«Линия Жизни»

Линия Жизни (fb2) - Линия Жизни 546K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Ирина Константиновна Семина

НЕСКОЛЬКО СЛОВ ОТ АВТОРА, ИЛИ КАК РОДИЛАСЬ ЭТА КНИГА

А началось все, как водится, со сказки…

Сказка первая ЛИНИЯ ЖИЗНИ

днажды Люсе по руке гадали и сказали, что линия жизни у нее прямо завидная, длинная и ровная, а в конце у нее ну очень светлое будущее! А еще сказали, что у нее имеются четкие жизненные ориентиры. Главное — этим самым ориентирам следовать, и все — пройдешь по линии жизни легко и весело, как по приморскому бульвару с радостью и удовольствием.

Люсю гадание впечатлило, она в это дело крепко поверила и стала жить, как предсказано было. Ведь если во что-то веришь — оно сбывается! Нет, не то чтобы совсем без проблем, — конечно, случались какие-то неприятные события, но Люся на них внимания особо не обращала — чего ж морочиться, когда у нее жизненные ориентиры ясные и понятные? Люся и не металась — шла по линии жизни, как по столбовой дороге, от вехи до вехи и еще дальше. Светлое будущее аж до горизонта просматривалось!

Так вот шла себе, шла и не сразу заметила, что линия жизни куда-то исчезла, а местность вокруг нее странно изменилась: кругом какие-то холмы и лощины, поля-перелески, а из-под ног множество тропинок убегает в разные стороны, путаются меж собой, пересекаются. Хотела было по жизненным ориентирам свериться — ан нет, пропали куда-то ориентиры. Смотрит в будущее — а его туманной дымкой заволокло, ничего не разглядеть…

Тут уж Люся забеспокоилась, приостановилась, по сторонам оглядываться начала. Куда податься? По какой тропинке идти? Что там, впереди? Вот ведь как хорошо было — все ясно и понятно, а тут… Где она, линия жизни? Куда каждая из этих тропок ведет? Совсем Люся растерялась…

— Эй, есть кто живой? — закричала она. — Люди, отзовитесь! Подскажите дорогу!

— Иди сюда, — позвали ее из-за ближайшего холма.

— Куда «сюда»? Я не вижу!

— На голос иди! Извини, не могу сама подойти, а то нить потеряю.

Пошла Люся на голос, обогнула холм, и что же видит? — идет по полю старуха, на плече у нее моток красной веревки, что вдаль тянется, и не видать, где ее начало. А на поле еще веревки разноцветные в беспорядке разбросаны — синие, красные, зеленые, желтые, всякие разные. Пересекаются в разных вариациях не хуже ее тропинок.

— Здравствуйте, бабушка, — поприветствовала Люся. — Бог в помощь!

— И тебе, моя хорошая, — отозвалась старуха, приостанавливаясь.

— Вы не подскажете, где тут дорога?

— А везде, — охотно отозвалась бабка. — Где идешь — там и дорога.

— Ну как «где идешь»? — не поняла Люся. — Я вот раньше шла, так линию жизни ясно было видно и жизненные ориентиры четкие имелись. А потом все как-то — р-р-раз! — и изменилось. Куда идти — непонятно, что впереди — неясно. Вот я и стала на помощь звать. Заплутать боюсь, запутаться.

— Ах ты, лапушка моя! — рассмеялась старуха. — Заплутать она боится… Запутаться! А ты не бойся! Из путаницы знаешь какие узоры получаются? Вон, не хуже моих!

— А что у вас за узоры? — поинтересовалась Люся.

— А ты нешто не видишь?

— Нет… Вижу веревки цветные, по полю разбросанные, и все. А узора — нет, не вижу.

— Это потому, что ты смотришь не с того ракурса, — объяснила старуха. — Вот если на холмик взберешься, совсем другая картина будет.

— А-а-а-а… Ну, понятно. А зачем вы их тут разбрасываете?

— Так Узоры Судьбы сплетаю, — просто объяснила старуха. — Имя у меня, видишь ли, такое — старуха Судьба. Так меня люди называют.

— Ох, очень приятно, уважаемая Судьба! А меня Люсей зовут, простите, что сразу не представилась.

— Ничего, немудрено, что забыла. Ты ж такая потерянная была! Сейчас вот вроде как нашлась немного…

— А моя судьба тут имеется?

— Конечно, девочка моя. Я ведь не чью-то конкретную судьбу плету — только общую канву. А по ней уж каждый сам себе судьбу высматривает.

— Это как — «высматривает»?

— Да как? Кто как может! Тут правил нет. Хочешь — с земли смотри, одна картина получится, та, что попроще. Хочешь — на холмик поднимись, тут уже другой узор. А если с высоты птичьего полета — вообще изумительные картины открываются. Так что соображай сама, с какой точки зрения судьбу себе выбирать.

Люся недолго думала.

— Так, где тут ближайший холм? С земли я уже посмотрела — ничего не поняла. Надо с возвышенности!

— Помоги мне эту красную нить по полю размотать, тогда я тебе компанию составлю, — предложила старуха Судьба и вручила Люсе моток веревки.

Пошли они по полю, Судьба впереди, поводырем, а Люся сзади. Да не прямо пошли, а замысловато, зигзагами.

— А зачем мы все время такие крутые повороты делаем? — спросила Люся.

— А это чтобы жить интереснее было! — захихикала старуха. — Если все прямо да прямо, какой тогда интерес? Так и заснуть на ходу можно, от монотонности-то и однообразия, и жизнь наскучит аж до оскомины. А вот когда судьба виражи делает — это мобилизует, думать заставляет и шевелиться, по сторонам смотреть да новые пути искать.

— Это точно, — согласилась Люся. — Я вот шла-шла, сзади прошлое, впереди — будущее, под ногами — дорога столбовая, уже и задумываться перестала. А как туман заклубился да ориентиры потеряла — так сразу мозги включились!

— Я и говорю, без зигзагов — никак невозможно, — кивнула Судьба. — Да и узор, он же причудливый, прихотливый должен быть, тогда прямо как персидский ковер получается. А если по прямой выкладывать — выйдет какой-нибудь половичок пестротканый, для прихожей, ни полета в нем, ни фантазии.

— Так, может, и у меня линия жизни просто зигзаг сделала? — предположила Люся.

— Может, да. А может, и нет, — не стала возражать Судьба. — Посмотришь с высоты — понятнее станет.

Так, за разговором, размотали они веревку до самого конца. А конец как раз у подножья холма и случился. Стали они наверх подниматься, идут, друг другу руку полают, лезть помогают — то Люся Судьбе, то Судьба Люсе. Наконец Судьба и говорит:

— Ну все, пришли. Вершина!

Люся посмотрела вниз, на поле, а оно такое огромное! И все цветными линиями переложено вдоль, поперек, по диагонали и вообще незнамо как. Как на контурной карте, только еще замысловатее. Правда, вроде уже и узор какой-то просматривается.

— Нравится? — спросила Судьба.

— Ну, в общем да, ярко так, пестренько, — вежливо ответила Люся.

— А что видишь-то, что?

— Цветные линии вижу, много. Такой абстрактный узор, как у современных художников.

— Вишь как, — хохотнула польщенная Судьба. — Да уж конечно, куда современнее, раз сама старуха Судьба узоры выкладывала! Ну что, как там с линией жизни, узрела?

— Не вижу ничего, — призналась Люся. — Вообще сплошная путаница и неразбериха. Хотя и красиво, и глаз радует.

— Ага! Стало быть, тебе еще выше надо подняться, — понимающе кивнула Судьба. — Видать, ты свои горизонты уже давно переросла…

— Это как, бабушка?

— Вот сама подумай. Пока ребенок маленький, он в манежике живет, и весь его мирок там умещается. А когда поползет, у него границы мира расширяются, и хочется ему знать, а что там, за бортиком. Так?

— Конечно. Нельзя же всю жизнь в манежике просидеть! — засмеялась Люся.

— Вот он по комнате ползает, все углы исследует. А когда ребенок на ножки встанет и бегать начнет, у него ракурс зрения изменится? Как думаешь?

— Ну разумеется! — почувствовала себя увереннее Люся. — Он будет исследовать уже не углы, а тумбочки и столы. А когда еще подрастет — и до верхних полок доберется!

— Ага, точно. А еще есть двор, и район, и город, и страна…

— И континент, и планета, и космос, — подхватила Люся.

— Ну вот видишь, все правильно понимаешь! — обрадовалась Судьба. — Мир из манежика и мир из космоса — это ж совсем разные картины, хотя мир-то, по сути, один и тот же!

— А где тут есть гора повыше? Может, мне на нее взобраться?

— Можно и взобраться, — пожала плечами Судьба. — Только зачем тебе? Ты так… взлетай и смотри!

— Бабушка, да вы что? — рассмеялась Люся. — Как это «взлетай»? Я ж не птица, а человеку крыльев не предусмотрено!

— Да ну??? Кто тебе такую глупость сказал? — ужасно удивилась старуха Судьба. — Нашла кому верить. Для человека все предусмотрено! Не все только в узоре Судьбы свое отыскать могут. А ну, смотри внимательно! Ищи себе крылья!

Люся старательно таращилась на узоры, раскинувшиеся внизу, но видела только цветные линии, которые складывались в разные геометрические фигуры. Треугольники, параллелограммы, синусоиды, зигзаги, и никаких кры…

— Вижу!!! — вдруг завопила она. — Вон там, там узор складывается в планер!!! Вон крылья, вон кабина, вон хвост!!!

— Стало быть, Судьба посылает тебе планер, — важно сказала старуха. — Раз ты так увидела…

И тут же, как по волшебству, рядом приземлился самый что ни на есть настоящий планер, из кабины весело махал рукой пилот в очках и шлеме, а за ним было еще два свободных места.

— Пойдем, с тобой слетаю, — решила Судьба. — Мне и самой интересно на свои узоры взглянуть с высоты птичьего полета.

Планер взмыл, и поле вмиг отодвинулось, стало маленьким, как лоскутное одеяло. И вдруг увидела Люся, что там, внизу, словно мозаика цветная, а из нее целые картины складываются. Увидела она в узорах и людей, и деревья, и птиц невиданных, и большие города, и дальние страны. И вроде даже себя увидела, танцующую при луне, на берегу какого-то дивного озера. Она и не помнила, когда в последний раз вот так танцевала.

— Вижу! Вижу узоры Судьбы! — ликующе крикнула она. — Господ и, счастье-то какое!

— Это все твое! — прокричала ей в ухо старуха Судьба. — Твоя судьба, раз ты ее такой видишь!

Тут Люся спохватилась — где ж ее линия жизни проходит? И вдруг поняла, что линия жизни у нее расширилась невероятно, и туда входит и все разноцветное поле, и еще другие поля, и прилегающие холмы, и паутинка тропинок, разбегающихся в разные стороны…

Она посмотрела в будущее и увидела, что полоса тумана скоро закончится, а там, впереди… океан! Огромный, синий, искрящийся, бескрайний!

— Это — цель, — разъяснила старуха. — Все капельки стремятся слиться с Океаном, чтобы почувствовать себя Единым Целым!

— А как к нему прийти? — спросила Люся, и вдруг сама увидела: все, абсолютно все тропинки и дороги в конечном итоге выходили к Океану.

— Правильно понимаешь, — подтвердила старуха, словно угадав ее мысли. — Выбирай самую симпатичную тропинку, чтобы шагать радостно было, — и вперед, к цели! Радость жизни — вот твой единственный ориентир. Океан тебя ждет, даже не сомневайся. Он всех ждет.

«Интересно, а корабль с алыми парусами там будет?» — подумала Люся.

И не успела мысль до конца довести, а на синей глади океана уже появился, откуда ни возьмись, белоснежный корабль, и паруса были самые что ни на есть алые — как придумалось!

— Откуда он нарисовался? — ахнула Люся.

— Ты и нарисовала, — засмеялась Судьба. — Тому, кто понимается выше страхов и сомнений, вся картина открывается, целиком! Вот тогда человек сам может рисовать узоры своей судьбы! Все, что захочет!!!

И Люся тоже засмеялась, раскинув руки, как крылья. Теперь линия жизни была ей совершенно ясна.

Эту сказку следовало бы поместить в конец книги, потому что она как раз и подводит итоги моего путешествия по Дорогам Осени. Но как раз благодаря этому путешествию я теперь сознательно ухожу от стереотипных решений и частенько позволяю себе делать что-то задом наперед и шиворот-навыворот. Так веселее!

Осень пришла нежданно-негаданно. Никогда не думала, что это случится со мной, но вот случилось — я потеряла жизненные ориентиры. Произошло это как-то совершенно внезапно, я бы сказала, даже коварно: вот только что шла-шла, и казалось, что путь ясен и прям, и вдруг — сплошной туман, и куда в нем двигаться — совершенно непонятно. В общем, все как в вышеприведенной сказке. Только героиней была никакая и не Люся, героиней была я. И оказалось, что, блуждая в тумане, я случайно забрела в Осень. Мне пришлось применить все свои знания и умения, чтобы выбраться оттуда и снова вернуть весну. Как? Об этом я и написала в книге.

Если вы почувствуете, что сбились с Линии Жизни, что ваша жизнь вдруг стала стремительно терять краски, что на душе — поздняя осень, хмарь и слякоть, не пугайтесь и не паникуйте. Просто перечитайте эту книжку — и вперед, в светлое будущее! Ведь если мы сбились с Линии Жизни, значит, можем и вернуться на нее — или поискать другие пути, еще более интересные. Нужно только верить в себя и в свою сказку!

Глава 1 КОГДА ПРИХОДИТ ОСЕНЬ

Вообще-то, я все времена года принимаю вполне благосклонно. И осень — тоже. Она мне никогда не казалась «унылой порой» — наоборот, красиво, потому что листопад и утренняя изморозь на траве, грибы и осенние астры, перелетные птицы и летающие паутинки — романтика, самый сказкосбор! И потому я была очень удивлена, когда с наступлением сентября вдруг стала испытывать странные периоды уныния, апатии и впадения в элегическое созерцание. Со мной такое было впервые, и поначалу я просто с любопытством наблюдала за новыми ощущениями. Но периоды активности становились все короче, а странного анабиоза — все длиннее, словно организм старательно готовился к зимней спячке.

Вот и в тот вечер… Я как раз пыталась поработать над новой книгой по мотивам своих петербургских впечатлений, для которой уже и название подходящее придумала — «Мансарда доктора Б.», но процесс сильно тормозился. Я постоянно отвлекалась, теряла мысль, ерзала, вздыхала и вообще тосковала. Вот только что было вдохновение, и слова сами собой складывались во фразы, и сюжет стремительно развивался, и вдруг — стоп машина! Как будто кто-то на кнопочку нажал. Или, например, рубильник на распределительном щите вырубил. В последнее время такие вот «спонтанные торможения» случались все чаше, работа шла через пень-колоду, и это меня очень раздражало.

— Ну и как это называется? — обреченно спросила я потолок. — Где мой творческий полет, кто-нибудь мне скажет???

— Я скажу, — тут же отозвалась Эльфика, являясь перед моим внутренним взором.

Если вы читали книгу «Счастье сейчас и всегда», то знаете, кто такая Эльфика, а если не читали и не знаете, то я вам расскажу: это выдуманный мною же персонаж, который я вообразила настолько ярко, что стала считать ее одной из моих субличностей. Эльфика — очень симпатичное рыжее существо, которое я назначила своим Творческим Началом. В самом деле, как только где-то на горизонте обозначается она, я сразу чувствую прилив вдохновения. А когда ее долго нет — я скучаю. Но она надолго и не пропадает, ведь я все время что-нибудь строчу, а без Эльфики этот процесс просто невозможен.

— Откинься, расслабься и дай глазкам отдых, — посоветовала Эльфика. — Надо серьезно поговорить.

— О чем? — спросила я, с некоторым облегчением отрываясь от компьютера.

— О том, что мы будем делать в ближайшее время, — невозмутимо ответила она, устраиваясь поудобнее. Обычно я ее вижу сидящей на ветке огромного дерева, и сегодня она себе не изменила. Впрочем…

— Эльфи, а что с деревом? — присмотрелась я. — Оно же вечнозеленым было, а тут вроде бы листья пожелтели. Или мне кажется?

— Не кажется, — утешило меня мое Творческое Начало. — У нас осень, дорогая. Увядание природы, замедление ритмов… в общем, застой. Отражение твоей вялотекущей жизни.

— Чего-о-о? — вытаращилась на нее я. — Какой такой застой? Почему вялотекущая? Да мы только что вернулись из гастрольного турне! И очередную рукопись в издательство сдали! Посмотри, сколько новых сказок написано! И на работе вроде все в порядке, и планов громадье. Все как всегда!

— Вот именно, — охотно подтвердила она. — Все как всегда. Все у тебя внутри начинает увядать, потому и дерево желтое. Рутина заела. А хочется чего-то новенького.

— Например? — озадачилась я.

— Ты меня спрашиваешь? — удивилась Эльфика. — По-моему, в первую очередь этого хочется именно тебе. Я ведь всего лишь твое отражение, да?

— Ну да, — растерянно сказала я. — А мне что-нибудь… э-э-э… хочется?

— Так. Приплыли, — иронично прокомментировала Элька. — Знаешь, дорогая, по-моему, ты уже почти превратилась в какой-то придаток к твоему компьютеру. Не знаю, как такое техническое приспособление правильно называется на вашем языке… То ли виджет, то ли гаджет, то ли еще какая-нибудь пластмассовая штучка. В общем, ты уже не осознаешь своих потребностей и желаний. Нет, определенно, вовремя я скомандовала тебе «Стоп!». Совсем ты увяла. А еще сказочница!

— Эльфи, да перестань ты на меня нападать! — возмутилась я. — Я же не спорю! Я просто не понимаю, чего ты от меня хочешь.

— Хочу, чтобы ты встряхнулась и огляделась по сторонам, — заявила Эль. — И подумала, наконец-то, почему у нас на душе осень? Никогда на тебя сезонные изменения не влияли, а тут вдруг началось. С чего бы это, как думаешь?

— Ну, может быть, я просто вошла в этот возраст? — неохотно предположила я. — Лет мне все-таки уже м-м-м… сильно за восемнадцать, скажем так.

— Не смеши! — фыркнула Элька. — Уж не ты ли все время внушаешь читателям, что возраст — не снаружи, а внутри? Ты вот сейчас на сколько себя ощущаешь?

— Я? Н-не знаю… — честно говоря, я и правда как-то не могла сообразить, что ответить. — Я как-то себя вообще не ощущаю. Давно уже. Некогда мне этим морочиться, я книжки пишу.

— Вот. И я о том же, — удовлетворенно кивнула Эльфика. — Пишешь и пишешь, и совершенно не морочишься ничем другим. Скажи-ка мне, дорогая, тебя устраивает жизнь разумной пишущей машинки? Так и будешь стучать по клавишам, пока не сломаешься?

— Ну уж нет! — сердито сказала я. — Что ты преувеличиваешь, в самом деле? Никакая я тебе не пишущая машинка! И ломаться в ближайшие пятьдесят лет я не намерена. Я намерена процветать и получать от этого удовольствие!

— Отлично. Тогда с внутренней осенью надо срочно что-то делать! Вернем в наш личный мир привычную весну? — предложила Эльфика.

— Давай! — с энтузиазмом отозвалась я. — А как?

— Самым сказочным образом, — пообещала Эльфика. — Мы будем искать нехоженые тропы, совершать нелогичные поступки, взращивать безумные мечты и сочинять про это сказки! Вот и все. По-моему, конгениально!

— Но я не понимаю, чем твой конгениальный план отличается от моей обычной жизнедеятельности, — с некоторым сомнением заметила я. — По-моему, я примерно так и живу — совершаю нелогичные поступки, взращиваю безумные мечты и сочиняю про это сказки. Вот книги издавать — ну разве это была не безумная мечта?

— Ну да. Только теперь эта мечта уже перешла в разряд реальности. Как и многие другие. Знаешь, в чем дело?

— В чем? — я была совершенно расстроена.

— Все те мечты, которые у тебя были, уже воплотились в жизнь. А новые тебе было просто некогда придумать. Вот и произошло… зависание в безвременье.

— Зависание в безвременье… — в некотором смятении повторила я.

Эльфика, как обычно, была права. Эта рыжая девчонка с крылышками очень зоркая и внимательная (не в пример мне!), и она видит вещи не такими, какими они кажутся, а такими, какие они есть на самом деле. Не знаю, как у нее это получается, но мне это ее умение очень помогает. Сама-то я рассеянная, невнимательная и вечно витаю в облаках. А вот Эльфика, при всей ее крылатости и волшебности, большая реалистка.

— Ну вот, опять ушла в умствования, — прервала поток моих мыслей она. — Тебе совершенно противопоказано думать! Уж очень ты любишь превращаться в Чистый Разум и растекаться мыслию по древу.

— И что, это плохо? — осторожно поинтересовалась я. — Кстати, не мыслию, а мысью, если верить первоисточнику…

— Да какая разница, чем там растекаться? Ведь кроме разума, есть еще и душа, и тело, и о них тоже нельзя забывать. Ты и сама знаешь — хорошо, когда консенсус и золотая серединка, — проинформировала меня Эльфи. — А то получится, как в сказке про Чудо-Юдо…

— А как было в той сказке? — тут же подобралась я. — Эльфи, расскажи!

— Разумеется, расскажу! Иначе зачем бы я о ней упомянула? — приподняла аккуратные бровки Эльфика. — Итак, сказка про Добра Молодца и Чудо-Юдо. Исполняется впервые. Очень в тему, кстати! Слушай и вникай, мое сказочное недоразумение!

Сказка вторая РЕШАЮЩАЯ БИТВА

удо-Юдо, выходи, биться будем!!!

У Обители Зла, по виду — небольшой пещеры, стоял Илья Муромец, красавчик, кровь с молоком, румянец во всю щеку, косая сажень в плечах. Стоял, мечом булатным поигрывал, ножкой в нетерпении притопывал.

— Ну тут я… — раздалось из пещеры, лениво так, и там кто-то зашевелился, заворочался.

— Вылезай, кому говорю! — прикрикнул Илья Муромец. — Что ж такое неповоротливое, а, Чудо?

— Какое есть, — меланхолично отозвалось Чудо-Юдо. — Уродилось я такое, так что ж теперь?

— Биться будем, не на жизнь, а на смерть! — жизнерадостно огласил программу дня Муромец.

— Опять биться… — недовольно заметило Чудо. — Что ж ты такой… беспокойный? Чего тебе на месте не сидится и мирно не живется?

— Это потому, что в мире еще много Зла! — объяснил Илья. — Пока все не искореню, не успокоюсь! На то я и Богатырь, предназначение у меня такое.

— Слушай, ну чего тебе надо? — заныло Чудо, выгребаясь из пещеры на свет божий.

Илья привычно содрогнулся. Чудо-Юдо всегда вызывало у него самые неприятные чувства. Было оно какое-то неопределенно-аморфное, бесформенное, студенистое и вроде как даже слизистое. Такая куча трясущаяся, ползучая, и цвет противный — где черный, где серый, а где вовсе белесый какой-то. Только глаза у Чуда были красивые: большие, трогательные, с длинными ресницами. Но вот было бы их поменьше хоть раза в три — а то выглядывают то тут, то там, помаргивают тревожно, а у Ильи от этих глаз меч сам собой опускается и весь боевой азарт проходит, как и не было.

— Давай-давай, собирай себя в кучу, — поторопил Илья. — Солнце уже высоко, а ты только из логова своего выгребаешься. Непорядочек! Давно бы уже закончили Решающую Битву и по домам пошли.

— Вот сижу я в норе, ничего не делаю, никого не трогаю, претензий не предъявляю, какого от меня рожна всем богатырям надо?

— Про всех не знаю, а мне лично надо с тобой разделаться, — строго сказал Богатырь.

— А зачем?

— А чтобы впредь неповадно было!

— Да что я тебе сделало-то, что?

— А то-то и оно, что ничего не сделало! Запряталось там, затаилось. Сидишь, молчишь, гадости всякие небось думаешь. И пользы от тебя миру — ноль! Созидать надо, трудиться! За правое дело горой стоять! А ты как медуза какая, тварь дрожащая, ненавижу я тебя.

— Ну вот, вроде добрый, а ненавидишь… Зачем ты так? Тебе ж любить положено или нет?

— Я и люблю! Я люблю жизнь, движение, порядок! Людей люблю! И еще справедливость. Мне надо, чтобы все по справедливости было! И по правилам. Все, что не по правилам, — изничтожить, растереть и забыть, вот!

— Ага, мечом-то махать — оно конечно, легко! Р-р-раз! — и уничтожил! Нет человека — нет проблемы!

— Ну ты это мне брось! — сурово насупился Илья Муромец. — Я мечом только по делу машу! Меня люди любят! Я всем на помощь прихожу от меня Миру одна сплошная польза. А ты? Только зазря небо коптишь.

— Ничего и не зазря… Ксенофобия у тебя, Илюшенька. Тебе бы все, что в твои представления не укладывается, смести с лица земли. А вдруг оно полезное?

— Да кончай ты свою болтологию! — осердился богатырь. — Чем оно, скажи на милость, полезное??? Вот ты лично чем полезно? Ты ж по жизни приспособленец, непротивленец и соглашатель! От тебя ни «да», ни «нет» не дождешься! С тобой разговаривать-то страшно — ты любую мысль заболтаешь и окончательно все запутаешь!

— Так не разговаривай, Илюшенька, я ж никому не навязываюсь, ко мне сами люди идут!

— А это потому, что Зло привлекательно!

— Ну так я ж не убиваю никого, ты что?

— Еще как убиваешь! От тебя все беды людские. Чего ж хорошего, когда люди перестают действовать, двигаться, залегают на печи и начинают в носу глубокомысленно ковырять, о судьбах Мира думы думать. А Мир в это время хоть тресни — им до него и дела нет! Им бы только поговорить об этом…

— Дык не всем же Героями быть, кому-то и полежать полезнее. Вон ты ж сам на печи тридцать лет и три года пролежал, и ничего…

— Очень даже «чего»! Да если бы я до того времени на ноги встал, разве я бы допустил, чтобы сильные слабых обижали, враги границы нарушали, злодеи жертв убивали?

— Так слабые в борьбе свою силу получают, враги границы защищать заставляют, а про убийства… Тут вопрос многогранный! Ты ж тоже меня убить пришел, разве нет?

— Точно! И мозги себе запудрить не дам! Даже и не старайся. Я тебя не слышу.

— Вот оно и плохо, что не слышишь. Ты ж только себя и слушаешь, Илья-богатырь. Есть два мнения — твое и неправильное. А люди ко мне идут, потому что разобраться хотят, понять…

— Что они там у тебя почерпнуть могут, Чудо-Юдо ты поганое? Только как пузо чесать да раздумья размышлять!

— Ну и пусть себе размышляют, разве это плохо? Зато вреда тоже никакого не причинят.

— Плохо! Вот от таких, как ты, все Зло! Очень уж привлекательно это — бездействие да самоуглубление. Эвон какую норищу соорудил — небось до центра Земли докопался! И сам окопался в ней, лопатой не выковырнешь! Тушу-то вон нарастил — глядеть тошно! Образ у тебя какой-то… Безобразный, вот! Тебе самому-то не противно???

— Нет, мне — нет. Я ж чистый разум, мне образ ни к чему! Живу в недрах, вылезаю только когда богатыри тревожат. А там, в норе, бесформенным быть удобнее — растечешься, все пустоты собой заполнишь, и так органично в пейзаж впишешься, что полная гармония!

— Так некрасиво же!!! — взвыл богатырь, судорожно хватаясь за меч. — Красота спасет Мир, это общеизвестно, понятно тебе, чудовище???

— Илюш, кроме красоты есть целесообразность, если ты слово такое слышал… Ко мне ж не жениться сюда приходят, а за мудростью. Посидеть, поговорить, подумать, в себе разобраться. А ну как я на Василису Прекрасную было бы похоже, о чем бы ты сейчас думал?

— О любви, вестимо, — невольно усмехнулся Муромец.

— Так Василису-раскрасавицу любой дурак полюбит, а ты вот меня полюбить попробуй! Да не в смысле жениться, а как явление природы и носителя разума. Со всей моей бесформенностью и на тебя непохожестью.

— Нужно мне больно — тебя любить! — возмущенно фыркнул Илья. — С чего бы я вдруг тебя любить начал, ежели я тебя Злом считаю?

— А ты попробуй во мне найти ну хоть что-нибудь хорошее, — попросило Чудо-Юдо. — Глядишь, и просветление тебе выйдет.

— Нет в тебе ничего хорошего, — непримиримо сдвинул брови Илья. — И все, кончай бодягу! Начинается Решающая Битва! «Это е-е-есть наш после-е-едний и реши-и-ительный бо-о-ой!» — затянул Илья Муромец, замахиваясь двуручным мечом.

Первый улар разрубил чудовище надвое, оно хлюпнуло и тут же сомкнулось за лезвием. Второй удар пришелся наискось — только брызги во все стороны полетели. Потом удары посыпались градом, Илья только меч заносить-опускать успевал.

Вскоре Чудо-Юдо было изрублено в капусту. Хотя — нет, какая капуста? Лужей растеклось у могучих богатырских сапог. Даже не пузырилось.

— То-то! — горделиво сказал Илья, утомленно утирая лоб. — Вот так мы, богатыри, поступаем со всем Злом на Земле.

Он еще немного полюбовался на дело рук своих, вытер меч о траву, вложил в ножны и отправился прочь от пещеры — на отдых.

— Умаялся, бедный, — посочувствовало Чудо-Юдо, открывая один за другим все свои глаза. — Это сколько же у нас Решающих Битв было с начала лета? Пожалуй, третья уже… Да, нелегка жизнь богатыря, нелегка. Сначала Зло найти, потом на бой вызвать да искоренить, а оно все появляется да появляется.

Чудо-Юдо потихоньку стало собираться в кучку, принимать какую-никакую форму, а потом неторопливо втягиваться в нору.

— «Красота спасет мир», — вспомнило оно напоследок. — Это да, это конечно! Только красота — в глазах смотрящего! Как бы нашим богатырям такую простую штуку понять?

С этими словами Чудо-Юдо окончательно скрылось в своей Обители Зла, и вокруг вновь воцарились тишина и умиротворение.

…Илья Муромец напарился в баньке, истопленной матушкой, взял кружку с квасом и вышел, весь благостный, на лавке посидеть, обсохнуть. По дверному окоему вверх ползла гусеница — жирная, мохнатая, зеленая. Поравнявшись с богатырскими глазами, подняла голову, рожками повела, словно поздоровалась, и степенно двинулась дальше. Илья хотел ее прихлопнуть, но как-то засомневался и не стал.

— А глаза у этой туши безобразной все ж таки красивые, не хуже, чем у Василисы, — задумчиво промолвил Илья. — Тьфу! О чем это я? Какие, на фиг, глаза??? Опять мозги мне запудрило Чудо-Юдо поганое! Не-е-ет, надо хорошенько подготовиться — и устроить ему Решающую Битву! Чтобы впредь неповадно было богатырям головы морочить!!! Уж это мне Мировое Зло!

В тот же час «мировое зло» в лице Чуда-Юда, уютно растекшись по норе, размышляло о том, что, если есть Герой — Злодей просто обязан появиться. А то с кем Добро будет биться за правое дело, как ему еще закаляться? Интересно, а можно ли обойтись без Зла, при этом сохранив Миру Героев? Мысль была интересная, ее следовало тщательно рассмотреть со всех ракурсов. До следующей Решающей Битвы еще оставалось много времени, и Чудо-Юдо, расположившись поудобнее, с удовольствием стало размышлять о судьбах Мироздания.

— Ну и что к чему ты мне рассказала? — хмуро спросила я. — Сказка, конечно, хорошая, ничего не скажу. Но при чем тут я?

— Ну ты же сказочница. Подумай, — флегматично заметила Эльфи. — Примерь на себя героев, идентифицируй с собой…

— Да знаю я, как это делается! — с досадой сказала я. — Только вот… Они мне оба не очень-то нравятся. Если честно.

— Да-а-а? А почему?

— Добрый Молодец, вроде на первый взгляд и ничего. Энергичный он такой, жизнелюбивый, волевой… Хотя, конечно, не без недостатков.

— А какие у него недостатки? — подбодрила меня Эльфика.

— Имеется некоторое самолюбование. Ксенофобия — это да, согласна. Не приемлет он того, что в его представления о прекрасном не укладывается. Ну, определенная стереотипность мышления наблюдается. Хочет, чтобы победило добро, но что есть добро — как-то не определился. Ну, и иллюзии, конечно. Говорит, что за добро горой, а сам чуть что — за меч хватается. В общем, нормальный представитель человечества. Среднестатистический.

— И что, среднестатистическая моя, на тебя это похоже?

— Ну да, — созналась я. — Есть такое дело. Грешна. Но работаю в этом направлении! Воспитываю в себе толерантность.

— Неужели? — скептически протянула Эльфика. — Ну, сейчас проверим. А как тебе второй герой? Который Чудо-Юдо?

— В принципе, и у него свои плюсы есть, — подумав, сказала я. — Ум, мудрость, незлобливость… Но какой-то он слишком уж аморфный. Бесхребетный — это ладно, строение такое. Но… какой-то он никакой. Лично мне такое «полужидкое» существование не по душе. Честно.

— А между тем ты именно такое и ведешь, — уличила меня Эльфика. — Скажи, что нет?

— Ну уж нет! — уязвленно вскинулась я. — Ничего подобного! Я бодрая, энергичная, в обеденный перерыв гимнастику ежедневно делаю, и вообще…

— И вообще, этим и ограничилась, — завершила за меня Эльфика. — Дом-работа, с редкими выходами за пределы этой схемы. И на работе, и дома — за компьютером сидишь. И все время думаешь, думаешь, думаешь…

— А как же мне не думать, если я работник умственного труда? — стала оправдываться я. — И компьютер, опять же, не прихоть, а рабочий инструмент. Что придумала — то и записала. На работе — бумаги, дома — сказки.

— Ну и что же ты тогда удивляешься, что тебе все труднее летать? — проникновенно спросила Эльфика. — Когда ты в последний раз тренировала крылья, работник умственного труда?

— Но я же все время творю, а там полет воображения… — залепетала я, лихорадочно припоминая, когда я в последний раз куда-то летала на крыльях своего вдохновения.

— Воображение ты тренируешь — спору нет, — согласилась Эльфи. — Оно у тебя могучее, как Илья Муромец. А вот тело… Растеклась ты чистым разумом по дивану, размазалась… И как еще не прокисла-то?

— Эльфи, ну погоди же! — взмолилась я. — Ну что ты на меня напала??? По-моему, все не так уж запущенно…

— Не так уж, говоришь? А ты подойди к зеркалу, — предложила Эльфи. — Ну давай-давай, собирайся в кучу и сползай с дивана.

Я собралась и сползла. Зеркало отразило меня в полный рост, во всех реалиях. Ощущения были, прямо скажем, неоднозначные. С одной стороны, вроде бы и ничего. Ну, лицо немного напряженное — так я только что переволновалась. Глаза усталые — так я ж работала. Кожа вяловатая и румянец отсутствует — это, я полагаю, отсутствие регулярного ухода сказывается. Но в целом — очень даже симпатично, мне нравится. На предмет любви к себе я в свое время поработала на славу, и даже если бы у меня отросли фиолетовые щупальца или отвалились уши, это не повергло бы меня в пучину отчаяния и самобичевания, я бы себя и такую любила.

С другой же — я не могла не признать, что за последний год изрядно потеряла форму. В прямом смысле этого слова: стремительно нарастала бесформенность фигуры, что, разумеется, не радовало. Конечно, я знала причину: с тех пор как я начала сочинять сказки, мой и без того довольно размеренный образ жизни стал и вовсе малоподвижным. В общем, ни на Красну Девицу, ни даже на Добра Молодца я сейчас явно не тянула. А вот на Чудо-Юдо — очень даже. Я так и представила себя — Чистый Разум, растекшийся по дивану. Настроение у меня испортилось, потому что картинка эта мне не понравилась.

— Так что нравится тебе или не нравится, а ты потихоньку превращаешься в это самое Чудо-Юдо, — словно подслушав мои мысли, подлила масла в огонь Эльфи. — Скоро растечешься, заполнишь собой все впадины своего лежбища и будешь мечтать о сказочной жизни исключительно в письменном виде. Потому что двигаться не сможешь, только по клавишам барабанить. То-то книжек накропаешь — страсть!

— Но я не хочу! — испугалась я. — То есть книжки писать хочу. А растекаться и впадины заполнять — ну уж нет! Не желаю я в Чудо-Юдо превращаться.

— И тем не менее превращаешься, да? Налицо внутренний конфликт, — объявила диагноз Эльфика. — Добра Молодца в себе ты недолюбливаешь за иллюзии, стереотипное мышление и излишнюю воинственность. Чудо-Юдо свое ты порицаешь за бездеятельность и аморфность. Получается, ты обе эти части в себе отрицаешь, а они существуют и хотят быть принятыми. Но если Добрый Молодец еще как-то за себя постоять может, то Чудо-Юдо просто молчит, сопит и разрастается!

— Как раковая опухоль, — слегка встревожилась я. — Эльфи, у меня все в порядке, как ты полагаешь?

— Зарыдай еще, — ехидно посоветовала не страдающая излишней сентиментальностью Эльфика. — Ни при чем тут опухоль, у твоей бесформенности совершенно другая природа. Гиподинамия — раз! Недостаток свежих впечатлений — два! Запертая энергия и подавленные эмоции — три! Телевизор стала много смотреть — четыре! Отсутствие точных целей и ориентиров — пять! Отрицание очевидностей — шесть. И еще, ко всему прочему, вредное пристрастие к никотину. Семь Дорог, Ведущих в Осень!

Честно говоря, очень хотелось возразить, но я никак не могла подобрать достойных аргументов. Все вышеперечисленные факты не требовали подтверждения. Что было — то было.

— Эльфи, но я же занятой человек, у меня обязательства! Я же не могу вот так взять — и бросить все? — растерянно спросила я. — Работа есть работа, на нее ходить надо, и моя сказочная деятельность мне тоже дорога. Когда же мне заниматься собой, если времени нет?

— Нет, ну вы только посмотрите на эту несознательную сказочницу! — воззвала Эльфика неизвестно к кому, и даже крылышки ее возмущенно затрепетали. — Как ты можешь учить жить других, если сама не следуешь сказочным рекомендациям???

— Эльфи, мне стыдно, — смущенно созналась я. — Мне казалось, что я им очень даже следую. Но, видимо, отклонилась от курса.

— Странные вы существа, земляне, — пожала хрупкими плечиками моя вся такая воздушная и неземная Эль. — Обманывать друг друга — это ваша любимая игра. А уж в самообмане вы поднаторели — просто слов нет!!! А потом еще удивляются: откуда на душе Осень, почему Древо Жизни желтеет?

— Ладно, это я уже и сама осознала, — примирительно проговорила я. — Давай лучше думать, как вернуться на Линию Жизни. Сразу говорю: я в полной растерянности, и мне понадобится твоя помощь.

— А как ты думаешь, для чего я тебя вырвала из твоих сладких грез? — засмеялась Эль. — Конечно, мы все придумаем в самом сказочном варианте!

— Элька, но мне рукопись сдавать надо, а она еще и до половины не дописана, — спохватилась я. — Это что же, придется все бросить? Не люблю я нарушать обязательства!

— Зачем? — изумилась Эльфика. — Просто записывай все, что мы будем делать, — вот тебе и рукопись. Заметь, это будет полезно не только для тебя, но и для тех, кто захочет повторить твой опыт. Думаешь, у одной у тебя на душе осень? Короче, совместим приятное с полезным!

— Здорово! — воодушевилась я. — Конечно, это будет интересно! Только надо план действий составить. Давай тогда прямо сейчас и начнем, да? Не будем же мы счастье на завтра откладывать?! Мне эта осень уже во как надоела!

— О, это дело! Узнаю прежнюю тебя, — одобрительно кивнула Эльфика. — А то я уж волноваться стала. Короче, сейчас же начинаем думать, какие у нас цели. Потом составляем план. А потом сразу начнем воплощать его в жизнь. С помощью сказок, разумеется!

— Отлично! — обрадовалась я. — Начало новой книге положено! А как мы ее назовем?

— Ай, да какая разница? — отмахнулась Эльфи. — Ты сейчас не о названии думать должна, а о том, как определить свою новую Линию Жизни!

— Умница!!! Гений!!! — возрадовалась я. — Вот так и назовем — «ЛИНИЯ ЖИЗНИ»!

Глава 2 СЕМЬ ДОРОГ, ВЕДУЩИХ В ОСЕНЬ

— Итак, начнем! — объявила Эльфика. — Предлагаю достать блокнот и ручку и…

— Погоди! А зачем блокнот и ручку? Давай я лучше в Ворде наберу. И быстрее, и редактировать потом можно. Да мне так и привычнее.

— А мы как раз и будем уходить от твоих привычных способов поведения, — проинформировала Эльфи. — Это, дорогая моя, часть нашей программы! Поэтому блокнот, ручку (жаль, чернильные отменили!) — и все старым добрым способом, как Пушкин писал.

— Как Пушкин? Слушай, а я как раз такую ручку из Питера привезла, из настоящего перышка сделанную, — вспомнила я. — А вот насчет блокнота… По-моему, у меня в запасе чистых блокнотов нет. Хотя… Погоди, где-то на полке было кое-что подходящее. Да куда же я засунула? А! Вот она!

— Что это? — заинтересовалась Эльфи, одним взмахом радужных крылышек подлетев поближе. — Ну-ка, покажи… Какая веселая обложка! Ой, как мурчит! Это что за книга?

— Это не совсем книга, а рабочий блокнот, автор — Виктория Кирдий, издательство «Речь». Мне его летом подарили. Тут много пустых страниц, а на остальных такие задорные рисунки и подписи, что у меня от них рот сам собой в улыбку разъезжается!

— А почему я его раньше не видела? — удивилась Эльфика.

— Понимаешь, мне не до него было, — сокрушенно сказала я. — И как я могла про него забыть? Давно надо было начать что-нибудь писать.

— Вот сейчас и начнешь, — оборвала мои сетования Эльфи. — Для начала — все Семь Дорог, ведущих в Осень, что мы с тобой определили.

— А мы их определили? — засомневалась я. — Напомни мне, пожалуйста, что там было.

— О господи! Да все твои вредные привычки! Записывай, горе мое! — приказала Эльфика.

• Вредная привычка № 1 — полная неразбериха в отношении целей и ориентиров. Вектор движения не определен, стало быть, и движешься по инерции. Как поздняя осень — к зиме.

• Вредная привычка № 2 — недостаток свежих впечатлений. А какие впечатления, если ты целыми днями по клавишам стучишь? Мир кажется тебе тусклым, краски поблекли, вот-вот последний желтый лист упадет на землю.

• Вредная привычка № 3 — гиподинамия. Ты мало двигаешься, ведешь сидячий образ жизни и поэтому не в тонусе. Не то осенняя депрессия, не то зимняя спячка!

• Вредная привычка № 4 — тупой просмотр телепередач. Проистекает из первых трех, ты так восполняешь недостаток эмоций и впечатлений. А учитывая сетку вешания — служишь помойным ведром для сливания всякого негатива. Грязь и слякоть — как осенью!

• Вредная привычка № 5 — запертая энергия и подавленные эмоции. Физической активности нет, и весь негатив застревает в теле. От этого весь Сад Души пожелтеет и листья сбросит!

• Вредная привычка № 6 — закрываешь глаза на реальность и не хочешь замечать очевидное. Сама в свою жизнь осеннего тумана напускаешь!

• Ну и наконец, вредная привычка № 7 — никотиновая зависимость! Это уж вообще — саморазрушение чистой воды. Тут уже и не осенью пахнет, и даже не зимой, а полным небытием.

— Записала, — доложила я. — Я в ужасе. Неужели я действительно настолько сбилась с Линии Жизни? Не может быть!

— Если это не про тебя, то мы можем отложить замечательный блокнот Виктории Кирдий и оставить все как есть, — вкрадчиво предложила Эльфи. — Пусть кто-нибудь другой над ним улыбается, а мы — на диванчик.

— Нет, нет, ни за что! — испугалась я. — Не хочу я возвращаться на эти Семь Дорог! Ни одна из них мне не нравится. Будем новые искать. Только знаешь, я очень боюсь, что это будет трудно. У меня же творческий застой, ничего не придумывается. А от того, что не придумывается, апатия и депрессия только усиливаются. Замкнутый круг получается. Что делать?

— А мы по ним сказкой! — бодро отозвалась Эльфика. — Думаешь, одна ты такая тонкая художественная натура с перепадами настроения? Ничего подобного, опыт имеется. Значит, так. Выдвигай-ка табуретку на середину комнаты. Да не стул, табуретку, говорю! Это чтобы опираться не на что было, а то, боюсь, ты и по стулу мигом растечешься.

— Ладно, табуретку так табуретку, — проворчала я, устраиваясь посередине комнаты.

— Про «горячий стул» слышала? Нет? Тем лучше. Значит, эффект неожиданности сработает и воздействие будет глубже. Итак, у одной девушки наблюдались те же явления, что и у тебя: на душе осень, в голове — ветер, в перспективе — зима…

Сказка третья ГОРЯЧИЙ СТУЛ

от уже который день я умирала от зеленой тоски. В моей жизни длительное время наблюдались депрессия и застой. А я, между прочим, творческая личность. Я не могу, когда мне неинтересно. Нет, кризисы бывали и раньше — но вот чтобы такой затяжной???

Моя богатая фантазия, которая помогала мне творить и находить интерес во всем, переметнулась во вражеский стан. Теперь она работала на негатив, и работала качественно! Внутри меня то и дело возникали дурные мысли. «Бездарь… Тупица… Шизофреничка…» — шептали мне разные голоса. «Ты уже все, что могла, сказала и сделала, — говорили другие. — Пора и на покой…» «Не за свое дело взялась! — обличали третьи. — Ты кто такая, ты что вообще о себе возомнила? Творец, блин!»

Написала бы стих — не писалось. На любимый сайт зашла — все уроды, несут какую-то околесицу, ску-у-у-учно! Телефон вызывал отвращение, телевизор — раздражение, пустопорожние разговоры с коллегами о тряпках и мужиках — вообще тошноту. Если бы меня сейчас попросили нарисовать жизнь, я поставила бы черную кляксу во весь лист — и этим было бы сказано все.

Вечером явилась подруга Майка, которую бросил ее очередной. Кажется, Вовик. Мы с ней уговорили бутылочку водочки на кухне, душевно порыдали друг другу в жилетку, потом Майке позвонил ее бывший (кажется, Лелик), она припудрила носик и улетела навстречу новым разочарованиям. А я, с отвращением обозрев немытую посуду, поплелась в постель погружаться в пучину депрессии. И тут меня кто-то властно схватил за плечи и втолкнул в комнату, где, суля по звукам, находился и еще кто-то.

«Блин, дверь я, что ли, не закрыла? — вяло подумала я. — Ну вот, приключение… Хоть что-то…»

— Так, давайте ее сюда, по центру. На горячий стул! — распорядился кто-то. — И привязать, чтоб не сбежала.

«Маньяки, — лениво предположила я. — Майка бы полжизни прозакладывала…»

— Свет включите! — приказал все тот же голос.

Свет включили. Я сначала зажмурилась, а потом открыла глаза и обомлела. Маньяки были такие… чересчур нестандартные. Хотя кто его выводит, стандарт для маньяков?

На моей кровати разлеглась мрачная толстая тетка в черном прикиде — суля по макияжу явно из родственничков семейства Аддамс. На пуфике рядышком присоседился длинный нескладный дядька, весь остроугольный, как складной метр. Передо мной стоял тот, кто меня прикручивал к стулу, — мощный парень с нереальной шеей — натуральный бычара. А поодаль, в обнимку с моей любимой драценой, прямо на полу восседала унылая девица в зеленом балахоне. И над всем этим парил полупрозрачный ангел, посылая мне ободряющие улыбки.

— Вот что бывает, когда водка паленая, — с запоздалым раскаянием осознала я. — Белочка. Белая горячка. Я сошла с ума. Какая досада!

Видимо, я высказалась вслух, потому что Складной Метр тут же замахал руками:

— Нет! Вовсе нет! Это не сумасшествие. Это, так сказать, своего рода совещание!

— Или судилище, — негромко проговорила Зеленая, на миг оторвавшись от драцены.

— В общем, пора бы и разобраться, — зловеще добавила Тетушка Аддамс. — Времечко пришло…

— Я не опоздал? Я не опоздал? — шумно ворвался в комнату еще один — в кедах, спортивных трусах и майке с номером 888. — Ф-фу, кажется, вовремя.

Я почувствовала, как привычное оцепенение быстро улетучивается, — видно, адреналинчик пошел.

— Ну да, ну да, я пришел! — покивал мне новенький, мостясь на край стола. — Я и говорю — вовремя.

— Так. Что за странная галлюцинация? — строго сказала я, прикидывая, можно ли так съехать с катушек от двухсот пятидесяти граммов водки, хоть бы и паленой. — Вы кто, откуда и зачем?

— Разрешите, я начну? — прошелестел Ангел из-под потолка. И, поскольку никто не возражал, продолжил:

— Я — твой Ангел-Хранитель. Это я организовал эту встречу и пригласил сюда всех остальных. Чтобы расставить точки над i!

— Ах, вон оно что, — горько сказала я. — Хорошо же ты службу несешь, Ангел-Хранитель. Свести меня с ума — это твоя первостатейная задача, да?

— Ну что вы, зачем вы! — заволновался Метр. — Он же для того, чтобы вас спасти! Мы все, чтобы вас спасти!

— От кого, интересно? — безнадежно поинтересовалась я.

— Да от себя самой и спасти, — объяснила Зеленая. — Пока не поздно.

— Вялая она какая-то, — оценил Бычара. — Эй, Адреналин, чего расселся? Включайся давай!

Спортсмен соскочил со стола и начала делать приседания. Я снова почувствовала, что внутри все зашевелилось и стало оживать.

— Хватит? — спросил он, приседая. — Или еще подкачать?

— Ладно, сядь пока, — ответил за меня Бычара. — Ну, красавица, давай знакомиться. Будешь знакомиться?

— Да хотелось бы, — с вызовом ответила я. — Вы меня зачем к стулу привязали?

— Чтобы не сбежала, — хмуро сказала Тетушка Аддамс. — С горячего стула часто сбегают.

— А почему с горячего? — решила добить тему я.

— А скоро увидишь, — пообещал Бычара. — Будет жарко. Ну, хозяйка, привет! Я — Сплошной Застой.

— Кто-кто? — обалдела я. — Кликуха, что ли, такая?

— Имя, — коротко ответствовал Бычара. — Ты впустила меня в свою жизнь, ты меня при себе держишь, мы с тобой, так сказать, одна семья!

— А эта вот, которая цветок гложет, тоже наша родственница? — съязвила я.

— Да почти, — откликнулась она. — Меня зовут Тоска Зеленая. Ты меня разводишь. Ну, как эту драцену.

— Тоска Зеленая… — хлопая глазами, повторила я. — Да что вы мне здесь за балаган устроили???

— Балаган устроила ты, — влезла тетушка. — Разрешите представиться, мадемуазель, я — ваша Черная Депрессия.

— Очень похоже, — ядовито-вежливо сказала я. — А это, очевидно, ваш Антидепрессант?

— Вы ошиблись, деточка. Я — Творческий Кризис, — представился Остроугольный, снова замахав руками. — И я, простите, не ее — я ваш!

— Очень рада, — обреченно сказала я. — Вы, пан спортсмен, кто мне будете?

— Я вам буду Адреналин! — бодро отрапортовал он, делая махи руками. — В последнее время вы меня подзабыли, но сейчас я вам просто необходим, чтобы не уснуть. Водка-то действительно того… невысокого качества.

— Разрешите, я объясню, — снова предложил Ангел. — Моя дорогая! Кто сегодня на кухне Майке рассказывал, что у тебя Творческий Кризис и ты впала в Черную Депрессию, потому что кругом Тоска Зеленая и Сплошной Застой? Не спорь, ты и рассказывала. И ты так плакала, так плакала! Что я решил: пора вмешаться. Иначе быть беде!

— Спасибо, конечно. — Я была совершенно сбита с толку. — Все какое-то развлечение. Но что за странные персонажи?

— Уж каких ты придумала, такие мы и есть, — обиженно сказала Тоска. — Воображение-то чье? Пушкина?

— Ага. Значит, я вас воображаю, — приободрилась я. Персонажи дружно закивали, обрадованные моей понятливостью. — Ну допустим. А зачем вы здесь?

— Ну вот здрасьте, — с сарказмом сказала Депрессия. — Ты же на нас жаловалась? Жаловалась. Мечтала с нами расстаться? Мечтала. Ну вот мы и решили, что ты готова нас освободить. За тем и пришли.

— Я? Вас? освободить? Да кто вас держит??? — с возмущением возопила я. — Это вы тут устроили триллер на колесиках! К стулу привязали! Пугаете!

— Видите ли, деточка, — вежливо сказал Кризис, — мы ведь просто так ни к кому не приходим. Мы только по вызову!

— Я вас не вызывала! — открестилась я.

— Тогда почему мы здесь? — очень логично спросил Кризис. Я не нашлась что ответить.

— Очевидно, мы тебе нравимся, — предположила Тоска Зеленая, кинув на меня зазывный взгляд.

— Ну еще чего! — возмутилась я. — Кому может нравиться тоска, подумать только!

— А тогда для чего ты меня разводишь? — удивилась Тоска.

— Как, как, как я тебя развожу? — обозлилась я.

— Я питаюсь жалобами. Негативом. Унылыми мыслями. Бесплодными размышлениями о судьбах мира и бренности земного существования, — с удовольствием начала перечислять Тоска. — А поливать меня хорошо слезами.

— Да я никогда не плачу! — возразила я. — Никто не видел моих слез!

— Я видел, — тихо сказал Ангел. — Те слезы, которые льются из глаз, — это просто вода. А вот те, которыми плачет Душа…

Я примолкла. Как-то задели меня слова Ангела. Душа время от времени плакала, чего уж там…

— Знаете, деточка, когда я прихожу к людям? — проникновенно начал Кризис. — Когда они шли-шли и пришли к Концу Дороги. Или в Тупик. Когда нужно просто осмотреться и подумать: что, где, когда я сделал не так? Почему не могу двигаться дальше? Что мне надо изменить в себе и в своей жизни? А это может сделать только тот, кто живет осознанно…

Становилось жарковато. Мне казалось, что стул подо мной действительно раскаляется, и сидеть на нем становилось неуютно.

— Хотите сказать, что я живу неосознанно? — запальчиво спросила я.

— Хочу, — кротко кивнул Кризис. — Когда осознаете — вы сами увидите: Кризис миновал. И вы уже двигаетесь в другом направлении.

— Только для начала ты должна разобраться со мной, — бросила с моей кровати Депрессия.

— Давайте разбираться, — обреченно согласилась я. — Эй, Адреналин! Ты мне сейчас понадобишься.

— Всегда готов! — подскочил Адреналин и запрыгал вдоль стола. Я сразу почувствовала себя бодрее.

— Ты нарядила меня в черное. Ты наклеила на меня ярлык «Чудовищная». Ты сделала из меня монстра, — начала обличать меня Депрессия.

— А между тем вы белая и пушистая, — предположила я. Не нравилась мне эта Тетушка Аддамс, ну хоть ты тресни!

— Да как ты меня будешь воспринимать, такой я и буду! — громыхнула Депрессия. — Неужели это так сложно уразуметь???

— Сложно, — созналась я. — Ну что в вас хорошего? Вы меня разрушаете!

— Ну уж фигушки, — не согласилась Депрессия. — Я — это остановка в пути. Затишье перед бурей. Возможность ничего не делать, используя это время для Озарений. Затаиться, побыть одной, подумать о главном. Я же не случайно появляюсь!!! Я — позитивна.

— Остановка в пути? Время для озарений? Да какие озарения, если тоска зеленая? — наморщила лоб я.

— Про Тоску Зеленую мы уже все выяснили. Ты вырастила, ты и разбирайся, — безапелляционно заявила Депрессия. — Не мое дело с твоей тоской возиться. Мое дело — условия для Озарений создавать.

— Какие уж тут озарения, если застой… — усомнилась я.

— Ага. Вижу, и до меня дело дошло, — обрадовался Застой. — Давай, родная, потолкуем. Ты как до Кризиса жила? Неслась сломя голову, не разбирая дороги. Срывала, так сказать, цветы удовольствий на ходу. Ну это ладно, пока дорога была. А когда бездорожье пошло? Да если бы не я, ты бы себе уже ноги переломала. Я ж тебя оберегаю, дурочка ты.

Стул подо мной буквально пылал. Мне было стыдно. Я как-то начала понимать, что я-то в этом балагане — главное действующее лицо. И режиссер заодно. А может, и сценарист тоже.

— А можно спросить? — откашлялась я. — Ангел-Хранитель, но почему же ты мне раньше ничего такого не говорил?

— А ты спрашивала? — грустно улыбнулся Ангел. — Все знают, что мы есть. И все думают, что мы должны во все вмешиваться. Но это не так. Нам нельзя без просьбы. Ведь свобода воли же! Никто не отменял…

— А можно меня отвязать? — попросила я. — Я не убегу, правда.

— Да куда ты от нас денешься? — усмехнулся Бычара-Застой, распуская веревку. — Нас бы кто отпустил…

— Я очень хочу вас отпустить, — призналась я. — Только не знаю как.

— Наверное, имеет смысл начать с благодарностей, — посоветовала Депрессия. — Обычно это помогает.

— Ну… я благодарна вам всем. Вот, — выдавила из себя я.

— Эх-эх, мололо-зелено, — вздохнул Кризис. — Ну разве это Благодарность? Это подачка на бедность. Через силу выдавлено, товарной ценности не имеет.

— Адреналин! Нуждаюсь в помощи! — позвала я.

Адреналин немедленно начал производить глубокие наклоны.

Я воодушевилась.

— Адреналин! Я благодарю тебя за то, что придаешь мне силы! — искренне сказала я.

— Всегда пожалуйста! Обращайтесь! — крикнул Адреналин, не прекращая своих упражнений.

— Уважаемый Кризис! Дорогая Депрессия! А также милые мои Застой и Тоска Зеленая, — начала я. — Спасибо вам за то, что помогли мне в трудную минуту. Пришли, показали, подсказали. Верю, что вы мне не враги. Вижу, что каждый из вас несет какую-то пользу для меня, любимой.

— Во-о-от, другое дело! — одобрительно сказала Тоска, отрываясь от драцены. — Принимается. Умница. Приятно.

— Ангел, тебе — особенное спасибо, — продолжила я. — Ты молодец. Ты же не виноват, что я к тебе не обращалась. Но теперь буду. Можно?

— Я буду рад, — серьезно сказал Ангел. — Ведь это — моя работа. И Предназначение…

— И я искренне хотела бы распустить вас на каникулы, но не знаю, как это сделать. Научите меня, пожалуйста!

— Совет номер один: не взращивай меня с таким усердием, — начала Тоска Зеленая. — Не подкармливай, не поливай, и я увяну.

— Совет номер два, — включился Кризис. — Теперь ты знаешь, что тебе просто надо поискать новое направление. И никто за тебя это не сделает. Особенно мы! У нас функция другая.

— Совет номер три. Если тебе больше не нужно время для тихих раздумий, то я, пожалуй, могу сменить траурный наряд на белые одежды радости и заняться наконец фигурой. А то раскормила ты меня. Фитнесом займусь! — выложила план действий Депрессия.

— Совет номер четыре, и заметь, совершенно бесплатно! Я не живу там, где есть действие. Начни хоть какое-нибудь движение, и кончится Застой! — посоветовал Бычара.

— Да, да, да! Пробежка, зарядка, обливания! — влез Адреналин. — Чем больше меня — тем меньше, пардон, застоя, депрессии и тоски, вместе взятых!

— И проси меня о помощи, — добавил Ангел. — Я всегда рядом с тобой и буду рад включиться, подсказать…

— Благодарю вас за мудрые советы! — торжественно сказала я. — Я все поняла. И я думаю, вы смело можете оставить меня. Теперь я справлюсь. Только скажите: что это за штука такая была — «горячий стул»?

— А, это психологи придумали, — заулыбался поднявшийся Кризис, разминая длинные ноги. — Специально для клиентов, которые не видят свою проблему. Им все присутствующие вопросы задают, и стул начинает буквально нагреваться! Пока не припечет!

— Ну ладно, пора прощаться, — подвела итог Депрессия. — Кончайте этот балаган. Меня фитнес ждет.

— Может, на фитнесе и встретимся, — предположила я. — До встречи!

— Вот видишь, Кризис благополучно миновал, — сообщил Кризис, шествуя мимо меня к выходу.

— Не грусти! — помахала мне рукой Тоска. — Цветы лучше разводи, это полезная зелень!

— Разведу, — пообещала я. — Обязательно.

— Пока, девочка. Я сваливаю. Ведь Сплошной Застой — это Полный Отстой, — пошутил Застой, покидая помещение.

— А я останусь, — сказал Ангел. — Только стану немножечко невидимым, ладно? Так положено…

— Ну, раз положено, то ладно, — великодушно согласилась я.

В окно робко постучали. Шестой этаж, между прочим. Я, уже ничему не удивляясь, подошла к окну. Снаружи к стеклу прилипла забавная рожица, гримасами подавая мне знаки, чтобы я открыла форточку. Я открыла, и в комнату впорхнул новый персонаж.

— Ну наконец-то, — сердито сказал он. — Я уж ждал, ждал.

— Ну и кто мы будем? — весело поинтересовалась я.

— Ты чего, сама не видишь? — удивился он. — Ясное дело, Творческий Порыв! Я первым добрался, наши там сзади, всей толпой летят! Готова гостей принимать?

— Еще как готова! — искренне ответила я. — Меня тут так подготовили — вам и не снилось!

— А кто тут с тобой был? — ревниво спросил Порыв.

— Друзья, — твердо ответила я. — Очень хорошие. Настоящие!

Полный Отстой кончился. Атмосфера пахла Вдохновением, а по комнате уже носились светлячками новорожденные Озарения, обещавшие в скором времени стать настоящей Зарей.

— Вообще-то, я водкой проблемы не заливаю, — обиженно заметила я. — Это не про меня было!

— Надеюсь, это не все, что заинтересовало тебя в этой сказке? — подозрительно кротко осведомилась Элька.

— Разумеется, не все, — вздохнула я. — Не могу сказать, что все как про меня писано, но симптомчики узнаваемые. Думаю, что в недалеком будущем могла бы тоже оказаться привязанной к «горячему стулу» в окружении таких вот сомнительных «друзей».

— Поэтому радуйся, что пока сидишь на старой доброй табуретке в окружении меня, — не преминула вставить шпильку Эльфика. — А я тебе закиснуть не дам, так и знай! Я девушка позитивная, я процветать хочу. Мне осенний пейзаж не подходит. Не люблю сидеть на голом дереве, на склизкой ветке, под холодным дождем, бр-р-р-р!

— Мне такое будущее тоже не подходит, — согласилась я. — На улице пусть хоть что будет, но на душе должны царить другие времена года. Иначе какое может быть процветание?

— Что ж, тогда нам по пути! — весело взмахнула крылышками Эльфика. — Будем выбираться из осени! Семь дорог, которые туда ведут, нам уже известны. Самое время определиться с новыми целями! Но сначала — на прогулку! Если уж начинать бороться с застоем — то со свежего воздуха и осмысленного движения. Вперед!

Глава 3 ЕЩЕ ОДНА ДОРОГА В НИКУДА

Давненько я не гуляла вот так вот, без дела, неспешно и вдумчиво… Права Эльфика, ой как права! Нет, определенно пора начать вести праздную жизнь. Не в том смысле, что бездельничать, а в том, что устраивать регулярные праздники, и не только для души, но и для тела. Воодушевленная этой мыслью, я даже совершила вполне осмысленное движение в сторону бассейна и разузнала все о группах аквааэробики. Я давно подумывала устроить себе такое развлечение, но все как-то не получалось. Видимо, я не очень-то стремилась. А тут все оказалось отлично: и группы в удобное для меня время, и места в них есть, и расценки божеские, и начинать можно хоть завтра, только вот справку от терапевта взять.

Моя давняя приятельница Анюта работает как раз в регистратуре поликлиники. Я быстренько вынула мобильник — Анька ответила сразу, очень обрадовалась и сказала, что справка мне завтра же и будет, без проблем и без предварительной записи.

— Слушай, а ты не могла бы уделить мне полчасика, а? — озабоченно спросила она. — Мне твоя помощь требуется. Проблема у нас, понимаешь ли…

— Ну, я как раз гуляю, и неподалеку от тебя. Хочешь, вместе погуляем?

— Хочу! — решительно сказала она. — Ты там где, у бассейна? Через десять минут буду. Жди!

Она появилась даже раньше и слегка запыхалась — видимо, спешила.

— Извини, что так выдернула тебя из релакса, но ты очень вовремя позвонила, тут у нас такой напряг, я не знаю прямо, что делать, все так запушено, а ты всегда что-нибудь подскажешь, может, у тебя сказка какая-нибудь есть, я же знаю, у тебя по любому поводу есть пара слов в запасе…

Анюта тараторила, как канарейка, — она всегда так разговаривает, и понять что-нибудь в потоке ее сознания трудно, поэтому я строго сказала ей:

— Анюта, стоп! Давай-ка зайдем вон в тот кафетерий, возьмем по пирожному с капучино, и ты мне все-все расскажешь.

Это был верный ход: вскоре я вполне уяснила себе суть дела.

Речь шла о Людмиле — Анютиной дочке, которую я знала с малых лет. Но сейчас она была уже вполне сформировавшейся и очень самостоятельной личностью, закончила институт и теперь рьяно делала карьеру в довольно-таки крутом квартирном агентстве. Так вот, эта самая Людмила, со слов Анечки, стала пить, причем пить регулярно.

— Представляешь, каждый день! Для нее это уже в порядке вещей. Переговоры с партнерами — без алкоголя никак. Сделку провернули — отметили. Корпоративчик — само собой. А по будням и того хлеще: вечером пришла — за ужином полбутылочки полусладкого уговорила. Она говорит, что после напряженной работы это помогает ей расслабиться. Меня слушать не хочет. Ты бы поговорила с ней, а? Как психолог!

— Ань, да я бы с радостью! Но ты ж знаешь, если клиент не созрел — психолог бессилен. Людочка-то это как проблему осознает?

— В том-то и дело, что нет, — увяла Анюта. — Она считает, что все в порядке. Просто способ расслабления. Только это же дорога в никуда, ведь правда?

— Ну вот и еще одна дорога в никуда… — задумчиво проговорила я. — Знаешь что, Ань? Я не могу свои услуги насильно навязывать. Людмила и меня слушать не станет. Или из вежливости послушает, но все мимо ушей пропустит. Давай, я лучше сказку напишу? А ты ей подсунешь. Сказка, она на глубинные струнки души действует. Может, и пробьет!

…На следующий день я пришла к Анюте в поликлинику со сказкой, которая родилась вмиг, — уж очень меня эта тема вдохновила. Вот она:

Сказка четвертая ПРИВЕТ С БОЛЬШОГО БОДУНА!

а что ж ты творишь? — возмущалась мама. — Ты же алкоголичкой становишься!

— Ничего и не становлюсь, — вяло огрызалась я. — Я с работы пришла, устала. Могу себе позволить бокал хорошего вина. Для расслабления.

— Да, конечно! Сегодня бокал, вчера бокал, позавчера бокал, каждый день бокал. У тебя уже потребность в этом самом бокале!

— А что ты можешь предложить как альтернативу? — устало спросила я. — Я устала. Понимаешь, у-ста-ла!

— Я все понимаю. Только… Доченька, милая, не надо, а? Ну поищи другие способы! Ну пожалуйста!

— Ладно, мам, все. Давай не будем. Нет у меня сил с тобой спорить. Но я подумаю. Вот прямо сейчас — лягу и подумаю.

Мама вышла, тихо притворив за собой дверь. Даже по ее спине было видно, как она расстроена. У меня тоже испортилось настроение. Вся эйфорийка, вызванная бокалом красного вина, куда-то испарилась. Ну вот, отдохнула, называется…

Мама, конечно, была права. Признать это у меня еще хватало здравого смысла. Я действительно испытывала потребность в этом самом бокальчике. Или двух. Если в хорошей компании — то и больше. Но уж в одном — точно. И для его употребления мне никакая компания не требовалась. Кажется, это и есть один из признаков алкоголизма? Или нет?

Я размышляла обо всем этом, растянувшись на мягком диване, тело начало расслабляться, а мысли текли ленивой тягучей рекой. «Молочные реки, кисельные берега, — вспомнилось мне что-то сказочное. — Сейчас какая-нибудь красавица с коромыслом выплывет. По воду. То есть по молоко…»

Красавица и впрямь выплыла, и коромысло имелось. Вид у красавицы был неприветливый и хмурый. А если приглядеться, то и изрядно помятый. Под левым глазом красовался обширный радужный синяк.

— Ну чего уставилась? — мрачно спросила она, проходя мимо, к реке. — Одичала, что ль, совсем, у себя в шалаше?

Я огляделась и увидела, что лежу уже вовсе не на диване, а на травке под какой-то прибрежной ивой, и вокруг меня не моя родная комната, а сплошная дикая природа.

— Женщина! Постойте! Это что тут? — вскочила я, в панике озираясь по сторонам. — Куда я попала? Где я?

— Тю, оглашенная! Чего орешь? Перебрала вчера, что ли? — крикнула «красавица», окуная в реку ведра.

— Чего? — уставилась на нее я.

— Чего-чего… Употребляла, говорю?

— Я? А, да… Немножко. Я дома была, а потом вот сразу здесь. Ничего не понимаю! Вы сами-то откуда будете?

— С Большого Бодуна.

— Откуда??? — вытаращила я глаза на незнакомку.

— С Бодуна. Большого. Говорю же!

— А… как я сюда попала??? Мамочки, что происходит??? Я сейчас рехнусь просто!

— Ну ладно, — смягчилась женщина. — Бывает. Видать, выпадение памяти у тебя случилось. Погодь, щас ведра прилажу, и пойдем в избу, поправим тебе здоровье.

Я дождалась, пока она двинется по тропе прочь от речки, и послушно потрусила за ней следом. Было страшно. Я не понимала, что происходит, а в таких случаях меня сразу одолевает тревога, и я начинаю метаться. Эх, сейчас бы мне как раз пригодился бокальчик, для успокоения…

За ближайшими кустами открылся вид на деревню. Ох и жалкое зрелище она собой являла! Темные покосившиеся избушки, полусгнившие плетни, кривенькие улочки с рытвинами и колдобинами вперемежку с лужами, по которым бродили тощие грустные коровенки и всклокоченные овцы. «Так вот ты какой, стало быть, Большой Бодун, — ошалело подумала я. — Прямо сказать, унылое местечко…»

— Заходи, подруга, — толкнула калитку местная. — Меня Василисой зовут. По прозвищу Прекрасная.

— Э-э-э-э… Очень приятно. А я Людмила. Прозвища нет, — ответила я, прикидывая, что прекрасного обнаружили соотечественники в моей провожатой. Разве что живописный синяк?

— Стало быть, не местная ты. У нас тут все с прозвищами, только так друг друга и различаем, — продолжала она, ловко пробираясь по двору меж коровьих лепешек и старой соломы. — Осторожно, не вляпайся! Ну вот, вляпалась. Эх, ну говорила же! У нас тут, в Бодуне, все время под ноги смотреть надо.

— Что вляпалась, то вляпалась, — сквозь зубы пробормотала я. — Как говорится, «привет с Большого Бодуна»…

— Прополощи ногу в корыте, вон там, у крыльца. И давай в избу! — распорядилась Василиса Прекрасная. — Муж мой сейчас в отъезде, так что вдвоем покукуем.

— А почему у вас прозвища? Фамилий вам, что ли, мало? — поинтересовалась я, болтая ногой в разбитом корыте, таком же жалостном, как и все остальное.

— Прозвища — это чтобы фамилию не позорить, — пояснила она. А то как учуют, что ты с Большого Бодуна, ну и отношение уже соответственное. Родственники из других селений потом обижаются. Слава о нашей деревне дурная, понимаешь ли. А с чего бы? Деревня как деревня, живем, хлеб жуем…

Я осмотрелась: внутри избы было так же непрезентабельно, как и снаружи. Лавки деревянные, стол, печь, допотопная кровать с металлическими шишечками, и все какое-то закопченное и пыльное.

— Синяк почти сошел, — озабоченно проговорила Василиса, рассматривая себя в треснувшем тусклом зеркале. — Надо будет моего вывести из себя как следует, чтобы обновил.

— Зачем??? — вылупилась я.

— Бьет — значит, любит, — объяснила Василиса. — У нас тут если какая баба без синяка пройдет, так все сразу решат, что мужик к ней всякий интерес потерял. Только мой Василий меня знаешь как любит? С самой свадьбы еще ни разу на люди без фингала не показывалась!

— М-м-м-м-м… — неопределенно промычала я. Мне такая постановка вопроса показалась весьма спорной, но высказываться вслух я не стала.

— Ты не стой, вон бадья, вон ковшик, черпай и пей, — спохватилась Василиса.

Я двинулась к бадье, зачерпнула, и прежде чем успела осознать, что за запах идет от этой жидкости, сделала большой глоток и тут же закашлялась. В бадье плескалась натуральная самогонка.

— А! О! — никак не могла выдохнуть я.

Да кто ж так пьет! — подскочила ко мне Василиса. — Выдохнуть надо, выдохнуть, а потом уж хлебать! На вот, огурчиком занюхай.

Я схватила огурец и начала лихорадочно хрумкать.

— Да нюхать надо было, — неодобрительно заметила Василиса. — Так закусывать — никакой провизии не напасешься.

— Ты чего не предупредила? — отдышавшись, спросила я. — Я думала, там вода…

— Да мы ее, родимую, как воду и хлещем, — пожала плечами Василиса. — А чего еще делать? Ну ты как, ожила?

— Да вроде, — ответила я.

Действительно, мне стало теплее, и восприятие обострилось — вроде и краски стали ярче, и звуки четче. Паника куда-то отступила, и на душе стало веселее.

— Садись, Людмила, за стол, разговеемся, — пригласила хозяйка. — Чтобы жизнь раем показалась!

Я присела на лавку, Василиса тем временем брякнула на стол две стопки, миску с картошкой в мундире и банку с солеными огурцами.

— Ну, за нас, красивых! — провозгласила Василиса, и мы опрокинули по стопочке.

Самогонка была вонючая и крепкая: мне сразу ударило в голову. Разумеется, дома я такую гадость не пью, я предпочитаю качественное марочное вино, как вариант — коньяк, но отказываться было неудобно: все-таки Василиса меня приютила и вообще отнеслась ко мне по-человечески. Кстати, теперь она мне не казалась уже ни помятой, ни хмурой. Очень даже симпатичная женщина. Пожалуй, даже и Прекрасная. Недаром ей такое прозвище дали. Ей даже синяк был к лицу.

— Хорошо, да? — заулыбалась Василиса. — Крепкая, зараза! Ну, давай по второй. За наше процветание!

Вторая стопка пошла легче — видать, я уже привыкла к запаху. После нее во мне что-то освободилось, плечи расправились и спинка выпрямилась.

— Королевишна, — одобрительно глянула Василиса. — Покурить хочешь? Так-то я некурящая, но под это дело иной раз позволяю.

— И у меня то же самое, — согласилась я. — Только у меня нет.

— И у меня нет. Но у моего на печке запас сушится. Сейчас достану парочку.

Курить мы пошли на крыльцо. Я выпустила дым — и с огромным удивлением заметила, что деревня волшебным образом изменилась. Или я к ней раньше предвзято отнеслась? Очень даже симпатичная была деревенька. Маленькие игрушечные домики, миленькие такие улочки, всякие кустики и деревца то тут, то там в живописном беспорядке, славные коровки и овечки, даже лужицы весело так поблескивают — в общем, классический пасторальный пейзаж.

— А у вас тут хорошо, в Большом Бодуне, — похвалила я. — Ничего себе деревенька.

— Жить можно, — кивнула Василиса. — Когда бадейка полна, тогда и жизнь ничего кажется. Вот когда пустая — тогда грустно. Еще по одной?

Третью мы выпили, по традиции, за любовь.

— Ты знаешь, какой у меня Василий? — втолковывала мне Василиса. — Писаный красавчик! Не мужик — форменный богатырь! Косая сажень в плечах и руки золотые! Да вон он, на фото мы вместе стоим!

Фото я приметила еще в самом начале — аппарат запечатлел в полный рост рядом с Василисой Прекрасной кривоногого лысоватого толстячка, почти на голову ее ниже. Но теперь, глянув на фото, я поняла, что ошибалась: Василий был и впрямь мужчина видный, осанистый, на зависть всем неудачницам.

— Кр-р-расивый мужик, — с чувством сказала я. — Повезло тебе, Василиса! И деткам вашим с родителями повезло.

— Давай за родителей! — предложила она.

— Василисушка, по-моему, мне хватит, — осторожно прислушалась к ощущениям я. — Я свою меру знаю.

— Мера — душа. А женская душа широкая да щедрая. Не обижай меня, а? — попросила Василиса. — За родителей же!

Потом мы выпили за высокооплачиваемую работу (я с энтузиазмом поддержала), за добрых начальников (и кто бы отказался?), за деньги в дом (ну само собой, да!). Жизнь в Большом Бодуне казалась мне уже весьма привлекательной, и я подумала, что могла бы тоже тут поселиться. А что? Работала бы где-нибудь в заготконторе, огородик завела бы… Задружились бы с Василисой, она вон какая общительная!

— Ты знаешь, Людк, жизнь такая штука изменчивая, иной раз совсем неприглядная бывает. Смотришь — просто просвета не видно. А хлебнешь из бадейки — и вроде жизнь снова красками наполняется. А иначе как? Хоть вешайся!

Я слушала и кивала — я и сама так думала. Иной день просто жалеешь, что на свет родилась, — до того все напрягают. А высказаться нельзя, надо улыбочку держать. Ну и как тут не принять бокальчик вина, чтобы с лица снесло эту гримасу толерантности? И ведь изо дня в день одно и то же…

Хорошо мы гуляли. Душевно! Василиса оказалась бабой что надо. Не то что у нас — все друг другу улыбаются, а внутри у каждой кобра на взводе, только и следит, где ты подставишься. Если расслабишься — тут же следует молниеносный удар с ядом замедленного действия. Ну, я и не расслабляюсь. А тут, с Василисой, было хорошо и спокойно. Своя в доску оказалась эта Василиса Прекрасная! И дом мне ее уже нравился: разумный минимализм, никаких излишеств, кровать вон антикварная, таких давно уже не увидишь. Сразу видно, человек не морочится условностями, а просто живет.

— И ты скоро так же будешь жить, — раздался негромкий голос из-за печки.

— Кто здесь? — благодушно спросила я. Я не испугалась — мне сейчас было хорошо, и я никому и ничему не позволила бы нарушить мой душевный покой.

— Это я. Твой Здравый Смысл, — сообщил голос.

— Ну так чего ты там, за печкой, окопался? — удивилась я. — Вылезай, познакомимся.

— Лучше ты ко мне иди, — позвал он. — Отсюда обзор подходящий открывается.

— Ладно, — не стала спорить я и полезла из-за стола. — Ну, где ты там?

Здравый Смысл и впрямь сидел за печкой и был похож на грустного золотушного подростка лет двенадцати.

— А чего такой хиленький? — хихикнула я.

— Какой вырастила, — сердито сказал Здравый Смысл. — У тебя здравого смысла, как у подростка. Ну вот я такой и есть!

— Это почему же? — игриво подбоченилась я. — По-моему, я давно взрослая! И паспорт уже меняла, и работаю, и сама себя обеспечиваю. И очень, очень здравомыслящая!

— Оно и видно, — буркнул он. — Ты глянь сама-то, разуй глаза.

Я обернулась к столу и замерла, открыв рот. Я увидела со стороны такую картину: посреди убогой грязноватой избы — стол с остатками немудрящей закуси, стопки с самогонкой, а за столом — две пьяные лахудры сидят, друг другу что-то толкуют. И одна из них, между прочим, я. Обе растрепанные, с осоловевшими глазами, вон у меня и помада вся размазалась, и тушь потекла, а у Василисы с ее синяком вид как у привокзальной бомжихи, и не скажешь, что добропорядочная домовладелица с Большого Бодуна.

— Это как? Я тут и я там? У меня что, белая горячка? — ужаснулась я, мгновенно покрывшись холодным потом и стремительно трезвея.

— Нет, это пока что демо-версия, — «успокоил» меня Здравый Смысл. — Ты тут, а там — твоя копия. Для наглядности. Ты же понимаешь, что рано или поздно твой ежедневный бокал вина превратится в бутылку, потом вино — в водку, потом водка — в любую гомыру, лишь бы утопить свои страхи в бутылке.

— Страхи? — не поняла я. — А при чем тут страхи?

— А что же еще? Ты что, от радости в бутылку лезешь, что ли?

— Почему это я в бутылку лезу? — начала свирепеть я. — Пацан, ты что несешь? Я скромно принимаю бокальчик вина, для расслабления. Как лекарство. А что, лучше антидепрессанты глотать?

— А что, есть повод? — в тон мне ответил дерзкий мальчишка.

Я замялась. Повод был. Даже много поводов. И депрессия все время маячила в поле зрения.

— Понимаешь, у меня очень нервная работа, — задушевно начала я. — А красное винцо очень хорошо помогает снимать напряжение… Ну, как лекарство, что ли. Вместо антидепрессантов.

— Не-а, врешь ты все, — помотал головой Здравый Смысл. — Если бы не было работы, ты «лечилась» бы от скуки. Был бы у тебя любимый мужчина — «лечилась» бы от обид и непонимания. Не было бы его — топила бы в вине одиночество.

— Ну, неправда! — возмутилась я. — Ты что же, хочешь сказать, что я бы все равно повод нашла?

— Ну, если исходить из здравого смысла… Ты же находишь. Вот давай честно: в каких случаях тебе требуется бокальчик? И что он позволяет тебе делать?

— В каких? Да в разных. Ну, в компании. Чтобы не выделяться, не быть белой вороной. И для веселья, разумеется.

— А если не в компании? Во время свидания, например?

— Ну, чтобы не зажиматься, — подумав, сообразила я. — А то знаешь, я как-то скованно себя чувствую, неловко. Тут вино помогает раскрепоститься.

— На работе зачем?

— Не хочу отрываться от коллектива. Не поймут.

— Ну хорошо. А дома-то зачем? Там ты перед кем раскрепощаешься?

— Ни перед кем, — сердито сказала я. — Я там не раскрепощаюсь, а расслабляюсь. Снимаю дневное напряжение! Иначе я просто заснуть не смогу.

— Ясное дело, не сможешь. Ты же переполнена страхами. Боишься, что уволят. Боишься, что отвергнут или бросят. Боишься не соответствовать чужим ожиданиям. Боишься выглядеть не так. Боишься ошибиться. Боишься не успеть. Боишься высказывать собственное мнение. Целый день сжимаешься от страха и контролируешь и лицо, и мысли, и поступки. Боишься быть сама собой! Ясное дело, перенапрягаешься.

— Хотелось бы поспорить, но не о чем. Все это правда. Но как с ней быть — я не знаю. А что подскажет Здравый Смысл? — обреченно спросила я.

— Редко ты ко мне обращаешься, — с укоризной покачал головой Здравый Смысл. — А я тебе сейчас и говорить ничего не буду — сама все видишь.

И правда, картинка была наглядная. Мы с Василисой сидели за столом и проникновенно пели что-то застольно-задушевное. По-моему, про тонкую рябину, которая никак не могла к дубу перебраться. Стало грустно, у меня даже слезки навернулись.

— Жалей себя, жалей, — ухмыльнулся Здравый Смысл. — Жалость к себе — столбовой тракт к Большому Бодуну.

— Я и так себя не жалею, — всхлипнула я. — Стремлюсь к достижениям. Стараюсь всем угодить. Пашу, как лошадь.

— И пьешь, как лошадь, — подхватил Здравый Смысл. — Ну, пока не совсем еще, но скоро будешь. С такой-то программой…

— С какой программой? — еще пуще закручинилась я.

— С программой Жертвы, — охотно растолковал Здравый Смысл. — Это снаружи ты вся такая успешная и победительная. А за фасадом — маленькая напуганная девочка, которая боится быть сама собой. Надо тебе быть принятой, одобренной и обласканной. Вот ты и повышаешь статус и самооценку с помощью алкоголя. Скоро к тебе в душу заглянешь — а там… Привет с Большого Бодуна!

— Да не хочу я!!! Не хочу я связывать свою жизнь с Большим Бодуном! — в отчаянии закричала я. — Ты, Здравый Смысл! Ты мне для чего дан? Чтобы подсказывать! А ты меня все время ужасами разными пугаешь. Давай, говори, как отсюда выгребаться. И побыстрее!

— Во-первых, подойди к окну и посмотри на все это трезвыми глазами, — попросил Здравый Смысл. — Ну же, давай! Только чур без розовых очков, а объективно.

Я подошла и посмотрела. Объективно — Большой Бодун больше не казался мне сельско-идиллическим. Если взглянуть трезво, то предо мной простиралась грязная, запущенная, полурассыпавшаяся деревушка, на которую и жители, и власти давно махнули рукой. Я обернулась. Интерьер избы тоже выдавал людей, которым уже все равно. Главное, чтоб в бадейке было, — тогда и все остальное убожество в радужной дымке скроется.

— О чем задумалась? — спросил меня мой пацан, высунувшись из-за печки.

— Я поняла, почему здесь так все запушено, — ответила я. — Они же просто ничего для себя не делают. Могли бы убраться, избы подновить, покрасить, что ли. Дорогу подсыпать. Половички цветные на пол бросить. Да вообще — изменить как-то свою жизнь. Сбежать отсюда, в конце концов! Но им проще залить шары и не видеть ничего этого.

— Ого! Похоже, мы начинаем думать в одном ключе, — удивился он. — И как ты думаешь, что бы я тебе посоветовал?

— Здравый смысл мне подсказывает, что надо поскорее делать ноги, — задумчиво произнесла я. — Бежать от Большого Бодуна, пока не засосал окончательно.

— Согласен, — одобрил Здравый Смысл. — А что потом? Как дальше жить будем?

— Буду почаще к тебе обращаться, — решила я. — Глядишь, и вырастем вместе.

— Вырастем, — пообещал он. — Еще не поздно. Любой страх можно преодолеть, если смело посмотреть ему в лицо и признать, что он существует.

— Я тоже так думаю, — кивнула я. — Конечно, я и сейчас все еще боюсь потерять работу, сказать правду в лицо, окунуться в одиночество. Но оказаться у разбитого корыта в забытой богом деревне Большой Бодун еще страшнее. Не хочу здесь прописываться.

— Очень тебя понимаю, — улыбнулся Здравый Смысл. Мне даже показалось, что он раздался в плечах, и у него над верхней губой стали пробиваться усики. Наверное, подрос с момента моего отрезвления.

— Тогда давай выбираться, — предложила я. — Надо вернуться на бережок, под иву. Раз там был вход, значит, и выход где-то рядом!

Я покрепче ухватилась за Здравый Смысл, и мы на пару тихонько выскользнули из избы мимо уснувшей прямо за столом Василисы, пробрались по щедро унавоженному двору и кинулись к речке. За нами никто не гнался, но я неслась, как будто меня преследовала свора собак. Уже у прибрежного кустарника я оглянулась на Большой Бодун — деревня таяла в призрачной дымке и казалась миражом.

— Я расскажу всем, — твердо пообещала я. — Всем, кто сумеет меня услышать. Даже если кто-то и хочет передавать приветы с Большого Бодуна, он должен, по крайней мере, знать, что его тут ждет. Так будет честно. И пусть он тогда сам выбирает, с точки зрения своего Здравого Смысла.

Я сдержала обещание. Если вы это читаете — знайте, что я сделала это. А теперь призовите на помощь свой Здравый Смысл и решите: вам по какой дороге? Если в Большой Бодун — то я вас предупредила. А если в Большой Мир — то обходите эту деревню стороной. С точки зрения здравого смысла это единственно верное решение. Поверьте, я знаю.

— Ну и мастера же люди находить самые нелепые дороги, — подивилась Эльфика. — Оглушать себя вредными химическими веществами, чтобы на время забыть о проблеме? Не понимаю. Не проще ли подумать, откуда и почему возникает напряжение, и ликвидировать его? Тогда и расслабляться не придется!

— Анекдот такой есть, — вспомнила я. — Человека спрашивают: «А как вы расслабляетесь?» А он отвечает: «Никак не расслабляюсь. Я не напрягаюсь».

— Очень правильное решение, — серьезно кивнула Эльфика. — И правда, лучше не напрягаться. Но если уж напрягло — разбираться всегда надо с причиной, а не со следствиями. Так что хорошую ты сказку написала, правильную.

— И надеюсь еще не одну написать. Поэтому — к делу! Я готова дальше разбираться со своей Линией Жизни.

Глава 4 СМЕНА ПРОГРАММЫ

— Итак, твоя ближайшая цель? — спросила Эльфика.

— Заполнить страничку моего Волшебного Блокнота, сделать пару-тройку упражнений для борьбы с гиподинамией, принять ванну и лечь спать, — с готовностью доложила я.

— А на завтра?

— Утром — на работу, вечером — сказку сочинить, с тобой пообщаться, потом блокнот, упражнения, ванна и спать.

— Послезавтра?

— Программа та же… — кисло ответила я.

— А после послезавтра?

— Элька, ну ведь сама же в курсе, что с понедельника по пятницу все будет вот так! — возмутилась я. — Что ты меня в тоску вгоняешь???

— Ты сама себя в тоску вгоняешь, — констатировала она. — И еще удивляется: откуда Осень да почему Осень?

— Да я сама знаю, что жизнь стала однообразной, — не могла не признать я. — Но у меня же есть определенные обязательства, которые я хочешь не хочешь, а вынуждена выполнять…

— «Хочешь не хочешь», «вынуждена», «обязательства»… Слова-то какие… Запрограммировала себя на определенные действия, как робот. У меня прямо крылья опускаются, скривила мордашку Эль.

— Вот и у меня опускаются, — уныло подтвердила я.

— А ты не опускай! Лучше представь, что случилось Чудо и тебе больше не надо ходить на работу. И вообще — у тебя неограниченный выбор, кем быть и чем заниматься. Что бы ты тогда делала? Огласите программу, пожалуйста!

Я думала недолго.

— Я хотела бы быть Волшебницей и путешествовать по всему миру. А по пути помогала бы людям разобраться с их проблемами и творила бы разные веселые чудеса! Но надолго бы нигде не оставалась, потому что не хочу сидеть на одном месте. Еще я поселилась бы где-нибудь у синего моря и как можно чаше плавала, потому что очень люблю поплескаться в волнах. Я была бы вольная и неуловимая, везде и нигде… Но уже если где появляюсь — там сразу желания исполняются, и вообще — все рады и счастливы.

— Милая моя, а это случайно не тебя ли Пушкин в образе Золотой Рыбки описал? — развеселилась Эль. — Уж очень похоже получается!

— Эльфи, погоди! Ты меня на мысль навела. У меня, кажется, сказка рождается, — прислушалась к ощущениям я. — Вдохновение пришло, ого-го какое! А его никак нельзя откладывать!

И я с воодушевлением бросилась поскорее записывать сказку про рыбку…

Сказка пятая РОЗОВАЯ РЫБКА

ыбка была с самого начала маленькая, серенькая и незаметная. Может, икринка ей попалась слабенькая, а может, плохая экология сказалась… В общем, не выросла она до нужных габаритов. Поэтому в большом рыбьем косяке к ней относились пренебрежительно.

— Мелочь пузатая, — вяло махали плавниками в ее сторону более крупные особи.

— Некондиция, — пучили глаза солидные кондиционные рыбины. — В элитные консервы не годится. Даже на уху — и то…

— Замухрышка, прости меня Нептун, — вздыхала старая Медуза. — Сплошная серость.

— Бедняжка! Ни веса, ни роста не набрала, — щебетали легкомысленные Летучие Рыбы.

И только Рак-Отшельник, высовываясь из кораллового грота, бормотал себе под нос:

— Вот так всегда! Добрые вы, что и сказать… Не судите, да не судимы будете! Между прочим, Золотая Рыбка тоже не с белугу ростиком была… Я-то помню…

А Рыбка не унывала. Она шныряла в лабиринтах коралловых зарослей, поднималась на поверхность, туда, где сквозь воду пробивалось сияющее солнце, или, наоборот, спускалась на самое дно, где в сумраке извивались водоросли и зрели россыпи раковин-жемчужниц, а еще любила посмотреть на белые океанские лайнеры, иногда проходящие в ее родных водах. Она не вспоминала прошлый день — она жила и наслаждалась всем, что мог подарить ей каждый ее миг. Зато Рыбка очень любила мечтать. Например, о дальних морях. Или о том, как хорошо было бы родиться русалкой. А еще о Любви — потому что на дне морском тоже разговаривают о Любви, ведь она вездесуща! Так вот Рыбка и проводила свои дни — в движении и мечтах.

Однажды она подплыла близко к берегу, и вдруг сверху что-то промелькнуло, булькнуло, задело ее спинной плавник и стремительно пошло на дно. Рыбка метнулась в сторону и увидела, как среди мелких камешков и песка упало и замерло что-то кругленькое и блестящее. Любая осторожная рыбина уже бы плыла со скоростью катамарана в противоположную сторону, но наша Рыбка осторожной не была. Зато была очень любознательной. Увидев, что маленькое-кругленькое не двигается, она осмелела и подплыла поближе.

— Здравствуйте, — вежливо сказала Рыбка на всякий случай, не очень надеясь, что ей ответят.

— Привет-привет! — отозвалось маленькое-кругленькое. — Приятно, когда встречают…

— Давайте знакомиться, я — Рыбка, — представилась она. — А вы кто? В нашем море такие вроде не водятся…

— А я иностранец, между прочим. Меня Рублик зовут.

— Ой, как интересно! — восхищенно сказала Рыбка. — Никогда не видела живого иностранца! Хотя взрослые рыбы рассказывали… А вы к нам надолго?

— Ну, не знаю… Полежу тут, осмотрюсь, — важно сказал Рублик.

— А вы с какой-то целью или просто посмотреть?

— Естественно, с целью! — гордо сверкнул Рублик. — Даже с миссией, можно сказать.

— С миссией… — завороженно протянула Рыбка. — А что такое миссия?

— Ну, это такое важное поручение, от которого зависят жизни людей, — объяснил Рублик. Казалось, он растет на глазах.

— Людей! — воскликнула Рыбка. — Так вы знакомы с людьми??? Лично???

— Еще бы, — подтвердил Рублик. — Не просто знаком! Он меня в кармане носил, в смысле мой хозяин. Он меня знаешь как любил? Всегда говорил: «Копейка, мол, рубль бережет», и еще «Рубль карман не тянет». Он ко мне с уважением относился… Мы с ним знаешь сколько по миру поездили, пока он меня в море не бросил?

— Он бросил вас в море? — ахнула Рыбка. — Но зачем?

Рублик, казалось, несколько потускнел, но тут же нашелся.

— Ну, понимаешь… Легенда такая есть. Если бросить монетку в море, то обязательно на это место когда-нибудь вернешься.

— Так вы теперь — часть легенды? — восхитилась Рыбка.

— А как же! — немедленно опять засверкал Рублик. — Да что там часть??? Ожившая, можно сказать, легенда!

— Вашему хозяину так понравилось наше море? — продолжала расспрашивать Рыбка.

— Ну, не то чтобы море… Моря мы разные видали. Он тут, понимаешь ли, нашел свою любовь.

— Любовь… — прошептала Рыбка. — Как романтично!

— Ага, романтично, — согласился Рублик. — Представляешь: прибой, ночь, звезды, поцелуи под луной…

— Я так мечтаю побольше узнать о любви, — призналась Рыбка. — У нас здесь особенной любви не водится. Рак-Отшельник говорит, это потому, что мы — холодные и у нас «рыбья кровь».

— Сочувствую. У меня таких проблем не бывало. Деньги все любят!

— Я много слышала про Любовь. Какая она? У нас тут говорят, что от нее даже топятся иногда. Это правда?

— Правда, — подтвердил Рублик. — Любовь — штука такая, понимаешь ли, разнообразная… Одни из-за нее горы переворачивают. Другие дерутся. Третьи гибнут. Четвертые ее просто за деньги покупают. За много-много рубликов, а лучше в валютном эквиваленте.

— Но что такое Любовь? — не отставала Рыбка.

— Это когда хочется человеку сделать что-то очень-очень приятное. Например, подарить ему счастье. Я знаешь скольким людям счастье подарил? — тут же стал хвастаться Рублик.

— Я тоже хочу подарить кому-нибудь счастье, — воодушевилась Рыбка. — Только не знаю как.

— Ну, ничего не могу сказать. Конечно, в виде фирменного блюда в хорошем ресторане ты бы, может, и прокатила… Но мелковата ты, да и невзрачная какая-то. Еще и костлявая, наверное! Ты уж подари счастье кому-нибудь своему, местному.

— Не хочу местному, — вильнула хвостиком Рыбка. — Мне неинтересно! Хочу дарить счастье людям! Как ты!

— Ну, что там я, — скромно засиял Рублик. — Хотя, оно конечно… Пробуй! Может, тоже частью легенды станешь.

И Рыбка в задумчивости поплыла к коралловым рифам — переварить то, что ей рассказал Рублик, и подумать, как ей воплотить свою новую мечту. Ничего умного придумать не удавалось — людей она видела только издалека, знала плохо, все больше по рассказам сотоварищей, да и о Любви знала не так много. Хотя само слово «Любовь» волновало ее кровь, как будто она вовсе и не была холодной, рыбьей… Рыбка поплыла к Раку-Отшельнику.

Поскольку Рыбка в своей стае считалась вроде изгоя, Рак-Отшельник ее жаловал и беседовать с ней не отказывался.

— У тебя, малышка, какие-то странные мечты, — пошевелил усами Рак-Отшельник. — Странные, но красивые. Есть в них такое, знаешь ли, здоровое безумие. Очень по-человечески!

— Правда? — обрадовалась Рыбка. — Мне бы так хотелось быть рядом с людьми! Дарить им счастье…

— Знаешь, рыбы в основном приносят людям счастье гастрономическое. Едят они нас, понимаешь? — просвещал ее Рак.

— Ну вот ты же рассказывал мне про Золотую Рыбку! Ее же не ели! — возмущалась Рыбка.

— Так она откупалась! Волшебница была, могла откупиться… А ты? Ты чем можешь быть так полезна, чтоб тебя не съели? Хотя — костлявенькая ты. Наверное, не польстятся. Уже хорошо!

— Рак! Ты меня не пугай! — потребовала Рыбка. — Ты мне мудрый совет дай! Ты же Отшельник, все знаешь! С чего мне начать?

— Ну, наверное, имеет смысл быть поближе к людям. Плавай почаще к пляжу, наблюдай, вникай. Да смотри на удочку не попались!

— Про удочку я знаю, нас учили, — нетерпеливо махнула плавничком Рыбка. — И про дайверов рассказывали…

— Ну, дайверы в тебя все равно не попадут, мелкая больно, — вздохнул Рак. — Так что, малышка, плыви! И храни тебя Нептун!

И Рыбка последовала мудрому совету Отшельника. Поплыла она на мелководье, к берегу, туда, где был пляж, а на песке и в воде — люди. Много людей…

Она проводила много времени у самой поверхности — потому что люди предпочитали находиться именно там, а вниз, в глубину, ныряли редко и не все.

Рыбка быстро поняла, как распознавать Любовь. Если у нее начинали вибрировать плавнички и хвостик, а сама она становилась легкой-легкой — вот-вот взлетишь! — значит, рядом Любовь. Иногда это были Мужчина и Женщина (Рыбка быстро научилась их различать по форме купальных костюмов), а иногда — взрослые с детьми (этих различать было еще проще — по размеру), а иногда целая компания, забежав в воду, играла, перебрасывая друг другу мяч, и Рыбка понимала, что в их кругу очень много Любви.

На пляж люди приходили загорать. Они часами жарились на солнышке, и с каждым днем их кожа становилась все смуглее и бронзовее. Поскольку Рыбка теперь тоже целыми днями находилась близко к солнышку, неожиданно для себя она тоже загорела! Ее серенькая чешуя словно впитала в себя солнечный свет и стала розовой. Поскольку Рыбка себя со стороны не видела, то этот удивительный факт ей открыл Рак-Отшельник, к которому она время от времени приплывала поболтать и поделиться впечатлениями.

— Малышка, да ты вся розовая и светишься! — качал усами Отшельник. — Не то от солнца, не то от любви. Ты узнала о ней то, что хотела?

— Знаешь, Отшельник, она правда разная! По-моему, ее до конца узнать просто невозможно! Но то, что я вижу на пляже, мне очень-очень нравится! У меня так трепещут плавники, так вибрирует хвостик! Мне кажется, что я могу взлететь выше, чем Летучая Рыба! Или даже чем чайка! Это так приятно! — воодушевленно рассказывала Рыбка.

— Ой, ты еще больше порозовела! — отмечал Рак. — Похоже, ты наполняешься Любовью. Вот ведь как странно бывает… Я уж думал, меня ничем не удивить, а тут… Нет, поистине, Океан неисчерпаем!

— Это точно! — смеялась Рыбка. — Теперь осталось придумать, как приносить людям счастье. Ведь Рублик говорил, что это и есть Любовь! В общем, я поплыла экспериментировать!

И она снова плыла на мелководье — поближе к людям.

Однажды вечером, на закате, когда солнце уже склонялось к горизонту, она заметила пару, которая вошла в волу, взявшись за руки. Зайдя по пояс, они остановились, устремив взоры на солнце. Но при этом казалось, что они смотрят друг на друга. И эта пара распространяла вокруг себя такие вибрации Любви, что Летучие Рыбы устроили вокруг них целый балет, и даже старая Медуза на минутку вышла из своего летаргического сна.

Рыбка пришла в такой восторг, что совсем забыла об осторожности. Ей хотелось быть как можно ближе, и она подплыла так близко, что девушка ее заметила.

— Ой, смотри, какое чудо! — вскрикнула девушка. — Розовая Рыбка!

— Неужели? — удивился ее спутник. — Правда, розовая! Это хороший знак.

— Почему? — спросила Она, не отрывая взгляда от чудесной Рыбки.

— А ты разве не слышала эту легенду? Если кто-нибудь увидит Розовую Рыбку это значит, к нему пришла Настоящая Любовь. На всю жизнь!

— Не-е-ет… — удивленно протянула Она. — Я только про Золотую Рыбку слышала… А про розовую — никогда.

— Ну так я тебе рассказал. К нам пришла Настоящая Любовь. На всю жизнь. Правда, Рыбка?

У Рыбки от счастья закружилась голова, и сама она закружилась в каком-то чудном танце.

— Вот видишь, Рыбка говорит, что правда, — засмеялся Он.

— Обманываешь небось, — счастливо улыбнулась Она, прижимаясь к его плечу. — Наверное, сам эту легенду только что и придумал?

— Ага, — легко согласился он. — Зато теперь у нас будет своя легенда. Здорово ведь, правда?

— Здорово, — улыбнулась Она. — Пусть эта Розовая Рыбка всем-всем влюбленным счастье приносит! Настоящую Любовь, на всю жизнь!

— Да будет так! — торжественно сказал он. — А теперь поплыли, а то солнце вот-вот зайдет!

Наверное, они рассказали кому-нибудь о вечернем чуде. Иначе как разнеслась бы по курорту молва о невероятной Розовой Рыбке? И как бы люди узнали легенду о том, что встреча с ней — верная примета, что пришла Настоящая Любовь, на всю жизнь?

Так вот, случайно — как и все на свете! — курорт стал очень популярным, сделался буквально оазисом счастья.

Рыбка счастлива, потому что ее мечта исполнилась. Она узнала, что такое Любовь, наполнилась ею и теперь приносит людям счастье. И, как когда-то обещал Рублик, даже стала частью легенды! Да что там — самой легендой!

Рак-Отшельник тоже счастлив — он теперь рассказывает молодым рыбками историю о том, как маленькая некондиционная рыбешка сумела исполнить свою невероятную Мечту и прославилась на все море. Или даже на весь океан!

Хозяин курорта счастлив безмерно — никогда еще не наблюдалось такого паломничества влюбленных пар на это побережье. Даже два новых корпуса строить начал, чтобы все туристы поместились.

А туристы — влюбленные пары или просто те, кто ищет свою половинку, — счастливы, потому что здесь очень даже просто можно встретить Розовую Рыбку. А легенда гласит, что Розовая Рыбка приносит Настоящую Любовь. На всю жизнь!

— Так вот оно что… — протянула Эльфика, рассматривая меня, как редкостную диковину. — После этой сказки мне многое стало понятным. Твоей душе не хватает Великого Служения. Как этой самой Розовой Рыбке!

— Но я и так много что делаю…

— Да тебе просто надоела твоя привычная программа, моя дорогая! За исполнением своих повседневных обязанностей ты совсем не находишь время для Свободного Полета. Некогда тебе порхать и танцевать, надо важные и скучные дела делать. Ну как тут не погрузиться в Осень???

— И я это поняла, — виновато кивнула я. — Я уже давно хочу уйти в этот самый Свободный Полет, но не решаюсь сменить программу, сбросить с себя все то, что привязывает меня к месту. Меня просто на части раздирает. Одна часть хочет Чудес и Волшебства, а другая — стабильности и предсказуемости. Ах, Эльфи, как хорошо, что ты меня на эту сказку вдохновила!!! Хочу быть Розовой Рыбкой! Хочу нести в мир Любовь! Хочу войти в легенды! Или — еще лучше! — сама эти легенды написать. Ведь в мире столько людей и событий, столько чудес, которые достойны быть увековеченными в мифах и сказках!

— Сколько времени тебе надо, чтобы сбросить путы и оковы? — тут же деловито поинтересовалась Эльфика. — Сколько потребуется на смену программы?

— Не знаю… Месяц — маловато будет, полгода — я просто не выдержу и тресну пополам. Месяца три, я думаю, в самый раз.

— Так. Три месяца — это девяносто два дня, плюс неделька на раскачку… Сто дней! Через сто дней твое заветное желание сбудется.

— Ты что же, хочешь сказать, что через сто дней я превращусь в Розовую Рыбку? — развеселилась я. — Вот это перспектива!

— Это не я сказала, это ты сказала, — невозмутимо объяснила Эльфика. — Разум может врать, но сказки-то от Души идут! Стало быть, именно об этом и мечтает твоя Душа. Кстати, как там у нас на душе — все еще осень?

Я прислушалась к своим ощущениям.

— Там еще туманно, но уже пахнет наступающей весной!

— Тогда у меня для тебя имеется еще один сюрприз. Нам понадобится твой Волшебный Блокнот, перо и немного фантазии.

Глава 5 СТО ДНЕЙ ДО МЕЧТЫ

— Элька, я готова, — нетерпеливо сказала я. — Куда прикладывать фантазию, говори!

— Я предлагаю тебе выполнить одно задание. Кто его придумал — я не знаю, где его подсмотрела — не помню, но мне оно сразу понравилось и показалось очень интересным. Потому что там желаемый результат достигается совершенно нестандартным путем! Давай на тебе и попробуем!

— Давай, попробуем, — согласилась я. — Эксперименты приветствую и одобряю. Рассказывай!

— Итак, на первой странице Блокнота фиксируем все Семь Дорог, Ведущих в Осень, — чтобы видеть, от чего уходим. А к чему идем?

— Понятно, к чему! К Расцвету и Процветанию! Через какое-то время Осень испарилась, моя жизнь наполнена яркими красками, Линия Жизни ясна, я вся в движении, вредные привычки ушли в небытие, у меня все получается, и мне снова интересно жить.

— Отлично. Да будет так! А теперь… Отсчитай-ка сначала сто страниц в твоем Волшебном Блокноте!

— Зачем?

— За Чудом, разумеется! А Чудо в объяснениях не нуждается. Оно веры требует. Так что поверь мне — и отсчитывай!

— Ну вот, отсчитала, — доложила я через какое-то время. — Что дальше делать?

— Вот тут пригодится все твое богатое воображение. Предположим, все метаморфозы уже произошли, все поиски завершены, новая Линия Жизни найдена, на душе — сплошное цветение, а мы с тобой празднуем полную и окончательную победу над Осенью. Так вот, нужно в подробностях и с чувством описать этот замечательный день, когда твое желание воплотится в жизнь. А потом каждый день ты будешь прописывать все изменения, которые немедленно начнут происходить. Причем никакого деления на «хорошие» или «плохие» — ВСЕ, что будет происходить, ведет к исполнению нашего желания. Но сначала — сотый день на сотой странице!

— Ну, это нетрудно, — пожала плечами я. — Сейчас воображу.

Но мое хваленое воображение на этот раз взяло выходной. Или осенний туман на меня так действовал? Я изо всех сил пыталась создать хоть какую-нибудь внятную картинку празднования, но получалась какая-то ерунда на постном масле.

— Эльфи… У меня не получается, — огорченно доложила я. — Я стараюсь-стараюсь, а у меня полный ступор! Прямо камень преткновения какой-то!

— Камень преткновения, говоришь? — прищурилась Эльфи. — Ладно. Расскажу тебе мотивирующую сказку. Надеюсь, поможет.

Сказка шестая КАМЕНЬ ПРЕТКНОВЕНИЯ

амень лежал посередь дороги, перегораживая ее напрочь.

Слева — лужа грязная, справа — лес дремучий, а посередине — он. Камень то есть. Камень был внушительный, обширный, авторитетный такой — и захочешь, да мимо не пройдешь. Сверху на нем сидела скучающая ворона, косила желтым глазом.

Перед камнем в полной растерянности металась Красна Девица. Она забегала то слева, то справа, то пыталась камень вручную с дороги столкнуть, а временами у нее просто руки опускались.

— Да что же это такое??? — в отчаянии завопила Красна Девица, топнув ногой. — Откуда этот камень дурацкий все время берется? И ведь растет с каждым разом, подлец! Теперь вот вообще всю дорогу перегородил. Даром я, что ли, такой долгий путь проделала!!! И ведь ни обойти, ни перелезть… Хоть бы подсказал кто, да спросить не у кого…

— А ты меня спроси, — ворчливо посоветовала ворона.

— Ай! Птица говорящая! — отпрянула Девица.

— Ну… Говорящая я, чему удивляться? И ворона я не простая, а вещая. Одних стращаю, другим вещаю, кому помогаю, а кого и вовсе не пущаю.

— Ой, чудно как-то… И говоришь-то ты загадками…

— Дык на то я и сидеть тут определена. Разгадаешь загадку — помощь придет. Не разгадаешь — не обессудь… Так завсегда бывает. Нешто сама сказок не слыхивала, чудес не видывала?

— Ой, и слыхивала, и видывала, и сама-то я Девица сказочная. Из страшной сказки выбираюсь. Вот, шла-шла и досюда добрела. А тут опять этот вот… камень преткновения!

— Ай, умница! Ай, красавица! — восхитилась ворона. — Как же ты эдак сразу-то вот определила, как камень называется? А ведь так и есть, это Камень Преткновения!

— Да-а-а? — удивилась Девица. — Ну надо же… А для чего он тут?

— Ну как для чего? — хохотнула ворона. — Для того, чтобы ты поняла, зачем он тебе нужен.

— Мне??? Да вовсе он мне и не нужен. Я такой путь прошла, столько башмаков истоптала… Вот вроде хорошо же все было! И дорога под ноги сама стелилась, и солнышко согревало, и звездочки путь указывали. А потом стали камни попадаться. Сначала я их ногой отшвыривала. Потом руками откатывала. Потом поверх перелезала. А теперь вот такой огромный попался, что нет никакой возможности его обойти. И что же, все напрасно? Назад поворачивать? Скажи мне, вещая птица!

— А это уж ты решай, поворачивать или нет, — хладнокровно заявила ворона. — Тут, знаешь ли, каждый за себя решает. Может, тебе там, откуда ты пришла, лучше было?

— Да ты что, какое «лучше»? — возмутилась Красна Девица. — Да я там чуть не померла в расцвете лет, еле выбралась! Не хочу я опять в Хвори!

— Хвори? Что за место такое? — полюбопытствовала ворона.

— Это деревня, где я в последнее время жила, — пояснила Девица. — Родилась-то я в селе Отрадное, там и выросла. А потом вот в Большие Хвори переселилась. А там климат тяжелый и экология шибко вредная, долго не протянешь. Стала я чахнуть-сохнуть, силы терять и красу девичью. Только в один прекрасный миг опомнилась и говорю себе: «Ой, что же я делаю??? Жизнь проходит, а я ее и не видела, надо бы мне бежать отсюда, пока ноги ходят, не сошелся клином свет на этих Хворях!» Вот, подкопила сил и сбежала, решила переселиться в стольный город Здоровье-Град.

— А! Знаю. Хороший город, культурный центр, и жизнь там бьет ключом, и жители бодрые да веселые.

— А далеко до него?

— Так это кому как. Смотря какой темп взять. Иной путник к вечеру доберется, а другому и всей жизни не хватит. Если ты на каждый Камень Преткновения столько времени тратить будешь, так на долгие годы дорога твоя к Здоровью растянется.

— Ну как же не тратить, когда он торчит, как гнилой зуб? — со слезами воскликнула Красна Девица. — Всю дорогу загородил!

— А ты подумай, как его преодолеть можно, — предложила ворона. — А то сколько смотрю, ты пока только отчаянию да сомнениям предаешься, а делать ничего не делаешь. Ты хоть осмотрись!

— А куда тут смотреть? — завертела головой Красна Девица. — Лужа вонючая, вся тиной заросла, я в нее ни за что не полезу. Лес дремучий — вон заросли какие, все переплелось, да темно там, и волки, наверное, есть, тоже боязно идти. Как быть-то?

— А ты как думаешь?

— Ну, не знаю… Вот если бы лужу осушить? Или заросли повырубить? Только ума не приложу, как это сделать можно. И откуда они тут только взялись?

— Ты же их и создала, — сообщила ворона. — Лужа грязная — это то, что у тебя на душе, так вот ты к себе и относишься. Лес дремучий — это то, что у тебя в голове: мысли твои непричесанные да убеждения замшелые, туда забредешь — вмиг заблудишься.

— А сам камень тогда что? — растерянно спросила Девица.

— А это проверочка тебе такая: сильна ли ты в своем намерении, твердо ли решила прозябание в Больших Хворях на процветание в Здоровье-Граде променять. А то вдруг ты только на словах переселиться хочешь, а на деле свои милые Хвори ни на что не променяешь?

— Но я же из них сбежала! — горячо стала защищаться Девица. — Вот, прошла большой путь и дальше бы шла, если бы не Камень..

— А ты думала, путь тебе лютиками-васильками усеян будет? Нет, Девица Красная, все как в сказке! Будут на пути испытания трудные, ловушки хитроумные, враги коварные. Сумеешь преодолеть — получишь Силу, попадешь в Здоровье-Град. Не сумеешь — или в Хвори свои любимые вернешься, или вовсе голову сложишь. А ты, эвон, перед первым же препятствием остановилась как вкопанная и не делаешь ничего.

— Да что делать-то надо, Птица Вещая? — умоляюще сложила руки Девица. — Ты уж будь ласкова, дай подсказку, направь на путь истинный!

— Молодец, правильный вопрос задала! Коли тебе Волшебные Помощники встречаются, типа меня, завсегда у них совета проси. Мы затем в сказке и существуем, чтобы на маршруте помогать. Разговаривай ласково, проси смиренно, слушай внимательно — очень много полезного почерпнуть сможешь.

— Да я слушаю, каждое словечко ловлю! — заверила Девица.

— Значит, так. Перво-наперво загляни себе в душу. Хоть она сейчас на лужу грязную и похожа, а все-таки живая душа. Все, что увидишь там, — вытащи на белый свет, рассмотри, отмой, просуши да перебери. С чем надо — попрощайся, что хочется — себе оставь. Слезы свои незримые осуши, печаль-тоску прогони, все обиды прости да и сама прошения попроси. И у себя попросить не забудь, за то, что сама себя в Большие Хвори загнала.

— Хорошо, Птица Вещая. Хоть и страшно мне в эту грязь душевную лезть, а сделаю.

— Вот, сделай, сама почувствуешь, как на душе легче станет. А там и лужа исчезнет, зеленый лужок на ее месте будет.

— Ой, хорошо бы! А дальше что?

— Вторым делом мыслями своими займись, лесом то есть. Что ж ты его так запустила? Посмотри, какие дебри у тебя в голове! Все перепуталось. Ты ж пойми, Девица дорогая, что мысли все наяву проявляются, на жизни отражаются. Все старые и гнилые деревья убрать надо, чтобы новым и молодым и места, и света хватало. Тогда у тебя в голове просветление выйдет, приятно туда заглянуть станет.

— Но тут же работы не на минуточку и даже не на неделю! — испугалась Девица. — Это сколько же я расчисткой заниматься буду?

— А сколько надо, столько и будешь! Ты себя в Большие Хвори тоже не одну недельку загоняла, не пожалела времени. Так на Здоровье его тем более жалеть не надо! Ничего, не переживай. Глаза боятся, руки делают. Тут главное — начать, а там, глядишь, дело просто сказочно пойдет.

— Ну хорошо. А Камень? С ним-то как быть? Он вон какой неподъемный! Или я его потом просто стороной обойду?

— Да нет, Девица, не так все просто. Камень этот — загадка, которую ты разгадать должна. Ты ведь его сама на дорогу взгромоздила, мыслями своими тайными. Сумеешь загадку разгадать и мысли поменять — он сам в прах рассыплется. А если его просто обойти, так он через десяток шагов снова поперек дороги ляжет, еще больше станет.

— Но я не знаю, что за мысли такие, — жалобно протянула Девица. — Вроде я о хорошем думаю, к Здоровью иду. А он мешает.

— Это не он мешает, это ты себе сама мешаешь, — проинформировала ворона. — Сказка ведь твоя, да? Значит, и Камень Преткновения тоже твой.

— Птица Вещая, помоги разобраться с тайными мыслями, — попросила Девица. — Чую, не справлюсь я сама, не умею пока в себя заглядывать. Но научусь обязательно!

— Ладно, помогу, — согласилась ворона. — На первый раз — святое дело, а потом уж сама… Вот скажи, что тебе хорошего в Хворях твоих пришло?

— Да чего ж там хорошего? — озадачилась Красна Девица. — Все плохое!

— Ну нет, враки это и самообман! Было бы там так плохо, так с чего бы ты в Хворях столько времени жила? Ты б туда и носа не сунула! Значит, держало тебя там что-то…

— Держало… — нехотя призналась Девица. — Хворать, оно-то временами знаешь как приятно бывает? Лежишь, ничего не делаешь, родные вокруг тебя суетятся, ухаживают, заботятся, ласковыми именами называют, ничего делать не требуют, по головке гладят, вкусненьким балуют.

— И что тебе это дает?

— Ну, вроде как вижу — нужна я, любима. Радостно мне так становится, спокойно.

— Вот тебе и выгода от твоей Хвори. А в Здоровье уйдешь жить — там вокруг тебя никто скакать не будет, там самой себя любить да баловать придется. А ты, похоже, и не умеешь…

— Права ты кругом, Птица Вещая. Так оно и есть, — пригорюнилась Девица. — До Хвори-то я о себе забывала, чужими мыслями жила, под чужую дудку плясала.

— Вот и доплясалась, — неодобрительно щелкнула клювом ворона. — Теперь свою музыку заводи, свои хороводы заводи, свою сказку слагай.

— Так я бы и хороводилась… Да вот только вдруг ошибусь, не с тем хороводы заведу? Вдруг что плохое из этого выйдет, а я виновата останусь?

— Мудрость такая есть: «Не ошибается тот, кто ничего не делает». Надо бы тебе почаще повторять: «Я имею право на ошибку!» Пока ты в постели лежишь, больная да немощная, нет у тебя ни ошибок, ни жизни. А вылезла да к Здоровью пошла — ну как тут без ошибок обойтись? Это ж опыт твой, обучение! Из ошибок да уроков вся жизнь состоит. А ты уж больно ошибиться боишься… Выхолит, Жизнь для тебя — тоже Камень Преткновения.

— Выходит… — совсем приуныла Красна Девица. — То-то я себя в Большие Хвори жить определила… Там-то, лежа, уж точно не ошибешься! Лежишь себе, хвораешь. Вся ответственность на лекарях да знахарях. Только я так больше не хочу!

— Надо тебе, стало быть, ответственность на себя принимать. Лекари да знахари, они ведь все по-разному говорят, да?

— Это точно! — оживилась Красна Девица. — Одни говорят: «Не поправиться тебе, Красна Девица, никуда не деться, Большие Хвори — это на всю жизнь». Другие говорят: «Меня слушайся, плати мне звонкой монетой, только я тебя из Больших Хворей вывести могу!» А один так и вовсе сказал, что Большие Хвори — это выдумка людская, мираж, а вообще-то, это царство мертвых, и живут там люди, у кого уже душа умерла.

— А ты как думаешь?

— А я чувствую — нет, не умерла моя душа! Жива она, радости просит, к солнышку рвется. Вот я и решила путь к Здоровью искать. Конечно, может, и правы те лекари-знахари, которые говорят, что ничего не получится. Но я хотя бы попробую!

— Вот и еще один Камень Преткновения, — встрепенулась ворона. — Ты в Здоровье-Град идешь, а сама себя в нем не видишь. Не веришь, что попадешь туда! Эвон, уже пути отступления обдумываешь.

— Но ведь может и так случиться? — запротестовала Девица. — Я себя обманывать не хочу!

— А ты и не обманывай! — строго каркнула Вешая Птица. — Ты скажи себе твердо: «Пребывать мне в Здоровье отныне, и присно, и во веки веков!!!» Ну, заклинание такое сотвори. В сказках ведь как — без заклинания волшебного ни дело не делается, ни сказка не сказывается.

— Хорошее заклинание, мне нравится! — обрадовалась Девица. — буду его говорить почаще.

— Ты вот подумай, много богатырь навоевать сможет, если в силу свою не верит? «Не то я, мол, Лихо Одноглазое одолею, не то оно меня?» Ну, и куда это годится? Так и растратишь силу богатырскую на сомнения. А Лихо-то, в отличие от тебя, сомнениями не мучится, оно только и ждет, когда ты Веру-в-Себя хоть на миг потеряешь. Тут оно тебя и уязвит!

— А надо как?

— А надо так: «Смогу! Одолею! Я — повелитель!»

— А если я в это не верю? Ну, пока же я еще не повелитель? — жалобно спросила Девица.

— А ты убеди себя, что ты такая! Раз скажешь, два повторишь, а там, глядишь, и привыкнешь! — лукаво предложила ворона.

— Хорошо, я попробую.

— Никаких «попробую»! Хочешь новую сказку сложить — говори: «Я сделаю!» И все получится.

— Хорошо! Я сделаю! — засмеялась Девица. — Спасибо тебе, Птица Вещая! Очень ко времени ты прилетела. Указала мне на мои ошибки. Я вот их боялась-боялась совершать, а сама все равно — столько понаделала! Видно, и правда без них никак. Но теперь все поправлю. Низкий мой тебе поклон.

— Вот и ладно, вот и славно. Пора мне собираться в полет в другие места, красных девиц да добрых молодцев вразумлять. А то много таких Камней Преткновения на сказочном пути встречается, не ты одна такая. Полечу на подмогу. А с тобой не прощаюсь. Глядишь, и свидимся! Ты верь!

* * *

…Долго ли, коротко ли, а пришлось Птице Вещей — вороне сказочной сызнова пролетать в этих местах. Глядит она — слева заместо лужи грязной цветник розовый, благоухает-переливается, справа нет уж леса дремучего — березнячок светлый, и птицы в нем поют.

Вот только Камень на месте. Что такое? Неужели Девица не справилась? Спустилась пониже ворона — ан нет, ошиблась она! Камень с дороги в сторонку убран, стоит так аккуратненько, никому не мешает, Путникам знак полает. А на нем слова написаны тонким девичьим почерком, вязью сияют, золотом горят:

ТЫ ИМЕЕШЬ ПРАВО НА ОШИБКУ!

СМОЖЕШЬ! ОДОЛЕЕШЬ! ТЫ — ПОБЕДИТЕЛЬ!

НЕ ПРОБУЙ, А СДЕЛАЙ!

ВСЕ ПОЛУЧИТСЯ!

ТЫ ВЕРЬ!

— Эльфика, благодарю тебя, — прочувствованно сказала я. — Вот уж сказка так сказка! Просто чудо что за сказка! Действительно — мотивирует на победу! И кое-какие выводы я для себя сделала. Например, поняла, что все мои Семь Дорог, Ведущих в Осень, рано или поздно и в Большие Хвори приведут. А я туда решительно не хочу! Вот смотри, я записываю на первой странице Волшебного Блокнота последние слова сказки. Я уже замотивирована!

— Ну, тогда возвращаемся к нашему Блокноту. Так что там будет, на сотый день?

— Элька, вот честно — не готова тебе сказать. У меня пока в голове хаос какой-то, словно мозаику рассыпали, а я из нее должна заново узор собрать.

— Ну так то же прекрасно! — обрадовалась Эльфика. — Хаос — это хороший признак. Значит, старые конструкции рассыпаться начали, а дальше — проще: ненужное выбросим, нужное — обновим и в новый узор включим.

— Вот бы еще увидеть его, этот узор! Хотя бы в общих чертах.

— А что?! Это идея! — обрадовалась Эльфи. — А давай его нарисуем? Чтобы оно всегда маячило перед глазами и напоминало, куда ты направляешься. У тебя есть краски и кисти?

— Нет, конечно, откуда? Да и зачем? Давай все-таки применим словесное рисование. В смысле я соберусь с силами и его опишу красочно…

— Это твой привычный способ взаимодействия с Миром. А мы же договорились ломать стереотипы и идти непроторенными путями, да? Поэтому картина Сбычи Мечт должна быть запечатлена не только в словах, но и в красках.

— Но я совершенно не умею рисовать, имей в виду! — встревоженно предупредила я.

— И не надо. Завтра зайдешь в магазин за красками. И не экономь на себе, бери современные, акриловые! Говорят, ими рисовать удобно, они и как гуашь идут, и как акварель. По крайней мере, удовольствие получишь. Еще набор кисточек — купишь лучшие, беличьи или колонковые. И давай, шевелись! Хватит раздумывать — пора действовать.

Эльфика, придя в азарт, вдохновенно порхала туда-сюда над моей головой, и ее крылья поднимали ветер — это был явно Ветер Перемен. Мне очень хотелось думать именно так!

Глава 6 ИНТЕРАКТИВЧИК

Пожалуй, я уже могла с уверенностью сказать, что процесс пошел. Ко мне стали приходить новые темы для сказок. Творческий Канал явно прочистился, и слова на бумагу лились легко и свободно. Я как раз дописывала очередную увлекательную историю, как вдруг меня вырвал из творческого полета вопрос Эльфики:

— Скажи, зачем ты это делаешь?

— Что делаю? — не поняла я. — В смысле, зачем я пишу?

— Да нет же! Что у тебя в руке?

Я непонимающе уставилась на свою руку, в которой была зажата сигарета. Я и не заметила, как она там очутилась, — во время творения я занята тем, что пишу, а все остальное происходит на автомате. Так я и объяснила моей подружке.

— Вот именно, «на автомате», — сурово подтвердила она. — Если бы на месте сигарет лежали, скажем, семечки — ты бы автоматически взяла семечки или леденцы, так?

— Да не люблю я ни семечки, ни леденцы, — недоуменно ответила я. — И при чем тут они? Ах да, мы же записали никотиновую зависимость как одну из моих вредных привычек!

— Ну да, записали. Только вот я хотела бы поговорить о том, ЗАЧЕМ тебе сигарета? Что она тебе дает?

— Ну как что? — задумалась я. — По-разному… На работе, например, мы так нервное напряжение снимаем. Собираемся в курилке — и беседуем, и вопросы всякие решаем попутно…

— Но сейчас-то ты не на работе! — прервала меня Эль. — И не в нервном напряжении. Наоборот — сидишь, творишь, паришь… Но при этом то и дело куришь!

— Понимаешь, у меня мозги сейчас отключены, я ж не головой пишу, а из души, — стала объяснять я.

— Ну разумеется, если я тебе обеспечиваю Сказочный Канал, то уж мне ли не знать, что мозги на девяносто процентов отключены! — усмехнулась Элька. — Но оставшиеся десять процентов все-таки подают команду: взять эту нелепую бумажную палочку, набитую мелко нарезанной вонючей травой, поджечь ее и наполнять себя изнутри горьким, невкусным дымом. Неужели это доставляет тебе удовольствие?

— Представь себе, да! — с вызовом сказала я, немного рассердившись на эту въедливую и дотошную девчонку. — Если бы не было удовольствия — зачем бы я вообще стала это делать? Мне курение помогает сосредоточиться, создает определенный настрой, медитативность такую…

— …а еще заволакивает дымовой завесой то, что тебе видеть в упор не хочется, — в унисон мне продолжила моя маленькая фея. — Напустила туману — и радуешься.

— Чего я в упор видеть не хочу? — нахмурилась я. — Ну-ка, объясни.

— Объясняю, — ничуть не смутилась Эльфика. — «Определенный настрой» у тебя создается и без курения, так что тут ты себя обманываешь. Сосредоточиться? Да ты, милая моя, двадцать четыре часа в сутки на чем-нибудь сосредоточена, и вот это у тебя уж точно «на автомате» получается. Медитативность — ну так не проще ли уйти в полноценную медитацию? Ты же их знаешь великое множество. Нет, тут еще какая-то другая причина имеется.

— Да привычка такая! Недаром же это называется «никотиновая зависимость», — с досадой бросила я. — Знаешь, как трудно отказаться от многолетней привычки?

— Да ты просто себя ненавидишь, не любишь и не жалеешь, — хладнокровно ответила Эльфи.

— Я? Себя? Неправда! — возмутилась я.

— Правда-правда. Иначе с чего бы тебе терпеть внутри постоянный смог? Ты просто не хочешь представить, что там творится, в твоем Организме, когда туда попадает этот противный дым. Как себя чувствуют твои клетки и органы, что случается с кровяными артериями и сосудами, каково приходится косточкам… Не думала об этом?

— Не думала, — сердито буркнула я.

— Конечно-конечно, где уж нам думать, у нас же дымовая завеса! Ну так я дам тебе возможность посмотреть, — зловеще пообещала Эльфика. — Я тебе покажу все, как оно есть на самом деле. Сейчас я тебя отправлю внутрь твоего же собственного Организма с ознакомительной экскурсией. Вернешься — расскажешь. Раз, два, три — поехали!

В глазах у меня на миг потемнело, и…

Сказка седьмая ДЫМНАЯ СКАЗКА

ред этим у меня как раз была сильная головная боль. Наверное, со мной приключился мгновенный обморок. Или, может, даже микроинсульт. А может, просто — переход в иное измерение. Иначе объяснить случившееся я не могла. Но все это произошло со мной на самом деле, ощущалось вполне реальным и впоследствии очень на меня подействовало. Впрочем, все это я осознала гораздо позже, а в тот момент…

…Кто-то похлопал меня по плечу.

— Эй, девушка! Ты что, не в себе? Открой глаза! Посмотри на меня, говорю!

Я открыла глаза. Прямо передо мной маячило чье-то встревоженное лицо.

— О, слава Богу! А я уж думал, умираешь.

— Нет… Я еще молодая… — с трудом разлепив губы, проговорила я. — Но что-то случилось. По-моему, я в обмороке была. Или нет?

— Да кто его знает? Может, и была. Тут такая экология неблагоприятная, что иной раз и сам не пойму, жив я или уже того… Идти сможешь?

— Кажется, да… — решила я, пошевелив руками и ногами. — У меня все как-то плывет перед глазами…

— Ничего, я тебя провожу. Ты откуда сама будешь? — полюбопытствовал мой собеседник. — Что-то я тебя в этих краях прежде не примечал.

— Да местная я, в центре живу, — ответила я, все еще пытаясь прийти в себя. — Прямо у площади.

— Это где же будет, возле Главной Артерии, что ли?

— Ага, примерно там, — кивнула я. Что за странный тип: не знает площадь, которая в нашем городке главная достопримечательность, и центральную трассу называет так высокопарно — Главной Артерией?

— Ну, пошли. Я тебя до Поджелудочной доведу, а дальше сама, а то мне в другую сторону. Мы-то сами издалека, с Коленной Чашечки будем, — сообщил он.

Я морщила лоб, пытаясь сообразить, где в нашем городе расположена улица Поджелудочная и место под названием Коленная Чашечка. Почему-то все время всплывала картинка с чашей нового стадиона в районе новостроек. Или это пригород какой-нибудь? Да какая мне разница, где он там живет? Я плюнула и решила не напрягаться. Голова вроде не болела, но была пустой и гулкой, и мир все еще расплывался.

— Ходил вот родственников навещать, они тут неподалеку живут, в самом Сердце, — продолжал мой провожатый.

— Ну и как они там поживают? — ради вежливости осведомилась я.

— Да неважно там стало. Ослабло поселение, что и говорить. И динамики маловато, и с питанием все хуже и хуже. Застой!

— Везде застой, — согласилась я. — У нас вот тоже… Капитального ремонта который год ждем, а никто и не чешется.

— Капитальный ремонт — не дай Бог! — покачал головой он. — Это уже когда совсем все сыплется. У нас, слава Богу, пока жить можно, скрипим потихоньку. Но косметический не помешал бы. Или хоть завалы почистить — но куда там! А вот неподалеку от родственников райончик есть, где перерабатывающий завод и очистные сооружения — так там вообще дело труба.

— А чего так?

— Да у них там все время дым. Дышать нечем, и все черное от осадков. Сажа, понимаешь ли…

— Неужели у нас такой район имеется? Никогда не слышала.

— Да мы скоро как раз мимо него пойдем. Сама увидишь. Странно, что ты до сих пор не замечала. Со зрением-то как?

— Да вроде нормально. Ослабло немножко в последнее время, но это мелочи, до очков пока дело не дошло. Но мне по сторонам смотреть некогда, знаешь, как это бывает: работа — дом, дом — работа… Остановиться некогда.

— Ох, знаю, — вздохнул он. — У нас тоже не посачкуешь. Впахиваешь, впахиваешь… А связки уже не те, и отложения солей — знаешь какие? Скоро вообще все производство встанет. Все со скрипом, все через боль…

— Сочувствую, — искренне проговорила я. Надо же, везде одни и те же проблемы.

— Вон, смотри, тот самый райончик, про который я тебе говорил, — кивнул он. — Сплошные заводы и трубы. Даже отсюда видно, как там все непрезентабельно.

Да уж… Там и впрямь было много труб, а меж ними какие-то заводские сооружения. Строения были серые и бурые, с черными потеками, как будто их не обновляли со дня постройки. Небо над ними — низкое, свинцовое и мрачное. Даже чахлые деревца и кустики, произрастающие на той территории, выглядели серыми и пыльными.

— Ну и место! — вырвалось у меня. — Как тут люди существуют?

— Ко всему привыкаешь, — философски заметил мой спутник.

— А давай поближе подойдем? — попросила я. — Хочу рассмотреть.

— Тут небезопасно, — предупредил он. — Имей в виду, если тебя с непривычки накроет — можешь вообще в ящик сыграть.

— Да мы на минуточку. Если что — отбежим.

Мы подошли поближе. Вблизи вид района был еще более удручающим. Я разглядела, как на постройках дрожат какие-то неопрятные лохмотья и по земле растекаются грязные лужи — то слизистые, то похожие на разлитый гудрон. Меж ними передвигались какие-то сутулые фигуры, видать, работяги, все в черном и темно-коричневом, и лица у них были угрюмые и озлобленные. На нас они не обращали никакого внимания.

— Это работяги с очистных. Говорят, им за вредность даже не платят, — насплетничал мой проводник. — Ни молока в достаточном количестве, ни абсорбентов, ни спецсредств. А вкалывают буль здоров — без выходных. В выходные даже еще больше работы. И отпуска им давно не дают. Вообще!

— Ничего себе! — ахнула я. — Это что же за беспредел???

— Когда хозяева только о своем удовольствии думают, ясное дело, тогда и беспредел. Пойдем отсюда, — дернул меня за рукав мой новый знакомый. — Не стоит здесь задерживаться. Мало ли что…

Но я вдруг обнаружила, что нечаянно наступила на что-то густое и липкое, и теперь не могла сдвинуться с места.

— Погоди, я сейчас, — сказала я, стараясь отодрать сапог от асфальта. — Тьфу, мерзость какая!

— Э-э-э, девушка, да ты в конденсат вляпалась, — встревожился мой спутник. — Стой смирно, я к тебе близко подходить не стану, а то и я влипну. Сейчас, найду какую-нибудь орясину подходящую и протяну тебе.

— А что за конденсат? — спросила я, но он не успел мне ничего ответить.

— Газы! — раздался многоголосый крик с той стороны, и я увидела, как люди из опасного района забегали, шустро кинулись к строениям, на ходу доставая из карманов и натягивая на себя маски-респираторы.

— Ну, попали! — в сердцах бросил мой попутчик. — Говорил же, не надо близко подходить. Сейчас и нам достанется.

— Чего достанется-то? — обеспокоилась я, задергавшись на месте, как прилипшая к клейкой ленте муха-цокотуха.

— Дым пошел, не чувствуешь, что ли?

И тут я поняла, что и правда — вся местность стремительно заволакивается дымом. Запахло противно — как в привокзальном туалете.

— Ну что там? — крикнула я. — Послушай, я боюсь!

— Ищу! Не дрейфь, я тебя не брошу! — ответил мне он. — Постарайся задержать дыхание, пережди — потом будет передышка.

— Ахха-гха-гха… — заперхала я.

Дышать было совершенно нечем, и я раскашлялась не на шутку.

— Эй, пришлые! Вы чего тут? Не слышали предупреждение, что ли? — крикнул кто-то со стороны очистных. — Газовая атака же!

— Да девушка тут увязла! — ответил мой спутник. — Надо бы как-то вытащить ее отгула, подмогни, а?

— Сейчас, — буркнул тот и полез через ограждение. — Не дышите! Вторая волна идет!

Вторая волна оказалась еще хуже первой. Видимость почти исчезла, запах стал и вовсе невыносимым.

— Держись, терпи! Это минут пять будет длиться, потом полегчает, — сообщил работяга. — Как только кончится — вытянем тебя, не бойся.

— Ой, мамочки, — только и простонала я, едва успев отдышаться до третьей волны. — Да что ж у вас тут творится???

— Да эти хозяева сами не знают, что творят, — с досады сплюнул он. — Все, не дыши! И глаза лучше закрой, а то зрение упадет. Дым их разъедает.

Мне показалось, что прошла целая вечность до того, как чадный смрад стал рассеиваться. Я успела вдосталь надышаться этой гадостью, и у меня вышло некоторое помутнение в мозгу, поэтому я плохо запомнила, как они меня там вытаскивали. Но вытащили, хотя мои любимые итальянские сапоги и остались в луже конденсата.

— Ну ты как? — озабоченно спросил меня работяга.

— Плохо, — прохрипела я. — Жуткое место. Как вы тут вообще еще не разбежались?

— Дык мы ж с очистных, — пожал он плечами. — Если еще и мы разбежимся, все тут кругом погибнет на фиг. Тут знаешь какое задымление бывает? Иногда по нескольку раз в час авралим. И вредные вещества лавиной прут — смолы, конденсат, канцерогены всякие. Надо все собрать, разложить на составляющие, утилизировать, да еще и последствия ликвидировать.

— Что-то у вас с ликвидацией последствий плоховато, браток, — заметил житель Коленной Чашечки. — Вон как все уделано, глаза бы не глядели.

— Так не успеваем же! — махнул рукой тот, что с очистных. — Пока мы одно чистим, она уже следующую порцию дыма напускает.

Захлебываемся! Уже и соседи жаловаться стали, что на них тоже задымление действует. Печенка вон давеча вообще бунтовать начала. Там у нее тоже условия не ахти, засоренность большая, болеет она, вредно ей дымом дышать…

— А кто это «она», которая дымит? — спросила я.

— Хозяйка наша. Она тут всем владеет, ну и рулит, как сама пожелает. О последствиях не думает — ей, похоже, по фигу, что все остальные тут задыхаются, к чертовой матери. Все прокоптила, зараза!

— Точно, зараза! — горячо согласилась я. — А вы бы на нее в органы написали!

— Так органы сами на нее и жалуются все время, — простодушно удивился наш спаситель с очистных. — Хозяйке никто не указ, это ж ее личные органы. Она ими и управляет как заблагорассудится.

— Везде коррупция! — ахнула я. — Вот уже и органы все под хозяевами ходят…

— А ведь когда-то здесь цветущий край был! — мечтательно произнес местный. — Все свеженькое, розовое, воздушное! А кислорода-то сколько! Сплошной озон! Тут вечная весна была, если хотите знать! Все цвело и благоухало! А сейчас вонь повсюду стоит, смрад, деревья вон желтые круглый год, и трава пожухлая. Все 365 дней в году — осень.

— Да, цвет лица у тебя нездоровый, друг, — подтвердил коленночашечник. — Землистый какой-то, да и одутловатое лицо-то.

— А как я буду выглядеть, если всем этим дышу? Я розовый-то был в последний раз давненько, когда еще трубы конденсатом не забились…

— А почему ваш конденсат на чужой территории? — вспомнил человек с Коленной Чашечки. — Мы ж вроде в опасную зону не лезли, поодаль проходили, а вот она все равно вляпалась.

— Опасная зона с каждым днем расширяется, — объяснил тот. — Хозяйка же не дает нам времени на генеральную чистку, а в режиме аврала попробуй поработай! Только текущую и успеваем делать, да и то наспех. Трубы уже ни к черту, там просто пробивать под давлением все надо, и промывать еще потом. Смола — она ж густая и липучая, с ней так просто не справишься. В общем, отдыхать некогда.

— Вот и мы с отложением солей мучимся, — согласно подхватил коленночашечник. — Откуда она и берется, эта соль? Залежи уже!

— Так все из-за дыма, — ответил работяга. — Он воду связывает, видать, соли-то ваши растворяться и перестали. От него вообще все трубы хрупкими становятся, словно стеклянные, того и гляди, лопнут! — такой он, понимаешь ли, зловредный, этот дым.

— Ребята, а у вас закурить не найдется? — попросила я. — Очень уж я перенервничала, а своих не взяла.

— За-ку-рить? — раздельно спросил работяга, пристально уставившись мне в лицо.

— Ну да… сигарету, — немного растерявшись, уточнила я. — Или вы не курите?

— Слышь, друг? Ты где ее нашел? — не отрывая от меня подозрительных глаз, спросил заводской. — Ты ее давно знаешь?

— Да нет, только что познакомились. Я ее на левой стороне подобрал, неподалеку от Сердца, ей там дурно стало. А что?

— А то, что сдается мне, она такая же, как наша Хозяйка, — медленно проговорил заводской. — А может, это и вовсе — она и есть?

— Хозяйка? — насторожился второй. — Думаешь?

— Предполагаю… Уж очень похоже! Курить ей, видите ли, хочется… Невмоготу ей… Дым, значит, в себя вводить намерена. А что при этом внутри делается — наплевать, да? А как мы тут без отдыха и срока пытаемся внутренние органы спасти — по фигу??? А то, что сажей и копотью уже все Легкие забиты, — неважно???

— Да мы тут все скоро задохнемся! — взвизгнул коленночашечник. — И суставы окостенеют, с солями-то!

— Братва-а-а-а! Все сюда-а-а-а!!!! Хозяйку поймали! — изо всех сил завопил заводской. — Погодь, сейчас мы тебе устроим собрание трудового коллектива… Значит, Сердце, Почки, прочие органы впахивают с тройной нагрузкой, а ты их гнобить??? Последнего глотка свежего воздуха лишаешь??? Фрукты — овощи и то не каждый день, а молока и вовсе не получаем! Ну, погоди! Ты у нас за все ответишь!

— Печенку! Печенку позовите! — с азартом завопил мой спаситель. — Уж она-то про местную экологию все расскажет, бедолага!

Я увидела, как со стороны очистных сооружений несутся со всех ног темные фигуры, и их вид мне не внушал никакого желания познакомиться поближе.

— Не-е-е-ет! — в ужасе завопила я и со всех ног бросилась бежать — как была, в одних чулках.

— Держи ее! Не давай уйти от ответственности! — неслось мне в спину.

Я летела, не оглядываясь, и больше всего боялась, что меня сейчас догонят и растерзают. Если бы мой родной город и район кто-то довел до такого плачевного состояния — я бы первая вышла на улицу с транспарантом и била бы во все колокола. Но в данном случае обижаться можно было только на себя — я ведь действительно регулярно вводила в легкие клубы смрадного дыма и никогда не задумывалась: а каково там, внутри, моим органам всем этим дышать?

Я тоже стала быстро задыхаться от быстрого бега (а что вы хотели от курящего человека???), в глазах у меня потемнело, и я, кажется, отключилась…

— Эй, девушка! Ты что, не в себе?

В ужасе от этого дежавю я открыла глаза и увидела Эльфику, насмешливо глядящую на меня из-под рыжей челки.

— Очнись, сказочке уже конец!

— Эльфи, что это было? — с трудом разлепив губы, спросила я. Нет, определенно, дежавю…

— Это я тебя в сказку отправила! — радостно сообщила она.

— Страшная сказка-то, вот уж спасибочки, — обиделась я.

— Милая моя, да кто ж ее придумал-то? Ты и сочинила! Я, что ли, тебя курить заставляю? Я просто перенесла тебя внутрь твоего же организма и позволила увидеть, как там отражается никотиновая зависимость. Интерактивным методом!

— Ничего себе, интерактивчик… — пробурчала я. — Жестоко. А еще подруга называется!

— А Организм разрушать — не жестоко? — тут же отбила мою атаку она. — Особенно если учесть, что он тебе выдан на всю жизнь и другого не предвидится. Так что там у нас насчет любви к себе?

— Вынуждена признать, что тут надо еще ой как поработать, — смущенно ответила я. — Как-то я себя обманывала на этот счет… Довести любимое тело до такого ужасного внутреннего состояния — это вообще маньяком-извращенцем быть надо.

— То-то, — удовлетворенно сказала Эльфика. — Ну что, закуришь с горя?

— Ни за что, — поежилась я. — В ближайшее время я и смотреть на сигареты не смогу. Пусть там, на заводе, очистные сооружения промоют, уберутся, трубы продуют, ну и все такое. А потом… Торжественно заявляю: я осознанно и добровольно хочу избавиться от этой вредной привычки. И подумаю, как это сделать в самое ближайшее время. Хочу вернуть организму свежесть, цветение и весну!

— Что мешает это сделать прямо сейчас — раз и навсегда?

— Я еще испытываю тягу, это зависимость, и мне нужно определить, зачем я организую эту «дымовую завесу», — объяснила я. — Если я пойму механизм, я смогу его перенастроить. Я уверена!

— Имей в виду, я с тебя теперь не слезу, — весело пообещала Эльфика. — Буду долбить, клевать, напоминать и бдить. Мне сверху видно все, ты так и знай!

— «Дымной сказке» — конец, — решила я. — В самом ближайшем будущем. Это — не моя дорога! Я на нее по глупости забрела. буду выбираться постепенно. И выберусь, вот увидишь! Потому что мечтаю, чтобы на моем лице снова отражалась весна…

Глава 7 НАРИСУЙ СЕБЕ ЖИЗНЬ

Рисовать я люблю, но не очень-то умею. На уроках меня часто ругали за то, что я во время объяснений учителя вечно что-то калякала на листочках, промокашках и прочих бумагоносителях. Туфельки, цветочки, женские фигурки и головы — вот мои излюбленные сюжеты.

Между прочим, ругали меня абсолютно зря! Дело в том, что, когда я рисую — это вовсе не значит, что я отвлекаюсь, напротив — это помогает мне сосредоточиться и лучше воспринимать информацию. Но я всегда рисовала ручкой или карандашом, а вот с красками мне подружиться по-настоящему так и не удалось. Как-то не умею я передать цветовую гамму, не чувствую ее! И если уж в детстве не научилась, то сейчас и вовсе не обольщалась насчет своих художественных способностей.

Обо всем этом я размышляла, выбирая кисти и краски в магазине канцтоваров, куда меня отправила Эльфика. Спорить с ней — бесполезно, если что-то взбрело в ее рыжую встрепанную головенку, то она не успокоится, пока не попробует, как это выглядит на практике. А поскольку Эльфи — порождение моей же буйной фантазии, то выполнять все ее прихоти доводится мне. Впрочем, я не в претензии: если бы не она и ее затеи, моя жизнь была бы куда скучнее!

— Эльфи, смотри, я принесла! — доложила я, выкладывая на стол художественные принадлежности. — По-моему, ничего. Мне нравится.

— Так чего же ты медлишь? Клади чистый лист — и вперед! Праздник сотого дня, ты помнишь…

Через полчаса передо мной лежало уже несколько листов, на которых я попыталась изобразить разные сюжеты. Надо отметить, без особого успеха. Так, мазня третьеклассника. Если у меня будет такой сотый день — то я себе не завидую.

— Я ж говорила, не умею! — пожаловалась я. — Нет у меня цветового и пространственного видения. Сама посуди, все как-то примитивно получается — на плоскости и без оттенков.

— Ничего, главное — начать, — утешила меня Эльфи. — Со временем начнет получаться.

— А зачем мы вообще все это делаем? — жалобно спросила я. — Давай я лучше сказку напишу про этот самый сотый день? Или даже целый цикл сказок!

— Нет уж, дорогая, мы не будем идти проторенными тропами, — задушевно сказала Эльфика. — Мы будем рисовать, и точка! Кстати, это самый верный способ расправиться с одной из твоих вредных привычек — телезависимостью.

— Не поняла? — навострила ушки я. — А чего это ты про телевизор вспомнила?

— Да все просто. Сколько я уже рядом с тобой нахожусь — и все время не перестаю удивляться, как можно потреблять то, что льется с телеэкранов. Это же вредная пища для ума, а для души так и вовсе отрава.

— Ну, зачем ты так, есть и хорошие передачи, — попробовала защитить родное телевидение я. — Тем более что я на всякие «левые» каналы не хожу, смотрю только государственный, где все-таки потоки информации хоть как-то фильтруются и регулируются.

— В таком случае можешь им передать, что у них или регулятор сломался, или фильтры полетели, — заявила Эльфи. — Вот хоть новости взять. Почему все время идет речь о каких-то неприятных происшествиях? Для чего так смакуются подробности автокатастроф, крушений, убийств, изнасилований и прочих жутких событий? И главное, зачем лично тебе все это знать? Чем это все тебе полезно?

— Да ничем не полезно, — пожала плечами я. — Но в курсе новостей надо же быть!

— В курсе вот таких — не надо, — отрезала Эльфи. — В курсе таких событий должны быть правоохранительные органы и врачи. А ты-то чем помочь можешь?

— Ну да, — согласилась я. — Ничем не могу. Только послушать и расстроиться. Ведь не могу же я равнодушно воспринимать весь этот ужас?

— И никто бы не смог. Поэтому со временем наступает отупение души — чтобы не разрушиться от такого количества плохих новостей.

— Чего ж тут удивляться Осени? — пробормотала я.

— Потом еще всякие ток-шоу, — продолжала Эль. — Почему в них какая-то массовая истерия: то все разом кричат, перебивая друг друга, то препираются, то врут?

— Не знаю почему, — сердито сказала я. — Принято так. Наверное, считают, что скандалы интересны публике.

— Тебе интересны?

— Мне — нет. Не люблю я скандалы. Как на экране обстановка накаляется — я сразу телевизор выключаю.

— А зачем тогда включала? — вполне резонно спросила Эльфика.

Я честно попыталась себе ответить на этот вопрос, но не смогла.

Действительно, зачем??? Не для того же, чтобы дождаться скандала?

— По-моему, ты просто таким образом пытаешься восполнить однообразие собственной жизни, — авторитетно заявила Эль. — Но это чревато самыми печальными последствиями. Вместо того чтобы наполниться красотой, ты наполняешься негативом. Такой «информационный фаст-фуд». Очень вредная пища для ума!

— Согласна, — тяжко вздохнула я. — Я и сама часто смотрю и не понимаю: в расчете на кого создана эта тупая жвачка? Временами просто на физическом уровне тошнота возникает, ведь столько страшного и неприятного на экране! Так это я еще боевики всякие не смотрю, а там-то вообще реки крови и сплошной мордобой.

— Вот поэтому я и предлагаю тебе порисовать! — с жаром воскликнула Эльфика. — Творчество — прекрасный способ избавиться от накопленного негатива и перейти на новую волну.

— Ну не получается у меня что-то внятное изобразить! Сплошная абстракция, — критически сказала я, обозревая свой неумелый рисунок.

— Абстракция? А кто тебе сказал, что нельзя творить в этом жанре? Знаешь, у меня есть замечательная сказка, которая ну просто для тебя придумана! И называется она —

Сказка восьмая АБСТРАКЦИОНИСТ

пешила как-то раз Галина с работы домой, пошла напрямую, через скверик, и вдруг видит — народ толпится. Думает: «Что ж там такое интересное?» Подошла — а там художник. Мольберт у него, краски, кисточки — все как положено. А еще несколько баллончиков аэрозольных, уголь, мелки восковые… И он все это по очереди хватает и на холст наносит, самозабвенно так, с вдохновением. Иной раз забудется, схватит горсть песка с дорожки и с размаху на полотно — хр-р-рясь! — а потом снова за кисть или за баллончик. А то и просто пальцем размазывает.

— Женщина, за мной будете, если что! — строго сказала ей дама в шляпке, украшенной искусственными ромашками.

— В каком смысле? — не поняла Галина.

— В смысле очереди, — пояснила женщина. — Имейте в виду, на халяву пролезть не удастся.

— Я и не собиралась, — слегка оскорбилась Галина. — Я вообще далека от искусства и к дилетантской мазне довольно равнодушна. Тем более к такой вот… площадной. Вернее, скверной. От слова «сквер».

— Сами вы от слова «сквер»!!! Какая мазня, о чем вы? Это вам не ремесленник какой-нибудь доморощенный! Это Творец! Он будущее рисует.

— Да-а-а??? — скептически хмыкнула Галина. — А откуда он его знает?

— А вот знает! — не сдавалась женщина-ромашка. — Говорю же, Творец!

— И чье же будущее он рисует? — продолжала развлекаться Галина.

— А это он сам выбирает, — слегка сбавив тон, сообщила обладательница ромашковой шляпки. — Посмотрит и сразу скажет — вот это ваше!

— В порядке живой очереди?

Дама в шляпке уже набрала побольше воздуха, чтобы ответить что-то язвительное, но в это время Творец сделал последний взмах кистью и замер, любуясь полученным результатом.

— Все! Готово! Творец завершил шедевр! — пронеслось по толпе.

— Хоть бы мне, хоть бы мне, — как заклинание, забормотала ромашковая шляпка, прижав руки к груди.

— Вы! — твердо сказал Творец, указуя перстом на Галину.

— А-а-а-а-а-а-а! — снова пронеслось по толпе, и люди отхлынули, оставив Галину на открытом пространстве.

— Я? — растерялась Галина. — Но я даже в очереди не стояла.

— Вы! — подтвердил Творец, для убедительности помахав законченным творением. — Лист уже подсох. Берите!

Галина неловко прошла по образовавшемуся коридору, ловя на себе и завистливые, и ободряющие взгляды, и приняла лист из рук Творца. Тут ее поджидала еще одна неожиданность: на листе не было нарисовано ничего внятного. Какие-то пятна, всполохи, дуги, линии и точки. Вперемежку с песком. Бред какой-то.

— Бред какой-то, — твердо повторила вслух она.

— Бред так бред, — покладисто согласился Творец. — Для вас это так, по крайней мере в этот момент. Ваше будущее сейчас в ваших руках. Имейте в виду!

— Не мое это будущее, — возмущенно фыркнула Галина. — Это цветовой хаос и бессмысленный набор разнородных элементов.

— Но ведь все во Вселенной и творится из вышеперечисленных компонентов — и прошлое, и будущее, и настоящее, — добродушно возразил ей Творец. — Собственно, вы сами складываете свое будущее. От хаоса — к порядку, от элементов — к структуре.

— Вы бы лучше у гениев Возрождения учились, — блеснула эрудицией Галина. — Там, по крайней мере, все понятно! Где рука, где глаза, где цветы или ангелочек… А вы… абстракционист какой-то!

— Я исключительно у них и учился, — уверил ее Творец. — И поверьте мне, именно мастера Возрождения научили всех преобразовывать Абстрактный Хаос в Божественный Порядок! Так что я — да… можно сказать, абстракционист.

— Ладно! Забираю я вашу маз… абстракцию, — с досадой сказала Галина. — Дома получше рассмотрю. Сколько я вам должна?

— Нисколько. Будущее — бесплатно, — ответил художник, вытирая кисть. — Считайте это моим вкладом во Вселенную.

— Ладно, тогда спасибо. Хотя я вас и не просила!

И она поспешила прочь, на ходу сворачивая бредовую картинку в рулон. Оглянувшись, она увидела, что горе-художник уже снова творит очередной «шедевр», а толпа смыкает ряды, напряженно следя за процессом в ожидании следующего счастливчика.

Дома Галина не спеша переоделась, поужинала, полила цветочки и только потом разложила картину на столе, чтобы получше ее рассмотреть.

— Или я полная лура, или он ненормальный шарлатан, — решила Галина, потратив минут десять на попытку превратить Абстрактный Хаос в Божественный Порядок.

Поскольку дурой Галина себя отродясь не считала, скорее всего шарлатаном был абстракционист. Нет, ну в самом деле — что тут можно было увидеть, в этой мазне??? Галина покачала головой и пошла смотреть передачу «Скорей поженимся».

Идиотские ответы соискателей были достойны не менее идиотских вопросов ведущих, «молодые-холостые» дарили друг другу идиотские подарки, невесте, перезрелой девушке, надо бы сначала не замуж, а к доктору, невроз подлечить, а ту чушь, что несли друзья в приватных комнатах, и вообще следовало сразу перенаправить в программу «Сам себе психиатр». В общем, Галина выбралась из кресла в крайне тяжелом расположении духа.

Шествуя на кухню, испить чаю с медком, она мимоходом глянула на картину и… От неожиданности она даже споткнулась на ровном месте. При вечернем освещении мазня вдруг стала выглядеть совсем по-другому. Можно сказать, зажила своей жизнью.

— Что называется, «увидела в другом свете», — пробормотала совершенно ошарашенная Галина.

Если смотреть на картину не в упор, а вот так, немного сбоку, казалось, что пятна и линии, щедро сдобренные песком, становятся выпуклыми, рельефными и складываются в…

— Ох, мамочки! — охнула Галина, хватаясь за Сердце.

Она вдруг увидела: там, на листе, копошились какие-то неприятные фигуры, хватали друг друга за горло, толкались и явно боролись… за что?

Ответ пришел сам собой: за место под солнцем. За власть. За неведомый Главный Приз. За то, чтобы успеть урвать, ухватить и засветиться. Галине стало страшно, и она, обогнув стол, попыталась посмотреть с другого ракурса. Там тоже ничего хорошего не наблюдалось. Буро-красное пятно посреди листа было похоже на скукоженное Сердце, пораженное черными пятнами разной величины.

— Господи, так и до инфаркта недалеко! — рассердилась Галина, накрыла «нетленку» газетой и поспешно ринулась на кухню, чтобы заодно с медовым чаем уж и валерьяночки выпить.

В тот день она к картине уже не приближалась — пошла спать. И утром газетку снимать не стала. За день она вообще убедила себя в том, что вчерашние ужасы — не что иное, как оптический обман зрения впечатлительной натуры, и вечером решила посмотреть на полотно вновь.

Ах, лучше бы она этого не делала! Не успела она сдернуть газетку — буйство красок на листе немедленно сложилось в препротивнейшую вурдалачью физиономию, в которой Галина немедленно опознала начальника ЖЭКа, с коим она сегодня имела сомнительную честь поругаться. А заход с другой стороны выдал ей не менее омерзительную картинку — клубок не то телефонных проводов, не то копошащихся змей. У нее сразу возник в памяти телефонный разговор с приятельницей Мусей, в процессе которого они старательно перемыли кости всем общим знакомым. Она так и увидела себя и Мусю в образе двух кобр, шипящими, с раздвоенными языками, и вроде даже яд с них капал.

— Ой-ой-ой, — ужаснулась Галина. — Ну и видения!!! Бред, бред, бред!!! Кажется, я схожу с ума!!!

Она снова накинула на «шедевр» спасительную газетку и включила телевизор. Показывали добротно снятый российский фильм «Господин оформитель». Замирая от ужаса, она следила за перипетиями сюжета, и все они были связаны с картиной, сыгравшей роковую роль в жизни главного героя. «Картины могут жить своей жизнью» — вот какую мысль вынесла она из просмотренного фильма.

Перед сном она решилась взглянуть на свое полотно еще разок.

— Спокойной ночи, — подмигнул ей из цветового хаоса внушительный рогатый черт, картинно опирающийся на вилы на фоне адского пламени.

— Тьфу! Чур меня, чур! — плюнула с досады Галина и поспешно водворила газетку на место.

Утром она решительно свернула картину в рулон и потащила ее с собой на работу. А вечером пошла через сквер в надежде встретить коварного абстракциониста и потребовать у него объяснений.

Но на прежнем месте никого не было — ни его, ни толпы. Вообще — пусто. Галина, разом растерявшая весь свой боевой задор, плюхнулась на скамейку и попыталась сообразить, что ей делать дальше. Выбросить рулон в ближайшую урну? Но тогда тайна картины останется неразгаданной, а она будет думать, что сошла с ума. Нести домой и продолжать эксперименты? Но тогда она точно сойдет с ума — с такими «увлекательными» сюжетами много времени на это не потребуется. Привлечь экспертов? Но не будешь же им рассказывать, что абстрактная картина, где нет ничего, кроме разномастных пятен и мазков, демонстрирует ей триллеры пополам с ненаучной фантастикой???

— Добрый вечер, — раздалось совсем рядом, и Галина от неожиданности подпрыгнула, уронив свой рулон. — Я присяду?

Человек, незаметно появившийся рядом, был он — тот самый художник. Абстракционист, чтоб ему… На плече у него висел сложенный мольберт.

— Я примерно представляю, что у вас там происходит, — мягко заговорил он, не дожидаясь, пока Галина подберет нужные слова. — Так почти со всеми бывает. Кроме детей! С детьми, напротив, редко.

— Что — редко? — наконец-то обрела дар речи Галина.

— Кошмары, — объяснил он. — У детей совсем другое восприятие мира. Такое… незамутненное.

— А при чем тут восприятие мира? — обозлилась она. — Это все ваш набор неопрятных пятен и клякс…

— Вот видите! Сами говорите — «набор пятен и клякс»! — подхватил он. — То есть ваш глаз преобразует эти невнятные пятна в то, что привычно вашему сознанию. Ну, и подсознанию, конечно. Можно, я вам анекдот расскажу? Очень в тему!

— Ну, расскажите. Если в тему…

— Врач показывает пациенту картинку, где изображена лань, и спрашивает: «Что это вам напоминает?»

«Женщину», — отвечает пациент.

«А вот это?» — и показывает виолончель.

«Женщину», — снова говорит тот.

«Ну а вот это?» — и следует картинка, на которой изображен кирпич.

«Конечно, женщину!»

«Но чем вам кирпич-то напоминает женщину?» — недоумевает врач.

«А мне все напоминает женщину!»

— И что? К чему вы мне это рассказали? — не поняла Галина.

— Вопрос: что вам напоминают пятна и линии на абстрактном полотне?

— Мне? Да ничего они мне не напоминают! Просто хаос! — в гневе вскричала Галина и замолчала. — То есть… вы хотите сказать, что я из хаоса сама и выделила те вот ужасы, что мне привиделись???

— Печально, но факт! — подтвердил художник. — Вы же знаете — я абстракционист. Я даю всего лишь набор элементов. Ну, как конструктор «Сделай сам». А вы уже конструируете то, что захотите. Ваше будущее.

— И это — мое будущее??? — тихо ужаснулась Галина. — Но почему???

— Я полагаю, потому что ваша восхитительная головка ужасно засорена. То, что вы смотрите по телевизору, что слышите по радио, что читаете в газетах, о чем беседуете с подругами, все это ведь на девяносто процентов мусор! Согласитесь вы или нет, но это так…

— Пожалуй, я не стала бы спорить, — медленно покачала головой Галина. — Действительно… Я иногда просто злюсь на телевизор за ту муть, которую он показывает. Готова его разбить на мелкие кусочки! Хотя могла бы просто выключить…

— Вот видите! Вы закачиваете в себя тонны негативных или неполезных впечатлений, пустых разговоров, страшилок от СМИ. А зачем? Чтобы потом в случайном наборе пятен, цветовом хаосе видеть их снова и снова?

— Зачем? Не знаю. Привычка, наверное, — удивленно приподняла брови Галина. — Хотя не буду возражать — все примерно так и есть. Раньше, в молодости, я такой не была. Я в походы любила ходить и с природой общаться. Петь песни под гитару и плавать. Вязать крючком и вышивать гладью. А с годами как-то перешла на другие формы времяпровождения. Телевизор, телефон, диван. Иногда — в сауну с подружками, а потом в кафе. Изо дня в день. Всегда.

— Вот и отражается на вашей картине то, что стало привычным и единственно приемлемым. И ваше будущее в том числе.

— Больное Сердце — это из моего будущего? — испугалась Галина, и Сердце вдруг кольнуло, словно в него булавкой вонзилась тревога.

— Не знаю, вам виднее. Ваша же картина, — дипломатично ушел от прямого ответа художник.

— Но я не хочу!!! — возмутилась Галина. — А вы можете мне перерисовать будущее? Я вам заплачу!

— Перерисовать? Да сколько угодно, — невесело усмехнулся ее собеседник. — Но только это вновь будет набор пятен, черточек и мазков. А ваш глаз опять сложит их в привычные картины. Соответственно внутреннему содержанию. Так что не поможет. Тут другие методы нужны.

— Какие? — Галина умела быть настойчивой, когда дело касалось принципиальных вопросов. А ее будущее для нее было еще как принципиально!

— Вот это другой разговор, — обрадовался художник. — Тогда слушайте!

— Погодите, я блокнот достану, — деловито полезла в сумочку Галина.

…Следующие два месяца она тщательно выполняла план, составленный по мотивам рекомендаций абстракциониста.

Галина совершенно изменила свой режим дня. Теперь по утрам она совершала моцион по набережной, сначала просто шагом, потом быстрым шагом, а вскоре стала временами и на бег переходить. Она с удивлением обнаружила, что многие люди ее возраста делают то же самое, и даже завела новых знакомых.

После работы она ходила на вернисажи, в галереи, иногда — в театр. Одна, без подруг. Абстракционист посоветовал ей это как временную меру, для ускорения перестройки сознания. Опять же, Галина была удивлена тем, что отсутствие долгих телефонных разговоров «обо всем и ни о чем» ее нисколько не тяготит. Даже радует! Столько времени освободилось!

Телевизор она не включала вовсе. Зато слушала дома хорошую музыку и иногда под нее даже танцевала. И вытащила из шкафа коробку с нитками мулине и пяльцами — ей снова захотелось вышивать. Тем более что в выходные она стала выезжать за город в компании новых приятелей по утренним пробежкам, погулять у реки и полюбоваться природой, так что впечатлений и тем для вышивки было сколько угодно.

Она завела себе котенка. Собачку не решилась — кто же ее будет выгуливать, пока она на работе? — а вот котенок попался умненький, чистоплотный, и в доме Галины стало больше шума и беспорядка, зато меньше застоя и мертвой тишины.

Картина, свернутая в рулон, хранилась в кладовке. Целых два месяца Галина ее не доставала, хотя порой очень хотелось. Но художник просил повременить — и она крепилась.

И вот наступил день X. Ровно через два месяца Галина по дороге домой купила букет цветов (она теперь часто себе цветы покупала), дома накормила свою животинку, неспешно выпила ароматного чаю, нарядилась в лучшее платье, включила музыку и с замиранием сердца достала из кладовки картину. Она разложила полотно на столе, отошла и только тогда взглянула на то, что там было изображено.

Сначала она опять ничего не увидела. Вернее, увидела все те же пятна и черточки. Но вдруг… Вдруг ее зрение словно сфокусировалось по-другому, и картина ожила. Но что на ней было изображено!!! Галина вдруг увидела и предрассветную дымку над озером, и уток в камышах, и хитрую лисицу, почему-то несущую в зубах большущий гриб. То пятно, что казалось ей Сердцем в черных пятнах, теперь было пышной розой с сочными бордовыми лепестками, а черт оказался вовсе не чертом, а богом морей Нептуном с трезубцем и короной, на носу яхты, мчащейся по волнам.

Галина стояла в полном изумлении и… в слезах.

— Господи, почему же я раньше всего этого не видела??? — в смятении прошептала она.

Она снова и снова играла с картиной, каждый раз находя в ней все новые и новые сюжеты, и все они были чудесными и очень занимательными. Такой игрушки у нее никогда не было, ни в детстве, ни позже.

— Вот это абстракция так абстракция, — ликовала она, забираясь на стул, чтобы обозреть картину с нового, неожиданного ракурса. — Ничего себе Хаос! Качественный! Сделано, как говорится, с любовью!!! Правда, котяра? Вижу, и тебе нравится, иначе чего бы ты все время на нее мостился? Вот это шедевр! Ну, дела!!!

…В субботу художник творил в сквере, как обычно. Вокруг него толпился народ — многим ведь хочется, чтобы кто-то нарисовал будущее за них.

— Разрешите, пожалуйста, подвиньтесь, дайте пройти…

— Ну куда без очереди? — недовольно зароптал народ. — Еще и корзину тащит! Нет, ну совсем обнаглели!!!

Но Галина (а это была она!) уже проложила себе дорогу к художнику.

— Привет абстракционистам! — деловито сказала она, устанавливая рядом раскладной стульчик. — Все будущее творим?

— Ага! — не отрываясь от работы, охотно подтвердил он. — Стараемся по мере возможности. Как дела? Как там Хаос?

— В полном порядке. И дела, и Хаос, — кратко ответила Галина, доставая из корзинки пяльцы и коробку с нитками, после чего громко провозгласила: — А вот кому вышить яркую судьбу? Могу расцветить по желанию заказчика. Красной нитью! Или золотой! Бисером! Бусинами! Вышиваю судьбу по жизненной канве! Заказывайте!

— Сколько стоит? — тут же подлетела дама в шляпке с ромашками. Галина ее где-то уже вроде встречала, только подзабыла где.

— Судьба — бесплатно! Это мой вклад во Вселенную, — объявила Галина. — Каждую субботу, с двенадцати до шестнадцати!

— Мне! И мне! А мне можно? — наперебой загалдела толпа.

— Можно всем! — ответила Галина и сделала первый стежок.

— Абстракция? — заглянув через плечо, спросил ее художник как Творец Творца. — Интересная трактовка Судьбы…

— Жизнь, — улыбнулась Галина, проворно работая иголкой. — А там… сам понимаешь, кто что в этой самой жизни разглядит, то и судьба…

— Все, я ухватила идею абстракции! — сообщила я, едва сказка завершилась. — Тут наблюдается выраженный терапевтический эффект. Ведь можно просто передавать свои эмоции цветом, и неважно, что там изображено, — подсознание само сложит это в картинки и конструкции. Фактически — я нарисую себе жизнь!

— Надеюсь, ты осознала момент, что картинки будут соответствовать твоим внутренним ощущениям? Ведь красота — в глазах смотрящего.

— Осознала! Больше никаких ток-шоу — ну их вообще. Только веселые и позитивные: КВН, «Большая разница», «Пока все дома» и еще «Минута славы» — она меня гордостью за наш талантливый народ наполняет. А так — я лучше в парке погуляю, на природу полюбуюсь. Или на выставку схожу — за впечатлениями.

— Природа — это хорошо, — заметила Эль. — Что может быть естественнее? Простая прогулка по парку может дать и уму, и сердцу больше, чем вся сетка вешания на этот день.

— По-моему, с телеманией мы справились. Эльфи, я оживаю!!! Я нарисую этот самый сотый день. Это будет та-а-акой сотый день, что все просто ахнут! И пусть мне кто-нибудь попробует сказать, что я не умею рисовать!!! У меня будет один ответ:

КРАСОТА — В ГЛАЗАХ СМОТРЯЩЕГО!

Глава 8 «БЫТЬ, А НЕ КАЗАТЬСЯ»

Весь вечер я творила, нисколько не заботясь о правдоподобии и художественном соцреализме. Я самовыражалась! Буйство красок и невероятие форм свели бы с ума любого искусствоведа. Мой сотый день получился солнечным и разноцветным, и был наполнен самыми немыслимыми цветовыми сочетаниями. Хотя даже я не взялась бы объяснить, что я там изобразила, — но настроение в моей абстракции имелось, и оно было превосходным. А самое главное, что и я пришла в самое лучезарное расположение духа.

— Может, это и неправильно, зато как креативненько! — прокомментировала я, любуясь своим свежеиспеченным шедевром.

— Ты перестала думать о том, что «правильно», — и у тебя сразу все стало получаться, — подсказала Эльфика. — Только так и можно открыть Творческий Канал — снять запреты.

— Эльфика, а ведь это и есть еще одна моя вредная привычка! — вдруг осознала я. — Помнишь, мы про запертую энергию записывали? Так вот, в последнее время я стала слишком много заботиться о том, как выгляжу и правильно ли поступаю.

— М-да, раньше ты об этом не очень-то задумывалась, — подтвердила Эльфи. — Жила, как дышала. Чего это ты вдруг засомневалась?

— Понимаешь, мне казалось, что если я книжки пишу, то должна… ну, соответствовать, что ли…

— Соответствовать чему??? — Эльфика уставилась на меня во все глаза, а потом захохотала так, что чуть не грохнулась со своей ветки. — Ой, не могу!!! Ну, уморила! Уж эти мне сказочницы!!!

— Ну и что я такого веселого сказала? — попыталась остановить ее я. — Прекрати смеяться, а то у тебя летательные принадлежности отвалятся.

— Да тут просто выбор небольшой — или смеяться, или рыдать. Милая моя, да разве не ты писала, что счастье приходит к тому, кто стремится быть, а не казаться???

— Ну, писала, — подтвердила я. — Я действительно так и думаю. И мне казалось, что я так и живу. Разве нет?

— Сама себе противоречишь, — уличила меня Эльфика. — Там, где появляется слово «соответствовать», уже нет истинной свободы. Ты подгоняешь себя под какие-то стандарты, создаешь некий образ, который не есть ты. Напрягаешься, стараешься. А в результате что? Правильно, Осень! Потому что твоя природная энергия остается запертой. Нам не до нее, нам соответствовать надо.

— И я еще удивлялась, почему у меня Творческий Канал с перебоями заработал, — осознала я. — Да потому что он всякой ерундой забился! Как труба в раковине. Его прочистить надо!

— А мы чем занимаемся? — весело ответила Элька. — По-моему, мы на правильном пути!

— Их столько накопилось, этих всяких мусорных мелочей, которые засорили мой Творческий Канал! — пожаловалась я. — Что делать-то?

— Забить на все и лечь спать, — задушевно посоветовала Эльфика. — Я тебе на ночь сказочку расскажу, а ночью твое подсознание будет под впечатлением и станет активно искать пути ее воплощения в жизнь.

— Да, уже совсем поздно, — спохватилась я. — Давай-ка действительно — на покой. Сказочка за тобой, имей в виду!

Этим вечером я засыпала под следующую историю…

Сказка девятая ЗАБЕЙ НА ВСЕ!

ак-то раз Степанову все достало. Достало прямо до печенок — аж во рту горько. Оглянулась она вокруг — кругом одни заморочки. Муж вечно перед телевизором сидит, пультом щелкает, а розетки починить не допросишься, так и висят «на соплях». Мама только и делает, что критикует: то борщ пересолен, то полы плохо вымыты, то внимания ей мало уделяют. Сынишка учиться не хочет, одни двойки в дневнике, да еще и врет на каждом шагу, и от компьютера не оторвешь. На работе тоже не сахар: круг обязанностей все шире, а денежный ручеек все уже, и пойди вякни — сразу скажут: «Не нравится — увольняйся».

Чувствует Степанова: сил у нее все меньше становится, делать ничего не хочется, апатия навалилась и тоска. Ходит она, как автомат: дом — работа, работа — дом, по дороге в магазины заскочит, в выходные стирка-уборка, а там опять на работу.

И вышел у Степановой нервный срыв. Прямо на работе и случился. Чувствует — ну все, сейчас ее порвет. Выскочила она из кабинета, чтобы коллег не напугать, забилась под лестницу, где черный выход, и ну рыдать!!! Вот льет она слезы, скулит-подвывает, и так ей себя жалко! Хоть вешайся. Только вдруг дверь открывается, и кто-то строго так говорит:

— А ну, кто тут у меня порядок нарушает, пожарные выходы загромождает? Быстро выхоли на свет божий, а то тревогу подниму!

Испугалась Степанова, вылезла из-под лестницы, смотрит — а это плотник их Федотыч, душевный такой дедок и на все руки мастер.

— О! Вот тут кто сырость разводит, народ пугает! — удивился Федотыч. — А я уж думал, никак привидение у нас завелось. Давай-ка, девушка, быстро ко мне в плотницкую. У меня там умывальник есть, в порядок себя приведешь, а то всю красоту слезами смыла.

Взял он Степанову под локоток и препроводил в плотницкую. Пока она умывалась-причесывалась, чайку вскипятил, кружечку ей подсунул.

— Давай-ка, — говорит, — рассказывай по порядку: чего ревешь, в чем печаль, кто обидел?

— Да никто меня не обидел, а только достало меня все! — говорит ему Степанова. И рассказала про всех: и про мужа-лодыря, и про сына-двоечника, и про маму-критиканшу, и про работу тоже.

— Вот как же тут не завоешь? — завершила Степанова свой горестный рассказ. — Сил больше нет! Прямо вот так бы легла и умерла.

— Не, умирать тебе рановато, — покачал головой Федотыч. — Ты еще молодая бабочка и вполне цветущая.

— Да какое там «цветущая»? — махнула рукой Степанова. — Так, видимость одна. Я уж выгорела вся, не стало во мне огонька. Живу как жую, медленно и печально. Все достало!

— Это потому, что ты близко к сердцу все принимаешь, — авторитетно объяснил Федотыч. — А не надо бы! Но я знаю, чем твоему горю помочь. Есть у меня чудодейственное средство, в таких случаях на раз помогает!

— А что это? Лекарство какое-нибудь? — шмыгнула носом Степанова. — Я пила, мне не помогло.

— Нет, не лекарство. Я химию не уважаю, в ней пользы мало. А вот дам я тебе рецептик один, народный, ты его применишь — и сама увидишь, какие чудеса произойдут. По крайней мере, развеселишься.

— Ой, давайте ваш рецептик, — обрадовалась Степанова. — А то веселья в моей жизни давно не наблюдается. Так что я с удовольствием.

— Тогда слушай. Рецепт простой: ЗАБЕЙ НА ВСЕ!!!

— Что??? — оторопела Степанова. — В каком смысле???

— В самом прямом. Забей на все! Рецепт такой: взять брусочек, молоток, гвоздей с десяток-другой, можешь на бумажках написать все, что достало. И забить!!! Для каждой бумажки — отдельный гвоздик. И лупи по нему от души!!! Пригвоздишь свою беду — она от тебя, глядишь, и отвяжется. Да и как она тебя преследовать станет, если ты на нее забила?

— Ох! Ну и рецептик, — озадачилась Степановна. — Да я в жизни такого… странного метода не слышала!

— Ну, странным болезням — странные методы, — рассудительно сказал Федотыч. — А ты чего, думала, болезнь по имени «достали» каким-нибудь «досталином» лечится? Не-е-ет, не придумали еще такого лекарства. А вот мой брусочек с молоточком — действует!

— Ладно, давайте! — решилась Степанова. — Когда применять-то?

— А как достанет, так и применяй. По мере наступления приступа! — объяснил Федотыч. — Я вот тебе все в пакетик сложу, чтобы нести удобно было. Вот молоток, вот брусок, а вот и гвозди. Бумажки уж сама найдешь, думаю. Ну, с Богом!

…На работе, конечно, Степанова забивать ни на что не стала. Да и дома поначалу стеснялась. А потом чувствует — нехорошо ей, опять раздражает ее все: и муж на диване, и мама с подковырками, и сын за компьютером со стрелялками своими… «Ай, да чего я теряю?» — подумала Степановна — и достала пакет. Бумажек цветных притащила. Разложилась посреди комнаты, прицелилась и как вдарит!

Сначала у нее не очень ловко получалось, все-таки навыка нет. Да и опасалась: а вдруг она близким своим стуком помешает? Но вдруг такую злость она почувствовала — да в конце концов, сколько можно-то? Почему она обо всех заботится, а о ней никто???

А на стук вся семья высунулась.

— Ты чего это, мать? — остолбенел Степанов. — Чего стучишь-то?

— А забила на все! — охотно объяснила жена, с одного удара вколачивая очередной гвоздь.

— Э-э-э-э-э… — только и сумел выдавить муж, испаряясь из поля зрения.

Доченька, ты никак мастеришь что-то? — сунулась было мама. — Правильно, мужика-то в доме нет, предупреждала я тебя в свое время…

Мама, а я на все забила! — радостно сообщила раскрасневшаяся Степанова.

— Где моя валерьянка? — охнула мама и потрусила на кухню.

Ма-а-а-ам… А ужинать будем? — робко спросил сын.

— Не знаю! У отца спроси. А то я и на ужин забила! — беспечно ответила Степанова, прицеливаясь.

И так она увлеклась Федотычевым рецептиком, что опомнилась, только когда гвозди все истратила. Пот со лба отерла, голову подняла — глядь, а у дверей вся семья выстроилась, как на параде: мама с поварешкой, муж с отверткой и сын с тетрадкой. Стоят, смотрят, да преданно так.

— Солнышко, а я розетки починил, — искательно доложил муж. — Давно собирался, да вот руки дошли наконец!

— А я математику сделал. И географию повторил, — обрадовал сын.

— Ужин готов, ты ручки мой, и к столу, — заворковала мама. — Уработалась, покушай, отдохни.

«Ну, чудеса! — изумилась Степанова. — Вот не соврал Федотыч, и впрямь волшебный рецептик-то! Надо завтра на работу взять. Уж я там на все забью!!! И на квартальный отчет! И на зарплату! И на начальство! С трех ударов!!!»

Только на работе брусочек и доставать не пришлось. Только Степанова в двери — а ее сразу к начальнику вызывают. И говорит он ей всякие приятные слова, из которых выхолит, что следует ей премия по итогам и повышение в должности с весомым прибавлением к окладу. Тут Степанова вдруг осознала, что со вчерашнего дня никакого упадка сил у нее не наблюдается, а один только подъем.

Положительные перемены в ней коллеги быстро заметили. Стали спрашивать, выяснять, что такое случилось. Может, витамины какие пила, а может, иглоукалывание? Ну, Степанова зажимать чудодейственный рецептик не стала, брусочек показала и всех забивать научила. И теперь у них в отделе все такие бодрые да равновесные холят. А когда кто-нибудь ныть да жаловаться начинает, все ему хором говорят: «Забей на все!» И ведь помогает!

Видимо, мое подсознание сказочку усвоило на 100 %. Потому что утром я проснулась в отличном расположении духа и заряженная энергией под самую завязку. «Наверное, всю ночь гвозди забивала», — хихикнула я и помчалась в ванную — под контрастный душ. Осенью на душе и не пахло, и я подумала, что это следует записать в мой Блокнот как явный знак освобождения запертых энергий.

— Эльфи! Я знаю, каким он будет, мой сотый день! — объявила я, энергично втирая в кожу увлажняющий крем. — Я готова записать это в Блокнот!

— И каким же? — поинтересовалась Эль, возникая в моем волшебно-ориентированном воображении.

— В это день, где бы я ни находилась, я буду петь, танцевать, слагать стихи и благодарить Вселенную за ее дары и за то, что заблудилась и попала в Осень. Ведь если бы этого не случилось, не было бы повода двигаться вперед и искать новые краски жизни! А так — я заново вспомнила, что все, что ни делается, к лучшему! Все, что нам послано, — для нашего же блага. И в этот день я буду БЛАГОДАРИТЬ! Дарить много-много блага, понимаешь? Всему миру!

— Ого! Вот это да! Это можно смело записывать — отличный сотый день получится, — восхитилась Эльфика. — Что же ты там во сне видела, если у тебя наутро такие озарения?

— Расскажу, — пообещала я. — Только вот зарядку сделаю, ага? А то гиподинамия не дремлет!

Глава 9 МОИ ВОЛШЕБНЫЕ СНЫ

Я очень трепетно отношусь к снам. Я давно поняла, что если правильно воспринимать ту информацию, которую несут сны, то можно значительно улучшить качество жизни, а при некоторых навыках — и вовсе управлять реальностью. Ведь когда мы спим, разум тоже засыпает, и наша душа разговаривает с нами посредством образов. Причем кошмарные сны — самые полезные. В них динамики больше всего, а это значит, что какая-то проблема наяву настоятельно требует срочного решения. В общем, сны — это еще один способ связи со Вселенной, подаренный нам природой, такое вот мое мнение.

То, что мне снилось сегодня, наводило на определенные мысли, и мне не терпелось перенести их на бумагу. Обычно те образы, которые приходят ко мне, так и просятся в сказку! И теперь я торопилась поскорее добраться до своего рабочего стола.

— Что снилось-то? — нетерпеливо поболтала ножкой Эльфи.

— Разное снилось… — рассеянно ответила я. — Знаешь, такие образы интересные. Вот там было такое дерево — голое, черное, а вместо листьев — мусор какой-то: полиэтиленовые пакеты, папки с инструкциями, консервные банки, драные башмаки… Я вот думаю — не случайный это образ. Ведь мы же говорили про засорившийся Творческий Канал, вот и выдало подсознание кучу мусора.

— Я думаю, это не только к тебе относится, — сказала Эль. — Человечество вообще производит слишком много мусора, в головах в том числе. Одно еще использовать не успели, а уже другое произвели. Скоро само в нем захлебнется!

— Это да, — подтвердила я, вспомнив обширные, вечно дымящиеся свалки вдоль загородной трассы и возле дачных поселков. — А потом мне снилось, что я достаю фотоаппарат и начинаю это дерево фотографировать, а на снимках никакого мусора нет. Там, на дереве — совсем другое: разноцветные шарики, звездочки и золотые рыбки, хрустальные туфельки и волшебные палочки. Посмотрю на дерево глазами — мусор, а через объектив — сказка.

— Сказочное мышление — страшная сила, — заметила довольная Эльфика. — У него преобразующие свойства — ого-го! Аж дух захватывает.

— Увы, далеко не все умеют сказочно мыслить, — посетовала я. — Как выяснилось, я тоже время от времени скатываюсь в грубую реальность!

— Ничего, потихоньку научатся, — утешила меня Эль. — Жаль, что этого в ваших школах не преподают.

— У нас этого и в институтах не преподают, — с сожалением вздохнула я. — Нет специалистов, понимаешь? Хотя я думаю, что хотела бы преподавать такой предмет — Сказочную Жизнь! В какой-нибудь Академии Сказочных Наук!

— Так кто мешает? — удивилась Эльфи. — Кто тебе мешает сделать очередной поворот в твоей жизни и открыть такую Академию?

— Так. Элька, стоп. Ты меня на мысль навела. Сейчас я буду сказку записывать. А потом мы с тобой об этом поговорим, ладно?

— Давай-давай, — подбодрила меня она. — Ждем-с!

И у меня родилась вот такая сказка:

Сказка десятая ИНСТАЛЛЯЦИЯ

свещать выставку знаменитого и именитого художника-инсталлятора Обалдуева почему-то послали меня. В редакции самые безнадежные задания достаются всегда мне, внештатнику, — и это закон природы, с которым бороться бессмысленно и бесполезно.

— Душа моя, — проникновенно говорил редактор Петруша, терзая в руках стильный нож для разрезания бумаги. — Ну ты же войди в мое положение. Мне позитив нужен. Знаю, что не твоя тема. Знаю! Но — если не ты, то кто же??? Ты же понимаешь…

Я, разумеется, понимала. Что Обалдуева знали все. И ненавидели — тоже все. Что человек он был неприятный, а творец — вообще никакой. Что выжать что-то позитивное из его так называемого «творчества» было просто невозможно. И этого невозможного от меня сейчас ждал Петруша.

— Понимаешь, статья оплачена. Целый разворот! И как ведь оплачена! Я тебе удваиваю гонорар. Или даже утраиваю. К тому же мне уже дважды звонили «отгула». — И он значительно ткнул пальцем наверх, в потолок. Наверное, звонили из Небесной Канцелярии, не иначе. — И потом, все же знают, что если нужно Чудо — то это твое задание! В общем, пяток фото и хорошая, исключительно позитивная статейка — вот что от тебя требуется. И ты справишься! А если справишься — берем тебя в штат, вот те крест! Ну, с Богом!

…Я плелась по редакционному коридору, переваривая коктейль из комплиментов, манипуляций, меркантильности и ощутимого отчаяния, который на меня сейчас излил Петруша. И понимала, что позитивное освещение этого самого Обалдуева уже висит на мне, и рыдать поздно. И еще: я очень хотела в штат. Я всегда мечтала быть журналистом, а тут — такая возможность! Поэтому я сложила в сумку фотоаппарат, проверила диктофон и поехала на выставку.

Обалдуев встречал гостей сам, в холле, на фоне инсталляции, состоявшей из сваленных в кучу вешалок для одежды, на которых были развешаны дохлые вороны. Судя по запашку — настоящие.

— О, а вот и пресса! — радостно завопил Обалдуев. — Ну-с, прошу журналюг пройти поближе! Какая-то ты мелкая, девка, буквально килька пера! — И он оглушительно захохотал, приглашая кивками присоединиться остальных. Мелкие прихлебалы, окружившие Обалдуева и ворон, с готовностью захихикали. Да, Обалдуев с первых шагов начинал оправдывать репутацию хама и зарвавшегося «гения». Я попыталась проскользнуть дальше, но он подставил мне подножку и поймал за шиворот.

— Куда? — грозно спросил он. — Ну-ка, щелкни меня на фоне моего лучшего творения — «Любовь Земная»!

— А что символизируют вороны? — на всякий случай спросила я, готовя фотоаппарат.

— Круговорот любви в природе! — брякнул Обалдуев и снова захохотал. Так и получился — на фоне дохлых птичек с разинутой пастью. В это время подскочил корреспондент местной желтой газетенки «Нужные сплетни», в народе метко называемой «Нужник». Он не морщился — видимо, к запаху привык в родной редакции.

— Ваша звонкая фамилия… — начал было он, но Обалдуев прервал его и перехватил инициативу.

— Так, пишем: Обалдуев — это потому, что от моего творчества все обалдевают! — пояснил он. — И мне платят обалденные гонорары. И девки обалдело падают в мою койку от Людовика Четырнадцатого. А там я им та-а-а-акое произведение искусства показываю, что они и вовсе балдеют. Потому и зовусь Обалдуев! Во, так и напиши!

«Нужник» строчил в блокноте. Обалдуев хохотал. Я вздохнула и пошла в зал искать позитив.

Зал был похож на декорацию к фильму ужасов. С картин пялились какие-то серые монстры с вытекшими глазами. На постаментах были разложены, развешены и навалены самые невообразимые предметы — драные башмаки, оторванные крылья, гирлянды окровавленных кишок, ржавые железяки и прочая дребедень. Я присмотрелась к ближайшей картине, выполненной из рваных клочков, и шарахнулась — по-моему, бумага была туалетной, к тому же использованной.

Я обреченно смотрела на этот Апокалипсис и понимала, что не смогу найти позитива, потому что его здесь нет. И быть не может.

Тем временем Обалдуев со свитой уже переместился в зал и громко вешал:

— Я — Творец! И я так вижу! Это отражение нашего безумного мира, в котором чистота и грязь, тьма и свет поменялись местами! И это наша реальность!

Я тупо смотрела на инсталляцию, состоящую из трех фашистских фуражек, наполненных водой, по которой мирно плавали размокшие огрызки хлеба, колбасы и огурцов, и с тоской соображала, где же это он нашел такую жуткую реальность. И что она должна была обозначать. Спрашивать у Обалдуева не хотелось.

В общем, задание рушилось. Я была готова сбежать из этого рукотворного ада, но в это время рядом со мной остановился старичок в скромном старомодном костюмчике и пенсне. Боже мой, пенсне! Откуда, в наше-то «обалдуевское» время???

— Я вижу, голубушка, вам тоже страшно? — участливо спросил старичок.

— Страшно, — созналась я. — Я не хочу такую реальность. Я в другой живу.

— Но что же вас привело сюда, моя дорогая? — спросил старичок.

— Редакционное задание, — грустно призналась я. — А вас?

— А я, видите ли, искусствовед. В прошлом, конечно, — представился старичок. — Вениамин Вениаминович Веневитинов, если помните… Хотя… Откуда вам знать? Это было давно…

— А сейчас, — прогромыхал Обалдуев, — инсталляция и перформанс «Апофеоз Власти»! На ваших глазах будет одновременно разорвано десять живых куриц!

— Я, пожалуй, пойду, — сказала я. — Нет моих сил больше. И черт с ним, пусть завалю задание, ну не возьмут в штат… Подумаешь…

— Подождите, деточка, — попросил старый искусствовед. — Посмотрите вон туда…

Я посмотрела. «Вон там» невесть откуда взявшийся малыш, присев на корточки, идиллически гладил невесть откуда взявшуюся полосатенькую кошку. Я хороший корреспондент, поэтому еще не успела хорошенько осознать, что вижу, а мой фотоаппарат уже щелкнул. Малыш взглянул на меня и улыбнулся.

— Не весь же мир принадлежит Обалдуеву, — извиняющимся тоном сказал старичок.

— Я надеюсь, — искренне сказала я.

— А это вам как? — обратил мое внимание старик Веневитинов на другой объект.

Там, на фоне жуткой «туалетной» картины, девушка разговаривала по мобильному. Взгляд ее был направлен далеко-далеко, через миры и расстояния, поверх всего обалдуевского убожества, а на лице цвела нежность, и глаза сияли бриллиантами. Фотоаппарат щелкнул, она даже не услышала, продолжала прокладывать свой незримый мост Любви.

— Любовь правит миром, — вдохновенно сказал старичок. — И пока будет мир — будет Любовь. А вовсе не Обалдуевы.

— Но тогда почему обалдуевых становится все больше и больше? — спросила я. Мне казалось, что старичок знает какие-то истины, мне неведомые, и я хотела их услышать.

— Вовсе нет! — возразил старичок. — Разрушители Красоты существовали во все времена. Только рядятся они в разные одежды. Дантес, знаете ли, тоже в каком-то смысле — Обалдуев.

Пока я пыталась осмыслить сказанное, в зал вошла немолодая интеллигентная пара — Он и Она. Несколько секунд они постояли, видимо пытаясь вникнуть в общую картину, потом она тихо вскрикнула, отвернулась и спрятала лицо у него на груди. Он прижал ее к себе, обнял, а взгляд зарыскал по залу — словно выискивал затаившегося врага. Он сразу превратился в Воина, защищающего свое гнездо от внешних посягательств, и на лице его читались мужество и отвага. Я машинально сделала снимок. Затем он бережно повел женщину из зала — видимо, на свежий воздух.

— Вот видите, дорогая, не все готовы потреблять обалдуевщину, — с удовольствием сказал старичок. — И таких много, поверьте мне!

— А можно, я вас тоже сфотографирую? — с надеждой спросила я. Старичок выглядел очень позитивно и уже этим мне нравился.

— Извольте, голубушка! — обрадовался старичок, заволновался, обронил пенсне и стал его прилаживать — так я его и запечатлела: растерянного, смущенного, с пенсне в руках.

— Спасибо. Пожалуй, можно считать задание выполненным, — решительно сказала я. — Хочу на воздух! Только опять мимо этих жутких ворон идти…

— Вовсе не обязательно! — горячо сказал старичок. — Я вас через служебный вход проведу. Я ведь здесь всю жизнь проработал… Позвольте предложить вам на меня опереться. — И он подсунул мне руку, согнутую калачиком.

Опираться на его слабую старческую руку было приятно — он был такой… надежный. И действительно, провел меня через какую-то незаметную боковую дверь, коридорами, пока мы не остановились у буфета.

— Я предлагаю вам зайти в буфет, — торжественно предложил старичок Веневитинов. — Вы должны обязательно, обязательно познакомиться с Сонечкой. Уверяю вас, ваше задание от этого только выиграет!

— Ну, раз вы так считаете… — не стала спорить я.

Сонечка оказалась немолодой и некрасивой теткой килограмм на сто тридцать весом. Белый халат необъятных размеров и белая наколка на голове делали ее похожей на оплывший весенний сугроб.

— Со-о-о-онечка, — с нежностью пропел старичок и приложился к ее пухлой ручке. Похоже эта снежная баба вызывала у него неподдельно теплые чувства.

Сонечка зарделась и засмущалась.

— Сонечка, дорогая, я хочу угостить юную даму твоими неподражаемыми тарталетками, — прерывающимся голосом попросил старик. — Но свежайшими, приготовленными прямо на наших глазах!

— Но я не хочу… — начала было я — обалдуевское «творчество», похоже, заставит меня надолго сесть на диету.

— Вы можете не есть! — вскричал старик. — Но посмотреть на это вы просто обязаны! И не возражайте!

Ни я, ни Сонечка не решились противостоять такому напору. Сонечка вынесла большую тарелку с румяными слоеными лепешечками. Потом поднос, на котором были разложены какие-то чашечки, ложечки, салфеточки, соломинки. И…

Да, старик Веневитинов знал, что мне сейчас нужно. Это было Творчество — с самой большой буквы. Отточенными движениями, не глядя, Сонечка хватала с подноса то одно, то другое, и творила Красоту. На лепешечках вырастали сложные композиции из взбитых сливок, кусочков фруктов, ягод, орешков и еще бог весть чего. Она забыла о нас, и лицо ее стало одухотворенным и светилось просто-таки неземной красотой. Наверное, так самозабвенно и радостно дети лепят куличики в песочнице. И ни одна тарталетка не походила на другую. Мой фотоаппарат щелкал не умолкая. А потом все кончилось — и перед нами оказалась прежняя «снежная баба» Сонечка, держащая в руках тарелку с Произведениями Искусства. Казалось, вся Сонечкина красота, которой она только что светилась, перетекла в ее Творения.

— Вот, — удовлетворенно сказал старичок. — А я что вам говорил???

Как я ни протестовала, старичок Веневитинов вызвался довезти меня до дома на такси. Да я и протестовала так, для приличия — уж очень меня заинтересовал этот старый искусствовед Вениамин Вениаминович Веневитинов. Журналистская привычка, знаете ли.

— А зачем вы оказались на этой жуткой выставке? — спросила я его, когда мы уже уселись в машину и тронулись с места.

— Чтобы спасать, — просто ответил он. — Я сам — не Творец. Но я — хороший Спасатель. Я сам себе выбрал такое занятие. Спасать Заблудшие Души.

— Это что же, я — Заблудшая Душа? — весело удивилась я.

— А разве нет? — кротко вопросил он и поправил пенсне. — Вы так тонко чувствуете красоту. Вы способны ее творить! Вы способны отыскать Красоту во всем! Ведь к Обалдуеву из всей редакции не случайно послали именно вас… Разве не так?

— Так, — согласилась я, лихорадочно вспоминая, что я ему рассказывала о себе. Неужели и это?

— Но почему-то растрачиваете себя по пустякам, — продолжал старик. — Вместо того чтобы стать Истинным Творцом, подбираете крохи на чужих делянках. Впрочем… Не мне сулить. Ваш выбор, ваше право.

Таксист, который вел машину молча, вдруг заговорил:

— Вот я. Высшее образование, инженер-конструктор. В «ящике» работал. Вроде все нормально, даже в перестройку нас не сильно тряхнуло. Зарплата, спецпаек, то-се. Но вот сижу за кульманом — и такая тоска! Хоть в петлю. А мне всю жизнь дорога нравилась. И техника. Я технику, как родная мама, понимаю! Ну бросил все, подался в таксисты. И счастлив! А чего делаю? Да ничего, просто рулю да за машиной ухаживаю. В общем, хорошо делаю любимую работу. Тоже ведь творчество, да, отец?

— Творчество, — согласился искусствовед. — Разумеется и однозначно! Если счастлив — значит, Творец!

Распрощавшись со стариком Веневитиновым, я взбежала единым махом к себе на пятый этаж, включила компьютер и вывела название — «Красота спасет мир». Я строчила не отрываясь, выкладывая на бумагу все то, что накопилось и теперь рвалось из меня. Потом скинула фотографии, еще раз полюбовавшись малышом с кошкой, влюбленной девушкой, мужественным защитником гнезда, вдохновенной Сонечкой, — и спокойно залегла спать.

…Назавтра меня ждал заслуженный триумф.

— Ну вот, я же знал! — восторженно говорил Петруша, потрясая листочками. — Гениально! Невероятно! Прекрасно! Ты смогла из этого урода Обалдуева конфетку сделать! Одно название чего стоит! А фото!!! Это же волшебная песня, а не фото!!! Красотища!!! Двойной гонорар! Нет, тройной! И все — иди оформляйся, с завтрашнего дня ты в штате.

Я сидела в кресле, куда Петруша усаживал особо важных посетителей, и слушала его вполуха: перед глазами возникали Спасатель Заблудших Душ старик Веневитинов («Вместо того чтобы стать Истинным Творцом, подбираете крохи на чужих делянках», — сказал мне он), толстая Сонечка с ее одухотворенным Творчеством, счастливый таксист-конструктор и Обалдуев в окружении дохлых ворон.

Из Петрушиных рук выскользнула фотография и плавно спикировала мне под ноги. С нее на меня растерянно и немного виновато смотрел старик Веневитинов, прилаживающий пенсне.

— Спасибо, — твердо сказала я. — За гонорар — спасибо. Принимается. А вот в штат — я не пойлу. Передумала.

— Как передумала? Почему передумала? — опешил Петруша.

— Да так, — уклончиво ответила я. — буду спасателем. Пойду спасать мир с помощью своего фотоаппарата. Умножать Красоту!

Я уже знала, что я могу. И совсем не удивилась, когда старик Веневитинов на фото вдруг ожил, улыбнулся и, придерживая пенсне, отвесил в мою сторону старомодный поклон.

— Так вот, значит, в чем дело… — прищурив озорной глаз, протянула Эльфика. — Вот тебе и сон…

— Я и сама не ожидала, что мой сон в такой вот сюжет выльется, — ответила я. — Это что же, получается, что моя душа жаждет радикальных перемен?

— Так и получается, — подтвердила Эль. — Да, моя хорошая! Не случайно ты заговорила о преподавании в Академии Сказочных Наук. Ты к этому уже готова. Созрела! И не просто созрела, а перезрела. Так что, можно сказать, сама себя тормозишь.

— Опять запертая энергия? — призадумалась я. — Стало быть, красоту в мире увеличивать с помощью Сказочного Мышления… Тут я согласна, мне действительно этого хочется. Я и занимаюсь этим, по мере сил и возможностей! Времени бы еще побольше…

— Да сколько же ты будешь вокруг да около ходить? — рассердилась Эльфика. — Если ты боишься — ну так я скажу: пора тебе освободить время для выполнения своего Предназначения!

Глава 10 ПРЕДНАЗНАЧЕНИЕ

О предназначении мы с Эльфикой написали несчетное количество сказок. Самых разных — рассматривали эту проблему и с одной стороны, и с другой, и с третьей… Но мне всегда казалось, что я-то как раз свое Предназначение выполняю исправно. И вот… Душа во сне явно и однозначно пыталась подсказать, что этого недостаточно.

— Элька, но это же значит, что надо закрыть предыдущую страницу и начинать все с чистого листа? — нерешительно спросила я.

— А то ты впервые так поступаешь?! — удивилась она. — Да вспомни, сколько раз ты завершала очередной этап своей жизни и говорила: «Да, лучше этого уже просто быть не может!»

— «И каждый раз начиналось что-то еще более интересное», — невольно улыбнувшись, продолжила я. Это действительно была моя любимая фразочка. Программная, можно сказать!

— До сих пор Вселенная уверенно вела тебя по Линии Жизни, поддерживая и опекая. По-моему, нет причин не доверять ей и на этот раз, — рассуждала Эльфи. — А ты сопротивляешься, зажмуриваешь глаза и вообще ведешь себя, как будто тебя не в Сказочную Жизнь направляют, а на эшафот. Вот тебе еще одна дорога, Ведущая в Осень, — сопротивляться очевидностям! У тебя ноги в осенней грязи вязнут!

— Но моя нынешняя работа мне нравится! — стала обороняться я. — И коллектив хороший, и должность, и зарплата… Соцпакет, в конце концов!

— Соцпакет! — возмущенно всплеснула Эльфика и руками, и крыльями. — И это говорит человек, который собирается преподавать теорию Сказочной Жизни в Академии Сказочных Наук!!! Да тебе мир такую должность предлагает, какой и на земле-то нет, а ты за соцпакет держишься. Да, может, он тебе до конца жизни не понадобится, горе ты мое!!!

— Я не горе, я радость, — недовольно пробурчала я. — И не надо на меня давить. Я хорошая девочка…

— Сказку про Хорошую Девочку помнишь? — немедленно усилила давление Эльфи. — Хочешь ее на практике пережить?

Сказку я помнила. И пережить такое, разумеется, вовсе не хотела бы.

Сказка одиннадцатая ХОРОШАЯ ДЕВОЧКА

ила-была девочка, звали ее Лялечка. Она была очень хорошей!

— Ах ты моя радость, какая ты у меня благоразумная, — гладила ее по головке мама, и Лялечка радовалась, что маме хорошо.

— Какая у вас послушная девочка! — хвалили ее соседи, и Лялечке было приятно, что ее оценили.

— Какая прилежная ученица! — восхищались учителя, и Лялечке нравилось, что ее отмечают.

— Какая способная студентка! — говорили преподаватели в институте, и Лялечка старалась еще больше.

В общем, Лялечка была ну просто очень хорошей девочкой! Но все девочки рано или поздно вырастают, и наступает момент, когда им надо строить свою жизнь.

И вот тут начались чудеса. Не очень хорошие и даже просто плохие девочки выходили замуж, рожали детей, разводились, заводили бизнес, разорялись, уезжали в другие города. А вот Лялечка почему-то ничего такого не делала. Ведь она была очень благоразумной и точно знала, как положено. А положено обычно вовсе не так, как мечтается!

Лялечка мечтала о своей семье, и о дальних странах, и об интересной работе, и еще много о чем. Но, закончив институт, определилась в тихое место, где зарплата была невысокая, но зато работа стабильная. Радости она не приносила, и больших денег тоже, но и неприятностей от нее не было.

К замужеству Лялечка тоже отнеслась очень благоразумно. Она придирчиво рассматривала все возможные кандидатуры и решительно выбраковывала одну за другой. И даже удивлялась: как другие умудряются найти свою половинку? Где они их берут???

Вот так шли голы, а в Лялечкиной жизни ничего не происходило. Лялечке казалось, что жизнь ее будет разноцветной, как карнавальный костюм, но жизнь почему-то становилась все более тусклой и блеклой, как линялый домашний халат. Ведь яркие события случаются, когда мы что-нибудь необычное делаем, а Лялечка очень боялась совершить ошибку — ведь она была очень хорошей девочкой.

Благоразумие — штука хорошая, но опасная. Оно уберегает нас от опрометчивых шагов, но в то же время не пропускает и свежий ветер перемен. А Лялечка с детства славилась тем, что всегда, ну просто всегда прислушивалась к гласу разума. Но иногда, когда она уже почти засыпала, разум начинал потихоньку отключаться, и тогда откуда-то издалека пробивался тоненький голосок, который говорил странные вещи.

— Не спишь? Наревелась? Давай-давай, реви! Еще вот так похлюпаешь носом годик-другой… Морщинки появятся… А там и старость не за горами!

— Кто это? — пугалась Лялечка.

— Да это я, твоя душа, — шептал голосок.

— Что за глупости? Когда человек на разные голоса думает, это шизофрения, — строго говорил проснувшийся разум. — Ну-ка пустырника выпьем — и спать!

И Лялечка послушно глотала пустырник и старалась заснуть. Но все чаше сон не шел, и ей приходилось подолгу ворочаться в постели. Только душа не успокаивалась и в удобный момент снова начинала шептать:

— Ну вот ты посмотрела бы на себя со стороны! Утром плетешься на нелюбимую работу. Вечером тащишься домой, где все привычно и стабильно, ничего нового-интересного. А годы проходят, между прочим! Ты на что жизнь тратишь, подруга?

Лялечка пугалась и снова переключалась на размышления о своей жизни. Годы и правда шли, что зря говорить… Нет, не то чтобы она совсем никуда не холила и ничего не видела — вот и в столицу наезжала, и в кино выбиралась. Но в целом…

— Так молодые девушки не живут! Так в доме престарелых бывает, — снова возникал голос души. — Медленно так, спокойно… Только тем старичкам хоть есть что вспомнить. А ты что будешь вспоминать?

Отмахнуться от таких мыслей было все-таки трудно: и правда, вспомнить было особо нечего. И Лялечка время от времени решала: все! С понедельника — новая жизнь! И с понедельника она начинала новую жизнь: рисовала Карту Сокровищ, изучала техники визуализаций, мантры читала… Мебель переставлять по фэн-шуй бралась — а то, говорят, если кровать не по диагонали и денежная жаба из угла не пучится — не будет счастья, как ни старайся.

Но почему-то ни жаба, ни мантры, ни даже Карта Сокровищ не помогали. В жизни так ничего и не происходило.

Однажды Лялечка задумала было бросить все и рвануть в столицу — счастья пытать, но мама, конечно, не одобрила, и Лялечка тут же выкинула эту мысль из головы: в самом деле, не могла же она, хорошая девочка, огорчать маму? Да и доводы мамины были очень благоразумные! Жизнь в столице дорогая, работу еще найти надо, нечего и пытаться!

Так Лялечка и продолжала думать грустные думы да тихо плакать в подушку. И вот однажды ноги сами привели ее на вокзал — то ли на поезда посмотреть, то ли под поезд броситься… Бог весть зачем! В общем, очнулась от своих невеселых мыслей Лялечка уже на перроне. Очень удивилась: что это она тут забыла? Присела на скамеечку и стала вагоны рассматривать. Вот этот — во Владивосток, а вот этот — в Новосибирск, а еще другой — в Петрозаводск. Где он, этот Петрозаводск? Кто там живет? Наверное, тоже люди.

— Не занято? — спросил у нее невесть откуда взявшийся у скамейки старичок. — Я присяду по соседству?

— Да нет, — откликнулась она. — Садитесь, пожалуйста.

— Встречаете или провожаете? — поинтересовался он.

— Да нет, я просто так, — смешалась Лялечка. — Случайно как-то забрела, сама не знаю как.

— Ничего случайного не происходит, — тут же возразил старичок. — Все закономерно!

— Да? — вяло спросила Лялечка. — Это что же выхолит: то, что жизнь проходит мимо, как эти вот поезда, — закономерно?

— Для вас — да, — подтвердил старик. — Вы ж тоже должны в своем поезде ехать!

— Куда ехать? — не поняла Лялечка.

— Из пункта А в пункт Б, — охотно пояснил старичок. — Или из пункта Д в пункт Е. Тогда жизнь не проходит мимо — пейзажи за окном меняются, попутчики садятся, выходят, новые города, приключения, события, и вы во всем этом участвуете!

— А вы участвуете? — вдруг заинтересовалась Лялечка.

— А как же! — гордо сказал старичок. — Всю жизнь! Только успевай поворачиваться! Скучать некогда!

— Вы, наверное, во многих городах побывали? — вежливо спросила Лялечка.

— Нет, всю жизнь здесь живу, ни разу нашего города не покидал.

— А как же… — растерялась Лялечка.

— Да я про поезда фигурально говорил! Ведь для того, чтобы двигаться, не обязательно ехать! Движение, оно в душе и в жизни. Сначала в душе, потом в жизни.

— В душе… — повторила Лялечка. — Не понимаю. Ничего не понимаю! Ну вот как это? Я вроде бы знаю, чего хочу. Мечтаю! В тетрадку записываю. Всякие методики применяю. Все по фэн-шуй переставила! Мантры читаю. Карту Сокровищ нарисовала. Но с мертвой точки ничего не двигается. Мне и самой иногда уже хочется умереть! До того все уныло…

— Ох, молодо-зелено, — улыбнулся в усы старик. — Мантры по фэн-шую читает… Методики она применяет. Ты вот мне скажи: когда тебе есть хочется, ты что делаешь?

— Ну, на кухню иду и ем что-нибудь, — удивленно ответила Лялечка.

— А откуда там еда берется?

— Из магазина… С рынка…

— Так прежде, значит, покупать надо еду-то? А потом приготовить?

— Ну да, — подтвердила совершенно сбитая с толку Лялечка.

— Вот-вот. Сделать что-нибудь надо! — с азартом взмахнул рукой старик. — Сходить, принести, сварить. А если сидеть в креслице и поваренную книгу читать — только аппетит растравишь, но не наешься! Карту Сокровищ она нарисовала… Слышал я про эту моду! А что толку с твоей Карты, если ты по ней никуда не плывешь? Так и провисит у тебя на стене, как обои!

— Но куда же мне ехать? — слабо сопротивлялась Лялечка. — У меня здесь дом, работа, мама… Стабильность!

— Стабильность, — неодобрительно сказал старик. — То-то ты все про смерть образы выдаешь. Дело у нее с мертвой точки не движется… Да потому и не движется, что за стабильность ты держишься мертвой хваткой!

— А за что надо?

— А надо — за перемены! Сойди хоть раз с привычной колеи, сделай что-то из ряда вон! Чтоб сама себе удивлялась!

— Что, например?

— Ну хоть вон сядь в поезд, прямо сейчас, и рвани куда глаза глядят! Что, слабо?

— Но как же? Вот так все бросить — и в поезд? Это же неблагоразумно! — в ужасе расширились глаза у Лялечки.

— А молодость и должна быть неблагоразумной! Делай глупости, не бойся! В старости будет что вспомнить! Ты душу слушай, душу! Чего она просит-то? Ну так и дай ей волю!

— Но я не могу вот так! Я же хорошая девочка! — попробовала возразить Лялечка.

«На третий путь прибывает поезд…» — загнусил репродуктор.

— Ну, прощевай, хорошая девочка. Пошел своих встречать. Правнук у меня женился, приехал молодую показывать. Это ж я скоро праправнуков дождусь! Эх, интересно ему в рожицу посмотреть!

— Удачи вам, — пожелала Лялечка.

— А ты не смотри на свою Карту Сокровищ! Ты по ней плыви! Хоть куда-нибудь — но плыви!

И дед бодро засеменил к подземному переходу. А Лялечка осталась. В голове ее просто паника творилась: все мысли куда-то разбежались, и разум лихорадочно пытался собрать их в кучу. Наверное, он был слишком занят, потому что, когда подошел пригородный поезд, Лялечка ясно услышала голос души:

— А давай сядем и поедем — до самого конца! А потом обратно!

— Зачем? — удивилась Лялечка.

— А низачем! Просто так! Ты ж хотела путешествовать — ну так давай, начни хоть с чего-нибудь!

И Лялечка вдруг решительно встала и побежала к пригородным кассам, на ходу прикидывая, хватит ли ей на «туда и обратно». Ей хватило как раз, даже еще на мороженое осталось!

И уже через несколько минут за окном поплыли разные пейзажи, а Лялечка сама не верила, что она, хорошая девочка, совершила такой неблагоразумный поступок. Она отчаянно трусила, но ей очень, очень нравилось то, что она делает!

И когда на какой-то остановке на противоположную скамейку сели шумные загорелые парни с рюкзаками и гитарой, она даже не удивилась — а как же, должны же у нее быть попутчики? Она разрешила угостить себя черешней, и пела с ними песню под гитару, и когда ей предложили обменяться телефонами — не стала возражать. Зачем? Ей понадобятся попутчики! Ведь она уже пустилась в путешествие по жизни, и Карта Сокровищ перестала быть просто листочком бумаги со всякими заманчивыми картинками. Она оживала на глазах. А вместе с нею оживала и хорошая девочка Ляля.

— Ну что, сдвинулась с мертвой точки? — шепнула душа.

— Поживем — увидим, — благоразумно ответила ей Лялечка и сама засмеялась.

— Ну, теперь мы много чего увидим! Может, даже рожицу нашего праправнука, — оптимистично пообещала душа. — Ты, главное, меня слушай! Будет интересно, обещаю!

Хорошо, что Эльфика мне эту сказку напомнила. Я ее написала давно для девушки Ники и уже успела забыть подробности. А они между тем как нельзя лучше иллюстрировали мою собственную нынешнюю ситуацию.

Я явственно представила себе железнодорожные пути, рельсы, которые пересекаются и разбегаются в разных направлениях, и себя, едущую в поезде. Вот на какой-то стрелке поезд пошел по левой колее, где указатель «К пенсии», а мне надо направо, где указатель «В Сказку». Слева была осень, а справа — буйное цветение. Душа рвется в Сказку, а тело по инерции движется по направлению «К пенсии». Это сколько же сил надо, чтобы себя в кучу собрать? Так вот куда утекает моя жизненная энергия…

— Эльфи, я должна принять решение, — тряхнула головой я. — Мне нужно выбрать, куда я направляюсь.

— Наконец-то, — саркастически заметила она. — Я все жду-жду, когда же тебе на ум придет простая мысль, что нельзя одновременно двигаться в двух направлениях. Это к вопросу о целях и мечтах. Помнишь, мы говорили о том, что у тебя с целями ничего не понятно.

— Теперь понятно, — объявила я. — Я хочу туда, куда Душа просит. А она уж явно не о пенсии думает. Ей Творческий Полет нужен! Простор и Вдохновение!

— Туман рассеялся! — торжественно провозгласила Эльфика. — Открылось Светлое Будущее! Да здравствуют наши Сказочные Дороги!!!

— Ур-р-р-ра-а-а-а-а! — подхватила я. — Долой застой! Прощайте, дороги Осени! Да здравствует Вечная Весна!

Глава 11 КАРНАВАЛ ЖИЗНИ

— Смотрю, твой Волшебный Блокнот заполняется с первой космической скоростью? — спросила меня Эльфика.

— Это да! — с удовольствием похвасталась я. — Только что просмотрела все вредные привычки, которые мы обозначили в самом начале, и что же?

— Да, что же? — с интересом перепорхнула поближе Эльфика. — Трепещу от нетерпения…

 Вредная привычка № 1 — нет целей и ориентиров. Вектор движения не определен…

Линия жизни определилась! Я знаю пароль, я вижу ориентир, тра-ля-ля-ля-ля! Курс в Светлое Будущее! Никакой инерции — вполне осмысленное движение!

 Вредная привычка № 2 — недостаток свежих впечатлений.

Теперь их у меня великое множество, потому что я больше не сижу на месте, а сама себе обеспечиваю непрерывный их приток. И мне в этом очень помогло рисование — горячо рекомендую всем.

 Вредная привычка № 3 — гиподинамия.

Аквааэробика! Прогулки! Зарядка! Разминка после каждого часа сидячей работы! Гиподинамии места нет!

 Вредная привычка № 4 — тупой просмотр телепередач.

Я больше не включаю телевизор «просто так», да и вообще включаю редко — некогда! И знаете — ни капельки от этого не пострадала! Зато выиграла кучу времени и хорошего настроения.

 Вредная привычка № 5 — запертая энергия и подавленные эмоции.

Стоило открыть шлюзы и задать направление — и энергия хлынула ровным потоком. Творческий канал вновь работает на полную мощь! Кстати, я прорисовала все свои эмоции и таким образом выпустила их на волю. Да здравствует абстракционизм!

 Вредная привычка № 6 — закрывать глаза на реальность и не замечать очевидное.

Я наконец-то перестала сопротивляться переменам в себе и потребности расти, идти дальше. И как только я это признала — сразу успокоилась. Все свершится в свое время, самое благоприятное для меня!

 Ну и наконец, вредная привычка № 7 — никотиновая зависимость!

После «Дымной сказки», когда я увидела изнутри проблемы своего организма в связи с курением, мне как-то не по себе стало: да что же я, враг своему Организму? Ну уж нет!

— Молодец! — захлопала крылышками Элька. — Умница! Я знала, что мы справимся! И это уже сейчас! Я предвкушаю, что будет через сто дней!

— Кстати, Элька! С тех пор как мы с тобой наметили Праздник сотого дня, я регулярно записываю ВСЕ изменения. И знаешь, что заметила? Помнишь, в самом начале ты мне сказала, что не нужно делить события на «хорошие» и «плохие», потому что все будет работать во благо и на исполнение мечты? Так вот: я отследила, что некоторые моменты, которые раньше я бы сочла «плохими», через какое-то время обернулись на пользу. Невероятно, но факт!

— А я что говорила? Вселенная тебя ведет и опекает. Ты просто не видишь весь сценарий целиком, поэтому и не понимаешь, зачем это или для чего то. Но если верить, что все, абсолютно все — на пользу, то для тебя так оно и будет!

— Еще одну вещь могу сказать точно: стоит хоть чуть-чуть изменить привычные способы поведения, и жизнь начинает меняться, причем все стремительней. Одно тянет за собой другое, словно поезд скорость набирает.

— Ага, — засмеялась Эльфи. — И зеленый семафор нам обеспечен! А куда едет тот поезд?

— Конечно, на Карнавал Жизни! Хотя нет… Он едет СКВОЗЬ Карнавал Жизни! По кольцевой линии! А в пути делает остановки на разных станциях. Станция Аквааэробика… Станция Прогулочная. Станция Свободных Художников. Станция Независимости. Но нигде надолго не задерживается, все время в движении.

— Как мне это все нравится, — дурачась, запрыгала Эльфика на своей ветке, и я вдруг заметила, что от осенней желтизны и следа не осталось — листва вновь была сочной и зеленой. — Карнавал Жизни — это то, что надо! Самый симпатичный способ существования, честное слово! Сказка про Хорошую Девочку продолжается!

— Жаль, что многие так и не решаются купить билет на этот поезд, — добавила я. — Или покупают, но потом пугаются и сдают.

— А давай об этом сказку напишем? — предложила Эльфи.

И мы написали…

Сказка двенадцатая БЕЛЫЙ БИЛЕТ

абочий день у нас, в Небесной Канцелярии, ненормированный. И это правильно: ведь мы, Ангелы, призваны увеличивать счастье людское, а какие могут быть лимиты для счастья? Поэтому каждое новое задание встречается с энтузиазмом и выполняется с огоньком. До полного, так сказать, удовлетворения клиента! Создатель не устает повторять: «Потребитель всегда прав. И даже если он ошибается — то прав вдвойне, потому что имеет право на ошибку». Творец вообще любитель парадоксов и большой юморист. Собственно, чего ж тут удивляться, если он сам их придумал — и парадоксы, и юмор?

Вот и сегодня с утра у нас в отделе Исполнения Индивидуальных Желаний творческий процесс кипел. Выглядело это так: сновали курьеры со свежими заявками, пялились в мониторы Ангелы-Проектировщики — это те, кто выстраивает новые модели реальности в соответствии с желаниями, то и дело подлетали Ангелы-Исполнители — те, кому досталось их воплощать, время от времени кто-то бодро призывал коллег воскурить фимиам — следовательно, в мыслях наступил временный застой, а в этих случаях, как известно, коллективное обсуждение — лучший допинг.

Кстати, и на Земле именно в курилках зачастую рождаются самые креативные идеи и затеваются самые безумные проекты. С одной только разницей: мы воскуриваем фимиам во славу Господню, и он полезный и пахнет вкусно, а у них там почему-то в ходу никотин, от которого здоровью вред и аромат очень сомнительный. Странно, как это там никто не догадался заказать у нас, наверху, адекватный заменитель табака? Ну, может, еще додумаются…

Так я размышлял, воссоздавая на экране монитора модель новых вероятностных линий в рамках заказа одной молодой бухгалтерши. Заказ звучал так: «Хочу, чтобы жизнь стала яркой и насыщенной, с приключениями, а то скучно». Поскольку дополнительных условий она не ставила, простор для творчества был невообразимый! Пихай что хочешь! Я как раз заканчивал моделировать ее судьбоносную встречу с бультерьером, от которого она спасется на сосне, этим резко повысив свою самооценку, и очень этой картинкой увлекся.

— Развлекаешься? — с легкой завистью спросил Ангел-В, неслышно возникший у меня за спиной. Он пришел в наш отдел и пока еще опытным Ангелом-Проектировщиком не считался. Но был толковый и старательный, так что, несомненно, подавал надежды.

— Ну! — с удовольствием пошевелил крыльями я. — Хорошая получается жизнь. Очень яркая и насыщенная! Смотри, вот тут она — ночью широкоплечий пожарный спасает ее по приставной лестнице из горящего небоскреба. Это я для яркости добавил, она ведь просит. Пламя пылает, сирены гудят, а кругом огни ночного города мерцают, переливаются. Супер!

— А вот тут что?

— А это она от поезда на станции отстала, упросила безбашенного рокера помочь, вот они по шоссе на байке мчатся до следующей станции. Романтика!

— Ух ты! Вижу, ты ей и кораблекрушение запланировал?

— Ну да! С чудесным спасением! Два дня на надувном плоту в компании диджеев питерского радио. Болтуны, анекдотчики, мачо! Воспоминаний — на всю оставшуюся жизнь хватит.

— Слушай, а ты того… с экстримом не переборщил?

— Да Бог с тобой! Она ж приключений просит! А какие приключения без экстрима??? Зато скучно ей больше не будет. И заметь: я предельно осторожен и бдителен. Яркости и насыщенности — море, но на теле — ни царапинки. А ты чего в мою реальность лезешь? Своей, что ли, работы не хватает?

— Да хватает… В том-то и дело. Пойдем, воскурим, а?

— Пойдем, — сразу собрался я. Мы, Ангелы, сразу чувствуем, когда кому-то помощь нужна, и никогда не отказываем. А судя по полному сомнений тону моего юного неопытного коллеги, помощь ему требовалась.

Мы вылетели из облачка, в котором расположен наш офис, и присели в сторонке, опять же на облачко. У нас тут все из облаков делается — удобный материал, мягкий, пластичный и среду обитания не портит. Достав фимиам, Ангел-В приступил к изложению:

— Понимаешь, заказ у меня тут… На корректировку реальности. Молодой парень, восемнадцать лет, без особых примет, не был, не замечен, не привлекался. Хочет от армии откосить.

— Ну и что такого? Он, что ли, первый? В чем проблема?

— Да проблема в том, что посмотрел я его Жизненный Сценарий — так, понимаешь, у него служба в армии — это ключевой момент. От нее столько вероятностных линий отходит!

— И сколько?

— Да вот смотри. Во-первых, восемьдесят процентов жизненных уроков, которые ему предстоит пройти, падают на годы службы. Если правильно пройдет — остальная жизнь как по маслу покатится! То есть будет плоды пожинать…

— Ну, это еще если пройдет. Да и в чем дело — ну не хочет за один раз, распределятся уроки по всей жизни, что такого?

— Да ничего, конечно… Только вот прикинь: или за два года школу закончить, или одиннадцать лет гранит наук грызть — есть разница? Так и тут…

— Желание клиента — закон, — назидательно сказал я. — Ты его не жалей, жалость Ангелу не к лицу!

— Да я не жалею! В принципе… Но сочувствую! Воскурили? Пойдем, я тебе сейчас его Путевку в Жизнь покажу!

Мы занырнули в облачко и устремились к его монитору, на котором мерцали Линии Судьбы этого самого парня.

— Гляди сюда, это его Путевка в Жизнь, — пощелкал клавишами Ангел-В, и на экране появилась видеопрезентация. — Страница 1. В армии, конечное дело, попадет под дедовщину. Но — не сильно, в пределах допустимого. Зато научится противостоять силе, отстаивать свои границы. Причем так, что его и деды зауважают! И потом это умение ему по жизни очень пригодится — впоследствии откроет свой бизнес, развернется, и силу эту в нем будут все чувствовать — и партнеры, и конкуренты. И уважать!

— Понятно. А без армии процесс растянется на годы… — сразу догадался я.

— Да то-то и оно. Но не в этом дело. Смотри дальше. В армии он будет отличником боевой и строевой полготовки, в спорте себя проявит, физически окрепнет. Страницы 2 и 3. А рукопашный бой — да ему равных не будет! Эх, блин, ну где он еще так драться научится?

— Да ты что, Ангел-В? Нашел из-за чего переживать! Из-за драк! Ну не научится — не всем же драться?

— Да ты пока не понял, — досадливо тряхнул крылом Ангел-В. — Потом сам увидишь. Смотри пока следующую.

На странице 4 красовались трое бравых красавцев в военной форме.

— Видные парни, — одобрил я. — Твой посередине?

— Ну, — подтвердил Ангел-В. — Подружатся на всю жизнь. Один за всех, а все за одного — как мушкетеры. Вот этот в Германию уедет, а этот — на Камчатку. Они втроем потом совместный бизнес соорудят — мама не горюй! Причем без криминала, без кидалова, настоящий — для души.

— Кидалова… Эк ты моментально земную терминологию усвоил! — подковырнул его я. — Ну а если без армии? Не встретятся?

— Да нет, маловероятно, — вздохнул Ангел-В. — А если и встретятся где случайно — так и разойдутся. Поводов для сплочения у них не будет. И таких верных друзей, с которыми в огонь и в волу, — тоже больше не случится.

— Ну что ж, клиент выбрал — что ж теперь, — утешил его я. — Не всем в жизни такая дружба выпадает, но прожить без этого можно. Согласен?

— Наверное, — согласился Ангел-В. — А вот ты посмотри страницу 5 и скажи, это можно или нет.

— Ого! — присвистнул я. — Ничего себе… Это кто?

На странице красовалась девушка небесной, неземной красоты. Не из тех журнальных красоток, которых наш пресс-центр демонстрировал в подшивках земной прессы, а настоящая, чистая и светлая. Аж светилась вся! Даже по ангельским меркам, такая красота могла считаться выдающейся.

— Кто, кто… Судьба его, вот кто! Половинка его. Он как раз будет в поезде со службы возвращаться. И они в вагоне познакомятся. К ней пьяные мордовороты пристанут. Ты спрашивал, зачем ему рукопашный бой, — так вот за этим! Он, красавец, отличник боевой и политической, их усмирит на «ать-два» и с ней познакомится. А потом всю дорогу ее опекать будет. А дальше они уже никогда не расстанутся, понимаешь?

— Понимаю. Девушка, конечно, супер! Глаз не оторвать. А нельзя им потом встретиться?

— Да в том-то и дело, что нельзя! Она ведь к жениху едет. Есть у нее там один… шустрый такой. Если в поезде не познакомятся — она за того замуж выйдет, и тогда уж все, не встретятся. Так в их Жизненных Сценариях записано, еще до воплощения!

— Ну и что ж он потом, вовсе не женится?

— Да женится, конечно. Встретит другую девушку. Но — все как обычно. Дом, семья, работа. Пиво по выходным, телевизор по вечерам, гараж по субботам. Неземной любви уже не встретит, крылья не прорежутся…

— Да… — не мог оторваться от созерцания девушки я. — Вот это и правда жалко. Такая встреча раз в жизни бывает. Эх, как же так?

— Вот и я говорю: «Как же так?» — подхватил Ангел-В. — Я уж и так крутил, и так — но армия у него всю дальнейшую жизнь определяет. Говорю же: ключевой момент! Вот и думаю, что теперь делать…

— Тут, братец, думай не думай… Заказ тебе передали, виза имеется. Клиент в армию не хочет? Не хочет. Ну так ты и стирай все страницы, которые с армией связаны. А там посмотрим, что останется.

— Ладно, — обреченно согласился Ангел-В и приступил к стиранию страниц, связанных с армией. Это не требовало много времени, но он что-то замешкался.

— И что получилось? — поторопил его я.

— Да ничего не получилось, — растерянно сказал Ангел-В, оглядываясь на меня. — То есть вообще ничего! Сплошь чистые страницы! Был билет на карнавал жизни — а получился белый билет.

— Ну что ж… Значит, так этот заказ выглядит, — утешил его я.

— Но как же он будет жить, если здесь ничего не написано? — опечалился Ангел-В.

— А уж это, Ангел мой, его решение! Стало быть, придется ему самому эти белые страницы заполнять. Вместо тебя.

— Вместо меня? Но как же он это сделает? Он же этому не учился? — озадачился Ангел-В.

— А уж это — как сумеет. Жизненный урок ему такой выпадает, стало быть. Видишь ли, от армии откосить можно. А вот от жизненных уроков — ну никак не откосишь! Все равно придется выучить.

— И что, мне прямо так заказ и сдавать? — уточнил Ангел-В, с недоумением глядя на пустые страницы.

— Д! — подтвердил я. — Твой клиент получает белый билет. В который ему предстоит вписать всю свою жизнь, страница за страницей.

— Ну и хорошо, — тряхнул головой Ангел-В. — Пусть вписывает! Это хороший опыт. Может, когда-нибудь, через десяток-другой воплощений, повысит вибрации до ангельских. Так мы его к себе в отдел возьмем. Будет сам заказы моделировать!

— А чего ж, вполне возможно, — не стал спорить я. — Бесполезного опыта и вправду не бывает. Когда-нибудь да пригодится!

— Исполнитель! — кликнул я пролетавшего мимо Ангела. — Заказ готовый забери. Доставка на Землю в течение недели.

— Как в реестр занести? — деловито уточнил Ангел-Исполнитель.

— Так и занеси: «Белый билет» — посоветовал я.

— Вписываю: «Белый билет».

— Вместо Карнавала Жизни… — тихонько пробормотал Ангел-В.

— Нет! Мне такой конец не нравится! — решительно объявила я. — Давай финал перепишем? Или мы не сказочницы?

— А давай не будем переписывать? — возразила Эльфи. — Пусть его каждый перепишет сам. Ведь чужим умом не проживешь, нужно учиться принимать сигналы Вселенной и делать выводы. В конце концов, каждый может заполнить свой Белый Билет сам. Занести в него те станции, где хотел бы побывать.

— Ну да, — согласилась я. — Твоя правда. Нам и так есть чем заняться! Уж теперь-то я твердо намерена не упустить ни денька из Карнавала Жизни!!!

— Мы и не пропустим, — уверенно сказала Эль.

Глава 12 МАГИЧЕСКАЯ ТАБУРЕТКА

Знаете, чем я сейчас занимаюсь? Я расписываю табуретку.

Нет, я не стала рисовать намного лучше, чем в самом начале. Но я перестала бояться, оценивать себя и начала получать от этого удовольствие. А работая с яркими красками, я быстро наполнила ими свою жизнь. Ведь то, что перед глазами, — то и внутри. И наоборот.

Зачем мне расписная табуретка? О, это отдельная история, и я хочу ее вам поведать.

Во-первых, ни у кого такой нет. И не будет — это ж эксклюзив, ручная работа!

Во-вторых, руки жаждут творчества — ну нравится мне этот процесс! А табуретка давно просила покраски — ну так почему бы не сделать ее веселой и разноцветной?

А в-третьих… Впрочем, с этого следовало бы начать.

Позвонил мне мой неугомонный Издатель и закинул удочку:

— Ирина, а вы не могли бы написать книгу о похудении? Мне кажется, это было бы очень интересно читателям. Тема такая актуальная, у вас получится!

Сначала я ушам своим не поверила, а потом залилась безудержным хохотом:

— Леонид Вацлавович, дорогой, вы меня видели??? При моих монументальных габаритах — и про похудение писать? Да кто же мне поверит???

Он переждал пароксизм моего веселья и тихо сказал:

— К весне вы будете выглядеть так, что вам все поверят… Вы подумайте!

— Перестань ржать и прислушайся. Это же Знак! — настойчиво шепнула мне Эльфика. — Почему бы и нет?

И я вдруг подумала: собственно, действительно — почему же нет? Ведь на Карнавале Жизни нет ничего невозможного, можно надеть любой костюм, поучаствовать в любом шоу, а уж привести фигуру в порядок к весне и написать об этом книгу — да вообще здорово!

— Это — очередная Цель, — подсказала Эльфика. — Ты же не хотела долго застаиваться на одном месте? Ну вот, впиши в свой Билет и эту станцию.

— Уже, — кратко отозвалась я. — Так, где моя табуретка? «Горячим стулом» она уже побыла, теперь ей предстоит еще более ответственное задание.

— Я знаю, что симоронцы сидят на диете, вышивая это слово на подушечке, — рассказывала я своей крылатой подруге, раскладывая художественные принадлежности. — А я буду сидеть на табуретке. Но слово «диета» я там писать не стану — старо, не хочу повторяться. Я нарисую на ней мандалу!

— Это такой магический знак? — уточнила Эльфика.

— Ага, магический. Сакральный даже. У него знаешь какая сила воздействия? Сидя на этой великолепной табуретке, я буду есть только полезную и красивую пишу, а аппетит будет вести себя скромно, чинно и благородно.

— Ну что ж, дерзай, — согласилась Элька. — Идея хорошая. Для тебя, моя монументальная, такая табуреточка будет отличным постаментом.

— К весне от монументальности и следа не останется, — уверила ее я. — Буду как ты — рыжая, легкая и звонкая. Порхающая и танцующая!

— Но ты же рисовать не умеешь? — поддразнила меня Эльфика. — Ты ж сама про себя говорила, что художник от слова «худо».

— Тем более, — уверенно ответила я. — От слова «худо» — значит, худеть быстрее получится. Тоже Знак… А мандала — это, собственно, и не рисунок, а чертеж. Такая разноцветная сложная геометрическая фигура. Такое даже мне по плечу!

— Твори, дорогая! А я буду развлекать тебя сказками, — пообещала Эльфика.

Сказка тринадцатая ТКАНЬ МИРОЗДАНИЯ

днажды она поняла, что так больше нельзя. Что нельзя? Да все нельзя. Жизнь ее была подозрительно похожа на смерть. День шел за днем, и каждый был похож один на другой, и все были серыми и невнятными. Дни, словно бусины, нанизывались в ожерелье, и это было безрадостное и некрасивое ожерелье. Из тех, которые душат.

Впрочем, иногда дни-бусины разнообразились Событиями. Но в основном такими, которые вовсе не украшали ожерелье, а, наоборот, утяжеляли его болью от разлук, предательств и потерь. Под тяжестью ожерелья сгибалась шея, опускались плечи, и смотреть можно было только под ноги. А хотелось — в небо.

И работа у нее была такая же безрадостная: она была ткачихой. Нить за нитью, влево-вправо, получалось такое простое, грубое серое полотно. Она даже не представляла, что из него можно сшить. Мешок какой-нибудь? Или чехол для станка? Впрочем, ей было неинтересно.

Зато у нее была Мечта. И нанизывая бусины в ожерелье и тупо следя за челноком, она представляла себе совсем другую жизнь. О, в той жизни были совсем другие краски! Там шумели большие города, сверкали разноцветные огни, дивные красавицы меняли невероятные наряды. Там Золушки превращаются в Принцесс, и она имеет к этому самое прямое отношение… Она Фея… Да, добрая Фея…

— Здравствуй, крестница! — раздалось совсем рядом, и она встрепенулась, очнувшись от грез.

Разумеется, никакой сказки не предвиделось. Перед ней стояла тетя Фая, уборщица производственных помещений, в синем халате и цветной косынке, в руках, как обычно, ведро и швабра.

— Здрасьте, тетя Фая, — поприветствовала ее девушка. — А чего это вы меня в крестницы записали?

— Да так, вспомнила сказку про Золушку, — уклончиво ответила тетя Фая. — Помнишь, там фея была?

— Ой, это вы-то фея? Ну, уморили! — развеселилась ткачиха. — Вы сюда не на швабре прилетели?

— А вот и фея, — не согласилась уборщица. — Потому что я знаю, о чем ты думаешь.

— Ну и о чем? — поддержала игру девушка.

— Тебе невмоготу глядеть на это бесконечное серое полотно, — пристально глядя, начала тетя Фая. — Ты думаешь о том, что вот так и пройдет вся жизнь, и тебе нечего будет вспомнить, кроме этой серой ленты. Да еще бригадирши, которая гнобит, как мачеха… Ты знаешь, что способна на большее, и у тебя есть Мечта — яркая и разноцветная. Так, Золушка?

— Так, — ответила пораженная Золушка. — Но откуда…

— Я очень долго живу на этом свете, — прервала ее тетя Фая. — И все знаю про Золушек. Ну буквально все! Например, то, что все они мечтают поехать на бал и встретить Принца. А ты?

— А я нет, — насупилась юная ткачиха. — Был у меня такой… Ничего хорошего из этого не вышло. Не хочу я никаких Принцев, все они гады и предатели.

— Ну, милая моя, с таким настроем тебе отсюда не выбраться, — укоризненно покачала головой тетя Фая. — Так и просидишь над своим серым полотном до самой пенсии.

— Ну и что вы предлагаете? — сердито спросила Золушка.

— Сначала — вспомнить получше сказку о Золушке, — предложила тетя Фая. — Помнишь, что там было?

— Помню, — все так же сердито буркнула девушка. — Она там впахивала на свою мачеху, а все радости доставались только мачехиным дочкам. А отец пикнуть не смел. А потом фея ей сделала наряд и карету, и она поехала на бал, и там в нее влюбился принц, а потом женился. Так, что ли?

— Так, да не совсем, — покачала головой тетя Фая. — Если ты помнишь, Золушка была очень трудолюбива. И она выполняла даже самую грязную работу с удовольствием. А при этом еще танцевала и пела. И работа у нее спорилась, она все успевала. Неужели ты не помнишь этого?

— Вроде да, — вспомнила ткачиха. — Было там такое… Так что мне, целоваться теперь с этим убожеством? Или с нашей бригадиршей? Ведь правда хуже мачехи…

И она бросила неприязненный взгляд на свое грубое полотно.

— А теперь слушай внимательно, — серьезно сказала тетя Фая. — Думаю, только я об этом знаю. Но теперь пришло время открыть тебе этот секрет. Твой станок — не простой, а волшебный. На нем ткут Ткань Мироздания.

— Чего-чего? — оторопела Золушка.

— Ткань Мироздания, — терпеливо пояснила тетя Фая. — Понимаешь, вот это — серые будни. Твоя Ткань Мироздания складывается из твоих же мрачных мыслей, поэтому она такая неприглядная и скучная. Каждая ниточка, каждый узелок — это какое-то событие из твоей жизни. И только ты можешь все изменить.

— Ничего себе! — ошеломленно выдохнула ткачиха. — Интересно как?

— Да очень просто. Для начала — включи Глубинное Зрение.

— Что еще за Глубинное Зрение?

— Посмотри как бы сквозь ткань, да не глазами, а Душой… Да, вот так… Выбери какой-нибудь кусочек, рассмотри и почувствуй его. Получилось? Что ты вложила в него?

— Это боль… Боль от потерь. Я так много теряла в этой жизни! Почему-то, если в моей жизни появляется что-то хорошее, я сразу это теряю, — растерянно заговорила Золушка.

— Думаю, ты знаешь почему, — погладила ее по плечу тетя Фая. — Ты привыкла к тому, что твое полотно всегда серое. И внутри у тебя от этого так же серо и скучно. Посмотри на мою косыночку Глубинным Зрением. Что ты видишь?

— Ой! Такие смешные узелки. Тот, кто ее ткал, наверное, много смеялся.

— Конечно, — охотно подтвердила тетя Фая. — И еще песни пел. Это ведь я и ткала.

— Как вы? — удивилась Золушка. — А разве…

— Ну конечно, — согласилась та, — сейчас-то я на пенсии, а раньше тоже у станка стояла. У этого самого! Только я свою жизнь по-другому сплела, из радости да веселья. Ну и волшебство вплетала, не без этого.

— Так вы и правда Фея? — разинула рот девушка.

— А как же! — с удовольствием согласилась тетя Фая. — Как есть правда. Сначала была Золушкой, потом — Феей, а сейчас вот — просто Волшебная Бабушка.

— А я? Я могу стать Феей? — жадно спросила Золушка.

— Можешь и ты! — улыбнулась Волшебная Бабушка. — Золушки, знаешь ли, часто становятся Феями. Если у них хватает терпения, прилежания и умения мечтать.

— Уж мечтать-то я умею, — вздохнула ткачиха. — Только наяву вот — совсем не так. Сплошное серое полотно…

— А давай попробуем по-другому — предложила тетя Фая. — Не просто мечтать, а воплощать мечту в жизнь. Скажи мне, какой должна быть твоя жизнь?

— Яркой! — уверенно ответила Золушка. — Блестящей. Разноцветной.

— Тогда начни вплетать в твое полотно яркие, блестящие и разноцветные нити, — посоветовала Волшебная Бабушка.

— Да вы что! Это же брак получится! — запротестовала девушка. — Меня же уволят!

— Боишься? Ну и сиди тогда над своей унылостью, — не стала возражать тетя Фая. — Я вот что тебе скажу: не попробуешь — не узнаешь. А я пойду, у меня еще работы много.

И она действительно ушла. А юная ткачиха осталась в полной растерянности и в смятении чувств. С одной стороны, ей было сказано ткать полотно именно так — она и выполняла. С другой — ну очень уж ей понравилась веселенькая косыночка тети Фаи. «Ладно, попробую, — решила она, — совсем немножко, авось никто и не заметит!»

В этот день она с радостным волнением впервые вплела в полотно красную ниточку, которую нашла в кармане, — бог весть, откуда она там взялась. Поскольку никто ничего не заметил, на следующий день она осмелела и вплела уже несколько разных ниточек. Странное дело, но даже эта малость совершенно преобразила ткань: она стала гораздо живее и симпатичнее. На следующий день ткачиха с нетерпением высматривала тетю Фаю. И та, конечно, появилась.

— Ого! Вижу, ты все-таки решилась? — с веселым удивлением спросила она. — Смотри-ка, у ткани совсем другой вид!

— Разве заметно? — смутилась Золушка.

— Еще как заметно, — уверила ее Волшебная Бабушка. — Вижу, ты добавила в Ткань Мироздания смелость, доверие, да и улыбки здесь есть. Хорошее начало! А ты уже вплетала свои Ощущения?

— Нет, я только ниточки, — призналась Золушка. — А как вплетают в ткань ощущения?

— Да все просто! — засмеялась Фея. — Ты можешь добавить в ткань что угодно. Красивую песню. Лунный свет. Солнечный лучик. Шелест листвы. Смех ребенка. Вкус шоколада. Все, о чем мечтаешь! Все, что доставляет тебе удовольствие! Просто представь это в виде нитей — и создавай себе Ткань Мироздания. В общем, экспериментируй!

…Теперь ткачиха бежала на работу как на праздник — ей было интересно пробовать все новые и новые нити. А по вечерам она так же радостно неслась с работы — ей нужно было постоянно подыскивать новые материалы. Жизнь ее изменилась: она стала часто бывать у фонтанов — там можно было найти Музыку Струй, в скверах — там она добывала великолепный Птичий Щебет, а на выставках вообще случались самые необычные находки! Теперь Золушка точно знала: из-под ее рук выходит не просто полотно, а Ткань Мироздания. От этого она пела, и ее серебряный голосок тоже вплетался в ткань.

Время от времени к Золушке приходила ее Фея, ее Волшебная Бабушка — тетя Фая, и восхищалась успехами, а иногда давала советы. Кстати, опасения не сбылись: напротив, юную ткачиху стали хвалить и ставить в пример.

— Молодец, стараешься, — одобрила бригадирша. — Ткань у тебя — загляденье, гладенькая, ровненькая, прям светится. И как ты это делаешь?

Золушке было приятно, она поблагодарила, но секретов раскрывать не стала. Ведь она еще не стала Феей и сама только училась.

Однажды она увидела в магазине очень красивое ожерелье из разноцветных камней. Оно оказалось ей вполне по карману — платили ей теперь намного больше. Дома, примеряя ожерелье перед зеркалом, она вдруг поняла: теперь ее дни похожи на эти разноцветные камни: такие же яркие и разные. Это наполнило ее такой радостью и легкостью, что на следующий день ее полотно, казалось, стало воздушным и полупрозрачным, как шифон.

— Мастерица! Золотые руки! — восхищалась бригадирша. — Это ж надо ж так… Прям волшебница!

А однажды возле ее станка появился Он. Принц. Принц был с блокнотом и фотоаппаратом. Он пришел писать про юную ткачиху материал для городской газеты.

Она как раз, тихонько напевая, вдохновенно вплетала в свою Ткань Мироздания тонкие нити Мечты о Неземной Любви и была так прелестна, что Принц залюбовался и почти забыл, зачем пришел. Она первая заметила его и улыбнулась, откинув со лба светлую прядь.

— Боже мой, вы такая… такая… — взволнованно заговорил Принц. — Вы похожи на Золушку! Честное слово!

— Да что вы? — задорно спросила девушка. — А я думала, на фею…

— И на фею тоже! — горячо уверил ее Принц. — Вы вообще похожи… на чудо! А можно, я сделаю несколько снимков?

И он сделал несколько снимков, а потом взял у Золушки интервью, а потом доказал ей, что материал будет неполным, если не осветить ее жизнь за пределами цеха, в общем…

В общем, в очень скором времени Золушка пела еще радостнее, чем обычно, и вплетала в ткань Звездную Ночь и Сладость Первого Поцелуя.

— Тетя Фая, ну почему такая несправедливость? — посетовала она однажды, демонстрируя Волшебной Бабушке ткань из Сиреневых Лепестков и Утренней Росы. — Вот если бы все станки были волшебными! Ведь все хотят быть счастливыми, а повезло только мне…

— Да ты что, Золушка? — изумилась старушка. — Разве ты еще не догадалась? Станок самый обыкновенный, как у всех. Это ты волшебная!

— Как обыкновенный? — не поверила Золушка. — А как же Ткань Мироздания?

— Каждый человек ткет свою Ткань Мироздания, кто как может. А чтобы получалось красиво, просто нужно использовать хорошее сырье. Из жалоб да обид веселенький ситчик не получится. А вот из радости и благодарности — очень даже! В общем, секрет-то простой: нужно вкладывать в это Душу. Вот и все! — объяснила тетя Фая.

Золушка хотела было обидеться, но передумала и засмеялась. Какой смысл обижаться, если жизнь ее реально поменялась и в ней теперь столько приятных событий, столько перемен! Ей очень, очень нравилась ее Ткань Мироздания.

— Слушай, у нас молодых полно, — как-то заговорила бригадирша. — Ты бы, что ли, опытом поделилась… Рассказала бы, как это у тебя получается. Сможешь?

— А что ж, смогу! — не стала отказываться Золушка. — Собирай своих молодых, открою им секрет.

— А не жалко, это… секрета-то? — недоверчиво спросила бригадирша.

— Ни капельки! — весело сказала Золушка.

Ей было и правда не жалко. Ведь в скором времени на свет должен был появиться Наследный Принц. Или, может быть, Принцесса. Тоже хорошо. И кроме того, она уже ощущала себя настоящей Феей. Так что нужно было срочно научить других девчонок творить Ткань Мироздания.

Пусть тоже будут счастливыми!

Ну вот, я поделилась с вами своим опытом. Если он кому-то пригодится — я буду очень рада. Моя Осень закончилась, так и не успев толком начаться. «А как же ты отпраздновала сотый день?» — спросите вы.

А я до него еще не добралась! Мне хватило чуть больше месяца на то, чтобы моя Линия Жизни четко обозначилась, а в душе вновь поселилась весна. Но я вовсе не намерена на этом останавливаться. Ведь мое «завтра» формируется в моем «сегодня», и это я знаю наверняка. Так что мой чудесный Блокнот, пришедший от волшебного создания по имени Виктория Кирдий, все еще заполняется.

Все, что действительно необходимо, — это просто решиться и начать. Ваша Линия Жизни только и ждет, чтобы вы на нее ступили, а дальше она уж понесет вас сама. И если Линия Жизни вас не устраивает — просто сделайте шаг в сторону и перейдите на другую. Теперь вы знаете, что на самом деле их великое множество!

А мы с Эльфикой вынашиваем новые замыслы: книгу о Законе Отражений и книгу о Космической Любви, книгу о Пышках и Стройняшках, книгу для больных ребятишек и их родителей… Мы все успеем! У нас все получится! Так же, как и у вас, мои дорогие.

Главное — верить и знать, что

ВСЕ К ЛУЧШЕМУ!

Каждый сам слагает сказку своей жизни.

Так пусть эта сказка будет хорошей и доброй!

Серия «Сказки Эльфики»

• Жизнь как чудо. Путешествие с Волшебным Перышком. 256 с.

• Счастье сейчас и всегда. 192 с.

• В поисках потерянного рая. 192 с.

• В ожидании любви. 199 с.

• Я дарю вам крылья. 192 с.

• Большая книга счастья. Книга для записи счастливых моментов. 128 с.

• Заколдованное счастье. Букет цветочных историй. Цветная книга. 263 с.

• Счастливый блокнот. Блокнот для записи счастливых моментов. (Цветное издание.) 192 с.

• 24 шага к Счастливой Любви. Психологические карты. 24 шт.

Сказки просто удивительные! Они раскрашивают жизнь Счастьем. Причем именно Счастьем с самой большой буквы. В героях и героинях узнаешь себя, в их проблемах, поисках, исканиях, находках и открытиях — видишь свою Жизнь. Но под другим, сказочным углом. Углом, где все невозможное — возможно, и все, что ни делается, — все происходит к лучшему.

Полина Солнечная, редактор журнала «ЛюбимаЯ»

Оглавление

НЕСКОЛЬКО СЛОВ ОТ АВТОРА, ИЛИ КАК РОДИЛАСЬ ЭТА КНИГА

  Сказка первая ЛИНИЯ ЖИЗНИ

Глава 1 КОГДА ПРИХОДИТ ОСЕНЬ

  Сказка вторая РЕШАЮЩАЯ БИТВА

Глава 2 СЕМЬ ДОРОГ, ВЕДУЩИХ В ОСЕНЬ

  Сказка третья ГОРЯЧИЙ СТУЛ

Глава 3 ЕЩЕ ОДНА ДОРОГА В НИКУДА

  Сказка четвертая ПРИВЕТ С БОЛЬШОГО БОДУНА!

Глава 4 СМЕНА ПРОГРАММЫ

  Сказка пятая РОЗОВАЯ РЫБКА

Глава 5 СТО ДНЕЙ ДО МЕЧТЫ

  Сказка шестая КАМЕНЬ ПРЕТКНОВЕНИЯ

Глава 6 ИНТЕРАКТИВЧИК

  Сказка седьмая ДЫМНАЯ СКАЗКА

Глава 7 НАРИСУЙ СЕБЕ ЖИЗНЬ

  Сказка восьмая АБСТРАКЦИОНИСТ

Глава 8 «БЫТЬ, А НЕ КАЗАТЬСЯ»

  Сказка девятая ЗАБЕЙ НА ВСЕ!

Глава 9 МОИ ВОЛШЕБНЫЕ СНЫ

  Сказка десятая ИНСТАЛЛЯЦИЯ

Глава 10 ПРЕДНАЗНАЧЕНИЕ

  Сказка одиннадцатая ХОРОШАЯ ДЕВОЧКА

Глава 11 КАРНАВАЛ ЖИЗНИ

  Сказка двенадцатая БЕЛЫЙ БИЛЕТ

Глава 12 МАГИЧЕСКАЯ ТАБУРЕТКА

  Сказка тринадцатая ТКАНЬ МИРОЗДАНИЯ

Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg