«Ты мне расскажешь?»

1

Хуберт преподнес Чарльзу и Ирен миленького ребеночка к Рождеству. Ребеночек был мальчиком, и его звали Пол. Чарльз и Ирен, у которых за много лет детей не случилось, были в восторге. Они стояли над детской кроваткой, смотрели на Пола и никак не могли наглядеться. Красивый мальчик с черными глазками, черными волосиками. Где ты его взял, Хуберт? спрашивали Чарльз и Ирена. В банке, отвечал Хуберт. Загадочный ответ, Чарльз и Ирена ломали голову. Все пили глинтвейн. Пол рассматривал их из колыбельки. Хуберту было приятно, что он смог доставить им такое удовольствие. Они выпили еще.

Родился Эрик.

У Хуберта и Ирен была тайная связь. Очень важно, чувствовали они, чтобы Чарльз не узнал. Для этого они купили кровать и поставили в другом доме — удаленном от того, где жили Чарльз, Ирена и Пол. Новая кровать была маленькой, но достаточно удобной. Пол задумчиво смотрел на Хуберта и Ирен. Связь длилась двенадцать лет и положительно была очень успешна.

Хильда.

Чарльз наблюдал из окна, как Хильда росла. Начиная с младенчества, потом четырехлетия, потом прошло двенадцать лет, и она достигла того же возраста, что и Пол — шестнадцати. Какая прлестная молодая девушка! размышлял Чарльз. Пол соглашался с Чарльзом; ему уже довелось покусать кончики прелестных грудей Хильды. Хильда казалась себе слишком старой для большинства мальчиков возраста Пола — но не для Пола.

Сын Хуберта, Эрик, хотел Хильду, но не мог заполучить ее.

Пол продолжал клепать бомбы в подвале, при тусклой лампочке. Бомбы делались из длинных банок из-под «Шлица» и пластичной субстанции, которую Пол отказывался назвать. Бомбы продавались другим мальчикам возраста Пола, чтобы швырять их в отцов. Бомбы скорее пугали, чем наносили ощутимый вред. Хильда помогала Полу продавать бомбы, пряча их под черным свитером, когда выходила на улицу.

Хильда срубила черную грушу на заднем дворе. Зачем?

Ты знаешь, что Хуберт и Ирен находятся в связи? спросила Хильда Пола. Пол согласно кивнул.

Потом добавил: Но мне наплевать.

В Монреале они гуляли по первому снегу, оставляя следы, похожие на кленовые листья. Пол и Хильда думали: Что есть замечательно? Полу и Хильде казалось, что вопрос — в этом. Люди в Монреале были добры к ним, и они размышляли над этим вопросом в атмосфере доброты.

Чарльз, конечно, с самого начала догадывался о связи между Хубертом и Ирен. Но ведь Хуберт подарил нам Пола, размышлял он. Его удивляло, зачем Хильда срубила черную грушу.

Эрик посиживал сам по себе.

Пол положил руки на плечи Хильде. Та закрыла глаза. Они обнимались и думали над вопросом. Франция!

Ирен купила всем подарки на Пасху. Как мне узнать, в какой части пляжа будет лежать Розмари? спрашивала она себя. Скелет черной груши белел на заднем дворе Хильды.

Диалог между Полом и Энн:

— Ты болтаешь все, что лезет тебе в голову, — протестовала Энн.

— Вали, торгуй своими гиацинтами, Гиацинтщица.

Это портрет, сказал Хуберт, вобравший пороки нашего поколения во всей полноте их проявления.

Бомба Эрика взорвалась со страшным шумом рядом с Хубертом. Хуберт испугался. В чем была задумка? спросил он Эрика. Эрик не смог ответить.

Ирен и Чарльз говорили о Поле. Интересно, как он там один во Франции? недоумевал Чарльз. Интересно, примет ли его Франция? Ирен снова недоумевала по поводу Розмари. Чарльзу было интересно, а не приемным ли его сыном Полом изготовлена бомба, брошенная Эриком в Хуберта. Еще он удивлялся странному слову «приемный», которое вначале его вовсе не удивляло. В банке? удивлялся он. Что Хуберт имел под этим в виду? Что Хуберт мог иметь в виду, сказав «в банке»? спросил он Ирен. Не имею представления, ответила Ирен. Потрескивал огонь. Вечер.

В Силькеборге, Дания, Пол задумчиво рассматривал Хильду. Ты любишь Инге, сказала она. Он коснулся ее руки.

Вернулась Розмари.

Пол повзрослел. Ох этот старый бедный ебарь Эрик, сказал он.

2

Качество любви между Хубертом и Ирен:

Это действительно замечательная кроватка, Хуберт, сказала Ирена. Правда, не слишком широкая.

Ты ведь знаешь, что Пол изготавливает бомбы в твоем подвале, не так ли? спросил Хуберт.

Инге, в своем красном свитере, расчесывала длинные золотистые волосы.

Что это был за мужчина, спросила Розмари, который писал книжки про собак?

Хильда сидела в кафе, ожидая, когда Пол вернется из Дании. В кафе она встретила Ховарда. Уходи, Ховард, сказала Хильда, я жду Пола. Ну что ты, Хильда, уныло произнес Ховард, можно я посижу минутку. Всего одну минуточку. Я не буду докучать. Я просто хочу сесть за твой столик и побыть рядышком. Я же воевал, знаешь ли. Хильда ответила: Ладно. Но не смей ко мне прикасаться.

Чарльз написал стихотворение о псе Розмари, Эдварде. То была сестина.

Папочка, почему ты написал стих про Эдварда? возбужденно спросила Розмари. Потому что ты была далеко, Розмари, ответил Чарльз.

Эрик слонялся в Йеле.

Ирен сказала: Хуберт, я люблю тебя. Хуберт ответил, что он рад. Они лежали на кровати в доме, думая об одном и том же, о первом снеге Монреаля и черноте Черного моря.

Смысл того, что я срубила черную грушу, Ховард, я этого никому еще не говорила — в том, что она была того же возраста, что и я, шестнадцатилетняя, и она была красива, и я была красива, наверное, и мы обе были там, дерево и я, и я не могла вынести этого, сказала Хильда. Ты до сих пор красива, так же, как и в шестнадцать, сказал Ховард. Но не смей ко мне прикасаться, сказала Хильда.

Хуберт облажался в бизнесе. Он потерял десять тысяч. Ты не могла бы платить за этот дом некоторое время? спросил он Ирен. Конечно, дорогой, ответила Ирен. Сколько? Девяносто три доллара в месяц, сказал Хуберт, ежемесячно. Так ведь это немного, сказала Ирен. Хуберт протянул руку приласкать Ирен, но не стал.

Инге улыбалась в свете победной свечи.

Эдвард устал позировать для стихов Чарльза. Он потянулся, заворчал и укусил себя.

Пол в подвале смешивал пластик для новой кучки бомб. Ветка черной груши лежала на его верстаке. Семена упали в ящик с инструментом. В банке? удивился он. Что значит «в банке»? Он вспомнил доброту Монреаля. Черный свитер Хильды висел на стуле. Господь хитер, но не злобен, сказал Эйнштейн. Пол взял инструменты. Среди них было шило. Теперь нужно найти еще банок из-под «Шлица», подумалось ему. Немедленно.

Ирен недоумевала, то ли Хуберт действительно любит ее, то ли говорит так, чтобы доставить ей удовольствие. Ирен не знала, как ей это выяснить. Хуберт был красив. Но ведь и Чарльз тоже был красив. И я, я все еще довольно красива, напомнила она себе. Конечно, не так, как Хильда и Розмари, другой красотой. У меня красота зрелости. О!

В банке? недоумевала Инге.

Эрик вернулся домой на праздники.

Анна Тереза Тыменицка написала книгу, на которую И. М. Боченский пожертвовал вступительное слово.

Розмари составила список людей, которые не прислали ей писем в то утро:

Джордж Льюис

Питер Элкин

Джоан Элкин

Ховард Тофф

Эдгар Рич

Марси Пауэрс

Сью Браунли

и многие другие

Пол сказал человеку в хозяйственной лавке: Мне нужно новое шило. Какой размер вам необходим? спросил человек. Примерно такой, сказал Пол, показав руками. О, Хильда!

Как его зовут уменьшительно? спросили Чарльз и Ирен Хуберта. Его зовут Пол, ответил Хуберт. Маленький какой, правда? переспросил Чарльз. Но хорошо сложен, подчеркнул Хуберт.

Тебе купить выпивки? спросил Ховард Хильду. Ты уже пила граппу? Один из любимейших напитков в этой стране. Твое время истекло, Ховард, безжалостно сказала Хильда. Убирайся из кафе. Минуточку, сказал Ховард. Это ведь свободная страна? Нет, ответила Хильда. Нет, дружище, свободная страна совершенно точно никаким боком не касается того, что ты сидишь за этим столом. Кроме того, я решила поехать в Данию первым же самолетом.

Почтальон (почтальон Розмари) упорствовал в своей раздражающей привычке обслуживать сначала противоположную сторону улицы и лишь потом заниматься ее стороной. Розмари съела миску трехминутных хлопьев.

Эрик обстриг ногти при помощи двадцатипятицентовых клещей.

Бомба Генри Джексона, брошенная им в отца, не сдетонировала. Зачем ты кидаешь в меня эту банку из-под «Шлитца», Генри, спросил отец Генри, и почему она тикает, как бомба?

Хильда пришла в подвал к Полу. Пол, попросила она, я могу позаимствовать топор? Или пилу?

Хуберт дотронулся до груди Ирен. У тебя красивые груди, сказал он Ирен. Они мне нравятся. Тебе не кажется, что они слишком спелые? озабоченно спросила Ирен.

Спелые?

3

Энн Гиацинтщица хотела Пола, но не могла заполучить его. Тот спал с Инге в Дании.

Из окна Чарльз наблюдал за Хильдой. Та села играть под черной грушей. Она глубоко вгрызалась в черную грушу. Вкус был ни к черту, и Хильда посмотрела на дерево вопросительно. Чарльз заплакал. Он читал Бергсона. Его удивил собственный плач, и, удивленный, он решил чего-нибудь съесть. Ирен не было дома. В холодильнике ничего не было. Что же сделать на обед? Сходить в аптеку?

Розмари взглянула на Пола. Но, конечно же, он слишком молод для меня, подумала она.

Эдвард и Эрик встретились на улице.

Инге написала Энн следующее письмо, объясняя почему Энн не может заполучить Пола:

Дорогая Энн!

Я глубоко тронута твоими чувствами, донесшимися до меня с корабля через наш недавний телефонный разговор. Приятно ли Черное море? Я надеюсь, и даже очень, что ты хорошо проводишь время в круизе. Круиз Мэтсона один из моих любимых. Но так или иначе, я должна сказать тебе, что Пол сейчас глубоко погружен в любовную связь со мной, Инге Грот, очень миленькой девушкой из Копенгагена, и по этой причине не может отвечать на твои обращения, как бы очаровательны и хорошо сформулированы они ни были. Ты хорошо говоришь по телефону, стильно. Также я должна объяснить, что если Пол и полюбит еще какую-нибудь девушку, кроме меня, то, определенно, Хильду, эту девушку девушек. Хильда! Замечательная девушка! Конечно, вполне вероятно, он может влюбиться еще в кого-нибудь, кого пока не встретил — но это будет не скоро, я думаю. И спасибо тебе за дополнительные гиацинты. Мы обещаем думать о тебе время от времени.

Чарльз лежал в постели со своей женой Ирен. Он дотронулся до одной из ее грудей. У тебя красивые груди, Ирен, сказал Чарльз. Спасибо, ответила Ирен, Чарльз.

Телеграмма Ховарда Эрику так никогда и не была доставлена.

Хуберт серьезно подумал о рождественском подарке для Чарльза и Ирен. Что мне нужно добыть, чтобы счастье моих дорогих друзей не знало пределов? спросил он себя. Интересно понравится ли им гамелан? лоскутный половичок?

О, Хильда, бодро сказал Пол, я так давно не был рядом с тобой! Почему бы нам троим не сходить поужинать?

У Хуберта был назначен обед с лучшим молодым поэтом из ныне пишущих по-английски в Висконсине.

Чарльз! воскликнула Ирен. Ты голоден! И ты плакал! Твой серый жилет покрыт слезами! Позволь сделать тебе сэндвич с ветчиной и сыром. К счастью, я только что из бакалейной лавки, где купила ветчины, сыра, хлеба, латука, горчицы и бумажных салфеток. Чарльз спросил: Кстати, ты в последнее время не видела или там слышала что-нибудь о Хуберте? Он осмотрел свой серый заплаканный жилет. Нет, и уже давно, ответила Ирен, по непонятной причине Хуберт как-то отдалился от нас в последнее время. О, Чарльз, могу ли я рассчитывать на дополнительные девяносто три доллара в месяц для нашего семейного бюджета? Мне нужна полировка для пола, и я бы хотела подписаться на «Нейшнл Джиографик».

Каждый месяц?

Энн смотрела поверх поручней на Черное море. Она бросила ему гиацинты, не один, а дюжину или больше. Они поплыли по черной поверхности.

— Боль не проходит. Почему Господь не поможет мне?

— Позвольте мне взять у вас анализ мочи, — попросила медсестра.

Пол поместил свое новое шило в ящик с инструментом. Чего это Эрик присматривал себе дробовик в хозяйственной лавке?

Ирен, сказал Хуберт, я люблю тебя. Хотя я всегда боялся упоминать об этом, потому что был поставлен перед фактом твоего замужества с моим близким другом Чарльзом. Теперь и здесь, в этом театре кинохроники, я чувствую, что ты близка. Почти что в первый раз. Я чувствую интимность. Я чувствую, что, может, быть и ты любишь меня. Получается, сказала Ирен, что вручение мне Пола на Рождество было сиволично?

Инге улыбнулась.

Розмари улыбнулась.

Энн улыбнулась.

Прощай, Инге, сказал Пол. Твоя изумительная блондинистость была изумительна, и я всегда буду помнить тебя такой. Прощай! Прощай!

Кинохроника обрисовала упадок в Эфиопии.

Ховард обналичил чек в бюро «Американ Экспресс». Что мне делать с этими деньгами? недоумевал он. Никакие финансы не имеют значения теперь, когда Хильда уехала в Данию. Он вернулся в кафе в надежде, что Хильда не имела в виду то, о чем говорила.

Чарльз добавил в глинтвейн вина.

Отец Генри Джексона робко думал: Ведь Генри еще слишком молод, чтобы быть анархистом, не так ли?

Положи пустые банки из-под «Шлица» там в углу, у горна, Генри, сказал Пол. И спасибо, что одолжил свой грузовичок в эту холодину. Хотя, я думаю, тебе надо поторопиться с шипованной резиной, я слышал, снегопады начнутся в этом регионе очень скоро. Глубокий снег.

Ховард — Хильде: Я не боюсь того, что ты меня не понимаешь, я боюсь, что хорошо понимаешь. В этом случае, я думаю, меня посетят сны.

Куда ты идешь с этим дробовиком, Эрик? спросил Хуберт.

Фактически, невозможно читать книги Джоэла С. Голдсмита о единстве жизни и не становиться лучше, Эрик, сказала Розмари.

Эрик, убери дробовик изо рта! закричала Ирен.

Эрик!

4

О, Хуберт, зачем ты дал мне этого проклятого ребенка? Я имею в виду Пола? Знал ли ты, что он вырастет?

Французские просторы (просторы Франции) были покрыты золотистой травой. Я ищу бар, сказали они, что назывется «Корова на Крыше» или как-то в этом роде.

Инга роскошно потянула левую и правую руки. Ты принес мне столько великолепного счастья, Пол, что, хотя ты скоро уйдешь еще раз пообщаться с Хильдой, девчонкой на все-превсе времена, мне все равно приятно быть в этой замечательной датской постели рядом с тобой. Ты не хочешь поговорить о феноменологической редукции? Или ты хочешь булочку?

Эдвард рассматривал свой Пард.

В банке? спросила себя Розмари.

Я решила, Чарльз, поехать на Виргинские острова с Хубертом. Ты не против? С тех пор, как его дела на рынке радикально улучшились, я чувствую, он нуждается в легком отдыхе под золотистым солнышком. О'кей?

Капитан черноморского патрульного катера сказал: Гиацинты?

Новая черная груша неуклонно тянулась к небесам из могилы, из того самого места, где раньше росла старая черная груша.

Он недоумевал, то ли завернуть это, как подарок, то ли просто преподнести Чарльзу и Ирен в коробке. Он не мог решить. Он решил выпить. Пока Хуберт пил водку-мартини, он заплакал. Наверно, я делаю коктейли слишком крепкими?

Снега Монреаля грудились перед красным «рэмблером». Пол и Хильда обнялись. Что есть замечательно? думали они. Они подумали, что ответ может читаться в их глазах или в перемешанном дыханьи, но не были уверены. Ведь все могло оказаться иллюзией.

Интересно, как мне стать более приятной глазу? спросила Розмари. Может, стоит себя миленько растатуировать?

— Хильда, я действительно думаю, теперь мы можем быть вместе, оставаться вместе, даже жить вместе, если ты не против. Я чувствую что это очень нелегкое время для нас подошло к концу. Время, которое нас испытывало, понимаешь? И с сегодняшнего дня все будет хорошо. У нас будет дом, и так далее, и тому подобное, и, возможно, даже дети. Я найду работу.

— Звучит великолепно, Аарон.

Эрик?

Оглавление