«День отдыха»

Вениамин Смехов День отдыха

Что такое придумать рассказ? Поймать рыбку легче, чем придумать рассказ. Отбить у морской скалы кусок камня легче, чем придумать рассказ. Добиться взаимности и сделать хорошенькую матерью своих детей – это и то легче, чем придумать рассказ.

Но написать рассказ гораздо труднее, чем придумать рассказ.

Я отдыхаю на Южном берегу Крыма. Надо мной измываются все. А ведь приехал я после сезонной усталости только для того, чтобы надо мной в прямом и приятном смысле этого слова измывалось Черное море.

Утром я хочу спать, вернее, досмотреть положенное мне сновидение. Но прямо между моим домом отдыха и Черным морем расположился лечебный пляж пансионата «Мисхор». И ровно с восходом солнца из дьявольского рупора в бешеном темпе и без передышки надрывается женский голос: «Отдыхающим пансионата «Мисхор», закаленным утренней гимнастикой, физкульт… – все хором – физкульт!» И дружный хор послушно ахает у меня под ухом: «Привет! Физкультпривет!! Физкультпривет!!» – «Первое упражнение – шаг на месте – шагом марш! Музыка!» И музыка рявкает, и упражнения происходят, и рупор никогда не ломается. А голос культурницы звучит ядовито, с вечным энтузиазмом и обжалованью не подлежит. Я ворочаюсь, как буйвол в загоне, рычу, как трактор на подъеме, затыкаю в уши целый пододеяльник с марками дома отдыха, затем минуту лежу отупевший и голый с пододеяльником на голове. Я бессильно распластан перед орущей бабой, как пленный турок перед расстрелом. Через минуту я взвиваюсь, а через две уже одет, и вымыт, и причесан. Я почти готов вместе с хором кричать в ответ на заключительный призыв: «Всем закаленным утренней гимнастикой отдыхающим пансионата «Мисхор» – все, хором – физкульт!» – «Ура!» – «Физкульт!» – «Ура!» – «Физкульт!» – «Ура! Ура! Ура!» – «Приступаем к водным процедурам».

С безнадежной головной резью лечу к морю, чтобы спастись или погибнуть насовсем. Так измываются надо мной утром.

Днем на пляже никак не могу найти для себя топчана: их все со вчерашней ночи заняли полотенцами, камнями и выгоревшими плавками впередсмотрящие трех больших пляжных компаний. Через час в полном составе эти компании покроют черными телами свои топчаны, они станут играть в карты, пить воду из бутылок, и три часа на жаре будет происходить их совместное южное неутомительное ржание.

Я, разувшись, бережно выкладываю части своего городского тела на раскаленные камни. Когда части уложены, я вихрем взвиваюсь на ноги, бухаюсь в море, окунаюсь и при первой же попытке насладиться соленой влагой проглатываю медузу. Пять минут борюсь с отвращением, плююсь, сморкаюсь и незаметно оказываюсь далеко в море. Плыву обратно. Навстречу мне хихикают две хорошенькие. Они были мной задуманы как претендентки на вечернее ухаживание, но вот подглядели историю с медузой и поэтому уходят в прошлое. Тороплюсь от стыда к берегу. Машинально отыскиваю глазами мое место. С тоской замечаю возле собственных босоножек тяжелую женщину, а на собственном полотенце – ее небольшого сына. Не просохнув, не обувшись, забираю вещи и ухожу с пляжа, обжигаемый камнями и голосом матери: «Полотенце еще дергает с-под ребятенка! Полотенца ему жалко, такой детина!»

Теперь меня спасает только газированная вода возле причала. Ура. Двое в очереди, не считая меня. Он пьет, она ждет. Теперь она пьет, а он зовет: «Танька, Мика, Мирзо! Ждать не будем!» Упомянутые трое отодвигают меня от газировки. Теперь они пьют, а он и она ждут. Теперь пьют опять он и она, а Мирзо кричит: «Камиль, Райка, Володя, Боб! Мы нэ будимэ васэ подождат!» В виду подбежавшего интернационала я вытираю себя полотенцем и тихо двигаюсь в столовую дома отдыха. Я узнал Володю и Райку – это авангард трех наших больших компаний, значит, через минуту сюда подоспеет весь состав.

Так измываются надо мной днем.

Вечером я стремлюсь в кинотеатр на воздухе. Если достаю билетик, то чудом, ибо в крохотной очереди у окошка кассы обязан затесаться или Мирзо, или Боб, или Володя, и слово «очередь» теряет свой гарантийный смысл. Если все-таки билет куплен и нет дождя, то возле соседки по скамейке оказывается ее пес, и ему удобнее быть на моем месте, а не в ногах хозяйки. Я говорю: «Простите, это ваша собака? Это мое место».

ОНА (кино уже идет). Что вы?

Я. Простите, это ваша собака? Это мое место.

ОНА (через паузу). Что вы? У вас нет билета?

Я. Да нет, билет есть, но это ваша собака?

ОНА. Моя, моя.

СОСЕДИ СЛЕВА. Уйдите из зала! Сядьте! Стойте у забора! Уйдите! Сядьте и т. д.

Я. Простите, это мое место, а это ваша собака. Вы слышите: я мешаю.

СОСЕДИ СЗАДИ. Что он тут делает? Сколько можно? Дирекция! У вас без билета!

Я. Вы слышите, я мешаю. А это ваша собака.

ОНА (повернув лицо, оказавшееся миловидным). Господи, какой вы зануда! Уйди, Джек!

СОСЕДИ СПРАВА Не шумите! Это черт знает что! Дирекция! У вас беспорядок!

Я (садясь и держа ноги над собакой). Извините, девушка, но я, это мое место, а это ваша собака, а я, слышите, мешаю…,

ОНА. Господи! Кошмар! Дирекция!

СОСЕДИ ОТОВСЮДУ. Это ужас какой-то! Зачем люди в кино ходят!

ОНА. Просто хулиганство! Джек, сидеть! Господи! Дирекция!

НЕСОСЕДИ. Что там случилось? Доктора!

СОСЕДИ. Вывести хулигана! Позор!

ДИРЕКЦИЯ (беря меня за руку). Пойдемте, гражданин.

Я (уходя). Простите, у меня билет, это мое место, но так случилось, что у девушки собака, а я пришел поздно…

ВЕСЬ ЗАЛ. Хватит! Прекратите шум! Кошмар! Позор! Дайте смотреть фильм!

ДИРЕКЦИЯ (у дверей кинотеатра). Быстро уходите! Ничего не говорите! Быстро! На работу напишем! С Крыма выпишем! Быстро!

Собака лает на весь кинозал. Крики. Фильм продолжается. Через минуту я стою возле автомата с газированной водой. Бросаю третью монету без ответа, а на четвертой замечаю бумагу на автомате: «Автомат не работает. Сломали».

Прошел огромный южный день. Все преступные попытки отдохнуть хотя бы сегодня пресечены, справедливость восторжествовала.

Торжествуя вместе со справедливостью, я за два часа до всех вхожу в номер, раздеваюсь и радуюсь предстоящему счастью в личной жизни. На моей постели сидит не замеченный в темноте Володя. Вспоминаю, что в коридоре я встретил куряшего Мирзо.

Я. Что случилось? Это мое место. Простите.

ОН. Ради всего святого. Не сердитесь. К нам из Ялты приехал неожиданно Сережа Тюркин, киноактер. Помните? Ради всего святого, перейдите в шестой корпус. Мы все вас просим, а? Ну зверски неловко, просто зверски неловко – такой артист, Сережа Тюркин, а?

Я. Пожалуйста. А как же это самое…

ОН. Белье ваше, полотенце, мыло, все, все уже там. ради всего святого – не сердитесь, а? Два дня, не больше, честное благородное слово!

Я. Да ради бога! Что вы так много слов. До свидания.

Среди надоевшего модерна спальных корпусов я нахожу древнюю конуру с железным умывальником на улице. Сплю крепко. И вижу сон, будто все это сон или не сон, а хорошо кем-то придуманный рассказ.