«Ультиматум президенту (сборник)»

Ультиматум президенту (сборник) (fb2) - Ультиматум президенту (сборник) 888K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Николай Самойлов

Николай Самойлов Ультиматум президенту (сборник)

Книга посвящается светлой памяти моей жены Самойловой Натальи Ивановны

Все права защищены. Никакая часть данной книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме без письменного разрешения правообладателя Самойлова Н.Н.

© Н. Самойлов, 2014

© ООО «Написано пером», 2014

Ультиматум президенту

Глава 1. Авария

Чёрное безмолвие небытия озарила, ослепительно – белая, как молния в угольной темноте южной ночи, мысль:

– Зачем меня оживили? Там было так хорошо!

Мысль сверкнула и погасла. Но мозг ожил, сознание вернулось ко мне. Я открыл глаза и увидел белый потолок и белые стены незнакомой мне комнаты. Осмотрев комнату, я вдруг запаниковал:

Где я? Что со мной? Почему лежу голый? Что за щупальца тянутся ко мне? Начал судорожно ощупывать себя. Когда коснулся трубок – щупалец, они, закачались, стеклянным звоном спугнув тишину. В комнату вбежала девушка в белом халате. Я услышал её взволнованный крик:

– Не шевелитесь, вам нельзя двигаться.

Девушка подбежала и стала привязывать мои руки и ноги к кровати.

– Что вы делаете? Отпустите меня, я хочу в туалет!

– Лежите, утка под вами.

Привязав меня к кровати, медсестра торопливо вышла из комнаты.

Через несколько минут в комнату вбежал врач – невысокий, худой мужчина лет сорока.

– Ну, что ожил? – Склонившись надо мной, спросил он. – Мы уже потеряли надежду. Какое сегодня число?

– Семнадцатое – не задумываясь, ответил я.

– Семнадцатого тебя привезли к нам после аварии. Был без сознания, белый, как снег, от потери крови. Две недели находился в коме. Лежи спокойно. Двигаться тебе ещё рано, терпи.

– Со мною в машине были жена и друг, что с ними?

– Тебя привезли одного, про остальных не знаю.

– Тогда всё в порядке. Я деревенский, живучий, оклемаюсь.

Веки отяжелели и сомкнулись, как диафрагма в зрачке фотоаппарата. Тишина и тьма затянули меня в вихрящуюся воронку, покружив, снова бросили в чёрную бездну беспамятства. Потом свет и звуки прорывались ко мне на короткие мгновения и снова исчезали. Хрупкие, пугливые мысли путались и рвались. Ни боли, ни страха не было. Я хорошо помнил, как я, моя жена Света и мой знакомый – Виктор, ехали из Москвы, на недавно купленной им, «Волге». Я вёл машину ночью. Утром на таможне, в посёлке Объячево плотно позавтракали. Выпили для аппетита по сто граммов коньяку, помечтали о жаркой бане, пельменях и заспешили домой. Витя сел за руль, я рядом с ним, жена полулежала на заднем сиденье. За стёклами кружил густой, плавный, как свадебный вальс, снег. Виктор любил быструю езду. Я дремал, когда мы догнали огромную фуру. Её колёса поднимали снежную круговерть, в которой, как в степной метели, не было просвета. Виктор без колебаний начал обгон фуры, нырнул в белую, непроглядную муть, клубящуюся за колёсами. Через мгновение на меня, как лавина с гор, обрушились тьма и тишина.

Зачем меня оживили? Там было, так хорошо!

Эта мысль долго преследовала меня.

В ноябре 1999 года проснулся в три часа ночи, как от толчка. В голове роились стихи. Я сначала не понял в чём дело. Попробовал уснуть, но хоровод из слов, строчек, четверостиший не давал, мозги, буквально, шевелились.

Разозлился, решил встать и записать. Через несколько минут была написана первая глава этой книги. На следующую ночь вторая, потом третья. Так продолжались, пока не закончил сказку. Меня поразило то, что я ничего ни о сюжете, ни о ритме, ни о рифме не думал. Писал, сокращая слова, чтобы не забыть того, что приснилось.

Путин в то время был премьер министром, а у меня в сказке, уже стал президентом. Глава 7 начиналась:

Когда ступил на землю Путин, Своей страны он не узнал, Вчерашний пьяница и трутень Платить налог исправно стал.

Путин, бывший в то время премьером, в сказке назван президентом. Решил исправить ошибку.

Долго бился, пока заменил на: Когда вернувшись из полёта ступил на землю президент…

Оказалось, время и силы потратил зря. За эти дни Ельцин назначил Путина своим наследником. Выходит, я предсказал изменения в стране, приход к власти Путина и события на Украине точнее всех политологов и астрологов. Так мною был написан правдивый портрет лихих девяностых. Может, эта сказка является ответом на вопрос: «Зачем меня и оживили»?

О России, власти и народном счастье (Сбывшаяся сказка)

Немного теории из русской истории.

Русь не привыкла к изобилью Над нею света и тепла. Два века рабства и бессилья Упорно веру берегла. И Вера помогла народу. Москву, не зря зовут святой. Полки за веру и свободу Привёл к победе князь Донской. Москва росла, копила силы, С соседних княжеств сбила спесь, В людей уверенность вселила, Народ решил: Столица – здесь! Страну со всех сторон теснили, Врастала в дебри и снега, Когда крестьян закрепостили, Кто был смелей, пошли в бега. Сдвигали за Урал границы, Казак Ермак – шагнул в Сибирь. Царь Пётр, любивший, сам трудится, Страну к морям раздвинул, вширь. Завидуя, растущей силе, Меж братьями, вбивая клин, В столицах Запада решили: Пусть сгинет Русский Исполин. Устроим на него охоту, Когда в берлоге зверь уснёт. Загоним в топи и болота, Пускай, там кровью изойдёт. Без жалости Россию били, Рубили саблей, жгли огнём. Живыми редко уходили, На Русь, пришедшие с мечом. Когда на Западе луна Пути влюблённым освещает, Восток уже зарю встречает, Там просыпается страна. Пока рассвет несёт сегодня — Вчера на западе, как тень, Поэтому держать в поводьях Не может власть, нас, по сей день. Народ, смелея, рвался к счастью, Но власть не делалась умней, А без ума людские страсти Не сдержишь с помощью цепей. Для шторма и линкоры – щепки, Война любых штормов страшней. Людей за горло держит цепко, И царства губит, и царей. Без споров сдался император, Семья была важней, чем трон. Его сменил юрист – оратор, Войну решил продолжить он. Коррупция и казнокрадство Лишь умножались в дни войны, Заводчики свои богатства Пополнили за счёт казны. Судьба за жадность покарала, Солдат лить кровь не захотел, Правительство без боя пало, Лишь залп Авроры прогремел. Народ ждал равенства и братства, Власть в руки взял рабочий класс. Решил он, поделив богатства, Их сделать достояньем масс. И тут нашла коса на камень, Те, кто делиться не хотел, Озлясь, войны раздули пламень, Когда начался передел. Пошёл с винтовкой брат на брата, От крови Русь была пьяна, Пощады не было богатым — Страшна гражданская война. Делили Русь односельчане, Сражались насмерть земляки, На мировой однополчане — В гражданской встретились в штыки. Боролся каждый за отчизну, За Русь, которую любил. Не дорожил своею жизнью, Но и чужую не щадил. Свои – своих в крови топили, Сходясь среди снегов и трав, Стреляли, вешали, рубили И каждый думал, что он прав. Одних корысть толкала в битву — Забыли заповедь Христа, Других вела в бой как молитва — О вечном равенстве мечта. Когда пожары погасили, Россия стала воскресать, Училась, напрягая силы С колен быстрей хотела встать. Умел поставить цели Сталин, Народ принялся выполнять, Страну от центра до окраин Мир стройкой века начал звать. Двадцатый век был к нам не ласков: Война сменялась вновь войной, Мы, жизнь мечтая сделать сказкой, Вновь шли с великих строек в бой. Но выстояли, победили Упал к ногам отцов Рейхстаг. Фашистов, уложив в могилу, Зажгли над миром алый стяг. Тут Бог оставил нас. Славяне, Пропив рассудок и кресты, Готовы вновь на поле брани Отчизну рвать на лоскуты. Нас столько лет учили братству! Пускай не так, пускай не те, Забыть о дружбе – святотатство, Измена предкам, их мечте. Князья к добру не приводили, Воюя с братьями за власть. В Орду за помощью ходили, Сегодня не стыдятся красть. Мечтают гордую державу, Ограбив на клочки порвать. Неужто, наших дедов славу Мы им позволим в грязь втоптать? Молю: опомнитесь, славяне! Где ваша гордость за отцов? Зачем опять блуждать в тумане, Призвав, в поводыри слепцов? Спасает душу не нажива, Не миллиарды на счетах. Не хлебом с маслом люди живы, А правдой в жизни и словах.

Глава 1.

О том, какими стали мы

И споре Бога с князем Тьмы.

Его зовём Творцом и Богом. Он создал землю, небо, рай И каждому сказал: Дорогу Своею волей выбирай. Себе и нам хлопот тем нажил. Весь мир в сомнениях живёт, Никто в дни горя не покажет, Где к счастью сделать поворот. Не спишь, ворочаясь в раздумьях, Вся жизнь поставлена на кон, Уютней депутатам в ДУМЕ: Взял деньги, – выдавай закон. Тут и дурак не ошибётся, Подскажут, что и как нажать, Сам не нажмёшь – сосед найдётся, Живи, нервишки зря не трать. Никто не знает планов Бога. Свободу воли людям дал, Чтоб каждый, подводя итоги, За грех на Бога не пенял. Немало лет с тех пор промчалось, Умён и горд стал человек, Империй многих не осталось, Разрушил их двадцатый век. Нет Австро-Венгрии, России — Кровь смыла тысячи границ. Застыли ангелы в бессилии, Пугая скорбью бледных лиц. На них взглянув, Бог удивился: – Как вы бледны? Что с князем тьмы? – Наглец, совсем, от рук отбился! Смирить его, не в силах мы. Война и бунт снесли границы, Могучих некогда держав. Гордец разрушить мир стремится, Зачинщиком раздоров став. Сгубил он царскую Россию — Страну, любимую тобой. Не раз смиренно мы просили: – Иди к себе, командуй тьмой. Лишь злобный хохот был ответом На просьбы ангелов твоих. Мы, верные твоим заветам, Молились, чтобы он утих. Бог, выслушав, сказал: – Зовите, С отступником продолжу спор. Учил Я: Ближнего любите! Он злобу сеет до сих пор. Гордец вошёл. Глаза сияли Пожаром, мир сжигавших бед, Они надежд не оставляли, Что примет от Творца совет. Привык он к горю и страданью, Давно своим считает ад, Где, всем живущим в назиданье, Страдая, грешники вопят. Умён, заносчив, дерзок даже, В решеньях быстр, в поступках скор, Сказал: Творец, ты горд и важен, Но зря со мной затеял спор. Земля уже не так прекрасна, Испорчен мир людьми за век. Вглядись, и Ты увидишь ясно, Что мне послушен человек. Пошли архангела в Россию, Не буду я ему мешать, Сам убедишься – он бессилен, Не сможет ничего менять. Бог выслушав, ответил мрачно: Пора в дорогу, Гавриил, Надеюсь, всё пройдёт удачно, На помощь людям хватит сил.

Глава 2

В чём наша сила

и приключения Гавриила.

Давно известно, что в России Из бед неодолимы две: Дороги – все в них грязь месили, И дурь у граждан в голове. Поэтому, спеша в дорогу, Таил тревогу Гавриил, Ни слова не сказал он Богу, Был с виду бодр и полон сил. Явился в городок районный, Зимой в лохмотьях и босой. Сразил закалкой город сонный, Сбежались люди: Он святой! Веками бедная деньгами, Всегда щедра на жалость Русь, Народ зарплату ждёт годами, На что живёт, сказать стыжусь. Весь город вышел к Гавриилу, Погреться водочки несут, Все с детства знают её силу, И в радости, и в горе пьют. Голодный Гавриил напился, Как православным отказать? В сугроб за папертью свалился, Никто не кинулся спасать. Бедняге протрезветь не дали, Три здоровенных молодца, Архангел помнит, что кричали: Дай на общак и бей скупца! Он плакал, ни за что побитый, Лежал, отхаркивая кровь, Без помощи и без защиты, Решил: начну всё завтра вновь.

Глава 3

Размышления Гавриила О том, как вернуть России силу.

За век Россия изменилась, Не в моде нищие теперь, Прошло то время, когда милость Бездомным открывала дверь. В стране царит закон безбожный, Из слабых душ, творя калек, Жить честно стало невозможно, Так вымрет русский человек. Не выжить бедному народу. Недавно нищим был Китай, Теперь богаче год от года. Спеши, Россия, догоняй! Учись, китайцы в долг не брали, В стране, оставив сильной власть. Они в свободу не играли, Строжайше запрещая красть. Страна за десять лет окрепла, Заставив мир признать себя. Россия, или ты ослепла, Распутством свой народ губя? Раздумья спать ему не дали: Как так могла Россия пасть, Как россияне проморгали, Свой шанс честнее выбрать власть? В Москву его ввёз шестисотый, Бронёй укрытый мерседес, Охранников на джипах рота, У каждого под центнер вес. Открыли деньги Гавриилу Дороги в Кремль и высший свет, Он в Сочи покупает виллу, Дом в самом центре, краше нет. Вокруг восторг и почитанье Под тихий шёпот: Он бандит. Живёт не только крышеваньем, В офшоре крупный банк открыт. Красив, смекалист, не продажен, Богат и щедр, с людьми не горд, В поступках и словах отважен, Поставил в рейтингах рекорд. Когда был избран депутатом, Решил: Придумаю закон, Все станут, счастливы, богаты, Преступников накажет он! Не знал ещё святой мечтатель, Что множит мафию прогресс, А, ведь, его учил Создатель: – Богатым не видать небес. Скорее ниткою пролезет Верблюд в игольное ушко, Торгаш о миллионах грезит, И ищет, где украсть тишком. Мечтает о счетах в офшорах, Где можно красть и тратить всласть, Тому, кто с ним затеет ссору, Поможет на тот свет попасть. Дрожит люд в лифтах и подъездах, Зато в бандитах страха нет, А демократы на партсъездах Несут о праве на жизнь бред. Какая может быть свобода Быть избранным и избирать? У обнищавшего народа Одно есть право – вымирать. И люди молча умирают — По миллиону с лишним, в год, И вряд ли мёртвых утешает, Что рынок, выживших спасёт. Сгубила святость Гавриила, Был слишком к олигархам строг, Нашлись в Москве такие силы, Что жить не дали без тревог. С газет посыпались вопросы: Откуда сам? Где деньги взял? С телеэкрана кровососом Не раз ведущий обозвал. Устал давать опроверженья, Писал на тысячах страниц, Не изменил протестом мненья, С экрана говорящих лиц. Не раз, коллег из Думы, с пылом, Звал за закон голосовать — Бандиты с помощью тротила Сумели мерседес взорвать. Друзья по ДУМе на могиле, Клялись героя не забыть, Убийцам кулаком грозили — На этом кончилась их прыть. Такая русская натура, На оскорбленья не серчать, Прикажут, и прокуратура Закон не будет защищать. На небо взрывом вознесенный, Явился к Богу Гавриил: – Прости, Господь, мной не спасенный Народ грешит, как и грешил. Никто не думает о рае, Забыта святость отчих мест. Похмельем по утрам страдая, Любой пропьёт нательный крест. В России власть полна коварства, Страною правят торгаши, У каждого по два гражданства, Болтают, даже, две души.

Глава 4

В России можно и пропасть,

Но можно получить и власть,

А, если наплевать на братство,

То и не малое богатство.

Князь Тьмы, речь, выслушав, смеялся: “Теперь ты понял, Гавриил, Как Бог жестоко ошибался, Когда людей и мир творил. Про две души придумал лихо, Но тут, ты, братец, поспешил, Не допущу неразбериху — Ответит тот, кто согрешил. Поверь, казна моя богата, В делах я щедр, но не транжир, На грешников не трачу злата — Зелёный доллар их кумир. Глупцы за знаки водяные С восторгом душу отдают, А, выпив водочки, хмельные И за сто грамм её пропьют. Я бывший ангел, но умею И в долг давать, и долг забрать. Никто из грешников не смеет, Мне даже в самом малом врать. Смотри, как нужно миром править. В душе бунтарь и демократ Смогу на путь людей наставить, Богатству каждый будет рад.» Рассвет Москву, как даму пудрой, Украсил беленьким снежком, Когда Семен Петрович Мудрый Слетел с небес одним прыжком. Купил и паспорт, и прописку, Приватизировал музей. Его отдал за ящик виски Чиновник – вор и ротозей. Потом, пугая компроматом, Владельцем банка Мудрый стал, А после этого, по блату, Купил себе телеканал. Веселый, щедрый, хлебосольный, Собой украсил высший свет, Сумев у дам в первопрестольной Кумиром стать на много лет. Он пил, но не пьянел на пире, Шутил и щедро угощал, Любил и юмор и сатиру, Стихи красоткам посвящал. На стрелки ездить не боялся: На всех имея компромат, Сказать об этом не стеснялся, Мог применить и автомат. Семен не только тратил щедро, Умел и дельный дать совет, Не зря помощником по недрам Его назначил президент. Он сразу поразил уменьем Извлечь богатства из земли. Предложенные им решенья Бюджет пополнить помогли. Решив, для всех своим стать быстро, Ни денег не жалел, ни сил. Друзья сулили пост министра, Астролог выше возносил. От звезд не нужно мне презента, Без них дорогу нахожу. Зачем мне рваться в президенты? Полезней я, там, где служу. О том, сказали президенту. Обдумав, намотал на ус: Умён, не рвется в претенденты, Богат, трудолюбив, не трус. Пора уже за ум и рвенье, (Пока есть силы и задор) Ему дать должность в поощренье, Для дел у нас в стране – простор. За месяц пост вице-премьера Семен делами заслужил. Успешно делая карьеру, Служить чиновников учил: Забудьте старые привычки, К вершинам власти труден путь. Друзья, вы, слуги, без кавычки, В служенье людям ваша суть. Того, кто взятку взять посмеет — Пора презрением клеймить, И детям, если их имеет, И внукам службу запретить. Так требуют заветы Бога — Наказывать до трех колен. Жить нужно о душе тревогой, Бояться резких перемен. Мгновенно можно стать богатым, Народ до нитки обобрав. Из ада не сбежит по блату И самый резвый, взятку дав. Там не помогут отпущенья Грехов от тысячи попов — Ведут поступки к очищенью, А не потоки лживых слов. Встав утром, день начни с молитвы, навек запомни “Отче, наш” Так день за днём за душу битву Веди с соблазном. Тело блажь. Оно лишь на земле тревожит, Смиряя страсти, прав аскет — Душа вечна, она дороже Всех наслаждений кратких лет. Он приводил такие факты, Как будто видел Бога сам, Но, сколько ни просили, с тактом Войти отказывался в храм. Постов придерживался строго, Хвалил частенько мусульман — У них все верящие в Бога, К нужде щедрее христиан. В день праздника бедняк не будет, Аллаха, славя, голодать, И самый жадный не забудет, Из нажитого, часть раздать. Молиться пять раз в день Аллаху — Не подвиг, долг у мусульман, Закон поддерживает страхом, Храня обычаи, Коран. Размышления о заповеди. Не сотвори себе кумира: Грешны – премьер и президент. Святых у власти в этом мире, К несчастью, не было, и нет. Не сотвори себе кумира, Храни достоинство и честь, Угрозы сильных за сатиру, Ценней любых наград за лесть! Не сотвори себе кумира, И самых мудрых портит лесть. Она умеет в хмеле пира, И в трезвых буднях в душу влезть. Не сотвори себе кумира, Не унижай себя, народ, Не позволяй создать два мира: Бесправных нищих и господ. Тогда не будет революций, Гражданских войн, судов Чека, Грозящих смертью резолюций, Наступит мир на все века. Народ России хочет мира Но совесть потеряла власть, Телеэкран создал кумиров, Прославив тех, кто смог украсть. На рейтинг в семьдесят процентов Не мало сделано затрат, Зато теперь стал президентом Чекист, наследник – демократ. Враньё мы Ельцину прощали Не раз, не два другим простим, Всегда и все обогащали, Тех, кто родней и ближе к ним. Теперь, за щедрую зарплату С экранов хитрое враньё: – Вы тоже будете богаты, Когда насытится ворьё! Себе готовят оправданье — Все те, кто так безбожно крал. У них теперь одно желанье — Отмыть навеки капитал. Порок стал стилем жизни многих, От секс-меньшинств в глазах рябит, У них – вертлявых и убогих, В душе не Бог, а бес сидит. Живут сегодня между нами И розовый и голубой, Безумные не имут срама И людям не дают покой. Пример Содома и Гоморры Безумцев вряд ли убедит, Неважно, – жизнь, как поезд скорый, К конечной станции летит. Вот, за Отчизну мне обидно, Как нужно презирать народ, Чтоб превратить рабочих в быдло, Воров, мошенников в господ. Власть на Руси всегда боялись, Она, порой, страшней, чем мор, Разбойники и те стеснялись Так грабить, как Гайдар Егор. Щекастый, лысенький Иуда, В восторге, брызгая слюной, Поклялся шоком сделать чудо, Пустив нас по миру с сумой. Твердя, что рынок – панацея, От коммунизмом данных бед, Глупцы за «правую» идею Людей губили много лет. Страной не ум, а деньги правят, Они решают кому трон, Простых людей и в грош не ставят, Купили судей и закон. Не сотвори себе кумира! Оплот страны – простой народ, Он, словно, острая секира, Страшит, вновь созданных господ.

Глава 5.

Президент в космосе

Наш президент трезв и подвижен, Не тратит время на пирах, То борется, то с гор – на лыжах, То под водой, то в облаках. Бывал в просторах океана И, вот, решил: Взгляну на мир, Слетаю в космос без охраны И стану президент – кумир. Тогда и рейтинг будет прочен, И в книге Гиннеса рекорд, Да и прогноз на славу точен — Народ мной будет вечно горд. Семён идею президента Решился первым поддержать. Тот, оценив, на сто процентов Ему в делах стал доверять. Поверив, за себя оставил На весь космический полет, И с чистой совестью направил За славой в космос звездолет. Страна застыла в ожиданье, За сотни лет узнал народ, Что смена власти – наказанье, Добра стране не принесёт. Ухабы те же на дорогах, Чиновник взяточник и вор. Нельзя пускать дальше порога, А, лучше, даже и во двор. Судачат: наш Семён – кутила, Сорвется в праздники, запьёт, Работать внукам до могилы За то, что спьяну в долг возьмёт. И нефть, и золото заложит, Когда казна станет пуста, Воров наказывать не сможет, Ведь совесть будет не чиста.

Глава 6

Правление Семёна и его законы

Какое было изумленье, Когда Семён закон издал: Народ в стране живет в лишеньях, Пора в Москве закончить бал. Голодный, с сытым дружат плохо, Друг – друга трудно им понять. Бездомный – нищий рад тем крохам, Которые нам лень поднять. Закрыл он в ДУМЕ все буфеты, Ввёл в министерствах строгий пост. Сказал: – Чиновник в кабинете Не должен быть чрезмерно толст. Пускай живут среди народа И демократ и патриот, Помёрзнут вместе в непогоду, Тогда, зря лето не пройдет. Мазут найдётся для котельных, Не бросят в поле урожай, Сейчас тепло в домах отдельных — Себе элита строит рай. Исполним заповеди Бога: Не укради и не убей, Не смей жену соседа трогать, И ближних, как себя, жалей. Он ввёл запрет на два гражданства — Нельзя служить двум господам. Велел наказывать за пьянство, Всем взрослым норма: в день сто грамм. Оклад, почёт по результатам — О древе судят по плодам, Всем – от министра, до солдата Я только по делам воздам. Давайте по заветам Бога Начнём, как наши предки, жить, Наказывать виновных строго, Но новых тюрем не плодить. Людей застенком не исправить, Тюрьма, как школа для юнцов. Там свой закон царит и правит, Скрепляя общество воров. Госслужащим принять присягу, Нарушивших накажет суд, Потом за воровство беднягу, Нигде на службу не возьмут. Наркотики плодят несчастья, И портят русский генофонд. Первейший долг законной власти Спасать от них простой народ. Не дать преступнику укрыться От наказанья – долг святой. Сбежал – вернуть из – за границы, Пускай ответит головой. Всё было ясно и понятно В законе строгом, но простом Народу власть сказала внятно: Настало время жить трудом, Иметь достойную зарплату, Семью и Родину любить, В казну и бедным и богатым Налоги вовремя платить. И люди, перестав бояться, Взялись работать, чтить закон, С молитвой к Богу обращаться, Жить так, как завещал нам он.

Глава 7.

Возвращение президента

Когда, вернувшись из полёта, Ступил на землю президент, Корреспондент у звездолёта Увековечил тот момент. Семён, поскромничав, в сторонке От фотокамеры стоял, (О том жалеть будут потомки) На эти кадры не попал. Когда ушли корреспонденты Он друга радостно обнял, И на вопросы президента, Всё без утайки рассказал: – Уверен, что полёт был труден. И я зря время не терял: Вчерашний пьяница и трутень Налог платить исправно стал. Долги России погасили Те, кто страну обворовал. Ни льгот, ни скидок не просили — Без споров каждый долг отдал. Страна опять сильна, богата, Забыла, что была больна, У всех достойная зарплата И у казны не видно дна. – Неужто, реки нефтяные Ты олигархам распродал? А может клады золотые В подвалах тайных отыскал? Семён в ответ сказал со смехом: – Нет, кладов я не находил, Причина нынешних успехов В том, что народ я убедил: Нельзя растрачивать зря годы, Пётр Первый – царь и патриот, Сумел с неграмотным народом Создать и армию и флот. Не на коленях полз в Европу, И не с протянутой рукой, Прикрыв, холстиной рваной жопу, Вошла Русь, дверь, открыв ногой. Нас и тогда не очень ждали, Но мы пришли не на поклон, Как победители шагали, Никто не мог сказать нам: – Вон! Нельзя, взяв власть, жить без идеи, Уменья толпы вдохновить. Болтун опаснее злодея, В шесть лет Союз сумел сгубить. Не хочешь гибели России — Дай цель, пусть трудится народ. В войну здесь реже голосили На кладбищах реформы плод. Нельзя позволить человеку Продать и покупать закон, Иначе будет, как калека, Беспомощен и жалок он. Себе поблажку купит сильный, Унизив слабого вдвойне, На свете нет людей двужильных — Обиды приведут к войне. Они – причина революций, Европа это поняла, Священной властью конституций Законы строгие ввела. Богатый отдаёт излишки — Не должен слабый голодать, От злости могут сдать нервишки, Захочет всё себе забрать. Нигде у нищих нет свободы, Безденежье страшней оков. Смотри, как ездят год за годом По миру толпы челноков. У них не легкая работа! Хотел бы дочкам такой труд? Прольют девчонки много пота, Пока тюки на себе прут. Из Польши, Турции, Китая. Мы, что безрукая страна, Иль голова у всех пустая, А может, власть не тем дана? Особо бойся лжепророков, Ты по делам узнаешь их, Успехов нет – снимай до срока, Наука будет для других. Залог удачи в деле – кадры Их Вождь воспитывать умел И Пётр не сам водил эскадры — Победы любят, тех, кто смел. А если бросишь жемчуг свиньям, Отдашь стеречь святыни псам, Всё втопчут в грязь и в том повинен, Тогда ты будешь только сам. Сказал и, вдруг, исчез из вида. Все замерли в глазах укор. Такую сцену каждый видел В финале пьесы “Ревизор”. Ноябрь 1999 – февраль 2000 г.

Такая сказка приснилась мне в ноябре 1999 года. Всё сбылось: с долгами расплатились, с колен поднялись, на Украине война.

Теперь вернёмся снова в больницу, где я выздоравливал после аварии. Через несколько дней меня перевели из реанимации в обычную палату, где лежали ещё двое больных. Стало веселее. Соседи угощали меня чаем, рассказывали анекдоты. На разговоры с соседями не тянуло. Со сломанной челюстью много и не поболтаешь. Жевать не мог, пил кефир и жидкую манную кашу. Пожив так, с удивлением понял, как мало человеку нужно для жизни.

При аварии мои очки разбились, поэтому читать я не мог. Мир потерял резкость, очертания предметов расплывались, жил, как в тумане. Время бежало, словно равнинная река неторопливо, но неумолимо, минута за минутой, унося жизнь. Уколы и таблетки глушили боль, облегчая страдания и укорачивая сутки, по нескольку раз в день, погружая меня в сон без сновидений. Лекарства убивали не только боль, но и чувства, поэтому я не удивлялся, тому, что меня никто не навещает. Когда разрешили ходить, начал делать на лестничной площадке зарядку и гулять по коридору. Думал, что дело идёт к выписке, и с нетерпением ждал её. Без видимых причин, сломанная челюсть распухла, образовался свищ, потёк гной. Только тогда врачи, при очередной, перевязке разглядели, что челюсть срослась неправильно. Исправлять брак на месте, они не решились и отправили долечиваться в Сыктывкар.

Дорога в холодном, неуютном уазике скорой помощи казалась нескончаемой. Пока доехали я основательно продрог, поэтому больничная палата показалась мне тёплой и приветливой. Новые соседи оказались людьми активными, неунывающими. Один из них, невысокий, но крепко сбитый парнишка, был явно из бандитов. Вечером, братки приезжали за ним, и увозили на всю ночь. Медсёстры – молодые девчонки, после окончания смены просили развести их по домам. Он не отказывался. В благодарность они ухаживали за ним с особым вниманием и заботой. Парень был щедрым, утром привозил с собой выпивку и закуску, чем радовал соседей, которые постоянно мучились от безденежья. Его утренние подарки позволяли им устраивать с молодыми сёстрами второй смены ночные застолья, Я наблюдал за ними, удивляясь быстрой сговорчивости молодых девиц. Мне казалось, что в годы моей юности, девушки были строже и недоступнее.

Телевидение и политика новой власти изменила людей, социалистическое пуританство сменила вседозволенность. Порнография стала бизнесом, проституция доходным, уважаемым ремеслом. Очевидно, это неизбежно. Все восстания и революции сопровождаются падением нравов, разгулом преступности и распутства, обогащением подлецов и обнищанием совестливых. Благородные лозунги свободы, равенства и братства превращаются новой элитой в фиговый листок, прикрывающий истинную цель – стремление нажиться за счёт ближнего. Во время перемен и потрясений о милосердии забывают, живут по закону эволюции Дарвина: Выживает сильнейший. Людей не останавливает предупреждение Христа: «Не собирайте себе сокровищ на земле. Скорее верблюд пролезет в угольное ушко, чем богатый попадёт в рай». Но человек не хочет ждать. Ему нужно всё, немедленно и на земле.

В семнадцатом году происходило то же самое. Шла мировая война. Миллионы солдат проливали на фронте кровь за царя и отечество, а в Петрограде шли нескончаемые балы, министры за взятки раздавали подряды. Рабочие и солдаты митинговали и требовали перемен. И они пришли – власть взяли большевики. Я, как наяву, видел то время: скорое на расправу ЧК наводит ужас арестами и расстрелами «врагов» революции. Тревожно и в далёком от столицы провинциальном Тамбове. Дом моего деда по матери – известного на всю губернию купца Степана Тимофеевича Бражникова подготовлен к невзгодам. Запасов муки, сахара в подвале и на чердаке хватит на несколько лет. В забитом льдом погребе припрятаны сало, сливочное масло и окорока. Этот тайник сделан дедом в хорошие времена по просьбе моей бабушки Анны Ильиничны – женщины умной, предусмотрительной, иногда даже прозорливой.

Вот и сейчас, она убеждает своего уважаемого коммерсантами, опытного в торговых делах мужа: Чует моё сердце, Степан, беду. Забери деньги из банка. Возьми золотыми червонцами и спрячь дома.

– Чего, ты мать, волнуешься? Я не дурак, деньги храню не в коммерческом, а в государственном банке. Он лопнуть не может. Не волнуйся понапрасну.

Анна Ильинична не согласна с мужем, но молчит, не перечит. Каждый день ходит в церковь и просит Бога вразумить его.

Опростоволосился в этот раз, не раз битый жизнью и компаньонами Степан Тимофеевич. Не успел забрать накопленные им и его отцом за десятки лет честного, с утра до ночи труда, деньги.

Советская власть национализировала все вклады вместе с банками. Долго потом каялся он про себя и вслух, винился перед женой: – Видно, Аня, согрешил я перед Богом. Лишил он меня на старости лет ума, не послушал тебя. Гордыня одолела.

– Бог дал, Бог взял – ответила мудрая Анна – Поживём, ещё наживём, а нет, и без богатства не пропадём. Было бы здоровье!

Новая власть зажиточных сограждан не очень любила, рай на земле хотела построить за счёт богатых, поэтому грабила их с чистой совестью, не давая пощады. Бражниковы, люди богобоязненные, законопослушные, вздохнув, решили:

– Всякая власть от Бога, нужно терпеть. Старались лишний раз на улице не показываться. Ходили из дома в церковь и обратно.

Наступил январь 1919 года. Кладбища в городе разрослись. Тиф, голод и холод не щадили ни бедных, ни богатых. После лютых крещенских морозов, потеплело. Люди облегчённо вздохнули. Появилась надежда пережить зиму. Январским вечером лохматые, фиолетовые сумерки плотно зашторили окна домов, но хозяева не спешили зажигать лампы. Время тревожное. Свет может привлечь беду. Люди забыли Бога, появилось много желающих поживиться чужим добром. Степан Тимофеевич вышел на улицу и плотно закрыл ставни. Только после этого, Анна зажгла лампу и стала собирать на стол. Степан поёжился, ветер пронизывал насквозь. Замёрзшая луна куталась в тучи, как сторож в тулуп.

Пряталась, не желая смотреть на людские междоусобицы, слушать крики и выстрелы. Бражников уже открывал дверь своего дома, когда темноту пронзили лучи автомобильных фар. Машина остановилась у ворот. Мотор пофыркивал. Его горячее дыхание вылетало из глушителя, пахнущим бензином, сизым дымком. Заторопившись, Степан почти бегом, вошёл в дом и велел жене убрать еду со стола. Приезд незваных гостей не предвещал ничего хорошего. Люди старались, чтобы новая власть про них забыла. Но память у неё оказалась хорошей. Аресты и расстрелы не прекращались. НКВД, возглавляемое инородцами, не знало усталости. С 1918 по 1922 год население страны сократилось на восемь миллионов граждан. Троцкий и его приверженцы считали русский народ хворостом для мировой революции, все свои планы и надежды связывали с Европой. Резкий стук в дверь, не оставлял у Бражниковых сомнений, что очередь дошла и до них. Степан Тимофеевич пригасил лампу, усадил жену в кресло и пошёл открывать дверь. В прихожую вошёл мужчина в чёрной кожанке, с маузером на боку.

Постучав сапогом о сапог, стряхнул прилипший снег, тронул рукой чёрные, кудрявые волосы и без приглашения вошёл в комнату. Внимательно оглядел обстановку и грассируя сказал: хорошо живёте. В доме тепло, голодом не пахнет. Слышал, Тимофеевич, что мужик ты хозяйственный, запасливый, но классово безвредный. Сам жил, другим не мешал, поэтому сразу тебя расстреливать не буду. Но если завтра утром тебя и жену застану в этом доме, тогда пеняй на себя. Лично расстреляю. Начальник, ещё раз оглядел комнату, и, не попрощавшись, вышел на улицу. Степан Тимофеевич, проводив гостя, закрыл дверь и вернулся к жене. Торопливо, без аппетита поужинали и стали собираться в дорогу. Степан достал спрятанные в погребе золотые червонцы, ассигнации и золотые украшения жены. Анна собрала узелок с нижним бельём и едой.

Из дома ушли налегке, в три часа ночи. В семнадцатом году они потеряли хранившиеся в банке деньги. Теперь оставляли всё нажитое. Особенно было жалко продукты, запасённые, чтобы не умереть с голоду в эти чёрные для России дни. Они не плакали, жизнь уже научила их терять нажитое. Помолились Богу, попросили Николая Угодника помочь им остаться живыми на чужбине. Размеренная, сытая жизнь в доме, закончилась. Ушли, закрыв дом на замок. Позже, приехав в Тамбов, бабушка узнает, что в её доме поселился, предупредивший об опасности начальник. Ему досталось всё, что они нажили. Подгоняемые в спину ветром и ночным морозом, беглецы к утру пришли на станцию. Потом ехали до Ростова в набитом до отказа вагоне. Из Ростова то пешком, то на телегах добрались до станицы, где были белые. За золотые червонцы сняли комнату у пожилой казачки. На ассигнации продукты купить было невозможно, меняли их на золото. Когда оно кончилось, стали голодать, с тоской вспоминая оставленный в Тамбове дом. В феврале случилась беда, заболел и слёг Степан Тимофеевич. Отказали ноги. Он лежал на лавке без движения и стонал от болей в позвоночнике. Чем кормить и лечить мужа Анна не знала. В отчаянии она молилась днём и ночью. Со слезами просила деву Марию и Николая Угодника о чуде.

Чудо пришло в образе грязной, сопливой девчонки – внучки хозяйки, её любимицы. Каждый день утром и вечером хозяйка жарила пирожки. Внучка брала тарелку, шла к бабушке и с рёвом требовала пирожки для постояльцев. Получив два пирожка, относила их Анне. Та со слезами на глазах благодарила девочку. Вечером история повторялась. Этими четырьмя пирожками в день они жили. Днём бабушка ходила в соседнюю станицу за кружкой к фельдшеру. Туда – сюда получалось десять километров по снегу, в резиновых колошах, на босу ногу. Шла и молила бога, чтобы не дал ей заболеть, пока не поставит мужа на ноги. В довершении бед, в станицу пришли красные. Начались проверки документов у приезжих. Чека повсюду искало врагов революции. Степан вставать не мог, поэтому на допрос повели Анну. Измученная голодом и страхом женщина, шла на допрос и молила Николая Угодника: – Вразуми, научи, что сказать, чтобы не расстреляли!

Комиссар, уставший от бессонницы и крови, проливать, которую его обязывала революционная необходимость и вера в справедливость своего дела, спросил: – Покажи документы и расскажи откуда приехали, чем занимались до революции?

Анна ответила не задумываясь: – Деньги и документы украли в поезде. Приехали из Тамбова, бежали от голода. Мужа парализовало, лежит без движения, ждёт смерти.

– Кто может подтвердить, что это правда? Кто может поручиться за вас? – спросил комиссар.

– Мой брат работает комиссаром в Тамбове. Можете ему написать, он поручится за нас.

Комиссар пристально посмотрел ей в глаза. Оборванная, босая баба, явно, не дворянка, говорит спокойно, не задумываясь. Обычно, испуганные люди так уверенно не врут.

– Связи с Тамбовом нет, появится, проверим. Пока можешь иди домой.

Домой Анна не шла – летела: Спасибо, Николай Угодник! Вразумил меня глупую!

Бог услышал её ежедневные молитвы. В начале мая Степан Тимофеевич начал выздоравливать. Когда днём на улице теплело, он выходил во двор, садился на завалинок и грелся на весеннем солнце. Солнце – великий целитель. К концу мая Степан встал, как былинный Илья, и занялся привычным делом – торговлей. Начал с бутылки подсолнечного масла, к осени стал возить бочками. Через год его начали звать масляным королём. Я лежал на кровати в палате и вспоминал рассказы своей бабушки. В юности, слушая её воспоминания, я завидовал её, богатой приключениями, жизни. Оказалось напрасно. Хватило их и на мою долю. В России от тюрьмы, да от сумы не отрекайся. И нашему поколению невзгод и лишений хватило. Конечно, после ужасов пережитых нашими дедами и отцами, сегодняшние проблемы – мелкие неприятности.

За сотни лет привык народ – правитель новый – наказанье, хоть демократ, хоть патриот. Ухабы те же на дорогах, чиновник взяточник и вор, нельзя пускать дальше порога, а, лучше, даже и во двор. В семнадцатом комиссары, устроив в стране бойню, отобрали всё нажитое дедом и прадедом. В 1991 внуки этих комиссаров обнулили все мои сбережения и ограбили миллионы советских людей, разделив всенародную собственность между собой и близкими им по духу проходимцами. Особенно циничными оказались их заверения о неприкосновенности частной собственности. Таковой они, очевидно, считали только свою – народную можно присваивать без угрызения совести. Обобрав людей до нитки, сами стали долларовыми миллионерами и миллиардерами.

От этой мысли я рассмеялся: Всё как в кино «Чапаев»: Белые придут – грабят, красные то же, куда простому русскому человеку деваться?

Россия – огромное казино. Азартные игроки собрались у стола, страсти кипят. Одни ставят на красных – другие на белых, выигрывают и проигрывают. Колесо истории вращается. Холодные и расчётливые, спасая выигрыш, бегут вон, уезжают в тихие страны, азартные остаются. Они могут жить только здесь. Без адреналина от постоянного риска, для них нет счастья и смысла в жизни. Деньги – прах, казино для них ад и рай одновременно. Русская рулетка единственный образ жизни, за который они признают.

Может, россияне, действительно, избраны Богом? Поэтому он не хочет, чтобы мы богатели, готовит нас для рая, в который богачам путь закрыт? Такими нерадостными размышлениями я скрашивал в больнице свободное ото сна и процедур время.

Не особенно мудрые умозаключения, но они помогли мне разобраться в сути происходящего, понять скрытый смысл реформ, выработать своё отношение к ним. Определиться как, зачем и на что жить дальше. Я пришёл к выводу, что возврата к прошлому не будет. Советские люди проиграли, их предали жадные, продажные, трусливые вожди. Как туземец за зеркальце, так наш лысый перестройщик за Нобелевскую премию и грубую лесть продал великую страну и доверившийся ему народ. На развалинах империи самые наглые, склонные к уголовщине и авантюрам, быстро почуяли вкус наживы, богатства и власти. Снова смерть с косой пошла по России, разрастаются кладбища, рыдают вдовы, нищает, спивается одураченный, сбитый с толку народ. Тёмные дельцы, лохотронщики и диссиденты, под флагом демократии, при поддержке запада, добрались до власти.

Ясно, что защищать её они будут всеми дозволенными и недозволенными способами, вплоть до гражданской войны. Демократами они были только на словах, пока пробирались к власти. Получив её, будут действовать как большевики в 17 году – решительно и безжалостно. Их стихия разруха, на развалинах им комфортно и сытно. Девиз новых рыцарей наживы: Всё дозволено! Хватай, что плохо лежит! Мутная водичка всеобщей растерянности облегчает им обогащение. Поэтому они будут постоянно взбаламучивать её.

По мере выздоровления, ко мне всё чаще стала приходить бессонница – верная подруга вдохновения. Коротая время в храпящей, стонущей от боли и кошмаров палате, я начал сочинять фантастический роман о нашем смутном времени. Записывать его мне было негде и нечем, поэтому я старался его хранить в памяти, как наши предки былины, как Гомер свою Одиссею. Ничем больше не загружаемая память справилась. Вернувшись домой, я всё вспомнил и записал. Роман получался мрачный, видимо, больничное бытиё угнетало моё сознание. Даже врождённый оптимизм не смог сделать придуманную мною историю веселее. Когда я закончил записывать придуманное мною в больнице, написанное мне не понравились, поэтому спрятал тетрадь в стол и забыл о ней. События 2000 г. поразили меня совпадением написанного с происходящим в действительности. Оказалось, что я угадал будущие изменения в стране вернее всех астрологов и политтехнологов.

Глава 2. Возвращение Воланда

Разметав по небу золотую гриву сверкающих звезд, августовская ночь, как огромная, чёрная кобылица, быстрым галопом скакала по России. Черный хвост густой тьмы, накрывал собой города, сёла, леса и бескрайние степи. Фонари и огни домов на улицах городов, костры и бакены на реках, пытались остановить её бег, храбро вонзая хрупкие острия своих огоньков в её чёрную громаду. Эти булавочные уколы света не могли остановить её скачку. Только самые упорные из огней доживали до рассвета, остальные гасли, растворялись в темноте. Метеориты проносились по чёрному небу, как принесенные космическим ветром искры, полыхающего в глубинах вселенной костра. Нужно было успеть загадать заветное желание, пока падающий метеор не погас. Но мало, кто успевал это сделать, поэтому большая часть звёзд сгорала без пользы и падала на землю пеплом не загаданных желаний, золой не высказанных надежд.

Не будь люди так медлительны и ленивы, принесенного щедрым августовским звездопадом счастья хватило бы на всех, но утомленные дневными хлопотами, они уже крепко спали. Высокому, сильному, страстно жаждущему неограниченной власти человеку не спалось. Благодаря умению произвести впечатление на начальство, грубостью и беспощадностью с подчинёнными, он успел многого добиться в жизни. До вершины власти в огромной стране, честолюбцу нужно было сделать всего один шаг. Сделать его мешал недальновидный, лысый болтун. Когда высокий поднял голову, и посмотрел на августовское небо, яркая, бесшумно падающая звезда, ещё сияла. Честолюбец смотрел на сгорающую звезду, в мыслях страстно желая оттеснить соперника и стать, наконец то, первым! Довольный тем, что успел во время загадать заветную мечту своей жизни, вернулся в комнату, налил полный фужер коньяка и, пожелав себе скорейшего исполнения задуманного, выпил коньяк, закусил бутербродом с икрой и пошел спать. Едва его голова коснулась подушки, уснул. Во сне увидел себя стоящим на танке, окруженным ликующей, кричащей о победе толпой. Проснулся, разбуженный сильными ударами сердца, которому стало тесно в груди от восторга. Оно било в ребра часто, мощно, радостно. Больше уснуть не смог, лежал и мечтал до рассвета.

– Мессир, случилось чудо! Пьянчуга – ничего за жизнь не построивший строитель, сегодня до полуночи был трезвым, поэтому успел, пока в небе горел метеор, задумать свое честолюбивое желание. Теперь, Вам, придётся его выполнять. – сказал, хитро улыбаясь своим тайным, видимо, приятным мыслям изящный, молодой паж, подбрасывая звездный хворост в бушующий хаос космического костра. Думаю, вам это вряд ли будет по душе.

Воланд сидел на огромной скованной космическим холодом глыбе мрака. Свет костра разбивался о нее, как волны о скалу, сверкающие капли скручивались в спирали новых галактик и уносились в бездну черной дыры. Он смотрел на пламя, положив подбородок на сцепленные кисти, опирающихся на колени рук, очень похожий на знаменитую статую Родена. Ты прав, мой дорогой паж, награждать его мне совсем не хочется. Этот тщеславный глупец, даже будучи трезвым, может натворить много бед. Для него главное добиться цели, выполнить свой каприз любой ценой. Говорят его любимое слово: Снимаю! Поэтому подчиненные его фотографом прозвали. Сколько людей без вины с работы снял, чтобы прослыть борцом за справедливость. Этот популист, не остановится ни перед чем, не пощадит никого, таких людей нужно держать подальше от власти.

– Вы несправедливы к нему, мессир. Не будь среди людей таких неудержимо тщеславных, готовых отдать душу за власть, человечество давно бы облепило землю скучной, серой, довольной своей жизнью массой, копошащейся, как черви в навозе и думающей только о еде и развлечениях. Такие как он, всегда и везде недовольны, жаждут власти, сеют разруху, смуту, войны, уничтожающие миллионы, давая возможность плодиться новым поколениям.

Воланд шпагой поправил поленья, костёр полыхнул, ослепив глаза. Фейерверк из угасающих в атмосфере искр, украсил небо над землей стаей метеоритов.

– Много горя и бед принесет людям исполнение мечты этого не блещущего умом, спивающегося властолюбца, слишком часто он ищет истину на дне стакана. Но вселенский закон превыше всего – придется исполнить, задуманное им желание. Россию ждут новые потрясения.

– Тогда нам пора собираться в Москву обрадовался, услышавший разговор, Фагот. Черное ледяное безмолвие наводит на меня тоску, душа жаждет развлечений.

– Я по Москве еще не соскучился, не понравились мне москвичи в прошлый раз. – сказал Воланд, задумчиво вкладывая шпагу в ножны, – но время, действительно пришло. Желание загадано, нужно его выполнять. Дел у нас впереди много, пора в дорогу!

Заблестев в пляшущем пламени костра, зазвенели золотые шпоры на ботфортах, Воланд и его спутники прыгнули в сёдла. Гривастые, вороные кони зацокали алмазными копытами по бесконечным дорогам вселенной. Всадники то растворялись в черноте, то появлялись в трепетном свете хвостатых комет и рождавшихся звезд.

Святая, многострадальная, земля России, не слишком ли часто тебя мучают сомнения в правильности выбранного пути? Где твои прозорливые святые, укрепляющие дух и веру пророки, убеждающие личным примером и подвигом бесстрашные мученики? Или ослаб дух, погасла вера, иссякли силы, выдохся народ богатырь? Закружила хмельные головы жажда легкой наживы, погубила не отягощенные совестью души, в Содом и Гоморру превратилась Москва. Хихикающие скоморохи на экранах телевизоров, мельтешат, не давая нам подумать о душе и Боге.

Бригада Кости Меченого возвращалась домой после обычного трудового дня на Балашихинском рынке. День прошел без происшествий, собранная с торгашей дань, лежала в кожаной барсетке. Конкретные пацаны решили сегодня вечером хорошенько расслабиться в сауне с водкой и проститутками. Думая о приятном, Костя не забывал внимательно следить за светофорами, не хотел давать повод ментам испортить ему хорошее настроение. Кликуха – меченый, досталась Косте, за красневший на его лбу шрам, от раны нанесённой бейсбольной битой. Косте кличка нравилась. Льстило, что такая же была у Горбачёва. В отличии от слабохарактерного, трусоватого экс – президента, Костя был неустрашим и решителен. С врагами никогда не церемонился, оружие применял, не раздумывая, не заботясь о последствиях. Считал главное выжить. Тюрьма его не пугала. Деньги и друзья помогут выбраться. К счастью, и того и другого у него хватало. В бригаде авторитет Кости был непререкаемым. Братки его уважали, побаивались, некоторые даже любили. Он никогда не предавал своих, не жадничал, любил повеселиться в кругу близких друзей. Водка и кровь сплачивают, поэтому трезвенников в бригаде он не держал. Когда загорелся зелёный свет светофора, Костя замешкался. Задумавшись, не успел вовремя тронуться с места.

Машину качнуло от удара, врезавшейся в джип, ржавой, замызганной шестерки. Лох с блатным номером 999, рванув с места в карьер, врезался в машину бандитов, разбив ей задний фонарь. Жигуль, при этом, не получил ни царапины. Но больше всего, бандитов взбесило, высунувшееся из форточки спокойное лицо близорукого водителя пенсне с треснутым стеклом, и клетчатой бейсболкой на голове. Он во все горло крыл матом озверевших от возмущения братков. Два закадычных друга, тезки Витьки – Тяж и Полутяж, эти кликухи были получены ими, ещё тогда, когда они занимались вольной борьбой, вылезли из машины с резиновыми дубинками в руках. Увидев их, водитель шестерки заорал: Пацаны, вы конкретно попали на бабки! В ответ дубинки, как цепы заходили в руках разъяренных бандитов, но окна машины выдержали удары, видимо, были сделаны из небьющегося стекла. Инспектора ГИБДД, сочли за благо не заметить скандал.

Костя выскочил из машины, чтобы поближе рассмотреть наглых лохов. Пассажир, сидевший справа от очкарика, резко открыл дверцу, ударив ею в лоб Тяжа, тот, охнув, упал на асфальт. Костя хорошо разглядел невысокого, коренастого, но очень сильного качка. На толстой, плотно охватывающей его могучую шею золотой цепи, висел золотой череп с глазницами, украшенными алмазами. Они сверкали грозно и воинственно. Торчащий изо рта желтый клык делал качка похожим на упыря. Мороз ужаса дрожью пробежал у Кости по спине. Левый глаз у вурдалака был непроглядно черным, правый, словно повязкой, закрыт бельмом. Несмотря на свою квадратность, крепыш оказался необыкновенно проворным, ни один из бандитов не успел заметить, откуда в его руке появился маузер. Качая маятник, злобно ощерив острый клык, он начал стрелять. Черный, как бездна, зрачок левого глаза ужасал ледяным безразличием. Крепыш, видимо, родился стрелком. Стрелял, не целясь, пули вонзались в асфальт у ног, заставляя бандитов лихо приплясывать. Братки громко матерясь, подпрыгивали, потрясая дубинками.

Услышав стрельбу, испуганные гаишники вызвали подкрепление. Когда вой сирен милицейских машин приблизился, стрелок, резво прыгнул в машину. Очкарик рванул с места, как профессиональный гонщик. Шины взвизгнув, задымились. Жигули он вел лихо, проскакивая в щели, образовавшиеся между закрывшими ему дорогу машинами. Иногда резвый очкарик, обгоняя машины, мчался, балансируя на двух колесах, как каскадёр, показывая трюки. Испуганные водители провожали наглеца воем клаксонов. Такой езды спецназовцы, даже в цирке не видели. Их, вспотевшие от волнения руки, с трудом удерживали автоматы, пот заливал глаза и пятнами выступал на камуфляже. Увидев, что менты не отстают, кривой высунул руку с маузером и начал стрелять, не оглядываясь. Через несколько секунд все три милицейских машины стояли с пробитыми шинами. Беглецы исчезли, словно растаяли в воздухе.

Вечером, в столичной газете Вечерняя Москва читатели прочли статью, описывающую дневную перестрелку на улице. Большинство восприняло её как шутку. Корреспондент оказался не только зорким, но еще и начитанным парнем. Статья заканчивалась словами: Герои бандитской шестерки были удивительно похожи на членов свиты Воланда из Мастера и Маргариты с которыми, если верить Булгакову, он в тридцатые годы посетил Москву. Что это? Мистификация, организованная фанатами Булгакова, или реальное возвращение Воланда в Москву? Ответ на этот вопрос мы постараемся узнать, как можно скорее.

Неуютным, дождливым вечером к подъезду лучшей московской гостиницы подъехал кортеж из трёх чёрных, бронированных иномарок. Такие машины москвичи видели только на стоянках у самых богатых иностранных посольств. Из шестисотого Мерседеса неторопливо вышел высокий, сухощавый джентльмен в великолепном тёмно – синем костюме из ангорской шерсти с алмазным напылением. Вытянутое, худое лицо, тонкие насмешливые губы, длинный, крючковатый нос и чёрные глаза изобличали в нём американца. Выскочивший из машины, на секунду раньше его, худой мужчина в очках торопливо раскрыл над ним огромный чёрный зонт. Из сопровождавших Мерседес машин, вылезли люди, несомненно, достойные пристального, неусыпного внимания спецслужб. Но им было не до ловли шпионов. Приходилось реорганизоваться, каяться, собирать компромат и проклинать своё прошлое, доказывая Америке свою открытость и дружелюбие. В таких условиях не до работы и защиты интересов страны. Главным стала задача защиты общечеловеческих ценностей и либерализма, который был больше похож на идиотизм. Неутомимый, самовлюблённый болтун, мог говорить часами, не сказав при этом ни одной здравой, конкретной мысли.

Ему нравилось говорить, он сам себя завораживал речью, любуясь собой как Нарцисс. Люди, зная его слабость, громко и долго аплодировали, не задавая лишних вопросов. Все речи лысого крутились вокруг, да около, говорил долго, нудно, ни о чём. Что делать конкретно он не представлял, надеялся на авось, ждал, куда кривая вывезет. Страна, утомлённая нескончаемыми речами, слабела, теряла способность видеть опасность и защищаться. В довершение лысый радостно объявил, что врагов у СССР больше нет. Армию и спецслужбы приказал сократить.

Сокращённые спецслужбы ослабели, потеряли бдительность, поэтому странные гости Москвы остались незамеченными контрразведчиками. Они тут же, ничего и никого не опасаясь, развернули бурную деятельность. Для начала иностранцы заняли три самых дорогих трёхкомнатных люкса. В отличии от других гостей, не отличавшихся щедростью, новые были поразительно щедры. Раздавали стодолларовые бумажки направо и налево. Служащие готовы были угождать им днём и ночью. Бизнесмен Воланд с охранником Азазелло заняли самый большой и роскошный из люксов. В номере, слева разместилась изящная, роскошно одетая красавица – секретарша Гелла, справа безукоризненно вежливые, улыбчивые джентльмены – юристы бизнесмена Фагот и кот Бегемот. Поселившись, они тут же развили бурную деятельность. Воланд с секретаршей и охранником с утра до вечера принимали посетителей, Фагот и Бегемот сновали по Москве с дипломатами, доверху набитыми долларами и рублями. Вечером, собравшись у Волонда, они подолгу обсуждали проделанную работу, поражаясь изменениям происшедшим в стране. Воланд по своей привычке был одет в старый, грязный халат, слушая товарищей, пил вино и улыбался. Сам говорил редко.

– В прошлый приезд мы и шагу не могли свободно ступить, сегодня делай, что хочешь, лишь бы деньги были – захлёбывался от восторга Фагот.

– Тогда, на представлении мы несколько десятков женщин голыми по Москве гулять пустили, в этот приезд миллионы разденем и разуем. – грустно улыбнулся Воланд.

Найденные вами помощники, за деньги с удовольствием начнут убеждать людей, что нравственность, стыд и совесть пережитки тоталитаризма. Помощники нашлись быстро. Особенной хитростью наглостью и хваткой выделялись среди них рыжий, похожий на лису, молодой человек и круглолицый, щекастый толстяк с сияющей лысиной, при разговоре причмокивавший губами и сильно брызгающий слюной. Воланд приказал подчинённым обратить на этих людей особое внимание:

– Они будут самыми верными, активными нашими помощниками. Не скупитесь, не жалейте на них ни денег, ни должностей. Пусть станут первыми людьми в государстве. Их задача готовить законодательные основы для свержения социализма и создания основ морали и законов нового капиталистического строя. Для помощи разыщите им умных, толковых юристов. Торгаши пусть занимаются привычным для них делом: ростовщичеством, спекуляциями, торговлей водкой. Они помогут высокому счастливчику выполнить его честолюбивые планы, за это он им передаст огромные куски народной собственности и позволит богатеть темпами в мире ещё не виданными. Так они будут квиты, и я никому, ничего не буду должен.

– Экономите, мессир? – спросил, улыбаясь, Бегемот. – Не замечал раньше за вами скаредности.

Я не экономлю, а получаю долги за усилия и деньги, потраченные мною в начале века. В России никогда без неожиданностей не бывает. Тогда я думал, что учёл всё: во главе всех партий стояли мои люди. Когда к власти пришли большевики, никто не мог подумать, что усатый грузин осилит всех.

Он сумел сделать то, что казалось невозможным, стравил Троцкого с Мартовым и Каменевым и победил! Вышвырнул из политбюро всех моих людей. Сегодня люди в России умирают молча, как мухи по осени. Что за народ? Творец там, наверху, всё это видит, но не может вмешаться. Спор есть спор. Люди должны по своей воле выбрать меня, или Его.

Недолго ждать осталось, скоро будем подводить итог. Сейчас и россияне за западом потянутся. Лысый общечеловеческими ценностями их загипнотизировал, задурил так, что многие уже ничего не понимают. Подкиньте долларов малороссам и белорусам, пусть узнают сладость накопительства. Когда их элита почувствуют силу денег и власти, тогда хода назад для них уже не будет. Начнётся грызня, все перессорятся между собой, врагами станут и страну развалят.

– Доллары им фальшивые давать? – уточнил Фагот.

– Они все фальшивы, золотом не обеспечены. Америка за них не отвечает. Объявят завтра, выпускающие их банки, себя банкротами и останутся горы никому не нужной зелёной бумаги. Люди одурели – меняют нефть, золото, алмазы на зелёную бумагу 10 % землян, моих поклонников владеют – 90 % земных богатств. Впечатляют успехи! Христос, вернувшись на землю, обнаружит, что веры не осталось.

– А, что прикажете делать сегодня?

– Делать, что делали, подыскивать нужных людей, покупать их расшатывать их веру, верность и преданность. Завтра устроим небывалое, незабываемое представление. Весь мир рассмешим.

На следующий день вся страна целый день смотрела по телевизору на танцы маленьких лебедей из балета «Лебединое озеро». Фагот и Бегемот умирали от смеха:

– Как вы только до такого додумались, мессир? Гениально! Такого грандиозного представления ещё никогда не было!

– Это не я – заскромничал польщенный Воланд – Всё это придумала и осуществила кучка безвольных, трясущихся от страха и пьянки придурков, возомнивших себя спасителями отечества.

– Ну, вот, а вы говорили, что у них ни ума, ни фантазии – хихикнула Гелла.

Я говорил о решительных действиях, мужских поступках. Глупости у них с избытком. Ни у одного из ГКЧПистов не нашлось ни характера, ни решительности, что бы взять на себя ответственность за судьбу страны. Жалкие люди. Хоть бы с Пиночета пример взяли. Привыкли чужими руками жар загребать!

– Вы же подсчитывали, мессир, что страна потеряла в двадцатом веке десятки миллионов. Это были не худшие люди. Сегодня один мусор остался.

– Ты прав Фагот – первым гибнет патриот – ответил в рифму Воланд.

В это время, телевидение показывало сидящих за столом людей с трясущимся от страха руками, объявивших себя спасителями отечества. Но ни у одного из них не хватило духа, характера и решительности взять на себя ответственность за судьбу страны. Без войны и крови, власть перешла, к загадавшему августовской ночью своё желание сгорающему метеору, высокому, с искалеченной рукой алкоголику. Великую, казалось несокрушимую страну, защищать было некому.

Воланд, опорожнив чашу красного вина, сказал:

– Всё. Теперь я никому и ничего не должен! На днях Высокий, мирно получит власть, но не справится с нею. Он не рождён созидателем. Его судьба разрушать.

Воланд снова наполнил кубок: – За скорейшее исполнение сказанного! Его рука дрогнула то ли от избытка чувств, то ли от жалости к забитому, не умеющему постоять за себя народу. Красное вино пролилось на старый халат. Это совсем не огорчило Волонда. Дав вину впитаться в ткань, он торжественно сказал: Пролитое вино – лучше пролитой крови. Это пятно будет напоминать мне о погибшем Советском Союзе. Бегемот хотел пошутить, но тень грусти, мелькнувшая на лице хозяина, заставила его замолчать. Менее наблюдательный Фагот, затараторил: Мессир, при столь значительном событии, как новое пятно на халате, могли бы и нас угостить. Только я предпочёл бы вину – коньяк, времён французской революции. Тогда революционеры объявив: иметь всем равные права – мешает людям голова, принялись усердно устанавливать равенство и братство с помощью гильотины. Совершив развал великой страны бескровно, мы заслужили не одну бутылку коньяка. Бегемот хотел остановить друга, но Воланд не стал гневаться на сказанное. Улыбнувшись, дал знак Гелле. Она принялась накрывать на стол.

– Раз заслужили, тащите бочонок лучшего французского коньяка. Гулять, так гулять!

Неожиданно на его лицо набежала тень недовольства:

– Я же говорил, что в этой России ничего, как следует, не спланируешь. Даже рюмку коньяка и то спокойно не выпьешь!

– Что случилось? – встревожился Фагот.

– Один изобретатель самоучка сообразил, как построить машину времени. Это очень настырный человек. Боюсь, что он не остановится, пока её не построит. Машина времени может спутать наши планы.

– Только прикажите, мессир, я мигом всё исправлю, схватился за маузер Азазелло.

– Нет, ни в коем случае. Остановил его Воланд. Я джентльмен, правил не нарушаю. Пусть будет, что будет! Мы не можем вмешиваться, тем более, проливать кровь. Люди должны всё сделать своими руками.

После событий в Беловежской Пуще, довольный свершившимся, Воланд со всей своей свитой покинул Россию.

Глава 3. Изобретатель

Доктор технических наук Герман Григорьевич Дятлов, непризнанный бюрократами от науки гений, работал увлечённо, без праздников и выходных. После двух лет упорного труда, он, наконец, решил, что изобретённая им машина времени готова к испытанию. В целях конспирации трудился Гера в полном одиночестве, поэтому поделиться радостью мог только с самим собой. Довольный своими успехами, изобретатель достал из холодильника бутылку армянского, ещё советского коньяка, откупорил и плеснул благоухающую, золотистую жидкость в широкий бокал. Обхватив его ладонями стал согревать его. Аромат, окрылённый теплом рук, заполнил ноздри. Гера вдыхал его, полной грудью, как вынырнувший из глубины ныряльщик. Насладившись запахом, сказал своему отражению в зеркале тост: За благополучное путешествие! – И сделал первый, неторопливый глоток. Жидкое золото обожгло горло. Медленно, глоток за глотком он опорожнил бокал, радуясь, раз лившемуся по всему телу уютному, золотистому теплу. Закусил лимоном, удовлетворённо крякнул, потом прилёг на диванчик, укрылся пледом и крепко уснул. Проснулся бодрый, отдохнувший. Выпил большую кружку чая и скомандовал себе: Пора! Машина, собранная его умелыми руками, стояла в бетонном подвале дачи, являвшейся одновременно и тайной лабораторией.

Ни одна живая душа о ней не знала. Невидимая часть машины была размещена в обклеенных обоями железных шкафах. Видимая часть – кресло, укрытое стеклянным колпаком, стояло в красном углу. Приветливо мерцая зелёными лампочками, пульт приглашал в путешествие. Герман откинул колпак сел в кресло и опустил стекло. Установив датчик на нужный день и год, сказал в слух: Поехали! – и нажал кнопку пуск. При этом он улыбался, как когда то первый космонавт – широко и радостно. Отправлялся он не в космос, но, как и Гагарин, торил дорогу первым. Очень хотел, опередив других, увидеть будущее. Не терпелось увидеть, что ждёт страну, народ. Стеклянный купол над головой засиял всеми цветами радуги, кресло затряслось, Герману показалось, что белая молния вонзилась ему в сердце, разрывая тело на атомы. Очнулся, когда путешествие закончилось. Увидел над собой стеклянный колпак, за ним бетонные стены подвала своей дачи. Зеленоглазый пульт мурлыкал, как сытый кот, ласкаясь к хозяину.

Внешне ничего не изменилось. Герман открыл колпак и вышел из машины. Его тошнило. Российские колдобины не сахар, но дороги в будущее оказывается не слаще, подумал изобретатель, поднимаясь из подвала в комнату. Закрыл крышку подпола, для маскировки поставил на неё стол и вышел на улицу. Солнечный, сентябрьский день обнял его за плечи ласковым ветром. Герман приветливо улыбнулся повзрослевшей на три года берёзке. Сентябрь вплёл в её косы парчовые ленты жёлтой листвы, подрумянил листья клёнов. Едва слышный ветерок, ласкал изобретателю щёки нежными прикосновениями пролетающих паутинок. Остывающее небо неярко синело, припудренное дымкой перистых облаков. Осень нарядилась ярко, как цыганка. Трудолюбивый ветер неустанно мостил дороги золотой листвой.

– Что чужого добра не жалко, соришь золотом, словно мот, получивший богатое наследство? – Герман говорил с ветром, как со старым другом, не скрывая радости от встречи. Его дача находилась в пригороде. Решил идти в город пешком, знакомясь с обстановкой. Шёл, наслаждаясь тихой грустью, которую каждую осень ему дарило бабье лето. Несмотря на ясный день, город выглядел постаревшим, посерел, поскучнел. Похоже, проблемы со сбором налогов остались, подумал Гера.

Ему хотелось быстрее попасть в библиотеку, не терпелось прочитать газеты и журналы за последние три года. Судя по ценникам, бензин сильно подорожал. Мимо важно катили бронированные иномарки. Похоже, богачи ещё больше отдалились от народа. – Неужели, в городе не осталось библиотек? Все приватизированы и переделаны под казино? – Размышлял изобретатель. К счастью, областная осталась на старом месте. Читателей в зале не было. Герман взял с полки подшивки газет и журналов и стал жадно читать. Судя по описанным в них событиям, сбывались его самые мрачные прогнозы. Приватизация закончилась заменой госмонополии монополией нескольких частных сырьевых компаний, разделивших страну на зоны влияния. Договорившись, они не конкурировали между собой, а владели подконтрольными территориями, как древнерусские князья своими вотчинами. Создали свои банки, скупили газеты, акционировали телевидение.

Журналисты, милиция и чиновники были куплены ими с потрохами. Честных, смелых, не продажных киллеры, по заказу недовольных ими богачей, расстреливали в квартирах и подъездах. С негласного благословения властей, а порой и под крышей ментов и спецслужб появились, окрепли и разбогатели бандитские группировки. В стране царил беспредел. Бандиты занялись легальным бизнесом, стали участвовать в выборах, пошли в политику. Криминальный капитал создал криминальное государство, полностью подконтрольное олигархам.

Вечно пьяный президент, попал под влияние дочери и её друзей – олигархов. Они делали, в стране, что хотели. Обессиленные чистками спецслужбы и нищая милиция даже не пытались наводить порядок, занимались бизнесом, крышеванием торгашей и охраной богачей. Без честной конкуренции, эффективные собственники так и не появились. Бизнесмафия, как кровожадный упырь высасывала из глубин русской земли нефть, газ, выгрызала руды, алмазы, золото. Ренту – плату за пользование недрами никто не платил, Шустрые юристы оптимизировали налоги, помогая олигархам «законно» уклоняться от уплаты налогов, десятки миллиардов долларов через оффшоры и фирмы однодневки вывозились из страны. Выраставшие, как грибы после дождя, частные банки брали на западе под гарантии государства миллиардные кредиты. Потом переводили деньги в европейские банки, объявляли себя банкротами, вешая свой долг на шею государства. Либеральное правительство не отставало от них, выпрашивая на западе займы, которые тут же разворовывались чиновниками и снова возвращались на запад в виде частных вкладов, купленных на украденные миллионы вилл и дворцов. Брошенные государством на произвол судьбы госхранилища и музеи разворовывались. Сумму ими украденного мы сможем узнать только после тщательной ревизии хранилищ и музеев. Весь этот чудовищный беспредел, назвали периодом первичного накопления капитала и рождением демократии в России. Такого грабежа своего народа президентом и назначенным им правительством, мир ещё не видел.

Воровство перестало быть позорным, обман государства стал уважаемым бизнесом, убийство обыденностью. Депутатство и высшие должности в правительстве продавались, поэтому чиновники у власти быстро богатели. Новые хозяева не вложили в обновление производства ни копейки. Чувствовалось, что задерживаться в России они не собираются. Патриотизм, любовь к родине, трудолюбие были осмеяны и забыты. Честные люди объявлены совками, воры – элитой. Дети олигархов и высших чиновников учились за границей. Набирались англосаксонского духа, чтобы, став своими, протиснуться в золотой миллиард. По сути, выполнялся новый чудовищно подлый план, разработанный либеральным, безбожным западом для установления своего господства над миром и ограбления остального человечества. России в нём отводилась роль сырьевого придатка, поэтому новые правители спешили приготовить себе уютные гнёздышки для будущей счастливой жизни в англо – американской цивилизации. Россия для них – оставшийся без присмотра, набитый деньгами сундук. Американские спецслужбы прослеживали денежные потоки из России и заводили досье на хозяев миллионных счетов, угрожая непокорным арестом. Страх того, что эти счета будут арестованы, делал наших олигархов, министров и депутатов послушными исполнителями воли США. Правильно говорил Христос:

– Нельзя служить двум господам Богу и мамоне.

Богатство делает людей глухими, слепыми, равнодушными к чужому горю и страданиям. Уже первые плоды реформ показали, что идём за лжепророками, но вечно хмельной, часто болеющий президент не ведал того, что творил. Дарил огромные куски народной собственности проходимцам и лизоблюдам окружавшим его дочь. Через неё эти проходимцы правили страной. Запуганные бандитами, измученные безденежьем – пенсии и зарплаты не выплачивались годами, люди молчали. Бандиты и киллеры оказались страшнее Сталинских троек и лагерей. Диктатор, хоть, формально соблюдал закон: судило и убивало государство, народ дружно одобрял.

Теперь, каждый желающий мог за скромную плату заказать ближнего. Рынок, знаменитую сталинскую формулу: нет человека – нет проблемы, заменил на капиталистическую: деньги – товар. Товаром стала даже жизнь человека. Плати и проблемы не будет. Не смог рынок воспитать честных, бескорыстных, верных и преданных людей. Не зря Христос гнал торговцев из храма. За это и сегодня, его по приказу богатеев разорвали бы в клочья, чтобы не мешал жить, нарушая все десять заповедей.

Созидать новые хозяева не умели. Творцы – люди от Бога, они сегодня не у власти. Плохо наше дело, подумал Герман: промышленность развалена, гибнет сельское хозяйство, поэтому покорно едим чужие продукты, сомнительного качества. Служить под командованием воров генералов никто не хочет. Армия не боеспособна, самолёты не летают – нет горючего, флот режут на металлолом. Правительство надеется, что рынок всё исправит, но становится всё хуже.

Когда, однажды протрезвев, президент потребовал от магнатов выполнения принятых на себя, при получении собственности обязательств, они уже были готовы к этому. Не желая тратиться на восстановление и модернизацию отечественной промышленности, стали продавать акции своих предприятий иностранцам. В страну не поступило ни копейки, а государство утратило контроль над природными богатствами. Американское правительство заявило, что будет защищать находящуюся в России, собственность своих граждан всеми средствами. К этому времени ни авианосцев, ни лучших ракет уже не было. Президент был в ярости, но изменить ничего не мог. Олигархи пригрозили обнародовать накопленный на него, и его министров компромат.

Пришлось смириться. Бюджет страны стал уменьшаться, как шагреневая кожа. Он уже не мог прокормить пенсионеров и миллионы новых безработных. Не получавшая новую технику армия потеряла боеспособность. Начались народные волнения. Мусульманские республики требовали всё больше самостоятельности, некоторые хотели полной независимости от России. Законом для мусульман является Коран, вера помогала им сохранять трезвость, чистоту и нравственность, в гибнущей от распутства, водки и наркотиков стране. Россия распадалась. У правительства не было ни ума, ни воли, ни способностей на решительные действия. Чиновники и бизнесмены, оформив второе гражданство, приготовились, распродав свою собственность, бежать за границу.

Отчаявшийся, преданный новой элитой народ вымирал от безделья, пьянства, отсутствия цели в жизни. Измотанные перестройкой и шоковой терапией люди предпочитали смерть действию. Их так ужаснул масштаб проблем, что большинство простых людей впало в прострацию. В стране снова появились мальчишки – беспризорники, нищие и проститутки. Реформаторы, делая олигархам царские подарки, не могли понять, что этим лишают миллионы молодых, талантливых людей перспективы. Дармовые миллионы, полученные компрадорами, такая большая фора, что трудолюбивые, талантливые и знающие не смогут их догнать ни в бизнесе, ни в политике. Слишком разные у них стартовые возможности. Даже дон Кихот, в борьбе с ветряными мельницами, имел больше шансов на победу. Несправедливость рождает зависть, отчаяние – преступность. Только глупец может верить в стабильность такого общества. Герман вспомнил слова Рокфеллера:

«Дарами очень легко принести не пользу, а вред. Учителя, рабочие, и великие вожди наций должны быть освобождены от давящих и угнетающих забот о деньгах. Невежество является источником доброй половины царящей нищеты и высокого процента преступности».

Россия, как вскрывший вены самоубийца, теряла деньги, сырьё, образованных и талантливых людей. Учёные, уезжая за границу, увозили с собой знания, готовые разработки и открытия, стоившие миллиарды долларов. Америка, получая всё это даром, ещё больше богатела и наглела. При этом, она отбирала себе только нужных специалистов, остальным отказывала в гражданстве, забывая, когда ей это было выгодно о свободе и демократии. Герман сдал прочитанные газеты, и вышел на улицу. Проголодавшись, он зашёл в магазин купить продукты на ужин. За три года они сильно подорожали. Вот – результат отсутствия конкуренции – подумал изобретатель: прибыли капиталистов растут – народ нищает. Прав был отец марксизма:

«– Чем больше у буржуев денег, тем меньше совести. При ста процентах прибыли капитал попирает все человеческие законы, при трёхстах процентах нет такого преступления, на которое он не рискнул бы, хоть под страхом виселицы.»

Под эти невесёлые мысли Герман неторопливо шагал по городу. Прохладный ветерок шелестел листьями, выбирая самые слабые, чтобы сорвать, поиграть и бросить на асфальт. Никто не ценит то, что получает даром – подумал изобретатель. Если бы сегодняшние капиталисты вложили силы и душу в свои производства, то не болтались бы по курортам и светским тусовкам. Сидели бы дома, строя новые, и совершенствуя старые заводы и фабрики.

Придя на дачу, он поужинал и, включив телевизор, стал записывать на кассету, заинтересовавшие его передачи. Утром прошёлся с фотокамерой по городу и снял запущенность улиц, бомжей и беспризорников на них. Ещё раз подумал, что ждать, когда рынок наведёт порядок в стране – дело безнадёжное. Государство должно создавать всем равные условия для развития способностей, дать каждому возможность реализовывать, Богом данный талан. Неторопливо уложив в коробку собранные материалы, Герман плотно позавтракал.

Он старался спасти Россию от гибели. Нельзя позволить шайке жадных мошенников, людям без чести и совести разрушить то, что создавалось веками, миллионами патриотов – мучеников, жертвовавших всем для счастья Родины. Размышляя о зигзагах истории, он налил и выпил рюмку, постаревшего на три года коньяка. Старение в бутылке вкус коньяка не изменило, но мир стал солнечней и приветливей. Гера выпил ещё рюмку на посошок и отправился в обратный путь. Выпитый коньяк сделал обратную дорогу глаже, его больше не тошнило. Вернувшись из будущего, он откинул колпак, и поднялся с привезёнными трофеями в комнату. Настоящее было дождливым. Дождинки извилистыми ручейками сбегали вниз и падали, со слива за окном, крупной капелью на землю. Окна плакали по теплу уходящего лета. Изобретатель принялся размножать материалы, привезённые из будущего. При этом он ворчал: Надо же, пока я со своей машиной времени возился, чёртовы либералы всю страну, без всяких машин, лет на сорок в прошлое отправили. Сколько добра и людей эти самовлюблённые, самоуверенные глупцы угробили.

Он понимал, что его жизнь и гроша ломаного не будет стоить, если власть и деньги имущие узнают о его намерении обнародовать привезённое. Такой подножки перед выборами они не допустят. Ничего, думал он: я не лыком шит. Ваша подлая рать до меня не доберётся. Сложность задачи для него была лучшим стимулом к действию. Герман не трусил, просто привык доводить, задуманное до конца, не любил проигрывать. Вот и сейчас, он сделал всё, чтобы никто, никогда не смог разыскать его. Моя цель спасение Родины от криминального капитализма, жестокого, циничного, несправедливого, лишающего человека возможности вырваться из того социального строя, в котором родился. Государство, дающее монополию на исключительность, вместе с огромными общенациональными богатствами, избранным – несправедливей тоталитарного, старавшегося предоставить всем равные стартовые возможности. Крестьянский мальчик мог стать генералом, академиком и даже генсеком. Они и становились, жаль, что добравшись до вершин, некоторые быстро забыли о своём роде и племени.

Сейчас дорога к власти только миллионерам. У страны с такими вождями нет будущего тот, кто говорит и думает иначе или дурак, или демагог. Похоже, меченый генсек и алкоголик президент, сдав завоёванное отцами, развалив великую страну, предав народ, так ничему и не научились! Во всяком случае, каяться не спешат. Не допущу, чтобы этот самодур и пьяница остался ещё на один срок. Он и так почти погубил Россию. Нужно будет, со всеми этими документами вернусь в дни правления Брежнева. Он подкорректирует будущее, лишив предателей возможности сделать карьеру. Словно услышав мысли Германа, дождь усилился, оплакивая беды России. Вспомнились Некрасовские: Ты и могучая, ты и бессильная, матушка Русь. Чтобы успокоить душу, он взял гитару и запел: Погашены алые стяги, недавно могучей страны, забыли о данной присяге, взращённые ею, сыны. Забыли про честь офицеры, в душе победил коммерсант, одни продались за карьеру, другие пропили талант. Поэзия и гитара были для Геры, той отдушиной, которая помогала отвлечься от горести, очистить душу от мусора обыденности. В добровольном подполье он пробыл два года, душа просила праздника.

Я перечитал мною написанное. Роман получался слишком затянутым и социальным. Решил положить его в стол. Продолжить, когда улучшится настроение.

Глава 4. Возвращение домой

Операцию по исправлению челюсти задерживали. Кардиолога волновало моё сердце. Сказал: – нужно подлечить, а то может не выдержать наркоза. После Рождества меня навестили Вадим Салин с женой Виктора – Татьяной Алексеевной. Мы дружили семьями: по субботам парились в бане, отмечали праздники, выезжали на природу, жарили шашлыки, зимой катались на лыжах. Они сообщили мне, что Света и Виктор разбились при аварии насмерть и давно похоронены. Мне, вдруг, стало казаться, что я уже давно знаю об их гибели. Может быть, об этом говорили, пока я был в коме. В сознании отпечаталось, в памяти забылось. Во всяком случае, известие о смерти моих спутников я воспринял на удивление спокойно. Видимо, сказалось успокаивающее действие лекарств. Проводив друзей, я старался не думать о том, как буду жить дальше. Да, и особого желания жить не было. Жил, как говорил Есенин – заодно с другими на земле. Когда моё сердце окрепло, настолько, что смогло выдержать наркоз, мне сделали ещё одну операцию, но без особого успеха. Симметрия лицу так и не вернулась. Я рассудив, что с лица воды не пить, сорок пять не семнадцать, отчаиваться не стал. Едва сняли повязку, попросился домой. В апреле меня выписали. Чтобы добраться до вокзала, заказал такси. В два часа дня к больнице подъехала серая Волга.

Солнечный, апрельский день весело позванивал хрустальными колокольчиками капель. Они созревали, покачиваясь на воинственно острых концах сосулек. Набрав вес, падали, разбиваясь об асфальт. Ласковый ветерок протирал высокое небо пышными белыми облаками. Чистая синь теплела, как взгляд девушки при виде любимого. Солнечные лучи рисовали на снегу чёрные, глазастые проталины. Они с детским любопытством смотрели на город. Я шёл к машине, волнуясь, как парень при первом прикосновении к груди девушки. Сердце билось учащённо. Пришлось сделать над собой усилие, чтобы заставить себя сесть в «Волгу». Сел рядом с водителем и попросил не лихачить, быть осторожнее на перекрёстках и поворотах. Таксист понял моё состояние и выполнил просьбу. Ехали не спеша. Освоившись, я перестал при каждом повороте хвататься за ручку двери. Доехали благополучно. В кассе купил билет на поезд в купейный вагон и пошёл гулять по городу.

Весна, солнце и движение взбодрили меня. Ходил долго, решив нагулять усталость, чтобы в вагоне быстро и крепко уснув, обмануть чёрную тоску ночной бессонницы. Прогулка успокоила. Я перестал напрягаться от мысли, что все смотрят на меня, разглядывая вздутую, словно от флюса щёку. Людям и без меня забот хватало. Каждый спешил по своим делам. Гулял до темноты. Устал и радовался своей усталости. Зашёл в магазин, купил на ужин сметану и кефир. К вечеру подморозило. Я замёрз и пошёл греться на вокзал. Знакомых не увидел. Это меня обрадовало. Не хотелось расспросов и притворного сочувствия. Едва объявили посадку, зашёл в вагон. Соседей в купе не оказалось. Всю дорогу ехал один. Когда поезд тронулся, купил у проводницы постельное бельё.

Попил кефир, застелил постель и лёг спать, включив боковой фонарь на стене у окна. Свет успокаивал, выгоняя из углов чёрные тени, из которых воображение по ночам сплетает тягучие, бросающие в пот кошмары сновидений. Поезд неутомимо пронзал морозную апрельскую ночь. Звёзды за окном, как золотые снежинки висели в чёрном небе, не решаясь пуститься в полёт. Колёса уютно постукивали на стыках, покачивая вагон, как мать люльку с ребёнком, нагоняя сон. Усталость после дневной прогулки оказалась хорошим снотворным. Уснул быстро. Ночью стало прохладно. Я замёрз и проснулся. Присел на полке, чтобы достать, лежащее в ногах одеяло. Услышав щелчок поворачиваемой дверной ручки, посмотрел на дверь. В жёлтом полумраке тускло горевшего фонаря увидел, что дверь отодвинулась влево и в купе вошла моя жена. Её лицо закрывала чёрная тень вагонной полки, но походка и контуры, до боли знакомой фигуры, не оставляли сомнений, что это она. Не сказав ни слова, она прошла мимо меня и села рядом со мной со стороны окна. На фоне тусклого света ночного фонаря, её чёрный силуэт покачивался в такт стуку колёс. Я не удивился, не испугался. Смотрел и оправдывался: Света, я не виноват в том, что остался живым, я не просил, чтобы меня оживили. Всё сделали без меня, я был без сознания. Она молча положила свою правую руку мне на голову и прижала её к себе. Я уткнулся лицом в её грудь. Резкая боль пронзила, повреждённую при аварии шею. Не знаю, потерял ли я от боли сознание, а потом пришёл в себя, или просто проснулся. Вагон покачивало, я сидел на своей полке, рядом никого не было. На голове явственно ощущал прикосновение руки, казалось, волосы ещё примяты её тяжестью.

Сердце колотилось, как набат при пожаре. Сидел долго. За окном серебрилось посветлевшее небо. Встревоженный рассветом клочковатый сумрак, уползал в тайгу, провожая уходящую ночь. Постепенно я успокоился, укрылся одеялом и уснул. Спал без снов. Когда проснулся, солнце ласкало моё лицо тёплыми зайчиками. Проводница собирала бельё и разносила чай. У вокзала поезд затормозил, словно споткнулся о положенную на рельсы шпалу. Народу на вокзале было много, но мне удалось пройти, не столкнувшись со знакомыми и избежать расспросов. Сел в рейсовый автобус идущий в мой посёлок. Сердце сжимала тревога, я не представлял, как буду жить дальше. Если такое произошло в поезде, то, что будет дома, где каждая вещь напоминает, кричит о жене. Мне казалось невозможным уснуть на кровати, в которой мы столько лет спали вдвоём, есть из тарелок, пить из бокалов. Думал не смогу жить, ежесекундно вспоминая, что Светы больше нет. Только теперь я осознал весь ужас потери и тоску одиночества.

Солнце и весна, пробуждающие жизнь, делали ещё несправедливей смерть, ещё острее боль. Наконец, автобус въехал в посёлок. Сердце забилось чаще. Попросил водителя остановиться у моего дома. Вышел из автобуса, огляделся. Неприветливые, давно не чищенные, занесённые снегом дорожки навевали уныние заброшенности. Снег намок, отяжелел и начал сползать с крутого ската крыши. Местами, обломившись по край шифера, сорвался вниз. Над крыльцом угрожающе навис козырьком, злобно ощетинив острые клыки сосулек. Коварный весенний снег, затаился и ждал момента, чтобы рухнуть вниз, на чью ни будь, невинную голову. Я поёжился, но шагнул на крыльцо, открыл дверь и заставил себя войти в дом полный воспоминаний, где каждая вещь была из той, теперь уже прошлой жизни. Судьба зачеркнула её черным, безжалостным крестом беды. Прошлое никогда не уходило от меня навсегда, я до мельчайших подробностей помню пережитое, особенно те мгновения, когда мне было стыдно за себя. Сердце защемило, чтобы не раскисать позвонил Клаве – лучшей подруге жены, которую мы попросили присматривать за домом в наше отсутствие.

Она прибежала, запыхавшись, поздоровалась и с жалостью оглядела меня:

С приездом! Ты сильно похудел! Как себя чувствуешь? Что со щекой?

– Со здоровьем порядок, начну нормально есть, поправлюсь. А, сейчас давай сядем, попьём чай, ты расскажешь мне, что произошло в посёлке, пока меня лечили. Потом заберёшь Светину одежду, раздашь нуждающимся, пусть поминают. За чаем, Клава рассказала, что Витя и Света погибли сразу. Мне повезло, разбив лобовое стекло, вылетел из машины, поэтому остался жив. Свете, слетевшая с газона будка снесла левую половину головы, поэтому хоронили её, забинтовав лицо. Теперь мне стало ясно, почему в моём сне, она всё время прятала голову в темноте. Видимо, не зря я начал верить в жизнь после смерти. Когда попили чай, Клава забрав Светины вещи ушла. Я остался один в доме. Долго ходил из комнаты в комнату, вспоминал прожитое, потом достал альбом с фотографиями и стал листать его. Милое, любимое лицо смотрело на меня то серьёзно, то улыбаясь. Я день за днём вспоминал нашу жизнь. Наконец, одиночество стало нестерпимым, я позвонил Витиной жене: – Здравствуй Таня! Я выписался, приехал. Что нового в посёлке?

– Как самочувствие? Чем занимаешься? Если хочешь, истопим баню.

– Баня – то, что сегодня мне нужно больше всего. Три месяца не мылся. В семь часов буду у вас.

Салины пришли раньше меня. Вадим крепко пожал руку и ободряюще похлопал по плечу: держись! Мы не виделись три месяца, а мне казалось, что три года. Двое из нашей дружной компании ушли навсегда. Печаль, как костёр в ночном лесу: пугливые тени воспоминаний тянут бесплотные руки из глубины прошлого, но опереться на них невозможно. Хорошо, когда в такие минуты рядом есть близкие друзья. Искреннее сочувствие согревает продрогшее от тоски сердце, помогает выжить, справиться с бедой.

На первый пар пошли мы с Вадимом. Жара парной заставила сердце ударить в набат, капли пота покатились по коже, давно не мытое тело зудело и чесалось. Я поднялся на верхнюю полку и несколько раз махнул веником. Сердце заколотилось гулко, тревожно, в висках зазвенело. Наркозы ослабили сердце, я решил не рисковать:

– Вадим, мне для первого раза достаточно. Дальше парься один. Отдохнув в предбаннике, хорошо помылся и вышел на улицу. Прохлада вечера остудила раскрасневшееся лицо, сердце забилось ровнее. Пар и вода очистили не только тело, но и душу. Пока я отдыхал, стоя у бани, Вадим закончил париться. Вышел румяный и помолодевший. Когда мы вошли в дом, стол был уже накрыт.

Раньше мы часто весело проводили за ним время. Ели, пили, пели, строили планы на будущее. Они рухнули, любимые люди ушли, оставив о себе, светлую память и вечную грусть. Сели за стол, помянули ушедших от нас. Когда пришёл домой чёрные глаза окон смотрели равнодушно, не узнавая. Некому было осветить их приветливым светом электрических лампочек. Снова стало тоскливо. Я вошёл, разобрал постель и лёг. К своему удивлению, уснул почти мгновенно. Так прошёл первый день моей новой жизни. Спал крепко, без сновидений, Проснулся, когда солнце, поднявшись над крышами, решив разбудить меня, заглянуло в окно спальни. От настойчивого прикосновения тёплых лучей к лицу, я проснулся. Рывком встал с кровати. Не нащупав на обычном месте тапочек, босиком вышел на крыльцо и залюбовался утром. На острых носах сосулек зрели холодные, искристые капли. Набрав вес, они храбро летели вниз, пробивая дырки в потемневшем от влаги снегу. Влюблённые кобели, вытянув носы, бежали по улице за белой лохматой сукой. Они грызлись между собой, изнывая от страсти и ревности. Северная весна неторопливо принимала дела у уставшей, ставшей жалкой, зимы.

Глава 4. Новая жизнь

Позавтракав кефиром, сел на автобус и поехал в районный центр оформлять документы на право торговли. В администрации меня давно и хорошо знали, да и сочувствовать, тогда ещё не разучились, поэтому патент на торговлю мне оформили за два дня. Денег на оплату патента у меня не было, из сочувствия, поверили в долг. Через три года, эти при социализме милые, отзывчивые люди, превратились в чёрствых, высокомерных чиновников, смотревших на коммерсантов, как на дойную корову, обязанную их кормить и поить. Всё таки, марксисты правы:» бытие определяет сознание».

Большими мастерами в воспитании нового человека были фашисты. Гитлер и Геббельс за пять лет перевоспитали немцев. Из растерянных, униженных после первой мировой войны, измотанных затянувшимся кризисом, неуверенных в себе и завтрашнем дне бюргеров, создали народ победитель, высшую расу, устоять перед которой смог только, так же фанатично верящий в своё светлое будущее Советский народ.

Ни англичане, ни американцы на такие жертвы способны не были. Потеряй Америка в войне, миллион солдат, она разорилась бы на пособиях, выплачиваемых их семьям. Отделываясь поставками техники и продовольствия, американцы преодолели кризис тридцатых годов, уменьшили безработицу. За счёт войны Америка разбогатела. Торгаши подняли экономику, набрались сил. Немецкие учёные ядерщики помогли им создать атомную бомбу, которой они тут же припугнули мир. Мне всегда хочется спросить наших самозванцев – правозащитников, объявляющих себя пророками свободы и справедливости: Почему, вы, зовёте нас каяться за чужие грехи, но не вспоминаете Хиросиму и Нагасаки? Может, потому, что за это вам не заплачено?

Жизнь поставила передо мной вопрос, где взять деньги на закупку товара. Наследство не предвиделось, поэтому, получив документы на право торговли, поехал в Ухту к своему старому приятелю – начальнику АТП Николаю Петровичу Мальцеву. Николай моему приезду был искренне рад. Дав подчинённым указания, вызвал секретаршу и сказал, что уезжает на весь день по срочным делам. Проблем, как и у всех в то смутное время, у нас хватало, мы решили обсудить их у Николая дома. По дороге купили вина и водки. Расположились в зале, поставив выпивку и закуску на журнальный столик. Большие, уютные кресла располагали к неторопливой беседе, водка делала разговор душевней, проблемы проще, решаемей. Помянув первой рюмкой мою жену и Виктора, перешли к насущным делам и заботам. Я рассказал ему о своих, он поделился своими. Водка помогла взаимопониманию. Николай помог мне перейти к делу, пожаловавшись: – Вот, жизнь пошла, на оплату транспорта ни у кого денег нет. Представляешь, ОРСы и те задолжали. Заказов на машины всё меньше, зарплату платить нечем, сокращаю людей. Не представляю, как будем жить дальше?

– Чему удивляешься? Президент – хам и пьяница. Чести и достоинства ни на грош.

Помнишь, каким жалким он был, когда просил у Горбачёва помиловать его. Придя к власти, назначает премьером страны зав. Лабораторией, специалиста по марксизму, что – то слышавшего про макроэкономику и шоковую терапию, но никогда не руководившего даже самым захудалым заводиком. Ленин обещал, что кухарки будут руководить государством, вот и дожили. Экономикой заправляет дилетант, мнящий себя мессией. Это гораздо хуже кухарки. У той, хоть, здравый смысл не замутнён самомнением и начётничеством. Она знает, что прежде, чем готовить обед нужно купить продукты. Наш премьер обед требует, а деньги на продукты не даёт, инфляцию сдерживает. В результате, предприятия без оборотных средств, зарплата не выплачивается, экономика рассыпается. В стране процветает бартер и неплатежи за полученные товары. Проще говоря, идёт воровство – в переводе на либеральный жаргон – первоначальное накопление капитала. Наверняка всё это – осмысленная политика, закулисных хозяев нашей страны.

Из века в век, у нас в России из бед неодолимы две: дороги – все в них грязь месили, правитель с дурью в голове. Поэтому будем надеяться только на себя. Мы и в Советские времена помогали друг другу и сейчас без этого не проживём. Тебе задолжали ОРСы, денег у них нет, но есть товар. Оформи на меня доверенность, я в ОРСе получу товар, продам его в своём магазине, деньги сдам в кассу АТП, торговую надбавку оставлю себе. Выгодно всем. Орс гасит долг, АТП водителям зарплату выплатит и я в накладе не останусь. Николай задумался:

– А ты не подведёшь? Много кидал развелось в наше время, не знаешь кому верить.

– Я тебя, хоть раз в жизни подводил?

– Пока нет. Но жизнь тяжёлой стала, портит людей.

– За меня не бойся, я при виде денег с ума не схожу. Рассчитаюсь.

На следующий день, я по доверенности АТП получил на складе ОРСа продукты, в магазине продал, отвёз деньги в АТП и взял новую партию товара. Мой магазин был первым частным магазином в посёлке, в государственных магазинах было пусто, поэтому торговля шла бойко. За месяц я заработал шесть тысяч долларов. Для Москвы – смешные деньги, но я помнил, что Рокфеллер начал своё дело с одной тысячи. Это был великий человек! Он всю жизнь созидал. Создал свою империю с нуля. Когда у нас появятся такие творцы? Думаю, что пока живы паразиты – прихватизаторы, созидатели в стране не появятся. Им не нужна конкуренция. Они будут душить всех, кто умнее и способней. Торговля отнимала у меня всё моё время и силы. Я забыл о болезнях, лечении, отдыхе и женщинах. По ночам не снилось эротических снов. Сначала думал, что это действие лекарств, потом занятости, наконец, начал беспокоиться. Случай проверить себя и разогнать сомнения появился только первого мая. После трудов праведных, спал крепко.

Проснулся, когда солнце сияло, как золотая корона на голубой лысине праздничного утра. Телефон заливался горластым петухом. Я поднял трубку и услышал голос Гали – молодой, хорошенькой девушки, работавшей в санэпидэмстанции. Она пропела: – Солнце красит нежным светом…

– Стены древнего кремля – подхватил я. Если я правильно понял, это ваше поздравление с Первомаем?

– Вы, всегда такой сообразительный, или только по праздникам, а может, кто подсказал.

– Подсказывать некому. И в будни, и в праздники один, как перст. Сохну без ласки и любви. Приезжай, вместе отпразднуем славный праздник весны и труда.

– Спасибо за предложение, а то мы со Светой сидим, думаем, где и с кем будем отмечать. Хорошо тебе – магазин свой и закуска и выпивка под рукой.

– Рад, что вспомнили! Приезжайте и у вас всё под рукой будет.

– Ты зря время не теряй, накрывай на стол. Мы приедем голодные.

По дороге девушки подцепили скучавшего на остановке мужика. Галина представила мне его: Знакомься это – Миша – приехал из Липецка за лесом. Я с любопытством посмотрел на незнакомца: Высокий, смуглый брюнет с улыбчивыми, карими глазами мне понравился. Пригласил гостей за стол. Галя села рядом со мной, Света с Мишей. Дамы не скрывали, что домой не торопятся, хотят хорошо повеселиться, поесть и выпить. Я решил, ради праздника, позволить себе немного вина, чтобы чуть – чуть расслабиться. Время летело быстро. Девушки рассказывали анекдоты, не всегда приличные, мы с Мишей не отставали. Сухое вино и коньяк делали настроение солнечней, праздничней, речи откровенней. С каждой новой выпитой рюмкой девушки всё больше хорошели, смелели. Колени Галины всё чаще касались моих коленей, руки – рук. Глубокое дыхание круглило высокую Галину грудь, вырез нарядной кофточки открывал её всё откровеннее. Она рвалась на свободу, жаждала ласки рук и жара поцелуев.

Глаза девушки призывно мерцали, не пряча за ресницами жар желаний. Я включил магнитофон и пригласил её танцевать. Горячая, статная, длинноногая, почти моего роста, она обожгла щёку горячим дыханием. Танцуя, я крепко обнял её. Галя глубоко вздохнула, округлившаяся грудь почти вывалилась из глубокого выреза блузки, волнение высушило горло, как суховей августовскую степь. Сердце усилило напор крови в венах, я почувствовал, что мужчина оживает во мне. Я, наконец то, был снова готов нырнуть в омут любви. Я коснулся губами Галиной бело розовой щеки, ласково прикусил мочку уха и спросил: Надеюсь, ты сегодня домой не собираешься? Давно мечтаю вдоволь налюбоваться твоей красотой. Уже забыл, как выглядит голая женщина. Твои ласки должно быть восхитительно – незабываемы. Она не опустила повлажневших глаз. Прижалась губами к уху и прошептала: Наконец то дождалась. Я уже потеряла надежду, начала думать, что никогда не решишься предложить остаться ночевать. Эта ночь вернула мне уверенность в себе. Я снова почувствовал тягу к женщинам. Ощутил страсть желаний и радость от их удовлетворения.

Глава 5. Бизнес

Жизнь не только брала своё, но и, не жадничая, одаривала, давала испытать новые, яркие ощущения, После пота и усталой тусклости буден, она иногда радовала праздниками. А, однажды, преподнесла мне совершенно неожиданный подарок. Ночью приснилось, что пишу стихи. Проснулся на часах три ночи, чтобы не забыть сел записывать увиденное во сне. Окна в моём доме уже проснулись. Их, посветлевшие стёкла, любовались облаками на востоке, розовевшими, как щёки стеснительной девушки. Чтобы не забыть увиденное во сне, писал торопливо, сокращая слова, полностью записывая только рифмы. На следующую ночь всё повторилось, и так было каждую следующую ночь, пока не закончил писать сказку. Когда переписал её начисто, родилось название: Сказка о России и нашем счастье. Тогда я впервые испытал радость творчества.

Она захватывает, как любовь, влечёт к себе, как недоступная женщина. От повседневной работы такого захватывающего восторга в душе не было. Стихи изменили мою жизнь. Без них она стала скучна, пресна, неинтересна. Я, словно, прозрел, стал без усилий понимать раньше для меня непостижимое, говорить не смущаясь – нет. Наверное, дала себя знать чужая, влитая мне при операциях кровь. Я стал другим: удачливее, решительней, предприимчивей. Увидев в гараже ОРСа леса, стоящий без дела автомобиль Маз, по дешёвке купил его. Так у меня появился первый грузовой автомобиль. С водителем проблем не было. В леспромхозах зарплату не платили, поэтому Иван Лященко пошёл ко мне на работу с удовольствием.

Мы отремонтировали Маз, прошли тех осмотр и к середине июня были готовы ехать в Киров за товаром. Накануне отъезда, подошёл Иван и попросил разрешение загрузить и подвезти до Ухты трубы. Его об этом попросили друзья сына. Занятый подготовкой в дорогу, я даже не спросив какие трубы и куда нужно вести разрешил взять попутный груз. Только в Ухте, на пункте приёма цветного металлолома я увидел, что мы привезли. Два молодых парня сдали куски дюралевых труб и разделанный медный кабель на одиннадцать миллионов рублей. Я полтора месяца зарабатывал свои тридцать миллионов, а мальчишки за одну поездку одиннадцать. Было над чем задуматься. В Киров съездили удачно. Оптовые базы там были богаче, товары дешевле, прибыль от торговли выросла. Но мне покоя не давала мысль о цветном металле. В одиночку заниматься торговлей и сбором металлолома было трудно, поэтому пригласил к себе на работу, вышедшего на пенсию, заместителя начальника районной милиции Бойко Петра Михайловича.

Поручив ему заниматься торговлей и укреплением связей с бывшими коллегами, сам занялся разработкой «золотой жилы». Просмотрев газеты, выписал телефоны московских фирм, принимающих цветной металл. Обзвонив их, узнал, что самые высокие цены на металл в тот момент были у подольской фирмы «Сигма». В Советские времена все организации обязаны были выполнять план по сдаче металлолома. Последние годы никто ничего не сдавал. В леспромхозах скопились тонны металла, его разворовывали все, кому было не лень, поэтому мне не стоило большого труда уговорить директоров окрестных леспромхозов заключить со мной договора о продаже мне цветного лома по ценам приёмных пунктов в Сыктывкаре. В обмен на него я обязался поставлять в леспромхозы продукты, бензин, дизтопливо. Дело пошло, Леспромхозы без лишней суеты и усилий получали то, что им было нужно – я металл. Через две недели накопилось двадцать тонн: алюминия, бронзы, меди и радиаторов. Позвонив в Ухту начальнику АТП, договорился с ним о встрече. Встретились в ресторане гостиницы Тиман. Николай Петрович был бодр и весел. Выпили бутылку Гжелки, закусили сёмгой. Обсудив последние новости, перешли к делу:

– Николай, у тебя на базе без дела стоят две фуры, хочу взять в аренду. Если всё пройдёт удачно, после возвращения продлим аренду до конца года.

Фуры уже пол года стояли без работы, поэтому моё предложение Николая обрадовало.

– Договорились. Плати завтра аванс, оформим договор, выпишем путёвки и с богом в дорогу. Пусть водители, хоть, на хлеб себе зарабатывают.

Утром оформили все необходимые бумаги и поехали на мой склад загружаться. Металл погрузили так, чтобы сзади осталось свободное место. Сверху его прикрыли доской, сзади поставили ящики со стеклотарой. В накладных написали, что везём доску и стеклотару. В пути, на постах ГАИ сначала очень волновался, боялся, что гаишники найдут и отберут металл, но Бог миловал. Стеклотара никого не интересовала, доехали благополучно. В Подольске нас приняли хорошо. Три пресса работали круглосуточно. Спрессованный в блоки металл, грузили на фуры и отправляли в Прибалтику. С хозяином фирмы Димой Ефимовым договорились быстро. Он оформил пакет документов необходимых для открытия филиалов его фирмы по сбору цветного металла в Троицко – Печорском и Сосногорском районах. Весь собранный металл я обязался сдавать на его базу. Подписали договор. За привезённый металл получил двадцать пять тысяч долларов наличными. В то время, для меня очень большие деньги. Чтобы не гнать фуры порожняком заехали на оптовую базу и загрузились водкой, пивом, тушёнкой, шоколадом. Всю обратную дорогу водители вели машину по очереди, не останавливаясь на ночь. Опасались бандитов, которых в то время на дорогах было не меньше, чем гаишников. К счастью пронесло. В Ухте нас встретил Бойко, он нашёл оптовых покупателей, которым сдали часть товара. Оставшийся в фурах товар, развезли по своим магазинам.

Прибыль от этой поездки составила тридцать тысяч долларов. Убедившись, что игра стоит свеч, я вызвал Бойко:

– Пётр Михайлович, нас ждут великие дела! Борьба Горбачёва за общечеловеческие ценности показала, что самой общей, самой распространённой из них оказалась безудержная жадность. За годы первоначального накопления капитала, всякой мрази развелось больше, чем грязи. Давай примем все возможные меры, чтобы в неё не вляпаться. Займись строительством надёжной» крыши» и службой безопасности нашей новой фирмы, иначе всё потеряем. Я привёз лицензию и учредительные документы, будем открывать в Коми филиал Подольской фирмы по сбору цветного металла. Твоя задача договориться с бывшими коллегами об охране склада, сопровождении фур до Подольска и получении справок в ОБЭП о том, что металл приобретён законно. Всё должно быть официально: договор, перечисление денег за услуги. Мент всегда и везде – мент. Бойко мигом всё понял и взял быка за рога:

– Тебе известно, что сухая ложка рот дерёт?

– Ты прав. Это не нами придумано, жизнью узаконено, поэтому будем вы премии начальству. У тебя работы прибавилось, поэтому с сегодняшнего дня твою зарплату увеличиваю вдвое.

– Спасибо. Такую приятную весть и обмыть не грех.

– Возражений нет. Только без женщин нам, мне, кажется, праздновать будет скучно.

– Понял, кого привезти? По своему вкусу?

Я позвонил Галине:

– Здравствуй ненаглядная, ты меня ещё не забыла?

– Привет! Где ты пропадал? Каждый день звонила.

– Был в командировке. Сегодня вернулся, решили с замом отдохнуть. Пригласи подружку посимпатичней и жди, мой зам, ты его наверняка знаешь, за вами приедет. Горю от нетерпения тебя увидеть. Соскучился. Услышав, что она довольная рассмеялась, положил трубку и объяснил Бойко, куда ехать. В мае – июне в Коми белые ночи. Вернее, ночей нет – так лёгкие сумерки. Книги можно сутками читать, не зажигая свет. Поэтому решили поехать на природу, посидеть у костра, истопить баню, попариться, искупаться в речке. В общем, как говорит сегодняшняя молодёжь, оттянуться на всю катушку, чтобы потом снова работать сутками. Через час Бойко вернулся. Привёз Галину и молодую, сероглазую, весёлую блондинку. Галя представила её: Марина – моя лучшая подруга. Разговорчивая Марина рассказывала о себе подробно, не смущаясь: С мужем развелась, зарплата маленькая, ребёнка нужно одевать, обувать и кормить. Соблазнов с каждым днём всё больше:» Марсы», «Сникерсы», жевательные резинки – глаза разбегаются, всё хочется попробовать, а денег не хватает. Нужен спонсор. Жить хочется сегодня, пока молодая, взять от жизни всё, что та может дать.

Пётр от этих слов был в восторге. Крутился около Марины, как мартовский кот, не сводя с неё восхищённых глаз. Выпив, стал уверять, что для такой девушки ему ничего не жалко. Она смеялась, делая вид, что верит. Они понравились друг другу. Не зря говорят: зверь на ловца бежит, выпили и пошли вместе париться. Напарившись, красные от жара деревенской парной кинулись охлаждаться в ледяную северную реку. Потом пошли мы с Галиной. Она оказалось умелой массажисткой, и отлично работала веником. За время пока мы не виделись, похудела и похорошела. Белотелая, крепко сбитая, она кружила мне голову ядрёной русской красотой. Напарившись, кинулись в обжигающе холодную воду быстрой речки. Бойко и Марина, обнявшись, снова ушли в парную. Похоже, каждый из них нашёл то, что искал. Напарившись вдоволь, сели ужинать у костра.

Сизые сумерки пугливо прятались от победно пляшущего пламени костра в густой кустарник у речки. В два часа ночи после короткой передышки солнце поднялось над тёмно зелёными елями, осушая созревшую на траве ягоду – росу. Противоестественно – солнечная ночь, создавала ощущение нереальности, фантастичности всему происходящему. Белые ночи – награда северянам за бедные светом, короткие зимние дни. Природа восстанавливает справедливость, удлиняя летние дни за счёт ночей. Но, даже, солнечной ночью хочется спать. Устали и мы. Бойко взялся отвезти Марину в Троицко – Печёрск, Мы с Галей остались у меня дома. Попили чай и легли спать. Когда я, утомлённый её ласками заснул, она была свежа и ясноглаза, как утренняя роса. Вот, что значит молодость, позавидовал я. Утром за завтраком выпили сухого вина, после обеда я отвёз её домой. Больше мы не виделись, Новые планы, дела, заботы и увлечения помешали нашим встречам.

Глава 6. Новые успехи

Я никогда не чувствовал склонности к торговле. Заниматься ею на закате лет, заставила необходимость. Торговал, но душа рвалась к производству. Скопив деньги, решил купить леспромхоз, в котором, когда то был директором. В годы Горбачёвской перестройки, директорам прибавили самостоятельности, дали возможность проявлять инициативу, предприимчивость. Одни из них стали воровать, создавать при предприятиях кооперативы и перекачивать в них бюджетные деньги. Другие, более консервативные, начали реконструировать, модернизировать производство, улучшать условия труда. Я был из их числа. За хвойные балансы, от которых область отказывалась, приобрёл в Финляндии, через внешнеторговую организацию – Ленфинторг, четыре ангара и два лесопильных станка «Кара», предназначенных для переработки тонкомерной древесины. У нас она спроса не имела, поэтому накапливалась на нижних складах, сжигалась тысячами кубометров. Мечтал организовать из этих отходов выпуск пиломатериалов европейского качества.

Управляющего трестом переработка тонкомера не волновала. Он уже перестроился, понял куда ветер дует, стал требовать финские промтовары, продукты и деньги. Я взяток давать не захотел, поэтому мы поругались. Вспылив, я написал заявление с просьбой уволить меня по собственному желанию. Уволился и занялся торговлей. Конечно, это было большой глупостью с моей стороны. Через год к власти пришёл Ельцин, началась шоковая терапия, леспромхоз захирел. Хорошо, что новый директор молодой, волевой, энергичный не дал его растащить ни рабочим, ни бандитам, ни тёмным дельцам из Москвы, шнырявшим по северу в поисках лёгкой наживы. Представители фирм – кидал, приезжали, трясли пачками долларов, щедро обещали, отгружали лес и исчезали. Денег на зарплату, солярку, бензин, оплату электроэнергии у предприятий не стало. За зиму леспромхоз с трудом заготовил лес, но раскряжевать его было не на что. Я встретился с директором Башметовым Виктором Тихоновичем. Сухощавый, темноволосый, с узким лицом и хитрыми восточными глазами, спокойный и рассудительный он всё понимал с полуслова.

Поговорив, мы быстро пришли к единому мнению: Нужно акционироваться. Составили учредительные документы. Провели общее собрание работников леспромхоза. За месяц создали акционерное общество ЗАО «Омралес». Пятьдесят один процент акций достался спонсору – оформленной на меня фирме, по десять процентов у нас с Башметовым, остальные у рабочих. К сожалению, люди обнищали за годы безденежья из – за не выплаты зарплат и увлечением дешёвой, палёной водки испортили рабочих. Я многих просто не узнавал. За годы вынужденного безделья и пьянки, люди сильно деградировали. Некоторые так и не смогли начать нормальную жизнь, войти в ритм и нормально работать. Мне их было жаль до слёз, но приходилось увольнять. Постепенно, рабочие продали мне свои акции, так я стал владельцем леспромхоза. Работы прибавилось. Много времени и сил потребовало восстановление дисциплины, подбор рабочих, ремонт техники, установка финских лесопильных станков. Вначале многие сомневались, что будет толк, посмеивались. Когда запустили финские станки, установку для пакетирования, торцовки и увязки пакетов лентой, скептики примолкли. Как любил повторять автор перестройки, процесс пошёл. На складе начали скапливаться пиломатериалы. Нужно было искать надёжного, платёжеспособного покупателя на качественную доску. К этому времени, деньги со всей страны собрались в Москве. Решил лететь в Москву.

Глава 7. Москва

В старой записной книжке разыскал телефон Бори Трутмана – в советские времена кандидата наук, доцента. Ныне – господина Бориса Исааковича Трутмана – москвича, акционера ликёроводочного завода. Позвонил ему и договорился о встрече у Павелецкого вокзала. Поезд прибыл в 9.30 минут. Время до встречи оставалось, решил позавтракать в кафе на привокзальной площади. Шумная Москва меня быстро утомляет, толпы вечно спешащих, толкающихся людей выводят из себя, злят. Нескончаемое мелькание машин и человеческих лиц оглушает. Невозможно идти не спеша, обязательно кто-нибудь толкнёт, нахамит, обругает. Встречные милиционеры то и дело требуют документы, беспризорники просят денег, цыганки просят позолотить ручку. Надоедает от них отбиваться. Я ждал Борю у стоянки автомобилей. Стоял, подставив лицо под теплые лучи, со всеми ласкового солнца. Оно отражаясь, сияло на полировке проезжающих мимо меня иномарок. Пунктуальный Трутман приехал, как договаривались, минута в минуту. Я интуитивно угадал его чёрный Фольксваген-Пассат, раньше, чем разглядел номер машины. Припарковавшись, Боря вышел из машины. Я крикнул, привлекая его внимание. Увидев, что он услышал, пошёл к машине. Время не изменило привычек друга. Джинсы топорщились на коленях, как жестяные, белая рубашка была расстёгнута на две пуговицы. Новым была толстая золотую цепь шее. За годы, раньше едва заметная лысина, разрослась на пол головы. Редкие, седые волосы остались только на висках и затылке. Ясные, удивительно добрые глаза с тёмными пушистыми ресницами не постарели, не поскучнели, светились искренней радостью. Мы обнялись.

– Ты сильно изменился, но я всё равно узнал тебя сразу – сказал он пожимая руку.

– А, я узнал твою машину, даже не разглядев номера. – похвастался я.

Боря недоверчиво посмотрел на меня:

– Помнится, в молодости ты внимательностью похвастаться не мог. Сколько раз, задумавшись проходил мимо. Приходилось окликать.

– Выходит, в отличии от тебя, я сильно изменился.

Он ещё раз оглядел меня с ног до головы, покачал головой, но ничего не сказал. Открыл дверцу машины и предложил сесть: Садись, Для начала покажу свой офис. Похвастаюсь офисом, потом поедим. Обедать будем у меня дома.

Я не представляю, как можно запомнить переплетения сотен московских улиц и переулков, поэтому в Москве езжу или в метро, или на такси. Трутман уверенно протискивался между обгоняющими друг друга машинами. На одном из перекрёстков он, уворачиваясь от наглого Мерседеса, нарушил правила движения. Тотчас, нас остановил щуплый, конопатый гаишник. Козырнув, потребовал документы, но увидев честные, невинные глаза и виноватую улыбку моего друга, штрафовать не стал. Вернул документы, сказав:

– Езжайте и впредь будьте внимательней.

Борина фирма прописалась в двухэтажном особняке на тихой улице. Охранник, узнав Бориса, открыл металлическую дверь. Мы вошли и поднялись на второй этаж. Офис состоял из двух комнат. В приёмной стоял стол для секретаря, факс, сейф и компьютер. Во второй комнате четыре стола и четыре стула. На стенах висели пейзажи и абстрактные картины с пересекающимися треугольниками, кругами и квадратами. За столами сидели три сотрудника – молодые весёлые парни лет тридцати, Борис представил их мне, но я тут же забыл все имена.

– Сегодня у меня гость, можете идти по своим делам – сказал им Борис.

Ребята весело загалдели, простились и ушли. Боря достал из сейфа бутылку молдавского коньяка Дойна, лимон и плитку шоколада. Мы выпили по рюмочке за встречу, потом за студенческую юность и здоровье наших друзей. Золотое тепло южного солнца, согревавшего гроздья винограда много лет назад, разлилось по телу и оживило разговор. Комната стала уютней, зайчики на полу и стенах золотистей. Для начала поделились пережитым в смутные годы перестройки и шоковых реформ. Боря простился с наукой сразу после распада СССР. Быстро сообразил, что водка в России нужна, как хлеб, и вложил все, что имел, в акции ликёроводочного завода. В то время, спиртзаводы и заводы по производству водки с линиями розлива, продавались недорого, вместе с лицензиями на производство водки. Расчёт оправдался, друг многократно преумножил, деньги, накопленные им в советское время. Большинство, менее расторопных и предусмотрительных, простых советских людей потеряли все свои сбережения.

Я искренне похвалил друга:

– Молодец не растерялся, правильно сориентировался. Я не успел. У меня, от накопленных на севере четырнадцати тысяч, осталась советская сберкнижка и память о мечте рядового северянина тех лет: вернуться домой, купить машину, дачу и в достатке дожить до смерти.

– На то я и еврей, чтобы беды предвидеть заранее и успеть соломки подстелить. Это вам русским простительно вечно спотыкаться о любимые авось, да небось. Ваши лбы от шишек только крепче становятся.

– Ты абсолютно прав. Мы всё время спотыкаемся, разбиваем носы, забываем и всё начинаем заново. Вы веками ноете, жалуетесь на притеснения и гонения, стоните и процветаете. Начитавшись классиков, я представлял евреев тихими, запуганными, законопослушными людьми. Только недавно узнал, что до революции они были главными бомбистами – террористами, убивавшими министров и губернаторов. Недовольные цензом осёдлости возглавили революцию, вождём у них был Бронштейн, больше известный, как Троцкий. В 1917 году составили большинство в политбюро партии большевиков, Совнаркоме, ЧК, в гражданскую войну, стали в комиссарами. Один такой в Тамбове, мою бабку из дома выгнал и зажил в нём припеваючи, даже, занавески не поменял. После контрреволюции 91 го нефть, газ, газеты, телевидение достались опять Березовским, Гусинским, Ходорковским. Остальным нищета, беды и обвинения в ксенофобии. – неудачно пошутил я.

– Русских среди прихватизаторов не меньше, чем евреев. Кто был смел, тот два съел. Каждый должен нести свой крест. Смелого пуля боится, смелого штык не берёт. – посмеиваясь, пропел Боря.

Выпили за то, чтобы каждый достойно, без жалоб нёс свой крест.

– Раз твой крест водку делать и продавать, то, мой, скорее всего, её покупать и пить – заговорил я о деле.

– Ты хочешь покупать дешёвую водку? Пожалуйста! Если не хватит денег, на реализацию дам. Водка хорошая, заводская, сам иногда пью. Накладные, сертификаты, удостоверения качества всё будет, как положено. Могу предложить спиртовые настойки боярышника, шиповника, зверобоя. Они расфасованы в красивые бутылочки по 250 грамм. Удобно, лицензия на продажу не требуется, поэтому милиция придираться не сможет. Делаем апперетивы, сладкие настойки на клюкве, бруснике, рябине. У вас эти ягоды растут, собирай, будем покупать, делать бартер.

– Боря, ты – настоящий клад! Второй Клондайк! С таким другом без куска хлеба не останешься! Давай выпьем по глоточку за твоё здоровье, здоровье твоих родителей, жены и детей. Пусть жизнь тебя греет, ласкает, а иногда и безвозмездно балует.

– Безвозмездно – это хорошо. Я за – засмеялся Борис.

Мы выпили и закусили лимоном.

– У тебя среди руководителей ликёроводочного завода «Кристалл» знакомых нет? Можешь помочь заключить договор на поставку кристалловской водки?

– Конечно. Не забывай, что я еврей. Всех, кто, хоть, что – то решает, знаю. Кого не знаю, узнаю. Мы народ дружный, не то, что вы – русские, считаетесь православными, твердите: возлюби! А в жизни ближнего своего ненавидите. Евреи друг – другу всегда и везде помогают.

– Опять ты прав. Советская власть всегда боролась с русским шовинизмом. Русским головы поднять не давала. Наше дело было воевать и окраины индустриализировать. Страной то грузин, то украинцы правили. И сейчас, стоит русским, больше трёх без водки собраться, вой на всю страну: Красно – коричневые! Фашисты! Русские всегда, для любой власти были лишь раствором, скрепляющим куски огромного государства. У неё ума не хватает понять, что цемента в нём остаётся всё меньше, песка всё больше, скоро такой раствор ничего держать не сможет. На песке дом не построишь, державу тем более.

– Хочу тебе напомнить, что когда хохлов сменил меченый русский, стало ещё хуже, уже серьёзно, сказал Боря.

– Что делать, простота хуже воровства. Меченый генсек лучшее тому подтверждение, про нынешнего выпивоху я даже не заикаюсь.

– Кстати, ты знаешь, что я советник президента? – похвастался Боря.

– Первый раз слышу. И по каким же вопросам он с тобой советуется? – удивился я.

– Пока не советовался и думаю, вряд ли знает, о моём существовании. Я не один такой. Для меня главное то, что удостоверение – настоящее. Это – должность для умных людей, зарплату нам, конечно, никто не платит, но почёт и уважение есть. В провинции чиновники, увидев удостоверение, по стойке смирно становятся. Все вопросы решают быстро, без взяток и волокиты а, главное, в мою пользу. Покажешь книжицу с двуглавым орлом, мигом все двери открываются, желания исполняются по моему хотению и велению.

– Боря, послушай, у меня родилась гениальная идея! Бери своё волшебное удостоверение, поедем со мной в Коми, организуем там торговую фирму, откроем сеть магазинов по продаже кристалловской водки. В наше время тотального воровства, финансовых пирамид и фальшивого алкоголя это будет золотое дно. Состоятельные люди не хотят травиться. За качественный товар, они готовы платить не скупясь. Довгань это понял и делает деньги на своём распиаренном имени. Кристалл фирма уважаемая, мы можем зарабатывать хорошо, не страшась проверок, не тратясь на рекламу. В глубинке будем торговать твоей дешёвой водкой и настойками, в Ухте фирменной кристалловской. Предложение Боре понравилось. Прикинули возможную прибыль за год. Сумма впечатляла. При посильных, для нас, объёмах поставки и сбыта водки, она зашкаливала за миллион долларов.

– Если всё так, как ты говоришь, то я согласен присоединиться. Теперь, поехали ко мне. Жена ждёт, обед стынет. – заторопился Борис – С ночлегом определился?

– Ещё нет.

– Отлично. Остановишься у меня. Места хватит.

Боря жил в элитном доме: подъезд с металлической дверью, кодовым замком, домофоном и скоростным лифтом. Огромная четырёхкомнатная квартира была обставлена антикварной мебелью, на стенах подлинники картин Айвазовского, Сурикова, Поленова. Держать дома модерн Боря не хотел. Сара стала собирать на стол. Я привёз в подарок печорскую сёмгу, сига и хариуса. Пока разглядывал картины, в комнату вошла стройная, красивая еврейка лет тридцати, с огромными карими глазами. Густые волосы, цвета червонного золота были заплетены в косу, обвивавшей её голову, как корона. Стать, походка и манеры у неё были истинно королевскими. Боря познакомил нас: это – Марина, племянница моей жены. Марина – это мой университетский товарищ – Сергей.

Я, по простоте душевной, решил ответить комплиментом: Рад познакомиться с такой красавицей! Будь я моложе, непременно бы влюбился.

– И напрасно бы сделали. У Мариночки уже есть хороший жених из Израиля. Родня никогда не позволит ей выйти замуж за иноверца. – поспешила вставить слово Сара. Такой ответ на мой комплимент, задел меня. Девушка, видимо, заметила это, поэтому, улыбнувшись, сказала: Если, конечно, он не будет при больших деньгах или чинах. Её затенённые длинными ресницами глаза, блеснули умом и весельем. Подавив раздражение, я решив не обращать внимание на слова Сары спросил:

– Как получилось, что вы засиделись в девушках? Родня долго жениха выбирала, или вы такая разборчивая?

– Я не засиделась. Десять лет была прожила с мужем. Год назад его застрелили в подъезде нашего дома.

– Нашли того, кто застрелил?

– Нет! Как всегда, ни киллера, ни заказчика найти не удалось. Её прекрасные глаза повлажнели, она поспешно спрятала слёзы за густыми ресницами.

Мне стало жаль её: Сочувствую. Я недавно потерял жену, поэтому хорошо понимаю, как тяжело остаться без близкого человека. В утешение могу сказать, что там, наверное, не так уж плохо. Во, всяком случае, я помню, что очнувшись, первым делом пожалел о том, что меня оживили.

– Хватит о грустном. Обед остывает. – заторопила нас хозяйка.

Мы с Борей пили коньяк, женщины сухое вино. Хозяин умело руководил беседой. Освоившись, разговорился и я. Коньяк делает меня сентиментальным и болтливым.

– У вас всегда женихов и невест находят родители? Неужели, даже советская власть никак не повлияла, не изменила ваших строгих порядков?

– В основном так. Мне, например, нашли жениха в Израиле. Я его ещё не видела. Скоро приедет знакомиться.

– Что, ему надоело спокойно жить, хочет поиграть в русскую рулетку?

– Мой жених – человек не азартный, домосед. Говорят – хороший шахматист, в казино не ходит. Кстати, какая она из себя русская рулетка?

– Русской рулеткой я называю нашу историю двадцатого века, когда каждая новая власть сначала отбирает у народа всё им нажитое, потом милостиво разрешает ему жить или рабом или крепостным, получая зарплату, которой на еду не хватает. Ещё и призывают нас плодиться и размножаться.

– Евреям к преследованиям не привыкать заявил Боря.

– Это точно, рассмеялся я: У тебя в квартире антикварная мебель, картины знаменитых художников девятнадцатого века. Ты, что потомственный дворянин и всё это получил по наследству?

– Вы, русские не умеете копить. Мы ценности из семьи не выпускаем, поэтому многие женятся на кузинах, чтобы не дробить капитал.

– Полностью согласен, что русские пьющий, не дружный, не умеющий постоять за себя народ. Евреи за века скитаний приспособились, сплотились, научились помогать единоверцам в беде, выживать, не ассимилируясь среди других народов, Цементом вашей сплочённости стала ваша вера, уважение к предкам и их обычаям. С нами судьба поступила хитрее, подлее мы стали рабами на своей земле сначала у помещиков, потом у Социалистического государства.

Русские по доброй сначала стали раствором, скрепляющим народы, населяющие территорию России, потом заложниками коммунистической идеи. Борясь с русским шовинизмом, большевики в советские годы делали всё, чтобы лишить нас веры, традиций, собственности и даже могил предков, гоняя по тюрьмам, лагерям и стройкам огромной страны. После распада СССР, миллионы русскоязычных стали иностранцами, гонимым русскоязычным меньшинством. Меркантильные реформаторы решив, что нас слишком много, нефтяная труба столько не прокормит, поэтому стали морить народ шоковой терапией и палёной водкой.

– Сергей, где твой былой оптимизм? Похоже, ты стал ксенофобом. – удивился Борис.

– Не пессимист, не антисемит, а реалист. Порой, тошно становится, когда вокруг посмотришь:

Из века в век ведём в России С азартом споры о душе, Твердим, что мы народ – мессия, Нам стыдно думать о гроше. Презрев уют, мосты, дороги, Привыкли с детства грязь месить, О камни бить босые ноги И нищету свою любить. Ведём, под водку, разговоры, Сидим, как лодка, на мели, Не можем заселить просторы Давно не паханой земли,

– Это чьи стихи? – спросила Марина.

– Мои. По ночам пишу, днём зарабатываю себе на хлеб. Сначала попытался сделать, как Шлиман: заработать миллион, потом заняться творчеством. Увидев, что богатею слишком медленно, стал ускорять процесс – днём зарабатывать на жизнь, ночью писать для души.

– Из вашей жаркой речи, лично я не поняла кто вы? Демократ, коммунист, ксенофоб?

– Я – путник, плутающий по дорогам русской истории. Грешник, ищущий дорогу к Богу в лабиринте ереси. Когда – то, православие в годы трёхсотлетнего татарского ига сплотило Россию. Спасло от княжеских раздоров, когда русский убивал русского. Генетически способность поднять руку на брата, видимо живёт в нас с тех пор. Отсюда отсутствие у русских взаимопомощи. После революции гражданская война, раскулачивание. Только внешняя опасность способна сплачивать нас. Русская элита всегда была жадной, эгоистичной, склонной к предательству. Так было и при Батые и при Лжедмитриях. Для князей и бояр свой интерес, свой карман был дороже независимости России. Сегодняшняя элита из демократов – либералов такая же жадная, властолюбивая и безответственная. В современных условиях мне, кажется, заповедь: ударили по правой щеке – подставь левую – ухудшает наши шансы на выживание, делает православных людей не конкурентно способными в жестоком мире, где око за око, кровь за кровь. Если овец и волков согнать в одно стаю, то волки будут сыты. Сомневаюсь, что выживут овцы.

– Пожалуй, в твоих речах есть зерно истины – согласился Борис – в утешение могу сказать, что никто сейчас не живёт по этой заповеди, мало кто соблюдает: не укради, не убий, возлюби.

– Согласен, что элита, действительно, не выполняет. Зато, народу предлагает, неукоснительно, соблюдать: обанкротился банк, прости – неси деньги в МММ. Лопнет МММ, смирись и неси на народный автомобиль Березовскому. При этом, ссылаясь на народные сказки, нам постоянно твердят про глупость и лень русского мужика. А, того, не поймут, что лентяй не пошёл бы за тридевять земель завоёвывать Сибирь. Завоевав, не удержал бы завоёванное.

Глупцам невдомёк, что буйная фантазия народа слова: просите и дано будет, превратили в сказку про Емелю и щуку. Притчу: птицы не сеют, не жнут, а сыты бывают – в скатерть самобранку. Не русский мужик виноват в том, что немецкий бюргер никогда не придумает, как сварить суп из топора, не вообразит избушку на куриных ножках, Ивана – дурака, побеждающего умных братьев. Возможно, это продолжение Евангельских притч на тему блаженны нищие духом. А, почему, Емеля на печи не может быть – машинистом паровоза, им придуманного. Вот, и, выходит, что наши сказки не лень русского мужика доказывают а скудоумие, отсутствие фантазии у русофобов – обвинителей.

Теперь я поняла, что вы не своим делом занялись. Вам адвокатом работать нужно, а вы торгуете. – улыбнулась Марина.

Сара подала кофе, Боря принёс гитару, намекая, что пора сменить тему разговора. Я взял гитару, настроил и запел:

Ну, вот и кончилась дорога, Черту подводят тормоза. Меня, встречая у порога, Ты смотришь пристально в глаза. Напрасно ищешь перемены. Во мне их не было, и нет. Давно я знаю жизни цену, Смеюсь над суетой сует. Зачем менять на мыло шило, В чужих постелях рай икать, Судьба тебя мне подарила И нет желания терять. Купе, каюты и машины В дороге временный приют, Не с жиру бесятся мужчины Сидеть заботы не дают. Ну, вот, и кончилась дорога, Я нажимаю тормоза, Меня, встречая у порога, Ты смотришь пристально в глаза.

Обед закончился. Мы с Борей прошли в его кабинет, сели в уютные кресла. Я извинился за излишнюю болтливость во время обеда:

– Расслабился, лишку выпил. Коньяк язык развязал, надеюсь, что никого не обидел. Потом, заговорил о делах. Начал с интересовавшего меня вопроса:

– Ищу покупателя на пиломатериал. Хорошо бы иностранца, чтобы платил без обмана нормальную цену. У тебя, случайно, на примете такого нет?

– Боря подумал, полистал записную книжку: К сожалению, нет. Покойный муж Марины работал в международном югославо-итальянском банке. Мне помнится, он говорил, что директор банка интересовался доской для своих мебельных фабрик. Давай договоримся с ним о встрече. Созвонились, директор согласился принять нас в банке на следующий день. В одиннадцать часов мы были в кабинете директора международного банка «Югоконлсалтинг». Югослав – Пётр Лючиан, плотный, широкоплечий мужчина в сером, двубортном костюме понравился мне. Он казался надёжным, как несгораемый сейф. Крепкое рукопожатие, твёрдый, не ломкий взгляд, больших, серых глаз вызывали симпатию. В честь знакомства, он предложил нам попробовать югославскую сливовицу. После дегустации крепкого ароматного напитка, за чёрным кофе, Лючиан вернулся к нашему разговору: – Работая в Югославии директором мебельной фабрики, потом мэром большого города, я несколько раз ездил в СССР. Хорошо изучил достоинства и недостатки русских.

Зная вашу необязательность, привычку много обещать и быстро забывать, предлагаю, для начала, поставить на мою мебельную фабрику два вагона доски. Если меня устроит её качество, с удовольствием продолжу сотрудничество. Я, не раздумывая, согласился. Заключили договор, потом выпив сливовицы за плодотворное сотрудничество, пошли в ресторан обедать. После часового обеда, я открыл счёт в банке, для перечисления денег за пиломатериалы. Из Бориного офиса отправил по факсу в леспромхоз договор с реквизитами для отгрузки и дал команду срочно отправить в Югославию два вагона отборной, подготовленной на экспорт доски. Закончив дела, в хорошем настроении поехали к Боре. За ужином поболтали о юности, вспомнили университетских друзей, в одиннадцать часов легли спать. Проснулся я рано, чтобы не тревожить хозяев сел за стол и продолжил писать свой фантастический роман. Как ни старался, без политики не обошлось.

Глава 8. Президент

Нежаркое, сентябрьское солнце золотило листву берёз, ещё густоволосых, но уже грустных, как солдатки перед разлукой, с уходящими на войну мужьями. Президент огромной, совсем недавно могучей страны шёл по берёзовой аллее, наслаждаясь тёплым, солнечным утром. Прозрачные, как янтарь, жёлтые листья, празднуя, убивающую их свободу, кружили с ветром прощальные вальсы. Обессилев, падали, расстилая на дорожках парка парчовые ковры. Президент шагал, раздумывая о том, почему никогда не покорявшийся ни врагу, ни голоду, ни холоду народ, за годы преобразований пал духом, потерял былой оптимизм. Видимо, сказались годы социализма, когда каждый знал, что ни голод, ни холодная бездомная старость ему не грозят. Люди потеряли иммунитет к стрессам. Новые порядки обрушились на неподготовленных, не предупреждённых людей, как землетрясение, разрушая привычную жизнь, круша нажитые убеждения, планы и мечты. Многие так и не смогли приспособиться к алчности и безжалостности новых бандитских законов и понятий. Миллионы ни в чём не повинных людей оказались на задворках новорождённого, но уже шустрого и наглого, кровожадного капитализма.

В первое время люди не верили, что всё это всерьёз и надолго. Думали очередная блажь, сбесившейся с жиру номенклатуры. Таких кампаний за годы строительства социализма было много: НЭП, коллективизация, целина, перестройка. В этот раз, всё оказалось серьёзней, на кон были поставлены огромные деньги. Когда простые люди спохватились, кулаками махать было поздно. Производство разрушено, добывающие отрасли приватизированы, Разграбленное высшими чиновниками государство бессильно опустило руки, объявив, что либеральный рынок – панацея от всех бед. Безработица, после банкротства градообразующих предприятий, рождала безысходность, отчаяние, пьянство. Потеря работы и невозможность содержать семью, ввергали людей в депрессию. Она, как эпидемия, убивала всё больше людей. Смертность стала превышать рождаемость, население страны стремительно сокращалось. Либералы не видели в этом катастрофы.

Они планировали свои реформы для элиты, все, кто не попадал под их лекала, только мешали, поэтому должны были умереть. Главными в реформах были меркантильные расчёты: чем меньше население, тем больше сырья на каждую оставшуюся в живых душу, главное успеть попасть в число избранных, протиснуться в золотой миллиард. Шоковая терапия позволила реформаторам сэкономить на пулях, газовых камерах и палачах. Людей сначала лишили всех сбережений, потом возможности зарабатывать. Народ поставили перед выбором: или воруй, или умирай. Эпидемия смертности от безысходности и отчаяния прошла по России, убив не меньше, чем первая мировая война. На улицах снова появились нищие, бомжи, беспризорники. То, что результаты их дел, ничем не отличаются от дел, так проклинаемых ими фашистов и большевиков, демократов ничуть не смущало. Они научились показывать миру только то, что им было выгодно. Отвлекая народ от настоящего, они упорно ворошили прошлое, призывали каяться в чужих грехах, не проявляя ни малейшего желания покаяться в своих, нынешних.

После банкротства градообразующих предприятий, сёла, города и посёлки превратились в резервации, в которых людей удерживала не колючая проволока и охрана, а безденежье, да и ехать было не куда. Новые большевики, в очередной раз, разрушали страну до основания. Президент ещё не решил для себя плохо это или хорошо. Если становиться сырьевым придатком запада, то 145 миллионов жителей для страны многовато, чтобы быть сильным, независимым государством мало. Увеличение рождаемости и продолжительности жизни требовало решения срочных проблем и денег. Новая элита делиться с народом не хочет и добровольно вряд ли когда захочет.

Деньги, власть и вседозволенность портят, даже самых лучших. Ссориться с нуворишами президенту не хотелось. К роскоши привыкаешь быстро. Уже и ближайшие родственники президента почувствовали её вкус. От иномарок, особняков, дач, поездок по миру и миллионных счетов за границей они отказываться не хотели. Власть, почёт и деньги – наркотик дорогой, редкий, для избранных. Отвыкать от него трудно. Нынешнее положение в стране вполне устраивало президента. Люди смирились с грабительской приватизацией и думали только о том, как выжить. Интеллигенция, в советские годы, любившая посплетничать на кухнях, под рюмку водки обличать власть замолчала, сатирики притихли. Решать собственные проблемы оказалось труднее, чем мировые. Заботы о куске хлеба начали волновать людей больше, чем всеобщее счастье, равенство и братство.

Прихоти бренного тела стали важнее бессмертной души. Президент улыбнулся, вспомнив, киношные образы чудаков – правдолюбцев, отважных дон Кихотов готовых сражаться с ветряными мельницами. Где они сегодня? Не выжили в суровых буднях капитализма. Время не щадит романтиков и мечтателей. Он подошёл к дверям своего кабинета и с удивлением увидел, что глава его администрации Сергей Павлович Холошин уже ждёт его в приёмной. Всегда спокойный и невозмутимый сегодня он был сильно взволнован и смущён.

– Что случилось? – спросил, пожав ему руку, президент. Холошин с трудом сдерживая нетерпение, дождался, пока президент сядет в кресло. Только после этого приступил к докладу: Посол США просит срочно принять его. Причину спешки не объясняет, говорит, что доложит вам лично. Умные, хитро прищуренные глаза Холошина старались спрятать в тени ресниц растерянность и беспокойство. Таким, я его ещё не видел! – отметил про себя президент. Значит, произошло, что – то невероятное.

Глава администрации всегда держался уверенно и подчёркнуто почтительно, чтобы ни у кого не возникло даже тени сомнения в его преданности президенту. Он был расчётлив, умён, компетентен, опытен в кремлёвских интригах. Всегда знал самые последние сплетни, умел просто, доходчиво объяснить суть самого сложного дела. При этом, старался быть незаметным, всеми способами показывая, что первый человек в стране – президент. Тех, кто сомневался, находил способ убедить в этом. За это президент ценил и уважал его. Работать с ним было приятно. Жалко, что вокруг меня, так мало надёжных и умных людей, – подумал президент.

Его, хорошее настроение улетучилось, неясная тревога сжала сердце. Что случилось? Только чрезвычайные события могли заставить спешить американского посла. Чтобы не ломать зря голову дал команду Холошину:

– Я готов принять его, пусть заходит. Всегда, высокомерный, самоуверенный, стройный и аристократически элегантный американец, не смог скрыть своей озабоченности. Рукопожатие было, как всегда крепкое, а, вот, обычно широкая, лучезарная улыбка, едва обозначившись, соскользнула с тонких губ. Умные, серые глаза, юлили, уклонялись от взгляда собеседника, пытаясь скрыть тревогу, растерянность и неуверенность посла. Похоже, у него серьёзные неприятности подумал президент, Что вывело его из себя? Теракт, война, немилость Вашингтона? Почему я не в курсе? Тревога гостя передалась хозяину: Может, кто из моих людей набедокурил? Уволю, шкуру спущу! Посол мялся, не зная с чего начать. Похоже, дело было действительно чрезвычайное, выходящее за рамки протокола. Дипломат, настойчиво просивший аудиенцию и не знающий с чего начать разговор, явление редкое.

Скрывая нетерпение, президент ждал, что скажет посол. Наконец американец решился, открыл свой дипломат и достал из него видеокассету и подшивку газет. Вы с этим ещё не знакомы? Тихо, почти шёпотом спросил он.

Неужто, опять компромат? На кого? Не на меня ли? – нахмурился президент.

– Угадали – ответил посол – Это сюрприз к предстоящим выборам. Привезён из будущего. Он затрагивает и стратегические интересы Америки, так, что эту кашу нам придётся расхлёбывать вместе. Посол был раздражён тем, что президенту ничего не известно о таком важном деле. Это усложняло его миссию. Не может быть порядка в стране, если его нет даже в президентской администрации! – сказал он. Присутствие духа и обычная самоуверенность вернулись к нему. От резких слов американца щёки президента покраснели, глаза сузились, превратившись в узкие щёлки. Он прижал левой рукой правую к столу, словно удерживая от удара. Америка великая держава, но всему есть предел! Дипломату, сам Бог велел проявлять чувство меры и такта. Эта мысль помогла президенту сдержаться, погасить ресницами гневный блеск глаз и с иронической улыбкой слушать. Посол невозмутимо продолжал:

– вчера мне доложили, что лидеры вашей оппозиции и редакции оппозиционных газет получили посылки, в которых находились газеты и видеозаписи телепередач из будущего.

– Что за бред! – вырвалось у президента.

Но дипломат невозмутимо продолжал: Посмотрите всё внимательно с экспертами, тогда убедитесь, что не это бред сумасшедшего. Ваш соотечественник, очередной борец с несправедливостью, решил исправить мир. Вы русские без этого не можете. Вам обязательно нужно торить свой особый путь, быть впереди планеты всей. Поэтому нищими живёте. Вместо того, чтобы заниматься обустройством страны, обеспечить себя удобствами, уютной, сытой жизнью – витаете в облаках, печётесь о всём человечестве. Ваш, ещё никому не известный гений, изобрёл, построил а, теперь, и испытал машину времени.

– Вы, думаете, что я сумасшедший? – возмутился президент.

– Лучше бы это так и было, но, к величайшему моему сожалению, всё, мною сказанное, правда. Изобретатель побывал в будущем и привёз оттуда компромат на вас, вашу команду и вашу политику. Всё это было бы не страшно, если бы мы могли найти изобретателя. Глаза президента округлились, ему стало ясно, что американец не в себе. Но дипломат уверенно продолжал: Посмотрите видеозаписи, газеты, пригласите экспертов и тогда убедитесь, что я в своём уме.

Из вежливости и любопытства президент согласился просмотреть, привезённые дипломатом материалы. Запустили видиокассету. Диктор с экрана говорил об итогах выборов, потом президент увидел свою будущую иннагурацию. Никаких сомнений быть не могло, снимали не дублёра. Никто не мог знать его сокровенных мыслей и планов.

Президент, тайком, ущипнул себя за ухо. Всё было наяву и посол и записи.

Я тоже вначале глазам не поверил, усмехнулся американец, собрал экспертов. Все как один заявили, что материалы подлинные. При современной технике такие подделки исключены. Приходится или в волшебство, или в машину времени верить. Я, лично, верю в машину времени.

Ярость охватила президента. Одни дармоеды кругом, бездари только воровать умеют. Куда смотрит милиция, ФСБ, его личная охрана? Всех нужно в шею гнать! Опозорили перед индюком американцем. Сделать такой подарок оппозиции он не позволит! Нужно немедленно начать расследование и отыскать автора этих посланий. Материалы, посланные им в журналы, газеты и оппозиционерам изъять, как фальшивки. Всех предупредить, что за распространение клеветы ответят головой! Посол заметил его ярость: – Не спешите, господин президент, досмотрите до конца, потом решите, что делать. Это был ещё один удар по самолюбию президента, но он сумел сдержаться и продолжил просмотр. События на экране огорчали всё больше. Сводки новостей сообщали об авариях в котельных, отключениях тепла и света. В северных городах прорывало трубы отопления, тысячи домов оставались без тепла. Люди, как в ленинградскую блокаду, топили буржуйки, случалось, что одинокие старики замерзали насмерть. Терпение народа подходило к концу. Обезумевшие от жадности олигархи и купленные ими правительства ничего этого не желали видеть.

Когда кассета кончилась, принялись листать подшивки газет: Олигархи наступали. Стоило государству потребовать от них соблюдения законов, регулярной уплаты налогов и инвестирования доходов в отечественную промышленность, как они стали продавать акции своих компаний иностранцам. Увидев это, президент стал понимать Сталина сосредоточившего всю промышленность в руках государства. Даже Германия, захватившая всю Европу, не смогла организовать работу так, как Советский Союз. Президент листал газеты. Они были заполнены скандалами, сообщениями об убийствах, терактах, гибели самолётов и бандитских разборках. Киллеры убивали бизнесменов ежедневно, почти не скрываясь. Сильные поедали слабых. Наказанных не было. Мерилом успеха стали деньги. Состояния олигархов ежегодно удваивались. Такого быстрого обогащения мир за всю историю человечества ещё не видел. Коррупция, как раковая опухоль убивала страну. Миллиарды рублей бюджетных денег платились за работы, которые никто не делал.

Война обогащала генералов, чиновников и бизнесменов, поэтому конца ей не было видно. За совершённые преступления, согласно новым либеральным законам, высшие чиновники наказывались условным сроком и переводились на новые хлебные места. Фирма «Рога и Копыта» работала, высасывая деньги налогоплательщиков в карманы олигархов. Шёл бессовестный грабёж народа. Остановить его у президента не хватало ни сил, ни здоровья. Разбогатевший за это время Китай, предложил продать ему дальний восток и Сибирь, Япония – Сахалин и Курилы, Германия – Калининградскую область. Половина, вырученных денег была тут же разворована, оставшаяся часть ушла на выплату международных долгов. Мусульманские республики требовали независимости. Президент читал в газетах, будущие отзывы о себе и глазам не верил, сегодняшние льстецы кусались больнее всего.

Посол смотрел на президента с сочувствием: теперь, надеюсь, вы, поняли, почему я так расстроен? Наши эксперты все материалы проверили, подделки исключены. Собственно, нам это было известно и без машины времени. Наши аналитики предсказывали именно такой сценарий развития России. Поэтому, мы сначала помогали вашему предшественнику в перестройке, потом вам в развале великого государства. Нам не нужны конкуренты. Теперь Америка будет обустраивать мир по своему усмотрению, исходя из своих геополитических интересов. Ваш изобретатель пытается помешать нам, хочет изменить ход истории. Этого мы допустить не можем. Если, он с этими материалами отправится в прошлое, когда правил Брежнев и расскажет ему о будущем страны будущее страны, то ни у вас, ни у других наших верных помощников шансов получить власть не будет, следовательно время перестройки не наступит.

– И слава Богу! – подумал президент – слишком нагло стали вести себя американцы, после развала СССР.

– Я понимаю вашу обиду, господин президент, но Америка не может позволить всему вернуться на круги свои. Игра сделана, назад хода нет. Если мы вместе не найдём машину времени, придётся разделить Россию на несколько частей. Из привезённых изобретателем документов видно, что шансов выжить, у страны нет. Нужно, каждому олигарху отдать в управление, экономически им уже контролируемую территорию, чтобы экономическая и политическая власть совпадали. Такие государства будут прочными, народ будет знать, кого ему благодарить за кусок хлеба, стакан водки и будет счастлив. Не придётся раздумывать на выборах, служить в армии, Америка обеспечит новым государствам мир и покой. Вы лично обижены не будете. Собственность и американское гражданство мы вам гарантируем, о счетах на миллионы долларов для своих родных и друзей вы уже позаботились. Что ещё для спокойной старости нужно?

Народ России измотан революциями, войнами, перестройками, силы его иссякли. Для отдыха нужно время, но у истории его нет, поэтому россиянам придётся доживать в резервациях, управляемых олигархами. За пятнадцать – двадцать лет останутся самые инициативные, энергичные, работящие. Остальные вымрут от пьянства, безделья, наркотиков. Это суровая необходимость. Так мы, в своё время, избавились от индейцев.

Только теперь старик понял всю глубину своего унижения и безвыходность положения. Он по совету своих советников, купленных американцами с потрохами, делал ошибку за ошибкой. Не может неуправляемый рынок сделать людей сытыми, свободными и счастливыми. Волки без пастуха задерут всех овец и не из за голода – такова волчья натура: режет десять, чтобы съесть одного. Прав был Ленин, когда, вводя в стране НЭП, всю стратегически важную промышленность оставлял в руках государства. Ведь и частными и государственными компаниями управляют наёмные менеджеры. Просто у олигархов спрос с них жёстче, строже. Каждый директор знает, что хозяин с ним и его семьёй церемониться не будет, уничтожит без суда и следствия.

У государства сегодня можно воровать безнаказанно. Пока Сталин держал страну в ежовых рукавицах, госсобственность была самой эффективной в мире, страна творила чудеса. До сих пор, мы живём заделами советских лет: от бомбы до военной техники и энергетики. Сами за столько лет ничего путного не создали. Прервав нерадостные мысли, президент приказал созвать совет безопасности. Члены совета выглядели встревоженными. Перешёптываясь, они спрашивали друг у друга: что случилось? Почему такая спешка? Президент вошёл в зал, поздоровался и сел на своё место. Пристально посмотрев в глаза каждому, он убедился, что собравшиеся в недоумении, сидят и гадают, зачем он их собрал. Сидящие в зале не скрывали своего напряжения, удивления и беспокойства.

– Знают, сволочи, кому всем обязаны – подумал президент – а руку, вас кормящую, откусите не задумываясь, проглотите и не подавившись. А, я столько греха из – за вас на себя принял! Родину разрушил! Думаете, легко всё это было сделать? Душу загубил! Теперь почуяли, что слабею, осмелели. Волки – дерзкие и ненасытные. Миллиарды подарил, а вам всё мало!

Сидящие в зале члены совета безопасности, смотрели на президента, чувствуя его нарастающее раздражение. Распалив себя, он ударил кулаком по столу. Сидящие за столом высшие руководители государства, от неожиданности вздрогнули и словно прозрели. Перед ними сидел, не больной, сломленный заботами старик, а помолодевший, властный президент великой страны. Говорил он напористо, не ээкал, не сбивался с мысли:

– Я собрал вас сегодня в связи с чрезвычайными обстоятельствами. К моему большому сожалению, говорю вам о том, что давно должны были сообщить мне силовые министры. Да, да, не удивляйтесь! От Американского посла я узнал то, что должен был узнать от вас дармоеды и бездельники! Ноздри говорящего гневно раздулись, брови поднялись вверх, на щеках заходили желваки – признак сильного раздражения и напряженной работы мысли.

Члены совета невольно втянули головы в плечи, напряглись и ссутулились, как боксёры в стойке, в таком состоянии старик был непредсказуем, мог выгнать из правительства любого, каждый мог остаться без должности. Перед ними сидел царь – самодержец, решительный и беспощадный. В такие минуты для него не было ни законов, ни конституции. Насладившись испугом чиновников, чуть успокоился и продолжил: Посол рассказал мне о событиях чрезвычайных, я бы сказал даже фантастических – у нас в стране создана и работает машина времени. Гром среди ясного неба меньше поразил бы это услышавших, они не смогли удержать возгласы изумления, но их перекрыл голос президента: – Да, да дармоеды! Пока мы всей страной без всякой машины времени назад в шестидесятые годы катили, неизвестный нам изобретатель в будущем побывал и привёз такое, что очень обрадует оппозицию. Для всех нас это будет катастрофа, можем потерять всё.

Немедленно проверить все редакции газет, офисы партий и изъять присланные им материалы, объявив их фальшивками. Предупредить редакторов и лидеров партий, что если просочится, хоть слово – ответят головой. С этим вы справитесь. Опыт по устранению соперников у вас богатый. Сейчас важнее другое. Если изобретатель передаст всё в прошлое, сумеет убедить в подлинности доставленных им материалов, Брежнева, то он церемониться не будет. Для него мы будем предатели, вероотступники и контрреволюционеры. Ваши шкуры в опасности, спасайте их!

Это вы хорошо умеете, жаль, больше ни на что не способны. Посол одобрительно кивал головой. Он был доволен президентом, его энергией и решительностью: Америка с вами, она будет помогать во всём. Специалисты из ЦРУ уже работают. Потребуется пришлём морскую пехоту. Десант к высадке уже готов – радостно сообщил он. Побледневшие и покрасневшие члены совета сидели, раскрыв от изумления рты и выпучив глаза. Сумасшедшие президент и американский посол в голове не укладывались, неужели такое возможно? Проще было поверить в машину времени. Президент смотрел на них с презрением: Никчёмные, бездарные, тщеславные людишки! Как я не видел этого раньше? Вокруг меня одни шкурники и трусы! Он понимал, что эти люди никогда не простят ему оскорблений. Но сила была на его стороне, он не собирался их прощать. Только бы сейчас выкрутиться! Нужно выиграть время. Потом он им и кузькину мать и хозяина тайги покажет. От этой мысли ему стало весело. Лесоповал хорошее занятие для этих холёных, нажравшихся деликатесов воришек. Они будут сладким кормом для комаров и мошки. Повеселев от этой мысли, приказал:

– Немедленно займитесь поисками машины времени и изобретателя. Утром жду с предложениями, а лучше с положительными результатами. На сегодня все свободны.

Подавленные презрением президента, члены совета расходились молча.

Глава 9. Новые планы

Ну, как – спросил утром Боря – Выспался?

– Отлично! Ещё и нашего президента в угол загнал, не знаю, как выберется.

– Как это? Я рассказал о своём романе. Боря прочитал, написанную мною главу, и рассмеялся: По моему, ты слишком строг к нему. Всё – таки, благодаря ему, мы стали жить лучше, свободней, можем мир посмотреть, себя показать, заниматься, чем хотим.

– С этим я согласен. Но зачем было так спешить? Губить народ шокотерапией? Сколько же раз нужно повторять, что эволюция, лучше революции? Это пора и дураку запомнить. Рядом был пример Белоруссии, китайцев. Смотри, учись. Они провели индустриализацию, мир товарами завалили, высокие технологии применяют. Где была бы сегодня Россия без высоких цен на нефть? Столько людей по своей глупости, бессердечию и жадности шокотерапевты на кладбища отправили. Реформы спьяну не делают, для них нужны трезвый ум, терпение, любовь к людям и стране. Иначе, опять от дилетантов у власти услышим:

– Хотели, как лучше, получилось, как всегда. Кстати, ты сможешь мне помочь получить удостоверение помощника президента по республике КОМИ?

Попробую. Мне мои корочки обошлись в пять тысяч долларов. Есть у тебя такие деньги?

– Найдутся.

– Тогда, позвоню, и договорюсь. Он куда – то позвонил, поговорил и улыбаясь сообщил: Через неделю получишь удостоверение, а пока спасай президента. Надеюсь, за это время леспромхоз пиломатериалы в Югославию отгрузит и Лючиан примет окончательное решение.

– Куда спешить. Спасать президента буду, когда удостоверение советника получу. Тогда у меня будет на это полное право.

– Бедный президент! – засмеялся Боря. – Чувствую, без бутылки ты с его проблемами сегодня не разберёшься. Пошли завтракать. Сели за стол. Боря налил в бокалы армянский коньяк Арарат:

– Давай выпьем за здоровье будущего советника президента и его мудрые советы.

Выпили до дна. Накопленное виноградными гроздьями солнечное тепло, перебродив в дубовых бочках, разлилось по телу, согрело душу, позолотило мир. Ели с аппетитом, болтая о пустяках. Вдруг, Боря вспомнил о грустном: Прочитал недавно, что в Тульской области собираются бумажную фабрику обанкротить. На ней город держался, не представляю, как люди будут жить без работы?

– Почему банкротят?

– За долги. Фабрика с дореволюционных времён, выпускает ленту для телеграфных аппаратов. Потом освоила ленту для кассовых аппаратов. Теперь, когда появились факсы, современные кассовые аппараты их допотопная лента никому не нужна. Все склады забиты готовой продукцией, а денег нет, фабрика банкрот.

Сообщение меня заинтересовало. Я видел, как превращаются в развалины посёлки, как быстро, потеряв работ, деградируют, спиваются люди, поэтому предложил Боре съездить и всё увидеть своими глазами.

– Зачем тебе это? Своих забот мало?

– Забот хватает. Но людей жалко.

– А, чем ты им сможешь помочь?

Не знаю, съездим, увидим.

Городок был похож на сотни других в России. Старый, построенный ещё до революции центр. Кирпичные и панельные пятиэтажки, эпохи развитого социализма выросли на окраинах. На фабрике неспокойно, зарплату рабочим не платят три месяца. Как жить дальше никто не знает. Рабочие хотят бастовать, но администрацию фабрики больше волнуют долги по налогам и подготовка к зиме. Не на что ремонтировать котельную, содержать детский садик. Борино удостоверение советника президента творило чудеса, открывая двери кабинетов руководителей провинциального городка. Скоро мы были в курсе всех фабричных дел. Осмотрев склады, набитые коробками, с никому не нужной лентой. Мы прошлись по цехам, осмотрели оборудование. Фабрика мне понравилась, поэтому предложил Боре: Давай, приватизируем фабрику.

– Ты решил коллекционировать ленту, или найти на неё сбыт в Африке?

– Почему в Африке? Налоговая инспекция заставляет торгашей устанавливать кассовые аппараты нового поколения, начнём выпускать ленту для них. Магазины растут, как грибы значит, спрос будет постоянно увеличиваться. Поверь, пока не закрылась последняя школа, нужны будут и тетради, и дневники. Что помешает делать тетради с красивыми, яркими обложками? Машины для резки бумаги на фабрике есть, недостающее оборудование прикупим, Сырьём для производства бумаги склады забиты. Отправим макулатуру на комбинат, после переработки получим почти бесплатную бумагу отличного качества. Режь, фасуй – продавай для ксероксов и принтеров. Это же не фабрика, а золотая жила!

Боря даже глаза вытаращил: А, ведь, ты, абсолютно прав! Нужно сесть всё внимательно посчитать. Зашли в плановый отдел, там, по нашей просьбе, быстро сделали расчёты. В ближайшем книжном магазине узнали розничную и оптовую цену на тетради и офисную бумагу. Сравнили оптовую цену с расчётной, получилось, что за год можем заработать миллион долларов, если использовать пылившуюся на складах ленту, как сырьё для производства качественной бумаги. Этой макулатуры хватит года на три. Боря посмотрел на меня с уважением: Молодец! Не зря время потеряли.

Не говори гоп! Фабрика ещё не наша. – напомнил я.

Встретились с главой администрации города – Владимиром Юрьевичем Зотовым. Среднего роста, полный, красивый, хорошо одетый и ухоженный мужчина мне понравился. Он принял нас в большом, но скромно обставленном кабинете. По повадкам, манере говорить в нём чувствовался бывший партийный работник. Узнав о цели нашего прихода, он сказал:

– Господа, при всём уважении к президенту и его советнику я не хочу, чтобы градообразующее предприятие было и развалено и распродано по кускам. Разговор имеет смысл если у вас есть не только серьёзные намерения, прожекты и красивые слова, но и деньги для их воплощения. Если, вы, хотите заработать на спекуляциях, закрыв производство, то лучше не будем тратить время на пустые разговоры. Взяток я не беру, компромата не боюсь, поэтому поладить мы можем только на моих условиях. Хорошенько подумайте, взвесьте всё и дайте свой окончательный ответ.

Пока он говорил, я внимательно разглядывал его. Темно синий костюм, белая рубашка, синий галстук с красной искоркой, на руке обручальное кольцо. Всё добротно, но без лишнего, присущего тщеславным выскочкам шика. При разговоре своих умных серых глаз не прячет, смотрит пристально, словно видит собеседника насквозь. Вежлив, но твёрд, решителен, не мямля и не лизоблюд. За дело болеет. С таким руководителем можно иметь дело. Я улыбнулся:

Искренне рад, что наши взгляды на приватизацию полностью совпадают. Конечно, наша конечная цель заработать, но не любыми средствами. Мы согласны, что людям не имеющим социальной ответственности перед соотечественниками, такие предприятия продавать нельзя. Наши планы не гениальны, но осуществимы и деньги на их воплощение у нас есть. Если, вы, человек разумный и не станете требовать всего и сразу, то поладим. Мы гарантируем, что не остановим фабрику, выплатим долги по зарплате и налогам. Берёмся организовать выпуск пользующей стабильным спросом продукции. Хотим, чтобы и наши внуки могли работать и платить налоги в вашем городе. Дополнительно обязуемся, если вы найдёте помещения, организовать в городе учебное, некоммерческое заведение, типа Царскосельского лицея для способных детей из неблагополучных семей и сирот где, лицеисты будут жить и учиться за наш счёт.

– А, почему лицей?

– Кто – то должен подумать о будущем России, а будущее это – дети. Мечтаем вырастить нового Пушкина или Ломоносова. Хватит плодить дебилов, пьяниц и наркоманов.

Владимир Юрьевич остался доволен нашим разговором и дал команду готовиться к аукциону. Чтобы обеспечить кворум, заявку подал каждый из нас. Аукцион выиграл Боря. Так фабрика перешла к нам. Директором поставили нашего университетского друга Чаплина Геннадия Ивановича, главным бухгалтером родственника Бори по жене.

Фабрику купили по остаточной стоимости, лента на складах досталась даром. Пустили её на переработку, получив почти бесплатно высококачественную бумагу, поэтому наши тетради, дневники и пачки офисной бумаги получились дешёвыми. Это позволило нам быстро найти надёжных, платежеспособных оптовых покупателей, заключить с ними долгосрочные договора и заинтересовать дешевизной нашей продукции бюджетные организации: детские дома, приюты, школы интернаты. После заключения договоров с покупателями, банк югоконсалтинг выдал нам кредит под залог фабрики. Появились свободные деньги на модернизацию фабрики и пилоцеха в КОМИ.

Закупили и за лето установили сушилки, линии для сращивания древесины и изготовления мебельных щитов. Из обрезков досок и горбылей начали делать простую дачную и кухонную мебель, в специальных печах из берёзы жечь древесный уголь, ставший модным у новых русских. Постарались создать безотходное, экологически чистое производство. Пока мои помощники трудились в леспромхозе, я занимался Лицеем. Администрация города выделила под него дворец пионеров и уже год стоявший на замке, клуб строителей. Пригласил архитектора, рассказал о планах, наняли бригаду опытных строителей и приступили к реконструкции, переданных под лицей помещений. Шлиман, заработав миллион, занялся археологией, мы с Борей спасением и воспитанием талантливых, брошенных непутёвыми родителями детей. По конкурсу набрали учителей и воспитателей из лучших преподавателей школ города и района. Они стали отбирать учеников в нашу элитную школу. По ночам, когда было настроение я продолжал писать роман.

Глава 10. Ультиматум президенту

В это время, человек из – за которого бушевали почти Шекспировские страсти, сидел в своей комнате за десятки километров от Москвы и делал очередные записи в своём дневнике: Не сомневаюсь, что в столице все спецслужбы на уши поставлены. Рвут и мечут, чтобы меня найти. Только я им не по зубам. Будь я преступник вор, убийца, маньяк, растлитель малолетних никто бы и ухом не повёл, но я посягнул на святое: богатство олигархов и власть их создавшую. Для них, сегодня, опаснее меня никого нет. Они не верят ни в бога, ни в чёрта, живут, посмеиваясь над совковостью ограбленного ими народа. Когда они уже были уверены, что все преступления и предательства сошли им с рук, появляюсь я. Их пугает не то, что они натворили, пустив по миру страну и народ – страшит возможность потери, власти и украденных миллиардов. Они не хотят наказания ни на земле, ни на небе. Теперь, даже не верится, что началось всё со стихов: Верили в движенье по спирали, вспять внезапно повернул прогресс, мы трудились, коммунизма ждали, вновь капитализм в Россию влез. Пока писал эти строки, меня осенило: философы утверждают, что время движется только вперёд, т. е. путешествие в прошлое невозможно. Неожиданно подумал: если взять кольцо Мёбиуса и не отрывая от плоскости листа карандаш вести линию вперёд, то она пройдёт по двум плоскостям и вернётся в исходную точку с противоположной стороны, то есть из прошлого. Значит, правильно сориентировав кольцо Мёбиуса в пространстве и времени, я смогу из настоящего, двигаясь в будущее попасть в прошлое и вновь вернуться в настоящее. Машина времени возможна!

Идея оказалась верной. За два года, я её построил и даже совершил поездку в будущее, которое меня ужаснуло. Моя задача его предотвратить. Сильные мира сего сейчас сделают всё, чтобы меня уничтожить. Я в политику никогда не лез, но придётся. Растерялся, как витязь на распутье: нужно или отправляться в прошлое к Андропову, чтобы он уничтожил всю эту мразь, помешать ей сделать успешную карьеру, или попробовать поставить ультиматум президенту. Если, согласится выполнить мои условия, воздержусь от поездки в прошлое.

Приняв решение, изобретатель сел за компьютер и начал писать:

Господи президент, здравствуйте!

Надеюсь, вы хорошо ознакомились с присланными мною материалами из будущего.

Я не рассчитываю на ваши совесть, честь и достоинство. Они у вас вряд ли когда-нибудь были. Надеюсь на ваше, очень хорошо развитое чувство самосохранения. Теперь вы знаете, куда ведёте страну и чем этот путь закончится. По своёй или чужой воле вы это делаете для меня не важно. Моя задача не дать вам осуществить, задуманный злейшим врагом России Бжезинским, план по расчленению нашей Родины на несколько резерваций, для истребления в них моих соотечественников. Довольно того, что СССР вы уже развалили. Мои условия: Ваш добровольный отказ от власти, и передача её молодому, честному, не замешанному в ваших чёрных делах человеку, лучше кадровому работнику КГБ. О своём решении вы должны объявить по телевизору до конца этого года. Если не выполните мои условия, передам все документы Андропову и опубликую их в о всех газетах СССР. Не сомневаюсь, что это помешает вам и всем другим предателям и отступникам сделать карьеру, пробиться к власти. Даю вам шанс, благородным самопожертвованием, помочь патриотам сохранить Россию и этим облегчить свою вину. Меня искать не старайтесь, не тратьте напрасно время, силы и народные деньги.

До свидания.

В это время жизнь в Москве кипела ключом. Такого переполоха и скопления начальства всех мастей, в погонах и в штатском, российские спецслужбы не видели со дня их основания. Министры и генералы заходили к президенту бледными, выходили красными, как после бани. Несколько генералов, получивших свои большие звёзды за участие в президентских застольях, показав свою полную профнепригодность, потеряли их. Это подхлестнуло остальных, они рвали и метали, забыли дорогу в свои дворцы – дачи, дневали и ночевали в кабинетах. Подчиненные, на первых порах, веселились, глядя на их внезапную усидчивость, но очередь дошла и до них. Стало не до смеха и лейтенантам. Все искали машину, но, толком, никто не знал какую. Чем меньше понимали, тем усердней делали вид, что ищут. Бестолковая суета создавала видимость занятости, упорной, добросовестной работы, а, значит, нужности и преданности родному ведомству. Президент начинал утро с прослушивания докладов силовиков. Они ничего дельного предложить не могли. Начальник личной охраны президента Коржов Семён Михайлович убеждал: При вашем нынешнем рейтинге и тревожной обстановке, которую осложняет появление машины времени, выход один: Введение чрезвычайного положения в стране и перенос очередных выборов президента на два года.

– Что, за эти два года я стану здоровее, умнее, моложе? – закричал президент. Его и без того узкие глаза, гневно сузились, превратились щелки. Он отбросил шариковую ручку и ударил ребром ладони по столу. Могучий, коренастый, с квадратной челюстью генерал не стушевался и продолжал убеждать:

– За это время мы подготовим общественное мнение, изменим конституцию. Президента станет избирать ДУМА. Она выберет того, кого предложит элита.

Президент охрип от ярости:

– Молодец, хорошо придумал! Значит элиту к пирогу, а меня согнуть в дугу, потом на свалку истории, умру сжечь в крематории. Только тут ты просчитался. Для начала на я выгоню тебя. Немедленно подготовьте приказ об его увольнении и сразу мне на подпись. Одутловатое лицо президента исказила гримаса: брови взлетели вверх, губы сложились, словно для плевка. Присутствующие втянули головы в плечи, ссутулились, стали меньше ростом, лица посерели, Других предложений от испуганной элиты не было. Не было и самой элиты – сидела кучка парализованных страхом, раздавленных непосильной ответственностью, наряженных в тысячедолларовые, импортные костюмы высших чиновников нищего государства. Напряжённую обстановку разрядил хитроумный глава президентской администрации Холошин:

– Президент, как всегда прав, выборы отменять не нужно, будет международный скандал. Зачем он нам? Лучше, проведём закон о продлении полномочий президента до семи лет. Предлог хороший есть – необходимость экономить деньги на выборах, реже будоражить народ. Президент молчал, словно, не слышал этих слов. Сидел, нахмурившись, думая о чём – то своём. Было похоже, что он впал в депрессию.

Это состояние главы государства для чиновников было страшней, чем его безудержная ярость, крики и удары кулаком по столу. Молчание пугало и тяготило их неизвестностью. В такие моменты старик был способен на самые неожиданные поступки. Наконец, гарант конституции объявил, что все свободны. Уходили молча, не толпясь, стараясь быть незаметными, не привлекать к себе его внимание. Президент уехал на дачу и две недели, никого не принимая, работал с бумагами. Народ решил, что он снова ударился в запой русский, беспечный, безответственный, когда всё трын-трава, судьба индейка, а жизнь – копейка. Люди ошибались, он не только пил. Ходил, сидел, думал. Спал мало и тревожно. Это пугало родных, они стали тревожиться за его здоровье. Никто не мог представить каким будет решение этого властного, жёсткого до жестокости человека. Президент понимал, что его время прошло. Интуитивно чувствовал, что, разрушая государство, он разрушает и себя, свою прошлую жизнь, мечты, надежды, идеалы миллионов сограждан. Страдал оттого, что уничтожил труды многих поколений. Страшные жертвы миллионов соотечественников, на которые они пошли, после революции, ради светлого будущего, теперь объявлены смешными и ненужными. Разрушалась душа великого народа, его мораль, идеалы, вера. Лучшие человеческие чувства, честь, совесть, благородство, бескорыстие осмеяны и забыты. Любовь к родине, верность присяге не материальны, их не пощупаешь, не подержишь в руках, но они часть каждого из нас, составляют дух, силу, становой хребет каждого человека. Именно они помогают ему выстоять, выжить, победить. Нравственные страдания, порой страшнее физических.

Президент посмотрел на себя в зеркало: Посеребрённое стекло, отразило седину, дряблое, расплывшееся, как клякса на промокашке лицо. Каким запомнит его история? Новым Гришкой Отрёпьевым, Иудой, или Моисеем, выводящим народ из плена коммунизма. Конечно, сегодняшние историки постараются оправдать, обелить, а дальше? Подрастут новые, молодые, дерзкие, жадные до скандалов и сенсаций. Их мнение и определит его роль и значение в истории. Собственно, ему, даже, не их мнение важно, главным было то, что он реально дал своему народу, который, совсем недавно, готов был носить его на руках? Судя по рейтингу, большая часть населения России сегодня его ненавидит. А ведь он хотел осчастливить народ, сделать его свободным, поднять благосостояние, довести уровень жизни до европейского. Не получилось, но не по злобе, по его доверчивости. Поверил молодым реформаторам, а они думали только о своей выгоде. Недооценил он силу, завораживающую власть денег. Воспитанный при социализме, где силу и власть давала должность, он не придал особого значения, что собственность стала частной. Думал новые хозяева будут, как раньше советские директора подчиняться вождям, имеющим политическую власть. Не успел заметить, как всё изменялось. Сегодня политик без денег – голый король, смешной и жалкий.

Деньги стали делать президентов. Он вспомнил своё унижение перед выборами, когда вынужден был согласиться на грабительские условия залоговых аукционов. Он – президент, как нищий стоял с протянутой рукой. Жалкий, седой кроль Лир двадцатого века! Каким он был безумцем, поверив в этих алчных людей, в их совесть, честность и благодарность. Жадность, стяжательство оказались сильнее. Теперь, получив ультиматум должен своими руками отдать то, что ценил больше жизни – власть. Президент понимал, что постарел, одряхлел, устал и не сможет соревноваться с молодыми, резвыми, безжалостными. Вспомнилось где то слышанное: Загнанных лошадей пристреливают. Пришёл его черёд. Тяжела стала для него шапка Мономаха, прав изобретатель, пора ему уходить на покой. Теперь, главное не ошибиться. Не торопясь найти достойного наследника, чтобы не повторил его ошибок, дал ему спокойно дожить до смерти и отомстил за его унижения неблагодарным, зажравшимся олигархам. Нужно найти честного, принципиального, не продажного, иначе и его купят с потрохами. У новых богатеев деньги куры не клюют. Сомнения мучили старика. Ошибиться нельзя. От принятого решения зависит и судьба страны, и его собственная. Выберешь неблагодарного, бессовестного хама, потом рви волосы на голове.

За две недели мучительных размышлений, он наконец принял решение, выбрал кандидата в наследники. Позвал к себе и сделал ему предложение. Поражённый гость, сначала не поверил неожиданному предложению и попросил время на размышления.

– Хорошо, даю три дня, больше не могу – сказал президент. Через три дня, получив согласие избранника, он обратился к народу. Для страны его короткая речь была, как гром среди ясного неба. Зная его непомерное властолюбие, люди не верили своим ушам. Потом, поняли – свершилось! В России начинается новая эра.

Изобретатель, услышав обращение президента к народу, победно улыбнулся, налил и выпил полную рюмку коньяка за нового хозяина России:

Моя взяла! Прогресс должен идти по спирали вверх. Контрреволюция надолго не побеждает. Реакция пыталась повернуть историю вспять. Но на её оружие я нашёл другое, более могучее. Пройдёт десяток лет и страна начнёт воскресать, крепнуть, поднимется с колен на ноги и снова заявит миру о себе.

Глава 11. Лицей

Боря, прочитав последние слова, недовольно поморщился: конец у тебя получился неправдоподобный. Такой честолюбивый, привыкший единолично властвовать человек, власть добровольно уступить не мог, скорее бы умер.

– Разве президент ушёл добровольно? Уйти его заставил изобретатель, напомнил я.

– Тогда ты президенту плохой советник, мог бы счастливее конец придумать. Бедный президент! В настоящей жизни, так не бывает.

– Поживём, увидим. – многозначительно ответил я. – Ты лучше скажи, что с моим удостоверением советника? Когда будет готово? – Напомнил я.

– Ставь коньяк и начнём. – ответил, улыбаясь Боря. Достал из кармана и подал мне красную книжечку с моей фотографией, украшенной печатью с двуглавым орлом.

Время, проведённое в Москве, потратил с пользой: заключил договора, о поставке водки. Фабрика начала выпуск тетрадей и дневников. На затраченный рубль цветной металл и водка в то время давали сто процентов прибыли. Финансовая основа для открытия лицея была создана, реконструкция зданий закончена, преподаватели тщательно отобраны. Завуча пригласили из Англии, чтобы лицеисты воспитывались не хуже, чем английская элита. На общем собрании поставил преподавателям задачу: Убедите детей, что лицей для них – большая семья, все они – братья и до конца жизни должны жить по девизу: Один за всех, все за одного. Пусть запомнят, что нет выше подвига, чем отдать жизнь за други своя. Понятия: честь, совесть, долг, верность, любовь к родине должны войти в плоть и кровь ваших воспитанников. Помните перед вами важная, благородная задача вырастить, воспитать будущую элиту России: поэтов, художников, дипломатов, юристов, бизнесменов, чиновников за которых стране нигде и никогда не будет стыдно.

Сегодняшняя, так называемая элита – тщеславные, самовлюблённые тусовщики, дети предателей – компрадоров. Они никогда не сделают Россию по настоящему демократической и суверенной. Их родители жили со своими конкурентами, как голодные крысы в бочке, пожирая друг друга. Выжили самые сильные, самые агрессивные. Вся разница между ними в том, что одни шли к своим миллиардам по пояс, другие по горло в крови своих конкурентов. На каждого на западе припасён компромат, все их счета под контролем, поэтому все они зависят от американских спецслужб. Сейчас олигархи тратят сотни миллионов на яхты, самолёты, футбольные клубы, стараясь во что бы то ни стало стать своими на западе. Из жадности и страха быть неправильно понятым Европой, ни один даже копейки не пожертвовал на беспризорных детей, образование, науку. Только владельцы честно нажитых капиталов помогут России подняться с колен, возродят науку, производство, создадут высокие технологии. Нынешние сырьевики – упыри, высасывающие нефть, прячущие прибыли, т. е. обкрадывающие народ. Рано или поздно они убегут из страны, освободив место вашим питомцам. Подготовив лицей к началу учебного сезона, решил, что пора возвращаться домой. Вернулся в КОМИ, когда август закончился, отсалютовав нам развесистыми фейерверками падучих звёзд. Сколько самых заветных желаний поведали люди чёрной бездне ночных небес, глядя на сгорающие метеориты. Хрупкие мечты романтиков и мечтателей украшают им неприветливые будни, помогают выжить, победить суровую явь.

Надежда – наркоз для уставшей души, она облегчают боль потерь, даёт силы жить, обещая удачи и победы. Сентябрьские леса, как в хохломе расписанные терема, встречали осень, жёлтыми флажками листвы и алыми улыбками рябиновых кистей. Солнечные лучи, пронизывая полупрозрачные янтарные кроны берёз, делали воздух в лесу медово золотым. Осины, полыхая тёмным, чахоточным багрянцем, щедро дарили листья ветру. Так почуявший близкую старость, пьяный купчишка осыпает деньгами понравившуюся молодку, пытаясь ослепить и соблазнить её своею щедростью. Северная осень ярка, прекрасна, но скоротечна. Она, как легкомысленная девица в салоне красоты, перебирая краски, кремы, помады, то и дело меняет облик, не зная на чём остановиться. Ложишься спать – деревья безмятежно зеленеют, просыпаешься в конопатом, от жёлтых веснушек лесу. Вода в ручьях и реках становится всё холодней и прозрачней. Я давно заметил, что, опытные распутницы днём притворяются холодными, неприступными, чтобы обмануть тех, кто не знает об их бурной ночной жизни. Тайга, как такая женщина, кажется девственной, пока не познакомишься с нею поближе. Когда я взял в Ухтинском авиаотряде в аренду вертолёт, и полетал над нею, обнажённой осенними ветрами, то многое узнал об её прошлом: о её романах с геологами, буровиками и лесниками. Полёты убедили меня, что она далеко не девственна.

Я взял с собой карту, с отмеченными на ней законсервированными, действующими и брошенными, не добуренными из-за отсутствия средств, скважинами. Из рассказов старых буровых мастеров, которые работали в последние пятнадцать лет, я узнал, что в перестроечные годы, бригады пользуясь бесконтрольностью, стали оставлять у пробуренных и оборудованных для работы скважин, километры водоводов из дюралевых труб, сотни метров проложенного по земле медного кабеля, дизельные электростанции. Чтобы не вывозить по воздуху, бросали у вертолётных площадок совершенно новые буровые и обсадные трубы, целые катушки бронированного, медного кабеля, сгребали в траншею и присыпали землёй тонны дюралевых труб, дизельные электростанции. Когда реформаторы начали лечить страну шоком и перестали платить зарплату, начался настоящий бардак. Были списаны и брошены в тайге, у скважин не разобранные буровые вышки. Солярку и цемент разворовали лесники, вышки растащить не смогли, а, может, ещё не успели. Полетав над тайгой, я убедился в правдивости этих рассказов, разыскав три таких вышки. Добра в тайге было брошено на миллионы долларов. Взять его было не просто, но можно. Щедрый, не считавший народные деньги социализм оставил дорогие подарки хищному, русскому капитализму.

Всё это годами лежало брошенное, никому не нужное, забытое. Теперь наша бедность заставила вспомнить оставленные в тайге богатства. Нужно было придумать, как приватизировать всё это, не привлекая внимания завистливых чиновников и бандитов. Наша власть так устроена, что и золото будет лежать под ногами никому не нужное, пока кто-нибудь не нагнётся его поднять. Когда поднимет, тут же найдутся желающие отнять добычу. Чтобы этого не случилось, поехал в Сыктывкар оформлять лицензию на рекультивационные работы и сбор чёрных металлов. Обратился к нашим бывшим райкомовским работникам, переехавшим в столицу. Они все приспособились к новым условиям, хорошо устроились: кто в администрации главы республики, кто в бизнесе. Для начала зашёл к заместителю министра по природным ресурсам Павлу Фёдоровичу Образцову, много лет проработавшему у нас первым секретарём райкома. Знакомы мы были больше десяти лет, к тому же я, похвастался, показав ему своё удостоверение, поэтому он принял меня без проволочек и решил мои вопросы оперативно. Пока люди занимались цветным металлоломом, в леспромхозах накопились горы, сотни тонн чёрного, никого в районе чермет не интересовали, я был первым и единственным желающим. Поэтому мне сразу пошли навстречу и без проволочек оформили лицензию. На всё ушло три дня. Вечером пригласил в ресторан наших бывших районных руководителей, посидели, поговорили, обмыли лицензию.

На следующий день вернулся домой. Зарегистрировал фирму «Эколог» по заготовке чёрного лома и рекультивикационным работам. По закону, всё брошенное в лесу отошло к лесхозу. «Эколог» заключил с ним договор на рекультивационные работы, обязуясь оплачивать за каждую тонну вывезенного чермета по сто рублей. Тогда это было дорого. За сто рублей леспромхозы продавали его в гараже. Мне нужно было вытаскивать его из тайги. Едва начались морозы, начали тракторами промораживать дороги и болота на ручьях наращивать лёд. На вертолётах забросили горючее и трактора, которые стаскивали новые буровые и обсадные трубы к вертолётным площадкам. Вертолёты возвращались с трубами на нашу базу, которую Эколог взял в аренду у НГДУ Войвожнефть. НГДу готовили для продажи ЛУКОЙЛу, поэтому работы приостановили, людей уволили, технику списали, снизив цену Войвожнефти до копеек. В общем работала обычная для тех лет схема приватизации. Мы делали своё дело: разбирали водоводы и стаскивали к вертолётным площадкам дюралевые трубы. На них нашлось много покупателей и среди нефтяников и строителей. Монтажники разбирали буровые вышки. Трубы и вышки у меня купили частные фирмы, занимающиеся бурением. Заработанные деньги позволили закупить финские машины по заготовке и раскряжёвке леса. Это позволило многократно увеличить заготовку древесины. Кругляк пилили на доски и отгружали круглосуточно. Деньги делали ещё большие деньги, но счастливей от этого я не становился.

Я чувствовал, что не моё это дело, не хватает у меня страсти к накопительству. Поэтому, такие как я, миллиардерами не становятся. Азарта не хватает. Меня всегда удивляли люди, у которых при пересчитывании купюр руки тряслись. Я расставался с деньгами легко, спокойно, без тоски и сожалений. По вечера всё чаще накатывала усталость, а с нею появлялась мысль: – Пора, зажился. Второе дыхание появилось, когда пролетал над посёлком кооператива Тиман, бывшего осколком, совсем недавно, известной всей стране империи Туманова. Кооператив занимался дроблением щебня. В годы Горбачёвской перестройки дела у него шли отлично. Гайдаровский шок его убил. Новенький посёлок из двадцати двухэтажных деревянных коттеджей, столовой, клуба, бани с сауной, котельной и гаража уже год пустовал. Пролетая над ним, я понял, что лучше места для лицея найти трудно. От асфальтированной трассы на Ухту до посёлка всего семь километров отсыпанной щебнем, хорошо ухоженной дороги. В посёлке были свет, водопровод. Отапливались домики котельной, работавшей на угле. Река была рядом. Вокруг нетронутая тайга. Идеальное место для воспитания здоровых, сильных, мужественных парней. Администрация выставила посёлок на продажу, просила за него двадцать тысяч долларов. Я поспешил его выкупить, поселил сторожей и приступил к косметическому ремонту домиков, клуба и столовой.

Посёлок идеально подходил под мой план. Дома были двух типов: одни для семей – руководителей и постоянных членов кооператива, в них решил поселить преподавателей. Другие служили общежитиями для рабочих вахтовиков. Это были комнаты, каждая на четырёх человек. При них находились туалет, умывальник и кладовка. После ремонта и установки мебели, в них можно будет поселить сто шестьдесят лицеистов. Огромный, тёплый гараж я решил переделать под спортзал. В финском ангаре, служившем для кооператоров складом, сделать бассейн. Я ходил по посёлку радуясь тому, как хорошо всё складывается и вдруг меня озарило: я понял зачем меня оживили. Когда понял, решил отойти от коммерческих дел и посвятить всю оставшуюся жизнь лицею – своей новой, большой семье. Потратить время и силы на то, чтобы сироты не чувствовали себя обиженными несправедливой судьбой и неласковой родиной. Повзрослев, став умными, знающими, честными патриотами, они помогут подняться с колен России. Покажут всему миру, как нужно жить, любить свою родину и народ. Нет, и не может быть, у человека достойнее и благороднее цели. Для неё можно и воскреснуть и жить.

Миша Коган и мои скитания по древней Иудее

Глава 1. Понтий Пилат

Через два дня, Христос умрет на кресте и мои скитания по Иудее станут бессмысленными. Не смотря на все мои старания, увидеть его воочию мне не удалось. А, вот, Миша Коган снился каждую ночь. Он смотрел на меня ало – мерцающими, как угли костра под порывами ветра зрачками прищуренных глаз и молчал. Едва заметная усмешка змеилась на его тонких губах. Коган ни о чем не спрашивал, но я и так понимал, что ему известно о каждом моем шаге. Повод торжествовать у него был, но и я ещё не потерял надежду, перехитрив его, осуществить свой план. За неделю до пасхи позвал, умеющего писать нищего – он был у меня секретарём, и продиктовал ему два письма: первосвященнику и наместнику Римского императора в иудее Понтию Пилату.

В письмах – доносах на меня, говорилось:» Самозванец, называющий себя римским гражданином Публием Цецилием – главарь шайки нищих и банды разбойников, грабящих на дорогах, а также поклонник и последователь возмутителя спокойствия в Иудее – Иисуса Христа из Назарета. Два дня Пилат проверял, подброшенный ему донос, на третий прислал солдат арестовать меня. Я не сомневался, что буду одним из двух разбойников распятых вместе с Иисусом. Думал, что пока будем умирать на кресте, успею узнать у Христа ответы на все интересующие меня вопросы, покаяться и попасть в царство небесное. При мысли о будущих мучениях на кресте, я готов был плакать, как ребенок у зубного врача, но другого способа встретиться с Христом не было. Если бы я приказал, мои телохранители, которых я вооружил арбалетами, они перестреляли бы римлян, но завет: «не убий», не позволил мне начать бойню. Солдаты приготовились к схватке с толпой разъяренных нищих и разбойников, поэтому, очень удивились, когда я сдался без сопротивления. Успокоившись, заперли меня в деревянную клетку и отвезли к наместнику Римского императора в Иудее Пилату.

Позднее понял, что сдавшись без сопротивления, я совершил ошибку. Убийство двух – трех римлян Пилат мне бы никогда не простил и приказал бы казнить. К моему разочарованию, во дворце Пилата все было гораздо проще, чем описано у Булгакова в романе «Мастер и Маргарита»: ни белого плаща с красным подбоем, ни ужасного центуриона Крысобоя, ни верной собаки. В кресле, у стены большой комнаты каменного дворца, сидел пожилой, уставший от жизни и непосильного бремени власти человек в белой тоге и синем плаще. Гордая осанка и прямая спина свидетельствовали о благородном происхождении, надменности, привычке повелевать и побеждать. Темно фиолетовые обводы вокруг умных карих глаз, говорили болезнях плоти, и частых бессонных ночах. Я понял, что безмерное честолюбие отнимало у него больше, чем давала взамен, данная ему императором власть. Неудовлетворённое честолюбие и огромная ответственность медленно убивало его.

Две черные пантеры лежали справа и слева от Пилата, посверкивая хищной зеленью кошачьих глаз. Зеленый свет этих светофоров не сулил ничего хорошего, поэтому я стоял неподвижно, жадно разглядывая великого прокуратора Иудеи Понтия Пилата, затмившего в веках славу своего императора. Особенно бросалось в глаза белое пятно в ещё тёмных волосах на лбу наместника, Оно очень облагораживало и без того породистое, чеканное лицо гордого римлянина. Заметив мой пристальный взгляд он небрежно сказал – это пятно от рождения. В детстве друзья прозвали меня за него белолобым. Властный, отчетливый, хорошо поставленный голос воина и оратора чеканил слова, как солдаты шаг на параде. Он говорил, словно давал ответ на мои мысли о нём. По его тону чувствовалось, что с детства гордился своим прозвищем. Я подыграл ему: Значит, вы, с рождения отмечены богом. Это знак того, что ваше имя переживет века, люди забудут имя императора, но будут помнить имя Понтия Пилата! Про себя подумал и Горбачёв был мечен. Только у него на лбу пятно было тёмным, видимо, так Бог метит разрушителей. Я почувствовал, что моя лесть доставила наместнику удовольствие. Но осторожность заставила его сказать: – За одни эти слова ты достоин мучительной смерти. Неуважение к кесарю не прощается. Нам известно о всех, совершённых тобой преступлениях, этого нам для суда над тобой хватит.

Прочти – приказал Пилат писарю. Писарь развернул написанный под мою диктовку донос: Самозванец – именующий себя римским гражданином Публием Цецилием – организовал шайку из нищих, которые не только просят милостыню, но и воруют, и подсказывают разбойникам, когда и где грабить богатых граждан и приезжих купцов. Неоднократно лично возглавлял нападения на караваны и корабли купцов, Я не стал отпираться: – Ваши осведомители хорошо поработали, узнали обо мне все, поэтому признаю все ваши обвинения и готов понести наказание. – Мой ответ и удивил Пилата, и польстил ему: Служба разведки у меня, действительно, поставлена хорошо, я знаю обо всем, что делается в Иудее. За деяния, в которых ты сейчас мне признался, тебя распнут в пятницу, вместе с другими преступниками. Облегчённо вздохнув, он приказал страже увести меня. Теперь, добившись желаемого, я сижу в каменной одиночке Иерусалимской тюрьмы и коротаю время до казни, вспоминая все, что произошло со мной за последнее время.

Глава 2. Гроза

Май перевалил за середину. В высоком, уютном небе, отогреваясь под горячим солнцем после длинной зимы, нежились белые, пышные, как напудренные парики Екатерининских времен, облака. Хотелось повалиться на траву, раскинуть руки и смотреть в синюю высь, как в бездонную пропасть: одновременно, манящую и пугающую. В такие минуты забывается сутолока повседневности, с ее мелкими дрязгами и скучными заботами. Душа тянется к вечному, чистому, светлому. В садах буйствовала сирень. Яркие кисти, как пахучие фейерверки, взлетали над темно – зеленой листвой в солнечную синь и выцветали под майским солнцем, теряя яркость и аромат. Сирень, старея, седеет, как люди. В детстве мы любили разыскивать пятилепестковые бутоны и съедать их. Искренне верили, что они приносят счастье и удачу. Мною съеденных бутонов, хватило бы, чтобы осчастливить не одну жизнь.

В юности страстно мечтаешь об удаче, счастье, любви. Они нужны для самоутверждения, хочется доказать миру, что ты лучший среди всех, победить в соревнованиях жизни своих сверстников. Жизнь, манящая неизвестностью, радующая верой в свои неиспробованные силы, удачливость, волю и талант торопила. Мы спешили жить, боясь упустить, не увидеть, не почувствовать. Торопясь, упускали, не успевали, порою, просто не замечали, что достигли желаемого. Ожидание счастья всегда волнует больше, чем само счастье. Действительность часто разочаровывает обыденностью сбывшейся мечты. Краски и чувства, такие яркие в юности тускнеют, чтобы их освежить люди ищут новые острые ощущения, нарываясь на беды и неприятности. В молодости они быстро забываются. Сожаления об ошибках проходят, возвращается бодрость и самоуверенность, кажется, что вся жизнь всё ещё впереди. Сегодня мне сорок пять, две трети жизни прожиты. Многое из казавшегося важным и вечным, оказалось скучным и ненужным, а цветущая сирень – все еще волнует, тревожит сердце грустью, возвращает яркость воспоминаний о пережитом.

В таком лирическом настроении я шёл по селу, где прошло моё детство. За годы моего отсутствия, оно до неузнаваемости изменилось. Главные улицы заасфальтировали, выросли новые кварталы кирпичных, двухэтажных домов. Знакомых не осталось. Старики вымерли, одноклассники разъехались. Спешить было некуда, я в одиночестве бродил по улицам, вспоминал, грустил, прощался с весною. Обошёл село, заглянул в школу и окружающий её сад из неухоженных, давно не стриженных кустов сирени, клёнов и акаций. Ряды сирени тянулись через весь школьный сад, заполняли палисадники у домов, превращая улицу, на которой я когда то жил, в километровую сиреневую аллею. Здесь назначались первые свидания, здесь любили, ссорились и мирились. Сколько тайн узнали и потом молча хранили эти кусты? Они прятали от чужих, любопытных глаз первые неумелые, обжигающие губы и пальцы ласки, поцелуи и объятия. Сколько сердец разрывалось здесь от любви, ревности действительных и выдуманных измен. Поколения юных влюблённых, сменяя друг друга, искали в гроздьях цветущей сирени счастливые соцветия, получали от жизни в обмен на надежды – радость и горе, любовь и отказ, улыбки и слёзы. Доводилось слышать этим кустам восторженные – да! и холодные – нет. Здесь на густой весенней траве с сопеньем и стонами зачиналась новая жизнь, чтобы, созрев родиться, повторить цикл жизни, припаяв ещё одно колечко к её бесконечной цепи. Это естественно, справедливо и каждый раз по – новому неповторимо.

Неповторимость придаёт ценность каждой человеческой жизни. Пока я предавался этим размышлениям, черные, растрёпанные ветром тучи смахнули с неба ласковую синеву и столкнувшись, как средневековые воины щитами, громыхнули пробным громом. Мускулистый, резвый, ликующий он запрыгал по тучам, как мячик. Затих, послушал тишину, потом с резким треском прорвался сквозь тучи. Покатал от горизонта до горизонта сотни, гулких от пустотелости, стальных шаров. Раскаты падали на землю – эхо от ударов снова взлетало к тучам, отскакивая от земли, как биллиардный шар от борта, гул с высоты туч скатывался к линии горизонта и там замирал. Трепещущие, жуткие, как змеиное жало молнии, вырывались из черных глубин туч и, прочертив по небу ослепительно – яркую ломаную черту, вонзались в землю. От их ярости становилось не по себе. Наконец порывы ветра стихли, косые трассы тёплых струй заштриховали даль, ручьи, пузырясь, побежали по асфальту и заросшим яркой, густой муравой канавам. С каким восторгом в детстве мы бегали по ним босые, беззаботные и счастливые. Началась классическая майская гроза. Прохожие прятались под навесы у калиток домов. Самые предусмотрительные раскрыв зонты, продолжали путь по тёплым лужам, и тускло поблёскивающему, словно отлакированному, мокрому асфальту. Я присоединился к ним. Шёл, не обращая внимания на густые, длинноногие, как модели на подиуме, струи. Мокрая рубашка, пристала к телу, словно вторая кожа, волосы прилипали ко лбу, сползали на глаза. Сердцу было тревожно и радостно в голове зрели строки стихотворения в ритме ликующего дождя:

Азартом молний дождик вдохновлен, Косые трассы чертят в небе струи, Тюльпаны, чокаясь бутонами цветов, На клумбах, грому радуясь, пируют.

Тюльпаны на клумбах под напором струй пьяно – покачивались, как бокалы наполненные весёлым вином первой майкой грозы. Я шёл и вспоминал, как влюблялся, разочаровывался, терял и снова обретал веру в женщин и любовь. Жил, как все: то впадал в депрессию, подавленный своей ненужностью, не интересностью для мира, то снова обрастал планами, надеждами, уверенностью и страстным желанием осчастливить человечество. Постепенно приходило понимание того, что человечеству наплевать на мои поиски, прозрения, мысли и творения. Все живут своими заботами, тревогами, горестями и радостями, своей любовью и отчаянием. Только самым близким, есть какое то дело до нас, наших проблем, рождения и смерти.

Последние события нашей жизни, особенно развал СОЮЗа, обретение Россией независимости от самой себя, авральное строительство, эгоистичного, сверхприбыльного – разбойничьего капитализма, ещё больше разобщило людей, сузило их мир до пределов собственного, слабого, испуганного, неуверенного в завтрашнем дне – я. Не готовые к новым требованиям, люди духовно опустошены. Прошлое всячески очерняется, чтобы уменьшить контраст с настоящим. Побеждают самые жестокие, лишённые принципов и морали, жадные, корыстные. Они захватили госсобственность в свои, запятнанные кровью руки. Заказные убийства, при дележе народного достояния, стали обыденностью. Сегодня, среди наших новоиспечённых миллиардеров безгрешных нет. Наверняка на каждого в ЦРУ хранится компромат, любого американцы в нужный момент могут прищучить, поэтому многие наши чиновники и бизнесмены до конца жизни в компрадорах ходить будут, вечно танцевать под чужую музыку, для народа пользы от них не было и не будет.

К счастью, в России они долго задерживаться не собираются: деньги хранят на западе, замки у тёплого моря давно куплены, загранпаспорта с открытой визой в кармане. Как только жареный петух клюнет, улетят не прощаясь. Сегодня мы находимся на скользком, остром, как бритва витке исторической спирали – один неверный шаг и, как по горке заскользим в пропасть, на дне которой нам и костей не собрать. Времени и сил на новые эксперименты у России не осталось. Не находясь во власти, быстро заработать миллиарды невозможно. У частных денег есть хозяева, они за них глотку перегрызут. Потоки бюджетных, распределены и поделены, чужих к ним и на выстрел не подпускают, отсеивают. Сито, отсеивающее народ от денег: чиновники, олигархи, бандиты и прочие махинаторы. Для убийства особенно смелых и умных патриотов находятся киллеры.

Глава 3. Девяностые

В начале девяностых было проще. Госсобственности и лохов было в достатке не ленись, думай, трудись, зарабатывай. Тот, кто был смел и правильно сориентировался, богател мгновенно. Пирамиды, банки, фирмы однодневки, фальшивые авизо, рэкет позволяли деньги делать из воздуха. Я решил зарабатывать честно. Возможности были. В межколхозных леспромхозах лежали сотни кубов тонкомерной древесины – балансы хвойные, лиственные, В колхозах покупателей на них не было, чтобы расчистить место на тупиках, тонкомер сжигали. Через Ленфинторг заключил договор с финнами и начал скупать балансы в леспромхозах, обменивая их на финские продукты и промтовары. Получал хорошую прибыль, не нарушая законов. Дача взятки и магарыч за преступление в это время уже не считались. Потом, договорившись с Сыктывкарским комбинатом, стал обменивать балансы на бумагу, которую менял на книги, издаваемые кооперативами, потом стал работать с издательствами напрямую.

Книги в то время расходились в драку. Когда ОРСам разрешили продавать и сдавать в аренду магазины, занялся торговлей. Организовал кооперативы по заготовке леса. Пиломатериалы продавал нефтяникам. В это время деньги остались только у них, платили хорошо. Когда появились большие деньги, пришли ко мне гонор и самомнение, Опыта жизни в криминальном, диком капитализме у меня ещё не было. Прочти я тогда книгу Крёстный Отец, может всё было бы по – другому, узнал бы о предложениях от которых отказаться невозможно, но, к сожалению, я её прочитал, когда все мои беды были уже позади. По – наивности, надеясь на нашу доблестную милицию, послал подальше наехавших на меня рэкетиров. В результате, когда ехал на Ниве, посмотреть, как идёт заготовка леса, на крутом спуске с поворотом к реке, выстрелом из винтовки бандиты пробили колесо. Я свалился с обрыва в карьер, где дробили камень, на щебень для отсыпки дорог. Едва жив остался. Пока лежал в больнице, бандиты сожгли два моих магазина и склад с товарами. Машины и трактора на лесных делянках разграбили на запчасти, заготовленный лес вывезли. Понятно, что виновных милиция не разыскала. Всё заработанное пошло прахом.

Глава 4. Знакомство м Мишей

Когда, выздоровев, я вышел из больницы, от былого богатства у меня почти ничего не осталось. Настроения начинать всё заново не было – никак не мог забыть первой, яркой, как дуга электросварки мысли, пронзившей оживший после комы мозг: Зачем меня оживили, как там было хорошо! После долгих раздумий, решил, что наверняка не для спекуляций и продал всё, что осталось. Когда подлечился, задумал посмотреть мир. В Рижском банке у меня хранились, отложенные на чёрный день триста тысяч долларов, я решил, что на остаток жизни мне хватит и начал оформлять Израильское гражданство. По девичьей фамилии, мою мать часто принимали за еврейку, поэтому я сумел достать справки и ими убедить израильское посольство в том, что по матери я еврей. Правда, пришлось учить иврит, но делать мне всё равно было нечего. Изучал историю, быт, Ветхий Завет. Увлёкся, занялся Новым Заветом, стал ходить в церковь, так из заядлого атеиста превратился в человека верующего.

Со мной регулярно происходили удивительные истории, сделав меня фаталистом – мистиком. В роддоме мать показала меня отцу в открытую форточку. Дело было в феврале, меня продуло, заболел воспалением лёгких. Уже не надеясь, что выживу, врачи решили поэкспериментировать, попробовали лечить пенициллином, тогда ещё на грудных младенцах не опробованном. Спасли. Потом года в четыре, мне на голову упала гиря. Меня рвало, но о сотрясении мозга никто не подумал, лечили от отравления, выжил чудом. Лет в пять простыл, опять думали конец, уже пена изо рта пошла – спас, вызванный на дом главный врач нашей больницы – ссыльный ленинградец. В сорок пять авария, неделю пролежал в коме, Дважды стоял под пистолетом, раз под обрезом и вот, несмотря ни на что, навсегда простившись с родным селом, шагаю живой и здоровый по августовскому Сыктывкару, чтобы лететь в Израиль.

До отлёта было три дня, поэтому я устроился в гостиницу. Поселился в двух комнатном люксе, сходил в душ переоделся и уже собирался идти обедать, когда ко мне подселили соседа. Он был высокий, стройный брюнет. Я решил, что ему немного за тридцать. Парень с порога поздоровался, представился Мишей Коганом и объявил, что в Москве сутки пьянствовал с проститутками, поэтому нуждается в срочном лечении. Достал из чемодана бутылку водки Абсолют, предложил выпить за знакомство, потом пойти пообедать. Я согласился. Под нехитрую, купленную в буфете закуску выпили по первой за день десантника. Как бывший десантник Миша не мог упустить такой повод. Чистокровный еврей из очень уважаемого колена, по общительности, авантюрности, любви к загулам и драчливости он был русским больше чем я. Я редко видел таких беспечных, самоуверенных людей. Наши авось, небось именно для таких придуманы. Удаль и безоглядная до наглости самоуверенность, видимо, по душе удаче, поэтому она с такими, как Миша, дружит чаще, чем с такими осторожными, рассудочными, как я. Своим безудержным жизнелюбием Миша сумел завести и меня.

Выпили за победы ВДВ. Первой рюмкой, я как всегда поперхнулся, вторая пошла по смазке легче, дальше, как ручей с горки. Водка уже не топорщилась в горле, закуски не требовала. Миша разоткровенничался, рассказал, что эмигрировав в Англию, устроился в фирме, зарабатывающей в России, поэтому большую часть времени проводит в Сыктывкаре. Позвонил знакомой девчонке Кате. Пока мы заканчивали бутылку, она приехала с подружкой Леной. Опять мистика: Катя оказалась моей знакомой, её отец одно время работал у меня в лесу бригадиром лесорубов. Съездили за второй бутылкой водки. Заказали в ресторане обед и сели пировать. После третьего бутылки пошли в ресторан. Там добавили шампанского, вина и конечно водки. Ботинки стали жать Мише ноги, он разулся и пошёл с Катей танцевать босиком, объяснив мне, что после ранения обувь ему мешает. Он действительно слегка прихрамывал. Охранники в ресторане возмутились плясками босиком, сначала уговаривали Мишу обуться, потом попытались вывести из ресторана.

Миша – бывший десантник, я в университете занимался боксом, самбо. Отбились, Когда к охранникам прибежала помощь, наши девчата крикнули: десантников бьют! С улицы ввалилась подмога. Началась серьёзная драка, охрану вышвырнули из ресторана и искупали бассейне. Приехала милиция, но десантников, да ещё и с иностранными паспортами в их праздник менты не трогают, себе выходит дороже. Помогли и сунутые Мишей доллары. Мы плюнули на ресторан, и пошли продолжать праздник в номере. Разгорячённые битвой, воодушевлённые победой решили отметить её парой литров Абсолюта. Девушки пытались отговорить, но это уже было невозможно. Продолжение последовало. Сосед оказался не только тёзкой Горбачёва, но и таким же неутомимым говоруном. Я после выпитой водки от него не отставал. Обсудили множество тем, решили несколько, даже для гениев, непосильных проблем. С каждой новой рюмкой становились всё проницательней, мудрее и разговорчивей. Девчонки, зевая от скуки, слушали наш разговор, когда им надоело ушли в спать в соседнюю комнату.

Нам это было уже безразлично, перешли к обсуждению достоинств Ветхого и Нового заветов. Я заявил, что читая Ветхий Завет легко стать атеистом. Авраам, Ной, Лот и его дочки святыми мне не показались. Как же погрязли люди в грехах, если Бог счёл их лучшими, достойными стать праотцами избранного народа? Моисей и его спутники, блуждая по пустыне, постоянно торгуются с Богом: то и дело требуют от него то воды, то знамений, то манны небесной, то мяса. Верят Богу лишь в обмен за обещание земли, где молоко и мёд. Всё это очень смахивает на манию величия. Не верю я, что Бог автор фашисткой идеологии – превосходства одного народа над другими. Считать его лучше других нет оснований. Прародитель евреев – Авраам особой верой не отличался. Жил по принципу хитроватого деревенского мужика: «На Бога надейся, но сам не плошай». Поэтому попросил жену перед путешествием называться сестрой. Боялся, что его убьют за красивую жену. Смешно! За шестьдесят лет жизни в пустыне, где воду помыть ноги только гостю давали, она, наверное, ни разу не купалась. Как она могла составить конкуренцию юным девушкам, где её могли увидеть слуги царя? На конкурсе красоты?

– Она и была ему сестрой – перебил меня Коган.

– Да, но и женой была. Получается одновременно и правда и ложь – недосказанная правда, эдакое двуполое существо – полуправда полуложь. Но Христос говорил: Да – да, нет – нет, третьего не дано. Третье не от Бога, а от дьявола – лжеца и отца лжи, похотям которого, по словам Христа, потакают евреи. Лозунг Авраама: Пусть мне через тебя будет хорошо, стал принципом всех евреев. Братья продают Иосифа в рабство, младший брат покупает у старшего первородство за чечевичную похлёбку, обманом добивается у слепого отца благословения. Ничего святого. Двуличные люди, верить им нельзя – клянутся, не собираясь своих клятв выполнять. Все беды евреев в них самих, в их высокомерии, жадности, лживости, презрении к остальному человечеству. Почему же гои, которых евреи считают животными, должны их любить? Поэтому их всегда и везде гонят. Началось это задолго до рождения Христа. Первыми выгнали египтяне. Миша, едва сдерживая клокочущую в нём злобу, сказал: тебе понять, не дано, потому, что ты не еврей. Лично ему всё ясно, на сегодняшний день по этим вопросам он, лучший в мире специалист, второго такого нет.

– Вот и отлично. Тогда растолкуй мне, почему Бог Ветхого и Бог Нового заветов, такие разные? – Спросил я. – Один наказывает ни в чём невиновного фараона, когда Авраам продал ему свою жену – шестидесятилетнюю Сару, как свою сестру? Наш христианский Бог прощает грешника – разбойника, казненного вместе с Христом. Христос, по сути, отменил Ветхий завет, изменил Моисеевы, отказавшись от иудейского: кровь за кровь, ока за око, зуб за зуб. После этих слов, мне стало казаться, что в тёмно карих глазах соседа, прикрытых густыми, черными ресницами, стали мерцать алые огоньки. Так в потухшем костре, при дуновении ветерка из под пепла на углях, сначала появляется лёгкая, зыбко трепещущая алость, потом малиновые, обрамлённые голубой каёмкой язычки пламени. При этом его левый глаз искрился зеленью – правый алел. Я подумал, что всё это мне мерещится с перепоя, и решил лечь спать, пока не допился до белой горячки. Тут, Миша вспомнил, чью то клевету на Христа, якобы, переселившегося в Индию, женившегося на Марии Магдалине, ставшего йогом и дожившего до девяноста лет. Потом сообщил о переводе нового евангелия от Иуды и вышедшей в Англии книге Бен Брауна – код да Винчи. Видишь, и с Христом не всё ясно.

Меня взорвало: Христопродавцев во все времена хватало. Я не сомневаюсь, что и сегодня олигархи заказали бы Христа наёмному убийце, слишком многих из них он обличал бы. Его слова повторял апостол Павел: У сеющего не должно быть недостатка, у жнущего избытка. Считаю, что истинными хранителями христианской веры сегодня являются только православные. За это Бог бережёт Россию. Его любовь доказана историей: Русь спасла Европу от Батыя, Наполеона и Гитлера. Ни одна страна в мире не получала от Бога такой подарок, как она – несколько десятков казаков во главе с Ермаком преподнесли Ивану Грозному богатую, обширную Сибирь. Сегодня католики и протестанты предали Христа, отказались от аскетизма и заповеди: Вера без дел мертва. Пошли на поводу у торгашей, ради выгоды признав индивидуальную свободу выше заветов Бога, достижение земного богатства – главнее забот о душе.

Пылкость моих речей, веселила Мишу, он улыбался, но слушал не перебивая. Я продолжал обличать: Европа по гроб обязана России за то, что выдуманный европейцами марксизм проверялся на русском мужике. Он обошёлся России в миллионы загубленных и десятки миллионов не родившихся. Недавно читал, что по расчётам сделанным в тысяча девятьсот тринадцатом году, население страны к концу века должно было быть восемьсот пятьдесят миллионов человек! Нам Китай был бы не страшен. Сейчас народ вымирает, испытав на себе прелести коммунизма. Русский мужик лил пот и кровь на ниве социальной справедливости, хитрые европейцы учились на нашем опыте, внедрив у себя всё лучшее, что было при социализме.

Именно русский бунт, напугав, заставил богатеев Европы и Америки образумиться, чуть – чуть поделиться с народом, улучшить жизнь большинству, чтобы предотвратить революцию. Сейчас это забыто, богачи делают вид, что расщедрились из благородного человеколюбия, любви свободе и демократии, которых у них никогда не было. Обыватели в Европе и Америке, утверждая, что у них социализма больше чем было у нас, даже не представляют, чем обязаны России. У них ума не хватает понять, что этим они подтверждают правильность пути выбранного нашими дедами, осмеянного нашими либералами.

Русофобы целенаправленно лгут, обвиняя русских во всех грехах, а сами отказавшись от Бога, служат Мамоне. Меркантильные эгоцентристы – они не понимают, что стоят на грани гибели, вымирают, дав волю эгоизму, разврату, поставив похоть выше забот о чистоте души. Стоило припугнуть их Бен Ладену, тут же со страху от своих хвалёных свобод отказаться, лишь бы спасти шкуру. В аэропорту на досмотре готовы и разуться и раздеться и отпечатки пальцев дать. Мигом забыли и о презумпции невиновности, и о праве на неприкасаемость частной жизни. Пошлость, распутство, жестокость и безжалостность при зарабатывании денег, вот, что несёт их тип свободы. Мужики ряженые в баб не сходят с экранов, хихикают над тем, что в СССР не было секса. Не было порнографии, секса хватало, поэтому страна не вымирала. Сегодня начинаешь понимать, что миром правит дьявол – лжец и отец лжи.

Что кроме омерзения могут вызывать педофилы, насильники, серийные убийцы – герои сегодняшнего экрана и модной литературы. Сначала издеваются над телом, потом убивают невинных детей. Растлевая жертвы, они посягают на бессмертные души, ввергают в отчаяние и невольное богохульство родных. Последователи дьявола, они ненавидят преданность, верность, невинность, чистоту, божеское – творческое начало в человеке. Дьявольская хитрость, помогает им творить преступления, долгое время, избегая наказания. Их сторонники в думе законами обеспечили изобличённым и осуждённым, почти полную безнаказанность. Сочувствуя им, правозащитники совершенно равнодушны к страданиям и жертв и их родных.

Для них они щепки, которые летят, когда лес рубят. Почему? Может быть у преступников и их защитников один хозяин? Судя по словам и повадкам – да. Я бы сажал педофилов на кол. Гарантирую, что сразу, как минимум наполовину, сократилось бы количество таких преступлений, десятки мнимых больных мигом бы вылечились. В мусульманских странах таких преступников единицы. Коран разрешает карать их без пощады. Родные без суда на части разорвут, если поймают и никто их за это не осудит. Поэтому, будущее за мусульманами. В ближайшие десятилетия, если христиане Европы не опомнятся, то вымрут, их заменят мигранты мусульмане. Тоже будет и с Россией, которая дала волю либералам, фарисеям и книжникам. Они дружны, хитры, беспощадны. Приватизировав средства массовой информации, душат каждое правдивое слово, сеют сомнения, умелой ложью превращают ложь в истину. Действуют в соответствии с протоколами Сионских мудрецов упорно, нагло, беззастенчиво.

Мой страстный, пьяный монолог перестал нравиться Мише. Маска насмешливого благодушия спала с лица. Зрачки зло попыхивали. Несмотря на пьяный азарт и хмельное бесстрашие мне вдруг стало жутко от студёной враждебности волнами исходившей от него. Казалось, что нас отталкивает друг от друга, как одноимённые полюса магнита. Я не мог понять причины, неужели обиделся из – за упоминания мною протоколов сионских мудрецов? Размышляя об этом, я замер на полуслове. Видимо, Миша понял, в чём дело. Лицо внезапно подобрело, стало пьяно расслабленным, улыбчивым, голос мягким:

Я бы не сказал, что ты похож на аскета. Во всяком случае, рекомендовать тебя в монастырь, не бы стал. Ты говорил с таким пафосом! А чем лично готов пожертвовать для возрождения веры, России, восстановления истины? Хочешь увидеть Христа и от него лично узнать, что будет со страной, землёй, попробовать изменить всё к лучшему, готов пожертвовать жизнью? Ты даже своей заначкой в триста тысяч долларов не хочешь поделиться. – Я опешил: откуда он о заначке знает? Христос, отбирая учеников, предлагал им отказаться от всего, что имеют. Ты готов? Тогда отдай всё, что имеешь, останься без гроша, начни жить, не думая о завтрашнем дне. Даже в стельку пьяный, когда и море по колено, я молчал, чувствовал, что действительно не готов отдать свои триста тысяч долларов и пойти в нищие. Действительно, верблюду легче пролезть в угольное ушко, чем человеку расстаться с богатством. Обличать легче, чем жить праведно.

Миша рассмеялся довольный моей растерянностью. Слаб ты ещё духом и верой. Не годишься в апостолы. Да и зачем здоровому человеку аскетизм? Жизнь прекрасна! Живи ради жизни. Радуйся, пока есть силы. Заболеешь, тогда и кайся. Увидев моё уныние засмеялся: – Сейчас угощу тебя вином, какого ты ещё не пробовал – ему две тысячи лет. В прошлом году, отдыхая в Греции, плавал с аквалангом и наткнулся на затонувший корабль. Он вёз зерно и вино. К сожалению целой нашёл только одну амфору. Как ни странно, вино в ней отлично сохранилось.

– Давай выпьем за это чудо – это чудесное вино! Довольный каламбуром он весело рассмеялся. Позднее я понял, что смеялся он не над тем, что сказал, а над тем, что задумал. Но мне было уже не до смеха. Я попытался отказаться: – Чего добро переводить! Мне сейчас, что вино, что квас. Такое древнее вино дегустировать нужно трезвым.

– Ничего, от него ты сразу протрезвеешь – захохотал Миша. Я продолжал отказываться, но он вытащил из чемодана керамическую, залитую сургучом амфору, откупорил её и наполнил фужеры.

– Давай выпьем за чудо, истину и крепость духа.

Я выпил до дна, что было дальше, не помню. Видимо, вино меня сразу усыпило, да и не мудрено, столько водки за один день, я в жизни не пил.

Глава 5. Земля обетованная

Очнувшись, увидел над головой чужое, чёрное небо. Непривычно большие, как напившиеся крови пауки, звёзды ярко сияли на чёрном небе, но рисунок созвездий был незнакомым. Долго вспоминал вчерашнее, пытаясь понять, почему я в спортивном костюме лежу на песке? Сначала решил, что с перепоя сошёл с ума. Набрал полные горсти песка и с тоской подумал, неужели мы по пьянке поехали купаться в Печоре? Тогда где Миша, где девчонки? Ответить на мои вопросы было некому. Очень хотелось пить, голова трещала. Ничего не придумав, решил поспать до рассвета. Тайно надеялся утром проснуться на своей кровати, в номере гостиницы. Но надежа не оправдалась. Проснулся снова лежащим на песке. Над далёким барханом поднималось краснолицее, как мужик после парной, солнце. Нестерпимо хотелось пить. Было непонятно, где я, что со мной, как очутился в пустыне. Дальше лежать смысла не было.

Встал и пошёл на восток искать воду. Минут через тридцать увидел деревья, под ними стадо овец и пастухов. Обрадовался, ускорил шаг. Когда разглядел, как одеты пастухи сомнений в том, что я сошёл с ума не осталось. Они будто сошли с картины Иванова Явление Христа народу. Только Христа не было. В растерянности остановился. Может, я сплю на ходу? Я помотал головой, но ничего не изменилось. Если, всё явь, значит я каким то чудом заброшен в прошлое. Тогда, что подумают пастухи, увидев меня в спортивном костюме в домашних тапках, двадцать первого века? На всякий случай снял с шеи золотую цепь с крестом, золотую печатку с Георгием, убивающим змея, оставив на руке только золотое, обручальное кольцо. Спрятав золото в карман спортивной куртки, застегнул карман на молнию, обвязал ею голову, как чалмой и пошёл к пастухам. Я не ошибся, мой вид поразил их. Они загалдели, как гуси при виде лисы. Мои познания в иврите позволяли мне понимать только отдельные слова. Объяснил знаками, что хочу пить. Старший из пастухов, что то сказал, оборванный мальчишка принёс миску с кислым молоком. Я жадно опорожнил её.

Тошнота усилилась, но голове стало легче. Попросил ещё. Когда напился, стал объяснять, что меня ночью ограбили. Снял с пальца кольцо и знаками попытался объяснить, что хочу обменять его на одежду и обувь. Пастухи долго разглядывали кольцо, пробовали его на зуб, спорили, наконец, принесли грязный, рваный плащ и сандалии. Я стал торговаться, просить, чтобы меня ещё и накормили. Прошло не меньше часа, пока они меня поняли. Тот же мальчишка принёс лепёшку, кусок овечьего сыра и чашку молока. Заставил себя поесть, потом лёг в тени, чтобы придти в себя после вчерашней пьянки. Пастухи внимательно следили за мной. Это был мучительный день, мухи и слепни не давали покоя, голова трещала, тошнило, вот когда я понял, как тяжело умирать на кресте. Намучившись до исступления, я уснул. Проснулся оттого, что кто то шарил руками по моему телу. Я открыл глаза и увидел старшего из пастухов. Он вынимал из кармана куртки, спрятанное мною золото. Я попробовал встать, но мои ноги были связаны, а мои руки крепко держали сильные молодые пастухи. Увидев, что я проснулся, они сорвали с меня куртку и рубашку, потом кожаными ремнями притянули руки к телу. Забрав моё золото и одёжду, довольные пастухи ушли в шатёр, бросив меня на съедение слепням. Отогнать их я не мог, пользуясь этим, они облепили меня с ног до головы. Тень ушла, солнце палило нещадно, очень хотелось пить. Казалось, что время остановилось, я лежал и с нетерпением ждал медленную, мучительную смерть. Пастухи спланировали иначе. Они сначала ограбили, а потом продали меня, проезжавшему мимо купцу еврею. На следующее утро, началось моё путешествие с караваном верблюдов. Шагая по раскалённому песку, я потерял счёт дням. Два раза в день хозяин кормил рабов чёрствыми лепёшками и поил водой. На такой суровой диете я быстро похудел, ходить и дышать стало легче. Постепенно прошли вялость и нестерпимая боль в мышцах рук и ног. К своему удивлению, я стал чувствовать себя сильнее и моложе. Знание боевого самбо помогло мне завоевать непререкаемый авторитет среди рабов. Стража и те побаивалась меня. Наш хозяин любил выпить, напивался, как Лот, до бесчувствия. К тому же он был похотлив, как козёл. Уводил на ночь молодых и красивых рабынь в свой шатёр и насиловал. Одной из его жертв удалось украсть кинжал. Когда хозяин и стражники, напившись, уснули, она разрезала верёвки, которыми связывали нас на ночь, мы разоружили стражников и хозяина. Дрожащих от страха за свою жизнь, заставили раздеться и нарядиться в наши обноски. Через несколько дней по дешёвке продали, проходящим купцам, как братья Иосифа. С тех пор я, командуя шайкой разбойников, наводил ужас на купцов, грабил караваны и пастухов. Римляне сбились с ног, разыскивая меня, пока я сам добровольно не написал на себя донос. Но я ошибся. Меня не распяли, а освободили, по требованию толпы. Понтий Пилат умыл руки. Встретиться с Христом я так и не смог. От отчаяния вернулся к своим разбойникам, что дальше делать не знал. В первую же ночь после освобождения из тюрьмы, меня разбудил Миша Коган. Он торжествовал, видя моё отчаяние. Наполнив два кубка принесённым с собой вином, сказал: Давай выпьем за воскресение Христа. От такого тоста я отказаться не мог. Выпил до дна и погрузился в чёрную бездну. Проснулся на кровати в гостинице. Миша крепко спал на своей. Я лежал, стараясь понять было ли всё сном, или произошло наяву. Хотел разбудить Мишу, чтобы выяснить всё у него, потом раздумал. Стараясь не шуметь, поднялся, собрал вещи и пошёл сдавать билет. В Израиль не поехал. Решил вернуться в родное село. Триста тысяч долларов деньги небольшие, но для того, чтобы поставить на ноги один колхоз вполне достаточные. После того, как я в древней Иудее был главарём нищих, сражался с римскими солдатами и разговаривал с Пилатом, нынешние бандиты, менты и чиновники меня не пугали. Нельзя позволять злу победить добро. Иначе жизнь будет, как в 66 сонете Шекспира:

66

Устав, взываю к смерти: – Нет терпенья! Достоинство с рожденья в нищете, Нарядное ничтожество в веселье, О вере забывают в суете. И почесть воздают не по заслугам, И добродетель век, глумясь, растлил, И совершенство оболгали слухом, И мощь правитель в немощь превратил, И власть лишила голоса искусство, И знаниями блажь руководит, И дурью честность нарекло холуйство, И зло добру прислуживать велит. Устав так жить, ушёл бы я до срока, Боюсь, любовь оставить одинокой.

Только Любовь к ближнему способна ещё победить зло торжествующее в этом мире.

Непобедимый

Я – молодой, гнедой рысак, названный матерью Игоге, людьми за то, что выиграл все скачки в которых участвовал, Непобедимым. В состязаниях закалился, научился не щадя своих сил, бороться за победу и побеждать. Привык к репортёрам, сиянию фотовспышек, многолюдью и шуму стадионов. Но людская суета раздражает меня. С нетерпением жду ночи, когда, оставшись в стойле один, могу вспоминать своё детство. Во сне часто вижу маму, стоящую по колено в траве, сверкающей от капелек холодной, утренней росы. Под золотыми лучами, поднимающегося в синее небо солнца, она казалась отлитой из червонного золота. Тонконогая с длинной, гибкой шеей, чёрной развевающейся по ветру гривой и хвостом она была самой красивой, самой доброй, самой лучшей мамой на свете. Я любил смотреть в её большие, тёмные, наполненные нежностью глаза. От тепла маминого взгляда моё сердце наполнялось сладкой истомой, ноги сами пускались вскачь, я начинал бегать и прыгать от радости. Мама улыбалась, глядя на мои прыжки, и тихо ржала голосом нежным, как журчание речки. Это были лучшие минуты моей жизни.

Тогда рядом со мной находились мои друзья: белая, черногривая подружка Игого, любопытная и смешливая, она была самой красивой девочкой в табуне и рыжий друг Игего – храбрый и быстрый, как молния. Вначале мы боялись отходить от своих мам далеко. Повзрослев, осмелели, начали бегать втроём, с весёлым ржаньем толкая друг друга боками. Подружку старались задевать осторожно, чтобы не сделать ей больно. Пахучий, степной ветер гонялся за нами, хватал за хвосты, цеплялся за гривы. Играясь с ним, мы старались бежать ещё быстрее. Заметив это, взрослые лошади тревожно ржали. Они всё время боялись, что кто-нибудь из жеребят споткнётся о кочку и поломает ногу. В нас страха не было. Мы веселились, бегая по густой, сочной траве, мимо высунувшихся из нор сусликов. Зверьки были очень смешными! Сядут у норки, замрут, как столбики, и пересвистываются с соседями, пока мы не напугаем их своим топотом и ржаньем Я и мой друг бегали быстро, Игого не успевала за нами, приходилось замедлять бег. Мы старались делать это незаметно, чтобы она не обиделась. Когда наша троица подросла, мамы решили закалять нас. Ранним утром выводили на росистую траву и заставляли кататься по холодной росе с боку на бок. По лошадиному поверью, это прибавляло сил, здоровья и резвости. Я чувствовал, что мои мышцы крепнут, копыта кажутся легче, бегаю всё быстрей.

В полдень табун спешил на речку. Жеребята с разбегу забегали в воду, обдавая друг друга прохладными брызгами воды. В жаркий полдень это было так приятно! Купаясь, мамы учили своих детей плавать. Из всех жеребят я оказался самым способным. Когда первый раз поплыл, мама громко ржала от радости. Игого не хватало смелости, зайдя на глубину, пугалась и снова выходила на мелкое место. Увидев, что я плыву, Игего решительно кинулся в воду и то же поплыл. Только тогда, осмелев, решилась поплыть и наша подружка. Весело было на речке. Одно было плохо, сильно надоедали мухи и оводы. Лошади не успевали отмахиваться от них хвостами. Жужжащие, злые оводы очень больно кусались, приходилось убегать в степь, где на ветру, их было меньше. Проголодавшись, жеребята бежали каждый к своей маме и пили пахучее, тёплое, сытное молоко. Мамино молоко самая вкусная еда, которую мне приходилось есть. Ни овёс, ни хлеб, ни сахар сравниться с ним не могут. Чем больше мы росли, тем интересней становился мир вокруг нас.

Однажды, на прогулке, я показал друзьям на линию, соединяющую землю с небом, мама называла её горизонтом:

– Давайте добежим до этой линии и посмотрим, где она нарисована на небе или на земле. Друзья, не раздумывая согласились. Побежали наперегонки, ничего не сказав взрослым лошадям. Бежали долго, убежали так далеко, что перестали видеть наш табун, но горизонт к нам так и не приблизился. Синее небо почернело. Сердитые, лохматые тучи закрыли солнце. Стало мрачно, как вечером в сумерках. Тучи принялись ссориться, толкаться боками и громами рычать друг на друга. Игого испугалась, начала хныкать и проситься домой. Посоветовавшись, мы решили вернуться, но не знали куда идти. Ветер расчесал траву. Наши следы пропали. Как найти дорогу к табуну мы не знали. Гром с грохотом бегал по тучам от одного края неба до другого, отгремев прятался за горизонтом. То и дело сверкали молнии. Они вылетали из туч, ударившись о землю ломались и гасли. Смотреть на них было очень страшно. И я, и друзья впервые видели грозу. Игого дрожала от страха, плакала и звала маму. Мы старались её успокоить, закрыть собой от холодного ветра, но тут пошёл дождь. Струи, как плети хлестали нас по спине и бокам, спрятаться от них было некуда, стояли, прижавшись друг другу, не зная, что делать дальше. Игого плакала всё громче, мы стараясь утешить её, обещали, что если найдём свой табун, то больше никогда не будем убегать без разрешения, во всём слушаться наших мам. Когда все трое промокли и до дрожи замёрзли, вдалеке послышались голоса пастухов, они громко звали нас по именам. Я услышал их голоса первым и стал ржать в ответ, друзья присоединились ко мне. Пастухи, услышав крики, быстро нашли нас. Женщина – пастух спрыгнула на землю, подбежала, обняла каждого. Нарадовавшись, она села на свою лошадь и мы поскакали домой. Пока бежали, гроза закончилась. Гром перестал сердиться на нас, на бегу все быстро согрелись.

Когда голодные и усталые вернулись в табун, мамы с радостным ржаньем кинулись к нам, обнюхали, накормили и отругали. После этого они несколько дней не отпускали нас ни на шаг от себя. Постепенно история с поиском линии горизонта забылась. Но любопытство не давало нам покоя, захотелось посмотреть, куда прячется солнце на ночь. Идти в темноте одним было страшно, поэтому я попросил маму пойти с нами. Она позвала других мам и рассказала в чём дело. Они долго смеялись, потом объяснили, что дойти до этого места, как и до линии горизонт нельзя. Оно постоянно убегает, чтобы никто не мешал солнцу отдыхать. Мы поверили и никуда не пошли. Много удивительного в жизни. Каждую ясную ночь звёзды, как цветы в степи, распускались на чёрном небе. Наши пастухи часто поглядывали на них, особенно, когда устав светить, они, сверкая падали на землю. Женщина показывала пальцем на такую звезду и взволнованно говорила мужчине: Быстрей загадывай желание! Вечерами люди любили по долгу сидеть у костра. Это такой большой, красивый и тёплый цветок. Его лепестки шевелятся, как живые, прыгают вверх в чёрное ночное небо, хотят допрыгнуть до звёзд. Питаются костры дровами – сухими кусками деревьев, ветками. Однажды я попробовал понюхать живой цветок, но он больно укусил меня за губы, с тех пор я близко к кострам не подхожу. Любуюсь издали. Даже темнота убегает от пламени. Чёрные тени шевелятся в стороне от огня, ждут, когда цветок увянет. Люди не боятся жара костра, любят подолгу сидеть рядом, глядя на бесшумно пляшущее пламя. Без еды из веток, оно становятся всё слабее, а потом совсем пропадает, наверное, прячется в землю. От костра остаются только маленькие звёздочки, люди зовут их угольками, потом и они гаснут, превращаясь в золу.

В играх летние дни проходили быстро. Я и мои сверстники подросли. Наступил день, когда маминого молока нам стало не хватать. Научились есть траву. На речке, куда мы прибегали попить воды и искупаться, всегда были мальчишки. Они купались, загорали лёжа на песке, ловили рыбу на перекате. Это такое место, где речка становится мелкой. Вода по перекату бежит быстро, волны скачут по камешкам, как табун по степи. Ребята угощали нас хлебом – очень пахучим и вкусным, особенно, если он был посыпан солью. Потом расчёсывали гривы, чистили шёрстку, гладили по шее и бокам. Жеребята замирали от удовольствия, когда тёплые пальцы мальчишек скользили по шее, чесали за ушами, от этого по коже начинали бегать мурашки. В благодарность за ласку, позволяли ребятам залезать в воде на спину и плавать, держась за гриву. С каждым днём наша дружба с рыбаками становилась всё крепче..

Потом пришла осень. Дожди стали чаще, ночи холоднее. Утром вместо росы на траву ложился белый, как соль иней. Мамы всё реже волновались, когда подросших детей не было рядом с ними. Я стал замечать, что мой друг сердится, если я убегаю вдвоём с Игого, да и у меня портилось настроение, когда она убегала с ним. Ревность приводила к ссорам, мы начали толкать и даже кусать друг друга. Нашу подружку это не волновало. Она не выделяла никого из нас. Пришлось смириться и перестать ссориться между собой. При этом мы продолжали ревниво следить, чтобы жеребята – сверстники близко к Игого не приближались. На смельчака налетали вдвоём, толкали и кусали, пока не убегал. За лето трава под жарким солнцем выгорела, ковыль поседел, деревья у речки пожелтели. Тучи всё чаще хмурили небо, поливая землю мелким дождём. Начались морозы. Лужи замёрзли, ходить по ним стало опасно. Ноги скользили, разъезжались, чтобы жеребята не падали на льду, их всех подковали. К копытам прибили железные подковы с шипами. Железные шипы не давали ногам скользить, мы снова стали бегать уверенно.

С приходом морозов пастухи перегнали табун в конюшню. Нас поселили отдельно от мам. Самые маленькие из жеребят первое время плакали, потом привыкли. Днём нас выгоняли побегать, в загон. Однажды, выйдя из конюшни, мы замерли от удивления – мир вокруг стал белым. Так я увидел первый в моей жизни снег. Сначала боялся наступить на него, но, увидев, что лошади постарше идут смело, пошёл за ними. Снег мне понравился мягкий, пахучий, как свежеиспеченный хлеб, он во рту превращался в холодную воду. Им можно было напиться. Бегать по утоптанному снегу было скользко, как по замёрзшим лужам. Снова пригодились подковы, мы бегали по снегу, не падая. Всю зиму ночевали в конюшне. Днём находились на улице в загоне. Морозный воздух бодрил, прибавлял сил. Мы гуляли втроём, нам было хорошо, спокойно. В марте солнце осмелело, стало светить дольше, лучи потеплели. С крыш закапали, зазвенели колокольчики капели. Высунули свои острые, любопытные носы сосульки. Снег потемнел, осел, стал серый и некрасивый. Появились проталины. С каждым днём их становились всё больше. От снега остались только белые пятна. Потом пропали и они. Солнце светило всё ярче, появилась вкусная, сочная травка, деревья покрылись нежно – зелёным пухом первой листвы. Мы надеялись, что нас снова выпустят на свободу в табун. Думали, что скоро снова начнутся купанья в реке, встречи с мальчишками рыбаками. Однажды вокруг загона собрались чужие, любопытные люди. Молодых рысаков стали по одному выводить в загон, люди с любопытством осматривали их, человек с молотком стучал по столу и новые хозяева уводили жеребят. Они шли, понурив голову, оглядывались и грустно ржали. Я упирался, не хотел уходить от своих друзей, но конюх заставил выйти из конюшни в загон. Осмотрев, увёл с собой невысокий, худой человек. Все звали его Михаилом. Он покупал, потом тренировал лошадей для скачек. Меня загнали в фургон и отвезли в конюшню на ипподроме. Она была уютной: тёплой, светлой, но это не радовало, сердце тосковало.

Я долго не мог забыть родной табун, бескрайний простор степей с неуловимым горизонтом, звёздную тишину ночей и спящих у костра пастухов. Боль пронзала сердце, когда вспоминал нежную алость зорь и задиристый, пахнущий сеном летний ветер. Без верного друга и любимой подруги жизнь потеряла смысл. Есть, и пить не хотелось. Встревоженный моей грустью хозяин не отходил от меня. Чистил щёткой, расчёсывал гриву, предлагал хлеб и сахар, но я отворачивался. Только совсем обессилев, согласился попить воды. Миша обрадовался, насыпал в кормушку свежего овса. Я неохотно поел. Когда моя тоска постепенно прошла, обрадованный тренер вывел меня на стадион, где, бегая по кругу тренировались молодые рысаки. Очень захотелось присоединиться к ним. Хозяин, заметив это, засунул мне в рот железку – удила. Потом я узнал, что у людей это называется взнуздать коня. От возмущения начал дёргать головой, но от железки губам стало больно, я понял – нужно терпеть. Оказалось, что это, было только подготовкой к главному. Пока я от ярости грыз зубами узду, Миша ловко запрыгнул мне на спину и крепко обхватил ногами бока. Оскорблённая гордость и обида заставили меня подняться на дыбы, но сбросить человека со спины не удалось. Рванувшись с места в карьер, стал кидаться из стороны в сторону, но человек не испугался. Я резко останавливался, падал на землю, хозяин дёргал за узду и заставлял меня снова и снова вставать на ноги. Наконец я понял, что мне от Миши не избавиться, пришлось покориться. В благодарность человек долго гладил меня по шее, угощал сахаром и хлебом с солью.

Постепенно я убедился, что Миша хочет мне только добра. Научился бегать по кругу, понимать команды, данные голосом, движением ног и рук, узнал когда нужно ускорять, когда замедлять бег. Тренировки сблизили нас. Теперь, когда Миши долго не было рядом, я начал скучать, у меня портилось настроение. По утрам ждал его с нетерпением и радостно ржал, услышав знакомые шаги. Перед каждой тренировкой хозяин угощал меня хлебом и сахаром. Когда я научился понимать Мишу с полуслова, он начал развивать во мне выносливость, постепенно увеличивая дистанцию. Я бегал по дорожкам ипподрома всё больше и больше кругов. Чувствовал, как мышцы наливаются силой, как с каждым днём бегу всё быстрее. Когда хозяин бывал мной доволен, он улыбался, гладил по шее и угощал сахаром. Обрадованный его вниманием, я старался бегать ещё быстрее. В упорных тренировках прошло несколько месяцев.

Наконец наступил день скачек, для молодых жеребцов. Я видел, что Миша волнуется, его волнение передалось мне. Ночью плохо спал. До самого утра снилась степь, мама и мои друзья. Предчувствие и сон не обманули меня, на ипподроме я увидел своих друзей. Они то же участвовали в этих скачках. Игого стала ещё красивее. При виде её моё сердце запрыгало, как жеребёнок на лугу, я заржал и рванулся к ней. Миша с удивлением взглянул на меня, но побежать к ней не дал. Он не понял в чём дело. Мой друг Игего вырос, окреп, превратился в высокого, сильного скакуна. Друзья увидев меня, радостно заржали, но наездники не дали нам сойтись вместе. Мы любовались, друг другом издалека. Оказавшись близко, ржали, перекликались вспоминая степь и детство, проведённое в табуне.

Когда нас вывели на старт, мы поняли, что участвуем в одном забеге. Я и Игего смотрели только на нашу красавицу подругу, поэтому на старте задержались, она первой рванулась с места, мы с другом бежали за нею не догоняя, и не отставая, хотели, чтобы она пришла первой. Так продолжалось несколько кругов. Миша не мог понять, в чём дело. Он подгонял меня, знал, что я могу бежать быстрее, но я не ускорял шаг. Миша шептал: не волнуйся, ты можешь, прибавь шаг, но я не слушал его. Мы с Игего, не сговариваясь, бежали, чуть отстав, даря победу своей подруге. Белая, с чёрной гривой и хвостом, она скакала изо всех сил, словно, снова оказалась в детстве. Мы бежали следом, вновь были счастливы и хотели, чтобы так было всегда. Жокеи, не понимали, что с нами происходит, волновались, сердились, но сделать ничего не могли. Когда отставшие жеребцы, начали шаг за шагом догонять нас, Миша заволновался, ослабил узду, но я и без него понял, что Игого не сможет прибежать первой, и резко прибавил скорость. Игего поступил так же. Через круг мы обогнали нашу подругу. Трибуны шумели, как листья на ветвях деревьев под порывами ветра. Миша расслабился, понял, что я начал бежать в полную силу. Три круга мы с Игего прошли голова в голову. На прямой, перед финишем, хозяин дал знак, я резко прибавил скорость и закончил дистанцию первым. Миша, обнимая за шею, хвалил меня. Стадион шумел, как дождь по крыше. Люди толпились у будок. Некоторые, радуясь, отходили от них с пачками бумаги в руках. Никак не могу понять, почему они так любят цветную бумагу, ведь её даже есть нельзя. Жокеи водили лошадей по смотровой дорожке, чтобы они после бега успокоились и остыли. Я звал своих друзей, но наездники не дали нам сойтись вместе. Так прошло наше прощание с детством.

С того дня я своих друзей больше не видел. Постепенно убедился, что среди людей Миша мой самый надёжный друг. Мы вместе делаем дело, для которого я рождён – побеждаем на скачках. Я понял, что не должен подводить его, поэтому теперь всегда бегу, не жалея сил. Победа над другими рысками стала смыслом моей жизни. Ещё никто не смог обогнать меня. Из разговоров хозяина с другими жокеями, я узнал, что люди спорят друг с другом какая из лошадей, участвующих в забеге, придёт первой. Перед скачками Миша старается не оставлять меня одного. Уже находились желающие подсунуть мне разные гадости, чтобы, отравив, заставить бежать медленнее.

Я не могу понять людей. За пачки цветной бумаги они готовы на всё. Мы, лошади добрее и благороднее. К счастью, мой наездник оказался не таким. Он умеет дружить, быть верным, честно побеждать. Сегодня мы участвуем в очень престижных скачках. Я считаюсь одним из фаворитом, поэтому нам с Мишей всё время приходится быть на стороже. Вчера ко мне подошёл незнакомый господин, пытался угостить хлебом и сахаром, но я есть не стал. Увидев, что людей рядом нет, он схватил меня за ноздри и попытался открыть мне рот, чтобы засунуть своё угощение насильно. Я встал на дыбы и ударил его в грудь копытом. Он с криком отлетел к стенке, ударился о неё головой и упал на пол. В это время в стойло вошёл Миша. Поняв в чём дело, он схватил вилы и прогнал незваного гостя. Прибежали незнакомые люди. Они с криками окружили хозяина. С тех пор чужаки не оставляют хозяина одного. Ко мне не подходят. Я успокоился, стою в стойле и готовлюсь к скачке.

Трудный сегодня день. После команды на старт, лошади и жокеи не спеша, занимают свои дорожки. Мишу бьёт лёгкая дрожь. Раньше он никогда так не волновался. Мои соперники – рысаки хорошо известные любителям скачек. Сила распирает их, в крови огонь, глаза полыхают, ноги готовы нести своих хозяев быстрее ветра. Я уже продумал план бега, главное, чтобы Миша не мешал, не торопил. Специально задержался на старте, пропустив вперёд трёх рысаков. Бежим цепочкой: я за хвостом третьего, он вплотную за вторым, тот на пол корпуса отстаёт от первого. Я прибавляю скорость, подгоняю этим ближайшего, он по цепочке заставляет бежать быстрее остальных. Моя задача измотать их, заставить бежать в полную силу. Пусть выдохнутся, у меня запас скорости ещё есть. Миша немного расслабился, старается успокоить меня, шепчет: молодец, молодец, не спеши. Наконец, идущий третьим, устал, засбоил я, не увеличивая скорости, обхожу его. Остальные заволновались, но скорости прибавить не могут. Это хорошо, пусть поволнуются, поработают на переделе своих сил. Такой бег быстрее утомит их.

Круги кажутся всё длиннее, солнце горячее, воздух стал шершавым, его всё труднее вдохнуть в лёгкие, копыта наливаются свинцом. Я не могу понять, что происходит с Мишей. Осталось три круга, пора прибавить скорость, а он всё натягивает узду. Моё сердце готово взорваться, но я заставляю себя бежать быстрее. Это позволяет мне обогнать ближайшего рысака. Теперь он бежит за моим хвостом. Лидер не может увеличить скорость. Шаг за шагом я догоняю его. Жокей понукает обессилевшего жеребца, но тот уже совсем выдохся. Бежит из последних сил. На последний круг, я и мой соперник, выходим голова в голову. Трибуны бушуют, но мы уже не слышим криков, слишком увлечены бегом.

Половину последнего круга проходим вровень. Пора делать рывок, но Миша сжимает ногами бока, я не могу вздохнуть полной грудью, дышать тяжело, в глазах темнеет. Почти теряя сознание, ускоряю шаг и на голову опережаю соперника. Теперь, нужно выдержать этот темп до конца. Финиш не заметил. Почувствовал, что Миша отпустил узду и перестал сжимать ногами мои бока, стало легче дышать, начинаю видеть и слышать. Люди на трибунах выкрикивают моё имя. Значит всё хорошо, я снова победил!

Вокруг сотни людей, но я вижу и слышу только Мишу: Прости, друг, я струсил, согласился проиграть. В его глазах заискрились слёзы. Слезинки, отяжелев, медленно сползают к подбородку, оставляя извилистый след на покрытых пылью щеках.

Свиток из Мёртвого города

Пояснение: Это рассказ – сценарий. Этим объясняется его стиль – краткий, стремительный, немногословный.

Действующие лица:

Герои рассказа авантюристы, искатели приключений. Погоня за сокровищами для них только повод для риска. Опасные приключения цель и смысл их жизни.

Михась – поляк, двухметровый гигант, с фигурой борца тяжеловеса, спиной крепкой, как ствол дуба и сильными, как у штангиста руками. Волнистые светлые волосы до плеч, кудрявая золотая борода хитрые, карие глаза. В кампаниях он весел, беспечен, громогласен, как майский гром, но не так прост, как кажется: упрям, хитёр, расчётлив, своего не упустит и не уступит.

Андрий — украинец, длинноволосый брюнет, с карими глазами, тонким красивым лицом. Он среднего роста, стройный, в талии тонкий и гибкий, как лоза. В движениях резок, мыслях быстр, наблюдателен, парень себе на уме, на опасность реагирует мгновенно, суть любого дела схватывает на лету.

Оба приехали в Англию заработать, мечтают о больших деньгах, разбогатеть хотят быстро, потом долго и зажиточно жить у себя на родине.

Иван Сергеевич Иванов – русский. Хорошо накаченный, решительный, волевой, коротко стриженый шатен. Глаза серо-голубые, узкие, но очень умные и проницательные. Волевой, всегда хорошо выбритый подбородок. Одет модно и дорого. Возможно, в прошлом был связан с криминалом, отсюда любовь к риску, приключениям и авантюрам. Разносторонне образован, начитан, много знает и умеет. В Лондоне живёт не первый год.

1

Вечер, Михась и Андрий сидят за столиком в полупустом баре и пьют пиво.

Рядом они оказались случайно. Поэтому некоторое время сидят молча, каждый занят своими мыслями. Михась, прихлёбывая из кружки чёрный Эль, рассматривает грязный лист на котором нарисован какой то план.

Андрий, заглянув через его плечо, с насмешливой улыбкой говорит:

– Прошу прощения за назойливость, вы, похоже, как и я увлекаетесь поисками потерянных сокровищ. Что за схема нарисована на вашей карте? Если вы приобрели её у местных шарлатанов, то это наверняка фальшивка.

Михась незнакомому нахалу отвечает неприветливо:

– Пей пиво, красавчик, и не суй свой нос в мои дела. А то, я вобью его, как гвоздь по шляпку в крышку стола, и испорчу твоё привлекательное личико. Девки любить перестанут.

Андрий отвечает примирительно, стараясь погасить его раздражение:

– Напрасно сердишься, брат, я пытаюсь избавить тебя от лишних трат и хлопот.

Михась с иронией:

– А, чего они тебя так волнуют? Хлопоты мои, деньги тоже из моего кармана.

– Горький опыт имею. Это сейчас я от скуки и безделья изнываю. Совсем недавно, поверив подобной подделке, два года лазил по пустыне, искал клад, закопанный Моисеем после выхода евреев из Египта. Евреи кинули египтян. Перед уходом назанимали у них столько золотой и серебряной посуды, что большую часть далеко унести не смогли и закопали в пустыне. Мой друг купил у старого одесского еврея карту с указанием места, где был закопан клад. По ней мы два года по пескам лазили. Искали оставленный евреями клад. Нашли только песок. Теперь вымываю его из организма пивом, никак вымыть не могу.

Михась громко хохочет. От избытка веселья хлопает соседа по плечу, тот кривится от боли:

– Ты, бы хлопал полегче, я не свая, чтобы меня в землю по макушку заколачивать.

– Если, ты, маменькин сынок, сиди и молча соси пиво. Хочешь стать моим другом, терпи. У меня план верняк, лично моим покойным дядей проверен. Тут сомнений быть не может!

Андрий загорается.

– Не брешешь? А, чего же твой дядя дело до конца не довёл?

– А, кто тебе сказал, что не довёл?

– Ты изучаешь карту, значит, собираешься ею воспользоваться, а зачем лезть туда, откуда всё давно вывезено?

– Соображаешь!

– Слава, Богу, в лохах и дураках ещё не ходил.

Андрий, сверкая глазами, покраснев от возбуждения, торопит соседа:

– Тогда рассказывай побыстрее, я внимательно слушаю!

Михась хохочет:

– А уши помыл, прочистил? Я, ведь, тоже не осёл, чтобы первому встречному все свои тайны выкладывать. Эту честь заслужит нужно.

2

В это время в бар врываются два наркомана в масках. Тот, что повыше и пошире в плечах и с пистолетом в правой руке кидается к бармену, второй пониже, размахивая ножом, требует деньги у наших знакомых.

Андрий говорит ему, спокойно, без тени страха:

– Не маши ножом. Милостыню, я только нищим подаю и не каждый день, а только по праздникам.

Наркоман в ярости замахивается на него ножом, Андрий, реагирует мгновенно, скрестив руки, ставит блок. Михась подтягивает ноги к животу, выкинув их вперёд, бьёт наркомана ногами в живот, хилый наркоман отлетает к стойке и сшибает с ног подельника. Тот падает, пистолет отлетает в сторону. Андрий быстро подбегает и хватает пистолет, потом нож, выпавший из руки хилого бандита. Захватив оружие, парни выталкивают из бара наркоманов, расплачиваются с барменом и уходят.

3

Друзья не спеша идут по улице, обсуждая пережитое ими в баре. Михась, возбуждён дракой, доволен новым знакомым, грохочет басом на всю улицу:

– Говоришь, только нищим подаёшь? Молоток! Мне то же чужого не нужно, но своего не отдам.

Андрий тоном проповедника:

– Не философски мыслишь. Есть много мест, где грех не взять: касса тотализатора, ломбард, банк, Там, где деньги заработаны, не честно и Христос брать разрешил.

Возьми, к примеру, банки. Они, как пауки кровью, живут на проценты за выданные обывателям кредиты. Аллах запрещает мусульманам брать проценты с правоверных, поэтому мусульманские банки работают не на процентах, как еврейские, а берут часть прибыли, которую принесли их деньги – так получается честнее. Какой то чудак подсчитал, что если бы в год рождения Христа, кто то положил в банк одно пенни под полтора процента годовых, то сегодня он мог бы только на проценты с пенни купить десять кусков золота весом с земной шар каждый!

Поражённый услышанным, Михась останавливается с открытым ртом:

– Не может быть, чтобы с одного пенни набежало столько денег! Если так, завтра же начнём чистить банки. Будем восстанавливать попранную справедливость.

– Согласен. Только сначала расскажи мне всё, что знаешь про дядин клад.

Михась ещё раз внимательно оглядывает соседа и говорит:

– Тогда поехали ко мне на квартиру.

4

Новые знакомые садятся в такси и едут в пригород. В тёмном переулке заходят в грязную комнатушку, которую снял себе Михась в квартире худой, неприветливой старушки. В небольшой, мрачной комнате стоят кровать, два расшатанных стула, стол и телевизор. Садятся за стол и разглядывают карту. Михась поясняет:

– Здесь нарисована дорога к затерянному в индийских джунглях древнему городу. Мой дядя и его друг наткнулись на него случайно. Всё, что с ними произошло в мёртвом городе, они сняли фотокамерой. Сейчас посмотрим, пленку, если будет непонятно, спрашивай.

5

Михась устанавливает катушку, заправляет плёнку в проектор и включает его. Сидя на разболтанных стулья, друзья смотрят на экран, изготовленный ими из простыни и видят среди пальм и лиан двухэтажный дворец сложенный из тесаного камня. Двустворчатые двери закрыты, судя по тому, как створки сияют под солнцем, они украшены чеканным золотом, серебром и драгоценными камнями. Людей и сторожей вокруг храма не видно. По деревьям и лианам, окружающим дворец, снуют обезьяны.

– Представляешь, какие богатства хранятся за этими дверями!

Восторгается Михась.

Андрий возбуждён, но говорит неуверенно, голос полон сомнений:

– Они, что даже не вошли во дворец?

Михась нетерпеливо перебивает его:

– Не спеши, смотри внимательно.

На белом экране появился крепкий бородатый мужчина. Он хочет войти во дворец, но дорогу ему преграждает неизвестно откуда появившееся чудовище. Это – огромный демон. Ростом он не менее двух метров, с головой тигра, телом человека, покрытым отливающей серебром стальной чешуёй, с длинными, как у обезьяны руками и короткими кривыми ногами. Обезьяний хвост демона заканчивается длинным, острым, как наконечник копья, жалом.

Бородатый решительно приказывает демону:

– Уйди с дороги!

Демон отвечает бесстрастным, лишённым эмоций голосом:

– Я хранитель этих богатств и никому не позволю их грабить.

– А я утверждаю, что они мои. – уверенно говорит мужчина.

– Так говорили многие до тебя. Посмотри.

Демон показывает на разбросанные по земле белые кости и черепа.

– Видишь, как плохо закончился для них спор со мной.

Мужчина не дрогнул:

– Я настаиваю на своём.

– Подумай хорошенько. Я буду задавать тебе вопросы, за неправильный ответ, твою плоть я накажу смертью, бессмертную душу заберу себе.

Бородатый решительно:

– Согласен на всё, задавай свои вопросы..

6

На этом месте плёнка закончилась. Случайно, или нарочно она была оборвана.

– Теперь, ты, понял, почему дядя вернулся ни с чем. Его друг – компаньон пошёл на разведку и был убит демоном у входа в сокровищницу. Видимо, неправильно ответил на вопрос. Дядя вернулся, чтобы найти деньги для новой экспедиции, но заболел и умер. Карта, дневник и эта плёнка достались мне, по наследству.

Андрий загорелся, теперь все его мысли были только об экспедиции:

– Нужно добыть денег, купить компьютер, напичкать его сведениями из энциклопедий и ехать за сокровищами.

– Хорошая идея, а не страшно? Видел, сколько костей валяется? Может случиться, что и наши там будут лежать, глядя в глаза Андрия, стал запугивать его Михась.

Андрий продолжает горячиться:

– Плевать! Лучше рисковать жизнью за сокровища, чем пить дешёвое пиво, драться с наркоманами и снимать тощих английских тёлок на ночь.

Дай пять! Великан огромной ручищей жмёт тонкую руку Андрия:

– Тогда вперёд! Теперь дело за малым, нам нужно добыть деньжат на поездку в Индию. Ты, говорил, что банки грабить не грех, давай грабанём?

Андрий на секунду задумывается. Острый, как лезвие бритвы ум мгновенно находит правильное решение:

– Глупо лезть в пасть льву? Сегодня в Лондоне тысячи русских нуворишей не знают, куда девать деньги. Обратимся к одному из них, предложим долю в нашем деле, пусть спонсирует. У них, говорят, наличка дома всегда есть. Тому, кто откажется дать, проломим башку, вскрыть сейф для меня дело плёвое.

Михась с уважением оглядывает его, жмёт руку и говорит:

– Замётано, брат, завтра же приступим к делу.

7

Подходящего русского новые друзья нашли быстро. Он не был олигархом. Бизнесмен средней руки, на счету два миллиона фунтов. По паспорту – Иван Сергеевич Иванов. Когда друзья захотели зайти к нему в квартиру, охранник не пустил их. Он решительно загородил им дорогу, и отказался пускать друзей в дом без разрешения хозяина. Тогда Михась, сделав вид, что обрадован встречей, обнял оторопевшего от неожиданности охранника, да так крепко, что тот и пискнуть не смог. Прижав его к своей могучей груди, поляк отрывает ноги охранника от пола и держит на весу, не давая ему ни говорить, ни дышать. Когда, задушенный в объятиях охранник, потерял сознание, друзья разоружили его и осторожно положили на пол. Прибежавший в холл на звук голосов русский хотел вызвать полицию, но Михась успокоил его:

– Не пугайся, мы не грабители. Пришли с выгодным коммерческим предложением.

Ваш охранник не хотел нас пускать, пришлось уложить его на пол, отдыхать. Не беспокойтесь, он скоро очнётся.

Русский сначала не поверил незваным гостям, но добродушная улыбка и вежливость белокурого гиганта успокоили его. Когда охранник ожил, друзья извинились перед ним и хозяином за грубую шутку. Андрий представился хозяину сам и представил друга: Я – Андрий, это Михась. Русский развеселился: Что славяне решили объединяться в Англии? У меня чисто русское имя и фамилия: Иванов Иван Сергеевич. Пожав руки новым знакомым, предложил им сесть за стол для переговоров. Друзья показывают ему карту, катушку с плёнкой и рассказывают историю дядиного похода. Михась гремит на весь дом:

Это дело при ваших копеечных затратах принесёт миллионы! Русский не верит:

– Не считайте меня за лоха. В наше время драгоценности без охраны не хранят даже в джунглях. Не смешите меня, эти золотые двери давно бы вместе с петлями сняли.

Находчивый Андрий напоминает: Вы же видели демона. Многие ли рискнут с ним встретиться? Но если вы боитесь, скажите. Мы не будем вам надоедать. Поищем другого смелее, щедрее, умеющего и любящего рисковать. Тем более, что жизнью рисковать будем мы, от вас нужны только жалкие пятьдесят тысяч фунтов. Наши друзья рекомендовали вас, как человека щедрого и отчаянного, а вы оказывается скряга и жлоб. Боитесь рискнуть суммой, которою ваши олигархи легко проигрывают за час игры в казино.

Андрий знал, что русские склонны верить в чудо, безрассудны, расточительны и тщеславны. С Иваном он угадал, его задели обвинения в жадности и трусости. Немного подумав, Иванов заявил: Пиво без водки – перевод денег. Что будите пить виски с содовой или чистою водку?

Андрий не раздумывая ответил:

– От русской водки грех отказываться, а я грешить не люблю.

Иван улыбнулся:

– Значит, пить не грех?

Андрий ответил весело и уверенно:

– Пить не грех. Грех напиваться, так чтобы болеть на следующий день, не помнить данных обещаний и подводить друзей.

Русский лучезарно улыбнулся авантюристам:

– А, я ещё не давал вам никаких обещаний. Сначала признайтесь сколько там можно хапнуть?

Голос Михася загромыхал так, что закачались хрустальные подвески на люстре:

– Миллиарды. Коллекционеры, ценители красоты и музеи заплатят, столько, сколько мы попросим. Клад уникальный, вещи красоты немыслимой, драгоценные камни огромные, невиданной чистоты и древности.

– Моя доля?

Михась не раздумывая:

– Разделим по честному – каждому третья часть! Если я буду убит, то свою долю завещаю Андрию.

– Согласен, но с одним условием – я еду с вами! Мне осточертели дождь, туман и англичане. – заявил Русский и налил водку в гранёные стаканы:

– За успех! Чтобы все остались живы и стали миллиардерами, так же быстро, как Абрамович.

Выпили:

– Но это смертельно опасно! Видели сколько, там костей валяется. Зачем это вам? Вы можете получить сокровища без всякого риска. – напомнил Андрий.

– В России я трупов видел, достаточно. Не раз приходилось рисковать, Деньги мне даром не доставались, я привык к стрессам и уже не могу без них жить, организму постоянно нужен адреналин.

– Будь по твоему! – согласились друзья.

Иван наполнил стакан водкой и предложил выпить за дружбу.

Выпили:

– Принимаем тебя в свою компанию искателей приключений. – сказали, закусив водку бутербродами с красной икрой, авантюристы.

Так новые знакомые окончательно перешли на – ты.

8

На следующий день они купили компьютер, умеющий понимать человеческую речь, и засели в библиотеку. Трудились упорно, загнали в память компьютера множество сведений из энциклопедий, которые попались им под руку. На следующий день, купив всё необходимое для экспедиции, на самолёте вылетели в Индию. Прилетев, наняли трёх слонов, погрузили на них вещи и отправились в дорогу. После тяжёлого пути по джунглям, друзья добрались до мёртвого города. Лагерь разбили, так чтобы можно было наблюдать за дворцом, оставаясь, при этом, незамеченными. Походив по захваченному джунглями городу, с удивлением обнаружили, что все дома целы, не разрушены, не разграблены, домашние вещи на своих местах. Следов паники, поспешного бегства нигде не заметили. Куда делись жители, что заставило их покинуть город? Друзья так и не поняли. Несмотря, на нераскрытую тайну смерти города, Михась был настроен решительно:

– Вы как хотите, а я отправляюсь завтра. В компьютере есть всё, что может спросить это коварное чудовище. Думаю, что попытка закончится удачей.

Андрий заглядывает в голубые, глаза кудрявого великана:

– А если, нет? Если демон убьёт тебя? Ты же видел, вся площадка усыпана костями, твои могут лечь рядом.

– Зря пытаешься напугать меня, дружище. Я – фаталист и реалист.

Андрий качает головой:

Реалист не впутался бы в такое дело. Только авантюрист и безумец способен так рисковать.

Но Михась отступать не собирался:

– Я то пойду, а вы не струсите? Хватит у вас духа попытаться ещё раз?

– Можешь быть спокойным, не струсим – дружно ответили компаньоны.

– В самом деле? Андрию верю, ему деваться некуда. А, вот, обеспеченные люди обычно трусы. Наверняка, увидев меня мёртвым, Иван, без оглядки сбежит подальше отсюда.

Русский обиделся, но спорить не стал:

– Ты ещё плохо меня знаешь. Клянусь, что твоя смерть напрасной не будет. Мы используем твой опыт.

Друзья поднимают банки с пивом и чокаются:

– За успех! – За сокровище! За долгую жизнь!

– Для нас троих прогудел великан.

Выпили и задумались. Андрий пока ещё сам не понимал, чего ему хочется больше: чтобы Михась добыл сокровище с первой попытки и тем самым без риска обеспечил бы ему его долю, или, чтобы Михась погиб, после чего ему пришлось бы рискнуть собственной жизнью. Что лучше? Треть сокровищ, не подвергаясь опасности, или две трети с риском? Он был авантюрист от рождения, порой ему до боли хотелось самому рискнуть жизнью. Андрий понимал, что Михась хочет вернуться домой с сокровищем, или не возвращаться совсем. Середины для них нет. Русскому проще, он внёс свою долю деньгами, поэтому имеет законное право не рисковать жизнью.

9

Рассвело. Джунгли наполнились пением птиц, по деревьям с лианы на лиану прыгают обезьяны. После завтрака, Михась крепит на груди компьютер, микрофон, фотокамеру и собирается идти ко дворцу. До него метров двести. На вид Андрий взволнован больше поляка, русский спокоен:

– Ну, как ты готов? Тогда вперёд!

Гигант недоволен тем, что его подгоняют:

– Куда ты меня торопишь? Не дождёшься моей смерти?

Андрий насмешливо:

– Ты, что потерял за завтраком веру в себя? Тогда, давай, я пойду первым.

Михась не обращает на его иронию никакого внимания:

– Андрий, выслушай меня внимательно. Я тебя ещё раз прошу, пусть моя смерть не будет бесполезной. Не уступай демону. Борись.

– Какое значение это будет иметь для тебя, если ты погибнешь?

Михась громыхает, как майский гром: Имеет. Пусть, хоть, твоя мечта разбогатеть исполнится.

Наша жизнь не дорого стоит. Я хочу рискнуть своей и имею на это полное право.

– Хочешь рискнуть жизнью ради меня? – Усмехаясь, спрашивает его Андрий.

Михась спокойно отвечает:

– Ради себя. Я ещё вернусь и мы с тобой вволю покуролесим. Разнесём все кабаки Лондона и Парижа.

– Возвращайся быстрей и мы камня на камне от них не оставим. А теперь иди демон, наверное, ждёт не дождётся. – постарался приободрить друга Андрий.

10

Михась не спеша подходит ко дворцу. Демон возник из воздуха и преградил ему путь к дверям, украшенным золотом и драгоценными камнями. Он был выше человека. Огромный, невозмутимый, блистающий малахитовыми, сыплющими зелёные искры зрачками глаз. Казалось, что он недоволен, тем, что люди отвлекают его от каких то очень важных и интересных для него дел.

Михась, подойдя к нему вплотную, гремит своим рокочущим басом:

– Посторонись, или не видишь, что я иду.

Демон отвечает спокойно, голосом, лишённым эмоций. Клыки – кинжалы сверкают, как зубы в рекламе жевательной резинки:

– Мои богатства трогать нельзя.

Михась по прежнему решителен, говорит громко, уверенно, напористо:

– Я ещё раз заявляю свои права на эти сокровища.

Демон насмешливо:

– Так говорили многие. Я не могу пропустить тебя. Войти может только тот, кто, ответив на мои вопросы, докажет, что он – человек со щедрым сердцем, благородными помыслами, любящий истину больше жизни.

Михась с трудом сдерживает раздражение:

– Так проверь меня, убедись, что я – именно тот, кто тебе нужен.

Демон остаётся невозмутимым:

– Хорошо, попробуй это доказать. Только учти на кону твоя жизнь, а главное бессмертная душа.

Михась ответил резко, словно прыгнул с обрыва в воду:

– Я согласен, испытай меня!

Демон ещё раз предупреждает:

– За неправильный ответ немедленная смерть! Твоя душа становится моей.

Михась решительно:

– Хватит тянуть кота за хвост, ещё раз повторяю, проверь меня!

Но Демон не спешит:

– Если ты попытаешься обмануть меня, соврать, сказать не то, что думаешь, твои кости лягут здесь рядом с остальными.

Михась взбешен:

– Хватит пугать! Задавай свои вопросы, или дай мне пройти.

11

Андрий напряжённо следит за происходящим. Думает вслух:

Демон может задать любой вопрос. Хорошо, что мы впихнули в компьютер несколько словарей и энциклопедий. Неправильный ответ на вопрос – может стоить жизни. Чего он всё время болтает о бессмертной душе?

В это время человек и чудовище внимательно смотрят друг другу в глаза. Наконец Демон спрашивает:

– Что ты больше любишь день или ночь, свет или тьму?

Михась, не обращаясь к компьютеру, уверенно отвечает:

– Свет.

– А что такое Свет? – тут же спросил демон.

Михась добросовестно повторяет за компьютером: Лучистая энергия, делающая окружающий мир видимым; Электромагнитные волны, в интервале частот, воспринимаемых глазом.

Не успел Андрий облегчённо вздохнуть, услышав его ответ, как остриё хвоста демона с быстротой молнии, вонзается в грудь поляка. Демон когтями вырывает его, брызжущее кровью сердце и глотает не разжевывая. Потом ловит, что то невидимое, для Андрия когтистой рукой и с хохотом зажимает в кулаке.

12

Андрий один в лагере. Русский уехал в музей Рериха, набраться мудрости у предка, и разузнать у Индийцев о демоне. Андрий сидит у костра и размышляет:

Почему Демон убил Михася. Ведь он ответил правильно. Жульничает, не соблюдает правила, или в его вопросах имеется другой, потаённый смысл? Может бросить это дело и уехать домой. Бог с ним, этим дьявольским богатством! Но, нет, без сокровищ он вернуться не может! Ведь он поклялся Михасю, что продолжит борьбу. Должен же быть какой то способ заставить Демона повиноваться? Идея с компьютером была хороша, но она не сработала. Они считали, что люди гибли после неверного ответа, но ведь сейчас Михась ответил правильно. Неужели и меня алчность приведёт гибели? Умирать в расцвете лет не хочется. Нужно срочно, что то придумать. Когда в лагерь вернулся Иван, они вместе проанализировали каждый сделанный поляком шаг, каждое сказанное им слово.

Может быть демон, имел в виду, смысл который был заложен в слово Свет в Новом завете? – Предположил русский.

А какой там смысл? – Спросил – читавший Евангелие Андрий.

В смысле Христос. В евангелии от Иоанна сказано: он был послан, чтобы свидетельствовать о Свете. И был Свет истинный, который просвещает всякого человека, приходящего в мир.

– Если это так, тогда компьютер нам не поможет. Пойду, не откладывая на завтра, – решил Андрий. Решительно встал и пошёл к приветливо сияющим под лучами солнца воротам дворца. Он подошёл совсем близко, но Демон не проявил к нему никакого интереса.

Андрий начинает первым:

– Освободи дорогу! Я пришёл за сокровищами.

Демон, повернулся к нему:

– Тебе придётся доказать права на них.

– Что я должен сделать?

Демон ответил не задумываясь:

– Не хитрить, говорить то, что думаешь и чувствуешь. Открыть душу. Я пропущу к сокровищам только человека со щедрым сердцем, чистыми помыслами, любящего истину больше жизни. Подумай, такой ли ты.

– Да, я именно такой!

Тогда скажи, как связаны между собой пророк и отечество?

Повезло – подумал Андрий – это я знаю. И быстро ответил:

– Нет пророка в своём отечестве.

– Кто – глас вопиющего в пустыне?

– Иоанн Креститель.

– Кто шёл за ним, а стал впереди.

– Иисус Христос.

– Что он говорил о богатстве.

– Не собирайте себе сокровищ на земле.

– Ты согласен с ним.

– Да! – вырвалось у Андрия. Сердце его замерло. Всё пропало! – он второпях соврал. Но демон, казалось, не заметил этого и сказал:

– Проходи.

13

Шатаясь от пережитого волнения, Андрий открывает тяжёлую обитую золотом дверь и заходит во дворец, наполненный сокровищами. У стен золотые статуи, многоруких богинь, танцовщиц, оружие, горы золотых монет всех времён и народов. На полу лежат горы алмазов, жемчугов, ожерелья, браслеты, чаши… Поражённый увиденным, Андрий ходит, по дворцу, разглядывая сокровища, не зная, что выбрать. В зале украшенном мрамором, янтарём и малахитом он видит изделия из золота, платины и серебра, поражающие тонкостью работы, богатством фантазии и мастерством. Алмазы, сапфиры, изумруды сияют ярче солнца. Они слепят глаза, лишают разума. Много за один раз не унести. Для начало нужно взять несколько вещиц, чтобы показать Ивану.

Пульс Андрия участился. Он стучит в ушах. Мысли путаются.

– Теперь главное правильно выбрать. Коллекционеры и богатые музеи сойдут с ума, когда увидят это. Андрий выбирает несколько изящных, золотых медальонов. Открывает усыпанную алмазами и рубинами крышку, и замирает от восхищения, увидев миниатюрные портреты мужчин и женщин. Они поразили его своей красотой и благородством. Дрожащими руками авантюрист складывает медальоны в мешок, добавляет алмазов и золотых монет, завязывает, взваливает его на плечо и идёт к воротам.

Он спокоен, уверен, что экзамен им выдержан. Не таким уж трудным он оказался. Может, ему просто повезло.

– Почему ты выбрал именно эти вещи? Зачем они тебе?

Андрий в эйфории улыбается и не задумываясь отвечает:

– Я их взял, потому что они очень дорогие и красивые. Продав их, я стану богатым.

– Нет! – но спохватился он слишком поздно. Остриё хвоста демона сверкнуло перед его глазами и пронзило, его сжавшееся от страха сердце.

Иван увидел, как демон, разодрав Андрию грудь, вырвал его сердце, полюбовался и проглотил. Потом поймал, что то невесомое и невидимое, слизнул длинным красным от свежей крови языком и захохотал, вызывающе поглядывая в его сторону.

14

Иван долго не раздумывал: Двум смертям не бывать, а одной не миновать. Встал и пошёл навстречу судьбе.

Демон встретил его язвительной усмешкой:

– Что и тебе алчность покоя не даёт? Решил попытать счастья? Для твоих друзей спор со мной плохо кончился. Откажись пока не поздно.

– Поздно. Задавай свои вопросы.

– Не спеши, подумай. Твои друзья мертвы. Их души теперь навек мои. Ты им уже ничем не поможешь.

– Не трать попусту время! Не пытайся меня отговаривать, не испугаюсь. Задавай свои вопросы.

– Кто видел Бога?

– Бога не видел никто и никогда; Единородный сын, сущий в недре Отчем, Он явил.

– Какая наиглавнейшая заповедь.

– Возлюби Господа своего, ему одному служи. Полюби ближнего своего, как самого себя. Поступай с ним так, как ты хочешь, чтобы он поступал с тобой.

– Кого нужно бояться?

– Бойтесь, убивающего душу.

– Проходи.

15

Замирая от волнения, Иван открыл ворота и вошёл во дворец. Количество и ценность лежащих вокруг сокровищ потрясли его. Разглядывая их, он неожиданно для себя увидел свёрнутый в трубку свиток. Он лежал на золотом подносе, стоящем на груде алмазов, рубинов, изумрудов и сапфиров. Серый от пыли, увитый лохматой паутиной, засыпанный драгоценными камнями свиток был, почти, не видим на ослепительно сияющем в лучах заходящего солнца подносе. Только чудом можно было объяснить то, что он его увидел. Сияние алмазов слепило глаза, солнечный блеск золота мутил разум, но для Ивана, желаннее всех сверкающих и искрящихся драгоценностей, был этот невзрачный свиток.

Он понимал, что не сможет прочесть и понять ни слова из того, что в нём написано, но все таки полез, по сверкающим под ногами алмазам, к подносу. Дотянувшись, схватил дрожащими руками пыльный свиток, стряхнул паутину и развернул его. Может быть, он содержит ту истину, которую человечество ищет веками, чтобы её узнать нужно расшифровать строки древнего послания. Разглядывая слова текста, он сначала не увидел ни одной знакомой буквы, но когда начал медленно сворачивать свиток, таинственные буквы стали казаться ему знакомыми. Внимательно вглядевшись, он понял, что знает их не хуже, чем родную азбуку. Теперь он мог прочесть и понять всё, что написал древний автор.

Стал читать жадно, не отрываясь, стараясь запомнить каждое слово старинного текста. Он уже не видел ни алмазов, ни золота только – старый, серый свиток испещренный чёрными буквами внезапно ставшего знакомым ему языка:

Наш народ пришёл в эти джунгли, преодолев тысячи километров по суровым, ледяным землям крайнего севера, по безлюдной, покрытой кустарником и мхом тундре, непроходимым дебрям тайги и пескам пустынь. С севера наших предков прогнал мороз, заковывавший в лёд ранее цветущую землю. Под его натиском мы уходили на юг. В пути уцелели только самые сильные и выносливые, самые верные заветам предков, полученным от Бога.

16

Жить на новом месте стали просто и скромно в небольших домах их глины, камня и дерева. Жили и радовались синему небу, весёлому солнцу, щедрому дождю, богатым урожаям зерна, овощей и фруктов. Родители растили здоровых детей, дети радовались долголетию родителей. Чем больше было в семье детей, тем счастливее были родители. Наш народ быстро плодился, город рос. Правили городом двенадцать старейшин, выбранных горожанами. Это были самые умные, самые справедливые и знающие люди. Они писали законы, следили за их исполнением, разбирали споры, судили. Недовольных их правлением не было.

Все жили по заветам предков. Они были просты для запоминания и исполнения: не убий не укради, не пожелай жены ближнего, относись к нему, так, как ты хочешь, чтобы он относился к тебе. Общественные работы по постройке рвов, дорог, городских стен, уборке города делались сообща. Жили и радовались, пока в наш город не приехал чужестранец.

17

Высокий, смуглый, темноглазый, с вьющейся бородой и чёрными волосами он был очень красив, красноречив и умён. Весёлый, приветливый, разговорчивый он быстро завёл в городе множество друзей. Люди доверяли ему и прислушивались к его советам. Старейшинам нравились его рассудительные речи и карие, полные ума и хитрости глаза. Чужестранец привёз с собой множество сундуков и вьюков с добром. Сто слонов принесли их на своих спинах, кроме этого с ним прибыли сотни слуг и рабов. Наши люди рабства не знали. В то время каждый трудился на себя, рабов и слуг ни у кого не было. Общественные работы выполнялись сообща, всем городом. Работали дружно и весело. Многочисленные семьи со своими делами справлялись сами. Иностранец получил от города землю, на которой быстро построил огромный, каменный дом в несколько этажей. Такой роскоши наши люди ещё не видели. Они удивлялись:

– Зачем тебе одному сто комнат? Кто их будет убирать?

– Слуг и рабов у меня для этого хватит, отвечал чужеземец.

18

Построив дом, он пригласил наших старшин в гости на ужин. Они поразились, увидев огромный сервированный чудесными яствами стол. Хозяин уложил гостей на скамьи, стоящие вокруг стола. Это поразило их не меньше, чем разнообразие кушаний на столе, но на этом чудеса не кончились. После вкусной еды и крепкого вина, развлекать гостей выбежали юные танцовщицы. Гибкие, лёгкие, стремительные. Хозяин бросил им горсть золотых монет, они, визжа от восторга, кинулись собирать их. Спрятав золото стали танцевать ещё красивее и усерднее прежнего.

Видите, что делают с людьми деньги, засмеялся чужестранец.

– А что это такое деньги? Зачем они? – спросили старейшины. Наш народ денег не знал. Они нам не были нужны. Каждый всё необходимое производил сам, или выменивал у соседей.

При упоминании о деньгах глаза у гостя заблестели, он воодушевился: деньги – моё главное изобретение. Это эквивалент способностей человека: чем человек умней, смелей, сильнее и безжалостней, тем больше у него успеха, почёта, власти и денег. Они делают человека счастливым, дают власть над другими людьми, они цель и смысл человеческой жизни.

– Выходит наша жизнь не имеет смысла, ведь ни у кого из нас нет денег? Удивились старейшины.

– Конечно – заявил чужеземец. Вы живёте неправильно. Так жить нельзя. Вам не к чему стремиться, неясно кто из вас самый сильный, умный, удачливый. Это могут показать только деньги.

Но мы же растили детей, сеяли пшеницу, пасли скот, строили дом и были счастливы.

Всё это вы делали неправильно, я научу вас, правильно жить и понимать, что такое настоящее счастье.

Человек должен быть сильным, свободным, независимым, всё за себя решать сам. Надеяться только на себя. Все остальные люди его конкуренты, соперники, враги. Человек должен постоянно отвоёвывать своё место под солнцем, доказывать свою силу и ум. Расталкивать, отталкивать других, забирать себе всё, что ему нравится и хочется иметь. Ничего запретного и невозможного для него нет. Чем больше он заработает денег, тем будет богаче, а значит счастливее.

Но наши предки жили по другому, сказали горожане наши деды твердили:

– Не собирай себе богатств на земле. Заботься о душе.

Они были слабы и глупы, не умели защищаться, потому то им пришлось оставить северную родину и перебраться сюда. Попробуйте жить по иному:

Око за око, зуб за зуб, кровь за кровь. Тогда все будут бояться вас. Никто, никогда не сможет одолеть ваш народ. Для начала издайте закон, по которому каждый человек ничего не сможет даром отдавать другому. Каждый должен будет платить хозяину: за еду, питьё, одежду. Платить за оказанную ему другими людьми помощь. На первых порах деньги я вам дам, потом, когда научитесь зарабатывать сами, вы мне их вернёте с процентами. Старейшины согласились.

19

Получив деньги от гостя, раздали их горожанам и народ начал жить по – новому. Пока деньги были у всех – все были довольно. Каждый мог купить всё, что хотел. Те, у кого деньги кончились, пришли к чужеземцу и спросили: Что делать?

Иноземец ответил: или заработайте, или займите у меня под проценты. А лучше продайте мне: дом, землю, или свою бессмертную душу. Вы легко обойдётесь без неё. Всё равно никто из вас ни разу её не видел, ни разу не пользовался, и что с нею делать не знает. Берите от жизни всё! Она коротка! На том свете никому, ничего не потребуется. Спешите! Развлекайтесь. Получив согласие, открыл в городе дома для развлечений, в них горожане играли в карты, крутилась рулетка, играла музыка, подавалась еда и напитки, танцевали голые женщины. Было очень весело, но за всё нужно было платить. Люди подумали и решили: в самом деле, зачем нам душа о которой мы ничего не знаем? И стали продавать свои души. Деньги тратили на игры и развлечения. Когда они кончались, стали продавать души своих детей, отцов и матерей. Когда продали все души, стали продавать дома, землю, вещи, потом себя в рабство. Чужеземец сажал новых рабов на слонов и куда то увозил. Кто себя продавать не хотел, умирал с голоду. Никто, никому больше не хотел помогать бесплатно. Дети и старые, больные родители, молодым и сильным горожанам стали в тягость, их оставляли без присмотра, они умирали. Иностранец учил: здоровый эгоизм делает каждого человека сильнее, а в результате жизнеспособнее становится весь народ. Глупо заботиться о слабых и больных. Без них город станет чище. Потом, чтобы оставалось больше времени на развлечения и поиск денег, женщины перестали рожать детей. С каждым годом людей становилось всё меньше, город стал быстро пустеть. Через несколько десятков лет, из всех жителей осталось только двое: я – летописец и чужеземец. Только тогда он показал своё истинное лицо – тигриное лицо демона, покупателя человеческих душ.

Зачем ты это сделал? – спросил я его? – Чем мешал тебе мой народ?

Ничем. Но, ведь, я ничего и не делал? – расхохотался демон. Всё сделали вы сами. Я предложил вам жить по новому, вы согласились. Насильно никто, никого, ничего делать не заставлял. У вас было право выбора. Все согласились добровольно, значит, в душе сами мечтали о такой жизни. Ваша плоть меня не интересует, мне нужна только душа. Теперь из всего народа остался только ты. Чего хочешь за свою душу?

– Верни души остальных горожан, взамен забери мою.

– Такой обмен не возможен, ответил демон. Души твоих сограждан вернуть уже нельзя. Бери золото, драгоценные камни, всё что, есть в этом дворце. Мне отдай свою душу и этот свиток.

20

Я отказался. Я понял, что демон без моего согласия, забрать у меня ничего не может.

Надеюсь, что когда-нибудь люди найдут и прочтут мой свиток. Прочтут и предупредят других людей о коварстве демона – покупателя душ и спасут мир от вымирания.

В надежде на это, я сказал демону: Согласен отдать свою душу, если ты пообещаешь любого человека, который предпочтёт мой свиток твоим сокровищам, отпустить живым и невредимым.

– Согласен обрадовался демон, только такого никогда не будет.

Но я, старый никому не нужный, умирающий летописец, надеюсь, что такой человек найдётся. На этих словах рукопись обрывается.

21

А, ведь, и Россия сейчас вымирает, подумал Иван, да и в Европе дела не лучше. Выручают эмигранты. Неужто, демон жив и продолжает скупать души? Неужели наша земля опустеет, как этот мёртвый город? Нужно вынести этот свиток и показать его людям. Иван берёт свиток и выходит из дворца.

Демон встречает Ивана, яростно сверкая зелёными зрачками. Когти – кинжалы нацелены ему в грудь, хвост вращается, как пропеллер, со свистом рассекая воздух:

– Почему ты ничего не взял, неужели тебе не понравились мои алмазы, золото, картины. Они стоят миллиарды. Вернись, бери сколько хочешь я разрешаю.

– Оставь их себе. Я взял то, что мне было нужно.

– Зачем тебе свиток умершего летописца? В нём нет ничего интересного и полезного. Бредни сумасшедшего. Они ничего не стоят, никого не интересуют. Ты не сможешь его опубликовать. Мои люди не позволят этого. Не будь глупцом, выбрось его.

– Он хранит истину, она для меня дороже всех твоих сокровищ. – отвечает упрямый Русский.

22

Демон обрушивает на него яростные проклятия.

И тогда по голубому небу прокатился грозно – грохочущий гром, ярче солнца сверкнула молния и испепелила демона. Земля задрожала, под городом разверзлась бездна в которую провалились и город, и дворец. На его месте Иван увидел огромную воронку, черневшую, как чёрная заплата на яркой зелени джунглей.

23

Спрятав свиток, Иван возвратился в Англию. Дома перевёл текст и долго ходил по издательствам, предлагая напечатать свой рассказ. Он не просил себе гонорара, но ему везде отвечали, что коммерческого интереса его рукопись не представляет и отказывались печатать, описанную им историю.

В газетах рукопись то же не приняли, сказав, что история не злободневная, читателей не заинтересует. Люди любят сплетни и скандалы, связанные со знаменитыми, известными людьми: разводы, свадьбы, убийства.

Тогда русский продал всё, что имел и за свой счёт напечатал книгу на всех языках Европы. Нанял и поставил людей раздавать её на улицах европейских столиц. Люди берут книгу, но читать её им некогда, поэтому ставят на полку, где она будет пылиться, пока её не выбросят за ненадобностью.

Русский Иван в отчаянье, но сделать ничего не может, его никто не слышит и слышать не хочет. Так он стал гласом вопиющего в пустыне.

Невезучая Удача в стране, где всё не так

Скорее всего вы мне не поверите, что существует страна, где даже удача становится невезучей, где у неё всё из рук валится и ничего не получается. Не произойди эта история лично со мной, я бы тоже в эту чепуху не поверил бы. Плохо приспособленный к новой полукриминальной жизни, вечно доверяя тем, кто меня обманывает, я – лох по жизни.

Доверчивость, неумение жить на те деньги, которые мне удаётся заработать, привели меня к банкротству, вогнали в долги и глубокую депрессию. Перебрав десятки объявлений современных колдунов, ясновидящих и знахарей, я решил обратиться к экстрасенсу в пятом поколении, обещавшему избавить меня не только от телесных недугов, но заодно и ото всех проблем являющихся их причиной.

Офис у экстрасенса находился в областной глазной поликлинике, что в моих глазах, давало некоторую гарантию его причастности к медицине. Потомственный экстрасенс встретил меня приветливо, усадил в кресло, расспросил о проблемах. Слушал внимательно, заинтересованно, иногда даже делал пометки в блокноте. Выслушав мою печальную историю, ободряюще улыбнулся: Ваши беды – ещё не беды. От них я вас мигом избавлю. Доверьтесь мне, расслабьтесь и смотрите на этот хрустальный шар. Я поднял глаза на сверкающий шар размером со школьный глобус.

Экстрасенс говорил всё монотонней: С его помощью я отправлю вас в чудесную страну, где вы немного отдохнёте, расслабитесь и отвлечетесь от мучающих вас проблем, погреетесь на солнце, наберётесь здоровья и оптимизма.

Обещание солнца меня очень порадовало. За окном хозяйничала оборванная неряха – поздняя осень. Редкие, намоченные мелким дождём ржавые, жилистые листья, упорно сопротивлялись ветру, крепко вцепившись в ветви, уставших от борьбы с непогодой деревьев. Экстрасенс, крутанул хрустальный шар и стал медленно считать. При счёте пять исчезли шар, экстрасенс и его офис.

Открыв глаза, я увидел, что нахожусь в незнакомой мне комнате. Решил узнать, куда меня отправил экстрасенс. Для начала осмотрел комнату. Оказалось, что она часть маленького деревянного домика состоящего из двух комнат и кухни с дровяной печкой. Дрова лежали небольшой поленицей прислонённой к стенке печи. За раскаленной, чуть приоткрытой, дверцей плясало весёлое пламя. Мне стало спокойно и уютно в этой чужой для меня квартире. Я вышел на крыльцо и застыл от изумления, увидев вместо надоевшей осенней серости весёлое весеннее утро. Неторопливая, утренняя капель, по мере приближения солнца к зениту, всё более убыстряла шаг.

К полудню из желобов асбестоцементного шифера потекли тонкие, певучие, как серебряные струны ручейки. Болезненно серый, липкий снег оседал под напором тёплых солнечных лучей, падавших с высоты просторного, синего неба. Он уже смирился со своей печальной участью. Редкие, растрёпанные задиристо – упругим ветром облака проплывали по чистой синеве, стараясь не задевать яркое, весёлое солнце. Оно радовало душу, наполняло тело силой, сердце надеждами. Настроение улучшилось, депрессия уступила место радостной уверенности в скорое чудо, которое непременно изменит мою жизнь к лучшему. Я решил поближе познакомиться с городком, в который меня занесла воля экстрасенса. Да и аппетит проснулся. Он для меня первый сигнал о выздоровлении. Голод – обнадёживал, депрессия сдаётся, начинает отступать. Я шёл по узким улицам провинциального городка, с интересом разглядывая одноэтажные домики и встречных людей. При этом, чаще, чем полагается в моём возрасте, оборачивался на молоденьких красивых женщин, чего со мной давно уже не было. Худенькая, бледная, скромно одетая девушка привлекла моё внимание не красотой, а усталой походкой и синей печалью огромных глаз.

Моё сердце сжалось от жалости, я забыл о своих бедах и осмелился подойти к ней: Что с вами? Заболели? Может, я могу вам хоть чем то помочь?

Девушка вздрогнула, видимо, я отвлёк её от важных, полностью поглотивших её внимание мыслей. Внимательно посмотрела на меня грустными, полными боли и страданий глазами. Видимо душевные сомнения мешали ей поверить в мою искренность.

Наверное и её часто обманывали, подумал я. Проклятое время, испохабило души. Лишило людей веры в бескорыстие. Где теперь, любовь, надежда, вера? На помойке с бомжами и романтиками век доживает?

Девушка молчала, но природные доверчивость и дружелюбие победили, она покраснев ответила: Я, действительно очень устала и с удовольствием.

погрелась бы у печки и выпила стакан крепкого чая.

Тогда разрешите пригласить вас в гости. Я и сам в этом городе впервые никого не знаю Прошу вас разогнать мою скуку и скрасить одиночество.

Девушка снова насторожилась, глаза подёрнулись ледком страха. Я испугался отказа и стал торопливо рассказывать историю моего появления в этом городке. К моей радости она выслушала меня внимательно и поверила моему торопливому рассказу, улыбнулась и пошла со мной. По дороге я забежал в магазин, где купил чай, сахар, печенье.

Когда мы пришли ко мне на квартиру, я усадил девушку в кресло а сам занялся приготовлением к чаепитию. Пододвинув к её креслу журнальный столик, поставил на него заварной чайник, сахар и печенье, после этого представился: меня зовут Николай. Сегодня я сам не понимаю где я и что со мной. Может быть, я сплю, и вы мне снитесь?

Только, пожалуйста, не подумайте, что я маньяк или сумасшедший, я просто растерян. Её глаза снова полыхнули тревогой, чтобы её успокоить пришлось повторить свою историю, рассказав подробно о событиях сегодняшнего дня. Она слушала внимательно, с сочувствием, время от времени удивлённо ахая и кивая в знак согласия головой. Когда я закончил рассказ, она неожиданно улыбнулась: теперь мне будет легче рассказать о себе.

Меня зовут Удача, но правильнее было бы назвать меня невезучая Удача.

Когда я услышал это сочетание слов в первый раз, я рассмеялся: Разве может удача быть невезучей? Это всё равно, что горький сахар. Но глянув на её худое, бледное лицо с огромными печальными глазами я неожиданно для себя вдруг поверил, что такое возможно. Я принёс таз с тёплой водой и предложил ей пить чай и греть ноги. Она с удивлением посмотрела на меня: неужели вы мне сочувствуете? У вас, что своих забот мало? В вашей стране я отвыкла от жалости и сочувствия. Мне их так не хватало всё это время.

Если это вас не сильно расстроит, расскажите мне о своих бедах, может быть тогда я смогу вам чем то помочь. Она грела ноги в тазу с горячей водой, мелкими глотками пила чай, зажав стакан в маленьких ладошках тонких рук. С рассказом о себе она не спешила, видимо, решая с чего лучше начать. Чай взбодрил её, она посвежела, глаза оттаяли, в них полились золотые, как мёд лучики и тогда я разглядел, как она прекрасна, доверчива, добра и беззащитна. С первого взгляда в её чистые глаза было ясно, что обмануть её может каждый. Я раньше думал, что это ветреная удача предаёт, бросает нас. Сидящая передо мной девушка предать никого не могла. Она мне напоминала поехавшую в Сибирь за мужем жену декабриста.

Боже мой! – подумал я, как же всё – таки удивительна наша страна, если в ней встречаются такие женщины. Удача, вне всякого сомнения, – женщина верная, самоотверженная и преданная. Вот, действительно, век живи – век учись.

Тихий завораживающий голос Удачи, прервал мои размышления: Бог, толи задумал подшутить надо мной, толи переоценил мои способности. Он отправил меня в вашу вечно сомневающуюся в своих силах, ищущую свой особый путь к счастью страну, чтобы я нашла вам нового вождя, который привёл бы страну к процветанию, народ к счастью. Я не сомневалась, что это дело простое и не отнимет у меня много времени и сил. В то время, на каждом шагу ещё встречались умные, храбрые и благородные люди. Сначала я даже растерялась, не зная, кого из них выбрать. Наконец присмотревшись внимательнее решила, что лучший из них молодой, красивый лётчик с совершенно неотразимой улыбкой. Она меня покорила своей открытостью, искренностью я решила, что он будет самым достойным из всех претендентов. Выбрав кандидата, я стала покровительствовать, во всем помогать ему. Его отобрали в отряд космонавтов, он первым полетел в космос, став любимцем всей земли, его буквально носили на руках и мужчины и женщины. Оставалось совсем немного – дать народу возможность самому выбирать себе вождя. Пока я думала, как это сделать, вмешался мой вечный соперник – демон зла. Он подстроил аварию мой избранник погиб. Его смерть разбила мне сердце. Я долго не могла придти в себя. Оправившись, решила поискать среди людей человека постарше. Нашла выдающегося учёного умного, благородного, честного и бескорыстного. Он быстро стал известен всей стране своим умом и заслугами, заслужил уважение у всех. Трудно было найти лучше. Всё было бы так, как я задумал, если бы не чрезмерная скромность, чувствительность и интеллигентность учёного. Завидуя его успехам и популярности в народе, завистники обрушили на него шквал клеветы и ненависти. Люди оказались чрезвычайно жестоки к тем, кого доброта делает отзывчивыми. Благородство, жалость, любовь к справедливости они принимают за слабость. Сердце моего избранника не выдержало, остановилось, не пережив боли за страну и людей. Его похороны были пышными. Больше всего сказали похвальных слов и принесли цветов, люди травившие и терзавшие его при жизни. Тогда я решила, что этой стране нужен человек покрепче духом, посуровей, опытный в политических интригах, поэтому я выбрала героя войны генерала. И не ошиблась, он сумел не только стать известным и уважаемым в народе, но и организовать вокруг себя смелых и деятельных, болеющих за народ и страну офицеров. Но однажды утром генерал был найден застреленным в своей постели. Он был убит киллером, которого наняли те, кто боялся потерять власть и быть отданным под суд за бедствия, причинённые стране. Я была в отчаянии, увидев, сколько зла и ненависти было вокруг моих избранников. Выходит, вместо помощи я давала им только беды и смерть, при этом сама становилась несчастной. Какая же я удача? Все кому я пыталась помочь плохо кончили. Я в отчаянии и уже не знаю, что мне теперь делать. Она зарыдала. Я смотрел на сидящую передо мной плачущую красавицу и вдруг понял, как мелки мои заботы, как смешны мои проблемы. Раздумывая об этом, я незаметно для себя уснул. Когда открыл глаза, то вместо плачущей девушки увидел перед собой экстрасенса.

Он сидел за столом и что то записывал в толстый журнал. Закончив писать, экстрасенс поднял на меня глаза. Чёрные без блеска зрачки, смотрели на меня как дуло двустволки: вижу вам стало легче? Я прислушался к себе. Сердце билось ровно, уверенно, спокойно. В голове было ясно. Сомнений, неуверенности, страха не было. Я поблагодарил экстрасенса, расплатился с ним и пошёл домой. Шёл и чувствовал, как ко мне прибывают силы, крепнет вера в себя.

Я вдруг понял, что знаю, как помочь невезучей удаче, стране и себе. Нужно перестать трусить, перестать думать только о себе, своих проблемах, перестать надеяться на чудо и героя спасителя. Нужно жить, гордо выпрямившись, никому не позволяя унижать себя, ежедневно отстаивая свои права, достоинство и честь. Для настоящего человека и гражданина честь и достоинство не атавизм рыцарского, дворянского прошлого, а гарант нашего свободного и счастливого будущего.

Никто не подарит нам свободу, равенство и братство. Каждый должен их отстаивать ежедневно, при нужде быть готовым умереть за них, не дожидаясь, что это сделает кто – то другой. Все думающие, активные, желающие лучшей жизни для себя и своей страны люди должны неутомимо искать единомышленников, объединяться и вместе, сообща делать нашу жизнь честнее, справедливее и счастливее. Только тогда мы сможем помочь хрупкой, девушке с красивым именем Удача. Без нашей поддержки, она останется невезучей.

Мамонты будут жить!

Какая польза человеку, если он приобретёт весь мир, а душе своей повредит?

(Евангелие от Матфея.)

Бригадир, одной из бригад, мощной столичной группировки Алексей Борисович Мамонтов – погоняло Мамонт, загулял. Повод у него был веский, обмывал рождение первенца. Сына он еще не видел, но уже любил, так как может любить только сильный, удачливый самец. Отечественным больницам Алексей не доверял, поэтому рожать жену отправил в Германию. Когда она позвонила, и сказала ему о рождении сына, Мамонт на радостях запил. Гудел, конкретно, вместе со своей бригадой, по полной программе: сауна, девки, водка. Он презирал забитых нуждой, трясущихся от вечного страха лохов: хилых стариков и не умеющих постоять за себя молодых парней. Если первых он понимал: отжили свое, силы на исходе, то последних считал человеческим браком, отбросами эволюции. Рисковый, азартный он с детства никого не боялся. Жизнь среди бандитов научила его до конца отстаивать свое. Он жил по понятиям, как мусульманин по законам шариата. Время на раздумья не терял: замахнувшись – бил, прицелившись – стрелял. Это позволило ему выжить и добиться успеха в жизни.

В свои тридцать два года Мамонт имел все: авторитет, деньги, иномарку, квартиру, дачу, красавицу жену, верных друзей, а теперь еще и сына-наследника всего, что он завоюет в этой жизни. Мысль о том, что его род не оборвется на нем, приводила Мамонта в восторг: Мамонты не вымрут! – кричал он своим друзьям. Они одобрительно ревели в ответ, до смерти пугая оказавшихся рядом обывателей. Встречать, прилетевшую из Германии жену Алексей выехал радостный и возбуждённый. Ему хотелось поскорее увидеть сына, поэтому он гнал машину, не следя за дорожными знаками. В спешке не заметил махнувшего ему жезлом гаишника. Тот обиделся и погнался за Лешей. Мамонт проигрывать не любил, заметив погоню, прибавил газ. Попробуй, догони! – думал он. В азарте гонки выскочил на кусок дороги, где накатанный машинами снег превратился в лёд. Ехавшего впереди на черной «Волге» лоха развернуло, Мамонт не успел увернуться, «Мерс» вскользь ударил в бок «Волги» и словно бильярдный шар от борта, отлетел в кювет. Когда, покувыркавшись, машина встала на колеса, Алексей вылез из нее, сделал несколько шагов и упал, потеряв сознание.

Когда очнулся, увидел белый потолок и светло-голубые стены маленькой, незнакомой ему комнаты. Солнечный лучик, проскользнув между двух белых, неплотно задернутых занавесок на окне, согревал лоб. Алексей помнил про столкновение с Волгой, как попал в больницу вспомнить не смог. Пошевелился, боли не было, попробовал встать с кровати. Что, милый, очнулся? – сухонькая старушка с морщинистым, круглым лицом и добрыми, серыми глазками наклонилась над ним и ласково защебетала: Лежи, лежи, сынок, сейчас доктора позову. Он придет, осмотрит и скажет, что делать дальше. Старушка встала, неожиданно резво, вышла из комнаты в коридор и крикнула: Иван Савельевич у нас радость, больной ожил. Через минуту в дверях показался энергичный старичок в очках – вылитый Айболит из детской сказки. Внимательно оглядел Алексея, постучал теплой ладошкой по его могучей груди, послушал, заглянул в рот, заставил высунуть язык и бодро заявил: Молодец, богатырь! Осилил болезнь, теперь готов к труду и обороне: и дубы корчевать, и с врагом воевать. Дорогая, Мария Петровна, верните больному его одежду, документы, дайте сухой паек на дорогу. У нас ему больше делать нечего. Мамонта это удивило и обрадовало. Удивило то, что к нему отнеслись, как к обычному лоху, обрадовала возможность уехать домой, увидеть жену и сына. Как я к вам попал? Долго ли здесь валялся и как добраться до Москвы? – требовательно спросил он, хлопочущую у кровати старушку.

– Тебя нам дед Мороз на санках привез, как раз под Новый год – рассмеялся Айболит. – сказал: вот вам подарок. Еле откачали. Четыре месяца у нас.

– Где это у вас?

– Много будешь знать – скоро состаришься. Веселые лучики вокруг глаз доктора погасли: Ты получил то, что заслужил. – Алексей с удивлением увидел перед собой не добренького Айболита, а строгого похожего на Николая Угодника с иконы – старика.

– Что я мало заслужил? – возмутился он – Да я за месяц «Мерс» делаю. Вашу больницу могу с потрохами купить.

– Здесь тебе ни рубли, ни доллары не помогут – сухо ответил доктор. У нас в цене только добрые дела и помыслы. У тебя их – кот наплакал. Спеши, жизнь кончается быстро. Некогда бока пролеживать. Проводите его Мария Петровна – строго сказал доктор и вышел, закрыв за собой дверь. Алексей обиделся, но вида не показал и спросил Марию Петровну: меня здесь кто-нибудь навещал?

– У нас никто никого не навещает.

Больше Мамонт от старушки ничего узнать не смог. Она ушла, через несколько минут вернулась с его одеждой.

– Здесь все, что на тебе было, одевайся. Спеши, дорога впереди дальняя – сказала и снова торопливо вышла. Когда Алексей оделся, старушка подвела его к старому умывальнику с носиком, на который нужно было нажимать, чтобы полилась вода. Он висел над раковиной, под которой стояло ведро.

Такие умывальники Мамонт только в кино видел. Как и в какую глушь меня занесло? – размышлял Алексей. Почему меня ни жена, ни братва не ищут? Такого неуважения понять, а тем более простить, он не мог. С деревенских лекарей, что взять? Они своё дело сделали. Подлатали неплохо, стал здоровее, чем был. Нужно будет долларов доктору подкинуть, ремонт в больнице сделать, оборудование прикупить.

– Где у вас телефон? – обратился он Марии Петровне – позвоню друзьям, пусть приедут, заберут меня. Моя мобила в машине осталась.

От нас ты ни до кого не дозвонишься. – Нет связи. – усмехнулся, вошедший Иван Савельевич.

– Как это нет? – вспылил Алексей, но, заглянув в глаза старику, мигом остыл. Весь его гнев улетучился, как роса под солнцем, столько жалости к себе увидел он в их ясной, спокойной сини. Леша почувствовал, что ничего не сможет сделать этому сухенькому, седенькому старичку, нищему лекарю из захолустья. Не боится он его силы, не позарится на его деньги. Мудрый старик знает то, что нужно человеку больше всех земных благ, сильнее страхов, милее женской любви. Попрощавшись, и пожелав Алексею счастливого пути и удач, Иван Савельевич ушел в свой кабинет. Подошла Мария Петровна с пакетом – Вот тебе сухой паек на дорогу. Зачем он мне? – отказался Алексей. Поем в кафе. Нет их здесь. Бери, потом спасибо скажешь – сказала добрая старушка, перекрестила Мамонта и вывела его на улицу. Выйдя за дверь веранды, на деревянное крыльцо, он поразился, увидев вокруг больницы дремучий сосновый лес. Высоченные, стройные, как корабельные мачты, сосны отогревали на теплом весеннем солнце свои золотые, похожие на свечи стволы. Больничка стояла на небольшой полянке, от которой уходила куда то вдаль дорога – просека, по которой можно было только на санях проехать. Снег посерел и осел. Следы саней на дороге, местами протаяли до земли. С тесовой крыши свисали сосульки похожие на отлитые из стекла бивни моржей. Им было жарко, они потели на солнце, капли нависали на остриях, созрев падали, пробивая глубокие дырки в снегу. Похоже, сейчас конец марта – начало апреля подумал Леша. Мария Петровна показала на дорогу. Иди прямо. Здесь не заблудишься. Дорога выведет тебя к хутору из трех домов, там узнаешь куда идти и что делать дальше. Все будет хорошо, улыбнулась ободряюще и снова перекрестила Алексея. Ему было приятно и грустно. Так, после окончания школы, провожала его в город, горько плачущая, мать. Мария Петровна не плакала, говорила уверенно, словно видела будущее: Иди ничего и никого, кроме себя не бойся. Забудь, что ты крутой. Встретишь сейчас людей посильнее тебя духом, крепче характером и верой. Пойми и полюби их, если сумеешь – спасешься. Таких слов и ласковых, сочувствующих глаз он ни разу в жизни не слышал и не видел. Ему стало казаться, что он находится в каком то сказочном сне, в который он чудом попал после аварии. – Все наяву – словно прочла его мысли старушка – Иди с Богом.

Алексей уже несколько лет носил золотой крест на толстой цепи, у братвы это было престижно, модно. Несколько раз, даже в церковь заходил, ставил свечи, но это была скорее игра, чем вера. Подумать о жизни и Боге было некогда, думалось – жизнь впереди, всё ещё успеется. Похоже, дожил: времени, хоть, пруд пруди, идти нужно неизвестно куда, ждет его там неизвестно что. Бред какай то! Хотелось проснуться, увидеть свою квартиру, жену, друзей. Мария Петровна легонько толкнула в спину: Шагай веселей, ничего не страшись, помни на все воля Божья.

Эти слова ударили по самолюбию никогда не трусившего Алексея: этого ему только не хватало! Гордость не позволяла ему оглянуться. Крикнув: Спасибо за заботу, смело зашагал навстречу таинственной неизвестности. Мокрый снег быстро намочил кроссовки, ноги стали замерзать, но он упрямо шагал вперед. Часа через два увидел впереди девушку, ускорив шаг, быстро догнал ее. Первое, что его поразило, в ней была одежда: серая, плохо сшитая, неказисто сидящая, немодная. Девушка была в черном, стареньком зимнем пальто с вытертым искусственным воротником, клетчатом шерстяном платке, валенках с резиновыми галошами и самосвязанных варежках. Такого наряда он даже в деревнях не видел, только в старых советских фильмах о войне и партизанах. Услышав его шаги, девушка оглянулась, испуганно вскрикнула и бросилась бежать. Лешка догнал ее и крепко схватил за плечи. Она закричала, пытаясь вырваться из его крепких рук. – Чего орешь, дура! Не бойся. Я тебя и пальцем не трону. Сам тебя боюсь. Лучше скажи, куда идешь. Я в этих местах впервые. Пойдем вместе, все веселее будет. Девушка молчала, разглядывая незнакомца. От бега её черные, как у цыганки волосы выбились из – под платка, закрыв лоб и брови. Огромные тёмно – карие, почти черные, глаза гневно сверкали. Не взгляд, а молния – подумал Мамонт. Вслух спросил: – Ты, что колдунья?

В такую глушь забралась. От твоего взгляда мороз по коже пробегает, страшно, аж, жуть! Не смотри так, обожжешь, волдырями покроюсь, жена домой не пустит. Его шутка успокоила девушку. Она улыбнулась, яркие, полные губы открыли белое, жемчужное ожерелье ровных, крепких зубов: ты откуда и куда? Тревога утонула в темной глубине глаз, взгляд стал приветливей, улыбнувшись, спросила – как тебя зовут? – Алексей, а тебя спросил в свою очередь Алексей?

– Татьяна.

– Ларина? – Блеснув глазами, уточнил Леша.

– Нет, Соловьева – застенчиво улыбнулась девушка алыми, похоже, никогда не знавшими губной помады губами.

– Рад знакомству с такой красавицей, – бодро сказал Леша. – Теперь, смогу узнать от тебя, куда иду. Что нас ждет впереди? Иду, как дурак в сказке, куда глаза глядят, куда ноги несут. Смотреть на Таню ему было приятно. Красота девушки была живой, теплой, душевной. Такую естественность, в наше испорченное рынком и рекламой время, только в сказке можно встретить

. – Куда путь держишь? К бабушке пирожки несешь? – Пошутил Алексей.

– Нет, к маме. Она живёт в Репьевке – это хутор из трех домов посреди леса. Хочу ее и брата проведать, гостинцев передать – показала маленький узелок, завязанный в чистый белый платок с синими цветочками.

– Не тяжело?

– Нет, здесь соль, спички, подсолнечное масло и немного сахара. У них магазина нет. Купить негде.

– Издалека идешь?

– Из города, учусь там на учительницу. – гордо ответила девушка. – Еще год осталось. – Видимо, ей очень хотелось произвести впечатление на красивого, хорошо одетого, городского парня.

– Ты, откуда такой? Одет не по нашему.

– Почему? – изумился Мамонт.

– У нас в городе так не одеваются. Таких ботинок, куртки и брюк я сроду не видела.

– В какую же глушь я попал? Подумал Мамонт. Здесь даже джинсы и кроссовки не видели. Вслух спросил: Далеко еще идти? – Километров десять. – Ого! Может попутки будут.

– Какие попутки! – рассмеялась Таня. Здесь, если раз в месяц моя мать проедет – хорошо. Мороз крепчал. Солнце коснулось вершин сосен. До темноты не успеем, подумал Алексей. Придется ночевать, без костра ноги отморожу. Становилось все холоднее. Легко одетый Мамонт стал замерзать. Невесело подумалось: не зря Мамонты при оледенении вымерли, как бы и мне здесь не загнуться. Пора искать место для ночлега. Через пятьсот метров такое место нашлось. Две поваленные ветром сосны лежали одна на другой, скрестившись вершинами. В этом месте решили разжечь костер. Наломали сушняка, настелили на землю лапника, над ним Мамонт сделал подобие шалаша, прикрывавшего спину от ветра. Костер разожгли, когда уже совсем стемнело. Искры фейерверком взлетали в черное, холодное небо, ослабев падали в снег, как сорванные ветром рыжие, осенние листья. Леша, вытянув ноги к костру, сушил кроссовки. Немного согревшись, развернул пакет с сухим пайком, врученный ему на дорогу сердобольной Марией Петровной. Права была старушка, напрасно я от него отказывался. Сейчас он нам будет кстати. В свертке лежали четыре картошки, два яйца, кусок сала и половинка круглого деревенского черного хлеба. Мамонт думал, что девушка рассмеется, увидев скудные запасы, и приготовился оправдываться, но она удивленно воскликнула: Ого, вот это ужин, даже сало есть. Пришла очередь удивляться Леше. Он вспомнил свои пиры перед аварией с шампанским, икрой, шашлыками из осетрины, тяжело вздохнул и предложил начать ужин. Таня застеснялась: У меня кроме гостинцев маме и брату ничего нет. Думала, что успею попасть домой до ночи.

Это я виноват, уговорил тебя ночевать в лесу, значит, мне и кормить. Этой еды нам на двоих хватит, начал уговаривать ее Алексей, про себя думая, что все равно ему такого ужина ему на один зуб не хватит. Такого хорошего аппетита у него давно не было. Черный хлеб с солью яйцом и кусочком сала показался ему вкуснее всех заморских деликатесов, которые он съел в прошлой жизни. Таня ела не спеша, хорошо прожевывая, не потеряв ни крошки. Вот изголодалась думал Алексей с жалостью поглядывая на неё. Она, словно, услышав, отправила в рот последние крошки хлеба с ладони и сказала: последний раз так вкусно до войны ела. Леша вздрогнул: после какой войны? Чеченской или Второй мировой? Возможно ли это? Чувство нереальности происходящего снова растревожило сердце, ожиданием чуда им еще не виданного. Все было слишком необычно: пустая дорога, дикий лес, одетая, как в старом кино красавица. Поразмыслив, он сообразил, как узнать день и год, не показавшись сумасшедшим: – С какого ты года – спросил он волнуясь и помешал веткой в костре. Пламя возмущенно прыгнуло вверх, искры вылетели из него и устремились к звездам и то ли погасли, то ли остались жить среди них.

– Мне 19 лет, я с мая 28-го – смутившись, ответила Таня.

Значит, идет 47-ой год, с ужасом вычислил Алексей. Но, как это могло со мной случиться? Какое чудо занесло его в прошлое, почему сместилось время? Наверное, после аварии я сошел с ума, или участвую в каком то диком эксперименте, а может, моя душа переселилась в человека из прошлого! Или у этого лоха с «Волги» машина времени была, вот он меня и шуганул сюда. От ярости и бессилия Мамонт сжал кулаки. Неужели, у него от удара крыша поехала и начались галлюцинации? Но жар костра был реальным, обжигающим. Да, и девушка явно соткана не из воздуха. Он ощущал ее плечо, видел руки и раскрасневшееся от еды и тепла костра красивое лицо. Значит, идет 47 год? – хрипло спросил он.

– Ты, что не знаешь, какой идет год? – удивилась Таня.

– У меня после аварии плохо с памятью стало, порой забываю, как меня зовут и кто родители.

– На войне контузило? – посочувствовала Таня

– Нет, после войны на машине в аварию попал, еле выжил. Сотрясение, кровоизлияние, но ничего вроде оклемался. Не помню, только что со мной до аварии было, даже отца с матерью не помню.

Девушка с жалостью смотрела на него. Алексею было не по себе от своего вранья, но ничего достовернее он придумать не смог. Костер освещал ее лицо. Пляшущее зубчатое пламя рождало беззвучные прыжки тьмы и света. Казалось, они боролись за место у костра. От этой пляски тревога Мамонта усилилась. Он замолчал. Ему хотелось обдумать события сегодняшнего дня.

– Давай, поспим, отдохнём. Утро вечера мудренее. Девушка, положила голову ему на плечо и крепко уснула. Тьма, подрагивая от нетерпения, ждала, когда погаснет костер. Алексей, слушая уютное посапыванье Тани, вспоминал все, что с ним произошло, но так и не понял, как и зачем он сюда попал. Так, ничего не придумав, задремал. Усталость заглушила тревогу, беспокойство утихло, уснуло вмести с ним. Проснулся от холода. Подбросил сушняка, согрелся и снова уснул. Когда, проснувшись в очередной раз, он открыл глаза, то увидел, что угли костра ещё мерцали, раздуваемые порывами, набиравшего силу ветра. Казалось, что они подмигивают ему красными зрачками, с голубоватыми крапинами синих огоньков. Таня уже не спала, сидела тихо, стараясь не разбудить его. Увидев, что он проснулся, встала и пошла в глубь леса. Алексей отошёл за толстую сосну, умылся снегом, разогрел посаженную на ветке картошку, и угостил Таню. После скромного завтрака, они затушили костер и продолжили путь. Из снега с фырканьем взлетали куропатки, иногда они видели сидящих на вершинах деревьев глухарей и тетеревов. Алексей жалел, оставленное в машине ружье. Славная была бы сейчас охота. По словам Тани, хутор был уже совсем недалеко. Алексей вздрогнул, увидел в нескольких шагах от себя, сидящего на дороге глухаря. Он клевал на проталине песок и гальку, не замечая ничего вокруг. Алексей выхватил свой пистолет, который всегда носил в кобуре под мышкой, прицелился и выстрелил. Глухарь удивленно вздрогнул, захлопал по земле крыльями, но взлететь не смог. Алексей подбежал и схватил его за лапы, глухарь замер уронив крылья.

– Килограммов восемь не меньше! – радостно крикнул он – Не просто будет донести. Таня успокоила его: – До хутора осталось совсем немного. Алексей взвалил глухаря на плечи и понес. Минут через тридцать впереди показались три деревянных дома – это и был хутор, где жила Танина мама. Жилых осталось только два дома. В одном жила Танина мать Ольга Алексеевна с сыном Сашей – Таниным братом, во втором бабушка Тоня. Три ее сына погибли на фронте, израненный муж умер год назад. Третий дом остался без хозяев два года назад. Таня была очень похожа на свою мать, которую старили седины и глубокие, морщины у глаз и рта. Саша – шустрый светловолосый, сероглазый мальчик был, видимо, в погибшего на войне, отца. Он долго с любопытством рассматривал сначала Алексея, потом глухаря. Распахнув во всю ширину его крылья, ахал, сияя расширившимися от восторга серыми глазами. Наконец спросил: когда мы его будем варить? Мать, мягко скользнула по его стриженому затылку ладонью, и строго сказала: Глухарь дядин, он заберет его с собой домой. – Нет, нет, это мой подарок вам за гостеприимство! Мне идти некуда. После аварии потерял память, не помню, кто я и откуда.

Документов никаких, иду из больницы, сам не зная куда. Ольга Алексеевна сочувственно покачала головой. После войны люди еще умели и сочувствовать и помогать друг другу бескорыстно:

– Поживите у нас, может на свежем воздухе память постепенно вернется. Места хватит, вон пустой дом стоит, можете там жить. Сообща как-нибудь прокормимся.

Алексей согласился, решив, что другого выхода у него нет. Да и с Таней расставаться не хотелось. С его Российским паспортом и правами далеко не уйдёшь. Времена в СССР суровые, долго разговаривать не будут: мигом или в шпионы или в предатели запишут. Сказать правду людям, всем пожертвовавшим для победы, он не мог. Каким ударом для них будет весть о развале СОЮЗА и возвращении капитализма. Получится, что все их жертвы: жизни миллионов погибших близких, голод, холод были напрасны. Это было бы слишком жестоко, легче умереть. Да, и не поверит ему никто, отправят в психушку, или в лагерь. Ольга Алексеевна пригласила гостя в дом. Он состоял из сеней и двух комнат. В первой стояла огромная русская печь, слева между печью и стеной жил теленок, петух и пять кур. Три ягнёнка бегали по комнате, весело постукивая копытами и виляя маленькими хвостиками. Они были совсем ручными, на Лешу внимания не обращали, играли с Сашей. Он натянул веревку, ягнята, поблескивая темными глазками, стали прыгать через нее, толкаясь и бодаясь. Алексей повеселел, заботы отхлынули, на сердце потеплело. Так хорошо ему давно не было. Ольга Алексеевна и Таня накрыли на стол в соседней комнате. Черный хлеб, картошка в мундире, молоко – простая здоровая крестьянская еда. Какой же вкусной показалась она Алексею. После обеда Таня с матерью ощипали глухаря, он помог разрубить его на куски. Женщины стали готовить суп, Алексей с Сашей убирали за теленком и ягнятами, поменяли сырую солому на свежую, потом отвели ягнят в сарай попить материнского молока. Ягнята тыкались носами в теплые животы матерей, смешно задирали вверх дрожащие от нетерпения коротенькие хвостики. Разыскав соски, весело причмокивая сосали материнское молоко В соседнем сарае гоготали гуси. Саша смеялся, Мамонт улыбался, ему было приятно видеть его радость. Стало казаться, что все это он когда то уже видел, потом в суете и сутолоке своей неправедной жизни забыл. Память поколений деревенских предков оживала в нем. Перед сном поели картофельный суп из глухариных потрохов, головы и крыльев, мясо оставили впрок. Алексею постелили на печи. Было тепло, уютно пахло навозом и молоком. Когда утром хорошо выспавшись, они пили чай с мятой, Таня сказала: Ждите, летом приеду надолго. Это обрадовало Алексея. Ему всё больше нравилась эта простая, приветливая, девушка. Таких искренних и душевных в своей прошлой жизни, он не встречал. На следующий день Таня ушла в город продолжать учебу. Алексей пошел провожать, захватив берданку ее отца, при жизни большого любителя охоты. Вернулся вечером с тетеревом и зайцем. Охотой стал заниматься с обычным для него азартом. Она быстро стала его страстью, которой он отдавал много сил и времени. Жалел, что мало патронов, приходилось экономить. Разыскал в кладовке петли и стал ставить на зайцев. Он все больше привыкал к новому дому, чем больше занимался хозяйством, тем больше привязывался к затерявшемуся в лесу хутору. Чистил навоз, кормил и поил корову, овец и лошадь. Она принадлежала лесхозу, где работала Танина мать, заменив мужа. Мамонт не представлял раньше, что можно жить в одном доме с телком и ягнятами. Сказать друзьям не поверят. Сравнивая нынешнюю и прошлую жизнь, он удивлялся количеству сделанных за день дел. Ему казалось, что дни растянулись, стали длиннее. Раньше он никогда не успевая выполнить и половину намеченного. Дни улетали, не оставляя чувства гордости, удовлетворения и радости. Прах и пепел прожитого быстро выветривались сквозняками новых проблем, да и вспоминать чаще всего ничего не хотелось: пьянки, разборки, драки. Весна пролетала незаметно. Он заготовил дрова, напилил кусками лёд и натаскал в погреб. О холодильниках тогда еще никто не слышал, портящуюся еду хранили в погребе. Весна заканчивалась. Отцвели черемуха и сирень, Алексей вспахал огород, посадили картошку. Когда приехала Таня, начали косить сено. Точить косу и косить Алексей научился быстро. Таня с матерью работали граблями и вилами, ворошили сохнувшее на солнце сено. Саша верхом на лошади сгребал сухую траву, взрослые укладывали её в островерхие копны, чтобы сено не мокло в дожди. Алексей спать перебрался на улицу на сеновал, к нему присоединился Саша. Спали, расстелив на сене огромный тулуп, укрываясь стёганым, ватным одеялом. Просыпались до восхода солнца, лежали на мягком пахнущем медом сене и разглядывали несущиеся на всех парусах каравеллы – облака. Окутанные клубами дыма, они беззвучно палили из пушек. Каждый из адмиралов вел свою флотилию. Плыли по синему небу, побеждая пиратов и открывая новые, никому не ведомые земли. Солнце хитрило, отправляло на разведку лучики – лазутчики. Они осторожно ощупывали розовевший от волнения край неба над соснами, осматривались, подавали сигнал, потом выплывало, круглое, как румяный блин, солнце. На некошеной траве вспыхивали тысячи холодных, искристых ягодок – росинок. Тогда Алексей и Саша вставали и бежали, безжалостно разбивая их мокрыми ступнями. Ноги мерзли, ускоряли бег и выносили бегунов к длинному узкому озеру, на берегах которого, длинноволосые берёзы любовались своими отражениями в воде, предоставив ветру заботу о своих прическах. Торопливо связанный короткой летней ночью из сизого сумрака туман, заботливо укрывал от ночной прохлады воду и рыбёшек в ней. Рыба резвясь, морщила озеро кругами, разбегавшимися от удара её хвостом, волн. Алексей прыгал с берега под пуховый платок тумана, в теплую с вечера воду и плыл саженками, выдыхая воздух в воду. Потом поворачивал голову, жадно раскрытым ртом ловил глоток воздуха, снова окунал лицо в воду, делал несколько мощных гребков и снова выдыхал. Сила и здоровая радость от плавания распирала грудь, сердце, легкие, мышцы, работали как хорошо отрегулированный и смазанный автомат. Сашка плескался на мелководье, стараясь быстрее научиться плавать, как дядя Леша, быстро, смело, далеко. Наплававшись вдоволь, шли завтракать. Чаще всего вареными яйцами, черным хлебом и парным молоком. Леша чувствовал, что одежда становится ему свободной, накачанные в спортзале мышцы усыхали, становились плотней, сильней, выносливей. Живот втянулся, при каждом движении под кожей клубились очистившиеся от жира рельефные мышцы. Коса, вилы, топор и лопата становились все привычнее, работал ими он все ловчей. Вспоминая прошлое, удивлялся количеству окружавших его вещей. Тогда ему казалось, что жить без них совершенно невозможно, а, вот, живёт и счастлив. Счастлив так, как никогда раньше. Постепенно начал понимать, почему забитые, обиженные властью мужики, так отважно защищали свою неласковую и часто несправедливую к ним родину. Хороший сын, на мать никогда не обижается, любит и за ласку и за науку. Сердцем понимает, что и то и другое от любви, от желания добра ему, тоже часто, непутевому и безалаберному. Каждое утро начиналось с гимна. Алексей быстро выучил его наизусть. Каждый новый день радовал хорошими новостями. Страна отстраивалась после войны, понижались цены. Все это так отличалось от его прошлой жизни, заполненной сообщениями о взрывах, убийствах, невыплаченных зарплатах. Умелая пропаганда сплачивала, роднила людей. Все ждали лучшего, трудности казались временными, преодолимыми. Верили, что счастливую, изобильную жизнь ждать осталось не долго. С горечью стал понимать, какой необыкновенный народ бездумно и беспощадно губит, не знающая ему цену, околдованная лживыми, невыполнимыми идеями власть. Говорят, что народ достоин своего правительства, это – вранье. Наш народ еще ни разу не получал возможность его выбрать, а потом спросить с него по заслугам. Поэтому и отвечать ни за одно правительство не может. По сути, нами правят самозванцы, объявляющие себя всенародно избранными депутатами и правящими партиями. У них одна забота – придумать закон, позволяющий им остаться у власти навечно. Сами собой в его голове стали складываться стихи: Померещится свобода лезем в глубь не зная брода, а потом одним сума, другим цепи и тюрьма. Потому и битых – тьма, помним горе от ума. Ум, пропив, властям покорны. Взял чистую тетрадь и начал записывать в неё стихи. Снял с шеи и отдал Таниной матери свою цепочку, с пальца печатку, чтобы продала и купила, самое необходимое в хозяйстве. Таня все чаще оглядывала его пристальным, оценивающим взглядом: тебя, что плохо кормим, худеешь на глазах. Ешь побольше и старалась подкладывать ему лучшие куски.

– Это лишний жир из меня вытапливается, сгорает от трудов праведных. Не обращай внимания, мне это только на пользу. – шутил Алексей. Он согнул руку и сжал кулак. Мышцы ожили, сплелись и затвердели, словно скованные морозом. Железные не продавить, а какие рельефные, как у древне греческих атлетов. Повлажневшие глаза девушки и воркующая нежность в голосе не оставляли сомнений, что она любит его искренне, самозабвенно, как может только деревенская чистая девушка, не испорченная бредом феминисток стремящихся жить по мужски. Общие заботы сближали. Таня стала все настойчивей, все требовательней заглядывать ему в глаза. Влажные, волнующие губы жаждали его поцелуев. Алексей сдерживал свои желания. Никто бы из его старых друзей не поверил бы, что он сам отказывается от бабы. У него их было много. Ему всегда интересно было только начало, потом все быстро приедалось. Иногда, даже на второе свидание не приходил, хватало одной ночи. Алексей не хотел, чтобы так было с Таней. Его мучила неопределенность, он не знал сколько времени ему придется пробыть здесь в прошлом, почему он здесь и что будет в будущем.? Поэтому, обнимая Таню, старался не терять разум, сохранять хладнокровие. Пока это ему удавалось. Она льнула к нему доверчиво, как повилика, оплетала плечи ласковыми руками, пальцами расчесывала его отросшие, закудрявившиеся волосы. Упругая, жаркая, отделенная от его кожи только ситцевой кофточкой грудь, жгла и волновала. Сердце девушки учащенными, сильными ударами требовало от него ответа, но он молчал. Может быть, это и была ранее, презираемая им совесть, придуманная человеком для удержания самого себя от порывов, безумств, подлости – цепь невидимая, но удерживающая прочнее стальной. Алексей улыбался, целовал темные, крылатые от ресниц глаза девушки и говорил: подожди, оформлю документы, справим свадьбу, потом ты родишь мне сына, Сашке племянника. Таня верила, счастливо улыбалась и начинала мечтать о свадебном платье, гостях и угощенье. Наивная, искренняя, таких в своей прошлой жизни Мамонт не встречал. Что будет с ними осенью, Алексей не знал. Излив лаской накопившуюся нежность, Таня успокаивалась, становилась сдержанной и стыдливой. Мать все видела, но ничего не говорила. Парень ей нравился: работящий, непьющий. Жизнь научила ее тому, что счастье недоверчиво, недолговечно, пугливо, Не всякому удается поймать и удержать его. В начале июля, вернувшись ночью с рыбалки, Алексей услышал в доме мужские голоса. Босиком на цыпочках вошел в темные сени и через открытую дверь увидел на пороге комнаты двух парней. Один держал в руках обрез, сделанный из винтовки, второй гранату. Они требовали от женщин деньги, одежду, еду. Не медля ни секунды, Алексей широко распахнул дверь и ногой ударил в пах, державшего винтовку. Тот охнул, и выронив обрез, скрючился, сломавшись пополам. Ребром ладони Алексей ударил второго по горлу, тот упал, как подкошенный. Ударив пяткой первого между лопаток, Леша забрал у него обрез и гранату. Когда бандиты смогли двигаться, под обрезом вывел их на дорогу и сказал: Отпускаю, но предупреждаю – дорогу сюда забудьте. Это мое, а свое я никому не отдаю. Вернетесь – замочу. Мокрухи не боюсь! Один из бандитов, увидев на его пальце, вытатуированный перстень с шестью лучами спросил: Ты, что недавно откинулся? Где зону топтал? Пошли с нами.

Старух грабить? – спросил Алексей – Проваливайте и помните, что вам сказал. Бандиты ушли. После их ухода он увидел, что пропала его тетрадь со стихами. Обдумав всё решил, что пришлые захватили её на самокрутки. Если они попадутся, то сдадут его ментам. Чтобы не подвести Таню и ее мать, решил уйти немедленно. Объяснил ситуацию женщинам. Они уговаривали остаться, но Леша стал собираться. Уйти не успел. Бродяги попались в тот же день. Следователь, увидев тетрадь, обратил внимание на стихи. Дело из уголовного стало политическим. Вызвал особиста, тот прочитав: Жил в стране за годом год удивительный народ. Не бездельник, не дурак – был в своей стране батрак. Жил, работал на жулье за похлебку и жилье. За вождём шёл наугад – строем, будто на парад. – спросил: Кто из вас так про наш советский народ пишет? Черните народ победитель. Не батрак наш народ, а хозяин и идет не наугад. Партия ведет

. – Не наше это, мы и писать то не умеем – сдали Алексея бандиты. Машина закрутилась. Работать чекисты умели оперативно. Ночью двенадцать автоматчиков во главе с майором Семеновым окружили хутор. Алексей вечером, забрав свои вещи, ушёл ночевать в пустой дом, предупредив Ольгу Алексеевну, чтобы в случае допроса говорили с Таней, что пришлый бандит, угрожая обрезом, из дома их не выпускал, поэтому сообщить о нем властям они не смогли. Спал не раздеваясь. Когда на заре в сарае громко загоготали гуси, он проснулся, и вышел во двор, чтобы узнать из – за чего шум. В предрассветных сумерках увидел автоматчиков. Они окружали Танин дом. Алексей понимал, что если его арестуют с российским паспортом, то примут за шпиона. С таким паспортом попадаться нельзя. Лучше быть совсем без документов. Никто не поверит в крах Советского Союза, скажут провокация иностранных разведок, да и не мог он сказать победителям, что их жертвы были напрасны. Кому, находящемуся в здравом уме и твёрдой памяти, придёт в голову, что Прибалтика, Грузия, Молдавия и Украина разорвут союз с Россией, станут самостоятельными государствами и начнут проситься в НАТО. Совесть не позволяла Мамонту сказать защитникам свободы Родины, что они воевали напрасно, что потомки без боя сдадут всё завоеванное их отцами и дедами. Он выдернул чеку из гранаты, вышел на открытое место и свистнул. Автоматчики кинулись окружать его дом. Алексей постоял, прощаясь с крохотным хутором, летними днями тихого счастья, которые он прожил здесь и швырнул гранату себе под ноги. Сбежавшиеся солдаты, нашли только яму от взрыва, ни клочков одежды, ни кусков тела не было, словно испарились. Собственно, это никого не волновало. Антисоветчик был ликвидирован, награды заслужены, дело можно было закрыть.

Пятого июля Света – жена Алексея Мамонтова, позвонив в больницу, узнала радостную весть – ее муж, пришёл в сознание, чувствует себя нормально, может выписываться и ехать домой. Профессор Симонов был в шоке. Говорил, что случай достоин книги Гиннеса – впервые в истории медицины больной после того, как отлежал в коме встал, как ни в чем не бывало, будто ночь проспал. Лично он ничего понять и объяснить не может. Недоумение профессора не уменьшили радости Светы. Она позвонила друзьям Алексея. За бригадиром приехали на джипе. Когда увидели Алексея возмутились: вы такие бабки с нас срубали, а братана голодом морили! – Это с меня лишнее сошло – успокоил Алексей. Не поверили. Тогда Алексей предложил потягаться на руках. Ни один не продержался больше минуты. Мамонт всегда Мамонт! – восхищенно орали друзья, Ты, оказывается, сачковал здесь пол года.

– Да, отсыпался, сил набирался.

– Тогда поехали в кабак пропивать накопленное здоровье!

– Нет, братаны! Я своего сына, ещё не видел! Домой, только домой!

Довод сочли веским, поехали на квартиру Алексея. Обрадованная Светка кинулась ему на шею. Мамонт поцеловал ее и, обняв, сказал:

– показывай сына.

Света провела его в комнату, где в кроватке лежал улыбающийся, синеглазый малыш.

Глаза у Алексея затуманились, он протянул руки к малышу и млея от счастья, сказал: Расти сын. Все будет хорошо! Я постараюсь, чтобы тебе не было стыдно за меня, и за страну. Света с удивлением смотрела на него, не узнавая прежнего, совсем не сентиментального мужа. Алексей улыбнулся, нежно обнял ее и тихо сказал: Не бойся, я не сумасшедший, просто, за это время очень многое узнал и понял. Теперь все будет хорошо. Поступлю учиться, открою свою фирму, Мамонты не вымрут, Мамонты будут жить!

Только на закате жизни, я стал осознавать, в какой необыкновенной стране мне посчастливилось жить. Чтобы понять это, мне пришлось заново учить её историю. Истинную, не сфальсифицированную, историю написанную теми, кто любит Россию. Не секрет, что многие наши историки были иностранцами, презиравшими и страну, и народы её населяющие. Отсюда столько злых домыслов, искажающих действительность мифов и чистого вранья. Мне захотелось поделиться самым важным, из того, что я узнал и выводами, которые я сделал из новых для меня фактов. Вот главные, насколько мне известно, так сформулированные впервые:

Россия – величайшее из всех чудес света. Московская Русь – православная дочь и наследница Золотой Орды

Не знающий своего прошлого, обречён на гибель в ближайшем будущем

Мои утверждения не понравятся и русским европейцам и славянофилам, но только они позволяют объяснить феномен появления России. Её действительную историю изучать мы только начинаем. Если согласиться с моим открытием (а опровергнуть его невозможно) то, все учебники истории и энциклопедии в мире править придётся. Да и наш новый ноябрьский праздник логично будет отменить и начать праздновать победу на Куликовом поле, как день рождения нынешней России. Позволят ли это сделать академики, а, главное, политики во власти и сепаратисты? Нобелевской премии за такое открытие явно мало.

«Я увидел, – что во всякой земле худого гораздо больше, нежели доброго; что люди везде люди; что умные люди везде редки; что дураков везде изобильно и, словом, что наша нация не хуже ни которой, и что мы дома можем наслаждаться истинным счастьем, за которым нет нужды шататься в чужих краях». Фонвизин

В письме Фонвизина П. И. Панину мы читаем следующее: «Рассматривая состояние французской нации, научился я различать вольность по праву от действительной вольности. Наш народ не имеет первой, но последнею во многом наслаждается. Напротив того французы, имея право вольности, живут в сущем рабстве».

Пушкин, первый русский образованный человек, сумевший до конца духовно преодолеть засилье европейских идей. Большая часть русского образованного общества, вплоть до появления Пушкина, была загипнотизирована идеями европейского масонства.

Пушкин: «Россия никогда ничего не имела общего с остальною Европою… история ее требует другой мысли, другой формулы»

Чаадаев: «…мы не Запад… Россия… не имеет привязанностей, страстей, идей и интересов Европы… И не говорите, что мы молоды, что мы отстали… У нас другое начало цивилизации… нам незачем бежать за другими» «Провидение создало нас слишком великими, чтобы быть эгоистами; оно поставило нас вне интересов национальностей и поручило нам интересы человечества; все наши мысли в жизни, науке, искусстве должны отправляться от этого и к этому приходить; в этом наше будущее… «

Многие наши современники отказываются признавать это. Почему? Слишком мелко мыслят.

Масштаб мышления человека: вождя, царя, президента определяет, куда и как будет использован государственный ресурс: на развитие, или разрушение. Когда элита думает только о своих шкурных интересах государства слабеют, начинаются: смута, хаос, неуютная для жизни простого человека – эпоха перемен. Сильные богатеют, грабя слабых, империи рушатся, народы вырождаются и исчезают. Так было всегда и везде.

Чтобы это понять, нужно взглянуть на мир» в его минуты роковые». Меня заинтересовал, тот момент истории, та развилка, после которой русские и украинцы пошли разными дорогами. Решил понять почему?

История монголо-татарского ига доказывает правоту слов Наполеона: «Проигрывает тот, кто готовится к прошлой войне». В нашем случае, прошлой для Русских князей была война с половцами. Тактику монголов они не понимали, не изучали, творчески осмыслить происходящее не сумели, в результате, проигрывая битву за битвой, стали вассалами монголов. Тридцать тысяч кочевников заставили платить дань шесть миллионов землепашцев. Обидно, но это факт, из которого нужно сделать правильный вывод: идея, сплочённость, дисциплина и воля вождя удесятеряют силы отдельных людей и государств. Государство без идеологии – слепой поводырь, ведущих слепцов к пропасти.

Правы были наши предки, говоря: Простота хуже воровства. Простаки политики – мина замедленного действия, когда рванёт от государства останутся одни клочки. Прав проф. И. А. Ильин, писавший в статье «Мировая политика русских государей», что «Европе не нужна правда о России, ей нужна удобная о ней неправда. Европейцам нужна дурная Россия: варварская, чтобы «цивилизовать ее по своему», угрожающая своими размерами, чтобы ее можно было расчленить, – реакционная, чтобы оправдать для нее революцию и требовать для нее республики, – религиозно-разлагающаяся, чтобы вломиться в нее с пропагандой реформации или католицизма, хозяйственно-несостоятельная, чтобы претендовать на ее сырье или, по крайней мере, на выгодные торговые договоры и концессии». Тянуть больше нельзя, пора знать правду о своей стране и её истории!

Чтобы не увеличивать объём статьи, цитируя, я делаю ссылки на Соловьёва, Гумилёва и прочих. Ссылки на источники, которыми пользовались эти авторы, найдёте в их монографиях.

Французы в России 1812 г

Перед тем, как говорить о монголо-татарах хочу привести несколько цитат из дневников участников похода Наполеона в Россию, через четыреста лет после Батыя. Это позволит читателям самим сделать вывод, кто был большим варваром – французы с Наполеоном или монголы с Батыем. Цитаты из книги «Россия первой половины девятнадцатого века глазами иностранцев». Это дневники и записи участников войны 1812 года. В армии французов были испанцы, португальцы, итальянцы, немцы, поляки – вся Европа.

«Потеря, которую понесла Россия во время пожаров Москвы, неисчислима. Сколько миллионов погребено под развалинами! Сколько всевозможных богатств превращено в пепел. Сколько произведений искусства потеряно навсегда»! Аббат Сюрюг.

«Москва, 21 октября…Кремлёвские башни наполнены порохом. Я назначил взрыв на 10–11 часов ночи». Маршал Мортье

«Я расскажу только о трёх тысячах пленников, которых мы вели из Москвы. Во время всего пути их огораживали, как скотину. Без огня умирая от голода, они ложились прямо на снег». Лабом

«Уже было невозможно отличить генералов и офицеров; как и солдаты, они были одеты во всё, что им попадалось. Зачастую генерал был покрыт плохим одеялом, а солдат дорогими мехами. Эгоизм был единственным двигателем этих несчастных. Если два человека находили немного дров и разводили костёр, то третьего, подошедшего отогреться и умирающего от холода, жестокосердно гнали прочь, между тем у костра было место.

Эгоизм не знал себе меры, и если изнеможенный человек, не имея сил идти, падал, то шедшие около него, заметив, что он умирает, вместо естественной помощи, которая так свойственна французским солдатам, ставили ему ногу на тело, переворачивали его, снимали обувь и даже штаны». Ст. 305. Дедем

«Ошибки Наполеона в эту компанию были различные и неисправимые. Он вступил войной в страну, не имея понятия ни о нравах, ни о характере русских. В Москве он точно не знал, что и русские привязаны к своей вере, он не обратил внимания на то, как глубоко почитали русские своих святых, как дороги для них церкви и важен сан священника. Не предупредив войска иметь должное уважение к церквам, инокам и духовенству, он навлёк этим упущением ненависть народа на французов. В глазах русских они хуже мусульман, потому что обращали церкви в конюшни. Зато уже горе французу, когда он попадался в руки народа, жаждавшего мести. Наполеон как будто не предвидел зимы. Не подумали даже о тёплой одежде, об обуви солдат. Ни о ковке лошадей, о перестановке обозов на полозья». Де ла Флиз.

Мы потомки победителей, создавших великую культуру, огромное государство, поэтому нам есть чем гордиться.

Россия – единственная империя за всю историю человечества, возникшая в северных широтах. Остальные возникли в теплом, мягком климате. Мировой державой она стала вопреки природе, географии, окружавшим её врагам. Гитлер, сравнивал Россию с колоссом на глиняных ногах. Но о них разбились орды лучших армий Европы – шведской, польской, французской и германской. Этого нам европейцы простить не могут и не смогут. Зачем же нам лезть из кожи, чтобы доказать, что мы такие же? Нужно гордиться тем, что мы другие. Мы – добрее, справедливей, бескорыстнее – мы победители и такими должны оставаться. Запад нас не любил, не любит и любить не будет.

Это подтверждает и Арнольд Тойнсби в своей нашумевшей книге «Мир и Запад» он пишет:. «…Отчуждение началось в XIII веке после того, как Россия подпала под татарскую власть; владычество татар над Россией было, однако, временным, потому что татары были степные кочевники, которые никак не могли себя чувствовать дома среди русских полей и лесов; длительные потери России, как результат этого временного завоевания ее татарами, вызваны отнюдь не ее татарскими завоевателями; а ее западными соседями. Потому что это они воспользовались выгодой, когда Россия лежала распростертой в бессилии, чтобы урезать ее владения и присоединить к Западу западные окраины в лице Белоруссии и западной части Украины. И это лишь в 1945 году Россия восстановила свое право на владение последним куском тех громадных территорий, которые были отняты у нее державами Запада в XIII и XIV веке»

«Русские напомнят нам, – пишет Тойнсби о том, что в их землю армии Запада вторгались в годы: 1941, 1915,1812,1709 и в 1610 году». И всегда были биты, уходили с позором.

Каким же был характер древних славян?

Вот как иностранные писатели описывают жизнь славянских племён:» Злые и лукавые редко попадаются между славянами. Живут они в дрянных избах, находящихся на далёком расстоянии друг от друга, всегда готовы покинуть жилище, привыкли довольствоваться малым, испытывают отвращение к чуждому игу». «Вступая в битву, славяне не надевают лат. Уклоняются от сколько-нибудь правильных сражений. Любят сражаться с врагами в местах узких, непроходимых, нападают набегом, внезапно, хитростью, любят сражаться в лесах, куда заманивают неприятеля бегством, и потом, возвратившись, наносили врагу поражение. Городов немного, любят жить рассеянно по родам». С.М. Соловьёв «История России». Почему эти навыки партизанской войны, не применялись русскими в годы татарского ига, историки не сообщают.

Почему же примеров такой борьбы нет в летописях о татарском иге? Может, народ забыл свои привычки, а в 1812 году, уже закрепощённый, вспомнил? Почему ни один историк не задумался над этим вопросом? Покорные своим барам крепостные, берутся за вилы при появлении французов! Заметьте, никакой организующей и направляющей силы, типа компартии не было. Народ поднялся сам. Поразительно и то, что воспитанные французскими гувернёрами, не знавшие русского языка барчуки, были вместе с народом. Выходит, после Ига, и крепостного права народ стал свободолюбивей и патриотичней? Тогда почему либералы твердят обратное? Такие вот непонятные, удивительные зигзаги истории.

Татар европейцы описывают так: «Небольшой рост, редкие волосы на бороде. Жён татарин имеет столько, сколько может содержать. Живут в круглых юртах, которые всюду возят за собой. Главное богатство скот. Верят в одного бога. Отличаются послушанием и уважением к начальникам своим. Никогда не дерутся, бранятся редко. Воров у них нет. Легко переносят голод, холод и жару. Любят пить, но в пьяном виде не бранятся и не дерутся. Испытывают презрение ко всем другим народам. С чужими лживы, коварны, страшно жадны и скупы, свирепы, убить человека ничего не стоит». Соловьёв

Ну, и где сегодня среди русских кривоногие и безбородые, которые даже пьяные не дерутся, хотя жадны, лживы, свирепы? Наоборот все говорят об открытости и широте русской души. Какими мы были такими и остались. Влияние ига не понято. Все зациклились на мысли о вреде ига, никому не приходит в голову мысль о том, что без него Московская Русь не появилась бы. Владимир, Рязань, Тверь не дали бы подняться Москве. Удивляет и то, что никто из историков не задал мозолящий глаза вопрос, почему не было партизанской войны? Конница, вооружённая одними луками, в лесу воевать не может ни зимой ни летом. В начале зимы лёд ещё не заметён снегом, поэтому не кованные кони передвигаться не смогли бы. Как же татары делали за короткий зимний день такие длинные переходы? Если кони были кованы то, кто и где их ковал? Откуда появилось столько железа на гвозди и подковы? С высокого берега реки колонну можно было обстреливать безнаказанно из луков. Атакуя с пологого берега из леса, прижав конницу к высокому, рубить, как капусту. Колонна не смогла бы на ходу перестроиться, задние ряды напирали бы на впереди идущие, не ведая, что происходит. (Так было с французами). Элита не соответствовала вызовам времени, а народ? В результате богатая, здоровая, прекрасная страна не оказала должного сопротивления соседям, не превосходящим её ни в технике, ни экономике, ни в культуре. Думаю, этому немало способствовала пятая колонна и, что ещё хуже – продажность князей и бояр, при которой защитить страну невозможно. Это мы хорошо видим сегодня.

Русь победила не 300 тысячная орда, а отряд татар из 30 тысяч всадников. Хорошо вымуштрованных, спаянных дисциплиной, возглавляемых талантливым, волевыми, стратегически мыслящим полководцем. Обидно? Да, мы привыкли считать, что нас победили числом, а оказывается, тридцать тысяч кочевников заставили платить дань шесть миллионов. Вот и мотайте на ус, не позволяйте ослаблять себя распрями. В 1991 году мы наступили на те же грабли – в результате СССР больше не существует, Россия без борьбы потеряла суверенитет, история с чужеродным нам игом повторилась. Никогда не верь, что конкуренту твои интересы дороже его собственных. История учит тех, кто учится. Правильно говорил Юлий Цезарь, «можно найти много людей, готовых убивать за деньги, но нельзя найти людей, готовых умирать за деньги». Идти на смерть можно только за идеалы. Наёмные войска продажны, поэтому ненадёжны, всегда может найтись тот, кто заплатит больше. Поэтому Россия наёмными войсками не пользовалась. На западе целые народ – швейцарцы был наёмником.

Пётр Чаадаев писал в 1835 году: «…мы не Запад… И не говорите, что мы молоды, что мы отстали от других народов, что мы нагоним их. Нет, мы столь же мало представляем собой XVI или XV век Европы, сколь и XIX век… у нас другое начало цивилизации. Поэтому нам незачем бежать за другими; нам следует откровенно оценить себя, понять, что мы такое… Тогда мы пойдем вперед».

Я полностью согласен с ним. Вспомните как вели себя во вторую мировую войну: швейцарцы, норвежцы, чехи… Воевали только югославы, остальные ударно трудились на Германию. Сразу видна разница между западом и нами. Гумилёв пишет:

«В странах же Западной Европы предубеждения против неевропейских народов родилось давно. Считалось, что азиатская степь, которую, многие географы начинали от Венгрии, другие от Карпат, – обиталище дикости, варварства, свирепых нравов и ханского произвола. Взгляды эти были закреплены авторами восемнадцатого века создателями универсальных концепций истории, философии, морали и политики. При этом самым существенным было то, что авторы эти имели об Азии крайне поверхностное и часто превратное представление. Но их это ничуть не смущало, и их взгляды не опровергали французские и немецкие путешественники».

«Наши предки, жившие на Московской Руси и в Российской империи начала восемнадцатого века, нисколько не сомневались в том, что их восточные соседи – татары, мордва, черемисы, остяки, тунгусы, казахи, якуты – такие же люди, как тверичи, рязанцы, владимирцы, новгородцы, устюжане. Идея национальной исключительности была чужда русским людям, их не шокировало, что на патриаршем престоле сидел мордвин Никон, а русскими армиями руководили потомки черемисов – Шереметьевы и татар – Кутузов». Никакого расизма не было. Очевидно, такому отношению поспособствовало совместное пребывание в Золотой Орде. 250 лет не прошли даром. Русь объединяла народы на тех же условиях, что и Орда. Веру, традиции, образ жизни Русь менять не заставляла. Народы платили дань, в обмен получали защиту. Поэтому я и говорю, что Московская Русь – православная дочь Золотой Орды.

Монголы сумели обеспечить себя едой, лошадей фуражом. Французы в 1812 году с такими задачами справиться не смогли. Как удалось монголам? Наполеон по сравнению с Батыем неопытный лейтенант, не способный спланировать компанию. Гитлеру пришёл конец зимой под Москвой. А тут 30 тысяч всадников, 90 тысяч коней были обеспечены всем необходимым всю зиму. Говорят лошади доставали корм из – под снега. В степи согласен, но не на льду реки. Как татары поили лошадей: снег топили, или лёд долбили?

Историки утверждают, что обоза у татар не было. А как без обоза? Куда девали раненых, пленных, награбленное добро. Если согласиться, что стенобитные и камне – метательные машины делали на месте то, как зимой под снегом для них находили камни? Камни нужно было возить с собой. Для ковки лошадей, изготовления подков и гвоздей нужны железо, кузнецы и кузницы, как передвигались они? Как возили китайцев, обслуживавших стенобитные машины?

Конница шла по рекам, другого пути не было. Порой по брюхо в снегу. Очень удобная мишень для стрелков с высокого берега. В колонне всадники беспомощны, остановиться не могут – задние подпирают. Нападай из леса и руби, как капусту. Лёгкая татарская конница сабель не имела, с луками не развернуться. Князья – рыцари партизанскую тактику считали недостойной, поэтому татары беспрепятственно передвигались по стране. Как они месяцами жили без горячей еды, сутками на морозе. При ширине реки в 50 метров колонна в 30 тысяч всадников растягивалась на километры. Попробуй такую колонну построй, приведи в движение и останови без средств связи. На ночлеге нужно было ставить палатки, значит, площадь ночлега увеличивалась, как обеспечивалась охрана? Спящих воинов можно было резать до утра, никто бы не тревоги не поднял. Почему этого не было?

Объяснить всё это я могу только тем, что двигались татары мелкими группами, которым активно помогали русские, для которых князья (варяги) были такими же сборщиком дани, как и монголы. Общая история, общие победы были забыты. Княжества ничего не связывало, кроме веры и былин. Былины о богатырях переиначивались, врагом вместо Жидовина назывался татарин. Но всеохватывающей идеи единства ещё не было. Только великая идея созидает, торгашу хорошо там, где хорошо его деньгам. Это нужно понять сегодняшним руководителям, чтобы не потерять страну, как в 1991 году. Вспомнить, как поносилось всё, что соединяло страну, как писались альтернативные истории. Царство, разделившееся само в себе, не устоит. Пятая колонна, подлее и страшнее внешнего врага.

Вот, что пишет историк С.М. Соловьёв о междоусобицах: «Походы совершались преимущественно зимою. Так как страна была покрыта множеством рек и болот, через которые зима прокладывала ледяные мосты. Города брали копьём – приступом и на щит – сожжение, разграбление, плен, истребление жителей. Иногда, брали в плен и переселяли целые города. Бывало, что младенцев на кол сажали. Жалости и пощады к христианам не было. Были случаи, когда пленив соседей, продавали их татарам». Думаю, не раз грехи русских князей приписывались татарам и наоборот. Вот и думай, кто был страшней татары или свои князья. Поэтому и не было партизанской борьбы.

Бывали князья сильные, храбрые, Русь любившие, но под Русью они только свой удел понимали. С 1228 по 1462 год на северной Руси было 90 усобиц. Владимирская область терпела 16 раз, Новгородская 15, Московская 14, Тверская 13, Смоленская, Рязанская и Двинская – по 9 раз, Северская и Суздальская – Нижегородская по 4, Ярославско-Ростовская – 3, Вятская – 2, Псковская – 1. В среднем по одной войне на два года. Опустошениям от внешних врагов новгородская область подвергалась 29 раз, Псковская 24, Рязанская 17, Московская 14, Владимирская и Нижегородская по 11. Северская 8, Смоленская и тверская по семи, Ярославско-Ростовская – 4, Вятская – 1. Вот во что обходились Руси самостийные князья. Позже их потомков изводил Грозный.

Почему древний, нетронутый татарами Новгород, не возглавил процесс единения? Чего не хватало? Демократии было по ноздри, хоть каждый день вече устраивай, день и ночь ораторов слушай, горлопаны (по нынешнему лоббисты) драться могли не переставая. Когда пришла пора город защищать, куда все подевались? Пришлось звать Александра Невского. Чуть полегчало, выгнали князя и опять за свои шкурные интересы взялись. Не смог великий город за великую задачу взяться. Москве пришлось объединять Русь. При этом Новгород в колёса палки вставлял.

Роль церкви в становлении новой России

«Проповедуя православие, Кирилл и Мефодий перевели для славян священные книги. В их представление обращение было неразрывно связано с просвещением и обучением. Совершенно иной была христианская проповедь в Западной Европе. Там возникла идея, что христианское богословие – тайная наука, доступ к которой должен быть открыт только духовенству. Поэтому русичи отвергли исповедование, ограничивающие их свободу совести и не покорились ни немцам, ни полякам». Гумилёв ст. 451

По словам историка С.М. Соловьёва «то, что Московская Русь отказалась подчиниться Флорентийской унии, есть одно из тех великих решений, которые на многие века вперед определяют судьбу народов…» «…Верность древнему благочестию, провозглашенная Великим Князем Василием Васильевичем, поддержала самостоятельность северо-восточной Руси в 1612 г., сделала невозможным вступление на московский престол польского королевича, повела к борьбе за веру в польских владениях, произвела соединение Малой России с Великой, условила падение Польши, могущество России и связь последней с единоверными народами Балканского полуострова». После этого мечты о Москве, как Третьем Риме, твердо закрепили особый восточно-европейский характер русской культуры. Идея Третьего Рима, привела к очень сильному возвышению роли и значения власти Великого Князя. Он оказывался в роли бывшего Византийского Императора.

Эта упорная верность вере предков и сегодня делает нас непохожими на европейцев. Поэтому либералы так страстно борются с православной верой. Сегодня большинство людей воспринимает веру как нечто отдельное от жизни: вера сама по себе, жизнь сама по себе. В здоровом обществе вера побуждает человека действовать адекватно сложившейся ситуации. Подавляющее большинство верующих считает, что участвовать в судьбе своей Родины – это политика, а политика – грязное дело. Если наши предки считали показателем веры участие в судьбе своей Родины, то современные верующие показателем веры считают неучастие, удаление от общественных проблем. Сегодня вера больше сводится к выполнению обрядов, а не к делам. Такое понимание веры не само по себе образовалось. Его смоделировали наши враги и пятая колонна.

В годы монголо-татарского ига не князья, а церковь была главной вдохновляющей силой в процессе создания новой, могучей России. Она пропагандировала идеологию единства, отлучала князей за братоубийственную войну от церкви. Без такой активной поддержки борьбы за независимость, сегодняшней России, скорее всего, не было бы. Но таковой силой церковь стала благодаря поддержке ханов золотой Орды. Значит иго невольно помогала России стать такой, какая она есть. Благословляя Дмитрия Донского на Куликовскую битву, преподобный Сергий предсказал победу и отпустил в поход двух монахов – Пересвета и Ослябля. Пересвет поединком с татарским богатырём начал эту битву. И это не смотря на то, что монголы всячески поддерживали церковь, давали охранные грамоты, освобождали от дани, запрещали грабёж и уничтожение церквей. Вера и единство Руси для церкви была важнее материальных благ.

На первых порах Рюриковичи объединяли племена славян на водном пути из Варяг в Греки, даже брали дань с Византии. По мере дробления княжеств, они превращались из уделов в вотчины, родовые связи слабели, строились города. Князья из государей превратились в крупных землевладельцев. Значение столицы Киева падало. Он переходит из рук в руки. Князья решали споры не законом, а мечом. Начались такие междоусобицы, что описать страшно. Способность к сопротивлению иноземцам падала. Гумилёв правильно отмечает, что «для пассионариев осталось только одно место для применения сил – монастырь. Зато в монастырях они развернули такую деятельность, которая определила культурно — политическое развитие России более чем на 200 лет». Про пассионариев не знаю, с ролью монахов согласен с Гумилёвым и Ключевским.

В. О. Ключевский сообщает, что за время 1240–1340 г. г. возникло менее 30 монастырей, но в период 1340–1440 г. г. – более 150, причем пятьдесят треть их, основаны личными учениками Св. Сергия Радонежского. Следовательно, не страх, не приниженность и духовная бедность первых после разгрома поколений гнали людей в стены обителей, но крепнущий дух и желание служить отчизне. Он отмечает и другую характерную черту этого массового всенародного движения. Прежние монастыри строились близ городов, феодальных центров и центриков, словно боясь оторваться от них. Теперь иноки смело идут в глубь неведомых земель, несут Слово Божие, русский дух, русскую культуру и государственность, приобщая к ним новые племена.

Их представление о «своей земле», «своем народе» неизмеримо шире, чем у элиты – удельных князей и бояр. Они уже не волынцы, не куряне или путивляне, и, тем более, не древляне, не поляне или кривичи. Они – русские, и русская под ними земля! Они народны, национальны в своем мышлении. От Соловецкой, убогой тогда, обители до славной Киево-Печерской Лавры! От Валаамской купели до Пермских глухих лесов! Едины в вере, любви и помыслах. Едины в целях и действиях. Они составили духовный костяк нации.

Русское монашество XIV, XV, XVI веков чрезвычайно пестро по своему социальному и племенному признаку. Жития повествуют нам о принявших постриг князьях, боярах, купцах, но и о простых «воинах каликах», «смердах». Шли в монахи и жители южной Руси, Волынцы, черниговцы, новгородцы. Шли на восток за Пермь, за Волгу. Повествуют «Жития» и о северянах, устремившихся к святыням Киева и Почаева. И князь, и крестьянин стремились приобщиться к иночеству. Предсмертное пострижение становилось традицией Великих Князей. Подвиг служения Родине и подвиг служения Богу гармонично сливались. Ученики Сергия Радонежского разошлись по всей Руси, строя всюду монастыри, школы, создавая библиотеки, обращая мирным путем в христианство языческие племена, обитавшие на окраинах стихийно разраставшейся вширь Руси.

«Итак, не Москва, не Тверь, не Новгород, а Русская православная церковь, как общественный институт, стала выразительницей надежд и чаяний всех русских людей независимо от симпатий к отдельным князьям.» Гумилёв ст. 494

«Московские князья следовали заветам Александра Невского и не одобряли тверских князей и южных князей, которые, не имея достаточных сил, мечтали о восстании против татар. Тверские князья пытались войти в союз с Западом, стать независимыми и управлять Русью. Новгородская и Псковская республики даже в ту грозную пору думали только об экономических выгодах. Московские же князья не рассчитывали ни на помощь Запада, ни на помощь других князей, они верили только в силу Церкви и для этого постарались переманить из Владимира в Москву Митрополита. Собственно Русская церковь и сделала Москву столицей новой Руси. В 1353 году от чумы умер великий князь Симеон Гордый. Перед смертью он завещал бразды правления митрополиту Алексею, крестнику его отца Ивана Калиты. Он возглавлял правительство до самой своей смерти в 1378 году. За это время возникло государство Московское. Религия, культура, способ хозяйствования, домашний быт за четырнадцатый век не изменились. Это привело к превращению маленького княжества в великую державу. Митрополит Алексей присоединил к Москве Ростов, Галич, Соликамск и Владимир. Московские князья позволяли своим боярам и монахам вести тонкую и дальновидную политику приобретательства земель и привлечения умных, энергичных людей. Монахи служили искренне, не ради выгоды. Купленные друзья всегда ненадёжны. После заключения мира с Литвой даже поборники сепаратизма Тверь, Рязань, Нижний Новгород вынуждены были смириться. В 1371 году все великие князья признали себя «подручниками» Москвы, т. е. Митрополита Алексея.

Теократия, следуя заветам Христа, за двадцать лет сделала Москву столицей России, не пролив ни капли крови. В 1365 году Сергий Радонежский одной угрозой закрыть церкви принудил Нижний Новгород к компромиссу. Новгородская республика подтвердила своё единение с Великороссией через митрополию. В итоге русские победили на Куликовом поле Мамая. Восьмого сентября 1380 года на берегах реки Непрядвы произошло рождение Великой России. Очень много для этой победы сделали Пимен, Сергий и Дионисий. Не будь Ига, не было бы и Московии. По моему, это настолько очевидно, что других доказательств не требуется. Опровергнуть ни фактами, ни логикой невозможно. Именно такая цепь событий привела к возникновению Московии, ставшей Московской Русью, потом Россией. Кто составил эту цепь Бог или Случай гадать не буду. Мне дилетанту убедить в этом историков всего мира практически невозможно. Это всё равно, что перевернуть мир с ног на голову. Все учебники истории и энциклопедии править придётся. Нобелевской премии за такое открытие явно мало. Но вернёмся к Куликовской битве.

Русские на Куликовом поле помогли Тохтамышу, он спас Русь от хромого Тимура. «Н а берегу Терека решалась судьба не только Синей Орды, но и «Святой Руси», опоры православия, собранной трудами митрополита Алексея и Сергия Радонежского. В самом деле, победа над разноплемёнными скопищами Мамая на Куликовом поле справедливо расценивается как подвиг, но заяицкие кочевники Араб – шаха были сильнее и боеспособнее войск Мамая, а их дети уже служили Тохтамышу. По логике событий на их долю выпало сдерживать гулямов Тимура; благодаря этой логике Русь была спасена от участи Хорасана, Индустана, Грузии и Сирии. Спасая себя, Татары оградили Русь от такой судьбы, о которой и подумать страшно». (Гумилёв ст. 590)

Выходит иго принесло России не только горе, но и благо – пробудив стремление к единству, готовность и умение защищать себя мечом, а главное спасло во младенчестве от Тимура. Такое наложение, совпадение стольких событий направляемых не чьей – то железной волей, а совершенно случайных, привело к возникновению нашей страны. Поэтому я говорю о рождении России, как о главном чуде света. Это подтверждает Ключевский:

«До половины 14-го века, масса русского населения, сбитая врагами в междуречье Оки и Верхней Волги, робко жалась здесь, среди леса и болот, по полосам удобной земли. Татары и Литва запирали выход из этого треугольника на запад, юг и юго-восток. Оставался открытым путь на север и северо-восток – за Волгу». В конце пятнадцатого столетия Московская Русь имела всего 2 миллиона людей, живших на территории в 50 тысяч квадратных километров. На территории очень далекой от всех тогдашних культурных центров мира, лишенной морей, расположенной в суровом климате и открытой для нападения с востока и запада, севера и юга. У тогдашней России шансов выжить было много меньше, чем у шведов, поляков и турок. Но Русь не только выжила, но и разбив всех своих врагов, в числе которых были величайшие завоеватели мира, создала крупнейшее государство в мире, объединив 165 народов и племен. За четыреста лет русский народ увеличил территорию в четыреста раз. Рост русского государства, несмотря на беспрерывные войны, которые он вел со всеми врагами, шел быстро. В 1480 году Европейская Россия имела только 2,1 миллиона людей. (Почти в 5 раз меньше Австрии, в два раза меньше Англии, в четыре с половиной раза меньше Италии, в четыре с половиной раза меньше Испании и в 9 раз меньше Франции). Спустя сто лет в 1580 году Россия имела 4,3 миллиона. «Прав Иван Солоневич: «Православие, с его ясностью, терпимостью, великой любовью ко всякой Божьей твари на Божьей земле, его ставкою на духовную свободу человека – не вызывало в русском народе решительно никакой потребности вырабатывать какое бы то ни было иное восприятие мира. Всякая философия в конечном счете стремится выработать «цельное миросозерцание». К чему было вырабатывать новое, когда старое, православное нас вполне удовлетворяло. …Поэтому в средневековой Руси мы не находим никаких попыток заменить православное мировоззрение каким-нибудь иным мировоззрением, религиозным или светским». Разве всё это не чудеса?

«В течении веков суровая историческая действительность выковала у русских людей терпеливый, несгибаемый характер, сильное национальное чувство, которое помогло русскому народу выйти победителем из борьбы с суровой природой и бесчисленными врагами. Русский народ со всех сторон был окружен беспощадными врагами, старавшимися его стереть с лица земли. «Надо было или присоединить все эти земли, или погибнуть, – такой вывод делает известный исследователь древней Руси В. Сергеевич в своей работе «Древности русского права». Не от недостатка ума русского человека и не от недостатка у него воли, как это обычно изображается, происходят многие неустройства русской жизни, а от недостатка времени. В те короткие сроки, которые давала суровая судьба великороссу, он сумел добиться небывало многого под руководством своих национальных вождей – Царей. Лгут, что русские пассивны».

«…Русские люди – по тайге и тундрам – прошли десять тысяч верст от Москвы до Камчатки и Сахалина, а динамическая японская раса не ухитрилась переправиться через 50 верст Лаперузова пролива? Или – почему семьсот лет германской колонизационной работы в Прибалтике дали в конечном счете один сплошной нуль? Или, – как это самый пассивный народ в Европе – русские, смогли обзавестись 21 миллионом кв. км., а динамические немцы так и остались на своих 450.000? Так что: или непротивление злу насилием, или двадцать один миллион кв. километров. Или любовь к страданию, – или народная война против Гитлера, Наполеона, поляков, шведов и прочих. Или «анархизм русской души» – или Империя на одну шестую часть земной суши. Русская литературная психология абсолютно несовместима с основными фактами русской истории. «…Русский народ всегда проявлял исключительную политическую активность. И в моменты серьезных угроз для независимости страны подымался, как один человек. В Польше крестьянство – всегда оставалось политически пассивно. Польские мятежи 1831 и 1863 года, направленные против русских завоевателей, никакого отклика и поддержки в польском крестьянстве не нашли. К разделам Польши польское крестьянство оставалось совершенно равнодушным и польский сейм («немой» гродненский сейм 1793 года) единогласно голосовал за второй раздел… при условии сохранения его шляхетских вольностей. Мининых в Польше не нашлось – ибо для Мининых в Польше не было никакой почвы»

«Шестьсот лет русский народ вел упорную борьбу с ордами кочевников. А борьба за выходы к морю? Только в 1721 г. мы получили выход в Балтийское море, в 1774 в Черное и только в 1861 утверждаемся на берегах Тихого Океана. 1000 лет борьбы за то, что Европа имела в самом начале своей политической жизни! Во что это обошлось русскому народу и не сказалось ли это на его характере? Немудрено, что в то время, когда Данте уже написал свою Божественную комедию (1311 г.), а в Западной Европе были университеты, мы только собирались вокруг маленького княжества московского и Калита только начинал «промышлять» на медные деньги государство Российское. И в результате удалось создать великое государство – разве это не чудо?

Тяжесть исторического задания создала две отличительные особенности русской государственности: жертвенный характер, преобладание в ней общего над индивидуальным. А это привело к тому, что русская государственность в правовом отношении строилась по системе объективной законности, а не по системе субъективных прав.

Московскую Русь создавали не Обломовы и Чацкие, а Сергий Радонежский, Дмитрий Донской, Иван III и Иван IV, Ермак и Иван Сусанин, миллионы безвестных тружеников и самоотверженных стойких духом воинов. Обломовы, Чацкие и подобные им «лишние люди появились на Руси только после совершенной Петром революции в результате неоправданного ничем слепого копирования европейских идей, чуждых духу самобытной русской культуры. Русский народ, который до сих пор европейцами и русскими европейцами изображавшийся как нация Обломовых, вся жизнь которого до сих пор прошла в чрезвычайно тяжелых исторических условиях, создал самое огромное государство, которое было наиболее человечным вплоть до того, как большевики начали строить в России жизнь согласно идей европейской философии. Осажденная со всех сторон, – шведами, ливонцами, литвой, поляками, венграми, турками, татарами крымскими, сарайскими (Золотая Орда) и казанскими, – Россия веками задыхалась в борьбе за национальную свободу и за веру и боролась за свои реки и за свободные моря. В этом и состоял ее так называемый «империализм, о котором любят болтать ее явные и тайные враги.» В значительной степени именно в силу этого история России – это история постоянных войн, история осажденной крепости.

С 1055 по 1462 год, по подсчету историка Соловьева, Россия перенесла 245 нашествий. При чем, 200 нападений на Россию было совершено между 1240 и 1432 годом, то есть, нападения происходили каждый год.

С 1365 года по 1893, за 525 лет, Россия провела 305 лет в войне. Неудивительно, что закаленный в боях, привыкший жертвовать собой русский чаще побеждает, чем жители страны, в истории которых войны играли меньшую роль. В течение долгих веков Русь несла тяжелые жертвы от нападения врагов.

Как же можно объяснить, что маленький, «невежественный» народ, живший в суровой местности, сумел побороть всех своих сильных, культурных врагов и создать величайшее государство. Объяснить это можно только двумя причинами, других объяснений найти нельзя: Первое – духом народа, второе – государственной организацией сил этого народа. Изумительной стойкостью и энергией русских и тем, что Московское княжество, а затем царство, как справедливо указывает Солоневич в «Народной Монархии», «всегда представляло более высокий тип государства, чем нападавшие на них государства». Потому что «государственная организация Великого Княжества Московского и Империи Российской всегда превышала организацию всех своих конкурентов, противников и врагов – иначе ни Великое Княжество, ни Царство, ни Империя не смогли бы выдержать этой борьбы не на жизнь, а на смерть».

Охаивание прошлого – гибельный путь, которого упорно держится наша интеллигенция со времён Петра Первого. Это она делает по невежеству, хамству, холопству, не способности творчески мыслить. Нельзя ломать свой характер, терять самобытность, презирать веру предков, как это делал Пётр – это удел побеждённых, путь к исчезновению этноса. Но и после Петра чудеса не кончились, не все сломались и забыли свою русскую суть. Появились славянофилы, патриоты. Не дали забыть о том, что:

«Те пути и тропки, по которым брели великороссы в течение своей истории, почти всегда оказывались единственными, по которым они могли идти. Это всегда надлежало бы помнить историкам, сурово осуждающим русский народ и русских царей, что они не шли по тем путям, по которым двигались европейские народы». В.О. Ключевский

Лживым легендам о том, что допетровская Русь стояла в политическом и военном отношении на краю бездны и что от этой бездны она была спасена военными реформами Петра и его полководческим гением, пора положить конец. Реформы проведенные Петром в русской армии, начаты вовсе не им. На путь реорганизации русской армии стал уже Иоанн Грозный, который обладал военным талантом в несравненно большей степени, чем Петр. Первые Романовы, в том числе и отец Петра I продолжали начатое Иоанном Грозным дело.

Проф. Военной Академии А. 3. Мышлаевский в своем исследовании «Офицерский вопрос в XVII веке», утверждает: «…по мере того, как историческая наука начинает относиться к XVII веку с более пристальным вниманием, значение этого века, как предтечи эпохи реформ (Петр Великий) выясняется с полной убедительностью. Нет той крупной меры царя, решение которой не было бы так или иначе подготовлено его предшественниками… «

То же самое утверждает и генерал Штейфон в своей книге «Национальная военная доктрина»: «К концу XVII столетия поместные и стрелецкие войска уже не являлись факторами, характеризующими русское военное творчество того времени, ибо идейно и формально принадлежали прошлому. Несравненно более полно и ярко отражались московские военные идеи в войсках иноземного строя. Эти последние, являясь переходной формой к окончательному установлению регулярной армии, и оказали свое ценное содействие делу Петровских военных реформ».

До сих пор нашу землю сотрясают последствия тех событий. Практически все, что есть у нас мерзкого и недостойного, получено из «окна», «прорубленного» Петром. Спасать страну становится всё сложнее.

Вот что говорят по поводу Петра наши лучшие мыслители:

П. Милюков в своих «Очерках русской культуры» неверно утверждает, что Московская Русь не имела национального сознания. На это ложное утверждение Милюкова И. Солоневич резонно возражает, что П. Милюков совсем забывает о том, что данная эпоха формулировала национальное сознание почти исключительно в религиозных терминах.

По Ключевскому: «Идея Москвы – Третьего Рима – может показаться чрезмерной, может показаться и высокомерной, но об отсутствии национального самосознания она не говорит никак. Совершенно нелепа та теория отсутствия гражданственности в Московской Руси, о которой говорят все историки, кажется, все без исключения. Мысль о том, что московский царь может по своему произволу переменить религию своих подданных показалась бы москвичам совершенно идиотской мыслью. Но эта, идиотская для москвичей мысль, была вполне приемлемой для тогдашнего запада. Вестфальский мир, закончивший Тридцатилетнюю войну, установил знаменитое правило quius relio, eius religio – чья власть, того и вера: государь властвует также и над религией своих подданных; он католик – и они должны быть католиками. Он переходит в протестантизм – должны перейти и они. Московский царь имел власть над людьми, но не имел власти над традицией, то есть над неписанной конституцией Москвы. Так где же было больше гражданственности: в quius relio, или в тех москвичах, которые ликвидировали Лжедимитрия за нарушение московской традиции? «

Карамзин пишет, что все реформы в Московской Руси делались «постепенно, тихо, едва заметно, как естественное вырастание, без порывов насилия. Мы заимствовали, но как бы нехотя, применяя все к нашему и новое соединяя со старым».

«Деды наши уже в царствование Михаила и его сына присвоили себе многие выгоды иноземных обычаев, но все еще оставались в тех мыслях, что правоверный россиянин есть совершеннейший гражданин в мире, а святая Русь – первое государство».

Произвести Московское государство из «небытия в бытие» Петр никак не мог. «Комплексом неполноценности, – как справедливо отмечает И. Солоневич. – Москва не страдала никак. Москва считала себя Третьим Римом, последним в мире оплотом и хранителем истинного христианства. И Петровское чинопроизводство «в люди» москвичу решительно не было нужно».

Будучи великим народом, русский народ, в виду своего большого культурного своеобразия, не мог откуда-нибудь со стороны заимствовать готовые государственные и культурные формы. Попытка Петра Первого механически пересадить в Россию чуждую ей духовно форму государства и чуждую форму культуры, закончившаяся в наши дни большевизмом, наглядно доказывает губительность механического заимствования чужой культуры.

Федор Достоевский так же как и Пушкин, являющийся не только величайшим русским писателем, но и глубоким, русским мыслителем, дает, например, такую оценку достижений Московской Руси до восшествия Петра на престол:

«Царь Иван Васильевич употреблял все усилия, чтобы завоевать Балтийское побережье, лет сто тридцать раньше Петра. Если б завоевал его и завладел его гаванями и портами, то неминуемо стал бы строить свои корабли, как и Петр, а так как без науки их нельзя строить, то явилась бы неминуемо наука из Европы, как и при Петре. Наши Потугины бесчестят народ наш насмешками, что русские изобрели самовар, но вряд ли европейцы примкнут к хору Потугиных. Слишком ясно и понято, что все делается по известным законам природы и истории, и что не скудоумие, не низость способностей русского народа и не позорная лень причиною того, что мы так мало произвели в науке и промышленности. Такое-то дерево вырастает в столько-то лет, а другое вдвое позже его. Тут все зависит от того, как был поставлен народ природой, обстоятельствами, и что ему прежде всего надо было сделать. Тут причины географические, этнографические, политические, тысячи причин и все ясных и точных.

По словам Ключевского: «До половины 14-го века, масса русского населения, сбитая врагами в междуречье Оки и Верхней Волги, робко жалась здесь, среди леса и болот, по полосам удобной земли. Татары и Литва запирали выход из этого треугольника на запад, юг и юго-восток. Оставался открытым путь на север и северо-восток – за Волгу».

«В конце пятнадцатого столетия Московская Русь имела всего 2 миллиона людей, живших на территории в 50 тысяч квадратных километров. На территории очень далекой от всех тогдашних культурных центров мира, лишенной морей, расположенной в суровом климате и открытой для нападения с востока и запада, севера и юга. У тогдашней России было неизмеримо меньше шансов выжить, чем у шведов, поляков и турок. А Русь не только выжила, а даже, разбив всех своих врагов, в числе которых были величайшие завоеватели мира, создала крупнейшее государство в мире, объединив в его границах 165 народов и племен. За четыреста лет русский народ увеличил территорию в четыреста раз. Рост русского государства, несмотря на беспрерывные войны, которые он вел со всеми врагами, шел довольно быстро. В 1480 году Европейская Россия имела только 2,1 миллиона людей. (Почти в 5 раз меньше Австрии, в два раза меньше Англии, в четыре с половиной раза меньше Италии, в четыре с половиной раза меньше Испании и в 9 раз меньше Франции). Спустя сто лет в 1580 году Россия имела 4,3 миллиона. В 1648 году, когда Дежнев, обогнув мыс, носящий теперь его имя, выплыл из Ледовитого океана в Тихий, в России было всего 12 миллионов жителей, а во Франции 19.000.000. В 1480 году население Московской Руси равнялось только 6 % самых крупных государств Европы того времени: Англии, Германии, Испании, Франции, Австрии и Италии. В 1680 году – 12,6 миллиона, в 1870 году – 26,8 млн., в 1880 году – 84,5 млн., в два с половиной раза больше Австрии, Италии, Франции, Англии, в три с лишним раза больше Италии и в четыре с половиной раза больше Испании. А накануне Первой мировой войны Россия имела около 190 миллионов населения. (130 миллионов русских), а все шесть названных раньше стран имели только 260 миллионов жителей. Не будь революции, в 1950 году Россия имела бы больше трехсот миллионов жителей. Россия всегда была чужой среди всех народов. Ни Запад, ни Азия никогда не признавали ее своей. Русский всюду и везде чувствует себя чужим, инородным телом».

Б. Балашов «Московская Русь до проникновения массонов».

России.

Русский народ за свою историю преодолел такие колоссальные препятствия, стоявшие на его историческом пути, что только круглые глупцы и невежды или непримиримые враги его могут повторять нелепый миф о русской лени. Едва ли какой из других народов мира сумел построить величайшую империю в таких неблагоприятных географических и политических условиях, как русский народ. У русского народа было очень мало шансов, не только построить величайшую империю в мире, но и даже просто выжить. Наша бедность очень мало зависела от того, что в России была монархия. Если бы в России тысячу лет была республика, она не была бы богаче. Бедность России зависела от географической обездоленности России. «…История России есть история преодоления географии России.

Или – несколько иначе: наша история есть история того, как дух покоряет материю, и история США есть история того, как материя подавляет дух… ««Благоговейное изумление охватывало первых переселенцев в Северную Америку при взгляде на ее природу. Джон Смит писал: «Никогда еще и небо и земля не были так согласны в создании места для человеческого жительства». Действительно: мягкий климат, плодородная земля, обилие леса и дичи, незамерзающее море с обилием рыбы, возможность почти любой сельскохозяйственной культуры умеренного климата, лесные промысла, которые давали сырье для судостроения, гавани, которые обеспечивали этому судостроению и материальную и транспортную базу, – и никаких нашествий: индейцы без боя отступали вглубь страны, поставляя оттуда меха для дальнейшего товарооборота. Это была, действительно, «Господа Бога собственная страна».

Что было в Москве? Тощий суглинок, маленькая Москва-река, суровый климат, ближайшие моря отрезаны от всех сторон, из-за Оки, с «Дикого поля» непрерывная всегдашняя, вечно нависающая угроза смертоносного татарского набега. Если в Северной Америке «небо и земля», действительно, как будто сговорились в «создании места для человеческого жительства», то в России, как будто и небо и земля, и климат и география, и история и политика, как будто сговорились, чтобы поставить народ в казалось бы совершенно безвыходное положение: а ну-ка, попробуйте!

Но мы никогда не воевали наемными армиями, никогда не зарабатывали ни на рабах, ни на опиуме, и никогда не пытались становиться ни на какую расовую теорию. Очень нетрудно установить очень близкое родство между английским «долгом белого человека» и немецкой «высшей расой». В Российской Империи не было: ни белых человеков, ни высших рас. Татарское, то есть монгольское население России никто и никогда не рассматривал ни в качестве «низшей расы», ни в качестве «цветной расы». Но тем не менее для западного мира США с неравноправием негров были прогрессивной страной, старая Россия с неравноправием евреев была реакционной страной. Реакционная Российская Империя имела министрами и армян, и греков, и поляков, и татар, и немцев; революционная Франция орала «а ба ле меток» и лишала арабов Северной Африки не только политических, но и гражданских прав.

Бедность, происходящая от бедности природы, от постоянных нашествий врагов, пробудила многие «…благодатные силы в душе русского народа; источник смирения; источник высоких даров, несущий в себе благо и никакого зла, кроме физического; воспитательница духовных сил русского народа, знак его избранничества.

Эти бедные селенья, Эта скудная природа, Край родной долготерпенья, Край ты русского народа! Не поймет и не заметит Гордый взор иноплеменный, Что сквозит и тайно светит В наготе твоей смиренной. Удрученный ношей крестной, Всю тебя, земля родная, В рабском виде Царь Небесный, Исходил, благословляя.

Россия будет вечно помнить эти гениальные стихи Тютчева, которые с предельным совершенством выразили правду русской бедности. Русский народ не только не пал под бременем бедности, но сумел в ней найти источник душевных сил. Он отнесся к ней, не как к врагу, который должен быть уничтожен, и не как к непреодолимому злу, перед которым нужно опустить руки в тупом отчаянии. Он увидел в ней испытание, за которым чувствовал он благую Волю Божию. В этом отношении сказалась великая нравственная одаренность русского народа. Россия действительно оказалась способной быть прекрасной в рубище. И до известной степени бедность стала его воспитательницей.

Конечно, не бедность создала положительные черты характера русского народа. Напротив, русский народ, в силу своей нравственной одаренности, сумел превратить бедность в оселок, на котором он оттачивал свои добродетели. Бедность до поры до времени оказалась не в силах исказить его духовного лика. Христианская интуиция подсказала ему правильное отношение к бедности. В свою очередь бедность, правильно воспринятая, до известной степени способствовала сохранению и развитию лучших и благороднейших сторон русского характера. Русский характер нашел в себе силы вынести жесточайшую бедность и сумел даже самую эту бедность сделать средством воспитания «.

Б. Башилов «Московская Русь до проникновения масонов».

В заключении грустные слова провидца Гоголя:

«…Велико незнание России посреди России. Все живет в иностранных журналах и газетах, а не в земле своей. Старайтесь только, чтобы сверху было все честно: снизу будет все честно само собою».

О том каким должен быть настоящий русский сказал Достоевский в «Дневнике писателя»:

«…По-моему, Пушкина мы еще и не начинали узнавать. Это гений, опередивший русское сознание еще слишком надолго. Это был уже русский, настоящий русский, сам, силою своего гения, переделавшийся в русского, а мы и теперь все еще у хромого бочара учимся. Это был один из первых русских, ощутивший в себе русского человека всецело, вырастивший его в себе и показавший на себе, как должен глядеть русский человек, – и на народ свой, и на семью русскую, и на Европу, и на хромого бочара, и на братьев славян. Гуманнее, выше и трезвее взгляда нет, и не было еще у нас ни у кого из русских».

Тем, кто скажет, что в статье слишком много цитат отвечу: это не диссертация на защиту научной степени, где важны и нужны собственные мысли. Это – доказательство тезиса, сформулированного в названии, поэтому цитирование вполне уместно, как уместны ссылки на аксиомы при доказательстве теорем. Тем более, что цитаты – наборы фактов, нет смысла собирать их по десяткам справочников, но есть и выводы они мало известны, знать их полезно. Сомнений нет: Без ига сегодняшней России не было бы.

Оглавление

Ультиматум президенту

  Глава 1. Авария

  О России, власти и народном счастье (Сбывшаяся сказка)

  Глава 2. Возвращение Воланда

  Глава 3. Изобретатель

  Глава 4. Возвращение домой

  Глава 4. Новая жизнь

  Глава 5. Бизнес

  Глава 6. Новые успехи

  Глава 7. Москва

  Глава 8. Президент

  Глава 9. Новые планы

  Глава 10. Ультиматум президенту

  Глава 11. Лицей

Миша Коган и мои скитания по древней Иудее

  Глава 1. Понтий Пилат

  Глава 2. Гроза

  Глава 3. Девяностые

  Глава 4. Знакомство м Мишей

  Глава 5. Земля обетованная

  66

Непобедимый

Свиток из Мёртвого города

  1

  2

  3

  4

  5

  6

  7

  8

  9

  10

  11

  12

  13

  14

  15

  16

  17

  18

  19

  20

  21

  22

  23

Невезучая Удача в стране, где всё не так

Мамонты будут жить!

Россия – величайшее из всех чудес света. Московская Русь – православная дочь и наследница Золотой Орды

  Не знающий своего прошлого, обречён на гибель в ближайшем будущем

  Французы в России 1812 г

  Каким же был характер древних славян?

  Роль церкви в становлении новой России Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg