«Вера Штольц и олигархическое счастье»

Вера Штольц и олигархическое счастье (fb2) - Вера Штольц и олигархическое счастье (Вера Штольц. Женский роман-сериал - 2) 892K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Владислав Борисович Картавцев - Ольга Борисовна Трофимова

Владислав Картавцев, Ольга Трофимова Вера Штольц и олигархическое счастье

Краткое содержание предыдущей части

Вера Штольц, привлекательная молодая замужняя москвичка, прямо в день своего рождения узнает, что муж укатил с любовницей на Тайвань, где теперь и развлекается.

По совету подружек Вера едет вместе с ними в Санкт-Петербург искать олигарха взамен сбежавшего мужа, но находит только скромного Степана, который никак на олигарха не похож, зато очень приятен в общении и ненавязчив.

В это время на Тайване происходят бурные события с рукоприкладством и распитием горячительных напитков, в результате чего любовница мужа сбегает с богатым джентльменом из Швейцарии, бизнес мужа находится под угрозой, а сам он с позором возвращается в Москву, где его ждет неприятный семейный сюрприз.

После возвращения из Санкт-Петербурга Вера неожиданно узнает, что стала победительницей конкурса моделей и профессионального мастерства среди стилистов, и теперь ее ждет главный приз в виде фотосессии в модном глянцевом журнале. На церемонии награждения она встречает Степана, который специально приехал за ней в Москву, и узнает, что тот является завидным женихом и полюбил ее с первого взгляда.

В результате нелицеприятного спонтанного разговора с мужем Вера принимает решение сбежать со Степаном в Санкт-Петербург…

Глава первая. Так что же теперь?

Вера проснулась от того, что у нее затекла шея. Какими бы широкими и мягкими не были диваны в спальном купе фирменного поезда Москва-Санкт-Петербург, но, конечно, домашнюю постель они заменить не могли. Вера перевернулась на другой бок в надежде еще немного подремать под звук колес, но несвязные мысли о своей дальнейшей судьбе не дали ей полноценно насладиться покоем и тут же начали свой нескончаемый бег по кругу.

Она открыла глаза – уже окончательно, и убедилась, что с момента их отъезда из Москвы пока ничего особенного не произошло. На соседней полке спал Степан и чему-то улыбался во сне. Сейчас его лицо было немного похоже на девичье, и Вера поймала себя на мысли, что может первый раз не торопясь его рассмотреть.

Как уже знают наши читатели, Степан был высоким и привлекательным молодым человеком. У него были тонкие черты лица, немного зеленоватые глаза, небольшой, обычно упрямо сжатый рот, нос с маленькой горбинкой и классический подбородок, говоривший о том, что Жерар Депардье ему совсем не родственник. Хотя это можно было утверждать и по носу. В общем, Степан с точки зрения Веры был очень привлекательным – что еще более подчеркивалось его атлетической фигурой.

Вера села и нашарила ногой тапочки. Хорошо, что в поездах, подобных этому, каждому пассажиру выдают набор с одноразовыми гигиеническими принадлежностями и тапочками, а то бы ей было нечем даже почистить зубы с утра – таким внезапным был ее побег со Степаном. Они приехали на вокзал за полчаса до отхода последнего ночного поезда в Санкт-Петербург и судорожно понеслись в ближайший круглосуточный магазин за одеждой для Веры. Не будем забывать, что она так и оставалась в шикарном коротком платье, туфлях и летнем плаще, и кроме изысканной сумочки, в которой лежали кошелек с энной суммой денег, пара банковских карт, немного косметики и ключи от квартиры (ее теперь предстоит делить), у нее ничего не было.

В магазине из одежды продавался сплошной сюр, но выбирать особо не приходилось. Там Вера купила какие-то немыслимые леггинсы, длинную майку и серую кофту, переплатив, конечно, вдвое. Но разве были варианты – поезд вот-вот грозил отойти, а не успей они, то пришлось бы куковать на вокзале до самого утра. Или искать гостиницу, или возвращаться к Борису, что тоже не сильно удобно. В суматохе Вера со Степаном почти не разговаривали, и пока добирались до вокзала, пока бегали и покупали вещи, Вера так и не успела рассказать ему, что же произошло.

Теперь она смотрела на него спящего и понимала, что он о ней совсем ничего не знает, впрочем, как и она о нем, и она ввязалась в авантюру, равную которой видела только в кино. Сбежать от мужа с почти незнакомым человеком в другой город посреди ночи – это что-то! Когда Ирка узнает, она просто обалдеет от Вериной решимости. А Лена, наверное, даже покрутит у виска – дескать, совсем ку-ку!

Вдруг Вере стало страшно – что же с ней теперь будет? Тяжелые мысли накатили с новой силой, и она окончательно поняла, что несколько часов назад полностью сожгла за собой мосты, и что теперь ей придется надеяться только на себя и на чудо. Очень хотелось надеяться еще и на Степана, но пока следовало, все же, проявлять осторожность. Что еще выйдет из их предприятия – одному богу известно, и как еще отреагируют его родители на Верино появление – вот еще вопрос! Но с другой стороны, как там говорится – лучше ужасный конец, чем ужас без конца, и поэтому даже хорошо, что с Аполлинарием так легко и без лишней траты сил все разрешилось, и все точки над «И» расставлены, и теперь они почти что квиты, а как там дальше пойдет – будет видно.

И, воспрянув от этой мысли, они тихонько, стараясь не разбудить спящего Степана, выскользнула из купе в туалет – умываться и приводить себя в порядок. Когда она вернулась, Степан уже проснулся. Он пока не собирался вставать, а нежился под одеялом и при виде Веры широко заулыбался. В отличие от Веры он являл собой картину полной беспечности, она же, наоборот, была предельно серьезна:

– Доброе утро! Ты уже проснулся? Как спалось? – Вера подсела к окну, открыла бутылку минералки без газа и налила воды в стакан. – Пить будешь?

– Нет, пока не хочу. А ты что такая серьезная?

– А как ты думаешь? Я ведь сбежала от мужа, или ты еще не в курсе, что я замужем? Между прочим, из-за тебя! – Вера запальчиво ткнула в Степана пальцем. – Только не думай, что меня интересуют твои деньги – даже несмотря на то, что ты богатый! Мне и своих хватает! Слава богу, прожила уже столько и еще проживу! – Веру вдруг охватило отчаяние: она едет в другой город, а скоро у нее начнется рабочий день, и никто на работе знать не знает, что ее сегодня не будет, а, может, и вообще, больше никогда не будет! И квартира у нее в Москве осталась, и подружки. Словом, в Москве у нее была ее жизнь, а теперь-то чего ожидать? – она прикусила губу, и ее глаза немного увлажнились.

Степан, не ожидавший от нее такой реакции на простой вопрос, резко поднялся с кровати и подсел к Вере. Он осторожно погладил ее по голове, пытаясь успокоить, как неразумного маленького ребенка:

– Да что на тебя нашло? Мы же вчера уже все решили – прямо сегодня едем к моим родителям знакомиться, и скоро свадьба. Или же ты думаешь, что я могу вот так взять тебя и обмануть?

– Нет, конечно, не думаю! – Вера слабо улыбнулась и прижалась к Степану. Он обхватил ее рукой за плечи и в свою очередь положил ей голову на плечо. – Но, понимаешь, сейчас у меня настроение не такое праздничное, как у тебя! Я все-таки девушка серьезная, и такие приключения, как у меня были вчера и сегодня, для меня не совсем привычны! И это еще слабо сказано! Что теперь на работе говорить? И чем я буду в Питере заниматься? И где я буду жить? И с кем я буду общаться? В общем, что мне делать? – вопросы посыпались из нее один за другим, как горох из надорванного пакета в супермаркете.

Степан уловил в ее голосе нотки надвигающейся паники и, как мог, попытался ее успокоить:

– Вера, ну перестань! С этим проблем не будет вообще! Обещаю! Вот посмотришь, как у нас классно! Ты в своей занюханной Москве такой жизни и не видела! Кстати, как ты хочешь, чтобы я тебя называл? Т. е., конечно, Вера – отличное имя, но может, тебе еще как-нибудь нравится? – Степан неожиданно сменил тему, чем привел Веру в сильное недоумение:

– Конечно, нравится! Например, Жанна Д’Арк или Софи Лорен! Степан, ну что ты такие вопросы задаешь? Как маленький, право слово! Как тебе нравится, так и называй, а я, если что, тебя поправлю. Да, а можно я буду называть тебя бобриком – между нами, конечно?

– Бобриком? А что это «бобриком»? Что это, вообще, такое?

– Как что? Так прикольно, и кроме того, ты такой мощный и одновременно мягкий – словом, как бобрик самый настоящий и вылитый!

– Ну, у тебя и фантазия! Ну, как хочешь, бобрик, так бобрик – тоже, в общем, зверь приятный, плотины строит и с ластами, и ни какая-нибудь тебе рыба, а вполне себе теплокровный и трудолюбивый! А ты тогда будешь лаской! Точно, ласка – так я тебя и буду звать!

Вера рассмеялась: она постаралась поддеть Степана, но он оказался вполне миролюбивым и остроумным и тут же придумал для нее прозвище, которое ей сразу понравилось. Она вытолкала Степана на его койку, подхватила со стола два стакана и пошла за чаем для себя и кофе для него. Он уже вчера успел сообщить ей, что страсть как любит кофе и предпочитает его всему остальному – особенно по утрам. В поезде, конечно, был только растворимый, но проводник заверил, что он очень вкусный, и Вера, поверив ему на слово, вскоре вернулась в купе, осторожно неся наполненные кипятком стаканы.

Пауза в размышлениях о своей тяжелой судьбе пошла ей на пользу. Она немного успокоилась и пришла к выводу, что и вправду – чего хорошего она видела-то в Москве в последнее время? Муж, который не появляется дома, и вообще не понятно – может, он уже голубой, работа в несерьезной конторе и с несерьезной зарплатой, подружки, которые сами же и подбивали ее искать другого мужика? И, кроме того, кто сказал, что нужно прямо сейчас рвать и с работой, и с подружками? Она может спокойно позвонить в контору и сказаться больной – Сан Саныч в таких случаях даже справки не требовал, а только желал поскорее выздороветь, и пока не вылечишься – на работу не приходить. А, может, она разругалась с Иркой и с Леной? Тоже нет! Так, в чем дело? В Аполлинарии? Да, было бы неплохо, если бы он посидел еще пару недель на своем Тайване, а не завалился неожиданно домой, но – с другой стороны – а уехала бы она со Степаном без скандала с мужем, хватило бы у нее силы вот так просто укатить в другой город?

Вера просветлела лицом – ее приключение продолжается, а Питер – что ни говори – город особенный, и вдруг ей повезет, и она найдет там свое счастье? И она шутливо щипнула Степана за мягкое место (так, что он от неожиданности даже подскочил), скривила ему смешную рожицу и стала с удовольствием прихлебывать чай из стакана, наблюдая, как за окном мелькают деревца-домики и опять деревца.

Степан сразу заметил перемену в ее настроении (не слепой же он был!) и тоже повеселел. Он, как это ни странно звучит, уже целых два месяца жил в предчувствии, что скоро встретит свою избранницу, и, кажется, в этот раз предчувствия его не подвели. Вообще, с подходящими кандидатурами было туго – хотя, конечно, вниманием женского пола, которое изливалось на него со всех сторон, можно было запросто наполнить парочку стодвадцатитонных железнодорожных нефтяных цистерн, но все это было не то.

Девушки вились вокруг него все время, желая заполучить в сети такого завидного мужа, как Степан. А с полгода назад у него завершился долгоиграющий роман с известной питерской фотомоделью – они окончательно расстались и решили больше не морочить друг другу голову. А так – что там скрывать, он часто просыпался в одной постели то с одной, то с другой, но сразу же спешил от них избавиться. А вот с Верой все было как-то по-особенному. Ему даже не хотелось форсировать с ней отношения, а просто появилась насущная потребность быть рядом. Так бывает, когда действительно на пути встречается человек, который может стать твоим спутником на всю жизнь, и с которым тебе будет хорошо и радостно. Степан чувствовал, что Вера может стать для него именно таким человеком, и готов был идти до конца.

Насчет предстоящей встречи с родителями Степан предпочитал пока не думать. В отце он почти не сомневался – тот уже много раз говорил, что примет любой выбор сына, потому что считает его взрослым и самостоятельным человеком, способным на настоящие поступки. Но вот мама… Ее реакция была совершенно непредсказуемой, и кто-кто, а она-то уж точно не готова отдавать единственного сына в лапы этих «лахудр» – как она всегда называла новых пассий Степана. А с ее мнением приходилось считаться, поскольку даже папа к нему прислушивался. Так что здесь были свои тонкости. Впрочем, Степан надеялся, что в этот раз все будет хорошо.

Вера, тем временем вдоволь наглядевшись в окно, принялась выспрашивать у него, где они едут, и как называются мелькающие тут и там поселки и пригороды. Она совершенно ничего не знала о Ленинградской области, и названия, которыми сыпал Степан, ей ни о чем не говорили. Пришлось ему прочитать Вере лекцию из курса родной географии и рассказать пару историй, связанных с тем или иным местом. Они сидели друг напротив друга и время от времени ненамного прерывались, чтобы пристально посмотреть друг другу в глаза. Тогда Степан чувствовал, что может прямо сейчас утонуть в Верином взгляде и уже никогда оттуда не выбраться. Это было для него столь необычно, что он не мог долго выносить своего состояния и постоянно отводил взгляд. А Вера заразительно смеялась и норовила снова и снова ущипнуть его то за колено, то чуть повыше. На что Степан в свою очередь отвечал – пытаясь ухватить ее за плечи и через стол притянуть к себе. Но Вера была начеку и вовремя отпрыгивала назад, пару раз даже слегка ударившись спиной о мягкий бортик на стене.

Так они и резвились – пока, наконец, не пришло время собираться на выход. Поезд уже вовсю катил по городу и через десять минут должен был прибыть на вокзал. Вера то и дело посматривала на часы – она прикидывала, когда в ее московском офисе появится Кирилл, чтобы ему позвонить и сообщить о болезни. А, может, стоило дождаться самого Сан Саныча – ведь директор именно он? В итоге она решила набрать именно его – где-нибудь часиков в двенадцать.

Степан тем временем тоже плотно подсел на телефон. Для начала он позвонил водителю и отдал распоряжение подобрать их на вокзале, потом стал поочередно обзванивать каких-то своих подчиненных и деловито и очень коротко давать им задания на день грядущий. Теперь в нем чувствовался руководитель – властный и жесткий – и такая метаморфоза немного смутила Веру – она все еще воспринимала его, как какого-то слегка непутевого и чуть-чуть застенчивого молодого человека – хотя уже имела возможность лицезреть, как он умеет действовать и улаживать проблемы (например, когда он помогал Вере – а точнее, организовывал эвакуацию из «Золушки» пьяных вдрабадан Ирки и Лены).

По прибытию поезда водитель Степана – его звали Сергей – уже на всякий случай (если придется что-либо тащить) ждал их возле вагона. Когда Вера вышла вслед за Степаном, она успела уловить его оценивающий взгляд и красноречивое выражение лица из разряда: «Ну, вот и еще одна!», что ей очень не понравилось. Поначалу она вспыхнула, но потом взяла себя в руки и решила впредь (что бы ни произошло!) относиться к Сергею, как к мебели: «А потому что нечего заранее развешивать ярлыки на нормального человека!» Она холодно поздоровалась с ним и отвернулась, переключив все свое внимание на окружающую ее вокзальную суету.

В принципе, вокзал почти ничем не отличался от аналогичного московского, но все же различия были. Другой была сама атмосфера. Народу было значительно меньше, напряжение в воздухе было значительно ниже, а люди казались какими-то более интеллигентными, что ли. Хотя, о какой интеллигентности может идти речь на вокзале? И тем не менее. В отличие от Москвы, в которую всегда (или почти всегда) приезжают работать, в Питер едет много туристов – они и создают особую праздничную атмосферу. И это, конечно, чувствуется. И дышится на питерском вокзале много легче, чем на московском.

Вера стояла немного в стороне, пока Степан о чем-то говорил с водителем. Она видела, как Сергей отдал ему ключи от машины, а сам двинулся к выходу с вокзала. Вера проводила его неприязненным взглядом, который заметил и Степан:

– Вы что – поссорились уже? И когда только успели? Но, впрочем, не переживай! Мне он тоже не особо нравится в последнее время, так что, скорее всего, придется с ним расстаться, – и Степан повел Веру на стоянку – какими-то кругами и неприметными ходами. Вскоре они подошли к машине – ею оказался черный тюннингованный «Геленваген»: машина всем хорошая – только, чтобы в нее забраться, нужно высоко поднимать ноги, что дамам в коротеньких платьях представляется не очень удобным. Но к Вере, конечно, сейчас это не имело никакого отношения.

Зато из машины открывался чудесный вид на припаркованные рядом автомобильчики размером поменьше – так что Вера сразу почувствовала себя в прямом и переносном смысле на высоте. «Геленваген» был роскошен – отделка благородным деревом, дорогая кожа, хром и одновременно строгая немецкая рациональность являли собой картину элитарной простоты и совершенства, которая так мила сердцу любого ценителя дорогих автомобилей.

Степан завел двигатель, и они медленно выкатили со стоянки, постепенно набирая скорость и устремляясь в сторону улицы Кирочной, а именно к дому 41 корпус 7, где у Степана была шикарная двухэтажная квартира в двести (с небольшим хвостиком) квадратных метров и изумительным видом на Таврический сад.

Вера сидела рядом со Степаном, слега притихшая, – ей нужно было время, чтобы свыкнуться со своим новым положением. Кстати, каково оно – ее положение? Судя по словам Степана – вроде, очень даже и ничего. Но если проанализировать реакцию его водителя, может оказаться, что оно совсем не такое. Ведь не стал бы он кривить рожи, если бы доподлинно не знал, скольких девочек Степан прежде катал на своей машине. Кстати, о машине. По всему видно, у Степана нет недостатка в деньгах – как и трубили ей еще в Москве все кому не лень. И, наверняка, все остальное тоже будет по высшему разряду. Что служит поводом еще раз задуматься – а зачем ему, вообще, она понадобилась? Мало ли таких неприкаянных вокруг вертится!

И Вера вновь погрустнела. Сказка, разворачивающаяся у нее перед глазами, пока была наполнена отнюдь не звоном серебряных колокольчиков и сиянием драгоценных камней, а тяжкими размышлениями о своей непредсказуемой судьбе. Здесь все приходилось брать на веру (не на Веру, а на веру, еще раз уточняем) и надеяться, что в итоге все закончится хорошо – ну или, по крайней мере, с небольшими потерями. С другой стороны – шанс, выпавший Вере, был великолепен, и если ей удастся зацепиться за него, то это будет настоящим чудом, которому легко могла позавидовать любая старорежимная золушка.

Ведь опереться на мужчину с такими деньгами удается мало кому в жизни, а уж стать полноценной и, может быть, даже уважаемой супругой – так вообще почти никогда! Но деньги…

Вот у Аполлинария тоже были деньги – так единственное, на что ему хватало ума, это постоянно кичиться их наличием и тратить на непонятных мутных любовниц, а вот для жены почему-то их никогда не находилось. И Вера могла рассчитывать только на свои – кровно заработанные. Конечно, что в этом хорошего? Зачем тогда вообще выходить замуж, если любовницам достается все, а жене только: «Поди туда, принеси то, а потом – марш на работу!».

Мысль о лучшей жизни любовницы по сравнению с женой пришла к Вере внезапно и так же внезапно разрослась в размерах и заняла всю перспективу, настойчиво предлагая ее обсудить и немного пофантазировать, а что бы было, если…

«Если перестать постоянно нудеть о ребенке, нудеть о том, что семейные ценности превыше всего, а просто оставаться такой, как есть – независимой и непостоянной. Ведь именно это мужчин и привлекает, и именно ради этого они готовы изменять надоевшим и таким скучным женам с первой встречной смазливой (в смысле, короткой) юбкой!»

И Вера вдруг отчего-то представила себя в образе именно такой любовницы, которая совершенно не задумывается о дне грядущем, а просто пользуется мужчинами по своему усмотрению. От напряжения ее лицо исказила гримаса, и она, чтобы Степан не увидел ее смущения и внутреннюю борьбу со своими чувствами, отвернулась и стала смотреть в боковое окно, наблюдая, как мимо мчащегося «Геленвагена» проносятся дома, люди и автомобили поменьше.

Она и сама не заметила, как увлеклась этим зрелищем и вошла в некое подобие медитации, внутренне ощущая, что какая-то незримая, но твердая ее часть уже приняла решение измениться – так, чтобы воспользоваться своим нынешним шансом и извлечь из него максимальную выгоду. И она задействует для этого все свои способности и ум (который, конечно, не такой, как у мужиков – но более изощренный, сметливый и более безжалостный). По крайней мере, постарается воспользоваться и будет действовать по ситуации, а там уж – насколько ее хватит. Но помыкать собой и обманывать – вот уж дудки, Вера и сама сильная и независимая!

Одновременно с принятием решения к ней пришла уверенность, что она поступает правильно и просто должна быть естественной и использовать те преимущества, которые у нее имеются на данный момент. А это: свое жилье, деньги на банковской карте, которые пока что совсем не собираются заканчиваться, решимость характера, которую она открыла в себе совсем недавно, легкий нрав и, конечно, красота – чего тут стесняться! И, кроме того, способность нравиться и одновременно сопереживать, чего всегда не хватает сильным мужчинам. Ведь это только кажется, что они сильны настолько, что им нет нужды делиться с кем-либо своими проблемами и переживаниями – вовсе на так! Именно такие мужчины очень уязвимы и часто нуждаются в человеке, который мог бы стать для них настоящим другом! И вся проблема только в том, чтобы мужчина поверил, что вот именно эта женщина – такая!

Машина резко затормозила возле роскошного трехэтажного дома, в котором, судя по всему, было не более десятка квартир. Дорога от вокзала оказалась очень короткой, но все же Вере хватило времени, чтобы выработать для себя новый стереотип поведения. Если хотите – новый имидж, новый образ, новый стиль. У нее было огромное преимущество – Степан ее совсем не знал, и у Веры был отличный шанс преподнести себя, как она сама того хотела. Она зарядилась изрядной толикой решимости поменяться – если это будет необходимо. Конечно, речь вовсе не шла о том, чтобы сразу превратиться в «жесткую корыстную стерву», но просто – отойти от образа эдакой «тургеневской девушки», которая словно не от мира сего и живет в ею же придуманной действительности.

Вере стало легче. И она не замедлила выпорхнуть из «Геленвагена», щурясь от внезапно вышедшего из-за туч яркого солнышка. Да, так оно и есть – Вера уже совсем не такая, как прежде, и сейчас она готова к любым переменам!

Дом, к которому они подъехали, считался очень престижным, и в нем проживали только состоятельные и влиятельные люди. Он располагался одновременно и в самом центре, откуда до Дворцовой площади было рукой подать, и примыкал к Таврическому саду, что делало его действительно особенным. Вид из его окон мог очаровать кого угодно, место было тихим, уютным и очень респектабельным. Дом был полностью отреставрирован – или выстроен заново (но по канонам старого Санкт-Петербурга) – Вера пока точно сказать не могла. Но он прекрасен – в этом нет никакого сомнения! И в Москве такого, пожалуй, и не встретишь.

Степан, вольготно припарковав машину у подъезда, поставил ее на сигнализацию и, чинно раскланявшись (так, что Вера просто покатилась со смеха), распахнул перед ней парадную дверь. Возле двери за стойкой (больше напоминающей ресепшн в какой-нибудь гостинице) сидел благообразного вида консьерж, который, увидев Степана и Веру, радостно заулыбался, подскочил со своего места и чуть ли не поклонился в ответ на приветствие Степана. Первое, на что обратила внимание Вера, был лифт, которого, конечно, почти никогда не встретишь в двух– или трехэтажных старых домах. А здесь он имелся, причем, огромный, новый и очень дорогой – с прозрачными стеклянными дверями и массивной, специально состаренной кабиной под бронзу. Наверх вела широкая лестница – с дубовыми перилами и встроенными в них небольшими причудливыми светильниками, которые управлялись компьютерной программой напрямую из офиса фирмы технической поддержки и включались, и выключались автоматически.

На лестничной площадке оказалось три квартиры. Как потом узнала Вера, все они были двухэтажными, и проживали в них люди весьма известные и обладающие немалым материальным достатком. В квартире напротив Степановой жил руководитель администрации губернатора Санкт-Петербурга, о полномочиях и власти которого говорить излишне. После губернатора (неофициально) он был самым влиятельным человеком в городе – хоть и просто, якобы, клерком. Еще одна квартира принадлежала состоятельному нефтетрейдеру, но он в ней почти не появлялся. Зато здесь постоянно проживала одна из его любовниц, которые менялись весьма часто и были все, как одна, длинноногими глуповатыми блондинками – с огромными голубыми глазами, выдающимся бюстом и томным взором, в котором светилась страсть к наживе.

Когда Степан и Вера поднялись на этаж, любовница нефтетрейдера как раз стояла возле двери своей квартиры и возилась с ключами. Судя по всему, она с утра пораньше собралась навестить какой-нибудь спа-салон, чтобы привести себя в форму после вчерашнего. Она, не скрываясь, осмотрела Веру с ног до головы, но в отличие от водителя Сергея рожу не скривила, но, напротив, на ее лице проступило даже несколько обиженное выражение. Что не могло укрыться от Степана, которому стало вдруг интересно, как же она воспримет Веру. Очередную любовницу нефтетрейдера звали Анжела, и она отиралась в его квартире уже почти год, что было абсолютным рекордом. Вероятно, она была не такой глупой, как все предыдущие, а может, просто нефтетрейдер уже устал от бесконечной чехарды однотипных блондинок и решил пока остановиться на одной.

Степан проследил за ее взглядом, и, вдруг, словно озарение мелькнуло у него в голове! Он понял, почему все время не может отделаться от мысли, что уже когда-то встречал Веру прежде. Картина! Одна из его самых любимых картин американского мастера Стива Хэнкса, перед которой он битый час простоял в Нью-Йоркской галерее искусств пару лет назад. Он вспомнил, насколько был тогда очарован этой девушкой, наполовину скрывавшей лицо за роскошной гривой светло-золотистых волос. И дал себе слово, что если встретит такую, то уже не отпустит! И вот она – перед ним и вызывающе смотрит на Анжелу, словно говоря: «Ну-ну, оцени меня и убейся ап стену от зависти!».

От неожиданного открытия Степан даже пропустил поначалу Анжелино «Здрасьте!» мимо ушей, но потом опомнился и что-то невразумительное пробормотал ей в ответ. Анжела приняла независимый вид, взмахнула подбородком – как римский консул перед плебсом в момент раздачи хлеба и зрелищ, и, нарочито с большой амплитудой двигая бедрами вправо-влево, стала спускаться вниз по лестнице. Степан рассеянно проследил за ней взглядом, потом обернулся и подмигнул Вере, махнув головой в сторону Анжелы и саркастически улыбаясь.

Какая может быть Анжела, если сейчас рядом с ним Вера, как будто выпрыгнувшая из его подсознания, где она навсегда поселилась с момента его поездки в Нью-Йорк! Конечно, не она, а та мистическая девушка – так на нее похожая, но какое это имеет значение? Ведь они были словно близняшки, и, может быть, ему, не сходя с места, следовало уверовать в материализацию чувственных идей? Он смотрел на Веру широко открытыми глазами, а она, разгоряченная после безмолвной победы над Анжелой, хихикнула ему в ответ и быстро подскочила и громко чмокнула его в щеку, разворачивая его в сторону двери.

Вере не терпелось оказаться в квартире – она бы еще долго могла наслаждаться видом оторопевшего Степана (непонятно почему, впрочем), но ей так хотелось в дамскую комнату, что ждать уже было почти невмоготу, и она решила ускорить ход событий. А как еще заставить мужчину двигаться с подобающей скоростью? Только пинком или лаской, и ласка – гораздо действеннее.

Наконец Степан отворил дверь, и они оказались в просторном, залитом светом холле. Первое, на что обратила внимание Вера – это наборный паркет экзотических пород дерева, который мог бы с легкостью украшать парадную резиденцию какого-нибудь небогатого правителя небольшой европейской державы. А в целом – при первом впечатлении – квартира сильно смахивала на роскошный музей-выставку современного дизайна и интерьера, что нарочито подчеркивалось обилием пустого пространства и воздуха. Конечно, Вера и не ожидала увидеть здесь россыпи пыльных старинных кресел или же массивную викторианскую мебель, но все же она испытала весьма сильное удивление, рассматривая представший у нее перед глазами образчик строгого минимализма в духе дзен. И только паркет и сама квартира – жутко дорогая и жутко престижная – говорили о том, что ее хозяин совершенно не стеснен в средствах.

Но это было потом, а пока Вера ринулась в уборную, а после – в ванную, спеша принять душ и насладиться горячей водой после поезда. Но сначала она вытребовала себе роскошный банный халат – пока они ехали от вокзала, и Вера собиралась ринуться по магазинам («Что одевать-то? Ведь даже белья и то – с собой нет!») – Степан успокоил ее, сказав, что у него в квартире есть несколько халатов и полотенец (гостевых и совсем новых, и даже не распечатанных), которые можно легко использовать. А пока Вера будет в душе, Степан обещал сделать пару звонков, и к нему прямо на квартиру привезут несколько коробок вещей для Веры (прямо со склада модного магазина), которые она сможет спокойно примерить и выбрать понравившиеся. На чем они и договорились.

Ванная оказалась подстать квартире – так же, как и туалет, само собой. Размером два на два метра, она представляла собой настоящий мини-бассейн, в котором при желании могли спокойно и одновременно утонуть несколько человек. Но Вера тонуть не собиралась, а только выспросила у Степана – куда можно сбросить грязные вещи, получила в ответ какой-то специальный бельевой пустой короб, заперлась изнутри и с наслаждением окунулась в джакузи, смывая с себя не только грязь тела, но и душевные разброд и шатание, вызванные внезапным побегом и таким же внезапным изменением своего статуса добропорядочной жены на статус отвязанной любовницы (или пока еще будущей отвязанной любовницы).

Вода – именно то, что сейчас было необходимо Вере больше всего. Перед тем, как нырнуть, она осмотрела многочисленные шкафчики, полочки и вешалки и раздобыла себе новую запечатанную зубную щетку, отличный французский шампунь «Унисекс» (полная бутылка под пломбой!), совершенно новый женский дезодорант и дневной крем очень дорогой английской марки (тоже запечатанный). Вере стало интересно, что же еще может находиться в ванной комнате из женских принадлежностей, и она еще раз внимательно прошерстила содержимое шкафчиков, но больше ничего не нашла. Зато она обнаружила одноразовые бритвы (хоть и мужские – но сейчас какое это имеет значение?) и гель для бритья, которым можно – за неимением дамского «Жилетта» – воспользоваться.

При первом осмотре у Веры сложилось впечатление, что – по крайней мере – постоянной дамы в квартире Степана нет. В противном случае, женское присутствие чувствовалось бы во всем – а уж в ванной оно сквозило бы буквально изо всех щелей. Что же касается немногих женских штучек – таких, как крем и дезодорант, то они новые, и это обстоятельство сильно повысило Вере настроение. Теперь оставалось только понять, что они вообще здесь делают – но с этим можно не торопиться. И Вера, обрадованная тем, что, по крайней мере, в этой квартире сражение с местными претендентками на руку Степана пока не в планах не значится, предалась водным процедурам со всей страстью и ответственностью.

Не прошло и часа, как она вышла из ванной – освеженная, в надлежащей форме и завернутая в толстый банный халат, с наскоро подсушенными волосами (пришлось распаковать еще одно полотенце, чтобы хоть немного собрать влагу с волос) и припудренным носиком. И, слава богу, что в заветной сумочке Веры еще с Москвы оставались необходимые косметические принадлежности – щипчики, ножнички, пуховка, пудра, помада, тональный крем, тени, массажка, ну и т. д. Все это она брала с собой на церемонию награждения, и теперь косметика оказалась как никогда кстати. Конечно, сильно краситься Вера не стала, но все же не удержалась и потратила немного времени перед зеркалом – чуть-чуть лоска не бывает лишним!

Выйдя из ванной, первым делом Вера увидела Степана, разговаривающего с какой-то девушкой и хлыщеватого вида вертлявым молодым человеком, который производил впечатление нечто среднего между мужчиной и женщиной. К тому же, у него были так круто подведены глаза, что Вера, взглянув на него, чуть не покатилась со смеху, но сдержалась и, приняв серьезный вид, чинно поздоровалась со всеми вновь прибывшими новыми участниками действа. Ими оказались выписанные Степаном продавцы одежды, которые, и в самом деле, притащили с собой целый самосвал шмоток – так много вокруг стояло коробок, коробочек, сундучков и пакетиков.

Степан, завидев Веру, просиял – было видно, что такая Вера ему нравится еще больше. Что ни говори, а толстый домашний халат по привлекательности иногда не уступит роскошному вечернему наряду – ведь даму в наряде нужно еще завоевать, а халат – принадлежность совершенно особенная, и если дама согласилась его надеть, то это само по себе говорит уже о многом.

Степан познакомил продавцов с Верой: девушку звали Варвара, а юношу – Педерсон. По крайней мере, он сам просил так его называть. После чего Степан предложил Вере чувствовать себя совершенно спокойно, Варвара будет ей помогать, а они с Педерсоном пока ретируются, причем последний будет ждать звонка Варвары внизу в машине, а Степан (чтобы не смущать Веру) попьет кофе на втором этаже.

Вера проводила их взглядом, прикрыла дверь и нетерпеливо предложила Варваре начать прямо с нижнего белья. Сейчас это для нее самое главное – без белья жизни нет вообще, что уж тут говорить о каких-то высоких чувственных отношениях! Варвара понимающе мотнула головой и вывалила на диван упаковки с «VICTORIA'S SECRET», «FRANKLY DARLING», «AGENT PROVOCATEUR», «ID SARRIERI» «LISE CHARMEL», «LEJABY» и «GUIA LA BRUNA». Белья оказалось так много, что Вера впала бы в ступор, не будь Варвара по-настоящему высококлассным продавцом. Она моментально определила Верины параметры (44 размер, верх 75С) и тут же рассовала две трети упаковок обратно по пакетам, еле слышно бурча, что: «Чего еще ожидать от этих мужиков, которые ничего не знают, и поэтому вечно приходится все размеры таскать с собой!».

Потом Варвара еще немного подумала, и решительно убрала «GUIA LA BRUNA», авторитетно заявив Вере, что бабушкины кружева – не ее стиль. За «GUIA LA BRUNA» последовали «AGENT PROVOCATEUR» («Не тот случай, и, конечно, Вера сама все понимает!» – хотя Вера ничего не понимала) и «VICTORIA'S SECRET», поскольку: «Модельки, вроде, ничего, но так – все равно, проходняк!» Еще через минуту Варвара сдвинула в сторону упаковки с «LEJABY», которые по ее мнению нужно смотреть после – поскольку это белье хоть и хорошее – но все равно для обиходной носки.

Теперь Вере нужно было выбирать всего лишь из пятнадцати вариантов: по пять в каждом из трех оставшихся брендов. Но и даже этого ей делать не пришлось – Варвара быстро выхватила из многократно уменьшившейся в размерах кучки пару комплектов «LISE CHARMEL», один – «FRANKLY DARLING» и еще пару «ID SARRIERI» и с видом знатока отдала их Вере на примерку. Глаз у Варвары оказался наметанным, и вкус отличным. Вера проскользнула в отдельную комнату с огромным настенным зеркалом в стиле «Хайтек», быстренько скинула с себя халат и с замиранием сердца стала примерять на себя чудесные обновки.

Результат превзошел все ее ожидания! Белье оказалось просто роскошным – шелк, кружева и струящийся атлас передавали телу восхитительные мягкие и комфортные ощущения, и только сейчас Вера по-настоящему поняла, чем отличается дорогое белье от обычного – которое она носила всю жизнь. Она могла бы, наверное, еще долго вертеться перед зеркалом, но ей нужно спешить, и она, перемерив поочередно все комплекты и оставшись в «LISE CHARMEL» глубокого изумрудного цвета, вернулась к Варваре, которая уже отложила для нее еще пяток комплектов «LEJABY» на каждый день.

На том и порешили, и перешли к верхней одежде. Мысленно Вера уже рисовала картины, как появится перед Степаном в своем новом белье, и что он по этому поводу скажет. Почему-то у нее постоянно вертелся на уме вот такой диалог:

– Ну, как тебе, мой нежный бобрик, новые трусики? А попа – хороша?

– Принцесса, я поражен, сражен, раздавлен! Иди же ко мне быстрее, моя Азазель, иначе я вот-вот сгорю, как мешок угля в доменной печи!

– Э, нет! Терпение, мой дорогой принц – сначала кофе, а потом уже все остальное! Ведь кофе – это полезно, и с легкостью заменяет три часа секса на ночь!

И Вера, представив, что сей диалог скоро воплотится в жизнь, громко фыркнула от еле сдерживаемого смеха, чем вызвала на лице Варвары видимое недоумение – она как раз сейчас пыталась объяснить Вере, чем вот эти брючки отличаются от других. Некоторое время Вера внимательно слушала, но потом решительно прервала Варвару, сказав, что целиком полагается на ее вкус и знание предмета, и что самой Вере нужно пока что каждой твари по паре – вернее, по три штуки: трое шортиков, трое штанишек, по три пары босоножек, туфель и кроссовок, три плюс еще три кофточки, три плюс еще три блузки, три плюс еще три юбки – три подлиннее, три покороче, три курточки, три плащика, три платочка, три легких шарфика, ну и напоследок – всякие мелочи: колготки, чулки, носки, ремни, чего-нибудь из бижутерии, пару солнечных очков, ну и, пожалуй, хватит. А еще – зонтик от дождя, и если Вера еще чего-нибудь придумает, то скажет.

Вера думала, что Варвара по достоинству оценит ее шутку, и они вместе посмеются, но та и не думала. Вместо этого она немедленно набрала номер Педерсона и быстро-быстро затараторила в трубку, рассказывая, что именно ему еще нужно подвести прямо сейчас. Вера опешила – она и не предполагала, что ее слова воспримут дословно, но сейчас уже выбора не было – ей придется с головой окунуться в омут бесконечных примерок, и сколько времени это займет, было пока не понятно.

Но перед этим Вере необходимо выполнить две вещи: первое – позвонить в Москву Сан Санычу и отпроситься с работы по болезни, и второе – попить со Степаном вожделенного кофе и тонко намекнуть ему, чтобы он шел заниматься своими делами – примерка продлится, скорее всего, до самого вечера – но только пусть оставит Вере деньги или же карточку! Ведь судя по количеству означенных Верой вещей, затраты предстоят просто фантастические, а Вера заодно и проверит, насколько далеко Степан готов зайти в отношениях с ней – в том числе, и в финансовом плане.

Вера оставила Варвару разбираться с Педерсоном, а сама выскочила в коридор, зашла в ванную – чтобы ее никто не слышал – включила мобильный телефон и стала набирать рабочий номер офиса в Москве. Конечно, она могла позвонить и с городского, чтобы лишний раз не тратить свои деньги, но тогда ей нужно было бы разговаривать прилюдно, а Вера очень не хотела, чтобы кто-нибудь услышал, как она отпрашивается с работы на неделю, сказавшись больной. Как, например, на такой разговор отреагирует Степан? Скорее всего, не сильно хорошо.

Трубку долго никто не брал. Потом на том конце раздался полусонный голос самого Сан Саныча. Странно – ведь в отсутствие Веры должен отвечать Кирилл, потом Фиалка, а только потом директор.

– Алло, вас слушают!

– Александр Александрович, это Вера!

– Да, Вера, а ты где?

– Александр Александрович, я слегла – всю ломает, не могу с кровати подняться, температура! – Вера выпалила все это в трубку скороговоркой, стараясь, чтобы ее голос звучал особенно жалко. Это было нетрудно, поскольку Вере страшно хотелось есть – да так, что кончики пальцев уже похолодели от потери энергии, и она судорожно боролась с голодными позывами в животе. – Алло, я, наверное, не смогу прийти как минимум неделю!

– Вера, а ты меня не обманываешь? Твой муж звонил мне на работу и старался выяснить, где ты. Ты что, из дома сбежала? – при упоминании об Аполлинарии у Веры похолодело внутри: она-то уже о нем и думать забыла, а оно – вон, оказывается, что! Он даже на работу позвонил, чего с ним отродясь не бывало!

– Да, Александр Александрович! Мы с ним поругались, но только это никакого отношения к моей болезни не имеет, просто я сейчас у подруги и лежу пластом! Она меня приютила, и у меня просьба, Александр Александрович, Вы только мужу не говорите, что я Вам звонила! А я, как поправлюсь, так сразу и выйду!

– Ладно, Вера – ты же знаешь: ваши молодые разборки – не мое дело! – голос Сан Саныча потеплел, – но хорошо, что ты позвонила, а то мы уже начали волноваться! Да еще и муж твой – надо заметить, молодой человек не очень приятный! Ну, поправляйся – неделю мы без тебя как-нибудь перекантуемся! – Сан Саныч немного помолчал и добавил:

– Вера, а ты точно будешь у нас работать, или мне уже пора искать тебе замену?

– Да, Вы что, Александр Александрович! – голос Веры сорвался в некое подобие писка, – я пока никуда не собираюсь уходить, а если и соберусь – то все чин по чину – предупрежу за два месяца, никак не меньше! – почему Вера сказала именно «два месяца», ей и самой было непонятно. Но сейчас ей не оставалось ничего иного, кроме как попытаться снять все подозрения директора, и она с таким же успехом могла сказать и «полгода».

– Ну, тогда ладно, лечись! И не возвращайся, пока не поправишься! А то мы тут болеть из-за тебя не собираемся! – и Сан Саныч (Вера ощущала всей кожей, как у него улучшилось настроение) повесил трубку.

Вера сжимала в руке телефон, и ей хотелось расплакаться. С одной стороны – вот она, вроде бы, новая жизнь, о которой может мечтать любая девушка, с другой – Москва, где муж (а он, судя по всему, уже с самого утра развил бурную деятельность по розыску сбежавшей жены), где работа и милый, немного странноватый, но добрый директор, который искренне переживает за Веру (да и коллектив, вроде, ничего), где осталась квартира, подруги – да и вообще, вся жизнь! А как еще сложится со Степаном – совсем не понятно, и что ей теперь делать с обещанием Сан Санычу?

Вера включила воду и немного умылась, чтобы чуть-чуть привести в порядок истрепанные чувства. Но только она вытерлась толстым пушистым полотенцем и собралась выйти из ванной, как телефон (о котором она совсем забыла) завибрировал у нее в кармане и издал нудный, протяжный, особого тона гудок, который мог означать только одно: звонит Аполлинарий…

Глава вторая. Лютый зверь

Аполлинарий очумело посмотрел на будильник, который верещал, не переставая, и стукнул по нему кулаком. Будильник обиженно затих, и Аполлинарию даже показалось, что на его электронной поверхности высветились призрачные буквы, сложившиеся в предложение: «Кровная обида на всю жизнь». Или это ему померещилось со сна? Впрочем, какое это имело значение теперь? Теперь – именно после того, что случилось вчера. А вчера произошло что-то немыслимое, что никак не вписывалось в картину мироздания Аполлинария, и с этим срочно нужно было что-то делать.

Первое – вчера он получил от жены букетом орхидей по лицу, и это просто из ряда вон! Второе и еще более гнусное состояло в том, что жена натурально сбежала и, судя по всему, возвращаться обратно не собиралась. Как такое могло произойти? Как его подзабитая и тихая жена могла поднять на него руку? Ведь он же хозяин, он главный, он, в конце концов, добытчик! Вот и подарок ей привез роскошный – новенький китайский пылесос, чтобы в доме всегда был уют и порядок! Теперь следующее – откуда она явилась в таком виде, и что с ней произошло в его отсутствие? И вообще, что происходит? Кто-нибудь может дать ответ?

Аполлинарий подскочил с кровати и нервно забегал по квартире в надежде обнаружить пачку сигарет. Вчера он до четырех часов утра пил кофе на кухне, дожидаясь возвращения блудной жены и успокаивая себя словами, что, может, не все так серьезно, как выглядит на первый взгляд. Мысль о том, что Вера смогла действительно от него сбежать, была ему невыносима, и он сразу же отбросил ее, как фантастическую. Но это означало, что с ее стороны это просто еще одни взбрык, который нужно просто обломать. А он это умеет, и, следовательно, необходимо только лишь немного подождать, и все рассосется само собой!

И, придя к такому нехитрому выводу, Аполлинарий успокоено лег в постель и уснул. Но перед этим он выпил с десяток чашек кофе на пустой желудок и выкурил, похоже, все сигареты. Нет – не все! Вот она – заначка, и теперь Аполлинарий спасен!

Сигаретный дым позволил ему немного собрать мозги в кучку. Это оказалось не так легко! К гулу в голове добавились нестерпимые позывы в животе, который буквально кричал: «Накорми меня, иначе будет хуже!». А поскольку еды в доме не было, то Аполлинарий, скрепя сердце, собрался и двинул в ближайший магазин, где накупил супов и каш быстрого приготовления, пельменей, котлет и других продуктов. Еще полчаса заняло у него доведение полуфабрикатов до съедобного состояния, и он, набив желудок до самого горла, откинулся на диване, закуривая очередную сигарету и возвращаясь к действительности: «Так, что же дальше?»

Исчезнувшая с диким скандалом Вера была совершенно невероятным сбоем в жизненной программе Аполлинария. Все равно, что разорвавшийся рядом осколок метеорита, который пригибает человека к земле и лишает его возможности полета, вовлекая его в бесконечный мутный круговорот ежедневного быта. Что ни говори, а Вера была тем базисом, опираясь на который, Аполлинарий мог строить свою жизнь и заниматься своими личными делами свободно, не опасаясь остаться необстиранным, неглаженным, голодным и даже в каком-то смысле зачумленным без постоянного женского внимания.

Это состояние ему совсем не нравилось, а сама мысль о том, что теперь все придется делать самому (Аполлинарий брезгливо посмотрел на гору грязной посуды, оставшуюся после завтрака на журнальном столике перед телевизором), привела его в небольшое смятение. Отсюда следовало, что нужно, все же, попытаться найти сбежавшую жену, а уж после разобраться с ней по-настоящему. А где искать? Как где – только на работе, или же дозваниваться ей по ее мобильнику, который отключен. Кстати, насчет работы: сейчас на часах полдвенадцатого – почти полдень, а значит, жена, в любом случае, должна уже появиться в своем убогом офисе!

С этой мыслью Аполлинарий двинул на кухню, где в подарочном фарфоровом блюде посреди обеденного стола в числе прочих бумаг и таблеток лежал небольшой блокнот с записанными там телефонными номерами. У него родилась смутная надежда, что в нем окажется и номер Вериной работы – поскольку у самого Аполлинария его не было. Вернее, когда-то он был внесен в «Контакты» в мобильнике Аполлинария, но недавно он сменил старый аппарат на новый, и номер окончательно потерялся. Да и зачем он нужен, когда всегда есть мобильник?

Но оказалось, что мобильник отнюдь не является панацеей от всех напастей, и вот теперь Аполлинарий судорожно рылся в заветном блокноте, пытаясь обнаружить там не менее заветные цифры. Но разобраться в Вериных записях было совсем непросто – то ли она не сочла нужными вписать туда искомый офисный номер, то ли так его замаскировала, что выудить его оттуда не представлялось никакой возможности. И через десять минут безуспешных попыток отделить зерна от плевел Аполлинарий вспотел, потом высох, потом опять вспотел, но так ничего и не смог обнаружить.

– И что дальше? – таковой была фабула поразительного и страстного по своей сути выражения, которое сорвалось у Аполлинария с губ, когда он, наконец, понял, что теперь Вера недоступна ему еще и на работе. Он растерянно смотрел на ненужный и бесполезный блокнот и проклинал свою непрактичность:

– А ведь говорила мне мама: «Приглядывай за своей женой, она еще покажет тебе раков, или как его, ага – где раки зимуют!». Кстати! – спасительная идея совершенно неожиданно пришла Аполлинарию в голову, и он быстро набрал мобильный номер Романны Витольдовны – своей мамы.

– Алло!

– Мам, привет, это я!

– О, Аполлинаша! Ну как ты, как работа, как жена? Ты давно вернулся?

– Да нет, мам, только вчера. Слушай, у тебя есть номер офиса Верки? Хочу ей позвонить узнать кое-что!

– Есть, а как же. У твоей мамы все есть. А что – что-нибудь случилось?

– Да нет, мам, все нормально! Просто дай мне номер. Как вы сами-то? Как отец?

– Да ничего, все хорошо. Значит, у тебя тоже все нормально? А то мы, признаться честно, переживали, что у тебя после того, как твой отец поговорил с невесткой, могут быть проблемы. Ну, значит, обошлось.

– Погоди, мам. Ты это о чем? О чем он говорил?

– Да, ничего особенного, не бери в голову. Невестка тебе, если захочет, сама все расскажет, а если молчит, значит – и нет проблем!

– Ладно, давай номер! – Аполлинарий не стал распространяться перед мамой, что у него отнюдь не все так хорошо, как он рассказывает. Однако что-то начало постепенно проясняться – вот только, что? Тем временем Романа Витольдовна надиктовала ему номер, и он отключился.

– Так, сейчас найти Верку, а вечером нужно позвонить отцу! – с такими мыслями Аполлинарий набрал рабочий номер офиса Веры и уже приготовился орать в трубку, но вдруг неожиданно для себя услышал на том конце провода голос, который, судя по всему, принадлежал мужчине, и мужчине далеко уже немолодому. Ведь не мог же быть такой голос у женщины?

– Здрасьте, а Веру можно?

– Здравствуйте, а Веры пока нет на работе!

– А с кем я говорю?

– Молодой человек, может быть, Вы представитесь для начала? Вы же не у себя дома!

– Хорошо, хорошо, это Верин муж. Мне она срочно нужна!

– К сожалению, Веры нет, как я уже сказал. Мы и сами ее ищем. Так что если найдете, передайте, что неплохо бы ей было появиться в офисе!

– Ладно, ладно, передам. Все – пока! – Аполлинарий буркнул в трубку еще что-то ругательное и отключился. С досады он поначалу хотел с размаха грохнуть телефонной трубкой об аппарат, но потом, опомнившись – ведь техника ни в чем не виновата – аккуратно положил ее на место.

– Да, дела! И что теперь? – вопрос был по-настоящему сакральным и хоть и предполагал наличие какого-то ответа, но только не конкретного. Потому что в данной ситуации его не существовало: Веры на работе не было, и, судя по всему, она там не появлялась, а ее телефон все так же был отключен. И Аполлинарий неуверенно и меланхолично закурил сигарету, предоставляя мыслям возможность самим найти выход из сложившейся ситуации.

Ему ничего не оставалось делать, как попытаться трезво проанализировать ситуацию. Вчера Вера вернулась поздно ночью с букетом цветов – значит, была на каком-то празднике, на котором ее поздравляли. А что это мог быть за праздник? Клуб, женский междусобойчик, что еще?

– А вдруг у нее появился любовник? – внезапная мысль прошила Аполлинария, как пуля, выпущенная из винтовки Мосина образца 1891 года, но, поразмыслив, он отбросил ее, как не имеющую под собой никакого основания: – И кому она нужна, эта серая мышь? Ведь борщи с котлетами и то – так толком и не научилась готовить! Значит, нужно найти ее подруг и попытаться выяснить у них, где жена. – Таков, примерное, был ход рассуждений Аполлинария, когда он старался понять, есть ли у Веры еще кто-нибудь, кроме законного супруга.

Аполлинарий точно знал, что у него где-то записан домашний телефон Ирки, и он долго морщил лоб, пытаясь вспомнить, где он может быть. Наконец – вот же он, в том самом блокноте, в котором он искал рабочий телефон Веры! Он сам лично вписал его туда годик назад, подумывая, а не завести ли ему с Иркой роман. Но, наверное, это было бы чересчур, хотя жена, конечно, проглотила бы – а куда ей деваться! Но роману мешало еще одно обстоятельство: Ирка неоднократно намекала, что он – Аполлинарий – вовсе не герой ее романа – так что вскоре его энтузиазм по поводу Ирки сошел «на нет».

Как бы то ни было, но номер сохранился, и Аполлинарий быстро разыскал его среди нечитаемого вида записей, сделанных рукой его жены, и вновь поднял телефонную трубку. На его счастье Ирка оказалась дома:

– Привет, Ир. Узнала?

– О, привет! Узнала, как дела?

– Да ничего, – Аполлинарий быстро взял быка за рога, – Вера у тебя?

– Нет, а с чего ты думаешь, что она должна быть у меня?

– Ну, вы ведь вчера вечером вместе тусили? Разве не так? – Аполлинарий говорил уверенно, как будто нисколько не сомневаясь – чем немного смутил Ирку.

– Ну, вместе, и что? – Ирка осторожно подтвердила в трубку его предположение, стараясь понять, что все это значит, и что за этим последует.

– Ну – так где она?

– А я почем знаю! Вот ты и спроси, и, вообще, ты зачем мне позвонил?

– Узнать, где Вера.

– А ты лучше узнай у своего папы, может, он подскажет! – от вопросов Аполлинария Ирка быстро вышла из себя и уже кипела от злобы. Ее так и подмывало все выложить ему прямо сейчас – что он теперь знатный рогоносец, и что Вера, скорее всего, укатила в Питер с олигархом, так что Аполлинарий может смело идти лесом. Но она сдержалась, просто бросила в трубку: «Все, пока!», и отключилась. А Аполлинарий остался стоять с недоуменным выражением лица, оскорбленный в лучших чувствах и словно оплеванный в спину мохнатым двугорбым верблюдом.

– А причем здесь папа? – только и смог он выдавить из себя в ответ на короткие гудки, раздававшиеся из телефонной трубки. – И что он может такого знать, чего не знаю я сам? – Однако Иркина отповедь попала в цель – Аполлинарий, уже всерьез заподозрив неладное, скрепя сердце, набрал номер отцовского мобильника и услышав знакомое: «Да, говорите», начал говорить:

– Пап, привет! Ты как? Нормально?

– Да, сын, привет! А как твои дела? Давно прилетел?

– Не очень. Знаешь, я хотел у тебя спросить – только говори, как есть! Что у тебя с мамой произошло с моей женой? Вы что, поругались?

На противоположном конце воцарилось молчание. Аполлинарию показалось, что Нил Вахтангович как-то сконфуженно молчит. Но вот отец, немного покряхтев, ответил:

– Да, в общем, ничего особенного. Просто я поднял тост за тебя и за твоих женщин, а она не поняла шутки и, по-моему, немного обиделась! Но ведь это же не проблема – у настоящего мужчины женщин должно быть много, а жена должна знать свое место! Ведь так я тебя учил? – в ответ Аполлинарий только молча кивнул головой и, не говоря ни слова, нажал на отбой разговора.

Он нахмурился: так вот в чем причина – и как он сразу не догадался, что Вера могла психануть, узнав о его похождениях? Тогда все понятно, и следует ждать бури! Но, в любом случае, это никак не отменяет того факта, что Вера сбежала из дома, и никак не отменяет необходимости узнать, где она сейчас. Хотя, по крайней мере, причина такого ее взбрыка ясна!

Аполлинарий немного успокоился и даже решил чуть-чуть полазить по Интернету. Ему нужна пауза – он подождет, подумает и решит, что делать дальше! Он включил компьютер и зашел на один из новостных сайтов, где помимо всего прочего вывешивали и новости светской столичной жизни. Все-таки Аполлинарий владел серьезной фирмой, торгующей в том числе и патентованными средствами для повышения потенции, и к нему часто обращались за помощью люди из богемы – вернее, их доверенные лица – инкогнито. Что, конечно, не мешало самому Аполлинарию считать себя вхожим в московский гламур, и он это постоянно подчеркивал – и особенно, на людях.

Первое, что бросилось ему в глаза, – обилие кричащих заголовков: «Феерическое шоу в Крокус-Сити!», «Да здравствует король и королева!», «Шоу, перевернувшее сознание!», «Превзошли все ожидания!» и «Наследник олигарха, наконец-то, сделал свой выбор!». Заголовки были привычными (именно такими, какие всегда сопровождали любое более-менее пафосное мероприятие московского бомонда), но вот их количество, и особенно упоминание какого-то наследника, вызвали в Аполлинарии живой интерес, и он незамедлительно прошел по одной из ссылок.

С экрана на него смотрела сногсшибательная красотка с огромным букетом орхидей и стоящий перед ней на одном колене парень с микрофоном в руке. Внизу фотографии был текст: «Еще один завидный жених, кажется, попался в сети! Скандальные подробности вчерашнего шоу читайте прямо сейчас!»

И Аполлинарий принялся читать:

«Вчера в Крокус-Сити Холле состоялся очередной финал ежегодного конкурса непрофессиональных моделей среди десяти самых известных московских стилистов. Победительницей конкурса оказалась до сего дня неизвестная широкой публике сногсшибательная Вера Штольц (кто она, нам удалось узнать из наших конфиденциальных источников), которая насмерть сразила Интернет-аудиторию и в результате завоевала первый приз с подавляющим преимуществом.

Попутно прямо на церемонии награждения она разбила сердце золотого мальчика из Санкт-Петербурга Степана Надомникова, имя которого по праву входит в десятку самых завидных женихов страны. Прямо во время вручения призов господин Надомников сделал ей предложение выйти за него замуж, и она ответила согласием – несмотря на то, что уже замужем. Ее супруг – один из московских бизнесменов, некий Аполлинарий Замбиния, владеет эксклюзивными правами по продаже специфических возбуждающих средств для дам и господ на территории Московского региона. Но злые языки говорят, что недавно у него случилось полное фиаско со своим главным поставщиком из Швейцарии, и теперь бизнес господина Замбиния находится на грани разорения.

Так что в прыти Вере не откажешь! Так быстро променять неудачливого бизнесмена-мужа на потенциального олигарха, уже сейчас единолично управляющего активами на сотни миллионов долларов, – это высокий класс! Браво, Вера!

И в заключении – по данным наших все тех же конфиденциальных источников, вчера она вместе со своим новым бойфрендом-миллионером прямо ночным поездом укатила в Санкт-Петербург, бросив незадачливого мужа на произвол судьбы.

Мы будем следить за дальнейшим развитием событий и с удовольствием констатируем, что на модном небосводе России вспыхнула новая звезда, которая своими острыми зубками с легкостью может померяться с любой светской львицей!»

Постепенно смысл всего прочитанного дошел до Аполлинария. Одновременно с этим на него накатило бешенство вперемешку с дикой ревностью и желанием покарать жену во что бы то ни стало. Он вскочил со стула и с неимоверной силой пнул ногой первое, что оказалось у него на пути. На беду это была ножка обеденного стола, которая незамедлительно хрустнула, подломилась, и вниз со стола посыпались стаканы, тарелки, вилки и ноутбук, который так неудачно грохнулся на кафельный пол, что от него отскочила крышка с экраном.

Звон разбитой посуды и навсегда потерянного компьютера нисколько не остудил пыл брошенного мужа. Теперь в ход пошли кулаки, и целью стал ни в чем неповинный холодильник, который подвергся яростному граду ударов прямо в туловище (т. е. по двери). Но поскольку холодильник был все-таки железным, то он отделался лишь небольшими вмятинами на дверце. А вот самому Аполлинарию повезло меньше. При очередном зубодробительном ударе по холодильнику вместе со звоном избиваемого чуда бытовой техники раздался громкий хруст разбитой вдребезги костяшки среднего пальца на правой руке нападающего, и он с громким криком схватился за пострадавшую конечность и заскулил не своим голосом.

Одновременно с этим у него подвернулась нога, обутая в так некстати поехавший по скользкому полу домашний тапочек, и Аполлинарий упал на пол, испытывая жестокий приступ боли в разорванной мышечной связке.

Это была катастрофа, масштаб которой Аполлинарию еще предстояло осознать. Но пока что он только катался по полу и кусал себя за оставшуюся невредимой руку, чтобы своими истошными воплями не переполошить весь дом. Слезы застилали ему глаза, и Аполлинарий с невидящим взором начал шарить руками по полу, ища подходящую опору, чтобы подняться на ноги. Пальцы нашарили мобильный телефон, который выпал у Аполлинария из кармана спортивных штанов в момент падения, и Аполлинарий бешено отбросил его в сторону, пытаясь нащупать что-нибудь более весомое. Каким-то чудом ему, наконец, удалось ухватить табуретку за ножку – и это было двойной удачей, т. к. поднявшись, он смог сразу на нее сесть, пыхтя и отдуваясь. Из глаз Аполлинария продолжали сыпаться искры, а поврежденные конечности невыносимо болели. Что само по себе уже говорило о серьезности создавшегося положения.

Но это еще не все. Сквозь замутненное сознание Аполлинария вдруг пробились какие-то длинные телефонные гудки, после чего из трубки, отброшенной в самый дальний конец кухни, раздался напряженный голос Веры:

– Алло! – и через небольшую паузу опять, – алло! – Дальше последовало долгое молчание, и, прежде чем сгорбленный от боли Аполлинарий успел прокричать хоть что-то в ответ, телефон отключился.

На мгновение забывшись, Аполлинарий бросился к телефону, но тут же снова упал на подломившуюся ногу и теперь заорал уже во весь голос. Болевой шок, накативший на него, был настолько сокрушительным, что Аполлинария вывернуло наизнанку, и он забился в судорогах, выгибаясь и пытаясь удержать внутри содержимое желудка. Пытка болью, казалось, будет длиться бесконечно, но минут через десять она немного отступила, и Аполлинарий ползком добрался до телефона.

Первым делом он хотел убедиться, что Верин голос ему не померещился. Так и есть – отчего-то отброшенный им в припадке бешенства телефон сам по себе набрал номер Веры, и она ответила. Аполлинарий попытался повторить попытку, но, увы, сейчас Вера была недоступна или находилась вне зоны действия сети.

Вновь на Апполинария накатила лютая злоба, но теперь он был уже осторожнее – вернее, обстоятельства вынуждали его быть осторожным. Вместо того чтобы в припадке агрессии сломать себе еще что-нибудь, он медленно, кое-как цепляясь за стену, поднялся на одну ногу и запрыгал в комнату, где в шкафчике были припрятаны сильные болеутоляющие средства. Несколько спасительных таблеток оказались очень кстати, и теперь он мог трезво мыслить. С ним случилось страшное – факт налицо! И виновата в этом, конечно, она – стерва-жена! И его месть будет страшна! А пока что нужно просто поспать, поспать, поспать… И Аполлинарий отключился.

* * *

После телефонного разговора с сыном Нил Вахтангович сильно расстроился – ведь он был человеком незлобивым и любил, когда в семье мир, спокойствие и вкусная еда в изобилии. И первой во всем этом списке стояла именно семья. А сейчас он не мог отделаться от ощущения, что он – главный виновник каких-то семейных неприятностей сына. Для него это было непереносимо, и, промаявшись в офисе часов до пяти вечера, Нил Вахтангович, предупредив жену по телефону и тепло попрощавшись со смазливой секретаршей Юлечкой, отправился к «детям» домой налаживать пошатнувшиеся отношения. По пути он заскочил в магазин, купил бутылку коньяка, фрукты и цветы для Веры. Нужно было подготовиться к бурной семейной сцене, поэтому продукты не помешают – ведь с их помощью можно оперативно организовать душевное застолье с речами и тостами и спокойно все обсудить.

Честно говоря, Нил Вахтангович и сам хотел немного коньячку. От перепадов давления у него разболелась голова, и только хороший крепкий напиток сейчас мог ему помочь. И в самом деле – не таблетки же глотать пачками! Кроме того, сегодня в офисе все молодые девушки так громко обсуждали какую-ту барышню, которая выиграла какой-то приз и тут же заарканила какого-то олигарха из Питера, что их разговоры (нет-нет, да и долетавшие в его кабинет) окончательно вывели его из равновесия, и он покинул офис так быстро, как только смог.

Немного напрягаясь внутри, но решительно поднявшись на нужный этаж, Нил Вахтангович нажал кнопку домофона и стал с нетерпением ждать, пока ему откроют дверь. Но на его звонок никто не откликнулся. Тогда он позвонил еще раз, а потом еще. В квартире никого не было, что означало, что все это добро – коньяк, цветы и т. д. – Нил Вахтангович покупал зря. Но не к себе же их тащить! Поэтому, немного подумав, Нил Вахтангович со вздохом вытащил из сумки запасные ключи от квартиры сына и осторожно открыл ими дверь.

На всякий случай с порога он крикнул: «Встречайте, молодежь!», и включил свет в прихожей. Ответом на его появление была полная тишина, зато взгляду открылась картина ужасного разгрома. Помимо всего прочего, в квартире стояла невыносимая вонь из смеси табачного дыма, алкогольных паров и грязной одежды. Стараясь не дышать хотя бы первое время, Нил Вахтангович прошел на кухню, чтобы положить гостинцы. То, что он там увидел, не укладывалось ни в какие рамки слова «беспорядок», скорее, это можно было назвать побоищем – в мойке стопками громоздилась грязная посуда, стол с подломленной ножкой уныло свесил столешницу вниз, весь пол был усеян осколками разбитой посуды и частями от ноутбука, холодильник стоял, немного накренившись, а на его дверце явственно были видны следы от ударов вперемешку с кровавыми пятнами.

Из уст Нила Вахтанговича вырвался полупридушенный крик, и он на всех парах заспешил в спальню, где и увидел сына, ничком лежащего на кровати в окружении упаковок болеутоляющего и снотворного, которые по виду были очень похожи друг на друга. Грудь Аполлинария медленно вздымалась и опадала, так что у Нила Вахтанговича слегка отлегло от сердца. Но его сын пребывал в глубоком беспамятстве, и все попытки растормошить его ни к чему не привели. Руки Нила Вахтанговича немного тряслись, и он, чтобы хоть как-то успокоить нервы, откупорил бутылку коньяка и сделал большой глоток прямо из горлышка. Затем медленно вытащил мобильный телефон и набрал на нем 112.

Подоспевшие через полчаса медики умело вывели Аполлинария из тяжелого забытья, сделав ему быстродействующий укол. Больной открыл глаза и, постепенно приходя в чувство, начал ошарашено оглядываться вокруг. Увидев склонившегося над собой бледного отца, Аполлинарий вяло помахал ему здоровой рукой и вновь попытался отключиться, однако был вынужден совсем проснуться из-за непрекращающейся надоедливой тряски – Нил Вахтангович схватил его за плечи и тряс, как спелую грушу – чтобы созревшие в мягком южном климате плоды поскорее осыпались на землю.

Возвращение в состояние бодрствования принесло Аполлинарию не только муки физические, но и душевные. И непонятно было, что хуже. Однако пока что его моральное состояние вообще никого не интересовало – доктор с медбратом внимательно изучали его распухшие конечности и удивленно перешептывались между собой. Наконец, доктор огласил вердикт: рука по локоть в гипсе минимум на месяц, нога – тоже; на ноге, скорее всего, сломана кость и разорваны связки – в общем, травмы серьезные, и они могут прямо сейчас подбросить Аполлинария до ближайшего травмпункта. На что Аполлинарий попытался возразить, но вновь стал жертвой накатившей на него боли, которая, судя по всему, усугублялась лихорадкой, вызванной внутренними повреждениями.

Глядя на него, врач только жалостливо покачал головой и сообщил Нилу Вахтанговичу, что они забирают его сына в Институт Склифосовского, где умеют справляться с такими травмами. И единственное, о чем он еще просит рассказать ему подробно – так это, где же Аполлинарий получил такие повреждения, и не нужно ли срочно обращаться в полицию искать злоумышленников.

Нил Вахтангович, глядя на мучения сына, только скрипел зубами, делал зверское лицо, но ничего конкретного так вымолвить и не смог. Все, увиденное им в квартире, наводило на мысль, что здесь несколько суток гудел какой-то жуткий притон, который в конце концов закончился страшной дракой и членовредительством, в результате чего его сын лежит весь переломанный. Но как тогда объяснить его утренний звонок – ведь Аполлинарий только вчера прилетел и был совершенно в нормальном состоянии! Что же произошло?

В ответ на вопросительный взгляд доктора Нил Вахтангович только неуверенно покачал головой с видом человека, который ничего не знает. Доктор пожал плечами и, не задавая больше никаких вопросов, принялся вместе с помощником закреплять Аполлинария на медицинских носилках, которые водитель «Скорой» по звонку принес им наверх. И вскоре они уже выносили Аполлинария из лифта на первом этаже и грузили в машину, после чего «Скорая», включив сирену, резко рванула вперед, унося незадачливого брошенного мужа навстречу длительному лечению и не менее длительному восстановлению. Вместе с Аполлинарием в Институт Склифосовского в машине ехал и его отец Нил Вахтангович, обуреваемый тяжкими мыслями, но втайне радовавшийся, что все закончилась для его сына хорошо, и что бы было, если бы он – Нил Вахтангович – вовремя не подоспел на помощь?

По пути он позвонил Романне Витольдовне, которая, услышав в трубку такие известия, чуть не грохнулась в обморок и, немедленно бросив все дела и достав из тайника внушительную пачку денег, вызвала такси и рванула по направлению к Проспекту Мира, на котором и располагался Институт Склифосовского (заезд со стороны Грохольского переулка). А о Вере так никто и не вспомнил.

И мы пожелаем и Романне Витольдовне, и Нилу Вахтанговичу быстрого выздоровления их сына, а сами двинемся дальше – события неумолимо влекут нас в Северную столицу.

Глава третья. Начинается!

…Вера включила воду и немного умылась, чтобы чуть-чуть привести в порядок истрепанные чувства. Но только она вытерлась толстым пушистым полотенцем и собралась выйти из ванной, как телефон (о котором она совсем забыла) завибрировал в кармане и издал нудный протяжный особого тона гудок, который мог означать только одно: это Аполлинарий.

Вера машинально и совершенно не думая о последствиях (сказалась многолетняя привычка отвечать на всё, что звонит), выдернула трубку из кармана и ткнула пальцем в зеленый значок на экране:

– Алло! – и обмерла от страха, понимая, что непреднамеренно нарушила свою же клятву как минимум месяц не отвечать на звонки мужа. Но отступать уже некуда, и по закону жанра сейчас должен был раздаться голос Аполлинария – то ли полный злобы, то ли полный мольбы. Другого не дано – ведь именно только так и могут реагировать брошенные мужья, и редко у кого из них хватает силы принять новые условия игры и хотя бы попытаться для начала выслушать свою бывшую вторую половину.

– Алло! – напряженный, звенящий, как струна, голос Веры выдавал ее решимость сражаться за свою свободу до конца и, коль уж представилась такая возможность, выговорить Аполлинарию все, что она о нем думает. – Алло! Нет, ну это уже ни в какие ворота не лезет! – и Вера сбросила вызов. И, не снижая накала страстей, надавила кнопку выключения телефона и чуть было не грохнула им о стену – чтоб более никогда не вызвал у нее таких припадков сердцебиения!

Но Вера, конечно, была девушкой мягкой и довольно легло удержалась от желания разбить очередной электронный гаджет, а только сунула его обратно в карман халата. Поправила волосы, десять раз глубоко вздохнула, выравнивая дыхание, и вынырнула из ванной – ей нужно во что бы то ни стало сохранять сейчас легкое, радостное и даже немного возвышенно-возбужденное выражение лица, чтобы Степан не догадался о той буре в стакане воды, которая только что разыгралась в ванной.

Степан сидел на кухне на втором этаже – больше напоминающей выездной филиал какого-нибудь не слишком большого бара: основным элементом кухни была барная стойка, забитая всевозможными бутылками, гигантский южнокорейский трехстворчатый холодильник и промышленного вида кофемашина устрашающих размеров. Увидев ее, Вера решила, что с ее помощью можно одним махом напоить целый выводок племенных жеребцов совместно с эскорт-ротой красавиц.

Степан внимательно читал «Ведомости», одной рукой переворачивая страницы, а другой время от времени поднося ко рту очередную чашку кофе. Его взгляд был сосредоточен, брови хмурились, и сам он выглядел немного расстроенным. Однако, заслышав шаги Веры, он отложил газету, просветлел и встретил ее с широкой улыбкой, вставая с высокого барного стула и предлагая Вере место за нормальным обеденными столом, который на кухне тоже присутствовал.

Степан, быстро осознав, что неплохо бы Вере, наконец, немного перекусить, буквально вывернул холодильник наизнанку, завалив стол какими-то немыслимыми деликатесами, красочными баночками, пакетиками и бутылочками. Потом взялся самолично готовить ей кофе, пока Вера мазала хлеб маслом, резала сыр и ветчину, которая выглядела настолько свежей и аппетитной, что, казалось, бегала еще полчаса назад.

– Ну, как дела? Педерсон шуршит? – Степан засмеялся во весь голос, чем привел Веру в некоторое смущение, но она быстро приняла его игривый тон и ответила соответственно:

– Еще как – только дым идет! И особенно его напарница, которая полкомнаты завалила трусами! Так что, пока с ними разбирались, забыли, зачем они вообще нужны! – В ответ ну шутку Веры Степан еще более развеселился и принялся ожесточенно шуровать подносом, выставляя на него свежесваренный кофе для нее и для себя.

– Знаешь, Степушка, – Вера решили немного отойти от «Бобрика» и стать, наконец, более благосклонной и мягкой к своему потенциальному очередному жениху-миллионеру, – выбор гардероба – занятие ответственное. И отнимает много сил! А я, насколько ты можешь видеть, почти совсем неодетая! Как же мы с тобой поедем к твоим родителям – прямо вот так? – И Вера провела рукой по халату сверху вниз, показывая, что так, может, и ничего, но для званых мероприятий совсем не годится.

– А что, Педерсон ничего не привез? Вроде, он столько коробок с собой притащил? – Степан немного отвлекся от кофе и вопросительно уставился на Веру. – На него это не похоже, я же ясно велел ему брать все, что у них есть!

– Да нет, милый, ты неправильно понял – или я не так сказала. Шмотья у него как раз полно, но ведь покупать все, что нужно, прямо сразу – это жутко дорого! А у меня, – тут Вера игриво хихикнула, – не так много денег, как у тебя! И я боюсь, что даже за трусы расплатиться – и то не хватит! Вот подождал бы ты немного, пока я стану настоящей звездой, тогда бы и не было проблем с содержанием такой женщины! – теперь Вера откровенно хохотала, а вместе с ней и Степан, который просто давился смехом, глядя на Веру и понимая, насколько красиво она прикалывается сама над собой.

Отсмеявшись, они приступили к завтраку – второму или третьему для Степана и первому – для Веры. Нацепив на себя деланно серьезный вид и нахмурив брови наподобие гигантской птицы из «Angry Birds», Степан набрал номер телефона Варвары и после того, как в трубку ответили, сказал:

– Варя, насчет оплаты всего. Спиши, пожалуйста, с депозита в системе – как на меня лично. О’кей? Что-нибудь еще будете подвозить? Ага, Педерсон уже поехал. Отлично – Вера скоро спустится к вам, и вы продолжите. Ну, все – давай! – и Степан отключился.

Вера вопросительно смотрела на него, ожидая объяснения, и Степан, не выдержав, опять громко рассмеялся и, ласково проведя по ее густым шелковистым волосам, голосом умудренного опытом наставника произнес:

– Эх, Веруська, понимаешь, быть богатым – это очень большое преимущество! Эти шмотки из магазина – все мои, так же, как и сам магазин тоже мой. Они просто спишут все, что тебе понадобится, с моего личного балансового счета, да и все дела. В любом случае, мы в прогаре не будем – да и тяжело оказаться в прогаре с нашим-то процентом накрутки и контингентом покупателей! Так что особо не зажимайся и бери все, что нужно. Для меня сейчас встреча с родителями важнее, чем просто шмотье. Кстати, хочу тебе показать твою фотографию в Интернете, и можешь заодно почитать, что там пишут о тебе и обо мне. Но только не принимай все близко к сердцу – лишние переживания тебе ни к чему! И привыкай – теперь ты тоже попала в зону особого внимания!

И Степан жестом указал Вере на темный ноутбук, мерно гудевший и помаргивающий огоньками на барной стойке. Вера – как ни была голодна! – мгновенно отложила в сторону только что надкушенный бутерброд, вспорхнула со стула и нетерпеливо щелкнула мышкой. С экрана на Веру смотрела она сама с немного обескураженным видом, а рядом с ней – Степан на одном колене, что-то говорящий в микрофон.

Щелк – следующая фотография: плывущая в цветном полумраке загадочная фигура под вуалью под ручку с Трепангом, щелк – Вера, гневно смотрящая на Степана и он – с изрядно смущенным, но решительным видом. Под фотографией стояла подпись: «Молодые ссорятся уже в день объявления помолвки!»

Вера недоуменно уставилась на ноутбук, пытаясь понять, как же ей теперь на все это реагировать. Она заинтересованно ткнула на один из новостных сайтов и тут же обнаружила ссылку в тему: «Богатый наследник нашел свою принцессу!», перешла к статье – и в том числе прочитала, что: «А невеста-то замужем – что делать?», и оказывается: «Олигарх уже под каблуком!», затем посмотрела на Степана и в очередной раз прыснула со смеха. Ей вдруг стало так смешно от всего произошедшего, что она, глядя на серьезный вид Степана, никак не могла остановиться и в итоге дождалась, что Степан стал слегка похлопывать ее по спине, пытаясь сквозь точно такой же душивший его смех приговаривать:

– Ну, что ты ржешь? Представь, сейчас сюда завалится маман посмотреть на новую невестку, а тут ты – в халате и с пирожками! А, где, спрашивается, пафос, присущий моменту?

– Точно, – Вера быстро подхватила тему, – а тут я в одних трусах бесстыже пью кофе с ее сыном! Катастрофа! Поэтому срочно – вперед, за шмотками! Сейчас – только немного перекушу!

– Давай, давай! Кстати, раз уж мы с тобой так прославились, неплохо бы тебе рассказать немного о твоем муже и, вообще, о себе. Я ведь о тебе почти ничего (совсем ничего!) не знаю, кроме того, что ты замужем за, оказывается – тут Степан кивнул на ноутбук, – серьезным бизнесменом.

– Да что тут рассказывать, Степушка! Все, как всегда! Все вы одинаковые – Вера вдруг обиженно прикусила губу, – постоянно так и норовите то к одной, то к другой! Вот и он такой же кобель! И, вообще, ты, вроде, говорил, что тебе совершенно все равно, замужем я или нет! Так вот – можешь считать, что я не замужем, поскольку не желаю больше видеть этого кретина! И собираюсь с ним разводиться, но ты здесь совершенно не причем! И я бы никогда с тобой не сбежала, если бы уже не чувствовала себя свободной!

Вера отвернулась. Только теперь она отчетливо поняла, почему Сан Саныч так подробно выспрашивал ее, не собирается ли она от них уходить. Оказывается, Интернет уже переполнен ее фотографиями и ее историей, Веру обсуждают все, кому не лень, и, конечно – и в офисе, и подругам и, само собой, Аполлинарию тоже давным-давно все известно. Наверное, даже мама и то знает. И от этого Вере стало неловко и немного стыдно.

– Получается, теперь ей всем придется что-то доказывать и объяснять. Ну, может, кроме Ирки с Леной. Ирка-то, как раз, небось, ликует! С другой стороны, что сделано, то сделано, ничего изменить уже нельзя, обратно дороги нет, да что та дорога – путь в никуда? К старости вместе с кобелем – бывшим (ну, почти бывшим) мужем? Особенно теперь, когда у нее впервые за много лет появился шанс новой жизни? Вот уж, фиг вам! Свою удачу она постарается использовать по полной! – и, придя к такому выводу, Вера немного встряхнулась, взяла себя в руки опять улыбнулась Степану:

– Так что вот так, Степушка, перед тобой сидит разбитная московская разведенка! И очень хочет кофе! А где он? – Вера нахмурила брови, выпятила грудь вперед и, схватив в одну руку лежащую рядом шариковую ручку, наподобие булавы, а в другую – сахарницу (скипетр), несильно грохнула кулаком с булавой по барной стойке! – Кофе царице! С сахаром!

В ответ на ее комедию Степан чуть не опрокинул поднос с кофе на пол, схватил Верину кружку и с напускным почтением на двух руках поднес ее Вере, которая задрала нос и, нацепив на себя надменный вид, неспешно приняла ее и выдохнула из себя:

– Мерси! – и тут же показала ему язык, – а теперь давай есть, да и пошли все эти писаки к такой-то матери! Пусть пишут, что хотят!

– Правильно мыслишь! Мы ведь можем их вообще не читать! Я вот ничего и не читаю и тебе не советую – здоровья будет больше! А оно тебе еще понадобится! Рожать-то ты собираешься? – Степан хитро взглянул на Веру, которая, немного смущенная таким вопросом, едва не поперхнулась, вопросительно уставилась на него, потом провела рукой по животу и промурлыкала:

– А как же – был бы человек, как говорится, хороший! – и с хитрым видом вновь принялась за свой бутерброд.

В ответ Степан обнял ее за плечи, притянул к себе, звонко чмокнул в щеку, и, казалось, хотел уже перейти к более близкому общению, но тут вдруг резко зазвонил его мобильник, и он с кислым видом отстранился от Веры и нажал значок входящего звонка.

– Алло! Да, мам, привет! Как дела? У меня? Да все нормально! Ну, хорошо, что читала, значит, не придется ничего рассказывать! Да перестань! Ладно, ладно, когда ты приедешь? Хорошо! Пока!

– Ну вот, маман едет! Вечером будет здесь! Наверное, вместе с отцом. Так что нужно нам к этому времени разобраться с твоим гардеробом! Давайте занимайтесь с Варей, а мне еще нужно съездить в пару мест! Я – мигом! – Степан снова чмокнул Веру и быстро сбежал с лестницы на первый этаж, оставив Веру в гордом одиночестве допивать кофе и доедать бутерброды. Потом внезапно вновь вернулся и сказал:

– Кстати, мою маму зовут Галина Французовна – запомнишь? – на что Вера, уже успевшая глубоко занырнуть в свои мысли, машинально кивнула головой, потом опомнилась и уточнила, – как, еще раз?

– Галина Французовна! – только ты не смейся!

– Я и не собираюсь – однако какое странное отчество! Первый раз такое встречаю!

– Да, отчество необычное, что правда, то правда! И даже мне оно в свое время очень жизнь подпортило, а уж маме-то как! И она тебе обязательно расскажет – если вы сойдетесь, конечно – откуда оно появилось. Но я вернулся специально, чтобы ты – вдруг я задержусь – была готова и без меня пообщаться с маман. Я, конечно, не собираюсь тебя бросать, но ведь и она может приехать раньше! И тогда знание имени-отчества потенциальной свекрови не помешает, правда? И вот еще что – когда закончишь со шмотками, проследи, чтобы Педерсон и Варя забрали все коробки, и вот тебе номер телефона – это домработница, она живет здесь поблизости, ты ей набери – пусть придет немного наведет красоту. Нужно ведь подготовиться к встрече с родичами! Ну, все – пока-пока!

Вера смотрела, как он спускается по лестнице, и вереница беспокойных мыслей вновь овладела ею. Степан уезжает по своим делам и спокойно оставляет ее одну – значит, она уже совершенно своя, или как? А знакомство с маман – каким образом все это будет выглядеть? Типа:

– Здравствуй, милочка! Я – Галина Французовна, как ты, наверное, догадалась! Вот, значит, ты какая? И как только угораздило моего непутевого сына связаться с такой прощелыгой? Посмотри на себя – ни рожи, ни кожи! А интеллект – он, вообще, у тебя есть, или как у всех из вашего поколения – ноль мыслей и такой же коэффициент IQ? Ну, говори быстрее, сколько тебе дать, чтобы ты прямо сейчас избавила моего сыночка от своего навязчивого присутствия? – далее следовало еще несколько вариантов монолога Галины Французовны, которые становились все отвязаннее и отвязаннее. Но концовка была одной и той же: «Пинком под зад и обратно в Москву в опломбированном вагоне!»

К моменту, когда Вера допила кофе, в ее воображении Галина Французовна уже рисовалась эдакой медузой Горгоной с испепеляющим взором и шевелящимися от гнева волосами, которые сами по себе словно вопрошали: «Доколе, доколе эти лахудры будут доставать моего сына?»

В общем, настроение было совершенно испорчено, сомнения в благоприятном исходе задуманного Верой предприятия вновь взошли на пьедестал, и она медленно поплелась в комнату разбираться с уже ставшим ей почти неинтересным шмотьем. И даже возможность обзавестись новым ультрамодным и сверхдорогим гардеробом не представлялось ей уже такой заманчивой и притягательной, как раньше.

Однако Вера была не такой девушкой, чтобы долго находиться в подавленном настроении.

– По крайней мере, новые трусы-то с меня снимать не станут, когда отправят в Москву – так что я уже в выигрыше! – решила она наконец – после десяти минут тягостных раздумий и рассеянного наблюдения за Варей, которая, как гигантская форель икру метала из огромных коробок на свет божий курточки различных фасонов и цветов, кофточки, босоножки и так далее по списку. И Вера ринулась в круговорот бесконечных примерок, кривляний перед зеркалом, восторженных вздохов и ахов – и прочих таких милых сердцу любой нормальной женщины занятий.

Девушки трудились, не покладая рук, но время бежало с такой скорость, что Вера уже начала всерьез опасаться, что до приезда Галины Французовны они всяко не успеют. И нарастила темп. Варя только диву давалась ее физическим возможностям, а Вера, сжав зубы, все мерила и мерила и остановилась только, когда часы показывали четыре. Теперь перед ней лежал громадный ворох одобренной к приобретению одежды, которую еще нужно было распихать по многочисленным Степановым шкафчикам и тумбочкам (которые, в свою очередь еще нужно найти). И пока Варя что-то сосредоточенно подсчитывала на своем калькуляторе, Вера бегала по квартире, как сумасшедшая, судорожно пытаясь обнаружить эти самые таинственные шкафчики и тумбочки. На ее радость, один громадный платяной шкаф в соседней комнате все-таки был (и он оказался почти совсем пустым) – так что она заполнила его до отказа и немного успокоилась.

Дождавшись, пока Варя и Педерсон перенесут оставшиеся коробки в машину, Вера набрала телефонный номер домработницы и пригласила ее в квартиру. Зоя как будто ждала Вериного звонка и прибыла уже через десять минут, а еще через пять в комнатах загудел пылесос, наводя необходимый для приема мамы Степана лоск. Его же самого все не было и не было, и Вера, улучив минутку, ринулась в ванную смывать с себя обильный трудовой пот после напряженного дня.

* * *

Галина Французовна, наткнувшись утром на скандальные печатные полосы с фотографиями сына, стоящего на одном колене перед какой-то девицей, не на шутку переполошилась. Она внимательно перечитала текст нескольких статей (они все были, примерное, одинаковы) и пришла к выводу, что вот и в их с отцом жизни появилось что-то новенькое. А именно – девушка, перед которой ее сын принародно преклонил колено. Чего ранее за ним замечено не было. И это еще слабо сказано – поскольку в последнее время Степан настолько устал от внимания противоположного пола, что начал просто скрываться и не раз говорил матери, что в ближайшее время хочет пожить совершенно холостым. И родители могут не рассчитывать на него в плане брака.

И вот – такое! Причем, совершенно неожиданно, и сразу – предложение замуж! Материнское чутье подсказывало Галине Французовне, что у Степы в этот раз все серьезно – никогда раньше он не устраивал таких публичных шоу со своим участием. А про подруг, которые у него время от времени возникали, Галина Французовна слышала только от общих знакомых, и то – ничего конкретного. Да, какое-то время он достаточно долго встречался с одной девушкой (ее звали Алла), но потом они внезапно расстались – и с тех пор, как отрезало. Никаких постоянных и обязывающих связей! Сейчас же – совсем другое дело. А кто такая его избранница, совсем непонятно. Тем более пишут, что она замужем.

Нужно срочно ехать к сыну и самой во всем разобраться! Галина Французовна подробно рассмотрела фотографии Веры и пришла к выводу, что, конечно – красавица, спору нет! Да такая, что может снести башку любому мужчине. Но вот что она за человек, и что задумала по отношению к Степану – Галине Французовне предстояло выяснить самостоятельно. Она прекрасно знала своего сына – по характеру он был на нее очень похож. И если что-либо надумал, то пойдет до конца. Так что с выбором сына и ей, и отцу придется считаться, несмотря на любые их возможные доводы. Впрочем, кто сейчас говорит о срочной необходимости гнать, как ее там – ага, Веру! – поганою метлой? Это всегда успеется, а вот возможностью познакомиться с ней поближе пренебрегать не стоит.

Как женщина разумная, Галина Французовна понимала, что не всегда выбор родителей хорош для их детей, и бывают моменты, когда дети в этом вопросе готовы драться даже против родителей – и таких случаев пруд пруди (да что там говорить, такие – почти все!)

Что, конечно, не отменяет необходимости действовать быстро и решительно. Вот только как? Лучше всего познакомиться с Верой один на один (во время отсутствия сына) – так, чтобы вся ее (Веры) сущность была, как на ладони. Да – так лучше всего! Нужно с помощью отца выманить Степана на работу и продержать его там до вечера! А самой пока наведаться к нему на квартиру, представившись его личной помощницей, командированной специально, чтобы помочь Вере обустроиться!

Надо сказать, такое нестандартное решение для Галины Французовны было вполне естественным – в прошлом она была профессиональной театральной актрисой, и еще лет эдак пятнадцать тому назад весь Санкт-Петербург ей аплодировал, плакал и смеялся, следя за ее игрой на сцене БДТ. Так что роль помощницы сына после Офелии и Дездемоны послужит для Галины Французовны еще и развлечением – и поможет совместить приятное с полезным!

Галина Французовна быстро набрала номер мужа и обрисовала ему сложившуюся ситуацию, и что она задумала. Папа Степана долго пыхтел в трубку, и было понятно: он еле сдерживается от того, чтобы – то ли зарыдать, то ли заплакать от смеха. Но поскольку он в это время общался с одним высоким чином в мэрии, то старательно сохранял серьезный вид и только отрывисто буркнул: «Хорошо, организую!» И организовал – зазвал сына в срочную загородную командировку якобы для инспекции нового строящегося промышленного объекта и дал обещание супруге не отпускать его ранее девяти вечера. А заодно и не говорить с сыном о Вере (если тот сам не начнет) без дополнительной отмашки Галины Французовны.

Дело, считай, в шляпе! Теперь оставалось только заявиться на квартиру сына часикам к шести под предлогом приготовления ужина и помощи новой постоялице – и все как следует выспросить и узнать. Но пока что еще рано, и можно спокойно заниматься своими делами!

День пролетел незаметно. Галина Французовна спохватилась только в пятом часу – она переполошилась, бросилась к шкафам в надежде найти какую-нибудь одежду попроще, что-то подобное откопала, вытребовала у мажордома его личный автомобиль – трехлетнюю «Хонду» (ну, не на новеньком же джипе с охраной ехать в качестве помощницы сына!), посадила за руль одного из секьюрити (Галина Французовна пересядет в «Хонду» лишь около дома Степана), села в громадный «Лексус» с двумя охранниками впереди, и машины тронулись в путь.

* * *

Когда Вера вышла из ванной, было уже без пятнадцати шесть. Зоя сообщила ей, что звонил Степан и предупредил, что задержится и будет в лучшем случае только к вечеру. Известие было неприятным – Вера очень рассчитывала, что Степан вернется домой до приезда его мамы. С другой стороны – кто сказал, что Галина Французовна вообще приедет? Она ведь договаривалась со Степаном, а если его нет дома, то и приезжать нечего. Это первое. Второе – никто ведь не заставляет Веру сидеть в квартире безвылазно. Она легко может прямо сейчас собраться и пойти погулять и поглазеть на вечерний Питер или просто прошвырнуться по магазинам.

– Кстати, о магазинах! А в доме, вообще, что есть на ужин? – Вера вдруг вспомнила, что за весь день ела только два раза, и то – только бутерброды и печенье. Неплохо бы убедиться, что у Степана имеется еще что-нибудь – более серьезное, чем просто набор для канапе!

Вера поднялась по лестнице на кухню и устроила пристрастный обыск ящичков, полочек, холодильника и выдвигающихся шкафов. Так и есть – еда почти полностью отсутствовала! Вернее, она была – в виде небольшого, наполовину отломанного батона, каких-то разнокалиберных соусов, уксусов, приправ, майонезов (коих Вера насчитала десятка два), двух нераспечатанных банок с красной и черной икрой, упаковки сосисок (вернее того, что осталось от упаковки – трех сосисок), кучи каких-то экзотических сыров со странными названиями и целого вороха фруктов – начиная от апельсинов и заканчивая какими-то колючими, похожими на репейник, ягодами.

Вера вспомнила свою незабвенную, все еще пока действующую свекровь Романну Витольдовну, которая ей прожужжала все уши, что дома обязательно должна быть еда. И ее должно быть много, чтобы в любой момент удовлетворить разыгравшийся вдруг зверский мужской аппетит! Одновременно с воспоминаниями о свекрови Вере в голову пришла странная мысль – а вдруг ее просто проверяют, что же она будет делать: смотреть телевизор или же готовить ужин? И только и ждут, чтобы обвинить ее в лености! Мысль, конечно, была немного диковатой, но Вере нужно рассматривать все варианты и подстелить на всякий случай соломки. Она представила, как Галина Французовна входит в дверь и застает Веру лежащей на диване в то время, как в квартире жрать нечего, громко фыркнула и, покрутив в воздухе дулю, означавшую только одно: «Не дождетесь!», отправилась к шкафу выбирать, что бы такое одеть для вечернего похода за продуктами.

– Так – одежды валом, выбирай, не хочу! Ага – вот, вроде, джинсы ничего, босоножки, топик и легкая курточка с газовым шарфом. – Вера немного покрутилась перед зеркалом, осталась довольной, переложила банковскую карточку и деньги в небольшую новую сумочку «Visconte» из крокодила от Педерсона и отправилась к Зое за ключами. Домработница трудилась, не покладая рук, – от пылесоса она перешла к мытью пола, потом ей еще нужно вытереть пыль, полить несколько комнатных цветов (странно, что они вообще здесь делают?) и закончить все проветриванием, накопившейся грязной посудой и сбором белья для прачечной. Короче, она будет ковыряться еще не меньше часа, а то и двух.

С ключами от входной двери была проблема. Оказалось, у Зои их нет – ее вызывали только тогда, когда в квартире кто-то был. Она уже много раз просила дать ей возможность приходить в отсутствие хозяина, чтобы ей никто не мешал, но свекровь оставалась непреклонной: «За домработницами нужен постоянный присмотр!». Так что Зоя сейчас все закончит и просто уйдет, захлопнув за собой дверь, провожаемая подозрительным взглядом консьержа внизу.

Это была проблема – хотя, с другой стороны, минимум час – пока Зоя убирается – у Веры есть. А час – это навалом времени! Ведь должны же здесь быть поблизости хоть какие-то продуктовые, чтобы до них можно было добраться минут за десять! Не глухомань же дикая!

Зоя внимательно выслушала, что Вера уходит совсем ненадолго, и она должна открыть ей дверь по возвращении, покорно кивнула и дальше принялась за работу – господские проблемы были ей по барабану. А Вера, подхватив новую сумочку (не «Chanel», конечно, но тоже вполне себе ничего!), весело сбежала вниз по ступенькам, кивнула бдительному сторожу парадной (почти, как своему), на что он в ответ заискивающе улыбнулся и широко распахнул перед ней дверь.

– Кстати, а какой номер квартиры-то у Степана, какой номер домофона, и, вообще, как я попаду обратно? – смутно мелькнуло у Веры в голове, но она легко отбросила эту мысль, – как-нибудь пустят! Чай, не высшая тригонометрия! Тем более, консьерж постоянно наблюдает за входом через видеокамеру.

На улице было хорошо! Вечер выдался очень теплым и теперь, подсвеченный лучами заходящего солнца, являл собой картину лености и неги, так непривычной жителю громадной и вечно куда-то спешащей московской агломерации. И это – несмотря на рабочий день! Что сказать – в Питере дышалось намного легче, и давление людской массы переносилось гораздо спокойнее, чем в столице! Чтобы добраться до продуктового, Вере нужно было выйти на ближайшую улицу – перпендикулярную ограде Таврического сада, название которой Вера пока не знала.

В этот час автомобильное движение было оживленным, и горожане деловито спешили по своим делам, образуя многочисленные людские потоки, втягивающиеся и низвергающиеся во дворы и обратно на улицы. Вера же со своей рассеянной походкой и живым интересом к окрестностям никоим образом не походила на местную, чем и не преминул воспользоваться пронырливый первый же встреченный МЧ, который тут же предложил Вере экскурсию по Санкт-Петербургу. Он получил жесткий отказ, зато был вознагражден возможностью объяснить ей, где находится ближайший продуктовый магазин. Оказалось, что совсем рядом – буквально, через сто метров.

Это был типичный городской супермаркет, в котором продавалось почти все – начиная от зубной пасты и заканчивая телевизорами китайского производства. Ассортимент был точно такой же, как и в подобных магазинах в Москве, и даже названия молочной продукции и полуфабрикатов совпадали. Вера выкатила из угла сетчатую продуктовую тележку и неспешно двинулась по рядам. Принимая во внимание, что у Степана мало что есть, Вера решила купить продуктов немного с запасом. Сначала в тележке появились кефир, сметана, молоко, три пачки творога, потом – салфетки и бумажные полотенца, потом – внушительных размеров окорок и кусок вырезки, потом – половина семги и несколько пачек макарон, и напоследок – обычный тривиальный майонез, сетка картошки, полкило моркови, свекла и немного огурцов с помидорами.

Уже подходя к кассам, Вера вспомнила, что у нее самой вообще нет никаких средств гигиены, и это обстоятельство нужно устранить. Она вновь отправилась по рядам, высматривая, что бы еще зацепить ненароком, и остановилась только, когда решила, что все – с покупками пора заканчивать. Она и так набрала всего навалом – а ведь все это еще донести нужно! Покупок оказалось пять внушительных пакетов – общим весом килограммов под четырнадцать. А до дома – метров двести или триста. Но ничего не поделаешь – есть-то все равно что-то нужно!

Вера решительно подхватила покупки и медленно побрела к дому. Тяжелые пакеты оттягивали ей руки, что было, конечно, не очень удобно, но приходилось терпеть. Тут она обратила внимание, как прямо перед ней две машины (огромный джип «Лексус» и следом за ним недорогая «Хонда») въехали во двор, и буквально через минуту все тот же «Лексус» опять выехал обратно и припарковался неподалеку. Проходя мимо него, Вера обратила внимание, что в нем сидит три человека – по виду настоящие гамадрилы с тяжелыми челюстями и не менее тяжелым взглядом. От внезапно накатившего на нее страха она поспешно отвернулась и даже немного сгорбилась, ускоренным шагом вошла во двор и двинулась к подъезду.

– Фу, слава богу! – Вера скинула пакеты на резную скамейку возле двери и принялась растирать себе ладони, стараясь восстановить кровообращение, а заодно, наконец, и распрямила спину. – Что ни говори, а бег с утяжелениями особо здоровья не добавляет!

Вера посмотрела по сторонам и увидела, что возле только что заехавшей во двор «Хонды» копается какая-то средних лет женщина, лицо которой показалось Верее смутно знакомым. – Может актриса? Да, точно, актриса! Я на нее наткнулась недавно в какой-то передаче! Там она еще громко спорила с каким-то мужиком! Наверное, тоже здесь живет – или, может, к кому-нибудь в гости приехала. Вот только странно, что у актрисы такая никудышная машина. Впрочем, а мне-то какое дело? – Вера вяло посмотрела на свои ладони, которые постепенно начинали приобретать здоровый цвет, потом со вздохом подхватила пакеты и устремилась внутрь. Однако подойдя к двери, она осознала, что рук-то у нее свободных нет, и мало того – на домофоне просто не оказалось никакой кнопки вызова (никто из посторонних по определению никогда не проникнет внутрь!), а консьерж, наверняка, пялится в кроссворд и внимания не обращает на то, что творится снаружи.

Вера умоляюще оглянулась, словно ища поддержки у невидимого суфлера – что же делать, как внезапно сзади ее кто-то негромко окликнул:

– Девушка, Вам помочь? Вы сюда идете?

– О, да, конечно, большое спасибо, а то у меня руки заняты!

Внезапной Вериной спасительницей оказалась все та же женщина из «Хонды», стоявшая позади нее с ключами в руке. Через пару секунд дверь отворилась, и Вера последовала следом за женщиной, еще раз поблагодарив ее за то, что ей не пришлось изображать из себя циркового клоуна, бегая с пакетами от лавки к двери и потом снова, и потом опять – чтобы, наконец, привлечь внимание консьержа.

Консьерж стоял по стойке смирно, провожая попутчицу Веры глазами, а на нее саму совсем не обращал внимания. Вера секунду раздумывала, стоит ли вызывать лифт, но потом все-таки решила подняться по длинной лестнице пешком, поскольку в данном случае нажатие кнопок лифта было тем еще удовольствием.

Странно, но ее попутчица тоже остановилась на втором этаже. Она неожиданно для Веры решительно шагнула к двери Степана и открыла ее своими ключами. Не будем строго судить Веру за то, что первая ее реакция была очень спонтанной:

– Ой, а Вы тоже сюда? Подождите, не закрывайте двери! – женщина из «Хонды» удивленно остановилась и внимательно посмотрела на Веру:

– Так Вы Вера? Как странно, и почему я Вас сразу не признала? Степан мне о Вас подробно рассказывал. Я его помощница по хозяйству, меня зовут Ольга Сергеевна. Он просил меня заехать сегодня, чтобы приготовить ужин, – в голосе Галины Французовны и в самом деле звучали удивленные нотки, – ну, надо же, она не узнала Веру, хотя еще с утра внимательно изучила ее фотографии. А может, всему виной антураж, при котором состоялось их первое знакомство?..

Глава четвертая. Маскарад

Выйдя из джипа, Галина Французовна забрала у припарковавшего «Хонду» охранника ключи, после чего он сел в «Лексус» к другим секьюрити, и они выехали со двора. Не следовало им маячить здесь и привлекать к себе лишнее внимание – исходя из плана действий, который наметила для себя мама Степана. Она собиралась сыграть все очень правдоподобно – чтобы Вера и в мыслях не могла заподозрить обман. Галина Французовна намеревалась показать Вере «Хонду», выдавая ее за свой автомобиль под предлогом помощи в переноске тяжелых продуктов из багажника. Кстати, они там, действительно, были – из дорогого магазина в центре, куда Галина Французовна заехала по пути.

Пока Галина Французовна возилась с багажником, проверяя, сможет ли сама потом его открыть (не правда ли, было бы странным, если бы хозяйка в самый ответственный момент растерялась и не смогла бы справиться с замком), пока ставила «Хонду» на сигнализацию – хотя, кому нужна такая рухлядь! – во двор вошла молодая девушка с огромными тяжелыми пакетами – так, что казалось, руки у девушки вот-вот оторвутся.

Девушка была очень привлекательна – с точеной фигуркой, весьма, на первый взгляд, приличными шмотками, а ее лицо было настолько милым и домашним, что Галине Французовне, глядя, как она мучается, захотелось ей даже немного помочь. Мама Степана прекрасно помнила время, когда она вот так же бегала по магазинам, и воспоминания внезапно отозвались в ее сердце щемящей болью и грустью. Это сейчас она одна из богатейших дам Санкт-Петербурга, а ведь еще каких-то десяток-полтора лет назад было совсем по-другому!

– Наверняка, чья-то дочь из местных! – подумала Галина Французовна, глядя, как Вера разминает ладони. – Вот только почему же ей никто не помогает? Безобразие! – и Галина Французовна даже фыркнула про себя от гнева. – И куда только смотрит муж или охрана? – она увидела, как девушка рассеянно посмотрев в ее сторону, одновременно подхватила все пакеты и направилась к двери, но потом внезапно остановилась, не зная, что предпринять. И Галина Французовна, просто хлопнув дверью «Хонды» (пусть стоит без сигнализации!), поспешила ей на помощь…

Вера вломилась в квартиру вслед за «Ольгой Сергеевной». Она почти с размаху бросила пакеты на пол, распрямилась и только тогда смогла ответить Галине Французовне, как и положено воспитанному человеку:

– Здравствуйте еще раз, Ольга Сергеевна! Спасибо большое, что Вы мне помогли, а то руки прямо отваливались! А Степан не говорил, когда вернется? – Вера надеялась, что хоть кто-нибудь сможет сказать ей, какие такие срочные дела так внезапно у него организовались.

В ответ Галина Французовна натянула на лицо свое любимое выражение (из семи самых востребованных), обозначающее общую благость, спокойствие и даже некоторую легкомысленность:

– Нет, Верочка, не говорил! Можно я буду называть тебя по имени, мы ведь свои люди – правда? Он, вообще, мало что говорит, а больше командует – такой важный! – и Галина Французовна немного покривила губки и смешно дернула шеей, как будто протестуя. А потом, словно опомнившись, испуганно кивнула Вере:

– Но ты ведь ему не скажешь, что я тут болтала, а то он меня опять премии лишит или, вообще, уволит! А кто ему будет помогать, кроме меня? Ведь некому – а потому что на меня одна надежда!

– Конечно, Ольга Сергеевна, я что, зверь что ли! – Вера только помотала головой, удивляясь, как можно такое спрашивать! – А Вы у него давно работаете?

– Да не то слово! – Галина Французовна полностью вошла в роль и теперь упивалась ею уже по-настоящему. – Я ведь, Верочка, и его родителей знаю отлично, а за Степаном присматриваю уже много лет! Так что можно смело сказать, я уже почти член его семьи! – Галина Французовна широко улыбалась и, казалось, вспоминает что-то хорошее. – Кстати, ты мне не поможешь, я тоже привезла тут немного продуктов – они в багажнике, или, может, домработницу попросить? Там немного, пойдем вместе сходим?

– Конечно, конечно, Ольга Сергеевна! – Вера хоть и не до конца еще отошла от переноски тяжестей на марафонские дистанции, но отказать такой милой женщине никак не могла.

Когда же, наконец, они выгрузили из багажника все съестное (продукты оказались очень дорогими и видно, что очень качественными) и подняли наверх, Вера уже испытывала к «Ольге Сергеевне» симпатию – настолько она была легкой в общении и настолько умела к себе расположить. Дальше больше – дамы с помощью домработницы Зои (которая при виде Галины Французовны поначалу приняла стойку, наподобие южноафриканского суриката, но потом по взмаху головы хозяйки молча принялась им помогать), рассовали продукты по углам – в шкафы и громадный холодильник – и взялись за приготовление ужина.

Вернее, Галина Французовна села за стол и стала наблюдать, как Вера шуршит по кухне. Поводом для такого ее самоустранения послужила словно бы вскользь брошенная фраза о том, что Степан якобы когда-то не очень положительно отзывался о кулинарных способностях современных девушек, искренне полагая, что готовить они не любят и не умеют.

В ответ Вера принялась запальчиво спорить и утверждать, что легко за час сварганит ужин на четырех человек из трех блюд плюс салат. Но «Ольга Сергеевна» только саркастически посмеивалась и приговаривала: «Ну-ну, говорить-то вы все мастера, а вот что там на самом деле?», и поскольку они были уже с Верой на «ты», и Вера уже серьезно завелась, то она предложила «Ольге Сергеевне» заключить пари – что у нее все получится! На ее удивление Ольга Сергеевна не стала протестовать, а объявила, что «проигравший» вручную моет всю использованную посуду – при том, что рядом была прекрасная посудомойка с готовым уже моющим средством.

Они ударили по рукам, и Галина Французовна с удовлетворенным видом быстро заварила себе чашечку кофе и села наблюдать, как Вера деловито сортирует специи, достает соусы и майонезы, чистит рыбу и режет овощи. В меню на вечер значилось следующее: запеченная рыба, фаршированная гречкой с грибами, салат из креветок, картофель жареный с сыром и пряный рис со спаржей.

Буквально через несколько минут все четыре конфорки на плите и духовой шкаф были в работе – в кастрюлях томилась гречка и закипала вода для креветок, на сковородках жарились грибы и картофель, который Вера почистила и нарезала с совершенно олимпийской скоростью. Настал черед овощей для салата – томаты были аккуратно избавлены от кожицы (Вера быстро окунала их в кипяток, вынимала и точными выверенными движениями чистила) и нарезаны кубиками, за ними последовал зеленый перец, а под конец в миску была опрокинута избавленная от жидкости баночная кукуруза. Все – теперь только посолить, немного поперчить, добавить вареные креветки и залить майонезом – и салат готов! И, главное, – все совершенно без лука – и об этом Вера с особой гордостью сообщила Галине Французовне (она считала, что лук перебивает нежный вкус салата).

Вера отставила в сторону немного недожаренный картофель, мотивируя тем, что сыр в него нужно добавлять в самом конце, а остывшим он будет не таким вкусным, и включилась в работу над рыбой. Благо, семга не очень костистая, и Вера быстро придала ей пригодную для запекания кондицию.

Гречка сварилась, грибы пожарены (мыть их особо не пришлось, поскольку они привезены «Ольгой Сергеевной» и совершенно чистые – как будто только что из душа) – и Вера уверенно набила ими и специями брюхо разделанной семги, после чего плотно обмотала рыбу фольгой и отправила ее в разогретый духовой шкаф. Почти всё – оставалось только сварить рис в большом количестве воды и отварить спаржу, и ужин, считай, готов. Ну и само собой, дожарить картофель и укрыть его толстым слоем сыра.

Галина Французовна тем временем выудила из чрева внушительных размеров сумочки ноутбук, включила его и снова принялась рассматривать фото Веры на церемонии вручения призов. Стоящая рядом девушка, конечно же, она и есть, вот только метаморфозы, произошедшие с нею (стиль и манера поведения!) были совершенно невозможными!

Еще утром мама Степана была уверена, что увидит очередную московскую стерву, решившую попытать счастья на ниве волшебного замужества с олигархом. Но сейчас она в этом засомневалась. Вера вызывала у нее явную симпатию (так иногда бывает, и никто пока не может точно установить причину нашей приязни или же, напротив, неприязни), и Галина Французовна даже пару раз подумала, не прекратить ли ей маскарад и не представиться ли должным образом.

Впрочем, роль помощницы собственного сына ее совсем не тяготила, как и то, что она вот так спокойно сидит и пьет кофе, пока потенциальная невестка (хотя, конечно, ничего еще не решено, да и не может быть решенным так скоро) с невероятной быстротой и видимыми навыками расправляется с продуктами, переводя их в ранг вкусной еды. Время от времени поглядывая на часы, Галина Французовна отмечала про себя, что Вера справляется блестяще, и что от мытья посуды ее, скорей всего, ничто не спасет. Впрочем, что тут лукавить, пачкать руки она совсем не собиралась.

– Верочка, мне Степан по секрету рассказал, что ты из самой столицы. Ну, и как там жизнь, что говорят в верхах? – Галина Французовна щелкнула крышкой ноутбука, отключая питание. Пришло время разговоров по душам.

– Да вы что, Ольга Сергеевна! – Вера чуть-чуть отвлеклась от готовки, и на ее лице появилось немного удивленное выражение. – Я-то откуда знаю, что там в верхах творится? А жизнь – она такая же, как и везде, вот только у вас поспокойнее.

– Да, да, все так и говорят, что в Москве жить невозможно – сплошная беготня и народу кругом полным-полно! Сама-то я давно не была, почитай, лет десять уже! И уже в то время я там себя чувствовала, как селедка в бочке! – само собой, Галина Французовна лукавила, поскольку как минимум раза три в год навещала столицу недели на две. Но разговор о Москве, конечно, был затеян не напрасно – ей нужно еще до приезда сына постараться выяснить все подробности о Вере, о ее работе и, желательно, о ее семье.

– А насчет верхов, Верочка, ты, наверное, меня обманываешь: вот тут, – Галина Французовна постучала по крышке ноутбука – все про вас со Степаном написано, и ты не поверишь, весь наш офис сегодня гудит – хотя и негромко. Ты, наверное, читала? Но что я спрашиваю? – Галина Французовна взмахнула руками, как курица крыльями, и напустила на себя такой обескураженный вид, что Вера не смогла сдержаться, чтобы не прыснуть со смеха во весь голос. – Опять, опять я болтаю лишнего, но ты ведь меня не выдашь? – Вера отрицательно мотнула головой, – ну и отлично! А еще пишут, что муж-то твой, Верочка, крутой бизнесмен и вхож в верхи. Поэтому я и спрашиваю! – Галина Французовна вдруг как будто осознала, что перегнула палку и сболтнула какую-то бестактность, изменилась в лице и с виновато протянула руки к Вере:

– Ой, Верочка, душенька, прости меня глупую – все проклятое мое любопытство и страсть к болтовне, а ведь я никак не должна тебя об этом спрашивать! Простишь? – Галина Французовна была неподражаема, и ответ Веры ее почти уже и не интересовал – она уже прочила на ее лице все, что было нужно, – так, простишь?

В ответ Вера снова мотнула головой, словно прогоняя надоедливую муху, и Галина Французовна заметила, что настроение у нее совершенно испортилось. Вера даже отложила в сторону большую ложку, которой помешивала салат в миске, и села на стул. Галине Французовне даже показалось, что в краешках глаз Веры сверкнули слезы, но она быстро взяла себя в руки и улыбнулась «Ольге Сергеевне» как ни в чем не бывало:

– Да, я и не обижаюсь, Ольга Сергеевна. У меня такое чувство, что сегодня все только и интересуются, что мной, Степаном и моим мужем. Да, я пока еще формально замужем, но в любом случае буду разводиться, и совершенно не из-за Степана (на Веру вдруг накатила лютая злоба), а потому что муж козел! – и она с размаха грохнула пластиковой ложкой о столешницу. – А со Степаном мы познакомились случайно здесь в Питере, когда я уже приняла решение развестись! И почему он только такой богатый – был бы обычным, и не было бы таких проблем! А так – всем только и подавай, что жареные факты. А теперь я даже не представляю, что меня ждет в Москве! – и Вера скорбно пригорюнилась, но потом медленно встала и принялась дальше колдовать над продуктами – до завершения готовки было еще далеко, а время уже поджимало.

– А ты что, собираешься в Москву опять ехать? – «Ольга Сергеевна» выглядела немного обескураженной и даже удивленной, – а Степан-то что? Извини, что я спрашиваю, но мы ведь с тобой подруги? – вкрадчивый и мягкий голос Галины Французовны мог очаровать кого угодно.

Вера пропустила мимо ушей замечание «Ольги Сергеевны» насчет подруг и, казалось, ушла целиком в себе, не переставая, однако, работать руками и столовыми приборами. Вопрос Галины Французовны повис в воздухе, и минут пять никто не прерывал молчания, пока Вера, наконец, не посчитала для себя нужным ответить:

– Конечно, Ольга Сергеевна! Ведь там у меня дом, там мои подружки, работа, там, в конце концов, моя жизнь! А эта, – и Вера обвела рукой кухню, – еще и не началась, и мне, вообще, кажется, что это какой-то дикий сон. И я совершенно не сомневаюсь, что скоро придет мама Степана и выгонит меня из дома! Так что все равно в Москву уезжать придется! – Вера снова помрачнела, но потом улыбнулась и подмигнула «Ольге Сергеевне», – но, впрочем, пари-то я выиграла, и тебе мыть посуду, и, опять же, поужинать-то мне дадут! А потом – можно и в Москву, чему быть, тому не миновать!

Если бы Веру сейчас кто-нибудь спросил, почему она вот так легко разболтала все первой встречной, совершенно незнакомой ей женщине, она, наверное, не смогла бы ответить ничего конкретного. Может быть, потому, что «Ольга Сергеевна» ей и в самом деле очень понравилась, и она почувствовала в ней родственную душу, может быть, потому, что Вере страшно хотелось поделиться с кем-нибудь своими страхами и переживаниями, и неминуемая встреча с Галиной Французовной наводила на нее такую тоску, что она уже была готова отказаться от предстоящих смотрин и рвануть подальше – хоть обратно в Москву, да и гори все синим пламенем! А тут еще и Степан так подставил ее в первый день!

Галина Французовна смотрела на Веру серьезными глазами и размышляла про себя – правда ли, Вера говорит то, что думает, или она просто притворяется. Но потом пришла к выводу, что на подобное отстраненное и холодное лицедейство способна только опытная актриса, а Вера – явно не такая. Что также говорит и о том, что Вера еще очень наивна, доверчива и искренна и не может быть профессиональной охотницей за головами богатых женихов. Те бы никогда не позволили себе ничего подобного – самой отказаться от миллионера и вернуться обратно в свое захолустье, ведь не за этим же они разыгрывают комедии! И, конечно, Москва – никакое не захолустье, но сути дела это не меняет.

С другой стороны – Галина Французовна не могла позволить Степану вот так без ее согласия и без согласия отца привести в дом жену. Женитьба – это дело серьезное, и брачные партии составляются заранее – так, чтобы способствовали не только личному счастью, но и росту благосостояния, влияния и авторитета. И чтоб были перспективными.

По этому критерию Вера, судя по всему, совсем Степану не подходит, хотя по всем остальным – она очень даже и ничего! И ведь можно просто дать ей шанс – для начала поставить ее управляющей каким-нибудь филиалом или просто главным редактором модного журнала с последующим выводом на экран, или сразу – засунуть ее в сериал, чтобы слепить из нее узнаваемую актрису, а уж потом – и о свадьбе можно поговорить, если дело дойдет!

Галине Французовне Вера понравилась – и даже не внешностью (хотя внешность отменная, слов нет), не умением готовить – ведь не кухарку же сын выбирает (такого добра у них навалом), а именно характером. Галина Французовна пришла к выводу, что характер у Веры очень сильный, она быстро умеет брать себя в руки, ориентироваться в непростой ситуации и оставаться при этом в почти беззаботном расположении духа – что, конечно, очень важно. Из такой девушки – одновременно мягкой и сильной – может получиться настоящая леди и верная жена, если ее не пинать и не понукать ее плебейским происхождением. В противном случае Вера просто уйдет – она уже и сейчас готова сорваться и уехать.

– В общем, выводы, конечно, еще делать рано, – думала про себя Галина Французовна, – посмотрим, что дальше будет: если серьезно, то можно для начала дать Вере шанс, а уж потом все окончательно решить. Пускай пока сынок развлекается! Родительское слово, все равно, будет определяющим!

Вера тем временем закончила приготовление ужина и с победным выражением на лице выставила третье блюдо (запеченную рыбу) на стол.

– Ну вот, а Вы говорили! За пятьдесят пять минут! А за Вами – посуда, но сначала давайте поужинаем, пока все горячее. А мужчине, – Вера махнула головой в сторону входа, намекая на Степана, – если что, потом разогреем!

– Да, да, Верочка! Я совсем не против! Поздравляю тебя, – Галина Французовна так совершенно играла свою роль, что у Веры ни на миг не возникло подозрений, что ее водят за нос и проверяют на каждом шагу, – давай перекусим, а потом я уж займусь посудой, как и обещала! – «Ольга Сергеевна» с готовностью принялась раскладывать приборы и расчищать пространство на столе, скидывая использованную грязную посуду в громадную двухсекционную мойку из натурального камня.

Было видно, что похвала «Ольги Сергеевны» приятна Вере, и что она принимает ее за чистую монету. Но тут нечего возразить – только что Вера продемонстрировала Галине Французовне мастерство хозяйки, и ей было чем гордиться, хотя кое-кто и утверждает, что искусство готовки – занятие для низших слоев!

Сервировка стола не отняла у них много времени, и уже буквально через две минуты дамы сели рядышком и воздали должное трапезе. Она оказалась очень вкусной, но одновременно легкой и необременительной для желудка – хотя изначально и предполагала изрядное переедание.

Ужин, как ему и положено, закончился чашечкой кофе – непонятно, какой уже по счету за сегодняшний день! На часах было полдевятого вечера, и Вера уже настроилась наблюдать, как «Ольга Сергеевна» будет перемывать гору посуды, но та неожиданно пошла на попятную:

– Ох, Верочка! – тоненький голосок «Ольги Сергеевны» намеренно звучал потухшим и словно обессиленным. – Старость – не радость, и это я тебе авторитетно заявляю! А день сегодня был такой трудный и длинный! Давай кликнем домработницу, пускай посуду вымоет, а то мне уже уходить пора – честно, честно! Я ведь совсем забыла, у меня дома муж некормленый, и дети гремят ложками, и внуки!

– Ольга Сергеевна, – Вера с улыбкой смотрела на свою собеседницу, – я, конечно, предполагала, что все равно, мыть посуду придется мне! Но Вы хоть мне помогите ее в посудомойку скинуть! А домработница уже давно ушла!

– Не могу, душенька, не могу! Кроме некормленого мужа, меня еще и сын просил с внучкой посидеть, у него сегодня на работе очень важное мероприятие! Уж так просил – несколько раз мне говорил! Всё, Верусь, срочно убегаю – может, еще успею! – и Галина Французовна на ходу приняв решение – ей нужно ретироваться еще до прихода Степана (не оправдываться же, и в самом деле, за такую невинную сценку с переодеванием перед собственным сыном!), быстро подхватилась, спустилась вниз и, открыв дверь, помахала Вере, недоуменно смотрящей на нее сверху, ручкой и выскочила из квартиры.

– Да, дела! – Вера была обескуражена. Такое внезапное бегство «Ольги Сергеевны» обычным нежеланием мыть посуду объяснить тяжело. Здесь есть что-то еще!

– А, впрочем, кто их разберет этих питерских, может, у них так принято! – Вера решительно повернулась к горе посуды и стала загружать ее в посудомойку. – Хоть руками мыть не надо – и то хлеб! Но где же, все-таки, Степан? И как это воспринимать? Еще один Аполлинарий что ли на мою голову?

Когда посудомойка мерно загудела, наполняясь водой и неся в своем чреве двадцать килограммов грязной посуды (чтобы через полчаса явить ее чистой и сияющей), Вера устало плюхнулась на стул и налила себе чаю, желая хоть немного успокоиться. Она посмотрела на изрядно ополовиненные рыбу, картошку, рис, салат и ей стало тоскливо.

– Ну, вот – и здесь обманули! А ведь такая приятная женщина! А я-то повелась, как последняя идиотка! Вот и верь после этого людям, я ему отдалась при луне, а он взял мои девичьи груди и узлом завязал на спине! – Вера вдруг вспомнила частушку, которую иногда (если считал, что его никто не слышит) пел в офисе в Москве менеджер-торговец бумагой Кирилл, – да, вот тебе и первый день рядом с олигархом! Чистая жесть! И Степан ведь мог бы и позвонить, и когда он теперь вернется, и что, вообще, делать? Спать ложиться или еще подождать? А если ложиться, то где?

Вера решительно встала со стула и отправилась изучать второй этажа. На первом, как мы помним, в квартире Степана была большая ванная с джакузи и санузел, гостиная в стиле дзен, где Вера с Варей занимались примеркой, и еще две комнаты поменьше. В одной был оборудован небольшой спортивный зальчик с тренажерами, макиварой и боксерской грушей, а в другой – гардероб размером с целую комнату – с двумя зеркальными огромными шкафами (в один из которых Вера упихала свою новую одежду), а также многочисленными открытыми вешалками и полочками.

На втором этаже (кроме уже изученной нами кухни, столовой и бара в одном лице) оказалась еще одна ванная комната с санузлом – только вместо джакузи там находились душевая кабина, стиральная машина, и было выделено место для сушки белья, отгороженное от общего пространства пластиковой непрозрачной дверцей. Далее следовали две спальные комнаты – одна побольше, другая поменьше. В той, что побольше, стояла огромная низкая кровать с низкими же тумбочками по бокам и телевизором во всю стену напротив. Тут же находился небольшой гардероб, который по совместительству выполнял функцию еще и бельевого шкафа, и пара мягких пуфов. Насколько Вера поняла, это была хозяйская спальня, где ночевал сам Степан.

В комнате поменьше стоял раскладывающийся мягкий диван, еще один шкаф, кожаное кресло, и находилась библиотека. Сейчас диван был разложен и представлял собой еще одно спальное место на двоих. Кстати, он был застелен свежим накрахмаленным бельем – видимо, смена белья входила в обязанности Зои. Эта спальная была не такой пафосной, как предыдущая, и больше походила на обычную комнату где-нибудь в «панельке» в Москве.

В третьей и последней комнате на втором этаже был оборудован рабочий кабинет Степана – Веру сразило огромное количество офисной и коммуникационной техники, и она даже побоялась туда заходить. Помимо всего прочего ее внимание привлек огромных размеров пульт (похожий на пульт коммутации телефонных переговоров где-нибудь на телефонной станции), который, судя по всему, предназначался для одновременной оперативной связи с многочисленными офисами и конторками Степана, разбросанными по всему городу и области. А, может, для чего-нибудь другого – Вера могла и ошибаться.

На столе посреди кабинета стояло три больших монитора и четыре стационарных телефона – и если бы Вера не знала, кому принадлежит эта комната, то могла бы подумать, что начальнику штаба какой-нибудь ракетной дивизии. В общем, сюда соваться ей точно не следовало, и Вера просто закрыла дверь и определила для себя место дальнейшего базирования – гостевая уютная спальная с разложенным диваном и обычным небольшим телевизором, который, наверное, уже можно посмотреть – после всех передряг и дерготни сегодняшнего дня. Но перед этим нужно сходить ополоснуться – в который уже раз за сегодня!

Часы на руке Веры показывали девять. Она неторопливо переоделась, накинула на себя утренний халатик и, перенеся купленные банные принадлежности в душевую, с неимоверным облегчением от ощущения того, что этот бесконечно долгий день вот-вот закончится, встала под душ, предварительно закрыв за собой дверь. Вера надеялась, что больше сегодня ее никто не потревожит – кроме Степана, само собой, который: «Ну, должен же когда-нибудь объявиться!»

Каждый, кто с детства привык подолгу находиться в воде (а мы имеем в виду, например, занятия в бассейне), знает, что нет ничего прекраснее на свете, чем теплая вода, льющаяся сверху из душа – и особенно после окончания тренировок, когда тело приятно ноет от перенесенной нагрузки и желает только одного – поскорее расслабиться и скинуть с себя накопившуюся усталость.

Подводя промежуточный итог прошедшему дню, мы можем смело утверждать, что по напряженности, интенсивности и количеству затраченной энергии он был сравним с одним из дней предолимпийской подготовки профессиональных спортсменов. Конечно, здесь мы имеем в виду именно Веру и никак не претендуем на универсальность нашего утверждения для всех остальных.

Вера замерла под душем, наслаждаясь тишиной и покоем. Вода, льющаяся сверху приятными теплыми струями, была ласково-расслабляющей. И больше не хотелось думать ни о чем – ни о плохом, ни о хорошем. Не мысли, но всего лишь слабые их отголоски блуждали в голове у Веры: «Хватит уже на сегодня грузилова! Я слишком устала, чтобы так переживать. Кровать готова, и я могу ею спокойно воспользоваться. А Степан – ну что ж, в любом случае, завтра все выяснится, и переживать лишний раз нет никакого смысла!»

Конечно, мы не можем дословно и пунктуально воспроизвести каждую Верину мысль, поскольку мысль – это прежде всего череда образов, зачастую вовсе несвязанных между собой, и доподлинно вычленить ее из сонма себе подобных не представляется возможным. Но Верин настрой был именно таким – спать, спать и еще раз спать! И утро вечера мудренее.

Через десять минут Вера перекрыла воду и, вытерев себя пушистым полотенцем и подсушив волосы феном, побрела в «гостевую» (т. е. маленькую спальню). Ее ноги буквально подкашивались, и единственным ее желанием было добраться до кровати, завернуться в одеяло и закрыть глаза – чтобы уже не просыпаться до самого утра, а лучше – до обеда.

Денек выдался будь здоров! Обычно, чтобы человек чувствовал себя разбитым и нуждался в отдыхе, хватает просто переезда в другой город. А ведь Вера еще выдержала чудовищный по своей напряженности «гардеробный марафон», закупку продуктов в промышленных объемах, скоростное приготовление ужина с последующим мытьем посуды, плюс всевозможные помывки, гигиенические процедуры, переживания и лошадиную дозу крепкого кофе, выпитого в течение дня. Кроме того, и весь прошлый день был сплошным шоу нон-стоп, затем следовало ночное бегство и всего лишь четыре часа сна в поезде. Короче, и Шварценеггер бы не выдержал такой перегрузки, так что: «Спать, спать и еще раз спать!»

На полдороге к спальне Вера остановилась. Она, как нормальная хозяйка, не могла уснуть прежде чем не выключит свет по всей квартире. Еще раз вниз – щелкнуть выключателями, потом снова наверх, и вот, наконец, столь милая всякому измученному путешественнику мягкая подушка и пуховое одеяло! И вот оно – долгожданное забытье!

* * *

Степан возвращался домой на своем «Геленвагене» с водителем и охранником. Настроение у него был хуже некуда. Весь день выдался совершенно суматошным, если не сказать по-другому: «Псу под хвост!». Еще с обеда отец вызвал его по срочному делу, хотя еще вчера Степан предупредил его, что будет либо в Москве, либо в Питере – но занят! И, несмотря на это, отец был очень настойчив, и Степану пришлось по его просьбе ехать с ним загород, чтобы, как сказал отец: «Срочно проинспектировать важные строящиеся объекты». Почему это нельзя было перенести назавтра, было совершенно непонятно.

В итоге, они промотались по окрестностям Питера аж до десяти часов вечера, и отец, как будто нарочно тянул время, чтобы их деловая поездка продлилась как можно дольше. По крайней мере, Степану упорно так казалось, хотя отец все и отрицал. Странным было и то, что он не стал обсуждать с сыном возможный приезд мамы к нему на квартиру, сказав только, что она пока передумала, о чем и сообщила ему по телефону ближе к вечеру. Т. е. – не приедет, поэтому и торопиться никуда не стоит.

Отдельной темой шли сегодняшние попытки Степана дозвониться до Веры. Сначала он пытался набирать номер ее мобильного телефона, но потом, окончательно убедившись, что он отключен, решил звонить на домашний. Первый раз – еще днем – трубку долго никто не брал, потом к телефону подошла домработница Зоя, сказала, что Вера в ванной, и обещала передать, что Степан задержится.

Второй раз Степан позвонил через полчаса, на что ответила опять Зоя, которая сообщила, что Вера ушла в магазин, но должна скоро вернуться. Потом отец увлек Степана производственными вопросами, и он только через два часа вспомнил, что так и не дозвонился до Веры, Обуреваемый угрызениями совести (ведь уже было пять минут десятого), Степан принялся вновь набирать номер домашнего телефона, но в этот раз трубку уже вообще никто не брал, хотя он звонил четыре раза и терпеливо дожидался ответа по семь-восемь длинных гудков. А Вера, как раз, плескалась в это время в душе и ничего не слышала.

Последняя неудачная попытка связаться с Верой расстроила Степана не на шутку, и странные мысли засуетились у него в голове – в частности, о том, что бы все это могло значить.

А когда он еще через полчаса снова попробовал позвонить (а Вера к тому времени видела уже десятый сон) и не дождался ответа, то просто приказал водителю гнать машину к дому так быстро, как только возможно, чтобы разобраться со всем на месте. Благо, отец уже смилостивился над ним и отпустил его с богом, напомнив, что завтра у них будет не менее напряженный день, и он ждет его у себя в офисе ровно в полвосьмого утра.

В двадцать два тридцать Степан, наконец-то, добрался домой. Он открыл дверь своим ключом, (хотя его так и подмывало позвонить в дверь – ведь Вера, по идее, должна была его дожидаться) и обнаружил притихшую квартиру, полностью погруженную во тьму. Степан быстро прошелся по комнатам, убедился, что там никого нет, и поднялся наверх. Для начала он уловил приятные запахи, доносившиеся с кухни – из чего следовало, что его ожидает вкусный ужин.

Степан обнаружил противень, накрытый сверху полотенцем, с большим куском запеченной рыбы – судя по всему, чем-то фаршированной. На плите стояла кастрюля с рисом со спаржей и сковорода с жареным картофелем и расплавленным сыром. Здесь же был и салат – в хрустальном блюде. Салат выглядел очень аппетитно и свежо – и приготовить его могла только Вера. Потому что – больше некому!

– Так, идем дальше. Есть два варианта – она либо уже в постели, либо ее нет дома! – Степан не стал мешкать и решительно двинулся в сторону спален и кабинета. Открыв дверь в гостевую комнату, он обнаружил Веру, спящую беспробудным сном и до того зарывшуюся в одеяла, что она была похожа на небольшую мягкую гору, из-под которой торчали только глаза.

– Вот тебе и раз! – Степан был немного обескуражен увиденным. Признаться честно, он не рассчитывал на такое окончание сегодняшнего дня – ведь ему хотелось остаться с Верой наедине (да так, что от обуревающего его возбуждения тряслись руки), но все же сейчас будить ее не следовало. И он только вяло махнул рукой и поплелся на кухню, чтобы хоть как-то заглушить обильным ужином чувство разочарования.

Рыба оказалась просто великолепной, и картошка с сыром была выше всяких похвал. Степан не стал отказывать себе в удовольствии и попробовал все, приготовленное Верой. У него потеплело на душе. Никому из его прошлых пассий даже и в голову не приходило готовить самостоятельно – зачем, если от них требуется нечто совсем другое – секс и представительство! А готовят пускай повар с поваренком! И сам Степан уже почти забыл, что такое нормальная домашняя еда – он всегда заказывал ее в ресторане или в кафешках и полагал, что так и надо. И теперь наслаждался вкусом и насыщенностью блюд – хотя они и были простыми.

Он включил телевизор на пониженной громкости, минут пятнадцать послушал вечернее ток-шоу, где олигарх из коммунистов ругался с олигархом из либералов на тему: «Кому на Руси жить хорошо – и почему, и что делать?», потом принял душ и в свою очередь завалился спать – у себя на огромной итальянской кровати на шелковых простынях и под такими же одеялами. Ворочался он недолго, и вскоре ему уже снились разноцветные мартовские коты, обхаживающие кошечек, которые, впрочем, не обращали на них никакого внимания.

Глава пятая. Show must go on!

В окошко гостевой спальни светило яркое солнышко. Сонный туман все еще властвовал над Верой, окуная ее с головой в свои эфемерные образы, но действительность уже нагло и очень напористо проникала в него и резала его на части, заставляя отступить и схорониться до наступления следующей ночи. Девять утра. Вера чувствовала себя выспавшейся – живительный долгий сон пошел ей на пользу. Оглядевшись вокруг, она быстро восстановила хронику вчерашнего дня. Он был по самую макушку наполнен событиями, но самым впечатляющим оказалось, в конце концов, отсутствие Степана и его категорическое нежелание звонить Вере.

– Интересно, как он все это объяснит? – Вера быстро накинула на себя халатик, вышла из комнаты и осторожно заглянула в спальню Степана, рассчитывая застать его там. – А Германа-то и нет, а может, он на кухне? Ау, где ты мой милый кот Леопольд? – Вера быстро пробежалась по квартире, но нашла лишь следы пребывания Степана сегодня ночью (вместо него самого), которые материализовались в виде грязной посуды на столе и в мойке.

– Во дела! И опять его нет! – от неожиданности Вера даже рассмеялась. Потенциальный муж уже второй раз за неполные сутки не удосужился уделить ей хоть немного внимания, что прямым текстом намекало на то место, которое Вера должна занимать в иерархии его предпочтений.

– Но должна же быть хоть какая-то записка, что ли! – решила для себя Вера.

– Ведь не мог же он просто так уехать, не оставив никакого сообщения! А где она может быть? Варианта только два – либо на холодильнике под магнитом, либо в моей спальне!

Однако ни там, ни сям записки не оказалось, и Вера расстроилась не на шутку. Теперь ей предстояло решить, чем заняться и что предпринять. Судя по всему, Степан давал ей полную свободу действий – что как-то подозрительно напоминало Вере поведение Аполлинария с момента появления у него первой любовницы. Расстроенная донельзя Вера попыталась успокоить себя чашечкой крепкого кофе с багетом и французским сыром, а заодно и посмотреть что-нибудь по телевизору – поскольку делать было совсем нечего и говорить было не с кем.

Само собой, ничего интересного по ящику она не нашла, просто убив время, щелкая каналами от одного тупого утреннего шоу до другого. Зато почувствовала прилив сил и двинула в ванную на дежурные процедуры и омовения в гигантском джакузи. Через полчаса, покончив со всеми делами, Вера чувствовала себя уже много лучше и решила предпринять вылазку в Таврический сад – тем более, погода отличная, солнышко вовсю призывает выйти на улицу и насладиться последними теплыми деньками, и знаменитый противный питерский дождь пока не спешит портить настроение жителям и гостям города на Неве.

– Так, но сначала нужно разобраться с посудой. Или же не разбираться? Может, прежде нужно понять, в каком статусе я здесь нахожусь? Сбежавшей невесты, любовницы, будущей жены, домохозяйки, посудомойки или же вешалки для дорогущих новых шмоток? Если посудомойки, то, конечно, тогда посуду нужно мыть. А еще полностью подменить собой Зою, чтоб лишних денег не платить! Вот только, боюсь, с такой огромной квартирой я не справлюсь! Вот придет Зоя и пускай моет всё! – Вера не на шутку озлобилась и решила, что больше без дополнительной просьбы – ни-ни!

– И ведь никто так спасибо и не сказал! А еще эта Ольга Сергеевна – развела меня, как последнюю лохушку со своим типа честным спором! Нет, не стоит тут ничего убирать! – и с такими мыслями Вера принялась раскладывать оставшееся съестное по пластиковым контейнерам, обнаруженным ею в одном из ящиков, и заполнять ею холодильник. А опустевшие кастрюли, сковороды и блюда складывать в посудомойку – ничего не поделаешь, страсть к чистоте стала уже второй ее натурой, и она наводила порядок лично для себя, а вовсе не для Степана!

Через полчаса, когда с посудой и уборкой на кухне было покончено, Вера спустилась вниз и принялась перебирать новые вещи, закупленные вчера в промышленных объемах. Сказать нечего – шмотки были очень даже на уровне, и Вера в них будет смотреться просто умопомрачительно!

– Так, что бы надеть? Может, вот эти туфельки? Или вот эти? Эти, вроде, жалко, тем более, что там за окном нахмуривается, и, похоже, вот-вот пойдет дождь! Опять всю погоду проспала с этой приборкой! – Вера еще раз осмотрела свое богатство и решила пока его отложить и одеться по-простому – как вчера, когда ходила в магазин за продуктами. Тоже ничего, и Вера с удовольствием оглядела себя в зеркало и пришла к выводу, что если Степан ее не видит, то это проблемы Степана, а потому что такая красота на дороге не валяется.

Вдруг неожиданно раздался звонок в дверь.

– А вот и Степан, ну что, попытаемся выяснить отношения или как – сыграем в примерную и все понимающую жену? – Вера радостно устремилась к двери, предвкушая наконец-то появление своего нового (но пока еще не совсем состоявшегося) кандидата в мужья.

Вместо Степана на пороге стояла высокая расфуфыренная брюнетка в дорогущих блестящих шмотках и с черным карликовым пуделем на руках. От неожиданности Вера немного подалась назад, что было ее ошибкой – брюнетка напористо вклинилась в прихожую, по-хозяйски облокотилась на стену и презрительно принялась осматривать Веру. А пудель так противно загавкал, что Вера скривилась, как от зубной боли, и заткнула уши руками.

– Что, не нравится? – голос брюнетки был похож на скрип железа по стеклу. Или, по крайней мере, таким казался – ведь она намеренно старалась сделать его как можно более скрипучим. – А мне вот тоже не нравится, когда мое место занимают какие-то пришлые московские чувырлы! И что ты здесь забыла? Значит, сначала одного олигарха отоварила, высосала из него все соки, а теперь за второго принялась! Ах, какая скромница, вы только посмотрите на нее! – брюнетку было не остановить, и слова вперемешку с криками и подвыванием пуделя сыпались из нее, как из рога изобилия. – А знаешь ли ты, что мы с ним три года считались женихом и невестой, и он со мной почти что обручен, и наши родители дружат, и вообще, ты кто вообще такая, чтобы чужих парней отбивать? Да я тебе сейчас прямо тут ноги вырву, и никакой твой московский олигарх тебе не поможет!

Собачка лаяла, брюнетка визжала, и Вера, поначалу оробевшая и впавшая в ступор, почувствовала, как тихая холодная злоба закипает у нее в груди. На ее стороне было преимущество: в данный момент она – хозяйкой квартиры, а брюнетка просто ввалилась сюда без спроса. Впрочем, это мало что меняло, брюнетка была выше и крупнее Веры и надвигалась на нее, источая злобу и брызгая слюной, словно древний британский танк времен первой мировой, название которого тогдашние журналисты переводили на русский, как «Лохань».

Времени на раздумья совсем не оставалось, и Вера приняла решение. Она быстро взлетела на второй этаж в ванную, где помимо всего прочего вчера в отделении для сушки обнаружила внушительных размеров швабру, схватила ее наперевес, подобно кавалерийскому копью, и кинулась в ответную атаку.

Первым делом она ткнула копьем в морду пуделя, который от такого неуважительного к себе отношения моментально взвыл, как смертельно раненый, и уделал рукав хозяйки мерзкой вонючей субстанцией, положительно похожей на собачьи испражнения. Брюнетка взвизгнула еще сильнее – если это вообще было возможно – и с непередаваемым отвращением уставилась на свой рукав, давая Вере отличный шанс перегруппироваться и перенести атаку теперь уже на саму брюнетку.

Вера замахнулась на нее шваброй, но к своему сожалению зацепила потолочный светильник – который в ответ с громким хлопком осыпал и ее, и соперницу градом мелких осколков, после чего уже сам грохнулся на пол. А Вера с перекошенным от бешенства и азарта лицом снова взмахнула шваброй, и во всем ее облике чувствовалась такая решимость поразить брюнетку прямо в голову, что та, не выдержав накала происходящего, дала задний ход и истошно вопя, как тысяча чертей на балу у сатаны, выскочила за дверь и понеслась по направлению к выходу.

Вера проводила ее победным возгласом и только сейчас заметила стоящего на противоположной стороне лестничной площадки какого-то молодого парня с видеокамерой, снимающего (с ехидным выражением на лице) все происходящее вокруг. И вновь Вера, как и две минуты назад, слегка опешила (первая реакция часто такая), смутилась и, показав ему напоследок язык, хлопнула дверью, выпустила швабру из рук и уселась на пол. А еще через несколько секунд из нее вырвался истерический смех, который, наверняка, был слышен и с противоположной стороны двери.

Однако – как бы то ни было – это была победа, и от ее ощущения Веру просто распирало.

– Как она кавалерийским наскоком одолела соперницу! То-то же – знай наших! А еще говорят, что брюнетки круче! Да еще и с пуделем-волкодавом – а волкодав считается еще за одного! А, значит, их уже было двое! А теперь – враг бежит, повержен, раздавлен, зарылся в прахе и воет о пощаде! – Вера заходилась в приступах смеха, глядя на черное, дурно пахнущее пятно на полу и представляя, каково сейчас обгаженной собственной собакой брюнетке.

– А не будет отбивать чужих женихов, скоттттттттина! – Вера усилием воли заставила себя подняться на ослабевшие от перенесенного экстремального драйва ноги и, напевая про себя: «Тореадор, смелее в бой!», занялась разбитым светильником, – ну, и пятном, само собой!

Вскоре от следов былого побоища не осталось совсем ничего – ни осколка стекла, ни запаха (в хозяйственной кладовке оказалось огромное количество разнообразных освежителей воздуха) – вот только вместо светильника из потолка торчали какие-то рваные электрические провода, но это ничего, принимая во внимание, что победа – на стороне Веры.

– Все, теперь, уж точно, можно на выход! – Вера набросила сумочку на плечо, поправила прическу, и тут ее взгляд упал на ключи от входной двери, которые лежали рядом на тумбочке. – Блин, какая же я глупая! И как, интересно, я бы двери закрывала, когда первый раз собралась выходить? А Степан, ну, слава богу, хоть догадался ключи оставить! Однако это хороший знак! По крайней мере, пока меня еще выгонять не собираются!

Вера вышла на опустевшую лестничную клетку и двинулась вниз. Консьерж (уже другой!) поприветствовал ее с широкой улыбкой и, казалось, смотрел на нее как-то даже с уважением, за которым скрывалось еще что-то – а что, Вера не могла понять. На улице было чудесно – солнышко вновь выглянуло из-за туч, воздух был просто замечательным, и не было никакой необходимости куда-то бежать, а можно спокойно прогуляться по своим делам и поглазеть по сторонам.

Вера поймала себя на мысли, что все еще сжимает ключи в руках, и бросила их в сумку. В сумке помимо кошелька и документов (все это она переложила еще вчера) валялся ее отключенный мобильный телефон. Будет неправдой сказать, что Вера о нем забыла – вовсе нет, просто ей было очень страшно включить его и тут же нарваться на входящий вызов от Аполлинария. Она глубоко вздохнула несколько раз, решилась и ткнула пальцем на кнопку включения телефона. Затем ввела пин-код и стала наблюдать, как одно за одним появляются сообщения о пропущенных телефонных звонках.

– Так, что у нас здесь? Ага – Аполлинарий звонил восемь раз, последний звонок – как раз, когда я подняла трубку. Да, странно, что он не стал со мной говорить, а потом – вообще тишина. Что бы это могло значить? Ага, а вот и Степан – четыре раза днем! Понятно, что телефон был отключен, а, может, он и домой звонил – просто я была, например, в ванной и не слышала? Стоп – у него ведь автоответчик, он мне сам говорил еще в поезде! Может, он на него что-нибудь наговаривал? Ладно, не возвращаться же домой, приду, потом послушаю! Так, Ирка – пять раз, Ленка – три раза, блин – родители семь раз! Вот я дура – нужно срочно бежать за новой местной SIM-кой и всем отправить SMS с моим новым номером (кроме Аполлинария, само собой!) Кстати, такое молчание на него не похоже – тут что-то новенькое, нужно у Ирки узнать.

Проверив телефон и снова его выключив, Вера двинулась уже знакомой ей дорогой и вскоре обнаружила салон «Евросеть», где можно приобрести новую SIM-ку. Когда она вошла внутрь, к ней подскочил резвый молодой человек, который сразу же предложил Вере свои услуги по подбору самого нового и самого модного телефона, что, впрочем, в планы Веры никак не входило. Ее сейчас больше всего волновали пропущенные звонки от родителей, которые, наверняка, сильно переживают и маются от отсутствия информации. Им нужно кинуть SMS в первую очередь.

Вера быстро оформила по паспорту новый контракт, получила номер и уже собиралась двинуть к выходу, как внезапно ее внимание привлек огромный экран монитора, висевший на стене, на котором она с удивлением обнаружила себя со шваброй, идущей в атаку на брюнетку с пуделем. Звук на мониторе был выключен, и, конечно, глухое видео никак не могло передать весь накал прошедшего боя, но факт налицо – все, что случилось в квартире Степана всего лишь полчаса назад – все было заснято неизвестным папарацци и выложено в интернет! А она-то и не придала тому парню особого значения! – Ну что за глупая! – Вера громко фыркнула, а потом не удержалась и выругалась вслух.

Перед монитором стояли две сотрудницы салона и очень оживленно, но негромко, о чем-то переговаривались. Услышав бормотание Веры, они перевели на нее свое внимание, потом вновь уставились в монитор, потом опять на Веру, после чего сделали круглые глаза и принялись громко кудахтать, как курицы, и жестикулировать, как престидижитатор на арене цирка. Вскоре одна из девушек решилась – она подскочила к Вере с непонятно откуда взявшимся блокнотом и сунула Вере его чуть ли не под нос:

– Извините, пожалуйста, можно взять у Вас автограф?

– У меня? – Вера была настолько ошеломлена, что машинально взяла в руки протянутую ей шариковую ручку и черкнула какую-то закорючку на листе бумаги и приписала внизу: «Вера Штольц».

– Ух, ты! Так это и правда Вы? Как здорово Вы отделали эту стерву с пуделем! Вы ведь москвичка, правда? А знаете, кто это такая? Это Нимфоманская Алла – знаменитая питерская фотомодель, которая с Надомниковым-младшим тусовалась года три! Потом он ее послал, и теперь она живет в Германии, говорят, с тамошним крутым немцем! А Вы знаете, что Вашу драку уже весь Питер обсуждает? – вопросы вперемешку с ответами вылетали из девушки с пулеметной скоростью, и Вера еле-еле успевала понимать, о чем идет речь. – А Вы знаете, что это видео уже посмотрели двадцать тысяч только за последние десять минут, и комментов там уже почти три сотни?

– Нет, не знаю, – Вера вяло махнула рукой и двинулась к выходу. – Ну, дела! Вот это слава! – а ведь еще два дня назад Вера и представить не могла, что с ней будет такое. – Нужно срочно домой и глянуть в Интернете, что там происходит. Стоп, нет – сначала поменять SIM-ку и перезвонить родителям, а то они совсем с ума сойдут! – Вера очень быстро шла по направлению к дому, но, добравшись до подъезда, вдруг неожиданно для самой себя решила туда не ходить и не смотреть на саму себя в Интернете. Кто-кто, а она-то хорошо представляла, что сейчас творится в сети, и как ее и их драку с Аллой обсуждают, и что никакой стиральной машины не хватит, чтобы отмыться от комментариев, сопровождающих подобное видео.

Вера развернулась и направилась в Таврический сад – благо, он был ровно через дорогу. Но перед этим она, как и обещала, отправила SMS-ки со своим новым номером Степану, Ирке, Лене и маме с папой. Вследствие чего буквально через минуту раздался звонок от Ирки:

– Привет, ну ты даешь! Сколько тебя знаю – но чтобы проявить такую прыть, как ты!? Никогда бы не догадалась, что ты на такое способна!

– Да, Ир, привет! – Вера старалась говорить, как можно громче, чтобы перекричать шум проезжающих мимо машин, – что там в Москве творится? Все нормально?

– Аполлинарий звонил, но я его послала! И правильно сделала! Кстати, он тебя не сильно достает? А то, если что, ты мне скажи, так я ему сама позвоню – ты меня знаешь, я в обиду подругу не дам! Да, бог с ним – ну, что, рассказывай, подруга, у вас со Степаном уже все было? Давай, говори, не томи!

– Ир, Ир, слушай, я говорить особо не могу – иду сейчас по улице, и здесь так плохо слышно, приду, тогда перезвоню! Значит, все нормально – это хорошо! Ну, пока – до вечера! – и Вера отключилась.

Следующий звонок был от мамы:

– Вера, Вера, что происходит? Ты где? Что там у тебя – Интернет уже совсем распух от твоих фотографий! Ну-ка, давай быстро рассказывай мне, что стряслось!

От мамы, в отличие от Ирки, простой отговоркой отделаться не получилось – и Вере пришлось добрых десять минут убеждать ее, что все нормально, что она почти что опять уже замужем, и что скоро вернется в Москву, ну а там уже – как получится, но в любом случае, лучше так, чем с Аполлинарием, который оказался форменным козлом, и пуская теперь ищет себе новую жену! И все это время мама охала и ахала в трубку, тяжело вздыхала и перебивала Веру странными вопросами из разряда: «А ты хорошо подумала?», и: «Как же ты теперь будешь жить, горе ты мое луковое?». Но в конце она повеселела и неожиданно рассмеялась в трубку: «А хорошо ты этой стерве врезала шваброй! И папа тоже доволен! Молодец!» На чем разговор и прекратился, но напоследок мама строго велела дочке быть на связи и обещала перезвонить завтра.

После того, как мама отключилась, а Вера уже давно перешла дорогу и неторопливо двигалась по аллее вглубь парка, наступила пауза. Вера попыталась собрать мысли в кучку и немного прийти в себя. Все это было настолько неожиданно и настолько диссонировало с ее прежней жизнью, что впору сойти с ума! Хотя, с другой стороны, разве от хорошего (ну или – от хорошего на перспективу) с ума сходят? Конечно, нет, но приготовиться к неожиданностям, все же, следует!

– Так, ну ладно! Что тут у нас? – в свое время, когда Вера специально изучала историю Санкт-Петербурга, Таврический сад занимал в ней достойное место. – В Таврическом саду обязательно нужно побывать! – помнится, решила она для себя. И вот – она здесь! – Как там говорится в «Мойдодыре»: «Я к Таврическому саду перепрыгнул чрез ограду…».

Насколько Вера помнила, сад был разбит еще в 18-м веке, а в его прудах когда-то плескалась запущенная туда стерлядь. Сейчас, конечно, стерляди не было, зато с его историей все в полном порядке – она очень бурная. Сад постоянно заливало, но с такой же неумолимой постоянностью его каждый раз восстанавливали после наводнений. Он был живым воплощением истории Питера и его судьбы – своими дубами и липами, посаженными в 18 веке, целой системой прудов, ажурными коваными мостиками и памятниками Чайковскому, Есенину и даже пионерам-героям. А еще – здесь часто случались тусовки питерского гламура, снимались фильмы, сериалы, сценки из жизни новой элиты, и даже устраивались выставки мод и дефиле.

Вера села на лавочку – немного перевести дух. К ней сразу же слетелась небольшая стайка голубей – явно в ожидании крошек. Было понятно, что это место пользуется у птиц особой популярностью, и, возможно, питерские бабушки именно сюда иногда приносят корм для своих любимых пернатых. А, может, это дети вместе со своими родителями кормят их семечками. Но Вера, конечно, ничем угодить голубям не могла, и они, немного покружившись вокруг, разочарованно перелетели к другой лавке, где и принялись усиленно клевать что-то на асфальте. А Вера глазела по сторонам, впитывая свежий воздух, наслаждаясь видом уже покрасневшей и пожелтевшей кое-где листвы и слушая пение птиц, которые неспешно вели птичий диалог и никоим образом не обращали внимания на зевак – в том числе, и на Веру.

* * *

Второй день подряд Надомников-старший дернул сына в область – и если вчера предлог был больше надуманным, то сегодня и вправду возникла необходимость решить одну очень срочную проблему – договориться с местной администрацией о взаимном сотрудничестве. Это было важно для бизнеса – для новых проектов. А тамошние бюрократы, как всегда, требовали особого к себе отношения – так же, как и к округу или же муниципальному образованию, которое они возглавляли.

– Сколько уже на моей памяти прошло таких встреч! – отец задумчиво покрутил головой и пристально посмотрел на сына. Они сидели вместе на заднем сиденье «Мерседеса» и обговаривали между собой некоторые детали визита – чтобы (если что) складно дудеть в одну дуду. Степан – хоть и не любил подобные переговоры – но ездил на них беспрекословно, понимая, что лучшего учителя, чем его отец (который просто мастерски умел находить общий язык с различного ранга чиновниками), ему не найти. Кроме того, очное знакомство уже само по себе было ценностью и позволяло Степану в последующем напрямую общаться с нужными людьми.

– И ты не поверишь, ни одного похожего не было! Вечно – то одно, то другое! А это говорит о чем? О том – что все люди разные и хотят разного. Кстати, как поживает твоя новая девушка? – отец хитро подмигнул Степану, а после широко улыбнулся. – Смотрели мы с матерью, как вы там отжигали в Москве, и читали – да, читали! Поздравляю тебя – ты со своим концертом уже второй день держишься в топе гламурных новостей! Ну, что скажешь в свое оправдание?

– А что тут говорить, папа? – Степан немного нахмурился, но постарался остаться невозмутимо-спокойным. Он ждал этого разговора еще вчера и очень удивился, что его не состоялось. Кстати, почему – так до сих пор было и непонятно, особенно принимая во внимание его ретивую и очень собственническую маму Галину Французовну. – Знаешь, папа, – Степан сделал паузу, словно решаясь сказать что-то такое, чего раньше не говорил, – по-моему, у меня на ее счет все очень серьезно!

И Степан замолчал, давая отцу понять, что теперь ждет его реакции:

– Серьезно, говоришь! А позволь мне спросить тебя – как давно вы знакомы? И как, вообще, вы встретились? Мне лично очень интересно, принимая во внимание, что мой сын – владелец громадного состояния и мой единственный наследник!

– Ты знаешь, пап, – Степан немного смутился. Было видно, что говорить он не хочет, но он пересилил себя и продолжил, – это получилось совершенно случайно. И да – мы знакомы буквально три дня – ты не поверишь!

– Три дня! – отец Степана даже присвистнул и энергично помассажировал шею рукой, – это что получается: знакомы три дня, она даже и не питерская, замужем за каким-то тамошним крутым бизнесменом, а ты уводишь ее от мужа и перетаскиваешь к нам сюда? Ну, дела! Кстати, ты уверен, что это не подстава?

– Да, папа, уверен. Дело в том, что когда мы познакомились, Вера совершенно не знала, кто я такой. Она с подружками приехала на экскурсию на пару дней – посмотреть наш город – ну, мы вечером и познакомились в кафешке. Потом гуляли, потом она уехала. А потом я приехал за ней и увез!

– Ага, значит, увез! А ты знал, что она конкурс-то выиграла? Кстати, очень, очень эффектная дама, без вариантов! – отец даже причмокнул языком и потрепал одобрительно Степана по плечу.

– Не, пап, не знал. Я ее случайно встретил на награждении, а меня туда завлек Борис – ну, ты его знаешь, само собой. Я, признаться честно, и ехать-то не хотел, собирался ее искать с помощью друзей в Москве, а тут – такая встреча. Ну, в общем, так получились – и с предложением замуж тоже! – Степан мотнул головой и немного покраснел, что произвело на его отца сильное впечатление. Он давненько не видел своего сына краснеющим, словно безусый юнец. Несмотря на свой еще очень молодой возраст, Степан имел репутацию уже прожженного и жесткого бизнесмена, и мало кто мог похвастаться, что может заставить его оправдываться, а уж смущенно краснеть – так и подавно.

– Ладно, история твоя ясна! – отец откинулся назад на спинку сиденья и удовольствием потянулся. – Значит, говоришь, серьезно! Так, хорошо! А чем она у тебя здесь собирается заниматься?

– Не знаю, пап! Я еще не думал, честно говоря! Ведь мы с ней даже толком это и не обсуждали – я же дома не бываю совсем. Вот и сегодня тоже! – Степан вспомнил, как поднялся в полседьмого, наскоро перекусил, выпил кофе, поглядел на спящую сном младенца Веру, надиктовал ей небольшое послание на автоответчик и уехал. А потом еще долго ждал отца в офисе, не понимая, зачем нужно было дергаться в такую рань. А потом приехал отец, извинился, сказав, что у него были срочные дела, и они двинули в область, и вот уже подъезжали к цели.

На часах было почти одиннадцать. Где-то часов в девять с хвостиком Степан предпринял первую попытку за сегодня дозвониться Вере на домашний телефон, но ответом ему были только длинные гудки. «Спит!», – подумал про себя Степан (хотя Вера в это время уже была в ванной) и решил перезвонить часика через два. Проблема с дозвоном уже стала порядком его раздражать, и он сделал для себя отметку обязательно заехать в ближайший салон сотовой связи и купить для Веры новую SIM-ку.

Лимузин отца с двумя машинами сопровождения мягко притормозил у красного кирпичного административного здания, где их уже ждали с фальшивыми улыбками представители местного чиновничества, с которыми необходимо было договариваться. Степан с интересом осматривался вокруг – дыра дырой! Но, однако, бизнес есть бизнес, и даже в такой дыре можно делать деньги, и немалые! Мобильный телефон в его руке завибрировал и издал приглушенное попискивание – это означало, что в его электронных мозгах появилась запись о новом SMS, которое нужно срочно просмотреть:

«Мой номер 8 919 736-16-98. Звони! Целую!» – Степан удивленно уставился на сообщение, прикидывая, сколько времени он уже не получал подобный спам, которым еще несколько лет назад грешили всевозможные салоны «эротических услуг» и «разговоров по душам для взрослых».

– Ну, что за фигня – звони, звони! А вот тебе – шиш! Лучше позвоню-ка я еще раз домой! – но из трубки снова раздались только тягучие длинные гудки. Степан разочарованно сунул телефон в карман, потом передумал, вытащил – нажал на кнопку его отключения и вновь убрал. Помрачнел и двинулся вслед за отцом, который уже давно вошел в здание и теперь ждал его в кабинете местного руководителя.

* * *

Отдохнув на лавочке минут десять и уже собираясь двинуться дальше, Вера вдруг обратила внимание на странный шум, который сильно диссонировал с ощущением разлитого вокруг в воздухе спокойствия. Шум доносился откуда-то слева из-за деревьев и был похож на многоголосый галдеж множества возбужденных молоденьких студенток, собранных вместе. Причем, он постепенно усиливался, становился громче и ближе и свидетельствовал о том, что к Вере приближается настоящая девичья демонстрация, двигающаяся по своим неотложным делам по тенистым парковым дорожкам.

Вере стало интересно, что бы это могло значить. А лавочка наилучшим образом подходила для наблюдения за окрестностями, и Вера осталась сидеть, сказав себе, что вот сейчас посмотрит немного и встанет – ведь она никуда не торопится.

Через две минуты первые действующие лица начали выходить на простор – т. е. именно на ту аллею, возле которой на лавочке и расположилась Вера. Процессия была разношерстная, но, однако, действительно состояла в основном из девушек – хотя, впереди небольшой колонны (человек в сто) следовали несколько мужчин, причем трое из них несли телевизионную аппаратуру – камеры, треноги и даже несколько прожекторов плюс огромный аккумулятор на небольшой тележке. Похоже, сегодня предполагались ставшие уже местной достопримечательностью натурные съемки в Таврическом саду – о чем дополнительно свидетельствовал самый главный – режиссер или продюсер (или режиссер и продюсер в одном лице) – который уверенно шагал впереди всех с толстой деловой папкой и огромным мощным мегафоном.

Вера удивленно раскрыла глаза: перед ней явно были фотомодели или модели из модных агентств – они все, как одна, были высокими, на высоченных же каблуках и фигурами походили на вешалки – плоские, широкоплечие и с походкой, как у матроса на палубе под напором боковой качки. Такая манера ходить, судя по всему, была отличительным признаком настоящих профессионалок, проводящих по многу часов в закреплении навыков правильного передвижения по подиуму. Или скачкам вокруг шеста – доподлинно узнать было невозможно.

Когда процессия миновала Веру, она скромно пристроилась сзади и решила последовать за ними, чтобы посмотреть, как проводятся съемки. Ведь ей было по-настоящему интересно, и Вера, пропустив девушек вперед метров на пятьдесят, неторопливо пошла следом, особо не приближаясь, но и не отставая. А то, что съемки никак не могли уже завершиться, а только еще впереди, было совершенно очевидно – ведь еще очень рано (всего около двенадцати), да и все участники действа выглядят оживленными и слишком свежими – принимая во внимание, сколько много сил и энергии обычно требуется, чтобы получить хотя бы пару удачных кадров.

Вере не пришлось долго идти – не успела она как следует развить приличный темп, как демонстрация моделей остановилась и образовала некое подобие плотного людского квадрата с дыркой, в середине которого встал продюсер-режиссер и сразу начал громко объяснять девушкам, что от них требуется. Вера осторожно приблизилась и, сделав вид, что просто околачивается и ни на что не претендует, попыталась понять, о чем идет речь.

Тем временем трое парней-телевизионщиков выбрали место для съемок и принялись устанавливать осветительную аппаратуру и видеокамеры на треноги, а потом откалибровывать их и менять интенсивность света, добиваясь лучшего эффекта. Один из них, заметив Веру, которая с интересом смотрела на их работу, сначала помахал ей рукой, а потом торопливо двинулся в ее направлении. Подойдя поближе, он обратился к ней, как к старой знакомой:

– Привет! Ты ведь из массовки? Пойдем, поможешь мне настроить аппаратуру! Кстати, тебя как зовут? Меня – Кирилл!

– А меня – Вера!

– Очень приятно! Ты из новеньких? Что-то я тебя раньше не видел! Хотя нет, наверное, видел – лицо уж больно знакомо! Только одета ты как-то странно – в джинсах вместо платья! Говорили же, что обязательно нужно приходить в платьях! Ну да ладно, это не мои проблемы! Пойдем скорее – встанешь в центр и будешь позировать, пока я не дам отбой!

– Пойдем! – Вере вдруг так захотелось почувствовать себя кинозведой, что она, не задумываясь, согласилась.

– Значит так, встанешь прямо в середине круга между камерами (их, как ты видишь, у нас три, плюс еще одна для съемки крупным планом) и будешь делать то, что я скажу! Скажу улыбаться – будешь улыбаться, скажу прыгать на одной ноге – будешь прыгать, скажу сесть на корточки – сядешь! Договорились? – Кирилл бежал впереди Веры, скороговоркой выстреливая слова. По всему было видно, что он очень торопится и старается сделать все как можно быстрее.

– Кстати, ничего, что я тебя отвлекаю от инструктажа? Там ничего особенного – тем более, твоя очередь наступит не сразу, а текст для заучивания совсем несложный! Послушаешь, что другие говорят, да и запомнишь! Невелика наука! Зато поможешь нам все настроить! Так, отлично – теперь становись вон там и для начала подними-ка обе руки вверх – хочу определить нужное фокусное расстояние и уровень освещенности, чтобы картинка была, как конфетка!

Вера послушно выполнила указания Кирилла, что есть силы стараясь сохранять серьезное лицо. Она представила себя на месте какой-нибудь раскрученной кинодивы, и ей стало так смешно («Вот она – Вера Штольц, еще три дня назад никому не известная серая мышь, а ныне – кинозвезда!»), что она не удержалась и прыснула со смеха.

Кирилл оторвался от своей аппаратуры и подозрительно посмотрел на Веру:

– Чего смеешься? Смешно стало, что ли? Вот сейчас начнутся съемки, промаринуемся здесь до полуночи – вот вместе посмеемся! Кстати, где я все-таки мог тебя видеть? Ладно, не хочешь – не говори, а давай-ка пока попрыгай немного, чтобы проверить настройки, а то, понимаешь, не хотелось бы, чтобы картинка при движении играла и смазывалась!

Сам того не подозревая, Кирилл стал своего рода катализатором для улучшения настроения Веры. В ответ на его просьбу она, широко и радостно улыбаясь, принялась скакать, как мячик, и ее улыбка впервые за последние два дня освободилась от ореола серьезности и заиграла на лице, подобно солнечному зайчику – именно так, как было в тот день – в день эпохальной стрижки в салоне Трепанга.

Но не успела она как следует напрыгаться, как ее остановил удивленный присвист Кирилла:

– Да ты ведь Вера Штольц! Мама дорогая – а я-то, дурень, все вспоминаю, где я мог тебя видеть! Обалдеть! Так что ты сразу не сказала, ой, простите, Вера, что Вы сразу не сказали, кто Вы на самом деле! Ведь о Вас сейчас все только и говорят! Кстати, я очень сильно извиняюсь, что так получилось. Да, очень сильно, честное слово! – в одно мгновение голос Кирилла стал каким-то заискивающим, и Вера восприняла произошедшую с ним метаморфозу со скрытым чувством раздражения. Как если бы у нее вдруг отобрали сладкую вкусную конфету, которую она только что намеривалась съесть. Конфета называлась «инкогнито», и теперь о ней можно забыть. Ее радужное настроение, еще секунду назад столь сильное, куда-то испарилось, и она смущенно завертела головой туда-сюда, словно потеряв кого-то и пытаясь найти.

– Да, ничего, Кирилл! С кем не бывает! Вот только не нужно было тебе меня узнавать, я специально велела охране близко не подходить – так хотелось спокойно на девушек посмотреть и потереться внутри коллектива! – Вера уже поняла, что роль, возложенную на нее обстоятельствами, нужно играть до конца, и спокойно продолжила, – с другой стороны, чего ты стесняешься, я же не кусаюсь! А что там нужно еще для настройки твоей аппаратуры? Много осталось?

– Да нет, не очень! – Кирилл немного пришел в себя и постарался нацепить на лицо сосредоточенный вид, – только звук и все! Так, Вы поможете? Здесь совсем чуть-чуть, нужно всего лишь вспомнить какой-нибудь короткий стишок и прочитать его перед камерой. Пожалуйста, а то времени нет совсем, и режиссер меня убьет, если узнает, что я опаздываю!

– Можешь не сомневаться, убью – точно! – увлекшись разговором, Вера с Кириллом не заметили, как к ним сзади неслышно подошел мужчина – тот, самый главный, что вел всю процессию за собой. – Ну, так как – стишок почитаешь? – теперь он обращался уже к Вере. – Давай, а заодно проверим и твои знания, а то со знаниями вечно проблемы, и даже не могут сказать, кто такая Агния Барто!

– Да, да, конечно! – Вера, немного удивленная таким внезапным переходом, все же вида особого не подала, а только слегка задумалась, прикидывая, что бы лучше прочитать. Через несколько секунд она пришла к мысли, что Ахматова будет в самый раз:

«Кто знает, что такое слава! Какой ценой купил он право, Возможность или благодать Над всем так мудро и лукаво Шутить, таинственно молчать И ногу ножкой называть?..»

Режиссер был потрясен. Он внимательно смотрел на Веру и качал головой. Его взгляд говорил сам за себя – в нем сквозило недоверие и интерес. – А еще что-нибудь знаешь, кроме Ахматовой? Например, Есенина или наше все?

– Наше все – это именно он, Пушкин? Кстати, он не только ваше, но и наше, потому что родился в Москве! А поскольку я из Москвы, то, конечно, знаю! Кстати, а Есенин родился в Рязанской губернии, что ближе к Москве, чем к Питеру! Так что он больше наше, чем ваше! И Вера продекламировала:

«Отговорила роща золотая Березовым, веселым языком, И журавли, печально пролетая, Уж не жалеют больше ни о ком. Кого жалеть? Ведь каждый в мире странник — Пройдет, зайдет и вновь покинет дом. О всех ушедших грезит конопляник С широким месяцем над голубым прудом»

и без промедления:

«Люблю тебя, Петра творенье, Люблю твой строгий, стройный вид, Невы державное теченье, Береговой ее гранит, Твоих оград узор чугунный, Твоих задумчивых ночей Прозрачный сумрак, блеск безлунный, Когда я в комнате моей Пишу, читаю без лампады, И ясны спящие громады Пустынных улиц, и светла Адмиралтейская игла…»

– Ну что, хватит? Экзамен прошла? – Вера снова улыбалась, и снова ее лицо ласкали солнечные беззаботные зайчики. – А ведь как это здорово, – думала она, – вот так ни от кого не зависеть и делать, что хочешь, на глазах у всех! Да вот хотя бы на глазах этого режиссера, который, наверное, сейчас лопнет от удивления!

И, действительно, режиссер выглядел так, как будто у него внезапно произошел разрыв шаблона, и он впервые в жизни не знает, что сказать. Наконец, выдержав необходимую паузу под смеющимся взглядом Веры, режиссер рассеянно буркнул: «Ты что, специально готовилась?», и махнул в ее сторону рукой, что могло значить только одно: «Хватит уже представлений на сегодня! И пора за работу!»

В ответ на его смущение Вера только рассмеялась, подмигнула ошарашенному Кириллу и вышла из круга, стараясь, однако, держаться неподалеку – она все еще горела желанием узнать, как проходят съемки. И вовремя – помощник режиссера уже вел за собой делегацию девушек – вероятно, ответственно прослушавших инструктаж и теперь готовых вырасти из потенциальных кинодив в кинетические.

К сожалению Веры девушки окружили место съемок плотной стеной – из-за нее ничего не было видно, а только иногда доносились визгливые, истеричные, унылые и надрывные голоса конкурсанток вперемешку с тигриными рыками режиссера, который после каждого выступления просто не находил себе места и крыл девушек почем зря, обвиняя их то в тупости, то опять в тупости, а то и снова в тупости.

В общем, выходило так, что главным действующим героем на съемочной площадке была именно тупость, и Вера, постояв рядом минут двадцать и услышав в очередной раз, как режиссер кроет на чем свет стоит интеллектуальный уровень девушек, со вздохом отвернулась и пошла дальше – вернее, по направлению к дому: ведь было уже почти два часа, и нужно сообразить что-нибудь на обед. Но еще долго ее преследовал усиленный мегафоном крик режиссера, обвиняющий очередную жертву плохого образования в отсутствии мозга – и спинного, между прочим, тоже.

Вера шла по дорожке и широко улыбалась, вспоминая сконфуженный вид режиссера и еще раз пережевывая все обстоятельства своей первой съемки – пусть и случайной, пусть и чисто технической, но все же – съемки.

– А что, мистер Фикс, хотели бы Вы посниматься в кино, например, в сериале: «Кровавые лапы шестнадцать»? – от смеха Вера аж сама подавилась и закашлялась, да так, что неспешно проходящий мимо благообразного вида дедушка яростно вперил в нее взгляд и неодобрительно проворчал что-то себе под нос.

– Еще как, мистер Фикс! Мне бы очень хотелось посниматься в кино, и особенно – в «Лапах шестнадцать»! – Вера вдруг подумала, что ведь она ничем не хуже всех этих «Кудышных актерок» (как называли сами себя какие-то новоиспеченные телезвездочки, которых она недавно видела в утреннем шоу по «Первому») и может спокойно так же, как и они, кривляться перед камерой, глупо улыбаться и изображать бурную страсть. Ну, может, над страстью перед камерой придется немного поработать, но все равно: «В съемках нет ничего сложного, и она уж точно смогла бы!»

Ее внимание вдруг отвлек какой-то крик и звук приближающихся шагов – вернее, даже и не шагов, а топота ног, которые неслись (конечно, не сами по себе, но как часть давешнего режиссера), и неслись быстро. Неслись не как курица, но бегом!

Вера обернулась и заинтересованно остановилась, увидев, что, действительно, это именно тот самый главный, и он, действительно, спешит к ней. Впрочем, нет – даже и не спешит, а ломится на всех парах. А за ним рысью скачет нагруженный тяжеленной видеокамерой Кирилл, а следом за ними на почтительном расстоянии – возбужденная девичья процессия – знакомые все лица. Кстати, в отдалении Вера все так же видела расставленные по кругу осветительные приборы и телевизионную технику, рядом с которой суетились фигурки киномехаников (или как их там называют) – из чего следовало, что все это перемещение людских масс было нежданным и незапланированным даже для их организаторов. И спонтанным.

Всему этому могло быть только одно объяснение: режиссер с подручными ринулись за ней – так же, как и все остальные, и что теперь Вере делать, скажите на милость?

– Но, впрочем, я ошибаюсь, ведь слишком много чести для меня одной! – Вера отвернулась и двинулась дальше, но ее настиг еще один крик – теперь уж точно предназначенный именно ей:

– Вера! Вера! Подождите, пожалуйста!

Кричал режиссер – и к тому же еще и размахивал руками, словно старясь придать дополнительный вес своим словам. Он подскочил к Вере и, тяжело отдуваясь и пытаясь восстановить дыхание, несколько раз часто и глубоко вздохнул, слегка побагровел и выдал на гора:

– Вера! Вера! Не уходите! Не стоит! У меня к Вам есть деловое предложение! Ух, отличное предложение! Вы не пожалеете! Да, меня зовут Демьян Высоковский, а Вы зря сразу не сказали, что Вы именно Вера Штольц и никто другой! Такой шанс, такой шанс – Демьян принялся бегать вокруг Веры и кудахтать. – Ну, нельзя так – стоит, словно скромница, читает стихи, как богиня, а я-то никак не могу вспомнить, почему мне Ваше лицо так знакомо! Не ожидал, не ожидал! Вот, как говорится, средь шумного бала случайно!

Вера, Вам никто не говорил, что Вы прирожденная актриса? А ваша стычка с Нимфоманской – ах, ах, высокий уровень!

Минуты через две Высоковский перестал скакать вокруг Веры, понемногу убеждаясь, что та пока не собирается никуда бежать, а стоит на месте, с интересом смотрит на девушек в отдалении и ждет продолжения. Конечно, Вера уже поняла, что в ее ситуации лучше просто молчать, и что в любом случае сейчас она хозяйка положения и может позволить себе выслушать все, что ей будет предложено.

– Так вот, – Высоковский перешел на деловой тон, – я – телевизионный продюсер и заодно режиссер. Я снимаю сериалы – в основном, мелодрамы и о жизни высшего общества. Если Вы не в курсе, Вера, то недавно по «России» крутили «Память навсегда» и «Вопли предков» – так вот, это все мое! И да – мне бы хотелось Вас заполучить в качестве актрисы – Вера, Вера, послушайте, это очень, очень хорошее предложение, а, принимая во внимание, кто Вы такая, наше совместное сотрудничество выглядит настолько многообещающим и настолько перспективным, что я даже готов заказать сценарий только под Вас! Ну, как Вам мое предложение? – и Высоковский в ожидании ответа вновь пустился в пляс. – Вера, Вера, с Вами и под моим руководством мы сможем свернуть горы – и ведь невеста олигарха это еще не все, а тут – слава и узнаваемость, слава и узнаваемость!

– Слава и узнаваемость! – повторила про себя Вера и представила квадратные глаза Ирки, после того, как она узнает, что Вера получила главную роль у самого Высоковского (имя было сильно на слуху, и если бы Вера вертелась в модной тусовке, то без труда узнала бы этого человека). – Слава и узнаваемость! А что? Наверное, именно это сейчас мне больше всего и нужно!

Высоковский внимательно смотрел на Веру и по ее мимике сразу догадался, каков будет ответ. Да и трудно устоять против такого предложения!

– Ну, вот и славненько! Вера, Вы не представляете, как Вы меня выручили, Вы не представляете, насколько у нас с Вами все получится! А что касается Ваших мужчин, – тут Высоковский заговорщицки понизил голос, – то все вопросы я беру на себя! Да, я отлично знаю Вашего будущего сверка – Надомникова-старшего! Да можно сказать, что мы с ним друзья, и у нас есть общие интересы! Да, да, Вера, мир – он ведь очень тесный, и очень, очень многие люди в нем так или иначе связаны и жить друг без друга почти не могут!

– Вот и славненько, вот и хорошо! Верочка, оставьте, пожалуйста, номер Вашего телефона, я завтра Вам позвоню, и мы обо всем, обо всем договоримся! А я, пожалуй, уже сейчас начну давать рекламу! Да, новый проект: «Похитительница сердец!» Или что-нибудь другое – подумаем, посмотрим, решим! Может, что-нибудь спортивное: теннисистки, фигурное катание, синхронное плавание! Этот про Вас, Верочка, про Вас! Ох, я так рад, что мы договорились!

Высоковский сиял, как медный начищенный самовар, и даже немного подпрыгивал – то ли от переизбытка чувств, то ли просто у него была такая манера ведения переговоров.

– Да, да, номер Вашего телефончика, пожалуйста, – ага, вот и отлично, вот и превосходно, а завтра, да – завтра прямо с утра мы с Вами состыкуемся и, пожалуй, рванем сразу в павильон на первые пробы – чтобы понимать, какие сцены у нас будут на переднем плане, а какие нужно затушевать, затемнить и подредактировать! Понимаете, Вера, ведь снимать кино – совсем непросто, ох, совсем, совсем непросто, кто бы там чего не говорил! А пока, Вера, я прошу Вас от лица общественности, – и Высоковский махнул рукой в сторону скопившихся в отдалении девушек, – фото на память и автографы!

– Многие да я и сам уже, – Высоковский, казалось, расцветал прямо на глазах, – рьяные Ваши поклонники, Вера! Подумать только, такой взлет – и всего-то за каких-то два дня! Суперзведа, сверхновая! Квазар! Бриллиант! А Вы знаете, Вера, что везение – это такая же характеристика личности, как и рост, вес и объем талии? Да, да – именно так и не спорьте! – хотя Вера и не собиралась спорить.

К вящему своему удовольствию она легко выдержала многословный напор Высоковского – как нечто само собой разумеющееся.

– Черт возьми! – Вера поймала себя на мысли, что такое к себе отношение она воспринимает, как будто так и надо, и что она уже не нуждается в подтверждении кому бы то ни было своего статуса. – Интернет – великая вещь, он способен на чудеса! И, действительно, ведь прошло всего-то каких-то два дня! – Вера предложила Высоковскому выбрать самому ракурс для фото и съемки и ждала, пока Кирилл и помощник Высоковского расставят всех по своим местам, а ее попросят занять место в центре – рядом с самим продюсером и в окружении девичьей массовки.

Когда же, наконец, общая фотосессия и раздача автографов была закончена («Вот это приятно – пожалуй, даже очень приятно!»), и Высоковский еще раз взял с Веры обещание сниматься только у него, к Вере пришло долгожданное ощущение, что пока все идет правильно, и не стоит, пожалуй, делать лишних телодвижений, а постараться принять все как есть – и это даже несмотря на то, что Степан-то так и не позвонил!

– И, кстати, пора уже, пора откушать! Вперед – по магазинам, и да – нужно еще оторваться от поклонников, и, вообще, пожалуй, уже не стоит самой таскать сумки из супермаркета – принимая во внимание, насколько быстро растет ее известность! А, наверное, есть смысл воспользоваться интернет-магазином, чтобы просто привезли продукты на дом! Что там у меня с деньгами? – Вера проверила кошелек и убедилась, что деньги на еду пока еще есть, и заспешила домой, намереваясь как следует изучить рынок услуг по доставке еды населению – или, на крайний случай, приготовить что-нибудь из закупленного вчера.

* * *

Совещание у чиновников напоминало бесконечную конвейерную ленту или же детскую сладкую тянучку, которую можно растягивать до умопомрачения. А умопомрачение – почти именно таким было состояние Степана. Когда они с отцом ехали на переговоры, то собирались пробыть здесь не более тридцати минут, но, однако ж, встреча шла уже почти три часа – уже было выпито по нескольку чашек кофе и чая, доставлен и съеден обед в перерыве, а чиновники все никак не хотели соглашаться на предлагаемые коммерсантами условия.

По ходу переговоров уже несколько раз менялись граничные условия строительства, обсуждались все новые и новые варианты, но все равно переговорщики топтались на месте, и результата как не было, так и предвиделся. Дело осложнялось еще и тем, что в области – в отличие от Питера – у семьи Надомниковых не было таких железобетонных связей: это чужая поляна, на которую пока что влезть особо не получается – и это несмотря на все посулы и щедро сдобренные медом и сладкой патокой деловые предложения, раздаваемые отцом направо-налево.

В итоге через четыре часа переговоров, окончившихся почти ничем – как принято в таких случаях говорить: «Стороны обменялись мнениями о сути происходящего момента», Надомниковы укатили прочь. Было видно, что отец не то что расстроен, а по-настоящему зол, он всю дорогу молчал и только изредка бросал отрывистые ругательства в адрес какого-то Гиббона, которому он точно покажет, где раки зимуют. Потом постепенно успокоился и в конце пути даже стал понемногу улыбаться, подмигнув сыну и авторитетно заявив, что: «Ничего – все решим через мэрию и область, а этот урод (судя по всему, пресловутый Гиббон) еще пожалеет и приползет на карачках за своей жалкой долей».

Степан сидел рядом с отцом и пребывал тоже не в самом лучшем настроении. Таких бестолковых переговоров у него еще не было. Он привык, что отец (или его фамилия) в состоянии открыть все двери – а здесь словно коса нашла на камень – чиновники юлили, лебезили, скромно улыбались, но ни в какую не соглашались ни с одним предложением отца, и было видно, что за ними стоят серьезные люди, которые дали им четкую команду: «Ни шагу назад!», как под Сталинградом (ну, или под Ленинградом). Кроме того, Степан думал о Вере, которая ему так ни разу и не позвонила, и, вообще, как будто целыми днями куда-то пропадала, и пока со вчерашнего утра он видел ее только ночью спящей. А ведь он совсем не так представлял себе их первые дни, да и она, конечно, была не против провести время вместе – ведь сбежала же она с ним из Москвы, в конце концов!

– Да, кстати, о звонках! А телефончик-то вне зоны доступа! – Степан вспомнил, что еще перед началом встречи с чиновниками он отключил трубу, и, наверняка, там накопилась куча пропущенных звонков. – Так, ну и что здесь у нас?

Действительно, Степану звонило множество людей – в основном по работе, еще два звонка с незнакомого номера – или в чем-то отдаленно знакомого, но от неизвестного абонента (а на такие звонки Степан не отвечал в принципе) и: «Ух-ты! А вот об этой девушке я не слышал уже долго!». Степан смотрел на четыре вызова от Аллы Нимфоманской – это был ее номер, и терялся в догадках, а ей-то что понадобилось. Повертев в руках телефон и поразмышляв, что это должно означать (они с Аллой давно уже разбежались, и сейчас она собиралась замуж за одного крутого немца в Берлине), он все же решился и набрал ее номер.

Алла как будто только и делала, что ждала его звонка – по крайней мере, она ответила сразу и без промедления:

– Алло, Степа, это ты?

– Да, привет! Как дела? Ты в Питере?

– Да, да, в Питере! Степа, я вот тебе что звоню, – голос Аллы был вкрадчивым и даже немного просительным, – у меня есть к тебе деловое предложение, срочное и очень выгодное. И лучше его обсудить без промедления – и прямо сейчас!

– Выгодное, говоришь? – Степан был слегка в недоумении, – вот уж не думал, что ты занялась бизнесом! А в чем, собственно, суть? Расскажешь?

– Нет, Степа! – Алла разволновалась не на шутку, – по телефону никак нельзя и, вообще, предложение стоящее, и нам нужно его обсудить! Давай прямо сейчас – если тебе встречаться в центре неудобно, то я приеду, куда скажешь!

– Ну, ладно! Хорошо! Где же нам лучше пересечься? Ага, давай рядом с «Англетером», ну в том итальянском кабаке, в котором мы когда-то тусовались. В общем, найдешь, а я подъеду часам к шести – вот только домой заскочу!

– Хорошо, Степа, хорошо! Я обязательно буду! Ну, все, пока!

Степан задумчиво вертел в руках трубку, и холодок тяжелого предчувствия пробрал его вдоль позвоночника:

– К чему, собственно, такая спешка? Может, я немного погорячился, когда согласился на встречу? – но Алла, как ни крути, была когда-то его девушкой и даже потенциальной кандидатурой в невесты, и отказать он просто не мог. Они расстались уже довольно давно, и, судя по информации, которой Степан располагал, у нее и в самом деле был немецкий жених, так что со стороны ее претензий на не сложившуюся личную жизнь здесь не могло быть никаких проблем. – Тогда что, может, и вправду бизнес? Ну, ладно, ведь не съест же она меня, а там видно будет!

– Ты с кем это разговариваешь? – отец с интересом посмотрел на Степана, – старые знакомые?

– Да, пап! – Степану почему-то совсем не хотелось рассказывать ему о внезапном появлении Аллы, и он сделал вид, что так – ничего особенного.

Кортеж остановился возле главного офиса, и Степан, сказав отцу, что – все, он отправляется домой, и вечером у него еще намечается деловая встреча, пересел в свою машину и выехал по направлению к улице Кирочной, где в это время Вера в его квартире усиленно шуршала по хозяйству.

Глава шестая. Как говорится – не судьба!

Вернувшись домой и наскоро перетряхнув холодильник, Вера убедилась, что продуктов в доме еще достаточно для того чтобы состряпать приемлемый обед, а с изучением местных интернет-магазинов можно подождать.

Сегодня Вере, конечно, и в голову бы не пришло готовить прорву еды, как вчера. Она решила ограничиться овощным салатом и нежной говядиной, запеченной с каперсами, с гарниром из вареного картофеля – просто, вкусно и фигуру не испортит (конечно, если с количеством не переборщить). Но, кстати, о картофеле – здесь нужно проявлять осторожность, крахмал и углеводы в одном флаконе (да еще если и с маслом) – дело такое, очень спорное!

Кроме того, приготовление такого обеда не требовало много времени, и Вера, наскоро нашинковав и полив майонезом овощи и отправив говядину в духовой шкаф по назначению, быстро почистила картофель, обжарила немного на сковородке, да и сгрудила его на противень по соседству с говядиной – доходить до кондиции и набираться мясного сока.

– Все – теперь подождать минут двадцать, и готово! А каперсы – в самом конце! И, кстати, а Степан-то все так не звонит! Что же, пора самой брать быка за рога! – и Вера набрала его номер со своего мобильника.

Странно, но телефон Степана был заблокирован и сообщил, что он: «Out of service», и либо выключен, либо находится вне зоны действия сети. Вера попробовала еще раз – но результат оказался точно таким же. Обескураженная, она в сердцах швырнула телефон на стол и села рядом, подперев рукой подбородок:

– Кому расскажешь, не поверят! Сбежала с только лишь один день знакомым мужиком от мужа в другой город, так еще и не вижу его вообще, и даже по телефону ни разу не говорили! Чисто триллер – Миша Джексон в гробу переворачивается! – от расстройства Вера даже решила позвонить Ирке и поплакаться ей в жилетку, а заодно и узнать о последних сплетнях – ведь днем они так толком поговорить и не смогли.

– Так, звонить ей нужно с домашнего, нечего с мобилы деньги тратить, а от Степана так точно не убудет! – сказала сама себе Вера и пошла к автоответчику.

Однако набрать Иркин номер оказалось не таким простым делом, как представлялось в самом начале – Вере потребовалось больше десяти минут, чтобы разобраться, как работает автоответчик, хотя сколько она не пыталась, но так и не смогла прочитать входящие сообщения (об их наличии свидетельствовала надпись по-английски на главной сенсорной панели). Вот только надпись никак не говорила о том, как вынуть эти самые сообщения из памяти. И никакие клавиши «Press», «Enter» и «Ta l k» не помогали. Максимум, чего смогла добиться Вера, так это с грехом пополам набрать Иркин номер – да и то, для этого пришлось перебирать по порядку цифры от нуля до девяти, чтобы выйти на внешнюю городскую линию. Как ни крути – а иногда сложная аппаратура много хуже простой, и особенно это понимаешь, когда торопишься. Но вот, наконец, и долгожданный Иркин голос:

– Алло!

– Привет, это я!

– Верка, привет! Ну, ты даешь! Ты что, решила своими роликами завоевать весь Интернет? Да у тебя уже просмотров, как у Мадонны. Ну, меньше, меньше, но тоже нехило! И когда ты успеваешь только? Вот уж не ожидала от тебя такой прыти! Но здорово ты ее – это черную стерву с пуделем! Моя школа, как ни крути! – Ирка строчила длиннющими пулеметными очередями, не давая Вере сказать ни слова, – да, да, слава о тебе летит впереди планеты всей! Мне аж завидно! – и впрямь, в голосе Ирки проскальзывала нескрываемая зависть, – ну, ты мне тоже поможешь, как старой подруге, ведь это я из тебя человека сделала! Ну, давай, делись, подруга, как у тебя там с олигархом?

– Ир, да все нормально! Степан мне вчера целый магазин шмотья накупил, вот теперь не знаю, куда все это девать! Но я ведь из Москвы бежала почти голой, так что пришлось прибарахлиться. И шмотки все какие классные! Жалко, ты не видишь. Ну, ничего, скоро встретимся – вот только обустроюсь и пойму, что к чему – так сразу. А пока, в общем, ничего новенького – я все больше по хозяйству управляюсь. Ты не поверишь, тут у них не принято готовить, а так хочется чего-нибудь домашнего!

Вот и приходится самой поворачиваться, и никаких тебе кухарок! Правда, домработница есть, да! И еще помощница по хозяйству, от которой, впрочем, толку, как с козла молока! – Вера вспомнила «Ольгу Сергеевну» и даже немного поморщилась, как от зубной боли, – ну, а так – ничего особенного, вот сейчас только пришла с прогулки, смотрела, на Таврический сад – такой классный! Зелени полно, пруды, утки, все чистенько и ухоженно, словом, красота! – Вера решила пока ничего не рассказывать Ирке о предложении сняться в сериале – и так с нее уже довольно поводов для зависти!

А если еще и объявить о том, что Вера вскоре станет кинозвездой, то Ирка, точно, от досады съест телефонную трубку прямо сразу. – И, вообще, нужно больше прибедняться, чтобы подружка очень быстро не превратилась в лютую завистницу! – решила для себя Вера и стала напирать на то, что в Питере, конечно, хуже, чем в Москве, хоть и красиво – да, ухожено и все такое, но все равно – провинция, и до столицы ей далеко. Однако такие ее причитания Ирку нисколько не убедили, и Вера решила по-быстрому свернуть разговор, чтобы еще больше не раздражать подругу.

– Ну, вот и поговорили, и то ли еще будет! – грустно подумала про себя Вера, кладя трубку на автоответчик и уже предвкушая картину, когда она звонит Ирке, а та для начала выставляет ей счет с процентами за купленные наряды в Москве, а потом и вовсе обвиняет в том, что она заняла не свое место, а это место Ирки, и пора ей уже и честь знать и освободить его для подруги!

– Да, грустно, девочки! Вот так подруг и теряют! Но что это я чую? – Вера бегом бросилась на кухню, откуда по всей квартире уже расползался аромат запеченной говядины. – Ага, а вот и успела! У, кровопийца! – и Вера показала кулак духовому шкафу, законно обвиняя его в том, что пока еще она не может толком предугадать – а как он поведет себя в этот раз, и не сгорит ли мясо или рыба в его огромном чреве раньше времени. Но сейчас обошлось – мясо получилось просто чудесным, и салатик – очень даже вкусненьким!

– Ну, можно и покушать! – Вера неспешно сервировала себе стол и принялась неторопливо поглощать жаркое. – А что, очень неплохо! У, пальчики точно оближешь, да вот только жаль, что кормить-то некого! И где это Степана все время носит – прямо, человек-невидимка какой-то! А, может, вот так и на самом деле протекает жизнь невесты олигарха (ну, или претендентки в невесты)? Типа, ничего особенного – а только неспешные прогулки в парке, обеды в одиночестве и сон в точно таком же одиночестве. Вот уж никогда бы не подумала! – Вера отложила в сторону вилку и пошла наливать себе кофе. После себя она оставила почти нетронутый аппетитный кусок говядины («На двоих точно на пару дней хватит!») и почти полную миску с салатом – так что Степан, если он вдруг соизволит появиться, голодным не останется.

А вот с кофейком была напряженка – оказалось, что его просто нет. Включенная кофемашина сразу же выдала на гора информацию, что нуждается в дозаправке и чистке, и если со второй задачей Вера как-то справилась, то насчет дозаправки – вот здесь был настоящий облом. Вера обшарила все шкафы и удостоверилась, что кофе, действительно, закончился – чему лишним подтверждением был пустой холщевый мешочек от «Jamaica Blue Mountain», валяющийся в мусорном ведре – видно, брошенный туда самим Степаном еще вчера вечером после ухода домработницы Зои (или же сегодня с утра).

– Вот, значит, какой кофе предпочитают нынче олигархи! – Вера от удивления раскрыла рот. – А чему, собственно, ты удивляешься – у них свои причуды, и простым смертным рядом с ними разве что постоять – да и то, за дополнительную плату!

Вера знала, о чем говорит. Совсем недавно в их скромный офис вломился агент какой-то очередной кофейной компании, который обещал поставить в офисе кофейный автомат и сам подвозить к нему кофе и воду, и т. д. – словом, взять на себя все заботы: «А вы только пейте кофеек и не жалейте денежек!» Так вот, агента особо никто слушать не стал, но все же он оставил каталог, который Вера от нечего делать с интересом и пролистала. Хитом сезона был как раз «Jamaica Blue Mountain» средней обжарки – и в точно таком же мешочке, что сейчас пустым лежал в мусорном ведре в квартире Степана. И стоит такой мешочек (весом всего двести граммов) целых восемьдесят долларов, как с куста – зато вкус кофе бодрящий, цельный, насыщенный и очень натуральный! Еще бы ему не быть натуральным – за такую-то цену!

– Да, Степушка! Ты действительно крут, ничего не скажешь! А теперь ответь мне, пожалуйста, на вопрос – а попроще ты что-нибудь пьешь, например, обычную «Арабику» или «Робусту»? Нет, не пьешь? Какая жалость! А можно мне выпить? Я – не гордая, мне такой крутизны не нужно! Ах, можно? Ну, спасибо, спасибо! Вот только в магазин пойдешь сама! Конечно, конечно, сама, всё сама – а как же без этого? А никак, и так понятно, что все нужно делать самой! – Вера, быстро упаковав грязную посуду в посудомойку, говядину – в теплый еще духовой шкаф, салат – в холодильник, хлеб – в хлебницу, а мусор – в пакет, схватила его и поперла вниз, чтобы вынести в мусорный контейнер где-нибудь на улице поблизости.

Быстренько запрыгнув в босоножки и прихватив сумочку, Вера выскочила из квартиры, неся наперевес огромный мешок с мусором, накопившимся за вчерашний и сегодняшний день. Как она и предполагала, рядом с таким элитным домом контейнеров не оказалось: «Действительно! Где тогда парковать «Бентли» и «Хаммеры»? Не с мусоркой же рядом!», и ей пришлось пробежаться с пакетом по дворам, чтобы, наконец, избавиться от своего пахучего груза.

– А вот интересно, в обязанности жены олигарха вынос мусора входит или нет? Если нет, то нужно потребовать дополнительную оплату за невыносимые условия жизни! И наличными – и без всяких там чековых книжек и банковских переводов!

Расправившись с мусором, Вера решила заскочить в уже знакомый ей супермаркет за кофе и купить, какой получится – но в любом случае, не за сумасшедшие баксы за двести граммов! Каково же было ее удивление, когда, подойдя к магазину, она обнаружила, что он не работает, мало того – рабочие над входом снимают с него вывеску и явно собираются уволочь ее в неизвестном направлении. Вера спросила одного из них, а что происходит с магазином, и будет ли он работать, на что тот только недоуменно мотнул головой, дескать: «А я почем знаю!»

Что сказать, Вера расстроилась. Она-то думала, что вот сейчас быстро сбегает за кофе, вернется и, наконец, возблагодарит себя кружечкой ароматного напитка, а здесь – такое!

– Ладно, нет худа без добра! – Вера пришла к выводу, что коли так, то значит, ей пора изучить район ее нынешнего проживания более подробно. – Уговорили, экскурсия, так экскурсия! – она бодро зашагала вдоль по улице, осматриваясь и запоминая, какие магазины, кафе и конторки есть поблизости.

Сначала она собиралась пойти кругами – свернула в один боковой переулок (но он показался ей неуютным, так что она быстро вернулась обратно), потом – в другой (та же картина), и в конце концов Вера решила просто спуститься вниз по улице (по крайней мере, здесь намного безопаснее) и посмотреть, куда она выведет.

Время шло незаметно, и вот она оказалась на оживленном перекрестке, который установила для себя в качестве конечной цели ее поздно-послеобеденного променада. Нужно было возвращаться, но прежде – все-таки купить кофе и, может быть, какой-нибудь журнальчик со свежими сплетнями – почитать.

– А вдруг, там и про меня уже написали? – от неожиданной мысли у Веры перехватило дыхание, и она стремглав бросилась в ближайший магазинчик, над которым помимо надписи «Продукты» была еще и «Свежая пресса». Вера схватила последние «Семь дней», быстро пролистала его, но, конечно, упоминаний о себе не нашла. Там были все какие-то репортажи со светских раутов и вечеринок, которых оказалось так много, что у Веры зарябило в глазах, и она со вздохом разочарования закрыла журнал. Но все же купила, решив полистать на досуге, и чуть не забыв о кофе. Правда, в последний момент вспомнила и взяла тривиальную «Черную Карту» за двести рублей: «А что – вполне себе кофеек, ничем не хуже ямайского!»

Время возвращаться – Вера и не заметила, как прошло полтора часа с момента ее ухода из дома. – Может, Степан, уже приехал, и, кстати, не пора ли мне и самой посмотреть на себя в интернете? Что-то я этот момент упустила! Да – сейчас вернусь, наведу себе кофе и под кофеек как раз и посмотрю, а завтра – съемки, а еще ночь впереди, а ночью что-то обязательно будет – ведь не должен же муж все время спать отдельно! – и, чувствуя внизу живота сладостное напряжение, Вера устремилась по направлению к дому – за кофе, к потенциальному мужу и интересному чтению. – А что, жизнь совсем, совсем неплоха, и это каждому понятно, и это каждый должен знать – и этого не отнять!

* * *

Дорога домой показалась Степану очень долгой. Время от времени он ловил себя на мысли, что: «А машина, вообще, едет или нет, а может, они просто навеки уснули в пробке и теперь никогда не проснуться?»

Вокруг словно творилось что-то дьявольское и заколдованное – такого со Степаном еще не бывало! На протяжении почти полных двух дней он пытался дозвониться своей девушке, которую уже почти определил в невесты, и не мог – при этом совершенно точно зная, что она никуда не делась, не сбежала и должна быть дома. Вот и в очередной, уже, наверное, пятидесятый, раз он набрал номер домашнего телефона и услышал в ответ только длинные гудки.

– Что она, специально, что ли, трубку не берет? – в голове Степана уже начинали возникать нехорошие подозрения, – она что, меня проверяет? Ладно, сейчас приеду, и посмотрим, что там творится!

Степан и в самом деле был очень зол: «Все – один к одному: и отец со своей невозможной бизнес-активностью, и мама, которая то собирается приезжать в гости, то потом все отменяет без объяснения причин. В общем, какой-то конкретный дурдом, а тут еще Алла нарисовалась совсем не вовремя со своими замысловатыми и многообещающими деловыми предложениями! И к чему такая торопливость? Ага, вот и дом, слава богу, наконец-то приехали! Так – а сколько время? Уже пять, значит, нужно выходить минут через сорок-пятьдесят!»

От дома до ресторана, в котором у Степана была назначена встреча с Аллой, обычно – не более десяти минут спокойной езды, но Степан страшно не любил опаздывать – хотя нисколько и не сомневался, что сама его бывшая девушка прибудет с изрядным опозданием. Но это ее проблемы, а Степан всегда старался соблюдать точность – это помогало в бизнесе и дисциплинировало (что совсем немаловажно, даже несмотря на его – Степана – статус и деньги). Ведь зачастую приходится встречаться с людьми очень серьезными, и здесь наработанная привычка не опаздывать всегда только на пользу.

Быстро поднявшись вверх по лестнице, Степан сходу вломился в квартиру, и она в очередной раз встретила его тишиной и полумраком. Он с порога окликнул Веру по имени, но ответа не последовало, а значит, ее дома все-таки не было. Степан быстро прошел к телефону и ткнул пальцем в пульт автоответчика. Его утреннее сообщение так никто и не прослушал, но с телефона полчаса назад был сделан один звонок – судя по коду, в Москву. Значит, Вера была здесь еще тридцать минут назад, а потом ушла, и когда вернется – непонятно. Вот и халатик ее висит на стуле в большом зале, вот и ее сумочка, а ванная дышит влагой после недавнего купания.

Степан, громко ругаясь во весь голос и проклиная такое неудачное начало их отношений, прошел на кухню с целью выпить кофе и немного передохнуть и обнаружил, что кофе-то как раз и нет (ведь он сам с утра выбросил последний пустой пакетик – и как он только мог забыть!), зато в холодильнике и в духовом шкафу его поджидает еще теплый обед, который мог быть приготовлен только Верой, и никем иным. Налицо было форменное дежавю, причем, дежавю нелепое – как дурной сон, от которого в голове только туман, непонятки, и хочется избавиться от его последствий как можно скорее.

Впрочем, при виде аппетитной говядины с каперсами у Степана все же немного поднялось настроение, и он набросился на еду с голодным вожделением настоящего охотника, только что принесшего из леса тушу медведя и претендующего на то, чтобы его накормили в первую очередь. Через некоторое время голод был окончательно побежден, и для полного счастья – по крайней мере, желудочно-кишечного – не хватало именно кофе. Кстати, не верьте диетологам, которые говорят, что кушать нужно только в совершенно спокойном состоянии – напротив, еда сбивает возбуждение и отвлекает мыслительную активность мозга – так что сама по себе является отличным успокоительным – в чем Степан и имел счастье убедиться.

– Кстати, о «Jamaica Blue Mountain»! – Степан всегда приобретал его через Интернет и сейчас, не откладывая решения проблемы в долгий ящик, открыл ноутбук и зашел на сайт кофейной компании, заказывая еще килограмм. – На месяц хватит! – решил он и нажал значок выключения компьютера, мельком напоследок прочитав огромный баннер на сайте: «Смотреть всем – жены олигарха, будущая и бывшая – сошлись друг с другом в смертельном поединке!» – Это что, новый сериал какой-то? – рассеянно подумал Степан, – и как им только не надоедает на такое пялиться? – но компьютер уже находился в стадии выключения, и обратно загружать его, чтобы убедиться, что да – действительно, это сериал – смысла не было никакого.

– Так, а вот и время выезжать! А Верочки все нет и нет! – продекламировал Степан и, потянувшись и сладко покряхтев, дал себе зарок вернуться домой как можно быстрее, чтобы уж, по крайней мере, вечером все вошло в нормальное русло. – А то, и в самом деле, становится смешно, а это уже напрягает! – вот в чем состоял смысл его слов, которые в реальности были намного грубее, но в соответствии с форматом книги мы не может здесь их привести.

И только загрузившись в «Геленваген», который сразу резко рванул с места, Степан вспомнил, что так и не купил Вере новую SIM-ку, хоть и обещал самому себе еще с утра! Он неслышно взвыл и поручил охраннику и водителю напомнить ему, что на обратной дороге нужно обязательно заехать в салон, и они лично ответственны за то, чтобы он не забыл. А сам для себя решил (второй раз за сегодня), что более Вера уже никогда не будет без связи, и пора уже заканчивать с этими глупостями!

* * *

Вера издали увидела знакомый «Геленваген», выезжающий из их двора, и принялась размахивать руками и радостно кричать, стараясь привлечь к себе внимание. Ничего не вышло – ее никто не заметил, а сам автомобиль повернул не в ее сторону, а в противоположную и, быстро набрав скорость, скрылся из вида.

– Может, Степана привез? – Вера ускорила шаги и уже через несколько минут входила в подъезд, а потом и в квартиру. – Точно, привез! И опять увез! – присутствие Степана было заметно невооруженным взглядом – так же, как и его отсутствие прямо сейчас. – Это что ж получается, приехал, поел и снова уехал? И ни слова, ни полслова по телефону и никакой записки, и вообще ничего, что бы говорило, что о ней – Вере – не забыли, и что о ней помнят и, как минимум, хотят видеть! – Вера, сама того не подозревая, с точностью повторила маршрут Степана по квартире – сначала большой зал внизу, потом – душ, а после – кухня. – Ага, а вот и посуда новенькая, грязненькая и подносик, на котором ничего не осталось! Ну, что, Степушка, понравилась говядинка? Пальчики оближешь? Да что ты говоришь? Значит, хороша, едрён батон? – Вера с грохотом и выдержкой заправской и приученной ко всему домохозяйки стала загружать тарелки и вилки в посудомоечную машину, ловя себя на мысли, что ей уже хочется умотать из этого дома и больше никогда не возвращаться, несмотря на его необыкновенную крутизну, гламур и все такое.

– Так, жена, а дай-ка мне пожрать! Что? Давай быстрее, а то мне некогда – проблемы у меня! Что-что? Да не твоего ума дело, чем мужчины занимаются! Мужчины должны делать деньги, а твои заботы – Kinder, Küche, Kirche! Где-то мы это уже слышали, где-то мы это уже проходили! Ага, постойте-ка! А разве это был не Аполлинарий собственной персоной? Но ведь он остался в Москве? Да что Вы говорите? А такое чувство, что нет – вот он в Питере, только теперь его зовут немного по-другому, и он еще более занят, чем раньше!

– Ладно, стоп! Нечего психовать, зато теперь доподлинно знаешь, что это такое – быть подружкой олигарха! Как в том фильме «Адвокат дьявола» с Аль Пачино: «А я чтобы увидеть мужа записываюсь к нему на прием! – Шутишь? – Вовсе нет!». Ага, вот и я не шучу – но надо же, наконец-то, сегодня выпить кофейку! Коли уж мужчины рядом не предвидится, то должно быть что-то возбуждающее и без него!

Вера насела на кофемашину и в этот раз добилась от нее бесперебойной работы. Воды было достаточно, свежеобжаренный кофе из пакетика за двести рублей был аккуратно всыпан в нужный резервуар, и после нажатия никелированной кнопочки в подставленную чашечку с урчанием полился благоухающий долгожданный крепкий напиток.

– Ну, вот и славненько! Вот и пришло время вечернего кофе! Как там у Кафки: «Без кофе не могу, зато с кофе – я ого-го!» Ну, или не у Кафки, а так просто по существу! – Вера взяла чашечку и осторожно спустилась по ступенькам вниз. Ей очень хотелось убежать куда-нибудь из кухни прочь (кухня, как и в Москве, оказалась тем местом, где Вера уже потратила большую часть своего свободного времени) – да вот хотя бы в большой зал на диван, а еще лучше – вот на это кресло! Оно хоть и в стиле «Дзен», но все же очень удобное, и к тому же рядом с ним – низкий столик: как раз, чтобы разложить и почитать журнальчик («Даром, что ли, я его покупала!» и поставить чашечку.

– Фу! Опять день какой-то суматошный выдался! – Вера откинулась на спинку кресла и сделала добрый глоток кофе. Живительный огонь потек в желудок, и ее тело тут же почувствовало прилив бодрости. – Ну-ка, посмотрим, чем живет местный гламур!

В Москве Вера часто, когда ездила в метро на работу, покупала «Семь дней». Хоть журнальчик был так – ничего особенного, и все статьи в нем были сплошь заказные, но все равно – фотки там были красивые, много последних сплетен и роскошных антуражей, которые Вере очень нравились. Она вспомнила, как часто вздыхала про себя по этому поводу, мысленно представляя, что вот она – возлежит именно на таком диване и гладит именно такую ручную собачку («Да не эту оскаленную, а вон ту – лапочку и пупсика!»).

– Так, что здесь у нас? Карп Соломонович с супругой – проехали, большое интервью невесты Генриетты Генриховны на финском языке – мимо кассы, ага – вот то, что нужно! Перформанс от Кулича Кулибского собственной персоной! Ну-ка! Ага, прикольный малый, такие кренделя ломает у себя в шоу – закачаешься! Не знала, что он питерский!

Минут через пятнадцать Вера прочитала все про Кулича (оказалось, малый пронырливый – даром что хлебобулочное изделие) и двинулась дальше. – Так, светская хроника, листаем, листаем! Стоп! Что это? – с небольшой фотографии на Веру смотрела давешняя Ольга Сергеевна собственной персоной (помощница Степана) в шикарном, просто сногсшибательном наряде с россыпью бриллиантов на шее и под руку с представительного вида мужчиной в смокинге и с бабочкой.

– Ба! Да это же знакомые все лица! – Вера была форменно обескуражена. Сначала она не поверила своим глазам и несколько долгих секунд всматривалась в небольшую фотографию, – нет, все точно, сомнений быть не может! Сто процентов, это она! Что-то, Ольга Сергеевна, Вы не сильно-то похожи на серую мышь-помощницу! Так, кто Вы на самом деле? – и нехорошие мыслишки закопошились в Вериной голове вместе с мурашками, пробежавшими по позвоночнику, – так, а что у нас здесь написано?

«В это воскресенье – бла-бла-бла, состоялся бла-бла-бла, это не интересно, идем дальше. Ага – вот! Среди приглашенных были самые известные фамилии – супруга вице-губернатора, так, еще, еще и, вот оно – известнейший бизнесмен и меценат Надомников Арсений Петрович с супругой (на фото внизу)». – Вот тебе, мамочка, и Юрьев день! – Вера ошеломленно смяла страницу в руке, потом резко вырвала ее из журнала, расправила и опять пристально всмотрелась в лицо Галины Французовны. – Вот я дура! Ведь всю дорогу думала, на кого она так похожа! Бу-га-га! Да на Степана она похожа! Ведь мама же! И это вправду ее я видела по телевизору – вообще, жесть! – Вера вскочила с кресла и заметалась по комнате, как тигрица.

Ей нужно было срочно переосмыслить историю с вымышленной Ольгой Сергеевной – и понятно, почему она не стала мыть посуду! «Типа, не барское дело, и все такое!».

– Вот ведь, наверное, теперь надо мной ржет, не переставая, что твоя лошадь Пржевальского! Я бы и сама не прочь закатить такое представление! Типа, прийти, прикинуться серой овечкой, все повыспросить, все разузнать, что нужно, и быстренько-быстренько умотать, пока сыночек не появился! А вдруг это вообще была задумка Степана – кто знает, что там у него на уме? Вот это семейка – настоящая Семейка Адамс! – Вера уставилась на себя в зеркало, пытаясь понять, как же ей теперь реагировать на все это.

Сейчас она ощущала себя уже даже и не героиней какого-нибудь залихватского женского романа, а чисто участницей шоу «За стеклом» или «Дом-18», над которой все безостановочно шутят, с которой все играют в прятки и испытывают на прочность. А в конце она проснется и обнаружит, что корона принцессы изготовлена из дешевого китайского пластика, хрустальная босоножка оказалась просто еще одной подделкой, кучер превратился в огромную крысу, а карета лопнула, как воздушный шарик. И осталась одна Галина Французовна в облике Ольги Сергеевны с ненастоящими бриллиантами на шее и в ушах, зато с указующим взором и огромной железной поварешкой в руке, на которой написано: «Главный переходящий приз для невесты олигарха!»

Сейчас Вера напоминала неистовую хищницу, увидев которую, Степан (да что там Степан – даже сам Аполлинарий) точно отпрянул бы назад! Вот это была женщина – не женщина, а настоящая воительница, причем, оскорбленная в лучших чувствах! Она поддела ногой лежащий на столике журнал с вырванной станицей, а затем с размаха пнула его уже со всей силы. А когда он, наконец, приземлился на пол, Вера с остервенением принялась топтать его, а потом разрывать на мелкие кусочки, не пропуская ни одной страницы. В итоге минут через пять вокруг нее образовалось Мамаево побоище из мелких обрывков цветной бумаги, коих было не меньше пятисот – уж точно!

– Ненавижу, всех ненавижу! И особенно этих мамаш, охраняющих своих маменькиных сыночков, словно клад Кащеевый! – Вера понемногу успокаивалась, чувствуя, как что-то внутри ее надорвалось и теперь позволяет посмотреть на все произошедшее с ней за последние два дня совсем с другой стороны. Ведь, как известно, в стакане всегда можно увидеть либо дно, либо ободок – смотря, что хочется. И в любой ситуации можно найти позитив, даже если тебе кажется, что тебя лично обидели на всю жизнь.

– Зато, Степушка, мне уже нет необходимости знакомиться с твоей мамашей! Ты уж прости, но все случилось без тебя! А что – приватная встреча прошла, как надо – потенциальная невестка сначала накупила продуктов на весь табор, потом приготовила обед, чисто со скоростью истребителя, а потом – ну, такова ее судьба, чего уж тут! – вымыла посуду да и пошла себе спать! А потому что завтра опять тяжелый день, и нужно готовить обеды дражайшему супругу! Спасибо тебе, Степушка, за такие развлечения – и да, ты вроде обещал, что прямо в первый же день повезешь знакомиться с родителями? Или мне показалось? Да – я тебе очень благодарна, я так классно провожу время в Питере, вот уже почти кинозвездой стала! Да, а может, это очередная подстава, типа из шоу – как утреннее развлечение с твоей бывшей нимфоманкой? – Вера внезапно выдохнула и остановилась, как вкопанная. Мысль о том, что она и в самом деле стала участницей какого-то раскрученного представления («абсурдно – а, может, вовсе нет!») – с позиции всего того, что так стремительно происходит вокруг нее – уже не казалась дикой и требовала отдельного осмысления и подтверждения – либо же, напротив, опровержения.

На минуту Вера впала в ступор: «Этого, конечно, не может быть, но чем черт не шутит! Но если это правда, то тогда, получается, что ее используют втемную, и ей нужно ждать продолжения! И оно обязательно будет, причем, очень скоро!»

– Так, что там у нас новенького в Интернете? – Вера влетела в кухню, где в углу на барной стойке лежал один из многочисленных ноутбуков Степана, – пришло время узнать всю правду! Посмотрим!

Глава седьмая. Все самое интересное еще впереди

Когда «Геленваген» с визгом рванул со стоянки, Степан привычно откинулся на заднем сиденье и закрыл глаза. Такая манера была ему свойственна – закрывая глаза, он мог хоть немного почувствовать себя отдельным и подумать о текущих проблемах. Сейчас Степан хотел сосредоточиться на предстоящей встрече с Аллой и прорабатывал план разговора. На сердце было неспокойно, вот он и старался хоть как-то обезопасить себя от возможных неприятностей.

– Первое – никаких намеков на личные отношения! Все, что кончилось, кончилось навсегда! Второе – встреча будет короткой: при необходимости ее можно продолжить завтра в офисе – со всеми необходимыми бумагами. Третье – следует проявлять осмотрительность. Брошенные невесты частенько стараются затянуть неудавшихся женихов в какое-нибудь гиблое дело – просто, чтобы отомстить. Так вот, этого ни в коем случае нельзя допустить!

– Босс, когда мы выезжали, нам, вроде, кто-то махал! Какая-то чика! Может, стоило притормозить? – охранник обратился к нему, пришлось отвечать:

– А зачем? – Степан пожал плечами, – тебе, наверное, показалось – чики таких машин боятся, как огня. А тормозить, точно, не стоило! Скоро будем?

– Через три минуты, босс. Пробок нет, так что сейчас мигом!

И, действительно, ровно через три минуты машина затормозила около ресторана «Percorso», где Степан и Алла в прошлом иногда обедали. Ресторан был на уровне – впрочем, он находился в самом фешенебельном районе Санкт-Петербурга, и нужно было соответствовать. Вид на Исаакиевский собор уже сам по себе включался в стоимость меню, и цены в ресторане были далеко не демократичными. И пускали сюда далеко не всех – но Степан пользовался привилегией почетного гостя, и в его распоряжении всегда был самый лучший столик из всех возможных.

Кухня здесь была отменной: ресторан итальянский, и шеф-поваром в нем – именно шеф-повар итальянец, который (за неимением аутентичных продуктов с его далекой родины) умудрялся и из отечественных ингредиентов готовить нечто восхитительное и нежное – на самый изысканный вкус. Плюс интерьеры, плюс обходительные и вышколенные официанты и галантная респектабельная публика! Все это делало времяпрепровождение здесь очень комфортным и необременительным.

Степан сел за столик у окна в углу и попросил подскочившего официанта принести кофе. Кофе здесь настоящий итальянский (хотя, понятно, что в самой Италии кофе не растет, зато они отлично умеют его обжаривать – и так и делают: вывозят сырье из Южной Америки, Индии или Африки, и сами уже на месте готовят купажи на любой вкус), и Степан выбрал сорт помягче. В последнее время он ловил себя на мысли, что уже вдоволь натешился кофейной крепостью, от которой сердце стучит, как перегретый автомобильный движок, и хочется бежать неведомо куда и делать неведомо что. А теперь ему нравится просто ощущать во рту кофейный вкус и, желательно – без всякого вреда здоровью и лишнего возбуждения.

Как он и предполагал, Аллы пока не было. Огромные старинные часы (эпохи возрождения?) показывали без пяти минут шесть – Степан в соответствии со своими правилами прибыл немного заранее и теперь гадал, сколько ему придется ждать ее появления. И не послать ли ее подальше и поехать уже домой – к Вере? Мысль о Вере опять испортила ему настроение. Он вытащил телефон и набрал номер охранника:

– Валера, пока я здесь, смотайся в ближайший салон связи и оформи там на мое имя новую SIM-ку! Хотя, постой, нет, не надо. Потом рванем вместе! – Степану вдруг захотелось подарить что-нибудь Вере, и он не придумал ничего лучшего, чем купить ей новый мобильный телефон – из самых модных. Поэтому и решил после заехать в салон и уже на месте понять, что взять лучше.

«Бом!» – часы с кукушкой («А интересно, в эпоху возрождения такие уже мастерили, или они появились уже гораздо позже?») пробили шесть раз. В ресторане было довольно пусто, только недалеко от Степана расположилась парочка влюбленных, которые неотрывно смотрели друг на друга и держались за руки. Между ними на столе стоял графин красного итальянского вина, и официант время от времени подскакивал и разливал вино по бокалам. А они, не обращая на него никакого внимания, все так же молча любовались друг другом – наверное, с них можно было спокойно писать картину: «Влюбленные в Богемии. Родник Любви. Микеланджело».

Степан вспомнил, что как-то раз они здесь обедали с Аллой, и он по неосторожности решил излить перед ней душу. Может, перебрал вина, а может, на него нашло что-то такое, отчего ему захотелось вновь ощутить себя маленьким мальчиком и получить поддержку от человека, которого он обоснованно считал на тот момент самым близким (помимо родителей, конечно). Ведь олигархи (или потомственные олигархи) тоже люди и тоже иногда нуждаются в утешении – или, по крайней мере, в понимании!

Эксперимент оказался неудачным – по лицу Аллы было видно, что такой Степан ей совсем не нравится, и она еле-еле сдерживается, чтобы презрительно не скривить рот. Но нужно отдать ей должное, лицедейка она была что надо и прекрасно владела своими чувствами – вот только одного владения мало, а когда в ответ на твой душевный порыв к тебе возвращается целый ушат эмоциональных помоев, то это не доставляет никакого удовольствия. Вероятно, тот разговор и был первой ласточкой, что принесла Степану в клювике частичку понимания: Алла – это не та девушка, с которой нужно связывать свою судьбу.

Потом были и еще моменты, и еще – словом, как раз ровно столько, чтобы решение порвать с нею насовсем стало безотзывным и полностью осознанным. Впрочем, Алла покинула его очень легко, и ему даже не пришлось ничего выдумывать и ничего объяснять. Конечно, пользуясь преимуществами, которые давало ему его положение, Степан мог без труда положить конец любым возможным разборкам, но предпочитал этого не делать и разбежаться по-хорошему. Это было в общих интересах, а вскоре Алла укатила к своему немцу в Германию, и Степан почти перестал о ней вспоминать. В конце концов, что такого особенного: люди сходятся, расходятся и все равно остаются друзьями – так почему бы и им просто не остаться друзьями и не оставить после себе только хорошие воспоминания – которые, конечно, тоже были, и их было немало!

Неожиданно рассеянное внимание Степана привлекли какие-то телевизионщики – они устанавливали съемочную аппаратуру как раз напротив окна, за которым он сидел, с явным желанием поснимать с выгодного ракурса собор и соборную площадь с памятником. Судя по тому, насколько слажены и выверены их движения, это – профессионалы и представляют они интересы одного из телевизионных каналов – городского или федерального. Странно только, что рядом с ними не видно никакого микроавтобуса с соответствующей надписью – выдающей его принадлежность к той или иной компании. Такие автобусы были неизменным атрибутом любой съемочной команды, но эти ребята, видимо, спокойно без них обходились.

Сейчас один из операторов настраивал камеру, вращая ее туда-сюда круговыми движениями, а второй бормотал что-то в микрофон. Потом к ним, откуда ни возьмись, присоединилась юркая симпатичная девушка и быстро перехватила микрофон у парня. Степан с интересом смотрел, как она то приближается к камере, то отходит от нее, то меняет позицию, перемещаясь по кругу – пока, наконец, девушка окончательно не замерла напротив собора и утвердительно мотнула головой, всем своим видом показывая, что именно вот так будет хорошо.

Через несколько минут к теплой компании телевизионщиков присоединился еще парень: он достал из громадного чехла вторую видеокамеру (не стационарную на треноге – а портативную, весом всего килограммов десять), взвалил ее на плечо и стал снимать уже все подряд – и сквер, и улицу, и дома, и людей, и ресторан «Percorso» заодно.

Степану стало интересно, что же все-таки они собираются снимать, и он уже решил отправить охранника для выяснения всех подробностей, но тут возле него раздался знакомый голос:

– Привет! – это была Алла собственной персоной, которая незаметно вошла в ресторан и теперь привычно расположилась напротив Степана – но перед этим она игриво потрепала Степана по волосам, как когда-то давно.

– Ты это что? – Степан был совсем не рад такому с ним обращению, – ты что, озаботилась поиском нового бойфренда? Извини, это не ко мне!

– Да ладно, Степа! – Алла, казалось, и не обратила внимания на его тираду, ее голос стал заговорщицким и немного хрипловатым, – или я тебе уже разонравилась? А помнишь, как нам вместе было хорошо?

– Было, было! – Степан нахмурился: его опасения насчет Аллы начинали подтверждаться, – что-то не похоже, что ты пришла говорить по делу!

– По делу, по делу! – Алла быстро схватила руку Степана и попыталась притянуть ее к себе, – у меня очень серьезное, почти постельное дело! Давай прямо сейчас, как в старые добрые времена поедем ко мне и поразвлекаемся! Ведь хорошо было, Степа!

Степан совсем не ожидал от Аллы такого напора и поэтому немного смутился и некоторое время соображал, что же ему делать с рукой – вырвать или пока что оставить так. Но потом все же вырвал, откинулся назад и нахмурился:

– Тебе заказать кофе? – он решил – сейчас самым лучшим будет не отвечать на ее страстный и какой-то уж больно подозрительный призыв. – И что это на тебя нашло, что ты так расстаралась? Если ты помнишь, между нами все закрыто. И я согласился с тобой встретиться исключительно из-за бизнеса! Или твой немецкий жених тебя не удовлетворяет? Если так, то жаль, конечно, но я все равно не при делах! Про меня можешь забыть!

– Фи, Степа! Какой ты грубый! – Алла обиженно надула губки, – ты стал еще грубее, чем прежде! Или это тебя твоя новая пассия из Москвы научила? Хабалка! – Алла не сдержалась и выплюнула это слово с такой ненавистью и таким чувством, что Степан от неожиданности даже дернул головой.

– Что, что ты сказала? Ты кто вообще такими словами тут разбрасываться? Ты что тут о себе возомнила? – Степан наливался яростью прямо на глазах. Алла словно ткнула его невидимым копьем в самое больное место, и его реакция последовала незамедлительно. Он с грохотом отодвинул стул и навис над Аллой, всем своим видом показывая, что прямо сейчас двинет ее по раскрашенной физиономии. Но не успел:

– Ай, не трогай меня! – Алла взвизгнула, как ошпаренная, и инстинктивно прикрыла голову руками, не прекращая истерично завывать. На ее вопли откуда-то вынырнули охранник и менеджер ресторана, но увидев, что происходит, и кто является участником действа, они неуверенно остановились, понимая, что каждый их шаг и каждое неправильно брошенное слово могут привести в дальнейшем к серьезным неприятностям.

– Так! – Степан прямо весь пылал от бешенства. Он почти кричал, и все окружающие могли хорошо разобрать его слова. – С меня довольно! Если я еще раз увижу тебя в поле своего зрения, – пеняй на себя, – он бросился к выходу и, по пути вручив менеджеру сто долларов США за кофе, пулей вылетел из ресторана.

– Вот ведь стерва, настоящая стерва! – Степан запрыгнул в «Геленваген» и кивком головы велел водителю трогать. Мимоходом он успел заметить, как киношники, снимавшие все подряд, отлипли от своих камер и теперь все вместе склонились над ноутбуком, тыча в экран пальцами и что-то громко обсуждая.

– Вот такой сериал, мать твою за ногу! – Степан отрывисто бросил водителю, что, дескать: «Давай дуй в ближайший салон сотовой связи!», и ткнулся лбом в боковое стекло. От стекла веяло холодом, и это немного остудило его пыл. Степан чувствовал, что еще немного, и прямо взорвется от злобы – Алла его реально достала, и еще немного, и он бы ее точно убил прямо в ресторане. Ну, или, по крайней мере, дал бы хорошего леща, хотя еще ни разу не поднимал руку на женщину.

– Так, а что она там несла про Веру? – только сейчас слова Аллы стали понемногу проявляться у него в голове, – они что, уже успели познакомиться? Интересно, а когда? Если так, то – зная эту стерву – наверняка, всё уже в Интернете: ведь она не остановится ни перед чем, чтобы попиариться в очередной раз! Значит – нужно срочно глянуть, что там творится в сети, и чего еще сегодня ждать!

Степан быстро вытащил из сумки ноутбук, вставил в него модем мобильной связи и зашел на YouTube. Он хотел набрать в поисковике: «Надомников, Нимфоманская, Штольц», но его взгляд уцепился за топ-рейтинг просмотров за сегодняшний день и сразу обнаружил далеко оторвавшийся от ближайших преследователей ролик под названием: «Бои без правил – или как две волчицы олигарха не поделили!» с изображением Аллы и Веры на переднем плане. С замиранием сердца (он хоть и был привычным ко многому, но все же в подобных шоу ему приходилось участвовать весьма редко – а честно, еще никогда) Степан быстро вытащил из бокового кармана сумки наушники, вставил их в гнездо («Еще не хватало, чтобы охранник и водитель знали, что он смотрит!»), воткнул в уши и включил просмотр.

Перед его глазами немедленно стало разворачиваться действо, не уступающее по накалу страстей взрывным мексиканским сериалам. Сначала единственным лицом в кадре была Алла, которая с уверенным видом поднималась по лестнице к квартире Степана и безапелляционно заявляла невидимому собеседнику:

– Сейчас я эту стервозу размажу по полу! Ты только постарайся снять так, чтобы ничего не упустить! Хорошо?

Потом Алла подошла к входной двери и сильно нажала на кнопку звонка. Человек-невидимка, снимающий все на камеру, тем временем устроился сбоку, причем выбрал такую позицию, что из-за двери его не было видно, зато ему открывался превосходный обзор всего происходящего. Запись шла, и вот – секунд через десять дверь открыла радостная Вера (как мы помним, она думала, что вернулся Степан) и недоуменно уставилась на Аллу с пуделем на руках, который тут же залаял на Веру визгливым хриплым голосом.

Алла немедленно ворвалась в квартиру Степана, и вправду пытаясь снести Веру на пол – как и обещала. При этом она изрыгала оскорбления, как извозчик, и ей безостановочно вторила ее собака, иногда даже перекрывая вопли самой хозяйки. А камера переместилась таким образом, что всё, происходящее в квартире, было, как на ладони.

Понятно, что Алла находилась к камере спиной, зато Вера была видна отлично. На ее лице застыло недоуменно-растерянное выражение, которое, впрочем, через несколько секунд сменилось решимостью, и Вера стремглав убежала по лестнице куда-то вверх. То, что последовало затем, явилось для Степана такой неожиданностью, что от удивления он даже немного раскрыл рот и так и сидел с глупым видом до самого конца представления.

Вера очень быстро вернулась – Алла уже приняла позу победительницы (это было заметно даже со спины) – и вернулась совсем не безоружной. В руках у нее оказалось орудие пролетариата – замечательная финская швабра, длинная и очень легкая, с закрепленной на конце жесткой пластиковой щетиной, коей Вера буквально с налета и ткнула Аллиного пуделя прямо в морду. Его гавкающий хрип моментально перешел в дикий вой, пудель дернулся у Аллы на руках и немедленно разукрасил ее костюм обильными черными испражнениями. Алла прянула назад, что-то визгливо заверещав, а Вера уже занесла над ее головой наказующую швабру, но на горе (или на счастье) зацепила лампу на потолке – которая и разбилась с громким хлопком, окатив Аллу целым водопадом осколков.

Второго удара нанести ей уже не удалось – Аллу вынесло из квартиры, и она устремилась вниз со скоростью курьерского поезда, а Вера, все еще сжимая в руках швабру, выскочила за ней и только тут обнаружила, что ее, оказывается, снимают на камеру. Она смешно показала оператору язык и захлопнула дверь. Конец! – и Степан медленно выпустил воздух из легких, обнаружив себя до боли сжимающим экран ноутбука, а рядом охранника и водителя, которые усиленно делали вид, что всё, происходящее с боссом, их никоим образом не интересует.

– Блин! Вот это драйв! – Степан перевел взгляд вниз на счетчик просмотров, количество которых только за последние несколько минут увеличилось на добрых три тысячи и теперь уверенно приближалось к полумиллиону. Время загрузки клипа: одиннадцать тридцать утра, дата – сегодняшняя. – Ай, да Вера! Вот это отожгла! А комментарии – любо-дорого почитать!

Комментарии, действительно, были, что надо. Само собой, большинство нецензурных, (но это – норма), и почти все сходились во мнении, что таких разборок в стане крутых еще никто не видел, и что блондинка – чисто супер-гёрл, а брюнетка – конкретный отстой.

Степан прочитал пару комментов и перевел взгляд на окно. Он почти ничего не видел – его всего трясло, а настроение улучшилось настолько, что он еле-еле сдерживался, чтобы удержать рвущиеся из глаз от смеха слезы. Усилием воли он взял себя в руки и решил еще посмотреть, что там пишут гламурные новостные ленты.

– Ага, а вот и они: «А она-то оказывается с зубками!», «Московская выскочка ставит на место питерскую соперницу!», «И где он только таких находит?», – это уже про самого Степана, далее: «Супер-Вера!», «Так держать, или наши побеждают!», «Ну что, Аллочка, рукав-то отстирала?» и т. д. Казалось, весь Интернет кипит от обсуждения утреннего проишествия – как будто пиар-раскрутку Веры кто-то специально оплатил.

– Да, дела! Зато теперь уже никто не скажет, что, дескать, Надомников-младший надумал взять в жену какую-то непонятную и никому неизвестную крестьянку! Смотрите, а вот наша супер-Вера, прошу любить и жаловать! Теперь ей самое место в телевизоре – это точно! Да, молодец! – Степан немного успокоился, похрустел пальцами, выключил ноутбук, спрятал его в сумку и вылез из машины: «Так, теперь за мобильником и домой!»

* * *

Алла Нимфоманская обескуражено и сквозь слезы смотрела, как ее бывший жених (теперь уже окончательно бывший) садится в свой «Мерседес», и машина срывается с места. Да, она рассчитывала совсем не на такое окончание беседы!

– А все эта жаба виновата! – слезы душили Аллу, и она использовала уже третий платок, чтобы хоть как-то сдержать их поток. – А я-то хороша! Так и не научилась держать язык за зубами! И еще эти уроды утренние – ведь велела им ни в коем случае не выкладывать запись в Интернет! И они мне еще клятвенно обещали, что, мол – никогда! А сами что сделали? Завтра же натравлю на них братков! Или, может, сразу на нее? Нет – с ней нельзя, Степан меня тогда убьет – или его нукеры, у этих-то точно рука не дрогнет! Ладно, пришло мое время брать реванш! – и Алла решительно вскочила и ринулась в дамскую комнату наводить порядок на лице.

Когда через семь минут она вышла обратно, Степана и след простыл. А вот телевизионщики – ими оказались специально нанятые Аллой сотрудники одной коммуникационной компании – совсем не спешили расходиться и ждали ее появления. Так и было заранее обговорено, и сейчас ей представится отличная возможность отомстить!

– Ох, ты у меня еще попрыгаешь, вспомнишь еще меня, узнаешь, на что я способна! – Алла быстрым шагом направилась к молодым людям и жестом приказала им следовать за ней. Когда они отошли на значительное расстояние от ресторана, Алла остановилась и скомандовала настроить камеры – она собирается дать интервью, которое прямо после съемки нужно выложить в Интернет и раскидать по линкам.

Но перед интервью она хочет посмотреть, какие кадры удалось снять из ее встречи с Надомниковым:

– Так, отлично! Молодцы – все сделали, как нужно! Концовку отрежьте, оставьте только вот эти кадры и еще вот эти, а эти можно закольцевать и сделать ролик минуты на три. Так, вот – вот то, что нужно! Теперь посмотрим, как ты будешь скакать по кустам после такого! – Алла со счастливым лицом встала напротив установленной на треноге видеокамеры и приготовилась говорить.

– Внимание, съемка!

– Здравствуйте, меня зовут Алла Нимфоманская, я – модель и известна в нашем городе почти всем! Два дня назад мой жених Степан Надомников вывез из Москвы какую-то лохушку, которая утверждает, что он, якобы, обещал взять ее замуж. Так вот – я с удовольствием сообщаю этой лохушке, что пока она у Степана дома готовит борщи и моет пол, Степан наслаждается моим обществом – а потому что он настоящий мужчина и ценит только настоящих женщин, а не поломоек! Так что, ау, девушка! Смотри и наслаждайся!

– Стоп!

– Ну, как? Нормально? Переписывать не нужно? Отлично! Теперь быстро – совместить этот ролик с предыдущим и залить в сеть. Да – вот вам, как я и обещала, тысяча евро, и можете быть свободными. И все исходники уничтожить! Понятно вам? Не дай вам бог, чтобы они всплыли где-нибудь потом – бошки вам поотрываю! – парни и девушка синхронно кивнули, всем своим видом показывая, что, конечно, поняли – в чем вопрос?

Затем Алла лично проследила, как оператор склонился над компьютером и быстрыми уверенными движениями монтирует материал, накладывает на него звук и совмещает его с изображением, а потом отправляет ролик в сеть. И не просто отправляет, а делает моментальные ссылки и рассылает изображение по редакциям.

– Вот! Вот это триумф! Вот это настоящий триумф! – Алла смотрела, как ежесекундно увеличивается количество просмотров, а когда на ленте новостей появилось сообщение: «А вот и ответка, и загадка, кажется, решена!», она от радости даже обняла и расцеловала инженера (того, кто монтировал материал), попрощалась со всеми и быстро-быстро пошла в сторону своей припаркованной на другой стороне площади машины. – Ну, вот и все, Степа! А теперь – вот теперь, точно – можно с легким сердцем улетать в Германию! Пока, милый, пока, но не целую!

* * *

Степан пробыл в салоне связи гораздо дольше, чем рассчитывал. Он давно не покупал ничего в таких заведениях, хотя и менял телефоны, как перчатки – сразу после выхода самой последней модели. Однако он заказывал их по Интернету и плохо представлял себе, сколько времени отнимает выписка необходимых документов, оформление гарантийных талонов, выбор чехла и т. д. Кроме того, еще пришлось минут десять постоять в очереди, и Степан ни за что не стал бы этого делать, если бы не Вера. Он твердо решил купить ей телефон, причем, самый новый и самый крутой – чтобы она не размахивала направо-налево своим стареньким смартфоном – все-таки невеста олигарха, не абы кто!

В итоге он проколупался почти полчаса и вышел из салона невероятно злой – такого бездарного времяпрепровождения у него давно не было! Но все-таки купил что хотел. Отличная модель – LG G-Flex Titan! А настроение? Оно быстро восстановилось – стоило ему только вспомнить поединок Аллы с Верой. Теперь Степан хорошо понимал, зачем Алле понадобилось вот так вызывать его на разговор – ей хотелось хоть немного прийти в себя после столь сильного унижения. Степан, вообще, недоумевал, зачем она выложила этот ролик в сеть – не такая же она все-таки глупая! По крайней мере, он бы на ее месте сделал все, чтобы подобный конфуз никто не увидел.

Это оставалось загадкой, как и то – собственно, а на что Алла рассчитывала? Она-то не могла не знать, что Степан ее пошлет, сейчас Алла для него – никто и ничего не значит!

– Да, и надо дополнительно позаботиться, чтобы таких шуток больше не было! – Степан пытался понять логику всего происшедшего. Ему почему-то казалось, что в цепи своих рассуждений он упускает что-то важное – вот только что? – Ладно, над такими вещами вредно думать много, а нужно действовать со свежей головой, так что теперь домой и срочно! Пора бы уже и с невестой хоть немного времени провести!

Но стоило ему сесть в машину, как водитель сообщил, что по всему маршруту следования – пробки, вернее один большой затор, и пишут, что ждут проезда эскорта какой-то крутой шишки – может быть, даже самого президента. Короче, все перекрыто, а на метро добираться жутко неудобно, и времени займет не меньше, чем дождаться, пока дороги разблокируют.

Степан посмотрел на часы – двадцать минут восьмого.

– Интересно, и сколько все это займет? Я что, должен тут в машине ночевать? – подумал он, соображая, может, ему все-таки выйти и пойти пешком. Отсюда до дома было совсем недалеко, вот только идти не хотелось. Прошедшие дни выдались по-настоящему суматошными, так что физическое состояние Степана было не самым лучшим, а вприпрыжку бегать по вечернему Питеру и так радости немного.

– Ладно, поехали, постоим в пробке! – Степан дал отмашку водителю, настраиваясь на долгое и нудное сидение в «Мерседесе». От нечего делать он закрыл глаза. Можно, конечно, попялиться в ноутбук, но у Степана в последнее время сильно болели глаза – сказывалось постоянное недосыпание, и он решил их поберечь. Вместо ноутбука он вставил в уши наушники и включил музыку – подборку тем от отечественных рокеров, пока еще не успевшую ему надоесть…

Из сна, больше всего напоминающего какое-то тяжелое забытье, его вырвал непрекращающийся вой автомобильных гудков – они все еще стояли в огромной пробке, и водители вокруг уже потеряли терпение. Они всячески выражали свои эмоции, беспрерывно сигналили, собирались в кучки возле автомобилей и громко, размахивая руками, обсуждали, что, дескать: «Доколе можно терпеть это безобразие, и что водители – не люди что ли?»

Голова была пустой, короткий вечерний сон в машине не принес облегчения, а все больше – ватную тяжесть где-то в районе затылка. Степан открыл окно, чтобы глотнуть свежего воздуха, но моментально закрыл его обратно – снаружи было слишком суетливо, и слушать новые фольклорные находки остальных участников движения совсем не хотелось. А в «Мерседесе» – комфортно, вот только это никак не влияет на скорость их передвижения.

Степан посмотрел на часы:

– Ого! Уже полдевятого! Что там – известно, когда поедем? – спросил он охранника, как раз в это время садящегося в машину и, видно, только что говорившего с остальными водителями.

– Вроде, вот-вот должны, босс! Говорят, тузы проехали минуту назад, и скоро движение разблокируют! Ага – первые пошли!

В подтверждение слов охранника через полминуты автомобилисты вокруг стали радостно запрыгивать в своих железных коней и заводить двигатели. Пробка понемногу начинала рассасываться, и «Мерседес» Степана двинулся вслед за всеми в плотной толпе в три ряда, постепенно набирая скорость и выходя на стратегический простор.

Мобильный телефон Степана издал зуммер, характерный для SMS:

«Пока, милый, целую! Я уезжаю! Надеюсь, у тебя все будет хорошо!»

Степан прочитал сообщение и недоуменно воззрился на него – как страус на палку с кепкой, поднятую поверх его головы.

– Да что за фигня сегодня такая! – он выругался вслух и посмотрел на номер, откуда пришло SMS. – Вроде – тот же номер, что и с утра. Да, верно! И, кроме того, ведь именно с этого номера ему звонили днем! Те два неотвеченных вызова – в то время пока его телефон был отключен. И что это значит? – его риторический вопрос повис в воздухе, поскольку ни водитель, ни охранник ничем не могли сейчас ему помочь. – А вдруг звонила Вера? Но если это она, то с чего ей вдруг куда-то уезжать? – от одной мысли, что это может быть она, Степану стало нехорошо. – Или же все-таки не Вера?

Он колебался. Многолетняя приобретенная привычка ни в коем случае не отвечать на непонятные звонки (которая была привита ему начальником охраны семьи еще с самого детства) стала для него второй натурой. Поэтому он и не торопился. Потом, выждав минуты три, не утерпел и передал телефон охраннику:

– На перезвони по этому номеру! И узнай, кто на том конце. Но если трубку возьмет девушка, – Степан немного поморщился, думая, продолжать дальше или нет, – то сначала дай трубку мне! Чем черт не шутит, вдруг это и вправду Вера! – но этого он уже вслух не сказал.

– Понял, шеф! – охранник схватил телефон и быстро набрал нужный номер. – Не отвечает, шеф! Заблокирован или же отключен!

– Ты точно тот номер набрал? Ну-ка верни, я сам позвоню! И вправду! – номер не отвечал, а только железным голосом бесстрастно сообщил, что абонент находится вне зоны действия сети. Степан не знал, что и думать – так иногда бывает: вроде, ничего из ряда вон не происходит, но начинаешь беспокоиться на ровном месте. – Так Вера или спам? – он лихорадочно соображал, что делать. Но кроме как быстрее добраться до дома, никакие идеи в голову не шли.

– Ладно, – Степан помассировал себе щеки, пытаясь хоть немного разогнать свинцовый туман в голове, – давай-ка жми! – и водитель вдавил педаль газа в пол до упора.

Через пять минут – без десяти минут девять «Геленваген» въехал во двор, и Степан на ходу выпрыгнул из него, разминая затекшие суставы и спину и устремляясь в квартиру, которая должна разрешить все его сомнения. Он быстро поднялся по лестнице, кивнув консьержу, открыл дверь ключом и весело крикнул с порога: «Ну, вот я и дома! Ау – есть кто живой?»…

* * *

– Так, ну что, пришло время изучить матчасть! – Вера неуверенно включила ноутбук, все еще сильно сомневаясь, нужно ли ей снова просматривать все это безобразие. Зашла на YouTube и с замиранием сердца набрала в поисковой строке: «Вера Штольц». В ответ на ее запрос сервис моментально выдал на гора добрую дюжину клипов, смонтированных из видеокадров с церемонии награждения и из ее утреннего побоища с Аллой Нимфоманской.

Клипы были на любой вкус – Вера представала в различных ракурсах и позах, при ярком освещении или же почти в темноте. И одна, и со Степаном и с Аллой – в общем, смотри, что хочешь! А один особо ретивый МЧ (может быть, новый поклонник?) даже умудрился залить в сеть нарезку из ее моментальных фотографий: поочередно – то на сцене с букетом, то со Степаном, стоящим на одном колене, то со шваброй, разбивающей лампу под потолком, то с высунутым языком на площадке перед квартирой Степана. И наложил на нарезку музыку из «Эммануэль» – отчего у Веры затряслись руки.

Она еще раз взглянула на количество просмотров – цифры просто зашкаливали, и комментарии шли нескончаемым потоком. Еще пару дней назад Вера и предположить не могла, что светские хроники (подумаешь – передрались между собой две подружки олигарха!) вызывают такой интерес. По всему было видно, что аффилированные структуры не дремлют и моментально пускаются в раскрутку того или иного видео, непосредственно имеющего к ним отношение. Например, клипы с церемонии награждения были явно слиты самими организаторами, и ими же ведется кампания по их раскрутке.

– Ничего не скажешь, профи! – уважение к методам и скорости работы промоутеров и пиарщиков у Веры значительно возросло. – А теперь пора перейти к самому главному блюду вечера – внимательному просмотру последнего клипа имени меня! Но только без чтения комментариев – поскольку очень вредно для здоровья! – Вера щелкнула мышкой и вновь возвратилась в сегодняшнее утро, только теперь наблюдая за собой со стороны. Три минуты видео вместили все, что приличествует жанру выяснения отношений между претендентками. Под конец Вера даже не выдержала и захохотала во все горло – и особенно, когда глазами оператора смотрела на кубарем скатывающуюся с лестницы госпожу Нимфоманскую и на себя с непонимающим взглядом, уставившуюся прямо в объектив видеокамеры.

– Интересно, а актрисы смотрят фильмы со своим участием? – Вера проговорила это вслух и представила, как она сама появляется в телевизоре и авторитетно выговаривает берущим у нее интервью журналистам: «Я никогда не смотрю сама на себя – а потому, что ненавижу видеть с себя таким тупым лицом!»

– Да, что ни говори, а отлупить (ну, или почти отлупить соперницу) многого стоит! Ну, а теперь после просмотра кинопередачи можно и просто Интернет почитать! Так, что здесь у нас – может, стоит начать с ленты новостей? Что, вообще, в мире творится-то? Так: «Многочлены большой восьмерки договорились о проведении конкурса на звание самого крутого многочлена. США сразу же заявили о своих многочленных амбициях!», это не сильно интересно, следующее: «В США один житель Техаса вышел сегодня с утра во двор и обнаружил, что забыл, в какой стране живет. Чтобы исправить положение пришлось срочно делать лоботомию», это тоже мимо, еще: «Скоро в Санкт-Петербурге будет проживать миллиардеров больше, чем в Москве – сюда решено перевести головной офис «Газпрома», ну, это совсем не новость, ага вот интересно: «Бред Питт решил открыться миру. На самом деле – он женщина, переодетая мужчиной, о чем свидетельствуют его эротические ямочки на щеках. И почему только об этом раньше никто не догадался?»

Вера прыснула со смеха. Ее настроение повышалось с каждой минутой:

– Скоро должен, наконец, появиться Степан, и вот еще и эта статья – интересно, что там внутри? – Вера перешла по ссылке и с удивлением прочитала, что аргентинский трансвестит, который когда-то действительно был женщиной, и который взял себе псевдоним Бред Питт, переодевается мужчиной и рассуждает о своей тяжелой жизни и тотальном недопонимании на ежемесячном шоу «Веселый аргентинский горячий ром» в Буэнос-Айресе.

– И причем здесь Голливуд? – недоуменно подумала Вера и сама себя спросила, – а что там с последними новостями об Анджелине нашей красавице? Опять под нож, и так – три раза в год? Впрочем, бог с ними, пора и закругляться – а то много читать Интернет вредно, может ненароком случиться закипание мозга! – она уже собралась выключить ноутбук, но тут ее взгляд ненароком упал на только что выскочившее на новостной ленте сообщение: «Прощай, Вера – или по следам одной разборки!», и Вера замерла. Она сильно зажмурила глаза, все еще надеясь, что ее это совсем не касается, потом затаила дыхание и, как спортсмен, сигающий с десятиметровой вышки в воду, ткнула в заголовок курсором.

«А вот и жареные факты! Не успели мы с вами насладиться похождениями нашей новой звезды Веры Штольц, как на поверхность прорываются такие свидетельства, от которых не спрятаться даже ей. Оказывается – а нам это известно из достоверных источников – Надомников младший (наследник финансово-промышленной империи) вовсе и не горит желанием связать с ней жизнь! И вправду, зачем ему нужна эта совсем еще недавно никому не известная девушка из глухой московской провинции, если у него под рукой всегда есть блистательная Алла Нимфоманская – и это даже несмотря на то, что утром она получила от Веры шваброй!

По случаю утренней конфузии она уже заявила нашему корреспонденту, что: «Иного и не ожидала, поскольку ее соперница (Вера) происходит из рода потомственных полотеров, и противостоять ей в честном бою на швабрах нет никакой возможности!» По словам все той же Аллы Степан Надомников в приватной встрече сам лично сообщил ей, что: «Ах, Вера? Да не обращай ты на нее внимания – она будет только лишь готовить борщи и мыть пол, а вот ты – совсем другое дело, и всегда и навеки будешь только моей!»

И чтобы не прослыть голословной в таких серьезных обвинениях, Алла передала в наше распоряжение видеозапись их встречи со Степаном Надомниковым буквально несколько минут назад, из которой видно, что все, сказанное Аллой, очень похоже на правду. Ведь так могут вести себя только влюбленные!

Кстати, обратите внимание на дату и время записи! Она сделана сегодня, что говорит о том, что они встречались в то время, когда Степана ждет в его роскошной квартире бедная Вера и готовит ему борщ, а может – моет пол!

Желаем Вам приятного просмотра и наслаждайтесь! А напоследок – полное интервью от Аллы Нимфоманской – нашей настоящей победительницы!»

Вера с ужасом смотрела, как Степан сидит за столиком ресторана «Percorso», потом к нему подходит Алла и взъерошивает ему волосы. Далее они начинают мило о чем-то ворковать, и Алла время от времени хватает за руку Степана и подолгу держит ее, а он не собирается ее отнимать. И, кажется, оба совершенно довольны обществом друг друга, мило переговариваются, шутят и вовсе не собираются расходиться.

Вскоре запись оборвалась, и на переднем плане появилась сама Нимфоманская, которая с видом триумфатора стала вальяжно тянуть в камеру: «Здравствуйте, меня зовут Алла Нимфоманская, я – модель и известна в нашем городе почти всем!..» Ну и так далее.

Вера сидела перед экраном и собиралась с силами, чтобы не упасть на пол. На нее навалилась такая слабость, что, казалось, стоит ей подняться на ноги, как они тут же подогнутся, и она уже никогда более не сможет ходить. Дальше – больше. Интернет почему-то автоматически перешел на сайт, посвященный «Гламуру и сплетням» (как было написано в шапке самого сайта), и Вере открылась вся настоящая правда ее положения.

Кстати, может быть, это она сама неудачно щелкнула кнопкой мыши, и ее перенаправили на «Гламур и сплетни» – кто знает, ведь от Интернета никогда не знаешь, чего ожидать! В любом случае, заголовки, которыми пестрел весь сайт, не оставляли никакого сомнения: «Всё, Верина жизнь закончилась, и теперь ей лучше просто умереть!», ну, или укатить в Москву для разнообразия – что тоже смерти подобно, поскольку там ее ждет разъяренный зверь-Аполлинарий.

Самыми нейтральными были следующие:

«Степан Надомников и романтическая встреча с бывшей возлюбленной»;

«Алла – здравствуй, Вера – прощай!»;

«Наш ветреный Надомников-младший», но больше шли вот такие:

«Поломойкам здесь не место!»

и

«Ну и как тебе, Вера, питерский борщ?»

Словом, журналисты (или кто там пишет весь этот бред) не оставили на Вере ни одного живого места и прошлись по ней, подобно сорокатонному карьерному бульдозеру из фильма-трилогии: «Бульдозер-убийца снова в деле». И конечно, все сплошь и рядом ссылались на уже известный Вере пресловутый видеоролик с Аллочкой в главной роли. Ну, и со Степаном, само собой – уж главнее его здесь никого не было.

Зато интернет-сообщество горой встало на Верину защиту, и целый громадный воз непристойных, полу-пристойных и почти что пристойных комментариев подтверждал это. Почти все просмотревшие клип сходились во мнении, что, во-первых:

– этой ощипанной курице Нимфоманской до Веры Штольц – как до Парижа в позе согбенного, смотрящего уныло назад волкодава на четырех костях;

– во-вторых: Надомников – настоящий урод, а если все сказанное Нимфоманской правда (в чем очень многие сильно сомневались), так урод вдвойне, поскольку такие красавицы, как Вера, на дороге не валяются, а таких куриц, как Нимфоманская – пруд пруди, и это даже несмотря на ее крутые шмотки. Кроме того, всем известно, что Нимфоманская – конченная сучка, поэтому шваброй ей по лицу – это еще очень демократично;

– и, в-третьих: «Если бы у меня была такая женщина, как Вера, я бы нашел к ней подходы», и: «Вера, я тебя люблю, возьми меня замуж!»

Но комментарии – единственное, что хоть как-то утешило Веру. Видеть своего вроде жениха рядом с Аллой было нестерпимо. Конечно, она знала о силе прошлых связей (сама испытала их на себе!), о том, что давным-давно разведенные бывшие супруги зачастую стремятся поддерживать такие же отношения, как и в браке, и ужасно ревнуют друг друга, о том, что некоторые особо чувствительные экземпляры проносят даже свою школьную любовь через всю жизнь – но ей-то что с того? И что теперь делать? Ведь сама она возвращаться к Аполлинарию не собиралась! А теперь, похоже, придется! По крайней мере – в их общую квартиру, пока будет оформляться развод, и делиться недвижимость.

Ощущение жуткой обиды и несправедливости переполняло Веру до самой макушки. И особенно оттого, что она (а ведь ей раньше очень хорошо удавалось чувствовать фальшь и неправду) не смогла разглядеть этого в Степане. А ведь он мужчина, а поэтому из него, по определению – плохой притворщик!

– А, впрочем, что я говорю? Его-то мамаша как меня провела, как последнюю деревенщину! А сынок – чем хуже? Искусство обмана, наверняка, в крови! – слезы текли по щекам Веры, и ей потребовалось добрых десять минут, чтобы временно подавить рыдания и привести себя хоть немного в порядок – по крайней мере, умыться и хорошенько растереть лицо полотенцем, чтобы восстановить нормальное кровообращение и приток той самой крови к голове. Ведь нужно срочно соображать, что делать! Кроме того, наверняка, не пройдет и получаса, как на нее посыплется целый вал звонков от подружек и родителей, которые будут наперебой советовать, укорять и сочувствовать. Вот это будет уже действительно невыносимо, и чтобы избежать телефонных сцен и рыданий в трубку, Вера просто отключила мобильник.

Вера металась по квартире, обдумывая план дальнейших действий. Она и так слишком долго терпела все это! Конечно, если бы Степан за два дня уделил бы ей хоть немного внимания – кроме того, что увез ее сюда и оплатил целый ворох одежды – все было бы и ничего: и еду готовить, в общем, нетрудно и с потенциальной свекровью в результате можно теоретически поладить. Но мало того, что Степана нет – он еще и засветился с этой стервой!

– Совсем, что ли, мозгов нет? – ярости Веры не было предела, – или ты это, Степушка, специально для меня придумал? Чтобы эффектнее все вышло? Вот это, Степушка, я вряд ли когда смогу понять и принять – а ведь ты еще два дня назад клялся мне в любви! В любви? Какой такой любви? Марш на кухню к борщу! – теперь Вера накручивала сама себя с такой скоростью, что еще немного – и буквально разорвалась бы изнутри. Но самое обидное то, что она уже понастроила планов, и теперь придется все снова менять, а как там будет – вот это вообще совершенно непонятно!

– Так, ладно, стоп! – Вера прекратила метаться по квартире, неимоверным усилием воли заставила себя сесть и стала глубоко и ровно дышать. В таких случаях дыхание всегда было для нее тем заветным спасательным кругом, уцепившись за который можно быстро придать ясности и относительного спокойствия мыслям. А они Вере ой как сейчас нужны!

Через пять минут план действий созрел у Веры в голове. Она уезжает в Москву! Прямо сейчас – просто возьмет и просто уйдет, заберет с собой вещи – и на вокзал, а с утра – уже в Москве. Действительно, не устраивать же сцену ревности с битьем посуды! Да и на каких, собственно, основаниях? Кто она Степану – вообще никто, и они даже до сих пор не спали вместе!

– Теперь, что касается долгов. Уезжать нужно, со всеми расплатившись. Так – одежда! Она вся еще совершенно новая, и Степан отдаст ее обратно в магазин. Значит, только шмотки, которые на мне, и сумочка. За сумочку можно не платить – положу к основной куче вещей, да и все дела. Она носилась-то всего два раза, да и то – недолго, муха не сидела, никто и не заметит. Теперь вот с этим. Ага – где-то у меня есть визитка магазина, оставленная Варей! – Вера быстро прошерстила сумочку и извлекла оттуда нужную карточку, после чего бегом рванула к телефону и набрала нужный номер.

На ее счастье Варвара была все еще на месте, и Вера быстро объяснила, цены на какую одежду ей хотелось бы узнать. Все, что на ней, потянуло аж на целых пятьдесят тысяч, и вот это уже настоящая катастрофа! Вера и предположить не могла, что ее одежда стоит настолько дорого. В итоге она не нашла ничего лучше, чем просто скинуть с себя все и вновь влезть в немыслимые (еще с вокзала в Москве) леггинсы, майку и кофту и оставить только новое белье, которое сама Вера оценила в шесть тысяч рублей (со скидкой за уже б/у).

– Так и порешим! – Вера, достав из кошелька шесть тысяч бельевых рублей, вновь заметалась по квартире, ища, куда бы их сунуть. – Да – есть, наверное, смысл написать ему записку, хотя он мне не очень-то и писал! Да – так будет лучше! – Вера поднялась на кухню, выдернула из салфетницы салфетку (вчера сама покупала!) и быстрыми размашистыми предложениями настрочила послание:

«Признаться честно, ты меня удивил – я встречала в своей жизни много обманщиков, но чтобы обман проявился так быстро, это со мной в первый раз! Спасибо за науку, надеюсь, ты на меня не в обиде за то, что я пожила в твоей шикарной квартире пару дней – хотя ночь была всего одна! Оставляю весь гардероб, он новый – так что ущерба я не принесла! Да – покупаю только белье, что сейчас на мне, и шесть тысяч положу на салфетку. Я, конечно, надеялась, что все будет совсем по-другому, но я девушка сильная и как-нибудь переживу. Да, и последнее. Может быть, когда-нибудь и встретимся, но только не сейчас. А сейчас я видеть тебя не хочу! Пока – и привет Алле, и наилучших пожеланий в зарабатывании денежных средств! Вера».

Вера смотрела на записку, и слезы вновь навернулись у нее на глаза. Сказка кончилась, так и не успев толком начаться. Все, как во взрослой и совершенно несправедливой жизни! Все, как всегда! Но, впрочем, жизнь-то продолжается, а обида – это вещь нематериальная, и если за нее не держаться, то скоро забывается, бледнеет и тает, словно призрачный туман по наступлению знойного утра. Да – на всякий случай нужно еще толкнуть ему SMS – вдруг (чем черт не шутит!) он не сразу найдет ее записку, а будет искать саму Веру?

По правде говоря, Вере и самой хотелось, чтобы было так – чтобы Степан ринулся за ней на вокзал, чтобы бегал по вагонам поездов, пытаясь ее разыскать, чтобы звонил по мобильнику, чтобы дал объявление на вокзале, типа: «Такая-то, такая-то срочно подойдите к билетным кассам, Вас ожидает олигарх Надомников!», или что-нибудь вроде. И она решилась и включила телефон:

– Так и есть, уже три пропущенных звонка – и все три от мамы. А вот Ирка пока не звонила – злорадствует? – Вера быстро настучала SMS и отправила его на номер Степана. Постояв еще минуты две для порядка (вдруг, перезвонит?), она со вздохом отключила телефон (теперь уже, наверное, навсегда – зачем ей питерская SIM-ка?) и убрала его в сумку от Chanel.

– Ну, вот и все! Пора, брат, пора! Точнее сестра! – ей нужно было спешить, но что-то все еще удерживало Веру в квартире, и сомнения с еще большей силой атаковали ее измученный мозг. Этого она вынести уже не могла и, чтобы раз и навсегда от них избавиться («Не знаешь, что делать – делай шаг вперед!»), решительно шагнула за порог и хлопнула дверью с той стороны. – Конец, финита-ля, оревуар, меня ждет Москва! – она еще успевает на вечерний поезд до Москвы – которых, к слову говоря, больше десятка. Удобно!

Глава восьмая. От заката до рассвета, плюс любимая уборка

Как и вчера, на появление Степана никто не отреагировал. Совсем нехорошо – дурные предчувствия Степана, кажется, начинали материализовываться.

– Неужели, в самом деле, я от бабушки ушел? А вот и нет – а только от дедушки! Но на всякий случай нужно все-таки заглянуть в спальню! – Степан быстро поднялся наверх и открыл дверь в гостевую комнату. – Так, кроватьзаправлена, все в полном порядке, а Веры-то и нет! И свет везде потушен, и вода в ванной не течет! И мне кажется, я знаю, что это все значит!

Он вошел на кухню, включил кофемашину и сел за барную стойку. Подождал, пока по пластиковым трубкам протечет вода, аппарат выйдет на рабочий режим и будет готов сварить кофе хозяину. Бзынь! Степан проследил, как его кружка наполняется горячим бодрящим напитком, кинул в кружку пару кусочков сахара, размешал и сделал большой глоток.

– Блин! Ну вот похоже и все! Кстати, а что это за кофе-то? – Степан неожиданно вспомнил, как он выбросил последний пустой пакет из-под «Jamaica Blue Mountain», – Вера, что ли, купила? А кому еще, кроме нее? Зоя покупками не занимается, – он поднялся и открыл шкафчик кухонного гарнитура, где обычно хранились пакеты с сыпучими продуктами, – точно, вот и он – дешевый, но, впрочем, за неимением другого пойдет!

Вдруг его взгляд приковала исписанная ручкой салфетка – прямо в середине стола – и деньги. Шесть тысяч рублей.

– Становится все интереснее и интереснее! – Степан схватил салфетку и поднес ее поближе к свету. Почерк у Веры (хотя сейчас почему-то считается, что молодые люди совсем не умеют красиво писать) был почти каллиграфическим, так что понять, что она хотела сказать, было совсем несложно.

– Что за бредятина? У нее что, совсем крыша поехала? Ау, ты где, крыша – едешь шинами шурша? – Степан два раза прочитал записку, и от навалившейся на него внутренней тяжести у него защемило сердце и немного перехватило дыхание. – Какие обманы, какая к черту Алла? И кто-нибудь может мне толком объяснить, что здесь происходит?

Вопрос был, конечно, риторическим – все понятно без переводчика. Вера уехала обратно в Москву (наверное, в Москву), только почему она обвиняет его во всех грехах? И что за время его отсутствия произошло такого неожиданного, что так могло на нее повлиять?

– Ну, допустим, она близко к сердцу восприняла свое утреннее знакомство с Аллой, но она же дала ей достойный отпор, и все было хорошо! – Степан пытался понять логику событий и пока не мог. Он выехал из дома три часа назад, Веры не было, но и никакой записки и денег тоже не было. Зато был приготовлен обед, и все говорило о том, что в доме появилась настоящая хозяйка – потому что временные девушки обеды не готовят совсем. Значит, что-то произошло за этот отрезок времени.

– Вот только что? Что это могло быть, из-за чего она вдруг сорвалась, как бешеная, да еще и деньги за трусы оставила! – явно существовало что-то еще, о чем он ничего не знает – какого-то звена цепи не хватало, – нельзя же все списать на непредсказуемую женскую психику!

Внезапно у Степана засосало под ложечкой. С шести до девяти вечера было только одно событие – встреча с Нимфоманской, если не считать два часа в машине по дороге домой.

– Неужели эта стерва что-то наколбасила? Тогда я ее точно урою! – Степан быстро включил ноутбук (тот самый, которым воспользовалась Вера, когда решила посмотреть на себя в сети) и немедленно нашел отгадку. Новый ролик от Аллы Нимфоманской (вместе с утренними разборками с Верой) прочно обосновался в топе и набирал просмотры со скоростью, с которой жадный до топлива двигатель реактивного истребителя на форсаже поглощает авиационный керосин.

– Ах ты ж, твою мать! – Степан и сам не заметил, как начал бегать по кухне, изрыгая во весь голос всевозможные проклятья вперемешку с трехэтажным матом, которому мог бы позавидовать даже боцман торгового флота с сорокалетним стажем. – Какой же я, твою мать, придурок! – его бешенство невозможно было передать словами, и попадись ему Алла именно сейчас, он бы ее придушил самолично без всяких угрызений совести. – Ну, надо же попасться на такую дешевую разводку! – Степана колотило не на шутку – он еле-еле вытянул телефон из кармана джинсов и от ярости долго не мог найти нужный номер.

– Алло, Тимофей, срочно ко мне! Да, прямо на квартиру! Через десять минут? Хорошо! – Степан отключился и обессилено повалился на стул. Такого позора с ним еще не случалось. Его развели, как последнего пацана, и теперь нужно что-то предпринимать, чтобы хоть как-то сохранить лицо и выправить ситуацию. И как он дал такого маху? А эти телевизионщики – почему он не подумал, что это подстава? А что скажет отец и мама? Они-то как отреагируют на все это безобразие, не говоря уж о лишнем шуме, который никак не способствует бизнесу? Степан жутко не любил, когда кто-нибудь выносит мусор из его частной избы, и такое коварство Аллы выбило его из колеи. А Вера? Понятно, почему она накатала такую телегу и убежала – после того, как тебя представляют в роли полотера, убежать – это еще не самое плохое, можно еще и по роже сапогом или еще чего похлеще! Типа: два удара – восемь дырок!

Степан чувствовал себя, как рыба, выброшенная на берег, а обстоятельства требовали от него немедленных действий. Но пока не появится Тимофей (начальник охраны семьи), ему остается только ждать. А что лучше помогает отвлечься и сосредоточиться? Физические упражнения и еще сигареты. Ему нужно успокоиться, и он не курит. Так что двадцать приседаний, и отжаться сто раз – то, что доктор прописал! К приезду Тимофея Степан должен принять уже более-менее нормальный вид, чтобы не выглядеть, как последний лох с перекошенным лицом.

Боль терзала его изнутри – и особенно от пропущенных Вериных звонков и от ее SMS-сок, которые он воспринимал, как спам. Боль было не остановить – она накатывала волнами, и чтобы хоть как-то от нее отстраниться Степан резко стукнул себя кулаком в лоб и аж подпрыгнул – таким неожиданно сильным оказался удар:

– Я точно кретин, и мне уже давно пора к доктору!

Конечно, у него были оправдания, да только весьма условные: зашоренность делами, усталость и привычка игнорировать новые вводные, поступающие от ранее неизвестного адресата. А Вера-то и являлась тем самым адресатом, который внезапно вошел в жизнь Степана и сейчас так же внезапно и очень больно уходил.

В дверь позвонили. Это был Тимофей – мужчина под пятьдесят, с умным взглядом, полковник ФСБ в отставке. Он непосредственно отвечал за охрану Степана, и под ним ходили все секьюрити, прикрепленные к семье Надомниковых. Он работал на семью уже двенадцать лет и знал Степана еще совсем подростком – и как облупленного, само собой.

Они поднялись наверх, и Степан вкратце обрисовал ему сложившуюся ситуацию. Тимофей и вида не показал, что в чем-то обвиняет или же осуждает беспечность Степана – выказывать эмоции было не в его правилах, а вот решать проблемы – это другое дело.

Со времени побега Веры прошло уже как минимум минут сорок (если не час), и, принимая во внимание, что вряд ли она воспользовалась метро (до которого еще нужно дойти), чтобы добраться до вокзала или в аэропорт, у нее фора до отправления ближайшего поезда или вылета самолета минут тридцать точно. А этого достаточно, чтобы укатить в Москву, и догнать они ее уже не успеют! Да и бессмысленно это сейчас, поскольку для начала желательно найти тех самых телевизионщиков (а для этого проделать массу оперативной работы – например, забрать видео с камер наружного наблюдения ресторана, которые, наверняка, их засняли, и вычислить, где они работают), а потом выбить из мошенников настоящий ролик и признания и скинуть все это в Интернет.

Плюс еще придется раскошелиться, чтобы немного подмазать всех этих интернет-писак, чтобы они тиснули правильные материалы в свои пропагандистские листки. И лучше – взять за жабры Нимфоманскую, и она тоже должна во всем сознаться. Но это нужно делать осторожно – наверняка, Аллочка уже улетела в Германию, а там силой ничего не добьешься. Но зато можно (зная, кто она такая, и как падка до славы) пристроить к ней опытную подсадную утку под видом сочувствующей журналистки, которая ее разговорит и вытрясет из нее всю подноготную.

– Вот только, – Тимофей вопросительно посмотрел на Степана, – можно один небольшой вопрос? – и, получив в ответ утвердительный кивок головой, продолжил, – мне требуется от Вас личное подтверждение на проведение этих мероприятий. Они хоть и не сложные, но готовы ли Вы тратить деньги и время, чтобы потом закинуть в сеть еще один ролик, которых и так, по-моему, слишком много? Наверное, есть смысл собрать все, что нужно, и решить, как действовать дальше, и стоит ли оправдываться и опять ворошить старое?

Вопрос Тимофея был не таким прямым, как казалось на первый взгляд. В основе его лежала логичная подоплека – готов ли Степан после всего произошедшего опять сражаться за Веру – на этот раз уже на более высоком уровне? Или просто есть смысл позволить ей уйти навсегда?

Степан прекрасно понимал, к чему клонит его начальник охраны, который, конечно, никогда не станет спрашивать: «А оно тебе надо?», но, как человек опытный, акцентирует внимание на самой главной проблеме: «Если Вера так спокойно решила уйти, то и нужно дать ей это сделать! В конце концов, свет на ней клином не сошелся, и мало ли еще таких девушек вокруг, а вот Надомников – он такой один!» И Степан бы с ним, вероятно, согласился бы, если бы не три обстоятельства:

Первое – если сейчас он не станет ничего предпринимать и проглотит, это значит, что каждый, кому не лень, сможет вытирать о него ноги, когда вздумает, и выставлять в Интернет свои поганые ролики, и так далее. Этого допустить ни в коем случае нельзя, и, кроме того, общество не поймет, и начнут плевать в спину! Тут уж выбора нет: попал по своей глупости, так и разруливай ситуацию!

Второе – Веру он упускать ни в коем случае не собирался! Вот это – уж точно! Это только слабаки не понимают, какую роль играет в жизни настоящего мужчины желанная женщина! И женщины тоже не понимают! А Вера – сейчас она стала для Степана еще притягательней, он оценил силу ее характера – ведь смогла уйти, смогла отказаться вон даже от шмотья и (надо же!) деньги оставила! И где он найдет еще такую, которая не захочет с него поиметь ни копейки из-за гордости? А ведь еще и красавица, аж дух захватывает!

И третье – кому-кому, а Нимфоманской он не собирается проигрывать ни в коем случае и ни за что!

Степан отдал необходимые распоряжения, предварительно созвонившись с отцом. Отец воспринял его слова спокойно, хотя иногда чувствовалось, что его так и подмывает сказать сыну все, что он о нем думает! Но в любом случае, команда была получена и одобрена, и машина секретных операций под управлением Тимофея пришла в движение.

А Степан? А что Степан? Он просто помылся, поужинал, чем бог послал, и пошел спать, и ему ничего не снилось, кроме иногда мелькающего призрачного лица Аллы, бледными безжизненными губами тянущегося к нему. Но это был просто кошмар, который к утру окончательно развеялся и перестал существовать, как и любой другой, ему подобный.

* * *

Что ни говори, а Тимофей был очень опытным и мудрым человеком. И не только в области безопасности, но и в психологии и в распознавании мотивов поведения людей. Ему было совершенно понятно, что если Вера приняла решение сбежать от Степана, значит, она постарается как можно быстрее отдалиться он него территориально.

Побег уже сам по себе означал серьезные сомнения и внутреннюю борьбу, в результате которой он и состоялся, и поэтому не предполагает возврат к прежним условиям. Проще говоря, искать и упрашивать Веру вернуться – верх бессмысленности. Сначала должно пройти некоторое время, сначала все должно тем или иным образом устояться, а уж только потом можно примериваться к новой реальности и действовать, исходя уже из нее.

И только поэтому он и просил Степана немного успокоиться и принимать взвешенные решения. Как ответственный за безопасность семьи, он уже досконально ознакомился, что собой представляет Вера, и даже завел на нее отдельное досье. Единственно, что пока для него было не совсем ясно, так это статус и материальное благосостояние ее все еще формального мужа Замбиния – средства массовой информации трубили о нем, как чуть ли не об олигархе, а ведь на самом деле там все очень скромно.

– Вот так и рождаются газетные утки! – Тимофей ходил по своему кабинету туда-сюда и размышлял. Что касается его самого, то Вера ему понравилась, хотя, конечно, он совершенно не собирался оправдывать или, наоборот, порицать выбор Степана. Это не его дело, он должен просто предусмотреть все возможные варианты развития событий. По правде говоря, такие мексиканские страсти, свидетелем которых он стал за последние двое суток, его даже немного веселили. Как профессионал он наслаждался представившейся ему отличной возможностью стать полноценным участником слезоточивого водевиля на тему: «Он, она и у него – 2», где цифра два – так, для красного словца.

– Это тебе не шпионов ловить, Тимоша! – он достал из портсигара червонного серебра сигарету и с наслаждением закурил. – В принципе, дело-то и выеденного яйца не стоит, хотя этих якобы тележурналюг еще нужно найти, и со змеей Аллочкой, действительно, придется повозиться. Но все решаемо! И даю сто баксов, что она уже в Берлине! – Тимофей нисколько не сомневался, что такую подставу можно делать, только если уверен – она тебе никак не аукнется. А быть уверенным в этом, находясь в городе-герое Санкт-Петербурге – верх безумия!

– Логика развития событий предполагает розыск ее в Германии. Хорошо! – Тимофей Иванович Скворцов (таким было полное имя полковника ФСБ в отставке) набрал на телефоне номер своего немецкого визави из одной серьезной конторы, занимающейся частным сыском и близкой к тамошним спецслужбам:

– Алло, привет, дорогой! Какими судьбами? Как всегда, по делу! Как сам? Отлично! У меня к тебе вот какой вопрос…

* * *

… И действительно, Вера, выскочив, как ошпаренная из подъезда (увидев ее в таком затрапезном виде, новый консьерж вытаращил глаза на лоб и замотал головой, как будто стараясь прогнать навязчивый несерьезный мираж), первым делом постаралась поймать такси. Ей повезло – мимо как раз проезжала желтая машина с шашечками, которая тут же затормозила, и Вера, узнав, что до вокзала будет стоить триста рублей, решительно загрузилась внутрь и кивнула, мол: «Трогай, чего ждешь?». Но можно было и не кивать, само собой. Вообще, человек часто кивает в ответ на свои собственные мысли – вы никогда не замечали?

Кстати, о мыслях. Они были не то чтобы очень радостными. Если не сказать большего! Хотя почему нет? Именно: нужно не только говорить, но кричать – мысли были, словно плотно свалявшийся брикет конского навоза – отвратительные на цвет и на запах.

Вера пребывала в полной прострации. Для нее все кончено! Она это знала наверняка, и теперь ей оставалось только смириться с судьбой – со вторым уже за столь короткую жизнь грандиозным поражением на личном фронте, причем, поражением сокрушительным!

– Да, здесь одним только молчанием не отделаться! – Вера мчалась в такси к вокзалу и глотала слезы, которые, наверное, должны были все вытечь еще в квартире Степана, однако нет – все проступали и проступали. Единственно – сейчас ей приходилось серьезно сдерживаться, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания. Впрочем, это даже и хорошо – по крайней мере, есть стимул не расклеиться окончательно и сохранить лицо в более-менее приличном виде.

– Так вот, молчанием не отделаться, а нужно будет всему свету объяснять, что же произошло! И как теперь на нее посмотрят подружки и сослуживцы? А как быть с Аполлинарием? А что говорить маме и папе? Словом, аццкая жесть, которую не знаешь – то ли пытаться согнуть, то ли, наоборот, разогнуть!

Но особо Веру беспокоил факт возвращения в собственную квартиру – а именно то, какой бой быков ей предстоит выдержать, и как это вообще все будет выглядеть, и чем сердце успокоиться. Прекрасно зная Аполлинария и его дурацкий невыдержанный и, в общем, совершенно идиотский и заносчивый не по делу характер, Вера уже рисовала в воображении картины предстоящей эпической семейной разборки с битьем посуды, дикими криками, вмешательством соседей и даже вызовом полиции, после того, как в квартире будет раскурочена вся мебель. Картины получались очень красочными, живыми и правдоподобными – вот только с преобладанием чисто черных и иссиня-черных тонов, полутонов и оттенков.

Спасало Веру только одно – не она первая пролила кровь, и здесь нет ее вины, что ее беспутный муженек не пропускает ни одной юбки, так что у нее есть все права поступать, как ей вздумается. И еще – с Аполлинарием она обязательно разведется, это даже и не обсуждается!

Такси тем временем подкатило к вокзалу, и Вера, расплатившись с водителем, ринулась к кассам, где и купила билет до Москвы на ближайший скорый, отправляющийся уже через двадцать минут. Время на ее стороне – теперь уже вряд ли кто сможет удержать ее в Питере! Прав был Тимофей Иванович: психология – великая вещь, и коли уж приняла решение бежать, так беги без оглядки, а если сомневаешься, так сиди и не рыпайся! А Вера свое решение уже приняла.

Она шла к вагону и невольно вспоминала, как еще вчера приехала сюда совершенно в другом настроении, и с ней вместе был Степан, который заверял ее, что все «всерьез и надолго» и казался при этом таким убедительным! И как сейчас все переменилось! И за два дня они даже толком не поговорили, а уж про близкие отношения совсем промолчим! Чем можно объяснить такую перемену? Что же получается – мужикам вообще верить нельзя? Так, кажется, всегда утверждала ее подруга Ирка.

– Ты помнишь, как все начиналось? – Вера грустно продекламировала вслух строчки известной песни и сама себе ответила, – еще бы – под вопли о вечной любви! И все-таки! А не пора бы проверить входящие звонки – может, он мне звонил?

Вера быстро достала из сумочки мобильник, включила и убедилась, что да – таки звонил – два раза. Вот только он чуть-чуть опоздал, и она к тому времени уже вырубила телефон.

– И что это значит? – она уставилась на номер Степана, высвеченный на дисплее, пытаясь понять, как в той ромашке: «Любит, не любит, замуж возьмет, или пошлет?» Если бы звонков было хотя бы три-четыре, а лучше пять, то Вера, конечно, не смогла бы не перезвонить – но два? Ни то, ни се: словно от нее отбиваются, как от надоедливой мухи, или мимолетно поглаживают носком ботинка, как шелудивую приблудную собачонку!

– Все! Отвечать не буду! – решила Вера и тут же вздрогнула от входящего звонка на мобильник. Она с надеждой посмотрела на экран, – вдруг, Степан? – но это оказалась Ирка, которая в ответ на Верино: «Алло», начала без промедления громко и напористо орать в трубку:

– Вер, привет, – Иркино возбуждение можно было черпать суровым армейским котелком, настолько сильным оно было, – что там у тебя происходит? Мы все за тебя так переживаем! Ну и стерва эта Нимфоманская! Наверняка, это все ее рук дело! Что? Степан и сам виноват? Да кто их там разберет? Ты-то как?

Взяла паузу, уезжаешь в Москву? Ну и правильно – и в Москве мужики нормальные имеются, не то что эти питерские тормоза! Ты теперь звезда – и дома не пропадешь! Ты даже не представляешь, сколько потенциальных кандидатов здесь тебя поджидает! Трепанг мне по секрету сказал, что его уже замучили модные журналы. Они готовы прямо на вокзале перехватить тебя, а сколько народа жаждет увидеть твое лицо на обложке! Прямо все с ума посходили!

– Ир, Ир, отлично, да, все хорошо! – Вере еле-еле удалось вклиниться в нескончаемый поток Иркиных слов, – не знаешь, как там Аполлинарий? Он ведь меня точно убьет!

В ответ на ее вопрос Ирка только радостно рассмеялась:

– Эх, подруга! А вот для тебя приятный сюрприз! Твой безумный муженек, как узнал, что он теперь с рогами, принялся крушить мебель в квартире (Вера замерла – она с самого начала предполагала что-то подобное) и сломал себе руку и ногу! Представляешь? И сейчас лежит в «Склифе» весь в гипсе, а мне его мамаша звонила – видите ли, она только мой телефон и смогла найти в какой-то там записной книжке в твоей квартире. Все спрашивала, где ты, да что с тобой, и плакалась, что Аполлинарий-то весь напрочь покалеченный, в гипсе, и теперь его нужно на восстановление куда-нибудь в Европу отправлять. Уж не знаю, насколько эта новость для тебя приятная – но то, что твоя квартира свободна, и пока тебе никто на мозги капать не будет – чистый факт. А там погллядим! Но ты же с ним не собираешься обратно в семью играть? – Ирка подозрительно понизила голос и выдавила из себя с тихим присвистом, – или уже опять?

– Да нет, Ир! – Вера и сама удивилась, с какой твердостью прозвучал ее ответ, – какая уж тут семья? Квартиру будем делить да и разбегаться – вот и все дела!

– Ну ладно! – было слышно, что Ирка очень обрадована, – но смотри, ты мне слово дала, а твой Аполлинарий – чистый бешеный козел! Все, пока! Приедешь – позвони! Помозгуем, что с тобой дальше делать, и как тебе дальше жить! – и она отключилась.

На входе в вагон Вера предъявила паспорт неулыбчивой проводнице, которая отчего-то очень внимательно и долго изучала его, потом так же внимательно осмотрела Веру с ног до головы, и, наконец, впустила внутрь.

– Интересно, я что – на шпионку похожа? – Вера вошла в купе с немного недоуменным видом и принялась устраиваться на верхней полке. Там оказались еще две девушки и парень, которые уже по-хозяйски заняли почти все жизненное пространство. Они были немного ее моложе, и парень сразу же принялся ей помогать – и с гораздо большим усердием, чем могли ему позволить его подружки. Так что хорошие отношения у Веры с ними сразу не задались.

– Да не очень-то и хотелось! – Вера нарочито медленно расправила белье и залезла наверх. Ей нужно перекантоваться всего ночь, что совсем немного, и вот еще – интересная книжка: «Страстные приключения девственницы Ефросиньи на Диком Западе», которую можно почитать и скоротать время!

– Так что живем! – Вера просветлела, почти успокоилась, а вскоре и сладко уснула под монотонный перестук колес, бухающих на сопряжениях рельсов. И не знаем, как там обстояли дела у Ефросиньи, но страсти вокруг Веры в этот вечер кипели нешуточные, и добрая четверть страны (из молодых и модных) обсуждала, что же с ней происходит. А это, согласитесь, бывает очень нечасто!

* * *

Вера открыла глаза. Пробуждение было все-таки горьким. Уж больно силен и свеж в памяти эмоциональный надлом, вызванный ее побегом. За окном подстать Вериному сумрачному настроению моросил такой же сумрачный и противный мелкий дождик. Колеса поезда мерно отрабатывали привычную дробь, мелкие капли дождя бежали по стеклу, словно смывая вместе с грязью и ее простодушные мечты.

– Поверить только – вот тебе и сорок восемь часов! Как в том американском фильме с Эдди Мерфи и аналогичным названием! – открывать глаза совершенно не хотелось, и Вера, пытаясь загнать обратно вглубь черепной коробки невеселые мысли, только еще более плотно натянула на себя одеяло, а потом вообще – укрылась им с головой. Сейчас она сама себе казалось маленькой девочкой, которая нашла универсальное средство против всех страхов – под одеяло, и тогда кошмары пропадают, и жизнь снова становится безопасной и радостной.

Странно – но почти забытые детские воспоминания о том, как бороться с напастями, помогли. Вере стало тепло и очень уютно, течение мыслей приобрело плавность, и вскоре ей уже казалось, что, в общем, ничего такого особенного и из ряда вон не произошло. Как вчера вечером – после разговора с Иркой. И в самом деле – ну, подумаешь, разбежалась с мужем – но ведь это он виноват! И если бы не его загулы с девочками и бахвальства даже перед родителями, Вера и не подумала бы поехать без него в Санкт-Петербург и, само собой, не встретила бы там Степана. Так что в этом вопросе даже и обсуждать нечего, и Вера имеет полное право на свободные отношения.

Теперь следующее – ее что, кто-то насильно завлек, насильно совратил или же, может, продал в рабство? Да она, блин, сама хотела, чтобы это произошло – в смысле секс, и желательно бурный! Так нет – над ней открыто поглумились, заставив вместо постельных баталий на мягких перинах готовить тривиальные борщи! Ну, может, и не борщи, а жаркое, но факты от этого совершенно не меняются! А в результате – что? Почти что всероссийская Интернет-слава, масса виртуальных поклонников, масса предложений более конкретного толка (по крайней мере, так говорит Ирка), а ее даже никто и пальцем не тронул. И затрачено всего два дня, в течение которых она даром пожила в олигархических хоромах и даже немного погуляла в свое удовольствие. И, кстати, обошлось все совсем недорого – разве что комплект белья и билет обратно из Питера в Москву.

– А теперь внимание! Сравним пассив и актив! – Вера выпросталась из-под одеяла и принялась, наподобие завзятого бухгалтера, загибать пальцы и вписывать в воображаемую ведомость плюсы и минусы:

– Начнем с плохого! На нашей равнине перебили всех бизонов, и отныне мы будем есть их фекалии! Так вот, из плохого – прощай семейная жизнь с Аполлинарием, но так ли это плохо? Пожалуй – это даже плюс. Плюс один. Что еще? Предстоящие проблемы с разделом имущества. Да, здесь придется побегать и напрячься, а может, даже и нанимать юристов. Это серьезный минус – пожалуй, даже целых два минуса. Зато в результате у нее появится свое отдельное жилье, которое будет уже чисто ее, и оттуда можно начинать новое расширение. Так что – результат два плюса на два минуса – ноль.

– Теперь к хорошему. Все остальное – чистый плюс, начиная с того факта, что работа у нее все еще есть, и без денег она не останется, и заканчивая известностью и так далее – в общем, все, о чем выше уже говорилось. Короче, десять – ноль, и команда Веры Штольц побеждает всухую! – она радостно спрыгнула с кровати и ринулась в туалет – пока еще не поздно, не все проснулись, и особо стоять в очереди не придется. Вера была жаворонком, и вставать спозаранку ей не привыкать. Вот и сейчас – вагон еще спал, а она уже полна сил и ощущает неимоверный внутренний подъем. Приключение хоть и закончилось, но, во-первых, оно было в целом весьма удачным, а во-вторых, не стоило ей вообще почти ничего!

Вера решительно толкнула дверь купе проводников и испросила себе кофе. И очень удивилась – ей предложили даже свежесваренный, что оказалось еще одним приятным сюрпризом.

– Точно, жизнь – это то, как к ней относиться! – поблагодарив и расплатившись, Вера нырнула обратно в купе, где только-только начинали просыпаться ее попутчики. Единственным неудобством было то, что нужно опять забираться наверх (теперь уже с кружкой), но Вера умело выдержала и это испытание, не расплескав ни капли драгоценной жидкости. До вокзала оставался еще целый час – поезд двигался весьма неспешно. Да и куда торопиться? У нее заслуженные выходные по болезни аж до конца недели (а сегодня только среда), и она может смело отдыхать! А в понедельник – на работу с новыми силами и новыми планами! И так удачно, что Аполлинарий в «Склифе», пускай помается там еще хотя бы пару недель. А Вера спокойно решит, стоит ли ей к нему ехать, или же нет.

Неторопливо попивая кофе, она наблюдала, как постепенно возня в вагоне наращивает темп и неотвратимо превращается в бешеную активность. И даже ее попутчики, наконец, окончательно проснулись и стали бегать по вагону с перекошенными от недосыпания лицами, красными глазами и невнятным мычанием вместо членораздельной речи.

Минут за пятнадцать до прибытия поезда и ей пришлось спрыгнуть с полки и подчиниться всеобщему психозу – собирать белье, паковать багаж, суетливо проверять наличие денег и документов – в общем, все согласно классикам.

Но вот и долгожданный перрон, и можно смело выметаться наружу.

– Теперь рысью в сторону метро – благо, путешествуем налегке, и тачку ловить совсем необязательно. И ехать домой против шерсти – что пустячок, но приятно! – Вера ловко ввернулась в общий разномастный поток приезжих и уже через пять минут почувствовала себя в родной, отличной от Питерской (и ее вечного полусна) стихии.

Ровно через пятьдесят минут она вошла в подъезд собственного дома и поднялась на этаж – как будто и не было ничего, связанного со Степаном, а все, что с ней случилось – всего лишь дикий сон, который вот-вот оборвется на самом интересном месте. Но, впрочем, сон сном, а реальность – вот она, и предстала перед Верой во всей красе, стоило ей только открыть ключом дверь от квартиры.

Первое – это совершенно непереносимый запах, как будто в свинарнике или же в каком-то гадюшнике.

– Срочно – все двери и окна настежь и проветривать, пока не станет возможным дышать хотя бы через раз! А это что? Что здесь вообще творилось? – Вера недоуменно осматривала свои владения и не могла понять, как такое возможно. Такое чувство, что с Аполлинарием форменно произошло буйное помешательство, и он стал крушить все, что видит, и даже чего еще нет. – Может, он перебрал своих китайских снадобий, и вот результат? Может, прямо здесь кого-то убил? Как объяснить всю эту картину разгромленного жилья?

Вера, как зомби, на цыпочках осторожно передвигалась по кухне, с ужасом рассматривая кровавые пятна на полу и стараясь на них не наступать.

– И на холодильнике, о боже! А сам-то холодильник – весь покореженный, теперь точно на выброс.

Кровавые следы тянулись из кухни по всей квартире, белье на двух кроватях было перепачкано, а весь пол – в грязи. Кроме того, везде царил настоящий хаос, валялась либо целая, либо разбитая вдребезги грязная посуда, какие-то деревянные щепки и куски стульев, короче – катастрофа. Которую нужно немедленно ликвидировать, если Вера хочет жить в нормальной обстановке!

– Вот тебе и покой с уютом в родной недвижимости! Да – чтобы здесь находиться, одной уборкой не обойтись, нужен срочный ремонт! Ну, ладно, с ремонтом пока можно не торопиться, но субботник – так уж непременно! – и Вера, постояв немного на балконе и глотнув как следует свежего воздуха, облачилась в специально предусмотренные для такого случая спортивные штаны и майку, натянула на руки резиновые перчатки и стала убирать, мыть, драить, оттирать, стирать, пылесосить – словом, придавать квартире первозданный стерильный облик – насколько это было вообще возможно.

В итоге примерное через два часа – к половине одиннадцатого утра – квартира приобрела более-менее жилой облик. Жуткие запахи, оставшиеся после Аполлинария, почти выветрились, осколки посуды благополучно перекочевали в мусорные пакеты, а сами пакеты – на помойку. Наиболее трудным оказалось отмыть следы крови и ботинок на полу. Кровь впиталась в плитку, и пришлось удалять ее с помощью чистящих средств, а грязь с улицы лежала таким густым слоем, что Вера долго не решалась к ней даже подступиться – но потом взялась и победила.

– Ну вот! – наконец Вера позволила себе немного отдохнуть, – теперь пришло время позавтракать! – у нее страшно болела спина и ныли мышцы ног – генеральная уборка разгромленного жилища не прошла даром. – Сейчас бы залезть в Интернет и глянуть, что там творится – да ведь этот зверь угробил последний ноутбук!

Действительно, весомая утрата – и не то чтобы ноутбук стоил очень дорого, но все же и недешево, и так запросто разбить его – это уже свинство! Тем более, он принадлежал именно Вере – родители подарили ей на двадцать пять лет, и потеря компьютера была для нее весьма болезненна.

– И ведь без компьютера, как без рук! – Вера резала бутерброды (она предварительно еще с утра зашла в продуктовый возле дома – он работал с восьми, и прикупила продуктов) и пыталась совладать со своими чувствами – в который уже раз за сегодняшнее утро. Возвратиться из почти что сказки в унылый бесперспективный быт было очень неприятно, а самое главное – неожиданность, с которой это случилось, не укладывалась вообще ни в какие разумные рамки.

– Ну и что теперь делать? Сидеть дома или, может, Ирке позвонить – та, небось, в курсе всего, что произошло со вчерашнего дня! А Степан-то так и не позвонил, вот скотина! Да, не зря я от него сбежала – вот была бы житуха, караул! С черпаком и мясом на подхвате у любвеобильного богатенького голубка, обвешенного любовницами по самое не могу! Нет уж! Доктор сказал в морг, значит – в морг! – Вера и сама не заметила, как нарезала целую гору бутербродов, и теперь размахивая руками, как мельница крыльями, принялась расфасовывать излишки в пластиковые пакеты. – Вот до чего могут довести любовные переживания! Целый батон покрошила – как будто на роту саперов накрываю! – и она твердо дала себе слово перестать растекаться, как манная каша по тарелке, взять себя в руки и просто потратить «выходные по болезни» на себя любимую. Например, почитать в одиночестве и спокойствии и следовать за обстоятельствами – по мере их проявления.

Внезапно ее размышления и клятвы прервал зуммер мобильного телефона. Еще вчера она отключила звонок (чтобы ночью, если что, не перебудил все купе), и теперь он истошно дрожал в сумочке, бессловесно жужжа и взывая к хозяйке, дескать: «Возьми меня скорей!»

Вера ринулась к телефону и ткнула на зелененькую трубочку ответа:

– Алло!

– Верочка, Вера, доброе утро! Это Высоковский, Вы меня помните?

– Да, да, конечно! – от неожиданности Вера даже поперхнулась, и ее ответ получился каким-то неестественно-булькающим. Ведь она разумно предполагала, что после своего бегства из Питера любые контакты с тамошними отгламуренными продюсерами или еще какими режиссерами автоматически сошли на нет. – Ага, судя по всему, он просто не знает, что произошло, и поэтому сейчас попросит меня отправляться на съемку!

– Верочка, я спешу Вам напомнить о наших вчерашних договоренностях! – Высоковский радостно блеял в трубку, словно гремучий оранжевый заведенный апельсин, крутящийся волчком. Впрочем, удивляться тут нечему – это была его стандартная манера поведения.

– Да, да, конечно! Я все помню! Вот только у меня изменились обстоятельства, я сейчас уже в Москве и вряд ли смогу прийти к Вам на съемки! – Вера выпалила все это одним махом и уже приготовилась услышать в трубку разочарованный вздох и быстрое прощание, но не тут-то было!

– Верочка, Верочка, ну что Вы говорите? Я все, все знаю! Чай, Питер – город не резиновый, и сплетни по нему разносятся со скоростью света! Это даже и хорошо, что Вы в Москве – у меня ведь именно в столице основные павильоны. Открою Вам секрет – Москва мне гораздо, гораздо ближе, чем Питер с его премерзкой погодой и вечным отсутствием солнца даже посреди лета! А договоренности между нами совершенно остаются в силе – неужели Вы думаете, что Ваши небольшие временные неприятности (кстати, скажу Вам по секрету – это дело рук Нимфоманской) могут отменить мое решение заполучить Вас в сериал? Вовсе нет – в нашем деле любой шум только идет на пользу, а найти потенциальную звезду дело весьма непростое! Так как? Я Вас убедил? Если так – то милости прошу к четырнадцати на «Мосфильм» в павильон номер двенадцать. Там проходная – сначала общая (на Вас будет заказан пропуск), а потом – уже в павильон (там тоже будет пропуск). И вот еще – когда прибудете, то можете смело обращаться к Софье Потаповне Перманганатной – это моя помощница, а по совместительству еще и художественный директор – просто скажите, кто Вы, и она проведет Вас, куда нужно. И сам я в это время буду, буду уже в Первопрестольной! – Высоковский пел в трубку, не переставая, и Вера только успевала запоминать, куда ей ехать и с кем говорить. – В любом случае, Верочка, Вы можете со мной связаться по номеру, который, наверняка, у Вас высветился, так что – я всегда на связи! Ну что – договорились? – и на том конце установилось вопросительное молчание.

– Да! – выпалила Вера, все еще не веря своим ушам.

– Ну, вот и славненько, вот и хорошо! Тогда пока – в полтретьего увидимся! Еще раз: «Мосфильм», павильон двенадцать, Софья Потаповна Перманганатная! – и Высоковский отключился.

– Перманганатная – вот это фамилия! – Вера смотрела на затихший телефон, как на старорежимный кувшин, из которого только что вылез Хоттабыч и одарил ее тремя желаниями. Звонок Высоковского похож на настоящее чудо, да нет – не так! Он и был настоящим чудом, которое не могло случиться, но все же произошло. – Ну, Перманганатная, так Перманганатная! – Вера рассеянно подошла к чайнику и залила пакетик с ромашкой кипятком. Ее немного трясло, но не так сильно, как она сама от себя ожидала.

– Вам страшно, Вера Вальдемаровна? Совсем нет Демьян Лукич! С прошлой недели мне уже вообще ничего не страшно, а тем более стоять перед камерами! А что, Степушка, – теперь она мысленно обращалась к своему несостоявшемуся жениху, – а, может, я-таки стану звездой, и мы с тобой еще станцуем кадриль – только уже на равных?

Она сделала глоток и вышла на балкон, подставила лицо теплому (не питерскому!) солнышку и рассмеялась во весь голос:

– Перманганатная – хорошо, что не Гидроперитная, а впрочем, какая разница, если там меня ждут? Ну что ж – вперед в неизведанное! – и она, весело подпрыгнув на одной ноге, нырнула обратно в квартиру, прикидывая на ходу, сколько времени у нее есть в запасе, чтобы вовремя приехать на «Мосфильм». И мы оставляем ее наедине, поскольку сейчас с ней происходит таинство под названием «Счастье», и мы никак не можем ей мешать. Но имеем полное право снова встретиться с Верой – только уже в следующей книге!

Конец

Оглавление

Краткое содержание предыдущей части

Глава первая. Так что же теперь?

Глава вторая. Лютый зверь

Глава третья. Начинается!

Глава четвертая. Маскарад

Глава пятая. Show must go on!

Глава шестая. Как говорится – не судьба!

Глава седьмая. Все самое интересное еще впереди

Глава восьмая. От заката до рассвета, плюс любимая уборка Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg