«Боб – необычный кот»

Боб – необычный кот (fb2) - Боб – необычный кот [litres] (пер. Н. Е. Иванова) (Уличный кот по имени Боб (детский вариант) - 1) 5877K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Джеймс Боуэн

Джеймс Боуэн Боб – необычный кот

Copyright © James & Bob Ltd. and Connected Content Ltd., 2014

«This edition is published by arrangement with Aitken Alexander Associates Ltd. and The Van Lear Agency LLC»

© Перевод. Иванова H. E., 2015

© Иллюстрации. Дружинина М. С., 2015

© Издание на русском языке, перевод на русский язык, оформление.

ООО Группа Компаний «РИПОЛ классик», 2015

Глава 1 Одной дорогой

Есть такая довольно известная цитата о том, что каждый день наша жизнь подкидывает нам всякие новые шансы и перспективы, но мы их обычно попросту не замечаем. Большую часть своей жизни я провел, доказывая правильность этих слов, но ранней весной 2007 года все переменилось. Я повстречался с Бобом.

Впервые я встретил его пасмурным мартовским вечером. Помню даже, что это был четверг. Воздух был морозным, и я вернулся к себе домой – в район в северной части Лондона – чуть раньше, чем обычно. Весь день я, как всегда, провел на улице с гитарой, выступая перед прохожими в районе Ковент-Гарден.

Лифт не работал. Пришлось мне и моей старинной приятельнице Бэлль топать наверх по ступенькам. Света в подъезде тоже не было, но даже в темноте мы не могли не заметить пары мерцающих глаз, глядевших прямо на нас. Рыжий кот свернулся клубком на дверном коврике у одной из квартир на нижнем этаже. Это явно был кот, не кошка.

Кот глядел на меня проницательно. «Ты кто и что тут делаешь?» – спрашивал меня этот взгляд.

Я опустился перед ним на корточки:

– Привет, дружище. А я тебя здесь раньше не видел. Ты тут живешь?

Кот продолжал глядеть на меня оценивающим взглядом. Я потрепал его за ухом – отчасти чтобы подружиться с ним, отчасти чтобы понять, есть ли на нем ошейник. Ошейника не было.

Мое внимание явно пришлось ему по душе, он потерся об мою руку. Шкурка его была местами ободрана, шерсть кое-где свалялась, и выглядел он голодным. Да, ему явно нужен был друг.

– По-моему, он бродячий, – сказал я своей подруге.

Она знала, что котов я люблю.

– Слушай, вот только не вздумай брать его к себе, – произнесла она. – Я думаю, найдутся его хозяева.

Бэлль была совершенно права. Заводить кота – последнее, чего мне не хватало в этой жизни. И без того я едва выкручивался.

На следующее утро кот все еще сидел там, на коврике. Я снова потрепал его по голове. Он замурлыкал от удовольствия.

При свете дня я разглядел его – роскошный котяра! У него оказалась удивительно умная морда с пронзительными зелеными глазами. Судя по шрамам на морде и лапах, он был забияка. Шерстка у него была тонковатая и местами как бы поношенная, потертая.

«Так! Хватит тут размышлять о коте и давай-ка думай о себе, парень». Оставив кота, я неохотно поплелся на автобусную остановку, чтобы поймать автобус на Ковент-Гарден, где собирался дать очередной концерт на улице и заработать немного денег.

Вернулся я поздно – почти в десять – и поспешил в коридор, где до этого сидел рыжий кот. Сейчас его там не было. Я расстроился – но и обрадовался тоже, испытав что-то вроде облегчения. Меньше забот.

Однако на следующий день я увидел котяру на прежнем месте, и сердце мое упало. Он выглядел еще более истощенным, еще более потрепанным. Ему было и холодно, и голодно, и вообще, он весь дрожал.

– Что, все еще тут? – спросил я его, поглаживая. – Неважно выглядишь сегодня, братишка.

Надо было что-то с ним делать. Я постучался в дверь квартиры, около которой он обретался.

– Прости, что побеспокоил, приятель, – сказал я небритому парню, открывшему дверь, – но…

Это не твой кот?

– Не-а, – ответил он, глядя на рыжего безо всякого интереса, – никакого отношения к нему не имею.

Он захлопнул дверь, а мне пришла в голову кое-какая мысль.

– Пойдем, – кивнул я коту.

Я достал из рюкзака коробочку с печеньем для котов и собак – я угощаю их иногда, когда работаю в парке. Потряс коробочкой перед рыжим, и он пошел следом за мной.

У него была сильно повреждена задняя лапа, и подниматься по ступенькам ему оказалось непросто. Когда мы добрались наконец до моей квартиры, я нашел в холодильнике немного молока, смешал его с водой и вылил все это в блюдце. Многие люди думают, будто кошки только и делают, что пьют молоко, но, однако, в больших количествах оно может быть для них даже вредным. Кот вылакал мою смесь за пару секунд.

Еще у меня были консервы из тунца. Я сделал из них и печенья кашу и предложил коту второе блюдо. Он слопал его в мгновение ока.

«Вот бедняга, – подумал я, – точно ведь голодал».

На задней правой лапе у него был ужасный гнойник. Может, его укусила собака или лиса, кто знает. Он свернулся в клубок у батареи и позволил мне осмотреть рану, а затем даже продезинфицировать ее. Большинство котов устроили бы при этом истерику, но он был просто душка и золотце.

Остаток дня он провел в основном у батареи, делая, впрочем, вылазки во все уголки квартиры и царапая все, до чего только мог достать. В нем была куча энергии, которую надо было куда-то девать. Да, молодые нестерилизованные, то есть некастрированные, коты могут натворить в квартире что угодно, они просто неуправляемы.

Когда я отправился спать, он пошел за мной и свернулся клубком у меня в ногах. В темноте я слышал его мурчание, и мне это нравилось. Хорошая компания этот кот.

В воскресенье я проснулся пораньше, чтобы попытаться найти его хозяев. Почти всегда на досках объявлений или на автобусных остановках болтаются листки вроде «Потерялся кот» и тому подобное. На случай, что я быстренько найду кого надо, я взял котяру с собой – на поводке, который сделал из длинного ботиночного шнурка. Он был счастлив, что идет рядом со мной, когда мы вместе спускались вниз по ступенькам.

Выйдя, он тут же начал тянуть поводок. Я догадался, что ему надо кое-что сделать на улице, и отпустил его. Он сиганул на лужайку около дома, сделал свои дела и, довольный, вернулся ко мне, чтобы я снова нацепил на него шнурок.

«А он мне верит», – подумал я. Что ж, надо оправдывать такое доверие! Я сделаю все, чтобы хоть как-то ему помочь.

Напротив нашего дома жила одна леди, известная тем, что содержала и кормила целую ораву кошек. Любой кот в округе, если ему случалось поголодать, летел к ней в дом, зная, что его там накормят. Не знаю, как ей удавалось прокормить их всех; это была большая загадка.

– Краса-авец, – сказала она, увидев моего рыжего, и потянулась за угощением для кота.

– Вы его знаете? – спросил я.

В ответ она покачала головой:

– Никогда не видела его раньше. И думаю, что он не отсюда. Скорее всего, из другой части Лондона. Не удивлюсь, если его просто выбросили, бедолагу.

У меня тоже было такое чувство, что он не отсюда. И что леди была права.

На улице я снял с него поводок, чтобы посмотреть, куда он направится. Но он только уставился на меня своими глазищами.

«Да не знаю я, куда мне идти, – казалось, говорил он. – Я что, не могу остаться с тобой?»

Что ж с ним случилось? Был ли он любимчиком в какой-то семье? А может, он принадлежал престарелому человеку и его хозяин умер? Или его котенком подарили кому-нибудь на Рождество или на день рождения, и семья просто не выдержала его темперамента, когда он стал взрослым и буйным? Рыжие котяры вообще могут доставлять много хлопот, если их не кастрировать вовремя – такой уж характер.

«Все, хватит!» – сказал, наверное, предыдущий владелец и выбросил рыжего на обочину. Очень даже может быть.

Коты потрясающе ориентируются в пространстве, но Боб – так я назвал своего приятеля – даже и не пытался найти дорогу домой. Может, он знал, что там, в старом доме, его никто не ждет и что ему нужен новый хозяин?

Ужасная рана на ноге могла бы пролить свет на его прошлое. Ей явно было уже несколько дней, и похоже, он получил ее в каком-то бою. Так что предположение оставалось только одно – мой кот был бездомным бродягой.

В Лондоне всегда было полно бездомных котов, живущих на улицах, доставляющих неприятности и питающихся всякой помойной дрянью. Они были хламом, отбросами большого города, и им каждый день приходилось бороться за жизнь. Многие из них были такими же, как мой кот: потрепанными, сломленными существами.

Может, он и во мне почувствовал что-то близкое? Ведь мы шли с ним одной дорогой по жизни – мы были попутчиками.

Глава 2 Курс на выздоровление

Однажды, когда я еще был ребенком и мы жили в Австралии, мы завели чудесного белого, очень пушистого котенка. Не знаю, откуда мы его принесли, скорее всего, из какого-нибудь нелицензированного частного магазина. В общем, ветеринар его не осматривал. А у бедняги было полным-полно блох.

Мы и не заметили это вначале. У малыша был такой густой мех, что блохи просто пировали в нем, и никто ничего об этом не знал. К тому времени, когда мы поняли, что происходит, было уже поздно, и малыш погиб. Мне было тогда лет пять или шесть. Я был в жутком шоке, буквально опустошен. Мама тоже.

Я часто думал о том белом котенке. И в те выходные, которые провел с рыжим, я тоже о нем вспоминал. Шкура рыжего была в ужасающем состоянии, и у меня возникло страшное чувство, что Боб может разделить участь того бедняги.

Воскресным вечером я принял решение.

– Ну нет, с тобой такого не будет, – сказал я вслух. – Идем к ветеринару.

На следующее утро я встал пораньше и намешал коту печенья с тунцом. Его лапа так плохо выглядела, что было ясно – полуторачасового марш-броска до клиники он не выдержит. Я решил нести его в зеленой коробке для мусора. Но не успели мы выйти из дома, как стало ясно, что эта коробка ему не нравится. Он все время хватался лапами за ее край и пытался выбраться. Так что в итоге я сдался.

– Ладно, я тебя понесу, – сказал я.

Он вскарабкался мне на плечи и уселся там. Так и ехал на мне до самого ветеринарного центра, а я нес в руках зеленую пустую коробку – на всякий случай.

Центр при Королевском обществе защиты животных был переполнен – в основном нервными собаками с различными травмами и их совсем уж нервными хозяевами. Рыжий все время перемещался с моих рук на плечи и обратно. Он тоже нервничал, и тут его не за что было винить. Буквально все в приемной глазели на него – к тому же довольно-таки недружелюбно.

Мы попали на прием только через четыре с половиной часа.

– Мистер Боуэн? – Наконец медсестра назвала мое имя. – Ваша очередь.

В глазах ветеринара сосредоточилась вся усталость всего нашего мира. Он все уже видел, все знал.

– Что там у вас? – спросил он.

Я рассказал ему, как обнаружил кота в подъезде, и указал на гнойник на задней лапе.

– Да-a, ему больно, – сказал врач. – Я дам ему обезболивающее и выпишу антибиотики. Если за пару недель дела не улучшатся, приходите.

– А на блох вы не могли бы его проверить? – спросил я.

Ветеринар быстро осмотрел его шкуру, но заявил, что ничего не нашел.

– Хотя, пожалуй, все-таки лучше от блох пролечить, – сказал он. – Это такая частая проблема.

«Да, знаю», – подумал я, вспоминая котенка.

– Давайте посмотрим, кстати, может, у него есть микрочип? – предложил ветеринар.

Чипа не было. Еще одно подтверждение, что Боб был бездомным.

– Как будет возможность, обязательно чипируйте его, – сказал врач. – И кроме того, его надо бы поскорее стерилизовать. Для бродячих котов мы проводим эту процедуру бесплатно.

Думая о том, что кот уже успел натворить в квартире, я кивнул в знак согласия.

– Да уж, – усмехнулся я.

Врач распечатал на принтере рекомендации и рецепт. Несколько минут – и готово. Покинув кабинет, мы тут же направились к окошку аптеки.

– Красивый мальчик, – сказала про кота леди в белом халате, работавшая в аптеке. – У моей мамы однажды был рыжий кот. Лучший друг ее жизни. Потрясающий характер. Сидел себе целый день у ее ног, наблюдая за жизнью. Кажется, упади вот тут бомба – он все равно бы ее не бросил, не убежал бы. Н-да. С вас двадцать два фунта, мои хорошие.

Сердце мое болезненно сжалось.

– Двадцать два фунта? Точно? – У меня на все про все было фунтов тридцать, ну, может, чуть больше. И все.

– Боюсь, именно так, мои милые, – сказала медсестра.

Я протянул ей тридцать фунтов наличными и получил сдачу. Для меня это были огромные деньги. Дневной заработок. Но что было делать? Не бросать же вот так своего кота.

– Похоже, мы тут с тобой приклеились друг к другу на какое-то время, – сказал я ему, когда мы вышли из клиники и отправились в долгую дорогу домой. – Теперь вот две недели придется за тобой приглядывать, пока закончишь свое лечение. Кто ж тебе, кроме меня, скормит таблетку, верно?

Не знаю почему, но ответственность за его жизнь вдруг придала мне энергии. Что-то приятное было в том, чтобы сделать нечто не для себя, а для другого.

Я купил ему еды. Это стоило около девяти фунтов, так что на этот раз из кошелька утекли действительно последние деньги. Вечером пришлось оставить его одного в квартире и поспешить на Ковент-Гарден с гитарой. Теперь-то кормить приходилось двоих.

За несколько следующих дней, пока нужно было за ним ухаживать, я узнал его куда лучше. Имя «Боб» уже прочно закрепилось за ним. Оно пришло мне на ум, когда я просматривал один из любимых своих сериалов, «Твин Пике». Там был персонаж. Боб Киллер. Так вот, этот Боб Киллер то был обычным парнем, а то вдруг начинал вести себя буйно. Характером мой кот очень походил на этого киногероя: когда он был доволен и счастлив – становился самым смирным и чудным созданием на земле. Но стоило его настроению измениться – и перед вами уже совершенно дикое создание. Короче, Боб – он и есть Боб.

Я теперь уже не сомневался, что Боб был бродягой. Когда приходило время справлять нужду, он категорически отказывался от лотка, который я для него прикупил. Приходилось спускаться с ним вниз, чтобы он делал свои дела на травке. Он быстренько избавлялся от всего лишнего и потом закапывал это.

Так наша жизнь вошла в нормальное русло. Утром я оставлял Боба в доме и направлялся в Ковент-Гарден, выступать за деньги. Когда я возвращался, он уже ждал меня под дверью. Потом мы вдвоем шли к дивану и усаживались смотреть телик. Когда я хлопал по дивану, приглашая его посидеть рядом, он с радостью запрыгивал и усаживался вместе со мной. И он чувствовал, когда приходило время выпить лекарство.

– Давай, дружище, – подбадривал я его.

В ответ он как будто спрашивал: «Точно надо?»

Но он не сопротивлялся, когда я клал ему в рот таблетку и тер ему горлышко, чтобы он ее проглотил. Большинство котов нервничают, если пытаешься влезть к ним в рот. Но он полностью мне доверял.

Я действительно никогда еще не встречал такого кота, как Боб. Он был особенный.

Его поведение никак нельзя было назвать идеальным. Он регулярно громил кухню, опрокидывая кастрюли и миски, в поисках, чего бы поесть. Шкафы и холодильник уже покрылись боевыми шрамами.

Но стоило мне застукать его и сказать:

– Нельзя, Боб, марш отсюда, – как он уходил.

Было ясно, что он очень смышленый. Я снова и снова задумывался о его прошлом. Разве уличный кот стал бы слушаться человека? Что-то сомневаюсь!

Я очень рад был нашему общению, но понимал, что рано или поздно его потянет на улицу. Он не был домашним. Но на короткое время, пока мы вместе, я должен был присматривать за ним наилучшим образом. Так я для себя решил.

На следующее утро я вышел с Бобом гулять. Он направился к любимому месту в кустах, примыкающих к соседнему дому, – он так определил свою территорию. Занялся своими делами, а после уничтожил улики. Все как обычно, пара минут.

Возвращаясь, кот внезапно застыл, будто увидел что-то. Затем молниеносно прыгнул вперед. Прежде чем я вообще что-то понял, Боб, стоя у изгороди, уже держал кого-то в когтях.

Это была маленькая серая мышка, длиной сантиметров пять.

У малышки не было шансов.

– Нет-нет, ты это не будешь есть, – сказал я, – в мышах, знаешь, полно всякой заразы.

Я присел и попытался отобрать у Боба добычу. Боб не очень-то был рад такому повороту событий. Он издал что-то вроде рычания пополам с шипением, но я отступать не собирался.

– Дай мышь сюда. Боб, – приказал я.

Он поглядел на меня, словно говоря: «Зачем отдавать-то?»

Я пошарил у себя в кармане и выудил какой-то огрызочек, кусочек вкусняшки.

– Это тебе, – протянул я ему. – А мышь отдай мне. Еще пара мгновений – и он отступил. Как только он бросил свою добычу и отошел от нее, я тут же поднял крохотное тельце за хвост и избавился от него.

Коты – это хищники. Множество людей не хотят даже слышать о том, что их милый домашний питомец – прирожденный охотник, но с инстинктами не поспоришь. В некоторых странах существуют даже специальные жесткие правила, что кошек нельзя выпускать по ночам, чтобы они не переловили всех местных грызунов и птиц.

Боб доказал, что он – настоящий кот. Его хладнокровие, ловкость, быстрота были поразительны. Он точно знал, что и как делать.

Интересно, прежде чем мы встретились, приходилось ли ему каждый день вот так охотиться? Вырос ли он в доме или всегда жил на улице? Как он вообще стал таким, как теперь? Да, ему, очевидно, было что рассказать.

Мы даже и в этом, оказывается, с ним очень похожи.

Глава 3 Моя жизнь

Поскольку жил я, по сути, на улице, окружающие часто задавались вопросом, как я вообще докатился до такой жизни?

Многие любят послушать истории о том, как парни типа меня проходят через всякие ужасы. После таких рассказов своя собственная жизнь уже не кажется им такой плохой: «Ну вот, я-то тут жаловался, что мне плохо, а вишь, бывает и хуже, – думают такие вот чуваки. – Я-то ведь тоже мог оказаться на его месте».

Люди вроде меня оказываются на улице по разным причинам, но есть во всех историях и кое-что общее. Наркотики, алкоголь, проблемы в семье – вот тебе и большая часть рассказа. Моего, кстати, тоже.

Я родился в Суррее, в Англии, но родители развелись, и мама переехала со мной в Мельбурн, в Австралию, когда мне было три года. Мама нашла работу в большой копировальной компании и быстро стала одним из лучших менеджеров по продажам.

Через два года мы переехали в Западную Австралию. И жили там, пока мне не стукнуло девять. В Австралии было здорово. У меня под рукой было все, что только мог пожелать мальчишка для игр и всяческих приключений.

Но была одна проблема: я очень трудно сходился с одноклассниками, потому что мы постоянно переезжали. Мама вечно то покупала, то продавала дома. У меня никогда не было места, которое я мог бы назвать своим домом. Мы не задерживались подолгу нигде.

Потом мы вернулись в Великобританию, в Сассекс, около Хоршема. Я был рад тому, что вернулся в Англию. Но затем нам опять пришлось переехать, обратно в Западную Австралию. Тогда мне исполнилось уже двенадцать.

Мы застряли в месте, которое называлось Квинз-Рок, «Скала королевы». Большая часть моих проблем родом оттуда. С отчимом я, кстати, тоже не ладил.

В школе я всегда старался выделиться. Из кожи вон лез, чтобы произвести хорошее впечатление и понравиться. Другим детям такое поведение обычно не очень-то по вкусу. В каждой школе я оказывался изгоем. Наверное, всех доставал этот мой британский акцент и желание быть хорошим. Я стал мишенью для всяких унизительных шуток.

В Квинз-Роке было мерзко. Кстати, «скала» тут в названии совсем не случайно. Куда б ты ни поглядел, везде полно осколков известняка. То есть – идеальных камней для забрасывания ими слабака вроде меня. Когда я однажды шел из школы домой, меня погнали по улице и закидали камнями. В итоге я получил сотрясение мозга.

Мы так и продолжали колесить из города в город. Все мои ранние подростковые годы – сплошные переезды. Они были связаны с маминой работой.

Иногда у нас было полно денег, а иногда – ничего. В итоге, на пике подросткового максимализма, я бросил школу, потому что выносить издевательства больше не мог. Я превратился в такого оторву, который вечно шляется допоздна, ругается с матерью и уверен в собственной крутости. Само собой, я закончил наркотиками. Я был зол. Мне казалось, что я чего-то недополучил, что мне недодали чего-то важного.

Есть у нас такая поговорка: покажите мне семилетнего мальчика, и я скажу, какой из него выйдет мужчина. Не думаю, что кто-то угадал бы мое будущее, если бы увидел меня семилетним. Зато когда мне исполнилось семнадцать, будущее мое предстало как на ладони. Я шел дорогой самоуничтожения.

Мама все перепробовала, чтобы помочь мне. Она видела, что я творю, понимала, какие меня ждут беды. Она проверяла мои карманы в поисках наркотиков и даже запирала меня пару раз в спальне. Но замки в нашем доме открывались легко, и я быстро наловчился в этом деле.

Дела мои шли все хуже и хуже. Я был совершенно беспутным подростком, который считал, что все знает лучше всех. Мама, должно быть, ужасно страдала. А я ни о ком, кроме себя, не думал.

Когда мне стукнуло восемнадцать, я переехал в Лондон к сводной сестре.

Мама довезла меня до аэропорта на машине и уехала. Мы оба думали, что я улетаю на полгода, не больше. Но планы не всегда осуществляются.

В Британии я не смог найти достойную работу. Какое-то время работал барменом, но меня уволили. Сестра с мужем выставили меня из дома, потому что жить со мной было невыносимо. Пару раз я даже встретил отца, но мы с ним не нашли общего языка. Я стал жить на диванах и на полу у приятелей, таская с собой рюкзак с пожитками. Я бродил по всему Лондону. Можно сказать, что, «скатившись с дивана на пол», я в итоге попал с пола на улицу.

Все стало совсем ужасно.

Жизнь на улицах Лондона отнимает все. Достоинство, личность. Хуже всего то, что люди, видя бездомного, уже не считают его человеком. Вскоре у меня и друзей не осталось. Я нашел было работу на кухне – грузчиком, но меня выгнали, как только узнали, что я бездомный. Хотя в работе я не допустил ни единой ошибки.

Единственное, что бы еще могло мне помочь, – так это возвращение в Австралию. У меня был билет, но за две недели до вылета я где-то потерял паспорт. Пропала моя последняя надежда вернуться в семью. В каком-то смысле, я сам тогда тоже пропал.

Следующая часть моей жизни стала чередой из наркотиков, алкоголя, мелких преступлений и полнейшей безнадеги.

К 1998 году я оказался полностью героинозависимым. Вероятно, несколько раз я находился при смерти. В то время мне даже в голову не приходило хоть как-то контактировать с семьей. Можно только представить, как они все волновались, я ведь просто пропал.

Примерно после года такой карусели меня подобрала на улице благотворительная служба спасения. Лучшие воспоминания следующих десяти лет – это жизнь в грязных ночлежках, дешевых отелях и домах, где я делил комнату с наркоманами, которые продали в итоге все, что у меня только было. С тех пор я спал, пряча под подушку все ценное, что у меня еще оставалось. Я едва выживал.

Я по-прежнему не мог справиться с наркозависимостью и в конце концов попал в реабилитационный центр. Там раз за разом я проходил консультации, рассказывал о своей привычке, о том, как все началось и как именно я собираюсь избавиться от своей зависимости.

А ведь все просто! Я стал героинщиком потому, что был одиноким, наивным и глупым. Я жил сам по себе, я был никому не нужен, и, как это странно бы ни звучало, мне казалось, что героин и есть мой единственный друг. Лишь очень глубоко внутри я понимал, что он меня убивает.

Постепенно меня перевели с героина на метадон. Это – первый шаг к избавлению от зависимости. К весне 2007 года я планировал прекратить принимать метадон тоже и завязать с наркотиками окончательно.

Переезд в Тоттенхэм, в обычный район, обычную многоэтажку с обычными людьми дал мне шанс упорядочить мою жизнь. Чтобы платить за квартиру, я начал выступать перед прохожими на улице. Заработок был небольшой, но на еду и оплату счетов мне хватало. Это был мой шанс оставить все плохое в прошлом. Его нельзя было упустить.

И если бы я был котом, то эта моя новая жизнь была бы уже девятой.

Глава 4 Раз – и готово

К концу второй недели лечения Боб заметно повеселел. Рана на ноге заживала, проплешины на шкуре зарастали новой прекрасной шерстью. Мордочка как будто бы стала радостней. И появился огонек в глазах, которого раньше не было. По-моему, кот был счастлив.

То, что он выздоравливает, в первую очередь ощутила на себе наша квартира. Он ее и раньше не щадил, а сейчас и вовсе стал неуправляемым. Носился и прыгал как оглашенный, драл все, что только попадалось на пути, не щадя и меня самого. Я не роптал – пусть котик немного порезвится.

На кухне творился сущий кошмар. Пришлось купить несколько дешевых пластиковых замков, обычно их используют в доме, где есть дети, чтоб малыши не лезли куда не надо. И приходилось тщательно следить за вещами: если оставишь ботинки или что-нибудь из одежды без присмотра – разорвет в клочки за секунды.

Сомнений у меня не осталось – Боба нужно было кастрировать.

Если этого не сделать, гормоны взыграют, и он будет сутками или даже неделями пропадать в поисках подруг, приключений и наверняка – кошачьих боев. При этом он мог подцепить какую-нибудь заразу. А если его кастрировать, он станет спокойнее. Так что тут даже и думать было нечего.

За пару дней до окончания курса лечения я позвонил в местную клинику:

– Скажите, Бобу ведь положена бесплатная стерилизация?

– Да, – ответила медсестра, – сертификат от ветеринара у вас есть?

Я объяснил, что да, сертификат мы получили в Королевском обществе защиты животных, когда лечили больную лапу. А также выводили паразитов и блох.

– Отлично, – сказала сестра.

– А что по поводу антибиотика, который он пьет? – спросил я. – Сейчас курс как раз заканчивается.

– Прекрасно, – ответили мне. – Мы можем записать кота на операцию через два дня.

В назначенный день я встал рано и в прекрасном расположении духа. Нас ждали на операцию к десяти. Я усадил Боба в ту самую зеленую пластиковую коробку, в которой пытался отнести его в клинику две недели назад.

Погода была отвратительная, и я немного прикрыл коробку, когда мы выходили на улицу. Бобу коробка понравилась ничуть не больше, чем в первый раз. Он высунул из нее голову и наблюдал за происходящим вокруг.

Мы добрались до клиники задолго до назначенного часа. Там был, как всегда, сумасшедший дом: собаки тянули поводки и рычали на котов, жавшихся в сумках и переносках. Боб торчал из коробки, как часовой, и ни капельки не боялся. Похоже, он полностью мне доверял.

– Мистер Боуэн? – вызвала нас молоденькая медсестра. – Идите за мной, пожалуйста.

Мы вошли в комнату, где мне пришлось ответить на пару вопросов.

– Вы должны понимать, что операция необратима, – сказала она. – Вы уверены, что не хотите от него котят?

– Уверен, – ответил я и потрепал Боба за ухом.

– А сколько вашему коту лет?

– Не знаю, – признался я и выложил его историю.

– М-м, давайте посмотрим. – Сестра принялась осматривать Боба. – Если котов не стерилизовать, то по мере взросления они меняются. Морда, например, округляется, особенно щеки. Шкура становится более прочной, и вообще они вырастают довольно крупными. Боб не так уж велик. Я сказала бы, что ему месяцев девять или десять, что-то вроде этого.

Мой Боб был почти котенком!

– Вы должны также знать, что существует небольшая вероятность осложнений. – Медсестра передала мне бланк формуляра. – Но он пройдет обследование перед операцией, и, возможно, мы даже возьмем кровь на анализ. При возникновении вопросов или проблем мы вам позвоним.

– Хорошо… – Вот тут я почувствовал себя полным болваном: мобильного-то у меня не было! Если что, они меня не найдут.

Сестра объяснила, как будет проходить операция.

– Если все пройдет нормально, – сказала она, – вы сможете забрать Боба через шесть часов. – Она взглянула на часы: – Где-то в четыре сорок. Устраивает?

Я обнял Боба и вышел на улицу. Времени добраться до центра Лондона, где я обычно играл, у меня не было, и я решил попытать счастья у ближайшей железнодорожной станции «Далстон-Кингсленд». Я заработал немного мелочи и заодно скоротал время; кроме того, там был магазинчик, в котором я смог бы укрыться в случае дождя.

Пока я играл, я старался не думать о Бобе. Мне доводилось слышать о том, как кошек или собак относили на самые пустяковые операции, но они больше не возвращались из клиники. Никогда. Я гнал эти мысли подальше. Тем временем тучи в небе сгущались – собирался дождь.

Время шло медленно. Очень медленно. Наконец стрелки часов показали четыре пятнадцать, и я принялся собираться. Последнюю сотню метров до клиники я буквально бежал.

Знакомая медсестра сидела в приемной за стойкой. Она мило улыбнулась, когда я вошел.

– Как он? Все нормально? – Я все еще не мог отдышаться после бега.

Мне самому было странно – давно я так ни за кого на свете не беспокоился.

– Все отлично, не переживайте. Отдышитесь немного, и я проведу вас к нему.

Я вошел в послеоперационную и увидел своего Боба – он лежал в теплой просторной клетке.

– Боб, дружище, привет! Как ты тут? – Я вздохнул с облегчением.

Он все еще не отошел от наркоза и выглядел сонным. Сперва не узнал меня, но, узнав, сразу сел и принялся скрести дверцу клетки.

Он словно бы говорил:

– Да выпустите вы меня отсюда!

Я подписал какие-то бумаги, а медсестра еще раз осмотрела Боба, чтобы удостовериться, что его можно выписывать. Она действительно была и внимательной, и заботливой.

– Если что-то, по-вашему, будет не так, звоните нам или приносите его сюда, мы осмотрим. Но я думаю, что все будет в порядке.

– А он еще долго будет таким… несчастным?

– Ну, это у всех животных по-разному. Некоторые коты сразу приходят в себя. Другие – немного дольше. Обычно двух дней достаточно для того, чтобы наркоз полностью вышел из организма.

Скорее всего, завтра он будет есть меньше, чем обычно, но потом аппетит восстановится. Однако, как я сказала, если вас что-то будет в нем беспокоить, пожалуйста, позвоните.

Я собрался засунуть Боба в нашу мусорную коробку, но сестра меня остановила.

– Давайте-ка найдем ему что-нибудь получше, – сказала она и достала красивую небесно-голубую переноску.

– Но это же не моя, – возразил я.

– Это не страшно. У нас полно запасных. Вернете, когда будете проходить мимо, и все.

– Что, правда?

Как может такая прекрасная переноска быть никому не нужна? Может, кто-то ее забыл? Или… вернулся, а выяснилось, что переноска уже не нужна… Я постарался не думать об этом.

На следующий день я устроил себе выходной, чтобы побыть рядом с Бобом. За ним полагалось наблюдать пару дней, чтобы не допустить осложнений. Хотя мне нужны были деньги, я бы себе не простил, если бы с ним что-то случилось. В общем, я засел дома на круглосуточное дежурство.

Боб немного покушал – отличный знак. Потом чуть-чуть побродил по квартире, еще нетвердо держась на лапках.

Но через пару дней он уже полностью стал самим собой – стариной Бобом. И еду поглощал, как оголодавший волчище. Правда, заметно было, что ему еще немного не по себе – но я был уверен, что это скоро пройдет.

И я был рад, что провернул это дело.

Глава 5 Билетик для кота

Ну что ж, настала пора расставаться. Я не сомневался, что Боб хочет вернуться туда, где ему было привычней, – на улицу. Сейчас, когда он совсем поправился, было самое время дать ему возможность уйти.

Я спустился с ним вниз.

– Ну, друг, иди, – сказал я. – Теперь ты свободен.

Я махнул в направлении выхода. Боб глядел на меня совершенно непонимающе.

«Чего делать-то?» – как будто спрашивал он.

– Иди-иди. – Я замахал на него руками. – Иди.

Он вперевалочку проковылял к тому месту, где обычно делал свои дела. Сделал, закопал и направился обратно ко мне: «Ну, я все сделал. Что теперь?»

Тут я впервые подумал, что у него свои планы на будущее.

– Ну, поброди, погуляй, – предложил я.

Признаться, я был доволен, что он не хочет уходить от меня, но, с другой стороны, я и себя-то обеспечить толком не мог. Как тут брать ответственность за кого-то еще? Плохим хозяином я быть не хотел, а хорошим не мог.

Этим утром я пошел работать с тяжелым сердцем. И решил – оставлю его снаружи, глядишь, уйдет сам.

«Трудная штука – любовь», – сказал я себе.

Бобу моя идейка явно не пришлась по душе.

В первый раз, когда я оставил его на улице, он бросил на меня убийственный взгляд.

«Предатель», – словно говорил он.

Я шел по улице с гитарой, а он за мной, выписывал зигзаги по тротуару, как заправский сыщик, пытаясь оставаться незамеченным. Да только как не заметить его ярко-рыжую шерсть – то там, то здесь, он все время прыгал и извивался где-то поблизости.

Я останавливался всякий раз, когда замечал его.

– Ну, парень! Вали отсюда! Пожалуйста! – Я чуть ли не умолял, махал на него рукой и шикал, пока он наконец не понял, чего я хочу, и не исчез.

Когда шесть часов спустя я вернулся домой, он ждал меня у подъезда.

Первым порывом было не впускать кота. Но меня так тронула его верность, что я распахнул дверь, приглашая войти в дом, где он снова мог засыпать, свернувшись клубком у меня в ногах.

Так что мы с ним как бы немного застряли в своих расставаниях.

Каждый день утром я оставлял его на улице, а вечером, отыграв рабочий день, встречал его у двери. Стало ясно, что уходить он не собирается.

Надо было решаться. И вот наконец я предпринял последнюю попытку – решил оставить его на улице на ночь.

Я вывел его на улицу, к кустам, и попытался незаметно проскочить обратно. Вышло глупо. У него на кончиках усов больше органов чувств, чем во всем моем теле. Не успел я открыть дверь в парадное, как он уже тут как тут, пролез внутрь. И все же на ночь я выставил его в холл. Хотя мне было ужасно не по себе. А утром я нашел его свернувшимся на моем коврике.

Таким манером мы промытарились с ним еще несколько дней. Моральная победа всегда оставалась за ним.

И тогда он снова принялся провожать меня на работу.

Сперва он дошел со мной до большой улицы. В следующий раз – уже почти до автобусной остановки. Я и проклинал его, и восхищался его упорством. С каждым днем он становился смелее. И каждый вечер ждал меня у двери.

Что-то ж должно было в итоге произойти! И – так и вышло. Произошло.

Однажды я, как обычно, пошел на работу. Увидел, что Боб сидит в переулке.

– Здорово, приятель, – сказал я ему.

Он потрусил за мной, но я отогнал его, как обычно, и он отстал.

Его и видно-то не было, пока я не вышел к главной дороге.

«Наверное, понял наконец», – решил я.

Чтобы добраться до автобусной остановки, мне нужно было перейти Тоттенхэм-хайроуд – самую оживленную и опасную магистраль в северном Лондоне. И вот пока я стоял, вглядываясь в поток машин, – вдруг почувствовал, как что-то трется об мою ногу! Я поглядел вниз.

Боб!

К моему ужасу, он стоял рядом, намереваясь пересечь дорогу вместе со мной.

– Ты что тут делаешь? – зашипел я на него, как кот.

«Глупый вопрос, – ответил он взглядом, – глупый».

Ну не рисковать же его жизнью, в конце концов!

Я подхватил его и закинул на плечо, где он так любил посидеть. Он уселся, прижал морду к моей щеке, и мы перешли дорогу.

– Знаешь, Боб, это уж слишком. – Я опустил его на тротуар, и он мгновенно скрылся в толпе.

Может быть, я видел его в последний раз, кто знает…

Минуту спустя к остановке пыхтя подъехал старый добрый двухэтажный автобус – из тех, где можно войти в заднюю дверь. Я вошел, намереваясь уместиться со своей гитарой на заднем сиденье, и вдруг – позади меня скачет рыжий комок.

Прежде чем я хоть что-то сообразил, Боб уже устроился на соседнем сиденье. Я был в шоке. Я понял наконец, что от этого котяры мне не избавиться.

– Ну ладно. – Я засмеялся и похлопал себя по коленкам. – Прыгай давай!

Боб тут же запрыгнул мне на руки. Минуту спустя появилась кондуктор – молодая, приветливая индианка. Она улыбнулась Бобу, потом мне.

– Ваш? – спросила она, гладя рыжего по спине.

– Вроде, да, – облегченно выдохнул я.

Следующие минут сорок пять Боб сидел рядышком, прижавшись физиономией к оконному стеклу. Автобус ехал по городу. Казалось, кот просто был очарован всей этой сутолокой огромного города – машины, фургоны, байкеры, пешеходы. Все гремело, визжало, гудело, но он совсем не боялся.

Единственный раз, когда он отпрянул от окна и взглянул на меня, явно ища поддержки, – это когда взвыла сирена полицейской или пожарной машины. Он прижался ко мне.

– Ты не нервничай, брат, – успокоил я его, поглаживая по спинке и шее. – Это просто центр Лондона так звучит. Привыкай.

Каким-то образом я уже знал, что не в последний раз еду с ним на работу. Я понял, что теперь он навсегда во шел в мою жизнь.

Глава 6 В центре внимания

Мы сошли на остановке около станции метро «Тоттенхэм-хайроуд». Стоя на тротуаре, я порылся в карманах пальто, выудил тот самый самодельный поводок для кота и нацепил его на Боба. Не хватало еще, чтобы он шел вот так, сам по себе. Здесь можно потеряться за полсекунды. Или, того хуже, попасть под машину – их тут множество, снующих туда-сюда по Оксфорд-стрит.

Конечно, Боб слегка испугался. Пока мы продирались сквозь толпу туристов и покупателей, я чувствовал, что ему не по себе. Так что я решил срезать путь и по задворкам добраться до Ковент-Гарден.

– Сейчас вытащу тебя из этого столпотворения.

Но и тут он не очень обрадовался. Мы и нескольких ярдов не прошли, как мне стало ясно – Боб хочет на ручки.

– Ну ладно, ладно, – пробурчал я, подбирая его и сажая себе на плечо. – Только не вздумай к этому привыкать.

Он быстренько с комфортом устроился на плече и принялся осматривать горизонты, как матрос на палубе какого-нибудь пиратского корабля. Думаю, я выглядел как Джон Сильвер, только с котом вместо попугая. Боб тихонько мурчал.

В пути я как-то отвлекся от кота и вернулся к своим привычным мыслям. Какая сегодня будет погода? Мне ж тут часов пять выступать, не меньше. Что за народ соберется сегодня на Ковент-Гарден? Сколько потребуется времени, чтобы насобирать двадцать – тридцать фунтов? Все-таки нас теперь двое. В прошлый раз, да, я потратил на это как раз пять часов.

Я мусолил в голове эти мысли, пока кое-что не привлекло мое внимание.

Обычно на меня никто не смотрел. Я был – никто, пустое место, а вокруг – Лондон. Меня как бы и не было вовсе, я не существовал. Но на этот раз, пока я шел по Нил-стрит, на меня глазел почти каждый. Точнее, если быть ближе к истине, то все глядели на Боба.

У некоторых были смущенные лица. Еще бы, наверное, я выглядел по-дурацки! Высокий длинноволосый чувак с большущим рыжим котом на плече. Такую парочку не каждый день встретишь – даже на улицах Лондона. Но в основном люди широко улыбались. И вскоре даже начали нас останавливать.

– Ой, только посмотрите на них, – умилилась одна хорошо одетая дама средних лет с кучей сумок с покупками. – Какой кот! Вы разрешите его погладить?

– Конечно, – ответил я. Я думал, это будет так, единичный случай.

Она уронила покупки на тротуар и приблизила лицо прямо к рыжей морде.

– Ты ж такой умница, правда? Ты моя прелесть! И сидишь-то как, просто чудо.

Я не встречала раньше такого. Он, видно, очень вам доверяет…

Едва я попрощался с ней, как к нам подбежали девчонки, подростки из Швеции, которые приехали в Англию на каникулы.

– А как его зовут? Можно его сфоткать? – Они защелкали камерами, не успел я и кивнуть.

– Его зовут Боб, – сказал я.

– О-о, Боб. Круто.

Через пару минут болтовни я вынужден был вежливо извиниться перед девчонками и покинуть их – надо же было работать! Мы добрались до конца Нил-стрит, где она сворачивает на Лонг Акр. Как медленно мы сегодня шли, это ужас! Едва ли метр удавалось пройти без того, чтобы кто-нибудь не остановил нас – приласкать Боба и поболтать с ним. Ну ничего себе популярность!

Как правило, я иду минут десять от остановки, чтобы добраться до места, где обычно играю. Сегодня мы прибыли на час позже.

«Вот спасибо, потерял из-за тебя несколько шиллингов», – думал я, обращаясь к коту. И в общем-то, я не шутил. Если мне придется из-за него каждый раз так задерживаться, я не буду его с собой брать.

Я не знал, что очень скоро поменяю свое мнение.

К тому времени я играл на Ковент-Гарден уже около полутора лет. Начинал обычно в два или три часа и шпарил часов до восьми вечера. По выходным приходил пораньше, чтобы застать обеденное время, а в четверг, пятницу и субботу, как правило, играл допоздна, пытаясь заработать на дополнительных слушателях, которые шатаются тут по центру в конце рабочей недели.

В конце дня, играя, я обхожу те бары, где народ сидит на улицах под навесами. Летом это вполне эффективно, но и рискованно тоже. Не всем нравится, что я подхожу к ним, – некоторые грубят, бывает, и оскорбляют. Но я привык. Есть ведь и много других – кто с удовольствием слушает меня и кидает мне денежку.

Уличным музыкантам и всяким бездомным, по сути, пришлось поделить Ковент-Гарден на части. Профессиональные музыканты играют около здания Королевской оперы на Бэй-стрит, жонглеры, фокусники и прочие работают на западной стороне площади. Джеймс-стрит оккупировали «живые статуи», но обычно улица пустовала, так что я в основном играл здесь. Всегда был риск, что меня попросят перейти на Бэй-стрит к другим музыкантам, но этот риск того стоил. Здесь из вестибюля метро выплескивался огромный людской поток. Если хотя бы один из тысячи бросал бы мне по монетке, то мне бы хватило на жизнь. Вполне.

Добравшись до места, я удостоверился, что на горизонте все чисто. Никого из представителей власти как будто не видно. Я опустил Боба на тротуар поближе к стене, расстегнул чехол гитары, скинул куртку и принялся настраивать инструмент.

Кто-то уже подбросил мне монетки в чехол, а я ведь еще и струн не коснулся. «Молодцы какие», – подумал я.

И тут позади послышался голос:

– Отличный у тебя кот, приятель.

Я обернулся – парень как парень, лет двадцати с небольшим, улыбается во всю ширь и выставляет большие пальцы.

Я здорово удивился. Оказалось, что Боб, пока я возился с гитарой, уютненько так свернулся в чехле. Я знал, конечно, что он обаяшка. Но такого даже не ожидал.

Глава 7 Команда

Я научился играть на гитаре еще подростком, когда жил в Австралии. Мне просто показали какие-то аккорды, азы, а дальше я учился сам. Первая гитара у меня появилась, когда мне было лет пятнадцать или шестнадцать. Начинать как профессионал, пожалуй, было поздновато. Я очень любил Джими Хендрикса и хотел играть, как он.

Набор песен, обычно исполняемых мной на улице, – это, как правило, мои любимые песни. Из «Нирваны», из Боба Дилана и довольно много из Джонни Кэша. Народ обожал «Wonderwall» группы «Оазис». Это был безусловный хит – особенно когда я играл у пабов.

В тот день я только начал играть, как ко мне подошли дети. На них на всех были футболки бразильской сборной по футболу, и говорили они, похоже, по-португальски. Одна из них, девочка, наклонилась и принялась гладить Боба.

– Ах, – сказала она, – gato bonito.

– Она говорит, что у тебя красивый кот, – перевел мне один из мальчиков.

Вокруг нас сразу собралась толпа поглядеть, что тут такое. Полдюжины бразильских ребят, да и другие прохожие порылись в карманах, и монетки дождем посыпались в мой чехол.

– Так ты, выходит, не такой уж плохой компаньон, Боб! Что ж, буду брать тебя почаще, коли так, – пошутил я.

Я не планировал сегодня брать кота с собой, поэтому перекусить ему особо было нечем. Только полпакетика кошачьих вкусняшек у меня в рюкзаке, вот я периодически и подкидывал ему по кусочку. Приличного ужина ему придется ждать до вечера. И мне, кстати, тоже.

Дело близилось к вечеру, люди все прибывали. Кто спешит с работы домой, а кто в Вест-Энд отдохнуть, но все чаще и чаще народ замедляет шаг, чтобы поглазеть на Боба.

Когда стало темнеть, рядом с нами остановилась поболтать дама средних лет.

– Сколько он у вас? – Она наклонилась, чтобы приласкать Боба.

– Всего несколько недель, пожалуй, не больше. Мы вроде как нашли друг друга, – ответил я.

– Нашли друг друга? Это как?

Она улыбалась, слушая мой рассказ – как мы познакомились, как две недели я лечил его лапу.

– У меня тоже несколько лет назад был кот, так похожий на вашего… – Мне показалось, что она едва сдерживается, чтобы не заплакать. – Вы знаете, вам повезло! Рыжие коты – они потрясающие. Спокойные и понятливые. Вы нашли настоящего друга.

– Я думаю, что вы правы, – улыбнулся я в ответ.

Прежде чем попрощаться, она опустила в мой чехол пять фунтов.

Прошел всего час, а у нас уже накопился средний дневной заработок – двадцать с небольшим фунтов.

«Вот это да», – думал я.

Но что-то подсказывало мне, что и это еще не все.

Надо признать, что мысли в моей голове роились самые противоречивые. С одной стороны, я просто нутром чувствовал, что нам с Бобом судьбой предопределено быть вместе, с другой – я все еще думал, что в конце концов он уйдет и будет жить сам по себе.

Прохожие тем временем останавливались, умилялись на Боба, и тут я подумал, какая разница, сейчас-то все не так плохо! По крайней мере, отличный шанс заработать. Куй железо, пока горячо, или как там еще говорят, но раз он со мной, то это прекрасно. А если при этом еще и денег заработаем – так лучшего и желать нельзя.

Да уж. Сегодня мы просто сорвали банк.

Обычно я делаю около 20 фунтов в день. Но тогда… Я зачехлил гитару и принялся считать: ого-го! 63 фунта и 77 центов. Может, для большинства людей, спешащих по Ковент-Гарден, это не бог весть какая сумма, но для меня – просто шик.

Я ссыпал монеты в рюкзак и забросил его за плечи. Я громыхал, как свинья-копилка. И весил, наверное, тонну! Я был в экстазе. Никогда еще не зарабатывал столько за один день на улице.

Я взял Боба на руки и погладил его по шейке и спинке.

– Ну ты даешь, дружище, – сказал я вслух. – Вот это мы заработали!

Я решил не шататься сегодня с гитарой по ресторанам. Боб был голоден, и я тоже. Лучше уже поехать домой.

Мы прошли обратно до Тоттенхэм Корт-роуд к автобусной остановке. Боб по-прежнему сидел на моем плече. Я принял решение не разговаривать абсолютно ни с кем, кто остановился и улыбается нам. Невозможно, ну правда! Их много, а мы хотим домой попасть до полуночи.

– Давай-ка слопаем сегодня что-нибудь эдакое, а, Боб? – предложил я, когда мы уже ехали домой на автобусе.

Боб прижал нос к стеклу, наблюдая за яркими огнями.

Мы вышли из автобуса около одного приличного индийского ресторанчика на Тоттенхэм-хайроуд. Раньше у меня никогда не бывало лишних денег на их вкуснятину. Но сегодня я был богач.

– Цыпленка тикка масала с лимонным рисом, лепешку пешвари наан и жареный сыр, пожалуйста, – обратился я к официанту.

Официанты бросали любопытные взгляды на Боба – кота на поводке из шнурка.

– Я заберу заказ через двадцать минут, – сказал я и направился с Бобом в супермаркет через дорогу.

– Как насчет шикарного кошачьего лакомства, а? – предложил я коту в супермаркете. – Пару пачек твоих любимых вкусняшек и особое молоко для котов? Не возражаешь, Боб? Этот день был что надо, сегодня мы будем праздновать.

Забрав ужин, я чуть не бегом бросился домой – так бодрили меня запахи из коричневого бумажного пакета. Дома мы оба накинулись на еду, как волки, как будто завтра нас уже не накормят. Я так не ел несколько месяцев, а может быть, лет. И думаю, что Боб мог бы сказать то же самое.

Потом каждый из нас свернулся калачиком – я на диване, чтобы посмотреть телик пару часов, а Боб – в своем любимом местечке у батареи. Этой ночью мы оба спали без задних ног.

Глава 8 Человек и кот

На следующее утро я проснулся от громкого грохота, доносящегося с кухни. Похоже, Боб снова пытался открыть шкафы, где я держу его питание, и что-то нечаянно уронил на пол. Это он таким образом говорил мне: «Пора вставать, парень, мне хочется завтракать!»

Я заставил себя вылезти из постели и потопал на кухню.

– Хорошо-хорошо, все понял. – Я зевнул, доставая из шкафа пакетик его любимого куриного корма.

Он заглотил его в мгновение ока. Затем в один присест вылакал воду из миски, начисто вылизал морду и лапы и, потрусив в гостиную, занял свое любимое место под батареей.

«Если бы все проблемы решались так просто», – подумал я.

Сперва я хотел было устроить себе выходной и не ходить сегодня на работу, но потом, поразмыслив, решил, что вчера, очевидно, нам просто здорово повезло и этих денег все равно надолго не хватит. У меня ж теперь появилась забота – кормить не только себя, но еще и кота.

Я не был уверен, что Бобу захочется снова пойти со мной. Но на всякий случай бросил в рюкзак немного корма – вдруг он все же решится.

День был в самом разгаре, когда я надел рюкзак и забросил за спину гитару; и только я собирался закрыть за собой дверь, как Боб рванул за мной по коридору и помчался вниз по лестнице.

На улице он сходил по своим делам в кусты и побежал к мусорке.

Мусорные баки всегда притягивали и манили его. Бог знает что он там находил, что съедал, но мне это очень не нравилось. К счастью, мусор в это утро забрали пораньше, поэтому лакомых для Боба гадостей нигде не валялось.

Я решил все-таки пойти без него. Я знал, что внутрь дома он все равно как-нибудь попадет и вечером, как обычно, будет ждать меня на коврике.

«Хорошего понемногу», – размышлял я. Боб оказал мне огромнейшую услугу вчера. Как же я мог требовать от него работать на меня каждый день? Он мой друг, а не слуга.

Над головой нависало серое небо, собирался дождь. Играть в дождливый день – тоска. Вместо того чтобы сочувствовать музыканту, люди еще более ускоряют шаг и, не глядя на тебя, пробегают мимо. Если же в центре будет ливень, то я, пожалуй, вернусь домой и побуду с Бобом.

Пройдя метров триста, я почувствовал позади себя чье-то присутствие. Обернулся – и вот он, рыжий кот, шлепающий по мокрому тротуару.

– Ага, так мы передумали? – улыбнулся я.

Боб смерил меня снисходительным взглядом: «Ну а зачем, ты думаешь, я здесь стою?»

У меня в кармане все еще был поводок. Я надел его на Боба, и дальше мы пошли вместе.

Люди сразу же стали на нас таращиться. Иногда я ловил осуждающие взгляды. Те, кто бросал их, очевидно, считали меня больным – выгуливать такого кота на шнурке.

– Хм, они в чем-то правы. Если уж мы команда – негоже тебе ходить в таком виде, – тихонько сказал я рыжему, чувствуя себя немного неловко.

Однако, надо признать, на одного осуждающего прохожего приходилось полдюжины тех, кто кивал нам и улыбался. Одна дама, африканка, нагруженная огромными пакетами с покупками, широко и солнечно улыбнулась нам: «Ой, ну и картинка – вы двое!»

Никто никогда прежде не заговаривал со мной на улицах, сколько бы месяцев я здесь ни жил. Все это было удивительно. Как будто бы с моих плеч соскользнула мантия-невидимка Гарри Поттера.

Когда мы подошли к переходу через Тоттенхэм-хайроуд, Боб вопросительно взглянул на меня: «Ну, чего ждем?»

Я посадил его на плечо, перешел дорогу и сел в автобус.

Насчет погоды я не ошибся. Забарабанил дождь, рисуя дорожки на стекле автобуса, и Боб еще плотнее прижал к стеклу свою любопытную физиономию. За окном разливалось море разноцветных зонтиков. Люди неслись, шлепали по лужам, убегая от ливня.

Слава богу, когда мы добрались до центра, дождь немного поутих. И несмотря на такую погоду, толпа была даже больше, чем вчера.

– Ладно, поработаем пару часиков – и домой. – Я усадил Боба на плечо и устремился к Ковент-Гарден. – Но, если снова польет, поскачем домой.

На Нил-стрит, как и вчера, народ не давал нам и шагу ступить. Было очень приятно, что Боб всем так нравится, но вместе с тем я понимал, что останавливаться нам нельзя, а не то мы просто застрянем в толпе. Мы уже почти прошли всю улицу и повернули к Джеймс-стрит, когда произошло кое-что интересное.

Я вдруг почувствовал, что Боб топчется по моим плечам. И не успел я хоть что-то сообразить, как он соскользнул по мне вниз. Я помог ему спрыгнуть на тротуар, и он пошел впереди.

Он узнал место и теперь вел меня на поводке.

Со всем достоинством он вышагивал впереди до той самой площадки, где я играл накануне. Он подождал, пока я расчехлю гитару и положу футляр на землю.

– Прыгай, Боб!

Он моментально забрался внутрь, как будто это был его дом. Удобно расположился и занял такую позицию, чтобы видеть, как весь мир куда-то спешит. На Ковент-Гарден все всегда спешат.

Глава 9 С деньгами

Было время, когда я мечтал стать настоящим музыкантом, как Курт Кобейн. Пусть это звучит глупо, но именно с такими грандиозными планами я возвращался из Австралии в Англию.

Именно об этом я говорил и маме, и вообще всем – уезжая, как тогда планировал, совсем ненадолго.

Я думал, что у меня действительно все получится. Сначала было непросто, но в 2002 году я собрал группу. В группе было четыре гитариста, и назывались мы – «Гиперярость». Ярость во мне действительно бушевала, и музыка давала выход гневу и злости.

Музыка была мрачной, такими же были и тексты. И на рок-фестиваль в Гластонбери нас никто не позвал.

Тем не менее мы обзавелись несколькими фанатами, и пара песен даже стали своего рода хитами. В одном из клубов на севере Лондона собирались готы – и наше творчество было в духе их стиля. Мы играли всюду, куда бы нас ни звали. Самыми лучшими нашими выступлениями были концерты в «Дублин Кастле» – а это очень известный паб.

Дела наши шли тогда настолько прилично, что мы с приятелями решили даже основать свою независимую студию, «Коррапт Драйв Рекордз», но тут – не сработало. Точнее, чего уж там – это я тогда не сработал.

К 2005-му я понял, что группа для меня – просто хобби, на жизнь я музыкой не заработаю. При этом я уже вовсю боролся со своей страстью к наркотикам и вскоре вовсе скатился вниз.

Это был еще один из тех «вторых шансов», который я упустил. Так утекает вода сквозь пальцы. Кто знает, как могли бы пойти дела?

Тем не менее полностью музыку я не оставил. Даже когда наша группа распалась, я целыми днями мог играть, импровизируя и сочиняя. Не знаю, что бы я делал без этого. Именно благодаря деньгам, которые я зарабатывал, играя на улицах, моя жизнь начала как-то налаживаться.

Вечер оказался повторением вчерашнего. Как только я был готов, точнее, как только Боб уселся в футляр, – люди, обычно пробегавшие мимо, начали останавливаться, чтобы с ним поболтать.

Едва я начал играть, как в опасной близости от нас появилась дорожный инспектор – дежурная с каменным лицом. Однако стоило ей посмотреть на Боба – и камень осветился улыбкой.

– О, какой кот! – Она присела на корточки, чтобы погладить его.

На меня инспектор даже не взглянула и ничего не бросила в мой чехол. Но – все в порядке. Мне стало нравиться наблюдать, как Боб меняет настроение людям.

Конечно, он очень красивый, это факт. Но дело не только в этом, а именно – в его личности. Да! Люди понимали, что он – особенный.

Я и сам это чувствовал. Он с первого взгляда влюблял в себя прохожих, умел запасть в душу.

Хотя иногда я видел и другую реакцию. Один симпатичный и роскошно одетый парень, по виду – с Ближнего Востока, проходил мимо под руку с красивой блондинкой.

– Ты только посмотри, какой кот! – Она потянула своего спутника в нашу сторону.

Но тот выдернул руку, будто сказал ей: «И что?»

Боб сразу же выгнул спину и немножко сместился ко мне. Со стороны, это, может, было и не видно, но я-то заметил.

«Возможно, парень напомнил ему кого-то из прошлого», – подумал я.

Чего бы я только не отдал, чтобы узнать историю его жизни! Но это, конечно, одни мечты. Вопрос из разряда загадок, потерявших ответ.

Вчера мне казалось странным и удивительным то, как Боб притягивал внимание людей. Но сегодня я как-то расслабился, успокоился и настроился на работу. Нам ничего не грозит, и здесь мы на своем месте.

Я начал петь, и тут же зазвенели монеты, заполняя чехол. И я подумал: «Эх, хорошо-то как!»

Очень давно я ничего такого не испытывал.

Когда через три часа мы пустились в обратный путь, в моем рюкзаке снова звенели монеты. Куда больше шестидесяти фунтов!

Однако на этот раз я не собирался тратить их на дорогущую еду. У меня были более приземленные планы.

Глава 10 Выходные

На следующий день погода совсем испортилась, и я предпочел остаться дома с Бобом, чем петь под дождем. Если теперь он будет сопровождать меня постоянно, то ему понадобится экипировка получше, чем шнурок от ботинка. Это и неприлично, и даже опасно.

Мы вскочили в автобус и поехали в направлении на Арчвэй. Там находился лондонский филиал благотворительной Организации защиты кошек.

Боб сразу почуял, что это не наш привычный маршрут. Он все время оборачивался на меня, будто спрашивал: «Куда едем?»

Он не волновался. Ему просто было интересно.

Магазинчик при благотворительном центре продавал всевозможную кошачью еду, принадлежности для ухода, одежду, игрушки и книги про котов.

– Ого, какой красавец пришел! – воскликнула одна из сотрудниц. Боб тут же начал тереться об нее, а она гладила его и прямо ворковала над ним.

– Да вот, прибился к подъезду, – пояснил я, – с тех пор всюду ходит за мной, даже в автобусе со мной ездит.

– Да, многие коты любят выходить «в свет» с хозяевами, – вступила в разговор еще одна продавщица. – И в парке любят гулять, и по улицам. Но кажется, Боб у нас не простой кот, а?

– Да-а, – протянула ее напарница, обращаясь ко мне. – Вам просто бриллиант достался. Он совершенно точно решил посвятить свою жизнь только вам.

Я не переставал задаваться вопросом, правильно ли я поступил, оставив кота в квартире, и не надо ли мне было более настойчиво выставить его в естественную среду – на улицу? Слова этой дамы из «Защиты кошек» пролились бальзамом на мою душу.

Но я ведь понятия не имел, как правильно смотреть за Бобом, раз уж теперь он мой верный спутник, а на улицах города столько опасностей.

– Пожалуй, лучше всего взять вот такую шлейку с поводком, – сказала одна из дам и сняла с крючка симпатичную голубую плетеную шлейку, ошейник и поводок в тон.

– Не очень правильно поводок пристегивать прямо к ошейнику, – пояснила она. – Можно шейку коту поранить, а если затянешь, так и задушить недолго. Есть ошейники качеством выше, они эластичные, чтобы кот мог легко выбраться из него, если что. Но тут и опасность: раз – а у вас в руке пустой поводок.

Потерять Боба – ну уж нет. Мне такого не надо.

– Поэтому я предлагаю такой вот комплект: шлейка и поводок. Это особенно удобно, если вы с Бобом все время на улице.

– А это ему понравится? – спросил я. – Вдруг ему будет неудобно?

– Да, ему надо будет привыкнуть, – кивнула продавец, – обычно это занимает неделю. Надевайте шлейку сначала дома, на несколько минут в день, потом на более продолжительное время, пока он не привыкнет и вы не будете готовы выйти на улицу.

Шлейка, ошейник и поводок обошлись мне где-то около тринадцати фунтов. Это был один из самых дорогих комплектов в их магазине, но Боб того стоил.

Сперва Боб ходил в этой упряжи дома, иногда с пристегнутым поводком. Вначале он явно недоумевал, что это за длиннющий нейлоновый хвост волочится за ним по полу. Но потом и вправду привык.

– Отлично, приятель, ты молодец, – хвалил я его каждый раз, когда он позволял на себя все это надеть. Хвалить его было очень важно.

Спустя пару дней мы начали выходить в шлейке и на поводке на короткие прогулки на улицу. Медленно, но верно эта привычка – ходить в одежде – становилась его «второй натурой».

Боб каждый день сопровождал меня на работу. Непосредственно на улице мы долго не оставались. Я знал, что он пойдет за мной на край света, и, хотя перемещался по улицам только я, а Боб обычно сидел на моих плечах, я все же не хотел подвергать его лишнему риску.

Только в конце третьей недели нашей совместной деятельности он впервые отказался присоединиться ко мне.

Утро началось как обычно, я приготовился к выходу. Он сполз с дивана, какое-то время скрывался за ним, затем пошел и свернулся под батареей.

Похоже, он говорил: «Сегодня у меня выходной».

Он устал.

– Не хочется на работу, да, Боб? – спросил я, поглаживая его.

Он поглядел на меня своим всепроникающим взором.

– Да ладно. Конечно, отдыхай.

Я насыпал ему в миску сухого корма, чтобы хватило до конца дня. Еще я слышал, что если оставить телевизор включенным, то животные не так скучают, пока хозяев нет дома. Не знаю, так это или нет, но телевизор я на всякий случай включил. Боб мгновенно выскочил из убежища, пристроился на любимом месте и замер перед экраном.

В тот день – когда я работал без Боба – я понял, как изменилась моя жизнь с его появлением. Когда я шел с Бобом – все поворачивали головы и смотрели на нас. А сам по себе я снова стал невидимкой.

Однако теперь нас все-таки знали в округе, где я работал, и люди останавливали меня и спрашивали, что там с Бобом.

– Где сегодня твой кот? – спросил меня вечером хозяин киоска, проходя мимо.

– Он взял выходной.

– А, слава богу. Я уж забеспокоился, что с малышом чего-то случилось. – Он улыбнулся, подняв вверх большой палец.

Еще несколько человек останавливали меня и задавали тот же вопрос. Как только они узнавали, что с Бобом все в порядке, они спокойно шли дальше – по своим делам. Похоже, со мной им не очень-то было интересно – ведь Боб, а не я, вызывал живой интерес.

Мне это могло нравиться или не очень – но все было так, как было.

Денег в тот день тоже накапало гораздо меньше. Чтобы заработать хотя бы половину того дневного заработка, когда я был с Бобом, пришлось попотеть на несколько часов больше. Ну да ладно.

Вечером я шел домой, и тут наконец до меня начало доходить. Дело-то было не только и не столько в деньгах. Я больше не голодал, и моя жизнь стала интереснее, когда в ней появился Боб. Такое счастье было – иметь друга, товарища, компаньона. Вот он-то и был моим шансом наладить наконец свою жизнь.

На улицах люди не протягивают тебе руку помощи. Они видят в тебе лентяя, дармоеда, нищего. Когда я приближаюсь, им и в голову не приходит, что я так работаю, а не попрошайничаю. То, что на мне нет делового костюма и галстука, а в руках не кейс и не компьютер – это ведь еще не значит, что я лентяй.

Когда в моей жизни появился Боб, мне стало легче общаться с людьми.

Они спрашивают, откуда он взялся, и я рассказываю, как мы встретились, как зарабатываем теперь на жизнь – на оплату квартиры, счетов, да просто-напросто на еду. А люди слушают мой рассказ искренне и с уважением.

Коты ведь очень разборчивы в своих симпатиях. Если коту не понравился его хозяин, он непременно уйдет и найдет другого. Коты – это коты, так уж они устроены. То, что у меня есть такой распрекрасный кот, поднимает меня в глазах всех этих людей. Они стали видеть во мне человека. Да я и сам почувствовал себя человеком. Особенно после того, как долго-долго был «невидимкой»…

Спустя столько лет я снова становился самим собой.

Глава 11 Два мушкетера

Отвечать за кого-то, кроме себя, – для меня, признаться, это было странно. Можно сказать, шок. Но мне это нравилось! Боб – как ребенок: когда знаешь, что он согрет, накормлен и находится в безопасности, тебе хорошо.

Правда, ребенок – это ведь и постоянное беспокойство, особенно когда мы на улице. И причин для беспокойства было полно.

Улицы Лондона ведь не заполнены добросердечными туристами и любителями котов. Играя, я все еще, как и раньше, получал оскорбления. Особенно от подвыпивших парней, которые выставлялись перед приятелями.

– Че, играешь? Найди нормальную работу, патлатый!

Я пропускал эти оскорбления мимо ушей. Привык к ним. Но чувства мои взбунтовались, когда оскорбления коснулись кота.

Однажды в пятницу вечером я играл на Джеймс-стрит. Мимо проходила компания разгоряченных парней, явно ищущих приключений на свою голову. Они заметили Боба и принялись дразнить его.

– Гав! Гав! Мяу! – Это казалось им очень забавной шуткой.

Затем один из них саданул ногой по чехлу, в котором сидел Боб, и чехол, а вместе с ним и кот отлетели почти на метр.

Боб по-настоящему испугался. Он издал какой-то громкий звук, почти крик, и выпрыгнул из чехла. К счастью, поводок был привязан, а то он точно рванул бы в толпу и, скорее всего, потерялся бы. Он спрятался за рюкзак.

Я сразу же перестал играть и подошел к парню.

– Зачем ты так сделал? – жестко спросил я. Вообще, я довольно высокий, и возвышался над ним, как башня, но это его не смутило.

– Да вот хотелось проверить, а вдруг он игрушечный, – заржал тот.

Но я ничего смешного в этом не видел.

– Очень умно, – сказал я.

Они начали окружать нас, и один парень принялся толкать меня плечами и грудью. Я устоял и отпихнул его.

– Ну, давай, чего встал, – провоцировал я, – вон видишь камеру? Нас снимают.

Камера наблюдения действительно висела в углу неподалеку. О, видели бы вы их лица! Они точно знали, что с таким видео им будет хлопот полон рот. Они отодвинулись от нас с Бобом, но, разумеется, не просто так. Все гадкие и непристойные жесты, известные людям, были с энтузиазмом нам продемонстрированы. Меня это не задело, даже насмешило, и вообще было приятно смотреть, как они убираются восвояси. Однако в тот вечер я надолго не задержался. Я знаю таких парней, отпора они не простят.

Этот случай, впрочем, подтвердил несколько моих интуитивных догадок. Во-первых, действительно мудро стоять рядом с камерой наблюдения. Во-вторых, когда случилась такая вот неприятность – я оказался с парнями один на один. Ни полиции поблизости, ни работников службы безопасности метрополитена – помощи ждать неоткуда. Куча народу прошла мимо нас, видя, как я противостою этой банде, но никто и не подумал вмешаться. Лучшее, что мог сделать каждый из этих прохожих, – смешаться с толпой и поскорее уйти. Кому охота защищать патлатого парня с каким-то котом.

– Вот, Боб, ты да я – мы одни во всем мире, – говорил я Бобу по дороге домой. – Мы с тобой как два мушкетера.

Боб уткнулся в меня и мурлыкал. Кажется, он думал то же, что я.

Кстати, беспокойство нам доставляли не только люди. На улицах Лондона было полно собак. И ясное дело, многие проявляли горячий интерес к Бобу. К счастью, Боба это не очень-то волновало. Он их просто не замечал, а если собака подбегала ближе, он начинал так пристально глядеть ей в глаза, что она быстро уходила.

Я обнаружил эту способность Боба усмирять собак примерно неделю спустя после инцидента под камерой.

Мы сидели на Нил-стрит. Приближался вечер, когда мы заметили парня со стаффордширским бультерьером. Стаффорд увидел Боба и в тот же миг натянул поводок.

На самом деле он заинтересовался не столько Бобом, сколько печеньями, которые перед ним лежали. Пес двинулся к миске, втягивая носом воздух, в предвкушении полакомиться на дармовщинку.

Никогда бы не поверил, что то, что произошло дальше, действительно произошло.

Боб мирно дремал у моих ног, но, когда стаффорд потянулся к его миске, он спокойненько приподнялся и ка-а-ак треснул собаку лапой по носу! Такой молниеносный и точный удар сделал бы честь самому Мохаммеду Али.

Собака отпрянула в шоке. Я был потрясен не меньше и громко расхохотался. Хозяин врезал псу по башке и оттащил его. Думаю, он немного смутился, что его стаффа так напугал какой-то там кот.

Боб снова свернулся у моих ног и задремал, как будто заехать в нос страшенному псу для него было обычным делом.

Вот это было действительно удивительно! Боб явно мог постоять за себя. А где он этому научился? Старый вопрос беспокоил меня: откуда же он взялся на мою голову? В каких боях участвовал, пока не стал «вторым мушкетером»?

Глава 12 Привычки Боба

Жить с Бобом оказалось довольно весело. Он обладал поистине незаурядным характером. С ним надо было быть готовым к любым неожиданностям.

Уже прошел месяц, а он ни в какую не желал ходить в лоток. Убегал, как только я ставил лоток рядом с ним. Терпел до тех пор, пока не увидит, что я направляюсь к двери. Пулей летел вниз и только там, в травке, делал свои дела.

Я ужасно измучился ходить вверх-вниз на пятый этаж каждый раз, когда коту хотелось в туалет.

– Уф, хватит, Боб! – Недели через три я не выдержал. – Будешь привыкать к лотку. Посидишь взаперти сутки, двадцать четыре часика, тогда и одумаешься. Шансов-то у тебя никаких.

Однако сражение вчистую выиграл Боб. Он все терпел и терпел, выжидая, пока мне не понадобилось самому выйти из дома. Протиснулся мимо меня и пулей вылетел во двор. В этой борьбе я проиграл напрочь, без малейшей надежды на реванш.

Были у него и совсем дикие повадки. В общем и целом, он стал спокойнее, чем в первые дни, но по-прежнему раздирал, как одержимый, все, что попадалось ему в лапы. Это он так играл.

Однажды он самозабвенно гонял крышку от бутылки – почти час подкидывал ее и катал по всем комнатам. В другой раз ему попался подбитый шмель; тот елозил по кофейному столику на кухне, пытаясь взлететь. Как только шмель падал со стола на ковер. Боб аккуратненько брал его в рот и клал обратно на стол – наблюдал, как шмель снова будет кружить и падать. Сцена была воистину трагикомической. Боб не хотел сделать больно. Он просто играл.

И конечно, он не пропускал ни одной помойки. Когда я выводил его на улицу по делам, он обязательно стрелой летел к мусорным бакам. Однажды я застукал его за тем, что он вытаскивал обглоданную куриную ногу из разорванного мусорного мешка. От старых привычек не так-то легко избавиться, глубокомысленно думал я.

По-прежнему он не ел, а пожирал любую еду, как будто это была последняя трапеза в его жизни. Обгладывал каждый кусочек – все, завтра-то уже не накормят!

– Не торопись. Боб! Так не поймешь, что и съешь, – смеялся я.

Бесполезно. Думаю, ему так долго пришлось буквально выживать, что он никак не мог привыкнуть к регулярной кормежке. Уж я-то знаю, каково это. Сам когда-то так жил. Так что – не мне его осуждать.

Мы с Бобом очень и очень похожи. Наверное, поэтому мы так быстро сдружились, и эта дружба становилась с каждым днем только крепче.

И вот Боб начал линять. Шерсть была в каждом углу квартиры. А все потому, что пришла весна. Он терся обо все, что попадалось ему на пути, оставляя после себя клоки старой шерсти. Для меня это было невыносимо. Но, с другой стороны, линька ведь – добрый знак. Это значит, что не только шкура, но и все тельце Боба шло на поправку. Он выздоравливал. Он все еще был несколько худоват, но ребра не выпирали, как раньше. Благодаря лекарствам проплешины заросли, антибиотики исцелили ужасную рану. Если о ней не знать, то и не заметишь.

Как бы то ни было, но выглядел он куда лучше, чем месяц или сколько там было тому назад.

Купать я его не купал. Коты сами себя вылизывают, а Боб был самым настоящим чистюлей. Пожалуй, одним из самых чистоплотных котов на свете. Я завороженно наблюдал, как методично он вылизывает свои лапки и тело. Ведь точно так же веками ухаживали за собой его дикие предки.

Эти предки пришли к нам из жарких стран. Они не потели и вылизывали себя для того, чтобы шкурка была влажной, потому что влага, испаряясь, охлаждала нагретый солнцем мех. К тому же, вылизываясь, кошки как бы надевают на себя плащ-невидимку.

Кот не должен издавать сильный запах. Коты – охотники и нападают на жертву обычно из засады. Чтобы потенциальный обед их не учуял, им надо быть незаметными. В кошачьей слюне есть естественный дезодорант, поэтому они так тщательно и следят за собой. Зоологи доказали даже, что коты, которые вылизываются – то есть смывают с себя запах самостоятельно, – живут дольше. Это же отсутствие запаха позволяет им скрываться от крупных хищников: больших змей, ящериц и плотоядных млекопитающих.

Так что причина, по которой Боб и все другие коты вылизывают себя, – это желание быть здоровыми. Вылизываясь, они уничтожают личинок всяких паразитов: блох, клопов и клещей. Зализывая открытые раны, они их дезинфицируют, потому что кошачья слюна – антисептик. Стало быть. Боб вылизывался и в гигиенических, и в оздоровительных целях. Лечил себя сам.

Другой его регулярной – и забавной – привычкой стало смотреть телевизор.

Впервые я заметил, что он не просто так глядит на экран, в местной библиотеке, когда играл в компьютерную игру. Боб решил посидеть у меня на коленях и вместе со мной уставился в монитор. Я заметил, что он пытается поймать курсор лапкой, и решил подсмотреть, как он реагирует на телик. Я включил телевизор и вышел из комнаты в спальню. Боб свернулся клубком на диване, не отрывая взгляда от экрана.

Я уже слышал от Бэлль, что коты смотрят телик. Ее кот Джордж, тоже приблудный, обожал смотреть «Звездный Путь: следующее поколение». До самых последних дней жизни, где бы он ни был и что бы ни делал, услышав музыкальную тему сериала, он сразу же запрыгивал на диван. Я видел это сам пару раз. Это так удивляет! И я не шучу.

Очень скоро Боб стал немного «телезависимым». Ему нравились гонки на четвертом канале и особенно скачки. Это не самая любимая моя передача, но я балдел от того, как он застывает у телевизора.

Глава 13 Теперь все официально

Оставалось сделать еще одно важное дело: чипировать Боба.

Раньше это было довольной сложной процедурой, но теперь все гораздо проще. Ветеринар шприцем вводит микрочип в шею животного. Серийный номер на чипе дает как бы код доступа к информации о владельце. Поэтому, если кот потеряется, те, кто нашел его, смогут сосканировать чип и найти хозяина.

Учитывая наш с Бобом образ жизни, чипирование нам было необходимо. Теперь, даже если и потеряем друг друга, сможем быстро найтись. А если вдруг со мной что-то случится, то чип «расскажет», что Боба любили и что он жил в семье.

Сперва я даже мечтать об этом не мог. Большинство ветеринаров брало за эту услугу от шестидесяти до восьмидесяти фунтов, а у меня таких денег не было. Но однажды я разговорился с дамой, той самой, что жила по соседству и кормила бездомных кошек.

– Обратись в «Синий крест» на Айслингтон Грин в четверг, – посоветовала она, – они берут деньги только за стоимость чипа. Но только иди пораньше, там всегда огромная очередь.

Как и предсказывала наша соседка Роуз, мы с Бобом оказались в конце длиннющей очереди, когда пришли на Айслингтон Грин в ближайший четверг. Нам повезло, что утро было солнечное и ясное, так что потусоваться там в очереди было одно удовольствие.

Люди держали кошек в переносках, собаки обнюхивали друг друга, мешая всей очереди. Боб был единственным котом без переноски и, как обычно, привлекал всеобщее внимание.

Прошло полтора часа, прежде чем мы оказались в приемной.

– Доброе утро, – улыбнулась нам молоденькая сестричка с короткой стрижкой. – Чем можем помочь?

– Сколько будет стоить вживить коту микрочип? – спросил я.

– Пятнадцать фунтов, – ответила девушка, – но можно и в рассрочку на несколько недель. Скажем, по два фунта в неделю – вас устроит?

– Вот здорово! – Я был искренне и приятно удивлен. – Конечно, устроит!

Она быстро осмотрела Боба. А он теперь был настоящий красавец, особенно когда сменил зимнюю шерстку: стройный и атлетичный.

Сестра провела нас в операционную, где ждал врач.

– Здравствуйте, – поздоровался он со мной, прежде чем завел разговор с сестрой. Я наблюдал, как они готовят все для микрочипирования. Размер шприца и иглы меня как-то обескуражил. Огромная старомодная игла! С другой стороны, чего я мог ожидать? Сам чип был размером с крупное рисовое зерно.

Бобу все это тоже явно не нравилось. Еще бы! Он попытался вывернуться, но я удержал его.

– Не бойся, приятель, все будет отлично, – приговаривал я, поглаживая ему живот и задние лапки.

Когда они ввели иглу, Боб громко закричал. У меня точно нож по сердцу прошел, я думал, что сейчас грохнусь в обморок, а Боб аж затрясся от боли. Но, к счастью, он быстро успокоился.

– Вот и молодец, дружище. – Я дал ему кусочек лакомства из рюкзака, потом аккуратно сгреб его в охапку и вернулся в приемную.

– Отлично, – сказала медсестра. – Теперь нам нужно ваши данные ввести в базу. Ваше имя, телефон, адрес, возраст и все такое.

Я смотрел, как медсестра заполняет бланк, и понял вдруг что-то важное.

– Это значит, что теперь я его законный владелец?

– Да, – улыбнулась сестра. – А что-то не так?

– Нет, все отлично. – Я чуть-чуть отклонился назад. – Даже здорово.

Я погладил Боба по голове. Он явно был еще под действием укола, так что шейки его я не касался. Он бы и руку мне поцарапал за такое!

– Слыхал, Боб? – весело спросил я его. – Мы теперь с тобой официально семья.

Очевидно, мы привлекали к себе еще больше, чем обычно, взглядов по дороге домой. Я улыбался улыбкой шириной с Темзу, не меньше.

То, что у меня появился Боб, само по себе сильно изменило мою жизнь. Он заставил меня взглянуть по-другому и на себя самого. И то, что я увидел, мне не слишком понравилось.

Я не очень гордился тем, что я – героинщик, избавляющийся от зависимости. Я взял за правило не брать Боба с собой, когда шел в реабилитационный центр и в аптеку за метадоном – препаратом, являвшимся «промежуточной стадией» между героином и свободной от наркотиков жизнью. Пусть это звучит бредово, но я не хотел вовлекать Боба в эту темную часть моей жизни. Благодаря Бобу я действительно считал, что все это теперь в прошлом. Будущее я представлял светлым и прекрасным и был твердо намерен вернуться к нормальной жизни.

Через пару дней после того, как мы поставили Бобу микрочип, я нашел дома коробку с приспособлениями, которые я использовал, когда употреблял героин. Будто призрак из прошлого – столько всплыло жутких воспоминаний. Я увидел себя таким, каким больше не желал видеть.

«Этой дряни в моем доме больше не будет», – решил я. Еще не хватало, чтобы «это» болталось вблизи от Боба, даже если он ничего и не видел.

Боб шел за мной до самой помойки и наблюдал за тем, как я забросил коробку в контейнер для опасных отходов.

– Вот так-то, – сказал я, поворачиваясь к коту. Он смотрел на меня своим рентгеновским взглядом. – Я просто делаю то, что давным-давно надо было сделать.

Глава 14 Исчезнувший

Уличная жизнь никогда не проходит гладко. Всегда надо быть готовым к неожиданностям. Заканчивалось лето, и жизнь на Ковент-Гарден менялась. Точнее сказать, усложнялась.

Боб по-прежнему был любимцем толпы, особенный «хит» для туристов. Из какого бы уголка мира они ни прибыли, они всегда останавливались и заговаривали с ним. Наверное, я услышал все языки, которые есть на этом свете, – от африкаанса, языка ЮАР, до валлийского наречия Англии. Я выучил слово «кошка» на каждом из них. По-чешски, например, это «кочка», по-русски – «кошка», по-турецки «чэдэ», на японском «нэко», а мое любимое, по-китайски, «мао».

Какими бы непривычным для уха ни были сами слова, звучали они одинаково с любовью. Боб нравился всем.

Неприятности же исходили в основном от «местных».

– Здесь, вообще-то, работают «живые статуи», – заявил мне однажды городской «смотритель», когда я играл на Джеймс-стрит.

– Но их же нет. – Я обвел рукой пустую улицу.

– Ты знаешь правила, – настаивал он.

Когда живешь на улице, правила приходится иногда нарушать. Я покорно поднимался, уходил, а потом, побродив где-нибудь пару часов, тихонько возвращался обратно на Джеймс-стрит. Риск того стоил: здесь я мог заработать больше.

Персонал ближайшей станции подземки тоже начал на меня жаловаться. Очень неприятный инспектор, большой потный дядька в синей форме, как-то подошел ко мне.

Боб умеет потрясающе видеть людей, «читать» их. Он издали может распознать недоброжелателя: этого дяденьку он приметил, когда тот только направился к нам, и сразу же сжался в комок у моих ног – прижимался ко мне все плотней и плотней по мере того, как тот приближался.

– Ты бы лучше убирался отсюда подальше, – пригрозил инспектор, – а то пожалеешь.

– О чем пожалею? – вопросил я, не собираясь уходить.

– Увидишь. – Он явно пытался меня запугать. – Я тебя предупредил.

Я знал, что он командует только на станции и просто пугает меня. Но решил, что разумнее будет и вправду убраться отсюда на какое-то время.

Сначала я перешел на Нил-стрит, где меня не увидят сотрудники станции. Прохожих, правда, здесь было поменьше, по крайней мере таких приветливых, как на Ковент-Гарден. Всегда какой-нибудь идиот пихнет мою сумку или попытается напугать кота. Боб сворачивался в колючий комок и сужал глаза, когда мы туда приходили. Он как бы говорил: «Мне здесь не нравится».

Поэтому несколько дней спустя, направляясь привычной дорогой к Ковент-Гарден, мы прошли через Сохо и дальше прямо на Пикадилли.

К востоку от Пикадилли, на дороге, ведущей к площади Лейчестер, есть очень удобное место для уличных артистов. И я решил отправиться туда.

Выбрал местечко у одного из входов в метро, рядом с выставкой «Хотите верьте – хотите нет». День был по-настоящему шумным, и к вечеру огромная толпа туристов захлестнула улицы: кто-то спешил в кино, кто-то в театр. Как обычно, люди замедляли шаг, увидев Боба, и вскоре наши дела стали налаживаться. Вот только сам Боб явно нервничал и сворачивался во все более плотный клубок. Ему больше по душе были места, которые он уже знал.

Все шло неплохо где-то до шести вечера, когда начался час пик и толпа загустела. Внезапно на улицу вышел человек-реклама. Он рекламировал ту самую выставку «Хотите верьте – хотите нет».

На нем был огромный надувной костюм, который делал его в три раза больше нормального человека. Он широко размахивал руками, приглашая народ посетить выставку. Бобу он не понравился, и я целиком разделял его чувства. Парень производил чудовищное впечатление.

К моему облегчению, через некоторое время Боб несколько успокоился и, похоже, забыл о ходячем пугале. Но закончилось все хуже некуда – эта жуть подошла поближе и даже наклонилась над нами.

– Привет, малыш! – сказал надувной парень и попытался погладить Боба.

Боб стрелой рванулся в толпу. Его новенький поводок только и вился за ним следом. Я не успел еще даже понять, что случилось, а он уже исчез где-то у входа в метро.

Он сбежал! Сердце мое выпрыгивало из груди. Я потерял его!

Я вскочил и ринулся следом. Оставил гитару, чехол, не до того было. Где Боб?

Меня окружало море людей. Усталые офисные клерки; любители ночной жизни, направлявшиеся в клубы; бесконечные туристы. Мне приходилось проталкиваться сквозь стены спин и голов, чтобы хотя бы приблизиться ко входу в метро и начать спускаться по лестнице.

Невозможно было ничего увидеть в толпах людей, лившихся мне навстречу. Наконец я спустился в холл, где толпа слегка поредела. Народу по-прежнему было море, но я хотя бы смог остановиться и оглядеться. Я вошел в верхний вестибюль станции и осмотрелся. Кто-то бросал на меня косые взгляды, но мне было все равно.

– Боб, Боб! Дружище, ты где? – орал я.

Бесполезно. И без того слишком шумно.

Пройти к турникетам у эскалаторов и спуститься на платформу? А может, поискать у другого выхода? Куда он мог пойти? Почему-то я был уверен, что в метро он не спустится. Мы вместе никогда не бывали в подземке, и движущийся эскалатор скорее всего напугал бы его.

Я побежал к другому выходу.

Через минуту-другую что-то рыжее мелькнуло на ступеньках, а затем я увидел и яркий голубой поводок.

Глава 15 Снова вместе

– Боб! – закричал я, протискиваясь вперед. – Боб! Понемногу я к нему приближался, но толпа была такой плотной, что с тем же успехом я мог быть и в километре от него. Потоки людей спускались по лестнице.

– Остановите его, пожалуйста! – орал я, снова заметив в вечернем свете мелькнувшего рыжего. – Наступите на поводок!

Но никто не отреагировал.

Через мгновение поводок исчез. Очевидно, Боб выскочил из метро через другой выход, на Риджент-стрит.

Мысли мелькали в моей голове одна хуже другой. Что, если Боб выбежал на дорогу у Пикадилли? А если его забрал кто-нибудь? Пока я пробился по ступенькам наверх, на уровень улицы, я был уже готов разрыдаться. Я был уверен, что больше Боба не увижу.

Мне стало плохо физически. Почему я не привязал поводок к рюкзаку или к поясу?! Тогда он не убежал бы. Почему я не принял никаких мер, заметив его панику еще тогда, когда тот жуткий парень впервые появился поблизости?

И дальше – что теперь делать? Возможно, Боб помчался на Риджент-стрит, там широкие тротуары. В жуткой панике я бежал по улице и приставал к первым встречным.

– Вы кота не видели? Рыжего кота, а?

Выглядел я, должно быть, совсем безумным.

Метров через тридцать я увидел молодую женщину с пакетом из Apple, а магазин этот находится в конце Риджент-стрит, где она пересекается с Оксфорд-стрит. Иными словами, женщина от магазина прошла всю улицу.

– Вы кота не видели? – буквально взмолился я.

– А, видела, да, – сказала она, – бежал по улице. Рыжий такой, с поводком. Один прохожий хотел наступить на поводок, чтобы поймать его, но он увернулся.

Это Боб! Я чуть было не расцеловал даму от радости. Но радость тут же сменилась страхом. Что это за «прохожий» его ловил? Вдруг он напугал Боба еще больше? Вдруг я никогда уже его не найду?

С такими вот мыслями я мчался по Риджент-стрит, заглядывая в каждый подряд магазин.

– Вы рыжего кота не видели?

Продавцы в ужасе смотрели на меня – растрепанного, с безумным взглядом. Сразу ясно, что они думали обо мне: какой-то чувак, отброс с улицы, пытается вломиться в приличное заведение.

К тому моменту я потерял счет времени. Оно как будто остановилось. Я уже был близок к отчаянию.

Через пару сотен метров от Риджент-стрит отделялась боковая улочка, ведущая назад к Пикадилли. Оттуда Боб мог побежать куда угодно. И если он добежал до этого места, то, считай, окончательно потерялся.

Я засунул голову в ближайший магазинчик женской одежды.

– Вы кота не видели? – почти без всякой надежды спросил я.

Продавцы просияли:

– Рыжий? Мальчик?

– Да! С поводком и в ошейнике.

– Да вон он, – сказала одна из продавщиц. – Вы зайдите и захлопните дверь, чтобы он снова не убежал. Мы поняли, что его будут искать, потому что на нем был поводок.

Они провели меня через ряд открытых шкафов с дорогущими дамскими шмотками. Любая из них стоила больше, чем я зарабатывал за месяц.

И там, в уголке, в одном из этих шкафов, свернулся в клубок мой Боб.

И тут я подумал вдруг – а что, если он правда уже устал от меня и решил сбежать? Я подходил к нему и боялся, что он сорвется и побежит снова. Но нет.

Не успел я сказать тихонько:

– Привет, Боб, это я, – как он прыгнул мне прямо на руки.

Все мои страхи исчезли сразу, как только он замурчал и принялся об меня тереться.

– Ох и напугал же ты меня, дружок. – Я гладил его и ласкал. – Я думал, что потерял тебя, это просто ужас.

Две продавщицы стояли рядом, смотрели и умилялись. Одна даже чуть не заплакала.

– Как хорошо, что он нашелся, – сказала одна. – Он такой чудный. А мы-то думали, что делать, если никто за ним не придет до закрытия.

Она тоже погладила Боба. Мы поболтали с продавцами еще немного, пока они готовились к закрытию магазинчика на ночь.

– Пока, Боб, – сказали девушки, а мы нырнули обратно в толпу на Пикадилли. Боб, как всегда, примостился на моем плече.

Когда я вернулся на место, то обнаружил, к своему изумлению, что гитара на месте. Может, охранник у дверей выставки присмотрел за ней или местный социальный работник. Все полицейские и соцработники любили Боба. Я был рад, что гитару никто не взял, но счастье от встречи с Бобом затмевало все остальные сюрпризы вечера.

Я быстро собрал вещи, решив, что на сегодня приключений достаточно. Не заработали денег – и ладно. Большую часть имевшихся с собой наличных я потратил потом на специальный держатель на карабинах: один конец я прикрепил к своему поясу, другой – к поводку Боба. Чтобы не разлучаться.

В автобусе Боб не сходил с моих колен, хотя обычно он занимает сиденье рядом. Я знал, о чем он думает. Потому что сам думал о том же.

Мы снова вместе. Надеюсь, что в этом смысле изменений не будет.

Мы вместе и навсегда.

Глава 16 Санта-Мяус

Пару раз после происшествия на Пикадилли Боб не захотел пойти со мной на работу. Как только видел, что я достаю поводок, он прятался за диван или под стол. Тут все было ясно. Он говорил мне: «Не сегодня».

– Да ладно, парень, – успокаивал я его тогда и оставлял в покое.

Но обычно он, как и прежде, был рад составить мне компанию. Думаю, что после той истории мы даже как-то сильнее сблизились. Дружба прошла тест на прочность. У меня появилось такое чувство, что теперь ему еще больше, чем раньше, хочется быть поближе ко мне.

Хотя, конечно, жизнь наша не была выстлана лепестками роз.

Через пару недель после того происшествия труппа уличных артистов проходила мимо нас на гигантских ходулях – традиционные, «под старину», французские акробаты с жутковато расписанными масками на лицах.

Боб тут же почуял опасность. Он прижался ко мне и забил хвостом по грифу гитары, мешая играть.

– Да прекрати, Боб! Извините, – добавил я, обращаясь к туристам, которые меня слушали.

– Да, это смешно, смешно! Здорово! – Они почему-то решили, что все это было частью моего выступления.

Когда фигуры на ходулях удалились, Боб расслабился и отодвинулся от меня. Он знал, что я – его стена, защита. И я был очень этому рад.

К Рождеству 2007 года наша жизнь наладилась и у нас даже завелся свой распорядок.

Каждое утро я вставал и находил Боба на кухне у миски, терпеливо ожидающего появления в ней завтрака. Он поглощал еду и хорошенько умывался, начисто вылизывая лапки и мордочку. Потом я обычно выпускал его во двор. Он без проблем сам спускался и поднимался обратно. Я упаковывал рюкзак, брал гитару, и мы отправлялись в город.

До Рождества оставались считаные дни. Толпы на Ковент-Гарден становились все гуще. И все больше и больше перепадало вкусняшек и подарков для Боба.

Подарки начали поступать с первых дней подготовки к празднику. Первый мы получили от одной дамы средних лет, которая работала в офисе по соседству.

– У меня тоже был рыжий кот. Давно, много лет назад, – вздохнула она, когда впервые остановилась поболтать с нами. – Боб так на него похож.

Однажды вечером она подошла к нам с широченной улыбкой и с шикарным пакетом из дорогого магазина для домашних животных.

– Можно, я подарю Бобу подарок? – Она вынула из пакета маленькую набивную мышку с щепоткой кошачьей мяты внутри.

Коты с ума сходят по этой кошачьей мяте. Во всяком случае, Боб сходил точно. Леди постояла с нами некоторое время, любуясь, как Боб играет с мышкой.

По мере ухудшения погоды Боб стал получать и более практичные подарки.

Как-то одна русская дама подошла к нам, улыбаясь:

– Холодает! Я вот решила связать вашему Бобу что-нибудь тепленькое.

И она достала из сумки чудесный светло-голубой вязаный шарф.

– Ох! Вот это да! – Я был действительно тронут.

Я тут же намотал шарф Бобу на шею. Он очень шел ему, и выглядел Боб – ну просто фантастика!

Русская дама была на седьмом небе от счастья. Через пару недель она принесла нам такой же светло-голубой жилет. Я не знаток моды, но даже я чувствовал, что Боб был просто потрясным в таком наряде. Люди вскоре в очередь стали вставать, чтобы сделать фотографию с этим милашкой.

С тех пор не меньше дюжины людей подарили Бобу одежду. Одна леди даже вышила «БОБ» на маленьком шарфе, который сама для него связала. Боб становился топ-моделью. Как бы не сбежал от меня на подиум!

Все это лишний раз доказывало то, что мне уже и самому стало понятно: не только я любил Боба. Он легко располагал к себе людей, и с ним как-то действительно хотелось дружить. Тот самый дар, которого я был лишен всю жизнь. Ведь я-то не умел сходиться с людьми.

Но больше всех полюбила Боба моя подруга Бэлль. Она регулярно заглядывала к нам проведать нас, потрепаться, но больше, конечно, – поиграть с Бобом. Они могли часами играть на диване. Боб тоже был в восторге от Бэлль.

Недели за три до Рождества она пришла к нам с широчайшей улыбкой на лице. В ее руках был пластиковый пакет для покупок.

– И что там? – спросил я.

– Да уж не для тебя, – пошутила она, – это для Боба. Боб тут же замер, услышав, что речь зашла о нем.

– А ну-ка, иди сюда, Боб, у меня для тебя сюрприз!

Бэлль плюхнулась на диван с пакетом в руках.

Боб, любопытствуя, мягко подошел. Бэлль достала из пакета пару футболок для животных. На одной был нарисован симпатичный котенок, а на другой – она была красной с зеленым кантом – большими белыми буквами было напечатано «САНТА-МЯУС», и под ними отпечаток кошачьей лапы.

– Ха-ха, ну и круть! – засмеялся я. – То, что надо для Рождества. Ну ты и порадуешь народ. Боб!

Так и случилось.

Не знаю – или это приближающееся Рождество так влияло, или Боб в такой штуке был действительно неотразим, но эффект превзошел все ожидания.

– Санта-Мяус, ха-ха! – слышалось каждые пару минут.

Люди останавливались и бросали монетки в мой чехол. Многие стремились подарить что-нибудь Бобу.

– Ой хорош, просто сказочно хорош, – ворковала над Бобом одна красивая дама. – Что бы ему хотелось на Рождество?

– Ну, кто его знает, мисс, – честно ответил я.

– Тогда по-другому, – улыбнулась она. – Что бы ему было нужно?

– Пожалуй, лишняя шлейка не помешала бы, ну, или что-то теплое на холода. Или просто немного игрушек. Все мальчишки хотят игрушки на Рождество.

– Вот и чудненько, – сказала дама, поднялась и ушла.

Я о ней и думать забыл, но через час она появилась вновь. Широко улыбаясь, она несла в руках вязаный рождественский носок ручной работы с рисунком из всяких кошачьих атрибутов. Я заглянул в него и увидел, что там куча всякой всячины: еда, игрушки, одежда.

– Только пообещайте не открывать его до праздника, – сказала она, поглаживая Боба. – Положите носок под елку и не заглядывайте в него до самого утра Рождества.

Мне не хватило духу сказать ей, что у меня нет денег ни на елку, ни на украшения. Самое большее, что я мог позволить себе, – это 30-сантиметровая оптоволоконная елочка с USB-разъемом, которую можно было подключить к древней игровой приставке.

Но потом я понял, что леди права. Должно же у нас хотя бы разок быть настоящее достойное Рождество. У нас с Бобом.

Обычно я принадлежал к тем людям, которые ждут Рождества с ужасом.

Последние десять летя встречал Рождество в основном в приютах. Там устраивали большой рождественский обед для бездомных. Все это было очень хорошо и правильно, я пару раз даже смеялся. Но это напоминало и о том, чего у меня не было: нормальной жизни и нормальной семьи. Рождество ясно показывало, во что я превратил свою жизнь.

Пару раз я встречал Рождество в одиночестве, пытаясь забыть, что мама моя – где-то на другом конце Земли. Еще раза два – с отцом, в его доме на юге Лондона. Прямо скажем – не самый лучший вариант. Он не очень-то обо мне заботился, но и винить его за это нельзя. Я тоже не был тем сыном, которым он мог бы гордиться. Поэтому мы больше не повторяли эксперимент с Рождеством.

Но нынешнее наступающее Рождество определенно было особенным. Я пригласил в гости Бэлль, и она пришла к нам в канун праздника. Я заранее прикупил готовую грудку индейки со всем, что положено к празднику, а Бобу набрал различных лакомств и даже гастрономический хит – его любимое куриное мясо. Мы здорово провели время вечером.

На Рождество мы поднялись с Бобом довольно рано и пошли прогуляться – так, ненадолго, чтобы Боб мог сходить в туалет. А на улице уже было полно других семей и наших соседей, они шли поздравлять родню и друзей.

– Счастливого Рождества! – говорили нам. И мы улыбались в ответ:

– Счастливого Рождества!

На душе было так тепло – я давно такого не чувствовал.

Когда мы вернулись, я протянул Бобу его носок.

– Ну, давай смотреть, что там такое, дружище, – сказал я с улыбкой.

И мы принялись вынимать подарки: угощения, игрушки, мячики, маленькие набивные игрушечки с кошачьей мятой. Боб был счастлив безмерно. Он забавлялся со всем этим, точно маленькое дитя. Просто слезы наворачивались на глаза от такой картины.

Я приготовил обед, затем надел на нас обоих рождественские колпаки Санта-Клауса. Открыл банку пива, и мы с Бобом остаток дня и весь вечер смотрели телик.

Это было мое лучшее Рождество за многие годы.

Глава 17 Это не я

К лету 2008 года играть на улицах города стало практически невозможно. Кризис ощутимо сказывался на щедрости прохожих.

Следом и городские чиновники взялись за уличных артистов типа меня – за игру в неположенном месте.

– Не уберешься отсюда – гитару заберу, – пообещал мне один такой блюститель порядка.

Персонал метро на станции «Ковент-Гарден» тоже начал гонять меня за игру у выхода. Получалась постоянная такая игра в прятки, но вскоре уже и прятаться было негде.

Однажды я, как обычно, шел на Ковент-Гарден. С Бобом, разумеется, и на этот раз в компании своего старого приятеля, Дилана. Он в те дни гостил у меня.

– Ребята, а можно мне с вами? – спросил он утром. – Вы играйте, а я по Лондону пошатаюсь. Такой день солнечный, хочу прогуляться.

Теперь вот, вспоминая все это, я не могу нарадоваться – какое же счастье, что Дилан был в тот день с нами.

Не успел я даже гитару с плеча снять, как рядом с нами у тротуара остановился фургон Британской транспортной полиции, и из него выпрыгнули трое полицейских.

– Ты. – Один из них прямо указывал на меня. – Ты идешь с нами. Ты арестован по подозрению в акте нарушения общественного порядка, твое поведение было квалифицировано как «угрожающее».

Меня схватили. Пока один из них зачитывал мои права, другой надел на меня наручники. У меня голова пошла кругом. Я вообще не понимал, что происходит.

– Дилан, присмотри за Бобом, пожалуйста, – попросил я. – Отнеси его домой. Ключи в рюкзаке.

Боб ужасно перепугался. Он тоже не понимал, что к чему и почему меня забирают. Сквозь зарешеченное окно полицейского фургона я смотрел на Дилана и Боба, пока они не исчезли из поля зрения.

У меня и прежде были «встречи» с полицией, за мелкие кражи. Когда ты бездомный наркоман, то пытаешься найти легкие деньги. Я воровал мясо.

Когда меня поймали в первый раз, на мне было мяса на 120 фунтов. Украл из магазина «Марк и Спенсер». Мне присудили 80 фунтов за кражу, и это еще повезло, что приговор был таким мягким: просто преступление было совершено впервые.

Когда тебя накрывают, это ужасно. Ты пытаешься выкрутиться, врешь, тебе не верят. Это порочный круг, в котором ты всегда в проигрыше.

И вот теперь я снова в беде. Меня как будто ударили, как будто избили. За что в этот раз-то?

Я просидел в камере где-то с полчаса, когда дверь неожиданно распахнулась, и офицер в белой рубашке вывел меня в коридор. Меня отвели в комнату с голыми стенами, несколькими пластиковыми стульями и единственным столом.

Меня усадили на стул. Напротив сидело несколько полицейских.

– Где вы были вчера вечером, приблизительно в 18.30? – задал вопрос один из них.

– Я играл в это время на Ковент-Гарден, – сказал я.

– Вы спускались в этот вечер в метро? – спросил другой коп.

– Нет. Я никогда на метро не езжу. Только на автобусе.

– Два свидетеля утверждают, что вчера, поднявшись по эскалатору, вы пытались пройти через турникет без билета.

– Как я уже сказал, я не мог там быть, – повторил я.

– Когда вас остановили, вы нанесли дежурной по станции словесное оскорбление.

Я сидел и тряс головой. Бред какой-то, абсурд.

– Вас провели к кассе и попросили купить билет, – продолжал полицейский. – Вы приобрели билет против воли и затем плюнули в окошко кассы.

– Я же сказал вам, что не был вчера в метро. – Я продолжал защищаться и настаивать на своем. – Я никогда не захожу в метро, я не езжу на метро. У меня есть кот, мы с ним ездим всегда на автобусах.

Они глядели на меня так, будто я болтаю невесть какие фантазии.

А что, если меня подставили? И если дойдет до суда, что будет значить один мой голос против трех голосов офицеров лондонской подземки?

Больше всего меня волновало, что будет с Бобом. Что его ждет? Кто о нем позаботится? Или он вернется на улицу? А там? Что случится? У меня ныло сердце – он же для меня как ребенок!

Допрос продолжался еще часа два или три. Я потерял счет времени.

– Необходимо взять биоматериал для ДНК-теста, – сказала леди-полицейская в какой-то момент. – Сидите, я возьму у вас пробу слюны.

В конце концов меня выпустили из камеры и провели к стойке, где выдали обратно мои шмотки и я расписался за них.

– Вам необходимо будет прийти сюда через два дня, – уведомил меня полицейский за стойкой. – Вам сообщат, выдвигают ли против вас обвинения.

Я вернулся домой. Дилан смотрел телевизор, Боб лежал на своем месте под батареей. Только я вошел в дверь, он вскочил и мягко пошел ко мне, слегка наклонив голову набок и глядя прямо на меня.

– Привет, парень, ты в порядке? – Я опустился на корточки и погладил его.

Он сразу же взобрался ко мне на колено и принялся тереться о мое лицо.

Мы просидели и проговорили с Диланом часа два, пытаясь понять, что это было.

– Тест на ДНК – это отлично, – говорил Дилан. – Анализ же точно не совпадет.

Я уже ничему не верил. Хорошо бы, конечно, чтоб так.

И эту ночь, и следующую я почти не спал. Днем я должен был зайти в участок транспортной полиции, но вышел пораньше, чтобы не опоздать.

Я не хотел подавать никаких поводов для сомнений. Боба оставил дома, на всякий случай – вдруг меня снова надолго задержат.

– Не волнуйся, дружище, я скоро вернусь. Ты и не заметишь, – уверял я Боба, когда уходил. Эх, сам-то я такой уверенности не испытывал.

В участке было очень трудно на чем-либо сосредоточиться. И вот наконец меня вызвали в комнату, где меня ожидали несколько офицеров.

– Хорошая новость, – сказал мне один из них. – Мы не собираемся выдвигать против вас обвинение.

– Мое ДНК не совпало с плевком, да?

Офицер, плотно сжав губы, в ответ лишь взглянул на меня. Впрочем, тень улыбки я все же заметил.

Однако за хорошими новостями всегда идут следом плохие.

– Но все же вы обвиняетесь в незаконной игре на улицах, – сообщил другой офицер. – И через неделю вас вызовут в суд.

Я ушел, облегченно вздохнув. Лучше уж «незаконные выступления», чем «угрожающее поведение». Отделаюсь штрафом и выговором, как будто и все. А за «угрожающее поведение» можно и в тюрьму загреметь.

Вообще, хотелось как-то восстать против несправедливости. Отвратительно! Но все же главным чувством, когда я летел домой, было облегчение, к которому примешивалось еще что-то, что я не мог себе объяснить.

Я обратился в местную юридическую консультацию. Мне же надо было подготовиться к тому, как вести себя в суде. Все оказалось просто. Я должен был признаться: да, виноват, играл без официального разрешения. Оставалось только надеяться, что в городском суде не слишком уж ненавидят уличных музыкантов.

В назначенный день я надел чистую рубашку, побрился и отправился в суд.

– Джеймс Боуэн. Суд вызывает господина Джеймса Боуэна, – объявил официальный металлический голос. Я глубоко вздохнул и вошел в зал.

Судьи глядели на меня, как на какого-то таракана. Но, к счастью, ничего особого они мне предъявить не смогут – за незаконную игру меня ни разу еще не задерживали.

– Однако, если ваш проступок повторится, наказание будет суровым, – предупредили меня напоследок.

Бэлль с Бобом ждали у здания суда. Боб мгновенно спрыгнул с колен Бэлль и пошел мне навстречу. Он явно был рад меня видеть.

– Ну, как там? – спросила Бэлль.

– Еще раз поймают – посадят, – сообщил я.

– И что будешь делать?

Я посмотрел на нее, потом на Боба.

– Не знаю, Бэлль, – вздохнул я. – Только играть на улицах я больше не буду.

Глава 18 № 683

Голова моя гудела всю неделю. Я был страшно зол на вопиющую несправедливость. Но в то же время я понимал, что это было для меня своеобразным подарком судьбы. Не мог же я всю свою жизнь оставаться уличным музыкантом.

Только чем же я теперь буду зарабатывать? Никакой квалификации, никакого образования у меня не было. Я немного разбираюсь в компьютерах, но ни в Google, ни в Microsoft «в последние десять лет» не работал. Начинать было не с чего. Нормальной работы не получить все равно – что бы ни подразумевалось в данном случае под словом «нормальной».

Но деньги – на себя и на Боба – все равно были нужны. Так что через пару дней после суда мы с Бобом отправились в Ковент-Гарден. Без гитары в первый раз за столько лет. На площади я хотел разыскать девушку по имени Сэм, она была координатором-распространителем журнала «Big Issue», «Большое издание».

Когда-то я уже пытался продавать этот журнал, но тогда меня хватило не больше чем на год.

До сих пор помню, как это было непросто. В любую погоду, и в дождь, и в ветер, нужно было сидеть на улице на углу дома и продавать свой журнал. Тогда это было какое-то саморазрушение.

«Найди работу!» – рычали на меня прохожие.

Но продавать журнал – это и есть работа. Фактически это свой бизнес. Некоторые думают, что продавцы получают журнал бесплатно – но это не так. Чтобы продавать журнал, я должен был его покупать. «Чтобы делать деньги, надо иметь деньги» – все именно так и было.

Никогда не думал, что вернусь к этой работе. Но теперь мне надо заботиться о Бобе.

– Привет, парни, – сказала Сэм, узнав нас, и дружески потрепала Боба по шерстке. – Сегодня что, не играем?

– Да, больше не играем, Сэм. Были тут небольшие проблемы с копами. Рисковать не могу, понимаешь, у меня ж теперь Боб. Я тут подумал… Вот, как считаешь, может, я лучше буду «Big Issue» здесь продавать?

Сэм улыбнулась:

– Критериям соответствуешь?

Претендовать на возможность продавать журнал мог только тот, кто жил в «стесненных жилищных условиях». Я кивнул.

– Офисы «Big Issue» расположены в Воксхолле, – сказала Сэм. – Тебе придется туда смотаться. Если все пройдет гладко, возвращайся сюда и начнем работу.

«Ну, Боб, надо нам показать себя умницами, – говорил я ему по дороге домой. – Мы с тобой пойдем не куда-то, а на собеседование».

Коммунальщик выдал мне справку, что я живу на съемной квартире «в стесненных условиях» и что работа в журнале могла бы помочь мне вернуться к нормальной жизни. Затем я привел себя в приличный вид. Зачесал волосы и сделал хвост, надел пристойную рубашку и отправился в Воксхолл.

Боб был со мной. Он же будет моим напарником, моей командой, а значит, его также надо было зарегистрировать.

Первое же, что я заметил в приемной «Big Issue», был плакат: «Вход с собаками воспрещен». Ну, про котов там ничего не было сказано.

Мы попали на собеседование к вполне нормальному парню. Мы болтали с ним около получаса – одно время он тоже, как я, был бездомным.

– Да уж, поверь мне, я тебя понимаю, Джеймс, – резюмировал он. – Пойдем, сфотографируешься, и мы тебя зарегистрируем.

Я прошел в соседний кабинет, где дама делала фото и выдавала удостоверения-бейджики.

– А можно мне и на кота получить идентификационный бейдж? – спросил я.

– Простите, нет, – твердо сказала она. – Домашним животным удостоверения не полагаются.

– Но может, тогда мы вместе сфотографируемся? – предложил я.

Лицо у нее вытянулось, но потом она вдруг смягчилась:

– Давайте.

– Улыбнись, Боб! – сказал я, когда мы уселись напротив камеры.

Мы прождали около четверти часа, и вот леди появилась у стойки выдачи.

– Все готово, мистер Боуэн. – И она протянула мне ламинированный бейдж.

Я просто расплылся в улыбке, глядя на фото. Морда Боба красовалась слева от моей собственной. Мы были одной командой. Официальные продавцы «Big Issue» под номером 683.

Дорога обратно в Тоттенхэм оказалась долгой. В пути я принялся читать брошюру, которую мне выдали в офисе. На этот раз я решил серьезно взяться за дело.

«Журнал "Big Issue" был основан с целью оказания помощи бездомным, а также тем, кто по разным причинам оказался лишен постоянного заработка. Мы предоставляем легальную возможность зарабатывания денег путем продажи журнала в розницу широким слоям населения. Мы убеждены, что тем самым подаем руку помощи, а не просто так подаем, поскольку самостоятельная работа поощряет людей к ответственности и контролю за собственной жизнью».

– Как раз то, что нужно, – пробормотал я, – рука помощи.

«Продав очередную партию журнала, официальные распространители могут приобрести следующие выпуски по цене в 1 фунт стерлингов, в то время как стоимость номера в розницу должна составлять 2 фунта стерлингов. Таким образом, чистая прибыль продавца составит 1 фунт стерлингов за номер.

Каждый продавец самостоятельно контролирует свои продажи и соответствующие приходы-расходы денег. Эти навыки, получаемые продавцами в ходе работы, а также уверенность в надежности нашей компании и растущая самооценка продавца являются важнейшими качествами, позволяющими социально необеспеченным людям интегрироваться в общество».

Для начала меня взяли на испытательный срок. Если я справлюсь с работой, то она станет для меня постоянной. Мне также должны были выдать десять первых бесплатных номеров журнала для того, чтобы начать продажу. А все остальное уже зависело от меня.

– Ну, как все прошло в Воксхолле? – спросила Сэм на следующее утро.

– Вот что у нас теперь есть. Смотри. – Я вытащил наш с Бобом бейдж и гордо продемонстрировал его девушке. Я улыбался от уха до уха.

– Ага, ну, значит, пора на работу. – Сэм тоже улыбалась, разглядывая наш с Бобом групповой портрет.

Она отсчитала мне десять первых бесплатных копий журнала:

– Дальше сам.

– Да, конечно, – кивнул я.

А потом я глазам своим не поверил: Сэм показала мне место, где я, как продавец, буду проходить испытательный срок.

– Будешь пока здесь работать, – сказала она, а я не мог не рассмеяться. Это было место у входа в метро на Ковент-Гарден.

Сэм немножко смутилась:

– Что-то не так? Хочешь, найду другое место.

– Да нет, это гениальное место, – ответил я. – Очень для меня памятное. Отличное место.

Я тут же принялся за работу. Утро в разгаре, люди валом валят в метро и не меньшее их количество выходит оттуда – прекрасно. День был яркий, солнечный, а это всегда делает прохожих добрей, веселей и щедрей.

Продавать «Big Issue» – это не на гитаре играть. Тут все было официально. Я встал как можно ближе к выходу, не заходя на территорию станции, и принялся «распространять» свои десять копий.

«Метрошники теперь ничего нам не сделают, – злорадствовал я. – Даже если очень захотят».

Я понимаю, почему мне достался для работы именно этот участок. Не участок, а сущий кошмар. Все спешат. У всех дела. Хорошо, если продавцу удастся привлечь внимание хотя бы одного чувака из тысячи. Я наблюдал за продавцами «Big Issue» на этом участке, когда играл тут на улице.

Но я-то был не просто «распространителем». У меня было секретное оружие, действие которого уже опробовано было тут же, на Ковент-Гарден. И это оружие не могло не начать действовать.

Я посадил Боба на тротуар рядом с собой. Он уселся, довольный, обозревая суматоху вокруг. Многие, спеша, не замечали его, но гораздо больше людей обращали на него внимание.

Не прошло и нескольких минут, как пара молодых американских туристок остановилась около нас: они обсуждали что-то и показывали на Боба.

– A-а… – сказала одна, доставая камеру.

– А можно, мы кота сфоткаем? – продолжила за нее вторая.

– Ну почему же нет? – Мне было очень приятно, что они спрашивали разрешения. – А не хотите, кстати, купить у меня журнал? Нам с Бобом это бы здорово помогло.

– Ой, ну конечно! – Та, вторая девушка даже смутилась, что не догадалась об этом сама.

– Но если нет денег, не напрягайтесь, – добавил я, это ж необязательно.

Однако не успел я договорить, как девушка протянула мне пятифунтовую бумажку.

– Сдачи не надо, – улыбнулась она. —

Купите лучше коту что-нибудь вкусненькое.

За первый час я продал шесть экземпляров.

В основном люди давали мне установленную цену, но одна пожилая леди в шикарном костюме тоже дала нам пятерку. Я понял, что сделал правильный выбор. Будут и взлеты, и конечно же падения, но я уже чувствовал попутный ветер.

И вот на моем «торте», образно говоря, «проступила глазурь». Наступил момент торжества. Часа через два с половиной после того, как я начал работать, к нам поспешил наш старинный друг – большой, вечно потный контролер с Ковент-Гарден. Он всегда отгонял нас от станции.

Приближаясь, он уже покраснел, как свекла.

– Ты что тут опять торчишь?! – заорал он. – Тебя должны были упечь за решетку! Тут и духу твоего быть не должно!

О, как я наслаждался моментом! Очень медленно, с величайшим достоинством я предъявил ему удостоверение продавца.

– Я, видишь ли, тут работаю. – Я смаковал выражение полной растерянности на его красном лице. – И тебе, вероятно, тоже пора бы пойти работать, а не торчать тут со мной.

Глава 19 Крутое место

Как только мы с Бобом стали продавцами «Big Issue», наша жизнь изменилась. Для начала – она стала куда более организованной.

Первые две недели мы работали на Ковент-Гарден с понедельника по субботу. Стояли на улице столько, сколько нужно – до тех пор, пока не продадим всю партию. Каждый понедельник выходил новый номер журнала, поэтому приходилось успевать все продать.

Благодаря Бобу я сам по себе стал куда более ответственным, чем раньше, но теперь эта ответственность перешла на какой-то даже более высокий уровень. За эти пару недель нужно было много чего сделать, чтобы дело пошло, и я сам удивлялся тому, как прилично справился с первыми трудностями.

В «Big Issue» нет такого понятия, как «возврат денег за выкупленный товар». Это значит, что, если ты приобрел для продажи больше номеров, чем продал, – это твои проблемы, никто непроданное назад не возьмет. Бессмысленно, например, пытаться продать пятьдесят экземпляров в субботу вечером – в понедельник-то уже выйдет новый номер. А если купишь для продажи чересчур мало – все распродашь так быстро, что упустишь часть покупателей.

Ко всему надо приспособиться, понять, что и как.

Поначалу мы с Бобом зарабатывали меньше, чем игрой на гитаре. Но это было чем-то вроде платного обучения. И я работал теперь на законных основаниях. Если подойдет полицейский, я покажу ему бейджик – и все тут. После близкого знакомства с транспортной полицией этот бейджик был мне как щит, радость и утешение.

Пара следующих месяцев работы у метро пролетела довольно быстро.

Однажды ранней осенью 2008 года к нам подошел этакий растопыренный парень, какая-то американская рок-звезда, что ли, ну очень похож.

– Крутой кот, – протянул он с акцентом.

Он встал на коленки и минуту-другую гладил Боба.

– А вы, парни, давно вместе?

– Да около полутора лет.

– Вы прям как братья по духу, – улыбнулся парень. – Из одной стаи. Ну, я пошел, пошляюсь. Увидимся.

Он полез в карман куртки и достал целую пригоршню монет, да еще и десятку мне сунул в руку.

– Сдачи не надо. Хорошего дня, парни.

– Да уж постараемся, – пообещал я. И мы постарались. День был отличный.

Тем не менее жизнь на улице не вся усеяна цветами и чудесами. Это не тот мир, где каждый призван заботиться о ближнем своем. Здесь думают о себе. Вначале, правда, сообщество продавцов «Big Issue» довольно хорошо на нас реагировало – ну, новый парень с котом на плечах, прикольно.

Бывали, например, продавцы с собаками. Но, насколько я знаю, с котом тут еще никто ничего не продавал. Ни в Ковент-Гарден, ни в Лондоне вообще.

Некоторые мои коллеги встречали нас очень тепло.

– Вы где повстречались, ребята? Откуда котик?

Я как не знал ничего о его прошлом, так и не узнал ничего больше.

Мой Боб был загадкой, котом-пришельцем, очаровашкой и сердцеедом. Тайна его появления привлекала к нему еще больше внимания.

Когда мы бывали вместе, я мог продавать по тридцать журналов в день, а в удачные дни и по пятьдесят. При стоимости два фунта за журнал неплохо, да плюс еще чаевые. Они, кстати, чаще доставались Бобу, чем мне.

Однажды ранним вечером Боб сидел на моем рюкзаке, наслаждаясь последними лучами солнышка, когда мимо нас от станции метро прошла роскошная пара. Они шли в оперу или театр – одеты суперски. На мужчине – смокинг и бабочка, на даме – черное шелковое платье.

– Какие вы элегантные, – заметил я, пока они умилялись над Бобом.

– Ну и красавчик, – сказала дама про Боба, – а вы давно вместе?

– Да вроде. Мы как-то так нашли друг друга на улице.

– Знаете что, вот, возьмите. – Мужчина неожиданно вынул бумажник и подал мне двадцатифунтовую банкноту. – И сдачи не надо.

А сам смотрел только на свою леди. Ее ответный взгляд был бесценен! Я подумал, что это их первое свидание. Когда они отошли, она склонилась к нему, и он нежно взял ее под руку.

Никогда раньше мне не доставалось двадцать фунтов зараз.

Итак, станция «Ковент-Гарден» оказалась совсем не «кошмаром» для нас. Я бы даже сказал, что, наоборот, это было идеальное для нас с Бобом место. Однако другие продавцы, заметив, что дела у нас пошли в гору, увы, принялись завидовать. И вскоре их отношение к нам изменилось.

– Пора вам, ребята, переходить на постоянное место. Испытательный срок закончился, – сказала нам Сэм через две недели. – Будете сидеть теперь на углу Нил-стрит и Шорт-Гарден. Это тут, близко.

Я не удивился, но огорчился, чего уж там.

«Брось, Джеймс, это не беда, – сказал я себе. – Кто знает, что еще там впереди».

Я сжал губы и пошел на новое место.

Глава 20 Погодка

Осень в тот год была холодная и дождливая. Пронизывающий ветер и сильные дожди скоро сорвали всю листву с деревьев.

Как-то утром мы с Бобом шли к автобусной остановке. Накрапывал легкий дождик. Боб не любил дождливую погоду. Он шел на работу медленно и неохотно.

«Может, он уже не уверен, что стоило со мной сегодня идти», – подумал я про себя.

Гигантская серая туча нависла над нашей северной частью города. Она сильно смахивала на корабль пришельцев. И из нее точно скоро хлынет серьезный дождь. Был огромный соблазн развернуться и потопать домой, но приближались выходные, и денег на то, чтобы прожить, нам не хватило бы.

«Тебе не до выбора, олигарх», – подбодрил я сам себя.

Боб все еще плелся черепашьим шагом. Шагов пятьдесят мы тащились минуты три.

– Ну ладно, давай, приятель. – Я подобрал его, он вскарабкался мне на плечо, и мы поспешили к автобусу.

Дождь усиливался. Мы шлепали по лужам, по возможности перебегая от одного убежища вроде крыши или карниза к другому. Но, когда мы наконец сели в автобус, я понял, что Боб куксится не только из-за погоды.

Поездка в автобусе – это, как правило, любимое время Боба. Он мог бесконечно глядеть на улицы сквозь стекло, хоть сутками путешествуй. Но сегодня он не проявил интереса ни к окну, ни к месту около окна, которое занимал обычно. Он свернулся у меня на коленях, а это было для него нетипично. Он казался усталым, был весь какой-то раскисший. Глаза прикрыл, будто дремлет – короче, с ним явно было что-то не так.

Ему стало заметно хуже, когда мы вышли на Тоттенхэм-роуд. На Нил-стрит он как-то странно вел себя на плече – обычно смирный и бодрый, на этот раз он топтался и не находил себе места.

– Ты что там, Боб? – спросил я, замедляя шаг.

Он соскользнул по моей руке вниз. И прежде чем я успел хотя бы присесть перед ним, его начало рвать. Ничем особенным, только желчь, но его все рвало и рвало. Его маленькое тельце сжималось в конвульсиях, как будто пытаясь избавиться от того, что застряло у него где-то внутри. Я подумал, не укачало ли его, не я ли виноват в этом, ведь мы так подолгу с ним ездим.

Но его снова стошнило, все больше желчи. Какое уж тут укачивание.

Каких только мыслей не промелькнуло у меня в голове. Может, съел что-то? Или это болезнь посерьезнее? Вдруг он прямо сейчас умрет? Образ умирающего Боба едва не свел меня с ума. Я с трудом собрал мысли в кучу и заставил себя прекратить воображать всякие ужасы.

«Давай, Джеймс, не истери. Думай», – приказал я себе.

Боба рвет, и сильно, значит, организм обезвожен. Он повредит себе какой-нибудь внутренний орган, если я срочно что-то не сделаю. Я взял его на руки и понес к ближайшему магазину.

Денег у меня было мало, но хватило на курочку в бульоне, его любимую, и чистую питьевую воду. В такой ситуации я не мог позволить ему пить из-под крана. Ему могло стать еще хуже.

Я принес Боба на наше обычное место и опустил его на тротуар. Вытащил миску и выложил в нее курочку.

– На, покушай. – Я поставил перед ним миску и погладил его.

Обычно он поглощает лакомство в мгновение ока, но сегодня все было не так. Колокола в моей голове забили тревогу. Мой Боб не такой. С моим Бобом что-то случилось.

С тяжелым сердцем я стал продавать журналы – денег-то не было, а нам явно надо было к врачу. Но о работе я думать не мог. Я больше смотрел на Боба, чем ловил взгляды прохожих.

Через два часа я решил сворачиваться: бедняге определенно было худо. Надо было срочно везти его домой, в теплую и сухую квартиру.

До сих пор мне везло. Боб никогда не жаловался на здоровье. Ну, блохи были вначале, да у какого же бродячего кота их нет? В остальном Боб был здоров и прекрасен. Я не знал, что и думать. И ужасно боялся, что это могло быть что-то серьезное.

Мы ехали домой. Боб лежал у меня на коленях, и меня переполняли эмоции. Я с трудом сдерживал слезы. Боб – это лучшее в моей жизни. Мысль о том, что я могу его потерять, приводила меня в ужас. Но я никак не мог выкинуть ее из головы.

Когда мы вернулись. Боб сразу свернулся под батареей в клубок и заснул. Спал, и спал, и даже не пошел ко мне на кровать.

В ту ночь я не мог толком заснуть. Я подходил к нему, проверял, как он там. Один раз мне показалось, что он не дышит, и я положил на него руку – проверить. Я успокоился, только услышав его мурлыканье.

С деньгами было так туго, что мне просто необходимо было идти на работу на другой день. А как? Оставить Боба в квартире? Или завернуть его в теплое покрывало и взять с собой, чтобы глаз с него не спускать?

Я правда не знал, что делать.

Глава 21 На поправку

Утром погода разгулялась, снова выглянуло солнце. Боб, казалось, немного ожил.

– Есть хочешь, дружище?

На этот раз он съел небольшой кусочек, и вроде бы даже с охотой.

Я все еще не мог решить, что делать, как поступить. Поэтому я пошел в местную библиотеку, залез в Интернет и стал искать, что могут означать его симптомы.

Идея оказалась не самой блестящей, медицинские сайты всегда описывают худший сценарий.

Я ввел в поисковик основные симптомы: сонливость, рвота, потеря аппетита – компьютер выдал мне длиннющий список болезней. Через пятнадцать минут мне самому стало плохо.

Я решил поискать информацию о том, как лечить рвоту. Все сайты предлагали обильное питье, отдых и наблюдение за пациентом. Так я и решил поступить. План у меня был простой – буду наблюдать за его состоянием, а если его опять будет рвать – помчусь к ветеринару. Если нет – проконсультируюсь в четверг в «Синем кресте».

Я проторчал дома до вечера, чтобы дать Бобу как следует отдохнуть. Он спал без задних ног, свернувшись в клубок на любимом месте. Выглядел он нормально, так что я решил все-таки выйти на работу, часа на три, и продать несколько журналов. Собственно, выбора у меня и не было.

В Ковент-Гарден люди глазам не верили, видя, что я один.

– Где Боб?

– Заболел, – отвечал я.

– Он поправится?

– Надеюсь, ничего страшного?

– К ветеринару идете?

– Как же он теперь один дома, больной?

Я тоже не знал, как он там без меня…

И тут я вспомнил про сестричку в ветеринарной клинике, ее звали Розмари. Ее друг, Стив, работал в магазине комиксов неподалеку отсюда.

Я забежал в магазин.

– Слушай, Боб заболел, – сказал я Стиву. – Ничего, если я позвоню Розмари? Не знаю, что делать.

– Звони, конечно, – ответил Стив, – тем более насчет Боба. Она его обожает.

Розмари забросала меня вопросами:

– Что он у тебя ест? А когда вы на улице – он подбирает что-нибудь или нет?

– Ну, копается в помойках, конечно.

От этой привычки Бобу так просто и не избавиться. Кота с улицы вытащить можно, но вот вытащить улицу из кота – никак.

– Ну, – ответила Розмари, – тогда все ясно.

Она выписала что-то желудочное для Боба.

– А где ты живешь? – спросила она. – Я на велике, заброшу тебе лекарства после работы.

Я просто оторопел:

– Да что ты, что ты! Это уж слишком, так тебя напрягать…

– Брось, это бесплатно и совсем несложно. У меня как раз сегодня доставка в этот район. Ты вечером дома?

– Да, – сказал я. – Ты супер.

Я был – честно – ошеломлен. За последние несколько лет никто не был так добр ко мне. Это было, наверное, самое главное, что Боб принес в мою жизнь. Благодаря ему я снова открыл для себя лучшие стороны человеческой натуры. Я снова стал доверять людям!

Розмари сдержала слово и заехала ко мне ранним вечером с лекарством для Боба.

Вкус исцеления Боб явно не оценил. Он скривил мордочку после первой же ложки.

– За все приходится платить в этой жизни, дружище, – наставлял я его. – Не совал бы морду в помойку – не пришлось бы глотать лекарства.

Зато лекарство подействовало почти сразу. Ночью Боб громко храпел и утром уже казался куда живее, чем раньше. Мне даже пришлось придержать его, чтобы он не вертелся и наверняка проглотил очередную дозу медикаментов.

К четвергу ему стало еще лучше. Но на всякий случай я решил заглянуть в фургон «Синего креста» на Айслингтон Грин.

– Осмотрим его быстренько, ладно? – спросила дежурная.

Она взвесила Боба, проверила ему рот и тщательно ощупала тельце.

– Как будто все в норме, – улыбнулась она. – Мне кажется, он выздоравливает. Только, Боб, слышишь, дружище, никаких тебе больше помоек!

Болезнь Боба произвела на меня сильное впечатление. Я никогда и не думал, что он может так захворать. Тот факт, что он мог умереть, потряс меня до глубины души.

Болезнь кота что-то перевернула во мне: я твердо решил как можно скорее завязать со своим прошлым.

Хватит – мой образ жизни мне уже надоел. Я постоянно жил в страхе, что могу вот-вот снова подсесть на героин.

Я пошел к своему консультанту.

– Пора бросать метадон, – решительно сказал я. – Все, никаких больше наркотиков.

Мы с ним и раньше обсуждали такую возможность, но я не был уверен, что он верил мне хотя бы чуть-чуть. Сегодня он понял, что я действительно готов.

– Будет тяжко, Джеймс.

– Да, я знаю.

– Только сразу бросать нельзя. Перейдешь на субутекс. А затем постепенно уменьшим его прием до нуля.

– Хорошо, – сказал я.

– Переход будет трудным, – предупредил он. – Ломка будет очень сильной.

– Я справлюсь, – ответил я. – Это же мое решение. Это нужно мне… Мне и Бобу.

Впервые за столько лет я увидел луч света в ужасно темном и длинном туннеле.

Глава 22 Черный список

Ох, чувствовал я, что что-то пойдет не так, когда холодным и мокрым утром в понедельник мы с Бобом прибыли к стойке координатора.

Сэм обычно всегда здоровалась с Бобом и гладила его – обычно, но не сегодня. Она отвела меня в сторону.

– Джеймс, – сказала она, стараясь выглядеть максимально суровой, – на тебя поступило несколько жалоб от других продавцов. Видели, как ты дрейфовал.

«Дрейфовал» значит продавал журнал, не стоя на своем месте, а бродя с ним по улицам. Продавцам «Big Issue» это категорически запрещалось. Продавать можно было исключительно на своем месте. Продавцы с Ковент-Гарден заявили, что я продавал журнал, гуляя по площади с Бобом.

– Это неправда, – возразил я.

Но мне уже было ясно, откуда подул этот ветер.

Где бы мы с Бобом ни оказались, люди всегда останавливали нас, чтобы погладить рыжего или сфотографироваться с ним. Единственная разница была в том, что теперь они часто просили меня продать им номер «Big Issue».

И не нужно было быть ясновидящим для того, чтобы понять, кто именно на меня донес.

Мы как-то шли по Лонг Акр мимо точки, где торговал парень по имени Джефф, когда к нам с Бобом подошла пара пожилых американцев.

– Простите, сэр, – обратился ко мне джентльмен, – позволите сфотографировать вас с вашим напарником? Наша дочка так любит котов, это фото так бы ее обрадовало!

– Ну конечно, – ответил я улыбаясь. Меня еще никто никогда не называл сэром!

Я привык позировать для туристов и уже знал, как нам с Бобом лучше встать для самой удачной фотки. Я сажал его на правое плечо, и мы щека к щеке смотрели вдвоем в объектив. Так мы и встали.

– О, чудненько, мы вам так благодарны! – сказала леди. – Дочка будет так рада! А можно, мы заодно приобретем ваш журнал?

– Нет, извините, нельзя. – Я показал на Джеффа, который стоял в нескольких метрах от нас. – В этом месте «Big Issue» можно купить только у того продавца. Это правило.

– Ну, как-нибудь в другой раз, – сказал джентльмен.

Они уже развернулись, уходя, но тут дама обернулась и вручила мне банкноту в пять фунтов.

– Побалуйте-ка себя и кота, – улыбнулась она.

– Вот те на! – закричал Джефф, когда пара скрылась из виду. Он вскочил на ноги и был просто в ярости. – Ты чего это делаешь? Деньги берешь? Говоришь, чтобы у меня не брали журнал, да? Это моя точка!

Я понимаю, что со стороны это так и выглядело.

– Нет, все не так, ты ошибаешься, – попытался объяснить я.

Но было уже поздно.

– Убирайся отсюда! Ты и твой вонючий кошак! – орал он. – Ты врешь! Ты вор, вот ты кто!

Эта история быстренько стала известна другим продавцам. Вскоре за моей спиной стали шушукаться – я понимал, что это был заговор.

Началось с замечаний типа:

– Ну что, снова дрейфуем?

– Чью зарплату сегодня воруете?

Я пытался объясниться, но это было как об стену горох.

Меня это жутко расстраивало. Ведь я так старался стать своим в этой команде на Ковент-Гарден. Снова и снова я объяснял, что и как было, но ситуация не менялась. В одно ухо влетало, в другое вылетало, все бесполезно.

– Ты временно отстранен от работы, Джеймс, пока не выясним все в главном офисе, – терпеливо разъяснила Сэм. – Нельзя дрейфовать, Джеймс. Это против правил.

Вот оно. Теперь я в черном списке.

Вечером мы с Бобом поужинали и рано легли спать. Боб свернулся у меня в ногах. Я закутался в покрывало, в отчаянии пытаясь придумать, что делать.

Приду в главный офис – и что дальше? Мне запретят работать вообще? Играть я теперь не играю, журнал продавать будет нельзя. Как жить-то? Нет, эту работу терять нельзя.

Я откровенно запаниковал, но решил все же поработать пока с другим координатором где-нибудь в другой части Лондона. Конечно же это риск, ведь официально мне работать было нельзя. Однако мне показалось, что это того стоило.

Я попытал удачу на Оксфорд-стрит, когда-то у меня была там пара знакомых. Я показал координатору бейджик и купил двадцать журналов. Парень за стойкой был так замотан, что едва ли обратил на меня внимание. Чтобы не мелькать у него перед глазами, я быстренько занял такое место, где никого вроде не было, и начал работать.

В тот день все вышло довольно прилично – я продал немало журналов. На следующий день мне повезло тоже. Я все время менял места, как параноик, в ужасе оттого, что могу потерять место работы.

И мне было жутко стыдно перед котом. Он нервничал и потерял всякое представление об упорядоченной жизни. Ему нравилась стабильность, а что, как не хаос, я внес в его жизнь? Но, с другой стороны, а что же мне еще было делать?

– Ну и за что нам с тобой такое? – спросил я как-то у Боба, когда мы садились в автобус вечером. – Мы ж ничего плохого не сделали. Ну почему нам так не везет?

Глава 23 Все меняется

Я сидел под потрепанным старым зонтом на улице где-то неподалеку от станции «Виктория». Был вечер субботы.

Дождь бил по зонтику уже часа четыре, не меньше, и никто даже не притормозил около нас, не то чтобы покупать журнал. Винить проходивших было не за что. Им просто хотелось убежать от потопа.

Продажи «на бегу», в общем-то, шли не очень хорошо. Мы с Бобом все время меняли свое место – стояли на углах в районе «Оксфорд-стрит», «Паддингтона», «Кингс Кросс», «Истон» и других станций.

– Я уже в третий раз прошу вас уйти отсюда, – сказал полицейский. – Я делаю вам официальное предупреждение. В следующий раз арестую.

Я пытался не засвечиваться в популярных местах и выбирал окраины, всякие мелкие улочки. И в результате понял, что там ничего не продашь. Даже с таким мощным промоутером, как мой Боб.

Стало смеркаться, и дождь забарабанил сильнее.

– Давай, дружище, еще куда-нибудь сходим, – говорил я Бобу, упаковывая пожитки, – надо же продать все эти номера. Они устареют уже к утру понедельника.

До сих пор Боб вел себя сущим паинькой. Он никогда не возражал против перемещений, даже в самые туманные и темные дни. Он мирился с тем, что нас обдают водой проносящиеся мимо машины и что на нас летят брызги от пешеходов, хотя он терпеть не мог холодного душа. Но на этот раз, когда я попытался остановиться и устроиться на углу, он, как пес, натянул поводок и наотрез отказался.

– Ладно, Боб, намек понял, – сказал я, – пойдем дальше.

На следующем выбранном мною месте все повторилось. И в следующий раз повторилось снова – Боб тянул меня дальше. Чаша его терпения переполнилась. Все.

– Ты хочешь домой, да? – спросил я.

Он склонил в мою сторону голову и, будь человеком, несомненно бы поднял бровь. Остановился. И как бы сказал:

– Хватит. Довольно. Хочу на ручки.

В этот момент я принял решение. Боб ведь всегда был рядом, хотя в последнее время дела наши шли не очень и даже в миске его любимые лакомства бывали через раз. Теперь мне настала пора отплатить ему за терпение. Я намеревался решить проблему с нашим отстранением официально.

Для этого придется пойти в главный офис и дать отпор всем обвинениям, которые могут быть мне предъявлены. Ради Боба и ради себя. Дальше так жить было невозможно.

В понедельник утром я хорошенько умылся, надел приличную рубашку и отправился в Воксхолл. Вместе с Бобом.

Минут через двадцать молодой парень и женщина чуть постарше проводили нас в ничем не примечательный кабинет.

– Закройте дверь, – сказала женщина. Я затаил дыхание, готовясь к худшему.

Они устроили мне форменную головомойку.

– Мы получаем на вас жалобы, – повторяли они. – Вы попрошайничаете и продаете журналы в неположенных местах.

– Знаете, мне тоже непросто, – попытался я объяснить. – Мы же команда, я не могу без кота. А люди нас останавливают, хотят погладить его, поговорить, дают мне деньги или желают купить журнал. И отказать в данном случае – нехорошо. Так я думаю.

Они выслушали довольно сочувственно, даже кивали иногда.

– Да, Боб привлекает внимание, – признал парень. – Некоторые распространители сообщили нам, что он – центр притяжения толпы… Но тем не менее мы обязаны вынести вам устное предупреждение. Вы не отстраняетесь от торговли, но ситуация может стать совершенно иной, если вас снова заметят дрейфующим.

И все?!

Я почувствовал себя глупо. Устное предупреждение это, по сути, ничто. А я-то паниковал и прокручивал в голове самый худший из возможных сценариев. Я был уверен, что потеряю работу, но меня, выходит, и не думали увольнять.

Я вернулся на Ковент-Гарден.

Сэм улыбнулась, увидев нас с Бобом.

– Вот уж не думала увидеть вас снова. Сходил в офис? Выяснил?

– Я получил устное предупреждение, – сказал я.

– Ясно. Это значит, что ты теперь как бы снова на испытательном сроке. Несколько недель ты сможешь работать в будни только по вечерам после половины пятого и по воскресеньям. Потом переведем тебя на обычный график. Если к вам с Бобом будет кто-нибудь подходить и просить продать журнал – отвечай, что журналов у тебя нет или что ты уже пообещал их постоянным клиентам.

Это был хороший совет.

Одним воскресным днем мы с Бобом спешили на Ковент-Гарден на свой укороченный рабочий день. Устроились на Джеймс-стрит неподалеку от стойки координатора. И тут над нами навис Стэн.

Стэн – фигура известная в наших кругах. Он мог быть приятнейшим собеседником и рубахой-парнем. Но, если он был чем-то недоволен, превращался в настоящую занозу и головную боль. Это был как раз один из таких недружелюбных дней.

Надо сказать, мужик он был огроменный, наверное, метра два. Нависнув надо мной, как гора, он взревел:

– А тебя тут быть вообще не должно! Тебя выставили!

– Сэм сказала, я могу работать тут после половины пятого и по воскресеньям, – ответил я, не собираясь сдаваться.

– Это правда, – подтвердил Питер, который работал на стойке координаторов, – оставь Джеймса в покое, Стэн.

Стэн отодвинулся было, но потом опять пошел на меня. Его взгляд упирался в Боба. Недружелюбный какой-то взгляд.

– Будь моя воля, – прохрипел он, – я придушил бы твоего кошака. Прямо сейчас.

Эти слова меня просто взбесили.

Сделай он хоть шаг в направлении Боба, и я бы напал на него. Я защищал бы кота, как ребенка. Моего ребенка! Но это был бы конец моей карьеры в «Big Issue».

И тогда сразу два решения пришли в мою осторожную голову. Во-первых, никогда не работать поблизости от Стэна, когда он в таком состоянии, а во-вторых, я решил уйти с Ковент-Гарден.

Сердце мое разрывалось. У нас с Бобом здесь было столько знакомых, столько постоянных клиентов! И вот теперь приходилось перемещаться туда, где все нужно было начинать заново, где нас не знают.

Прежде чем облюбовать Ковент-Гарден, я тусовался одно время у станции «Энджел» в Айслингтоне. Там было неплохо. И я решил сходить завтра к тамошним координаторам.

– Да, можешь работать у выхода из метро, если хочешь, – сказал мне один из них, когда я обратился по поводу участка. – Никто вроде на это место не зарится.

У меня было ощущение дежавю.

Еще в Ковент-Гарден я заметил уникальную способность Боба притягивать внимание спешащих мимо прохожих. Увидев его, они замедляли свой бег, они больше не торопились. Он будто давал им какую-то передышку, чуть заметное облегчение… ощущение дружбы и тепла. Я уверен, что многие покупали номер журнала только как благодарность за это его тепло. Так что я рад был, что никто не претендовал на наше коронное место у выхода из метро.

Работать мы начали на той же неделе.

И почти сразу люди начали останавливаться и здороваться с Бобом. Наш бизнес набирал ковентгарденовские обороты.

Кто-то даже узнавал нас.

Как-то вечером стильная дама в деловом костюме остановилась около нас и внимательно посмотрела, будто проверяя догадку.

– Вы разве не на Ковент-Гарден работаете? – спросила она.

И я сказал ей в ответ:

– Больше нет, мадам. Больше нет.

Глава 24 Сердца ангелов

Бобу очень нравилось, что мы переехали на новое рабочее место.

Когда мы вышли из автобуса на Айслингтон Грин, он даже не попросился ко мне на плечи, как это бывало в центре. Вместо этого он гордо вышагивал впереди меня, ведя мимо Кэмден Пэсседж, мимо этих всех антикварных магазинов, кафе, пабов и ресторанов до самого конца Айслингтон-хайстрит, на большую вымощенную булыжником площадь у выхода из метро.

Иногда мы ходили к координатору «Big Issue» на северной стороне Грин. В такие дни Боб не упускал возможности удрать в закрытую парковую часть, сердце зеленого Грин. Мне приходилось ждать его и смотреть, как он там снует в зарослях, вынюхивает мелкую живность и птиц. Он совал голову в каждую дырку, в каждую норку.

Когда наконец мы добирались до его любимой площадки напротив лотка с цветами и киоска с газетами, он с удовлетворением наблюдал, как я ставлю сумку на тротуар и выкладываю журналы. Затем он садился, тщательно слизывал с себя пыль путешествий и готовился к долгому рабочему дню.

Мне тоже нравилось это место. Айслингтон был как бы новым этапом жизни. На этот раз, я надеялся, мы задержимся тут надолго.

Энджел отличается от Ковент-Гарден и других улиц Вест-Энда. Туристов здесь тоже хватает, но публика тут более деловая и зажиточная. Каждый вечер море народу в деловых костюмах спешит в метро. Большинство из них и внимания не обращали на рыжего. Но некоторые бросали на него короткие веселые взгляды – и вот эти некоторые всегда были с нами щедры. Общий оборот, считая чаевые, был даже чуть больше, чем в Ковент-Гарден.

Местные «ангеловцы» тоже не скупились. Как только мы начали продавать здесь «Big Issue», народ стал подкармливать красавчика Боба.

Однажды модно одетая дама остановилась поболтать с нами.

– Вы теперь здесь каждый день будете? – спросила она.

Этот вопрос как-то меня взволновал. Может, она собирается жаловаться на нас? Но я ошибся. На следующий же день она появилась с небольшой сумкой из супермаркета – в ней было молоко для котов и немного кошачьей еды.

– На, Боб! – Она положила лакомство прямо на тротуар перед ним. И выглядела совершенно счастливой.

После этого все больше и больше местных стали носить угощение для Боба.

Наше местечко находилось прямо на пути из большого супермаркета. Люди шли в магазин за покупками и заодно прикупали приятные мелочи Бобу. Ну и, естественно, одаривали его ими по дороге из магазина домой.

Через пару недель у нас появились даже постоянные почитатели. К концу дня у меня просто места в рюкзаке не хватало для всех этих баночек с молоком для котов, тунцом и всякой другой вкусной рыбой, пакетиков с едой и прочих угощений. Приходилось укладывать все это в большой пластиковый пакет из супермаркета. Дома я забил кошачьими лакомствами целую полку в шкафу – запасов выходило почти на неделю.

Сотрудники метро тут тоже были более отзывчивые, чем их сослуживцы с Ковент-Гарден. Однажды в городе стояла страшная жара, солнце палило нещадно, я буквально заживо варился в джинсах и черной футболке, обливаясь потом. Боба я усадил в тенечке, но взять для него воды не догадался. Пока я соображал, что мне делать, из дверей метро вышла девушка. Как в сказке – в руках она несла полную миску свежей и чистой воды. Это была Дэвика, контролер. Она и раньше частенько останавливалась поболтать с Бобом.

– Пей, Боб. – Она потрепала его по загривку. – Видишь, какая прохладная водичка. Мы же не хотим перегреться на солнышке, правда?

Боба, понятно, и упрашивать было не надо.

Вообще, как я уже говорил, этот кот умел очаровывать. Но на Айслингтон это произошло так быстро, что даже я не ожидал.

Хотя, конечно, и на станции «Энджел» все было не так уж безоблачно. Лондон есть Лондон, куда деваться.

Вся жизнь района, в отличие от Ковент-Гарден, вертелась вокруг метро. Кто только тут не работал: разносчики бесплатной прессы, представители благотворительных фондов, в общем, масса народу.

Однажды я немного повздорил с одним молоденьким кудрявым студентом, социальным статистом. Они собирают личную информацию у прохожих, чтобы потом забрасывать их всякими приглашениями на благотворительные мероприятия. Народ избегал его всеми силами, но он крутился в толпе и часто подолгу сопровождал, шаг в шаг, свою потенциальную жертву. Люди пытались избавиться от него, но это было непросто. И тут я решил вмешаться.

– Слушай, приятель, тебе не кажется, что ты всем остальным мешаешь работать? Ты отойди отсюда хотя бы на несколько метров – от тебя ведь просто не продохнуть.

– Я имею полное право работать именно здесь, – задиристо сказал мне кудрявый. – И делать буду то, что хочу.

– Для тебя, дружок, это просто шанс собрать немного деньжат на мелкие нужды, – продолжал я, – а для меня, например, продажа журналов – работа. Надо за газ платить, за свет, за жилье. За крышу над головой, понимаешь? Я на себя работаю и на Боба. Ему ведь тоже все это надо.

После такой моей речи он взглянул на нас совсем по-другому – видимо, понял всю серьезность нашего положения.

За пределами станции я был единственным лицензированным продавцом. Но всяким там сборщикам, попрошайкам и просто торговцам с рук плевать было на мою легитимность.

Но вообще я был доволен «ангельской станцией». Мы с Бобом работали – это важно. Теперь оставалось только покончить с наркотиками. Совсем покончить.

Глава 25 Сорок восемь часов

Молодой врач в отделении наркологии нацарапал свою подпись на рецепте.

– Примешь в последний раз метадон – и возвращайся через сорок восемь часов, – сказал он. – Будет трудно, парень. Но знай, что будет в тысячу раз хуже, если не сделаешь так, как я говорю. Уяснил?

Наконец-то мои консультанты и доктора согласились, что я был готов сделать последний шаг к жизни без наркотиков. Мне выдали рецепт на метадон, которым я заменял героин, а через сорок восемь часов я получу от врача уже куда менее сильный препарат, субутекс. Он поможет избавиться от зависимости окончательно.

– У тебя будет сильная ломка, парень, – предупредил меня консультант, – тебе придется честно дождаться момента, когда симптомы станут по-настоящему невыносимыми – и только тогда ты придешь к нам за субутексом. Ты хорошо меня понял? Так, и только так. Если сделаешь по-другому – усугубишь свое состояние.

Я был уверен, что выдержу. Это мне было просто необходимо.

Я и без того уже спустил в унитаз десять лет своей жизни. Когда принимаешь наркотики, ты теряешь реальное восприятие действительности. Ты начинаешь вспоминать, какой сегодня день, только когда тебе нужна очередная доза. А до этого тебе на все наплевать. И я больше не хотел такой жизни. Довольно.

В конце концов, у меня был мой Боб. О нем и надо теперь заботиться.

Как обычно, кота я в клинику с собой не взял. Гордиться той жизнью, от которой я убегал, не приходилось. Зачем Бобу знать о таком?

Он очень обрадовался моему возвращению еще и потому, что у меня были полные сумки из супермаркета – надо же нам было как-то продержаться эти два дня. Всякий, кто прошел через отказ от наркотиков, знает, о чем я. Первые сорок восемь часов – это ад. Облегчить состояние можно в том случае, если переключить свое внимание на что-то. И как я был рад, что теперь у меня был Боб!

В обед мы устроились у телевизора, перекусили и стали ждать.

Действие метадона продолжалось еще около двадцати часов, так что первая половина дня оказалась легкой. Мы с Бобом поиграли, подурачились и ненадолго вышли на улицу погулять. Потом я поиграл в древнюю версию «Halo-2» на своей видавшей виды приставке. Пока что все шло прекрасно, но, понятно, долго так быть не могло.

Первые симптомы ломки начали проявляться через двадцать четыре часа после финального приема метадона. Восемь часов спустя меня прошиб пот, меня скручивало, как белье, из которого выжимают воду. Была как раз середина ночи. По идее, я должен был спать. Я вырубался на короткое время, но мне все казалось, что я не сплю.

Мне снилось, что я пытаюсь принять героин, но что-то все время выходило не так в самый последний момент. Мое тело прекрасно знало, что наркотика не получит, и где-то глубоко в моем бедном мозгу шла нешуточная битва добра со злом.

Переход с героина на метадон сколько-то лет назад не был таким болезненным. Опыт, полученный мной тогда, сильно отличался от моего теперешнего состояния.

Наутро у меня дико раскалывалась голова, почти как при мигрени; меня раздражал любой шум и свет. Я попытался было посидеть в темноте, но тогда меня начали одолевать галлюцинации. Еще хуже. Получался какой-то замкнутый круг.

Моим спасением был Боб.

Казалось, он читал мои мысли. Он знал, что нужен мне, и всегда был поблизости. Он понимал, что я чувствую себя плохо.

Иногда я вырубался, и он подходил ко мне и наклонялся мордочкой к моему лицу, близко-близко, он словно бы говорил мне:

– Ты уж держись, дружище, ведь я-то рядом.

В другое время он просто сидел со мной и мурчал, и терся об меня. Вылизывал мне лицо, снова и снова. Он был моим якорем, связью с реальностью.

Его действительно будто Бог мне послал – и не только из-за его участия. О нем же нужно было заботиться, кормить. Пойти на кухню, открыть пакетик с едой, выложить в миску – мне были жизненно необходимы вот такие простые действия, они вытаскивали меня из кошмара. Спускаться с ним во двор я, конечно, не мог, но, когда я приоткрыл ему дверь, он выскочил и вернулся буквально через пару минут. Он явно не хотел оставлять меня одного.

Наутро мне стало полегче. Мы с Бобом поиграли часок или два, а после я даже немного почитал. Было трудно, но чтение занимало мои мысли. Я читал одну документальную книгу о том, как морские пехотинцы спасали собак в Афганистане.

Приятно было думать, что у кого-то такое интересное и благородное занятие.

Однако после полудня второго дня симптомы стали просто невыносимыми. Хуже всего оказались физические проявления – мои ноги стали бить воздух и дергаться совершенно помимо моей воли. Я так пинался, что даже напугал Боба. Он покосился на меня весьма странно, но все-таки не ушел.

Та ночь была самой худшей. Телевизор смотреть я не мог: любой свет и шум раздражали меня. Мысли путались, о чем я только ни думал.

Меня то бросало в жар, словно я горел адским огнем, то меня охватывал ледяной холод. Я то обливался потом, то вдруг меня начинало колотить от холода. И все время, все время я брыкался, как лошадь.

Казалось, это состояние никогда не пройдет.

Я понял, отчего так много людей не в состоянии избавиться от наркозависимости. Я видел – и даже ощущал запах – парков и переходов, где проводил ночи, хостелов, где я натурально боялся за свою жизнь, я наяву видел страшные, мерзкие вещи, которые совершал в поисках дозы. Я с предельной ясностью видел, как наркотики разрушили мою жизнь.

Не стану отрицать – бывали и моменты слабости. Но мысли о том, чтобы ввести дозу и все прекратить, я гнал от себя подальше. Я должен быть сильным! Надо пережить это все: и судороги, и понос, и рвоту, и боль, и жар, и озноб.

Вторая ночь длилась вечно. Часы, похоже, вращали стрелки назад. Тьма окутывала меня все сильнее, и сквозь нее не могли пробиться даже тоненькие ранние лучики солнца. Это был ужас.

Но у меня было и секретное оружие – Боб.

В какой-то момент я попытался застыть, замереть, вел себя тихо, насколько это было возможно. Я хотел закрыться от всего мира, как вдруг почувствовал, что Боб дерет мою ногу когтями – это было больно!

– Что ты делаешь?!

Я так заорал, что он даже подпрыгнул.

А меня мгновенно охватило чувство вины. Ведь Боб, видя, что я лежу такой вот бездвижный, решил проверить, не умер ли я, – он просто боялся за мою жизнь!

И вот наконец – хилый, слабенький серый свет пробился в окошко. Утро пришло. Я вытащил себя из постели. Было почти восемь утра. Моя клиника работает с девяти. Ждать было дальше уже нельзя.

Попасть в это время суток на автобус из Тоттенхэма до Кэмдена – всегда подвиг. Сегодня это был подвиг втройне. Народ косился на меня, как на душевнобольного. Вероятно, я выглядел более чем отвратно. Но мне было все равно. Все, что мне нужно было, – добраться до клиники.

Я прибыл около девяти, но приемная была уже наполовину забита народом. Парочка ожидающих выглядела точь-в-точь, как и я. Тоже, наверное, переживали свои «сорок восемь часов».

– Привет, Джеймс! Ну что, как себя чувствуем? – спросил наконец врач-консультант, входя в кабинет.

– Да как-то не очень.

– Но ты – молодец! Ты продержался два дня. Это отлично. Это огромный, великий шаг, Джеймс, – сказал он.

Он осмотрел меня, попросил сдать анализ, затем дал мне таблетку субутекса и выписал новый рецепт.

– Все по плану, парень, – улыбнулся мой врач. – Худшее уже позади. Теперь будет только лучше – до тех пор, пока болезнь не уйдет совсем.

К тому времени, когда я добрался до дома, я чувствовал себя полностью обновленным. Мир казался ярче и симпатичнее. Я видел, я слышал, я чувствовал ароматы гораздо четче. Цвета стали ярче. Звуки яснее. Странно, но теперь я действительно ощущал себя более «живым», чем когда-либо!

По дороге я прикупил Бобу пару пакетиков «Шеба» с какими-то новыми вкусами. Еще я купил ему мышку-игрушку.

Придя домой, я его просто затискал.

– Мы победили, дружище! – повторял я. – Мы победили.

Это было колоссальное чувство – я смог! Следующие несколько дней я словно бы возрождался для новой жизни: менялось все – и здоровье мое, и жизнь. Как будто кто-то отдернул занавески, и в мою жизнь полился яркий солнечный свет.

И я даже знал, кто был этот «кто-то». Конечно, мой удивительный кот Боб.

Глава 26 Возвращение домой

То, что мы с Бобом вместе прошли через весь этот ужас, сплотило нас еще больше. Несколько последующих дней Боб ходил за мной как приклеенный, следил, как медбрат, не случилось бы со мной чего-нибудь снова.

Но теперь все. Опасность уже миновала.

Я отпраздновал свою победу генеральной уборкой. Мы с Бобом удлинили себе рабочий день и в итоге купили немного краски, пару диванных подушек и эстампы на стену.

В комиссионном мебельном магазине в Тоттенхэме я купил чудесный диван. Старый совсем уж пришел в негодность, и не в последнюю очередь потому, что Боб обожал драть об него когти. С появлением у нас новой мебели Боб получил строжайший запрет ее портить.

Я уже готовился к следующему Рождеству – я и Боб, милейшая такая компания, но все вышло не так, как я ожидал.

В начале ноября 2008 года я получил письмо, доставленное авиапочтой из Тасмании, австралийского штата.

Это было письмо от мамы.

Дорогой Джеймс!

Как ты? Я так давно о тебе ничего не слышала. Я переехала в новый дом, теперь живу в Тасмании, мне нравится. Это маленькая ферма в самой глуши, рядом река, города – далеко. Если я заплачу за билет до Австралии и обратно – может быть, ты приехал бы меня навестить? Остался бы на рождественские каникулы. Или в Мельбурн, может быть, съездишь, повидаешься с крестными. Вы всегда так здорово ладили.

Дай мне знать.

Я люблю тебя.

Мама

В прошлом я бы вышвырнул это письмо в помойку. Я был слишком горд и упрям, чтобы принять помощь близких. Но теперь-то я изменился. Я решил обдумать мамино предложение.

Принять решение оказалось непросто. Тысячи «за» и «против».

Самое большое «за» – это, конечно, увидеть маму. Мы и ругались в свое время, и мирились, но все-таки мне ее не хватало.

Я никогда не говорил ей правду о том, что со мной случилось. В последний раз, когда она была в Лондоне, я преподнес ей короб отборной лжи.

– У меня своя группа, мам, – сказал я, – прямо сейчас я к тебе не поеду, мы развиваемся и скоро выбьемся в люди.

Не мог я сказать ей, что сплю где попало, подсел на героин и прожигаю свою жизнь.

Целыми месяцами я не давал о себе знать. И это все тоже от героина – тебе становится наплевать на всех, кроме себя самого. Поездка к маме в Австралию помогла бы наладить нормальные отношения.

Кроме того, я бы с удовольствием погрелся на солнышке – давненько я не валялся на пляже. Вот только что с Бобом? Кто присмотрит за ним? Будет ли он ждать меня? И как я сам перенесу разлуку с моим добрым другом?

Я пошел к Бэлль.

– Послушай, меня тут мама пригласила на Рождество. В Австралию. Мне хочется съездить, но не знаю, что делать с Бобом, – пожаловался я.

– Нашел проблему! Пусть поживет у меня, – ответила она сразу же.

Я знал, что на нее можно спокойно положиться и что о Бобе она позаботится как положено. Но я все еще колебался – кто знает, как он сам отреагирует на мое долгое отсутствие.

О деньгах мне тоже пришлось призадуматься. Даже учитывая, что мама оплатит билеты, мне нужно было иметь около пятисот фунтов стерлингов, чтобы меня впустили в страну.

Несколько дней я все взвешивал. Но потом решил полететь.

Я получил паспорт с помощью соцработника и выбрал тип перелета. Самым дешевым оказался перелет сначала в Пекин, а затем уже в Мельбурн. Я выслал маме всю информацию по электронной почте, включая даже номер моего нового паспорта. Через несколько дней я получил подтверждение оплаты билетов. Езжай – хоть сейчас.

Оставалось только собрать пятьсот фунтов. Я очень надеялся, что это будет осуществимо.

Несколько последующих недель я работал как каторжный, каждый час, в любую погоду. Боб почти всегда был со мной, я оставлял его дома только в сильный дождь. Во-первых, Боб терпеть не мог дождь, а во-вторых – вдруг еще заболеет. Как бы я поехал куда-то, если бы он заболел?

Вскоре я скопил достаточно для путешествия. День расставания настал. Я перевез Боба к Бэлль.

– Пока, Боб, – сказал я. – Веди себя хорошо. Не забывай меня.

На сердце у меня лежал огромный валун, но Боб, в отличие от меня, совсем не беспокоился по поводу расставания. С другой стороны, он же не знал, что я уезжаю на шесть недель. Ему будет хорошо с Бэлль, я в этом не сомневался, но все равно волновался ужасно. Папаша-параноик! Трясся над котом, как львица какая-нибудь над своим детенышем.

Если у меня и сложился в голове образ идеального перелета в Австралию, во время которого я бы смог расслабиться и отдохнуть, то он явно оказался ошибочным. Дорога заняла тридцать шесть часов, и это были тридцать шесть часов сплошного кошмара.

В Тасманию я прилетел разбитым на тысячи частей.

Но как же здорово было увидеть маму! Она ждала меня в аэропорту и обнимала, обнимала… и плакала. Наверное, радовалась, что я жив.

Дом ее оказался чудесным, с огромным садом, окруженным полями и речкой, бегущей у склона холма. Мирное, живописное, волшебное место. Весь следующий месяц я тусовался здесь, отдыхая и приходя в себя.

Через пару недель я был уже другим человеком. Все лондонские заботы были – в прямом смысле – в тысячах километров отсюда. Мама кормила меня как на убой и всячески меня опекала. Потихоньку наши старые добрые отношения начали возвращаться.

Однажды вечером мы сидели на заднем крыльце, смотрели, как заходит за горизонт солнце, – и тут меня вдруг прорвало. Не то чтобы такая уж исповедь в голливудском духе, но я говорил, говорил и никак не мог остановиться.

Когда я рассказал ей подробности своей жизни за последние десять лет, она пришла в ужас.

– Я полагала, конечно, что ты – не звезда сцены, когда мы виделись, но я и думать не думала, что все так страшно… – Мама готова была расплакаться. – Почему ты не сказал, что потерял паспорт? Почему не позвонил? Почему отца не дернул тогда? Это все я виновата, все я… Это из-за меня с тобой все так случилось.

– Нет. Это из-за меня, – ответил я твердо. – Это же не ты решила, что я буду спать в картонных коробках и принимать наркотики каждый день. Это я так решил.

Лед растаял. Мы говорили о прошлом, о моем детстве в Австралии и Англии. Мы много смеялись – не все ведь было так мрачно! Мы поняли, насколько же мы похожи характерами, и смеялись над теми ожесточенными перепалками, которые происходили у нас, когда я был подростком.

– У меня сильный характер и у тебя тоже, – сказала она, – вот нам и достается от жизни.

Она выспрашивала меня о том, как идет реабилитация, о том, как я ухожу от наркотиков.

– Знаешь, – объяснял я, – сразу не получается. Так, шаг за шагом, постепенно. Но если все будет по плану и мне повезет, то через годик я буду здоров как бык.

Понятно, что во время этих долгих-предолгих разговоров я постоянно говорил о Бобе. Я взял с собой его фото, которое всегда показывал всем любопытствующим.

– Ох ты, какой умница! – заулыбалась мама.

Я был страшно горд. Я просто сиял.

– Да, он такой, – сказал я. – Не знаю, мам, где я был бы сейчас, если б не этот кот.

С одной стороны, я очень хотел остаться в Австралии с мамой. Но я все время думал о Бобе. Как он будет без меня? Неужели ему придется вернуться на улицу? К началу шестой недели жизни у мамы я в мыслях уже летел на самолете в Англию.

Мама провожала меня в аэропорту, махала рукой. Я летел в Мельбурн, где жили мои крестные, погостить у них немного. Мой рассказ потряс их не меньше, чем маму.

– Переезжай-ка лучше сюда, – сказали они. – Денег дадим, работу найдем.

– Спасибо, – я был искренне благодарен, – но у меня обязательства в Лондоне. Пора возвращаться.

Я так хорошо отдохнул и восстановил силы в Австралии, что практически не заметил тридцатичасового обратного перелета.

Я умирал от нетерпения увидеть Боба и очень боялся – не изменился ли он, не позабыл ли меня? Но зря я так волновался.

Как только я вошел, мелькнул рыжий хвост на диване. Скачок – и он уже рядом со мной.

– Привет, дружище, – повторял я, улыбаясь от уха до уха. Я гладил его снова и снова.

Я привез ему пару подарков из Австралии – игрушечных кенгурушек. Вскоре он уже раздирал одного из них.

Когда мы отправились домой этим вечером, он, как обычно, взобрался по руке мне на плечи. Мгновение – и грусть по поводу того, что я оставил маму, прошла. Я и Боб – мы снова были вместе, а все остальное не важно! Как будто я никуда и не уезжал.

Глава 27 Начальник станции

Вернувшись, я почувствовал себя сильнее и увереннее, чем раньше. То, что мы с Бобом снова вместе, окрыляло меня еще больше. Без него в Тасмании я чувствовал пустоту, теперь пустота заполнилась. Я снова был целым. Я стал исцеленным.

Мы быстро вернулись к привычному распорядку. Но даже теперь, после двух лет вместе, он не переставал меня удивлять.

Я мог рассказывать о нем без умолку, какой он умный и клевый. Порой мне казалось, что люди всерьез думали, что я свихнулся – с таким энтузиазмом я говорил о нем. «Вот врет! – думали, наверное, мои собеседники. – Коты не бывают такими умными».

Однако бывают. Через пару недель после приезда я понял, что даже сам недооценивал его.

Боб упорно делал свои дела во дворе. Ходить пять этажей вниз и вверх – я, честно, уже замучился. Какие бы лотки, пеленки и наполнители я ни покупал – все это пылилось в шкафу.

И вот я заметил – еще до поездки в Австралию, что он все реже бегает вниз.

Сперва я перепугался, что у него проблемы с пищеварением, и потащил его в «Синий крест» на Айслингтон Грин.

– Да все с ним в порядке, – заверил врач. – Он просто взрослеет, возможно, меняется обмен веществ.

Но все оказалось куда более примечательным и смешным.

Однажды, вскоре после моего возвращения, я очень рано проснулся. Мои внутренние часы все еще шли по австралийскому времени и будили меня чуть свет.

Я вылез из кровати и потопал, полусонный, в туалет. Дверь была приоткрыта. Из уборной доносился слабый журчащий звук.

– О, бред, – подумал я. – Кто-то тайком проник в квартиру, чтобы сходить конкретно в мой туалет?!

Я тихонько открыл дверь – и не поверил своим глазам. Просто потерял дар речи.

Боб сидел на унитазе!

Он, очевидно, тоже решил, что мотаться туда-сюда по лестнице – утомительно. Наблюдая за мной эти два года, он, видно, понял, как можно сэкономить усилия.

Он просто копировал мои действия!

Я глядел на него, как завороженный. В ответ он метнул в меня такой взгляд, что, пожалуй, чуть не прострелил меня насквозь.

– Ну, что смотришь? – вопрошал он. – Я просто делаю свое дело. Хожу в туалет. Это что, по-твоему, странно?!

Действительно, что ж тут странного? Он был прав. Чему я так удивлялся? Это же Боб. Боб может все. Как будто я не знал этого раньше.

Многие жители в Энджел заметили наше долгое отсутствие.

– О, вот и вы! – приветствовали нас в первую неделю после возвращения. – А мы уж думали, что вы в лотерею выиграли, разбогатели и все такое.

Одна леди оставила, проходя, карточку с надписью: «Мы скучали». Ох, как же здорово было вернуться «домой»!

Хотя, разумеется, не все нас так обожали.

Как-то вечером я поспорил с одной китаянкой. Я ее видел и раньше – она очень неодобрительно глядела на нас с Бобом. На этот раз она решилась подойти и принялась грозить мне пальцем.

– Как нехорошо, как нехорошо, – повторяла она.

– Простите, что «нехорошо»? – Я, честно, вообще ничего не понял.

– Нормальные коты так себя не ведут, – сказала она. – Он слишком спокойный. Ты его наркотиками накачал. Ты даешь наркотик коту!

Когда мы еще работали на Ковент-Гарден, некоторые тоже так думали.

– Я тебя насквозь вижу! – заявил мне как-то прилизанный типчик, смахивающий на профессора. – Я знаю, что ты делаешь. Я знаю, что ты даешь ему, чтобы он был послушным и тихим.

– И что же я даю ему, сэр? – спросил я.

– Я не скажу тебе, – отвечал он, явно неготовый к отпору с моей стороны. – Я скажу, а ты сменишь препарат на другой.

– Да уж нет, давайте-давайте. Обвиняете – докажите.

Он исчез в полсекунды.

Китаянка, по сути, обвиняла меня в том же. Поэтому я и отвечал ей примерно теми же словами.

– И что же я даю ему, как вы думаете? – спросил я.

– Не знаю, – сказала она, – но что-то точно даешь.

– А почему ж он тогда не убежит от меня? Почему он ходит со мной каждый день? Я ж не могу давать ему это «что-то» прилюдно.

– Уф-ф-ф. – Она замахала на меня руками и отвернулась. – Как нехорошо, как нехорошо.

И растворилась в толпе.

Всегда находились люди, считавшие, что я плохо обращаюсь с котом. Недели через две после стычки с китаянкой у меня был еще один неприятный спор, на этот раз совсем по другому поводу.

С первых дней, еще в Ковент-Гарден, мне регулярно предлагали деньги за Боба. Время от времени кто-нибудь подходил и спрашивал: «Сколько хочешь за своего кота?» Обычно я довольно доходчиво объяснял им, куда направиться.

Здесь, на Энджел, я тоже слышал такое – в частности, от одной леди. Она подходила ко мне несколько раз и всегда начинала издалека.

– Послушай, Джеймс, – наконец сказала она. – Боб не должен жить на улице. Ему нужен теплый дом, хорошая жизнь. Сколько ты за него хочешь? Сто фунтов? Пятьсот?

В итоге она решилась:

– Я дам тебе тысячу фунтов, Джеймс.

Тогда я посмотрел на нее и спросил:

– А у вас есть дети?

– М-м, да, есть. Есть, конечно. – Она казалась немного обескураженной.

– Хорошо. Сколько стоит ваш младший?

– О чем это вы?!

– Сколько денег возьмете за младшенького?

– Не думаю, что это имеет какое-либо отношение…

Но я ее перебил:

– Вообще-то очень даже имеет. Для меня Боб – ребенок. И спрашивать, сколько я хочу за него, – это то же, что спрашивать вас, за сколько вы продадите своего младшего.

Она вспыхнула и ушла. Больше я ее не видел.

А вот персонал станции совсем по-другому к нам относился. Как-то я разговорился с одной из контролеров, ее звали Лианна.

– Похоже, наш Боб становится знаменитостью. Скоро станцию придется наносить на туристические карты города, – пошутила она, кивая на бесконечный поток людей, останавливающихся и фотографирующих кота.

– Ага, – сказал я. – Вы бы взяли его к себе в штат, что ли. Ну, был бы, как тот кот в Японии, смотритель станции. У него даже кепка есть.

– Не знаю, спрошу насчет вакансий, – хихикнула Лианна в ответ.

– Ну, по крайней мере ему нужно карточку какую-нибудь идентификационную, как у вас. Что-то солидное такое, отличительный знак работника подземки, – продолжал дурачиться я.

Она вдруг посмотрела на меня и как-то быстро ушла. Ну, я и думать забыл о том разговоре.

Спустя две недели, вечером, мы с Бобом, как всегда, продавали журналы у станции. Вдруг к нам подошла Лианна с улыбкой во все лицо. Я сразу как-то насторожился.

– Что случилось? – подозрительно спросил я.

– Ничего. Просто Бобу надо вручить вот это, – сказала она, едва сдерживая смех, и протянула мне ламинированный проездной с фотографией Боба.

– Фантастика! – Я был потрясен.

– Я фотку из Интернета взяла, – пояснила Лианна, к некоторому моему изумлению.

Что Бобу делать в Сети?

– Короче, теперь он может бесплатно ездить в метро, – уже вовсю смеялась Лианна.

– А-а. – Я улыбнулся. – А разве коты не бесплатно ездят?

– Да это просто значит, что мы все его обожаем, – пояснила Лианна. – Считай, он как бы член нашей семьи.

Я был так тронут, что чуть не расплакался.

Глава 28 Большой ужас

Когда живешь на улицах Лондона, волей-неволей учишься разбираться в людях, начинаешь понимать, кому можно довериться, а кого надо избегать любой ценой.

Было около семи вечера или где-то около того, а это в моей работе самое напряженное время. И вот в поле моего зрения показался парень.

Это был действительно странный тип. Кожа на лице красная и помятая, словно он только что оторвал голову от подушки, одежда в грязи. Его сопровождал огромный темно-коричневый ротвейлер. По одному взгляду на собаку было ясно, что пес очень агрессивный.

Ротвейлер заметил Боба мгновенно. Он натянул поводок, тяжело дыша, в твердом намерении напасть на нас. Парень пока его сдерживал, но было видно, что ему это давалось с трудом.

Мне захотелось схватить Боба и поскорее отсюда убраться.

Я быстренько стал собирать журналы и прочий свой мелкий скарб в рюкзак. И тут же услышал громкий, пронзительный лай.

Я обернулся и увидел лишь коричнево-черную молнию. Ротвейлер сорвался с поводка и мчался на нас с Бобом.

Надо прикрыть кота! Я прыгнул, оказавшись прямо перед собакой, и, прежде чем я хоть что-нибудь понял, пес опрокинул меня на землю. Мы боролись. Я удерживал его голову, чтобы он не сомкнул свои мощные челюсти у меня на горле, но он был сильнее.

– Ко мне! Быстро ко мне!

Хозяин подхватил поводок и натянул его изо всех сил. Затем он треснул чем-то собаку по голове. Звук был ужасный. При иных обстоятельствах я испугался бы за собаку, но для меня гораздо важнее сейчас был Боб. Он, вероятно, был в ужасе.

Я обернулся, чтобы проверить, как он, но место было пустым.

Я обежал площадь в надежде, что кто-то взял его на руки, чтобы обезопасить, но Боба и след простыл.

И тут я понял, что натворил. Укладывая журналы, я отстегнул от себя поводок, чтобы быстрее собрать их в рюкзак. Всего пары секунд хватило, чтобы ротвейлер заметил, что кот свободен, и напал на нас в этот самый момент.

Я дико запаниковал.

– Кто-нибудь видел Боба? – Я кричал, задыхаясь от ужаса.

– Да, он только что промчался на Кэмден Пэсседж, – ответила мне дама средних лет, наша постоянная покупательница, которая часто угощала Боба. – Я хотела схватить поводок, но он очень быстро бежал.

– Спасибо! – Я уже схватил свой рюкзак и рванул за котом.

Невольно я вспомнил, как Боб удрал от меня тогда, на Пикадилли. На этот раз ситуация казалась серьезнее. Тогда его просто напугал странный малый, на этот же раз его жизни грозила опасность. Не вмешайся я – ротвейлер атаковал бы его. Боб, вероятно, сейчас был в такой же панике, как и я.

Я побежал к Кэмден Пэсседж сквозь толпы людей, направлявшихся этим вечером в местные бары, пабы и рестораны.

– Боб! Боб!

Я звал, не переставая, притягивая недоуменные взгляды прохожих.

– Кто-нибудь видел рыжего кота с поводком?

Но группа людей у бара лишь пожала плечами в ответ.

Я надеялся, что Боб мог забежать в магазин, как тогда, но в этот час почти все магазины уже были закрыты. Работали только бары, рестораны, кафе.

Если Боб бежал напрямик, значил, вышел на основную дорогу. Часть этого маршрута он проходил и раньше, но никогда в ночи и никогда в одиночестве.

Я был в отчаянии, когда встретил одну женщину около Айслингтон Грин. Она указала мне направление.

– Я видела, что кот побежал вон туда, – сказала она, – он мчался как стрела по направлению к главной дороге. Похоже, он собрался ее пересечь.

Бобу очень нравилось на Айслингтон Грин, он часто делал там свои дела в парке. Там же стоял и фургон «Синего креста». Пожалуй, стоило туда заглянуть.

Я быстро перебежал дорогу и оказался на крохотном огороженном зеленом пятачке. Я встал на колени, заглядывал под кусты. Хотя дневной свет погас и я не видел даже своей руки, я все же надеялся, вопреки всякому здравому смыслу, что вот замечу сейчас пару блестящих глаз. Но ничего такого не произошло.

Я перешел на другой конец закрытой зеленой зоны и снова позвал:

– Боб! Иди ко мне, Боб, это я!

Но слышал в ответ только шум магистрали.

Я очутился перед большим книжным магазином. Мы с Бобом часто сюда заглядывали, и продавцы любили болтать с нами. Я цеплялся сейчас за соломинку, верно, но вдруг он спрятался здесь? Не спросить ведь было нельзя.

В магазине готовились к закрытию. Всего несколько покупателей бродили между полками.

Я весь вспотел и дышал тяжело.

– Что случилось? – спросила знакомая продавщица.

– Я потерял Боба, – просипел я, ловя воздух, как рыба. – На нас собака напала, и он сбежал. Он не здесь?

– О, нет. – Девушка выглядела не на шутку расстроенной. – Я была тут все время, он не забегал. Мне так жаль. Если он здесь объявится, мы обязательно приютим его, обещаю.

– Спасибо, – сказал я.

Только сейчас, когда я вышел из магазина в такой мрачный и темный вечер, я понял простую истину.

Я его потерял.

Глава 29 Самая долгая ночь

Дальше я побрел как сомнамбула вдоль основной трассы. Время словно остановилось. Вдруг я увидел автобус на Тоттенхэм, и в моем туманном сознании мелькнула мысль: «А вдруг?! Он ведь мог?!»

Я спросил кондуктора:

– Вы, случайно, кота не видели? Он садился в автобус.

Я-то знал, что Боб на это способен. Но парень поглядел на меня так, будто я спросил его, не заметил ли он случайно инопланетян, которые приземлились на лужайке в Гайд-парке. Он помотал головой и отвернулся.

У котов отлично развито чувство ориентации в пространстве, позволяющее найти верное направление, и иногда они совершают довольно длинные путешествия. Но Боб никак не смог бы дойти до дома пешком. Мало того, что расстояние довольно приличное – три с половиной мили, – так мы ведь еще никогда не ходили с ним этим маршрутом. Только на автобусе. И я понял, что для него найти дорогу домой – невозможно.

Следующие полчаса я, как безумный, боролся сам с собой, точнее, со своими эмоциями.

«Никуда он не денется, его найдут и вернут, – убеждал я себя, – миллионы местных жителей прекрасно знают его. А если и не знают, так у него же есть микрочип. Его вернут».

Но внутренний голос говорил мне: «Он ушел, Джеймс, он пропал, и ты больше его не увидишь».

Я бродил по дороге туда и сюда уже около часа. Было совсем темно, и я был в отчаянии. Машинально я пошел в сторону Далстон, где жила Бэлль.

Я проходил по переулку и вдруг увидел, как мелькнул чей-то хвост, черный и тоненький, совсем не такой, как у Боба, но я был совсем не в себе.

– Боб! – закричал я и нырнул в темноту переулка. Но там никого не было. Я вернулся на дорогу.

Дорожное движение уже поутихло. И вдруг – в первый раз в Лондоне я увидел над городом звезды. Конечно, это не такое звездное небо, как в Австралии, но все равно оно впечатляло… Всего несколько недель назад я глядел на звезды в Тасмании… И всем и каждому говорил, что еду назад в Лондон исключительно из-за Боба.

Я проклинал себя: «Так вот как ты о нем позаботился…»

Может, всему виной то, что меня так долго с ним не было? Может, связь между нами ослабла, а теперь и вовсе порвалась? Может, Боб засомневался в моей надежности? И когда собака кинулась на него, он просто не смог на меня положиться? Мне выть хотелось от таких мыслей.

Когда я подходил к дому Бэлль, я уже почти плакал. Что мне делать без моего Боба? Такого, как он, я никогда уже не найду.

И вот тогда на меня накатило… Впервые за столько лет мне чудовищно захотелось уколоться.

Если я потерял Боба, то уже не оправлюсь. Нужно чем-то притупить боль…

Я знал, что приятель Бэлль принимает наркотики. Чем ближе я подходил к ее улице, тем страшнее становились мои намерения.

Было около десяти. Я бродил по улицам часа два. Где-то вдали завыла полицейская сирена. Наверное, копы спешили усмирять каких-нибудь молодчиков в пабе. Но меня это совсем не заботило.

Я уже подходил к тускло освещенному подъезду Бэлль, когда заметил неподвижный силуэт в тени здания. Силуэт кота.

Надежду я уже потерял. Кот – и кот, пусть сидит. Еще один бродяга, стремящийся укрыться от холода… Но тут я увидел его «лицо». Незабываемое родное «лицо».

– Боб…

Он так жалобно мяукнул в ответ, совсем как в тот первый раз, когда мы встретились с ним в темном подъезде.

– Где ты был-то? – говорил его взгляд. – Я уже вечность тут без тебя торчу.

Я схватил его и прижал к себе.

– Ты ж меня в гроб вгонишь, дружище, – говорил я, – если будешь так убегать…

Я разговаривал с ним и тем временем думал, как мог он здесь очутиться.

Ну конечно! Он же был со мной в гостях у Бэлль несколько раз. И прожил тут почти шесть недель. Так что не было ничего удивительного в том, что он пришел в этот дом. Я чувствовал себя полным болваном – ведь можно же было догадаться об этом. Но только как он сумел добраться? От станции «Энджел» до дома Бэлль полторы мили. Он что, так и бежал все это время? И сколько времени он ждал меня тут?

Хотя сейчас это все уже было неважно. Я обнимал и гладил его, а он лизал мою руку. Язык – как наждачка. Он терся мордашкой о мое лицо и сворачивал хвост в колечко.

Я бегом поднялся к Бэлль, и она пригласила меня пройти внутрь квартиры. Всего за несколько минут я перепрыгнул от отчаяния к абсолютному счастью.

– Ну что, отпразднуем? У меня есть чем, приятель, – подмигнул сосед Бэлль.

– О нет, не надо. – Я засмеялся, прижимая Боба к себе, а он, играя, скреб мою руку когтями.

Бобу не нужна была наркота, чтобы пережить эту ночь. Ему нужен был я – и все. А все, в чем нуждался я, – это Боб. И не только сегодня. Он будет мне нужен столько, сколько времени судьба удостоит меня этой чести – быть рядом с таким котом.

И я буду счастлив быть рядом всегда.

Глава 30 Боб – кот «Большого издания»

Мартовское солнце исчезло, на Лондон спустились сумерки. Движение на Айслингтон-хайстрит, как всегда, было плотным, гудки бесконечными. По тротуарам струился людской поток. Вливался в метро и выплескивался оттуда. Час пик.

Я проверял, сколько еще осталось журналов, когда краем глаза заметил на углу улицы группку детишек, и вот они уже собрались вокруг нас. По виду – южноамериканцы, а может, испанцы или португальцы.

В общем, ничего удивительного. На Айслингтон – море туристов со всего света, и Боб их притягивает как магнит. Дня не проходило, чтобы с нами кто-то не разговаривал.

Хотя – нет, на этот раз что-то не то. Дети оживленно болтали, показывали пальцем на Боба, они явно говорили о нем.

– A, si, Боб, – сказала одна девочка.

– Si-si, Боб – это кот BEEG ISSEW, – кивнул в ответ мальчик, коверкая на свой лад название журнала «Big Issue», то есть «Большое издание».

«Странно, – подумал я, – с чего бы им знать, что его зовут Боб? Бейджика на нем вроде нет. И почему они говорят про него "кот Большого издания"?»

– Откуда вы знаете Боба? – спросил я у них, надеясь, что хоть кто-то из них говорит по-английски. Я-то по-испански вообще никак.

– Мы видели его на YouTube, – улыбнулся один из мальчишек. – Боб очень известный, да?

– Э-э… да? Ну, не знаю. Мне как-то говорили, что он есть на YouTube, но я и не думал, что народ на него смотрит.

– О да, очень много народу, – засмеялся мальчик.

– А вы откуда? – полюбопытствовал я.

– Эспанья, Испания.

– Так Боб популярен в Испании?

– Si-si, – говорит другой мальчик, – Bob es una estrella en Espana. Он в Испании просто звезда. YouTube.

Я был в шоке.

Я знал, что Боба много фотографировали все эти годы – и тогда, когда я еще играл на гитаре, на улицах, и когда начал продавать «Big Issue». Я даже пошутил как-то, что его можно занести в Книгу рекордов Гиннесса – как самого часто фотографируемого кота в мире.

Некоторые, действительно, снимали с ним видео – кто на телефон, кто на камеру. Кто же разместил видео на YouTube?

На следующее утро мы с Бобом отправились в местную библиотеку и зашли в Интернет.

Я набрал в поисковике: «Bob Big Issue cat». Боб – кот «Большого издания». Потом кликнул в списке линк на YouTube – и вот тебе, пожалуйста, целых два фильма!

– Эй, Боб, гляди, а они ведь правы. Ты у нас на YouTube звезда.

Боб совершенно не интересовался тем, что я ему говорю. Да и на экране – не его же любимые гонки «Канала четыре». Но когда я кликнул на первое видео и он увидел на экране меня – как я разговариваю, он тут же прыгнул мне на колени и прижал лицо к самому экрану.

Первый сюжет назывался «КОТБОБ и я». Я вспомнил кое-что. Студент какого-то киношного вуза ходил за мной по пятам, когда мы продавали «Big Issue» на Ковент-Гарден. Он здорово снял, как мы садимся в автобус, идем по улицам. Фильм о трудовых буднях продавцов «Big Issue». Отличный у него вышел фильм, да.

Другое видео было снято уже около «Энджел», снимал его один русский парень. Я кликнул на ссылку. Фильм назывался «Bob the Big Issue cat», и, судя по всему, именно о нем говорили испанские школьники. Десятки тысяч просмотров! Я прямо рот открыл – ну и ну!

Боб действительно превращался в настоящую знаменитость.

Не то чтобы я совсем уж не ожидал ничего подобного. Почти каждый день к нам кто-нибудь подходил и спрашивал: «A-а, это Боб? Я слышал о нем». Или: «О, так это КОТБОБ?»

За пару недель до нашей встречи с испанскими школьниками мы даже засветились в местной газете, «Айслингтон Трибьюн». И еще ко мне подходила дама, американка, литературный агент.

– Ты никогда не думал написать книгу про вас с Бобом? – спросила она.

Книгу?! Да если б я мог.

Но встреча с детьми показала мне, что известность Боба вышла уже далеко за пределы ожидаемого. Он становился звездой мирового масштаба.

Я улыбался и смеялся не прекращая.

– Боб спас мне жизнь, – сказал я в одном из фильмов.

Когда я в первый раз услышал это от себя на экране, то мне показалось, что звучит эта фраза как-то слишком уж пафосно, как будто преувеличение, не всерьез. Однако, когда мы с Бобом уже вышли из библиотеки и шли вдвоем по дороге, я понимал ясней и ясней, что все именно так и есть.

За те два года, с тех пор как я увидел его в полутемном подъезде, Боб преобразил мою жизнь. Я тогда только-только приходил в себя после всей этой истории с героином и жил кое-как, впроголодь. Мне было за 20, а зачем я живу, куда иду, для чего – я даже не думал, я едва выживал. Я потерял связь с семьей, и даже друзей у меня не было. Жизнь моя была сплошным хаосом. Теперь же все изменилось.

Поездка в Австралию, естественно, не обнулила ошибки прошлого, но мы снова сблизились с мамой. Раны залечивались. Я надеялся, что уже почти выиграл битву с наркотиками и вскоре смогу совсем без них обходиться. Было время, когда прием субутекса казался скрытым в тумане будущего. Я наконец-то увидел, что конец борьбы близок, а ведь не так давно даже представить себе такого не мог.

И самое главное – я начал как-то обустраивать свою жизнь. Квартирка в Тоттенхэме давала мне чувство стабильности и безопасности – то, чего мне так всегда не хватало. Я прожил там дольше, чем где-либо.

И я уверен – ничего бы этого не было, если б не Боб.

Я не буддист, но мне нравится их философия. Выходит, что ты сам можешь смоделировать свою жизнь. Ну, карма, например: идея, что все, что проходит мимо, происходит не просто так, и ты можешь использовать эту реальность для получения как наказания, так и награды. Не знаю, был ли Боб такой вот моей наградой – быть может, за что-то хорошее, что я сделал когда-то в жизни.

А может, мы были знакомы с Бобом в прошлой жизни. Наша связь, такое тонкое понимание – мне кажется, все не случайно.

– Вы двое – реинкарнация Дика Уиттингтона и его кота! – сказал мне кто-то однажды.

Быть может, и реинкарнация. Только вот Дик Уиттингтон теперь – это Боб, а кот – это я. Мне даже понравилась эта мысль.

Боб – мой самый лучший друг. Он тот, кто привел меня к другой, лучшей жизни. И ничего, кстати, взамен он не требует. Довольствуется лишь тем, что я забочусь о нем, как могу. Что, собственно, я и делаю.

Дорога впереди, конечно, не самая легкая. Проблемы будут и здесь, и там – в конце концов, я просто торговец на улице, и тут простой жизни не жди. Но пока мы вместе, я знаю, что все будет хорошо.

Каждому из нас нужна передышка. Каждый заслуживает второй шанс. Мы с Бобом им наконец-то воспользовались…

Благодарности

Опыт создания этой книги – удивительный. Многие помогали писать ее.

Прежде всего я хочу поблагодарить мою семью, особенно маму и папу, за то, что я унаследовал их решимость, целеустремленность, которые помогли мне выстоять в самые тяжелые моменты жизни. Я также хочу поблагодарить моих крестных: Терри и Мерилин Винтерз, за то, что они такие замечательные друзья, и за то, что любят меня.

Все эти годы на улицах Лондона я встречал много прекрасных людей, и они были добры ко мне. Я благодарен им всем, но особенно: Сэм, Тому, Ли и Рите – координаторам «Big Issue»; спасибо удаленным работникам компании Кевину и Крису за их сочувствие и понимание.

Спасибо «Синему кресту» и клинике при Королевском обществе защиты животных за их помощь и ценные советы.

Спасибо Дэвике, Лианне и всему персоналу станции «Энджел», они всегда поддерживали нас с Бобом.

Спасибо магазину «Пища для ума» и «Пике» на Нил-стрит, где нас всегда ждала чашка горячего чая и блюдце молока; спасибо Дерилу и Даймодну Джекс в Сохо и Полу и Дэну, моим старым приятелям. Хочу вспомнить и Пита Уоткинса из студии «Коррапт Драйв Рекорде»; диджея Кейви Ника в «Мозаик Хоумс»; Рона Ричардсона и Питера Грюнера из «Айслингтон Трибьюн» – они впервые написали о нас с Бобом еще лет пять тому назад.

Эта книга никогда бы не появилась на свет без моего агента Мэри Пэчнос. Именно у нее родилась идея этой книги. Тогда это прозвучало для меня как шутка, и я никогда не сумел бы связать все произошедшее в одну историю, если бы не ее помощь и не помощь писателя Гарри Дженкинса. От всего сердца благодарю вас, Мэри и Гарри. Спасибо издательству «Ходдер и Стаутон», его сотрудникам Равенне Уэбб, Чаре Фоли, Эмме Найт и вообще всей их блестящей команде.

Спасибо Алану и всему персоналу книжного магазина «Уотерстоун» в Айслингтон. Они даже позволяли нам с Гарри спокойно посидеть у них на втором этаже и поработать над книгой. И огромное спасибо Китти. Без ее постоянной поддержки мы бы не справились.

Наконец, хочу поблагодарить Скотта Хартфорд-Дэвиса и Далай Ламу, которые познакомили меня в последние годы с удивительной жизненной философией буддизма.

И последнее, но уж конечно же не по значимости, – я благодарю одного своего маленького друга, который вошел в мою жизнь пасмурным вечером 2007 года и с того времени доказал и доказывает, что он в моей жизни – самая светлая, самая прекрасная сила.

Я желаю каждому такого друга, как Боб. Мне на самом деле очень повезло.

Джеймс Боуэн,Лондон,октябрь 2012 года

Читайте последние новости и истории из жизни Джеймса и Боба на и на страничке самого кота Боба в Твиттере: @StreetCatBob

Оглавление

Глава 1 Одной дорогой

Глава 2 Курс на выздоровление

Глава 3 Моя жизнь

Глава 4 Раз – и готово

Глава 5 Билетик для кота

Глава 6 В центре внимания

Глава 7 Команда

Глава 8 Человек и кот

Глава 9 С деньгами

Глава 10 Выходные

Глава 11 Два мушкетера

Глава 12 Привычки Боба

Глава 13 Теперь все официально

Глава 14 Исчезнувший

Глава 15 Снова вместе

Глава 16 Санта-Мяус

Глава 17 Это не я

Глава 18 № 683

Глава 19 Крутое место

Глава 20 Погодка

Глава 21 На поправку

Глава 22 Черный список

Глава 23 Все меняется

Глава 24 Сердца ангелов

Глава 25 Сорок восемь часов

Глава 26 Возвращение домой

Глава 27 Начальник станции

Глава 28 Большой ужас

Глава 29 Самая долгая ночь

Глава 30 Боб – кот «Большого издания»

Благодарности Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg