«Интроверт»

Интроверт (fb2) - Интроверт 295K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Евгений Юрьевич Биктимиркин

Евгений Биктимиркин Интроверт

От автора

Здравствуй, дорогой читатель. Представляю твоему вниманию свою вторую книгу. В неё я вложил плоды своих многолетних дум и стараний облачить их в разумную и более подходящую, по моему мнению, форму.

Задумка написать данное произведение родилась ещё во время работы над первой работой. К этой, я отнёсся более серьёзно, так что, надеюсь, и вы, уважаемый читатель это оцените.

Писалось произведение восемь месяцев, хотя многие крупицы откладывались мною ещё задолго до начала работы. Я считаю своим долгом ознакомить и представить вашему вниманию те вопросы, которые лично я считаю в той или иной степени важными, или, как минимум, достойными обсуждения.

Данная история, разумеется, вымышленная. Хотя некоторые события действительно имели место в реальной жизни. Даты в книге совпадают с некоторыми особенными днями в моей жизни, а сны главного персонажа, как и в первом моём произведении, действительно были увидены либо мною, либо ещё кем–то. Что же касается возможного вопроса о том, является ли эта история продолжением событий, описанных в первом моём труде, то сразу хотелось бы сказать, что это не имеет особого значения, и пусть читатель сам думает, как ему приятнее.

Возможно, быстрая смена тем в тексте может вызвать недоумение, но, во–первых, между абзацами могли стоять паузы продолжительностью не то что в минуты, а в целые дни. А во–вторых, я считаю, что в этой книге следует время от времени останавливаться и задумываться над прочитанным только что. В противном случае большая часть книги просто пролетит незаметным сном. Хотя, если кто–то хочет выспаться, то, надеюсь, и тут сие творение сможет быть полезным.

Эту работу также можно считать своего рода данью тому периоду жизни, когда я беспристрастно направлял ключ своих мыслей на, казалось бы, бесплотные теоретические выкладки и размышления на наиболее интересующие меня темы. Теперь же в условиях проблем насущных и рутины рабочей для этих вещей практически не остаётся никакого места.

Желаю приятного чтения, и, надеюсь, каждый найдёт в этой книге то, что он искал.

Часть первая

Глава 1

Сегодня четвёртый день моего заточения. Октябрь 2010. Кругом белые стены, стеклянные автоматические двери, чистые полы голубого цвета с жёлтой рамкой, ртутные лампы и люди в белых халатах, каждый из которых занимается своим делом.

На третий день просиживания в четырёх стенах становится скучно, здесь нечего делать. Первый день я проспал. На второй день я вышел из своей палаты без спроса. Я сразу догадался, что это не больница. Либо очень странная и хорошо обустроенная. Прогуливаясь, решил вести дневник здесь. Я помню свой дом, кто там живёт, и что у меня там есть свой дневник, в котором уже расписаны последние 3 года жизни, а под ним ещё один блокнот, в котором ещё 2 с лишним года.

От того как я сюда попал, помню отрывки. Мне хотелось спать, а меня вели под руки. Затащили довольно далеко, судя по выходу, который я нашёл, прогуливаясь. Правда, здесь много выходов. Все они открыты, однако удрать, естественно нельзя — ограда участка плюс пост с вооружёнными охранниками. Приятно осмотреть местность своим холодным взором, покуривая. Тем не менее, просматривать одну и ту же местность изо дня в день начинает надоедать. Я всегда стараюсь отодвинуть этот момент как можно дальше, просто не думая о нём. Иногда удаётся его отодвинуть даже до самого конца.

Судя по словам одного врача Иннокентия Петровича Подзоренко, я здесь, чтобы меня вылечили от какой–то болезни, «очень новой болезни». Я сказал ему, что я сильно привержен к депрессиям, а уж замкнутым в этом убогом местечке я вообще с ума сойду, и что мне нужны таблетки, которые я пил до попадания сюда. Он ответил, что прежде чем запачкать мою кровь, надо провести анализы. Но я знаю, что с четвёртого дня и начинается обострение депрессии, это средний срок выведения препарата из организма. То, что я его принимаю, не удивило парней в белом, в отличие от обычных глупцов на воле. Надо бы плакат нарисовать какого–нибудь человека, который спрашивает со своей лошадиной рожей: «Зачем они тебе?», и кидать в него дротики.

Судя по всему это довольно большой комплекс, который, кстати, ещё имеет как минимум один подземный этаж. Помимо людей в белых халатах я обратил внимание на повышенное содержание людей в военных формах здесь. Судя по тому, что меня не заперли в клетке, а позволяют гулять относительно свободно, так ещё и частично удовлетворяют мои запросы. Теперь мне будут приносить моё лекарство. Метательные ножи, к сожалению, не принесли, и понятно почему, но зато теперь у меня есть компьютер. Им выгодно снабдить меня всякими материалами, чтобы по моим записям дополнительно отслеживать моё состояние.

Кстати сдаётся мне, что с организмом у меня всё в порядке, а основной упор делается на мою психику…

Глава 2

Люди смотрят на меня так, как будто я уголовник. Во всяком случае, закон ничего против меня не имеет. Частенько меня колют всякой всячиной. Разок я спросил что именно, и мужик с слегка перекошенным лицом ответил что–то себе под нос, что я не смог разобрать. Кормят хорошо, в рационе даже есть шоколад фрукты и ещё какая–то зелень, после которой мне хочется в туалет. От уколов я никаких изменений в состоянии не замечаю.

А ведь забавно получается, всю жизнь считал, что те вещи, которыми взрослые занимаются это такое далёкое, это совершенно другой уровень, а теперь осознаю, что я незаметно просто взял и вывалился в этот чан дел и суеты, с которыми вот–вот уже необходимо разбираться. Правда, здесь это не особо актуально.

Интернет на компьютере есть, но способы обмена информации со своими знакомыми мне обрубили. Порно–сайты не запретили — озабочённость тестировать. Пока мне не особо хочется возвращаться домой. Ещё немного посидеть здесь можно, благо, я чувствую себя человеком, придерживаюсь правил гигиены чистоты и порядка. В отличие от больницы здесь есть почти всё необходимое. Дома лучше, но там я был уже больше двадцати лет, так что можно сделать небольшой перерыв. Тем более, что дома тоже нечего делать. А здесь, я чувствую, скоро получу объяснения. Верно, Александр Петрович сегодня всё мне скажет. Пора.

Я нашёл его кабинет, у которого была позолоченная табличка с надписью «Заместитель руководителя исследовательского проекта, Александр Петрович Мадаев. Внутри он разговаривал с какой–то женщиной. Я, как обычно подожду секунд десять и перебью. Нет, он заговорил сам, с почти незаметной улыбкой.

— Здравствуй, Евгений. Вот, кстати, Елена Евгеньевна — ещё один твой лечащий врач.

«Значит, так меня зовут?» — прокрутил я в голове фразу из фильмов про амнезию. Естественно так! Мы поздоровались, она извинилась и ушла.

— Было бы неплохо… — он хотел перебить, но я начал не как обычно, поэтому он стал слушать, слегка прищурившись, — знать…

— Почему ты здесь, верно? — перебил он меня.

— Да.

— Тебе говорили, что тебя хотят вылечить, да? Это не совсем так. На самом деле ты нам нужен, чтобы помогать проводить исследования. Исследования различных свойств человеческой психики. — Он сделал паузу и продолжил, — Выбран ты был по нескольким причинам. Мы провели некоторые тесты, проанализировали информацию, и поняли, что ты являешься довольно ценным человеком для нас… — Он опять слегка улыбнулся и замолчал.

— Что ценного?

— Ну, во–первых, ты являешься довольно сильно выраженным интровертом, а таких людей найти, на самом деле не просто. Во–вторых ты довольно сдержанный человек, и, как я понял, ты не против того, чтобы находиться здесь и готов нам помочь. В-третьих, нам интересен человек, прошедший и успешно преодолевший такие сложные моменты как у тебя. — Он попытался сделать жалостливую мину и замолчал.

— … То…

— Я думаю, ты и сам знаешь, что многим людям очень трудно пройти через то, через что прошёл ты. — перебил он меня.

— Следили за мной и читали мои переписки дома?

— Ну не я лично, но да, у секретных служб некоторое досье на тебя имеется, — слегка нахмурился он, — я думаю, тебя это не удивит.

— Какие препараты мне подают?

— Прошу прощение за уколы, но некоторые препараты необходимо вводить именно внутримышечно, я, конечно, понимаю что всем было бы приятнее их употреблять перорально, но проходя через ЖКТ многие вещества просто напросто теряют необходимые свойства. Тебе подают глюкозу, селен, витамины, и ещё пару новоизобретённых препаратов, которые пока просто называют P-27 и Sl‑34. Все они уже были испытаны на животных, так что видишь, какую важную роль ты играешь в научном прогрессе?

Я засмеялся. Вот корочник, не пойму он в шутку или в серьёз.

— У–и–у, ну теперь я горд. Буквы в названии препаратов русские или английские? — спросил я.

— Английские, — задумавшись, ответил он.

— Это радует. Однако я всё равно не чувствую никаких изменений…

— …А что ты подразумеваешь под изменениями?

— Всё что не так как было раньше.

— Ну эти вещества открыли совсем недавно, и на разных людей они действуют по–разному, на кого–то вообще не действуют, но и эти особенности организма нам важны.

Я забыл, что хотел спросить, так что спросил самое очевидное:

— Через сколько меня можно будет освободить?

— Через пару недель, — спокойно ответил он.

— Нехило, а я пока был без сознания, успел где–то дать письменное согласие на удержание?

— Нет, — нахмурившись, ответил он, — но в твоём случае тебе всё равно лучше находиться здесь и сотрудничать со мной, ведь за пределами этого объекта у тебя могут быть проблемы с законом. Ты понимаешь о чём я говорю. А здесь тебе ничего не угрожает. Так как теперь ты помогаешь своей родине, и когда ты отсюда выйдешь, у тебя уже не будет проблем. Так что, как видишь, всё в порядке, всё что нужно, это посидеть в нашем учреждении ещё несколько дней…

— Ясно. А что делают эти вещества?

— Стимулируют некоторые отделы мозга. Прошу прощение, давай продолжим беседу попозже?

— Хорошо.

Значит всё, что я делал на воле–волюшке и всё, что я писал в аське, всё–таки отмечало ФСБ. Ну и молодцы, правильно работают, я бы делал точно также — записывать подноготные на каждого человечишку, и никогда этим особо не пользуясь, но чтобы в критическом случае можно было прижать человека. Удобно. Жаль платят им вроде как мало. По крайней мере, я так слышал. Да и покидать страну им, скорее всего, запрещается.

Так же радует, что у нас ведётся планомерное изучение человеческой психики, а не прочей ерунды, так что сегодня я горд за свою страну и надо уж эти жалкие две недельки просидеть, это не так уж и много.

Всегда было неприятно осознавать, что «длинный путь начинается с первого шага». Точнее неприятно его делать, ведь уже знаешь, что куча народу это уже сделало, прошло весь путь, а я тут только начинаю. Поэтому энтузиазма практически нет. Даже если ты будешь идти быстро и умело, всё равно.

Но иногда получается так, что ты делаешь первый шаг. Затем второй, затем третий и постепенно перестаёшь замечать, что ты вообще идёшь по нему. Не смотришь на себя со стороны. Просто плетёшься. И в один момент вдруг «выбираешься наружу» заканчиваешь его, и появляется ощущение, что ты даже не помнишь, как ты сделал это, как будто ты проспал с четвёртого по двадцать седьмой шаги. И многие пути ты просто обязан пройти или даже пробежать, хотя бы даже лишь ради того, чтобы остаться на месте.

Я видел уже несколько раз, как люди кое–что отмечали для себя. Это значит, что они записывали информацию максимально доступным, как им кажется, образом. Это хорошо. У каждого это происходит по–разному. Но ведь это интересно. Насколько сильно отличается чей–то образ мышления и восприятия от моего.

Глава 3

Пятый день. Елена Евгеньевна (или просто ЕЕ) 28 лет, кандидат психологических наук, развелась с мужем пару лет назад. Консерватор и педант, есть чувство юмора, но сдержанное. Видимо баланс аудиала с визуалом. Акцентируется на людях причинах и признаках. Экстраверт чёрт знает какого типа — всех не упомнишь, да и в целом всё равно. Задаёт всякие вопросы, часто одинаковые, типа как я себя чувствую, зачем–то провоцирует меня, спрашивая, что мне нужно.

— У меня в комнате есть скрытые камеры?

— Только одна — вот эта, — она показала на угол потолка. Но ты её можешь отключать, когда тебе потребуется.

— Ясно. Какие отделы мозга стимулируют вещества?

— Какие вещества? А, ты имеешь в виду P и Sl? Некоторую часть лобного и продолговатого, иногда и другие. А что, что–то ощущаешь?

Ясно дело ощущаю, притом из–за тебя и ещё пары медсестёр. Две недели заточения из–за того, что многие лекарства «разгоняются» очень долго и эффект начинает проявляться через несколько дней, тем не менее я всегда считал, что если через неделю не ощущаешь вообще никаких изменений, то лекарство — шляпа. Обычное дело. Но если что–то почувствовал, то можно дать ему шанс на ещё одну недельку, вот тогда точно можно будет вынести вердикт. Если я про него вообще не забуду.

— Не хочу грубить. Надоело… Пока ничего.

— Понятно… Ну ладно, если что–нибудь проявится, например нахлынут воспоминания, или почувствуешь излишнюю бодрость или наоборот депрессию, то немедленно сообщи любому.

Мой антидепрессант мне позволяют пить, видимо, потому что он никак не мешает их препаратам, либо просто боятся, что наложу на себя руки. У меня есть целые дни на то, чтобы созерцать своё состояние и характер мыслей, так что от меня ничего не ускользнуло бы, если бы было. Этого времени сейчас даже больше, чем дома.

В общем, шляпники — «обычное дело», как часто говорит мой отец. Небось стырили или купили у европейцев какое–то сырьё и «испытывают» его на людях, максимум, слегка изменить его попытаются. С мела наверно и то я бы изменения заметил. Ну да ладно, их дело, моё — сидеть и не плакать.

***

Шестой день. Комната у меня с видом на две башни, — хотелось бы туда. И обратно. Туда не пустят, ибо за оградой. Моё здание имеет семь этажей, а шириной с какой–нибудь крупный театр, но чем–то, всё–таки напоминает психиатрическую больницу. На второй день я познакомился с соседом по палате — Корней Михайлович, меня на 3 года старше, парень–рубаха, схлопотал перо в бочину, затем ещё раз, и очутился здесь.

Сегодня я познакомился ещё с Андреем по батюшке Викторовичем. Он находился на этаже ниже меня, я его раньше видел, но не имею привычки кому–то мешаться, а сегодня мы просто стояли в очереди за препаратом, что его возмутило, а я подхватил. На самом деле это был один из тех случаев, когда меня ничто не злило, так что я просто ради хохмы притворился. К тому же чем больше знакомых в этой дыре, тем больше шансов узнать что–то полезное, что я упустил.

Давно я не погружался в трансовые состояния. Где–то с год назад я обучился, как это делать. А полгода назад дома начал плодотворную коррекцию своей психики при помощи записанных мною же программ, которые звучали в плеере, покуда я находился в глубочайшем трансе. Жаль, что при этом почти всегда засыпаешь. Любому человеку есть, что в себе изменить, и я знал и до сих пор знаю, что нужно менять мне.

Но шло время, и ценность созданных программ постепенно увядала. Ибо в каких бы приятных духовных мирах и моральном расслаблении ты не находился, реальность тебя всё равно настигнет и не отпустит.

Так что теперь, когда у меня есть время, я просто расслабляюсь душой и телом раз в неделю, а то и реже, просто, чтобы стресс не раздавил меня как букашку своим мощнейшим невообразимым водопадом.

Некоторых изменений я, всё–таки, добился. Это, по истине, волшебно. Я всегда думал, что человеческий характер как камень, с ним родился, с точно таким же и умрёшь. Однако, как оказалось, подшлифовать его можно. Возможно, ещё и поэтому я здесь. Забавно как быстро и коротко можно описать вышесказанное, а ведь, по сути, это невероятно гигантская область, большинство борются с собой всю жизнь, так и не добившись значительных улучшений.

Теперь, время позволяет мне вновь погружаться в альфа и тета–ритмы хотя бы даже просто так. Без цели. Теперь я отношусь и к этому, когда–то сверхъестественному явлению как к игрушке, как и к большинству в этом мире. Даже если ты знаешь и хочешь получить ответ на вопрос, ты его можешь получить слишком поздно. Не говоря о том, что и вопросы–то я задавал без особого энтузиазма. Иногда появляются небольшие иллюстрации, которые сам уже трактуешь, может быть ошибочно. Поэтому просто приятно погрузиться куда–то, где нет ничего. И на том спасибо.

Где–то читал, что около 75% информации, получаемой в детстве — негативная. И вообще человек сначала живёт под гнётом некоторых людей, а потом, наконец вылетевши из своего кокона он ещё должен делать колоссальные усилия, чтобы хотя бы просто вписаться в этот мир, а ведь при этом ещё с треть жизни надо возвращать долг тем, кто о тебе заботился.

Родственники это всегда скучно. Но они тоже необходимы. В этом мире есть системы стабилизации, если у тебя в жизни будет слишком мало точек привязки, исчезнут друзья или ускользнёт мечта, есть место, где тебя всегда помнят, ждут и любят несмотря ни на что. Ты тоже должен этот источник подпитывать, чтобы время от времени он подпитывал тебя. Благо о моём отсутствии никто не беспокоится — несколько звонков, немного лжи, и все спокойны.

Глава 4

День седьмой. Сегодня приснился интересный сон. Парень жил в домике типа сарая. Какая–то женщина типа мачехи. Отец, несколько детей. Режим ещё строже, чем сейчас. Органы правопорядка управляют всем и держат большую часть населения в страхе.

Однажды ночью загорелось что–то на рынке. Самый суровый детектив ночью пригнал к месту кучу народа и стал расспрашивать, кто что видел. При этом все знали, что он сторонник жестоких методов. У него был довольно добрый напарник, чуть менее красивый, но здоровее и веселее.

Я для чего–то притворился калекой. Сидел там в инвалидной коляске. Злой детектив ходил вокруг да около, громко говорил. Ходили слухи, что он раскрыл все преступления, которые ему попадались, что он чуть ли не сразу видит всю правду. Поэтому мне было страшно.

Около меня прокатился красный шарик, и я решил поднять его.

— Вот! Вот этот парень–молодец! — сказал злой детектив, — даже, несмотря на недуг, наклоняется и поднимает. Спортсменом, небось, был, — сказал он с улыбкой, и при этом смотрел он на меня так, как будто это был вопрос.

— Занимался раньше. — Ответил я.

Вдруг он посмотрел на меня ещё злее. Быстро подошёл, и взял маленький молоточек. Всё ясно. Сейчас этот изверг будет меня бить.

Слегка ударил по правой ноге, я даже не стал сдерживаться — всё равно будет бить меня, пока не закричу.

— Так больно? А так?

Потом он слегка ударил меня этим же молоточком по шее и опять спросил тоже самое.

— Ну, конечно, не максимум по шкале боли, но чувствуется. — Ответил я, не желая его провоцировать, но и не вызывая ненависть из–за моей слабости.

— Ненавижу, когда мне врут. — Сказал он со своей мерзкой недоулыбкой. Люди смотрели на это молча, ибо знали, чем им может стоить протест.

— Ну–ка, пойдём–ка со мной! — сказал злобный.

Через некоторое время он притащил меня к своему начальнику, рассказал ситуацию и спросил, что со мной делать.

К моему изумлению, начальник приказал отпустить меня. Злобный детектив ощетинился, вскрикнул: «Ну как же так?! Он же обманывает милицию!»

— Я разберусь — закончил разговор начальник.

Того это сильно разочаровало, но продолжать он не стал и ушёл, захлопнув дверь.

— Он немного нервный. Не обращай внимание. А вот напарник его, — он показал на какую–то размытую фотографию, — хороший человек, сам вызвался помогать вашим. — Разглядеть было трудно, но, вроде, похож.

Начальник говорил, сохраняя беспристрастное лицо.

— В вашем районе последнее время что–то уж слишком не спокойно. Но поговорить я с тобой хотел не об этом. — Он начал болтать про мою мачеху, мне это не понравилось, так что я почти всё прослушал.

— … так всё повернула, как будто она добродетель, но на самом деле нет. — Это я услышал. Я сделал пару движений, чтобы уже дать понять, что разговор надо заканчивать, сказал, что я подумаю и присмотрюсь к ней, он, видимо, не обратил на это внимания.

В коридоре послышался громкий дверной скрип, это было близко, я обернулся. А когда снова посмотрел на начальника — он уже, молча, смотрел в стену, упёршись руками в диван. Вдруг в его глазах что–то изменилось, он резко посмотрел на меня. «Понятно дело» — подумал я. Но было уже поздно — тот схватил меня за руку, и вторую тянул к моему лицу. Я отпихнул его ногой со всей силы, но это почти не помогло…

Я всегда просыпаюсь до того, как меня убьют. Возможно, из–за страха. Правда интересно было бы посмотреть, что будут показывать дальше, после того как откинусь, уж явно не меня сверху, возможно, новый сюжет.

Тем не менее, после интересного сна улучшается настроение и, возможно, повышается стрессоустойчивость. Сегодня у меня по плану опять помедитировать из–за чего будет труднее заснуть ночью. Пока людей спрашивать особо не о чём.

Не могу быть уверен в том, что в наших палатах нет скрытых камер, но в душевой их ставить было бы не этично, так что там я могу делать свои дела, поддерживая функции своего организма на необходимом уровне. За счёт чего моё самочувствие сейчас практически такое же, как дома. Им это тоже выгодно.

Сегодня задумался над закономерностями развития этого мира. Раньше мужик был главой семьи, обеспечивал её трофеем из–за своих более развитых физических способностей. Женщина же обрабатывала этот хлам, что мужик тащит в дом, да и в целом вела хозяйство. Таким образом, мужик должен был быть могучим и умелым воином или землепашцем, а жена, в свою очередь — заботливой, верной и экономичной. Сейчас роли примерно те же, но бросаются в глаза отличия. В частности сейчас у мужика голова должна быть забита только тем, как с помощью своих знаний интеллекта или умений обмануть побольше людей на деньги или услужиться вышестоящему. А у женщины голова должна быть забита тем, как бы эти деньги из мужика вытащить, например, путём повышения ценности своего тела или каких–то других качеств. Если раньше в палатку дом или пещеру возвращался накаченный мужик с мечом, то итак становилось видно, кто здесь хозяин. Сейчас же домой возвратится какой–нибудь потный лысый волосатый мужик в костюме с толстым кошельком. Так что поневоле начинаешь задумываться. Иной раз грань может быть так размыта, что вообще не поймёшь кто из них мужик, а кто — баба.

Кстати, если пойти дальше, то это можно считать одной из предпосылок к тому, что, в будущем оба пола сольются в один, как предполагается во многих футуристических фильмах и художественной литературе.

Сегодня опять была «вспышка» дежа вю. Странно, вот тут–то я точно не был раньше. Всегда было жаль, что вспышки так коротки и непонятны. Отобедав я вернулся к чтению книг по психологии. Так же неприятно постоянно чувствовать себя под обозрением. То есть более пристальным обозрением, чем на улице. Эту же точку зрения изложили мои новоиспечённые кореша Корней, Андрей и ещё какой–то старый хрыч.

Глава 5

День девятый. Корней стал более спокойно и внимательно созерцать окружающее, хотя на лице его был след бессонной ночи. Андрей рассуждал о том, как будет выглядеть наш уход отсюда и о том, какие дела у него остались на воле.

Один «врач» сегодня дал нам таблетки, попросил их выпить. На вопрос о том, что раньше розовых нам не давали, он ответил, что это новый препарат.

— Думаете успеет подействовать? — спросил один «пациент».

— В смысле? — не понял врач.

— Ну через четыре дня уже уходим же, — объяснил тот.

— Не знаю. Это катализатор — чтобы первый препарат подействовал.

— Ясно.

В моём корпусе немного «пациентов». Я знаю пятерых. Но, как оказалось, рядом есть ещё 1 корпус, где так же сидят люди в неволе.

— Может хоть в другом корпусе есть девчонки? — предположил Корней, — надо бы туда наведаться.

— Цветы купить не забудь, — сказал я.

— А что, их здесь где–то продают? — удивился он.

— В том–то и была хохма.

— Всё равно надоело здесь сидеть, пойду разомнусь, — сказал он. Вдруг он воскликнул: «Оп!», и остановился.

— Что?

— Дежа вю.

— Начинает действовать…

Позавчера я стал ещё чаще замечать предсказуемость людского, да и не только, поведения. Два раза просыпался в тоже время, которое мне привиделось. Один раз даже специально его загадал. Такое со мной уже было раньше. Кажется, что происходит сие из–за того, что не забиваешь башку всяким дерьмом. За счёт того, что я уже много дней не пью алкоголь, умные мысли идут одна за другой. Небольшой утешительный приз.

Количество прыщей на нормальном уровне, сердце не болит, общая диагностика систем неполадок не обнаружила.

После обеда разговорились. Каждый перечислил, какие экстремальные действия совершал когда–то, дошло дело до личной жизни. Один мой друг интроверт в шутку всегда рассказывает о том, кто на этот раз задал ему заветный вопрос: «А у тебя девушка есть?». Была мысль создать брошюрку афоризмов и всяких наиболее часто произносимых фраз, которые применяют ординарные люди. Но лень.

Раньше, в качестве борьбы со стеснением я использовал понятие «механизма сублимации по Фрейду». А если точнее, то просто сразу и прямо высказывал свою лажу. И, постепенно, это должно было погрузить меня в достаточное чувство позора, в котором перестаёшь стесняться. Грубо говоря, закалял себя. Однако, недавно стал понимать ущербность этого метода. Потому что у него малый КПД, к тому же он даёт лишь кратковременные изменения, в конкретной ситуации. Но пока я ещё не придумал ему замену. К тому же человек, опростоволосившийся, но признавший перед людьми в своей жалости, кажется мне более достойным, чем тот, кто ещё и пытается отрицать свою лажу. Так что выбора у меня пока нет. Правда я умею обалденно менять тему разговора, но это неинтересно в данном случае, ибо я не разведчик на допросах, а некоторое открытие перед людьми может даже заставить их довериться мне в свою очередь. Но тут я тоже напоролся на открытие — правда — это то блюдо, которое надо правильно подавать. Кто–то может сразу признаться по телевизору, что ты обосрался. А кто–то через несколько дней с правильными выражениями лица, с правильными интонациями и правильно сказать об этом, потом сделать это более трагичным, долго и упорно рассказывая, как много для него это значит. И ко второму отнесутся со значительно большим уважением, может быть даже обнимут и успокоят, а к первому будут относиться так же, как и раньше. Несмотря на то, что они оба обкакались…

Так что пока я слушал остальных, сначала хотел, как обычно в подобных разговорах, которые прижимают меня к стенке, выложить всё. Но, в итоге задумался над этим, и не заметил, как беседа закончилась. Облегчения тоже особого не чувствовал, ибо я морально готов к любому исходу разговора. Закалка. А то, что я мог бы им сказать, на самом деле, для многих на моём месте могло бы вообще послужить достаточным основанием для того, чтобы запить или даже убиться.

***

День четырнадцатый. Сегодня нам ясно дали понять, что нас не отпустят. Сказали: «Где–то через неделю». Большинство это разозлило. Угрюмые лица как «пациентов», так и «врачей». Не могу сказать, что меня и Андрея это удивило. Да, собственно, как и Корнея. Мусолившаяся мысль о том, что мир выглядит таким, каким ты его видишь, видимо, здесь применима. Мне пофигу на событие, и всё равно как на него отреагируют люди. И люди, действительно, умолкают с мрачными лицами. Тем более всё равно ничего не поделаешь.

К тому же меня всё сильнее начинает интересовать результат этих исследований. Правда, это вряд ли первая партия подопытных кроликов и вряд ли последняя. Так что моя значимость не велика. Главное что на мне, вроде как, не числится особый список преступлений, так что прижимать, вроде нечем, однако они, естественно, могут меня прижать семьёй. Насчёт этого мы поговорили с Корнеем и Андреем, один из них считает, «а кто их знает? Эти изверги на всё способны», другой надеется на лучшее. Елена Евгеньевна считает, что это небольшая задержка, и скоро нас отпустят.

После этого все ещё сильнее углубились в свои «дела», кто играет в карты, кто читает, кто–то просто лежит и смотрит в потолок, размышляя. Но все с недовольным видом. Пытаются не обращать внимание.

Я же начал вести отметки об изменениях. Забавно, и почему мне раньше в голову не приходило отмечать, на какие темы я чаще думаю и после каких событий? Ну во–первых лень, а во–вторых, потому что это уже чересчур.

«Я ощущаю изменения в своём сознании, в своём мироощущении. Мир и в правду меняет свой облик в зависимости от моих «линз». В детстве мне казалось, что люди сейчас ещё те же самые животные. И в данное время ещё с тех пор, когда был рабовладельческий строй, и начались цепочки открытий в области механики и электричества, почти ничего не изменилось, и каждая новая идея, которая способна выдержать хоть какую–то критику и сомнение, не заменимо. Сейчас, при том довольно резко, я уже начал задумываться над тем, что люди и так слишком умные, им никто не нужен, они всё знают, умеют и понимают лучше кого бы то ни было. Но, чувствую, постепенно и эта позиция скоро будет изменяться. Во многом в пользу предыдущей…» Через месяц после этой записи в дневнике, за неделю до моего появления здесь я столкнулся с её подтверждением. Вот так я постоянно и мечусь между двумя мнениями.

Глава 6

— Тебе сегодня зададут несколько вопросов довольно странных — не обращай внимания, просто ответь, как думаешь. — Сказала ЕЕ вкратце и ушла.

День шестнадцатый. Ещё пару дней, и мне окончательно надоест здесь гнить. Этим глупцам должно быть выгодно, чтобы я не выражал свои эмоции и не перенасыщал свой глагол безудержным потоком мата. Я продолжал осматривать местность. Сверху были слышны крики, мне нечего было делать, и я решил посмотреть — может, хоть чего смешного увижу.

Парень в комнате действовал странно: и хотел, чтобы всё это побыстрее закончилось, и в тоже время не поддавался на укол. Видимо умственно отсталый. Интересно, зачем он им? Я понял, в чём дело, подошёл к врачугам, и сказал им остановиться. Они послушно опустили руки, глядя на меня. А затем отдали ему шприц, и он укололся.

— Скажи, у тебя не было последнее время странных снов, видений, или чересчур высокой активности нервной системы? — спросил зам начальника Александр Петрович в компании с двумя сорокалетними мужчинами в халатах.

— Нет. Только небольшие проблемы со сном… — сказал я почти не думая. Скажи им что «что–то есть», не отстанут. Скажи лаконично «нет» — ответом не удовлетворятся. Так что надобно солгать, сделав какую–то незначительную фразу, которая, всё–таки обратит некоторое внимание, отвлекая его от главного подозрения.

— Ладно. — Он сделал какие–то пометки у себя в блокноте, и пошёл с коллегами дальше.

— Сколько осталось? — спросил я.

— Около пяти дней.

Собственно, что бы он ни ответил, я ему не поверил бы. Сказал лишь, чтобы показать, что меня это заботит.

Забавно, почему я раньше не задумывался? Так много страданий, кажется, бессмысленных исканий. И ради чего? Забавно если ответ на мой самый главный вопрос так подкручен. «Мы приходим сюда ради того, чтобы узнать, чего мы действительно хотим». Именно поэтому у меня всегда так худо было с желаниями. Каждый видит правду в своих желаниях, даже если они пересекают чьи–то другие. Мои же, по своей сути, в принципе, никому и ничему в этом мире не мешают. Тем не менее, некоторые религии учат тому, что их надо реализовать, руководствуясь здравым или не очень здравым смыслом, какие–то — что от них вообще нужно отказаться. Так кто же прав? Есть более старые и более молодые религии. В какую обратиться, чтобы ответить на вопрос? И имеет ли она вообще значение?

И вообще папа учил меня с детства о разности людских характеров, их желаний и отношений. О неоднозначности всего в окружающем мире и о том, что всё относительно. Помню, как я ещё в детстве ответил ему: «Не знаю, есть люди, на которых я уже сейчас могу поставить крест».

— На ком? — осведомился он.

— Например на Гитлере.

— А ты знаешь, что сейчас тысячи людей проповедуют его устремления и боготворят его?

Кто бы мог подумать, что сейчас я уже буду относиться к нему лучше. В частности, Гитлер, хоть и с его ничтожным видом простофили, ассоциируется у меня с харизмотичностью. И история знает много людей, обладающих таковой.

Всё это очень интересно, но причём тут они? А притом. Немного подумав, даже самый обычный скептик и реалист заметит, что в нашем мире, мире социальных связей и денежных отношений каждый хочет на кого–то повлиять тем или иным образом. И, если учесть, что мы живём в этом жалком «реальном мире», можно забыть обо многих мечтах. Но, такой доказанный фактор, как харизмотичность, мог бы очень серьёзно помочь человеку достичь желаемого.

В самом деле, люди охотнее идут на контакт с красивым человеком независимо от его пола. Это известно. Люди охотнее идут на контакт с богатым человеком. С харизмотичным человеком.

Итак, остался последний вопрос. Что нужно? Хоть я и стесняюсь смотреть людям в лицо, некоторые вещи, всё же почерпнул. Вожаком чаще всего выбирают того, кто первым высказал, притом в утвердительном тоне, что следует делать. И даже не важно, что он может быть идиотом и повести людей на минное поле…

Он должен быть уверен в своём мнении, каким бы глупым оно ни казалось. Ты можешь сказать и доказать свою точку зрения с научной точки зрения, но если в тебе есть капля сомнения, тебя пошлют. А пойдут люди всё равно за той обезьяной, которая несёт вздор, только потому, что он в нём «абсолютно уверен».

Такой человек должен иметь некоторые отличительные черты лица, которые пошли ещё со времён первобытных. Ему не обязательно быть самым сильным физически, главное приобрести как можно больше союзников в племени, и тогда его власть будет иметь прочный фундамент для своего наращивания. Путь не сильно важен, цель оправдывает средства. Но к добрякам и милосердным людишкам относятся более дружелюбно, поэтому вожаку выгодно хотя бы ради профилактики защищать слабаков, или хотя бы, делать такой вид.

Один из самых главных вопросов. Кому начинает верить человек? Ведь всё основано на доверии. Это главное. Два человека, сказавшие одну и ту же речь, приобретут разное количество поддерживающих. Из какой–то книги по психологии я вычитал, что доверие рождается из понимания. На этот элемент я не обращаю особого внимания.

Однако. Если, всё–таки, реальность именно такая, какой мы её себе представляем, тогда, должно быть, мне достаточно подумать о синих дорогах и синих зданиях, и они мгновенно для меня в такие выкрасятся. Но «Ай!», почему–то они всё ещё такие же серые. Вот незадача — не вышло. Отчего же так? В чём загвоздка? Ага, в том, что я слабак, и просто недостаточно сильно в свою голову вдолбил, что они синие. Но какая разница? Результат то неудовлетворительный. К тому же где мой хочуметр? И как я могу определить, достаточно ли сильно я себе внушил это или нет?

Как бы там ни было, здесь я давно натолкнулся на мысль. Что есть правда для каждого отдельно взятого человека? Возьмём пустяк. Почему для кого–то мы — цари природы, а для кого–то — нет. Что нужно, чтобы один считал именно так, а не иначе? Вот тут–то и начинается забавная вещь. Думаю некоторым людям достаточно красочно описать что–то, а другим необходимо море научных доказательств и собственных умозаключений, чтобы поверить. Но, тем не менее, глупый человек или умный — заставить верить во что–либо можно почти любого. Будь то интроверт или экстраверт. А ведь вера — до сих пор самая сильная вещь в нашей духовной жизни…

Глава 7

День восемнадцатый. Уныние усугубилось, апатия разрослась, как опухоль. Держит на плаву только скачанная музыка. Она вызывает в уме немое и непонятное, но приятное одухотворение. Внушает надежду, что самое хорошее ещё впереди. Душа уже вспорхнула, несясь в рай. Вот–вот, и носки оторвутся от земли! Однако они всё ещё на земле.

Трудно представить, как сейчас себя чувствует тот «я», который парит на драконе, рассекая зелёное небо какого–то неизведанного этому «мне» мира. И я рад, что хотя бы у него всё намного прекраснее и радужнее, чем у меня…

Наиболее прискорбным моментом является ограниченность разнообразия человеческой жизни. Для большинства людей (если они вообще работают на самом деле), как мне кажется, график недели довольно прост. «Будни: работаю, выходные — развлекаюсь». Развлечения у всех разные. В среднем уже можно сделать вывод, что люди работают как минимум в два раза больше, чем развлекаются. Ибо после работы довольно трудно сразу влиться в область получения удовольствия.

Тут можно многое сказать. Например, то, что люди могут кайфовать и от работы. Да, если выбор был чрезвычайно удачен — могут. Но, почему–то, мне кажется, что это скорее исключение из правил. Само слово «работа» уже говорит за себя. Если бы работа чаще всего приносила нам удовольствие, её бы называли «развлечение» или «хобби».

Итак, не смею опускать то, что уже опущено. По–настоящему мне жаль из–за двух вещей. Первая: работа отнимает энергию, и даже вечером в добром здравии и не совсем уставший, нет особого желания делать что–либо значительное, а зачем — я свою функцию болтика в системе уже выполняю, с меня хватит нагрузок, я хочу отдохнуть с моей девушкой, покушать и заснуть. Вторая: абсолютное большинство работающих, по сути, ничего своего не создают, даже своё мнение вряд ли оставляют. То есть, по сути, они выучили законы поведения в какой–то сфере. И ими пользуются наравне с миллионами людей. Все они делают примерно одно и тоже, ради кого–то, кто им безразличен, уже через год о них и об их труде в абстрактной и изменяющейся сфере забудут. И после них останется лишь прах и пара людей, которые могут сказать: «Да, нормальный был мужик — скрипты умело писал». А где он? Кто он? Для чего жил? Что нового в мир принёс? Что после себя оставил? Кому? Ради чего? И осталось ли что–то полезное для людей от него? Где его индивидуальность и раскрытие своего внутреннего мира? Да она, видимо, особо никому и не нужна. Смутно выходит.

Пойдя дальше, задумался о том, а что вообще такое «польза от меня». Как бы я себя чувствовал, если бы точно знал, что принёс что–то полезное этому миру? Трудновато представить. Но, в большинстве случаев я мало что чувствую. С двенадцати лет я начал изредка представлять, как буду лежать в гробу под землёй. Я точно помню тот день, когда я начала это представлять, притом сначала со страхом, который со временем стал плавно ослабевать. Моя жизнь прекратится, в следующей я уже не буду помнить эту, не буду знать свои ошибки и свои правильные поступки. Я считал, что тогда не имеет смысла, что произойдёт после моей смерти — даже если весь мой род прекратится — я‑то, даже если это и смогу увидеть из другого плана бытия, не унесу и не проанализирую информацию — мне пофиг. «Человека никогда не замечали, и, возможно, даже унижали, а после гибели люди уже совсем иначе взглянули на его открытия и осознали его ценность, и стали его, чуть ли не боготворить». А какая ему теперь разница — хоть вы выкопаете его и поцелуете его — ему–то уже пофигу — раньше надо было суетиться. То есть, его труд для него самого, как это ни прискорбно, оказался невознаграждённым, почти бесполезным.

Но, сейчас, куря на балконе, я задумался над тем, что я итак почти ничего не чувствую при жизни. Так что жив я или мёртв — не большое различие. Тогда почему бы не согласиться на славу после смерти? На самом деле это на меня не сильно повлияет.

Андрей сегодня рассказывал про свою семью, куда после отпуска собирались поехать. Не сильно он сливается с местным колоритом. Непонятно, как его вообще сюда занесло. На этот вопрос, как я и думал, он помялся, покачал головой, и пробормотал: «Не знаю». Хотя он смотрел в сторону воспоминаемых образов, а затем в сторону внутреннего диалога и лицо было немного нахмуренным…

Глава 8

День двадцать первый. Я сегодня зашёл к Александру Петровичу, но не застал его. Сегодня надо бы напомнить ему, что было бы неплохо уже отпустить нас восвояси. Хорошего помаленьку, побаловались и хватит.

Начинают напрягать, заглядывания в мою комнату в целях шпионажа. Хоть бы раз там шоколадку что ль оставили.

Через минуту я уже думал над тем, что сегодняшний сон уже третий по счёту «многослойный» в этом месте. Всё больше элементов во сне изменяются на ходу. Признак контролируемого сна, дальше будет больше.

На самом деле меня начала охватывать эйфория, и чем больше я над этим задумывался, тем сильнее она возрастала. Так, что даже захотелось коварно улыбнуться и потереть ручки. Хоть, будь я на воле, причин для этого не было бы и не будет, тем не менее, мне интересно, что будет дальше. Странно, что я это говорю, но, и в самом деле, «мне интересно, что будет дальше».

В ушах заиграла песня, переделанная под металкор, в которой прозвучало высказывание на английском языке о том, что если ты не оставил после себя что–то, ты умрёшь ни за что. Это, некоторое округление, но в целом, звучит логично. Но, всё же, стоит эту тему разобрать.

Есть жестокое мнение о том, что многие люди ведут настолько убогую жизнь, что они вообще её не достойны и лишь зря тратят наш воздух и своё время. Если сделать отступление до, скажем, рыб, или бактерий, то картина сложится ещё более смешно. Плыл, кушал, возможно, размножался, и умер на металлическом острие человека. Что произошло — не понял, что сделал, правильно ли делал — сразу и не сообразишь. А какие–нибудь бактерии вообще не факт, что осознают себя. Тем не менее, мы прошли весь этот путь. Значит как–то они, всё–таки развиваются, обучаются.

Есть гуманистическое мнение о том, что каждый играет свою роль. Например, ты кинул огрызок на дороге, кто–то о него споткнулся и упал. И пока лежал, его осенило, как сделать новое болеутоляющее. Всё. Кинувший огрызок уже оказал человечеству пользу, уже не зря пожил. Звучит приятно. Но велика вероятность, что никто не поскользнётся. Но даже если всё случится именно так, бросивший всё равно ничего не узнает об этом.

Так что появляется вопрос: можем ли мы ускорить своё духовное развитие и сократить путь перевоплощений? Или независимо от того, что мы делаем, мы всё равно придём к той же точке и за то же время?

Во втором случае сразу же ясно, что надо стать наркоманом, убийцей насильником и окунуться во все тяжкие, ибо остаётся безответственно прожить жизнь, как можно более приятно и ни в чём себе не отказывая. Учитывая боязнь наказания в этом мире, есть ещё просто прозябатели. Этих вообще не поймёшь. Такие расклады человеческому обществу не выгодны. Значит, оно должно пропагандировать путь самоограничения и действия. Правда, сейчас пропагандируется власть, сексуальная озабоченность и алчность, но действия — тоже.

Случай с возможным ускорением и наиболее эффективным путём самый сложный. Опять же, не знаем мы какой он. На самом деле, теперь я уже не сильно жалею, что мы не помним своих прошлых жизней. Зная какой огроменный путь ты уже прошёл и зная, что ты ещё очень и очень далёк от идеала, даже перевоплощаться не захочется. Однако зная хотя бы одну прошлую жизнь, например, после удачного сеанса регрессивного гипноза, если это не очередной обман, нам сильно поможет. Например, тем, что мы узнаем, есть ли наказание за причинённое нами зло в предыдущей жизни, и насколько оно суровое.

Так вот, в случае с возможностью ускорения мы можем руководствоваться только общепринятыми принципами. Но, есть ещё подсознание, которое иногда создаёт у нас влечение к чему–то или наоборот, отдёргивает нас от чего–то. Да, чаще всего оно молчит, несмотря на мою готовность всегда с ним по–дружески побеседовать. Вспоминается шутка: «Прислушайся к своему внутреннему голосу. Слышишь? Слышишь, какую чушь он несёт?» Так вот иногда нам посылаются знаки или слабые предчувствия, которые мы игнорируем. То есть, по сути, проходим мимо нашего молчаливого и всегда честного собеседника. И, в итоге, попадаем в неприятную ситуацию, чья неприятность, скорее всего, прямо пропорциональна силе сообщения, которое нам посылалось. Система предохранения — обычное дело, в любой системе должна быть и такая.

Всё что нужно, задавать вопросы, и правильно трактовать ответы — всего–то на всего! Пустячок!

— Айда посмотрим, что на подземных этажах, — предложил Корней.

— Время пришло.

Спустившись вниз, мы сразу же наткнулись на дверь с электронным замком.

— Закрытая дверь. Всё, посмотрели, — сказал я.

— Не спеши. У меня есть ключ… — сказал он мне, крутя карточкой с улыбкой.

— Мужик. Дай пять.

Вставив карточку, как обычно загорелся зелёным светодиод и сверху пикнуло. После толчка врата в неизведанный феод отварились. Длинный белый коридор, проходя по которому через каждые пять — десять метров были двери. В общем, интерьер этого этажа был такой же, как и на остальных. Страха особого не было, нет смысла нас сильно наказывать. Ну отберут ключ, ну изобьют — максимум.

— Всегда было обидно на них смотреть. Глаза разбегаются от разнообразия, даже не знаешь, за какую взяться.

— Возьмёмся за каждую. Со временем.

По спине начали бегать мурашки от вдохновения. И я их заставил бегать подольше. И в глазах одновременно вспыхнула картина тёмно–зелёной комнаты с железной раковиной. Напоминает кадр из какого–нибудь сна. Я постарался это состояние тоже растянуть, но не удавалось. Видимо псевдострессовая ситуация вызвала приток некоторых дремлющих веществ в мозгу, которых обычному смертному в обыденной жизни всегда не хватает.

— У нас ограничено время, плюс камеры и прочая ерунда. Скорее всего уже знают чья это карточка, и бегут сюда её забрать. А возможно ещё и покарать, — сказал я.

— Ну я тогда спрячусь, если ты не против.

— Я бы вообще ни в какую не заходил — увидят нас. На камеры–то, может быть, пока никто не смотрит. Оба–на!

На двери было написано «Морг».

— А вот сюда.

— А блин. Закрыто.

— Ну, с другой стороны, где–то же он должен быть. Хоть это и не больница. Самое интересное — при каких условиях и кто туда попадает, — а сам я уже был уверен, что там пока пусто.

— Ну, наверно, те, кто здесь умирает.

— Точнее даже не так. Все ли мы здесь очутимся?

— Да может это и не для нас.

— В любом случае пора валить.

Встретили нас только когда мы уже выходили из лифта на своём этаже, и то доктора. Остаётся подождать, пока кто–то другой не придёт. Хоть мы и прикрывали лица от камер, это могло не дать нужного эффекта. Может быть, никто и не придёт, просто будут безмолвно следить. А на компьютере тем временем играл трек «Инкогнито».

Глава 9

День двадцать шестой. Никакого наказания не последовало. Но также нас ни черта не отпустили.

— Ну всё, значит здесь сдохнем.

Андрею Викторовичу было уже всё равно, хотя злобную ухмылку он себе, всё–таки, позволил.

Мне стало грустно. С одной стороны я ничтожество, меня как будто никогда и не было, я ничего не принёс в этот мир, и ничего не уничтожил. Обо мне будут жалеть только мои родственники и несколько друзей. Зато так от меня будет хоть какая–то польза. Но это всё на показ. Заранее заготовленные стандартные ответы на стандартные вопросы.

Сегодня я вновь вспоминал, какие яркие ситуации происходили в моей жизни. На улице шёл дождь. Около семи вечера, я вышел пройтись. Оказалось, что помимо ливня ещё и бушует сильный ветер. Конечно, с годами на планете Земля будет ещё более аномальная и безжалостная погода.

Идя по небольшой аллее, я вдруг услышал громкий треск. Подумал: «Град наверно. Тот самый, что достигает размеров куриного яйца. Если вверх посмотрю — может и глаза расшибить». Бежать мне обратно по лужам не хотелось, да и далековато будет.

Однако через пару секунд перед глазами помутнело. Я дал дёру с криком «А-а!». Сразу после этого меня накрыло деревом! Одновременно слегка примяло голову, и почувствовалась вода в ботинках. Выбраться, точнее выбежать из под веток оказалось не трудно, а когда я обернулся — увидел, что на дороге лежит лишь крона дерева. Но, чёрт возьми! Если бы я сразу побежал, или наоборот остановился — оно бы упало либо за мной, либо перед, а так я оказался в самом эпицентре! Вероятность этого события, наверно исчисляется миллионными. Я вообще никогда такого не видел, и если бы даже посчастливилось увидеть — посмеялся бы над неудачником.

Всю дорогу назад я бежал и матерился. Повреждения нулевые, из–за шапки даже уши не поцарапало. По возвращении в палату я тяпнул с рявканьем и всё ещё не мог поверить. Осталось только понять: к чему был этот знак? У меня было пять вариантов ответа. Я ещё с детства сталкивался с той мыслью, что у меня отрицательная аура. У всех получится — у меня нет. Человек успешно что–то делает, я подхожу, и к нему сразу приходит неудача, многие вещи, к которым я прикасаюсь, разрушаются и предаются забвению. Эта чертовски аномальная, незаметная только плохо меня знающим людям или идиотам, неудача преследует меня на протяжении всей жизни. Но также у меня есть и другая черта, обратная сторона медали — избегание смертельной угрозы. Можно сравнить с проклятым, но почти бессмертным…

Блин, как же забавны некоторые мгновения жизни — постоянно встречаешь намёки совпадения и опровержения своих самых значительных устоев… Считаешь себя одним, характеризуешь себя всего одним жалким общим предложением, и даже в нём со временем замечаешь недочёт. Думаешь что ты индивидуальность и неповторимость — а, если приглядеться, чуть ли не во всём повторяешь своего отца.

Делаешь ставку на всего лишь одну–две свои характерные, чуть ли не идеализированные, черты и со временем встречаешь их опровержение. Не успел высказаться и воссиять в чужих глазах, как сам же находишь в своих суждениях ошибку и с треском проваливаешься в сельский туалет.

Последнее время на меня навалилась целая лавина различных происшествий и переживаний, годовая норма наверно. Словно жизнь навёрстывает упущенное за свой сон. Это тоже стоит заметить.

Кстати забавная мысль. Все талдычат, пусть и разными словами, о, чуть ли не способной изменять реальность, силе позитивного мышления, которую уже можно сокращать до СПМ в силу её вездесущести. И так же существует распространённое мнение об отрицательной карме (про неё говорится, по–моему, чаще и более наглядно, чем про положительную). Так что же сильнее? Если ты сотворил злодеяние, но мыслишь о хороших приятных и благих вещах, наказание всё же будет, или нет? Да, да: «вопрос в глубине и частоте своей СПМ и в весомости своих грехов». Но это значит и то, что человек без особых преступлений из–за ничтожности своей СПМ всё равно будет мучиться! Что ж, будем надеяться на то, что СПМ пронесёт нас над лужей и выскочившими автомобилями…

Глава 10

Недавно начал записывать информацию о людях, здесь находящихся. Просто, чтобы хоть как–то занять свой мозг. Ничего лучше пока не придумал. От безысходности. У–о–у! Я, конечно, понимаю что люди — тормозы, но сейчас показалось на пару секунд, что время замедлилось аж до наглядного уровня… Ну да ладно. Не важно…

Вообще я обычно стараюсь не распыляться на несколько мыслительных процессов и пытаюсь как можно сильнее сконцентрироваться на какой–то одной наиболее интересной мне задаче. Как в случае с Шерлоком Холмсом, не хочется забивать свой «чердак» ненужным хламом, когда можно положить на него средства решения насущной проблемы. Но обстоятельства всегда заставляют меня думать обо всём. Последнее время я распыляюсь настолько, что даже не знаю о чём думать, не говоря уже о том, за что лучше взяться, а взяться, как оказалось, я могу много за что. Мне предложили быть одновременно и подопытным кроликом, и сторонним наблюдателем…

Придя к Андрею Викторовичу, я понял, что он доброупотребил то ли транквилизатор, то ли нейролептик. Я решил же, что было бы и мне неплохо «поправиться». Как сказали почётные люди, «не торча ради, а здоровья за». Понял я это после того, как на вопрос: «Ну как настроение?» он беззвучно открыл рот, и между челюстями его растянулась нить слюны.

Помня о том, что в подобных ситуациях, как блин и везде, судя по словам, главное — уверенность. Учитывая мой чин (у меня его нет), моё положение, отношение к людям и последние происшествия, разговор с врачевателем я сразу начал прямо и громко:

— Мне нужно успокоительное.

— Что?

Последнее время, по некоторым предполагаемым мною причинам меня начинают бесить эти то ли тупые, то ли глухие людишки. Жаль, что я не обладаю телепатией или, хотя бы, рупором, иначе я бы сразу ударил им в разум с лютым гневом и непреклонной мощью своею.

— Таблетку мне.

— Какую таблетку?

— Ту, которую вы недавно Андрею Викторовичу дали.

— А кто…

— Короче, диазепам в студию.

— Я-я… Хорошо.

Он дал мне открытую пачку. Вообще нынешнее событие по значимости не менее важное, чем падение дерева. Ибо если живой врачуга отдал тебе таблетки без рецепта, можно уже подумать о том, чтобы убедить президента снять штаны по телевидению в прямом эфире.

Будем считать это утешительным призом. Тем более что, взрослея охота «изучить просторы своего разума и грани характера под воздействием психотропных веществ» постепенно угасает. Во–первых, потому, что в большинстве случаев это наивная чушь, и оказывается лишь очередной игрушкой. А во–вторых, потому, что понимаешь, что даже если это и помогает, ты не сможешь постоянно находиться под их воздействием. А пока я разъяснял это для себя, закинул одну штучку «в домну». Как говорится: «Хлоп, — колесо закинул в рот».

Удачная компания у меня «набралась». По сути, обе — крайности меня, если бы я был шизофреником, примерно такие же 2 личности и должны были бы быть у меня. Корней и Андрей. Всё как по нотам, словно я уже жизнь читаю, да и то бегло, неуважительно. Стоит чему–то в голову прийти — первая же трактовка звучит наиболее логичной.

Забавно, что теперь у меня уже другая крайность — времени нет, чтобы даже подумать! Я с таким уже сталкивался иногда. Остальные люди по этому поводу, видимо, меньше горюют… Подумать только! Теперь надо сидеть за компьютером и просматривать ответы людей на вопросы. Скажу коротко. Ужас. Много людей с чувством умора, но в зачаточном состоянии. Есть некоторые подозрения насчёт персонала. Пара нахмурившихся учёных, пара боящихся, и большинство обходящих меня стороной. Деталь–то пока незначительная, но на заметку взять можно. Меня часто отвлекают. Однако в комнату заходят чуть менее часто, чем тактовая частота процессора, так что здесь я всё равно чувствую себя в безопасности от маминых психологических атак.

Около двух третей жизни уходит на то, чего мы и не желаем особо. И главное — тратя ресурсы на то, чтобы соответствовать уровню, полезное действие заключается просто в том, чтобы высказать то, что наболело. Сказать хочется сильнее, чем выслушать. Даже если знаешь, что собеседнику всё равно. И самое забавное — сам не знаешь, имеет ли смысл вообще собеседнику что–то говорить про себя. Даже если шутку расскажешь, лишь процентов 5–20, что она у него в голове останется. То есть труд не благодарный.

***

Сегодня пришлось за «спасибо» помочь перетащить стол. И это мне–то! Интересно, отчего люди пьют, матерятся, употребляют наркотики или рискуют? Видимо, им в жизни чего–то не хватает. Почему другие люди их за это осуждают? Даже сами грешащие признают свою слабость. Но если человек родился с какой–то вредоносной жилкой в голове, которая и заставляет их злоупотреблять, то винить надо уже генетику, какого–нибудь предка. Ведь пока, насколько мне в этой дыре известно, ещё не выяснили, какая эта черта, врождённая или приобретённая. Ну да ладно, пожалуй, закинусь, пока есть возможность.

Что касается меня, помню кое–какой момент, произошедший со мной года в 4 или 5. Я сунул голубую ручку в рот и произнёс: «Папа, смотри, я кулю». А отец отобрал ручку и сказал никогда мне так не делать. Обиды даже тогда вроде не испытал, а сейчас и подавно. Однако ныне я курю. Просто позже остальных начал. Время шло значительно медленнее, чем перемены к лучшему.

Ещё с детства я диву давался: «неужели, всего лишь скушав листья какого–то растения, можно почувствовать себя по–другому?!». Сам факт того, что микрограммы редкого вещества способны заставить мозг вести себя по–другому уже удивляет! Даже мой психотерапевт с нескрываемой улыбкой на лице со мной согласился.

Теперь родители уже вряд ли узнают, что я курю. Я всегда откладывал эту тему. Мечтал пожить отдельно. Правда для этого была бы нужна чья–то смерть… Но вот, в принципе живу отдельно. Согласившись на работу, я окончательно зарыл возможность выйти на свободу, даже если она и была. Но даже если бы я очутился дома, и даже если бы рассказал про это место, я всё равно не знаю, где оно находится. А Андрей всё мне шипит: «Давай свалим, давай свалим!». Ну хотя можно было бы солгать. Попозже надо будет подумать над этим.

Раньше я призирал людей, что меня унижают. Сейчас сделать это в явном виде уже рисковее, и людишки стали доёбывать меня своим олигофреническим поведением. Люди, у которых и без того не самые утончённые мордашки, смеются и смотрят друг на друга после каждого предложения, словно у них друг у друга написаны ответы на все вопросы. И главное, такие люди не понимают когда нужно остановиться, «шутя» над каким–то человеком. Возможно, они специально несут как можно больше чуши, чтобы у других не было возможности шутить про них в ответ. Либо они пытаются постепенно раскрутить обстановку, начиная с несмешного и надеясь, что кто–нибудь будет подхватывать, и дальше рассмеются все. Но, сказав что–то не смешное, им всё равно ничего больше не остаётся кроме как выдавливать из себя смех, иначе покажутся идиотами. Счастливые люди, таким и травка не нужна — показал пальчик, и уже смешно. Но самое блин кошмарное то, что я ещё не научился парировать атаки таковых. Хотелось бы их просто убрать… Кстати, здесь же нет никаких судей ментов и прокуроров…

Глава 11

День какой–то. По анализу узнали о лишнем препарате в моей крови. Пачку всё равно нашли бы при обыске, так что я доел остальные перед анализом. Бедное моё сердце. Папа сидел однажды и присматривал за бабулей в женском отделении больницы. Папа как–то рассказал, что когда сидел с бабулей в больнице в женском отделении, в соседней палате разыгралась немыслимая сцена. У женщины из–за сахарного диабета нарушилась циркуляция крови в ноге. И её ампутировали. Бедняга долго кричала. А через некоторое время врачи пришли отрезать ей вторую. Нет комментариев.

Сегодня приснился сон, не помню о чём, но он оставил скорее позитивную ноту в настроении. Бабуля позвонила и сказала мне в телефонную трубку тихим голосом, что ей осталось жить пятнадцать минут. Я хотел подбодрить её как–нибудь, но в голову ничего не пришло. Зависло долгое молчание. И как только я надумал что–то сказать, она сказала последние слова стихающим голосом.

«Есть законы бытия относительно грехов и наказания, которые мы, возможно, ещё не постигли. Но также есть и законы успеха в этом мире. И хоть мы их не постигли, они всё равно всегда действуют» — услышал я. Всё логично. Ой, что–то динамичный драмец меня сейчас не особо впирает. Закон так же гласит, что рано или поздно даже тот, кого ты ненавидишь, тебе понадобится для чего–либо. Подобные законы знает любой, кто хоть немного присматривается к жизни и анализирует её. Не представляю себе идиота, который живёт, мучается, радуется, и не пытается понять какого дьявола вся эта хуйня происходит, и как сделать так, чтобы происходило только хорошее. Такого если машина не сбила — поезд–то уж точно должен, да по–раньше.

Но вот в чём загвоздка: не факт что ВСЕ тебе пригодятся. К тому же помощь многих можно заменить… Отсюда и берёт начало зло. В принципе, человек без эмоций и предрассудков сможет один прожить на земле. Другое дело, что толка от этого немного. Да и не бывает таких, насколько мне известно. Так вот, что я хотел сказать–то? А вот что: «если от мудака (пока без женоненавистничества, да я, собственно, женщин–то и не вижу почти) нет пользы уже несколько лет, то имеет ли смысл опять идти у него на поводу под предлогом «дружбы»? Как в русских сказках: «Ты мне сегодня поможешь, а завтра — я тебе». Тут дело в том, что «завтра» — понятие растяжимое, да и вообще не факт, что его «завтра» хоть как–то соотносится со временем земным… А я‑то живу, вроде как, не вечно. Да и вообще в 70 лет может импотенция нагрянуть, а в 45 — инфаркт, или ещё чего, да и завтра машина сбить… Так что своё «завтра» он может засунуть в своё «позади». Хотя с машинами здесь, конечно, напряг.

Немного жаль, что я не имею связи с бабулей. Мне нужно разработать план. А до этого подумать, как мне могут пригодиться Михаил и Деда Макс. Это те, кого надо бы убрать до того, как они задолбают меня настолько, что я наложу на себя руки. Выбить немного правды из. О-го!.. Ещё один кадр — на этот раз аж примерно то же, что я мечтал увидеть с детства. Может быть обусловлено желанием. Но возникло спонтанно. Ладно, пока не вижу связи, не стоит заморачиваться. На меня и так уже «врачи» смотрят как на человека с психологическими расхождениями. Один пошутил: «А с кем это ты разговаривал на камере в подземном этаже? Корней? А кто это?».

Проблема в том, что раньше, года три–четыре назад я считал, что я всегда держу себя под контролем, и мне не опасно никакое изменение сознания — всегда сработает механизм ограничения, и всё обойдётся. А те, кто от косячка какого–то растения чешут лицо об асфальт или кусают лестницу — просто ниже меня по рангу. Однако опыт употребление веществ плюс корректировка психики указали на то, что даже Я не могу быть уверен даже в том, в чём всегда считал себя самым сильным. И на старуху бывает проруха. Это окончательно «втоптало меня в грязь». То есть у меня уже нет ничего кроме хладнокровия. Да и в этом найдётся какой–нибудь козёл, который меня переплюнет. То есть я вообще не имею смысла. Комбинация, палитра, сочетание качеств? Да. Всегда хочется в это верить. А ведь если циничнее подойти к вопросу — ведь только на это и остаётся нам надеяться. «А зачем тебе индивидуальность?». «А затем что твою квартирку и твою жинку мог бы иметь кто угодно на свете, а имеешь и радуешься этому (по сути всему, что у тебя есть) именно ты, и это не просто так…

Придётся опять упрощать. Мне желательно быть более изолированным, иначе уничтожу глупцам. Пока наказания не было. Но скоро опять анализ, надо бы что–то делать, но, во–первых, не знаю что, во–вторых, мне пофигу.

А вообще судьба часто макает нас в просьбы или «сделки» других людей. И надо найти смелость в себе отказать этим глупцам, которых ты ненавидишь, в открытую, не задумываясь о последствиях.

Александр Петрович вернулся. Я чувствую, что с ним надо переговорить, и дать небольшую подачку. То же жизнь научила пока делать так. Правда… Есть вероятность кое–чего получше.

— Здравствуйте, — начал я.

— Здравствуй. Чем обязан?

— Есть одна просьба. Есть один вопрос. В процессе скорее всего появится ещё пара вопросов.

— Я слушаю, — лаконично ответил он.

— Есть два человека, которые тянут окружающее вниз. Их надо изолировать от остальных, — показывая на себя. — Они могут принести вред и другим, — показываю на всё окружающее. В большинстве случаев они просто оказываются позади, в пассиве. Но до того момента они могут успеть навредить многим, даже самим себе.

— Не надо говорить со мной в таком духе, — сказал он серьёзно взглянув на меня. Это немного меняет ракурс разговора… — кого вы хотите от себя убрать?

— Михаила Евгеньевича и Деда Макса.

— Ясно. Я посмотрю, что можно сделать.

Что тут смотреть? Просто скажешь — и так будет. Развод очередной.

— А вообще, — перебил он мои размышления, — в твоём положении странно просить меня о чём–то… Я видел запись камеры. Я видел результаты анализа. И как ты достал таблетки — тоже знаю, — в его глазах появилась искра. В голове заиграла радостная мелодия. Ну ещё бы он не знал. Да мне плевать, что ты знаешь. Можешь баб пугать, меня разве что сверлом или циркуляркой напугаешь. Оп!.. Стоп!.. Да. Есть даже такая вероятность. Он, конечно, чмо, но такое тоже может быть. Так что же делать дальше? Ну, вообще, люди здесь привыкли не делать ничего. Но этим вариантом я всегда сумею воспользоваться.

Теперь два унизителя–олигофрена уже пытаются унизить меня в среднем через день. Это терпимо. Надо переключиться.

Испытания препарата, а, вполне возможно, чего–то ещё, проходят уже на протяжении 3 лет. 40% подопытных до нынешнего года испытывали головную боль. 47% - кошмары/тревоги, 2% - дезинтеграция, бла–бла–бла и прочие слабаки плачущие на жизнь. У меня головка итак побаливала до этого, сейчас — нет. Правда, надо учесть неоднозначность. Опять оттягивать неизбежное до тех пор пока я не упущу возможность? Так было с дамами, так было с возможностями, так было всегда. Я счастлив? Нет. Только ли счастье главное? Не знаю. Рано говорить. Нет результата — нет разговора. Как у военных. В противном случае это пьяный или бабий бред и ещё одна возможность меня унизить. Повременим. Хотя, на заметку стоит взять. Да, чёрт возьми! Хотя бы это! Я забыл смотреть в глаза. Что бы я в них увидел? Что бы не увидел — ещё не время делать выводы. Он в курсе всего, но наказаний здесь нет, либо просто ещё один тест заключающийся в провокации меня и отслеживании реакции. Моё поведение им не так просто сравнить с чем–то, тем более, что я псих. В общем, пока ждём…

Глава 12

День тридцать седьмой. Желание писать в дневнике всё уменьшается. Думаю, с возрастом оно у всех падает. Записи всё реже и лаконичнее. Отмечаются уже скорее факты, и то те, которые просто полезно зафиксировать. С возрастом разнообразие красок жизни или, по крайней мере, отношение к ней всё беднее. Люди уже смирились с ничтожностью своего бытия и даже предельно ограниченного образа жизни, признают это, но всё равно ничего особо менять не собираются. И главное — какая же сильная для этого должна быть психика? Живут так потому, что так нужно.

Странное дело, зрелые люди настолько ограничивают свою жизнь, что при случае даже не могут подобрать достаточно слов, чтобы наиболее полно выразить свои мысли. И это притом, что большинство людей только и делают, что мелют языком. Без вербальной информации, которая составляет всего–то процентов 25 от общей, не могут обойтись. Хотя и она в большинстве случаев бесполезна. О Боже. Однако когда они выпивают, у них проявляется склонность к красноречию и философии. Словно им снова лет по десять. Можно даже рассмотреть искорки и приподнятые уголки губ. А в повседневной жизни, видимо, им этого делать не стоит — «начальство» не велит. Все мы люди. И, хоть и глупо судить о человеке по тем словам, которые он произносит, они могут сказать о себе даже больше, чем дети.

У меня такое чувство, как будто я близок к какой–то истине. Вот–вот, и в мою недостаточно умную башку наконец залетит она, но, ах-х! Обидно. Во всяком случае, глядя на банановую кожуру, я подумал о том, какое, чёрт возьми, грандиозное открытие можно совершить. Которое выявит даже не свойство материи в определённом состоянии или какое–нибудь качество определённого вида растения, а один из законов жизни, применимый к любому аспекту жизни человека (а ведь таковыми мы, как бы, являемся). Так вот этот закон относится к знакам и судьбе. Что–то, встреченное, в начале дня, обязательно повторится и в конце его. Но ведь есть вещи, которые и не повторяются. Но вот по какому принципу решается, что повторится, и что имеет значение (то есть, зная это, по сути, можно будет предсказывать некоторые детали судьбы), а что нет — это, вполне возможно, сможет узнать человек уже на данном этапе эволюции. Может, и нет, но задуматься всё равно стоит. Полезно людям делать это, для разнообразия хотя бы.

***

Сегодня провели собрание, на котором Александр Петрович сказал небывалую вещь: «Дорогие друзья, вы будете первыми на этой земле, обладающими сверхъестественными способностями. Впредь прошу вас пристальнее наблюдать за своими внутренними ощущениями и, в случае каких–либо изменений, сообщать нам»… Я мигом повернул головой и окинул взором реакцию присутствующих. В зале была слышна усмешка, кто–то ахнул и задержал дыхание, Корней улыбнулся, а Андрей не выразил никаких эмоций, как и я. Но я‑то это уже знал, а он мог только догадываться. Забавно, конечно то, что человек вообще может такое сказать. И что самое несправедливое — если бы это сказал я, то люди бы сразу засуетились в мыслях о том, что меня надо бы упечь в дурку, а ему — хоть бы хны. Правильно, надо власть иметь, тогда какую бы чушь не сказал — никто тебе не посмеет перечить и даже смеяться в открытую. Ну причина понятна — ничего не проявляется по нормальному, дай сообщу им, вдруг на кого эффект плацебо подействует. Не сомневаюсь, процентов десять–двадцать уже через пару дней придут и заявят, что так оно и есть, они теперь экстрасенсами или провидцами стали. И, кстати, есть вероятность небольшая, что кто–то из них не врёт… Только слушать их теперь никто не будет, а пасти будут остальных, да пристально. Интересно сколько ещё понаблюдают? Недельки две–три? А потом и остальных можно в расход, и правильно — чо лишний скот–то попросту держать? Раз так долго молчали, наверно надеялись, что по нормальному эффект проявится. А к плацебо прибегли уж от безысходности — вероятность хоть как–то повысить, может, не погасла ещё вера людская в то, что они не ничтожества. Кстати очень поучительно всё здесь. Так вот несколько неделек в этой дыре посидишь — понаблюдаешь, и можно хоть книгу по психологии писать. Где–то я это уже слышал…

Говорить с начальником пока не хотелось. К тому же стыдно мне. А вообще очень нравится мне, что можно вот так в свободной форме с ним поговорить. И как не боится? Может и он какой–нибудь чёрный пояс по карате в юношестве получил, или ствол у него под столом припрятан? Да и место это знатное — возможно последний уголок России, который ещё не погряз в бюрократии и не заполонен алкашами, привлекающими к себе излишнее внимание тупыми выходками при любом удобном и неудобном случае.

А всё–таки, что делать? Может и в правду сыграть психа и сказать, что я — джедай или маг? Так хоть проживу подольше. А собственно! Вообще–то есть надежда. А во вторых ещё один пунктик в плане нарисовался. Кстати, день рождения мой скоро.

Читая место в книге второй раз, из–за того что забыл, где я читал раньше, начал засыпать и вспомнил деталь, которую раньше не замечал. То ли освещение странное, то ли мартышка к старости слаба глазами стала. Между строками сияние розово–зелёное виднеется. А когда зрение сосредоточишь — исчезает. Помню, что когда долго с закрытыми глазами сидишь, после открытия некоторое время всё немного синеватым кажется. Кстати я читал, что от определённого растения ночное зрение в человеке улучшается, и синий цвет становится более отчётливым. Уж нет ли здесь связи между тьмой и синим спектром зрения? В общем, это ничего, и кадры незнакомой местности, всплывающие в воображении — тоже не достаточно веская причина баламутить. Может, я их в кино или в играх видел? Я там чего только не видел, хоть собственный мир создавай. Проявляется часто ещё чувство того, что будет делать в данный момент человек сбоку. Можно сказать, какая–то смесь бокового зрения и выводов на основе миллионов увиденных человеческих действий. Интересно, в общем. Да что толку, пока фактов маловато, значит, выводы строить рано. А когда не рано, блин?! Скоро меня завалят! Ага! Значит, пожить уже больше хочется? Хоть, пока ещё и немного изменилось. Всё! «Народ устал. К чёрту всех».

Глава 13

Родилась очень интересная идея, и жаль, что она будет изложена не за стаканом вина. По сути, главный фактор удачности развития взаимоотношений с партнёром (спутницей, избранницей, пассией, девушкой, женщиной, представителем противоположного пола, в общем, понятно с кем) заключается в том, чтобы она как можно чаще делала счастливое лицо, и как можно реже — разочарованное. Мы ведь не умеем читать мысли пока. А наши предположения могут быть ошибочными, правда, и она может притворяться, что ей всё нравиться. Так вот, руководствуясь ещё и той мыслью, что наше ожидание сильно влияет на исход, можно сделать вывод, что нам нужно чаще видеть довольные личика женщин, например, на фотографиях. А недовольные и мрачные выражения лиц надо просто игнорировать, во всяком случае, учиться не расстраиваться самому по этому поводу. Постоянно видя только радостные лица, может даже стать чем–то обычным, и в уме отложится, что в любом случае, что бы ни произошло, все будут счастливы. Мало того, это может даже повысить удовлетворённость самого смотрящего. Лицо — это огромная палитра различных оттенков. Одних только удивлений можно увидеть с пару десятков, и все они будут чем–то отличаться — все комбинации напряжённых мышц не пересмотришь. Почему мы, видя всего одну миллионную всех лиц земли, уже готовы смириться с тем, что наш поступок или слова (а делать правильно это умеет далеко не каждый) уже разочаровали человека? В любом случае, чем больше лиц радостных или наоборот удручённых увидишь, тем сильнее закалишься и подготовишься к кислым «щам», встреченными в дальнейшем.

Так же немного удручает тот факт, что при разговоре, особенно в том, в котором я указываю на чью–то вину, постоянно сталкиваюсь с проклятым выбором. Хочешь сказать одну из трёх фраз. Пока думаешь, не слишком ли они резкие — две из них забываешь. В итоге произносишь четвёртую. И после разговора уходишь неудовлетворённым, простившим человеку, который меня разозлил, его проступок. А ведь не указал ему его ошибку, и он дальше будет делать подобные ошибки. Правда, большинство людей не меняют своё поведение, даже когда их неоднократно мокнёшь в их ошибку. Тут нужен гипноз. Но даже если предположить, что я им достаточно хорошо владею, и не боюсь его применить, мне жалко тратить время на этого недотёпу, ведь я надеюсь, что я с ним уже не буду иметь дел в дальнейшем. Ладно, чёрт с ними, махнуть рукой — вот тебе самый простой и распространённый способ «решения» проблемы.

— Привет, — вошла ко мне Елена.

— Привет.

— Как дела?

— С каждым днём всё лучше, лучше и лучше.

— Вот как? Замечательно, — улыбнулась она. — Даже не буду спрашивать, что изменилось. Тут у некоторых наоборот осеннее обострение депрессии.

— У меня часто настроение поднимается, когда ты заходишь.

— …Ясно…

— Новая блузка? Голубой цвет — цвет спокойствия справедливости уравновешенности и примирения с миром.

— Я не знала. А что тебе снится?

— К сожалению давно снов не было. Зато всплывают кое–какие фрагменты, я пока не понял при каких состояниях они приходят чаще всего.

— Что за фрагменты?

Я рассказал ту чушь. Вообще не люблю говорить о незаконченном, но мне показалось, что сейчас это сделать нужно.

— Интересно. Ты уже говорил об этом кому–нибудь?

— Нет. Ты — первая в моём списке, — указывая на неё рукой.

— Я польщена… Ну что, тогда я пойду…

Сразу после разговора в голове вспыхнул огромный тёмный огромный зал с трубами под потолком большими генераторами или двигателями и рядом из небольших помещений. У стен были что–то вроде карнизов. Всё выглядело старым и брошенным.

Опять. Что вызвало это? Волнение? Да бывало, волновался и по больше. Э-эх, жаль я не кандидат психологических наук. Столько разных исследований мог бы провести, часть из них даже легально. Почему не исследуют мутацию вследствие радиоактивного облучения? Люди довольствуются скупой фразой о том, что вот, дескать, всё плохо, а на одного из тысячи оно подействует положительно. А почему? Разве не хочется изучить причину, и использовать дар природы для ускорения развития? Можно было бы привлекать смертников, да и обычных людей и облучать их небольшими дозами, а затем её просто снимать.

В основном в области мозговых ритмов обращается внимание только на их частоту. А что будет, если увеличить их амплитуду, например, добившись резонанса?

В таком–то состоянии активизируется лобная область мозга, но проблема в том, что мозг настолько сложен, что послав сигнал примерно «туда же», получишь совершенно другую реакцию мозга. Ну так мозг же не шарю Это самое сложное «устройство» в мире. Из–за извилин и изгибов действительно трудно «попасть», да даже увидеть то, что нужно. Во время какого–то процесса импульсы идут из разных точек разных областей мозга. Ну, значит, надо пытаться подать импульсы как можно точнее в те же точки. Правда, для этого нужно улучшать ещё и точность оборудования. К тому же есть вероятность того, что мозг обладает «хаотичностью». Но попытаться, всё же, стоит.

Почему людям бывает тягостно даже просто находиться в каком–то помещении, а кто–то даже «ощущает здесь какую–то энергетику»? Может, всё–таки, есть какие–то флюиды, остаточное действие от испущенной здесь людьми энергии ранее?

Если можно запустить кое–какую запись на прослушивание человеку, «находящемуся» в это время в тете–ритме, она может серьёзно и прочно осесть в его головушке. А ведь за время полноценного сна человек проходит эту стадию 3–4 раза. Можно узнать примерно, когда у спящего начнётся определённая стадия мозговых ритмов. И потом достаточно будет просто включать запись при каждом из этих 3–4 случаев. Таким образом, человеку можно промыть мозги всего лишь за одну ночь?

Но, правда, может быть, такие исследования уже ведутся, а я просто недостаточно осведомлён и зря баламучу воду. К тому же в данном месте уже ведут исследования в интересном ключе, и я очень рад, что являюсь его участником. Если бы они ещё в добавок к фармакологическому вмешательству ещё и пускали милливольты в определённые точки мозга в качестве поддержки, всё было бы вообще идеально. А если к этому ещё и прибавить, направленную на достижение известного результата, промывку мозгов с помощью психо–программ, то тут чёртовому мозгу вообще ничего не останется кроме как сделать нас телекинетиками. Либо идиотами до конца дней.

Да, пожалуй, стоит предложить это. Правда, последние дни мне кажется, что я выплёскиваю в мир больше, чем приобретаю, так что стоит повременить с этим.

Проклятье! Видимо, я подцепил какое–то ЗПП от единственной проститутки, которую снял за жалкие пару дней до своего появления здесь. Он чешется, и на нём образуется высохшее вещество белого цвета. Жизнь делает всё для того, чтобы я ни с кем не спал. И в тоже время, что–то, и компенсаций от неё не приходит. Я не уверен насчёт заболевания и не уверен, стоит ли быть насчёт него уверенным, учитывая самовнушение. И что самое забавное — я всё ещё девственник. Блин, да я сам на себя удивляюсь — как я ещё не распечатал свои вены? Это одна из величайших загадок.

***

Насчёт исследований я наткнулся на тот факт, что я давно не вылазил на источники последних новостей. Мне простительно.

Интересное начало дня. Идёт снег, из носа — кровь. Я как–то странновато себя чувствую. Прошёл ровно год с того дня, как я пошёл на курсы самоконтроля и использования альфа–ритма. Я вновь записал для себя программу. К чёрту всё! Сегодня же скажу о форсировании изменений условий исследования.

— Насколько я могу судить, пока результат был неудовлетворительный, — начал я разговор с Александром Петровичем.

— … М-м…

— Я опять записал для себя программу, и собираюсь прослушивать её в тете–состоянии.

— Пож…

— Так же я не против того, чтобы вы со своей стороны улучшили мои дедовские способы, например, постреливанием в нужные точки мозга импульсами небольшого напряжения. Или нашли способ включать мою запись мне в то время сна, когда мой мозг проходит стадию тета–ритмов. Если надо, я буду жрать и другие таблетки, которые улучшали бы восприимчивость моего мозга к внушениям и новой информации.

Прошло секунд десять молчания, меня аж трясло, а он стоял и смотрел в одну точку. Затем вновь взглянул на меня озадаченно и вымолвил:

— Та запись. Могу я её услышать? — сказал уже так, как будто он котёнок, которого сейчас собираются раздавить.

— Да, сейчас скопирую вам на ноутбук.

После копирования с диктофона, который мне любезно предоставили для упрощения ведения дневника, он внимательно прослушал запись.

— Тут ещё и говорится про удлинение члена и про течение денег к тебе… Зачем тебе это здесь?

— Если изменения будут настолько сильны, это будет отличным доказательством правоты людишек, говорящих, что с помощью установок можно сделать что угодно. Во–первых, это докажет, что моя, притом совершенно примитивная, программа чертовски эффективна. Во–вторых это докажет, что у меня развилась сила самовнушения. Какие–то черти перекрашивали свои волосы, кому–то удалось аж отрастить повреждённый кусок селезёнки. Мне всё это ни к чему, члена будет достаточно. А деньги, согласен, лишнее, ибо если будет всё так, как я там сказал — люди сами будут отдавать мне последние штаны…

— …Я-ясно. Зайди в лазарет с этой бумажкой, там тебе выдадут другие таблетки.

— Превосходно.

Дать прослушать эту запись, это даже более отчаянный поступок, чем дать почитать свой дневник. Да мало того, что дневник, так ещё и тот, в котором есть нелестные речи о самом читающем. Это даже более отчаянный поступок, чем раздеться и показать половой орган на Красной площади. Я сам в шоке. И самое глупое то, что я мог бы и не давать ему слушать. Просто смеяться надо мной здесь вряд ли кто будет, а если и будет, я начинаю подозревать, что я могу на это повлиять. Плохое чувство потери контроля. И что? Постоянно сижу в тени никто обо мне ничего не знает — отлично. А что толку, чёрт возьми! Так в болоте своём и просижу, но зато всё будет тихо и спокойно. Нет уж. Меня до сих пор трясло.

Глава 14

День следующий. В лазарете дали жалкий ноотропный препарат. А, собственно, чего ещё стоило ожидать. Плевать! В следующий раз мне принесли больше таблеток — повысили дозу всем — молодцы.

Почему первое, что делают новорожденные дети, это плачут? Откуда этот негатив? Многие считают, что дети помнят прошлую жизнь. Может быть, они плачут и по тому, что забывают её, не хотят опять терять её и привыкать к новой, возможно ещё более отвратительной жизни. Может быть, от страха.

Однажды моему другу приснился сон про своего будущего ребёнка. Дочь. Даже имя предположительно узнал во сне. Помнится дискриминирующая реклама о пене для бритья, в которой сказали, что у настоящих мужчин рождаются мальчики. Другу ещё показалось, что мальчика зачать труднее.

Я почитал про X и Y хромосомы, и вышло, что действительно, чтобы родился мальчик, «клеткам ещё нужно что–то сделать, а если ничего не делать — родится девочка». То есть вероятнее рождение девочки. При том забавно, что на родине мужчин на 10 процентов меньше, чем женщин. Можно даже сделать предположение, что если бы мир был организмом, обладающим умом, он сейчас явно хочет, чтобы мужчин было как можно меньше. Некоторые мужики, кстати, обращают внимание на факт меньшинства, что, дескать, и ценность мужчин растёт. Но хохма то в чём, мужчин подходящих будет меньше, так за иностранцев будут замуж выходить или уезжать отсюда или ещё каким способом действовать. В общем, думаю, они найдут как выкрутиться.

Вообще, вполне логично постепенное вымирание мужиков. Сейчас нелёгкие времена, всякие разные неприятности творятся. Наиболее сильно влияют на мир мужчины. Может быть, нашей земле–матушке просто надели эти козлы, и то, что они сделали с её обликом. Поэтому надо было бы их сделать поменьше, тогда и мир будет изменяться значительно медленнее и более плавно. Механизм саморегуляции. А может быть это аномалия, ещё один фактор, направленный на уничтожение населения в конечном счёте.

Учитывая уровень жизни и прочие многочисленные факторы в нашей стране, забавно выглядит желание людей жениться и рожать детей. Создаётся впечатление, что будущие родители либо не в курсе таких важных вещей, которые можно узнать просто погуглив, либо родителям пофигу, сдохнет их чадо в параше, как обычно, или нет. Как в анекдоте — вывалился, и сразу им в футбол играть. Мало того, если ещё и родится девочка, это будет уже чересчур, и мне надо будет прописывать ещё более сильные антидепрессанты.

Психологи утверждают, что все 3 позиции должны быть развиты, и это очевидно. Но к предложению развить в себе какую–то твою слабую позицию надо относиться трояко. Например, если ты хочешь рубить деньги или достигать каких–то высот, то в тебе явно должна преобладать первая позиция. Если хочешь быть матерью Терезой и всем угождать — вторая позиция. Если хочешь постоянно и постоянно задумываться о том, как глупо и смешно всё выглядит — твой выбор третья позиция. А прибавь к этому ещё заветные вопросы «Для чего это?» и «Какой в этом смысл?» и получишь старую добрую депрессию, которая бродит рядом со мной на протяжении многих лет. Так что надо бы каждую включать тогда, когда это тебе нужно, и поосторожнее этим пользоваться.

На фоне общего сумасшествия в мире становится интересным вопрос о том, как вообще прожить эту жизнь. Легко говорить, что тебя это не тронет. «Да, я знаю несколько способов по снятию стресса и вообще я могу не обращать ни на что внимания и сохранять постоянное хладнокровие». Но отчуждением от этого мира ты ничего не сделаешь в нём, тебя никто не оценит, никто не признает и, в целом, ты ничего не достигнешь и никому не будешь нужен. Не говоря уже о деньгах. Так вот она, какова дилемма. Значит, в некоторой степени ты всё же должен хотя бы по пояс окунаться в это озеро массовой истерии, но не забываться, и, если что, быстро из него выходить. Эту меру в себе развить — не поле перейти.

И, теперь о вопросе, почему я думаю так, словно знаю весь мир, или, хотя бы его общее состояние. Конечно, даже если ты слушаешь радио, смотришь новости вместе с прыгающими полуголыми обезьянами по телевизору, и в интернете зачитываешь мнения обо всех готовящихся законопроектах, и много путешествуешь, этого недостаточно. Недостаточно для того, чтобы признали, что ты — знаток мира. Буддийский монах, постоянно прибывающий в медитациях тоже не знаток — а что он может знать? Он же сидит там у себя в коморке, и света белого–то почти не видит. На самом деле, думаю, что бы человек ни делал, и сколько бы ни узнавал, вряд ли люди будут безоговорочно верить его словам, и считать его абсолютно объективным и сведущим обо всём в мире, хотя бы в общих чертах. Но как–то же надо характеризовать этот мир. Как–то же надо оценивать. Ага. А вот тут–то и становится ясным, что, пусть и тайно, но каждый человек сам для себя является мерой этого мира. Думаю, мир такой, каким я его ощущаю по тем или иным критериям. Меня не интересует появление какого–то нового вида собак или какой–то конфликт. Я просто вижу то, что вижу, и сужу об этом. Да, любое мнение отчасти ошибочно. Но, для упрощения, я просто считаю, что мир сейчас примерно таков, каким я его вижу. И его облик не сильно изменяется от моего настроения. Просто создался уже какой–то макет, модель мира, и уже с ним я сравниваю остальное. Это как в математике для решения уравнения с двумя неизвестными, вначале одну из них задают равным какой–то величине. С её помощью находят вторую, а затем подставляют её в начало и находят настоящее значение первой. Иначе не получится.

А вообще не сомневаюсь, что в будущем люди просто смогут постоянно быть подключены к ноосфере, и тогда–то уж не будет вопросов, достаточно ли человек осведомлён об общем состоянии земли.

Итак, с сегодняшнего дня начинается ещё более насильная промывка мозгов. Свихнуться шансов мало. Да и чёрт с ним — ради великого дела не жалко.

— Это ты сейчас так говоришь.

Что за чёрт? Кто это сказал? Разве я мыслил вслух? Может уже?.. Повернувшись, я увидел парня с лёгким намёком на улыбку лет двадцати пяти–тридцати.

— Читаешь мысли?

— Ха–ха. Да.

Я пошёл дальше. Бред какой–то, он бы не услышал мой шёпот. Кстати, заметим, опять мужик подопытный.

***

— В общем, что я могу сказать. Да жесть просто… — начал я разговор о личной жизни с Корнеем. — Хм! Настолько убого всё, что даже говорить об этом без улыбки не могу. Как, наверно, у большинства людей, начал я заниматься этим вопросом лет с шестнадцати. Много раз со многими начинал, но ни разу не заканчивал. И сразу обратил внимание на то, что, видимо, просто был недостаточно заинтересован в обществе тех дам, мотивация была слаба. Ну из разряда: «Не плохо бы, ну а если не срастется, то и фиг с ним». Можно даже сказать, что чисто как оправдание это делал.

— Через некоторое время, — продолжал я, — наступил период, когда я думал так: «Ну, раз у многих это удалось, а у меня нет, то, может, я и не создан для этого? Знаки свыше мне идут, что нечего силы тратить на дело, в котором я профан, и не могу эффективно продвигаться, так сказать. Лучше бы заниматься тем, что мне по душе, и что легко идёт. Не биться же, в конце концов, всю жизнь об эту стену головой. Да, когда–нибудь то всё у меня сложится, но пока обожду». А ты представь себе, о таком парень в юношеские годы думает. Именно тогда, когда у него все системы строятся. Когда ему начинает «хотеться» больше всего, когда все мальчишки на свиданиях расхаживают, да вообще когда жизнь цвести начинает, и многие краски мира он уже видит сквозь складывающуюся в эти годы призму.

— Так вот, — заканчивал я, — незадолго до того, как я здесь очутился, я наведался в сауну, неожиданно нагрянули проститутки. Причём всё при них. Я вёл себя уверенно. Но… Всё закончилось плачевно. Причём плачевно — это мягко сказано. Если бы меня сутенёр отметелил, это было бы детской шалостью, по сравнению с тем, что произошло… — выждал паузу.

— Ха–ха–ха! Красавец! И что произошло?

— В том–то и дело, что ничего!

— …

— И я сам удивлялся. Вслух сам себе говорил: «Блин, странно, как это так? Вроде страха не чувствую. А глубоко внутри–то, видимо, страх был. Да так глубоко запрятан, что сам его найти не мог. Так вот почему я об этом вспомнил. У меня, блин, он зудеть несколько дней назад начал!

— А как, если ничего не было? — недоумённо спросил он.

— Есть предположения.

— Хз. По–моему, не могло это начаться спустя так много дней. Скорее это здесь уже какую–нибудь фигню подцепил.

— Но всё вышесказанное лишь ещё сильнее погрузило меня в ту лужу. Лужа под названием: «Эх ни хрена себе как не прёт!» — не стал я уж про знаки ему втирать — может не понять. То есть, можно предположить, что будет дальше. При следующей попытке приблизиться к девушке у меня вообще ногу оторвёт, или каменная плита упадёт к чёрту!

— М-да. Ну, сочувствую тебе, чувак. Крепись. Вопрос–то, всё равно надо рано или поздно решить. Просто у кого–то проще, у кого–то сложнее.

Да, только вот прикинь, как себя после такого интроверт почувствует. Так вообще диву дашься, что он ещё перед тобой стоит. Да, к тому же ещё и, вроде, в добром здравии.

Мы докурили.

— Ну спасибо, что не смеялся…

— Да ладно, не за что.

— Колесо будешь?

— Ха–ха–ха. Ну ты даёшь! Быстро темы меняешь! Как достал–то?

— Ну кто–то ключ электронный стянуть может, кто–то — колёса вырубить.

— Да ладно, там повезло просто. — А таблетку–то он взял. Надо, чтобы он как можно быстрее забыл эту историю.

Глава 15

Как бы там ни было, я рад тому, что и здесь я продолжаю узнавать что–то новое и чему–то обучаться. Например, эффективной ходьбе с точки зрения повышения скорости и уменьшения энергозатрат, в том числе и по лестнице.

Заметил, что многое из того, что пишешь в дневнике, зависит от твоего настроения. И, забыв написать что–то сегодня, завтра уже писать не хочется, да и смысла особого не видишь. Выходит — мысль просто смыта в унитаз, притом, скорее всего, безвозвратно. К теме баланопостита возвращаться уже не охота. Да и дело уже идёт на поправку с каждым днём. Как и всегда у меня бывает — обошлось. Но было же! И, кстати, стоит отметить тот факт, что с детства я был абсолютно здоровым мальчиком. Даже в школе у многих уже было зрение по сколько–то, а у меня — единица. Я ещё тогда удивлялся. Ну с зубами, может быть, небольшие проблемки были, но не более того.

А вот с возрастом вдруг началось. Прыщи, сколиоз небольшой, потом — у правого глаза зрение 0,4, кожа от алкагаля краснеет, нервный тик правого века, сейчас вот иммунитет пропустил заразу, да и вообще рожа мне моя что–то не нравится. В общем, если покопаться, то букетик нарыть можно. И это очевидно. Аж по двум причинам. Да, загоняться по этому поводу нельзя.

Есть у меня надежда, бутон которой ещё даже не распустился. Одна надежда, разумеется, на то, какой превосходной и незыблемой личностью я буду, вырвавшись на волю. А другая — на то, благодаря чему я таковым буду на воле. По сути, все сейчас здесь только из–за этого.

В данный момент мне уже прилично надоела эта скучная дыра. И даже почти полностью воссозданные условия домашнего быта дают лишь небольшую толику удовлетворения. А надо–то его намного больше.

Как я пару лет назад сформировал некоторые метафоры, для описания внутренних состояний, после очередного воздержания от антидепрессантов. Есть чувство «покинутого на корабле», после того, как все сбежали с него, как крысы. И есть ощущение «предвкушения праздника». Сейчас у меня в душе и то и другое. Правда у меня через пару недель день рождения. Но всё это говорит о том, что каким бы замкнутым и интровертным ты ни был, человек — всё равно существо общественное, и как ни крути, совсем без взаимосвязей с людьми, никто не сможет.

Основная моя проблема в том, что я не знаю, как жить. Я не знаю, по какому пути следовать. В итоге всё, что я могу, только предполагать, и исходить из того, что уже имеешь. Есть как минимум 2 пути, 2 образа моей жизни. Вдруг этот, на самом деле для меня в итоге более выгодный? Как это определить? Ведь я постоянно и на этом пути тоже встречаю преграды, и часто на нём спотыкаюсь. Скорее всего, я сильнее предрасположен к тому пути, о котором чаще всего думаю. Если меня подсознательно к нему влечёт, и если я постоянно и во всём вижу его отражения или его элементы. И если, идя по нему, я буду сталкиваться со всё меньшим сопротивлением, по закону Сильвы. Да.

Я кинестетик, я много видел, много читал, многое знаю о строении систем. Я часто себе представляю различные постельные сцены. Я знаю, что я был бы практически инкубо–подобным любовником. Мало того, скорее всего, появление в моей жизни дамы сердца изменило бы даже моё мировоззрение. Подумать только, мало того что не желать никому смерти, а даже наоборот, потакать телячьей слабости дамы и всячески помогать «ближним своим» строя миловидное личико! Но! Здесь есть «но». Этот первый путь пока мне, как говорится, заказан.

Другой мой путь, другое желание, не может вытеснить сексуальное, первое, животное. Но зато к нему я возвращаюсь каждодневно с самого рождения. И буду возвращаться к нему до самой смерти. Оно — это 80 процентов меня. И на этом пути, естественно, я спотыкаюсь. Я бы даже сказал, что, идя по этому пути, вообще даже нельзя быть уверенным, что передвигаешься. Но постоянно притормаживать на этом пути не так болезненно, как на пути животного влечения. Но конец этого пути абсолютен и его нельзя переоценить. Его конец мог бы оправдать всё в моей жизни. Конец этого пути заменил бы ВСЁ.

В жизни любого из нас встречаются моменты причуд, когда человек, как говорят, «загоняется». Вопрос лишь в том, кто чаще, и кто сильнее. Даже самый устоявшийся твёрдый и закоренелый взрослый мужчина в какой–то момент начнёт пороть эту чушь. От «я бросаю курить, всё, хватит» до «меня похитили пришельцы / в меня ударила молнией /, а то и вообще я сегодня увидел одного алкаша в луже блевотины и решил с головой погрузиться в буддизм / иудаизм / онанизм / постмодернизм/ алкоголизм/ абсолютизм/ кубизм». Я раньше считал, да и сейчас считаю это качество скорее слабого духом и морально ограниченного человека. Но надо искать и в этом качестве плюсы. Любая подобная, пусть и, как в подавляющем большинстве случаев бывает, временная причуда говорит о том, что человек на перекрёстке куда–то повернул. И пусть ошибётся, точнее приедет не туда куда хотел раньше, но это уже будет опытом. Не ошибается лишь тот, кто ничего не делает.

Есть люди, которым смело можно давать место под солнцем. Прослушивая речь Михаэля Лайтмана соглашаюсь со 100% его слов. Процентов 60 на его месте я бы даже сказал его же словами. Понятно, нельзя никогда быть точно уверенным, что это твоё. Нельзя даже быть уверенным, что я завтра об этом вспомню. Но ответ уважаемого старца, который, даже не приводит никаких научных данных, сделал меня более уверенным в своих догадках. Благодаря ноосфере мне не обязательно учиться на своих ошибках, и даже на ошибках окружающих. Достаточно того, что эти знания уже есть у каких–то людей в мире. А это значит, что все мы актёры, а мир — театр. И каждый экземпляр ценен. Миллионер вносит в ноосферу свои знания и опыт. А я или, например, какой–нибудь алкаш — свои. Хоть, казалось бы, почти все мы одинаковы, да ещё и ничтожны. Но опыт–то и знания, мы все добываем, пусть каждый своими методами, но всё идёт в «копилку». Кстати говоря, появление всемирной сети интернет — отличный тому пример. Только там много несуществующей информации, не подтверждённой бессмысленной или бесполезной. Но ведь входя в магазин за шторами ты не будешь скупать табуретки, колбасу и туалетную бумагу — надо брать то, за чем пришёл, и рвать оттуда когти, пока убогий мирок этих жалких скучных тупиц не начал накладывать на тебя свои гнилые пальцы.

Существует гипотеза, что мы сейчас живём в интересное время. Время перемен, главной из которых будет постепенная активация деятельности правового полушария мозга. Сейчас, ни для кого не секрет, что деятельность логического полушария преобладает. Следствием этого можно считать технократический путь развития человечества в ущерб духовному. В итоге сейчас мы имеем различные устройства приспособления и автоматизацию, притом во всех сферах. Конечно, кто–то отстаёт, кто–то обгоняет, но тенденция очевидна. И это постепенное вытеснение личностных человеческих качеств дошла до такого момента, что, кажется, что мы уже дошли до такой точки, перепрыгнув которую можно только превратившись в какой–нибудь робот или компьютер.

И одним из выходов из этой спорной ситуации видится постепенный переход на правополушарный образ мышления. Забавно, несколько лет назад я жалел о том, что никогда этого не увижу. Конечно, щёлкнув пальцем, не заставишь мозг сразу переключить приоритет, да к мгновенным переменам и готов не будешь. Но речь не об этом. Интерес представляет то, каким образом люди себе подобную перестройку представляют… Благо, если подобное вообще будет иметь место, то хотя бы здесь я буду в более выгодном положении. Но, перехода может и не быть. По крайней мере не в этой жизни. Может быть люди так и продолжат меряться пипетками накладывая очередной слой наноэлектроники, которую всё равно обычный человек себе домой покупать не будет, ибо целесообразнее купить квартиру. Может быть, так и продолжат снимать кино, в котором очередные лохи вдруг обретают всё более и более поражающие способности, которые вскоре, видимо, уже будут даже больше, чем у Бога… Может быть, так и продолжат изобретать всё более и более маленькие бикини, вскоре дойдя до стеклянных. Может быть, продолжат делать всё более и более минималистичную музыку, которая вскоре будет состоять из одного лишь тиканья часов. Ладно. Их дело. Я в танке, моя хата с краю, причём сейчас эта фраза стала ещё актуальнее.

Благо, сейчас у меня развиваются оба полушария. Занимаясь вопросами, узнавая новое и погрязая в правилах этого мира, развиваю левое. Мечтая и стремясь к высшему — правое. Хотя и этот процесс происходит во многом по «левому» пути.

Возникает желание «взвесить» свою духовную часть, так сказать, узнать её удельную массу хотя бы приблизительно и субъективно. Хотелось бы конечно, чтобы их можно было понюхать, послушать, увидеть или потрогать. И что же получается? Допустим сны. Допустим, снятся два раза в неделю, хотя запоминаются хотя бы жалкие фрагменты вообще раз в неделю. Ну, условно обозначим их продолжительность одним часом в неделю. Мысли о подобном, ощущение возможности присутствия подобного — основная масса, они занимают ещё сколько–то. Вот, в итоге получится 5–10 процентов… И что дальше? Ещё пару процентов я вообще нахожусь в прострации, можно сказать даже в мысленном вакууме. Но остальное–то время я нахожусь здесь, на этой земле. И в этой жизни её не покину. Возникает совершенно обоснованный вопрос: «А накой вообще всё это надо?». Да, всё понятно, я бы себя отнёс к шизоидному типу людей, соответственно это просто неотъемлемая часть меня. Но всё же. А ведь есть люди, у которых этот процент ещё выше. И у всех он в принципе больше нуля. Человек не может не думать о высшем. Но кто–то на этом останавливается и просто переключается на насущную тему.

Чёрт бы побрал это место! Даже здесь от Венер не укроешься! Она просматривала какие–то бумаги в папке, я же не отводил от неё глаз, хоть и мог их оторвать, но просто ни на что другое смысла смотреть всё равно нет. Минут десять это длилось. Вполне возможно, что женщины чувствуют, когда на них кто–то смотрит. По крайней мере чувствуют это сильнее мужчин. Хотя, такая девушка может не сомневаться — на такую всегда кто–то смотрит. Чем обладаю я, и чем — она? Ответ неизвестен. Откуда сразу такое уничижение? Ведь кому–то же суждено быть с ней, почему не мне? Если бы всё что надо было, это не обращать внимание на реальность и быть величественным в душе, возможно с этим я бы справился. Но, но, но. У всех «есть парень», даже если этого парня не существует — закон жизни. Ну и что, значит теперь мне надо обязательно ждать, когда они расстанутся, или подкараулить его и тюкнуть по башке? Если б было так, то половина мужиков так и умирали бы в одиночестве.

Она может вернуться во внешний мир, и радоваться жизни, а я — вряд ли, по крайней мере, не сейчас. Даже если она не из числа тех, кто гонится только за деньгами. Хотя, по закону баланса, у неё должны быть какие–то большие недостатки. И вдруг из–за угла вышел парень, и поцеловал её. Слава богу — так хоть спокойнее.

***

Дьявол меня разбери! Вот это идея пришла в мою дырявую башку! Сегодня один друг Корнея и он сам просвещал меня насчёт боулинга, и объяснил про «сплит». Затем мы сидели в зале, и нам показывали скучный фильм, в котором на каком моменте не проснёшься — всегда говорят и показывают одно и то же. Передо мной сидели две симпатичные девушки: блондинка и брюнетка. Они сложили головы друг на друга и я увидел символ Дао. Если бы в символе Дао не было бы этих двух точек(нежелательные две кегли в боулинге), то получился бы символ. Но дело не в этом. Закрыв глаза, я подумал, как хорошо было бы в этой тьме видеть людей. Например, чтобы они выделялись из неё, как в инфракрасных очках, или тепловизоре или как на картинке с негативом. Но, видеть надо бы и тех, что сзади, а их как? Слух — не вариант для меня. А что, если к ним применить правило инверсии. Не один равно нулю. Не ноль целых две десятых равно нулю целых восьми десятым. Так вот, можно было бы наложить на обычное зрение, в котором весь фон, допустим, почти чёрный, а сами люди — очень яркие ещё и заднее зрение. Оно бы отображалось по осям координат так же как и обычное, за исключением того, что фон сзади был бы очень светлым, а люди — тёмными пятнами, словно вырезанными из бумаги. Одну сложность — наложение можно было бы решить прозрачностью заднего. Другую — боковое зрение, было бы переходным между передним и задним. Да, на нём тогда тела и фон будут смазываться, ну и чёрт с ним, повернуть голову на 90 градусов проще, чем повернуть её на 180 градусов.

Если продолжить рассуждения, а я, собственно, их и не заканчиваю ни на минуту, то можно уж и сказать о самих знаках. Знаком посчитается что–то только в случае повторения чего–то на ту же тематику. Но вообще знаки могут также, как снежный ком катиться в течение дня. И на каждом этапе может придти новая мысль. Мало того, с каждым встреченным знаком грандиозность идеи растёт. Хотя, это может быть и ошибкой.

Глава 16

Сегодня сорок пятый день моего пребывания в этом учреждении. На улице выпал снег, и при этом не растаял. Слегка припорошил серый асфальт, окрашивая депрессивный приевшийся вид спокойствием, чистотой и примирением. Люди просили снег — они его получили. Наверно, у каждого из нас снег ассоциируется с далёкими деньками весёлого детства. А я в принципе больше люблю холод, лёд и снег. Ну, конечно, не до отмороженных конечностей.

Мой день рождения уже через пару дней наступит. Так что у меня двойной подъём настроения. Что–то слегка пошалило сердчишко, надо будет сегодня пройти диагностику. Может быть, мне действительно стоит бросить употреблять всякие таблетки с алкоголем, табаком, сладостями и сидеть на месте? Почему–то мне кажется, что, даже пойдя на одну уступку своему сердцу, ему этого всё равно будет мало.

— А, вот ты где! — крикнул в мою сторону какой–то тип в военной форме. Я оглянулся — точно, на меня смотрит. — Собирайся, и пошли со мной.

«С этим парнем опасно иметь дело — он может ударить тебя с размаху» — вспомнились мне слова мудрого человека. Судя по погонам майор.

Я проследовал с ним до выхода, за нами ещё увязался один паренёк — тот, что сказал мне, что умеет читать мысли. Кстати у меня был такой же свитер, как на нём. На улице нас ждал Александр Петрович и два военных грузовика.

— Залезайте. — Скомандовал майор, и мы не заставили себя долго ждать. В моём грузовике сидело шесть солдат, я и майор. В другом было примерно столько же мяса.

Ехали довольно быстро, с ветерком. Ах да, чуть не забыл, это же свобода! Пусть и небольшой кусочек её, но всё же! Как приятно было наконец увидеть хоть что–то кроме нашего газона. Вдохнуть другого свежего воздуха. Ибо казалось, что здесь даже воздух не такой, как на базе. Этот новый, незагрязнённый смрадом бесцельного присутствия людишек, постоянно ходящих туда–сюда, как тараканы. Ну что же, я думаю, можно уже крикнуть: «Ура, товарищи! Я на свободе. Ура!».

— У тебя скоро день рождения? — спросил майор.

— Да.

— Ну вот, считай, наш тебе подарок. — Сказал он с улыбкой.

— Спасибо.

Мы ехали по возвышенностям, поодаль раскинул свои пальцы сосновый бор. Кроме нашей, здесь не было видно ни одной дороги и ни одного населённого пункта. Слава богу, не думал уже, что когда–нибудь такое увижу. Солдаты недобро поглядывали на меня после того, как я пару раз окидывал их беглым взглядом. На каждом бронежилет, в руках Калашников, в кобурах пистолеты. У одного был Драгунов. Ехали мы где–то полчаса, мне стало холодно, и, как всегда, захотелось пи–пи.

Наконец остановились и повыпрыгивали. Пейзаж был как пейзаж. Никакой позолоченный ковёр из опавших листьев не шелестел под ногами. Утренний туман почти рассеялся. Никакой нежный ветерок не ласкал моё космически прекрасное личико своей свежестью. Просто двойная сетчатая ограда с колючей проволокой, башня электропередачи, длинное пятиэтажное здание, слившееся с двумя более мелкими на совершенно безжизненном и призрачном фоне. Это здание было чуть побольше нашего.

Деревья уже голые, тумана не было, всё видно как на ладони. Абсолютно без вариантов. Пара солдат пошли открывать калитку, а чудак с улыбкой оглядывал местность.

— Пойдёмте. — Скомандовал майор.

Четверо пошли осматривать периметр, мы — ко входу. Шли тоже молча, даже для меня это было слишком. Видимо, моего уровня молчаливости хватило бы, чтобы дослужиться до капитана, но до майора — вряд ли.

Шутки шутками, но последнее и среднее время я довольно часто задумываюсь о том, что, возможно, мне действительно стоило пойти по пути военного. И в дни, когда даже меня — серую мышь, по сути, охватывает ненависть, я думаю об этом ещё охотнее. Да–да, мне, естественно оторвёт миной или бронебойной пулей ногу. И на этом всё.

Вход был заперт на амбарный замок, майор его открыл. Двое пошли впереди нас, попутно включая свет.

— Нам на второй? — спросил Александр.

— Да. — Ответил майор.

На втором этаже мы остановились в одном большом пустом помещении.

— А теперь скажем, зачем мы сюда пришли, — начал майор.

— Как вы, наверно, уже догадались, — заговорил Алекс, — здесь раньше были лаборатории, в которых велись разработки различных устройств микро, а правильнее, наверно, уже называть наноэлектроники. В общем, я вам небольшую экскурсию проведу, — усмехнулся он. — Но три года назад это подразделение расформировали. Сейчас подобными исследованиями занимаются уже в другом месте.

— Прошу прощения, перебью. Зачем нас посвящать в это? Или нас уже никогда не отпустят, и поэтому… — спросил парень в болотном свитере, я хотел спросить тоже самое, а он меня опередил. После этого он просто стал смотреть на меня со слегка прищурившимися глазами и едва заметной ухмылкой. М-да, мой стиль.

— Никогда. — сухо ответил майор. Я аж усмехнулся от такой прямоты. Хотя, зачем юлить? И так понятно, просто их в неловкое положение поставит лишний раз приятно.

— …Скажите, вы верите в то, что говорят про 2012 год? — спросил у нас Алекс.

— Смотря, что говорят… — ответил парень.

— Про конец Света — бред, а аномальная солнечная активность — запросто.

— Ясно…А некоторые люди этим вопросом обеспокоены.

- 2000 год — конец Света, 2012 год — конец Света, до моего рождения какие–нибудь наверняка были. Что–то больно много у одного Света концов.

— Такого счастья мы не дождёмся — пошутил парень, опять сказав, что я хотел, тем самым перебив и меня и врачугу.

— А ты что думаешь будет, Браин? — Ого! Акцента не видно, значит, родился за бугром, или просто родители с именем облажались. Собственно, и в том, и в другом случае они глупцы. Может быть, его семью преследовали по политическим соображениям. Какой только всякой всячины диковинной на свете не повидаешь. Ну то, что от этой диковинщины толку, как от дохлой мухи, понятно, но всё же. Да, я уже завидую.

— Я считаю, что усугубится ещё ситуация с голодом. Может быть, война начнётся. Но человечество, конечно, не вымрет, — ответил Браин.

Остаётся ещё самое интересное, по крайней мере после того факта, что Браин умеет читать мысли — накой чёрт мы сюда притащились. Он действительно умеет читать мысли! Я даже не знаю, как к этому относиться. Как это может помочь выиграть деньги — понятно, но надо будет ещё найти то место, где играют. Как это может помочь в побеге? Трудно сказать, охранники вряд ли постоянно думают о том, куда они сейчас пойдут, какую дверь оставят открытой, и кто ещё остался на посту. Кстати по дороге, несомненно, есть ещё, по крайней мере, один пост — в этой стороне был. Да и после поста нас всё равно будут искать, и подстрелят какие–нибудь люди в штатском — обычное дело. Чёрт! Слышит же! Он усмехнулся. Ну и ладно, в человеческой голове чего только не услышишь, наверняка бывают люди ещё более извращённые, чем я, но прячущие это. К тому же ещё неизвестно, как у него накладываются несколько мыслей. Может быть, как при обычном прослушивании, а может быть, он концентрируется на какой–то одной цели. Нас рассадили отдельно — видимо на расстоянии и через стены не может, хотя какая разница — внушать–то он не может. В принципе, с даром внушения я мог бы незаметно заставить вытащить обоймы из оружия, а последнему — приказать всех к чертям расстрелять. Да, давай, дядька, порадуй меня. — Браин засмеялся. Кстати, он может постоянно смеяться, чем будет выделяться из остальных. Кстати, почему его не препарируют? Даже такой дар можно изучать бог знает сколько. Например, насколько он научился контролировать поток мыслей? Даже если свои мысли он останавливает в это время, с непривычки, он всё равно многие чужие мысли не успеет понять и усвоить, а у меня–то — вообще их водоворот, если бы у меня они были хотя бы в два раза чаще, я бы сошёл с ума. Даже я!

Ладно, остановимся. Кстати, ты же узнал, для чего мы здесь? — я посмотрел на Браина. Он не ожидал, но через пару секунд кивнул мне.

— Пойдёмте, я покажу вам кое–что. — подозвал нас Алекс. — Вы, наверное, по крайней мере, ты, Евгений, думаете, что сверх способностей человека не существует. Что человечество ещё не достаточно эволюционировало, а те, кого называют экстрасенсами — шарлатаны. Но вы, так же, наверное, в курсе, что в фашистской Германии проводились работы по развитию таковых. Пусть звучит это весьма странно: как же можно развить то, что даже не доказано, и чего, возможно, даже не существует. Притом не стоит думать, что это какой–то определённый этап, что именно с двадцатого века начались упоминания об этой теме. Конечно, нельзя быть уверенным в достоверности вообще какого–либо события, произошедшего в истории. Но с развитием источников и способов хранения информации эта ситуация меняется к лучшему, и точные данные о каждом из нас можно, наверняка, будет получить и через несколько веков. Но я клоню к тому, что есть основания предполагать, что средневековая эпоха инквизиции началась из–за «странностей» некоторых людей. А странностями этими было что? Вот именно… — мы всё ещё шли.

— Многие люди на самом деле жаждут обрести это сокровище, но, естественно, пока не знают как. У них уже есть деньги, есть власть, казалось бы, чего ещё нужно? А хотят они ещё большего — того, чего ни у кого нет, и не будет. А ведь есть люди, которые ко своим подопытным вообще как к расходному материалу относятся, а потом убивают и выкидывают труп где–нибудь. Так что вам ещё повезло. — Усмехнулся Александр Петрович.

Мы дошли до большой металлической двери. Солдаты принялись открывать. Я вспомнил картины, возникавшие у меня в голове, может быть это здесь? Почему я так спокойно говорю? Меня ничем не удивишь, но в то же время я благоразумная личность и всегда готов поменять свои убеждения на счёт чего–либо в случае появления у меня новой информации. Я после того как в трансовом состоянии увидел число, сразу же получил талон в трамвае с этим номером. На меня упало дерево после долгих раздумий о ничтожности и однообразии своей жизни. Подруга как–то раз приехала из далёкого города после того, как я увидел сон про женщину. Если собрать всякие подобные происшествия и впихнуть в один день, то можно было бы посчитать себя великим пророком. Но рассредоточившись по разным дням, их концентрация не достаточна для того, чтобы возомнить себя таковым.

Врата отварились и мы вступили в таинственную комнату без окон. Поодаль стоял какой–то огроменный чёрный ящик.

— Вы знали, что у каждого человека есть некоторые излучения разных частот и амплитуд над человеческой головой? — спросил он.

— Да.

— Какой они природы и от чего зависят, я вам говорить не буду. Сейчас мы измерим ваши… — он включил главный автомат. Чёрный ящик подсветился и стал похож на рентгеновский аппарат. Со стороны Александра был дисплей.

— Вставай сюда, Жень — сказал он.

Майора это тоже заинтересовало, и он встал рядом с Алексом посмотреть на результаты. Прошло секунд пятнадцать, и Александр приподнял брови — хороший знак.

— Ладно, теперь ты, Браин.

Результаты этого осмотра ещё сильнее удивили Алекса и майора.

— Я посмотрю, — скорее утверждающе сказал я.

Они не двигались, уставившись в монитор, так что я подошёл взглянуть, что там нынче кажут. Вокруг головы Браина, окрашенную в зеленоватый цвет, было фиолетовое сияние, преимущественно сверху — как «снимок ауры», только здесь ведётся непрерывное наблюдение и отображение. Сияние напоминало пламя, нет, скорее облако.

— Свою хочу увидеть. — Алекс запустил показ моего осмотра — отлично, значит есть функция записи. О Боже… Моё фиолетовое сияние было таким же, как и у Браина. Мне показалось, что моё чуть быстрее менялось.

— Надо обе записи забрать. — Сказал я. Алекс вставил флэшку. Во–первых — мне бы не дали снимки или, тем более, запись, наверно. Во–вторых: почему это не могли сделать на базе? Да, штука громоздкая, но всё–таки. Может быть и те люди, что работали на базе допущены не ко всем тайнам. Не знаю, стоит ли делать какие–либо выводы об увиденном, но эта бандура — вещь в хозяйстве полезная. Почему её оставили без присмотра? Бред какой–то. Ну ладно, может быть у всех людей свечение примерно одинаковое. Опять самоунижение. Короче, мне плевать какое и у кого свечение, теперь позволю хоть всю задницу свою шприцами исколоть. Откуда у тебя дар? — спросил я мысленно Браина.

— Говорю же, родился таким. — ответил он.

— Родители.

— Обычные родители.

— Шизофреники или художники–наркоманы в родословной были?

— Откуда я знаю! — крикнул он смеясь — до деда и бабули знаю, ну про прабабушку знаю — нет.

— Где родился?

— В Румынии.

— И как там в Румынии?

— Нормально. — Настроение испортилось у него.

— А я слышал, дерьмого.

— Значит, дурака слышал.

— Само собой, других не бывает. Ладно, могу про себя рассказать. — Сменил я тему, чтобы он не заплакал.

— Не надо.

Мы уже уходили и шли впереди. Со стороны выглядело, словно мы сюда по своей воле пришли, а люди сзади — просто наша охрана. Они даже отстали от нас.

— Через стены, вдалеке или вне зоны видимости мысли слышишь?

— Иногда. Управлять я ещё не научился. Не думаю, что этому вообще можно научиться.

— Ещё в чём–нибудь дар проявляется?

— А что? Свой дар ждёшь? — спросил он с улыбкой.

— Да вот уже лет двадцать с лишним, всё никак не дождусь.

— Может быть, ты уже им обладаешь, просто не замечаешь.

— В том–то и дело, что в каждую мелочь вглядываюсь, в какую успеваю. А всё ничего. — Я замялся.

— Слишком много думаешь. — Сказал он одновременно с голосом в моей голове.

— А сколько нужно думать, я пока не знаю.

— Всего лишь столько, сколько необходимо. — Он помрачнел.

— А вдруг все люди столько и думают?

— Нет. Можешь мне поверить, они столько и так много всякой чуши забивают в свою голову, что для хорошего места почти не остаётся. — Произнёс он. Гениально. Я даже не задумался о том, что это самое важное, что я мог и хотел у него узнать. И притом самое полезное.

— «Не стоит думать, что ты умнее остальных», да?

— Да, «многие люди думают о том же, о чём и мы» — опять сказал он одновременно с мыслью. — Только они легко забывают прошлые темы, когда уже перейдут на новые…

Хотелось продолжить практически самую важную беседу в моей жизни, которая случилась неожиданно, но ничего больше не мог придумать. А через пару секунд нас побеспокоил троллиный голос из разряда тех, что «доносятся из туалета».

— Давайте обратно, туда нельзя!

— Запреты, запреты… — вздохнул я.

— Да. Причём ещё и обозвал нас уродцами. — Заявил он. Я засмеялся.

— Ну ещё бы, куда же нам с ним — Бредом Питтом тягаться.

Ехали обратно мы молча, но под некоторым впечатлением. Мне не хотелось, чтобы сегодняшний день так быстро прошёл.

Глава 17

День сорок девятый. «Ну и погодка» — сказали два человека сегодня. По–моему так можно сказать про последние два года. Погодка в работающей стиральной машине блять лучше. Упало ещё одно дерево от 200%‑ной влажности и урагана. Жаль в воздухе нет каких–нибудь острых предметов.

Тем не менее, ветерок не особо сильный — люди ещё не летают. Интересно, что будет через пару годиков. Метеоритный дождь возможно. Раз по десять в год. А СМСки будут по дуге возвращаться автору обратно. По идее в России надо бы уже начать строительство подземных жилищ, с охлаждением жидким азотом летом. В принципе при +50 градусах нормально загорать — всё равно ветер всю кожу с тела сорвёт. Что–то ещё не слышно никаких криков агоний, и не видно лежащих тел. Кстати, в будущем никого не должно сбивать автомобилями — их станет так много, что им будет просто

День пятидесятый. За день температура понизилась больше чем на двадцать градусов. Дня рождения как будто и не было. Отметили пачкой болеутоляющего и парой колёс транквилизатора. Дошли руки до книги основ нейропсихологии, сразу же нашёл намёк на то, что мы сами изменяем свой мозг. В процессе онтогенеза он изменялся в зависимости от того, какие задачи ему приходилось выполнять. То есть, частично, и от наших повседневных забот мозг «подтачивается» в какую–нибудь сторону. А если учесть, что развитие людей происходит в геометрической прогрессии, то и в течение одной жизни можно развить в себе что–то, что две–три тысячи лет назад развивали бы пару веков.

К тому же, если ещё припомнить теорию о «перестройке» синапсов, то на душе тем более должна заиграть приятная мелодия. Во всяком случае, даже если это не так, нам всё равно выгодно верить скорее в это — мы сами, притом предельно простым для понимания, но практически невозможным для реализации методом способны подстроить свой мозг так, чтобы, например, быть счастливыми, или испытывать удовлетворение от своей творческой или познавательной деятельности. Правда, люди и так пытаются это делать. Стараться думать только о приятном, и не думать о неприятном. Просто неосознанно.

— Из лазарета спирт вынесли, — ничего об этом не знаете? — спросил один добротно разбухший санитар нас.

— Нет.

— А если подумать…

— Тогда вам можно и не слушать.

— Шутники хреновы. А что у нас в ящиках?

Обшарил ящики — ничего не нашёл.

— Вы у меня в чёрном списке — чуть что, сразу вас шмонать приду. — Решил сохранить своё достоинство мужик.

Я выждал двадцать секунд, и вытащил спирт. Вода здесь нынче чистая. Видимо, с расчётом на то, что врачеватели будут после работы поправляться. И никак иначе.

— Ну что, больной, за здоровье? — начал Корней.

— Надо ещё того человека позвать, который, вроде как, ещё где–то в комнате томится. — Глядя на Андрея.

— Ха–ха, да, надо бы. Андрей! Спирт будешь?

— Нет, спасибо. А над чем ржёте?

— Над спиртом.

— И что, по–вашему, это смешно? — с серьёзным видом.

Раньше бы я промолчал.

— Понимаешь в чём дело, Андрей. Судя по твоей мышечной активности, тебя уже можно как подставку для чего–нибудь использовать.

— Ясно… Ну счастливо вам потравиться.

— Дай бог, бабуль, дай бог.

Корней на меня посмотрел, метасообщение: ты переборщил чуток. Какой у нас праздник? Ещё одно доказательство безнаказанности. А ведь и в самом деле. Это место как отдельный мир, со своими особенностями и законами. Здесь можно то, что нельзя «там», и нельзя то, что там можно. То есть, по сути, в жизнь привнесли разнообразие.

Я включил дарк эмбиент, дабы просветить молодёжь. Мне в большинстве случаев не охота его слушать, несмотря на то, что я считаю его чуть не более великим жанром, нежели драмуху. Но тогда, когда я включаю некоторые его треки — я просто расцветаю. Тихо, плавно, и приятно. И попутно ещё ощущаю себя редким видом, которым я так хотел быть в отрочестве. Думаю, если бы шаманы жили в городах сейчас, то они бы слушали именно дарк эмбиент. Когда немцы исследовали наличие так называемой «силы Од», они считали, надо бы понизить температуру тела до 35 градусов по Цельсию, а то и ниже. Это реализовать трудновато. Но так же считалось, что можно быть более восприимчивой к ней и просто находясь во тьме. А ведь я об этом думал задолго до того, как об этом узнал. Притом непонятна природа этого предрассудка. Можно построить много догадок, например того, что выделяется мелатонин, и мы потихоньку забалдеваем, что мы боимся с детства тьмы, а точнее, того, что в ней может скрываться. Но всё же я это просто знал, хоть и до сих пор побаиваюсь тьмы. Только сейчас я боюсь не огромных осьминогов в слизи и с шипами, а людей, которым нужен мой кошелёк.

Хотя жизнь ясно даёт нам понять, что знать — это ещё ничего не значит. Надо пользоваться, и пользоваться самым циничным и зловещим способом. Ну это для случая, когда есть чем пользоваться. В реале же максимум, чем можешь воспользоваться — это своей, так сказать, известно чем. И то не факт.

Моя реакция на нейропсихологию — вообще кладезь мудрости. Развитие мозга человека позволяет предположить, что мы можем вступить и на духовный путь развития без особых сложностей. Во всяком случае, даже такой простой факт, как левши и правши уже дают почву для долгих размышлений. Например, судя по статистике, а этой старой женщине можно доверять, ибо она объективна и беспристрастна, и, в конечном счёте, она — это один из самых мощных инструментов для доказательства любой, даже самой глупой точки зрения. Так вот, судя по доминации того или иного полушария мозга можно сказать, что около 40% людей могут спокойно развивать свой разум и мировидение в сторону правого полушария. В какой я части — не знаю. Но, если предположить, что здесь есть механизм обратной связи, то и моя глупая идея имеет право на существование. Например, мы делаем движение правой рукой по умолчанию, из–за преобладания левого полушария. А что если можно развить почти «спящее» правое полушарие активностью левой половины тела? Сложные операции, требующие большой концентрации, силовые упражнения, повороты и т. д. Кто–то, пусть, может быть, и родился амбидекстром, но я же правша, и я не умею писать левой. Пусть, часть написанного левой, я могу воскресить в памяти, но всё же человек способен на большее. Есть люди, обладающие этим большим. В этом я уверен.

***

День пятьдесят третий. Странное дело. Засыпаю я здесь легко, просто по желанию. Хотя ведь я ничего не делаю достаточно, чтобы уставать. Есть ещё фактор перенасыщения информацией. Но, казалось бы, здесь его быть не должно, однако, видимо, мне его оказывается достаточно. Тем более, что половину информации я черпаю не из разговоров с людьми. Знаю, например, что Сергей Иванович чихает по 10 раз за час, код к лифту, выудил с компьютера Лены стихи — видимо, её и т. д. В общем, можно уже начинать заниматься шантажом. Корней, большую часть этого, разумеется, тоже знает — в такой малой норе просто не получится долго утаивать информацию. Вычитал я, что у каждого человека есть потребность в общении. И бывали даже такие случаи, когда человеку полностью перекрывали этот поток взаимообмена, и человеку становилось шибко худо. Например, мозг пытался хоть как–то компенсировать эту нехватку, и, как следствие, возникали всяческие слуховые галлюцинации. «Человек — существо общественное, и, даже будь ты интровертом, какую–то толику общения ты должен получать. Хотя, конечно, большинство разговоров на 80–90 процентов состоят из бесполезного хлама. У экстравертов — куча слов на ветер, у интровертов — куча мыслей на ветер.

Заметил такую закономерность: написав о чём–то в дневнике — это часто, пусть и в другой трактовке, но действительно появлялось в жизни. Надо бы про миллион рублей написать. Трудно это ощущение объяснить. Может быть, мысли человека имеют гораздо меньший вес, чем написанное. С детства привык записывать всякие дела, которые мне нужно сделать, или то, что мне нужно запомнить. Никогда особо не надеялся на свою «девичью» память. Писав что–то в дневнике, я могу выразить эмоциональное состояние в виде увеличенного размера «шрифта» и добавлением мата, восклицательных знаков, дырок от давления ручкой на бумагу, кровь на листке и т. д. То есть дневник — как немой «собеседник», но зато он всё выслушает и запомнит, а так же его можно безнаказанно бить. А, почитав написанное спустя несколько лет, можно будет посмеяться.

Уже третий раз возникает ворох интересных идей в одном и том же месте. Это самый «людный» участок здания. Так что возникает предположение о том, что вероятность появления этих идей возрастает в месте, где и так проносятся потоком идеи других. Людное место — клоповник, и одна из самых ненавистных мною вещей — это толпа, в которой даже пройти свободно нельзя — «О Боже! Какого Дьявола и накой их так много?!». Каждый что–то ищёт, куда–то спешит, кто–то болтает, смотрит в бумагу. Однако, погружение в этот рой иногда вызывает транс, от непонимания и невозможности охватить и отследить всё, что творится в поле зрения.

Забавная беседа прошла за стаканчиком спирта.

— Ну как дела? — начал со стандартного вопроса улыбающийся Корней. Сдаётся мне, в этой фразе скрыта какая–то бездонная мудрость, которую даже я ещё пока не постиг…

— Да вот, прыщик выдавил, который раньше не получалось. А у тебя как?

— Вчера на свидание с Кристиной Агилерой ходил.

— Ну и как она поживает?

— Да, говорит, сорняки у неё на грядке пошли — всё никак картошку собрать не удаётся.

— А спиртик–то неплох — богатый букет, урожай 86 го года, бензин почти не чувствуется, аромат керосинчика добавляет приятное послевкусие.

— Ха–ха! Да, я горжусь, что на моей Родине такой производят. — Он.

— Что там про Ленку раскопал? — я.

— За мужем она.

— Откуда информация?

— Свои источники.

— Мразь.

— Что так? — опять возникает впечатление, что и этот человек не так туп, как я о нём думал.

— Меня уже затрахала эта тенденция баб жениться после окончания детского сада.

— Ну кто–то же разводится. — С улыбкой.

— А что толку — «поссорились помирились, поссорились–помирились, похоже на игру в «собачку»». А в итоге всё равно «я, всё–таки, его люблю». Мать их, я должен значит мыслить позитивно и быть открытым для любой бабцы, а они кроме одного, притом не факт, что хорошего мужика не собираются пропускать.

— Женоненавистник?

— Просто пессимистично–апатично–цинично–мизантропичный реалист… Ладно. Хоть спирт мне верен… Пока я не съем чего–нибудь не того.

— Это да.

Глава 18

Я заболел насморком, из носа текла кровь. Пара событий под конец дня меня разозлили, что стало причиной пары ударов в шкаф. Поднялось моё кровеносное давление. Сейчас появилось ощущение, что заложило уши. Мало того ни с того ни с сего меня вдруг, что называется, «повело в сторону». Без причин. Голова у меня тоже никогда не кружится. Хоть я и не знаю, из–за чего меня прикрыло, но я всё равно рад.

В болезни мне больше всего не нравятся сопливость и повышенное потоотделение. Но зато приятно осознавать, что ты ощущаешь себя не так как обычно. Не так как другие. Да и из–за заложенности носа не чувствуешь вони. А так как большая часть запахов либо неприятная, либо нейтральная, то это к лучшему. Но зато сигаретный дым сильнее горчит. Можно легально и не вызывая подозрений слегка уменьшить свой уровень крови, что уменьшит давление, из–за чего будет меньше болеть в висках, и в целом усилит чувство душевного покоя. Всегда болит только на участке вен, проходящих у висков. Притом массаж этой зоны в подавляющем большинстве случаев помогает.

Оказывается, в России–матушке страсти кипят. В столице массовые беспорядки на расовой почве, огроменные толпы народа собрались вдруг после, как я понял, одного безнаказанного убийства. Из этого сразу хочется вынести для себя мораль, которая заключается в том, что у толпы есть моя черта характера. Не бьёт сразу в ответ. Терпит, как её приходуют в одно место на протяжении долгих месяцев, а то и лет. А потом происходит какой–то случай, и эта пороховая бочка взрывается к чертям собачьим! О да! Смысла бить в ответ нет. Мало того, что обидчик вряд ли усвоит урок, так он ещё и может опять тебя ударить. Самый прекрасный способ — подкрасться, подкараулить и перерезать глотку наглому животному. Бьют только бабы. Настоящие мужики убивают. Даже животное перестанет кусаться, если ударить его пару–тройку раз. А человек — ещё более наглое животное, которое, себя таковым не считает, и, поэтому свой урок уяснит только когда получит нож в горло. Хотя, справедливости ради надо заметить, что и у обидчиков есть какие–то причины творить зло. Возможно, это тяжёлое детство со злым отчимом–педофилом. Возможно, это обделённость размером полового органа, который принял отрицательное значение. Возможно, кого–то бросила девушка. Которая оказалась не девушкой. Всякое бывает — не судите вы, и не судимы будете.

А в родном городе лица кавказской национальности, по крайней мере, так говорят, пырнули двух парней. В одном районе, аналоге Лондонского Вест Энда, объявился маньяк, который специализируется на беременных женщинах. Печально. Пожалуй, помолюсь Шалтай–болтаю за них. И да упокоятся их души. Забавно то, что я и находясь дома, к подобным новостям уже привык. Меня удивило разве что появление маньяков, разгуливающих с базуками. Да и то на пару минут. А сейчас я вообще нахожусь в месте, где даже в случае ядерного обстрела, я буду в безопасности — до бомбоубежища по лифту и по коридору в общей сложности минуты две–три. Во всяком случае при моей скорости бега, а не скорости обычного смертного, идущего на работу, да, собственно, идущего куда–либо. Видимо, они все идут на эшафот.

Как я и предполагал, сначала, первые пять дней прошли даже немного интересно. Потом полтора месяца депрессии, за которые я даже перестал вести дневник, хотя делать и нечего. Перепробовал всякую всячину, к которой уже поостыл. Лет в семнадцать–восемнадцать я такие вещи, как ведение дневника и употребление хоть чего–нибудь маловредного психотропного боготворил. Притом, понижение интереса к подобным вещам я уже считаю очень положительным явлением. В юные годы я вообще абсолютно разбитый психологически лежал на кровати и считал дни до следующей попойки. Неделю для меня была ужасно большим промежутком. И тогда я думал, что так будет всю жизнь… По сути, если бы сейчас продолжалось в том же духе, то со мной точно произошло бы что–то непоправимое. Ну да ладно. Хватит о плохом.

Выпивать изредка хотя бы пару пол литровых бокалов красного сухого вина стоит потому, что человек, каким бы он умным и не пьющим ни был, больше подвержен другой крайности — чувством одержимости и излишней значимости своего интеллекта и идей. Надо просто умело оперировать эффектами трезвости и подпития.

Всегда приятно после отвратительного дня посмотреть кино, в котором, как по волшебству, затрагивается тема своих сегодняшних размышлений. Благо, такое можно встретить в 80–100% случаев. Всего лишь то надо быть внимательным к деталям и учиться по–разному трактовать происходящее.

Умные речи, юмор, да и идеи тоже совпадают с наиболее распространённым законом геометрической прогрессии. Достаточно одну написать, другую осмыслить, и начинает переть ещё часы.

Пришлось слушать песню, в которой мужик сказал по–английски что–то про то, что он нюхает член из кармана, и это заставляет его летать, как ракета. Потом я узнал, что этот трек слабал голландец. Заставляет задуматься… В том числе и о том, кому эта песня пришлась по душе…

Осталось примерно две недели до Нового Года. Новогоднего настроения не чувствую. Да и вообще праздничное настроение лучше всего начинать ощущать не раньше, чем за день до самого праздника. С детства считал дни до дня рождения и Нового года ещё чуть ли не за две недели, что, в итоге, приносило мучительность ожидания. Если праздник вдруг нагрянет, это будет сюрпризом, и потому вдвойне приятным. А дни перед праздником всё равно такие же беспонтовые, как и обычные, и суета и ожидания не сделают их лучше.

Итак, амплитуда мозгового ритма показывает также степень сосредоточенности человека на каком–то раздражении или изменении. Теперь становится ясно, почему состояние высшей концентрации на каком–то одном объекте называлось «самадхи». Проблема в том, что в нашей жизни даже при желании вряд ли удастся концентрировать внимание только на одном объекте больше двадцати минут. Даже если я добьюсь чистоты разума и достигну своего рекорда в отсутствии мыслей в течение минуты, я буду смотреть как бы сквозь объект, а это значит, что я буду смотреть на него без желаний. А как же возможно действие без желания? Правда, один мудрый и уважаемый дядька утверждал, что путь к спасению в избавлении от желаний. Но, во–первых, полное их отсутствие может привести к депрессии, смерти или слабоумию. Во–вторых, полностью избавиться от целого пласта человеческой натуры даже в течение всей жизни — едва ли возможно. В-третьих, он забыл про закон равномерности. И, наверняка, есть ещё «в-пятых» и «в-шестых», но я их забыл.

Забавно то, какая я противоречивая личность, как, собственно, и любой человек. Вроде хочу и рыбку съесть, и не присесть. Вроде, как бы знаю ошибку, а исправлять её не собираюсь — либо страшно, либо лень. Как муравей, мечется–мечется, а что толку — всё равно подошвой раздавить могут, что в том месте, что в этом.

М-да. Раньше вера у меня ассоциировалась с глупыми фанатиками и просто религиозными людьми, у которых произошли в жизни какие–то проблемы, и они вдруг решили, что молиться кому–то, или чему–то, лучше, чем молиться, например мусорному ведру, или своим ботинкам. Однако, вера во что–то — вещь потенциально великая. Просто даже этим примитивом мы не научились пользоваться, как следует. А вообще, следует заметить, что в подходящих руках она способна воздействовать на 50–99% людей. В этом и есть наше самое главное проклятье — даже зная подходящее средство достижения некоторой цели, сомненье в нём и пренебрежение. И в этот момент моргнуло освещение, хотя уже глубокая ночь. И в этот момент кто–то видит сны, притом такие бессвязные и абсурдные, что любые мои слова показались бы им верхом мудрости, здравомыслия и вызвали бы сильное желание познать всю их глубину и смысл, тем самым, оказывая мне честь. М-да, один только вид человека, сидящего при свечах с непонятным, близким к задумчивому, взором с бокалом красного вина, и слушающего мрачные безэмоциональные ритмы драмины, транса, дабстепа или зловещий дарк эмбиент, уже производит неизгладимое впечатление. Одной атмосферой можно было бы заставить людей уйти из этой комнаты, а, судя по лицам, даже обратить в позорное бегство.

Если жизнь наша и в правду, как растение, тянущееся к свету, способна изменяться и распрямляться к более возвышенным и райским вершинам, значит, есть какой–то идеальный образ мышления, а это абсурдно. Даже если, например, всё стало не идеально, например, если ты хотел быть хозяином сети ларьков по продаже козьего говна в Узбекистане, а стал успешным художником. Меня, например, устроило бы уже то, что у меня было бы множество свободного времени, и финансовая независимость. Да–да, счастливым только поэтому быть глупо, но зато я мог бы писать любую чепуху в больших тиражах, и часть её бы покупали. Не сомневаюсь, что многие так и делают. Но! Что ещё важнее — я мог бы всё время тратить на поиски рецептов таинственных духовных практик, которые бы создавали впечатление, что я не придурок. Да даже если бы считали и так, одна проблема — жена. Правда, можно нанять опытного человека, и она уже не будет проблемой. Например, нанять себя.

***

Сегодня подозрительно много совпадений произошло, а предпоследнее вообще повторилось через 5–10 минут. Возможно, суть этого урока в том, чтобы я обратил внимание на «отцов и сыновей». На старое и новое. Провели очередной соционический тест, в котором было примерно около 10% нелогичных вопросов. Всегда ненавидел в тестах их ограниченность и округлённость. Но всегда, почему–то, нравилось тестироваться на предмет психологии. Так вот там вопрос о новаторах и консерваторах, на который, естественно, нельзя ответить в краткой форме. И сегодня самое простое объяснение, произошедшему я вижу в вопросе: «кем я хочу быть, консерватором или новатором?».

Если учесть гипотезу цикличности, то даже стремление создать что–то новое — всё равно своеобразная дань прошлому, пусть и невольная. Ведь все открытия базируются на старом, уже разведанном. Даже какой–то устаревший принцип в течение жизни часто вновь возвращается, просто в изменённом виде.

Итак, выходит, что глупо старикам обижаться на «молодёжь, которая сама всё знает и их не слушает». Ведь пожилой человек уже должен был за свою жизнь скопить огромное количество информации и стать мудрее. Благодаря мудрости нетрудно задуматься, каким «рьяным и горячим» ты сам был в молодости. Благодаря мудрости нетрудно понять, что этот юный глупец хочет слышать и изучать, а что в его голову просто не лезет. И как ты не пихай в голову второе — оно всё равно усядется хуже первого. К тому же благодаря своему опыту, передаваемому молодняку, старче может упрочнить свою позицию, и некоторым образом влиять на молодняк. Пока юноша пытается ставить «свои» эксперименты, старец может спокойно стоять за кулисой, наблюдать за его ходом и смеяться в случае провала.

А молодняку, в свою очередь, помимо тяги к открытиям нужна уверенность достаточная, чтобы не бояться провала, даже если и идея–то кажется не особо логичной и привычной. А от стариков брать самые важные для своей области знания — всё равно его мозг к своему не прибавишь никогда.

Ну а если вопрос не касается лично меня, то смысл намёка сегодняшнего можно усложнить. Но какой толк постоянно усложнять всё, если даже на самый сложный твой пример найдутся люди более умные, которые даже его смогут решить быстрее тебя? Ну а раз я не самый умный, то и остаётся только верить в другую гипотезу. И заключается она в том, что все мы — исследователи этого мира, просто бродим в разных местах, и специализируемся на разных областях разных наук. Словно космонавты, шагающие по таинственной поверхности Луны с фонарями, каждый светит куда–то, и даже если наши лучи света пересекаются, то ненадолго. И в этот момент играет случайный трек с названием «We Are Space»… Словно знак того, что я своими сегодняшними размышлениями прибыл к правильной точке.

Глава 19

Обиден тот факт, что я здесь так же, а то и менее уединён, чем дома. Без уединённости я не могу полностью расслабиться. Без полного расслабления деятельность ограничена, либо на неё уходит слишком много энергии, которая всё равно уходит на то, чтобы переждать или заставить человека свалить со своего седалища. Необходимо развивать сознательную концентрацию, чтобы не обращать внимания на проклятых смертных. Как у животных — достаточно просто кому–то пройти мимо, и на какие–то проценты уже отвлекаешься. Не обращать внимания совсем, не получается. Кстати ещё такая особенность психики интересная, и у животных также. Живые существа сильнее обращают внимание на тех, кто на них смотрит. Словно они чувствуют чужой взгляд на себе. Может быть — боковое зрение. Но меня это сильно бесит. Ненавижу когда встречаюсь с кем–то взглядом. А ведь сразу оторвать взор — признак поражения. А продолжать смотреть — бросание вызова, явного неуважения. Проклятые людишки не оставляют ни мне, ни себе выбора.

Ну да и чёрт с ними. Дни ещё сильнее ускорились. Да, в общем–то, они и физически стали короче — сегодня, или вчера — самый короткий день в году, а через неделю — Новый Год! До сих пор ощущаю какой–то прилив сил и энтузиазма, это якорь, поставленный в детстве. Кругом дождик, на окнах наклеены снежинки, в холле — ёлка с шарами и гирляндой. Ура! Дома у меня мы не ставили ёлку уже лет пять, если не больше. Да и комнаты, вроде, почти не украшали уже довольно давно. И здесь — в чуждом мне месте, ощущается большая сентиментальность и привязанность к общечеловеческим интересам, чем дома. Да, забавно! Ничего не хочу сказать, дома хорошо, возможно, все эти финты: ёлки, шарики, во многом как раз для того, чтобы не думать о том, какие мы мерзавцы, но всё же. В общем, мне всё равно плевать на ёлку. Меня интересует, почём нынче шарики, например. О чудо! В интернете нашёл–таки — по 150–320 рублей за пару–тройку шариков! То есть на святом всемирном увековеченном празднике даже в стране — страдальце, в которой, всё равно, несомненно, ещё сильны стереотипы, на символике не только наживаются, но ещё и заламывают цены, которые многие люди вообще посчитают оскорбительными. О чём тут ещё можно говорить? Мне страшно было бы растить детей в такой обстановке. Правда, у меня они вряд ли будут — слава богу, по крайней мере, не совершу одной маминой ошибки. Говорят, минута смеха продлевает жизнь на несколько минут. Теперь становится ясно, почему бог после сотворения жизни на земле живёт вечно.

Давно не доводилось иметь возможность побывать в компании Елены и Александра — да, в общем, судя по их лицам, я скорее должен этому радоваться. Андрей увлёкся чтением и осмотром помещений и своих рук. Проклятая никотиновая зависимость вцепилась–таки за меня, и проявляется на психологическом уровне. Единственное, что заставляет меня усомниться в смысле курения — это гипотеза о чистоте нашего тела, и духа, как следствия. Всё носит, аппроксимированный характер, но всё же, видимо, от этих мыслей–нахлебников я даже не хочу избавляться. Что–то в этом есть. Через мясную пищу к нам может передаться отрицательная энергетика глупых примитивных животных, а пагубные привычки просто изменяют наше отношение к собственной непогрешимости, и, есть предположение, что загрязняют чакры. Правда, я эти чакры видел только во сне, да и даже если бы увидел, вряд ли бы понял, накой мне эта чушь нужна.

Я уже давно задавался вопросом о причинах существования и строении механизма особо важного вызова момента памяти из подсознания. Давно обратил внимание на такую странность во снах. Логично было бы видеть во снах кадры, связанные с сегодняшним днём. Особенно, если сегодня произошло слишком много чего–то однообразного. Скажем, если четыре часа ехал по серой грязи, велика вероятность того, что во сне будешь видеть перемещение по грязной дороге.

Однако, бывает и так, что достаточно просто на пару секунд вспомнить какую–нибудь картину из прошлого, причём не обязательно важную, и обнаружить, что она тебе сегодня приснилась. Например, запомнился нестандартным видом почти лысый друг, который, к тому же ездил на велосипеде. И бац — вспоминаешь, что ты его видел во сне. То есть мозг, как будто перерабатывает какую–нибудь информацию, день был как день, ничего необычного. А тут вдруг приходит нестандартная картина, и он тут же запускает её так, как будто считает, что раз запросили такую информацию после долгого простоя, то её обязательно и как можно быстрее надо «запустить в эфир». По–моему даже есть методики некоторые для якобы повышения вероятности гениальных открытий, которые как раз в сим и заключаются. Постоянно и одержимо думать о решении проблемы, потом на несколько дней забыть о ней и вообще не думать, а затем вспомнить. И должно снизойти озарение. Так вот, может быть, в обоих случаях задействуется один и тот же механизм.

Я помню даже перед тем, как отправиться в какой–нибудь трип психотропного вещества, я специально по полдня смотрел на какие–то схожие картины. Но эти картины я больше не встречал.

Глава 20

Новый год прошёл обыкновенно. Даже более обыкновенно, чем обычно. Просто проскользнул, в прокуренной темной комнате. Правда, от несовместимости кодеина с чем–то, на меня навалился жуткий приступ боли, которая накатывала волнами. Волны четыре–пять я, как мальчишка, думал, что сейчас пройдёт, но мне было как–то не охота тратить энергию, и я просто засунул пару пальцев в рот. Кстати, после этого я почувствовал себя, ну не знаю, мужчиной, что ли, или просто волевой личностью. Я никогда этого не делал, но всегда думал, хватит ли мне духу на это в тот момент, когда это действительно понадобится. Перебарывал приступы рвоты с десятки раз. Да, в принципе, можно сказать, каждый день с ними в какой–то мере борюсь. А вот такое — в первый раз. Да, в общем, пофиг.

Новый год для меня всегда был в первую очередь ночью, в которую можно не спать, и нужно как можно сильнее убиться, желательно до состояния размороженного фарша. Сам переход из одного года в другой я не считал чем–то священным и незыблемым. Ведь мы с людьми не меняемся жизнями и телами в этот момент, а продолжаем ту жизнь, которую вели многие годы до этого. Думаю, даже самый щедрый дед мороз не подарил никому новую жизнь. «А зачем же? Ведь ты её будешь ценить, только если сам её такою сделаешь». «Ну ты, давай, дядь, сначала сделай, а у костерка с папиросой на кортах посидеть и пофилосовствоствовать — дело не хитрое — всегда успеем». Да, в общем, и тут пофиг.

Ради приличия нас попросили украсить холл и свою палату. Кое–где висели оставшиеся с незапамятных времён старые и самопальные «украшения». В центральной комнате натуральная ёлка. В доме у меня даже искусственную уже несколько лет не ставили. Если бы мама не напоминала, мы бы квартиру и не украшали вовсе — замечали бы уже в январе, в лучшем случае. Ну да ладно. Персонал праздник отмечал здесь, а второго числа посменно уезжали к семьям. Хотя, на самом деле, то уехали почти все. Странно, даже нефтяников вряд ли отпустят домой на новый год, а этих — запросто. Вообще, лояльно настроено начальство, радует это. Ну, «радует» — это, конечно, сильно сказано, ну неплохо, в принципе.

Это создало прецедент. Мы намотали на ус. Возможно даже, их не будет все рождественские каникулы. Раньше я пробормотал: «Да что толку?», а сейчас скажу: «Посмотрим, что мы с этого поимеем».

Странное дело. То во мне рождается какая–то мысль, или даже принцип, по которому можно чуть ли не прожить всю жизнь, и уже через пять минут я выбрасываю её в помойное ведро. Всегда была смешна эта фраза. Возможно, это из–за пренебрежения моих ценностей другими людьми в прошлом. «Ах да, как же приятно почувствовать себя мучеником». Да нет, вообще–то, мне — нет. Возможно, это просто идёт бесконечный, подобный машине, ускоренный перебор нужных правил, которыми можно пользоваться в течение жизни. Возможно, это потому что я хочу выделить абсолютную истину — квинтэссенцию мудрости, универсальный закон, который был бы неоспорим даже самым наглым невеждой, и по которому бы вышло так, что не я родился с даром, а я просто своим трудом его в себе развил. Всегда мне было неприятно, когда я понимал, что кто–то родился, или мог родиться с большим преимуществом, и всегда хотелось сказать человеку, что не я такой родился, а просто стал таким после усердного труда. Мало того, должен быть какой–то способ, словно заклинание, написанное на свитке, или лекция по основам электричества, которые можно было бы считать абсолютными и всеобъемлющими.

Так вот в весьма странных консистенциях во мне смешались два ощущения. Жизнь, как годы, и жизнь, как опыт. Опыт для имения права выкладывать свои суждения и делать серьёзный вид при этом, опыт для спутницы жизни, опыт для гордости от прожитой жизни. Я заметил, что люди теперь слушают меня немного охотнее и чуть чаще соглашаются со мной или, во всяком случае, держат свой трусливый язык за своими гнилыми зубами. Скажем так, я заслужил это, я хотел этого, и так будет продолжаться. «С каждым днём, в каждом отношении я становлюсь всё лучше, лучше и лучше», как говорилось в кое–каком обучающем курсе. Я уяснил, что, сколько бы человек ни знал — это нисколько не гарантирует, что хотя бы половина слушающих его поддержит. А ведь я должен задуматься о том, что нужно и дорого им. Но тут и возникает довольно ясный и прочный мужицкий ответ: «Мне насрать, чего они хотят, знают ли они сами, чего хотят, и хотят ли они вообще чего–либо. Они обязаны сделать так, как хочу я».

Однако опыт, как и многое другое, вполне очевидно служит как хоть какая–то платформа, с помощью которой человек не будет казаться нулём. И опыт, в принципе, дело святое. Но самое забавное то, что и опыт человеку не обязателен, для того, чтобы сделать что–то, как он хочет.

Даже находясь здесь, жаль терять время впустую. Из–за этого частенько слушаю музыку одновременно с просмотром фильма, где речь не так важна. Или слушаю аудиокнигу, и одновременно с этим читаю другую. Проблема в том, что, например, и в «Божественной комедии» и в «Улисс» хочется уловить и усвоить как можно больше, а читать менее известные и почитаемые труды пока нет особого желания.

Вообще интересен тот факт, что каждый писатель в абсолютно каждом произведении пытается, как можно более детально воспроизвести обстановку. Во–первых, обстановка — зачастую, плод воображения писателя, или, по крайней мере, воссоздана не полноценно. Во–вторых, когда эту обстановку читаешь, из–за обилия бесполезных деталей впадаешь в транс, ибо и пропускать нельзя — можешь упустить важное, и если прочтёшь — по инерции и важное можешь посчитать такой же глупой бабьей болтовнёй. В-третьих, как говорили всякие мудрецы, в том числе и современные писатели, когда не описываешь всё досконально, остаётся место для воображения читателя, которое само подгонит картину себе по интересу. По большей части описание состоит из прилагательных, или других частей речи, которые несут в себе подобный смысл. А прилагательные, кстати говоря, это одни из самых распространённых и самых первых слов, употребляемых в языке пещерных людей. Но, в подобных описаниях писателю есть где раскрутиться, блеснуть своей эрудицией и красным словцом. А для богатого, сочного, насыщенного языка и чётко, уверенно поставленных фраз, человеку, как ни крути, нужно много читать. И подобный прилагательный хлам — в самую пору.

Вследствие обстоятельств вновь слегка понизил дозировку. Постепенно ощущение этого накапливается, и у всякого человека, наверняка, как и у меня, есть свой период задержки осознанного ощущения. Вот, сейчас, спустя месяц или два после понижения, вновь можно понять это, даже, наверное, по моей роже. Мало того, благо, что я ни с кем особо не точу лясы, ибо человек, слушающий меня сейчас, наверняка, спустя полчаса или час захотел бы покончить с собой. Забавно было бы посмотреть. Хотя, я должен придерживаться позитива.

Нашёл в сети очередной кровавый кино–шлак от сумасшедшего режиссёра. Там режут насилуют и творят прочие бесчинства. Забавно, кино не будут показывать ни на одном фестивале. Тогда не лучше ли вообще снять «снафф»? Раз пытаются люди хоть как–то обойти барьеры и непроходимые болота чёрствых сердец и тёмных заблудших душ кинозрителей, то имеет смысл шагнуть за границу, за все разумные пределы. Правда, шедевральное кино можно снять и в совершенно наскучивших убогих и вездесущих пределах. Но всё же. Почему, например, в кино убивают всех подряд, но даже сам дьявол никогда не тронет ребёнка? Я бы, например, в некоторых случаях выбрал смерть ребёнка, а не гениального, всемогущего героя–одиночки. Прятки за пресловутое изречение, что «мы пока ещё люди», уже давно потеряли свою актуальность, и до такого наскучившего обыкновения стоит опускаться лишь в крайних случаях, например, когда сам защищаешь своего ребёнка. Хотя, опять же, своё чадо, даже если оно орёт, плачет, воняет, а так же глухое тупое и жрущее за троих, защищает и животное — на это особой изощрённости ума не надо. Да, в общем, их дело — не судите, и не судимы будете.

Так вот к этому «невероятно жестокому хаотичному и бесчеловечному» фильму были, как всегда, комментарии в стиле «башня с него может протечь». Господи! Если такая реакция на жалкий фильм — выдумку! То что с ними будет, если они сами попадут в подобную ситуацию? Вот тогда, уже по данным мотивам можно будет снимать комедию.

И вновь напомнил о себе закон джунглей. Такая обстановка в мире, пусть и по многим, как обычно, неоднозначным причинам, что у нас есть всего лишь меньше десяти лет, чтобы достичь как можно большего. Если до 30–35 лет ты не взобрался на гору как можно выше, в конечном итоге, фактически, чтобы быть наиболее ценным винтиком в обществе, то ты уже просто переработанный материал, пыль, изорванная половая тряпка. А самое главное — даже в счастливой и обеспеченной старости, которую ещё надо заслужить, ты будешь вспоминать былую, дерзкую, успешную и изобилующую молодость. А ведь, по сути, старикам больше ничего не остаётся. Но это можно изменить. Это может изменить практически каждый человек…

Глава 21

Спустя почти неделю после наступления Нового Года. А ведь раньше не пытался копнуть глубже в этой части. Человек–то, постоянно спотыкается даже на приземлённых вещах. Например, когда воспринимает чьи–то реплики, как нападающие, или когда боится потерять контроль из–за возникновения неправильной мысли, и мысль негативная, как по зову, возникает. Да ведь так и напрашивается вывод. Словно мы, в силу своего несовершенства, постоянно в нужный момент боимся совершить хоть малейшую ошибку, из–за которой всё дело может пойти псу под хвост. И вот, она происходит, как ток, течёт по пути меньшего сопротивления, но откуда можно узнать, где оно меньше, если сначала не попытаться по всем путям пройти? А выходит, что это черта всех людей, сколько бы они уверенны в себе ни были: в процессе отвлекаться на возможные и даже невозможные случаи. И ведь нельзя быть уверенным, что всегда первая мысль — самая правильная, иногда дороже бывает второе слово, а то и третье. Словно позиции в психологии — «надо» заявить первое — так как это самое, что ни на есть, твоё. Обратить внимание на второе — проклятый критик и постоянно пытающийся опровергнуть первое мнение человек. И надо принять во внимание третью мысль–человека, который всегда для меня был самым достойным в силу объективности. Следуя этой модели, можно легко судить о преобладающей позиции человека.

А ведь ещё более интересным является тот факт, что какой бы по счёту мысли ты не доверился, ты получишь опыт. И насколько полезен сей приобретённый опыт — мы не знаем. Но ведь мы и не знаем, какой опыт у нас уже есть, и даже не знаем насколько правильный или не правильный наш выбор. А это значит, что любой выбор — одинаково правильный и одинаково неправильный. Окраску мы придаём сами. Другое дело, что нам выгоднее думать о том, что выбор верен. Но в течение многих перевоплощений или эволюции человек стал брать всё больше ответственности за свои деяния. И нужно это для мира всеобщей взаимопомощи и поддержки. Но для результата твоей личной деятельности — губительно.

И, всё–таки, не покидает меня мысль о том, что алкоголь стимулирует отделы правого полушария мозга, и, возможно, помогает синхронизировать оба полушария между собой, «сокращая разрыв» между ними. Вот, понятно, что мысль эта никому кроме алкашей не будет по душе. Но не могу молчать. К тому же уже известно, что алкагль–таки делает людей более склонными к лирике, можно даже сказать, помогает в творческой деятельности. Но, как бы, делает человека глупее. То есть налицо стимуляция правого полушария в ущерб левому. Короче, я всё равно пить не брошу, и мне пофиг, что он там стимулирует, а что релаксирует. Кстати, может стать забавной эпитафией.

Я сегодня задумался, что конкретно мне стоит ожидать от жизни. И все ли действительно окончательно определились в ней. Пока я вижу лишь четыре возможных пути. Задумаемся, чего я хочу от этой жизни. Вполне логично, уважения и чувства собственной важности. Его можно добиться в каждом направлении. А что ещё?

Шизоидная черта, стремление к постижению трансцендентального. А вот для этого необходима работа над духовным совершенством, спокойствием, осознанностью и любопытством в неземной области. Это реализовать в нашем обществе невозможно. Рано ещё. Тем не менее, пусть даже малыми шажочками, но двигаться в этом направлении надо.

Подобные мысли пришли после назойливого вопроса о добре и зле, в часы ожидания и бесполезной траты времени, каковой, по сути, является львиная доля периода жизни. Если я буду помогать людям закрывать глаза на их невзгоды и повседневные заботы, это может быть и хорошо и плохо. Мне, само собой, всё равно. Пока.

Я решил выйти на улицу подышать свежим воздухом, и обогатить рацион своего мозга притоком кислорода. А также покурить, дабы компенсировать пользу от свежего воздуха, ибо советуют дяди, что всё должно быть в балансе. Деревья, вроде, падать не собирались, так что я решил спокойно пройтись по периметру. Но уже через пару минут задумался и перешёл на более хаотичный маршрут.

Издалека я увидел охранника, он что–то прокричал и помахал другому. После этого он указал рукой куда–то на крышу. Вообще, я редко реагирую на подобные моменты, но, отчего бы не взглянуть, что там.

На краю крыши стоял человек в ботинках и халате. Это была самая высокая точка комплекса. Что–то вроде башни, пристроенной к основному корпусу. Я подбежал как можно ближе.

Парень смотрел вниз, и даже улыбался, хотя, капельки страха на его лице, всё же, можно было разглядеть. Необычное зрелище. Снегопад прекратился, и на улице был штиль. Внизу большая прослойка снега, и высота, не сказать, чтобы смертельная. Но парень вряд ли владеет техникой десантников или паркурщиков.

— Красивый вид! — крикнул он. Я осмотрелся — рядом никого, один побежал внутрь образумить, другие двое суетились, как муравьи — видимо что–то, чем можно было бы воспользоваться, как батутом. Сзади поспевали ещё двое.

Признаться, странное чувство меня охватило. Я никогда не видел самоубийцу, ну либо, по крайней мере, я об этом не знал. Почему–то показалось, что большинство «суицидников» блефуют. Так как рядом со мной не было людей, кроме одного неудачника, зачарованного зрелищем, я решил, что парень обращается ко мне. Кстати, тоже странное дело — в большинстве случаев, а уж, тем более, в таком, большая часть, казалось бы, должна была бы говорить как можно больше, пороть чушь, что им хорошо удаётся, лишь бы, хотя бы протянуть время. Но в этот раз все молчали. И тогда мне даже хотелось засмеяться. Над тем, какими вдруг лохами оказались эти вшивые экстравертишки со своими бесполезными телодвижениями и бессмысленными бесконечными речами.

— Да и погода норм! — крикнул я. — Фотоаппарат бы с собой хоть захватил — снять! — решил я соригинальничать, ибо если бы я сказал стандартную фразу — сам бы себе не простил, слишком это низко для меня. М-да, если бы я стоял на его месте, и если бы мне сказали, что «не стоит этого делать» или «всё хорошо» или «есть много вещей, ради которых стоит жить», то сам бы прыгнул от скуки. Как учат на всяких «курсах эффективного соблазнения «баб» и «бабищ»», желательно начинать знакомство с нестандартной фразы — проявить смекалку, ибо изъезженные уже всем порядком надоели. Так же я отношусь ко всем сферам — стандартизация дошла до такого уровня, что скоро к нам в дом будут врываться и измерять, на каком расстоянии компьютер стоит от кроватей, и наказывать, если оно слишком мало или слишком велико.

— Ха–ха–ха, да! Ну ничего! Ты хотя бы этот кадр запомнишь!

— Слезай оттуда! Это не выход! — крикнул кто–то сзади меня.

Мне началось казаться, что у этого парня хватит сил на прыжок.

— Скажи мне три причины, по которым ты хочешь прыгнуть? — перекричал я наземного глупца, чем чуть ли не сорвал голос.

— Я скажу всего одну! — Крикнул он. — НАДОЕЛО!

Я на секунду представил себя на его месте, и это было не сложно, а от знания, что всё это происходит не со мной, почему–то, становилось даже приятнее. Секунд пять он простоял тихо и смирно, и казалось, будто он слегка пошатывается.

В этот момент к нему на крышу взобрались двое охранников, Парень улыбнулся в последний раз, и оторвался от крыши. И хоть он сделал это почти спонтанно, полёт его казался очень техничным, словно он нырял в озеро. И нырнул он, закрыв глаза, и с улыбкой. Улыбкой такой, какая бывает у ребёнка, когда его укрывает одеялом мать или отец, целуя в лоб, и желая спокойной ночи. Парень падал вниз головой, и, слегка провернувшись, он упал практически на спину, а удар пришёлся на затылок. Никакого особого звука не было слышно. Словно уронили обычную сумку с вещами, в которой был ещё и арбуз. Все люди, видящие это, вскрикнули. Возникло у меня такое ощущение, что отталкивался и падал он секунд шесть как минимум.

Я подбежал к месту — как я и думал, всё выглядело так же, как если бросить этот самый арбуз, но этажа со второго или третьего. На остатке лица не было видно никакого выражения эмоций.

Я взглянул вверх, и охранники ошарашено смотрели вниз, и уже забыли, что им надо спускаться.

***

Минут через пятнадцать люди начали нервно судачить. Раза три точно я слышал фразы типа «парень был психом», хотя, о покойниках непринято говорить плохо. Мне же он казался своего рода героем. Я завидовал его силе воли. Хоть и говорят, что умереть легко, а жить — труднее, мне сдаётся, что и то и другое — одинаково трудно. И в том и в другом случае надо просто отказаться видеть некоторые вещи. Мне никогда не хватало духу, чтобы пойти на такое. До какой степени нужно быть жалким, чтобы и жизнью быть недовольным, и не быть способным умереть с честью.

Этой ночью я не мог уснуть. И не только потому, что сомневался, мог ли я его уберечь. И не из–за мозгов, распределившихся на пару–тройку квадратных метров. Я думал о том, что нас с этим парнем, как оказалось, по имени Артём, отличает и что сближает. В своей жизни события–то хоть и свидетельствовал некоторые, но такого, тем более на таком сжатом участке, увидеть нисколько не ожидал. Это тоже наводило на некоторые мысли. Теперь это происшествие вызовет большой резонанс у всех местных обитателей. Что ж, надо выяснить, кем он был.

Оглавление

Евгений Биктимиркин Интроверт

  От автора

  Часть первая

    Глава 1

    Глава 2

    Глава 3

    Глава 4

    Глава 5

    Глава 6

    Глава 7

    Глава 8

    Глава 9

    Глава 10

    Глава 11

    Глава 12

    Глава 13

    Глава 14

    Глава 15

    Глава 16

    Глава 17

    Глава 18

    Глава 19

    Глава 20

    Глава 21 Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg