«Есть только миг»

Есть только миг (fb2) - Есть только миг 713K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Вячеслав Владимирович Ландышев

Вячеслав Ландышев Есть только миг

События выдуманы, а любое сходство фамилий и имен персонажей с реальностью совершенно случайно.

Глава 1 Встреча старых друзей

Самолет неожиданно выключил двигатели, завис на мгновение в метре над землей и через несколько бесшумных секунд тяжело встретился с полотном аэропорта «Курумоч», расположенного примерно посередине между городами Тольятти и Самара.

– Оля, а до Самары, сколько ехать от аэропорта? – обратился высокий русый парень к красивой курносой блондинке, сидевшей рядом с ним в салоне самолета.

– Это, Павел, смотря на чем добираться, – ответила девушка, – На автобусе за час можно доехать, а на маршрутке или на машине – минут за 30–40.

– Ого! Чтож так далеко аэропорт от города разместили? Вроде равнина, гор нет, могли бы и поближе построить, – рассуждал вслух Павел, прищуривая свои большие серые глаза от ярких солнечных лучей, пробивающихся через иллюминатор.

– Не знаю, почему так. Может быть для того, чтобы до аэропорта было удобно добираться и самарцам, и тольяттинцам.

– А до Тольятти сколько отсюда?

– Да, примерно так же, как и до Самары. Между городами где-то 70 километров, – ответила Ольга.

– Ну, так это совсем рядом. Наверное, часто в Тольятти бываете?

– Что там делать? Мне Тольятти не нравится, – поморщила девушка нос, – Промышленный город, исторических зданий почти нет. Заводы, фабрики и спальные районы. И тольяттинцы, кстати, мне тоже не нравятся.

– А почему в Тольятти нет исторических зданий? Неужели такой огромный автомобильный завод построили прямо в чистом поле? – удивился парень.

– Ну не совсем так, – ответила девушка, – Раньше здесь был город Ставрополь. Он располагался вдоль Волги, но когда построили плотину, то все дома затопило, и Тольятти продолжили строить уже намного выше.

– Понятно. А тольяттинцев почему не любите?

– Не знаю почему, – задумалась попутчица, – Как-то так сложилось еще со школы. Хотя у меня и знакомых то в Тольятти нет, чтобы судить – какие они люди. Но самарцев они не жалуют, а мы – их в ответ. Может быть из-за того, что Самара – столица области, а значительная часть денег находится в Тольятти. Мы считаем себя столичными жителями, а тольяттинцев чужаками на этой земле. А они, наоборот, полагают, что раз деньги у них, и Самара беднее, то они являются тузами в области, – хмыкнула Ольга.

– Забавно. А я ни в Тольятти, ни в Самаре еще не был и города сравнить объективно, конечно, не смогу. Но одно могу сказать точно – судя по Вам, в Самаре очень даже красивые девчонки.

– Вы меня, Паша, совсем комплиментами в полете задарили. Я даже смущаться начала, – улыбнулась Ольга и благодарно посмотрела на соседа своими огромными голубыми глазами.

– Комплимент в переводе с французского – это лесть. А я Вам чистую правду говорю. Вы очень красивы, Оля.

– Спасибо за Вашу правду. Если это, все-таки, лесть, то впрочем, за нее тоже благодарю. Девушкам всегда приятно слышать, что они нравятся мужчинам.

– Может быть, все-таки покажете мне сегодня вечером свой самарский городок? Я в таком случае еще столько правды о Вашей красоте поведаю, – заулыбался парень.

– Нет, я не могу, извините. Но не расстраивайтесь, у нас очень много красивых девочек вечером на городском пляже гуляет, и Вы с вашей коммуникабельностью и храбростью легко себе подружку на время отпуска найдете.

– Эх, как жаль, Оленька, что Вы отказываете мне во взаимности. Ночью теперь не усну. Мне ведь не на отпуск, а на всю жизнь девушка нужна. Может, телефончик хотя бы оставите? – с наигранной жалостью посмотрел парень на непреклонную красотку.

– Нет, Павел. Незачем это, – ответила блондинка и встала с кресла. Пассажирам разрешили выходить из салона.

* * *

В здании аэровокзала Павла встретил стройный, среднего роста загорелый брюнет лет 32–35. Он был коротко подстрижен и одет в голубые джинсы и белую обтягивающую футболку, через которую четко вырисовывался рельеф грудных мышц и бицепсов, свидетельствующих о том, что их обладатель проводит в тренажерном зале несколько часов в неделю. Его лицо озарила широкая улыбка, а в карих глазах засверкали счастливые огоньки, когда он увидел Павла.

– Ну, здравствуй, Санек, – радостно сказал ему Павел.

– Здравствуй, дорогой. Как долетел? – поприветствовал его брюнет и обнял своего старого друга.

– Спасибо. Нормально. Жаль, только знакомство с одной местной красавицей сорвалось. А то я бы навел шороха в вашем поволжском провинциальном городке.

– Ты, как всегда, не пропустишь мимо себя ни одной юбки, – усмехнулся Александр.

– Нет, ты знаешь, я теперь, наверное, состарился и можно сказать, что пристаю только к красивым юбкам, остальных отпускаю нетронутыми.

– Что-то с трудом в это верится. И не заметно, что ты состарился за последние десять лет. Вот только живот зря отпустил. Ай-яй-яй, как не стыдно бывшему спортсмену.

– Не живот, а животик. Я ведь сейчас Генеральный директор. А такой должности, сам понимаешь, живот положен по штату, как неотъемлемый атрибут, – засмеялся Павел.

– Да, я наслышан от Ивана, что ты у нас теперь крутой мужик. «Генеральный – это звучит гордо», – так, по-моему, один из классиков писал?

– Чудило ты, Саня. Классик писал: «Человек – это звучит гордо».

– Ладно, генеральный человек, пойдем к машине. А то Иван дома, наверное, заждался.

– А что, разве Ваня уже прилетел? – удивился Павел.

– Да. Он взял отгул на два дня и прибыл еще вчера. А сегодня с утра я отвез его на рынок, чтобы он мяса купил и замариновал его для шашлыка. Так что к приезду генерального все будет в полном ажуре.

– Супер! Вот это здорово! Чтож тогда мы здесь балякаем, если где-то уже шашлык поспевает. Мой директорский животик давно уже хочет нормальной еды, а не полетно-пролетных бутербродов. Хе-хе-хе.

– Поехали-поехали, Проглот Батькович. Узнаю своего старого друга. Первым делом еда и девушки, а потом уж самолеты.

– Да, но заметьте, это мой единственный недостаток, – картинно опустил глаза вниз Паша. – Ну, может быть, еще я чересчур скромный, а во всем остальном – почти идеал мужчины средних лет.

Александр ничего не сказал, а только ухмыльнулся, покачивая головой и размышляя: «Ну что с ним поделаешь? Каким был самовлюбленным раздолбаем десять лет назад, таким и остался». Затем, забрал сумку у друга и предложил пойти к автостоянке.

По сравнению с питерским «Пулково» откуда прилетел Павел, в аэропорте «Курумоч» было пусто. Людей в зале прибытия почти не оказалось, впрочем, как и машин на автостоянке, поэтому Павел без труда догадался, что они идут к одиноко стоящему под тенью деревьев черному автодорожнику «Хонда».

– Твоя красавица? – спросил Паша, кивая в сторону машины.

– Да, моя. В прошлом году приобрел.

– Нулевую?

– Нет, с пробегом. Пять годиков уже этой ласточке. На новую пока не заработал, но уже хочу. Тем более, недавно увидел в автомобильном журнале свежую модель этого джипа и сразу загорелся.

– А почему именно джип? И почему Хонда?

– В Японии говорят: «Тойота – это наше достижение, а Хонда – это наша гордость». Хотя, думаю, любая японская машина надежная. Мне по дизайну год назад именно Хонда понравилась за те деньги, которые я имел в наличии, поэтому ее и купил.

– Ой, да брось, Саня. Я примерно знаю, сколько эта машинка стоит. За такие деньги можно найти подешевле кучу хороших тачек. Зачем тебе именно полноприводный внедорожник? Понты, да?

– Конечно, на джипе престижней ездить, я этого не отрицаю. Но джип, скорее, мне нужен не из-за понтов, а просто подъезд к моему дому с крутым наклоном, и зимой по снегу на обычной машине можно застрять, а за рулем этого трактора я не переживаю. Врубил все четыре колеса и кури себе, пока он на горку не вылезет, – сказал Александр, открывая заднюю дверь машины и укладывая вещи в багажник, – Ну и кроме этого, я люблю выезжать на природу. Терпеть не могу праздники с застольями в ресторанах или на квартирах, а вот барбекю на природе обожаю.

– О, здесь я тебя полностью поддерживаю. Лучше джипа для барбекю ничего нет. Хе-хе-хе. Правда, я слышал, что наш Уазик по проходимости лучше всех этих заморских паркетников. Его даже козлом в народе кличут, потому как скачет по лесу через бревна, как козел.

– Да, я тоже слышал, что наш Уазик там пройдет, где остальные джипы вязнут. Но здесь, Паша, вступает в силу второй довод – престижность автомобиля. А япошки у нас, сам знаешь, покруче считаются российских машин.

– Ага! Все-таки, понты. Быстро я тебя на чистую воду вывел?

– Ну, мож и есть чуток понтов. Я ж не отрицаю. Но – лишь самую малость, – игриво улыбнулся Александр, закрыл заднюю дверь и предложил жестом садиться в автомобиль.

– А куда ездить отдыхать любишь на своей престижной тачке? – спросил Павел, усаживаясь на переднее сиденье.

– На Волгу часто с друзьями наведываемся. Особенно любим выезжать к Жигулевским воротам. Там река протекает меж высоких холмов и сужается до полукилометра. Это одно из самых узких мест на Волге. Я ведь, если помнишь, всегда любил смотреть вдаль с какой-нибудь высокой площадки. А с Жигулевских гор вид на реку, да на противоположный крутой берег – очень даже захватывающий. Там хорошо просто посидеть, посмотреть, порассуждать о чем-то глобальном или помечтать.

– Я тоже такие места люблю. Мож смотаемся сегодня туда?

– Нет, Паша, извини, не успеем. Вот если бы вы с Иваном на неделю приехали, а не на два денька, то мы бы и на Жигулевские, и на Верблюд-гору в Ширяево съездили бы. Там старые штольни, в которых полно летучих мышей. Очень интересное место. Да и на Грушевский фестиваль, непременно, заехали бы.

– Это ты про знаменитый фестиваль авторской песни упомянул?

– Да, про него. На нем классно. Люди не только на машинах подъезжают, но и приплывают по Волге на катерах, яхтах, катамаранах, ялах, – короче, на всем, что плавает. Сцену для выступлений иногда прямо на реке мастерят. Очень, знаешь, душевно потом там сидеть вечерком на травянистом склоне и слушать песни под гитару.

– Ты сам-то выступал на этом фестивале? – с интересом спросил Павел, – Или уже вконец забросил гитару?

– Подгорный, я тебя умоляю, – ухмыльнулся Александр, – Уровень не тот. Туда приезжают лучшие барды со всех стран бывшего Союза. И с Украины, и с Кавказа, и с Прибалтики. Поэтому выступать там я никогда не решусь. Хотя, дома для гостей часто на гитаре бренчу. А на Груше я других послушать люблю.

– Я бы с удовольствием у тебя погостил, Санек. На фестиваль бы съездил, в Волге бы покупался, позагорал бы. Естественно, с самарочками бы поближе познакомился, – подмигнул Подгорный, – Но, вот беда, Иван-то, не может здесь задержаться. Говорит, что и так его еле отпустили с работы, чтобы за машиной в Тольятти съездить. Хорошо еще, что ты здесь живешь и знаешь, где можно подешевле тачку приобрести, а так мы бы и не решились сюда приезжать.

– Да, я все понимаю, Паша. Работа есть работа. Но давай как-нибудь соберись и хотя бы на недельку ко мне приезжай. Здесь много чего интересного. А в этот раз, за один день я толком ничего не успею вам показать. Ведь уже завтра с утра надо выезжать в Тольятти за машиной.

– Ты, кстати, с кем-нибудь в Тольятти уже договорился о встрече? – поинтересовался Павел.

– У меня есть там знакомые автодиллеры. Я уже предварительно прозвонил и промониторил рынок. Осталось только Ивану взглянуть и самому выбрать машину, – ответил Александр.

– Окей, уже легче – с деловым видом кивнул головой Подгорный.

– Но это будет завтра. А сегодня мы гуляем на полную катушку! – воскликнул Александр, завел машину и резко тронулся с места.

* * *

Не прошло и двух часов после прилета Павла, как он уже лежал в одних шортах на пластмассовом шезлонге посреди небольшого приусадебного участка, покрытого невысокой, но густой светло зеленой травой. С трех сторон участок окружал двухметровый деревянный забор, кое-где полностью скрытый от глаз темно-зеленым плющом, распустившим свои длинные стебли с крупными листьями на высоту ограды. Местами растение, оттолкнувшись от изгороди, ползло вверх и скрывалось в ветвях плодовых деревьев. В глубине участка росли несколько старых яблонь, а под ними густо расположились душистые кусты смородины и малины с просвечивающимися сквозь зеленую завесу красными ягодами. Под самым старым и раскидистым деревом стоял высокий мангал, а в нем с приятным треском горели березовые поленья. Шампура с шашлыком на мангал еще не положили – ожидали, когда прогорят дрова, поэтому аромат поджаренного маринованного мяса в воздухе еще не витал, и на садовом участке лишь явно ощущался приятный запах свежескошенной газонной травы.

Подгорный лежал в шезлонге и смотрел то на низкорослого, коренастого и лысоватого Ивана, нанизывающего мясо из большой эмалированной кастрюли на острые плоские шампуры, то на старые яблони вдоль забора, то на шебутного Александра, возившегося с костром на мангале. Павел наслаждался окружающей обстановкой. Представлял, как здесь уютно и красиво в период цветения яблонь, когда их ветки усыпают белые и розовые маленькие цветочки, и слышно постоянное жужжанье пчел. Подгорный, жил в многонаселенном спальном районе Санкт-Петербурга с развитой инфраструктурой, но сейчас начинал завидовать другу, который мог находиться в райских условиях вдалеке от шума и постоянной суеты. Коренной житель большого города, Павел, конечно же, к своим 35 годам не раз выезжал отдыхать на природу. Но такого чувства, как в настоящую минуту, он еще не ощущал, потому что отдыхал ранее на природе либо в палатке безо всяких удобств, либо в многолюдной гостинице, где не было атмосферы для уединения с мыслями (уединение с мыслями. А сейчас Паша поставил себя на место Александра и пришел к мысли, что впечатления от двухдневного выезда на рыбалку с палатками или недельного проживания в загородном отеле это совсем не то, что ощущает человек, живущий постоянно среди деревьев и цветов. Подгорный пока не мог для себя решить – хотел бы он поменять свою большую квартиру в питерской многоэтажке на подобный домик с участком, но лежа в шезлонге в живописном саду, он чувствовал небывалое спокойствие, комфорт и уют.

«А может быть, мне здесь так хорошо вовсе не из-за домика и этой чудесной зеленой травки, а из-за того, что мы опять вместе, как когда-то давно-давно? – размышлял Павел, пытаясь разобраться в своей душевной эйфории, – Ведь так приятно их видеть – Сашку и Ивана. Скучаю по ним, чертякам».

После того, как Подгорный покинул десять лет назад Москву и приехал домой в Санкт-Петербург, он не стал искать работу по полученной в институте специальности, а сразу устроился к знакомому бизнесмену и начал заниматься организацией железнодорожных поставок по всей России. Павел по сути своей отличался от Ивана и Александра большей физической леностью и инертностью, но был дисциплинирован, исполнителен, дружил с головой и недавно получил от босса в руководство отдельную фирму, о чем долгое время мечтал. Он любил командовать и указывать, что надо делать, но при этом прислушивался к мнению подчиненных, был коммуникабельным и добрым. Обожал шумные кампании, новые знакомства, посиделки и разговоры по душам.

С Александром Бурашевым и Иваном Кузнецовым Павла связывала давняя дружба. Вместе, когда-то в молодости, они учились в Московском авиационном институте, жили в общаге, гуляли по ночным клубам, подрабатывали грузчиками, чтобы не сидеть на шее у родителей и иметь возможность на свои деньги покупать девчонкам цветы, мороженое, шампанское и шоколадки. После окончания ВУЗа все трое пошли работать по специальности, устроились в Москве в конструкторское бюро, но через год сначала Бурашев уехал в Самару на родину, а потом и Подгорный отбыл в Санкт-Петербург. Только вятский парень Иван с его упорством, флегматичностью и непоколебимым душевным спокойствием, благополучно пережил период адаптации к столичной жизни и остался работать в московском конструкторском бюро. Благо его родной Киров от столицы был недалеко, и Иван часто ездил домой к родителям, когда становилось совсем тоскливо от низкооплачиваемой работы и бедной жизни в общежитии. Но, в конце концов, задержался Кузнецов в Москве, зацепился, выкарабкался в люди, перенес все невзгоды и печали. Не сломал его этот огромный, часто безжалостный к чужакам, мегаполис. А спустя некоторое время получил Кузнецов должность старшего инженера-конструктора, соответствующие регалии и повышение в зарплате, что позволило ему взять в кредит однокомнатную квартиру на окраине Москвы и полноправно представляться в незнакомых компаниях уже столичным жителем. Хотя коренные москвичи сразу определяли засланного казачка по его оригинальному вятскому быстрому говору. Однако Иван был скромен, стеснителен и не словоохотлив, больше любил слушать, чем говорить. Часами рассказывать Кузнецов мог только про звезды и самолеты, но эти темы среди его близких московских знакомых мало затрагивались и поэтому часто в больших компаниях Ивана даже не замечали.

А Саша Бурашев, приехав в Самару, попытался устроиться по специальности, но местный авиационный завод переживал непростые времена, заказы на новые самолеты катастрофически упали, штат предприятия сократили и новых работников не нанимали. Тогда Александр, параллельно работая таксистом, попробовал торговать акциями на фондовой бирже, вложил в них все свои сбережения, рискнул и, так было угодно судьбе, угадал со временем покупки ценных бумаг. Из-за легко заработанных денег, Бурашев потерял осторожность, продал однокомнатную квартиру и на все вырученные деньги докупил акции. Однако вскоре после этого на фондовом рынке цены резко обвалились. Проведя в расстройстве несколько недель, ворочаясь бессонными ночами и ругая себя за такой необдуманный и рискованный поступок, Александр, наконец, увидел, что цены на акции опять пошли вверх. Бурашев сделал вывод, что для психического равновесия ему необходимо срочно учиться, дабы предугадывать колебания стоимости ценных бумаг и спокойно спать по ночам. Он быстро нашел начальные программы обучения, закончил за три месяца два курса по основам биржевой деятельности, и через некоторое время оставил работу таксистом и начал зарабатывать себе на хлеб исключительно торговлей акциями. Работа ему нравилась, так как предполагала, с одной стороны, отсутствие подчиненных, а с другой стороны – отсутствие начальников, что вместе давало свободу в графике, в передвижениях, в выборе времени отпуска и защищала психику от стрессов, которые часто встречаются в делах с людьми. А личную свободу и душевное спокойствие Бурашев ценил больше всего.

Старые студенческие друзья в дни разлуки редко общались между собой, но обязательно поздравляли друг друга по праздникам: на Новый год и в Дни рождений, а если у кого-то менялся телефон или электронная почта, то обязательно об этом оперативно сообщали друг другу.

И вот, благодаря желанию приобрести себе новый отечественный автомобиль подешевле, Иван попросил своих давних товарищей помочь ему в выборе машины в Тольятти и перегоне ее своим ходом до Москвы. Этому неожиданному обстоятельству все трое были рады, ибо, даже, находясь долгое время в разных городах, часто вспоминали друг друга добрым словом и скучали, потому что именно в студенчестве, когда человек еще не замкнут, не обременен семейными проблемами и ему интересны новые знакомства, легче найти людей со схожими человеческими ценностями и жизненными интересами. А суровые общаговские условия, с недоеданием и недосыпанием, с конфликтами и разными испытаниями, как через сито отсеивали неблагонадежных товарищей, оставляя в когорте только верных друзей, на которых можно было положиться на всю оставшуюся жизнь, независимо где бы ты не находился и сколько бы ты с ними не был в разлуке.

– Слушай, Саня, я тебе начинаю завидовать, – развалившись в шезлонге, сказал искренне Павел, – Правда, завидую. Но не черной завистью, а белой – доброй. Если, конечно, такая зависть бывает.

– И чему может завидовать питерский генеральный директор, находясь в провинциальной Самаре? – заулыбался Александр.

– Нет, я серьезно в восхищении от того, как ты живешь. Хотелось бы, чтобы у тебя и дальше было все окей. Чтобы также стоял этот уютный домик недалеко от Волги, чтобы также на участке разводили огонь и жарили шашлык, чтобы у тебя было много друзей, но только настоящих, таких, как мы с Иваном. Хе-хе-хе, – тихо засмеялся Паша.

– Я и сам себе иногда завидую, – сказал Александр, – Но, мечтаю уже о другом. Тоже хочу жить в доме, но в большом и каменном, а не в таком маленьком и деревянном, как сейчас. А также я хотел бы, чтобы мой дом стоял на самом берегу Волги и в другом районе города – повыше по течению. Хотел бы, чтобы участок был побольше и весь утопал бы в цветах и винограде. И чтобы у меня стояла в гараже парочка машин – джип и кабриолет, а также квадрацикл, чтобы гонять на нем по побережью Волги с сыном или с женой.

– Здрасьте – приехали, – усмехнулся Павел, – У такой большой речки жить и о машинах мечтать?! Эх ты, Санек. Надо в данном случае о яхте думать, да о красотках в эротичных купальниках на верхней палубе, а не о квадрацикле и жене. Хе-хе-хе.

– Одно другому не мешает. Мечтать, так на полную катушку. И я ведь еще не всё о своих желаниях рассказал. А мечтать, как ты знаешь, я люблю. Долго могу говорить на эту тему, – широко улыбнулся Александр.

– Ну, извини, браток, что перебил, – улыбнулся в ответ Подгорный, – Давай, продолжай дальше.

– Так вот, кроме этого я хотел бы в будущем иметь катер и на нем сплавляться по реке до самой Астрахани. Или вверх ходить до Нижнего Новгорода. Волга в некоторых местах очень живописна, можно часами любоваться. Там и скалы есть, и камышовые заводи. Вы не представляете, как красиво! И часто, к тому же, на Волге можно встретить исторические здания, церкви, крепости.

– Ну, в Нижнем Кремль можно посмотреть. В Казани много чего исторического есть, но она от тебя уже далековата, – сказал Павел, – А еще где рядом богатая история?

– Паша, да полно в Поволжье таких мест. Я, вот, к примеру, прошлым летом недалеко от Нижнего наткнулся неожиданно на белокаменную крепость, которая заходила своим краем чуть ли не до середины реки. Там кстати, до сих пор расположен действующий Макарьевский монастырь. Красотища – дух захватывает. И в Астрахани тоже Кремль классный. Им еще Петр 1 восхищался. Ты же знаешь, я историю люблю, вот и выискиваю её из разных местных источников. И старинных достопримечательностей на средней и нижней Волге очень много. Успеть бы за свою жизнь все посмотреть, облазить, прочувствовать энергетику на местах. И согласись, шикарная яхта с полуобнаженными моделями для этого как-то не совсем подходит. У меня лично она больше ассоциируется с развратом в Средиземном море, чем с посещением Кремля или действующего монастыря в Астраханской области. Да и длинноногие модели на шпильках, все в педикюре и маникюре не вписываются в мой тихий сельский домик. Хоть убей, но не могу я представить, как они копают картошку в моем огороде. Гы-гы-гы.

– Что-то я не припомню, товарищ Бурашев, чтобы ты раньше мечтал о сельской спокойной жизни в частном домике у Волги, – лукаво посмотрел на Александра Иван.

– Ты прав, Ваня. В Москве я думал совсем о другом и не предполагал, что вернусь домой в Самару и захочу перебраться из квартиры в частный дом. Тогда мечтал, как и вы, стать крутым авиаконструктором, жить в центре столицы где-нибудь рядом с Чистыми Прудами или на Старом Арбате. Мне так нравятся те места. Я даже до сих пор по ним скучаю.

– Так в чем же дело, если нравятся наши места, то переезжай, – улыбнулся Кузнецов, – Я думаю, что сейчас, продав этот дом, ты спокойно сможешь купить однокомнатную квартиру где-нибудь на окраине Москвы. Я тебе, со своей стороны, чем смогу – помогу.

– Спасибо, конечно, Иван, но я уже жить в столице не хочу, – ответил Александр, – Десять лет назад не получилось там закрепиться, а сейчас и даром не надо. Мне тогда так опостылело снимать квартиры, добираться два часа до работы в потоке недовольных людей, которые постоянно куда-то спешат. Да и зарплата в бюро не позволяла надеяться на то, что я когда-нибудь скоплю на квартиру. А искать московскую невесту с жилплощадью мне всегда претило, потому как считаю, что мужчина должен жену к себе домой приводить, а не жить у нее, толкаясь задницами на кухне с тещей. Поэтому я и вернулся в Самару. Благо здесь родители разменяли трехкомнатную квартиру и подарили мне однокомнатную в панельном доме. Хоть и не в престижном районе, но зато своя хата есть.

– Да!? – удивился Подгорный, – Вот оно как! А я почему-то думал, что этот чудесный домик у Волги – это твоя наследственная родовая усадьба. А как же оказалось, что ты переехал из квартиры в частный дом?

– А это произошло после того, как я стал играть на бирже. У меня сразу появилась свобода в планировании рабочего времени. И однажды я вдруг осознал, что хочу жить не в квартире, а в доме, с порога которого можно в любой момент в трусах и в сланцах шагнуть в сад, попить чай под душистой яблоней или попинать мячик на травке. Ведь при этом можно продолжать через ноутбук следить за поведением фондового рынка. Вот такой рабочий кабинет мне пришелся по душе, – ухмыльнулся Бурашев, обводя взглядом свой приусадебный участок, – И сейчас меня уже обратно, в эти панельные курятники силком не затащишь.

– Так ты поменял свою однокомнатную панельную квартиру на этот чудесный домик? – уточнил Павел, – Неужели подобные дома здесь примерно также стоят, как однушки?

– Нет, конечно. Все гораздо сложнее. Во-первых, этот дом раза в два дороже тогда стоил, чем моя самарская квартира, а во-вторых, был момент, когда я мог вообще бомжем оказаться, потому что продал её, снял комнату, а вырученные деньги вложил в акции, а они через месяц грохнулись в цене.

– Да ну!!?? – улыбнулся Паша. – Интересно-интересно. Ну-ка колись, как это происходило? И как потом ты выбрался из болота? Люблю такие вещи слушать, когда из грязи – в князи. Хе-хе-хе.

Александр посмотрел сначала на Павла, а потом на Ивана. Последний молчал, но всем своим видом высказал крайнюю заинтересованность дальнейшим рассказом друга.

– Ну, это длинная история, – поймав их недвусмысленные взгляды, попытался откреститься от рассказа Бурашев.

– А мы ведь никуда не торопимся, – сказал Паша, – Шашлык только поставили на угли, пиво только что открыли, за машиной завтра поедем. Так что ты садись, дорогой, бери пивко, и не спеша, нам все подробненько подробненько рассказывай. Мы сами за шашлыком посмотрим и снимем его с мангала, когда придет время. А ты спой песню, как молодой и бедный московский инженер сначала стал самарским бомжем, а потом всего за семь-восемь лет превратился в регионального миллионера. Уж очень нам с Ваней это интересно. Правда, Иван?

– Да что там интересного!? Очередная банальная сказка про нового русского. Их полно в прессе написано, – ответил с улыбкой Иван, – Но, все же, если ты, Сашок, начнешь рассказывать, то без меня не начинай. Мне за бутылкой воды надо в дом сбегать, чтобы угли заливать, а то не шашлык, а зола получится. Вот приду, потом и рассказывай свою историю Уоррена Баффета.

– А это еще кто такой? – спросил Павел Ивана.

– Саня тебе скажет. Мне на кухню надо, – уходя быстрым шагом, отрезал Кузнецов.

Подгорный вопросительно посмотрел на Бурашева.

– Это гуру в биржевой торговле, один из наиболее известных инвесторов, состояние которого оценивается в несколько десятков миллиардов долларов, – ответил Александр, – Он еще в 11 лет купил две акции, но почти сразу после этого его акции наполовину упали в цене. Баффет занервничал, что они и дальше будут снижаться в стоимости, но продавать акции не стал. Дождался начала их роста и только потом продал, заработав по 10 долларов с акции. Но это оказалось ошибкой, потому что за несколько следующих дней цена его акций взлетела то ли в 3, то ли в 5 раз. Затем он временно с биржей завязал, а к торговле акциями вернулся после того, как стал взрослым, окончил университет и получил в наследство небольшие деньги отца. Очень быстро Баффет стал знаменитым биржевым игроком, скупая недооцененные акции, которые никого больше не интересовали, и продавал их позднее, когда акции компаний поднимались в цене. За первую пятилетку он сколотил себе состояние в сотню тысяч баксов, а сейчас, наверное, входит в десятку самых богатых людей мира.

– Это ты все еще про Баффета рассказываешь или уже о своих мечтах нам ведаешь? – тихо посмеиваясь, сказал Иван, проходя мимо Павла и держа в руках пластиковую бутылку с водой.

– Это я все еще болтаю про того, кому очень сильно повезло в биржевой торговле. Ведь, практически он никогда ничего не терял, а только приобретал. Почти всегда делал верные шаги. Мне бы такое везение, – ответил с наигранным вздохом Александр.

– Что так печально вздыхаешь? Хочешь намекнуть, что твой путь на бирже был намного тернистее, чем у этого твоего Буффета? – спросил Подгорный.

– Не Буффета, а Баффета, неуч, – хмыкнул Бурашев, – Конечно, тернистее. Я же ведь, мог свою квартиру совсем потерять. Продал ее и вложил все деньги в акции. Чуть не прогорел. Какое уж тут везение? Знаешь, какой у меня геморрой целых два месяца тогда был?!

– Так-так. А вот с этой минуты, прошу, исключительно для меня, глупого, рассказывать еще медленнее, и еще подробнее, – сказал Павел, – А то, я уже начал жалеть о том, что я – Генеральный директор пашу как лошадь в душном офисе по 12 часов в сутки в то время, когда здесь какие-то биржевики зарабатывают сотни тысяч баксов в год, валяясь в шезлонге среди травки и цветов. Давай, Сашок, колись, как говорится, со всеми отягчающими обстоятельствами. Рассказывай все, как на духу, ничего от своих друзей не утаивай. Мне эта тема становится уж очень интересной. Это Ивана, может быть, только самолеты изобретать тянет, а мне много денег заработать хочется. Я ведь, каюсь, более меркантильный и корыстный человек, чем вон тот наш товарищ с бутылкой у мангала. Хе-хе-хе. Поэтому поведай, брат, не торопясь, мне темному, что такое биржа, с чем ее едят, кто там играет и как там деньги делают. Давай! Мы все во внимании.

Подгорный обвел участок взглядом, убедился, что работа в руках его товарищей спорится, откинулся на шезлонге, набросил ногу на ногу, глотнул добрый глоток пива из бутылки и уставился на Бурашева.

– Ну, давай, попробую рассказать, коль не шутишь, – сказал Александр, – В общем, один мой знакомый, который уже лет шесть играет на фондовой бирже, посоветовал мне купить акции, потому что в то время заканчивался долгий спад на рынке, и многие акции вскоре должны были сильно и быстро вырасти в цене. У меня имелись на тот момент свободные деньги, я и рискнул – купил. И начал кайфовать, смотря каждый день в новостях, как стоимость моих бумаг растет. Через три месяца я мог уже выручить при продаже своих акций сумму на пятьдесят процентов больше, чем вложил при покупке. Прикинь, как фартило! Я уже начал задумываться – на фига мне где-то работать, если можно купить акции и просто их держать, получая вполне достойные дивиденды. Но, как говорят, жадность фрайера сгубила. Я взял и с дуру, продал квартиру, сам переехал жить в съемную комнату, а вырученные от продажи деньги, вложил на биржу. И начал уже мечтать, как через пару лет куплю себе особнячок где-нибудь на Кипре и буду оттуда, лежа рядом с бассейном, играть по Инету на бирже. Не жизнь, а малина! – хмыкнул Бурашев, – Но, как только я вложил деньги в акции, фондовый рынок резко поменял тренд и начал снижаться. Да, снижаться не один день, и не неделю, а целый месяц. К концу того месяца, я уже не спал ночами, мучился бессонницей и ругал себя за то, что рискнул капиталом, потому что от него уже осталась только половина, и можно было купить лишь комнату в зашарпанном самарском районе. После этого я решил учиться. Прослушал один платный курс лекций, потом через неделю – второй. Узнал там на какие новости, слухи и факты ориентируются участники рынка и начал чаще играть на бирже. Практически каждый день делал несколько ставок, покупал и продавал акции и, в конце концов, понял некоторые основы и что нужно делать, чтобы зарабатывать на акциях.

Бурашев закончил свой рассказ, отхлебнул пива из бутылки и спросил Кузнецова о готовности шашлыка.

– Ты о шашлыке не беспокойся, – быстро ответил ему Павел, – Как будет мясо готово, мы тебе скажем, а пока ты не отвлекай Ивана и кайся дальше, как деньги на бирже зарабатывают. Ты что думаешь, все рассказал? Умник какой нашелся. Нас с Иваном просто так не проведешь– давай дальше болтай. Я тоже мож хочу домик на Волге, квадрацикл с катером и красивую попку, то есть красивую девочку у бассейна в придачу. Хе-хе-хе.

– А я про девочку ничего такого не говорил, – заулыбался Александр.

– Говорил, не говорил, какая разница, – рассмеялся Паша, – Раз холостой парень, то красивая девочка, по определению предполагается в каждом твоем рассказе, будь он хоть про квадрацикл, про яхту, про домик у реки или про биржу.

– Все-то ты про меня знаешь?

– Конечно, а ты как думал? Учились мы вместе, гуляли, отдыхали, сейчас оба холостые, да еще и друзья к тому же. Я тебя, как облупленного знаю, потому что сам такой. Поэтому, давай, Санек, делись, с другом полезной информацией, не тяни, а то пива напьюсь, половину твоего учения не пойму и попрошу его повторить завтра вновь. Ну, подумай, охота тебе еще раз рассказывать?

– Неее. Я второй раз никогда не повторяю. Вон, у Ивана спросишь тогда завтра, если сегодня спьяна будешь неадекватным слушателем. Он, вроде бы, шашлык на мангале поворачивает, молчит и не слушает, а у самого уши в нашу сторону развернулись, как сопла истребителя СУ-27 при исполнении фигуры высшего пилотажа. Видимо, ушам альтруиста и инженера-конструктора самолетов рассказы об американских миллиардерах иногда все же интересны. Не зря же эти уши запомнили имя Уоррена Баффета с первого раза. Я ему, Паша, только один раз и уже давненько ненароком в письме это имя упомянул, а он сразу, представляешь, безошибочно его запомнил. Смотри-ка, Штирлиц-то какой среди нас затесался.

– Эй, там, буржуи в шезлонгах! Если будете смеяться над простым и бедным российским инженером, то я вам вместо мяса на палочках угли принесу, – грозным, командирским голосом сказал Иван, – И, кстати, раз музыки нет, то можете и погромче разговаривать. А то мне здесь скучно одному у мангала стоять, – при этих словах Иван повернул улыбающуюся во весь рот физиономию к своим друзьям.

– А вы не подслушивайте разговор, товарищ шеф-повар по шашлыкам, – громко с наигранной укоризной сказал Подгорный, – Давай, Саня продолжай, не обращай на этого поваренка внимания.

Бурашев как можно утилитарнее рассказал друзьям основы биржевой торговли. Поведал про технический и фундаментальный анализ, который используют игроки при принятии решения; про индексы и инструменты оценки рынка. Александр заметил, что его слушают с любопытством, хотя информация для тех, кто не знаком с фондовой биржей была трудной для восприятия. Видимо большинство мужчин всегда внимательно относится к сфере, в которой можно быстро сколотить капитал, где есть риск, анализ и прогноз. Этот интерес, наверное, у представителей сильного пола в крови с древних времен, когда они выходили на охоту и в течение дня рисковали и предугадывали, как поведет себя добыча в зависимости от условий преследования или засады.

Друзья не перебивали Александра, внимательно слушали, и лишь однажды Иван прервал рассказчика и спросил, почему такое большое значение на фондовом рынке уделяется графическому анализу – всем этим фигурам, которые вырисовывает цена на диаграммах.

– Иван, ты или слишком умный, но я раньше этого не замечал, или ты все же начал потихоньку почитывать про биржевую торговлю, – сказал с улыбкой Бурашев.

– Конечно, я слишком умный, но из-за своей природной скромности, в отличие от некоторых, сидящих на этой поляне особей, никогда своим умом не хвастаюсь, – улыбнулся в ответ Иван.

– Это он кого особью обозвал? – спросил с нарочитой обидой Подгорный у Бурашева.

– Тебя, конечно. Не меня же! – быстро ответил Александр, – Но, как он только мог, гаденыш, мой красивый участок с ландшафтным дизайном и цветочками обозвать непотребным и криминальным словом «Поляна», этого я не понимаю. Где у парня совесть?

– А давай, Саня, ему пиво больше не дадим? – тихо предложил Подгорный и заулыбался.

– Давай. Только сначала шашлык у него получим, а потом уж пива лишим, – согласился вполголоса Александр.

– А я все слышу, особи, – сказал громко Иван.

– Я же говорил, что у него большие уши, а ты – нормальные, нормальные, – захихикал Бурашев.

– Ладно, хорош чепуху болтать. Давай рассказывай дальше, – с игривой строгостью отрезал Иван.

– Слушаюсь, – быстро, по-солдатски, отрапортовал Бурашев. И грустно добавил, – Что только за палочку шашлыка не наговоришь, не насочиняешь. Эх. Итак, продолжаю бесплатную, но, заметьте, очень познавательную и полезную лекцию. Ну, а если серьезно, давайте я вам по Инету вышлю множество информации, чтобы вы спокойно дома могли прочитать про технические факторы, про графический анализ, посмотреть диаграммы и все постулаты при покупке или продаже акций. Не хочу сейчас вас всем этим грузить. Это надо изучать без пива на трезвую голову. А потом уже отвечу на ваши конкретные вопросы, если еще фондовый рынок вам будет интересен. Хорошо?! А сейчас, давайте я лучше расскажу про некоторые удивительные вещи, о которых я узнал на семинарах и которые можно отнести не только к биржевой торговле, а вообще к любой системе, органической и неорганической.

– Что ты имеешь в виду? – не понял смысл последней фразы Кузнецов.

– А ты еще не дошел в своем изучении биржевого дела до числового ряда Фибоначчи? – спросил Бурашев у Кузнецова, прищуриваясь.

– Нет еще, не дошел, – быстро, как на духу ответил Иван.

– Ааа. Вот я тебя и поймал, Ваня. Ты сам только что признался, что все-таки читаешь литературу по биржевой торговле, – рассмеялся громко Бурашев и потом, обращаясь, к Подгорному, продолжил – А ты, Паша, говорил, что нашего Ивана только самолеты и звезды интересуют.

– Ну, ладно, ладно, сдаюсь. Меня не только самолеты, но и деньги, и биржа, и даже девушки интересуют, – сказал с улыбкой Кузнецов.

– Нет, Паша, ты слышал?! Нашего Ивана и девушки тоже интересуют?!? И это в какие-то 36 лет!!! Ужас. Паша, ты видел, во что он превращается, связавшись с тобой? – с напускной тревогой спросил Бурашев у Подгорного, – Ай-яй-яй, а какой мальчик хороший был.

– Ну, хорош прикалываться, Саня. Давай рассказывай дальше, что ты там обнаружил, – бросил нетерпеливо, но с улыбкой Кузнецов.

– А ты, Паша, тоже не слышал про ряд Фибоначчи? – спросил Александр, внимательно посмотрев на друга.

– Самую малость, и ту очень давно. Там, какая то закономерность в числах выявлена, да? – ответил с сомнением в голосе Подгорный.

– С вами все понятно. Ну, тогда, я всё подробно расскажу, потому как это очень даже занимательно и, на первый взгляд, пахнет даже какой-то фантастикой, – сказал уже серьезнее Бурашев, глотнул пива и продолжил свой рассказ – В общем, где-то в одиннадцатом или двенадцатом веке, когда на Древнюю Русь еще не пришли монголо – татары, в Италии жил-поживал один математик по имени Фибоначчи. Он много путешествовал, побывал в Греции, в Египте, в Азии и откуда-то привез древние знания о том, что существует некий ряд чисел, которые идут в строгой последовательности и подвержены определенным закономерностям. Вот смотрите! Если взять числа 1 и 2 и сложить их, то какое число получится? Три. Правильно?! А теперь если сложить две последние цифры в ряду «1,2,3», то получится цифра 5, так? – друзья кивнули в знак одобрения, – А если далее в полученном ряду «1,2,3,5» опять сложить два крайних числа – 3 и 5, то получим цифру 8. Так?! Это и есть ряд чисел Фибоначчи –1, 2, 3, 5, 8, 13, потом 13 плюс 8 будет 21, далее 21 плюс 13 будет 34, и так до бесконечности можно составлять.

– Ну и в чем же фишка? – недоуменно спросил Подгорный, – Люди от нечего делать придумали складывать последние цифры в ряду и получать новое число, – что ж в этом удивительного?

– Ты совершенно прав – пока ничего удивительного в этом ряду нет, – ответил Александр, – Однако, если разделить в этом ряду последующее число на предыдущее, то получается всегда одна и та же цифра – «1,6ххххх» со множеством копеек – 65 сотых, – 647 тысячных и так далее! И чем больше величина чисел в ряду Фибоначчи, тем ближе к абсолютной цифре «1,6» получается значение при их делении. Как раз таки эту цифру – «1,6» и назвали золотым сечением.

– Ну, да. Возможно, что-то необъяснимое в этом есть, но это могут быть просто причуды математики, – все также скептически проговорил Подгорный.

– И здесь я с тобой согласен, Паша, – улыбнулся Бурашев, – Но, самое интересное еще впереди.

Бурашев замолчал и с жадностью сделал несколько глотков пива, будто у него неожиданно возникла сильная жажда. Павел и Иван смотрели на своего друга и молчали, боясь вспугнуть мысли Бурашева о чем-то, им пока совершенно неведомом и незнакомом. Привыкшие со школьной скамьи интересоваться всем необъяснимым, парни после окончания школы поступили в авиационный институт, в первую очередь, из-за любознательности, чтобы понять, как эти громадные куски железа, называемые самолетами, могут отрываться от земли и быстро летать. Подгорный и Кузнецов интуитивно почувствовали, что дальнейшее изложение истории чисел Фибоначчи может быть весьма занятным и интересным, поэтому хмель от пива вмиг рассеялся, и лица друзей стали сосредоточенными.

Иногда встречаешь взгляд, через который, если бы умел, то забрался бы внутрь человека, познакомился бы с его мыслями, без слов понял бы, что тебе хотят сказать. При этом у тебя есть абсолютная уверенность, что через такой взгляд забраться в разум собеседника можно, но, к сожалению, ты пока просто не знаешь методики как это сделать. Подобный взгляд был у Александра в те мгновения. Бурашев ушел в себя, чтобы сделать для своих друзей краткое резюме из громадного объема прочитанного материала. Повисла небольшая пауза, слышалось лишь шипение капелек жира, падающего с шампуров на угли, доносился злой лай собаки через улицу у соседей, да с речным бризом залетел к дому протяжный гудок парохода, плывущего по Волге где-то вдалеке. Друзья не отвлекали рассказчика и терпеливо ждали в минутной тишине.

– Нус, пойдем дальше, господа присяжные заседатели, – наконец сказал Александр и продолжил свое повествование, – Так вот, после того, как Фибоначчи обнародовал в Европе сведения о золотом сечении, то большинство средневековых ученых поначалу скептически к этому отнеслись, но кое-кто из исследователей начал в различных сферах применять и наблюдать, как действует это правило некой постоянной необъяснимой константы. Позже выяснилось, что правило золотого сечения было известно не только древним грекам, а также и в Древней Индии, и даже в Вавилоне. К примеру, считается, что египетские пирамиды построены с использованием правила золотого сечения. А древние греки, вообще категорично заявляли, что золотая пропорция является «Универсальным числом Мироздания»! – с пылом рассказывал Бурашев, – И что вы думаете?! К настоящему времени так много уже выявлено подтверждений золотого сечения, что в пору уже назвать это не теорией, а закономерностью.

– Что-то я пока не врубаюсь, почему это считается удивительным, – сказал Подгорный, – Я и сам сейчас найду тебе множество примеров, где размеры предметов делятся на одну целую шесть десятых. Но сразу же найду в тех же предметах, их деление, к примеру, на 1,8 или на 2,3. Объясни мне, глупому, на конкретных фактах, что же в цифре 1,6 необычного и божественного.

– Да, подожди ты, Паша, не суетись, дай мне все последовательно изложить, – ответил с улыбкой Бурашев, – Всегда бежишь впереди паровоза.

– Ну, так я и стал Генеральным директором, потому что всегда бежал впереди паровоза. Не то, что некоторые. Хе-хе-хе. Однако не будем показывать на них пальцем, – с бравадой и наигранной важностью сказал Подгорный.

– Ой, ладно, выпендриваться, – быстро отреагировал Кузнецов, – Набрал три человека в фирму, назвался Генеральным директором и хвастается здесь пустым местом.

– Прошу меня сильно не критиковать. Этого я с детства не люблю и не перевариваю, – ответил Паша, – И, смею, заметить, что у меня не три человека в фирме, а пять. Если считать еще уборщицу и водителя. Хе-хе-хе.

– Хорош свои безмерные заслуги перечислять, а то я застесняюсь своей неполноценности и забуду то, что хотел вам сказать, – с улыбкой сказал Бурашев. Увидев, что друзья успокоились, продолжил свой рассказ, – Итак, Паша, чудеса золотого сечения, конечно же, не в том, что числа делятся друг на друга и получается всегда 1,6. Чудеса в том, что в ряду Фибоначчи деление непрерывной величины на две части происходит в таком отношении, при котором меньшая часть так относится к большей, как большая ко всей величине.

Повисла пауза. Александр прищурился и посмотрел на сосредоточенные лица своих друзей.

– Саня, это ты сейчас с кем разговариваешь? – спросил с озабоченным выражением лица Павел, и сразу после этого громко засмеялся, – Объясни, блин, по народному, а не по ученому, а то ни хрена ведь непонятно.

– Вот, еще раз будешь ссылаться на свой высокий титул Генерального директора в нашей плебейской компании, тогда я буду объясняться только научным языком.

– Все-все, сдаюсь! Спускаюсь с генеральско – директорских высот к вам на бренную рабоче-крестьянскую землю, – быстро ответил Павел, сделав умоляющую физиономию и подняв вверх две руки.

– То-то же. Тогда продолжаю. Итак, если ты, Паша, к примеру, попробуешь делить какой-нибудь, сотворенный природой объект на свои числа 1,8 или 2,3, то думаю, что тебе это будет трудно сделать, потому что почти всегда у этого объекта будет оставаться неделимый конец – какая то лишняя часть. А вот на цифру 1,6 и ее производные, все будет делиться намного проще и чаще, – Бурашев внимательно посмотрел в глаза Павла и, поняв, что тот следит за его мыслью, продолжил, – Очень много написано уже на тему золотого сечения. В штатах выходит даже специализированный журнал, да и в Инете достаточно информации – почитайте, если интересно. Я взахлеб пару лет назад с этим ознакомился. К примеру, семечки подсолнуха растут в два ряда спиралей, один из которых идет по часовой стрелке, а другой против. И каково же число семян в каждом случае? Оказывается, эти числа из ряда Фибоначчи! – восторженно сказал Бурашев, глядя то на Подгорного, то на Кузнецова, – Или другие примеры: ряд Фибоначчи с удивительной настойчивостью проявляется на кожуре сосновых шишек, кактусов или ананасов. И даже есть исследования, доказывающие, что расстояния между ветками на стволе деревьев относятся в золотой пропорции.

– Погоди, Саня, но где же здесь божественная сущность, если весь растительный мир произошел из одних и тех же структурных элементов? – спросил Иван, – Они и должны тогда в соответствие с генетической памятью развиваться по какой-то схожей, единой программе.

– Да в том-то и дело, что не только растительный, но и животный мир, и даже неорганические структуры подвержены этому универсальному делению, – с пылом парировал Александр, – Уже есть доказательства, что ракушки улиток и моллюсков имеют спирали в соответствие с золотым сечением. И более того, человеческое ухо и фаланги пальцев тоже имеют подобную пропорцию. Если не ошибаюсь, есть исследования на уровне ДНК о том, что «золотое сечение» лежит в основе генетического кода, то есть в основе всего живого на Земле!

– Все это, конечно, очень интересно, но в то же время, не удивительно, потому что объяснимо. А значит – не божественно, – скептически произнес Иван.

– Ну-ка, ну-ка! Как ты это объяснишь? – вызывающе посмотрел на Кузнецова Александр.

Друзья в студенческие годы часто спорили по разным вопросам, при этом умели слушать друг друга, не перебивали, полагая, что для конструктора важнее не амбиции победителя в споре, а поиск истины.

– Ну, предположим, – сказал Иван, – что миллионы лет назад на пустую Землю упал астероид и принес с собой бактерии, простейшие живые организмы, которые в процессе эволюции, в соответствие со своим генетическим кодом Фибоначчи превратились в разнообразный животный и растительный мир. Но где же, здесь, как правильно заметил Паша, божественная сущность, что-то нереальное, необъяснимое или чудесное? Все пока объясняется логикой и диалектикой. Или я не прав?

– Может быть, Иван, происхождение растений и животных еще можно пояснить теорией эволюции, но как тогда объяснить присутствие этой универсальной пропорции даже в квантовой физике, на уровне атомов? – продолжал нападать с жаром Бурашев, – Или как логически истолковать то, что самые популярные музыкальные произведения или знаменитые архитектурные сооружения имеют деления в соответствие с этой божественной пропорцией. Почитайте в Инете, там уже много подобных доказательств. И немало ученых уже считает, что золотое сечение – это критерий гармоничности во всем, некий эталон красоты.

– То есть, если я правильно тебя понимаю, самые красивые здания на Земле тоже имеют пропорции в соответствие с золотым сечением? – уточнил Павел.

– Считаю, что да. Это, может быть, и есть наш общечеловеческий идеал красоты, пропорциональности и гармоничности, – ответил Александр.

– Ха. А красивые девушки, тоже сложены в соответствие с этим золотым сечением? – спросил Подгорный.

– Кого что, а Пашу всегда интересуют только красивые женщины, – усмехнулся Бурашев, – Но, на самом деле, это интересный вопрос. И я еще не думал об этом. И к тому же не встречал фактов по поводу того, как длина шеи какой-нибудь Мисс Мира соотносится с размером ее бюста. Или на каком расстоянии от линии бровей расположены глаза красавицы. Но, уверен, что если толковый математик тщательно исследует лица и фигуры самых красивых людей планеты, то найдет множество доказательств присутствия у них золотого сечения.

– Слушай, Санек, а это, действительно, очень прикольно, – сказал Подгорный, – А ведь и вправду, как должно объясняться то, что большинству людей нравится та или иная внешность человека, то или иное здание, та или иная машина? И, наоборот, подавляющее большинство людей укажет на одного и того же человека, как на страшного, некрасивого, отвратительного. Занятно. Я и раньше иногда думал про универсальность красоты для большинства людей, но не находил для себя ответа.

– Я тоже раньше часто задавал себе подобный вопрос, пока не прочитал в одной из книг известного писателя-фантаста о физиологических критериях красоты, – сказал Кузнецов, – Но теперь чувствую, не все так просто в этом мире.

– А что именно ты прочитал про критерии красоты? – спросил с неподдельным интересом Бурашев.

– Ну, если в двух словах, то основы нашего понимания прекрасного хранятся в генах и идут еще из каменного века, – ответил Иван, – Ведь человек живет цивилизованной жизнью совсем ничтожное время по сравнению с периодом существования в первобытном обществе. Правильно?! И, естественно, мы оцениваем и считаем красивыми те черты лица и фигуры, которые бы имели лучшую эффективность в жизни древних людей в условиях постоянной опасности. Именно в этом, на взгляд того писателя-фантаста, и кроется сущность красоты – как нашего подсознательного представления о самых лучших пропорциях организма.

– А на примерах? – перебил Ивана Павел, – А то, что-то слишком заумно для меня.

– Да, сколько угодно, – сказал Кузнецов, – В книге этого их куча. К примеру, нам нравится, когда у женщины большие глаза. Так?! А это потому, что наши гены сигнализируют о том, что большие глаза лучше видят в полутьме пещеры, когда мужчина отдыхает после похода, а женщина стережет его сон. Или, к примеру, нам нравятся длинные ресницы – ну так они отлично защищают глаза при ярком солнечном свете, а нравится их изогнутость, так это потому, что изогнутые вверх кончики ресниц не дают им слипаться и смерзаться.

– Хм. Чувствую, что теперь я буду по-другому оценивать обнаженных красивых девочек – с учетом генетической памяти предков. Хе-хе-хе! – рассмеялся Подгорный, – Давай-ка еще примеры из той книги. Все давай, что вспомнишь. Интересно!

– Ну, я не все помню, – довольно улыбнулся Иван, – Могу ошибаться в точной трактовке, но логику автора в этом вопросе я понял и принял для себя на веру. Постараюсь фантаста сильно не исковеркать. Вот еще примеры, которые в голове крутятся. Нам нравятся густые, но неширокие брови потому, что природное назначение бровей – это отводить пот от глаз с лица и лучше это делают именно густые брови. Но в то же время брови не должны быть чересчур широкими, чтобы там не скапливалась грязь, и не заводились бы паразиты. Или, к примеру, почему женщины западают на мужские фигуры с выпуклыми мышцами? Так это потому, что мышцы говорят о силе охотника-добытчика. Но мужчинам в женском теле, наоборот, нравятся не выступающие из-под кожи мышцы, а плавные переходы в фигуре. Почему? Да потому, что это свидетельствует о достаточном жировом слое женщины, который служит резервным запасом энергии в случае неудачной охоты и является тепловой и противоударной изоляцией для ее плода. В общем, эта теория писателя-фантаста для меня всегда была логичной и понятной, пока ты, Саня, взял и не выдал мне сегодня про свое золотое сечение.

– Интересная точка зрения, – будто рассуждая вслух, а не говоря это друзьям, произнес Бурашев, – Действительно, очень простая, логичная и понятная мысль с учетом наших знаний о дикой жизни человека на протяжении тысячелетий. Но, ты знаешь, Ваня, я думаю, что эта теория не противоречит пропорции Фибоначчи. На мой взгляд, Бог создал этот мир, запрограммировал его развиваться определенными скачками, периодами, похожими на сечение Фибоначчи, то есть дал каждому органическому и неорганическому соединению какой-то скелет, а вот наросты на этом скелете – это уже результат естественного отбора на пути эволюции.

– Может быть, может быть, – с задумчивостью на лице согласился Иван, – По крайней мере, ты меня сегодня заинтриговал и озадачил. Приеду в Москву, пороюсь, поищу материалы про этот твой ряд Фибоначчи. Тем более, раз ты упомянул о золотом сечении в квантовой физике и атомах, то и Вселенная должна иметь какую-то аналогию с этой теорией. А это уже мне становится вдвойне интересным.

– Ах, да, ты же у нас всегда звездами увлекался, – сказал Паша.

– Не звездами, а астрономией, дубина, – ухмыльнулся Иван, – Хотя и звездами в том числе.

– Давайте только сейчас о звездах говорить не будем, а то я быстро устану от ваших научных разговоров, – хихикнул Подгорный, – Ум Генерального директора длительное время не способен переваривать сложную информацию. За нас должны думать другие. Хе-хе-хе.

– А о чем тогда должен думать Генеральный? – улыбнулся Бурашев.

– А Генеральный должен стремиться быть директором водопада. Независимо от того, присутствует ли в офисе руководитель или нет его, водопад в любом случае должен шуметь, и вода в нем падать. А директор должен сидеть и думать, какой бы камешек убрать, чтобы воды больше побежало, а где запруду накидать, чтобы вода через край мимо водопада не ушла, – с бравадой ответил Павел, – Но только давайте, мужики, про работу сейчас тоже говорить не будем. Лучше о чем-нибудь неизвестном или, к примеру, о женщинах поболтаем. Хе-хе-хе.

– Кстати, о женщинах! – Бурашев широко и игриво заулыбался, – Вы заметили, как много в Самаре красивых девушек?

– О, я лично это сразу отметил, – усмехнулся Подгорный, – И дал себе зарок, что как-нибудь еще сюда приеду на охоту. Хе-хе-хе. Иван, составишь мне компанию?

– Барышень красивых здесь, действительно, очень много, – сказал Иван, – Я в Самаре по молодости уже бывал и погулял по их знаменитому городскому пляжу. Причем, до посещения этого города, я всегда считал, что наиболее часто среди девушек красавицы встречаются в Москве, потому как возможностей сделать карьеру моделей для смазливых девчонок в богатой столице намного больше, чем в бедной провинции. Вот и прут туда длинноногие очаровашки со всех регионов России. Но, когда погулял по Самаре, то понял, что наиболее часто красивые девчонки встречаются именно здесь.

– Ну и чем ты, Санек, объяснишь этот факт? Неужто Самара находится на параллели Фибоначчи по пути от Северного полюса к Южному? – подтрунил Подгорный.

– Насчет этого не знаю, но надо, кстати, проверить удаление Самары от полюсов Земли, – усмехнулся Александр, – Хотя, скорее всего, здесь все получилось намного банальнее. Из-за, самого что ни на есть, естественного отбора. Я слышал историю о том, что Царь Петр приказал как-то всех проституток Москвы и Санкт-Петербурга выслать в Самару, дабы рабочим на здешних рудниках не скучно было серу добывать. А успешно торговать своим телом могли, естественно, только симпатичные девушки. Вот так и появилась здесь красивая порода. Но, если честно, то я сам в эту сказку не верю, а вот из-за смешения кровей русских, украинцев, татар, калмыков, мордвы, немцев и других народов, которых здесь на волжском торговом пути всегда было полно, скорее всего, самарские красавицы и пошли.

– Фу, как прозаично все вышло. Я уж думал, что-то божественное опять услышать, а вы о путанах – с деланным расстройством сказал Подгорный, – А почему, Иван, ты самарский пляж знаменитым назвал?

– У нас на фирме часто в Самару летают. Командируют кого-нибудь раз в квартал стабильно. Здесь же, если помнишь, находится один из самых крупных авиазаводов. Многие коллеги, кто тут побывал, всегда отмечали две главные достопримечательности города – это авиазавод и пляж. Пляж, на самом деле, здесь очень уютный, большой, и красивый. А может быть тебя сегодня туда сводить, чтобы не к нам с вопросами приставал, а к самарским девчонкам? Саня, далеко отсюда будет до пляжа?

– Нет. Берегом километра два. Сейчас шашлык поедим и можем прогуляться. Там летом всегда много народу и весело.

– Вот и чудненько. Шашлык уже поспел. Поднимайте свои задницы, буржуи, – начал распоряжаться Кузнецов, – Паша, лук готов?

– Ну а ты как думал, я здесь басни Сашки с разинутым ртом слушал что-ли? И лучок за это время замариновал, и даже помидорки с огурчиками под ваши споры порезал.

– Благодать, – сказал, прищуриваясь и улыбаясь кончиками губ, Бурашев, – Все-таки я уже перестаю жалеть о том, что вы приехали. И поболтали хорошо и шашлык чудесный приготовили. Приезжайте чаще, мужики. Гы-гы-гы.

– Ах ты, паразит, так ты не рад что-ли нам? – с игривой обидой спросил Подгорный.

– Шашлыку рад, помидорчикам и огурчикам рад, пиву холодному тоже рад, а вам с Иваном – ну просто очень рад, – засмеялся Бурашев.

– То-то же. Только ты сильно не расслабляйся, – сказал с улыбкой Подгорный, – Увел, понимаешь, тихонько разговор в сторону, запел о пляже, о девочках и думал я от тебя отстану, да? Мне уже к счастью не 25 лет, так что давай опять про биржу рассказывай, мне, действительно, эта тема интересна. Дома я про нее, конечно, подробно почитаю, но ты все таки сейчас расскажи – причем здесь божественный ряд Фибоначчи на фондовом рынке?

– Так мы тебе с Иваном уже полчаса втюхиваем, что божественная пропорция Фибоначчи есть везде, может быть даже в этой палочке шашлыка, хотя данный шашлык и сделан не Богом, а просто Иваном, – хмыкнул Бурашев.

– Ага, лучше давайте тогда, не на шашлыке линии Фибоначчи будем искать, а то, что от него завтра останется. Вон под ту яблоньку предлагаю вечером сходить по нужде, а с утра там собираемся, приносим с собой линейку, циркуль, калькулятор, ручку с тетрадкой и начинаем проводить исследования, – захохотал Иван.

– Ну, вот надо же так все опошлить, – сказал с кислым лицом Павел, – Взял и аппетит перебил. Нет, ты был прав, Саня, действительно у Ивана слишком большие уши. Но меня все равно с праведного пути вам не сбить ни шашлыком, ни тем, что от него останется. Давай-давай, рассказывай дальше про биржу.

– Ох, какой же занудный генеральный директор попался, – улыбнулся Александр, – Бедные твои подчиненные с уборщицей и водителем вместе взятые. Ты же всех их достанешь. Ну, да ладно! Слухайте дальше, хлопцы. Итак, некий американец по имени Эллиотт в 30-х годах занялся графическим анализом цен на бирже и вскоре предположил, что раз за котировками стоит масса людей, то она, как все в этом мире, подвержена циклам с золотым сечением. Американец подумал, что у большинства людей на бирже при подходе цены акции к линии Фибоначчи должен подсознательно сработать импульс на качественное изменение, в результате которого игрок будет либо продавать, либо покупать ценные бумаги. Надо сказать, что временем теория Эллиотта проверена и считается одним из постулатов работы на рынке.

– Вот даже где видна рука Господа! Даже на движении цены акций на бирже, – усмехнулся Иван.

– Это ты зря, так скептически говоришь, – проговорил Александр, – Мы ведь многое еще в природе не понимаем и не знаем. Можем ее только чувствовать, а не анализировать. Не зря говорят, что часто первые, пришедшие на ум решения, являются самыми правильными. Может быть это потому, что большую долю в таких решениях играет подсознание, в котором на генетическом уровне хранятся знания и опыт тысячелетий.

Наступила пауза. Все с аппетитом ели ароматный шашлык. Поочередно прыскали на мясо уксусом, посыпали его красным перцем, поддевали шампурами замаринованные кольца лука.

– Вах-вах-вах, какой запах, – сказал Павел, поднеся к носу палочку с шашлыком. Глаза его при этом прищурились от наслаждения, а на лице заиграла улыбка блаженства, – Как же здесь хорошо у тебя, Саня. Очень душевно.

– Ну и как? Мясо прожарилось? – поинтересовался Иван отзывами о своем детище.

– Вкуснятина, – искренне ответил Бурашев, потянувшись за сочной долькой помидора, – А может, ну ее эту машину? Оставайтесь на лето. Каждый день шашлык-машлык, Волга, пляж. Денег, если машину не покупать, до осени хватит. Гы-гы-гы.

– Не, я не останусь. Вы же здесь своими умными разговорами мне покоя не дадите, – сказал Павел, пережевывая большой кусок мяса, – Я думал, что хоть в Самаре мозгами отдохну, на пляже позагораю, девчонок погляжу, а вы меня опять чем-то неопознанным и необъяснимым грузите.

– Кстати, о пляже. Так мы сегодня прогуляемся до него или нет? – спросил Кузнецов, – Завтра уже некогда будет, надо за машиной в Тольятти ехать, а после покупки без особых промедлений хотелось бы домой рвануть. Непонятно, что в дороге может случиться, а через три дня мне уже на работе надо появиться.

– Ну, так, в чем же дело? Доедаем шашлык и вперед на пляж – любоваться самарскими красотками, – задорно ответил Бурашев.

* * *

Не прошло и полтора часа, как трое друзей уже спускались к Волге по узкой улочке, идущей между домами. Большинство зданий было старой постройки. Крашенные деревянные стены давно выцвели. Заплесневелый шифер на крышах в некоторых местах потрескался. Штакетник вдоль дороги наклонился и стал трухлявым. Сады запущены, а участки заросли травой. Но иногда на улице попадались новые большие кирпичные дома, двух и трех этажные, огороженные высокими, каменными или железными заборами с коваными воротами. Над ухоженными живописными участками, скорее всего, потрудились специалисты ландшафтного дизайна, сотворившие свое маленькое чудо на крохотном клочке земли в шесть-восемь соток.

Бурашев любил прогуливаться по этой улице и осматривать новые дома. Обожал любоваться беседками, стоявшими посреди елочек, туй, яблонь и цветов. Часто замирал от красоты виноградника, который обволакивал вход в дом или навес для машины и создавал ощущение гармонии строения с природой. Александр мечтал, что у него когда-нибудь появится возможность купить или построить новый большой дом, в цокольном помещении которого будет тренажерный зал и баня, выходящая к открытому бассейну с тыльной стороны здания. Бассейн обязательно должен быть с подсветкой, позволяющей видеть, как плавает человек в темное время суток. Именно плавающая ночью в бассейне стройная и красивая жена, которая после купания заворачивалась бы в светло-розовый халат и подходила бы к нему, сидящему в соломенном кресле и пьющему горячий фруктовый чай, представлялась Александру атрибутом его личного блаженства. Семейное счастье – это когда радость может быть безо всякой причины, просто так, потому что тебе спокойно на душе, комфортно и тепло. Потому что любишь милую и добрую женщину и любим ею. Потому что волны очень романтично плещутся в бассейне, а позади него стоит большой каменный надежный дом с камином и высокими окнами в столовой, из которой так уютно смотреть на первый снег, покрывающий белым слоем каждую веточку яблонь или наблюдать за тем, как кружит низко на землей осенний ветер опавшую листву клена. Или слушать, как проливной холодной ливень шумно бьет о каменную садовую дорожку и барабанит множеством капель по водной глади бассейна. И счастлив еще потому, что в доме спит плод твоей любви – девочка, похожая на маму не только чертами лица, но и мимикой, жестами, движениями, походкой и даже характером. И ты играешь с этим ребенком на земле, где каждый квадратный метр хранит твою любовь и заботу, твой труд, твои раздумья, твои мечты о благоустроенной территории со своим микроклиматом. Где легко дышится, где сердце стучит спокойно и где ночью над головой нависает бездонное черное звездное небо, а вдали слышен протяжный, но не грустный гудок парохода.

Бурашев не спеша спускался по заросшей травой и кустарником улице, ведущей к Волге. Перекинув круглые головки через заборы, кое-где выглядывали на дорогу ярко-желтые подсолнухи. Спуск к реке был довольно крутой, да еще с кочками и ямами, поэтому там очень редко проезжали машины. Александра радовало, что на их улице все чаще и чаще стали появляться новые красивые дома. Старые деревянные срубы либо реставрировали, либо сносили полностью и на их месте воздвигали кирпичные коттеджи. Бурашев радовался за новых хозяев, даже не зная их в лицо. И не было никакой зависти. Ему было просто приятно осознавать, что его город богатеет и становится краше. Важно, что такой недвижимости в Самаре становилось все больше и больше, и Саша надеялся, что когда-нибудь он тоже станет хозяином добротного особнячка.

Друзья Александра не так внимательно смотрели по сторонам, потому что были в душе городскими жителями, и их совсем не прельщало будущее, в котором они жили бы в частном секторе. Павел с Иваном шли немного впереди Бурашева и о чем-то тихо беседовали, не отвлекаясь на уличные живописные достопримечательности.

«Тарапунька и Штепсель» – усмехнулся Бурашев, смотря на товарищей и сравнивая их с известными в прошлом телевизионными юмористами. Паша был высокорослым парнем, почти на голову выше Ивана. Оба в детстве ходили в спортивные секции. Павел много лет занимался конькобежным спортом, что наложило отпечаток на его походку и осанку – он сутулился, шел широким шагом, не выпрямляя полностью колени, и тянулся при ходьбе не вверх, а вперед. Иван тоже в молодости занимался спортом, но совсем в другой ипостаси – был шахматистом. С юности невысокий по сравнению со сверстниками, Кузнецов всегда держал осанку, тянулся кверху, чтобы максимально использовать свой рост, а в ходьбе при каждом отталкивании поднимался на подъем стопы, отчего его шаг казался пружинистым с заметными колебаниями вверх-вниз. Так и шла по улочке эта парочка – высокий полноватый блондин с приземистой, шаркающей походкой и низкорослый, стройный, прямой как лом и подпрыгивающий на каждом шаге, брюнет с залысинами на лбу и затылке. Смотрелось забавно. Бурашев заулыбался, наблюдая за ними со стороны.

Спустившись к реке, друзья пошли вдоль берега, иногда перепрыгивая большие лужи, оставшиеся после приливной волны. Часто на их дороге попадались перевернутые лодки, на которых местные мужики рыбачили, уплывая на моторках за пределы города, туда, где вода в реке чище, воздух не так загажен смогом и нет надоедливого городского шума.

Километра полтора друзья шли по грунтовой дорожке, петляющей между лужами, как змея. Людей по пути не встретили, но соскучиться по цивилизации не успели, потому что даже на дальнем расстоянии до них доносились музыка с пляжа и песни артистов из народа, желающих похвастать в караоке своими вокальными данными и музыкальным слухом.

Через двадцать минут ходьбы на пути друзей попалось невысокое гранитное заграждение, забравшись на которое, парни сразу очутились на широком песчаном пляже, уходящем вдаль на три-четыре километра и сливающимся в сумерках с рекой. Несмотря на поздний вечерний час на пляже еще были отдыхающие. Кто-то лежал на покрывале, кто-то сидел на деревянных скамейках, а кое-кто под электрическим уличным освещением пытался играть в волейбол.

– Давайте чуть пройдем вдоль реки по песочку до того тротуара, а потом поднимемся вверх по склону, – предложил Бурашев, указывая кивком головы вперед, – Сейчас народ в основном на террасах зажигает, там – свет, музыка, караоке, открытые кафешки, шашлык-машлык и прочие мелочи городского счастья.

Друзья согласились с Александром и прошли немного вдоль реки, а потом вышли по ступенькам на нижнюю террасу, посередине которой был разбит красивый цветник. Он простирался как разделительная полоса между широкими асфальтированными дорожками, по которым часто проезжали на роликах молодые парни и девушки, а иногда потихоньку, взявшись за руки, катилась вся спортивная семейка – мама, папа, сынок или дочка. На цветнике встречались клумбы различной конфигурации с розами, пионами, тюльпанами или фиалками. По краям живых разноцветных ковров иногда стояли бетонные тумбы или железные сварочные конструкции с цветущими почти на протяжении всего лета петуньями. Терраса, по которой шли ребята, находилась на высоте примерно восьми метров над уровнем воды в Волге, поэтому парни с интересом рассматривали сверху пляж и особенно внимательно выглядывали девушек. Смеркалось, но контуры людей на пляже были еще хорошо видны.

К своему разочарованию, одиноких представительниц прекрасного пола, пройдя первые двести метров, парни не встретили и остановились у одного из шатров – небольшого ресторанчика с открытой площадкой.

Взяли себе по кружке живого пива и заняли один из деревянных столиков рядом с парапетом террасы, откуда с одной стороны открывался отличный вид на реку и пляж, а с другой – виднелся крутой подъем с лестницей, ведущей к одиноко торчащей над деревьями, гостинице. Намного выше, на гребне холма начинали уже загораться окна жилых домов.

Стемнело, и почти сразу умолкли птицы. Или их не стало слышно из-за возросшей трели сверчков. Катающиеся на роликах незаметно исчезли. Террасы освещались, но в некоторых местах фонари были разбиты, что делало пешеходные дорожки непроглядными, с темными уголками, и это способствовало романтическому настроению. Казалось, что в каждом скрытом от глаз, уголочке стоит скамейка, на которой сидят двое влюбленных и вполголоса разговаривают или молча целуются под нависшими над ними гроздями сирени. Вся окружающая обстановка летнего, теплого выходного вечера вблизи красавицы реки, среди запаха многочисленных цветов и пения сверчков наводила на любовные раздумья. И каждый из друзей, наверняка, подумал о том, как было бы хорошо посидеть в этом чудном уголке с красивой девушкой. Посадить ее на коленки, обнимать и заговорщицки шептать друг другу на ухо какую-нибудь чепуху, наслаждаясь тембром голоса, запахом волос, красивым профилем и блеском глаз очаровательного существа.

Друзья были холостяками. Причем, с большим стажем. Иван, к тому же, пережил недавно безответную любовь и залечивал сердечную рану. Парни просидели несколько минут в тишине, поглядывая вниз на пляжный песок, на водную рябь, да на огни, появляющиеся вдали, на противоположном берегу. Бывало и раньше, что ребята, предварительно не сговариваясь, вдруг умолкали, каждый думая о своем, и затянувшаяся пауза никогда никого не тревожила. Наконец, Кузнецов первым очнулся от грез и обратился к товарищам.

– Саня, мне это кажется, или я чересчур много пива сегодня выпил и галюлики начались? По-моему, вода в реке, блестит? Или я ошибаюсь?!

– Ты и пива перепил, и шашлыка переел, но вода все же блестит не из-за этого, – улыбнулся Бурашев, – А просто Волга сейчас цветет.

– Что значит, цветет? – уточнил Павел.

– Это сине-зеленые водоросли так активно летом размножаются. Вот их частички и блестят в реке, – ответил Александр, – Выходишь вечером после купания и весь блестишь от продуктов размножения водорослей. Экологи пишут, что нашествие этих растений стало следствием промышленных сбросов и, что очень много стало дамб и плотин на Волге из-за чего вода становится не такой проточной, как была раньше.

– Как будто раньше Волга была горной рекой с быстрым течением. Хе-хе-хе, – подтрунил Павел.

– Не горной, но течение в ней было намного сильнее, – парировал Бурашев, – В местной газете недавно прочитал, что раньше вода текла от Ярославля до Астрахани за месяц-два, а в наше время – полтора года. Как они это исследовали – не знаю, но вывод ошеломляет. Представляете – полтора года вода течет по этой реке!

– Ничего себе, какая Волга длинная?! – удивился Павел, – Значит, говоришь, если бы в старину выбросили бревно в реку где-нибудь около Ярославля, то оно бы сюда добралось бы за два месяца?

– Ну да. И то, заметь, так было раньше, когда вода текла намного быстрее. А сейчас около каждого областного центра понастроили плотин, и бревно от Ярославля будет плыть намного дольше. Течение стало медленнее, а в запрудах везде стоячая вода, в которой быстро водоросли и приютились. Пишут, что они, разлагаясь, потребляют кислород, а выделяют фосфор и еще какие-то токсические вещества, опасные для рыб. Самарские власти собираются на следующий год поставить мелко – зернистую сетку и огородить этот пляж от водорослей, но что из этого получится, пока непонятно. На самом деле, это можно назвать экологической катастрофой, потому что водоросли размножаются с каждым годом все больше и больше, и некоторые заливы Волги уже в болота превратились. Кстати, это проблема не только Самары, но и Волгограда, Саратова и многих других городов Поволжья.

– Да, грустная история, – сказал Иван, – такая красивая река и в болото превращается. А человеку сейчас можно купаться или это вредно?

– У нас купаются, хотя и меньше, чем до цветения воды. О вредности водорослей для кожи я не слышал. Неприятно только плавать среди травы, – ответил Александр, – А что, тянет в воду? Хочешь искупнуться?

– Да я бы с удовольствием. Душноватый вечер сегодня. Можно и освежиться, – сказал Иван, – Только плавки с собой не взял.

– А мы найдем местечко, где можно Адамчиками. Так даже интереснее будет. Да и водорослей мож поменьше пристанет. Постесняются, небось, приставать к голому мужчине, – сказал Бурашев.

– Ага. А вдруг, наоборот, они у вас голодные, да как набросятся на самые важные мужские причиндалы, – усмехнулся Кузнецов.

– Судя по твоей логике, Ваня, водоросли будут усиленно висеть именно в тех местах, которые должны быть спрятаны в плавки. Хе-хе-хе, – рассмеялся Подгорный.

– Паша, не употребляй вместе, пожалуйста, слово «висеть» с теми местами, которые у меня спрятаны в плавки. О себе так говори. А обо мне не надо, – самодовольно пошутил Иван.

– Фу, как ты только, Паша, мог подумать, что у нас могут быть такие вульгарные растения. Это ваши питерские финско-балтийские водоросли вульгарные, а наши самарские волжско-русские – скромные, – подхватил шутку Бурашев, – Они по всему телу равномерно распределяются, так как кроме порочных мыслей у них еще и платоническая любовь к человеку имеется.

– Ладно, пойдем, проверим это на практике. Допивайте и вперед – темноте и реке навстречу, – Подгорный залпом допил пиво и выразительно посмотрел на друзей, приглашая их быстрее последовать его примеру.

Спустя двадцать минут Александр завел своих гостей в самый дальний уголок пляжа. Там было тихо и темно. Солнце скрылось за горизонтом, и резко наступила непроглядная южная ночь. Ничего не было видно на расстоянии десяти-пятнадцати шагов.

Бурашев снял с себя всю одежду, положил ее на скамейку и с возгласом «Гардемарины, вперед!» разбежался, сделал несколько шагов по воде, запнулся из-за того, что не смог на глубине перенести ногу и свалился в реку.

Друзья не заставили себя долго ждать – быстро разделись, и тоже, пробежав немного, запнулись и шлепнулись в воду.

Отплыв от берега метров на пятнадцать и очутившись в месте, где было неглубоко и можно стоять на дне, парни начали резвиться, барахтаться, запрыгивать друг другу на плечи, бороться, поднимать соперника на руках, отрывая от поверхности воды и затем резко перебрасывая через голову. Загорелые тела сливались в темноте с водой, и лишь белые ягодицы какого-нибудь ныряльщика ярко проявлялись на однородном черном фоне.

Устав от борьбы, Александр решил отдохнуть и пошел к берегу. Он уже вышел из реки по пояс, когда услышал разговоры людей, идущих в его направлении. Бурашев присел на корточки, и над водой осталась торчать лишь его голова. Он постеснялся дальше выходить на берег, потому что четко уловил приближающиеся женские голоса. Александр решил переждать в воде, пока нежданная компания пройдет мимо. Но, к его ужасу, неожиданные гости, не дойдя нескольких метров до скамейки, на которой лежала одежда парней, расстелили на песке покрывало и расположились на нем всей гурьбой. Павел с Иваном тоже услышали голоса и тихо подплыли к Александру.

– Что будем делать? Там девчонки, – шепотом спросил Бурашев друзей.

Три головы, торчащие из реки, замерли на месте, как перископы подводных лодок, следящих за перемещением противника на берегу.

– А что делать? Мы здесь минут через десять замерзнем, а они, похоже, надолго пришли – на гитаре сейчас, не дай Бог, начнут еще наяривать, – шепотом сказал Павел.

– Давайте, тогда жребий кидать, кто к ним на переговоры пойдет? – с ухмылкой предложил Бурашев.

– Неее. Зачем жребий? Пусть Кузнецов идет, – сказал Подгорный.

– А что это вдруг Кузнецов? Я что, лысый, что ли? – с легким возмущением спросил Иван.

– Ну, во-первых, да. Ты из нас самый лысый. А, во-вторых, ты пойми, Иван, что Сане нельзя выходить, он в этом городе живет. Вдруг узнают его. Потом сплетни пойдут о размерах его достоинства и все такое. Хе-хе-хе, – еле слышно засмеялся Подгорный.

– Тогда сам иди. Ты же не из Самары, тебя никто не узнает, – предложил Иван.

– Неееа. Лучше все же тебе пойти. Я ростом выше, у меня хозяйство больше, сразу заметят, что я голый, – улыбнулся Павел, – А ты маленький, с небольшим писунчиком, может быть, тебя девчонки и не заметят. Хе-хе-хе.

– Это у тебя небольшой писунчик. А у меня – нормальный. Подружки не жаловались, – возмущенно, но тихо ответил Кузнецов, чеканя каждое слово, как на защите докторской диссертации.

– Да они просто расстраивать тебя не хотели и притворялись, – продолжал шутить над другом Павел, – А, может быть, им просто сравнить было не с чем. Вот познакомь их со мной, потом посмотрим – с кем твои подружки останутся.

– Хорош подкалывать друг друга. Короче, сыграем на руках и определим – кому из нас выходить за одеждой. А то я уже замерз, пока вы здесь базарите, – прошептал Бурашев, – Как в детстве жребий кидали, помните? Бочка побеждает ножницы, потому что они тонут в воде. Ножницы побеждают бумагу, потому как ее разрезают. А бумага побеждает бочку, потому что не тонет. Выбрасывайте фигуры сначала между собой, а потом я с проигравшим сражусь. Все должно быть по-честному, поэтому я тоже участвую.

Павел с Иваном на счет «Раз-два-три» кистью выбросили фигуры. Подгорный показал сжатый кулак, что обозначало бочку с водой, а Кузнецов – раскрытую ладонь, означавшую лист бумаги.

– Класс! – быстро и радостно прошептал Иван, – Вот иди теперь на берег и покажи девчонкам – какие галантные кавалеры живут в культурной столице России. Ээээээ, – тихо заблеял Иван.

– Давай, Паша, теперь со мной сыграй, – тихо сказал Бурашев.

Бурашев не ожидал, что его друг стал таким консервативным – Павел вновь показал на руках бочку с водой. И Саша утонул в ней со своими тяжелыми железными ножницами.

– Ты что, замерз совсем? Кулаки разжать не можешь? – сказал с кислой улыбкой, раздосадованный проигрышем, Александр.

– Неее. Я просто забыл, какие еще фигуры можно выкидывать. Хе-хе-хе, – тихо засмеялся Подгорный.

– А может не надо тебе выходить, Саня? Давай, мы с Пашкой еще раз сыграем, и кто-нибудь из нас пойдет? – серьезно предложил Кузнецов, – Действительно, вдруг попадется кто-либо из знакомых – засмеют потом.

– Ну, если попадутся знакомые, тогда я сначала к ним подойду, руку протяну, поздороваюсь, как у нас принято. Правда, сомневаюсь, что все мою руку будут пожимать. Гы-гы-гы. Поговорю немного о том, о сем, а потом уж к вещичкам своим тронусь. Так что вы молитесь, черти, чтобы знакомых у меня в этой компании не было, и я сразу бы одежду забрал и ушел. А то пригласят с ними посидеть, побалакать, старое вспомнить, пивка выпить да воблу погрызть. Тогда, чай, замерзнете здесь совсем, хлопцы, – заулыбался Александр, – Ладно, я пошел. Если не вернусь, считайте меня коммунистом. Встречаемся правее, ниже по течению. Я к берегу метров через тридцать отсюда подойду.

Бурашев решительно поднялся из воды в полный рост и пошел к компании, тесно разместившейся у самого берега.

– Привет честному народу, – громко и уверенно сказал Бурашев, выйдя на берег. В темноте Сашу почти не было видно, но на всякий случай, он закрыл свой срам руками.

– Здравствуйте-здравствуйте, – приветливо ответила девушка, сидящая ближе всех, а потом наполовину догадалась, наполовину увидела, что незнакомец абсолютно голый, радостно воскликнула и засмеялась – Ой, а вы откуда такой красивый?!

– Ребята, вы уж извините, Бога ради, за мой костюм, – серьезно сказал Бурашев, – Русалки, в реке напали. Еле отбился. Но одежду они все-таки с меня стащили.

– Все остальное точно в целости? Ничего не пострадало, кроме вещичек? – спросил вызывающе мужской голос, и две девушки сразу захихикали.

– Бурашев на миг остановился. С озадаченным лицом осмотрел свое тело, похлопал по бедрам, потом по ягодицам и ответил серьезно, – Все, остальное вроде бы на месте.

Теперь уже не только девушка, но и вся ошарашенная четверка вспрыснула и громко рассмеялась, удивляясь находчивости и смелости речного гостя.

Никто из них в темноте не увидел, как густо покраснели щеки Александра от стыда, но больше ничего в его внешности не выдавало волнения, наоборот, голос был тверд, а движения уверенные.

– Извините, за беспокойство, у меня просто здесь вещи остались. Я в воде несколько минут просидел и замерзать начал, – сказал Бурашев, – Я сейчас одежду возьму и сразу уйду. Извините, еще раз.

– А, может, к нам присоединитесь? – не утихала девушка, – У нас есть что выпить, чтобы Вам согреться и не простудиться.

– Благодарю, но меня друзья ждут.

– А где они? На них тоже русалки напали? – оживилась девушка, – Ой, я тоже хочу купаться.

– Я тебе покупаюсь, – сказал с нарочитой серьезностью один из парней, – Ты же без купальника.

– Ну и что?! Здесь так принято купаться. Вон, сам посмотри, как здесь взрослые люди плавают, – задиристо ответила девушка, – А Вы завтра вечером опять сюда придете? – крикнула она вслед уходящему Бурашеву.

– Может быть. Надену водолазный комбинезон и приду, – громко ответил Бурашев.

– С водолазным костюмом не интересно, – обиженно произнесла барышня, – Вот, если бы как сегодня.

– Что ты к нему пристаешь? – спросил парень из компании.

– А ты мне не муж, чтобы указывать к кому приставать, а к кому нет, – специально громко, чтобы ее услышал Бурашев, ответила девушка.

Разговоры продолжались, но Александр уже не разбирал слов. Через некоторое время он подошел к берегу и крикнул:

– Эй, американские морские котики, вы где?

– Мы здесь, сэр. Параллельным курсом плывем, – раздался в ответ голос Подгорного.

– Эх, жалко, что завтра домой надо уезжать. А то бы я пришел сюда искупаться в надежде встретить эту бойкую девчушку, – сказал Павел, – Чувствуется, что ты ей понравился, Санек, и она завтра сюда непременно одна или с подружкой подкатит. Не хотел бы с ней поближе познакомиться?

– Паша, я думаю, что такие девушки не с подружками ходят, а с друзьями, – ответил Бурашев, – А потом, мне кажется, что она создана для всех мужчин сразу, а не для кого-то одного. А я уже старый и серьезный человек. И мне нужно такую, которая была бы только для меня – скромную, застенчивую, верную, и не приставучую к незнакомым голым мужикам.

– Ханжа, ты Саня, – сказал Подгорный, – А мне, наоборот, нравятся раскрепощенные, веселые, и даже немножко вульгарные девчонки.

– Каждому – своё, – сказал Бурашев.

– Я бы сказал по другому – каждому своя, – усмехнулся Иван, и парни оценили негромким смехом игру слов.

Одевшись, друзья поднялись на террасу и вскоре вышли на цветочную аллею. Настроение после купания с приключениями было отличное. Воздух ласкал теплом, запахом свежескошенной травы и выброшенной на берег тины. Издали доносилась музыка открытого кафе, но она не заглушала плеска волн, накрывавших песок после прохождения крупной баржи.

– Смотрите, какой красавец, – кивнул Иван в сторону реки.

– Да, чудесный кораблик, – сказал Павел.

По Волге проплывал огромный для речного флота четырехпалубный пароход. В длину он превышал сто метров. С берега виднелись большие квадратные окна кают, расположенные вдоль каждой палубы и светящиеся круглые иллюминаторы, наклепанные по борту немного выше ватерлинии. На корме третьей палубы шла дискотека. Танцплощадка мигала разноцветными лампочками. Играла медленная музыка, и часть пассажиров теплохода кружилась парами, а часть сидела на высоких стульях в баре и вдоль перил за столиками. Были и такие, кто стоял у парапета на самом верху судна, на четвертой палубе и смотрел на берег, любуясь мерцающим ночным городом и длинным освещаемым пляжем с цветочными террасами.

– Этот, наверное, из Москвы идет? – сказал Иван, – У нас с Северного Речного вокзала пароходы отходят по разным маршрутам. Мои знакомые там часто туры покупают. Один раз плавали на север, по каналу им. Москвы до Питера и дальше до острова Валаам в Ладожском озере. А второй раз – на юг, до самой Астрахани и обратно. Всю Волгу посмотрели с остановками в крупных городах. Остались в полном восторге. Кипятком писали.

– А какой им маршрут из двух больше понравился? – спросил Бурашев.

– На севере сказали, было интереснее. Но, может из-за того, что летом на юге, по их словам, было очень душно. А по красоте мест – и там, и там есть что посмотреть. Говорили, что Волга такая разная. Утесы, заливы, церкви, старые деревни на холмах. Но везде им понравилось.

– Эх, я бы с удовольствием проплыл бы всю Волгу от истока до дельты, – сказал Подгорный, – А давайте на следующее лето так и сделаем? Соберемся в Москве и проплывем до Астрахани в один конец. У меня там дружок есть, так он организует в придачу и рыбалку в протоках Волги. Может быть, даже Каспийское море увидим. Свежей рыбки пожарим, икру поедим на чистом воздухе среди камышей. Романтика, блин! Давайте, а? Нет, правда, давайте сплаваем от начала до конца? Что-то я аж загорелся этой идеей.

– Мне идея тоже по вкусу. Я лично с удовольствием и в любое время, – поддержал предложение Бурашев, – Работаю на себя, так что временем свободным располагаю. Сообщите только дату заезда.

– А я не смогу, к сожалению, – сказал Кузнецов, – Посмотрел бы Волгу на всем ее протяжении и порыбачил бы в дельте под Астраханью с превеликим удовольствием, но билеты на такой пароход стоят от тысячи до полутора тысяч баксов на человека. Можно в Италию или Францию съездить за такие деньги.

– Да, ладно, Европу ты еще посмотришь. Там интересно, конечно, но это другой отдых, – быстро парировал Павел, – На пароходе, естественно будет не так комфортно, как в крутом отеле на берегу Средиземного моря, но свою страну проплыть с севера на юг, да еще в компании старых закадычных друзей с веселыми подругами будет не хуже, я тебе это гарантирую.

– Я согласен с Арамисом, – улыбнулся Александр, ожидая ответа Ивана.

– Ты, Паша, конечно же, прав. Но у меня еще и материальные затруднения. Кредит за квартиру еще 5 лет выплачивать. Все свободные деньги завтра в покупку машины вложу. Не до турпоездок мне сейчас.

– Да мы заплатим с Саней за тебя. Отдашь потом, когда сможешь, хоть через пять лет, хоть через десять – продолжал уговаривать друга Павел, – Пока детей нет и мы более-менее свободны в передвижениях, надо нам смотаться в это плавание.

– Нет, я в долг не хочу брать, пока не расплачусь с кредитом. Спасибо, парни, за предложение и доверие, но я пас.

– Блин, вот упрямый какой, – расстроился Подгорный, – Каким был раньше, таким и остался. Как баран в новые ворота упрется – ничем его не сдвинешь.

– Ну, хорошо, Иван, – сказал серьезно Бурашев, – Теплоход для тебя – это дорогое удовольствие. Тогда давай на байдарках, на ялах или на лодках по Волге проплывем. Пару дней вверх по течению, там ночевка, а потом можно за один день вниз спуститься. Такой поход на три-четыре дня получится совсем даже недорогим.

– Нее, – быстро отреагировал Подгорный, – против течения Волги грести на жаре два дня, это не отдых. Это не для меня. На пароходе классно, а на лодках по широченной реке – что здесь интересного. На лодках надо плавать по узким речушкам – там намного прикольнее.

– Меня другая мысль посетила, – вдруг оживился грустивший Иван, – А давайте проплывем на байдарках по нашему Вятскому краю? Я несколько раз ходил в такой поход. В последний раз два года назад. Всегда с радостью вспоминаю такие деньки. Скоро поеду на родину, к родителям в Киров, разузнаю там все про поход и отпишусь вам. Можно будет на майских праздниках сходить на три дня. Палатка, гитара, звездное небо над головой и кругом тайга – это же здорово. Вы не пожалеете, уверяю. И, что немаловажно для меня, расходы будут минимальные.

– Я и здесь не против, – сказал Бурашев, – К тому же, Паша, мы можем с тобой в мае на байдарках по тайге поплавать, а в конце лета – в твой отпуск на теплоходе по Волге спуститься.

– Уговорили, черти красноречивые, – Павел положил свои руки на плечи друзей, идущих справа и слева от него, потом с силой притянул парней к себе и, поджав ноги, повис над землей.

– Блин, тяжелый-то какой стал, – закряхтел от веса Иван, – Не дай Бог, ногу подвернешь в тайге, я тебя на себе не поволоку. Бери с собой тогда в поход бабу, которая и коня на скаку остановит, и тебя из леса на руках вынесет.

– Итак, тогда предварительно стрелку забили, – сказал Бурашев, – В начале весны надо будет созвониться или списаться, чтобы наверняка запланировать на майские праздники выезд в твою глухую Вятскую губернию.

Не спеша пройдя обратный путь по ночным городским улицам Самары, и получив от прогулки то удовольствие, которое молодые и здоровые люди получают от обычной несуетливой ходьбы в теплые летние месяцы, друзья, придя домой, сразу пошли спать. Утром ребята выехали в Тольятти и еще до обеда купили автомобиль. Вечером в Самаре скромно отпраздновали приобретение железного коня, и на следующий день еще до восхода солнца Бурашев проводил Павла и Ивана в долгий путь до Москвы. А спустя полгода Кузнецов написал друзьям, что договоренность о походе на байдарках в силе, что все уже организовано, и он ждет их 1 мая в Кирове.

Глава 2 Поход на байдарках

Вечером 1 мая Бурашев, Подгорный и Кузнецов пили чай с тортом на квартире в Кирове, делились последними новостями и обсуждали предстоящий поход на байдарках.

Квартира принадлежала родителям Ивана, которые, чтобы не стеснять гостей уехали на дачу, предоставив в полное распоряжение парней две комнаты.

К полуночи, обговорив планы на следующий день и проверив по списку, все ли из продуктов и вещей они собрали, друзья пошли спать. В квартире стояли широкая кровать и не раскладывающийся диван, в связи с чем, один из парней должен был лечь на диване в зале, а двое – на кровати в опочивальне. Бурашев, как всегда, чтобы все было по-честному, предложил сыграть в «бочку-ножницы-бумагу». На этот раз, выигравшим оказался Александр и друзья, оставив его в большой комнате, пошли отдыхать в спальню.

Саша мог просыпаться без будильника, с ошибкой в три-пять минут к тому времени, которое заранее перед сном для себя обозначил. Эту привычку он выработал за последние годы, с тех пор, как начал играть на фондовом рынке, и ему иногда было необходимо просыпаться рано утром, чтобы проанализировать ход торгов на азиатских биржах, влияющих в свою очередь на динамику российских акций.

Ровно в 7 утра Александр проснулся, открыл глаза, прервав интересный романтичный сон, и поначалу не понял, где находится. Незнакомая обстановка и непонятные звуки несколько мгновений сбивали его с толку. Но он быстро вспомнил, что спит в зале на квартире родителей Ивана. Вот только никак не мог понять, что происходит в соседней комнате, из которой через открытую дверь доносилось сильное прерывистое дыхание. Кто-то методично, с равными промежутками времени с силой выдыхал воздух, как это делает человек занимающийся сексом. Именно на такую ассоциацию услышанного навел Александра его прерванный красочный сон. Однако, вспомнив, что в соседней комнате, на момент засыпания оставались только его друзья, Александр испугался своей мысли – а что если Иван да Павел вдруг ночью между собой…

«Нет. Не может быть! Я с ними ни за что тогда в поход не пойду», – Александр с отвращением поморщился и сразу попытался отбросить навязчивую пошлую мысль, но все же с недоверием и осторожностью тихо откинул одеяло, встал, подошел на цыпочках к проему двери и заглянул в спальню.

То, что увидел Александр, заставило его улыбнуться, встряхнуть головой, как бы отгоняя от себя предыдущие соображения и зайти в комнату.

В углу спальни рядом с подоконником стоял в одних трусах Павел и, глядя через окно на улицу, пыхтя и краснея, жал черную пудовую гирю. Видно было по усилиям, что выжимал он гирю уже давно и скоро уже не сможет ни разу поднять ее над головой. От напряжения Павел тяжело и часто дышал, но стойко продолжал делать это упражнение.

– Доброе утро, Пан Спортсмен. Это здорово, что ты по утру гирей занимаешься, а не Иваном, – сказал Бурашев с подтекстом, вспомнив свои недавние мысли, – С таким товарищем не страшно даже в поход рвануть.

– А зачем мне Иваном заниматься? Он девушка что ли? – простодушно улыбнулся в ответ Павел, опуская тяжелый снаряд на пол.

После этих слов у Бурашева полностью отлегло на сердце, и он начал толкать Кузнецова, помня, что тот всегда очень тяжело и долго встает.

* * *

Позавтракав, друзья поехали к знакомому Ивана, работающему тренером в спортивной школе, где получили необходимое снаряжение – три разобранные по частям байдарки, сложенные в специальных чехлах. Когда Бурашев набросил себе за спину большой рюкзак, то сразу немного скис. Даже мелькнула мысль, зачем он сюда приперся, позагорал бы лучше где-нибудь в шезлонге на солнечном пляже у моря с интересным глянцевым журнальчиком, а не таскал бы эту тяжесть на своей спине.

Иван увидел выражение лица своего друга при первой примерке туристского снаряжения, вспомнил свои былые ощущения от первого знакомства с байдаркой, и громко расхохотался на весь спортивный зал школы.

– Ну как, братишка, не ожидал, что байдарка будет такая тяжелая? – спросил Кузнецов, продолжая смеяться, – Небось, думаешь, на фига сюда приехал?

Бурашев снял с себя высокий чехол и, с ухмылкой обреченного на муки узника, сказал:

– Что-то я вдруг вспомнил слова моего хорошего знакомого, вечного туриста. Он часто повторял, что в турпоходе по горам есть два прекрасных момента. Первый – это когда начинается путешествие и видишь впереди черные скалы, высокие перевалы, белоснежные пики, и тебя переполняет радость о том, что ты скоро это все пройдешь, победишь и кинешь к своим ногам, стоя на вершине самой огромной горы. А второй прекрасный момент похода – это когда ты спустился на равнину, посмотрел назад на вершины и безмерно счастлив тому, что наконец-то все твои мучения и страдания остались позади.

Все громко рассмеялись.

– Я согласен с тобой, что по горным перевалам ходить с тридцатикилограммовым рюкзаком на плечах большой радости нет, – сказал Иван, – Но, поверь мне, Санек, плавание на байдарках – это совершенно другой отдых. Нам нужно только до поезда это барахло донести, а потом лишь выгрузить его из вагона на дальней станции и протащить немного до реки. Затем байдарки быстро соберем, на воду спустим, поклажу в лодки загрузим и поплывем без особого напряжения, любуясь дивными местами. А в конце похода мы выйдем на Вятку и причалим к берегу, недалеко от этой спортшколы. Поэтому, возвращать лодки нам будет намного легче, чем их забирать. Да и рюкзаки с провизией изрядно похудеют, это я вам гарантирую. На природе, да на свежем воздухе у всех такой бешеный аппетит, просто жуть. Иногда думаешь, сколько же еды влезает в этого маленького человечка. Скоро сам в этом убедишься.

– Да, кстати, а как же мы утащим сегодня до вокзала сразу и байдарки, и рюкзаки с продуктами? Байдарка весит, наверное, под 30–35 килограмм и рюкзаки – не менее двадцати. Тяжеловато будет. Или в два захода перетащим? – спросил Подгорный.

– Не нойте, парни, все продумано, – сказал Иван, – На это у нас есть боевые подруги. Они сюда подойдут. Скоро, кстати, должны уже быть.

