«Дорога к себе»

Дорога к себе (fb2) - Дорога к себе [calibre 1.22.0] 800K (книга удалена из библиотеки) скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Татьяна Ивановна Герцик

Дорога к себе

Татьяна Герцик

КНИГА КУПЛЕНА В ИНТЕРНЕТ-МАГАЗИНЕ

ПОКУПАТЕЛЬ: Валентина (persondoc@yandex.ru) ЗАКАЗ: #286781359 / 14-апр-2016

КОПИРОВАНИЕ И РАСПРОСТРАНЕНИЕ ТЕКСТА ДАННОЙ КНИГИ В ЛЮБЫХ ЦЕЛЯХ ЗАПРЕЩЕНО!

Интернет-магазин фэнтезийной литературы

У нас:

сообщество современных и интересных авторов

постоянно пополняемая коллекция электронных книг

самые разные жанры – фэнтэзи, любовный роман, приключения, юмор, эротика

бонусы в виде бесплатных книг для постоянных покупателей

Приглашаем к сотрудничеству новых авторов

      Авторская версия

      ©Татьяна Герцик Дорога к себе

      Эта книга предназначена исключительно для Вашего личного использования.

      Она не может быть перепродана или отдана другим людям. Если Вы хотели бы поделиться этой книгой с другими, пожалуйста, купите дополнительную копию для каждого получателя. Если Вы читаете эту книгу и не покупали ее, или она не была куплена только для Вашего использования, то, пожалуйста, купите свою собственную копию.

      Спасибо за уважение к нелегкой работе автора.

      Аннотация

      Как порой сложно отличить хорошее от плохого, особенно когда тебе стукнуло восемьдесят, и ты начинаешь подводить итоги, на первый взгляд, достойно прожитой жизни. Академик Иван Ярославович, человек заслуженный и самодостаточный, понимает, что все его родные несчастливы, и в этом есть доля его вины. И решает исправить то, что можно.

      ПРОЛОГ

      В большом загородном доме, скромно называемом дачей, царил переполох. Отмечали восьмидесятилетие главы большого клана, академика Ивана Ярославовича Захарова. Родни собралось около сотни человек, и большая столовая еле вместила всех приглашенных.

      Нарядные гости чинно сидели за огромным столом, поглощая деликатесы и с пиететом посматривая на виновника торжества, высокого сухопарого старика с пронзительным взглядом выцветших голубых глаз в темно-сером смокинге. Глава рода внушал своим родственникам даже не почтение, а трепетное чувство, сходное с поклонением языческому божеству. И не зря. Каждый из сидевших здесь был ему чем-то обязан. В помощи он никому не отказывал, приговаривая: «кровь, как известно, не водица».

      Восседая во главе стола, именинник оглядывал семейное сборище сумрачным взором. Редкий случай, когда вся семья была в сборе, не принес ему удовлетворения. На столе было все, что можно было купить за деньги, но вот гости сидели слишком скованно, уставясь в свои тарелки и изредка посматривая на него испуганно-восхищенными глазами. Царило мрачноватое молчание, только его сын Ярослав, бывший губернатор, ныне российский министр, с помпой что-то говорил Борису, своему племяннику, сидевшему рядом. Борис спокойно слушал, изредка согласно кивая.

      Дочь Светлана в дорогущем синем с серебром костюме, который, по мнению Ивана Ярославовича, ее только уродовал, сидела с Олегом, своим мужем, на самом краю стола, чтобы по мере надобности принести-унести блюда. Опять вместо официантки. А вот не надо экономить, где не надо. На его предложение провести юбилей в ресторане, или хотя бы нанять официантов, Светлана испуганно отказалась. Зачем чужие люди в доме? А еду она приготовит не хуже, чем в ресторане. К тому же дома всегда чувствуешь себя свободнее, тем более, что место позволяет. Предложила пригласить ведущего вечера, но тут уж воспротивился Иван Ярославович. Не надо ему дурацких розыгрышей и идиотских поздравлений по ранжиру поздравляющих.

      Вот Светлана и маялась всю неделю, готовя то, что можно приготовить заранее. Хотя для нее это удовольствие. Вон как на столе сверкает серебро, искрится хрусталь, салфеточки сложены в затейливые цветочки. Для дочери это счастье. Другого-то нет. Этот жирный боров, ее муженек, готов только жрать и спать. Вот и сейчас с трудом скрывает зевоту. А попробуй-ка слопать столько, сколько он? За столом уснешь. Да уж, развела Настя в свое время Светлану с Володькой, и зря.

      Он покосился на пустующее место хозяйки рядом с собой. Насти вот уж год как нет. А он все думает о ней, как о живой. Надо было при жизни побольше с ней говорить. Хотя как говорить, если она его безмерно раздражала своими непомерными амбициями? Но нужно признать, ей с ним тоже было несладко. Сколько лет она прожила с нелюбящим мужем? Не всю же жизнь? Поначалу он ее любил, иначе зачем бы женился? Потом встретил другую, но уйти из семьи себе не позволил. Сейчас уже и не помнил почему, то ли потому, что порядочным был, то ли боялся, что из ректоров выгонят за аморалку.

      Но это дело прошлое. А вот со Светланой в свое время поговорить надо было, убедить не рушить семью в угоду чванливой матери. А он не стал. Решил, что у каждого своя жизнь. Девка она молодая, видная, найдет не хуже. А вот не нашла. Этот ее Олег, нахлебничек откровенный, хотя и работает. Да и пасынка-то старше всего на восемь лет. Прибился к богатой дамочке, живет, не тужит. Хотя кому нужна такая полусонная жизнь? Ест да спит, вот и все счастье. Даже любовниц не заводит, боится, как бы с такого сладкого места не турнули.

      Он перевел взгляд на сына. Ярослав с одной стороны молодец, до министра дорос. А с другой вот уже третья жена сидит рядом. Как ее зовут? Анжела? Выпендристая бабенка с претензиями. И что он в ней нашел? Хамовитая и неумная. Хотя сидит тихо, видимо, его побаивается.

      И сыновья Ярослава от первых браков тут же. Хорошо хоть, бывшие жены не появились. А то бы настоящий гарем получился. Иван Ярославович тихонько хрюкнул, подавив смешок. Парни уже большие, скоро женить, а они все как тушканчики на косогоре сидят, не шелохнутся. Наверняка их опять дедом пугали, он давно в их семействе что-то вроде злого языческого божка.

      Эх, не таким бы он хотел видеть семейное торжество. Чтоб было весело, радостно, а то сидят все как на поминках. Скукота. Но и в этом виноват он сам. Видимо, он всех своих домочадцев запугал до дрожи в коленях. Кроме Бориса.

      Тот, будто почувствовав, что дед думает о нем, поднял голову и лукаво ему подмигнул.

      Но Борис на особицу. Его, в отличие от детей, которыми занималась жена, воспитывал он сам. После развода Светланы, желая облегчить ей жизнь, он забрал внука к себе, тот стал младшим и самым любимым его ребенком. И вырос славным парнем. Хотя и несчастливым. И в этом тоже его вина.

      Какого лешего он ляпнул четыре года назад, что Василиса не подходит их семье? Лучше бы промолчал. Нет ведь, великим знатоком человеческих душ себя считал, и вот результат: она замужем за другим, а внук до сих пор холостякует, хотя уже немало времени прошло. И не видно, чтоб кто-то нравился.

      Эх, сколько ошибок сделано в жизни! И вряд ли получится что-то поправить. Хотя как знать? Надо попробовать. Давая волю своей страсти к цитированию древних, подумал: «Corrige praeteritum, praesens rege, cerne futurum?» (1). А что? Мозги у него, слава богу, еще работают, хоть тело порой и начинает отказывать. Он осторожно растер под столом ноющее колено, надеясь, что этого никто не заметит.

      – Папа, я постоянно беспокоюсь, что ты ездишь по городу один. Возраст у тебя немаленький, вдруг что случится? – Ярослав внезапно продемонстрировал недюжинную проницательность.

      Иван Ярославович недовольно фыркнул.

      – У меня при себе документы, ежели что, сообщат.

      – Я не о том, папа. Если у тебя будет сопровождающий, да еще с медицинским образованием, то «ежели что» и не случится, потому что помощь будет оказана вовремя и профессионально. Если у тебя денег нет на сопровождающего, то я его услуги оплачу.

      Это был не более чем широкий жест, потому что Иван Ярославович никогда от него деньги бы не взял, это все знали.

      – Не волнуйся. Несмотря на то, что я отказался от ректорства, получаю я вполне прилично, и пенсия у меня не маленькая. Если я решу взять няньку, то за свой счет.

      – Подумай об этом, папа! Ты этим снимешь со всех нас тяжкий груз. – Ярослав упорно стоял на своем, он не привык, чтобы его мнение игнорировали.

      Откровенный взгляд, посланный ему женой, говорил о другом: она мечтает, чтоб свекор их никогда не тревожил, что возможно только при летальном исходе. Ярослав в ответ предупреждающе нахмурился.

      Иван Ярославович, заметивший эти переглядки, усмехнулся.

      – Обязательно подумаю, сын. В свое время.

      Светлана Ивановна, тоже подметившая недобрый взгляд невестки, поспешно предложила, гася назревающий конфликт:

      – Кто желает, может потанцевать в соседней комнате. Или покурить на веранде.

      Иван Ярославович подметил про себя, что дочь себе не изменяет. Дипломат по жизни. Только вот характер слабоват, ни разу матери не смогла сказать твердое «нет», потому рядом с ней и сидит этот недоваренный пельмень в роли мужа.

      Мужчины, обрадовано зашумев, дружно потянулись к выходу, даже те, кто не курил, и скучковались на крытой неотапливаемой веранде. Женщины, зная резко отрицательное отношение именинника к курению, женскому в особенности, пойти перекурить не решились, боясь его острого языка.

      Ярослав с племянником, накинув теплые кожаные куртки, прошли к беседке по запорошенной белым снегом дорожке. Пользуясь тем, что никто из родственников за ними не пошел, дядька начал приватный разговор.

      – Как мать? Что-то она больно суетится.

      – Нормально. Она всегда суетится. – Борис искоса посмотрел на дядьку, понимая, что это только начало.

      – Да? Не надо было такого молокососа в свое время подбирать. Хотя ему тоже не позавидуешь.

      Борис удивился.

      – Не позавидуешь? Почему? Наоборот, он всем доволен. Вон как разжирел, скоро в дверь не пролезет.

      – Потому и разжирел, что несладко. Особенно теперь, когда тесть к ним жить перебрался. Он и раньше-то отца страшился, по струночке ходил, а теперь и вовсе взгляд поднять боится.

      – Боится деда? Да с чего?

      Ярослав Иванович засмеялся, с силой ударив племянника по плечу.

      – Да отца все боятся, кроме нас с тобой. Моя жена даже ехать сюда не хотела, говорит, что ей от одного взгляда свекра тошно становится. Вот и Олег то же чувствует.

      – Никогда за ним особых эмоций не замечал. – Борис нахмурил брови, пытаясь припомнить что-то подобное в поведении мужа матери. Отчимом он его не считал. – Всегда всем доволен, правда, иногда на какую-нибудь подначку мне отвечать пытается. Довольно флегматично, кстати.

      – А ты себя на его месте представь. Немолодая жена, то есть детей не жди. От одного взгляда тестя в дрожь кидает. Пасынок, – тут Борис недовольно поморщился, ему не нравилось это слово, – ни в грош не ставит. Что в такой жизни хорошего?

      – Покой, еда, полная обеспеченность. Если бы ему это не нравилось, то давно бы смотался.

      – Смотался, говоришь? А вдруг я или бывший тесть мстить вздумаем? Или ты за мать решишь вступиться? От него ведь тогда рожки да ножки останутся.

      – Да кому он нужен? Он это прекрасно знает. Его имя после его отъезда через пять минут и не вспомнит никто. – Борису дядькины рассуждения показались надуманными.

      – Тогда подумаем о другом. Он к Светлане хорошо относится, и обижать ее не хочет. А ее он своим уходом обидит, не находишь?

      – Ну, возможно. – Борису пришлось признать правоту дядьки. – Мать в самом деле на него практически всю жизнь угрохала.

      Ярослав решительно припечатал:

      – Обслуга, одним словом. Тоже ничего хорошего в жизни не видала. Я вот никак этих баб завистливых не пойму. Моя первая жена все ей завидовала, мол, не работает, делает, что хочет.

      Борис догадливо подхватил:

      – То есть моет, стирает, убирает, готовит?

      – Ну да. Жена все брюзжала, что обычные женщины это делают после работы, когда их мужья на диване перед телевизором валяются. Хотя работают не меньше мужей, порой еще и зарабатывают больше.

      Борис не поверил своим ушам.

      – Она у тебя что, работала? Я ее почти не помню, маленький еще был.

      Ярослав с непонятной гримасой подтвердил:

      – Из всех моих жен работала она одна. И, если ты не в курсе, она единственная от меня ушла.

      – Жалеешь?

      Ярослав Иванович немного призадумался.

      – Было немного в свое время. Сейчас-то прошло. А у тебя как дела? На свадьбу когда звать будешь?

      Борис невесело усмехнулся.

      – Какая свадьба, ты о чем?

      – А зачем ты тогда особняк трехэтажный отгрохал? Один жить будешь? Или продашь, а себе новый построишь? – дядька вонзил в него пронзительный взгляд, подражая отцу.

      Борис не знал, зачем построил себе трехэтажный особняк в тыщу квадратов. Для него одного коттедж и впрямь был великоват, проект был предназначен для большой семьи. Верхние этажи вот уже два года стояли необустроенными. Он туда и не заглядывал.

      Ярослав Иванович пристально вгляделся в смурное лицо племянника.

      – Ладно, пытать не буду, знаю, все равно ничего не скажешь. Только скажи, та девчонка, которую ты как-то к нам в ложу в театре приводил, с ней что?

      Борису стало не по себе. Он-то думал, никто ничего не понял, но дядька оказался проницательнее и памятливее, чем он считал. Небрежно пожал плечами.

      – Да ничего. Она замужем за тем врачом, что был с ней.

      – Вот как… – голос дяди был полон сочувствия, – понятно. Что ж, похоже, ты у нас еще долго в холостяках ходить будешь.

      Борис хотел было пройтись насчет любвеобильности дядьки, но не стал, проявив дипломатичность. Дядька он, конечно, снисходительный, но, тем не менее, министр. А министров на смех поднимать не полагается. Тем более, что от них много чего зависит.

      Постояв еще немного, они замерзли и вернулись в дом. Уже на подступах стала слышна громкая музыка. В гостиной вовсю шли танцы. Даже и не танцы, а, к изумлению Бориса, русские пляски. Барыня, трепак, кадриль сменяли друг друга. Гости веселились вовсю. Правда, веселье было натужным, но Борис обрадовался и такому. Он видел, как был мрачен дед.

      Заметив Бориса, Анька, его троюродная сестра со стороны Анастасии Петровны, шустрая девица двадцати лет в узком платье для коктейлей, оголенная и сверху, и снизу, подхватила под руку и заставила танцевать с ней кадриль.

      Стараясь повторять за ней фигуры и по возможности попадать в такт, он влился в ряды веселящейся молодежи.

      – Чего это вы такие странные танцы выбрали?

      – А мы стараемся имениннику угодить. – Анька кивнула в сторону Ивана Ярославовича. – Ему нравится. Да и веселее, знаешь. На дискотеках такое не потанцуешь. Там одни прыгалки с топтанием на месте.

      Борис разыскал взглядом деда. Тот и в самом деле смеялся, недовольно сощурив глаза. Зная его манеру зло потешаться над тем, что ему не нравится, Борис решил, что деда кто-то раздосадовал. Но вот кто?

      Посмотрев по сторонам, заметил пылающее сердитой краской лицо Анжелы. Вот оно что! Наверняка сказала очередную глупость, дура набитая. И почему у дядьки жены раз от разу все глупее и глупее? Он что, надеется на фоне неумных жен выглядеть презентабельнее?

      Анька дернула его за рукав, и он был вынужден повернуться к ней.

      – Ты что-то сказала?

      – Я говорю, пойдем прошвырнемся? Курить хочется, а одна боюсь.

      Борис вспомнил, что троюродные не считаются близкой родней, и Анька наверняка строит насчет него какие-то матримониальные планы. Поспешно отказался:

      – Нет, мне некогда. Я матери помогаю.

      Аньке и в голову не пришло предложить свою помощь, она лишь кисло заметила:

      – Примерный сынок?

      – Конечно. Кто еще ей поможет, если не я?

      Это прозвучало слишком пафосно, но Анька не обратила на это внимания. Бойкую кадриль сменил медленный вальс, и Анька от него отцепилась. Не дожидаясь других претенденток на свою персону, Борис сбежал на кухню, где хозяйничала мать в большом фартуке с аляповатыми красно-синими цветами.

      – Чем помочь? – Борис взял подготовленный матерью поднос с многочисленными пирожными, аккуратными рядами уложенными на маленькие тарелочки. – Надеюсь, ты не сама эту уйму готовила?

      Мать обиделась.

      – Почему не сама? Как раз сама. Ты считаешь, я готовлю невкусно?

      – Я считаю, что готовишь ты очень вкусно, но зачем убиваться? Столько наготовить, это ж сколько времени надо потратить?

      – У Господа дней много. – Светлана Ивановна произнесла это нараспев, с каким-то непонятным Борису чувством.

      От неожиданности он замолчал и унес поднос в столовую. Переставив тарелочки с подноса на стол, сердито заметил все так же сидевшему за столом и что-то жевавшему Олегу:

      – Чего сидишь? Помог бы матери, что ли!

      – Я ей всю неделю помогаю. А вот где был ты, сынуля? – Олег ответил ему таким же неприязненным тоном.

      – Я на твоем месте официантов бы нанял.

      – Я ей это предлагал, и свекор тоже. – Олег, пренебрегая правилами хорошего тона, положил в рот одну из принесенных Борисом пирожных, и принялся жевать, невнятно бормоча: – Но твоя мать решила иначе, а я с ней ссориться не хочу. Ты же знаешь, она все делает сама. Думает, так ее ценить больше будут.

      – Кто будет больше ценить?

      Проглотив пирожное, Олег пристально рассмотрел тарелочки, выбрал корзиночку с взбитым кремом и вишенкой на макушке.

      – Ну, не я, естественно. Я ее и так ценю. А вот как насчет тебя?

      Борису очень хотелось сказать, что Олег в дверь скоро не войдет, если будет так жрать, но он сдержался.

      – Я ее тоже ценю…

      – А чего ж тогда всю неделю не показывался? Хоть бы за продуктами разок съездил, какая-никакая, а помощь! – Олег выпятил грудь, изображая старшего по званию.

      Оправдываться и говорить, что неделя выдалась слишком суетливая, чтоб он мог помочь в организации юбилея, было глупо. К тому же страсть матери делать все своими руками его просто раздражала. Не желая ссориться в такой день, Борис сбежал в свою комнату на мансарде, закрыл дверь и затаился до окончания вечера. Услышав, как уезжают гости, спустился вниз и стал помогать матери убирать остатки пиршества.

      В это время утомленный Иван Ярославович прощался с довольными родственниками. Они считали, что праздник удался. Особенно радовались родственники покойной жены. Все они были людьми простыми, непритязательными, и щедрое угощение ввергло их в состояние эйфории. Его интеллектуальная родня была посдержаннее, но удовлетворения тоже не скрывала.

      Когда подошла очередь сына с невесткой, Ярослав сдержанно пообещал:

      – Ты не сердись, отец, я с этой куклой, – он кивнул на рдевшую досадливым румянцем жену, – поговорю по-свойски.

      – А зачем? Ума ты ей этим не прибавишь. Она «а nativitate» (2) такая. В этом случае выход кардинальный – поменять ее на более продвинутую модель. Модель не в смысле демонстратора одежды, а в смысле более передового агрегата. С недалекой женой далеко не уедешь, тормознут непременно. Она наверняка не только мне гадости говорит, но и твоих друзей и соратников своими дурными высказываниями отпугивает. – Тон Ивана Ярославовича был язвительно-ласковым.

      От его слов Анжела передернулась и подвинулась поближе к мужу в поисках защиты. Но тот, похоже, принял слова отца к действию.

      – Я над этим подумаю, отец. Для чиновника такого уровня, как я, иметь ограниченную жену непозволительно. В самом деле тормознут. И прощай карьера.

      Анжела готова была разрыдаться, не понимая, за что ее подвергли такой безжалостной обструкции, но муж взял ее под руку и увел из дома.

      Распрощавшись с последними гостями, Иван Ярославович ушел к себе. Сняв неудобный смокинг и переодевшись во фланелевую полосатую пижаму, позвонил Борису и попросил перед сном заглянуть к нему на часок. Удобно устроился в кресле-качалке, обернул ноги пушистым пледом, и задумался.

      Внук пришел через полчаса. За это время Иван Ярославович, угнетаемый чувством вины, решил, что сидеть сиднем может каждый, а вот исправить сделанные в жизни ошибки под силу лишь выдающимся умам. Посмеявшись над своим софизмом, спросил у Бориса:

      – Матери помогал в доме прибирать?

      – Ну да. Олежка ушел отдохнуть. Он сильно устал.

      – Как обычно. Обожрался и спать завалился. – Аскетичный Иван Ярославович не мог понять, как можно столько есть. На укоризненный взгляд внука оправдался: – Ты же сам так всегда говоришь.

      – Он помогал матери накрывать на стол. – Борис постарался быть справедливым. – Сам знаешь, это не простая процедура. Мать заставила его натереть до блеска все приборы. И он утверждает, что всю неделю крутился, как белка в колесе. Продукты закупал и прочее.

      Дед небрежно взмахнул рукой.

      – Да он только на это и годится! Подай-принеси, забери-унеси! Но ты садись давай, у меня к тебе непростой разговор.

      Борис подвинул стул к дедову креслу-качалке и устроился поудобнее, по опыту зная, что дедовы беседы короткими не бывают. Но разговор начал первым.

      – Ладно, но давай побыстрей, мне сегодня домой ехать. Тебя Анжела достала?

      Иван Ярославович зло хохотнул.

       – Она старалась быть вежливой. Ей просто этот домик очень нравится, как ты помнишь. И квартира моя. Так вот, она намекнула, что в Москве у нее министерская квартира неплохая, но служебная. Поэтому мне нужно позаботиться о том, чтобы у них с мужем была своя, не менее удобная, квартирка. Можно в Москве, но лучше в Лондоне или Париже.

      Борис присвистнул.

      – От скромности дамочка не помрет, это точно! Она что, прямо так и сказала?

      – Ну что ты, не такая уж она дура. Обиняком, обиняком. Но все было понятно. В общем, я должен продать все, что у меня есть, чтобы эту мадам обеспечить. Или, тут она сказала почти прямо – она от Ярослава уйдет. У нее есть предложения получше. От американского миллионера.

      Борис звонко хлопнул себя по бедрам.

      – Как жаль, что меня при этом не было! Вот весело-то было!

      – Смотря как смотреть. – Иван Ярославович процедил это сквозь зубы, все еще не в состоянии унять гнев. – Мне за Славку обидно.

      – Конечно, он ее, можно сказать, на помойке подобрал, помыл, отчистил, в люди вывел, а она такие фортели выкидывает. Никакой благодарности!

      – Славка не персонаж Эдуарда Успенского, не путай! Но жадность у нее из всех пор прет, это так. Ну да черт с ней. Думаю, Ярослав задаст ей жару. Да и отставку даст.

      – Министрам жен менять невместно.

      – А он и не будет менять. Он с ней разведется и будет холостяковать.

      – Конечно, перед глазами есть высокий пример. Путь, так сказать, освящен.

      – Давай лучше о тебе поговорим, Борис. Я вот смотрел на тебя сегодня, и уж очень ты мне неприкаянным показался. Что, так и не смог Василису забыть?

      Внук сердито посмотрел на деда и ничего не ответил.

      – Уж извини, что в душу к тебе лезу, просто у меня период такой наступил. Как бы его назвать? Покаяния, наверное. Я столько в жизни делал неправильно, вернее, не делал того, что нужно было делать, и от моей пассивности пострадали мои близкие. Я не о Ярославе говорю, он самодостаточен, да и разумно эгоистичен. Любить он по-настоящему никогда не умел, потому и баб меняет без угрызений совести.

      – Мой папаша тоже так делает. – Борис не мог понять покаянного настроения деда. – Это теперь никем не осуждается.

      – Ты не прав. – Иван Ярославович осуждающе посмотрел на внука. – Володька на молодых баб не бросается. Все его пассии его возраста или немного моложе. И это он делает от внутренней неустроенности. У него после развода пустота в душе образовалась. Думаю, теперь ты его вполне понимаешь.

      Внук принялся внимательно рассматривать занимательный узор на персидском ковре под ногами, и ничего не ответил.

      – Чем я могу тебе помочь? – Иван Ярославович упрямо продолжал пытать Бориса.

      Тот сердито отмахнулся.

      – Хватит каяться, дед. И ничем ты мне помочь не можешь. Что ты можешь сделать? Или я? Если ты считаешь, что мне нужно вызвать Виталия на дуэль, убить его и жениться на его вдове, то ты слишком поздно родился. Да и не хочу я Василисе никакую боль приносить. Я ее люблю.

      – Самопожертвование хорошо, но в меру. Ее Виталий любит?

      – Не знаю. Раньше он Ольгу любил, это точно. – Озадаченный Борис положил руку на лоб и с силой потер. – А как сейчас, кто его знает?

      – А Ольга что?

      – Она тоже замужем. За Глебом Абрамовым. Ты его знаешь.

      – Знаю-знаю. Мне он, кстати, не показался любящим и верным мужем. Во всяком случае, когда я его видел в последний раз, он весьма плотоядно оценивал ножки проходящих мимо барышень.

      – За ним это водится. Ну и что? Какое это отношение имеет к Василисе?

      Иван Ярославович раздумчиво проговорил:

      – А если убрать слабое звено? Не повернется ли это к всеобщей пользе?

      Борис изумленно присвистнул, но ответил решительно:

      – Это бабушка надвое сказала. И не стану я Василисе никаким образом вредить. Даже косвенно. – Заволновавшись, горячо потребовал: – И, вообще, давай оставим все так, как есть. Не строй из себя бога, дед. Ты на него вовсе не похож.

      Иван Ярославович умиротворенно закивал, успокаивая взволнованного внука.

      – Безусловно. Но, как говорится, «dum spiro - spero» (3).

      – Ты о чем, дед? Какая надежда? Тут уж гораздо ближе «lasciate ogni speranza, voi ch’entrate» (4).

      – Не надо столько пессимизма! Данте хорош, но не в данном случае. Оптимистичнее надо быть, оптимистичнее. – И разрешил: – Ну, в общем, мы договорились, можешь ехать.

      – О чем это мы с тобой договорились? – Борис подозрительно прищурился. – Я ни о чем с тобой не договаривался. Говори прямо, что задумал, дед!

      Иван Ярославович с присущим ему едким и весьма остроумным сарказмом заверил внука, что ничего такого-этакого он не задумал, и посоветовал ехать поскорее домой, раз уж Борис решил сегодня на даче не ночевать. Ночь на дворе, ездить по ночам по нашим дорогам небезопасно.

      Посоревновавшись в знании латыни с дедом, Борис уехал в свой коттедж в твердой уверенности, что дед задумал какую-то авантюру, и не знал, как ему в этом помешать. Он давно убедился, что все задуманное дедом доводится им до конца, невзирая ни на какие преграды и препоны.

      Оставшись в одиночестве, Иван Ярославович поудобнее устроился в постели, взбил подушку и принялся не спеша обдумывать план действий. Итак, «сorrige praeteritum, praesens rege, cerne futurum»! (1)

      Для начала надо вернуть Владимира. Из последнего с ним разговора он точно знал, что тот пока свободен. Так что нужно воспользоваться моментом и намекнуть, что лучше ему ни с кем, чем со Светланой, не будет. Но для этого нужно как-то поделикатнее избавиться от Олежки. Хоть он ему и не импонирует, но надо признать, что за двадцать с лишком лет жизни с дочерью тот ничего криминального не совершил. Хороший аппетит не любовница, его в вину не поставишь.

      Дальше надо заняться судьбой Бориса. А вот это сложнее. Подтолкнуть судьбу не получится. Надо ждать, когда порвется слабое звено. А на это могут уйти годы. Для ускорения процесса нужно что-то предпринять, но вот что?

      Перебрав множество вариантов, Иван Ярославович решил поискать красотку, которую можно было бы пустить по следу Глеба. Конечно, не совсем порядочный с точки зрения морали путь. Но что такое мораль? Сегодня она у общества одна, завтра другая. Главным во все времена было одно – выгода. Мораль тоже выгодна широким слоям населения. Но не всем. Всегда находились такие, которые ей пренебрегали. И, похоже, на этот раз он тоже войдет в это малопочтенное число.

      Если повезет.

      ГЛАВА ПЕРВАЯ

      Девица тупо смотрела на преподавателя, не понимая, чего он тянет резину. Ну, не знает она предмет, и что с того? Ставь трояк, и баста! Все преподаватели так делают, тем более что учится она на коммерческой основе. Но этот академик просто зверь какой-то! Предупреждали ее, что с ним ее голубоглазая наивность не прокатит, и надо знать хоть какой-то минимум, но она, как обычно, понадеялась на всесильный авось. И зря. Принялась привычно канючить:

      – У меня сложная жизненная ситуация. Родители не помогают, денег нет, приходится работать, чтоб заплатить за учебу. Да еще жить приходится в общаге, заниматься невозможно. – Она надеялась, что академик не будет вникать в ее проблемы, поскольку из всего ею сказанного истине соответствовала только общага.

      Но Иван Ярославович ее тяжелому положению сочувствовать не стал.

      – Вот что, Марина Светлова, оценку я вам не поставлю. Не за что. Это вы и сами понимаете. И не надо нежно смотреть на меня не обремененным мыслью голубым взглядом. Я дур и в молодости не терпел, а теперь и подавно.

      Не отдавая ей зачетку, Иван Ярославович помедлил, что-то прикидывая. Девица вполне сексапильна, чтобы заинтересовать избалованного сибарита. И легкомыслия в ней достаточно, чтоб попасться в подготовленную им ловушку. Хотя кто заподозрит его, такого почтенного, убеленного сединами и увешанного наградами академика, в непристойном намерении подложить барышню в постель к женатому мужику? Да никто!

      Он снова оценивающе посмотрел на студентку. Пухленькая бело-розовая красотка с пустоватым взглядом. Как раз то, что нужно. Может, конечно, у него и не выйдет ничего, но попытаться стоит. Не сидеть же сложа руки?

      Иван Ярославович принялся размышлять вслух:

      – У меня есть возможность принять у вас экзамен во вторник. Я буду на Ленина, 50, там у меня дела. Освобожусь около часа дня. Но вот в университет ехать мне совершенно не с руки.

      Обрадованная таким вариантом Маринка торопливо предложила:

      – Там рядом есть кафе довольно приличное. «Черемушки» называется. Можно встретиться там? Если вы не против, конечно.

      Иван Ярославович мысленно скомандовал себе «так держать!». Он рассчитывал услышать название именно этого кафе, офис Глеба Абрамова находился рядом. Если повезет, в кафе заявится и сам Абрамов собственной персоной, время-то обеденное. А если его не окажется, нужно будет как-нибудь невзначай о нем обмолвиться. А уж Марина Светлова свой шанс на лучшую жизнь не упустит. Он за свои преподавательские годы таких юных щучек повидал немеряно. Но в данной ситуации ее стремление жить не напрягаясь ему только на руку.

      – Хорошо, встретимся в кафе ровно в час. Не опаздывайте, и поверьте, на меня ваши душещипательные вздохи и закатывание глазок не подействуют. Если не хотите вылететь из университета, то выучите предмет.

      Марина зло посмотрела на него, но Иван Ярославович поднялся и бодро почапал к выходу, стараясь держать спину прямо. Именно сегодня, как на грех, поясница болела сильнее обычного. В его возрасте вполне можно было ходить с тростью, тем более что трость красного дерева ему подарили еще лет десять назад, но Иван Ярославович старался не поддаваться старости. Телом нужно управлять – было его жизненным кредо. Только вот с возрастом дряхлеющее тело все меньше и меньше поддавалось управлению.

      В кафе «Черемушки» Иван Ярославович пришел в половине первого, дабы произвести рекогносцировку. Устроился за накрытым голубоватой скатертью столиком в углу, откуда было видно все кафе, и огляделся. Помещение было ни большим, ни маленьким. Это было удобно. Он не знал, запомнил ли его Глеб, когда их знакомили пару лет назад, но на всякий случай на глаза ему попадаться не хотел, что в маленьком помещении было бы неизбежно. В большом он и сам мог не заметить Глеба, ведь ему не по сторонам глазеть нужно, а экзамен принимать у тупоголовой девицы.

      К нему неспешно подошла официантка в белом кокетливом фартучке, мельком скользнув по нему пренебрежительным взглядом. Понятно – старики в ее глазах были малозначимыми клиентами. Иван Ярославович ответил ей пронзительным взором, которым ставил на место самых разнузданных студентов, и она по-солдатски подтянулась, изобразив приветливую улыбку, мгновенно догадавшись, что перед ней большой начальник. Академик заказал чашечку чая, хотя чай не любил. Он предпочел бы чашечку крепкого кофе, но для кофе было уже поздновато, вечером ему не заснуть. Иван Ярославович никогда не пил кофе после двенадцати часов дня. Возраст, что поделаешь. Это в молодости он по ночам перед экзаменами литрами цедил кофе, и все равно засыпал над конспектами.

      Ровно в час дня в кафе впорхнула Светлова в прелестной шубке голубовато-серебристого оттенка. Оставив шубку в гардеробе, прошла в зал в строгом деловом костюме, без признаков макияжа на лице. Если бы Иван Ярославович не ждал ее, то подумал бы, что это служивая дама из офиса Абрамова, настолько деловито та выглядела.

      Поздоровавшись, она села на кресло напротив и предложила:

      – Что ж, пытайте! Я готова.

      К удивлению академика, она довольно связно ответила на все его вопросы. Ставя оценку в зачетку, он удовлетворенно заметил:

      – Ну вот, можете, когда хотите! Мозги у вас есть, хотя вы этот факт успешно скрываете. Если бы вы ответили мне так в первый раз, то я с удовольствием поставил бы вам четверку. А так только тройка, уж извините.

      Маринка взяла зачетку и спрятала в сумочку. Сколько мучений из-за какого-то непрофильного предмета! Она хотела уйти, но Иван Ярославович предложил:

      – Чаю не хотите? Чай здесь неплохой. Правда, платить я за вас не буду, это неэтично.

      Маринка хотела гордо отказаться, но тут в кафе зашла группа хорошо одетых мужчин с повадками хозяев жизни, и она с азартно загоревшимися глазками согласно кивнула головой. Иван Ярославович, разглядев среди вошедших Глеба, довольно усмехнулся кончиками суховатых губ. Пока все идет по плану. Взглядом подозвал все ту же официантку, и Маринка заказала себе чай с песочным пирожным.

      Мужчины устроились неподалеку, и Иван Ярославович, слегка понизив голос, обратил ее внимание на Глеба:

      – Видите юношу в темно-сером костюме? Высокий такой, симпатичный? Это один из ведущих бизнесменов города Глеб Абрамов, можно сказать, надежда нашего строительного комплекса. К сожалению, не мой ученик, а то бы я им гордился. Но мне пора. До свидания. Надеюсь, все остальные экзамены в нашем университете вы будете сдавать на таком же достойном уровне, как сегодня.

      Он ушел с чувством хорошо сделанной работы, а Маринка с охотничьим интересом уставилась на указанного академиком «юношу». На ее взгляд, это был вполне зрелый мужчина чуток за тридцать, подтянутый, загорелый и очень привлекательный. Заметив ее интерес, он оценивающе посмотрел на нее и еле заметно усмехнулся, вопросительно приподняв бровь. Она поняла намек и в ответ слегка, не привлекая к себе излишнего внимания, кивнула.

      Обед подошел к концу, мужчины расплатились и вышли. Но шедший последним Абрамов на секунду задержался возле ее столика, небрежным жестом бросив рядом с ее недопитой чашкой чая свою визитку. На ней от руки был приписан его личный телефон.

      – Позвони в четыре. – Он не сомневался в ее согласии.

      Маринка посмотрела ему вслед, капризно надув пухлые губки. Какой самоуверенный! Неужели он думает, что ей, как комнатной собачонке, достаточно только свистнуть?! Не будет она ему звонить, не дождется! Увидит, что есть еще на свете гордые девушки!

      Она позвонила ему ровно в четыре.

      Борис привычно гнал Мерседес, не глядя по сторонам. Зачем? Дорога была привычной до оскомины. Чтоб успеть в офис до надоевших городских пробок, он выезжал из дома на полчаса раньше. Проще было купить квартиру поближе к работе, но ему нравилось его нынешнее жилище. Уютный коттедж в сосновом бору, три этажа, все удобства, в черте города. Дядька прав, конечно, для него одного он слишком велик, но с этим ничего не поделаешь. По крайней мере, сейчас. Возможно, когда-нибудь потом…

      Мимо с надрывным завыванием промчалась скорая помощь, и Борис невольно вздрогнул. С силой сжав руки на руле, проводил ее пристальным взглядом, неосознанно надеясь увидеть Василису. Опомнившись, негромко чертыхнулся. Сколько времени уже прошло? Четыре года? А он все еще жалеет о своей глупости! Но разве в то далекое безмятежное время он мог предположить, что умудрится увязнуть так глубоко и надолго? И вообще, любить чужую жену смешно! Особенно когда нет надежды ее вернуть.

      Притормозил у светофора на красный свет, рассеянно повел глазами по сторонам. Взгляд случайно упал на нежно обнимавшуюся парочку, выходящую из подъезда стоящего у дороги дома. В облике мужчины было что-то смутно знакомое, и Борис напрягся, вспоминая. Да это же его конкурент Глеб Абрамов! А кто это с ним? Явно не его жена! Его жену он знал, она работала на станции скорой помощи в одной смене с Василисой. А эта молодая краля на нее вовсе не похожа. Борис чертыхнулся. Ну и ну! У Ольги ночная смена, и муж решил не скучать в одиночестве?

      Зажегся зеленый свет, он был вынужден уехать. Оставив машину на парковке фирмы, зашел в офис с заднего хода, вежливо поздоровался с охраной, выслушал краткий доклад об отсутствии ночных происшествий, и прошел к себе. По дороге вновь встретил хорошенькую сотрудницу экономического отдела, умудрявшуюся по несколько раз на дню встречаться ему на пути. Он подозревал, что она его попросту караулит, и решил спросить у нее, когда же она умудряется работать.

      Будь это до встречи с Василисой, он воспользовался бы столь откровенным предложением, но теперь у него не было никакой охоты встречаться с настырными дамочками. И с ненастырными тоже.

      В приемной никого не было, но этому он только обрадовался. В голове гвоздем засела встреча с Глебом, нужно было время все хорошенько обдумать. Неужели Абрамов разлюбил жену? Неприятно, но случается. И не так уж редко. Хотя молоденькая дурочка, висевшая у него на руке, больше чем на одноразовую подружку не тянула, но в жизни все бывает. В голове появилась какая-то смутная мысль, начала было оформляться, но тут в приемную с шумом и грохотом, зацепившись карманом за ручку дверей и сделав удалой разворот, ворвалась его бравая секретарша Ираида, и с нерабочими мыслями пришлось покончить.

      – Доброе утро! Что вы так спешите, Ираида? До начала работы еще полчаса!

      Отцепившись от зловредной ручки, сняв на ходу ветровку и засунув ее в шкаф, та категорично отрезала:

      – И что из того? Хорошая секретарша должна быть на рабочем месте минимум за десять минут до прихода шефа!

      Порой Борису хотелось, чтоб Ираида была не настолько уж хорошей секретаршей, но высказывать вслух столь кощунственные мысли он себе не позволял.

      – О, вы королева среди секретарш! В этом нет никаких сомнений!

      – Вы льстец, шеф! Но я и в самом деле стараюсь соответствовать! Идите в кабинет, я сейчас принесу вам кофе, и мы вплотную займемся работой! – ее тон не предполагал возражений.

      Борис послушно прошел в кабинет, привычно спрашивая себя, кто из них главнее, и столь же привычно соглашаясь, что, естественно, секретарша.

      Ровно через пять минут Ираида подала недурственный кофе. Борис многократно без всякого успеха говорил, что он и сам в состоянии с помощью кофеварки обеспечить себе сносный кофе, но Ираида считала, что священнодействовать с кофе в этом кабинете дозволено только ей. Шеф со словами благодарности принялся пить кофе, а секретарша в это время деятельно раскладывала папки с бумажками по ранжиру.

      Расправившись с папками, она принялась перечислять шефу, что тому нужно сделать в первую очередь, а что можно и отложить. Все это Борис прекрасно знал и сам, но веру секретарши в собственную непогрешимость не опровергал. Так было спокойнее. Для чего суетиться из-за такого пустяка?

      Расправившись с неотложными делами, Ираида посмотрела на часы.

      – Может, вы хотите передохнуть? – это прозвучало так, будто шеф находился на последней стадии изнеможения.

      Ее неумеренная забота искала предмет для нежного удушения, но Борис привычно вывернулся, недоумевая, как у матери трех детей хватает сил с таким рвением заботиться о ком-то еще. Или это свойство характера и не требует никаких энергозатрат? Себе он казался эгоистом, и утешало его только то, что его эгоизм, без сомнения, был разумным.

      – Я не устал, спасибо. Лучше пригласите ко мне начальника экспертного отдела, нужно посоветоваться.

      Секретарша чеканным шагом вышла из кабинета, и он услышал ее командный голос, приказывающий нерасторопному Игорю немедленно явиться пред ясны очи шефа.

      Игорь появился через пару минут. Именно столько времени ему понадобилось, чтобы рысью промчаться через все немаленькое здание.

      Помахав рукой, чтобы закрыл дверь, Борис кивнул ему на кресло. Тот плюхнулся в него, отдуваясь от быстрого бега.

      – И чего ты летел, как на пожар? Ираиду не знаешь, что ли?

      – Да знаю, как не знать! Просто от ее команд у меня условный рефлекс играет! Все своего сержанта вспоминаю, тот точно таким же тоном приказы отдавал.

      – Понятно, армейская привычка. Но я тебя позвал поговорить о последнем проекте. Как думаешь, прокатит?

      Тот недоуменно пожал плечами.

      – А с чего это вдруг не прокатит?

      – Ну, теперь у меня дядя не губернатор.

      – Конечно, нет. Теперь у тебя дядя министр. Это покруче будет. Так что не волнуйся, все будет тик-так.

      Борис ухмыльнулся. Он тоже был уверен, что все срастется, но подчиненные должны думать, что он переживает и волнуется.

      Они обсудили детали масштабного проекта по застройке целого микрорайона, земля под который была выделена еще с подачи дядюшки-губернатора. Потом Борис съездил на деловой обед с потенциальным заказчиком из Москвы. Планировали строить огромный торговый центр на главной улице города. Заказчик хотел попроще и подешевле, но Борис уговорил его заказать пусть типовое, но более приличное строение, напирая на то, что безликих караван-сараев, наводнивших город, полным-полно, и только привлекательное внешне здание может привлечь покупателей.

      Потом он проехал по строящимся объектам и везде был занят делами до такой степени, что никакие посторонние мысли в голову не лезли. Он ездил бы до глубокой ночи, как делал все последние четыре года, чтобы потом благополучно упасть в постель и заснуть, но сегодня такой возможности у него не было: у матери был день рождения, попробуй, не приедь. Поэтому он закончил в шесть, как положено по трудовому договору, и поехал на дачу.

      Подъезжая к высоким воротам, Борис вспомнил, как увидел здесь Василису. Племянница неудачно упала с качелей, сломала ногу, и они с матерью так растерялись, что не знали, что делать. И тут появилась Василиса. Просто как спасение с небес. Такая спокойная, уверенная и деловитая. Она быстро остановила бегущую ручьем кровь, успокоила мать и приказала ему вызвать скорую. Не тогда ли он в нее и влюбился?

      Или это произошло раньше, когда она отчитала его при Веронике, его тогдашней пассии, заявив, что он тупой нувориш? Он еще жутко возмутился и нажаловался главврачу, что было полным идиотством. Василисе пришлось уволиться из больницы и устроиться на станцию скорой помощи. Как же она его в то время ненавидела! И своей неприязни не скрывала. И тогда он решил провести ее «дорогой соблазнов», чтоб поняла, что она такая же любительница удовольствий, как и все вокруг, и ради красивой жизни запросто забудет все свои высокие принципы. И эта дорога соблазнов привела его в эту безнадежную яму, в которой он сидит сейчас.

      От воспоминаний его отвлек появившийся из-за поворота черный Ситроен. Борис узнал машину отца и поразился. Отец с матерью давно развелись, и, насколько он знал, в последнее время не общались. Что отцу понадобилось на даче? Неужели приехал поздравить мать?

      Он торопливо вышел из машины и помахал рукой. Ситроен притормозил возле него. Как он и ожидал, из окна водителя высунулся отец, еще нестарый мужчина с седыми висками и неожиданно озорным взглядом таких же, как и у Бориса, каре-зеленых глаз.

      – Привет! Приехал мать поздравить? А чего с пустыми руками?

      У Бориса в кармане был футляр с золотыми часами фирмы «шанель», о которых мать как-то заикнулась, но об этом он отцу ничего не сказал.

      – Я сам как подарок. А вот ты что тут делаешь?

      Отец как-то странно усмехнулся.

      – Мне в руки попалась собачонка, пекинес. Мне с ней возится некогда, вот я и вспомнил, что в те далекие годы, когда мы с твоей матерью наивно думали, что любим друг друга до гробовой доски, ей очень хотелось иметь пекинеса. Вот я и исполнил ту ее давнюю мечту.

      Бориса насторожил его нарочито легкомысленный тон. Решил тактично напомнить, что он женат, чтоб не забывался.

      – Как поживает твоя жена? – он сделал вид, что забыл имя третьей жены отца. Она ему, кстати, не слишком нравилась. Чересчур уж слащава. – Ей что, собака не понравилась?

      Владимир Борисович широко развел руками.

      – Не знаю, понравилась бы она ей или нет, она ее не видала. Ты не в курсе, что мы разошлись?

      Борис хмыкнул.

      – Уже? Быстро же! И куда ты ее дел?

      – Ну, так уж и дел! Она и сама с усами! Она во Франции, преподает русский язык в Сорбонне. Хотя не понимаю, зачем французам русский язык. Здесь-то она французский преподавала, востребованнее была. Там у нее, насколько я знаю, всего пять учеников, из африканцев.

      Борис скептически наблюдал за отцом. Несмотря на кажущееся спокойствие, в его лице легко читалась необычная для него уязвимость. И углы губ не смотрели кверху, как обычно, а уныло ползли книзу, хотя он упорно пытался их поднять.

      – Что, с Олежкой парой слов перекинулся?

      Отец досадливо покачал головой.

      – Ну, и зануда же ты! Все тебе знать надо! Ну, перекинулся, естественно! И что такого?

      Сын милостиво разрешил:

      – Да ничего такого, ты прав! Говори с ним, сколько влезет. Но с чего ты так скис?

      Владимир Борисович неожиданно сказал охрипшим голосом:

      – Я это не из-за него, а из-за Ивана Ярославовича. Он мне сказал, что в свое время поступил глупо, не помешав жене развалить наш брак. И что после этой дурости мы так и не смогли нормально устроиться в жизни.

      – Что, так и сказал? Устроиться в жизни?

      – Точно так. Как будто рядом не было этого Олега.

      – Понятно. Дед правду-матку режет, невзирая на личности.

      – Он прав. – Отец посмотрел прищуренными глазами куда-то вдаль, будто увидел что-то такое, что видят далеко не все. – Я-то уж точно устроиться не смог.

      – Несмотря на последующих жен и подружек между ними?

      – Именно так.

      – Обилие от недостатка? А ты не приукрашиваешь прошлое? Неосуществленные варианты всегда привлекательнее действительности.

      Владимир Борисович встряхнулся и широко улыбнулся, отгоняя непрошенные видения.

      – Возможно, ты и прав. Ну, пока! Тебя ждут, а мне пора!

      Он уехал, а сын пошел в дом с заднего хода, на ходу озадаченно покачивая красивой головой. Встретил его заливистый визгливый лай. На полу веранды стояло коротконогое пушистое существо серебристого цвета с жутко выпученными глазками и сердито облаивало всех вокруг. Светлана Ивановна пыталась подольстится к недовольной собачонке, умильно протягивая ей печенюшку в форме косточки. Собачонка на косточку вкупе с новоявленной хозяйкой вниманья не обращала, продолжая все так же визгливо брехать на озадаченно разглядывающих ее гостей.

      Сидевший на кресле в углу веранды дед в сером летнем костюме сердито наблюдал за этим безобразием. Рядом стояла его трость красного дерева, и он несколько раз многозначительно на нее поглядывал, явно раздираемый желанием проучить злокозненную собачонку.

      Борис зашел на веранду и первым делом скомандовал расходившейся шавке:

      – Тихо!

      К удивлению собравшихся, та немедленно послушалась, замолчав.

      Легонько постучав по ушам, зазвеневшим от наступившей тишины, Иван Ярославович восхитился:

      – Да ты, оказывается, дрессировщик диких зверей! А Володька, похоже, решил отомстить нам за прошлое пренебрежение, подсунув это визгливое чудовище.

      Светлана Ивановна чуть слышно пробормотала:

      – Я им никогда не пренебрегала. – И добавила уже громко, для всех: – Как вовремя ты пришел, сынок! Мы никак не могли справиться с Жужей!

      Борис с пренебрежением переспросил:

      – Жужа? Что за плебейское имя?

      – Вообще-то по родословной она Эванжелина, но Владимир посоветовал звать ее Жужей. Сказал, что она к этому имени привыкла. Ей уже полгода. Хорошенькая, правда?

      Борис ничего симпатичного в выпученных глазищах и наглом нраве собачонки не видел, но поспешно согласился, уж очень мать была растрогана этим совершенно неуместным, на его взгляд, подарком. Впрочем, у Светланы Ивановны на этот счет было другое мнение. Просюсюкав:

      – Ах, моя дорогая Жужечка, я бы с удовольствием с тобой пообнималась, но сейчас пора садиться за стол, а перед едой обниматься с собаками негигиенично, – она отправилась в дом.

      Собачонка, решившая, что безопаснее оставаться под защитой навязанной ей хозяйки, засеменила следом.

      Гости вслед за ними отправились в гостиную, а Борис подошел к деду и помог встать. Иван Ярославович покачался на худых ногах, будто проверяя их на прочность, и лишь потом сделал неуверенный шаг, опираясь на трость.

      – Вот черт, что-то ноги прихватило. Даже трость пришлось из шкафа достать. Еле нашел, кстати. – Он не жаловался, просто констатировал неприятный факт.

      Пользуясь тем, что гости ушли вперед, внук спросил у деда:

      – Как здесь очутился отец? Он что, без приглашения приехал?

      И услышал сногсшибательный ответ:

      – Ну, не совсем без приглашения. Я ему напомнил, что у его бывшей жены, являющуюся матерью его единственного ребенка, сегодня день рождения. – Предваряя вопрос внука, добавил: – Я видел его на прошлой неделе, когда ездил в университет на лекции.

      – Зачем ты это сделал? – Борис не мог поверить своим ушам.

      – Я еще читаю пару курсов, ты что, не помнишь?

      – Не прикидывайся, что не понял мой вопрос! Зачем ты, по сути, позвал отца? Ты что, хочешь свести мать с отцом, развести с отчимом? На старости лет в сваты заделался?

      Иван Ярославович сердито погрозил внуку узловатым пальцем.

      – Это что еще за непочтительный тон! Скажем, решил исправить просчеты молодости. Что они несчастны, видно всем.

      – А зачем тогда мать с отцом расходились?

      – А потому, что в двадцать лет им и сходиться не стоило. Молокососы еще были, не понимали, что друг за друга нужно стоять горой. Вот одна мамочку послушалась, другого гордость заела. Вот и результат. Единственное светлое пятно в этой истории – это ты.

      – Чего ж он тогда на день рождения не остался?

      – На него наш Олежек кровожадные взгляды кидал, скушать был готов с потрохами. Вот он и решил, что пристойнее уехать. Зачем праздник портить?

      Из дверей выглянул Олег и настойчиво позвал их в дом, заявляя, что все ждут только их. Гордо освободившись от поддержи внука, дед пошел вперед, Борис, чуть принахмурившись, за ним.

      Застолье продолжалось до десяти часов вечера. Потом довольные гости уехали, а Борис остался в своей комнате на мансарде. Он частенько ночевал здесь по просьбе матери, считавшей, что отцу не хватает общения.

      Немного поколебавшись, не слишком ли дед устал за сегодняшний сумбурный день, Борис прошел в его комнату. Иван Ярославович уже лежал в постели, читая какой-то толстенный талмуд. Внук устроился поудобнее в кресле напротив и внезапно сказал о том, что мучило его весь день:

      – Дед, помнишь, как мы говорили о Глебе Абрамове?

      – О твоем конкуренте, что ли? Помню.

      Борис подозрительно посмотрел на деда. Они об Абрамове в другом разрезе говорили. Дед явно мухлюет, но для чего?

      – Ну, он мне не то чтобы конкурент, просто мы в одной сфере вращаемся. Он главным образом коттеджи строит, в общем, по малоэтажному строительству.

      – Ясненько. Не тебе чета, одним словом. Ты же меньше чем за двадцатиэтажные высотки не берешься.

      – Я о другом, дед. – Борис упрямо перевел разговор в интересующее его русло. – Ты в прошлый раз что-то про слабое звено говорил? Я Абрамова сегодня встретил, он выходил из дома с кралей. А сам женат, как ты знаешь.

      – И что? Когда это ты заделался в моралисты? – дед был явно доволен услышанной вестью.

      Это укрепило Бориса в его подозрениях.

      – Да мне плевать на его моральный облик. Это не твоя работа, случайно? Хочешь его с Ольгой развести и посмотреть, что дальше будет? Рокировку думаешь устроить?

      Иван Ярославович пронзительно взглянул на внука.

      – А что, ты против?

      Борис сердито мотнул головой.

      – Да. Я тебе уже говорил, что не хочу приносить боль Василисе. Она же любит этого своего Виталия. Хотя я и не пойму, что она в нем нашла.

      – Ну, может, он не делал столько глупостей, как ты? – Иван Ярославович сказал это вскользь, что-то обдумывая. – Если бы ты правильно разыграл свои карты, Василиса была бы твоей женой.

      – Не сыпь соль на раны, дед! Ты ведь тоже в этом принял посильное участие.

      Иван Ярославович сокрушенно развел руками.

      – Было дело, каюсь. Вот именно поэтому я и хочу поправить все, что можно. И начать хочу с твоей матери.

      – А Олежку куда денешь?

      – А Олежку я в свою бывшую квартиру спроважу. Его-то там призраки былого не тревожат. А вот мне постоянно кажется, что Настя вот-вот из кухни выйдет.

      – Думаешь, он согласится? От такой-то сладкой жизни?

      – А куда он денется? Он мужик молодой, ему нормальную бабу нужно. Чтоб детей ему рожала и прочее.

      Борис скептически свел брови в прямую линию. Он сильно сомневался, чтоб раздобревший до неприличия Олег смог найти нормальную женщину. Да и захочет ли он? Что-то это было сомнительно.

      Иван Ярославович понял его сомнения без слов.

      – Я ему все доступно объясню, не сомневайся. В свое время. А на твоем месте я бы немножко подтолкнул судьбу. В разумных пределах, естественно.

      – Я не буду подталкивать судьбу, дед. Это, как правило, выходит боком. Я один раз уже попытался поиграть в вершителя судеб, получил по лбу. Больше не хочу.

      – И что? Так и будешь сиднем сидеть?

      – А что мне еще остается? – Борис разочарованно поднял брови.

      – Действовать. – Дед по привычке решительно рубанул рукой, подчеркивая свои слова. – Для начала поговори с Василисой. Вдруг она разлюбила этого своего Виталия? В жизни всякое случается.

      Борис думал недолго. Ему и самому давно хотелось посмотреть на Василису, перекинуться с ней парой словечек. Но повода не было. А теперь настойчивость деда упала на благодатную почву.

      – Ладно, дед. Уговорил. С Василисой поговорю. Разведаю, что к чему. Постараюсь сделать это ненавязчиво. Разве я не могу встретиться с ней совершенно случайно? – он принялся мысленно просчитывать возможные варианты «случайной» встречи.

      Иван Ярославович понял его с полуслова и не преминул заметить:

      – Конечно, выполнять чужие указания куда легче, чем что-то предпринимать самому. Всегда можно сказать, что ошибка была не твоя. – Он саркастично усмехнулся. – И встретиться ты с Василисой, без сомнения, можешь совершенно случайно. Особенно если знаешь, как это устроить.

      – Правильно мыслишь, дед. И я знаю, где это можно сделать.

      – И где это, если не секрет?

      – В бассейне, дед!

      Иван Ярославович поразился.

      – Как это?

      – Всей их станции от имени горздрава будет выделен абонемент на посещение бассейна. В любое удобное время. – Идею организовать «случайную» встречу практичный Борис реализовал быстро.

      – То есть после работы, ты хочешь сказать?

      – Точно! Я уверен, что Василиса рано или поздно, но появится в моем спорткомплексе. Я тебя туда возил, не забыл?

      – А, ты про «Здоровье»? Но там ведь и поговорить не дадут! Кругом народу полно, шум и гам!

      – Но могу же я пойти ее провожать, как ты думаешь? Просто так, по дружески?

      – И посмотреть на ее поведение? Сказать правду она, думаю, не скажет. Но язык тела может рассказать о многом.

      – Я хороший психолог. Уверен, многое пойму и без слов.

      Борис ушел, а Иван Ярославович еще долго не спал, о чем-то думая, хмыкая себе под нос и неосознанно напевая. Он был доволен собой. Первая часть его замысла благополучно воплотилась в жизнь. Теперь нужно поработать над его дальнейшим осуществлением.

      Внезапно его осенила новая авантюрная идея: а не нанять ли ему детектива, последить за Василисой? Или, в крайнем случае, за Глебом? Он решил досконально обдумать эту мысль. Никогда не знаешь, что в жизни пригодится.

      ГЛАВА ВТОРАЯ

      Пал Палыч с все возрастающим удивлением слушал самодовольный голос заведующего горздравом. Тот долго рассуждал о пользе какого-то ведомственного соревнования, а потом торжественно объявил:

      – За первое место переходящий вымпел, за второе почетные грамоты, за третье – благодарности. А твоя контора получила поощрительный приз: месячный абонемент в спорткомплекс на весь коллектив. Поздравляю!

      Пал Палыч с трудом вспомнил, о каком соревновании шла речь. Но участвовала ли в нем подведомственная ему станция скорой помощи, ему вспомнить не удалось. Но признаваться в этом он, естественно, не стал. Кто же отказывается от халявы, пусть и незаслуженной?

      Во время пересменки с победным видом вошел в комнату отдыха. Оля, Ася, Валентина и еще человек десять врачей и медсестер из разных бригад скорой помощи повернулись к нему и настороженно замолчали в ожидании неприятностей.

      Главврач гордо возвестил, довольный, что на этот раз принес радостную весть:

      – Горздрав по итогам полугодия выделил нам бесплатный абонемент в спорткомплекс «Здоровье» на месяц. Кто будет ходить? Время нам назначили после работы утром и вечером.

      Все зашумели. Какой дурак не захочет задарма оторваться по полной? Спорткомплекс «Здоровье» был весьма популярен в городе, и попасть в него было не так-то просто даже людям с приличным достатком.

      – Все хотим. – Валентина, как всегда, была первой в борьбе за свои интересы. – А с домочадцами нельзя?

      Пал Палыч предвидел этот вопрос.

      – Отчего же нельзя? Можно. Но уже за свои деньги.

      Валентина расстроилась.

      – И вот так всегда! Вот на западе думают о здоровье всей семьи сотрудников, а не только о трудоспособности работников.

      Пал Палыч провокационно предложил:

      – Так за чем же дело стало? Работайте на западе, только и всего!

      Валентина сердито взмахнула руками.

      – Если бы наши дипломы признавали в приличных странах, в России давно бы никого не осталось!

      Оля осуждающе посмотрела на нее и попросила:

      – Валя, говорите за себя, пожалуйста! Не нужно обобщать!

      Сидевшая рядом с ней Василиса встрепенулась, но о чем-то вспомнила и сникла, так ничего и не сказав.

      Уничтожая спор в зародыше, Пал Палыч попросил поднять руки тех, кому нужен абонемент. Руки подняли все. Сообщив коллективу, что подготовит все необходимое, он вышел, а отработавшие смену сотрудники разошлись кто куда.

      Ася вышла вместе с Олей и Валентиной.

      – О, теплынь сегодня какая! Понятно, почему горздрав нам абонемент только сейчас раздобыл! Все за городом на дачах, никто по спорткомплексам не ходит. Пустует «Здоровье», вот нас для массовости и припахали. – Валентина всегда умела выискать негатив в самом приятном событии. – Ладно, пока! Мне еще в универсам заскочить надо! – И она умчалась, размахивая сумочкой, как вырвавшийся на свободу школяр портфелем.

      Оля посмотрела ей вслед.

      – Почему она в жизни видит только плохое?

      – А ей так жить интересней. – Парадоксально предположила Василиса.

      Оля недоуменно пожала плечами.

      – Да? Мне это не нравится. Мне позитив больше по душе. Ну да бог с ней. Когда думаешь пойти в бассейн? Или ты на тренажеры ходить будешь?

      Ася немного подумала.

      – Если будет возможность, то и туда и сюда. Везде помаленьку. Что-то я форму теряю.

      Оля вздохнула.

      – Вот и я тоже. Но после родов от растяжек все равно не избавиться.

      Василису будто кто-то острым ножом царапнул по сердцу, но она не подала виду и ответила с оптимизмом, который вовсе не испытывала:

      – Это ерунда. Если муж на них внимания не обращает, то остальным-то какое дело?

      – Ты права.

      Это прозвучало так аморфно, что Василиса насторожилась.

      – Ты чем-то расстроена?

      Ольга немного помедлила, но тяжесть на сердце не дала промолчать.

      – Есть немного. Может, это ерунда, и я себя просто накручиваю?

      Василиса сочувственно спросила:

      – Что случилось? Глеб себя как-то не так ведет?

      – Нет, наоборот. Он очень заботлив и ласков. Просто мелочи всякие. То чужими духами от него пахнет, то он вдруг ляпнет что-то не то. Типа: «он мне это уже говорил», а я первый раз об этом слышу. Может, мне просто отдохнуть пора, как ты думаешь?

      – Да, конечно! – заботливо подтвердила Василиса. – Наверняка все это от перенапряжения. Скоро у тебя отпуск, съездите куда-нибудь вдвоем, и все химеры развеются.

      – Я тоже считаю, что мужу нужно доверять. Просто что-то на душе так неспокойно. Может быть, он тут вовсе и ни причем? Может, я за Лизу тревожусь? Няня, даже самая хорошая, это не родная мать.

      Василиса охотно с этим согласилась, подумав про себя, что даже самая средненькая няня лучше любого детского сада. У племяшки в группе было почти тридцать малышей, и справиться с такой оравой воспитателю и няне вдвоем было сложновато.

      Спохватившись, Ольга неестественно бравурным тоном заявила:

      – Хотя мне грех жаловаться. Я живу дай бог каждому. В общем, забудь, о чем я тут наболтала, глупости это.

      – Как хочешь.

      – А как твоя семья? Все в порядке? – вопрос прозвучал осторожно, будто Оля боялась вызвать ненужные воспоминания.

      Ася сделала вид, что не заметила этой опасливой интонации, и бодро заверила:

      – Все хорошо! Ты же знаешь, Виталию дали заслуженного врача, теперь его на части рвут.

      – Я его видела недавно. Важный такой стал, чопорный. Еле поздоровался со мной. Мне даже неудобно стало.

      Василиса озадаченно на нее посмотрела. Ее мнение о муже в корне расходилось с нарисованной картинкой.

      – Да? Странно. Мне показалось, что он не изменился. Но, возможно, я не права. Я слишком к нему близко.

      Широко улыбнувшись, Оля согласилась с ее выводами и попрощалась. Дальше Ася пошла одна. До дому идти было всего пять минут, но она, задумавшись, умудрилась ползти эти пятьсот метров целых пятнадцать минут. После разговора с Ольгой и у нее на сердце зашевелилась тревога.

      Она отдавала себе отчет, что Виталий относился к ней очень хорошо, но не любил. Для него она была удобной женой. Она не капризничала, не кокетничала с другими мужчинами. На нее всегда можно было положиться. Очень хотела родить ребенка, но Виталий был против. Считал, что с этим еще можно подождать. Он вообще к детям относился более чем прохладно. Или он просто к ее гипотетическим детям относился так, а к ребенку Ольги у него было бы совсем другое отношение?

      И что теперь? Похоже, семейная жизнь Ольги дала трещину. Возможно, она ошибается, но что-то ей говорит, что нет. Что будет делать Виталий, если Ольга вдруг окажется свободной? Уйдет к ней?

      От одной этой мысли глаза наполнились слезами и мелкой дрожью задрожали руки. Она этого не перенесет! Она любит Виталия, любит всей душой! Вдруг сзади кто-то сказал ровным голосом Виталия: поменьше экзальтации, дорогая! Голос был так реален, что Василиса невольно обернулась. Пусто. Она мрачно хихикнула. Ну вот! Скоро у нее начнутся настоящие глюки!

      Но голос прав: не стоит умирать раньше времени. Думать нужно о хорошем, а не то накаркаешь. О чем же хорошем подумать? А, завтра после смены она отправится в бассейн, от души наплавается, потом погреется в сауне и заскочит в тренажерный зал. Хотя, если абонемент часовой, то выбирать придется что-то одно. Или два. Но это все равно очень приятно.

      Дома ее ждал муж. Виталий в одних серых спортивных брюках, с голым торсом ходил по кухне и что-то напевал. Ася недовольно нахмурилась. Она не любила полуголых мужчин, ей это казалось неприличным. Но она привычно промолчала. Она никогда не делала Виталию замечаний.

      К ее приходу Виталий уже приготовил легкий супчик из зеленой фасоли, брокколи и цветной капусты. На ночь они никогда ничего более плотного не ели. Вымыв руки и нацепив беззаботную улыбку, Ася прошла на кухню.

      – Как здорово, что у тебя нет сегодня дежурства! – она искренне была ему благодарна за приготовленный ужин.

      – И как здорово, что я умею готовить. – Виталий решил похвалить себя сам.

      Ася саркастично присоединилась к похвале:

      – Ага, и не считаешь это сугубо женским делом, как мои братья.

      – И это тоже. Видишь, как тебе повезло?

      – Я всегда знала, что мне повезло. – Она не кривила душой.

      Болтая о прошедшем дне, Ася разлила суп по тарелкам. Он показался ей удивительно вкусным, впрочем, как все, приготовленное Виталием. Поев, они устроились в спальне возле телевизора. Но глуповатые передачи Виталия быстро утомили, и он ушел в другую комнату, где стоял компьютерный стол с ноутбуком. Подключился к интернету и принялся читать последние новости из мира медицины, а Ася уставилась в экран, ничего не видя и не слыша.

      Из головы не выходил разговор с Ольгой. Сердце полнилось тревогой, и она поневоле задумалась о своей жизни с Виталием.

      Разве им плохо друг с другом? Они же прекрасно ладят! Или у Виталия так было бы с любой женщиной, ведь у него такой покладистый характер? Правда, она старается ничем не вызвать его неудовольствия, предугадывает все его желания, но ведь и он отвечает ей тем же! Чтобы соответствовать мужу, она перечитала все книги, что читал он, и теперь может поддержать беседу на любую тему. Даже все его любимые стихи выучила от строчки до строчки. «Каждый выбирает для себя…»

      Вдруг перед глазами возник невесть чему усмехающийся Борис, и она удивилась. С чего бы это? Она сто лет о нем не вспоминала. Наверное, с дня свадьбы. Или даже раньше, когда слишком прямолинейно ответила ему «нет». А он заверил, что будет ждать столько, сколько нужно. Но с тех пор она его не видела и ничего о нем не слышала. Наверняка женился на каком-нибудь прелестном создании из окружения деда, живет в довольстве и благополучии и забыл, как ее и звали. Она этому только рада.

      Выключила надоевший телевизор, расправила постель и пошла в комнату. Виталий с упоением читал статью из нового выпуска «Медицинского вестника». Ася негромко кашлянула, привлекая его внимание. Он оторвался от экрана и с воодушевлением заметил:

      – Великолепная статья! Как раз то, что мне нужно.

      – У тебя никаких планов на завтрашний вечер нет?

      – Нет, а что?

      – Нам дали бесплатные абонементы на посещение спорткомплекса «Здоровье». Если ты не против, то я схожу завтра после смены.

      – Почему я должен быть против? Иди, конечно. Я тоже как-нибудь в свою очередь оторвусь.

      Кивнув, Ася ушла в спальню и уснула, так и не дождавшись зачитавшегося мужа. Впрочем, эта сторона семейной жизни не слишком ее прельщала. Так же, как и Виталия.

      На следующий день после смены несколько человек отправились в спорткомплекс. Возле здания в несколько рядов стояли крутые иномарки, и Ася обеспокоенно протянула:

      – Кто сюда ходит, интересно? Наверняка нувориши одни. А у меня спортивный костюм с китайского рынка. Купальник тоже оттуда. Я себя даже не вторым, а третьим сортом чувствовать буду.

      Оля пожала плечами.

      – Что это меняет? У нас своя компашка, у них своя.

      Василиса замолчала, внезапно сообразив, что у Ольги подобных проблем нет. Глеб зарабатывал достаточно, чтобы его жена ни в чем не нуждалась.

      Они зашли внутрь. Охранник у входа окинул их пренебрежительным взглядом, по их неброским нарядам сразу определив низкую платежеспособность. Но, узнав, что они со станции скорой помощи, внезапно стал чрезвычайно любезным. Прибежавший на его вызов администратор также крайне предупредительно рассказал о порядках в спорткомплексе и пожелал им чувствовать себя здесь как дома.

      Уже в раздевалке Оля заметила:

      – Знаешь, Ася, я здесь в прошлом году полгода занималась, но такой обходительности и в помине не было. Странно. Если бы мы получили абонемент не от горздрава, я бы решила, что нас здесь так привечают неспроста.

      – Может, просто хотят, чтобы мы стали постоянными клиентами? – простодушно предположила глазеющая по сторонам Ульяна.

      – Возможно. Но вряд ли врач скорой помощи может выложить за месячный абонемент десять тысяч.

      Ульяна поразилась.

      – Десять тысяч? Ты это серьезно?

      – Это минимум. Насколько я помню, абонемент «все включено» гораздо дороже.

      Женщины потрясенно замолчали. Переодевшись, вышли в вестибюль бассейна. Там их ждала тренерша, энергичная невысокая дама средних лет.

      – Кто будет заниматься аквааэробикой?

      Они недоуменно переглянулись.

      – Мы все хотим. Но сколько это будет стоить?

      Дама несколько раз нетерпеливо подпрыгнула на одной ножке, напомнив надутый гелием шарик.

      – Нисколько! За все заплачено! Время не ждет! За мной! – и она поскакала впереди, взмахом руки пригласив их за собой.

      Небольшой бассейн для аквааэробики был пуст. Они опустились в приятную прохладную воду, и занятия начались. Тренерша казалась неутомимой, и Ася под конец занятий совсем выдохлась. Отдыхая в сауне в деревянном удобном кресле, решила, что на сегодня с нее достаточно, и в тренажерный зал она не пойдет. Когда коллеги дружной толпой двинулись в зал, она ушла в раздевалку, переоделась и вышла в фойе.

      И замерла, не зная, что делать.

      У выхода стояла группа высоких мускулистых мужчин, о чем-то негромко беседуя. Среди них выделялся Борис в кожаной куртке и черных джинсах. Несмотря на то, что Василиса не видела его уже несколько лет, узнала она его сразу. Интересно, он пришел на занятия или, наоборот, уходит? Он не смотрел по сторонам, но проскочить мимо него незамеченной не было никакой возможности. Решив вскользь с ним поздороваться и выйти, Василиса быстро пошла вперед. Проходя мимо, аморфно кинула «добрый вечер», обращаясь больше к охраннику, чем к Борису, и выскользнула в дверь.

      У дороги остановилась, пытаясь сориентироваться. Район был малознакомым, сюда она шла в толпе коллег, повинуясь стадному инстинкту, и дороги не запомнила.

      Внезапно из спорткомплекса вышел Борис и направился прямо к ней. Бежать было глупо, и Василиса изобразила милую улыбку, хотя встречаться с ним ей совершенно не хотелось. О чем можно говорить с бывшим поклонником?

      Борис провел по ее лицу странно жадным взглядом и чуть поклонился.

      – Сколько лет, сколько зим! Здравствуй, моя радость!

      Василисе это приветствие показалось слегка издевательским, но она не стала лезть в бутылку, как непременно сделала бы прежде.

      – Добрый вечер, Борис! – она постаралась, чтоб эти слова прозвучали как можно более чопорно.

      – Добрый, добрый! – ее тон ничуть его не смутил. – Какими судьбами ты тут? Я здесь почти каждый вечер, но тебя ни разу здесь не встречал.

      – Я случайно. Горздрав выделил абонемент.

      – Понятно. Будешь ходить?

      До этого вопроса Василиса была уверена, что использует абонемент на все сто, но сейчас засомневалась. Если она каждое посещение будет нарываться на Бориса, то овчинка выделки не стоит.

      – Еще не знаю.

       Он сразу догадался о причине ее неохоты.

      – Если не хочешь меня видеть, то я могу этот месяц и в другом месте перекантоваться. Клубов много. Просто не пойму, чем я тебе так уж сильно досадил?

      Василисе стало стыдно. В самом деле, как-то она себя неадекватно ведет. Просто рядом с ним она себя чувствует на редкость некомфортно. И почему, спрашивается? Ну, встретились случайно двое знакомых, что в этом криминального? Он не сделал ничего, что могло бы ее смутить. Так что проблема в ней, а не в нем.

      – Ничем ты мне не досадил. Извини, если что не так.

      Борису захотелось сказать, что в его жизни все не так, и виновата в этом она, но осмотрительно промолчал.

      – Ладно, будем ходить оба. Не думаю, что мы будем так уж часто пересекаться. Как твои дела?

      Он и без того знал, как ее дела, хотя бы внешне: пользуясь своим знакомством с Пал Палычем, не раз вытягивал из него нужную информацию.

      – Нормально. Виталию дали звание заслуженного врача. Родные у меня все живы-здоровы, так что все хорошо. А у тебя как? – спросила она это только потому, что так принято.

      – Аналогично. Только вот бабушки нет.

      – Давно? – Ася вспомнила глуховатую придирчивую даму, и поняла, что не очень жалеет об ее уходе.

      – Вот уже год. – И, предваряя следующий вопрос, быстро проговорил: – С дедом все нормально. Он теперь с моей матерью живет.

      – Ты женат? – уже задав этот вопрос, Ася безмолвно выругала себя. Зачем она это спросила? Еще подумает, что он ей интересен.

      И снова, как прежде, он понял ее мысли без слов. Саркастично заметил:

      – Не бойся, я твое хорошее воспитание за искренний интерес к моей персоне не приму. – И продолжил уже нормальным тоном: – Не женат. Не вижу в этом смысла.

      Василиса поневоле заинтересовалась.

      – Почему? Нет смысла, поскольку возможностей и без женитьбы уйма, или нет достойной кандидатуры?

      – И то и другое.

      Этот уклончивый ответ Асе не понравился.

      – Знаешь, мне пора. Я после смены, так что сам понимаешь.

      Борис вежливо предложил, понимая, что в его машину она не сядет:

      – Давай провожу. Здесь дворами гораздо ближе, чем на автобусе.

      – А ты знаешь, где я живу?

      – Видел как-то раз, в какой дом ты заходила вместе с Виталием.

      Имя Виталий он произнес нарочито спокойно, и Василиса насторожилась. В чем дело? Он до сих пор не может простить ей отказа? Но это же глупо! Она никогда, ни словом, ни взглядом, не намекала ему о своей любви!

      Борис властно взял ее под руку и повел вглубь облупленных старых домов. Василисе с ним идти не хотелось, но весомой причины для отказа не нашлось. Почему, когда нужно что-то срочно придумать, ничего в голову не приходит?

      Был уже одиннадцатый час, но сумерки еще не наступили, белые ночи, светло почти до утра. Борис крепко держал ее под руку, и у нее началась какая-то странная дрожь внутри. Она не понимала, что это, но ей было не по себе, слишком тревожащим было это незнакомое прежде чувство. Какое-то рудиментное, ничего общего с нормальными человеческими чувствами не имеющее. Она даже боялась дать ему название. Оно ей совершенно не нужно. Она замужем и любит мужа.

      Они проходили мимо грязноватых дворов с шумными разномастными компаниями, и Ася с тревогой смотрела на них. Как правило, от таких компашек ничего доброго ждать не приходилось. Но Борис вел себя так, будто ходил здесь тысячу раз, и Ася ругала себя за глупое волнение. Раньше бы она не обратила на эти компании никакого внимания, но годы жизни с Виталием отучили ее от глупой бесшабашности, как он это называл.

      В очередном грязноватом дворе, оправдывая ее дурное предчувствие, дорогу им преградили подвыпившие парни. Один из них, видимо, главарь, засунул руки в карманы грязных джинсов, скорчил в мартышечьей гримасе прыщавое лицо и взыскательно потребовал:

      – Вы к кому, граждане?

      Борис непринужденно ответил:

      – Просто идем мимо, а что?

      Парень издевательски сообщил:

      – А мы всем, кто идет мимо, помогаем идти мимо.

      Компашка поощрительно заржала.

      Борис выдвинулся вперед, оставляя за собой спутницу. Он уже пожалел, что сунулся в эти подворотни. Драться ему не хотелось, но придется, это очевидно. Зря он не прихватил охранников, они бы были в самый раз. Безмятежно попросил:

      – Вот и не мешайте идти мимо!

      Двинулся было дальше, но прыщавый парень вытащил из карманов руки. На больших кулаках оказались кастеты. Но не успел он размахнутся, как оказался распластанным по земле.

      – Ух ты, гад какой! – и двор огласил крик: – Наших бьют!

      Остальные парни всей гурьбой бросились на Бориса. Он дрался умело, быстро свалив еще двоих нападавших, но парней было слишком много, чтобы их можно было одолеть в одиночку. Борису пришлось бы плохо, если бы из с улицы во двор не зашел высокий парень и не гаркнул:

      – А ну, тихо!

      Парни замерли, только прыщавый парень, поднявшись, попытался еще раз ударить Бориса кастетом, и вновь упал, не выдержав борцовского захвата.

      – Петька, кончай, или я тебе добавлю! – Вошедший парень повнимательнее посмотрел на Василису и вдруг обрадовано воскликнул: – А, это ты!

      Ася недоуменно посмотрела на него, не в состоянии вспомнить, где и когда его видела.

      – Я вас провожу. Тут у нас много слишком веселых компаний. – Парень решительно встал между Борисом и удалой компашкой.

      Прыщавый парень угрожающе выговорил, с трудом разжимая пострадавшие при ударе челюсти:

      – Ты, Леха, падла! Тебя в первую очередь надо! – и он сделал жест, подразумевающий быструю расправу.

      – Заткнись, недоносок! – Леха презрительно сплюнул в сторону парня. – Смотри, как бы я тебя вперед уму-разуму не научил! А это для начала! – и он ловким движением сдернул у него с рук кастеты. – А вы, мелочь пузатая, быстро по домам! И чтоб я вас больше в компании этого придурка не видел!

      Как ни странно, но парни без возражений побрели прочь. Замолчал и прыщавый парень, молча признавая главенство Лехи.

      – Пошли, провожу! – Леха махнул рукой, показывая дорогу.

      Они прошли через темную подворотню и вышли на освещенный тротуар. Леха выбросил кастеты в стоявшую по дороге урну и спросил у Василисы:

      – Ты меня помнишь?

      Она честно призналась:

      – Не помню!

      – А Машу помнишь?

      У Василисы в мозгу промелькнуло неясное воспоминание.

      – Это не ты тот парень, что ее пугал?

      Леха коротко хохотнул.

      – Было дело.

      Василиса с любопытством посмотрела на парня. Он сильно изменился. И дело было не в одежде, а в чувстве уверенности в себе.

      – Как Маша? Ждет?

      – Нет. Не ждет. – Не успела Ася расстроиться, как он добавил со счастливыми нотками в голосе: – Мы живем вместе. Пока без регистрации, но вот защищу в этом месяце диплом, и поженимся. Приглашения уже разослали. Не хочешь прийти? Ты же своего рода моя крестная мать.

      Василиса обрадовалась.

      – Я очень рада. Но прийти не смогу, уж извини. Работа, сам понимаешь. А что ты заканчиваешь?

      – Наш авиационный колледж. Тесть мне уже работу на своем заводе присмотрел, зарабатывать буду прилично. Я там и сейчас прирабатываю, не полную смену, правда. Маша в медакадемии учится, деньги нужны. Мы от родителей живем отдельно, квартиру снимаем. Правда, денег хватает только на еду да за квартиру. Машу ее родители одевают. Но скоро я сам. Маше подрабатывать не разрешаю. Пусть учится нормально. – Он увесисто бросал короткие рубленые фразы, подчеркивающие его уверенность в завтрашнем дне.

      – А здорово ты разрулил ситуацию. – Ася была ему искренне благодарна. – Без тебя нам пришлось бы худо.

      – Ерунда! – он с прищуром посмотрел назад. – Я здесь вырос, всех знаю. Меня здесь уважают. Никто из парней со мной связываться не будет. Кроме Петьки. Но он в одиночку в драку никогда не полезет, ему поддержка нужна. По жизни трус. Но задиристый. Впрочем, все трусы такие.

      Он вывел их на ту самую аллею, где Василиса впервые увидела его и Машу, и прощально махнул рукой.

      – Ну, пока! Я домой, Маша ждет. Беспокоится уже.

      Он скрылся, а Василиса с умилением сказала:

      – Как изменился парень! Приятно.

      Борис согласился:

      – Да, твои усилия не пропали даром. А я до чертиков рад, что он так вовремя появился. Иначе бы нам не поздоровилось.

      – Это верно. Здорово тебя ударили? – она профессиональным взглядом посмотрела на его бок, который он машинально поглаживал.

      У Бориса и в самом деле болели ребра, по которым успел садануть один из нападавших, но он бравурно пообещал:

      – Ерунда, до свадьбы заживет. Ты не сильно испугалась?

      – Нет, я к подобным разборкам привычная, как ты знаешь.

      Они прошли мимо скамейки, на которой шумели подвыпившие юнцы, поливая всю округу бранными словами. Василиса пристально посмотрела на них, но прошла мимо.

      – Что, решила не вмешиваться? – подначил ее Борис. – Раньше бы ты мимо не прошла, всех бы воспитала.

      – Я поумнела. Всех не воспитаешь.

      Борис нахмурился. Эта равнодушная Василиса была ему незнакома.

      – Что, теперь ни во что не вмешиваешься?

      – Почти. Стараюсь, во всяком случае.

      Борису захотелось сказать, что замужняя жизнь подействовала на нее не лучшим образом, но он снова промолчал. Зачем лезть в бутылку?

      Показалась знакомая девятиэтажка. Остановившись у своего подъезда, Василиса принялась скованно прощаться. Голос звучал сухо и равнодушно.

      – Сердишься, что я тебя повел через дворы? Подверг ненужному риску, так сказать?

      – Нет, конечно. Просто меня дома муж ждет. Мне пора. – Слово «муж» прозвучало с восторженным придыханием, и Борис поморщился.

      Ася быстро ушла, а он вернулся на аллею, присел на свободную скамейку под старой корявой липой и задумался.

      Итак, что мы имеем? От милой отзывчивой девочки с большой душой, в которую он в свое время влюбился, ничего не осталось. Кто в этом виной? Муж или время? Неужели то, что так очаровало его в ней четыре года назад, безвозвратно ушло?

      Тогда стоит ли ему тосковать? Похоже, он любит мираж, давно развеянный ветром. Обидно, но ничего не поделаешь. Надо просто Василису забыть и жить своей жизнью. Попробовать с кем-нибудь сойтись. Вдруг понравится? А там уж как получится. В конце концов, тридцать два года самый подходящий возраст для ответственной женитьбы.

      ГЛАВА ТРЕТЬЯ

      Задумавшись, Борис медленно шел по коридору своего офиса. В голове вместо рабочих вопросов вертелся один, сугубо личный: что делать? Сакраментальный вопрос без ответа. В самом деле, что он может сделать? Тут, прерывая его невеселые размышления, навстречу снова метнулась симпатичная девушка из бюджетного отдела. На ней были неуместные для офиса полупрозрачная черная блузочка и слишком короткая юбка. Она кинула на него искушающий взгляд из-под неестественно длинных ресниц и зазывно улыбнулась.

      Борис усмехнулся. Все понятно. Обаяние власти и денег в действии. Интересно, посмотрела бы она на него, если бы у него не было ни того, ни другого?

      Он остановился, перегородив ей дорогу, и поздоровался. Прозвучало это достаточно зловеще. Девушка с легким недоумением ответила на приветствие, назвав его по имени-отчеству.

      Чисто по-мужски отметив ее оголенные стройные коленки, Борис задумчиво спросил:

      – А вас как зовут? Не помню, извините.

      Девушка зачем-то приподнялась на цыпочках и широко улыбнулась. Видно было, что она поражена обращением к ней босса. Конечно, столько времени не обращал на нее внимания, и вдруг такая перемена!

      – Оксана я. Березова. Из бюджетного отдела. – Голос у нее чуть подрагивал от волнения.

      Борис вспомнил, как пару лет назад по просьбе Игоря приютил в компании его племянницу. Так вот почему она чувствует себя так вольготно! Думает, если у нее дядя начальник экспертного отдела, то она может позволить себе пофилонить?

      – А когда вы работаете, Оксана Березова? Куда не пойду, постоянно вас на пути встречаю. Такое впечатление, что вы меня подкарауливаете. Только не пойму, зачем вам это нужно.

      Оксана пошла некрасивыми красными пятнами. Она такой нелицеприятной беседы не ожидала. Нервно сглотнув, пояснила:

      – Я за материальную часть отвечаю, поэтому постоянно по зданию бегаю, то одно проверяю, то другое. Ответственность большая, понимаете?

      Это прозвучало так, будто он глуповатый маленький мальчик, не понимающий примитивных вещей. Это неожиданно напомнило Борису прежнюю, любящую поучения Василису, и он негромко засмеялся.

      – Понятно. Но, думаю, цель у вас была все-таки другой. Что ж, я пойду вам навстречу. – И неожиданно для самого себя предложил: – Давайте сходим завтра в «Маленький Париж», если вы свободны, конечно?

      Она ошеломлено посмотрела на него, не в силах так сразу уразуметь, что ей предлагают. Наконец, осознав, несколько раз моргнула и экспрессивно заявила:

      – Потрясающе! Я очень рада! А во сколько?

      Борис зачем-то посмотрел на часы.

      – Ну, поскольку завтра суббота, то часа в четыре будет самое то, вы не находите?

      Она поспешно согласилась, и с загоревшимися глазками побежала по коридору в свой отдел. Борис сердито подумал, что через десять минут о его приглашении будет известно всей конторе. Зря он это затеял. Прекрасно знает, что подружек нужно искать подальше от места работы, а вот не сдержался. А все Василиса виновата! Если бы эта Оксана не напомнила ему ее, он бы и не подумал никуда приглашать подчиненную. Но что теперь поделаешь? Надо идти. Вдруг ему повезет, и она окажется интересным человеком?

      На следующий день ровно в четыре он неприкаянно стоял у входа в ресторан, провожая сумрачным взглядом входящие внутрь парочки. Интересно, во сколько же явится Оксана? Василиса терпеть не могла опаздывать, но что-то ему подсказывало, что Оксана из тех дамочек, что любят помурыжить своего кавалера. Появляются они всегда с опозданием минут на пятнадцать, но зато в полном блеске сногсшибательной красоты. Он вспомнил Веронику и поморщился. Интересно, на кого он нарвался в этот раз?

      Как он и предполагал, Оксана прибыла в четыре пятнадцать на такси. Выпорхнув из машины в умопомрачительном серебристом наряде, оголенном и сверху, и снизу, она подлетела к нему, улыбаясь томной улыбкой и взмахивая все теми же неестественно длинными ресницами, на сей раз покрытыми блестящей серебряной пылью. На веках была такая же серебряная пыль. Борис саркастично подумал, что наряд и макияж больше подходят для встречи Нового года, чем для жаркого лета.

      – Ах, здравствуйте! Извините за опоздание! Знаете, я совершенно не умею рассчитывать время! – Она трогательно вытягивала розовые губки, тщательно артикулируя каждое слово.

      Оксана рассчитывала на галантный ответ типа «Что вы! Ждать вас одно удовольствие!», поэтому слова Бориса подействовали на нее, как ушат холодной воды:

      – Вы что, привыкли, что мужчины, как собачонки, должны ждать вас на привязи? Я уже собирался уходить. Если я вас не привлекаю, вы меня не уважаете, то зачем согласились на встречу? Мне мое время дорого.

      – Что вы, что вы, я вас очень уважаю! – ее голос был похож на блеяние испуганной овцы. – к сожалению, меня задержал мой имиджмейкер. Он такой маргинальный!

      – Какой-какой? – Борис не поверил своим ушам. – Маргинальный? И в чем же выражается его эта самая маргинальность?

      Оксана растерянно улыбнулась. Она не знала, что означает это слово в приложении к парикмахеру.

      – Знаете, это он сам себя так называет, я просто повторила. Может быть, зайдем внутрь? Что-то прохладно становится.

      Поскольку вовсю жарило солнце и в небе не было ни облачка, ее слова были полной туфтой. Борис с сардонической усмешкой взял ее под руку и повел внутрь.

      – Вы сами заплатили за такси? Мне не нужно было это делать?

      Она несколько пришла в себя и кокетливо взмахнула руками.

      – Конечно, нет! Я заплатила за себя сама!

      Слово «конечно» снова затронуло в душе Бориса тайные струны, и он поневоле смягчился. Возможно, она все-таки больше походит на Василису, чем ему показалось сегодня?

      Зайдя внутрь, он задохнулся от внезапно нахлынувшей острой тоски. Зря он выбрал этот ресторан, переоценил свои силы. Со времени его ужина с Василисой здесь практически ничего не изменилось. Вон и столик, за которым они сидели с ней в тот далекий день, стоит себе на том же самом месте. Тогда он пытался заморочить голову ей, чтоб наказать, а в результате наказал сам себя. Забавно. Правильно говорят, что жизнь – это зеркало.

      Отогнав ненужные мысли, вежливо пропустил спутницу вперед выбирать понравившийся столик, сам пошел следом. Оксана обошла несколько свободных столиков, наконец ей понравился столик у самой эстрады. Борис подумал, что вечером здесь будет слишком шумно из-за играющего на возвышении оркестра, но, в принципе, это неважно, так поздно он здесь задерживаться не собирается.

      Официант принес меню в черной с золотом глянцевой обложке, и Оксана долго копалась, подробно выспрашивая о калориях, жирности, свежести и прочей ерунде. Официант терпеливо отвечал, пряча раздражение за дежурной улыбкой. В результате она заказала легкий летний салатик и рыбное консоме. Борис вспомнил, сколько в свое время заказала Василиса, и усмехнулся.

      Заметив его усмешку, Оксана быстро пояснила:

      – Я никогда много на ночь не ем. Вы ведь не любите толстых женщин?

      Василису худышкой никто бы не назвал, и Борис вяло пожал плечами.

      – Suum cuique.

      – Что-что? – Оксана удивилась. – Это по-каковски?

      У Бориса окончательно испортилось настроение.

      – Латынь. Каждому – свое. Я часто разговариваю с дедом, а он любит украшать свою речь цветистыми выражениями. Вот я и привык. Простите.

      – Ах, да, ваш дедушка академик. – Оксана выпрямилась, будто перед ней возникла его зловещая тень. – Я его знаю. Когда училась в университете, я его часто видела. Он тогда ректором был. Если честно, его все студенты боялись. От его взгляда у всех дрожь в коленках начиналась. Такое чувство, что он тебя видит насквозь.

      – Дед очень проницателен, это точно. – Борис снисходительно на нее посмотрел, давая понять, что он проницателен не менее деда.

      Оксана внезапно извинилась:

      – Вам, наверное, дико слышать от меня просторечные выражения. Но я обычно так не говорю. Это я от волнения. Я так давно мечтала куда-нибудь с вами сходить. И вдруг эта мечта сбылась. Вот я и лепечу невесть что. Извините. Вам это ухо режет, я вижу.

      Борис с удивлением на нее взглянул. Она оказалась не такой примитивной дурочкой, какой показалась ему поначалу. Хотя примитивные дурочки университетов, как правило, не кончают.

      – Да ничего. Иногда это забавно. Освежает.

      Оксана окончательно сконфузилась.

      – Да что вы! Что тут может освежать?! Ладно бы вы с работягами не общались, а то каждый день по стройкам мотаетесь. Не думаю, что при виде вас наши рабочие латынь вспоминают. Скорее уж теплые русские слова. Которые не для печати.

      – Всяко бывает. Но обычно сдерживаются. Я себе непечатных высказываний не позволяю. И они тоже.

      – Не только поэтому. У вас порой взгляд тоже такой пронзительный, как у Ивана Ярославовича. Тоже страшновато становится.

      Борис кинул на нее этот самый «пронзительный» взгляд. Она ойкнула.

      – Вот-вот! Такое чувство, что вы все обо всех знаете. Неприятное чувство, надо признать.

      Он тихонько хмыкнул. Провокационно поинтересовался:

      – Но вам-то нечего скрывать, не так ли?

      Бедная Оксана, приготовившаяся к приятному времяпрепровождению, и никак не ожидавшая нелицеприятных допросов, поперхнулась.

      – Ох, я-то думала вкусно поесть в спокойной обстановке, а вы мне допросы с пристрастием устраиваете! Как вы думаете, у подчиненных нечего скрывать от начальства?

      Борис расслабился и засмеялся.

      – Ну, если вы не перевели на свой счет в банке пару-тройку моих миллионов, то, думаю, скрывать вам нечего.

      Оксана изобразила милую улыбку, хотя глаза неприязненно сверкнули.

      – Нет, конечно. Я к вашим деньгам никакого отношения не имею.

      Борис понял ее намек и извинился.

      – Простите, меня занесло не в ту степь. Конечно, я кажусь вам примитивным нуворишем.

      – Нет, – исправляясь, Оксана стрельнула в него кокетливым взглядом, – я же знаю, сколько вы работаете. Нувориши не пашут, как папы Карло. Вы же живете на работе.

      Борис мрачно подумал, что своим экстремальным трудолюбием он обязан исключительно Василисе.

      Принесли горячее, и они принялись за еду. Поскольку Оксана, по мнению Бориса, проглотила консоме удручающе быстро, принялась болтать о какой-то ерунде, мешая ему сосредоточиться на вкусной еде, постоянно спрашивая его мнение то об одном пустяке, то о другом. В шесть часов он решил, что с него хватит, приготовился расплатиться и уйти под предлогом неотложной работы.

      Отвечая на очередной глуповатый вопрос визави о вульгарности курения, он в раздражении оторвал взгляд от ее миленького лица и рассеянно провел глазами по залу. И замер от неожиданности: по проходу шла Василиса. Сердце начало биться какими-то рваными скачками, и он не сразу осознал, что она не одна. Рядом с ней шли ее муж, брат, Андрей, насколько он помнил, и его жена, имени которой он никак вспомнить не смог. Да и какая разница?

      Василиса его не заметила, она старательно улыбалась великосветской улыбкой, изображая умудренную жизнью особу, что получалось у нее на редкость нелепо. На ней было облегающее синее платье до середины колена, подчеркивающее тонкую талию и оголяющее стройные ножки в черных босоножках на среднем каблучке.

      Борис поморщился. И когда она успела так похудеть? Ей это вовсе не шло. В спорткомплексе она была в свободном спортивном костюме, скрывающем фигуру, и он не смог ее нормально разглядеть. Сейчас же она ему категорически не понравилась. Эх, подкормить бы ее немножко! Он снова окинул Василису пристрастным взглядом. На ее шее болталась какая-то тонюсенькая золотая цепочка, показавшаяся ему просто жалкой. Если б она его женой была, сейчас на ней изумруды бы сверкали зеленым огнем, оттеняя бронзу волос!

      Осознав, о чем думает, он хмуро посмеялся над собой. Какая дурь в голову лезет! Ну, стопроцентный нувориш! При чем тут изумруды? Или просто ему хочется, чтобы у Василисы было все самое лучшее? И она чувствовала себя защищенной и любимой? Что лучше даст понять женщине, что она любима, как не дорогой подарок, сделанный от души?

      У Бориса тут же исчезло желание уходить. Он поудобнее устроился в кресле и спросил у Оксаны, тоскливо сидевшей перед пустой тарелкой:

      – Может быть, закажем что-нибудь еще? Здесь очень вкусные десерты. Мороженое они делают сами. Я пробовал, мне понравилось. Не знаю, правда, сколько там калорий.

      Оксана, уверенная, что сейчас ее без проволочек отправят домой, оживилась и затараторила:

      – О, я мороженое просто обожаю! Правда, от него полнеют, но я завтра сделаю в «Здоровье» пару лишних километров на велотренажере, и все будет о`кей!

      Борис сам предложил сотрудникам фирмы пару раз в неделю бесплатно посещать спорткомплекс, но теперь мысленно поморщился. Не встретиться бы там с ней случайно! Теперь на правах близкой знакомой она не преминет к нему подойти и уболтать до полусмерти, как сегодня.

      Он жестом подозвал официанта и заказал по порции фирменного мороженого с кофе. Его принесли быстро, и Оксана принялась за еду, без перерыва что-то комментируя.

      Впрочем, Борис ее не слушал. Он следил за Василисой. Ее компания устроилась за столиком наискосок, в соседнем ряду.

      Похоже, они что-то отмечали. Может быть, день рождения? Когда Андрей преподнес жене коробочку и поцеловал, Борис решил, что они отмечают день рождения его жены. Как же все-таки ее зовут? Василиса как-то ему говорила о ней. Валя? Таня? Галя? Точно – Галина! Итак, это у нее сегодня день рождения.

      За соседним столиком царила непринужденная обстановка. Букет роз, шампанское, именинный торт со свечками. Но вот Василиса вела себя все так же чопорно и фальшиво. Черт, что с ней случилось? Он посмотрел на Виталия. Тот на жену внимания практически не обращал. Понятно было бы, если б он делал нечто такое, что заставляло Василису так напрягаться, но ничего подобного! Значит, так она себя ведет по доброй воле. Но почему? Эх, поговорить бы с ней по душам, но где? Да и вряд ли она ему что-то расскажет.

      Ладно, придется применить свои познания в психологии. Жесты порой говорят куда больше, чем слова. Почему она постоянно посматривает на Виталия? Ищет одобрения? Как же она стала в себе сомневаться! Что он ей наговорил, гад такой, отчего она превратилась в такое дерганое безликое существо?

      Оксана расправилась с мороженным и принялась за кофе.

      – Я на ночь кофе стараюсь не пить. Лучше было бы заказать какао. – Она опять перешла на неприятный менторский тон. – Кофе возбуждает, на ночь его пить вредно. – И принялась рассуждать о пользе и вреде напитков.

      Борис чуть было сгоряча не послал ее подальше вместе с какао, но сдержался. Ну, почему она так болтлива? Или это, наоборот, хорошо? Никаких камней за пазухой не удержит, тут же их все на тебя вывалит.

      На возвышении появился эстрадный квартет и принялся сыгрываться. Оксана сердито посмотрела на них.

      – Ну вот! Теперь даже и поговорить будет нельзя!

      Борис поправил ее про себя: – «Да говори, кто ж тебе мешает! Собеседники тебе явно не нужны».

      – Я когда сюда села, не подумала, что мне в уши будут пиликать. Неприятно. Но пересаживаться, наверно, уже поздно? – она изучающее оглядела соседние столики.

      Борис не хотел пересаживаться. Отсюда Василиса была видна как на ладони, а где гарантия, что с другого столика обзор будет так же хорош? Поспешно отказался:

      – Думаю, уже поздно, все столики заняты. – Оксана хотела сказать, что свободных столиков полно, но он добавил: – Остальные наверняка уже заказаны. Да и как мы будем выглядеть, перебираясь с посудой за другой столик? Но скоро музыканты заиграют, и раздражающей вас какофонии не будет.

      Расхрабрившаяся Оксана предложила:

      – А давайте мы перейдем на «ты». А то как-то неудобно в таком месте «выкать».

      Борис согласился.

      – Хорошо. Здесь давайте перейдем на «ты». Но с условием: в других местах мы снова станем на «вы».

      Оксана немного помедлила. Она-то представляла, как будет прикольно называть шефа на «ты» в офисе, а тут такой облом! Но, решив, что мужчин, как и диких зверей, приручать надо постепенно, растроганно заявила:

      – Замечательно! Значит, здесь мы на «ты», а на работе на «вы»!

      Борис хотел поправить, что не на работе, а везде, и что этот вечер был первым и последним, но заиграла громкая музыка, и на танцпол начали выходить танцующие пары. К их столику тоже подошел какой-то мужчина средних лет и спросил у него разрешения пригласить на танец его даму.

      Оксана вопросительно посмотрела на Бориса, уверенная, что тот откажет и пригласит ее сам, но он быстро разрешил:

      – Я не против. Если она захочет, то танцуйте на здоровье.

      Раздосадованная спутница согласилась, и они ушли танцевать под четкий ритм румбы.

      Воспользовавшись моментом, Борис поднялся и пошел к столику Василисы. Галина уже ушла танцевать с мужем, и теперь за столиком сидели только Василиса с Виталием. Они о чем-то негромко говорили, причем Василиса просительно заглядывала в глаза мужа. Это было так унизительно, что Борис раздраженно фыркнул. Что это за любовь такая?

      – Добрый день! – он поздоровался нарочито громко, перебивая их миленькую беседу. – Василиса, можно пригласить тебя на танец? – он не стал обращаться за разрешением к Виталию, еще вздумает запретить.

      Василиса изумленно посмотрела на него. Видно было, что танцевать ей с ним не хочется совершенно, но негромкий приказ мужа «конечно, сходи, хоть немного развеешься», – заставил ее молча встать и выйти на танцпол.

      Борис плотно прижал ее к себе. Это было неприлично, и вообще на грани фола. Прежняя бы Василиса тут же, отрезвляя, встала ему на ногу, но эта только округлила глаза, стараясь молча отодвинуться. Но как отодвинешься, когда тебя держат, как в капкане?

      – Что ты себе позволяешь? – не выдержав, она прошептала ему в ухо, обдав горячим дыханием.

      Борис недоуменно вздернул бровь.

      – Что я себе позволяю?

      – Лапаешь меня при всех!

      – Понятно. Тебя надо лапать только наедине. Учту.

      – Не перевирай мои слова! Меня лапать нигде не надо!

      – Почему? Твоему мужу на тебя глубоко плевать. – Борис специально использовал жаргонные словечки, чтобы расшевелить эту чопорную недотрогу.

      И это у него получилось. Василиса вспыхнула, засверкала глазами и превратилась в прежнюю, открытую и горячую девчонку.

      – Я тебе сейчас как двину промеж глаз! – она зашипела как змея, резко остановившись посреди зала.

      – А что на это скажет твой замечательный супруг? Разве воспитанные светские дамы могут так выражаться? Да еще кулаками в ресторане махать? – Борис надеялся своими провокациями завести ее еще больше.

      Но обманулся. Она испуганно посмотрела на Виталия и сникла. Борису захотелось взять ее за плечи и потрясти как следует. Что это такое!

      – Отпусти меня, пожалуйста. – Она попросила почти плаксиво. – Мне этого совершенно не нужно. Я не хочу давать мужу повода для ревности.

      – Сомневаюсь, чтоб он когда-нибудь тебя ревновал. Просто ты его недовольство вызвать не хочешь. Что он такое с тобой сделал, что ты вздохнуть боишься? – Борис сказал это зло и громко, и Василиса испуганно посмотрела вокруг.

      – Не кричи! И Виталий ничего со мной не делал. Просто я стараюсь соответствовать его уровню.

      Борис ошарашено замолчал. Так вот где собака зарыта! Соответствовать чему-то там! Чушь какая!

      – Ты бы лучше себе соответствовала. Своим собственным ожиданиям и чувствам. Тебе что, нравится быть запуганной безгласной овечкой? Боишься, если будешь открытой и естественной, он тебя бросит?

      Она затравлено посмотрела на него, и Борис понял, что случайно попал в цель.

      – Виталий меня никогда не бросит! – ее голосок прозвучал тонко и безнадежно. – Но я понимаю, что до его уровня не дотягиваю. Я просто учусь. Что в этом плохого?

      – Учиться это хорошо. – Борис и сам понимал, что бьет ее по больному месту. – Но почему при этом нужно переделывать себя?

      Она закусила губу.

      – Тебе меня все равно никогда не понять. И отстань, понятно?!

      Это было сказано уже решительно, и Борис слегка отпустил ее, чтобы тут же с силой крутануть в немыслимо сложном пируэте. Она запротестовала.

      – Эй, заканчивай свои эксперименты! Я танцую плохо, это все знают, и нечего ставить меня в дурацкое положение.

      Борис откинул голову и невесело засмеялся, сверкая белыми, как у хищника, зубами. У Василисы по спине прошел холодок странного полуиспуганного, полувосторженного чувства. И почему она никогда раньше не замечала, что он такой притягательный? Как теперь говорят, сексапильный?

      Она опасливо посмотрела по мужа, но тот о чем-то увлеченно говорил с Андреем и на нее даже не смотрел. Это было и хорошо, и плохо. Хорошо потому, что ей не придется перед ним оправдываться. Он не будет выговаривать ей за дурацкое поведение, просто ей самой будет настолько стыдно, что она обязательно примется пороть какую-нибудь чушь, увязая еще глубже. А плохо потому, что ему совершенно все равно, что она делает. Уж лучше бы он ее приревновал, это было бы хоть чуть-чуть похоже на любящего мужа.

      – Это хорошо. Ты по крайней мере хоть слегка ожила. А то прямо снежная баба какая-то. Только морковки вместо носа и не хватает. – Борис уже откровенно издевался.

      Василиса решительно освободилась из его жестких объятий и пошла к своему столику. Музыка как раз закончилась, и Борис с горьковатой улыбкой посмотрел ей вслед. Вспомнив, что он здесь не один, неохотно вернулся к своему столику.

      К его удивлению, Оксана глядела на него с сочувствием. Он отпил минералки из высокого хрустального бокала, внезапно почувствовав, как пересохло горло.

      – Знаете, я так мечтала, что вы меня заметите, полюбите и все такое прочее. Такие глупые девичьи мечты. Вы мне просто ужасно нравились. – У Оксаны это прозвучало с откровенной грустью.

      Борис удивился.

      – А сейчас уже не нравлюсь?

      – Нравитесь, к сожалению. Но я ведь не дура. Не думайте, что я всегда так глупо себя веду. Просто когда я волнуюсь, я начинаю тараторить и вообще делать глупости. Изображать из себя то, чем не являюсь. Особенность характера. Глупо, конечно. Но что поделаешь? Я много раз пыталась это преодолеть, не получается.

      Борис приподнял одну бровь, безмолвно прося уточнения.

      – Я видела сейчас, как вы танцевали с этой девушкой. – Оксана махнула рукой в сторону Василисы.

      – Это моя старая знакомая. Мы давно не виделись. – Борис уточнил это нехотя, боясь досужего любопытства.

      Оксана печально вздохнула.

      – Я ведь не дура, Борис Владимирович, – она снова перешла на «вы», создавая дистанцию. – Это не просто ваша старая знакомая. Вы ее любите. И, похоже, давно. Понимаю, у меня нет ни одного шанса. Если бы я знала об этом раньше, то не стала бы выдумывать того, чего нет и никогда не будет. Извините.

      Борис уже с интересом посмотрел на нее.

      – Вы и в самом деле гораздо умнее, чем мне показалось. Но что это меняет?

      – То, что я умнее, ничего. А вот то, что вы любите другую, меняет все. Я больше не буду, как последняя дурочка, подкарауливать вас в коридоре. Наверное, вы здорово смеялись, когда раз за разом меня встречали?

      – Я не смеялся, я думал, когда же вы работаете.

КНИГА КУПЛЕНА В ИНТЕРНЕТ-МАГАЗИНЕ

ПОКУПАТЕЛЬ: Валентина (persondoc@yandex.ru) ЗАКАЗ: #286781359 / 14-апр-2016

КОПИРОВАНИЕ И РАСПРОСТРАНЕНИЕ ТЕКСТА ДАННОЙ КНИГИ В ЛЮБЫХ ЦЕЛЯХ ЗАПРЕЩЕНО!

      Она удрученно покачала головой.

      – Да, я все время забываю, что вы босс и вам положено думать только о дисциплине. Но я частенько оставалась после работы, чтоб все доделать. Об этом не беспокойтесь, я ответственный человек.

      Борис кинул мимолетный взгляд в сторону Василисы и попросил:

      – Я буду вам очень признателен, если вы никому о сделанных вами сегодня выводах сообщать не будете.

      – Не буду. Кому же хочется признаваться в собственной дурости? А эта ваша знакомая замужем?

      – Да. – Борис признал это с горьким ожесточением, и тут же об этом пожалел. Но что поделаешь, если столько лет надежно хранимое от посторонних глаз чувство нет-нет да и прорывается наружу?

      – Ее муж в черном пиджаке?

      – Да. – Он постарался сказать это как можно беспристрастнее, и перестарался.

      Оксана пристально посмотрела сначала на Виталия, потом на Василису, и мягко проговорила:

      – Я понимаю вашу горечь, Борис Владимирович, но уверена: у них очень странные отношения.

      – Почему вы так решили?

      – Знаете, я давно дружу с Людой, своей одноклассницей. У нее очень строгий отец.

      Борис приготовился выслушать очередную нескончаемую историю, но она закончила быстро:

      – Так вот она смотрит на него точно таким же виновато-испуганным взглядом, как и ваша знакомая на своего мужа. И пикнуть при нем боится, неважно, права она или нет. Так что вряд ли это счастливая семья. Чинопочитание какое-то, и ничего больше. – Она повернула голову и кому-то кивнула. – Я сегодня познакомилась с интересным человеком. Его Слава зовут. Вы не рассердитесь, если я пойду с ним погуляю? Еще совсем рано.

      Обдумывавший ее, так созвучные его собственным ощущениям, слова, Борис в ответ недоуменно пожал плечами.

      – Если вы ему доверяете, пожалуйста. Не думаю, что могу вам в таком деле что-то разрешать или запрещать. Это прерогатива ваших родителей.

      Оксана смущенно засмеялась.

      – Уже. Моя мама мне разрешила. Знаете, она настоящая перестраховщица. Поэтому я даже Славин паспорт на телефон сфотографировала и отправила ММSкой маме. Жуть, правда?

      Борис невольно рассмеялся.

      – Если случайно встретившаяся мне девушка потребовала бы мой паспорт, я этого точно бы не понял.

      – А Слава понял. И не возражал.

      – Думаю, вы и его семейное положение проверили?

      – А как же! Хотя в наше время штамп в паспорте стоит у единиц. Так что это ничего не значит. Ну, я пошла, он меня ждет. До свидания.

      Она махнула рукой и убежала к дожидавшемуся ее у выхода из ресторана симпатичному парню. Борис решил, что тот подходит ей куда больше, чем он сам. Посмотрел на Василису. Та сидела выпрямившись, одинокая, как сосна на пригорке, и с вымученной улыбкой слушала невестку. Та что-то весело ей объясняла, вертя в руке бокал с шампанским.

      Внезапно Галина повернулась и посмотрела на Бориса в упор. Ему стало не по себе, но взгляда он не отвел. Внимательно изучив его, она почему-то кивнула и отвернулась, не дождавшись ответа. Борис не понял, что означал этот кивок. Приветствие или обещание? Но обещание чего? Нет, наверное, она просто его узнала и поздоровалась.

      Он посмотрел на свой пустой стол. Может, заказать спиртное? Сто граммов коньяка ему точно не помешают. За машиной можно будет приехать завтра. Но тут на глаза ему попался краснолицый мужик с развязными нескоординированными движениями, и Борис решил, что уподобляться ему не будет. Расплатился и вышел, бросив прощальный взгляд на Василису. Она сидела прямо, развернув плечи. Борис вспомнил о гимназистках с линейками в корсете. Похоже. Кто ее так муштрует? Муж или она сама до абсурда доводит его вскользь брошенные слова?

      Сел за руль Мерседеса, приехал домой. От тела Василисы, которое он слишком тесно прижимал к себе, плоть напряглась. Пришлось нырять в бассейн и плавать целый час, пока физическая нагрузка не выгнала из тела похоть.

      Есть не хотелось, но он заставил себя выпить полстакана кефира, просто для улучшения пищеварения. Правда, оно его еще ни разу не подводило, но лучше не рисковать

      Уступая странному желанию, прошел по верхним этажам, заглядывая во все комнаты. Они покрылись толстым слоем неприглядной серой пыли. Надо будет вызвать уборщиков из клиринговой фирмы. И когда же он наконец приобретет мебель для коттеджа? Или ему и впрямь, как говорил дядька, стоит его продать и заняться строительством другого?

      Оставив решение этого вопроса на потом, отправился в спальню, улегся с свою одинокую постель и долго лежал, закинув руки за голову и глядя в темный потолок.

      В это время Галя, уложив детей спать, разговаривала на своей маленькой чистенькой кухоньке с мужем.

      – Спасибо соседке, посидела с малышней, а то не видать бы нам сегодняшнего праздника, как своих ушей. – При этом она кокетливо дотронулась до мочек, в которые были вдеты золотые сережки с крохотными бриллиантиками, подаренными ей вскладчину Андреем, Виталием и Василисой.

      Она надеялась получить комплимент по поводу своей несравненной красоты, но Андрей, читающий бесплатную городскую газету, кинул в ответ только аморфное «ага».

      – Василиса стала такой странной, ты не находишь?

      В ответ услышала все то же обескураживающее «ага».

      – Изображает из себя какую-то светскую дамочку, а глаза такие беспокойные. Что это с ней? – она требовательно потеребила край газеты.

      На сей раз универсальным междометием «ага» было не отделаться, и Андрей с неохотой оторвался от чтения.

      – А что с ней?

      – Я говорю, она сильно изменилась. Как ты думаешь, почему?

      – Сильно изменилась? Я что-то не заметил. Не беременная, это точно.

      Галина фыркнула. Все-таки эти мужики жутко примитивные создания! Но, как умная жена, озвучивать свои житейские наблюдения не стала.

      – Я говорю, что она из себя какую-то дореволюционную барышню изображает. Чопорную и глупую. Неужели она таким манером Виталию хочет понравиться?

      – А чего ей ему нравиться? Ему вообще пофиг, что она делает.

      Галя озаренно вскричала:

      – Это ты правильно сказал: ему пофиг, что она делает! Потому что он ее не любит!

      – А зачем тогда женился, если не любит? Кто его заставлял? – Андрей сразу набычился, вообразив, что его любимую сестренку обижают.

      – А ему спасательный круг нужен был. Он другую любил, а она замуж вышла. Аська же давно по нему сохла, вот он этим и воспользовался. Но по-своему он хорошо к ней относится. Не хуже, чем к табуретке на кухне. Он ее не обижает, ты не думай. Он ее просто не замечает.

      – Как это хорошо относится, если не замечает?

      Галя включила чайник и достала из шкафчика заварку.

      – Обыкновенно. Мужья часто не замечают жен. Вертятся под ногами, и ладно. Только это через года приходит, а у Виталия сразу.

      – Что-то я тебя не пойму. Ты это про них говоришь или про нас? – Андрей подозрительно прищурился.

      – Это я так, обобщаю. Не бери в голову. Мне кажется, у них отношения учитель-ученица. Тебе так не кажется?

      Андрей невольно почесал рукой в затылке.

      – Возможно. Но он ее и старше, и образованнее. Так что ничего нет в этом криминального. Пусть учится и взрослеет.

      – Это в школе хорошо, а не в семье. И не с характером Аськи постоянно подчиняться. Ей командовать как-то ближе. Или хотя бы свое мнение высказывать.

      – А она что, свое мнение говорить боится, что ли?

      Галина снова про себя посетовала на мужскую ненаблюдательность.

      – А ты не заметил, что она во всем с Виталием соглашается?

      – Это правильно! – С одобрением заметил любящий муж. – Идеальная жена. Мне бы такую.

      Галина не повелась на явную провокацию.

      – Ты от такой через месяц бы сбежал. Это же скука смертная. Похоже, что и Виталий так думает. Хотя сам же ее и замуштровал.

      – Что-то она меня вконец запутала! –Пожаловался Андрей на жену невидимым зрителям в углу кухни. – Зачем Виталию ее муштровать, если он на нее и внимания-то не обращает?

      – Я неверно выразилась. Он Аське наверняка как-то сказал, вполне возможно, еще до женитьбы, что она шебутная, что от нее беспокойство одно, или что-то в этом роде. Вот она и пытается соответствовать его представлению об идеальной женщине. В меру своего понимания, разумеется.

      Андрей решительно тряхнул газетой, закрываясь ею от настырной жены.

      – Вот и пускай соответствует. По крайней мере, и нам жить стало гораздо спокойнее. Знаешь, что ни в какую переделку не ввяжется.

      Он уткнулся в газету, а Галя скорбно проговорила куда-то в воздух:

      – А мне она прежняя гораздо больше нравилась. Открытая и веселая. Не то что сейчас.

      Немного подумав, снова отодвинула газету от носа благоверного и заявила:

      – Ты помнишь того парня, что на танец ее сегодня приглашал?

      Андрей с досадой уточнил:

      – Какого парня? Ее сегодня несколько парней танцевать звали.

      – Высокий такой, симпатичный, с каштановыми волосами. Костюм у него темно-серый.

      – А-аа, вспомнил. Ну и что?

      – Это Борис! – Галина произнесла это торжественно, с победными нотками в голосе.

      – Какой Борис? Никаких Борисов я не помню.

      – Да ты еще Аську ругал, что она с ним путается. Он еще ее в Москву возил и в Турцию.

      Андрей помрачнел.

      – А, этот? И что ему надо на этот раз?

      – Думаю, что ничего. Но Аську он по-прежнему любит. И подходит он ей гораздо больше, чем этот ее великий хирург.

      Андрей свирепо погрозил ей пальцем.

      – Что за глупости, подходит, не подходит? Раз замужем, значит, никаких хахалей в принципе быть не должно!

      – Я тебе не про хахалей говорю, а про жизнь. Было бы здорово, если бы она ушла от Виталия к этому Борису. Намного счастливее бы была.

      Муж разозлился, видимо, примерив подобную перспективу на себя.

      – Ладно, хватит ерунду пороть! Виталий нормальный парень. Не знаю, с чего он тебе не нравится. А что Аську он не любит, это ты сама выдумала. Не любил бы, так и не женился бы. И то, что Борис ее любит, тоже твои выдумки! И хватит мне лапшу на уши вешать!

      Разобидевшись, Галина ушла в маленькую комнату, оставив Андрея дочитывать газету в одиночестве. Включив телевизор, несколько минут молча смотрела какую-то передачу про животных, потом стукнула кулаком по спинке дивана и воскликнула:

      – И все-таки он ее любит! Так смотреть может только влюбленный человек! И Аська к нему неравнодушна. Она этого еще не понимает, но, надеюсь, все-таки поймет. И чем скорее, тем лучше.

      ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

      Валентина зашла в комнату отдыха с круглыми от возбуждения глазами. Предусмотрительно прикрыла дверь и драматическим шепотом поведала:

      – Слушайте, что я узнала! Я своим ушам поначалу не поверила! Дочь Пал Палыча и не его вовсе!

      Сидевшая за столом печальная Ольга удивленно на нее посмотрела, а Василиса потребовала пояснить, с чего она это взяла.

      – Очень просто! Вы же знаете, квартиры сотрудникам нашей станции давали в одном доме. Все рядом, за стенкой! А дома у нас недаром называются музыкальными шкатулками. Нина, наша диспетчерша, живет рядом с Пал Палычем, и порой из чисто спортивного интереса слушает их разговоры. Она не подслушивает, просто кухонная вытяжка одна на все этажи, поэтому хошь не хошь, да услышишь. Вот сидит она вчера на кухне, суп варит. Вдруг сверху от Пал Палыча доносится чей-то мужской голос. Не Пал Палыча, он тихо разговаривает, деликатно. Этот орет: как ты посмела, стерва, моему ребенку приписать другого отца! Кира верещит: я, мол, никого никому не приписывала. А тот: я что, зря за тебя почти пять лет в кутузке отпахал! Смотри, сама туда угодишь, будешь еще кобениться! Кира эта великолепная тут же на попятной пошла. Что ты, говорит, я тебя все эти годы ждала, ты же моя единственная любовь! А докторишка этот так, чтобы пристроиться было к кому, пока ты не выйдешь. А дальше ничего не слышно стало. Понятно, чем они занялись.

      Василиса озадаченно покачала головой, не зная, верить этой потрясающей новости или нет. С одной стороны, вряд ли бы у Нины хватило воображения выдумать столь пикантную историю, а с другой, уж очень она была неправдоподобна.

       Ольга с сожалением заметила:

      – И ради такой шлюшки Пал Палыч свою семью оставил! Жену, любящую и верную, бросил, как собачонку!

      Почему-то Асе показалось, что Ольга говорит это больше о себе, чем об Ирине.

      – Вот это ты верно сказала! – Валентина вся загорелась при мысли о справедливом возмездии. – Вот ему и аукнутся ее слезоньки!

      Раздалась команда на выезд, Василиса поспешила к своей машине. Запрыгнула в салон и вспомнила, как ездила когда-то с Виталием. Сейчас в кабине рядом с водителем сидел неразговорчивый прокуренный пузан, не вызывавший у нее никаких добрых чувств. В салоне тоже пахло куревом, наверняка он спал здесь на носилках между вызовами. Василиса не понимала, как можно проповедовать здоровый образ жизни, а самому делать все наоборот.

      Услышанная новость распирала, хотелось поделиться ею с Виталием, и она решила не ходить сегодня в спорткомплекс. Да и возможная встреча с Борисом ее не прельщала. В ресторане она была скованной и застенчивой, будто это не она, а он послал ее ко всем чертям. Она не понимала, что такое с ней случилось. Боится она его, что ли? Но еще не родился человек, которого бы она боялась!

      Стараясь скрыть за бравадой беспокойство, пришла домой. Как обычно, когда она приходила вечером после дневной смены, Виталий был дома.

      – Ты не пошла сегодня в бассейн? – Виталий был удивлен. Он знал, как жена любит плескаться в воде. – Что-то случилось?

      Василиса бросила на ходу:

      – Сейчас расскажу! – и помчалась переодеваться.

      Едва натянув домашний костюм, прибежала в комнату, где ее ждал муж, и рассказала то, что услышала от Валентины.

      – Как ты думаешь, это может быть правдой?

      – Я не сомневаюсь, что это правда. Вспомни, какая неприятная физиономия у Киры? Тупо-высокомерная. Я и раньше не понимал, как взрослый умный мужчина мог клюнуть на такую дешевку.

      – Кризис сорокалетних?

      – Не знаю. По-моему, этот самый кризис здорово преувеличен.

      Василиса кивнула.

      – Я тоже так думаю. Но что теперь будут делать Кира и Пал Палыч?

      – Кира уйдет к этому типу, столь многим для нее пожертвовавшим. Как говорится, там очень весомые аргументы. А Пал Палыч вернется в семью.

      Ася призадумалась.

      – Я сомневаюсь, чтобы его приняли обратно. Я бы на месте Ирины его не приняла. Да и парни уже почти взрослые. Вряд ли они его простят.

      Виталий пожал плечами.

      – Все возможно. Тогда его подберет кто-нибудь еще. В нашей стране мужики на дороге не валяются. Тем более главврачи.

      Василиса хихикнула. Образ валяющегося на дороге Пал Палыча вверг ее во фривольное настроение.

      – Забавно было бы посмотреть, как его будут поднимать. И кто.

      – И что в этом забавного? – Виталий явно примерил этот образ на себе, и он ему не понравился. – Не вижу ничего смешного.

      – Мужская солидарность? – Ася не смогла удержаться от некоторого ехидства.

      – Нет, просто уважение к хорошему человеку. Ошибиться может каждый. – Виталий отрубил так, словно она его намеренно оскорбила.

      Василису будто холодной водой обкатили. Ей показалось, что Виталий сказал это вовсе не про Пал Палыча, а про себя. Глюки у нее, что ли? Как у Ольги?

      – Ладно, я ужин готовил, тебе на кухне убирать. Все справедливо.

      Непонятно чем разобиженный Виталий ушел в комнату, Василиса принялась за уборку. Никакого труда это не составляло, но почему-то руки двигались так медленно, будто их связали веревками. Что будет, если Ольга разведется? Виталий уйдет к ней? Или нет? Сможет ли она его удержать? Ведь она его так любит! Нет, она никому Виталия не отдаст! Вот костьми ляжет, а не отдаст! Даже к бабке пойдет, если нужно будет его приворожить. Хотя ей, как медработнику, и не положено верить в привороты всякие, но она выросла в деревне и знает несколько потрясающих случаев, когда на ее глазах в семьи возвращались самые гулящие мужики.

      Прибрав, пришла в большую комнату к мужу. Из-за стенки от соседей донесся восторженный вопль: «Гол!!!» Ася осторожно спросила у читавшего «Медицинский вестник» Виталия:

      – По телику матч какой-то транслируют. Посмотреть не хочешь?

      Он отмахнулся.

      – Времени нет всякую муру смотреть. К тому же мне его завтра в подробностях наш фанат футбола Иван Федорович перескажет. Он уверен, что я многое теряю, не видя эти судьбоносные баталии. Кстати, он уверен, что смотреть их не даешь мне ты.

      Василиса поразилась.

      – Почему я?

      – У него с женой постоянно разборки шли, что смотреть, пока они второй телевизор не купили. Похоже, он считает, что ты поклонница мыльных опер.

      – Конечно, а из-за чего еще мужчина футбол не может посмотреть? А ты ему не говорил, что это тебя футбол не интересует?

      – Не говорил, и говорить не буду. Он всех мужиков, что футбол не любят, считает кем-то вроде геев. Он любовь к футболу расценивает как принадлежность к некоей элите, своего рода критерий настоящего мужика. Не хочу попасть в отщепенцы. Потом житья не будет. Он тот еще балабол.

      Василиса припомнила коротконогого громкоголосого Ивана Федоровича и согласилась, что спокойнее будет промолчать.

      – Ладно, похожу в домашних тиранах. Надо будет для правдоподобности при нем рыкнуть на тебя пару раз.

      – Лучше не надо. Что о тебе люди скажут?

      Василиса засмеялась.

      – Уговорил, буду ласковой и покорной. Как исламская женщина.

      – Что-то я в наших мусульманках никакой покорности не замечал. Уж скорее наоборот.

      – А в России в любой религии женщины у руля. Климат, наверное, такой.

      Виталий захлопнул журнал.

      – Ладно, согласен с тобой. Спать пошли!

      Он ее нежно поцеловал, и Ася всем телом приникла к нему. И тут, поражая ее, в голове возникла ужаснувшая ее мысль: а как бы ее целовал Борис? Страстно или нежно? Наверняка страстно. Ее женская интуиция подсказывала ей, что, несмотря на нарочитое равнодушие, она ему далеко не безразлична.

      Она не думала, что холостякует он из-за нее. Он недаром намекнул, что не женится из-за слишком больших возможностей. Ему не понять, что брак далеко не одна постель, хотя для мужчин, это, наверное, очень важно, но, в первую очередь, нежность, доверие и то неуловимо-радостное чувство, которое испытываешь только рядом с любимым. А постельные восторги слишком преувеличены, особенно для женщин. Во всяком случае, ей их испытать ни разу не доводилось, хотя Виталий внимательный и ласковый любовник.

      В воскресенье был день города. Парк культуры и отдыха, разукрашенный праздничными транспарантами, выглядел куда привлекательнее обычного. Василиса с Виталием бродили по парку, наслаждаясь погожим весенним деньком и поедая мороженое. Настроение у Аси было чудесным. Не так часто ей доводилось куда-то выходить с Виталием. По парку гуляли такие же довольные пары, играла негромкая музыка, и Ася считала, что для счастья ничего больше и не нужно.

      Возле колеса обозрения стояла небольшая очередь. Проходя мимо, Виталий предложил:

      – Не хочешь посмотреть на город с высоты птичьего полета?

      Василиса вспомнила катание с Борисом и почему-то замялась. Виталий, приписав ее заминку боязнью высоты, снисходительно пообещал:

      – Не бойся, страшно не будет. Кабинки закрыты.

      Он купил билеты, и через пять минут ожидания они зашли в веселую желто-розовую кабинку. С ними зашла молодая пара с ребенком. Едва кабинка оторвалась от земли, малыш прижался носом к стеклу, очарованный высотой.

      – Смотри-ка, не боится! Не то, что ты! – голос Виталия снова звучал наставительно, и Василисе впервые захотелось сказать, что она вообще-то ничего не боится. Но она привыкла во всем соглашаться с мужем и только кивнула головой.

      – Да, он герой!

      И снова ей на ум пришел Борис, который не считал ее трусливой дурочкой. А кем же он ее считал? Ну, сначала хамкой, наверное. Хотя после ее выступления в больнице он имел на это некоторое право. Хотя вынудил на грубость ее он сам. А потом? Потом он хотел проучить ее за грубость, но не получилось. По банальнейшей причине – он влюбился. Хотя и ненадолго. Интересно, как бы ей жилось, если бы она стала женой Бориса? Наверняка ей не пришлось бы жить в таком изматывающем темпе. Обеспеченность и все отсюда вытекающее.

      Василиса упрямо тряхнула головой. Она ни о чем не жалеет! Она счастлива! Но внутренний скептический голосок тут же язвительно уточнил: когда муж без перерыва учит жить, это называется счастьем? Когда ее тому же самому учили родители и братья, ее это жутко раздражало, а теперь разве нет?

      Она искоса посмотрела на Виталия. Он снисходительно ей улыбался. Ее пронзило холодное понимание: он всегда до нее только снисходил. И не любил никогда. Но ведь она знала, на что шла, когда выходила за него? Просто не надо было надеяться, что стерпится-слюбится. Она упрямо укорила себя: ей вполне достаточно и того, что любит она. И то, что Виталий рядом с ней, это великое счастье! Но чертик внутри скептически спросил: и кого она в этом пытается убедить?

      Когда колесо достигло верхней точки обзора, стали видны крыши домов, многие из них блестели, покрытые яркой металлочерепицей. Но ярче всех сверкали маковки церквей, искрившиеся сусальным золотом.

      Ася прикрыла рукой ослепленные глаза. Виталий, предусмотрительно надевший солнечные очки, умиленно вздохнул.

      – Еще пять лет назад такой красоты не было. Все же как хорошо, что Россия возвращается к своим истокам. – Он был непривычно серьезен. – Мне иногда даже в церковь хочется сходить, честное слово!

      Удивившись, Ася хотела предложить зайти в церковь, тем более что одна из них была по дороге домой, но тут ребенок озабоченно покрутил головой и заявил:

      – Хочу в туалет!

      Родители всполошились.

      – Потерпи! Здесь нет туалета! Через пару минут будем внизу, и я тебя быстренько туда отведу! – отец растерянно оглядывался вокруг, будто надеялся увидеть горшок.

      Малыш набычился и принялся терпеть, требовательно притопывая ногой.

      Через пару минут кабинка притормозила внизу. Соседи выскочили и помчались к туалетам. Виталий бросил жене:

      – Подожди меня здесь, я скоро! – и пошел в ту же сторону.

      Ася осталась стоять, думая, что Виталий снова ничего у нее не спросил. Может, она бы тоже пошла в ту сторону?

      Внезапно послышался знакомый голос.

      – Лиза, не убегай далеко!

      Ася стремительно обернулась. Как она и ожидала, неподалеку стояла Ольга, внимательно следившая за маленькой девочкой в ярко-голубом джинсовом костюмчике. Подле нее стоял Глеб в светлом сером костюме, явно очень дорогом, и смотрел вокруг взглядом победителя. Он первый заметил Василису и показал на нее жене.

      Оля приветливо помахала ей рукой, и Ася была вынуждена подойти.

      – Привет! Ты одна?

      – Нет, Виталий сейчас придет.

      Глеб кинул понимающий взгляд в сторону туалетов.

      – В комнате смеха были? – он кивнул на стоящий перед ними павильончик. – Лизе очень понравилось.

      – Да? Надо будет и нам сходить.

      Она посмотрела на гравийную дорожку, по которой должен был появиться Виталий. Разросшиеся заросли сирени загораживали обзор. Оля снова обеспокоенно попросила:

      – Лиза, не убегай так далеко!

      Глеб недовольно заметил:

      – Она тебя вовсе не слушается! Я сколько раз просил тебя уйти с работы и заниматься воспитанием ребенка! Для нее няня дороже родной матери!

      Ольга попыталась перевести все в шутку:

      – Да, мы для дочери явно не авторитет!

      Глеб посмотрел на Василису и промолчал. По облегченному взгляду Ольги та поняла, что сослужила добрую службу, при посторонних Глеб не стал продолжать эту тему. Похоже, это для них больное место. Ольга с улыбкой сказала какую-то стандартную фразу о хорошей погоде, Василиса автоматически ответила.

      В это время мимо проходили две подружки, крашенные молоденькие блондинки в откровенных сарафанчиках. Одна из них заговорщически улыбнулась Глебу. Тот, пользуясь тем, что жена говорила с Асей, фривольно ей подмигнул. Василиса моментально поняла: это его любовница. Ей стало ужасно противно. Недаром ей никогда не нравился этот Глеб. Самоуверенный до чертиков и амбициозный. Опять вспомнился Борис. Тот тоже был властным и уверенным в себе, но с ним она никогда не чувствовала себя человеком второго сорта. А с этим Глебом постоянно.

      Она осторожно перевела взгляд на Олю. Та мило ворковала, но чувствовалось, что ей не по себе. Как, наверное, больно подозревать мужа в измене!

      Оля приветственно помахала кому-то рукой, и Василиса стремительно обернулась. И увидела Виталия. Он растерянно смотрел на Ольгу, на его лице проступила такая боль, что у Аси зашлось сердце. Но он быстро справился с собой и принужденно улыбнулся.

      – Какая встреча! Сколько лет, сколько зим!

      Его голос звучал спокойно, но Василиса не могла ошибиться: он потрясен встречей с Ольгой. Она невольно перевела взгляд на себя. Где ей сравниться с изящно-стройной Олей! Пусть она похудела на десять килограмм, но Оля все равно красивее ее в тыщу раз! И платье на ней очень красивое, со вкусом подобранное, очень ей идет. Рядом с ней она, Василиса, в обыденных синих джинсах выглядит настоящим пугалом.

      Настроение резко упало. Захотелось уйти, чтобы прекратить эту опасную встречу, но Виталий с Ольгой принялись вспоминать былые дни, и уйти так сразу было неприлично.

      Наконец усмехающийся чему-то своему Глеб предложил жене:

      – Пойдем на американские горки? Лиза будет рада.

      Оля принялась прощаться с Виталием. Он с трудом оторвал взгляд от ее лица. Сдавленно сказал:

      – До свиданья!

      Василисе показалось, что в этом прощании крылась надежда гораздо большая, чем полагалось при прощании случайно встретившихся людей, но Оля не придала этому никакого значения.

      Петровы ушли, Абрамовы остались стоять, где стояли. Внезапно Оля спросила у мужа:

      – Что за девушка, которой ты так по-свойски подмигнул?

      Глеб опешил. Он не ожидал, что жена заметит его перемигивание с Маринкой.

      – Я никому не подмигивал, с чего ты взяла? – с деланным возмущением выпалил он.

      Она молча посмотрела ему в лицо и отвернулась. Глебу стало не по себе. Он обвел взглядом красивый профиль жены и испугался. И, как все испуганные мужчины, ушел в глухую оборону. А оборона, по его мнению, состояла в нападении.

      – Думаешь, я не заметил, как на тебя смотрел этот тип? Виталий, кажется? Съесть тебя готов был без соли.

      Ольга повернулась к нему.

      – Нападение лучший способ защиты? А ты не находишь, что это слишком банально?

      – Не меняй тему, пожалуйста! – Глеб специально накручивал себя, чтобы его обвинения звучали правдоподобнее. – Он что, до сих пор в тебя влюблен? Небось и в любви при первом удобном случае клянется. А, может, не только в любви?

      Оля снова внимательно посмотрела на раскрасневшееся от искусственного гнева лицо мужа, молча взяла за руку дочь и повела ее по дорожке, не оборачиваясь. Они вышли на широкую аллею, и Глеб был вынужден замолчать. Ему было не по себе. И какого лешего здесь оказалась Маринка! Да еще глазки ему стоила! Видела ведь, что он с женой. Может, развести его хочет, чтоб вакантное место занять? Но он не такой дурак, жениться на шлюхе.

      Он посмотрел на жену. Красавица, это факт. И умница. Надо быть поосторожнее. С другой стороны, она же не дура, скандалить из-за всякой ерунды, может слишком многого лишиться при разводе. И она это понимает. Он ведь может и дочь себе оставить. Любой суд примет во внимание его возможности. Хотя он не хочет терять жену. Он ее любит. А все остальное просто шалости. Кто сейчас не изменяет, особенно если финансы позволяют? Это мелочи. Разводиться он не собирается. А если Маринка сдуру вздумает что-то рассказать Ольге, тут же поймет, что сделала это зря. Не она первая, не она последняя. Жизнь такая.

      Они дошли до машины, оставленной им на платной автостоянке. Оля все так же молча усадила Лизу в детское кресло, сама села рядом. Ей было обидно до горечи на губах. Недаром она что-то такое подозревала. И развязно-фривольная гримаса Глеба, когда он подмигивал этой фифочке, подтвердила ее опасения без слов.

      Глеб уверенно вел авто, лихо обгоняя машины и провожая их водителей презрительными восклицаниями. Ольга тихонько вздохнула. И как она не заметила раньше, что он примитивный фанфарон! Влюбилась, как девчонка, очарованная его напором и уверенностью. А ведь в ее жизни все могло быть по-другому.

      Перед глазами встал Виталий, глядящий на нее с томительной нежностью, и сердце мучительно сжалось. #286781359 / 14-апр-2016 Наверное, она сделала неправильный выбор. Конечно, сейчас она ни в чем не нуждается, но стоит ли это внешнее благополучие счастья и самоуважения? Оказалось, что нет.

      Возможно, многие из ее знакомых посмеялись бы над ее переживаниями и посетовали не обращать внимания на походы мужа налево, потому что все мужики, как известно, козлы. Но она считала по-другому. Без доверия нет любви, без любви нет счастья, и никакое, пусть самое дорогое барахло, его не заменит. И терпеть рядом с собой обманщика и изменника она не будет. Но уйти надо достойно, без сцен и пустых обвинений. Все равно уже ничего не поправить.

      Они подъехали к высотке. Глеб завел машину в подземный гараж, и они поднялись в свой пентхауз на лифте. Лизу сразу забрала няня, высокая полная дама средних лет, и, приговаривая: – «Как же ты устала, лапонька моя!» – увела в детскую. Оля сразу почувствовала себя ущербной матерью. Довела ребенка до нервного истощения! – это просто слышалось в укоризненном тоне няни.

      Глеб заискивающе улыбнулся.

      – А ты не устала? Полежать не хочешь? – подразумевалось: «вместе со мной».

      – Нет, спасибо! – прозвучало гораздо жестче, чем она хотела. – Я лучше перекушу. Проголодалась на свежем воздухе.

      – Я сейчас закажу столик в ресторане. Ядвига Юрьевна взяла сегодня выходной. – И Глеб поспешно ушел в свою комнату.

      Оля пожала плечами. Ядвига Юрьевна, их помощница по дому, готовила хорошо, но она могла бы приготовить ужин не хуже. Почему он считает, что готовить самой унизительно? Странно. Чем есть ресторанные деликатесы, вредно отражающиеся на пищеварении, лучше приготовить что-то простое, но вкусное.

      Из комнаты вышел довольный Глеб и радостно возвестил:

      – Я заказал столик на семь часов в «Итальянском дворике». – И хвастливо добавил: – Свободных столиков не было, но когда я представился, сразу нашелся!

      Олю покоробило от его самолюбования. Он заискивающе-шкодливым взглядом заглянул ей в глаза и спросил:

      – Довольна?

      Ей не хотелось быть сварливой мегерой, и она аморфно проговорила:

      – Хороший ресторан.

      – Не хороший, а превосходный! Там готовят замечательные равиоли! Ты же помнишь!

      Оле в этом ресторане не то что равиоли, вообще ничего пробовать не доводилось, и она, не удержавшись, с изрядной долей язвительности добавила:

      – Не помню. Я там никогда не была.

      Спохватившись, Глеб прикусил язык. Поняв, что он был там явно не один, Оля иронически поинтересовалась:

      – Что мне надеть, чтобы меня не перепутали с твоей предыдущей спутницей? Не хотелось бы, чтобы меня приняли за твою любовницу, знаешь ли.

      – Что ты выдумаешь! Я был там с заказчиком! – он вновь деланно возмутился.

      Оля усмехнулась и ушла готовиться к вечеру, а Глеб дернул себя за ухо, наказывая за длинный язык.

      – Вот черт, как сложно жить, утаивая события собственной жизни! То и дело проговариваюсь! Но это, впрочем, ерунда!

      Посвистывая, он пошел переодеваться. Через час они были готовы. Глеб вызвал такси, и они отправились в ресторан. Когда шли по залу, Глеб заметил заинтересованные мужские взгляды, кидаемые на жену, и посмотрел на нее попристальнее. Честно говоря, дома он не обратил особого внимания на ее платье. Но сейчас, следя за ее отражением в зеркалах, признал, что она чудо как хороша. Изящная фигура, ладно сидящее платье, строгая прическа, открывающая длинную шею, лицо с бело-розовой прозрачной кожей. Красавица, одним словом! И, – что ему особенно льстило, – его красавица!

      Он с удовольствием подсадил ее на высокий стул в баре.

      – До семи еще целый час. Выпьем аперитив? Какой предпочитаешь?

      Оля просмотрела карту коктейлей и аперитивов. Возвратив ее мужу, сделала заказ подскочившему бармену:

      – Молочный коктейль с мороженым.

      Тот недоуменно посмотрел на Глеба. Ольга усмехнулась про себя. Итак, муж был здесь если не постоянным, то запомнившимся клиентом точно. И, похоже, его спутницы в алкоголе себе не отказывали. И даже более того.

      Глеба разозлил удивленный взгляд бармена. Идиот! Он что, решил, что он и в этот раз с любовницей?

      – Моя жена не любит алкоголь.

      Он надеялся, что эта фраза покажет бармену, как себя вести, но тот удивился еще больше. Видимо, хорошо запомнил прошлый его вояж сюда с Маринкой. Та и впрямь вела себя не лучшим образом.

      Бармен с подчеркнутым уважением подал Ольге бокал. Коротко его поблагодарив, она взяла коктейль и оглянулась вокруг. Уютно, дизайн в итальянском стиле. Яркие краски, панно на тему картины Крамского «девушка и виноград». Но вот она себя здесь чувствует совершенно не в своей тарелке. И не потому, что редко бывает в подобных заведениях, наоборот, ей бы хотелось пореже, а потому, что бармен явно сравнивает ее с девицей, что приводил сюда муженек.

      Она посмотрела на Глеба. Пьет мохито, уверенный, что она ничего не замечает. Он в самом деле принимает ее за наивную дурочку или уверен, что она не будет поднимать скандал? Считает, что она никуда не денется от земных благ, которыми он ее столь щедро осыпает?

      Скандал она поднимать не будет, это глупо. Но вот уйти – уйдет. Нужно только хорошо подумать, куда и как. Просто так ее Глеб не отпустит. Небось и дочь пригрозит отобрать. На душе стало так холодно, что она с негодованием посмотрела на вольготно устроившегося на барном стуле мужа.

      Почувствовав ее взгляд, он быстро повернулся и недоуменно спросил:

      – Тебе что-то не нравится, дорогая?

      Она принужденно улыбнулась.

      – Все в порядке.

      Выпив аперитив, они прошли в зал. Здесь свет был приглушен, на столах сияли зажженные свечи, создавая интимную обстановку. Оля сказала себе, что для обольщения место выбрано очень даже верно. Недаром оно так нравится любвеобильному муженьку.

      Нежная музыка, раньше навевавшая любовные мечты, теперь заставляла жалеть об утраченном счастье. Оля одернула себя. Хватит! Она дала себе слово, что больше не станет мучить себя напрасными сожалениями. Пора заканчивать с этим браком, превратившимся в постыдный фарс.

      Она посмотрела на свое решительное лицо в туманном зеркале напротив. Почему-то оно напомнило ей Василису. Правда, не теперешнюю, а ту, до замужества. Сейчас лицо Василисы потеряло то настойчиво-убежденное выражение, с которым она бросалась в бой по любому пустяку. Теперь она старалась избегать любых конфликтов. Она даже Валентине старалась не возражать. Что это? Влияние Виталия? Но это называется сломать человека. Или сама Василиса до того старается соответствовать запросам мужа, что забыла о том, какая она есть на самом деле?

      Вряд ли Виталий хотел такого результата. Скорее всего, он бросил несколько неосторожных фраз, которые влюбленная в него Василиса приняла как руководство к действию. И, по сути, потеряла весь свой шарм, превратившись в бледное, без индивидуальности, существо.

      Подошедший официант оглядел ее с нарочито небрежным видом. Оле захотелось закричать, что она не одноразовая попутчица, а законная жена. И снова Глеб с явственным предупреждением произнес:

      – Моя жена любит все натуральное. Подскажите, что у вас есть посвежее?

      Небрежность тотчас сменилась снисходительно-сочувственным видом. Понятно, на фоне любовниц Глеба она явно не котируется. Просмотрев поданное меню, Ольга сделала заказ.

      – Почему ты ничего не заказала мне? Ты же прекрасно знаешь мои вкусы!

      – Ты и сам справишься! – Она уже не хотела прятать свое негодование.

      Глеб пожал плечами и перечислил, что хочет он. С видом «понятно, что будет дома», официант ушел на кухню, а Глеб пригласил жену потанцевать. Решив, что глупо сидеть букой, Оля пошла с ним на танцпол. Прижав ее к себе, Глеб закружил ее в плавном танце. Оля танцевала хорошо, недаром почти всю школу посещала танцевальную студию. Сделав еще один рискованный поворот, Глеб внезапно признался:

      – Как ты хороша, дорогая! Я тебя безумно люблю!

      И в ответ услышал неожиданное:

      – Как меня зовут?

      Он растерялся и от неожиданности ляпнул:

      – Маринка. – И похолодел от этой бездарной обмолвки. Попытался сделать хорошую мину при плохой игре. – Конечно, Оля! – И засмеялся, не зная, как выкрутиться.

      – Так, значит, ее зовут Марина. Понятно. – Голос жены был похож на похрустывающий лед.

      – Какие глупости ты говоришь! Я только тебя люблю.

      – Конечно. Никаких сомнений. А так же Марину, Надю, Лену и прочую компанию.

      Поскольку попадание было семьдесят процентов, Глеб похолодел. Неужели она все знает? Тогда неприятностей не избежать.

      У Оли все кипело внутри, и хотелось высказать этому селадону все, что она о нем думает, но мысль о дочери охлаждала гнев. Сначала надо подготовить норку, куда можно будет нырнуть, а уж потом выяснять отношения.

      Глеб ожидал неистовой вспышки гнева, но ее не последовало, и он уверился, что даже если жену и не устраивают сложившиеся отношения, то протестовать она не станет. Она же разумная женщина, в конце-то концов, и не хочет терять то, что имеет.

      Они поужинали, еще потанцевали, правда, молча, и поехали домой. Позже, сидя в одиночестве у огромного телевизора, Глеб решил, что сегодня он подошел к опасному краю. Оля была совершенно не такой, как всегда. В ней чувствовалось внутреннее напряжение, какая-то неприятная для него решимость. Если она вздумает разводиться, ему ее не остановить.

      Нужно что-то предпринять, чтобы она поверила, что он и в самом деле ее любит. Но что? К драгоценностям она равнодушна, к шмоткам тоже. Может, за границу ее свозить? В Лондон или Париж? Надо будет над этим подумать.

      Виталий пришел домой на автопилоте, изо всех сил стараясь скрыть угнетенное состояние. Василиса не виновата, что он так и не смог разлюбить Олю. Он по инерции помогал готовить ужин, а перед мысленным взором стояло лицо любимой, нежное, прекрасное и почему-то печальное. Ему так не хотелось разговаривать с Асей о домашних пустяках, что, когда прозвенел звонок сотового телефона и дежурный врач вызвал его на операцию, он обрадовался. Настолько откровенно, что даже не смог скрыть свою радость от жены.

      Ася промолчала, но он видел, что она задета. Но что он мог поделать? Над чувствами люди не властны. Если бы он мог, то забыл бы Ольгу сразу, как только она сказала, что любит другого. И вот сегодня он увидел этого другого снова. В тот единственный раз, когда Глеб приезжал за Олей на станцию, глаза ему застилала злая ревность, но сегодня он постарался посмотреть на него незашоренными глазами.

      Вывод был один: – перед ним стопроцентный самец. Из тех, для кого обещание, данное женщине, ничего не значит. Это же не бизнес. Вполне возможно, что у него есть любовница, может быть, и не одна. У Виталия в груди гулко екнуло сердце. Если Оля будет свободна, что сделает он? Попросит у Василисы развода?

      Подумав, он горько вздохнул. Конечно, нет. Она так старается, чтобы ему было хорошо с ней, даже все свои мальчишеские замашки оставила, чтобы соответствовать его представлению о безупречной женщине, а он вдруг ни с того, ни с сего, заявит, что уходит к другой? Это по меньшей мере непорядочно. Нет, так поступить он не может. А значит, нужно забыть Ольгу.

      Виталий уехал в больницу и приступил к работе. Сложные операции следовали одна за другой. Оперировали пострадавших в аварии, и он буквально по кусочкам складывал людей. От его умения и внимательности зависели их жизни и будущее, поэтому он выкинул из головы свои личные неурядицы напрочь.

      Но под утро, когда он, придя домой и бесшумно, чтобы не разбудить, лег рядом с крепко спящей Василисой, его снова накрыла волна неосуществимых желаний. Эх, если бы рядом с ним была Ольга! Как он был бы счастлив!

      ГЛАВА ПЯТАЯ

      А в это время Борис метал дротики в мишень и чертыхался. Уснуть не удавалось. Сегодня он по настоятельной просьбе дядьки водил его сыновей от первых двух браков в парк. Все было хорошо до той поры, пока он не увидел Василису. У нее был сияющий довольный вид. С ней рядом шел Виталий. Борису сразу захотелось придушить Виталия и утащить на плече Василису. И вот так всегда, когда он вольно или невольно ее видит. Откуда такие древние инстинкты? Он же цивилизованный человек! Или только считает себя таким?

      Он свернул в другую аллею, чтоб не сорваться и не наделать глупостей. Но через час у каруселей увидел их снова. Василиса утратила лучезарность, на ее лбу пролегла озабоченная морщинка, она казалась смущенной и опечаленной. Шедший рядом с ней Виталий тоже был явно не в духе. Они о чем-то говорили, но видно было, что его мысли далеко отсюда. А где они были, Борис догадался, когда наткнулся на гуляющих по соседней аллее Ольгу с мужем и ребенком. Ага! Вот где собака зарыта!

      Он с племянниками пристроился за ними, справедливо полагая, что им не до гуляющих вокруг детей. Они ни о чем особенном не говорили, но тон Глеба был каким-то виновато-ерническим, глазки бегающими, и Борис сразу догадался, что мужик на чем-то прокололся, и прокололся серьезно. По решительному лицу Ольги понял: похоже, скоро будет «finita la commedia».

      И вот это-то и выбило его из колеи. Когда надеяться было не на что, жизнь казалась унылой, но спокойной. А теперь, когда надежда появилась, вдруг оказалось, что он не в состоянии справиться с расходившимися нервами. Терпение внезапно кончилось, грудь раздирали страсти, и справиться с ними не было никакой возможности. И то, что Василиса стала скучной и неинтересной, не помогало преодолеть волнение.

      Вот поэтому он и сидит посреди ночи в холле первого этажа, развлекая себя игрой в дартс. А что еще делать? Можно, конечно, выйти и сделать пару-тройку кругов вокруг коттеджа, тем более что дорожки проложены хорошие, бегай да бегай, но идет дождь, а мокнуть он не хочет. И в домашний бассейн идти не хочет, вчера до боли в горле наплавался в «Здоровье», как бы настоящую ангину не подхватить.

      Что же делать? Хорошо бы поговорить с Василисой, только вот где? После последнего с ним разговора и не совсем удачной встречи в ресторане она в «Здоровье» не приходила. Караулить ее у дома? Но это совсем уж по-детски. Нет, нужно придумать что-то другое.

      День тянулся за днем, а Борис так и не смог ничего предпринять. В голову не приходило ни одной мало-мальски рациональной мысли.

      Как-то утром сидел в кабинете, зевая во весь рот после очередной полубессонной ночи, понуждаемый своей трудолюбивой секретаршей работать с полной отдачей.

      – Борис Владимирович, вам не стоило вчера засиживаться так поздно за делами. – Это было произнесено с деланным сочувствием. Было ясно, что под корректным словом «дело» подразумевается нечто вовсе другое. Оргия, к примеру. – Вы сейчас не в состоянии ни на чем сосредоточиться. Может быть, вам еще кофе приготовить?

      Этого самого кофе, приготовленного энергичными ручками секретарши, Борис проглотил уже три чашки, и теперь оно неприятно булькало в его животе. От кофе он отказался, но спать тем не менее хотелось отчаянно. В последнее время он почти лишился сна, обдумывая варианты подталкивания судьбы и отметая их один за другим.

      Зазвонил сотовый. Он изучающе посмотрел на дисплей. Звонил дед. Борис удивился. Чего ему надо в такую рань? Взял трубку, лениво бросил: – «алло!» И тут же проснулся от неожиданности.

      – Борис, тут некоторые неприятности наметились. Василису кто-то похитил.

      Тот не поверил своим ушам.

      – Ты это о чем, дед? Как это похитил? Где? Когда?

      – После работы. Возле станции скорой помощи. Она с ночной смены шла, ее в машину закинули и увезли.

      – А почему ты полицию не вызвал?

      – Не мог. Я дома сижу. А увидел это нанятый мною детектив. Он помчался следом. Похитители скорость гарную развили, ему не до телефонов было. Но теперь они ее в какую-то развалюшку затащили и смылись. Он стоит подле. Что делать? Полицию вызывать или в спасителя поиграешь?

      Борис не колебался ни мгновенья.

      – Сейчас приеду! Говори адрес!

      Иван Ярославович продиктовал адрес, по которому привезли Василису, и телефон следившего за ней детектива. Не теряя ни секунды, Борис кинулся в свою машину и погнал по сибирскому тракту. Размышлять, с чего дед вздумал следить за Василисой, было некогда. Дом похитителей оказался в пригороде, не так уж и близко, но Борис пригнал туда за какие-то двадцать минут. Сколько он при этом нарушил правил дорожного движения, знали только камеры слежения, мимо которых он проносился на недозволенной скорости.

      Предупрежденный дедом о его приезде детектив, не скрываясь, стоял возле старых неприметных жигулей. Пожав руку Борису, кивнул в сторону низенького заброшенного домика, стоящего за кипой плотно росших кленов.

      – Вон там! Честно говоря, не понимаю, для чего им она. Навару с нее с гулькин нос. Да и похищением людей у нас занимаются серьезно. Больше проблем, чем денег.

      – А кто в доме еще, не в курсе?

      – Нет. Я не полез. Тут или конкретно надо вламываться, или полицейских звать.

      – Похитители, значит, смылись?

      – Ну да. Для кого-то привезли, как видно.

      Борис оценивающим взглядом посмотрел на домик.

      – Я пойду. Если через пять минут не выйду на связь, вызывай полицейских.

      Детектив предпочел бы сделать это с самого начала, но, как известно, любая блажь клиента – закон. Надо же мужику в освободителя поиграть, может, тогда оценят? Он отошел немного подальше, чтоб его не было видно ни из домика, ни с дороги, и встал поудобнее, широко расставив ноги.

      Борис бесшумно подкрался к окну и заглянул в пыльное стекло. Ничего не видно. Он прислушался. В домике было тихо. Он быстро прошел к двери, потянул дверь. Она не поддалась. Он осмотрел замок. Английский, захлопывающийся, лет тридцать назад сработанный. Странно. Непрофессионально как-то для непинга.

      Набрал телефон детектива. Тот ответил сразу.

      – Открыть дверь? Без проблем. Если за это отвечать будете вы.

      Борис объяснил ему в нескольких непечатных словах, что никто ни за что отвечать не будет, если это и в самом деле похищение.

      Детектив подошел с отмычкой. Бросив профессиональный взгляд на замок, фыркнул:

      – Это не замок, а профанация.

      В несколько секунд открыл дверь и широко распахнул ее перед клиентом. Дверь негромко заскрипела, извиняясь: мол, она тут ни при чем.

      Борис осторожно вошел внутрь. После яркого света глаза с трудом привыкли к полумраку, и он не сразу разглядел, что прихожая пуста. Прошел дальше. В следующей затхлой комнате стояли только стол и пара стульев. Человека здесь спрятать было негде. Зато во второй комнате на старом кресле сидела перепеленатая в одеяло Василиса с завязанным шарфом лицом, на котором жили только мечущие синие искры глаза.

      Но любоваться ее глазами было некогда. Для безопасности Борис сразу предупредил:

      – Ася, это не я! Я не думал тебя похищать! Так что не вопи и меня не убивай. Если завопишь, спугнешь настоящего похитителя. Давай я тебя освобожу, и мы тихо подождем. Интересно, кто приедет?

      Болтая, он распутал Василису, снял шарф и помог ей подняться на ноги.

      Пошатавшись на затекших ногах, она хрипло попросила:

      – Пить есть?

      Борис виновато развел руками.

      – Нету. Я ж не думал, что мне придется тебя спасать. Хотя, нет! У меня в бардачке лежит банка пива. Ты пиво пьешь?

      Василиса свирепо посмотрела на него.

      – А что, у меня есть выбор?

      Немного подумав, Борис набрал номер детектива.

      – У нас все в порядке, но вот только питьевой воды у тебя нет?

      Услышав ответ, обнадеживающе кивнул страдалице:

      – Сейчас вода будет.

      Вышел на улицу. Детектив передал ему пол-литровую бутылку питьевой воды и предупредил:

      – Если хочешь застукать похитчика, сидите тихо! Я тоже немного перемещусь, чтобы в глаза не бросаться.

      Вернувшись, Борис подал воду Асе и задумчиво спросил:

      – У тебя есть умные мысли о похитителе?

      Она сделала зверские глаза. Горлышко бутылки во рту не добавляло эффективности ее умственным способностям. Выпив всю воду залпом, она мрачно спросила:

      – Где здесь туалет?

      Похихикивая, Борис вышел в коридор и тут же наткнулся на искомую дверь. Василиса опрометью кинулась туда. Выйдя через пять минут, она уже казалась относительно спокойной.

      – Понятия не имею.

      Эта фраза обескуражила Бориса.

      – О чем ты понятия не имеешь?

      – Понятия не имею, кто мои похитители. А вот о тебе у меня что-то очень нехорошие подозрения.

      – Я тебя прекрасно понимаю. Но я тут совершенно ни при чем.

      – А как тогда ты оказался здесь в самый нужный момент?

      Борис невольно усмехнулся, чем заработал подозрительный взгляд.

      – Знаешь, есть такой милый сценарий, называется «спаситель». Это влюбленный парень подговаривает своих дружков, чтобы они напугали девчонку. А сам появляется как герой-спаситель. В нашем случае покруче – кража. Но ведь и возможности у тебя покруче будут. – Василиса с напором расшифровала свои подозрения.

      Борис откровенно смеялся, любуясь ее разгоревшимся лицом.

      – Возможности есть, ты права. а вот желания – нет. Не такой уж я дурак, чтобы входить в противоречие с уголовным кодексом.

      – А тогда как ты здесь очутился?

      Борис не собирался признаваться, что дед нанял детектива за ней следить.

      – Просто ехал мимо, на работу, между прочим. Я с утра работаю, если ты не в курсе.

      – Не ерничай, будь так добр! И что было дальше?

      – Увидел, как пара каких-то типов странного вида запихнули тебя в машину. Ты, кстати, не сильно и сопротивлялась. – Последнюю фразу он добавил, уверенный, что она возмутит Василису до чертиков. И не ошибся.

      – Что? Я не сопротивлялась? Интересно, как бы я могла сопротивляться, если меня втянули в машину и тут же засунули в это чертово одеяло! Рот мне тоже завязали. Я пиналась и крутилась, но бесполезно. Хотела бы я посмотреть на тебя на моем месте! – она уже кипела от возмущения, ища объект для выпуска пара.

      Снижая напряжение, Борис глянул по сторонам.

      – Странный дом. Нежилой какой-то.

      – Это вообще не дом, а дача. Вернее, старый деревенский дом, используемый под дачу. Наверняка кто-то из детей унаследовал родительский дом, приспособил под дачу. Бывают тут наездами. Оттого он и не жилой. – Ася подошла к окну и выглянула во двор. – Запущенный жутко. Наверняка сюда давным-давно никто из хозяев не приезжал. Ты разве такие не видел?

      – Нет, мне в таких замызганных домишках бывать не доводилось.

      – Конечно, где вам, небожителям, до нас, смертных.

      Борис усмехнулся.

      – Вообще-то наоборот, но это неважно. Ты не подозреваешь, кто мог тебя похитить?

      – Меня – никто! – тон Василисы был категоричен.

      – Но ведь все же похитили. Может, выкуп хотят?

      Ася посмотрела на него, как на недоумка.

      – Ага, пару операций от мужа. К нему очередь на несколько лет вперед, а в виде выкупа сразу и бесплатно. Как тебе такой расклад?

      Борис почувствовал себя на удивление легко. Будто вернулись те времена, когда они с Василисой могли спорить по пустякам, ничему не придавая особого значения. Ему с ней всегда было на удивление комфортно. И почему он не понял этого сразу? Все фанаберия дурацкая, черт бы ее побрал!

      – Операции это хорошо, но не практично. А других мыслей у тебя нет?

      – Есть, но слишком глупые.

      – Неважно. Говори давай.

      – Думаю, меня с кем-то перепутали.

      Борис согласно кивнул головой.

      – Мне тоже так кажется. Но вот с кем?

      – А что за мужик, который тебе воду дал? – Василиса явно не хотела расставаться с версией «спасителя».

      – Мой знакомый. Он неподалеку оказался, я его попросил со мной поехать. Мало ли что. Вдруг бы ты здесь не одна оказалась?

      – Ага, на пару с насильником. Или втроем с насильниками. Или…

      – Ладно, это уже не смешно. Давай думай, с кем тебя могли перепутать?

      – У нас на скорой есть смысл красть только Ольгу. Вот за нее можно хороший выкуп потребовать. Но ее сейчас нет. Она в отпуске.

      – В отпуске? Куда-то уехала? Далеко?

      Василиса подозрительно посмотрела на него.

      – Не знаю. Мы перед ее отпуском не встречались. А зачем тебе?

      – Я ее мужа недавно видел. Он мне, прямо скажем, доверия не внушил. К тому же, прежде чем похитить человека, профессионалы выясняют подробности, вплоть до самых мельчайших. А тут все непрофессионально.

      – Мне тоже кажется, это были не профессионалы. Как-то они себя странно вели.

      – А кто тогда?

      – Черт их знает. Они не угрожали ничем. Просто держали меня, и все.

      – Это ничего не значит. Сейчас появится главарь и потребует выкуп. Может быть, даже отрежет от тебя что-нибудь. Уши, к примеру. Надо же что-то мужу послать, чтоб поверил?

      Василиса вспыхнула.

      – Я ему отрежу! И тебе заодно, чтоб не пугал!

      Внезапно Борис нахмурился, что-то сообразив.

      – У тебя есть телефон Ольги?

      – Есть, а что? Но у меня сумки нет. Ее эти типы забрали. А мой сотовый в сумочке.

      Борис вышел в коридор и вернулся с ее сумкой.

      – Ты мимо нее два раза прошла и не заметила. Проверь, все ли на месте.

      Василиса пошарила в сумочке и с облегчением выдохнула:

      – Вроде все на месте. А что у Оли спросить?

      – Где она и что делает.

      – А зачем?

      Борис настойчиво попросил:

      – Звони! Мне кажется, дело в ней.

      Василиса недоуменно пожала плечами, вынула телефон, набрала номер Ольги.

      – Привет, Оля! Где ты отдыхаешь? Что, не отдыхаешь, а скрываешься? С дочерью? Какой кошмар! – она послушала еще немного, потом квело заверила: – Конечно, я все понимаю! Не беспокойся! – и отключила телефон.

      Несколько мгновений с каменным лицом смотрела на молчавший аппарат, потом с досадой бросила его в сумочку. Борис терпеливо ждал.

      – Оля разошлась с Глебом. Вернее, сказала ему, что уходит от него. Он пригрозил ей отобрать дочь. Поэтому она куда-то с ней уехала. Куда, не сказала.

      – Правильно. О чем не знаешь, о том и не проговоришься.

      – Глеб не знает, что она в отпуске. То есть она думает, что он не знает. Я про похищение ей ничего говорить не стала. Впрочем, ты это и сам слышал.

      Василиса болезненно закусила губу. Борис мгновенно понял, чего она боится. Теперь, когда Ольга, по сути, свободна, не уйдет ли к ней Виталий? Ему ужасно хотелось сказать, что не нужен ей этот не любящий ее муженек, но он героическим усилием воли сдержался.

      – Ну вот, мы и знаем, кто похититель.

      – Но как можно меня перепутать с Олей? Мы же такие разные!

      – Это если вы рядом с ней стоите. А если Глеб просто сказал, что жена должна идти домой после ночной смены и описал ее на словах? Ведь больше никто одного возраста с вами из станции не вышел. А женские волосы и перекрасить можно.

      – На мне платок был.

      – Вот они и решили, что она – это ты. Видимо, задание было поставлено очень неконкретно, вот и результат. Но я думаю, Глеб сейчас сам сюда прикатит и все нам объяснит.

      Будто отвечая на его слова, зазвонил телефон. Раздался предупреждающий голос детектива:

      – Тут хлыщ какой-то на крутой иномарке прикатил. Так что будьте готовы!

      Борис взмахом руки указал Василисе на кресло. Сам встал за дверь.

      Через пару минут в комнате появился Глеб. При виде Василисы он замер, тупо глядя на нее.

      – Здравствуйте, здравствуйте, Глеб! Чем обязана столь приятной встрече?

      Ее голос был полон такого ласкового яду, что Борис с трудом сдержался, чтобы не рассмеяться.

      Глеб очумело посмотрел по сторонам, явно не веря своим глазам.

      – А где Оля?

      – А ее-то и не захватили! Какая досада! Перепутали малость. И зачем, интересно, вам понадобилось ее похищать?

      Глеб нахмурился.

      – Перепутали? Вот черти! Идиотизм какой-то! – Немного помолчав, пояснил: – Это не настоящее похищение, это игра такая. Жена у меня романтичная очень, вот я периодически ей эту романтику и устраиваю.

      – Романтику? – Василиса демонстративно потерла ушибленные запястья, на которых виднелись темные пятна синяков. – Какая-то уж слишком травмоопасная романтика получилась.

      – Не сопротивлялась бы, никаких травм бы и не было. Чего ты лезла не в свое дело?

      – Лезла? Это я лезла? – Василиса взвизгнула от негодования. – Я, к вашему сведению, домой шла. И уж никак в чужие машины, как вы изящно выразились, не лезла. А вот почему вы не могли с женой дома поговорить? Может быть, потому, что дома ее нет? Она мне сказала, что ушла от вас.

      Поняв, что его разоблачили, Глеб надменно признал:

      – Ну да, ушла. Потому что дура. Каталась, как сыр в масле. Всё вам, бабам, неладно.

      – А, может, она потому ушла, что ей ваши тупые измены надоели? Подлость всегда останется подлостью, как ее не маскируй.

      Глеб в ярости заскрежетал зубами.

      – Я у нее дочь отберу, пусть не думает, что сможет за счет алиментов жить безбедно! И на твоем месте, Асенька, я бы хорошенько подумал, на чьей стороне выступать. Твой-то муженек к моей жене ой как неравнодушен.

      У Василисы нехорошо ёкнуло сердце, но ответила она с изрядным высокомерием:

       – Виталий, в отличие от вас, порядочный человек. И изменять мне не будет.

      – Откуда вы знаете? Я, когда женился, тоже об измене не думал. Так уж вышло.

      – А у непорядочных людей всегда именно так и получается. Они и не виноваты вовсе. У них так получается. Случайно как-то.

      Глеб нахмурился.

      – А вы не боитесь, что останетесь здесь навсегда? Вдруг я решу избавиться от ненужного свидетеля?

      – Это вряд ли. Не думаю, что никто не видел, как меня запихивали в вашу машину.

      – Машина не моя, и номера на нее липовые. Найти сложно. Но вы правы. Я не насильник и не убийца. Глупо все получилось. Кстати, когда будете рассказывать об этом инциденте Оле, скажите, что дочери ей не видать, как своих ушей. И получит она от меня гулькин нос.

      – Не думаю, что она вообще хочет от вас что-то получить.

      – Ну, это ее дело. Но дочери она не увидит, это я ей гарантирую.

      – А зачем вам Лиза? Вы что, так ее любите? Или это просто месть бывшей жене, как обычно делают оставленные мужья? Сами все изгадят, а потом на женах отыграться пытаются.

      – И то и другое. Не понимаю, почему ей должно быть хорошо, когда мне плохо.

      – Вы для этого сделали все, что могли. Других виноватых нет. И оставьте Олю в покое. Вы и так разрушили все, что можно.

      – Не собираюсь я оставлять ее в покое. Пусть ждет вызов в суд. – Глеб говорил так издевательски, будто спорил с непокорной женой.

      Не выдержавший его хамства Борис вышел из-за двери.

      – Василиса, подожди меня в машине. Мне нужно перекинуться парой слов с этим типом наедине.

      Она попыталась заартачиться, говоря, что она вынесет любой «мужской» разговор, но Борис властно указал ей на дверь, и она, к собственному удивлению, беспрекословно вышла.

      Мужчины остались одни.

      Удивленный внезапным появлением защитника, Глеб язвительно поинтересовался:

      – Это что, из серии «случайно шел мимо»? А я-то думаю, чего это вдруг она так спокойна! Ее насильно похитили, а она сидит тут, как королева. Конечно, чего ей волноваться, коли у нее личный телохранитель рядом. А муж об этом знает?

      Борис спокойно пояснил:

      – Думаю, она ему все расскажет, когда приедет домой. А я здесь вовсе не случайно. Не имею привычки проходить мимо, когда на моих глазах женщин запихивают в машину. Впрочем, если бы это была не Василиса, я бы просто вызвал полицию. А тебе я просто хочу сказать пару слов. На память.

      – Давай! Не стесняйся, чего уж там! Мне не привыкать морали слушать! – Великодушно разрешил помрачневший Глеб.

      – Что, постоянно гадостями промышляешь? А то с чего бы морали-то приходилось слушать? Мне даже дед перестал мозги промывать. И не потому, что бесполезно, а потому, что не за что.

      – Рад за тебя! Я вот что-то не сподобился ангельские крылышки завести. – Глеб широко усмехнулся, пряча за ерничаньем страх и досаду.

      Борис язвительно пообещал:

      – Не волнуйся, я тебе прямо сейчас и помогу. Если и не приобретешь ангельских крылышек, то уж дьявольские рожки с хвостом спрячешь точно. В общем, так. Ты сейчас поедешь домой, вызовешь своего адвоката и выделишь жене с дочерью справедливую долю в бизнесе и имуществе. И никаких попыток отобрать дочь предпринимать не будешь.

      Глебу это указание категорически не понравилось. Ему хотелось стукнуть нарочито спокойного оппонента в ухо, но драться с непредсказуемым результатом он не хотел. Неизвестно, кто из этой драки выйдет победителем.

      – Ого! Как круто! И что будет, если посмею ослушаться ваше величество?

      – А ничего не будет. Ни бизнеса, ни имущества, ни счета в банке. Ну и всего прочего. Уяснил?

      – Это что, угроза? – Глеб принял борцовскую стойку, демонстрируя неповиновение.

      Но Борис вызова не принял.

      – Просто предупреждение. Для умных людей, естественно. Дуракам, как известно, закон не писан. Но дураки, сам знаешь, где обитают. Так что удачи!

      Он вышел, прекратив разговор, хотя Глеб порывался еще что-то сказать ему вслед.

      Оставшись в одиночестве, Глеб плюхнулся в кресло, где недавно сидела Василиса, и с силой шандарахнул по хлипкому подлокотнику.

      Как все по-дурацки вышло! Он-то хотел поговорить с исчезнувшей женой, забравшей дочь, а нарвался на конкурента. Хотя какой из него, Глеба, конкурент господину Кетову? Так, мелкая сошка под ногами.

      Каких остолопов он нанял! Ведь даже фотографию им дал, чтобы не ошиблись, но они все равно так лопухнулись. Он достал телефон и набрал номер. Наемник ответил не сразу.

      – Как дела, босс? Договорились?

      – С кем?

      – Как с кем? С женой. – Заплетающийся голос сильно удивился.

      Глеб понял, что удальцы уже отметили удачную сделку.

      – Женой? Это не жена, а ее сослуживица. Она, кстати, на мою жену вовсе не похожа. – Глеб сдерживался из последних сил, чтобы не заорать. Нервы в последнее время совершенно отказывали.

      – Да вы что? Не может этого быть! – голос заплетался уже на каждом слове.

      – Вы на фотографию смотрели?

      Голос немного помялся, потом расслабленно признался:

      – А мы ее потеряли. Убрали куда-то, а куда, не нашли.

      – Может, тогда деньги вернете? А то я по вашей милости в полном дерьме.

      – Что, деваха недовольна? А вы ее усмирите. А то мы поможем.

      Глеб сплюнул. Говорить с этими оторвышами себе дороже. И какого лешего он это затеял? Точно затменье какое-то нашло. Он отключил телефон и принялся метаться из угла в угол. Злость постепенно проходила, и в душе стало прорастать неприятное чувство, похожее на отчаяние.

      Зря он связался с Маринкой. И с теми, кто был до нее. Все-таки единственная, кого он по-настоящему любит, это Оля. Вспомнился ее нежный взгляд, которым она смотрела на него в начале их совместной жизни, и вздохнул. Взгляд стал отдаляться, холодеть, и превратился в холодный и презрительный. В тот самый, с которым она говорила с ним неделю назад.

      Надо было сразу каяться, может, все бы и обошлось, а он в бутылку полез. Зря. И прекратить походы налево надо было. Во всяком случае, осторожнее надо было быть. А то он распустился, это верно. Это ж надо было, перемигиваться с любовницей при жене! Это идиотизм, он не спорит.

      А все его самоуверенность. И глупость.

      Глеб потер затылок с такой силой, будто хотел сам себе надавать подзатыльников. Что ему делать? Он Ольге теперь даже и пригрозить не сможет. Кто же знал, что у нее найдется такой мощный защитник? И чего этот Кетов так старается? Перед Василисой выкаблучивается или просто по жизни такой справедливый?

      Если бы у него, Глеба, были такие возможности, он тоже мог бы позволить себе защищать бедных, сирых и убогих.

      Он еще помаршировал от стены к стене. Марш-броски не помогали, и он решил ехать домой. Нужно найти адвоката и приняться за развод. Справедливый развод. По возможности, конечно. В конце концов, деньги заработаны им. И умный адвокат вполне может это доказать.

      Но сначала надо поговорить с Ольгой. Может, все еще наладится? Пообещать вечную любовь и верность, а там уж как получится.

      Сидя рядом с Борисом в Мерседесе, Василиса с воодушевлением говорила:

      – Думаю, теперь Абрамов оставит Олю в покое.

      – Почему ты так решила?

      – А для чего тогда ты устраивал «мужской» разговор? Я думала, ты об Ольге с ним говорил.

      – Угадала. Но почем ты знаешь, что он выполнит мои пожелания?

      – Пожелания? Я бы другое слово использовала. Ну, да ладно. Может, и не выполнит, конечно. Но тогда ведь ему придется туго?

      – Придется туго.

      Борис повторил ее слова так жестко, что Василиса невольно поежилась. Она внимательнее на него посмотрела. Его четкий профиль был мрачен. Брови нахмурены. Губы поджаты. Почему он так суров? Вроде бы надо расслабиться, ведь все закончилось.

      – Мужу о происшествии говорить будешь? – слово «мужу» он не сказал, а выплюнул, и это насторожило Асю. Что еще он задумал?

      – Конечно. Придет со смены, и расскажу. А что?

      – Ничего. А он с Абрамовым разборку не начнет?

      Ася враз поскучнела.

      – Не думаю.

      Борис понял то, что не прозвучало: если бы на ее месте была Ольга, Виталий бы Глеба в бараний рог свернул. Вот ведь свинство! И какого лешего Василиса с ним живет? Ведь прекрасно знает, что он ее не любит!

      Василиса внезапно зевнула и быстро прикрыла рот ладонью.

      – Извини, дико спать хочу. Смена была тяжелой.

      Сердце Бориса пронзила острая жалость. Он снова зло подумал, что с ним бы ей не пришлось надрываться в ночную смену. И вообще работать бы не пришлось. Он уговорил бы ее учиться на врача. Это гораздо легче, чем пахать за гроши на этой бешеной работе.

      – Что ты будешь делать, если Виталий уйдет к Ольге? – вопрос прозвучал безжалостно, и Василиса вздрогнула.

      – С чего ты это взял?

      – Интуиция, если хочешь, интуиция.

      – К чертям эту твою интуицию! – Ася храбрилась, но Борис видел, что она по-настоящему испугана. – Виталий никогда меня не оставит. Он порядочный человек.

      Борис не выдержал.

      – Какого лешего ты вешаешься на шею мужику, который тебя не любит? У тебя что, совсем гордости нет?

      – Я ему на шею не вешаюсь! – уязвленная Василиса ответила тоненьким ломким голосом. – Он, между прочим, сам предложил мне за него замуж выйти. Я ему не навязывалась.

      – Он в то время просто себя потерял. Интересно, сейчас бы он тебе это предложение повторил?

      Она посмотрела на него затравленным взглядом, но промолчала. Прежняя Василиса бросилась бы в битву, невзирая на личности, а эта только тихо всхлипывала, глядя перед собой неподвижным взглядом.

      Чертыхнувшись, Борис свернул на обочину, остановил машину и резким движением придвинулся к ней. Крепко обхватив ее затылок, прижался к губам и принялся целовать с мучительной, невыплеснутой страстью.

      Василиса дернулась раз, другой, но он ее не отпустил. Он гладил ее волосы, целуя и целуя, не желая выпускать.

      По дороге с громкой отрезвляющей сиреной промчалась машина ДПС, и Борис опомнился. Отпустил Василису, взялся за руль и искоса посмотрел на нее. У нее пламенело лицо и были осуждающе поджаты губы. Но она молчала.

      – Хорошо же он тебя вымуштровал! Слова сказать боишься!

      Василиса пораженно посмотрела на него.

      – С чего ты это взял?

      – Это видно любому, кто знал тебя раньше!

      – Я просто повзрослела. – Она сказала это с явным сомнением, мало веря тому, что говорит.

      – Ты не повзрослела, а изменилась. Совершенно. Напрочь. Дед в свое время восхищался твоим душевным теплом. Теперь этого тепла теперь нет и в помине. Не думаю, что ты достигла таких потрясающих результатов в одиночестве. Все угодить ему стараешься?

      Василиса сидела молча, как пришибленная. Борис несколько раз глубоко вздохнул.

      – Извини, сорвался. В принципе, твоя жизнь ко мне никакого отношения не имеет. Живи как хочешь, мне-то что? – Беспощадные слова падали увесисто, как камни.

      Они подъехали к дому Василисы. Машина затормозила у подъезда, и Ася повернулась к водителю. Старательно выговаривая каждую букву, поблагодарила за помощь. Благодарность прозвучала аморфно и безучастно, будто она и впрямь говорила со случайно подвезшим ее водилой.

      – Всегда раз служить! – Борис не остался в долгу, отчеканив, как часовой на посту.

      Едва она вышла из машины, как он умчался, оставив ее растерянно смотреть вслед. После ночной смены и последующих приключений голова была как в тумане, соображалось плохо. Решив немного передохнуть, Ася поднялась к себе, приняла душ, потому что после вонючего одеяла, в которое ее завернули похитители, чувствовала себя ужасно грязной. Даже не перекусив, упала в постель и уснула.

      ГЛАВА ШЕСТАЯ

      Вечером ее разбудил легкий шорох. Вернувшийся с работы Виталий, старался шуметь как можно меньше, чтобы ее не разбудить.

      Василиса от умиления с трудом проглотила ком в горле. У нее очень хороший муж. И пусть он не любит ее так, как ей хочется, все равно он к ней очень, очень хорошо относится. И неизвестно еще, как бы они жили с Ольгой! Может быть, разошлись уже давно! Разошлась же она с Глебом!

      И тут же с горьким вздохом признала: конечно, не разошлись бы. Они так хорошо друг другу подходят. Но это вовсе не значит, что она должна уйти с их дороги. Никогда! И, вообще, в жизни главное любить, а не быть любимой! Только тогда жизнь сверкает своими лучшими сторонами!

      Тут же, опровергая ее слова, вспомнился страстный поцелуй Бориса, и сердце болезненно сжалось. Виталий всегда целовал ее нежно, без напора, и ей это нравилось. Но сегодня ее обожгла настоящая страсть, и ей вдруг показалось, что поцелуи Виталия не нежные, а безразличные. И целует ее он только потому, что так полагается.

      Она замахала руками. Что за ерунда! Чего только в голову спросонья не придет!

      Встала, пошла в ванную, привела себя в порядок.

      На кухне Виталий осторожно взбивал в миксере что-то очень вкусное.

      – Извини, я проспала и не приготовила поесть!

      – Наверное, на работе задержалась? – заботливо спросил Виталий, но Асе эта забота показалась натужной.

      Ей внезапно расхотелось рассказывать мужу о своих приключениях. Слово за слово, и придется сказать об Ольгином разводе. Зачем будить лихо, когда оно тихо? Она не сомневалась в Виталии, но видеть его тоскливые глаза было выше ее сил.

      – Да, конечно. Ночь была еще та. Нам с Ксан Ксанычем пришлось с седьмого этажа больного на носилках тащить, лифт не работал. Больной был за сто кило. А Ксан Ксаныч, сам знаешь, не спортсмен.

      – Это ты очень корректное слово подобрала – не спортсмен. Жирная развалина. Его самого откачивать-то после такого спуска не пришлось?

      – Почти. Но он пивко в киоске купил и оклемался.

      Виталий покачал головой.

      – Бедняга! Но давай садись, я тебя сейчас кормить буду.

      – Когда же ты успел?

      – Я готовый салат в нашем супермаркете купил и курицу гриль. А молочный коктейль сам только что сделал. Тебе, если хочешь, коньяку добавлю. Да и себе тоже. У меня сегодня день был аналогичный твоей смене. Операция за операцией. Три плановых, а потом еще столько же экстренных.

      – Но ведь нельзя же столько!

      – А кого это волнует, если людей спасать надо? Сама знаешь, ни врачей нет, ни среднего медперсонала. Хорошо бы ты к нам хирургической сестрой пошла, а то сегодня мне уже главврач ассистировал. Прямо говорю, это у него как-то не очень хорошо получилось.

      Василиса ужаснулась, представив вальяжного неторопливого Александра Васильевича в роли ассистента.

      – Кошмар! Но у нас тоже работать некому. Не знаю, как и быть. Пал Палыча жалко. Сам знаешь, у него дома проблемы.

      – Что, Кира эта великолепная смоталась?

      – Ну да. И все, что смогла, из дома вывезла. И в суд подала на изменение отцовства.

      – Мне кажется, что на этом ее хахаль настоял. Все-таки не такая уж она подлая.

      – Да? Не знаю, мне она никогда не нравилась.

      – А как Ирина к этой истории относится?

      – Валентина рассказывала, что достойно. Не радуется, одним словом. Но и обратно заблудшего мужа принимать не собирается. Говорит, что его измену пережила и сейчас для себя жить начинает. И никакую обузу себе на шею вешать больше не собирается.

      – Понятно. Теперь мужиков женщины воспринимают как обузу.

      – Ну, нормальных мужчин никто обузой не считает. Вот я, например, тебя даже люблю. – Василиса постаралась это сказать как бы шутя, но получилось серьезно, даже пафосно.

      Но ответных слов о любви не дождалась.

      Виталий весело кинул ей:

      – Ценю! – и налил полный бокал пышной белой массы. Плеснул немного коньяка и подал жене. Потом приготовил такой же себе и предложил тост: – За счастье!

      Василиса пила коктейль и уныло думала: за чье же счастье она пьет? Почему-то ей казалось, что не за совместное. Похоже, у них разное представление о счастье.

      Вернувшись на работу после спасения Василисы, Борис получил полноценный выговор от Ираиды, в одиночку выдержавшую настоящую осаду.

      – Клиенты, поставщики, сотрудники! И в такой момент вы смылись неизвестно куда! Это называется безответственностью, босс!

      Борис хмуро посмотрел на слишком рьяную секретаршу.

      – Не сомневаюсь, вы со всем справились.

      – Не со всем! Есть вещи, с которыми секретарша, даже самая компетентная и ответственная, справиться не может! – Ираида не могла решить, что ей делать: то ли гордиться собой, своей находчивостью и предусмотрительностью, то ли негодовать на безалаберность шефа. – Встречаться вместо вас с московскими заказчиками мне не по чину, знаете ли. В общем, они жутко недовольны.

      Борис вспомнил.

      – А, у нас же была назначена встреча!

      – Конечно. На одиннадцать часов. – Ираида усиленно сочилась ядом. – Но вы о ней, похоже, просто-напросто забыли. Хотя я утром вам о ней напоминала!

      Борис подумал вслух:

      – Да, чтобы оправдаться, нужно что-то очень весомое. Соврать, что у меня жена рожает? – Он представил Василису в этой роли и мрачно усмехнулся.

      От этих слов Ираида впала в ступор.

      – Вы что, женаты? – она не могла поверить своим ушам. Неужто она не знает о таких переменах в жизни шефа? Вот это уж и впрямь никуда не годится!

      – Нет. Но может же у меня рожать любовница?

      – Нет, не может! Во-первых, потому что у вас и любовницы-то нет, к тому же ребенка-то потом предъявить придется. Где вы его раздобудете? Напрокат возьмете или у знакомых арендуете на время? Думайте, что говорите, Борис Владимирович!

      Он согласно качнул головой, соглашаясь со своей продуманной секретаршей.

      – Хорошо, а что вы предлагаете правдоподобное соврать?

      – Что-то бытовое, что может случиться с каждым. Соседи затопили, к примеру. Не все же знают, что вы живете в коттедже. К тому же можно сказать, что у вас кроме коттеджа и квартира есть.

      Борис согласился.

      – Резонно. Надеюсь, эту квартиру меня предъявлять не заставят. Хотя я всегда могу показать дедову квартиру. Там, кстати, и ремонт как раз идет. Так что все правдоподобно. Звоните всем обиженным, будем встречаться.

      Пока Ираида организовывала новые встречи, Борис привел себя в порядок. Работать не хотелось, что было с ним впервые за многие годы. Поцелуй с Василисой снова, как и прежде, откинул его куда-то на тысячелетия назад, в ту пору, когда главным в жизни любого мужчины считалось обладание вожделенной женщиной.

      Он посмотрел на дверь личной комнаты, потом перевел взгляд на стоящие в углу напольные часы. Было бы неплохо принять душ, но не успеть. Ладно, как-нибудь перебьется.

      Закрутился обычный трудовой день, и казалось невероятным, что еще утром он, как супермен из детского блокбастера, спасал любимую женщину из лап похитителей, а теперь как ни в чем ни бывало изображает из себя крутого бизнесмена. Порой Борису ни с того, ни с сего становилось смешно, и он с трудом прятал от собеседников насмешливую гримасу.

      Вечером ему позвонила мать.

      – Боря, ты не мог бы приехать сегодня к нам? Мне кажется, папа скучает. Ты же знаешь, ему с нами даже поговорить не о чем. Еще и Жужа его доводит. Приедешь?

      Любящий сын и внук не возражал.

      Покончив с делами, в восемь часов приехал на дачу. Благодаря стараниям матери она уже утопала в цветах. Казалось, цвело и благоухало все, от высоких мощных яблонь до малюсеньких маргариток в бордюрах под ногами.

      А в его коттедже нет ни цветников, ни яблонь. Голо и пусто. Можно было, конечно, нанять дизайнеров, чтоб привели участок в порядок, но почему-то не хотелось. Обдумывать, где какие цветочки посадить и какого цвета они должны быть, ему не по силам. Если бы в его коттедже была хозяйка, она смогла бы решить эти сложнейшие вопросы, только вот где ее взять, хозяйку? Борис старался не думать о Василисе, но воображение уже услужливо нарисовало ее в глубине пышного сада с малышом на руках.

      Он чертыхнулся. Что за навязчивое желание? Василиса давно уже не та. Возможно, изменился и он. Так что для чего тащить за собой старые хвосты? Рубить их нужно, просто рубить, и все. Эти пустые потуги были сродни громыханью цепью каторжника, и Борис горько усмехнулся. Похоже, никуда ему не деться, и гордым мыслям о побеге в жизнь не воплотиться никогда.

      Первым, кто увидел его в саду, было визгливое существо, гордо именуемое Эванжелиной. Завидев его выходящим из машины, собачонка тут же побежала докладывать о нем домочадцам. Хоть какая-то от нее польза. Врасплох хозяев точно никто не застанет.

      Но когда он сказал об этом сидевшему на веранде деду, тот фыркнул в ответ.

      – Врасплох не застанет? Ты это о чем? Эта засоня спит так, что ее и пушкой не разбудишь! Да еще и храпит при этом, как добротный бульдог. Я ночью несколько раз специально рядом с ней дверью хлопал, так она только на другой бок переворачивалась. Ее за хвост можно вынести, она этого и не заметит.

      – Ну, за хвост ты это загнул, конечно. Но я не думал, что она такая засоня. А где она вообще спит?

      – В коридоре возле ванной комнаты. Там такой уютный закуток есть. Так вот это теперь ее личные апартаменты.

      – Я думал, она с матерью спит.

      – Ха! Выяснилось, что у Олежки аллергия на собак. Он от нее чихает и сморкается.

      – Поэтому ты и не возражаешь против ее обитания в этом доме?

      – Естественно. Поэтому и не возражаю. Хоть какая-то от нее польза.

      – Олежке о смене места обитания не намекал?

      – Постоянно этим занимаюсь. Думаю, скоро дозреет до кондиции. К окончанию ремонта в моей квартире точно.

      – Мать твои провокации не замечает?

      – Не знаю. Я с ней по этому поводу не говорил. Ты вот это и выясни. Мне кажется, ей этот альфонс тоже уже надоел. Ест да спит. И жиреет.

      – Зато мать числится замужем. Как бы при муже.

      – Это ты хорошо сказал: как бы. Мне кажется, от него и в постели-то толку нет. Твой отец в этом деле порасторопнее будет. Правда, почему он кроме тебя еще детенышей не завел, уж не знаю.

      Борис хмыкнул. Как нормальный сын, он не считал возможным обсуждать сексуальную жизнь родителей.

      – Как прошло спасение Василисы? Мне, правда, детектив уже доложил, что все в ажуре, но хотелось бы узнать поподробнее.

      Но ответить Борис не успел. На веранду вышла озабоченная мать в миленьком платье в крупный белый горошек на синем фоне.

      – Как хорошо, что ты приехал, Боря. У нас на кухне слив засорился, ничего сделать не могу. И вантузом пробивала, и «Тирекс» лила, все без толку! Не поможешь?

      Внук и дед переглянулись и поняли друг друга без слов: а еще мужик в доме есть!

      – А Олег что, еще не приехал с работы?

      Мать сердито вздохнула, но тут же лояльно пояснила:

      – Он давно приехал, но сильно устал и теперь отдыхает. Да и что он понимает в канализации? Он же не сантехник.

      – А я, значит, сантехник? Я вообще-то бизнесмен, мама. Позвонила бы мне в рабочее время, я бы тебе нормального сантехника прислал.

      – Я думала, ты приедешь и сам все сделаешь. Разве это так уж трудно?

      Иван Ярославович довольно заметил:

      – Да Борису-то ничего не трудно. А вот Олегу этому, иждивенцу и нахлебнику, трудно. И даже не трудно, а он и самом деле не знает, с какой стороны вантуз держат. Бездельник, он бездельник и есть. Но хоть не скандалист, и на том ему спасибо.

      Светлане Ивановне не понравился этот сомнительный комплимент. Она хотела было возразить, но что-то вспомнила и прикусила губу. Борис многозначительно посмотрел на деда. Похоже, постоянные промывания материных мозгов давали свои плоды.

      – Мама, я переоденусь и все сделаю. Не волнуйся.

      Она кивнула головой и ушла.

      – Дед, а что ты моего отца в пример не поставил? Он-то ведь наверняка в состоянии трубы прочистить.

      – Все нужно делать в меру. Лишние слова – лишние подозрения. Нам это ни к чему.

      – Ты становишься настоящим иезуитом, дед!

      – Если ты под этим словом подразумеваешь внимательность к деталям и наблюдательность, то иезуитом я был с детства. Если непорядочность и неразборчивость в средствах, то тут ты не прав.

      – Ладно, дед, не придирайся. Ты прекрасно понял, что я имел в виду. А сейчас извини, пойду переодеваться. Сам знаешь, сантехнические работы требуют спецодежды. О сегодняшнем приключении поговорим попозже. Нужно многое обсудить.

      Борис ушел в свою комнату, натянул старые джинсы и хлопковую майку. Поскольку ему частенько приходилось что-нибудь ремонтировать в этом доме, то набор инструментов для этого он имел самый разный.

      Прочистив тросиком с насадкой засоренные трубы, принял душ, смывая с тела неприятный запах. Ужинать сел с дедом за довольно плотный ужин. Олега с ними не было. Борис подозревал, что тот специально откушал заранее, чтоб не встречаться с ним и не слышать злых насмешек, отбивающих аппетит. Что ж, Борис тоже не сильно хотел видеть этого так называемого папочку, так что в этом их желания совпали.

      Довольная мать хлопотала, угощая их своей стряпней. Внезапно она как-то странно посмотрела на сына и спросила:

      – Ты не в курсе, как живет та милая девушка, Василиса? У нее все хорошо?

      Борис скривился, как от приступа зубной боли.

      – У нее все хорошо, мама. Муж имеется. Только она уже вовсе не милая.

      Светлана Ивановна и Иван Ярославович одновременно посмотрели на него. Она – удивленно, он – скептически.

      – Почему?

      – Изо всех сил старается муженьку угодить. А тот считает, что вмешиваться не в свои дела глупо. Так что той душевности, что была у нее в свое время, нет и в помине.

      – Душевность природную подавить трудно. – Дед задумчиво постучал себя по носу. – Это уж очень постараться надо. Может быть, ты ошибаешься? Может, это она только с тобой такая?

      – Не знаю. – Борису не хотелось говорить на такую болезненную для него тему. – Я ее слишком редко вижу, чтобы делать какие-то выводы.

      После ужина дед пошел к себе. Борис помог матери прибрать на кухне и пошел к деду переговорить.

      Подробно рассказал ему о сегодняшнем происшествии. Дед только изумленно крякал в особо напряженных местах.

      – Ты ничего не приукрасил? А то настоящий детектив у тебя получился. Слежка, погоня, спасение, возмездие. Сценарий боевика писать можно.

       – Не веришь, дед? Я вот сейчас вспоминаю все это, и мне тоже кажется, что это не со мной было. Что мне дальше делать? Я все последнее время живу как на вулкане. Или сижу на иголках, что даже ближе к моему состоянию.

      – Учись ждать, что я тебе еще могу сказать? Если Василиса все рассказала Виталию, то теперь все зависит от него. Вот уж как он себя поведет, так и будет. Я бы на месте Василисы ушел сам, чтобы не мешаться у них под ногами, но она вряд ли так сделает. Ты говоришь, она его любит?

      – Это она так говорит, дед. Откуда мне знать, любит она его, не любит? Может, только думает, что любит, потому что сравнивать не с чем? – Он сказал это с излишним напором, и тут же убедился, что зря.

      – Ага, есть что-то еще, чего ты мне не сказал. – Иван Ярославович вновь продемонстрировал внуку свою недюжинную проницательность. – Давай уж досказывай, чтоб картина происшедшего была объективной.

      Борис неохотно признался:

      – Ну, я ее на прощанье поцеловал. Крепко. И она меня не оттолкнула. Только дико так на меня посмотрела. Но это, в принципе, ничего не значит.

      Дед насмешливо ему подмигнул.

      – А вот в этом ты не прав. Если Виталий ее не любит, то понятно, что ласки у них не сказать, чтобы страстные. Скорее, наоборот. Возможно, ты ее впервые по-настоящему и поцеловал. Теперь у нее будет с чем сравнивать. Это хорошо. Теперь посмотрим, что будет дальше.

      Борис с силой стукнул кулаком о раскрытую ладонь.

      – Ты примитивный провокатор, дед! А обо мне ты подумал? Меня уже изнутри на части рвет! Я сегодня чуть было Ираиде не ляпнул, что она дура безмозглая!

      Дед принялся от души хохотать.

      – Ираиде? Представляю себе ее физиономию! Она же считает себя столпом и опорой всей твоей конторы! И это ты ей в подметки не годишься! Нет, так человека с небес на землю скидывать нельзя! – И уже серьезно добавил: – К тому же она обидеться может и уйти. А это уже плохо. Где ты еще такую деятельную секретаршу раздобудешь?

      – Вот я тебе и говорю, что уже дошел до точки! Мне уже самому хочется Василису украсть!

      – Ну-ну, и что ты с ней делать будешь?

      – А вот это я тебе, дед, говорить не буду. Сам догадайся.

      – Я неточно выразился. Где ты ее прятать будешь? У себя в коттедже или тут, на даче? Ее ведь искать будут, не забывай.

      – Это была шутка, дед. Или, вернее, крик измученной души.

      – Терпение, мой мальчик. Терпение! Все придет в свое время.

      – Бросай банальности говорить, дед. Они делу не помогают.

      – А истерики делу тоже не помогают. Таким образом, мы остались там, где и были. Я вот думаю, мне бы посмотреть на этого твоего соперника.

      – Виталия? Да проще не бывает. Договорись о консультации, он же известный хирург.

      – Ты думаешь, у меня много лишних органов в организме?

      – Не знаю, я не врач.

      Иван Ярославович сердито погрозил внуку пальцем.

      – Не смешно! Но я все-таки что-нибудь придумаю.

      Они разошлись по своим комнатам. Борис долго не мог уснуть, сердясь на все на свете. Надо было приехать сюда часов в десять, помотавшись по стройкам и уставши так, чтобы в голове была одна мечта – добраться до постели. Вот тогда, возможно, ему и удалось бы нормально поспать.

      На следующий день дед позвонил ему в конце дня и позвал на свою старую квартиру.

      – Я тебя долго не задержу. Посмотришь, как ремонт идет. Сам знаешь, за строителями пригляд нужен, а я в этом деле мало чего смыслю.

      И дураку было понятно, что это лишь предлог для приватного разговора. Что дед еще учудил? Но выбора не было. Выполняя его распоряжение, Борис по пути на объект заскочил на дедову квартиру.

      Квартира была практически готова. Он прошел по комнатам вместе с бригадиром, указал на недоделки. Бригадир, высокий худощавый мужчина с усталым лицом, только руками развел.

      – Вот говорил же я им, как нужно делать. Но они по-русски понимают через слово. Хоть заобъясняйся. А стоять у них над душой не могу, у меня объектов море.

      – Что, гастербайтеров нагнали?

      – А откуда наших-то мужиков взять? Они пьянствовать предпочитают, а не работать. А эти хоть и работают, но профессионалов среди них с гулькин нос. Вот и результат. Хоть бы прежде, чем в Россию ехать, русский бы учили.

      Иван Ярославович ехидно заметил:

      – Татьяна Ларина тоже по-русски плохо знала. Журналов наших не читала и изъяснялася с трудом на языке своем родном. Все как-то больше по-французски.

      Бригадир с подозрением уставился на деда. Борис тихонько рассмеялся.

      – У него нет болезни Паркинсона, не думай. Это он над нами прикалывается.

      – Да я это понял. Я в школе Пушкина-то проходил. Только вот какая связь между Татьяной Лариной и гастербайтерами? Ей же не нужно было дома строить. И квартиры ремонтировать. Она же дворянкой была. За нее все крепостные делали.

      Чтобы не расхохотаться, Иван Ярославович поспешно вышел из комнаты. Бригадир проводил его длинным подозрительным взглядом.

      Борис утешающе хлопнул его по плечу.

      – Не обращай на него внимания. Это он от скуки мается. Сам понимаешь, академик на пенсии – это нонсенс. В общем, договорились. Доделываете квартиру, как полагается. Я отдаю деньги за выполненную работу, и все довольны. Но прежде все проконтролирую лично, на слово не поверю, ты меня знаешь.

      Бригадир квело пообещал, что все будет в лучшем виде, и ушел. Борис прошел в соседнюю комнату, где дед, вытащив из кучи сгруженных в углу вещей старинное кресло, с удобством устроился в нем и просматривал какой-то научный журнал.

      – Хорошую раньше мебель все-таки делали. Удобную. – Сказал это так напыщенно, будто ничего более значительного у него и в мыслях не бывало.

      Но Борис предложенную тему не поддержал. Достав из той же горы антикварный стул с гнутой спинкой, поставил его перед дедом, оседлал, как лихой ковбой, и потребовал ответа:

      – Ладно, дед, хватит мне голову морочить. Зачем звал?

      Иван Ярославович с укором посмотрел на нетерпеливого внука.

      – Я сегодня видел Виталия Петрова. – И с удовлетворением констатировал: – Хороший мужик. Порядочный.

      Борис передернулся. Ему не хотелось восторгаться достоинствами соперника.

      – Я это и без тебя знаю. А где ты его видел?

      – В его больницу съездил, как ты и советовал. Но не к нему на консультацию, а с визитом к главврачу. С поручением от своего университета. Обследование преподавательского состава решили организовать. Ну, договорились с ним, а потом я его попросил меня с Петровым познакомить. Он же лучшим хирургом у нас в области считается. Сказал, на всякий случай. В жизни все случается. Тем более в моем почтенном возрасте. Главврач проникся и познакомил.

      – И твое резюме: хороший и порядочный? И это все?

      – По-твоему, этого мало?

      – Дед, я знаю все, что ты можешь мне сказать. Я и сам неплохой психолог. Это значит, что сам он никогда первым из семьи не уйдет. Надо или Василису увести, что нереально, или как-то убедить ее отпустить его, что невыполнимо.

      Иван Ярославович помедлил.

      – Что невыполнимо, это ты хватил через край. Вряд ли ей понравится постоянно смотреть на его несчастную физиономию.

      – И как ты собираешься добиться этой самой несчастной физиономии?

      – Я никак не собираюсь. Этого добиваться будешь ты.

      – То есть, по твоему мнению, я должен постоянно сводить Виталия и Ольгу? Чтобы Василиса поняла, что она тут третий лишний?

      – Правильно понял.

      Внук отошел к широкому окну и принялся пристально разглядывать стоящий неподалеку красивый старый дом.

      – Ты прав, раньше умели и любили делать красивые вещи. Как вот это пропорциональное во всех отношениях здание. И в человеческих отношениях ценили красоту. Теперь упадок во всем. И в отношении к женщине в том числе.

      – Тебе все-таки не хочется причинять боль Василисе?

      – Да. Никаким боком не хочу в этом участвовать.

      – Что ж, тогда остается лишь положиться на судьбу.

      Борис отошел от окна и предложил, заканчивая разговор:

      – Тебя подвезти?

      – Нет, не нужно. Я вызову такси. Когда буду готов.

      Внук ушел, а дед встал и тоже подошел к окну. Посмотрел на то же здание, которым любовался внук.

      – Да, красивое строеньице. Но если бы я в свое время ничего не предпринял для его спасения, его бы снесли и на его месте поставили заурядную серую пятиэтажку. Похоже, мне и сейчас придется взять проблему Бориса в свои руки. Посмотрим, что можно сделать.

      ГЛАВА СЕДЬМАЯ

      На следующий день он позвонил на станцию скорой помощи Пал Палычу. Тот, задавленный собственными житейскими неурядицами, долго не мог взять в толк, чего от него хочет господин академик. Наконец, уразумев, попробовал отбрыкаться:

      – Конечно, Ольга Павловна очень хороший специалист, но почему ваш выбор пал именно на нее? Ведь в городе полно других врачей.

      – Просто их искать надо. А в таком щекотливом деле, как вы понимаете, главное - доверие. Или она не достойна доверия?

      Пал Палыч в расставленную академиком ловушку не попался. Осторожно предложил:

      – Знаете, Иван Ярославович, я с ней поговорю и свяжусь с вами. Скажем, минут через пятнадцать – двадцать? Устроит? Или, если она согласна, то сама вам перезвонит.

      – Договорились. Жду звонка.

      Пал Палыч нашел телефон Абрамовой и позвонил. Трубку долго не брали. Наконец раздалось опасливое «алло».

      – Оля, это Пал Палыч. Как дела?

      – Да не так, чтоб очень.

      Ее голос был озабоченным, и Пал Палыч заторопился:

      – Мне тут Иван Ярославович Захаров позвонил, академик наш, может, знаешь?

      – Слышала.

      – Ему нужен сопровождающий, он в последнее время себя не очень хорошо чувствует. Деньги предлагает приличные и просит жить в его доме. Можно с ребенком, если захочешь. Я понимаю, что тебе это не нужно, но он настаивал, а я…

      К его удивлению, Ольга обрадовано воскликнула, даже не дослушав:

      – Конечно, хочу! Это для меня спасенье! У меня с мужем очень натянутые отношения, а в дом к академику, да еще отцу российского министра, он уж точно не сунется! Спасибо вам большое!

      Озадаченный ее словами, а еще пуще неподдельным облегчением в голосе, главврач поспешно продиктовал ей телефон академика и положил трубку. Пробормотал:

      – Хорошо, что хоть у одного из нас в этой жизни что-то наладилось! – и попытался заняться текущей работой.

      Через пару часов Иван Ярославович ждал Ольгу у главного корпуса университета. Занятия у него на сегодня закончились, и он собирался провернуть кое-какую авантюру. Няньки ему были совершенно не нужны, и со здоровьем все было в порядке, насколько может быть в порядке в его немаленькие года, но Ольге об этом знать было ни к чему, поскольку главная роль в этой авантюре предназначалась именно ей.

      К зданию подъехало такси, и из него вышла невысокая стройная женщина. Она была очень хороша, и Иван Ярославович невольно посочувствовал Василисе. Рядом с Ольгой та проигрывала по всем статьям. Во всяком случае, внешне.

      По-молодецки расправив плечи, направился к ней.

      – Вы Ольга Павловна? Вижу, Пал Палыч не обманул, сказав, что вы очень милая дама! – галантно проговорил он, чуть склонившись в поклоне. – Я Иван Ярославович.

      Оля с подозрением посмотрела на него. Ей не верилось, чтоб их щепетильный главврач говорил о ней подобные вещи. Седина в бороду, бес в ребро?

      Проницательный Иван Ярославович тут же понял ход ее мыслей и принял вид болезненно-утомленный.

      – Знаете, после смерти жены я чувствую себя все хуже и хуже. Дети беспокоятся. Сын настоятельно просил меня никуда одному не ездить. Он, как вы, наверное, знаете, у меня министр, и возражений не терпит. Вот я и решил завести себе сопровождающего. Главным образом, чтобы его успокоить. Хотя, чего греха таить, здоровье у меня и впрямь в последнее время периодически пошаливает.

      Оля тут же принялась профессионально его разглядывать, отмечая и красные прожилки в глазах, и темную пергаментную кожу лица. Он замахал руками.

      – Не надо, не надо! Кстати, у нас намечается профосмотр в нашей областной больнице. Или она клиника сейчас? Какое-то глупое жонглирование названиями. Вы не против, если мы сейчас туда заедем? Или вы торопитесь?

      Оля оставила дочку у знакомых и была не прочь поскорее ее забрать. Но вежливо сказала, не желая с первой минуты противоречить потенциальному нанимателю:

      – Нет, пара часов у меня есть.

      Иван Ярославович требовательно взмахнул рукой, и возле них тут же остановилась машина с шашечками на дверцах. Оля, перед этим целый час вылавливающая такси на одной из самых оживленных улиц города, где, теоретически, этих самых такси должно было быть немеряно, пораженно ахнула. Вот это называется везение!

      Они подъехали к хирургическому отделению больницы. Иван Ярославович расплатился с водителем и предложил Оле:

      – Ольга Павловна, пройдемте со мной внутрь. Думаю, там вам будет гораздо интереснее. Надеюсь, скучать вы не будете. Вдруг встретите знакомых?

      Ничего не подозревая, она прошла внутрь. Прекрасно зная, что в это время в ординаторской собираются врачи для небольшого перерыва, Иван Ярославович привел ее туда и распахнул двери. Одного быстрого взгляда оказалось достаточно, чтобы увидеть сидевшего за письменным столом Виталия с кружкой кофе в руке.

      – Добрый день! Не приютите коллегу на полчасика?

      Виталий повернулся и замер, не веря своим глазам. Опытный взгляд академика с удовлетворением отметил залившую его лицо бледность.

      Одна из женщин в белом халате радушно пригласила:

      – Конечно. Заходите, Оля! Присоединяйтесь к нам!

      Иван Ярославович с довольным видом закрыл дверь и отправился к главврачу. Александр Васильевич был польщен визитом академика, и не скрывал этого. За чашкой чая с капелькой коньяку время пробежало незаметно. Через час Иван Ярославович принялся прощаться. Извинился за отнятое у столь занятого человека время и отправился за Олей. Александр Васильевич, как гостеприимный хозяин, отправился его провожать.

      Зайдя в ординаторскую, Иван Ярославович удовлетворенно крякнул. Если Ольга вела себя как обычно, то горящий огнем взгляд Виталия сказал ему о многом.

      – Милая Оля! Надеюсь, вы не скучали? Мы с Александром Васильевичем столько обсудили, что, боюсь, напрочь забыли о времени.

      – Нет, я не скучала. Столько знакомых, столько общих интересов. Я очень рада, что смогла поговорить с коллегами.

      Она попрощалась, и они с Иваном Ярославовичем вышли на улицу. Увязавшийся за ними Александр Васильевич был услужлив до угодливости. Узнав, что Иван Ярославович собирается вызвать такси, быстро предложил:

      – Может быть, вы поедете на моей машине? Я все равно сегодня никуда не собираюсь.

      – А это удобно? Это же вполне может быть истолковано как использование служебного положения в личных целях.

      Александр Васильевич возмущенно замахал руками.

      – Что вы, что вы! Вот если бы я свою жену по магазинам на служебной машине отправил, вот это был бы непорядок. А отвезти дорогого гостя домой, это просто соблюдение традиционного гостеприимства!

      – Ну, коли так, то мы не против. Правда, Олечка?

      Оля согласилась, старательно сдерживая смешок.

      По команде Александра Васильевича к ним подъехала серая Волга. Усадив дорогого гостя на переднее сиденье, Александр Васильевич дал знак водителю, и они отправились в дорогу.

      – Оля, куда заехать за вещами и дочкой? – Иван Ярославович решил воспользоваться подвернувшейся оказией на полную катушку. – Или вы не готовы?

      Оля поспешно объявила:

      – Нет, нет, у меня все готово. – Чувствовалось, что ей не терпится оказаться в безопасном месте. – Нужно только захватить сумки. Ну и дочку, естественно.

      Затормозив возле указанного ею дома, водитель добровольно вышел из машины и пошел с ней, совершенно верно рассудив, что главврач будет очень доволен его замечательно внимательным отношением к пассажирам. Он ведь не дурак и понимает, если уж не слишком рачительный Александр Васильевич так расстилается перед этим стариком, то в этом есть соответствующий резон.

      Оля вышла через пару минут с девочкой в розовом брючном костюмчике. Идущий следом водитель нес чемодан и объемную сумку.

      Они сели на заднее сиденье, и Иван Ярославович назвал адрес дачи.

      – У вас очень милая девочка, Оля. Моя дочь будет в восторге.

      Оля вспомнила Василисины рассказы о Сгущенке, припомнила ее саму и несколько стушевалась.

      – В восторге? А разве у нее нет своих внуков?

      – Внуков нет. Зато море племянников. Детей она обожает, но на что надеяться, когда единственный сын и не помышляет о женитьбе?

      Оля чуть слышно хмыкнула. Для того, чтоб завести ребенка, вовсе не нужно жениться. Но вслух этого не сказала. Еще покажется распущенной. Эта работа, хотя и сомнительная, была для нее как спасение свыше, и она старалась соответствовать ей на все сто.

      До дачи они доехали за полчаса. Водитель выгрузил вещи перед домом и хотел было занести их внутрь, но Иван Ярославович посмотрел на часы, и с удовлетворенным смешком отказался от предложенной помощи:

      – Спасибо, но зять уже должен быть дома и вещи занесет сам. Хоть жирок немного растрясет.

      Водитель уехал, а им навстречу устремилась симпатичная немолодая женщина, в которой Оля узнала Сгущенку. Как ее зовут на самом деле, ей вспомнить не удалось, но в этом не было нужды, она представилась сама.

      – О, Олечка! Как хорошо, что вы согласились нам помочь! Мы так беспокоимся, когда отец ездит по всему городу один. А меня зовут Светлана Ивановна. – Наклонившись к малышке, она ласково продолжила: – А для тебя, ангелочек, я просто тетя Света. А тебя как зовут?

      – Лиза! – девочка чопорно протянула сложенную лодочкой ладошку. Светлана Ивановна осторожно ее пожала, и Лиза воспитанно выговорила, раскатисто нажимая на букву «р»: – Очень приятно!

      Из дома вышел мужчина среднего роста, и Оля поняла, почему Иван Ярославович столь неприязненно о нем отозвался: он и в самом деле был неприлично полным для своих средних лет.

      – Олег, будь любезен, отнеси, пожалуйста, Олины вещи в комнату для гостей. – Иван Ярославович был непререкаемо вежлив.

      Тот кивнул, поднял чемодан с сумкой и понес в дом. Перед порогом остановился, обернулся и предложил:

      – Оля, пойдемте со мной, покажу вам ваши апартаменты.

      Светлана Ивановна поддержала:

      – Конечно, конечно, идите, Оленька! Осваивайтесь, а мы пока познакомимся с Лизой.

      Слегка недоумевая, Оля двинулась за Олегом.

      Они поднялись на второй этаж и остановились перед высокой распашной дверью. Забежав вперед, Оля открыла дверь и пропустила Олега с поклажей. Тот поставил вещи у входа, грузно отдуваясь, ноша для его нетренированного тела была тяжеловата.

      – Интересно, что еще замыслил мозг нашего семейства? Он ведь никогда и ничего не делает просто так. Значит, нужно искать первопричину.

      Оля подозрительно посмотрела на него.

      – Первопричину?

      – Ну да. Может, вы нравитесь Борису? Девушка вы видная, так что это вполне возможно.

      – Борису? – Ольга помнила, кто такой Борис, но, поскольку не встречала его несколько лет, смысла в подобном предположении не видела. – Вряд ли.

      – Да? Тогда что-то другое. Но какая-то интрига непременно должна присутствовать. Иначе для чего он сюда вас привез?

      – Может, ему и в самом деле нужен сопровождающий?

      Олег с прищуром посмотрел на нее.

      – Возможно. Но почему именно вы? Студентов, готовых на это, хоть пруд пруди. К тому же добрая половина из них готовы делать это даром, лишь бы посмотреть вблизи на своего кумира.

      – Но они ведь не медики.

      – Вы не забыли, что в его универе есть кафедра медицины катастроф? С чрезвычайными обстоятельствами они справятся не хуже вас. Нет, тут концы с концами не вяжутся. Но сейчас мы все равно ничего не узнаем. Подождем. Не один Иван Ярославович умеет ждать. Я тоже в этом деле поднаторел.

      Он ушел, а Оля прошла внутрь. В ее понимании, это и впрямь были апартаменты. «Комната» для гостей состояла из прихожей, большой комнаты, спальни, ванной с туалетом и даже небольшой кухоньки с плитой, холодильником и баром.

      С мыслями «кого же принимало здесь семейство академика?», она принялась раскладывать привезенные вещи по просторным шкафам. Вещей, главным образом Лизиной одежды, было не так и много. Шкаф, один из многих, оказался заполненным лишь наполовину.

КНИГА КУПЛЕНА В ИНТЕРНЕТ-МАГАЗИНЕ

ПОКУПАТЕЛЬ: Валентина (persondoc@yandex.ru) ЗАКАЗ: #286781359 / 14-апр-2016

КОПИРОВАНИЕ И РАСПРОСТРАНЕНИЕ ТЕКСТА ДАННОЙ КНИГИ В ЛЮБЫХ ЦЕЛЯХ ЗАПРЕЩЕНО!

      Закончив, она села в гостиной в большое удобное кресло и задумалась. После слов Олега ей тоже стал видеться в приглашении академика какой-то тайный смысл. Но какой? Что Борису она не нравится, это очевидно. Значит, она здесь вовсе не для того, чтобы соблазнить бедного мальчугана.

      Но что тогда? Ей показалось, что разгадка очень близка, но юркая мысль никак не давала поймать себя за кончик. Тогда она решила вспомнить все странности, которые сегодня с ней произошли. Вот зачем Ивану Ярославовичу понадобилось организовывать профосмотр именно в областной больнице? Есть куча других больниц, не хуже. Но, с другой стороны, областная одна из лучших в городе больниц, к тому же близко к университету, почему бы и не в ней?

      Ведь не для того же он все это устроил, чтоб она посидела часок в обществе старых знакомых? Правда, ей было не по себе под горячим взглядом Виталия, но в этом-то уж Иван Ярославович точно не виноват. Не мог же он знать о безответной любви Виталия. Да если и знал, то какой ему от этого прок?

      Вконец запутавшись, она бросила бесполезные рассуждения, привела себя в порядок и спустилась вниз.

      Светлана Ивановна с радостным лицом играла с Лизой в какую-то странную игру. Ивана Ярославовича и Олега не было.

      – Она вас не утомила? Она порой бывает такой шустрой девочкой. – Ольга спросила это больше для приличия, видно было сразу, что им нравится общество друг друга

      – Что вы, что вы! – Светлана Ивановна была потрясена кощунством подобного предположения. – Мы прекрасно проводим время вместе. Вы знаете такую игру: «угадай, кто это?»

      Оля честно призналась:

      – Нет!

      Лиза снисходительно объяснила:

      – Это когда ты говоришь, как кто-то говорит, а другой отгадывает, кто это.

      – Как это? – Оля сделала вид, что не поняла.

      – Му-у! – У Лизы получилось это очень похоже.

      – А, поняла. Ты – корова!

      Лиза заупрямилась.

      – Нет. Я дочка коровы.

      – Телочка?

      – Да, телочка!

      Светлана Ивановна весело предложила:

      – Вы немножко поиграйте без меня, а я накрою стол к ужину. Не заскучаете?

      Лиза с сомнением посмотрела на маму. Но Оля не дала ей выразить это сомнение вслух.

      – Конечно, нет. Но, может быть, вам помочь?

      – Нет, нет. Я, знаете, не люблю конкурентов на кухне. Мне приятнее одной. К тому же сейчас приедет сын. Вы, наверное, его помните?

      В голове Ольги стрелой пронеслись слова Олега об интриге, затеваемой Иваном Ярославовичем.

      – Помню, но не очень.

      – Он приедет один, следовательно, вы его ни с кем не перепутаете. – Светлана Ивановна посмеялась над собственной шуткой и удалилась, на прощанье тоненько заблеяв.

      – Овечка, овечка, я знаю! – Лиза была очень довольна своими обширными познаниями. Повернувшись к матери, с явственным сомнением в ее сообразительности спросила: – Хрю-хрю?

      Из кустов внезапно вышел высокий мужчина и объявил:

      – Я знаю, это свинья!

      – Свинка, а не свинья! – Лизе не понравился грубый термин.

      – Ты права, конечно, свинка, – любезно согласился мужчина и иронично поклонился Ольге.

      – Извините, ваше лицо мне знакомо, но никак не могу вспомнить, где же мы встречались. Я Борис, внук Ивана Ярославовича и сын Светланы Ивановны.

      Ольге показалось, что он лукавит, но она спокойно напомнила:

      – Скорая помощь. Я работала вместе с Василисой, если вы ее помните, конечно.

      – Помню, помню, как же! Это незабываемо! Вас мать пригласила?

      – Нет, Иван Ярославович. Он нанял меня для сопровождения.

      Борис удивленно округлил глаза.

      – Для сопровождения? Я знаю, дядька постоянно настаивал, чтоб дед никуда не ездил один, но не думал, что он на это согласится.

      – Как видите, согласился. Правда, я не понимаю, почему выбор пал на меня, специалистов кругом полно.

      – Ну, вы ведь классный специалист. К тому же наверняка по рекомендации человека, которому дед доверяет. Насколько я понимаю, вы будете жить здесь? – чуть прищурившись, Борис посмотрел на нее проницательным взглядом, и Оля поняла, что он догадался, что же здесь происходит.

      Но от понимания этого она ни на гран к разгадке поведения Ивана Ярославовича не приблизилась. Она вообще во всем этом не видела никакого смысла. Если только ее примитивно не пожалели. Возможно, кто-то сказал Борису или самому академику, что у нее в семье нелады, и что она нуждается в помощи? Но кто это мог сказать? Если только Пал Палыч. Он отзывчивый человек и добрый. Да, наверняка так и было. Поэтому Борис так на нее и посмотрел. Но если он думает, что она из-за развода станет для него легкой добычей, то ошибается.

      Она сердито посмотрела на него, давая понять, что ничего ему тут не светит, и тут же поняла свою ошибку. Борис смотрел куда-то вбок, мимо нее, будто видел что-то особенное, и взгляд у него был печальным, даже тоскливым.

      На веранду вышла радостная Светлана Ивановна.

      – А, ты приехал, Боря! Очень хорошо. Руки мой и садись за стол, будем ужинать. И вы, девочки, садитесь тоже. – Голос у нее смягчился, она с умилением посмотрела на Лизу. – Давай мы с тобой твои ручки вымоем.

      Светлана Ивановна ушла с Лизой, и Борис сокрушенно признал:

      – Мать отчаянно любит малышей. Но вот с внуками у меня проблема.

      Оля осторожно заметила:

      – Почему? Думаю, для вас все двери открыты.

      – В смысле, все девицы согласны? – он горько рассмеялся. – Но проблема в том, что они мне не нужны. – Из дома раздался призывающий их глас Ивана Ярославовича, и Борис предложил: – Давайте поспешим, дед считает моветоном, когда опаздывают за стол.

      Они прошли в столовую на первом этаже, и Оля с удивлением увидела полностью накрытый стол. Прямо как в ресторане, с кружевной голубоватой скатертью в лиловых вышитых шелком васильках, и полной сервировке. Порадовавшись, что знает, какое блюдо какими приборами надо есть, она спокойно принялась за еду.

      Во время ужина разговаривали мало, лишь Олег время от времени испытывающе посматривал то на Бориса, то на Ольгу. Наконец Борису это надоело.

      – Чего ты так подозрительно пялишься на нас, Олежка? Успокойся, жениться мы не собираемся. И ничего другого – тоже.

      Тот немного растерялся от внезапности нападения, но быстро оправился. Видно было, что подобные пикировки в этом семействе не редкость.

      – Ничего подобного я не думаю. Хотя не могу не признать, что вы очень красивая пара.

      – Между прочим, Оля замужем. Так что оставь свои надежды, змий-искуситель.

      Оля не стала опровергать это утверждение. Штамп о разводе в ее паспорте еще не стоял, так что эти слова вполне можно было посчитать правдой.

      Олег пожал плечами и молча продолжил есть. Ольга посмотрела на пустые тарелки перед ним и решила, что скоро он вообще в двери проходить не будет. И куда в него столько входит?

      Но вот трапеза закончилась. Мужчины вежливо поблагодарили хозяйку и разошлись. Только Борис для проформы спросил, не нужно ли помочь убрать со стола, но услышав слова Ольги, что она охотно поможет, поспешил уйти.

      Оставшись одни, женщины принялись за уборку. Светлана Ивановна выкатила из-за двери стоявший там сервировочный столик, быстро сгрузила на него грязную посуду и повезла на кухню. Оля с дочкой пошли за ней.

      – У вас очень красивая скатерть. Ручная работа?

      – Да. Это вышивала моя мать. Любила вышивать и бабушка. У меня есть очень красивые скатерти, дорожки, подзоры их работы. Как-нибудь я их вам покажу. Раньше ведь не было ни телевизоров, ни компьютеров. Времени на рукоделие было гораздо больше. Бабушка рассказывала, как они вечеровали всей семьей. Кто-то читал вслух, а остальные что-то делали. Главным образом рукодельничали. Дед любил шить обувь. Он был по образованию инженером, но пришлось освоить и сапожное мастерство. С обувью в те времена было плохо, впрочем, как и со всем остальным, и ему пришлось стать мастером на все руки.

      Оля заметила:

      – Сейчас каждый сам по себе. По вечерам вроде бы вся семья в сборе, а все равно не вместе. Если только за столом собираются. Да и то, если заведено в доме ужинать семьей, а не кусочничать по углам. У меня столько знакомых, которые неделями друг с другом не встречаются. Коллег на работе видят чаще, чем собственных домочадцев.

      – Ах, как ты права, Олечка! Но я рада, что у нас, хоть и не в полной мере, но сохранился настоящий семейный уклад.

      За разговорами она споро переложила грязную посуду в посудомойку и довольно констатировала:

      – Ну, вот и все. Уборка закончена. Можете погулять по саду, если хотите. Правда, должна предупредить, что уже начали донимать комары. Река рядом, сами понимаете.

      Перспектива стать кормушкой для комаров Ольгу не вдохновила, и она, еще раз поблагодарив хозяйку за вкусный ужин, пошла с Лизой к себе. На прощанье Светлана Ивановна посоветовала:

       – По дороге загляните в библиотеку. Там неплохая подборка детских книг. Есть и для самых маленьких. Это мы для племянницы покупали. До переезда брата в Москву она часто у нас гостила.

      Воспользовавшись этим разрешением, Оля нашла для Лизы несколько хороших детских книг. Устроившись в кресле в своей комнате, с удовольствие принялась читать дочке современную сказку о хулиганистой Маше и терпеливом медведе. Она чувствовала себя спокойно, как в те далекие времена, когда была уверена в любви мужа. Неужели это и в самом деле было?

      Наверно, она поторопилась выйти замуж, ослепленная блеском и напором Глеба. Сердце болезненно сжалось. Неужели она не поняла себя? Может быть, если б она встречалась с Глебом подольше, смогла разобраться в его непостоянной натуре? Сейчас ее любовь как-то растворилась. Сгорела в горниле унижений, боли и предательства? Или она принимала за любовь простую увлеченность?

      Мысли потихоньку перескочили на Виталия. Его мрачные глаза сказали ей о многом: он до сих пор ее не забыл. Только все это напрасно. Он женат, и, как порядочный человек, никогда не оставит жену. А Василиса слишком любит его, чтобы уйти первой. И это правильно. Ни к чему разрушать семью только из-за того, что когда-то кто-то выбрал не того человека.

      Свернувшись калачиком на ее коленях, уставшая от сумбурного дня Лиза как-то незаметно заснула. Оля переложила ее на диванчик, подставила стул, чтобы дочка не упала во сне, и еще долго сидела, позволяя мыслям вяло шевелиться в голове.

      В это время Борис, привычно развалясь в широком дедовом кресле, иронично выговаривал:

      – Ты, дед, все-таки настоящий иезуит! Я всякого от тебя ожидал, но увидеть в нашем доме Ольгу, это перебор! Чего ты добиваешься? Хочешь свести ее с Виталием?

      Иван Ярославович брезгливо поморщился.

      – Опять ты проводишь некорректные сравнения. Ну, какой из меня иезуит? Подшефные Игнатия Лойолы во благо своего ордена никакими средствами не гнушались. А я никогда в сомнительные авантюры не ввязывался. Вот посмотри, кто из вас счастлив? Никто.

      Борис с ним не согласился.

      – Василиса счастлива, дед. Она же любит Виталия.

      – Возможно. Или считает, что любит. Я вот уверен, что любовь должна быть взаимной. Любовь-одиночка то же, что игра в свои ворота, сплошное огорчение. И если появилась возможность немного подтолкнуть судьбу, то грех такую возможность упускать. И, вообще, ты-то чем недоволен?

      – Я-то доволен. Но вот как на это посмотрит Василиса, если узнает?

      – Ты правильно употребил союз «если». Зачем ей об этом узнавать? А если и узнает, ты тут ни при чем. И вообще знать не знал, ведать не ведал. Можешь сказать, что это мой старческий каприз. Проявление маразма, так сказать.

      – Что-то раньше я в тебе стремления в чужие судьбы влезать не замечал. А сейчас ты Олежку из дома выживаешь, Ольгу заманил. Ты, небось, и с Виталием ее свести хочешь? Напомнить ему о его незабвенной любви планируешь?

      Дед мелко захихикал.

       – Уже!

      Борис поразился.

      – Что уже? Что ты сделал?

      – Привез Ольгу в больницу, где работает Виталий. Оставил их в ординаторской, а сам поговорил с часик с главврачом. Жаль, конечно, что они не одни были, но все равно, думаю, им было полезно напомнить былое.

      – Дед, ты садист!

      – Ну, взгляд у Виталия пасмурный был, это точно. Но что делать? Per aspera ad astra! (5)

      – Дед, опомнись! Какие тернии, какие звезды?! Неизвестно, чем это все кончится.

      – Хорошо все кончится. Особенно если ты мне мешать не будешь. Ты же знаешь, я неплохой стратег.

      Борис зажмурился. Возникшая в его голове Василиса улыбнулась ему насмешливо и зазывно.

      – Ты пользуешься моей слабостью, дед!

      – Я все делаю для тебя. Пока ты окончательно не зачах на своей работе. Я же прекрасно понимаю, отчего ты трудоголиком стал.

      – Я им всегда был. Это особенность моего организма.

      – Как ты любишь побасенки сочинять, внучок! Прямо кладезь народной мудрости. А сейчас давай иди-ка ты отдыхать. И мне заодно поспать дай.

      – Ты сначала скажи, что дальше делать думаешь.

      – Как я тебе скажу, если сам не знаю? В таком деле заглядывать вперед нельзя. Нужно ориентироваться на местности и не упускать открывающиеся возможности. Так что иди, дорогой, спокойной ночи!

      Борису пришлось уйти, хотя слова деда его ничуть не успокоили. Он терзался сомнениями, но появилась и робкая надежда. Ведь не оттолкнула же его Василиса, когда он поцеловал ее в машине? Значит, тоже почувствовала нечто, что называют химией любви.

      Зевнув, понял, что устал. Пошел к себе. Посмотрев на часы, удивленно присвистнул: двенадцать ночи! А он-то думал, что десяти еще нет. Как быстро проходит время, если говоришь на болезненную тему.

      Он нырнул в постель и заснул сразу, беспокойно ворочаясь и периодически нервно взмахивая руками. Но утром проснулся свежим и бодрым, ничего не запомнив из ночного кошмара.

      ГЛАВА ВОСЬМАЯ

      На следующий день Иван Ярославович, позавтракав приготовленным дочерью пышным омлетом с ветчиной и помидорами, решил съездить в университет. Особых дел у него не было, но нужно было держать себя в тонусе, как он объяснил это Оле.

      – Понимаете, нужно потолкаться среди коллег, узнать новости, сплетни, словом, не отстать от жизни. В нашем деле моментально можно вылететь в трубу, несмотря ни на какие регалии. А вы можете посидеть в библиотеке, или в коридоре с книжкой, планшетом, айфоном, или что там у вас есть.

      Оля усмехнулась. Она с удовольствием посидит, если нужно, это даже хорошо. Но как быть с Лизой? Может, увезти ее к подруге?

      Иван Ярославович ее не понял.

      – Зачем? Дочь с удовольствием с ней понянчится.

      – Но ведь на Светлане Ивановне огромный дом, нужно прибрать, еду приготовить, а тут еще ребенок. Дети отнимают очень много сил и времени.

      Иван Ярославович отмахнулся.

      – Какие силы, какое время? Для Светы это будет сплошным удовольствием! – Видя, что она хочет еще что-то возразить, добавил: – И не вздумайте говорить, что будете ей платить! Это она еще должна приплачивать за удовольствие посидеть с малышкой!

      Появившаяся Светлана Ивановна подтвердила слова отца.

      – Не беспокойтесь, Оленька! Я очень люблю детей и никогда от них не устаю. К тому же она очень умная девочка и поможет мне по хозяйству. Правда, Лизонька?

      Польщенная Лиза авторитетно подтвердила свое высококвалифицированное умение помогать всем и во всем, и Ольга с Иваном Ярославовичем наконец уехали на вызванном им такси.

      В универе академик ушел в ректорат, а Оля осталась побродить по университетскому городку. У студентов началась сессия, и многие, пользуясь хорошей погодой, сидели на скамейках, читая конспекты или взятые в библиотеке учебники. У некоторых в руках были планшеты с электронными версиями учебников или сканами лекций.

      Оля купила несколько медицинских журналов в газетном киоске и устроилась на лавочке в тенечке. Сосредоточилась на статье об экстренной помощи, и не слушала разговоры вокруг. Внезапно ее слух резануло имя «Глеб», и она автоматически повернула голову. На соседней скамейке сидела та самая девица, с которой перемигивался муж. Она, не снижая голоса, жаловалась сидевшим с ней подружкам:

      – Глеб мне заявил, что больше со мной встречаться не будет! И то, что я вздумала, будто он на мне женится, исключительно мои буйные фантазии. Он меня сразу предупредил, что женат.

      – Он что, скупердяй? Как говорится, поматросил и бросил? Что-то же тебе он тебе на прощанье подарил?

      – Подумаешь, купил какую-то жалкую квартирку-студию в новостройке!

      – А сколько метров эта самая квартирка?

      – Сто.

      Девчонки дружно рассмеялись.

      – А моя, где я живу с родителями и братом, шестьдесят три. Хотя и трехкомнатная. Так что будь благодарна, Маринка! Тебе самой такую квартиру вовек бы не купить.

      Оля опустила журнал. Итак, Глеб оказался весьма щедрым любовником. Интересно, что еще она услышит? Конечно, подслушивать нехорошо. Но она и не подслушивает. Чтобы не услышать то, что говорится так громко и откровенно, оглохнуть нужно.

      – Эта мымра, его жена, Глеба шантажирует. Говорит, если он от нее уйдет, она покончит с собой.

      Девчонки сочувственно загалдели.

      – Эти старые жены вообще своим мужья житья не дают! Видишь, что твое время ушло, так уйти тихонько в сторонку, не мешайся! Нет, они стараются всем жизнь испортить!

      Оля подумала: интересно, это выдумки самой Маринки или на самом деле слова Глеба? Когда-то она считала его порядочным человеком, но давно поняла, что ошиблась.

      – Если бы не эта мымра, он на мне точно бы женился! Я ее в тысячи раз красивее! Мне это Глеб не раз говорил.

      – У них же вроде ребенок есть?

      – Ну и что? Будет алименты на детеныша платить, только и всего. В разумных пределах. А то эти бывшие жены любят за счет детей роскошествовать.

      Ольге ужасно захотелось встать и влепить этой шлюшке пощечину. Но она сдержалась. Интересно, что еще она услышит о себе нового?

      – А что ты собираешься делать?

      – Хочу прийти к этой цаце и откровенно с ней поговорить. Пусть знает, что я о ней думаю. Только вот как ее разыскать? Дом у них элитный, кругом камеры слежения и охрана. Так просто не сунешься.

      Оля решительно поднялась и подошла к стайке девчонок.

      – Ну, не надо столько усилий. Давайте поговорим сейчас, Марина. Я Ольга Абрамова, жена Глеба. Та самая мымра, с которой вы так жаждете поговорить.

      Девчонки как одна уставились на нее, не веря своим глазам. В их понимании мымра должна быть по меньшей мере уродливой, а перед ними стояла настоящая красавица.

      – Смею вас уверить, что я никогда не угрожала Глебу. Это он угрожал мне забрать дочь, если я посмею от него уйти. И даже на коленях стоял, обещая забыть вас и вам подобных. Но я все равно подала на развод. Так что скоро можете участвовать в конкурсе на замещение вакантной должности жены. Правда, место любовницы тоже будет вакантным. Так что советую хорошо подумать, прежде чем становиться его женой. Хотя, честно говоря, я не думаю, чтоб он на вас женился.

      Марина не была дурой и сразу поняла, что стоящей перед ней женщине она проигрывает по всем статься.

      – Значит, он мне все врал? Скотина!

      Ольга скептически на нее посмотрела. В ее понимании этот звонкий титул она вполне разделяла с Глебом.

      Одна из девчонок осмотрела Ольгу с ног до головы и фыркнула.

      – Маринка, похоже, ты доверчивая дура!

      Та взвилась.

      – Пусть я дура, но жена тоже хороша!

      Оля не потерпела разговор о себе в третьем лице.

      – Я еще здесь, если вы не заметили!

      – Неужели вы не знали, что он вам изменяет?

      – Заметила, но далеко не сразу. И поговорила с ним только после появления весомых аргументов. Глеб не из тех, кого можно припереть к стенке ощущениями. Кстати, он так и не признался, что у него есть любовница.

      – Значит, я не существую? Так-так! Я ему все выскажу!

      – Вы с ним встречаетесь?

      Маринка помедлила.

      – Не сказать, чтобы встречаемся…

      – Она его подкарауливает. – Как бы по секрету сообщила одна из девчонок.

      – Ничего я его не караулю! Он мне сам звонит! – сообразив, что проговорилась, Маринка насупилась и замолчала.

      – Да ладно тебе, не злись! Найдешь себе другого папика. Место для свиданий у тебя уже есть.

      Ольга поморщилась.

      – Неужели вам самим не противно служить подстилками? Разрушать чужие семьи? Ведь жизнь – как зеркало, все обязательно вернется.

      – Значит, будем считать, вы так напакостили, что я послана вам в наказание. – Маринка уже откровенно издевалась. – Так что будьте мне благодарны.

      – Потише, Марина! А вдруг эта дамочка напишет на тебя жалобу? И отчислят тебя за аморальное поведение. – Ее подружка тоже решила повеселиться.

      Маринка саркастично рассмеялась.

      – Ты не забыла, что мой дядя декан иняза? Кто куда меня отчислит? – она была абсолютно уверена в собственной безнаказанности.

      – Никогда бы не подумал, что Денис Анатольевич поощряет разврат. Интересно, интересно. Надо будет поставить вопрос на ближайшем заседании ректората, – невесть откуда взявшийся Иван Ярославович был артистично обескуражен, – и он еще собирается баллотироваться на должность проректора? Я считаю, что таким типам вообще не место в нашем университете.

      Маринка нелепо открыла рот, забыв его закрыть. Такого противника она не ожидала. Так же как и остальные девчонки. Одна из них хотела было сбежать от греха подальше, но была остановлена властным жестом академика.

      – Подождите, Регина Овсиенко. Я еще не закончил. Я знаю ваши фамилии, имена и место учебы. У меня феноменальная память, если вы не в курсе. Так что не спешите убегать, не то будем разговаривать с вами в другом месте. Насколько я понял, вы считаете, что разбить семью своего рода доблесть, и быть любовницами женатых мужчин не только достойно, но и очень выгодно? Хорошенько подумайте над ответом, вы ведь все будущие педагоги. Если станете ими, конечно.

      Намек был настолько прозрачен, что девчонки кто побледнел, кто покраснел.

      – Извините, мы же просто прикалывались. На самом деле мы вовсе так не думаем.

      Иван Ярославович взмахом руки отправил их восвояси с жестоким напутствием:

      – Желаю вам в следующий раз говорить именно что, думаете, фанфаронство порой заканчивается очень печально. – Маринка тоже двинулась было со всеми, но получила уничижительный приказ: – А вы, Марина Светлова, будьте так добры, останьтесь. – Его интонация была так похожа на интонацию Мюллера из «Семнадцати мгновений весны», что Оля невольно хихикнула.

      Но Светловой было не до смеха. Под стальным взглядом академика у нее начали мелко дрожать поджилки, и она впервые в жизни поняла выражение «сердце ушло в пятки».

      – Я при любом раскладе доложу Денису Анатольевичу его положение в вашей жизни. Он ведь существует только для того, чтоб вытаскивать вас из разного рода переделок? Эта, насколько я помню, уже далеко не первая?

      Единственное, на что оказалась способна эта еще недавно горластая девица, это выдавить из себя нелепое блеяние.

      – Я еще в прошлый раз приватно просил его провести с вами воспитательную беседу. Он что, с вами не говорил?

      – Говорил.

      – Понятно. Что ж, вывод один: если он среди членов своего семейства авторитетом не пользуется, каким же авторитетом он может пользоваться среди студентов? И нужны ли нам подобные преподаватели, а, тем паче, деканы?

      Маринка вскинулась.

      – Он очень хороший преподаватель, и человек хороший!

      – Да? Глядя на вас, у меня возникает мысль, что чересчур уж хороший.

      После уничижительных слов академика Маринка и впрямь почувствовала себя полным ничтожеством. Но это было еще полбеды. Если этот настырный старик возьмется за дядьку, который и в самом деле был порядочным человеком, то тому придется плохо, а ей еще хуже. Эх, если бы она знала, не стала бы связываться с этой почти бывшей женой. Черт ее дернул ей хамить!

      – Я больше не буду! – это было совершенно по детски, но теперь Маринка была готова на все. – Простите, пожалуйста. И дяде ничего не говорите! Он ничего не знает! И Глебу я скажу, чтоб отстал!

      – То есть вы готовы выступить на благо справедливости?

      – Какой справедливости?

      – Уверен, на суде этот великолепный Глеб заявит, что никакой любовницы у него нет и в помине не было. Вы готовы эти слова опровергнуть? Думаю, у вас есть дарственная на квартиру? Там его имя фигурирует?

      Маринка сомневалась недолго. С одной стороны, учеба и дядькина карьера, а с другой обманувший ее любовник. Забыв, что только что собиралась за него замуж, она горячо пообещала:

      – Конечно! С удовольствием ему отомщу! Наобещал мне с три короба, бессовестно обманул! Справедливость должна восторжествовать!

      Иван Ярославович саркастически переглянулся с Ольгой.

      – Замечательно! Это вы хорошо сказали, Марина Светлова, справедливость должна восторжествовать. Я свяжусь с вами, когда будет нужна ваша помощь. И мой вам настоятельный совет: не встречайтесь больше с Абрамовым. Я ведь все равно узнаю. И поменяйте свою симку, чтоб не впадать во искушение.

      Немного оторопевшая от полупонятных старорежимных слов, Маринка тем не менее воспрянула духом, пообещала все выполнить, и быстро скрылась из глаз.

      – Как быстро нынешнее поколении меняет жизненные ориентиры, не находите? – Иван Ярославович скептически оглядывал идущих мимо и непрестанно здоровающихся с ним студентов.

      Оля уточнила:

      – У этой девицы жизненный ориентир никогда не менялся.

      – А какой он, по-вашему? – заинтересовался академик.

      – Выгода. Ну, и удовольствие, я думаю. А что вы слышали из нашего разговора?

      – Думаю, почти все. Я стоял у киоска, выбирал, что почитать вечерком, когда эти базарные особы начали говорить о своих делах, никого не стесняясь. Познавательный получился разговор, весьма познавательный.

      Ольга решила, что Олег стопроцентно прав, говоря, что Иван Ярославович большой специалист по интригам. И тут он снова ее удивил.

      – Я старый интриган, вы, безусловно, правы. А иначе я не удержался бы сорок лет в ректорах крупнейшего в регионе вуза. Многое нужно было просчитывать на несколько ходов вперед. И при советской власти, и сейчас в особенности. Но, думаю, это можно назвать и дальновидностью. Не находите?

      Оля была смущена не меньше удравших девиц.

      – Э-ээ, я бы назвала это проницательностью.

      Иван Ярославович помахал рукой, и перед ними снова, как в прошлый раз, из ниоткуда возникло такси. Они сели в машину, и академик мягко попросил:

      – Здравствуй, Яша. Домой, пожалуйста.

      – Добрый день, Иван Ярославович! С удовольствием. – Водитель широко улыбнулся, радостно приветствуя пассажиров.

      Дорогой Иван Ярославович говорил с ним о его делах, выспрашивая, как жена, как дети, проявляя завидную осведомленность о всех членах семейства водителя. Оля поняла, почему все знакомые академика с таким пиитетом к нему относятся – он помнил обо всем. Едва они вышли из машины, Оля спросила:

      – Иван Ярославович, о моем разводе вам Пал Палыч рассказал?

      – Нет, что вы! Боюсь, он целиком занят своими личными проблемами, чтоб обращать внимание на чужие. Нет, об этом мне сказал внук.

      Ольга удивилась.

      – Борис? А мне он сказал, что даже меня и не запомнил.

      – Вполне может статься, что внешне он вас не запомнил. Но ваше имя ему знакомо.

      – Но какое ему дело до моего развода? И откуда он об этом узнал?

      – Возможно, никакого. А, возможно, и наоборот. Он вам о похищении ничего не говорил?

      – Чьем похищении?

      – Даже не знаю, как его и обозначить. Похищение планировалось ваше, но украли-то Василису.

      Оля приложила руки с горевшим щекам.

      – Кошмар! Это Глеб учудил?

      – Естественно. Думаю, он вас все-таки по-своему любит, если настолько не хочет отпускать.

      – Это в нем спесь играет. И самодурство. Его любовь давно прошла, осталось только чувство собственника. Как же, я посмела оставить его первой! Вот если бы первым от меня ушел он, это было бы совсем другое дело. Он уверен, что ему все можно. Когда он стал таким, не знаю.

      – Не волнуйтесь, Оля, это не ваша вина. Хотя, возможно, вы были чересчур нетребовательной женой.

      – Нетребовательной? А нужно быть требовательной?

      – Конечно. С такими, как Глеб, – обязательно. И постоянно давать повод для ревности.

      – Чтоб свой огород стерег, а не чужие пашни возделывал?

      – Да.

      – Такая жизнь не для меня. Я хочу доверять мужу, а не думать каждую минуту, где он и с кем.

      – Тогда вам нужно было за Виталия замуж выходить. Вот уж где спокойная надежная гавань.

      Ольга подозрительно посмотрела на него, но Иван Ярославович, якобы не замечая ее сомнения, спокойно продолжил:

      – Что касается похищения, то внук случайно увидел, как Василису запихали в машину, и поехал следом. Конечно, с ней и так ничего бы не случилось, но тем не менее он подоспел вовремя, чтобы поговорить с Глебом по-мужски. Глеб объяснил, что хотел с вами побеседовать. По душам, так сказать. По-другому он с вами встретиться не мог.

      Оля сердито откинула со лба прядь волос.

      – По душам поговорить? Чушь! Не знаю, что бы он там выдумал, но разговорами дело бы не кончилось, это точно!

      – А вы точно не хотите идти на мировую?

      Она посмотрела на него, как на сумасшедшего.

      – Я и до сегодняшнего милого разговорчика с этой Маринкой знала, что он не слишком порядочный тип, но после него – тем паче!

      – Это все на редкость противно, – согласился Иван Ярославович, – но нужно учесть, что о мымре сказано в жеребячьем гоне. Я бы на вашем месте в суде к этим словам апеллировать не стал.

      – Я и не буду. А вы думаете, что появление Светловой в суде оправдано?

      – Милая Оля, я таких Глебов за свою жизнь навидался предостаточно. И уверяю вас, он будет изворачиваться изо всех сил. Заявит, что всегда был вам верен, и что это просто ваши фантазии. Его необходимо припереть к стенке, чтоб неповадно было. Хорошо бы разыскать еще несколько его подружек, чтоб было нагляднее.

      Оля прямо взглянула ему в глаза.

      – Иван Ярославович, а почему вы так для меня хлопочите? Мне не верится, что вы делаете это бескорыстно.

      Академик рассмеялся дребезжащим старческим смехом.

      – Ага, Олежку цитируете! Это его слова: я ничего не делаю просто так. Плету интриги, козни строю, и прочее, и прочее. Скажу вам по секрету, он совершенно прав! Я вправду хочу выжить его из его собственного дома. Правда, дом-то мой, но это не суть важно. Думаю, пришла пора возвращения к себе. Знаете, у каждого в жизни наступает время, когда нужно найти дорогу к себе. Здесь он только жиреет, жизнь прожигает за жратвой, как другие за водкой. Если бы мне удалось найти ему хорошую женщину, то он был бы мне до конца жизни благодарен. Не сейчас, конечно, а со временем. Так же, как и вы. Но нам пора, нас ждут не дождутся дочери. И моя, и ваша.

      На вопрос, зачем он вмешался в ее судьбу, ответа так и не последовало. У Оли создалось впечатление, что ею ловко манипулируют, но она ничего сделать не могла. Она обняла подбежавшую к ней Лизу и спросила у Светланы Ивановны, как та себя вела. Спросила исключительно для очистки совести, видно было сразу, что Светлана Ивановна и Лиза совершенно довольны друг другом. Они наперебой принялись рассказывать, как замечательно у них прошел день, и Оля поняла, насколько же одинока эта славная, в принципе, женщина.

      Они сели за стол, и Иван Ярославович немногословно рассказал о том, как прошел день у них. Встречу с Мариной, естественно, упустил.

      Оля хотела поподробнее расспросить Бориса о похищении, но за ужином его не было. После трапезы, когда они убирали со стола, она спросила у Светланы Ивановны, когда приедет ее сын, и та удивленно пояснила:

      – Боря здесь не живет. У него свой дом в Сосновом поселке. Он сюда приезжает только навестить деда. Поболтать. Отцу часто бывает одиноко. После такой бурной жизни тяжело осваивать жизнь пенсионера.

      – Но ведь Иван Ярославович работает?

      – Что вы! Это такая мелочь после той нагрузки, что он нес много лет. В принципе, он бы и сейчас справился, но, как он говорит, молодым надо дать дорогу, а ему уже положен почет.

      – Иван Ярославович веселый человек.

      Светлана Ивановна немного помедлила.

      – Скорее язвительный. – Она понизила голос, не желая, чтобы ее кто-то услышал. – Боюсь, что и мама в свое время заразилась от него этакой злой насмешливостью. Знаете, когда вокруг все ужасно остроумные, причем по-недоброму, хочется чего-то душевного.

      Оля сразу вспомнила Василису. Вот она действительно была душевным человеком. И отзывчивым. Правда, после замужества стала какой-то зажатой. И неразговорчивой.

      Они с Лизой пожелали Светлане Ивановне доброй ночи и отправились к себе. Прочитав дочери на сон грядущий сказку и уложив в постель, Ольга вышла через высокие двери на длинный балкон с засаженной синими цветами перголой. Оглянулась вокруг. Все же какая огромная эта так называемая дача! Или дача академика и должна быть такой?

      Квартира Глеба тоже большая, но там было уютно. Не потому ли, что она вложила в нее часть своей души? Сколько времени она потратила на выбор разных мелочей, которые делают безликую обстановку своей, родной! Надеялась, что они с Глебом будут жить там если и не всегда, то очень, очень долго. Не получилось.

      Но на этой огромной даче ей жить не хочется. Она вспомнила, как в свое время Василиса назвала ее мавзолеем. Как верно! Но, с другой стороны, здесь безопасно. У друзей она каждую минуту боялась, что в дверь будет ломиться Глеб. Сюда он сунуться не посмеет.

      А всего лучше она чувствовала себя в квартире Виталия. Она была там пару раз. Первый до его свадьбы, когда он позвал всех коллег по скорой на новоселье. Мебели почти не было, и они сидели на полу на газетах. Как тогда было весело! Второй раз она заходила к Асе за какой-то мелочью уже после их свадьбы. Вот эта квартира была как раз по ней. Как ей там было комфортно, как душевно! И Иван Ярославович прав, ей нужен именно такой мужчина, как Виталий. Добрый, надежный, способный ее понять. Но что сделано, то сделано. Ничего уже не исправить.

      Василиса упорно крутила педали велотренажера. После бассейна, где ей с трудом удалось увернуться от занятий аквааэробикой и в свое удовольствие поплавать, она отправилась в тренажерный зал, о котором ее коллеги отзывались в превосходных степенях. Здесь и в самом деле был огромный выбор. Но она решила вспомнить детство, точнее, свой старенький велосипед, и взгромоздилась на велотренажер. Он оказался не таким уж и простым. Приходилось напрягаться, чтобы проворачивать педали. Икры через пять минут заболели, и она хотела уже слезть с него, когда рядом раздался знакомый голос:

      – Привет! Решила сегодня позаниматься?

      Василиса вздрогнула и повернулась. Рядом стоял Борис в синем спортивном костюме и вытирал пот с лица бумажным полотенцем.

      – Привет. Занимаюсь, как видишь. А ты с какого тренажера?

      Он молча показал на силовой тренажер в углу. Василиса удивилась. Она не заметила, чтобы на этом тренажере кто-то занимался.

      Заметив ее недоумение, Борис пояснил:

      – Я занимаюсь на группе тренажеров. Этот был последним. Знаешь, режим тренировок такой. Кстати, тебе тоже нужно поменять тренажер, пока не перенапрягла мышцы.

      Решив, что в этом он разбирается лучше, Василиса переместилась за гребной тренажер. Борис наклонился и поправил ей ноги, спокойно говоря:

      – Неправильный упор, ноги заболят.

      Василиса прикусила губу. Он удивленно посмотрел на нее и спросил:

      – Что случилось? Что-то заболело? Если все-таки перенапрягла ноги, то нужно погреться в сауне. Или поплавать в бассейне. Или в крайнем случае прими дома горячую ванну.

      Его кто-то окликнул, и он, извинившись, отошел к высокому парню в спортивной форме с эмблемой клуба, наверное, тренеру.

      Ася была этому только рада. Отчего-то его вполне невинное прикосновение вызвало у нее сонм странных, незнакомых ранее ощущений. Ей захотелось, чтобы его рука не остановилась на щиколотке, а поднялась выше, гораздо выше. И это ее напугало. Ведь она замужем! И отчаянно любит мужа. И вдруг какой-то коварный чертик внутри задал провокационный вопрос: или уже не любит? Может быть, его холодность остудила ее любовь? И любила ли она его когда-то по-настоящему?

      Чтобы не маяться дурью, принялась с удвоенной силой грести и, конечно, скоро выбилась из сил.

      – Ты что, решила наверстать упущенное за несколько лет? Хотя у тебя и неплохая физическая подготовка, но все-таки, может, не стоить так напрягаться? Ты что, к профессиональной спартакиаде какой-нибудь готовишься? Больных на носилках с десятого этажа по лестницам таскать? А то с чего ты так усердствуешь?

      Усердствовала Василиса исключительно из-за него, но не признаваться же ему в этом? Глупее ничего быть не может!

      – Никаких спартакиад у нас нет, я просто с непривычки увлеклась.

      – Понятно. Я все хочу спросить, как у тебя муж отнесся к твоему похищению?

      Василиса вздрогнула. Ей не хотелось говорить на эту тему, но Борис упорно ждал ответа, и она нехотя выдавила:

      – А никак. – И не успел Борис удивиться, призналась: – Я ему об этом не сказала.

      Ей показалось, что у него в глазах мелькнул довольный огонек.

      – Не хотела зря тревожить? – вопрос прозвучал совершенно равнодушно, и Василиса решила, что ей это просто показалось.

      – Что-то вроде этого.

      Борис понял, что не все так гладко в Василисином королевстве, как она силится показать. Но вслух только сказал:

      – Понятно. Мужчина существо слабое и беззащитное, его беречь надо.

      – Да, конечно!

      Она внезапно озорно ему улыбнулась, и у Бориса болезненно трепыхнулось сердце. Вот сейчас она была той самой Василисой, в которую он влюбился очертя голову. Наверное, дед все-таки прав, говоря, что душевность – свойство природное и не уничтожается. Просто надо убрать мешающие ему преграды, и оно пробьется, как и прежде. А преграда одна – Виталий. Может, надо и ему подключиться к дедовой интриге? Но как это сделать, чтобы не навредить?

      Василисе не понравилось полное интимного подтекста молчание, и она поспешно сказала:

      – Схожу-ка я по твоему совету в сауну. – И быстро направилась в сторону раздевалок.

      – Сходи, сходи! – задумчиво разрешил он ей вслед, – но не надейся, что сможешь от меня сбежать. Интересно, ее муженек этим вечером на работе или дома? И почему он с ней не ходит? Денег мало или просто лень? Я бы Василису одну никуда не отпускал. Слишком много конкурентов. Или Виталий уверен в своем превосходстве? Ну, так надо эту уверенность несколько потрепать. Похоже, это всем пойдет на пользу.

      Он принял душ, переоделся, и остановился у выхода, болтая с охранником. Василиса появилась через полчаса, с румянцем во все щеки, еще не отошедшая от сауны. Он окликнул ее:

      – Эй, тебе нельзя в таком виде идти по улице! Сильный ветер, моментально простудишься!

      Кивнув на прощанье охраннику, проводившего их заинтересованным взглядом, Борис взял Василису под руку, чтоб не пыталась сбежать, и вывел на улицу.

      – Поедем на моей машине. – Это походило на приказ. – Садись!

      Но Василиса заартачилась.

      – Спасибо, не хочу! Я пешком пройду. Погода хорошая.

      Будто издеваясь над ее словами, дунул сильный порыв ветра, и на землю упали крупные капли дождя.

      – Великолепная погодка, ты права! В самый раз, чтобы после сауны подхватить воспаление легких! – Борис смотрел на нее с саркастичным пониманием. – Ты меня боишься или себя?

      – Ничего я не боюсь!

      – Тогда садись живее, нечего тут из себя викторианскую девственницу изображать, а то промокнем.

      Василиса неохотно забралась в машину, и тут дождь, будто ожидая команды, пошел в полную силу. Захлопнувший за ней дверцу Борис промок за пару секунд, что добирался до своего места.

      – Мог бы и не мокнуть. Я вполне и сама сумела бы дверь закрыть. – Ася не понимала его поведения.

      – Ну, во мне еще дедово джентльменское воспитание сказывается.

      – Типа: нельзя сидеть в присутствии дамы, если та стоит?

      – И это тоже.

      – А как ты со своими сотрудницами разговариваешь? Встаешь при их появлении?

      – Ты путаешь деловой этикет со светским. В деловом этикете нет деления по гендерному признаку. Там все равны. Хотя я всем предлагаю присесть, естественно. Даже если сам в это время стою. Хотя я не верю, что ты это не знаешь. Просто прикалываешься.

      Василиса это и вправду знала, но не прикалывалась. Она вдруг поймала себя на том, что ей просто нравится его слушать, даже не вникая в смысл его речей. Ей нравился сам тембр его голоса. Она перевела взгляд с дороги на его руки, лежащие на руле, и невольно сравнила его сильные мощные пальцы с тонкими изящными пальцами Виталия. Руки Бориса ей понравились больше, и она тут же себя укорила: это сравнение совершенно некорректно! Как можно сравнивать строителя с хирургом?

      Они медленно ехали по залитой водой мостовой. Вода свивалась в пенные ручейки, перераставшие в настоящие реки. Ливневая канализация не справлялась с водными потоками, и машины ехали по бампер в воде. Василиса невольно порадовалась, что едет в машине, а не плетется под ливнем, как несчастные одинокие прохожие. От такого ливня не спасал никакой самый большой зонт.

      Они подъехали к ее дому, и Василиса вдруг поняла, что ей вовсе не хочется выходить из машины и покидать маленький уютный мирок, где только она и Борис. Почувствовав себя предательницей, она принялась нащупывать ручку дверцы.

      Борис первым вышел из машины, раскрыл над головой большой черный зонт и перешел на сторону пассажира. Открыв дверцу, заботливо заслонил Василису от ливня. Уже зайдя с ней в подъезд, спросил:

      – К тебе в гости заглянуть нельзя? Интересно посмотреть, как ты живешь. Или неудобно при живом муже?

      Василиса нахмурилась.

      – При чем тут муж? Виталий, кстати, сегодня на дежурстве.

      – Ну, так пригласи. Или боишься, что соседи доложат?

      – Нашим соседям, как и нам, фиолетово, кто к кому ходит. У нас новостройка и жильцы молодые. К тому же квартиры здесь покупные, а не государственные, поэтому шантрапы разного рода нет. Но предупреждаю сразу – у меня не прибрано. Я гостей не ждала.

      Со словами:

      – Ничего страшного, я от беспорядка в обморок не грохнусь! – обрадованный Борис быстро пошел к лифту.

      Поднявшись на пятый этаж, Василиса открыла ключом дверь, и они вошли в симпатичную двухкомнатную квартирку. Борису она показалась очень маленькой.

      – А сколько она метров?

      – Почти шестьдесят. – это было произнесено с гордостью, и Борис понял, что Василиса считает это очень даже приличной площадью. – Заметив его скепсис, она пояснила: – У брата трехкомнатная квартира всего-то шестьдесят три квадрата.

      Борис вспомнил ее брата, крепко сбитого симпатичного парня, виденного им недавно в ресторане вместе с Асей.

      – А как живет твой брат? Андрей, кажется?

      – У него все хорошо. У него недавно появился сын. Арсений.

      – Красивое имя. А ты не собираешься кого-нибудь завести?

      – Заводят собак или кошек, а детей рожают.

      Борис понял, что случайно наступил на больную мозоль.

      – Похоже, Виталий детей рожать не собирается? – он испытующе посмотрел на нее, ища подтверждение своим словам.

      Василиса неуверенно заморгала. Ей не хотелось выдавать семейные тайны.

      – Может, у него какие-то проблемы? Или у тебя? – Борис был уверен, что подобного подозрения Василиса не выдержит. Так оно и оказалось.

      – Вот еще! У нас все в порядке. Просто Виталий считает, что наша квартира слишком мала для ребенка. Ему нужен простор, чтобы нормально развиваться.

      – А у Андрея, значит, дети не нормально развиваются? У них же площадь еще меньше вашей. – Борис загнал Василису в угол и пристально наблюдал за ее реакцией.

      Она покраснела от негодования.

      – Ты все выворачиваешь наизнанку!

      – Дело вовсе не во мне, и ты это прекрасно понимаешь. Просто не любишь, когда о твоих проблемах говорят другие. Хорошо, давай поговорим о другом.

      Он прошел в комнату и огляделся. Здесь царила стерильная чистота. Из коридора была видна через распахнутую дверь и спальня, и снова он не нашел никаких признаков беспорядка. Итак, слова о беспорядке просто отговорка.

      Вспомнив, как должна себя вести гостеприимная хозяйка, Василиса предложила ему чаю. Борис согласился, и она пошла на кухню, предложив ему скоротать время за просмотром телевизора.

      Телевизор Бориса не соблазнил, и он отправился за ней следом. На кухне следов беспорядка тоже не оказалось, и он саркастично предложил:

      – Если ты хочешь посмотреть на настоящий бардак, приглашаю тебя к себе. С чисто познавательными целями. Как известно, все познается в сравнении.

      – А где ты живешь?

      – В Сосновом поселке.

      Ася потупилась. Теперь понятно, почему он так скептически отнесся к ее гордым словам о площади квартиры. В Сосновом поселке стояли элитные коттеджи и участки были по гектару. Конечно, после таких хором ее квартира кажется ему чем-то вроде мышкиной норки.

      Она принялась готовить чай, стараясь скрыть досаду.

      – Не хочешь посмотреть? – Борис был настойчив.

      – Нет, спасибо, но я не езжу домой к холостякам.

      – Можешь приехать с мужем. Я не против.

      – Нет, спасибо, не хочется. – Василиса представила, как она передает странное приглашение Бориса Виталию, и как тот недоуменно смотрит на нее. Чтобы уйти от каверзного предложения, оживленно спросила: – Тебе с сахаром или медом?

      На столе появилась сахарница и закрытая баночка меда.

      – Мед свой? – Борис вспомнил, что родители Василисы живут в деревне.

      – Да, конечно. Это липовый. Бери, не стесняйся, он хоть и прошлогодний, но душистый.

      Борис положил на свою розетку ложечку меда и осторожно его попробовал. Мед и в самом деле оказался вкусным и ароматным.

      Они пили чай, о чем-то говорили, и, когда Борис собрался уходить, на часах было уже одиннадцать часов. Провожая его до дверей, Василиса боялась, что он вздумает ее поцеловать, но он спокойно попрощался и ушел. И она вдруг поняла, что жутко разочарована. Неужели она надеялась, что он ее поцелует? Конечно, нет! Этого не может быть!

      Прибрав на кухне, немного почитала, потом отложила книжку и постаралась понять, отчего такой сумбур на сердце. Решив, что оттого, что она боится потерять Виталия, привычно пригорюнилась. И перед ней снова встал зловещий вопрос: что будет делать Виталий, когда Ольга разойдется с Глебом? К ее удивлению, той боли, что пронзила ее в самый первый раз, не было и в помине. Это оттого, что она начинает привыкать к этой мысли? Или отчего-то другого?

      Василисе вдруг стало жаль себя до чертиков. Она немного посопела, но все-таки не заплакала. От слез у нее всегда опухали глаза и краснел нос. Решив, что завтра все встанет на свои места, она завернулась в одеяло и уснула.

      ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

      Глеб с раздражением слушал последние наставления своего адвоката, толстого дядьки с хитрыми глазками.

      – Итак, вы ничего не знаете о любовницах! Вы всю свою жизнь любили только свою жену! Кстати, вы уверены, что никто из облагодетельствованных вами девиц здесь не появится?

      – Конечно, нет. Во-первых, откуда жене о них знать, или вернее, их знать? Во-вторых, они, как вы правильно выразились, облагодетельствованы.

      – Это хорошо. Будьте достовернее, не переигрывайте. Некоторая растерянность и уныние будут в самый раз.

      – Постараюсь. Хотя я и не актер.

      – Все изменники по своей сути актеры. Одной они плетут одно, другой – другое. И ведь не путаются! – В ответ на свирепый взгляд клиента спокойно заметил: – Не злитесь, пожалуйста. Это я вам на основе собственного опыта говорю. Давайте договоримся: если я слегка постучу по столу пальцем, это будет означать, что вы переигрываете. Если ничего не буду делать, значит, все хорошо. Итак, вперед?

      Помощник судьи пригласила их в зал. Впрочем, термин «зал» был употреблен зря. Это была небольшая комната, перегороженная барьером. Выяснив, что все в сборе, помощник судьи объявила начало заседания. С противоположной стороны комнаты сидела Ольга с довольно молодой женщиной, видимо, своим адвокатом. Глеб злорадно подумал: хоть тысячью адвокатами обзаведись, моя милая, все равно ничего не докажешь! Ко мне вернешься, как шелковая!

      Началась стандартная процедура развода. Когда у Оли спросили, почему она подала на развод, та спокойно ответила:

      – Из-за постоянных измен мужа.

      Судья потребовала подтверждения этим словам у Глеба, и он с изрядной долей актерства запротестовал:

      – Ничего подобного не было, ваша честь! Я никогда жене не изменял! Не знаю, с чего она это взяла! – его голос звучал с нужной долей возмущения и боли. Посмотрев на руки адвоката, с облегчением заметил, что они спокойно лежат на столе. Итак, все в порядке.

      Судья повернулась к Ольге.

      – Истица, у вас есть подтверждение своему заявлению?

      – Откуда? Это все выдумки, ваша честь! Исключительно для того, чтобы уйти от меня, забрав ребенка! И солидную часть моего имущества! – Глеб воскликнул это уже не актерствуя.

      Судья строго посмотрела на нарушителя порядка. Помощница немедля указала ему на нарушение процедуры. Адвокат Глеба умиротворяюще пообещал:

      – Мой клиент не будет больше мешать судопроизводству, ваша честь. Просто он чрезвычайно взволнован.

      Судья повторила вопрос, и адвокат Ольги спокойно ответила, что доказательства измен у них имеются. Глеб презрительно скривил губы. Он был уверен, что сейчас Ольга примется рассказывать об его обмолвке в ресторане, и приготовился саркастичной речью высмеять ее глупые подозрения.

      Но адвокат Ольги попросила пригласить в зал свидетеля истицы, и Глеб напрягся. Какой свидетель? О чем речь? Его адвокат тоже обеспокоился и вопросительно на него посмотрел. Глеб в ответ пожал плечами, – мол, я и сам не пойму.

      И тут в комнату зашла Маринка в строгом деловом костюме и без макияжа. Всегда распущенные крашеные волосы на сей раз были собраны в бабушкин узел на затылке. Поначалу Глеб ее даже не узнал, настолько она отличалась от той развязной девицы, к облику которой он привык. Но потом его будто холодной водой окатили. Он замер, пальцы рук и ног вмиг заледенели. Он даже сжал зубы, чтобы они не принялись выбивать барабанную дробь.

      Судья спросила у Маринки:

      – Вы знаете, кто это?

      Та ничтоже сумнятише выдала:

      – Знаю. Это Глеб Абрамов, мой любовник.

      Глеб вскинулся:

      – Это вранье! Я вижу ее впервые в жизни! Ее наняли, чтобы меня дискредитировать!

      Маринка и глазом не моргнула.

      – Нас вместе видели многие из моих подруг. Кроме того, он подарил мне квартиру. – Она с торжеством достала из сумочки какую-то бумагу. – Вот копия дарственной, заверенная у нотариуса. Здесь написаны все фамилии. Вот читайте – Глеб Абрамов!

      Глеб чуть не выругался вслух. И как он мог забыть, что квартиру ей оформлял по дарственной, а не по купчей! Какой дурацкий прокол!

      Адвокат раздраженно забарабанил по столу. Глеб растерялся. Чего он от него хочет? Чтоб начал каяться или, наоборот, ни в чем не признавался?

      Пока он собирался с мыслями, судья выспросила у Маринки, когда они начали встречаться и когда расстались.

      – А мы и не расставались. Он мне пообещал: когда его жена даст ему развод, он женится на мне. Но поскольку она угрожает покончить с собой, если он уйдет, то на развод мне рассчитывать не стоит. Он не может взять на себя такой грех.

      Глаза всех присутствующих в зале женщин окинули Глеба презрительным взглядом. Судья, напрасно стараясь выглядеть бесстрастно, спросила у него тоном прокурора:

      – Ответчик, вы признаете эти слова?

      – Нет, ваша честь. Это выдумки. Я о жене никогда так не говорил.

      – А еще ты ее мымрой называл. Вот. И говорил, что я в тысячу раз красивее. – Это прозвучало совсем по-детски, и этим попытался воспользоваться его адвокат:

      – Мой клиент взрослый человек, ваша честь, и вряд ли бы опустился до такой непотребности. Уверен, это явное преувеличение.

      И тут возмущенная Маринка спросила:

      – А телефонные разговоры могут служить доказательством, ваша честь?

      У Глеба мелькнуло жуткое подозрение: неужели она записывала их болтовню?

      – Вы что, сохраняли ваши разговоры с любовником? – судья тоже была шокирована этим предположением.

      Маринка инфантильно подтвердила:

      – Ну да. Почему бы и нет? Иногда, когда становится скучно, послушаешь их, и веселее. И подружки говорят, это прикольно…

      Судья саркастично посмотрела на побледневшего Глеба.

      – Будем слушать ваши приватные разговоры, господин Абрамов, или вы добровольно согласитесь на развод? Честно говоря, мне слушать ваши пикантные разговорчики вовсе не хочется.

      Посмотрев на каменное лицо своего адвоката, Глеб согласился:

      – Хорошо. Я согласен на развод и принимаю все претензии жены. И обещаю обеспечить ее и дочь. Но можно мне с ней хоть поговорить? Я ее уже месяц не видел.

      Судья обратилась к истице:

      – Я обязана предоставить ответчику все возможности для примирения. Прошу вас пройти с ним в совещательную комнату.

      Ольга послушно встала и пошла вслед за помощником судьи. Глеб отправился за ними. В его душе бушевал настоящий разлад. Он не хотел разводиться, но и вести скучную жизнь примерного семьянина он тоже не хотел.

      Оставшись наедине, горько сказал:

      – Ну, хорошо, я тебе изменял! Но это абсолютно ничего не значит! Я всю жизнь любил тебя одну!

      Он ждал, что она снова спросил, как ее зовут и приготовился ответить правильно, но Ольга обманула его ожидания.

      – Ты слишком многих любишь, Глеб. Меня это не устраивает. Я даже согласна, чтобы муж меня не любил, но уважал и ценил. И не бегал за каждой прошедшей мимо юбкой.

      – Я и не бегаю. Но мужчина создан полигамным и жить с одной женщиной противно самой природе! Как врач, ты должна это понимать!

      Это получилось слишком выспренне, и Ольга невесело засмеялась.

      – Женщина тоже создана полигамной, и, следуя твоей логике, для нее жить с одним мужчиной противоестественно! Верность вообще явление социальное, к животным инстинктам отношения не имеет.

      – Я не знал, что женщины тоже полигамны… – Глеб растерялся. Для оправдания своей неверности у него аргументов не осталось.

      – Вот видишь, сколько сегодня для тебя свершилось открытий чудных! Думаю, день прошел не зря. Но вот как ты сейчас будешь перед своим адвокатом оправдываться?

      Глеб отмахнулся.

      – Меня беспокоит другое: как ты добилась от Маринки согласия выступить против меня? Что ей пообещала?

      – Ничего.

      – Только не говори мне, что она решила тебе помочь из женской солидарности. Она солидарна только с собственной выгодой.

      – Я ей ничего не обещала. Кстати, у тебя она далеко не первая. И, уверена, не последняя. И как ты меня называл? Мымра?

      Глеб поежился.

      – Ну, знаешь, как это бывает. Увлечешься и наговоришь черт-те что. Но я ведь так не думаю, это блеф.

      – Да мне все равно, думаешь ты о чем-то или вовсе не думаешь. И чем думаешь, мне тоже неинтересно. И давай заканчивать этот бесперспективный разговор.

      – Стоп! Где ты сейчас живешь? Мой ребенок не может жить где попало! Я буду требовать опеки! Ты не в состоянии обеспечить ей приличное жилье!

      В дверь заглянула помощница судьи.

      – Вы договорились? Судья ждет.

      Ольга быстро вышла, недовольный Глеб вынужден был отправиться следом.

      В зале он высказал свои претензии судье, и та была вынуждена спросить, где истица собирается жить. Пришлось ответить правду:

      – Я устроилась на работу к академику Захарову. На данном этапе мы с дочерью живем на его даче. У нас отдельные комнаты.

      Имя академика судью вполне удовлетворило. Она даже не стала спрашивать о жилищных условиях, видимо, имела о них представление. А, может, даже и бывала на этой самой даче.

      А вот Глеба это известие обескуражило. Оно значило, что у его бывшей жены оказался еще один защитник. Вдруг его осенило.

      – Так вот почему раскололась Маринка! Ее пригрозили из универа вышибить!

      Судья твердо указала:

      – Оставьте свои озарения при себе, ответчик! Я признаю право истицы на развод и предлагаю прийти за решением суда в понедельник.

      Выйдя из здания суда с адвокатом, Глеб снова подошел к Ольге. Ему очень хотелось сделать что-то такое, чтоб она раскаялась и осталась с ним, но ничего в голову не приходило.

      – Теперь я понимаю, почему Борис так рьяно за тебя заступался! – скандальным тоном заявил он жене. – Ты просто с ним спуталась! И живешь на его даче!

      – Борис Владимирович живет в своем доме. А на даче академика Захарова живут его дочь с зятем. Так что не клевещите, господин Абрамов! – тон адвоката Ольги не предвещал ничего хорошего. – Клевета уголовно наказуемое деяние, позвольте вам напомнить!

      Адвокат Глеба взял его под руку и повел к машине, приговаривая:

      – Конечно, конечно! – усадив на место пассажира, заметил: – Давно я не садился в такую большую и грязную лужу, Глеб! И все благодаря вам. И почему вы были так уверены в этой своей Маринке?

      – Ей были предъявлены гораздо более весомые аргументы. И даже знаю, кто это сделал.

      – Все знают, что академик Захаров очень умный человек с практически неограниченными возможностями. Подчеркиваю: практически неограниченными! Поэтому советую вам с ним не связываться. А если учесть, что его сын и внук далеко не последние пешки в нашей стране, то найдите себе другую жену. Или, что гораздо приятнее, вовсе больше не женитесь.

      – Но я люблю свою жену! И разводиться не собирался! Меня вынудили!

      Адвокат немного помолчал, видимо, обдумывая услышанное.

      – Оставим в стороне вашу специфическую любовь, уважаемый. Насколько я понял, вы согласны на все требования экс-жены?

      – Да какие там требования! Дочь чтоб с ней была и алименты. Чушь это собачья, а не требования.

      – Это на данном этапе. Но аппетиты могут и вырасти. Закрепить их мировым соглашением?

      Глеб вздохнул.

      – Честно говоря, мне все равно. Делайте как хотите.

      Адвокат мрачно прокомментировал:

      – Будем составлять мировое соглашение. Только вот боюсь, что ваша жена тоже самое сказала своему адвокату.

      – Согласовывайте. Это ваш хлеб.

      – Естественно.

      Адвокат довез Глеба до офиса. Попрощавшись с ним, Глеб посмотрел на окна своего кабинета и повернул обратно. Ему нужно было все хорошо обдумать, а работа только мешала.

      Утро было на удивление хорошим. Пели птички, с окрестных лугов ветер принес нежный аромат распустившихся цветов. На синем небе не проплывало ни единого облачка. Отправив мужа на работу, Светлана Ивановна накрыла для гостей и отца стол на веранде. Иван Ярославович позавтракал, поблагодарил дочь и заявил:

      – Олечка, я сегодня навещу старого друга. Поэтому вы сегодня можете отдыхать.

      Женщины переглянулись.

      – Но, Иван Ярославович, я могу не заходить к этому вашему старому другу. Подожду вас где-нибудь рядом. Может быть, там есть кафе или библиотека?

      Иван Ярославович решительно возразил:

      – Нет, нет, это исключено. Одно дело, когда я езжу по делам службы, и другое, когда по личным. Я не смогу спокойно поговорить, зная, что вы скучаете где-то рядом. – Заметив, что Ольга собирается что-то сказать, он твердо добавил: – И не возражайте, пожалуйста! Никуда я заходить не буду, на такси туда, на такси обратно. Так сказать, из рук в руки.

      Светлана Ивановна умиротворяюще сказала:

      – Да, Олечка, думаю, мы найдем с вами занятие по душе.

      К этому тотчас присоединилась Лиза, предложив испечь такое же вкусное пирожное, как вчера. Ольге пришлось смириться, и довольный Иван Ярославович отправился в город на вызванном им такси.

      У него было дело конфиденциального свойства, и соглядатаи ему были не нужны. Если бы Борис видел, куда направляется дед, то сразу бы понял, что тот выполняет собственную установку «каждый должен найти дорогу к себе». И тому, кто был не в состоянии сам справиться с этим жизнеполагающим заданием, дед в меру сил помогал.

      На этот раз пришла очередь Олега. В областную администрацию, где Олежка служил в одном из департаментов, Иван Ярославович добрался за полчаса. Позвонив начальнику искомого департамента, бывшего лет тридцать назад его учеником, попросил о встрече и тут же получил восторженное приглашение. Поднялся на лифте на седьмой этаж, вышел в холл, был встречен радостным начальником департамента и торжественно препровожден в начальственные апартаменты.

      – Меня ни для кого нет! Я занят! – многозначительное подмигивание начальника сообразительная секретарша поняла правильно и тут же принесла в кабинет стандартный набор для дорогих гостей: бутерброды с икрой, красной рыбой, тарелку разнообразных деликатесов, и тут же удалилась.

      – Умная у тебя секретарша, Витек. – Иван Ярославович отдал должное муштровке секретарши.

      – Других не держим. – Витьку было за пятьдесят, но он против такого обращения не возражал. Наоборот, оно ласкало ему слух, возвращая во времена далекой молодости. Теперь, когда не было ни родителей, ни старших родственников, его так больше никто не называл. Третья по счету жена, годившаяся ему в дочери, вообще с большим трудом удерживалась от величания его по имени-отчеству, столько священного трепета он ей внушал.

      Вынув из потайного бара бутылку дорогого армянского коньяка, озабоченно спросил: – По маленькой, за встречу?

      Иван Ярославович кивнул.

      – Хорошо, что армянский. Я, как Черчилль, тоже нахожу армянский коньяк самым лучшим. Но не больше тридцати граммов.

      Витек понятливо кивнул, достал малюсенькие хрустальные стопочки, разлил коньяк. Они выпили, закусили лимончиком, вспомнили далекие годы, когда Витек был студентом, а Иван Ярославович ректором, слегка поругали нынешнего губернатора, и академик перешел к делу.

      – У меня, уж извини, дело к тебе сугубо личное и конфиденциальное.

      Витек поднял в знак согласия обе руки.

      – У тебя тут мой зятек работает. Жуткий увалень. Звезд с неба не хватает, но исполнительный. В сущности, для чиновника сойдет.

      Витек согласно покивал головой. В этом он с Иваном Ярославовичем был полностью солидарен.

      – Я думаю, его пора в свободное плавание отпустить.

      – В каком смысле? Если ему дать начальника отдела, то, извините, Иван Ярославович, ставок свободных нет.

      – Я не в том смысле. Я о том, что моя дочь ему совершенно не подходит, так же, как и он ей.

      Витек помялся, но признал:

      – Я тоже так думаю. – И заполошно добавил: – Хотя это и не мое дело.

      – Должен тебя разочаровать, Витек, но скоро будет твоим. – Иван Ярославович коротко хохотнул: – Если не сдрейфишь, конечно.

      Витек подтянулся. Ему ужасно не хотелось отказывать своему преподавателю, к которому он питал глубочайшее уважение, но если его будут втравливать в какую-то аморалку, то он пас. Иван Ярославович проницательно заметил:

      – Не волнуйся, ничего безнравственного делать не придется. Просто припомни, есть ли у тебя в отделе дамочка, одинокая, приятная, во всех отношениях Олежке подходящая? И по возрасту, и чтоб они симпатизировали друг другу.

      Витек был поражен.

      – Иван Ярославович, вы что, свахой заделались?

      – Да не то, чтобы свахой, просто ошибки молодости исправляю. И даже не молодости, а зрелости. Хотя в те годы я должен был быть умнее. Хочу дочь в хорошие руки отдать. Сам понимаешь, я не вечен, пора бы уже похороны планировать. И дочь оставлять с этим гавриком не хочу.

      – И что это за хорошие руки? – Витек был не на шутку заинтригован.

      – Бывший муж. Он как раз оказался свободен. А то постоянно в поиске от одной бабы к другой. Тоже после развода никак оклематься не может. Они со Светланой хорошей парой были. Настя бы не влезла, так до сих пор бы жили. И Борька наверняка не один бы рос, а с компанией сестер и братьев. Олег сам с такого хлебного местечка не уйдет, сам понимаешь, очень уж ленив. Подтолкнуть требуется.

      До Витька начало постепенно доходить.

      – Ага, вы хотите, чтоб я Олега с подходящей дамочкой свел?

      – Ну да. Департамент у тебя не маленький, неужто никого нет?

      Витек призадумался.

      – Знаете, Иван Ярославович, я, как декабрист у Ленина, страшно далек от народа. И как-то симпатий своих подчиненных не отслеживаю. Но зато знаю, кто это знает.

      – Секретарша твоя?

      – Нет, она у меня недавно работает. Есть в общем отделе дама, она здесь испокон веку. Вот она знает все и про всех.

      – И даже больше, чем они сами о себе?

      – Вот именно. Наблюдательная и любопытная. Этакая доморощенная мисс Марпл. И неболтливая.

      Иван Ярославович многозначительно поднял палец.

      – Вот это немаловажно! Одно-единственное лишнее словцо может погубить весь план кампании! И саму кампанию заодно!

      Витек нажал на кнопку громкой связи.

      – Вера Константиновна! Пригласите Софью Витальевну, пожалуйста. – И принялся уничтожать следы пиршества.

      Иван Ярославович задумчиво предложил:

      – Не возражаешь, если я свои дедуктивные способности проверю?

      Витек заинтересованно разрешил:

      – Буду рад.

      – Итак, это, по моему мнению, полная дама пенсионного возраста, в очках. Чтоб скрыть седину, красится в какой-нибудь естественный цвет, поскольку в вашей конторе негласный дресс-код и седина не в почете. Носит строгий костюм, как все вы здесь. Думаю, что макияж не употребляет, использует только помаду. Что еще?

      Но он не успел добавить, дверь открылась и в кабинет вплыл нарисованный им портрет.

      Витек восторженно признал:

      – Ну, вы даете, Иван Ярославович!

      Озадаченная Софья Витальевна проговорила: – «Здравствуйте!» и вопросительно посмотрела на мужчин.

      Витек поспешил предложить:

      – Присоединяйтесь к нам, Софья Витальевна!

      Она осторожно присела на краешек кресла.

      – У меня к вам весьма щекотливый вопрос, Софья Витальевна. Надеюсь, все останется между нами.

      Как человек, проработавший всю свою жизнь в областном аппарате управления, Софья Витальевна прекрасно знала, что можно, а что нельзя. Поэтому она заверила начальника, что никогда передавала того, что говорилось ей приватно.

      – Дело в том, что Иван Ярославович, тесть нашего Олега, просит познакомить его с какой-нибудь милой дамой подходящего возраста. А есть ли в нашем коллективе подобные дамы?

      Если Софья Витальевна и была шокирована, виду она не подала. Спокойно подтвердила:

      – Конечно, есть. Олег очень симпатизирует Нине Михайловне. И симпатия эта взаимна. Между ними ничего нет, поскольку он женат. Но при соответствующих условиях, думаю, все может случиться.

      Витек поблагодарил сотрудницу и попрощался.

      Когда она вышла, он сказал гостю:

      – Губа не дура у этого твоего Олежки. Очень милая дама эта Нина Михайловна. Умная и красивая. Работает в соседнем с ним отделе. Вот как только свести их, не понимаю.

      В его голосе проскользнули ревнивые нотки, и Иван Ярославович понял, что Витек и сам бы не прочь. Как говорится, рад бы в рай, да грехи не пускают.

      – А косметический ремонт не намечается? Посадить их на время ремонта в один кабинет. Или хотя бы в командировку вместе отправить.

      – Командировок нет, и ремонт закончен недавно. – Витек немного подумал и воскликнул: – Эврика! Создам-ка я комиссию по проверке Свердловского района! И включу в комиссию эту сладкую парочку. И постараюсь, чтоб они как можно чаще инспектировали вверенные нам учреждения вдвоем.

      – Мудро, мудро! – от всей души одобрил Иван Ярославович. – Будем надеяться, что наш гениальный план сработает.

      Витек немного запечалился.

      – Мне неудобно жаловаться, Иван Ярославович, но меня тут несколько зажимают. Губернатор новый, сами понимаете. Никак с ним общего языка не найду.

      – Ну, не страшно. Думаю, ежели что, аналогичная должность в министерстве сына тебе вполне по плечу. – Иван Ярославович не кривил душой, Витек и в самом деле был толковым начальником. – Так что звони, если надумаешь перебраться в Москву! Я за тебя всегда замолвлю словечко.

      Витек заметно воспрянул духом. Аналогичная должность в Москве была ничуть не ниже звания вице-губернатора.

      – А как вы Софью Витальевну-то вычислили? Вы же о ней ничего не знали? По имени-отчеству, что ли?

      Иван Ярославович рассмеялся.

      –Конечно. Я лет пять был мимоходом в твоих краях и даму эту видел, и имя слышал. Имя довольно редкое, вот я тебе ее и обрисовал. И не промахнулся.

      Витек восхищенно покрутил головой.

      – Ну и память у вас, Иван Ярославович! Феноменальная!

      – Не обижаюсь. До склероза, слава богу, далеко.

      Они распрощались лучшими друзьями, и Иван Ярославович с чувством хорошо сделанной работы приехал домой. Дамы уже начали волноваться, но он их успокоил:

      – Заболтались, не виделись давно. Столько новых тем, да времена былые повспоминали. А что нового у вас?

      Выслушав отчет дочери о проведенном без него времени, отправился передохнуть. Удобно устроившись в кресле-качалке, подвел итоги своей авантюрной деятельности.

      Итак, что мы имеем? Первый этап его плана выполнен на все сто, Ольга свободна. Если Василиса отпустит Виталия, а уж он постарается, чтоб отпустила, тот уйдет к Ольге. В результате этой рокировочки Василиса остается с Борисом, тот перестает хандрить. Олежку отдаем Нине Михайловне (кстати, надо будет на нее взглянуть, личная встреча говорит куда больше, чем самые восторженные отзывы), Светлана остается с Владимиром. Прожект-то красивый, но вот как это выйдет в жизни? Ладно, поживем, увидим.

      Через день Олег пришел с работы вовремя, но какой-то странный. Не вялый и полусонный, как обычно, а с непривычной искрой в глазах. Светлана Ивановна, занятая домашними делами и тормошимая Лизой, не обратила на деидга это внимание, но Иван Ярославович сразу просек необычное состояние зятя и сделал вывод, что план кампании успешно претворяется в жизнь. Что ж, теперь нужно ждать результата.

      Через неделю Ольга получила развод. И поразилась: в договоре о разделе имущества ей была выделена существенная сумма. Но, в стиле Глеба, она была недоступна, снимать она могла лишь проценты с нее. Их вполне хватило бы на безбедную жизнь, но вот на покупку жилья – нет. Она спросила об этом адвокатшу, но та бодро заявила, что условия она отхлопотала самые лучшие, ведь право жить в двухэтажном пентхаусе у истицы никто не отнимал. Вполне можно поделить, она на одном этаже, бывший муж на другом. Он достаточно большой, чтобы месяцами не встречаться.

      Это было правдой, но откуда адвокатша об этом узнала? Оля попыталась выразить ей свое недовольство, та быстро распрощалась, сославшись на занятость.

      Похоже было, что от адвоката Глеба, с которым обсуждала соглашение, она получила куда больше, чем от своей клиентки. Интересно, а как профессиональная этика? Возмущенная, Ольга хотела написать жалобу в коллегию адвокатов, но, здраво рассудив, что вряд ли сможет доказать сговор, оставила эту затею.

      Жаль, что свой домик она пару лет назад подарила племяннице, но кто же знал, что для нее настанут тяжелые времена? Казалось, было все так хорошо.

      Но ныть бесполезно. Придется снимать жилье. На двушку ей точно должно хватить. Жить с Глебом в его квартире она никогда не станет. Потихоньку подыщет что-нибудь подходящее. Только вот как быть с безопасностью? Если уж Глеб не погнушался организовать ее похищение, то кто гарантирует, что он не похитит Лизу? В чистоту его намерений ей не верилось совершенно.

      Через месяц Иван Ярославович позвал зятя к себе в кабинет.

      – Садись, дорогой! Как твои дела?

      Олег удивился. Тесть никогда прежде не интересовался его делами.

      – Все как всегда.

      – А что тогда глазки горят и прыти прибавилось несоизмеримо? Ты не влюбился, случайно?

      Попадание было стопроцентным. Внезапно осмелев, Олег отрезал:

      – А если и влюбился, то что? Убираться отсюда?

      – Твоя избранница без жилищных проблем?

      Олег приуныл. У Нины своего жилья не было, они с замужней сестрой жили в трехкомнатной квартире, оставшейся от родителей. Нина копила на свою квартиру, но сумма была слишком маленькой, чтобы хватило на вступительный взнос. У него самого денег не было. Он, как примерный семьянин, всю зарплату отдавал жене.

      – Наоборот. Но почему вы решили, что я уйду от Светланы? – это была чистейшей воды фанаберия, и оба это понимали.

      – А что, будешь жить на два дома? Учти, Светлана что-то заподозрила. Уж слишком ты взбодрился. Никогда таким не был. Если только поначалу, пока тебя Настя не заклевала.

      Олег поежился. Покойная Анастасия Петровна и в самом деле доставала его беспричинными придирками. И его вовсе не утешало, что такой она была со всеми новоявленными членами семьи, в том числе и со всеми женами Ярослава Ивановича, своего единственного сына.

      Иван Ярославович внимательно следил за его реакцией.

      – Ну, так как?

      – Конечно, я уйду. Нина права, проще снимать квартиру, чем чего-то ждать. Мы уже далеко не молоды, чтобы по углам обжиматься.

      – Что ж, хвалю! Мужик ты еще молодой. Думаю, со своей Ниной ты еще и детей заведешь. Чем могу, помогу. Мою квартиру отремонтировали. Если тебя не пугают живущие там призраки, можешь переезжать в нее хоть завтра.

      Олег лишился дара речи. Он-то приготовился к увещеваниям, угрозам и прочей неприятной чепухе, которую он перетерпел бы, конечно, но с весьма потрепанными нервишками, поскольку выдержать напор Ивана Ярославовича удавалось далеко не каждому, а тут такой карамболь!

      – Э… спасибо, конечно. Но почему вы так стараетесь? Я же знаю, что альтруизмом вы не страдаете.

      Иван Ярославович засмеялся.

      – Не страдаю, это ты точно заметил. Просто считаю, что Володька здесь будет на своем месте.

      – Не то, что я?

      – Ты и сам это понимаешь. Перекантовался столько лет, пора и собственную жизнь вести. Она будет куда хлопотнее, это однозначно, но это будет жизнь, а не жалкое прозябание, что ты вел до сих пор.

      Олег растерянно улыбнулся.

      – Знаете, Иван Ярославович, не удивлюсь, если к моему сближению с Ниной вы приложили свою руку.

      – А что, ты не доволен?

      – Почему, доволен, и благодарю. Я будто проснулся от спячки. Не знаю, что будет дальше, но пока я рад.

      – Это хорошо. Когда переезжать собираешься?

      Олег тяжко вздохнул.

      – Мне еще со Светланой объясниться надо. У нас хорошие отношения, и очень не хочется ее обижать.

      – О Свете не волнуйся, я с ней объяснюсь сам. А тебе надо поговорить с Ниной и переезжать. Проблема в том, что мебели в моей квартире осталось не так уж и много. Но для жизни хватит.

      – У Нины в ее комнате этой мебели – завались! Неплохо будет ее по разным комнатам расставить. Только вот с кухней как? – для беспечного Олега такая предусмотрительность была признаком проснувшейся ответственности за новую семью.

      – Кухонный гарнитур остался. Если ты помнишь, это антиквариат, так что поосторожнее с ним. Не вздумай выбросить.

      – Да что вы, Иван Ярославович! Такую красоту! Насколько я помню, он из карельской березы, бесценный. Я был уверен, что его перевез к себе Борис.

      – Нет, он его к себе не взял. У него в коттедже всего по минимуму. Он надеется, что будет выбирать мебель вместе с женой.

      – Он что, жениться решил? – Олег удивился. Он был уверен, что пасынок до женитьбы никогда не дозреет. В историю с Василисой его никто не посвящал.

      – Надеюсь. Не век же ему холостяковать.

      Олег помолчал. Потом с признательностью сказал:

      – Ладно, пойду звонить Нине. Думаю, уже завтра к вечеру меня здесь не будет. Но как мне объяснить Светлане, почему я собираю вещи?

      – А ее здесь завтра тоже не будет. Так что можешь собираться спокойно. Я тебе перезвоню, ты и приезжай.

      – Понятно. Ну, пойду. Спасибо!

      Он ушел. Иван Ярославович откинулся в своем любимом кресле и удовлетворенно заметил:

      – Так, плацдарм свободен. Еще немного решительности и смекалки, и Светлана будет пристроена! А потом надо будет вплотную приняться за остальных.

      На следующее утро он позвонил бывшему зятю.

      – Владимир, ты можешь уделить мне пару минут?

      Тот удивился.

      – Всегда готов, Иван Ярославович. Но что стряслось?

      – Это приватный разговор, Владимир. Если ты не против, давай встретимся прямо сейчас.

      Владимир на миг задумался.

      – Хорошо, я на работе, но могу уйти на полчасика. Давайте встретимся в кафе на углу.

      – Лучше в скверике напротив. Погода хорошая, хоть воздухом подышишь. Я тебе позвоню, как доберусь.

      – Согласен.

      Воспользовавшись тем, что дамы на кухне занимались какими-то кулинарными изысками, Иван Ярославович тайком вышел из дачи и пошел на автобусную остановку. По дороге его догнал на Тойоте сосед через дачу, профессор из его университета, и предложил подвезти. Иван Ярославович с комфортом доехал до скверика и позвонил Владимиру. Тот появился через пару минут.

      Они устроились на скамейке под развесистым кленом.

      – Если заметят, не пойдут разговоры?

      – Конечно, пойдут. Но преимущество босса в том и заключается, что о нем можно говорить все, что угодно, а ему хоть бы хны.

      Он вопросительно посмотрел на бывшего тестя. Иван Ярославович не стал тянуть резину и сразу взял быка за рога.

      – Ты как относишься к Светлане?

      Владимир насупился.

      – Вы это о чем, Иван Ярославович? Как можно относится к замужней женщине? С симпатией, но не более того.

      – А если бы она была не замужем?

      – Вот если б была не замужем, то мы с вами сейчас об этом и не говорили.

      – Понятно. Ну, так она не замужем. Правда, она об этом еще не знает.

      – А что случилось?

      – Я пристроил Олежку в хорошие руки.

      – А теперь хотите пристроить и меня?

      – А ты против?

      Владимир помедлил, с прищуром глядя на собеседника.

      – Вы хитрец, Иван Ярославович. Впрочем, я только «за».

      – Ты, наверное, хотел сказать не «хитрец», а «проныра». Термин гораздо ближе к истинному положению вещей. А тебе надо сделать вот что: скажи на работе, что тебя сегодня не будет, через часик отправляйся домой и симулируй тяжелую болезнь. А я к тебе отправлю Светлану. Если ты не сумеешь воспользоваться ситуацией, то грош тебе цена как мужику.

      Владимир расхохотался.

      – Воспользоваться-то я сумею, но вот как потом у нее прощения просить?

      – А ты у нее прощения не проси. Покайся, что не удержался, вспомнил молодость и прочее. Скажи, что все еще любишь. Впрочем, не мне тебя учить, сам знаешь, что нужно бабам в такие минуты говорить. И попроси выйти за тебя замуж. Про Олежку не вспоминай. Чувство вины порой творит настоящие чудеса.

      – Чудный план, Иван Ярославович. Не знаю, удастся ли мне сделать так, как хотите, но постараюсь.

      – Ладно, я домой. Через час сможешь лежать в постели и стонать? Только не перебарщивай, а то ведь Светлана скорую помощь вызвать может, а это вовсе не к чему.

      – Договорились.

      Иван Ярославович отправился домой. По дороге обдумал, как вывести из игры Ольгу. Светлана, услышав о тяжелой болезни бывшего мужа, наверняка захочет взять ее с собой, опытный врач в таком деле лишним не бывает. А свидетели Владимиру вовсе ни к чему.

      Но выводить Ольгу не пришлось. Приехав, он узнал, что той пришлось срочно ехать к тетушке, у них из-за границы прибыл какой-то важный родственник, и она непременно должна была с ним встретиться.

      – Ей об этом давно говорили, но она из-за развода напрочь об этом забыла. Пришлось вызвать такси и спешить на семейное сборище. Лизу она забрала с собой. Так что у нас снова тихо и скучно.

      Иван Ярославович был рад, что дочь не заметила его отъезда. Когда она спросила, где он был, пояснил, что сидел в саду на скамеечке. Переждав полчаса, прошел к себе и позвонил Владимиру.

      – Ты готов?

      – Да. Сижу дома в пижаме, жду Светлану. Когда услышу звонок в дверь, сделаю вид, что болею.

      – Хорошо, отправляю ее к тебе.

      Иван Ярославович прошел на веранду, где дочь сидела с Жужей на коленях и книгой в руках. Но глаза ее мечтательно смотрели вдаль.

      – Мечтаешь? Не о Владимире, случайно? Я вот здорово обеспокоен.

      Светлана Ивановна встрепенулась и испуганно посмотрела на отца. Ее порой поражала его проницательность. Вот и сейчас он попал в точку. Ей отчего-то припомнилась их первая с Володькой встреча. В городском парке, куда она пошла гулять с подружкой, а он шел из училища. Сколько им тогда было? Ей семнадцать, ему девятнадцать. Через год они поженились, но счастья этот ранний брак не принес. Но все-таки Володька был единственным, кого она по-настоящему любила.

      – Чем ты обеспокоен, папа?

      – Я сейчас звонил Владимиру по поводу этой визжалки, – Иван Ярославович неприязненно кивнул на враждебно глядящую на него собачонку, – он болен. Лежит дома, и ему даже хлеба купить некому. Я вот подумал, если у тебя не очень много дел, то, может, сгоняешь к нему? По старой памяти, так сказать?

      Доверчивая и отзывчивая Светлана Ивановна немедля вскочила. Вынужденная спрыгнуть с такого удобного места Эванжелина принялась визгливо облаивать Ивана Ярославовича, правильно определив виновника своего дискомфорта.

      – Цыц! – это прозвучало достаточно внушительно, но Жужа не обратила внимания на эту суровость. Она бы и дальше выражала свое недовольство, но любимая хозяйка пошла в дом, и ей пришлось кинуться за ней, на время отложив воспитание постылого члена семьи.

      Иван Ярославович чертыхнулся и пошел за дочерью.

      – Много не бери, – заметил он, видя, как она лихорадочно запихивает в сумку припасы из холодильника. – Ты же не знаешь, что ему можно, что нельзя. Вдруг у него гастрит или язва?

      – А ты не узнал, что у него?

      – Нет, я ведь не думал, что ты к нему поедешь. Все-таки вы вроде бы в ссоре.

      – Мы давно не в ссоре. Просто не общаемся. Почти.

      – Ну, вот и пообщаетесь. Тогда и выяснишь, чем он болен. Что Олегу сказать, когда придет?

      – Да ничего ему говорить не нужно. Я к его приходу уже вернусь.

      У Ивана Ярославовича на этот счет было другое мнение, но он о нем говорить не стал.

      Светлана Ивановна уехала, набрав-таки полный баул еды, по ее мнению, совершенно необходимый тяжелобольному, а Иван Ярославович позвонил Олегу.

      – Плацдарм свободен! Приезжай. И Нину свою привези, хочется на нее посмотреть. Все-таки ты мне не чужой человек, сколько лет вместе. Интересно посмотреть на твою избранницу.

      Олег что-то недовольно пробухтел, но Иван Ярославович понял, что отказать он, как обычно, не посмеет.

      Через полчаса к даче подъехала машина Олега. Из нее вышел он сам и симпатичная стройная женщина средних лет. Когда они подошли поближе, Иван Ярославович понял, отчего ее так хвалил Витек: она было не просто симпатичной, у нее было веселое лицо и располагающая улыбка. Церемонно поцеловав ей руку, Иван Ярославович заметил:

      – Очень, очень рад знакомству с вами. Думаю, Олег будет с вами гораздо более счастлив, чем с нами. – Он намеренно не сказал «со Светланой», чтобы никого не виноватить.

      – Я не разрушаю чужую семью? Мне бы не хотелось быть ни перед кем виноватой. – Нину это очень заботило.

      – Нет, не волнуйтесь, пожалуйста. Дочь сейчас уехала к своему первому мужу. Думаю, она у него и останется.

      Олег сделал круглые глаза, но от комментариев воздержался.

      Нина обрадовано заявила:

      – Это замечательно! Значит, я не стану разлучницей.

      – Нет, вы станете поводом для возвращения к истокам. А это очень хорошо.

      Олег поторопил спутницу, напомнив, что отпустили их всего на два часа, и пара быстро ушла в дом. Через полчаса они вышли, нагруженные баулами.

      – Я взял только свою одежду и вещи. Ничего из принадлежащего семье не тронул. Надеюсь, у Светланы ко мне претензий не будет.

      – Не будет, не будет! Думаю, ей вообще будет не до претензий.

      Попрощавшись, счастливая парочка упорхнула, а Иван Ярославович стал ждать дальнейшего развития событий. Как он и рассчитывал, Светлана ночевать не пришла. Ольга тоже позвонила и извинилась, ей пришлось остаться у тети, чтобы убрать последствия родственного нашествия. Иван Ярославович не возражал. В кои-то веки он остался на даче один, и был этим весьма доволен.

      Единственным, кто обеспокоился фактом отсутствия Светланы, оказалась Жужа. Выяснилось, что она совершенно не выносит одиночества. Без любимой хозяйки она принялась бродить хвостом за Иваном Ярославовичем, изрядно его этим раздражая. К себе в комнату он ее не впустил, заявив, что в комнате академика глупым собакам не место. Тогда она улеглась спать под его дверью, видимо, решив, что он какой-никакой, а защитник. Ночью она так всхрапывала, что Иван Ярославович периодически просыпался и долго не мог сообразить, что это за странные звуки доносятся из-под двери.

      На следующий день Светлана Ивановна приехала часов в двенадцать с весьма расстроенным видом. На небрежный вопрос отца «Как дела?», пафосно воскликнула:

      – Папа, как ты мог! Ты прекрасно знал, чем это все кончится!

      – Ну, скажем, не знал, а надеялся. – Иван Ярославович был предельно точен в формулировках.

      Светлана Ивановна захлебнулась от возмущения.

      – Папа, но ведь я же замужем! Это же непорядочно по отношению к Олегу! Я себя чувствую какой-то низкой прелюбодейкой!

      – Ничего подобного. Ты уже не замужем. Во всяком случае, фактически.

      Светлана Ивановна осеклась и нервическим жестом прижала руки к щекам.

      – Как это?

      – Олег уехал.

      – Боже мой! Ты сказал ему, что я пошла к Владимиру? Как ты мог, папа?

      – Я тебя что-то не пойму, Света. Ты с кем хочешь остаться? С Владимиром или Олегом? Давай уже кого-то одного выбирай. У нас в стране двоемужество запрещено законом.

      У Светланы Ивановны озадаченно вытянулось лицо.

      – Конечно, мне гораздо дороже Владимир. Но и Олега я предать не могу.

      – Ну и оставайся с Владимиром. Олег нашел себе подходящую во всех отношениях даму и уехал с ней.

      – К ней, ты хотел сказать?

      – Нет, с ней. Потому что уехали они в мою квартиру. Поживут в ней, пока свою не купят. Думаю, этого недолго ждать.

      – О-оо! – Светлана Ивановна выдохнула с настоящим облегчением. – Как хорошо! Ты снял с моей души огромный камень! Я переживала, что поступила недостойно, но как хорошо, что все так само собой устроилось.

      Иван Ярославович хотел сказать, что само собой ничего не бывает, но вовремя обуздал хвастливый порыв. Пусть думает, что вмешалась судьба и ей не нужно ни о чем жалеть. К тому же разве он не играет роль провидения?

      Он по-старчески похихикал над собственным возвеличиванием, и снова призадумался. Так, дочь устроена. Теперь очередь внука. Многоходовая комбинация, задуманная им, должна скоро подойти к концу. Только вот увидит ли он результаты этого конца? Хотелось бы посмотреть на детей Бориса. Все-таки этот внук ему дороже всех остальных, вместе взятых. Он воспитал его сам, и теперь, вольно или невольно, но несет ответственность за его жизнь.

      ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

      Неожиданно для себя Ольга оказалась за хозяйку в огромном неуютном доме. Владимир, решив тряхнуть стариной, или, как выразился Иван Ярославович, наверстать недополученное в молодости, увез Светлану Ивановну на медовый месяц на Багамы. Перед отъездом она буквально умоляла Ольгу не оставлять отца и пожить на даче до ее возвращения.

      Оля охотно согласилась. Здесь она чувствовала себя спокойно и защищено. К тому же Жужу Светлана Ивановна забрала с собой, боясь, что та будет слишком сильно по ней скучать. Владимир не возражал, чувствуя свою вину в появлении в доме мохнатой командирши. Академик к этому намерению отнесся с активным одобрением, хотя потом сказал Оле, что Светлана с собачонкой на руках похожа на выпендристую гувернантку. Но для всех лучше, если эта высокородная Эванжелина будет гавкать там, нежели здесь.

      На следующий день погожим теплым утром Иван Ярославович, сидя на террасе за завтраком, невинным тоном спросил у Оли:

      – Оленька, мне нужно ехать в областную больницу. Мы там с вами уже бывали. Помните, я организовывал обследование преподавательского состава нашего университета? Так вот, оно с сегодняшнего дня началось. Я это говорю к тому, что мне нужно будет ездить в больницу почти каждый день. Вы же понимаете, из-за возраста я не смогу за день-другой обежать всех врачей и сдать все положенные в таком случае анализы. Поэтому буду ездить каждый день понемножку. Сегодня меня должен принять терапевт, чтобы определить круг необходимых мне врачей. Честно говоря, мне это совершенно не нравится, но я осознаю необходимость этой неприятной процедуры.

      У него это получилось так мученически, что он мысленно поаплодировал сам себе. Что это необходимо ему вовсе не по причине слабого здоровья, Ольге знать необязательно.

      Сделав вид, что у него пересохло в горле, отпил воды из стоящего на столе стакана. Повертев его в руках, заметил:

      – Вот такой с виду простой стакан советских времен. Непритязательный такой. А ведь он сделан по проекту великой Веры Мухиной и своего рода шедевр. Так рассчитать и расположить грани, чтоб получился такой цельный образ, очень сложно.

      Оля спокойно ждала продолжения. Лиза сидела рядом, складывая цветок из пластиковой мозаики, иногда сердито тряся золотистыми кудряшками. Она не вспоминала ни няню, ни отца, будто их и не было в ее жизни. Оля была этим вполне довольна. Как объяснить малышке, что чем меньше они будут видеть «замечательного» папочку, тем лучше?

      – Вы с дочкой можете оставаться здесь. В больнице со мной априори ничего случиться не может. А если и случится, то кругом врачи. Помогут.

      Как он и рассчитывал, Оля запротестовала:

      – Я, конечно, буду ездить с вами. Я за это деньги получаю, и немаленькие. Лизу буду брать с собой. Она уже большая девочка. И некапризная.

      Лиза вопросительно посмотрела на мать. Она не понимала значение слова «некапризная». Оля поспешила пояснить:

      – Некапризная значит хорошая, воспитанная.

      Лиза согласно кивнула и углубилась в мозаику.

      Иван Ярославович спрятал довольную усмешку. Пока все шло именно так, как он и наметил.

      – Ну, если это для вас так принципиально, давайте ездить вместе. #286781359 / 14-апр-2016 Я вызову такси через полчаса. Пойду переоденусь.

      Он ушел. Ольга быстро переоделась сама в серебристый льняной сарафан, надела на Лизу ситцевое голубенькое платьице, и они вышли на аллею перед домом в ожидании такси. Спустившийся за ними Иван Ярославович в светлом летнем костюме, весело заметил:

      – Как приятно сопровождение столь милых дам!

      Лиза тотчас примерно сложила ручки на животе и потупила глазки. По ее мнению, именно так и должна была выглядеть настоящая «милая дама».

      Через пару минут подъехало такси с уже знакомым Ольге водителем. Академик по телефону сдал дачу под охрану, и они отправились в город.

      Около больницы вышли. Иван Ярославович расплатился и предложил Оле:

      – Можете погулять по больничному скверику. Если есть желание, конечно.

      Она посмотрела вокруг. По скверику бродили больные самого разного вида. Кто на костылях, кто с перевязанными конечностями. Оля решила, что Лизе ни к чему разглядывать человеческие увечья, и она поспешно заявила:

      – Мы лучше подождем вас в ординаторской в хирургии. Не думаю, что вы надолго. Вас наверняка все будут пропускать без очереди.

      Иван Ярославович и сам так думал, но это не соответствовало его намерениям. Он-то планировал часа два побродить по больничным коридорам, чтобы дать время Виталию переговорить с Олей.

       – Конечно, конечно. Делайте так, как вам удобнее. Надеюсь, скучать вы не будете.

      Оля печально улыбнулась. Если в ординаторской будет Виталий, то скучать ей точно не придется.

      Взяв дочь за руку, она прошла внутрь хирургического отделения. Попадавшиеся навстречу врачи и медсестры кивали и улыбались, спеша по своим делам. Оля припомнила, что до конца отпуска у нее осталась всего-то пара недель. Что она потом будет делать? Не вечно же ей жить у академика. Лизу тоже надо будет устроить в садик. С садиком проблемы быть не должно, – денег у нее вполне достаточно. Рядом со станцией скорой помощи, где она работает, есть хороший частный садик. Из него Лизу наверняка кому попало не отдадут. Особенно если она предупредит об этом воспитателей.

      А вот квартиру придется снимать в элитном доме с охраной. Глеб не из тех, кто легко сдается. Оля была уверена, что крови он ей еще попьет изрядно. Хорошо, что Борис и Иван Ярославович оказались на ее стороне. Очень эффективное сдерживающее начало.

      В ординаторской было почти пусто, только у окна за столом расположились двое практикантов. Олю они не знали, и вопросительно на нее уставились.

      – Здесь не место посторонним, тем более с ребенком! – один из них был настроен решительно. Как и большинство начинающих врачей, он считал себя чем-то вроде господа бога. – Очистите помещение!

      Оля вздохнула. Она терпеть не могла хамства во всех его проявлениях, но всегда тушевалась, если оно было направлено на нее. Эх, сюда бы Василису, та бы достойно ответила этому молодому нахалу.

      На ее счастье, в ординаторскую заглянул Александр Васильевич. Окинув помещение быстрым взглядом, остановился на Оле с дочерью и расплылся в широкой приветственной улыбке.

      – Олечка! Замечательно! Очень, очень рад вас видеть!

      Практиканты, видевшие главврача только с жестко прищуренными глазами, испуганно переглянулись. Похоже, вели они себя неправильно.

      – Иван Ярославович с вами? – получив утвердительное «да», Александр Васильевич возрадовался еще больше: – Замечательно, просто замечательно! – и, понизив голос, признался, как коллега коллеге: – Знаете, Олечка, это просто фантастика, что Иван Ярославович для обследования профессорско-преподавательского состава своего университета выбрал именно нашу больницу! Сами понимаете, конкуренция! Но теперь на наш счет переведено столько средств, что мы уже новую аппаратуру закупили! Ну, и на поощрение персонала осталось! Так что вы не стесняйтесь, пожалуйста! – И сердито цыкнул на практикантов: – Чего стоите, как два столба? Чаю налейте Ольге Павловне! Ребенку бумагу с фломастерами дайте, пусть рисует! Потом на стенку повесим, будет галерея! – И уже для себя добавил: – А это мысль! Надо будет всем сотрудникам сказать, чтоб детские рисунки принесли! Повесим в коридоре, пусть больные радуются! – И на прощанье пожелал: – Мне пора, Олечка, но вы не стесняйтесь, чувствуйте себя как дома! – и исчез, оставив Олю с Лизой на попечение замерших в испуге практикантов.

      Тот, который потребовал освободить помещение, тут же бросился к чайнику с извинениями:

      – Извините, пожалуйста, мы не знали, что вас нужно встречать с духовым оркестром.

      Это у него получилось чересчур ёрнически, и Оля досадливо нахмурилась. Неужели нельзя говорить нормально? Второй парень с укором посмотрел на первого.

      – Вы на него внимания не обращайте. Он у нас отличник, и на практику попал к самому Петрову. Так что тоже почти знаменитость. Корона на голове выросла, к земле тянет. Вы садитесь к столу, сейчас чай будет готов.

      Первый парень вернулся с кипящим чайником. Налив гостье полную чашку, спросил, не будет ли чай Лиза. Но та, получив несколько листов бумаги и фломастеры, увлеченно принялась за рисование, и от чая отказалась.

      – Я Михаил, – назвал себя зазнайка, – а это Дмитрий. Мы здесь на практике. Почти хирурги.

      Оля кивнула головой.

      – Я Ольга Павловна. – Она намеренно сказала отчество, чтобы создать между парнями и собой разделительное пространство. Оба они взглядывали на нее отнюдь не с врачебным интересом. – Я работаю врачом на скорой.

      Михаил восхитился:

      – Здорово! Я тоже на скорой подрабатывал, но медбратом. Работенка еще та. А вы в каком районе?

      Оля нехотя сказала:

      – В Свердловском.

      – Понятно. – Он снова с оценивающим прищуром на нее посмотрел. Следующий вопрос был закономерным: – А вы замужем?

      – Извините, но это никакого отношения к вам не имеет.

      Михаил понятливо пробормотал:

      – Ясно. Значит, нет. Разведены?

      Оля уже начала сердится всерьез, но тут в ординаторскую зашли еще люди, и провокационный разговор прервался. Виталия среди них не было. Оля поймала себя на том, что ждет его появления, и рассердилась. Зачем ей Виталий? Вовсе ни к чему травить сердце ни себе, ни ему. Чем меньше они будут видеться, тем лучше.

      Кто-то из врачей спросил:

      – А где Петров?

      Михаил ответил:

      – У него ночью было несколько экстренных операций. Сейчас отсыпается. Может быть, к вечеру придет.

      Почувствовав острое разочарование, Ольга отвернулась к окну. Да что это с ней? Она же прекрасно знает, что прошлое не вернешь. Так почему же так болезненно трепещется сердце? Или она неосознанно ищет утешения после неудачной любви?

      Через полтора часа в ординаторскую вошел утомленный Иван Ярославович и позвал ее домой. Она сразу вышла, обеспокоенно глядя на него. Он сокрушенно признал, не ожидая расспросов:

      – Устал, устал, чего греха таить. Какое это утомительное дело – лечиться! Никакого здоровья не хватит! – Едва взглянув на нее, поинтересовался: – А вы что такая смурная, Олечка?

      Ей пришлось признаться в свою очередь:

      – Думаю о своей жизни, Иван Ярославович. Вернее, о сделанных ошибках.

      – Совершенно бесполезное занятие! – В подтверждение своих слов он решительно рубанул рукой. – Ошибки нужно по возможности исправлять. А если они непоправимы, то думать о них бесполезно. Они от наших мыслей, как правило, не исчезают.

      Он быстро прошел вперед. У дороги стояло несколько машин с шашечками на боках. Он взмахом руки подозвал одну из них. В салоне, привычно устроившись впереди, спросил у Оли:

      – У вас никаких дел нет? Или, может быть, нужно какие-то покупки сделать? Вы говорите, не стесняйтесь. Я в домашнем хозяйстве ничего не смыслю, как-то не доводилось им заниматься.

      Оля оптимистично заявила:

      – Это не страшно, Иван Ярославович! Мы с Лизой вполне справимся! И заезжать никуда не надо, Светлана Ивановна перед отъездом накупила всего лет на сто вперед!

      Приехав на дачу, Иван Ярославович снял охрану и отпер калитку. Идя впереди легкой, хотя и слегка прихрамывающей походкой, сказал:

      – Нам повезло, что свою лохматую Эванжелину дочь забрала с собой. Она бы нам всем житья не дала.

      Оля, к которой Жужа относилась хоть и с изрядной долей высокомерия, но все-таки дружелюбно, пожала плечами.

      – Да мы с ней нормально ладили.

      – Конечно, женщины всегда найдут общий язык. Женская солидарность, ее с чаши весов не скинешь.

      Оля посмеялась. Светлана Ивановна права: Иван Ярославович человек веселый, но веселость его несколько язвительного свойства.

      – Но шутки шутками, но что вы невеселая такая, Олечка? О чем вы так напряженно думаете?

      Она и сама не смогла бы объяснить, отчего так пасмурно на душе. Развод она пережила, и снова печалиться по этому поводу глупо. Неужели она скучает по Виталию? Но это еще глупее. Решительно ответила, чтоб работодатель понял, что у нее есть право на личную жизнь:

      – Да ничего особенного, Иван Ярославович. Просто нужно как-то устраиваться в жизни. Вот и обдумываю, что нужно сделать.

      Он покивал каким-то своим тайным мыслям. Сев в свое излюбленное кресло на веранде, поинтересовался:

      – А вы сегодня случайно Петрова не встречали? Я все его хочу о консультации попросить. Что-то ноги стали подводить, может, посоветует чего. Все-таки светило, как говорят.

      Оля внимательно на него посмотрела. Но он растирал занывшее колено, и на нее внимания не обращал. Пришлось ответить правду, надеясь, что он ее хмурый вид с отсутствием на работе Виталия не свяжет:

      – Его сегодня не было. У него отгул.

      – Понятно. Мне бы не хотелось просить о содействии Александра Васильевича, но, похоже, придется. Вот только он уж очень приторный мужик. Услужливый чрезмерно.

      Оля неожиданно сама для себя предложила:

      – Если я завтра Виталия увижу, спрошу, сможет ли он вас посмотреть.

      – Это было бы замечательно, Оленька. Как-то приятнее обходиться без начальственных указаний.

      Она кивнула. Ей нарочито заботливый Александр Васильевич тоже не слишком импонировал.

      – Вот и договорились. А сейчас, уж извините, пойду передохну. Возможно, вечером приедет Борис. Но он предварительно позвонит. Он без предупреждения не приезжает. Привычка выработалась за годы жизни здесь Олежки.

      Он ушел, а Ольга подумала, как ей повезло, что не надо кормить ненасытного Олега. Вот уж была бы проблема так проблема!

      Вечером позвонил Борис.

      – Как там дед? Не скучает?

      Услышав, что на скуку тот не жаловался, Борис уточнил:

      – Дед ни на что не жалуется. Старая гвардия не сдается. Но я все равно приеду. Хотя бы для того, чтобы не ужинать в одиночестве. Хотя к этому, признаюсь, мне не привыкать. Но вы на меня ничего не готовьте, я куплю еду по дороге.

      Оля хотела было возразить, что для нее не составит никакого труда приготовить еще одну порцию, но он уже отключился.

      Борис приехал ровно к семи, к тому времени, когда в этом доме было принято садиться ужинать. Оля давно заметила размеренный распорядок семьи Ивана Ярославовича. Его ли это заслуга или так было заведено испокон веку?

      Как и обещал, Борис привез с собой еду. Разворачивая на кухне контейнеры, Оля поняла, что еда из дорогого ресторана. Борис ее догадку подтвердил:

      – Да, это из итальянского ресторанчика неподалеку от моей работы. И не думайте, что я сам туда бегал. Это заслуга моей сверхрасторопной секретарши.

      Ольга была наслышана от Светланы Ивановны об Ираиде, поэтому добавила:

      – Вам с секретаршей повезло.

      – Однозначно. Хоть в чем-то везет.

      Оля с удивлением на него взглянула. В его голосе чувствовалась настоящая боль. Но он тут же справился с собой, и сказал уже обычным тоном:

      – Дед как?

      – Нормально. Как всегда.

      Борис взял из ее руку поднос с едой и понес в столовую. Подхватив кипящий чайник, Оля пошла следом. В столовой за накрытым розоватой скатертью столом уже сидели Иван Ярославович с Лизой и о чем-то мирно беседовали. Олю всегда удивляла способность академика разговаривать с людьми разного возраста и социального положения так, будто они ему очень интересны. А, может, они ему и в самом деле интересны?

      Вот и Лиза, приоткрыв от старания рот, внимательно слушала, что говорил ей Иван Ярославович. Прерывая их беседу, Борис торжественно возвестил:

      – А вот и еда!

      Иван Ярославович довольно кивнул.

      – Замечательно! Но, мне кажется, мы вполне могли бы поужинать на кухне. И еду таскать не надо, и посуду грязную. Хлопот меньше, одним словом.

      Оля удивилась.

      – На кухне? А мне казалось, вы будете против.

      – Что вы, что вы! Я никогда не возражал дочери, потому что это позволяло ей чувствовать себя, так сказать, востребованной. Но у вас же нет комплекса неполноценности?

      У Оли был комплекс неполноценности, но несколько иного рода.

      – Хорошо, в следующий раз будем есть на кухне, если хотите.

      – Кухня у нас вполне цивильная, так что не вижу никаких причин, почему бы нам не использовать ее как столовую. Хотя бы на время отсутствия Светланы.

      После ужина академик ушел к себе, оправдываясь нездоровьем.

      Попрощавшись, он предупредил внука:

      – Борис, ты ко мне не ходи. Буду отдыхать. Завтра у меня тяжелый день. Обследование штука ответственная.

      Он ушел, и внук саркастично посмотрел ему вслед.

      – Устал он! Просто говорить не хочет.

      Оля заинтересовалась:

      – А почему он не хочет говорить?

      Борис как-то неопределенно повертел головой. Видно было, что отвечать ему не хочется.

      – Наверное, настроение плохое.

      – Что-то вы мне голову морочите, Борис Владимирович! – Оля подозрительно сощурила глаза.

      – Возможно. Но, смею вас заверить, не моя это инициатива. – Борис посмотрел на часы. – О, мне пора! До свидания!

      – А зачем вы вообще приезжали, Борис? – Оля все больше погружалась в подозрения.

      – Просто поесть в приятной компании. Ну и убедиться, что все в порядке.

КНИГА КУПЛЕНА В ИНТЕРНЕТ-МАГАЗИНЕ

ПОКУПАТЕЛЬ: Валентина (persondoc@yandex.ru) ЗАКАЗ: #286781359 / 14-апр-2016

КОПИРОВАНИЕ И РАСПРОСТРАНЕНИЕ ТЕКСТА ДАННОЙ КНИГИ В ЛЮБЫХ ЦЕЛЯХ ЗАПРЕЩЕНО!

      – К каком-таком порядке?

      – Не бегут ли трубы, не засорился ли стояк, вывезен ли мусор. Вы разве не в курсе, что рабочий по обслуживанию этого здания – я?

      Оля изумленно округлила глаза.

      – Нет. Разве нет наемных рабочих?

      – Нанять, конечно, можно, это не проблема. Но дед считает, что настоящий мужчина должен все уметь сам. Он в свое время не гнушался и засорившиеся унитазы чистить.

      – А вы откуда это знаете?

      – Потому что я жил с дедом. И по мере сил ему помогал, конечно. Но мне действительно пора. До свиданья, дамы!

      Он ушел, а Оля призадумалась. У нее снова возникло пренеприятное чувство, что она оказалась в центре какой-то интриги. Но вот какой? И к добру или худу эта интрига?

      На следующий день они все вместе опять отправились в областную больницу. Иван Ярославович распрощался с ними возле терапевтического корпуса, а Оля, поколебавшись, как и вчера, отправилась с Лизой в хирургический. На сей раз в ординаторской было полно народу. Увидевший их первым Михаил дурашливо завопил:

      – Ах, какие люди! – и помчался ставить чайник.

      Сидевший за столом что-то писавший Виталий поднял голову, и его лицо осветила откровенная радость. Оля невольно улыбнулась ему в ответ.

      Он встал, подвинул к столу пару стульев и пригласил их присесть. Подбежавший с кипящим чайником Михаил изучающее посмотрел на светящееся лицо Виталия и понял, что на данном этапе ему в конкурентной борьбе лучше не участвовать. Принеся чашки и заварку с сахаром, скромно удалился.

      Виталий достал из ящика стола пачку печенья и подвинул поближе к гостьям. Оля засмеялась.

      – Почему-то нас все стараются накормить. Мы что, производим такое жалкое впечатление?

      – Вы производите сногсшибательное впечатление. – Он бросил скептический взгляд в сторону наблюдающего за ними Михаила, тотчас принявшего вид скромного невинного ягненочка. – Вот все и стараются вам угодить.

      Лиза благовоспитанно взяла предложенное ей печенье и принялась за него, не слушая неинтересные ей разговоры взрослых.

      – Как жизнь, Оля?

      Ей было не по себе под его горячим взглядом, но она непринужденно улыбнулась.

      – Все хорошо.

      Виталий мрачно усмехнулся.

      – Хорошо? Я не думал, что развод – это хорошо.

      Она кинула опасливый взгляд на окружающих. Но все занимались своими делами и на них внимания не обращали. Кроме Михаила. Тот внимательно посматривал в их сторону, но был слишком далеко, чтобы что-то услышать.

      – Развод это плохо. Но тут уж ничего не поделаешь. Но в остальном мне повезло. Меня, как ты, наверное, знаешь, приютил Иван Ярославович.

      – Нет, я не знал. И что значит – приютил? В каком смысле?

      – В прямом. Я живу у него на даче.

      Виталий взял печенье и молча его сжевал, осмысливая услышанное.

      – А кто еще живет на этой даче? Кроме самого академика, естественно.

      – Его дочь с мужем. – Что во время ее пребывания на даче произошла смена мужей, Оля говорить не стала. По ее мнению, это были совершенно ненужные подробности. – Правда, они сейчас отдыхают где-то на юге.

      – Да, тебе повезло. Дачи ведь охраняются? Думаю, для тебя это очень важно.

      Оля усмехнулась. Как быстро ее проблему понял Виталий. Но они всегда хорошо понимали друг друга. Она не стала притворяться:

      – Очень важно. Но все равно я там всю жизнь прятаться не смогу. Вот думаю, где бы снять квартиру, чтобы было достаточно безопасно.

      Виталий вздохнул.

      – Мне никогда Абрамов не нравился. Хотя я его и видел только пару раз в жизни. Что-то есть в нем настораживающее.

      Оля с горечью подумала: «Вот и Виталий видел, что с Глебом что-то не так. Одна я была глупой и слепой».

      – Это теперь легко себя судить, а четыре года назад ты была влюблена. Да и он, я думаю, был другим. Легкие деньги быстро развращают пустозвонов. – Он постарался ее утешить, будто услышав ее унылые мысли.

      Она кивнула и отвернулась, пытаясь скрыть набежавшие слезы. Его слова прозвучали так сочувственно ее собственным тайным мыслям, что стало отчаянно жаль себя. Прерывая их разговор, у порога показалась медсестра и позвала:

      – Виталий Владимирович, пройдите в приемный покой, привезли пострадавших.

      Виталий встал и неохотно попрощался:

      – Чувствую, вы меня не дождетесь. Так что удачи, Оля. Будь умной девочкой, Лиза!

      Оля спохватилась, вспомнив о просьбе академика:

      – Ой, чуть не забыла! Ты не мог бы Ивана Ярославовича посмотреть? У него колени болят.

      Виталий кивнул головой.

      – Хорошо, я ему позвоню. Телефон возьму у главврача. А сейчас мне пора.

      Он ушел, и к ним тотчас присоединился Михаил. Потрогал чайник и заботливо заметил:

      – Он совсем холодный. Подогреть?

      У Оли не было никакого настроения говорить с этим балаболом, и она только отрицательно качнула головой.

      – Чем вас расстроил наш самый знаменитый? Надеюсь, он не поставил вам какой-нибудь умопомрачительный диагноз?

      Оля мысленно взмолилась, чтобы появился Иван Ярославович и избавил ее от ненужных ухаживаний, и тот, будто услышав ее мольбу, нарисовался на пороге.

      – Извините, Олечка, что прерываю вашу милую беседу, но не могли ли мы отправиться домой? – он предупреждающе посмотрел на ее собеседника, сердито сдвинув брови.

      Оля тотчас встала, взяла Лизу за руку, и, попрощавшись со всеми, вышла в коридор вместе с Иваном Ярославовичем. Михаил, несколько ошарашенный молчаливым выговором академика, смотрел им вслед, чуть приоткрыв рот.

      Едва они вышли, Михаил спросил у коллег:

      – Это что за старикан?

      – Не что, а кто. И, вообще, знаменитостей надо знать в лицо. Неужели ты академика Захарова не знаешь? – дама в накрахмаленном белоснежном халате посмотрела на него, как на недоумка.

      – Так это академик Захаров? Слышать слышал, одна из моих бывших подруг, студентка универа, уж очень пугливо о нем отзывалась. Я-то думал, она преувеличивает, мягко говоря, а теперь вижу, что нет. У меня от его взгляда до сих пор нервы дребезжат.

      – Он хороший человек. Многим помогает. Но поперек дороги ему лучше не становиться.

      – Не понял. Как поперек дороги? Ольга что, его подружка, что ли?

      Врачи переглянулись. Многие кое о чем догадывались, но делиться своими догадками с молодым прохиндеем не желали.

      Наконец кто-то нехотя заметил:

      – Тут уж скорее наш Петров заинтересован, чем Захаров.

      Михаил мигом смекнул.

      – Ясно. Если хочу здесь работать, то лучше к ней не подходить. Верно?

      – Ну, почему же здесь? Везде. – Ехидно уточнила все та же накрахмаленная дама. – Целее будешь.

      Практикант уныло покачал головой.

      – Намек понял. Как хорошо, что у нас полным-полно прекрасных дам! – и он нахально подмигнул вошедшей в ординаторскую симпатичной медсестре. Та сделала вид, что не заметила столь явного предпочтения и строго возвестила:

      – Виталий Владимирович просил всех задействованных готовиться к операции!

      Народ зашумел и начал строем выходить из ординаторской. Несчастный голодный анестезиолог, в который раз за день пытавшийся съесть купленный им в местном буфете пирожок с мясом, покорно положил недоеденный кусок на тарелку, засунул в холодильник и вышел вместе со всеми.

      Михаил сумрачно пробормотал им вслед:

      – Как солдаты на плацу! Блин, и зачем я выбрал эту дурацкую профессию? – Выглянув в окно, увидел садившихся в такси Олю и академика, и сам себе указал: – Вот так, голубчик! Не в свои сани не садись, а то побьют!

      В это время Иван Ярославович спрашивал у спутницы:

      – Я не ошибся, посчитав, что этот юный обольститель вам здорово надоел?

      Она согласилась:

      – Не ошиблись.

      Он удовлетворенно констатировал:

      – Значит, я недаром поторопился. Мне, кстати, навстречу Петров спешил, ничего ему сказать не успел, у него опять операция. Признаться, я сегодня грешным делом случайно подслушал разговор медсестер, стоял рядом. Они на пациентов, как вы знаете, обращать внимания привычки не имеют. Чувствуешь себя предметом обстановки, чем-то вроде стула, но порой это чрезвычайно полезно. Так вот они говорили, что Петров несчастен в браке. Не знаете, почему? Мне Василиса очень нравится. Есть в ней что-то чрезвычайно располагающее.

      Оля покраснела. Что отвечать?

      Академик вновь проявил крайнюю проницательность, мирно заметив:

      – Похоже, вы прекрасно знаете, в чем тут причина? Наверняка есть кто-то еще, к кому многоуважаемый мною Петров неравнодушен? И вы этого кого-то, или, вернее, какую-то, очень хорошо знаете?

      Ольга покраснела еще больше, но нашла в себе силы ответить просто и с достоинством:

      – Знаю. Это я. И я уверена, что и вы это знаете.

      Иван Ярославович умудрено улыбнулся.

      – Конечно, знаю. Было бы странно, если б я дожил до восьмидесяти лет и остался таким же балбесом, что был в юности.

      Оле ужасно не хотелось говорить на столь щекотливую тему, и она поспешно перевела разговор:

      – О, я уверена, вы и в молодости никогда балбесом не были!

      – Не был, не был, – учтиво согласился академик, – это я для красного словца. Но я понял, говорить вы о Петрове не хотите. Ладно, не будем. Хотя я, должен заметить, от всей души ему сочувствую. Он человек достойный и порядочный, попавший в непростую жизненную ситуацию. И на вашем месте я был бы к нему снисходительнее. Кто в жизни не делал ошибок? Наверное, только тот, кому посчастливилось умереть во младенчестве.

      Оля не считала раннюю смерть удачей, но возражать не решилась. Ей казалось, что Иван Ярославович и без того знает о ее жизни слишком многое.

      Вечером уложила дочку спать и вышла в сад. Было прохладно, и она накинула на плечи большой цветастый платок Светланы Ивановны, лежащий для этой цели на полке у выхода. В саду царила первозданная тишина. До соседского участка была добрая пара сотен метров, и оттуда не доносилось ни звука. Оля дошла до удобной резной скамейки и села, вслушиваясь в тишину. Строго говоря, это была не тишина, а музыка природы. Шелест листьев под тихим дуновением теплого ветерка, то ли звон, то ли стрекот насекомых под ногами, писк пролетающих комаров, все это сливалось в непрерывный поток. Особую нотку в этом оркестре добавлял чуть слышный плеск волн текущей неподалеку величественной реки.

      Скамейка была еще теплой, прогревшейся за день. Удобно устроившись, Оля посмотрела вокруг и вздохнула. Красиво. Но как у нее одиноко на душе! Перед глазами всплыло лицо Глеба. Не презрительно-властное, каким оно было все последнее время, а нежно-любящее из начального периода их супружества. Но, быстро изменившись, превратилось в жесткое и холодное.

      И тут же, перебивая его, возникло лицо Виталия, глядящего на нее с безнадежной любовью. За долгие прошедшие годы выражение лица у него не менялось. Если бы она знала об этом раньше! Верность и постоянство так редки сейчас, что должны цениться на вес золота. А вот она не оценила. Вернее, оценила, но поздно.

      Внезапно позади раздался треск веток. Она стремительно обернулась. Кто это может быть? Борис? Но у него нет привычки подкрадываться к людям. Тогда кто это? Воры? Но куда смотрит охрана? Она встала, собираясь бежать в дом, но тут на дорожку вышел обсыпанный листьями Виталий.

      – Извини, что без спросу, но больше сил нет молчать. Не испугалась? Я тут поблуждал немножко. Дача огромная.

      – Как ты узнал, что я в саду? – Оля не могла прийти в себя от изумления.

      – Иван Ярославович сказал. Ну и хитрый же дед!

      С этим Оля была целиком согласна, но слова выбрала уважительные:

      – Он проницателен, ты прав. Но зачем ты пришел сюда ночью?

      – А что, это нужно объяснять? Я давно тебя люблю. Просто увидел тебя сегодня и сердце не выдержало. Вот и пришел.

      – Но почему без приглашения?

      Виталий усмехнулся такой наивности.

      – Почему без приглашения? Как раз по приглашению. Я, как договорились, после операции позвонил академику, вот он меня и пригласил. Я его осмотрел, дал рекомендации. Даже чаю с ним испил. Так что тайком я на эту так называемую дачу не проникал.

      – Понятно. – Ольге и впрямь все стало понятно. – Теперь ясно, для чего затеяна вся эта интрига.

      Виталий не понял.

      – Какая интрига? Ты о чем?

      – Я о Борисе. Все это Иван Ярославович затеял для того, чтобы вернуть ему Василису.

      Виталий озадаченно помолчал.

      – Что-то это очень уж сложно затеяно, ты не находишь? Не мог же он развести тебя с Глебом, это нереально.

      Поближе узнавшая Ивана Ярославовича Ольга не думала, что это настолько уж нереально.

      – Не знаю. Мне порой кажется, что он может все.

      – Ты преувеличиваешь. – Виталий не мог поверить в такую нелепицу. – Как можно заставить других плясать под свою дудку? Ладно мы были бы с ним рядом, а то за тридевять земель.

      – Он очень хороший психолог. И знает, за какие ниточки нужно дернуть, чтобы люди поступали так, как он хочет.

      Виталий с жадностью посмотрел на ее такое родное лицо.

      – Знаешь, мне все равно, что он сделал. Я уверен, что он все сделал правильно.

      – Возможно. Но это сделано так… безжалостно.

      – Безжалостно? Мы же врачи. Мы с тобой прекрасно знаем, что порой, чтобы спасти человека, нужно действовать безжалостно и быстро. А жалость, как правило, приводит к плачевным последствиям.

      Оля печально засмеялась.

      – Ты судишь как заправский костоправ, Виталий.

      – Скорее по-мужски. Представь себе, что о сущности Глеба ты узнала бы лет через десять-пятнадцать? Что бы ты тогда стала делать?

      – Я не знаю, что стала бы делать тогда.

      – Зато я знаю. Молча бы терпела. А он об тебя ноги бы вытирал.

      – А может, к тому времени он бы просто перебесился?

      – Люди не меняются. Изменить их может лишь что-то экстраординарное. Какая-то трагедия, к примеру.

      – Давай не будем о плохом. Его и без того в жизни предостаточно.

      – Боишься накаркать? Хорошо, не будем. И, знаешь, академик прав, говоря, что нужно возвращаться к себе. Он мне сейчас такие мудрые вещи говорил…

      Ольга сумрачно слушала Виталия. В саду темнело, пора было возвращаться в дом, но он никак не мог успокоиться.

      – Мне не надо было жениться, это однозначно. Но в то время казалось, что твоя жизнь никогда не изменится. Ты была так влюблена и так счастлива, что надеяться мне было не на что.

      – Виталий, тебе и сейчас надеяться не на что, как ты этого не понимаешь? Я никогда не стану разбивать семью, какой бы неудачной она тебе не казалась. Ася с тобой счастлива, она тебя любит. И сама она от тебя никогда не уйдет. Так что давай прекратим этот бесполезный разговор.

      Оля говорила это сочувственно, мягким голосом, каким говорила с о всеми больными, но для Виталия ее слова звучали похоронным звоном.

      – Ты меня не любишь? Скажи прямо! Тогда нам и говорить не о чем!

      Оля с укором посмотрела на него.

      – Как можно говорить о любви? Вспомни, ты женат! И я никогда не выйду за тебя, если ты из-за меня разведешься. Я никогда не стану счастливой, зная, что из-за меня кто-то страдает, тем более такая славная девушка, как Василиса. – Прекращая разговор, Ольга поднялась. – Извини, мне надо идти. Лиза одна. Мало ли что. Вдруг проснется, меня нет, она испугается.

      Виталий попытался сказать, что нет ничего более беспощадного, чем бесплодное ожидание, но она, кивнув на прощанье, быстро ушла по едва виднеющейся в темноте дорожке, болезненно прижав руки к груди.

      Виталий опустился на ту же скамейку, и безнадежно уставился в темное небо.

      ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

      Василиса в бешенстве смотрела на забитую машинами дорогу. Первородка в салоне, не скрываясь, плакала. Она боялась рожать в машине. Ксан Ксаныч, на этот раз тоже сидевший в салоне, был не на шутку озабочен - эпикриз у роженицы был сложным. Водитель сердито сигналил стоящим впереди машинам, требуя пропустить. Слыша завывания сирены и требовательные гудки, те, как могли, жались во все стороны, пропуская скорую, но безрезультатно. Впереди, машин за пять от скорой, будто издеваясь, посреди полосы стояла наглая иномарка, из-за которой все усилия других водителей оказывались напрасными.

      Василиса не выдержала. Рывком открыв дверь салона, она быстро проскочила мимо машин и оказалась возле иномарки. За тонированными стеклами проглядывались силуэты смеющихся молодчиков. Она молча обошла машину, открыла дверь со стороны водителя и, схватив его за волосы, вытащила наружу.

      Как она и ожидала, это был беспардонный парень южной наружности. От неожиданности он схватился на голову и заорал:

      – Ты чё, с ума сошла?

      – А ну, убирайся с дороги куда хочешь, или сейчас трупом станешь! – Василиса тоже не стала понижать голоса.

      Он расплылся в наглой усмешке.

      – Давай, давай, не стесняйся!

      На подмогу ему из машины вылезло еще три таких же смеющихся бугая. Не дрогнув, Василиса заявила:

      – Живо освобождайте дорогу! Или получите сейчас у меня!

      Парни издевательски захохотали во все горло. Но тут из соседних машин начали выходить водители и пассажиры, держа в руках кто монтировку, а кто и бутылки с самой разной жидкостью. Поняв, что они оказались в явном меньшинстве, южане быстро сели обратно и, заехав одной стороной машины на бордюр, удрали с опасного места.

      Помахав всем помощникам рукой в знак благодарности, Василиса быстро добежала до скорой, и они помчались дальше. В роддоме сдали роженицу в приемный покой и отправились на следующий вызов.

      К удивлению Аси, Ксан Ксаныч не ушел в кабину, как сделал бы раньше, а сел к ней в салон и признался, странно покряхтывая:

      – Знаешь, я думал, ты чопорная кукла, а ты огонь девка! Молодец! Уважаю! – и он подал ей большую ладонь.

      Василиса пожала протянутую руку и внезапно захлюпала носом. Слово «огонь» напомнило ей те далекие времена, когда она была хирургической сестрой, и все ее ласково называли «огоньком». А сейчас она кто? Чопорная кукла? В кого же она превратилась?

      Всю смену в ее голове вертелся один вопрос: что ей делать? Она не хотела быть чопорной куклой, но и стать прежней не могла. Во всяком случае, рядом с Виталием. Но и уйти от него невозможно, она же его любит.

      Закрыв глаза, представила, как уходит от него, и грудь тут же сдавило неприятное чувство утраты. Нет. Этого она сделать не может.

      После смены купила продукты в супермаркете и поплелась домой. Почему-то перед подъездом огляделась. Показалось, что за ней следят. Может быть, где-то рядом Борис? Но вряд ли он стал бы прятаться. Вздохнув, вошла внутрь. Не пользуясь лифтом, дошла до своего этажа. Уже около квартиры вдруг поняла, что с удовольствием поболтала бы с Борисом. И не только поболтала? Ужаснувшись своим мыслям, быстро открыла дверь и вошла. Разложив продукты, зашла в большую комнату и поразилась. Виталий смотрел футбол! Это было так странно, что она пару минут стояла молча, не зная, что сказать. Наконец выдавила:

      – И какой счет?

      Виталий с недоумением посмотрел на нее.

      – Какой счет?

      – Обыкновенный. Счет игры. Ты же футбол смотришь.

      Он уже осмысленным взглядом посмотрел на экран телевизора.

      – Черт! Нет, матч я не смотрю. Даже не заметил, кто с кем играет. Просто задумался.

      Василиса не хотела спрашивать, но не удержалась и спросила:

      – О чем?

      – Да так, о том, о сем. О жизни, одним словом.

      Его ответ был отвратительно уклончивым, и прежняя Василиса непременно выяснила бы все до конца, но нынешняя никаких выяснений не хотела. Кто знает, чем закончится подобное выяснение? Она испуганно улыбнулась, и поспешно ретировалась на кухню. Виталий сумрачно посмотрел ей вслед.

      На следующий день у нее была ночная смена. Ксан Ксаныч, сменивший отношение к ней с пренебрежительно-равнодушного на уважительно-компанейское, между делом рассказал пару довольно забавных анекдотов, и Ася, позабыв про свое упадническое настроение, даже посмеялась. Но скоро ее настроение было окончательно испорчено.

      Часов в шесть утра они привезли больного с подозрением на аппендицит в хирургическое отделение областной больницы. Ксан Ксаныч ушел в приемный покой, а Ася осталась в скорой, что-то у нее начала болеть голова, что с ней бывало чрезвычайно редко. Виталий этой ночью был дома, и она с горечью подумала, что он старается так выбирать смены, чтобы встречаться с ней как можно реже.

      Чтобы было легче дышать, она приоткрыла окно и легла на кушетку, надеясь, что голова пройдет. Из больницы вышли двое женщин в белых халатах и остановились возле старой липы неподалеку. Закурили и завели неспешный разговор.

      Ася хотела закрыть окно, она не выносила запаха табака, но фамилия Петров заставила ее руку замереть на полдороге.

      – Он, бедняга, скоро жить будет на работе. Дома, видимо, вовсе невмоготу.

      Василиса замерла. Виталию дома невмоготу? Почему? Что она делает не так?

      – И ведь всем видно, что он несчастен. Только его женушке невдомек. Что за баба такая? Или ей лишь бы рядом кто-то был? Как можно так терроризировать хорошего человека?

      Они говорили что-то еще, но из приемного покоя вернулся Ксан Ксаныч, и они отправились на станцию. Василиса, оглушенная услышанным, сидела бледная и отрешенная. Доктор сочувственно проговорил:

      – Что, так голова болит? Может, домой пойдешь? Смена все равно кончается. Давай мы тебя до дому подбросим?

      Ася покорно согласилась. Все равно работать сил нет. Водитель довез ее до дому, и она вышла у подъезда, махнув коллегам рукой в знак благодарности. Дойдя до квартиры, посмотрела на часы. Восьмой час. Виталий наверняка уже собирается на работу. Она открыла дверь своим ключом и вошла. На сердце было тревожно. Отчего-то встречаться с мужем не хотелось совершенно. Осторожно огляделась. Виталий завтракал на кухне. Он никогда не выходил из дома без плотного завтрака. Как он говорил, чтобы не свалиться от голода посредине операции. В его жизни всякое бывало, порой он не успевал за весь день сжевать и бутерброд.

      Ася тихонько прикрыла двери и на цыпочках прокралась в спальню. Вот уйдет Виталий, она спокойно перекусит и отоспится. Может быть потом, на свежую голову, она сможет что-то решить.

      – Галина, ты меня уже достала своими нравоучениями! – Виталий говорил на редкость злым голосом, Василиса такого от него еще не слышала.

      Галина? Ася знала только одну Галину – свою невестку. Неужели Виталий говорит с ней? Но о чем? О каких нравоучениях речь?

      – Да, я не люблю Асю! Она хороший человек, даже замечательный, но я ее не люблю, ты права!

      У Василисы из глаз сами собой покатились слезы, но она этого не замечала. Подслушивать чужие разговоры нехорошо, но сил уйти не было.

      – Я напрасно женился, это верно. Но что я испортил ей жизнь, это ерунда! Неизвестно еще, кто кому ее испортил!

      Раздался шум. Василиса, опомнившись, метнулась в спальню и затаилась за дверью. В комнату вслед за ней, не заметив ее, заскочил раздосадованный Виталий, схватил лежащую на трюмо барсетку, и выбежал из квартиры. Хлопнула входная дверь, и Ася на ватных ногах выползла из своего укрытия.

      Что это за день сегодня? То одно ненужное откровение, то другое. Судьба? Она уныло вытерла слезы. Надо уходить, ничего больше не остается.

      Она написала записку Виталию, положила ее на видном месте, собрала вещи и вышла из квартиры. Сумка и чемодан оттягивали руки, но она этого не замечала. Медленно шла по дороге, вспоминая жестокие слова Виталия. И зачем она согласилась стать его женой? Какую глупость сделала! Ведь знала же, знала, что он любит Ольгу, и все равно невесть на что надеялась. В груди разгоралась злость на саму себя. Мимо пролетали машины, но она не обращала на них внимания, идя с траурно опущенной головой.

      Борис осматривал почти достроенный дом на улице Зареченской, когда раздался телефонный звонок. Дед! У него сильно забилось сердце. Дед никогда не звонил просто так. Что опять стряслось?

      – Боря, если тебе интересно, то Василиса идет по улице одна, несет чемодан, и чем-то жутко расстроена.

      Борис кинул на ходу прорабу:

      – Потом договорим, продолжайте работу! – и помчался вниз. Завел стоящий у здания Мерседес и рванул к дому Василисы. По дороге позвонил деду.

      – Дед, ты что, так и следишь за ней?

      Иван Ярославович степенно поправил:

      – Ну, скажем, наблюдаю.

      Борис скептически хмыкнул.

      – А за кем ты еще наблюдаешь?

      – Как сказать. Наблюдаю я за всеми, но не с помощью детектива. Но ты поспешай давай, она к автобусной остановке идет. Потом перехватить ее будет гораздо труднее.

      Борис отключил телефон и сосредоточился на дороге.

      Василиса уже подходила к остановке автобуса, когда одна из иномарок остановилась рядом. Занятая своими мыслями, она по инерции продолжала идти дальше.

      – Ася, привет! Ты далеко? – голос Бориса заставил ее вздрогнуть. Откуда он взялся?

      – Ты что, следишь за мной, что ли? – Василисе было совершенно не до него.

      – Ага! Непременно! – веселый голос Бориса совершенно не соответствовал ее настроению.

      Он вышел из машины и забрал ее поклажу, еще раз мысленно поблагодарив деда. Великая вещь детективы!

      – Куда собралась? К родителям в деревню?

      Она сердито на него посмотрела.

      – Нет. Иду к брату! Я ушла от Виталия. Доволен?

      Борис и не думал скрывать свое удовлетворение.

      – Естественно! Надеюсь, ты не ждешь от меня сочувствия?

      – Не такая уж я дура, как ты думаешь!

      – Не приписывай мне идиотских мыслей. Не такой уж я дурак, как ты думаешь!

      Василиса невольно засмеялась, на мгновение забыв о своих горестях, но тут же помрачнела. Борис забросил вещи в багажник и усадил ее на переднее место. Василиса не возражала. Ей было все равно, кто ее будет везти. Откинула голову на подголовник и устало закрыла глаза.

      – Плакала? – сочувственно спросил Борис.

      – А ты как думаешь? – Василиса старалась разозлиться, но не получилось.

      – Даже и не знаю, хорошо это или плохо. Для нас с тобой хорошо, но ты этого еще не понимаешь.

      – Почему для меня хорошо? – она не понимала, чего хорошего может быть в положении брошенной жены.

      – Ты наконец-то выросла из подросткового обожания своего кумира. Задумайся, ты ведь не любила мужа. Ты его обожала. Так, как девчонки-подростки обожают певцов, актеров, спортсменов. Ты тоже создала себе идола и усердно ему поклонялась.

      Это было так созвучно ее тайным мыслям, что она встрепенулась. Но согласиться означало признать собственную незрелость, и она с апломбом заявила:

      – Ерунда! Я его любила как взрослая женщина!

      – Не думаю. – Слова Бориса звучали спокойно и взвешенно. – Ты и не знаешь, как любят взрослые женщины. Вот скажи мне прямо, ты хоть однажды оргазм с ним испытывала?

      Василиса задохнулась от бесстыдства сказанного.

      – Какого черта ты у меня спрашиваешь такие интимные вещи?

      – Значит, не испытывала, – удовлетворенно констатировал Борис, – по сути, вы с ним оба друг друга не любили.

      Василиса почувствовала себя униженной, и замкнулась в гордом молчании. Благодаря бестактности Бориса вынырнув из пучин страдания, заметила, что едут они вовсе не к дому Андрея.

      – Куда ты меня везешь? – с клокочущим гневом потребовала от него объяснений. – Мой брат живет вовсе в другой стороне. Если забыл, то мог бы и спросить!

      – Я прекрасно помню все, что касается тебя, напоминать мне не нужно. А едем мы ко мне. И не говори мне, что ты этого не знала.

      Василиса внезапно поняла, что и в самом деле знала, куда они едут. Но признаваться в этом? Да ни за что! Должна же быть у девушки гордость! А она у нее есть! И сейчас этот наглый тип в этом убедится!

      Она повернулась к нему, чтобы решительно высказать все, что о нем думает, но ее внимание привлекла группа дерущихся мальчишек на тротуаре.

      – Затормози быстро!

      Борис автоматически нажал на тормоза, так безапелляционно это прозвучало. Приготовился ее отговаривать, но она уже вышла из машины и решительно направилась к мальчишкам. Борис только сейчас заметил, что трое бьют одного. Посмеиваясь, пошел за ней.

      – А ну, немедленно прекратите!

      Двое отшатнулись, а третий, нахальный долговязый мальчишка с синяком под глазом, пренебрежительно спросил:

      – А то чё? Лекцию о плохом поведении читать будешь? – было сразу видно, что лекциями его не пробрать.

      – И не подумаю! – и Василиса без предупреждения дала ему кулаком в ухо.

      Мальчишка от неожиданности присел.

      – Эй, вы чё! – Он сразу вспомнил о субординации. – Вы не имеете права драться!

      – Кто тебе это сказал? Тебя нагло обманули! – Василиса ловко пнула его по пятой точке и снисходительно пояснила: – С чего ты решил, что тебе втроем одного бить можно, а мне тебя одной побить нельзя?

      Парень попытался дать сдачи, она завернула ему руку за спину и безжалостно схватила за ухо. Он взвыл.

      – Я жаловаться буду!

      – Он всегда такой трус? – спросила Василиса у мальчишки, которого били.

      – Всегда. Он один на один дрейфит, соберет подкулачников, тогда и задирается.

      Василиса сильнее заломила руку мальчишке.

      – Вот что, трусливая задира! Если ты еще раз полезешь драться не по-честному, берегись! Как его зовут?

      – Васька Белов. Гад он редкий.

      – Вот что я тебе скажу, Васька Белов! Я буду регулярно звонить в школу, которая, как я знаю, в этом микрорайоне одна, и интересоваться твоим поведением. Думаю, тебя там все знают. Твоя классная руководительница наверняка с удовольствием будет описывать мне твои подвиги. И учти – за каждый такой подвиг ты будешь иметь дело со мной. Не с родителями, которым до тебя, похоже, никакого дела нет, ни с педагогами, которые, как ты правильно сказал, тебя бить права не имеют, а со мной. И учти, у меня четверо старших братьев. И любой из них мне тебя на ум поставить поможет. И в следующий раз я приду к школе с братом и мы просто выпорем тебя крапивой на глазах у всех желающих. Понял меня?

      – Права не имеете! Это нарушение прав ребенка!

      – Вот когда ты права других уважать научишься, тогда и за свои права бороться будешь! А сейчас катись! – Васька пошел, чуть прихрамывая и бухтя себе под нос. Его команда пошлепала было следом, но замерла после грозной команды Василисы: – «Стоять»!

      – Вам тоже нужно объяснять, что хорошо, а что плохо?

      Мальчишки боязливо поежились. Эта решительная дамочка сумела внушить к себе искреннее уважение.

      – Мы больше не будем. Мы поняли, что это нехорошо.

      – Вы поняли? Надо же, какая у вас развитая интуиция! И запомните: подлость это подлость. Если хотите стать мерзкими подлюками, продолжайте в том же духе. Только не думайте, что жить после этого хорошо будете. Рано или поздно получите все свои подлости обратно. А сейчас топайте на все четыре стороны!

      Они умчались, а Василиса протянула мальчишке вынутый из сумочки бумажный носовой платок и предложила:

      – Тебя подвезти?

      Он приложил платок к разбитому носу и махнул рукой на стоящий рядом кирпичный пятиэтажный дом.

      – Я здесь живу. Эти гады меня постоянно тут подкарауливают.

      – И что, никто не вмешивается?

      – Почему, иногда кто-нибудь защищает. Но потом Васька снова задирается. Если бы он один дрался, я бы ему показал!

      – Надеюсь, больше он так делать не станет.

      Мальчишка пожал плечами.

      – Не знаю. Каникулы ведь. Может, и не побоится. У него отца нет, а матери он не нужен. Вот и отыгрывается.

      Василиса смешно почмокала губами.

      – У тебя телефон есть?

      – Ну, есть. Только я жаловаться не буду.

      – Это хорошо. Но ты и не жалуйся. Ты просто мой номер набери, и я уже буду знать, что Васька опять в своем репертуаре.

      – Но ведь это то же, что нажаловаться.

      Василиса серьезно посмотрела в его глаза.

      – Знаешь, таким пакостным людишкам нужно обязательно давать отпор. Если они его не получают, они начинают верить в свою безнаказанность, и с ними справиться все труднее и труднее. Кто знает, до чего докатится этот Васька Белов? Возможно, и убьет кого-нибудь. И учти, произойдет это при твоем прямом попустительстве. Считая, что жаловаться непорядочно, ты его элементарно провоцируешь. К тому же я не прошу звонить мне постоянно. А только тогда, когда он тебя серьезно достанет.

      Мальчишка призадумался. С этой точки зрении он на свое поведение никогда не смотрел.

      – Ладно. Позвоню, если в самом деле достанет. А вы его найти сможете? Адрес его я давать не буду.

      – Не проблема, узнаю. Давай пиши мой номер телефона!

      Они обменялись номерами, и мальчишка пошел к себе, распрямив плечи и подняв голову. Впервые за полгода преследований Васьки Белова он чувствовал себя победителем.

      Стоявший рядом Борис с интересом следил за преображением Василисы.

      – Закончила биться за правое дело? Может, дальше поедем?

      Она молча села в машину, и воинственно просила:

      – Что, не нравится? Считаешь, я вмешиваюсь не в свое дело?

      – Почему ты так решила? Просто мне бы хотелось, чтобы ты не делала это одна. Вдруг бы эта мелкота накинулась на тебя всем скопом?

      Еще не остывшая от разборки Василиса с вызовом пообещала:

      – Применила бы к ним пару болезненных приемчиков, только и всего!

      – Чудно, чудно! Как сказал бы дед «ut cures ut», – в ответ на ее вопросительный взгляд перевел: – «подобное лечится подобным». А ты и в самом деле пойдешь на разборку с этим юным агрессором?

      – Конечно. Нельзя, что такие типы оставались безнаказанными.

      – Малое наказание предотвращает большое преступление?

      – Однозначно. Сколько б мужчин не совершили преступлений, если бы им в детстве кто-то вовремя дал по шее!

      – Но ведь бить детей непедагогично! Насилие порождает насилие. Ты с этим не согласна?

      – Это смотря с кем. Ты думаешь, Ваське нужны твои увещевания?

      – Мои вряд ли. Но если бы ты увещевала его часа два подряд, уверен, он бы надолго закаялся совершать что-нибудь нехорошее.

      Василиса невольно засмеялась.

      – Нет у меня времени увещевать его по два часа. Я ему лучше подзатыльник добрый дам. Знаешь, тоже очень действенная мера. У нас в деревне за озорство братьям частенько перепадало от соседских мужиков. Потому и выросли приличными людьми, что знали, без наказания не останутся. Зато и хвалили все, если что-то доброе сделали.

      – Тебя наверняка хвалили?

      – Хвалили. Хотя, бывало, и ругали. Я же старалась от братьев не отставать. И во всех их авантюрах участвовала.

      Борис аккуратно повернул на нижний тракт и прибавил скорость.

      Через некоторое время Василиса снова потребовала от него ответа, явно сравнивая с Виталием:

      – Ты хочешь, чтоб я тихо проходила мимо?

      – Это в принципе невозможно. Ты родилась валькирией. Поэтому не борись с собой, просто будь осмотрительней. Лучше вызвать полицию, чем безосновательно рисковать. Представь, сколько горя ты принесешь родным и близким, если с тобой что-то случится?

      Василиса покаянно вздохнула.

      – Я это понимаю, но пересилить себя не могу.

      – Ну, с Виталием же ты вела себя по-другому.

      – Да. И была не права. Нельзя стать тенью другого, даже очень хорошего, человека.

      – Правильно. Хвалю.

      Борис проехал охрану поселка, подъехал к своему коттеджу. Ворота гаража распахнулись автоматически, и они оказались в цокольном этаже. Он вышел из машины и хотел достать вещи Василисы, но она скандально спросила:

      – Для чего ты все-таки меня сюда привез?

      Он вздохнул и хотел пойти к ней.

      – Не трогай меня! Объясни, зачем ты меня сюда привез?!

      Борис напрягся. Настал момент истины, и от того, найдет ли он сейчас верные слова, зависит его с Василисой будущее.

      – Я люблю тебя. Люблю давно. Я тебе это уже говорил. Но в то время ты была ослеплена своим юношеским обожанием и меня не услышала, к сожалению. Но теперь у тебя начался новый этап в жизни, и тебе решать, со мной он будет или без меня. – Василиса хотела что-то заявить, но он предупреждающе поднял руку. – Дай закончить! Я понимаю, тебе невместно говорить «да», ты еще не отошла от прошлых неудачный отношений. Но можешь ничего не отвечать. Просто подойди ко мне. До меня всего два шага.

      Он протянул руки, истово надеясь, что она сделает эти два шага.

      Василиса долго смотрела на него, прислушиваясь к себе. Он упорно держал руки на весу, мысленно внушая ей: подойди, подойди! И она сделала эти два шага.

      Он с силой прижал ее к себе, и она с изумлением почувствовала жар, разливавшийся у нее во всем теле. Ничего подобного рядом с Виталием она не чувствовала. Борис ее даже не целовал, но от него исходила такая мощная волна желания, что Василиса затрепетала.

      Но вот он медленно, боясь вспугнуть, начал гладить ей спину, поднимаясь все выше. Когда его горячие руки легли ей на шею, по ее телу уже шли непонятные ей волны. Решив понять, что же это такое, Василиса подняла голову, подставив губы.

      Он не замедлил воспользоваться приглашением. От его настойчивого поцелуя у Василисы начала кружиться голова, и ей пришлось крепко вцепиться в его плечи.

      Это всего-то недостаток кислорода – профессионально объяснила она сама себе свое состояние, прекрасно понимая, что врет.

      Он подхватил ее на руки и куда-то понес. Глаза у нее были закрыты из-за головокружения. А может быть, потому, что ей полагалось стыдиться. Во время близости с Виталием ей постоянно хотелось чем-то прикрыться. И было страшно неудобно, если он на нее смотрел.

      Борис принялся ее раздевать, целуя каждый уголок тела. У него в самом деле подрагивают руки, или ей это кажется?

      Ей хотелось его утешить, но она боялась прервать молчание. Но вот Борис лег рядом и прошептал:

      – Голубка моя…

      Почему-то от этих слов захотелось плакать. Она шмыгнула носом, стараясь сдержаться. Это было на редкость глупо – плакать во время интимной близости! Как будто ее кто-то обидел…

      В комнате было светло, Борис и не подумал зашторить окно. Конечно, кто сюда будет заглядывать, до ближайшего дома несколько сот метров. Василиса вдруг поняла, что она совсем обнажена, и рядом нет одеяла, чтобы прикрыться. Как ни странно, это ее совсем не взволновало. Пусть смотрит! Впервые ее не беспокоило несовершенство собственного тела.

      Она с удовольствием провела рукой по перекатывающимся мышцам Бориса, почувствовав его неконтролируемый отклик.

      …Ее накрыла неимоверная волна наслаждения. Она стонала и выгибалась, но не осознавала этого. Потом она провалилась в небытие. Или в сон. А, может быть, в истому. Во всяком случае, когда она через некоторое время очнулась, Бориса рядом не было. Она лежала, укрытая шелковистым пледом, приятно ласкавшем разгоряченную кожу.

      Может быть, это был сон? Не может быть, чтобы ее настолько захватила чувственность! Она же забыла обо всем! Никогда прежде она не испытывала такого шквала чувств. И считала, что такое бывает только в кино. Ну, или в любовных романах. Но уж никак не в жизни и никак не с ней.

      Как ни странно, но на сердце было поразительно легко. Так легко, что хотелось петь. Давно позабытое чувство полета окрыляло. Похоже, ей не за что себя винить. Она там, где и должна быть. Интересно, это потому, что ее любят? Или она любит тоже? Вряд ли она испытала бы такое упоение, если б не любила Бориса. Такое чувство непременно должно быть взаимным.

      Внезапно до ее ноздрей донесся запах кофе, показавшемся ей восхитительным. Неужели она так голодна? Вполне возможно, все последнее время ей кусок не лез в горло.

      Бросив самоанализ, она встала и посмотрела вокруг. Ее одежда была аккуратно сложена на стуле, но натягивать на влажноватую кожу джинсы и футболку не хотелось совершенно. На глаза попался тот же цветастый плед. Она обернула его вокруг талии и перебросила конец через плечо. Получилось что-то вроде индийского сари.

      Небрежно проведя рукой по распущенным волосам, решила оставить их как есть. Все равно расческу ей не найти. Вышла из просторной комнаты и отправилась по длинному коридору на манящий запах. По дороге открывала комнаты и заглядывала внутрь. В кабинете, полном высокими дубовыми шкафами с книгами до потолка, решила, что здесь слишком мрачно, и неплохо бы для разнообразия поставить на подоконник пару горшков с цветами, лучше всего для этого подойдут цветущие гортензии. В столовой ей не понравился бирюзовый цвет обоев. От такого цвета весь аппетит пропадет. Она бы сделала в столовой все по-другому. Комната должна быть веселой, но в меру.

      Интересно, а что там, наверху? Она двинулась было в широкой лестнице, ведущей наверх, но остановилась, взявшись за перила. Она же ведет себя по-хозяйски! Осознав это, поразилась. Как будто она имеет на это право! В квартире Виталия она боялась книгу переставить, чувствуя там себя на птичьих правах, а тут уже решает, что где должно стоять. Что это с ней? Удивленно покачивая головой, пошла дальше.

      На огромной, по меркам ее бывшей квартиры, кухне, хозяйничал Борис. На нем были только шорты, оголявшие мускулистый торс. Вместо легкой стыдливости и неодобрения, которые в ней всегда вызывал подобный наряд Виталия, Василиса почувствовала легкую дрожь возбуждения внутри. Чуть задержавшись в дверях, она быстрыми бесшумными шагами подошла к нему и прижалась щекой к обнаженной спине, обхватив руками за талию.

      Борис замер от неожиданности. Но недолго. Скользким движением повернувшись к ней лицом, он обхватил ее за плечи и крепко прижал к себе. Чувствуя щекой его прохладную кожу, Василиса покаянно призналась:

      – Я такая дура! Мне надо было давно уйти к тебе, а не тянуть эту тягомотину.

      – Ты не дура. Ты просто не поняла себя. И не мне тебя в этом винить, я ведь тоже в свое время свалял дурака. Если бы я разобрался в себе сразу, не было бы этих жутких пустых лет. Но, надеюсь, теперь все встало на свои места. Ты останешься со мной? Или мне нужно все сделать по правилам?

      Василиса удивилась.

      – Я не знаю никаких правил. Объясни.

      – Ну, сначала нужно подарить цветы, потом встать на одно колено, впрочем, можно и на оба, и признаться девушке в любви. Потом подарить кольцо в знак вечной любви. И только потом поцеловать.

      Василиса принялась хохотать.

      – Боже, как скучно! Нет, я так не хочу. Давай без этого выпендрежа. Я останусь с тобой. Хотя бы потому, что мне некуда идти. Ты же меня похитил.

      – Однозначно. И никому больше не отдам!

      Он крепко поцеловал ее в подтверждение этих слов, и Василиса счастливо засмеялась. Она наконец поняла, где ей нужно было быть. Именно в этих руках и именно с этим человеком.

      Операция закончилась поздно, руки от перенапряжения дрожали. Мальчик, тяжело пострадавший в аварии, был спасен. Операционная бригада поздравляла друг друга, и особенно своего ведущего хирурга, но он не отвечал на поздравления. Виталий был вымотан и физически, и морально. Сил не было даже ответить на поздравления коллег. Переодевшись, поплелся домой, радуясь, что идти ему каких-то пять минут. Перед дверью помедлил, надеясь, что Василиса спит и ей ничего не нужно будет объяснять. В последнее время он разговаривал с ней с трудом. Прекрасно понимал, что она ни в чем ни виновата, но пересилить себя не мог. О каких-то близких отношениях не могло быть и речи. Ему дотрагиваться-то до нее было неприятно, не говоря уж о чем-то более интимном.

      А утренний разговор с невесткой Василисы его просто доконал. Как можно так безапелляционно вмешиваться в чужую жизнь? Несчастлива с ним Аська! Да он с ней тоже несчастлив, и что с того? Лучше всего им было бы разойтись, но как это объяснить Василисе? Да и не будет он это делать. Это же он четыре года назад предложил ей выйти за него замуж. С какими глазами он теперь будет говорить о разводе? К тому же Оля ясно сказала, что никогда не будет его женой, если Василиса будет несчастна. А если инициатором развода будет он, она будет несчастна. Тупик.

      Прокрался в ванную, принял душ. Вместе с чистотой тела пришла некоторая ясность в мыслях. Что ж ему делать? Может быть, Василиса права, и им нужно завести ребенка? Может быть, он сможет его полюбить, и тот заполнит угрожающую пустоту в его жизни? Хотя о чем это он? Он уже пытался вылечить таким образом свою душу, и сделал несчастным еще одного человека.

      В темноте, боясь разбудить Василису, прошел на кухню, включил свет, и увидел белеющий на столе листок бумаги. Дрогнувшей рукой поднял его и прочел:

      «Виталий! Я ухожу. Ты меня не любишь, и это не твоя вина. Полюбить ни за какие заслуги невозможно, больше я себе врать не буду. Не беспокойся, я не пропаду. Желаю тебе счастья с Олей. Она прекрасный человек и во всех отношениях лучше меня. Василиса.»

      Виталий еще раз перечитал эти строки. Вместо чувства освобождения пришел горький стыд. Что это за жизнь у него? Ничего по уму сделать не может! Посмотрел на часы – два ночи. Звонить ей в такое время неприлично. Она наверняка у брата, а там маленькие дети. Придется ждать до завтра.

      Он пометался по квартире с полчаса, потом заставил себя лечь на диван. Супружеская постель пустовала, но он знал, что больше никогда на ней спать не будет. Прилег, будучи уверен, что уснуть не сможет, слишком взволнован, но лишь накинул на себя одеяло, как провалился в глубокий сон без сновидений.

      Утром проснулся со странным, но очень приятным ощущением полета. Немного помурлыкал от удовольствия, но вспомнил о Василисе и мурлыкать перестал. Часы показывали десять. Он было испугался, что проспал на работу, но, вспомнив, что сегодня у него отгул, успокоился. Надо звонить Василисе. Как бы то ни было, нужно поговорить. Хотя бы узнать, как она добралась до брата. Набрал ее номер. Через пару минут ответил мужской голос.

      Виталий удивился, но не очень. Наверняка Василиса оставила телефон на кухне, и за нее отвечает брат.

      – Андрей? Доброе утро! Василиса у тебя?

      – Доброе, Василиса у меня, но я не Андрей.

      Виталий ошеломленно переспросил:

      – Не Андрей? А кто?

      – Борис.

      – Кетов?

      – Угадал.

      Виталия прошибла молниеносная догадка.

      – Василиса теперь с тобой?

      – Да.

      – А с ней поговорить можно?

      – Можно. Но попозже. Она спит. Думаю, через пару часов проснется. Но и тогда с ней лучше не говорить. Ну, ты понимаешь. Ты лучше с Ольгой поговори. Думаю, у вас найдется немало интересных тем для разговора.

      Виталий не успел ничего сказать, как Борис жизнерадостно пожелал ему удачи и, добавив, что ему нужно идти варить кофе, чтоб, как положено, подать его жене в постель, попрощался и отключился.

      Виталий несколько мгновений тупо смотрел на телефон. Потом, пробормотав: «вот, значит, как…», осторожно положил телефон на тумбочку и почему-то вспомнил, что он Василисе никогда кофе в постель не приносил. Ему это даже и в голову не приходило. Но теперь он этот опыт возьмет на вооружение.

      Понимая, что по телефону о таком событии с Ольгой говорить нельзя, позвонил ей и договорился о встрече. Она идти не хотела, но он сказал, что у него для нее потрясающая новость, и тогда она пообещала прийти в кафе ровно в два часа дня.

      Они встретились, и радость Виталия несколько приутихла: Ольга была какая-то смурная и озабоченная.

      – Что случилось?

      – Ничего особенного. Я вчера виделась с Глебом.

      У Виталия похолодело на сердце.

      – И что?

      – Он клялся, что все осознал, что любит меня по-прежнему, просил вернуться. И был такой несчастный, похудевший и раскаявшийся, что мне до сих пор не по себе.

      – И ты решила к нему вернуться?

      – Нет, конечно. Вернуть былое невозможно. Любовь оплевана, доверие изгажено. Но мне его жаль.

      Виталий протянул руку и с силой пожал ее ладонь.

      – Это не твоя вина. Это не из-за тебя разрушена ваша семья. Но я позвал тебя, чтобы сказать, что Василиса ушла к Борису.

      Оля не поверила своим ушам.

      – Как? Она же его не любила?

      – Возможно, и не любила, но он ее любил. Вспоминаю теперь разные мелочи, на которые прежде не обращал внимания, и думаю, что он даже ей предложение делал.

      – Ну да, не совсем приличного свойства.

      – Думаю, предложения разные были. И приличные, и неприличные. Он, кстати, подходит ей гораздо больше, чем я. Оба они шебутные какие-то.

      Оля коварно заметила:

      – Я тоже порой шебутной бываю.

      Виталий ласково усмехнулся.

      – Я не в том смысле. Я порой Василису вовсе не понимаю. А тебя я понимаю.

      – Самое главное в жизни – чтобы тебя понимали?

      – Ну да. Но и наоборот. А ты меня понимаешь?

      Оля серьезно посмотрела на него.

      – В принципе, да.

      – Давай пока не будем говорить о любви и прочей романической чепухе. Мы еще не отошли от наших не слишком счастливых браков. Но когда я разведусь, у меня будет надежда?

      – Однозначно. – Она не удержалась от шутки: – Надежда умирает последней, как ты знаешь.

      Он невесело рассмеялся.

      – Все бывает. В начале этого года у меня на столе умерла пациентка с таким именем. Привезли слишком поздно. Понимаю, что не виноват, но все равно тяжело.

      Оля построжела и успокаивающе положила руку ему на ладонь.

      – Такое бывает у каждого врача. У хирурга и врача скорой уж точно. Но что делать? Мы сами выбрали такую работу.

      Виталий накрыл ее руку своей.

      – Давай забудем про работу, хотя я и первый начал. Ты переедешь ко мне после того, как мы с Василисой оформим развод?

      – Перееду. Мне, – тут она снова печально улыбнулась, – и ехать-то некуда. Но я еще месяц буду жить у Ивана Ярославовича на даче. Хотя я теперь понимаю, что ни в каких сопровождающих он не нуждается. Просто он очень добрый человек. Ты знаешь, он умудрился пристроить своего зятя и вернуть в семью первого мужа дочери, отца Бориса.

      Виталий задумался.

      – Мне кажется, ты права, и вся эта неразбериха была устроена им с одной целью – вернуть Борису Василису.

      Оля с ним согласилась. Поговорив еще немного, они решили встретиться после развода и все обсудить.

      ЭПИЛОГ

      Светлана Ивановна с трепетом осматривала накрытый стол. Ужасно не хотелось ударить в грязь лицом. Сегодня внучке исполнился годик – это событие чрезвычайно волнующее! Ей хотелось плакать от умиления, глядя на розовое одеялко, укрывавшее коляску с малышкой. Не выдержав, она снова подошла к коляске и заглянула внутрь. Там посапывала носиком самая замечательная девочка на всем белом свете. Ее внучка Ульянка. Улечка. Лялечка. Светлана Ивановна могла выдумывать ласковые имена бесконечно, но времени не было, скоро должны были приехать гости.

      На веранду вошел Владимир Борисович в светлом летнем костюме. Поправив перед зеркалом галстук, с удовольствием чмокнул жену в щечку и спросил:

      – Что, наш ангелочек спит?

      Светлана Ивановна приложила палец к губам и тихонько ответила:

      – Спит.

      Владимир Борисович шепотом спросил:

      – Это хорошо. О чем ты говорила с братом? Что у него стряслось? Почему не приедет?

      – Да ничего особенного. – Светлана Ивановна не придавала большого значения перипетиям жизни Ярослава. – Просто опять развелся, только и всего.

      Владимир задумчиво проговорил:

      – И сколько лет он в этом случае продержался? Шесть или семь?

      – Десять.

      – Потрясающе! – Владимир Борисович присвистнул от изумления. – Что, Анжела от него сама ушла? Она же, вроде, американского миллионера подцепила?

      – Миллионер он американский, как же! – Светлана Ивановна пренебрежительно фыркнула. Она не любила заносчивую невестку. – Как только Анжела сообщила своему ухажеру, что уходит к нему, тот сразу исчез. Ярослав попросил свою службу защиты информации выяснить, где зарегистрирован электронный адрес этого псевдомиллионера американского, оказалось, что в Грузии. Забавно?

      – Они что, вживую-то не встречались?

      – Не знаю. Возможно, и встречались. Но она же такая… – Светлана Ивановна не нашла нужного слова, и Владимир пришел ей на помощь, предложив нейтральное:

      – Самонадеянная?

      – Конечно! Ей и в голову прийти не могло, что ее, такую раскрасавицу и разумницу, может кто-то обмануть! В общем, Ярослав разозлился и дал ей отставку.

      – И где она теперь?

      – В Москве. Он ей двушку купил в спальном районе.

      Владимир рассмеялся.

      – Тяжко ей, наверное, после министерской-то квартиры в двушке. Но она баба ушлая, не пропадет. Наверняка уже себе очередную жертву приглядела. Так что скоро нового мужа доить будет. – Он посмотрел вокруг. – А где наша молодежь?

      – Ася тоже спит, она почти всю ночь не спала, у Ульянки зубик режется, она хныкала. Но Боря пошел ее будить. Скоро же родственники приедут.

      – Будить? И когда он ушел? – скептически хмыкнул мудрый Владимир Борисович.

      Светлана Ивановна озадаченно посмотрела вокруг, будто кто-то мог подсказать ей время.

      – Не знаю. Я не смотрела на часы. Думаю, где-то с полчаса прошло.

      – Полчаса? Ну, думаю, он ее уже разбудил. Сейчас придут. На это дело больше получаса не требуется.

      Жена укоризненно посмотрела на него, уж очень фривольно прозвучали его слова, но тут на веранду вышел Борис.

      Мать с удовольствием посмотрела на сына. Он выглядел на редкость спокойным и довольным, красивым и уверенным в себе, и она с облегчением подумала, как хорошо, что он наконец-то женился.

      – Что, разбудил-таки жену? – Владимир Борисович спросил это невинным тоном, но Борис, сразу распознав подначку, с предупреждающим прищуром посмотрел на него.

      – Разбудил, разбудил. Сейчас придет.

      Будто услышав его слова, малышка села в коляске и позвала: – «Мама!». Светлана Ивановна тут же кинулась к ней.

      – Ах ты, мое золотко! Кушать хочешь? Сейчас мамочка придет!

      В ответ на ее обещание на веранде появилась розовая после сна Василиса в открытом голубом сарафане. В ней не было ничего подозрительного, если не считать припухших от поцелуев губ. Светлана Ивановна тут же передала ей малышку с сюсюканьем:

      – Мы кушать хотим!

      Ася присела на стульчик в углу и принялась кормить дочку. Она решила кормить ее грудью до полутора лет, чтобы та росла здоровой. Ульянка, обхватил грудь обеими руками, громко чмокала, торопясь насытится.

      Владимир Иванович ностальгически заметил:

      – Прямо как ты, Борька. Один в один. – И он ласково посмотрел на жену.

      Но Светлана Ивановна на его сентиментальные воспоминания не отозвалась. Она перегнулась через перила и пристально рассматривала подъездную дорогу.

      – Ох, едут, а у меня еще стол не готов! – она умчалась на кухню за очередной порцией деликатесов. Владимир Борисович пошел помогать, бросив на ходу Борису:

      – Иди встречай!

      Борис вышел во двор, где друг за другом останавливались «Нивы». Представив удивленные лица соседей, признававших только иномарки, он иронично усмехнулся. А вот его деревенские родственники считали, что для российской дороги «Нива» всего способнее. Следом подъехала и городская родня на крутых иномарках.

      Гости шумно высыпали из машин и направились в дом. Без перерыва сыпались шутки, смех, и большой дом внезапно стал казаться веселым и уютным. За столом тоже никто не чинился, все ели и пили за здоровье именинницы с удовольствием. Тон задавали родственники Василисы, не знавшие, что так откровенно радоваться жизни в гостях у академика невместно. Родня Анастасии Петровны радостно поддержала их настроение, и даже чопорные родственники академика стали вести себя проще. Иван Ярославович с удовольствием оглядывал шумное пиршество. Именно так, в его представлении, и должны были проходить семейные праздники.

      Наевшись, все принялись петь русские народные песни и пели часа три, пока деревенская родня не засобиралась домой, на все уговоры посидеть еще отвечая одно: «дома скотины полно, ее кормить надо. И коров доить».

      Прощаясь, все говорили, что никогда еще в этом доме так весело и беззаботно не праздновали.

      После отъезда гостей общими усилиями убрали со стола, и молодежь, как звал Бориса с Асей Владимир Борисович, пошли в сад, оставив дочь на попечение бабушки с дедушкой. Счастливая Светлана Ивановна держала Улю на коленях, играя в «сороку-белобоку», когда Владимир Борисович, рассеянно посматривавший в сад, вдруг взбодрился и заявил:

      – Борис Василису на руки поднял и кружит!

      – И что в этом такого? – Светлана Ивановна не поняла его странного удовольствия.

      – Скорее всего, у нас скоро будет еще один повод для празднования. – Проницательно заметил сидевший в своем любимом кресле Иван Ярославович. – Наверняка Ася сказала ему о грядущем пополнении. Признаюсь, мне бы хотелось правнука.

      Владимир Борисович его поддержал:

      – Конечно! Внучка – это замечательно, но нужен продолжатель фамилии. Так сказать, наследник рода! – И он горделиво выпятил грудь, намекая, кто является основателем этого самого рода.

      Минут через десять вернулись Ася с Борисом. Борис широко улыбался, не скрывая своего счастья.

      – Что, вас можно поздравить? А заодно и всех нас? – Владимир Борисович радостно развел руки, собираясь обнять сына.

      – Ну, ты и шпион, папуля! Ничего скрыть нельзя! – Борис со смехом дал себя обнять. – Но вообще-то это заслуга Аси, а не моя.

      – Ну, надеюсь, ты кой-какое участие в этом деле все-таки принимал. – Отец лукаво подмигнул сыну. – Поздравляю!

      Василиса взяла дочь из рук бабушки. Светлана Ивановна с огорченным вздохом спросила:

      – Поедете домой?

      Борис кивнул.

      – Ну да. Мы маловато вещей для ночевки взяли. Но ты же можешь приехать к нам в любое время. Мы тебе всегда рады.

      Ася подтвердила:

      – Конечно. Это было бы здорово.

      Светлана Ивановна и без того бывала у них почти каждый день, поэтому Владимир Борисович воспротивился:

      – Ну, уж нет! Она нам и здесь нужна! Мне без нее скучно! – и утешающее поцеловал руку жены.

      Зардевшаяся Светлана Ивановна вдруг вспомнила:

      – Да, мы с папой завтра поедем на консультацию к Петрову. Ася, ты не знаешь, как у него дела? – При этом она конфузливо посмотрела на сына, но на него имя бывшего соперника никакого впечатления не произвело.

      Тоже совершенно не взволновавшись, Ася обыденно ответила:

      – Все нормально. Насколько я знаю, они с Олей ждут ребенка. Она в декретном отпуске сейчас.

      Тут уже заинтересовался и Борис:

      – А как Глеб? Не достает?

      Василиса пожала плечами.

      – Не знаю. Мне ведь сослуживцы о своей жизни рассказывают. О Глебе они ничего не знают, Оля им про него не говорит.

      Борис скомандовал:

      – Ладно, поехали! Уле спать пора!

      Они вышли из дома и сели в стоявший на стоянке перед дачей Мерседес. Ульяна на прощанье помахала всем ручкой, при этом широко зевая.

      Едва они отъехали от дома, как она заснула на руках у матери.

      – Тебя имя Виталия не смутило? – подначивающее спросил уверенный в ответе Борис.

      – Нет. А должно было? – Ася ответила ему с такой же подковыркой.

      Он ласково усмехнулся.

      – Неужели ты поняла разницу между детским обожанием и настоящей взрослой любовью?

      – Конечно.

      – И в чем же она?

      – А в том, что Виталию я слово боялась поперек сказать, а тебя мне очень часто хочется просто побить.

      – И это все? – Борис был демонстративно разочарован.

      – Нет. Потом я все же решаю, что мне тебя лучше поцеловать.

      – Подожди, сейчас приедем, и у тебя появится возможность претворить эту гамму переживаний в жизнь. И, – добавил он уже серьезно, – спасибо тебе за радостную весть. Я еще никогда не был так счастлив. Ну, не считая дня, когда ты согласилась выйти за меня замуж.

      Василиса удивилась.

      – Но почему? Это же не первый наш ребенок.

      – Понимаешь, когда ты носила Ульянку, она была мне дорога, конечно, но я не представлял, насколько. Она же была такой… – он чуток помолчал и уточнил: – абстрактной. А теперь я уже знаю, какое это чудо – свой малыш. И уже отношусь к нему совершенно по-другому. Только ты не перенапрягайся, пожалуйста. Может быть, нам няню нанять? Ты же скоро не сможешь поднимать Ульянку, она тяжелая.

      Василису возмутило это предложение.

      – Вот еще! Я не хлипкая городская дамочка, я баба деревенская, к тяжестям привычная.

      – Ты не деревенская баба, а любимая женщина, – строго поправил ее муж, – и я не хочу, чтобы ты перенапрягалась.

      – Ничего со мной не случится! – твердо пообещала ему Ася, и тихонько вздохнула от нахлынувшего ощущения счастья. В жизни все было хорошо.

      Иван Ярославович закутал гудящие ноги в плед и осторожно уложил их на подставленную дочерью банкетку. Светлана Ивановна обеспокоенно посмотрела на осунувшееся лицо отца.

      – Папа, как ты себя чувствуешь? Мне кажется, тебе нездоровится.

      Иван Ярославович рассеянно отмахнулся от ее излишней, на его взгляд, заботы.

      – Все хорошо, не беспокойся. Кстати, дача отписана тебе, так что за мою жизнь у тебя особого беспокойства возникать не должно.

      Светлана Ивановна задохнулась от возмущения.

      – Папа, при чем тут дача? Я о тебе беспокоюсь, а не о даче!

      Иван Ярославович насмешливо ее ободрил:

      – Вот и хорошо! Я еще живой! Надеюсь, теперь ты успокоишься!

      Дочь невольно засмеялась.

      – Папа, – качая головой, она поправила ортопедический валик у него за спиной, – ты как малый ребенок, право слово!

      – Ну, недаром говорят «старый что малый». А теперь иди, отдыхай. Ты и сама за сегодняшний день до чертиков устала.

      – Устала. Но, согласись, какой сегодня был славный денек!

      Иван Ярославович согласился с дочерью. Она ушла, пожелав отцу не засиживаться допоздна и пораньше лечь отдыхать. Оставшись в одиночестве, академик устало опустил голову на спинку кресла, прикрыл глаза и пробормотал:

      – Feci quod potui, faciant meliora potentes. (6) Или, что вернее, «мавр сделал свое дело, мавр может уходить»? Не пора ли мне освободить этот мир от своего присутствия? Я выполнил все, что намечал, может быть, время пришло?

      Он прислушался к себе. Вместо удовлетворения от сделанного возникло странное чувство незавершенности. Что еще он должен в этом мире совершить?

      Чувство незавершенности было настолько осязаемым, что он кому-то кивнул головой в знак согласия. Умирать было рано. Впереди его ждали новые дела

      Примечание

      1. «Corrige praeteritum, praesens rege, cerne futurum!» – «исправляй прошлое, руководи настоящим, предусматривай будущее».

      2. «A nativitate» – «от рождения».

      3. «Dum spiro - spero» – «пока живу», надеюсь».

      4. «Lasciate ogni speranza, voi ch’entrate» – «оставь надежды всяк сюда входящий» (А.Данте «Божественная комедия»).

      5. «Per aspera ad astra» – «через тернии к звездам».

      6. Feci quod potui, faciant meliora potentes – «Я сделал все, что мог, кто может, пусть сделает лучше»

      Всех, кому нравится эта книга, приглашаю на свою страницу ВКонтакте:

      

      Татьяна Герцик

КНИГА КУПЛЕНА В ИНТЕРНЕТ-МАГАЗИНЕ

ПОКУПАТЕЛЬ: Валентина (persondoc@yandex.ru) ЗАКАЗ: #286781359 / 14-апр-2016

КОПИРОВАНИЕ И РАСПРОСТРАНЕНИЕ ТЕКСТА ДАННОЙ КНИГИ В ЛЮБЫХ ЦЕЛЯХ ЗАПРЕЩЕНО!

Внимание! Данный текст является коммерческим контентом и собственностью сайта /. Любое копирование и размещение текста на сторонних ресурсах приравнивается к краже собственности. Что повлечет соответствующую реакцию. А именно:

Обращение в арбитражный суд, о воровстве коммерческого контента и использование его в целях нелегальной наживы.

Обращение в поисковые системы с целью изъять сайт из индексации (поместить его в разряд пиратских), в этом случае возращение сайта в поисковую систему невозможно.

Обращение в хостинговую компанию, на которой размещен сайт, укравший данный текст и постановление суда, о немедленном удаление сайта и всех его копий.

Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg