Риск, – он пожал плечами. – Обострённое чувство свободы, которое не ощутить, будучи освобождённым от обязательств. И… и никогда не знаешь, кто найдёт тебя сегодня.

Спрятала руки в карманы толстовки и прильнула к ограждению спиной, всё ещё не сводя глаз с Калеба:

– И часто тебя здесь находят?

– Здесь? Ты первая.

Не зная, что ответить, просто кивнула.

– Что ты вообще здесь делаешь в три часа ночи?

В ответ Калеб бросил весёлый взгляд на мои пижамные штаны:

– А ты? Тоже не спалось?

Чёрт. Про наряд-то совсем забыла, но прикрываться глупо. Да и что тут такого? Штаны как штаны… Ну и что, что в рисунок с неприличными жестами. В темноте почти не видно.

– Могу только представить, какой верх от этих штанишек, – усмехнулся Калеб. И вот снова этот странный взгляд блестящих серебром глаз. Такой пронзительный и тёплый, что кожа покрывается мурашками.

– Рисунок точно такой же, – слегка откашлявшись, ответила я.

До Калеба только сейчас дошла вся неловкость ситуации.

Выпрямился, не в силах подавить широкую улыбку, но старательно пытаясь это сделать, отчего становилось ещё смешнее.

– Эй, я не имел в виду…

– Ты за кого меня принимаешь? – рассмеялась я в ответ. – У меня штаны хоть и в неприличных жестах, но мой юмор не ограничивается шутками про тощих бородатых хипстеров. Чего переживаешь?

– Переживаю?

– Ну, или что ты сейчас делаешь…

Разговор зашёл в тупик.

Наитупейший разговор.

– Так что ты тут делаешь? – перевела я тему.

Калеб прильнул спиной к ограждению, коснувшись плечом моего плеча. Приятное покалывание тут же пронеслось по телу.

– Мы здесь живём.

– В этом отеле?

Калеб приподнял брови:

– Вам разве не сказали?

– Нет.

– Значит, скажут после Рождества.

Медленно выдохнула, глядя на звёздное небо; как бы хотелось, чтобы сейчас пошёл снег. Мне его не хватает.

– Ну да, завтра ведь Рождество, – сказала небрежно.

– Снега не хватает.

Вот чудеса. Мысли, что ли, читать умеет?

– Что? – тихо усмехнулся Калеб, глядя в моё удивлённое лицо.

Помотала головой:

– Да так. Ничего.

– Ты почему на Рождество не уехала?

– А ты?

– Нас не отпустили.

Мои брови сдвинулись, одновременно с резким поворотом головы:

– Что?! Вас не отпустили на Рождество домой?

Калеб невесело рассмеялся:

– Тейт, ты ещё многого не знаешь. Поверь, в том, чтобы провести Рождество в другом городе, нет ничего необычного.

– Для такого, как ты.

– Для такого, как я?

Пожала плечами, стараясь, чтобы голос прозвучал как можно мягче, а не как обвинение:

– Ты ведь популярен. У тебя наверняка даже на Рождество куча дел.

Калеб тяжело вздохнул, скрестив руки на груди, и задумчиво поглядел вдаль:

– У нас завтра дневной концерт, и сейчас я должен заниматься тем, чтобы как следует высыпаться.

– Концерт? В Лос-Анджелесе?

Калеб кивнул:

– Это в порядке вещей, Тейт. Это большие деньги для агентства. Ты поймёшь это и примешь со временем…

– Если дойду до конца.

Улыбка исчезла с лица Калеба, пристальный взгляд пронзил до самых косточек так, что по телу пронеслась новая волна дрожи.

– Ты сделаешь это, если по-настоящему захочешь, – серьезно произнёс он. – Всё зависит от правильности решения.

– Я понимаю, о чём ты, – невесело усмехнулась я, вернув руки на ограждение. – Во мне нет стопроцентной уверенности.

– Ты всё поймёшь, – Калеб вдруг коснулся моей ладони кончиками пальцев, отчего я невольно вздрогнула и круглыми глазами уставилась ему в лицо, – не думай об этом сейчас, – с мягкой улыбкой добавил он и полностью накрыл мою ладонь своей.

– Жить сегодняшним днём, – тихо произнесла я.

– Именно, – Калеб просто пожал плечами, взглянув на огни города, – так я и живу.

А я всё смотрела на него, не в силах даже принять решение о том, стоит ли сказать этому парню, что и я живу точно так же.

Слишком много сомнений во мне поселилось за последнее время.

Калеб убрал руку и спрятал в карман куртки.

– Так что? Завтра на концерте ты один будешь напоминать зомби? – поинтересовалась с ухмылкой.

– Один? – фыркнул Калеб. – Считаешь меня самым ненормальным в группе? Шейн и Джаред ещё в одиннадцать куда-то свалили.

«Шейн… Чтоб ты провалился туда же, куда свалил!»

– И куда же? – поинтересовалась с натянутой улыбкой.

– Шляются где-то… Я хотя бы в отеле.

– И почему не пошёл с ними?

И снова этот немного печальный взгляд серых глаз, за которым так много спрятано.

– Потому что мне нравится это место, – просто сказал он.

– Составил бы им компанию.

– Мне нравится моя компания.

И я замолчала, пристально глядя на парня с самым странным взглядом на свете, пытаясь прочесть его, понять…

Калеб негромко откашлялся, первым разорвав зрительный контакт:

– Кстати, Тейт… я хотел извиниться за…

– О, нет! Не надо! – перебила я, громко усмехнувшись и замахав руками. – Не хочу слышать, как ты будешь извиняться за этого отморозка.

– Я хотел извиниться, что сразу не поставил его на место! – твёрдо заявил Калеб. – Шейн перешёл все границы!

Я сомнительно сузила глаза:

– А такого, как он, всё ещё реально поставить на место? Думаешь, у него вообще хоть какое-то понятие о границах есть?

– Мне жаль, что так получилось с твоей гитарой, – Калеб казался искренним.

А я вновь заводилась:

– И в какую мусорку он её выбросил?

С мрачным взглядом Калеб поправил шапочку, сползающую на глаза, и с ещё более мрачным видом опустил локти на ограждение.

А раньше этот парень казался более жизнерадостным. Какой вампир высосал из него все соки?

– Менеджер всех выгнал из зала, оставив только Шейна для разговора, когда я вернулся, пол был уже чист.

– Что, даже обломков не осталось?

– Вообще ничего.

Задумчиво поглядела вдаль:

– Может из окна выбросил?

– Тейт… – Калеб смотрел мне в глаза, мягко улыбаясь. – Приходи завтра на концерт.

Нет, ну что за заявочки?! Ну кто так делает?! Прямо в лоб!

Будто воздухом поперхнулась! И наверняка покраснела по самые помидоры. Вот и он – ещё один позорный момент в моей нечастной жизни! Сейчас придётся выложить, что у меня нет денег на то, чтобы купить билет!

– Завтра ведь Рождество, – подталкивал Калеб. – И у тебя выходной. Шоу снимать не будут.

– Потому что операторы напьются?

Калеб низко усмехнулся:

– Ты должна прийти.

– Не могу.

«Не смотри в глаза, Тейт! Не смотри в глаза!»

– Я дам тебе пропуск.

Резко повернула голову:

– Что ты мне дашь?

– Пропуск, – весело усмехнулся Калеб. – С ним сможешь попасть даже за кулисы.

Отрывисто рассмеялась:

– О нет, спасибо! Туда я точно не хочу. Там меня и похоронят.

– Значит, просто будешь находиться в vip-зоне. – Калеб выпрямился, подойдя почти вплотную и воодушевлённо улыбаясь.

Так, к слову – пах он бесподобно.

– Всем нужно отдыхать, Тейт. Ты ведь не слышала наших песен. Тебе даже не интересно?

«О, мне очень интересно, только вот задницей чую, ничего хорошего из этого похода на концерт не выйдет. Вот чувствую и всё!»

– Тейт… – Калеб снова взял меня за руку.

Когда это мы так сблизились?

И как вообще можно сопротивляться этим глазам?!

Тяжело вздохнула и с трудом отвела взгляд.

Бесплатный поход на рок-концерт, что может быть круче? Прямо настоящий подарок на Рождество! Санта объявил перемирие? Да и не сидеть же весь день в номере, когда все остальные будут развлекаться?!

Ну не обзавелась я друзьями, у меня вообще всё по-другому складывается. Каким-то неправильным, больным образом, ну и что теперь – лить слёзы в подушку?

Да я ведь и впрямь хотела услышать голос Калеба… Какая, к чёрту, разница, какой кусок сцены будет занимать сама большая задница на свете?

– Тейт?

Уверенно вздохнула:

– Во сколько концерт?

Глава 11

Я вот задумалась: люди вообще в курсе, что сегодня Рождество?.. Или концерт Far-between гораздо более значимое событие для этого города?

Такой давки я даже на концерте Three Days Grace не припомню! Серьёзно! Настоящее событие века, чтоб его! Меня бы точно задавили в этом концертном зале, если бы не vip-пропуск первой категории для журналистов, где большими буквами в самом центре стояла надпись: «Пресса MTV, vip-пропуск первой категории». Он-то и позволил мне вполне спокойно занять место в первом сидячем ряду.

Судя по всему, этот ряд отведён для важной прессы, которая назавтра в своих мега-крутых журналах и на своих топовых музыкальных каналах будет брызгать слюной от восторга, рассказывая, как божественно прошёл концерт всемирно известной азиатской группы. Официально FB ведь считается корейской группой, если не ошибаюсь?..

Так я что, типа журналист?.. Пусть так. Всё же лучше, чем находиться у самой сцены в фан-зоне, где из-за огромной толпы фанаток и пылинке негде упасть.

Большинство, точно школьницы, причём всевозможных национальностей. Плакатов, изрисованных сердечками и признаниями в любви музыкальным идолам, в тысячи раз больше, чем в аэропорту. А сколько мини-юбок…

Шум мне нравился. Люблю посещать концерты, ощущая приятное покалывание в области желудка в предвкушении чего-то фееричного. На концертах такого масштаба бываю редко, но клубы, где играют не настолько популярные группы, посещаю довольно часто. И в основном с Грейс. Наверное, это единственное, что нас роднит с моей соседкой, и то, с какой стороны посмотреть. Я люблю музыку, она любит выпить и оттянуться, хотя при всём при этом ответственная из нас двоих она – не я. Грейс так считает.

До начала концерта оставались считаные минуты. Напряжение в воздухе ощущалось всё сильнее. Я и вправду согласилась?.. Давно не видела физиономии Шейна? Могла ведь просто записи послушать или клипы посмотреть. Нет, надо было переться на концерт, чтобы полтора часа лицезреть рожу убийцы моего Гибсона.

Свет потух, и в ту же секунду зал взорвался визгами и аплодисментами. Покалывание в области желудка усилилось, губы невольно растянулись в улыбке. Люблю я такие мероприятия, ничего не могу с собой поделать.

Вспышки фотокамер, насколько мне известно, запрещены, но то, как молниеносно поднялись с кресел видеооператоры, и новый взрыв криков, сообщили о том, что FB поднялись на сцену. Зал разорвали первые аккорды гитары Шейна!

Он стоял в самом центре сцены в ослепительном луче прожектора, с закрытыми глазами ударяя по струнам. Сегодня он не выглядел «клоуном», даже идеального хаера волосок к волоску не было, как и причёски «а-ля Божественный Одуван», – обычная чёрная кепка прикрывала голову. Синие джинсы с рваными коленями и простая чёрная футболка без каких-либо надписей.

Придурка забыли приодеть?

С ненавистью, забурлившей во мне с первыми аккордами его гитары, справиться не могла. Это выше моих сил. Хотя должна быть честной и признать, что музыка мне нравилась. А ещё… его поведение на сцене, да и общий образ, были в полнейшем разладе с тем, как он ведёт себя в обычной жизни. Опять «играет».

Фанатки скандировали его имя. Так громко и так долго, что тошнота подкралась к горлу. Надо быть абсолютными слепцами, чтобы из-за красивой мордашки не замечать поганого нутра этого человека! Ведь даже на камеры он не пытается быть хорошим мальчиком!

Заиграла бас-гитара, принадлежащая черноволосому парню – Джареду. Он занимал место слева от Шейна. Справа находился Калеб со своим великолепным тёмно-синим Carven boltplus в руках. Вот это инструмент! А звучание какое! Соло-партия Калеба бесподобна. Да и сам он невероятно сексуально выглядит на сцене. Смотрела на него как заворожённая. Ну вот, кажется, и я становлюсь одной из его фанаток. Может, пойти попросить плакатик с его именем в сердечке и стащить с кого-нибудь мини-юбку?..

До сих пор не могу забыть эти глаза в момент, когда согласилась пойти на концерт. Они искрились, как звёзды. Нет, даже ярче! И пяти минут не прошло, как Калеб смотался к себе в номер и вручил мне пластиковый пропуск. MTV ведь будет транслировать «Рок без границ», неудивительно, что у Калеба имелись для них пропуска.

«Завтра ты услышишь, как я играю, – сказал он напоследок. – И если Шейн будет напрягать, просто смотри на меня».

Он даже проводил меня до номера, несмотря на всю необходимость к конспирации.

Барабаны подхватили ритм, и новая волна криков разорвала зал. Девочки вопили, как сумасшедшие, начиная скандировать имя блондина: «Патрик! Патрик! Патрик!»

Вот и познакомились, Патрик.

Зазвучали клавиши азиата и одновременно с ними Шейн запел.

«Смотреть на Калеба, не смотреть на придурка. Смотреть только на Калеба!»

Но этот голос было невозможно игнорировать…

Он как… как…

Кожа покрывалась мурашками от низкого, бархатного и в тоже время такого сильного голоса Шейна. Музыка была небыстрой, но инструменты звучали страстно и громко. Мелодичная и в то же время обладающая некой магической властью, заставляющая полностью отключиться, выпасть из реальности и проникнуться ею каждой клеточкой. Мрачная и переворачивающая всё внутри. Как и его голос…

Это не может быть его голос.

Только не Шейна. Не этого недоумка:

– Убей меня, забудь меня… Мой голос пеплом растворится. Открой глаза – узнай ответ, тебе всё это только снится. На самом деле меня нет, весь я – твоё воображение, Твой приз несбывшихся надежд, печаль и боль от поражений.

Слова, как и музыка, буквально приковали меня взглядом к Шейну. Я ничего не могла с собой поделать, могла только слушать… и дрожать. Это было невероятно. Это было невозможно! Каким бы ни был его голос, он не мог вызвать у меня всех этих чувств. Музыка – моя стихия, но Шейн, каким бы талантливым ни был, в эту стихию не вписывается. И всё это он творит с закрытыми глазами, как будто вообще никого видеть не желает. Вот это уже на него похоже.

Проигрыш перед припевом заполнило соло Калеба. О, Боже, как же он это делает! Словно он и гитара – одно целое. Словно они приклеены друг к другу. Движение рук, тела, головы… и звуки… это просто божественно. Или это только на меня музыка так действует?..

Музыка стала меняться. Темп игры возрастал, барабаны зазвучали ещё быстрее.

И на припеве Шейн открыл свои чёрные, как вороново крыло, глаза. Не смотря в зал, не смотря на фанаток, не смотря на гитару…

Он смотрел на меня:

– Эта боль – лучшие мои мгновения, Эта роль – станет для меня последней. Искусственное сердце и душа горящая… Только слушай – это всё, что настоящее.

А вот теперь меня начало трясти по-настоящему. Может, мне просто померещилось? Ведь не мог он, открыв глаза, сразу найти взглядом именно меня! Может, он на камеру решил попозировать, а я тут как тут в виде журналюги!

Чёрт. И ещё тысяча раз это слово!

Мне просто показалось. Показалось, что он смотрел на меня до последнего слова в припеве, который повторился дважды, а когда начался проигрыш, едва заметно ухмыльнулся и вместе с остальными парнями принялся прыгать по сцене под ошеломительный ритм гитар и барабанов.

Да и плевать, было бы из-за чего волноваться, пусть подавится своим превосходством, я не на него посмотреть пришла.

После первой песни последовало короткое приветствие всех пришедших на концерт, поздравления с Рождеством и прочие милости. Говорили в основном Джаред и Патрик, показавшийся из-за барабанной установки. Впрочем, только они и говорили. Калеб приветственно улыбался, кореец в основном головой кивал (надо будет узнать, наконец, его имя), а Шейн… с мрачным видом пил водичку. Кажется, кому-то сегодня хреновенько после весёлой ночки.

И больше он на меня не смотрел, что означало – да, мне просто показалось.

Несколько раз ловила улыбку Калеба. Соответственно, отвечала тем же. Мне нравилось на него смотреть, и ещё больше слушать. Его голос был ничуть не хуже голоса Шейна… Ну ладно – его голос был хорош, но ведь Шейн главный вокалист и, наверное, не просто так. Мне правда, безумно, очень-очень понравилось, как Калеб поёт, и ещё больше – как играет, и я последняя скотина, если сейчас вру, но голос Шейна… Каждый звук, каждое слово, вылетающее из его уст, вызывало волны необъяснимой дрожи по всему телу.

Парней несколько раз вызывали на бис, после чего FB наконец попрощались с публикой окончательно, и все мокрые и измотанные, но с улыбками на лицах, скрылись за кулисами.

Что ж, я не жалею, что пошла. Полученные ощущения того стоили. Насладилась музыкой – отличный подарок на Рождество. Обязательно поблагодарю Калеба за это. Теперь признаю – музыка у FB действительно стоящая.

Всё ещё взбудораженная толпа двинулась к выходу. Я тоже поднялась со своего кресла. Банда из «терминаторов» в чёрных костюмах выросла перед журналистами, с приглашением пройти за кулисы, не образуя столпотворений.

Я направилась в противоположную сторону, одновременно натягивая свитер, так как вечера в Лос-Анджелесе стали довольно прохладными.

И как же я ненавижу этих амбалов!

Двое выросли передо мной, преграждая путь.

Взгляд того, что справа, скользнул по моим волосам, затем на пропуск на груди. И этот басистый нечеловеческий голос:

– Вас хотят видеть за кулисами, мисс.

«Вас хотят видеть за кулисами, мисс», – прокривлялась я про себя, а потом вдруг опешила, осознав смысл сказанного.

Натянуто улыбнулась:

– Эм… спасибо, но я воздержусь, – и зашагала дальше.

И снова путь преградили.

– Девушка, – амбал склонился к самому уху, – вас FB приглашают.

Мои глаза удивлённо округлились. Калеб ведь сказал, что я могу и не ходить за кулисы.

– Кто приглашает?

– Она ещё раздумывает! – усмехнулся второй амбал.

– Прошу, пойдёмте. Мы проведём вас до гримёрной.

– Прогуляйтесь туда сами, и тому, кто за мной послал, пожелайте счастливого Рождества. Я пошла, адьёс, парни.

Мощная рука опустилась мне на плечо, взгляд одного из амбалов больше не казался приветливым. Он ещё раз взглянул на мой пропуск, затем с вызовом в глаза:

– Если не пройдёте с нами за кулисы, внезапно могут возникнуть вопросы по поводу вашей работы на MTV. – Наклонился ещё ближе. – Что думаете? Может, сразу штраф за незаконное проникновение на концерт оплатите, или обратимся в полицию? Их точно заинтересует подлинность вашего пропуска.

Ну и что я должна с этим делать?..

За кулисами текла совершенно другая жизнь. Все такие красивые, расфуфыренные, даже менеджеры FB, которых уже успела запомнить в лицо, разоделись в лучшие тряпки. Все поздравляли друг друга с Рождеством и грандиозно прошедшим концертом! Камеры сновали туда-сюда, кто-то кричал, что интервью со звёздами вечера начнётся через полчаса…

А меня всё куда-то вели эти двое амбалов.

Остановились, наконец, перед белой дверью с золотистой звёздочкой и надписью «Гримёрка № 8».

Глубоко вздохнула, чувствуя, что главное приключение Рождества этого года для меня только начинается. И раздражение. Ничего не могла с ним поделать. Какого чёрта я вообще сейчас должна стоять перед этой дверью?!

Один из амбалов трижды постучал и опустил ручку. Свет в гримёрке был ещё ярче, чем в коридоре. Повсюду зеркала, мягкие кресла и куча еды… И, конечно же…

– Мы привели её, – пробасил один из охранников.

– Хорошо, можете идти, – безразлично ответил Шейн, стоя к нам спиной.

Глава 12

Дверь хлопнула, и я осталась наедине с главной ненавистью всей моей жизни!

Что?! Я осталась с ним наедине?! А где остальные парни?!

Шейн медленно развернулся, как будто ему вообще лень двигаться, опустился своей пятой точкой на край столешницы, так что теперь его спина отражалась в большом настенном зеркале, скрестил на груди руки и взглянул на меня совершенно пустым равнодушным взглядом из-под тяжёлых бровей. Выглядел он реально измотанно. Лицо всё ещё блестит от пота, футболка кажется влажной…

Я бесстрашно смотрела ему в глаза, с трудом контролируя желание вцепиться в глотку и отомстить за «крошку». Но с моей стороны это был бы неправильный ход.

– Понравилось? – хрипло произнёс Шейн, играя желваками на скулах. – Судя по тому, как смотрела, – даже очень.

Цинично усмехнулась:

– Чёрт, а я всё думала, кто же приказал этим двум динозаврам притащить меня сюда. А это был ты! Вот так сюрприз!

Шейн выдержал паузу, совершенно не меняясь в лице. Может, хоть сегодня он настолько вымотан, что не станет ничего крушить?.. Хорошо, что у МЕНЯ крушить больше нечего.

– Кто дал тебе пропуск? Калеб? – сухо произнёс он.

– Я что, на допросе?

Шейн мрачно усмехнулся, на секунду отведя глаза в сторону.

– И что он в тебе нашёл?.. – сказал, как побрезговал.

Я едко улыбнулась:

– Может, ему просто надоело общаться с кретинами вроде тебя?

Шейн вновь замолчал, прожигая во мне дыру своими чёрными ледяными глазами.

И почему он выглядит так бледно? Словно вот-вот в обморок грохнется. Если грохнется, найду машинку и побрею его налысо. Вместе с бровями.

– Ладно, – раздражённо вздохнула и опустила руки по швам, – я пошла.

– Дверь закрыта.

– Что? – круто развернулась. Прищурилась. – Ты держишь меня здесь силой?

– Я? – гадкая кривая ухмылка родилась на губах Шейна. Он выпрямился. – А что, если это ты украла пропуск, или купила подделку, незаконно попала на концерт, а потом и гримёрку мою нашла… Что если… для полиции, это ты удерживаешь меня силой?

Смех сдержать не получилось:

– Ты совсем больной? Зачем, по-твоему, мне это надо? Какая ещё полиция? Что ты им скажешь, что я запрела тебя тут силой и пыталась изнасиловать? Поганенько у тебя с юмором, парень.

– Ты права, – Шейн медленно закивал головой, скользя взглядом по моему телу, – в это они точно не поверят.

Вот ничтожество.

– Выпусти меня отсюда!

– Не могу.

– Почему это? Настолько ко мне неравнодушен?

Шейн резко приблизился, видимо рассчитывая, что от неожиданности я запутаюсь в ногах и повалюсь на задницу, вот только не вышло ничего – я его совсем не боюсь, так что ни одна мышца в теле в этот момент не дрогнула. Даже не напряглась. Зато вот взгляд на все сто процентов наполнился омерзением.

Я чувствовала лёгкий запах пота, смешанный с ароматом парфюма. Наверное, этот мужской аромат убил бы на месте любую из его фанаток, но мне Шейн был слишком противен, чтобы признать, что пахнет от него приятно.

Он твёрдо смотрел мне в глаза, видимо, и взглядом надеясь напугать.

И когда уже поймёт, что со мной это не прокатит? Пусть пугает кого-нибудь другого!

– Что я здесь делаю? – прошипела я.

– Что? – мрачный смешок и кивок на пропуск, болтающийся у меня на груди. – Не понимаешь? Ты должна заплатить. Я не даю бесплатных концертов для сталкеров.

– Ты точно идиот…

Мысленно я уже была там – в своём кошельке, подсчитывая сбережения.

– Я отдам тебе деньги в отеле, а сейчас открой дверь.

– Деньги?.. Как банально, – фыркнул Шейн. И, кажется, он подошёл ещё ближе, так что я вовсю ощущала тепло от его разгорячённого после концерта тела.

– Тогда что тебе надо? – прорычала с угрозой, не сходя с места ни на миллиметр.

Шейн выдержал ещё одну напряжённую паузу, наклонившись к моему лицу так близко, что его кончик носа практически задевал мой. Я не шевелилась. Потому что не дам заднюю.

Тихий смешок, кривая улыбочка и тихий шёпот:

– Спой мне.

И вот тут-то я обалдела.

– К психиатру не пробовал обращаться? Слышала, помогает. Не всем, конечно, но стоит попробовать.

Шейн продолжал улыбаться:

– Обязательно обращусь. Сразу после того, как ты споёшь мне.

Ничего не могла с собой поделать. Вся ситуация была настолько абсурдной, что сдерживать смех внутри себя – просто непосильная задача!

– С какой такой радости, позволь спросить, я должна для тебя петь?

– Я ведь пел для тебя, – прошептал Шейн, облизав пересушенные губы. У него точно сушняк, хотя перегаром вроде не несёт.

– Ты пел для публики, а не для меня. Чувствуешь разницу?

– Ты не поняла, – хмыкнул Шейн. – Только для тебя я пел бесплатно. Плати – спой мне.

Ну не думаете же вы, что я серьёзно стану это делать?

– Позволь напомнить, – недовольно скривилась я, – что не так давно, кое-кто, больной на всю голову, уничтожил мою гитару. И заметь, за это платы я у тебя не прошу!

– Ты сама от неё отказалась. От выплаты.

Замолчала. Ну отказалась и дальше что?

– А я работал для тебя полтора часа, – дёрнув бровями, добавил Шейн, – и не помню, чтобы отказывался от оплаты труда.

Как бы мне хотелось уметь убивать взглядом!

– Зачем ты это делаешь? – спросила со всей ненавистью. – Получаешь кайф, издеваясь над людьми? Что потом, снимешь на мобильный и выложишь в Интернет? Ждёшь, пока я снова облажаюсь? Ты всегда был таким ничтожеством? Прямо с самого детства, да?

– Так я над тобой издеваюсь? – наигранно вскинула брови Шейн и улыбнулся шире, всё ещё находясь в такой близости от моего лица, что приходилось дышать одним воздухом.

К чёрту это чувство неловкости. Я просто должна выстоять.

– Разве ты не приняла вызов, когда согласилась остаться в шоу? – ухмылялся недоумок. – Я думал, это у нас игра теперь такая… Повеселимся. Разве ты не за этим пришла на концерт, а, сталкер? Разве не собиралась здесь что-нибудь выкинуть?

– Я собиралась уйти, как только в зале включили свет, – прошипела сквозь зубы.

Брови Шейна сдвинулись:

– Ты пришла нас послушать?

Ну давай, рассмейся, и я точно тебе врежу!

– Я пришла послушать музыку – не тебя.

– Я часть этой музыки.

– И мне её очень жаль.

Ещё недолго Шейн нависал надо мной, как разъярённый медведь, прожигая насквозь дьявольскими глазами, затем резко выпрямился и, отойдя в сторону, поднял с кресла белоснежную акустическую гитару.

– Держи, – протянул гитару мне.

Скрестила руки на груди и гадко усмехнулась:

– Хочешь, чтобы я её разбила?

– Мне плевать на инструменты, – Шейн был серьёзен. – Можешь разбить все мои гитары, я куплю себе новые.

– Хорошо, когда есть деньги, которые можно пустить на ветер.

Шейн тихо усмехнулся:

– Так ничего и не поняла.

– Тупая, наверное? А может, просто не родилась в богатой семье и знаю цену деньгам?

Шейн не опускал вытянутую руку с инструментом, несколько раз дёрнул ею в моём направлении, но я лишь безразлично смотрела ему в лицо и не собиралась даже притрагиваться к этой гитаре.

– Отказываешься? – с угрозой улыбнулся он.

– Почему именно это? Почему я должна петь?

– У тебя есть ещё что-то, что можешь предложить?

Вопрос двусмысленный.

Шейн вздохнул:

– Я уже сказал: я пел для тебя, ты споёшь для меня и на этом точка.

– И ты от меня отстанешь?

– Прощу тебе незаконный проход на концерт.

– Он не был незаконным!

Шейн опустил гитару вниз, всё ещё не в состоянии избавиться от этой поганой зловещей ухмылки:

– Потому что Калеб дал тебе пропуск?

– Разве это не всё равно, что приглашение?

– Нет, – жёстко отрезал Шейн. – Калебу тоже предстоит услышать много неприятного от лидера своей группы.

– За что? – не сдержала абсурдного смешка и опустила руки по швам. – За то, что у него в голове есть понятие о человечности и за то, что он не такой кусок дерьма, как ты?!

Кажется, Шейна оскорбления совсем не беспокоили…

– За то, что ты на него плохо влияешь.

Я сделала шаг к нему:

– А ты кто? Мамочка его, что ли?

– У меня в обязанностях решать такие вопросы, принцесса, – Шейн опустился в кресло и водрузил гитару себе на колени.

– Какие вопросы? – усмехалась я. – Мы с ним даже не друзья!

Шейн резко поднял на меня колючий взгляд:

– Ты думаешь, я слепой? Думаешь, не заметил, как он на тебя смотрит? Заступается. Если бы ты была знакома с ним раньше, принцесса, ни за что бы не поверила, что этот чувак на такое способен. Обычно ему просто всё равно. На всех.

Руки так сильно зачесались, что не придумала ничего лучшего, как засунуть их в карманы джинсов. Для безопасности. Не моей.

– Так ты за это меня так ненавидишь? – выплюнула с омерзением.

Шейн устало провёл ладонью по лицу, выглядя при этом так… естественно. Как самый обычный (нормальный!) человек. А потом его тяжёлый взгляд вновь нашёл моё лицо:

– Я тебя не ненавижу.

Фыркнула:

– Правда что ли?

– Калеб мой друг, и я не хочу, чтобы из-за тебя у него были проблемы!

– Да о каких проблемах ты говоришь?! Мы разговаривали-то всего пару раз!

Шейн будто бы и не слышал моих последних слов:

– У Калеба, как и у каждого из нас, контракт. По которому в течение четырёх лет с момента заключения договора он не имеет права официально встречаться с девушками. И этот запрет снимется не раньше чем через год и три месяца. Доходит?

– Вам нельзя встречаться с девушками? – даже о ненависти в голосе позабыла. – Но…

– Ты слышала вообще? Я сказал – официально встречаться! Для прессы и фанатов! Но зная Калеба, если он уже обратил на тебя внимание, да ещё… такое! Одной проведённой с тобой ночи ему будет недостаточно! И если вы продолжите видеться, для Калеба это закончится огромными проблемами! Ты даже представить себе не можешь, принцесса, какого масштаба эти проблемы будут! И не только у Калеба… Впрочем, на тебя мне плевать.

Медленно замотала головой:

– Да ты в конец ненормальный… Я с ним едва знакома!!! О каких отношениях ты говоришь?!

Новый усталый вздох Шейна, кажется, даже пятна под его глазами потемнели ещё больше:

– Ты будешь петь, или как?..

– Или как.

– Тогда я приглашу к нам полицию.

Шейн вытащил из кармана телефон и… начал набирать номер!

Он серьёзно это делает? Серьёзно?! Не блефует?!

– Готовься разгребать проблемы, сталкер.

– Стой!

Шейн опустил телефон, победно глядя на меня.

А меня в этот момент уже подташнивало от его общества!

Вот отморозок! Как вообще можно быть таким отморозком?!

– Давай гитару! – рявкнула я и протянула руку.

– Хорошая девочка. Держи.

Выхватила гитару у него из рук и рывком опустилась в соседнее кресло.

Шейн поднялся на ноги и присел на край стола напротив меня, с напыщенно-наигранным видом скрестив на груди руки.

А это что было? Он пошатнутся что ли?

– Играй, – велел он.

О, да, я сыграю тебе, Шейн! Ты на всю жизнь запомнишь эту песню!

Ещё несколько секунд сверлила эту наглую рожу ненавидящим взглядом, опустила глаза на инструмент и плавно пробежалась по струнам кончиками пальцев, проверяя звучание. Гитара была настроена идеально.

Ну ладно… Хотел, чтобы я спела? Я спою! Без проблем!

Ударила по струнам со всей мощью и первые аккорды наполнили тесную гримёрку резвыми звуками. Ударила ещё раз и вошла в ритм! Громкий, резкий, отрывистый! То, что нужно!

Эта песня совершенно не подходит для моего голоса, но я успела её запомнить, так как многие группы часто исполняли на неё кавер, правда и вокалистом был парень, но разве это важно? Для меня это даже лучше! Буду реветь, как раненый медведь, пусть придурок наслаждается моим голосом, раз так хотел!

И я запела:

Мне жаль тебя. Ты был бесполезным расходом спермы. От одного твоего вида начинает мутить. В твоей голове – пустота. Только треплешь нервы, Боже… ты в самом деле считаешь себя крутым? Ты отвратителен мне – это истина! Ты отвратителен мне – и все, что ты творишь! Ведешь себя, как законченный недоумок, И каждый раз, когда вижу тебя, знай – меня начинает тошнить! Ты такой бестолковый! В голове один ветер шумит! Как же сильно тебя ненавижу! Ненавижу тебя и всё, что творишь! (Slayer «I Hate You»)

Ещё трижды ударила по всем струнам и закончила выступление.

Отставила гитару в сторону и самодовольно взглянула на Шейна.

Он выглядел… он выглядел так, будто спит, но с открытыми глазами. Взгляд спокойный, даже немного измученный, словно вот-вот грохнется в обморок.

– Понравилось? – мило поинтересовалась я. – Судя по взгляду – даже очень.

Ещё какое-то время Шейн смотрел мне в глаза, не двигаясь и не произнося ни звука. Я стойко выдержала взгляд, потому что победила. Выполнила его условия, но только не так, как он этого хотел, а так, чтобы достойно выйти из ситуации. И теперь я могу уйти.

Слабая улыбка коснулась уголков губ Шейна, он тихо усмехнулся и еле слышно выдохнул:

– Я был прав, принцесса. С тобой действительно весело.

А потом произошло то, чего меньше всего ожидала. Шейна резко повело в бок, его руки, как бездушные хлысты упали по швам, веки медленно опустились, тело накренилось в сторону и с глухим стуком ударилось о пол. И если бы не ковёр, почти уверена – такой удар страшными последствиями мог сказаться на его голове.

С ошарашенным видом подскочила с кресла. Ноги понесли меня вперёд, хотя этого я им совсем не приказывала. Сердце стучало в ушах, паника в груди разрасталась со скоростью света! Дотронулась ладонями до холодных щек Шейна, слегка похлопывая. Он ведь не притворяется?..

О, Боже, что я делаю?! Моя доброта не доведёт меня ни до чего хорошего! Мне вообще должно быть плевать! Надо обыскать его карманы на наличие ключа от двери и валить отсюда со всех ног!

Шейн получил по заслугам! Так ему и надо! Если он только не умер… Не умер ведь?

Прощупала пульс – не умер.

– Шейн! – тихо позвала, мягко похлопывая по щекам. – Шейн! Очнись, придурок!

Ну вот, и что я делаю?! Надо позвать на помощь, а что, если что-то серьёзное? Блин. Разве обморок – это не что-то серьёзное? Это ведь не песня произвела на него такое впечатление?

Ох, нет… а что, если… что, если меня обвинят в случившемся?!

– Шейн, очнись! Ну же… кому говорят?

Шейн напоминал куклу. Он не двигался, но дышал. Грудь точно вздымается. Если сейчас не очнётся, ничего не останется, как позвать на помощь.

– Шейн! – воскликнула громче, собралась с духом и влепила ему мощную пощёчину.

Вот блин, подействовало.

Веки задёргались, глаза слабо приоткрылись. Шейн завращал головой и я тут же отдёрнула руки от его щёк.

Глубоко вздохнула и плюхнулась на пятую точку.

Неужели пронесло?

Очень медленно, пошатываясь, лидер группы принял сидячее положение, прильнув спиной к стене и откинув голову вверх. Кадык быстро дёргался, веки снова были закрыты, а на правой щеке красовалось большое красное пятно.

– Чёрт возьми, что это было? – дрожащим голосом выдохнула я, всё ещё глядя на него круглыми глазами.

Шейн ответил лишь спустя полминуты. Хрипло, едва слышно:

– Ты тоже познакомишься с состоянием физического истощения, если продержишься в шоу до конца.

– Физического истощения?.. К врачу не пробовал обращаться?

Шейн медленно опустил голову, цвет лица напоминал оливковый. Тёмные глаза приоткрылись и казались абсолютно измотанными. Ну вот, сейчас он ещё обвинит меня в том, что я его ударила. Но Шейн не прикасался к щеке, наверняка игнорируя жжение.

– В моём графике нет времени на походы по врачам, – хрипло сказал он.

– Чушь! – вскочила на ноги и протянула ему руку. – Давай ключ! Я выполнила условие!

Шейн, не двигаясь, смотрел на меня.

– Ты сейчас не в состоянии сопротивляться! – зашипела я. Надеюсь, он не видит мои руки, которые всё ещё дрожат после случившегося. – Если сейчас же не отдашь, я сама его заберу, а сил, чтобы сопротивляться, у тебя нет!

Не могу поверить! Шейн запустил руку в карман джинсов и спустя секунду протянул мне ключ. Его руки, к слову, дрожали не меньше моих.

– Обратись к врачу, серьёзно. И насчёт психиатра тоже подумай, – бросила напоследок и, выхватив ключ, направилась к двери.

– Эй, сталкер…

Я не хотела оборачиваться:

– Я позову кого-нибудь к тебе…

– Мне жаль, – тихо перебил Шейн, – я не знал о твоей матери…

На секунду замерев у приоткрытой двери, переварила услышанное и пулей вылетела из гримёрки.

Глава 13

Не знаю, удачно, или неудачно я наткнулась в коридоре на Калеба, во всяком случае, именно ему пришлось сообщить, что Шейн сейчас валяется на полу и выглядит, мягко говоря, как овощ.

Надо было видеть лицо Калеба, когда он обнаружил меня за кулисами да ещё и выбегающей из гримёрки Шейна! Но объясняться времени не было, да и желания тоже. И вообще, с какой стати я должна была что-то объяснять? Шейн был совершенно не прав, говоря о том, что между мной и Калебом происходит нечто романтичное. И уж не знаю, что там написано в их этом контракте… Не знаю, как Калеб вёл себя с девушками до меня, одно я знаю точно – встречаться с кем-то из настолько популярных личностей в мои планы точно не входит. Воздержусь как-нибудь. У меня других дел по горло, чтобы забивать голову ещё чем-то подобным.

Даже поблагодарить за выступление забыла… Просто сказала про состояние Шейна и унеслась ко всем чертям подальше из этой закулисной жизни FB.

До отеля добралась на такси и всю дорогу думала над тем, хватит ли денег, чтобы расплатиться за поездку, потому что к вечеру Рождественские тарифы неожиданно выросли вдвое.

Прихваченных с собой денег хватило. Влетела в номер, всё ещё пребывая в смятении, и замерла на пороге, как вкопанная.

Это точно мой номер?..

Если мой, то почему здесь вечеринка?

– Приве-е-е-т!!! – звонкий голос разорвал мозг напополам, перекрыв даже рёв музыки. – С Рождеством! Ты ведь… Тейт?

Я тоже знала эту девушку. Дани, кажется… Мы встречались в туалете кинотеатра, где проходил первый отборочный тур. Высокая стройная брюнетка с каре и ярко накрашенными голубыми глазами. На голове колпак Санта-Клауса.

– Тейт, – тупо кивнула я. – И… я здесь живу. Вроде бы.

– Правда? – улыбалась Дани, будучи прилично выпившей. – Значит, приятно познакомиться, соседка!

Вот как. Значит третья соседка по номеру, которую за сегодняшние полдня мне так и не удалось увидеть, – это Дани? Та самая?

– У меня квартира в центре Лос-Анджелесе, – хихикала Дани, толкая меня к центру гостиной, где человек двадцать играли в «пьяные игры» и, судя по всему, таким образом праздновали Рождество. Здесь. В моём номере.

– Так ты поэтому приехала только вчера? – с сомнением глядя на гостей, протянула я.

– Ага.

– Я не видела тебя в общем зале.

Да ладно, а я прямо-таки там всех разглядывала.

– Я была в первой группе, прошла второй тур и уехала к себе. Прошлой ночью заселилась сюда, – щебетала Дани, сверкая глазами. – Завтра вечером ведь начинается самая интересная часть шоу!

Уставилась на неё:

– Знаешь, что будет?

– Откуда? – рассмеялась Дани. – Нас ведь в восемь собирают? Тогда и узнаем.

Да, общий сбор объявлен уже на завтрашний вечер, что значит – Николь приедет или сегодня ночью, или завтра утром. Хотела бы я полюбоваться на её возмущение, когда она увидит, во что превратился наш номер.

– С Рождеством! – воскликнули мне парни с дивана.

– Ага, и вам того же, – кивнула в ответ, глядя, как из одной из валяющихся на столе бутылок тоненькой струйкой на светлый ковёр стекает пиво.

– Это все наши! – улыбалась Дани. – Участники…

– Да я поняла…

Не подумайте, я не ворчливая старушенция, просто… просто это как-то неожиданно: вернуться в свой тихий номер и увидеть здесь… это. Возможно, находись я в более благоприятном расположении духа, даже присоединилась бы к вечеринке, выпила баночку пива и продолжила отмечать Рождество. Но. У меня есть «но» – падающий Шейн перед глазами и его последние слова, до сих пор звучащие в голове.

Он что реально хотел извиниться?.. За маму? Не верю! Даже если и был искренен, какое значение имеют эти слова теперь?.. Пусть вернёт мне Гибсона целым и невредимым, тогда я прощу его. Ладно – может быть, прощу.

Телефон пусть тоже вернёт. Профессиональный крушитель чужого имущества!

Надеюсь, моя песня будет звучать у него в голове каждый раз, когда он попытается приблизиться.

– Вот, держи, – Дани всунула мне в руку банку с пивом. – Выпей, выглядишь жутко. Ты в аду, что ли, побывала? Чего такая бледная?

Покрутила банку в руках:

– В нём самом.

– Ого…

– Забудь.

– Дани! Ну где твои обещанные гости? – воскликнула блондинка, чьё миловидное лицо было хорошо мне знакомо. Мы были с ней в одной группе на втором туре.

– Где FB? – поддержала её подруга, звонко хихикая.

FB?.. Я могу хотя бы час не слышать название этой группы?!

– У них был концерт! – весело ответила им Дани, плюхаясь в свободное кресло. – Но Шейн обещал заглянуть.

Девочки не удержались от возбуждённого подпрыгивания на месте.

Шейн?

Она знакома с Шейном? Да прям!

Так и хотелось ляпнуть, что у Шейна сегодня состояние нестояния и вряд ли он сюда заглянет. Да и с чего бы?

– Так это правда, что мы живём в одном отеле? – спросила ещё одна девушка, громко отхлебнув из горлышка.

– Не веришь? – высокомерно хихикнула Дани. – Я только вчера разговаривала с Шейном по телефону, думаешь, он стал бы мне врать?

– Звонила Шейну? – загоготали парни. – Ты под кайфом, что ли?

Дани бросила на них колючий взгляд:

– Наши родители дружат. И Шейна я знаю достаточно хорошо, чтобы звонить ему, когда захочу.

– Так ты здесь по блату? – ржали парни.

Лицо Дани посуровело:

– Я закончила консерваторию по классу фортепиано, тебе показать, что я умею?

– Да ладно, это же шутка!

У меня разболелась голова.

Времени до ночи ещё целый вагон и находиться в этой «праздничной атмосфере», чтобы без умолку слушать про Шейна и прочих, желания не было никакого.

– А Калеба номер знаешь? – подсела к Дани всё та же блондинка.

Дани оглядела её внимательным взглядом:

– Прости, Крис, но ты не в его вкусе.

Та-ак. И почему я всё ещё стою на месте?

– Не в его? – взвизгнула блондинка. – Почему?

– Потому что я вообще не знаю, кто в его вкусе! – весело рассмеялась Дани. – Из всех парней у Калеба было меньше всего скандалов, связанных с девушками. Вообще не было. Что значит… – Дани хитро улыбнулась.

– Что значит?

– Что значит: либо он чертовски хорошо умеет их скрывать, либо… либо он вообще гей. Нет у меня другого объяснения!

ГЕЙ?!!

Больные, что ли?! В каком месте он гей?!

Блондинка застыла с приоткрытым ртом:

– Но он всегда так приветливо улыбается…

– И это всё, что он делает, – с громким отхлёбывающим звуком ответила Дани. – Он сказал тебе хоть слово?

Блондинка подняла глаза к потолку:

– Эм… нет.

– Вот видишь, – дёрнула бровями Дани. – Улыбаться фанаткам, давать интервью и отыгрывать концерты, это всё, что делает Калеб. У тебя даже с Шейном больше шансов… Лишь на одну ночь, правда… Но Калеб непробиваемый орешек.

– С Шейном? Так он придёт?! – взвизгнула блондинка и это последнее из разговора, что я услышала, потому что решила убраться в комнату как можно дальше от этих сплетен.

* * *

Вчера я так и не посмотрела первый выпуск шоу «Рок без границ» по телеку. Слышала только крики и возгласы из-за закрытой двери моей комнаты, но я просто не могла себя заставить подняться с постели и присоединиться к просмотру. За всю жизнь у меня ни разу так не болела голова. Боль нарастала с каждой минутой, мозг словно разрывало изнутри. Появилась тошнота, может, даже давление подскочило… Так что всё, что я могла, это выпить таблетки и попытаться уснуть.

Николь приехала рано утром, и разбудили меня её возмущённые крики по поводу беспорядка в гостиной. Она даже Дани каким-то образом умудрилась вытащить из постели в семь утра и отчитать самым что ни на есть генерал-майорским тоном! Вот что значит гены!

К обеду рассказала ей о моём вчерашнем походе на концерт, не исключив момента, когда Шейн грохнулся в обморок. Интересно, его менеджеры попытаются снова заткнуть мне рот во избежание распространения информации? Может, опять деньги предлагать начнут… Или Шейн и Калеб оставят это в секрете?.. Думаю, к врачу он так и не обратился.

К восьми вечера все восемьдесят два участника были в отеле.

Слегка помятые после весёлых выходных ассистенты велели всем пройти в соседнее здание, что принадлежит Victory Records, и собраться в большом тренировочном зале на втором этаже. Думаю, здесь новоиспечённым звёздам (не из мира рока) преподают уроки танцев.

Плакаты с логотипом «Рок без границ» были на месте. Несколько рядов пластиковых стульев и парочка столов с закусками.

Камеры работали вовсю. Красноволосая Анемона уже брала интервью у группы смеющихся девушек. Чувствую, и до меня скоро доберётся.

Как только мистер Вонг взял в руки микрофон, в зале воцарилась тишина. Николь замолчала последней, уж слишком много возмущения у неё вызывала наша новая соседка по номеру, с которой она уже трижды успела поругаться.

После напутственной речи о том, что теперь на проекте начинается настоящая битва, ведь уже через два месяца из восьмидесяти двух участников останутся всего пятеро – те самые пятеро, что составят новую рок-группу и отправятся покорять горизонты, мистер Вонг велел выстроиться в очередь и получить своё расписание.

Уже что-то! У меня будет расписание! Может, бессмысленное скитание из одного угла номера в другой, наконец, закончится?..

«Интервью, запись ролика MTV, общая фотосессия, репетиции в зале на третьем этаже, добровольные уроки вокала и спортивное соревнование через неделю».

СПОРТИВНОЕ ЧТО?!

Рехнулись?!

Вонг будто мысли мои прочитал! Мысли каждого из нас…

– Прошу, успокойтесь, – заговорил он в микрофон. – Знаю, удивлены, потому что все вы музыканты, а не спортсмены, так что спешу пояснить. Это маленькое мероприятие, организованное по настоянию всеми нами уважаемого и любимого директора Victory Records Майкла Тура. Дело в том, что в последнее время из-за плотного графика многие известные личности стали чувствовать себя неважно, и даже молодые исполнители, только-только дебютировавшие, валятся с ног уже после первых концертов.

По залу пробежал шумок.

– Поэтому! – громко продолжал Вонг. – Мистер Тур в рамках шоу «Рок без границ» решил провести небольшое спортивное мероприятие, которое, уверен, будет интересно не только зрителям шоу, но и вам самим. Victory Records и R.Q. Entertainment пришли к взаимному соглашению относительно того, что будущие звёзды должны не только обладать выдающимися музыкальными способностями и силой духа, но и здоровьем и физической подготовкой соответствующего уровня. Поверьте, график у молодых исполнителей тот ещё, и лучше, если вы к нему будете тщательно подготовлены.

Красная голова Анемоны яростно закивала. Больше никто Вонга не поддержал.

Смех какой-то! Спортивное соревнование.

Мистер Вонг слегка откашлялся:

– Прошу всех отнестись к соревнованиям с должной ответственностью, потому как в зависимости от результатов, многим из вас, к моему глубочайшему сожалению, придётся покинуть проект. Самым слабым… физически.

Шумок по залу пробежал с удвоенной силой. Оказывается, если ты великолепно поёшь, но не в состоянии пробежать и пару метров, организаторы помашут тебе на прощание ручкой?!

– Однако! – продолжал Вонг. – Мы продумали всё для вашей подготовки! В течение двух следующих недель все участники будут поделены на пять групп, не зависимо от того, сколько претендентов покинет проект на спортивных соревнованиях, состав групп сохранится до десятого числа первого месяца следующего года, то есть на все две недели все пять групп будут привязаны к своим наставникам. Это не формирование будущей рок-группы – лишь этап подготовки, прошу учесть.

По толпе побежал шум со словом «наставники».

– Какая интрига! И кем же они будут, эти наставники… – с иронией в голосе прошептала мне на ухо Николь.

– Пять групп! – продолжал Вонг. – Пять наставников!.. Far-between станут ими для вас!

И снова этот девичий визг.

О, Господи… я сойду с ума.

Влепила себе ладонью по лбу и прикрыла глаза.

Николь мягко похлопала меня по плечу:

– Держись, девочка, это война!

– А я думала, это шоу…

– Это твоя война.

– Что-то мне не хочется воевать.

Вонг попросил всех успокоиться и продолжил речь:

– В силу того, что из восьмидесяти двух участников, мужскую часть составляет лишь двадцать два человека, Джареду, известному нам бас-гитаристу FB, случайным образом выпал шанс стать наставником для участников-парней. В течение двух недель мы будем придерживаться разделения по гендерному признаку, чтобы конкуренция на спортивном соревновании была честной: мальчики соревнуются с мальчиками, девочки с девочками. После десятого числа составы групп изменятся. И к тому времени участников останется значительно меньше, возможно, мы даже начнём составлять временные группы по пять человек для сцены, чтобы помочь проявиться лучшим из ваших качеств. – Мистер Вонг коротко откашлялся.

– На данный момент времени все вы будете именоваться стажёрами, эту практику мы решили испробовать при поддержке наших друзей и коллег из Южной Кореи. Да будет вам известно, в Сеуле многие из ребят стажируются годами! У нас же всё пройдёт в ускоренном режиме. Все стажёры обязаны следовать графику, выполнять указания наставников и учиться, учиться и ещё раз учиться. Каждый из вас имеет полное право упражняться в залах этого здания в любое время, пропуска у вас есть. Все инструменты к вашим услугам! На данном этапе подготовка зависит от вас самих и от советов наставников.

Мистер Вонг замолчал на некоторое время, сверяясь с бумагами:

– Что ж, из важного пока всё. Ассистенты будут помогать вам справляться с графиками, время и дата указаны у каждого. Также завтра утром будут даны установки по поводу четвёртого тура, спортивные соревнования считаются третьим и не менее важным этапом. И ещё… – мистер Вонг окинул взглядом зал, – прошу никого не опаздывать. Опоздание даже на минуту ничем хорошим не закончится. В девять утра все должны быть здесь для получения краткого инструктажа от менеджера FB, особенно это важно для женской части – менеджер настоял в силу популярности ребят, – затем будут распределяться группы. И всем явиться в спортивных костюмах! А пока, не бойтесь камер – они могу застать вас в самый неожиданный момент. И отдыхайте! Закуски к вашему распоряжению!

И знаете, что из всей речи мистера Вонга стало для меня самой большой проблемой?.. FB? Распределение по группам?

Нет.

Я не брала с собой спортивный костюм!

Глава 14

– Да ладно тебе, расслабься! – подбадривала Николь, копаясь в своей сумке с вещами. – Сейчас что-нибудь подыщем!

Половина восьмого утра. Я всё ещё в своей пижаме с рисунком в неприличные жесты восседаю у соседки на кровати в надежде, что у неё найдётся запасной спортивный костюм.

– Может, эти шорты? – вскинув брови, Николь продемонстрировала нереально короткие шортики ярко-розового цвета.

– Это трусы, – буркнула в ответ с кислым видом.

– Это шорты! И для занятий спортом вполне подходящие. Особенно, если нужно кого-то к себе расположить, – игриво дёрнула бровями.

– Если ты про придурка, можешь не продолжать.

С тяжёлым вздохом Николь швырнула розовую тряпку в сторону и продолжила копаться в сумке.

Чувствую себя законченной скрягой, которая не в состоянии выделить себе самой же деньги на спортивный костюм. Но у меня каждый доллар на счету! Что если мне уже сегодня придётся покупать билет на самолёт?.. Да уж, кажется, из-за этого шоу я окончательно отступилась от правила: «жить сегодняшним днём».

– Ну, и к какому красавчику в группу ты хочешь попасть? – с ухмылкой поинтересовалась Николь, выбрасывая из огромной сумки одну тряпку за другой.

Я фыркнула и растянулась на её кровати, уткнувшись задумчивым взглядом в белоснежный глянцевый потолок:

– Тебе не кажется всё это бредом? Спортивное мероприятие?

Услышала, как Николь щёлкнула языком:

– Знаешь, после обморока Шейна – нет, не кажется. Какой смысл стремиться к вершине, если твоё физическое состояние оставляет желать лучшего?

– А ты в себе уверена.

– У меня серебро по спортивному плаванию на дистанцию в пятьдесят метров, – фыркнула Николь, – и я уверена, плавать мы точно не будем… Как насчёт этого?

Приподняла голову, разглядывая точно такие же шорты, только жёлтого цвета:

– А ты неоригинальна.

Николь с новым вздохом опустилась на кровать:

– Ну прости, в таком случае запасного спортивного костюма у меня нет.

Запасной спортивный костюм оказался у Дани! И лучше бы я пошла в тренировочный зал в своих пижамных штанишках, чем в… этом!

Бежевого цвета леггинсы настолько сильно обтягивали зад, что реально боялась присесть. Хотя Николь и заверила, что смотрятся шикарно и дыр по шву точно не ожидается в силу эластичности материала, но мне всё равно было не по себе… Впрочем, выбор невелик: шорты-трусы, джинсы, пижамка или эти леггинсы. Остановилась на последнем.

А ещё пожалела, что не взяла ни одной футболки подлиннее, пришлось надеть обычную – белую, с жёлтым треугольником на груди и чёрной молнией: «Опасность поражения электрическим током». Надеюсь, рисунок достаточно броский, чтобы отвлечь внимание от моего ярко выраженного зада.

Без пятнадцати девять почти все участники были на месте. Анемона со своими камерами также. Мистер Вонг отсутствовал, да и придёт ли вообще?..

Шум и гам сегодня били рекорды – все были слишком возбуждены в преддверии появления пятёрки «божественных созданий». Все, кроме меня. Могу со стопроцентной уверенностью заявить – я жду FB меньше всех. И с самым мрачным видом на свете.

– Расслабься, от тебя скоро искры полетят! – Николь вручила мне бутылку с водой.

Легко говорить тому, чьи штаны не трещат на заднице по швам!

– Ну так что, решила, к кому хочешь? – ухмылялась Николь, исследуя зал взглядом.

– К кому угодно, лишь бы не к недоумку.

Николь ехидно изогнула бровь:

– Значит к Калебу?

Не смогла не улыбнуться:

– Разве я об этом сказала?

– Уверена, этот парень неровно к тебе дышит.

Хмыкнула:

– Вчера Дани назвала его геем.

– П-ф-ф… Если он гей, тогда у меня член в штанах!

Я рассмеялась:

– Правда, что ли?

– Клянусь, он там появится, если этот парень окажется не той ориентации!

– Дамы и господа! – прервал наш разговор громкий мужской голос из динамиков.

И принадлежал он высокому мужчине азиатской внешности лет сорока, коротко стриженному и довольно крупному, что для корейцев в принципе редкость. Не толстый, а накачанный, в строгом чёрном костюме, явно трещащем на бицепсах по швам, прямо как штаны на моей пятой точке. Он стоял на фоне главного плаката с логотипом «Рок без границ» и, держа в одной руке папку для бумаг, а во второй микрофон, вещал:

– Меня зовут Кан Джин Хо, я являюсь официальным представителем Сеульского лейбла R.Q. Entertainment и главным менеджером Far-between. Можете обращаться ко мне просто – мистер Кан.

– А акцентик ничего такой, – прошептала мне на ухо Николь, – прикольный.

– Почти не слышен, – улыбнулась я, – прям английский в совершенстве.

– Ну не зря ведь его в штаты отправили.

– Надеюсь, в дальнейшем мы с вами подружимся, – довольно грубым голосом, но с улыбкой, говорил мистер Кан. – А сейчас, чтобы не растрачивать зря время, прошу всех девушек пройти в соседний зал для проведения инструктажа.

Что представлял из себя инструктаж? Вам будет неинтересно. Довольно скучная была лекция.

«Не заигрывать ни с кем из Far-between. Не просить номер телефона. Вести себя достойно. Не вешаться на шею. Уважать личное пространство ребят, ведь они тоже люди и умеют уставать. Не провоцировать на скандалы и самим таких не затевать, иначе виновниц ждёт немедленное исключение из шоу»… В общем, думаю, всё понятно.

– В прошлом году одна из несдержанных фанаток поцеловала Патрика в щёку прямо перед толпой фанаток, – рассказывал мистер Кан. – Бедную девочку едва успели увести, пока её не избили до полусмерти. Это случилось в Сеуле. И, чтоб вы знали, там фанатки ведут себя намного агрессивней, чем в США, они считают парней собственностью фан-клубов и даже от поклонниц зачастую приходится отбиваться. В общем, в тот раз, после безобидного поцелуя в щёку, разразился настоящий скандал! Кадры просочились в прессу. Патрик, к своему сожалению, в этот момент обнимал девушку за талию… Даже представить страшно, что могло бы произойти с девчушкой, поцелуй она его в губы… Я не шучу, – добавил мистер Кан, глядя на ошарашенные лица присутствующих, – корейские поклонницы именно такие, поверьте на слово. Не верите – погуглите. Это чистая правда. Именно поэтому у каждого корейского лейбла в контракте есть пункт, где знаменитости в течение нескольких лет не имеют права завязывать отношения.

Мне это было понятно. Более того – Шейн уже об этом сообщил. Спасибо. Ничего такого, что может вывести сумасшедших фанаток из себя, я делать не собираюсь.

Вернулись в общий зал и принялись ждать появления таких опасных по корейским меркам знаменитостей.

– Да перестань ты оттягивать свою футболку! – ворчала Николь. – У тебя отличный зад! Чего стесняться? Все парни только на тебя и таращатся.

– Это и бесит.

– Внимание, участники! – А вот и мистер Вонг в своём блестящем белом костюме с расклешёнными штанами. – Прошу отойти подальше и выстроиться в несколько рядов. Сейчас начнутся съёмки и придут ваши наставники.

Все восемьдесят два участника принялись выстраиваться в два ряда. И как только возня закончилась, включились камеры и «великолепная пятёрка» появилась в зале во всей своей красе. Приодетые, расфуфыренные для шоу!

Шейн вновь напоминал клоуна в своих красных штанишках с заниженным седлом, болтающимся где-то на уровне колен. Чёрная куртка с заклёпками по всей спине и красная кепка с прямым козырьком, перевёрнутым к затылку.

Хм… а я ещё о своём наряде переживала…

Калеб выглядел проще и, по мне, так гораздо лучше. Чёрные джинсы, высокие ботинки на шнуровке, тёмная футболка с белой надписью на корейском и коричневая кожаная куртка нараспашку. Правда начесать и залить лаком его хаер стилисты не забыли.

– Итак, ребята, – улыбался им во весь рот мистер Вонг, – скажите участникам пару слов, прежде чем мы начнём распределение по группам.

Как и на концерте, говорил в основном Джаред – бас-гитарист. А первое впечатление, лично на меня, он произвёл как довольно молчаливый и сдержанный парень. Впрочем, он и был сдержанным, говорил по существу и с очень умным видом. Правда несколько раз чуть не рассмеялся самому себе, но вовремя опомнился – держит марку перед камерами.

Слова поддержки и вправду звучали внушительно. Присутствующие ответили густыми аплодисментами.

Патрик бросил парочку нелепых шуточек и отдал микрофон корейцу.

– Всем привет, меня зовут Ли Ин Хо. – Кореец низко поклонился. – Всем желаю удачи и проявить себя на все сто процентов!

– Привет, – улыбнулся Калеб.

Девочки отреагировали звонким писком.

Я не удержалась и закатила глаза.

– Прошу, потише, – призвал к порядку мистер Вонг. – Продолжай, Калеб.

Калеб с улыбкой кивнул.

Вот же ж… и вправду постоянно улыбается…

– Надеюсь на взаимопонимание и на продуктивную совместную работу. Вы и не заметите, как быстро пролетит время и пятеро из присутствующих станут участниками новой группы. Проявляйте себя с лучших сторон, учитесь и развивайтесь, но не забывайте отдыхать. Поверьте, без хорошего отдыха очень сложно будет выстоять.

Камеры повернулись к лидеру группы.

Лицо Шейна всё ещё казалось более бледным, чем обычно, однако это не мешало самодовольной улыбочке блуждать на губах.

– Привет, – низкий голос с хрипотцой. И это девчачье поскуливание, от которого захотелось немедленно зажать уши руками.

Сексуально-надменная улыбочка Шейна стала шире. И он сказал всего два слова:

– Давайте повеселимся.

Мистер Вонг вышел вперёд, сверкая на камеры белоснежной улыбкой:

– Распределение по группам начнётся уже через пару минут, дамы и господа. Но прежде хочу поприветствовать всех корейских зрителей, что следят и будут следить за развитием событий в нашем совместном шоу!

– «Рок без границ» транслируется в Корее? – прошептала Николь.

– Ну ты ведь слышала – это совместное шоу. Сотрудничество двух стран, значит, транслируется, – ответила я.

– Также, – продолжал улыбаться Вонг, – прошу не забывать посещать наш сайт, адрес которого сейчас появится в верхнем углу ваших экранов, и голосовать за лучшего участника недели! Это может спасти его от вылета в третьем и последующих турах. Только одного в каждом этапе! Новое голосование будет открыто после проведения спортивных соревнований. Номера, видеоролики и прочую информацию о конкурсантах вы найдёте на сайте проекта. Прошу, друзья, поддержите любимца – голосуйте!

Анемона вдруг заняла место рядом с Вонгом на нашем фоне и продолжила речь:

– Четвёртый тур состоится уже через две недели – десятого января следующего года. Независимо от того, сколько участников покинет проект, составы групп, что определятся уже сегодня, до конца четвёртого тура меняться не будут. Каждой из пяти групп предстоит самостоятельно подготовить номер рассчитанный на пять минут, в котором будет задействован каждый из оставшихся участников. Каждый! Даже если в группе останется десять человек!

– А почему нам об этом не сказали? – протянула я.

– Сейчас говорят, – пожала плечами Николь. – Какая разница? Ты лучше глянь, как Калеб на тебя смотрит.

– Не хочу.

– Ну и зря, – мелодично протянула Николь, толкая меня локтем в бок. – Очень-очень зря.

Я промолчала. И взглянуть на Калеба так и не решилась. Потому что даже думать не хочу о том, чтобы завязывать какие бы там ни было, пусть даже дружеские, отношения с кем-либо из данных персонажей. И Калеб – не исключение. Впрочем… других претендентов и нет. Да и претендент ли он вообще?

У меня точно умственное расстройство.

Распределение по группам началось. Джареда и всех парней-участников сразу попросили отойти в сторону, так как с ними было всё решено. Остальным же идолам выдали по чёрной папке.

– Наши уважаемые наставники уже просмотрели профили участников и сделали для себя кое-какие пометки, – делился с нами и с камерами мистер Вонг. – Сейчас каждому из них предстоит набрать себе в группу ровно по пятнадцать участниц. Итак, приступим. Начнём с… – Вонг оглядел парней, – да чего тут думать? Начнём с лидера группы! Шейн?

Девочки вновь заскулили, кто-то даже запрыгал на месте. Очень… очень многим хотелось попасть именно к нему в группу.

И почему я не встала позади всех? Хотя, стоит ли нервничать? Зачем этому звёздному мальчику набирать себе в группу сиреневое пятно отходов?

Я была спокойна. Ну, почти спокойна.

Шейн с величественным видом ещё раз пробежался глазами по записям в бумагах, затем оглядел участниц и остановился взглядом на ком-то, кто был не в зоне моей видимости.

– Тебя пронесло, – выдохнула Николь, – думаю, Калеб будет выбирать следующим. И ты точно у него в фаворитках.

Даже не знала, радоваться этому или нет.

Шейн с улыбкой смотрел на девушку в самом начале шеренги и уже раскрыл рот, чтобы произнести её имя, как вдруг повернул голову в сторону и теперь его не говорящий ничего хорошего взгляд был направлен в лицо другой конкурсантки.

Он смотрел на меня.

Кожа покрылась ледяными мурашками, сердце болезненно ухнуло и сжалось в крохотный комочек. Даже дыхание оборвалось на полувдохе.

«Нет, пожалуйста, Санта, смилуйся, не поступай так со мной! Я снова начну в тебя верить, только избавь меня от этого унижения!»

– О нет, – долетели до сознания тихие слова Николь.

В эту же секунду Калеб всем телом развернулся к лидеру своей группы, и взгляд его светлых глаз не говорил ничего, кроме как: «Только посмей». Или у меня сейчас произошло окончательное помутнение рассудка, и я сама не понимаю, что вижу.

Шейн умиротворённо улыбался, не обращая на согруппника никакого внимания. Что для него Калеб, если в голове уже вовсю созрел план моего уничтожения?..

Рот Шейна приоткрылся, чёрные глазищи горели огнём в предвкушении незабываемого веселья.

– Тейт Миллер! – громко объявил он, и все камеры, как и головы присутствующих, в ту же секунду развернулись ко мне.

О да, веселье будет что надо…

Глава 15

Все парни, несколько камер и наставник Джаред удалились на цокольный этаж – в тренажёрный зал.

Николь попала в группу к Патрику, и что-то я совсем не заметила радости на её лице. Из-за своего эгоизма совершенно забыла поинтересоваться, к кому в группу хотела моя соседка, но Патрик явно был не в приоритете. Зато Дани оказалась рядом со мной и, судя по их недавней с Шейном короткой беседе в углу зала, они действительно знакомы. Шейн слабо похлопал её по плечу в качестве поддержки и так искренне улыбался, что меня захлестнула дикая обида! Просто сумасшедшая обида! Что я ему сделала? Почему с другими этот недоумок умеет вести себя как гомо сапиенс, а со мной исключительно как абориген?!

О Калебе настолько переживает? В таком случае, может, мне ему письменный акт составить, клятвенно обещающий держаться подальше от FB и ограничить любое общение рамками шоу?!

Нет, ну у всего ведь есть границы! Какого чёрта ему понадобилось выбирать меня к себе в группу?!

Группы Ин Хо и Патрика отправились в соседний тренировочный зал, так как всем здесь было бы слишком тесно. Моя группа – группа Шейна, и группа Калеба остались на первую тренировку здесь.

Одна из девчонок не выдержала стресса и на радостях грохнулась в обморок. Да уж, попасть к двум главным красавчикам FB – событие не для слабонервных.

Мистер Вонг удалился, зато остались камеры и Анемона.

– Хорошо! – счастливо улыбаясь, Шейн хлопнул в ладоши, внимательно разглядывая каждую из своих подопечных. – Я, конечно, не мастер спорта, но у FB по расписанию стоят регулярные физические тренировки, так что кое-чему я вас научить смогу. Да и… не к олимпийским играм нам всё-таки готовиться.

Захихикали все до единой.

Я одна, что ли, шутку пропустила?..

– Шейн, ты такой красавчик! – воскликнула блондинка с хвостиком.

– А-то он не знает, – буркнула я, и глаза Шейна тут же впились мне в лицо.

Я поморщилась и исполнила ему реверанс.

Кто-то из девчонок захихикал.

– Ладно, начнём с разминки, – Шейн снова расплылся в своей сногсшибательной фирменной улыбочке на миллион баксов.

Группа Калеба в другой части зала к разминке уже приступила и, судя по всему, проходила она у них довольно успешно.

Что за чёрт? Почему я вообще в этом участвую? Спорт и я… Я и спорт… Ну не созданы мы друг для друга!

Заиграла ритмичная музыка.

Упражнения на растяжку нам с удовольствием и про просьбе Шейна продемонстрировала Дани. Выпячивая свою задницу прямо перед самым носом наставника.

После того как камеры и Анемона переместились к группе Калеба, а я вместе остальными девчонками выполняла наклоны вперёд, коричневые замшевые ботинки вдруг оказались перед самым лицом в момент наклона.

Девушки весело переговаривались и, думаю, не слышали нашего короткого разговора.

– Мне нравятся твои штанишки, Миллер. Отлично демонстрируют все изъяны тела.

Выпрямилась и шумно сдула с лица прядь волос:

– Теперь ты так будешь ко мне обращаться?

– Проблемы? – с ухмылкой вскинул бровь Шейн.

– Да нет, – легкомысленно дёрнула плечами, – всё же лучше, чем принцесса и остальные твои неоригинальные прозвища.

Шейн сделал шаг вперёд, так по-тренерски сложив руки за спиной, и слегка наклонил голову в бок:

– Ты и малой части своих прозвищ не слышала… принцесса.

– О, прошу не надо. Я сейчас расплачусь.

– Продолжай упражнение. В этих штанах на тебя отличный вид сзади… для тех кто считает плоское привлекательным.

Плоское?!

В каком это месте у меня там плоско?! Я полгода на диетах сидела, чтобы избавиться от лишних килограммов, набранных после регулярного ночного поедания мороженого! И до плоского там ну о-о-очень далеко!

Не смог придумать чего-нибудь более оригинального?

Хмыкнула с наглым видом:

– Мне твои штанцы тоже нравятся, – бросила взгляд на болтающееся седло на уровне коленок, – в туалет перед выходом сходить забыл?

В ответ недоумок лишь хмыкнул.

Следующим было упражнение для пресса.

– Всем поделиться на пары, – дал команду Шейн и отошёл в сторону по зову Анемоны, с которой они тоже вроде как неплохо ладили.

Да он ладит со всеми, кроме меня!

Пока давилась ненавистью, участницы уже успели разбиться на пары. Ну вы понимаете к чему я веду: пятнадцать девушек, семь пар, одна лишняя. Кто лишняя? Разумеется – я! Даже Дани была в паре с блондинкой с хвостиком.

– Готовы? – вернулся Шейн, посылая блистательную улыбку каждой из конкурсанток, и остановился потухшим взглядом на мне. – Вижу, что не все. Что, Миллер, даже с этим разобраться не можешь?

– Мне не нужно держать ноги, – бросила я.

«Без опоры облажаюсь ещё больше».

Девушки улеглись на маты, напарницы держали им ноги. А я стояла как вкопанная, чувствуя себя законченной идиоткой.

Да ладно. Чего там. Не привыкать.

– Ложись, – прозвучал голос Шейна у самого уха.

Подошёл так близко, что вновь пришлось вдохнуть его этот а-ля «все фанатки умрут от счастья» аромат, только лёгкого запаха пота на этот раз не было. Хотя с ним было даже лучше…

Что? О чём я вообще думаю?! Совсем рехнулась?!

Убийца моего Гибсона!!!

– Ложись, – повторил Шейн, решительно глядя мне в глаза. – Я подержу твои ноги.

– Не стоит напрягаться, – отвернула голову, – подожду, пока Дани закончит.

Шейн бросил удивлённый взгляд на мою соседку:

– Что-то не заметил, что вы ладите.

– Мы соседки.

Шейн глубоко вздохнул и кивнул на мат:

– Ложись. Разве тебя не проинформировали о том, что наставников нужно слушаться?

– А если ты прикажешь мне выпрыгнуть из окна?

– Заманчивая идея.

Одна лёгкая подсечка ноги, руки Шейна оказались на моих предплечьях, и он мягко уложил меня на мат.

Возмущению не было предела!

Приподнялась на локтях и разъярённо прокаркала:

– Ты бессмертный, что ли?!!

Шейн зажал мои кеды коленями, а лодыжки руками:

– Мне нравится, как ты ругаешься, Миллер.

– Что-то тебе многое стало нравиться!

– Ты – нет. Начинай.

И как назло камера подъехала прямо к нам.

– Ну? – Шейн многозначительно поиграл бровями. – Всё ещё хочешь участвовать в шоу?

Сложила руки на груди и сделала первый подъём торса:

– С каждым днём сомневаюсь в этом всё больше. Слишком дорого обходится.

Легла на мат.

Новый подъем, и лицо Шейна оказалось в двух сантиметрах от моего.

Опять провоцирует!

Не-е-ет, на это я не поведусь. Могу только размахнуться посильнее и вмазать лбом как следует в самую переносицу. А скажу, что случайно вышло.

– Это всё, на что ты способна, Миллер? – Шейн комментировал каждый подъём. – Так быстро выдохлась?

– Отвали, а?

Футболка на спине уже намокла, не знаю, заметил ли придурок, но я правда стараюсь!

– Нехорошо так говорить с наставником, – ухмылялся Шейн.

Подъём и пыхтение:

– Никто не слышит… Так что плевать.

– Зато видит.

Подъём:

– Камера только что отчалила.

– Не камера – Калеб.

Замерла наверху и автоматически повернула голову. Калеб смотрел на меня. На меня и на Шейна держащего мои ноги. И выражение у красавчика-шатена было совершенно не радостным.

– Я же сказал, Миллер: Калеб к тебе неравнодушен.

Повернулась обратно к Шейну, тяжело дыша и с вызовом глядя ему в лицо:

– Тогда что ты сейчас делаешь?

Ухмылка Шейна стала шире:

– Ты хоть иногда слушаешь, что тебе говорят?.. Я же сказал: Калеб мой друг, а ты – проблема. Проблема для него, а значит, и для всех нас. Ты вообще была на инструктаже?

Я наклонилась ближе, настолько, насколько это было возможно до столкновения носами, и с угрозой зашипела:

– А ты? Где был, когда я сказала, что мне плевать?! На тебя, на FB, на Калеба. Вообще плевать, ясно? Меня не интересуют звёздные мальчики.

Шейн приподнял и опустил брови:

– Тем лучше. Для всех. Будешь в моей группе, чтобы быть подальше от Калеба.

– Если так о нём заботишься, зачем вообще пропустил меня во второй тур?!

– Откуда мне было знать, что всё настолько серьёзно?

Не сдержала смешка:

– О чём ты говоришь?! Серьёзно для кого?

– Для Калеба, – спокойно ответил Шейн. – Он сейчас как раз уничтожает меня взглядом. Чёрт, у меня уже мозг от всего этого болит, Миллер, – Шейн придирчиво сдвинул брови. – Я даже спать нормально не могу… Есть не могу! Всё думаю: что этот парень нашёл в такой, как ты? Прямо загадка века какая-то!

Резко дёрнула ногами. Шейн сжал их сильнее, но руки-то были свободны. Почти удалось толкнуть его, но придурок отпустил мои лодыжки и схватил за запясться.

– Да что ты за урод такой?! – прошипела с омерзением.

Шейн облизал губы и в этот раз его лицо наполнилось неожиданной серьёзностью.

– Это не шутка, Миллер. Я чувствую от тебя угрозу. Для Калеба, для группы. Нам не нужны скандалы, их было достаточно. Знаешь, как это изматывает?.. – мрачный смешок. – Хотя… тебе-то откуда знать… Журналисты не оставляют в покое. Менеджеры придумывают оправдания. Собираются пресс-конференции и ты сидишь, как последний кретин, и в сотый раз повторяешь чушь, которую тебя заставили выучить…

Я твёрдо смотрела Шейну в глаза:

– И зачем ты мне это рассказываешь? Я всего лишь в шоу приехала участвовать! Плевала я на тебя и твою группу! Чего ты хочешь?! Чтобы я убралась из шоу и оставила Калеба в покое?.. Серьёзно? Ты совсем идиот? Я даже не смотрю в его сторону! Понимаешь, в чём разница?! Я не собираюсь участвовать в скандалах! И если уж ты чего-то там опасаешься, то, может, тебе лучше поговорить с самим Калебом?

– Он не станет меня слушать, – удивительно, но Шейн был по-прежнему серьёзен.

– Почему? Разве не ты лидер группы?

– Именно поэтому я и занимаюсь всем этим дерьмом, Миллер, – резко приблизившись, прошипел Шейн.

Интересно, камеры снимают всё это?..

Где они вообще? Ушли на перерыв? Почем со мной всегда так происходит?

– В первую очередь вздёрнут меня! – продолжал Шейн. – И уже только потом Калеба! Но он не будет меня слушать!

Иронично усмехнулась. Нет, вся эта ситуация покидает пределы здравого смысла. Не знаю, плакать или смеяться! Да это бред какой-то!

– Почему он не будет тебя слушать?!

– Я же сказал! – громче прошипел Шейн. – За все годы ты первая, на кого Калеб так смотрит. Я отлично знаю этого парня! Не веришь? Поверни голову.

Голову я не повернула.

– Хочешь, докажу тебе, насколько сильно он в тебе заинтересован, Миллер? – уголок рта Шейна приподнялся в злой ухмылке. – Показать, насколько всё серьёзно? Показать, какую угрозу ты представляешь для Калеба?.. – Шейн отпустил запястья и нежно коснулся ладонью моей щеки.

Вздрогнула, но почему-то не стала убирать его руку, лишь вновь проверила наличие съёмочной группы поблизости. Анемоны не было, лишь один оператор проводил какие-то манипуляции со своей камерой.

– Молодец, Миллер, не дёргайся, – мягко улыбался Шейн, – сейчас увидишь, что будет.

– А ты скандалов не боишься? – злобно прошипела я, чувствуя, как тёплые пальцы Шейна скользят по щеке к моему уху и аккуратно убирают за него прядь волос.

И если честно – да, мне было любопытно, какую из своих больных фантазий этот недоумок сейчас пытается мне доказать! Потому что нечего доказывать! Этот парень спятил! Окончательно и бесповоротно! У него очевидная паранойя, раз решил, что его друг и согруппник обратил какое-то повышенное внимание на простую девчонку, которая раньше и слова о FB не слышала! А это болезнь, знаете ли. Шейну надо лечиться.

– Камеры нас не снимают, Миллер. Никто даже не смотрит. Поверь, за все годы я научился идеально контролировать эти вещи, – улыбался Шейн.

Даже взгляд его изменился – больше не казался таким острым и демоническим. Тёмно-карие глаза смотрели тепло, даже ласково… Лицо расслаблено, безмятежно. Хорошо играет, засранец! Я бы, возможно, даже купилась, если бы не знала, какое ничтожество на самом деле он из себя представляет! Так вот как великая рок-звезда завлекает «девочек на одну ночь», хотя… столь известной личности можно просто подмигнуть фанатке, чтобы она тут же перед ним разделась.

Ладонь Шейна оказалась на моей шее и внезапно замерла.

Он смотрел на меня. Я на него – с самым обычным выражением лица, только без привычной агрессии. Я ждала эффекта. Последствий, которые он обещал продемонстрировать. Но ничего не происходило. Как я и думала.

Брови Шейна слегка сдвинулись, словно только что в голове заработали хрупкие механизмы и родили сложную для восприятия мысль. Его новый взгляд даже слегка вводил в замешательство, оттого, что слишком неожиданно изменился. Он стал… слишком обычным, живым… Не пугающим, как это всегда бывает, – что и казалось странным. Простота на лице этого парня всё равно что солнце, садящееся на востоке, – абсолютно невозможное зрелище.

Внезапная прохлада на шее заставила ожить – Шейн медленно убрал руку, и эта прохлада почему-то очень быстро расползлась по всему тему. Стало зябко и некомфортно.

– Не вышло ничего, да? – тихо поинтересовалась я.

Шейн не отводил от меня взгляда, выглядя всё так же странно:

– Я скажу, что тебе стало плохо, – сухо отозвался он, едва шевеля губами.

Мои брови резко сдвинулись, взгляд наполнился недоумением:

– Что? Это ещё зачем?

– Скажу, что Калеб повёл тебя в медпункт, – уголки губ приподнялись в слабой улыбочке. – А ты не верила мне, Миллер. Только я никогда не ошибаюсь, запомни это.

В эту же секунду всё ещё висящую в воздухе руку Шейна отшвырнула другая рука, и лидер группы шлёпнулся на задницу, тут же расплывшись в довольной улыбке.

Калеб схватил меня за запястье и рывком поставил на ноги.

Если даже попытаюсь сейчас описать своё удивление – ни черта не получится!

Лицо Калеба было настолько перекошено от злости, что сперва можно было подумать, что это совершенно другой человек!

– Я предупреждал тебя, Шейн! – сквозь стиснутые зубы прорычал он. – Не приближайся к ней! Ты и так сделал достаточно!

– Разве? – усмехнулся Шейн. – Разуй глаза, Калеб! Ты в конец ослеп!

Девушки из моей группы решили закончить с упражнениями, раз тут такое разворачивается и повскакивали с матов.

– Что случилось?

– Что такое?

Всеобщее кудахтанье.

– Миллер стало плохо, – бросил им Шейн с легкомысленной улыбкой на лице.

– Пошли! – Калеб повёл меня к выходу. Нет, буквально поволок за собой!

– Куда они? – услышала я голоса девушек.

– В медпункт, – раздался далеко не весёлый голос Шейна, а жжение в области затылка становилось прямо-таки болезненным! – Я попросил Калеба отвести её. Он скоро вернётся. Итак! Продолжим упражнения!

– И куда ты меня тащишь? – зашипела я в спину Калеба недоумевающим голосом.

Калеб бросил на меня короткий взгляд:

– Подальше от проблем.

Глава 16

Проблемы… проблемы…

И откуда они только берутся?!

Шейн – моя проблема. Я – проблема Калеба. С каждым днём всё больше жалею о том, что не послушалась совета Грейс и не осталась в Нью-Йорке.

Из этой поездки вообще ничего хорошего не выходит. По судьбе, похоже, не прописано играть на большой сцене!

Чувствую себя соплячкой в центре школьных разборок. А мне ведь уже двадцать!

– Калеб! – громко зашептала я ему в спину; он по-прежнему тащил меня по коридорам. – Калеб! Если нас сейчас увидят, возникнут недоразумения!

– Ну и что? – Он даже не обернулся.

«Ну и что»?.. Этот парень вообще читал свой контракт?!

Наконец он остановился на светлом лестничном пролёте между двумя этажами, запустил руку в шевелюру, нарушив идеально уложенную причёску, и круто развернулся ко мне.

Ну и? Где приветливая улыбка? Почему глаза кажутся такими злыми? Разве мы что-то должны друг другу?.. Ну только если благодарность за проход на концерт… Но за него, вроде как, я официально расплатилась с Шейном.

– Что он тебе сказал? – тихо произнёс Калеб, спрятав руки в карманах тёмных джинсов.

С тяжёлым вздохом я прильнула к прохладной стене и устало поглядела на парня:

– Разве тебя не будут искать?

– Какая разница? – даже голос звучал прохладно. И так уверенно…

И за что только всё это на меня свалилось?..

– Какая разница? – я недоумевающе сощурила глаза. – Ты сейчас серьёзно? Об этом Шейн и говорил! О том, какие проблемы у тебя появятся, если нас увидят вместе и подумают не то, что следовало бы подумать!

Честно, думала, Калеб разозлится ещё больше! Но вместо этого он лишь усмехнулся, сверкнув белоснежным рядом зубов. Чёрные языки пламени затанцевали на шее из-за приглушённого смеха парня. И было очень сложно оторвать них взгляд. Практически невозможно.

– Тейт…

И почему так сексуально улыбается? Зачем он так со мной? Надеюсь, мои щёки не покраснели?

– Тейт, – повторил Калеб, подойдя ближе.

Вжалась в стенку, избегая никому не нужного тесного контакта.

– Шейну плевать на это.

– На что?

«А мне какая разница, на что плевать Шейну?!»

Калеб мягко улыбался:

– Когда у Патрика была девушка, с которой он провёл целых два месяца, и когда эта информация просочилась в прессу, Шейн был последним, кого заботил этот скандал. И это говорит лишь о том, что ты – причина его внезапной активности.

Выпрямилась, удивлённо приподняв брови:

– Так та девушка, что поцеловала Патрика при фанатках… была его девушка?!

Калеб усмехнулся, не сводя с меня пронзительных глаз:

– Наш менеджер очень любит рассказывать эту историю про якобы фанатку.

– И что было потом? – Меня это почему-то возмущало. – Патрик с ней расстался?

– Конечно, – пожал плечами Калеб, – что ещё ему оставалось под таким-то давлением? Он не мог с ней встречаться, да и… зная любвеобильность Патрика, не сильно-то он был расстроен.

Потупила взгляд, усердно переваривая информацию:

– Понятно…

Калеб слегка коснулся подушечками пальцев моего подбородка, мягко приподнял голову и внимательно заглянул в глаза.

– Я это к тому говорю, Тейт, что Шейну плевать на скандалы, только если они не связаны с ним самим. А, как известно, в основном с Шейном все скандалы и связаны. В прессе регулярно появляются его фото с ночных похождений по клубам.

Огненное пламя рождалось на коже в тех местах, где его пальцы касались моей кожи. И меньше всего мне хотелось это чувствовать. Калеб был так близко, что между нами даже кошка не протиснется. Ну ладно-ладно, чуть дальше – суть не меняется.

– Тогда зачем он выбрал меня к себе в группу? – шёпотом спросила я; горло сдавливало от напряжения.

На выдохе Калеб опустил руки по швам, но отходить не стал:

– Зачем? – задумчиво посмотрел вверх и пожал плечами. – Не знаю, но точно не из-за беспокойства обо мне. Шейн любит развлекаться и обычно девушки не ведут с ним себя так, как ты… понимаешь, о чём я?

– Ещё бы. Все только вешаться на него умеют, – фыркнула я.

– Именно. А ты даже понятия не имела о том, кто он такой. Знаешь, каким это было ударом по его самолюбию?

– Так ты думаешь, он просто до сих пор не наигрался? – не веря, покачала головой. – После всего, что уже сделал? Может, у него там целый план по моему уничтожению составлен и место на кладбище забронировано?

– Возможно, – лицо Калеба помрачнело.

Мои брови взлетели на самый лоб.

– Нет, про кладбище перебор, – невесело усмехнулся Калеб. – Но по поводу «не наигрался»… – надул щёки и шумно выдохнул. – Я говорил ему, чтоб заканчивал, чтобы оставил тебя в покое. Говорил даже о том, что я собираюсь выбрать тебя к себе в группу, но, судя по тому, что в группе ты оказалась у него, Шейн продолжает развлекаться.

От одного только имени недоумка желудок болезненно скрутило.

– Отлично! – всплеснула руками. – И что мне надо сделать, чтобы этот самовлюблённый упырь оставил меня в покое?!

– Что? – Калеб невесело усмехнулся. – Всего лишь принять поражение.

– Зад ему целовать начать? Да я вообще воевать с ним не собиралась!

– Ты сделала это, как только приняла решение остаться во втором туре.

Я мрачно рассмеялась, голос эхом пронёсся по пустому лестничному пролёту:

– Значит из-за какого-то там… – с трудом удержалась от изящного словечка и коротко вздохнула. – Да кто он такой? Какое вообще право имеет издеваться над людьми?

Калеб выдержал небольшую паузу, не отводя внимательного взгляда от моего лица:

– Всего лишь тот, кому не нравится, когда что-то идёт не по его плану. Тот, кто не привык, когда люди дают ему отпор.

– Так вот чем я его заинтересовала! – горько усмехнулась, приказывая злости затихнуть, потому что сейчас она мне точно ничем не поможет! Только если глупостей натворить!

– Меня ты заинтересовала этим же, – мягко улыбнулся Калеб и без какого-либо стеснения легонько коснулся моей руки.

От неожиданности вздрогнула. Но руку, как себя ни уговаривала, убирать не стала, наивно веря, что мурашки, бегающие по коже от его прикосновений, – стандартная реакция каждой девчонки на любого симпатичного парня.

– Чем? – собралась духом и продолжила разговор, словно ничего необычного и не происходит. – Тем, что чуть не послала Шейна в одно тёмное малоприятное место на глазах у толпы фанаток?

Калеб улыбнулся шире, буквально нависая надо мной всем телом, как недавно это делал Шейн, только сейчас это отзывалось приятным покалыванием где-то в области желудка, а не отвращением. А мысли, спотыкаясь одна о другую, всё никак не могли собраться вместе и прийти хоть какому-нибудь логическому умозаключению. Я вообще не понимала, что со мной происходит. И мне не нравились сигналы, что посылает мне мозг при одном только взгляде на его губы.

– Ты не знала, кто мы, – настолько искренне ответил Калеб, что я и вовсе позабыла, где мы, и что вообще не имеем права находиться так близко друг к другу.

– Ты необыкновенная девушка, Тейт. И удивительный музыкант, – проникновенно продолжал Калеб, – даже если сама этого не понимаешь – я и Шейн точно не можем этого не замечать.

– Шейн? – едва слышный удивлённый шёпот.

Калеб кивнул:

– Нас обоих зацепило в тебе одно и то же, только в разном понимании. Ему сложно принять тебя такой и смириться с существованием человека, который смотрит на него как на ничтожество, а не как на мировую знаменитость. А мне… именно этого и не хватало.

– Я не смотрю на тебя как на ничтожество, – предостерегающе выдохнула я.

Калеб беззвучно усмехнулся:

– Ты смотришь на меня, как на обычного человека. Без выгоды. И не из-за какой-то там славы и популярности. Просто… на меня.

Правда, что ли? Я вот об этом даже не задумывалась.

– А Шейну нужно всеобщее признание, – добавил Калеб.

– Давай не будем больше о Шейне, – фыркнула я, отведя взгляд. – Мне ещё две недели выполнять его приказы.

– Я поговорю с ним.

Резко подняла голову:

– Нет!

Брови Калеба нахмурились:

– Почему?

– Потому что тогда он ещё больше начнёт желать моей смерти! Я и так плохо на тебя влияю!

– Плохо? – рассмеялся Калеб. – Ты потрясающе на меня влияешь!

Ну вот, сейчас щёки точно покраснели.

– Больше не делай так, – строго сказала я. – Больше не хватай меня за руку на глазах у всех, камеры могли заснять это!

Калеб устало вздохнул, взяв меня и за вторую руку, плавно поглаживая подушечками больших пальцев тыльную сторону ладони. Почти уверена, что даже к завтрашнему утру кожа в этих местах будет продолжать гореть.

– Мне плевать на контракт, слишком долго я ему следовал, – помотал головой Калеб, – я не подросток, которому только исполнилось пятнадцать и, чтобы пойти на вечеринку, нужно спрашивать у родителей разрешение.

– Ты знал, на что подписывался.

– Честно? – Калеб вскинул брови. – Они добавили пункт о запрете встречаться с девушками только спустя год существования группы. Когда FB уже были достаточно популярны, чтобы вводить коррективы. Глупо было бы уходить на пике популярности из-за этого пункта. К тому же тогда это меня вообще не беспокоило.

– А сейчас?.. – О, Боже, да что же я творю?! Сама сую голову в пасть крокодила.

Губы Калеба растянулись в хитрой и полностью обезоруживающей улыбке.

– А сейчас, – тихо ответил он, наклонившись к моему лицу ещё ближе, так что пришлось втянуть живот и задержать дыхание, – а сейчас – это единственное, что меня беспокоит. Потому что мне плевать, как отнесётся к этому агентство. Меня волнует то, сколько всего обрушится на тебя… И от фанаток, и от участниц шоу. Ты рискуешь пострадать больше всех.

Я сомнительно улыбнулась:

– Рискую пострадать? С какой стати? Когда это я не подписывалась на какой-то там риск?

«Если не подписывалась, какого дьявола всё ещё позволяю этому красавчику держать себя за руки?»

– Так что вообще не понимаю, о чём ты говоришь, – уверенно добавила, нервно усмехнувшись.

Калеб выдержал небольшую паузу, не отрывая глаз, а затем отпустил мои руки и сделал шаг назад. И вот опять оно – это дикое ощущение пустоты.

Мягко улыбнулся:

– Мне надо идти.

– Ага, – нелепо закивала и ещё более нелепо откашлялась, блуждая взглядом из стороны в сторону, ища, куда бы им уткнуться, – мне тоже… Думаю, стоит прогуляться в медпункт. Для подстраховки.

Калеб улыбнулся шире и принялся потирать шею, будто нервничая.

– Приходи сегодня на крышу, – серые глаза пронзали насквозь.

Глубоко вздохнула, оттягивая момент ответа:

– Не думаю, что это хорошая мысль.

– Это отличная мысль! – улыбался Калеб.

Скрестила руки на груди и попыталась выглядеть максимально серьёзно:

– Калеб… прости, может, я всё неправильно понимаю и сейчас скажу жуткую глупость, но… я не хочу зря тебя обнадёживать.

«О, Боже! Я сказала это одному из самых желанных мужчин уходящего года! Ну я и стерва! Грейс бы мной гордилась»!

– Это не свидание, Тейт, – усмехнулся Калеб.

Ну, а вот сейчас я растекусь по полу мокрым позорным пятном.

– Просто дружеская встреча, – пожал плечами Калеб, – скажем в… час ночи.

– Дружеская встреча в час ночи? – не сдержала смешка.

– Типа того.

И вновь эта неловкая пауза.

«Нет, Тейт, ты ведь уже приняла решение и ни к чему сейчас изображать милашку. Представить страшно, что из этого может выйти. А тебе вроде как не нужны были проблемы. Тебя разорвут на части, Тейт! И если фанатки не сделают это первыми, то Шейн точно преуспеет!»

Решительно подняла глаза:

– Я не приду, Калеб. И не думаю, что нам стоит продолжать общение. Ограничимся рамками шоу.

Калеб шумно втянул ноздрями воздух, раскачиваясь с носков на пятки.

– Что ж, – и он снова улыбнулся, – если не придёшь, в отличие от Шейна я не буду тебе мстить. Но ты ведь помнишь, где находится слепая зона?

Он подмигнул и поспешил вверх по лестнице.

Конечно, я помню где эта слепая зона. Даже слишком хорошо помню. И было бы гораздо лучше, если бы мне отшибло память!

Глава 17

– Ну и? Что собираешься надеть? – Николь развалилась на моей постели с пинцетом и круглым зеркальцем в руках.

Я остановилась у подножья кровати, скрестила руки на груди и придирчиво уставилась на соседку:

– Пижаму. Я спать вообще-то собираюсь.

Николь приподнялась на локтях и осуждающе сузила глаза:

– Офигеть как смешно.

Я достала пижаму из шкафа и кинула на кровать, собираясь сперва высушить волосы.

– Не вижу ничего смешного в том, чтобы лечь спать, – ответила, невозмутимо глядя на соседку.

Николь надула пухлые губы и с кислым видом вернулась к выщипыванию бровей:

– Я надеялась, у тебя хватит ума, чтобы передумать.

– О, прости, что разочаровала тебя. – Я была уверена в своём решении. – Мне нечего делать рядом с Калебом, и это больше не обсуждается.

Николь с мечтательным видом замаха пинцетом:

– А как же риск? Эмоции? Впечатления? Сумасшедшие поступки? Он же тебе нравится, в конце концов!

Достала фен и кисло уставилась на соседку:

– Шекспира начиталась? Ты из какого века?

Николь села на кровати, скрестив ноги.

Я бросила взгляд на часы – половина двенадцатого ночи.

– Ты смотрела на них пять минут назад, – прокомментировала Николь.

Я сощурила глаза:

– А ты такая внимательная. Может, пойдёшь уже свою кровать погреешь?

– Ты вроде как волосы собиралась сушить, – прокривлялась Николь и плюхнулась на мою подушку. – Вот и занимайся делом.

Высушила волосы, завязала их в пучок на затылке, переоделась в пижаму и села в ногах у Николь:

– Слушай, у меня завтра интервью, я и вправду спать должна лечь.

Николь глядела на меня с осуждением, а её ярко-жёлтая пижама в мелкий чёрный горошек, так и рябила в глазах.

– Я тебе уже наряд подготовила! – Николь глядела умоляюще. – Сама ведь сказала, что мало шмоток с собой взяла, вот я и решила: одной проблемой меньше будет. Тейт…

Я закатила глаза и упала на спину, сложив руки на животе и глядя на своё размытое отражение в глянцевом потолке:

– Ты моей смерти хочешь?

– Ты должна пойти! Если не пойдешь, будешь жалеть до конца своей жизни.

Я тяжело вздохнула, не собираясь сдавать позиций:

– У тебя на всё одна причина.

– Зато какая! – Николь подползла ближе. – Ну что, я не права?

– Нет, – кинула в неё подушкой.

Та, со смехом швырнула её обратно:

– Он ведь тебе нравится!

– Кто сказал?

– Твоё идиотское выражение лица, когда ты произносишь его имя.

Повернув голову, равнодушно посмотрела на Николь:

– Калеб. Калеб. Ка-а-але-е-еб! Видишь? Никакого выражения. Вообще до лампочки.

– Тебе надо расслабиться! – не отставала Николь. – Ты как комок колючей проволоки. Когда у тебя в последний раз секс был? Лет десять назад?

Я вернула голову в изначальную позицию и наградила потолок тухлым взглядом:

– Десять лет назад я была ребёнком.

– У тебя хоть парень был? – не унималась Николь.

Стрельнула в неё глазами:

– Был.

– Не верю. Ведёшь себя, как монашка.

Я рассмеялась:

– «Сказала дочка генерал-майора». С чего это я себя так веду?

– Боишься парня: красавчика, милого, внимательного, – Николь загибала пальцы, – заступается за тебя, говорит комплименты, приглашает на концерт. Рискует вон как ради того, чтобы с тобой неблагодарной увидеться.

– А нимб у него, видела, как блестит? – усмехнулась я. – Просто шик!

Николь скорчила кислую рожицу:

– Да уж, девочка, что тут сказать… даже монахини могут позавидовать твоей целомудренности. Потому что даже они не устояли бы перед Калебом!

– Николь…

– Что? – взвизгнула та, всплеснув руками. – Так у тебя парень вообще был?!

– Был, я же сказала.

– Как давно? Два-три года назад?

Я поднялась с кровати и смерила соседку тяжёлым взглядом:

– Он был вокалистом в той группе, где я отыграла пару месяцев. Теперь довольна? Может отвалить?

Николь сдвинула брови и почесала длиннющими красными ногтями затылок, припоминая:

– Тот, что перед концертом нажрался, что ли?.. Про него ты рассказывала?

Я закатила к потолку глаза:

– Да.

– И сколько ты его терпела?.. Прости – сколько вы встречались?

– Четыре месяца.

– И почему расстались?

Раздраженно уставилась на соседку:

– Потому что я сказала ему, что встречаться с бутылкой виски мне надоело, и в тот же вечер застукала его с официанткой Мэнди в женском туалете клуба. Они даже соитие своё не прервали, когда меня от всей этой мерзости вырвало в унитаз.

Николь скривилась:

– Вот урод. И всё? На этом твоя сексуальная жизнь затухла?

– Как видишь, я не умерла от этого, – поднялась на ноги и, схватив Николь за локоть, стянула с кровати.

– Э-э-эй! – звонко запищала та. – Послушай меня, девочка, я плохого не посоветую! Нельзя себя так запускать! Полгода без секса!

– Да ты у нас и в этом эксперт! Папа-генерал знает?

– Тебе надо пойти! – кричала Николь, упираясь руками в дверную коробку. – Слышишь, Тейт? Тебе надо это сделать, или у тебя скоро пар из ушей повалит! Потом вспомнишь мои слова! Скинь стресс!

Я продолжала невесело усмехаться:

– Предлагаешь мне переспать с Калебом на крыше?

– А почему бы нет?! – Николь горела энтузиазмом!

Я сильней толкнул её в спину.

– Подумай над этим! Я серьёзно! – Николь поучительно затрясла указательным пальцем. – Отсутствие секса плохо сказывается на твоём здоровье!

– Да-да, спасибо! Когда понадобится консультация, обязательно к тебе обращусь! – Захлопнула за соседкой дверь и шумно вздохнула.

Чёрт. Ненавижу это всё.

Выключила свет и легла спать. Разумеется – сна не было. Всё время тупо пялилась на электронные часы, ведя счёт убегающим минутам.

Без десяти час накрыла голову подушкой и перевернулась на другой бок.

Да ну его… Калеба. Вместе с Шейном! Пусть оба катятся к чёрту!

С силой зажмурила глаза, так что белые пятна запрыгали перед закрытыми веками. Резко открыла, перевернулась на спину и уставилась в потолок.

Этот проект меня меняет. И что-то подсказывает – этот проект добьёт меня как личность. С каких пор я не следую своим же правилам? С каких пор живу по-другому? Какой смысл в проблемах, если о них постоянно думать? Ведь ещё ничего не случилось. Ничего такого, из-за чего нужно было бы ломать голову прямо сейчас. А может ничего и не случится. Так почему я должна упускать возможность провести время с симпатичным парнем, что так мило ко мне относится? Ну и что, что он какая-то там знаменитость… Мне от этого не горячо не холодно. И покажите хоть одну, кому было бы неприятно такое внимание? И почему я должна стать исключением?

А, к чёрту.

Свесила ноги с кровати, залезла в кеды, схватила со стула толстовку и выскользнула за дверь.

В кухонной части горел мягкий свет.

Тихонько прокралась мимо, меньше всего желая наткнуться на Дани, и открыла дверной замок.

– Я положила презерватив в карман твоей толстовки! – раздался с кухни голос Николь, и громкий отхлёбывающий звук следом. – Пожалуйста!

– Спасибо! – громко ответила я и захлопнула за собой дверь.

По сравнению с предыдущими днями сегодня было прохладно.

Пока поднималась на лифте, не покидала мысль, что стоило бы одеться во что-нибудь более приличное, но с другой стороны: я ведь вообще сказала, что не приду.

И только попробуйте почувствовать моё состояние законченной дуры, когда Калеба на крыше не оказалось. Я что, рано пришла?.. О, Боже, это была плохая идея… Плохая-плохая идея!

– Этот прикид мне нравится больше! – раздался низкий голос сзади.

Калеб во всём своём великолепии стоял за спиной, довольно улыбаясь. Серая вязаная шапка вновь скрывала густую каштановую шевелюру. И, в отличие от меня, он был одет прилично. Строгие джинсы, куртка, светлая рубашка под ней. Я бы сказала – более чем прилично. Куда так вырядился? Это ведь не свидание!

«Правильно, Тейт, продолжай думать, как маленькая наивная девочка, это очень тебе поможет по жизни!»

– Не успела переодеться, – ответила я, присаживаясь на пол смотровой площадки.

Калеб быстро преодолел путь до слепой зоны и присел рядом со мной, плотно прижавшись плечом к плечу.

Два метра. Всего два.

– Не успела, потому что вообще не собиралась идти? – хитро улыбался Калеб.

– А ты проницательный парень.

Калеб усмехнулся и внимательно поглядел мне в лицо:

– Я рад, что ты передумала.

– Ну, это ведь дружеская встреча, – улыбнулась я, глядя в искрящиеся серебром глаза.

Калеб выдержал небольшую паузу, а затем кивнул на мои ноги:

– Эти штаны тебе идут больше, чем те – прозрачные.

– Прозрачные? – рассмеялась я и вдруг резко смутилась, устремив взгляд на бархатное небо. – Они вообще не мои. Да и… не такие уж и прозрачные.

– Да и… шею никто из парней себе тоже не сворачивал, глядя тебе вслед.

Приподняла брови, не переставая улыбаться.

– Нет! Не то чтобы и я смотрел… – откашлялся Калеб.

– У нас завтра нет тренировки, – с наигранной важностью перебила я, – так что после интервью прогуляюсь по магазинам. Беспокоюсь за твою шею.

Я и вправду решила отстегнуть денег и купить себе спортивный костюм, может, повезёт попасть на какую-нибудь распродажу.

Мы долго разговаривали. Вот так вот просто, сидя на крыше, глядя на звёзды, задевая друг друга плечами… Калеб рассказывал о временах, когда его семья переселилась в Сеул – тогда ему было всего девять лет. У его дяди там давно открыт крупный бизнес в сфере IT-технологий и в трудные для родителей Калеба времена дядя предложил им сменить место жительства, помог с работой… И со временем всё нормализовалось. Жизнь потекла в правильном русле.

Корейский язык оказалось выучить не так уж и сложно, особенно если попался терпеливый наставник – дядя и с учителем помог. Калеб сказал, что считает себя ему обязанным, потому что никто не знает, как сложились бы отношения в его семье, останься они в США. В то время из-за серьёзных проблем его родители были на грани развода… Я не стала уточнять, что именно это были за проблемы – не очень-то красиво. Мне больше нравилось слушать о его музыкальных начинаниях.

На гитаре Калеб играл с самого детства, так что в семнадцать лет успешно поступил в high-школу с музыкальным уклоном, сдал экзамены на отлично и выпустился в девятнадцать.

Колледж был не за горами, но объявленный конкурсный набор в интернациональную рок-группу резко поменял планы. Он решил попробовать силы. Никто: ни родители, ни дядя, ни он сам не ожидали, что конкурс завершится для Калеба успехом. Таким вот образом, пройдя самый жесточайший отбор по меркам корейских музыкальных конкурсов, Калеб ступил на нелёгкую дорожку шоу-бизнеса.

– Что-то радости в твоём голосе совсем не слышно, – не удержалась от комментария я.

– Я просто устал, – вздохнул Калеб, глядя на небо. – У нормальных людей есть отпуск, у нас его нет. После шоу в Лос-Анджелесе, мы возвращаемся в Сеул, там запланировано несколько концертов, после чего начнётся тур по Азии.

– В таком случае вам надо обзавестись двойниками и забронировать места на кладбище.

Чёрт. Опять я об этих кладбищах…

Калеб улыбнулся.

– Тейт.

– М?

– Если выиграешь в проекте, подумай ещё сто раз прежде чем подписывать контракт: надо ли тебе всё это?

Иронично фыркнула:

– Сомневаюсь, что выиграю в проекте.

– Просто, имей в виду… сцена, слава, деньги… всё это хорошо до поры до времени.

Внимательно посмотрела на Калеба:

– Тогда почему не откажешься?

С шумным вздохом Калеб отвёл глаза:

– Всё сложно. Разорвать контракт не так просто, да и… я уже привык к такой жизни. Не знаю, что буду без неё делать.

– Почему же ты думаешь, что я не смогу привыкнуть?

Калеб слабо и немного печально улыбнулся:

– Сможешь. Уверен, что сможешь, но будь готова меняться.

– Зачем мне меняться? – усмехнулась.

– Ты и сама не заметишь, как это произойдёт.

Заправила пряди волос за уши и уткнулась взглядом в свои поношенные кеды:

– Значит и ты поменялся?

– Само собой. Но не так сильно, как Шейн.

Повернула к Калебу голову:

– Ты ведь говорил, что он всегда был таким?

«Да какая мне вообще разница, каким был Шейн?!»

Калеб завёл руки за голову, прильнул спиной к ограде и вытянул ноги, хмуро глядя перед собой:

– Шейн был разбалованным ребёнком. Всегда получал то, что хочет. Его родители именно таким образом возмещали нехватку внимания и заменяли любовь.

Мои брови невольно нахмурились:

– Это он сам тебе рассказал?

Калеб посмотрел на меня:

– Я познакомился с Шейном ещё во времена его стажёрства в R.Q. Entertainment. Его готовили для совершенно другой группы, но разрешили принять участие в конкурсе и Шейн выиграл его с нереальным перевесом в голосах. Это был просто разгром! Поэтому его и сделали лидером – чтобы угодить фанатам. Уже тогда Шейну приходилось от них отбиваться, а, как известно – и не только на его примере, – слава быстро портит людей. Кстати, Шейн и был тем, кто посоветовал мне принять участие в конкурсе.

– Значит, вы ещё до конкурса были друзьями?

Калеб невесело усмехнулся:

– Тогда мы действительно были друзьями. Сейчас уже не уверен. Не деньги испортили Шейна, денег у него всегда хватало. Раньше деньги заменяли ему родителей, и даже казалось, что его это ничуть не беспокоит. Он всегда был тщеславным, излишне самоуверенным, высокомерным, и только я, как полный придурок, до последнего считал, что таким образом Шейн избавляется от боли, что причиняют ему родители, годами не видевшиеся с сыном. Ведь не всё в нём было так плохо: он умел поддерживать, мог выслушать, мог даже совет дать и не всегда хреновый! В общем, это долгая тема, но друг из него был хороший. Я понял это, когда он из-за меня ввязался в драку с тремя подонками, мною же спровоцированную, и Шейн не побоялся подставить лицо под удар, зная, что завтра у него фотосессия для журнала. Его тогда чуть не выгнали со стажировки… Я думал – эта маска тщеславия спадёт по мере того, как он будет взрослеть. Но, – Калеб горько усмехнулся, – а всё оказалось ещё хуже! Эта маска, в конце концов, слишком сильно приросла к его лицу и стала одним целым с Шейном.

– И кто же его родители? – спросила я.

Стоп. Почему меня вообще это интересует?

И почему вообще разговор опять скатился к Шейну?!

Калеб пожал плечами и вновь посмотрел вдаль:

– Его родители заведуют сетью элитных ресторанов, регулярно открывающихся по всему миру. Они очень занятые люди, постоянно в разъездах… Насколько мне известно, они даже друг с другом редко видятся.

– Но они хотя бы звонят Шейну?

Улыбнувшись, Калеб посмотрел мне в лицо.

Резко насупилась:

– Не то чтобы меня это сильно интересует…

– Я не знаю, – перебил Калеб, – Шейн не говорит об этом. Тема его родителей – запрещённая тема. Но я уверен, если бы они хоть иногда поддерживали сына, если бы хотя бы один концерт посетили, Шейн не напоминал бы сейчас самовлюблённую задницу.

– Ты ведь не пытаешься его сейчас оправдать передо мной? – посмотрела с придиркой.

– Тому, что он разбил твою гитару, нет оправдания, Тейт. – И прозвучало это более чем серьёзно.

– Ладно, давай закроем тему Шейна. Мне послезавтра опять видеть его рожу.

На этот раз я не забыла поблагодарить Калеба за концерт. И на эмоции тоже не поскупилась, описывая впечатления от выступления FB. Правда по большей части говорили мы про игру Калеба, хотя он и сказал, что с моей игрой на гитаре, его ляпанье по струнам никогда не сравнится… Настоящий джентльмен!

Конечно, не сравнится! Мне до его уровня годами и без сна ещё работать надо! Было бы только на чём.

– У тебя ведь завтра интервью? – спросил Калеб спустя минут сорок нашего с ним разговора.

– Да, в десять.

«Только не говори, что надо расходиться, я только вошла во вкус общения».

Даже постоянное чувство неловкости, наконец, ослабило хватку. С Калебом стало легче, когда узнала его поближе. Интересно, чувствует ли он то же самое, ведь ни разу так и не поинтересовался моими родителями, моей жизнью в Нью-Йорке… Может, зная о том, что матери у меня точно нет, он не хочет спрашивать об этом? Ну, а я сама не стану навязываться со своими историями, в которых вообще нет ничего интересного.

И вот Калеб поднялся на ноги и протянул мне руку:

– Тебе надо выспаться.

– Боишься, что Анемона выгонит меня за синяки под глазами? – Взяв Калеба за руку, поднялась с крыши.

– Даже с синяками ты будешь красивая, – улыбался Калеб.

Руку он мою не отпускал. Кадык на его шее вдруг задёргался и оживающие языки пламени тут же приковали взгляд.

– У тебя… много их? – тупо произнесла я.

– Кого? – удивился Калеб.

Посмотрела ему в глаза:

– Татуировок.

А это что ещё за новая улыбка? Что-то не припомню такой. Такая томная и смущённая, ему только покраснеть осталось.

Калеб спрятал руки в карманы куртки и, продолжая улыбаться, посмотрел на огни города:

– Первый интернет-запрос фанатов, что касается меня.

– У меня нет Интернета.

С коротким вздохом Калеб посмотрел мне в лицо. С такой нежностью…

– Это мне и нравится, Тейт. Приятно общаться с человеком, который не знает о тебе больше, чем знаешь ты сам.

Усмехнулась:

– Так что, они у тебя по всему телу? Тату?

– Нет, – Калеб мотнул головой, – на груди пусто, только спина и шея.

– Вау, хотелось бы увидеть.

Что ляпнула?

Когда он в последний раз так широко улыбался? Просто мега-широко!

– В смысле… – нервно сглотнула и, поежившись, запустила руки в кенгуру-карман толстовки.

– Я тебя понял, – усмехнулся Калеб, глядя исподлобья.

– Нет! В смысле, тебе очень идёт! – На эмоциях взмахнула руками, и маленький блестящий квадратик вылетел из кармана и приземлился прямо у ног Калеба.

В тот же миг я умерла. Дважды!

– Ты уронила, – Калеб наклонился раньше меня. Я только дёрнуться успела с оборванным на полувдохе дыханием, как два пронзительных широко распахнутых глаза уже с удивлением таращились на меня.

С удивлением? Да, не-е-е, что там! Какое там удивление? Это был настоящий шок!

А для меня… самый большой позор в моей несчастной и проклятой всеми Сантами жизни!

– Это… это… дай сюда! – выхватила презерватив и с пунцовыми щеками с силой запихнула его обратно в карман.

И вдруг Калеб громко рассмеялся. Так искренне и весело, что ещё больше стало не по себе.

«Я убью тебя, Николь. Клянусь, убью!»

Всё продолжала мучительно умирать, барахтаясь в луже своего позора…

– Это моя соседка положила! Николь! – оправдываясь, воскликнула я и отвернула горящее лицо в сторону города. Теперь начинала злиться. – Чёрт бы её побрал и её эти советы! Нет, ну…

– Тейт!

Круто развернулась к Калебу:

– Это не моё!

– Верю, – Калеб был не в силах сдерживать смех и невольно заражал им меня.

– Да говорю тебе – не моё! – улыбка расползлась и по моему пылающему огнём лицу. – Николь положила! Я даже не знала… ну, точнее знала, но уже было поздно…

– Тейт.

– Да я вообще про него забыла! Надо выкинуть! Или нет, лучше заставлю Николь его съесть!

– Тейт!

– Что?

– Иди сюда.

Я не заметила этого короткого движения, когда Калеб оказался так близко, и я уже прижималась к его широкой груди всем телом, а он нежно обнимал меня за талию. Тёплая ладонь оказалась на моей щеке, затем опустилась на шею, что вызвало настоящий взрыв дрожи по всему телу, а потом губы Калеба мягко накрыли мои.

Тёплые, влажные… такие… Не знаю, какие… Я была не в состоянии думать над этим в тот момент. Всё во мне запело и зацвело всеми цветами радуги. Земля уходила из-под ног в эти потрясающие секунды нежности… Я тонула от наслаждения, робко сцепив пальцы в замок за спиной Калеба.

Его горячие губы касались моих: трепетно, так аккуратно, будто я хрупкая ваза, что может разбиться от любого неосторожного движения. Но я не ваза, и мне хотелось ещё, хотелось продолжения, хотелось, чтобы этот поцелуй никогда не заканчивался!

Его запах, его дыхание, его губы на моих губах опьяняли… Но язык оставался на месте, так что этот поцелуй вполне можно было назвать детским и безобидным, если бы только целующимся не было за дватцатник.

И потом он прекратился. И это ужасное чувство пустоты больно засосало где-то в области желудка, словно дали попробовать ложечку самого вкусного в мире десерта и безжалостно вырвали его из рук.

Калеб нежно улыбался, слегка приподнимая уголок рта, и гладил меня по волосам.

А я всё смотрела на него щенячьими глазами, гадая: продолжение банкета вообще намечается, или можно уже выдохнуть?

Пришлось выдохнуть.

– Пойдём, – Калеб взял меня за руку, переплетя пальцы, и повёл к выходу с крыши.

Что ж… либо Николь была права, говоря, что у меня скоро пар из ушей повалит просто от того, что в моей жизни не хватает секса, и один крохотный поцелуй на крыше оказался способен пробудить инстинкты от долгой спячки, либо я просто вот такая вот ненасытная пиявка, которая вдруг осознала, что ей действительно нравится Калеб, а он оказался то ли робким, то ли предусмотрительным. То ли просто не хочет спешить…

Тем более что это был первый наш поцелуй.

Нет, ну вот я попала. Только что целовалась с парнем, по которому полмира девчонок сохнет. И к которому вообще зарекалась приближаться.

Никакого во мне здравого смысла не осталось. Зато возмущения – хоть отбавляй! Потому что парни никак не поймут одного: нельзя так запросто брать и целовать девушку, а потом без каких-либо объяснений провожать до дома и оставлять в одиночестве. Мы ведь не экстрасенсы! И третьего глаза во лбу у нас тоже нет, чтобы самостоятельно соображать, что к чему! Я ведь теперь весь мозг свой уничтожу в попытках понять, на каком уровне мы теперь находимся? Находимся ли вообще? И означает ли этот поцелуй со звездой хоть что-нибудь?! Я ведь не из его «мира» и не знаю его законов!

Калеб провёл меня до двери в номер, пожелал спокойной ночи и зашагал обратно к лифтам.

Просто отлично. Ну вот, и что мне теперь с этим делать?

Глава 18

– Что тебе с этим делать? – Николь с громким стуком бросила косметичку на кухонный стол. – Расслабиться и жить дальше, Тейт!

Я закатила глаза к потолку и села на высокий стул перед соседкой (не знаю, можно ли нас уже назвать подругами), собирающейся накрасить меня перед интервью.

Времени – восемь утра и угадайте, кто снился мне сегодня всю ночь? Калеб? Не-е-ет.

Та-дам! Шейн!

День с самого утра был испорчен! Теперь он издевается надо мной не только днём, но и ночью… пусть и не в буквальном смысле. Ничего хорошего во сне не было: мы постоянно ругались. Шейн ещё несколько раз и в замедленном виде разбил мою гитару, затем выгнал из шоу, предварительно настроив против меня Калеба, и взорвал съёмную квартиру в Нью-Йорке… вместе с Грейс.

Ничего хорошего.

Калеб мне не снился. Хотя вроде как на это у него было больше шансов…

– А ты что хотела, чтобы он накинулся на тебя, как строптивый жеребец? – причитала Николь. – Всё пучком, Тейт, поцеловались и хорошо… пусть сам рулит процессом, если ты действительно ему так нравишься. Просто жди и наблюдай, сосредоточься на шоу. Да и… тебе ведь понравилось?

Я не отвечала. Задумалась над тем, как это было…

Брови Николь медленно поползли на лоб, она убрала тени в сторону и, уперев руки в бока, уже собралась обрушить на меня череду нравоучений.

– Мне понравилось! – громко заявила я, прежде чем она успела открыть рот.

Глаза Николь подозрительно сузились.

– Правда, – добавила я. – Это было… было… мило.

– Мило?

– Именно так.

– Но искры-то между вами пролетели? Ну, знаешь, всякая такая чушь…

Я тяжело вздохнула:

Пролетели ли искры?.. Да кто его знает… Как они вообще ощущаются эти искры? В моей жизни было не так много партнёров для поцелуев, и я понятия не имею, что означают эти самые «искры».

– Тейт?

– Может, и пролетели, может, и нет, – фыркнула я. – Давай, крась меня.

Николь глядела хмуро:

– Ты не поняла? Не поняла, как это было? Если ничего особенного не почувствовала, бросай это дело, Тейт. Серьёзно говорю!.. Хотя нет, сначала займись сексом, а потом бросай.

Я критично уставилась на соседку:

– Он мне нравится. И это правда.

Николь вернулась к косметике:

– Тогда чего ты хотела? Большего?

– Нет! – рьяно заверила я. – Просто… не думала, что это будет… так.

– Так мило?

– Так быстро… в плане, так…. Чёрт, – потрясла головой. – Да я вообще не думала, что он меня поцелует. Всё. Отвянь. Давай, накрась меня уже.

Через двадцать минут яркий макияж был закончен.

Придирчиво смотрелась в зеркало:

– Не перебор?

Николь складывала косметику:

– Ты на телевидение идёшь или на ферму?

Входная дверь хлопнула, и на кухне возникла Дани с тремя стаканчиками кофе в картонном держателе и чёрным пакетом в другой руке.

– Я принесла кофе! – приветливо улыбнулась мне девушка. – Держи, американо…

– Спасибо, – поблагодарила я, принимая напиток.

– Николь? – Дани протянула и ей стаканчик.

Николь даже глаз на неё не подняла: так и продолжала собирать разбросанную по всему столу косметику.

– Я пью латте, – сухо отрезала она.

Дани бросила на меня вопросительный взгляд, видимо, ожидая комментария, но что я тут могла сказать: «Да, генеральские дочки они такие?»

– Ладно, – улыбнулась Дани, решив не начинать ругань с утра пораньше. – Тогда я пошла… А, кстати, Тейт, тут для тебя оставили.

Она протянула мне чёрный пакет.

– Что это? – приняла я с неуверенным видом.

– Не знаю, – пожала плечами Дани, – стоял под дверью. Внутри записка с твоим именем. Ну ладно, мне пора собираться, у тебя ведь тоже сегодня интервью, Тейт?

Кивнула, с подозрением глядя на пакет.

– Увидимся, – махнула рукой Дани.

– Ага, давай.

Дани удалилась к себе в комнату, а Николь, как и я, прожигала пакет глазами.

– Ну, открывай, чего молишься? – Николь кивнула на странную посылку, забрала у меня из рук кофе и сделала глоток.

Я открыла пакет и достала из него маленькую карточку:

– «Для Тейт».

– Мило, и что там?

– Не знаю, – я пожала плечами.

– Так посмотри! Не труп же там!

Нет, трупа там не было. В пакете был тёмно-серый спортивный костюм с логотипом Nike на груди ветровки! И штаны были нормальными штанами, а не… прозрачными лосинами.

Взглянула на Николь:

– Калеб?

– Ну а кто ещё? – усмехнулась та. – Кто ещё станет делать тебе такие подарки? Видимо, твой прошлый наряд ему жуть как не понравился. Ну и дурак.

– Но это ведь не повод покупать мне спортивный костюм! – я во все глаза смотрела на соседку. – Он ведь… фирменный?

Николь покрутила кофту в руках:

– Похоже на то, – уверенно кивнула, – это очень… мило, Тейт.

Опять это слово. Скоро я Калеба так и начну называть: «Эй, мило, привет!»

– Это не мило, Николь, – забрала ветровку и вместе со штанами запихнула обратно в пакет. – Это ставит меня в неловкое положение. Он ведь не мой парень, чтобы делать подарки!

Николь присела на край стола, с придирчивым видом скрестив на груди руки:

– Это ты так думаешь. Может быть, Калеб уже считает иначе.

С глубоким вздохом я поднялась со стула:

– В таком случае надо сообщать.

Николь заговорщически улыбнулась:

– А ты была бы счастлива!

– Этого я не говорила, и вообще… может, это не Калеб.

– А кто? Фанаты твои?

Я не сдержала смеха:

– Точно! Собрались все трое, скинулись и купили мне костюмчик.

Николь поддержала смехом:

– Кто ещё называет тебя по имени? Это точно Калеб. Не твой ведь любимый наставник!

– Шейн? – выдохнула его имя, как нечто заразное. – Только если костюм пропитан ядом!

– Смертельным, – поддержала Николь.

– В точку. Ладно, спасибо за макияж, – улыбнулась я соседке, – и пожелай мне удачи.

– Удачи! Да пребудет с тобой Калеб!

– Заткнись!

* * *

Анемона была во всеоружии и в превосходном настроении.

– Привет, Тейт! – замахала она руками, едва я появилась на пороге маленькой студии в здании Victory Records, оформленной в тёмных графитовых тонах. – Как дела? Отлично выглядишь! Сегодня не будешь называть меня толстой? – И звонкий смех.

Вот чёрт, только пришла, уже смутили.

– Нет, – извиняясь, улыбнулась я, – вы отлично сегодня выглядите.

– Только сегодня? – наигранно возмутилась Анемона и махнула рукой. – Ладно, присаживайся сюда, сейчас начнём.

В общем, это короткое интервью нужно было сделать просто для галочки. В проекте принимает участие больше восьмидесяти человек и не станут ведь они заполнять эфир сплошными нашими интервью. В полном виде их выложат только на сайте, где любой желающий сможет познакомиться с участниками ближе. Плюс, когда круг претендентов существенно сузится, фрагменты интервью начнут вставлять в эфиры.

Так что… ничего особенного Анемона у меня не спрашивала. Всё по стандарту, как она сказала. В основном говорили о музыке, о моих музыкальных предпочтениях, об игре на гитаре и о том, насколько это сложно. Наставников, к сожалению, тоже упомянули в вопросе – довольна ли я тем, в чью группу попала, на что без стеснения ответила, что Шейн точно не был моим фаворитом. Следующий вопрос был очевиден.

– Надо же, в таком случае, к кому в группу ты хотела? – спросила Анемона.

Я простодушно улыбнулась:

– К кому угодно, только не к Шейну.

Интервью пролетело быстро, и прежде чем попрощаться, ведущая уже в третий раз сказала, что рада была встрече, и спросила, заходила ли я на сайт проекта, на что я отрицательно помотала головой.

– Ну и ну! – Анемона была крайне удивлена. – В шоу есть хоть кто-то, кто не следит за голосованием? Впрочем… конкретно ты меня не удивила.

– И что там, в этом голосовании? – без особого любопытства поинтересовалась я.

– Что? – пискнула Анемона, приподняв ярко подведённые брови. – Голосование на сайте за понравившегося участника открыто с понедельника. Сегодня утро среды и ты, детка, лидируешь с гигантским отрывом! И это из восьмидесяти двух человек, заметь! – Анемона обратилась к своему оператору. – Говорила тебе: крошка далеко пойдёт.

Мне в уши будто воды налили. Даже челюсть свело от напряжения. Это что… только что про меня было сказано? Серьёзно? Не розыгрыш? Каким образом я там оказалась – на первом месте?

– И за какие заслуги? – тихо выдохнула я, изумлённо глядя на ведущую. – Что я такого сделала?

Анемона упёрла руки в бока и оглядела меня придирчивым взглядом с головы до пят:

– А ты точно из Нью-Йорка?.. Детка, ты на шоу! Здесь повсюду камеры! Ведётся запись! И все твои видео, как и видео остальных, включая записи с первого и второго туров, есть на сайте в профилях участников. Вас слишком много, чтобы каждому уделять эфирное время.

– Значит и то, как… – Замялась. Видео, как Шейн разбивает мою «крошку», точно в Интернет не попало – менеджеры позаботились.

– Эй, дружище, принеси воды, наша девочка сейчас отключится на радостях, – бросила Анемона ассистенту в жёлтой майке.

– Не надо воды, – я всё ещё была в шоке и огромными глазами смотрела на ведущую. Толстый слой туши на моих ресницах вдруг показался безумно тяжёлым. – Почему за меня голосуют?..

Анемона устало закатила глаза и присела в кресло:

– А мне откуда знать? Нравишься ты им. Слышала, и поёшь неплохо, а игра на гитаре так вообще… высший пилотаж. Симпатичная, и фигурка ничего, это я тебе, как знающий человек, говорю. Так что… – Анемона схватила пакет чипсов со стола и с усердием принялась разрывать упаковку. – Так что… проваливай уже давай. Интервью закончено.

Забрала куртку с соседнего кресла, так как в Лос-Анджелесе сегодня ветрено, и направилась к выходу, всё ещё с трудом переваривая услышанное.

– Да. Тейт? – Анемона вовсю хрустела чипсами.

Я обернулась на зов.

– Если продержишься на вершине до воскресенья, можешь не волноваться из-за спортивных соревнований, – подмигнула ведущая.

– Да, нам говорили об этом, – промямлила я едва слышно.

Челюсть Анемоны замерла, глаза прищурились:

– Да ладно тебе, приходи в чувство, всё будет нормально.

– Просто… странно как-то.

– Почему? Думаешь, кто-то достоин этого больше тебя? Где твоя уверенность? – Анемона поднялась с кресла и сделала шаг ко мне. – Единственное, над чем тебе стоит задуматься – это я говорю просто потому, что ты мне нравишься, – так это над тем, что теперь стоит быть осторожней.

И я прекрасно понимала, о чём она!

– Конкуренция станет жестче, ты должна быть готова, – твёрдо продолжала ведущая. – Это борьба, и те, кто идёт позади, сильно не любят тех, кто оказывается на вершине. Смотри в оба, детка, это, конечно, телевизионный проект, а не военные действия, но всё же… люди разные, от них чего хочешь можно ожидать.

Думаю, кое в чём Анемона всё же ошибается: как по мне, так на войну это всё больше похоже.

* * *

Кормёжка всё ещё была бесплатной, что не могло не радовать. Еда – это энергия, а энергия сейчас нужна, как никогда, раньше. Так что ни обед, ни ужин в отеле я не пропустила. Хотя было и сложно заставить себя отложить гитару, хоть и казённую, в сторону, и дважды сходить в соседнее здание.

Сразу после интервью отправилась в репетиционную студию. Ну хотя бы по поводу разнообразия инструментов Шейн не соврал. Какие хочешь! Бери – не хочу.

Выбрала гитару на свой вкус, подключилась к усилителю, надела наушники, чтобы не мешать остальным и принялась за работу.

О… как же мои пальчики скучали по струнам! Вот это наслаждение – снова погрузиться в мир музыки. Снова ощутить себя сильной. Закрыть глаза и полностью отдать себя звукам, что рождаются благодаря движениям моих рук.

Даже конец света не заставит меня отказаться от игры на гитаре.

Если бы ещё дурные мысли не пытались прорваться в этот идеальный, выстроенный мною мир…

Мысли о Шейне.

Не спрашивайте. Не знаю, откуда они берутся. Просто лезут в голову и всё. Зря Калеб рассказал о его прошлом, о его отношениях с семьёй. Да и я… тоже хороша – лезла со своими вопросами…

Меня вообще не интересует всё, что связано с этим придурком!

Тогда почему вместо того, чтобы полностью сосредоточиться на игре, я провожу параллели? Сопоставляю и удивляюсь: ведь он кажется достаточно сильным парнем, я имею в виду характер, как мог так сломаться? Ведь иначе это не назовёшь. А что тогда должна была делать я? Моя мать и вовсе погибла в автокатастрофе, отец отказался от меня. Даже не знаю, жив ли он вообще…

Да уж, глупые выходят параллели. Моей матери хоть больше и нет в нашем мире, по крайней мере, я точно знаю, что она меня любила. Очень любила. А каково жить, имея полноценную семью – двух родителей в браке, и при этом понимать, что им совершенно нет до тебя дела? Возможно, это ещё тяжелее… Нельзя принять… и отпустить нельзя…

Не подумайте, я не пытаюсь оправдать Шейна, даже не знаю, как это возможно, но раз уж этот парень таким образом вошёл в мою жизнь, хочется понять, чего ещё от него стоит ожидать. Ведь должно быть какое-то логическое объяснение такой живой агрессии по отношению к моей персоне, в то время как с другими он ведёт себя вполне вежливо. Опять маску надевает? Не со мной – с другими.

Мыслей о Калебе тоже хватало, хоть Николь и посоветовала меньше о нём думать – довериться течению… Так и пыталась поступить, живя сегодняшним днём, не забивая голову сомнениями и вопросами о том, почему он не назначил следующую встречу, если даже поцеловать решил.

График?.. Наверное, он.

Вернулась в номер к одиннадцати, выжатая, как лимон, – не помню, когда в последнее время играла столько часов подряд. Навёрстывала упущенное. Подушечки пальцев горели огнём, но эта боль была приятной. Больше была вымотана морально.

Не успела переступить порог, как Николь бросилась мне на шею с поздравлениями по поводу выхода на первое место в интернет-голосовании. Сколько ни пыталась объяснить ей, что до воскресенья всё ещё сто раз может поменяться, Николь ничего не хотела слышать! Она даже пиво купила, чтобы отметить! И, кажется, не собиралась меня убивать из-за соперничества. А мои горящие глаза, глядящие на прохладный расслабляющий напиток, выдали со всеми потрохами. Пожалуй, одну баночку я себе позволю.

После четвёртой, когда горло уже настолько болело от смеха, что пришлось говорить шёпотом, чтобы не навредить настолько необходимым нам обеим связкам, провели ещё полчаса, размышляя о всякой ерунде на пьяный лад и уснули прямо на диване в гостиной.

– Если бы у тебя был телефон, Калеб обязательно бы позвонил, – были последние пьяные слова Николь.

– Да-а-а… позвонил бы, – заплетающимся языком протянула я, – только придурок и этого удовольствия меня лишил. Ик! Знаешь, Николь… я его ненавижу.

– Кого-о?..

– Ненавижу Шейна…

Глава 19

– Шейн убьёт меня, – промямлила я с полным ртом самой мятной пасты из всех имеющихся, и зубной щёткой за щекой.

Николь помогала мне справляться с волосами, убирая их в высокий хвост. Перед этим она уже дважды успела породниться с унитазом и её всё равно подташнивало.

Меня и саму мутило. А всё потому, что кто-то купил крепкое пиво. И за-за этого крепкого пива кто-то другой проспал и сейчас опаздывает на тренировку!

– Прости… – вяло бубнила Николь, – надо было сразу поставить будильник.

– Мой будильник был поставлен на восемь, – сплёвывая пасту, ответила я и приступила к намыливанию лица. – А сейчас уже начало десятого.

– Тогда почему не поднялась? – Николь растягивала каждое слово, будто только вчера говорить научилась.

Я вытерла лицо полотенцем и взглянула на бедняжку:

– Потому что будильник стоял в моей комнате, а спала я немного не там.

– Прости…

– Хватит извиняться, ты ведь не заливала мне его в рот, – попыталась улыбнуться. Получилось паршиво.

Если Николь сейчас вырубится, ничуть не удивлюсь.

– Тебе к двум? – спросила я, придерживая соседку за плечи.

– Ага-а-а…

– Иди поспи. Давай-давай, – толкнула её к выходу из ванной. – Ты вчера точно больше меня выпила.

– Тейт…

– Приду, сварю тебе супчик.

– Тейт… Ты сильно опаздываешь?

– Уже минут на десять.

– Блин…

– Иди, ложись, – довела Николь до дивана, а она всё смотрела на меня распухшими глазами-щёлочками. – Аптечка на кухне. Аспирин найдёшь сама.

– Тейт…

– Ну что?

– Возьми с собой хотя бы сковородку.

– Это ещё зачем?

– Будет чем от Шейна отбиваться…

В итоге опоздала я на двадцать пять минут, когда разминка уже подходила к концу, а всё потому, что слишком долго стояла перед выбором: надеть полупрозрачные леггинсы или новый подаренный неизвестно кем спортивный костюм. Точнее, как неизвестно? Подаренный Калебом, но меньше всего сейчас хотелось, чтобы он меня в нём увидел, потому что первыми словами после нашего поцелуя на крыше просто не имели права быть слова: «Привет! Спасибо за костюмчик».

Только не в этой жизни.

Калеба и его группы в зале не оказалось. С облегчением выдохнула и потащилась в другой конец зала, где моя группа очень даже весело проводила время со своим наставником.

О, Шейн надел спортивный костюм?.. Да ещё и чёрный? А как же красные штанишки с седлом на коленях?.. В стирку отправил?

Тихонько занять своё место в группе не получилось. Улыбка Шейна молниеносно покинула лицо, стоило его глазам увидеть опоздавшую. Лицо тут же помрачнело. Шейн поднялся с мата и, скрестив на груди руки, ещё несколько долгих минут продолжал молча уничтожать меня взглядом.

Я устала ждать, пока его рот соизволит открыться.

– Да, я проспала, – проворчала без эмоций и кивнула на девушек, – я займу своё место?

А Шейн всё оттягивал момент, видимо придумывая, как опустить меня пожестче.

Медленно выдохнул, перевернул кепку козырьком назад, сделал шаг ко мне, и, как самый настоящий серьёзный тренер, строго глядя в лицо, произнёс:

– Ты опоздала.

– Да, я вроде как сказала, что проспала.

Брови Шейна вопросительно приподнялись:

– Считаешь, что имеешь на это право?

– Конечно имеет! Она ведь на первом месте! Ей плевать на соревнования! – воскликнула блондинка в самых коротких шортиках на свете. Та, что дружит с Дани. Крис, кажется…

Несколько девушек шумно поддержали блондинку.

Шейн бросил ленивый взгляд на них, затем на меня:

– Причина?

– Я что, в армии? – Я честно старалась говорить без возмущения! Но разве с НИМ это возможно?!

– Ты на проекте, где за каждое место идёт борьба, – ровно ответил Шейн, буравя меня строгим взглядом. – Причина?

На секунду прикрыла глаза, борясь с раздражением. Нет, я не выдержу этого. Просто не выдержу. Да, я виновата, что опоздала, но чёрта с два буду отчитываться за это перед придурком! Позовите Вонга, и я культурно извинюсь!

Шейн сделал ещё шаг вперёд, уголки его рта приподнялись в опасной улыбочке, он спрятал руки в карманы спортивных штанов и мягко, но ещё более устрашающе произнёс:

– Похмелье не мучает?

А вот это уже интересно!

Стрельнула глазами в Дани – девушка, как ни в чём не бывало продолжала разминаться, зато вот блонди-подружка ехидно хихикала. А Дани держала марку, молодец какая! Ну кто ещё, если не она, мог поставить Шейна в известность о нашей вчерашней с Николь пьянке? Больше некому! Я-то ей где дорогу перешла?..

Ах, да… голосование. Простите.

Резко выдохнула, отвела взгляд в сторону и, собрав мысли в кучку, решительно посмотрела на Шейна:

– Я буду тренироваться, или можно идти спать дальше?

– У тебя первое опоздание, Миллер, – лицо Шейна вновь вернулось к строгому выражению нереально крутого тренера. – Я отмечу это. После двух опозданий вылетаешь из проекта. И никакое голосование тебя не спасёт.

Да чтоб тебя…

– В наказание, – продолжал Шейн, – будешь заниматься дольше других, три дня подряд.

– До соревнования и осталось три дня, – спокойно заметила я.

– Вот и будешь заниматься всё это время дольше остальных.

Как же я его ненавижу. Надо было взять сковородку!

Лукавый взгляд Шейна пробежался вниз по моему телу и вернулся к лицу:

– Сегодня стриптиза не будет?

– А наставники имеют право задавать такие вопросы? – изогнула бровь я.

– Вчерашний костюмчик мне нравился больше.

– «Он ведь так отлично подчёркивал изъяны моего тела» – цитата одного извращенца.

Ухмылка Шейна стала ярче:

– Скоро фотосессия, Миллер. Даю слово, что подберу тебе такой костюм, которого ещё ни один извращенец даже в своих самых грязных фантазиях не видел.

– Тогда тебе придётся очень постараться, чтобы переплюнуть свои фантазии.

Шейн беззвучно усмехнулся:

– Не играй с огнём, Миллер.

Я презренно сузила глаза:

– Угрожаешь?

– Нет, – Шейн простодушно дёрнул плечами. – Просто будь готова.

Надеюсь, он сполна прочувствовал всю ненависть в моём взгляде.

Но Шейн лишь продолжал ухмыляться:

– Займи своё место, Миллер. Для тебя разминки не будет.

Сегодня камеры снимали недолго, зачем проекту одни и те же кадры? Так что через минут тридцать в этом плане нас оставили в покое.

К двенадцати дня Шейн распустил группу, так как многим предстояло отправиться на интервью с Анемоной – на такое же, как было у меня вчера.

Я – единственная, кто остался в зале отрабатывать наказание. И считайте меня кем хотите, говорите, что я сама решила участвовать в проекте, что должна была быть готова ко всему! К Шейну… я готова не была!

– Двадцать кругов по периметру зала, Миллер.

Я не двигалась с места, всё ещё пытаясь отдышаться после отжиманий, если мои горе-отжимания вообще можно так назвать.

Шейн придвинул к окну пластиковый стул и опустился на него с важным видом, закинув ногу на ногу под прямым углом. Чёрные глазищи так и искрились от удовольствия. Вот же садюга.

– У тебя разве по расписанию ничего не назначено? – поинтересовалась я.

– Тебя не должно заботить моё расписание. Двадцать кругов, Миллер. Я не сдвинусь с этого места, пока не закончишь.

– Значит, тебе придётся сидеть здесь до конца жизни, – бросила я и зашагала к выходу из зала.

– Значит, ты вылетаешь из проекта! – выкрикнул мне в спину Шейн.

Остановилась, крепко сжимая кулаки и приказывая себе не вестись на провокации.

Круто развернулась:

– Твоё слово так много значит? Думаешь, можешь исключать кого хочешь?

Шейн не менял свою позу короля:

– Я могу исключать тех, кто не выполняет указания наставников, опаздывает и переходит на личности.

Ну, это уже перебор!

– Когда это я переходила на личности?!

Шейн громко усмехнулся, запрокинув голову:

– Тебе напомнить, сколько раз ты успела меня оскорбить, Миллер?

– По крайней мере, я не уничтожала твои вещи!

– Я предлагал тебе это сделать! Не мои проблемы, что ты отказалась.

Устало вздохнув, я провела ладонью по лицу, чувствуя, что меня всё ещё мутит, и не только от пива, серьёзно задумалась: а не послать ли всё к чёрту и не уйти ли самой? Закончить на этом этапе, пока один из нас не убил другого. Заманчивая идея… вернусь в Нью-Йорк, к прежней жизни, а Шейн захлебнётся в собственной желчи, празднуя победу над сиреневым пятном отходов. Попрощаюсь с Калебом и никогда не узнаю, какие именно чувства испытываю к этому парню. Буду жалеть до конца жизни, что не увиделась с ним ещё раз, не прикоснулась к нему ещё раз… Доставлю огромное удовольствие всем, кто желает моего падения с вершины интернет-голосования… Почему бы и нет? Стану жалкой и никчёмной в глазах тех, кто за меня голосовал… Ведь что-то они во мне разглядели, отдавая голоса за мою персону, их ведь никто не заставлял это делать. Так разве на данном этапе это не лучшее доказательство того, что я способна донести свою музыку до миллионов?.. Способна играть для них на большой сцене, петь для них, быть с ними… Разве не этого я хотела? Доносить свою музыку до людей, дарить те же чувства, что испытываю я, когда играю… Ведь этого я хотела…

– Двадцать кругов, Миллер.

– Ладно, но если я умру, это будет на твоей совести!

– О, поверь, моя совесть будет чиста.

– Подонок, – и я двинулась с места.

– Что ты сказала?

– Окно, говорю, открой. Несёт высокомерием.

– Или перегаром? – усмехнулся Шейн.

* * *

Мои мышцы горели огнём, тело было практически сломано. И после изнурительной тренировки меня всё же вывернуло наизнанку в туалете Victory Records.

Следующий день несильно отличался от предыдущего. С Калебом я не говорила – я его даже не видела. Шейн был в том же садистском, по отношению ко мне, расположении духа. Приветливости от девушек из моей группы также не чувствовалось.

Вчера я поинтересовалась у Дани, какого чёрта той понадобилось распускать язык, но в ответ соседка лишь улыбнулась и сказала, что это всё ради того, чтобы я стала более ответственной. Ведь проект не потерпит таких ошибок, здесь каждый борется за своё место, а я слишком многое себе позволяю.

Знаете, если бы мне это Николь сказала, я бы поверила в искренность слов. Но слова Дани – откровенное лицемерие. Я для неё конкурентка и не больше, даже несмотря на то, что она по-прежнему пытается казаться милой.

Перед разминкой наставник Шейн велел всем собраться в круг и обсудить планы на четвёртый тур, который случится уже в среду. И независимо от того, сколько участниц покинет проект на соревнованиях, общая концепция уже должна быть определена. Надо выбрать композицию и рассказать, кто и что лучше всего умеет делать.

Все песни, что предлагали Дани, блондинка и ещё несколько особо говорливых участниц, мне не нравились. Удивительно, но и Шейн их отвергал. В итоге ни на чём конкретном мы не остановились, лишь отметили, кто какую роль желает играть в пятиминутном выступлении, и приступили к разминке.

Я, разумеется, выбрала гитару. Но взгляд Шейна кричал о том, что на мой счёт у него совсем другие планы. И мне это не нравилось.

Даже не удивлюсь, если вручит мне колокольчик и прикажет время от времени потряхивать им в микрофон.

К четырём часам вечера наша группа собралась в съёмочной студии для общей фотосессии. Фотографии опубликуют на сайте, а также будет сделано несколько плакатов для соревнований к воскресенью. «Группа и их наставник» – так называл эту нелепость фотограф.

Камеры сновали туда-сюда, запечатляя моменты для истории шоу. И Шейн не врал: на данном этапе даже выбор костюмов для участников был целиком и полностью доверен их наставникам.

Что больше всего и пугало.

– Шейн! – воскликнул фотограф с крохотной козлиной бородкой и разноцветным шарфиком на шее. – Да у тебя в группе одни красотки!

– Почти, – улыбнулся ему Шейн и бросил короткий взгляд на меня.

Выдержала каменное выражение.

– Что ж, – обратился к нам фотограф, – меня зовут Гастон, прошу так и величать, милые дамы. Перейдём сразу к сути. Ваш наставник, – Гастон восторженно взглянул на Шейна, который сегодня снова был весь в чёрном, – уже подобрал концепцию фотосессии. Костюмы выбраны и скажу вам откровенно – они бесподобны! Все до единого!

Не верю. Мой точно будет «бесподобнее» всех.

– Сейчас вам нанесут макияж и сделают причёски в соответствии с нарядами, – Гастон хлопнул в ладоши, – после чего приступим к главному этапу – к фотосессии! Господа, – Гастон махнул рукой группе визажистов, – прошу, приступайте.

Слава Богу – мне не решили перекрашивать волосы! На данном этапе шоу, точно отказалась бы это делать. Я не против изменений, но против всего, что может доставить хоть какое-то удовольствие Шейну!

Зазвучала фоновая музыка и стилисты приступили к работе.

Мне нанесли макияж в стиле смоки айс, ярко выразив глаза. Немного подрумянили щёки и придали губам более бледный оттенок. Неплохо. Очень даже нравится.

Волосы приподняли на затылке и слегка завили на концах, получилось воздушно и… мило. Скоро я начну ненавидеть это слово.

– Разве фотосессия не в рокерском стиле? – поинтересовалась я у визажиста, глядя на своё отражение в зеркале.

– Нет, – улыбнулась мне девушка со стильно выбритыми висками, – Шейн выбрал другую концепцию.

– Страшно представить какую, – с опасением вздохнула я.

Девушка усмехнулась:

– Другие группы выбрали рокерский стиль, скорее всего именно поэтому Шейн решил отойти далеко в сторону.

– И что за стиль будет у нас?

Девушка принялась взбивать мне волосы и щедро поливать лаком:

– Вы будете в платьях. Лёгкость, нежность и женственность – главные направления фотосессии.

«Лучше и не придумаешь. Спасибо тебе, недоумок!»

Да мне проще на себя латексный костюм напялить, чем пышное платье в пол!

Шейн знает это… Точно знает! Этот человек ничего не делает просто так!

– Он молодец, – заверила меня девушка-стилист.

Фыркнула:

– Кто?

– Шейн. Он сделал правильный выбор. Поверь, такой подход поставит вас выигрышное положение.

Ну, раз так, может, и стоит разок помучиться в пышном платье в пол.

Пышное платье в пол?! Да я готова кричать во всё горло!!! Я ни за что на себя это не надену!!! Это не платье, это даже не мини-платье! Это самая настоящая полупрозрачная ночнушка!!! Нет, даже не полупрозрачная – она прозрачная!!! Белая и прозрачная! И едва прикрывает супер-мини-шортики, что на меня напялили! И я уже не говорю о гигантском декольте и лифчике с пуш-апом. И эти лакированные туфли на гигантском каблуке… Шейн хочет, чтобы я ноги себе переломала?!

Сволочь!

Только что я возненавидела его ещё больше, хотя не знаю, как такое вообще возможно! Мне только крылышек ангелочка за спиной не хватает и всё, можно взлетать! Через тернии к звёздам!

Девушка с выбритыми висками оглядела меня с ног до головы, придирчиво изучая, и остановила взгляд на моём возмущённом лице.

Я и вправду была готова закричать!

– У всех такие костюмы?! – с трудом заставила себя не сорваться на ор.

Девушка критично дёрнула бровями:

– Не совсем…

Я скрестила руки на груди, хотя это всё равно не помогло прикрыться:

– Дайте-ка угадаю у кого самый откровенный наряд!

Девушка была спокойна:

– Его Шейн выбирал. Шейн подбирал костюмы для всех.

– Я в курсе!

– Тогда что не так?

Она не понимает?

Успокаиваясь, медленно выдохнула, пытаясь контролировать чувства, и, прищурившись, взглянула на сбитого с толку стилиста:

– Мы здесь порно снимать будем?

Девушка не сдержала смеха:

– Нет, всего лишь короткая фотосессия. И на твоём месте, с таким личиком и фигурой, я бы расслабилась и преподнесла себя самым что ни на есть достойным образом!

На этих словах она развернулась и оставила меня одну.

– Выход через пять минут, – бросила напоследок.

С приоткрытым ртом и красными щеками уставилась на себя в зеркало.

Ну точно порноактриса. В каком месте тут веет лёгкостью и нежностью? Шейну моих изъянов не хватило? Ждёт не дождётся, пока я вся красная и пристыженная покажусь в студии?! Сто процентов – уже ржёт во всю глотку в предвкушении.

Несколько девушек из моей группы прошествовали мимо, бросив на мой наряд озадаченные взгляды. Ещё бы! Я бы тоже так на себя со стороны смотрела. У них-то платья не напоминают кухонный тюль, даже зад не прикрывающий!

Значит вот о каком стриптизе говорил Шейн? Это имел в виду? Захотел ещё раз выставить меня на посмешище? Фотографии ведь увидят тысячи зрителей шоу… если не миллионы! И как я буду на них выглядеть с краснющей физиономией и затравленным взглядом?..

Этого Шейн хочет?..

Что ж… Глубоко вздохнула, слегка похлопала ладонями по щекам – у них ещё есть время, чтобы принять нормальный оттенок. Отряхнула «платье», не знаю зачем, и решительно уставилась на своё отражение.

Шейн ждёт шоу? Жаждет зрелищ? Не наигрался ещё, маленький?.. Ладно, пусть так. В этот раз я не стану набрасываться на него с горой возмущений, потому что этого он и ждёт – снова хочет увидеть взрыв моих эмоций. Хочет с наслаждением наблюдать, как я буду смущаться и прикрываться руками перед фотокамерой.

Пошёл к чёрту, я покажу этому недоумку, как даже в таком наряде можно выглядеть достойно!

Сегодня он не увидит ничего, кроме моей улыбки и высоко поднятой головы.

– Всё, девочки, выходим в студию! – объявил кто-то позади меня.

Развернулась, ещё раз глубоко вздохнула, натянула сексуальную улыбочку на лицо и вслед за остальными девушками вышла в студию.

– О-о… бесподобно! Просто бесподобно! – встретил нас бурей эмоций Гастон. – Дамы, вы просто прелесть! Такие лёгкие, воздушные! Просто настоящие дивные птички!

Хорошо, наверное, чувствовать себя птичкой в длинном НЕпрозрачном платье! Одна я «ночную бабочку» напоминаю.

И я буду лучшей на этой фотосессии! Пусть Шейн подавится!

Уверена, если бы я была в его вкусе, он бы захлебнулся в собственной слюне!

Интересно было бы посмотреть на лицо Калеба…

Усмехаясь собственным мыслям, заняла место у мониторов, дожидаясь очереди. Обвела студию сверкающим взглядом и внезапно остановилась на лице человека, сидящего на раскладном стуле в другом конце студии.

Шейн смотрел на меня. Без наглости, без агрессии, без привычного его лицу превосходства. Он не был зол, или наоборот – доволен тем, что одел меня в… это. Но он и не казался безразличным, каким стал после моего выступления во втором туре. В его тёмных глазах не было пустоты и хладнокровия; они не были острыми или уничтожающими всё и вся. Шейн был… растерян.

Растерян?!

Рот слегка приоткрыт, словно он только что вёл беседу и внезапно смолк на полуслове, даже посадка в кресле говорила о том, что я отвлекла его, обратив на себя внимание. Лицо напряжённое, брови слегка приподняты… Шейн будто завис где-то между миром реальности и миром фантазий.

О, Боже, он действительно кажется растерянным!

Даже с такого расстояния я видела, как нервно задёргался его кадык. Глядя на меня, Шейн медленно поднялся на ноги. Губы сомкнулись, лицо резко помрачнело, словно ему только что дали подзатыльник и привели в чувство. Ещё несколько долгих секунд его взгляд был прикован к моему лицу и ни на сантиметр ниже, а затем он просто развернулся и исчез за ближайшей дверью, громко хлопнув ею напоследок.

Глава 20

Больше Шейн со мной не разговаривал. Даже не смотрел в мою сторону.

Вернулся только под конец фотосессии с кислым видом, когда уже практически все девушки закончили съёмку. Сделали ещё несколько общих снимков с наставником по центру и, как фотограф ни старался расшевелить Шейна, улыбки тот из себя так и выдавил.

Грустит, что очередной план по втаптыванию меня в грязь не удался?

Бедняжка.

Отснялась я удачно! Гастон не скупился на похвалы в мой адрес! Чего и сама от себя не ожидала – фотогеничность не мой конёк. Остальные девушки так и метали в меня искры недовольства.

На следующий день фотоснимки уже были в Интернете на сайте проекта. Николь, не стесняясь, восхищалась моим нарядом и без умолку жаловалась на то, что её костюм байкерш не идёт ни в какое сравнение.

В интернет-голосовании я по-прежнему занимала лидирующую позицию и, судя по всему, если верить Николь, количество голосов заметно увеличилось!

– Какому мужику это не понравится? – хмыкала Николь за завтраком, что сама для нас приготовила. – Ты секси! И только слепой это не увидит!

– Ты про Шейна, что ли? – рассмеялась я с полным ртом яичницы.

Николь многозначительно приподняла брови:

– Ты ведь не знаешь, что было у него на уме в момент, когда он тебя увидел!

Растерян. Шейн был растерян! Так и вижу его этот взгляд.

Запила яичницу соком.

– Может, он сам втюхался в тебя по самые помидоры и поспешил принять холодный душ?

Я рассмеялась громче:

– О, поверь, если бы ему нужно было расслабиться, он бы поимел Дани в гримёрке!

– Дани? – удивилась Николь, растянув губы в хищной улыбке. – В моих рядах пополнение?

Я нацепила сосиску на вилку, покрутила перед глазами и отправила в рот, мрачно взглянув на подругу (думаю, после ночи откровенных разговоров я теперь имею право так называть мою соседку).

– Она сдала Шейну нашу пьянку.

– Вот сучка! – с громким стуком Николь ударила вилкой по тарелке.

– Плевать, – пожала плечами, – даже если бы я придумала оправдание получше, Шейн всё равно заставил бы наматывать круги!

* * *

Суббота. Завтра день соревнований. Мистер Вонг с радостью сообщил, что стадион, который находится в десяти минутах езды от отеля, уже вовсю подготавливают к съёмкам. В половине восьмого утра нас всех будут ждать автобусы и уже завтра приличная часть претендентов на победу отчалит домой.

– Кому-то это не грозит, – с ухмылкой прокомментировала блондинка Крис.

– Старайся лучше, – бросила в ответ я. – Может, и тебя на бесплатных харчах оставят.

Надо было видеть её взгляд. Думала – вцепится мне в волосы прямо на глазах у Вонга.

После общего вечернего собрания все пять групп разбрелись по зданию Victory Records. Группа Шейна и группа Калеба остались заниматься в одном помещении.

– Приступаем к растяжке! – гаркнул Шейн, до сих пор находясь в поганом расположении духа.

А вот Калеб мне вовсю улыбался. И его совершенно не волновало то, что это может выглядеть подозрительно!

И надо будет поблагодарить его за костюм, в который я как раз-таки и одета.

Интересно, а фотографии он мои видел? Одна только мысль об этом вызывала странную улыбку.

Я не могла на него не смотреть. Каждый наклон сопровождался поворотом головы в сторону группы Калеба и, разумеется, Шейн не мог этого не заметить.

– Миллер! – рявкнул он.

Выпрямилась, принимая самый наивный вид на свете.

Сегодня Шейн и впрямь выглядит пугающе. Какая змея его за зад укусила? Или в клубе перепил? Откуда такие синяки под глазами? Даже тень от козырька кепки не в состоянии их скрыть.

Шейн приблизился ко мне на два шага, сурово глядя в лицо.

Я достойно выдержала взгляд.

– Пошла вон отсюда! – прорычал Шейн, так что вся разминка вмиг прекратилась.

А у меня буквально челюсть отвисла.

– Водички принести? – поинтересовалась я. – У тебя мозги вскипели? С какой радости мне уходить? Я разминаюсь, как и все.

Чёрт! А о присутствии ещё четырнадцати обожающих Шейна поклонниц совсем и забыла. Оттуда и возмущённые возгласы в мою сторону. Как это так?! Я только что нахамила самому божеству! Великий создатель проклянёт меня за это!

Шейн сделал ещё один шаг в мою сторону, сложив руки за спиной и глядя настолько ненавистным взглядом, словно я убила и выпотрошила его любимую кошку и подвесила вниз хвостом воронам на радость.

– Пошла. Вон, – сквозь стиснутые зубы повторил он. – Вернёшься, когда в зале будет пусто, чтобы не пришлось и дальше сворачивать шею. С тобой у нас до ночи будет индивидуальное занятие.

– Завтра вставать в шесть утра! – я не сдавалась.

Шейн оказался ещё ближе, нависая надо мной всем телом.

– Это твои проблемы, – прошептал он. – Через два часа чтобы была здесь. Иначе… можешь валить в свой Нью-Йорк!

– Ты даже знаешь, откуда я? О, я тронута, Шейн! – цинично бросила я, подхватила ветровку со стула и пошла прочь из зала. Потому что, если останусь, больше не смогу удерживать сжатые кулаки в висячем положении. Терпение практически на нуле. Нервы, как натянутые струны в теле, рвутся одна за одной при каждой встрече с этим недоумком!

На всех парах вылетела из дверей, растрёпанная и раздражённая, и тут же врезалась в кого-то всем телом.

Ну только этого не хватало! Что за день?

Мистер Тур – сам директор Victory Records стоял передо мной и изучал строгим взглядом. Тот дядечка в очках с первого прослушивания, что так любезно вручил мне билет во второй тур после исполнения песни Эми Ли. Тогда он мне понравился, сейчас он казался злым.

– Извините, – поспешила попросить прощения, всё ещё борясь с раздражением от Шейна. – Я не заметила вас.

Наконец суровый взгляд карих глаз мистера Тура смягчился. Вельветовый жакет натянулся на животе от глубокого вдоха и директор улыбнулся.

– Тейт?

Вот так сюрприз!

– Вы меня помните? – спросила с удивлением.

– Конечно, – улыбался мистер Тур, – я за всеми слежу и всех помню. Особенно девушек с таким необычным цветом волос и дивным голосом.

Рефлекторно заправила волосы за уши и потупила смущённый взгляд.

Директор сложил руки за спиной и кивнул на дверь, из которой я только что вылетела:

– Почему не на тренировке? У вас ведь завтра соревнование.

– Эм… – коротко откашлялась, не зная, стоит ли говорить правду, – меня выгнали.

– Выгнали? – седые брови мистера Тура приподнялись.

Чувствую себя провинившейся школьницей перед директором.

– Точно.

– Кто твой наставник? – хмурился Тур.

– Шейн… – выплюнула его имя, как нечто горькое, и тут же пожалела об этом.

– Шейн, – тем же тоном повторил директор и кивнул на дверь, – что ж, пойдём, разберёмся.

Я не двигалась с места.

Мистер Тур глядел вопросительно.

– Вы ведь не хотите поставить меня в ещё более глупое положение, чем то, когда я покидала стены зала, верно? – спросила я.

Мистер Тур выдержал многозначительную паузу и прежде чем успел открыть рот, я поспешила добавить:

– Если думаете, что в силу интернет-голосования я отлыниваю от занятий, то это не так. Я вернусь в зал позже, как сказал… наставник, – с трудом выдавила из себя это слово, – и продолжу подготовку к завтрашнему дню.

Мистер Тур медленно закивал:

– Вы с Шейном не ладите? – взгляд стал пристальным и сосредоточенным.

– Нет, – ответила честно, пожав плечами, – не очень.

– Плохо. Он твой наставник, Тейт, и ты должна внимать его словам, закрыв глаза на недосказанности. У Шейна есть опыт, а значит, у него есть чему учиться. Ты ведь для этого здесь?

А почему вдруг так неловко-то стало?..

Смущённо кивнула.

– Это называется – профессионализм, Тейт, – спокойно продолжал директор. – И если бы я решил разругаться с каждым, кто мне не нравится, то никогда бы не стал директором Victory Records. Нужно уметь быть лояльным и это вовсе не значит, что каждому нужно вылизывать зад…

Ничего себе! Он и вправду это сказал?

– Нужно искать правильный выход из любой ситуации, – улыбнулся директор. – Иногда лучше пойти в обход, чем напролом. Это может занять больше времени, но это не значит, что ты придёшь последней.

– Предлагаете мне попытаться подружиться с Шейном? – неуверенно улыбнулась в ответ.

Мистер Тур на мгновение отвёл взгляд, пожав плечами и после короткого вздоха ответил:

– Я предлагаю тебе задуматься над тем, что действительно важно. Не стоит отвлекаться на то, с чем можно разобраться позже. Прими всё, как факт. Принимай знания и не отвлекайся на провокации. Расставь приоритеты и сделай, что должна, Тейт. Скажу по секрету, – директор наклонился ближе и тихонько прошептал, – я тоже голосовал на сайте. И угадай за кого?

Подмигнул мне и, присвистывая, продолжил путь по коридору.

Чего?.. Директор Victory Records голосовал за меня?!

– Тейт, – Тур развернулся и посмотрел мне в глаза, – мне жаль твой инструмент, но даже ему можно найти замену. Главное, то, что здесь, – директор похлопал себя по левой стороне груди, – этому замену не найти.

* * *

Через два часа, в девять вечера, я вернулась в пустой зал. Пустой, не считая меня и ещё больше помрачневшего Шейна. Выглядела наша звезда и вправду жутко. Не спал, что ли, всю ночь? Испарина на лбу… взгляд какой-то нервный. Если снова в обморок грохнется, я больше не стану с ним возиться.

Бросил на меня короткий взгляд, взял бутылку с водой и опустил свою пятую точку в пластиковый стул.

Опыт, да? Этим сейчас Шейн занимается? Опыт мне передаёт? Ладно, не из пластмассы же я сделана – не сломаюсь. Раз начала доказывать, чего стою, буду продолжать в том же духе. Когда сопротивляюсь – Шейн от этого только удовольствие получает. Когда доказываю, что с чем угодно могу справиться, – пареньку совсем как-то неважно становится.

– Двадцать кругов, Миллер, – нехотя бросил Шейн, и я начала бег.

Тяжело упёрла ладони в колени после последнего круга и, игнорируя боль в паху, заставила тело выпрямиться.

Шейн копался в телефоне и даже взгляда меня не удостоил.

– Пресс, – бросил безразлично.

Наигранно огляделась:

– Какой из матов попросить подержать мне ноги?

Шейн соизволил оторвать взгляд от мобильного и взглянул из-под нахмуренных бровей:

– Отжимайся. – И снова уставился в дисплей. – Пока не выдохнешься.

Спокойно. Глубокий вдох. Медленный выдох. Для меня это не проблема.

Отжалась кое-как раз пять, смахнула рукавом капельки пота со лба и ненавистно уставилась на Шейна:

– Дальше?

– Приседания.

– Приседания входят в разминку.

Шейн снова удостоил меня взгляда:

– Разминку ты пропустила.

– С разминки ты меня выгнал.

С тяжёлым терпеливым вздохом Шейн спрятал мобильный в карман джинсов и медленно поднялся на ноги.

Ненавижу этот его взгляд. Аж мутить начинает. Так и хочется попросить сделать рожу попроще.

– Хочешь поговорить, Миллер? Не боишься?

– Чего? – фыркнула с насмешкой.

– Ещё двадцати кругов.

– Как-нибудь справлюсь.

Выждав паузу, Шейн сделал несколько плавных шагов в мою сторону. Рожа так и просит, чтобы по ней немедленно врезали.

Может, уже пора расставить точки? Сколько это будет продолжаться? Как можно не обращать внимание на такое отношение? Мистер Тур был даже не в курсе, насколько всё плохо, раздавая советы.

Приняла оборонительную стойку, расставив ноги на ширине плеч, и решительно посмотрела Шейну в лицо:

– Что тебе от меня надо? Может, пора заканчивать весь этот цирк?

– Цирк? – сузив глаза, переспросил Шейн. – Ты это так называешь?

– Я не понимаю, что тебе от меня надо. Есть какие-то проблемы – выскажи, с удовольствием послушаю.

– Проблемы, – на выдохе повторил Шейн с ироничным смешком и сделал ещё несколько шагов в мою сторону, оказавшись на расстоянии большого шага.

Не надо было мне становиться напротив окна. А что если скинет?

Да кто его знает, на что фантазии хватит!

– Что ты хочешь услышать, принцесса?

– О… давно ты меня так не называл.

Тяжёлый взгляд Шейна не изменился.

– Хочешь знать, почему ты меня бесишь? – ледяным тоном продолжал он.

Я не сдавала позиций:

– Можно начать по порядку: за что ты разбил мою гитару? Слишком хорошо играла?

Шейн раздражённо прикрыл глаза:

– Я не собираюсь обсуждать это снова.

– Ладно, – дёрнула бровями, – почему ты выбрал для меня прозрачную тряпку?

Зрачки Шейна мгновенно расширились, хотя на общем выражении лица это не сказалось.

– Это можно соотнести с вопросом о том, почему я тебя так бешу? – поинтересовалась я.

Ещё полшага в мою сторону.

Я сделала короткий шаг назад и упрёлась задом в подоконник.

Ну точно говорю – ничем хорошим это не закончится.

– Я думал, с тобой будет весело, – тихо и с лёгкой хрипотцой в голосе произнёс Шейн. – А с тобой совсем не весело, Миллер.

Если сейчас тараканы заблокируют мой мозг, я сама выброшусь из этого окна. Где они – все умные мысли?!

– И что заставило тебя передумать? – лучшее, что нашлась спросить.

Шейн облизал губы, кадык нервно дёрнулся, хотя, как и в случае со зрачками, на мрачном выражении лица это не сказалось.

Ещё шаг, и ткань от толстовки Шейна соприкоснулась с моей ветровкой.

Задержала дыхание, чтобы не коснуться грудью его груди, но не дышать вечно ведь невозможно. Вжалась в подоконник, как только могла.

Шейн не отрываясь смотрел мне в лицо, практически не моргая, и так, будто пытался в нём что-то прочесть, что-то увидеть… Словно перед ним стоит самая сложная задача на свете и он усердно пытается её разгадать.

Ну или… у меня опять сбой фантазии…

– Ты должна уйти из проекта, – наконец произнёс он таким ледяным голосом, что бороться с мурашками оказалось невозможно. Да и как вообще с ними бороться?..

– Пошутил сейчас? – с трудом не рассмеялась ему в лицо.

Шейн продолжал нависать надо мной, так что для того, чтобы не разрывать контакт глазами, приходилось поднимать голову.

– Мне надоело шутить, Миллер.

Скривилась в омерзении:

– Правда? Тебе надоело? Выдохся, что ли? А я всё думала: когда это случится! Или жалеешь, что не отправил меня домой ещё на втором туре?! – мой голос повышался. – Игра стоила свеч, а, Шейн?! Теперь ты наигрался и готов вышвырнуть меня из проекта?! Скучно стало?!

Шейн молчал.

Теперь моя грудь высоко вздымалась: от крика, от возмущения, и задевала грудь Шейна, но мне было всё равно! Больше я не могла себя сдерживать!

– Чего молчишь?! – ещё громче закричала я.

– Ты просто должна уехать, – идеально себя контролируя, тихо ответил Шейн.

Цинично улыбнулась, я слегка помотала головой:

– Это из-за Калеба, да?

– Ты – угроза для него. Для FB.

– С каких пор тебя это беспокоит?! Раньше подобное тебя никогда не волновало!

Брови Шейна резко сдвинулись, взгляд наполнился непониманием. И вдруг лицо просияло!

Шейн не сумел сдержать мрачный смешок:

– Ты виделась с ним.

Сглотнула, больше не чувствуя прежней уверенности. Меньше всего хотелось подставлять Калеба. Но ведь он сам сказал, что его не заботит то, что будут думать и говорить о нём другие. Даже если все узнают о его ко мне интересе. Калеба волновала лишь реакция людей на меня. Он беспокоился за меня, а значит… всё в порядке. За себя я и сама могу постоять. Тем более это Шейн, а не одна из его больных фанаток.

– Это ведь не вопрос? – желчно спросила я.

Шейн усмехнулся ещё раз, причём сделал это с таким видом, будто ему непременно хочется что-нибудь разбить.

Ещё раз пожалела, что оказалась напротив окна. Может, эти стеклопакеты не открываются?..

– И что он тебе сказал? – невесело улыбался Шейн, продолжая смотреть мне в глаза.

– Спроси у него сам, ты ведь большой мальчик.

– Что он тебе сказал?! – громче повторил Шейн.

Я смолкла. Не хочу так рисковать жизнью. Надо как-то выбраться из этой ловушки.

Попыталась отойти в сторону, но Шейн резко выставил руки вперёд, уперев их в край подоконника по обе стороны от меня. Моя спина в этот момент так сильно выгнулась, что я чётко услышала хруст. И это после физических нагрузок.

– Может, отойдёшь подальше? – кряхтя, предложила я, но Шейн не сдвинулся с места. – Понятно. Спасибо.

– Я ведь предупреждал тебя, – Шейн коротко помотал головой, – чтобы держалась от Калеба подальше. Ты хоть представляешь, какие у него из-за тебя будут проблемы?!

– По-прежнему уверяешь, что продолжаешь эту дурацкую войну со мной из-за Калеба?!

– Он сказал тебе, что это не так. – И это было утверждением. – Ты уйдёшь из проекта, хочешь того или нет. Пропускать тебя дальше было моей ошибкой, и я это исправлю. Мне неважно, как хорошо ты поёшь и играешь. Тебя не должно быть здесь больше.

Воу-воу. Полегче. Когда это мы достигли ненависти сотого уровня?

– Какая тебе разница? – спросила с усмешкой, потому что это и вправду было смешно. – Шоу закончится, и неважно, выйду я из него одним из победителей или нет, – с тобой, как и с Калебом, мы вряд ли ещё увидимся.

– До конца шоу ещё слишком много времени… – тихо произнёс Шейн.

Я не поняла смысла его слов.

– Боишься, что мы успеем убить друг друга?

Шейн продолжал хмуриться:

– Боюсь… что всё зайдёт слишком далеко. А мне совсем этого не хочется.

Фыркнула:

– Куда уже дальше? Ты способен ненавидеть ещё больше?

Шейн посмотрел так, будто сморозила неимоверную глупость!

Что? Что не так я сказала?

Ещё одна мучительно долгая пауза. Глаза в глаза, практически не моргая, словно важнее истребления друг друга взглядами в этот момент ничего и быть не может.

Шейн наклонился ещё ближе. Что за дурная привычка запугивания?

– Если останешься в шоу, – произнёс он вкрадчиво, – твоя жизнь станет ещё хуже.

– Почему? – и больше мне не было смешно. – Ты устроишь?

– Я смотрел твои записи в Интернете, – вдруг сменил тему Шейн.

Мои брови резко взлетели:

– Какие записи?

– С выступлений в Нью-Йоркских клубах.

Изо рта вылетел странный звук: не знаю, то ли я усмехнулась, то ли воздухом поперхнулась.

– Как ты… как ты их нашёл? – Нет, ну это просто шок для моего организма. – Подожди-подожди… зачем ты вообще их искал?!

– Мне было интересно, – просто ответил Шейн, пожав плечами. – Оказывается, у тебя и друзей-то почти нет.

– Откуда инфа?

Шейн гадко улыбнулся:

– У меня есть друзья в Нью-Йорке… говорят, в местной рокерской тусовке ты почти ни с кем не общаешься. Там все группы такого уровня знают друг друга, ты ведь в курсе? Я даже знаю название команды, в которой ты играла.

Не знаю почему, но щёки вдруг вспыхнули. Мне нечего скрывать, но Шейн говорит так, будто ведёт к чему-то малоприятному.

– У меня не было желания общаться с пьяницами, нажираться перед концертами и совокупляться в туалетах, это плохо?

Шейн перестал улыбаться:

– Ты отказалась от той жизни, но и той, за которой пришла сюда, тоже не будет. Когда вернёшься в Нью-Йорк, всё, что у тебя останется, – это музыка и ничего больше. Продолжишь гнить в супермаркете, возможно, вернёшься к учёбе и вскоре, с годами, забудешь, что такое держать в руках гитару.

– Так ты видишь моё будущее? – в глазах вдруг защипало, но я не позволю ни одной слезинке пролиться перед этим ничтожеством. – Так?! – заорала я. – Потому что у меня больше никого нет?! Потому что у меня нет шансов пробиться на большую сцену, или потому что я недостаточно сильно люблю музыку?! Поэтому ты так считаешь?!

– Нет, – выдержав паузу, просто ответил Шейн. – Потому что так будет лучше. Либо так, либо тебя раздавят.

– Какого дьявола ты решаешь, что для меня будет лучше?!

– «Мой» мир сожрёт тебя, Тейт. Уничтожит. Заставит делать то, чего ты никогда не будешь хотеть. Заставит играть музыку, которая будет тебе не нравиться. Ты будешь валиться с ног, но при этом ползти дальше… Так здесь всё устроено. У других участниц в сто раз больше шансов достигнуть вершины и остаться на ней, чем у тебя. Потому что их легко подмять под себя, а ты… ты будешь сопротивляться до последнего, и в итоге этот мир использует тебя и уничтожит. Это шоу-бизнес. Ты ничего о нём не знаешь. Ты даже не понимаешь, что он уже тебя использует.

А теперь отмотайте, пожалуйста, обратно.

Шейн только что назвал меня по имени?!..

Ладно, потом об этом подумаю.

– Я не верю в это фальшивое беспокойство обо мне, – спокойно ответила я.

– Лучше живи, как жила…

– Почему ты хочешь лишить меня этого шанса?

– Потому что я знаю, что будет.

– Ты не можешь этого знать! – я снова закипала. – С чего вообще так решил?! По себе других судишь? Потому что и у тебя, кроме музыки, ничего не осталось, да? Думаешь, я такая же? Думаешь, поэтому стану такой, как ты?! Таким же ничтожеством, что, кроме собственного отражения в зеркале ничего не замечает?! – Приподняла голову и продолжила шипеть со всей ненавистью: – Об этом ты говоришь?! Вот что твой «мир» со мной сделает? Уничтожит – значит, сделает меня такой же бездушной скотиной, как ты?! Ты ведь жалеешь, что вовремя не передумал? Не выбросил гитару, и не продолжил гнить в каком-нибудь супермаркете, да?.. Но я не такая, ясно?! Со мной никогда такого не случится! Так что не смей нас сравнивать! У тебя никого нет, потому что такое дерьмо, как ты, не сдалось никому, кроме ослепших от фальшивой любви фанаток, а у меня никого нет, потому что так сложились обстоятельства, но при всём при этом они не помешали мне остаться человеком!

Мои слова ещё долго звенели в воздухе, по крайней мере, мне так казалось. И какое-то неожиданно поганое чувство подобно яду разливалось по телу, оставляя горький привкус во рту.

Я опустилась до его уровня. Только что. Я не имела права этого говорить, что бы Шейн ни делал. Потому что сейчас, чувствую себя дерьмом, ничем не лучшим.

Челюсти Шейна напряглись, заиграв желваками, ноздри раздувались, зрачки суетливо забегали. Может, обман зрения, но, кажется, даже белки покраснели. А потом его руки резко обхватили меня за талию и дёрнули вперёд, так что с шумным выдохом я врезалась в грудь Шейна всем телом.

Упёрлась руками в его твёрдый живот и со всем возмущением попыталась оттолкнуть от себя перешедшего все границы идола. Но от этого его хватка становилась лишь сильнее! Всё, что ему оставалось, – только зарычать для пущего эффекта.

Я разозлила его. Очень сильно разозлила.

Шейн тяжело дышал, сердце билось так быстро и так громко, что я чувствовала его удары всем своим телом – они проходили сквозь меня.

Впервые его взгляд был настолько пугающим – просто разъярённым. Но я ведь не сказала ничего конкретного, не совсем ведь я дура, чтобы так жестоко подставлять Калеба. В моих словах пусть и было много грязи, но никакой конкретики.

Я стояла на месте как вкопанная, крепко стиснув зубы и с вызовом глядя Шейну в лицо, словно это новый уровень противостояния. Новая битва. Уже по другим правилам.

– Что ты обо мне знаешь? – тихо прошипел Шейн сквозь сжатые челюсти, практически задевая мой кончик носа своим. Его ладони крепко держали меня за талию, и я чувствовала их тепло даже сквозь ткань ветровки. Но мне не было больно. Пока что не было.

– А что знаешь обо мне ты? – прошептала я тем же тоном.

Кадык Шейна сильно дёрнулся:

– Ты должна уйти из шоу… пока не поздно.

Его горячее дыхание скользило по моему лицу и вызывало волны странной дрожи – кожа будто горела огнём. Пылала самым адским пламенем на свете!

– Не поздно для кого? – прошептала я, с силой сжимая в ладонях ткань толстовки Шейна, так что аж костяшки пальцев побелели.

Шейн не отвечал, молча смотрел мне в глаза. И не знаю почему, но ярость на его лице постепенно затухала, приоткрывая взгляду совершенно другое – новое для меня зрелище… Такое нереальное. Такое несовершенное.

Я увидела боль. И тут же прекратила копаться в его чувствах. Нет, этого достаточно! Более чем! Потому что всё это для меня неважно! Я не хочу видеть всего этого!

– Для кого не поздно, Шейн? – прошептала я, так и не дождавшись его ответа – Для тебя? Не поздно для тебя?.. Или для меня?.. Что на это скажешь? Нечего ответить?

Но Шейн продолжал молчать. Медленно наклонил голову ниже, нависнув над моим лицом, и остановился в сантиметре от моих губ. И всё это время он продолжал смотреть на меня совершенно другими глазами. «Новыми» глазами. Во что я просто отказывалась верить!

Очередная игра.

Очередная фальшь.

Сглотнула, приказывая себе держаться до последнего и не шевелиться, хотя ситуация и доходила до абсурдной. Дыхание Шейна на моём лице вызывало новые ожоги по всему телу, и только понимание того, что за человек передо мной находится, заставляло разум не улетать в другую вселенную.

– Что я скажу на это? – вдруг произнёс Шейн. Медленно… очень медленно, рисуя дорожку кончиком носа вверх по моей шее, так что невольный судорожный вдох вырвался из моего рта.

В ответ я услышала его хриплый смешок. Шейн поднял голову выше и слегка коснулся горячими губами мочки моего уха. Его дыхание буквально плавило кожу и молниеносно распространяло настоящий пожар по всему телу.

Ну всё! Хватит! Это не вписывается ни в какие рамки! Шейн опять мной манипулирует. Вертит, как хочет!

Сжала кулаки сильнее и практически отшвырнула от себя недоумка, как тихий голос Шейна раздался над ухом:

– Что я скажу на это, Миллер?.. Двадцать кругов по залу!

И вот тогда я его от себя отшвырнула.

Если бы только Шейн знал, что на пятом круге в зале появится Калеб… Если бы только знал, что в этот же момент я подверну лодыжку и уже никоим образом не смогу принять участие в соревнованиях наравне с остальными… Если бы только знал, какое ведро отборного мата выльется на его голову… Заставил бы наматывать круги?

О, непременно бы заставил!

– Даже если я завтра вылечу из шоу, Шейн, – с нескрываемой угрозой зарычала я, сидя на полу зала и держась руками за повреждённую лодыжку, – или вылечу на четвёртом туре, неважно когда… Клянусь, перед уходом, я оставлю тебе самый незабываемый подарок, от которого ты ещё целую вечность будешь приходить в себя!

Как ни странно, но в ответ Шейн не ответил ни слова. Калеб быстро преодолел зал, настиг остолбеневшего лидера группы и толкнул в грудь с такой с силой, что тот плашмя полетел на спину, просто потому, что всё это время слишком пристально смотрел на меня.

Глава 21

Пришлось подняться на ноги и велеть заткнуться обоим, потому что их ругань наверняка была слышна даже в соседнем здании отеля.

Глаза Шейна горели огнём, глаза Калеба казались нереально холодными. Огонь и лёд. Вода и пламя. Такие разные, а когда-то ведь были друзьями… Надеюсь, не я стала конечной причиной их разлада…

– Завтра соревнования! Какого чёрта ты до сих пор её здесь держишь?! – рычал Калеб, угрожающе нависая над Шейном. Или Шейн нависал над Калебом… Так-то и не понять – они кажутся одного роста.

– Я – её наставник, приятель, так что имею на это полное право! Можешь валить отсюда, ты и так сделал достаточно!

– Я сделал достаточно?! – орал Калеб. – Ты её лодыжку видел?!

– Она повредила её из-за тебя! – рявкнул Шейн. – После того, как твою рожу в дверях увидела!

– Надо было поднять телефон, когда менеджер пытался до тебя дозвониться, чтобы моей роже не пришлось тащиться за тобой сюда! – голос Калеба всё повышался.

Голос Шейна тоже:

– Я был занят тренировкой с твоей обожаемой крошкой! Менеджер вообще в курсе, в какое дерьмо ты вляпался?

Дерьмо?.. В смысле… Ай, пофиг.

Можно я просто исчезну?.. Наблюдать за их руганью – я этого просто не выдержу… Ещё и нога дико болит.

– Тебя не касаются мои отношения с Тейт! – холодно отрезал Калеб, толкнув Шейна в грудь.

О, так у нас уже отношения?

– О, так у вас уже отношения? – гадко рассмеялся Шейн и толкнул Калеба в ответ.

Ладно, надо валить, пока не стала свидетелем петушиных боев, и пока мистер Кан лично за своими подопечными не явился…

– Твоя девушка уходит! Догоняй скорее! – услышала голос Шейна, уже будучи на середине зала. Хромать приходилось сильно, и каждый шаг вынуждал прикусывать губу, чтобы исключить попытки любых звуков вырваться наружу.

И совершенно не ожидала, что ноги вдруг оторвутся от пола и подо мной окажутся крепкие руки Калеба.

– Обхвати меня за шею, – велел он мне, быстро двигаясь к выходу.

– Я и сама могу идти! – попыталась сопротивляться, но руки как-то сами собой оказались на покрытой чёрными языками пламени шее Калеба.

– Не можешь!

Стоп. Что-то не понимаю…

– А на меня ты за что злишься? – поинтересовалась с осторожностью. Я-то когда накосячить успела?

Калеб уже шагал по пустым слабо освещённым коридорам Victory Records. И хорошо, что сейчас так поздно и в здании почти никого не осталось, иначе не знаю, какими были бы наши оправдания.

– Ты не должна делать всё, что он говорит! – тихо злился Калеб, глядя перед собой и спускаясь по лестнице, так проворно, словно я и вовсе килограмм десять от силы вешу.

– Он мой наставник, – спокойно напомнила я, – и не то чтобы я была от этого в восторге, но на данном этапе вылететь из проекта ещё не хочу. – Посмотрела вперёд. – Ты что, меня до самого отеля собрался нести?

– До самого номера.

– С ума сошёл?! В отеле будет куча народа!

– Плевать.

– Тебе плевать! Мне – нет! Даже любительский снимок того, как ты несёшь меня на руках, наберёт миллион просмотров всего за несколько минут! И ни мне, ни тебе это никакой радости не доставит!

Калеб сурово посмотрел мне в глаза и коротко выдохнул:

– Ладно, надень мне капюшон.

Надела, да ещё и завязочки затянула потуже, так чтоб получше лицо прикрыть. Довольно смешное зрелище получилось, но я сдержалась.

– На третий этаж ты меня тоже по лестнице понесёшь?

– Да, – и он всё ещё продолжал злиться.

Вечно этот Шейн всё портит!

– Ты не сможешь участвовать в соревнованиях, Тейт, – наконец, смягчившись, произнёс Калеб, уже без прежней жёсткости заглянув мне в глаза. – А по-хорошему – тебе надо в больницу.

– Я просто подвернула лодыжку. Никакого перелома там нет. Если наутро станет хуже, обещаю, что обращусь за медицинской помощью.

– Обещаешь?

– Да, Калеб, – покладисто кивнула я. – И, если отпустишь, сможешь убедиться, что я могу идти сама.

– М-м-м… нет.

Я фыркнула:

– У тебя скоро руки отвалятся.

– Шутишь? – издал весёлый смешок Калеб. – От той, у кого все рёбра можно сосчитать невооружённым глазом?

– Да прям так и все, – проворчала хмуро.

Стоп. Когда это он мои рёбра видел?

Кажется и до меня, и до Калеба смысл сказанных им слов дошёл одновременно.

Улыбки я сдержать не смогла. Не знаю, насколько смущённой, но настолько широкой, что аж челюсть заболела. Надеюсь, хоть щёки краснеть не начали. И я смотрела ему в лицо.

Калеб смотрел перед собой.

Я разоблачающее сузила глаза:

– Видел фотки?

– Какие фотки? – Лицо Калеба оставалось серьёзным, что означало – моя идиотская улыбка сейчас не к месту.

Сдавленно откашлялась и отвела взгляд.

– А, подожди, – Калеб аккуратно поставил меня на асфальт, так как мы уже были на улице, достал из кармана куртки мобильный и показал мне светящийся дисплей. – Ты про эти, что ли?

На дисплее была моя фотография с фотосессии, одна из тех, когда я снималась одна и по сравнению с тем, что я видела в зеркале, на фото вид у меня был ещё более откровенный!

Ехидно приподняв уголок рта, Калеб спрятал телефон обратно:

– Хотел сначала на заставку поставить… – изображая безразличие, произнёс он, глядя вдаль. – Но подумал…

– Что это будет слишком? – всё ещё не веря в то, что увидела, выдвинула версию я.

– Подумал, что ещё успею это сделать, – ухмыльнулся Калеб и одним рывком поднял меня на руки. – Можно было не прикрываться прозрачной тряпочкой, смысл бы не изменился.

– Рада, что тебе понравилось.

– Понравилось? – усмехнулся Калеб. – Патрик полдня пытался забрать у меня телефон, чтобы узнать, почему я постоянно улыбаюсь.

В отеле, как и предполагалось, была куча народа, и не знаю, кого надо благодарить, что никто так и не обратил на нас внимание (вроде бы), но до дверей моего номера добрались без происшествий.

Калеб поставил меня на ноги и кивнул на дверь.

– Открывай.

– Ты ведь не собираешься меня и на кровать отнести? – слабо улыбаясь, приподняла бровь.

– Хочешь всех разбудить, пока будешь прыгать?

– Калеб, – устало вздохнула, решив, что пора расставить точки, – спасибо, что помог, но дальше я сама, ладно?

Полезла в карман за ключ-картой.

Калеб и не думал уходить:

– Я просто отнесу тебя в твою комнату и сразу уйду.

А я вот боюсь, что мне этого совсем не захочется. Только первым делом нужно смыть с себя весь пот от тренировки… Да и вдруг Дани не спит? Тогда вообще конец всему и для всех наступит! И вообще… Что за мысли?!

– Тейт…

– Калеб, я сама справлюсь.

– Ты ведь не будешь участвовать в соревнованиях?

Решительно вздохнула:

– А у меня разве есть выбор? Как это будет выглядеть: получила первое место в интернет-голосовании и слиняла с третьего тура, потому что и так автоматом зачтётся? – усмехнулась и категорично помотала головой. – Нет, Калеб, на меня и так косо смотрят, а наживать новых врагов как-то совсем не хочется. Шейна вполне достаточно. Так что – да, я буду участвовать в соревнованиях, как бы сильно ты меня не отговаривал.

Лицо Калеба стало чересчур серьёзным:

– Это не шутки, Тейт.

– Вот именно, это не шутки, Калеб.

Калеб медленно выдохнул, всё ещё сверля меня строгим взглядом.

– Не прокатит, – усмехнулась я.

Голова шла кругом. Хотелось поскорее оказаться в номере наедине с собой и попытаться разобраться во всём, что произошло. А произошло многое… С Шейном точно что-то творится, судя уже потому, что у него язык повернулся назвать меня по имени. И этот его взгляд… такой странный. Такой не свойственный его надменной физиономии.

Я опять слишком много о нём думаю…

А кто бы не думал о человеке, который по необъяснимым причинам испытывает к вам лютую ненависть, но при всём при этом его действия так ясно говорят об обратном? По крайней мере, именно так было полчаса назад. Именно так себя Шейн и вёл. Или это он ненавидит меня настолько, что даже прикоснуться захотел? Или новый способ запугивания такой?..

Ничего не понимаю.

Этот проект плохо сказывается на состоянии моих мозгов.

Пока я тут стояла и барахталась в собственных мыслях, Калеб успел притянуть меня к себе, наклониться и поцеловать. Как и в тот раз: нежно, мягко, аккуратно. Крохотные бабочки тут же ожили, забив внутри живота разноцветными крылышками, на это прекрасное мгновение позволив забыть обо всех проблемах и неурядицах.

Это было прекрасно. Калеб заставлял чувствовать себя такой хрупкой и ранимой в его руках, что хотелось парить над землёй. Нежные губы скользили по моим губам… Так плавно… так волшебно. И только слабое покалывание на мочке уха так явно напомнило о том, как ещё недавно тело плавилось и пылало в объятьях моего врага. Чёрные глаза появились перед закрытыми веками в ту же секунду, и я оказывалась не в силах прогнать их.

Шейн вновь был в моей голове.

Калеб отстранился, мягко улыбаясь, ещё раз высказал мнение по поводу завтрашних соревнований, но, получив точно такой же ответ, подарил мне ещё один короткий поцелуй в губы и позволил скрыться за дверями номера. И только спустя несколько долгих секунд я услышала его отдаляющиеся шаги.

* * *

– Значит, статус ваших отношений, всё ещё не определён! – В шесть утра Николь ввалилась в мою комнату с кружкой кофе в руках и маленьким синим пакетиком.

Вчера я застала её на кухне. Та, как всегда, занималась ночным перекусом – жарила сосиски. Но сил объяснять ей что-либо просто не было. Всего лишь сказала, что подвернула ногу, что Калеб проводил до номера, и попрыгала в свою комнату.

Но разве генеральские дочки так просто сдаются?

– Давай, Тейт, я внима-а-ательно слушаю, – миленько захлопала ресницами Николь, вручила мне кофе и опустилась на кровать.

– Я только глаза разлепила, – хрипло пробурчала я, всё ещё находясь под одеялом, и сделала глоточек обжигающего бодрящего напитка.

– На, это тоже тебе, – подруга протянула мне маленький синий пакетик.

– Подлизываешься?

– Я? – изумилась Николь. – Пф… Это было под дверью. Твой парень продолжает заваливать тебя подарками!

– Калеб – не мой парень.

– А я Джастин Бибер.

– Фу, какая гадость. Не говори этого больше. – Открыла пакетик и достала маленькую карточку – «Для Тейт».

– И что там? – Николь пыталась заглянуть внутрь.

Достала из пакетика баночку… крема?

– Вот это уже хороший подарок, – опустив уголки губ вниз, закивала Николь.

Я открыла крышку, понюхала и сомнительно покосилась на подругу:

– Пахнет мятой. Вряд ли это крем для лица.

– Покажи, – Николь выхватила баночку и принялась изучать этикетку. – Здесь… ни слова на английском. Похоже на шведский. – Посмотрела на меня. – Ты знаешь шведский?

– Откуда?

Николь ещё раз понюхала; взглянула на этикетку:

– Тейт… это лекарство!

– С чего взяла?

– Посмотри на картинку!

Посмотрела на обнажённый торс мужчины смазывающего поясницу.

– Хорошо, что ты им лицо не намазала, а? – весело рассмеялась Николь. – Калеб просто душка.

Я свесила ноги с кровати и попыталась встать. Лодыжка распухла, боль есть, хоть и не такая сильная, как вчера. Хотя… после парочки упражнений, думаю, станет в раз пять сильнее.

– Он не хотел, чтобы я участвовала в соревнованиях, – хмуро взглянула на Николь. – Для чего тогда крем оставил?

Та только пожала плечами:

– Значит, передумал и решил, раз уж ты такая упрямая, подарить тебе чудо-средство.

Я недоверчиво покосилась на баночку:

– Думаешь, поможет?

– Судя по всему, он стоит кучу денег… Значит, должен помочь.

Крем оказался волшебным! Нет, серьёзно! Стоило намазать им лодыжку, подождать пару минут и боль исчезла! Онемение не в счёт. Такое чувство, что опустила ногу в тазик со льдом. Боль попросту заморозилась.

Наша маленькая процессия уже переместилась в комнату Николь, после того как каждая приняла душ.

– Я прямо завидую, – надув губы, пропыхтела Николь, в попытке влезть в ультратесные джинсы.

– Говоришь так, будто Брайан не дарит тебе подарки, – усмехнулась я, расчёсывая пальцами мокрые волосы.

Брайан – парень Николь, с которым, несмотря на всё недовольство папы-генерала, она встречается уже больше двух лет.

– В последний раз он подарил мне кружевной набор белья, красный.

– И ты ещё недовольна осталась? – я удивлённо приподняла брови.

Николь хмыкнула:

– Недоволен остался папа, когда открыл подарок раньше мне. И хватило же, блин, у Брайна мозгов передать подарок через него! Тьфу. Так что да… пожалуй, немного завидую.

Покосилась на Николь, включая фен в розетку:

– Чему? Моей больной лодыжке?

– Тебе, дурочка. Брайан вечно в своих разъездах, у него нет времени носить меня руках. А твой парень вон какой… романтик.

Парень Николь поёт в довольно известной независимой регги-группе и в данный момент катается по всей Америке с концертами в клубах. И Брайан носит дреды. То-то же папа-генерал не в восторге от будущего зятька.

– Калеб. Не мой. Парень. Точка, – строго ответила я.

Николь стрельнула в меня прищуренными глазами:

– Ты и вправду так хочешь, чтобы я стала Бибером?

– Тогда это будет наш последний разговор! – предупредила я и принялась сушить волосы.

В пять минут восьмого вывалились на кухню. Сегодня спортивные костюмы можно было не надевать, так как для всех участников подготовили одинаковую форму, только пяти разных расцветок. Выдать обещали уже на стадионе.

Дани завтракала йогуртом и тут же обратила на меня внимание, стоило попасть в поле её зрения.

– Тейт! – улыбалась во весь рот, словно и не сдавала нашу с Николь пьянку придурку Шейну.

– Ага, угадала, – буркнула я.

Дани весело поёрзала на стуле, не сводя с меня ярко подведённых голубых глаз:

– Ты знаешь, что мы подобрали концепцию для четвёртого тура?

Я взяла бутылку воды, захлопнула холодильник и хмурым взглядом уставилась на Дани. Николь на заднем фоне изображала, как вскрывает вилкой её череп.

Но мне было не до смеха.

– Когда это вы успели подобрать концепцию?

– Тогда, когда Шейн тебя выгнал, – как ни в чём не бывало улыбалась Дани.

Девочка вроде неглупая, но ведёт себя как законченная идиотка. Так живётся, что ли, проще?..

– Сегодня нас может стать наполовину меньше, но ты-то в любом случае останешься, так что я решила тебе сообщить, – мило протянула Дани.

Натянуто улыбнулась в ответ:

– Спасибо тебе огромное. Так что там у вас за концепция?

Дани дёрнула плечами:

– Ничего особенного. Всё по требованиям четвёртого тура: весёлая песенка, инструменты запишем заранее, и синхронные танцы, к которым будем готовиться следующие три дня.

– Син… син… син что?!

– Синхронные танцы, – улыбалась Дани. – Простенькие такие. Ничего сложного, ты тоже выучишь.

Николь будто бы поперхнулась чем-то, резко помрачнела и со звоном кинула вилку на стол.

Я сузила глаза, глядя на каждую из девушек по очереди:

– Будьте любезны, поясните.

– Тейт, – Николь вышла вперёд, – я не успела тебе сказать. А Шейн… видимо, не стал париться. В общем, концепция четвёртого тура изменилась. Каждой из групп велено выбрать ритмичную композицию, сделать на неё кавер, предварительно записав инструменты и подготовить танец. Звукорежиссёры и хореографы уже готовы к работе.

Я так и застыла с приоткрытым ртом.

Сначала спортивные соревнования… Теперь… это?

– Мы… мы ведь должны были играть сами, – тупо пялясь то на одну соседку, то на вторую, протянула я.

– Это всё корейские партнёры, – весело добавила Дани, отправляя в рот ложку с йогуртом. – Позавчера приехал главный директор R.Q. Entertainment. Видимо, он и внёс в шоу некоторые коррективы.

– Откуда знаешь? – тут же напустилась на неё Николь.

– Оттуда! – ощетинилась Дани. – Я многое знаю. Как и то, что корейский лейбл предложил ввести изменения в силу направленности новой группы на азиатскую аудиторию. Вы вообще знаете, что такие группы, как FB, вообще мало востребованы в Южной Корее? Конёк этой страны – ритмичная музыка, красивые люди и синхронные танцы. Рок-групп на большой сцене в принципе не так уж и много. FB стали большим исключением.

– Ну да, странно было бы увидеть их синхронные танцы, – вставила Николь, почёсывая лоб. – Особенно Шейна.

Дани развернулась к ней на стуле:

– А вы думали, что новая группа будет чем-то вроде FB? Глупые, что ли?

– Эй, красотка, полегче, я ведь и обидеться могу, – предостерегла её Николь. – Давай, выкладывай, что там ещё у тебя?

Усмехнувшись, Дани вернулась взглядом к моему лицу:

– Зачем, по-вашему, Victory Records, для которых талант всегда был важнее внешности, набирать в шоу сплошных фотомоделей? Понятное дело, что без условий R.Q. Entertainment тут не обошлось. Это Азия! Там поклоняются только красивым людям! Если только ты не комик…

– А парней они тогда зачем набирали? – всё ещё пребывая в недоумении, осведомилась я.

– Это совершенно новый проект, – хмыкнула Дани. – Группа должна быть смешанной. Несколько парней будут играть на инструментах, соответственно, привлекая женскую аудиторию, а красивые девочки под весёлые звуки рока будут петь и двигаться в синхрон.

– Бред какой-то, – хмуро посмотрела на Николь, но она выглядела примерно так же обескураженно, как и я.

– Почему бред? – усмехнулась Дани. – Разве это не весело? Это принесёт группе славу! В Азии девичьи группы пользуются огромной популярностью, а такая необычная смесь в музыкальном направлении лишь поможет привлечь больше внимания. Мне кажется, это круто!

– Это… пипец как круто… – похоронным тоном прокомментировала Николь. – Я думала, только четвёртый тут будет таким, а оно значит… таким всё время будет? – резко повернула голову к Дани и громко воскликнула: – Что за хрень ты несёшь?!

Дани слегка вздрогнула, но не растерялась:

– Это чистая правда, Николь.

– Не обращайся ко мне по имени, – прошипела Николь. – Вообще не обращайся. Ты только что испоганила мне жизнь… – И вдруг будто прозрела. – А что парни будут делать в третьем туре?!

– Играть, – просто ответила Дани. – На инструментах. У них такая задача.

– И Victory Records не возражает по поводу всего этого? – спросила я, всё ещё не в силах переварить информацию. – Мистер Тур не против?

Дани громко фыркнула:

– А почему он должен быть против?! Это рок, так или иначе. Не попсу же новая группа будет исполнять. Весёлый рок. Да и… мистер Тур ведь не порнофильм с нашим участием снимать собрался! Это экспериментальный проект, интернациональная рок-группа с примесью синхронных танцев. Как по мне, так очень даже прикольно!

Прикольно настолько, что аж мутить начало. Меньше всего хочется трясти задницей на сцене, в какой-нибудь мини-юбке и наблюдать, как на гитаре играет кто-то другой.

Всё ещё таращилась на Николь огромными глазами. А она на меня.

– Тейт, удачи тебе сегодня! – Дани доела свой йогурт, подмигнула мне и выпорхнула из-за стола, скрывшись за дверью своей комнаты. Вот же богиня лицемерия!

Николь с тупым взглядом плюхнулась на её стул и свесила вниз руки:

– Опупеть…

– И не говори.

И Шейн знал об этом. Он говорил об этом. А я восприняла всё как чушь собачью…

«У других участниц в сто раз больше шансов достигнуть вершины и остаться на ней, чем у тебя. Потому что их легко подмять под себя, а ты… ты будешь сопротивляться до последнего и в итоге этот мир использует тебя и уничтожит. Это шоу-бизнес. Ты ничего о нём не знаешь. Ты даже не понимаешь, что он уже тебя использует».

Глава 22

Сегодня было ветрено. Небо Лос-Анджелеса измазано разводами серых туч. Океан наверняка бушует, так что в воздухе больше обычного чувствуется влага и солёный аромат.

Перед автобусами стоял галдёж. И Николь была одной из тех, кто ему активно способствовал, громко разговаривая по телефону. Убрала мобильный в карман и злющая подлетела ко мне.

– День начался погано? – поинтересовалась я, пряча руки в карман толстовки и подпрыгивая на месте, всё ещё с трудом веря в полное отсутствие боли в области лодыжки.

– День начался пипец как погано! – звонко протянула Николь.

– Кто звонил?

– Папа! Спрашивал, жив ли ещё Брайан.

– Жестоко, – сдержать улыбку не получилось; поспешила отвернуться.

Загрузились в автобус без разделения на группы, так что я и Николь заняли соседние места в самом конце салона.

Нас сопровождал один из главных помощников мистера Вонга. Раньше я его часто видела: вечно хмурый такой, низкорослый дядечка лет сорока.

– Прошу минуту тишины! – объявил помощник. – Прежде чем автобус тронется, ассистент раздаст каждому из вас «Акт о неразглашении». Вы должны подписать его прямо сейчас.

Шум голосов тут же наполнил автобус.

– Что ещё за акт? – прошипела Николь, сверля помощника гневным взглядом; кажется, папа-генерал окончательно добил её и без того испорченное Дани настроение.

– «Акт о неразглашении», – ответила я, принимая из рук ассистента лист бумаги и передавая точно такой же Николь.

– Я слышала! – проворчала та.

– Тогда чего спрашиваешь?

– Ладно, и что тут у нас? – Николь принялась вслух зачитывать пункты.

Я молча скользила по строчкам глазами.

Слышала я о таких актах. Во многих шоу они есть. Мало ли что случиться может… Организаторы всеми путями стараются пресечь утечку важной информации, а будущие выбывшие сегодня участники могут очень расстроиться и с радостью этому поспособствовать. Штрафы просто гигантские… даже судом угрожают в случае чего.

А это что за пункт?..

– Эй, – толкнула Николь локтем в бок, – ты тоже это видишь?

Николь не отрывала взгляд от своего акта:

– Это всё, что я вижу, подруга.

– Какого чёрта мы не имеем права добровольно покинуть проект? – Во все глаза уставилась на Николь. – Почему нас только судьи могут исключать?! Что за штрафы? Сколько тут нулей?! И почему этот акт возник только сейчас?! Они что, раньше не могли дать его на подпись?

Николь всё ещё таращилась в лист бумаги:

– Ну ты ведь слышала нашу маленькую принцессу-всезнайку.

– То, что новая группа будет похожа на стадо танцующих стриптизёрш?

Николь подняла на меня тяжёлый взгляд:

– То, что позавчера из Кореи пожаловала важная шишка.

Я глубоко вздохнула:

– Директор R.Q. Entertainment.

– Да, девочка. И ничего хорошего, как видишь, его визит не принёс.

Ещё раз взглянула на акт, затем на Николь и на выдохе прошептала:

– Они меняют правила.

– Именно этим они и занимаются, Тейт.

– Все ознакомились и подписали? – громко произнёс помощник Вонга.

– А если я не стану подписывать? – воскликнула Николь и головы всех присутствующих тут же обратились к ней.

Помощник был удивлён.

– Мисс, вы до сих пор сомневаетесь в таком важном решении, как то, стоит ли идти до конца? – поинтересовался он хриплым неприятным голоском.

– Меня просто интересует, что это ещё за условия такие? А вдруг я беременной окажусь, тоже без штрафа на добровольной основе не выпустите?

Помощник слегка смутился и в поисках поддержки оглядел участников беглыми глазёнками. Но поддержки так и не нашёл.

– Такие… экстренные обстоятельства, мисс, – вновь посмотрел на Николь, – будут оговариваться отдельно. Но без веской причины на добровольной основе, после подписания акта, проект покинуть будет нельзя. Это повлечёт за собой штрафы.

– Да это рабство какое-то!

– Разве? – пискнула с соседнего ряда Дани. – Нормальные условия. Чего было идти сюда, если не собиралась участвовать до конца? Тебе же сказали – экстренные случаи штрафа за собой не повлекут. Если тебя только деньги беспокоят…

– Заткнись уже, курица! – рявкнула на неё Николь.

Я поглядела на Дани и помотала головой, вроде: «Не стоит, у Николь сегодня месячные».

– Ставим подписи и сдаём акты, – провозгласил помощник.

Ассистенты принялись собирать бумаги.

– Ай, чёрт с ним, – фыркнула Николь, ставя подпись, – всё равно меня скоро выпрут. К тому же тут есть пункт, что если дойду до финала, главный контракт с агентством всё равно имею право не заключать. Странно да? – Николь посмотрела на меня.

– Ничего странного, – ответила я, хоть и нехотя, но вспоминая слова Шейна, – в первую очередь это шоу, Николь. Им нужно, чтобы люди голосовали за любимых участников, от этого зависят рейтинги – затраты ведь должны окупаться. А что будет, если один из фаворитов вдруг уйдёт просто потому, что ему тут надоело? Это рискованно. Вот и решили подстраховаться во имя спонсоров и популярности программы.

– Так ты будешь ставить подпись или нет?

Взяла у Николь ручку и посмотрела в акт.

Если честно, то не вижу смысла и дальше участвовать в этом дурдоме. Если до конца шоу ничего не изменится и главная концепция будущей группы такой и останется: «танцующие под рок стриптизёрши», контракт с агентством подписывать не стану. Ни за что.

А если Дани соврала? Что, если она таким образом просто избавляется от конкурентов?.. Тем более от меня. Да и… что мешает любому желающему выкинуть что-нибудь такое, чтобы судьи сами решили тебя исключить? Много ума и не надо. Послать Вонга например… в далёкий лес. Или заявить на камеру, что ты трансвестит и тебя тут насилуют.

В общем, акт я подписала.

Если бы только знала, чем эта маленькая закорючка – моя подпись, в итоге обернётся…

На стадион приехали без пятнадцати восемь. Возбуждение и нервозность так и витали в воздухе!

Участников провели внутрь и выдали форму. У моей группы спортивные костюмы оказались ярко-жёлтыми. Не фанатка я этого цвета – с сиреневым плохо сочетается.

Ассистенты, другие помощники и съёмочная группа суетились больше всех! Раздавали указания участникам, инструктировали, рассказывали, где будут находиться главные камеры и куда лучше смотреть. Когда махать ручками и улыбаться, как реагировать на выход наставников – ведь эту важную часть также будут снимать. А потом как ни в чём не бывало сообщили, что стадион уже заполнен наполовину и, после всего сказанного, дали совет вести себя естественно.

– Что? Толпа фанатов FB? – с удивлёнными глазами запричитала Николь, застёгивая молнию на серого цвета мастерке.

– Ну не наши же это фанаты, – усмехнулась я. – Кто еще, по-твоему, в восемь утра может набить собой половину здорового стадиона, как не фанаты «великолепной пятёрки»?

– Они всё ещё прибывают, – раздался голос Дани. – Фанаты.

– О, правда, что ли? – накинулась на неё Николь. – Сходи, прошвырнись ещё куда-нибудь.

– Меня уже тошнит от тебя… – скривилась Дани и по-быстренькому исчезла из виду.

– Когда-нибудь, она убьёт тебя во сне, – заверила я.

– Ну-ну, – хмыкнула Николь.

После бесполезного часового скитания от стенки до стенки всех участников, наконец, вывели на стадион.

Взрыв! Взрыв криков и аплодисментов! И камеры всё это запечатлеют!

Весь правый сектор заполнен до отказа. Сколько же тут людей?

– Может, они думают, что на открытие чемпионата мира по футболу пришли? – прокричала мне Николь.

– Ага, а FB – наша сборная! – прокричала в ответ. – Посмотри на плакаты!

Сотни… сотни, если не тысячи, плакатов, изрисованных сердечками и именами участников всеми любимой рок-группы, подняты в воздух. Девочки пищат и скандируют: FB! FB! FB!

– А как же мы? – фыркнула Николь.

Посмотрела на неё:

– А как же рейтинги?

– Прости, забыла, что мы только что подписали рабский акт с Victory Records!

– Скорее мы – рабская сборная R.Q. Entertainment!

– Может и так, – хмыкнула Николь.

Попросили разделиться по группам, так что с Николь пришлось попрощаться.

Моя группа «жёлтых костюмов» заняла место сбоку от большого, нет, просто огромнейшего монитора, на котором сейчас крутился клип FB. На двух других, и точно таких же по размерам, экранах, в разных концах стадиона мелькала та же картинка. А вскоре зазвучала музыка, и клип FB сменил стоп-кадр с логотипом «Рок без границ», после чего пошла заставка для шоу, вторая серия которого будет показана сегодня вечером.

Также нельзя было не заметить огромные цветастые растяжки по всему периметру стадиона. О, а вот и я в своей прозрачной тряпочке… С ума сойти… это и вправду я!

А прямо над моим плакатом, в первом ряду заседал мистер Тур с неким товарищем в длинном чёрном пальто и в шляпе с полями. Внешность у товарища довольно суровая, сосредоточенная, и явно не американского происхождения. Важная шишка из Южной Кореи, господин директор R.Q. Entertainment, что ж, добро пожаловать.

Интересно, правда ли благодаря ему внесли изменения по поводу добавления хореографии в будущую группу?.. Как бы хотелось, чтобы слова Дани оказались ложью…

И я бы ещё поразмышляла над этим, но тут главные звёзды этого шоу вышли на поле, и стадион буквально разорвало от криков и оваций. Клянусь, такого я ещё никогда не слышала.

Вопили все до единого, приветствуя FB!

Парни появились из ближайшего выхода, все одетые в чёрно-красное: кожаные куртки разных фасонов, рваные джинсы, высокие ботинки. Причёски волосок к волоску… почти у всех. На Шейне была красная кепка козырьком назад – добавляет себе лишней крутизны.

Калеб, как всегда, сверкал улыбкой и выглядел при этом чертовски привлекательно. Тут в голову стукнуло, что я всё ещё не поблагодарила его за спортивный костюм. Какая-то совсем неблагодарная получаюсь. А он даже о креме для меня подумал. Интересно, где, и главное – когда, он его купил? Все ночные аптеки Лос-Анджелеса обегал? Или сейчас в каждой такие кремы продают?

Камеры отсняли звёздный выход, парни закончили улыбаться на публику и разбрелись по своим группам.

Шейн смотрел на меня. И даже остановился рядом со мной, поравнявшись плечом к плечу.

– Спринт на двести и четыреста метров ты не побежишь, – сказал будто бы и не мне.

– И тебе здравствуй, – скривилась я.

– Вся ясно?

– Я буду делать всё, что было запланировано.

Шейн бросил на меня короткий строгий взгляд:

– Я твой наставник и мне решать, в каких дисциплинах ты будешь участвовать. Меня буквально перекосило от злости. Опять он мне жизнь портит!

– Мне, как и всем, нужно набирать баллы, Шейн! – прорычала тихо.

– Тебе, в отличие от всех, этого и не надо делать. Голосование закончилось. Ты на первом месте. Поздравляю, Миллер.

На секунду замолчала, решая, хорошо это или плохо. Если бы хотела вылететь сейчас, нечему было бы радоваться после подписания акта, но так как решила остаться и посмотреть, что будет дальше… Чёрт. Да о чём я вообще?! Если лидер в недельном голосовании не будет участвовать в соревнованиях, сами участники сожрут его со всеми потрохами!

После долгой и внушительной речи мистера Вонга, чей голос эхом разлетался над стадионом, микрофон перешёл к мистеру Туру. Тот вежливо поприветствовал пришедших, пожелал удачи, и группы участников разбрелись по разным дисциплинам.

Суть в том, чтобы набрать как можно больше очков. За первое место даётся максимальное количество, за второе чуть меньше и так далее. Куча ассистентов ведут строгий учет, записывая баллы. Участники, у которых в конце соревнований общий балл окажется самым низким, покинут проект. Сколько конкретно мест на вылет – неизвестно, но думаю, не меньше двадцати точно выгонят, иначе какой смысл был вообще устраивать всё это?

Под звуки ритмичной музыки наставники распределяли участников, давали последние указания, а кого-то вроде меня гоняли за водой.

– Я тебе носильщиком не нанималась!

– Принеси ещё пару бутылок, – не глядя на меня, ответил Шейн, совершая некие «безумно важные» пометки в планшете для записей.

Я остолбенела, проверяя глазами, нет ли поблизости камер, чтобы вылить на Шейна всё возмущение, что бурным потоком рвалось наружу!

Наставник выглядел прямо как… наставник! Тренер! Свисток на шее, планшет в руках, взгляд командный, только зубочистки во рту не хватает.

– Миллер! – сурово взглянул исподлобья. – Воды!

– Я тоже буду прыгать! – воскликнула я и зашагала к разминающимся девушкам.

– Я запрещаю тебе это делать, Миллер! – командным тоном воскликнул мне в спину Шейн.

– Сходи за водой, а? – бросила в ответ. – Пить охота.

Вдруг камера наехала прямо на меня, так что хоть и с трудом, но резко пришлось переключаться с гнева на милость и растянуть губы в широкой улыбке – как учили.

– Тейт! – вдруг воскликнул молоденький оператор. – Я сниму, как ты будешь разминаться!

Ну ничего себе! Даже операторы, которых впервые вижу, в курсе как меня зовут. И как же удачно вовремя появился этот паренёк! Шейну под прицелом фотокамеры теперь ничего не остаётся, как позволить мне приступить к разминке.

– Я твой фанат, Тейт! – воскликнул оператор напоследок, покраснев до кончиков ушей. – Мне нравится, как ты играешь!

– Эм… спасибо, – ответила, смущённо улыбаясь.

– Удачи тебе! – кивнул оператор и зашагал к другой группе.

– Перестань скалиться, Миллер, – раздался над ухом приглушённый голос Шейна; он мрачно глядел в спину отдаляющемуся оператору. – У тебя лицо цвета моей футболки.

А футболка у Шейна была насыщенно-красной.

– Я иду прыгать, – развернулась и зашагала к участницам, готовящимся к прыжкам.

– Не идёшь, – Шейн шёл следом, манерно сложив руки за спиной.

Громко фыркнула и почесала средним пальцем затылок.

– Совсем не оригинально, Миллер.

– Отвали, Шейн! Не усложняй мне жизнь ещё больше, я отлично знаю, почему ты вычеркнул меня из всех дисциплин! Не прокатит!

– И почему же? – Шейн схватил меня за локоть и круто развернул на месте – к себе лицом.

Тут же выдернула руку, потому что уже знакомое жжение на коже в тех местах, где он меня касался, было опасным звоночком.

– Почему? – скрестила руки на груди и невесело улыбнулась. – Потому что, если я так и не наберу ни одного балла, а всё равно останусь в шоу, больше тебе не придётся усложнять мне жизнь. Вон те красотки, – кивнула на группу девушек, – продолжат делать это за тебя.

Лицо Шейна оставалось каменным, так что понять было невозможно, угадала я его замыслы или нет… Хм… Да, конечно, угадала! Так и есть! Не из-за лодыжки же моей он переживает!

– Как нога? – вдруг спросил Шейн, слегка откашлявшись и глядя в сторону.

Тот ещё актёрище…

– Нога? – хмыкнула я. – Какая нога? – попрыгала на месте, всё ещё чувствуя онемение в правой лодыжке. – Не понимаю, о чём ты.

И я приступила к прыжкам. Вроде бы получилось неплохо. Количество полученных очков сразу не объявляют, лишь помечают в бланках, а затем будут суммировать. Так что результат остался неизвестным.

До бега на двести и четыреста метров Шейн меня не допустил. Сказал, что если не послушаюсь, остаток соревнований проведу в медпункте – он поспособствует тому, чтобы медперсонал узнал о травмированной лодыжке, и из соревнований меня исключат.

Кретин.

Зато на эстафету я его всё же уломала – не так уж и много придётся бежать.

Дани была возбуждена больше всех. Всё прыгала на месте, светясь, как один из прожекторов на стадионе. Словно командная беготня с палочкой – дело всей ей жизни.

Пока парни соревновались между собой в тяжёлой атлетике, все четыре группы девушек приступили к эстафете, так что снова удалось увидеться с Николь.

– Ну как? – улыбалась та.

– Не спрашивай, – я мрачно кивнула на Шейна.

– Оу, всё настолько плохо?

– Всё близится к логическому финалу.

– К какому такому?

– К такому, когда я его наконец прикончу!

Все заняли места. Музыка гремела на весь стадион, с большим трудом выигрывая у болельщиков по децибелам. Я хоть и люблю шум, вызванный такого рода мероприятиями, но от этого… МЕГАШУМА уже реально стучало в голове!

И лодыжка. Она начинала болеть. Мне нужен крем. А крем остался в раздевалке.

Ну почему так всегда? Почему именно в самый важный и ответственный момент случается нечто подобное?!

Чёрт с ним, всё равно пробегу свой участок.

На больших экранах транслировали происходящее на стадионе. Вот Николь показали крупным планом, а потом и меня. Выдавила из себя улыбку.

Следующим показали Шейна и, кажется, тот был не в курсе, что его рожа на экранах, хотя стадион и взорвался бурей оваций в ту же секунду. Мой наставник ходил из стороны сторону, глядя себе под ноги и пиная носами ботинок мелкие камушки. Шейн нервничает, что ли?.. С чего бы?..

Раздался свисток и забег начался.

Свой участок я пробежала, но едва не взрыхлила носом землю на последних шагах. Упала на колени и так и осталась сидеть, борясь с пульсирующей болью в лодыжке.

«Сейчас пройдёт… Сейчас пройдёт. Подумаешь, фигня какая»…

Переведя дыхание, взглянула на один из экранов. Транслировали эстафету. Николь передала палочку и также осела на землю.

А вот и Дани.

«Ну же… давай, мне нужны эти очки! Шейн больше ни до чего меня не допустит!»

Но картинка резко изменилась – больше эстафету не показывали. Стадион наполнился звуками из появившегося на больших экранах видео – мрачного и далеко не самого качественного. Аккорды звучащей гитары казались до безумия знакомыми. Нет, неправильно – они казались знакомыми до тошноты.

Поразительная тишина наступила среди болельщиков. Даже эстафета прекратилась, так и не завершившись. Все, как и я, таращились на экраны. Только при этом их сердца продолжали биться, а моё только что умерло и камнем упало вниз.

За кадром кто-то ржал:

– Снимай вон ту, чувак! Ролик наберёт миллион просмотров!

Камера слегка дёрнулась и взяла в объектив девушку. Светло-русые волосы взлохмачены, словно она год не брала в руки расчёску, косметика на лице поплыла чёрными дорожками оттого, что девушка недавно плакала. Ноги заплетались от количества выпивки, что она себе сегодня позволила, увидев, как парень, с которым она рассталась полчаса назад, имеет в туалете клуба официантку Мэнди.

Это девушка была я. Я полгода назад. И я знала, как никто, что сейчас произойдёт.

Пьяная, как никогда в жизни, я забралась на сцену, стянула с себя майку, оставшись в одном чёрном лифчике, выхватила из рук гитариста инструмент и принялась рьяно бренчать по струнам, крича в микрофон о том, что все мужики законченные уроды и особенно Марк. После чего, больше не в состоянии сдерживать порыв, едва успела перевесить гитару за спину и фонтаном блеванула прямо в толпу со сцены.

Картинка на всех экранах в этот момент замерла, и на фоне меня появилась большая красная надпись: «Тейт Миллер – ваш фаворит!!!»

Глава 23

Поразительное чувство, когда кажется, что жизнь закончена.

Когда понимание того, насколько всё хреново, будто заматывает мозг в плотный полиэтиленовый пакет и прячет в морозильную камеру.

Именно так я себя ощущала – пустой и замороженной. В голове никаких мыслей. Перед глазами мутно и покалывает, будто на холоде, картинка плывёт странными размытыми пятнами, словно время замедлило ход и ждёт не дождётся, пока реальность происходящего дойдёт до меня окончательно, чтобы безжалостно продемонстрировать реакцию публики.

Да, на видео была я. И да, тогда я сильно перепила. Более того – я даже не помню ничего, начиная с пятого бокала виски. Дерьмового виски – это хорошо помню. А потом всё. Обрыв. И только Грейс на следующее утро показала мне видео, выложенное на главном музыкальном портале, который посещал каждый малоизвестный музыкант, играющий в местных клубах, а также здоровая куча народа, что регулярно пасётся на их концертах.

После того видео я перекрасила волосы и прекратила посещать тусовку пьяниц и любителей травки. Тот мир остался жив для меня лишь в виде подработки временным гитаристом. Я появлялась на концертах, отыгрывала свою партию, получала за это деньги и, не сделав ни глотка спиртного, уходила домой.

Тот мир стал мне противен. Тот мир – не для меня.

Но кажется, и этот тоже…

Ну и где тогда моё место? В супермаркете? Как Шейн и говорил?..

Вот он – самый неудачный день из моего неудачного прошлого, только что, на всех экранах стадиона… Теперь его видели все. Теперь зрители шоу узнали о своём фаворите гораздо больше! Даже если съёмочная группа вырежет этот момент, видео с телефонов и любительских камер уже в данную секунду сливается в Интернет. Видео о позоре недельной фаворитки шоу «Рок без границ».

Собственные тяжёлые вздохи – всё, что я слышала, медленно поднимаясь на ноги; в ушах будто вакуум. На экранах вновь мелькали кадры из клипа FB – видимо, кто-то решил таким образом разрядить обстановку. А я в это время медленно, как в замедленной съёмке, кручусь на месте и тяжело дышу…

Звуки стадиона добрались до сознания только спустя несколько мучительно долгих минут, одновременно с воспоминаниями…

«Я смотрел твои записи в Интернете»… – зазвучал в голове голос Шейна.

«Я смотрел твои записи в Интернете»…

Он говорил об этом…

«С выступлений в Нью-Йоркских клубах»…

Шейн… говорил об этом.

«Боюсь… что всё зайдёт слишком далеко. А мне совсем этого не хочется»…

Это он. Это он сделал…

«Если останешься в шоу, твоя жизнь станет ещё хуже».

Шейн…

«Я смотрел твои записи в Интернете»…

УБЛЮДОК!!!

Щелчок в голове, и сознание вернулось в нормальный режим. Шум стадиона оглушал, только я всё равно не могла дать определение реакции публики – было просто… шумно. Боль в области лодыжки, казалось, выросла в несколько сотен раз – я боялась переместить вес на эту ногу. И картинка перед глазами вдруг стала ясной, как никогда.

На том участке стадиона, где находилось большинство организаторов и ассистентов, происходило настоящее столпотворение. Люди суетились, бегали куда-то, отдавали друг другу команды.

Мистера Тура и его корейского друга на месте не было – моё видео даже их на уши поставило.

– Продолжаем соревнования! – кричали организаторы в мегафоны. – Ничего не произошло!

Конечно, ничего не произошло. Меня всего-навсего окатили помоями и выставили на всеобщее посмешище.

«Это конец, Тейт. Вот это действительно конец».

Участники шоу медленно расползались по дисциплинам, только это совершенно не мешало им бросать на меня презренные взгляды… Кто-то забавлялся и не сдерживал смеха. Кто-то был просто удивлён. А я и слова из себя не могла выдавить, чтобы послать всех к чёртовой матери, словно говорить разучилась. Всё, на что уходили силы, так это на борьбу со слезами, которые ни в коем случае не имели права появляться здесь и сейчас.

– Эй, ты, чего вылупилась?! – орала на полстадиона Николь, отчитывая блондинку Крис. – Не напивалась никогда?! А ты, – накинулась на соседнюю девушку, – тоже ничего об этом не слышала?! Может, ещё и цветочками какаешь? Что смотришь?! Пошла вот отсюда!

Глубокий вздох, и я быстро зашагала по стадиону. Так быстро, насколько позволяла травмированная лодыжка. Бежать я не могла. Да и не пыталась. Я искала Шейна.

Патрик и Джаред со своими группами старательно делали вид, что ничего не случилось. И что Victory Records вовсе не предстоит разгребать скандал, стремительно расползающийся по Интернету, а я уверена, именно это сейчас и происходит.

«Тейт Миллер своим видео полугодовой давности подпортила репутацию не только себе, но и всему шоу!» Даже не знаю, что зрители на это скажут. Проклянут меня, как минимум.

Николь преградила мне дорогу и с решительным видом хлопнула меня по плечам, но я тут же вывернулась и, не глядя на подругу, продолжила путь, ища глазами Шейна.

Нагадил и испарился?! Боится, что потоплю его вместе с собой?!

«Да, Шейн, именно это я и собираюсь сделать!»

– Эй, Тейт! Ты куда? Тейт! – Николь не отставала ни на шаг. – Брось, девочка, у меня видео и похуже есть!

– Никто не выставлял их напоказ всему миру! – яростно выкрикнула я.

– Миллер, классные сиськи! – бросил мне один из парней-участников.

– Поздравляю, парень, это всё-таки случилось! – заорала ему в ответ Николь. – Ты увидел сиськи! Если повезёт, через пару лет и девственность потеряешь!

Шейна нигде не было видно.

– Тейт! – вновь воскликнула Николь. – Кажется, там тебя зовут!

Организаторы во главе с мистером Туром махали руками, подзывая меня к себе. Несколько ассистентов шагали мне навстречу.

Я резко сменила курс в противоположную сторону.

– Э-э… ты куда, Тейт? – не отставала Николь. – Слушай, мне правда жаль. Ну хочешь, взорвём это место со всеми свидетелями?

Я резко остановилась и развернулась к подруге:

– Ты хоть понимаешь, что это значит?

– Что? – фыркнула Николь, всплеснув руками. – Что на следующей неделе ты не будешь лидером голосования?

Я приблизилась к ней ещё на шаг, борясь со злостью, не позволяя себе сорваться на подруге.

– На следующей неделе меня здесь уже не будет! – воскликнула я. – Или ты реально думаешь, что после скандала, который вот-вот начнётся, меня оставят в проекте?! – громко фыркнула и перешла на крик: – От меня избавятся! Сегодня же! Скажут, что подвернула лодыжку и не могу продолжать участие в шоу! Скажут, что сама решила уйти… да что угодно! Моя репутация вконец испорчена, и никто не допустит того, чтобы это плохо отразилось на рейтингах! Особенно, если учесть, какие в Корее все чувствительные, разве не ты мне об этом говорила?

Сорвалась с места и поспешила убраться подальше от спешащих ко мне ассистентов.

– И что ты собираешься делать?! – шагала за мной Николь.

– Найти ублюдка!

– Шейна?

– Тут только один ублюдок!

– Так ты… – Николь с секунду помолчала. – Ох, ты ж! Ты думаешь, это он всё устроил?!

– Я в этом уверена! Он сам сказал, что смотрел мои видео!

– Вот чё-ё-ёрт! – протянула Николь. – Чёрт! Чёрт! Поверить не могу! Так это Шейн?!.. Подожди, Тейт…

– Он сказал, что мне конец, если останусь!

– Но зачем ему говорить о том, что он смотрел видео, и потом включать его на стадионе? Разве не глупо?!

– Глупо?! – я остановилась, уперев руки в бока. – Это Шейн – ему плевать! Думаешь, ему стыдно за свой поступок? Нет, Николь! Он собой гордится!

– Эй, Миллер! – звонкий голос принадлежал Дани.

Николь вышла вперёд:

– Так. Вон пошла, или клянусь…

– Николь! – прервала её я. – Не стоит…

Я зашагала дальше, не желая выслушивать комментарии Дани.

– Миллер! – закричала она мне в спину. – Тебе понравилось?

Я остановилась, как вкопанная.

– Понравилось? – широко улыбаясь, повторила Дани. – Освежила в памяти воспоминания? Мы с Шейном раз пять видео пересмотрели, прежде чем решили поделиться находкой со всеми!

– Сука! Я убью её, – зарычала Николь и бросилась на Дани, но я вовремя схватила подругу за руку и рванула на себя, так что Дани лишь с громким писком отскочила в сторону.

– Пусти! – кричала мне Николь. – Я давно собиралась ей кишки выпустить!

– Здесь камеры! Подумай о папе и его репутации! – воскликнула я. – Ты не должна этого делать!

Николь замерла, тяжело дыша.

Я была ей благодарна, правда, но меньше всего хотелось, чтобы и у Николь из-за меня проблемы возникли.

– Пусть идёт, – сказала я, глядя, как Дани вприпрыжку скачет к своей группе.

Плевать на неё. Главным организатором был Шейн! И только что я получила этому подтверждение.

Фанаты бушевали на своих рядах. Участники постепенно возвращались к соревнованиям. А вот Шейна нигде не было.

Точно. Я знаю, где он.

– Откуда запускают видео? – повернулась к Николь.

Та, совершенно обескураженно дёрнула плечом:

– Из здания… Там, где видеорежиссёры сидят… наверное… Откуда мне знать, Тейт? Послушай…

Но я уже бежала к спортивному комплексу, изо всех сил игнорируя боль в ноге.

– Тейт! – Калеб вдруг оказался на расстоянии двадцати метров.

Его я проигнорировала, собираясь найти Шейна и сделать то, что запланировала. И пусть это окончательно испортит мою репутацию, но какая уже разница: так или иначе, из шоу меня попрут. Ещё и штраф влепят!

Но я просто не имею права улететь в Нью-Йорк, не оставив Шейну на прощание подарок! Даже если он не раздавит звезду года, то точно принесёт массу проблем! О, фанатки просто взбесятся!!!

Смесь адреналина, ярости и ненависти – просто бешеная смесь! В ушах гудело, сердце больно колотилось о рёбра в предвкушении мести! Даже кожа горела огнём, и уже не от позора, что пришлось испытать, – в ожидании момента, когда Шейну опустят голову, пряча от разгневанных фанаток, и отведут к директору R.Q. Entertainment для выяснения обстоятельств. А потом долго-долго будут бороться со скандалом! Но меня в это время уже вообще в Лос-Анджелесе не будет!

Да, я была не просто зла! Я была зла, как никогда! Последняя струна в моём теле только что лопнула – терпения не осталось.

И вот он появился. Во всей своей красе вышел из спортивного комплекса, расположенного у самого стадиона. Каменное выражение на лице, дьявольские, горящие адским пламенем глаза и жёсткий взгляд. Что ж, ублюдок подготовился к встрече со мной.

Фанатки тут же повскакивали с мест, щёлкая камерами телефонов и выкрикивая признания в любви предмету своего обожания.

Операторов с видеотехникой даже больше чем достаточно.

Превосходно.

Сорвалась с места и быстро зашагала к Шейну, натягивая на лицо самое безразличное выражение, на какое только была способна в данный момент.

Брови Шейна резко нахмурились, взгляд стал мрачнее некуда. Видимо, сообразил, что не просто поздороваться пришла.

– Тейт… – открыл рот Шейн, но я уже оказалась перед ним, схватилась обеими руками за края его куртки, резко притянула к себе и поцеловала.

Я слышала, как они защёлкали – фотокамеры. Слышала всеобщие «ах» и «ох»… Слышала топот ботинок видеооператоров, окружающих нас со всех сторон… И просто стояла на месте, крепко прижимаясь губами к горячим губам Шейна, точно зная, что этот момент позора он никогда не забудет.

Его глаза были приоткрыты, как и мои, так что, думаю, он отлично видел всю ненависть, которую я ему посылала взглядом.

Фанатки визжали! Голоса и крики сливались во всеобщий взрыв паники, грозовой тучей нависающей над стадионом.

Они рыдают! О, Боже… я слышу их плач!

– Оттолкни её, Шейн!

– Убери от себя эту шлюху!

Я отстранилась от Шейна. Глядя в тёмные холодные глаза, которые даже не казались удивлёнными, шокированными… ну или какими там они должны были казаться по всем законам логики?.. В глазах Шейна не было ничего такого. Злость – вот, что я видела. Густая, беспросветная… она обволакивала его радужки, закручивая в их глубине самые настоящие водовороты ярости.

А в это время к нам сбегалась вся округа.

– Ты только что вырыла себе могилу, – сухо произнёс Шейн, прожигая во мне дыру глазами, и его голос едва заметно дрогнул. Дрогнул? Может, мне показалось? С чего бы это?

– Но я ведь сказала, что не уйду, не оставив тебе подарка на прощание, – с омерзением выплюнула я.

Карие глаза метали искры:

– Дура! Себе же сделала хуже!

Цинично усмехнулась, потому что уже не способна была ни на что другое:

– Плевать. Зато и тебе теперь предстоит много незабываемых пресс-конференций!

– Мисс! Мисс! – люди с камерами и диктофонами суетливо кружили вокруг нас.

И это уже не съёмочная группа – это папарацци, которых на само поле не пропустили. И их здесь очень много.

Фанаты продолжали галдёж.

Видимо, сообразив, что это ещё не конец, теперь Шейн смотрел на меня предостерегающе:

– Тейт…

– Сталкер, Шейн. Сталкер. Называй меня, как раньше. Не стоит менять привычек. – Мои губы непроизвольно растянулись в горькой улыбке.

Зрачки Шейна суетливо забегали, кадык дёрнулся.

– Мисс! Что у вас за отношения?! – наперебой кричали папарацци.

– Отношения? – усмехнулась я, глядя, как Шейн едва заметно мотает головой, призывая меня не совершать ещё больших глупостей.

– Ты зарываешь себя всё глубже, – тихо прошептал он.

– Мы только что расстались! – громко воскликнула я и под новый взрыв криков с трибун тихо добавила: – Теперь твои пресс-конференции станут ещё интересней.

Лицо Шейна резко побагровело, челюсти сжались с такой силой, что на них было больно взглянуть.

– Ты идиотка!!! – два его последних слова стали громким криком, оказавшимся способным перекрыть даже бушующую толпу фанатов. Глаза буквально утонули в злости – в слепой агонии, которая вновь сделала его лицо настолько взрослым, что сложно было поверить, что передо мной всё тот же человек.

Его буквально колотило от ярости… И снова эти глаза. Живые, настоящие… Боль, подавленность, презрение… Кого он презирает? Меня? Опять меня?

Плевать.

Перенесла вес на больную ногу, собираясь уходить, и почти сделала шаг назад, как Шейн резко обхватил меня за талию, грубо притянул к себе, вторую руку завёл мне за шею и накрыл мои губы страстным поцелуем. Его рот буквально обрушился на меня…

И вдруг всё исчезло.

Звуки?.. Что это? Где они?

Щелчки фотокамер… Истеричные фанатки… Почему так тихо?

Его дыхание – всё, что я слышу.

Его запах – всё, что я чувствую.

Тепло его тела – во мне.

Я проводник для стуков его сердца. Каждый удар проходит сквозь меня и взрывается болезненным фейерверком.

Горю. Пылаю. Не чувствую боли в ноге. Не чувствую земли под ногами.

Чувствую, как плавится кожа под ладонями Шейна на моём теле.

Чувствую, как полыхают губы от мучительного, нежеланного и такого страстного поцелуя моего врага.

Более того… я отвечаю на этот поцелуй.

Шейн целовал меня так отчаянно… Словно боролся с самим собой: не заставляя себя это делать, а заставляя остановиться. Его язык проник ко мне в рот и я так легко позволила ему это, словно и нет между нами никакой стены ненависти… Его губы атаковали мои: жёстко, сильно, требовательно… Здесь слово «мило» пролетает со звуком пушечного выстрела.

Шейн притянул меня ещё ближе, и целая армия бабочек тут же родилась внутри и неистово забилась огненными крылышками.

Это выше моих сил.

Я не контролирую это и не подчиняюсь себе. Словно внутри сидит кто-то другой и приказывает отвечать на поцелуй Шейна. Заставляет, отдаёт команды… Ничего не могу с собой поделать.

Шейн! ЭТО ШЕЙН! Мой враг! Тот, кто десять минут назад опозорил меня на полмира! Тот, благодаря кому видео появилось на экранах! Это он выставил меня на посмешище! Он опозорил меня…

Но почему от его губ так трудно оторваться?..

Не знаю, как мне удалось до себя достучаться, но всё же сумела взять себя в руки и оттолкнуть Шейна.

Вспышки фотокамер ослепили. Галдёж неописуемый. Море из фанатов уже выходило из берегов и готово было поглотить нас в своей пене из живой агрессии.

Грудь Шейна высоко вздымалась, как и моя. Взгляд был неистовым, на грани отчаяния. Тёмные глаза казались такими глубокими и потерянными…

Нет, ну это уже слишком. Это не Шейн.

– Что ты сделал?.. – тяжело выдохнула я.

– Что сделал? – переспросил Шейн, горько, отчаянно усмехнулся и всплеснул руками. – Смягчил твоё падение, Миллер. Разделил могилу!

Надо было видеть, что происходило на стадионе. Теперь разгневанные фанатки оскорбляли не только меня, теперь они и Шейна проклинали. Охрана стадиона с трудом сдерживала их, не выпуская с трибун.

– Зачем? – прошептала, всё ещё не в состоянии избавиться от пожара на губах.

И на этот раз голос Шейна дрогнул окончательно. Он даже не попытался это скрыть. Злость и отчаянье, словно его разрывает напополам:

– Зачем? Хотел бы я и сам это знать…

Амбалы в чёрных костюмах, охрана FB, наконец, пробила себе путь через скопище папарацци. В этот момент в нас полетели вещи: обувь, пакеты, стаканчики от кофе. Двое подхватили меня под локти, пригнули голову и потащили к зданию. Думаю, с Шейном поступили также, но его я уже не видела.

Глава 24

– Скандал! Майкл! Это скандал мирового масштаба!!! – А у главного директора R.Q. Entertainment довольно смешной акцент, когда он говорит на английском.

Майкл Тур с мрачным задумчивым видом восседал за столом в своем светлом кабинете в здании Victory Records и время от времени бросал на меня многозначительные взгляды.

Сложно, будучи в моём измождённом состоянии, определить, что именно мистер Тур сейчас испытывает. Ну, хотя бы таким же бешеным, как Сок Дже Хёк – директор R.Q. Entertainment, он не кажется.

А мистеру Соку, смотрю, прямо крышу сносит!

– Чем ты думала?! – брызжа слюной, орал прямо мне в лицо. – ЧЕМ?! Ты хоть знаешь, чего будет стоить замять этот скандал?! Ты даже не представляешь, какие это расходы! И что делать с фанатами?! Как им это всё представить?! В каком свете?! И ЧТО ТЕПЕРЬ ДЕЛАТЬ С ТУРОМ ПО АЗИИ?!

Всё, о чём думала я, так это о его смешном акценте и довольно писклявом для взрослого мужчины голосочке.

И я больше не злилась. Ярость утихла. Злость растворилась. Пришло смирение и… удовлетворение. Не то чтобы я была собой довольна, нет, – теперь мне просто всё равно. Хуже всё равно не будет, чего теперь рыпаться? Не убьют ведь меня эти фанатки, в конце концов, уголовное наказание вроде как ещё никто не отменял.

Что будет с шоу. Что будет с FB. Что будет с Шейном… Всё это уже не мои проблемы. Как только эти двое серьёзных мужчин закончат трепаться, я соберу свои вещички и уйду не попрощавшись.

– Мистер Тур! – В двери влетел раскрасневшийся Вонг, тараторя едва понятно: – Возле задания… Они возле здания! Сотни фанатов! Все возмущены и требуют объяснений! Там самый настоящий митинг назревает!

Мистер Сок громко сплюнул. Нет. Он реально сплюнул! И с краснющей физиономией вперился глазами в мистера Тура:

– Майкл! Мы должны принять меры! Надеюсь, меры не включат в себя растерзание моего тела ногтями фанаток.

– Меры уже приняты, Дже Хёк, – мистер Тур устало потёр переносицу подушечками пальцев и водрузил очки на место. – Мы связались с масс-медиа, переговоры продолжаются, многие уже согласились не выносить инцидент на суд читателей и забыть о случившемся, любительские видео продолжают изымать из сети.

– Это бессмысленно! – кипел Сок. – А с каждого телефона его тоже удалят?! Это крах, Майкл! Мне уже звонили из Сеула! Поцелуй Шейна с… – брезгливый взгляд на меня, – с этой… за последний час стал самой горячей темой для обсуждений! Фан-клубы в шоке, и это ещё мягко сказано. Все требуют объяснений. От меня ждут заявления! Майкл… разве тебе нужно объяснять, как это делается?!

Шумно выдохнув, мистер Тур поднялся на ноги и принялся мерять кабинет шагами:

– Мы сделаем заявление, как только просчитаем риски, проанализируем ситуацию и примем правильное решение. Спешить нельзя.

– Аналитический отдел занимается изучением реакции публики, – подал голос сильно нервничающий мистер Вонг, даже идеальная причёска растрепалась. – Скоро мы получим отчёт. Реакция публики очень важна.

– Реакция публики? Взгляни в окно! – взмахнул руками мистер Сок. – Вон она – реакция, – рвёт и мечет!

Я с тяжёлым вздохом посмотрела на часы над головой. Через несколько дней две тысячи пятнадцатый год закончится, и аэропорты наверняка переполнены. Удастся ли улететь сегодня?..

Мистер Сок следил за мной глазами:

– Вы только посмотрите на неё! Организатору всех проблем плевать на то, что происходит!

– Давай будем честными, Дже Хёк, – слабо улыбнулся ему мистер Тур, – Шейн добровольно поцеловал её в ответ. Все мы смотрели видео. Не похоже было на то, чтобы твой подопечный сильно сопротивлялся.

– Но это ведь Шейн! – раздражённо фыркнул Сок. – Он, конечно, не избежит наказания, с его стороны было безответственно так поступать, но за ним есть хоть какая-то база для совершения подобного рода поступков. Публика знает эту его сторону! Нам, безусловно, нужно постараться, чтобы замять скандал, но в итоге фанаты его простят. Всегда прощают! Иное дело, если бы на месте Шейна был кто-то другой… Например, Калеб. Его репутация слишком безупречна для подобного рода выходок. Тогда бы это был полный крах. Для всех.

Отвела взгляд, умоляя кровь не приливать к лицу. Знал бы этот горячий азиатский мужчина, как только что был близок к истине.

– Ну видишь, не всё так плохо! – подбадривал его мистер Тур. – Значит, проблема решаема.

– Нужно сделать заявление как можно скорее! – заявил Сок, сильно жестикулируя руками и постоянно обтягивая чёрный пиджак. – Оптимальное. Так как рейтинги шоу не должны пострадать. И, да, что касается шоу… – стрельнул в меня яростным взглядом, – не хочешь поделиться, откуда это видео взялось?

– Понятия не имею, – безразлично пожала плечами.

Правда – мне всё равно. Абсолютно. Я сделала, что хотела, и не стану опускаться ещё ниже. Во всяком случае, это только мои проблемы и проблемы Шейна: видео про меня, Шейн – тот, кто его нашёл и продемонстрировал. И если думаете, что я и дальше собираюсь портить ему жизнь, – нет, это не так. Мне незачем скатываться до его недоумского уровня.

Теперь я его не ненавижу.

Теперь мне на него плевать.

Независимо от того, какие эмоции я испытывала от этого ненормального, дикого, дурацкого по всем меркам поцелуя… Я забуду их: и поцелуй, и Шейна. Уверена, это будет легко.

– Данное видео также изымается из просторов Интернета, – подал голос Вонг. – Благодаря… эм… нашумевшему поцелую видео Тейт не столь популярно.

– Надо сообщить, что это был розыгрыш! – снова завёлся мистер Сок. – И поцелуй, и эта нелепость на экранах!

– Нет, по поводу видео Тейт, – заговорил Майкл Тур, – заявление было сделано. На данный момент лишь на официальном сайте проекта, но позже мы обязательно известим прессу, о том, что это была злая выходка недоброжелателей. Не станем врать, что видео – подделка. Сильно сомневающиеся непременно начнут копать, и ни к чему хорошему в итоге это не приведёт. Ведь все мы люди, – мистер Тур мне вымученно улыбнулся, – все мы совершаем ошибки. Зрители должны это понять.

– Всё могло быть так просто, Майкл, если бы не этот… тьфу, поцелуй! – воскликнул Сок. – Ещё и заявление о разрыве отношений! – И в сотый раз: – ЧЕМ ТЫ ДУМАЛА?!

– Вы правы! – вдруг воскликнул Вонг, скользя пальцем по дисплею планшета. – О, Боже, мистер Тур, вы правы! С ума можно сойти. Люди поддерживают её! Не верю своим глазам… Поддерживают! Не все, конечно… – сдавленно откашлялся. – Фанатов Шейна и тут хватает, лучше не зачитывать, что они пишут, но хватает и тех, кто жалеет Тейт. Пишут: «Никто из нас не идеален», «Разве это имеет какое-то отношение к её таланту?», «Подумаешь, напилась девочка, с кем не бывает».

Я хлопнула себя ладонью по лбу и с силой зажмурилась.

– Её просят не уходить! – звучал голос Вонга. – Просят нас не выгонять её из проекта.

С трудом сдержалась, чтобы не фыркнуть. Жалеют?.. Вот так честь. Спасибо, конечно, но я уже приняла решение.

– Вот видите, – мистер Тур изящно поправил очки без оправы, глядя на своего корейского коллегу, – это видео оказалось способным привлечь к шоу внимание. И я почти уверен, исходя из личного опыта, благодаря подобным инцидентам в большинстве своём рейтинги передач только возрастали.

– Да-да, – поддакнул Вонг, – смотрите, потом ещё скажут, что это было спланировано организаторами шоу ради привлечения зрителей.

Майкл Тур только пожал плечами.

Судя по выражению лица Сока это не убедило,

– Как быть с тем, что эта… девушка, заявила, что они с Шейном только что расстались?! – он ткнул в меня пальцем. – Майкл, если ты не собираешься принимать решение и по этому поводу, то я сделаю заявление сам. Парни – мои подопечные! И для этой… девушки ничем хорошим это не закончится. У меня тоже есть опыт, Майкл! И поверь, так и будет.

Мистер Тур с тяжёлым вздохом опустился в кресло:

– Дже Хёк, эта девушка – Тейт, участница шоу…

– Больше нет, – подала твёрдый голос я, продолжая прикладывать лёд, что мне так любезно выдали, к травмированной лодыжке.

У мистера Сока изо рта вырвался странный каркающий звук – ничего другого он услышать и не ожидал.

Вонг ещё перед моим заявлением успел убраться из кабинета – дела зовут.

А Майкл Тур смотрел удивлённо.

– Поясни, пожалуйста, – кивнул он мне.

Тяжело вздохнула:

– Я ухожу из проекта.

– Самое время, деточка! – хлопнул в ладони Сок. – Ты прости, Майкл, это наш совместный проект, но судьба FB волнует меня гораздо больше, чем рейтинги шоу!

– Не вижу на это причин, – Тур буравил меня строгим взглядом.

– А по-моему, их больше, чем достаточно. Чем раньше я исчезну, тем быстрее все забудут о сегодняшнем инциденте.

Некоторое время, кроме тиканья настенных часов, ничего не было слышно. Затем мистер Тур медленно выдохнул, откинулся на высокую спинку кресла и сложил руки на животе:

– Тейт… ты ведь подписала акт?

Глядела на него молча. Не на это я рассчитывала. Была уверена, что первые слова, которые услышу от директора, будут слова о моём исключении. Что пошло не так? Почему не могу уйти? Разве мало сделала? Продолжить?!

– Ты ведь слышала, – мягко продолжал Тур, – люди не хотят, чтобы ты покидала проект.

– Они в меньшинстве. Потому что большинство ваших зрителей – фанаты FB, и в данный момент они не хотят ничего другого, кроме как моей смерти.

– Зачем ты его поцеловала?! Для чего?! – вновь накинулся на меня мистер Сок.

Равнодушно дёрнула плечами:

– Спросите у Шейна. Уверена, он с радостью поделится с вами своим ма-а-аленьким секретиком.

– Ещё и хамит! – фыркнув, выпрямился Сок и резким движением рук одёрнул пиджак.

Ещё минут двадцать оба директора вели оживлённую беседу у стола мистера Тура. Меня на выход не попросили, хотя я с нетерпением этого ждала. После чего мистер Сок, вроде бы немного успокоившись, приблизился к моему креслу и сцепив ладони в замок, с важным видом произнёс:

– Итак. Мисс Миллер, мы пришли к общему решению. Слушайте внимательно.

Мы опять, что ли, на вы перешли?..

– Вскоре мы соберём пресс-конференцию. Сперва в Лос-Анджелесе, затем, по окончании шоу, в Сеуле, – продолжал изрекать Сок. – Из-за моего глубочайшего уважения к директору Victory Records и нашего договора о сотрудничестве я не могу забрать парней из Штатов, так как это пагубным образом отразится на нашем совместном проекте, – коротко вздохнул. – Вы, мисс Миллер, продолжите участие в шоу, несмотря на то, что прогнозы касательно вашей репутации ещё не ясны. Но будьте готовы, фанаты Шейна легко этого не забудут. Со стороны обоих агентств будут предприняты все меры для того, чтобы выставить вас в благоприятном свете и тем самым спасти положение Шейна. Но, опять же, никаких гарантий предоставить не могу. Всё зависит от того, что решат фанаты.

Сейчас расплачусь от благодарности!

– Мы усилим меры вашей безопасности. На какое-то время. Пока буря не стихнет, – продолжал Сок. – На пресс-конференции вы присутствовать не будете, но от вашего лица мистер Тур сделает заявление, что вы пошли на столь необдуманный поступок в состоянии аффекта. Скажем, вы и сами являлись фанаткой Шейна и в свете последних событий решили, что больше терять нечего и не побоялись продемонстрировать необузданную любовь на публику.

Не прикрыть глаза не получилось.

Боже мой, какая глупость…

– Что касается Шейна, – продолжал мистер Сок, – фанатки закроют глаза на его ответный поцелуй, так как и в прошлом в сети уже появлялись фото Шейна с другими девушками. Зная его характер, скажем, что Шейн просто развлекался, как и всегда это делает. Шейн любит красивых девушек, поэтому не стал отказывать себе в удовольствии. Как и мы, он принесёт свои искренние извинения по поводу случившегося инцидента, заявит, что был неправ и просто веселился. Мисс Миллер, – Сок заглянул мне в глаза со всей суровостью, – попрошу вас хорошенько запомнить эту историю и в случае непредвиденного общения с прессой, которое мы всеми силами будем пресекать, говорить то же самое. Вы – фанатка в состоянии аффекта. Шейн – безрассудный весельчак, не умеющий устоять перед красивыми девушками. Всё ясно?

– Более чем, – просто пожала плечами, сдерживая порывы смеха.

Пусть делают, что хотят. Плевала я. Хуже, чем есть, уже не будет. Фанатка в состоянии аффекта? Да ради Бога! Через пару часов меня всё равно здесь не будет. Перекрашу волосы в чёрный, сделаю пирсинг, набью тату на всё лицо и катись всё в пекло.

Почти рассмеялась собственным мыслям. Тату, пожалуй, лишнее. Я не стану этого делать. Но как только самолёт поднимется в небо, вздохну полной грудью, потому что буду свободна. От телевидения. От шоу. От Шейна…

– Надеюсь, мисс Миллер, подобное не повторится, – закивал мистер Сок. – Потому что в следующий раз вы не будете пострадавшей, и все вопросы мы будем решать через суд.

Угрозы. Ничего другого и не ожидала. Я ведь теперь – «фанатка в состоянии аффекта»! Психически нездоровая, в общем.

Как же я устала от всего этого…

– Тейт, – обратился ко мне мистер Тур, – пожалуйста, подожди снаружи. Я велю охране, чтобы она провела тебя в отель через чёрный вход. И некоторое время попрошу не покидать стены своего номера. Тебе дадут знать, как мы поступим дальше.

Поднялась на ноги, избегая распределения веса на обе ноги.

Мистер Тур мягко улыбнулся:

– Доктор зайдёт к тебе через несколько часов, чтобы осмотреть лодыжку.

– Мистер Тур, можно мне задать вопрос? – спокойно поинтересовалась я.

Директор кивнул, но задать вопрос я так и не успела: дверь кабинета с грохотом распахнулась, отскочив от стены, и в помещении возник Калеб, далеко не с самым доброжелательным выражением лица. Да что там… с таким лицом, словно только что кого-то жестоко прикончил и примчался чистосердечно сдаваться.

Ох-ох… не нравится мне всё это. Всё больше и больше.

Что он вообще здесь делает? Тоже в скандале собрался поучаствовать?!

– Калеб? – удивлённо вскинул брови мистер Сок, замерев на месте. – Что ты здесь делаешь?! Разве не должен быть на стадионе?

Калеб тяжело дышал. Не знаю от чего: то ли от злости, то ли от бега. То ли и от того, и от другого. Бросил на меня короткий изучающий взгляд, скользнув глазами по телу, точно проверяя, всё ли на месте, и жёстко уставился на своего директора:

– Вы не должны исключать её! – голос прозвучал чересчур резко, я бы даже сказала – категорично, что тут же отразилось на выражении лица мистера Сока.

А я всё так и стояла с нелепо приоткрытым ртом и круглыми глазами.

Почему он здесь? Разве не должен презирать за то, что я сделала вместе с Шейном?..

– Ка… Калеб! – заикаясь, воскликнул Сок, едва ли не хватаясь за сердце. – Прошу тебя… не доводи до абсурда. Ты… ты ведь… Ты ведь не можешь тоже… Она, Шейн, этот нелепый поцелуй… Ты ведь не можешь тоже быть в этом замешан! Калеб! Только не ты! – директор предостерегающе помотал головой, словно был на грани от нервного срыва… или инфаркта. – Если сейчас скажешь, что и у тебя с этой… девушкой что-то есть… я… ЭТО БУДЕТ КОНЕЦ ДЛЯ FB!

– Нас с Калебом ничего не связывает! – воскликнула я, прежде чем рот парня открылся; а выглядел Калеб весьма решительно.

Он резко взглянул на меня. Ответила строгим взглядом, повернулась к директору Соку и твёрдо повторила:

– Нас с Калебом ничего не связывает!

Глаза мистера Тура прищурились, что нельзя было не заметить, так как он стоял ко мне слишком близко. Цвет лица директора Сока вроде бы начинал приходить в норму. Он сжал пальцами высокую спинку стула и, сложив губы в трубочку, медленно выдохнул.

– Тогда что ты здесь делаешь? – обратился он к своему подопечному. – Почему просишь за неё?

Калеб молчал.

Я поглядела на него с опасением.

«Ну же, Калеб, не делай глупостей. Хотя бы ты»…

– Я… – Калеб коротко откашлялся в кулак и потупил взгляд. – Я… просто… считаю её талантливой участницей и… – он не мог говорить.

Чёрт. Калеб просто не умеет врать!

– Он считает меня талантливой участницей, вот и всё! – с энтузиазмом повторила я, фальшиво улыбаясь.

– Я пришёл просить, чтобы вы не выгоняли её из шоу, потому что она достойна дойти до финала, – закончил Калеб более уверенно, и посмотрел на своего директора.

– О, даже так? – мистер Сок вскинул брови и переглянулся с Туром. – Считаешь её достойной?

– Её талант этого достоин, – на этот раз уверенно ответил Калеб, не глядя на меня.

Я опустила взгляд в пол, чувствуя себя последней дрянью на свете.

– Что ж, поздравляю, – небрежно махнул рукой директор Сок, – Тейт Миллер продолжает участие в проекте. Но, Калеб, прошу тебя, держись от неё подальше. Или у меня инфаркт случится.

Калеб даже кивком не ответил.

– Можешь идти, – добавил Сок, – возвращайся к расписанию. Шейн временно отстранён от дел группы.

Я нерешительно поглядела на Калеба. Он смотрел на меня. Ледяными, потускневшими глазами, в которых больше не было волшебных искорок серебра.

– Слепая зона, – тихо и безо всякого тепла произнёс он.

– Что? – переспросил мистер Сок.

Калеб бросил взгляд на него:

– Всего доброго, говорю. – И дверь громко хлопнула за его спиной.

– Так что ты хотела спросить, Тейт? – обратился ко мне мистер Тур.

Глубоко вздохнула, приходя в чувство, и на выдохе произнесла всего одно слово:

– Танцы?

– Откуда утечка, Майкл? – нахмурил брови Сок. – Мне уже пятый человек за сегодня задаёт этот вопрос!

Я мрачно усмехнулась. Значит – правда! Дани не врала.

Что ж, в таком случае я точно ничего не теряю.

– Да, Тейт, – со вздохом ответил мистер Тур, – в новой экспериментальной группе большое внимание будет уделено синхронным танцам. Но проект по-прежнему направлен на рок.

– Понятно, – мягко улыбнулась я. – Могу идти?

– Да.

Развернулась к двери.

– И, Тейт… – окликнул мистер Тур, – всё будет в порядке, верно?

– Конечно, – улыбнулась я. – Теперь всё будет в полном порядке.

Глава 25

В номере никого не было. Скорее всего, участников ещё только везут в отель после соревнований. Видимо, Калеб покинул поле одним из первых. Или самым первым.

Спокойно собрала вещи в рюкзак, приняла душ, высушила волосы и уставилась в своё отражение в зеркале.

Губы казались краснее, чем обычно. До сих пор… До сих пор я чувствую, как они горят. Горит всё тело. Будто меня лихорадит.

Медленно выдохнула и, оперевшись руками о раковину, опустила голову.

«Зачем?»

«Зачем? Хотел бы я и сам это знать»…

Провела подушечками пальцев по губам… И резко одёрнула от лица руку.

Что же я делаю?.. Почему думаю об этом? Думаю о том, кто разбил мою гитару… О том, кто унижал меня на протяжении всех туров. О том, кто опозорил меня перед половиной мира.

Он и Дани. Это всё их рук дело.

Но почему я больше не чувствую злости?..

Его глаза… смесь чувств. Я никогда в них такого не видела. Будто это был не Шейн. Его двойник, да кто угодно, только не Шейн.

Опять притворялся? Но как можно развлекаться с такими глазами?.. Как можно изображать такое отчаянье и безысходность?.. Что вообще это было? Что с ним происходит?

И что ещё более важно – почему меня это волнует?!

Я схожу с ума. Не понимаю своей реакции. Разве я не ненавидела его в тот момент, когда поцеловала? Разве не желала его уничтожения?..

Я жаждала его уничтожения!

А сейчас всё прошло. Просто… ничего не осталось.

Раздавленной оказалась я. Во всех смыслах.

Николь вернулась через полчаса. Впервые я увидела, как она рыдает. Кажется, мы сблизились даже больше, чем того обеим хотелось. Она переживала за меня, грозилась перерезать горло каждому, кто ещё посмеет меня обидеть. Терпеливо выслушала все, что я услышала от обоих директоров, и снова взорвалась рыданиями, сидя на моей кровати и пытаясь задушить в объятьях огромную подушку.

– Прости, у меня уже два месяца не было месячных, но чувствую себя так, будто они только что начались, – выдавила она горький смешок.

– Что? – я вскинула брови, перестав натягивать любимые джинсы. – Два месяца? Думаешь, это нормально? Тест делала?

– Тест? – сквозь слёзы рассмеялась Николь. – С ума сошла, девочка?! Я не беременна!

Взглянула на подругу предостерегающе:

– Твои эмоциональные всплески говорят об обратном.

– Ладно-ладно! Я сделаю тест! Давай сейчас о главном! – Поскорее сменила тему. – Ты… ты серьёзно собралась уйти?

– Да, – вздохнула я, застегнула брюки, взяла со стола крем, что Николь не забыла забрать для меня из раздевалки, подвернула штанину и принялась густо намазывать лодыжку.

– Тейт…

– Я уже всё решила, – грустно усмехнулась я, взглянув на Николь. – Какой смысл? Я не собираюсь прыгать по сцене, тряся полуголой задницей. Я хотела играть, хотела петь, хотела доносить до людей свою музыку. Хотела, чтобы они каждое мгновение проживали со мной, чувствуя каждый звук… Но… – с досадой пожала плечами. – Мне здесь больше нечего делать.

– А Шейн?

Я сузила глаза:

– Почему ты о нём спрашиваешь?

Николь слегка смутилась и уткнула взгляд в стену.

Я резко выдохнула, вернула крем на столик и упёрла руки в бока:

– Ты смотрела его.

– Да, я смотрела видео! – громко заявила Николь, отшвырнула подушку в сторону, громко хлопнула себя по коленям и резко стихла. – Прости.

– Да ладно, было бы за что извиняться, – равнодушно бросила я и принялась прятать волосы под чёрную вязаную шапочку.

– Вы… вы… – Николь всё не решалась сказать, с задумчивым видом накручивая на палец длинный чёрный локон, – вы выглядели так…

– Как так?

– Ох, чёрт! – Николь спрыгнула с кровати и яростно всплеснула руками. – Да я чуть не разрыдалась, Тейт!!!

Я терпеливо вздохнула и снисходительно склонила голову набок:

– Говорю тебе: сделай тест.

– Это было так по-настоящему, Тейт!

– Это была чистая ложь. От и до!

Николь шумно и недовольно вздохнула, ещё какое-то время прожигала меня взглядом, затем пожала плечами и вернулась на мою кровать, поджав под себя ноги и печально вздохнула:

– Вы так хорошо смотрелись…

Я оторвалась от проверки содержимого рюкзака и строго поглядела на подругу:

– Эй, позволь напомнить, ты сейчас о Шейне говоришь! Об убийце моей гитары!

– Я знаю, Тейт! – воскликнула Николь. – И он по-прежнему самая большая задница этого мира!

– Вселенной!

– Вселенной! Но, Тейт… – Николь медленно замотала головой, глядя на меня искрящимися глазами, словно только что финальную серию мелодрамы посмотрела, и всё ещё от неё под впечатлением. – Его лицо… Тейт… В момент, когда ты оттолкнула его. Чёрт… Кто может так притворяться?!

– Шейн может.

– Хорошо, – Николь облизала губы и вперилась в меня суровым взглядом, – а как же я? Ты и меня бросаешь?!

С мягкой улыбкой взглянула на Николь:

– Ты ведь уже большая девочка, должна понимать всю сложность моей ситуации и всю её… бессмысленность.

– Я понимаю, Тейт! – воскликнула она с новой порцией слёз. – Но мы ведь будем видеться?

Обняла Николь за плечи:

– Конечно! Оставишь мне свой номер, и я обещаю звонить тебе каждый день… ну… как только куплю мобильный. А пока сможем переписываться в Интернете.

– Интернет, – состроила Николь кислую мину, – ты сейчас его главная звезда. Все фанаты переместились со стадиона к отелю. Видела бы ты, что там происходит!

– Могу представить, – тяжело вздохнула.

Николь выдержала паузу и шлёпнула меня по плечу:

– Какая же ты идиотка! По-тихому не могла уйти?!

Улыбнувшись, пожала плечами:

– Какой смысл сейчас об этом думать? Дело сделано. Последствия оставим на завтра.

– А что со штрафами за нарушение условий акта собираешься делать?

Я горько усмехнулась:

– Ну до конца жизни как-нибудь выплачу.

* * *

Николь вызвалась взять на себя охранника, оставленного за дверью на случай, если фанаты проберутся в отель (ну или в случае, если я решу нарушить условия акта), под видом того, что беременна, разболелся живот и ей срочно нужно попасть к гинекологу.

Даже не удивлюсь, если этот визит закончится приятным сюрпризом. Особенно для папы-генерала!

Обняла меня трижды, сунула в руку пятьдесят баков, хотя я и заверила, что деньги на билет у меня есть, ещё разок всплакнула, с громким стоном схватилась за живот и вышла за дверь.

Я не пошла к чёрному выходу, как должна была. Сперва просто обязана была попасть на крышу, потому что становиться законченной дрянью в глазах Калеба хотелось меньше всего на свете. Этот парень мне небезразличен. И этот парень был слишком добр ко мне.

Напрасно.

С момента нашей последней встречи прошло почти два часа…

– Сколько ты уже здесь? – спросила я, глядя на его широкую спину в слепой от камер зоне.

Калеб обернулся не сразу: медленно выдохнул (будто с облегчением), опустив вниз голову, и также медленно повернулся ко мне.

Сложно было понять эмоции на его лице. Сложно было просто смотреть на его лицо. Он выглядел так, будто и ожидал увидеть меня с рюкзаком за плечами – я ничуть не удивила его этим. В светлых глазах не было блеска, но и разочарования не было. Не было злости, как и обиды не было. Калеб был просто спокоен, как бушующий океан, который только что стал удивительно мирным.

Мы просто смотрели друг другу в глаза, не говоря ни слова. Не делая ни шага навстречу, хоть и разделяло нас не более метра. Тёмные волосы, потеряв укладку, рваными прядями разлетались в стороны. Ветер трепал густую шевелюру, то бросая на глаза, то отбрасывая к затылку. Одежда на нём была та же, что и на стадионе: чёрная куртка, красная футболка, тёмные джинсы с рваными коленями…

Руки глубоко спрятаны в карманы, так что плечи кажутся шире, чем обычно. Голова слегка склонена набок, кожа выглядит непривычно бледной…

– Почему? – произнёс Калеб, нарушив молчание первым.

По коже побежали мурашки, вдруг стало дико холодно.

– Почему… что? – тихо спросила я.

И вновь тишина. Такая тяжёлая, что хотелось закричать, лишь бы не ощущать её.

– Просто: почему? – глубоким грудным голосом повторил Калеб. – Почему ты это сделала? Почему не остановилась, когда я звал тебя? Почему уходишь?

Я не отводила глаз. Не собиралась этого делать в наш последний с Калебом разговор.

– Потому что мне надоело, – ответила я на все вопросы сразу.

Кадык Калеба дёрнулся, оживив чёрные языки пламени на шее. На мгновение он устремил взгляд в грязно-серое небо, где над отелем кружили птицы, шумно вздохнул и, сделав шаг вперёд, внимательно посмотрел мне в глаза.

– Что там случилось, Тейт? Что вынудило тебя это сделать?

– Поцелуй был ненастоящим! – громко ответила я, чувствуя, что жжение в глазах становится сильнее.

– Что? – резко выдохнул Калеб, нахмурившись. – Поцелуй? Да плевать на него! Не надо объяснять мне, что было настоящим, а что нет! Я всё видел. Видел твою злость. Ты была в не себе! Нельзя искренне хотеть поцеловать человека с такой живой ненавистью в глазах, что была у тебя. Я спрашиваю о другом: что вынудило тебя это сделать? Это был единственный выход? Почему ты не остановилась, когда я звал тебя?

– Потому что в тот момент решение уже было принято, – ровным голосом ответила я, но чувствовала, что он вот-вот сорвётся на жалобный писк. – И… и потому что я привыкла сама решать свои проблемы.

Калеб обречённо помотал головой, опустив взгляд в землю:

– Ты только себе сделала хуже…

– Может быть.

– Шейну плевать! – невесело усмехнулся Калеб. – Ему всегда плевать, когда случается подобное. Агентство решает проблемы за него.

Шейн… Не могу… Не хочу слышать это имя!

Резко выдохнув, развернулась всем телом в сторону, устремив взгляд вдаль. Жжение в глазах стало непреодолимым, и первые горячие слезинки обожгли лицо. Быстро смахнула их рукавом свитера, так и не в силах дать точное определение причине этих слёз.

И снова это душераздирающее молчание.

Слышу, как тяжело дышит Калеб, и ощущаю вину ещё острее.

Вину за что?..

– Ты ведь можешь остаться. – Тёплые ладони Калеба нашли мои ледяные руки и плавно развернули моё деревянное тело к нему лицом.

Я вновь смотрела в пронзительные серые глаза, которые так мальчишески сияли при каждой нашей встрече. Только сегодняшняя встреча стала исключением. Туманная дымка – вот что они сейчас напоминали. Беспросветная, густая…

– Нет, я возвращаюсь в Нью-Йорк, – ответила надломившимся голосом.

Я ведь даже понять не успела, что именно испытываю к этому парню! Так почему говорить так сложно?.. Почему так сложно прощаться?.. И почему он так смотрит? Я просто не в силах вынести этот взгляд.

– И что я должен делать? – с горькой усмешкой произнёс Калеб. – Моя девушка хочет исчезнуть, а я просто должен позволить ей это сделать?

– Калеб…

– Как я могу тебя отпустить?

– Калеб, я не твоя девушка!

Туман в глазах стал ещё беспросветней.

– Да мы с тобой едва знакомы! И ты… ты знаешь, что это просто невозможно, – тихо добавила я. – Уеду я сейчас, или через два месяца… так или иначе это случится, – грустно усмехнулась, помотав головой. – Ты ведь знаешь это. Даже если выиграю в шоу, я не подпишу контракт. Ты улетишь в Азию, у вас тур на носу. И что потом? Как ты видишь наши встречи?.. – вновь помотала головой и понуро опустила взгляд. – Твой директор… он ведь ясно дал понять, что будет, если и ты окажется замешанным в этом скандале. Подумай о FB. Об остальных парнях. Как на них это скажется?

– Тейт…

Подняла голову, не дав ему договорить:

– Я знаю, что ты сейчас скажешь, Калеб. Что для тебя это всё неважно, но хоть на миг перестань быть эгоистом и подумай о Джареде, о Партрике, о Ин Хо! Ты не имеешь права подставлять и их под удар. Из-за того что ты хочешь видеться со мной, пострадают другие люди… Много других людей. И теперь я прекрасно понимаю, зачем в ваших контрактах пункт на запрет отношений. Взгляни вниз и посмотри, что творится от простого поцелуя, в котором был замешан лидер твоей группы. Я не хочу, чтобы то же самое происходило с тобой. Ты не заслуживаешь такой нервотрёпки!

Калеб молчал. Грудь высоко вздымалась, словно оттуда рвался громкий крик и он с трудом его сдерживал. Но лицо было по-прежнему спокойным. Калеб вёл себя достойно.

– Значит… я должен тебя отпустить, – ровно произнёс он, не разрывая контакт глазами.

– Если в состоянии понять меня, то должен, – сглотнула горький ком в горле. – Я… не знаю, что это было. Ты и я… это… кажется, что открою глаза, а это лишь сон, – горько усмехнулась, взглянув мокрыми глазами на город. – Миллионы девушек мечтают о тебе, а тут я, такая… не знаю – обычная. Я просто… просто не знаю, что со мной будет, если я останусь. Я запуталась. Ничего не понимаю. С самого начала вся эта поездка была дерьмовой затеей! – наконец смогла посмотреть Калебу в лицо; он всё ещё согревал мои ладони в своих. – Даже не знаю, что ещё тебе сказать… Я просто хочу вернуться домой, продолжить…

…гнить в супермаркете.

– …продолжить жить дальше, словно… словно и не было ничего.

С надеждой на понимание заглянула Калебу в глаза. На нём и вовсе лица не было.

Воздух между нашими телами весил с тонну – вдохнуть было больно.

– Я знал, что ты уйдёшь, – тихо произнёс Калеб и печально улыбнулся. – Просто не думал, что это случится так скоро.

– А я не думала, что говорить с тобой будет так трудно, – усмехнулась сквозь слёзы.

Калеб провёл подушечками пальцев по моим щекам, притянул к себе, нежно и коротко поцеловал в губы, коснулся лбом моего лба и так и замер, глядя в глаза.

– Значит в Нью-Йорк?

– Да, там моя жизнь, – пожала плечами, позволив и себе на прощание обнять его за талию.

– Не знаю, как скоро мы там будем… Ты ведь не придёшь на концерт?

– Не приду.

– Можно было и не спрашивать, – Калеб беззвучно усмехнулся. – И как ты… как собираешься пройти…

– Чёрный ход, – перебила я. – Я знаю, где он. Возьму такси до аэропорта.

Калеб замолчал, понимая, что счёт пошёл на минуты. У меня не было времени – неизвестно, насколько долго Николь удастся сдерживать охранника.

– Я поговорю с директором Соком, – произнёс Калеб.

Мой взгляд резко помрачнел.

Калеб провёл тыльной стороной ладони по моей щеке и улыбнулся:

– По поводу акта. Я смогу убедить его разорвать документ.

– Страшно представить, как будут звучать угрозы. Ты ведь не станешь говорить ему про нас…

– Нет.

– Даже не думай. Лучше я выплачу штраф, чем возьму на себя ответственность за смерть директора Сока.

На этот раз Калеб не усмехнулся, наклонился к моим губам и поцеловал ещё раз. Намного дольше и не так, как раньше. Этот поцелуй был настоящим, таким, какого я ждала. Не страстным и огненным, но сильным и глубоким. Наш последний поцелуй. В нём не осталось ничего детского… Язык Калеба сразу стремительно проник ко мне в рот и вступил в приятную игру с моим. По телу разносилось тепло и блаженное удовольствие, и только горький осадок на сердце, напоминал о том, что больше это не повторится. Сам того не заметив, Калеб сбросил с моей головы шапочку и теперь его пальцы путались в моих волосах, прижимая к себе всё сильней, отчего поцелуй становился всё глубже, всё ярче, всё ощутимей. Его язык ласкал мои губы и вновь встречался с моим языком, отчего моё сердце начинало биться с ещё более устрашающей силой. И я бы ни за что не стала останавливаться первой, если бы только тело в один проклятый миг не воспламенилось, вспомнив губы Шейна на моих губах. Вспомнив страсть, бьющую во мне извергающимся вулканом. Вспомнив об ожогах, что оставляли его руки на моей коже…

И я отстранилась, с трудом переводя дыхание и поспешив уткнуть виноватый взгляд себе под ноги. Неловко подхватила с крыши шапочку и непослушными пальцами водрузила на голову.

– Надо прощаться, Калеб, – сказала сдавленным голосом и тяжело дыша.

– Прощаться? – внезапно и широко улыбнулся Калеб, нежно приподняв мой подбородок подушечками пальцев. – Как я могу прощаться?.. Я только нашёл тебя, Тейт. И найду ещё раз.

Это были последние слова Калеба, после чего я развернулась и, выйдя из слепой зоны, быстро зашагала к выходу с крыши.

Сердце больно сжималось в груди, но в глазах не осталось ни слезинки.

Слёзы высохли.

Глава 26

Рисовать узоры на стекле совсем неинтересно, если за окном автомобиля не идёт дождь и они не потеют. Подушечки пальцев ничего после себя не оставляли, но я всё равно продолжала это делать, провожая пустым взглядом улицы Лос-Анджелеса.

У меня так и не появилось возможности погулять по нему. Побывать на пляже или где-нибудь ещё… Я ничего не знаю об этом городе, кроме того, что здесь всегда шумно и много пальм.

В Нью-Йорке пальм нет, но шума и там предостаточно.

Жалею ли я? О чём? О несбывшейся мечте? Но разве я умирать собралась?.. У меня впереди ещё вся жизнь. И даже если не получится доносить свою музыку до миллионов, то как-нибудь обойдусь и небольшой толпой на улицах Нью-Йорка – публика там благодарная и весёлая. Продолжу играть в клубах на правах временного музыканта – постоянная основа не привлекает; совсем не хочется с головой возвращаться в беспредел и разврат, что зачастую там происходит.

Просто… буду собой. Забуду об этой поездке. Забуду о шоу и скандалах, рано или поздно всё устаканится – так всегда бывает. Люди забудут и обо мне, и моём позорном видео, и о поцелуе с Шейном… И о моей игре на гитаре.

Всё проходит. Пройдёт и это.

Такси остановилось недалеко от главного входа в аэропорт Лос-Анджелеса.

– Погода портится, мисс, – сказал мне водитель, принимая деньги. – Океан бушует, ветер сумасшедший, слышал, многие рейсы отменяют.

Рейс до Нью-Йорка не отменили, так что успешно купила билет и отошла от кассы. Вот уж будет для Грейс нежданчик.

Посадку на рейс объявят не раньше чем через час. Есть время перекусить. С утра ничего не ела – желудок очень недоволен. Правда мысли в голове настолько поганые – совсем не уверена, что кусок в горло полезет.

Аэропорт. Билборд с изображением FB на том же месте. Только кое-что, как ни странно, всё же изменилось – Шейн почему то больше не кажется таким недоумком.

О-о-о… Это всё тот взгляд! Тот его взгляд… Такой странный, такой отчаянный… Бр-р-р, аж мороз по коже. Это он поселил во мне то поганое чувство, которое клещами хочется вырвать из нутра. Чувство недосказанности. Болезненное, неправильное чувство.

Но я не законченная дура и не сопля малолетняя. Умею мыслить здраво, так что не думайте, что мои к Шейну чувства каким-то волшебным образом вдруг стали полностью противоположными. Нет! Не бывать этому! Даю слово, я набью себе тату на ключице, так чтобы все видели, со словами «Шейн – красавчик», если когда-нибудь признаюсь себе в чувствах к нему.

Фу! Бред собачий! Как вообще можно влюбиться в такого, как Шейн?.. За что?! Да не за что в него влюбляться! Даже просто думать об этом – нелепо! Так что лучше не думать. Вообще ни о чём!

Вышла на улицу. Ветрено. Пасмурно. За все дни моего пребывания в городе Ангелов сегодня впервые такая погода. Порывы ветра настолько сильные, что меня уже несколько раз сдувало. Поёжилась. Надо было куртку надевать, но даже рюкзак с плеч лень стаскивать. Лень вообще что-либо делать. Хочется поскорее оказаться в самолёте и забыть, наконец, обо всей этой странной до безобразия истории.

Народу куча. Все спешат, весело переговариваются, отовсюду доносятся громкие поздравления с наступающим праздником – предновогодняя суматоха. И такое чувство, что каждый, кто проходит мимо, слишком пристально таращится на меня. Ну, знаете, как это бывает? Паранойя называется.

Выпила кофе в зале ожидания и, не зная, чем ещё себя занять, вновь вышла на улицу.

Погода портилась на глазах. Несмотря на то, что вечер ещё не наступил, тяжёлые грозовые тучи наводили на Лос-Анджелес жуткий полумрак.

Группа возбуждённых девчонок, человек десять, что недавно фоткалась на фоне билборда с FB, вывалила из главного выхода, и я тут же отвернулась. Кто его знает, относятся они к сумасшедшим поклонницам Шейна или нет; на лбу не написано, так что лучше не рисковать. Судя по столпотворению на стадионе, сейчас они могут быть везде. Фанатки, я имею в виду.

Сильный порыв ветра ударил в лицо и сорвал шапку с головы. Круто развернулась, в попытке поймать её и тут же наткнулась на озадаченные взгляды девушек. Сколько им лет? Не больше шестнадцати… И чего вылупились? Мало ли у кого ещё волосы в сиреневый выкрашены?! И мало ли кто ещё пытаясь забыть о неудачах, сжигает мосты и ждёт посадки на самолёт!

Чёрт. Они узнали меня. Точно узнали. Зуб даю.

Перешёптываются. Всхлипывают. Ахают.

Надо убираться от них подальше. Не хочу я вернуться домой с поломанными рёбрами. А что ещё хуже – задержаться в больнице Лос-Анджелеса.

Вход в здание заблокирован ими же, так что лучшее, что могу сделать, это скрыться за углом и войти с другого входа. Правда, сколько ковылять до этого второго входа?.. Аэропорт-то вон какой огромный! Я вообще с трудом в нём ориентируюсь!

И всё же решила сделать вид, что мне пора. Да где там! Отчётливо услышала топот ног за спиной и всё то же громкое перешёптывание, которое из вопросительного постепенно перерастало в утвердительное.

Ладно. Ускоримся. Надеюсь, лодыжка выдержит.

С гулко стучащим в ушах сердцем почти перешла на бег и, так как данный аэропорт посещаю нечасто, вполне логично было сойти с верного направления и направиться чёрт знает куда.

Территория аэропорта Лос-Анджелеса невероятно огромна! Так что я понятия не имею, куда меня занесло! И я уже не шла – я бежала, слушая отчаянный стук сердца и не менее пугающие раскаты грома. Вспышка небесной молнии на миг ослепила и, словно пушечный выстрел, отданный во время старта, приказала бежать быстрее.

Даже оборачиваться времени не было. Да и ни к чему: девушки совершенно точно семенили за мной, да ещё и кричать непристойности в спину не стеснялись. Так и хотелось продемонстрировать свои способности в мастерстве владения словом, но боюсь, смерть в двадцать лет – не самая заманчивая перспектива.

Твою ж ты… Ну почему так всегда?! И почему со мной?!

«Сама кашу заварила, Тейт, теперь расхлёбывай!»

– Эй, стой! – кричали девушки. – Мы просто поговорить хотим! Даже фотографировать не будем!

«А я – Джастин Бибер», – всплыли в голове слова Николь.

Ускорилась максимально. Травмированная лодыжка жалобно стонала и молила остановиться, но я не могла собственноручно подписать себе смертный приговор, поэтому бежала дальше, наплевав на боль.

Огляделась. И когда это только меня на парковку занести успело? А она-то просто гигантская! В какую сторону бежать-то? Да и… здесь ведь по-любому камеры на каждом шагу! Где вся охрана, когда она так нужна?

Ну как обычно. Повторюсь: со мной так всегда. Неудачница по жизни.

Промчалась по парковке, на которой по всем законам подлости не было никакого движения, кроме паркующегося вдали автомобиля, и свернула в переулок между двумя административными зданиями.

И почему ноги вообще несут меня как можно дальше от главного здания аэропорта? А что, если уже посадку объявили? И почему мне вообще в тепле не сиделось?

Первые капли дождя обрушились на голову, и новым порывом ветра меня едва ли не вжало в стенку.

– Стой, Тейт! – кричали девушки.

– Она ведь Тейт?

– Она-она!

– Стой, кому говорят!

– Мы просто поговорим!

«Ага, обычно так и говорят перед тем, как размазать мозги по асфальту».

Когда же они отвянут?

Забор. В лучших традициях жанра!

Ну всё, здравствуйте сотрясение мозгла и перелом носа! И это – минимальное из возможного.

Я в ловушке.

Круто развернулась и в этот момент словно вся Божья кара обрушилась с небес сильнейшим потоком дождя. Начался ливень. В считаные секунды промокла до ниточки. Тяжело дышала и с вызовом смотрела, как быстро ко мне приближаются сумасшедшие школьницы. Их погода ничуть не смущала. Где ж там! Когда такое важное дело возникло на горизонте: можно собственноручно избавиться от посягательницы на их драгоценное сокровище!

Ладно. Не станут ведь они меня убивать.

Не станут ведь?

Тяжёлые вздохи перерастали в панические. Всё ещё оглядывалась по сторонам в надежде прожечь глазами дыру в стене и убраться, пока не поздно.

– Тейт? – одна из девушек стояла впереди всех: мелкая, на полголовы ниже меня, но взгляд такой, словно только вчера вышла по амнистии.

– Что вам надо? – воскликнула я, придавая голосу всю жёсткость, на какую была способна. – Скучно стало? Уроки-то сделали?!

«Да-а… Давай, Тейт! Продолжай в том же духе! Тебе это очень поможет!»

Девочки не хихикали, не кричали; выглядели очень злыми и даже… обиженными! Сколько их здесь? Человек шесть – не меньше.

И вдруг та, что стояла впереди всех, громко и пронзительно завопила:

– Какое ты имела право это делать?! – того и гляди разревётся.

И начался галдёж, за которым я, как затравленный и загнанный в угол зверь, наблюдала, почти не дыша.

– Шейн наш! – вопили девочки. – Он принадлежит нам!

– Ты не имела права касаться его своим мерзким ртом!

– Сучка!

– Шлюха!

– Мы убьём тебя!

Так. А вот это уже совсем не смешно!

Но мне и слова не давали вставить. Всё орали наперебой о том, какая я тварь, и какая Шейн неприкосновенная реликвия.

Про эту могилу он говорил? Провидец, что ли?

Мне конец, да?

Что там дальше по лучшим традициям жанра? Я редко смотрю фильмы. Грейс их любит. Обычно звучит какой-то позывной и все бросаются в атаку?.. Позывного не было. Толпа разъярённых девиц словно чувствовала друг друга на некоем ментальном уровне, так что все, как один, сорвались с мест и налетели на меня толпой.

Не помню, кричала я или нет. Если и кричала, то дождь точно заглушал все звуки. Раньше я участвовала в драках, иногда – в прошлой клубной жизни, но это случалось лишь в тех случаях, когда пьяные курицы сами меня провоцировали и сдерживаться уже ну просто сил никаких не было… И то, охрана быстро разнимала нас: меня оставляли в покое, а какую-нибудь пьяную дуру выкидывали за двери клуба. Да, с охраной я ладила.

А сейчас… Где же сейчас моя охрана?

И что происходит? Почему время опять так замедлилось? Мне больно – точно чувствую это. Меня хватают за волосы и бьют ногами по рёбрам. В позе эмбриона лежу на мокром асфальте и прикрываю руками лицо.

Разъярённые фанатки орут, сыплют проклятиями и постоянно повторяют это чёртово имя… «Шейн».

Шейн! Шейн! Шейн!

«Да будь ты проклят!!!»

Время. Почему ты такая сука? Почему ты намеренно замедляешь свой ход, когда это меньше всего нужно? Почему не можешь ускориться, чтобы избиение моего тела поскорее закончилось, и эти малолетние дряни оставили меня в покое, даже если останусь валяться в луже из собственной крови?

«Ускорься, прошу… Пожалуйста… ПОЖАЛУЙСТА!!!»

– ЭЙ, ШКОЛОТА, А НУ ПОШЛИ ВОН!!! – голос, настолько сильный и настолько властный – как гром среди ясного неба. Может, Бог? Может, я умерла?

Сперва подумала – показалось. Но удары вдруг прекратились, и маленькие дряни бросились вон из переулка, огибая высокий двухметровый силуэт незнакомца по обе стороны.

В глазах плыло и дико щипало. Голова разрывалась на части, из носа сочилась кровь – я чувствовала её солёный привкус на губах. Лёгкие горели огнём – видимо, я всё-таки кричала. Рёбра болели больше всего.

И я была не в состоянии подняться.

Вот чего мне стоила сегодняшняя выходка.

Вот чего мне стоила вся поездка.

Попыталась сесть, но плюхнулась обратно в лужу, сплюнув на землю красный комок крови и густо закашлявшись.

Силуэт мужчины в начале переулка исчез и одновременно с ним начало исчезать моё сознание. Избитое тело желало отключиться. Требовало отдыха.

Не в силах ровно держать голову, положила её на асфальт, почувствовав, как волосы расплескались в дождевой луже.

Закрыла глаза, потому что больно было держать их открытыми и в эту же секунду услышала чей-то бег. Кто-то быстро приближался.

«Маленькие дряни вернулись добить меня? Или сфоткать забыли?» Даже рассмеяться захотелось. Но я не могла. Вообще ничего не могла.

Чьи-то руки аккуратно приподняли мою голову, а затем и всё тело, так что я уткнулась разбитым носом в чью-то тёплую грудь, вдыхая приятный аромат, принадлежащий хорошо знакомому мне человеку. Даже с закрытыми глазами я знала, кто держит меня на руках. Кто несёт меня прочь из переулка, едва не переходя на бег.

Его грудь высоко вздымалась от тяжёлого резкого дыхания, сердце в груди колотилось так часто и так громко, что я почти не слышала шума дождя.

ТУК! ТУК! ТУК! ТУК!

ТУК! ТУК! ТУК! ТУК!

Раз, и выпрыгнет из груди.

«Что же ты здесь делаешь? Как тут оказался?..» – крутились в голове болезненные мысли, но превратить их в слова так и не удавалось.

Я не могла говорить. Могла лишь слышать его дыхание, вдыхать его запах и дрожать в ритме его сердца.

И если бы не маленькие дряни, и он застал меня в более живом состоянии, даже не знаю, чем бы закончилась эта встреча.

Как минимум руганью. А может быть, и чем похуже…

Поверить не могу, что он здесь.

– Давай ключи!!! – разъярённым голосом заорал Шейн кому-то в сторону.

– Эм… но Шейн… – Так вот кому принадлежал грубый бас, распугавший маленьких извергов. Двухметровый человек здесь вместе с Шейном.

– ДАВАЙ КЛЮЧИ, БЫСТРО!!! – неистово орал Шейн, так что моё тело подпрыгивало в его руках.

Надо открыть глаза. Я смогу это сделать. Если бы только этот проклятый дождь не лил так сильно… боюсь, что под его давлением у меня даже на это сил не хватит.

– КЛЮЧИ!!!

Что-то брякнуло в правой руке Шейна, он круто развернулся и понёс меня дальше.

– Шейн! Что мне сказать директору?! – заорал нам вслед сопровождающий Шейна амбал.

– Меня отстранили от дел!!! Скажи, что я ушёл в отпуск!!! – рявкнул Шейн и внезапно остановился. Круто развернулся и воскликнул ещё громче: – И предай Калебу, что я убью его за то, что он отпустил её одну!!!

Глава 27

Окна в салоне машины Шейна потели достаточно, чтобы можно было рисовать на них узоры. Вот только руки, как и всё тело, стали тряпичными, безжизненными… Я провожала взглядом «плывущие» дороги и горящее огнями здание аэропорта, а в пустой голове – ни мысли.

Зато я была в сознании. Открыла глаза в тот же миг, когда Шейн опустил меня на переднее сиденье автомобиля, и взглянула в его перекошенное от ярости лицо. В ту же секунду его глаза в растерянности расширились, и я поняла – ярость адресована не мне. Взгляд был сдержанным, но слишком быстро бегали зрачки, со всеми потрохами выдавая тревогу.

Не говоря ни слова, он просто стоял под ливнем и смотрел на меня. Капюшон на голове, как и вся одежда, промокли насквозь. Тонкие струйки воды стекали по подбородку и с кончиков пальцев. А потом Шейн просто захлопнул мою дверь, занял водительское место и с силой ударил кулаком по рулю. Несколько раз.

Я провожала его действия безжизненным взглядом. И дело было не в моём физическом состоянии, а в моральном истощении – поверьте, это гораздо хуже. Жизнь теперь казалась бессвязным мучительным кошмаром, из которого пытаешься выбраться, но тонешь всё больше. Как в болоте.

Шейн ударил по рулю ещё раз, рывком сорвал с головы капюшон, растрепав намокшие тёмно-серые волосы, громко выругался, завёл двигатель и сразу включил печку.

– Ублюдок! – рычал он себе под нос, не глядя на меня. – Сукин сын! Идиота кусок!

Я смотрела на Шейна, но по-прежнему молчала. Я не умерла? Это не сон? Передо мной не призрак и не галлюцинации? Правда – он? Шейн поехал за мной? Шейн спас меня? Сам Шейн?!

Ни за что не поверю.

– Придурок! – новый удар по рулю. – Кто так паркуется?!

Машина дёрнулась в бок и круто вырулила с парковочного места, едва не задев бампером чёрный внедорожник.

Щётки работали на максимальной скорости, но всё равно не спасали положения – видимость ужасная, льёт как из ведра.

– Как ты нашёл меня? – спросила тихим скрипучим голосом, пристально глядя на профиль Шейна, всё ещё не уверенная в его реальности.

Ноздри Шейна раздулись от резкого шумного вздоха, челюсти напряглись, но он так и не повернул ко мне голову.

– Мы парковались, когда я увидел тебя. А за тобой и это стадо.

– Твои фанатки, ты хотел сказать.

Я не собиралась ругаться – была не в состоянии, но слова, как обвинение, сами выпрыгнули изо рта.

Новый судорожный вздох Шейна. Костяшки его пальцев побелели – так сильно он сжимал руль.

– Ублюдок! Калеб! – вновь заорал Шейн, выруливая с парковки. – Он что не в курсе того, что происходит?! Совсем от любви своей ослеп?! Какого чёрта позволил тебе уйти в разгар скандала?! Тебя убить могли! Дура! Миллер, ты идиотка!!! Самая большая идиотка из всех, что я видел!!! Чтоб тебя…

Шейн так орал, что больная голова пульсировала всё больше.

С силой зажмурила глаза и до тех пор, пока не увидела плавающие пятна перед закрытыми веками, так и сидела. Открыла. Но лицо Шейн выглядело всё так же разгневанно.

– Даже в отеле для тебя было небезопасно, после того, что ты… что мы… ТЫ чем соображала?! – закричал Шейн, мчась по магистрали.

– Почему ты поехал за мной?.. – тихо спросила я, и Шейн, наконец, смолк.

В такой атмосфере прошли несколько мучительно долгих минут.

– Тебя могли покалечить, – внезапно потухшим голосом сказал он, так и не повернув головы в мою сторону.

– Почему ты здесь? – повторила я. – Откуда узнал, что я уехала?

Шейн нервно пожевал нижнюю губу, брови по-прежнему сдвинуты к переносице, открытый лоб сильно хмурится.

– Соседка твоя сказала, – наконец ответил.

– Николь?

– Дани была слишком занята, умываясь слезами, чтобы принять участие в нашем милом разговоре! И, кажется, я был не первым, кто назвал её дрянью; твоя подруга ещё до моего прихода хорошо ей мозги промыла, – прорычал Шейн и с силой ударил в центр руля. Раздался сигнал. – Свали с дороги!

Я нахмурилась, с силой игнорируя пульсирование в голове:

– Куда ты везёшь меня?

– Куда?! – Шейн невесело усмехнулся. – Куда ещё, если не в больницу?!

– Мне не нужно в больницу! – воскликнула я и тут же прижала ладони к вискам, с силой зажмурив глаза.

Шейн, надув щёки, медленно и сдержанно выдохнул и, наконец, соизволил бросить на меня короткий взгляд.

– Тебе голову отбили, Миллер? – спросил, прищурившись. – Что значит, не нужно?!

– Как ты себе это представляешь? – громко ответила я. – Мало скандалов? Ещё в одном хочешь поучаствовать? Репортёры набегут, как только один из нас переступит порог больницы. – Говорить было трудно, но я старалась.

– Меньше трёпа, Миллер. Побереги силы!

Опять маску нацепил? Или всё ещё определиться не может, как больше нравится меня называть?..

Откинула голову на подголовник и медленно выдохнула, тут же вздрогнув от резкой боли в области рёбер, но стон сдержала. Промокшая одежда липла к телу и вынуждала дрожать, как лист на ветру; даже печка не особо способствовала согреванию. Или меня уже просто лихорадит…

– Я не поеду в больницу, – как можно твёрже произнесла я.

– Поздравляю. Ты уже туда едешь.

Не подумайте, я не мазохистка и здоровьем своим дорожу, и пусть сейчас кажусь безрассудной, но ничего хорошего визит в больницу никому из нас не принесёт. В данную минуту моральное состояние мне гораздо дороже, а его показатель находится на нуле, в то время как физическое состояние – на несколько уровней выше. И только представьте, какую шумиху вызовет наше появление в больнице… Директор Сок от меня мокрого места не оставит, да и реально возможный поход в суд что-то совсем не привлекает.

Нет. Простите. Но к этому я не готова.

Медленно перекатила голову набок, взглянув на Шейна из-под полуприкрытых век. Ком в горле становился всё больше, и появлялась горечь, сглотнуть которую не получалось:

– Пожалуйста…

И на это Шейн ничего не ответил. Мышцы его лица буквально задрожали, когда он услышал от меня это слово. Челюсти плотно сжались, так что на них вновь было больно взглянуть – я нутром ощущала, как они скрипят от натуги.

Машина резко вильнула вправо и остановилась на обочине. Ещё некоторое время Шейн крепко сжимал руль обеими руками, глядя в лобовое стекло, затем ударил по коленям и круто развернулся ко мне всем торсом. Взгляд строгий, прищуренный и изучающий, но, кажется, ярость отступала. А может, так просто казалось.

– Что болит? – холодный голос, без капли радушия.

Постаралась и я развернуться к Шейну.

– Голова? – он смерил меня жёстким взглядом.

Я молчала. Меня только что избили – ступор простителен. Тем более, когда моим спасителем оказался он. ОН! И это не шутка. Теперь я это точно понимаю.

– Голова, Миллер?! – воскликнул Шейн.

– Чёрт… – тихо выругавшись, схватилась за голову. – Вот когда ты так ревёшь, болит дико…

Шейн шумно выдохнул, отведя взгляд и облизав губы.

– Рёбра болят, – нехотя сказала я. – Голова немного… нос.

– Покажи нос.

Неожиданно рука Шейна оказалась перед глазами. Он коснулся подушечками пальцев моей переносицы и слегка надавил.

Мне конец. Не потому что избили. А потому, что вместо того чтобы чувствовать боль в области носа, где тёплые пальцы Шейна скользят по коже, я не ощущаю ничего, кроме пожара, разгорающегося в этих местах.

Оттолкнула от себя его руку, но Шейн перехватил мою ладонь и сжал в своей. Сильно, но недостаточно, чтобы причинить боль.

И он смотрел на меня, не моргая. Мышцы лица находились в абсолютной неподвижности, как идеальная гипсовая скульптура, с такими правильными чертами лица и длиннющими чёрными ресницами… Блестящие капельки влаги падали с его растрёпанных волос на лоб, скользили по щекам и срывались вниз с кончика носа и подбородка.

– Смещения нет. Судя по реакции – болит не так уж сильно. Кровотечение остановилось. Значит, не сломан, – хрипло и как-то уж совсем безутешно произнёс Шейн.

– Хорошо, – едва слышно ответила я, глядя в чёрные, как ночь, глаза моего врага.

Он не отпускал мою руку, крепко сжимал в своей, словно я в состоянии открыть дверь и убежать в обратном направлении. Честно – подумывала об этом. Но тогда меня уже официально можно будет назвать ненормальной.

И почему вдруг стало так жарко? Он включил печку на максимум?

– У меня… – слабо откашлялась, – у меня билет на самолёт.

– Ну и что? – небрежно ответил Шейн, не отрывая глаз.

Моя ладонь пылала. Огонь обжигал всё сильнее и медленно расползался по телу.

Да что же это такое? Почему я так странно реагирую на его прикосновения? Страсть?.. О, Боже, даже в этом я не имею права себе признаваться! Какая, к чёрту, страсть? Каким образом я смогла к этому прийти после всего, что между нами было?

Гибсон! Точно! Надо думать о том, что этот садист сделал с моим Гибсоном!

Но рука оставалась на месте.

– Я не вернусь в шоу, – твёрдо произнесла я.

– Заявлений о твоём уходе не было, так что можешь вернуться…

И опять этот взгляд.

«О, Боже, Шейн, не смотри на меня так… Эта недосказанность в твоих глазах переворачивает и без того потревоженные внутренности!»

– Я не вернусь! – сказала громче.

Шейн молчал.

«Ну же, скажи, что хочешь… Не смотри так!»

Но он молчал! Только кадык нервно дёргался, и челюсти время от времени играли желваками.

Опустила взгляд вниз:

– Почему ты держишь меня за руку?

Рука Шейна дёрнулась и как-то уж очень неловко отпустила мою ладонь, словно он и вовсе забыл об этом. Шумно выдохнул, провёл ладонью по лицу и отвернул голову к окну, застучав пальцами по рулю.

Жар понемногу отступал, даже сознание слегка прояснялось. Сложно это признавать, но Шейн слишком пагубно на меня влияет. Неправильно влияет. И я не понимаю, как это возможно. Может, я всё-таки в душе мазохист?

Я должна была улететь. Не должна была больше его видеть – это знаю наверняка.

– Может, скажешь? – решительно посмотрела на Шейна.

– Что ты хочешь услышать? – он смотрел в окно; голос сухой и жёсткий.

– Правду.

– О чём?

– Не догадываешься?.. – сумела выдавить из себя мрачный смешок; рёбрам это очень не понравилось. – Ты, видимо, забыл о том, как сильно меня ненавидишь, когда ехал в аэропорт.

Чёрт. Он даже в глаза мне посмотреть не может. Трус!

– Посмотри на меня! – воскликнула я.

Никакой реакции.

Тихо выдохнула:

– Почему ты здесь, Шейн?

Ещё минутная пауза.

– Потому что твой нью-йоркский адрес пробить проще простого. Тебе нельзя возвращаться, пока скандал не утихнет, – наконец произнёс он, не глядя на меня. – И Калеб… Дьявол!

Я аж подпрыгнула от того, как Шейн резко ударил по рулю и проорал:

– Какого чёрта он тебя отпустил?! Это – ваша грёбаная любовь?!

Тяжело дышал и смотрел на меня: сила и слабость, надежда и отчаянье, ненависть и…

Его словно разрывает. Безжалостно и напополам.

Шейн схватился за руль, повернул ключ зажигания и вдавил педаль в пол. Мотор взревел.

– Куда мы? – воскликнула я.

– Ко мне домой.

Глава 28

«Ко мне домой» – означало квартиру в элитной высотке с видом на океан, расположенную в одном из самых престижных районов Лос-Анджелеса.

– Это не моя квартира, – ответил Шейн, захлопывая за мной внушительной толщины дверь. – Это квартира-студия моего брата. Он редко здесь бывает.

– Хватит меня придерживать, – не очень-то вежливо попросила я, потому что всю дорогу от машины Шейн страховал меня от падения всевозможными способами. И с чего это я вообще должна быть с ним вежливой?

Хотел сперва на руки взять, но консьерж и так странно на нас посматривал, так что это точно было бы лишним.

– Ему платят за молчание, – сказал мне Шейн, подпирая спиной зеркальную стену лифта, – кого попало на эту работу не берут. Здесь живёт слишком много известных личностей.

Не помню, что промямлила в ответ, все, о чём думала, – как бы поскорее куда-нибудь приземлиться.

Шейн зажёг свет на многоуровневом тёмно-сером потолке, кинул ключи на высокий столик и бросил хмурый взгляд на меня:

– Ну?..

– Что «ну»?

– Так и будешь там стоять?

Сделала пару шагов вперёд, разглядывая обстановку. Коричнево-золотистые тона во всём интерьере, начиная от плотных гардин на высоких окнах, мебели и заканчивая простой кофеваркой. Кухня, гостиная, спальная – три в одном. Хорошо хоть туалет за отдельной дверью. Но, в общем и целом квартира выглядит так, будто здесь вообще никогда никто не жил. Ни одной фотографии на стенах, ни одной неправильно лежащей вещи…

По центру – огромный модульный диван с десятком крохотных круглых подушечек, который так и манил подойти поближе и опустить на него свою пятую точку.

– Эй? – позвал Шейн. – Слишком хорошо себя чувствуешь? Присесть не хочешь?

– Я… – Моя одежда мокрая насквозь: не хочу оставлять пятен в столь идеальном интерьере.

– Что? – Шейн развёл руки в стороны, глядя с придиркой. – Миллер…

– Ты больше не мой наставник, Шейн. Может, прекратишь обращаться ко мне по фамилии?

Шейн будто воздухом поперхнулся, слегка приподнял брови, раскрыл было рот, но так и не смог ничего ответить.

Я устало вздохнула:

– Ладно, называй, как хочешь.

Сняла свитер через голову, что удалось сделать не без труда, так как тело тут же напомнило о количестве ног, врезавшихся в него ещё недавно, и осталась в не менее мокрой майке.

Покрутилась на месте, думая, куда бы бросить вещицу, и наткнулась на пристальный взгляд Шейна. Ещё успела заметить странный блеск в тёмных глазах, скользящих взглядом по моему телу, пока Шейн не поспешил отвернуться, и не прошёл в дальнюю часть квартиры.

Не надо было надевать чёрный лифчик под белую майку. Но я ведь не экстрасенс – будущего не вижу.

Так и стояла на месте, когда Шейн вернулся и с небрежным видом протянул мне сухую одежду.

– У меня есть одежда, – ответила, скептически изогнув бровь.

– Твой рюкзак валялся в луже, уверен, ничего сухого в нём нет.

Приняла вещи из рук Шейна:

– Чьё это?

– Моё, – пожал плечами Шейн и прошёл на кухню.

Выразительно посмотрела ему в спину:

– А разве это не квартира твоего брата?

Шейн набрал в чайник воды и поставил кипятиться:

– Его сейчас нет в Штатах. А я в Лос-Анджелесе, так что имел полное право перевезти сюда часть одежды.

– Так ты…

– Бинго – не ночую в отеле.

– А директор в курсе?

– Почему он должен быть в курсе? – взглянул исподлобья. – Имею я право делать хоть что-то, не ставя его в известность?

– Но… разве тебя не будут здесь искать?

– Кроме Джареда, об этой квартире никто не знает. Так что – нет, здесь меня не будут искать.

Сложно представить, в каких целях они с Джаредом используют эту квартиру. Тут ведь даже раздельных комнат нет! Пошлые мыслишки тут же просочились в больную голову, рисуя перед глазами извращённые образы. Бр-р-р…

– У тебя ноги не двигаются? – бросил Шейн и кивнул в сторону. – Ванная там, иди переоденься.

Смерила его жёстким взглядом.

Нет, ну не в состоянии я сейчас ругаться! Не могу! Сначала надо отлежаться и прийти в форму, тогда и к ругани можно будет вернуться.

Потащилась в ванную. Не менее шикарную. И это единственное место во всей квартире, где были хоть какие-то признаки жизни. Даже корзина с грязной одеждой заполнена доверху.

Смыла с лица засохшую кровь, прополоскала рот с мятной пастой и взяла одежду.

Боксеры и футболка.

Боксеры! И футболка.

– А простого халата у тебя не было? – поинтересовалась ехидно, вернувшись в гостиную и аккуратно присаживаясь на диван.

Шейн проследил за моими движениями взглядом. Думал, не замечу дрогнувшей на губах ухмылки, но я-то всё вижу! Подошёл ближе и протянул мне плед в ромбики.

Не раздумывая, укуталась им до самого подбородка.

– Держи, – на ладони Шейна лежала горсть таблеток.

Приняла:

– Отравить меня хочешь?

Бросил на меня весёлый взгляд:

– Смотрю, не всё так плохо, а, Миллер? Шутки шутишь?

Приняла стакан воды, всё ещё подозрительно глядя на лекарство.

– Противовоспалительное, жаропонижающее, обезболивающее, – сказал со скучающим видом Шейн.

– У меня нет жара!

Даже пискнуть не успела, как ладонь Шейна оказалась на моём лбу.

– Есть, – подталкивая к действию, кивнул, и я запила таблетки водой.

Шейн вернулся на кухню и через голову стянул с себя толстовку.

Чёрт. Ну вот и где его футболка? Так и будет расхаживать с голым торсом?

Тугие мышцы плавно перекатывались на гладкой груди и спине, демонстрируя идеальные рельефы тела, от которого с невероятнейшим трудом заставила себя отвести взгляд. У него ещё и время на спортзал остаётся! Лучше бы к врачу сходил, цвет лица прямо-таки кричит об отсутствии отдыха.

Вновь покосилась на голый торс. И вновь с трудом отвела взгляд. Ладно. Тело и человеческая сущность – понятия разные. Тело мне нравится. Сущность – нет.

Тем более что он специально это делает – продолжает издеваться, даже видя моё избитое состояние. Самоуверенный гадёныш!

Шейн вернулся через пару минут, переодетый в простой спортивный костюм чёрного цвета. Костюм идёт Шейну – в нём он кажется не такой уж надменной сволочью. Даже на человека немного похож.

– Держи, – Шейн вручил мне пакет со льдом и опустился в противоположный конец дивана.

Сверлила его подозрительным взглядом:

– Даже не пытайся быть милым.

Руки разбросаны в стороны, нога на ноге под прямым углом, хмурый взгляд. Кого это я только что милым назвала?

С тяжёлым вздохом Шейн уронил голову на подголовник и так просидел несколько минут, не меняя позы.

– Ну? – начала я, прикладывая лёд к носу. – Как надолго ты меня здесь запер?

– Пока скандал не утихнет.

– Завтра утроя я улетаю в Нью-Йорк. Дай телефон, я забронирую билет.

Шейн лениво перекатил голову набок, так что я оказалась в поле его зрения, и долго и пристально смотрел мне в лицо.

– Я не вернусь в проект! – предостерегающе сказала я.

– Хорошо, – Шейн был спокоен и теперь казался уставшим.

Подозрительно нахмурилась:

– Даже не станешь меня отговаривать?

– Я? Зачем? – хрипло усмехнулся Шейн. – Я ведь хотел тебя выгнать. Рад, что ты сама пришла к правильному решению. Молодец, Миллер.

В его голосе не было злорадства, но и искреннего понимания тоже.

И видео.

Видео!

– Я не сама пришла к этому решению, – с желчью в голосе заговорила я. – Кто-то очень постарался подтолкнуть меня к этому!

О, не стоило начинать эту тему! Сейчас я снова буду в бешенстве! И боль рёбрах меня не остановит!

Шейн устало вздохнул:

– Тейт…

– Теперь ты снова зовёшь меня по имени? – не удержалась от циничного смешка. – Сколько в тебе живёт личностей, Шейн? Хоть одна умеет быть честной? Или все до единой полны дерьма?

– Я не включал твоё видео на стадионе.

Фыркнула и замолчала.

– Тейт, я не делал этого.

Сурово посмотрела Шейну в лицо:

– И я должна поверить лишь потому, что ты вспомнил, как меня зовут?

– Я знаю, как тебя зовут.

Я не сдержала приглушённого смеха:

– А разве не сталкер – моё имя? Пятно отходов… напомни-ка мне что-нибудь ещё из самого оригинального?

Шейн промолчал, но глаз не отвёл.

– Можешь не верить мне, – выпрямился и сел, уперев локти в колени, твёрдо глядя на меня, – но мне незачем врать.

– Сейчас расплачусь, – закатила глаза к потолку. – Зачем Дани подставлять тебя? Она сказала: вы оба замешаны.

– Это не была подстава! Дани видела наши с тобой… отношения и, скорее всего, думала, что делает мне одолжение! Она пустышка, у которой даже логика отсутствует, – Шейн вздохнул и повторил ещё более внушительно: – Я не договаривался о трансляции на стадионе! Мы… чёрт, – опустил голову и неряшливо взъерошил влажные волосы, – Дани была со мной. Мы вместе смотрели его…

Громко усмехнулась:

– Можешь не продолжать!

– Она его нашла! Показала мне! – голос Шейна повышался. – Я понятия не имел, что она задумала! Когда попытался остановить трансляцию, было уже поздно. А потом ты… ты была в бешенстве. Я знал, что так и будет. Знал, что ты решишь, будто я это сделал.

Мой рот то закрывался, то открывался… Да что я вообще должна сказать на это? Что это он делает? Оправдывается, что ли?

– Даже для меня это слишком! – сквозь зубы прорычал Шейн, будто обиженный тем, что я ему не верю.

– Не пытайся быть сострадательным, – фыркнула я. – И не делай вид, что тебе не всё равно!

Рентгеновский взгляд Шейна пробрал до самых костей, настолько он был живым и открытым, казалось, даже в душу может заглянуть. Даже мурашки по коже пробежали.

– Да, я идиот, Миллер! – прошептал он голосом, полным усталости. – У тебя все права презирать меня. Но видео… не моих рук дело. Я не собирался опускаться настолько низко, говоря, что твоя жизнь станет невыносимой. И поверишь ты или нет, уже не мои проблемы. Я говорю правду, а дальше можешь разбираться с этим сама.

Ну и что мне делать? Должна поверить ему? Выглядит искренне, что так редко бывает. Но откуда мне знать, что это не очередная маска, и Шейн уже не уготовил для меня нечто ещё более грандиозное, чтобы отомстить за поцелуй и за отстранение от дел группы?

Ему нельзя верить – это точно.

– Значит, как только скандал утихнет, я спокойно улечу домой? – спросила с расстановкой.

– Да.

– И ты даже не скажешь никому, что я здесь и увиливаю от акта?

– Нет.

– Ладно, – медленно выдохнула, – и вопрос на миллион баксов: почему ты мне помогаешь? Почему поехал за мной?! Почему я здесь?!

Новый пристальный взгляд Шейна:

– Это три вопроса, Миллер. Но я отвечу… Просто потому, что у меня теперь куча свободного времени. Представляешь?

Фыркнула:

– А если серьёзно?

Челюсти Шейна сжались:

– А если серьёзно… у меня сейчас мозг от тебя взорвётся.

– А, ну тогда ладно, – откинула в сторону плед и, слегка покосившись, поднялась с дивана. Протянула руку. – Давай телефон, мне надо забронировать билет.

Шейн сердито взглянул из-под бровей:

– Сядь.

– Серьёзно? – сузила глаза. – Давай телефон!

– Воспользуйся своим.

Абсурдно усмехнулась и упёрла руки в бока:

– Тебе напомнить, как кое-кто превратил мой старый дешёвый мобильный в кучку пластмассы?!

С тяжёлым вздохом Шейн поднялся на ноги и резким движением достал из кармана штанов мобильный:

– На, возвращаю.

– Что? – невесело усмехнулась.

Шутит, что ли? Ещё больше унизить хочет?

– Ты ведь сама требовала, чтобы я вернул тебе телефон, – пожал плечами Шейн, протягивая новёхонький смартфон.

Презрительно сузила глаза:

– Ты совсем идиот?

– А в чём дело? Я разбил твой. Можешь забрать мой.

– Это ты так вину искупаешь?

– Вину? – усмехнулся Шейн. – Я ничего не делаю, Миллер. Просто возьми уже этот долбаный мобильный и давай забудем об этом!

– Мой стоил пять баксов! – бросила с сарказмом.

– Какая разница, сколько стоит этот? – повысил голос Шейн. – Это просто вещь!

– Как и моя гитара… – прошипела с омерзением.

– Бери! – настаивал Шейн.

– Хочешь, чтобы я его разбила?

– Да делай с ним, что хочешь. Теперь он твой!

Шейн приблизился и сунул мне в руку мобильный.

– Я разобью его, – сказала без шуток.

– Я же сказал! – выкрикнул Шейн и повернулся ко мне спиной. – Делай с ним, что хочешь. Он твой.

Развернулась и со всей силы швырнула мобильный в стену, превратив его в несколько нерабочих кусочков. Дисплей был разбит. Батарейка вообще, не знаю куда отскочила. Надеюсь, хоть стену не попортила.

Шейн круто повернулся ко мне, глядя огромными неверящими глазами.

– Что? – дёрнула бровями. – Я предупреждала!

Шейн был настолько шокирован, что не мог выдавить из себя ни слова. Всё смотрел на меня потрясённо.

– Мне не нужны твои подачки. Если хотел извиниться, надо было просто сказать «Прости».

– Миллер, знаешь, а ты способна быть довольно пугающей, – сказал с серьёзным видом.

– Зато теперь мы квиты. – Сузила глаза. – Почти.

– Ты и на такое способна?

– Ну ты ведь способен, – равнодушно пожала плечами. – Вот теперь можем забыть про тот случай.

– Хорошо, – Шейн вдруг неподдельно улыбнулся. – Надеюсь, тебе стало легче.

Легче мне не стало. Стало ещё дерьмовей. А Шейн продолжал улыбаться. Не жестоко и не пугающе. Просто весело. Ему вдруг действительно стало весело! Может, ещё что-нибудь разбить?..

– Ложись, – оказался возле меня и твёрдо кивнул на диван.

А вот это поворот!

– Я осмотрю твои рёбра, – выделив каждое слово, пояснил Шейн.

Страшно представить, что со мной будет, если его руки окажутся на моём оголённом теле.

Нет-нет-нет! Я уже чувствую, как кровь к лицу приливает!

Но Шейн не стал повторять дважды. Резко приблизился, поднял меня на руки и мягко опустил на диван, так что я и пискнуть не успела.

– Подними майку, – смотрел в глаза и больше не улыбался.

Боюсь представить, как сейчас выглядит моё лицо. Даже представлять не хочу!

– Мне самому это сделать? – изогнул бровь Шейн.

Послушалась.

И какого чёрта?

Подняла майку до границ лифчика.

– Ты в этом вообще хоть что-нибудь понимаешь?

Пристально взглянул в глаза, с заметным трудом оторвав взгляд от моего тела:

– Без рентгена это сложно сделать. Но можно хотя бы предположить.

– Медицинских справочников начитался?

– Мой брат хирург, – ладони Шейна аккуратно коснулись моей кожи.

Вздрогнула. Слегка. Совсем чуть-чуть.

Уголок рта Шейна приподнялся в самодовольной ухмылке. Как же он в себе уверен!

Спокойно. Контролируем процесс. Дышать ровно, вот так. Никакого пожара на теле. Вообще никакого. Я не одна из его фанаток! И никогда на это не куплюсь!

– Я… я думала у вас вроде как семейный бизнес, – на медленном выдохе произнесла я.

Взгляд Шейна помрачнел:

– И как часто вы с Калебом меня обсуждали?

– Нечасто.

– Но смотрю, тебе было очень интересно, да?

Ещё один глубокий вдох. Тёплые пальцы Шейна аккуратно касались моей кожи, мягко нажимая в области рёбер.

– Судя по тому, что ты вполне нормально двигаешься, – говорил Шейн, глядя на моё тело, – а орать у тебя получается ещё лучше – переломов нет. Если бы хоть одно было сломано, тебя бы пополам сложило и больше не разогнуло.

– Это твой брат такие термины использует?

Шейн придирчиво взглянул мне в лицо:

– Когда мне было семнадцать, брат сам сломал мне рёбра, – и тёплые пальцы заскользили дальше. – А потом сам же и осмотрел меня.

– За… Почему он это сделал? – Вот это… ничего себе.

Шейн безрадостно посмотрел мне в глаза:

– За то, что я решил быть музыкантом, – коротко пожал плечами. – У родителей серьёзный бизнес. Брат – успешный хирург, а я… а я решил стать музыкантом. Для такой семьи, как моя, это непрестижно.

– Но разве они не видят, чего ты добился?

Шейн говорил безо всякой интонации, словно колонку новостей из прошлогодней газеты вслух зачитывал:

– Теперь. Добился. В семнадцать лет я впервые сказал им о том, что хочу стать стажёром в R.Q. Entertainment, пройти кастинг.

– И брат избил тебя?!

– Кикбоксинг – одно из его увлечений с детства, – Шейн мягко нажимал на мои рёбра, но где она, боль? Я ничего не чувствую…

Как можно проверить их состояние, если вся боль перерастает в агонию, стоит ему меня только коснуться?..

– Он сказал, если смогу зацепить его лицо, то позволит мне пойти на кастинг, – безразлично продолжал Шейн. – Лицо я ему зацепил, но и он успел сломать мне пару рёбер.

– А родители? – тихо возмущалась я. – Как они это допустили?

– Родители? – горько усмехнулся Шейн. – После того как брат решил стать хирургом, а у меня с детства в руках была гитара, понимание того, что ни один из сыновей не станет продолжать семейный бизнес, слишком сильно сказалось на их любви к нам. Брат старше меня на десять лет. В Сеуле я жил вместе с ним, там он и открыл свою клинику… Понятное дело, не без помощи родителей, но они только это и могут – снабжать нас деньгами и посылать дорогие подарки. Какой в них, к чёрту, смысл…

Так вот почему вещи не имеют для него значения? Вот почему вещи… всего лишь вещи? Неодушевлённые предметы. Ничего не стоящие.

«Спокойно, Тейт. Шейн может уничтожать своё имущество, но разбивать твоего Гибсона – не имел никакого права! Это ведь не его вещь!»

Шейн продолжал исследовать моё тело на наличие переломов:

– Миллер, я боюсь, что если надавлю ещё сильнее, то сам тебе ребро сломаю. Ты что, вообще ничего не чувствуешь?

«Пожар, Шейн. Я чувствую пожар».

Ну здорово. Докатилась…

Откашлялась, рывком отпустила майку и села.

– Судя по всему, переломов нет, – не отдаляясь, заключил Шейн.

– Судя по всему, – ответила неловко. – Странно, они так долго это делали… Думала почки точно отобьют. Может, и отбили?..

Шейн мягко улыбнулся. Как улыбнулся? Мягко?!

Я об этом только что подумала?.. О, Боже… это ведь Шейн! Какая ещё мягкость?!

– Это продолжалось всего несколько секунд, Тейт.

– А такое ощущение, что целую вечность, – поморщилась я.

– Но рентген всё равно надо сделать.

– Как-нибудь…

Шейн усмехнулся:

– Что ещё ты могла ответить…

И застыл. Возле меня. Прямо передо мной. Смотрит в глаза так пристально и внимательно, что так и хочется влепить парочку пощёчин за все издевательства. Вот только… рука почему-то не поднимается.

Почему его губы так близко?

И почему я вообще думаю о его губах?

Напряжённый взгляд, неотрывный. И лицо так близко от моего, всего сантиметрах в двадцати. И почему Шейн не отдаляется? А я почему не делаю этого? Осмотр вроде окончен.

Его взгляд упал на мои губы, и я не смогла не сдержаться, чтобы не ответить тем же.

Шейн вдруг дёрнулся вперёд. Я – назад. И снова замерли. Даже не помню, когда моя ладонь успела оказаться на его груди в стиле: «только посмей и послушаем звон твоих колокольчиков».

Уголок его губ приподнялся в улыбке, голова слегка склонилась набок, но Шейн и не думал отдаляться.

Мои глаза вопросительно сузились:

– И что это ты сейчас делаешь?

– А ты? – уголок губ приподнялся ещё выше; чёрные глаза блестели и больше не казались такими острыми, как всегда.

– Я – ничего.

– Ну и я ничего, – Шейн растянул губы в широкой улыбке.

Ладонь, что находилась на его груди, стало конкретно припекать и я поспешила её убрать подальше, пока кожа не воспламенилась. Спрятала под плед и натянула его до самого носа.

Шейн усмехнулся, наблюдая за мной.

– Ты кто вообще? – подала я приглушённый голос.

Шейн весело приподнял брови и ненавязчиво взлохматил свои пепельные волосы, видимо, даже не думая отстраняться от меня на безопасное расстояние. Безопасное во всех смыслах.

Я натянула плед ещё выше, как вдруг Шейн резко рванул его на себя и в одно мгновение его лицо оказалось в нескольких сантиметрах от моего. Ладони вновь оказались у него на груди, но руки Шейна тут же обхватили мои запястья и развели их в стороны.

– Ты что творишь? – жалкий… жалкий стон.

«Просто позорище, Тейт! А где хук справа? Ну или удар в пах?!»

Да и что я вообще творю? Разве мне не Калеб нравится? Безусловно, Калеб мне нравится! Но что делать с этим нереальным внеземным притяжением?.. Как бороться? Как сопротивляться этому огню?

Губы Шейна оказались ещё ближе. Его грудная клетка высоко вздымалась, наполняя пространство глубокими вздохами. Искры метались между нашими телами, я чувствовала это их невыносимое покалывание по всей коже, начиная от кончиков пальцев и до самой макушки, где волосы вставали дыбом в предвкушении…

– Что ты делаешь? – прошептала я ещё тише, глядя на Шейна огромными глазами перепуганной до смерти лани и ощущая себя абсолютно безоружной в его руках.

– Проверяю, – шёпотом ответил Шейн и облизал свои губы.

«О-ох»…

Сглотнула. Надо экстренно брать себя в руки!

– Что проверяешь? – «Позорище, Тейт! Просто позорище!»

Шейн застыл глядя мне в глаза. Коротко усмехнулся. Ещё раз посмотрел на мои губы и как-то уж очень легко ответил:

– Уже ничего.

– Что значит ничего?

– А ты всегда такая зануда, Миллер?

– А ты всегда хочешь поцеловать тех, кого ненавидишь?

Брови Шейна весело приподнялись, а пространство между нашими лицами так и оставалось мизерно жалким.

– Поцеловать? – усмехнулся он.

– Видишь, ты только что подтвердил, что меня ненавидишь, – ответила я с ухмылкой.

– Я никогда и не скрывал этого, – шире улыбнулся Шейн. Огоньки в глазах заплясали ярче.

«Ну и? Когда наступит тот момент, когда моё жалкое подобие тела соизволит дать ему коленом под дых? Мозг-то уже давно готов!»

– Тогда чем ты сейчас занимаешься? – прошипела гадко.

– Я же сказал: проверяю.

– Ладно. Проверил? Можешь уже отвалить?

– Ещё чуть-чуть, – Шейн избавился от пустого пространства между нами и слегка коснулся губами моих губ. Я вздрогнула, но ничего не предприняла в ответ, сидела как парализованная. Нет, правда, как парализованная!

Шейн с неким облегчением, что ли, вздохнул и прошептал мне в губы:

– Всё так же…

– Что… так же?..

И вдруг он отстранился, не продолжив начатое, и с такой нежностью посмотрел мне в глаза, что я не побоюсь вновь повторить это слово – «нежность». Правда… это была она.

– Так же весело, Миллер, – немного печально улыбнулся и вновь посмотрел на мои губы. – С тобой всё так же весело.

А потом этот очаровательный миг невозможного притяжения резко улетучился, одновременно с громким недовольным звуком моего желудка, в который за сегодняшний день, кроме двух порций кофе, ничего не попало.

И стало дико неловко.

Опустила глаза, прижав ладони к животу.

А Шейн улыбался! Так искренне и так широко, как ребёнок, впервые услыхавший звуки фейерверка.

Только фейерверк был в моём животе.

– Я закажу еду, – Шейн поднялся на ноги и прошёл на кухню.

Когда это его настроение успело так повыситься? И с чего это вдруг?

«Надо было дать ему в пах».

– Холодильник пуст, – отчитался Шейн, – так что… что ты будешь?

А я просто зависла, не в состоянии поверить в это его внезапное преображение. Я ж вроде ничего ему даже не сказала. Не прощала за выходки, и поцеловаться мы так и не смогли.

«Да и не должны были!!!»

Тогда что вдруг случилось? Что за прозрение на него снизошло?

– Эм… может, тебе прилечь? – осторожно предложила я, глядя на его сногсшибательную улыбку.

Шейн, копаясь в телефонном справочнике, бросил на меня короткий взгляд из-под бровей:

– С чего бы это?

– Ну… эм…. – притянула к себе плед и вновь натянула до самого подбородка, с опаской поглядывая на этого странного-странного парня. – Мне кажется, тебе нехорошо.

– Мне отлично, – Шейн больше не улыбался, но выглядел уж очень бодренько. – Не будь занудой, Миллер. Я выбираю нам еду. Так что просто помолчи пару минут.

Помолчала. Но так и не поняла, что происходит.

– И ты больше не хочешь меня убить? – произнесла через какое-то время.

Шейн посмотрел на меня озадаченным взглядом:

– Я никогда не хотел тебя убивать.

– Хотел.

– Нет. – И снова эта странная ленивая улыбка, как будто он кот, а я только что ему шейку почесала.

Мои брови вновь полезли на лоб. Тихонько откашлялась, всё ещё не сводя глаз с этого неизвестного мне человека.

– Боюсь спросить… – начала я, – а где, собственно, Шейн?

Шейн резко вскинул на меня глаза. Затем с опаской покосился на аптечку:

– Может в больничку, Миллер?

– Только если вместе!

Шейн захлопнул справочник и упёр ладони в столешницу, отчего его плечи раздулись, как парусник на ветру, и тут же приковали к себе взгляд.

– Да что не так? – сузил глаза.

– Это я у тебя хотела спросить.

– У меня всё отлично, – пожал плечами Шейн.

– И тебя совсем не смущает моё присутствие?

Шейн отвёл задумчивый взгляд в сторону, а затем снова посмотрел на меня и вновь пожал плечами:

– Нет.

Я нахмурилась:

– Странно. И почему?

И опять этот проклятый уголок его проклятых губ приподнялся в этой проклятой сексуальной улыбочке:

– Просто теперь мне нравится, как ты на меня смотришь, Миллер, – тихо произнёс Шейн, при этом выглядел, словно заблудившийся мальчик, только что нашедший дорогу к дому.

А я вообще дар речи потеряла.

– И… как же я на тебя смотрю? – выдавила из себя спустя тысячу звёздных лет.

Шейн снисходительно вздохнул, не сводя с моего лица мягкого взгляда, но так и не ответил. Вновь вернулся к изучению справочника и поинтересовался через несколько мучительно долгих минут:

– Я закажу пиццу. Ты ешь пиццу?

Я тупо смотрела на Шейна.

– Ты не ешь пиццу, Миллер? – улыбнулся Шейн.

– Думаю… сейчас я съем что угодно.

* * *

Отключилась я, едва голова коснулась подушки. Только представьте моё состояние. Я больше ни на что не была способна. Сон – вот что было необходимо.

Уснула на диване. Проснулась на кровати под тёплым одеялом.

Шейн продолжает удивлять. И Шейна в квартире уже не было.

Приняла душ, выпила кофе под включённый телевизор, и всё это время чувствовала себя до безобразия странно. Меньше всего на свете могла подумать, что когда-либо окажусь в квартире Шейна. Ну, или его брата, не суть. И всё же это очень странно. Только вчера мы были врагами, а сегодня я хожу, завёрнутая в его полотенце, и умоляю своё бельё сохнуть побыстрее. Я ведь не знаю, когда Шейн вернётся. Он не говорил об этом.

Одежду из рюкзака вчера так и не вытащила. Так что пахла она отвратительно. Надеюсь, Шейн не будет возражать, что я без спроса воспользовалась стиральной машинкой.

Времени уже почти двенадцать дня – поспала я нехило. Пока Шейна нет, надо найти, во что переодеться – не стану ведь я снова надевать его боксеры. Да и светлая футболка при отсутствии лифчика не подойдёт.

Открыла дверь из тёмного дерева рядом с кроватью – гардеробная размером больше ванной комнаты. Прошла внутрь. Полки в основном пустые. Кажется, одежды брата Шейна тут вообще не имеется. Нашла спортивные штаны и чёрную футболку с логотипом The Rolling Stones – подойдёт. Хоть штаны и пришлось подвернуть трижды.

Почти покинула гардеробную, когда заметила гитарный чехол на нижней полке. Шейн хранит здесь свою гитару? Почему здесь?

Нет, разбивать я её не собиралась. Так, решила взглянуть одним глазком, может, по струнам разок пробежаться. Уж очень я люблю это дело. И кто его знает, когда в следующий раз появится такая возможность.

Аккуратно приоткрыла чехол; чёрная блестящая электрогитара возродила в душе множество трепетных воспоминаний – мой Гибсон выглядел точно так же.

Отложила чехол в сторону, присела на пол и водрузила гитару на колени.

Лицо хмурилось всё больше. Пальцы нервно скользили по поверхности гитары, ощущая хорошо знакомое мне и такое приятное покалывание в подушечках пальцев. Гибсон – та же модель, что была у меня.

Нет. Не верю. Это не может быть правдой.

Резко перевернула гитару вниз струнами и схватилась за довольно потрёпанный ремень тёмно-красного цвета – мой ремень. Провела по нему дрожащими пальцами, остановившись у основания, где моим почерком чёрным маркером значилась надпись: «Теперь мы есть друг у друга. Мы больше не одиноки». Я написала это в день покупки Гибсона.

Это моя гитара.

Это мой Гибсон.

Это моя «крошка».

Шейн… Он починил её.

Глава 29

Вчера она уснула на диване в квартире моего брата.

Я смотрел на неё больше часа. Сидя на полу, уперев локти в колени. И просто наблюдал за тем, как она спит.

Тусклый свет из кухни придавал её лицу ещё больше мягкости. Меня до сих пор это удивляет: как у девушки с характером амазонки может быть такое милое лицо. Я врал и ей, и всем, говоря, что Тейт страшная… Но в первую очередь я врал самому себе. Тейт красивая. Очень красивая. Ещё никогда в жизни я так не любовался девушкой. Тем более спящей.

Да, и у меня поехала крыша. Но теперь я готов признать это.

Чем сильнее я её от себя отталкивал… Чем сильнее втаптывал в грязь… Тем сильнее мне хотелось задушить самого себя, за то, что делаю это.

И Калеба. За то, что он оказался намного лучше меня. Я трус. Жалкий кусок дерьма, как Тейт и говорила. Так что у меня нет и не может быть оправданий. Трусость ничто не оправдывает, так что и не надеюсь на это.

Не знаю, когда всё случилось… Когда всё зашло настолько далеко. Ведь я просто хотел развлекаться. Как и всегда это делаю. Всё началось с аэропорта. Какая-то девчонка с выносящим мозг цветом волос вдавила меня в пол на глазах у сотни фанатов. А ещё камеры… и этот мой – звёздный статус. Я держал марку – вот чем я занимался. А ещё настроение было поганей некуда, вот Тейт и стала той, кто попал под удар. И я вновь буду последним лжецом, если скажу, что не почувствовал облегчения, растоптав её старый телефон по полу. Ярость нашла выход. На секунду стало легче, а потом вновь пришла злость. Я увидел, как эта девчонка на меня смотрит: нагло, бесстрашно, с презрением. В то время как на меня никто так не смотрел. Самолюбие, будь оно проклято. Моё самолюбие сделало своё дело. Поэтому и захотелось «ударить» её как можно больнее. Правда, не думал, что получится настолько «больно». Кажется, тот мобильный был для Тейт так же дорог, как и гитара…

Сидя в самолёте и уже подлетая к Лос-Анджелесу, я продолжал думать о ней. О её взгляде, который сумел зацепить нечто живое, что ещё осталось в моём лишённом души организме. Нечто болезненное – неприятное, – и меня дико злило, что какой-то ненормальной девке удалось это сделать. Мне не нравилось, что я стал слишком загоняться по этому поводу, так что довольно легко смог убедить себя забыть о психичке из аэропорта.

А потом увидел её в этом древнем музыкальном магазине. Рядом с Калебом. Просто поверить не мог! Меня будто по голове чем-то тяжёлым огрели! Вновь эти волосы. Вновь этот взгляд, полный презрения. Хотелось задушить сталкера на месте собственными руками. Потому что слишком легко у неё выходило задевать это нечто жалкое, едва живое и такое болезненное внутри меня. Я сам не мог понять, что это. И как этой пустоголовой сталкерше вообще удаётся делать со мной нечто подобное. Злость. О, как же я был зол на неё… За всё. Просто за то, что она вдруг появилась в моей жизни и сделала её ещё более невыносимой.

Кастинг… первый тур, второй тур… Я, правда, считал её сталкером. Разбил гитару? Ну да, совсем с катушек съехал. Я хотел от неё избавиться. От Тейт. И мне было плевать, какими способами я этого добьюсь. Я был способен на что угодно, мне бы всё равно всё сошло с рук – менеджеры бы позаботились. Что они и сделали. Но Тейт не ушла из шоу. И даже от компенсации отказалась. Чем вновь меня удивила. И разозлила. И это слабое, болезненное существо, живущее во мне, вдруг завопило с новой силой о том, что если я не задавлю эту девчонку до конца и не прижму к земле, то однажды она сделает это со мной. И она сделала… заставила это жалкое существо во мне перестать испытывать злость. Оказалось, я ещё способен испытывать нечто совершенно противоположное этому гнетущему чувству безнадёжности и слепой ярости. И я до сих не понимаю, как за нашими словесными баталиями и перепалками, наполненными взаимной ненавистью и неприязнью, вдруг поймал себя на мысли о том, какая же эта Миллер всё-таки красивая.

И тут же почувствовал себя последним куском дерьма.

А потом обнаружил в своём воспалённом мозгу ещё одну мысль: что меня дико бесит, что парни, сворачивая шеи, пялятся на её зад в этих полупрозрачных штанах. Я готов был повырывать им глаза, лишь бы они не смотрели в её сторону. И в тот день я впервые коснулся её лица… Впервые оказался так близко… Почувствовал её тонкий аромат, заглянул в искрящиеся зеленью глаза… Такие чистые, такие живые… И что-то во мне треснуло. Больно треснуло. Огонь разгорался на пальцах, когда они скользили по её мягкой коже. Это было… Это дико меня разозлило!

А потом я собственными руками подтолкнул её к Калебу. Думал – поймёт, насколько всё плохо может закончиться для них обоих. Насколько далеко она должна находиться от кого-либо из FB – должна соблюдать дистанцию. Хотел, чтобы она держалась как можно дальше от всех нас, но в первую очередь думал о себе. В первую очередь Тейт должна была держаться подальше от меня, потому что я ещё долго чувствовал жар от её кожи на своих пальцах, и жалкая болезненная сущность внутри меня вдруг перестала кричать о ненависти, притихла, признала правду и требовала немедленно отправляться к Тейт и коснуться её ещё раз. Но я-то не мог эту правду признать! И это сводило меня с ума! Из-за этого я начинал ненавидеть её ещё больше! Хотел видеть, как она будет мучиться при каждой нашей встрече… Но с каждым разом лишь понимал, что делаю хуже только себе…

Я ограждал её от Калеба, уверяя себя в том, что делаю это исключительно ради друга, потому что такая, как Тейт, способна загубить его карьеру. Я ограждал её от всех нас, тем самым очерчивая границы, выставляя её на посмешище. Она не ладила ни с кем из своей группы, и меня это устраивало, потому что я хотел, чтобы она сломалась. Для этого я и стал её наставником. Чтобы довести дело до конца. Чтобы она ушла из проекта и меня перестало бы наконец разрывать на части!.. Хотел, чтобы эта сущность, мурлыкающая во мне с каждым брошенным на Тейт взглядом, заткнулась уже, наконец!

В тот день я впервые пожалел о том, что пропустил её в следующий тур. С ней было весело, я развлекался, но меня пугало то, что из всей группы на Тейт хочется смотреть дольше, чем на кого-либо. И я до последнего не мог признаться себе в этом. Даже когда, как последний баран, попёрся покупать ей этот спортивный костюм! Чёрт! Ведь я мог отправить за ним кого угодно, но хотел сам это сделать, убеждая себя в том, что таким образом не придётся смотреть на изъяны её тела. Но у Тейт нет изъянов – я не хотел, чтобы на неё глазели.

И ещё ни разу в жизни я не чувствовал себя такой мразью, как в тот вечер, когда Тейт подвернула из-за меня лодыжку. И, как всегда, моя трусость, мой эгоизм, моя самовлюблённость оставили меня стоять на месте и наблюдать, как Калеб уносит её на руках.

Тогда, в зале, я чуть не сошёл с ума от желания поцеловать её. Но у меня ещё не хватало смелости признаться себе в том, что эта девушка мне не безразлична. В том, что я не испытываю к ней ненависти… Сейчас постоянно ломаю голову на тем, как бы всё было, поступи я тогда по-другому. Поцелуй я её. Уверен – пощёчина была бы сильной. Или удар под дых. Скорее всего – удар под дых. Ведь это Миллер. У неё всё не так, как у других. Просидел весь вечер, как идиот, пялясь в пустой дисплей мобильного… Всё убеждал себя в том, что назначил ей дополнительную тренировку исключительно, чтобы добить её моральный дух, а не просто для того, чтобы увидеть её ещё раз. Наедине.

Какой же я идиот!

Самый настоящий идиот!

В ту ночь впервые за год я сам позвонил брату. Он был… удивлён, потому что у меня нет привычки звонить кому-либо из семьи. Обычно они сами это делают. Редко, но делают.

Николас сказал мне название одного из лучших в мире обезболивающих кремов, я буркнул «спасибо», вызвал такси и объехал несколько ночных аптек Лос-Анджелеса в поисках этого чудо-средства из самой Швеции.

Уверен, Тейт думает, что это всё Калеб для неё сделал. Пусть думает. Я не собираюсь использовать эту новость, как оружие для того, чтобы реабилитироваться в её глазах. Стать лучше в её глазах. Я должен добиться этого другими способами. Да и должен ли?..

В эту ночь я перенёс её на кровать, укрыл одеялом, позволил себе поцеловать её в губы, едва коснувшись, и лёг спать на диване. Через несколько часов мне нужно было вставать и ехать на пресс-конференцию.

Утренний Лос-Анджелес медленно пробуждался, когда я с кружкой кофе в руках наблюдал из окна за белеющим небом, за владельцами собак, выгуливающих своих питомцев, за такси, всё ещё развозящими по домам выпивших пассажиров, за спортсменами на утренней пробежке. А Тейт спала за моей спиной. И она, всё, о чём я мог думать.

Принял душ, оделся, нацепил кепку на ещё влажные волосы… Кепка придаёт мне уверенности в себе. Я не знаю, как это объяснить… Просто в ней я чувствую себя по-другому, словно во мне что-то включается, когда я надеваю её на голову, словно что-то добавляет сил в мой измотанный сумасшедшими графиками организм… А может быть, таким образом я просто пытаюсь получше скрыться от этого мира…

В столе моего брата хранилось с десяток рабочих телефонов. Взял первый попавшийся, вставил свою сим-карту и поставил заряжаться.

На губах невольно растянулась улыбка. Я не верил до последнего, что Тейт это сделает. Что она разобьёт мой телефон! Видя то, как она относится к простым вещам, как говорит о деньгах… я не думал, что она окажется способна разбить чьё-то имущество. Это девушка в очередной раз удивила меня. Всегда удивляет. Даже страшно представить, на что ещё она способна. Такая взбалмошная, упрямая, непредсказуемая…

Через полчаса я был готов выходить. Хотел вызвать такси, но телефон завибрировал в руках, прежде чем я снял блокировку.

Калеб.

Тяжело вздохнул.

«Что ему надо в такое время?»

Взглянул ещё раз на спящую Тейт и скрылся в ванной комнате. Залез в душевую кабинку и плотно закрыл двери.

Тейт не должна слышать наш с Калебом разговор.

Провёл пальцем по дисплею:

– Да.

– Где она?! – взревел Калеб, так что я по инерции убрал мобильный от уха. – Где Тейт?! Шейн!!! Где она?!

Устало прикрыл глаза, успокаиваясь, потому что орать так же у меня нет возможности – я не хочу разбудить Тейт.

– Понятия не имею, – бросил в трубку равнодушно.

Следующие несколько секунд было слышно лишь тяжёлое рваное дыхание Калеба.

– Ты на часы смотрел вообще? – поинтересовался я. – Шесть утра, придурок. Почему в два ночи не позвонил?

– У тебя телефон был выключен!!! – проревел Калеб. – Я звонил в её нью-йоркскую квартиру, – заговорил более ровно, – её подруга сказала, что Тейт не вернулась домой.

– Интересно, как тебе в такое время удалось узнать её номер.

– Я узнал его ещё вчера.

– Вот ты молодец какой.

– Где она?!

Я тихо усмехнулся:

– С чего ты взял, что она со мной?

– С чего?! Ты обычно ночуешь в отеле! Где ты сейчас? – Калеб пытался говорить спокойно, но у него это плохо получалось.

Да, вчера я соврал о том, что регулярно ночую в этой квартире, иначе Тейт могла бы попросить меня вернуться в отель и оставить её одну. А я не хотел этого делать.

– Шейн! Клянусь Богом, если ты с ней что-нибудь…

– Что я мог с ней сделать?! – прикрикнул я. Терпение сдавало. – Ты сам её отпустил! Какого чёрта сейчас бесишься?!

Молчание.

– Так она с тобой, – тихо произнес Калеб.

А во мне закипала злость.

– Почему ты её отпустил?! – зарычал я в трубку. – Ты идиот! Хоть знаешь, что с ней могли сделать?! Почему отпустил её?!

Калеб молчал, а потом тихо выдохнул:

– Потому что она этого хотела…

– А если бы она захотела, чтобы ты её с крыши сбросил, сделал бы одолжение?! – Ярость набирала обороты. – Калеб… чёрт… ты… Её избили!!!

После этого Калеб так долго молчал, что я уже было подумал, что он отключился.

– Где она? – спросил дрогнувшим голосом.

– Она в порядке, – ответил я тише.

– Где она?!! Шейн! Отвали от неё! Найди себе другую жертву для издевательств!!! – раздался громкий звук чего-то падающего, и Калеб проорал ещё громче: – Что тебе от неё надо?! Иди и дальше развлекайся с Дани!!! Оставь Тейт в покое!

Теперь паузу выдержал я.

– Я не собираюсь больше причинять ей вред, – сказал твёрдо.

– Тогда что?! – с угрозой зашипел Калеб. – Зачем она тебе?!

– Это не телефонный разговор.

– Нет! Говори сейчас! Потому что при встрече я боюсь, что убью тебя раньше, чем услышу ответ!!!

– Ответ тебе не понравится.

Калеб будто воздухом подавился, горько усмехнулся и выдохнул:

– Ты больше не ненавидишь её. И как давно? Как давно она тебе нравится? Ты ведь её за человека не считал!

– Ты упустил свой шанс, расслабься, – бросил я, сверля гневным взглядом банку с шампунем.

– Как давно?!

– Не знаю, – честно ответил я. – И ты последний, с кем я должен обсуждать это.

– Ты хотел, чтобы она ушла.

– Да. Потому что я трус. Потому что, если бы Тейт уехала сразу, мне не пришлось бы давить её, разрываясь между ненавистью и…

Калеб усмехнулся:

– Ты не можешь её любить.

– Я и не говорил этого.

– Тогда зачем она тебе?! – взревел Калеб. – Она всё равно никогда не простит тебя! Ты вёл себя с ней, как законченная мразь!

– Знаю, – ответил, помедлив. – Я мразь. А ты идиот, который позволил ей уйти. Я хотя бы нашёл её вовремя. А всё, что сделал ты, это выяснил её нью-йоркский номер. Поздравляю. Ты определенно в лидерах.

– Почему? Как?.. Что ты в ней увидел? – дрогнувшим голосом произнёс Калеб. – Ты не видел ничего, в то время как для меня она сияла!

– Теперь я вижу, – ответил спокойно. – Я долго думал, пытался понять… Сломал всю голову… Но теперь я понял, почему даже такого, как ты, она смогла зацепить. Всё дело в её глазах.

Калеб молчал. Потому что знал – я докопался до истины.

– Всё дело в том, как она смотрит, – продолжал я, невольно начиная улыбаться. – Другими глазами, не так, как смотрят остальные. Их глаза пустые по сравнению с глазами Тейт. А она… она умеет смотреть внутрь. В самую глубь. Сквозь звёздный статус, сквозь грёбаную внешность, сквозь маску безразличия… Её глаза видят простого человека, за всеми этим слоями фальши. Так, словно и нет миллионов фанатов, словно и нет мировой известности, словно я обычный парень, такой же, как все. Ей неважно, кто мы. Она видит по-другому. Это ты в ней увидел. Так она смотрит. Так она вчера смотрела на меня. Впервые. Теперь я понимаю, почему она такая особенная.

– Ублюдок, – прорычал Калеб спустя долгую паузу. – Ты врёшь! Тейт не может на тебя так смотреть. Только не на тебя! Только не после всего, что ты сделал…

– Я исправлю всё, что я сделал.

– Она не нужна тебе! – вновь закричал Калеб. – Не нужна, признай это!!!

– Я тоже так думал, – вздохнул я, – но, может быть, всё по-другому? Может быть, именно Тейт и есть та, кто мне нужен?..

– Зачем ты поцеловал её? – Калеб заговорил тише, но я слишком хорошо знаю этого парня, даже не удивлюсь, если после этого разговора вся мебель в номере будет поломана. – Зачем, Шейн?! На стадионе…

– Просто потому что захотел это сделать.

– Просто захотел поцеловать? Перед всеми?

– Да.

– Не потому, что хотел разделить удар на двоих?

– Не только поэтому… – я вздохнул, устало проведя ладонью по лицу. – Просто… я просто захотел её поцеловать. Просто захотел, что непонятно?!

– Оставь её в покое! – не терял надежды Калеб.

– Так же, как и ты? – мрачно усмехнулся я. – Нет, приятель, я не совершу ту же ошибку.

– Ради неё самой, оставь её в покое!

– Я больше не сделаю ей больно.

Калеб горько усмехнулся:

– Ты не нужен ей. Тейт не простит тебя. Ты уничтожил память о её матери.

– Знаю… Но я постарался её вернуть.

Глава 30

Сложно ли мне было поверить в то, что недоумок Шейн не выкинул мою гитару? Да, сложно.

Сложно ли было поверить в то, что недоумок Шейн ещё и починил мою «крошку»? Ещё сложнее. Этот факт казался настолько неправдоподобным, как если бы Шейн сделал это из-за любви ко мне! Настолько же нереально! Видимо… кое в чём я всё же слегка ошибалась: у этого парня не совсем с совестью беда. Она всё же есть. Во что тоже сложно поверить.

Расположив своего драгоценного Гибсона на диване рядом с собой, взяла ноутбук Шейна (или его брата) и решила зайти на сайт «Рок без границ».

После спортивных соревнований домой отчалили сорок три участника. Вот ничего себе! Круг претендентов сужается. И Николь… стоп. Почему Николь нет в списке? Она не прошла? Не прошла спортивные соревнования?! Помнится мне, она была одной из лучших в своей группе! Её выставляли на каждую дисциплину! Как она могла не пройти?!

Надо будет связаться с ней при первой же возможности, ведь при таких обстоятельствах она уже, скорее всего, дома в Сан-Диего – это всего в нескольких часах езды от Лос-Анджелеса. Думаю, папа уже забрал её. Надеюсь, ничего ужасного не случилось.

На главной странице сайта объявление о пресс-конференции. А-а-а… так вот куда Шейн уехал. Только вот она уже закончилась, даже видео есть.

Ничего нового от мистера Сока не услышала. Директор со всей важностью сделал заявление о том, что у меня было состояние аффекта, из-за которого я решила продемонстрировать Шейну свою любовь, и что из шоу я исключена, как ни прискорбно об этом говорить.

Хорошая история, ничего не скажешь!

Калеб выглядел мрачнее тучи, всё время смотрел в одну точку по центру стола, беспрерывно щёлкал ручкой и не говорил ни слова.

А вот Шейна вопросами не обошли:

«Шейн! Скажите пару слов своим многочисленным фанатам».

Шейн лучезарно улыбнулся:

«Всем привет! У меня всё хорошо».

Репортёры рассмеялись.

Да он просто в прекрасном расположении духа!

«Подтверждаете ли вы слова своего директора»?

Сок вперился в Шейна строгим взглядом.

Тот дёрнул плечами:

«Почему бы и нет?»

«Вы признаёте, что эта девушка – Тейт Миллер – поцеловала вас не в связи с тем, что у вас были отношения?»

«Да, – уверенно кивнул Шейн, – у нас не было отношений».

«Значит, и разрыва не было?»

«Разумеется», – отвечал Шейн.

Репортёры одобрительно зашумели. И мистеру Соку стало заметно полегче.

«Хорошо, и последний вопрос, Шейн: ваш ответный поцелуй… Успокойте фанатов, скажите им, что никакого подтекста в поцелуе с Тейт Миллер не было и эта девушка вас не интересует. Вы поцеловали её лишь в рамках шоу? Всё верно?»

Шейн глубоко вздохнул, слегка перегнулся через стол и миленько улыбнулся, глядя на репортёров:

«Знаете, – негромко откашлялся, выдержал паузу, переплёл пальцы и улыбнулся шире, – говорят – дыма без огня не бывает. – Усмехнулся. – Дыма не было. Было болото. Страшное и непроходимое. Тейт Миллер была этим болотом. Я всё не мог понять, что такого находят в ней другие. Своенравная, грубая, ругается постоянно… В моём окружении не было таких девушек, так что она казалась инопланетянкой на их фоне. Ну, знаете, вы ведь видели её волосы?..»

Репортёры давились смешками.

«Я разбил её гитару, вы же не в курсе?» – усмехнулся Шейн, в то время как Калеб прожигал его гневным взглядом и сжимал шариковую ручку с такой силой, словно с трудом себя сдерживает от желания вонзить её Шейну в глаз.

Репортёры оживились.

«Конечно, вы не знаете, – с улыбкой продолжал Шейн и внезапно стал серьёзным. – Думаю, фанаты рады этой новости. На тот момент, когда я сделал это, Тейт Миллер всё ещё была для меня этим болотом. Я увяз в нём по самое горло и от безысходности, оттого что никак не мог из него выбраться, давился в собственной ярости и топил Тейт. Вместе с собой. Пока однажды не понял… как сильно болота умеют гореть».

Шейн ударил ладонями по столу, шумно выдохнул и поднялся на ноги:

«Что ж, всем спасибо! До новых встреч!»

«Что это значит, Шейн? Поясните!» – закричали репортёры вслед.

«Мы не совсем вас поняли!»

«Скажите прямо, Шейн!»

«Тейт Миллер не представляет для Шейна никакого интереса! – воскликнул мистер Сок, призывая к порядку. – Эта девушка исключена из шоу и больше не потревожит ни Шейна, ни его фанатов».

Эта девушка, то есть я, сейчас сидит в квартире Шейна и пялится в монитор ноутбука опупевшим взглядом.

Болото?.. Огонь?.. Пф-ф… это ещё что за бред?

Неужели Шейн тоже это чувствует? О, не-е-е-ет! Ни за что не поверю! Он не может! Только не он.

Захлопнула ноутбук и чтобы как-то отвлечься от услышанного, взяла в руки свою «крошку» и любовно пробежалась пальцами по струнам.

Сыграла пару песен, наслаждаясь каждым мгновением нашего невозможного воссоединения и на последнем аккорде, так как играла без усилителя, услышала характерный дверной щелчок.

Шейн буквально влетел в квартиру, перевалился через порог: растрёпанный, раскрасневшийся… и с большим пакетом в руках.

Я застыла, глядя на него удивлённо:

– За тобой погоня?

Шейн ещё долго смотрел мне в лицо, не говоря ни слова, будто желая до конца удостовериться в моей реальности и, наконец, выдохнул:

– Думал… думал… уйдёшь.

С трудом сдержала улыбку. И с чего это мне вообще ему улыбаться вздумалось?..

Шейн поставил пакет на пол и подошёл ближе, всё ещё тяжело дыша. Нахмуренный взгляд упал на Гибсона, и глаза тут же расширились.

– Не очень-то хорошо ты его спрятал, – сдержанно произнесла я.

Шейн внимательно посмотрел мне в лицо:

– Твои синяки выглядят очень мило, Миллер.

– Спасибо. – От удара в нос у меня всё лицо заплыло, особенно под глазами. Я старалась их замазать, но, видимо, не очень хорошо получилось.

Шейн опустился на диван недалеко от меня и запустил руку в растрёпанные волосы, сосредоточенно глядя на Гибсона.

– Ты ведь не просто ремень перевесил? – аккуратно поинтересовалась я, вопросительно приподняв брови.

Шейн выглядел серьёзно, упёр локти в колени, сцепив ладони в замок, и заговорил, как самый настоящий продавец из музыкального магазина, рекламирующий товар и при этом немного нервничающий:

– Заднюю часть корпуса полностью поменяли. Трещину на верхней части удалось залатать. Внутренности твои. Колки, звукосниматели, регуляторы, струнодержатель и гриф тоже… ну, гриф почти твой, – натянуто улыбнулся. – Струны новые, но поэтому поводу ты ведь не станешь переживать? Вся сила в ремне, так ведь? Я не стал покупать новый, твой ведь и был таким потрёпанным?

– Да, и я люблю свой ремень. – Напоминает деловые переговоры с напуском иронии. – И сколько ты отвалил за её ремонт?

Шейн откинулся на спинку дивана, сложил руки на груди и равнодушно пожал плечами:

– Какое это имеет значение? Никаких денег всё равно не хватит, чтобы вернуть оригинал.

И снова я не знаю, как себя чувствовать. Шейн говорит и ведёт себя по-другому, словно стал на дорожку исправления, но ведь это не говорит о том, что он останется таким до конца. Насколько его хватит? И как сильно ему это надо? Передо мной всё тот же звёздный мальчик, разбалованный обожанием публики, любящий женское внимание и не знающий цену деньгам.

Мы с ним с разных полюсов. Из разных измерений. Даже если Шейн сейчас разразится бурей извинений, это не сделает нас ближе. Мы слишком разные. И эта… связь, на платоническом уровне, если её можно так назвать, когда-нибудь перегорит. Может быть, уже сегодня, или завтра… Стоит нам разойтись по разным сторонам и всё… И ничего не останется. Даже то, что происходит сейчас, – уже слишком. Даже к этому я была не готова.

Я даже не ожидала этого. И совсем не уверена, что оно мне надо.

– Ну, – Шейн хлопнул ладонями по коленям, – рад, что… что вы воссоединились.

– Убийца воскресил свою жертву, – бросила себе под нос и пробежалась пальцами по струнам.

Лицо Шейна помрачнело, взгляд казался сожалеющим:

– Я не знал… Не знал, что какая-то вещь может значит так много. Я не знал… о твоей матери. Мне жаль. Это не оправдание, Миллер. Я кретин. И я такой.

– И когда ты планировал мне её вернуть?

– Не знаю, – пожал плечами Шейн, – когда-нибудь. Я только позавчера забрал её из мастерской.

Я в подозрении сузила глаза:

– И в честь чего вообще такие подвиги? Типа: «Смотрите все! Я не такой уж и козёл?»

Шейн коротко усмехнулся и пожал плечами:

– Типа: «Смотрите все! Я вообще клёвый парень!»

– Ага. Расскажи кому другому.

– Не ворчи, Миллер.

Я фыркнула и вновь пробежалась пальцами по струнам.

Шейн вернулся к большому пакету у двери и принялся выкладывать продукты на широкую мраморную столешницу. Переоделся, нацепил чёрный передник и приступил к готовке. Я наблюдала за ним не верящими глазами, иногда борясь со смехом, иногда потрясённо: настолько ловко он всё делал.

– Ещё и готовить умеешь? – я сидела на одном из высоких кухонных стульев и глаз с него не спускала. – Пожалуй, я готова признать, что ты смог меня удивить.

– У меня много скрытых талантов, Миллер, – ответил Шейн, промывая овощи.

– Значит, так и будешь обращаться ко мне по фамилии?

Шейн улыбнулся, бросив на меня хитрый взгляд:

– Мне нравится называть тебя по фамилии.

– Тогда ты должен сказать мне свою.

Шейн удивлённо вскинул брови, но тут же опомнился:

– Забыл, что ты ничего обо мне не знаешь.

– Ну… уже знаю достаточно, – хмыкнула я, наблюдая, как Шейн откладывает овощи в сторону и приступает к разделке мяса.

Умом можно тронуться: звёздный мальчик, любимец миллионов, готовит ужин для той, кого ещё недавно готов был собственноручно сжить со свету.

Я что-то упустила? Когда всё настолько изменилось? Когда? Когда это произошло?! Кто щёлкнул выключателем в голове у того, кого я считала законченным безмозглым кретином?!

Николь бы умерла на месте, узнав, где и рядом с кем я сейчас нахожусь!

– Бенсон, – произнёс Шейн, не глядя на меня, и я наконец опомнилась:

– Прости, что?

– Бенсон, – повторил, взглянув на меня исподлобья. – Моя фамилия.

– А-а-а… – я лениво и широко улыбнулась: – Бе-е-енсон. Шейн Бенсон. О’кей.

Шейн вернулся к разделке мяса:

– Как-то опасно прозвучало. Теперь и ты будешь называть меня по фамилии?

Игриво дёрнула бровями:

– Посмотрим. Бенсон.

Широкая довольная улыбка расползлась по лицу Шейна, но глаз он так и не поднял.

А ещё недавно мы готовы были друг друга убить.

Через час обед был готов и должна признать, кулинарные способности Шейна меня впечатлили. Мясо с овощами в кисло-сладком соусе было безумно вкусным. Или я была безумной голодной.

Вызвалась вымыть посуду, всё ещё чувствуя себя до невозможности странно оттого, что находилась в обществе этого нового Шейна, да ещё и в квартире его брата; поблагодарила за обед и вернулась на диван, к своей обожаемой «крошке».

– Теперь твоя очередь, – Шейн сел рядом со мной и кивнул на Гибсона.

– Что? – неуверенно улыбнулась.

– Я готовил, – дёрнул плечами. – Ты должна отплатить мне песней.

Всё ещё глядела на него неуверенно:

– Здесь нет усилителя.

– Он и не нужен. Я хочу слышать голос.

– Ты его слышал, – усмехнулась и заиграла лёгким перебором.

– О, да. Песня про сперматозоид была отличной, Миллер, вот только ревела ты, как наркоман во время ломки.

Мы ещё долго и пристально смотрели друг на друга. Не знаю, о чём думал Шейн, но я думала о песне. И я решила спеть ему.

– Гитару будет почти не слышно, – предупредила я.

– Это неважно.

– Ладно…

Покалывание в кончиках пальцев, перебирающих струны, вновь возвращало меня к жизни. Я чувствовала в себе силу. Чувствовала свободу. И чувствовала Шейна совсем по-другому… Мне хотелось петь для него. Совсем другую песню:

Ты для всех слишком много значишь. И во всем видишь что-то неправильное. Лишь для меня одной ты всегда настоящий. Я знаю: ты не счастлив в одиночестве. Ты в отчаянье. Куда ты собрался? И кого там будешь играть? Так тебе не спастись. Не сбежать от собственной тени. Ты не должен убегать. Не смей убегать. Ведь ты даже не хочешь этого делать. Как же ты смог отвернуть от себя Всех, кого встретил по пути? Сам боишься, что они будут ненавидеть тебя, И в ответ делаешь вид, что ненавидишь всех ты. Куда ты собрался? И кого там будешь играть? Так тебе не спастись. Не сбежать от собственной тени. Ведь от правды никому не уйти. Я знаю, как ты сильно боишься, Но нельзя отказаться от целого мира. Ты просто не можешь уйти… Не можешь уйти… Нет больше сил рассуждать о том, Чего никто не слышит. Неужели ты и вправду думаешь, Что сможешь прожить жизнь в одиночестве? Я слышу тебя, когда ты просто шепчешь, А ты не слышишь, даже когда кричу что есть мочи. Куда ты собрался? И кого там будешь играть? Так тебе не спастись. Не сбежать от собственной тени. Ведь от правды никому не уйти. Я знаю, как ты сильно боишься, Но нельзя отказаться от целого мира. Ты просто не можешь уйти… Не можешь уйти… Не можешь уйти… Ведь ты не хочешь уходить. (Любительский перевод, Evanescence «Where Will You Go»)

Песня закончилась. Гитара замолчала. Я пристально смотрела на Шейна, а он на меня.

– Я не хочу убегать, – прозвучал его тихий голос, рука оказалась на грифе, и он медленно убрал Гибсон в сторону. – Больше не хочу.

В его глазах бурлили водовороты чувств. Смесь – от грани до грани. Это ощущалось так остро… В то время как всё во мне замерло в преддверии взрыва.

Я не знаю, что происходит… Нет, я знаю… Но не уверена в этом…

Нет мыслей. Где они все, когда надо? Почему я ничего не делаю? Почему просто смотрю, как Шейн приближается, и ничего не делаю?..

О, Боже… Его губы так близко… Его запах. Я тоже превратилась в ту, что не в силах перед ним устоять?.. Но как я могу? Как могла?.. Он пахнет восхитительно. Аромат парфюма и аромат мужчины…

Взлохмаченные волосы цвета пепла выглядели настолько сексуально, что так и хотелось поскорее запустить в них руки.

Шейн навис надо мной, уперевшись руками по обе стороны от моего тела, стремительно вдавливающегося в спинку дивана – я всё ещё боролась сама с собой. Но, кажется, я уже проиграла…

Он внимательно смотрел мне в глаза, пытаясь прочесть их. Увидеть сопротивление или, наоборот, желание… Шейн не спешил, потому что слишком многое отталкивало нас друг от друга – память стереть невозможно. Как и невозможно избавиться от магнитного притяжения, животного, страстного, что напрочь отключает голову, оставляя безвольное тело страдать в нетерпении…

Это дико.

Это неправильно.

И Шейн чувствует это. Я чувствую это. Мы оба попали в ловушку. Дверь не откроется, пока пожар не утихнет.

Почему Шейн?.. Почему за всю мою жизнь лишь этот человек – мой враг, оказался способен возродить во мне эти эмоции?.. Разбудить огонь…

– Это правда? – тихий севший голос казался не моим. – То, что ты сказал… про болото… про пожар.

Шейн молчал, но его глаза говорили лучше слов. Наконец-то они были живыми, не прикрытыми маской безразличия. В них горел огонь. Самое настоящее живое пламя. Немного печальное, но не болезненное. Такое яркое и манящее, словно оно является частичкой меня. Тем, чего мне всю жизнь не хватало. Тем, чего я ждала.

– Правда… – Шейн наклонился ещё ниже и провёл кончиком носа по моей щеке, оставляя огненную дорожку.

Я шумно втянула носом воздух, почувствовав отголоски боли в области грудной клетки от недавнего избиения, но она испарилась в ту же секунду, когда Шейн коснулся горячими… невыносимо горячими губами мочки моего уха:

– Я знал, что в итоге не смогу перед тобой устоять… Ты одна такая, Тейт. К тебе невозможно относиться безразлично. Я пытался тебя ненавидеть, но чем больше старался, тем больше понимал обратное…

Шейн нежно поцеловал меня за ухом, и даже это лёгкое трепетное прикосновение заставило почти задохнуться. Уголок рта Шейна приподнялся в улыбке, когда он заглянул мне в глаза. Дразня меня. Понимая, как сложно мне сопротивляться. Понимая, что я даже не пытаюсь это делать. Видя его, чувствуя огонь, что нас связывает.

– Знаешь, о чём я думал, когда увидел тебя на фотосессии? – тихо спросил Шейн, скользя губами по моей щеке. Остановился и вновь посмотрел в мои глаза. – Я думал: вот бы все исчезли к чёртову дьяволу, и я смог бы наконец сорвать с тебя эту прозрачную тряпку…

Я положила руку Шейну на грудь, сжала в ладони тонкую ткань футболки и резко притянула к себе, так что он буквально обрушился на меня всем весом. Подхватил меня за талию и опустил спиной на диван, нависнув сверху. Не в силах бороться с желанием, я снова притянула его к себе, одной рукой обняв за шею, а вторую, наконец, запустив в растрёпанные волосы.

Дыхание Шейна становилось тяжёлым, и я снова слышала, как громко бьётся его сердце. Или это моё сердце… я уже ничего не понимаю. Как и не контролирую себя. Шейн – всё, чего я хочу.

От прикосновений его мягких губ на моей шее, пожар внутри разгорался с новой силой, взрываясь, пронзая искрами каждую клеточку тела. Я чувствовала, как горит кожа Шейна. Мы оба стали пожаром. Мы рождали это пламя.

Руки Шейна плавно скользили по моему телу, оголяя живот – забираясь под футболку. Его губы оказались такими сладкими, когда он коснулся ими моих, что я с трудом подавила стон. Его рот двигался в унисон с моим, постепенно ускоряясь, из нежного и мягкого поцелуя превращаясь в страстный и глубокий. Он дразнил меня своим языком. Я прикусила его нижнюю губу, и резкий выдох, похожий на тихое утробное рычание вырвался из груди Шейна.

Он тут же приподнял меня повыше, и я обвила ногами его бёдра, так ясно ощутив его желание. Отчего огонёк внизу моего живота задрожал и вспыхнул диким пожаром. Шейн обвил руками мою талию и грубо притянул к себе ещё сильнее, не переставая оставлять ожоги на моей шее и ключице, спускаясь всё ниже.

Одежда. Слишком много одежды.

Шейн будто прочитал мои мысли и в следующий миг сорвал с меня свою же футболку. Его зрачки мгновенно расширились, взгляд наполнился безумием, когда он не обнаружил на мне лифчика.

И мне захотелось того же: почувствовать его горячую кожу под своими ладонями. Я стянула с него футболку через голову, отшвырнула в сторону, схватила Шейна за шею и снова притянула к себе.

В пальцах больно покалывало от ощущения гладкости его кожи. Его руки скользили вверх по моему животу, касаясь груди, и внутри всё ныло от желания.

Губы сливались в самом сумасшедшем неистовом поцелуе. Воздуха не хватало, мы задыхались. Шейн опустился ниже и провёл языком вверх до моей груди. Я выгнула спину, не в силах подавить стон, и Шейн вновь прильнул к моим губам, со всем отчаяньем, грубо, властно… Так, как мне нравилось. Так, как я этого желала. Хотела ощущать себя слабой в руках сильного страстного мужчины. О, боже… это всё… сплошное безумие.

Я и Шейн.

Я и Шейн…

– Тейт… – на шумном выдохе дрожащим голосом произнёс он, осыпая шею жгучими поцелуями и нежно лаская мою грудь ладонями.

– Всё ещё… – тихо прошептала я, чувствуя, что тело вот-вот взорвётся. Ещё немного, ещё секунда… – Всё ещё…

– Что?.. – Шейн сумел заглянуть мне в лицо, будучи на грани сумасшествия. Расширенные зрачки суетятся в чёрных глазах, тёмно-красные губы припухли и слегка приоткрыты; так и хочется вновь ощутить их сладость на вкус.

Чёрт. Как же он невероятно сексуален. Как я могла раньше этого не замечать? Он прекрасен.

– Тейт?.. – в голосе Шейна прозвучали нотки тревоги.

– Всё ещё… много одежды, – с трудом выдохнула я и ленивая томная улыбка растянулась на губах Шейна, а уже через мгновение мои штаны полетели куда-то в сторону кухни. Следом полетели его штаны. Затем боксеры.

Шейн накрыл мой рот голодным поцелуем. Мои руки оказались на его напряжённом торсе, и я почувствовала, как задрожали кубики пресса.

Распаляя моё тело до предела, губы Шейна скользнули вниз к моему животу, затем к бедру. Руки требовательно ласкали мою кожу, а я пальцами путалась в его волосах и уже не сдерживала стонов удовольствия, распаляя желание Шейна ещё больше.

Где-то далеко и почти неслышно здравый смысл умолял остановиться. Но я не могла… Шейн владел мною. Телом и разумом. Теперь он стал моим здравым смыслом. Я не могла обрести над собой контроль.

Сейчас. Сейчас он казался идеальным. Во всём. И только для меня. Его разгорячённое обнажённое тело плотно прижималось к моему и пело с ним в унисон: мелодию страсти, мелодию пожара. Влажные дорожки от его языка – от внутренней стороны бедра и до самой мочки уха, – разливались по коже, как горячие источники. Его ладонь нашла мою и завела руку за голову. Пальцы переплелись, и это простое невинное действие вдруг родило во мне что-то новое, что-то трепетное, что-то… что целиком и полностью было подарено парню, которого я ненавидела всем сердцем. Сердце… Какая ирония: теперь оно тает в груди, неистово бьётся, требует отдать этому «недоумку» всю нежность на которую только способно.

Кажется, я сошла с ума.

Я изогнула спину навстречу Шейну и позволила его второй руке крепко обхватить меня за талию и приподнять над диваном. Его губы отстранились от моих, чтобы попробовать мою шею, мою ключицу, моё плечо. Всё ниже и ниже… Всё ярче и всепоглощающе.

Я задыхалась от его ласк. Запрокинула голову, закрыла глаза и судорожно дышала через рот, высоко вздымая грудь. Сжимая ладонями его напряжённую шею, плавилась, как уголёк догорающей свечи от самых нежных и, как не противоречиво, самых обжигающих поцелуев, которых даже не могла себе представить.

Это казалось сказкой.

Это казалось кошмаром.

Ведь это МЫ!

Я и Шейн… герои не одного романа.

Исследуя ртом каждый сантиметр моего тела, его губы медленно двигались вверх, до тех пор, пока наши носы не соприкоснулись, а глаза не встретились. Горящий взгляд полный неистового желания и неимоверной нежности впитывал меня в себя, осушал до последней капли и подливал масла в огонь – от грани до грани. Только Шейн так умеет.

– Тейт, – прошептал он, тяжело дыша и проведя ладонью по моим волосам, – ты такая красивая. Даже не представляешь, насколько красивая.

Внутри меня всё задрожало, кожа покрылась мурашками, я притянула его к себе и с силой поцеловала. Шейн грубо обхватил руками мои бёдра и заставил обвиться ногами вкруг его поясницы.

Я хотела большего.

Шейн хотел большего.

Я не должна этого делать.

Я хочу это сделать.

Хочу почувствовать его.

Хоть и пожалею об этом. Уверена, пожалею.

Шейн прижимался ко мне. Напряжённые мышцы его спины перекатывались под гладкой кожей, под моими пальцами. Наши губы словно вечность ждали друг друга. Страдали друг без друга…

Он ещё раз заглянул мне в глаза, будто не замечая моей агонии, словно ему всё ещё было нужно лишнее подтверждение тому, что я уверена в своём желании. Уверена, как никогда раньше.

Я скользнула рукой вниз по его животу, собираясь положить конец всем сомнениям. На глубоком шумном вдохе грудь Шейна высоко поднялась, и в глазах родилось такое безумное желание, что на какое-то мгновение я застыла, совершенно обескураженная тем, что мужчины способны так на меня реагировать. Может, я себя настолько недооценивала? Или только Шейн видит во мне что-то, чего никогда и никто больше не увидит?..

Сомнений не было, я почти сделала это, почти переступила черту, но никто из нас даже и подумать не мог о том, что произойдёт в следующую секунду.

Во входную дверь громко застучали и на фоне нашего тяжёлого дыхания раздался приглушённый голос:

– Шейн!!! Я знаю, что ты там, засранец!!! Открывай дверь! У тебя что, звонок не работает?!! У меня уже палец опух нажимать эту долбаную кнопку!!! – Ещё стук. – Открывай!!! Не будь придурком!!! Я в корешах с консьержем и он сказал, что ты дома!!! Ше-е-ейн, ми-илый! Ты там и мы оба это знаем!

Клянусь, я готова была умереть в тот же момент!

Не знаю, кто там, за этой дверью. Но я его ненавижу!!!

– У тебя не работает звонок? – все, что нашлась сказать, глядя то ли в ошарашенное, то ли в дико разгневанное лицо Шейна.

– Работает! – рявкнул он, яростно глядя на дверь.

Опустил голову и ещё раз поцеловал меня в губы. Невероятно нежно. Отстранился и с теплом заглянул в глаза, словно вновь пытаясь их прочесть. Убедиться в том, что я ни о чём не жалею…

Думаю, я выгляжу… просто растерянно.

– Кто это? – тихо выдохнула я.

Шейн раздражённо вздохнул и покосился на дверь, в которую вновь ломились:

– Джаред. И он не уйдёт. У него сегодня день рождения.

Глава 31

Впервые в жизни я видела, чтобы человек одевался так быстро!

И выглядело это… скажу честно – довольно странно. Такое ощущение, что Джаред был его женой, а я любовница, которую вот-вот запрут в шкафу.

С трудом улавливала телодвижения Шейна, пока он носился по квартире, собирая свою одежду.

– Тейт? Это ради тебя же, – остановился и бросил мне через плечо, когда я уже была на полпути в ванную комнату, – чтобы не ставить тебя в неловкое положение перед этим придурком.

– А если бы на моём месте был кто-то другой? – спросила я, всё ещё не в силах совладать с дрожащим от недавнего напряжения голосом.

– Я бы открыл дверь в чём мать родила!

– Понятно, – промямлила и скрылась за дверью ванной комнаты. И только тогда позволила себе улыбнуться.

Как-будто у Джареда и без голого Шейна перед дверями не возникнет никаких подозрений, когда он увидит меня в этой квартире. Где, больше чем уверена, ещё до меня успело побывать множество других девушек и по известным причинам. К тому же я собралась принять холодный душ, и плевать, кто и что подумает – мне срочно нужно остыть. Просто необходимо!

Бросила вещи вместе с растянутой футболкой Шейна на пол и жалкой кучкой сползла вниз по двери. С шумным выдохом провела руками по взлохмаченным волосам, зачесав их назад и ещё какое-то время не могла оторвать стеклянного взгляда от блестящей чёрно-белой плитки.

Я всё ещё чувствую его запах. Всё ещё чувствую его обжигающие руки на моём теле. Вкус его губ. Мягкость серебристых локонов, путающихся меж пальцев… Его взгляд. На меня никто так не смотрел. Я никогда не чувствовала себя настолько желанной. Практически самим совершенством. Шейн… Кто бы мог подумать. Шейн заставил меня это почувствовать!

Но почему во мне опять зарождаются сомнения?.. А что, если Шейну самому стыдно перед Джаредом за то, что он проводил время с такой, как я? Ведь Джаред очевидец того, какие нелёгкие между мной и Шейном были отношения. Что, если он отправил меня в ванную, а сам принялся одеваться со скоростью света лишь для того, чтобы его репутация крутого мачо-мена, лидера группы с мировой известностью не пострадала перед близким другом и товарищем?..

Или и вправду о моей репутации заботится?..

Блин…

«Тейт, ты рехнулась… Что вообще на тебя нашло?..»

Может, и веду себя сейчас как полная идиотка, но как я могу доверять Шейну, после всего дерьма, что он на меня вылил?.. Не верю я, что люди могут меняться так быстро. В Шейне и вправду будто переключатель щёлкнул, и он вдруг стал таким лапочкой. Раньше-то я ему точно не нравилась.

Не нравилась же?

Конечно же, нет! Иначе он не обращался бы со мной так!

«Я знал, что в итоге не смогу перед тобой устоять… Ты одна такая, Тейт. К тебе невозможно относиться безразлично»…

Мурашки по коже…

Но даже эти слова ничего не доказывают! Шейн может сказать что угодно… Быть каким угодно. Это не доказывает его искренность. Ничего не доказывает.

О, Боже… я ничего не понимаю…

«Ну что ты, Тейт, и вправду как дура? Ты-то удовольствие получила, а кое-кто так и не успел. Какой мужик остался бы после этого доволен?..»

Может, и так.

Так пусть своему другу спасибо скажет!

Чёрт. Надо срочно принять душ.

Прохладная вода, струящаяся по волосам и телу, оказалась просто волшебной. Так и стояла бы вечно под душем, который не только остужает пыл, но и освежает голову.

Я и Шейн.

Я и Шейн, чёрт побери.

Как я до этого докатилась?..

Ему ведь нельзя верить. Не единому слову! В нём живёт три миллиона личностей, он эгоистичный, самовлюблённый и разбалованный деньгами мальчишка, а я только что чуть с ним не переспала.

Ну да, он починил мою гитару. Но предварительно самолично её и разбив!

Что бы сказала Николь на это?..

«Молодец, девочка! Получила удовольствие, радуйся жизни! Цвети и пахни! Какого фига забиваешь голову всякой чушью?.. Шейн сексуален, тебя к нему тянуло, что плохого в том, что случилось? Ну, или почти случилось. Не девственности ведь он тебя лишил, в конце концов!» – Да, что-то вроде этого и сказала бы.

К тому же, что бы там в голове у Шейна ни происходило, какие бы механизмы вдруг не заработали в обратном – положительном, – направлении, мне-то какая разница? Я скоро улечу. И всё забуду. Всё, что только что произошло. По крайней мере, постараюсь.

Выключила воду и упёрлась в стену ладонями.

Надеюсь, Калеб никогда в жизни об этом не узнает.

А я та ещё стерва, оказывается. Да ещё и неблагодарная. Он ведь нравился мне. И он был ко мне так добр, внимателен…

А я… чуть не переспала с Шейном. Со своим врагом.

Никогда, ни за что Калеб не должен узнать об этом. Даже представлять не хочу, что будет твориться в его глазах, если Шейн нечаянно об этом заикнётся. И пусть я больше не собираюсь ни с кем из них видеться, меньше всего хочется остаться для Калеба такой вот дрянью.

Надо срочно уезжать. Покидать этот неправильный сумасшедший мир. Забыть обо всём. О Шейне.

И о том, в какой нестерпимой агонии может биться тело, находясь в его руках.

Привела себя в чувство – более-менее – и проверила ранее выстиранную одежду.

Кое-что оказалось сухим: бельё и спортивный костюм, что подарил мне Калеб, а я так за него и не поблагодарила.

«Да, Тейт, ты превращаешься в настоящую суку».

Джаред притащил с собой несколько пакетов еды: выпивку и закуску.

Надо было видеть его глаза, когда я появилась из дверей ванной. У парня в прямом смысле слова челюсть отвисла. Офигевший взгляд метался с моего лица на лицо Шейна и обратно, рот приоткрывался и захлопывался обратно.

– Эм… – Джаред растерянно запустил руку в пакет и вытащил оттуда бутылку виски. – Эм… я… – почесал затылок, глядя на меня с неуверенной улыбкой, – ты пьёшь виски?.. Потому что ничего полегче я не брал. – Круто развернулся к Шейну и яростно зашипел: – Чёрт, мужик, ты предупредить не мог?! Я только что пукнул! Прямо перед тем как она вошла! – И расплывшись в смущённой улыбке, покосился на меня.

А я просто не смогла сдержать смеха.

Этот… Джаред, оказывается совсем не такой, каким показался мне во время второго тура. Хорошо же у него получалось изображать строгого взрослого судью. А сам мальчишка мальчишкой. Хотя… выпивка-то в руках взрослая…

Высокий, даже выше Шейна, черноволосый, жилистый. Сегодня ему исполнилось двадцать три – он на год старше Шейна.

Вот блин, я теперь всех буду сравнивать с Шейном?..

Больше всего удивило, что Джаред не приставал с расспросами: как и почему враг Шейна оказался в этой квартире, почему я не улетела домой и почему вообще так резко свалила с проекта.

Вываливая на стеклянный столик в гостиной свои покупки и всё ещё с недоверием посматривая на меня, Джаред лишь рассказал о том, что мистер Сок в бешенстве, так как после заявления о моём уходе из проекта сайт шоу просто-таки взорвался от недовольных комментариев. Люди не видели повода для моего ухода. Им нравились мои видео с предыдущих туров. Нравилась моя игра на гитаре, нравилось то, как я пела… Оказывается, даже нашлись те, кто обвинял во всём Шейна. Таких немного, но всё же нашлись – настоящие герои, те, кто не относит себя к поклонникам его таланта и симпатичной мордашки.

Одно было ясно – мистер Сок, хоть и бесится из-за критики, обрушившейся на проект после моего ухода, несомненно, рад, что одной очень большой проблемой в моём лице стало меньше. Интересно, как он с актом поступил? Стоит ли ждать штрафа?..

– Да всё устаканится, Тейт! – заверил меня Джаред, широко и так по-мальчишески улыбаясь. – Забей, люди быстро всё забывают. Не знаю, что там агентства думают по поводу этих штрафов, но тебя вряд ли искать собираются. По крайней мере, пока. У них сейчас, знаешь ли, и без твоей симпатичной мордашки проблем хватает. А фанатки после пресс-конференции вроде как понемногу успокаиваться начали.

– Что с Николь? – спросила я. – С моей соседкой. Темнокожая такая, симпатичная, вечно трещит без умолку.

– Не прошла спортивные соревнования, – пожал плечами Джаред, разливая виски по бокалам.

Я лишь с сомнением улыбнулась в ответ – Джаред точно не знает правды. И, судя по всему, истинную причину ухода Николь никто не станет обнародовать.

Шейн предложил позвонить ей.

– Она ведь не станет потом забрасывать меня смс с признаниями в любви? – ухмыльнулся он, протягивая мне мобильный.

«Новый уже успел купить?..»

– Я не скажу ей, что это твой номер, – ответила немного резко и не могла не заметить тоненькой морщинки, появившейся в этот момент между бровями Шейна.

Ну да, не оценила я шутку. Считайте меня кем хотите, но даже то, что сегодня между нами было – не повод доверять Шейну и не ждать от него очередной гадости. Я ведь не могу залезть к нему в голову и узнать, что на самом деле на уме у этого парня… Страсть, это одно, пусть и такая сумасшедшая, но человеческие отношения – совершенно другое и гораздо более сложное. Нельзя полюбить человека за одно лишь сексуальное влечение, и если Шейн неглуп, если он это понимает и если его отношение ко мне как к человеку на самом деле изменилось, то не станет ждать и от меня резких перемен в общении.

Ну что, я неправа?

Ещё вчера он называл меня чучелом!

Позвонила Николь. Угадайте что? Лично я ничуть не удивилась – Николь беременна! И толком поговорить нам так и не удалось – папа-генерал уж очень громко кричал на заднем плане.

Надеюсь, у этой семейки всё наладится, и в скором времени я отлично проведу время на свадьбе Николь и Брайана.

Остаток дня прошёл даже веселее, чем думала. Парни нацепили на голову праздничные колпаки, нелепые до жути – с изображением Человека-паука. Уши Джареда были краснее некуда, так как Шейн уже раз десять с удовольствием за них потягал. У остальных парней из группы сегодня плотное расписание – только Джареду подарили выходной, а так как от дел отстранён только Шейн, праздновать больше и не с кем было. К тому же они друзья.

– Ха! Да я даже не рассчитывал ещё и на женскую компанию! – разговорился подвыпивший Джаред. – Думал, придётся весь вечер с этим извращенцем тухнуть. Да, милая? – игриво подмигнул Шейну, в ответ на что получил громкий подзатыльник.

Я рассмеялась.

– Эй! Я вообще-то тут старший! – с возмущением запыхтел Джаред, сверля Шейна уничтожающим взглядом. – И по всем корейским правилам приличия ты должен относиться ко мне с уважением!

– Это с Ин Хо можешь обсудить, – бросил Шейн, делая большой глоток из бокала и глядя исключительно меня. А я глядела в ответ, до тех пор пока Джаред вновь не заговорил, обратившись ко мне:

– Ты всегда мне нравилась, Тейт… как участница, – бросил опасный взгляд на Шейна и получил точно такой же в ответ. – Я просто Шейну об этом не говорил… Вы ведь…эм… вроде как…

– Не ладили, – помогла я.

– Готовы были расчленить друг друга и загнать по частям на чёрном рынке, – ухмыльнулся Джаред, растягиваясь на полу. – Но сейчас ведь… – растерянно поглядел то на меня, то на Шейна… – а, в общем, не моё это дело, давайте выпьем!

Я позволила себе лишь один бокал, так как с алкоголем давно завязала – плохо он на меня действует. Видео со стадиона тому доказательство.

Зато парни, не стесняясь, осушали бокал за бокалом. На всю квартиру звучал рок. Шейн отказался включать FB, когда я его попросила. И не стал объяснять, почему. Думаю, просто устал от этого всего.

А потом Джаред увидел мою гитару. Глаза, как воздушные шары:

– Да ладно… – плавно водил пальцами по корпусу, – не верю! Муж-и-иик! – потрясённо уставился на Шейна. – Ты реально её починил?!

– Не я, – усмехнулся Шейн с весёлыми, блестящими от алкоголя глазами, – в мастерской починили.

– Офиге-е-еть! – восхищался Джаред, делая вид, что смахивает слёзы с уголков глаз. – Шейн, детка… я так тобой горжусь! Это ж то же самое, как если бы мой дед сейчас в двери позвонил.

– А что с твоим дедом? – не поняла я.

Джаред махнул рукой:

– Всё в порядке, лет десять как похоронили.

Да уж, этот парень, Джаред, совершенно не такой, каким я его считала. Но не скажу, что он мне не нравится. Весёлый. Не задаёт лишних вопросов. А когда узнала, что ещё и учится на заочном отделении в магистратуре Сеульского университета Вусонг, на факультете информатики и программирования, то и вовсе пошла на кухню водички попить, переваривая услышанное. Да Джаред ещё и умный – не только талантливый музыкант!

Вот блин. А я бросила свою учёбу.

В общем, с парнями было весело. С Шейном, правда, особо много поговорить не удалось. Перебрасывались, в основном, шуточками. Так, словно ничего и не было, а когда уровень его опьянения достиг точки а-ля «поехали в бар», пожелала всем спокойной ночи и ушла спать.

Не знаю, что там у них происходило дальше. Я накрыла голову подушкой, максимально постаралась очистить разум от мыслей и заставила себя уснуть.

Проснулась из-за того, что что-то тёплое коснулось моего живота – голой кожи, и даже сквозь дымку сна пожар, разлившийся по всему телу, безоговорочно дал понять, кто сейчас прижимает меня к себе.

Шейн притянул ещё ближе, так что спина, как влитая, плотно прижалась к его широкой груди. От Шейна пахло алкоголем, но даже он не мог заглушить этого до трепета души, невообразимо приятного и такого головокружительного аромата Шейна.

– Эй, Миллер, – прошептал он мне на ухо и нежно коснулся горячими губами кожи моей шеи, – не храпи так громко.

Резко развернула к нему голову и бросила одну из своих фирменных фразочек, которые в культурном обществе не произносят, а по телеку запикивают.

– Мне нравится, когда ты ругаешься, – с пьяной усмешкой лениво протянул Шейн.

– Да… Ты как-то говорил. Могу повторить, если что, – развернулась к нему лицом и обняла за талию, всё ещё продолжая подчиняться эмоциям и игнорировать разум.

Шейн аккуратно убрал прядь волос с моего лица, заправив за ухо, с невообразимой нежностью глядя в глаза. Чёрные в тусклом освещении радужки мягко переливались, играя крохотными язычками пламени, иллюзию которых создавал приглушённый кухонный свет.

– Мне всегда нравился цвет твоих волос, – прошептал Шейн, не отводя глаз.

– Вот это вряд ли, – беззвучно усмехнулась я.

Шейн как-то уж очень безнадёжно вздохнул:

– Я идиот, Миллер, хоть в это ты можешь поверить?

– В это? Без проблем… Бенсон.

Губы Шейна растянулись в томной ленивой улыбке.

– Ты вроде как в бар собирался, – улыбнулась я.

– Только если с тобой…

– Скандалов мало?

Шейн хрипло усмехнулся:

– А… Плевать на них.

– Последние пару бокалов были определённо лишними.

– Джаред был определённо лишним, – прошептал Шейн и поцеловал меня в шею.

Тело так и покалывало от его объятий. Ничего не могла с собой поделать.

Должна бежать, должна уйти, должна послать Шейна к чёрту, но не могу… Даже такого – пьяного идиота, – не могу.

– Где он? – спросила я.

– Вырубился на диване после рассказа о том, что Патрик подарил ему надувную куклу, чтобы у Джареда наконец появилась девушка, которая не угрожала бы несоблюдению правил контракта.

– О, как это мило, – с серьёзным видом заметила я.

– Да… те ещё идиоты, – растягивая каждое слово, протянул Шейн, скользя пальцами по моей обнажённой пояснице и неожиданно серьёзно добавил: – Тейт, всё в порядке?

– Почему спрашиваешь?

– Просто, – Шейн дёрнул плечам, – просто показалось… что не всё в порядке.

Как что-то вообще может быть в порядке, если тело больше не подчиняется мозгу? Всё, центр управления сменился! Пост сдал, пост принял!

– Всё в порядке, Шейн, – соврала я.

Какой смысл обсуждать это? И дело даже не в его пьяном состоянии. Просто смысла нет.

– Эй, Миллер…

– М?..

– Помнишь концерт?

– FB? Конечно, помню. Или имеешь в виду, то, что было после него? Потому что это, я помню ещё лучше.

– Нет, сам концерт. Я тогда увидел тебя из-за кулис…

– Ты увидел меня из-за кулис?

Шейн усмехнулся громче:

– А как, по-твоему, я узнал, что ты в зале?

– Не знаю, – слегка смутилась, – я не думала об этом.

Шейн набрал полную грудь воздуха и медленно выдохнул. Его пальцы продолжали рисовать огненные дорожки и по моей обнажённой спине.

– Я ведь смотрел на тебя, – тихо произнёс он.

– Я думала, мне показалось, – ответила, помедлив.

– Я пел для тебя, сам того не понимая…

– Ты пьян! – перебила, фыркнув.

– Нет! – твёрдо заверил Шейн. – Теперь я это понимаю. Уже тогда… мне хотелось петь для тебя. Из всего зала, только для тебя. Я не люблю смотреть на публику во время выступления. Все эти их лица… слёзы на глазах… и всё потому что каждая пришла посмотреть какую причёску сделали нам стилисты и в какой цвет перекрасили волосы. Ненавижу выряжаться перед концертами, ненавижу цвет своих волос, ненавижу тонны металла на ушах… Но мне нравится быть там. Не для них – для себя. Петь, играть, ощущать себя живым… Ощущать драйв на сцене… Проводить каждый звук гитары сквозь своё тело. Слова… они… словно возносятся к небесам… Не к публике. Слова парят над публикой. Ты была права, Тейт, фанатам плевать на смысл… фанатам нужна картинка.

– Нет, Шейн… – почему-то стало дико не по себе.

Шейн приложил указательный палец к моим губам, и я смолкла.

– Ты была права… Я всегда знал это, но никогда не мог признаться даже себе. Я не мог признаться даже в том, что тогда, на концерте… когда увидел тебя, увидел твои глаза… в них был смысл. Ты не смотрела на меня, ты слушала музыку. Видела то, что по-настоящему важно. А я хотел смотреть только на тебя. Я такой урод…

– Шейн…

– Да, я пьяный урод! И завтра вряд ли смогу в этом признаться, так что лучше выслушай! Если бы не моя трусость, я понял бы это раньше… то, как ты умеешь смотреть. То, как ты видишь людей. Другими глазами… Для тебя музыка… для тебя музыка – целая жизнь. В твоих глазах отражалось каждое слово, которое я произносил…

– Ты не мог этого видеть.

– Теперь вижу. Только понял слишком поздно… Теперь… теперь столько всего надо исправить. Ты не можешь доверять такому, как я. После всего. Я даже обнимать тебя не имею права… целовать тебя… Ты… так прекрасна, Тейт. – Шейн мягко поцеловал меня в губы, долго и так нежно… пытаясь передать через поцелуй всё недосказанное.

Отстранился с новым печальным вздохом:

– Чёрт. Как же я пьян…

– Тогда спи.

– Это была моя песня, – продолжил Шейн, глядя в мои глаза. – На концерте. Это единственная песня из всех альбомов, где музыка и слова целиком и полностью написаны мной. Обычно… этим занимаются другие люди. Нам этого не доверяют.

И Шейн, поглаживая меня по спине, глядя в глаза, тихо и с хрипотцой в голосе спел для меня припев:

– Эта боль – лучшие мои мгновения, Эта роль – станет для меня последней. Искусственное сердце и душа горящая… Только слушай – это всё, что настоящее.

Я коснулась кончиками пальцев его лица, игнорируя слёзы, наворачивающиеся на глаза, потому что я знаю то, чего не знает Шейн. Он думает – всё только начинается. А я знаю, что всё заканчивается, не успев начаться. Потому что так будет правильно, потому что ни мы, ни мир, ни целая вселенная не оставляют за нами другого выбора.

Наши жизни на разных полюсах.

– Слушай меня, Тейт, – тихо прошептал Шейн. – Не смотри. Только слушай. Когда я на сцене… я настоящий. Только там я живой. Слушай музыку… эти слова идут из самого сердца. В них нет лжи, потому что в них я такой, какой есть. Не смотри. Только слушай…

Чтобы спрятать слёзы, я поцеловала Шейна в губы. Он обнял меня крепче, притянул к себе и поцеловал в ответ.

Я не знаю, что чувствую к этому человеку. Клянусь, не знаю… Пока что всё ещё исправимо, думаю, что исправимо, но если этот Шейн, который в данный момент лежит рядом со мной и говорит такие слова – настоящий… то боюсь, что никогда не смогу остановиться. Боюсь, что прощу его рано или поздно. Поверю ему.

А потом всё станет ещё хуже. Всё усложнится ещё больше.

Потому что всегда будут существовать фанаты. Всегда будут существовать контракты. Всегда будет пресса и директора со своими правилами и штрафами. Сколько нужно будет ждать, пока Шейн освободится от всего этого? Пять лет, десять? Да и готов ли он к этому? Нет. Шейн не готов. Человек не может поменяться за один день. Люди в принципе не могут меняться – они могут становиться лучше или хуже, но суть всё равно останется. В каждом из нас. Эта суть заложена природой, родителями, Богом. Судьба никогда не позволит идти ей наперекор, как бы сильно не было стремление. Всё уже распланировано. И пусть всё будет так, как должно быть.

Я и Шейн… пока что это невозможно.

Думаю, это никогда не станет возможным.

Мы слишком разные, хоть и так похожи…

– Миллер…

– М?..

– Ты ведь не прекрасный сон? – тяжёлые веки Шейна были закрыты, губы едва шевелилась.

– Я твой кошмар, Бенсон, – ответила на полном серьёзе.

– Точно, – слабо хмыкнул Шейн, – самый прекрасный кошмар на свете.

Хорошо, что он не видит, как мои горячие слёзы сбегают по виску и увлажняют подушку.

– Эй, – едва слышно прошептал Шейн, – мой кошмар ведь не исчезнет с наступлением утра?.. Потому что, клянусь, Миллер, я не прощу тебя за это…

Ответить я не успела. Дыхание Шейна выровнялось, и он крепко уснул.

Хотела бы я ответить совсем не то, что было в голове. Но решение уже принято. Меня может осуждать кто угодно, может не понимать кто угодно, но это решение правильное. На данный момент моей жизни – другого выхода нет.

Подумайте трижды, если собираетесь меня осудить. Поставьте себя на моё место. Потому что даже если я и смогу наплевать на то, что станет со мной, то просто не смогу позволить своему эгоизму разрушить жизнь человеку, который только-только начал понимать, что мир слишком огромен, чтобы вращаться вокруг него одного.

Я должна исчезнуть.

С самым рассветом, пока Шейн и Джаред ещё спали, собрала свои вещи, повесила Гибсона на плечо, вызвала такси с телефона Шейна и уехала в аэропорт. Благодаря деньгам Николь средств на покупку ещё одного билета хватило.

Этим утром я вернулась в Нью-Йорк.

Этим утром моей истории поездки в солнечный Лос-Анджелес подошёл конец.

FB, после того как шоу завершилось, отправились в тур по Азии.

А моя жизнь стала прежней.

Конец первой книги.

©Елена Филон, 2016

Примечания

1

Источник оригинала – . (Здесь и далее перевод Елены Филон.)

(обратно)

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Глава 24

Глава 25

Глава 26

Глава 27

Глава 28

Глава 29

Глава 30

Глава 31 Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg