БОРИС СЕНЕГА.
КОГОТОК УВЯЗ – ВСЕЙ ПТИЧКЕ ПРОПАСТЬ?
(Пролог Криминального романа)
(ОН. НАЧАЛО.)
Он – вот так без инициалов. Просто он, и всё. К чему вам его фамилия?
Он ездит на старом «Форде», пьёт чужую кровь стаканами, штудирует буддийскую литературу и занимается бизнесом, по-совдеповски: Покупает у нуждающихся граждан
стеклотару за гроши.
День его – это день «праведника в камуфляже». Мир его – пазлы.
Собирать из кусочков цветного картона вымышленные картины мира, что может быть увлекательнее для мужчины, обременённого пивным пузом и коммунальными долгами?
По вечерам, между парой «флаконов» «мутного» и отходом ко сну, в пропахшей котами «двушке» на окраине города N, он складывает такое, что у приезжих «шуба» становиться дыбом.
В трактате Каргайла «О Градации греха» про таких людей сказано: «Игры их – бессмысленны. Но время их – бесконечно, ибо они есть черви Царства Божия. Основа Мира сего».
Тут смешно другое – он искренне верит в создаваемые «под парами» «аппликации».
Они составляют смысл его жизни.
Порой, им овладевает приступ графомании, тогда он превращает картинки в рукописи, и несет, свои опусы в кафе «Ротонда». Где читает тинэйджерам в слух в расчёте на всеобщее поклонение.
Желание сделаться «Гуру» обитаемой среды не оставляет его с тех пор, как он потерпел фиаско на поприще рок – музыки в одной из европейских столиц, развёлся с женой, и ушёл глубоко в себя.
Вот, если угодно, одно из его досужих творений.
_______
Любителям мёртвых чисел и Стражам шершавой щели –
Посвящается.
Снежинки, пронизанные широкими полосами галогена, стеной падали на асфальт. От мерного шелеста мотора в машине сделалось умиротворяюще уютно. Если смотреть строго вперёд, невольно ощущаешь себя галактическим героем несущемся в серебряном звездолете, на встречу судьбе.
Выходить не хотелось.
Чем плохо? Ехать и ехать чёрт знает куда, лишь бы не стоять на месте, чтобы проблемы и сложности мира не могли догнать тебя и пожрать с костьми и мудями, отрыгнув по итогу желчью невыплаченных карточных долгов, обид и горьких воспоминаний….
Такси остановилось у зашморганной «свечки» на Колупанова. Пора было выметаться. Подняв воротник пальто, Пафнутий, не спешил входить в подъезд.
Встал под «козырёк», дожидаясь пока отвалит автомобиль.
Закурил, пуская хрупкие пушистые «кольца» в черноту неба.
Таксист, лихо, взнуздал своего стального коня, мигнувшего на прощание оранжевым гребнем и был таков.
Не пытайся подобрать ко мне ключи.
Не старайся обломать и перестроить.
Да, я в прошлом, так боялся темноты,
Что готов был, себе свет чужой присвоить.
Но теперь, когда всё зыбко и мертво,
Больше нет причины красть у посторонних,
Я бросаю воровское ремесло,
Чтобы встать в ряды сынов господних…
К чему сложились эти странные стихи? Кто ж знает. Строчки обычно приходят неоткуда и чаще всего предвещают беду. Последний раз «сочинительство», принесло известие о смерти матери.
Несколько месяцев назад голос искажённый виртуальными помехами сообщил, что Ирида Серафимовна умерла.
Пафнутий, прервал командировку, приехал в город N, и прямиком «ломанулся» в морг, где накаченный винищем санитар долго искал маму по холодильникам.
Наконец выудив Ириду Серафимовну из дальнего «погреба», сдал труп Пафнутию под расписку и, выделывая вензеля ногами, отправился на футбол.
Пафнутий сам обмыл и обрядил распухшее тело матери в холщёвый саван, после чего «усадил» труп в автомобиль.
Пока ехал через город, слёз не было, всё казалось, он сидит в пустом зале и смотрит китайский фильм без перевода.
Ему бы остановиться, выйти на свежий воздух, но чьи-то цепкие руки, вынырнув из полумрака, ухватили за плечи, и силком прижали, к водительскому креслу, требуя досмотреть «ленту» до конца. Когда, щит с именем города едва не столкнувшись, с его «Жигулёнком» испуганно отпрыгнул в сторону и попятился назад, Пафнутия, наконец, прорвало.
Слёзы и нервический смех сотрясли всё его существо.
Неведомая сила заставила Пафнутия гнать по тёмной автостраде до упора втопив в пол педаль газа.
Напоминая о бренности бытия, согбенное тело Ириды Серафимовны, притороченное ремнями к заднему сидению, уже начинало смердеть, оттаивая после прозекторской. Салон заполнил запах мертвечины.
Уголки плоских бескровных губ покойницы, омертвев, чуть приподнялись вверх.
Она «улыбалась» озирая невидящим взором несущееся на встречу пространство.
Подземелья Мангуп – Кале полны захоронениями с древних времен, поэтому решил Пафнутий, не будет ничего дурного в том, что мама упокоится среди милых её сердцу древностей.
Поднявшись по «серпантину» на мыс «Дырявый», Пафнутий, отнёс мать в пещеру, возжёг припрятанные факела и свечи и принялся в голос читать священные мантры из Книги «Воды и Огня».
Он читал медленно и с расстановкой, отгоняя сон тёплой водкой. Едва над городом мёртвых взошла и утвердилась луна, Пафнутий, окурил тело матери можжевеловым дымом. Обнажил в гранитной стене пещеры нишу, походившую на школьный пенал, и, уложив внутрь Ириду Серафимовну, продолжил молитвенное чтение до рассвета….
Отряхивая с себя перхоть нахлынувших печальных воспоминаний, наученный горьким опытом Пафнутий, входя в подъезд, достал пистолет, навинтил на ствол цилиндрик глушителя, и осторожно, кошачьим шагом стал подниматься на шестой этаж.
На лестничных переходах царила пыльная пропахшая мочой темнота. Коробки лифтов, завывая по-волчьи, носились на ржавых тросах в гулкой «проруби» шахты.
Обитая клеенкой, дверь квартиры № 21 была чуть приоткрыта. Освещение, льющееся изнутри, казалось странным. Каким-то не естественно золотым. Словно невидимая линия проходила между домашним светом и тьмой коридора.
Дослав патрон, Пафнутий толкнул дверь и переступил порог. Метнувшись по комнатам, он не обнаружил ничего не обычного. Всё как будто на своих местах, только халат жены шёлковым пятном лежал на полу в спальне, да электричество запузыривало повсюду.
- Марина! – крикнул Пафнутий. Но, ему никто не ответил.
Пафнутий вошел в кухню. Никого.
В сковородке брызгая жиром во все стороны, румянились котлеты. Стол покрыт накрахмаленной скатертью, в дорогом фарфоре отражается пламя свечей. Вино, дожидается своего часа в плетёной корзине.
«Наверное, вышла к соседке». – Подумал Пафнутий, снимая пальто и убирая ствол в наплечную кобуру. – «Зачем же двери распяливать»?
Через мгновение, Пафнутий, услышал за спиной лёгкие шаги, и не знакомые гипсово-белые пахнущие землёй ладони, закрыли ему глаза.
Обжигающий холод сковал его, казалась, он превратился в кристаллическую статую.
Пафнутий резко повернулся.
Перед ним стаяла рыжеволосая девица, имевшая на себе из одежды лишь карнавальную маску поросёнка.
- А где Марина? – Изумленно вымолвил он.
Вопрос прозвучал как-то нелепо по-детски и от того Пафнутий остро почувствовал глупость, и опасность всего с ним происходящего.
- Вышла. – Ответила девица хриплым шепотом. – Совсем вышла. Теперь я за неё.
- То есть, как вышла? Куда?
- Не бери в голову милый. Давай ужинать. Смотри, какие сочные котлеты.
Девица начала раскладывать лакомство по тарелкам.
Руки незнакомки с тонкими длинными пальцами, украшенные ухоженными лиловыми ногтями проворно мелькали над плитой.
«Ногти! – Озарило Пафнутия. – Где я раньше мог видеть этот маникюр» ?!
Пафнутий выхватил пистолет и, пальнул в девицу. Выстрел, прозвучал, как выходящее из организма скопление газов, и рассеялся по кубатуре. Ноги непрошенной гостьи подогнулись, и она упала лицом в сковородку.
«Странно, почему нет крови, хотя должно быть море разливанное»?
Пафнутий ухватил труп за волосы, сдёрнул пластиковую маску.
На горле девушки обнаружилась кроваво-синяя борозда. Он повернул тело к свету.
Нет, память, его никогда не подводила.
«Так и есть. Арфистка»!
Из свежей раны на пол вытекло несколько капель зелёной желеобразной жидкости. Образовав на линолеуме чёрное дымящееся пятно. Пафнутий отскочил в сторону и поспешно вытер руки о штору.
Присев к столу, открыл бутылку, налил вина. Выпил. Вкуса он не чувствовал. Тёмная виноградная жидкость пошла по жилам, как вода. В голове зазвенело множество колокольчиков. Пафнутий, дождался, пока они утихнут, и, закусил котлетой.
Этого не может быть, но это данность, как снег, падающий за окном. Он сидит рядом с трупом на кухне и жрёт котлеты.
Пафнутий встал. Вышел в прихожею. Заперся, на все замки и ещё накинул цепочку на дверь.
По пути проверил телефон.
«Молчит. «Отгрызли» значит экспромтом здесь и не пахнет. Или, в теремок не постучатся? Стоп»!
Пафнутий в два прыжка оказался около ванной включил свет и распахнул дверь. Электричество, ровно отражалось в багровых узорах, выведенных маньяком – авангардистом на кафельных белых стенах.
Марина – вернее то, что некогда было ею, сидела в мраморной «чаше» до краёв наполненной красной жижей собственного сока. В стеклянных глазах жены застыли недоумение и ужас.
«Тюльпан» умывальника радужно сверкает окровавленным «никелем» хирургического инструмента.
Широкое во всю стену холодное зеркало несло на себе алые буквы ехидного послания: «Приятного аппетита, козлик»!
Пафнутий перевёл взор на обезображенный труп. Из левого бедра Марины вырезан большой кусок мяса. Подсознание услужливо протянуло «ниточки» к съеденным котлетам и Пафнутия обильно вытошнило на пол. Потрясенный он выскочил из ванной.
Ножом по нервам резанули механические трели. Переведя дыхание, Пафнутий на цыпочках подкрался к входной двери и глянул в глазок.
На лестничной площадке суетились, мешая, друг другу, мордовороты в «мышиной» робе с «калашами» на перевес.
«Мусора!
Минут пятнадцать запоры выдержат, а больше и не надо».
Пафнутий вернулся на кухню, прихватил пальто. Стараясь ступать, как можно тише прошёл к книжному шкафу в кабинете. На средней полке надавил на томик Байрона. Шкаф неслышно отъехал в сторону, открывая потайной проход. Пафнутий сделал шаг, шкаф за спиной, как бы сам собой вернулся на прежнее место, и он оказался в соседней квартире.
Человеку его рода занятий, подобно лисице всегда полезно иметь запасную нору. Не зажигая свет, Пафнутий присел на диван.
Очень хотелось курить, но, он не позволит себе не одной затяжки пока, не разложит всё, как следует по полочкам.
Искать выход нужно быстро, но по принципу: «Не торопись, а то успеешь».
«Спалили хавиру к говённой матери! Что же такое рано или поздно должно было, случится, издержки профессии, так сказать.
Теперь, как завещал нам Картавый: «Думать, думать и думать»!
Ясный перец, менты кинутся пробивать Марину. Сие ни есть гут, но избежать этого, к сожалению, не возможно.
Связи – хуязи. То сё. Родные? Слава богу, она была сиротой.
Выпуклое, но отстранённое слово БЫЛА – определяющее нежданно свалившееся на него вдовство, нисколько не опечалило, скорее на оборот. С плеч, словно гора свалилась.
Друзья. Кто я для них? Баральчус Валериан Адамович «жучок» из Латвии? Так сгорел он падло в топке паровоза и даже шлака не оставил.
Жили мы тихо.
Соседи? Составят фоторобот? Да и что с того? Пальцев моих, на хате нет. Потому, как «грабки» «щавелем» травленные. Покуда разберутся, что к чему, рак родить может. Нет здесь, пожалуй, «псы» упрутся рогом в повидло.
А «нору» жалко. Заебатая была норка».
Пафнутий прикупил смежную квартиру через три месяца после знакомства с Мариной. Честно сказать, случай помог. Дедок пенсионер «щёлкнул ластами». Пришлось подсуетится.
Люди Васи Коня за жирный «нал» смастерили купчую на имя, какого-то, Кедрова Ю. П. За которым, видать тоже, сплошные дыры в далёком космосе.
Сложнее было, пока Марина отдыхала на Валдае стену «проковырять», чтобы комар носа не подточил…
«Ай, как говорится: «Теряя хер, по волосне не плачут».
Световые зигзаги метнулись по потолку. За окнами послышался шум двигателей.
Пафнутий подобрался к столу. Включил «Sonar» настроенный на милицейскую волну и навострил уши:
- «Агат. Я 09 –ый»! - Доносилось из эфира – «У нас Кебаб!
Колупанова 72 – 21 Кебаб»!
- Что?! Как?! Повторите! – Не унимался тугой на ухо «Агат».
- Расчленёнка. Мать вашу! Пошлите…
Пафнутий не стал слушать, кого и куда менты собираются послать. Вырубил «шарманку» и «подтянулся» к окну.
Во дворе было не меряно «лоханок» канареечной масти. На «пяточек» перед домом лихо вкатывала «скорая».
Кучка «цветных» в штатском возле бежевой «Волги» оживлённо о чём-то спорила, пиная руками ночную атмосферу.
В одном из «ораторов», Пафнутий с удивлением узнал своего шефа. Тучного, лысеющего блондина шестидесяти лет. Генерала Свидригайло. По прозвищу Муравей.
«Что за хрень»? Воистину задуматься было о чём.
Пафнутий увидел, как из подъезда выбежал бритый мент, что-то, бубня в «мыльницу», кинулся к начальству.
Отделившись от «консилиума» Муравей дунул в свисток, и из палисадника, с газонов стали подниматься люди в зимних маскхалатах, и запрыгивать в обшарпанный «Икарус» с рекламой «Госстрах» на борту.
«Интересное кино, господа удавы».
Сомнений больше не оставалось. Говнюки пришли по его душу. Он едва не сгорел, как свечка.
«Нет, всё же надо выпить, не то, «чердак» снесёт к чёртовой матери».
Пафнутий опустил плотные шторы на окнах. Включил фонарик. Открыл бар в серванте. Достал початую бутылку «Столичной», глотнул.
Вроде отпустило, но расслабляться сейчас никак нельзя.
«Осовеешь и всё смерть вот она, тут, как тут, схарчит тебя тёпленького – не подавится. Вернёмся лучше к нашим баранам, вона, сколько их во дворе посеется.
Режь – не хочу. А ведь придется, коли, не разбегутся.
Хотя прорыв в моём положении дело хлопотное. Шансов – ноль. Здесь даже фактор внезапности не поможет» ….
Согласно легенде Пафнутий служил снабженцем на Рижской парфюмерной фабрике. Такая «крыша» давала возможность бывать везде и всюду не вызывая подозрений, иметь множество знакомств в самых разных слоях общества.
Последний «заказ» пришел к Пафнутию, через «почтовый ящик». Какие были закреплены за ним в нескольких городах Союза и за рубежом.
Он должен раз в два – три месяца, объезжать их по графику и получать приказы от руководства.
Сняв очередной сигнал, Пафнутий вылетел в Ленинград.
В аэропорту «Пулково» на латке купил сфабрикованный специально для него номер журнала «Работница».
Симпатическими чернилами межу строк передовицы излагалась необходимая информация о клиенте. Среди иллюстраций прилагалось фото.
«Контора» просила «передать привет» арфистке служившей в оркестре театра имени Кирова.
Ничего сложного. Дело, каких Пафнутий, провернул уже множество, в разных частях света.
Было только одно странное пожелание «угомонить» даму при помощи верёвки.
Обычно заказчика не волнует способ исполнения. Но, тут за эту блажь предлагали не хилую надбавку.
«Может она чья-то родственница»? – Решил Пафнутий, вспомнив обычаи сицилийских мафиози….
Часам к шести он вошел в вылизанный «колодец», на Кронверкской улице.
Количество всевозможных, авто свидетельствовало о том, что обитатели дома «не дрыщут» поедая выломанный у жизни кусок пирога.
Скучающей походкой, прикрыв рожу шикарным букетом роз, Пафнутий направился, в нужную «конуру».
Цветы, «огнетушитель» «Советского Шампанского», тортик в «клешне».
Вот всё, что опишут потом операм бабушки на лавочке и стайка мальчишек, бегающих во дворе.
Несколько ярких пятен, отвлекающих внимание от серой, мерзостной сути происходящего. Абстракция! Всё должно быть пёстро и зыбко, как море.
В бывшем коммунальном «курятнике» сделали не плохой ремонт, но вот замки, стоящие поставить забыли. Пафнутий «расколупал» силумин в полминуты.
Дожидаясь музыкантшу, выпил кофе с ликёром. И в полночь, когда подвыпившая арфистка припёрлась на «базу» задушил её отрезком бельевого шнура.
Шнур впился в горло, словно в свежее масло. Кукла несколько долгих мгновений извивалась всем телом, пытаясь вырваться из цепких объятий смерти, но потом изошла на говно, покорно затихла, отдавая богу душу.
Пафнутий, уничтожил следы своего пребывания в доме, и тихо ушел, прикрыв за собою дверь.
. И вот, «дело», сделанное на «ять», сегодня обернулось кошмарной лажей.
«Выходит, что это та самая простота, которая порой хуже воровства. Где же я так прокололся то Господи»?
Пафнутий, отпил ещё малость из бутылки, и перед ним будто на экране высветилось в памяти прыщавое лицо подростка, случайно плюнувшего в него пластилиновым шариком из «харкалки».
«Ой, извините дядя я случайно. Я не хотел»!
«Якобы лестница Якова – упала на голову Якову тоже случайно. Нет, таких совпадений не бывает.
Наверняка таким вульгарным способом посадили «клопа» на спину. Отследили по спутнику самого до лежбища….
Если знать место, куда я должен обязательно прийти и иметь фото, все одно к одному. Получается, УСО* решило меня «слить». Если учесть, сколько лет я играю на их поле, убирать пешку с доски самое время».
Снова включив фонарик Пафнутий тоненьким, острым лучом наткнулся на вазу с мармеладными дольками.
Он взял одну и уже хотел, отправить конфету в рот, но ему вдруг припомнилась зелёная субстанция, сочившаяся из «лишней» дыры в теле арфистки.
ИНФОРМАЦИЯ К РАЗМЫШЛЕНИЮ (КВАГГИ)
С давних пор, пробивая энергетические коридоры, в пространстве, инфернальные сущности проникают из иных измерений на нашу планету, и терзают человечество.
Случается, бесы вселяются в живых людей, но это происходит крайне редко. Большинство эпизодов так называемой «одержимости», на поверку оказываются всего лишь запущенными формами психических расстройств.
Как правило, объектами проникновения демонов и полтарахн становятся трупы людей, не доживших до своей естественной старости, т. е. тех людей, чья жизнь оборвалась внезапно, но в чьём теле ещё сохраняется основательный запас потенциальной энергии….
Пока над Египтом светит солнце в песках Верхнего и Нижнего Нила царит власть фараонов. Однако с приходом темноты сотни мертвецов встают из могил, входят в города и селения, и повсюду утверждается иное правление. Правление князя Тьмы с вакханалией бесовских игрищ и кровавыми пирами.
Вурдалаки и вампиры вламываются во дворцы и хижины. Они грызут, душат, насилуют, чтобы с первым криком петуха кануть в небытие до нового восхода луны. Оставляя за собой горы обескровленных тел, разграбленные зернохранилища и оскверненные храмы.
Адская карусель, вертевшаяся в стране сынов Озириса из века в век, в конце концов, стала одной из причин падения великой цивилизации. Патологический страх наводнил души, рабов и придворных, жрецов и царей.
Последние при проектировании пирамид создавали всевозможные, хитроумные ловушки, и запутанные лабиринты руководствовались отнюдь не сбережением своих сокровищ от расхитителей гробниц, а куда более рациональными мотивами.
Согласно поверью: «Чем большим влиянием пользовался покойник при жизни, тем более значительный и качественный Инферно потенциал обретал он после смерти в результате контактов с тем Светом».
Что может натворить «взлетевший» из саркофага мертвец, вырвавшись к свету?
Как пишет чернокнижник Иит – Пта: «Фараон – вампир, отыскавший путь в мир живых, гонимый жаждой крови, обрекает страну, на погибель и разорение делая её лакомой добычей для врагов».
Несомненно, жрицы учитывали последствия возможных «побегов». Потому мумифицировали вельмож и правителей, рассчитывая, при помощи смол, трав и всевозможных снадобий, набальзамировав тело, отогнать от души покойника, чёрную силу.
В XIV веке в предместье Праги угодил в засаду и был забит сорока осиновыми кольями некто Миклош Брадобрей. До этого момента, вампир терроризировал округу прокусывая горло припозднившимся горожанам. При осмотре поверженного вампира у него обнаружилось два ряда зубов, удлинённые клыки, верхние и нижние с еле заметными отверстиями. Причём, клыки были полыми и имели трубчатое строение. И, что любопытно, при вскрытии тела не обнаружилось ни капли крови, даже в его собственных венах и артериях оказались лишь запекшиеся сгустки.
Куда же в таком случае улетучилась кровь?
Ответить на этот не простой вопрос в разное время пытались философы, алхимики, врачи и инквизиторы, но безуспешно. Тайные знания никак не давались им в руки.
И только ламы Тибета сумели схватить истину, а вернее чёрта за хвост.
Трудолюбивые монахи, из монастыря Таши Лумпур* возведённого не далеко от горы Кайлос, перемежая благочестивые блуждания по астральным дорогам Вселенной, с совершенно конкретными опытами в области биоэнергетики и медицины, открыли, что мертвецы, ставшие вампирами, окунувшись в воды Черного озера, в долине Гарунд обретают как бы «второе рождение».
Человеческая кровь является основным источником жизни для демонов высшего порядка. Которые в силу иерархического этикета редко появляются на Земле. Используя вампиров в качестве поставщиков. Всё происходит примерно следующим образом: Высасывая из жертвы кровь, вампир - донор, прокачивает «продукт», через себя. После чего кровь по каналам – окнам, открывающимся в космосе, поступает, демонам – хозяевам.
Хозяева взамен, подпитывают своих слуг, необходимой тёмной энергией.
Решив, что озеро, выступает, как своеобразная аккумуляторная ванна, монахи исследовали его глубины, и выделили из донной растительности особый вид ламинарии – Кваггивадис. Создав на её основе гелиевую субстанцию ярко – изумрудного цвета.
С помощью, чудесной мази удавалось не только заживлять колото – резаные раны, но при воздействии на определённые участки мёртвой материи оживлять ее.
В шестой декаде правления Тан умер настоятель монастыря. И монахам представилась возможность испробовать снадобье на человеке высокой души и светлого разума. Как утверждают источники: «К великому огорчению братьев, тело мудрого Джандуанга сойдя с тропы Вечности, вернулось в обитель, но дух утонул в Море Забвения».
Что подразумевалось под столь странной формулировкой? Неизвестно. Скорее всего, Джандуанг, как и предполагалось, послужил монахам в качестве подопытного кролика. Сделавшись первым Кваггом Воплощённым мертвецом.
Со временем оборотистые братья, научились манипулировать потоками инфернальной энергии, и использовали «волшебный препарат» по максимуму, создавая из умерших, безропотных рабов, для правителей Лхасы.
Когда в 1938 году, экспедиция Эрнста Шеффера * посетила загадочный монастырь, монахи, в обмен на золото вручили представителям СС драгоценный бальзам и отрядили в Берлин специалистов.
Работы по созданию Квагов - супер солдат для армии Рейха велись в лабораториях СС в рамках проекта «Зигфрид» и составляли одну из высших тайн партии. По всей видимости, опыты завершились удачно.
Потому, что достоверно известно следующее: В апреле 1945 года оборону Рейхсканцелярии, среди прочих держали странные люди, одетые в униформу Ваффен СС, без знаков различия. У них были неестественно белые абсолютно бескровные лица. Объяснялись они по преимуществу жестами и лишь изредка, гортанными звуками, на неизвестном наречии. Очень редко улыбались, обнажая кривые плесневелые клыки. Квагги входившие в личную охрану Гитлера сражались яростно, до последнего патрона. В плен не сдавались. Живые добивали раненых истекавших зелёной ядовитой слизью….
«Такие значит, загибоны?! Выходит, они всё-таки нашли бумаги Зиверса. * Почему нет?
Вольтер сказал: «Нет ничего не возможного в самом лучшем из миров».
Теперь понятно, зачем девку просили придушить. Чтобы шкуру не испортить.
Скорее всего, расклад должен был быть такой:
Нежить является к нам в дом. Разбирает Марину на части и сваливает. Нарисовываюсь я, и меня берут тёпленьким, у сковородки при разделанной жене. А, что?
Обезврежен злой упырь хавающий за обе щёки сладкое женское мясо. На такого можно, что хочешь списать. Запаришься отмазываться.
И всё, ментам халва и отпуск в Житомир, а мне намажут лоб зелёнкой и привет. Всё шито- крыто. Сливайте воду. Солите огурцы.
Может, оно так всё и прокатило бы, да только, у живого человека рефлексы всегда выше, плюс с котлетками перебор вышел.
Интересно, кому это Муравей так весело «подмахивает»? скорее всего, узбекскому Папе, В «Конторе» давно поговаривают, будто тот не брезгует человечиной».
Подсвечивая себе фонариком Пафнутий, прошел в ванну. Разделся и встал под холодный душ. Следовало взбодриться.
«По утру оперы начнут поквартирный обход. Значит, уходить надо, не телясь, часа, через час – два, больше у меня нет».
Вытираясь Пафнутий, вернулся в комнату. Вдел одну ногу в штанину вельветовых джинсов и замер. Тишину ночи прорезали выстрелы.
Опомнившись Пафнутий, оделся, схватил пистолет и, прижавшись к стене, глянул в окно. «Луноход» и «скорая» обрызгивали, синим светом куцый палисадник. По всей округе в домах стали зажигать свет. На балконах появились тёмные силуэты.
По двору метались, менты матерясь, и всполошено паля в небо. В коридоре послышался топот ног, потом этаж вздрогнул от взрыва. Из окна его бывшей кухни, озаренный иссиня – жёлтым пламенем, весь в крошеве битого стекла, спиной вперёд вылетел человек в белом халате.
«Понятно», – Решил Пафнутий. – «Должно быть, Кварг очнулся, менты «обделались» от страха, и кто-то «умный» бросил гранату. Молодцы кавалеристы это значительно упрощает задачу».
Над телом выпавшего из окна медика в припрыжку скакали разгорячённые блюстители правопорядка, сообщая в эфир о полном обломе. Пафнутий почувствовал едкий запах гари из коридора в «нору» стал сочиться дым. Отблеск сырого пламени лёг на чёрные стёкла. Из дома стали выбегать заспанные жители. Паника распластала мышиные крылья над микрорайоном.
Пафнутий отодвинул диван. Вынул несколько «ёлочек» паркета. Извлёк из тайника, короткоствольный автомат с откидным прикладом, и не большие целлофановые свёртки. Не спеша, тщательно уложил добро в спортивную сумку.
План отхода был в общих чертах готов.
Теперь, наконец, можно выкурить вожделенную сигарету. Пафнутий блаженно затянулся, и допил водку прямо из «горда», дожидаясь нужного момента.
Он, почему-то вдруг сейчас вспомнил Никарагуа:
Уже неделю в маковых «полях» партизаны «бодались» с правительственной гвардией. Над джунглями почти беспрерывно лили проливные дожди. Самосовцы крепко их тогда пощипали. Уцелело меньше половины отряда. Боеприпасы были на исходе. Лекарств не было вовсе, а «Красным цаплям» ещё предстояло переть миль двадцать по горам с тяжело ранеными и грузом «сырца». И не факт, что всем им удастся дойти до основного лагеря в Сьерре. Поэтому Доктор перед решающим броском разрешил большой привал, чтобы, как он выразился: «Подтянуть лямки». Бойцы, лежали вповалку, на раскисшем травяном насте, измученные, но счастливые покуривая толстые «сигары» из марихуаны и не торопливо беседуя о чём-то своём, обыденном крестьянском. Пафнутию показалось, что этих парней совсем не гложет тоска и давящий страх смерти. Война и пахота их привычная работа. У них есть цель.
Когда улыбающийся командантэ Ортега накрошил на широкий банановый лист сочный свиной окорок, начинённый сухими горошинами перца, и они, из пузатой армейской фляги, выпили по первой крепчайшей деревенской граппы, ему пришло на ум, что: «Эти не грамотные пионы и их неистовый командир, очень счастливые люди, потому, что они верят в то, что делают. Они живут, сражаясь, и сражаются, чтобы жить. И Пафнутий завидовал им. Ибо сам он, с некоторых пор был лишен, сколько ни будь ясных перспектив. Ощущая себя раз заведённым роботом. Чей механизм, по истечению ресурса без сожаления выкинут на свалку» ….
«В смысле: «За, что боролись, так тебе и надо. Сеньор Даниэль стал президентом. А ты, что ты такое? Положим, удастся вытащить хвост из мясорубки. И что дальше?
КГБ станет гонять тебя, как таракана по глобусу.
Не каркай!
Конечно, недооценивать их нельзя. Но, один раз со мной они уже прокололись. Кто сказал, что подобное не повторится? Как говаривал папаша Вандербильт: «Крах начинается с цента». Ладно, философствовать будем потом…»
Заслышав вой сирен, Пафнутий упаковал в сумку любимое пальто, обмотал лицо до глаз мокрым полотенцем, отворил входную дверь, и лёг пластом.
Вскоре по лестнице забухали тяжёлые шаги. В клубах плотного дыма показались оранжевые куртки пожарных. В противогазах и блестящих медных касках они были похожи на инопланетян, сражающихся с гигантским щупальцем брандспойта. Увидав, мужчину, пытавшегося выползти из задымленной квартиры, один из расчета кинулся к лежащему, остальные бегом рванули к очагу возгорания.
Взяв руки склонившегося над ним человека в уверенный захват, Пафнутий рывком перебросил пожарного, через себя в «нору». Покуда «пациент» не очухался, ткнул его пальцем в шею. Здоровый сон, до утра сердобольному трудяге был обеспечен. Облачившись в брезентовый реглан, Пафнутий, прихватил сумку с вещами, и покинул убежище. Вся пертурбация заняла не больше пяти минут, в дыму и всеобщей сутолоке, как и ожидалось никто, ничего не заметил….
«Хата, надо думать, выгорит полностью». – Размышлял Пафнутий, шагая сквозь дымовую завесу по трубам теплотрассы.
Отыскав люк на крышу, Пафнутий, извлёк из сумки автомат, и, поводя стволом, стал осторожно выбираться наверх. Мокрый искристый снег валом валил над городом. В безветрии рвущееся под ним из окон оранжево – золотистое пламя казалось Пафнутию языком диковинного дракона лижущего адскую смолу небес. «Пожарок» и ментов во дворе прибавилось, однако «комитетских» вот так, сходу, на таком расстоянии вычислить было трудно, и всё же они тут были, в этом Пафнутий не сомневался. Следовало быть максимально осторожным. Найдя заранее припасённую длинную доску, Пафнутий перекинул один её конец на соседнюю крышу и как по мостику перешёл на соседний дом. Он хотел, было повторить эту не хитрую манипуляцию, когда почувствовал, как в спину ему, упёрлось нечто весьма похожее на ствол.
«Приплыли хиппи» …. Пронеслась строка из далёкой юности в голове Пафнутия.
- «Бросай хурду»! – Скомандовал голос у него за спиной. – Не поворачиваться. Руки за голову! Медленно становись на колени. Вот так молодец.
- Не уж то господин генерал, вы соизволили снизойти до грязной работы? – Съязвил Пафнутий, послушно выполняя распоряжения начальства. – Позвольте осведомиться, почём нынче «консервы» на Алма-атинских рынках? Или вы с Шарафом предпочитаете свежатину?
Муравей злобно засопел, чуть сместился в сторону, намереваясь ударить, и не успел. От затылка правую руку, раскрытой ладонью вниз Пафнутий выбросил в сторону. Кривое, лезвие бедуинского ножа, выпорхнув бабочкой из рукава, впилось в горло незадачливого генерала. Муравей захрипел и повалился на снег. Пафнутий инстинктивно откатился в сторону, и тут же рядом взметнулись фонтанчики снега. В падении, огрызнулся короткой бесшумной, фыркающей очередью, по бесформенной белой фигуре, показавшейся из слухового окна. «Реплик» со стороны оппонентов больше не последовало.
Пафнутий, выждал несколько времени. После чего, проложил импровизированный мостик над растревоженным двором в последний раз, и благополучно перебрался на заснеженный квадрат «двенадцати-хатки».
Тёмные заснеженные вершины кипарисов, высаженных по периметру парка отлично были видны Пафнутию с этой точки.
«Если удастся проскользнуть через парк и выйти к гаражам, он свободен. Почти свободен. Аэропорт и вокзалы они, конечно же, перекроют. Хотя, судя по тому, что Муравей, упокой господи его душу, сам оторвал зад от кресла и привлёк «левых» ментов, весь этот балаган, насквозь частная инициатива. Иначе от меня давно один ремешок бы остался. Государство, где боевые генералы в угоду правящим на скоряк лепят кровавые импровизации, долго не простоит. И всё же, на такую лафу лучше не рассчитывать. Пусть каждый несёт свой чемоданчик.
Петрухин «Москвич» вполне ходкий. И, если я прав сеть не может быть слишком частой. Значит, на машинке можно рискнуть. По крайней мере, выскочу из Крыма, дальше автостопом или на перекладных. Главное живым добраться до Петрозаводска. Там через «окно» Финляндия. И, даст бог, в Европу въедет уже совсем другой человек».
В одной из ячеек государственного банка в Хельсинки Пафнутия дожидалась кое, какая наличка и итальянский «картон» * на имя Николса Треди.
Скинув пожарный костюм, Пафнутий, подхватил спортивную сумку и, пройдя через чердак, не торопясь, выбрался на лестничную клетку. Остановился, удобно пристраивая автомат под пальто.
«Остался последний раунд. И он, должен быть за мной. Иначе всё вокруг лишено смысла». – Сказал себе Пафнутий, ступая размеренным шагом в эту бесконечно долгую морозную ночь…
___________________
(ОН. ОКОНЧАНИЕ.)
Он движется по аллее к серому морю, бушующему вдали. Под ногами хрустит жухлое золото осени. Он идёт считать волны. Желание пойти побродить появляется у него всякий раз, как он перестаёт «играть в слова».
Обычно, перечтя написанное, он даёт себе зарок, никогда больше, ни при каких обстоятельствах не браться за перо. Но не сдерживает эту свою клятву, как не исполняет много других обещаний. И спустя время опять начинает писать. Хотя умом понимает, что проза его грузна и статична, как располневшая балерина. Что всё, чем он обычно занят по вечерам у стола, размазано, пошло, и потому совсем никому не нужно. Как, впрочем, не нужны здесь не только не зрелые вещи, но и вообще какая-либо литература. Этот город попал в период распада, и он, будет неизбежной смертью разложен на атомы вместе с ним. А пока, остаётся, идти, не спеша или пить без просыху. Либо руками ласкать пустоту в надеже, что из… прорисуются неясные женские очертания, ну, в крайнем случае, выпадет купюра другая столь необходимых ему денег.
Денег всегда не хватает. Но больше денег, не хватает времени. Оно уходит, как вода, расходуясь на не приятные встречи с мало понятными людьми, какие-то дела, которых не переделать, и что самое страшное, с каждым прожитым днём, времени у него всё меньше, а он до сих пор не определился – чего же он хочет от жизни, которой, в сущности, нет? Писать? Нет. Он не стремится стать писателем. Тем паче, что Пьюзо*, к примеру, не переплюнешь, а раз так, то стоит ли плевать против ветра? Предприниматель из него, мягко говоря, никакой. За столько лет, пройдя горнило и лёд бандитского капитализма, он сумел вырвать у судьбы всего лишь жалкий стекло пункт в дровяном сарае. Другие не имеют и этого – скажете, вы и будете по-своему правы. Но, ему хотелось не этого. Так чего же? Вопросы, вопросы. Жизнь состоит из одних только вопросов.
Прилетевший ветер, гонит впереди себя газету. На одной её стороне выткан знак вопроса, сложенный из цветных квадратиков рекламных объявлений. Что-то вроде: «Сыктывкарский Госуниверситет проводит день закрытых дверей».
«Да, господи»! – думает он, подбирая печатный листок. – «Лучше бы подсказали, куда пойти лечится, от всего этого маразма, разлитого повсюду и во всём?
Он развернул отнятую у ветра «прессу», и, щурясь, на садящийся за горизонт, красный шар солнца бегло прочёл: «Сегодняшние горе – «композиторы» увлечённо клепающие «шлягеры – однодневки» - напоминают бородатых токарей эпохи застоя, пропивающие в обоссаной подворотне украденные на заводе болты, которые на самом деле на хрен никому не сдались». Или «Николаевские судостроители досрочно спустили со стапелей круизный лайнер «Академик Шнеерсон» типа река – море…».
И дальше всё в том же духе в таком разрезе.
В самом «подвале» * страницы прилепилась заметка о том, что: «В дни проведения венецианского карнавала из вод гранд канала был выловлен труп мужчины с изъеденным рыбами лицом и переломанными ногами. В кармане утопленника найден замшевый мешочек полный самоцветов на общую сумму, что-то около ста пятидесяти тысяч Евро, а также, кредитные карточки, и водительские права на имя Николо Треди книготорговца из Генуи».
«Ну, вот ещё один искатель счастья попал под каток случая. А друзья сманивают бросить всё и уехать к черту на рога. Зачем? Чтобы к мимолётному ужасу празднично одетых буржуа, болтаться, как дерьмо в апполонке, всплыв, в какой ни будь европейской луже?
Нет уж, увольте! Быть погребённым в овечьей могиле, такого конца я себе не желаю. А какую кончину ты для себя полагаешь? А шут его знает. Наверное, что ни будь крахмально – благопристойное. С хорами, пирожками и не слишком «отмороженными» фейсами присутствующих».
Он вышел на волнорез, когда, соперничая со звездами, повсюду, зажглись неоновые огни прибрежных баров. И над пляжем поплыл печальный голос Бориса Гребенщикова:
Шамбала, ты моя Шамбала!
Жаль, что к свету исход не возможен,
Русь, утратила свет навсегда,
Вместо ликов здесь, пьяные рожи,
Шамбала, ты моя Шамбала!
_____________________
*(1) УСО – Управление Специальных Операций. Структурное подразделение КГБ СССР. С 1939 по 1991 годы занималось ликвидацией не угодных большевистскому режиму людей. Как на территории Советского Союза, так и за его пределами.
Таши Лумпур – Тибетский монашеский орден. Буквально: Чёрное солнце.
Эрнст Шеффер. – (нем. Ernst Schäfer, 14 марта 1910—21 июля 1992) — немецкий зоолог, орнитолог, тибетолог, штурмбаннфюрер СС, руководящий сотрудник Аненербе.
Бумаги Зиверса – Больше известные, как архивы Аненербе.
Аненербе – буквально: Наследие предков. Государственный институт Третьего Рейха по тридцати различным направлениям собиравший и изучавший Техно – магический мировой опыт. Основан Генрихом Гиммлером в 1943 году.
Вольфрам Зиверс – (1898 – 1947) штандартенфюрер СС. Шеф Аненербе. Казнён, по приговору Нюрнбергского трибунала
Активными поисками архивов Аненербе занимались НКВД – КГБ СССР, но, по всей видимости, в этом не преуспели.
Узбекский Папа – Рашидов Шараф Рашидович. (1925 – 1990)? Первый секретарь ЦК компартии Узбекистана.
Картон (Жаргон.) – Паспорт.
Марио Пьюзо (1928 – 1997) Итальянский писатель. Автор знаменитого романа «Крёстный отец» и ряда других произведений бытописующих нравы итало – американкой мафии и современного западного мира.
«Подвал» – Последняя колонка газетной полосы
23 ноября 2006 г., 14:34:46 - 17 декабря 2006 г., 20:33:30
г. Севастополь.
___________________
Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg
Комментарии к книге «Коготок увяз - всей птичке пропасть (Он) Пролог Криминального романа», Борис Сенега
Всего 0 комментариев