Через пять минут подошла первая девушка – Лариса. До ее прихода Иван рассказал своим друзьям о том, что Лариса очень социально-активная девушка. Участвует в работе различных политических партий, даже занимает в них ответственные должности. Вот только в личной жизни пока ей не везет. Жила в гражданском браке, но по какой-то причине муж уехал от нее из города в родную деревню. В поход на байдарках девушка еще ни разу не ходила, но на партийных и пионерских слетах в различных лагерях бывала постоянно. На одном из подобных мероприятий Иван и познакомился с Ларисой. Общались мало, но как-то разговор зашел о байдарках, и она попросила Кузнецова взять ее при случае в поход.

Пока ожидали остальных девчат, Бурашев присмотрелся к Ларисе. Это была среднего роста упитанная девушка с рыжими кудрявыми волосами, тонкими сжатыми губами и небольшими карими хитрыми глазками. Выражение ее лица часто менялось. То на нем появлялась широкая, но, как показалось Александру, наработанная, натренированная, неискренняя улыбка. То лицо становилось надменным и циничным. А иногда Лариса смотрела так, как смотрят руководители, требующие от подчиненных быстрого и беспрекословного подчинения. Саша подумал, что с таким человеком он вряд ли бы стал дружить, не говоря уже о любовных отношениях. Но в то же время, Бурашев не почувствовал неприязни к этой девушке и решил, что в походе они друг с другом сорится не должны. Главное – это не плыть с ней в одной байдарке. Иван уже заранее сообщил парням, что в каждой лодке будут плыть двое – мальчик и девочка. При этом барышни сидят впереди и называются рулевыми, а парни – сзади, загребающие.

Две другие девушки, обе брюнетки, пришли чуть позже, почти одновременно. Однако Бурашеву не удалось их пристально рассмотреть. На это не осталось времени, надо было выходить на вокзал. Все быстро представились, познакомились, а потом разложили одежду по рюкзакам, тихо посидели на дорожку и тронулись в путь. Парни сначала помогли девушкам надеть рюкзаки с провизией и вещами, а потом сами с трудом закинули себе на плечи чехлы с байдарками. Затем туристы попрощались с инструктором и медленно пошли до вокзала. Железнодорожная станция находилась недалеко, но с непривычки уже через сотню метров все устали, веселые разговоры постепенно стихли, и каждый шел в молчании, пытаясь не растрачивать силы, не отставать от Ивана и выдержать, не скуля, первый этап похода.

Спустя полчаса вся компания подошла к платформе и с облегчением скинула тяжелую ношу.

– Я пошел за билетами, – сказал Иван, – Отдыхайте пока, набирайтесь сил. Нам еще вечером от станции назначения до реки нужно будет пять километров пройти.

– Сколько? – почти все резко посмотрели на Ивана. Кто-то с негодованием, что его так обманули, можно даже сказать кинули – обещали комфортный отдых, а вместо этого дали лошадиную работу. Кто-то посмотрел со страхом, кто-то с ужасом, а кто-то с обреченной кислой улыбкой.

– Шучу-шучу, – быстро ответил Иван и громко рассмеялся, – Это был маленький французский пошутайчик. Простите меня великодушно. Хотел проверить вашу реакцию. Теперь уверен, что реакция нормальная – дети будут, – Кузнецов, продолжая смеяться, развернулся и стал уходить в здание вокзала, но крикнул на ходу, – Там близко до реки. Меньше раза в три, чем мы сейчас прошли.

– Уф…, – раздался радостный многоголосый вздох облегчения.

– Шутник, е-мое. Так и инфаркт можно получить. Хе-хе-хе, – устало посмеялся Павел, – А вы, девчонки, были уже в таком походе? – обратился он к присевшим на скамейку девушкам.

– Я не была, – ответила высокая, худенькая брюнетка.

Ее звали Галиной. В чертах лица угадывалось, что ее кровь имела кавказскую составляющую. Галя с первых минут знакомства, показала себя самой бойкой, коммуникабельной и активной среди девчонок. Беспрерывно что-то болтала, над чем-то смеялась. Бурашев подумал, что она наверняка должна была понравиться Павлу, в силу того, что Подгорный сам по жизни был ленивый и не активный человек, и ему всегда нравились совершенно противоположные по характеру, работящие и заботливые девчонки. Скорее всего, одна пара уже сформировалась, потому что Павел сразу от школы шел неразлучно рядом с Галиной.

Бурашев же тащил свою байдарку весь путь в гордом одиночестве, а Иван с двумя другими девушками шел впереди всех. Было заметно, что Кузнецову больше всех понравилась вторая брюнетка – Катя, и он хотел с ней составить пару, поэтому из школы вышел рядом. Однако партийный лидер – шатенка Лариса, просто так сдаваться не собиралась. Она быстро нагнала парочку, пристроилась с другой стороны от Ивана и через некоторое время, опережая события, забронировала себе место рядом со своим давним знакомым, попросив Кузнецова быть с ней в одной байдарке. Иван, конечно же, расстроился, что не успел договориться о паре с более симпатичной Катей, но ничего не оставалось воспитанному рыцарю, как удовлетворить просьбу дамы.

– Я тоже ни разу на байдарках не плавала, хотя на плотах в Красноярске по Енисею сплавлялась, – ответила Катя на вопрос Подгорного.

У Бурашева появилась возможность внимательно рассмотреть Катю, пока она беседовала с Павлом. Это была стройная девушка, лет 22-25-ти, среднего роста. Ее волнистые каштановые волосы были аккуратно убраны в хвостик на затылке, оголяя стройную длинную шею и белую кожу. Когда она улыбалась, то большие овальные карие глаза очень красиво сужались, при этом, снизу разрез глаз становился почти горизонтальным, а сверху шел по изящной дуге. Но главной прелестью ее лица была улыбка – добродушная, открытая, широкая, дополненная милыми ямочками на щеках. Девушка почти постоянно улыбалась. Такое впечатление, что она радовалась каждому человеку, каждой минуте общения, каждому мгновению жизни. С подобной обворожительной улыбкой человек не мог быть жестоким, подлым или злым, это Бурашев определил сразу.

– Очень меня то путешествие на плотах впечатлило, особенно, когда нас под студеным ливнем на речных порогах кидало, – продолжала воодушевленно рассказывать Катя, – Я, вообще думала, что воспаление легких получу, вся дрожала от холода. Но потом, правда, инструктора нас в бане хорошо прогрели, заставили выпить стакан водки с перцем, укутали в два шерстяных одеяла, и на утро я уже была, как огурчик.

– Подожди, Катя, – мягко перебил девушку Бурашев, – О чем ты говоришь? Какие пороги под Красноярском? Я был в Красноярске. Там Енисей настолько широкий и тихий, что ни о каких порогах и речи быть не может.

– Ну не в самом Красноярске. Это я так сказала, чтобы долго не объяснять географию. А на самом деле, мы в двухстах километрах от города сплавлялись. Сначала на пароходе плыли, а потом нас на плоты пересадили, и мы прошли знаменитые Казачинские пороги. Там так красиво. Дикие восхитительные места. Скалы прямо к берегу подходят, а уровень реки на каждом километре опускается вниз на целый метр, представляете!

– Объясни мне только глупому, – сказал с ухмылкой Павел, – где вы там, в дикой тайге баню-то нашли? Отдельный плот с банькой рядом плыл что ли?

– Неа. Баньку в тайге инструкторы сами сделали. Они развели костер у берега, разогрели в нем большие камни, а затем потушили огонь и растянули сверху сначала брезент, а потом накинули на него пленку. И баня готова! Знаете, какой там горячий пар был?! Мальчишки даже купались в речке после каждой парилки. Я тоже после третьего захода уже хотела в ледяную воду броситься, но меня отговорили – сказали, что сначала должен насморк пройти.

– Ой, я представляю, как это здорово, – вставила слово Галина, – А давайте и в нашем походе такое придумаем! Баньку истопим? – девушка посмотрела на Павла.

– Баню не обещаем. У нас только одна палатка. Да и пленки нет. И камней мы вряд ли на равнине найдем, – ответил Подгорный, – А вот, костер, гитару и жаркую компанию – это мы вам гарантируем.

– А кто у вас на гитаре играет? – спросила Лариса.

– Мы с Саней немного балякаем, – ответил Подгорный, – А среди вас есть артисты?

– Я, конечно же, артистка, – ухмыльнулась Галя, – Но на гитаре играть не умею. Вот на нервах – это часто и с удовольствием, а на инструментах – к сожалению, нет. Гы-гы-гы.

– А вы, девчонки? – обратился Павел к Кате и Ларисе, – Играете?

Девушки отрицательно покачали головой.

– Здорово! – обрадовался Подгорный, – Тогда, наша основная обязанность с Саней в походе – это настройка гитары и использование ее по прямому назначению. А вы, естественно – отвечаете за приготовление пищи, уборку и мойку посуды. А вот за разведение костра и установку палатки пусть отвечает Иван. Только об этом ему давайте скажем не сейчас, а в тайге, когда на место прибудем. Хе-хе-хе.

– Договорились, – ответила за всех Галина, – Только чтобы вы тогда пели под гитару все вечера до самого отбоя, будто мы радио с собой взяли и настроили его на бардовскую волну.

Вскоре подошел Кузнецов с билетами, а через некоторое время вся компания загрузилась в поезд, заняла в полупустом плацкартном вагоне свободное купе и отправилась в восьмичасовой путь по Вятской губернии, подальше от дорог, машин, людей и городской суеты.

* * *

На закате поезд остановился на неприметной станции, простоял на ней пять минут и тронулся дальше, оставив на железнодорожной насыпи шестерых человек с большими рюкзаками и чехлами.

Туристы гуртом собрались вокруг Ивана, ожидая дальнейших инструкций. Недалеко от станции серебрилась на солнце небольшая речушка, шириной метров в десять. Сразу за ней виднелась полянка с невысокой светло зеленой травой, обнесенная по дуге густым частоколом хвойного высокого леса. На лужке паслась бурая корова, привязанная веревкой к длинному железному колу. Несколько деревянных крашенных домов, окруженных со всех сторон плодовыми деревьями, расположились по другую сторону от железнодорожных путей. За селом, с трех сторон темнел и звал к себе смешанный лес.

Кузнецов внимательно оглядел своих городских товарищей, пытаясь уловить их первое впечатление от вида тайги.

– Так вот, где начинается Ниагара?! – тихо сказал Бурашев почти в абсолютной тишине, смотря на неширокую речушку.

Поезд давно исчез в дымке горизонта. Эта железнодорожная ветка не являлась магистральной, и следующий состав мог показаться лишь на следующее утро. Непривычным и чудным казалось отсутствие вечного городского шума. Кроме Ивана и Ларисы, никто из присутствующих не забирался раньше так далеко от цивилизации, и новичкам даже цвет неба казался на этой глухой станции совершенно другим, более ярким и голубым. Завораживало разноголосое пение птиц под нежный шелест листвы деревьев, колышущихся от слабого ветерка. Откуда-то из села туристов поприветствовал петух. Это позабавило приезжих и заставило многих улыбнуться.

– Ну, ладно, полюбовались деревенским пейзажем и буде. Нам туда, – кивнул Иван в сторону речки, вскинул на плечи свой чехол с байдаркой и начал спускаться с каменистой насыпи.

Кузнецов взял руководство в свои руки. Обычно спокойный, немногословный, податливый и ведомый среди друзей в городской жизни, он будто очутился среди своей стихии, там, где умение красиво говорить, применяя редкие модные и неизвестные слова, мало значило, а больше слов ценились действия – размеренные, продуманные, отточенные.

Подойдя к низкому берегу, Кузнецов сбросил с плеч чехол, расшнуровал его и вывалил содержимое на траву. Иван действовал быстро и профессионально. Успевал и свою байдарку собирать из алюминиевых втулочек, вилочек, трубочек, крепежей, называя их шпангоутами, шплинтами, стрингер-клипами, мидельвейсами и другими замысловатыми словечками, а заодно умело и своевременно руководить парнями.

Подгорный и Бурашев не спорили и подчинялись беспрекословно командам друга. А что касается девушек, то их Кузнецов и вовсе не замечал, поэтому слабому полу пришлось вспомнить, что в тайге он действительно слабый и молча приноравливаться к действиям парней. Девчонки помогали, как могли – смотрели за действиями Ивана, а потом искали среди всех деталей нужную, и подавали Подгорному или Бурашеву. Сложилось так, что около Павла суетилась Галина, а рядом с Бурашевым – Катерина. Лариса же, стояла недалеко от Ивана и больше любовалась окружающей действительностью, чем помогала Кузнецову.

Александр несколько раз встречался взглядом с Катей, когда она, предвосхитив его действия, подавала ему очередную деталь остова байдарки. Бурашеву нравился взгляд этой девушки – открытый, заинтересованный, изучающий, добрый. Несколько раз Катя молча улыбнулась, когда ошиблась, подавая не ту втулку или трубку. Александр не злился, а лишь улыбался в ответ. Он привык по жизни делать все самостоятельно, не просить никого о помощи, если в этом не было крайней необходимости, и поэтому любая добровольная подмога ему всегда была приятна. Иногда, при передаче мелких деталей Александр касался кисти девушки и чувствовал от прикосновения зарождавшуюся где-то глубоко у себя в груди теплую негу.

Наконец, носовые и кормовые части всех байдарок были собраны, и Иван позвал на помощь ребят надеть на остов носа первой лодки водонепроницаемую обшивку – прорезиновый чехол.

– Мужики, смотрите, чтобы этот шов на обшивке совпадал вот с этой трубкой, – с серьезным видом указывал Иван на детали сборки, – Иначе управляемость байдарки будет плохой. Будем переделывать, пока не выйдет правильно. А уже сумерки скоро нагрянут, так что внимательнее будьте. Лучше все верно сделать с первой попытки.

Совместными усилиями парни вдели в прорезиновый обшивку сначала алюминиевый скелет передней части байдарки, а затем – остов задней. Затем согнутую пополам лодку поставили концами в землю, соединили болтами каркасы носа и кормы и втроем надавили сверху. Конструкция в виде треугольника тяжело подалась и медленно пошла вниз. Нос и корма, скользя по траве, удалялись друг от друга, пока вся лодка не распрямилась на земле и не приняла знакомый вид байдарки. Оставалось только закрепить гайками центральный стык, и судно к отплытию было готово.

С двумя оставшимися байдарками разобрались быстрее. По готовности их отнесли на воду. Без снаряжения лодка легко переносилась двумя парнями, хотя и выглядела внушительно. Кузнецов распорядился разобрать рюкзаки с провизией и одеждой, загрузить вещи пропорционально в носовой и кормовой отсеки каждой лодки, и в заключение провел небольшой инструктаж для неопытных байдарочников, как необходимо слаженно работать веслами одновременно рулевому и загребающему.

По окончании краткой лекции, Иван скромно улыбнулся и сказал: «Итак, теперь вы готовы плыть хоть до Ледовитого океана. Так что – в путь! Скоро стемнеет, а нам нужно пройти по воде еще парочку километров. Там на поляне рядом с лесом уже есть подготовленная стоянка. Мы всегда останавливаемся в первую ночь на ней. Вперед, бродяги, волна зовет!».

С напутствием адмирала все пошли к байдаркам. Кузнецов подождал, пока каждый займет свое место, потом оттолкнул от берега сначала лодку Павла и Галины, затем – Александра и Кати, усмехнулся, увидав, что первое судно сразу залезло носом в высокую прибрежную траву, отчего Галя громко завизжала и впервые прикрикнула на Павла. Но Подгорный спокойно отреагировал на реакцию рулевого, вывел байдарку обратным ходом и направил ее по течению. Иван, удостоверившись, что знакомство с водой у всех прошло без перевертышей и громкого мата, а, значит, вполне благополучно и пристойно, оттолкнул свою лодку одной ногой от берега и быстро заработал веслом, наклоняя туловище то влево, то вправо. Лариса опомниться не смогла, как их байдарка уже нагнала другие. Иван чувствовал свое превосходство на воде перед неопытными туристами и гарцевал в майке без рукавов. В сумерках его бицепсы на коротком предплечье казались при каждом движении весла стальными и по охвату больше, чем у других парней. В сидячем положении, за счет длинного туловища Кузнецов не казался меньше ростом, чем его друзья, и оттого его честолюбие еще больше разыгралось. Парень чувствовал себя в своей тарелке. Начало похода ему явно пришлось по душе.

Спустя двадцать минут, компания причалила к живописной полянке, посередине которой находилось круглое кострище полтора метра в диаметре. У края золы торчали из земли две обугленные деревянные рогули, на которых возлежал длинный металлический шест, приспособленный для подвешивания чайника, ведра или кастрюли. По периметру кострища очаровательной дугой расположились скамейки из березовых бревен. За поляной темнел бурелом, а справа от площадки в речку впадал небольшой ручей, протискиваясь по овражку меж высокой травы, из которой на всю округу раздавалась приветственная трель сверчков.

Место было уютное и чистое, но долго им любоваться Иван туристам не дал. Он сразу поручил Павлу сходить в лес и принести сухого валежника, разжечь костер и затем срубить несколько сухих толстых еловых палок для поддержания огня.

Девушек Кузнецов попросил приготовить ужин, а Александра позвал устанавливать палатку.

Работа ладилась. Скоро уютно затрещал подожженный валежник, и девчонки над костром повесили чайник, да ведро с водой, чтобы умыться тепленькой водичкой перед сном. Над речкой взошла большущая, еще пепельная в сумерках, луна. А из леса раздавался топор дровосека Павла. По-домашнему бряцали металлические тарелки, кружки и столовые приборы доставаемые девушками из картонной коробки.

Везде шел спокойный, несуетливый, предметный разговор:

– Иван, подай мне шест. Надо подпереть крышу…..

– Распрямляй низ палатки……

– Потяни намет на себя. Закрепи его колышком. Только не сильно, потом еще раз натягивать будем….

– Я забиваю кол, тяни сильнее стропы…… – это слышались басовитые мужские голоса с места установки брезентового домика.

А недалеко от костра верещали звонкие – женские, где Катя и Галина готовили гречку с тушенкой:

– Гала, а где гречка?….

– Вон в той синей сумке….

– А соль? ….

– В правом кармане рюкзака, который у нашей байдарки стоит….Захвати и хлеб тоже..

Не распределяя обязанности, не указывая друг другу что делать, Галя и Катя быстро стали работать в одной команде, как давние подружки на знакомой кухне. Только Лариса не знала, чем заняться. Спросила у девчонок – нужна ли ее помощь – те ответили, что пока нет. Подошла к Ивану с Александром – спросила у них. Кузнецов мог бы справиться и без ее участия, но в походе каждый должен работать, поэтому он поручил Ларисе держать натянутой правую стенку палатки, пока они не привяжут стропы к кольям. Наконец, все полотнища натянули и закрепили, пол застелили резиновыми туристскими ковриками и шерстяными одеялами, а в изголовья положили маленькие подушки.

– Это мы все вместе здесь уляжемся? – спросила недовольно Лариса, заглянув в палатку, когда все было готово, – Она же маленькая.

– Да, маловасенькая будет, – виновато улыбнулся Иван, – Это четырехместная палатка, а нас шестеро. Но больше, к сожалению, никакой не нашли. Ну, ничего, мы однажды уже вшестером в такой ночевали. Зато не замерзнем. Боком все войдут, уж поверьте. Проверено на себе. Зато спальных мешков не надо. И так всем тепло будет.

– Ужас, – скорчила лицо Лариса, – Чур, я в центре сплю.

* * *

Установив палатку, Иван снял с костра ведро, отлил из него горячей водицы в пустой котелок и позвал Бурашева умываться к ручью. Спустившись к роднику, Кузнецов разбавил горячую воду в котелке двумя кружками холодной, разделся до пояса, и попросил полить ему водички на шею и спину из кружки.

– А что в речке вода еще холодная? – поливая шею друга, спросил Александр, – Купаться нельзя?

– Холодноватая еще, – кряхтя от удовольствия, проговорил Иван, – Но днем мы будем купаться. Правда, надо это делать по-быстрому, чтобы не простудиться. И потом сразу на солнышке греться. А сейчас что-то мне совсем не хочется в речку залезать. Ветерок прохладный задувает. Ноги только пойду там сполосну и все. Так, давай полотенце. Ох, хорошо-то как. Наконец-то я вырвался сюда.

Он энергично растер туловище полотенцем. На белой коже широкой спины быстро налились краснотой узкие полосы. Затем надел футболку с длинным рукавом и предложил полить теплую воду на спину друга. Бурашев не стал отказываться, хотя поначалу было некомфортно обнажаться на прохладном ветерке. Но через минуту Александр уже кряхтел от наслаждения, растирая себя полотенцем. Вскоре он уловил приятный запах гречневой каши, от которого сразу заволновался голодом желудок. Бурашев быстро надел рубашку и побежал к речке, где, закатав трико по колено, уже стоял в воде недалеко от берега Иван.

Окончив с водными процедурами, друзья подошли к костру, где Галина раздавала голодным туристам ароматную гречневую кашу, сдобрив ее большим количеством сливочного масла.

– Никогда раньше я с таким наслаждением не ел эту кашу, – чавкая, сказал Павел, проглотив с жадностью несколько ложек гречки.

– А здесь на природе все вкусно. Даже хлеб с маслом идет, как деликатес, – улыбнулся Иван, получил свою порцию каши и начал медленно есть, смотря на костер.

Ужин прошел быстро и немногословно. Ранний подъем утром, многочасовой переезд, новые знакомства, кардинальные перемены окружающей действительности с резким переходом от городской шумной жизни к умиротворенному состоянию дикой природы – все это требует много жизненной энергии, и туристы к концу дня чувствовали упадок сил и не поддерживали разговор у костра.

Съев кашу, Кузнецов налил себе чай в металлическую кружку, придвинул поближе к огню березовое короткое бревно, уселся на него и начал неспешно всасывать, как из блюдечка, горячий душистый напиток, глядя на языки пламени и о чем-то, о своем, размышляя.

Остальной коллектив пошел мыть посуду и умываться. А еще через полчаса все, кроме Ивана, собрались у палатки. Смеясь, делились таежными впечатлениями, но никто не решался зайти первым в брезентовый домик, так как не знали, как им всем поместиться в этой маленькой спальне.

«Да вы бочком ложитесь, – громко сказал Иван, сидя у костра. – Парни пусть лягут по бокам палатки, потому что от стен ночью сильно дует. Спать с краю будем по очереди. Могу, кстати, и я сегодня у стенки лечь. Но чтобы девчонки сейчас не ждали меня, вы, мужики, давайте сегодня с краю лягте, а завтра я уж там примостачусь. Щас я еще хочу посидеть у костра. Целых два года ждал этой минуты, и спать совершенно не хочется. Завтра утром, как и послезавтра мы по будильнику вставать не будем. Торопиться нам пока некуда – отдыхайте, высыпайтесь. На третьи сутки посмотрим по знакомым местам, насколько отстаем от графика, и уж потом только начнем вставать раненько по будильничку.

Дав указания, Кузнецов повернулся к костру и уже не обращал внимания на товарищей.

Сказано-сделано. Бурашев первый залез в палатку и разместился с левого края. За ним зашел Подгорный и прилег на бок у противоположной стенки.

Затем очень быстро в палатку влезла Катя и легла рядом с Сашей, повернувшись к нему спиной. Галина тоже не заставила себя долго ждать и заняла место близ Павла. Ларисе ничего не оставалось, как расположиться меж двух девушек. Даже впятером было тесновато, по крайней-мере, двое должны были лечь на бок, чтобы остальные трое влезли.

– Кузнецоооов, – недоброжелательно и немного раздраженно крикнула Лариса, – Можешь оставаться у костра всю ночь, здесь и так уже нет места.

– Ничего, я вас растолкаю, когда приду. Не впервой. Советую сразу на спину не ложиться, а то придет серый волчок и укусит за бочок, – услышали в палатке веселый ответ Ивана.

Бурашев завернулся в одеяло. Особенно тщательно прикрыл себе спину – он уже почувствовал, как от стенки палатки тянет холодным влажным воздухом. Часть одеяла Александр пропустил между собой и Катей, чтобы не смущать девушку. Правда, до нее оставалось еще какое-то свободное пространство, позволявшее не касаться телами, но неизвестно что будет, когда придет Иван.

Александр лежал и думал: «Блин, а не зря ли я сюда приперся? Поехал бы лучше на море. Отдохнул бы в цивилизованных условиях, в тепле и комфорте». Саша начал рисовать в воображении, как он лежал бы в шезлонге под соломенной крышей беседки на самом берегу Красного моря, изнывал бы от жары, слушал морской прибой и смотрел бы вдаль на красный закат. Фантазировать Александру было приятно, но, вымотавшись за день, он быстро уснул.

Ночью Бурашев проснулся от жуткого храпа и от холода задувающего в спину. Наверное, уже вставало солнце. Свет слабовато проникал сквозь брезентовые стенки, и в закрытой палатке еще было сумрачно, но очертания предметов уже просматривались.

Александр увидел, что их жилище сильно покосилось из-за того, что он спал не на полу, а на брезентовой стене, которая, изогнувшись дугой, еле держала его вес. Бурашев оказался в подвешенном состоянии, одеяло скомкалось и обнажило его спину.

Посередине палатки, растолкав во сне соседей, раскинувшись на спине, громко храпела Лариса. Остальные ребята спали на боку очень тесно друг к другу, будто шпроты в консервной банке.

Бурашев подвинулся и тихонько толкнул Ларису в плечо, от чего та сразу перестала храпеть. Затем он потянул на себя одеяло, чтобы укрыть спину и потревожил этим Катю. Девушка не проснулась, оставалась лежать на боку спиной к Бурашеву, а лишь немного поджала ноги. Чтобы не будить Катю, Александр осторожно принял позу своей соседки, кое-где касаясь коленками ее бедер и чувствуя ими тепло девушки.

«Вот бы сейчас к ней всем телом прижаться. И обнять ее ласково. Положить руку на худенький живот. А нет, лучше на упругую грудь. Как стало бы тогда уютно в это прохладное утро», – подумал Бурашев и уснул с нежной улыбкой на устах.

* * *

Утром Александр проснулся одним из последних. Только Галя и Паша ещё спали или притворялись спящими в противоположном углу. Солнце уже стояло над лесом, это чувствовалось по свету, проникающему через зеленые стенки палатки и по душному специфическому запаху, который издает брезент при нагревании.

Когда Бурашев, согнувшись, вылез из палатки, и распрямился, его взору предстала чудесная картина. Небо над лесом, в том месте, где висело солнце, было привычным, серо-голубым, но в противоположной стороне, над рекой, небосвод казался ярко-синим и бездонным. Над кронами деревьев плыл силуэт пепельной луны, на которой просматривались серые кляксы морей. Воздух был влажен от испарений росы, и им дышалось легко и свободно. Слабые порывы ветерка тихо качали веточки низкой, тонкой березы у реки и высокие листья камыша вдоль ручья. Природа просыпалась под косыми солнечными лучами. Со всех сторон щебетали птицы: «Цыцью-цыцью-цыцью-цыцью» – очень быстро, однотонно, но звонко неслось из ближайших берез. Чуть подальше, с верхушки большой липы долетело «Тиу-тиу-тиу-тиу», а с нижних ветвей иной пернатый друг вторил «Тью-тью-тью-тью». А из соснового бора через речку доносилось «Тррррр. Тррррр. Тррррр.» с максимально-громким звуком «Т» в начале песни и плавным утиханием на конечных «ррррр».

«Да уж! Ни на каком морском пляже этого не услышишь! Жаль только, что я не знаю, кто так красиво поет, – подумал Бурашев, – Надо будет дома сходить в зоопарк или на птичий рынок, чтобы изучить хоть немного разновидностей пернатых и узнавать их потом в этом фантастическом хоре. О, а вот этого я знаю! Привеееет!»

«Чирик-чирик-чирик» – шустро пролетел над головой маленький воробей.

Весна была ранней и кое-где на деревьях уже расцвели цветы, от которых исходил божественно вкусный запах. Бурашев увидел недалеко куст черемухи, подошел к ней, залюбовался ее веточками в бело-зеленном убранстве. Маленькие белые цветочки распустились полностью, во всю красу только у основания гроздей – у корешка соцветия, поближе к ярко зеленым листьям. В середине соцветий набухшие шарики лишь приготовились раскрыться, скромно показав края лепестков. А на кончиках гроздей не было видно ни одного цветка – они все наглухо спрятались в маленьких круглых зеленых бутонах.

Рядом с черемухой росла молодая елочка. Бурашев шагнул к ней, пощупал пальцами светло-зеленую хвою. Колючки ему показались мягкими и нежными. Сорвал их несколько. Положил в рот. Пожевал. Почувствовал кисло-горький привкус. «Вкусно», – тихо сказал Саша и улыбнулся от нахлынувшей эйфории.

Невдалеке послышались удары топора.

«Молодец Иван, – подумал Бурашев, – Костер уже развел. Сейчас несколько толстых палок принесет, подкинет в огонь и вскоре можно будет попить душистого чайку. Да – чайку, а не кофе».

Александр поймал себя на мысли, что ему хочется именно чаю, хотя дома по утрам он всегда пил кофе. Но здесь, в эту картинку другой жизни – жизни таежной, тихой, без стрессов и суеты, кофе даже не вписывался.

«Чай, только чай! Горячий и ароматный, со вкусом мяты, душицы или зверобоя. Налить себе кружечку, сесть на бревно, послушать птиц, вдохнуть росистый воздух, закрыть глаза, повернуть лицо навстречу первым солнечным лучам, почувствовать кожей ласковое тепло светила. Какая благодать!!!», – Бурашев поднял руки к небу, напряг все мышцы до приятной боли, потянулся всем телом кверху, вздохнул божественного воздуха.

– Лепота! – громко провозгласил он и со счастливой улыбкой пошел к ручью умываться.

Там уже сидели на корточках Катя и Лариса.

– Доброе утро, барышни, – сказал, подходя к девушкам Александр.

– Приветик, – радостно взглянула на него Катя.

– Здравствуй-здравствуй, барин, – кисло сказала Лариса.

– Это кто барин-то? – возмутился Бурашев с улыбкой, – Сама, понимаешь, ночью на спину легла, всех растолкала, меня на боковик палатки вытеснила. Вот спину у меня продует, как тогда Катюшка одна наш корабль поведет?

– Поклеп это все, – ухмыльнулась Лариса, – Это меня так зажали ночью с двух сторон, что чуть не задушили.

Бурашев хотел ответить, что как раз ее громкий храп чуть всех не задушил. Но не захотел смущать девушку, молча присел рядом с Катей и стал умываться холодной проточной родниковой водой, после которой остатки сонного состояния сняло как рукой.

Лариса тем временем закончила водные процедуры и пошла к костру. Александр выпрямился и почувствовал, как свежий ветерок кольнул по мокрому лицу. Не спеша, вытерся полотенцем, посмотрел сверху вниз на Катю. Та уткнулась в маленькое круглое зеркальце и осторожно проводила косметической щеточкой по своим изогнутым ресницам.

Саша залюбовался молодой девушкой, сидевшей на низком пеньке у самой воды. Ее длинные тонкие ноги почти упирались коленками в подбородок, поясница немного оголилась и показала узкую полоску розовых плавок на своем белоснежном фоне. Волосы на голове были собраны в хвостик и слабо трепыхались на ветру.

Сама обстановка в тайге априори позволяла девушкам не заботиться о своей внешности. Турпоход – это не выход в свет или на дискотеку. Однако то, что Катя даже в экстремальных таежных условиях продолжала за собой следить, хотела выглядеть привлекательнее, Александру очень нравилось.

– Да и так уж красивая. Хватит себя разукрашивать, – сказал он с улыбкой.

Катя подняла голову кверху, ласково взглянула в глаза Саши, широко улыбнулась, показав милые ямочки на щеках, ничего не сказала и вернулась к своему занятию.

Бурашев не торопился уходить от ручья. Он чувствовал себя комфортно рядом с этой девушкой. К тому же его тянуло узнать побольше о ней. Чем живет, о чем мечтает, что ей нравится, а что ненавидит? И ему, в тот момент, почему-то очень захотелось, чтобы основные жизненные ценности у них совпали, или, по крайней мере, были похожи. Зачем ему это было надо, Александр пока не понимал. Просто почувствовал, что хотел бы чаще встречаться с ней и, возможно, даже стать ей другом.

– Катя, а ты учишься или уже работаешь? Если не секрет, конечно.

– Я работаю проектировщиком, – ответила она и широко улыбнулась.

– Проектируешь океанские лайнеры или звездные корабли?

– Неа – хмыкнула девушка, – Проектирую коммуникационные системы в зданиях.

Но, видя по выражению лица Бурашева, что он понял ее не до конца, продолжила:

– Просчитываю и наношу на чертежи помещений каналы для электрических кабелей, телефонных проводов, пожарную сигнализацию и все такое разное. Ничего интересного, в общем.

Она вновь миловидно посмотрела на Бурашева и легко улыбнулась.

– Никогда бы не подумал, что ты техник? Я, почему-то, предполагал, что ты педагог или врач.

– Почему? – удивленно спросила Катя.

– Наверное, из-за того, что у тебя потрясающая, красивая, добрая и милая улыбка.

Легкий румянец появился на щеках собеседницы. Она коротко, но пристально взглянула в глаза Саши и, ничего не ответив, улыбнулась кончиками губ и опустила голову.

А Бурашев продолжал расточать комплименты.

– Я заметил, что ты часто улыбаешься. Это так здорово, когда девушка постоянно рада общению. Она будто передает через улыбку свою доброту.

– Просто я очень люблю людей. Мне не жалко улыбаться и дарить им свое тепло.

– А твой парень не ревнует, когда ты постоянно всем мужчинам улыбаешься?

– У меня нет сейчас парня. Был, да сплыл. Хммм. Некому ревновать.

– Да никогда не поверю, чтобы у такой очаровашки не было парня.

– Вот, оказывается, иногда бывает, – с напускной печалью ответила Катя.

– Переживаешь сильно?

– Неа. Отошла уже. Месяц после разлуки сильно переживала, а потом нормально. Даже лучше стало, чем было. Спокойнее. Меньше знаешь, лучше спишь.

– Как же он тебя отпустил?

– Он не отпускал. Я сама ушла. Узнала, что он мне изменил, и назад к себе уже не пустила. Хотя он даже потом на коленях умолял его простить, – вяло улыбнулась девушка.

– Вон оно как вышло-то. Я тоже измены не одобряю и никогда не прощаю. А ты, оказывается, сильная. Наверное, сложно было отказать любимому, когда он стоял на коленях и умолял его простить?

– Было нелегко, но разум победил. Как же, Саша, жить дальше с человеком, который один раз тебе уже изменил? Постоянно потом переживать и думать, что он с кем-то занимается любовью, когда задерживается на работе? Или когда уехал в командировку. Или на рыбалку с друзьями. Мне лично такое счастье не нужно. И он изменил мне сейчас, когда я еще молодая, стройная и красивая. А что будет через 10–15 лет? Когда я может быть растолстею после родов и стану не такой привлекательной? Он совсем уйдет? Бросит с детьми? Нет, мне такой мужчина и даром не нужен, каким бы красавчиком он не был?

– А какой тебе нужен? Что ты ценишь больше всего в мужчинах? Кого могла бы полюбить?

– Кого полюбить – трудно сказать. Любовь – такое чувство необъяснимое, – улыбнулась Катя и посмотрела в глаза Бурашева, – Любишь ведь не за какие-то качества, а в целом человека. И за внешность, и за ум, и за поступки. Хммм. Вот, наверное, я правильное слово нашла – поступки. Для меня, прежде всего, важны в мужчине не внешность, и не слова, а его поступки. Важно, что он делает. И не только для меня. А вообще по жизни. Какая у него цель и как он к ней идет. Как относится к родителям. Как относится к женщинам и детям. Естественно, я также смотрю, как он относится ко мне. Заботится ли. И дело не в дорогих подарках и не в цветах на каждый вечер. А в мелочах. Подал ли руку, когда мне тяжело. Подставил ли свое плечо. Переживал ли, когда мне плохо. Понял ли, когда на душе тоскливо и выть на Луну хочется.

– Какая ты мудрая, Катя! Не по годам. Даже не ожидал. Я честно думал, что у тебя еще дискотеки, цветы, шмотки, красивые мальчики и дорогие подарки только в голове. А ты так по-взрослому уже рассуждаешь.

– Ты, Сашенька, девушек просто плохо знаешь. Это вы, мужчины до 30 или даже до 40 лет еще огурчики, гусары. Вам приключений подавай, карьеру покруче, женщин покрасивее и количеством побольше. А нам к 25 годам хочется уже ребеночка иметь, мужа заботливого и дом уютный.

– Значит, тебе для счастья всего трех вещей не хватает: ребенка, мужа и квартиры, – улыбнулся Бурашев, – Или квартира уже есть?

– Неа, наверное, трех вещей мне для личного счастья маловато будет. Но про счастье я толком пока не думала. И собственной квартиры, к сожалению, нет. Раньше в общаге жила, а сейчас однокомнатную квартиру снимаю. Дороговато, конечно для меня. Но надоела уже общага хуже горькой редьки.

– А родом сама из Кирова?

– Неа, я родом из Котласа. Есть такой небольшой городок в Кировской области. А в Кирове отучилась в институте и потом осталась работать.

– А родители в Котласе?

– Мама только там, да брат старший. Отец давно уже с нами не живет. Может быть, мама этой осенью продаст трехкомнатную в Котласе, и мы в Кирове что-нибудь подыщем.

– Понятно. А выехать куда-нибудь в более крупные города не думала? Киров все-таки провинцией попахивает. Бывала в Москве, Питере, Нижнем Новгороде, Самаре?

– В Москве и Питере была. Я бы с удовольствием туда уехала, да кто ж меня там ждет?! – Катя вновь широко улыбнулась.

– Так замуж выйти за коренного москвича или петербуржца такой красивой девушке – это ж раз плюнуть.

– Ну, вот если кого-нибудь из них полюблю, тогда видно будет. А без любви никуда не поеду.

– А если любовь больше никогда не придет?

– Ну почему же? Я нормальная, – она рассмеялась, – Все Вам, батенька, расскажи, душу открой, на блюдечке вынеси. Ан нет, пусть это будет моим девичьим секретом.

– Так-так, барышня, понятно. Секретничаешь, значит, в первый же день от своего капитана. Ай-яй-яй, – заулыбался Бурашев, – Но я все равно очень рад, что у меня такой принципиальный и очаровательный рулевой.

– Я тоже рада, что мы вместе, – тихо сказала Катя, мельком, но, глубоко посмотрев в глаза Бурашеву, и сразу же отвела взгляд. Потом поднялась и ласково сказала, – Пойдем завтракать, Саша.

– Пошли, Катенька. Я с удовольствием съем целого барашка. На свежем воздухе такой аппетит разыгрался. Эх! – Бурашев от души потянулся всем телом.

– Ну, барашка мы вам не обещаем, а вот кашкой овсяной с маслицем попотчуем.

* * *

Не торопясь позавтракав, туристы разобрали палатку, прибрали за собой поляну, закопали в землю мусор и в прекрасном настроении отправились плыть дальше. Особых усилий, чтобы двигаться вперед, не требовалось. Загруженная снаряжением байдарка с двумя людьми бороздила водную гладь легко и непринужденно. Даже можно было грести одному человеку, а второму отдыхать, чем девушки иногда и пользовались. Торопиться было некуда, поэтому все ребята любовались пригорками, полянками, травой, деревьями, безоблачным небом, чувством единения с природой, спокойствием и свободой.

Почти на всем протяжении первого дня пути русло речки было узким и часто перекрывалось упавшими деревьями. Только пару раз удалось преодолеть запруду, не разгружая лодки и не заходя в бурелом, а протаскивая байдарки волоком по земле или глине. В большинстве случаев приходилось обходить препятствие по лесной трущобе, неся лодку на руках, предварительно вынув из нее тяжелое снаряжение.

Бурашев с Катей, оторвавшись от остальных, первыми наткнулись на запруду, с двух сторон которой росли густые заросли, и поэтому пристать к берегу боком в том месте они не смогли. Можно было только, разогнавшись, пробить высокую прибрежную траву и уткнуться в землю носом байдарки. Катя предложила отплыть назад и поискать выше по течению удобную пристань, но Александр пришвартовался поближе к плотине, чтобы нести байдарку на руках до чистой воды наименьшее расстояние. Померив глубину веслом, Бурашев понял, что вода зальется в резиновые сапоги, и разулся. Закатав штанины выше колена, он осторожно слез с байдарки в реку.

– Ух, какая холодная вода, – прокряхтел парень и начал толкать байдарку к суше. Увидел, что Катя тоже разувается, дабы ступить в воду, и командным голосом сказал, – Отставить снимать сапоги, товарищ матрос.

– Почему? – улыбнулась Катя, – Я, конечно, учусь летать, но пока еще не умею.

– Я тебя перенесу, Катюшка. Капитан корабля должен заботиться о своих моряках.

– Неа, – мотнула она головой, – Не стоит. Я и сама могу дойти. Не барыня.

– Вода холодная. Не возражай. Мне это легко. Сколько ты весишь? Килограмм шестьдесят?

– Спасибо, конечно, за комплимент, но у меня всего 55 килограмчиков.

– Ой, да это тогда вообще раз плюнуть. Посажу тебя на бицепс правой руки, в левую возьму байдарку и вытащу вас на бережок.

– Какой ты сильный, Саша! Приятно иметь такого капитана – сильного и заботливого. Но может, все-таки, я сама дойду. Здесь всего три шага сделать.

– Не надо. Вода в этом месте холодная. Видимо, родник где-то рядом впадает или не прогрелась по утру еще. Я уже замерз пока здесь с тобой лясы точу. Давай прыгай на руки скорее. И без возражений.

Катя поднялась в лодке.

– Нееааа! Только не на руки! – возмутилась она, – Давай я лучше к тебе на спину запрыгну?

– Устал я тебя уговаривать. Надо силой брать, – с этими словами, Бурашев, подхватил Катю на руки и понес к берегу.

Катя пискнула, инстинктивно крепко обхватила Александра за шею и прижалась к нему всем телом. Посмотрела вниз, боясь, что он потеряет равновесие или не выдержит ее веса и уронит в воду. Через несколько секунд успокоилась, чувствуя безопасность и сильные, надежные руки. Немного ослабила хватку и отстранилась от напряженной груди мужчины.

Бурашев вынес Катю на берег, но опускать на землю медлил. Заметил, как наливаются румянцем щеки девушки, как она, смущаясь, смотрит вниз, и ему понравилось это мгновение.

– Ну, отпускай уже, Саша. Засиделась я что-то здесь, – тихо, со скромной улыбкой, сказала Катя, – Но, видя, что ничего в движениях мужчины не изменилось, посмотрела ему в глаза.

Ах, какой это был взгляд. Лицо девушки было очень близко. Саша не помнил, чтобы на него так когда-нибудь смотрели. Нежно, ласково, податливо. Александру вдруг очень сильно захотелось поцеловать Катю в полуоткрытые чувственные губы. Он невольно посмотрел на ее красивый рот.

– А поцелуй в награду за спасение утопающих? – сказал Бурашев с улыбкой.

– А никто Вас и не просил меня спасать. Я бы сама как-нибудь доплыла до берега, – улыбнулась она в ответ.

– Ну, вот так всегда. Спасай – спасай мир, а никто даже не заметит этого, – Саша игриво надул щеки и обиженно выпятил губы бантиком.

– Ладно, герой ты мой, получай награду, – Катя поцеловала его в щеку.

– Что, только в щечку?! Как пионера! – продолжал капризничать Бурашев.

– Хорошего – помаленьку, – хмыкнула девушка, – Давай, уже, отпускай.

– Эх! Не согласен я с тобой, Катюша. Хорошего, я считаю, никогда много не бывает, – наигранно печально сказал Саша, немного присел и аккуратно поставил девушку на землю.

– Сюда подчаливайте, – радостно крикнула Катя и замахала руками, увидав Пашу с Галей, – Мы здесь уже облюбовали пристань.

Спустя минуту появилась лодка Ивана и Ларисы. Бурашев предложил никому больше ноги не мочить и перетащил всех к берегу на спине. Затем ребята вытащили байдарки из воды и, не разгружая их, обошли плотину по земле, благополучно спустились к речке позади запруды и продолжили путь.

* * *

В полдень для остановки на обед выбрали красивый пригорок, спускающийся пологим травянистым склоном прямо к реке, а с другой стороны подпираемый глухой и непроглядной дубравой. В туристских походах основные блюда готовятся только на ужин, когда есть время разбить палатку, достать все снаряжение, не спеша разложить продукты и посуду. А обед похож на завтрак – короткий и быстрый. В этот раз девушки оперативно сварили суп из пакетов, заправили его картошкой и кубиками с куриным бульоном. Вместе с хлебом, салом и сыром, супчик ушел быстро и на ура. А затем, не спеша, пили чай с конфетами, пряниками и бубликами.

Пока парни допивали по второй и третьей кружке чая, девушки помыли посуду и легли позагорать на взгорке недалеко от берега, откуда открывался восхитительный вид на речку с двух сторон зажимаемую высокими деревьями, наклонившимися над водой и создавшими из переплетенных ветвей естественный, зеленый, очень живописный коридор. Русло было почти прямым и где-то вдалеке, сужаясь, сливалось с лесом. Солнце стояло в зените и припекало.

Катя переоделась в купальник, надвинула на глаза темные очки, легла на спину и убрала руки за голову. Ребята, до этого момента буйно что-то обсуждавшие за чаем, постепенно перестали громко спорить и все чаще поглядывали в сторону берега, туда, где на возвышенности загорала Катя. Она обладала красивой фигурой: длинными стройными ногами, тонкой талией, упругой высокой грудью, худыми плечами и длинной шеей, гордо поддерживающей небольшую по размерам голову. Было чем полюбоваться, и Павел с Иваном начали завидовать Александру – ему достался самый красивый рулевой.

Бурашев встал и пошел к байдарке. Проходя мимо Кати, он остановился, посмотрел ей в глаза, но не увидел взгляд девушки за темными стеклами очков. Саша чувствовал, что Катя пристально смотрит на него сквозь очки, но, все же, медленно, с лукавой улыбкой и наслаждением осмотрел фигуру девушки с головы до ног.

– Не сгоришь? Кожа-то белая еще. Первый раз, небось, после зимы загораешь? – обратился он к Катерине.

– Неа. Я же совсем немножко. Так хорошо под солнышком поваляться после обеда. Такое умиротворение по всему телу. И ты, давай, ложись рядом, позагорай.

– Да, я бы с удовольствием, но командир объявил пятиминутную готовность. Хочу резиновые сапоги снять и кроссовки надеть. Иван сказал, что скоро эта речушка впадет в другую, более широкую и запруд уже не будет. Поэтому сапоги можно снимать. Уж не пригодятся. Так что, в другой раз позагораем.

– Я тогда тоже одеваться начну. Как говорится, хорошего помаленьку.

– Это ты сейчас себя имела в виду? – спросил, прищурив глаза и улыбаясь Бурашев.

– Чего? – Катя сначала не поняла вопроса, но потом рассмеялась и добавила, – Себя, конечно. Но если ты будешь быстро грести, я на следующей стоянке еще для тебя позагораю.

Бурашев сразу начал делать быстрые круговые движения руками. Затем повертел головой и перешел на наклоны вперед. Закончив физические упражнения, радостно произнес:

– Ну, вот. Кости размял, мышцы подготовил и готов грести хоть до самого вечера ради того, чтобы увидеть тебя вновь в купальнике.

– Бесстыдник! Хоть бы при нас постеснялся с Катькой заигрывать, – буркнула Лариса, лежавшая чуть дальше.

– Почему только с Катькой, я со всеми вами заигрываю, – нашелся Бурашев.

– Ага, жди, не дождись, чтобы я перед тобой загорала в купальнике, – ответила Лариса.

– Если ты, Лариса, не дашь мне такой возможности, этого, я ей Богу, не переживу. Ночью не усну, все буду и буду тебя представлять обнаженной в своих грезах.

– Болтун, – не зло, с кислой улыбкой, проворчала Лариса, поднялась с одеяла и пошла к байдарке.

* * *

Вскоре три лодки отчалили от берега и через пару километров, как обещал Иван, вышли на «большую воду». Узкое русло, по которой плыли туристы, встретилось с рекой пятнадцати метров шириной. Дальше можно было не бояться запруд, так как упавшее с берега дерево не достало бы даже до середины реки и не задержало бы течения, которое все также оставалось тихим и неспешным. Казалось, полноводная река совершенно не торопится покидать эти дивные таежные места с березняками, еловыми подсадами и сосновыми борами, с душистыми травами и чистым безоблачным небом, с дневным пением птиц и вечерней трелью сверчков. Да и байдарочникам не хотелось возвращаться в цивилизацию, в ее транспортные и людские потоки, в суету и нервотрепку. Туристы чувствовали, что в городе совершенно другая энергетика и биополе. Там другая жизнь. Это отчетливо понимаешь лишь тогда, когда заходишь с рюкзаком далеко в дикий лес.

В этот раз плыли долго, не останавливались. Иван предложил без особой нужды не тормозить, а проплыть часа два без отдыха и затем выбрать живописную полянку, на которой основательно расположиться и заночевать. Заранее подготовленной площадки больше по пути не ожидалось, в связи с чем, решили остановиться на ночлег пораньше, дабы, не спеша, пока светло установить палатку, приготовить дрова для костра, срубить рогулины, обтесать бревна для скамеек и стола.

Когда солнце скрылось за кронами деревьев, друзья пристали к берегу, вышли на поляну, поросшую невысокой травой, осмотрелись, нашли место удобным и красивым, и решили заночевать.

Иван с Александром взялись натягивать палатку, Подгорный пошел с топором в сосновый бор, а девчонки после недолгого совещания решили побаловать ребят вареной картошкой с тушенкой и салатом из свежей капусты с огурчиком и зеленым горошком.

Со сноровкой дело ладилось, и через час уже на высоком огне, был подвешен за ручку казанок, из которого распространялся на всю полянку ароматный запах тушеного мяса.

После сытного ужина туристы расположились вокруг костра и пили чай с душицей. Вдруг Павел с удивлением поднял руку, указывая на лес, и произнес тихо, но настороженно: «Смотрите! Кто это?».

Все быстро оглянулись в сторону соснового бора, но никто не произнес ни слова – слишком таинственной, загадочной и поэтому немного страшноватой была картина, которую они увидели в глухой тайге. В сумерках из темноты деревьев медленно выехал всадник в черном капюшоне на белом коне. Наездник сидел гордо, с королевской осанкой. Длинная грива коня колыхались при каждом шаге животного. Всадник заметил туристов, остановился на мгновение и поехал прямо к ним. Когда неожиданный гость приблизился, он снял с головы капюшон, встряхнул головой, и ребята увидели, что на лошади сидела молодая девушка с прямыми светло русыми, распущенными до пояса, волосами.

– Русалка без хвоста, но зато на коне. Как романтично, – усмехнулся Бурашев.

Откуда в таежной глуши могла появиться эта красавица, поздно вечером и одна-одинешенька – никто не понимал. Но каждый, наверняка задал себе такой вопрос и не мог найти ответа. Все казалось мифическим, сказочным, таинственным и опасным.

– Здравствуйте, люди добрые, – громко сказала девушка, подъезжая к костру. Голос прозвенел без ноток агрессии.

– Ничего себе! Русалка еще и говорить умеет! – тихо сказал Александр, и туристы заулыбались.

Если бы наездница была одета в длинное платье принцессы, то замешательство у костра продолжилось бы еще длительное время, но девушка носила черную кофту с капюшоном и синие джинсы, что косвенно свидетельствовало о ее земном, а не сказочном, происхождении.

– Здравствуйте-здравствуйте, Ваше высочество! Какими судьбами Вас к нам – смертным занесло? – первым отозвался Подгорный. Он увидел, что девушка очень красива. Славянское лицо, светлые глаза, загорелая кожа, доброжелательная улыбка. Ее очаровательная внешность вдохновила Павла на ратные подвиги, ибо он по натуре своей был гусар, повеса и покоритель женских сердец.

– Прошу к нашему столу, костру и шалашу, – Подгорный встал с бревна и направился навстречу всаднице.

Девушка слезла с коня и, держа в руке уздечку, пошла пешком к туристам.

– Спасибо. Я с удовольствием с вами посижу у костра и погреюсь, – мягко ответила гостья.

– А Вы как здесь оказались? Насколько я знаю, первая деревня отсюда километрах в пятидесяти будет. Заблудились? – спросил Иван.

– До первой деревни около тридцати километров. А я к дедушке в гости приехала на майские праздники. Сама из Великого Устюга, а дед лесником здесь работает. Наша избушка недалеко – полчаса ходьбы отсюда. Пойдемте к нам в гости. У нас три лошади, несколько собак и кролики даже есть. Посмотрите наш питомник. Да и переночевать вам будет где.

– Спасибо, но мы специально подальше от цивилизации удрали, чтобы в палатке поспать, в лесу побыть, у костра посидеть. Так что лучше мы на природе переночуем, – сказал Подгорный, – А можно на Вашей лошади прокатиться?

– Это же конь! – засмеялась девушка.

– Ну, тогда на лихом коне – можно? – не унимался Павел. Ему очень хотелось показать свое мужество и ловкость перед девчонками, особенно перед гостьей – красавицей.

– А вы умеете? Раньше ездили на лошадях? А то он у меня резвый, – спросила девушка с сомнением в голосе.

– Да, вы не беспокойтесь, у меня дядя пасечник, я в детстве много раз на кобылах катался, – похвастался Подгорный.

– Тогда, пожалуйста. Но будьте осторожны.

Павел важно перекинул уздечку через голову коня, положил левую руку на луку, а правой помог вставить ногу в стремя, потом приподнялся, подтянулся и сел в седло. Но неожиданно жеребец, почувствовав на себе вес в два раза больше предыдущего, рванул с места галопом. Павел не растерялся, не испугался, а лишь схватился двумя руками за седло. Потом, приноровившись к галопу, взялся за холку гривы и хотел достать поводья, которые во время разбега съехали на середину шеи коня. Но не успел. Подпруга была рассчитана на вес худенькой девушки и не выдержала более тяжелого наездника. Павел медленно съехал в бок вместе с седлом. Белый жеребец сделал с десяток сильных прыжков вперед, когда все увидели, как Подгорный полетел на землю. Не только увидели, но и явно услышали. Земля на полянке была влажная, болотистая, покрытая мхом и при падении с коня раздался звук аналогичный тому, когда кусок большой грязи кидают на стену или асфальт.

«Чмок» – раздалось в воздухе, и в следующее мгновение на всю поляну разнесся громкий смех всех присутствующих на спектакле под кодовым названием «Испытание гусара».

Всадник сильно покраснел, но быстро встал и бросился за конем. Однако животное уже не подпускало к себе незадачливого седока ближе десяти метров.

– Иди лучше к костру, герой. Оставь это дело хозяйке, она и коня на скаку остановит и в горящую избу войдет. А ты лучше ничего не делай и будь просто «Генеральным директором», – крикнул Иван, подтрунивая над другом.

– Оставьте его. Он все равно теперь Вас к себе не подпустит. И не беспокойтесь, никуда конь не убежит, попасется немного, успокоится и сам ко мне подойдет, – сказала, улыбаясь амазонка.

Павел понуро и молча подошел к костру.

– Шустрый он у Вас, – сказал Подгорный, – Медведя, наверное, легче обуздать и седло на него накинуть, чем Вашего жеребца.

– Нет. Просто на нем только я езжу. Дед на кобыле по тайге шастает, а этого красавца лишь для меня бережет. Конь почувствовал другой вес и испугался, – ответила гостья, – А медведей под седлом я себе не представляю. Невозможно это.

– Почему же. Вон в цирке медведи и на велосипедах катаются, и на коньках в хоккей играют, – сказал Павел, – Наверное, мишку можно заставить и конем побыть.

– Не думаю, – покачала головой наездница, – Медведя можно научить только тому, что ему интересно самому. Заставить его нельзя. Это очень умное и свободолюбивое животное. Мы раньше в Сибири жили, дед там тоже лесником работал и рассказывал много интересных историй про медведей. В таежных поселках медведя детским словом «Мишка» никто не называет. Его считают хозяином тайги, очень боятся и уважают.

– А что про медведей Вам дед рассказывал? – спросила Катя.

– Да много историй было. Про шатунов, которых нечаянно разбудили в зимнюю спячку. Если шатун с голодухи зимой попробует человеческого мяса, то навсегда становится людоедом. Для него вкуснее мяса уже не бывает. Про то еще дед рассказывал, какой хитрый медведь, и как он часто обманывает человека. Может, например, притвориться мертвым и не реагировать на попадание в него камней или палок, а потом резко вскочить и задрать нерадивого охотника. Правда, однажды, дедушка рассказывал, как один эвенк таким же образом обманул медведя – притворился мертвым, потому что не успел схватить оружие. Так, когда медведь у эвенка сдирал кожу со спины, то тот лежал и молчал, не кричал и не шевелился, потому что знал – если пошевелится, заговорит или начнет сопротивляться, то ему крышка. Хорошо хоть медведь оказался не голодным. Он снял эвенку только кожу со спины, потом прикрыл его ветками, спрятал добычу и ушел. Скорее всего, медведь позже вернулся, но эвенк смог уйти. Спасся, но долго потом пролежал в больнице.

– Брр, – передернулась Галина, – Ребята, может быть, мы к леснику в избушку пойдем ночевать? Что-то мне страшно стало после таких историй. Гы-гы-гы. А Вас как зовут?

– Меня – Ярославной. А Вас?

– Я – Галя. Это Паша, Катя, Саша, Иван и Лариса – быстро пробежалась по кругу туристов возбужденная Галина и вновь спросила гостью, – Так медведи здесь есть?

– Здесь не должно быть медведей, – ответила Ярославна, – Слишком много селений. Дальше на север косолапого можно встретить, а здесь – очень маловероятно. Вы сильно не беспокойтесь. Если случайно забредет, то он сам первым редко нападает. Людей он боится, обходит стороной. Главное его самого случайно не напугать. Поэтому вы далеко в лес не уходите. А по этой речушке часто байдарочники сплавляются, поэтому звери держатся ее стороной.

– А если случайно нарвешься на медведя в лесу, что тогда делать? – спросила Катя, – Убегать что есть мочи или на дерево залезать?

– От медведя не скроешься. Он и бегает быстрее, и на дереве вас достанет, – ответила серьезно гостья, – Если он вас не увидел, то тихо уходите. А если увидел, то начинайте шуметь, свистеть, стучать. Чем больше шума, тем лучше. Не знаю почему, но при этом старайтесь не смотреть медведю в глаза. Возможно, он видит в глазах человека страх и поэтому нападает быстрее.

Незнакомка обвела ребят взглядом и улыбнулась.

– Да вы не бойтесь, – продолжала она, – Дед уже пять лет здесь лесником работает, и ни разу не встречал косолапых. На всякий случай в лес не углубляйтесь, а если пойдете, то стучите по деревьям палкой, шумите погромче. И на ночь палатку плотно закройте. В Сибири были случаи, когда медведи из-за любознательности или в поисках продуктов заглядывали в палатку.

– Так ребята, давайте костер рядом с палаткой разожжем. Я чувствую, что сегодня ночью от огня не уйду. А в туалет пойду только в сопровождении трех мужчин, – истерически посмеиваясь, сказала Галина.

Все посмеялись вместе с Галей, но спокойствие еще долгое время ни к кому не приходило.

Когда взошла над лесом желтая яркая луна и осветила поляну, амазонка поблагодарила туристов за ужин, за чай с конфетами, пожелала доброго пути и медленно уехала в глубь леса.

А путешественники еще долго не уходили от костра, шутили, играли на гитаре, пели и рассказывали различные страшные истории. И только когда огонь погас, пошли спать. Иван, вспоминая наказ Ярославны, закрыл палатку изнутри, протиснулся бочком к стенке, успокоил Галю, сказав, что дверь закрыл на все пуговицы и быстро уснул, сопя в спину Ларисе.

Вскоре наступила тишина, все перестали ворочаться и разговаривать. Но Бурашев не мог уснуть. В его душе что-то происходило. Он думал о Кате. Ему она очень нравилась. Он все чаще любовался ею, и был в восхищении от ее фигуры, движений, черт лица, задорного смеха и доброй улыбки. Александр исподтишка наблюдал, как она готовила пищу, как мыла посуду или умывалась. Он чувствовал, что нравится Кате. Знал, что она тоже за ним наблюдает, присматривается, оценивает. Бурашеву хотелось, когда он что-нибудь говорил ребятам у костра, задержать свой взор на Кате, встретиться с ней взглядами, будто при этом, кроме словесной, передавалась еще какая-то информация.

Неожиданно по палатке застучали капли дождя. День простоял жарким и солнечным, земля успела хорошо нагреться, и Александр не чувствовал холода. Наоборот, было тепло и уютно лежать под шерстяным одеялом и слушать дробный стук воды по брезентовой крыше. Бурашев любил проливной дождь и часто во время него даже останавливал свою машину, чтобы насладиться стихией. Глушил двигатель, выключал магнитофон и молча слушал барабанную дробь крупных капель по капоту и смотрел сквозь водную пелену лобового стекла. В такие минуты хорошо думалось, мечталось и в душе зарождалось романтическое настроение.

В темноте палатки Александр не видел очертаний своей соседки, но чувствовал ее энергетику и тепло. Он вплотную придвинулся к Кате. Между ними оставалось только два одеяла, но и они казались бездной. Ему захотелось, чтобы вообще не было никаких преград. Бурашев потихоньку откинул свое одеяло, грудью легко коснулся лопаток девушки, а тазом её бедер и сразу сильно возбудился от этого прикосновения. Чтобы не выдать себя, он немного отодвинулся и попытался успокоиться. Но вдруг, Катя перевернулась к нему лицом, и Александр почувствовал частое и прерывистое дыхание девушки. Ее рот находился на уровне его подбородка, и, казалось, был совсем рядом, в сантиметре от него. Саша не смог удержаться, выпучил губы, сжал их розочкой и подал свое лицо чуть вперед. Бесшумно коснулся губами лба Кати и сразу отпрянул.

Казалось, девушка долго ждала этого поцелуя, а, дождавшись, в то же мгновение выгнулась в пояснице, прижалась к Бурашеву всем телом, почувствовала возбуждение Александра. Затем повела лицом немного вверх, уткнулась влажными губами в щеку и нежно прикоснулась к ней. Пелена окутала сознание Саши, а от этого прикосновения, ему захотелось обнять Катю, сильно прижать к себе и впиться губами в ее уста, но шевелиться было нельзя, иначе кто-нибудь мог проснуться. Приходилось руки держать по швам и бесшумно, без чмокания целовать щеки, нос и лоб желанной соседки. Возбуждение нарастало, вскоре губы в темноте встретились и слились в долгом бесшумном поцелуе.

Но Александру и этого было мало. Ему нестерпимо хотелось ласкать эту очаровательную девушку. Он положил свою ладонь на ее таз, тихо и медленно провел вниз по бедру, потом вернулся назад и повел кистью вверх. Наткнулся по пути на локоть, но Катя его тут же приподняла, пуская наглую и горячую ладонь Александра к себе на грудь. Бурашев почувствовал, как девушка напряглась, когда его кисть коснулась нижнего края ее груди и медленно поползла дальше вверх. Саша терял голову от наслаждения, лаская грудь Кати и нежно целуя ее в губы. Затем он бесшумно вынул свою правую руку, перенес вниз, осторожно нащупал там ногу девушки и положил ладонь между ее коленок. Катя учащенно задышала и раздвинула ноги, пропуская кисть Александра. Затем сильно сжала бедра и застыла. Ее губы приоткрылись и не двигались, казалось, она даже перестала дышать. Спустя несколько секунд, напряглась всем телом, потом резко расслабилась и, сдерживая дыхание, медленно выдохнула горячий воздух. Затем, стараясь не шуметь, дважды поцеловала Александра в щеку, и перевернулась на другой бок, предварительно убрав руку парня с бедра и положив ее к себе на живот.

Саша понимал, что желание ласкать друг друга есть не только у него, но не хотелось шараханьем будить друзей и подавать поводы для утренних сплетен. Поэтому ему ничего не оставалось, как взять себя в руки и постараться успокоиться. Александру это долго не удавалось и заснуть он смог лишь когда в палатке уже стало светлеть, и можно было отчетливо рассмотреть предметы.

* * *

Проснулся Саша от громкой музыки. Рядом с палаткой стоял на траве магнитофон и ревел песню Олега Газманова «Эскадрон». Именно громкой музыкой, Иван будил последних сонь, когда все остальные туристы уже встали, умылись и были готовы к завтраку.

Бурашев вылез из палатки. Голова казалась тяжелой от недосыпания. Солнце спряталось за перистыми облаками, но воздух с утра уже успел прогреться, и лицо ласкала комфортная теплота. После ночного дождика было свежо и легко дышалось. Поздоровавшись со всеми и нежно взглянув на Катю, резавшую хлеб, Александр пошел умываться к реке и вскоре примкнул ко всем туристам на завтраке у костра.

– Вот ты, поспать любишь, Саша, – усмехнулась Лариса, – Все уже давно встали, завтрак приготовили, костер развели, а ты все спишь и спишь.

– Это все дождик виноват. Я под него ночью уснуть долго не мог, поэтому и проспал сегодня, – отшутился Бурашев.

– Может быть это не дождик, а Катя виновата? Ээээээ, – заблеяла Лариса.

«Наверное, Лариску ночью задели. Сидит, подкалывает, выдра», – подумал Александр и ответил вслух с кислой улыбкой на лице:

– Да, как мне Катя может помешать? Она спит очень тихо, не сопит и не ворочается. Вот твое похрапывание, Лара, я даже с камчатки слышу.

– Это все поклеп, вы ему не верьте, – с набитым едой ртом произнесла Лариса.

Бурашев невольно посмотрел в рот Ларисе, увидел остатки пищи и сразу потерял аппетит. Александр терпеть не мог чавканья за столом и разговор с набитым ртом, поэтому он не стал ничего отвечать девушке, чтобы не слышать ее раздражающую речь. А попытался подумать о прекрасном. Благо, прекрасное сидело напротив и улыбалось ему белозубым ртом и очаровательными ямочками.

Посмотрев на Катю и увидав огоньки в ее темно-карих глазах, Саша моментально обрел душевное спокойствие. В который раз залюбовался чертами лица этой девушки, движениями рук с длинными пальцами, поворотами головы, благородной тонкой шеей и высокоподнятым подбородком. Бурашеву нравилось, как Катя ела. Она не спеша пережевывала небольшие откусанные куски бутерброда, запивала горячий чай без громкого всасывания, не разговаривала с набитым ртом.

«А может, я начинаю влюбляться?» – спросил он сам себя, – «Смею констатировать, что мне уже абсолютно все нравится в этой девочке. И я не хочу ни на кого смотреть, когда она рядом. Только на нее. А это и есть явные симптомы сердечной болезни».

– Тебе сделать бутерброд с сыром, Саша, – отвлекла Бурашева от своих приятных мыслей Катерина. Он затянул немного с ответом.

– Мне сделай, Катенька, – находчиво включился Иван.

– У тебя вон помощница, есть – игриво возмутился Александр, почувствовав, как чуть-чуть ущипнула его ревность, – Матрос Лариса, сделай своему капитану бутерброд.

– Вот еще чего. У нас равноправие на лодке и самообслуживание в столовой, – ухмыльнулась Лариса.

Пока Лариса и Александр говорили, Катя уже сделала бутерброд и с улыбкой протянула его Кузнецову.

– Благодарю, Катенька. Ты такая заботливая, – сказал обрадованный Иван.

Еще раз ревность ущипнула Александра и уже сильнее. Хотя умом он понимал, что повода совершенно нет, но древние мужские инстинкты брали свое – он ни с кем не хотел делиться своей девушкой – ни ее вниманием, ни ее улыбками, ни ее заботой.

Катя быстро сделала второй бутерброд и протянула его Александру.

– А это тебе, Саша.

– Спасибо, Катя, – сказал благодарно Бурашев, – Ты сама тоже кушай, и побольше. Нам сегодня много плыть, и мы опять должны быть с тобой в лидерах. Второго места я не признаю – только первое.

– Будет исполнено, капитан, – улыбнулась Катя, – Буду есть побольше.

* * *

Плотно позавтракав, туристы отправились в дальнейший путь. К полудню лодка Александра и Кати ушла далеко вперед. Лидерам надоело останавливаться и ждать, когда их догонят друзья и, предупредив Ивана, они поплыли вперед в поисках места для остановки на обед. Река сильно петляла, извивалась как змея. С одной стороны берег был высокий, часто попадались обрывы, на вершине которых, наклоняясь над водой и цепляясь за рыхлую землю каждым корешком, росли деревья.

А на другой стороне встречались затоны стоячей, непроточной воды, образовавшиеся при разливе реки во время таяния снегов. Проплывая мимо двух травянистых бугров, разделенных узкой протокой, Александр обратился к своему рулевому:

– Катя, посмотри как красиво! Даже немного жутковато. Как в сказке, будто вход в подземелье.

Девушка посмотрела в ту сторону, куда кивнул Бурашев. От реки в глубь леса уходил узкий залив. Несколько деревьев по краям протоки повалились друг на друга, образовав зеленные ворота в форме шатра.

– Как здорово! А давай туда сплаваем! – предложила Катя.

– Давай. У нас есть приличный гандикап перед остальными – далеко они не уйдут. А может, даже успеем вернуться до их прибытия.

Байдарка круто повернула и поплыла к берегу, на котором густо росли высокие сосны. Ребята с интересом направили свою лодку в эту естественную бухту. Сделав несколько гребков, Александр и Катя осушили весла, и байдарка поплыла по инерции. Вода глубоко уходила в лес. В затоне стояла мертвая тишина. Птицы исчезли, солнечный свет еле просачивался через густую крону деревьев. Появилось впечатление, что заплыли в большую пещеру. По сторонам и далеко впереди темнел бурелом. Чувствовался затхлый запах гниющих деревьев, болота и сырой земли. Из воды таинственно торчали трухлявые коряги, гнилые бревна и черные изогнутые, как змеи корневища. Вода была настолько прозрачной, что туристы могли видеть темное, мрачное дно без травы – одну землю.

– Ух, ты! Как здесь необычно, – сказал негромко Саша.

– Наверное, в таких вот местах и живут лешие, да кикиморы? – тихо и кисло усмехнулась Катя.

– Точно. Давай их позовем?

– Нет, не надо, Саша, – быстро сказала девушка, – Мне что-то страшно здесь стало. Давай лучше назад поплывем.

– Впереди просвет показался. Видишь? До туда доплывем, посмотрим, что там и потом обратно. Хорошо?

– Ну, давай, если ты так хочешь, – неуверенно ответила Катя.

– Не бойся, солнце, я же с тобой, – твердым голосом подбодрил девушку Бурашев.

Александр сделал несколько сильных гребков. Лодка почти бесшумно, будто по воздуху проплыла меж высоких корневищ и вскоре залезла носом в узкую водную щель между кустами, густо облепившими болотистые кочки.

Совершенно неожиданно, байдарка выплыла на большую воду. Это была река, по которой они несколько минут назад уже проплыли. Оказалось, что речка сделала в этом месте разворот в форме подковы. Зная заранее эту протоку, можно было бы намного сократить путь.

– Интересно, а наши уже здесь прошли? – спросила Катя.

– Не похоже. Слышишь голоса? По-моему, это Пашка с Галкой подплывают.

– А давай их напугаем? Мне недавно так было страшно, что хочется с кем-то поделиться своими ощущениями, – воодушевленно предложила Катя. Глазки ее заблестели, а на лице появилась детская шкодливая улыбка.

Александр залюбовался Катей. Ему всегда нравилось ребячество взрослых. Как жаль, часто думал он, что многие люди, становясь старше, редко ведут себя по-детски, шаловливо и раскованно. Жить стало бы интереснее. Он и сам иногда мог, когда позволяла обстановка, пошутить над товарищами, подтрунить, удивить или рассмешить их. Поэтому Бурашев радостно согласился с Катей.

Затейники быстро вернулись обратно в затон, развернули лодку и спрятались в прибрежных кустах, договорившись притаиться в засаде и вылететь из укрытия с громкими криками в тот момент, когда байдарка их друзей будет проплывать совсем рядом. Партизаны затаились, подглядывая сквозь листву. Однако обзор с места стоянки у них был минимальный, поэтому Пашу и Галю они смогли бы увидеть лишь за несколько метров до встречи. Бурашев с Катей замолчали и прислушались.

«Раз – два. Раз-два. Раз-два», – услышали они вскоре команды для согласования движений веслами. Узнали голос Павла и приготовились изо всех сил грести, кричать, пугать своих товарищей, как только их байдарка подойдет вплотную.

Но, когда приближающаяся лодка подошла к засаде, Александр и Катя не стали устрашающе кричать, а громко рассмеялись, так как увидели, что Паша, разместившись на корме, ничего не делал. Воспользовавшись тем, что Галина не видит его тунеядства, Подгорный осушил весло, развалился в сиденье, подал таз вперед, облокотился на борт и бездельничал, подавая лишь команду-счет для гребков. Девушке поворачиваться назад во время плавания было нежелательно, ведь любой сбой в гребке рулевого, резко изменял направление движения лодки, в связи с чем, Галя не оборачивалась и усердно работала веслом под команды Павла, думая, что помогает ему, а на самом деле – пахала в одиночку.

Когда Бурашев с Катей выплыли из засады и со слезами от смеха наперебой стали делиться впечатлениями от увиденного, Галина искренне возмутилась и даже попыталась ударить своего капитана веслом. Подгорный, оправдываясь, что это все происки и ложь туристов-завистников их дружному коллективу, громко смеясь, долго отбивался руками от орудия рулевого.

Посмеявшись вдоволь, друзья решили напугать Ивана с Ларисой, которые плыли позади всех и сильно отстали. В затоне спрятались обе байдарки и расположились друг за другом. Ближе к реке замерла лодка Кати с Александром. Вскоре их ждала еще одна интересная картина. На этот раз тоже работал лишь один член команды. Сильно сжав челюсти от злости, выпучив губы от обиды, греб веслом Иван. На его высоком лбу выступили крупные капли пота. Кузнецов тяжело смотрел в спину Ларисы, которая громко, писклявым голоском пела русскую народную песню «Из-за острова на стрежень».

Весло в руках певуньи редко опускалось в воду и если опускалось, то только с правой стороны байдарки. Гребок при этом был не сильный – так плеск весла, но и его становилось достаточно, чтобы нос байдарки начинал резко уходить в сторону, и Ивану приходилось работать больше по левому борту, дабы вернуться на прежний курс.

Кузнецов пару раз сделал замечание Ларисе, а потом плюнул на ее действия, сжал губы и молча исправлял ошибки. Молчаливый от природы, он не любил просить, если мог сделать сам. А просить дважды об одном и том же вообще считал неуважением к себе. Поэтому и работал один в байдарке. На его скулах от злости и напряжения играли желваки. Девушка же полностью ушла в себя, наслаждалась тембром собственного голоса и ничего вокруг не замечала.

В этот раз Бурашев с Катей не стали смеяться, чтобы не обидеть Ивана, а напугали их громкими и неожиданными криками. Свою вину партизаны затем заглушили показом короткого пути, пролегающего наперерез через темный затон. Ивану заливчик очень понравился. То ли из-за коряг, торчащих, как в сказке о дремучем лесе, то ли из-за того, что дорога стала намного короче, а это, несомненно, радует, когда работаешь в одиночку. Да и Лариса, к счастью Кузнецова, перестала петь, лишь байдарка зашла под густую крону деревьев.

Миновав угрюмый затон, туристы вышли на светлую большую воду и вскоре нашли живописную полянку, усыпанную желтыми одуванчиками. На ней остановились и пообедали, любуясь красотой природы. А потом заварили крепкий чай и достали печенье.

Солнце стояло в зените. Становилось жарковато даже в тени берез, где сидели туристы и неспешно вели беседу, попивая ароматный горячий напиток.

– Смотрите, какая заводь классная, – кивнул Иван на залив диаметром примерно в двадцать метров, – Круглая, как блюдце. А с рекой сообщается только через те две узкие протоки. Наверняка, они не глубокие. Циркуляция есть, но не сильная, поэтому, чувствую, вода там, как парное молоко.

– А давайте искупаемся?! – радостно предложила Катя, – Ну, пожалуйста. И позагораем потом часик на этой полянке!

Все посмотрели на Ивана.

– Как хотите, – безучастно ответил Кузнецов, – Напрягаться будем завтра. И то, если отставать от графика начнем. А сегодня, хоть купайтесь, хоть загорайте, хоть ночуйте здесь.

– Уррррааа, – воскликнула Катя, – Девчонки, пойдемте переоденемся в купальники. Галя, ты идешь?

– Да зачем вам куда-то ходить? Переодевайтесь здесь. Мы уже два дня, как знакомы. Хе-хе-хе, – засмеялся Павел, но тут же заохал от сильного шлепка Галиной ладонью по его спине.

– Я тебе покажу «Раздевайтесь здесь»! – тут же прикрикнула на него Галя, – Сейчас за веслом схожу и о твою бесстыжую спиняку его поломаю.

– Все, дорогая, молчу-молчу, – охая и смеясь, сказал Павел, – Купайтесь хоть в штанах и сапогах. Мне уже все равно. Лишь бы осталось целым весло. Хе-хе-хе.

– То-то же. Смотри у меня. Ух, – Галя погрозила кулаком, потом победно широко заулыбалась и побежала доставать купальник из рюкзака.

Парни тоже пошли переодеваться в плавки, зайдя в лес с другой стороны кострища.

Вскоре в таежной глуши раздались счастливые возгласы купающихся людей. Друг друга обрызгали, пытались топить, подныривая и дергая за ноги. Боролись, толкались, баловались пока не устали. Затем парни прыгали с разбега в прохладную реку и быстро возвращались в травянистую неглубокую теплую заводь и лежали в воде рядом с берегом, как в ванной, смеясь и болтая о пустяках, а девушки вдоволь накупавшись, расположились на полянке позагорать на туристских ковриках.

Болтая с ребятами, Бурашев часто посматривал в сторону Кати, лежащей в одиночестве недалеко от теплого затона, и, наконец, решил оставить мужскую компанию и присоединиться к своему очаровательному рулевому. Саша вылез из воды, обтерся полотенцем, сходил за туристским ковриком и подошел к Кате.

– Ну, как загорается, Катюша? – спросил он, раскладывая рядом с девушкой прорезиновый коврик.

Катя лежала на спине, вытянув руки вдоль туловища. Услышав Александра, она открыла немного глаза, прищурилась от яркого света, тут же их закрыла и ответила с улыбкой:

– Отлично! Припекает даже. Ты тоже решил немного позагорать?

– Угу. Там где матрос, там должен быть и капитан. Сгорать, так сгорать вместе.

– Давай, располагайся, – потянула руки вверх Катя, не открывая глаз, – На этом месте так хорошо, что даже уплывать отсюда не хочется.

– Это точно. Здесь просто замечательно, – согласился Бурашев, а сам уже любовался стройной фигуркой своей спутницы, ее нежной белой кожей, ямочками над ключицами, впалым животом, тонкими коленями и длинными бедрами.

Александр повернулся на правый бок, чтобы ему было удобнее рассматривать Катю. Положил правую руку себе под голову и романтично улыбнулся, наслаждаясь обществом красивой девушки.

– Ты же сейчас сгоришь. Смотри у тебя кожа какая белая? – с этими словами Бурашев еле коснулся пальцами живота девушки и провел ими от пупка к ребрам.

От неожиданного прикосновения, брюшной пресс Кати резко сжался. Плавки девушки на мгновение повисли на подвздошных костях и обнажили низ живота. Непроизвольно Саша наклонил свою голову ниже, чтобы лучше увидеть то, что скрывалось за купальником. Но тут же Катя начала переворачиваться на спину, ласково упрекая соседа:

– Ну что ты делаешь, Саша!? Я так заикой стану. Предупреждать надо, товарищ капитан, о таких маневрах.

– Извини, Катя, я не знал, что ты так среагируешь? Щекотно что-ли?

– Да! Еще как! Меня за живот нельзя трогать, я крикнуть даже от неожиданного прикосновения могу.

– Понял. Был не прав. В следующий раз буду предупреждать. Хмм. Предупреждаю! – и Бурашев тут же провел указательным пальцем по спине девушки.

Катя опять содрогнулась. И сразу тихо рассмеялась.

– Саша, ну перестань. По спине тоже нельзя. Мне там тоже щекотно, – повернула она улыбающееся до ушей лицо к Бурашеву. Глубоко посмотрела ему в глаза.

– А где можно – то? По ногам можно провести? – и Бурашев резко потянулся к бедру Кати.

– Нееет, – сквозь смех быстро ответила она, – Ноги вообще нельзя трогать. Там очень сильно щекотно.

– Ну, знаешь. Ты вся какая-то щекотная, – нежно смотря Кате в глаза, сказал, улыбаясь Александр, – Если бы мне раньше это сообщили, я бы никогда не взял тебя к себе в лодку рулевым.

– Значит, я тебе не нравлюсь, – Катя надула губки, но продолжала улыбаться и кокетливо смотреть парню в глаза.

– Нравишься. Очень нравишься, – тихо и серьезно ответил Саша. Потом засмущался, повернулся на спину и уставился в небо.

– Ты тоже ничего, – сказала Катя, продолжая рассматривать профиль парня.

– Правда? – Бурашев повернул к ней голову.

– Угу. Честное пионерское, – ответила девушка и широко улыбнулась.

– Ну, тогда верю, – сказал Саша и опять уставился в небо.

Оба на минуту замолчали. Катя продолжала рассматривать вблизи лицо Бурашева. Потом нежно спросила:

– Саша, а почему ты такой хороший и один? Ты был женат?

– Нет, не был.

– А что так? Никогда не любил?

– Любил три раза. Но, все как-то получалось, что я люблю девушку, а она меня нет, или, наоборот, она меня любит, я холоден и равнодушен. Не везло, в общем. А я по своей натуре максималист. Хочу взаимности.

– Так всю жизнь будешь искать взаимную любовь? – с интересом спросила Катя.

– Нет, не всю жизнь. Мне уже годков много, хватит быть романтиком. Понял, что очень сложно встретить взаимную любовь. Вот, чуток еще подергаюсь и женюсь ради детей на первой хорошенькой и доброй девушке.

– А как будешь тогда выбирать – чтобы она тебя любила или чтобы ты ее? – не унималась Катя.

– Думаю, что правильнее, если она меня будет любить.

– Почему? Разве тебе не хочется переживать высокие чувства, любить, писать стихи, летать в мыслях?

– Хотелось бы, конечно. Но это будет здорово только тогда, когда я буду уверен, что мои стихи и чувства нужны этой девушке. А если ей всё будет по барабану, то я такой жизни не хочу. Да и предаст она в подходящую минуту, если не будет любить. Так что, Катюшка, лучше пусть она летает от своей любви ко мне, а я постараюсь ее за это уважать, ценить, не предавать и заботиться о ней.

– А сможешь ее не предавать? – Катя пристально посмотрела на Александра.

– Да, – быстро ответил тот, – Смогу. Справлюсь. Но, если она мне будет верна. Поэтому и ищу ту, которая полюбит, потому что тогда, надеюсь, она мне не изменит.

– Все с вами понятно, товарищ капитан, – успокоилась Катя, перевернулась на спину и села, поджав свои длинные ноги.

Подошла Галина с полотенцем и мыльницей.

– Катя, пойдем голову с мылом помоем? – предложила Галя, – Там, в затоне такая вода теплая, как у меня дома в ванной. Иван сказал, что мы здесь еще минут тридцать будем стоять. Как раз успеем.

– Оо! Это ты здорово придумала! – воскликнула Катя, – Сейчас я за полотенцем только сбегаю.

Катя соскочила и начала свертывать туристский коврик.

– Оставь, Катя, я уберу, – сказал Бурашев.

Девушка улыбнулась, коротко поблагодарила Сашу и быстро побежала к байдарке. А Галя пошла звать Ларису.

Солнце к тому времени уже ушло с зенита, но все еще припекало. Девчонки пошли к теплому затону мыть голову, а парни решили перебраться в тень берез и разожгли там костер. Затем вскипятили воду и насладились вкусом свежезаваренного чая с листьями мяты. Через пятнадцать минут к костру подошли румяные девчонки с мокрыми волосами и их угостили горячим ароматным напитком с печеньем и конфетами. А еще через пять минут парни выразили желание не отставать в гигиене от девушек, и пошли с мылом к теплой заводи. Допив чай, девушки сели втроем на поваленную ветром толстую березу, и стали причесывать волосы. Им было душевно, спокойно и хорошо.

* * *

В четыре часа туристы отплыли от полянки с природным теплым бассейном. Отплывая, Катя громко крикнула в сторону недавней стоянки:

– Спасибо тебе, местоооо. Ты просто замечательноееее.

Ребята заулыбались, а некоторые, по примеру Кати, поблагодарили эту чудесную пристань. Потом, отдохнувшие и набравшиеся сил, все дружно заработали веслами. Снова Александр с Катей, слаженно действуя, быстро ушли вперед и через час скрылись за частыми поворотами реки. Вскоре они увидели первых людей после трехдневного плавания, не считая, дочки лесника. Катя радостно поприветствовала двух мужчин в камуфляжной форме. Один из них рубил топором дерево на крутом берегу, а второй стоял рядом и смотрел с высоты утеса в сторону русла.

– Эээй! Людиии! Привеееет! – радостно кричала Катя, махая рукой, – Как вы тааааам? Помощь не нужнааа? Далеко ли до городаааа? – не унималась девушка.

Мужчины видели байдарку и, наверняка слышали приветствие Кати, если только не были глухими. Но они даже не улыбнулись, и оставили все вопросы без ответа. Один из незнакомцев, с черной короткой бородкой лишь поднял руку и помахал, как вождь на трибуне мавзолея. А второй, тем временем, угрюмо присел на поваленный ствол березы, достал сигарету и закурил.

– Странные они какие-то! – обернулась Катя к Бурашеву. Хмыкнула, пожала плечами, и опять включилась в темп гребков Александра.

Плыли без остановок долго. Шёл предпоследний день таежного путешествия, вдали от городской жизни, от цивилизации. Оставалось пройти не более десяти километров до устья, где их речушка впадала в широкую и полноводную Вятку, на которой часто встречались катера, баржи и пароходы. Впереди была последняя ночевка, поэтому место для прощального ужина выбирали особенно тщательно и остановились на изумительной по красоте полянке, которую обнаружили Саша с Катей.

Лужайка располагалась на взгорке и с двух сторон была зажата неглубокими оврагами, а с третьей – сосновым бором. Справа от поляны, за одним из овражков белела стволами березовая роща, а слева, за другим – раскинулось широкое поле с невысокой травой и желтыми крапинками одуванчиков. За полем высилась стена деревьев. Первым рядом светлели березы, а сзади над ними нависала темно зеленая крона еловых. В сторону реки от лужайки, где решили поставить палатку, вел песчаный откос с редко растущими соснами. Берег в том месте больше походил на балтийское взморье, нежели на вятскую тайгу.

На ужин быстро приготовили макароны по-флотски. В честь выхода из тайги Иван достал из запасников фляжку с водкой, и вскоре у костра после короткого тоста застучали с чоканьем металлические кружки. Еще раз вспомнили и посмеялись над засадами в затоне, и Галя вновь, играючи стукнула Павла ладошкой по широкой спине.

После чаепития, за приятными разговорами, медленно над темными деревьями взошла большущая желтая луна и повисла за оврагом над полем. Иногда ее свет бледнел, забираемый перистыми, почти прозрачными облаками, пролетавшими в разнообразных фантастических формах. Лунное освещение создавало эффект слабой подсветки для картины, которую рисовали кружева облаков вокруг ночного светила.

На душе у Бурашева было тепло, уютно и романтично. Он взял гитару, проверил настройку, проиграл быстро несколько аккордов, остановился перебором на одном из них, задержал взгляд на горящих, трескающих поленьях и запел:

«Вновь о том, что день уходит с Земли, В час вечерний спой мне, Этот день быть может где-то вдали Мы не однажды вспомним, Вспомним как звезда всю ночь напролет, Смотрит синим взглядом, Лишь о том, что все пройдет, Вспоминать не надо»,

Почти все сразу подхватили припев этой душевной песни:

«Лишь о том, что все пройдет, Вспоминать не надо».

Не только Бурашев играл на гитаре, но и Павел. Многие песни из своего студенческого репертуара они исполняли вдвоем, а иногда им тихо подпевал Иван, стеснявшийся своего хрипловатого голоса.

– Как хорошо! Как душевно! Спасибо, мальчики, – сказала Катя, и поцеловала Александра в щечку, после того как гитаристы устали играть и решили попить чая.

– А меня? – обиженно сказал Павел.

– А тебя я поцелую, Зая, – сказала хрипло Галя, грубовато дернула Павла за куртку, прижала к себе и быстро с чмоканьем исполнила обещание. Все громко засмеялись.

Две пары сидели на бревнах в обнимку, а Иван и Лариса расположились по отдельности, уставившись в догорающий костер. По молчаливому согласию, никто огонь не поддерживал, и он постепенно утих. Стали отчетливо видны черно-красные переливающиеся головешки, от которых еще исходил сильный жар, и воздух над огнем покачивался, будто там был вход в другое измерение. На лужайке потемнело. Луна давно скрылась за высокими деревьями. Даже лицо Ивана, сидевшего ближе всех к костру, плохо узнавалось. Проглядывались лишь знакомые контуры головы и фигуры. Но иногда при порыве ветерка угли костра просыпались и освещали его лицо жутковатым красным светом. Лариса расположилась в метре от Кузнецова и следила, чтобы не подгорела картошка в углях. Другие туристы сидели парами подальше от кострища, в темноте, обнявшись и уютно укутавшись под одеялами. Затухающий огонь не мог уже осветить их, поэтому время от времени под одеялами кто-то незаметно гладил другого по спине или бедру, а иногда бесшумно чмокал губами в затылок или щечку.

Катя посмотрела наверх и изумилась красоте ночного неба. Она впервые видела такое большое количество звезд. Ранее всегда считала, что все они одинаковые по цвету – белые. А звезды, оказывается, отличались оттенком. Одна красная, другая белая¸ третья желтая, потом еще – голубая, серебристая, платиновая.

– Смотрите, какое фантастическое небо! Как много звезд! Просто все усыпано! Нет ни одного места свободного! – с восторгом сказала Катя. – Я никогда в жизни такого не видела!

Все посмотрели наверх.

– Какая красотища! – воскликнула Галина, – Я такое небо видела только на Кавказе, в горах, там, где смога нет, и электрический свет не мешает.

– Представляете, кто-нибудь трехпальцевый и трехногий сидит сейчас в звездолете над нами, и понять не может, чему они там восхищаются и почему так задушевно поют под гитару эти варварские песни, – усмехнулся Бурашев.

– Ничего, мы тоже скоро полетим к их планетам, и тоже будем удивляться их чудачествам, – сказал Подгорный.

– А сколько лететь до ближайших звезд, до ближайшей галактики? – спросила Галина Павла.

– О, это не ко мне, глупому, вопрос. Я простой Генеральный директор, а с умными вопросами о звездах – это к Ивану. Он у нас в группе был круглым отличником и всегда астрономией интересовался.

Кузнецов услышал заключение друга, но продолжал молчать. Лишь задумчиво смотрел в догорающие угли.

– Ваня, ну расскажи, что-нибудь. Мне всегда про звезды интересно было слушать. Это же так таинственно, – не унималась Галина.

– А что тебе рассказать? – спросил Иван.

– Ну, например, скоро ли земляне к другим галактикам полетят? – сказала Галя.

– Лично мы точно не полетим. И сомневаюсь, что космический корабль с людьми в ближайшие 100 лет туда полетит. Расстояния немыслимые. Живые существа просто не смогут добраться до других галактик. Все выродятся, пока долетят. Даже, если будут приносить в звездолете потомство для смены поколений. Но, вот робота могут отправить. Правда, когда он долетит до другой галактики и передаст сигнал на Землю, то наша планета может к тому времени уже не существовать, – заулыбался Иван.

– Неужели все так печально, Ваня? И нет никакой надежды увидеть, что там происходит в далеком космосе? – спросила Катя.

– Не все так трагично, Катенька. Может быть, люди придумают в будущем способ отправить сообщение вместе со светом, – сказал Иван, – У света самая высокая скорость из известных человечеству – триста тысяч километров в секунду.

– Наверное, в минуту, а не в секунду? – уточнила Катя.

– Нет, Катюша, в секунду, – быстро парировал Кузнецов, – Триста тысяч километров в секунду! Тяжело себе это представить, правда?! Для сравнения – вокруг Земли свет за секунду делает более семи витков, потому что окружность нашей планеты, приблизительно, сорок тысяч километров.

Катя уважительно посмотрела на Ивана, а он уже увлекся любимой темой и продолжал рассказывать без наводящих вопросов товарищей.

– Наша солнечная система, к сожалению, а может быть, к счастью, находится не в центре Галактики, где много созвездий, а на ее периферии. Можно сказать даже, мы провинциалы. И до центра нам очень далеко.

Кузнецов встал с бревна, отошел подальше от костра, чтобы его небольшое освещение не мешало смотреть на небо. Поднял голову к верху, постоял секунду, потом еле заметно кивнул и подошел к Кате.

– Видишь, вон то скопление звезд? – указал он пальцем на небо, – Это Млечный путь. Это тоже наша галактика, но где-то ближе к ее центру. Даже туда свет от нас идет 25 тысяч лет! А длина всей нашей Галактики примерно 100 тысяч световых лет. Представляешь!? Вижу, по глазам, что не очень представляешь. Хмм, – Иван немного самодовольно посмеялся и продолжил рассказ, – Ты объем себе представить, Катюша, не можешь. Я тоже раньше не мог образно себе нарисовать такие масштабы, пока не переложил эти расстояния в удобную плоскость. Сейчас я тебе пример приведу. Ты в Москве была?

– Да, несколько раз гостила у родственников.

– Знаешь где Садовое кольцо?

– Конечно, знаю.

– А где кольцевая дорога вокруг города, знаешь?

– Ага, – кивнула Катя.

– Хорошо. Тогда поймешь. Вот, к примеру, если сравнить нашу Галактику с Москвой, то в центре города, где-то в пределах Садового кольца, а особенно в районе Кремля, будет очень много звезд, то есть в нашем примере – много домов. А чем дальше от Садового кольца, тем дома попадались бы все реже и реже, и где-то, не доезжая пяти километров до кольцевой дороги, стоял бы на большом пустыре одинокий дом – это наше Солнце в данном примере. Представила схематично, где находится Солнце в нашей Галактике и как далеко оно от центра?

– Ну, так. Примерно представила, – с улыбкой ответила Катя.

– А как тебе масштабы Галактики?! Невообразимо, правда!!!?

Катя кивнула.

– А рядом с домом находился бы гараж – это наша Земля, – усмехнулся Павел.

Иван задумчиво посмотрел на Павла, сморщил лоб и медленно продолжил:

– Ну, если это был бы не простой дом, а небоскреб, то тогда масштаб гаража, может быть, и подошел бы для этого примера.

Иван вновь замолчал на несколько секунд, ушел мыслями в себя, потом улыбнулся и сказал.

– А давайте подсчитаем?! Мне самому даже стало интересно. Предположим, что Земля – это мотоцикл с коляской при длине, высоте и ширине в один метр. Так?! Юпитер примерно в 10 раз больше Земли, поэтому он пускай будет одноподъездным трехэтажным домом рядом с этим мотоциклом – Землей. Так?! Ну, а Солнце, в свою очередь, примерно в 10 раз больше Юпитера, поэтому это должно быть стометровое в высоту, в ширину и в длину здание. По высоте, кстати, наверное, подойдет Исаакиевский собор в Питере.

– Ой, и мы люди тогда на мотоцикле Земля, наверное, как блохи? – усмехнулась Катя.

– Я думаю, мы еще меньше, – быстро и серьезно ответил Кузнецов, – Микробы, атомы, протоны. Невозможно, даже пример привести. Мы такие мелкие, что я иногда просто боюсь об этом думать. И это мы только образно представили нашу Солнечную систему. А ведь, есть звезды, которые в тысячи раз больше, чем наше Солнце. Если такая звезда будет помещена вместо Солнца, то она займет почти всю нашу Солнечную систему, вплоть до Сатурна! Земля просто потонет в ее огне.

Все на мгновение замолчали, пытаясь представить немыслимые масштабы.

– Иван, ты сказал, что от Земли до центра нашей Галактики свет идет 25 тысяч лет, так? – спросил Бурашев. Он всегда с удовольствием слушал звездные повествования друга, – А до других Галактик – сколько?

– Если не ошибаюсь, то до Ближайшей к нам Галактики – Магеллановых Облаков где-то 150–200 тысяч световых лет. И ее, кстати, видно невооруженным взглядом в Южном полушарии. Но, представляешь, сейчас космические телескопы уже распознали галактики, до которых свет идет миллионы лет! Представь – свет и миллионы лет идет! Ха-ха. Боже ты мой, какие расстояния! Причем еще не вся вселенная изучена! Наверное, только небольшая ее часть. А что там дальше – за видимым, никто не знает!

– А там, кто-то очень большой, поставил шарики-галактики на биллиардный стол и готовится по ним ударить кием, – сказал Бурашев, – А мы здесь такие маленькие и беззащитные атомы-протоны-электроны ничего этого не знаем. Может быть, к нам уже летит другой шар-галактика, и вскоре жизнь на Земле прекратится, а мы занимаемся чепухой – бегаем, как муравьи в большом муравейнике, суетимся, деньги зарабатываем, переживаем по мелочам, инфаркты получаем. А кто-то большой смотрит на нас через микроскоп и смеется над нашей глупой, никчемной жизнью.

– Ты опять, Саня, клонишь про божественное начало во всей Вселенной? – усмехнулся Иван, – Кстати, я прочитал дома в Инете про твоего Фибоначчи. И нашел все же примеры его теории во Вселенной.

– А что такое фибаначи? Это какая-то японская древняя загадка? Гы-гы-гы, – рассмеялась Галина.

– Я тоже не слышала об этом, – отозвалась Катя, – Расскажите. Мне нравятся различные загадки.

– О, это не загадка, девочки, а целая энциклопедия загадок. Таинственная и волшебная теория, – улыбнулся Кузнецов, – Ее не зря часто называют божественной. Жутко интересная история. Но пусть Саня расскажет вам о ней. Это он меня заинтриговал прошлым летом так, что я потом целый день из Инета не вылезал. Давай, Санек, смени меня на посту лектора. А я тебя еще раз с удовольствием послушаю.

Бурашеву ничего не оставалось, как вновь рассказать всем то, о чем он поведал Павлу и Ивану у себя дома в Самаре – о том, что общего между египетскими пирамидами, подсолнухом, улиткой, сосновой шишкой и фалангами пальцев человека. А Иван в конце дополнил рассказ о теории золотой пропорции новыми данными. Он сообщил, что все известные человечеству галактики и все тела в них существуют в форме спирали, которая в свою очередь соответствует формуле золотого сечения Фибоначчи. По крайней мере, об этом, он прочитал в Интернете.

– Что-то мне не верится во все это, – скептически сказала Лариса, – Или я не поняла вас.

– Ларик, да ты как приедешь домой, то измерь просто свои пальцы на руках, – сказал Иван, показывая Ларисе открытую ладонь, – Вот видишь, на пальцах у тебя три фаланги, да? Это и есть простейший пример ряда Фибоначчи. Я дома измерил свой указательный палец – он оказался восемь сантиметров в длину. А сумма двух первых фаланг пальца у меня равна пяти сантиметрам. А восемь разделить на пять – будет одна целая шесть десятых! Все гениальное просто. Ха-ха-ха.

Все заулыбались, посмотрев на потерянное выражение лица Ларисы.

– Да, – задумчиво произнесла Галя, – Выходит так, что все вокруг от маленького до великого существует по единым законам развития. А мы просто атомы во Вселенной. И ничего изменить не можем. Все уже заранее запланировано.

– Да, брось, Галка, – толкнул ее мягко Паша, – Держи нос кверху, а хвост пистолетом. Мы еще повоюем. Побегаем в разные стороны от запланированной линии. Хватит для нас простора. Поживем еще многие века на полную катушку. Ты только посмотри, какие мы молодцы! Я имею в виду, людей. Микробы по масштабам, а уже так много знаем о громадной Вселенной. Атомы на мотоцикле, а рассматриваем и изучаем Исаакиевский собор и видим дирижабль над ним. Хе-хе-хе.

– Мы, конечно молодцы, что рассматриваем в телескопы другие Галактики, – сказал Бурашев, – Но надо бы поначалу свою Солнечную систему досконально изучить. Даже про астероиды еще не всё знаем. Я, вот, недавно над Волгой видел в небе странный объект красноватого цвета.

– А что в этом необычного? Это был Марс, – предположил Кузнецов.

– Я тоже в первый вечер, подумал, что это Марс. Прикинул сначала, что такой большой объект может быть только планетой. А раз она красноватая – то это, естественно, Марс. Но на следующий вечер этот объект почти не изменил своего местоположения по отношению к ветке дерева, по которой я ориентировался. Я удивился. Ведь планета должна вращаться вокруг Солнца. Правильно?! И, значит, должна постоянно уходить со своего места на небосклоне. А этот объект не изменял своего месторасположения дня три-четыре. Завис на месте и все! Лишь еле-еле, где-то по сантиметру в сутки, отклонялся от моей мушки на дереве. Так он провисел дня три-четыре, потихоньку угасая, как будто удалялся все дальше и дальше от Земли, а потом совсем исчез.

– Это спутник, наверное, пролетел, – сказала Лариса.

– Нет, – парировал Александр, – Я вообще-то часто вижу ночью спутники над Волгой. Они такие все маленькие и блестящие. Величиной с точку. И быстро перелетают небо с края на край. А это что-то гораздо более крупное, чем спутник. Тяжело представить себе, какой величины был тот объект, если сиял на небосводе, как планета! Мне даже реально было страшно. Чувствовал себя совершенно беззащитным перед такой махиной.

– А может быть, это астероид какой-нибудь пролетел рядом с Землей? – спросила Катя.

– Я тоже так сначала подумал и даже попытался найти ссылки в Интернете или услышать объяснения в новостях. Но ничего не нашел, – сказал Александр, – Только, совершенно случайно, краем уха услышал, как один диктор по радио сказал, что пойдет и выпьет сегодня за то, что жив остался, так как сорокаметровый астероид пролетел мимо Земли. И больше ничего не слышал. Я еще подумал, может быть, власти узнали об угрозе слишком поздно и дали распоряжение не распространять информацию. А то началась бы страшная паника. Тунгусский метеорит, кстати, был всего 40–50 метров в диаметре. И мог, как делать нечего, уничтожить большой город.

– Я не слыхал ничего об этом, – сказал Иван и ухмыльнулся, – Но это еще все цветочки. Ягодки у нас появятся позже. Я вам сейчас такое расскажу. Ха-ха. Сейчас наибольшую угрозу представляет астероид Апофис. Он лет так через 25 пролетит от Земли на расстоянии ближе, чем Луна и может даже сбить наши спутники. По размерам он на порядок больше, чем Тунгусский метеорит, если не ошибаюсь – где-то около полукилометра в диаметре и массой в несколько десятков миллионов тонн. Его падение на Землю может смести, к примеру, половину Европы. А если он упадет в море, то вызовет громадный цунами и хана тогда всем прибрежным странам. Если же упадет на сушу, то пыль на год-два закроет Солнце, станет холодно и весь урожай погибнет.

– Ни чо себе! Вот это новости! Я еще об этом не слышал. А уже точно установили, что он пролетит мимо и не столкнется с Землей? Или может краешек планеты ненароком зацепит? – озадаченно спросил Бурашев.

– В этот раз он, скорее всего, пролетит мимо. Есть вероятность столкновения, но, пишут, что она очень и очень мала, – ответил Кузнецов, – Но, как повлияет на астероид гравитация Земли и Луны еще не понятно. Может случиться так, что он изменит свою орбиту и в следующий раз, через десяток лет, вернется и тогда уже точно столкнется с Землей.

– Серьезная информация, – тихо, как – будто, сам себе, а не Ивану и не остальным ребятам сказал Бурашев.

– Да, все серьезно, – сказал с кислой улыбкой Иван, – По крайней мере, одна известная ассоциация, которая занимается изучением космоса, объявила конкурс на лучший проект по исследованию этого астероида. Приз победителю будет где-то в размере пятидесяти тысяч баксов.

– Занятно. Победитель установит, что Европа может скоро погибнуть, но в утешение получит 50 кусков, чтобы пропить их за последние пять лет своего комфортного существования на Земле, – усмехнулся Бурашев.

– Саня, ты не прав, – сказал серьезно Павел, – 50 тысяч баксов можно пропить гораздо быстрее, чем за пять лет.

Все прыснули со смеха, но через несколько секунд постепенно замолчали, обдумывая услышанное. Костер почти погас.

«Как все шатко и уязвимо, – подумал Александр, – И не так мы живем, не тем занимаемся. Надо просто жить, любить, воспитывать детей, делать добро и наслаждаться природой, ценить каждое мгновение. Открыть все границы. Перестать вести эти глупые войны за территорию на Земле, которая принадлежит всем людям, независимо от национальности. Наконец, перестроить сознание, чтобы главным в жизни было не зарабатывание денег, а сама жизнь, любовь, путешествия и приключения».

Он поцеловал в затылок, повисшую на его плече Катю, крепко на секунду прижал ее к себе, потом поддержал, чтобы девушка не упала с бревна, пока он наклоняется в другую сторону за гитарой, взял в руки инструмент, сделал небольшое музыкальное вступление, быстро перебирая струны пальцами, меняя аккорды, и запел:

«Призрачно все, в этом мире бушующем, Есть только миг, за него и держись, Есть только миг между прошлым и будущим, И именно он называется жизнь».

Катя, не отрывая своей головы от плеча Бурашева и задумчиво смотря на тлеющие угли костра, иногда слабо вспыхивающие от неслышного ветерка, начала тихо подпевать:

«Есть только миг между прошлым и будущим, И именно он называется жизнь».

– Завтра уже будем в городе и долго не увидим такого изумительного неба, – сказал Иван, когда Бурашев закончил петь.

– Ой, побыстрее бы, – подключилась к разговору молчавшая почти весь вечер Лариса, – Я так хочу включить магнитофон, залезть в горячую ванную с нежной мыльной пенкой и поваляться там часок-другой.

Лариса сладко потянулась при воспоминаниях о теплой ванной.

– Да, ванная – это здорово, – подхватил Бурашев, – Я о цивилизации и комфорте в первую ночь похода тоже вспомнил и даже жалел, что сюда поехал. Подумал, что намного лучше было бы отдыхать в шикарной гостинице на берегу моря, чем мерзнуть в холодной палатке. Но сейчас я почему-то не хочу из тайги уходить. Как-то по другому здесь думается и мечтается. И компашка у нас замечательная, я бы даже сказал – душевная. Правда, Катюшка?

– Да, милый, правда. Я тоже не хочу отсюда уезжать, – тихо сказала парню на ухо Катя и поцеловала его в щеку.

Вскоре все пошли умываться, а потом спать и, изможденные трудным, но интересным днем, быстро заснули.

* * *

Бурашев сквозь сон почувствовал нежные поцелуи. Он открыл глаза. В палатке уже было светло – через брезент проникали первые лучи рассвета. Катя горела от возбуждения. Она тихо целовала губы Александра, закрыв при этом глаза. Саша ощущал жар девушки, и ему была приятна ее страсть. Он хотел ответить тем же, но боялся шумом и толчками разбудить Ларису.

– Пойдем на улицу, Сашенька, – шепнула ему Катя, и не дождавшись согласия, начала подниматься. Александр тихо последовал за ней.

У выхода из палатки они надели резиновые сапоги, распрямились, огляделись вокруг и затаили дыхание от красоты утреннего пейзажа. Стоянка располагалась на небольшой возвышенности и казалась островком в море тумана, который стелился над рекой, заползал рукавами в овраги справа и слева от лужайки и закрывал от обзора противоположный низкий берег, растворяясь в лесу.

Солнце еще не взошло, но на востоке поверх деревьев уже полыхала красно-желтая заря. Стояла изумительная тишина. Птицы не пели, сверчки не стрекотали, лишь где-то далеко был еле слышен размеренный стих кукушки: «Ку-ку, ку-ку, ку-ку…».

Глаза у Кати блестели, щеки покраснели, а веки чуть опустились. Она молча обняла Сашу, напряженно прогнулась в пояснице, прижалась всем телом к мужчине, подняла верх подбородок, навстречу его лицу и сильно впилась в губы, истосковавшись по жарким свободным поцелуям. После долгого и страстного лобзания, девушка открыла глаза, посмотрела на парня очень нежным взглядом и ничего не говоря, не выпуская его руки, повернулась кругом и потянула за собой.

Они спустились в овраг. Над низко стелющимся туманом какое-то время видны были только их головы. Вскоре они вышли на противоположной стороне овражка, откуда открывался великолепный луг, окаймленный с трех сторон колонной берез и сосновым частоколом. В разных местах поляны проглядывали сквозь низкую траву желтые цветки одуванчиков.

Катя остановилась у поваленной ветром сосны, закрывшись от палатки большим корявым корневищем с вздыбленной, рассыпчатой землей. Девушка быстро развернулась к Саше и с еще большим жаром примкнула к нему. Они уже не сдерживали свою страсть. Впивались губами в губы, пытаясь высосать все соки, крепко сжимали друг друга в объятиях, грубо ласкали через одежду, долго не задерживаясь руками на одном месте, а, стараясь после стольких дней смирения, провести ладонями везде, где только можно, по всему контуру, по всем впадинкам и выпуклостям желанного тела партнера.

Через несколько минут одежда стала сковывать движения, мешать чувствовать друг друга больше, ярче, сладостнее, и сначала на траву полетели кофты и рубашки, потом футболка и бюстгальтер.

Александр присел на корточки, поцеловал сухими от жажды губами живот Кати, посмотрел снизу вверх ей в глаза и, найдя в них разрешение, медленно расстегнул пуговицы на джинсах девушки и спустил их до колен. Потом поднялся, впился губами в губы, сильно прижал Катю к себе за ягодицы и запустил руки ей за плавки. Катя резко выпустила через рот жаркий сжатый воздух, стиснула зубы и закрыла от наслаждения глаза. Александру затуманило голову от чувственности и сластолюбия. Он наслаждался каждой секундой. Он долго обнимал девушку, ласкал, целовал, любовался обнаженным телом, а потом развернул к себе спиной и овладел ею. Тихий стон раздался над лугом, и если бы Катя не опиралась руками о ствол поваленного дерева, то упала бы от слабости.

Отдышавшись после первого приступа страсти, девушка нежно поцеловала Александра, скинула резиновые сапоги, сняла носки, джинсы, плавки и полностью обнаженной медленно опустилась на землю, в невысокую влажную траву. Легла на спину, положила руки за голову, потянулась вправо, влево, перевернулась на живот, сунула нос в цветы одуванчиков. Все это время на ее лице сияла улыбка счастливой женщины. Бурашев несколько мгновений наслаждался этой картиной, а потом быстро скинул всю одежду и голышом повалился рядом с Катей, почувствовал телом прохладу россы и энергетику утренней травы, которая быстро восстанавливала силы. Спустя несколько минут девушка и парень вновь занялись любовью, обнимались, сцеплялись, разъединялись и переворачивались, придавливая бедные одуванчики.

– Мне еще никогда не было так хорошо, Сашенька, – сказала Катя после двадцати минут беспрерывных ласк.

– Мне тоже, солнышко.

– Я совсем без сил. Даже встать с травы не могу. А надо подниматься. Нас, наверное, уже потеряли. Скоро кричать начнут на всю округу, – улыбнулась девушка и прижалась грудью к плечу Александра.

– Давай, я тебя донесу на руках.

– В таком виде или хотя бы позволишь сапоги надеть? – хихикнула девушка.

– Только сапоги и маечку. Пожалуй, так ты будешь выглядеть наиболее сексапильно.

– Неа, я стесняюсь, – улыбнулась Катя и скромно опустила глаза.

Они молча оделись и, взявшись за руки, побрели назад. Туман над рекой уже почти рассеялся. Солнце еще не появилось над деревьями, но небо уже стало ярко голубым, каким оно бывает только на рассвете.

Гуляки решили не торопиться поднимать ребят, хотя Иван накануне и сказал, что придется встать в семь утра, чтобы успеть засветло доплыть до города. Александр развел огонь, Катя заварила чай и только после этого, они включили на всю громкость атрибут таежного вятского утра – магнитофон с единственной кассетой Газманова. Вместо звона будильника на этот раз утреннюю тишину всколыхнули слова: «Я сегодня не такой, как вчера…».

Александр налил в кружки чай и присел рядом с Катей, готовящей у костра перловую кашу. Из палатки долгое время никто не выходил. Наконец оттуда показалась помятая, заспанная физиономия Кузнецова, которая сердито попросила выключить магнитофон.

– Иван, ты же сам сказал, что нам надо в семь утра встать, – сказал ему Бурашев.

– В семь и встанем, – сердито ответил Иван.

– Ну а сейчас сколько, посмотри. У тебя же часы. Наверное, уже начало восьмого.

Иван, сонно, прищурив глаза, посмотрел наручные часы и недовольно сказал:

– Сейчас двадцать минут шестого. Не мешайте спать, изверги, – буркнул он зло и улез обратно в палатку.

Бурашев, ничего не понимая, быстро встал и выключил магнитофон.

– Неужели так рано здесь светает? – спросил он Катю.

– Наверное. Мы же на севере. Но я никогда раньше семи утра не вставала летом. Только зимой бывало. Но зимой темно даже в 10 утра.

Они тихо посмеялись над необычной обстановкой. Посидели еще полчаса в тишине. Потом Бурашев предложил пойти поспать часик, чтобы подкопить силы на трудный последний переход. Однако, Катя отказалась. Сказала, что хочет посидеть у огня и сегодня уже не уснет. Но уговорила парня пойти отдохнуть. Что он и сделал. В палатке Бурашев быстро заснул и очнулся лишь под громко играющий магнитофон.

* * *

Александр вышел из палатки и мягко потянулся спросонья. Солнце стояло над деревьями и заботливо пригревало спину. Легкие с наслаждением впитывали свежесть росистых трав, долетавшую с лужайки. Птицы щебетали с разных сторон, пытаясь перекричать магнитофон. Возле костра суетились Лариса с Галей, разогревая кашу. Подошел Иван, сердито поздоровался, залез в палатку и начал выкидывать из нее резиновые коврики. Павел утрамбовывал вещами рюкзаки возле байдарок.

Бурашев спустился к реке, умылся и вернулся помогать Ивану снимать палатку. Спустя несколько минут, справившись с работой, ребята присели к костру завтракать. У всех было великолепное настроение. Прекрасная погода и свежесть утра этому способствовали. Поход, хотя и заканчивался, но предоставлял туристам еще целый день плавания с новыми впечатлениями и живописными картинками дикой природы. Тем более, вскоре, по словам Ивана, их речушка должна была слиться с рекой Вяткой, широкой и полноводной, на которой можно будет встретить большие пароходы и баржи, что, несомненно, обещало интересное окончание путешествия.

Доев кашу и отложив чашку, Бурашев собрался попросить Галину, разливавшую чай, наполнить ему кружку. И здесь только, заметил, что в их компании не хватает еще одного человека.

– А куда Катя пропала? – спокойно спросил он Галю.

– Да, что-то ее долго нет. Я ее с утра не видела. Может, она в туалет пошла, – также спокойно ответила Галина.

– А я тоже её не видел, – поднял настороженно голову Иван, – Мы уже с час, как встали. Когда я вылезал из палатки, то не обратил внимания спросонья – на месте ли она. А потом сразу отвлекся и сборами занялся.

– Может быть, у нее живот заболел, и она где-нибудь в лесу сидит? – сказала, пережевывая хлеб, Лариса.

– Слишком долго ее нет. Даже с учетом расстройства желудка, – сказал Паша.

Нависла напряженная тишина. Все переглянулись.

«Катяяяя!», – громко крикнул Александр в сторону леса.

Прислушались – ответа нет.

– Давайте все вместе крикнем, – предложил Иван, – Три-четыре.

«Катяяяя!» – закричало несколько голосов.

Прислушались. Опять тишина.

– Мы с ней встали ночью, – нервно сказал Бурашев, – Думали, уже пора собираться. В этих широтах светлеет рано, а мы и не знали об этом. Чтобы вас раньше не будить, мы кашу и чай разогрели, а потом уже начали шуметь. Иван, вон проснулся и сообщил, что всего пол шестого утра. Я сразу дальше спать пошел, а Катя чай решила попить у костра. И все. Утром я встал позже всех и ее не видел.

– Странно это все, – сказал Иван, – Со мной в походах такого еще никогда не случалось. Байдарки на месте, значит, она не уплыла. Могла, в принципе, куда-нибудь уйти и заблудиться. Надо ее поискать. Давайте поищем.

Иван замолчал, огляделся по сторонам и продолжил:

– Паша, ты иди направо в лес параллельно берегу. Вдоль реки. Так! Саня, а ты давай через луг, в тот сосновый бор. Девчонки, вы вдвоем по берегу пройдите. Слева болото. Будьте осторожны. Оно вдоль берега. Туда вам не надо. А вправо песок – вот по нему с километр и прогуляйтесь. Далеко только не уходите. И всегда вдоль реки держитесь. От нее ни на шаг. Так! А я на байдарке проплыву по реке сначала вверх по течению, а потом к вам спущусь. Так! Парни, вы ориентируйтесь по солнцу и по крикам. И тоже далеко в лес пока не уходите. Каждому кричать каждую минуту что есть мочи. Встречаемся через час-полтора здесь. Сами не потеряйтесь. Ну, все. Давайте. С Богом.

Быстро собрались в путь. Девчонкам посоветовали взять палку и нож. Ребята вооружились дубинками.

Александр быстро преодолел овраг и подошел к поваленным соснам на лугу, где еще недавно занимался с Катей любовью. Он сначала подумал, что Катя могла из-за воспоминаний вернуться к этому месту, лечь в траву и уснуть, но крики должны были ее все равно разбудить. Около поваленных деревьев Кати не оказалось, и Александр вошел в сосновый бор. Никаких следов ему не попадалось, да и сложно было обнаружить следы без опыта и сноровки охотника или геолога на опавших иголках. Бурашев каждые десять-пятнадцать секунд громко окрикивал Катю и слышал, что также делали остальные туристы. Он узнавал голоса всех, а значит, все в поисках и, пропавшую еще не нашли.

Александр прошел метров триста вглубь бора, когда услышал крик девчонок: «Ребятаааа! Идите сюдаааа!». Бурашев тут же развернулся на девяносто градусов и пошел по направлению к реке. Выйдя на берег, он увидел, что недалеко сидят на песке Галина и Лариса. Подойдя к ним, он с вопросительным кивком посмотрел на девушек. Они молча показали на след у самой кромки воды.

– Похоже, что лодка приставала к берегу. И следы людей видны, – буркнул угрюмо Бурашев.

Девушки ничего не сказали, но в их глазах появились замешательство, тревога и страх. Нет в тайге зверя опаснее человека.

Вскоре подплыл на байдарке Иван. Пришвартовался в трех метрах от места, где сидели туристы. Подошел, посмотрел на клинообразный след в мокрой глине и промолвил, будто сам себе: «Это лодка. Байдарка другой след оставляет».

– А вы здесь топтались? – спросил Иван остальных, обведя всех сосредоточенным угрюмым взглядом исподлобья.

– Нет, – ответила Галя.

Бурашев и Лариса отрицательно покачали головой.

– Похоже, было двое в сапогах, – размышлял вслух Иван, – Один потяжелее второго. Или что-то нес на себе, – Иван глубоко посмотрел в глаза Бурашеву.

– Как ты узнал? – спросил друга Александр.

– Да вот следы носков, вот каблука. Видишь? И в воде у самого берега на глине остались следы. Видишь? Они недавно были, иначе следы в воде не были бы такими четкими. Так, давай теперь посмотрим, куда они ходили.

Иван быстро развернулся к лесу и пошел вверх по песчаному склону. К сожалению, через несколько метров песок переходил в дерн, и на маленькой траве трудно было заметить следы. Иван приседал на корточки, смотрел вдавленные иголки, искал поломанные веточки. Александр с девчонками шли молча сзади и немного в стороне, чтобы не затоптать следы.

К сожалению, Иван потерял след, ничего не нашел, сказал возвращаться девушкам к палатке и кричать Павла. Галя с Ларисой тут же ушли, а Иван спросил у Александра:

– Саня, вы вчера днем проплывали мимо двух мужиков? Там река еще дугу делала, и спуск был крутой к берегу.

– Да, помню. Странные они какие-то. Недружелюбными показались.

– Вот и мне недружелюбными они показались. Ты их в каком месте видел? У берега?

– Нет. На взгорке стояли. Дерево рубили. Потом один прикурить на бревно сел, как только нас увидел.

– А я их у берега застал. Мы же тогда с Ларисой отстали от вас сильно. Я видел, как они спускались. Были в резиновых сапогах. А еще я в заводи видел корму лодки.

– Да ты что? Я лодки не видел, – напрягся Бурашев.

– Ее сложно было заметить, если плывешь по течению. Лариса, как всегда одной правой гребанула, и нашу байдарку сильно влево повело – из-за этого я и увидел корму лодки в камышах, а так бы проплыл и не обратил внимания, – сказал Иван.

На скулах ребят заиграли желваки. Челюсти сильно сжались. Подбородки опустились вниз. Тело приобрело тонус в предчувствие опасности.

– Так. Давай быстро в лагерь. Там всё обсудим с Пашей и надо срочно что-то делать, – предложил Бурашев, – Думаю, в любом случае, нам надо наведаться к тем мужикам.

– Да, надо, – утвердительно кивнул Иван, – Если у них мотора нет на лодке, то по реке против течения они будут медленнее плыть, чем мы на байдарках – лодка тяжелее идет супротив течения. Мотора я вчера у них на корме не заметил. Если только он отдельно не валялся где-нибудь на берегу. Мы еще и срежем путь через ту темную затоку. Так. Садись в байдарку, поплыли в лагерь, – Иван развернулся и быстро пошел в сторону реки.

– Ты плыви, а я здесь сориентируюсь и через лес пройду, – ответил ему вдогонку Бурашев, – Даже быстрее тебя на месте буду. Там встретимся.

– Окей, я поплыл, – без разворота головы крикнул на ходу Иван.

Александр быстро пошел перпендикулярно берегу в сосновый бор. Не прошло и пяти минут, как он вышел на луг и узнал поваленные сосны, у которых они ночью с Катей занимались любовью.

Бурашев резко остановился. Гнев и стыд резко ударили ему в голову. Сознание стало тяжелым от кровяного давления. Лицо покраснело.

«Они все видели, суки!», – прошептал он и пошел к поваленным деревьям.

«Скорее всего, Катя, со свойственной дамам романтичностью, решила вернуться на это место, после того, как я ушел спать», – размышлял Бурашев, – «А ее здесь, как раз таки, с нетерпением и поджидали».

Он подошел к месту, где они с девушкой еще недавно лежали на траве.

«Здесь все вытоптано. И совершенно непонятно – приходили из леса сюда люди или нет, – с горечью размышлял парень, – По сухой низкой траве это не определишь. Если бы я ранним утром посмотрел эту полянку, то, по сбитой росе, можно было еще что-нибудь заметить, а сейчас бесполезно, трава уже высохла».

Придя на место ночлега, Александр рассказал друзьям, что утром они уходили с Катей на луг погулять и, скорее всего, их заметили непрошенные гости, а потом похитили девушку, когда она вернулась к этому месту одна.

Выслушав Бурашева и быстро обсудив обстановку, друзья решили, что Иван с Александром на одной байдарке тут же отправятся назад, против течения, до стоянки тех мужиков, а Павел и девушки, погрузив все вещи в оставшиеся две лодки, отправятся по течению.

Иван наказал Павлу нигде не останавливаться, а плыть без обеда, до самого вечера и пришвартоваться к берегу только в городе, потому что неизвестно в какую сторону уплыли непрошенные гости – может быть и вверх по течению подались.

После того, как Паша с девчонками приплывет в Киров, он должен оставить девушек сторожить вещи на берегу, а сам срочно заявит в милицию о пропаже туристки. Потом ему надо будет вернуться к девчонкам, и они все вместе должны перевезти байдарки и вещи на квартиру Ивана. Кузнецов напомнил Павлу адрес своего дома и отдал ключи от входной двери.

Закончив инструктаж, Иван подошел к кострищу, вынул рогулины из земли, обрубил топором их двойные концы, взял с собой получившиеся дубинки и побежал к реке. Там быстро забрался на место рулевого в байдарку. Бурашев уже сидел в этой лодке на месте загребающего. Прихватив с собой лишь дубинки, топор, нож, две кружки, сухари, сахар, булку хлеба, чай, спички, бумагу и фонарик ребята отчалили от берега и со старта быстро и слаженно заработали веслами.

* * **

Плыли быстро. Хотя и против течения, но работали сейчас в байдарке все же два мужика, а не парень с девушкой. И работали усердно. Оба парня были сконцентрированы на нелегкий, опасный день, и их организмы мобилизовались по максимуму возможностей.

В другое время и в другой обстановке обратный путь, несомненно, принес бы ребятам душевное удовлетворение от живописного пейзажа. Ведь опять они проплывали мимо естественного пруда, где еще вчера резвились и мыли головы; мимо полянки на взгорке, на которой загорали и пили ароматный чай; снова срезали водный путь через темную заводь с мрачными корягами и корневищами, торчащими из воды. В другом психическом состоянии парни эту красоту опять бы оценили, но не в этот раз. Сейчас они молчали, по сторонам особо не смотрели, а лишь напряженно всматривались вдаль по водному руслу, по ходу движения, боясь после каждого поворота речки неожиданно столкнуться с лодкой, в которой бы сидели те мужики и Катя.

Голова у обоих парней шумела до звона в ушах от кровяного давления и нервного напряжения. Каждый из ребят молча задавал себе постоянно множество вопросов, повторял их раз за разом и, все равно, не был уверен, что правильно на них отвечает, что безошибочно прогнозирует дальнейший ход событий.

В голове парней тасовались различные мысли: «Как себя повести при встрече с ними? А если в лодке будут другие мужчины, а не те? Вооружены ли они? Если да, то чем? Есть ли у них ружья? А если есть, что тогда нам делать? А если Катю связали, оглушили и спрятали под нос лодки и ее будет не видно? А жива ли она? А будем ли мы живы? А что…? А зачем…? А как…? Много, много, много вопросов без прямого однозначного ответа. От этого болела голова, и ребята уже гнали время вперед, чтобы быстрее все разрешилось.

Наконец, они подплыли к повороту реки, после которого была стоянка тех мужиков. Хотя уже начинало темнеть, парни узнали этот поворот метров за двести до него. Не сговариваясь, резко причалили к травянистому берегу, залезли носом байдарки в болотистую небольшую заводь, спрятались в высоком прибрежном кустарнике. Крутой и голый глинистый берег был по другую сторону реки, а их причал был низким, заросшим буреломом деревьев и кустарников.

– Что будем делать? – шепотом спросил Иван.

Саша с опаской оглядывался кругом и поэтому не сразу ответил.

– Давай по берегу дальше пройдем, – наконец ответил Бурашев, – Байдарку здесь оставим. Осторожно прокрадемся по лесу и когда будем напротив них, может быть, что-нибудь увидим.

– Пошли, – коротко ответил Иван и опустил одну ногу в прибрежную грязь.

Выбрались на берег, вытащили на сушу байдарку, удостоверились, что ее в кустах с реки и с противоположного берега никто не увидит, и медленно, осторожно ступая, чтобы сильно не шуметь, стали пробиваться через трущобу.

Десять минут парни шли лесом до поворота реки, с которого было наикратчайшее расстояние до противоположной пристани. Осторожно прокрались к самому берегу. Понаблюдали из кустарника. Прислушались. Никого на склоне не увидели и ничего не услышали. Лодки мужиков на месте не оказалось. Осталось выяснить, что происходит на вершине утеса.

– Что дальше? – тихо спросил Иван, – Пойдем обратно к байдарке и поплывем на тот берег?

– Опасно, – ответил тут же Саша, – Могут заметить издалека. Светло еще. Можно подождать темноты, но вдруг Катя у них, и ей срочно нужна помощь.

– Не дай, Бог, конечно, – отогнал Кузнецов от себя навязчивые плохие мысли.

– Знаешь что? – Бурашев вдруг повернулся назад и посмотрел вверх, – Я вон на ту высокую березу залезу. Ее верхушка как раз будет на одном уровне с их поляной. Может, и увижу чего-нибудь.

Иван посмотрел назад, нашел взглядом березу, потом взглянул на противоположный берег и сравнил высоту.

– Пошли, – сказал он.

На толстую высокую березу залезли оба. Ее верхушка оказалась повыше уровня поляны на верхушке утёса, поэтому парни могли легко просмотреть всю стоянку старых знакомых. Но никого на площадке не было. О присутствии людей напоминал лишь мусор, разбросанный в разных местах – отрывки газеты, красные смятые пачки сигарет, несколько прозрачных полиэтиленовых мешков с чем-то, да щепки от разрубленных деревьев. Ни палатки, ни посуды, ни вещей.

– Что дальше? – вновь спросил Иван у Бурашева, – Поплыли назад? Может это и не они были.

– Может и не они, – задумчиво сказал Александр, – Но нам надо еще дальше сплавать. Если, все-таки, это были они, то мы их еще можем нагнать. Они ушли на лодке, это понятно. Но зачем им понадобилось против течения уходить?

– А кто сказал, что они против течения ушли? – возразил Иван, – Они могли похитить Катю и дальше по течению поплыть.

– К городу поближе? Не думаю, – резонно предположил Саша, – На людей могли там быстрее напороться, чем в тайге. Хотя все может быть. Не знаю, что делать.

– Поплыли, наверное, назад, – неуверенно предложил Кузнецов.

– Нет, Иван, давай все-таки, пока еще светло, пройдем дальше, – твердо сказал Александр, – Еще час-полтора для очистки совести надо проплыть. Ну, а как стемнеет, то развернемся домой.

Иван молча согласился. Ребята спустились с дерева и прошли к байдарке. Отдохнувшие руки снова заработали с той же силой и слаженностью. Байдарка быстро пошла против течения.

Плыли около двух часов. Уже стемнело и усталые парни собирались разворачивать байдарку обратно, когда за очередным поворотом реки вдруг издали заметили отсвет костра над кроной деревьев. Темп движений сразу сбросили и, стараясь не плескать, тихо поплыли на свет. Причалили к берегу за двести метров до стоянки незнакомцев, взяли с собой дубинки, топор и нож, тихо взобрались на высокую кручу и медленно, осторожно ступая, пошли по тропинке, еле заметной на вершине пригорка. К костру парни приблизились со стороны леса и увидели двухместную палатку, в которой горел свет от фонаря, подвешенного к потолку. На полянке никого не было. Иван и Александр сошли с тропинки, присели на корточки в кустарнике и затаились. Прислушались. Ничего не нарушало покоя, кроме треска дров в огне. До палатки оставалось метров пятнадцать. Есть ли в ней люди, те ли это мужики, вооружены ли они, и чем вооружены – друзья не знали.

– Что будем делать? – спросил шепотом Кузнецов.

– Не знаю, – тихо ответил Саша.

В голосе ребят послышалось нервное напряжение. Иван сильно волновался, да и Александр не мог полностью овладеть собой. В его руках появилась слабая дрожь, но голова соображала как никогда ясно.

– Давай подождем здесь, – сказал Бурашев.

Иван лишь кивнул в ответ.

Внезапно они услышали шорох в палатке, потом звук, похожий на мычание и грубый мужской говор. Друзья задержали дыхание, чтобы четче прислушаться, но не разобрали ничего. Шум в палатке наверняка был, но что он означал – они не могли понять. Тогда Бурашов, не советуясь с Иваном, поднялся, сделал несколько шагов вперед, и присел в кустах у самого края поляны. До палатки оставалось менее десяти метров открытого пространства. Сразу рядом пристроился Иван. Парни вновь прислушались. Опять проявился низкий бас, но слов мужчины было не разобрать. И вдруг друзья услышали сильный шлепок. Как будто кого-то сильно ударили ладонью, дали пощечину или заехали с размаха по обнаженному телу. За щелчком последовал стон и мычание.

– Это Катя, – резко сказал Александр чужим от волнения голосом, вскочил и пошел быстрым шагом к палатке. Но, не дойдя трех метров до цели, Бурашев неожиданно столкнулся лицом к лицу с бородатым мужиком, одетым в униформу, поднимающемуся по тропинке от реки. В руках незнакомец держал чайник с водой и полотенце.

На мгновение оба замерли. Бурашев пристально посмотрел в лицо бородачу и понял, что мужчина его узнал. Через секунду в глазах незнакомца страх и удивление сменились гневом, и мужик уже открыл рот, вдохнул большую порцию воздуха, чтобы закричать или громко заговорить. Но Александр интуитивно почувствовал, что это не будет доброе слово приветствия, и с разворота ударил соперника сбоку дубинкой, целясь в голову. Бородатый отреагировал на удар, пытался защититься, но не поставил блок только из-за того, что держал чайник, полный воды. Успел лишь поднять руку с чайником до плеча, а другую с полотенцем – до уровня груди, когда дубинка, направляясь по дуге, встретилась с его головой. Не проронив ни слова, мужик упал и покатился вниз с откоса.

Бурашев быстро развернулся к палатке и пошел к ней, но у самого входа наткнулся на вылезавшего из нее человека. В этот раз, на голову и спину ничего не понимающего мужчины почти одновременно обрушилось два сильных удара палками – от Ивана и Александра. Мужик свалился у входа в палатку, как подкошенный. Бурашев бросил длинную дубинку, достал из голенища короткий нож, открыл подол палатки, быстро просунул вперед руку с ножом и затем резко заглянул внутрь. Из угла палатки на него смотрели круглые от ужаса глаза Кати. Она забилась в угол, поджала колени и, если бы могла, то закричала бы во всю глотку, но рот ее был заклеен скотчем, и слышалось лишь глухое мычание. Ноги и руки девушки были связаны веревкой, шерстяная клетчатая рубашка расстегнута, точнее, разорвана вместе с пуговицами, а из разодранной до пояса белой футболки выглядывала обнаженная грудь. Правая щека Кати пылала болезненной краснотой.

Как только пленница в свете фонаря узнала Александра, она сразу обмякла, ее веки опустились, и она затряслась всем телом от глухих рыданий.

– Сейчас, милая, я тебе помогу, – жалостливо сказал Александр, быстро перерезал веревку на руках девушки, оставил ей нож и вышел из палатки, на ходу проговорив, – Дальше сама освободись, мне надо быстрее этих уродов привязать.

Выйдя, Александр увидел, что Иван связывает веревкой руки, находящегося без сознания, коренастого мужика.

– Где взял веревку? – коротко спросил Бурашев.

– От строп палатки оторви, – бросил ему в ответ Иван.

Александр быстро оторвал веревку вместе с клочком старой палатки и побежал вниз к тому месту, куда укатился от удара дубинкой первый бандит. При падении бородач ударился головой о ствол липы, на котором и повис, отключившись. В этой позе Бурашев и привязал подонка, отведя его руки назад и соединив вместе позади ствола.

Сделав это, Александр бегом поднялся на пригорок и увидел, что Иван, спутал руки второго мужчины и занялся его ногами.

– Сам справишься? – спросил Бурашев друга.

– Угу. Ты второго нашел?

– Да. Привязал к стволу за руки. Надо еще ноги потом связать. Закончишь с этим, спустись ко второму – он недалеко. Ладно?! Завяжи ноги как следует, а я Кате помогу.

– Хорошо, – деловито, не оглядываясь, ответил Иван, быстро обматывая ноги бородача. – Как она?

– Жива, но сильно напугана, – сказал Саша, – Пойду, попытаюсь успокоить.

Бурашев заглянул в палатку.

– Катя, не бойся, это я, – как можно спокойнее сказал Александр, хотя сам весь горел от нервного напряжения, – Ну, как ты здесь? Освободилась?

Катя не отвечала. В ее глазах опять были лишь страх и ужас. Она освободила ноги от веревки, содрала с лица липкий скотч, но еще дальше забилась в угол, держа нож в руке и сильно трясясь всем телом.

– Ух, как тебя колотит, бедненькую, – промолвил с состраданием Бурашев, – Успокойся, малыш. Все уже хорошо! Не переживай. Мы их оглушили и крепко привязали к деревьям веревками. Ничего они уже не сделают. Их здесь только двое было?

– Да, – быстро ответила Катя. Глаза ее были безумны.

– С тобой все в порядке, Катя?

– Да, – опять быстро ответила она.

– Что они с тобой сделали? – пытаясь не выдать сильного волнения, спросил Александр и увидел, что в глазах девушки появились признаки сознания. Но ее всю еще сильно колотило.

– Хотели изнасиловать, но не успели. Мацали только своими грязными руками, скоты. И били, – Катя зарыдала навзрыд. Потом запричитала сквозь слезы, – Как хорошо, что вы меня не бросили, Сашенька. Как хорошо, что успели. Спасибо вам большое. Я век этого не забуду. Спасибо, любимый. Спасибо тебе, мой хороший. Мой миленький.

Гнев к подонкам смешался в груди с жалостью к этой девушке. Бурашев обнял ее, прижал к себе и нежно гладил по голове, приговаривая, что все уже позади.

Вскоре в палатку заглянул Иван и вопросительно посмотрел в глаза Александра, закрывшего руками Катю. Бурашев прищурился, сжал губы и мотнул головой, давая понять другу без слов, что надо чуть подождать, пока Катя успокоится.

Иван понимающе кивнул и исчез.

Только минут через десять Александр вышел из палатки, поддерживая обессиленную Катю. Протянул Ивану скотч.

– Держи. Я в палатке нашел, – сказал Бурашев, – Залепи этой твари глотки, чтобы не орали, когда очухаются.

Иван взял скотч и нагнулся над первым мужиком. Залепил ему рот двойным слоем. Затем ушел вниз по тропинке ко второму.

– Ты будешь чай, Катя? – спросил Александр.

– Нет, – вяло проговорила девушка, – Дай мне воды. И давайте побыстрее отсюда уйдем.

Александр огляделся. Около костра стоял только грязный котелок. Да немытые алюминиевые чашки с остатками пищи и ложками лежали на желтой клеенке с клетчатым рисунком.

– Ты подождешь здесь одна? Я схожу на речку за водой, – спросил Александр, – Или, если хочешь, подождем Ивана, он побудет с тобой, а я сбегаю вниз?

– Нет, – нервно ответила Катя, – Не оставляй меня, пожалуйста. Давайте уйдем быстрее отсюда, я у реки потом напьюсь.

К этому моменту вернулся Иван.

– Ну что уходим? – сказал Бурашев.

– А с этими что делать? – кивнул Кузнецов на мужика.

– Ну, не убивать же их, – сказал Бурашев, – Я не возьму грех на душу, хотя и хочется их придушить или утопить. Но отвязывать не будем. Сдохнут здесь – так, значит, Богу было угодно. Лодку у них возьмем, мы с Катей на ней поплывем, а ты на байдарке.

Они уже отошли немного от поляны, когда Бурашев вернулся к привязанному у костра бандиту, присел к его ногам, согнул их, развернул коленками в сторону, потом выпрямился и со всей силы ударил ногой мужику в пах. Иван, видя этот удар, аж передернулся, но потом подумал, что жаль мужик был без сознания и поэтому не так хорошо, как следовало бы, прочувствовал этот душевный удар.

* * *

Обратно плыли всю ночь без остановок. Мертвенный свет луны помогал ориентироваться на реке. Катя все время просидела на корме, поджав коленки и печально смотря на воду. Иногда ее знобило и колотило. Красивое лицо передернула гримаса сильной душевной боли. Александр молчал, постоянно прислушивался – не догоняют ли их. Иван безмолвно плыл чуть сбоку на байдарке, часто оглядываясь назад.

Когда рассвело, ребята хотели пристать к берегу и вскипятить чай, но Катя уговорила их не останавливаться и плыть вперед до самого города. Пришлось погрызть сухари с сахаром на ходу, запевая речной водой.

Только после того, как туристы выплыли на широкую Вятку, встретили на ней баржу и сухогруз, Катя согласилась на уговоры пристать к противоположному берегу, чтобы немного отдохнуть и попить чай. Иван достал на отдыхе мобильный телефон, включил и набрал свой городской номер. Удостоверился, что сигнал появился и стал ждать ответа.

Трубку снял Павел.

– Паша, привет, – устало сказал Иван.

– Привет. Ну, как вы? Где сейчас? Катю нашли? – взволновано затараторил в телефоне Павел.

– У нас все нормально. Катя с нами. До ночи будем в городе. Купи что-нибудь в аптеке успокоительное от нервов для Кати и коньяка для меня с Сашкой.

– Иван, я очень рад. Как вы там? Она здорова? Где пропадала? – эмоционально спросил Подгорный.

– Как мы и предполагали, ее похитили те мужики. Но все нормально. Она жива, здорова, только стресс сильный получила.

– А милиции давать отбой? Они сказали, что если девушка отыщется, то им обязательно нужно об этом сообщить. А так, обещали завтра утром организовать поиски пропавшей.

– Пока не звони. Завтра утром к ним вместе сходим. Попробуем то место найти, где палатка этих уродов стоит. Может быть, они там еще завтра будут. Надо ментам их сдать.

– Хорошо, жду. Давайте только быстрее возвращайтесь, – сказал Паша и положил трубку.

Как и обещал Кузнецов, поздно вечером они приплыли в Киров. Павел приехал на такси к месту причала и отправил троих друзей на машине домой, а сам начал разбирать байдарку. Таксист завез сначала Наташу к ней на квартиру, потом высадил Ивана около его дома и поехал с Александром к реке забирать Подгорного.

Приехав домой поздно ночью, несмотря на усталость, друзья еще долго сидели на кухне, пили коньяк, закусывая мелкими дольками лимона, и рассказывали Павлу без прикрас про свои приключения. Подгорный слушал молча. Только изредка качал головой, не веря, что это могло случиться недалеко от города, с их интеллигентной компанией, с этой доброй красивой девочкой Катей, которая так любит всех людей. Не укладывались эти события в голове Павла. Не мог он поверить в случившееся.

На утро, Кузнецов и Подгорный отправились в отделение милиции. Написали там заявление, нашли на карте место, где оставили связанных мужиков и поехали с милицией на задержание. Требуемую поляну нашли быстро, она находилась в сорока километрах от города и в пяти километрах от асфальтированной трасы. Но, к сожалению, на месте бандитского вертепа никого и ничего уже не было. Валялся лишь мусор: окурки сигарет, обрывки скотча и веревки, которыми связывали подонков.

По возвращению в Киров, друзьям показали в милиции фотографии преступников, находящихся в розыске, но среди них не было тех мужиков. Потом ребятам сказали, что как только будет что-либо известно или возникнут подозрения на кого-то, то им сразу сообщат. С тем парни милицию и покинули.

Оставшиеся до отъезда дни Александр пытался встретиться с Катей, но она отказывалась, говоря, что плохо себя чувствует. Только в день отъезда, девушка согласилась у себя дома принять Бурашева. Однако теплого разговора не состоялось. Катя неизменно опускала глаза в пол, отвечала на вопросы коротко и без интереса. Под ее потухшими глазами синели темные круги, веки были полуопущены, а по линии губ постоянно вырисовывалась печальная дуга. Девушка казалась сонной и измученной.

Перед тем как встать с дивана и уйти, Александр машинально положил ей руку на коленку и Катя, как обожженная, быстро поджала ногу к себе и раздраженно взглянула на Александра. Потом извинилась, сказав, что ее воротит от прикосновения мужчин после того случая в тайге, но она надеяться, что это пройдет, и все потом будет хорошо. Надо только подождать какое-то время.

Александру ничего не оставалось, как проститься с любимой, не обнявшись. В тот же вечер они с Иваном уехали на поезде в Москву.

Глава 3 На волоске

В Москве Бурашев побыл не долго. Три дня побродил по майским улицам столицы, посетил свои любимые места, по которым часто скучал у себя дома в Самаре, а на выходные Иван пригласил его на барбекю вместе с компанией коллег. Рано утром, в субботу отдыхающие выехали на двух машинах и за три часа проползли в пробках чуть более 60 километров. Казалось, что все москвичи в тот теплый солнечный майский день рванули на природу, подальше от города. Но мучения Александра были вознаграждены красотой Истринского водохранилища, которое, как изогнутая гусеница, растянулось на несколько километров в длину. В ширину же озерцо иногда еле набирало сотню метров, что привлекало на отдых в эти места любителей погонять на скутерах и водных лыжах. Ведь, гораздо интереснее мчаться на быстром катере по узкому, изгибающемуся и длинному водоему, чем гонять по широкой и круглой водной чаше.

Сидя на берегу после купания и смотря на фристайл скутеров, Бурашев думал о Кате, когда к нему подсел Иван.

– Ну, как тебе здесь? – спросил радостно Кузнецов.

– Классно. Спасибо, что вытащил. Ты же знаешь, я всегда люблю бывать на природе.

– Сюда бы сейчас еще и байдарку, а? Не соскучился? – ухмыльнулся Иван.

– По байдарке соскучился. Но она здесь, на мой взгляд, будет как-то не к месту, – сказал серьезно Бурашев, – Вот скутера, катера, водные лыжи и даже яхты легко вольются в пейзаж. А байдарки у меня теперь ассоциируются, благодаря тебе, только с дикими местами, где людей по трое суток не встречаешь.

– Ага. Людей не встречаешь, зато подонков полно, – тихо засмеялся Иван.

– Ну, – усмехнулся Бурашев, – Не говори. Блин, надо же так было нарваться. Никогда бы не поверил, что попадем в такую передрягу.

– Зато будет, что вспомнить на старости лет, сидя с трубкой у камина, – не терял оптимизма Кузнецов.

– Это да. Хорошо хоть, что все закончилось более-менее удачно. Катю только жалко.

– Да, она отойдет, Саня, – Иван положил руку на плечо друга и посмотрел сочувственно ему в глаза.

– Надеюсь, – печально выдохнул Александр.

– Переживаешь? Давно ей звонил?

– Да, я ей каждый день звоню. Но пустые разговоры получаются. Банальные и однотипные. «Как дела? Как здоровье? Что нового?!». А в ответ – «Все хорошо. Ничего нового. Спасибо». А по интонации чувствую, что ее слово «Спасибо» подразумевает под собой: «Не надо мне так часто звонить».

– Все будет нормально, Санёк. Ты не торопи только события. Запасись терпением. Надо выждать. Пусть стресс пройдет у девчонки.

– Да это я понимаю. Только думаю, что мои звонки ей сейчас помогут быстрее восстановиться, поэтому и звоню, хотя после каждого раза сильно расстраиваюсь ее холодностью.

– Все образумится, – Иван похлопал друга по спине, – Пойдем лучше взбодримся в прохладненькой водичке! Давай наперегонки, кто быстрее до того берега доплывет.

– А может, посидим еще, поплачем, попечалимся? – кокетливо улыбнулся Бурашев, опустив взгляд вниз и засыпая песком камешки.

– Кончай киснуть. Ты же теперь байдарочник! А это звание нужно нести гордо и никогда не отчаиваться! Вставай давай, Ромео, – подтрунивал Иван.

– Окей. Ну, держись тогда! Ты разбудил во мне зверя! – Александр быстро встал, отряхнул песок с плавок, – Проигравший выставляется! На бутылку шампанского!?

– Идет! – бойко ответил Иван, поймал уходящего к реке Бурашева за руку, остановил, жестом показывая линию старта, – «На стаааарт. Вниманиеееее. Арш!

И двое парней резко сорвались с места, пробежали по песку с десяток метров, забежали среди тысячи брызг в озеро, но скоро запнулись и почти одновременно свалились по инерции вперед, сразу же вынырнули, встрепенулись от прохладной воды, замахали быстро руками и шумно с брызгами забарабанили ногами по воде.

* * *

На следующий день Александр простился с Москвой и улетел домой. Из Самары поначалу звонил Кате почти ежедневно, но душевного разговора между ними так и не получалось. Катя была все также подавлена, рассказывать о себе ничего не хотела, на вопросы отвечала быстро, коротко и без энтузиазма.

Постепенно, Саша все реже и реже стал звонить в Киров, задавать своей девушке избитые вопросы и получать на них одни и те же холодные, сухие ответы. Душевная связь начала угасать и вскоре Бурашев перешел уже на короткий дежурный звонок по выходным. И то делал это больше из-за дружеских побуждений, чтобы морально поддержать товарища, чем из-за желания пообщаться с девушкой, которую он любит, или правильнее сказать – которую он любил. Его зарождавшаяся любовь нуждалась во взаимном внимании сторон, иначе могла не созреть, не расцвести, не раскрыться всеми красками. А в молчании и гнете, не находя поддержки извне, это великое чувство пряталось в укромных уголках души, полагая, что никому оно пока не нужно.

Но однажды днем совершенно неожиданно позвонила Катя. Это случилось первый раз за все время знакомства. До этого всегда звонил Бурашев.

Саша снял трубку:

– Привет, Катя! Какие люди! – сказал он радостно в телефон, узнав знакомый голос, – Неужели соскучилась по мне! Али дела какие?

– Саша, приезжай быстрее, мне очень страшно, – не поздоровавшись, отчаянно крикнула в трубку Катя, – Я видела его.

– Кого его? – спросил ошарашенный Александр.

– Мужика бородатого, который меня украл тогда в тайге. Но он сейчас без бороды.

– Так, давай только спокойно. И все по порядку, – Бурашев моментально сосредоточился.

– Я утром опаздывала на работу. Побежала за автобусом. А потом вдруг вспомнила, что паспорт забыла. А мне директор сказал обязательно его принести для оформления документов. Я уже раз забывала. А директор у нас строгий, – Катя говорила быстро, бестолково перескакивая с предложения на предложение, без единой остановки, теряя главную мысль, – Я развернулась и побежала домой. И на углу случайно увидела, как мужчина в бейсболке быстро опустил вниз голову и резко повернулся к витрине магазина. Я пробежала его по инерции, а потом вдруг подумала, из-за чего это он так резко отвернулся. Посмотрела назад и сразу вспомнила это лицо. Он на меня не смотрел и попытался остаться незамеченным. Отвернулся и пошел от меня. Я так испугалась, Саша. Домой залетела как ракета, закрыла дверь и на улицу уже не показывалась. Приезжай скорее, милый.

– Подожди, Катя. Успокойся. Все нормально. Все будет хорошо. Ты не ошиблась – это точно тот мужик?

– Да, Сашенька, точно. Это он! Он! Точно!

– А в милицию сообщила?

– Да. Конечно. Я сразу им позвонила.

– И что?

– Они приезжали. Расспросили меня. Сказали, чтобы я не волновалась, оставили телефон оперативника. Еще сказали, чтобы я поздно из дома не выходила, и, если что подозрительное замечу – то сразу им должна позвонить.

– А дежурить в квартире или на улице они будут?

– Я у оперативника спросила об этом, но он сказал, что может покараулить только несколько часов. Посидел у меня, чай попил и ушел. Саша, он мне не верит, думает у меня глюки, паранойя. Меня же трясет всю.

– Так, ладно. Ты, главное, успокойся, Катечка. Я постараюсь что-нибудь придумать, – сказал Александр.

Ему в голову пришла мысль, что, скорее всего, милиционер был прав, и у девушки, действительно, паранойя. Слишком Катя неадекватно себя вела, хотя уже прошло более месяца после того случая.

«Но, даже если ей это все причудилось, и никакого бандита она не видела, – рассуждал Бурашев, – То все равно ее надо спасать – куда-то везти лечить. Значит, в любом случае, надо ехать в Киров. Она не местная, никого в городе из родственников нет, а друзья-студенты могут и не справиться с этим делом. А если она права, и ее те подонки выследили? Тогда ее жизни угрожает опасность, ведь она главный свидетель и пострадавший. В общем, пора собираться в дорогу».

– Сашенька, приезжай, пожалуйста. Помоги мне, а то я здесь с ума сойду, – Катя почти плакала в трубку, – Я не знаю, что делать. Хоть в общагу к девчонкам перебирайся из этой квартиры, но я и там бояться буду.

– Да, я подъеду. Конечно же, милая. Не беспокойся. Через день-два я буду у тебя. Ты пока возьми отгул на пару-тройку дней, переберись к подружкам в общагу. Потеснитесь там. А сейчас обязательно вызови такси к подъезду и позвони девчонкам в общагу, пусть они тебя встретят с парнями прямо у такси в каком-нибудь многолюдном месте. Будьте осторожны. Надо сделать так, чтобы никто не увидел, куда ты сегодня перебираешься из квартиры, если все-таки за тобой следят. Затеряйтесь с девчонками где-нибудь в толпе, погуляйте по торговым центрам, проверьте, нет ли за вами хвоста, и только потом в общагу ступайте. Дома на ночь ни в коем случае не оставайся, хорошо? Как приедешь в общагу – скинь мне смс. Я тебе еще вечером позвоню. Мобильник не забудь. Успокойся. Все будет хорошо.

Попрощавшись с Катей, Бурашев отключил телефон, вышел на садовый участок, сел в плетеное кресло под раскидистую яблоню и задумался. Вскоре он зашел домой, по Интернету забронировал место на вечерний самолет до Москвы, посмотрел расписание поездов «Москва-Киров» и начал собирать вещи в дорогу.

Позже Александр позвонил Кузнецову в Москву, рассказал в двух словах новости и попросил о помощи. Друг согласился, но сказал, что приедет в Киров на пару дней позже и, к сожалению, на одном поезде с Сашей поехать не сможет – есть неотложные дела. Также Иван сказал, что поговорит со своими родителями и попросит предоставить Александру по доверенности машину и выделить комнату у них в кировской квартире.

Бурашев поблагодарил друга и договорился с ним созвониться через день. Павлу в Питер ничего сообщать не стали, решив, что пока они справятся вдвоем, а потом видно будет. Поговорив с Иваном, Саша выпил чашечку кофе, переоделся и поехал в аэропорт «Курумоч».

* * *

Свидание с Катей в Кирове подтвердило опасения Бурашева – девушка находилась в сильном стрессе. Может быть, причиной тому стала встреча с мужиком, который пытался ее изнасиловать в тайге, но, скорее всего, это – паранойя. Было бы правильнее отвезти Катю на прием к психиатру, но она наотрез отказалась, твердя, что совершенно здорова, только очень сильно напугана. Девушка лишь пообещала, что они съездят к психиатру после того, как поймают бандита.

Договорились действовать по следующему плану. Сначала Александр некоторое время поездит около ее дома и понаблюдает за окружающей обстановкой из машины. Катя пока пусть живет в общежитии. Если Александру не удастся никого обнаружить в течение трех дней, то Катя начнет иногда возвращаться домой, но только днем и под охраной Саши.

На следующее утро Бурашев взял у родителей Ивана машину и поехал к дому Кати. Ему повезло – стекла вазовской девятки были затонированны. К тому же Александр купил бейсболку и солнцезащитные очки и мог чувствовать себя относительно спокойно. Узнать его в машине не смог бы даже близкий знакомый.

Рано утром, в час, когда большинство людей спешат на работу, Бурашев проехал мимо дома Кати сначала в одну сторону и, сделав небольшой крюк по району, медленно прокатился в обратную. Проезжая вдоль квартала, где жила его девушка, Александр пристально вглядывался в мужчин, которые либо стояли на улице, либо не торопясь, шли. Однако ничего подозрительного не заметил.

Саша оставил автомобиль в пятидесяти метрах от дома Кати, зашел в кафе и заказал себе чашку кофе. Он подумал, что слишком часто нельзя проезжать мимо подъезда на одной и той же машине. Вдруг за домом наблюдают из магазина, кафе или квартиры в противоположном здании. Так можно быстро обнаружить себя.

Выждав полчаса, Бурашев сел в машину и решил присмотреться в этот раз к припаркованным возле дома автомобилям. Но вновь ничего странного не увидел.

Днем он вернулся в общагу и провел с Катей несколько часов. А вечером повторил маневры по наблюдению за подъездом. И опять никаких результатов. На следующее утро сделал то же самое. И снова без изменений. Поразмыслив, Саша пришел к выводу, что тактику надо менять и постараться спровоцировать ответные действия, иначе так можно долго и безрезультатно кататься взад-вперед по улице.

Бурашев уговорил Катю переехать обратно домой. Пообещал, что всегда будет рядом, но при этом постарается быть незаметным для окружающих. Ночью он будет находиться вместе с ней в квартире, но выходить и входить в нее они будут по отдельности.

Так и сделали. Вечером Александр первым зашел в подъезд. Прошел снизу вверх все пять этажей, потом позвонил Кате, сидевшей в машине в двух кварталах от него, спустился до лестничного проема второго этажа и стал наблюдать через пыльное окно за улицей. Показалась Катя. Она была внешне спокойной. Зашла в подъезд. Бурашев напряженно всматривался в городской поток машин и людей, но не заметил каких-либо странных движений.

Ночь в квартире прошла беспокойно, почти не спали, несмотря на то, что входная дверь была железной с двумя замками и окна выходили на другую сторону улицы, в тихий двор, а значит, бандитам тяжелее было установить точный адрес Кати. Вот если бы окна выходили на проезжую часть, то вечером легче по включаемому свету и задергиваемым занавескам вычислить, в какой квартире живет недавно зашедший в подъезд человек.

На следующее утро Александр первым вышел из дома. Специально прошел по улице быстро, будто опаздывал на работу. На автобусной остановке аккуратно, без суеты осмотрелся и опять ничего подозрительного не заметил. Сел в подошедший автобус, проехал одну остановку и вышел. Нашел свою машину и вернулся на ней обратно к дому. Не доезжая сорока метров, припарковал автомобиль так, чтобы держать в поле видимости подъезд и остановку транспорта. Присмотрелся. Опять не нашел ничего опасного. Только после этого позвонил Кате. Та почти сразу спустилась и, выйдя на улицу, пошла, не оглядываясь быстрым шагом к остановке.

Бурашев сидел в машине и ждал. В течение пяти минут ничего необычного не происходило. Но, как только подошел автобус, и девушка уехала, из подъезда напротив дома Кати вышел мужчина, медленно перешел проезжую часть, оглянулся в разные стороны и быстро зашел в подъезд. Его не было минут десять. Потом мужчина вышел на улицу и пошел по тротуару на остановку. Александр не видел лица мужчины, потому что до него было достаточно далеко, да к тому же тень от козырька бейсболки скрывала физиономию этого типа, но по телосложению и фигуре наблюдаемый вполне мог оказаться старым таежным знакомым. И его поведение не внушало Бурашеву доверия.

Подошел автобус. Почти все люди зашли в транспорт, но незнакомец остался. Как только автобус тронулся с места, мужчина пошел быстрым шагом по тротуару, удаляясь от Александра.

Бурашев завел машину и поехал. Он почти нагнал на перекрестке подозрительного типа, но чтобы не проезжать рядом с ним и не выдавать себя раньше времени, остановил машину, перешел улицу и пошел пешком, держась на приличном расстоянии от преследуемого и смешиваясь с прохожими. Ради пущей конспирации Александр через минуту перешел на другую сторону дороги, по середине которой проходила разделительная полоса с деревьями, и уже более спокойно продолжал наблюдение.

Преследуемый шел быстро. Иногда оглядывался, но, похоже, ничего опасного не замечал. Пройдя с километр, он повернул направо, и Александру пришлось быстро перебежать дорогу, чтобы не упустить из вида мужчину в бейсболке.

Бурашев подбежал к перекрестку, заглянул за угол, увидел, как мужик исчез в небольшом проулке. Саша ускорился, прошел до прохода между домами и с досадой замер на месте. Дальше за зданиями оказался пустырь. В отдалении одиноко стояла панельная пятиэтажка с шестью подъездами. Подозрительный незнакомец уже пересек открытое пространство и подходил к одному из подъездов. Александр спрятался за углом, и как раз вовремя, потому что преследуемый оглянулся назад.

Как только мужчина исчез за входной дверью, Бурашев начал лихорадочно соображать, как лучше поступить: «Сторожить здесь на углу? Но сколько времени на это уйдет – час, полдня, день, сутки? Иван приедет из Москвы только завтра к вечеру, и лишь потом сможет меня на стреме подменить. Фигово. А что делать сегодня? Днем по окнам не узнаешь, в какую квартиру зашел этот мужик. Свет не включит, шторы не задвинет, в проеме окна его не увидишь. Нет, просто так здесь стоять нельзя. Еще, не дай Бог, и второй урод этим же маршрутом будет возвращаться. Надо именно сейчас постараться что-нибудь выяснить».

Бурашев решительно пошел к подъезду. Войдя в дверь, он очутился на грязной площадке перед лифтом. Сбоку, на исписанной шариковой ручкой темно зеленной стене, висели обшарпанные железные почтовые ящики. Большинство было открыто, и в них скопилось множество газет и рекламных листовок. Часть прессы валялась на полу. Из дальнего угла потянуло неприятным запахом мочи.

Александр огляделся, прислушался, посмотрел вверх на лестничный проем.

«Ну, Саша, и что дальше? – спросил он сам себя, – Где этот жук навозный? В какой квартире?»

Вдруг к нему в голову пришла креативная мысль. Он достал мобильный телефон, нашел опцию «Секундомер», нажал «Пуск» и одновременно с этим вызвал лифт.

Как только лифт остановился на первом этаже, Бурашев нажал «Стоп» на секундомере. Посмотрел время. Все движение спускаемой кабины заняло шесть секунд. Затем Александр зашел в лифт, нажал кнопку последнего этажа и с закрытием двери вновь включил секундомер. Лифт пошел вверх. Как показалось Саше, на шестой секунде он проехал третий этаж. И если преследуемый мужик поднимался домой на лифте, то, скорее всего, он вышел именно на третьем этаже, потому что никто в ближайшее время из подъезда не выходил, и Александр был первым, кто вошел в дверь здания после подозрительного типа.

Бурашев решил еще раз проверить свои заключения и вернулся сначала на лифте с пятого этажа на первый, а затем нажал кнопку четвертого этажа и поехал с секундомером вверх. Лифт остановился через 10 секунд.

«Окей. Что и требовалось доказать. Значит, ты паренек живешь на третьем», – кисло улыбнулся Бурашев, тихо спустился по лестнице этажом ниже и начал прислушиваться, поочередно подходя к квартирам. Сначала было все спокойно, но у последней двери из квартиры послышался шум. Нельзя было разобрать, что это такое – работал ли телевизор, бубнили ли на кухне, болтали ли по телефону, но определенный звук доносился. Александр посмотрел на глазок квартиры, но ничего не смог разобрать – стекло однородное и темное. Саша вспотел от напряжения, представив, что кто-то смотрит на него в этот момент через глазок и готовит оружие. Дыхание Бурашева стало прерывистым, сердце бешено заколотилось в груди, кровяное давление поднялось, но он заставил себя задержать выдох, прислонился головой к двери и весь превратился в слух.

Мгновение спустя он отчетливо услышал ругань и шлепок. Слов не разобрал, но тембр голоса и короткие фразы указывали на то, что кто-то в квартире чем-то сильно недоволен. Потом на минуту все стихло. И вдруг, совершенно неожиданно, Бурашев услышал скрип рядом с входной дверью. Александра как током ударило, он быстро отпрянул и побежал на носочках по ступенькам вниз. Спустившись до лестничного прохода между этажами, Саша остановился. Прислушался. Тишина. Только слышал свое сердцебиение. Но через секунду уловил лязг замка двери. Бурашев моментально спустился до площадки второго этажа и замер там, прислонившись к стене.

Наверху послышалось шлепанье тапочек по лестничным ступенькам. Кто-то медленно спускался вниз. Александра бросило в холодный пот. Он сжался, не зная, что дальше предпринять. А потом начал тихо, на цыпочках спускаться вниз. Почти дойдя до первого этажа, Бурашев услышал, что незнакомец остановился и открыл окно.

«Слава Богу, он притормозил. Наверное, покурить вышел», – подумал Александр, – «Как бы на него взглянуть? Может быть, вообще это не тот, кого я ищу».

Бурашев осторожно прильнул к железным перилам, пытался посмотреть вверх, но ничего кроме узкой расщелины, ведущей до пятого этажа, не увидел.

«Сейчас он покурит и уйдет опять в квартиру. Что дальше? – размышлял Саша, – Опять ждать, пока он выйдет? В милицию позвонить? Что им сказать – я нашел бандита, но не уверен, что это он. Я даже адреса этого дома не знаю. Блин. Засмеют».

Помучившись немного с доводами, Александр принял решение. Он тихо спустился вниз на первый этаж, широко открыл дверь на улицу и тут же отпустил ее. Из-за тугой пружины, раздался сильный удар дерева о железный косяк. Тут же Бурашев пошел вверх по ступенькам, стараясь идти не спеша, но шумно. Когда Саша прошел второй этаж он залез руками в передние карманы джинсов, пошарил в них, и не найдя того, что искал, вынул руки из штанов. Все это время, Александр продолжал движение, смотря себе под ноги, низко опустив подбородок, и дошел уже до площадки между вторым и третьим этажом, когда увидел ноги мужчины, сидевшего на подоконнике.

Бурашев начал медленно поднимать голову, чтобы взглянуть в лицо мужчине, и, стараясь не выдать голосом своего внутреннего напряжения, тихо спросил: «Закурить не будет?».

Глаза встретились. У Александра сначала появилось сомнение – а тот ли это мужик, который был тогда в тайге. Того подонка, которого оглушили у палатки, он бы узнал сразу, потому что видел его при свете костра. А другого – того, с которым сошлись в темноте у тропинки, почти не запомнил.

Взгляд незнакомца сначала был спокойным. Мужчина отвернулся от Александра и потянулся за пачкой сигарет, лежащих у окна, но застыл на полпути, поднял голову и еще раз пристально посмотрел на Бурашева. Немного прищурился. Сначала в его глазах появился испуг, постепенно перераставший в злость и агрессию. Этим мужик себя и выдал. Бурашев уже не сомневался, что нашел того, кого искал, и как только противник слез с подоконника и попытался выпрямиться, Александр ударил его правой рукой в челюсть. Удар получился, но бандит устоял, хотя его и отбросило к окну. Он вновь оттолкнулся от подоконника, наклонил подбородок вперед, смотря холодным, ненавидящим взглядом, шагнул к Бурашеву, поднимая кулаки, но нарвался на противоходе на такой же удар. Саша умел бить сильно только правой рукой, ею и заехал повторно в левую скулу старого знакомого. Мужика отбросило опять, но в этот раз он затылком ударился об острый угол бетонной стены и моментально отключился. Подонок съехал обмякшим телом вниз и распластался на полу. Бурашев резко посмотрел вверх по лестнице, на квартиру, из которой ранее вышел его противник. К счастью, из нее никто не выбегал на помощь своему товарищу.

В голове Александра тасовались различные варианты дальнейших действий:

«Что предпринять? Убежать быстрее отсюда за милицией? Но этот урод может скоро очухаться и уйти. А второй где? В квартире сидит? Но почему не вышел на подмогу? Там сто пудов через открытую дверь была слышна наша разборка. Постоять здесь, покараулить, а самому вызвать по телефону милицию? А адрес какой у дома? Квартира, вижу, что тридцать шестая, а дом, улица? Вот, блин. Надо у соседей спросить».

Бурашев быстро, но тихо поднялся на площадку и прозвонил в две соседские квартиры. Но в ответ – безмолвие. Александр посмотрел на лежащего у окна без движений мужика, и потом, медленно, небольшими шажочками подошел к приоткрытой двери, наклонился, заглянул в щель, прислушался. Ничего не видно в темном коридоре. И тихо. Но тревога в душе только нарастала. Александр потихоньку потянул дверь на себя. Она заскрипела. Бурашев раздосадовано поморщился. Застыл. Напряг слух. Опять тишина. Вновь потянул дверь и вошел в полутемный коридор. В квартире неприятно пахло засаленными вещами, пылью и перегаром. Направо – вход в маленькую кухню. Бурашев резко заглянул туда. Увидел стол с грязной тарелкой, порезанный хлеб и вареную колбасу на блюдце, горку яичной скорлупы, залапанный граненый стакан с солью и фарфоровую кружку с торчащей из нее чайной ложкой. Клеенка на столе во многих местах была порезанная, рисунки цветов поблекли, кое-где навсегда остались следы от горячей кастрюли или сковородки. Неожиданно включился старый замызганный холодильник, и Бурашев вздрогнул от этого звука. Сделал шаг в кухню, торопливо окинул взглядом ее всю – никого. Вышел обратно в коридор и пошел дальше. Увидел сначала большой красный ковер на стене и мягкое серое матерчатое кресло. Краешком глаза заглянул в комнату, наскоро пробежал глазами ее видимую часть. Занавески на окне были задернуты, но свет проникал сквозь неплотную ткань штор и хорошо освещал помещение. У стены, на которой висел ковер, рядом с креслом стоял диван, а за ним, ближе к окну – обшарпанная тумбочка со старым большим ламповым телевизором. Бурашев сделал еще один шаг вперед, полностью вошел в комнату и окинул взглядом всю ее площадь. Справа у облезших обоев стояла большая кровать с железными спинками, а на ней, о Боже, лежала на спине обнаженная девушка. Она была высокой, худенькой брюнеткой, со средней грудью. Живот ее впал, четко обрисовав контуры ребер. Девушку можно было бы назвать красавицей, если бы не большие ужасные багровые синяки и кровяные подтеки, густо покрывшие лицо, грудь и бедра. Бедняга была прикована наручниками за руки и за ноги к спинкам кровати, а рот заклеен скотчем.

«Опять этот скотч», – почему-то подумал ошарашенный, оглушенный увиденным, Бурашев.

Он на мгновение застыл на месте, не зная, что предпринять. Ожидал либо увидеть второго подонка и приготовиться к нападению или защите, либо никого не найти и быстро вернуться на лестничную площадку, пока не очухался первый.

«А она хоть жива?» – сам себя спросил Александр. Затем подошел к кровати, положил пальцы на шею девушки, нащупал пульс и облегченно вздохнул.

Поискал глазами ключи от наручников. Нигде нет. Отдернул шторы, посмотрел на подоконнике, но ключей не нашел. Открыл тумбочку – она была пустой. Быстро сходил на кухню – посмотрел на столе, на холодильнике, в шкафу, у окна. Тоже безрезультатно.

«Наверное, ключи у того козла в кармане», – подумал Бурашев и пошел на лестничную площадку.

Старый знакомый все также тихо лежал у окна. Александр спустился к нему, обшарил карманы, наткнулся в одном на зажигалку, в другом укололся о зубочистку, но там же, к счастью, нашел ключи. Вдруг Саше показалось, что мужик пошевелился.

– Сейчас, дорогой, подожди, – сказал Бурашев, зло ухмыляясь, – Ты от меня приветствие еще не получал? Его только твой товарищ принял и, надеюсь, еще помнит. Сейчас и тебе передам, – Александр поднялся, быстро раздвинул ноги мужчины и со всего маха врезал ногой ему по яйцам.

«Так, теперь привет и этому подонку передал. Что дальше?» – взволнованно рассуждал Бурашев, – «Теперь не сбежишь. Уходить отсюда нельзя. Девчонку ведь не бросишь. Убьют ее сразу, как главного свидетеля. Что же делать? В квартире закрыться, поорать из окна о помощи? А тем временем этот урод оклемается и сбежит. Да и второй подонок может обнаружить неладное и уйти. Ищи потом ветра в поле. Надо что-то делать и быстрее, быстрее, быстрее. Быстррррее, Сааааша!».

Не до конца продумав план дальнейших действий, Александр поднял мужика, взвалил его себе на плечо и пошел по ступенькам наверх, в квартиру.

– Фу, как от тебя потом несет. Мыться хоть раз в неделю надо, животное, – пробормотал Александр и отвернул нос в сторону, спасаясь от въедливого ядреного запаха.

Зайдя в квартиру, Бурашев сразу закрыл за собой дверь на засов, прошел в комнату и со вздохом облегчения, сбросил ношу у батареи. Тяжело дыша, постоял несколько секунд. Посмотрел на девушку, потом на мужика. В голову пришла мысль, что даже униженное добро, истерзанное и побитое выглядит красивее, чем нетронутое зло.

«Ну, это пока нетронутое. Дайте время, все воздастся» – подумал Саша и затем со всей силы пнул ногой мужику по бедру, – «Чтобы у тебя там все отсохло, гадина».

После этого Бурашев отстегнул наручники девушки, медленно снял скотч с лица, и накрыл несчастную покрывалом. Затем приковал руки мужика к батарее, достал телефон и позвонил Кате. Та быстро ответила.

– Катя, мне срочно нужна твоя помощь, – начал он без приветствий.

– Что случилось? – с тревогой спросила она.

– У меня все нормально, я нашел их притон. Нужно срочно сюда вызвать милицию и скорую помощь.

– Зачем скорую? – голос Кати дрогнул.

– Я потом все подробно объясню. Ты только не волнуйся, со мной все в порядке. Сейчас нужна милиция и скорая. Одного козла я обезвредил – его нужно ментам сдать. А скорая помощь девушке нужна, я ее на квартире у них нашел. Но, правда, я адреса не знаю. Помоги мне, определи его.

– А что с девушкой? А где второй бандит? А ты где, Сашенька? – Катя не на шутку испугалась.

– Катя, вызови милицию и скорую, – громко, уже с нотками раздражения повторил Бурашев.

– Да, конечно, говори адрес, – быстро ответила Катя.

– Я не знаю адрес, – начинал беситься Александр, – Ты его должна определить. Помоги мне. Ты сможешь. Наверное, гуляла здесь не раз. Это недалеко от твоего дома. Если пройти два квартала мимо остановки, на которой ты садишься каждое утро в автобус, то на углу, где цветочный ларек нужно повернуть направо. Там улица, по которой еще троллейбусы ходят. Понимаешь меня?

– Да, понимаю, – как в забытье отвечала Катя.

– По этой улице нужно пройти метров двести и напротив большого продуктового магазина свернуть налево в проулок. Знаешь, где это?

– Да, знаю, – уже увереннее проговорила девушка, – Как дальше?

– За девятиэтажками идет небольшой пустырь и сразу за ним стоит одинокий пятиэтажный панельный дом. Подъезд третий или четвертый. Знаю только номер квартиры – тридцать шестая на третьем этаже. Найдешь?

– Думаю да. Сейчас по карте посмотрю.

– Как определишь адрес – позвони срочно в скорую, скажи им, что здесь на квартире девушка. Она в изнеможении и без сознания. Ее били и насиловали, может быть, даже долго не кормили.

– Ой, как это ужасно, – Катя чуть не заплакала в трубке.

– Вызовешь сначала скорую. Потом позвони в милицию. Один насильник в отключке, я его к батарее наручниками зацепил, но второго нет. Скажи ментам, пусть не шумят, без сирены подъезжают, чтобы не вспугнуть его.

– Саша, уходи оттуда быстрее, – перебила его Катя, она почти кричала в трубку, – Выйди на улицу. Давай у продуктового магазина встретимся!

– Катя, я милицию буду ждать здесь на квартире, – крикнул раздраженно в ответ Александр. Потом добавил более спокойно, – Не волнуйся за меня. Здесь железная дверь, я ее закрою изнутри на засов – никто не войдет.

– Только никому не открывай, – жалобно попросила Катя.

– Хорошо. Лишь врачам или милиции открою. Давай, звони быстрее. Все. Пока.

Бурашев отключил телефон, задумался, как лучше поступить дальше и вдруг почувствовал на спине чей-то взгляд. Холодок вмиг пробежал по позвоночнику. Саша резко повернулся, испуганно посмотрел назад, думая, что встретит нападение незваного гостя. Но увидел лишь сидящего на полу, прикованного к батарее мужика, который пришел в себя и затуманенным взглядом через тяжелые, наполовину прикрытые веки, исподлобья, зло и угрюмо смотрел на него.

Подонок увидел пугливую реакцию Бурашева, и на его лице появилась ухмылка.

– Лучше отпусти, а то хуже будет, – тихо, тяжело выдавливая слова, но угрожающе произнес насильник.

– Хуже уже не будет, – громко и твердо сказал Александр, сделал два быстрых шага к мужчине и на третьем, сходу по дуге, въехал носком кроссовка в левую скулу противника.

Голова мужика резко ударилась о правое плечо и задела батарею. Удар получился сильным. Бандит моментально потерял сознание и, свесив голову вперед, повис на пристегнутых руках.

От разговора в комнате также очнулась и девушка. Но она была настолько подавлена и утомлена, что ничего не говорила и не двигалась, а просто лежала с открытыми глазами.

– Пить хочешь? – спросил ее Саша.

Она ничего не ответила, даже не мотнула головой. Ее оттекшие синью глаза тускло и непонимающе смотрели на Александра через маслянистую пелену.

– Потерпи чуть-чуть, милая, сейчас скорая приедет. Хочешь водички?

Бурашев положил свою ладонь на лоб девушки. Он пылал. Несчастная даже не шевельнулась от прикосновения парня. Жалость и сострадание проснулась у Саши к этому созданию и захотелось быстрее ей помочь.

– Сейчас я тебе попить принесу, – сказал Александр и пошел на кухню. Там открыл шкаф, но не нашел чистой посуды. Грязные стаканы и чашки стояли везде – на столе, на холодильнике, на подоконнике, в раковине. Бурашев брезгливо выбирал стакан, который нужно помыть, когда вдруг неожиданно сработал входной звонок.

Саша вздрогнул. Кровь моментально ударила в голову. Он испугался. Мысли засуетились: «Кто это? Скорая? Милиция? Или второй подонок приперся? Что делать, если это он?»

Бурашев тихо, на цыпочках пошел к двери. В коридоре под ногой внезапно предательски скрипнул старый паркет. Саша моментально застыл, но не услышал за дверью никаких движений.

«Милиция или скорая уже давно бы начали стучать в дверь, – размышлял он, – Может быть, это случайный прохожий или почтальон?».

Осторожно сделав последние два шага, Бурашев прильнул к глазку двери, посмотрел, но ничего там не разглядел – сплошная темнота. Саша моргнул и еще раз прильнул к глазку – опять непроглядный мрак, но через мгновение вздрогнул, потому что увидел желтоватые кривые зубы в разинутой пасти, потом скуластое круглое лицо, злые прищуренные глаза с дьявольской искоркой и услышал неприятный блеющий смех – «ээээээээ».

– Чо, обосрался? – в ту же секунду раздалось из-за двери, – Не ссы, пацан, это свои. Открывай, давай. Твоя мама пришла, молочка, принесла.

Бурашев понял, что если он в течение минуты не откроет, то бандит заподозрит неладное и уйдет. И больше здесь никогда не покажется.

«Где же милиция? Ну, где они пропадают? Блин. Почему так долго едут? Или Катя перепутала дом?», – обреченно размышлял Александр.

Через несколько секунд, Саша принял решение, давшееся ему с большим трудом. Он притянул ручку на себя, отодвинул засов и резко плечом ударил в дверь всем своим весом, будто хотел вышибить ее вместе с косяком.

Открывшаяся дверь сильно ударила в грудь и плечо мужику. Он начал падать на спину, сделал два-три шага назад, пытаясь поймать равновесие, выронил полиэтиленовый пакет и упал на задницу, проехав на ней еще полметра.

Из пакета выкатились помидоры и бутылки пива, одна из которых разбилась при падении. На полу моментально образовалась пахучая лужа.

Бандит сначала опешил и испугался, но через несколько секунд злобно улыбнулся, оперся на руки, поджал ноги и попытался быстро подняться. Он почти выпрямился, но получил болезненный удар ногой в живот. Негодяй видел замах Александра, но не успел защититься руками, а лишь напряг пресс. Удар был сильный. Мужчину отбросило к соседской двери, покрытой черным, потрескавшимся от старости, дерматином.

Подонок быстро пришел в себя, оттолкнулся от двери и шагнул вперед. Александр хотел ударить правой рукой в челюсть, но мужик пригнулся и удар коснулся лишь макушки. Через мгновение, Саша почувствовал жесткий захват цепкими руками у себя на туловище, затем – сильный толчок и понял, что падает назад.

«Лишь бы не на разбитые бутылки» – мелькнула у Бурашева мысль.

Два тела, тесно прильнув друг к другу, упали на помидоры рядом с сумкой. Александр не почувствовал удар о пол, быстро амортизировал всем телом, сумел просунуть левую руку между своей грудью и лицом противника и смог немного оторвать голову подонка от себя. Затем ударил его правой сбоку в лицо. Потом еще раз и еще. Но бандит стойко держал удары. Мужик освободил захват на спине и пытался двумя руками схватить Бурашева за горло, не обращая внимания на удары по лицу. Александр левой рукой защищал свою шею, а правой продолжал бить в лицо противника, но почувствовал, что с маленькой амплитудой удары получаются не сильные и не могут отключить сознание нападавшего. Тогда Александр резко оттолкнулся одновременно головой и правой ногой от пола, сильно прогнулся в пояснице, руками выжал противника с себя в сторону, перевернулся и залез на него. Бандит очутился зажатым с одной стороны Бурашевым, а с другой стороны железными перилами, и стал ограничен в движениях. Его голова нависла над ступенькой и не могла быть опорой в борьбе, но он не сдавался, все также тянулся к горлу Бурашева. Однако в этой позиции шея Александра оказалась для противника недосягаемой. Саша был выше ростом, имел длиннее конечности и теперь уже по большой амплитуде бил поочередно то правой, то левой рукой по круглому скуластому лицу. Бил зло и отчаянно, не жалея этого человека. Увидев близость победы, Бурашев вспомнил все те глубокие переживания, которые эти подонки принесли ему, друзьям и любимой девушке. Даже, когда, насильнику удалось перехватить левую руку Александра и впиться в нее зубами, Саша не ощутил боли, и продолжал колошматить правой, смотря ненавидящим взглядом в расширенные зрачки бандита и зло ругаясь: «Подохни, сволочь».

Наконец, Бурашев увидел, как огонь в глазах противника стал затихать, и тут же почувствовал, что тело бандита обмякло, а голова откинулась назад, заливая кровью из разбитого носа первую ступеньку. Мужик потерял сознание. Только сейчас Александр почувствовал резь на лице – его покарябали в схватке ногтями, и острую боль в предплечье в месте укуса. Александр закатал рукав футболки, осмотрел рану, из которой сочилась кровь, и сделал утешительный вывод, что сухожилия не пострадали, иначе бы он не смог шевелить кистью. Зубы бандита повредили только кожу и мышцы. Кроме этого, сильно болели костяшки кисти, а большой правый палец, похоже, был вывихнут.

«До свадьбы заживет», – подумал Бурашев, часто дыша. Потом облокотился о железный парапет лестницы и с трудом поднялся. Сквозь затуманенное сознание он услышал, как хлопнула входная дверь в подъезд, быстрые шаги по ступенькам и жесткую громкую команду «Стоять! Руки вверх!».

Александр посмотрел усталым взглядом на милиционера с пистолетом, поднимающегося по лестнице и поднял руки вверх. Через секунду его силой развернули лицом к стене, больно прижали к ней дулом пистолета, поочередно опустили руки и защелкнули на них наручники.

– Да, я свой, командир, – спокойно сказал Бурашев, – Это моя девушка Катя вам звонила.

Здесь, в квартире, девчонке срочная помощь нужна. Вызовите скорую.

– Уже здесь, – буркнули ему в ответ, – Давай заходи. Только без резких движений. Там разберемся.

Бурашев прошел с милиционером в комнату. Сразу за ними зашли еще несколько человек. А через минуту в квартире появились мужчина и женщина в белых халатах. Александр стоял в наручниках рядом с диваном и молча наблюдал, как действует врач. Доктор нагнулся над пострадавшей. Она не спала, но взгляд был пустой, отрешенный, еле живой. Девушка не сопротивлялась, когда мужчина поднял покрывало и увидел, что она абсолютно голая. Он быстро оглядел ее, аккуратно перевернул на бок, посмотрел спину, перевернул на другой бок, затем вернул в исходное положение, и укрыл покрывалом по самую голову. Затем пальцами оттянул вверх веки сначала одного глаза, затем второго, посмотрел в зрачки девушки. После этого положил ладонь ей на лоб и одновременно, не поворачивая головы, коротко скомандовал: «Давайте быстро носилки. Приготовьте капельницу».

Помощница доктора, полная женщина средних лет быстрым шагом пошла к выходу. Бурашев проводил ее поворотом головы и встретился с большими от ужаса глазами Кати. Она стояла в коридоре бледная от увиденного и сгорбленная, будто сверху на нее давила тяжеленная ноша. Плечи ее опустились. Правой рукой она облокотилась о стену, а левой прикрыла рот, будто боялась закричать. Катя не отрываясь смотрела на кровать, и с каждой секундой становилась все бледнее и бледнее. Она представила, как сама могла оказаться на месте этой несчастной девушки.

Вопрос Бурашева привел Катю в чувство:

– Катя, ты нормально?

– Да. А что с тобой? – она увидела, что парень стоит в наручниках.

– У меня тоже все хорошо, – устало улыбнулся он лишь кончиками губ.

– Вы знаете этого мужчину? – спросил Катю сержант милиции, который арестовывал Бурашева.

– Да, это мой парень, – вяло кивнула Катя, – Это он мне позвонил и сказал вызвать милицию.

Сержант тут же подошел к Бурашеву и снял с него наручники.

– А что это у тебя? – испуганно спросила Катя, глядя на джинсы Александра, – Это твоя кровь?

Саша посмотрел на бедро. Взволнованно и быстро провел пальцем по красному пятну на джинсах.

– Нет, не беспокойся. Это помидоры. Я поскользнулся и упал на лестничной площадке.

– Ты не ранен, Сашенька?

– Нет-нет. Не волнуйся. Всё хорошо, – он подошел к ней, несмело обнял, почувствовал, что она вся трясется.

Вскоре вернулась запыхавшаяся женщина в белом халате. С ней пришел шофер скорой помощи с носилками и вместе с доктором они быстро унесли пострадавшую девушку вниз.

Затем был короткий разговор с милиционером, который попросил Бурашева и Катю никуда не уезжать из города и на следующее утро прийти к ним в отделение. Александр пообещал явиться в милицию и поспешил увести свою девушку из грязной квартиры, от неприятного мира, от зла и насилия.

Домой они добирались пешком, большую часть пути молчали и смотрели себе под ноги, о чем-то думая. Катя казалась подавленной и отвечала на редкие вопросы Саши очень коротко и без интереса. На ее лице то проглядывались эмоции сострадания и жалости, то страха и ужаса, то грусти и печали.

Бурашев также был не в лучшей своей форме. Он сильно устал от нервного и физического напряжения последних дней. Голова раскалывалась от тупой боли в висках и отказывалась думать. Сознание затуманилось, а душой овладела пустота. И сильно хотелось помыться, сесть в мягкое кресло и выпить коньяка.

Дома ничего не изменилось в поведении молодых людей. Пока Бурашев лежал в горячей ванне, Катя разогрела борщ, нарезала бутерброды и села на кухне у окна, безучастно и печально смотря на улицу.

* * *

Саша побыл в Кирове еще два дня, подождал пока Катя придет немного в себя. На третьи сутки исполнил желание девушки – посадил в рейсовый автобус, который направлялся в деревню, где жили её родители. А сам, поведав Ивану все события последних дней, на следующее утро уехал поездом в Москву, а оттуда, вечером вылетел в Самару.

На следующей неделе Бурашев целиком ушел в работу, но часто вспоминал Катю и кировские перипетии.

«Как же все хрупко в этом мире», – рассуждал Александр вечерами, гуляя вдоль великой и неспешной Волги, – «Думаем об астероидах и галактиках, а рядом, в мирное время, в любой момент можем подвергнуться нападению от человека. Ведь никто и предположить не мог, что на нашем пути встретятся такие подонки. И внешне они выглядели вполне нормально, не психи, не калеки. Адекватно себя вели в городе, ездили вместе с другими в автобусах, стояли в очереди за хлебом, мясом или молоком. Гуляли в парке, где много детей. Люди, как люди. Человек, как человек. А в душе у него – полное дерьмо. Правильнее даже будет сказать, что у таких ублюдков совсем нет души – пустое место. А сколько злости, бессердечности, зверства – уму не поддается. И почему это именно с нами случилось? Хорошо еще, что все так закончилось. А если бы они Катю похитили и в квартире неделями держали? Ужас! Я даже это себе представлять не хочу!» – Александр передернулся, – «Тогда я грех на душу непременно бы взял. Поубивал бы всех. И так сам себе удивляюсь, что бил их ногами и дубасил кулаком по лицу. Более того, получал от этого удовольствие. Да, да, получал от этого удовольствие. И это кто их так кровожадно избивал? Я?! А ведь я интеллигентный человек, который кошки или собаки не обидит. Да что там, кошки или собаки, мне таракана жалко ногой раздавить. Насекомое ведь тоже Божья тварь. А здесь я готов был убить человека! И не просто убить. А убивать медленно и с наслаждением. Вот, блин, никогда бы не подумал, что могу быть таким жестоким».

Бурашев часто звонил летом Кате из Самары, но девушка всё также оставалась холодна в общении, ничем не интересовалась, ни о чем не спрашивала, коротко и без интереса отвечала на вопросы Саши.

«Не надо. Я не хочу. Меня трясет от мужчин. Мне все равно. Я хочу только учиться и больше ничего. Мне пока не нужны никакие отношения», – это были самые распространенные реплики Кати на предложения Бурашева встретиться в Кирове, Москве или Самаре.

Телефонные разговоры не клеились, и Александр все реже и реже стал звонить в Киров, избегая отрицательных эмоций, набегающих в конце каждой беседы после безучастных или недовольных ответов девушки. Но Бурашев еще надеялся на исправление ситуации, поэтому связи с Катей не рвал, а ограничил лишь телефонные разговоры и почти всецело перешел на общение с ней по электронной почте или смс. Однако и в этом случае, ответы девушки были редки и безрадостны, а вскоре совсем перестали приходить. Постепенно Александру надоело стучаться в закрытые ворота, и в конце лета он оставил попытки вернуть прежнюю теплоту отношений.

Глава 4 Надлом

* * *

В начале осени Бурашев перебрался из Самары в Москву. Он давно мечтал стать трейдером и торговать на фондовой бирже без посредников-брокеров, в связи с чем решил поработать какое-то время в Москве – финансовом центре России, где находится 60–80 процентов всех денег страны. А заодно, поучиться на специализированных курсах, поговорить с участниками торгов межбанковской валютной биржи и почувствовать суетливый ритм мегаполиса.

Александр старался все время думать о работе и гнал мысли о Кате. Поэтому долго ей не звонил. Слишком болезненно реагировало сердце на воспоминания. Лишь, когда он встречался с Иваном, и они, в который раз делились впечатлениями о чудесных днях, проведенных в Вятской губернии, в груди Саши начинало щемить, и ему хотелось тотчас звонить в Киров. Однако он себя сдерживал, полагая, что все разговоры уже бесполезны, и они только сковырнут сердечную занозу.

Но однажды, играя в бильярд в ночном клубе, Иван сообщил Бурашеву новость о том, что на ноябрьские праздники Катя с подружкой приезжают в Москву.

Александр ожил душой и позвонил на следующий день в Киров. Беседуя, он почувствовал в голосе Кати положительные эмоции. По крайней мере, она сказала, что с удовольствием позволит показать им с подругой исторические достопримечательности столицы.

К сожалению, погода на праздниках не заладилась. В день приезда девушек резко похолодало, небо нахмурилось и сильно провалилось вниз густыми темными тучами, из которых пошел мелкий косой дождь со снегом. Зима пришла раньше времени. Но, несмотря на прохладную изморось, на душе у Бурашева было тепло. Только в день встречи он почувствовал, как сильно соскучился по Кате, и когда подошел поезд, то услышал сильное сердцебиение в груди. Да, он все еще любил. И спрятанная любовь, почуяв внешние перемены, пыталась вырваться из тисков, куда ее зажала сильная мужская воля.

При встрече Александр сначала пристально посмотрел в глаза Кати и лишь когда увидел в них радостные огоньки, приблизился, обнял и поцеловал в щечку. При этом он сначала уловил слабое отталкивающее движение рук, но затем девушка поддалась, смирилась и расслабилась в объятиях мужчины. Скромно улыбнулась, отвела взгляд от пристальных, горячих глаз Бурашева и представила подругу.

Бурашев был счастлив видеть свою любовь и не замечал больше никого вокруг. Даже имени подружки с первого раза не запомнил. Он взял чемоданы приезжих и медленно пошел к стоянке такси, чтобы отвезти девушек в гостиницу.

Оставив гостей в отеле, Саша поспешил на фондовую биржу. С девушками договорились встретиться вечером. По пути на работу Александр думал о Кате и отметил, что она похорошела – немного повзрослела, стала по-другому одеваться, изменила прическу, да и еле уловимая печаль на лице ей очень шла. Жаль только, что пропал постоянный задорный огонек во взгляде девушки, и почти исчезла широкая очаровательная улыбка, но Александр знал, что это явление временное. Изменения в лучшую сторону были налицо.

Вечером Иван заехал на своей машине сначала за девушками в гостиницу, а потом забрал из дома Бурашева. Катя в одиночестве сидела на заднем сиденье автомобиля, чему Саша очень обрадовался и сел рядом.

Кузнецов хорошо знал Москву и по дороге неутомимо рассказывал попутчикам про исторические места и знаменитых жителей столицы, показывал старые архитектурные шедевры центра и громадные здания новостроек. Бурашев обожал историю и в другое время с удовольствием бы послушал рассказ друга, но сейчас его никто не интересовал, кроме Кати. Саша любовался ее профилем, взглядом, силуэтом и не обращал внимания на красочные огни большого города и речь экскурсовода.

От избытка нежности Александр положил ладонь на коленку Кати. Девушка вздрогнула и, недовольно смотря Бурашеву в глаза, убрала руку с ноги.

Саша расстроился из-за подобной реакции девушки и оставшуюся часть ночной поездки думал лишь о том, что ему делать дальше: «Она меня все-таки отвергает. Из-за чего? Еще не до конца отошла от переживаний и ее раздражают мужские прикосновения? Или она нашла в Кирове другого парня? Нет, не похоже. Вряд ли бы она тогда приехала с подружкой в Москву. Скорее, она психически еще не выздоровела от тех событий. Но сколько это будет продолжаться? А вдруг, вообще никогда не пройдет, и она больше не подпустит меня к себе? Блин, час от часу не легче. Что делать? Может, пока не поздно, не падать опять с головой в эти отношения? Да. Лучше понаблюдать со стороны, а там видно будет».

Катя с подружкой пробыла в Москве три дня и все это время держала Александра на расстоянии, не подпускала к себе близко и не замечала или показывала вид, что не замечает его грустного лица и потухшего взгляда.

В последний вечер Бурашев решительно настроился на разговор с Катей и попросил ее поужинать с ним в ресторане гостиницы. Подружку по просьбе Саши забрал катать по городу Иван.

Зайдя в ресторан, Александр предложил своей девушке выбрать столик в укромном уголке, подальше от шумного бара, на что она охотно согласилась. Бурашев попросил молоденькую официантку поставить в воду букет из алых роз, которые он подарил Кате, а сам взял винную карту. Изучив меню, Катерина заказала греческий салат, а Саша попросил приготовить ему жаркое из свиной грудинки. Запивать решили домашним красным итальянским вином.

– Может быть, горячее закажешь? Разве можно одной травой наесться? – спросил Александр.

– Нет, мне достаточно, спасибо, – коротко улыбнулась Катя в ответ.

– Фигурку бережешь?

– Я всегда так мало ем вечером, – опять улыбнулась девушка.

– Да, ну?! Ага! Рассказывай это кому-нибудь другому, – попытался шутить Саша, – Я помню, как ты в походе кашку гречневую с тушеночкой наяривала перед сном.

Бурашев заметил, как резко побледнело лицо Кати при упоминании о походе. Она отвернулась в сторону, поставила локоть правой руки на стол, положила на кисть подбородок и уставилась в окно на заснеженную стоянку автомобилей перед входом в гостиницу.

Александр сильно пожалел о том, что, не подумав, ляпнул языком лишнее, и заставил свою девушку вспомнить о неприятных событиях. Попытался перевести разговор на отвлеченную тему и заговорил о погоде, о ранней зиме, спросил о температуре воздуха в Кирове. Но Катя на все вопросы Александра отвечала коротко и без интереса, продолжая смотреть в окно.

Принесли вино. Бурашев первым поднял бокал.

– За тебя, солнце. Будь счастлива.

– Спасибо. И за тебя тоже, – ответила Катя, чокнулась, скользнула взглядом по глазам Бурашева, и пригубила вино. Сделала глоток, поставила бокал на стол и вновь уставилась в окошко.

Александр посмотрел на улицу. Там было восхитительно. Падающий весь день снег закрыл газоны и дорожки толстым пушистым слоем и искрился белыми алмазными блестками от неонового освещения гостиницы. Некоторые машины стояли под снегопадом давно и превратились в большие холмики. В дальнем конце стоянки служащий отеля широкой лопатой сгребал снег в один внушительный сугроб, очищая асфальт между автомобилями.

– Красиво, правда?! – тихо сказал Саша.

– Да. Красиво. Люблю смотреть, как идет снег.

– И зиму любишь?

– Неа, не люблю. Холодно.

– Я тоже раньше зиму не любил, пока со сноубордом не познакомился. А сейчас к ней равнодушно отношусь. Зима, так зима. Хотя поздняя весна, лето или ранняя золотая осень нравятся больше. Но в затяжные дождливые осенние дни очень жду приход морозов и всегда встречаю их с удовольствием. Особенно рад первому снегу. Как-то даже светлее становится и на улице от него, и на душе, – романтично улыбнулся Александр.

Катя не поддерживала разговор. Вопроса не прозвучало, она и не откликнулась. Повернула голову к столу лишь тогда, когда официантка принесла салат и жаркое.

– Приятного аппетита, – пожелал Александр.

– Спасибо. И тебе тоже приятного аппетита, – проронила девушка, смотря в тарелку.

На некоторое время повисла пауза. Только слышались тихий стук и скольжение приборов о посуду.

Катя быстро управилась с салатом и молча сидела, потягивая вино. А тем временем Бурашеву от переживаний кусок мяса не лез в горло. Парень не знал, с чего начать разговор о мучавшем его вопросе. Но вскоре заметил, что девушка, оттаивает. Она стала чаще смотреть ему в глаза, улыбаться, а на ее щечках появился еле заметный румянец.

«Все-таки, итальянское домашнее вино очень даже полезная штуковина в сердечных делах», – подумал Александр.

– Скоро Новый год. Как будешь справлять? В Самару поедешь или в Москве останешься? – нарушила молчание Катя.

– Я тут останусь, – ответил Бурашев, – И ты, давай-ка, приезжай на Новый год сюда! Погуляем по новогодней красочной столице, погоняем на коньках по Парку Горького, там почти все дорожки заливают – просто рай для катающихся. А еще там мэрия организует по выходным дням концерты народных ансамблей.

– Хм. Интересно, наверное?

– Да. Там классно. Представляешь, стоят такие размалеванные толстые тетеньки в разноцветных дубленках и валенках на сцене и песни под аккордеон орут, пляшут, да хороводы гуляют?! А ты в это время на коньках вокруг сцены катаешься. Изумительная атмосфера получается. Тебе понравится, я уверен. Приезжай только до Нового года, чтобы встретить его здесь вместе. Можешь даже с подругой. Если хочешь, я вам свою квартиру освобожу, а сам у Ивана перекантуюсь.

– Неа. До Нового года точно не получится – у нас полный завал на работе.

– А ты бери с собой задания. Я здесь тебе помогу.

– Чем поможешь? – улыбнулась Катя.

– Ну, к примеру, буду тебе массаж шеи и плеч делать, пока ты работаешь; в магазин за продуктами ходить и даже кушать готовить. Яичницу, по крайней мере, обещаю. И греческий салат научусь готовить.

– Неа. Массаж отпадает. Так я точно в проектах ошибок понаделаю, – ухмыльнулась Катя.

– Наоборот, я уверен, что получится шедевр. Правда, возможно, на первый взгляд выйдет что-нибудь непонятное и фантастическое, как у знаменитого архитектора Барселоны – Антонио Гауди, но позже тебя оценят по достоинству.

– Мне и без Гауди начальница говорит, что мои работы на выставку отправлять можно.

– Вот видишь, еще один человек считает, что ты талантище.

– Не знаю, Саша. Я переговорю с начальницей, но ничего пока не обещаю. Скорее всего, до Нового года она меня не отпустит, поэтому увидимся только в январе.

– Как же долго еще до января. Уууу, – заканючил Александр, – Может, попробуешь все-таки в конце декабря вырваться сюда?

– Нет, вряд ли. Ко мне еще и мама приезжает на следующей неделе. Будет гостить до января.

– Жаль. Очень и очень жаль, – Александр задумался и вдруг неожиданно предложил, – Ну, тогда я к тебе в Киров на Новый год приеду!?

Катя не сразу отреагировала на предложение Бурашева. Помолчала мгновение, а потом без энтузиазма ответила:

– Конечно, если хочешь, то приезжай. Но только я не готова пока тебя маме представить. И не смогу поздно вечером с тобой встречаться. Мама у меня консервативных взглядов, сильно расстроится, если заподозрит, что ее дочка до замужества с кем-то ночами гуляет.

– Как все сложно в этом мире. И мама, и работа мешают нам быть вместе, – с отчаянием сказал Саша, – Увольняйся тогда, солнце, и перебирайся насовсем в Москву.

Бурашев выждал паузу, посмотрел внимательно на девушку. Та промолчала. Однако Саше показалось, что его предложения с ходу не отвергают. Тогда он продолжил уговаривать её переехать в столицу.

– Я планирую здесь еще, как минимум, побыть два года. Тебе работать не обязательно, я смогу прокормить нас обоих и достойно тебя обеспечивать. Если пожелаешь, то я сниму двухкомнатную квартиру, и мы будем жить в разных комнатах. При этом обещаю вечерами к тебе не приставать.

Катя пристально, задумчиво посмотрела в глаза Бурашеву и медленно ответила:

– Неа. Гражданский брак не для меня, Саша.

– А кто сказал, что это будет гражданский? Намерения у меня самые, что ни на есть серьезные, – произнес Александр, посмотрел в глаза девушки и тихо добавил, – Я ведь тебя люблю. Выходи за меня замуж, Катя.

Катя чуть покраснела, засмущалась, опустила вниз глаза, потом грустно посмотрела на Бурашева и сказала:

– Я подумаю, Саша. Но сейчас не представляю, как с тобой жить в одной квартире. Потому что я не в состоянии себя пересилить и тебя близко подпустить. Ты не обижайся на меня и прости, если сможешь за это. Вы с Иваном меня от смерти спасли, а я так неблагодарно поступаю. Я же вижу, что ты переживаешь. Но не могу с собой ничего поделать. Понимаю, что ты меня никогда не обидишь, но как только о тебе начинаю думать, то сразу возникают в глазах те подонки, их ужасные лица, грязные руки. Они же меня только физически не изнасиловали. Не успели. А в душу очень сильно наплевали. До сих пор забыть своего унижения и страха не могу. Поэтому сторонюсь не только тебя, но и Ивана, потому что вы все это видели. И ту девушку на квартире тоже часто вспоминаю. Какой кошмар! Я же могла быть вместо нее! Мне плохо становится от этих воспоминаний, и голова начинает болеть.

– Да, я все прекрасно понимаю, Катя. Но, уверен, что мужчин ты бояться через какое-то время перестанешь. Остается только большой вопрос – подпустишь ли так близко к себе меня, как было раньше?

– Я тоже не знаю ответа на этот вопрос, – тихо ответила Катя, закрыла глаза и приложила ладонь ко лбу.

– Тебе плохо? – спросил Александр, увидав, что девушка побледнела.

– Нет. Все нормально, – ответила она, опустила руку на стол, взяла бокал, пригубила вина. Затем повернулась к окну и взглянула на заснеженную стоянку.

Бурашев тоже выпил вина и посмотрел на улицу.

Возникла непродолжительная пауза, по истечению которой Катя виновато посмотрела на Александра и произнесла:

– Ладно, я пойду в номер. Завтра рано вставать, а я еще вещи не собрала. Ты меня не провожай. И еще раз прости меня за всё.

– Да, все нормально, Катя. Не за что мне тебя прощать. Не переживай. Может быть, тебе помочь со сборами? – с надеждой на продление встречи, спросил Бурашев. Ему очень не хотелось расставаться.

– Нет, не надо. Ты езжай домой отдыхать. Тебе же завтра еще раньше вставать, чем мне.

– Тогда – до завтра, любимая.

– До завтра, Саша, – она медленно встала, взяла из вазы цветы и элегантно пошла в холл гостиницы.

Александр проводил ее печальным взглядом, глубоко вздохнул, залпом допил вино и жестом попросил официанта подать счет.

* * *

На следующий день, после того как Иван и Александр посадили девушек в поезд, Бурашев признался другу, что сделал Катерине предложение.

– И как это прошло? – сразу оживился Иван, – С букетом цветов, стоя на одном колене?

– К сожалению, не совсем так, – ответил Бурашев, – Надо было, конечно, сделать предложение в романтической обстановке, подготовиться к нему. Но вчера вышло как-то само собой. Просто я понял в ресторане, что если не сделаю предложение сейчас, то мы расстанемся с Катей навсегда. Она уедет, и мы никогда больше не будем ближе, чем в эти дни. Я почувствовал, Ваня, что теряю ее.

– Может быть, у нее кто-нибудь появился в Кирове?

– Любовник? Вряд ли, – рассуждал вслух Бурашев, – Думаю, что она еще не до конца отошла от того майского шока, и ей не хочется никакой интимной близости с мужчиной. А вот какой-нибудь парень-друг вполне мог появиться. Я заметил, что она часто получает смс-ки и сразу же отвечает на них. А иногда улыбается, читая сообщения. Раньше за ней не наблюдал такого.

– Может подружка пишет? – предположил Иван.

– Конечно, это может быть и подружка, но может быть и парень. Поглядим, что дальше будет. По крайней мере, для меня, как и для тебя, сложно вымолвить слова «Выходи за меня замуж». Ведь, таким образом отказываешься от определенной части свободы, кардинально меняешь холостяцкий распорядок. И я очень надеюсь, что Катя это понимает и будет ценить в первую очередь содержание моего предложения, а не форму его подачи.

– Думаю, что она все понимает, Санек. И ответит тебе скоро согласием. Так что не переживай.

– Да, я не переживаю. Готов уже к любому ответу. К любому повороту событий. Лишь бы все до конца прояснить. Надоело ждать. Нервотрепка одна. Нет душевного спокойствия, – кисло сказал Бурашев.

– Ты прав. В таких делах хуже всего неопределенность.

– В общем, первый шаг сделан, теперь ответный – за ней. В ближайшее время все решится. Скоро увидим, есть ли серьезная перспектива у этих затянувшихся отношений.

Однако Бурашев ошибся. Он полагал, что Катя подумает над его предложением всего несколько дней и скажет ответ. Но ни через неделю, ни через месяц ответа не было.

Саша поначалу каждый вечер звонил своей девушке, но постепенно разговоры становились короче и короче. Снова вернулась прежняя манера общения. Душевной беседы не получалось. Катя отвечала коротко и без эмоций, вопросов почти не задавала, лишь отвечала на расспросы Бурашева. Постепенно Александр стал звонить реже и перешел на общение с девушкой по электронной почте или смс.

За полтора месяца, прошедшие после отъезда Кати из Москвы, Бурашев ни разу не напомнил девушке о том, что она должна дать ответ на предложение руки и сердца. Со стороны Катерины также вопрос о замужестве ни разу не поднимался. Такая ситуация уже начинала задевать гордость Александра.

«Ведь не каждый год замуж зовешь», – размышлял Бурашев все чаще на злободневную тему – «Это трудное решение для любого мужчины – предложить себя на всю жизнь одной женщине и быть с ней и в радости, и в горе, и в богатстве, и в нищете. Поэтому, по крайней мере, такое предложение заслуживает внимания и уважения. А если на предложение руки и сердца полтора месяца не дают ответа – то, о каком уважении может идти речь?! Не нравится мне это всё».

* * *

Приближались новогодние праздники. Александр написал электронное письмо Кате и вновь пригласил ее в столицу. В этот раз девушка ответила согласием, пообещала приехать, но только на два дня в конце месяца, потому как обещала встретить Новый год дома с мамой.

Бурашев попытался уговорить Катю приехать в Москву с матерью и встретить 1 января всем вместе, но просьбы ни к чему не привели – девушка твердо решила пить шампанское под бой курантов в Кирове.

Тогда Александр предложил ей приехать в Москву и до Нового года, и сразу после него. Все расходы на дорогу, он брал на себя. Однако в ответ Катя написала, что собирается в начале января уехать в Таиланд и недельку поваляться там на пляже. Она даже хотела уехать до Нового года, но не нашла дешевых билетов.

Эта новость оказалась для Александра неожиданной и обидной. Он думал, что их отношения находятся на том уровне, когда ездить на море они должны вместе. Или, хотя бы, Катя могла бы заранее объяснить, почему она хочет поехать в Таиланд без него. От неопределенности, ревности и подозрительности опять начало щемить в груди, и Саша решил на Новый год напомнить Кате о своем предложении руки и сердца, и поторопить её с ответом, дабы окончательно выяснить – согласна ли она стать его женой. А до встречи с девушкой Бурашев решил не нагнетать обстановку и плыть по течению. Смирился с малым, хотя и надеялся сначала на большее.

Когда Катя приехала 28 декабря в Москву, Александр сразу понял, что за прошедшие два месяца они удалились друг от друга. Поцелуй на вокзале при встрече был дежурным, нежные слова застряли на полпути, и накрыло ощущение, что встретились просто давние знакомые, а не любящие друг друга люди.

Два дня пролетели быстро. Катя остановилась у дальней родственницы и, к сожалению, не всё свободное время уделяла Александру. Бурашев не чувствовал себя любимым и вопрос о предложении руки и сердца отпадал сам собой. Александр даже начал гнать время, чтобы Катя поскорее уехала домой. В сложившейся ситуации ему хотелось побыть одному.

30 декабря компания из шести человек, включая Катю, Александра, Ивана и его коллег, пошла на балет в Большой театр. После спектакля необходимо было, не мешкая отправляться на вокзал провожать Катерину в Киров. Александр решительно настроился перед отъездом серьезно поговорить с любимой и выяснить все до конца в их отношениях.

Балет в Большом театре восхитил Катю и вызвал море положительных эмоций. К тому же шампанское во время антракта раскрепостило девушку, и она, прощаясь на вокзале, поцеловала Александра в губы так горячо и страстно, как когда-то делала это в тайге, пытаясь получить частичку любви и души через губы своего мужчины. От такого неожиданного поцелуя при прощании Бурашев опешил и не стал заводить разговор, о котором беспрестанно думал все последние часы. Он решил, что беседа может быть для Кати неприятной и испортит волшебное настроение, поэтому лучше сразу после Нового года позвонить ей и попросить окончательного ответа на свое осеннее предложение о замужестве.

После того, как Катя уехала, Александр еще раз вспомнил последний поцелуй, но, подумав, связал страсть девушки с расслабленностью от выпитого шампанского, с хлеставшими через край эмоциями от посещения Большого театра, и, в конце – концов, решил не придавать этому поцелую любовную окраску.

* * *

В новогоднюю ночь, сразу после речи Президента страны и боя курантов, Бурашев позвонил в Киров и поздравил Катю. Выслушал ответные пожелания от неё и хотел уже отключить телефон, но Иван, услышав, что разговаривают с Катей, напросился ее поздравить.

Бурашев передал трубку Кузнецову.

– Катенька, поздравляю тебя с Новым годом и желаю, чтобы ты была здорова и счастлива, – начал громко и радостно говорить в телефон Иван, – Оставайся на веки такой же красивой, как сейчас, и обязательно в этом году выходи замуж за моего друга, классного мужика Сашку Бурашева.

Затем Кузнецов замолчал, выслушивая ответные добрые слова, но вдруг перебил Катю, остановил ее поздравления, быстро отнял телефон от уха, включил громкоговоритель, и крикнул в телефон, – Катя, а теперь повтори последнее предложение еще раз и громко, чтобы все слышали.

«Да, я, наверное, хотела бы стать женой твоего лучшего друга Саши Бурашева», – послышались несмелые слова из хриплого динамика.

Александр тут же выхватил телефон у Кузнецова и выбежал на кухню.

– Катя, милая, я так тебя люблю, – говорил он с жаром в трубку, – Приезжай, пожалуйста, пока идут новогодние каникулы, хочу услышать эти слова еще раз в реальности, глаза в глаза, а не по телефону.

– Я подумаю.

– Опять подумаю, – сказал раздосадованный Бурашев, – Приезжай, солнце, завтра же, не думая. Нам надо быть вместе. Я очень по тебе соскучился.

– Не знаю. Я на море через три дня хотела поехать.

– На море? – расстроился Александр.

– Но это еще вилами по воде писано. Может, никуда и не поеду. А потом, куда я маму дену? Она ко мне на праздники приехала. Совестно ее здесь одну бросать.

– А вы давайте ко мне вдвоем приезжайте, – автоматически ответил Саша, но уже думал о другом. Запал положительных эмоций моментально пропал, а из дальней каморки груди на всех парах спешила к выходу ревность, сметая все на своем пути – и веру, и надежду, и любовь.

– Я подумаю и напишу тебе завтра, – спокойно ответила Катя.

– Хорошо, солнце, буду ждать, – тихо сказал Бурашев.

Финал разговора оказался не столь радостен, как его начало.

* * *

Однако на следующий день Катя не сообщила о своих намерениях приехать. Александр сильно переживал. Начал закрываться в себе, как моллюск от внешней опасности в своей раковине. Но долго в таком нервном напряжении человек существовать не может.

Вечером второго января Бурашев позвонил Кате на мобильный телефон. Вызов прошел, но ответа не последовало. Трижды, через каждые полчаса, безуспешно звонил Александр по сотовой связи – никто не брал трубку, и тогда Саша решил набрать номер городского телефона. Сначала долго были слышны лишь длинные гудки, но потом трубку сняла какая-то женщина. Бурашев предположил, что это мать Кати и сначала растерялся.

– Здравствуйте, а Катю можно услышать? – неуверенно сказал он в трубку.

– Добрый вечер. Я мама Кати. Ее сейчас нет. А кто это?

– Это Александр Бурашев. Извините, я тогда позже перезвоню.

– Ааа. Хорошо, я передам Кате, что Вы звонили. Она в ванной.

– До свидания, – быстро сказал Саша.

– Всего хорошего, – равнодушно ответила женщина.

Александр положил трубку. С одной стороны он немного успокоился, что Катя не уехала с каким-нибудь парнем на море, а находилась в Кирове. С другой стороны, нельзя наверняка утверждать, что она была в ванной комнате. Быть может, мама прикрывала дочку, а Катя в это время гуляла с новым ухажером. Ревность брала новые высоты в сердце Александра. В тот вечер он больше не перезванивал в Киров, чтобы вконец не расстраиваться и не потерять сон в случае отсутствия девушки дома.

Катя тоже ему не звонила, но ночью прислала письмо по электронной почте:

«Здравствуй, Саша! Сейчас уже два часа ночи. Со мной все в порядке, не волнуйся, я просто лежала в ванной. Мама мне передала, что ты звонил! СМС не отправляла, не хотела тебя будить».

Но Александр в ту ночь не спал. Так и не смог уснуть. Проворочался в кровати и встал утром с тяжелой головой. Первым делом, включил компьютер, зашел в Интернет, прочитал письмо от Кати и сразу написал ответ:

«Катя, здравствуй. Я больше так не могу. У меня опять нет душевного спокойствия. А без него и отдых, и работа, и жизнь не в радость.

Мне снова не понятны наши отношения. Я вроде бы в них разобрался в ночь с 29 на 30 декабря, и уже решил их порвать раз и навсегда сразу после Нового года, но ты сбила все мои доводы признанием Ивану по телефону, что хотела бы стать моей женой. И я опять, второй раз за время нашего знакомства, не нахожу себе места.

Первый раз, я потерял сам себя, когда в ответ на мое предложение руки и сердца ты промолчала больше недели. А когда я хотел приехать и познакомиться с твоей мамой, ты сказала, что еще не готова к этому. Потом добавила, что даже если я приеду в Киров, ты не сможешь со мной ночью гулять, потому что мама этого не поймет.

Конечно, твоя мама, может быть, очень консервативна в подобных вопросах, и будет считать ужасным поведение своей взрослой дочки, собирающейся гулять всю ночь с мужчиной. Хотя с этим мужчиной дочь провела много времени в турпоходе на байдарках и даже ездила к нему погостить в другой город. Считаю, что это уж слишком старые взгляды. В то же время приходит на ум теоретическая возможность, что у тебя есть сейчас в Кирове парень, с которым у тебя любовные отношения, и про них твоя мать знает. Вот в таком случае, мама права – проводить ночь с другим мужчиной, действительно, безнравственно.

Я очень обрадовался, когда ты согласилась приехать на Новый год в Москву. Правда, потом расстроился, узнав, что перед этим ты искала возможность поехать на море, но не нашла билеты и, наверное, только поэтому я получил возможность увидеть тебя.

При встрече в Москве, ты сразу показалась мне более холодной, чем раньше, а в твоих поступках не чувствовалось прежней страсти. Я многое тогда передумал и сделал вывод, что ты меня не любишь. Вот к таким мыслям я пришел к 30 декабря и извини, если тебе их читать сейчас больно. Я не хотел тебя обидеть. Прости, если я неправильно все истолковал, но когда у меня нет душевного спокойствия, то я могу видеть лишь холодное и не замечать теплого.

Моя безответная любовь и твое нежелание интимной близости не давали мне покоя. Я хотел сказать 30 декабря о разрыве отношений, но не нашел в себе силы портить тебе праздничное настроение, поэтому решил сообщить о расставании сразу после Нового года.

Твой горячий поцелуй при прощании на вокзале несколько меня озадачил, но его можно было списать на эмоции от балета, от красивой вечерней новогодней Москвы, от опьянения шампанским и от очарования нашей веселой компанией.

В общем, мне тогда казалось, что все понятно и прогнозируемо. И вдруг, неожиданно появляется твое признание по телефону о том, что ты не против выйти за меня замуж. Это с одной стороны шокировало, а с другой – возродило во мне надежду, как соломинка для, утопающего. Я подумал, что ты вернешься в Москву, приедешь, пока продолжаются новогодние каникулы, и мы сможем все обсудить и наладить наши отношения.

Но сейчас ты опять пропала. В инет не заходишь, не отвечаешь на письма, и у меня снова начало беспокойно колотиться сердце, и появилась бессонница.

Я не хочу так больше. Мне нужна ясность. Дай мне ответ, пожалуйста, в течение недели, согласна ли ты стать моей женой. Не думал, что повторно буду напоминать тебе об этом, потому что это тяжело для моей гордости – ждать ответ на предложение руки и сердца в течение нескольких месяцев. Но больше ожидать у моря погоды я не могу и не желаю.

Если ты хочешь поговорить со мной, то приезжай. Или давай я к тебе приеду. Задавай вопросы, спрашивай, коли в чем-то сомневаешься, но прошу через неделю мне сказать окончательный ответ. Ты уже знаешь, промежуточного варианта для меня не существует – либо ты моя жена, либо ты для меня никто, и я с тобой совсем не буду общаться. Дружба меня не интересует. Я тебя люблю, но без твоего согласия мне эта любовь жизни не дает. Жду от тебя окончательного ответа, солнце».

Ожидание ответа прошло для Александра очень утомительно. Душевное равновесие не приходило. Он ничем не мог заниматься. Хорошо, что Бурашев работал на себя, а не на кого-то, иначе за такое умственное состояние после бессонной ночи его запросто могли выгнать с работы.

Лишь поздно вечером пришло электронное письмо от Кати.

«Здравствуй, Саша. По поводу затянувшегося ответа на твое предложение…. На самом деле, я часто думаю о нем. Мне очень хорошо с тобой, тепло и уютно. Я иногда порывалась позвонить тебе, или написать, что я тебя люблю! И прощальный поцелуй в поезде был, действительно, с любовью, а не под действием шампанского и балета. Но при встрече с тобой, почему-то не могу сказать о своем чувстве. Что-то меня останавливает. Что?????? Наверное, я боюсь интимных отношений с тобой, потому что сразу вспоминаю поход на байдарках и те ужасные события.

А еще я боюсь ответственности. Ответственность за маму – она не хочет, чтобы я уезжала от нее далеко, а сама при этом никуда переезжать не желает. Тяготят меня мамины слезы о том, что я ее здесь одну оставлю. Я ей предложила как-то переехать со мной в Москву, но она говорит, что никуда из Кирова не уедет, и мужа мне надо искать из местных.

Но не это главное. Больше я боюсь за нас!!!! У меня был в жизни момент, который образумил меня не порываться чувствам, а лучше думать головой. Вот и задумалась, надолго. Переклинило в голове и все. Но от чувств, все равно, никуда не деться. Они как возникли, так и существуют, независимо от того, насколько бы длительной не оказалась наша разлука.

Беспокоят меня мысли о том, что с нами будет лет через 15. У нас большая разница в возрасте, Саша, и это меня пугает. Пытаюсь представить, как у нас с тобой жизнь будет складываться. И боюсь об этом думать.

Но в то же время я ехала перед Новым годом в Москву исключительно к тебе, и мне не нужны были ни рестораны, ни театр, ни праздничный город. Я ехала к тебе, чтобы разобраться в себе. И это оказалось моей слабостью, ведь я до этого думала, что поеду к тебе только с окончательным решением на твое предложение руки и сердца. Но, увы, не сдержалась, и приехала раньше, и причинила тебе боль. Прости меня за это.

Саша, я на самом деле не знаю, что мне делать. Какая-то нерешительность ……. не знаю, что с ней делать, не знаю, честно. А на тебя обиды не держу, твои мысли и поступки совершенно естественны».

Александр почувствовал нервное напряжение, когда начал читать письмо Кати, но к концу текста немного успокоился. Поверил ей. Может быть, не все еще потеряно, и она любит его.

Прочитав письмо, он увидел, что Катя находится на сайте в Интернете, и тут же написал ей:

– А я знаю, как мы будем жить через 15 лет. Ты будешь со мной счастлива.

Катя быстро ответила. Завязалась он-лайн переписка.

– Откуда такая уверенность, что я буду с тобой счастлива? – спросила она.

– А через пятнадцать лет у нас с тобой будет трое детей – мальчик и две девочки. Я буду успешным трейдером, а ты – генеральным директором проектного бюро. Мы будем иметь дом в Самаре, квартиры в Кирове и в Москве. И все также будем крепко любить друг друга, как и сейчас. Так и будет. Решение за тобой. Я жду его очень, Катюша.

– Только не ограничивай мой ответ неделей, плиз.

– Когда ты дашь окончательный ответ? – спросил Александр.

– До лета дам! – с минутной задержкой, ответила Катя.

– Уф, сколько же мне еще мучиться. Но ты, солнце, стоишь того, чтобы до 1 июня побыть в белой горячке. Постараюсь не сойти с ума до этого времени. Спокойной ночи, моя очаровательная мучительница.

– У любви нет времени! Спокойной ночи, Саша!

– Я просто давно хочу от тебя детей. Поэтому и тороплю. А любовь, конечно же, безвременна.

– Какой ты шустрый! До детей еще дожить надо! Пока-пока. Я пошла баиньки, – написала Катя и покинула сайт.

– Спокойной ночи, моя хорошая, – написал Бурашев в пустоту, выключил компьютер и пошел готовиться ко сну.

Но спокойствие к Бурашеву не приходило. Он провалялся в кровати до 4 часов утра, так и не сумев заснуть, обдумывая письма Кати. Под утро встал и написал в Киров очередную весточку:

«Приветик, Катя. Сейчас четыре утра, а мне не спится. Все думаю над твоим ответом, и пришел к мысли, что так мы потеряем друг друга.

Будем ли мы ближе завтра, чем сегодня? А через полгода? Конечно же – нет.

По крайней мере, если ты не приедешь в январе ко мне погостить, то ближе чем сейчас мы уже никогда не будем.

И поэтому твой разум, точнее – твои и мамины опасения победили чувства. Если уж ты смогла с ними совладать, находясь в Москве рядом со мной, то, естественно, очень легко совладаешь вдали от меня. При этом, я ничего поделать не могу – все, что нужно, я уже сказал, что мог – сделал и следующий шаг, действительно, только за тобой, Катя.

Кроме того, я сделал вывод, что твоя мама и боязнь интимной близости – все это на втором месте. А в первую очередь тебя волнует наша разница в возрасте.

Конечно же, у тебя на пути, как у красивой, эффектной девушки, постоянно будут встречаться мужчины, в том числе, может быть и лучше меня, и моложе, и было бы здорово, если бы ты полюбила парня 25–28 лет. Я, на самом деле, потому что люблю, желаю тебе, прежде всего личного счастья, а потом уже желаю счастья со мной.

Твои опасения по поводу нашей разницы в возрасте, конечно, можно понять, хотя я и не согласен с ними. Ведь, самое страшное может быть у женщины, которой еще не исполнилось сорок лет – это не то, что у пятидесятилетнего мужа пропадает эрекция, и естественно, жене не будет хватать секса. А страшнее, на мой взгляд, – это когда к сорока годам женщину бросает муж-ровесник и уходит к молодой девушке, что часто в реальной жизни как раз таки бывает. И остается женщина одна с детьми. И никому уже, кроме своей мамы и детей, она не нужна.

А также страшно, когда лежишь в постели с мужем и думаешь о другом мужчине – о том, кому когда-то отказала из-за своих опасений и маминых прихотей.

Как бы то ни было, думаю, что все решится, действительно, в ближайшее время, а не в июне. Если мы не использовали прошедшие предновогодние дни для лучшего понимания себя и не воспользуемся оставшимися каникулами для новой встречи, то, скорее всего, никогда не будем вместе.

Решать тебе, солнце, а не твоей маме, как у тебя жизнь сложится. И я желаю тебе, в любом случае, сделать правильный выбор.

Целую тебя нежно».

Бурашев отправил письмо и выпил коньяка, чтобы успокоиться, но мысли о Кате, раз за разом все равно возвращались. Он сел вновь за компьютер и написал очередное послание:

«Маму твою можно понять, но все же она действует крайне эгоистично. Интересно, а если вдруг, не дай Бог, и я этого тебе не желаю, но если ты послушаешь маму, а личная жизнь у тебя не сложится? Как потом мама будет тебе смотреть в глаза, и какие у вас будут отношения? Мама прогнозировала такую ситуацию? На этот счет, мои родители всегда говорили, чтобы я поступал так, как хотел, потому что это моя судьба, мне и решать какой она должна быть. И никогда они не вмешивались в мою личную жизнь.

А для твоей мамы надо найти мужчину. Тогда она не будет одинока и перестанет настаивать, чтобы ты осталась в Кирове рядом с ней. Создай, например, для нее страничку в Интернете на сайтах знакомств. Фото, естественно, нужно подобрать такое, по которому ее не узнают, но похожее. Пообщайся с мужчинами от маминого имени и потом поставь ее в известность, если там появится парочка достойных кандидатов. Думаю, что это нужно сделать независимо от того, уедешь ты из Кирова или нет. Очень много одиноких достойных мужчин есть в инете в возрасте от 50 до 60 лет и друга для мамы среди них можно легко найти.

Вот это, я считаю одним из средств борьбы за наше с тобой будущее. А уход в себя и отказ от связи со мной, от моего общества – это не борьба за наше счастье, а что-то совершенно противоположное – разрушающее то малое, что у нас еще осталось.

Уверен, что сейчас, пока у нас с тобой есть возможность побыть вместе, пока еще идут каникулы, тебе надо отпустить тормоза, приехать ко мне и провести оставшиеся выходные со мной, ни о чем не думая. Думать будешь потом, когда уедешь. До июня еще много времени, и ты еще все обмозгуешь тысячу раз. Приезжай, Катя. Проверь свои чувства ко мне».

Только после этого письма Александр смог успокоиться и забылся во сне, лишь коснувшись головой подушки. А утром, как проснулся, даже не умывшись и не позавтракав, включил компьютер и посмотрел электронную почту. Обнаружил письмо Кати и с усиленным сердцебиением начал читать:

«Саша, ты меня все больше и больше удивляешь. Что же тебе не спится поздно ночью????? А по поводу вчерашнего ответа, там нет ни "ДА", ни "НЕТ". Ответ «НЕТ» видишь только ты, потому, что это для тебя проще. Я знаю, жить в неопределенности – самое поганое ощущение. Но не стоит расценивать мой ответ за меня. Я тебе ответила, как есть. И обманывать не хочу. А по поводу мамы, да, я с тобой полностью согласна, что она эгоистично поступает, но все же, я не могу ее игнорировать. Если бы она мне сказала, как твои родители, что выбор за мной – я была бы ей благодарна. В любом случае, выбор будет только за мной, и от мамы мало что зависит. Я тебя прошу только об одном – пожалуйста, не торопи события!»

Бурашев опять обрадовался, блеснувшей в Катиных письмах, надежде. Он сразу написал ответ:

«Доброе утро, Катюша. Не сплю ночью, потому что почувствовал, что могу тебя потерять, поэтому и тормоза сорвались, стал давить на тебя, чтобы быстрее приняла решение. Но ты меня останавливаешь – говоришь не торопиться. Хорошо, я не буду торопить тебя.

Как насчет оставшихся праздников? Приняла ли какое-нибудь решение? Ты приедешь сейчас ко мне? Приезжай, любимая. Могу и я к тебе приехать. Или ты уезжаешь куда-нибудь из Кирова в оставшиеся дни каникул и поэтому не отвечаешь на приглашения встретиться? Целую тебя нежно».

Однако девушка не ответила на письмо Бурашева, и его воззвания о встрече оказались напрасными. На новогодних каникулах Катя в Москву не приехала.

* * *

К середине января телефонные разговоры с Катей стали опять редкими. Переписка по Интернету тоже затухала. На пять длинных писем Бурашева приходила из Кирова лишь одна короткая весточка от Кати. Девушка коротко отвечала на вопросы Саши, а сама при этом ни капельки не интересовалась жизнью московского друга.

Александр вновь почувствовал отторжение, но не знал, что предпринять. Много рассуждая о поведении своей девушки, Бурашев склонялся к мыслям, что у нее появился в Кирове парень. Ревность душила сознание, и Саша все чаще и чаще думал о том, что Катя не пожелала приехать к нему на каникулах, только потому, что захотела провести это время дома с другим мужчиной.

Подозрения Бурашева усилились после того, как Катя вечером в пятницу куда-то пропала. По телефону была недоступна, в Интернет не заходила. Сутки Александр провел, как на ножах. Наконец, поздно в субботу, Катя ответила смс-кой, что у нее все нормально. И опять стала недосягаемой по телефону.

Бурашев вновь долго не смог уснуть. Утром почувствовал, что ему просто необходимо поделиться с Иваном переживаниями, спросить у друга совета и напросился к тому в гости.

Долго сидели товарищи на кухне у Кузнецова, пили коньяк, а потом чай с тортом и беседовали. В конце – концов, решили, что Бурашеву необходимо объясниться с Катей и поставить вопрос ребром. Иван сказал, что дальше так переживать нет смысла, но девушка стоит того, чтобы сделать еще одну попытку и постараться ее вернуть. Однако добиваться расположения любимой необходимо не по телефону, и не по Интернету, а нужно поехать в Киров и там переговорить с ней с глазу на глаз.

Александр согласился с другом, что надо быстрее выезжать в Киров.

– Ладно, Ваня, пора мне собираться домой. Спасибо тебе, что обогрел, выслушал, напоил, накормил, – сказал с улыбкой Бурашев, – Как-то сразу легче стало. И голова чуть просветлилась, а то я не мог последние дни здраво соображать. Хотелось быстрее рубануть с плеча этот гордиев узел, выслать Кате прощальное письмо и поминай, как звали. А так, ты, конечно, прав. Разбить все вдребезги одним ударом я всегда успею, но сейчас надо сделать последнюю попытку.

– Вот и хорошо, – ответил Кузнецов, – Потерять в миг то, что создавалось месяцами, очень легко. Никогда в таких вещах не надо делать быстрые выводы. Рассудок обычно затуманен обидой, ревностью, злостью и ни к чему хорошему это не приводит.

Надо тебе съездить в Киров. Побеседовать с ней. Посмотреть в глаза и прочувствовать все на месте.

Бурашев молча слушал и кивал в знак одобрения.

– Я тогда завтра вечером и отчалю, – сказал Саша, – Что тянуть. От тебя будут гостинцы родителям? Давай, передам.

– Нет. Я им недавно деньги выслал. Так что не беспокойся. Занимайся Катей.

– Окей. Спасибо тебе еще раз. Я пойду. А то метро скоро закроют.

– Оставайся у меня, Санек. Спать есть где. Завтра утром и поедешь.

– Да ну, завтра начало рабочей недели. Такая тоска в этой толчее ехать. Понедельник в метро – день тяжелый, – ухмыльнулся Бурашев.

– Понедельник – день тяжелый не только в метро, – прыснул Иван.

– В метро тяжелый не только понедельник, – подхватил шутку Бурашев.

Оба тихо посмеялись. Затем Бурашев встал из-за стола и пошел одеваться в прихожую.

* * *

В вагоне метро оказалось мало людей. Александр присел у дверей. На его стороне больше никто не сидел. Наискосок через проход расположился мужчина славянской внешности лет пятидесяти. Высокий лоб, прямой нос, с прищуром глаза, тонкие сжатые губы, кожа на лице и шее чистая – без угрей и раздражений. Видно, что за своим внешним видом мужчина постоянно следил. Одет аккуратно и стильно. На голове красовалась модная шапка с круглым кожаным черным верхом, небольшим козырьком впереди и темно-серыми меховыми вставками по бокам, которые могли опускаться и закрывать уши при морозах. Мех на вставках казался коротким и густым. Длинная черная кожаная куртка классического покроя с шерстяным подкладом была расстегнута. Под ней виднелись однотонный зеленый свитер и темно синие штаны в крупный вельвет. Мужчина читал газету, сморщив лоб и нахмурив брови.

Бурашев любил наблюдать за людьми, угадывать к какому социальному сословию они относятся, в какой сфере, и на какой должности работают. Первое впечатление о соседе сформировалось положительное.

«Скорее всего, это менеджер среднего звена, – подумал Александр, разглядывая соседа, – Какой-нибудь начальник отдела крупной фирмы, который, не может себе позволить тратить приличную сумму на воскресное такси, но статус заставляет одеваться в дорогую и модную одежду. Строгая маска руководителя и командира прописалась на его физиономии уже давно, и она не снимается даже тогда, когда он в метро читает прессу, а рядом нет подчиненных. Но, если опустить чрезмерную деловитость и понты, то черты лица выдают интеллигентного человека. Хотя, раз читает деловые газеты, то может быть и предпринимателем. На личного шофера еще не заработал, значит, собственная фирма пока небогатая».

Кроме незнакомца в вагоне находились еще четыре человека. В дальнем правом углу, угрюмо сгорбившись, сидела пожилая пара, а в левом – расположились поодиночке на разных сиденьях два молодых парня. Их лиц в слабом освещении вагона Бурашев не смог разобрать и, понаблюдав за мужчиной напротив, постепенно вновь вернулся к мыслям о Кате.

Раздумывал, как лучше поступить – приехать без предупреждения в Киров или сначала позвонить. Решил завтра выслать письмо и уехать, не дожидаясь ответа. Таким образом он рассчитывал и предупредить Катю о своем приезде, и не рассматривать ее возможные доводы отмены поездки.

Саша мягко улыбнулся, представляя, как обнимет Катю при встрече, прижмет к себе, почувствует любимый запах ее волос.

Когда поезд остановился на станции «Спортивная», что находится недалеко от Центрального стадиона «Лужники», в вагон зашла компания фанатов одного из московских клубов и скучковалась у двери. Сразу стало весело и шумно. Пять ярых болельщиков, каждый из которых имел красный шарф и спортивную шапочку с символикой клуба, были молодыми ребятами. Похоже, некоторые из них учились на первых курсах институтов или в техникуме. Шестой же парень казался постарше остальных лет на пять и по движениям и мимике являлся их лидером, заводилой, шишкарем. По крайней мере, он громче всех говорил, перебивал других, и его внимательно слушали остальные, замолкая, лишь тот открывал рот. В плечах он был намного шире всех других ребят, но ростом не выделялся, может быть из-за того, что сильно сутулился.

Парни громко обсуждали какой-то матч, передавая друг другу большую пластиковую бутылку с пивом и глотая поочередно алкоголь прямо из горла. Вагон прилично трясло и часто кто-нибудь из фанатов брызгал на себя хмельной напиток.

Александр почувствовал специфический пивной запах. Ему не нравилась эта новая шайка. Он сначала хотел уйти, но потом подумал, что ехать осталось всего какие-то две остановки. Да и лень было куда-то перемещаться. Саша решил не обращать внимания на парней и закрыл глаза.

В разговорах фанатов часто звучал трехэтажный мат. Да так громко, что, наверняка, его слышали все пассажиры, даже бабушка в дальнем конце вагона.

Бурашев недовольно скривил губы, ругал в мыслях молодое поколение и гнал быстрее время, чтобы выйти на своей остановке.

Вдруг Саша учуял сигаретный запах. Он открыл глаза и увидел, что парень-главарь нетрезвой ватаги закурил. Бурашев все же решил уйти на следующей остановке в другой вагон и собирался уже вставать, чтобы направиться к дальней двери, когда услышал звучный голос мужчины, сидевшего напротив.

– Молодые люди, не курите здесь, – громко и строго сказал незнакомец в черной кожаной куртке, не вставая с места. Слова были сказаны таким тоном, каким на планерках в офисах говорят руководители, или как учителя в школах спрашивают учеников.

– Чоооо?! – подав голову вперед и еще больше сутулясь, спросил заводила кучки футбольных болельщиков, опуская руку с сигаретой вниз и встряхивая щелчком пепел на пол. На его лице отразились злоба и цинизм.

– Я говорю – не курите здесь, – еще жестче сказал мужчина и поднялся на ноги. Подошел вплотную к компании. Давил на парней ростом, невозмутимым видом и солидностью.

Однако шишкарь фанатов не испугался. Он спокойно и вызывающе, развернулся к незваному гостю, глубоко затянулся сигаретой и медленно выпустил дым прямо тому в лицо. Потом сделал полшага к нему навстречу, отвел плечи еще больше назад, не выпрямляя при этом осанки, и агрессивно смотря в глаза мужчине, прошипел низким голосом:

– Ты, сучара, кто такой, чтоб указывать, чо мне делать, а чо нет? Тебя, мудак, трогают? Сиди и затухни в тряпочку. Чо ты хочешь, пидор? Чо ты лезешь не в свое дело?

Парни подтянулись за старшим и окружили незнакомца, озлобленно и грозно смотря исподлобья.

Мужчина опешил от подобного развития ситуации и испугался. Что-то в ответ замямлил, призывая ребят к культуре поведения в общественном месте. Но его никто не слушал. Главарь сунул сигарету себе в рот, взял незнакомца за отворот куртки, притянул к себе, к своему лицу, которое максимально вытянул вперед и, не выпуская сигарету из губ, крыл воспитателя трехэтажным матом. Испуганный мужчина уже не говорил ни слова, глаза расширились от недоумения и страха. Его постепенно вытеснили к двери, развернули к ней спиной и окружили со всех сторон.

Бурашев тоже испугался. Он не знал что делать. Хотел сначала уйти, но стало стыдно бросать незнакомца одного с этой шайкой мерзавцев.

«Сколько же еще у меня будет встреч с этими уродами? То в тайге, то здесь. Господи, ты ошибся, я не крепкий орешек, не Брюс Уиллис. Я не хочу переделывать этот мир, тем более его спасать», – тасовались мысли у Александра в голове. Он заставил себя встать и подойти к шобле у дверей.

– Парни, а ведь мужчина прав. Не надо здесь курить, – постарался жестко и храбро сказать Бурашев, но вышло, похоже, не так убедительно, как задумывалось.

– Еб, а ты еще откуда взялся, чмо? – развернулся к нему левым боком старший беспредельщик, – Сядь на свое место и не вскакивай, пока не позову.

Вагон в это время остановился, двери раскрылись на пустой станции и мужчина-незнакомец, пользуясь тем, что вся компания развернулась к Бурашеву, незаметно для ребят сделал шаг назад и быстро пошел по платформе, оглядываясь каждые три шага. Но его никто не преследовал.

Только сейчас Александр явно ощутил сильную агрессию, идущую от всех членов этой ватаги. Будто парни десять лет терпели побои и унижения от Бурашева и решили наконец-то за все поквитаться.

Однако у Александра был странный характер, своеобразный. Саша всегда сильно боялся начала агрессии, не любил конфликтов и старался всячески их избегать. Но когда, он чувствовал сильное зло, когда его припирали к стенке, он очень быстро становился намного сильнее, и страх куда-то моментально улетучивался, будто, в организме трусливые компоненты под действием адреналина и высокого кровяного давления вмиг превращались в эликсир храбрости и безрассудства.

Кровь ударила в голову Бурашеву. Он весь напрягся. Зрачки расширились. Тело поддалось вперед. Смотря в глаза обидчика жестким взглядом, Александр злобно прошептал.

– Ты кого чмом обозвал, мерзавец?

– Тебя, – спокойно ответил главарь и вдруг справа ударил Александра в скулу.

Резкая боль пронзила до самых ушей и потонула где-то в затылке. Александра отбросило на шаг назад, но он выдержал нападение и в следующее мгновение бросился вперед. Смял обидчика напором, попал несколько раз кулаками и справа и слева тому по лицу, прижал с расплющенной сигаретой к железной стойке. Главарь уже не смотрел на Александра, а, повернув голову в сторону, хаотично отбивался локтями и ладонями. Из разбитого носа мерзавца пошла кровь. Победа была близка, но Бурашев почувствовал, как на его руках вдруг повисли. Вдобавок, кто-то тяжелый запрыгнул на спину, сбивая равновесие. А спереди один из парней обхватил Александра за шею и бил коленом в живот. Бурашев пытался развернуться и стряхнуть с себя несколько человек, но его повело в сторону, ноги от тяжести подкосились, и он рухнул на пол. Тут же его придавили к земле два человека. И пошли удары со всех сторон – по спине, по почкам, по ягодицам, в живот. Александр пытался спихнуть со своей головы одного из нападавших, и ему это удалось, но в тот же момент он получил сильный удар ногой в подбородок. В глазах мелькнули искры, рассудок затуманился, и через мгновение ему врезали повторно ногой в скулу, от чего Бурашев потерял сознание. Последнее, что он услышал – это старушечий крик из дальнего конца вагона: «Милиция! Здесь человека убивают!».

Очнулся Саша через несколько минут. Почувствовал, как толкают в плечо, и услышал: «Молодой человек, молодой человек».

Бурашев еле открыл глаза. Сквозь маслянистую поволоку рассмотрел рядом с собой старуху и деда. Определил, что он лежит на полу, из носа на куртку сочится кровь. Поезд трясется, значит едет. В голове шумело, и все вокруг было, как в тумане. При помощи пенсионеров он поднялся. Сел на сиденье. У него что-то спросили, но он не ответил, не мог до конца прийти в себя. Вспомнил драку. Осмотрелся кругом. В вагоне кроме стариков никого больше не увидел. Подъехали к какой то станции. Из динамиков празднично и торжественно произнесли: «Проспект Вернадского. Следующая остановка «Юго-Западная. Конечная. Осторожно, двери закрываются».

У Бурашева в голове мелькнуло «Это же моя остановка». Он с усилием воли встал и вышел из вагона, ничего не сказав, старикам.

Кое-как доплелся до дома, благо снимал квартиру недалеко от метро. Умылся холодной водой, улыбнулся печально себе в зеркало. Затем прошел на кухню, выпил стакан минеральной воды, и его тут же вырвало. И всю ночь тошнило и рвало. Уснул лишь под утро. Но, когда проснулся, то почувствовал себя еще хуже, чем накануне вечером. Вызвал скорую помощь. Врачи приехали быстро, выслушали вечернюю историю и забрали в больницу с подозрением на сотрясение мозга. Саша успел позвонить перед отъездом лишь Ивану, но мобильный телефон с собой взять забыл – голова кружилась и отказывалась четко соображать.

* * *

В больнице Бурашева положили в палату, где стояли восемь коек. Все они оказались заняты, кроме одной – у самого умывальника. На нее и указал врач. Привезли Александра как раз к обеду, но он отказался от приема пищи. Его тошнило и мутило даже от одного запаха еды. А когда старому деду, который из-за слабости не выходил из палаты, принесли обед в кровать, так Александра чуть не вырвало от громкого чавканья старика и запаха макарон с котлетой.

К счастью, Саше удалось быстро заснуть. Переживания последних дней подорвали психическое состояние, а тут еще и сотрясение мозга. Организм отключился от внешнего мира, чтобы быстрее восстановится. Проснулся Бурашев лишь к вечеру, когда пришла медсестра сделать укол в вену.

На следующее утро, при обходе, лечащий врач сообщил, что у Александра малое сотрясение мозга, и в больнице он должен пробыть минимум дней пять-шесть, а там, как покажут анализы. Доктор строго запретил вставать с постели и даже садиться. Выходить разрешалось только в туалет и в столовую. А в остальное время – строгий покой в лежачем положении.

– Иначе задержитесь здесь на месяц, как вон тот ваш сосед, – сказал звонко врач и кивнул в сторону молодого парня, играющего в шашки с мужчиной на кровати у окошка.

Парень услышал врача и повернулся в его сторону. Улыбнулся, сказал:

– Я уже давно здоров, доктор, просто на работу не хочется выходить. Мне лучше здесь покантоваться, чем на заводе впахивать.

– Кантуйся-кантуйся еще недельку. Потом все равно выпишем. Только смотри, не переборщи. А то к старости вспомнишь мои слова, когда голова будет раскалываться от любого изменения погоды.

– Все будет путём. Вы за меня не волнуйтесь, – улыбнулся парень.

Бурашев относился к своему здоровью бережно, поэтому лежал целыми днями в постели. Да и вставать ему не очень хотелось, потому что при ходьбе шатало в стороны, и кружилась голова. Только на пятый день, устав от горизонтального положения, он начал понемногу приподниматься в кровати и садиться, подмяв под спину подушку. Читать доктор ему не советовал, в связи с чем Бурашев большую часть времени молча наблюдал за остальными больными или, уставившись в одну точку и уйдя в себя, размышлял о жизни, о последних событиях, о Кате, о перспективах их отношений. К концу недели Саша почувствовал себя лучше и оставшиеся три дня большей частью сидел у окошка и смотрел на улицу. А поздними зимними вечерами, когда в темную палату через стекло в двери бледно и несмело из коридора проникал свет люминесцентных ламп, Бурашев предавался грезам о любимой, о доме на Волге, о богатстве, о детях. Рассматривал для себя различные перспективные задачи и ставил цели. И затем, как умелый лоцман, знающий фарватер, определял наикратчайшие пути, ведущие к осуществлению задуманного.

На шестой день лечения неожиданно в палату к Александру с полным пакетом фруктов зашел Кузнецов.

– А вот, где ты спрятался, партизан! – Иван осветил палату своей широкой лучезарной улыбкой, – А я на следующий день, как тебя скорая забрала, не стал звонить. Посчитал, что не стоит тебя беспокоить больного, вдруг ты спишь. Во второй день я тебе все-таки пару раз позвонил. Но ты мне не ответил. Я предположил, вдруг ты опять спишь. Ну, а когда я в третий день позвонил, а ты не брал трубку, то я, конечно, опять подумал, что ты спишь. Но тут же выругался – «Сколько можно дрыхнуть, зараза». Ха-ха-ха. Только к концу недели я догадался, что ты мог оставить телефон дома. Еле тебя нашел по справочной. Ну, как ты здесь, дружбан? Никто тебя не обижает? Медсестренки здесь хорошенькие? Мож и мне сюда прописаться на недельку, а? Глядишь, и жену себе заботливую подыщу, – Иван тараторил без остановки. Видно было, что он сильно обрадовался, встретив Бурашева румяным и выздоравливающим.

– А я уж и не ожидал тебя здесь увидеть, – сказал, добродушно улыбаясь, Бурашев, – Ну зачем ты так много фруктов мне принес. Я ж не осилю.

– Не осилишь – оставишь соседям по палате. Ешь, давай. Там витаминов куча. Поправляйся быстрее.

– Спасибо, Иван, – Бурашев взял сумку и поставил в тумбочку, – Пойдем в холл, посидим там, покалякаем.

Друзья прошли по коридору в комнату с диваном, двумя креслами и телевизором.

– Хорошо, кстати, выглядишь, – сказал Кузнецов, усаживаясь в кресло, – Как тебе здесь? Не надоело лежать?

– Пойдёт. Муторно немного, но ты знаешь, я для себя открыл, что больница – вещь в чем-то полезная. Тебя здесь кормят, поят, не дают тупеть от телевизора и запрещают читать. Остается либо болтать с кем-нибудь, либо думать. Лясы точить с незнакомцами я с детства не люблю, поэтому оставалось только одно – лежать и думать. В итоге, считаю, что время в больнице для меня не было зря потеряно. За исключением первых двух дней, когда тошнило и рвало, в остальные дни я о многом поразмышлял.

– Ну и чего ты здесь больной своей головой надумал? – улыбнулся Иван.

– Ты зря меня подтруниваешь. Мы, ведь, если так разобраться, очень мало думаем в жизни. Я не имею в виду работу, где надо думать, чтобы тебя не уволили. Я говорю сейчас, наверное, больше о философии, о своем пути, о мудрости, о жизни, о понимании природы. Мы же не хотим думать об этом или не умеем. Некоторые мои знакомые любят в компаниях, сидя у костра, пофилософствовать, поразмышлять вслух, но когда остаются одни, то отгоняют подобные мысли, потому что, вечно некогда рассуждать в одиночку на глобальные темы. Так что я пришел к выводу, что каждому человеку не помешает раз в пять лет побывать в таком месте, где можно было бы никуда не торопясь, поставить на место свои мозги и разобраться в жизненных ценностях.

– Интересный вывод. Пожалуй, я скажу на работе начальнику, что мне надо в больницу лечь – подумать о жизни. Ха-ха.

– Да иди ты. С тобой невозможно серьезно говорить, – махнул досадно кистью и улыбнулся Бурашев.

– Поговорим еще. Вот выписывайся быстрее, бери бутылку коньяка, приезжай в гости и тогда уж меня грузи своими мыслями. Ха-ха. А сейчас давай поговорим о чем-нибудь более легком. О медсестрах, например. Или о том, как вас здесь кормят, нормальные ли у тебя соседи по палате. А то мне скоро уже бежать надо. Пока в пробках назад доберусь, полдня пройдет. Мож чего нужно привезти? Ты мне только скажи.

– Нет, спасибо Иван. Все нормально. Кормят хорошо. Соседи тихие. Ночью спят, как убитые. Один только храпит. Но он в другом конце палаты и негромко похрапывает, а то я бы в него тапком ночью запустил бы.

– Ну а медсестры? Я в коридоре такую хорошенькую встретил, – подмигнул Иван.

– Медсестренки здесь красивые, фигуристые такие. Если получится, телефончик для тебя попрошу. Мне-то не надо, у меня Катя есть. Кстати, а она тебе случайно не звонила?

– Нет, Саня, никто мне не звонил, – участливо ответил Иван, – Я же с ней давно уже не общаюсь. Скорее всего, она тебе названивала на мобильный телефон или писала по инету. Так что, не переживай, приедешь домой, и месяц будешь разбирать ее письма.

Бурашев ничего не ответил, только дважды слабо кивнул, опустил глаза и повернул голову в сторону окошка, не желая мимикой выдавать своего расстройства.

Друзья еще десять минут просидели у выключенного телевизора, поговорили о том, чем живет столица, и какие новости в мире произошли за последние дни. В конце разговора Кузнецов сказал, что через день вновь приедет навестить друга.

Прощаясь, Иван обхватил больного и тихонько постучал ему ладошкой по спине:

– Ну, давай, братишка, не кашляй.

– Пока-пока. Береги себя, – улыбнулся в ответ Бурашев.

Друзья еще раз обнялись, и Иван ушел.

* * *

Спустя два дня Кузнецов забрал Александра из больницы и привез к нему домой. В гостях у друга на этот раз Иван не задержался, ибо стоял уже поздний вечер, а на следующий день нужно было рано выходить на работу. Но пообещал заглянуть в субботу. По пути из больницы они заехали в универсам, поэтому Иван не беспокоился, что Саша, еще не окрепшим, пойдет на ночь глядя в магазин за продуктами.

Бурашев, зайдя в квартиру, первым делом, взглянул на мобильный телефон, но тот оказался разряженным. Поставив на подзарядку аппарат, включил компьютер и зашел в свой электронный ящик. Там скопилось много писем, но, к сожалению, ни одной весточки от Кати.

Саша огорчился. На автопилоте разобрал сумку с продуктами. Потом включил телефон, посмотрел вызовы и сообщения и расстроился еще больше. Катя не звонила и не писала. Бурашеву сильно захотелось выпить коньяка, но врач строго-настрого запретил употреблять алкоголь в течение двух месяцев. Ничего не оставалось, как включить телевизор и тупо в него уставиться.

Пощелкав в течение часа телеканалы раз пятьдесят, Бурашев решил позвонить Кате. Сначала набрал домашний номер, но никто к телефону не подходил. Потом начал звонить на мобильный. Звонок проходил, но ответа не было. Выслал короткое смс: «Приветик. Что нового за неделю?». Опять тишина.

Начинала болеть голова. Опять проснулась ревность, подскочило давление и ухудшилось самочувствие.

«Нет, так жить нельзя» – ругал себя Бурашев, – «Ты, как тряпка. Надо бросать такие отношения к чертовой матери. Но Иван прав, необходимо сначала съездить в Киров и разобраться с ней на месте».

Не зная, что ещё предпринять, Бурашев опять набрал мобильный номер Кати. И вновь тишина в ответ – только длинные гудки.

Мстя за свою боль, Александр выслал девушке смс, что приезжает к ней в Киров завтра на поезде.

Только через час пришло короткое сообщение от Кати. Александр почувствовал, что девушка недовольна:

«Привет. Ничего нового. Во сколько ты приезжаешь? Заказывать ли гостиницу? На сколько дней?»

Александр тут же ответил смс-кой: «Да, я пошутил. Просто потерял тебя и решил чуть взбодрить. Ты же знаешь, я без твоего приглашения не приеду. Да и что мне там делать одному ночью в кировской гостинице? Как у тебя дела, солнце?».

Ответа не было и Бурашев, не дождавшись его, пошел спать.

Утром Саша, как обычно, сразу после того, как включил компьютер, послал Кате приветствие по электронной почте, пожелал доброго утра и удачного дня, а потом начал анализировать экономические новости, скопившиеся за 10 дней и смотреть, как изменились котировки акций. Через час Александр увидел, что Катя появилась на сайте, но письма от нее долго не поступало.

Не выдержав, Александр написал, – «Солнце, а ты мне сегодня доброго утра еще не пожелала. Занята, наверное, очень? Полно работы навалилось?»

Ответ Кати оказался скорым и лаконичным: «Пишу тебе. Подожди».

Бурашев встревожился из-за такого ответа без утреннего приветствия. Закрыл программу Интернет-трейдинга и сайты с экономическими новостями. Все сознание сфокусировалось теперь только на одном – на ожидании весточки от Кати. Повышенный ритм сердца и налетевшая слабость свидетельствовали, что ничего хорошего организм в ближайшее время не ждет. И интуиция его не обманула. Письмо Кати источало раздражение:

«Саша, я подумала и решила. Мой ответ на твое предложение руки и сердца – «НЕТ». Прости меня. Я знаю, что ты для меня многое сделал, спас честь, а может быть – и жизнь. Но я не хочу быть с тобой. Я не люблю тебя. И, думаю, что ты меня никогда сильно не любил. Тебе важно было просто быстрее заиметь детей. Но не таким же способом! Извини. Мне нужен другой мужчина».

«Вот те на, – печально подумал Александр, – Вот и сбегал за хлебом. Довел ее своей ревностью, необдуманными поступками и дурацкими письмами до ручки? Как же сейчас противно-то на душе. Опять же, могла пока вообще промолчать и разобраться в себе, ведь до лета еще много времени. Но, как это не горестно признавать, ответ на мое предложение все-таки прозвучал. И прозвучал однозначно».

Александр глубоко вздохнул: «Ну, чтож, нет – так нет».

Бурашев начинал злиться. Обида последних месяцев стала выходить наружу. Обида на себя, на свою слабость, на потерянное время, на отсутствие уважения к его чувствам.

«Нельзя никогда с головой уходить в отношения, сколько раз сам об этом говорил. Ведь ее ответ, если задуматься, был понятен еще полгода назад. Зачем мучался все это время. Дурак».

Бурашев сел за компьютер и быстро написал ответное письмо: «Ну что ж, ответ «Нет», это тоже ответ. Ты хороший, добрый человек, Катя, и красивая девушка. Я желаю тебе счастья и обязательно встретить взаимную любовь. Прощай».

После этого Александр удалил все письма и контакты Кати из Интернета, из мобильного телефона, выключил компьютер, оделся и пошел бессознательно гулять по зимней заснеженной Москве.

Глава 5 Возвращение

Душевная рана заживала у Александра болезненно и медленно. Он злился на себя, когда начинал жалеть потерянные отношения и упущенную любовь. Не хотел думать о Кате, но часто вспоминал о ней вопреки своей воле. В такие мгновения, Бурашев начинал даже ругать Катю.

«Ну, что ты ко мне в голову лезешь? – говорил он сам с собой, – Уйди уже. Сделала свой выбор, теперь оставь меня в покое. Не лезь ко мне! Иди отсюда!».

Александр верил в путешествия мыслей на расстоянии и предполагал, что Катя в подобные минуты думает о нем, а, может быть, даже сожалеет о принятом решении. Но обратный механизм уже включился. Любовь сильно перебродила и скислась. И вновь крепкой не станет. Бурашев не хотел думать о прошлом и о том, что связывало его с Катей, а наоборот, старался побыстрее обо всем забыть и скорее очиститься душой, чтобы спокойно жить дальше.

Повезло еще, что разрыв отношений произошел в конце зимы. Весна в Москве выдалась ранняя, и переживать кризис любви и потерю девушки намного легче, когда вся природа оживает и передает свою энергию человеку. Намного тяжелее переносить сердечное испытание зимой, в пургу, в длинные, морозные вечера.

Бурашев иногда порывался взять у Ивана контакты и позвонить или написать Кате, но сразу же, сам себя спрашивал: «А что можно изменить? Зачем к пройденному возвращаться? Не лучше ли потерпеть еще немного, когда рана зарубцуется и потом, может быть, полюбить другую девушку? Разве можно вернуть то теплое, что было? Разве возвращается обратно любовь? И готов ли я для новых испытаний? Нет. Вряд ли сердце близко подпустит её к себе вновь. У меня выработался сильный иммунитет к ней. Спустя какое-то время, возможно, мы станем хорошими знакомыми или даже друзьями, но вновь открываться перед ней сейчас всей своей натурой, всей душой – я уже не хочу, и даже при всём желании – не смогу. Сильная боль долго не забывается, и сердце всеми силами пытается уйти от ее возможного повторения».

Через месяц-полтора работа, друзья, спорт и алкоголь помогли Бурашеву обрести душевное равновесие, и он стал реже тосковать по Кате. Грустил, конечно, и вспоминал ее иногда, но уже мог спокойно работать и думать о делах, а не только о своей потерянной любви. Но, однажды, сами того не желая, друзья пробудили в нем новую волну боли и беспокойства. В мае Александр встретил на квартире у Ивана своих давних товарищей – Павла и Галину, приехавших в Москву погулять на пару дней. За столом Галина случайно сказала, что видела три дня назад в Кирове, проезжая на автобусе, девушку, точь-в-точь похожую на Катю. Девчонка, по словам Гали, шла по тротуару в обнимку с высоким молодым парнем.

Александр побледнел, но быстро взял под контроль эмоции и спокойно сказал, что, вполне вероятно, это была Катя.

– Как Катя? – удивленно спросила Галя, – С парнем в обнимку? Ты чего, Санек, с дуба рухнул, что ли? Катя себе такого не позволит. У нее же есть ты, и она не будет шляться в Кирове с кем попало.

– Галя, ты просто не знаешь еще всего. Мы с Катей расстались.

– Да ты что?! Жалко. Хорошая из вас бы парочка получилась. Вторая по красоте, конечно, после нас с Пашей, но тоже пойдет. Гы-гы-гы, – никогда неунывающая Галя звонко засмеялась, – Теперь все понятно. А я-то думаю, что это не могу дозвониться до Кати. Несколько раз ей набирала, но трубку никто не брал. Да ты не переживай, Санечка, у меня красивая подружка образовалась в Кирове. Надо нам этим летом снова на байдарках смотаться, и после похода тебя сразу на ней женить, чтобы мы не зря потратились бы на ее пропитание в тайге. Гы-гы-гы…

Все широко заулыбались. Нельзя было равнодушно сидеть и смотреть, когда эта девушка с горячим кавказским темпераментом громко смеялась. Ее радость всегда казалась искренней, открытой и любые проблемы или душевные переживания вмиг улетучивались.

– А что это идея, – поддержал свою девушку Павел, – Я лично с удовольствием в лесу поплаваю. От прошлогоднего похода я до сих пор в полном восторге. Только давайте другим маршрутом пойдем, а то мне совсем не хочется вновь с белокурой амазонкой встретиться. Еще начнет меня прикалывать и спрашивать, научился ли я за год на лошади кататься и отличать кобылу от жеребца. Хе-хе-хе.

Бурашев посмотрел на Ивана. Тот пожал плечами, будто говоря, что не против этого предложения.

– А что?! Давайте сходим. Я тоже с удовольствием пройдусь на байдарках по вятской тайге. Но, предлагаю в этот раз без девчонок – чисто мужской компанией, – сказал Бурашев.

– Как, а я? – возмутилась Галя.

– Да, Галя, успокойся. Ты не в счет! Ты уже давно среди нас свой пацан, – махнул рукой и улыбнулся Александр, – Я тебя умоляю, какая ты девушка? Ты наш друг. Конечно же, с тобой вместе в поход пойдем. Мы-то с Иваном выплывем, а Паша без тебя наверняка пропадет, утонет или заблудится.

– Вот я даже не знаю теперь, радоваться мне или нет, когда меня своим пацаном назвали, – театрально с грустью сказала Галя, и тут же ее лицо озарила белозубая улыбка, – Все, мужики, заметано! У меня отпуск в конце июля, начале августа. Подстраивайтесь под меня, потому что я не смогу переделать график отпусков. Через неделю созваниваемся и точно договариваемся, когда будем встречаться в Кирове. Решено – я сказал…. То есть, я сказала. Гы-гы-гы.

* * *

В теплое, июльское утро на перроне вокзала в Кирове вокруг рюкзаков и чехлов с байдарками стояли трое ребят с девушкой и громко шутили.

– Паша, не спорь, я сказала. В этот раз ты впереди поплывешь, – громко убеждала Павла Галина.

– Дорогая, впереди в байдарке располагается рулевой, а сзади загребающий, тот, кто сильнее, – пытался убедить свою девушку Павел, – поэтому девочки садятся впереди, а мальчики сзади.

– А где ты здесь девочку видишь? – парировала Галя, – Я в походе пацан. Правда, Бурашев? Где ты девочку видишь? Девочка, аууу!! Ты гдеее?!! – Галя при этих словах повернула голову сначала в одну сторону, потом – в другую, и неожиданно встретилась глазами с Катей, которая сидела довольно далеко с парнем на скамейке, но, услышав громкое «Ау», развернулась в сторону байдарочников. Узнав Галю среди множества людей, Катя резко отвела взгляд в сторону, но потом снова посмотрела на Галину и, поняв, что обнаружена, сказала парню, подождать на скамейке, нехотя поднялась и пошла к туристам.

– От те на! Смотрите, кто к нам пожаловал?! – негромко сказала Галя и толкнула локтем Бурашева.

Александр, продолжая улыбаться шуткам девушки, повернул голову в ту сторону, куда кивнула Галина, и увидел приближающуюся к ним Катю. На ней очень элегантно смотрелись обтягивающая серая юбка до колен и белая рубашка с коротким рукавом. На высоких каблуках Катя показалась Саше еще стройнее и красивее. И моментально сердце парня от волнения начало биться с перерывами.

«А я, блин, как бомж одет», – почему-то подумал Александр, болезненно побледнел, но гордо поднял голову и вымученно улыбнулся неожиданной гостье.

– Здравствуйте, здравствуйте, – не доходя пару шагов до туристов, сказала Катя.

Всех обвела взглядом, задержалась на Иване, Павле и Гале, отвечая еле заметным качанием головы на их приветствия, и очень быстро скользнула по лицу Бурашева, избегая его глаз.

– Нет, что-то, я глупый, не пойму. Ты чего в туфельках-то? – хмыкнул Павел, – А ну давай прыгай в резиновые сапоги и с нами в поход.

– Прямо так, в короткой юбке, да? – улыбнулась Катя.

– А что? Будешь очень даже хорошо на месте рулевого смотреться, – ответил Подгорный, – Правда, когда на Вятку выйдем, то баржи могут столкнуться, если капитаны в бинокль на тебя зырить начнут. Хе-хе-хе.

Галя увесисто ударила Пашу по спине.

– Ты, милок, шути, шути, да не забывайся. А то я тебе…, – сказала Галя и подняла руку для очередного удара.

– Всё, всё, молчу, – Подгорный улыбнулся и наигранно поднял руки, показывая, что сдается на милость своей девушки.

– То-то, – сказала Галя и озарила всех широкой белозубой улыбкой укротительницы.

Бурашев хотел, как всегда поддержать шутки компании и вымолвить что-нибудь остроумное, но мысли в голову не шли. Катя стояла рядом с ним, и он узнал духи, увидел, как развеваются кончики ее волос на слабом ветерке, залюбовался ямочками на щеках. Сверху на него будто свалилась тяжелая ноша, прижавшая вниз плечи и прищурив от тяжести век глаза. Разум заполнялся туманом. Только гордо поднятая голова еще держалась, да искусственная улыбка не сдавалась.

– Какими судьбами здесь? – спросил Иван Катю.

– Встречаю маму своего парня.

– Свекровь, что ли? – уточнил Кузнецов.

Саша нервно повел щекой при этом вопросе друга.

– Нет, – улыбнулась Катя, – Он собирается только сегодня меня с ней познакомить. Она из Перми. Первый раз в гости к нам приезжает. Через полчаса поезд на второй путь подойдет, – без радости ответила Катя и мельком взглянула на Бурашева, но глазами с ним не встретилась – тот безучастно смотрел на шеренги рельс поверх голов ребят.

– Вот и замечательно, есть кому нас провожать и платочком в след помахать, – усмехнулся Иван, – Мы-то уже через десять минут должны в поезде сидеть. А вон, кстати, и наш паровоз пыхтит.

Бурашев увидел подходящий на первый путь состав и молча начал надевать на себя рюкзак. Потом нагнулся, поднял чехол с байдаркой и поставил перед собой, будто защищался им от Кати. Остальные ребята тоже последовали примеру Александра, разобрали вещи и стали прощаться. Галя обняла подругу. А Иван с Пашей пожали Кате руку. Последним предстояло проститься Бурашеву. Ему так не хотелось смотреть в глаза Кати, чтобы не выдать своей слабости. Глядя вниз, он протянул ей руку со словами «Ну, давай. Будь здорова» и пытался при этом не смотреть ей в лицо, но что-то потянуло его взгляд вверх, сфокусировало на ее лице, и ему показалось, что за улыбкой в глазах девушки угадывается печаль, жалость и осознание утраты чего-то очень важного в жизни.

Катерина в ответ не сказала ни слова, лишь пожала руку и глубоко посмотрела в глаза Бурашеву. Но тот быстро отвел взгляд и пошел за ребятами к их плацкартному вагону, а, дойдя до него, не оглядываясь назад, зашел в поезд первым и специально выбрал себе место у окна на противоположной стороне от перрона, чтобы больше не видеть Катю.

Спустя несколько минут поезд тронулся. Паша достал из сумки маленькие пластиковые бутылки минеральной воды и раздал всем. Друзья чокнулись открытыми бутылками за отъезд. Бурашев с жадностью сделал три больших глотка. Затем поставил минералку на столик и достал с верхней полки гитару. В полупустом вагоне ближнего следования негромко и грустно зазвучала песня одинокого исполнителя:

«Призрачно все в этом мире бушующем, Есть только миг, за него и держись. Есть только миг между прошлым и будущим, И именно он называется жизнь»

Повтор последних строк уже звучал в четыре голоса и намного жизнеутверждающе, чем начало песни:

«Есть только миг между прошлым и будущим, И именно он называется жизнь».

* * **

Поход на байдарках прошел интересно и без эксцессов. Несмотря на то, что друзья за весь маршрут не встретили в тайге ни одного человека, они не скучали вчетвером в своей старой и доброй компании. Все также звучали новые завораживающие рассказы Ивана о галактиках, душевные песни под гитару Павла и Александра и у каждой стоянки постоянно раздавался громкий смех Галины. С погодой им вновь повезло – днем ярко светило солнце, а ночью вместо прошлогодней полной луны приходил несмелый узкий месяц. Лишь поутру на противоположной от восхода солнца стороне можно было увидеть еле заметный пепельный диск спутника Земли.

Каждый день туристов встречали живописные травянистые берега, лужайки с дикими цветами на пригорках, березняки и сосновые рощи, где высокие темно-зеленые деревья, будто нарисованные талантливым художником, вонзались остроконечными верхушками в голубое безоблачное небо.

Все были счастливы, за исключением Бурашева, который часто вспоминал Катю, ее движения при гребле, умывание у ручья, приготовление пищи у костра и близость в палатке. Александр постоянно прогонял от себя мысли о девушке, но они возвращались вновь и вновь – слишком яркими остались впечатления от предыдущего похода. Но время все лечит, это Саша понимал и старался наслаждаться окружающей нетронутой природой и думать о будущем, а не печалится о потерянном прошлом.

* * *

После возвращения из похода Бурашев на две недели задержался в Москве, завершил столичные дела, сдал квартиру хозяину и в конце августа уехал в Самару. На фондовом рынке в начале осени было спокойно без сильного каждодневного изменения котировок акций, что позволило Бурашеву довольно часто отрываться от компьютера и заниматься дома косметическим ремонтом.

За месяц Александр покрасил светло зеленой краской наружные стены, настелил на старую крышу, покрытую толью, новый темно-зеленый ондулин, освежил оконные рамы белой эмалью и посадил вдоль стены дома, выходящей в сад, астры, пионы и ромашки.

Ему всегда нравились эти цветы. Они отличались от роз, гвоздик, лилий и многих других цветов какой-то дикостью. Точнее – казались не такими цивилизованными. Бурашев не представлял себе, например, чопорные гвоздики или высокие элегантные розы в поле, на лугу или у реки. А астры, пионы или ромашки в мыслях рисовал. Этим они ему и были по душе.

Каждый вечер Саша садился ужинать под большой старой, корявой яблоней и любовался своим, хорошеющим день ото дня, жилищем. Иногда гулял на закате по набережной Волги, а по выходным загорал с деловым журналом или книгой на самарском городском пляже.

Будучи человеком одиноким и немногословным, Бурашев был вполне доволен такой жизнью. По Интернету он часто переписывался с Иваном, иногда с Павлом и постепенно почти забыл про Катю. А как-то в сентябре он познакомился на пляже с милой блондинкой и начал с ней встречаться, ходить в кино и посещать премьеры в Самарском театре драмы. Через месяц девушка уже оставалась ночевать дома у Александра и дышала к парню неравнодушно, надеясь на серьезные отношения, но Саша ее близко к сердцу не подпускал. Пытался любить, но не мог, хотя она ему нравилась. Наблюдая за ней со стороны, Александр думал, что из нее выйдет отличная хозяйка, верная жена и заботливая мать. Но он не хотел быть ее мужем. Мог стать лишь другом и сожителем.

Однако Бурашев верил и надеялся, что он просто еще не отошел от любовных переживаний по Кате и загнал свои сердечные эмоции в самый дальний уголок души. Поэтому Саша решил не торопить события, плыть по течению и ждать, что в отношениях с новой подругой через какое-то время возникнут высокие чувства и придет Её Величество – Любовь.

* * *

В октябре Александру прислали повестку в суд. Вызывали в Киров свидетелем по делу подонков, похитивших Катю год назад в тайге.

Приехав в Киров, Александр остановился у родителей Кузнецова, где его уже встретил Иван, которого также вызвали свидетелем. Про Катю друзья не говорили, но считали, что наверняка ее позвали на процесс.

В день заседания суда бывшие друзья и любовники встретились. Поздоровались Саша и Катерина холодно, почти официально. Близко друг к другу не подходили и не разговаривали. Катя была внешне спокойна, но бледна.

Главной пострадавшей выступала девушка, которую подонки держали у себя на квартире прикованной наручниками к кровати. Ее звали Вера Ипатова. Она набрала вес, хотя и осталась при этом стройной, похорошела, посвежела, стала очень красивой. Бурашев сначала даже не узнал потерпевшую. В начале процесса Ипатова несколько смущалась, но затем пересилила скромность, не стала обращать внимание на людей в зале заседания, и в её глазах запылал огонь ненависти и мести.

Вера смело дала показания против бородатого мужика и его сообщника. Рассказала, что ее похитили в лесу недалеко от дачи, когда она пошла за грибами. Ударили неожиданно чем-то тяжелым сзади по голове. Она потеряла сознание и очнулась полностью обнаженной и прикованной к кровати. Ублюдки насиловали и били несчастную у себя на квартире две недели. Не кормили, давали только пить, а в туалет и душевую водили под присмотром. Когда её отстегивали от кровати и снимали с лица скотч, то включали громко музыку и в случае, если она пыталась кричать или вырываться – сильно и жестоко избивали.

На суде огласили также, что эти изверги ранее насиловали длительное время на той же квартире еще одну несчастную. По иронии судьбы именно она заметила в тайге привязанного к дереву одного из бандитов, как раз на следующее утро, после отплытия Бурашева, Ивана и Кати от логова мерзавцев. Девушка сразу после свадьбы отправилась с мужем в путешествие по таежным рекам. В поход они пошли без компании и сплавлялись вдвоем на одной байдарке. Утром на крутом склоне при излучине реки они увидели привязанного к стволу липы мужчину. Туристы направили свою байдарку к берегу, влезли на бугор и освободили первого мужика. А чуть позже увидели на верхней полянке и второго привязанного. Об этом рассказали сами бандиты – они на следствии во всем признались. Сказали также, что уговорили тогда своих освободителей задержаться немного и попить чайку. Сообщили молодоженам, что были связаны браконьерами, которые забрали у них оружие и настрелянных птиц. Парень с девушкой поверили байкам и остались. А затем мерзавцы оглушили их дубинками, пока те сидели у костра. Парня бросили в реку, а девушку с грязным кляпом во рту закатали в палатку, погрузили в байдарку и поднялись против течения на пять километров, где стоял их старый уазик. На машине подонки спокойно доехали до Кирова и поздно вечером затащили палатку с бедной туристкой к себе в квартиру. Никто из соседей в темноте ничего подозрительного при этом не заметил.

Бурашева часто передергивало на суде от услышанного. Его прошибал холодный пот от злости и ненависти. Зная раньше такие подробности про этих ублюдков, он бы точно поубивал бы их на квартире. Время от времени Саша посматривал в сторону Кати. Девушка казалась бледной, но весь процесс держалась стойко. Отвечала честно и твердо, но было видно, что она сильно переживает и боится.

В конце концов, судья зачитал приговор, по которому преступников на всю жизнь отправили за решетку в колонию строгого режима.

* * *

– Ну, вот и все, – сказал Бурашев, выходя с Иваном из здания суда и подставляя лицо еще теплому осеннему солнцу.

– Когда домой? Может, погостишь пару деньков? – спросил Иван, – Оставайся. Я так до конца недели побуду ещё здесь.

– Не, Ваня. Спасибо. Домой срочно надо. Рынком акций нужно заниматься. Сейчас самое время. Активность у игроков большая, надо каждую минуту быть начеку. Я и так почти три месяца на ремонт дома угрохал. Забросил работу совсем.

– Жаль, – с грустью сказал Иван, – А то бы пару деньков здесь, потом пару в Москве, а?

– Не могу. Приезжай лучше ты ко мне. Летом, конечно же, у нас интереснее, ведь можно покупаться, позагорать, но в октябре тоже нормально отдохнем. На рыбалку сплаваем, по Волге вверх подымемся. Я такие тебе красивейшие места с высокого берега покажу – на всю жизнь запомнишь.

– Александр, извините, здравствуйте, – перебила друзей Вера Ипатова, – Мы так с Вами и не смогли во время суда познакомиться и поговорить. Я просто хотела у Вас спросить, что я могу для Вас сделать? Ведь Вы мне жизнь спасли, – голос ее дрогнул, и красивые серые раскосые глаза стали влажными.

– Да, что Вы, Вера, перестаньте. Любой бы мужчина также поступил. И не я Вас спас, а милиция и скорая помощь. Так что давайте просто будем друзьями, – сказал Александр и протянул ей руку.

Девушка сначала согласилась на рукопожатие, но потом неожиданно всхлипнула, согнулась, притянула руку Бурашева к своим губам и начала быстро целовать, не говоря при этом ни слова, а лишь содрогаясь от бесшумных рыданий.

– Вера, Вера, перестаньте! Люди же смотрят. Не надо. Что вы делаете?! – мягко, но настойчиво потянул руку к себе смутившийся Александр.

– Простите, пожалуйста, – Вера отпустила руку, выпрямилась, взглянула на Александра, виновато наклонив голову чуть набок и печально улыбнувшись кончиками губ. Полезла в сумочку за носовым платком. Она продолжала рыдать, но старалась остановиться. Ей это плохо удавалось, тело трясло, слезы лились по щекам вместе с черной тушью для ресниц.

– Вера, успокойтесь. Всё позади, – раздался голос Кати.

Она подошла к плачущей девушке и обняла ее. Вера взглянула на Катю красными от слез глазами с опущенными веками и прошептала сквозь всхлипывания:

– Хорошо, Катя, я сейчас перестану. Что-то нашло. Так резко накатило, что не смогла удержаться. Простите меня. Как представила, что со мной могло бы быть, если бы не Вы, Саша, – и Вера вновь зарыдала еще больше, уткнувшись в носовой платок.

– Все хорошо. Все уже прошло, – продолжала утешать Катя, нежно поглаживая ее по плечу и жалобно смотря на трясущееся от содроганий лицо Веры.

– Да, я сейчас. Вы меня простите, ради Бога, – ответила Вера и, похоже, стала успокаиваться.

Ипатова вытерла еще раз глаза от слез, достала зеркальце из сумки и быстро убрала с щек черные следы от туши, виновато улыбнулась ребятам, скомкала платочек в левой руке, а правой полезла в карман кофты. Достала оттуда визитку и протянула Александру со словами:

– Саша, возьмите, пожалуйста, мои контакты. Я буду Вам век благодарна! Всю свою жизнь! Для Вас все сделаю! Если что-то понадобиться в Кирове, обязательно мне позвоните или напишите. Я работаю старшим менеджером в крупной торговой фирме и с удовольствием Вам помогу, чем смогу.

Александр взял визитку, мельком взглянул на нее ради приличия и положил во внутренний карман пиджака.

– Хорошо, Вера. Договорились. Буду в Кирове – обязательно позвоню. Посидим с Вами где-нибудь в кафешке и горячего шоколаду попьем, – сказал Александр.

– Простите меня за эту слабость. Я, пожалуй, пойду. До свидания, – Вера протянула кисть Александру для рукопожатия, но тот, нагнулся и поцеловал руку девушки, а потом выпрямился и с улыбкой промолвил:

– Вот так будет правильнее. Мужчина должен целовать девушке руку, а не наоборот.

Ипатова благодарно и добродушно улыбнулась. Слезы закончились, но глаза еще были влажными и красными.

Иван не стал отставать от друга и тоже поцеловал руку Веры.

– Спасибо Вам. Я никогда Вас не забуду, Саша! До свидания! – девушка попрощалась, плавно развернулась и понуро пошла по тротуару, глядя себе под ноги.

Друзья долго и молча смотрели ей вслед.

– Ну, ладно. Мне тоже пора, – вдруг сказал Иван, – Встретимся вечером. У меня парочка дел срочных еще есть. Так что, извини, дружище, я тебя здесь одного на растерзание этой красавицы оставлю. Ха-ха. Пока-пока, Катенька, – Иван быстро поцеловал Катю в щеку, хлопнул по плечу Бурашева и пошел в том же направлении, куда ушла Ипатова.

* * *

– Тебе в какую сторону? – спросила Катерина, когда Иван ушел.

– Туда, – кивнул Бурашев вправо.

– Мож чуть прогуляемся вместе? – несмело предложила девушка, – Мне тоже в ту сторону.

– Давай. Я не против, – кисло улыбнулся Александр.

Они пошли в проход между жилыми зданиями и вскоре вышли на аллею деревьев. По сторонам тротуара, сплетаясь на высоте ветками, росли вперемежку дубы, клены и березы. Осень подбирала бразды правления в свои руки, застилая газоны разноцветными опавшими листьями. Тротуары дворники еще успевали очищать от скрюченных, высохших желтых или красных листьев и желудей, но на газонах уже не было видно ни пяди зеленой травы – все застлал листопад.

Молодая мама стояла с детской коляской на пестром ковре из листьев и от души громко хохотала над мальчиком, двух-трех лет, пытавшемся вырвать короткую палку у щенка добермана. Малыш покраснел от натуги, пыхтел, что-то негромко бубнил, двумя руками схватившись за палку, на которой висел рычащий пёс.

Александр и Катя увидели эту борьбу за деревяшку и засмеялись.

Пройдя чуть дальше по аллее, Бурашев спросил Катю:

– Ну, как живешь? Рассказывай. Что нового в молодой и красивой жизни произошло за последние полгода?

– Да все нормально, – ответила девушка, отведя глаза в сторону от Александра, – Работаю там же. Мама ко мне переехала. Мы в Котласе квартиру продали и здесь двухкомнатную купили. На окраине, правда. Но мне до работы не долго добираться. Иногда даже пешком хожу, когда погода позволяет.

– А как на личном фронте? – спокойно спросил Бурашев, – С тем молодым парнем встречаешься, с которым мы тебя на вокзале летом видели?

– Да, это мой мальчик. Мы уже полгода вместе.

– Предложение сделал?

– Да.

– И что? Когда свадьба?

– Я думаю.

Александр вяло засмеялся.

– Ты так всех своих мужчин до инфаркта доведешь. Что там думать. Хорошо тебе с ним?

– Да, хорошо, – тихо ответила Катя, смотря под ноги и пиная на ходу залетевшие на тротуар красные листья клена.

Александр поморщился. Ему было неприятно слышать, что его бывшей любимой девушке с кем-то из мужчин сейчас хорошо.

– Ну и в чем тогда дело? – с ноткой досады сказал он и кисло улыбнулся, – Выходи замуж. Да не забудь нас с Иваном на свадьбу пригласить.

Катя молчала.

– Или он маме твоей не нравится? – с иронией спросил Бурашев.

– Мама от него без ума. Он ей дома по хозяйству помогает. В магазин за продуктами ходит. Даже кушать иногда готовит, когда время есть.

– Ну, вот видишь, – с огорчением сказал Бурашев, – Все у вас хорошо. И мама довольна, и вы счастливы.

– Да, может быть, мы счастливы, – задумчиво повторила Катя, – А что такое счастье, Саша?

Этот неожиданный философский вопрос поставил Бурашева в тупик.

– Счастье, – сказал он и замолчал. Но через мгновение продолжил: – Ты погляди! Вопрос простой, а ответить сложно. Хмм. Я когда-то давно читал подборку размышлений по этой теме. Помню, что нашел более ста определений слову «счастье». Как, впрочем, и определений слову «любовь». Наверное, такое разнообразие из-за того, что для каждого любовь и счастье – это что-то свое, особенное.

– А тебе лично, какое-нибудь там определение счастья подошло? – с интересом спросила девушка.

– Ты знаешь, Катя, они, вроде бы, все подошли для меня, но в тоже время не было какого-то одного определения – короткого и исчерпывающего. Поэтому, я так и не нашел для себя четкого понятия счастья. Но ищу. И иногда задумываюсь над этим, когда вижу счастливых людей. Их же видно издалека. Ты сама-то их замечаешь?

– Не уверена. Я не думала над этим раньше, может, поэтому не присматривалась и не замечала.

– Ну, вот смотри. Мы же только что прошли мимо молодой женщины с ребенком. Так?! И ведь, она была счастлива в тот момент. Ты же не будешь этого отрицать, правда?

– Неа. Не буду, – Катя мотнула головой, улыбнулась и с любопытством стала ждать продолжения размышлений Александра.

– А почему она счастлива? Наверняка, это связано со многими причинами. И с тем, что сынишка здоров, проявляет мужской характер, борется с собакой за палку уже в таком возрасте. Может быть, похож чем-то в эти минуты на папу. Кроме того, у этой женщины должно быть сейчас спокойно на сердце – ребенок накормлен, она тоже не голодна, они хорошо и тепло одеты, никуда не торопятся. Значит, для счастья, необходима какая-то экономическая основа, чтобы чувствовать себя комфортно, иметь крышу над головой, быть защищенным, не голодать, не суетиться, не мерзнуть. Так!?

Катя кивнула, а Бурашев продолжил размышления.

– Плюс ко всему, видимо, женщина чувствует сегодня себя счастливой еще из-за того, что такая красотища кругом! – Александр обвел взглядом поляну под разноцветным листопадом и аллею голых деревьев, – Посмотри, какое потрясающее голубое небо! Изумительная золотая осень! И теплое солнце. Все это вместе, я уверен, дало женщине положительное эмоциональное состояние. Правильно!?

– Не знаю, не знаю. Может быть, – прищурившись, ответила Катя, – И все? А как же любовь?

– Я еще не договорил, – широко улыбнулся в ответ Александр, – Главное впереди. Итак. Все вышесказанное смогло бы сделать женщину счастливой только в определенный момент времени. Возможно, лишь на короткий промежуток. А быть счастливой всегда ей поможет мужчина, который ее любит, боготворит, хвалит, лелеет, о ней заботится, ею любуется. А женщина, в свою очередь, должна любить этого мужчину или хотя бы желать с ним постоянно быть, говорить, жить, заниматься с ним сексом, наконец. Так?!

– Ну, уже ближе, – усмехнулась Катерина.

– И, наверное, нельзя забывать о том, что человеку нужно к чему-то стремиться. Но при этом необходимо, чтобы его цели, мечты, желания хоть иногда сбывались. Так!?

Александр замолчал на секунду, размышляя, все ли он назвал для счастья. Потом махнул головой в знак одобрения собственных мыслей и продолжил:

– Я думаю, что всё это вместе и дает человеку внутреннее, душевное спокойствие, которое тоже является одним из основных критериев счастья. Хмм. Вот теперь, пожалуй, всё! Правильно ли я рассуждаю?

Катя молча и неуверенно кивнула в знак согласия.

– Ну и как? Я ответил на ваш вопрос, барышня? – спросил Бурашев, самодовольно улыбаясь.

– Вполне. Только что-то длинное определение счастья получилось. Надо бы его покомпактнее сделать, чтобы можно было легче запомнить, – улыбнулась девушка, – И я бы еще добавила здоровье. Без него счастлив не будешь.

– Согласен со здоровьем. И с тем, что длинное определение получилось. Ну, так давай урежем? Так сказать, подведем итоги, сделаем резюме.

– Давай.

– Итак! – сказал торжественно Бурашев, выставил правую ладонь и начал загибать пальцы, – Для счастья нужны дети, здоровье, деньги, душевное спокойствие, быть любимым, уважать и желать своего партнера, достигать хоть иногда своих целей и уметь восхищаться природой. Правильно?

– Вроде так, – неуверенно сказала Катя. – А как же самой любить? Это необязательно? Достаточно лишь быть любимой?

– Думаю, да. Этого достаточно. Лучше, конечно, когда и ты любишь кого-то, и тебя любит этот человек. Но любить безответно – это, на мой взгляд, ближе к несчастью, чем к счастью.

– Может быть, ты и прав, – Катя задумалась, смотря в сторону на обнаженные ветки кустарников у дороги.

Александр тоже замолчал, переваривая в уме сказанное и услышанное.

Повисла комфортная недолгая пауза. А после нее, смотря также в сторону, Катя негромко спросила:

– Как ты думаешь, Саша, может у нас с тобой всё вернуться? Или заново получиться?

Александр удивленно посмотрел на Катю, но не нашел ее глаз. Подумал немного над неожиданным вопросом и твердо сказал.

– Нет, Катя, я перегорел. Уже не хочу никаких любовных отношений с тобой. К тому же у меня девушка в Самаре появилась. Хорошая, красивая, заботливая и любит меня. Мне сейчас спокойно на душе. Вроде бы всё, из только что названного, для счастья у меня есть. Кроме детей. Но это дело наживное. Так что, давай просто останемся друзьями?

– Хорошо, давай! – ответила Катя, посмотрела коротко, но пристально в глаза Бурашеву и вяло, печально улыбнулась кончиками губ.

* * *

Прошло пять с половиной лет после судебного заседания в Кирове. Бурашев вышел из турецкой бани и развалился в шезлонге рядом с бассейном, что располагался на третьем этаже московского элитного фитнес-центра, и имел с одной стороны большую, скошенную наклонной крышей, полностью стеклянную стену. Александр любил эти минуты отдыха по субботам, когда после изнурительной тренировки в тренажерном зале он сначала заходил в горячую финскую сауну, затем остужался, плавая в двадцатиметровом бассейне, после которого шел в турецкий хамам, где лежа на горячем мраморе, получал пилинг и массаж всего тела. После таких процедур организм ощущал себя помолодевшим лет на десять и готовым к новым психическим и физическим нагрузкам очередной рабочей недели.

Бурашев посмотрел через толстое стекло на улицу, где кружила пурга. Была зима. Весь февраль стояли жуткие морозы, и третий день кряду шел снегопад. Люди на улицах укутывались в шарфы, поднимали стоймя воротники и натягивали как можно ниже на лоб шапки, закрывая лицо от колючих снежинок, поднятых несильным, но холодным северо-восточным ветром. Елочки осели, приуныли ветками от тяжелого слоя снега. Машины, боясь гололеда, ехали по дороге медленнее, чем прохожие шли по тротуару. На остановке стояло несколько человек. Они часто переступали замершими ступнями, подняв вверх от холода плечи, опустив вниз подбородки и смотря из-под шапок на дальний перекресток в ожидании автобуса.

«Как хорошо, что я сейчас нахожусь здесь, а не стою на той остановке и не прячусь в тонкой курточке от метели, как это не раз бывало раньше, – подумал Бурашев, – Бедняги. Пока придет автобус совсем окоченеют. Бррр. Хотя, какой-нибудь из этих бедолаг, через часик, придет домой, залезет с ногами в шерстяных носках и теплом трико на диван, нальет себе горячего чая с медом и обнимет жену, присевшую рядом. Потом включит телевизор, посмотрит новости, погладит кошку и, именно в сравнении с морозной остановкой, прочувствует до глубины души комфорт теплой квартиры, и получит несравненное удовольствие от обычного домашнего уюта. Хммм. Все же жизнь – очень контрастная штуковина. Причем, кардинальные перемены могут быть как в отдельно взятый день, так и в месяц, год, пятилетие. У меня вон, пять лет назад – какой тяжелый период был. И в личной жизни случился полный отстой и на бирже к концу сезона почти все потерял. Но ничего. Выжил. Зато потом все хорошо пошло. Так что, жизнь – она изменчивая. Будто по кругу нас ведет. Нееет. Пожалуй, не по кругу. А по спирали – по ней летит судьба, будто во Вселенной у нее есть свой, невидимый глазу, путь. Кстати, Иван говорил тогда в походе, что галактики в космосе часто существуют в виде спиралей, устроенных по золотой пропорции Фибоначчи. Везде, наверное, это сечение. Хммм. Вот, наверное, и жизнь каждого человека подчинена этой закономерности. С перепадами на стыке очередного этапа. То холодно, то жарко. То приходит фортуна, а то бьет изрядно неудача по голове в определенной точке разматывающейся спирали. Наверное, так специально все устроено свыше, чтобы не расслабляться, ценить довольство, не приедаться обычным человеческим счастьем, чтобы реальнее, всем телом и каждой клеточкой мозга ощущать счастливый миг в некоторые минуты, дорожить им и быть от него в восторге».

Свисток инструктора вернул Бурашева от философских раздумий к реальной жизни. Саша посмотрел на малышей, которые, как головастики барахтались в воде около бортика бассейна и слушали тренера по плаванию. Малыши были совсем маленькими, двух – трехлетними детьми, плавать самостоятельно еще не умели, и поэтому на них надели надувные подлокотники и круги. Инструктор громко и четко объяснил ребятишкам, что необходимо взять с бортика пластмассовый чайничек и пластмассовый стаканчик. Потом набрать воды в чайник и, держа стакан над поверхностью бассейна, налить туда жидкость. Головастики сразу после слов тренера ринулись к игрушкам у бортика, начали толкаться, отпихивать друг друга, брызгаться и бороться.

Некоторые взрослые, мамы и папы, расположившиеся в шезлонгах, засмеялись, смотря на эту разноцветную бурлящую кашу в бассейне. Громко прыснула смехом и красивая девушка, лежавшая в шезлонге рядом с Бурашевым.

Саша тоже усмехнулся за компанию. Посмотрел на соседку, провел по ней взглядом с головы до ног, полюбовался худенькой фигуркой, длиной голенью, узкими коленями и изящными чертами лица?

– Какой ребенок самый красивый? – спросила девушка, обращаясь к Бурашеву.

– Мне лично, вон та девочка нравится, в голубой шапочке, – ответил Александр, кивнув в сторону детей, барахтающихся в воде справа от тренера, – У нее такая очаровательная улыбка с ямочками и раскосые карие глазки с огоньком.

– Наверное, вся в папу пошла?

– Что-то, может быть, и есть от папы, – сказал прищурясь Саша, – Но, все же, больше склоняюсь к мысли, что это мамина порода. Та тоже улыбается с ямочками и имеет чертиков в глазах.

При этих словах Бурашев потянулся к соседке, взял ее руку за кисть, медленно поднес к губам, нежно поцеловал, глядя в глаза девушки, и тихо произнес:

– Она вся в тебя, милая. Такая же красивая, как и ты, Катенька. Я вас так сильно обеих люблю.

– Я тоже тебя люблю, Сашенька, – ответила в неге Катя. Потом передвинулась поближе к Бурашеву, потянулась к нему губами, нашла их на встречном движении и нежно поцеловала, – Мне очень с тобой хорошо. Везде. Даже здесь в Москве зимой. Но скорее бы лето, так уже хочется на Волгу, в наш уютный дом.

– Мне тоже очень хочется в Самару, – потянулся всем телом и мечтательно сказал Бурашев, – Самые благодатные минуты для меня, это сидеть поздним вечером в беседке на диване среди виноградной лозы, пить горячий кисловатый каркадэ и смотреть, как ты плаваешь в бассейне с подсветкой.

– А мне больше нравится, когда после бассейна я укутываюсь в махровый халат, забираюсь с ногами к тебе на диван, и твои шаловливые ручонки пытаются залезть под подол на мое бедро.

– Ты не подумай лишнего, солнце. Просто ты такая прохладная после купания, а я от горячего чая и теплого воздуха ищу, где бы только своё тело охладить.

– Да! Вон оно как! А как ты тогда объяснишь, что твои руки постоянно лезут под мой халат даже тогда, когда, наоборот, ты поплаваешь и после бассейна ко мне присаживаешься на диван?

– Там причина тоже простая и естественная. Ну, как ты не понимаешь!? Я же в бассейне замерзаю. А ты, в это время, в розовом халатике сидишь, такая тепленькая вся, мягонькая. Вот и ищу где руки можно согреть, – улыбнулся Саша, – Так что ты зря на меня бочку не кати и не намекай, что я в таких случаях желаю интимной близости.

– Значит, совсем не желаешь интимной близости? – Катя выпучила губы бантиком, опустила вниз глаза в наигранной печали и шмыгнула носом.

– Хотя, ради справедливости, должен все-таки тебе признаться, – улыбнулся Саша, – Иногда что-то такое у меня в груди все же проскакивает, дает импульс и чего-то хочется. Но, правда, это очень, очень и очень редко бывает, а в большинстве случаев – лезу к тебе просто так, чтобы руки погреть.

– Ну, хоть иногда у тебя импульс проскакивает, и то ладно, – заулыбались ямочки на щеках девушки, – А еще, знаешь, мне нравится, когда мы после бассейна смотрим на звезды и вспоминаем, как тогда в тайге нам Иван про них рассказывал. Как он говорил, что возможно у нас в капле дождя больше жизни, чем в целых галактиках. Как же все-таки здорово, что мы живем на Земле.

– Да, интересный был рассказ, – сказал задумчиво Бурашев, – Захотелось даже опять Ивана послушать. Он наверняка что-нибудь новое про звезды прочитал.

– Ага, – романтично улыбнулась Катя, – Я бы тоже с удовольствием Ваню послушала.

– Слушай, а давай позовем всю нашу компанию на майские праздники к себе, покатаем их на катере, посидим у костра, поорем под гитару наш туристский гимн: «Есть только миг между прошлым и будущим», – напел тихо Александр, улыбаясь и глядя нежно на Катю, – А? Давай?

– А что!? Я с удовольствием. Галька с Пашкой точно могут приехать. Я давеча звонила Гале в Питер. Паши дома не оказалось, так мы с ней целый час лясы точили по телефону. Вспоминали, кстати, турпоход и хотели, на майских встретиться. Галька даже намекнула, что не прочь Волгу посмотреть.

– Ну и отлично. Осталось Ивана пригласить. Надо ему только подружку найти, чтобы скучно не было. А то постоянно один, да один, как бобыль ходит.

– Найдем, – уверено сказала Катя, – У нас красивых девчонок в Самаре очень много.

– Вот и договорились, – сказал Бурашев и наклонился за пакетом, чтобы положить в него полотенце и плавательные очки.

Катя посмотрела на Александра, залюбовалась мускулистой спиной. Подумала в неге: «Как хорошо, что я с ним. Так сильно его люблю. И спасибо Гале с Пашей, что вновь нас свели. Я бы, наверное, всю жизнь потом жалела, если бы его потеряла».

– Ну что, Катюша? Нам уже пора, – развернул голову Бурашев, – Скоро статистика по Америке выйдет, и мне надо у компьютера в этот момент быть. Давай, заберем вон ту кареглазую красавицу из бассейна и рванем в парную – по последнему разу прогреться?

– Давай, – ответила девушка, спустила ноги с шезлонга, прильнула на секунду губами к щеке Александра и, вставая, нежно прошептала, – Я так сильно тебя люблю.

– И я тебя, солнышко, – ответил он и счастливый пошел к своему ребенку.

Вячеслав Ландышев,

Подмосковная весна 2010 г.

Оглавление

Глава 1 Встреча старых друзей

Глава 2 Поход на байдарках

Глава 3 На волоске

Глава 4 Надлом

Глава 5 Возвращение Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg