«Последняя игра»

Последняя игра (fb2) - Последняя игра 737K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Катерина Гейтс

Катерина Гейтс Последняя игра

Поцелуй меня под дождем,

Поцелуй меня очень крепко.

Я сожму побелевшую руку с зонтом,

И поцелую тебя в ответку.

Ледяные капли дождя будут падать на мои плечи,

Ты накинешь на меня капюшон

И поцелуешь меня еще крепче.

Все права защищены. Никакая часть данной книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме без письменного разрешения правообладателя.

© Катерина Гейтс, 2015

© ООО «Написано пером», 2015

Перед игрой

– Тебе не кажется, что всё идёт не так? – она, уткнувшись носом в сложенные ладошки, прищурившись глядит на меня, солнечный зайчик сидит на выбившейся из хвостика озорной прядке, а в её глазах пляшут смешинки.

– Кажется, – безразлично отвечаю я, переворачиваясь на спину, – и уже не первый день.

– А как давно? – Она утыкается носом мне в ухо и обнимает за шею, я глажу её по волосам и думаю «Как давно?»

– Пару недель, пожалуй.

– Пару недель? – удивляется она, и садится поодаль от меня, обхватив колени.

Я с улыбкой смотрю на нее, моя Лизка, под ярким солнышком кажется совсем рыжей и очень взволнованной, из-за того, что наши догадки в очередной раз сходятся. Я поднимаюсь, легонько тереблю её хвостик, целую в макушку и иду к воде – сегодня печёт с самого утра. Я медленно, с наслаждением захожу в прохладную воду. «Холодное море еще», – ворчала моя бабуля, когда я объявила ей, что в конце мая сорвусь и улечу на море.

Уже близится к середине июнь, а все осталось неизменным: море прохладное, Лизка задумчивая, облака кипельно-белые. Я делаю пару гребков, и море обволакивает меня прохладным пушистым одеялом. Я качаюсь на волнах и щурюсь от солнца, поглядывая на берег, Лизка сидит, не шелохнувшись, и не сводит с меня взгляда. «Ну, уж нет, девочка моя, я хочу искупаться», – шепчу я себе и ныряю. Наплававшись вдоволь, я выхожу на берег и падаю на соломенный коврик. Лизка фыркает и демонстративно отворачивается от меня.

– Ты опять меня не слушаешь!

– Лиз, я тебя услышала, все идёт не так, я согласна с тобой на все сто, – примирительно кладу свою соленую мокрую руку на её плечо. – Хочешь обсудить это подробнее?

– Не сейчас, – она сбрасывает мою руку и ложится рядом. – Вот сегодня пекло, не находишь?

Я закрываю глаза, соглашаясь и наслаждаясь солнечными лучами. Быть может, скоро море станет теплее и мне не придется врать бабушке, что я вовсе не простужена. И снова приступ кашля, раздирающего горло, накатывает на меня. Лизка накидывает мне на плечи свой свитер, я благодарно киваю, утирая слёзы.

– Пойдем чаю горячего попьем, – ласково говорит она мне и тянет за руку к дому.

Мы поднимаемся на веранду, Лизка включает чайник, приносит чашки, я свешиваю голову через перила и любуюсь морем. Вот же нам повезло, пляж в трех минутах от частной гостиницы, где мы остановились. Моя подруга сидит, запустив одну руку в волосы, второй подпирает подборок и, задумавшись, что-то грустно шепчет себе под нос, как тогда, когда мы познакомились.

Мы познакомились совершенно случайно. За окнами хлопьями валил снег, на фонарях и деревьях сверкали разноцветные гирлянды, я забежала в небольшое студенческое кафе и примостилась за её столик, за неимением других свободных мест. И вот, спустя полчаса я уже читаю ей Шекспира, а она курит тонкие ментоловые сигареты, многозначительно кивает и, прищурившись, глядит на меня. Нынешняя я, если бы могла, подошла бы ко мне прежней и одернула за рукав, со словами «Прекрати!», но тогда я была абсолютно другой, считала, что такое поведение не только приемлемо, но и делает меня ближе к томной богеме. Спустя месяцы, Лизка со смехом рассказывала мне свои впечатления о нашей первой встрече. И после того вечера, я ни разу не видела ее с сигаретой, неужто это была дань той нелепой ситуации, в которую мы обе попали? Потом она провожала меня домой, в темноте, почти на ощупь, когда дальше вытянутой руки не было видно ничего, кроме снежных хлопьев. А еще была непривычная, гулкая, режущая уши тишина вокруг нас, полосы света от проезжающих по дороге машин, тихое бормотание Лизки и мое самозабвенное разглагольствование.

Возле ворот моего дома она приобняла меня, ее нос скользнул по моей щеке, я крепко схватила ее руками за талию, под моими пальцами жалобно скрипнул пуховик. Я дышала ртом ей в цветастый шарф, а Лизка стояла, не шелохнувшись, не уходила, но и не двигалась по направлению ко мне. Я все крепче прижимала ее к себе и очень боялась отпустить, отпустить в эту стену из снега, отпустить под фары случайных машин, отпустить идти по тротуару, отпустить её к метро, в которое она скользнёт и больше никогда не появится в моей жизни. Отпустить – и вот она сядет в вагон, откроет книгу и сразу про меня забудет. Я отпущу ее, и она уйдет в свою обычную жизнь, счастливую и простую, такую же, как и была до меня. А я поднимусь в свою комнату, сяду на подоконник и буду смотреть на снег.

Мы так и стояли, снег покрывал наши головы и плечи, рыжий завиток, выбившийся из-под шапки, венчала маленькая снежинка. Я разжала руки, Лизка с шумом выдохнула и сделала шаг назад, я развела руками. Она быстро прильнула ко мне и поцеловала меня в щеку, оставила свой номер телефона и скрылась за снежной завесой. Я села на крыльцо, мокрые джинсы сразу же прилипли к ногам и заднице, расстегнула куртку и из-под нее начал подниматься пар, закрыла лицо рукой.

Потом… было странно и неожиданно. Четко сказав друг другу, что роман мы заводить не собираемся, мы погрузились в него, платонически остро переживая каждая свою невостребованность. Был январь.

Я очень надеюсь, что Лизка до сих пор хранит мои письма со стихами, моими глупыми стихами, которые она с серьёзным видом молча клала в карман пуховика, чуть заметно кивнув головой. «Это наша тайна», – как бы говорила она. Мы всегда старались встречаться в людным местах: торговый центр, метро, оживленная улица. Не знаю как Лизка, а я точно знала, если еще хоть раз, хоть на несколько минут повторится наше тихое уединение, как тогда под новый год, я не смогу сдержать себя. Я полюбила с закрытыми глазами, крепко взяв ее за руку, следовать за ней, натыкаясь на предметы и плечи людей. Лизка смеялась в голос, мы брали кофе в бумажных стаканчиках и шли на улицу. Снежинки таяли на пластмассовых крышках, щеки Лизки покрывались румянцем, я не знала, куда девать свободную руку, снимала теплую варежку и прятала её в карман. Придя домой, я находила в сумке конфеты и шоколад, каждая из нас по-своему видела нашу дружбу и флирт. Когда она клала голову на мое плечо, я утыкалась носом в её рыжие кудряшки, закрывала глаза и думала, как я жила все эти годы без Лизки? Без Лизки, которая даже не знала, кто я такая. Мне это очень импонирует сейчас, а тогда я сердилась и думала «Ну, как же так?». А чего ей было меня знать? У нее своя жизнь, даже не параллельная моей, жизнь в абсолютно другом мире.

Я очнулась от своих воспоминаний, когда Лизка подливала мне в кружку кипяток и ворчала, что снова чай остыл. Я послушно пила чай и глядела на море. Лизка достала блокнот и громко начала писать в нём скрипучим карандашом.

– К чаю есть что-нибудь? – спросила я.

– Неа, – протянула моя подружка, не глядя на меня.

– Что ты там пишешь? – я протянула руку и выхватила у нее блокнот.

– Эй, – крикнула Лизка и надулась.

– Отчет, 10 июня 2012 года, – читаю вслух я, – я ощущаю тревогу, сегодня она сильнее, чем вчера и куда больше, чем на прошлой неделе. Попробовала поделиться с Кирой, она отмахнулась от меня. Лиз, что это такое?

– Дочитаешь, верни мне, пожалуйста, – Лизка встала и быстро вышла с летней веранды.

Я продолжила читать, – догнать и извиниться я всегда успею, хочет поплакать – пусть плачет. «Попробовала поделиться с Кирой, она отмахнулась от меня. Продолжаю делать вид, что ничего не происходит». Дальше читать я не стала, закрыла блокнот, положила его в рюкзак и пошла на поиски Лизки. Спросила хозяина гостиницы, он ответил, что она вышла из ворот минуту назад. Я бросилась к воротам, она сидела на лавке напротив входа и уходить никуда не собиралась.

– Верни блокнот, – хмуро сказала Лизка.

– Лиз, – я села с ней рядом и положила руку на её плечо, – я думала это очередная твоя писанина, не знала, что это настоящий дневник.

– Ничего страшного, больших секретов у меня от тебя нет, – она взяла меня за руку, – а самые страшные секреты и не стану записывать, иначе они точно попадут в чужие руки.

– Я отмахиваюсь?

– Отмахиваешься, – она крепко сжала мою руку, – но ты права, моя тревога не имеет ничего общего с тем, что происходит в действительности.

Мимо, лениво глядя перед собой и помахивая хвостом, прошла белая лошадь без седла на спине. На юге это обычное дело, и, что самое удивительное, лошадь знает, куда она идет.

– Как собака прям, да? – ткнула меня в бок Лизка.

– Умная, идет себе, никого не трогает, – констатировала я, и мы засмеялись.

Я вытащила из рюкзака блокнот, Лизка молча взяла его, и я почувствовала, что она, и правда, не сердится.

– Утром Ян звонил, – вполголоса сказала я, – пока я в ванной была.

– Ого, – удивилась Лизка.

Ян это мой дядя по отцу, обычно он звонил мне по пять раз в день по любому поводу, в отпуске я попросила его не тревожить меня и, на удивление, он послушался. Думаю, стоит сказать, что мой отец был известным писателем, когда он умер, мне было семь лет, теперь моя семья состоит из Лизки и бабушки, которая взяла попечение надо мной, едва мой отец издал первую книгу. Ян организовал крупное издательство, работающее под фамилией моего отца, а на нашей даче в Подмосковье пытался организовать небольшой музей, однако, учитывая его занятость, музей быстро оказался заброшенным. Одно время я испытывала жгучее чувство стыда, что не могу заняться музеем, Лизка порывалась навести там порядок, но я сказала свое строгое «нет». Не могу и не хочу, чтобы в вещах моего отца рылись и выставляли их на всеобщее обозрение. Бабушка, к счастью, была не против моего решения. Хотя отца она боготворила всю его жизнь, даже когда он был ничем не примечательным студентом факультета журналистики. Права на книги отца перешли мне, поэтому Лизка догадывалась, почему мог позвонить Ян. Кстати, гонорары тоже переходили на мой счет, которым воспользоваться я могла только по достижении двадцати одного года. Я уверена, что после двадцати одного года я узнаю об очередной хитрости дяди «во благо общего дела».

Ян очень замкнутый по натуре человек и очень интересный мужчина для своих лет. Несколько раз был женат, но последние лет пять мой дядя был одинок и, наверняка, слыл одним из завидных холостяков. Ежегодно его издательство совершенно бесплатно издавало книгу одного молодого автора, конкурс там был совершенно дикий, даже учитывая массу критериев отбора. Этого автора выбирал лично Ян, каждый год, оставляя множество обиженных, и давая поводы для подозрений в его подкупе или необъективности оценки. Я одно время читала тексты, пригодные к изданию, сейчас забросила. Моих доводов Ян слышать не хотел и каждый год удивлял критиков своих неожиданным выбором. Ежегодно он придумывал особенное условие, в этом году он планировал сделать лимит в два часа, чтобы начинающие авторы успеть передать свои тексты посыльным на вокзалах в нескольких крупных городах. В каких именно, Ян еще не придумал. Я была возмущена этим требованием, ведь не каждый может приехать, к примеру, в Ялту и передать материал посыльному. На что получила четкий ответ Яна:

– Всегда можно найти человека в Ялте и попросить его передать текст.

– А если он тебя обманет? И ничего не передаст?

– Значит, ты выбрала не того человека, Кира. Я один раз в год дарю случайному человеку шанс сделать что-то значимое, возьми и приложи к этому усилие.

– Ты водишь их за нос.

– Отнюдь, я честно говорю, что выберу только одно произведение, которое понравится лично мне. А организация небольшой игры – приключение, которое я дарю каждому. Абсолютно бесплатно.

– Тебе скучно жить?

– Нет, я делаю любимое дело, надеюсь в этом году ты мне поможешь.

– Да ни за что! – отказалась я.

И тут меня осенило. Он звонил по поводу игры, конечно же!

– Лизка, – шепнула я.

– Чего? – шепнула она в ответ.

– Я знаю, почему он звонил.

– И почему?

– И почему не перезвонил, тоже знаю.

– Расскажи, – загорелись Лизкины глаза.

– Попозже, когда все выясню, хорошо? Думаю это связано с ежегодной игрой.

– А, благотворительная косточка, – едко прокомментировала Лизка, – плевок в лицо остальным. Я каждый год присылаю ему рассказы под псевдонимом, ты же знаешь?

– Знаю, – кивнула я, – и каждый год я говорю тебе, что он издаст только повесть в сто страниц. Ян не делает исключений и всегда следует правилам, Лизка, он такой человек. Пусть даже твой рассказ все литературные критики признают гениальным и наперебой начнут издавать все издательства, Ян не издаст.

– Если мой рассказ издадут другие издательства, издательство твоего дяди мне ни к чему.

– Только ты не носила другие издательства ни этот, ни предыдущие рассказы, верно?

– Верно.

– Значит, ты приняла эту игру! – весело сказала я и обняла Лизку, она всхлипнула мне в плечо.

Я понимала, что ей обидно, но издать ее рассказ за свои деньги мне не представлялось возможным. Здесь важно огромное желание, а не попытка взять измором моего дядю. Нужно отдать ей должное, когда она узнала, кто я такая, она не ткнула мне в лицо пачкой рассказов или стихов, как это делали многие мои знакомые, с просьбой прочесть. Я отказывала всем, ничьи рукописи даже в руки не брала, не то чтоб пробежать их глазами. Если в моем окружении появлялся человек, который писал, я сразу прекращала с ним близкое общение, поэтому творческих людей в моем окружении не было, я сознательно общалась с людьми, далекими от литературы. Потому что творческие люди с детства вызывали у меня только недоверие и, в редких случаях, жалость.

Когда я все-таки притащила Лизку домой, она неуклюже стащила с головы шапку и просто обалдела, увидев мою книжную полку, на которой были все издания книг отца. Поинтересовалась, поклонница я или как? Я честно ответила, что нет. Тоже, еще одно очко Лизке: она не попросила книгу в подарок или «почитать» и не стала задавать глупых вопросов, на тему каково это быть дочерью известного писателя? Единственное, что она ответила мне: «Здорово, Кира!»– и отправилась помыть руки. Моя бабуля старательно накрывала стол, она знала, если я привела к нам в дом человека, значит, ему можно доверять. Моя бабушка, несмотря на наш хороший достаток, была классической приемщицей гостей и, в чем частично была заслуга достатка, виртуозом застольных бесед на любую тему.

Она препроводила Лизку в гостиную, усадила на большой стул и принялась потчевать чаем с конфетами. Я спокойно умывалась и надевала домашние вещи, а бабуля уже выяснила, где учится и работает Лизка, и серьезные ли у нас отношения? По откровениям моей подруги после, от последнего вопроса она чуть со стула не упала. А бабуля моя бесстрастно ответила, что видела, как мы целовались на лестнице перед новым годом, и что она, как здоровый и современный человек, принимает выбор своей внучки и что это лучше, чем, если бы я в свои двадцать, бросилась бы замуж и принялась заводить ей правнуков. Лизка непринужденно засмеялась, постепенно бабушка потеряла интерес к ее персоне и пошла по своим делам. Мы остались вдвоем, с остывшим чайником чая и початой коробкой конфет. Была середина марта, то, чего мы пытались избегать почти четыре месяца, произошло. Я понимала, что нужно взять инициативу в свои руки.

– У нас отличный вид с балкона! – я схватила Лизку за руку и потащила на балкон, вид у нас и вправду был приличный, не скажу, что оригинальный, но Кремль был виден хорошо.

Лизка наигранно изобразила восхищение и засмеялась. Сквозь тучки выскользнул неуверенный солнечный лучик, он осветил на асфальте мелкие дождевые капли, похожие на брызги. Я свесила голову с балкона и глубоко вдохнула холодный воздух, Лизка ежилась от холода, но не заходила в комнату, мне стало не по себе от волнения.

– Ты пыталась сидеть на перилах? – спросила Лизка.

– Нет! Ты что, я ужасно боюсь высоты и потом, они же скользкие, если бы и посидела на них, то один только раз – и все.

– Если чего-то боишься, не нужно этого делать, – учительским тоном произнесла моя подруга и сделала шаг в сторону двери, я крепко схватила ее за плечо и развернула к себе, она протянула руки и обняла меня за шею.

– Скажи, что ты хочешь сделать?

«Очень умно» – пронеслось в моей голове, – «спрашивать подобные вещи». Я потянулась губами к ее лицу, она отстранилась.

– Скажи, – настойчиво повторила она.

– Лизка, – разозлилась я, – что за штучки!?

– Как ты можешь сделать то, чего боишься, ты даже сказать об этом не можешь? – пожала она плечами, словно говорила очевидные вещи. – Стесняешься, не говори, но тогда ничего и не произойдет.

Мои брови поползли вверх.

– Лизка, ты чего? – я крепко обняла ее за талию.

– Я всего лишь говорю правду, – снова пожала плечами Лизка и убрала руки с моей шеи.

– Оставь руки, – строго сказала я, и она вернула руки на место, – закрой глаза, – Лизка усмехнулась и закрыла глаза. – Я хочу, чтобы ты была рядом со мной, с самого первого дня я боюсь, что ты уйдешь. Её губы дрогнули. – Если ты хочешь идти – ступай, – но она крепче обняла меня за шею.

– А сейчас я тебя поцелую, и мы уйдем с балкона, потому что тут чертовски холодно!

Лизка поднялась на цыпочки и уверенно поцеловала меня, ее руки крепко сжимали мою шею, а я держала ее за талию так, как тонущий, хватается за спасательный круг. Я открыла глаза и прошептала:

– Пожалуйста, больше не устраивай такую ерунду никогда.

Лизка кивнула в ответ, и мы вернулись в гостиную, где потом допивали остывший чай и весело болтали, как ни в чем ни бывало.

Сейчас же, сидя на лавке под палящим южным солнцем, все произошедшее этой весной казалось мне далеким и никогда не существовавшим. А мой дядя с его очередной игрой вызывал у меня раздражение. Я грызла указательный палец и судорожно думала, что лучше сказать дядюшке, когда буду перезванивать ему, как перезвонить ему и что ответить? Мы отдыхали на Черном море, в небольшом городишке, в полном отчуждении от большого внешнего мира. Едва приехав, Лизка решила сама, потом предложила и мне напрочь отказаться от интернета. Ей это успешно удавалось. Она много писала. Как выяснилось, не только свои рассказы, но и личный дневник. Мы договорились, что если мне будет тяжело, то я могу в любой момент вернуться к обычному режиму жизни. Я держалась уже двадцать третий день, за это время мне пять раз позвонила бабушка и вот единственный раз Ян. Я начала читать книги, пыталась рисовать, но рисование выходило плохо и коряво. Или же уходила на морской берег с плеером.

Я представляю, как человеку, живущему в городе, и который каждый вечер возвращается в свою душную квартиру, сложно поверить в то, что мы отдыхали именно таким образом. Но по-другому у нас бы не вышло отдыха в таком забытом цивилизацией, вернее тем, что мы называем цивилизацией, месте.

Жизнь в городке протекала медленно и плавно, здешние женщины работали с утра и до позднего вечера. Круглые сутки по пруду, словно в детской карусели, плыли лебеди. Пожилые мужчины играли на аллеях в нарды или неспешно обсуждали текущие дела. Никто никуда не торопился. А ночью, мне казалось, что я просто глохла. Я представляла, что когда в вечерней тишине я беру Лизку за руку, место нашего соприкосновения начинает с шумом искриться, а если я ее целую, то и вообще из углов комнаты с нарастающим шумом поднимается барабанная дробь. Лизка смеялась, но относилась с пониманием. Первые десять дней (не меньше), я даже в кромешной тьме не могла обнять её.

Сейчас, когда я уже сроднилась каждой клеточкой тела с этим местом, мои волнения первых дней кажутся смешными и нелепыми. Теперь я могу в любой момент не просто схватить её за руку посреди людной улицы, но и поцеловать. Думаю, Лизка жутко обижалась на меня первые дни. Возможно, даже сожалела, что согласилась поехать со мной аж на целое лето.

– Кир, – тихонько сказала Лизка, – а ведь у нас еще целое лето впереди?

– Ага, – радостно ответила я, – аж целое лето.

– Нужно на лошадях покататься, Кир, чего они ходят мимо нас целыми днями?

– Можно, спросим в обед хозяина, кажется у него были лошадки.

Лизкино лицо посветлело, и глаза засияли, как у ребенка, которому пообещали желанную игрушку.

Игра начинается

Я читала книгу, сидя на подоконнике. От жестяной крыши прямо под моим окном поднимался горячий воздух. Лизка сначала умывалась, потом возилась со своими непослушными волосами, которые от горячего соленого морского воздуха становились только суше и еще сильнее завивались колечками.

Она скинула с себя полотенце и крутилась у зеркала, тихонько поругиваясь и громыхая большими деревянными браслетами на руке.

– Ничего не могу сделать, – безнадежно вздохнула она, садясь на кровать у окна.

Я погладила её ладонью по спине, и, не глядя, перевернула страницу в книге. Из нее мягко выскользнул листок бумаги, который Лизка подобрала и развернула. Я не видела, что там написано, но, казалось, что ее плечи напряглись, она громко засопела, перевернула листок несколько раз и снова прочла надпись: «Скоро все начнется, позвони мне».

– Это что? – сердито спросила она меня.

– Покажи, – протянула руку я, – из книги выпало, мало ли что там может лежать, – пожала я плечами.

– И часто в наши дни в книги вкладывают такие записки? – щеки Лизки вспыхнули, я закатила глаза и выбросила листок в окно, он медленно спланировал на крышу, а затем скатился с нее, как с горки, прямо во двор. Двор был пуст, и я подумала: «Подберу потом».

Лизка вернулась к зеркалу (попытка номер два) и принялась беспощадно расчесывать свои спутанные кудряшки. Ворчание моей подруги было определенным фоном всей нашей поездки к морю, она ворчала с утра, ворчала, когда заходила в воду, ворчала после купания, потому что волосы не желали расчесываться совершенно, и ворчала перед сном, оставаясь при этом вполне жизнерадостной. Пока мы встречались, я не замечала этой особенности ее поведения, видимо, только находясь двадцать четыре часа в сутки рядом, обращаешь внимание на подобные мелочи.

Солнце медленно спускалось к горизонту, я спрыгнула с подоконника на кровать, положила под подушку книжку и подошла к Лизке. Она, со слезами на глазах, отложила расческу и повернулась ко мне: ее лицо выражало полнейшую безнадежность. Я заключила ее в объятия, она крепко поцеловала меня и повисла на моей шее.

– Ложись, я пойду и уберу листок.

– Да-да, убери свои улики, – криво усмехнулась Лизка.

Я спустилась по лестнице во двор, хозяйский кот, лежащий у подножья лестницы, недовольно фыркнул, но не сдвинулся с места ни на миллиметр. Во дворе я увидела новый автомобиль – в очередной раз сменились постояльцы, – прошла по периметру, но нашего листочка нигде не было. Зажужжал телефон в заднем кармане моих шорт, я вздрогнула и вытащила его, смс от дяди, неужели? Ждал целых два дня, когда его строптивая племянница позвонит, да, видно, терпения не хватило.

«Кира, в десять вечера будь на автовокзале. Ян».

Я присвистнула. «Ничего себе, пойди-ка, племяшка, ночью на вокзал. Интересно, кто и что мне там должен передать?» – задумалась я. Лизка рассвирепеет, если я ей об этом скажу. Незаметно я дошла до ворот и увидела под ногами тот самый злосчастный листочек, подобрала его и внимательно рассмотрела. «Скоро все начнется, позвони мне», – было выведено шрифтом тонким, как ниточка. Я поднесла его к самым глазам, очень похоже на мой почерк, но я точно не писала эту записку. Неужели мой дядюшка подстроил? Вот выдумщик! Посмотрела на часы – девять вечера, если пойду на автовокзал сейчас, приду вовремя, но по возвращении в номер Лизка изведет допросами. Я села на лавочку в тени дерева, городок умиротворенно готовился ко сну, последние отдыхающие неспешным шагом покидали пляж, ведя за руку уже зевающих детей или свои вторые половинки. Вернув телефон на место в задний карман, я медленно пошла вдоль главной улицы, по узкой пыльной дорожке. Смеркалось, море тихонько шуршало песком и камушками, со свистом скрипели мои пляжные сланцы, я глубоко вдыхала летний воздух и наслаждалась летним вечером. Несколько идущих навстречу людей мне кивнули, я кивнула им в ответ, перешла дорогу. И вот я уже на автовокзале. Пожалуй, через этот вокзал ходит пара-тройка автобусов в день. Я прислонилась спиной к киоску и принялась ждать. Ян вышел из магазина напротив аккурат в двадцать два ноль-ноль, я и не заметила, как он туда зашел. На нем светлые джинсы и легкая рубашка с длинным рукавом, через плечо висит небольшая спортивная сумка.

– Кира, – он крепко, по-отечески, обнял меня, – прогуляемся?

– Пойдем, раз ты так примчался, значит, что-то важное, верно?

– Хочу посмотреть, куда занесло мою дорогую племянницу, – он положил руку мне на плечо.

Мы молча пошли, повторяя мой путь из номера. Молчал Ян, и я тоже, очень хотелось пить, спортивная сумка болталась из стороны в сторону, мой сланец по-прежнему хлюпал, а от моего дяди едва заметно ощущался запах стирального порошка и туристического автобуса. Мы свернули на аллею, прошли небольшой сквер и вышли к пустырю, я остановилась и залюбовалась отблесками заката и морем. Потом схватила Яна под руку и повела вниз к воде, во-первых, из-за того, что там не было людей, во-вторых, чтобы спокойно поговорить вдали от фонарей и пусть не оживленной, но все-таки не мертвой дороги, по которой время от времени проезжали велосипеды и автомобили. Ян поставил на землю спортивную сумку и принялся расшнуровывать ботинки, их он поставил рядом с собой и аккуратно поместил внутрь свои белые носки. С улыбкой я глядела на его довольное лицо. В момент, когда он погрузил стопы в воду, его лицо напомнило мне Лизкино, когда я пообещала ей прогулку на лошадках. Меня охватила волна тепла и родственной любви, я бросилась с своему дяде на грудь, он осторожно накрыл и хлопнул по моей спине своими ладонями.

– Все в порядке? – он погладил меня по голове, – что это с тобой?

– Да, – кивнула я, глотая дурацкие горячие слезы.

– Не плачь, – он крепче обнял меня; внезапно стало темно, море похолодало, и на нас опустилась южная ночь.

Ян открыл сумку и вытащил небольшое полотенце, вытер насухо ноги, снова облачился в ботинки и сел на песок. Я плюхнулась рядом, шмыгая носом, он похлопал себя по карманам и вытащил платок, я благодарно приложила его к лицу. Ян закурил, тонкая струйка белого дыма быстро убегала в небо, море плескалось у наших ног, а мы снова замолчали. Я поглядела на часы – половина одиннадцатого.

– Где ты остановишься? – хрипло спросила я.

– Это же южный город, где угодно, – он огляделся вокруг. Успокоилась?

– Вроде да, – кивнула я (и что это на меня нашло?), он взял меня за подбородок и рукавом рубашки вытер мне слезы, я была готова умереть со стыда, еще бы нос подтёр. Галантный кавалер, даже со своей племянницей, которая вполне годится ему в дочери.

– Рассказывай, Кир, я же не просто так приехал через полстраны. Я не буду на тебя смотреть, – он лег на спину, положив руки под голову и притворно любуясь ночным небом, впрочем, может быть и искренне. Я несколько минут молчала, глядя вдаль, потом, поняв, что деваться некуда, с глубоким вздохом принялась рассказывать, как мои дела и почему, когда все студенты сдают экзамены, я прохлаждаюсь на море. Рассказала про свою последнюю работу.

На мою последнюю работу мне помог устроиться именно мой дядя, очень косвенно, но помог. Я думаю, что основную роль сыграла моя фамилия, которой я, честно говоря, именно сейчас старалась не пользоваться, потому что с ней на закрытые вечеринки не пускали, а в закрытые выставочные залы – завсегда. Я не люблю много работать сидя за компьютером, я не люблю много ходить на работу и уж очень не люблю много говорить. Это может показаться смешным, но я работала в службе по размещению гостей, т. е. встречала их, показывала номера и потом вносила в базу. Признаюсь, работа мне совсем не нравилась. Меня хватило со скрипом на два месяца, и в тот самый день, когда я пришла с твердой уверенностью послать все к чертям, – я переоделась, заняла свое рабочее место, громко хлопнула папкой с документами по стойке, – как вдруг произошло нечто странное.

«Плавно и, как мне показалось, бесшумно в стеклянные двери вошел маленький, очень худощавый немолодой мужчина в спортивном костюме. Весь его вид указывал на то, что он стремится создать впечатление старичка, который вышел на утреннюю пробежку, в нем было что-то такое, что вызывало одновременно и подозрение, и недоумение, и, что скрывать, приковывало взгляд, да так, что не отвести».

– Кира, что это было? – поперхнулся своим вопросом Ян и поежился, будто от страха.

Я вздрогнула, ведь я уже и забыла, что рассказываю свою историю Яну. Он открыл спортивную сумку и вытащил свитер.

– Не замерзла? – спросил он меня.

– Нет, мне нормально.

Ян надел свитер и снова лег на спину, закрыв глаза, и я продолжила.

«Человек медленно вошел, поправил рукава, огляделся и подошел к стойке. Мне сначала показалось, что ему далеко за шестьдесят, но когда он положил передо мной свои руки, я увидела руки вполне молодого мужчины и поежилась. Он слегка наклонил голову и посмотрел мне прямо в лицо, я стояла с легкой улыбкой, как блаженная, и не обращалась к нему, а он просто сверлил меня глазами. Ярко голубыми глазами, как у юного героя-любовника из женских романов. Прошло несколько минут и только я, было, открыла рот, чтобы спросить, чем могу ему помочь, он встрепенулся, встал по струнке и приложил указательный палец к губам. Потом вытащил из нагрудного кармана несколько карточек, одна сторона у них была девственно чистой, а на другой была надпись».

Я замолчала и тоже легла на спину, небо почернело, звезды сияли так близко, словно готовясь упасть нам на головы в любую минуту. Щебетала ночная птица, море тихонько плескалось. Я повернулась к своему родственнику, он самозабвенно спал, чуть посапывая, как маленький ребенок. Даже во сне хорош, завистливо отметила я. А мне от отцовских родственников досталась только громкая фамилия. Я не стала будить Яна и продолжила полушепотом вспоминать.

«Он положил на стойку горстку карточек и жестом показал мне, что ему нужна ручка. Я подала ручку, он благодарно кивнул и написал что-то на обороте визитки, я так и стояла с улыбкой, завороженная его четкими лаконичными движениями. Он протянул мне карточку: «Кира?» Я вспыхнула и кивнула. Раньше со мной такого не случалось, чтобы зардеться от обращения ко мне пожилых людей, но это был совершенно удивительный случай и совершенно незаурядный человек. Он показал мне жестом, чтобы я перевернула карточку, что я и сделала, и мои брови от удивления подпрыгнули очень высоко, а непонятные мурашки, то ли от неожиданности, то ли от страха пробежали по плечам и рукам. «Абсолютная тишина» гласила надпись, и мои догадки оправдались! Точно, мужчина был абсолютно глухим, отсюда и его осторожные движения и молчаливые жесты. Он взял вторую карточку, на этот раз писал он медленно, и я почувствовала, как мучительно он подбирает каждое слово. Как ни странно, в это утро никто из персонала гостиницы не подходил к моей стойке, охранник спокойно прогуливался в холле, не бросив не единого взгляда ни на меня, ни на моего посетителя. Карточка сама собой оказалась в моих руках: «Кира, предложение будет странным, если вы откажетесь, я не обижусь. Меня зовут Игорь. Я предлагаю вам работу. Очень сложную и до безумия необычную». Все эти слова были выведены аккуратным мелким почерком. Я прочла и так и села на стул. Игорь стоял у стойки и продолжал смотреть мне в лицо, казалось, он читал мои мысли. Я с закрытыми глазами собрала их в единое целое очень быстро. «Сто процентов он не предлагает мне интим, потому что работа “очень сложная”», – успокоила я себя, встала и взяла одну из карточек. Он кивнул и отошел от стойки на пару шагов, как бы оставляя мне личное пространство для ответа. «Сегодня мой последний рабочий день, вечером я готова обсудить ваше предложение», – прочитав мой ответ, он скривился, будто у него неожиданно заболел зуб».

– Боже мой, а еще говоришь, что это я люблю игры, – вдруг произнес Ян, как давно он проснулся я не знаю, – ты, конечно, согласилась, девочка моя?

– Ян, ты меня будешь слушать, хоть раз в жизни? – рассердилась я.

– Я слушаю тебя, уже не первый час, продолжай, – он улегся поудобнее.

«И тогда я поняла, что мой гость не намерен ждать до вечера, и пригласила менеджера. Наш менеджер Ирина с улыбкой вышла к Игорю, он легонько приобнял ее за плечи и они вдвоем вышли из зоны видимости. Я начала привычную и опостылевшую работу, с исчезновением Игоря гостиница снова ожила. Охранник сразу подошел к стойке и спросил «Как дела?», быстренько пробежала горничная, постояльцы один за другим принялись сдавать ключи. Зазвонил телефон, я сняла трубку:

– Кира, можешь быть свободна, за расчетом придешь завтра, – мягко сказала Ирина и положила трубку.

Вот тогда меня бросило в жар, это походило на какую-то сделку, где все уже решили за меня».

– Кстати! – вскрикнула я, – Лизка про эту историю не знает. Не вздумай проболтаться.

– Вот еще, – фыркнул Ян, – буду я этой малолетке рассказывать сокровенные истории моей племянницы, – и тут же примирительно улыбнулся своей очаровательной улыбкой.

«Я оделась и вышла на крыльцо, в ожидании, что сейчас подадут страшно дорогую машину, а пожилой мужчина увезет меня с завязанными глазами на верную гибель. Игорь мягко взял меня за локоть и протянул еще одну карточку: «Мы пройдемся пешком, я все расскажу по пути». Я кивнула, и мы пошли очень быстрым шагом, и я снова усомнилась, так ли он стар, как хочет выглядеть. Он широко шагал, благо спортивные штаны позволяли ему делать эти шаги, а вот моя узкая мини-юбка разрешала мне только семенить ногами, спотыкаясь о тротуар на моих огромных каблуках. Я была выше его, как минимум, на голову, Игорь вел меня под руку гордо и уверенно. Мы прошли перекресток, тогда он вытащил руку из кармана и показал мне на невзрачное розовое здание, как бы объясняя «мы почти пришли», а я всё ждала, когда он начнет объяснять. Вместе мы выглядели очень нелепо, как будто он меня снял или что-то вроде того. Однако люди на улице не обращали на нас ровным счетом никакого внимания. Игорь остановился и хлопнул себя легонько по лбу, словно он что-то вспомнил. Достал из кармана маленький блокнот и вручил его мне:

«Добрый день, меня зовут Игорь», – было написано на титульном листе, я улыбнулась. Игорь аккуратно подвел меня к остановке, чтобы я могла сесть. Сам он, как недавно в гостинице, отошел от меня на несколько шагов, вытащил телефон и уткнулся в него.

«Я открыл в столице очень странное дело, которое имеет большой успех. Я мог бы соврать, что хорошо знал вашего отца, однако врать я не буду. Я большой поклонник ежегодной игры, которую организовывает ваш дядя и его хороший друг».

Ян расплылся в улыбке и, похлопав меня по плечу, показал мне «класс».

– Не веришь?

– Кира, теперь очень даже верю и, более того, я сразу понял кто это был, но позволю тебе рассказать свою историю до конца.

Я надула губы, но продолжила:

«И хочу предложить вам помочь мне в моем нелегком деле.

Я основал гостиницу «Абсолютная тишина», вы догадываетесь, о чем пойдет речь? Это место, где царит абсолютная тишина, и каждый наш постоялец может погрузиться в нее и побыть наедине с собой, провести романтическое свидание и, да, вы удивитесь – деловую встречу. Весь персонал, который я нанял, совершенно глух, работают они прекрасно и слаженно, однако мне нужен грамотный человек со стороны в качестве управляющего. Вы ведь знаете язык жестов?» – обратился он ко мне, и я отчаянно закивала. – «Руководить людьми, принимать гостей и находиться весь день в абсолютной тишине невероятно трудно, сразу предупреждаю вас. Если вы откажетесь, я не обижусь. Если согласитесь – милости прошу осмотреть мое скромное детище. С уважением, Игорь».

Я замолчала, Ян тоже ничего не сказал и пристально смотрел на меня.

– Меня, наверное, Лизка потеряла, – неуклюже засобиралась я.

– Она знает, что я приехал, все нормально, – признался Ян, – я ей несколько дней назад позвонил.

– И что она? – удивилась я, зная об их негласной неприязни.

– Она объяснила, где именно вы живете и как к вам лучше добраться.

– Получается, она давно знала, что ты приедешь?

– Кира, пара дней, разве это давно? А смс я прислал, чтоб настроить тебя на нужный лад.

– Настроил, – насупилась я.

– Расскажешь, что было дальше? – Ян примирительно положил руку на мое плечо, – и как давно это было?

– Перед моим отъездом, в начале мая.

«Когда я прочла его небольшую презентацию работы, я поднялась, взяла его под руку, и мы пошли в то грязно-розовое здание, на которое он показывал после перекрестка.

Я была уверена, что мы попадем в кромешно-грязные комнатенки, где будут стены, обитые войлоком в качестве звукоизоляции, телевизоры, в которых выдернуты динамики, бесшумные мягкие тапочки. Однако, из моих самых смелых фантазий, оправдались только мягкие тапочки. В «Абсолютной тишине» был светлый просторный холл, большое электронное табло, которое показывало время в разных часовых поясах, длинный белый диван напротив стойки, и постер, изображающий палец, приложенный к губам, все в духе минимализма с неуловимой ноткой роскоши. Девушка за ресепшн приветливо улыбнулась нам, я несколько раз махнула ладонями к себе, что означает «приветствие» на языке жестов, и она радостно кивнула, затем Игорь повел меня на экскурсию. Что сразу показалось мне странным, так это полная тишина. Персонал двигался бесшумно, все были в тапочках со специальной подошвой. Ничто не издавало звука, садишься на кровать – тишина, ставишь кружку на стол – тишина. У меня возник вопрос, как быть, например, с тяжелой сумкой, её же бесшумно не поставишь. Позже я поняла, что с большими сумками в эту гостиницу и не въезжают, ограничение проживания было не более суток, иначе, как написал мне Игорь, неподготовленный человек может сойти с ума».

– А ты подготовленная, Кира? – Ян поднял левую бровь.

– Мне казалось, что да. Но, через две недели я поняла, что мне пора отдохнуть.

– Так чем ты там занималась?

– Координацией работы персонала, контролем сдачи номеров, чтобы все были на своих местах, – резюмировала я.

– Ладно, потом расскажешь, – Ян приобнял меня, я положила голову ему на плечо.

– Тут ночью где-то можно перекусить?

– Только дома, после одиннадцати жизнь здесь замирает. – Я поднялась. – Пошли к нам, утром я договорюсь с хозяином.

– Давай немного еще посидим, – он похлопал рукой по песку рядом с собой.

Я послушно вернулась на прежнее место, Ян обнял меня:

– Кира, дорогая моя племянница, будь готова, на днях я дам тебе четкий план по нашей игре. Город выберем вместе, видишь, я даю тебе право выбора, – широко улыбнулся мой дядя.

– А какие есть варианты?

– Я хочу сделать в этот раз все шире, но при этом у́же. Например. Мы выкладываем список городов, где будут наши вестники. Выкладываем список. Указываем даты. Время, место – пока не известны. Я еще думаю, делать все одновременно или в разные дни? С одной стороны, продлить игру будет очень здорово, а с другой – лишняя работа. Посмотрю по первичным заявкам, там определимся. Итак, список городов и даты, не больше одного дня на каждый город.

– Ян, в этом году будут разные города? – мне кажется у меня даже волосы зашевелились на голове.

– Кира, не все сразу. Имей терпение! На чем я остановился?

– Город, дата, не больше дня.

– Да, только день. А самое интересное начнется уже с наступлением этого дня, – Ян довольно потер руки.

– Все, – я поднялась, – это чудовищно, мерзко и неуважительно по отношению к людям, которые поедут через полстраны потешить твое самолюбие.

– Я уже говорил и повторюсь – личное присутствие автора мне не нужно.

Ян поднял с земли сумку, закинул ее на плечо, и, обнявшись, мы пошли в нашу временную обитель.

Подготовка к старту игры

Утром, когда я пробудилась, в комнате никого не было. Я взглянула на часы – уже двенадцать! Лизка наверняка на море, и тут меня словно парализовало: «Ян!» Неужели уже уехал? И теперь будет передавать мне указания через почтовых голубей? Кем он себя возомнил? Властелином? Королем мира? Я тяжело вздохнула и пошла умываться.

Спустившись на веранду, я повторно замерла. Лизка, болтая ногой, намазывала масло на хлеб, Ян, приветливо ей улыбаясь, что-то говорил, уже по выражению его глаз, я поняла, что говорит он какую-то ахинею, чтоб она просто не доставала его по поводу игры.

– Кира, будешь чай? – радостно спросила Лизка, встала, крепко обняла меня и поцеловала в щеку.

– Кира, – присоединился у ней Ян, – мы уже и на море сходили, и позавтракали в кафешке, а ты чем занималась? Спала?

Я бросила взгляд на стол: там были ноутбук, блокнот, мобильный и тонкая черная папка. Задумал прямо с утра меня донимать, догадалась я, самому не терпится. Ян по натуре очень увлекающийся человек, его ежегодная «игра» в кошки-мышки с писателями отнимает много сил, времени, большое количество денег, не говоря уже о том, что нужно находить людей, которые будут ему помогать. Но то, что он задумал в этом году, было не просто грандиозно, даже не зная всех подробностей, могу догадаться я, а ошеломительно по своей организации. И, наверняка, разочарованных будет в сотни раз больше, чем в прошлом году. Мне были удивительны ежегодные шквальные плевки в сторону издательства и его владельца из уст начинающих писателей, которые были уверены на все сто, даже двести процентов, что Ян возьмет и напечатает именно их работы. Хотят, не приложив усилий, получить все: и напечатанную книгу, и всеобщее признание – как любит говорить мой дядя о них.

Рецензии на изданные под его покровительством книги тоже были неоднозначные. Здесь, лично я, снова видела связь обиженных писателей, понимающих, что их усилия тщетны. Я видела, как бесится Лизка. Хотя при желании можно взять и напечатать книгу в другом месте, можно вести блог, который тоже будут читать. В случае с моей пассией это было больше максимализмом и попыткой отчаянной борьбы, но что двигало остальными писателями? Тоже максимализм? Собака лает, ветер носит. Как бы сильно я ни обижалась, ни злилась на дядю, он не совершал ничего плохого.

На работе, в «Абсолютной тишине», меня первым делом, спросил кто-то из персонала, не дочь ли я известного писателя и определены ли уже правила грядущей игры? И к вечеру только выходной или ленивый не попытался выудить у меня эту информацию.

Мой первый день дался мне крайне тяжело. Игорь поставил меня в пару к действующей администратору на ресепшн, чтобы я посмотрела, сделала выводы и подготовила свои замечания.

У нас всего два способа связи с нашими будущими постояльцами: электронная почта и видео-чат, где мы общаемся только на языке жестов. Точнее, их было три, я совсем забыла сказать о карточках. Они лежали небольшими аккуратными стопками повсюду, так же повсюду были шариковые ручки, полностью выполненные из материала, похожего на резину, чтобы можно было бесшумно их класть. Даже когда роняешь ее на пол, она не издает ни малейшего звука. Ручка – абсолютная тишина, как и остальные предметы в гостинице. Не знаю, кто изготавливал все это для Игоря, но если о беззвучной клавиатуре я когда-то слышала, то абсолютно бесшумные стулья для меня были открытием. Первое время я то и дело брала стул за спинку и водила им по полу туда-сюда. Стулья были только за стойкой ресепшн и, как я узнала потом, в моем рабочем кабинете. Везде в гостинице стояли небольшие диваны и пуфы, они были очень мягкие, принимали форму твоего тела и, не буду повторяться, что ни малейшего звука, когда садишься или встаешь, не было. Игорь дал мне на адаптацию к месту три дня, с условием, что я один раз переночую и на следующий день возьму один выходной. И хотя я сразу же радостно закивала, скользкий страх поселился в моей гортани.

В моей голове в течении первого дня роились тысячи вопросов и глупых замечаний, таких как: А смогу ли я бесшумно есть? А как быть, когда я пойду в туалет?

– Итак, – Ян достал блокнот и маркер, его голос вырвал меня из воспоминаний. Лизка уже успела собрать со стола чашки и уйти с веранды. Я села рядом со своим дядей, понимая, что пока я не выслушаю его план полностью, не видать мне свободы, моря и солнца.

– Сколько городов, Ян? – сразу спросила я.

Ян отвернулся к морю, закурил и прикрыл глаза, давая понять, что сейчас говорить об этом не стоит.

– Кир, а туалет там тоже бесшумный?

– Там, насколько я поняла, в кабинках полная шумоизоляция, – смутилась я.

– А они разве не в номерах?

– На этаже, только в переговорном зале есть выход в отдельную.

– Любопытно, – с улыбкой прищурился Ян, – города!

– Да, Ян, соберись, города!

Ян откинулся на спинку и смотрел на меня, синий дымок от сигареты убегал в потолок, Лизка исчезла, как и все люди, которые несколько минут назад были на летней веранде, даже хозяин гостиницы, с которым мы всегда мирно дымим на скамеечке в углу, куда-то испарился в сотую долю секунды. Ох уж этот Ян, уверена, он все подстроил заранее. И номер в нашей гостинице его ждал с самого начала, только чем он подкупил Лизку, что она такая послушная? Меня осенило:

– Ты издашь Лизкины рассказы? – одними губами спросила я.

– Итак, – мой дядя открыл большой блокнот и пододвинул его мне, – я планирую взять три точки, может быть, это будет нечестно, но интересно. Москва в этом году не участвует совсем.

– Совсем? – изумилась я.

– Абсолютно, но на вокзалы и в аэропорты я запущу по одному наблюдателю, через них на борт или в поезд можно будет передать рукопись.

– А интернет?

– В этом году я ужесточил правила, Кира. Ты полностью права, что рукопись может кто угодно скопировать и отдать под своим именем, поэтому только в печатном виде.

– Ян, – я обхватила голову руками, – это нереально.

– Реально, – мягко ответил Ян.

– Так, я передала рукописи, дальше что?

– Дальше их нужно встретить в пункте прибытия, где и начнется всё самое интересное. На этот раз я хочу организовать командную игру, а не одиночную. Но участники не будут знать, что их задание, это не только их задание. И тут уже будет зависеть от того, кто ловчее, быстрее и хитрее.

– И у кого больше денег, – отрезала я и резко вскочила, на мое плечо твердо легла чья-то рука, я оглянулась: за моей спиной стояла Лизка, – и я снова опустилась на скамейку.

– Я все подсчитал: денег нужно минимум. Убрав Москву, я открою возможности для жителей других городов, если будет нужно, я поставлю еще одну точку. Например, Мурманск.

– Мурманск, – застонала я, – это же край света!

– Да, Владивосток тоже будет, – улыбнулся Ян и постучал костяшками пальцев по столу.

– Куда поедет Лизка? – выдохнула я и рука на моем плече дернулась. – Я собираю и передаю рукописи на двух пунктах, Кир.

– Двух? – Ян кивнул мне в ответ, – сколько это займет времени? Игра же синхронная, как вы планируете это делать?

– Может быть синхронная, может быть и нет, – прошептала Лизка за моей спиной.

– Дальше, Ян, что дальше? Я передала рукописи на поезде со специальным человеком.

– Их зовут «вестники». По-моему, это очень верно отражает их действия.

– И сколько их будет? И куда они все повезут?

– Кира, не торопись. Для тебя важно, какие это города? – я молча кивнула, – Лиза, могу попросить тебя принести нам чая?

Лизка послушно пошла ставить чай, я положила руки на стол:

– Ян, какие еще города?

– Как ты думаешь?

– Калининград.

– Верно, – улыбнулся мой дядя, и мурашки пробежали по моей спине.

– Получается, третий город посередине, на Урале?

– Кира! Урал, я совсем забыл про Урал!

– Ян, ты хотел просто разбросать людей по разным концам страны. Это невозможно, взять и передать свой груз «вестнику» из Владивостока в Мурманск. Ты хоть понимаешь сколько это займет времени?

– Я даю каждому участнику двенадцать дней на то, чтобы его рукопись попала в нужный город. Будет один день, когда можно передать с нашим человеком и одиннадцать дней, когда можно это сделать самостоятельно. Думаешь этого мало?

– Я не знаю.

– Каждый день в места назначения едут десятки поездов и летят сотни самолетов, неужели ты не сможешь найти одного человека, который положит в сумку твою рукопись на сто листов и доставит её по городу, куда он, в любом случае, уже едет? Так или иначе. Плюс, Кира, на каждом поезде есть проводник, который может эту папку вытащить и отдать на любой станции. Я не вижу ничего невозможного.

– В каких городах рукописи принимает Лизка? – я сжала кулаки, – она ни разу никуда не выезжала, она ребенок, чем ты её подкупил, признайся?

– У нее свой интерес, Кира.

– Только не говори мне, что она летит из Владивостока в Калининград!

– Не буду, – Ян перевернул листок и дал блокнот мне в руки.

– Где финальная точка сбора всех «вестников» и кого ты там еще придумал? – злилась я.

– Я придумал еще две роли, только названий пока нет, рассчитываю на твою помощь. Финальный сбор в Казани. Посмотри маршрут, пожалуйста.

Я выдохнула, уже не Мурманск, что хорошо!

– Ян, выходит, что участвуют: Владивосток, Калининград и Казань. Урал не берем?

– Урал не берем, дорогая моя племянница, мы включаем Питер. В самый последний момент, за два-три дня до окончания.

– И все участники из Москвы немедленно рвутся в Питер! А потом в Казань.

– Возможно, я еще не придумал, Кира. До игры остается все меньше и меньше, а у меня много мелочей. Было очень трудно, ты сбежала в самый неподходящий момент.

– Я знаю, кто третий «вестник» Ян! Игорь?

– А кто второй «вестник»? – поднял одну бровь мой прекрасный дядюшка. Кто второй?

– Второй, разумеется я, кто же еще.

– Какая ты догадливая, милая, – широко улыбнулся Ян. Лизка принесла чайник и три чашки, – а теперь, давайте пить чай, дорогие дамы.

Лизка разлила чай, а Ян, аккуратно сложив в папку листы, протянул ее мне.

– Можешь посмотреть потом, я вечером уеду.

– Уже? – удивилась я.

– Кира, когда у твоего покойного отца начались провалы в памяти? – усмехнулся Ян и взъерошил свою стрижку, я невольно залюбовалась. Я понял, что нужно спешить.

Он взял чашку с чаем, подмигнул нам с Лизкой и пошел в комнату. Моя подруга со вздохом села рядом со мной на лавку, я схватила ее за руку:

– Куда ты едешь? Что ты будешь делать? Какие два города? – Кира, точного сценария еще нет.

– Скажи, ты вестник?

– Возможно, – хитро улыбнулась Лизка.

– В Питере? – »Пожалуйста, скажи, что в Питере», – взмолилась я про себя.

Лизка накрыла мою руку своей и наклонилась ко мне:

– В Питере, Кира.

– Слава Богу, – вскричала я, – я боялась, что он отправит тебя во Владивосток.

– Какая разница, – безразлично пожала плечами Лизка, – когда у тебя на руках полностью весь маршрут и легенда? Ты можешь быть в любом городе, и ничего не случится. Я бы даже больше хотела поехать во Владивосток.

– Ты уже видела свой маршрут? – я быстро повернула разговор на другую линию.

– Еще нет, но что там сложного: взял рукописи и повез, – фыркнула моя подруга.

– Просто взял и повёз? – удивилась я, – Лиза, ты ничего об этом не знаешь!

В прошлом году я первый раз полноценно участвовала в игре, до этого Ян боялся меня погружать глубоко. Скорее всего, ему просто было страшно, что я могу рассказать кому-то подробности. Я как раз и была тем, кого сейчас Ян назвал «вестник», хорошее название, очень правдивое. Цепочка игры всегда состояла из трех компонентов: автор, те, кто принимают произведения и Ян. Вестники работали на нескольких точках: Казанский вокзал, аэроэкспрессы в аэропорт и из аэропорта, автостанция на Выхино, метро и в кафе напротив издательства. Ян сразу сказал мне, чтобы я надела удобную обувь и была в издательстве к пяти утра. Я, хоть и с большим трудом, сдержала гнев и приехала в издательство ровно в пять.

Ян сидел на стуле в коридоре и курил, на нем был светлый крупной вязки свитер, черные джинсы и кеды, на соседнем стуле стоял вместительный рюкзак. Он кивнул мне:

– Расстегивай куртку.

– Ян! – возмутилась я, но куртку расстегнула, Ян придирчиво оглядел мое яркое платье, взял в руки рюкзак и подошел ко мне, – так и знал, что решишь выпендриться, внутри вещи, быстро надевай их, и я дам тебе маршрут.

Я зашла с рюкзаком в туалет. Внутри сумки находились джинсы (в качестве удобной одежды), спортивные штаны (наверное, если я решу побегать), рубашка (если надумаю переодеться), футболка (полагаю, на случай, если мне станет жарко), свитер(видимо, если замерзну), а также – термос с чаем, бутерброды, плеер, мобильный телефон. Я надела джинсы и футболку, вышла к Яну.

– Кира, так гораздо лучше, – улыбнулся он и обнял меня. – Не думай, что я хочу указывать, как тебе одеваться, но в данном случае ты должна быть одета удобно и незаметно.

– Ты мне сказал про удобную обувь, Ян. Про одежду ничего не говорил, и какая разница, брюки или платье? – пожала я плечами.

– Разница есть, если будет час пик, а ты захочешь посидеть на полу, лучше делать это в джинсах. Кстати, я еще толстовку тебе купил.

Я послушно надела толстовку, в кармане лежал блокнот.

– Это маршрут? – спросила я.

– Примерный, – кивнул Ян. – Я буду присылать тебе смс об изменениях и напоминать, что ты должна делать. Ты уберешь все в рюкзак?

– Думаю да, Ян.

– Хорошо, если будет нужно, подойдешь к дежурному и возьмешь сумку, – сказал мой дядя так, словно все всегда так делают. – Поехали, отвезу тебя сам. Я очень волнуюсь, звони по любым вопросам, даже если просто устанешь, звони.

Мы остановились у станции «Парк Культуры», Ян закурил и взял меня за руку.

– Я собираюсь не на войну, – разозлилась я, – что такого сложного забрать пару флешек, Ян?

Мой дядя весело рассмеялся.

– Кира, ты работаешь в метро весь день, до последнего поезда. Сначала на Кольцевой, дальнейший маршрут расписан, и я буду его уточнять. Я сразу хочу предупредить тебя, несколькими флешками дело не ограничится.

– А если я захочу в туалет? – испугалась я.

– Подойдешь к дежурному, Кира, не постесняешься? – снова рассмеялся мой дядюшка, и я поежилась.

– Ян, ты хочешь сказать, что я работаю с шести утра до почти что двух ночи? Ты в своем уме?

Он постучал по рулю пальцами:

– Есть сомнения, племянница?

– Я же упаду без сил прямо там же! – возмутилась я.

– Давай мне рюкзак, я пойду сам, – протянул руку Ян, – я думал ты справишься, я думал ты готова, но теперь я вижу, что нет, его глаза потемнели от злости – Если тебе сложно потратить всего-навсего день, у тебя уйма таких дней впереди. Я справлюсь без тебя, Кира. И больше не проси меня: «Дядя Ян, возьми меня в игру».

Я молча вышла из машины и зашла в метро, рюкзак за плечами неожиданно стал очень тяжелым, я включила плеер и достала телефон:

«Кира, Киевская 6.10 – 6.25. Четко придерживайся времени и смотри маршрут в блокноте». Блокнот! Я хлопнула себя по лбу и спустилась к поездам.

Я никогда не думала, что в это время, в будний день в метро бывает так. Я вышла на Киевской ко мне сразу же подошло человек десять.

– Вы – Кира?

– Можно я отдам вам флешку?

Я сняла с плеч рюкзак и закидывала в него флешки, попутно отвечая на вопросы «Нет», «Да», «Ага». Время – 6.25. Я быстро влетаю в вагон, перевожу дыхание. «6.30-6.45 Краснопресненская». Неужели там будет так же? Так, со временем пребывания на каждой станции по 15 минут, я каталась два круга по кольцевой. На каждой станции ко мне подходило человек по десять. Думаю, все хотели успеть до работы. Я улыбалась и не отвечала ни на какие вопросы, а тех, кто не успел отдать мне флешку, я бросала и убегала в вагон. Выйдя из поезда на станции «Парк Культуры», я села на пол и вспомнила утренние слова Яна. Ко мне подошла девушка в синей форме и протянула бутылку воды, я благодарно кивнула и принялась пить, даже не успев понять, что сотрудник метрополитена только что дал мне воды. Время –9.45.Схлынули люди, я могу уже не протискиваться в вагон, следующий час мне дежурить на «Китай-городе», с 10.00 до 11.00 ч. Я слушала музыку, закрыв глаза, когда я открывала их, рядом со мной всегда оказывался человек, который готов был отдать мне флешку.

«Сколько же у нас писателей, Ян?!» – отправила я смс своему дяде. «Каждый второй, Кира», – незамедлительно ответил Ян, я вздохнула. Для меня такое рвение было непонятным, возможно, потому что я выросла в литературном кругу, я считаю написал – молодец, написал талантливо – отнеси в издательство, написал, отнес, не взяли – копи деньги и издавай. И неужели Ян все это будет читать, там только спустя три часа порядка ста флешек и порядка ста романов, откуда у него время на все это? Я знала, что от момента, когда подал заявку, до того как ты отдал флешку вестнику, проходит несколько дней, но я никак не думала, что за это время люди не могут в соответствии с требованиями отформатировать свой текст, поставить нужный шрифт, и некоторые, попросту, не оставляют координат для обратной связи. Ян открывал файл, и если файл был больше ста страниц, сразу выбрасывал, если меньше ста страниц – аналогично. Поэтому, хоть времени вся эта рутина отнимала прилично, стоящих к прочтению вещей в итоге оставалось процентов тридцать от общего числа. После отбора, Ян обычно брал отпуск на несколько недель и уезжал куда-нибудь, подальше от суеты, чтобы спокойно прочесть.

– Ян, ты правда читаешь все эти произведения? – спрашивала я.

– Читаю, Кира, – отвечал мне дядя. – Если нравится, дочитываю до конца, если не нравится – бросаю.

– А через год, когда авторы, которые тебе не понравились, передают работы?

– За год многое меняется. Ты знаешь моё условие: одна работа только один раз.

– Знаю, – кивнула я, – но ты не можешь помнить их все.

– Не могу, поэтому у нас есть база.

Поэтому у Лизки и нет шансов издаться, она уже использовала единственную возможность, но продолжает каждый год передавать рукопись. А теперь она думает, что ей придется всего лишь передать пару рукописей. Я даже боюсь представить, какая кипа листов будет в ее рюкзаке, проще сразу подготовить тележку.

В тот вечер, когда начался час пик, Ян сократил мое время пребывания на каждой станции до пяти минут и начался ад, я не успевала брать флешки, потому что нужно было продираться через толпу и бежать в вагон. Ноги были деревянные, голова гудела, все тело ломило, я к вечеру надела рубашку, не думая даже о том, что я снимаю одежду на виду у множества людей. Я за весь день не сказала ничего, кроме «да», «нет» и «ага», и фразы «Где мне можно посетить туалет?», адресованной дежурному.

Когда ровно в час пришло смс от Яна с содержанием «Кира, игра закончена, поднимайся наверх», я была готова пуститься в пляс.

– О да! – радостно крикнула я и пошла по направлению к эскалатору.

– Кира, подождите! – услышала я за своей спиной, но, четко помня сценарий, что не должна оглядываться и начинать беседу после окончания игры, я спокойно двигалась наверх, делая вид, что обращаются не ко мне.

– Кира, я опоздал на две минуты, примите мою работу, – я закатила глаза, но не обернулась, жестоко, но таковы правила.

– Неужели две минуты для вас так важны? – громко крикнули мне в спину, я обернулась и посмотрела в глаза кричавшему:

– Таковы правила.

– А нельзя ли пойти навстречу? – молодой человек вцепился в мой рукав. – никто не узнает, Кира, никто не узнает, кто дал тебе флешку в час ноль три.

– Всё все знают, – сбросила я его руку, – что вам нужно от меня?

– Возьмите мою работу, – взмолился парень, – что угодно сделаю.

– Придите вовремя и отдайте мне вашу работу, – холодно процедила я и вышла на улицу. От свежего воздуха и отсутствия шума поездов сразу закружилась голова, я прислонилась к стене, хватая воздух ртом.

– Вы в порядке? – участливо спросил мой навязчивый попутчик.

– В полном, – отрезала я.

– Я очень спешил после работы, но не успел, прискорбно, – прислонился он к стене рядом со мной, – неужели ничего нельзя сделать? Войти в мое положение?

– Что? – изумилась я, – Войти в твое положение? – я начала злиться, точнее сказать, свирепеть, – я с чертовых шести утра катаюсь на метро! Я сидела на полу, я отрывала от себя десятки рук, потому что подходило время следующего этапа, я нормально не ела, у меня голова гудит от шума поездов, на дворе час ночи. И это я должна войти в твое положение?! Ты не слишком ли обнаглел, незнакомый парень? – сорвалась я на крик.

Засигналил автомобиль, из окна выглянул Ян и махнул мне рукой. Ладонь незнакомого парня легла на мое плечо:

– Прости меня, я могу чем-то тебе помочь, Кира?

– Спасибо, не нужно. Тебя подвезти? – зачем-то спросила я.

– Что ты, я и так тебе все настроение испортил, – поднял он руки, словно собирался капитулировать, потом сделал шаг ко мне и крепко обнял. – Это здорово, что ты следуешь правилам, на следующий год я непременно успею, спасибо тебе, Кира.

Я села в автомобиль, Ян подозрительно оглядел молодого человека и жестом показал мне «пристегнись».

– Кира, кто это?

– Парень, который опоздал на две минуты.

– Ты взяла его работу? – Ян поднял бровь и стал невероятно сексуальным.

– Конечно, нет. Игра же закончена!

– Молодец, племянница, – Ян хлопнул в ладоши, – я бы не выдержал и взял его флешку, честно. Ты очень стойкая.

Я насупилась и запихнула руки в карманы, моя ладонь нащупала в одном кармане телефон, а в другом… флешку! Вот же хитрый лис! Предложил помощь, надавил на жалость и подбросил мне флешку в самый последний момент. «Как это подло», – пронеслось в моей гудящей голове, и от слез защипали глаза. Я крепко сжала флешку в ладони, первая мысль была – выбросить её в окно, Ян все равно не остановится и не примется её искать. Я открыла рюкзак и молча выгрузила в него содержимое карманов, мой дядя не обратил внимания, что именно я выложила, он следил за дорогой, с наслаждением куря очередную сигарету.

Так я дала кому-то шанс, призрачный шанс один к тысяче, но я его дала. Уставшая, как раб, мокрая от волнения, я ехала вместе с Яном к нему в издательство, чтобы в присутствии свидетелей передать все работы, которые были в моем рюкзаке.

– Кира, ты слышишь меня? – прервала мои воспоминания Лизка.

– Да, я внимательно слушаю тебя, – кивнула я, – сценарий и маршрут помогут тебе быть своей в любом городе, – Лизка заулыбалась и крепко схватила меня за руку.

– Именно! Я уверена в этом, – ответила она.

Мы собрались на море, я шла впереди и несла свой соломенный коврик, Лизка тихонько напевала себе под нос. Я наслаждалась летними ароматами и шлепала сланцами об асфальт. Неподалеку смуглый старик у входа в кафе, сидя на стуле, пил ароматный кофе; он кивнул нам обеим и взмахом руки позвал Лизку. Она вопросительно взглянула на меня, я ответила:

– Догонишь!

И сама пошла дальше, задумавшись о том, что раньше у этого кафе старик не сидел. Меня передернуло. Я остановилась и оглянулась – возле кафе их уже не было. Развернуться и пойти их искать показалось мне крайне глупой затеей, и я снова повернулась в сторону пляжа. В голове роились глупые мысли, что старик это не просто старик, что прислал его Ян, что они обсуждают детали игры. Я нырнула и поплыла на глубину, море было очень холодным сегодня. Быстро выбравшись на берег, я прилегла на коврик, поглядывая на дорогу, по которой шло много людей, но их было недостаточно для меня, потому что там не было Лизки. Я поплавала еще дважды, выпила чаю в кафе на пляже, она всё не приходила. Я сидела за столиком, отчаянно стуча пальцами по своему подбородку, и колебалась – пойти домой или пообедать здесь. Напротив сидел молодой человек, уткнувшись в книжку, я пристально смотрела на него до тех пор, пока он не поднял голову и не улыбнулся мне, я отвела взгляд и мысленно поругала себя: «Догляделась, курица!» Оставила деньги под чайником и быстро поднялась, парень махнул мне рукой, точно так же как недавно старик Лизке «Да что за ерунда происходит?» – зло пробурчала я и снова вернулась на пляж.

Не успела я лечь и выдохнуть, как возле меня кто-то сел, обрадованно я открыла глаза, но это была не моя подруга.

– Кира, привет, – положил мне на плечо руку молодой человек, я дернулась, но руку он не убрал и показал мне обложку книги, прошлогодний «счастливчик», которого издал Ян, в ответ на моих губах появилась улыбка.

– Автор? – спросила я.

– Автор, но книга не моя, – ответил парень.

– Меня как узнал? – нахмурилась я, в глубине души боясь, что его радость слишком искренна для того, кто просто читает книгу, изданную моим дядей.

– Я вчера тебя видел, – нахмурился он в ответ, – ты сидела на пляже вместе с Яном.

– Ты догадался, что я Кира, верно?

– Догадался.

– И разговор наш слушал?

– Не слушал, – снова нахмурился он, – мимо прошел, очень удивился, увидев Яна в такой дыре. А потом вспомнил, что у него племянница с притязаниями на простую жизнь.

– На какую? – удивленно подняла я брови.

– На простую, – молодой человек принялся что-то искать в рюкзаке, вытащил смятую пачку дешевых сигарет и предложил мне, понимая, что мои бегающие пальцы хотят себя чем-то занять. Я взяла одну. После чего он убрал пачку и вытащил другую, ровную, подороже, и закурил. Я рассмеялась.

– Как видишь, это факт, – развел он руками, – я Дима.

– Я, как ты уже знаешь, Кира, – снова улыбнулась я, – поверь мне, я сейчас в таком нервном напряжении, что взяла бы любую сигарету: дорогую, дешевую, самокрутку. Кубинскую сигару взяла бы.

– Ябы тебе её и предложил, если бы она у меня была.

– Итак, – я легла на спину и прикрыла глаза, – с чем ты подошел ко мне?

– Просто так.

– Да, конечно, – я затянулась и выдохнула дым, – спрашивай, Дима.

– Какие планы у тебя на сегодняшний вечер?

– Проводить дядю на автобус и продолжить спокойно отдыхать.

– А для чего он приехал к тебе?

– Повидаться, – пожала плечами я.

– Понятно, – вздохнул Дима и принялся стелить свой коврик рядом с моим.

– У меня девушка ревнивая, – приоткрыла я один глаз.

– Когда она придет, я сделаю вид, что мы незнакомы, – улыбнулся мой новый знакомый улыбкой, похожей на улыбку моего дядюшки, когда тот хитрит. Ох, неспроста здесь на пляже, в таком отдалении от Москвы парень с книгой нашего издательства. Что же ты задумал, великий и ужасный?

– Хорошо, – ответила я и задремала, по моему телу разливались тепло и умиротворение.

На небе не было ни облачка, море плескало порой мне на ноги прохладные брызги, я пыталась сохранить сонную дымку вокруг себя и изо всех сил старалась не открывать глаз. Дима шуршал книжными листами, иногда сопел, иногда дымил. Время шло к послеполудню, и солнце уходило из зенита. Я перевернулась на живот и приоткрыла один глаз: Дима так же лежал на животе и пристально смотрел на меня, мне стало неловко, что я застукала его за этим занятием, вопреки общепринятым правилам, однако взгляд он не отвел.

– Поболтаем, Кира? – предложил он, я лишь кивнула, ничего не говоря.

– Ты сама пишешь? – я отрицательно мотнула головой, – а где ты работаешь?

– Я не могу рассказать тебе, – спокойно ответила я, благо подготовка по поводу рассказов о месте моей работы у меня была очень приличной.

На второй день моей работы в «Абсолютной Тишине» Игорь дал мне прочесть должностную инструкцию, где было четко указано, что рассказывать о месте моей работы я могу только родственникам. Я была очень удивлена, и на мой немой вопрос «Какого черта?» Игорь только кивнул, потянулся за ручкой и написал на белой стороне визитки: «Такова моя прихоть, Кира. Извини. Еще не поздно отказаться». Я схватила ручку и, сильно нажимая на нее, вывела большими буквами: «У меня есть любимый человек. Предлагаете скрывать от него?» Руководитель «Абсолютной тишины» кротко кивнул головой и аккуратно вывел: «Как только вы поженитесь, можешь рассказать ему». Я выдернула из стопки визиток самую нижнюю, визитки бесшумно растеклись по столу в форме веера. «Это девушка, мы никогда не поженимся». Игорь снова кивнул и протянул мне карточку, на которой писал в первый раз, добавив одну строчку: «Мне очень жаль. Такова моя прихоть, Кира. Извини. Еще не поздно отказаться». Я швырнула визитку на стол, она без единого звука проскользила по его поверхности, и Игорь накрыл её рукой. Я поднялась, поднялся и мой работодатель, сделала шаг к двери, он сделал два шага ко мне и легонько обнял, его голова касалась моего плечами и я машинально похлопала его по спине. После этого на вопрос: «Где ты работаешь?» у меня был только один ответ: «Где я работаю, знают только мои родственники». После такого ответа вопросов ко мне больше не возникало ни у кого. Первое время Лизка была неумолима и спрашивала каждый день, но получала один и тот же ответ.

– Кира, ты жестокая! – кричала она мне в лицо.

– Жестокая, – соглашалась я, – но не я назначаю правила.

– Каждый сам управляет своей жизнью, – отвечала мне Лизка.

– Может быть, – пожимала плечами я.

Эти несколько недель мы были на тонкой ниточке, которая при любом моем неверном движении могла легко оборваться, и Лизка бы собрала свои вещи и ушла. Но я понимала, что работа – это работа, а дом – это дом. Моя подруга кричала так, словно её резали, бабуля ни разу не вмешалась и не спросила меня, в чем дело, после ее криков и слёз. У меня мелькнула мысль, что лучше бы она тогда ушла, сейчас мне не пришлось бы волноваться, как она повезет рукописи, думать, куда она пропала с этим стариком и спокойно отдыхать одной на морском побережье.

– В этом году будешь участвовать? – поднялась я на локте и поглядела на Диму.

– Планирую, – удивленно ответил он, – а есть какие-то преимущества?

– Отнюдь, – покачала я головой, – моя девушка каждый год участвует и, как видишь, – развела руками я.

– Как я вижу, её здесь даже нет, – рассмеялся он в ответ.

– Хорошая книга, – ткнула я пальцем в обложку книги, которую он читал, – за последние годы моя самая любимая.

– Да, мне тоже так кажется, сколько уже книг издал твой дядя?

– Эта была шестая.

– А он не думал издавать побольше?

– Не знаю, – честно ответила я, – не задумывалась над этим.

Дима принялся складывать свое полотенце, отряхнул с волос песок, надел шорты и футболку. Убрал книгу и полотенце в рюкзак и сел на мой коврик.

– Во сколько вы пойдете на автовокзал с дядей?

– Не знаю, он сказал, что вечером. Он очень загадочный, ничего точно не скажет. Ты хочешь с ним познакомиться?

– Хочу.

Я глубоко вздохнула и задумалась. Ян приехал по делу, вряд ли он захочет беседовать с каким-то юношей. Я села и постучала пальцами по колену, оставить Диме мой номер показалось мне плохой идеей.

– Напиши свой номер, – одновременно сказали мы с Димой друг другу.

– Давай ты, – сказала я, – как только пойдем на автостанцию, я тебе напишу.

– Хорошо, – нехотя сказал мой новый знакомый и принялся искать ручку. Я оглянулась, вдали на солнце сверкнула моя любимая рыжая шевелюра. Дима усердно писал номер на пачке сигарет, я раскрыла сумку:

– Бросай сюда, Лизка идет.

Дима проследил за моим взглядом и присвистнул, быстро взял рюкзак и ушел. Спустя несколько секунд Лизка села на песок рядом со мной.

– Я тебя еле нашла!

– Я на нашем обычном месте, – удивилась я.

– Кира, – Лизка положила мне руки на плечи и изумленно добавила, – сейчас мы на пляже напротив автостанции, а обычно – возле нашего дома. Полчаса ходьбы разница.

– Наверное, я задумалась и прошла чуть дальше, – согласилась я.

– Я быстренько искупаюсь, и пойдем обедать, хорошо? – весело сказала моя спутница и принялась развязывать бретельки на платье, по моей спине побежали мурашки.

Пока Лизка ныряла я разглядывала Димины сигареты, ведь дешевых мне пачку кинул, точно неспроста! И Лизка про старика молчит, и ничего не сказала насчет того, что парень со мной сидел. Чтобы навязчивые мысли отпустили меня, я тоже направилась в море, Лизка окатила меня водой и весело засмеялась, я окатила её в ответ и мысли отступили. Вечером провожу Яна, и все станет более-менее ясно.

По дороге домой Лизка крепко схватила меня за руку и не отпускала, пока мы не поднялись на летнюю кухню. Я пошла ставить чайник, Ян уже сидел на скамейке и маленькими глотками пил кофе из крошечной чашки. Когда я расположилась рядом, он прищурился и подмигнул мне.

– Пробуй кофе, Лизка днём притащила.

Я сделала глоток, пряный аромат кофе и корицы ударил мне в ноздри, я мурлыкнула и уткнулась Яну в плечо, он погладил меня по голове.

– Оставайся на пару дней, – попросила я.

– У меня очень много дел, я не могу. Я бы остался, если ты поедешь со мной, хотя бы в конце недели.

– Нет, я хочу отдохнуть от цивилизации.

– Игорь тебя на сколько отпустил?

– Уже три недели я тут, – задумалась я, – пока тишина.

– Там всегда тишина, – кивнул Ян. – Не понимаю, сейчас же лето, самый сезон для туристов, или у вас только коренные?

– Судя по их паспортам, большинство давно живут в Москве, – ответила я, – во сколько пойдем на автостанцию?

Ян взглянул на часы и поднял указательный палец вверх, что означало «подожди». Я представила, как он сейчас достанет из папки стопку карточек и напишет на оборотной стороне: «Кира, ты забыла правила? Мы в абсолютной тишине» – и поежилась. Мой дядя смаковал кофе, чесал затылок, курил, а я сидела и ждала. Лизка принесла нам фрукты, а сама громко хрустела яблоком. За столом царила тишина, сколько времени прошло, я не знаю, Ян сварил себе еще кофе, моей подруге наскучило грызть яблоко, и она терзала его маленьким ножичком, хозяин гостиницы прошел мимо и улыбнулся. Я поднялась из-за стола:

– Ян, когда ты будешь готов поговорить со мной – скажи.

– Я поговорю с тобой тогда, когда ты сама будешь готова поговорить, милая, – прищурился Ян и расплылся в улыбке, – сейчас, когда ты с самого утра на взводе из-за игры, я говорить не готов.

– Ян, ты уедешь сегодня? – медленно проговорила я каждое слово, сделав акцент на последнем.

– Я очень надеюсь, что да, – он снова зажмурился, как кот на солнышке, до чего же человек любит тянуть до последнего, интриговать, завлекать. Мне, порой, казалось, что в жизни Яна кроме игры не было ничего. Вернее, что вся его жизнь была удивительной игрой, где каждая его женитьба – это задание, жена – вестник, а успешная работа издательства – только прикрытие, мол, посмотрите, вот я такой успешный серый издатель, а на деле – волшебник. Волшебник под прикрытием. Сейчас моему дяде сорок один, получается, игру он затеял в свои тридцать пять, если не раньше.

Я представила, как мой, ныне покойный, отец, однажды приходит домой из школы – опрятный, заботливо отутюженный моей бабулей, а Ян сидит на крыльце и жмурится на солнышке. Моему отцу лет тринадцать, а Яну года четыре. Отец обнимает его за плечи и спрашивает:

– Эй, братишка, что ты задумал?

– Ох, Николай, – томно вздыхает мой маленький дядюшка, – я задумал игру, очень интересную, только ты к этому времени уже умрешь.

Мой отец пожимает плечами и уходит в дом, а Ян остается сидеть на крылечке и радоваться осеннему солнышку.

А я поднимаюсь в нашу комнату и ловлю себя на том, что я тоже отменная выдумщица, может быть, не хуже Яна. Я уверена, что вечером он уедет, порядок в комнате и сумка около порога доказывают мне это, а сам виновник волнений пытается убедить меня только в том, что он ничего еще не решил. Я приняла душ и забралась на подоконник, солнце медленно клонилось к закату, как и вчера, от крыши поднимался горячий воздух, только книжки у меня в руках не было, и Лизка под ухо не ворчала. Я погрузилась в воспоминания об игре позапрошлого года, в метро.

Вечером, когда начался очередной этап часа пик, я снова дежурила на каждой станции «Кольцевой» линии по пятнадцать минут. К тому моменту я переоделась в свои последние чистые и сухие вещи – в рубашку и джинсы – остальные я бросила в какой-то пакет к дежурному, который предложил мне чаю, но я отказалась, надеясь, что вот-вот все закончится, и Ян напишет: «Кира, заканчивай, поднимайся». Но мой дядя соблюдал правила, всегда соблюдал, и ровно до часу мне предстояло кататься по станциям, натыкаться на людей и отбиваться от авторов. Весь день я лишь молча открывала рюкзак, и люди бросали туда флешки. Я чувствовала себя не крутой Кирой, из высшего света, и даже не курьером между миром авторов и миром издательской мысли, а каким-то носильщиком флешек, гнета чужих мыслей и ожиданий, заискивающих взглядов и взглядов, полных гнева в моменты, когда я срывалась и забегала в вагон, показывая на часы, что все, время вышло, вы не успели. Да, соглашусь, догнать меня на следующей станции было неприятно, продираясь через людскую массу, в жарком метро. Однако и мне, в течение почти девятнадцати часов, тоже не в удовольствие было это делать. Я не проклинала себя, не сердилась и не корила словами «и зачем я на все это пошла?», мне казалось само собой разумеющимся, что мой дядя устраивает мероприятие, а я ему помогаю. Мысли о том, что это низко по отношению не то что к молодым авторам, а и к родной племяннице, навешивая на нее собачью работу, у меня не было. Каждые пятнадцать минут мне приходило сухое смс: «Кира, Белорусская» или «Кира, Проспект Мира», а я садилась и ехала. Если этот день можно считать моим первым в жизни рабочим днём, я честно признаюсь – все прочие работы у меня были пустяковыми, по сравнению с тем, что было на моей первой игре.

На двух станциях неожиданно возникли фотографы, потом я находила эти кадры, где я с улыбкой, похожей на оскал, мокрая и взъерошенная, с комментариями вроде: «Ян привлек к участию в игре свою племянницу». Тогда я разглядывала их и думала, что, спустя много лет, мои дети будут смотреть на эти фото и изумляться. Тогда я еще не знала Лизку и не думала, что моя жизнь обернется таким образом, что думать не то что о детях, а об обычном замужестве мне будет недосуг. Первый час я держалась, не прислонялась к стенам и повторяла самой себе: «Кира, это последние приличные вещи, держи себя в руках». На втором часу я просто выходила из вагона и садилась на пол у самой линии. Незнающие люди шарахалась, думали, наверняка, что я пьяная или наркоманка, или душевнобольная, дети смотрели круглыми глазами, а взрослые презрительно поджимали губы.

Несколько раз работники метрополитена приносили мне воды, после обеда мне не казалось это таким уж удивительным. Сейчас. Вспоминая этот день, я уже и сама недоумеваю, от чего же я так устала, что тут сложного? Возможно, потому, что потом была следующая игра.

Ян позвонил мне ночью:

– Кира.

– Да, – села я на постели, он был напряжен.

– Мне нужна твоя помощь утром, – я вздохнула, – на одном из этапов. Только на одном.

– Слушаю, – тихо сказала я.

– Приеду за тобой через полчаса, – коротко сказал мой дядя и бросил трубку.

Полчаса мне хватило с лихвой, я уже сидела на ступеньках, когда за мной приехали. Ян был не один, на переднем сиденье была пожилая женщина с ультракороткой стрижкой и маленькими черными глазами, меня передернуло. Мой дядя вышел, открыл мне заднюю дверь, я села, и мы тронулись. Женщина оглянулась ко мне и протянула руку:

– Маша.

– Кира, – буркнула я, а она принялась меня внимательно разглядывать. Это продолжалось несколько минут.

– Ян Евгеньевич, – повернулась она к Яну, – это же совсем другая девушка, что вы прикажете мне делать.

Ян молчал. Я стучала пальцами по стеклу, волнение начинало охватывать меня, «другая девушка», кто же им тогда был нужен, если не я? Маша снова смотрела на меня, протянула руку и подняла мне волосы.

– Ян Евгеньевич, я не знаю, – удрученно проговорила Маша, а я забилась в угол сиденья, – Вы считаете, это наш единственный вариант?

Ян молча кивнул, Маша села ровно, я прильнула к окошку. Мы подъехали к издательству. Дядя сначала открыл дверь передо мной, затем – перед Машей. В том же порядке мы вошли в здание.

– Не замерзла? – Ян положил мне руку на плечо, я отрицательно помотала головой.

В кабинете Яна, еще со времен предыдущей игры, стояло большое зеркало, Маша подвела меня к нему и снова начала разглядывать мое лицо, фигуру, подбирать мне волосы. Я молчала и ждала, когда мой любимый дядя заговорит по существу.

– Ян Евгеньевич, сделать ей прическу как у Софии? – спросила Маша.

– Пожалуй, другие варианты у нас есть?

– Привезти Софию, – тихо сказала Маша и моё сердце ёкнуло.

София Н. – известная модель, которую мой дядя просил принять участие в игре в качестве вестника. Она дала согласие и утром должна была прилететь в Москву, значит, прилететь она не смогла.

– Да, что её везти, – сказал Ян, закурил и подошел к окну. – Кирочка, ты читала утром новости?

– Читала, Ян. Но про Софию …

– И не будет, – прервала меня Маша, – никто не знает, кроме самых близких, и нас.

– А что случилось? – задала я глупый вопрос, ответ на который уже был понятен.

– Кира, – мягко сказал мой дядя и посмотрел мне в глаза, – разве ты не поняла?

– Поняла, – кивнула я.

– София Н. отказалась от участия в игре по объективным причинам, – сказала Маша и посмотрела на Яна, он снова повернулся к окну, – у нас чемодан с вещами и завтрашний сорванный этап. Ян Евгеньевич был очень удручен и попросил меня помочь. Мне нужно отвезти вас в салон, вы поедете, Кира?

– Поеду, – пожала плечами я, – Ян, а кто будет заявлен в качестве принимающего на этапе, где должна была работать София?

– Высокая рыжая девушка, – широко улыбнулся Ян, – я стараюсь ничего не менять.

Я закинула на плечо сумку, и мы с Машей вышли на улицу.

– Высокая рыжая девушка, – пробурчала я себе под нос.

– Кира, что вас расстраивает?

– То, что по прихоти моего дяди я ночью неожиданно становлюсь не самой собой, а пародией на Софию Н. Она вообще жива?

– Кира. Изменить внешность не значит стать пародией, может быть вам самой понравится – подбадривала меня Маша-стилист.

– Маша, вы мне не ответили.

– А вам сейчас никто точно не ответит, Кира – сказала она, глядя на звездное небо.

В салоне она повернула меня спиной к зеркалу и начала стричь мне волосы, я спокойно смотрела как мои локоны, доходящие до середины спины, падают на пол. Маша работала очень быстро и, наверное, профессионально.

– Маша, откуда вы?

– Из какого города? – удивилась она.

– Из какого салона.

– Я работаю не в Москве, мы с Яном Евгеньевичем давно сотрудничаем, он позвонил мне, сказал, что ему нужна моя помощь, и я прилетела. Перед игрой я сделаю вам макияж и уеду домой.

– Значит, Ян вам доверяет, – кивнула я.

– Наверное, – согласилась Маша.

Когда мы закончили, она развернула меня к зеркалу и я зажмурилась от неожиданности – на меня смотрела действительно высокая девушка с короткой ярко-апельсиновой стрижкой. Маша дала мне в руки планшет, где были фотографии Софии Н., прическа была идентичной. Я хмыкнула и принялась разглядывать себя, мне очень шло. От природы я блондинка, никогда не меняла имидж так радикально. Сразу стала казаться старше и дороже, сходство с Софией было минимальным, только прическа. Если бы в условиях игры было заявлено, что нужно отдать рукописи Софии Н., никто бы ко мне не подошел, но просто высокая рыжая девушка было хорошим объяснением.

В дверь тихонько постучали, я замерла в ожидании, что сейчас откроется дверь, зайдет Ян и опять начнет меня пытать. Однако никто не вошел, я неуклюже спрыгнула с подоконника и выглянула, у моих ног лежал белый конверт, тем же почерком, что и вчера вечером, было выведено «Кира». Я в сердцах смяла его в кулаке и бросила на пол.

– Ян, – громко крикнула я с балкона.

– Да, милая? – ответил мне снизу насмешливый тихий голос.

– Поднимись, пожалуйста.

Я, кажется, почувствовала, как мой дядя расплылся в улыбке, занося ногу над первой ступенькой, убрала волосы с лица и наклонилась, во дворе сидел только хозяин, Лизка, наверняка, снова пошла на море. Хозяин почувствовал мой взгляд и поднял голову, я махнула ему рукой. В то утро, когда мы с огромными сумками переступили порог его дома, он протянул руку именно мне и представился, что его зовут Сава. С тех пор я так и называла его на «ты» и просто по имени, а Лизка «выкала» и смущалась в его присутствии. Саве было лет семьдесят, иногда к нему приезжала в гости старшая дочь с мужем, они жили в другом городе, управляться с гостиницей ему помогала жена, он звал ее Мухой и ласково улыбался. Он не донимал нас вопросами, всегда сидел во дворе или курил на летней кухне, читал газету или играл сам с собой в шахматы.

Хлопнула входная дверь и Ян шагнул на общий балкон, взъерошил волосы и положил мне руку на плечо.

– Прекрати присылать мне письма! – зло сказала я и его брови подпрыгнули вверх.

– Присылать тебе что?

– Письма, очередное письмо нашла сейчас под дверью.

– Кирочка, – опешил Ян, – ты считаешь, что сидя от тебя в нескольких метрах я стану присылать тебе письмо?

– Разве письмо было не от тебя? – пришла моя очередь удивляться. – А вчера была записка в книге.

– Какая записка?

– «Скоро начнется игра», – нахмурилась я, вспоминая, – или что-то вроде того.

– Подожди, – Ян сел в кресло и поманил меня пальцем, – в то самое время, когда я четыре часа трясся в душном автобусе из аэропорта, тебе пришла такая записка? – он задумался.

– Да, – почесала я макушку, казалось что картинки головоломки только сошлись, ан нет, – около восьми вечера, а потом твоя смс, чтоб я отправлялась на вокзал, я думала это все часть твоей игры.

– Часть моей игры – мой приезд, дорогая племянница, – пожал плечами Ян.

– А кто же… – развела я руками.

– Если бы я знал, – усмехнулся Ян и продолжил уже серьезно, – не отвечай на письма, не заводи новых знакомств до тех пор, пока я не пришлю указания ехать на игру, поняла меня?

Я кивнула, и холодок побежал по моей спине, старик, Юра с книгой, конверты, почему меня преследуют тайны?

– Кира, ты слышишь меня? – Ян тряс меня за плечо.

– Да, Ян, я поняла.

– Давай собирайся, поедем вместе.

– Я останусь, Лизка же… – неуклюже оправдалась я.

– Лизка, как я вижу, прекрасно справляется одна, – подметил мой дядя, – я за сумкой.

Он резко поднялся, а я плюхнулась в кресло и задумалась: или он сам отправляет все эти письма, а сейчас отрицает, или сказанное им все-таки правда? Я спустилась во двор и села рядом с Савой, он поднял на меня прозрачные глаза и похлопал себя по карманам, я кивнула, и он протянул мне пачку сигарет. «Дешевые», – мелькнуло в моей голове, и я благодарно улыбнулась ему.

– Проблемы? – неторопливо произнес он.

Я пожала плечами, показывая, что вроде бы и да, и нет, он тоже пожал плечами мне в ответ.

– Сава, ты не видел кто принес конверт?

– Конверт? – по слогам повторил хозяин гостиницы, он не до конца оправился после инсульта и говорил очень медленно, как бы вспоминая слова.

– Да, несколько минут назад ко мне в дверь постучали, и я нашла у входа конверт.

– Я пришел во двор, – округлил глаза Сава, – сейчас. Пришел сейчас, – и показал пальцем на пол, а потом в сторону своей комнаты.

– Понятно, – вздохнула я, – значит не знаешь.

– Нет, – он тоже закурил и засмотрелся на свои руки, большие и смуглые., Я подумала, что он просто прячет от меня глаза. Тем временем спустился Ян, присел на ступеньку и с улыбкой наблюдал за нами., Когда мы закончили молчаливый диалог, я похлопала Саву по плечу и поднялась. Он усмехнулся и помахал Яну рукой. Откуда он знает, что Ян сейчас уезжает? Хотя, у Яна же сумка через плечо, я снова поймала себя на том, что обостряю ситуацию донельзя.

– Где Лизка?

– Ушла, – ответил Сава, и Ян поднялся со ступеней.

Я взяла его под руку, и мы медленно, точно влюбленная пара, двинулись вдоль кромки моря. Соленый теплый ветер ерошил волосы Яна, женщины, идущие навстречу, таинственно улыбались, он был задумчив, и синяя спортивная сумка, как и вчера, била его по бедру. Я шлепала сланцами и пыталась сосредоточиться, ведь обязательно, едва мы придем на автостанцию, Ян даст мне в руки папку с документами или скажет, где он ее оставил, и даст указание посмотреть не позднее, чем в определенные дату и время. Мы перешли дорогу и уткнулись в гостиницу, которая была расположена в здании старой башни.

– А почему вчера её не было? – удивился Ян.

– Мы еще не дошли до автостанции, – пояснила я.

Мой дядя внимательно разглядывал серо-желтую стену здания, потом погладил ее рукой, рядом испуганно взвилась божья коровка. Я улыбнулась, а Ян схватил мою ладонь и приложил к одному из кирпичей, прохладному, и, казалось, уставшему от долгих лет, палящего солнца и скопища туристов, которые терли его ежедневно и снаружи, и изнутри. Божья коровка спланировала и села с другой стороны от руки Яна, я наблюдала за ней, а он, закрыв глаза, продолжал гладить стену. Мне захотелось высвободить свою ладонь, но дядя еще крепче надавил на неё и посмотрел на меня.

– Папка у Савы. Открывай её только в его присутствии, я с ним договорился.

– С чего это вдруг? – фыркнула я.

– Подумай сама.

– А если я захочу почитать содержимое, например, в душе?

– Попробуй, – усмехнулся Ян, – тогда придется объясняться с его женой и с твоей барышней, почему ты принимаешь душ с мужчиной.

– И неужели в душ пойдет? – удивилась и вместе с тем скривилась я от мерзкой картинки, которую нарисовало мое богатое воображение.

– Как ты сама считаешь? – поднял Ян одну бровь и широко улыбнулся.

– Получается за мной следят все и вся? – я дернула рукой и почувствовала резкую боль.

– Нет, – спокойно ответил мой дядя, – я могу убрать ладонь, Кира? – я кивнула.

Он поднял руку, убрал ее в карман брюк и медленно двинулся в сторону автостанции. Я села в траву и прислонилась спиной к повидавшим всякое кирпичам. Если подготовка к игре началась так загодя, в другом городе другой страны, где местный люд, да и что греха таить, многие туристы даже не задумываются о том, что можно издать книгу, не приложив почти никаких усилий, то сколько сил отнимет сама игра? Черная папка, белые конверты, прозрачные глаза Савы, когда я сяду с ним рядом на лавочку во дворе и начну знакомиться с условиями – все это вызывало у меня страх и одновременно жгучий интерес. Что задумал мой великий и ужасный дядя, и почему я не говорю окончательное «нет»?

Когда проходила первая игра, мне было пятнадцать, я сдавала выпускные экзамены в школе, видела только лишь нахмуренные брови Яна и слышала постоянные нервные разговоры по телефону между ним и, видимо, тогдашними «вестниками». У меня было сильное любопытство, я подрабатывала в его издательстве секретарем по договоренности бескорыстной помощи родственникам, и всякий его разговор на тему игры стремилась подслушать до мельчайших деталей.

Первая игра была больше похожа на мероприятие для развлечения молодежи, вестников было около двадцати человек, каждый был одет в черные брюки, белую рубашку и катался на роликах. Игра проходила в нескольких парках, в каждом работали по два-три человека. Май, на небе ни облачка, парочки прячутся в тени, дети бегают под палящим солнцем и едят мороженое, я сижу на скамейке в темных очках, плеере и читаю книгу. Высокий светловолосый юноша в отглаженной рубашке проезжает мимо меня на роликах, я поднимаю руку и машу ему.

– Кира, привет, – улыбается он.

Выглядит он при этом как официант ресторана быстрого питания, галстук и ролики, дешевый фарс, я кривлюсь и продолжаю чтение. Каждый час, в одно и то же время он проезжает мимо меня, я чувствую, как от прямых солнечных лучей зудят мои колени и лицо, уже три раза он проехал, ни на минуту не задержавшись. Неужели ему не жарко? Я пожимаю плечами и смотрю на часы – три часа дня. Игра, длилась до девяти вечера. Это потом Ян начал увеличивать время, доводя его до длительности рабочего дня на фабрике по сборке украшений из бусин в странах третьего мира.

– Посиди со мной, – кокетничаю я.

– После игры, – улыбается он и проезжает мимо.

За десять часов, которые длилась первая игра, я трижды поела и посетила три парка, везде, минута в минуту, касаясь одних и тех же трещин на асфальте колесиками роликов, проезжали вестники, их лица выражали не столько радость, сколько благостное настроение от сопричастности к великому событию. Замечая меня, каждый из них поднимал руку и радостно улыбался: «Кира, привет!» Каждому я предлагала посидеть со мной, но получала вежливый отказ. Я сидела одна, даже бабушки с внуками обходили меня стороной, пила большими глотками холодный лимонад и наблюдала за происходящим. Где в это время был Ян, я не знаю. Но уверена, у него был способ следить за каждым парком и работой каждого вестника в отдельности. Ровно в 8:50 на моё плечо легла рука, я повернула голову и увидела своего дядю, в светло-голубой рубашке и синих джинсах, он улыбаясь смотрел на вестника, заканчивающего последний круг по парку.

– Как тебе ребята, Кира? – спросил Ян.

– Молодцы, – кивнула я, – целый день на жаре пируэты исполняют.

– Исполняли? – поднял одну бровь мой дядя.

– Вроде нет, – пожала плечами я.

Вестник сел рядом с нами.

– Добрый вечер, Ян.

– Привет, Никита, – пожал ему руку мой дядя, – все уже закончили? – Никита кивнул.

Я представила, как все вестники синхронно садятся на скамейки в парках, и улыбнулась.

– Чему улыбаешься? – спросил меня Ян.

– Представила, как во всех парках ребята на роликах одновременно подъехали к лавочкам и сели.

– Эти могут, – ответил мне дядя, и оба мужчины, сидящих рядом со мной, улыбнулись.

Как обычно, Ян вез меня домой, курил и стучал пальцами по рулю, я дремала на заднем сиденье.

– Кира, – тронул меня за плечо Ян, – поднимайся, я мороженое принёс.

Я протерла глаза и огляделась, мы не в машине Яна, мне не пятнадцать лет, вокруг зеленая трава, а за спиной у меня стена старой башни.

– Я уснула?

– Наверное, – ласково потрепал меня по плечу Ян, – ешь мороженое, я посижу с тобой.

Он сел, вытянув ноги, прислонившись белоснежной рубашкой к шершавой стене.

– Я должна что-то тебе сказать? – подняла я голову.

– Скажи, – кивнул Ян.

– Мороженое очень вкусное, – заулыбалась я, и Ян похлопал меня по колену.

– Не волнуйся ни об Игоре, ни о Калининграде, – вполголоса сказал он, – все будет нормально. Приезжай только поскорей.

– Постараюсь, – я доела мороженое и посмотрела на часы, которых на руке не оказалось, я принялась хлопать себя по карманам.

– Нам пора, – поднялся Ян и протянул мне руку, – часы на столе остались.

Возле автобуса Ян не стал давать мне напутствий, лишь огорченно потер зеленые пятна на джинсах, а потом ослепительно улыбнулся и крепко обнял меня.

– Будь умницей, – прошептал он мне ухо, и на моих глазах выступили слёзы, – ты единственное, что осталось у меня в этой жизни, – после этих слов у меня ком встал посреди горла, а Ян поцеловал меня в макушку и запрыгнул в автобус, словно ему было вовсе не сорок, а лет пятнадцать.

Я отвернулась и сглотнула, горло было напряжено; если чуть-чуть расслаблюсь, начну рыдать. Второй день приступы любви к родственникам. Я облегченно вздохнула, когда услышала шум отъезжающего автобуса. Села на тёплый тротуар и с удовольствием разрыдалась, вытирала слёзы тыльной стороной руки, всхлипывала и судорожно сглатывала, как в детстве. Было почти осязаемое чувство, что кто-то стоит за моей спиной, готовый накинуть на мои плечи куртку или подать платок. Я оглянулась и увидела только небольшой продуктовый магазин, на крыльце курил пожилой мужчина, которому было совершенно наплевать на то, что на его пороге уже битый час рыдает девушка.

Наплакавшись вволю, я поднялась на ноги и медленно, даже как-то неуверенно двинулась в сторону моря. Над ним была видна узкая красная полоска заката, на улице было безлюдно, с наступлением темноты город замирал, я с удовольствием вдохнула соленый теплый воздух.

Похлопала себя по карманам – телефона тоже с собой не оказалось. Интересно, что делает Лизка? Ян сейчас дремлет в пыльном автобусе, пахнущем бензином и его детством, во сне слегка досадуя на пятна на рубашке, подаренные башней, и на зелень от травы на брюках.

«Ты единственное, что у меня осталось в жизни», – вспомнила я слова дяди и остановилась. А бабуля? Когда я последний раз ей звонила? Я начала вспоминать и зашлась приступом кашля, сплюнув мокроту с кровью, я вытерла рот и бросилась домой, в голове стучало: «Срочно позвонить, срочно».

Я влетела в комнату, Лизка громко сопела, уткнувшись лицом в подушку, и даже не проснулась, когда хлопнула дверь, а следом и форточка. И вот я уже набираю номер и жду ответа, сказать, что я нервничаю – ничего не сказать, волнение и ужас охватили меня так, что ноги стали деревянными. Я сижу на полу, в полутьме, под сопение моей подруги и слушаю длинные гудки.

– Кирочка, – удивленный сонный бабулин голос, я с шумом выдыхаю и начинаю кашлять, она терпеливо ждет, – Что-то случилось?

– Ян приезжал, бабушка, сегодня уехал.

– Я знаю, как ты себя чувствуешь? – родной близкий голос.

– Я очень сильно испугалась, – я прижимаю трубку к лицу, – Ян так странно прощался со мной. Я подумала, что в Москве что-то случилось.

– Он в последнее время стал вести себя странно, ты права, – рассудительно ответила бабуля, – постоянно готовится к игре, в издательстве не появляется. К нему приходил твой пожилой знакомый.

– Игорь? – я напряглась. – Давно?

– Игорь, невысокий, молчаливый мужчина. Позавчера приходил, как мне показалось, Ян специально назначил встречу с ним у нас дома, чтобы … – бабушка замолчала.

– Чтобы что?

– Чтобы я позвонила тебе. А я решила, с какой стати я буду звонить, мы же договорились, что ты звонишь мне сама, правильно?

– Правильно, – выдохнула я и улыбнулась. – Когда я провожала Яна на автобус, он меня обнял и сказал, что я единственное, что в его жизни есть. Я ужасно испугалась, ведь у него еще есть ты.

– Спасибо, внучка, – в далекой Москве моя бабушка, уже дремавшая в кровати, улыбнулась, умиляясь моим словам, и добавила – иди, спи.

– Спокойной ночи, – прошептала я в трубку, чувствуя, что страх постепенно отступает.

Лизка крепко обняла меня во сне, я закрыла глаза, погладила её по голове и продолжила вспоминать предыдущую игру.

После того как Маша сделала мне макияж, я стояла у зеркала в полный рост и вглядывалась в свои совершенно изумрудные глаза, удивляясь её мастерству.

– Кира, тебе нравится? – спросила она.

– Очень красиво, – подтвердила я, – это одежда Софии?

– Это новые вещи, которые мы для нее подобрали, – кивнула Маша, – тебе они очень идут, сколько тебе лет?

– Двадцать, – смутилась и вспыхнула я.

– Ян Евгеньевич не сможет за нами заехать, тебе нужно быть в девять в кафе, – она протянула мне маленькую сумочку-пакет, – он сказал, что ты все знаешь.

– Конечно, знаю, – вздохнула я, поставила наушник в ухо, взяв маленькую сумочку подмышку.

– Кира, – обратился ко мне Ян, – вызывай такси, когда сядешь, я продиктую тебе адрес.

Я усмехнулась и ответила ему:

– Хорошо, Великий и Ужасный, где работает высокая рыжая девушка?

– В кофейне в центре, – ответил он и оборвал звонок.

Я поперхнулась, выглядела так, словно собралась на званый ужин, а никак не на завтрак в кофейню. Мы с Машей вызвали такси, в машине она поправила мне прическу и пожелала удачи. Я кивнула и, аккуратно затворив дверь, вошла в то, что Ян назвал «кофейней в центре».

Огромный зал, высокие потолки, делаешь шаг и будто попадаешь на стадион. Играет тихая музыка, столов, на первый взгляд, около сотни.

– Кира, привет, – здоровается со мной высокий взрослый мужчина, наверное, менеджер, – я тебя провожу, – и он легонько берёт меня под локоть.

– Кира, тебя встретят и проводят за стол, – с опозданием шепчет мне в ухо Ян.

– Уже иду, Ян, – отвечаю я и мужчина, ведущий меня, кивает.

– Кирочка, милая, не подумал положить тебе в пакет компьютер или книгу, – вздыхает Ян.

– Привози, – отвечаю я.

– Пришлю с кем-нибудь, – отвечает мой дядя и снова замолкает.

Я сажусь за столик, недалеко от меня, по крайней мере, пять рыжих девушек, высоких или нет, пока что не ясно. Одна пьет минеральную воду, другая говорит по мобильному, третья читает книгу, четвертая роется в сумочке, пятая изучает меню. Неужели авторы будут подходить к каждой? На стол плавно опускается меню, официант приветливо улыбается и уходит. Время – 8:50.Ян любит начинать всё, что угодно, аккурат за десять минут до круглой цифры.

– Можешь сделать заказ, – слышу я его шепот и кривлюсь, мол, неужели, разрешил, поднимаю руку. Одновременно со мной каждая из моих соратниц по цвету волос поднимает руку и ищет глазами официанта. Я оглядываюсь по сторонам, ко мне подходят в последнюю очередь.

– Стакан минеральной воды, – с улыбкой прошу я и снова смотрю вокруг.

– С газом, без газа?

– Без газа – я прищурившись смотрю в лицо девушки, сидящей ко мне ближе всех, мне кажется, она слышит, что я говорю.

Спустя пару минут возле каждой из нас стоит бокал с водой. На стул рядом со мной присаживается молодая грузная девушка.

– Доброе утро, – звонко говорит она, я морщусь.

– Кира, говорить можно, – слышу я голос Яна и улыбаюсь.

– Чего? – грубо я спрашиваю девушку и делаю глоток воды.

– Куда вам? – теряется она.

– Куда мне что? – Ян хмыкает мне в ухо, но ничего не говорит, – давайте уже вашу флешку, – произношу я, и меня начинает разбирать смех. Чувствую себя девушкой в регистратуре районной больницы, такой полной, в очках, кудрявой и несчастной в личной жизни. Сижу и у всех спрашиваю талоны, карты и что там еще они спрашивают у больных людей, пришедших за помощью.

Девушка протягивает мне флешку, я киваю.

– Счастливо, – поднимаю я руку, прощаясь с ней.

– Кира, ты без настроения? Тебе не понравилась прическа? Ты не выспалась?

– Я сержусь, Ян, – отвечаю я.

– Оттого, что ты начнешь посылать авторов, игра быстрее не закончится.

– Я знаю, отключайся, – бросаю я, и Ян снова пропадает.

Я проснулась и огляделась – в комнате пусто, и, на удивление, прибрано. Я хмыкнула и выглянула во двор. Хозяин Сава дремал в старом кресле, черной папки в его руках, конечно же, не было, а гостиница молчала. Не шлепали о деревянный пол резиновые шлепки, не доносился запах пригоревшей еды, не было слышно голосов. Он похлопал руками по карманам, достал сигарету и взглянул на меня.

– Кира, привет, – медленно проговорил он.

– Привет, – улыбнулась я.

– Ты читать?

– Позавтракаю и приду к тебе.

Я вернулась в комнату, надела тунику, убрала волосы в хвост и открыла дверь на лестницу, у порога лежал роскошный букет огромных светло-розовых роз, они источали аромат, словно их только что срезали. Я села на корточки и погладила бутоны. «Ян», – прошептала я, сгребла розы в охапку и спустилась вниз.

Сава покачивал в тишине головой, словно в такт только ему слышимой мелодии.

– Красивые, – улыбнулся он, глядя на цветы, и протянул руки, я с радостью передала ему букет и пошла ставить чайник.

С моря не доносилось ничего, кроме плеска волн. И куда все подевались? Сава сидел неподвижно, бережно держал розы и смотрел на линию горизонта. Я предложила ему кофе, он отрицательно мотнул головой, показал на сердце, и я налила ему в чашку кипяток. Конечно, кофе для сердца очень вредно, кивнула я, а сигареты – полезно.

– Кира, воду, – он слегка приподнял розы, напоминая мне, что я совсем о них позабыла.

Не зная, где взять большую вазу, я принесла из прачечной комнаты зеленый глубокий таз, мы погрузили букет в него, хозяин расплылся в улыбке.

Над головой раздался гул, ежедневный осмотр территории совершали два больших вертолета. Сава довольно кивнул в их сторону и улыбнулся.

– Порядок, – протянул он и хлебнул воды, слегка сморщившись.

– Точно, – вздохнула я. – Принесешь?

Он поднялся и, слегка прихрамывая, пошел в свою комнату.

Я испытала угрызения совести, что заставляю пожилого человека бежать по мою душу за документами, которые мне же и нужны. И тут же осадила себя, ведь он сам согласился, когда его попросил Ян. Не хотел бы – мог и отказаться. Внезапно я услышала, даже почувствовала, что вокруг меня много людей. На песке лежали загорающие, дети с веселым смехом кружились в воде по колено, на летней кухне стучали кастрюли и пахло пригоревшим маслом. Я приложила руку ко лбу, она показалась мне совершенно ледяной. Что-то помешало мне, в кулаке был белый конверт. Это уже ни в какие ворота не лезет, рассердилась я, и принялась открывать конверт.

«Кира, я тебя жду», – гласила анонимная надпись. Я убрала письмо в задний карман и продолжила пить кофе. Мало ли кто пишет эти письма. Сава неуклюже примостился возле меня и положил на стол черную папку.

– Хороший? – спросил он, показав взглядом на цветы.

– Это Лизка принесла, – изумилась я.

– Утром. Принес, – покачал указательным пальцем у меня перед лицом Сава.

Кто-то принёс утром мне цветы, прекрасно. Начинался погожий солнечный денёк. Я обреченно открыла папку:

«Кирочка, милая, – было выведено тонким красивым почерком Яна, – спасибо за твое согласие мне помочь». Я фыркнула – всучил папку, заставил читать, а оказывается, это я согласилась ему помочь, однако читать продолжила. «Я знаю, что сейчас ты рассердилась и сказала себе, что дядя твой такой-растакой, заставил тебя все это читать и втянул тебя в эту прискорбно нечестную игру. Отнюдь. Поверь, ты участвовала во всех последних играх, разве это легко дается? Можно ли упрекнуть в нечестности только меня? Работаем мы все.

Продолжим говорить по существу. В папке адреса всех мест, где работают вестники до того, как рукописи будут переданы в Калининград, где, наряду с переданными в самом городе, будут приняты рукописи с вокзала.

Я уже говорил, где работаешь ты? В Санкт-Петербурге, я знаю, как ты его любишь.

Если будут вопросы – я всегда на связи.

Твой любящий дядя Ян».

Я покачала головой, к организации процесса придраться я не могу. Шоу, значит шоу, у нас с Яном есть определенные договоренности, нарушать которые мне совсем не хочется.

Я перелистываю папку: Калининград – площадь Победы.

И вправду самый наипростейший маршрут, который только может быть. В каждом городе есть площадь Победы. В течение пяти часов Лизка принимает рукописи на площади, обедает в Калиниградском государственном университете и едет, вернее даже идёт пешком, к вокзалу, где оставляет калининградские рукописи и сопровождает машину до офиса, где будет работать Ян.

Утром прилетела из Москвы, вечером улетела домой. Один день на краю света. Чего я рассердилась? Я вздохнула и посмотрела на Саву, он мял в пальцах сигарету.

– Все хорошо?

– Да, спасибо, – улыбнулась я.

Сава взял из моих рук папку, и, прихрамывая, пошел к себе. Я повернулась в сторону моря, и ветер растрепал мои волосы.

Вне игры

– Борисов, прекрати, у тебя и так полно публикаций!!! – зашипела я.

– Так я и не буду публиковаться, я буду принимающей стороной, – Димка приподнялся на локте и хитро посмотрел на меня, – здорово придумал?

– Не знаю, – я почувствовала легкий укол совести.

– Ты убила столько времени на эту Киру и что?

– И ничего, и вовсе я не убила, – вздохнула я, он нежно поцеловал меня.

– А вообще, хочешь мое экспертное мнение? Это все фу. Гадко и мерзко. В чем ты убедилась?

– Что Кулешов – прекрасный человек, – я закусила губу, чтобы не заплакать от обиды.

– Глупенькая, – улыбнулся Димка, – связалась бы со мной раньше, я бы тебя с сотней таких Кулешовых познакомил.

– Ну, спасибо, мне хватило этих двоих. Да и с тобой я связалась куда раньше, – я легла на спину и уставилась на солнечные зайчики, которые замерли на потолке.

– Ты просто развернулась и ушла?

– Да, утром собрала вещи и уехала.

– А записка? – он внимательно посмотрел на меня пронзающим взглядом, казалось, я совсем забыла этот взгляд.

– Да какая к черту записка, Дим?

– Все будет хорошо, – он взял меня крепко за руку, – это того не стоит, не грусти.

– Я боюсь, что сейчас встречу Киру, что тогда делать?

– Показать студенческий билет, где написано, что ты Семенова Настя и что тебе 23 года. Полагаю, этого будет достаточно.

– Думаешь, Кулешов возьмет тебя к себе работать?

– Возьмет, просто силками потащит, уверен, что он ждет, когда я вернусь.

– Неужели, – усмехнулась я, вспомнив, как Ян прилетел из Москвы, стоило мне намекнуть, что Кира не в себе. Я сама точно не понимала, зачем мне все это нужно? Когда Димка приехал на море и завязал беседу с Кирой, у меня сердце сжалось от ужаса. Сейчас он говорит, что Кира ни за что не вспомнит его лицо, а я очень сомневаюсь. Кира умная, хоть и простая на вид.

Мы лежали в кровати в небольшой квартире в центре Сухуми, лучи прятались за плотными шторами, лишь только парочка смелых солнечных зайчиков выскользнула и легла на потолок. Он по-хозяйски обнимал меня за плечо, я жмурилась от удовольствия. Как бы высокопарно ни звучало, но я была счастлива. Он прижался губами к моему уху: «Я люблю тебя, Настя». Я расплылась в улыбке, сжимая его ладонь.

Скоро мы вернемся домой, я – в пригород, а он – в Москву. Мне придется объяснить, где я отсутствовала почти полгода, сначала – хозяйке квартиры, за которую я исправно переводила деньги благодаря Кире. А потом – и бывшим коллегам, но там будет проще. Кристинка прикроет, сразу выйду на работу и заведу себе кота. С университетом все кончено, диплом защищен, мой долг перед семьей и Родиной выполнен. Чувствовала ли я себя предательницей? Нет. Мне казалось, что я делаю абсолютно верное, но крайне непонятное дело. И не стану лукавить, я была немного влюблена в Киру, очень уж она интересный человек, хотя не настолько, как ее любопытный дядюшка.

Странный выходит у меня отпуск, первый в жизни настоящий отпуск на море. В затерянном среди горных и пыльных городских улочек месте. Странное ощущение, что все происходящее нереально, не покидало меня. Хотелось завернуться в одеяло, покрепче прижаться к Димке и пролежать так весь день. Я повернула голову, он спал.

Встав под душ, я порадовалась, что есть горячая вода. Как бы богата ни была Кира, но ее тяга к простоте меня очень выводила из себя. Разместиться в гостинице, где горячая вода есть только по вечерам и то не всегда, пусть и в нескольких секундах от моря, по моему мнению, полнейшая глупость. Я с первого дня ворчала по этому поводу, да и сама Кулешова-младшая быстро схватила лающий кашель от принятия ледяных бодрящих ванн.

Хочу сразу заметить, отчаянные попытки Киры отвергнуть блага от отца и дядюшки вовсе не делали ее жадной. Она не скупилась ни в чем в отношении меня, после того, как мы стали жить вместе, у меня был доступ к ее банковской карточке, куда еженедельно Ян переводил кругленькую сумму. Вещи, развлечения, еда– все, что угодно. Кира всегда говорила: «да, пожалуйста, Лиза». За те три месяца, что мы вместе прожили, я полностью обновила гардероб и библиотеку, завела постоянного парикмахера и косметолога, думала о поездке по Европе и покупке для себя автомобиля. При всей мягкости и гибкости, я так и не узнала, где работает моя Кира, но точно не с Яном Евгеньевичем, я спрашивала его об этом в личной беседе. Она могла уйти засветло и вернуться ночью, или же не приходить два дня подряд, а порой и наоборот пять дней возвращаться аккурат в 18:00. На мои вопросы я получала один и тот же спокойный ответ и глубокий бархатный взгляд огромных зелёных глаз: «Лиза, прости, я не могу сказать тебе». Я пускалась в крик и слёзы, но ответ был один и тот же. Понимаю, что так злиться я не имела ни малейшего права, ведь я вообще Настя, а не Лиза. Наверное, от этого и было так горько и до одури обидно от её лжи.

Черт дернул меня представиться Лизой в тот вечер. Я сидела в кафешке, недалеко от вокзала, глотала солёные слёзы и курила тонкие сигареты, первый раз в жизни я купила тогда себе пачку сигарет. Меня зовут Настя, я учусь на журналиста, мне 23 года и я первый раз купила пачку ментоловых сигарет тридцать первого декабря вечером на вокзале, превосходно!

Я пила кофе и курила, и злилась на Борисова, на его выходки и попытки привлечь моё внимание. Говорила себе: «Никогда, никогда я не позвоню тебе!» И сжимала кулаки. Кира плюхнулась на стул рядом со мной. Я улыбнулась, увидев рядом ослепительно красивую девушку, она улыбнулась в ответ. Мне кажется, она была чуточку пьяна. За окнами хлопьями валил снег.

– Как тебя зовут? – бесцеремонно спросила Кира поставленным красивым голосом, я поежилась, так как мне это напомнило Борисова.

– Елизавета, – протянула я руку, Кира аккуратно, будто та была стеклянной, пожала её. И начался концерт без сценария и заявок. Кира рассказала, как она устала от творческих напыщенных людей, я подписалась под каждым словом – чертов Димка. Сказала, что я работаю официанткой и учусь в институте, её глаза загорелись. Она достала из сумочки маленькую книжку, оказалось это Шекспир, причем в оригинале.

– Хочешь, почитаю тебе?

– Конечно, – горячо вскрикнула я, лишь бы не думать о Димке.

Кира выпила кофе, встряхнулась и крепко схватила мою руку.

– Давай увидимся завтра?

– Не знаю, – ответила я, я и вправду не знала, не знала даже, куда поеду встречать Новый год. Меня снова захлестнула злость.

– Напиши мне свой номер, – отрезала Кира и протянула мне ручку. Потом ей позвонили, она занервничала и начала одеваться. Вскочила и я, помогла ей одеть куртку, от её длинных белокурых волос пахло сиренью.

– Лиза, у тебя есть деньги? Я выскочила из дома без кошелька, – удрученно сказала Кира. – Поссорилась с дядей, вышла из его машины, и сразу прибежала сюда.

– Ну что ты, без проблем, – ответила я и расплатилась по счету.

Кира благодарно кивнула, и мы пошли провожать её.

– Хочешь, иди в метро, – разрешила она мне.

– Провожу тебя, – я ухватила ее под локоть, и мы пошли под снегом, на расстоянии вытянутой руки не было видно ничего. Проезжали машины, казалось, обычный вечер, не праздничный. Возле дома, а Кира жила в двухъярусной квартире с отдельным входом, она крепко обняла меня и положила голову мне на плечо. Я тихонько засунула в ее карман салфетку со своим номером телефона и быстро пошла к метро. Поеду к Дену и Натали, забуду все, как дурной сон.

Однако сон затянулся на полгода. Кира оказалась удивительным человеком, пока мы встречались, я не знала, кто она такая и чем занимается по жизни. Наверное, и сейчас я толком не знаю, кто она такая и чем живёт.

* * *

Зябко кутаясь в льняную рубашку, я вышла на балкон, с моря дул пронзающий до костей ветер. Погода меняется. Тихо, на цыпочках я пробралась к выходу, у двери лежал шикарный розовый букет, казалось, его срезали минуту назад. Я брезгливо отодвинула его носком и шагнула на лестницу. Кире еще и цветы таскают – превосходно. Я спустилась к морю, и пошла вдоль кромки берега, опустив голову, ветер пытался скинуть с меня капюшон, а то и вовсе стянуть рубашку с моих плеч. Без мыслей, замерзшая, я дошла до автостанции. В интересном городе мы остановились, погулять можно вдоль моря, в парке и вокруг автостанции. Уходила первая маршрутка до Сухуми. Водитель курил и лениво поглядывал по сторонам, увидев меня, лучезарно заулыбался и сделал приглашающий жест. Я с улыбкой отрицательно помотала головой. Он снова сделал подзывающий жест и я двинулась в его сторону.

– Семенова! – раздался голос из открытой двери.

Я повернулась и застыла, как вчера утром, когда увидела, что они с Кирой говорят на пляже. А он уже выскочил из маршрутки и заключил меня в объятия дрожащими руками. Я отчаянно махнула водителю, чтобы ехал, тот послушно сел за руль и со скрипом тронулся. В глазах щипало, я пыталась разжать его руки, хотелось выскользнуть и исчезнуть.

– Подожди, – тихо сказал Димка.

– Какого черта? – прошептала я, а он только сильнее прижал меня, стало уютно и грустно, я возвышалась над его макушкой, как великан. Пустая автостанция. Пустой город, раннее утро. Он отпустил меня, быстро схватил за руку и поцеловал в ладошку.

– Послушаешь меня? – я согласно кивнула.

– Я не буду ничего просить, – его голос чуть дрогнул, у меня по спине побежали мурашки, он собрался и продолжил, – раз ты все бросила и исчезла, значит, на то есть причина. Я уеду домой завтра. Я остановился в Сухуми, подожди, – он неуклюже принялся рыться в карманах и достал скомканный листочек, – вот адрес, – он, не глядя на меня, протянул руку. Прямо как тогда в метро, приятные воспоминания накрыли меня.

– Телефон? – прошептала я. – Телефон, Дим.

– Мой телефон у Киры.

– Написан на пачке сигарет, – от волнения у меня пропал голос.

Мы опять стоим, обнявшись, знакомый аромат туалетной воды, я глажу его по спине, он уткнулся носом мне в плечо. Тридцать первого декабря я оставила их на вокзале и ушла. Мы договорились, что я успокоюсь и позвоню. Я не позвонила, но успокоилась. В тот вечер я встретила Киру, и она обнимала меня, как спасательный круг во время крушения лайнера. Я решила, что к черту все, будет так, как будет. Прошло полгода. Он приехал, практически, на край света и ничего не говорит. Я ждала привычных сцен и криков, а Димка тихонько сопел, обнимая меня. Я прильнула губами к его макушке, он разжал руки, показал на часы, намекая, что ему пора ехать.

– Ты не знаешь наизусть свой мобильный?

– Зачем тебе сейчас пытаться его запомнить, когда он лежит в пляжной сумке твоей Киры, цел-целехонёк, – я улыбнулась таким приевшимся, но забытым за полгода словечкам.

– Так будет правильно? – спросила я.

– Откуда мне знать, Семенова. Это же ты у нас такая умная … – он пожал плечами и, подняв руки над головой, как тогда в метро, сделал пару шагов назад и больше не поворачивался ко мне, ожидая транспорт.

«Обиделся», – усмехнулась я, хотела, было, подойти и дернуть его за рукав, спросить, с какой стати он так себя ведет? А как же странные письма, о которых говорит Кира, его бумажный журавлик и стикеры на моем студенческом расписании и, ах да, верни мои порванные джинсы. Я стиснула кулаки и скрипнула зубами. Все было хорошо. Целых полгода все было хорошо!

Подъехала оранжевая маршрутка, Димка сразу же запрыгнул на сиденье рядом с водителем. Не похоже на него, хотя многое могло измениться за полгода. Устраивать представление на пустом вокзале совсем не в его духе, один единственный зритель – я. И меня удивить ему уже нечем.

Хотя мог бы просто сказать мне номер, а не устраивать передачу секретной информации, как в шпионском фильме. Я разрешила злости захватить меня и медленно пошла к морю, сжимая в ладони клочок бумаги.

«Хорошо, что у меня совсем нет вещей» – прошептала я, и соленый ветер унес мои слова к горизонту.

Сава сидел на веранде, я поднялась в комнату, с отвращением наступив на букет цветов. Мой маленький черный рюкзак ждал меня под кроватью. В нем лежал паспорт, кошелек, ключи от моей съемной квартиры, прошлогодний литературный журнал «Лотос», маленькое потертое зеркальце и блокнот, куда я часто записывала обрывочные фразы или мысли. Закинув его на плечо, я оглядела комнату, Кира крепко спала, книга, которую она читала последние дни, лежала на полу возле кровати. Наверное, ей опять не спалось, и она сидела с книгой с фонариком.

Я наклонилась и легонько поцеловала ее в плечо, она улыбнулась во сне и повернулась на бок. Тихонько прикрыв дверь, и сказав себе «пора», я быстрым шагом направилась к автостанции.

Уже потеплело, начиналось новое утро…

* * *

А началось все прошлой осенью.

Уже стемнело, я выскочила из университета, остановилась на крыльце и приняла решение не идти на вокзал до тех пор, пока я не выпью чашечку кофе, время было около девяти вечера, я огляделась по сторонам и пошла в кофейню на углу. Молча потягивала кофе и листала конспекты, нужно было определиться с темой диплома.

– Так и знал, что будет так!

Я подняла голову, смутно знакомый парень стоял возле стола и улыбался. Тщетно пытаясь вспомнить, откуда он мне знаком, я кивнула.

– Садись, – и изобразила улыбку, – знакомы?

– Вроде того, – кивнул он и уселся напротив меня.

– Не помню, – покривилась я, провела рукой над верхней губой, на ней осталась красная полоска. Я, зажав ладонью нос, начинаю искать платок в сумочке, – попроси лед, э …

– Дима.

– Дима, попроси лед.

Затем я сижу, приложив к носу лед, допиваю остывший кофе и слушаю мальчика Диму.

– А потом я захожу сюда, думаю, сейчас быстренько кофе выпью и дальше побегу, а тут ты сидишь, – эмоционально завершил он и выжидающе посмотрел на меня, я хмыкнула и кивнула.

«А потом у меня носом пошла кровь, и быстренько попить кофе ему не удалось», – подумала я и улыбнулась. Подходило время ехать домой, я прикладывала лед, теребила чашку и ждала.

– Все нормально? – участливо спросил Дима, – убери уже лед, нос отморозишь.

– Мне ехать пора, все в порядке.

– Ты вспомнила меня?

– Нет.

– Я старый друг Ленки, Сережиной жены.

– Неожиданно! – удивилась я, – а в Москве как оказался?

– Живу я тут, – пожал плечами Дима, – тебя на фотографиях много раз видел.

– Что есть, то есть, – согласилась я.

– Тебя как звать-то?

– Настя.

– А, точно, Настя, – протянул Дима и заинтересованно на меня посмотрел, я покрылась румянцем, – понял, понял. Та самая Настя, которая сбежала в Москву.

– Так, – встала я, – я пошла. Не буду врать, что приятно было поговорить.

Я положила лед, на ходу всовывая руки в рукава, пошла к выходу. И зачем только я решила на дорожку кофейка отведать, время десять вечера, надо торопиться, опять возвращаться домой в двенадцать ночи.

«Сбежала она в Москву!» – зло сказала я вслух.

– Нет, так нет, – услышала я сбоку, – не злись, Настя, – рядом семенил Дима, – ну и высокая же ты. Давай провожу?

– Далеко меня провожать, – огрызнулась я.

Дима подхватил меня под руку и молча пошел рядом, я хотела сбросить его руку или попросту ударить, но тот факт, что он друг нынешней жены моего друга и может нелицеприятно отозваться ей обо мне, меня остановил, мы шли молча до метро, в метро он отпустил меня, и мы просто ехали рядом в вагоне.

– Ты на вокзал что ли? – изумился Дима.

– Мне домой еще ехать, я из университета, – он сделал круглые глаза, но ничего не ответил.

Мы подошли к посадке на придорожные поезда, он замялся.

– Дима, ты меня извини, если что не так, – ободрила я его.

– Все нормально, я сам привязался же.

– Я тебя так и не вспомнила, – улыбнулась я.

– Зато теперь будешь помнить, – хлопнул он меня по руке, – звони, как будешь в Москве.

– Я в Москве три дня в неделю, с утра и до вечера, – я прошла через турникет и махнула ему рукой.

Он махнул в ответ, помялся с ноги на ногу и пошел в обратную сторону. В электричке я сразу уснула.

«Да, примерно так оно и было», – улыбнулась я сама себе и вышла на улицу. Лениво прогуливались туристы, местные жители прятались в тишине своих домов, под навесами магазинов и просто в тени деревьев. Я решила приготовить для нас обед, или ранний ужин, как получится. Я ничего не готовила уже несколько месяцев. Кира почему-то с первой минуты нашей совместной жизни была уверена, что готовить я не умею. А спорить я и не стала. Иногда готовила её бабушка, иногда мы ужинали в кафе. Я три месяца не держала в руках сковородку, разве что здесь, на море, готовила кофе и нарезала бутерброды, не более того. Мне кажется, Кира очень меня берегла и боялась, что лишняя просьба вызовет между нами напряжение или гнев у меня. Мы никогда это не обсуждали, но она очень тревожилась, что однажды я уйду и не вернусь. Как в итоге и произошло, заметила я самой себе и поморщилась от затхлого запаха, входя в магазин. Хорошее мясо можно было купить только на рынке, и то с самого утра. Где в Сухуми рынок, я не знала и поэтому пошла в ближайший к нашему дому магазин, предаваясь воспоминаниям.

Смеркалось, черное небо постепенно съедало полоску заката. Я грызла ручку и смотрела в окно, завтра сдавать презентацию. Встала, раздвинула шторы, подоконник был покрыт слоем пыли в полпальца, я поморщилась и пошла за тряпкой. Пока я протирала подоконник, закатная полоса становилась все у́же, а завтрашняя сдача зачета все ближе. Постелив полотенце на влажную, только что приведенную в порядок поверхность, я села, взяв ручку и тетрадь. Нужно что-то свежее, провокационное, осталось только придумать, что именно.

Легла в постель я не в кромешной темноте, а в светло-голубой полудымке, начиналось утро, скоро на вокзал. Хоть бы полчаса просто понежиться в постели. Провалившись в сон, в котором я старательно шнуровала грязные кеды, я ловила обрывки мелодии будильника. Пробудившись окончательно, как ужаленная вскочила и побежала в ванную, – холодный душ, мокрые волосы, капюшон – и бежать, бежать на вокзал.

Сидя в электричке, я достала из рюкзака тюбик крема, намазала им лицо, руки и задремала. Хорошо, что моя остановка – конечная, трудно пропустить.

Я влетаю в институт за десять минут до начала пары, в гардеробе встречаю знакомых девчонок.

«Эй, Семенова», – начинают смеяться они, я улыбаюсь в ответ и уже уношусь вверх по лестнице.

С третьего этажа спускается наша методист, «Семенова» говорит она мне и тоже улыбается, я пожимаю плечами и бегу к аудитории, плюхаюсь на сиденье, достаю конспекты и флешку.

Входит наша преподаватель по профильному предмету, садится напротив меня, начинает спрашивать, все ли приготовили презентации, один студент идет подключать проектор, наклоняется ко мне:

– Ну что, Семенова?

– Что, Ирина Викторовна, я все подготовила! – смущаюсь я.

– Это очень хорошо, – отвечает она.

После первой пары, на перемене, ко мне подсаживается подряд человека три и каждый говорит мне: «Ну что, Семенова?» или «Ну, Семенова, и?» Я тупо улыбаюсь, качаю головой и судорожно думаю, что за наваждение такое.

В столовую я спускаюсь позже всех, встаю в конец очереди и слышу:

– Эй, народ, пропустите Семенову, ей еще звонить, – кричит наш староста группы, Максим, хихикая все человек двадцать моих одногрупников расступаются, картинно, кто делая поклон, кто снимая «шляпу», я, судорожно сглотнув, беру кофе и сажусь за стол в дальнем углу, начинаю двигаться на стуле за стоящий рядом цветок, стул, скрипнув, встречает преграду в виде неровного пола и я проливаю на себя полчашки кофе, вскакиваю, ругаясь. Рядом на стул садится Макс.

– Куда ж ты торопишься, телефон может дать? – и начинает смеяться.

– Макс, что происходит?

– Ты не знаешь? – поднимает он брови, – кофе попей, и расскажу, поела бы что-нибудь, а то голоса не будет, совсем отощала, – снова смеется.

Я залпом пью горяченный кофе, встаю и беру его за плечо:

– Говори.

– Насть, лицо попроще сделай, – говорит Максим, берет меня за руку и ведет к выходу из столовой. – Я ее только лишь провожу, не смотрите на меня так, – громко кричит, обращаясь ко всем сидящим.

– Я тебя сейчас ударю, – наклоняюсь я и зло шепчу ему на ухо.

– Прекрати нервничать, пошли вниз.

Макс, как маленькую, ведет меня за руку, подводит к доске с расписанием и чуть ли не тыкает носом в розовый стикер: «Настя Семенова, позвони мне 8…»

– Это тут висит с пятницы, с обеда где-то, – усмехается Максим.

– Я уж думала мой номер в секс по телефону объявили, – хмыкнула я, – и вообще, Семеновых Насть в нашем институте миллион, – пожимаю плечами я.

– Стикер приклеен на расписании нашей группы, – Макс отпускает мою руку, – дай людям пошутить немного, что ты заводишься? Кто это приклеил?

– Я тебя хотела об этом спросить, – я сорвала записку и бросила на пол.

Макс наклонился, поднял ее, расправил и протянул мне:

– Нельзя так, человек старался, все наше подразделение волнуется, позвонила ты или нет?

– Откуда об этом знают все, не понимаю.

– Сарафанное радио, бери пальто, пошли на крыльцо.

– Зачем?

– Звонить, – Максим быстро пошел к выходу из института, я взяла в гардеробе пальто, выругалась и вышла следом. – Давай листочек, – я протянула ему, Максим начал набирать номер, за нами с любопытством наблюдали курящие стайкой девчонки.

– А почему ты набираешь? – удивилась я.

– А вдруг маньяк! – сделал страшные глаза Макс, девчонки рядом засмеялись.

– На, – протянул он мне трубку, я стояла, приложив к уху его руку, слушала гудки, мы трижды набирали номер, но трубку никто не брал.

– Что, Насть, развод? – спросили у меня за спиной те самые девчонки, – неймется, видимо. Я уже привычно пожала плечами, Макс убрал телефон в карман, и мы пошли на пары.

Сарафанное радио и вправду работало исправно, к концу занятий уже никто не задавал мне вопросов и многозначительно не хмыкал и даже не смеялся, когда я брала в руки телефон.

Абсолютно пустой день, проносилось в моей голове.

Домой приехала около десяти вечера, на станции меня встретили порывы ветра и неожиданный звонок.

– Насть, – протянула Кристина, – выйди за меня, очень надо.

– У тебя вечерняя смена во сколько началась? выдохнула я.

– В восемь, пожалуйста, весь чай твой!

– Сейчас приеду.

«Абсолютно верное завершение этого глупого дня», – подумала я.

С удивлением на меня взглянули кассир и бармен, Кристина сделала радостную гримасу, рассчитала последний стол и стремглав бросилась в раздевалку.

– Фартук оставь, – ухватила я ее за рукав, когда она пробегала мимо. Кристина сняла его, бросила на бар и побежала дальше.

– Вот же ж! – только и оставалась пожать плечами мне.

Мы с моей подругой и напарницей работали в баре, – самая лучшая работа, если тебе нужно три дня в неделю ездить на учебу. Кристина на учебу уже не ездила, поэтому иногда выручала меня, однако чаще её выручала я, потому что у меня все курсовые написаны да зачтены. Однажды она решительно пообещала мне вернуть все смены, которые я ее заменяла. Те выходные тянулись очень долго, она честно выполняла данные мне еще несколько месяцев назад обещания отработать все причитающиеся смены, и поэтому с вечера пятницы до раннего утра понедельника я была полностью предоставлена сама себе. На что я потратила эти дни? На перечитывание отдельных моментов «Ста лет одиночества» и на работу над курсовой на тему этого произведения, по факту же я спала, накрыв лицо книгой Маркеса, дула кофе, глядя в окно, и ковырялась в носу. Утром воскресенья я уже чувствовала себя отдохнувшей от и до и готовой к новым творческим порывам, которые заканчивались сразу под титульным листом моего курсовика.

– Пора, – хлопнула я в ладоши и пустилась в типичный сказ о контрастности и гротеске. Спустя десять страниц я придирчиво проглядела свою писанину и вынесла вердикт – «сойдет». Сдавать его только в пятницу, за это время пройдусь по верхам – и тут и там похватаю, как говорится, и будет готово, для меня он носит формальный характер, мой красный диплом практически решенное дело, поэтому уж тут могу позволить себе расслабиться. Сохранила курсовую, начала собирать сумку в университет, бросила еще майку, расческу и дезодорант, и решила, что поеду в Москву с вечера.

По обыкновению в Москве было пасмурно и накрапывал мелкий дождь, надев на голову капюшон и прижав сумку к груди, я зашла под козырек.

– Наська, чего? – ответил на мой звонок Макс.

– Приеду, чего.

– Жду тебя.

Потом мы сидели в кафе и я долго и пространно рассказывала о своей курсовой работе.

– Настя, признайся, ты два дня ковырялась в носу, сегодня утром села, написала и сейчас мне все это рассказываешь, чтобы в грязь лицом не упасть, лучшая студентка курса ведь, – прищурился Макс.

– Нет, – уткнулась я носом в чашку.

– Поклонник твой мне не перезванивал?

– Ой, – встрепенулась я, – давай позвоним.

Максим уже набирал номер.

– Ты его что, сохранил? – удивилась я.

– Конечно, вдруг это маньяк, – серьезно кивнул он, – не берет трубку, Насть.

– Давай со своего позвоню?

– С ума сошла, потом позвоним. Рассказывай дальше про курсовик.

– Дурацкий маньяк, – обиделась я и начала было самозабвенно рассказывать очередные банальные вещи.

– Погоди, я тебе принес почитать, ты же просила, – смущенно сказал Максим.

– Про шарф?

– Вроде того, только сейчас при мне не читай, – он пододвинул мне увесистую папку.

– Не буду, – я старательно запихнула папку в портфель, – поеду я, Макс, спасибо за приятную компанию.

– К Денису поедешь?

– Да, друг все-таки, сто лет не видела и к университету нашему живет близко.

В метро я достала папку Макса и пробежала глазами первые страницы, он писал о дожде, дожде и дороге, по которой шла девушка, мне сразу стало мокро и зябко, я вспомнила погоду, царящую на улицах Москвы и печально вздохнула. Даже представлять ничего не нужно, все и так ясно и понятно.

Изрядно промокнув по дороге, я уже жала кнопки домофона, в надежде скорее попасть в квартиру. По своему обыкновению, мой друг услышал лишь десятый по счету звонок и без вопросов впустил меня. В подъезде я перевела дыхание, отряхнула с плеч воду и пошла на второй этаж, Денис сразу же открыл мне дверь.

– Привет. Тапки вот, где кухня и ванная ты знаешь, – показал он рукой и пошел в комнату.

«Не в духе», – подумала я, переобулась, надела домашние вещи, выпила чашку чая, снова перечитывая первые страницы книги Макса.

– Пошли со мной на балкон, – Денис протягивал мне старую кожаную куртку, я молча натянула ее и пошла за ним.

На балконе у него стоит кресло, старое постсоветское, стоит столько, думаю, стояло оно тут задолго до моего и его появления в этой квартире. Оно громоздкое, некрасивое, но широкое, вдвоем мы вполне можем на нем уместиться. Денис не смотрит на меня, смотрит в окно и в никуда, закуривает. Я качаю ногой и жду.

– Насть, черт возьми, я больше не могу так, – я понимающе кивнула, но он не смотрел на меня, – каждый день, каждое чертово утро я просыпаюсь и понимаю, что больше не могу. Просто не могу, – я снова кивнула, а он снова смотрел в никуда.

– Каждое утро смотрю в окно, а там, – он выдохнул дым и махнул рукой, показывая, что тут и говорить нечего.

Я вздохнула, он повернулся и посмотрел на меня.

– Понимаешь? – я показала лицом что понимаю, но не вполне, Денис отвернулся. – Ничего ты не понимаешь.

Он глубоко затянулся и спросил:

– Как твоя писанина?

– Ничего, – засмущалась я, – лучшая на курсе, свободное посещение у меня.

– Дала бы почитать что, – снова посмотрел на меня Денис, уже с хитринкой в глазах.

– Хорошо, в следующий раз привезу.

– Я однажды тоже начинал писать книгу, но я не могу так, как ты – сесть и из головы. Нужно понимать, о чем ты пишешь, я обкладывался кучей книг, чтобы описать местность, рельеф…

– А у меня друг написал рассказ о том, как девушка идет по дороге под дождем, в сером шарфе, и этот шарф …

– Бред, Насть. С тем же успехом можно описать кирпич, сесть и описывать его до бесконечности, прошлые жизни этого кирпича.

– Денис, – разозлилась я, – вот возьми и напиши.

– Договорились, – пожал мне руку Денис, – иди умывайся, и будем спать, мне вставать рано и тебя еще будить, кофе тебе готовить, – он поднялся и пошел в комнату.

Я сидела долго, смотрела на ночное небо, огни под окнами высотки, бегущие машины. Что плохого каждое утро видит в этом окне мой друг, я не понимала. Когда я вошла в комнату, на матрасе лежала чистая, отглаженная постель, дверь была закрыта, и из других комнат не доносилось ни звука. Неужели уснул? Я выключила свет и провалилась в сон.

– Семенова, быстрей, – Денис стоял красивый, в белой рубашке и протягивал мне чашку кофе, – ты извини, я не завтракаю, если хочешь поесть, сама в холодильнике поищи.

– А ключи?

– После института мне привезешь, что тут такого?

Он бросил ключи на стол, поднял вверх руку, махнул рукой и ушел. Все четко, быстро, я изумилась в очередной раз, и чем он только занимается целую ночь, я пожала себе плечами и полезла в его холодильник.

* * *

В магазине я купила спагетти, домашнего копченого сыра, томаты и сметану, попробую приготовить пасту, себя порадую уж точно, а Димку, кто его знает, что он там ест. Мы не были толком знакомы, если честно, на тот момент, когда окончательно расстались.

* * *

– Наська, – подлетел ко мне Макс, стоило мне переступить порог аудитории, – глянь чего, – и сунул мне под нос свой телефон.

Я сонно захлопала глазами и взяла телефон в руки: «Мое сообщение адресовано Насте С., не звоните больше на этот номер».

– Точно маньяк, – страшно зашептал Максим, вырвал телефон у меня из рук и сел на подоконник.

– Однозначно маньяк, – кивнула я и села на свое место.

– Принесла курсовик, Семенова, или все время поклонник твой отнимает? – усмехнулась Ирина Викторовна, глядя на меня.

– Её поклонник маньяк, – уверенно заявил Макс, – я ему звонил, а он мне пишет «не звоните на этот номер».

– Максим, видишь, даже маньяк с тобой разговаривать не хочет, – констатировала Ирина Викторовна и начала занятие.

Внезапно дверь кабинета открылась и влетела наш методист Ксюша, она вопросительно взглянула на Ирину Викторовну, та, сжав губы, кивнула.

– Уважаемые студенты, – торжественно начала Ксения, и все, как один вздохнули и схватились за головы, – напоминаю, что все должны выбрать и сдать на кафедру примерные темы дипломов, – она набрала воздуха и продолжила. – Крайний срок – конец следующей недели. Удачи, – она ослепительно улыбнулась и быстро выскочила из кабинета.

– Чего? – спросил у меня Макс, – у нас еще курсовые не сданы, а она – темы диплома.

– Все выбрали темы? – насмешливо возвысилась над кафедрой Ирина Викторовна, по группе пронеслись вздохи и стенания, – Семенова, ты выбрала?

Я, было, открыла рот.

– Хотя, с тобой все понятно, – махнула она на меня рукой, – напишешь что-нибудь о классической литературе и сдашь, думая, что твою работу даже никто не откроет.

Мои щеки вспыхнули, я снова открыла рот, но Макс больно сжал под столом мое колено и поднял руку:

– А я вот выбрал, Ирина Викторовна!

– Максим, – удивилась преподаватель, – я вообще не понимаю, чего ради вы переводились в эту группу, с вашим талантом сказочника нужно идти не в журналистику.

– А куда? – еле сдерживая смех, спросил мой сосед.

– В историю, конечно, – фыркнула Ирина Викторовна. Методиста все услышали? Дерзайте! А теперь вернемся к нашей теме.

Макс пожал плечами и чиркнул на краю моей тетради: «Настя, не обижайся!» Я кивнула, вытащила мобильный и набрала сообщение «Это Настя, что вы хотели?», хлопнула себя по карману и достала стикер с номером, Макс ткнул меня локтем в бок, мол, с ума сошла что ли, подруга? «Маньяк», – написал он на краешке моей тетради и начал смеяться. Я каждые пять минут проверяла телефон, но ответа не приходило.

– Макс, когда тебе маньяк написал? – спросила я.

– Как и полагается маньякам – ночью, – шепотом ответил Макс.

– Страшно-то как, – ответила я.

– Папку мою верни, Семенова, пока помню.

Я полезла в сумку, громко шуршала в ней бумажками, с хрустом вытянула папку и положила ее на стол, Ирина Викторовна проявила чудеса выдержки и ничего мне не сказала.

– Макс, – прошептала я, – я карандашом подчеркнула там кое-что.

Макс обиженно хмыкнул и принялся убирать папку в свою сумку, – на удивление, абсолютно бесшумно.

После пары я подошла со своей курсовой, Ирина Викторовна брезгливо взглянула на папку:

– Сдашь методисту, я потом посмотрю.

– А защищать? – обиженно протянула я.

– Семенова, – преподаватель подняла на меня глаза, – я так от тебя устаю на занятиях, избавь меня от защиты своей курсовой.

Я кивнула, значит, будет возможность сдать курсовую получше и попозже, попрощалась и вышла в коридор, проверила телефон – пусто.

– Маньяк ответил? – спросил меня Максим.

– Нет, ночью ответит, – улыбнулась я.

– Домой, Насть?

– Денису ключи закину на работу и поеду домой, пока! – я махнула рукой и пошла одеваться.

На крыльце в лицо мне, по обыкновению, ударил порыв ветра, было пасмурно, казалось, вот-вот перила покроются инеем, но был всего лишь октябрь, поэтому они сверкали глянцево-черным влажным блеском и выглядели почти такими же одинокими, как полуголые кусты и деревья за стоянкой. Я подняла воротник пальто и шагнула в позднюю осень. Сначала мне показалось, что кто-то ухватил меня за локоть, я встряхнула рукой и посмотрела вниз, в двух шагах от меня стоял смутно знакомый парень в коротком сером пальто; шарф, обмотанный вокруг шеи, доходил ему до половины лица.

– Настя, привет, – сказал он и повис у меня на правой руке, – а я вот иду, гляжу, ты идешь.

– Привет, Дима, – выдала память и расставила все на свои места, – а куда ты направлялся?

– Эм, – он поднял глаза к небу и сделал рукой широкий жест, – по делам, Анастасия, по делам. Вас проводить до метрополитена?

Я пожала плечами, он улыбнулся и, как я почувствовала, расслабился и выдохнул.

– Домой?

– К другу, – отрезала я, рука на моем локте заметно ослабила хватку, – ключи отдать, – объяснила я. Дима убрал руку и хлопнул меня по предплечью.

– На работу к нему заеду, он рано утром ушел, – продолжала объяснять я, а мой попутчик постепенно отходил от меня на расстояние вытянутой руки, – поедешь со мной?

– Поеду, – заметно скривился он и вошел в другие двери.

– Где работает наш друг? – спросил Дима.

– В баре, – почему-то застеснялась я.

– Понятно, отлично, – он снова улыбнулся и положил руку мне на плечо. – Очень люблю друзей, которые работают в баре, Настя. В сумке чего у тебя?

– Конспекты, курсовик, хотела сдать, но решила – в понедельник.

– Отличница? – усмехнулся Дима.

– Почти, – скромно подтвердила я.

Со мной заходить в заведение Дима наотрез отказался, остался на крыльце, незатейливо ковыряя подошвой ступеньки.

– Денис, – замахала я рукой, подходя к бару, выгребла из кармана связку ключей и положила на стойку.

– Привет, Настя, что-нибудь хочешь?

– Ой нет, за мной там знакомый увязался, – мои щеки покрылись румянцем, – на крыльце ждет.

– На крыльце в такую погоду? – удивился Дэн, – Чего это он?

– Кажется, решил, что ты мой парень, и стесняется.

– Ты будешь его переубеждать?

– Не сейчас, – я улыбнулась и помахала рукой в знак прощания.

На крыльце меня никто не ждал, я пожала плечами и медленно пошла к метро.

– Настя, – неожиданно позвонил мне Макс, – а что ты мне наподчеркивала там? Это плохое или хорошее, или исправить надо?

– Максим, смотря где, я была очень увлечена, просто обрати внимание на мои пометки.

– Два раза уже просмотрел, не могу сообразить, ты уехала уже?

– К метро иду, ключи заносила Дэну.

– Черт, у меня сейчас пара, – вздохнул Максим, – везет тебе с твоим свободным посещением! Пришла, посидела на профильном и уехала.

– Могу приехать завтра, мне на учебу не нужно, но ради тебя приеду.

– С ночевкой, – утвердил Максим, – или нет?

– Хорошо, в обед приеду, – ответила я и отправилась в привычное путешествие домой.

Мой путь домой состоит, кроме поездки на метро и небольшой пешей прогулки, еще и из полутора часов езды в электричке. Первое время мне это даже нравилось, – ехать, глазеть по сторонам, замечать интересные образы и красивые пейзажи за окном. После трех месяцев ежедневных поездок я добилась свободного посещения в университете и ездить стала два-три раза в неделю. Именно тогда я поняла, что любопытных образов в электричке, как и в любом другом общественном транспорте, я не найду, и мой энтузиазм к поездкам угас.

Обычно по приезду из университета я выходила работать в вечернюю смену официантом, это произошло и сегодня. Я за полчаса до начала смены уже была в баре и, не торопясь, пошла готовиться к смене. В раздевалке уже была моя закадычная напарница и извечная подруга – Кристина.

– Настя, вот тебе не лень? – спросила Кристина, надевая фартук.

– О чем ты?

– Ездить на учебу в Москву, потом – на работу сюда.

– Если бы каждый день, я бы не стала ездить, а два-три дня в неделю почему нет? Тем более я ночую часто там, – нормально.

– Эх, Настя, завела бы себе уже мужика там и не ездила, – Кристина на мгновенье задумалась, – не ездила бы сюда, – и кивнула головой.

– И комнату я снимаю за копейки, это веский аргумент, – округлила я глаза, Кристинка округлила свои в ответ.

И мы пошли в зал.

* * *

Взяв в охапку пакет со спагетти и прочей снедью, я покинула душный магазин, огляделась по сторонам и поняла, что плохо помню, в какую сторону мне возвращаться. Поставила пакет на пол и громко выругалась, проходящий мимо пожилой мужчина укоризненно посмотрел на меня, я развела руки в стороны и показала лицом, что крайне сожалею о произошедшем. Телефона у меня, конечно же, с собой не оказалось. За три недели в Абхазии я начала уже забывать о его существовании, и сейчас начала рыскать по карманам в поисках скомканного листочка, который Димка сунул мне в ладонь на вокзале.

* * *

А тем временем далекой осенью прошлого года…

Легла в постель и провалилась в сон, ног не чувствовала, так набегалась на работе, хотя был будний день. Снилось, как я тяну тяжелую железную дверь и не могу открыть ее. Дверь коричневая массивная с большой металлической ручкой… Я тихонько застонала и повернулась на другой бок, разбудил сигнал телефона – смс. Я протерла глаза – четыре утра. «Как и полагается маньякам», – заворчала я. «Настя, я прочитал все еще раз и исправил, спасибо! Спокойной ночи», – от Максима. Не спится ему, значит, можно не приезжать завтра, раз он исправил. Телефон завибрировал снова, незнакомый номер – «ничего предосудительного». Я усмехнулась: «Вот и маньяк объявился».

Мне снилась кромешная темнота: медленно, словно боясь удариться о невидимую преграду, я двигалась вперед, – ступенька, другая, третья, пальцы нащупали шершавую стену, а потом и впалую кнопку лифта. Радуясь своей маленькой победе, я прислонилась и чуть не рухнула в открывшиеся двери лифта. Во сне я зажмурилась, в ухо надрывно закричал будильник, который я забыла выключить накануне. Отогнав от себя обрывки сна с коричневой дверью, кромешной тьмой и шахтой лифта, я села на постели, за домами была видна полоска света, так некстати наступило утро.

Я налила себе крепкого чая и забралась на подоконник, люблю сидеть на подоконнике по утрам, да и вечерами тоже. Пыльное окно напоминало о моей летней лени, которая не дала мне совершить с ним водные процедуры. Я постоянно утешала себя, что лето кончится не скоро, очень, очень не скоро. И теперь серо-черные разводы внутри рамы всегда сверлили меня, словно у них внутри засохших капель были пронзительные прозрачные глазки. Я встряхнула головой и отвернулась от окна.

– Глазки, – пробормотала я, и подивилась в очередной раз своей фантазии.

Сказать, что квартира была старая – значит, ничего не сказать. Не могу точно предположить, в какую эпоху был построен этот дом, во времена «оттепели», пожалуй, он уже перевалил за кризис средних лет. Жаловаться мне было не на что, я снимала комнату по договоренности, а на деле – квартиру, поскольку вторая комната этой двухкомнатной обители была закрыта совладельцем квартиры ближе к перестройке. Я даже придумывала для себя историю его внезапного бегства, но закрытие напрочь комнаты никак не вязалось с моим предположением, что его срочно вызвали и он пропал. Первое время меня очень волновало, что там за дверью, но сломать дверь я не имела ни малейшего права, даже с точки зрения простой человеческой совести, а просверлить пару дырочек и поглядеть мне не позволял обычный человеческий страх. Хозяйка «моей» части квартиры, убеждала меня, что комната пустая и ничего страшного в ней попросту быть не может. Постепенно я смирилась с комнатой, как смиряются со странными, но тихими соседями, и в неуютные холодные вечера у меня складывалось впечатление, что в квартире я живу не одна. Я и моя комната, мы вместе тут живем.

Пол в квартире состоял из окрашенных досок, местами облупившихся, местами выглядящих так, как будто они только сошли с досочного конвейера. Те, кто приходил ко мне впервые, передвигались тихо и осторожно, ожидая, что доски начнут скрипеть, а то и вовсе – провалятся у них под ногами. Я с улыбкой наблюдала за этими действиями, сама же, с первой секунды нахождения в квартире, знала – доски надежнее, чем кажутся на первый взгляд, у меня сложилось к ним невероятное доверие, шлейф которого окутывал каждый уголок квартиры, начиная от коридорной бабушкиной дорожки и заканчивая плинтусом у окна.

Своим жилищем я была довольна, стоило оно сущие копейки, в нем было уютно, тепло и сухо. Все эти плюсы, пока что, перевешивали существенный минус – поездки в университет. Не такие частые, но буднично-утомительные, а чем я буду заниматься после окончания университета, я даже не решалась задумываться, говоря себе: «Еще не время, еще рано». Так я дотянула до пятого курса, чередуя работу в баре и на детских праздниках с частыми поездками в Москву. В Москве у меня жило несколько по-настоящему близких друзей, это Дэн – мой бывший коллега, уехавший в Москву за пару лет до меня, его невеста Натали и мой сокурсник Максим, с ним мы подружились уже в университете. В городке московской области, где я жила, моей подружкой была Кристина, коллега по обеим моим работам. Список невелик, но иметь четырех близких людей в радиусе вытянутой руки – это большая ценность.

Так я встречала осень этого года, со свисающей с подоконника ногой, чашкой чая в руке, запертой комнатой и каплями на стекле. Телефон на кровати затрещал, на третий сигнал я сделала неловкую попытку спрыгнуть, которая привела к успешному горячему душу из чашки, я выругалась и взяла трубку, не спалось Максиму.

– Настя, ты едешь? – радостно вопил он.

– Да собираюсь, – соврала я, задохнувшись смехом, – а что?

– Просто я тебя жду.

– На вокзале?

– Не язви, когда будешь? – обиделся Макс.

– Через часа два, – протянула я, накручивая на палец прядь волос, и представляя, что на мне еще только ночная пижама, (эта мысль меня насмешила, ведь дневных пижам, насколько я знаю, не существует).

Я стянула с себя мокрую рубашку, сделала на голове пучок и пошла умываться. В комнате тихонько тренькал телефон, внизу просыпались и лили воду соседи. Еще эта тема диплома, которую нужно выбрать, я поморщилась и залезла под душ. Неужели Макс и вправду ее уже выбрал, интересно, какую? Кстати, Максим действительно перевелся к нам с исторического, говорят, еще на первом курсе. Я никогда не спрашивала его о причинах такого поступка. Историк-сказочник, Ирина Викторовна всегда была остра на язык и очень язвительна в своих замечаниях, однако ее выпускники всегда были лучшими, а попасть к ней, как к руководителю диплома, было нелегко. Она выбирала студентов сама, два-три человека, сколько ей позволяла нагрузка и, говорят, очень помогала с работой. Я тяжело вздохнула, «классические образы», все мои исследовательские работы связаны с этой темой, стоит серьезно подумать над дипломом.

* * *

Я отыскала листочек и радостно запрыгала на месте! Потеряться в центре Сухуми с пакетом еды – не самая радужная перспектива окончания моего отпуска, которое тоже было под большим вопросом, так как билеты домой были куплены только у Димки. В общем-то, до сегодняшнего утра, домой я сильно и не стремилась. На минуту я задумалась, а где он вообще – мой дом? Еще два дня назад я была уверена, что в Москве в шикарной квартире, полгода назад в Подмосковье в маленькой старой комнатке, а сегодня? В залитом солнечным светом Сухуми – ни больше, ни меньше. Я подхватила пакет и пошла вниз по улице, припоминая нашу очередную встречу с Димкой.

* * *

С тяжелым сердцем я подошла к кабинету методиста, прижав к груди выстраданную курсовую работу, которую в пух и прах разнесла бы Ирина Викторовна, да и Макс презрительно усмехнулся, что мол, тебе Семенова, не глядя поставят. Дверь неожиданно широко распахнулась:

– Всего доброго, Ксения, – поклонился человек в кабинет, шагнул вперед и остановился, – Настя?

Я щелкнула было пальцами, соображая кто передо мной, как из кабинета меня окликнули:

– Семенова, быстрее, мне ехать пора!

Я зашла и со вздохом положила на стол папку.

– Выстрадала? – заулыбалась методист Ксюша.

– О да, – кивнула я, – не поставит она мне.

– Настя, тебе не глядя поставит, это же проходная работа, прекрати, – махнула рукой Ксюша, убирая мою папку, куда следует, – таких как ты, на моей памяти, было у нас полсотни, и всем ставили просто так.

– А меня глава кафедры не любит, – потупилась я.

– Настя, – укоризненно поглядела на меня методист, – тебе надо, чтобы она тебя любила или чтобы защититься хорошо дала?

– Ксюш, мне и то, и другое!

– Подавай ей все, – засмеялась Ксюша, – Настя, еще есть ко мне вопросы?

– Неа, – развернулась я к выходу, медленно вытекла из кабинета и прислонилась к стене.

– Плывешь? – ехидно встретили меня.

– Опять ты? – передо мной снова стоял много– или малознакомый парень и широко улыбался.

– Дима, ты забыла?

– Если ты будешь появляться еще чаще, я тебя запомню! – ответила я.

– Будет очень, очень кстати, – улыбнулся Дима и подошел ко мне поближе, – что сдавала?

– Курсовую, плохую курсовую, – стало стыдно мне.

– Так бывает, – взял меня под руку Дима, и мы пошли под удивленные взгляды знакомых студентов, – валяешь дурака полмесяца, а потом за два дня пишешь в надежде, что прокатит. И прокатывает у некоторых.

– Вот и мне так говорят, – кивнула я, вызволяя свою руку, – пойду.

– Куда? К другу в бар?

Я сделала глубокий вдох, и, не найдя ответа, пошла в другую сторону.

– Настя, не обижайся ты, – дергал меня за рукав Дима, словно маленький ребенок маму, мне стало неловко.

– Я не обижаюсь, – повернулась я к нему, – ты сначала появляешься, потом исчезаешь, а потом хочешь, чтобы я помнила, как тебя зовут.

– А ты так сразу и забыла, как меня зовут, – сложил он руки на груди и усмехнулся.

– Тоже верно.

– Забирай свое пальто, сегодня я тебя дождусь и никуда не уйду, – великодушно сказал Дима и пошел на первый этаж.

Я пожала плечами и пошла следом. Пока я одевалась, краем глаза увидела Ксению, весело болтающую с Димой в дверях, она похлопала его по плечу и улыбнулась, поглядев на меня. Я пялила на голову шапку и мысленно пыталась встряхнуться, вот чего ради я сейчас одеваюсь и иду? Нужно ли мне это? Дима галантно открыл передо мной дверь и снова взял меня под руку, его макушка была наравне с моим плечом, интересно, уютно ли ему идти именно так?

– Откуда ты знаешь Ксюшу? – спросила я.

Дима задумался, мы медленно вышли из ворот и повернули направо, в сторону метро, светило тусклое полупрозрачное солнце, нам навстречу шли студенты, – немудрено, ведь первая пара закончилась несколько минут назад. Удачно я приехала, успела сдать работу, пока методист была на месте. Я заулыбалась и мысленно сказала: «Ай да я».

– Знакомая, – задумчиво ответил Дима, – долго объяснять, я в другой раз расскажу. Не подумай, у нас ничего не было, – поднял он кверху руки.

– Еще бы у вас было, – поперхнулась я, – она вон какая красивая, высокая. Дим, а тебе удобно вот так идти? Что ты едва дотягиваешь до моего плеча.

– Если бы мне было неудобно, – выделил он слово «не», – я бы не стал звать тебя прогуляться, не дожидался и, уж точно, не пошел бы рядом с тобой. Мне не противно твое общество, Настя, можешь быть спокойна.

– Я не это имела в виду.

– Чудесно, – улыбнулся Дима, – куда мы идем?

– Провожаем меня до метро? – предположила я.

– Хочешь, будет так, – хитро поглядел на меня Дима, – но помнится мне, кофе мы так и не допили.

– И то верно. Туда же?

– Думаю, да.

Мы перешли дорогу и двинулись в обратную сторону, в маленькую кофейню, где у меня пошла носом кровь и где готовили вкусный кофе. Дима вновь открыл передо мной все двери, помог снять пальто и усадил в кресло. Поинтересовался, что мне заказать и, не дожидаясь официанта, ушел к стойке. Я складывала из салфетки журавлика, мимо пробежал Максим, я постучала в стекло, он помахал мне рукой и побежал дальше.

– Убирай журавлей, – Дима сел со мной рядом, – лед принесут позже.

Я улыбнулась и положила журавлика на подоконник.

– Ты умеешь их делать?

– Кого? – удивился Дима. – Журавликов-то? Конечно, это мой основной заработок.

Я пила кофе, Дима собирал и разбирал журавлика и молчал. Мне нечего было спрашивать, так мы и сидели: отстраненная я, удивленный скомканный журавлик и угрюмый Дима.

– Можно я его заберу? – неожиданно спросил он меня.

– Забирай. Сделать тебе еще одного?

– Да, солить буду, зима близко, – засмеялся Димка, – я и этого попросил вежливости ради.

– Вежливости? – подняла я брови.

– Хотел как-то показать, что мне интересна ты – используя… – он замялся, – давай второго журавлика, другу подарю.

Я смяла журавлика и бросила его под стол, буркнув что-то вроде «Ну к черту!»

– Настя, ты псих? – Дима тронул меня за рукав и снова замолчал.

Мы допивали кофе, у Димы трезвонил телефон, но он не брал трубку, я смотрела в окно, в надежде увидеть знакомых и пригласить, чтобы развеять молчание. Когда я поднялась, Дима вскочил и помог мне надеть пальто, жестом показал, что сам оплатит счет. Я вышла на крыльцо и вдохнула прохладный осенний воздух. Солнечные лучи журчали сквозь ветки деревьев, я довольно мурлыкнула и зажмурилась, радуясь теплу и своей отличной фразе. Когда я открыла глаза, Дима уже сидел на перилах и засовывал руки в карманы, подставляя лицо солнечным лучам.

– Солнце журчит, Дим, – улыбнулась я.

– Это ты верно подметила, – улыбнулся он мне в ответ.

Мы медленно пошли по дороге мимо университета, мимо гаражей и жилых домов. Я улыбалась, а он молчал, телефон снова зазвонил.

– Почему ты не берешь трубку? – спросила я.

– Я никогда не беру трубку, когда я на свидании, – спокойно сказал он.

– Где, где? – удивилась я.

– Не решаю рабочие вопросы на свидании, – остановился Дима, – ты считаешь мне нужно ответить?

Я пожала плечами и растерялась.

– Настя, – засмеялся Дима, – тут такое солнце журчит, а ты мне предлагаешь взять трубку! Бери меня за руку и пошли дальше!

Я раздумывала несколько секунд, хочу я идти рядом с угрюмым человеком или с веселым, и взяла его за руку.

– Отлично, – прокомментировал он мое действие, – Настя, а мы почти пришли.

Мы остановились, Дима выдернул свою руку из моей и встал напротив меня. Я неловко спрятала руки в карманы, он шагнул ко мне.

– Настя, хорошо тебе добраться домой, – сказал он и кивнул мне.

– Спасибо, – ответила я и вошла в стеклянные двери.

– Насть, – окликнул он меня, едва за моей спиной зашевелились двери и суетливо начали протискиваться люди, я оглянулась и помахала ему рукой. Он кивнул и вошел следом за мной, взял меня за локоть, отвел в сторону, чтобы не мешать входящим, и замер. Я огляделась по сторонам и вопрошающе уставилась на него. Дима поманил меня рукой, я наклонилась.

– Я не знаю, что делать дальше – шепнул он мне на ухо.

Мне ничего не оставалось, как нахмуриться, выпрямиться, взять его за плечи и развернуть спиной к себе.

– Улыбайся! – сказала я и подтолкнула его вперед, после чего пошла к эскалатору, заставляя себя не оглядываться, любопытство раздирало каждую клеточку моего тела, как, впрочем, и раздражение. Ведь он взрослый человек, почему нельзя вести себя нормально. Я глубоко вздохнула и встала у выхода из поезда. Нормальные взрослые люди спрашивают у девушки номер телефона или назначают еще встречу, а не появляются ниоткуда, и не исчезают, когда их просят подождать. Я взялась за голову, ведь наверняка он уже позвонил Ленке. Все эти вопросы в моей голове не нашли ни малейшего ответа. Я нацепила плеер и влилась в толпу на Казанском.

* * *

Аккуратно повернув ключ в замочной скважине, я зашла в квартиру, Димка перевернулся на другой бок и диван скрипнул. Пройдя на кухню, я включила газ, поставила на плиту воду, и начала мыть помидоры. Время уже перевалило за полдень, наверное, Кира вернулась с моря, пообедала и отдыхает на веранде, читая книгу. Я из любопытства достала из рюкзака телефон – ничего. Ни одной смс или звонка, я села на стул и вздохнула, вот ведь умная девчонка! Я бы уже десять раз позвонила, если бы она пропала. Может быть, еще напишет. Я отложила телефон, начала резать сыр и потихоньку успокоилась.

* * *

Наступал очередной вечер моего полнейшего безделья, в такие вечера Кристина непременно работала, Натали с Деном не звали в гости, и я всерьез подумывала, не завести ли мне кошку, чтобы хоть чем-то занимать эти тягучие минуты. Было первое ноября. Конец недели, когда мы должны были выбрать тему диплома, миновал. Я ковыряла облупленную краску на окне, а Макс уже корпел над дипломом. Поэтому мне оставалось предаваться мыслям о кошке и волнениям, какая я ленивая и не хочу взяться за настоящую работу. Периодически всплывала мысль: «и что дальше?». Всплывала и уплывала под парусом в глубину остальных мыслей. Тогда я и вспомнила про маньяка. «Маньяк!» – вскрикнула я и побежала за телефоном, который валялся в прихожей вместе с рюкзаком. Благодаря этой бесполезной мысли, дел я нашла себе на ближайшие полчаса, потому что сообщение, конечно, не сохранилось за эти две недели, а стикер нашелся в куче бумажек и фантиков от конфет, на самом дне рюкзака.

Я глубоко вздохнула и развернула розовый листочек «Настя Семенова, позвони мне 8…». Ведь он же просил позвонить, а я писала ему сообщения. Я три раза набирала номер и три раза сбрасывала, – что я скажу незнакомому человеку? «Что я могу сказать абсолютно незнакомому маньяку?» – спросила я себя и ответ пришел сам собой.

«Давайте познакомимся», – отправила я на номер с розового листочка. Поглядела на дисплей, повертела в руках трубку. Ответа не было, зато за окном громко заливисто залаяла собака, я открыла створки и высунулась из окна. Нехитрое дело – собачий лай, но я рада была появлению чего-то, что может отвлечь меня от непонятного ожидания. Вибрация заставила меня вздрогнуть и броситься к телефону, который я, отчаявшись, оставила на кровати. «Не исключено, что мы уже знакомы, Настя». Я выругалась и вернулась на окно, собака благополучно прогуливалась по газону, позади нее плелся уставший хозяин. У такой веселой собаки такой унылый хозяин, отметила я и закрыла окно. Столько вокруг сюжетов и образов, а я буду писать диплом о классике, скучно, зато надежно.

Налив себе очередную чашку чая, я думала о девушке с шарфом, идущей по дороге, о которой писал Макс и о кирпиче, о котором говорил Дэн. Время подходило к полуночи, и мой телефон снова подал признаки жизни: «Настя». Очень оригинально, мысленно фыркнула я – прислать на мой номер мое же имя, при этом я нервно поежилась. «Кто же это играет в странные игры?» – спросила я саму себя, принесла на подоконник ноутбук и начала писать:

«Если целью этих сообщений является навлечь на меня страх, то эта цель явно провалена. Вызвать любопытство? Возможно, только что дальше?»

Первое время я была уверена, что это пишет Макс, он проявлял недюжий интерес к этой истории, но тут тоже можно было посмотреть с двух сторон: кто, если не он, ведь это он решил «опекать» меня от мифического маньяка, но это было бы попросту смешно, когда все открылось бы и он сам оказался маньяком. Дешевый, дешевый детектив.

Зазвонил телефон, я вздрогнула – номер скрыт.

– Да?

– Испугалась, Наська? – громко засмеялся Макс.

– Я как раз сидела и думала, что если этот маньяк ты, это будет отвратительно!

– Как в дешевом детективе, да? – промычал Максим.

– Именно так.

– Успокойся, это не я. Так что, тебе страшно?

– Абсолютно.

– Абсолютно что? – недоумевал Макс.

– Абсолютно точно, что нет, чего мне бояться?

– Могла бы, ты все-таки девчонка, – фыркнул мой друг, сдерживая смех.

– Ты позвонил, чтобы испортить мне настроение?

– Я отправил тебе на почту кое-что, – смутился Макс.

– Отправил и решил позвонить в полночь?

– Ага, – обрадованно подтвердил Макс, – ладно, я пойду спать, пока.

Я открыла почту и принялась читать продолжение истории Максима о девушке с серым шарфом, должна заметить, что во второй главе он снова преследовал её, однако шла она уже по другой местности. Живо были описаны проходящие мимо люди, с интересом глядящие на героя, пролетающие машины и плывущие облака. Я читала и завидовала, вот умеют же люди написать ни о чем страсть как интересно. В качестве возможной развязки я бы предложила Максу все-таки догнать эту девушку, хлопнуть по плечу, она повернется к нему и … Снова ожил телефон: «Настя?»

Я невозмутимо, словно кто-то видел меня со стороны, дочитала абзац и ответила на письмо Макса, что произведение легко и непринужденно читается и я с нетерпением жду продолжения. Тут же пришло сообщение: «Спасибо, Нась!» Я задумчиво чесала колено, глядя в черное ночное небо, и думала о том, что, помимо кошки, я непременно еще куплю телевизор, и тогда моя жизнь наполнится смыслом. На этой веселой ноте я отправилась в кровать. Долго вертела в руках телефон, потом не выдержала и набрала номер, который уже, как мне кажется, я запомнила наизусть.

– Да, – ответили мне из какого-то шумного места, похоже было на метро, но какое метро в два часа ночи.

– Привет, – выдавила я из себя.

– Привет, Настя. Я рад тебя слышать, – шум на заднем фоне умолк, видимо, это была музыка.

– Ммм, – протянула я, не зная, что добавить.

– У тебя завтра есть пары?

– Есть, – тихо ответила я, прекратив ломать голову, чей же это номер, я догадалась.

– Удачи на учебе, – и он повесил трубку.

На меня накатила такая злоба, что я была готова перезвонить и высказать свое недовольство. Однако я просто набрала сообщение: «Дима, это гадко!». Ответа на него я не получила. Посопев от досады, я уснула.

Я вздохнула и перемешала в кастрюльке соус из томатов и сыра со сметаной.

– Настя, бегом! – Схватила меня за рукав методист Ксюша, едва я занесла ногу над порогом университета, и потащила через весь коридор, я выдергивала руку, но она держала меня мертвой хваткой. «Сильная и красивая», – подумала я и не смогла на нее разозлиться. Она буквально швырнула меня в свой кабинет, выдохнула, поправила аккуратно убранные волосы и села на стул.

– Быстро – тему диплома, Настя! Меня на кусочки сегодня порвут!

Я так и села на пол, расстегнула пальто и вытянула ноги, тема диплома… Выходные я бездельничала и думала про маньяка. Ксюша подхватила меня под руку и принялась поднимать.

– Настя, у тебя все хорошо? – я кивнула. – Ты до сих пор не выбрала тему диплома? – я снова закивала. – Семенова! Я ненавижу тебя!

– Ксюш, – начала было я.

– Сейчас ты идешь к Ирине Викторовне и объявляешь ей тему диплома, потом очень быстро бежишь ко мне в кабинет и озвучиваешь ее мне.

– Ксюх, ну это же формальность, – пыталась оправдаться я, но в моих оправданиях она не нуждалась, дверь кабинета закрылась изнутри на ключ, и я, подавив тяжелый вздох, пошла в гардероб. У Ирины Викторовны занятия начиналась только со второй пары, у меня был час с лишним, чтобы предаться унынию и ненависти к самой себе. Я решала, в какой именно части университета мне этим заняться, и пришла к выводу, что лавочка в коридоре, напротив входа самое подходящее для этого место.

– На пары не идешь? – окликнули меня девчонки с моей группы.

– Ирину Викторовну жду, как поймаю её – сразу приду.

Девчонки покивали и направились в аудиторию. Я знала, какую тему диплома я выберу, Ксюша знала, Ирина Викторовна знала. Тем не менее, я волновалась и старалась не упускать из виду главный вход, чем раньше я поговорю, тем лучше. Вся моя группа уже проследовала на занятия, даже Макс не стал подходить, а просто помахал мне издали. Несколько раз мимо меня проходила Ксюша и бросала мне недвусмысленные злые взгляды, на которые я разводила руками и имитировала улыбку. Ирина Викторовна шла не одна, перед ней распахнул двери молодой человек «Опередил же кто-то», – скривилась я, и вместе они пошли по направлению к деканату. Я поплелась следом, Ирина Викторовна самозабвенно вещала, молодой человек кивал. Я остановилась возле кабинета в ожидании, спустя полчаса я постучалась и вошла.

– Семенова, – улыбнулась мне Ирина Викторовна, – по какому вопросу?

– По диплому, – промямлила я.

– Ну, конечно, – протянула Ирина Викторовна и положила передом мной листок и ручку, – пиши.

– Здесь написать тему?

– Настя, ты бы еще сказала «тута», – одернула меня Ирина Викторовна, – я уже все передала в деканат, – ту тему, о которой мы говорили, Ксения в курсе. Вижу благодарность в твоих глазах, это же все-таки мне нужно, а не тебе. Зачем тебе тратить на это свое время, верно?

– Ой, – вспыхнула я, – а когда вы…

– Семенова, ты глупая? Где мы сейчас?

– В деканате, – ответила я, чувствуя, как стыд накрывает меня до самых кончиков ушей.

– Как только я вошла в деканат, я сразу же это сделала, Настя. Пожалуйста, Семенова, не стоит меня так усердно благодарить, – холодно улыбнулась мне руководитель диплома, – можешь идти.

– Спасибо, Ирина Викторовна.

– Пожалуйста, Семенова, все для тебя!

– Ирина Викторовна, я всё сделал! – раздался голос из-за компьютера, когда я уже ухватилась за ручку двери, И несмотря на раздираемое меня любопытство, мне ничего не оставалось, как выйти в коридор.

– Насть, – выглянул в дверной проем Дима, – привет! Подождешь меня?

– Подожду, – с готовностью сказала я, ведь это даст ответ на многие возникшие у меня вопросы.

Закончилась первая пара, студенты начали вытекать из кабинетов и наполнять коридор шумом, несколько знакомых поздоровались со мной, я оглядывала свое отражение в стекле стенда о дополнительном образовании и переминалась с ноги на ногу. Радости моей не было предела: с испорченным настроением, но все же я успела выбрать тему диплома, к которому у меня было все готово. Разве что душа не лежала, но неужели это так важно?! Писать я всегда могу, диплом только очередная веха на моем творческом пути.

– Настя, я готов, – предстал передо мной Дима.

– Дима, только быстро, мне пора на пары, – неожиданно вспомнила я.

– Во сколько они закончатся у тебя сегодня?

– Ближе к четырем, – прикинула я.

– Это уже будет поздновато, могу прийти днем, когда перерыв полчаса, – задумался Дима было видно, что он огорчился.

– Я всегда обедаю с одногруппниками, Дима.

– Хорошо, я приду и посмотрю, как ты обедаешь, – он поднял руку и побежал по коридору.

Я посмотрела на часы и бросилась в аудиторию.

– Макс, Макс, – зашептала я своему соседу, – я тему диплома утвердила!

– Утвердила ты, – фыркнул Макс, – все утро Ксюха носилась, как ужаленная, спасибо бы ей сказала.

Я утвердительно похлопала его по руке, он заулыбался.

«Билеты в кино ей куплю», – написала я на листочке, Максим прыснул и ответил мне: «Я с ней схожу, уговорила, подруга».

После пары мы отправились перекусить, я пила кофе и оглядывалась по сторонам.

– Настя, ты кого-то ждешь?

Я мотнула головой. «Приду, не приду, смогу, не смогу», – я в любом случае до вечера в университете, чего волноваться?! Сама себе кивнув, я принялась поедать что-то из столовской выпечки, заботливо принесенное кем-то из группы.

– Приятного аппетита, ребят, – подняла я булочку над головой, обращаясь, ко всей столовой.

В ответ я получила благодарность и улыбки, у нас всегда царила теплая атмосфера, как за столом, так и в аудиториях, исключениями не были ни крыльцо, ни коридоры, даже в уборных оставался этой легкий шлейф дружелюбия. Единственным человеком на всем нашем факультете, который не был дружелюбным и не стремился к благополучному взаимопониманию, была Николаева. Мой нынешний руководитель диплома, вновь заулыбалась я сама себе.

– А Наська тему диплома выбрала, – громко сказал Макс.

– Да ладно? – засмеялся наш стол.

– Вся группа выбрала неделю назад, а вот Наська – сегодня утром, – ликовал Макс, я ткнула его в бок и показала кулак из-под стола.

– Ладно, – поднялась я и поправила скатерть, – пойду я к диплому готовиться.

Под дружный смех и пожелания удачи я пошла с твердым намерением вдохнуть холодного воздуха на крыльце, а после– вернуться в аудиторию. В легкой рубашке я замерзла, едва дверь за моей спиной, предательски скрипнув, начала захлопываться. Три вдоха, решила я для себя. Первый вдох – я молодец, приняла правильное решение. Моя грудная клетка поднялась и тут же быстро выбросила воздух, тряхнув меня ознобом. Я начала делать второй глубокий вдох, проклиная свою глупую идею о трех вздохах.

– Настя! – у ворот стоял Дима и махал мне рукой. – Прости, я не успел!

Я улыбнулась. Третий вздох – он не успел, а мне пора на пары. Я зашла в университет, потирая плечи. Казалось, я стряхиваю с себя маленькие льдинки и постепенно оживаю. Следом за мной забежал Дима, обмотанный шарфом, снимая на бегу перчатки.

– Закаляешься, Анастасий? – насмешливо спросил он.

– Дима, прости, мне уже пора.

– Пора-пора или можно опоздать на несколько минут?

– Я ждала тебя раньше.

– Это приятно, – улыбнулся Дима, перекидывая пальто себе на руку, – провожу тебя?

– Безусловно, – я взяла его под руку, зная, что идти нам шагов двадцать от силы.

Студенты растеклись по кабинетам и аудиториям, наши двадцать шагов моментально закончились, Димка честно довел меня до кабинета.

– Дверь открывать тебе или сама? – загорелись его глаза.

– Ну тебя, сама зайду, – я отпустила его локоть и остановилась.

– Насть, знаешь, как сделать нужно? – спросил Дима очень серьезно.

– Как?

– Ты должна была отпустить мою руку, мечтательно поглядеть на небо и сказать: «А вечер-то какой, гуляла бы и гуляла», или что-то в этом роде.

– Я пошла на занятия, Дим, – грубо ответила я и потянула на себя дверь.

– Подожди! – я уже чуть приоткрыла дверь, Димкина рука накрыла мою и вернула дверь в исходное положение.

– В какие дни ты приезжаешь на лекции?

– Так, – я подняла глаза к потолку, – на этой неделе я приеду завтра и в пятницу, если Николаева не назначит консультацию, она любит в последний момент все переиграть.

– Будем надеяться, она её назначит, – Димка распахнул настежь дверь, – Семенова, можете быть свободны!

Я изобразила лучезарную улыбку и вошла в кабинет, дверь плавно закрылась за моей спиной, я представила его довольное выражение лица и сжала кулаки.

* * *

Поведение Борисова вызывало у меня гнев с первой минуты нашего знакомства. В истории со стикером мне до сих пор непонятно, его это была шутка или же нет? Номера, написанные на розовом листочке и на визитке Димки, не совпадали, второго мобильного телефона у него, вроде бы, не было. Но мы оба знали, что это был он. Я обхватила себя за плечи и выглянула в окно, второй поток туристов к морю начал свое движение. Аккуратно убрав с плиты приготовленное, я вернулась в комнату и свернулась клубочком под одеялом рядом с Димкой, он обнял меня во сне за плечо.

Раннее утро роняет мелкий дождь, небо пасмурно, долго колебалась – футболка или джемпер, надеваю первое.

Электричка подходила к нужной станции, подходила очень быстро, я снимала и надевала на левую руку перчатку, глядела на свое отражение в стекле и всем своим видом старалась показать безразличие к происходящему. «Я еду на учебу», – прошептала я и хлопнула себя по колену. Дождевые капли высохли, оставив пыльные кружочки и полоски. В толпе людей медленно двигаюсь к выходу, на ходу втискивая руку в перчатку, роняю ее. Оглядываясь и не видя ее под чужими ногами, покидаю вагон, думая, что сейчас я буду выглядеть примерно так: холодно, равнодушно, уставше-отстраненно. Меня вытягивают из толпы в правую сторону от входа-выхода хватом за запястье, очень аккуратно, но быстро, секундно-крепко целуют и ведут стремительным шагом на улицу, к входу в метро. Жетон, турникет, эскалатор.

Крепкие объятия, мое не к месту «привет», 8 утра, много, очень много людей.

– Ну чего ты, я же в институт еду, – выдергиваю я свою руку, и начинаю напяливать перчатку.

– Ты и сейчас туда едешь, Насть, ничего не изменилось.

В вагоне мы зашли в разные двери, я стояла и сердилась, в стекле его отражения не было, закрыла глаза, ехать полчаса. «Двадцать восемь минут», – прошептала я себе.

Спустя пару станций я увидела Диму, он сидел в углу вагона и читал книгу, подошла к нему.

– Дим, – положила ему руку на плечо.

– Что? – поднял глаза на меня, – Ты хотела ехать на учебу, ты едешь на учебу, я просто еду. Я бы вышел, но мне там было неудобно. Все? – он подвинулся, освобождая мне место.

– Все, мы успеем попить кофе до начала пар?

– Тебе видней. Когда у тебя начинаются пары? – поднял он бровь. – Я свободен еще около часа, потом надо в редакцию ехать.

Я села и положила голову ему на плечо, мне было странно и обидно.

– Насть, хватит, дай я почитаю, – отстранился Дима.

– Испортил мне все настроение, – обиженно сказала я ему на ухо.

– Это ты мне испортила, – похлопал он по моей руке.

Из дверей хлынул на первый, чуть морозный воздух, поток людей, с неба сыпалась крошка: то ли дождь, то ли снег, который еще не дорос, чтобы называться снегом, Дима крепко взял меня за руку.

– Туда, – и мы пошли в кофейню через дорогу.

Пока я усаживалась в кресле, Дима уже принес мне чашечку ароматного эспрессо.

– Быстрей выпьешь – быстрей пойдешь за знаниями, – усмехнулся он.

– Тебе лишь бы меня спровадить, – обиделась я.

– Нет, мне тоже дела нужно делать, работа ждать не станет, – он постучал пальцами по столу, – ты сама работаешь где-нибудь?

– Где-нибудь, – закивала я головой, – а ты чем занимаешься?

– Анастасия, – вскричал Димка, поглядев на часы, – поехали скорей, девять утра уже!

– Мне ко второй паре, – пожала плечами я, – успею.

– Я могу не успеть, – Дима надевал куртку, – это тебе не студенчество, а настоящая жизнь, – многозначительно бросил он мне.

Когда мы доходим, вернее добегаем до ворот университета, Дима отпускает мою руку:

– Иди, учись, – усмехается и уходит.

Я растерянно стою возле ворот, засовываю руки в карманы и достаю стикер…

«Настя Семенова, позвони мне» и номер…

– Насть! – стучит мне по плечу Макс.

– А, – словно просыпаюсь я и протягиваю руку.

– Это кто, – едва заметно кивает Максим в ту сторону, куда ушел Дима.

– Знакомый, – бросаю на пол стикер.

Макс наклоняется и поднимает его.

– Семенова, прекрати хранить эту фигню, это же просто кто-то пошутил, – дружески обнимает меня Максим.

– Я и выбросила уже, – накрываю листок подошвой.

– Ты набросала что-нибудь к зачету? – закинул он мне на плечо руку, и мы пошли в университет.

* * *

Воспоминания вызывают у меня улыбку, кто бы знал, как все обернется спустя почти год. Объявили, что наш поезд прибывает на свой путь, я оглядываюсь по сторонам, – Димки не видно, а у меня нет ни паспорта, ни билетов. Я постукиваю пальцами по ступенькам и жду, до отправления поезда остается десять минут, Димка не появляется, и я направляюсь к поезду. Уже второй день я плаваю в своих воспоминаниях.

Засыпая, я на лету ловлю свою голову уже над крышкой стола, встряхиваюсь и сажусь ровно.

– Сегодня я официально отпущу с практической части тех, у кого есть веская причина отсутствовать на ней, – вещает Ирина Викторовна, – у кого есть приглашения на презентацию новой книги Кулешова?

– У нас с Семеновой, – поднимает руку Макс, а я – недоуменный взгляд на Макса.

– Семенова, – изумленно протягивает Ирина Викторовна, – ты увлекаешься творчеством Кулешова?

– Нет, Ирина Викторовна, но я полагаю, что могу получить там любопытную информацию для начинающего журналиста и познакомиться с интересными людьми.

– Семенова, – в сердцах выдохнула Ирина Викторовна, – ты думаешь, Ян Кулешов устраивает презентацию своей книги для того, чтобы ты с кем-то познакомилась? – по аудитории пронеслись смешки. – Ты, Анастасия Евгеньевна, сиди там и слушай все внимательно, а лучше записывай, тогда у тебя будет шанс защитить диплом. Призрачный, но шанс!

Со вздохом, я откинулась на спинку стула.

– Семенова и Коновалов могут быть свободны, а остальные, – готовимся к практической части.

– Не обижайся на нее, – шепнул мне Макс, – ты одна из лучших студенток, Ирина Викторовна любит таких задирать, чтобы звездной болезнью не заболели.

– До свидания, – кротко сказала я.

– До свидания, – обиженно протянула Ирина Викторовна.

Зазвонил телефон.

– Насть, ты где? – быстро прокричал Дима, пытаясь перекричать шум вокруг.

– В университете.

– А потом куда?

«Куда?», – губами спросила я Макса, он сделал размашистый жест вперед.

– Пока не знаю, Дим, а что?

– У меня знакомый сегодня книгу презентует, хочешь сходить?

– Кулешов? – удивилась я.

– Ого, Анастасия, ты знаешь, кто это? Похвально! В общем, звони вечером, – и бросил трубку.

Макс небрежно набросил руку мне на плечо и направил к остановке.

– Тут рядом.

– Расскажи мне, кто это и откуда у нас билеты на презентацию?

– Насть, это очередной модный деятель, ежегодно устраивает так называемую «игру», куда ломятся все начинающие писатели, чтобы их книгу бесплатно издали, ни дня не работал журналистом, кажется, коммерсант в прошлом, в общем, седьмая вода на киселе. Но практику зачтут! А наша Ирина Викторовна его творчеством пусть не увлекается, но любопытствует, поэтому я и решил туда сходить.

– Правда что ли? – удивилась я. – Я каждый год ему рукописи присылаю. И все зря.

– Правда то, что он очень интересный человек, поэтому я позвал именно тебя. Про рукописи ничего не знаю.

– Позвал, – протянула я и устроилась поудобнее на сиденье троллейбуса.

За окном проплывал типично осенний мокрый пейзаж, несколько минут я наблюдала за ним, потом проговорила:

– В Москве вообще когда-нибудь бывает зима, Макс?

Макс кивнул и легонько потянул меня к выходу.

Презентация проходила книжном магазине, душном от превышения допустимого количества людей на квадратный метр. Кто медленно ходил вдоль стеллажей, кто праздно скучал, я вцепилась в рукав Макса, как только заговорил неизвестный мне Кулешов.

– Макс, – простонала я ему в ухо, – какой красивый! – и стиснула его руку изо всех сил.

Ян Кулешов правильно и не спеша говорил о содержании книги, упоминал друзей, которые ему помогли, я стояла, словно меня ударили, и не шевелилась. Максим взял меня под руку и отвел в сторону.

– Друга твоего тут нет?

– Вроде, – очнулась я, – а что?

– Выглядишь ужасно, рот раскрыла и на мужика красивого пялишься, была бы ты моя подруга – подошел бы и подзатыльник дал, очень некрасиво, Анастасия.

Я, насколько мне показалось, взяла себя в руки, стояла ровно, прилично и даже время от времени зевала. Все закончилось через час, Кулешов дал нескольким страждущим автографы, поблагодарил и пошел к выходу. «Нужно подойти», – подумала я и сделала шаг навстречу, уткнулась в чью-то спину, наступила еще кому-то на ногу и получила локтем в бок, тем временем Кулешов уже покинул магазин.

– Настя, – махнул у меня перед лицом ладонью Максим, – расстроилась, что не догнала? – и засмеялся.

– Да ладно, – вяло попыталась сопротивляться я, – Димке буду звонить.

– На, – Макс запихнул мне что-то похожее на карточку в задний карман джинсов, – в метро посмотришь, сейчас не смотри.

Я созвонилась с Димой, попрощалась с Максом и в вагоне вытащила из заднего кармана карточку, крайне удивившись.

Ян Евгеньевич Кулешов, название редакции и его номер телефона. Откуда Макс ее взял, оставалось только догадываться, я вздохнула и убрала визитку в кошелек.

* * *

Вот тебе и Ян Евгеньевич Кулешов! Я так и жила бы с твоей племянницей, но мой бывший, или уже нынешний друг, нарушил все мои планы, или планы Кулешовой, своим неожиданным появлением. Никак не закончатся первые сутки моей новой жизни. Первое утро у Димки было странным.

– Насть, просыпайся, – кто-то теребит мое плечо.

– Димка, – улыбаюсь я, – вставать?

– Да, пора, – виновато улыбается Димка, обнимает меня.

Из ванной я плетусь на кухню, на столе стоит чашка, наполненная кофе, за столом сидит незнакомый мужик, я инстинктивно поправляю бретельки майки и покрываюсь румянцем, бретельки это мелочь, потому что на мне, помимо майки, только трусы. Сажусь на табурет и максимально придвигаюсь к столу, мужик дергается и расплывается в улыбке.

– Всё спрятала? Я Миша, – протягивает руку, я поднимаю свою в ответ.

– Настя, извините, мне очень неудобно, я не знала, что Дима живет не один.

– Дима живет один, я комнату снимаю, не волнуйся, – засмеялся Миша, я поежилась.

Молча потягиваю кофе и жду, когда или появится Дима и я попрошу штаны, или уйдет Миша и я сбегаю за штанами, но Дима не приходил, а Миша не собирался вставать из-за стола.

– Печенья дать? – неожиданно вскочил Димкин сосед.

– Давай, – я поняла, что выхода нет, и придется пить кофе с малознакомым мужиком прямо в трусах, – а есть какая-нибудь еда?

– Еда, – протянул Миша и нырнул с головой в холодильник, – Настюха, глянь сама, – высунул он голову из холодильника, – не стесняйся, трусы я твои видал.

Я встала и повторила движение Михаила, в холодильнике оказалась моя голова целиком, а вот ассортиментом он не баловал: яблоки, яйца, масло. Я достала масло, нашла в ящике стола нож, Миша тем временем открывал упаковку печенья «Юбилейное», и ему явно было приятно присутствие девушки в трусах на кухне. Я мазала маслом печенье, решила, намажу всю пачку и съем, сколько влезет, Миша курил и пил кофе, в кухню, тяжело дыша, ввалился Димка.

– Ого, – присвистнул он. – Пошли со мной, – кивнул мне, я пожала Михаилу плечами и пошла за Димкой.

– Дим, я думала, что ты живешь один, – начала, краснея объяснять я, пока Димка, держа за плечо, запихивал меня в комнату.

В комнате на кровати лежали, похоже свежевыглаженные, джинсы и белая роза, я закрыла лицо руками, то ли от смущения, то ли …

– Насть, в общем ты меня извини, – Димка отвернулся к окну, – я тебе штаны все-таки порвал, попробуй мои джинсы надеть, – он повернулся ко мне и начал смеяться, – я их погладил тебе и вон еще …

Он обнял меня, и мы смеялись вместе, это было нелепо и мило, а я думала, будет ругаться, что я на кухне в трусах… Да лучше в трусах, чем в порванных штанах.

В комнату просунулась голова Миши:

– Настюх, он тебя тут не бьет? – Миша поднял обе руки вверх. – Дим, я не приставал!

Дверь закрылась. Димка крепко обнимал меня, я положила голову ему на плечо. «Пойду в университет в мужских джинсах», – подумала я.

С трудом втиснувшись в его джинсы, которые мне к тому же были коротки (но, слава богу, я в сапогах), я допила холодный кофе, после чего мы долго и крепко целовались в прихожей. Я то порывалась снять с вешалки пальто, то бессильно опускала руки, после чего, прислонившись к стенке лифта, я шептала одними губами всякую ерунду, а спиной, идя по двору, чувствовала Димкин взгляд и боялась оглянуться, чтобы убедиться, смотрит или нет.

Билет мне мы покупали в последний момент, когда на вокзале Димка сообразил, что у него есть билет, а у меня – нет. В итоге он распрощался со своим замечательным купе, и вдвоем мы отправились в плацкарт другого поезда, уходящего на четыре часа позже нашего и из Сочи. Я молча несла маленький рюкзачок, пока он ворчал: «ищите женщин, все зло от них», покупал нам чай и лепешки, искал, куда меня усадить, чтобы я отдохнула. Я не спорила, молча сидела, ела лепешку и смотрела по сторонам, боясь, что встречу Киру.

– Анастасия, – Димка сел со мной рядом, – мы едем на одном поезде, но в разных вагонах, вам это подходит?

– Вполне, – улыбнулась я и обняла.

– Плацкарт, боковой, возле туалета.

– Правда? – удивилась я.

– Неправда, конечно, Насть, – Димка потрепал меня по плечу и пропал внутри вокзала.

И вот я сижу на Сочинском вокзале, одна, с маленьким рюкзаком и без паспорта. Прекрасный второй день новой жизни. Я сделала глубокий вздох и огляделась по сторонам.

– Семенова! – Димка бежал мне навстречу, – давай скорей, скоро отправление, у тебя четвертый вагон.

Он сунул мне в руку билет и паспорт и снова исчез. Я пошла к четвертому вагону, проводник с улыбкой поприветствовала меня, в вагоне стоял запах алкоголя и еды, я сразу же постелила и забралась на верхнюю полку. Если мой друг захочет, он придет ко мне сам, а пока что я буду отдыхать, в Москве нужно будет разбираться с делами, с которыми разбираться мне очень не хотелось бы. Мой мобильный по-прежнему молчал. Я лежала на спине, смотрела в потолок вагона, испорченный глупыми надписями, и погружалась в воспоминания.

* * *

Я быстро собралась, добежала до вокзала, потом долго разглядывала вывеску с рекламой новой кофейни, опомнившись, полетела в метро, где поскользнулась в переходе, потратила время на расстройство и отряхивание колен, вытирание обиженных слёз. Итог – опоздание на двадцать минут. Когда я влетела в кафе, Кулешов уже ждал меня, небрежно откинув руку на спинку дивана и сосредоточенно глядя в окно. Внутри меня что-то оборвалось, и, внезапно пропавшим голосом, я прошептала: «Добрый день, извините за опоздание». Он кивнул и сделал усаживающий жест.

– Анастасия? – вопросительно начал Ян Евгеньевич, – у меня немного свободного времени, давайте вы зададите мне вопросы и, если останется время, побеседуем.

«Ага, не говорит, сколько именно времени, чтобы уйти быстрее, если ему будет неинтересно», – подумала я и достала папку.

– Ян Евгеньевич, вопросы у меня примерные, не знаю, как будет протекать наша беседа, буду ориентироваться по ходу, заранее прошу прощения.

– Не нужно, я всегда рад помочь молодым талантам, – вежливо ответил он, и мои щеки вспыхнули.

У меня был заранее заготовленный и выверенный, спасибо Ирине Викторовне, список вопросов, по которым Кулешов аккуратно и очень быстро прошелся. Я внимательно слушала, кивала и была в полнейшем восторге от своего интервьюируемого. Когда все вопросы были заданы, Ян взял чашку с чаем, сделал глоток и задал вопрос сам:

– Настя, мы с вами встречались уже?

– На презентации вашей книги мы были с другом, не думаю, что вы меня заметили.

– Значит заметил, – улыбнулся Кулешов, сложил руки на груди и откинулся на спинку дивана, – Будут еще ко мне вопросы, Настя?

– Да, – собралась я с духом, – что можете посоветовать журналисту-студенту, который очень хочет писать?

– Писать, Настя, – улыбнулся он еще шире, и мое сердце заколотилось сильнее, – или вы имеете в виду не статьи? – я кивнула. – Всегда писать, чтобы не потерять навык. Например, один мой знакомый, вряд ли вы о нем слышали, Дмитрий Борисов, он редактор в издательстве, хороший молодой редактор, многим людям помогал перед получением литературных премий. Я ему всегда говорил: «Дим, написал бы что-нибудь сам, столько текстов мимо тебя проходит». А он отмахивался.

Кулешов снова отхлебнул чай, а у меня в желудке появился противный холодный ком, я поерзала по дивану.

– И недавно я случайно узнаю, что Дима напечатался, и не в одном, а в трех изданиях. С простой и удивительно свежей прозой, три совершенно разных рассказа. Так что, Настя, практика, практика и еще раз практика, как говорится.

Ком из желудка упал вниз живота и противно зашевелился там, Дмитрий Борисов – это мой Дима, мой.

– Ян Евгеньевич, а что именно написал ваш знакомый?

– Я вам запишу названия журналов, можете посмотреть. Только не подумайте, что это реклама, – поднял ладони вверх Кулешов, – это просто пример. Я не могу судить об успешности его работ.

Ян отдал мне листок, аккуратно пожал мою руку, вежливо попрощался и ушел. Я поднесла к губам чашку с остывшим чаем и сделала большой глоток. Подошел официант, заменил чайник, на мой недоуменный взгляд он сказал: «Ян Евгеньевич уже все оплатил, не удивляйтесь». Я и не думала удивляться, взяла листок и внимательно вчиталась в названия – «Лотос», «Новая волна», «Лед». В один из них я хотела отправить свою прозу, но хотела, это же ничего не значит. Я прочитала названия раз двенадцать, после чего листок был убран в папку. «Куплю журналы вечером», – решила я и поехала в университет.

Выйдя из метро, я стремглав кинулась к первому газетному ларьку – и вот, трясущимися руками, я рву пергамент на журнале «Лотос». Придумали же, в пергамент упаковывать, снег отчаянно теребит мою шапку, плечи, падает мокрыми каплями на обложку журнала, растекаясь по пергаменту безобразными пятнами. Дмитрий Борисов, «Электричка». Ищу, открыла, пробежала глазами – мои! Это мои строки, ни одной запятой от себя не добавил. Закрываю, в сердцах запихиваю журнал в сумку, подхожу к окошку, беру два других журнала, не глядя бросаю их в сумку и бегу в сторону университета. Снег летит мне в лицо, на глазах злые горячие слезы, сжимая кулаки, влетаю в холл.

– Семенова, поздоровалась бы! – сурово говорит мне Ирина Викторовна.

– Доброе утро, – виновато улыбаюсь я, – можно вас отвлечь на минуточку?

– Ну, – кивает она и идет в сторону своего кабинета.

Мы садимся за стол, я, захлебываясь, праведным гневом достаю из сумки журналы и бросаю их на стол, верхний – «Лотос». Ирина Викторовна немного брезгливо берет его в руки и вопросительно глядит на меня.

– Двадцать седьмая страница, – кротко говорю я и потупляю глаза.

Ирина Викторовна вдумчиво читает, даже, кажется, не дышит, я стучу руками по коленям и ерзаю на стуле. Молчание длилось минут пять, она подняла на меня глаза:

– Настя, посмотри на меня. Когда ты написала этот рассказ?

– На первом курсе, – вздохнула я, догадываясь, к чему она клонит.

– А сейчас ты на каком?

– На пятом, – киваю я.

– Сколько лет прошло?

– Почти пять.

– Вот! – Ирина Викторовна закрывает журнал и аккуратно кладет его на стол. – За пять лет, милая моя, можно было трижды издать этот рассказ, а не размазывать сейчас свою жалость к себе. Рассказы сами себя не издадут, и, пока они лежат в столе, рано или поздно, кто-то их прочтет.

– Я сама отдала рукописи, – я встаю и складываю журналы в сумку.

– С дебютом в «большой прессе» тебя, Семенова!

– До свидания, Ирина Викторовна, – говорю я, разворачиваюсь и медленно иду по коридору.

– Настя! – я оглядываюсь. – Иди-ка ты домой, все обдумай и приходи в понедельник, ясно?

– Поняла, спасибо.

Вместо ответа дверь захлопнулась, и я направилась в третий корпус, к художникам, сяду, все обдумаю, попишу, может быть. Там я забилась в угол мастерской, положив под зад какую-то фанерку, открыла ноутбук и принялась «думать». Сидела, набирала все, что приходило в голову, о своей злости, никчемности и правильности, о «дебюте в большой прессе», как изволила выразиться моя наставница. Зазвонил телефон:

– Наська, ты где? – приглушенным голосом засипел Макс.

– В третьем, меня Николаева отпустила.

– Везет же, – процедил он и положил трубку.

Знал бы, чему завидует, улыбнулась я, посмотрела на часы – пятнадцать минут как начались пары – зайдешь позже, и Николаева посмотрит на тебя, как на самое ничтожное, что есть в ее кабинете, и будет сверлить вороньим взглядом до конца занятий. А иной раз и припомнит об этом на экзамене. Я даже поежилась от воспоминаний. Чередование неожиданной, но заслуженной похвалы с выпадами о полной, даже полнейшей бездарности тебя как студента, автора, журналиста меня очень задевало. Расстраиваешься, потом открываешь зачетку, а там– пятерка. Дверь открылась, на цыпочках вошел Макс, огляделся по сторонам, я начала махать рукой, студенты вокруг злобно зашептали: «Вон она сидит» и вот Макс уже сидит со мной рядом.

– Чего случилось? – прошептал он.

– Ничего, говорю же, Николаева отпустила.

– Николаева не может просто так отпустить! – крикнул он, и послышалось шиканье со всех сторон.

«Максим, давай поговорим потом. Я расстроена», – набрала я снизу своего текста. Макс засопел, протянул руку и набрал мне ответ: «Договорились». И так и остался сидеть со мной рядом. Я пыталась писать, но любопытство меня просто раздирало, как Ирина Викторовна отпустила его с середины пары, ведь, если из-за меня, то это что-то значит, Пока не могу догадаться, что именно. Я с душой набирала коротенький рассказ о досаде и обиде, видимо, сильно нажимая на клавиши, потому что теперь «художники» начали шикать на меня.

– Настюх, приходи к нам только спать, пожалуйста, – протянул кто-то из группы, – стучишь, стучишь, отвлекаешь же.

Я послушно затворила крышку ноутбука, положила голову на плечо Максу и закрыла глаза, он похлопал меня по руке, мол, пойдем отсюда, я помотала головой в разные стороны и сделала вид, что сплю. Макс терпеливо сидел рядом, я мысленно досчитала до двадцати, когда он начал ерзать. «Семенова, пойдем», – прошептал он мне прямо в ухо, я машинально качнула головой и потянула его за рукав.

– Ребят, комп у меня тут и вещи, – махнула рукой я группе, вытягивая своего друга в коридор.

– Ну, чего? – спросил Макс, крепко обнимая меня, я уткнулась ему в плечо, не дотягиваясь до него, наверно, на целую голову и ничего не ответила, а что отвечать, Ирина Викторовна права, хотела бы, давно напечаталась. Сейчас скажу Максу, а он из братских побуждений кинется искать Димку или Кулешова, или никуда не кинется.

– Поезжай домой, – наклонился ко мне Макс.

– Что вы все заладили, домой, домой.

– Настя, – положил он мне руку на плечо, – я не знаю, что там у вас с Николаевой случилось, но просто так она не отпустит никого, даже тебя, а меня тем более. Поэтому сейчас я сделаю все, чтобы ты отправилась отдыхать. Что нужно сделать?

– Проводи в гардероб, – я вытащила номерок из кармана джинсов, – и мои вещи потом забери у ребят.

Мы начали спускаться по лестнице.

– Домой поедешь? – К Денису, чего я дома не видала? – пожала плечами я.

В гардеробе Макс излишне галантно помог мне надеть пальто, цокнул каблуками и улыбнулся:

– До дверей проводить?

– Будьте так любезны, – улыбнулась я в ответ.

В дверях Макс снова меня крепко обнял:

– Хорошо, когда есть человек, к которому можно приехать без звонка и без предупреждения.

– И поцеловать дверь, ты плохо знаешь моего друга, Максим.

– Я позвоню тебе вечером, – наконец-то отпустил он меня и подтолкнул в двери.

– Денис, привет, можешь меня встретить? – кричала я в трубку, уворачиваясь от ветра и мелких льдинок.

– Да, но, через 2 часа мне нужно встретить Наташу, ты в университете?

– Выхожу.

– Жди в метро, – и он повесил трубку.

Встретившись, мы молча кивнули друг другу и вошли в вагон. Видимо, чтобы никто не толкнул, он отгородил меня руками и прислонил спиной к двери. Его затылок немного возвышался над моим плечом. «Чуть выше Димки», – усмехнулась я.

– Дима издал мои рассказы.

– Здорово, – искренне обрадовался Денис.

– Под своим именем, – я замолчала, а Дэн не сводил с меня глаз.

– Ты хочешь услышать, что Димка плохой?

Я замотала головой.

– Что ты хорошая?

Я кивнула.

– Настя, ты – хорошая, но даешь свои рукописи кому попало, а, значит, ты дура, – заулыбался он.

– Спасибо, успокоил, – улыбнулась я.

* * *

Неудивительно, что потом Кулешов меня не вспомнил и не узнал, каждый день он общается с огромным количеством людей. Я постепенно провалилась в свой типичный детский сон.

«С силой толкнула подъездную дверь, в сотые секунды проскользнула в отверстие, дверь гулко бахнула за спиной. “Твою же ж мать!”, – выругалась я, в подъезде снова темно, не просто темно, как бывало в подъездах раньше, а абсолютно ничего не видно, потому что кто-то чрезвычайно умный ликвидировал окно возле мусорки, или занавесил или забил. Медленно, словно боясь удариться о невидимую преграду, я двинулась вперед, ступенька, другая, третья, пальцы нащупали шершавую стену, а потом и впалую кнопку лифта. Радуясь своей маленькой победе, я прислонилась и чуть не рухнула в открывшиеся двери лифта.

– Э, аккуратней.

– Здрасьте, дядь Сереж, – буркнула я и заскочила в лифт, поднялась на цыпочки и нажала кнопку самого верхнего этажа, лифт несколько секунд стоял, потом закрыл двери, скрипнул и медленно, протяжно завывая, двинулся наверх. Тряхнув и подперев железную дверь, я вошла в общий коридор, в нем стояли коньки, какие-то мешки и детская коляска, мой рюкзак поставить было некуда, я постучала по мягкой обивке двери, вдруг Володя спит, мама будет ругаться, что опять шумлю, и вздохнула.

Дверь открылась, мама уставшая, с собранными на затылке волосами:

– Привет дочь, давай тихо, Володенька спит. Есть будешь?

– Куда ж я денусь? – вздохнула я и поставила на пол опостылевший рюкзак. – Мам, че они опять весь коридор заняли, он же общий у нас.

Мама была на кухне и не слышала меня, я стянула сапоги, несколько раз ставила их, они падали, я их поднимала и кожей чувствовала, что вот-вот Володенька услышит, как мои резиновые сапоги падают, и начнет кричать. Мыла руки долго, несколько раз мылила их и смотрела на серую пену, розовое полотенце снова было на полу, вытерла руки, повесила. В зеркало было видно лишь часть моего лица, пригладила волосы. Ничего, скоро уроки сделаю и пойду гулять.

– Как дела в школе? – скучно спросила мама, показывая всем своим видом, что на мои дела ей совершенно наплевать, но говорить со мной о чем-то надо.

– Нормально, – безразлично ответила я, быстро отправляя ложку в рот и обжигаясь горячим жирным супом.

– Хлеб бери, – пододвинула мне тарелку мама, – пойдешь вечером с нами гулять?

– Нет, – ответила я и взяла хлеб.

– Как хочешь, – потянулась мама и пошла в комнату, там она легла на кровать, прижала к себе спящего Володеньку и тихо задышала.

Я доела суп, положила в раковину тарелку, снова ощутив, как вздрогнул мой младший братик, а с ним и мама, и поплелась за рюкзаком в коридор».

А сейчас я еду в поезде в Москву в четвертом вагоне, а Димка в каком-то другом вагоне, я снова задремала.

«Уроки я начала делать не сразу, из рюкзака мне в руку попросилась новая ручка с золотыми чернилами, я стала рисовать на первой попавшейся бумажке золотые листья, которые слетают с деревьев, и ветер уносит их и выкладывает на асфальт. Рисунок был красивый, блестящий, я потянулась к нему носом, – вкусно пахнет, только листочек был вовсе не листочек, а какой-то огрызок, с большими черными клетками. Я разгладила его руками и положила в дневник, мама зашевелилась в комнате и сонно протопала ко мне на кухню.

– Давай хоть чайку тебе налью, дочь, – потрепала меня по голове.

– А тебе?

– И себе налью, – улыбнулась мама, села рядом, помешивая чай и задевая края чашки ложкой, я поежилась.

– Замерзла?

– Володя проснется, мам, тише.

Я отхлебнула чай, обожглась, с трудом проглотила и посмотрела на маму, она выводила пальцем на клеенке узоры, рука чуть дрожала, я заерзала на стуле, стул подо мной жалобно скрипнул.

– Не ерзай, все стулья поломала уже, – строго сказала мама, – давай заплету тебя, только на пол сядь, у меня ноги устали.

Я сползла со стула и села возле мамы, она резко содрала резинку с моей головы и быстро начала плести мелкую косичку, дергая мои волосы.

– Не дергайся, почти все, – мама придирчиво оглядела мою голову, – тебе очень идет. Уроки сделала?

– Сейчас начну, а потом хочу погулять пойти.

– Потом, конечно, иди.

Но погулять мне не удалось, приехал папа, он расспрашивал меня как дела в школе, совал в руки шоколадку, подбрасывал Володеньку в воздух и громко смеялся. Мама смеялась тоже, а Володенька то заливался смехом, то начинал истошно кричать, становясь темно-багровым.

Папа держал его на коленях, подливал маме вино, щипал ее за коленку, а Володенька глядел по сторонам, хватал все со стола и портил пеленки.

Я медленно ковыряла вилкой наскоро нарезанный мамой салат, помогая себе куском хлеба, в ожидании момента, когда уже будет можно открыть шоколадку и пить чай.

– У тебя голова не болит? – наклонилась ко мне мама, положила руку мне на лоб, – не болит?

– Не болит, – буркнула я и уронила вилку на колени, белое пятно от майонеза я стерла рукой, но жирный след все равно остался.

– На тебе тряпку, растяпа, – засмеялся папа и протянул мне мокрую холодную тряпку, которую мне пришлось не только взять в руки, но и приложить к колену».

Сны о моей семье давно перестали меня тревожить, изредка я видела картины из детства, в которых мои школьные воспоминания перемежались с картинами, в которых мелькал мой младший братик. Сейчас он оканчивает школу, готовится поступать в институт, по-прежнему живет с мамой и папой в неуютной квартире с общим коридором и коричневой дверью.

Димка постучал меня по плечу:

– Только тронулись, а ты уже спишь, – серьезно сказал он, склонившись надо мной, я хлопнула рукой по постели у себя в ногах, и он сел со мной рядом.

– Где мы едем? – прищурилась я.

– Не знаю, я что, каждый день езжу из Сочи в Москву? – хмуро пожал плечами мой друг, я повернулась к стенке и снова закрыла глаза.

Димка поерзал на месте, повздыхал, а потом тихонько ушел. Вот бы уснуть сейчас, а проснуться уже в Москве. Интересно, что сейчас делает Кира?

Я продолжила воспоминания.

Постепенно утихли наши жаркие споры по поводу моей работы на Кулешова, утихла моя ярость, завершилась зачетная неделя в университете, и мы спокойно готовились к Новому году. Подготовка заключалась в том, что Димка усиленно уговаривал меня лететь с ним на новогодние каникулы домой, в наш родной город. Что мы будем там делать, даже не оговаривалось, вопрос стоял полулежаче, т. е. ребром, летим вместе или не летит никто. Хотя я прекрасно знала, что он полетит в любом случае, по личным причинам. На работе в редакции было тихо, работа в баре давала о себе знать, потому что Кристина собиралась на новогодние каникулы наведаться к своей бабушке, работать за нее обещала я. Димка нервничал, несколько раз в день сообщал мне, что билеты на самолет стремительно раскупают, и я должна «немедленно что-то решать». Я решила и дала свой категоричный отказ. В конечном счете Димка взял себе билет в ночь на первое января, а я была включена в список «бессовестных врагов народа и прочих», как он выразился, в сердцах бросая трубку.

Честно говоря, я не хотела ехать ни с ним, ни одна, ни с кем бы то ни было еще..

Год заканчивался странно, но закономерно, утром тридцать первого мне позвонил Дима, извинился, и мы договорились увидеться вечером, перед его вылетом. Ехать в Москву мне не хотелось. Не хотелось также, чтобы мой друг уезжал «очень смертельно обиженным» за то, что я не могу отменить все свои планы и лететь с ним. Я решила отмечать новый год с Максом или с Дэном, раз уж буду в Москве в эту ночь.

Я бросила в пакет новогодние подарки для Димки, для Дэна и Наташи, для Макса, подумала и положила еще футболку и джинсы, переоденусь после аэропорта. Надела пальто и вышла из дома, позвонила Кристина:

– Настя, можешь ко мне приехать? Это важно.

– А можно завтра? – застонала я, – у меня и подарка для тебя нет.

– Если бы можно было завтра, я позвонила бы завтра, – всхлипнула моя подруга, – придешь?

– Скоро буду, – положила я трубку и направилась на остановку.

Просто так в канун нового года Кристина звонить не станет, она отправила родителей на море, завтра днем должна выезжать к бабушке, у нее, попросту, не было бы времени на какую-то ерунду. Через десять минут я уже звонила в дверь, Кристина открыла не сразу, вид у нее был, мягко говоря, потрепанный. Она куталась в видавший виды черный халат, судя по размерам, отцовский.

– Заболела? – робко предположила я.

– Проходи, – кивнула она в сторону кухни.

Я села на стул, кошка сразу же бросилась мне на колени и принялась тереться о подбородок. Кристина молча налила мне чашку чая, пододвинула очередной пирог, себе взяла бутылку воды из холодильника и села напротив.

– Насть, не знаю, с чего начать.

Я молча кивала и гладила кошку, Кристина встала, вышла в ванную, долго лила там воду, вернулась с мокрым, но готовым говорить лицом, протягивая мне какую-то бумажку. Я взяла ее в руки и присвистнула:

– Ого! – повертела я в руках и положила на стол, это был тест на беременность.

– Ага, – ответила Кристина и отвернулась к окну.

Казалось, прошла целая вечность между тем, как я гладила кошку, хлебала чай, сверлила глазами тест и тем, как Кристину прорвало на разговор.

– Я сделала его перед отлетом родителей. Сразу поделилась с ними, они очень обрадовались, я не сомневалась даже, что так будет. Проводила их на электричку, позвонила Стефу, он сразу же прилетел Все как полагается – букет цветов, дикая радость в глазах. Мы сели и поговорили. И я приняла решение, что вместе жить нам не сто́ит, и я прекрасно справлюсь одна.

– Что, что ты решила? – чуть не упала со стула я, покачнулась, кошка недовольно фыркнула и отправилась на пол.

– Я так не хочу, Насть, – кротко и решительно сказала Кристина и продолжила мне объяснять, – понимаешь, такое стечение вещей совсем не входит в мои планы. Меня принудят выйти замуж за Стефа, думаю даже, наши родители купят нам какое-никакое жилье, – она теребила уголок халата, – и вот мы поговорили, и я поняла, что после этих пяти лет вместе пришло время.

– Кристин, время пришло еще пару лет назад, – закричала я, – это было бы правильно!

– Это было бы – логично, – осекла она меня, – логично, но для меня это неправильно. В общем, мы не то чтобы расстались, но я отказалась от притязаний.

– Чего, от чего ты отказалась, – изумилась я, – «притязаний»?

– Ну как это называется? «Предложения» наверное. На что он ответил, раз не хочу, тогда он не хочет больше со мной даже разговаривать, – у Кристины задрожал подбородок – прошло два дня, а вот сегодня так грустно стало, просто кошмар какой-то, – она уткнулась лицом в мое подоспевшее плечо.

– Ну ты даешь, – я гладила ее по голове, ошалело глядя в окно.

– Давай чаю еще налью, – вскочила Кристина, – может, за вином сходим?

– Тебе нельзя, дорогая, – улыбнулась я.

– Я и не буду, ты выпьешь за мою новую счастливую жизнь.

– Кристин, я в таком шоке, ты точно все решила?

– Да, я даже с мамой поговорила и с его, и со своей. Его мама обругала меня, потом сказала, если что, всегда звони. А мои родители, – на лице у Кристины появилась легкая улыбка, – мои самые лучшие в мире: поступай как считаешь нужным, мы тебя всегда поддержим и поймем.

– Сам не звонил?

– Не звонил, думаю еще не раз позвонит. И нам предстоит не одна встреча и разговор, – вздохнула Кристина.

– А загрустила чего? – спросила я.

– Насть, не знаю, я очень рада этому, правда, хорошо, что сейчас я смогла адекватно оценить свое будущее, а то сделал бы он мне предложение в новогоднюю ночь, а я потом узнала бы, что беременна и никуда не денешься.

У меня в сумке, уже, наверное, раз в пятый затрезвонил телефон, и я вспомнила, что должна сейчас быть в Москве.

– Черт, – закрыла я лицо ладонью, – у меня же свидание с моим Димкой.

Кристина сделала страшное лицо и побежала за моей сумкой.

Я молча поднесла трубку к уху:

– Анастасия, по-твоему, это смешно? Я, как придурок, стою на Казанском вокзале. С букетом чертовых красных роз, встретил уже один экспресс, тебя в нем нет! Потом две электрички с интервалом в двадцать минут. Думаю, может Настя едет и уснула, может не слышит. Но когда подъехала третья, а я такой красивый, весь в снегу. Знаешь, что подумал я? – орал он в трубку.

– Что? – шепотом спросила я.

– Может Настя сдохла?! Может Настю похитили пришельцы, может Настя сбежала с любовником?!

– В Мексику, – засмеялась я.

– Именно туда, – со смехом ответил Димка, – Анастасий, ты где? – его голос стал спокойным, и я выдохнула.

– Дим, я еще у себя в городке, у Кристины проблемы, и я у нее. Я думала быстренько, а тут надолго, – чувствовала себя виноватой, подруга махнула рукой, мол, рассказывай.

– То есть ты в канун нового года определила приоритеты и сделала выбор? – снова захлебнулся гневом Димка. – Такой выбор ты сделала?

– Ну, нет, – мямлила я.

– Настя, любой выбор, который не является приоритетным для твоей семьи, неправильный, – громко, как школьницу, отчитывал он меня, а я представила, как он стоит с букетом на перроне и орет, а мимо идут толпы людей и смотрят на него с сочувствием. – Ты меня очень удивила и обидела сейчас, и я кладу трубку, – и тут же выполнил свою угрозу.

– Ну чего? – спросила Кристина.

– Чего, – я слегка пнула кошку, – отчитал меня, как малолетку, и бросил трубку. Он меня уже час там ждет.

– Ничего себе, – выдохнула Кристина, – ты забыла об этом или что?

– Не забыла, как-то это отошло на второй план после твоей новости.

– Насть, скажи его номер, – Кристина стала серьезной, достала свой мобильный и посмотрела на меня, – говори уже, я позвоню ему, это не дело. Бросить парня на вокзале с букетом цветов. Там, наверное, букетище с меня, – мечтательно вздохнула она, набрала номер и ушла беседовать на балкон.

Я терпеливо покачивалась на стуле и глядела в окно на крупные хлопья снега, настоящий зимний пейзаж за окном. Я так ждала эту зиму, – с улыбкой подумала я.

– Собирайся, – бросила мне пальто Кристина, – обидчивый у тебя парень. Знаешь, куда он дел букет?

– Выбросил? – пожала плечами я.

– Говорит, распотрошил букет и дарил каждой женщине, выходящей из первого вагона по цветку.

– Ему никто по лицу не дал? – засмеялась я.

– Думаю, он бы смог объясниться, – ответила Кристина. – Время пять вечера, во сколько у него самолет?

– Кажется, в два или три ночи, – вспоминала я, – что-то начнется в два: или регистрация, или вылет.

– Настя, тебе это вообще, нужно? – покачала головой Кристина, и на мгновение показалась мне такой взрослой, – сегодня Новый год, парень ждал тебя на вокзале, ночью улетает, а ты и не знаешь, во сколько. Разве это хорошо?

Я понуро стояла в накинутом на плечи пальто и потела. Кристина вскрикнула, убежала в комнату, через десять минут вернулась расчесанной, приятно пахнущей и в коротком платье. На мой удивленный взгляд она ответила:

– Твой Дима сказал, что приглашает меня, и, если я захочу, я могу позвать и тебя. Поехали, Насть, – похлопала она меня по плечу, – я ему рассказала, не беспокойся.

– Вы поэтому так долго болтали? – нахмурилась я.

– Нет, мы долго болтали, потому что он сказал, что видеть тебя «на фиг, к черту в этот псевдопраздничный день» не желает.

– Да, это на него похоже, – согласилась я, и мы поехали на вокзал.

Я очень волновалась за Кристину, она была и так подавлена, а тут пришлось утешать моего благоверного, да еще и меня поднимать да тащить в дорогу, откуда в ней появилась эта решимость и взрослый взгляд на вещи? Ведь права, права же во всем. Я с нежностью поглядела на спящую на моем плече Кристинку, маленькую, похожую скорее на мою младшую сестренку, чем на подружку.

С Кристиной общаться я начала не сразу, хотя она мне очень помогла, когда я оказалась на новом месте. Я снимала комнату у какой-то коллеги ее мамы. Именно Кристина привела меня в бар, где я теперь работаю, чем-то я приглянулась ей с первого дня. Саму же Кристину течение ее жизни устраивало на все сто процентов, и мыслей поехать куда-то учиться или работать у нее не возникало. Здесь были любящие родители и мальчик, от которого она ежедневно и ежечасно ждала предложения руки и сердца. Институт она закончила позапрошлым летом, успешно прошла практику, защитилась, но менять работу наотрез отказалась и гордо поставила диплом на книжную полку, говоря самой себе: «Мне и так хорошо, мой долг перед мамой и папой выполнен». Кто она по образованию, я точно не помню, но специальность ее связана с экономикой, а не с раздачей напитков в баре.

Первое время я была благодарна ей за помощь, тогда я училась пять дней в неделю, в пятницу вечером приезжала домой и падала ничком, Кристина приходила ко мне, рассказывала какие-то глупости, иногда приносила выпечку собственного изготовления. Готовила она, кстати, необыкновенно вкусно, но всегда умаляла свои заслуги, говоря, что у нее то подгорело, то она лепила на скорую руку. От чрезмерной гордыни Кристина и вправду не страдала, маленькая, миловидная, с очень короткой стрижкой и огромными голубыми глазами она выглядела как студентка первого курса, и сначала меня изумляло то, как она начинала вспоминать какие-то серьезные вещи или говорить о глобальных изменениях в своей жизни. Первый взгляд на нее оставил в моей голове мысль, что Кристина жизнью не только не обижена, но и ничего о ней не знает. А она всего лишь пользовалась теми благами, которые могла получить сейчас, с оглядкой на то, что завтра этого может не быть. Еще у нее где-то под Псковом жила «старенькая бабушка», она сама именно так и говорила, к которой каждые пару месяцев она уезжала на неделю, оставив все дела, потому что так надо.

Если честно, первый год нашего общения мой изощренный разум говорил мне, что она ездит к мужчине, красиво обманывая коллег и своего молодого человека, а привезенные ею кружевные салфеточки и банки домашних солений она покупает на вокзале. Однажды я ей сказала о своей догадке, чем вызвала бурю негодования и мое обещание однажды съездить с ней, которое, спасибо ей, она не просила меня выполнить. Почему к бабушке не ездили ее мама и папа, а также старшая сестра, для меня оставалось тайной, покрытой мраком.

Вот такой была Кристина на первый взгляд и при глубоком рассмотрении ее персоны. Она с упоением читала мои рассказы, пророча мне славу и «всенародное поклонение».

– Насть, приехали, – толкнула меня в плечо Кристина, я кивнула, мы медленно шли к вокзалу, я набрала Диму.

– Неужели? – протянул он в трубку.

– Ты где? – сухо спросила я.

– Я возле авиакасс, хотел поменять билет и улететь раньше, – признался он, – подходите туда, у меня к тебе разговор.

Димка стоял, прислонившись к стене, и, казалось, дремал, погрузив голову в воротник пальто.

На вопрошающий взгляд Кристины я кивнула, мол, да, это он, ее глаза вспыхнули интересом, и она заулыбалась. Едва мы подошли, Димка протянул руку.

– Паспорт, – я машинально дернула руку к сумке, но остановилась.

– Зачем?

– Я сейчас сдам свой билет, и завтра мы полетим вместе, или поедем на поезде, если тебе очень хочется, – устало сказал Дима, разглядывая Кристину и не глядя на меня.

– Я не хочу, Дим – воспротивилась я, это было и вправду так, а Кристина больно ткнула меня в бок.

– Не хочешь? – поднял он на меня глаза, я мотнула головой, тогда Димка крепко ухватил мой локоть и потянул в сторону, – Кристин, пять минуточек! – с широкой улыбкой сказал он моей подруге, и мы отошли на десяток шагов в сторону электронного расписания.

– Настя, – прошептал Димка, глядя по сторонам, видно было, что он еле сдерживается, – я торчу на вокзале четыре часа кряду.

Я, было, открыла рот, он поднял руку вверх:

– Подожди! Я жду тебя уже несколько часов, нет, уйти я не мог, вдруг бы ты приехала, – он отпустил мою руку и отошел на шаг назад, – а потом ты приезжаешь, как второе пришествие, и заявляешь мне свое непоколебимое решение. Это правильно? – он снова поднял руку, показывая, что вопрос был чисто риторический. – Какого черта ты сейчас приехала? Чтобы не быть одной в праздничную ночь?

Кристинка приложила палец к губам и пристально смотрела на меня, Димка сделал еще шаг назад.

– Или мы сейчас идем и покупаем билеты для нас с тобой, – подчеркнул он последнее местоимение, – или разворачивайся и поезжай, куда хочешь! Сколько можно уже? Ты совсем деревянная?

– Дим.

– Паспорт? – снова протянул руку он.

Я подошла к нему близко-близко и наклонилась:

– Я никуда не поеду и не потому, что мы сейчас ругаемся, – я не хочу, у меня другие планы. А то, что ты стоишь и ждешь меня – это только твои проблемы и несогласованность наших поступков и слов, точное время моего приезда мы не оговаривали, – я положила руку ему на плечо, – вокруг куча людей, Кристинка приехала, не устраивай сцен.

– Я не устраиваю, мне надоело постоянно стимулировать тебя на поступки, – он спокойно убрал мою руку, – надоело, Настя. Я сразу понял, какая ты нерешительная, но не до такой же степени. Мне непонятно, зачем говорить «приеду в три» и не приезжать.

– Я не люблю ультиматумы, – тихо сказала я, Кристинка картинно закатила глаза и засмеялась.

– Не любишь, – согласился Димка, – я пойду сдам свой билет и буду отмечать Новый год, а ты можешь пойти прогуляться. И, наверное, не стоит это говорить, но … – он на мгновение замешкался, – Кулешов очень хвалил те рассказы, которые я издал. Твои рассказы, Настя, и не говори мне, что сейчас я не прав, – он стоял в пол-оборота. – Если будет, что мне сказать – звони.

Димка направился к кассе, в которой, пока мы беседовали, образовалась очередь из пары человек. Я поискала глазами Кристину, она стояла возле кассы и разговаривала с Димой, он кивал головой и разводил руками.

– Насть, ты не права, – Кристина подошла ко мне и попробовала приобнять, я убрала ее руки, развернулась и вышла на улицу.

И вправду, нужно пойти прогуляться, сейчас он остынет, и они сами мне позвонят. Да, я часто слышала, что я недостаточно эмоциональна, но сейчас излишне мне об этом напоминать.

Я с полчаса бродила по улицам, с неба падали мокрые хлопья снега, Димка не звонил, Кристина – тоже, тогда я набрала Дэна.

– Да, Настя, – дежурно ответил он.

– Ты где?

– Пока на работе, закончу в десять и поеду к Натали, ты хотела приехать к нам?

– Пока не знаю, я поссорилась с Димкой.

– Из-за чего?

– Что опоздала на встречу с ним, что не хочу вместе с ним ехать домой, а потом он и рассказы приплел и сказал, что я деревянная…

– Буратино, – прыснул Денис, – не принимай близко к сердцу. Приезжай ко мне на работу, если хочешь.

Я положила трубку и направилась на работу к Дэну, все равно уже потеряла весь день и половину вечера, пара часов ничего не решает. В метро вокруг меня были веселые и озабоченные праздником люди, кто-то уже начал отмечать, а кто-то только направлялся в радостном предвкушении, я же стояла возле поручня и смотрела в пол, пытаясь настроиться на нужную, единственно верную волну. А именно – собраться с духом, помириться с Димкой и поехать вместе встречать Новый год. И Кристинку еще с ним на вокзале бросила, подруга, тоже скажешь.

Дэн встретил меня в дверях и усадил за стол.

– Кофе? – я кивнула.

За столами вокруг были люди, по большей части – парочки. Наверное, утомились от бесконечных походов по магазинам и решили отдохнуть. Денис поставил передо мной чашку кофе:

– Пей кофе, отдыхай и приходи минут через пять на балкон, – он подмигнул и ушел за стойку.

Я послушно пила кофе и глядела на часы, время медленно шло, телефон молчал, я тяжело вздохнула и поплелась на балкон. Денис стоял, свесившись через перила, услышав мои шаги, встал ровно.

– Чего у вас произошло?

– В общем, днем позвонила Кристина, сказала, это очень срочно, я уже была одета, чтобы ехать в Москву, прилетела к ней. У нее и вправду серьезная ситуация, – я почесала затылок, размышляя, стоит ли рассказывать реальную причину моего к ней приезда, но решила умолчать, – мы проговорили пару часов, а Димка тем временем ждал меня на вокзале, как он любит – с цветами и почестями.

– Позёр, – поморщился Дэн, – дальше?

– Дальше, тирада, какая я растакая, что вовремя не приехала. Крик стоял на весь перрон, что я должна «делать выбор в пользу своей семьи» …

– Семья, это – Дима? – удивленно перебил меня Дэн, я кивнула. – Ясно.

– В итоге я приехала в Москву, он меня еще два часа ждал, говорит, или мы сейчас берем билеты и едем вместе, или я отправляюсь восвояси.

– И ты отправилась восвояси, – засмеялся мой приятель, – извини, Насть. Как сама считаешь, он имел право обидеться и все это сказать?

– Полнейшее право имел. Я согласна, только упреки, что я деревянная и бесчувственная меня очень задели, и про рассказы он приплел в конце.

– Чтобы задеть и посмотреть на твою реакцию, – сказал Денис, и пристально на меня посмотрел, я не шелохнулась. – Он всегда таким был, и частично он прав, тебя расшевелить нелегко.

– Всегда был? – недоумевала я.

– Насть, – смутился Дэн, – я его давно знаю, не сердись. Не стал говорить сразу, чтобы не навязывать тебе свое мнение о нем, ведь у тебя должно сложиться собственное представление о своем бойфренде, верно?

– Откуда ты его знаешь? – я запустила руки в карманы и тяжело вздохнула.

– Мы в школе вместе учились.

– Денис, как тебе не стыдно врать, он по меньшей мере старше тебя на пять лет, как вы могли вместе учиться?

– Не в одном же классе, он в старших, я в – средних, – обиженно пожал плечами Дэн, – и тогда было то же самое. Борисов – звезда, экспрессивная, острая и очень обидчивая. Ммм, – протянул он, видимо подбирая слова, – Борисов организовал школьную газету, молодец.

– Почему ты раньше молчал? – рассердилась я.

– Повода не было, сейчас появился. В общем, Настя, если у тебя на него серьезные планы, возьми на вооружение, что нужно принимать его слова и действия и следовать им.

– Как?

– Незамедлительно. Ты замолчала – он засомневался, ты отказалась – он взорвался. Он школу с грехом пополам закончил из-за своего характера. На былых заслугах его пятерки держались. Когда надо, – снова задумался Дэн, – он сделает для тебя все, бросит все дела, работу, больную старушку на дороге, – я улыбнулась, – и побежит тебе навстречу. Но без подобной отдачи с твоей стороны, он быстро бросит пытаться. Помнишь рассказы? Я уверен, он ждал от тебя крупной ссоры, чтобы убедить, что ты можешь лучше и ты начала бы писать что-то новое, стоящее его внимания. А ты что начала?

– Ничего, – и мне стало жгуче-стыдно в этот момент. – Даже про кирпич еще ни строчки.

– Это ты зря, – улыбнулся мой друг, – вот все, что я знаю.

– Вы дружили что ли?

– Нет, – замахал руками Денис, – я с людьми такого темперамента дружить не могу. Я тогда писал кое-что у него в газете, и мы общались немного. Да и разница в возрасте почти пять лет, когда мне едва двенадцать, а он – старшеклассник, разве стали бы мы дружить?

– Так вот почему он тогда в бар к тебе не стал заходить?

– Он не знал, так бы зашел вперед тебя, – снова заулыбался Денис, – Насть, он не плохой, но очень сложный, если его не изменило время, а, как я чувствую, оно его не изменило ничуть.

– Мне обидно, что ты два месяца молчал.

– Насть, знаешь, Борисов и Борисов, мало ли Борисовых на свете? – Дэн пожал плечами. – Я пойду работать. Если будет совсем плохо – звони, мы с Натали будем тебе очень рады.

Я оделась и в слезах выбежала на улицу. Хлопьями падал снег, а я шла куда-то наугад.

А потом все обернулось так, как обернулось.

Подготовка к игре

К вечеру я поняла, что Лизка не придёт. Я искупалась, пообедала и вернулась в номер. Все вещи, которые она надевала, лежали на прежних местах. Казалось, моё плечо до сих пор горело от поцелуя, который она мне оставила утром. Тазик с розами стоял посередине комнаты, я уже сомневалась, от неё ли они были? Я почему-то сразу догадалась, что Лизка не вернется, и почувствовала щемящую боль в груди. Именно этого я боялась с момента нашей первой встречи. Кололо в горле и щипало в глазах, но слёз не было. Как тогда, когда умер отец, и мы тряслись в постсоветском старом катафалке, бабушка тихонько вздыхала, Ян крепко держал ее за руку. Я только пошла в первый класс. Буквально вчера папа проводил меня в школу с огромным букетом белых хризантем, а сейчас такие же хризантемы лежали на полу, подле его гроба.

– Кирочка, ты поедешь на машине, вместе со всеми, – ласково сказал мне дядя Ян.

– Нет, – твердым голосом ответила я, – я поеду вместе с папой.

И вот мы задыхаемся от пыли и терпкого запаха цветов и масла, которым был пропитан гроб. Отец, высокий, сильный, неподвижный, лежит, облаченный в умопомрачительный черный костюм, на красном бархате. В катафалк Ян не пустил никого, только мы вчетвером, вернее – втроем. Я всматриваюсь в суровое бледное лицо, и мне кажется, что он дышит. Бабушка теребит черный кружевной платок, я накрываю ободранные колени темной юбкой. Ян трёт тыльной стороной ладони глаза.

Катафалк подпрыгивает на ухабе, и я лечу со своего сиденья прямиком носом на грудь к отцу. Обнимаю его и молчу, и совсем не плачу, только поднимаю обиженные глаза к потолку и закусываю нижнюю губу. Ян поднимает меня и сажает рядом с собой, гладит по спине, я утыкаюсь в его плечо.

«Все будет хорошо», – шепчет он мне и целует в висок. Бабушка, как истинная аристократка, промакивает глаза платком и не сводит глаз со своего старшего сына.

Я до мельчайших подробностей помню, как мы выходим и идем по длинной аллее, мимо маленькой часовни, мимо рабочих в синих робах, Ян хмурится. Принимает соболезнования от взрослых, хорошо одетых людей. Бабушка кивает и тоже принимает соболезнования. Я иду одна, по голым ногам больно бьют мелкие песчинки от внезапно налетевшего ветра.

У меня в руках нет ни книжки, ни куклы, ни платка – я взрослая, серьезная девочка, с огромной белой косой и большими зелеными глазами. Ни у одного из окружающих меня взрослых не возникает даже мысли просто подойти и погладить меня по голове. Зачем? Умер великий писатель, глас эпохи, а я кто? Все лишь его маленькая избалованная дочка.

Я помню, как забивали гроб, а я стояла в первом ряду и ждала, что дурной сон вот-вот закончится, что отец откроет глаза и поднимется. Но вот гроб уже опускают, и мы совершаем дурацкий ритуал – сыплем горстки земли на самое близкое и родное, что у нас есть. Даже тогда никто не взял меня за руку.

После возложения венков и цветов, в полной тишине Ян берет меня на руки и несет в машину. Я обхватываю его шею руками и снова смотрю вверх, осеннее солнце, яркое и беспощадное, жжёт мои глаза, но слёз по-прежнему нет.

– Ян, что случилось с папой? – сухо спрашиваю я детским тонким голоском.

– Он много работал, дорогая, – мягко отвечает мне дядя, и я хочу его ударить. Я не маленькая дурочка, я уже первоклассница, черт меня подери! Обиженно сложив руки на груди, я сажусь на заднее сиденье и отворачиваюсь посильнее, чтобы он не видел меня, вернее, чтобы мне не видеть его красивое, ничуть не уставшее лицо.

– Ненавижу вас всех, – шиплю я себе в ладошки очень тихо, чтобы никто не слышал. Водитель везет меня домой, включает радио, там играет ретро мелодия группы «Браво». Он постукивает пальцами по рулю в такт и поглядывает на меня в зеркало заднего вида. Мне шесть лет! Шесть! А меня с кладбища в пустую квартиру везёт незнакомый дядя.

Я хотела было взять телефон и позвонить Яну, но меня обуяла такая злость на него, что я поспешно убрала телефон в рюкзак. Не сейчас, а тогда, почти пятнадцать лет назад, маленькая Кира злилась и плакала, потому что ей никто ничего не объяснил и не рассказал. Сейчас я очень люблю и уважаю своего дядю, иначе я не стала бы включаться в игру, или вообще, порвала бы с ним всяческие отношения, деньги отца мне будут перечисляться и без его помощи. Я уперлась руками в бока и пристально взглянула на себя в зеркало. «Эх, где же та высокая рыжая девушка?» – прошептала я сама себе и покачала головой.

Сава сидел на своем обычном месте, сложив руки на животе Он улыбнулся мне и прикрыл глаза, так делают старые коты, чтобы их не трогали непоседливые детишки.

Я медленно шла к морю и тоже прикрывала глаза, подобно Саве, пытаясь понять, больно ли мне сейчас или это мне больно «тогда», очень давно?

В прибрежной гальке под моими ногами что-то белело, я наклонилась и подняла очередной конверт. Сложив одну руку козырьком, второй я встряхнула листок, он легко расправился и ярко, сквозь солнечный свет, выступили красивые черные буквы. «Абсолютная тишина». Я перевернула листок, больше ничего написано не было, и меня удивило то, что ничего имеющего отношения к игре, в конверте не значилось.

Абсолютная тишина, и что? Это место моей работы, что хотели этим сказать? Я порвала листок и положила в карман обрывки. Хочется положить конец этой мистике.

Когда я первый раз ночевала в «Абсолютной тишине», это происходило в буквальном смысле этого слова. Тишина была обволакивающей, непроницаемой, казалось, стоит мне задремать, и тишина положит на моё плечо свою огромную, тяжелую руку. Я ворочалась и вздыхала на совершенно беззвучной кровати, пила воду из бесшумной кружки и умывалась в ванной, где не было ни единого плеска.

Я спустилась на ресепшн, администратор мирно дремала на стойке, я осторожно, боясь разбудить ее, принялась смотреть журнал гостей. Сегодня на удивление в гостинице ночевала только я. Был выходной день, а в выходные часто все наши десять номеров были забиты под завязку, отчего оставались расстроенными недопостояльцы, которые не успели. Игорь думал об открытии филиала, но в своей идее был категоричен – только в другом городе. Я выдвинула идею открытия при гостинице бара, но мой руководитель отмел ее, основываясь на том, что для наших гостей бар уже открыт. А открывать его непонятно кому он не желает. «Кира, когда ты будешь готова к открытию филиала – дай мне знать. А подобные бредовые идеи я не желаю обсуждать», – быстро написал он на карточке и вложил в мою руку. К тому времени мы были уже достаточно хорошо знакомы и могли объясняться без его пресловутых карточек. Однако он так рассердился, что написал эту фразу, словно бросил мне ее в лицо в споре.

Итак, гостиница была пуста, а я предоставлена сама себе. Я бродила по холлу и коридору, заглядывала в пустые номера, валялась на всех кроватях, диванах, креслах и пуфах. За эту ночь ни единого звука, кроме собственного дыхания, я не слышала. Когда перевалило за полночь, я провалилась в сон.

На удивление, к семи утра, когда я поднялась, я чувствовала себя отлично. По условиям нашего договора, не менее одного раза в месяц я должна была ночевать в гостинице при наличии свободных номеров. Этим условием я пользовалась с невероятно большим удовольствием, особенно в те минуты, когда мне, окончательно уставшей от Лизкиного нытья, нужно было побыть одной или спокойно почитать. Персонал посмеивался, что мне уже стоит оборудовать отдельную спальную и жить в гостинице постоянно.

Я согласно кивала им, понимая, что постоянно тут жить я просто не смогу. Когда, после окончания рабочего дня или рабочей ночи я выходила на улицу, я остро слышала каждый звук, даже, казалось, запахи становились отчетливее. Зарабатывала я в гостинице прилично, даже слово «прилично» не в полной мере отражало мою заработную плату. Плюс к этому еще отчисления от дяди и гонорары за книги отца. Лизка часто спрашивала, какого черта я вообще работаю? Что я могла ей ответить?

Учитываю мою весьма специфичную семью, выбор у меня был не широк: или стать журналистом, а в последствии – литературным критиком, или не становиться никем. Я решила, что я буду кем-нибудь другим, и благополучно отправилась учиться на управление персоналом. Смешно, но факт, я думала этому можно научиться! Подспудно я училась играть на гитаре, ходила на курсы по языку жестов, актерское мастерство, в общем, на всё, что могло бы отвлечь меня от основной цели моего обучения. Ян только кивал головой на моё очередное хобби и давал нужную сумму денег, до прошлого года я подрабатывала у него в конторе.

Там он также платил мне какое-то номинальное жалованье, которое я, кажется, переводила какому-то благотворительному фонду, по совету самого же Яна.

Как я сейчас осознаю, тогда я пребывала в полнейшей, беспросветной тьме, натыкаясь руками лишь на очертания предметов, сейчас, особенно ввиду того, что Лизка сбежала, я уже нахожусь в полудымке туманного рассвета. Я огляделась по сторонам, – гуляя вдоль моря (дело шло к вечеру), я забралась в какие-то дебри из мусорных куч, которые перемежались с жидкими кустами.

Захотелось есть, и я повернула в обратную сторону, может быть, Сава будет так любезен и угостит меня ужином, подумала я и улыбнулась. По пути я выпила чашку кофе в небольшом семейном кафе, но ужинать, несмотря на сильное чувство голода, не стала. Где-то в глубине души, я надеялась, что Лизка вернулась.

Жена Савы, Муха, спросила, не поругались ли мы с Лизой, потому что рано утром их зять отвез ее в Сухум на центральный автовокзал? Эта новость меня удивила и немного обрадовала, ведь, если человек хочет сбежать, он обычно прикладывает все усилия, чтобы быть незамеченным. Может быть, она погуляет и вернется, сказала я сама себе, понимая, что занимаюсь самым противным делом на свете – самообманом. Муха приготовила для меня кофе и принесла фрукты, в полутьме она листала газету, а я маленькими глотками пила горячий напиток и глядела на закат над морем. Муха сказала, что днём опять приплывали дельфины, а, значит, скоро погода радикально изменится.

– Я на днях поеду домой, – уныло бросила я.

– Как? Ты же все лето нам оплатила. Я скажу Саве, мы вернём! – вскочила Муха.

– Бросьте, может, еще вернусь, – махнула я рукой и пошла в комнату. Там я сложила Лизкины вещи в пластиковый пакет и бросила на балкон.

– Уехала – и чёрт с тобой! – шептала я, проверяя наличность в кошельке, свои документы и личные вещи. Ничего не взяла, слава богу.

То, что она ничего бы не взяла, я была уверена, кем бы Лиза ни была на самом деле, я чувствовала, что она, как говорят, порядочная. Порядочно ли было меня бросить одну? Соглашусь, что это было вполне гуманно. Вот если я бы собрала все свои деньги и пожитки, да улетела бы в Москву, это была б настоящая жестокость. Хотя… я почесала колено…наши пресловутые понятия о жестокости, они – такие субъективные. На этой ноте я провалилась в глубокий, как канализационный люк, ведущий на ту сторону планеты, сон.

Звонил телефон, один раз, второй, третий. Я громко застонала и перевернулась на бок. Звонящий был очень настойчив, и на четвертый раз я таки сняла трубку.

– Кира, ты мне срочно нужна, – сказал мягкий и абсолютно незнакомый мне мужской голос.

– А вы мне – нет, – ответила я и положила трубку, тоже мне таинственный незнакомец.

Телефон зазвонил снова, я отключила его и снова уснула. Через некоторое время я вскочила с постели и схватила телефон: что на меня нашло? Может, и вправду что-то срочное.

Сообщение гласило: «Кира. Перезвони мне». Ни имени, ни подписи – вот здорово. Я заглянула под кровать с целью обнаружить там очередной конверт, но его там не оказалось… Я уже перезванивала.

– Доброе утро, – хрипло сказала я.

– Кира, доброе утро, я разбудил тебя? Прости, дело очень срочное, – вздохнул мужчина.

– Ничего страшного, – я взяла себя в руки, хотя мне и было тревожно, – Что случилось?

– Приезжай. Когда тебя ждать?

– Куда приезжать? – я схватилась за голову и больно сжала виски пальцами, на секунду уронив телефон в постель.

– В Москву, конечно, – удивленно ответил мужчина, – как ты себя чувствуешь?

– Сначала было хорошо, потом стало хуже, когда вы позвонили и требуете, чтобы я приехала, даже не представившись толком, то… – быстро проговорила я и выдохнула воздух.

– Кира? – Изумился голос на той стороне. – Это Игорь, ты что?

– Игорь? – ошеломленно спросила я, – Игорь?

– Игорь, мы вместе работаем… – медленно, как маленькому ребенку, говорил он, – в гостинице «Абсолютная тишина».

– Но… как же… – мои ладони мгновенно вспотели, – Абсолютная тишина… Игорь…

– Да, Кира? – Игорь все еще был крайне удивлен.

– Вы же … – я сделала глубокий вдох и выпалила. – Вы же немой!

– Что? – казалось, Игорь там задохнулся, я прижимая трубку к уху, медленно забиралась под одеяло с головой, – Кира, это не смешно. Мы договорились, что я отпущу тебя на то время, пока ты не понадобишься. Ты понадобилась. Когда ты сможешь приехать?

– Игорь, я уточню, когда ближайшие рейсы и прилечу.

– Прекрасно, напиши мне, я тебя встречу, – обрадовался Игорь.

– Хорошо, – я отрешенно повесила трубку и принялась дышать спертым воздухом внутри ватного одеяла. Кроме того, что я сошла с ума, других объяснений происходящего у меня не было.

Если Игорь имеет такой прекрасный голос, то, может быть, тогда немая я, а не он? Сумасшедшая и немая, как я билет на самолет куплю? Мне же никто не продаст. Захотелось выпить крепкого алкоголя, теплого от солнца, чтобы горло сначала от горечи сжалось, а потом расширилось. А потом еще и громко крикнуть. Я взглянула на экран телефона: и правда, высветился номер именно Игоря. Может быть, я просто забыла, и мы созванивались и раньше? Да нет же! Нет! Он изъяснялся на языке жестов или писал на обороте визиток, всегда… Или не всегда? Я закрыла лицо ладонями.

Соберусь, позвоню Яну, он купит мне билет, и уеду отсюда. Я решительно встала с кровати. Пометалась по комнате и поняла, что, кроме документов, денег и черной папки, которая хранится у Савы, мне нечего брать с собой. Даст ли мне Сава её с собой в Москву, или поедет сопровождать меня на вокзал или в аэропорт, а вдруг кто-то увидит её, пока я буду лететь или ехать? О, ужас! Я зашлась смехом.

Я спустилась во двор и попросила у Мухи бутылочку домашнего вина, она очень удивилась, но принесла. Усевшись на берегу, прямо на гальку я сделала пару глотков и позвонила Яну.

– Да, Кирочка, – удивленно сказал он.

– Ян, возьми мне билет до Москвы, – сказала я и глотнула вина, утренние облака медленно плыли над горизонтом, волны качали первых отдыхающих.

– Хорошо, на сегодня?

– Не знаю, – задумалась я и посмотрела на часы. – Если поздно вечером, то можно.

– Напишу тебе, милая, – и Ян положил трубку.

Похоже, он чем-то занят, вот и не стал выяснять причин, я выбросила остатки вина в мусорный бак и пошла собираться. Муха проводила меня сочувственным взглядом, Сава вздохнул и махнул мне рукой.

Собираться – было громко сказано. Я приготовила большой пакет, куда решила положить Лизкины вещи. Голубое платье, его мы вместе купили накануне поездки, оно очень оттеняло ее медно-рыжие волосы, я его скомкала и отправила на дно пакета. Туда же полетели голубой бюстгальтер и трусики, купленные специально под это платье. Я сглотнула противный комок, включила самообладание, чтобы остановить внезапно задрожавший подбородок. Лизкин фотоаппарат, я включила режим просмотра: вот она фотографирует меня на вокзале, куда я приехала ее встречать.

К тому моменту я была уже несколько дней на море, и Савин родственник отвез меня на машине в Сухуми, где я встречала Лизку. Было очень жарко, и я стояла взволнованная. С мокрой после машины, в которой не было кондиционера, спиной, я ждала свою подругу, которой нужно было сначала решить «неотложные дела», не знаю какие, а потом приехать ко мне. На этих фотографиях я бледная, с немного впалыми щеками и глазами, я улыбнулась, отчетливо понимая, что сейчас, после приема солнечно-соленых ванн, я выгляжу гораздо лучше. Пролистала наши фотографии с морскими пейзажами, поход в горы, катание на лошадях. Выбрала функцию «удалить всё» и решила, что этот фотоаппарат я подарю Мухе и Саве. В любом случае, я покупала его именно для Лизки. Несколько тряпок я бросила в пакет, даже не разглядывая. Опустила в пакет пару книг со скомканными и исчерканными страницами. Лизка всегда делала пометки, я снова улыбнулась и после вздохнула, выпустив сожаление.

Одного пакета мне не хватило, в новый я сложила её сланцы и кроссовки. В чем она уехала, не пойму? В балетках что ли? Все вещи оставила, удивительно. Спонтанный шаг, совсем не похоже на Лизку, больше присуще мне. Хотя, что я рассуждаю сама с собой, раз она это сделала, значит, и ей это присуще. Я покачала головой, стоило выпить пару глотков вина и остаться в одиночестве, как тут же заговорила сама с собой.

Потом мне в руки попался Лизкин дневник, если раньше я могла прочитать из любопытства, что тревожит мою подругу, несколько страниц, то сейчас я просто бросила его к кроссовкам, даже не заглянув. Это ведь не имеет значения, что думала когда-то девушка, с которой я была близка. Итак, я оглядела комнату – дело сделано – мне остается только взять черную папку, и можно ехать в аэропорт.

Спустя полтора часа позвонил Ян:

– Кирочка, ты одна полетишь?

– Одна.

– В полночь рейс подойдёт?

– Да, отлично.

– Тебя встретить?

– Игорь меня заберет, спасибо, Ян.

– Не за что, прилетишь – позвони мне!

После завершения разговора мне оставалось только одно – пойти прогуляться вдоль кромки берега и попрощаться с этим тихим городком. Ян прислал смс с информацией о рейсе, часов в семь вечера нужно выехать в Сочи, прикинула я. И почувствовала горькое чувство сожаления, что отпуск кончился, что пора уезжать, что Лизка пропала. Что всё кончилось, и что всё началось заново.

«Кирочка, забери папку у Савы, не расстраивайся, малыш», – написал мне любимый дядюшка, я улыбнулась, – волнуется за свою папку. Я отправила Игорю смс, что прилечу в два ночи, и он может меня сразу встретить и отвезти в гостиницу и, ах да, пусть оставят мне свободный номер. Маленькая простительная наглость.

Сава сказал, что его родственник отвезет меня в аэропорт бесплатно, и попытался вернуть мне деньги за номер, я денег не взяла, только попросила папку. Сава медленно, чуть прихрамывая, направился за ней, я почувствовала, что буду очень по ним скучать, ведь они мне стали как родные. Черная папка в моих руках развеяла нахлынувшие сентиментальные настроения.

– Пообедаешь? – четко проговорил Сава, я кивнула.

Пока Муха накрывала на стол, я сбегала за фотоаппаратом и вручила его хозяевам дома, когда мы сели обедать. Я пила горячий чай, заедала его с одной стороны помидором, а с другой – куском лепешки, именно сейчас, в этот самый момент, я была счастлива, а ведь должна бы волосы на голове рвать от отчаянья. Или не должна? Потом меня уговорили взять с собой сыр, банку меда и бутылку вина, сумка заметно прибавила в весе.

– Розы оставишь? – спросила Муха.

– Конечно, тем более я не знаю, кто их принёс.

– Парень принёс, невысокий такой, темненький, я же тебе говорила, – нахмурилась Муха.

– Не говорила, рано утром принёс? – удивилась я.

– Да, а потом Лиза твоя спустилась и на автостанцию побежала, – она задумалась, – одна побежала.

– А цветы, получается, кому? – задала я глупый вопрос, в ответ на который жена хозяина гостиницы только руками развела, Сава хмыкнул, но тоже ничего не сказал.

Я напоследок искупалась в холодном море, спустила вниз сумку и решила перед долгой дорогой принять душ. Подставив лицо прохладным струям воды, я думала о том, как быстро и странно все вышло у нас с Лизкой, вспоминает ли она обо мне? Вроде бы прошли только сутки, а казалось, неделя, не меньше.

Сава и Муха крепко обняли меня на прощанье, я обещала, что как только улажу свои дела в Москве, сразу же к ним вернусь. «Сначала дела в Москве, потом игра – в Москве, потом игра – в Питере», – промелькнуло у меня в голове. В машине я включила плеер и покрепче зажмурила глаза, силясь уснуть и не видеть знакомых пейзажей. Вот здесь, на повороте из города, мы подпрыгнули на кочке, и Лизка крепко схватила меня за коленку, глядя перед собой и улыбаясь испуганной улыбкой. А когда проезжали мимо этих гор, она вскричала: «Кира, Кира, смотри какая красота!»

Твою мать, я же выбросила её из головы, я открыла глаза: да, это именно те горы, о которых я вспоминала минуту назад.

– Кира, все хорошо? – повернулся ко мне большой, загорелый зять Савы.

– Да, спасибо, – улыбнулась я.

– Водички? – он протянул мне огромной рукой маленькую бутылку минеральной воды.

– Спасибо, – я взяла бутылку и сделала пару глотков.

– Случилось что-то? – участливо спросил водитель.

– Дела срочные, – пожала я плечами.

– Бывает, – согласился он со мной, и дальше мы уже ехали молча.

По прибытию он донес мою сумку до стойки регистрации, неуклюже обнял и ушел. Я стояла одна, чувствуя на коже остатки его прикосновения и запах пота, вокруг было много людей, которые спешили на свои рейсы. После регистрации я прогулялась, подошла к стойке с сувенирами и купила маленький магнит для себя самой, на память. Пока все раскладывали багаж и рассаживались, я сидела, вжавшись в кресло, и держалась, чтобы не заплакать. Тягучее чувство, словно что-то внутри меня ослабило свою хватку, и теперь мои эмоции стремятся вылиться, не давало мне успокоиться. Сейчас взлетим, потом меня встретит Игорь, отвезёт в гостиницу, и все станет, как было. Нет, не станет.

– Новая жизнь, – прошептала я, когда самолет оторвался от взлётной полосы, и предательская слеза скатилась по моей щеке.

Едва стало можно расстегнуть ремни, я попросила плед, укуталась и уснула.

– Девушка, смотрите, какая красота, – осторожно тронула меня за плечо соседка, показываю в окно на ночные огни города, я благодарно улыбнулась, хлопая сонными глазами.

Игорь сразу же вышел из машины, взял мою сумку, убрал ее в багажник, а потом крепко меня обнял и жестом показал, чтобы садилась на переднее сиденье. Как только появилась возможность, он припарковался, повернулся ко мне и жестами спросил: «Кира, ты в порядке?» «В порядке», – показала ему я большой палец. Он кивнул головой и резко тронулся с места, мы ехали по направлению к гостинице, дороги были практически пустыми.

– Лизка уехала, неожиданно, ни слова не сказав, – тихонько сообщила я.

Игорь посмотрел на меня, отпустил руль и показал мне «Я негодую!»

«Игорь! Дорога, руль», – испугалась я. Хозяин гостиницы схватил руль и уставился на дорогу. Я слушала шум колес и обрывки музыки из проезжающих мимо машин, в нашей, как и должно быть, было тихо.

– Вот мразь! – громко ругнулся Игорь и посмотрел на меня, тогда я снова изумилась, но не нашлась, что ответить. Игорь, такой уравновешенный, когда он хотел выразить особо сильные эмоции, он писал их на визитках и бросал перед собой, а тут. Мы остановились перед гостиницей.

«С тобой пойти?» – спросил он.

«Игорь, давай завтра, очень хочу побыть в тишине», – ответила я, он пожал мне руку и уехал. Главный вход в гостиницу уже был закрыт, я открыла дверь своим ключом и вошла.

Мягкий свет и белые кресла, я сразу ощутила покой и радостно взяла ключ от номера со стойки ресепшн. Меня ждал мой любимый, «директорский», как шутил мой персонал, номер. Я откинула светло-голубое покрывало с постели и легла, прямо в одежде, в которой ехала по длинной дороге в аэропорт, в которой летела в самолете. Так, даже не сняв обуви, я уснула и благополучно проснулась от того, что мой телефон беззвучно звонил, это был Ян. Я спустилась в холл, приветливо улыбнулась администратору и уже на крыльце перезвонила своему дяде.

– Кира, я сейчас приеду.

– Привет, Ян.

– Приеду и заберу тебя домой, ты отдохнула?

– Более чем, – скривилась я, имея в виду свой неожиданно завершившийся отпуск.

– Я хотел сказать: отдохнула ли ты уже в гостинице, или забрать тебя попозже? – поправился Ян.

– Приезжай, все в порядке.

Спустя час Ян ждал меня в холле, красивый, в белой рубашке, на фоне которой белые кресла напротив стойки, сразу стали отдавать желто-серым цветом.

«Буду завтра», – сказала я администратору, она кивнула в ответ. Ян мягко взял меня за локоть.

– Ты везешь меня домой? – весело спросила я, сев на переднее сиденье.

– А куда ты хочешь? – удивленно поднял он брови.

– Обсудить игру.

– Прекрасно, – кивнул Ян.

Через некоторое время я уже сидела за столом в офисе редакции перед раскрытой папкой, Ян курил и пускал дым мне в ухо, в ожидании, когда я заговорю.

– Кто теперь едет в Калининград? – твердо спросила я.

– Теперь, – выделил Ян, – Калининград под вопросом, я сомневаюсь нужен ли он вообще? По-моему, достаточно одного города.

– Хорошо, – согласилась я, – получается у нас два вестника? Ты и я?

– Кирочка, думаю вестник один, – улыбнулся мой дядя.

– Почему?

– Потому что город будет один.

– Я поняла тебя, не будешь отходить от налаженной схемы, это разумно. Я просто начинаю понимать одну простую вещь – надежных людей не так уж и много.

– Кира, милая, – Ян хлопнул меня по плечу, – надежных людей тоже достаточно, просто не каждого я готов пригласить на эту ответственную роль. Если у тебя кто-то есть на примете – дай мне знать!

– Только бабушка, – пожала я плечами, – больше никого.

– Она не захочет, я ей предлагал несколько лет подряд, – засмеялся мой дядя, как всегда, когда я говорила какую-то глупость.

Рабочий кабинет Яна был похож на все прочие кабинеты, в которых я бывала: узкий черный стол, высокое белое кресло, только зеркало на колесиках в полный рост, большое, но очень легкое, каждый раз встречало меня, как бы намекая, достаточно ли хорошо я выгляжу, чтобы входить в кабинет Великого Гудвина.

Как я говорила ранее, мой дядюшка Ян неоднократно был женат, после чего решил оставить попытки найти семейный покой и занимался исключительно работой, а также очень много читал. Ни в одном своем браке Ян не завел детей, поэтому вся его отцовская любовь, иногда доводящая до бешенства, потоками лилась на меня. Как мне кажется, любая другая девушка была бы рада иметь состоятельного дядю, даже ценой смерти собственного отца. «Наследники», – обожгла меня неожиданная мысль, – «Ян не хочет других наследников и продолжателей нашего дела».

– Тебе нужно отдохнуть, дорогая, – заботливо бросил Ян и снова закурил.

– Почему у тебя нет детей? – быстро выпалила я и покраснела.

– Кирочка, не получилось, – развел руками Ян и засмеялся. – А почему ты интересуешься? Хочешь двоюродного братика или сестричку? Сейчас я уже староват.

– Ян, у тебя достаточно денег, что завести ребенка, даже если ты физически не можешь этого сделать.

– Племянница, ты лезешь сейчас не в свое дело, – резко осек он меня. – Почему ты спросила? Ты беременна?

– Ян, прекрати, – я рассматривала в зеркале свое и его отражение. Как же он хорош, хоть и говорит, что староват. Мой дядя подошел ко мне сзади и крепко обнял, со стороны мы выглядели, как влюбленные, которые любуются совместным отражением в зеркале.

– Я хочу, чтобы ты пошла к психологу, – тихонько прошептал мне ухо Ян. – Ты можешь это сделать для меня?

– Могу, только не сегодня– он положил подбородок на мое плечо и потерся о него.

– Спасибо, Кира. Принести тебе чаю?

Я благодарно кивнула, Ян удалился, а я продолжила рассматривать себя в зеркале. Сколько дней прошло после моего приезда в Москву? Когда я последний раз ела? Зачем я лезу к Яну с некорректными, даже для близкого человека, вопросами? Я убрала волосы с лица и увидела на лбу морщинку, это меня огорчило. Нужно сходить к косметологу, да и к парикмахеру, пожалуй, тоже стоит. Я бы очень многое отдала за абсолютно немого парикмахера и косметолога, может быть, у Игоря есть кто-то на примете?

Ян вошел с подносом, на котором были маленький керамический чайник и два высоких стакана, а вот сахара, сливок или сладостей на подносе не было. Мой дядя следил за своим внешним видом очень щепетильно, ничего лишнего никогда не ел и не пил.

– Ян, мы пообедаем где-нибудь?

– Кирочка, давай попьем чаю, и я отправлю тебя на такси, куда захочешь, – он разлил по стаканам зеленый чай и придвинул ко мне папку.

Маршруты, по которым нужно сопроводить рукописи, были очень простыми, меня смущало только то, что рукописи будут в печатном виде. Мальчика-носильщика что ли он наймет сопровождать меня? Ян молча пил чай и смотрел на стол перед собой, наверное, я задела его за больное своими вопросами.

– Почему рукописи будут напечатаны?

– Я так захотел, – улыбнулся Ян, – это придаст натуральность нашей игре.

– Они тяжелые.

– Как и муки, в которых они пишутся, – мой дядя хлопнул по столу ладонями, – вызову тебе машину. Я бы посоветовал поехать домой, но ты решай, конечно, сама.

Я допила чай и спустилась, Ян остался в кабинете, видимо, решив, что свой отцовский долг он уже выполнил. Я отправилась пообедать в то место, где под новый год познакомилась с Лизкой. Это маленькая кофейня недалеко от университета с факультетом журналистики, насколько я знаю. В тот вечер я выпрыгнула из машины Яна практически на полном ходу, потому что мы поругались, и оказалась одна на заснеженной незнакомой улице, пошла прямо и наткнулась на эту кафешку.

Дешевые столы и диванчики, вечно уставшие официанты, но именно сегодня, в обед, солнечным летним днём, это было то, что мне нужно. Я заказала бизнес-ланч, который официанты почему-то назвали «комплексным обедом», и принялась смотреть в окно. Из университета через дорогу быстрым шагом шли студенты, у некоторых были большие папки, значит, там учатся еще и художники, а может быть и инженеры, несут в них свои чертежи. Наверняка на журфаке многие уже придумали, какую рукопись они передадут в Москве, я улыбнулась. В самом кафе студентов почти не было, я посмотрела на часы, – уже три, большой перерыв закончился, и убегают те, у кого на сегодня закончились пары. Мне принесли маленькую тарелку жидкого супа, я удовольствием приступила к нему. Напротив меня села высокая красивая девушка и заказала чашку кофе, я любовалась ее длинными каштановыми волосами, тонкими пальцами, она смотрела в окно и тихонько попивала кофе пухлыми губами.

– Ксюша! – она обернулась, ага, ее зовут Ксения, красивое имя.

– Иванов, я на обеде, – строго сказала она плотному парню, прижимающему к груди зеленую папку.

– Меня Николаева сожрет, Ксюша, пожалуйста.

Девушка, картинно закатив глаза, взяла у юноши папку и строго погрозила ему пальцем, он радостно убежал, а она убрала папку в сумку и продолжила пить кофе. Я покачала головой, ох, и красивая же девушка. Сомнений в том, что я выбрала правильный путь не связываться с мужчинами, у меня не было. Небо и земля – как привлекательна для меня эта девушка, и как не интересен ушедший молодой человек. Достала блокнот и записала свои цели: «Забыть о Лизке, включиться в работу в гостинице, найти вестника». С чего бы начать, может быть, именно эта красавица мне поможет? Нет, нет, доверять с ходу человеку только потому, что он красивый, нельзя, хотя… Я порылась в сумке, вытащила визитку с названием нашего издательства и написала от руки свой номер. Тем временем красавица уже поднялась и направилась к выходу, броситься со всех ног ей вдогонку мне совсем не улыбалось, дождавшись, пока она покинет кафе, я подошла к барной стойке.

– Вас рассчитать? – хмуро спросил официант, я кивнула, он протянул мне счет.

– Эта девушка. Ксения. Часто у вас бывает?

– Часто, – коротко бросил он.

Я положила в папку оплату, плюс щедрые чаевые, и протянула ему, положив сверху визитку издательства.

– Передайте ей, когда придет в следующий раз, хорошо?

– Ладно, – и он спрятал визитку в фартук.

– Меня зовут Кулешова Кира, удачи.

Медленно, с чувством достоинства я вышла из кафе и заказала себе машину. Сегодня к бабуле, завтра в гостиницу, вечером задумаюсь о вестнике, я стучала пальцами по кожаной обивке салона и улыбалась.

Продолжение длинного дня

Бабуля встретила меня с радостью, крепко обняла, предложила перекусить, я отказалась.

– Кирочка, если я буду нужна, я у себя, – и моя бабуля удалилась в свой кабинет.

В свои преклонные годы она была редактором женского журнала, времени у нее это занимало немного, а удовольствия приносило с лихвой, иногда она писала там статьи и рассказы под псевдонимом.

Я зашла в комнату, в которой прожила всю свою жизнь: большое, почти до пола, окно, которое закрывала ярко голубая рулонная штора, такая же штора была на стене, напротив окна, но за ней были только обои. Когда мне было лет пятнадцать, за ней прятался плакат, нынче плакат я сняла, а штора на пустой стене мне очень нравилась. Мой рабочий стол тоже произрастал из стены, это был откидной стол, которым, после того, как я начала работать в «Абсолютной тишине», я ни разу не пользовалась. Раньше я откидывала его, чтобы заняться учебой, потом для того, чтобы поставить вазу с цветами. Цветы часто стояли в нашем доме, в частности, в моей комнате. Иногда их заказывала бабуля, иногда привозил Ян, бывало, что и мне дарили. Но чаще всего дарили настолько убогие, хоть и дорогие, букеты, что я не довозила их до дома.

Я лениво переставила с места на место пару книг и решила вызвать людей, которые профессионально уберутся в моей комнате. Я опустила по очереди обе шторы и села на кровать. А как они поймут, какие вещи мои, а какие Лизкины?

– Бабуль, – крикнула я, а услышав отклик из бабулиного кабинета, добавила, – я вызову уборщиков, чтоб мою комнату отмыли?

– Хорошо милая, – пропела бабуля, я почувствовала в ее голосе нотки моего дядюшки Яна, когда он занят делом, а я лезу к нему со своей ерундой.

– Они приедут завтра и все выбросят! – громко крикнула я и добавила шепотом. – Выбросят все к черту.

Я позвонила по скайпу в «Абсолютную тишину», администратор приветливо улыбнулась мне. «Наташ, пришли мне завтра какую-нибудь компанию, для уборки дома», – попросила я, получила утвердительный ответ и закончила разговор.

– Бабуль, где папки, которые привез Ян?

Моя черная папка лежала в гостинице, в моём рабочем столе, который, к слову сказать, на ключ не закрывался, как и мой кабинет. Интересно почему, промелькнуло в моей голове? Бабуля быстро вбежала в мою комнату и вручила мне черную папку, точно такую же, как Ян давал мне в Абхазии. Я легла на кровать и раскрыла её. Теперь, когда Ян все переиграл, она мне даже и не понадобится. Я пролистала ее и убрала в ящик стола.

Если всего два города одновременно, это очень простая задача, я покачала головой. Я, плюс кто-то еще – и вот мы уже все привезли в Москву, или куда там Ян хотел. Я возвращаюсь из Калининграда и еду в Санкт-Петербург, где проходит финальная часть. Я вытерла пот со лба, больше нагнетает Ян Евгеньевич, чем есть на самом деле. Простейшие городские маршруты: центральный вокзал, площадь, университет. Любой найдет! Я бы открывала пункты приема рукописей в городах в таком порядке: сначала, во вторник утром – Владивосток, в четверг – Калининград, в субботу – Казань, потом неделя тишины и в пятницу, вечером и всю ночь, открывается Санкт-Петербург, куда, в течение этих одиннадцати дней направляются все рукописи. Там же можно сделать офис, где будут складироваться и разбираться рукописи, какой-нибудь огромный пентхаус с видом на мост. Мои мечтания прервало сообщение: «Кира, завтра в 14.00 к вам приедут с уборкой». Если Ян хочет оставить один город, пусть будет один город.

* * *

Я не собираюсь до конца своей жизни решать твои проблемы! Твой отец умер десять лет назад и какая разница, из-за чего?

– Абсолютно никакой разницы, – согласилась я, – только это было тринадцать лет назад.

– Прости, милая, – виновато произнес мой дядя, – вырвалось. Ты уже взрослая, понимаешь…

– Я это понимаю с того самого дня, как приехала с похорон, – я махнула рукой и отвернулась к окну, чтобы Ян не видел мои слезы.

Это было то утро, когда я посмотрела по телевизору репортаж про Софию Н., она была в своем дорогом автомобиле, невероятно красивая и похожая на меня, только очень бледная и мертвая. Это было на следующий день после игры, я уверена, что и Ян и Маша знали об этом уже тогда, когда готовили меня к встрече авторов, просто не стали говорить. Хотя, кто мог запретить мне посмотреть новости? Никто, я сама не стала этого делать перед игрой. После просмотра репортажа я на такси прилетела к Яну, было шесть или семь утра, я трясущимися руками нажимала кнопку звонка и оглядывалась по сторонам, боясь, что сейчас приедет огромный дорогой автомобиль, я окажусь внутри него, а потом – и в чистом поле. Открыла мне какая-то по счету на тот момент жена Яна, усадила в его домашнем кабинете и ушла. Через полчаса пришел мой дядюшка, гладко выбритый, в домашнем свитере и светлых брюках, с сигаретой в зубах, он похлопал меня по плечу и поцеловал в макушку, я почувствовала аромат зубной пасты. Он долго слушал мои крики по поводу Софии Н., которые переросли в обвинения, напомнившие о моих детских обидах. Ян молча слушал, курил, поправлял свои волосы и вертел на руке часы. А потом жестко напомнил о том, сколько лет прошло со дня смерти моего отца, что еще сильнее подхлестнуло мой гнев.

Ян подошел к окну, видно было, что он огорчен.

– Хочешь, я вызову тебе такси и ты поедешь на дачу?

Я молчала, сопела и часто моргала. Почему он всегда думает, что все проблемы можно решить, отправив меня куда-то? «Ян, у меня проблемы в новой школе», – «Хорошо, милая, поезжай в Лондон, мы найдем тебе хорошего репетитора». «Ян, я завалила вступительный экзамен!» – «Ничего страшного, хочешь, смотаемся в Питер, посмотрим на разведение мостов?» Когда мне было лет двенадцать, я думала, что мой дядя может решить любые мои проблемы одним мановением руки, на деле, когда мне исполнилось восемнадцать, я осознала, что, кроме как бегство, других способов он не знал.

– Кирочка, – Ян положил руку мне на плечо, – ты даже ее не знала.

– Мне хватило того, что ее фото прикладывали к моему лицу, чтобы понять похожа я или нет?

– Максимализм, – фыркнул Ян, – все вы не хотите быть похожи на кого-то, все вы уникальные. До такой степени уникальные, что, порой, тошнит от вашей уникальности. Только, черт возьми, стоит втянуть вас во что-то по-настоящему ценное, вы начинаете истерить, потому что не справляетесь. Прости, дорогая моя племянница, я думал ты гораздо умнее… – он задумался и добавил, – и сильнее. Всего лишь сходство с мертвой девушкой, это просто смешно!

В сердцах мой дядюшка хлопнул дверью, выходя из кабинета, я продолжала стоять у окна и пялиться на Садовое кольцо.

Это была наша самая серьезная ссора. Из воспоминаний меня вывел звук пришедшей смс. Мне написал Игорь, что заедет за мной завтра в десять, и мы поедем по делам. Я собрала себе маленькую дорожную сумку, памятуя, что может произойти что угодно, как упорно доказывала мне моя почти двадцатилетняя жизнь, я положила в нее пару рубашек, джинсы, сменную обувь, ноутбук и черную папку.

Однажды мы с Игорем смотрели помещение, он предупредил накануне, что после работы у нас просмотр, я обрадовалась и уже в семь утра ждала его на крыльце, с сумкой на плече и курткой в руках. Он вышел из машины, легонько приобнял меня и открыл передо мной дверцу. К моему удивлению это было такси, обычное желтое такси, я села на заднее сидение, а Игорь – вперед. Я набрала в мобильном: «А куда мы едем?» – и протянула ему, он взял телефон, и спустя пару секунд с улыбкой вернул мне его, ответ был прост: «В аэропорт». Я согласно кивнула, недоумевая, почему помещение мы будем смотреть именно в аэропорту?

Когда мы отпустили такси и вошли в зал регистрации, мое недоумение пропало и появились злость и чувство бессилия от того, что я ничего не решаю в данной ситуации. У стойки регистрации мой руководитель протянул руку, и я послушно положила в нее паспорт, на табло было написано «Санкт-Петербург». Словно я опять стала маленькой девочкой, и дядя Ян привез меня в аэропорт, желая сделать приятный сюрприз. Для него покатать меня на карусели на ВДНХ и слетать в Санкт-Петербург, чтобы прокатить на карете с лошадьми, требовало абсолютно одинаковых усилий.

Я стояла на каблуках и с клатчем, опустив глаза. Нас регистрировали на рейс, вокруг сновали люди с сумками и рюкзаками, кстати, это была пятница, ведь всем известен тот факт, что москвичи очень любят ездить на выходные в Питер.

Игорь протянул мне билет. «Бизнес?», – жестом спросила я, он кивнул, и мы направились в зал ожидания. Я похлопала его плечу и снова спросила: «Когда обратно?». «Сразу, как закончим», – ответил он. И правда, как мой дядюшка Ян, пронеслось у меня в голове.

Чем мне нравился Игорь уже тогда, когда я еще не знала его хорошо, так это тем, что не пристает ко мне с излишними разговорами. Даже в тишине, используя язык жестов, чрезмерная общительность отвлекает. В самолете Игорь предложил мне выпить бокал вина, я согласилась, подняв глаза от книги, он сделал несколько глотков и открыто, по-дружески, мне улыбнулся. И на душе у меня, что называется, «отлегло», мы действительно едем по работе, и относится он ко мне исключительно как к коллеге. Порой мне даже казалось, не замечает, что у нас разница в возрасте больше сорока лет. С детства я слышала от окружающих, какая я умная и талантливая. Думаю, именно это и повлияло на то, что я распылялась на мелочи, бросала школы и проваливала экзамены в институт, обвиняя в этом все, что угодно, кроме себя самой. А сейчас, когда наш самолет взмыл над утренней Москвой, я почувствовала, что впервые за много лет я занимаюсь важным делом, которое к тому же мне не только очень нравится, но и приносит, пусть не полную, но очень значительную финансовую независимость от моего любимого дядюшки Яна.

В Пулково нас уже ожидало такси. Как я и догадывалась, таксист тоже говорил на языке жестов. Игорь попросил его отвезти нас в центр, мы ехали по уже проснувшемуся городу, Санкт-Петербург был на удивление солнечным и ярким, я зажмуривала глаза, когда солнечные зайчики попадали мне на лицо.

«Боже, как красиво!» – воскликнула я, глядя на Измайловский собор, кипельно-белый, отчетливо выделяющийся на фоне синего неба, такого же, как соборные купала. Таксист обернулся ко мне и расплылся в улыбке, я ответила ему тем же.

Когда мы вышли из машины, я ощутила, что мы все-таки в северной столице, ветер был несильный, но холодный. Игорь накинул мне на плечи свою куртку, я пожала плечами, я ведь даже предположить не могла, что мы этим утром куда-то полетим. «Где твоя куртка?» – спросил он, я развела руками, показывая, что я не знаю. «Наверное, осталась в такси», – ответила я. «В такси ты была уже без куртки», – заметил Игорь. «Ничего страшного», – сказала я, – «у нас будет пара свободных часов? Я куплю новую, никогда не покупала себе одежду в Санкт-Петербурге». Основатель гостиницы «Абсолютная тишина» кивнул в ответ, взял меня за локоть и повел куда-то во дворы.

Мы сделали несколько десятков шагов и уперлись в серую матовую дверь, совершенно новую, словно ее врезали в дверной проем несколько минут назад. «Иди, смотри», – сказал мне Игорь, – «Я тут уже был». Я открыла дверь и вошла. В нос ударил запах свежевыкрашенных стен, пол под ногами поскрипывал, я сразу отметила, что его придется перестилать полностью. Дверь! Я вернулась и потянула на себя дверь, последняя сработала совершенно бесшумно, я несколько раз открыла и закрыла ее. «Она нам подходит», – пошутила я сама с собой и пошла вверх по лестнице. Перила были покрыты целлофаном, наверное, чтобы не запачкать по время покраски стен. Почему здесь никого нет? – спросила я сама у себя и сама себе ответила, – потому что Игорь его уже купил, это было совершенно ясно., Как абсолютная тишина, абсолютная ясность вошла в мой разум. Если можно так сказать, то я стою у истоков очередной абсолютной тишины, которая в получасе ходьбы от центра города и десяти минутах езды от Московского вокзала. Удивительно. Я наполнилась радостью и бодро поднялась на второй этаж, по обеим сторонам коридора располагалось по пять номеров. Десять номеров – это же ничтожно мало! Я заглянула в каждую из пустых комнат, там были только покрытые грунтом стены и больше ничего, даже пол еще не был постелен.

Я представила, как в этих комнатах появляются обои и жалюзи на стенах, подобно тем, что висят в моей комнате, собираются бесшумные комоды и кровати. Люди снуют по коридорам, уборщица моет пол бесшумной шваброй, администратор проходит в туалет без единого звука. А не переехать ли мне в Питер? Так подумала я и радостно сбежала по лестнице вниз. Игорь ждал меня напротив выхода.

«Что скажешь, Кира?» – спросил он.

Я закивала головой, схватила его под руку и повела внутрь. Как будто он не видел, что там внутри.

– Смотри, – крикнула я, и принялась открывать и закрывать дверь, – она бесшумная!

Игорь с улыбкой смотрел на меня и ничего не говорил.

– Ты сегодня эту дверь врезал? – спросила я.

«Вчера вечером рабочие поставили», – ответил он, – «я не умею врезать двери».

– Я теперь перееду жить в Питер? – снова спросила я.

«Я еще не сделал тебе предложение о работе, Кира», – мягко осадил он меня, и я замолчала.

«Прости», – сказала я на языке жестов.

«Все хорошо», – он положил мне руку на плечо, – «вызываю нам такси?»

«Уже в аэропорт?»

«Ты хотела купить куртку»

«Ты хочешь поехать со мной за курткой?», – удивилась я.

«Думаю, ты справишься сама, а я пока встречусь кое с кем», – Игорь набрал смс, и через несколько минут за нами приехала машина.

Автомобиль был другой марки, и таксист был другой, но он тоже молчал и изъяснялся на языке жестов. Интересно, а встреча у Игоря тоже «в тишине»?

– Игорь, – я дернула его за рукав, таксист даже бровью не повел, – а тебя всегда окружают люди, которые молчат?

«У меня есть ты, Кира», – он по-отечески похлопал меня по руке, и я поняла, что откровенно отвечать он мне не станет, да и я бы не стала на его месте.

Первое время я побаивалась Игоря. Во-первых, он, не буду стесняться этого слова, старый, во-вторых, друг моего дядюшки, что выяснилось несколько позже, и последнее обстоятельство смущало меня очень сильно. Что если Ян узнает о моем месте работы, о том, сколько я зарабатываю, да и вообще – зачем ему знать о моей жизни?

* * *

– Кира, игра будет через три недели, хватит тянуть кота за хвост, – строго сказал мой дядя, заходя ко мне в комнату, достал ноутбук и сел рядом со мной.

– Ничего не замечаешь? – спросила я.

– Чище стало, – усмехнулся он и потрепал меня по волосам.

– Ян, ты определился с городами? Я ничего не понимаю насчет Москвы, ты сначала не хотел, теперь захотел.

– Погоди. Я так не говорил.

– Когда, – я взяла в руки настольный календарь, – какое сегодня вообще число?

– Кошмар, – мой дядюшка взялся за голову, – если скажу, что первое июля, поверишь?

– Конечно!

– Отмечай в календаре – «21 июля Санкт-Петербург».

– Я с тобой.

– Не нужно.

– Почему?

– Я не могу тебе сказать, – Ян закурил, – просто нужно так, хорошо?

– Еще какие города? – я обвела кружочком дату «21 июля».

– Больше никаких, – развел руками Ян.

– Ты понимаешь, как ты подведешь людей?

– Понимаю, – улыбнулся мой дядюшка, – никак, ничего в их жизни не изменится, мы живем не в каменном веке.

– Ты приехал из-за этого? – я встала, подошла к окну и открыла голубые жалюзи.

– Ты же так хотела поговорить об игре.

– Почему ты все меняешь каждый день? Я не могу так работать, – я обхватила руками свои плечи, Ян подошел сзади и положил голову мне на плечо.

– Я меняю только города, условия игры остаются прежними. В твоей-то жизни вообще ничего не меняется, признайся, ты просто хотела в Питер?

– Ян, в Питере, я уверена, уже все готово. Я же была в мае в новой гостинице! Неужели это не подготовка к твоей игре?

– Конечно, милая моя Кирочка, весь мир – подготовка к моей игре. Ты не понимаешь, что наша с тобой жизнь гораздо больше, чем игра?

– Ян, а я ведь хотела найти вестника.

– Ищешь? – усмехнулся Ян, – сегодня мне звонила в издательство девушка по имени Ксения, сказала, что ищет тебя. Это, что ли, вестник?

– Ну, – я покраснела, – это просто красивая девушка из студенческого кафе.

– Прекрасно, – засмеялся Ян, – дать тебе ее номер?

– Конечно! – загорелась я, – чемоданы пока не собирать в Питер?

– Чемоданы собрать это нехитрое дело, дорогая моя. Ты все поняла?

– Не знаю, Ян, – мое сердце стучало, и я хотела поскорее заполучить номер телефона. – Дай мне номер, – смущенно улыбнулась я.

Ян положил на мою кровать крохотный листочек, где его мелким почерком был выведен номер телефона, и пошел в кабинет к бабуле. «Какая-то Ксения, искала Киру» и номер. Я обрадованно начала набирать эти цифры, нужен ли мне вестник? Да к черту он мне не нужен!

– Ксения? Добрый вечер, это Кира Кулешова.

– Кира, здравствуйте!

– Я бы хотела с вами встретиться сегодня вечером.

Последние аккорды перед игрой

Тем временем мой поезд прибыл в Москву, я сняла с верхней полки сумку и пошла к выходу. Димки не было, да и черт с ним, решила я для себя. Сейчас пересадка на электричку, и домой, в квартиру, которая уже, наверное, заросла пылью. Я посмотрела на табло, через пятнадцать минут отходит моя электричка, отлично. С корабля на бал. Я пошла в сторону касс. Димка стоял у турникета и хмурился.

– Ты куда?

– Домой, – пожала я плечами.

– Какой домой? – завопил он. – Куда домой?

– Домой к себе, где и жила полгода назад, ты что, забыл?

– Отлично! Я мотался на край света, чтобы притащить тебя в Москву, а ты, значит, домой?

– Хм, – улыбнулась я, сутки на поезде, на краю света он был, – а у тебя какие предложения?

– Жить вместе, конечно же, давай свою сумку. Я, конечно, не такой богатый и знаменитый, как твоя пассия, – фыркнул он, – и не такой красивый.

Он схватил меня за руку и повел, у меня есть время, нужно искать работу или возвращаться на прежнее место. Могу и пожить немного в Москве, полгода же прожила, палец о палец не ударяя. Пока мы ехали в метро, Димке позвонили, он обрадовался и сказал, что вечером непременно будет.

– Куда поедешь? – спросила я.

– У меня встреча, – радостно кивнул он.

– Насчет работы?

– Надеюсь, – пожал он плечами.

– Мы едем в ту квартиру с соседом Мишей?

– А куда ж еще? – удивился Димка.

Дома он бросил наши сумки в коридоре и сразу отправился в душ. Я перетащила их в нашу комнату, открывать не стала, уселась рядом и начала оглядывать комнату, в которой была последний раз больше, чем полгода назад. На первый взгляд ничего не изменилось: покрытый пылью журнальный стол, на который я когда-то бухнула свои рукописи, покосившийся диван с надломленной ножкой, – но у меня было незримое чувство, что с этой комнатой сейчас что-то не так. Через полчаса Димка вышел из ванной. Гладко выбритый, в полотенце, накинутом на бедра. Взъерошил по-хозяйски мне волосы и открыл шкаф.

– Насть, посмотри, какую рубашку лучше?

– Это свидание? – нахмурилась я.

– Не совсем, хотя, я не знаю, – засмеялся он.

– Тогда белую, мало ли что, – пожала я плечами.

– Спасибо, подруга, – он отправился гладить рубашку, я подошла к шкафу и заглянула внутрь. Там оказался десяток рубашек, несколько брюк, пара джинсов небрежно валялись на полу. В нижнем ящике были трусы и носки. Я поймала себя на мысли, что сама стремлюсь найти здесь что-то плохое. Все лежало аккуратно, словно к этим вещам давно не прикасались. Хотя, так оно и было, я же не знаю, сколько он колесил по Абхазии. «Колесил», – я сама усмехнулась своей глупой фразе. Совершенно точно он знал, где мы живем, иначе бы не приехал.

– Как я выгляжу? – Димка влетел в комнату, приглаживая мокрую стрижку, которая топорщилась в разные стороны.

– Нормально. Тебе когда нужно там быть? – я голосом выделила слово «там», но он предпочел сделать вид, что не заметил это.

– Через два часа, – Димка посмотрел на часы, поправил ремень и поцеловал меня в щеку. – Хозяйничай тут на здоровье – это твой дом! Я поехал.

– Пока, – я подняла руку и махнула ему, – ключи запасные оставь.

– На тумбочке, Насть!

Он быстро надел ботинки и хлопнул входной дверью. Я сидела наедине с сумками, меня терзало чувство обиды. Притащил меня к черту на куличики, или, наоборот, от черта на куличиках, какого-то черта сразу уехал. Я разобрала сумки, запустила стирку. Заглянула в холодильник, в котором нашла замороженные блины, ими я и поужинаю. От нечего делать я принялась наводить порядок. Я вдохнула с балкона душный московский воздух и принялась смотреть во двор. Гараж, на крыше которого играли дети, маленький клочок выгоревшей травы, девятиэтажка напротив, маленький старый кирпичный дом. Предстоял долгий вечер практически в чужой квартире, совсем одной.

* * *

Тем временем я помылась в душе и была в предвкушении приятной встречи с красивой девушкой. Я надела свои самые дорогие часы и целый час выбирала гардероб, чтобы не быть красивее нее. Я выбрала белую блузку и узкие джинсы, нанесла легкий макияж, взяла небольшой клатч и вызвала такси. Сердце стучало, ведь с наступившего года я ни с кем, исключая Лизку, даже не разговаривала на темы, кроме производственных. На месте я была на полчаса раньше, это та самая кофейня, где я играла роль «высокой рыжей девушки» несколько лет назад. Место в центре, очень хорошее для кофейни, и совсем недешевое, в отличие от сетевых заведений, вряд ли «училка» Ксюша ходит в такие каждый день. Я заняла столик, чтобы видеть входную дверь, заказала себе бокал вина и принялась ждать. Без двадцати – никого, без пятнадцати – никого, время – восемнадцать ноль-ноль. В дверь вошел невысокий темненький парень в белой рубашке и прямиком направился ко мне. Черт, теперь еще кто-то вздумал познакомиться, я скривилась.

– Кира, добрый вечер, – он стоял рядом и протягивал мне руку.

– Добрый вечер, мы знакомы?

– Немного, совсем недавно мы с вами общались на пляже.

– Да? – меня как током дернуло, у меня точно паранойя, говорящий Игорь, парень с пляжа теперь в Москве, – Юра, верно? – медленно протянула я.

– Дима, вы ошиблись, я Дима, – он улыбнулся, – можно с вами присесть?

– У меня встреча, – холодно отрезала я, – и я точно помню, как вы сказали Юра, и даже написали мне свой номер на пачке сигарет. Что вам нужно от меня?

– Кира, я обещаю, как только ваша встреча начнется, я вас больше не потревожу.

– Хотелось бы надеяться, – криво усмехнулась я и кивнула на соседний стул. Чем обязана вам, Дима?

– Что вы, Кира, это я вам обязан. Таких как вы, молодых и талантливых, можно перечесть по пальцам.

– Ага, – я сделала глоток, – дальше?

– Дальше, если откровенно, я бы хотел с вами дружить, и, если повезет, еще и работать вместе.

– В качестве кого? – я сделала еще глоток и снисходительно наклонила голову, – вы очередной писака, так?

– Кира, я не «писака».

– Ага, и не Юра, – я посмотрела на часы, чертова Ксения опаздывала уже на пятнадцать минут, это было не то что нагло, а просто непростительно. Во мне нарастала злость, еще этот приставучий полу-инкогнито Дима-Юра.

– Кира, вы знаете, я бы рад вас удивить, но я понимаю, что мне нечем, – сокрушенно произнес он, – вы на раз видите все, что я мог бы сейчас продемонстрировать, уверен, если я начну сейчас читать Шекспира в оригинале по памяти, вы перебьете меня и сделаете это в разы лучше.

«Какого хрена», – подумала я, сжала кулаки, но вида не подала, десятки людей цитируют Шекспира, это не имеет отношения к Лизке, я снова все придумываю и притягиваю за уши.

– Что вы тогда готовы сделать, Дима? – как мне показалось, снисходительно сказала я.

– Скажите вы, что я могу сделать, чтобы иметь надежду и радость общения с вами?

– Я не знаю. Кофе хотите?

– Хочу, – обрадовался он, – я не буду сейчас хвалиться, какой я отличный редактор, какой я прекрасный друг и великолепный любовник, я считаю, это недостойно делать, ведь вы умная девушка.

– Закажите себе кофе и возвращайтесь, я подумаю, что с вами можно сделать.

Он медленно поднялся и пошел к стойке бара, я теребила галстук кончиками пальцев. «Это все подстроено, эта сучка не придет», – и я снова подумала о том, что все это подстроить могла только Лизка, больше некому. Сбежала, теперь прислала ко мне какого-то убогого парня, я оглянулась, он вовсе не убог, говорит уверенно, фигура хорошая, правда ростом мне, как водится, до плеча, но тут заслуга мамы и папы, что дочь у них такая высоченная. Я жестом попросила повторить мне вина, официант уже радостно бежал с бокалом, за ним степенно шел Дима, мне на секунду показалось, что он это делает наигранно.

– Кира, спасибо за совет, я заказал себе кофе. Вам ничего заказывать не стал, это было правильно?

– Разумеется, – фыркнула я.

– А во сколько у вас встреча?

– В шесть, но, по всей видимости, она не состоится.

– Деловая встреча? – вежливо спросил он.

– Нет, интимная, – прошептала я.

– Неужели? – он поднял брови. – Вы так легко об этом говорите?

– Ты спросил, я ответила, довольно об этом, – я снова сделала глоток, – чем ты зарабатываешь на жизнь? Пишешь?

– Пишу, редактирую, езжу по стране, иногда нахожу молодые таланты.

– Дима, твое лицо мне знакомо, ты с моим дядей не работал?

– Работал, но недолго. Мы вместе издавали когда-то сборник рассказов, не знаю, для чего ему это было нужно?

– У него бывает, давно это было?

– С год назад, – пожал плечами Дима.

– И с тех пор ты жаждал встречи со мной?

– Нет, – протянул он, улыбаясь, – я подумал о том, что было бы здорово с вами поболтать после нашей короткой встречи на пляже. Но доверился судьбе и, как видите, не обманулся.

– Обманулся или нет – покажет время, какие у тебя дальнейшие планы?

– Провести с вами столько времени, сколько вы позволите.

– Хватит пафоса. Может, прогуляемся?

– С удовольствием.

– Тогда я оплачу наш счет, а ты жди меня внизу. Ты на машине?

– На машине.

– Отлично, можешь идти, – он послушно поднялся и ушел. Тяга к интригам у меня точно в дядюшку Яна, еще полгода назад я послала бы подальше странного парня, который увязался за мной сначала в одном конце света, а потом – и в самой Москве. А теперь?

А теперь я спустилась по лестнице, Дима подъехал, вышел из машины и галантно открыл дверцу, я было сделала шаг вперед, но потом остановилась.

– Я никуда с тобой не поеду.

– Хорошо, – он закрыл дверцу, – почему?

– Ты меня обманул.

– А ничего, что вы даже не помните моего имени? – Дима покривился. – Тогда я отгоню машину, – и направился к двери со стороны водителя.

– То есть так легко? Я не хочу ехать, и ты меня не везешь? – я была немного удивлена, привыкнув к постоянным уговорам моего дядюшки.

– Разумеется. Вызовите себе такси? – он уехал.

Я стояла одна на крыльце и недоумевала. У меня было достаточно поклонников, которые делали попытки, но такого, чтобы я абсурдно сказала «нет», и человек прекратил предлагать, еще не было. Я достала мобильный и вызвала такси, Дима подошел к крыльцу.

– Провожу вас до машины.

– Я же сказала, ко мне можно обращаться на «ты».

– Ты не говорила, но хорошо, буду на «ты». Какие планы на завтра?

– Скорее всего лечу в Питер.

– Буду очень рад, если ты мне позвонишь, – Дима улыбнулся и погладил меня по плечу, – Кира, я очень надеюсь, что мы сможем подружиться.

– Я правда не говорила, что можно обращаться на «ты»? – смущенно спросила я.

– Я не слышал, – пожал плечами Димка.

– Иногда мне кажется, что я ненормальная, – я вздохнула и облокотилась на его плечо.

– Всем порой так кажется, – успокоил меня мой новый знакомый.

Подъехала машина, Дима открыл передо мной дверь, я села, он протянул руку, и я пожала ее:

– Хорошей дороги, Кира!

Мы тронулись, за окнами одновременно поплыли огни и темнота, а потом только огни, а потом только темнота. Я подумала, что нужно бы съездить к отцу на кладбище, давно уже не была.

«Игорь, привет, мы завтра летим в Питер?» – отправила я смс своему работодателю.

«Давай», – тут же ответил он, как будто это я его звала, а не он меня. Хотя я уже не была уверена ни в чем.

Дома я сразу же кинулась искать свою дорожную сумку, которую спрятала в кладовку под лестницей. Я быстро открыла молнию, которая жалобно всхлипнула под моими руками, и вытряхнула все содержимое на пол. Десяток белых конвертов выпорхнул и лег на пол, словно стая голубок. Я принялась открывать конверты, они все были пустые. Под конвертами я нашла маленькую перьевую ручку. Раз конверты в моей сумке пустые, а находила я их уже с записками, кто их писал? Я сама? Что за ерунда? Зачем? Я огляделась по сторонам, но вокруг меня были только раскиданные вещи, которые не могли мне ответить.

Скомканные трусы вызвали у меня румянец, нужно отправить их в стирку или в мусорку. Книга, плеер, бумажные салфетки. Проверяю боковые карманы: купальник, очередные трусы, я снова покрываюсь румянцем. Проверяю потайное дно, ага! Нашла! Пачка сигарет, дешевая, смятая, номер виден: 8-90… Дима.

И вправду Дима, почему я подумала, что он сказал Юра? Я сидела в кладовке на полу, с трусами, зажатыми в кулаке, и тихо смеялась сама с собой. «Кира, Кира, что же ты все забываешь?» – укоризненно я прошептала себе и погрозила трусами в сторону двери.

После этого я аккуратно положила в стиральную машинку всю одежду, которая была в сумке, и саму сумку. Плеер убрала в стол, а пачку сигарет оставила на столе, кто знает, может, и позвоню этому парню.

Утром за мной заехал Игорь, в спортивных штанах и тонкой беговой футболке, удивленно посмотрел на мою внушительную сумку, которую я собрала накануне. «В Питер?» – спросил он жестами. – «Я не знаю, какие у нас дела», – ответила я.

– Ах, ты об этом, – воскликнул Игорь и хлопнул себя по лбу.

– Конечно, я и сумку собрала, вдруг в Питере надо быть долго, – буркнула я.

Игорь остановил машину у первой же кофейни, мы сели за стойку. Я заказала нам обоим кофе, Игорь старательно делал вид, что говорить и слышать не может, я улыбнулась. Он сделал пару глотков кофе и начал беседу. «Кира, как ты уже знаешь, скоро будет еще одна гостиница, так?» Я кивнула. «Мы открываем новую гостиницу, в нее нужен будет персонал. Согласна?» Я снова кивнула. «Как ты знаешь, весь персонал в моих гостиницах глухонемой, кроме владельца и управляющего. Поэтому у меня к тебе интересное задание – заняться подбором персонала в гостиницу». Я опешила: «Игорь, мне нужно будет собеседовать людей на языке жестов? Как я их вообще найду, этих соискателей?»

«Кира, а как находят людей?» – нахмурился Игорь. «Объявления дают, переманивают, как ты меня», – начала перечислять я. «И что в этом такого сложного?» – снова спросил Игорь. «Ничего», – развела я руками. Игорь откинулся на спинку кресла, зажмурился и сделал еще глоток, потом достал свою визитку и написал на оборотной стороне: «Ты берешься за эту задачу?» Я согласно кивнула. «Сколько?» – написал он ниже. Я задумалась, какая оплата меня устроит, но он похлопал меня по руке: «Сколько времени тебе нужно?» «Когда мы запускаем работу?» – спросила я.

Игорь достал еще одну визитку «Когда настанет игра, все должно работать в штатном режиме».

«Игорь, я могу взять кого-то из нашего московского персонала?» – «Если кто-то согласится, конечно. Но я со всеми уже говорил, и они сказали “нет”. Это из Питера в Москву с радостью переезжают, наоборот – гораздо реже. Я помогу тебе, если попросишь. Но, уверен, ты всех найдешь сама».

– Как того глухого таксиста? – я неожиданно перешла на громкую речь, Игорь погрозил мне пальцем.

«Да, как того глухого таксиста», – согласился он, – «Сегодня полетишь в Питер?»

Я задумалась, Игорь подождал и потом добавил: «На твоем месте я бы подкопил кандидатов, а потом полетел уже на конкретную встречу, но ты делай так, как задумала». Я снова кивнула, – он прав, вхолостую сидеть в Питере нет смысла. «Игорь, а есть какие-то специальные сайты, где ищут работу люди, которые не слышат?».

«Пользуйся обычными», – махнул он мне рукой. – «Понять, слышит человек или нет, очень легко, сама знаешь».

– Ага, – ответила я..

Потом мы поговорили о текущих делах, условились, что в гостиницу я приеду к вечеру, Игорь уехал, я осталась в кофейне, в моей голове стучало «три недели, три недели, три недели». Как бы самой за стойку ресепшн вставать не пришлось, и полы мыть, и туалеты. Подбор персонала не представляет для меня сложности в случае с обычными людьми, а такой специфический подбор я буду делать в первый раз, и, видимо, не в последний. Я допила свой кофе и достала ноутбук.

Когда я составляла свое первое объявление, я задумалась, неужели указать в контактах только скайп и электронную почту? И указала все свои контакты, в крайнем случае, можно всегда написать смс. Какие у меня требования к кандидату? Черт возьми, чтобы молчал и держал язык за зубами. Я улыбнулась сама себе. В скайп пришло сообщение от дядюшки Яна: «Какое сегодня число?» «Второе», – ответила я, он не стал отвечать. На несколько секунд онлайн мелькнула Лизка, меня дернуло, и я долго смотрела на значок «не в сети», раздумывая, стоит ей написать или нет? Сколько времени прошло после нашей последней встречи? Неужели дней пять? А до игры уже осталось всего ничего, три недели. К обеду я разместила несколько объявлений, знакомому Игоря решила пока не звонить.

Интересно, сегодня будний день или выходной? Я достала из сумочки пачку дешевых сигарет с номером телефона, вышла на крыльцо и набрала номер.

– Да, здравствуй, рад тебя слышать!

– Дима, добрый день. Ты на работе?

– На работе, – ответил он, – хочешь увидеться?

– Да, я сейчас в центре, – я накрутила прядь волос на палец.

– Я буду свободен в семь вечера, тебе подойдет? Откуда тебя забрать?

– Я напишу тебе в шесть точное место.

– Отлично, до встречи.

Я положила трубку, достала дешевую сигарету из пачки и закурила. Противный запах ударил мне в нос, я скривилась, но стоически докурила эту дрянь и вернулась за свой столик. Время три часа дня, наверное, сразу поеду в гостиницу, там заодно и переоденусь для вечернего ужина. Я расплатилась по счету и вызвала такси.

«Дай объявление на нашем сайте, что требуется персонал в наш филиал», – попросила я администратора, – «Мне кто-нибудь писал?»

«Кира, добрый день. У нас несколько благодарственных писем от постояльцев, срочного ничего нет», – приветливо улыбнулась она мне и ответила жестами.

«А чего грязно так?» – я провела пальцем по стойке.

«Я сейчас вытру, спасибо, что заметили», – кротко ответила она, поднялась и пошла за тряпкой. Я дождалась, когда она вернется, ведь кричать бессмысленно.

«Если будут писать по поводу работы, сообщи сразу мне, хорошо?» – в ответ она приветливо кивнула и достала из-за стойки стопку документов. «Это не срочно», – показала она жестами. Я забрала документы и пошла в свой любимый номер. Примерно час я разбиралась с бумагами, а потом пошла в душ, нужно готовиться к встрече. В моей сумке как раз были чистая рубашка и джинсы. Я сообщила Диме, куда подъехать и начала делать макияж. Когда я спустилась на ресепшн, администратор Света сообщила мне: «Кира, у нас два новых резюме на почте».

– Покажи, – ответила я, и удивилась звукам собственного голоса в стенах гостиницы.

Я взяла бесшумный стул и села рядом с ней, загрузилась корпоративная почта, два резюме на вакансию администратора, – я быстро их проглядела.

«Смотри, тут написано, что знает язык жестов, и больше подробностей нет, видишь?» – она кивнула, – «Сразу в корзину, значит, она слышит, правильно? Те, кто не слышит, те язык жестов и так должны знать. Верно?» – и Света снова кивнула. «Если сегодня будут еще резюме, назначь встречу приславшим на завтра в 15.00 в кофейне за углом, только столик зарезервируй по количеству человек, хорошо?» – снова кивок. «Просматривай внимательно, чтобы симпатичные были». Она улыбнулась и снова кивнула. Я накинула на плечи куртку и вышла из гостиницы, двести метров по прямой, потом налево – и вот я в кафе.

Дима уже сидел за баром, увидев меня, махнул рукой, но с места не встал. Я села рядом.

– Как работа? – спросил он.

– Хорошо, персонал набираю, – улыбнулась я.

– А меня возьмешь?

– Это не редакция и ты не подходишь нашим требованиям. Какие планы?

– Провести вечер с тобой, сколько у тебя свободного времени?

– Несколько часов точно есть, – я подозвала официанта, попросила бокал вина и позвать менеджера, сердце подсказывало мне, что кандидатов придет много, и отсеивать их придется сразу, – Дима, ты на машине?

– Да.

– Хорошо, – обрадовалась я, подошел менеджер, я пригласила его отсесть за соседний стол.

– Меня зовут Ирина, вы хотели что-то обсудить?

– Да, завтра у вас я буду проводить собеседование, столик будут бронировать на мое имя, Кира Кулешова, – Ирина понятливо кивнула. – Дело очень деликатное. Мне нужен будет самый понятливый официант, – она снова кивнула, что-то сегодня все кивают. Дима сидел к нам боком и даже не смотрел в нашу сторону. – Я все оплачу, что будет тут происходить, я приду в два часа, пусть официант сразу подойдет ко мне, и мы с ним все обсудим, это возможно?

– Кира, все возможно, надеюсь, ничего страшного не произойдет? – Ирина приветливо улыбнулась, я протянула ей карточку.

– Оставьте на депозит сумму, которая потребуется.

– Кира Николаевна, завтра все оплатите, спасибо, что выбрали именно нас, – менеджер еще раз приветливо улыбнулась и ушла, я вернулась за стол к Диме.

– Я освободилась, – сказала я и сделала глоток вина, Дима уже успел достать книгу и погрузиться в чтение.

– Это очень хорошо. Куда тебя отвезти?

– Я еще не решила. Что читаешь, снова книги нашего издательства?

– Издательства твоего дяди, – поправил Дима, – нет, это так, по работе, – он убрал книгу в сумку.

– Сколько тебе лет? – я положила подбородок на ладонь и пристально присмотрелась к нему. Если бегло смотреть – мой ровесник, если присмотреться внимательно – то значительно старше.

– Двадцать девять, Кира, – он внимательно посмотрел на мое лицо, – сейчас я работаю редактором, каждый день с девяти до семи, в центре. Что еще тебе рассказать?

– Какой у тебя любимый писатель?

– Маркес.

– Маркес, – хмыкнула я, – это очень прозаично.

– Весьма, – согласился Дима.

– А с дядей моим чем заниматься хотел бы?

– В идеале?

– Ну, естественно.

– Игрой. С твоим дядей готов работать практически кем угодно: редактором, писателем, секретаршей, – Дима улыбнулся.

– Игрой? – я очень удивилась, – Ян никогда и никого к этому не допустит.

– Я знаю, Ян Евгеньевич не допустит, ты же попросила в идеале рассказать.

– Спасибо за откровенность, – я потеребила край салфетки, – у меня завтра днем сложная встреча, пожалуй, мне пора ехать домой.

– Хорошо, – кивнул Дима.

– Хочешь, подвези меня, ты ведь знаешь, где я живу?

– Знаю, – спокойно ответил он. – Я буду через пять минут, – оставил под блюдцем деньги и вышел из кафе.

– Завтра, в два, – сказала я, расплатившись по счету и вышла на крыльцо.

Я села в машину, Дима кивнул, и мы тронулись, мне нечего было сказать, я просто смотрела в окно.

– Кира, – позвал он меня, – если тебя нужно будет подвезти, всегда можешь обратиться ко мне.

– Спасибо, я умею пользоваться такси.

– Есть места, куда не хочется ездить на такси, – задумчиво проговорил Дима.

– Есть, – кивнула я, вспоминая, как с кладбища именно на такси меня везли домой.

– Приехали, – он остановился в моем дворе.

– Спасибо! – я быстро выскочила из машины и пошла к входной двери.

– Кира, – Дима окликнул меня, – удачи тебе завтра, – и поднял кулак на уровне глаз.

Я улыбнулась и открыла дверь, четкого сценария на завтра у меня не было.

Я приехала на такси в кафе без десяти два, ко мне сразу подошла менеджер.

– Кира, добрый день.

– Ирина, здравствуйте.

– Сколько человек планируется?

– Десять, – я показала на столик у окна, Ирина кивнула и проводила меня к нему. Я села лицом к входной двери, передо мной неожиданно выросла официант.

– Кира, здравствуйте, меня зовут Настя, я буду вашим официантом.

– Отлично, Настя, садитесь рядом.

Девушка послушно села, у нее милое круглое личико и серьезный взгляд, глаза ее загорелись, когда я начала объяснять наши планы.

– Все займет у вас минут сорок пять. Когда я вас позову и попрошу стакан воды, значит – концерт окончен. Разумеется, все включите в счет.

– Хорошо, как только все сядут, я подойду к вам и уточню, готовы ли вы заказать. Отсчет от этого момента?

– Все правильно, Настя, – я обрадованно выдохнула, сообразительная девочка, это хорошо. – Можно мне сейчас принести мороженое и чашку кофе?

Пока я ела мороженое, в кафе робко вошла первая соискательница, высокая, рыжая, зеленоглазая, у меня предательски заныло в груди. Я сказала себе: «Да, похожа, ну и что?» – и продолжила есть мороженое. Девушка села напротив меня, видно было, что она стесняется, жестами она мне сказала: «Я на собеседование». Я кивнула: «Хорошо, рада вас видеть, собеседование начнется в три. Меня зовут Кира».

Ровно в три передо мной сидело десять симпатичных девушек, на меня уставились ожидающие глаза, а их руки теребили салфетки и рукава, они нервничали. Ко мне подошла официант:

– Вы готовы сделать заказ? – я внимательно смотрю на девушек, ни одна и глазом не повела.

– Да, принесите, пожалуйста, мне зеленый чай, лед и лимон, – я ослепительно улыбнулась, краем глаза наблюдая. Официант Настя повторила мой заказ, как заправский первоклашка, который читает стих и ушла. Я запустила секундомер на часах.

«Итак, меня зовут Кира. Сегодня наша первая встреча. Пожалуйста, представьтесь и скажите, сколько вам лет, и мы поедем дальше».

Девушки начали представляться: Карина, Ольга, Татьяна, Надежда, Полина, Алена, Анна, Светлана, Евгения, Ксения. Я улыбалась каждой, пока все идет гладко. Возраст, как я и предполагала – от двадцати до двадцати пяти. Не успели еще пустить корни и завести детишек. Настя принесла мне чайничек чая, поставила лед и лимон и степенно удалилась.

«Очень приятно с вами познакомиться. Я рада видеть каждую из вас. В двух словах расскажу о том, что вам предстоит делать на работе. Это административная работа, нужно встречать клиентов, провожать», – я улыбнулась своей глупой речи. – «Соблюдать чистоту. Для этого нужно такое качество…». Неожиданно за моей спиной раздается грохот, судя по звуку упал металлический поднос, на котором стоял десяток стаканов и добрая пригоршня вилок или ложек. Я не шелохнулась, однако за столом, две девушки, сидящие слева от меня, дернулись в тот момент, когда поднос грохнулся об пол.

– Карина, Ольга, верно? – спросила я вслух, в их глазах промелькнула тень недоумения, – я желаю вам удачи, до свидания.

Девушки с недовольными лицами поднялись из-за стола, одна из них что-то шепнула другой, и они пошли к выходу. Я дождалась, пока дверь за ними закроется, и продолжила.

«Отбор будет очень серьезный. В моем деле есть несколько четких требований. Поделитесь, пожалуйста, кем сейчас работает каждая из вас? Татьяна, начинайте». Как я и думала, девушки оказалась очень похожи, половина их них уже закончила университет, треть сейчас была в поиске работы, две трети трудились кто кем: дизайнером, помощником педагога в детском саду. Я выдохнула, на рынке никто не торгует, и прекрасно. Я посмотрела в их ожидающие глаза и продолжила:

«Девушки, условия оплаты обсуждаться будут на втором этапе, честно скажу, оплата очень достойная. График работы будет наиболее удобен – сутки через двое. Для этого нужно три человека. Или же два через два. Ночь для вас – тоже ночь, часто работы в это время нет, и можно спокойно спать. Здесь все зависит от вас, работать втроем сложнее, чем в паре». Я сложила руки в пирамидку и посмотрела на девушек. Справа от меня Настя несла поднос, на котором стоял огромный кальян, пустой кувшин и гора салфеток, я посмотрела на секундомер: 29 минут; она уже прошла мимо нашего стола, потом остановилась, хлопнула себя по лбу и пошла в обратную сторону. Упало все: и кальян, и Настя, и салфетки, которые взвились, будто снежинки на ветру.

– Что же это с вами такое, милая? – ласково произнесла я, глядя на девушку, которая сидела дальше всех от упавшей Насти и в момент падения смотрела на меня.

– Очень в Петербург хочется, – буркнула она, быстро встала и вышла из-за стола.

Я раскинула руки в стороны: «Спрашивайте меня, задавайте вопросы».

«Кира, давно ли существует гостиница?», – спросила меня, кажется, Светлана.

– Аналог в Москве существует уже несколько лет, в Санкт-Петербурге – открытие в середине июля.

«Извините», – ответила я на языке жестов.

«Много персонала будет работать?»

Я отрицательно покачала головой. За барной стойкой раздался крик, затем Настя смахнула рукой все, что было в зоне досягаемости ее руки. Оглянулось сразу четверо. Я посмотрела на часы, пятнадцати минут еще не прошло. Девушки, поняли, что тоже замечены, и, попрощавшись, вышли из-за стола.

«Девчонки, я поздравляю вас», – обрадовалась я и достала из кармана три визитки, – «Вот адрес моей электронной почты, сегодня вечером напишите мне письмо, можно краткое, можно подробное. О себе, чем живете, где работали, все, что посчитаете нужным. А теперь я могу с вами попрощаться», – я налила себе чай. Озираясь по сторонам, девушки гуськом вышли из кафе.

Ко мне подошла менеджер, она принесла чек за бой посуды.

– Ирина, спасибо. Ваша Настя умница, она не ушиблась?

– С ней все хорошо, – покачала головой менеджер.

– Вот моя карточка, спишите еще, пожалуйста, чаевые за артистизм и вам за понимание.

Я рассчиталась, взяла сумочку и пошла к выходу, уже в дверях за руку меня схватил Игорь и повел обратно в кафе. Мы сели за стол, он достал карточку, быстро написал что-то и дал мне.

«Кира, что за балаган?»

Я попросила у него ручку и ответила: «А как я еще проверю их?»

– Проверила? – усмехнулся Игорь.

– О да, – кивнула головой я, – я сказала, что мы открываемся через две недели.

– За две недели невозможно подготовить гостиничный персонал.

– Ты сказал, что через три мы уже открываемся, значит через две – все в бою. Тем более, я поживу в Питере столько, сколько нужно.

– Кира, тебе лишь бы пожить в Питере, – он похлопал меня по плечу, – пойдем в гостиницу, обсудим рабочие вопросы.

* * *

Мой повторный переезд в Москву длился уже неделю. Димка сказал, что я могу жить у него столько, сколько захочу, и что он рекомендует мне сосредоточиться на творчестве. Мой диплом, как и было предсказано, блестяще защитился в начале июня, после чего я приехала к Кире, и мы отдыхали на море. Каждое утро я провожала Димку на работу и садилась писать. Прямо-таки заставляла себя садиться и писала обо всем, что видела вокруг себя, что видела в окне, что видела в окне полгода назад, когда была в этой квартире. Без разбора. Я очень хотела найти вдохновение, чтобы написать стоящую книгу и с гордостью ее издать. О чем именно она будет, я так и не могла придумать, но твердо решила выполнить одно-единственное требование, которое предъявляла игра Яна Евгеньевича – книга будет длиною сто страниц.

На восьмой день я решила начать восстанавливать старые контакты, позвонила Кристине, она обрадовалась, поделилась, что через пару недель ей уже рожать, а потом отругала меня, но в гости все-таки позвала. Я обещала ей непременно приехать. Димка приходил с работы поздно, уставший, но вполне себе положительный, целовал меня в лоб, ел то, что было велено, и ложился спать. Когда я ему показывала свои записи, он не протестовал и внимательно слушал меня. Но все-таки меня что-то тревожило, я не могла понять, что именно. Эта неожиданная оторванность от реальной жизни привела меня к постоянным мыслям, что все идет не так и надо менять этот уклад жизни.

Утром я проснулась, посмотрела на часы. «Сегодня игра!» – воскликнула я, сонный Дима поднял на меня глаза и оторвал голову от подушки:

– Игра завтра, волнуешься?

– Нет, я не имею к ней отношения, – я накрылась одеялом с головой и пролежала так, пока входная дверь не захлопнулась за Димкой.

Я сразу же села писать, писала и плакала, как мне было хорошо с Кирой, как мне было плохо с Кирой, как было хорошо одной, как чудовищно было одной, как мне хорошо с Димкой, как было хорошо без Димки. Так прошла пара часов, я умылась, собралась с духом и позвонила Дэну.

– Семенова! Черт возьми, я думал, что умерла!

– Ден, привет. У меня новости.

– Какие?

– Я сошлась с Борисовым.

– Я знаю.

– Откуда?

– Он недавно заходил в бар, мы поговорили.

– Я хочу уехать обратно, к себе в Подмосковье, в понятную и нормальную жизнь.

– И что?

– Просто делюсь с тобой.

– Настя, ты идиотка, и это идиотский поступок. Такой ответ тебе подходит?

– Да, вполне.

– Если ты считаешь, что до бесконечности можешь уходить от Борисова и возвращаться к нему, это не так, это глупо и подло, – Дэн задумался, – и более, чем глупо. Вот. А еще, если честно, мне вообще непонятно, почему ты бросила Борисова и ушла к этой богатой девочке? Я видел ее, она очень красивая! А потом опять ушла к Борисову, а теперь хочешь уехать к черту на куличики. Это все странно и очень по-детски. Прими уже свою жизнь и живи ее, что ты все скачешь? Зачем устраивать из нормальной жизни бардак и ломать то, что с таким трудом склеилось? – у меня затрясся подбородок, и я всхлипнула.

– Ты почему на меня орешь? – прошептала я.

– Настя, прости, ты поделилась, я сказал свое мнение. Если бы я сказал его мягко, ты бы меня не услышала, не плачь. Вы где живете, в однушке?

– Нет, в двушке. В той, в старой, в Димкиной, где раньше сосед жил.

– Мне по весне Борисов говорил, что купил квартиру-студию в новом районе, или снял, я точно не помню. Но это было весной, может что-то изменилось.

– Он часто заходит?

– Пару раз в месяц, начал заходить с тех пор, как ты с ним разошлась зимой. Надеялся, наверное, узнать что-то о тебе, а я ничего о тебе не знал. Приходил в июне, делился, что поедет за тобой на юг. Я его поддержал, но, конечно, сказал, что он дурак.

– Спасибо, тут ты прав. А где ты видел Киру?

– Они как-то приходили попить кофе к нам.

– Они это кто?

– Уж точно не Кира и её дядя, хотя сама Кира мне показалась очень простой и милой. Приходили Борисов и Кира. Я так понял, что они вместе работают.

– И давно это было? – мои слезы мгновенно высохли, сменились на гнев, сжирающий меня гнев.

– Вчера. Я думал, что Дима опять работает на Кулешова.

– Что? – крикнула я. – Что за ерунда? И ты после этого говоришь, что я поступаю, как идиотка?

– Да, работа – это работа, а личная жизнь – это личная жизнь, что тут смешивать? – недоуменно спросил Дэн. – Я уверен, что у Димы были очень веские причины не говорить тебе, с кем он сейчас работает. Не пори горячку.

– Что мне делать, друг?

– Настя, я не знаю. Мне нужно работать. Если тебе будет нужна помощь – обращайся, мы с Натали всегда тебе поможем, но принимать решения за тебя мы не можем, прости.

– Спасибо, – я бросила трубку. Не просто бросила, швырнула телефон на пол, потом плакала еще час.

Я села за компьютер и посмотрела новости в интернет. Кира в Питере на вокзале, у меня защемило сердце, глядя на ее фотографии. Первую мысль – броситься позвонить ей, узнать, как она, я сразу отмела. Это не мое дело. У нее своя жизнь, а у меня своя. Вторая мысль, которая посетила меня – это позвонить Диме.

– Дима, привет.

– Настенька, привет, – обрадовался он.

– Я уезжаю домой.

– Хорошо, когда вернешься?

– Я совсем уезжаю. Что ты скажешь?

– Настя, поступай так, как ты считаешь нужным. Если тебе кажется, что так будет лучше, я приму твое решение.

– Ты работаешь с Кирой?

– Дэн сказал?

– Да, Дим.

– Да, в ближайшем будущем я планирую работать с ее дядей, сейчас мы плотно общаемся.

– Она знает про меня?

– Нет, ты считаешь, нужно ей рассказать?

– Что ты, я думаю не нужно. Я ключи в почтовый ящик брошу, Дим.

– Да, конечно, Настя, спасибо тебе за все, – Димка положил трубку.

Я пообедала, сложила свои нехитрые пожитки в маленькую сумку, с которой приехала с юга. Неужели все? Меня никто не выгоняет, я сама решила уехать. Я порылась во внутреннем кармане сумки, сжала в ладони ключи от квартиры в Подмосковье. Если решила, что нужно ехать, значит поеду. Я опустила ключ от квартиры в почтовый ящик и поехала на вокзал, в метро я попала в час пик, пятница, все едут с работы, у многих короткий день. Я выскочила из вагона и налетела на Димку, он очень удивился.

– Настя! Я думал, ты уже уехала.

– Я собиралась, – смутилась я.

– Да, собрать пару трусов – это занятие долгое, – усмехнулся он, и я узнала того Димку, с которым столкнулась тогда в университете.

– А ты куда? – спросила я в полной уверенности, что он поехал на вокзал, чтобы остановить меня и вернуть домой.

– У меня поезд через, – он посмотрел на часы, – через тридцать минут. Рад был увидеть тебя напоследок, – он улыбнулся и потрепал меня по плечу.

– Поезд? Куда поезд?

– В Санкт-Петербург, Анастасия, в Санкт-Петербург. Я побежал, счастливо, – он махнул мне рукой и убежал. Я стояла одна, посередине станции, среди толпы людей, которые толкали друг друга, толкали меня, а я стояла и не шевелилась.

Последняя игра

«9.00 – прибытие на Московский вокзал, 23.00 – окончание работы», – одна строчка, которую мой дядюшка написал второпях от руки, сажая меня в такси в аэропорт. Наскоро поцеловал меня в щеку, и водитель увез меня. А я, как тогда в детстве, ехала хмурая и огорченная. Я прилетела в Питер накануне игры, в обед, сразу же отправилась в «Абсолютную тишину», разделась, помылась и завалилась спать, волнение не утихало в моей груди.

Вечером позвонил Ян:

– Кирочка, как ты?

– Хорошо, очень волнуюсь, ты меня разбудил, – сонно прошептала я.

– Я только что прилетел, остановлюсь в твоей гостинице, ты не против?

– Я не против, как будешь на месте, разбуди меня, у меня пятый номер.

Спать я уже не пошла, сходила в душ, надела любимую толстовку и открыла первую попавшуюся в руки книгу.

«Кира, как ты?» – пришло смс от Димы, я улыбнулась, какой неожиданно заботливый мой новый друг. «Волнуюсь, но все хорошо». Дверная ручка беззвучно зашевелилась, я открыла, мой дядя Ян был в каком-то умопомрачительно дорогом костюме.

– Это что такое? – снова нахмурилась я.

– Я со встречи сразу к тебе, дорогая, – виновато ответил он, – готова?

– Готова.

– Тогда внимательно слушай, это писать не надо. Игра начнется ровно в 9.00 утра, ни минутой раньше, ни минутой позже. В это время ты уже должна, я повторяю, должна, быть внутри вокзала. Утром, когда оденешься, сфотографируй себя в зеркало, чтобы я знал, какие приметы указывать. Хорошо?

– Ладно, – послушно ответила я.

– Все, что у тебя будет с собой, тоже сфотографируй, хочешь с утра, хочешь сегодня. Дождь не обещают, но это сама знаешь, какой город, возьми с собой зонт. Во сколько к тебе прислать визажиста?

– Черт, Ян, – застонала я, – опять этот фарс.

– Не фарс, моя племянница – красавица, я хочу это подчеркнуть, – строго ответил он.

– Давай в семь утра.

– Успеете?

– Я же красавица, – фыркнула я.

– Не фырчи. Слушай дальше. Вся связь с участниками будет через интернет-сервис, тебе будут приходить те же смс, что и участникам. Поняла?

– Поняла.

– На этот номер отвечать не нужно.

– А куда я сложу эти дурацкие рукописи?

– Они тебе их будут приносить в файле или в папке. Вот тебе наклейки, приклеиваешь наклейки, ставишь свою подпись, кладешь куда-нибудь.

– А если кто утащит?

– Никто не утащит, – снова оборвал меня Ян. – Боишься – таскай весь этот ворох с собой.

– Туалет для тебя открыт тот, что на вокзале. Поесть, попить сразу бери с собой.

– А купить я там не смогу?

– Не до этого тебе будет. Хочешь, сразу в номер закажем?

– Не надо. Ян еще есть что-то, что мне нужно знать?

– Больше ничего. В 9.00 уже в здании вокзала, это критично. Если будут вопросы, стучись, я в девятом номере. А теперь отдыхай, – он по-отечески поцеловал меня в лоб и вышел из комнаты.

«Это критично», – пробубнила я себе под нос и снова легла спать.

Проснулась я оттого, что мне звонили, и звонили, видимо, давно, телефон в режиме «вибро» под моей подушкой двигался из стороны в сторону, я взглянула на дверь, ручка ходила туда-сюда. Я открыла дверь, и увидела Машу, в руках у нее была черная сумка.

– Кира, вы еще спите?! – шепотом спросила меня Маша.

– Так и думала, что этого будете вы, доброе утро, – я поплелась в ванную.

– Кира, подождите, что на вас будет надето, какую гамму хотите?

– Гамму-фигамму, – пробубнила я и пошла в душ, – ни минуты покоя уже с самого утра.

Пока я стояла под горячими струями, я решила, что систему пошлю к черту, поеду в спортивных штанах, толстовке и кроссовках, с собой в сумке возьму узкие джинсы и рубашку, большой разноцветный зонт – вдруг на выходе понадобится. Бутылку же воды и поесть куплю на вокзале, мало ли что говорит Ян, подождут чуток рукописи. Когда я вышла из ванной, мой спортивный костюм аккуратно лежал на кровати, с серыми носками в тон толстовки.

– Маша, как вы догадались?

– Кира, я немного вас узнала в тот вечер, – улыбнулась Маша, – вечер, ночь, утро, что там у нас было. Одевайтесь и будем делать макияж, спешу вас огорчить.

– Чего такое? – я скинула полотенце и голая подошла к шкафу за трусами и бюстгальтером.

– Собирается ливень, – Маша расставляла на столике кисти, тени, достала расческу и фен. – Как будете готовы, сразу ко мне на стул, – сказала она вроде бы ласково, но беспрекословно.

Я оделась и послушно села на стул, Маша достала фен и принялась меня сушить, я посмотрела на часы, уже была половина восьмого, через час аккурат мне уже нужно нестись на вокзал в такси.

– Кира, вы попить, покушать себе приготовили? – я отрицательно помотала головой.

– Я очень постараюсь побыстрее, – я снова помотала головой, – попросите вашего администратора сбегать и купить вам хотя бы бутылку воды, – Маша посмотрела своими внимательными черными глазками мне в лицо.

– А Ян в гостинице?

– Ян уехал в шесть тридцать, мы с ним позавтракали, и я сразу поднялась к вам.

– Что же там такого грандиозного будет, – взорвалась я, – все ларьки что ли закроют?

– Кира, если вам неудобно, давайте я сама попрошу вашего администратора, соберите пока сумку, я быстро, – Маша выключила фен и быстро вышла из номера. «Какая заботливая» – скривилась я.

Я положила в сумку все, что запланировала, а также ручку и наклейки, которые вечером мне дал Ян. Написала смс администратору Кате: «Катя, вызови мне машину к 8.30 утра, поедем на Московский вокзал». Маша вернулась, усадила меня и снова принялась за мои волосы, я немного задремала, а она уже щекочет мою кожу кисточкой.

– Кира, посмотрите, – она протянула мне зеркало, я обрадованно посмотрела на себя.

– Великолепно, главное, я похожа сама на себя.

– Тогда давайте я вас сфотографирую и сама отправлю Яну Евгеньевичу, – Маша достала телефон и сделала несколько фото, – Кира, я желаю вам удачи!

Я кивнула в ответ, схватила сумку и побежала вниз, было уже без пятнадцати девять. Катя из-за ресепшен достала бутылку воды, булочку и питьевой йогурт.

«Спасибо, – ответила я, – давай деньги отдам».

«Маленькая женщина уже дала денег, не нужно», – приветливо, жестами, сказала Катя.

Я вышла на крыльцо, Маша говорила о ливне, она преуменьшила, надвигалась суровая гроза, было темно, дул сильный ветер, я быстро подошла к арке, там стояло желтое такси.

– К Московскому вокзалу, как можно быстрее, как только будете там, я сразу убегу! – предупредила я и расплатилась сразу.

По стеклу ударили первые капли, я прижалась к окошку носом. Таксист молча вел машину, вот на перекрестке Лиговского и Невского мы остановились на светофоре, с мыслями «Успела!» я смотрю на часы и вижу, что уже 9.01.

– Остановите где-нибудь! – крикнула я таксисту, но он не отреагировал, я постучала его по плечу – никакой реакции. Меня охватила паника, я посмотрела на светофор, пока красный, я потянула на себя ручку двери, в этот момент машина тронулась, я выкатилась на проезжую часть и сделала неистовый прыжок к тротуару. Покатилась кубарем, упала, села и пискнула, глядя на свои ладони, кожа была содрана, я увидела розовые ранки, в половину ладони и кайму из ободранной кожи. «Черт!» – тихонько выругалась я и почувствовала сильную боль в подбородке, провела пальцами, тоже ободран. Тем временем, уже было 9.05. Я схватила сумку и побежала к вокзалу, там попрошу лед, губа предательски опухала, и во рту я чувствовала привкус крови. Я забежала в вокзал и села прямо под памятник Петру Первому.

– Ян, Ян, я на вокзале, – засвистела я в телефон, – у меня все колени ободраны, ладони, рот разбит и, кажется, зуб откололся! – Ян не ответил и положил трубку.

Я посмотрела на кровавые брызги на телефоне, вытерла его сухой салфеткой, в другую салфетку я сплюнула кровь и осколок зуба. Пришло смс: «В центре зала Московского вокзала девушка в серой толстовке с разбитым лицом».

Я поднялась и пошла к ближайшему кафе, подошла к стойке, и, брызгая кровавыми слюнями, попросила лёд. Девушка за стойкой никак не прореагировала на меня и отошла в другую сторону, я снова подошла к ней, прислонив тыльную сторону ладони к разбитому рту, и попросила лёд. Девушка посмотрела вдаль, сквозь меня, и ничего не ответила.

«Вот мразь!», – ругнулась я, видно же, что я приличная девушка. В этот момент ко мне подошел высокий худощавый парень и протянул стопку листов, скрепленных зажимом, я села на пол, приклеила на рукопись наклейки, оставляя кровавые, но уже маленькие сопли на титульном листе, и поставила свою подпись, как учительница в школе. Парень тотчас же молча исчез. Я пошла в сторону туалета, дежурная там тоже сделала вид, что не видит меня, я прошла внутрь и посмотрела на себя в зеркало, все старания Маши впустую, у меня опухла нижняя губа, подбородок и толстовка в крови, всхлипывая от боли, я набрала в ободранные ладошки воду и умыла рот, острая боль пронзила моё лицо, и я взвыла. Выдохнула и продолжила экзекуцию. Когда я смыла кровь с лица, я обратила внимание, что моя левая щека тоже припухла, наверное, будет синяк. Я раньше думала, что только каскадеры выпрыгивают из машин. Чертов таксист, чертова продавщица и чертова начальница туалета. Я вернулась в центр зала и снова набрала Яну:

– Ян, пришли мне кого-нибудь со льдом. Я умылась, но опухла левая щека, рот и вся толстовка в крови, – Ян снова бросил трубку. Неужели так сильно занят? И снова пришло смс: «Девушка в серой толстовке с пятнами крови, левая щека опухла, опухшие губы». Ко мне тут же подошло трое, я взяла у них рукописи, две из них были в папках, одна – скреплена зажимом, страницы больно проехали по моим ссадинам, я снова вскрикнула и оставила маленький мокрый отпечаток на титульном листе. Приклеила наклейки, расписалась и положила рукописи рядом с собой. Надо попросить у кого-нибудь бинт или пластырь.

Я пошла к аптечному киоску, пожилая фармацевт уныло смотрела в маленькое окошечко.

– Дайте, пожалуйста, какой-нибудь, бинт или лед, – попросила я.

Она смотрела сквозь меня и ничего не отвечала.

– Женщина, эй, – я постучала по стеклу витрины, снова тишина. Я просунула руку в окошечко и схватила, до чего смогла дотянуться, это была коробочка с чеками, женщина не шелохнулась.

– Сука ты старая, – крикнула ей я, – у меня есть деньги, мне просто нужен бинт! Бинт и лед, твою мать!

В сердцах я бросила на пол ее коробочку с чеками и вернулась на вокзал. Сидя под Петром, я приняла с десяток рукописей, пока не догадалась сделать простую вещь, которая очень мне помогла. Когда ко мне подошел очередной автор, невысокий бородатый мужчина, лет сорока в зеленой бандане, больше похожий на престарелого хиппи, чем на писателя, то я сурово спросила у него:

– Есть платок? – он молчал, – пока ты мне не ответишь, я не подпишу твою рукопись, и можешь валить к черту!

Он порылся в карманах и развел руками, показывая, что платка у него нет, я показала ему свои обе сочащиеся ладони и подняла мастерски накрашенную Машей левую бровь. Он поморщился, снял с головы бандану и протянул мне. Я показала ему жестами, что бандана одна, а руки у меня две. Он разорвал ее пополам и сел рядом со мной.

– Руку дай, – прошептал он, – угораздило же тебя, – сочувственно пробормотал он.

Он крепко забинтовал мне обе ладошки и протянул рукопись, меня наполнила благодарность, я радостно расписалась на его наклейке и положила рукопись на пол. Он махнул мне рукой и ушел. Хоть кто-то помог, значит, я не невидимка, и вправду боятся моего разбитого лица, я забылась и положила свой подбородок на колено, острая боль пронзила и колено, и подбородок.

«Твою мать!» – выругалась я, ближе к часу дня, видимо, пришел московский поезд, меня окружали десятки людей, сочувствующе глядящих на мои разбитое лицо и колени. К трем часам я достала из сумки бутылку воды, сделала глоток и поняла, что пить мне очень и очень больно, а есть, наверняка, еще больнее.

«Ян, я перемотала ладони зеленой банданой, но меня и так узнают», – написала я смс Яну, как водится, он не ответил. Я открыла сумку и посмотрела на содержимое, там были джинсы и рубашка, теоретически, я могу разорвать рубашку и намотать ее на колени. Красивая белая рубашка, я любовно погладила ее кончиками пальцев, я не хочу ее рвать. Я хочу вечером снять с себя толстовку и надеть чистую вещь, не буду ее рвать. Я прислонилась затылком к колонне, меня слегка подташнивало, наверно, от голода. А еще я была зла. Я поднялась и снова пошла к кафе, за баром уже стояла другая девушка. Я положила свои забинтованные ладони на стойку и тихонько сказала:

– Дайте мне, пожалуйста, лёд.

Девушка смотрела за мою спину и не шевелилась, я обошла стойку с другой стороны и зашла к ней. За баром лежали салфетки, я взяла десяток и положила в сумку. В холодильнике были банки с лимонадом, я приложила одну к щеке и почувствовала приятный холод. Девушка за стойкой делала свои дела так, словно меня не было. Как только мой лимонад нагрелся, я убрала его в холодильник и взяла другой, так я просидела полчаса, точно, потом заметила, что возле центральной колонны собралось уже человек двадцать. Я убрала лимонад и пошла к ним. По пути я задела плечом высокого мужчину с черной бородой, он резко дернулся, и меня обрызгало чем-то липким и вонючим из его стакана. Я провела рукой и понюхала кончики пальцев, – пахло каким-то отвратным пойлом. Я брезгливо вытерла пальцы о штанину, обреченно вздохнула и подошла к памятнику.

Памятуя о том, что уж банку холодного лимонада я всегда найду и приложу к своему лицу, мне становилось легче. Авторы давали по очереди мне рукописи, я складывала их в красивую ровную стопку. Когда, спустя часа полтора, они разошлись, я решила пойти и взять еще одну банку. Сделав пару шагов в сторону кафе, я обнаружила, что на месте кафе осталась только барная стойка, пустые витрины и столы. Я подошла ближе, не было кассового аппарата, не было холодильника, да и девушки самой тоже не было. «Нормально», – сказала я сама себе и вернулась к памятнику. Дядя Ян решил заморить меня голодной смертью, не зря предупреждал вечером: «Тебе некогда будет поесть». Поесть и вправду было некогда, с пяти и до девяти вечера авторы стояли в очереди, чтобы попасть ко мне, я чувствовала себя рок-звездой, разве, что было тихо. Рукописи, которые я складывала, молча уносили уборщики, я уверена, что они знали, куда их нести. Работали они тоже бесшумно и быстро. Могут ведь, когда хотят. Я откидывала со лба волосы и складывала рукописи. Злость на Яна потихоньку утихла, осталась тупая боль и ощущение, что я раб, которое было у меня тогда в метро. Только тогда у меня было целое лицо, колени и ладони, а это немаловажно.

«До окончания игры остался 1 час», – пришло смс всем участникам, я поставила будильник на одиннадцать и принялась в бешеном ритме подписывать и откладывать рукописи. Когда у меня заверещал будильник, знаменующий, что уже 23.00, осталось человек двадцать авторов, я развела руками:

– Ребята, в следующий раз! – в след мне раздались недовольные возгласы. Звонок телефона – дядюшка Ян, – я не стала брать трубку, подождет.

Когда я проходила мимо аптечного киоска, из него выглянула фармацевт:

– Девушка, подойдите ко мне.

Я подошла к ней, она протянула мне пакет, в нем были какие-то бинты и тюбик.

– Промоешь вот этим, – она вытащила белую баночку, – потом приклеишь вот это, – она показала мне небольшую коробку, – а льда у меня нет.

– Ну, спасибо, – ответила я.

В туалете, на удивление, у меня попросили оплату, наверное, к вечеру я стала выглядеть поприличнее. Я бросила сотню и вошла в кабинку. Там я развязала зеленую бандану, оторвала ее от раны, вскрикивая, полила прозрачной жидкостью из тюбика и заклеила, то же самое я сделала с коленями. Потом, постанывая, надела джинсы и рубашку, рваные штаны и кровавую толстовку я бросила в ведро.

Снова умыла лицо, рот болел, щека тоже, я налила на салфетку жидкость из белой бутылочки и приложила к щеке. Из зеркала на меня смотрела девушка с красной щекой, ободранным подбородком и сильно распухшей губой. Снова зазвонил телефон:

– Кира, как ты? – это был Дима.

– Привет, ничего.

– Ты где?

– На вокзале. В туалете, то есть, – смутилась я.

– Я возле Петра Первого, дойдешь до меня?

– Хорошо, – ответила я.

Вернувшись в центр вокзала, я уже не увидела разгневанных авторов, кафе снова принимало посетителей, Димка стоял возле памятника, он быстро подошел ко мне, взял сумку и обнял. Я позволила ему это сделать и не шевелилась.

– Упала? – сочувственно спросил он, я кивнула. – Хочешь, провожу тебя на самолет или еще куда-нибудь?

– Сейчас я дяде позвоню, и решим, какие у нас планы. Принеси мне воды холодной или лимонада, можешь?

– Хорошо, жди здесь, – он убежал, я позвонила Яну.

– Кира, как ты? – спросил мой дядюшка и добавил, – только не ори, не позорься!

– Тогда хорошо, – прошипела я.

– У нас утром самолет, я пришлю такси на вокзал.

– Я сама поеду, не надо. Я очень на тебя зла, если мы утром увидимся, даю слово, я тебя прибью.

– Понял, будешь в Москве – позвони.

Дима вернулся за мной, дал мне баночку лимонада, я приложила ее ко лбу.

– Пошли билеты купим?

– А ты не с Яном Евгеньевичем полетишь?

– Нет, пойдем, возьмем билет на завтрашний вечер.

– Проводить тебя потом до гостиницы?

– Я не хочу спать, и в таком виде не хочу там появляться.

– Кира, – Дима положил мне руки на плечи, – в таком виде тебе лучше появиться именно в своей гостинице, чем разгуливать по городу, – он выделил голосом «своей», – я провожу тебя. Но, хочешь мое откровенное мнение?

– Да, конечно, – кивнула я.

– Нам надо ехать в больницу.

– Абсолютно исключено, – я сняла его руки с моих плеч и задержала в своих ноющих ладонях.

Я медленно ковыляла по вечернему Невскому, понимая, что мне нужно лечь, как угодно, куда угодно и где угодно. Я очень не хотела, чтобы меня видели. Было тепло, в каком-то сквере мы сели на лавочку, я положила под голову сумку.

– Почему ты больше не работаешь с моим дядей? – спросила я.

– Была одна история, – Дима посмотрел в вечернее небо, темнело, – я издал рассказы. Чужие. Выдал их за свои. Ян Евгеньевич узнал, ты же знаешь, какой он правильный.

– И что сказал? – шепотом спросила я.

– Что я засранец и больше со мной он работать не желает.

– А откуда он узнал, что рассказы не твои? И где ты их издал?

– В нескольких журналах: «Лотос», еще какие-то, не помню. Я у Яна Евгеньевича работал редактором, мы как раз издавали сборник рассказов. А что рассказы не мои, я сам ему и рассказал.

– Чьи это рассказы?

– Моей девушки, – Дима замялся, – тогдашней девушки. Она их написала на первом курсе института, шел пятый курс, а она так и не издала их. Вот я взял и издал, чтобы ее встряхнуть. Конечно, это нечестно.

– Не согласна с тобой, Дима, – я поднялась и села. – Рассказы лежали и пылились? Она сама тебе их дала?

– Сама принесла целую кипу, говорит: «Посмотри». А что смотреть? Она лучшая студентка курса, пишет превосходно, а я кто? Маркес что ли?

– Вы после этого расстались?

– Нет, после этого мы встречались еще до Нового года, а тридцать первого поругались, я три часа ждал ее на вокзале. Она приехала, психанула и убежала. И больше не звонила мне.

– Обидно было? – я положила руку ему на колено.

– Неприятно. Но я не жалею, мы потом помирились, через полгода.

– Сейчас все хорошо?

– Сейчас хорошо, она вернулась домой, и я живу один, – он крепко сжал мою руку, – в гостиницу поедем?

– Да, в моем телефоне есть номер такси, так и называется «такси», напиши им смс, где мы находимся, и они нас заберут.

– А позвонить не проще? – удивился Димка.

– Туда нельзя звонить, – ответила я.

Машина забрала нас через десять минут. Дима назвал адрес.

– Кира, таксист, что глухой? – прошептал он.

– Да. Сейчас мы едем в гостиницу, где я остановилась. Мой номер пятый.

Дима открыл передо мной дверь, на ресепшен нам мило улыбнулась Наташа и протянула ключ, никакого удивления по поводу моего внешнего вида в её глазах я не заметила.

«Принесите дополнительную кровать, хорошо?» – жестами сказала я, и Димка с интересом посмотрел на нас. Мы поднялись на второй этаж и вошли в мой номер. Я свалилась на кровать, он сел рядом и погладил меня по голове.

– Кира, – прошептал он очень тихо, – я могу чем-то помочь тебе?

– А чего ты шепчешь? – рассмеялась я.

– Здесь все очень, – он задумался, находя слова, – странно. Я слышал об этом месте, но то, что здесь будет действительно тихо, не ожидал.

– Это нормально, первое время я ставила чашку на стол и ездила на стуле, изумляясь полному отсутствию звуков.

– Часто здесь бываешь?

– Часто, – ответила я, наверное, глупо скрывать, что я здесь работаю, но я промолчала об этом. Беззвучно зашевелилась ручка двери, Наташа внесла раскладушку, поставила ее, потом быстро принесла постельное белье и комплект полотенец.

– Спасибо, – сказал Димка, и по его лицу я поняла, что он почувствовал себя неловко.

– Умоюсь, – сказал он и, взяв полотенце, ушел в ванную. Я откинула голову на подушку и закрыла глаза, это был тяжелый день, очень болела голова и ссадины. Нужно попросить у Наташи лёд, я спустилась вниз.

«Кира, вы упали, да?» – спросила моя подчиненная, я кивнула, – «Могу помочь вам чем-то?»

«Не знаю, может быть, лед принесете, Наташ?» Она согласно кивнула и пошла за льдом, а я села в кресло в холле, все вокруг кипельно-белое, как будто я внутри пирожного-безе. Я сделала дизайн гостиницы в Петербурге не таким, как в Москве, исключением был только фирменный белый цвет. Не знаю уж как уборщикам хватало сил поддерживать эту белизну исключительной, но было здорово. Выделялся только серый пол и двери в номера. Номера, как и в Москве, были все в разной цветовой гамме. Вернулась Наташа с пакетиком льда и стаканом воды, в котором шипела какая-то таблетка.

«Что это?» – спросила я.

«Игорь, посоветовал дать вам снотворное, чтобы вы хорошенько выспались».

«А Игорь что, здесь?» – очень удивилась я.

«Да, он вчера утром приехал, он на кухне».

«Спасибо», – ответила я, выпила лекарство и, приложив ко лбу пакетик со льдом, вернулась в номер.

– Кира, ляжешь спать? – спросил Дима.

– Полежу немного, посиди со мной, – попросила я.

Я легла на кровать, он сел у моей головы, взял из моих рук лед и приложил к моему виску.

– Почему ты не живешь со своим дядей? – спросил он.

– Я с момента смерти отца живу с бабушкой, мы привыкли так. Да и мой дядюшка не горит желанием, чтобы я с ним жила.

– Получается, вы живете вдвоем?

– С недавнего времени – да. До этого полгода жили я, моя бабушка и моя девушка.

– Как бабушка к этому отнеслась? – удивленно спросил Дима.

– Нормально, взрослая внучка привела партнера, что тут такого?

– Ничего, просто любопытно.

– Дима, с кем бы я ни спала, это в любом случае станет достоянием общественности, если не сейчас, то уж точно потом, – махнула рукой я.

– Согласен. Я немного завидую тебе, что у тебя есть бабушка. Я свою видел последний раз, когда мне было 15 лет. Она жила в другом городе, мы с родителями приехали к ним погостить летом на несколько дней. Отец уехал по своим делам к другим родственникам. А мы с мамой остались у бабушки и деда. Увы, это была моя последняя встреча с ними. Когда утром мы уезжали на вокзал, мы вышли из дома, прошли в арку и оглянулись, на балконе стояла моя бабушка. Балкон был уложен маленькой аккуратной плиткой, ее когда-то выкладывал мой дед. Это было раннее летнее утро, мы задрали головы. Бабушка стояла в ситцевом домашнем халате и махала нам рукой, мы помахали ей в ответ, и она начала утирать слезы. Я тогда не сразу понял, что она плачет. Моя мама сказала ей: «Мам, не плачь, мы скоро еще приедем», и бабушка перестала плакать. Мы прошли по зеленому двору, между комков тополиного пуха и поехали на вокзал. К сожалению, с тех пор я больше не видел свою бабушку.

– А мама приехала к ней? – я почувствовала, как что-то заныло в груди, как тогда, когда я ночью бросилась звонить бабуле.

– Мама приехала, – Димка откинул волосы с лица, – когда умер мой дед, она приехала. Ты знаешь, если бы мне тогда кто-то сказал, что я вижу бабушку и деда последний раз в жизни, я бы, наверное, не знаю, остался погостить еще. Сказал бы им, что, хоть я их и видел не очень часто, но я ими горжусь и рад, что они у меня есть. Хоть и немного времени, но мы его провели вместе, и воспоминания из детства никуда не денутся. Когда я был младшим школьником, мы с бабушкой вечером сидели на балконе и наблюдали, как смеркается и начинается ночь, как зажигаются звезды и как угорелые стрижи носятся над нашими головами. Я очень хорошо помню вид с балкона, зеленые тополя и огромные комки пуха.

– Тебя это так сильно тревожит? – спросила я.

– Не знаю, просто захотелось поделиться с тобой, – Димка потрепал меня по плечу свободной рукой. – Я потом, уже после их смерти был в том дворе, долго стоял, задрав голову и глядел на балкон, вместе с кем-то из жильцов зашел в подъезд, поднялся на этаж и смотрел на их темно-коричневую дверь. Я не догадался, да и не осмелился бы позвонить в дверь и войти в квартиру. Пройти маленький коридор с плетеным ковриком, раздвинуть светло-желтые шторы, которые вместо двери отделяли кухню и коридор от комнаты, войти в комнату, сесть за стол с кружеными салфетками. Заглянуть в сервант, в котором стоят фарфоровые чашки и красивые ложки с рисунком. Пройти во вторую комнату, – там на подоконнике всегда стоял дедов старый вентилятор, висели два ковра и стояли две кровати. Открыть холодильник, в этом холодильнике – мое счастливое воспоминание детства – всегда было много шоколадных плиток. Их моей бабушке, я думаю, дарили на работе. В возрасте 15 лет я туда уже не заглядывал, а когда был маленький, мне казалось, что их там просто сотни. А еще у них была небольшая кладовка, в ней стояли мешки с крупой, она тоже была отгорожена шторками. Маленький я там во что-то играл, прятался, как в убежище. Ах, да. Еще у них в шкафу на нижней полке было много детских книг, книг моей мамы, я их рассматривал и читал, когда научился читать. Казалось, что прикасаюсь к чужой жизни. Боюсь, даже спустя столько лет, я бы не смог в эту квартиру зайти. Сейчас, вспоминаю, кажется, черт, как жаль, что я не зашел. Уверен, не зайду и сейчас. Хотя, сейчас там уже все по-другому, конечно. Квартиру продали, в ней живут чужие люди, и от быта и жизни моих дедушки и бабушки не осталось уже и следа. Кира? Ты спишь?

Я уже была в полусне, он укрыл меня одеялом, выбросил лед, отключил свет и сам прилег на бесшумной раскладушке. Я проснулась уже после обеда от головной боли, встала и пошла в ванную, холодная вода помогла мне взбодриться. Я проверила мобильный, дядюшка Ян оставил мне несколько десятков голосовых сообщений.

Дима очень тихо вошел в комнату, у него в руках был пакет. Он аккуратно поставил на тумбочку термос и чашки, и коробочку, видимо, с моим завтраком.

– Кира, доброе утро, выспалась? – спросил он.

– Привет, вроде бы да, только голова очень болит. Ты принес мне завтрак?

– Да, я вышел купить тебе завтрак – вот он. А термос мне дал твой директор.

– Игорь? – удивилась я.

– Пожилой смуглый мужчина, да, кажется, Игорь.

– А где ты его встретил?

– На стойке ресепшн, он дал мне карточку, написал на ней, что нам нужно поговорить, и мы поговорили.

– Как поговорили? Вслух?

– Кира, мне кажется, Игорь не может говорить, как ты выразилась, вслух. Мы с ним поговорили по-другому. Я говорил, а он мне писал.

– И о чем вы поговорили?

– Он спросил, кто я, почему ты не в Москве, как я тебя сюда привез? Я рассказал и про вокзал, и про безмолвное такси. Он спросил, как ты? Я ответил, что спишь уже больше 14 часов, он отошел куда-то и вернулся с этим термосом, велел дать тебе попить, когда проснешься. И мне рекомендовал тоже с тобой отведать чашку.

– А где он сейчас?

– Кира, я не знаю, – Дима развел руками. – Я вообще с ним не знаком.

– Как ты понял, что он мой директор?

– Он мне сам сообщил, что он хозяин гостиницы.

– А я хозяйка? – улыбнулась я.

– Примерно так, – улыбнулся Дима. – Давай поешь, – он бросился к термосу и налил мне в чашку горячую жидкость. Я сделала глоток, это был обычный чай с мятой.

– Чай с мятой, – удивленно сказала я.

– А что там должно было быть? Волшебное зелье?

– Не знаю, – ответила я и достала из коробочки бутерброд, откусила кусочек, – вчера он дал мне таблетку снотворного, сегодня – термос.

– Кира, – Дима положил мне руку на плечо, – тебя все очень любят: и этот странный мужчина Игорь, и твой импульсивный дядюшка – чему тут удивляться? Это нормально.

Домой мы поехали на вечернем «Сапсане», моя голова болела, от удара подбородок сверкал синевой, а губа распухла.

– Кира, может быть, стоило лететь на самолете вместе с Яном? – спросил Димка.

– Я не сяду в один самолет с этим человеком. Я так зла! Я ужасно зла! – вскрикнула я и поморщилась от боли.

В поезде мы сразу попросили лед, и я приложила его одновременно к губе и звенящей голове.

– И нужно было бы поехать в трамвпункт, – подытожил Димка.

– Не нужно, – огрызнулась я.

– Если захочешь поспать – ложись на меня, – участливо сказал он, – может, выпить хочешь?

– Ой, давай! – обрадовалась я, – а у тебя с собой что-то есть?

Он улыбнулся и протянул мне маленькую фляжку, в ней оказался весьма неплохой коньяк, я сделала залпом несколько глотков и легла к нему на колени. Он погладил меня по плечу, памятуя о том, что трогать мою голову нельзя, и я крепко заснула. Через четыре часа наш поезд прибыл на Ленинградский вокзал, Димка аккуратно разбудил меня, под руку повел к стоянке такси.

– Ты поедешь домой? Куда тебя отвезти? – тихонько спросил он.

– Отвези меня к себе, я не хочу никого видеть, – простонала я и уткнулась в его плечо носом, тут же вскрикнув от боли, убрала лицо.

Он послушно посадил меня в машину на заднее сиденье, сел рядом, и мы поехали, не знаю куда. Димка галантно подал мне руку, но я все равно споткнулась на тротуаре, перед нами был добротный высотный дом, построенный недавно, сразу видно, что квартиры в нем были дорогие.

– Где мы? – спросила я.

– Мы приехали ко мне, а ты думала, я живу на Щелковской с соседом Мишкой? – улыбнулся он.

– Нет, нет, что ты. Я так и думала, что ты живешь в хорошем районе, – я покачала головой.

Мы поздоровались с консьержкой и зашли в лифт, я прислонилась к стене и закрыла глаза, Димка обнял меня.

– Болит?

– Да нет, нормально, – отмахнулась я.

– Кирочка, если что-то не так – скажи мне об этом сразу, мы тотчас поедем в больницу, – он посмотрел на меня, – или куда скажешь, поедем. Хочешь обратно в Питер?

Я улыбнулась и покачала головой. Мы зашли в коридор, потом в прихожую, пахло чистотой и новизной. Не включая света, Димка снял с меня пальто и принялся расстегивать рубашку, я не сопротивлялась. Он поцеловал меня в щеку, в плечо, потом в шею.

– Скажи как ты хочешь: стоя, сидя, лежа – как угодно!

– Нормально, – флегматично ответила я, снимая рубашку.

Он воспрял духом, стянул с себя джемпер и потянул меня в комнату, комната оказалась на удивление большой и, как это водится в квартирах-студиях, единственной.

– Димка, мне разуться же нужно! – вспомнила я.

– Я сам тебя разую, – и он принялся снимать мои жутко неудобные кроссовки, которые, – о ужас, – я не снимала уже почти двое суток. Аккуратно поставил их рядом с кроватью, снял с себя брюки и начал расстегивать мои джинсы, я неловко дернулась.

– Что такое? Хочешь, мы их оставим? – мягко спросил он.

– Все хорошо, милый, – я погладила его по шее и привлекла к себе, – целоваться я не могу, у меня рот разбит, и, возможно, сотрясение мозга, – добавила я подумав.

– Милый? – удивился он, – у тебя были мужчины до этого?

– Разумеется, – ответила я, памятуя, что мне двадцать и последние мои отношения состояли сплошь из особ женского пола, – назвать «милым» мужчину, с которым собираешься заняться сексом это дань вежливости, ты же знаешь об этом.

– Не знал, – хмыкнул он, – что мне сделать?

– У меня болит все, сделай что-нибудь, – всхлипнула я.

Он гладил и целовал меня, минуя разбитый рот, я лишь похлопывала его руками в знак одобрения. Сам секс получился на редкость неудачным и долгим, хотя я не так уж сильна в вопросах секса с мужчинами. Я разглядывала сначала потолок, потом вещи, что стоят в комнате, затем занавески, в темноте это все казалось светло-серым и темно-серым. Жаль, на стене не было часов.

– Дима, может быть, я поеду? – тихо спросила я.

– Хочешь уехать? – он остановился. – Конечно, тебе вызвать такси?

– Я позвоню дядюшке Яну, спасибо, – я поднялась с постели и пошла в коридор за сумочкой, от Яна Евгеньевича было уже штук двадцать пропущенных, написала ему смс «забери меня…», – Дим, скажи адрес!

Я не спеша надела свои джинсы, рубашку и сапоги, Димка надел брюки и кожаную куртку на голое тело. Видимо, собрался проводить. Через пятнадцать минут Ян уже был на месте. Мы спустились в лифте, Димка обнял меня и поцеловал в макушку.

– Если что – звони! Мы с тобой друзья, не забывай об этом.

– Не забуду, – ответила я и провела пальцем по его щеке.

Мое воспоминание в тот вечер: Димка в проеме двери, прижавший палец к губам, и мой сердито сопящий дядюшка, пускающий дым внутри машины. Как только я села на сиденье, дядюшка Ян тронулся с места, не дождавшись, пока я пристегнусь. В салоне витал сизый дым, я открыла окно, Ян его закрыл, ясно, значит, нас ждет серьезный разговор. Мы проехали пару кварталов, и Ян остановился в каком-то пустынном дворе.

– Ну, дорогая, – он посмотрел мне в лицо, – что ты хочешь мне сказать?

Я пожала плечами, взгляд моего дяди говорил сам за себя, он был зол, очень зол.

– Тебе надо в больницу, – он осмотрел мой синяк и содранный подбородок, – покажи руки, – я протянула ему свои ладони, – сильно содрала ладошки? – Ян ласково погладил меня по колену.

– В мясо, – предельно ясно ответила я.

– Обижаешься?

– Нет.

– Кира, – Ян взорвался – ты пропадаешь, не отвечаешь на звонки, это нормально? Я волнуюсь за тебя!

– Извини, – кротко ответила я и поджала губы, – отвези меня домой или туда, откуда забрал, я очень устала и хочу спать.

– Мне нужно отвезти тебя в издательство.

– Хорошо, вези, – я откинулась на спинку и закрыла глаза.

Мы тронулись с места, завибрировал телефон. «Кира, все хорошо?» – написал мне Дима. Я ответила «да» и убрала мобильный в карман.

– Спасибо за игру, большой резонанс, твои фото повсюду, – я хмыкнула. – Ты могла позвонить Маше, она бы поправила твое лицо.

– Нельзя поправить разбитое лицо, Ян, оно само заживет. И можно прекратить курить? Меня и так тошнит, – капризно добавила я.

– Хорошо, – Ян потушил сигарету.

Мы подъехали к издательству, дядюшка открыл передо мной дверь и помог выйти, мы поднялись в его кабинет. Я села в большое кресло и попросила чашку чая, Ян кивнул и вышел. Я разглядывала себя в огромное зеркало. Вошел мой дядя с чайником чая, парой чашек и с пакетиком сахара специально для меня. Я налила себе чай, добавила сахар и пила его маленькими глотками, очень болел рот.

– Какое сегодня число? – спросил Ян.

– Уже двадцать третье.

– Правильно. А это значит что?

– Это значит, что у меня день рождения. Тоже мне, удивил.

– Ты права, – Ян достал из стола папку, черную, как он любит, и протянул мне.

– Что там? – спросила я.

– Посмотри.

Я открыла и бегло проглядела документы.

– Ты предлагаешь мне взять на себя издательство? – Ян утвердительно кивнул. – А ты чем займешься?

– Музеем твоего отца, для начала. А дальше посмотрим.

– Ян, у меня гостиница, – я закрыла папку, – зачем устраивать это цирк именно сегодня?

– Потому что так надо. Если будет тяжело, всегда можешь обратиться ко мне. Сколько тебе времени нужно, чтобы подумать?

– Нисколько, Ян. Я согласна. Могу делать все, что хочу?

– Сначала мы обсудим, что ты хочешь.

– Хорошо, – я усмехнулась разбитым ртом, – я уже знаю, что хочу сделать.

– Значит, подписывай документы, и я отвезу тебя домой спать.

– Вот уж нет, я подпишу, и мы поедем позавтракать.

– Пять утра – самое время позавтракать, ты права, племянница. Не стесняешься с таким лицом в люди?

– Я в людях, как ты выразился, уже второй день с таким лицом, и ничего, – я пожала плечами.

– Тогда после завтрака мы поедем в больницу, хорошо? – заботливо спросил Ян.

– После завтрака – все, что угодно, – мое настроение начинало подниматься.

Мы поехали в круглосуточную кофейню, я заказала себе овсяную кашу и пирожное, Ян – овощной салат и зеленый чай. Я достала визитку и написала на обороте «больше никаких игр» и протянула ее Яну.

– Согласен? – спросила я.

– Согласен, я уже думаю над новым проектом. Что еще?

– У тебя хранятся все рукописи, которые присылали на игры?

– Да, все до единой, Кирочка.

– Мы их издадим.

– Кира, – удивился Ян, – это больше тысячи книг. Несколько тысяч! Мы что, благотворительный фонд? С какой стати? Ты хочешь разорить издательство?

– Я хочу, чтобы мой позор и труд не прошли зря, – твердо ответила я. – Да или нет?

– Я отвечаю да, но не в формате отдельной книги на каждого, договорились?

– Литературный журнал тебя устроит? – пришла ко мне в голову идея.

– Это хорошая мысль! Нужно продумать концепцию, журнал – это неплохо.

– Спасибо, – я доела кашу и принялась за пирожное. – Ты же работал с Борисовым?

– Работал, – нахмурился Ян, – а что?

– Хороший специалист?

– Хороший, трудолюбивый, ночами будет сидеть, чтобы вышло идеально. Но не очень честный. Однако, если посадишь его и дашь конкретную задачу, есть шанс на успех. Ты хочешь пригласить его?

– Одного редактором его не поставлю, а совместно с кем-то, можно попробовать.

– Разумно. Есть на примете надежный человек? – поднял брови Ян.

– Конечно, – улыбнулась я, – думаю, бабушка поможет.

– Прямо семейный бизнес, – усмехнулся Ян, – думаешь, она согласится?

– Я еще не говорила с ней, я только два часа назад узнала, что я глава издательства.

– Кира, что у вас с Борисовым? – внезапно Ян стал серьезным.

– Ничего, он считает, что мы друзья.

– А ты как считаешь? – продолжил Ян.

– Мне кажется, он в меня влюблен.

– А мне кажется, он очень хочет работать со мной, – улыбнулся Ян. – В общем, я не против, Кира. Обдумай детали и сообщи мне. Теперь в больницу?

Я послушно кивнула и пошла в машину Яна.

Катерина Гейтс 30.05.2015

Оглавление

Перед игрой

Игра начинается

Подготовка к старту игры

Вне игры

Подготовка к игре

Продолжение длинного дня

Последние аккорды перед игрой

Последняя игра Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg