«Наши 'университеты'»

Майя Немировская

Наши "университеты"

" Главное - это язык" писали из Америки люди. И перед отъездом, конечно же, все мы готовились. Каждый по мере своих сил и возможностей. Но лишь оказавшись здесь, во всей этой новой неразберихе, поняли, что десятка два-три наскоро взятых уроков английского явно недостаточно. А нет языка нет общения. А значит, нет индивидуальности.

И заученный с детства лозунг "учиться, учиться и учиться", независимо от возраста и географической перемены места жительства, начинает приобретать для нас новый, реальный смысл.

Отсидев с малозаметным результатом положенные три месяца в НАЯНЕ, начинаем искать школу, где можно "взять язык". И попадаем туда, где нас охотно берутся учить.

Вступительный тест. Координатор, русский, всем своим видом так напоминающий завуча средней школы, произносит короткую, но торжественную речь о предоставленной нам возможности учиться в таком заведении. Затем, рассаженные на приличном расстоянии друг от друга очень строгим экзаминатором-американцем, волнуясь, зачеркиваем клеточки в листках. Зачастую - наугад.

Спустя неделю с удивлением узнаем, что приняты. "Финансовая комиссия", расписание занятий - и начинается наше обучение. Забросив часа на три все свои эмигрантские эаботы, внуков, кухню, шапинг и подработки, ( сохраняя незыблемыми лишь бесчисленные "апппойнтменты"), начинаем брать образование в известном и популярном у русских учебном заведении- Туро Колледже.

Обшарпанные стены здания ешивы, поломанные столы-парты и перекошенные рамы окон не вызывают вначале у новоявленных студентов особого восторга.

Первые уроки, первые учителя...

- Хай, кидз! - в класс входит педагог по "спичу"- крупная, девица в джинсах с прорезями на коленях и рабочих полузавязанных ботинках. Пока она рассматривает какие-то бумаги на столе, класс негромко переговаривается, обсуждая это явление. Неожиданно оторвав голову от папки, она подскакивает к двери, и резко, так, что стены дрожат, хлопает ею изо всех сил. Группа от неожиданности немеет. Как потом выясняется, учительница работает еще и в школе с детьми с разными криминальными нарушениями и, обычно, таким образом устанавливает в классе дисциплину. К ней привыкаем не сразу. Позже выясняется, что она не такая уж и нервная, что у нее в квартире живет пять кошек, и ездит она на работу издалека и нередко на велосипеде. К концу семестра, не обращая уже внимания на такую мелочь, как непривычный внешний вид учителя, прощаем ей все и чувствуем к ней даже симпатию.

Моложавая стройная женщина, преподаватель грамматики, приветливо эдоровается на родном для нас языке. Для пятидесяти- шестидесяти-летних и старше учеников, впервые открывших английский учебник, уроки на английском вперемежку с русским, были просто подарком. И как первая школьная учительница, так и эта наша, полюбилась, запомнилась. Помимо времен глаголов, она находила время и желание разбираться на переменах и в различных письмах и бумагах, ежедневно сваливающихся в наши почтовые ящики в большом колличестве. Она говорила нам, только что приехавшим, но уже очнувшимся от яркой американской эйфории и все время сталкивающихся с новыми проблемами, от которых порой впадали в настоящую, неподдельную депрессию:

- Это прекрасная страна. Вам повезло, что вы оказались здесь. Ваши дети, вы сами, поймете это позже. И вы обязательно добьетесь успеха.

И она приводила в пример себя, свою семью, приехавшую лет пятнадцать назад без языка, без подходящей для Америки профессии. Она рассказывала, как пройдя обязательный для всех период трудностей, они постепенно стали на ноги, выучились сами и уже детей своих учат в престижных заведениях.

Как хотелось и нам верить в счастливое будущее. Но прежде всего-язык. И мы стараемся. Упорно работаем, учим, выполняем усердно задания в классе и дома, в скверике на скамейке, и в очередях на аппойтменты.

Преподаватели меняются каждый семестр. И американцы, и русскоговорящие, так отличающиеся друг от друга своими методами работы, степенью образованности, интеллегентностью. "Закройте книгу, там нет того, что вам нужно"-говорит одна учительнница. "Разве вы не пользовались учебником в прошлом семестре? - удивляется другая. Заучивать наизусть целые блоки текста или отвечать, словно двоечники, стоя у доски, нравиться третьей. И интеллигентный, всегда в темном костюме с галстуком преподаватель истории, так старавшийся заинтересовать нас своим предметом и с таким неподдельным интересом выслушивавший наши запутанные, мудренные вопросы. И добродушная хасидка в парике и разноцветных носках, долго записывавшая урок на доске и пока класс работал, сладко задремывавшая над расскрытой интересной книгой. Как-то взамен себя она прислала на урок мужа, худенького, застенчивого мужчину. Он долго списывал задание на доску, краснел, смущался и под конец признался, что по профессии он не учитель, а музыкант. Просто жена по семейным обстоятельствам сегодня "бизи" и попросила его провести урок. И недолго замещавший кого-то "профессор" из ешивы, все время подтягивавший сползающие брюки и одновременно кидавший в рот чипсы из пакетика.

И русские преподаватели, порой смотревшие на нас, людей в возрасте, таких эрудированных, образованных, интеллектуальных там, в Союзе, и таких беспомощных без языка здесь - с какой-то принижающей жалостью.

Спустя пару семестров, уже на старших курсах, освоив немного грамматику, приступаем к написанию сочинений. Повезет, если авторы произведений Хэмингуей или Фицжеральд, Ирвин Шоу или Чехов. А то иногда приходится разбирать тексты с таким нагромождением слов, фраз, выражений, что ни в одном словаре не найдешь перевода. Не свяжешь логического смысла. Но писать все равно надо. И вот, обложившись словарями, приступаем к делу. Надо перевести, понять, охарактеризовать, определить главную идею, высказать критические замечания - в общем, хорошо потрудиться над произведением.

Одна из преподавательниц, американка, женщина умная и деликатная, щадя наше уязвленное самолюбие, всегда раздавала проверенные работы в свернутом виде. Изучив наши "философские" труды, она нередко говорила:

- Я получаю наслаждение, работая с вами, читая ваши содержательные "композишн". В другом колледже, где учатся преимущественно американцы, афроамериканцы, возрастом и помоложе вас, кроме глагола "to be", мысли их на бумаге ничем больше не выражаются.

Она не догадывалась, наверно, каким трудом давалось нам эта похвала. Сколько вечеров и выходных дней потрачено на такую работу. И не зря многие "стюденты" не выдерживали, оставляли колледж. Не хотелось им уже ни языка, ни траты времени и нервов.

Но зато самые стойкие и выносливые преодолевали курс за курсом с каким-то особым рвением и упорством. И хотя прекрасно знали, что работа по выбранной специальности после окончания им не всем светит - старались все равно. Наверно, лишь для "селф конфиденс", для собственного самоутверждения. Видимо, отличники все бывшие.

А чего стоит время, когда только и слышно в коридорах и классах "списки, чеки ". Эти слова сразу вносят оживленние в атмосферу колледжа. Как же, не зря проучились семестр, и собственные, может единственные заработанные в Америке доллары, наконец, выдаются. И они так ценны.

Каких только людей не собирает под свою крышу Туро Колледж, переехавший не так давно в специально отстроенное здание с просторными кондиционированными классами, хорошей библитекой и компьютерными лабораториями. Здесь, кроме пожилых русских, учится уже много молодежи китайцев, латиноноамериканцев, афроамериканцев. Последние - полностью раскованные, без каких либо комплексов. Выходят - заходят в класс, когда вздумается, спокойно жуют себе сэндвичи, хрустят чипсами на уроках, а то и дремлют, положив голову на парту, перед самым учительским столом.

А русские "стюденты"- они особые. Любознательные и дотошные, отличаюшиеся от остальных своим стремлением все знать, ничего не упустить, не пропустить, взять как можно больше. Седоволосые, солидные, с сумками через плечо мужчины и, наслушавшиеся убежденных речей дикторши русского телевидения, что в Америке у женщин нет возраста и влезшие в облегающие, независимо от комплекции, джинсы и маечки, дамы. От дневных забот, от возни с внуками или от уборок чужих кухонь и туалетов, они добросовестно сидят утрами или вечерами на уроках. Все свое свободное время проводят над учебниками, словарями или у компьютеров.

И молодая еще женщина, выстоявшая трудный день за прилавком русского магазина, с закрывающимися от усталости глазами. И постоянно соревнуюшиеся и пререкающиеся у компьютера две подружки старшего пенсионного возраста. И сверхобщительный, вступающий в длинный диспут с учителем на любую отвлеченную тему, экономист из Одессы. И вызывающая у всех уважение своей эрудицией и ответственностью в учебе, бакинка. И семидесятилетний красавецгенерал, штурмуюший английский с самого нуля. И бывшая руководящая работница с прорываюшимися время от времени начальственными нотками в голосе. И краснеюший перед преподавателем, как школьник, кандидат медицинских наук.

Все серьезно учатся, преодолевают нелегкие спецпредметы, психологию и социологию, древнюю и современную истории Америки и Израиля, бизнес и компьютер, живопись и исскусство. Часами сидят в библиотеке, выискивая материал для заданного сочинения или домашнего задания. Волнуются перед очередным тестом, словно перед экзаменом на аттестат зрелости

Здесь в колледже люди сближаются, находят общие интересы, становятся друзьями. На "брэйках" ведутся разговоры обо всем, начиная от политики и кончая новыми рецептами блюд. Здесь ездят вместе в турпоездки, ходят в музеи и на концерты. Здесь делятся впечатлениями, медицинскими советами, рекомендациями как получить SSI и государственную квартиру. Здесь на время забываются постоянно возникающие новые какие-то проблемы и сложности.

И спустя некоторое время мы, окруженные в нашем "neighbourhood " сплошь русским общением, и другим образом вряд ли сумевшие хоть слышать живую разговорную речь преподавателей- американцев, невольно начинаем ощущать преимушество и необходимость для нас такого образования. И незирая на скептически относящихся с самого начала к этой затее наших детей, (зато вызывая искреннее уважение и гордость у малолетних внуков) - мы учимся. И незаметно начинаем чувствовать, что произошли какие-то изменения. Мы уже не глухи, не немы, не боимся расскрыть рот, не теряемся при разговоре, как прежде. И почту сами читаем.

Возрастной наш поздний университет! Как все-таки помог он нам быстрее приблизится, лучше понять американскую действительность. Такую сложную и такую прекрасную. И с легкой грустью невольно думается "Приехать бы нам сюда пораньше! И отдача была бы достойной".