«Почти книга для почти людей»

Леонид Лебедев Почти книга для почти людей

Почти рассказы

Отчет

об инспекционной командировке на Землю

О Господи!

Архангел (подпись неразбр)

В архив 17.01.2006

Архангел (подпись неразбр)

Мудак

Василий Васильевич был ничем не примечательный мудак между сорока и пятьюдесятью пятью. Шляпа, очки. Под шляпой, правда, обнаруживался платок с завязанными кончиками, прикрывал лысину, чтобы не застудить, когда Василий Васильевич шляпу… Пальто… Да тоже ничего особенного. Какая-то дрянь синтетическая под серую кошку на карманах. Нет, вот было еще — ботинки, как у американской пехоты, со шнуровкой до колен. И всегда начищенные. Ничего особенного, в общем-то. Таких с мусорным ведром — миллион.

Идет, значит, Василий Васильевич, кульком целлофановым размахивает, сияет, раскланивается. И всем сообщает, что, дескать, водку иду покупать. И дальше. Ничего в ответ не слушает. Купил водку, сунул в кулек, прошел десять метров. А кулек — дррррррррр. А бутылка — блямммм. И вся на асфальте. Ну, мудак!

Как писать рассказы

Берем селедку. Заворачиваем ее в целлофан и засовываем в карман пальто Василию Ивановичу. Почему селедка появляется в кармане — не суть важно. А вот что сначала селедочный рассол протек в карман, потом пропитал рубашку и потек по ноге Василия Ивановича, это да. Он бы уже давно выкинул эту селедку к чертовой матери, да ехал в это время Василий Иванович в автобусе, набитом так, что не то, что выкинуть селедку к чертовой матери, но и просто опустить руку, которой держался он за поручень, Василий Иванович не мог. Но под мышкой у Василия Ивановича терлась какая-то сухонькая старушка. «Девушка, — обратился к ней Василий Иванович, — миленькая!» «Я уж сорок лет как не девушка!» — отрезала бабка. «Да знаю я, знаю, — сказал Василий Иванович, — но выручи меня! У меня, понимаешь, в кармане, селедка течет, проклятая.» «Чегооо?» — спросила бабка. «Селедка у меня там, уже по ноге течет,» — взмолился Василий Иванович. «И что я должна делать с селедкой? — спросила бабка, принюхиваясь. — Да, несет будь здоров!» «Вытащи ты ее у меня из кармана, а? И на пол!» Вот, еще, буду я руку пачкать об твою селедку!» «Женщина, милая, ну пожалей ты меня! Уж не могу, туфля рассолом хлюпает!» — «А я тут при чем?» — «Да ты ж прямо носом в моем кармане!»

И вот так, слово за словом, и доехали Василий Иванович с бабушкой. И оказалось, что и выходят они на одной остановке, и живут на одной улице, даже в одном доме, даже в одном подъезде, только на разных этажах. И оба одинокие. И стали они жить вместе у Василия Ивановича, а квартиру Марии Петровны сдавать. А селедка… А что селедка? Селедка — это чтобы объяснить, что рассказ можно написать о чем угодно. Было бы о чем.

А знаете ли вы, что

прием, описанный в рассказе «Срезал» — один из наиболее типовых, используемых в фантастических рассказах, описывающих встречу с чужой цивилизацией. Как правило, землянин именно «срезает» заносчивого посетителя из галактики каким-либо страшно умным замечанием. И тот тут же проникается жутким уважением к землянину. Каким? Скорее всего, тем самым, что Шукшин описал так красочно.

* * *

Да, я как еще что умное надумаю, так сразу тут же и напишу.

Например, о сумках. Сколько сумок у женщины, знаете?

НИ ОДНОЙ!

Так она и говорит всегда: «У меня ни одной сумки!» Начинаешь считать, а их там как собак нерезанных по шкафам шляется. Конечно, заезженное сравнение, для бесед о прекрасном тоже не совсем. А что еще сказать, если залезаешь в шкаф, а оттуда сумки штабелями валятся? А на понятное замечание следует ответ: «Разве это сумки?!»

Сумка бывает прекрасной первые три дня. А потом это барахло, которое стыдно носить.

По сумке можно узнать характер женщины. Если там нет помады, то это сумка мужчины. Словом, хватит о прекрасном. Давайте поговорим о прозе жизни немного. Вот в такую, как на этом натюрморте, можно что поместить? Это вопрос. А ответ уже получен: «У меня туда помещается ВСЁ!» И действительно, залезть если, то и в самом деле всё можно найти, наверное. Только не удастся, потому что тут же спрашивается: «А что ты там забыл?» А и в самом деле, ничего не забыл.

Страшная история

В одной семье один муж полетел куда-то далеко. В 7 часов вечера улетел. А жена его вернулась домой. И чудится ей что-то нехорошее, такое нехорошее, что и настроение испортилось, и спать хочется, и тревожно. Как вдруг часов в 10 звонок от консьержки. «Нет, — думает жена, — не пойду я отвечать.» А самой еще тревожней. Проходит десять минут, и вдруг в дверь бум-бум-бум. Нет, сначала, значит, звонок надрывался минут десять — не пошла она. А потом бум-бум-бум. И всё ногами бум-бум-бум, так что уже и замок трещать начал. И снова бум-бум-бум. И так страшно стало жене, что подошла она к двери, да и посмотрела в глазок. А там ее знакомая бьет ногами в дверь в озверении и ручку трясет. «А пошла бы ты!» — подумала жена. Да и пошла себе спать. А знакомая и пошла. А утром звонила, спрашивала, улетел муж или нет.

В музее

«Посмотрите, пожалуйста, направо. Перед вами Карл великий. Не самый великий, а шестой или седьмой. Вообще-то он не любил своего имени, поэтому публиковал свои симфонии под именем Фридриха второго, а «Гамлета» и вовсе под именем несчастного Шекспира, которому предварительно сломал нос, беря обещание не разглашать тайну. Жил этот Карл в средневековье. Доспехов в наследство никому не оставил. Да и трон свой золотой пропил в следующем веке. А теперь вот обнаружили, что и Карлом он тоже не был. А кем был, он так и унес свою тайну в могилу. Но мы ее еще откроем.»

Обо всём на свете

Любознательный народ открыл много принципов, которые действуют. Например, «через одного». Меня, вот, угораздило родиться ровно между двумя вождями, Сталиным и Брежневым. Так и получилось: вождь, не вождь, вождь. Совсем не вождь. Или, к примеру, установили, что люди в районе своего дня рождения восприимчивы ко всяким болячкам. Пока не знал этого принципа — всё ничего. А узнал, так караул: день рождения надвигается — горло болит, из носа даже не передать, что течет. И всё это несмотря на то, что говорили мне, что, может быть, совсем другой у меня день рождения. Потому как мама моя родовой горячкой проболела. А когда понесли регистрировать, то в городе Баку это было. И дату рождения мне выписали просто: «А когда радылся, да новава года?» — «Да вроде». — «Ну, пышу 20 декабря».

И с тех пор как двадцатое, так болею. Кроме случаев, когда забываю.

А еще знакомый у меня был, теорию циклов вывел. Формула у него была, которую он даже хотел запатентовать, увязывала она дату рождения с разными циклами, 11-летним, 18-летним и лунным месяцем. По его формуле получалось, что критический возраст у мужиков наступает в районе 45 лет, 72-х и 90. Плюс-минус три года. И что если этот критический возраст проскочишь, не разведешься и не умрешь, значит новой жены не будет до следующего критического срока. Всё обещал мне посчитать, какие же у меня критические цифры. Но так и не посчитал. Так что теперь я в полном неведении, что ждать.

А еще он же занимался мировым порядком. Кто уж очень дряхлый, должен помнить, что цена на водку держалась, как мировой порядок, долгие годы: 2 рубля 87 коп. Как и сырка на закуску — 6 копеек. С сырком прокол, не просек он, что мир может обрушиться, если эта цена поменяется (хотя, с другой стороны, идеальное первично, а материальное — это так: дух, что ни говори, главное). С водкой долго был идеальный порядок. Формула цены на водку была. Кто-то еще до него вывел ее, содержала только абсолютные постоянные: е, пи и простые действия над ними. И запоминалась эта формула хорошо, что-то вроде епи в квадрате на что-то. А потом цена стала меняться: 3 руб. 12 коп., потом 3 руб. 60 коп., потом даже 5 руб. 60 коп. И каждый раз выводил он простую формулу расчетной цены с использование только е и пи, после чего заявлял, что мировой порядок пока не нарушился. Хотя звучала формула уже не так, не так… А потом вышла новая цена какая-то, где ему пришлось в формулу ввести постоянную Планка. Тут-то он и сказал: «Физический мир вторгся в идеальный: хана порядку.» Как в воду смотрел, перестройка в самом разгаре была. И тут цены на водку так полетели… и хана… Вот только сантехники миропорядок и поддержали, потому как всему цена была как и раньше — бутылка. А работа большая, унитаз, скажем, фонтанирует, то три.

Смешные деньги

Один человек принес смешные деньги жене. А та: «Ты что же, сволочь, думаешь, на эти смешные деньги можно прожить?!» «Можно! — гордо пошатываясь, отвечает мужечеловек. — Только тебе этого никогда не понять! Потому что тебе надо, чтобы я умер, перенапрягшись!» «Уж ты умрешь перенапрягшись!» Тут жена засмеялась. А сосед, что с девятого этажа, застучал шваброй в пол, закричал: «И долго будет продолжаться этот сумасшедший дом?! Три часа ночи, а они развлекаются!» А жена продолжает: «И ведь уважаемый человек! Слесарь! У тебя же все друзья, как из унитаза попрет! А ты, сволочь, заткнись там и швабру свою воткни себе в задницу!» Это она уже высунувшись из окна своего первого этажа тому, девятиэтажному. И сказать, что сильно нервно кричала… Нет, просто мнение свое, что нечего в семейное дело. А тот, псих, начинает спускаться со своего девятого этажа и этой самой шваброй в каждую дверь: «Баммм! Тррррахххх!» И весь подъезд… И как потом эту швабру из девятиэтажного …

Вот какие истории случаются. А все из-за смешных денег. И вообще, нервные люди стали. Не то, чтоб, правда, сильно. А так, с юмором у них плохо.

* * *

Оказывается, в Лас Вегасе имеется университет.

А в Антарктиде, где погодные условия гораздо больше способствуют занятиям, университетов нет. Пингвины протестуют.

Как это было

В одном большом городе с названием вроде Тосква жили-были люди, у которых была машина. Только не такая, на которой ездить, а которая делала пельмени. Эта машина им досталась даром, потому что пришли эти люди как-то в одно посольство одного государства в Тоскве, где вход сторожил их френд, и спросили, что здесь самого ценного есть. Френд им эту машину тут же и вытащил и сказал, чтобы бежали они быстро-быстро с машиной, а то его выгонят. И стали те люди работать на машине. Из своего большого универмага принесли они мяса и муки и пригласили пять аборигенов, которые и начали крутить пельмени. А сами те люди к каждому пельменю приклеивали специальной машинкой этикетку, на которой было сказано, что пельмень натуральный изготовлен из мяса. И дата стояла. И написано все это было одним китайским иероглифом, а может и корейским или японским — этого эти люди не знали, потому что читать они вообще не умели. Самый главный у них служил в специальной интеллигентной службе, куда он попал потому, что в анкете, которую ему заполнил буквами тот френд, что сторожил посольство, было написано «разговариваю со словарем». А в той интеллигентной службе сразу поняли, что он совсем один и очень умный, раз со словарем разговаривает. И присвоили ему звание олигарха и дали ему в управление большую сеть супермаркетов.

* * *

И создал один человек первый алфавит. И была в нем одна только буква «А». И начал человек всем объяснять, как это здорово, когда можно написать все, что хочешь. А другой прочтет и узнает всё. А ему только и отвечали, чтобы шел он подальше, да занялся делом.

Карл у Клары…

Карл у Клары… Тут все: «Украл кораллы.»

Однако все было совсем не так. Как всегда.

Во-первых, Карл провозгласил себя Пятым. А на следующий день вызвал к себе начальника полиции.

— Слушай! — говорит Карл Пятый. — Читаю я донесения, и что-то они мне не нравятся.

Начальник полиции, который был тонким дипломатом, молчит. Только вопросительно взглянул.

— Так вот, — продолжает Карл Пятый, — что ни донесение, так всё одно и то же. То тот, то этот только и повторяют: «Слышал, что наш дурак выкинул? Теперь назвался Карлом Пятым». Я, конечно, могу им всем башки порубить хоть завтра. Но они ж все равно будут продолжать это говорить, только потихонечку, на кухнях. А потом еще кто и мемуары напишет. И во всех учебниках истории так и будет написано, что дурак Карл провозгласил себя Пятым!

— Как это мудро, ваше величество! — почтительно произнес начальник полиции.

И рассказал об этом своей жене и полицейским, которые тоже рассказали своим женам, какой мудрый у них король. А те уже рассказали всем-всем-всем. И все так обрадовались, что им оставят их головы, что с тех пор стали говорить: «Ты слышал, что наш мудрый выкинул вчера?»

А потом и мемуары написали, и учебники истории. И говорится теперь там:

Карл V МУДРЫЙ

(1338 — 16.9.1380)

король Франции с 1364 года

Реальные истории

Реальные истории — самые неправдоподобные. Например: сидел Илья Муромец на печи тридцать лет и три года. И ничего не отсидел. Или: жил-был один человек, который попу от дивана не отрывал пятьдесят лет и два года. И тоже ничего не отсидел. И не отлежал. А потом взял и уехал в Колумбию. Учиться танцевать сальсу. Но не научился, потому что и в Колумбии нашелся точно такой же диван. Или вот еще история. Одна женщина мечтала съездить в Париж. Тридцать лет и три года. Съездила. Спросили ее: «И как?» — «Париж как Париж.» «А Эйфелева башня?» — «Эйфелева башня как Эйфелева башня.» «А Елисейские поля?!» Махнула она рукой и пошла в магазин за картошкой.

* * *

Жил да был нормальный человек. Сам он про себя говорил, что он нормальный, все соседи говорили, что он нормальный. А однажды ученые провели социологическое обследование и выяснили, что это вообще единственный нормальный человек на Земле. И тогда поместили они его в лабораторию, стали хорошо кормить и изучать, как быстро отрастают у нормального человека волосы.

Чукотский мишиный эпос

Подходит белый медведь к двери магазина. Лапой ее. И заходит в дверной проем. И тут же к нему продавцы-манагеры стаей. Кто к нему, а кто от него. К нему, собственно, одна только совсем уж слепая старушка-продавщица: «Какой ты миленький, какой хорошенький! Сейчас мы тебе юбочку примерим, не дыши так громко!»

Он ее и съел тут. С юбкой. А другие продавцы-чукчи говорят: «Голодный, однако, медведь, чтобы такую кушать!»

Ученый кот

Ученого кота легко отличить от кота обыкновенного. Во-первых, ученый кот вместо линз предпочитает старомодное пенсне, которое он регулярно поправляет лапой на носу хозяина, чтобы на него обратили внимание и не перепутали с котом обыкновенным. Другим существенным признаком ученого кота служит то, что он никогда не бежит к холодильнику, когда его открывают. Он там всегда.

Некоторые думают, что ученый кот потому ученый, что мявкает по команде хозяина или выделывает какие-либо трюки. Ничего подобного: настоящий ученый кот потому и ученый, что умеет выдрессировать не только хозяйку, но и все семейство делать те трюки, что ему, коту, необходимы, а не то, что взбредет в башку семейству.

* * *

Кот размышляет: Мой хозяин меня кормит, заботится обо мне, даёт мне кров. Наверное, я — бог!

Хозяин: Я его кормлю, чищу кюветку, не убиваю, когда он прыгает на клавиатуру. Наверное, я — идиот.

* * *

Жил-был бедный-пребедный медведь. Он был такой бедный, что ничего у него не было, кроме лап да шкуры. Но только он этого не знал.

* * *

Арбитражный суд Рязанского района г. Москвы постановил прекратить дело о невыносе мусорного ведра № 4000268321 за недоказанностью убийства с отягчающими обстоятельствами в связи с необнаружением трупа.

* * *

А знаете, что такое ностальгия? Думаете, это размазывание соплей по березкам и рябинкам? Или тоска по собачьему холоду? Или ну, не знаю, что бы еще придумать такое… может приторную вишневую наливку, дожидающуюся нового года?

Неа. Это воспоминания о молодости. Понимаешь, что она не вернется, а вот она тут, рядышком. Посмотрел «Мы из джаза». Вовсе не шедевр, ничего особо выдающегося, а всё как было когда-то, почти сорок лет назад. И ощущения те же самые… И ничего из той жизни уж не вернешь, всё ушло. Но вернулось же на минуточку. Вот это она и есть, ностальгия. И грустно немного, и приятно.

* * *

— Доктор, вы переделываете мужчин в женщин?

— Ну, не так, чтобы совсем в женщин. Но в этих вот, которые не мужчины — да.

— Доктор, а меня вы можете переделать?

— В женщину?

— Нет, доктор, в мужчину.

— Так вы ж мужчина, вроде бы, и есть?

— Ну, не совсем в мужчину.

— А тогда в кого же?

— Доктор, я хочу стать котом.

— Что?!

— Котом, доктор, котом. Стерилизованным. Таким спокойным-спокойным… Чтобы лежать, смотреть вокруг, спать, когда хочется. И чтобы никто мне никаких приказаний. А я буду только диван когтями драть и за попугаем, гадом, следить.

— Что-что?

— Так можете? Котом чтобы?

* * *

— Витенька, ты еще поработаешь или покушаешь?

— Хорошо.

* * *

История про клетку слона, на которой было написано «Слон». И внутри был слон. И снаружи все были слоны. И все удивлялись, зачем что-то писать, если и так все ясно. Тем более, по-медвежьи, что ни один слон никогда не прочтет.

* * *

У Пушкина была пуговица. И каждый, кто к нему подходил, норовил эту пуговицу покрутить. И открутили ее, так что и на улицу не выйдешь. А тогда он сел и написал про Евгения Онегина.

* * *

Синяя Борода был женщиной, первой женой несчастного герцога, которого она ухлопала сковородкой, когда тот возмутился, что уже три месяца она кормит его манной кашей. Герцог купил сковородку «Тефаль» и вручил ее жене, повелев нажарить котлет. Этой тефалью он и схлопотал. После чего ей пришлось ухлопать всех приближенных герцога, что она проделала с помощью той же самой сковородки, свалив потом все трупы в одной комнате. А про жен это всё фигня. Не было никаких жен больше. Ну, сами подумайте, какая женщина выйдет замуж за человека, у которого совершенно новый пододеяльник вымазан синей гадостью?

Стереотипы

Завтрак скандинавских художников:

Кафе, кукольные столики, кукольная посуда, прямая вытянутость фраков, цилиндров и галстуков с сухощавыми улыбками.

Завтрак французских художников:

Парк, ковер, корзинка бутыло-колбасных изделий, возлежащие округло-волнистые фраки с цилиндрами, сытый взгляд сквозь листву нависающих деревьев.

Завтрак советских художников:

Стол, мокрая газета, остов селедки, пустая бутылка боком, рука из спущенной с плеча серо-голубой майки, остатки баллона рассола, треники со стола на противоположный стул, портрет вождя на пересыпающемся мусорном ведре.

* * *

Сначала знаешь чего хочешь, но не знаешь как.

Потом знаешь, что это была ошибка, но что теперь делать, не знаешь.

Потом думаешь, что знаешь, когда ее можно было исправить.

А потом знаешь, что если бы исправил, то все было бы гораздо хуже.

И чего хочешь после этого на самом деле уже и не знаешь.

* * *

Возвращается муж из командировки неожиданно домой, а любовника нет, один компьютер.

Тут-то он и заподозрил серьезное.

* * *

Дядька из Киева поехал на сбор бузины. Ему тетка велела привезти бузину с огорода. А зачем — не сказала. Дядька привез ее килограммов сто. И тогда тетка из Киева настойчиво спросила для чего. А когда он начал оправдываться, то добавила много чего. И в результате теперь дядька живет в огороде под бузиной. А тот, кто утверждает, что нет никакой связи между дядькой из Киева и бузиной, совершенно прав. Нет ее. А есть только вредная тетка.

* * *

Теорема. Главный орган зрения расположен на заднице.

Доказательство. У большинства людей пинок в зад кардинально меняет точку и угол зрения. Если не меняет, то повторные пинки меняют и это, и взгляд на жизнь в целом.

Пьеса

Она (заламывая руки): Ах, как я страдаю!

Он: Не заламывай, пожалуйста, руки!

Она: Ну как же мне не заламывать руки, если ты не видишь, как я тебя люблю?

Он: Ну, пожалуйста! Ты мне их сейчас сломаешь!

Занавес.

* * *

Вылетел один гражданин первый раз в своей жизни ровно в 11 часов дня. Прочитал на бумажке, что в пути будет два часа с половиной часов. И начал спрашивать у стюардессы, сколько же они часовых поясов пролетят. Улыбнулась мудроопытная стюардесса и сказала: «Ровно один часовой пояс, уважаемый! И не беспокойтесь. Когда мы будем пересекать границу часового пояса, ничего случиться не может!»

Задумался гражданин: «А почему это она сказала, что ничего случиться не может?» И вот они летели-летели. Долго летели… И тут вдруг самолет начало потряхивать. И надписи: «Пристегните ремни!» И из динамиков то же самое говорят. Испугался гражданин и спрашивает стюардессу: «А мы пересекли границу часового пояса?» А стюардесса отвечает: «Да!» «И что же это, мы только пересекли эту проклятую границу, и уже так трясет? А что же дальше будет?» — задумался гражданин. И нестерпимо захотелось ему в туалет. Начал он отстегивать ремни, а стюардесса уже тут как тут: «Нельзя отстегивать ремни, когда горит табличка, что надо застегнуть ремни!» А гражданину уже в невмоготу, и он продолжает отстегиваться. А стюардесса ему мешает и свое твердит, на табличку пальцем указывает. А гражданин уже ничего не соображает, так ему невмоготу. И прямо-таки истерически начинает кричать, что у него прямо-таки бомба в штанах. И вырывается-таки и мчится в туалет. И запирается там. А стюардесса начинает по своей связи кричать пилотам, что на борту гражданин с бомбой, который заперся в сортире. А самолет приближается к нашей славной столице родины, прямо-таки Москве. А пилот сообщает нашей дорогой Москве, что пассажир с бомбой заперся в туалете и прямо-таки что-то там делает. И тут, недолго думая, по самолету кааааак… И…

Планеты бывают разные

Как-то собрались высоколобые граждане и стали решать: Плутон — это планета или не планета. Сначала они создали комитет, который должен был подготовить вопрос. Комитет решил определиться, что такое планета. Самый заслуженный ученый астроном сказал, что планета — это когда много и большая. Тут комитет выделил один подкомитет по проблеме «много» а другой — по «большая». Подкомитет по «много» немедленно выработал проблему идентификации «мног». А председатель подкомитета выдвинул идею, что много — это куча. Тут зампредседателя вспомнил, что где-то видел специалистов по вопросу кучи. Но припомнить, кто это были, так и не смог. Тогда организовали подподкомитет, который интенсивно занялся поиском специалистов.

И как пошла у них работа! Хорошо хоть зарплату на карточку переводят, а то бы и времени бегать ее получать совсем не было бы.

А вы говорите, что это простое дело решить, планета Плутон или нет. Вы с какой планеты свалились, а?

Рождественская сказка на 2007 год

Маленький мальчик брел вдоль по улице. Ледяной ветер свистел в лицо ему и обдувал ручонки, на которых не было даже варежек. Мальчик шел и мечтал, чтобы кто-либо ему встретился и подарил тепло и счастье. И вдруг… навстречу ему огромная свинья. «Вот и исполнилось мое желание, — подумал мальчик, — и сейчас…» И он почесал бок у свиньи, которая сначала даже не обратила на него никакого внимания. Почесывание свинье понравилось. Она остановилась, захрюкала и от удовольствия наложила целую кучу. И пошла себе дальше. А мальчик сунул руки в свиную кучу и почувствовал, как тепло и счастье льются ему в душу. И ничего другого от жизни мальчик и не ожидает.

А морали не будет. С годом Свиньи!

С кем я говорю?

— С кем я говорю? — раздается в трубке голосок.

Отвечаю:

— Со мной.

— С кем я разговариваю?! — более настойчиво.

— А с кем я разговариваю?

— Нет, с кем Я разговариваю? — еще более настойчиво.

— Что вам надо?

— С кем я разговариваю?

Ну и что вы делаете в таких случаях? Жена моя начинает объяснять, что он или она ошиблись номером, наверное. А я до последней точки этого диалога дохожу редко, а просто вешаю трубку.

Гражданин, который давно понял, что он попал не туда, куда ему надо, но обладает неуемным любопытством узнать, с кем он разговаривает, относится к разряду кретинов. Если ему и ответишь, с кем он говорит, дальше он потребует к телефону кого-то еще и будет возмущаться, что он всегда звонил по этому номеру и всегда подходил его друг-приятель к телефону. А почему сейчас это не так? И он ждет от вас объяснения, почему его приятель исчез с этого номера. Потому что телефонный идиот уверен в своем праве, чтобы ему объяснили всё.

Человек на телефоне считает, что он вправе глотать ваше время просто в силу того, что он набрал ваш номер. Странно, но эта уверенность заставляет думать это же самое его собеседника.

Это не рассказ. Это я пытаюсь объяснить, почему я телефонофоб.

Например, сидишь — разговариваешь с хорошим знакомым. Говорите вы о чем-то интересном. И на самом интересном месте раздается звонок. И выслушиваешь одну сторону диалога:

— Алло? Здравствуйте. Да. Я.

— Да.

— Да.

— Нет.

— Да.

— Нет.

Это может продолжаться до получаса. Наконец ваш знакомый вешает трубку и говорит:

— Как мне надоел этот болван! Полчаса — и ни о чем!

И мы продолжаем свою беседу. Однако через три минуты снова звонок. Прикрывая трубку рукой, мой собеседник, сделав страдальческое выражение на лице, мне шепотом: «Опять он!» И дальше в трубку:

— Нет, нет.

— Нет, нет, нет.

— Да — да.

— Да … нет.

На мой совет «Да пошли ты его подальше!» мой знакомый, в остальных случаях разумный человек, судорожно прикрывает трубку рукой, чтобы на другом конце провода не услышали моего совета и делает гримасы, чтобы показать, что ему неудобно: а вдруг тот все-таки услышал. И продолжает дальше свои односложные ответы. Все это время я вынужден слушать этот псевдодиалог, терять время. И почему? А потому лишь, что звонок телефона переводит обычного человека в состояние кролика перед удавом.

Я с этим сталкивался неоднократно. Интересно, что при личной встрече мой знакомый никогда бы не стал терять время на этого идиота. Он как-либо нашел бы, как закруглить этот бессмысленный разговор и удалиться. Но не по телефону.

И это я всё о других. А когда мне звонят. То … ничем я не…

Психологический практикум

Установка реципиенту: учеными установлено, что душа занимает в теле ту позицию, где ей вольготней.

Задание: Определить, где расположена душа женщины при параметрах 1) 80-90-120, 2) 90-60-90, 3) 90-150-90.

Цель задания: Определить, к какому из трех типов (оптимист, пессимист, мизантроп) относится реципиент.

Как отличить своего ребенка от других во дворе

Пособие для молодых мамаш

Вы нагладили все новенькое, кипельно чистое, надели на ребенка и выпустили его во двор гулять.

Вы выходите во двор и не видите своего ребенка. Это потому, что вы по неопытности ищете то самое новенькое и кипельно чистое. А перед вами толпа детей, все грязные до ушей. И одежды того цвета, что была на вашем ребенке, когда его проводили на улицу, вообще не наблюдается. Главное, не впадать сразу в панику — ваш ребенок где-то здесь. Попробуйте позвать его по имени. Правда, половина одногодков вашего ребенка будет носить то же самое имя: все молодые мамаши большие оригиналы, они всегда выбирают самое редкое имя своему ребенку. Но почему-то оно потом оказывается самым распространенным. Но все равно: зовите! Во-первых, другополые дети и не попытаются откликнуться. А во-вторых, все-таки всего половина однополых повернет голову в вашу сторону. И все равно не узнаете? Тогда попробуйте позвать ребенка ласково. И скажите еще: «А что у меня есть?» Если и теперь ваш ребенок не признал вас и не пришел поинтересоваться, что же может ему достаться вкусненького, тогда присмотритесь внимательно. И вот тот ребенок, который по уши зарылся в грязь и даже не реагирует, когда его трогают, — это и есть ваш с наибольшей вероятностью. Хватайте его и тащите домой мыть. Если после отмывки всей грязи вы все еще не признаете своего ребенка, то отправьте этого во двор, сами спуститесь туда же и повторите процедуру поиска как указано выше. Практика показывает, что с вероятностью до 95 % среди первых трех отмытых вами детей найдется необходимый. И не вздумайте его отодрать за испорченную одежду, иначе ваш ребенок при вашем появлении будет зарываться в грязь с головой. А в этом случае и найти, а потом и отмыть куда как сложней. Удачи!

Сопливые размышления (медицина для блондинок)

Каким бы большим у вас ни был нос, он не может вместить всех соплей, когда грипп подходит к концу.

Тезис: Сопли — это излишки мозгов.

Доказательство. Как уже было сказано, нос не в состоянии вместить достаточно много соплей. А они иногда текут литрами.

Единственная полость в черепе человека, где можно скрыть литр, это место, занятое мозгами. Там-то сопли и образуются.

Но поскольку мозги им мешают в этом, то сопли вытесняют последние, выталкивая их в носоротовую полость, в чем каждый может убедиться лично: никаких других мыслей, кроме желания плеваться, при этом не возникает. Объем и напор соплей бывает столь велик, что, случается, сопли вытесняют мозги полностью. Экспериментально доказано, что жертвы сопливой агрессии впоследствии способны писать стихи о рассветах, закатах, морских прибоях и даже заявки на вызов слесаря-сантехника.

В следующей статье мы расскажем вам, из чего образуются первоначальные мозги. Это еще более захватывающая история.

Какую пользу приносит гусь?

Какую пользу приносит гусь? Старый анекдот отмечал первую пользу — жир. До главной, с точки зрения Марь Ванны, пользы так там и не дошли. Тут мне хотелось бы спросить, а какую пользу приносит лжеюзер?

Но это я оставлю в стороне и спрошу о пользе страуса. Жира у него почему-то нет. Ни у одного. А помимо чудных перьев, которыми машут на карнавалах и вытирают пыль с мониторов, оказывается, он дает кожу. На кошельки, сумки и туфли. С четко видимыми пятнами-дырками от перьев. И хоть кто бы его спросил, а хочет он эту пользу приносить?

Некоторые

Как я люблю выражение «некоторые из которых»! Просто обожаю (это я сейчас прочитал ленту новостей):

Вчера по улице шли люди, некоторые из которых были мужчинам, а некоторые из которых были женщинами, некоторые из которых заглядывали в некоторые витрины, а некоторые из которых заходили и в магазины. Но некоторые мужчины старались которых оттащить от некоторых магазинов.

Ученые

Ученые всегда везде и всё устанавливают. А если не установили чего, то день такой у ученых пропащий.

Встретились два крупных ученых.

— Ну что, установил, почему такая херовина вышла? — спрашивает один ученый.

— Да, — отвечает другой, — вилку забыл воткнуть в розетку.

И идут они по длинному университетскому коридору, трогательно поддерживая друг друга. А уборщица тетя Маша добрыми глазами смотрит на следы науки, отпечатывающиеся на свежевымытом полу.

* * *

Жили-были два знакомых человека, которые недолюбливали друг друга. Один был радиоинженером, а другой художником. А недолюбливали они друг друга потому, что завидовали. Инженеру никак не удавалось побелить потолок так же ровно, как художник в своей квартире, а художник всегда хотел понять как работает радио, а от радиоинженера только и слышал, что «Да чего же тут сложного?»

* * *

— Нет, валяется как бревно. Я к нему, а он только похрапывает. Я снова к нему, а он — бревно-бревном. Тогда я не выдержала и в нос ему. А эта скотина вытаскивает свою лапищу и сам себя по носу кааак жахнет! Ну, хорошо я успела отскочить. И тут я поняла, что это интересно. Полетаю у него над одним ухом, пожужжу, потом над другим. А потом с разбега по носу ему: бамц! А он сам себе по носу лапищей как заедет! Весело! А потом, смотрю, уже и глаза открыл, и обе лапищи приготовил. Вот он себе тогда заехал, ты бы видела!

— Да, здорово! А сейчас мы вдвоёёёёё

/Подслушанный диалог комарих/

* * *

Однажды не в так уж и далекие времена, когда число пи было немного меньше трех, потому что его и вовсе не было, откуда-то приползло чучело. Как оно ползло — неведомо, поскольку в то время и пространства не было, и время было совершенно сомнительное. Чучело это было, однако же, не одно, их было два, поскольку были они двойниками, по крайней мере, они сами так считали и говорили. Разговоры у них, естественно, были странные очень, поскольку времени не было тогда совсем, а потому, что бы ни сказал один, другой уже давно знал и свой ответ, и ответ на этот ответ. Ну, словом, вы поняли, что времени не было, так что все случалось одновременно. Самым сложным было у этих чучел разобраться, кто есть кто, поскольку пространства-то еще не было, так что и их как бы не было, и времени не было, так что понять там ничего не было возможно. Иногда это чучело, которое, конечно, вовсе не думало. что оно чучело, думало, что никакого близнеца не существует, а это все оно одно. Словом, такая хрень была, что и не разберешься вовсе. Мозгов, между прочим, у чучела тоже не было, поскольку пространства не было, а потому как оно думало, остается неведомым. Словом, находясь в непонятном месте все время, вдруг решило это чучело упорядочить свою жизнь. Однако же читатель должен помнить, что времени не было, так что это было не однажды, а в самом начале и в самом конце. И вообще нам с вами никогда не понять, как можно иметь начало, и конец, и все промежуточное — и все это одновременно и бесконечно долго. Словом, вначале было слово. И тут мы опять натыкаемся на то, что нет никакой логики говорить о начале, а тем более о слове, которое, чтобы прозвучать, должно было попасть в пространство, желательно, наполненное чем-то. И как вы думаете, что же это было за слово? Никогда не догадаетесь. А когда догадаетесь, то, может, я продолжу тогда. Только учтите, что то слово появилось вовсе не одновременно со всем остальным, что было у этого чучела.

* * *

В мире всё абсолютно, один человек делает всё относительным для своего удобства. И очень гордится при этом своим тонким вкусом и чувствами. Некоторые люди даже наполняются гордостью от своих литературных вкусов, ковыряясь брезгливо в чужих. И того даже эти люди не подозревают, что мимо их брезгливого носа проносится целый прекрасный мир поэзии.

Если у вас есть собака, то посмотрите, что ей так нравится в окружающем мире. Вот она выскочила из подъезда, радостно гавкнула, посмотрела вверх, пробежалась для разминки, присела, сделав свои дела. А дальше что? А дальше она тщательно обнюхает каждый столбик, кустик и травинку: кто, что и когда там делал? Мерзко воняет, да? Ничего подобного, это только для ваших никчемных аллергических носов так! Ваш барбос улавливает такие ароматы, которые вашим носам, что только и могут, что отличить тройной одеколон от водки, и не снились. И он точно знает, что вот это — дела его приятеля, а это — его любимой, за которой в определенный период он готов бежать хоть на край света. И она тоже узнает, что он здесь был и что он здесь сделал в полном расстройстве чувств, не застав своей Жюльетты.

А знаете ли вы, что в помахивании хвостом может быть смысла побольше, чем в нерукотворном памятнике? Ни черта вы не знаете, однако. Потому что нет у вас ничего абсолютного, только всё относительное.

Из индейских легенд

У одного американского человека была большая ферма. И выращивала та ферма индюков и индюшек. Покупали тех индюшек хорошо и помногу. И человек этот богател и заводил все больше и больше индюшек. Которых ели и ели другие люди. Покупали их они, конечно, сначала. Пока вдруг что-то не насыпалось с неба такое, что все индюки и индюшки сдохли в один день. Хотел этот американский человек сначала повеситься, потом решил перед смертью хоть попробовать, какие же индюшки у него вырастали, потому что он их только продавал, а есть не мог. Только развел он костер, хотя мог бы и в духовке, наверное, зажарить индюшку, да тут откуда-то из-за угла появился странный и совсем не похожий на зайца человек. Мешок у него был. И этот странный человек говорит, что в мешке у него штучка такая, называется исполнителем желаний. И что выполнит она одно желание американского человека, если накормит его американский человек своей индюшкой. А американскому человеку даже и придумывать ничего не надо было, он с того самого момента, как что-то выпало с неба, только и думал, что вот было бы хорошо, если бы у него всех индюшек вчера купили. И как сказал ему этот не заяц о желании, так он и сказал, что если бы у него вчера купили всех индюшек разом, то это был бы просто день благодарения. И тот не заяц вдруг взял, да и съел индюшку сырой и с перьями, что совсем американского человека удивило. Полез потом не заяц в свой мешок, покопался там, сказал, что сейчас-сейчас. И тут из него индюшка вдруг как вылетит, она ж уже продана вчера была. И сдох тот не заяц. А у американского человека под подушкой деньги лежат за всех его пять индюшек и трех индюков. А в мешок тот американский человек испугался заглядывать, он его вместе с не зайцем закопал.

Хотелбы

Всем известно, что Хотелбы это такая сволота, которая никогда ничего не говорит прямо, а только с вывертом и всегда то, что ему хочется, а другим, может, и совсем не хочется. Например, припирается Хотелбы и заявляет, что он хотел бы поздравить с днем рождения, а потом подумал, что неудобно без приглашения, а потом решил, что неудобно будет идти мимо и не поздравить. А потому он зашел и хотел бы поздравить. И так и просится сказать, что а пошел бы ты со своей хотелбой куда подальше. Но вот этот Хотелбы делает, что хотел, а у тебя никогда язык не повернется сказать, что хотел бы, чтобы пошел он в задницу. И приходится еще и сидеть, смотреть как этот Хотелбы пьет чай, заедая чем-то вкусным и твоим и рассуждает, как это здорово получилось, что он хотел, а потом подумал, что будет неудобно, а потом решил, что будет неудобно, если он не зайдет, поскольку он шел мимо. А вот теперь как все чудесно получилось и как здорово, что он в самый последний момент понял, что он просто обязан зайти. У, зараза!

Тест:

1. Какое яблоко упало на голову Ньютона?

1. гнилое, 2. наливное, 3. конское.

2. Сколько комнат имела избушка на курьих ножках?

1. ни одной, 2. одну, 3. несколько.

3. Кто кричал «Эврика»?

1. Архимед, 2. жена Архимеда, 3. собака Архимеда.

Если вы в сумме набрали:

3 — вы правы, вы всегда правы, вас легче убить, чем убедить, что вы не правы.

4 — вы ошибаетесь редко и никогда не меняете своего мнения.

5 — 8 — вы следите за рекламой и часто обнаруживаете много нужного в продаже.

9 — вы милая и бесподобная.

Фантастика — фантастика

Где купили вы, сеньёр, этот красный помидор

Ответ, как широко известно, был: «Вот невежливый вопрос: это собственный мой нос!»

А я попробую задать вежливый вопрос, но ответить не слишком вежливо.

Если существовали на Земле древние цивилизации, то от них же должно было что-то остаться?

А ответ, хммм: «А с чего. вы, сеньёры, решили, что имеете цивилизацию?»

Если остаются ошметки, барахло, всякая рухлядь, то это не цивилизация, а самое настоящее примитивное общество. Нету её, цивилизации, у нас. Есть куча засранцев, которые загадили уже всё, что можно и нельзя. Птенца мамаша учит, что гадить у себя в гнезде нельзя. А человек только этим и занимается, что гадит, практически даже не пытаясь разгрести свой гадюшник. Программа всего живого устроена так, чтобы оно, живое, поддерживало существование своего вида. Что приводит к тому, что все, что оно делает, не портит всё окружающее на длительное время. За единственным исключением нашего гадюшника, который закатывает землю в асфальт, ставит уродливые коробки-ульи и называет часть их шедеврами.

Думаю, что когда человечество достигнет уровня настоящей цивилизации, то всё, что оно устроит на Земле, будет самоуничтожаемым и самоутилизируемым, точно как сейчас пластиковые кульки. И от нас точно также не останется ни кремля, ни мавзолея, ничего. Потому что в один прекрасный момент начнут рушить все эти замечательные памятники архитектуры. Может, их где-то как-то сохранят, но, опять же, не в виде каменюк, загаживающих живую природу. Чесслово, так и будет. Если, конечно, доберемся мы до настоящего цивилизационного уровня.

Фантазочка

На одной маленькой цветущей планете образовалась разнообразная жизнь.

Лишь две формы этой жизни умели говорить. Посторонний сказал бы даже, что это одна форма жизни, но они были столь различны, столь противоположны… Внешне вся разница состояла лишь в том, что одна форма говорящих была серой, а другая белой. Правда, кто-то посторонний и не различил бы разницу в цветах, но она была. И хоть они были различны, но все-таки могли скрещиваться между собой.

Обе формы были разумны, они умели не только разговаривать, но и петь, рисовать и читать. Белых особей было значительно больше, чем серых. Белая форма была преобладающей на планете. Белые были счастливы. Они назывались «Те, кто спасутся». Серых же было мало. Только дети двух серых особей становились серыми. Результатом же скрещивания серой особи с белой всегда была белая особь. Серые особи назывались Жертвами.

Белые особи вели точно такую же жизнь, что и серые, но лишь до определенного возраста. Изучив главную книгу планеты, которая называлась Настоящей книгой, обитатели планеты узнавали, что, достигнув момента, когда планета сделает ровно 23 оборота вокруг своего светила со дня рождения белой особи, она начинает жизнь, полную страданий и мучений: она лишается языка, приобретает множество заболеваний, потом лишается разума и становится диким злобным безъязыким существом. Книга говорила, что для белых особей имеется единственный путь спасения. Только Те, кто спасется, могут избрать его: белая особь, не достигнув одного дня до критического возраста, должна выбрать себе Жертву и уговорить Жертву умертвить себя. После этого Жертва должна съесть останки Того, кто спасется, который уйдет в Светлое царство, где вечно будет жить в радости и довольстве.

Несчастным Жертвам был отведен срок жизни на планете примерно вчетверо больший критического возраста Тех, кто спасется. Жертва понимала, что жертвует собой во имя счастья Тех кто спасется — ведь ей никогда не достигнуть Вечного счастья. Жертва жила лишь до своей физической смерти, исчезая в Небытие. Те, кто спасутся, знали как несчастны Жертвы. Зная о столь скорбном окончании существования Жертв, Те, кто спасутся, старались, чтобы кратковременное пребывание Жертв на планете было как можно более комфортным для Жертв.

Среди Жертв ходили смутные слухи, что однажды какой-то ученый нашел старинную Книгу, где всё говорилось как в Настоящей, за исключение того, что Жертвы были белыми. Время от времени среди Жертв появлялись безумцы, которые объявляли фальшивую Книгу Настоящей, они даже получали последователей, но им никогда не удавалось заставить ни одну белую особь не только что съесть серую, но даже и убить ее, потому что Те, кто спасутся, знали, что стоит им убить серую особь, как убийца тут же сам становился серым.

* * *

Я — бог? Да, я сотворил их всех. Я их сотворил. Я их могу потрогать, только они этого не поймут, потому что когда трогаешь ОТСЮДА, то ТАМ не чувствуют ничего. Их слишком много. Они — разумные? Да, они строят поселения и непрерывно уничтожают друг друга. Я вижу, что они изображают знаки, которые не похожи ни на что, их окружающее. Наверное, они разумны в какой-то мере. Они научились общаться между собой с помощью волн. Впрочем, это умеют и все остальные животные, однако эти уж слишком долго открывают рты и говорят — говорят — говорят. О чем они говорят, интересно? И догадываются ли они, что их сотворил я? И что они думают обо мне? А впрочем, какая разница, если я могу дотронуться до них, а они об этом никогда не узнают.

Центр вселенной

Пробило двенадцать часов. Слушатели замерли в ожидании. Докладчик выпил воды, прокашлялся и начал:

«Мы провели глубокие теоретические и экспериментальные исследования. В соседней лаборатории были проведены параллельные исследования, которые полностью подтвердили наши заключения. Теперь мы точно установили, где находится центр вселенной! Это красное мусорное ведро!» И гордо зашевелил усиками.

* * *

История про то, как один сумасшедший изобретатель изобрел машину обратного времени с определителем желаний и решил ее испытать. Прыгнув во времени лет на сто назад, изобретатель обнаружил, что его кто-то хочет немедленно расстрелять. Он совершил еще один скачок в еще более далекое прошлое, и определитель желаний показал, что снаружи некто хочет его ограбить и повесить. Так он продвигался все дальше и дальше во времени, каждый раз обнаруживая снаружи кого-то, кто хочет сделать ему что-то ужасное. Он продолжал совершать прыжки во времени, пока не попал туда, где определитель желаний показал, что снаружи не наблюдается вообще никаких желаний. Высунул изобретатель голову из машины, чтобы осмотреться, но не успел ничего увидеть, потому что был проглочен огромным чудовищем, которое лениво двинуло челюстями и подумало: «Не хотел я есть, совсем ничего не хотел, но когда само в желудок лезет, то приходится.»

Неоконченное

Однажды не в так уж и далекие времена, когда число пи было немного меньше трех, потому что его и вовсе не было, откуда-то приползло чучело. Как оно ползло — неведомо, поскольку в то время и пространства не было, и время было совершенно сомнительное. Чучело это было, однако же, не одно, их было два, поскольку были они двойниками, по крайней мере, они сами так считали и говорили. Разговоры у них, естественно, были странные очень, поскольку времени не было тогда совсем, а потому, что бы ни сказал один, другой уже давно знал и свой ответ, и ответ на этот ответ. Ну, словом, вы поняли, что времени не было, так что все случалось одновременно. Самым сложным было у этих чучел разобраться, кто есть кто, поскольку пространства-то еще не было, так что и их как бы не было, и времени не было, так что понять там ничего не было возможно. Иногда это чучело, которое, конечно, вовсе не думало. что оно чучело, думало, что никакого близнеца не существует, а это все оно одно. Словом, такая хрень была, что и не разберешься вовсе. Мозгов, между прочим, у чучела тоже не было, поскольку пространства не было, а потому как оно думало, остается неведомым. Словом, находясь в непонятном месте все время, вдруг решило это чучело упорядочить свою жизнь. Однако же читатель должен помнить, что времени не было, так что это было не однажды, а в самом начале и в самом конце. И вообще нам с вами никогда не понять, как можно иметь начало, и конец, и все промежуточное — и все это одновременно и бесконечно долго. Словом, вначале было слово. И тут мы опять натыкаемся на то, что нет никакой логики говорить о начале, а тем более о слове, которое, чтобы прозвучать, должно было попасть в пространство, желательно, наполненное чем-то. И как вы думаете, что же это было за слово? Никогда не догадаетесь. А когда догадаетесь, то, может, я продолжу тогда. Только учтите, что то слово появилось вовсе не одновременно со всем остальным, что было у этого чучела.

День Сурка — День Сурка…

Один йог как-то обнаружил, что у него жизнь и есть один длинный День Сурка. Обнаружил он это, когда при очередной реинкарнации стал совхозной коровой в Вологодской области. Утром, еще проснуться не успеет, как на соски доильный аппарат приладят, охапку сухого сена под нос сунут и давай молоко вытягивать. Снимут аппарат, только он себя человеком почувствует, только побрыкается в навозе, как зоотехника вызывают: «Что-то с этой не то, беспокойная больно.» А тот тут же укол в задницу антибиотиком, на всякий случай. И так весь день: то сено пасть дерет, то вымя терзают — доят. И никуда не денешься: дернешься куда, а там только еще хуже. И задумался йог, за что ему такое наказание? Стал вспоминать свои прошлые реинкарнации, а побывал он и раджой, и священным жуком-скарабеем в Египте в незапамятные времена, даже проституткой побывал во французском обозе, когда на Москву армия наступала. И везде и всегда было одно и то же: доят и доят, доят и доят, и никуда не денешься. Только навоз воняет по-разному.

Новости науки

Великий исследователь и ученый Джон Фицрой утверждает, что внутри всем известной статуи Свободы находится свидетельство, что мы в космосе не одиноки. Как известно, Тунгусский метеорит это последствия катастрофы межгалактического корабля. Однако мало кому известно, что еще до взрыва от него отделилась гондола, которая приземлилась ночью прямо на статуе Свободы. Из нее вышли пришельцы, забрались внутрь статуи, перенесли туда же гондолу, поместив ее в средний луч на голове статуи. После чего они замуровали луч, сами забрались в гондолу, отправили сигнал спасения своим соотечественникам и погрузились в вечный летаргический сон, из которого их может вывести лишь прилетевшая за ними команда.

На многочисленные вопросы, почему же до сих пор никто не обнаружил экипаж, ученый ответил: «Размер гондолы с пришельцами составляет всего 3 микрона.»

Еще любителям фантастики

А если существовала сверхцивилизация (или Бог, если желаете), которая всё создала, то ГДЕЕЕЕЕ???!!

С памятниками архитектуры мы разобрались: должны они устроить самоподдерживающуюся структуру своей жизни, то есть ничего из барахла не должно от них оставаться, включая их собственные кости. Разве что по недосмотру.

Но где же их информация, их знания, их завещание нам?

А почему вы, вдруг, решили, что они должны заботиться о ком-то им неведомом? Мы ж рассуждаем с точки зрения нашей, а какая у них она была?

Ну а если они, все-таки, свои знания оставили? Мы даже не можем предположить, какова форма этой библиотеки. Может, это один-единственный атом или даже частица. А может, мы с вами со всеми, совместно со всем живым, и есть та самая библиотека, часть которой вдруг взбесилась и стала думать, что она разумная. А почему нет? Такое хранилище информации должно быть самовозобновляющимся, обновляющимся, расширяющимся, многократно дублированным и плохо уничтожаемым. Что, если все люди — это одна-единственная книга о чем-то, гигантская книга, с объемом информации, который мы себе и представить не можем. Как эту информацию извлечь? Возьмите книгу на неизвестном вам языке и попробуйте извлечь информацию. А тут мы даже не знаем, что это книга. Так что нечего задавать глупые вопросы.

* * *

Обмен разумами — хорошая фантастическая идея. Но уж очень фантастическая: копеечные расхождения между разумом и бессознательным внутри человека приводят его к безумию. Идея предполагает, что можно выделить чисто разумную часть, а остальное оставить. А где проводить границу? Что из разума действительно разумно, а что из того, что «записано» в мозгах, к разуму не имеет отношения? Убери привычки — и получаешь робота-идиота. Меняем разумом человека с котом. Подходит новый человек к прилавку с рыбой, хватает одну и начинает ее жрать на глазах изумленной публики. А маленькая девочка: «А немытую есть нельзя. Вас что, мама не учила?»

* * *

По совету опытной в медицинских делах планеты, Земля, разумное существо, дабы окончательно излечиться от тяжелой болезни, в результате которой образовались большие гнойные очаги, развела у себя на поверхности породу микроскопических существ, которые принялись откачивать гной, чтобы использовать его после переработки в качестве горючего для средств передвижения, чтобы еще более интенсивно откачивать гнойную жидкость.

* * *

Жил-был Иван-дурак. Ну, не так, чтобы совсем. В общем, обычный такой, ничем не примечательный. И однажды купил он печку. Да не простую, а золотую. Печку-гриль. То есть золота там не было, конечно, поскольку была она изделием мелкой китайской фирмы, выпускавшей печки по непонятной лицензии. Но блестела как золотая. И понес он ее домой, размышляя, на фига ж он ее такую золотую купил. А по дороге, поскольку печка в коробке была очень приличных размеров, он ее регулярно обо что-нибудь колотил. Сначала об дверь автобуса, куда он вперся с этой печкой, чуть не прибив какую-то старушку. Потом снова об дверь того же автобуса, когда уже выходил. Потом, уже перед домом, уронил ее так, что в коробке что-то жалобно звякнуло. И когда уж было совсем собрался зайти в дверь своего парадного, прислонил коробку с печкой к закрытой половинке двери, попытался достать ручку другой половинки, да не смог, поднатужился, прижался к коробке как мог плотнее, и опять не достал до ручки, и стал подталкивать намечающимся пузиком эту коробку в сторону, вдруг из коробки раздался голос робото-человечий: «Мать твою так, Ванька, ты долго будешь меня уродовать? Сможешь меня затащить аккуратно, я тебе любое желанье выполню.» Хоть и дурак был Ванька, но насчет желаний он уж столько сказок слышал… Словом, согласился он сразу. И печку доставил на место в самом лучшем виде. И все соображал, что же за желание ему загадать. Три дня думал. На работу не ходил, только лежал и прикидывал. И надумал: «Хочу, — говорит, — государыня Золотая печка, стать начальником с постоянно растущей должностью. Каждые три дня чтобы была новая и лучше. До тех пор, пока не скажу, что хватит.» Пришел Ванька на работу, а там его поздравляют: начальником конторы стал. И никто уж его дураком не называет — только Иваном Ивановичем. Три дня прошло, а ему новое назначение приходит, в городскую администрацию. Потом мэром, потом губернатором, потом пересчитал ступеньки в каком-то министерстве, и уж до президентского кресла добрался. Тут его не то, что Иваном Ивановичем, а только и звали, что дорогой Иван Иванович. И в рот ему смотрели, каждому слову Ванькиному радовались. И Ванька тут смекнул, что совсем не простой он Ванька. Что всё это имеет глубокий смысл. И заслужил он всё это головой своей, горбом, мозолями кровавыми. Может хватит? «Ан нет, — думает Ванька, — есть там повыше кое-что, неужто я того не заслужил, чтоб меня не только облизывали, но и молились? Вот тут и хватит!» Словом, прошли три президентских денька и три ночки. Пробудился Ванька: стекло над ним толстое. И кто-то рядом лежит. Вроде, знакомый. Присмотрелся Ванька получше: батюшки, да это ж Владимир Ильич! «Ну, полный писец!» — только и вымолвил Ванька. И послышался печкин робоголос: «Вот и хорошо, Ваня! Главное, вовремя остановился.» «И что же теперь будет?» Ничего не ответила печка, лишь вдали что-то там задребезжало.

Бггг

Бггг спроектировал новый тип самовоспроизводящихся роботов. Заселив роботами планету, он установил на планете генератор случайных событий и занялся тестированием системы. Размножившиеся роботы поняли, что живут они в постоянных испытаниях, проводимых Бггг, и начали их регистрацию. Одна из регистрационных книг получила название «Библия». Бггг ее прочитал и подумал, что пора кончать. Роботы это тоже зарегистрировали.

Рассказы о разуме

В результате сбоя технологического процесса фабрика фаянсовых изделий «Слеза ребенка» произвела разумный унитаз. После установки унитаз бесперебойно функционировал долгие годы, преодолевая трудности своего существования, размышляя о своем предназначении и просто радуясь жизни. Больше всего его интересовало, одинок ли его разум во вселенной. Никакой разумной логики в том, чтобы пропускать через себя дерьмо, случайным образом попадающее в него сверху, он не обнаружил, это был явно случайный и неразумный процесс. Поэтому унитаз начал размышлять об общих вопросах мироздания. Логическим путем пришел он к выводу, что должны существовать другие разумные унитазы. И он мог им продемонстрировать мощь своего разума: работа над фундаментальной теорией «О квантовой природе дерьма» подходила к концу.

Рассказы о разуме-2

У одного человека появился разумный стрептококк, который начал делиться и размножаться. И стало внутри человека много разумных стрептококков. Видя вокруг себя массу неразумных существ, стрептококки очистили для своей жизни громадные пространства. Полностью убивать всех они не стали, поскольку ученые стрептококки экспериментально обнаружили, что уничтожение остальных может привести к нарушению баланса во вселенной.

Время шло, заветы предков истлели. Стрептококки, обитающие в желудке, начали считать всех остальных стрептококков низшей расой. Ученые желудка разработали, как уничтожить всех этих никому не нужных существ и заселить пространства правильными стрептококками. Однако же в самый разгар военных действий с неба упала белая таблетка, которая разрушила обиталища желудочных и убила многих из них. И тогда вышел Пророк и сказал: «Бог нас любит. Но он и наказывает.»

Сюжет

Просыпается господин президент всея России в Кремлевской опочивальне. Идет к крану умыться, открывает, а оттуда маленькая рыбка. Он ее пальцем, чтобы соплей не размазывала по стенкам, а она в его августейший пальчик как вцепится. Да больно так. Стряхнул президент позолоченную рыбку, к окну подходит — вроде все как всегда: стены кремлевские, звезды тож. Однако жарко что-то. Выходит из опочивальни, а там уже народ толпится, не решаются побеспокоить. Однако галдят потихонечку. И из галдежа выясняется, что вся обслуга исчезла, охраны тоже нет, а есть одни августейшие особы. А одна из этих особ, что поменьше, ухитрилась даже пройтись до главного выхода на Красную площадь и выглянуть. А там, вместо брусчатки, джунгли Амазонки. И сама Амазонка недалеко. И прямо перед воротами индейцы торчат и ничего не понимают, откуда тут Кремль взялся. И ниц падают. Телефоны вообще не работают. И запасов в столовой, оказывается, всего ничего. И никаких приборов тебе, связи с внешним миром. И все, что умеют эти ребята-трулялята, это следить, держать и не пущать. А дальше они гордо выходят из Кремля. Только вышли, как он весь и испарился.

И дальше можно занимательно описать, как вписались граждане в индейскую жизнь. А лет через десять появляется в джунглях путешественник, который обнаруживает племя, в котором имеются странные неумехи: говорят на непонятном языке, ни к чему не пригодны, даже жен у них нет. И живут на отшибе от всех в шалашиках.

Или другой вариант, более правдоподобный: ловят пришельцы пиранью на живца. Индейцы место это стороной обходят. На путешественника, который простодушно туда сунулся, кило 30 пираньи взяли.

Да, а вторая часть романа еще интереснее. А что в Москве-то будет, когда все цари-батюшки исчезли? Все тут же самих себя испугаются.

Сказка про царя-президента, на все руки диссидента

В некотором царстве-государстве жил-был царь. И не только жил, но еще и правил.

Дворец у него был не то, что большой, но и не маленький. Но как вся челядь набьется, так очень даже небольшой. И эта челядь только и делала, что занималось сволословием да восслапрением. Де, царь-батюшка у нас такой, что ни в сказке сказать, ни в фотожопе разрисовать.

Ну, ясно, что чтобы челядь это делала исправно, надо ее подкармливать. А где жрач, там и сами понимаете что. Однажды смрад пошел во дворец. Да такой, что в сказке не пишут, а по телеку и не покажешь. Это только Смоктуновский мог бы нос зажать, зажмуриться и произнести «Быть или не быть — это не вопрос, а настоящий вопрос — это что делать?!» — и надел бы противогаз.

Подумал царь, подумал — ничего не придумал, да и призвал своего главного министра: «Слушай, — говорит царь, — воняет — нет мочи! Сходи, наладь толчок, а то вся эта челядь оборзела, загадила всё!» «Да что вы, Ваше Величество, — отвечает главный министр, — у меня, Ваше Величество, руки из задницы растут. Вы разве не знаете, Выше Величество, что у меня диплом с отличием академии академического искусства управления народно-царскими финансами. А там при приеме требуется заполнить анкету и вторым пунктом в ней стоит: «Растут ли у вас руки из задницы?» Кто отвечает отрицательно, дальше даже и экзамены может не сдавать, потому что в дипломе там указывается, что обладатель его интеллектуал рафинированный. Я, Ваше Величество, коли пойду пробивать толчок, так разворочу его так, что придется призывать специалистов заморских. Да и то вряд ли они смогут что сделать, разве что руками развести, что такое никогда они не видывали.» «Да? — сказал царь, — Ну тогда давай сюда своего третьего заместителя, говорят, что толковый он.» «Да это, Ваше Величество, он сам эти слухи распространяет через свои каналы на телевидении. А так мы с ним одну и ту же академию кончали, только я был лучшим.» «Ладно, — говорит царь-батюшка, — чего искать окольных путей? Слесарь-сантехник у нас имеется?» «Господи, — говорит господин главный министр, — вы, Ваше Величество, наверное забыли, что намедни подписали указ зачислить на ставку слесаря-сантехника вашего племянника. А у него диплом все той же академии. Только я туда ходил на занятия во дворе пиво пить, а он как ваш, Ваше Величество, племянник, и не ходил вовсе, ему диплом домой принесли, так он и встать с постели не захотел, только и сказал, чтобы засунули его себе в задницу.»

Тут царь-батюшка рассвирепел: «Ну хоть кто что может здесь делать толкового головой или руками?» «Защитник ты наш, опора всего, царь-батюшка, все здесь мы специалисты наивысшей квалификакции! Только у нас специализация — забота о благе. И больше мы ничего не умеем.» «А кто ж делает все?» — спрашивает тут царь-батюшка. «А сие есмь тайна велика, — ответствует главный министр. — Как что делается и кем — не знает никто. А в книгах наших учебных в академии говорится, что узнать это можно будет только когда настанет Озарение. А Озарение настанет после великого Прочищения. А что надо прочищать и кто это будет делать — о том не сказано ничего.»

«Ну и сцуки вы все тут собрались,» — молвил царь-государь, поправил он свою корону и пошел пробивать толчок сам. А что до него дошло и какое озарение пришло, о том в сказке ничего не говорится.

* * *

У каждого человека имеются взгляды, которых он свирепо придерживается. Когда они не совпадают со взглядами большинства из его окружении, то его считают свихнувшимся. Почему он продолжает оставаться в этом окружении? Привычка.

* * *

История древнего мира

Отрывок

Вскоре, как естественный результат борьбы за сохранение окружающей среды, были уничтожены городские канализационные сети. Каждый гражданин получил свой портативный туалет с двумя сосудами, один на 2 килограмма для результатов дефекации, другой на 5 литров. Любое смешение их содержимых каралось огромными штрафами, поскольку приводило к неоправданно большим расходам государственных компаний по разделению и переработке. Сосуды заменялись каждые три дня. По строгому расписанию каждый гражданин был обязан выставить сосуды у своей двери и в течение часа обязан был забрать новые. Были установлены нормы производства естественных человеческих отходов. Огромные штрафы налагались на тех, кто выходил за их рамки. Нормы касались не только перепроизводства, но и недостаточного производства, поскольку, очевидно, это означало, что гражданин удовлетворил свою нужду антигосударственным способом. Конструкции сосудов полностью исключали неестественное изменение их содержимого. Сразу появились отдельные личности, предлагающие услуги по регулированию содержания сосудов. Скоро сюда пришла мафия. Правительства боролись с этим явлением, но ничего не могли поделать, поскольку доходы этой мафии вскоре стали превосходить доходы от наркотиков и проституции. Государства бросили все силы на борьбу с этим позорным явлением. И тогда по всему миру прокатились дерьмовые (коричневые) революции под лозунгом борьбы за естественные права человека. Это период истории хорошо описан в полнометражном телеромане «Засранцы».

Мышиная Бублия

И сотворил Человек Мышь. И была Мышь огромной. И дал Человек Мыши всё: таланты во всём и еды вдоволь. Но не разбудил Он в Мыши сообразительности. Мышь все время лежала-лежала-лежала, ела-ела-ела и не двигалась. И сказал Мыши Человек: «Плодись и размножайся! Весь мир твой!» Но Мышь лишь возлежала и жирела. И вырвал Человек у Мыши из задней лапы коготь и сотворил из него Кошь. И была та Кошь маленькая-маленькая. И сказал Коши Человек: «Хозяин в этом мире Мышь. Помни это. И потомки твои должны помнить, что ты жалкий коготь Мыши.» И воззавидовала Кошь. И начала кусать Мышь, которая возлежала, взирая в Выси. И когда боль от укусов стала невыносимой, проснулась у Мыши сообразительность. И зашевелилась праматерь Мышь. И встала на задние лапы, и взяла в передние лапы мышеловку, и прихлопнула Кошь мышеловкой. И когда свершила это праматерь Мышь, то сказал ей Человек: «Плодись и размножайся!» И ударилась праматерь Мышь о Землю, и стало много мышей. Посмотрела на потомство свое праматерь Мышь и изрекла: «Всё ты им дал, Человек. Но не дал ты им страха. А без страха будут они ленивые, толстые и ничего не свершат по замыслу Твоему.» И задумался Человек. И смешал пятно Коши с грязью и мышиным пометом, и сотворил Кота. И сказал: «Теперь есть страх у детей твоих!» И так появился кот, дерьмо из дерьма нашего. И все потомки его ненавидят мышей, потому что ведают, что суть они дерьмо Мышиное.

Как хорошо быть телепатом

— У нашей службы имеется вам предложение. Очень хорошее предложение. Только, пожалуйста, не пугайтесь.

— А почему я должен пугаться?

— Потому что оно несколько неожиданное, но приятное.

— Обожаю приятные неожиданности.

— Да? Тогда я буду говорить прямо. Мы предлагаем вам вступить в матримониальные отношения с семьей обитателей седьмой планетной системы Бетельгейзе.

— Что? Какой системы?

— Седьмой планетной системы. Но вообще-то в этой семье 7 с лишним миллиардов особей. И все это одна большая семья.

— И как это будет выглядеть? И кого я там должен, эээ? И зачем мне это надо?

— 7 с лишним миллиардов жителей седьмой планетной системы Бетельгейзе готовы сделать для вас все, что вы пожелаете, только за то, что вы вступите с ними в матримониальные отношения.

— И что они мне предлагают хорошего и полезного? Я что, должен к ним туда лететь?

— Ни в коем случае! Жить вы будете здесь, у себя на Земле, иначе эти матримониальные отношения им не нужны.

— А что мне за это будет хорошего?

— А это как скажете. Например, хотите двухкилограммовый брильянт? Или дом из золота? Словом, что хотите, то и будет.

— И что же я должен делать? Надеюсь, ничего такого, за что меня упрячут в тюрьму?

— Нет, ничего противоправного не будет. Попробую вам объяснить. Вы оказались единственным существом в Галактике, которое имеет прямую односторонную телепатическую связь со всеми 7 миллиардами обитателей седьмой планетной системы Бетельгейзе. И вот теперь все 7 миллиардов обитателей 7-й планетной системы Бетельгейзе хотят иметь более тесную духовную связь с вами. Однако по законам этой планетной системы они не имеют права вступать в духовную связь с кем бы то ни было, не вступив в матримониальные отношения.

— И что я должен сделать, чтобы вступить в эти самые матримониальные отношения?

— Будет достаточно, если вы скажете нам, что вы согласны.

— Хмммм, сначала я хотел бы подержать в руках этот брильянт.

— Пожалуйста, он уже ваш.

— Да? Тогда я согласен.

— Вот и чудесненько. А теперь с вами хотят поговорить 7 миллиардов ваших самых близких родственников.

И тут в его голове взорвались 7 миллиардов голосов:

«ЗАТКНИСЬ! ИДИОТ!»

Баллада о зачарованном магазинчике

Одни люди готовы жить в магазинах, другие их боятся. И, надо сказать, основания у них для того имеются.

Шла по улице как-то пара влюбленных. Шла-шла, как вдруг она и говорит: «Милый, давай заскочим сюда на минуточку.» Не хотел он никуда заходить, но такое ожидание светилось у нее в глазах, так ей этого хотелось, что ноги сами собой и зашли в магазин. «Ты посиди-подожди. Я быстро, мне тут кое-что надо выбрать,» — сказала она и прошла вперед. А он сел. Сначала он просмотрел какой-то старый журнал, потом пересмотрел его еще раз, потом еще — а она все не шла и не шла. Двинулся он, было, туда, куда она пошла, но кроме продавщицы никого не увидел. Вернулся он в кресло, опять пересмотрел журнал, нашел в журнале много нового, что до того не заметил, потом положил журнал на столик и принялся смотреть в потолок. И только он разглядел какую-то трещинку, как тут и появилась она: «А вот и я, милый! Все в порядке.» «Что в порядке?» — спросил он. «Всё! Абсолютно всё! Пошли!»

Вышли они из магазинчика и пошли. А куда идут — непонятно. «Нам сюда,» — прощебетала она. «Куда это сюда?» — «Сюда, милый.» Поднялись они на третий этаж, позвонили, дверь открылась, оттуда высунулась лохматая голова в майке и произнесла кому-то внутри: «Во, предки явились-не запылились.» «Какие еще предки?» — спросил в недоумении он. «Заходи, милый, заходи,» — сказала она. И только они зашли, как их обняли: «Бабушка! Дедушка! А что вы принесли нам?» «Это еще что за внуки?» спросил он в полном недоумении. «Наши внуки, милый! А это наша дочка. Не узнаешь?» Да мы ж с тобой даже и не расписаны, откуда?» — «Милый, браки заключаются на небесах.» — «На небесах?!!! Да я и не собирался…» — «Ну, вот так, милый, оно получилось.»

И стали они жить и поживать вшестером в одной комнате на третьем этаже.

* * *

Начитался замечательного фантастического романа импортного автора советского разлива. Выжимка классики.

Хррр смотрел вверх, где было небо. По небу плыла туча птиц.

— Враг, — промолвил Хррр.

Мруч отмахнулся:

— Железные птицы с золотым клювом.

— Враг, — повторил значительно Хррр, многозначительно расстегнув бликстер.

И действительно, из-за тучи, производя ужасающие звуки, высунулся корпус.

— Робот ЩАПЗДЕЦ-218 серии АХТ-33ПДЛЯНКА, — промолвил Хррр, молча применив блистер. Раздалась вспышка. Робот исчез. На потолке показался кт.

* * *

Тхичхлипихомолотокли

Однажды вождю Зеленый Хобот залетел в нос молоток. Откуда он взялся в сельве, никто не знает: там молотки очень редко летали. И вот, залетел молоток вождю прямо в нос и застрял. Племя встревожилось: вождь с молотком в носу не давал подкрасться неслышно к буйволам, даже броненосцы разбегались, когда вождь цеплял носом за дерево. И решило племя помочь вождю. И стали они тянуть молоток. Тянули-тянули, да и оторвали вождю нос. И сказал вождь Без Хобота: «Всё может мой народ. Я горжусь моим народом. А кто не согласен со мной, тому следует засунуть этот молоток в нос.» И с тех пор все другие племена стали бояться племя вождя, потому что, кого они ни поймают, что-то там спросят (а что — никто понять не мог никогда), да и принимаются всовывать молоток в нос. А люди того племени стали называться «Те, что с молотком», а по местному Тхичхлипихомолотокли.

* * *

На самом краю носа сидел комариха. Она давно уже хотела покончить жизнь самоубийством, но никак не решалась броситься вниз к где-то там виднеющейся земле. И тут на нее стало надвигаться что-то ужасное. Комариха с трудом вывернулась: «А о самоубийстве потом, потом… в более подходящей обстановке…»

Немного о близком будущем

То кино, которое мы знаем, будет называться «кино для интеллектуалов». Даже вся эту жуткую трихомундию, что мы наблюдаем по тв, будут считать кинофильмами для интеллектуалов. А что будет для толпы? А для толпы будет то, что дешевле.

Профессия актера в том виде, как она существует сейчас, исчезнет. Кино, естественно, будет объемным.

От актера останется лишь нечто вроде электронной картотеки, где он или она воспроизведут гамму всех чувств и движений, которые для них характерны. И совсем будет ни к чему привлекать актера, чтобы он произнес что-то или сделал бы что-то конкретное — все сделает компьютер по указанию единственного режиссера и писателя сценария. Натурные съемки заменяются компьютерной графикой, неотличимой от реальных съемок. Отличить компьютерных актеров от реальных будет просто невозможно. Что еще более интересно, так это и что новые актеры не понадобятся. Во-первых, будут «оживлены» и отрехмернены все классические популярные актеры, что будет стоить значительно дешевле, чем раскрутить какого-либо начинающего. У этих старых персонажей будет осовременена манера говорить, всё, что требуется. Во-вторых, будут сотворены синтетические персонажи, например, Жан Марэ с голосом Плятта и тому подобное. Через некоторое время кинофильмы будут таковы, что зритель сам будет выбирать образ героя, поскольку кинофильм будет представлять собой лишь компьютерный сценарий, а конкретику образов сможет выбрать сам зритель. В частности, он сможет даже поставить самого себя или своих знакомых действующими лицами и наблюдать, как … Ну, здесь, каждый может представить себе, что захочет человек толпы и куда заведут его его фантазии, если те же самые сценарии не будут жесткими, а будут как в компьютерных играх. А это тоже будет. Не знаю, когда в объемное кино включат элементы гипноза, но и это тоже, видимо, будет. И тогда кинофильм станет таким реальным, что и не отличишь, где реальность, а где виртуальная жизнь. В фантастике такие сценарии проскакивают, однако же это не фантастика, а то, что достаточно близко. Массовое объемное кино — дело лет десяти. А полностью компьютерные фильмы начнутся тогда, когда производство такого фильма будет стоить меньше, чем съемка 5 актеров в течение месяца. Думаю, что это дело лет 15 примерно, а может, и меньше. Возможно, что компьютерное кино начнется в нынешнем плоском варианте и какое-то время трехмерное реальное кино будет конкурировать с двумерным компьютерным. Но, опять же, всё упрется в стоимость компьютерной технологии. Как только компьютерная «съемка» станет дешевле, так реальная начнет «уходить» из массового кино. Режиссеры будут безумно счастливы такому повороту событий, поскольку их «актеры» будут способны «сыграть» любую сцену ровно так, как хочется режиссеру. Если уважаемые читатели думают, что этим режиссерам будет требоваться стучать по клавишам, так нет. Ввод «задачи» будет осуществляться и текстовый, и голосовой, а чувства на актерской физиономии и движения режиссер будет гонять с помощью какой-либо пары-тройки ручек как в компьютерных играх, где будут положения страха, неуверенности, влюбленности, безумной радости, а также массы их комбинаций, которые никакому актеру недоступны. То есть кино станет тем, чем оно и является на самом деле: произведением одного автора-режиссера.

А хотите, расскажу, что при этом станется с массовой литературой? Она тоже не останется неизменной. Одним из преимуществ литературы перед кино является то, что можно парой фраз полностью изменить события, что в кино без слов достаточно трудно сделать. А также оставить возможность для фантазии. Как это (возможность фантазии) будет реализовано, не знаю, но будет. Поэтому книги останутся, однако изменятся кардинально. Они станут почти полностью электронными и будут представлять собой смесь текста с кино прямо внутри книги. При этом читатель будет волен выбрать сам, нужен ли ему текст или «оживляж» текста по ходу дела. А также будет предоставлена возможность читателю выбирать ход сюжета.

А будет и еще хуже. Даже сейчас много людей существенную часть своего времени проводит в виртуальной реальности. А когда ее возможности станут другими, то и уход из действительности станет нормой. И приведет это к изменениям психики и… Ладно, хватит.

Хреники

Подумал я тут. Сначала хотел писать рамон-хрыники. Вроде «Говенный квадрат» — слыхали? Даже сидет придумал. А потом думаю: нет. Хрыники тут каждый строчит. Между прочим, бешеные бабки раз плюнуть поиметь. Тут вот один забабахал «Путешествие Гулифера в страну цветущей жопы». А еще один, так тот ваще: «Папан-тюльпан и афрожопый Гаргантюпель». Вы чо, и что такое сидет не знаете? Это когда в рамоне он её, она его, он от нее, она к нему, он к ней, она от него. Ну вот, «Ванна Варенина» слышали? Так что, вам еще и сидет рассказывать? Свой не буду, а вот недавно один слышал. «Рокки и Жиллет» называется. Значит, идет Рокки и видит бабу, Жиллет ее имя. И тут у него голова и отвалилась прочь. Пацаны ему: «Она не из нашей банды, козёл!», фамилии, значит, а у него головы уж нет, уши из жопы. И тут приходит он под балкон и начинает орать как резаный: «Жиллет-Жиллет — лучше на свете нет!» Выскакивает эта Жиллет и кричит: «Я люблю тебя, Рокки!» Слушайте, если вы тут не хотите ненахермативную лексику, так сразу идите на хер. Я тут всё словами, какие в жизни бывают, а не там как в детских сказках вроде «трахнул он лягушку, а она ему и говорит: «Хорошо ты меня обматерил, сраное рыло. И через два дня рожу я тебе богатыря.» Словом, всё как было. И только так. Да, так кричит эта Жиллетка, что я люблю тебя. А тут мать ее на балкон вываливает и начинает выступать, что, дескать, орешь тут, а у отца жопа в зингерманском унитазе застряла, помочь отцу не хочешь. Ну, тут Жиллет, как примерная дочь, говорит: «Щааа, щааа я эту жопу за уши!» А Рокки как услышал это, так и давай орать: «Яду мне, яду! Сюда я больше ни ногой!» Тут его мамаша из ночного горшка и полила. Клёвый сидет. У меня не хуже, только хрен я вам его расскажу. Я потом его сам распишу, когда время будет.

Словом, нет, хрыники — это отмирающий жанр. А я буду писать хреники. Потому как охреневаю я от этой жизни. Что ни день, то новая хрень. Да и сидет в хрениках не нужен, так что опишу я всё, что знаю. Я вам всё тут выложу, как есть. Про тролля тоже как-либо — сидета-то нет, где хочу, когда хочу и о чем хочу, о том и напишу.

Вот тут приятель внес новую струю, написал рамон «Цветущий розан». Ну, если у вас айка за 200 зашкаливает, так вы догадались, что должен он был называться «Отвалившаяся жопа». Выпендрился. Новый язык вырабатывает. Говорит, что скоро о вашей вульгарной жопе никто и не вспомнит. Вот только так, как я сказал, так и будет. Козёл, он, конечно. Но умный.

Ладно, на сегодня хватит, а завтра я еще что похрендю. Только уже, наверное, в приватном порядке. А то тут маленькие читают. Вот прочитает, как на заборе, «Я тебя люблю!» — и хана. А дальше толку с нее никакого, и этой ненахермативной лексикой будет шпарить всю жизнь. А я потом вину свою чувствуй, что жизнь испортил бабе. Так что только если уж очень просить будут-то. А так — ни за что.

Хреники-2

Да, так вот, пишу как обещал. Жил-был мальчик. И звали его Мальчик-пальчик, потому что он был очень маленький. И жила-была девочка. И звали ее Варежка. И если вы думаете, что сейчас начнется… Так нет, никаких пошлостей. Потому что напишу я вам сейчас о проблеме взаимоотношений между большим средневековым пандорским государством и одним отдельно взятым троллем, который жил прямо посреди леса и обожал пугать прохожих, выпрашивая у них кошельки. И жителям этого государства очень не нравилась манера этого тролля выпрашивать кошельки, потому что делал он это меланхолично и примерно так: «Сейчас как грохну тебя по башке вон той скалой, так от тебя и мокрого места не останется. Лучше давай-ка сюда свой кошелек, он тебе все равно больше никогда не понадобится.» А в остальном он был очень милый. Потому что когда ему отдавали кошелек (а как не отдать, если просят?), то он вытряхивал из него денежки в свой собственный кошелек, а кошелек прохожего внимательно разглядывал, а потом говорил: «Сдается мне, что ты никогда не купаешься, грязнуля. Даже кошелек у тебя грязный. Надо бы тебя искупать, пожалуй.» Потом он брал прохожего за ноги, совал его в свой кошелек и шел на свой мост. А там он вынимал прохожего из кошелька, приговаривая: «Ну вот и пришли, маленький, ну вот и искупаемся сейчас, хорошенький. Давай разденемся сначала.» И снимал всю одежду с прохожего, очень аккуратно, даже не оторвав тому голову. «У меня тут чудная стиральная машинка есть, водоворотик. Ее еще мой дедушка устроил,» — продолжал он и бросал туда вещи. — «Вот только завелась в ней какая-то кракозюка, которая норовит оторвать все пуговицы от вещей и проглотить. Впрочем, тебе это не грозит, у вас еще пуговиц не изобрели.» И с этими словами, бросив всю одежду прохожего в водоворот, начинал аккуратно макать прохожего прямо с моста в речку. А прохожий даже и не кричал, потому что ему это нравилось.

А проблемы у тролля с великим Всепандорским имперским государством начались с доброго поступка: отпустил он начальника полиции, искупав сначала добросовестно того, но не сожрав. Правда, перед этим он-таки грохнул той самой скалой весь сопровождающий начальника эскорт. Но, искупав самого начальника и рассмотрев его как следует, сказал он начальнику доброе слово: «Знаешь, мама запретила мне жрать много жира с утра. Она сказала, что одним жиром без водки я могу посадить печень. А водку я всю выпил вчера.» И с этим добрым словом закинул он начальника полиции куда подальше. А тот не оценил доброго поступка тролля и затаил на тролля ужасную злобу.

А надобно бы вам, которые с жителями Всепандорского имперского государства сталкиваетесь регулярно, но вряд ли обращали внимание на некоторые их особенности, сообщить, что же там особого. Так вот, жители этого государства ничем не отличаются от нас с вами, совершенно ничем: две руки, две ноги, жопа, чтоб на ней сидеть, и голова прямо из жопы. Сами знаете, что это имеет свои преимущества. Например, унитазы жители Всепандории импортируют из Кифая. Они побольше зингермановских. Когда садятся на унитаз, то голова туда помещается хорошо. Не то, что наши зингермановские, где надо, чтобы сначала жена молотком вколотила голову внутрь. Удобнейшая штука! И каждый день голова промывается всесторонне, потому что Кифай поставляет им унитазы прямо со встроенным телевизором внутри, влагонепроницаемым, с хорошим изображением и мощным эхо-звуком. Таким образом, каждый всепандорианин промывает голову всесторонне и многократно за день, ознакомившись и со всеми последними политическими новостями, а, главное, пообщавшись с отцом-императором, не увидев которого хотя бы трижды в день по телевизору, пандорианин чахнет, что приводит к отпадению жопы. Словом, обычный человек, как и все. Собственно, вот только это последнее, насчет жопы, действительно особое. Потому что она у него не просто отваливается, а сначала расцветает. Если у нас с вами жопа расцветает от счастья и гордости, то у всепандорианина исключительно от всеобъемлющего горя.

А насчет продолжения я еще подумаю, стоит ли. Тут кучегрызов завезли, некогда.

Цивилизации

Однажды одна хорошо развитая цивилизация осознала, что уж очень долго ей не протянуть. А след в истории оставить хочется. И бросила она все свои ресурсы на то, чтобы всю свою литературу, науку и прочие достижения запечатлеть на века и в таком виде, чтобы даже самая отсталая цивилизация могла бы понять послание. На глиняных табличках клинописью. Когда цивилизация исчезла, новая молодая цивилизация расшифровала найденные таблички. К сожалению, однако, от старой цивилизации сохранились лишь всевозможные административные документы, которые никаких признаков ее величия не несли.

Космический корабль потерпел катастрофу. Космонавты сидят на какой-то планете с местными дикарями. Остался у них компьютер, и больше ничего не работает. А у компьютера антивирус стоит такой, что вручную они никуда не могут залезть. И все, что им доступно это игра тетрис. За то, чтобы в нее поиграть, они с аборигенов продуктами берут. Для подзарядки аккумуляторов сделали ручную электростанцию, где нужно крутить ручку, чтобы вращать ротор.

И развилась там цивилизация с основополагающей тетрис-религией. Космонавты в библии числятся апостолами. Кручение ручки — основной ритуал: «Ты куда лезешь за стол? Даже ручки не покрутил!»

* * *

На одной маленькой зачуханной планетке, находящейся в закутке небольшой галактики, завелась жизнь. Достаточно разнообразная, достаточно разумная, поскольку представители различных видов сосуществовали и обедали друг другом, не выходя из разумных пределов. Различные виды жизни освоили формы существования, в которых существование их вида самоподдерживалось. За исключением одного вида, который научился болтать. Очень странный вид. Этот вид заявил о своих правах на всё и об отсутствии любых прав у всех остальных. Каждый представитель этого вида считал, что центр вселенной расположен точно под его задницей. У этого вида имелись слегка отличающиеся внешние формы в разных частях планетки и разные способы болтовни. Но общим у них было то, что любое отличие представителя этой формы от того, что каждый из них привык видеть в зеркале, было свидетельством неполноценности. Вид этот, как и большинство разумных форм жизни на планетке, был двуполым. Различие между полами было значительно больше, чем различие между представителями одного пола, живущих в разных частях планетки. Однако же поскольку размножение этого вида однополым путем было невозможно, то с разницей полов их представители были вынуждены смириться, лишь критически отзываясь об умственном достатке представителей другого пола. Разница в наклоне разреза глаз в десять градусов, или слегка отличающийся оттенок кожи были вполне достаточным поводом, для того, чтобы уничтожить уродов. Чувствуя свою неполноценность, вид этот имел теорию, что все было создано творцом. А каждый представитель вида не только знал, где находится центр вселенной, но и точно знал, что именно он является лучшим творением творца всего сущего. Он точно знал, о чем распорядился этот творец и что следует делать, чтобы вечно помнить заветы творца. Самым простым способом, что следовало сделать, чтобы никто и никогда не искажал ничего, сказанного творцом, было убить всех, кто не был согласен с тем, что сказал творец неподалеку от той местности, где располагались задницы, отмечающие центр вселенной. И реализацией именно этой идеи и был занят этот вид с самого начала своего разумного существования.

* * *

На одной звезде появилась разумная цивилизация. Можно было бы даже сказать, что цивилизованная семья, потому что состояла она из папы, мамы и ребенка, хотя названия эти более чем условные. На самом деле, как всем известно, звезды состоят из плазмы. И вот, на одной из звезд завелось уплотнение, которое шныряло и шныряло себе в потоках плазмы — то туда, то сюда. А потом уплотнению этому стало нравиться шнырять по-определенному, и чтобы и температурка была как надо, и завихрения чтобы были по вкусу. А потом ему стало нужно, чтобы кто-то услышал, как он вскрикивает «Ух, здорово!», да и и подтвердил «Ага!» И тогда отделило это уплотнение кусок от себя, пришпандорило к нему что-то еще — и получилось новое уплотнение, которое всем было подобно своему создателю. Одно только плохо: когда первоначальный разум выкрикивал «Ух ты, как здорово!», вновь созданный только скептически и отвечал: «Да-а-а?» Как вы понимаете, это и была мама, которая, побултыхавшись в плазменном океане пару миллионов лет, как-то заявила: «Думать надо, что делаешь!» А еще через миллион лет сказала: «И ничего-то ты толком и сделать не можешь.» После чего даже и свое «Да-а-а?» перестала говорить. И тогда уплотнение-папа решил создать себе сына. Чтоб товарищ был. И когда начал он создавать новое уплотнение, тут-то и пришла мама и сказала: «Да-а-а? Я же всегда говорила. что ничего ты толком делать не можешь. Вот, смотри, как надо!» И приделала она к папиному изделию что-то сбоку, что-то с другого бока. И понаделала всяких кружавчиков, воланчиков и завихрюшечек. И еще и что-то не очень понятное с совсем другого бока присобачила. «А это еще что такое?» — спросил папа. «А это кое-что, — ответила мама, — потом поймешь.» И как она это кое-что приделала, так и начал их ребенок резвиться. И этим кое-чем кааак шваркнет папу, да так, что тот так и полетел с криком «Ух, ты!» И тут впервые мама и сказала «Ага!» И добавила: «Вот так надо! А не то что.» И стали они вот так и жить: сынок то папу, то маму пихнет, так что они со свистом в плазме летят, прикрякивают от удовольствия. Только сынку скучно стало. И вылез он на поверхность своей звезды, и осмотрелся. А присмотрелся — оказывается, планеты у звезды есть. А на одной из планет даже еще что-то и живое. И захотел сынок пообщаться с этим живым. Расстояние, все-таки, приличное. Да и как сообщишь все свои мысли и чувства этим, что там шевелятся? Ну, подумал-подумал сынок и решил послать туда электромагнитное сообщение. Для этого понаделал он на поверхности звезды кучу магнитных пятен с информацией. Да каааак! А существа эти ни фига и не воспринимают. Тогда он увеличил мощность излучения и посылал-посылал-посылал. Пока не получил обратно сообщение. И говорило это сообщение примерно следующее: «Внимание метеопатам. Завтра на Солнце ожидается очередная магнитная буря, три магнитных пятна! Всем, у кого болит голова, соблюдать осторожность.» Получил сынок это сообщение и лег поразмышлять. Миллион лет теперь будет думать, что же такое голова. А когда он думает, то он вот той штукой, что ему мама сбоку приделала, шлепает регулярно. Так что на поверхности его звезды пятна-пятна-пятна… И теперь у метеопатов головная боль обеспечена навсегда. И то ж: головой надо думать, когда чего надумаешь, что сказать.

* * *

Царь Соломон самолично производил подсчет своих жен и наложниц. Его нервировало, что постоянно то их не хватало, то объявлялись лишние. Повторные подсчеты только ухудшали дело. Поэтому царь Соломон открыл Первую публичную школу для своих сыновей и наказал учиться, учиться и еще раз учиться настоящим образом. «Учет и контроль, — говорил царь Соломон, — самое главное в нашем деле!»

* * *

Всеведущий бог рассуждать не может. Как гроссмейстер, садясь за доску, видит и знает все возможные комбинации на много ходов вперед, так и всезнающий. Только комбинаций видит неисчислимое количество. И ждет: туда сунулся — получи так! Сюда? Этак! И рассуждать нечего.

* * *

За попытку подкупа колдуна племени Шуны Пека с целью напустить ураган, чтобы не ходить в море ловить рыбу, Совет Старейшин постановляет съесть Мгуму Нуму немедленно.

Секретарь Совета Шуна Пек

Мыло

Привет, Майк!

Месяц назад я затеялся с ремонтом. А потом всю жидкую дрянь слил в ведро. У меня по всему дому ползают муравьи, задолбали. Я их уже всем, чем мог, травил. А тут думаю: «Дай-ка я это на муравейник!» Пропали. Совсем исчезли. А где-то на третий день или четвертый смотрю, на муравейнике что-то стоит. Майк! Это точная копия моего дома, только размером с собачью будку. Кто так пошутил — не знаю. Ну, ладно, стоит себе и стоит. А как-то ночью в сортир иду — свет со двора. Глянул, а это из окошек домишки. Спустился, заглянул: внутри — точная копия. И комп стоит на кухонном столике. Утром снова заглядываю — перед компом фигурка. И из глаз у нее светится. Я ее вытащил рассмотреть. Майк, это моя копия в джинсах! А вчера ко мне полиция заезжала. Мымра напротив нажаловалась, что я рок гонял всю ночь. Не так уж и громко. Было б громко, так она еще ночью позвонила бы. А как полиция уехала, я ничего не сказал. Только подумал: «Чтоб ты сдохла!» Майк! В два похороны.

Путешествия во времени

Как большой любитель фантастической литературы, время от времени я, «вдруг», вместо того, чтобы читать и наслаждаться, начинаю анализировать, а что же может произойти в результате фантазий.

Наиболее популярная фантазия — это путешествия во времени.

Итого: причины, по которым материальные путешествия живого существа во времени-пространстве невозможны.

1. С чего вдруг считается, что при таком путешествии объект переместится только во времени, оставшись в той же точке пространства? Если это, например, происходит на Земле, то Земля, и Солнце, и наша галактика переместились. Поэтому если гражданин переместится только во времени, то где он может оказаться?

Он может оказаться:

в космосе, где вакуум,

внутри какой-либо звезды,

внутри стенки дома, например, если он поставил какую-либо миллионную долю секунды для перемещения.

2. Предположим, что перемещение произошло одновременно и в пространстве.

Если это так, то должно проявиться действие сил инерции во время процесса перемещения.

Если перемещение как бы мгновенное, то в таком случае силы инерции, которые действовали во время перемещения, должны быть бесконечными. И доставят они тогда на тот конец перемещения бессмысленный форшмак.

Если же объект пробегает все мгновения точка за точкой, то объект, пусть в бессознательном состоянии, но находится в пути именно то самое время, на которое он перемещается, где-то там. А потому молекулы его постареют, скажем, на тысячу лет.

И опять же в результате получаем форшмак.

Ладно, предположим, что там действует другая физика, которой мы не знаем, и что как-то объект все-таки попадает в нужную точку и пространства, и времени.

Тогда начинается этап возникновения. Предположим, что это на Земле. Как это может произойти?

Вариант 1. Мгновенно.

То есть милый объект вытесняет мгновенно весь воздух в том месте, куда он переместился.

Между прочим, это называется взрывом. При этом мгновенное вытеснение воздуха — это взрыв посильнее водородной бомбы такого же объема.

А в том месте, откуда гражданин стартовал, образовалась воздушная пустота. Ну, это, наверное, не вызовет взрыва, эквивалентного взрыву бомбы, но бабахнет хорошо. Стенки дома-лаборатории точно снесет. Взрыв газового баллона — это ерунда по сравнению с таким бабахом.

Можно, конечно, предположить, что воздух, который вытеснится в новой точке, переместится на старое место перемещенного объекта. Но тогда там прихватится много добра в виде бактерий, вирусов и еще невесть чего. Что попадет в новую обстановку и прокатится по Земле эпидемией.

У фантастов до сих пор вся их фантазия распространялась лишь на то, что в прошлом какую-либо бабочку гражданин раздавил. И все развитие отправилось по другому пути. Однако, притащив с собой полный современный набор бактерий и вирусов (неважно, туда или обратно) гражданин проделывает гораздо более серьезную штучку. Поскольку сопротивляемость всяким новым микробам вырабатывается постепенно, то получаем гигантскую эпидемию. Которая точно отправляет на тот свет всех животных (вот вам веселенький сюжет: динозавры исчезли, потому что некий Джон Мудакович Гениалкин решил в ту эпоху на своем драндулете съездить). Но поскольку в мире вся природа взаимосвязана, то и растительность тоже сильно изменится.

Вариант 2 появления объекта в новом месте: постепенный. Воздух в месте «приземления» вытесняется постепенно-постепенно. В таком случае этот воздух начинает контактировать с внутренностями гражданина. И что-то там делать. И даже там оставаться. И что будет с этим гражданином? В лучшем случае, бессмысленная масса. И бесформенная, кстати. Кстати, и все бактерии, находящиеся в воздухе, которым внутри не положено быть, тоже окажутся внутри. А в том месте, где он будет «исчезать постепенно», тоже воздух в него заберется. И тоже со всем добром.

Естественно, что тут можно и еще кучу сценариев понапридумывать. Но какой ни тронь, последствия для всех только более кошмарные получаются.

Вот разве что путешествия в каких-то других измерениях. Но там дело обстоит не лучше. Как бы объект в это самое другое измерение не проваливался, какой-то этап изменений в нашем самом обычном трехмерном пространстве будет. И во время этого этапа все законы физики будут продолжать работать. Так что смотри выше.

* * *

Граждане фантасты свою фантазию всегда базируют на гипертрофированности того, что имеется в данный момент. Например, Азимов в своем раннем рассказе устроил целую планету, которая являлась хранилищем сверх-прочных (металлических?) перфокарт, где информация была, как в старые времена, выбита дырками приличных размеров. Все суперкомпы, которые описывают в романах, обычно бывают чем-то тоже очень большим. Во многих романах они занимают целые планеты. Хотя, весьма возможно, что суперкомпы будущего будут таковы, что в карман можно будет положить их несколько миллиардов штук. К примеру, вполне можно предположить суперкомп, который будет отслеживать режим каждой клетки человеческого тела, регулируя ее. И помещаться где-либо как мельчайшая подкожная незаметная точка.

Разыскивают следы неких погибших суперцивилизаций, предполагая, что они должны были бы нам оставить нечто вещественное, вроде того, что есть у нас. Еще двадцать-тридцать лет назад, найди кто-либо аналог поломанного компакт-диска, он понял бы, что это нечто искусственное, но никак не понял бы, что на этой штуке можно записать три сотни толстых книг. Во-первых, граждане просто не знают, что искать. Во-вторых, суперцивилизация, понимая, что испоганить планету очень легко, в какой-то момент должна была бы перейти на саморазрушающиеся технологии. То есть на такие, что когда надобность или срок действия чего-то истек, эта штука должна саморазрушиться, не причиняя вреда окружающей среде. Даже сейчас приличное число покойников кремируют. Может, будут кремировать всех. Так что, начиная с какого-то момента истории, от человека не останется никаких костей. Как это будет трактовать следующая молодая цивилизация? Да что, вот, исчезли внезапно люди с поверхности Земли куда-то и почему-то. А хранилища данных, которые должны храниться вечно, возможно, занимают объем десятой части кубического миллиметра. И где и как такие искать, тем более, что даже не подозреваешь, что это такое может быть и куда засунуто-запрятано? Принципы хранения информации могут быть какими угодно. Может, даже на субатомном уровне, когда все записано внутри одного-единственного атома, который неизвестно где и искать. А может эти данные как-то запрятаны в генной структуре тараканов, которые живут миллионы лет на земле? Или еще в чем-либо подобном, что постоянно воспроизводится, массово и переживет все земные цивилизации?

Энтузиасты

Читаю я регулярно о попытках найти еще какой-либо разум во вселенной и диву даюсь идиотизму энтузиастов (или энтузиазму идиотов?).

Предположим, нашли они этот разум. И прилетел этот разум сюда к нам на Землю. Ну и? Что? Ожидаются братские объятия, поцелуи, те ребята тут же лекарство от рака и еще пару сотен лекарств презентуют? Что еще?

Да ни фига этого не будет, даже если прилетят. Если уж говорить о поиске разума, так мы постоянно имеем дело с вполне разумными существами, многие из которых куда как умнее, чем средний гражданин. На собаку или кота посмотрите — какие сложные цепочки умозаключений они иной раз делают! А коровы? Языка нет, эмоций? Так мне товарищ рассказывал, что когда они вынуждены были продать свою корову, а та поняла, что ее сейчас уведут, подошла она к окошку и заплакала самыми что ни на есть натуральными слезами. А люди начали отворачиваться от нее, потому что стыдно было: друга и кормилицу продали. И что же мы с этими разумными, которые около нас, не целуемся, а только колбасу из них делаем? А с теми, которые хрен знает где и кто, готовы лизаться? А почему не предположить, что и эти ребята с далекой и таинственной звезды просто за особо замечательным видом колбаски прилетели? Из нас самих? Одно меня утешает, что это вряд ли. Очень мала вероятность, что мы будем прямо-таки для них деликатесом. Скорее, все-таки, что молекулки наши будут как-то отличаться, так что не смогут они нас прямо кушать. А вот какие-нибудь полуфабрикаты — это всегда пожалуйста.

Никто никогда не задумывался, почему одни виды животных для нас — отдохновение для глаз, другие угрожающие, а третьими либо брезгуют, либо боятся? Наиболее вероятно, что идет это от того, сотрудничаем ли мы с ними, едим ли мы эту штуку или она нас ест-кусает-жалит. Не всегда, конечно, так уж прямо, иногда обманка получается, но в большинстве случаев именно так. Поэтому те ребята, что прилетят, будут для нас просто кошмарными. Куда как хуже, чем те, кого изображают чудовищами во всяких ужастиках. Потому что они будут определенно совершенно чужеродными нам. Предполагать, что где-то на другой планете точно такие же виды, как здесь, вдруг возникли, более чем наивно. Достаточно вспомнить, что были ведь и динозавры. И не исчезни они, а разумная жизнь здесь возникла бы, то шансов, что это был бы человек, наверное, не так уж много.

А этим ребятам мы тоже, наверное, очень «понравимся». Тут, понимаешь, всего-навсего имеются белые расисты, которые на дух негров не выносят (впрочем, как имеются и негры-расисты, которые белых на дух не выносят), вот они с удовольствием пообнимаются с каким-либо чудищем на пару тонн! А может, окажется, что там двухсантиметровые какие таракашки прилетят. Ну, этих бояться не будут: придавил — и вперед. Да здравствует братский союз населения Земли с народами далекой звезды. Вы сначала попробуйте, чтобы на Земле сплошной мир-дружба получились. А потом уже с неведомой зверюшкой (хорошо, если зверюшкой) пробуйте брататься.

Словом, видовая несовместимость между человеком и тем инопланетяшечкой гарантирована. При этом, с обоих сторон будет особая «любовь».

Теперь, а какого ляда этот пришлепец прилетит к нам? Что ему тут надо будет? Посмотреть? Что-то от нас получить? Чем-то нас одарить? Коли уж он такой летучий, то вряд ли его соблазнишь нашей Землей. Чему я очень рад, потому что если соблазнится, то с большой долей вероятности проделает то самое, что сделали цивилизованные европейцы с американскими индейцами: оставят штук двадцать на развод для зоопарка, а остальных… Ну, это в зависимости от того, что ему нужно, сосиски или чистая Земля.

Но даже если тот самый великий, могучий, всезнающий и всепомогающий к нам нагрянет. И жаждет нам помочь. Что он сделает первым делом? Накормит он нас своими бактериями и вирусами от души. Так что спид или сибирская язва очень приятными болячками покажутся. А если он захочет от рака вдруг вылечить? Конечно: запросто. Все устроены так одинаково, что одним и тем же хоть червяка лечи, хоть осьминога, хоть человека, хоть этого неведомо кого. Так что раздаст этот веселый парень свои лекарства, и тут все здоровенькие и веселенькие по крышам запрыгают и пальчиком затыкают в звезду, откуда спаситель наш прилетел.

Ах да, знанием они великим с нами поделятся. Как воевать с крррмуматутарами, которые хотят всех сожрать невесть зачем. Так пока они к нам не летали, никакие и хрррыбытята не нагрянут. А вот как прилетят, так и, здрасьте вам, летите к нам, родные, выручайте нас.

Да, они ж еще могут нам и свою физику-мизику пересказать. А вы так уверены, что хотите ее знать? Происходить-то это как будет? Мы с вами, говнюки, недотепы тупые, для передачи знаний годиться не будем. Поэтому наберут они школу младенцев и выучат их своей физике-бздызике. А кто вы, уважаемые товарищи-граждане, при этом будете? А никто! Дикари из Амазонии, которые и набедренной повязки еще не знают (относительно, конечно). И станут наши гениальные детки размышлять, а что с этим старым хламом, нами с вами, делать, которые с трудом на калькуляторах-то считают, а самых простых вещей и понять не в состоянии. Одно только на своих драндулетах мотаются, да воздух чистый портят. Словом, помогли-передали знания. Спасибо вам, родные. А мы тут с лопатами и вилами вам и подмогнем.

Или вас так сильно вдохновляет, что какие-то вам еще самим неведомые ваши правнуки будут летать сами по себе, читать мысли на расстоянии и взрывать усилием мысли звезду какую-либо? А вы за это согласны кончить свою жизнь говном собачьим, никому не нужным и ни для чего не приспособленным? Ребята, а знаете, как очень разумные, и хорошие, и замечательные люди спиваются, потеряв для себя лично смысл жизни? Так и вы его, ребятки, потеряете. Даже если вас будут кормить только отборной жратвой в отборных ресторанах. Сбеситесь! Даже наша российская так-называемая элита, граждане, у которых острый дефицит мозгов, и те от безделья буквально с ума сходят. Чем им заняться — уж и не знают. А у кого мозги есть, тем там и вовсе тяжко приходится.

Знание, уважаемые, очень странная вещь. Его надо всем скопом получать. И очень постепенно. Цивилизацией это называется. А иначе, если кто их как-то ухитрится подарить нам, из тех, что нам недоступны, то вся наша так-называемая цивилизация благополучно рухнет. А что будет при этом — Бог весть. Но хорошего мало. Похуже, чем при любой революции, потому что одни будут с энтузиазмом пытаться освоить как решать какое-либо хитрое уравнение, а другие их за это убивать. Ну и дальше много чего можно понарисовать. С жуткенькими последствиями. Практически, куда ни ткни, они, такие последствия, появятся.

Или надеяться на то, что эти высшие вдруг сразу разберутся и в наших делах, и в нашей психологии, и будут, поглаживая нас по нашим глупым головкам, утихомиривать, чтобы ничего не натворили мы сами с собой в результате их подарочков? Ну да, ну да. Так и будет, конечно. Они летят и уже нас любят. Платочки готовьте слезки умиления свои вытирать.

Словом, идиотов-энтузиастов много. На что-либо полезное бы пустить их энтузиазм. Пока их не пустили на колбасу. А заодно и всех остальных.

* * *

— Аллёо, служба «Стань самой прелестной» на дому?

— Да, чем можем служить?

Вечер. Хлопает дверь.

— Милый, как я тебе нравлюсь?

— Хммм, сколько?

— Они оставили счет.

— Таак, грудь четвертого размера, стоячая, хммм… стоит… хммм… Идеальный живот… хммм… стоит… дааа… Ноги, руки… ну ладно, это мелочи… Нос… хммм… два полушария… Это задница, что ли?

— Нет, милый, задница ниже, а это мозги. Сказали бесплатно.

— А… А пульт — это что?

— Сказали, тебе это понравится. Одна кнопка. Раз нажал — стоп, другой — пуск. Смотри.

* * *

А знаете ли вы, что в первой версии сотворения Земля была плоским восьмигранником с ручками и действительно держалась на трех слонах? И что у слонов были блохи, а потому стоять спокойно они не могли и все время старались смахнуть блох хоботами и хвостами, смахивая заодно и Землю? И что слоны были ужасно прожорливые и заваливали все окрестности тем, что получалось из еды? Эти окрестности и назывались адом. Чистка ада была обязанностью дежурных, что продолжалось до тех пор, пока дежурным не стал Сатана, который вычистил всё как следует впервые с сотворения. Тут его и назначили постоянным дежурным. Сатана был несчастен, что лишь ему приходится возиться со слоновьим дерьмом, и решил это изменить, начав с изменения свойств окружающего пространства. Сатана сделал из плоской Земли симпатичный шарик, пустив его вращаться вокруг Солнца. Также он выгнал слонов в райские кущи. Последствия этого перемещения в кущах не понравились Создателю. Однако же изменять проект он не стал, а заселил шарик всякими тварями, которым и было сообщено, что все гадости, которые у них случаются, происходят от Сатаны.

* * *

Пришел пророк и накормил одним кексом всех. И наступила всеобщая кексуальная удовлетворенность. И был день, и была ночь, но не стало кекса у них. И воззвали они: «О Пророк, приди и накорми кексом страждущих!» И что же вы думаете? Не пришел! Вот так и верь им!

Из энциклопедии инопланетянина

Имеются страны третьего мира. О существовании первого и второго миров сведений нет.

Часовой пояс — перетягивает аборигена в области между носом и коленкой. Служит для закладывания внутрь часов Роллекс и других мелких ненужных предметов, особо ценимых аборигенами. Например, разных бумажек.

Люди делятся на тех, кто отвечает «ага» и кто «угу». Размножения при этом не происходит.

Энциклопудия кактуса Зе

Из предисловия

Это не первое издание маленькой полной компактной многопудовой энциклопедии (далее «энциклопудия»). Качиственость издания обеспечена полным присутствием отсутствия ошибок и опечаток. Основным достоинством статей энциклопудии является их краткость и многозначительность. Известные и неизвестные термины получают многосторонние и многозначные объяснения, которые всегда правильны, потому что верны. Часто составители энциклопудии даже не подозревают о заднем смысле, заложенном в их объяснениях. Но именно этот смысл и имеет наибольший смысл. Ясное изложение неясных вопросов обеспечивает читателю еще более ясное понимание их неясности. В качестве примера рассмотрим статью «антонины».

Антонины — термин менее известный, чем однотипные «синонимы» и «антонимы». Означают понятия или действия, не имеющих ничего общего между собой, часто противоположного смысла. Например, антонинами являются глаголы «думать» и «говорить». Также являются антонинами глаголы «думать», «размышлять» и «соображать». Антонины не обязательно являются одной частью речи. Например, стойкое заблуждение утверждает, что антонинами являются «блондинка» и «думать».

Задача энциклопудии — не борьба с заблуждениями, а объяснение общих принципов, пользуясь которыми читатель может жить спокойно, не удивляясь ничему.

Из энциклопудии кактуса Зе

Здесь я использовал в комментах цитаты из одной энциклопудии. Поскольку не у всех есть такая, то думаю, что полезно кой-что оттуда скопировать.

Истинная леди не стесняется того, что она думает на самом деле.

Ой, во втором издании иначе: Истинная леди не стесняется того, что она думает.

Истинный джентльмен выслушивает от истинной леди всё.

Ой, и здесь во втором издании иначе: Истинный джентльмен слышит от истинной леди всё.

Песнь, преим. ж.р. — лирико-эпическое бормотание под нос о бестолковости всех остальных.

Из энциклопудии кактуса Зе

История ЖЖ

В самом нежном возрасте у каждого ребенка вырабатывается условный рефлекс сообщать о самых важных своих делах: «А-а». Позднее этот рефлекс выдавливается родителями в подсознание. ЖЖ дал возможность снова сообщать о своих главных делах во весь голос.

Почти байки

Не один раз услышанное

Слышал я эту байку несколько раз. Приятель под мои призывы собирался писать что-то вроде воспоминаний, но, похоже, вряд ли он до этой байки дойдет. Более того, наверняка это будет изложено по-другому. Но изложу я от его имени, потому что с «он» звучит плохо. Только несколько вставок сделаю, чтобы пояснить ситуацию. Так что…

Вся страна в 1960-е летела в космос. Получил я хоздоговор от одной прикосмической лаборатории на уплотняющие прокладки для отсека, который должен был в космосе летать. Лаборатория (кажется) при МГУ была. Выполнили мы этот хоздоговор, а заодно заинтересовались как образовалась лаборатория и над чем работает. Оказалось, что когда делали отсек, то кому-то заказали посчитать зависимость внутреннего объема его от давления. Посчитал этот друг и выдал результаты. Потом сделали отсек в живую, поставили датчики и измерили — нет совпадения, и все тут. И начали привлекать специалистов из МГУ, физиков и математиков, чтобы объяснить — объект-то серьезный, важный, первоочередной для страны. Один физик объясняет, что тут происходит диффузия водорода сквозь металл крышки (материалы там все использовались особые, которые в обычной промышленности не употреблялись из-за своей дороговизны). Другой статистической физикой бренчит, объясняет, что там происходит, третий какие-то там пятимерные интегралы принялся на компе считать. Словом, все как обычно, младшие научные с инженерами считают, старшие теоретизируют и одобряют, а доктора с профессорами подписывают отчеты под грифами секретно да совсекретно. Лет пять к тому времени наисследовали. Косой десяток кандидатских на эффекте расхождения защитили. Все как и положено в славной закрытой советской науке.

И тут я с Бобой, моим соратником по хоздоговору, оба практические инженеры, хоть и с физико-математическими кандидатскими степенями, решили проверить первоначальный теоретический расчет. Неизвестно зачем. Благо, что формы там были почти классические, так что считать недолго было с карандашиком. Посчитали — с московскими теоретическими результатами не сходится, а с их экспериментом — тютелька в тютельку. И даже доперли, как расхождение образовалось. Гражданин, что считал эффект, считал по чрезвычайно упрощенным формулам, где коэффициент Пуассона был ноль. Для незнающих: если растянуть брус, то он сожмется несколько в поперечном направлении. Степень ужатия и дается этим коэффициентом Пуассона, который известен лет как 200. Да и любой, кто растягивал брусок пластилина, с этим эффектом знаком.

Словом, приезжаем мы сдавать свой отчет, а заодно начинаем втолковывать завлабу о том, что прошиблись вы, ребята, несколько. Первая реакция у завлаба была: «Приехали тут два козла из Мухосранска… Да у нас академик такой-то подтвердил, что все в порядке. А три член-корра… А на специальном секретном заседании Всесоюзного совета по механике и физике и еще чего-то там…» Но после призвал свою ближайшую гвардию и еще кого-то из механиков не совсем сторонних, и стали они слушать. И после третьего объяснения один из этих сторонних не совсем посторонних произнес: «Ну и пиздюки и жопы же вы, ребята! Всё так и есть, прохлопали, что идиот первоначальный расчет делал!» И наступила тут глубокая тишина. На лабораторию с сотней ставок выделялись солидные ресурсы, суперкомпы и много чего еще. «И что же делать?» — растерянно-риторически вопрошает завлаб. Тишина мертвая. И в этой тишине раздается глас Бобы: «Что-что? Бухать надо!» И лабораторское начальство вернуло свои потерянные морды на место. И пошли мы в ресторан.

Здесь следует сделать отступление.

Сказание о Бобе. В институте это была фигура неординарная. Дело свое он знал и бухнуть любил. Вообще в механике тех, кто любит бухнуть, почему-то, много. Правда, где их мало? Но Боба был известен еще и тем, что, будучи почтенным завлабом, однажды под Новый год попал в вытрезвитель и получил пятнадцать суток размахивания метлой на Пушкинской улице. В конце года шли всевозможные отчеты, которые Боба, подышав на озябшие пальцы, подмахивал своим сотрудникам под присмотром мусора, а потом продолжал махать метелкой. Где-то в начале перестройки он по еврейской эмиграции поехал в Германию. Вроде даже нашел какую-то там работу. Потом потерял. В Ростов наезжал развеяться достаточно регулярно, в Германии ему скучно.

Словом, приехали в ресторан уже с вполне осмысленными выражениями лиц. К концу сидения это были морды. Когда ресторан закрылся, поехали к кому-то домой. Результатом был переход морд в разряд рыл. Когда посчитали, то получилось что за сутки скушали по два бутылька коньяка на рыло. И еще что-то там по мелочи. В итоге у меня образовался жуткий геморрой, который потом пришлось оперировать. А в той лаборатории тему успешно закрыли и продолжили свою многотрудную деятельность на благо космоса и исследования его далей. Лаборатория имела богатый опыт.

* * *

Томография

Можно это было бы назвать «Как рождалась советская томография».

Это введение:

Как ни странно, многие не знают, что такое томография. Грубо говоря, это трехмерный рентгеновский снимок плюс результаты его обработки. Точнее, много рентгеновских снимков с разных направлений, результаты обрабатываются компьютером и выдается трехмерная картина. Многие слышали о томографии головы. Однако то же самое делают, например, чтобы проконтролировать распределения мешочков с топливом в ракетах на твердом топливе, или обнаружении дефектов намотки корпусов ракет — их наматывают спец. нитями на станках и заливают твердеющей смолой вроде эпоксидки. При намотке могут образоваться дефекты, которые лучше обнаружить заранее, чем когда ракета полетит. Получить снимки с разных точек и направлений — проблема не сложная. А вот получить потом трехмерную картинку — очень сложно. Дело в том, что когда делаешь один рентгеновский снимок, то каждый тип тканей головы задерживают рентгеновский луч по определенному закону. Поглощение костью, мозгом, опухолью — все это можно найти экспериментально. А потом просуммировать. Грубо говоря, то, что мы видим как точку на рентгенснимке, это интегральный результат поглощения луча в каждой точке его прохождения. Естественно, что обратно никакой компьютер сейчас не в состоянии развернуть трехмерную картину обратно по рентгенснимку, что и где встретилось на пути луча. Рентгенологи учатся годами, чтобы научиться расшифровать эту двумерную картинку. В основном, по всяким косвенным данным и массе просмотренных снимков, где результат известен. Когда же картинок много, и с разных направлений, то и компьютер может сделать такую расшифровку. Впрочем, при этом необходимость в рентгенологе не отпадает, потому что еще надо рашифровать и такую трехмерную картинку — компьютеры этого делать по сию пору не умеют. Но здесь имеется одна беда. Если просто выписываешь эти интегральные уравнения для рентгеновских снимков с разных направлений, то получается уже система интегральных уравнений. И проблема с ней, что она обычно не имеет решений, потому что совершенно точные уравнения и данные получить невозможно. А если, вдруг, решение и существует, то оно «плохое»: малейшее изменение условий приводит к громадным изменениям в результатах. Это так называемая плохо обусловленная (или некорректная) задача.

Чтобы решить ее, надо искусственно ввести дополнительные члены в уравнения, добавив в них неопределенность. И тогда можно численно найти решение, которое удовлетворит врача или того же ракетчика.

Основная вопрос здесь в том, как ввести эту неопределенность, какой формы эти дополнительные члены. Фирмы-производители томографов именно эту часть и засекречивают. Сама железка здесь стоит недорого (относительно полной цены), программа, которая считает, — подороже. А самое дорогое — это как раз формульная часть, до которой конечный пользователь добраться никак не может. Это один из тех редких случаев, когда почти чистая математика дает чистые же деньги.

А теперь — основная часть.

В свое время СССР закупил две установки для томографии головы. Боюсь соврать, но, кажется, где-то в начале шестидесятых. Кажется, у Симменса. В те времена существовал запрет на поставку в СССР современных технологий, которые можно было бы использовать в военных целях. И, конечно, как только закупили, так одна установка поехала в какой-то медицинский институт для диагностики опухолей мозга, а другая прямым ходом направилась к воякам. И тут история разветвляется на две.

История номер один. Как великая военная наука обнаружила великие механические изменения в материалах

Поскольку в медицинский томограф ракету не засунешь, то его отдали гражданам, которые стали изучать изменения в разных материалах под воздействием взрывов. И тут запахло физическим открытием огромной важности. Оказалось, что поверхностный слой образцов после взрыва имеет двойную плотность по сравнению с плотностью первоначальной. Так говорили результаты томографии. И наука закрутилась. Особо допущенные к томографу граждане понаклепали разных диссертаций по техническим наукам, закрыто поназащищались и были счастливы. Пока кому-то не пришло в голову прикинуть, каким же давлениям надо подвергнуть эти самые образцы, чтобы получить такой эффект. Прикинули и получили, что надо давления, по крайней мере, в десятки тысяч раз выше, чем при ядерных испытаниях. Плюс такой бы поверхностный слой был бы чрезвычайно неустойчивым, так что все должно было бы рвануть к одной бабушке. Словом, что-то не то с этим томографом. А что?

Оказалось, что с таким же трюком сталкивались наши моряки до войны. У тех же немцев был закуплен военный корабль, не помню какого класса, и полные расчеты этого корабля. Надеялись, что смогут воспользоваться этими расчетами для построения кораблей и других классов и типов. Ан не тут-то было. Хитроумные немцы формулы все дали, естественно, без пояснений, но, например, всунули туда какие-то малозначительные коэффициенты типа чего-то, деленного на что-то. При этом когда ты берешь размер от именно этого корабля, то все в порядке. А стоит поменять размер — и этот коэффициент перекорежит все результаты так, что мать родная не признает. Но это самый простой путь, а есть из той же серии и похитрее. Так что найти, где «зашита» подобная бяка, никто не сможет. Проще самим разработать методику расчета.

Вот и хитроумный Симменс поставил какую-то такую бяку-анализатор на неоднородность или что-то вроде. Так что для однородных железок томограф что-то показывал, но это «что-то» не имело никакого отношения к реальности.

История два. Как в муках рождалась советская томография.

Итак, нужно было иметь, все-таки, томограф для ракет. Партия сказала — средства отпустили. И создали огромадный смешанный коллектив. Тут тебе и математики, специалисты-теоретики по обратным задачам, и физики, и инженеры-ракетчики. Работа кипела какое-то время, пока математики не сказали, что инженеры — полные идиоты. А инженеры сообщили это о своих математических коллегах. На самом деле эти два класса полезно трудящихся говорят на очень разных языках, мыслят в разных категориях и договариваются до взаимопонимания чрезвычайно редко. Математик, в лучшем случае, обычно, глядя на какую-то схему, вопрошает: «А что это за хреновина? А какое для нее уравнение?» А инженер ему начинает рассказывать о размерах хреновины, да о марках сталей, да еще о чем-нибудь таком конкретном. На что математик вопрошает снова: «А уравнение бы мне, а?» На что инженер отвечает, что он уравнение как раз и ожидал от математика. Словом, конь и трепетный медведь.

Разругались они, и каждая группа решила, что может и без лысых обойтись. И каждая из них родила по своему уродцу через n лет.

Только у математиков он был маленький, весь волосатенький, ножки кривенькие, но получил ленинскую премию. Поставили первую установочку в каком-то медучреждении, но возили в ответственных случаях на тот старенький симменсовский томограф. А этот что-то показывал, но как-то не того.

А ракетчики родили ублюдка-гиганта. Одним экземпляром его потом обзавелся ростовский университет. Туда уже можно было запихнуть корпус от сс-20, который, кстати, наматывался, вроде бы, западногерманской установкой в Подмосковье. Там результаты обрабатывались долго. Насколько успешно — не знаю. На фига такой томограф нужен был в Ростове — это еще одна загадка. Не нужно было, но достали.

Птичий язык

Был я комсомольским секретарем в школе. Хорошо тогда освоил птичий язык. Как на нем заговоришь с партийным начальством — срабатывало стопроцентно. Например, приехал я с женой молодым специалистом в Николаев на завод. Жена — филолог по диплому. Ткнулась в одну-другую школу — нет работы. В садик — то же самое. 110 рэ на двоих — не разгуляешься. Почесал затылок и пошел в горком. Прорвался ко второму секретарю. Вот, говорю, молодой специалист на важнейшем предприятии города. А жене, тоже молодому специалисту, филологу, работы нет. «Это не к нам, это в гороно, " — ответствует. Тут я ему: «Нет у них работы. А вы знаете, во сколько обходится подготовка молодого специалиста-филолога в год? Это же нерациональное расходование государственных средств!» Смотрю, секретарь на меня смотрит уже заинтересованно, однако произносит: «Это не ко мне. Это в отдел кадров.» Тут я его добиваю: «Если отдел кадров не справляет со своими обязанностями, то партия становится отделом кадров!» Секретарь аж крякнул, закрутил башкой и засмеялся. «Ладно, говорит, зайдите завтра, скажу, чтобы что-нибудь подыскали.» Стала пионервожатой в школе. С секретарем потом еще встречались, просто так разговаривали. Оказался неглупым мужиком.

Везде Советский Союз

Один инженер-приборист из нашего института эмигрировал в США. Нашел небольшую частную фирму, которая собиралась делать высокоточные электронные весы до 200 кг. Предложил принцип и начал морочить голову хозяину. Моего приятеля часами допрашивал по телефону, что и как, потому что готовые весы никак не хотели выдавать нужной точности. Принцип не работает. О чем ему приятель и сообщил. Тем не менее работа продолжалась годами. Из нашего института приглашал людей, ездили они на эту фирму дорабатывать весы. Естественно, без толку. Уже самой тупой работодатель мог бы понять, что дело дохлое. Денег туда вбухалось много сот тысяч долларов, за полмиллиона. И все продолжалось. Может, и сейчас продолжается, давно не спрашивал.

Владелец фирмы не такой уж и богатый. Деньги отмывать ему не нужно. Спрашивается, почему трата денег продолжалась? Единственное у меня предположение, что под это дело он мог получить какое-либо гос. финансирование. Списание налогов очень проблематично — в США с налогами не балуются (если только сумма не на сотни миллионов). Кто-нибудь может объяснить, в чем может быть фишка?

Технологии

В свое время были многочисленные анекдоты на тему отставания в электронике. В разных вариантах концовка их была «навсегда». А в обычных металлургических технологиях, считалось, что мы идем на равных: танки наши быстры, ракеты и самолеты летают не хуже. И все такое прочее. И вот в далеком очень году сбили гражданина Пауэрса. При этом его самолет шлепнулся так, что мотор сохранился в целости и сохранности. Естественно, что его начали изучать и приговаривать: а вот это надо использовать, а вот это, а вот то… Однако не использовали ничего. И через двадцать лет не могли воспроизвести ничего подобного. 200 кг мотор весил. Мощность на кило веса была просто фантастическая. И в каждом узле какая-либо штучка с ручкой. Самый простой пример. На валу имеется устройство, которое задерживает масло. На наших двигателях это довольно увесистая развесистая система с уплотнительными кольцами, съедающая определенную часть мощности. В том самолете это — графитовое колечко пол миллиметра толщиной. «Да ведь это гениально и просто,» — сказал некий начальник, — «сделать немедленно и внедрить!» Сделали колечко. А оно и секунды не простояло — хруп — и нету. Оказывается, у американского вала биения много меньше, чем у советского. То есть, с одной стороны, у него на порядок более точно выдержаны размеры, а с другой стороны имеются подшипники, в которых вал вращается. Если кто знает, подшипниковые заводы нумеровались по всей стране. Качество подшипников было весьма различное. Были танковые подшипники с низкой точностью изготовления, были авиационные. Эти были много точней. Но не дотягивали по точности до западных подшипников. Шарики там внутри имеются. Так размеры и эксцентриситет западных шариков выдерживались в сто раз более точно. Здесь 100 — это не для красного словца. а именно такого было соотношение в те времена. Сейчас, вроде, побольше. В итоге, у вала в самолете Пауэрса биение на поверхности было в пределах микрона. И графитовый диск выдерживал. А биение в десятую миллиметра его ломало.

Вообще, технологические изменения за последние годы произошли просто колоссальные. Например, до войны в мире был всего лишь один германский завод, который изготавливал два больших токарных станка высокой точности в год. В СССР были куплены то ли один, то ли два станка всего, над которыми дрожали. Сейчас точность тех станков легко достигается с помощью так называемого компьютерного управления. То есть неправильности, которые возникают при обработке детали, компенсируются компьютерным управлением резцом. А тогда эта немецкая фирма на производство одного станка тратила двадцать лет. Происходило это примерно так. Отлили станину, сделали первичную обработку ее. После чего закопали в специальный грунт на несколько лет, потому что при обработке возникают внутренние напряжения, которые с годами слегка деформируют заготовку. Потом эту заготовку вытянули и обработали еще раз. Но поскольку обработка вносит снова внутренние напряжения, которые с течением времени слегка «поведут» металл, то ее снова закапывают и ждут несколько лет. И только где-то через двадцать лет получают окончательные детали. И станок получали единичный, но такой, что на нем можно делать валы с точностью как на почти рядовом программно управляемом современном станке.

Политех

Коллега по кафедре рассказывал мне, что когда он учился в ленинградском политехе (60е годы), у них была небольшая группа, которую готовили для решения нерешаемых стандартным образом задач. То есть в случае, когда для решения задачи надо было годы вычислений, эти граждане, сильно упростив задачу, но в пределах допустимого, решали ее за полчаса. Ни до, ни после ничего об этом не слышал. Возможности научить такому вполне верю, потому что когда-то в молодости и сам умел такие штуки проделывать.

Интересно, куда потом они девались? Надо же думать, что такая группа готовилась ежегодно. Для кого и чего?

Принц

Во времена оны учились в моем университете негры, то есть афро-африканцы, чтобы быть совсем политически корректным.

Каждый из них имел знаменитого и богатого папашу. У кого вождь племени, у кого плантатор, у кого — еще кто. Так они говорили. А студенты, соответственно, потом рассказывали: «Представляешь? У нас на курсе учится наследный принц Гуано Херсо!»

Однажды мой товарищ поехал с университетской экскурсией в Ленинград. С ними был один из таких афро-африканских принцев. Когда он вернулся, то рассказал, что наследный принц широко пожил первые три дна. А на четвертый заходит приятель в гастроном напротив гостиницы и наблюдает, как принц рыскает глазами по продуктам выставленным на витрине.

— Сколько стоит эта? — спрашивает принц, указывая на ливерную колбасу, которая более была известна под названием «собачья радость».

— 46 копеек килограмм, — отвечает продавщица.

— Дайте на три копейки.

Доктора не только лечат

Слышал я эту историю от своего знакомого. Но и ее участников встречал.

В советские времена центральные библиотеки получали практически все, что издавалось на Западе серьезного, особенно когда это касалось вещей, используемых в военке. В частности, по теории оболочек. Хоть это и не существенно для дальнейшего рассказа, что такое оболочки, но для общего развития… К оболочкам относятся всякие штучки вроде мячиков, корпусов ракет, подводных лодок, самолетов, крышек консервных банок и много чего другого. В частности, крыши аквапарка и рынка, что обвалились с многочисленными жертвами не так давно в Москве, тоже относятся к оболочечным конструкциям. Иностранные публикации по этой тематике завозились в СССР полностью. Это все — долгое предисловие. А теперь сама история.

Один весьма известный американский математик, специалист по численным методам, написал серьезную работу по расчету оболочечных конструкций, практически книгу страниц на 120. В численных расчетах теории оболочек в то время существовала одна нерешенная практическая проблема. Американец нашел относительно простой метод, которым вопрос был закрыт. Но он был специалистом по численным методам широкого профиля, поэтому, возможно, он даже и не понял, что именно он сделал для теории оболочек, поскольку решил вопрос он элементарно и элегантно (я часто говорю, что до простых истин добраться тяжело). Он опубликовал эту работу, но опубликовал не в ведущем журнале, а в записках одного американского университета. Эти записки в России не получали вообще, поэтому работа не попала даже в реферативный журнал.

Надо сказать, что в то время компьютерными расчетами в этой области занималось 300–400 человек только остепененных и неведомое число граждан без степеней. Можно смело умножать на пять. А может и десять. Так что американская статья была более чем актуальна.

И вот неведомыми путями четверо граждан Советского Союза независимо получили эту статью в свои лапки. И у всех четверых родилась одна и та же идея: пользуясь методом, предложенным американцем, решить много разнообразных задач и сделать на этом докторскую диссертацию. Последнее родилось в трех головах, а четвертая еще не была в тот момент остепененная, поэтому подумывала о кандидатской диссертации. Интересно, что география распределения этих голов была обширна: четыре разных республики. После этого скажите, что нет телепатии. И головы разные, и национальности разные, а мысль одна и та же посетила всех!

Поскольку все четверо были люди простые, бесхитростные, но смышленые, то они расширили эту мысль. Зачем добру пропадать? Потому решили они не только прибрать в хозяйство основную идею, но принялись еще и разные параграфы американской работы переводить и рассылать по журналам, коих, пригодных для докторской защиты, было не так уж много. Так что о существовании друг друга и о том, что они дружным коллективом дербанят одну и ту же статью, им стало быстро известно. Поскольку, как и в каждой науке, все друг друга знают, то и эти четверо орлов были лично знакомы. Кроме, может, претендента в кандидаты. Ненавидели они друг друга смертельно: каждый знает, что остальные — ворюги. Каждый слушает выступления сотоварищей на конференциях. Сердце разрывается, так хочется сказать: «Да это же ворюга, бездарь, скотина.» А не моги, потому что и сам… А у центральной идеи имелось уже четверо отцов-основателей.

Наиболее сильные бойцовские качества и хватку продемонстрировал товарищ, который всем говорил «мы, цыгане…». Он перепер и напечатал больше всех. А поскольку у него была еще и опубликована безграмотная книжка в своей республике, над которой все потешались, но это называлось опубликованной монографией, то он и вышел первым на финишную докторскую прямую.

До сих пор это все выглядит слегка комично: собрались жулики от науки, сперли мешок, поделили и примеряют обновки. Но дальше комическая часть кончается.

На защиту вышел и четвертый гражданин, которому нужна была всего лишь кандидатская степень. Поскольку процедура и требования к кандидатской защите много проще, то он вышел на защиту первым. И тут получилась интересная ситуация: если он защищает свою кандидатскую, то почему ВАК должен потом утверждать докторские степени по диссертациям, которые по уровню такие же, как защищенная недавно кандидатская? В то время подход был жесткий, так что точно бы ВАК зарезал эти докторские.

Ходили рассказы, что претенденту в кандидаты были обещаны довольно серьезные по тем временам деньги, чтобы он приостановил свою защиту. Но он, побоявшись, что потом его не пропустят на защиту, отказался. Когда он ехал на защиту, его убили и выкинули из поезда. Официально — ограбили. А что было на самом деле — слухи ходили разные, но впрямую, кто и что… Грешили, правда, только на «мы цыгане»…

Потом в течение лет трех трое остальных одокторились.

Диссертации

Лет так двадцать назад разговаривал я с одним будущим кандидатом исторических наук, который должен был скоро защищать некую тему об актуальных проблемах строительства партии. Ныне это весьма многоуважаемый профессор и доктор каких-то других наук, наплодивший огромное количество кандидатов и несколько докторов.

Рассказывал он о трудностях, встречаемых на терновом научном пути. Одна из трудностей состояла в том, что нельзя было ни на миллиметр уклониться от линии партии и надо было написать точно то, что печаталось в газете «Правда». Но необходимо это было представить оригинально. Но не отклоняясь. Но как-либо по-новому, вроде, формально. С этой задачей граждане как-то справлялись. Но вот проблема публикации — это действительно была проблема из проблем. Несмотря на то, что партия была нашим рулевым, почему-то она не очень стремилась к разведению стада ученых партийных козлов. Число журналов, где можно было опубликовать свой великий научный труд, что было обязательным элементом системы защит, было весьма ограничено. Было два-три всесоюзных журнала, где, в основном, публиковалась московская публика, да, с большим трудом, можно было протолкнуть публикацию для докторской диссертации, подключив все связи, коньяк, рыбец и прочие деликатесы. Были еще несколько журналов, но там, все больше, публиковались статьи секретарей обкомов и горкомов, составленные их референтами. А бедному аспиранту оставались только сборники аспирантских работ и какие-либо совсем непонятные брошюры общества знания, где, среди брошюрок «Как починить мотоцикл сельскому труженику» и подобных вдруг мелькал луч света в виде «Партия — наш рулевой». Тяжелая у них жизнь была, у будущих ученых и зав кафедрой истории КПСС.

Почему-то партия старалась ограничить их число. Похоже, было у них какое-то правило, ограничивающее возможности партийных шишек становиться великими учеными. Даже дорогой Леонид Ильич, который уж и три книги написал, так и не решился получить еще академическую лычку. Хотя, вроде, и без команды ему преподнесли бы и почетного доктора какого хочешь университета, а уж диссертаций понаписали бы по всем наукам, хоть по математике. Только дети больших людей делали большие диссертации, но и то, не совсем как сейчас.

Помнится, пришла к нам на кафедру как к ведущему предприятию докторская Сына одного из первой тогдашней партийной пятерки. Да не просто пришла, а принесли ее из первого отдела, хоть и не была она засекреченной. С Украины пришла. Обычно такие диссертации долго и нудно валяются на кафедре, пока зав не приправит талмуд какому-либо мученику, чтобы тот написал отзыв. А тут — отзыв писали особо доверенные люди, дня за три управились вместе с перепечаткой, печатью из главного корпуса, заверяющей и всеутверждающей. И даже разговоров потом, что же там внутри, не было. Так, по-дружески, мне буркнул один из написантов, что такое дерьмо и на кандидатскую с трудом бы… А потом видел, что стал этот товарищ член-корром украинским, хоть папу его и поперли с его главного поста — Дорогому понадобился он. Не уверен, но кажется, сейчас это академик.

А сейчас управляющей братии все дороги открыты. При этом, если раньше только глухо поговаривали, кто кому писал диссер, то теперь это просто доблесть. Сейчас все знают, что вот это — уважаемый доцент: он написал диссертацию такому-то. И этот уважаемый. А этот — дерьмо на палочке: никаких связей нет. Даже за бабки написать не может. Помнится, была защита по чему-то экономическому одного большого человека. Потом о защите во всех газетах написали, что вот, еще один большой человек оказался не лишен научных талантов. А когда защита была, хоть о ней и слышали, но пришли на нее лишь самые заслуженные люди университета. Потом мне знакомый рассказывал, как знатный диссертант с четвертого раза прочел с бумажки новое для него слово корвенхерция. А три первых раза — что-то совсем невообразимое. Ну и несколько других перлов. Но ведь старался! С другой стороны, чего удивляться-то: человек уже в возрасте, видит плохо, очки не протер, наверное, как следует. И не даром старался: как ушел с предыдущей работы, так в науку подался.

Суслов

Умер Суслов. Тут же присвоили его имя ростовскому госуниверситету, и стал он во всех официальных бумагах величаться Ростовским государственным ордена Трудового Красного Знамени университетом имени Михаила Андреевича Суслова.

Вскорости получаем письмо с какого-то предприятия.

Заголовок:

Ректору Ростовского государственного ордена Трудового Красного Знамени университета

Михаилу Андреевичу Суслову.

Однажды перед перестройкой в Москве была выставка промышленной электроники. Моему приятелю очень хотелось узнать, что делается за бугром в этой области, но он не смог поехать сам. Будучи завлабом, он откомандировал туда инженера посмотреть. Когда тот вернулся, то на вопрос «Ну, и?» ответил: «Посмотрел.»

* * *

Отец мой во время войны был начальником угольной шахты на Урале. Большая часть рабочих была зэками. Нормы были высокие. И если работать, как это принято показывать в кино, когда просто вырубают уголь из угольного пласта, то выполнять норму было более чем проблематично. Но был среди этих заключенных дедулька, на которого остальные просто молились. Ноги у него были больные. Поэтому остальные дотаскивали его до места вырубки на себе и сажали на стул. Дедулька садился и начинал рассматривать свод, изучать трещины, что-то прикидывать, после чего говорил, где, как и что надо делать. Остальные подрубали пласт, после чего солидное количество угля вываливалось из пласта само. Дальше уголь отгребали и оттаскивали, а дедулька снова начинал прикидывать, где еще можно безопасно вызвать обвал. Спрашивается, а почему другие таким способом не пользовались? А потому что здесь надо было иметь чутье, что опасно, а что допустимо. Чуть-чуть перестараешься — и обвал всех похоронит под собой. Всё на грани риска. Дедулька малограмотный, до ареста крестьянствовал. Как он чувствовал эту самую породу, он объяснить не мог: звериное чутье. Ни разу не ошибся. Рассказ этот был после доклада, когда приезжал к нам на кафедру один гражданин со своей диссертацией, в которой теоретически исследовалось напряженное состояние сводов шахтных вырубок. После этого доклада приятель и сказал, что вот, считают-считают, а всё, что громадная толпа остепененных на этой проблеме понимает, что происходит в реальной шахте, не стоит ничего по сравнению с пониманием этого дедульки, который и арифметикой-то с трудом пользовался.

Тюмень

Вспомнил рассказ приятеля в брежневские еще времена, как он ездил с приятелями в Тюмень на каникулы. Был у него студент-заочник-мелкий сельский бугор, который пообещал бешеные бабки за заготовку сена в своем колхозе-совхозе. Заготавливать сено надо было на каком-то островке посреди реки: «Что— делать-то? Если захочется — покосите, косы будут и стожки там уже будут. И — лежать! А еду туда будут привозить.» Приехал когда, то рассказывал удивительные истории. Например, куда исчезли валенки. Оказывается, какой-то мудрый НИИ придумал при строительстве дорог на вечной мерзлоте, чтобы мерзлота не размерзалась, сначала на дорогу класть гальку с песком, потом прокладывать слой войлока сантиметров десять толщиной, после чего снова гальку с песком. Проблема была, что когда мерзлота подтаивала, то камазы превращали дорогу в большую канаву. Закопали войлок на сотнях километров. Не помогло. Другая чудная история оттуда же о том, как нефтедобытчики меняли камазы на новые. Условия были тяжелые, через два или три года уже можно было их списывать (точно сколько — не помню, но не более трех лет). Поэтому сплошь и рядом было, что, как подошло время списания, а камаз слегка барахлил, так подгонял шоферюга его к обрыву — и в великую сибирскую реку. И шел новый получать. А больше всего восхищался Уренгоем: «Подъезжаешь — гул стоит. Огромные трубы-факелы, жгут попутный газ. Говорили, что японцы хотели газ этот закупить. Наши чесали затылок, чесали, но решили, что проще сжигать.»

Гиннес и прочее

Было это в начале перестройки. Пригласил меня приятель что-то праздновать и предупредил, что придет к нему знакомый, уникальный человек, любитель сверхдальних заплывов на доске под парусом по фамилии Попов, имени не помню. Я ожидал увидеть человека спортивного типа, а увидел довольно щуплого дядю лет хорошо за сорок и ростом метр с кепкой. Был он инженером. Каждый год в отпуск совершал заплывы. По Волге и Дону он проплыл не один раз. Но по рекам ему было неинтересно — на реке практически нет опасностей, кроме встречных моторок да теплоходов, да и к берегу можно пристать в любой момент. А ему нужно было сделать то, что еще никто не мог. Поэтому идея-фикс у него была сверхдлинные заплывы по Азовскому и Черному морю. Плавание это, когда никуда не пристанешь, воды взять негде, еды тоже, кроме как из мешочка за плечами, дело очень тяжелое. Сутками надо стоять, а спать — даже не спать а полудремать, приявязавшись к мачте — очень тяжело. Поскольку большого запаса еды с собой не возьмешь — положить некуда, то еда у него состояла из грецких орехов с медом. Что-то еще было, но эти подробности у меня из памяти стерлись. Первые заплывы по Азовскому и Черному морю у него начались еще в семидесятых годах. И каждый раз приносили ему неприятности, потому что сторожевики-пограничники, завидев эту одинокую доску в десятках километров от берега, тут же принимались преследовать, вылавливать, после чего уже на берегу ему приходилось регулярно беседовать с представителями славных органов, что никуда он бежать не собирался. А они ему точно также соболезнующе, не в первый раз, говорили, что они все это понимают, но есть правила, есть экстерриториальные воды, куда он не имеет права заплывать. И ходил он по инстанциям, испрашивая разрешение на дальний маршрут. И везде разводили руками и говорили, что не могут такого разрешить. А особенно ему хотелось проплыть по Азовскому и Черному морю через Керченский пролив. А вот этого уже никто не мог позволить. Он рассказывал, в какие только он высокие инстанции не обращался — никто не мог решиться разрешить. Пока не пришла какая-то годовщина защиты Малой Земли. И тут он предложил план, от которого чиновники уже просто так не смогли отмахнуться. Что он начнет заплыв с Мамаева Кургана, захватит оттуда земли, а потом проплывет и возложит ее на Малой Земле. Была масса согласований, но в конце концов разрешили. Плавание было тяжелым. Вообще, Азовское море только около берега кажется спокойным… Это был безусловно мировой рекорд. На западе устраивали шумиху, когда кто-то пересекал вот так на доске Ла Манш. А тут расстояния, которые на самолете впору лететь. Да и не просто тяжелый заплыв, а опасный.

Рассказывал этот Попов о ближайших планах. Теперь все было относительно просто. Намеревался он выехать в Болгарию, а оттуда пройти на своей доске под парусом вокруг всей Европы. На вопрос, как же он намерен покупать орехи с медом, которые недешевы (а денег тогда у инженеров все знают, надеюсь, сколько было), он сказал, что сначала хочет проплыть в Грецию, там поработать в каком-либо порту, заработать денег на следующую часть маршрута. И так из порта в порт. И что все путешествие растянется на год где-то.

Что и как получилось дальше — не знаю.

Однако же вот: человек совершал практически подвиги. Обычный, ничем не примечательный. Оставим в стороне вопрос, на кой фиг. Но вот другой вопрос: ни знаменитым, ни даже чуть-чуть известным он так и не стал — все только для себя. Будь он немцем или еще каким европейцем, народ бы сбегался посмотреть на такое чудо-юдо, десять фирм бились бы за право поставки ему всего, от доски и паруса, до грецких орехов. А тут просто чудак из России, о котором никто ничего так и не услышал.

Козел

Опять я буду рассказывать от «я», только оно не мое.

Жили мы в деревне. А там у одного из соседей был племенной бык, которого все боялись. Пасся он подальше от деревни. Боялись его все. Все, да не все. У другого соседа было стадо овец, которым командовал здоровенный козел. Этот козел быка не боялся. А даже и совсем наоборот, бык его боялся. Сражался козел с этим быком. Только бык неподвижно на поле стоял, а козел, как завидит быка, так разгоняется и с разбегу быка в бок кааак саданет. Здоровенный был козел. Бык после такого удара сознание терял, долго очухивался. После того, как козел его первый раз так зазвездил, хозяин быка сказал хозяину козла, что если бык не сможет потом потомство давать, то заплатит тот ему стоимость быка. И цифру назвал приличную. Хозяин козла стал свое стадо в другую сторону гонять. Однако же как-то недоглядел, а козел вывел стадо свое к поляне, где бык пасся, и опять того с разбегу в бок… Тут хозяин быка просто взбесился: «Я тебя последний раз предупреждаю, смотри!» И стал тут хозяин козла думать, что же ему с этой скотиной-козлом делать. Стадо он пасет исправно… Думал он, думал — и надумал. Великий механик оказался. Решил, что если площадь удара, куда козел лупанет по быку, увеличить, то удар уже не покажется быку таким сильным. Все-таки у козла вес не такой уж большой. Словом, взял он доску приличных размеров и привязал проволокой к рогам козла. Дескать, удар теперь перераспределится по большой площади. Правда, гениальное решение?

Наутро, когда овцы вышли из загона, а козел, грациозно поматывая своей козлиной башкой с доской, пошел к ним, овцы испугались невиданного чудовища. И побежали от козла. А козел, само собой, за ними. Те еще быстрее. И козел припустил быстрее. Загнал козел почти все это стадо насмерть.

* * *

Мой приятель руководил небольшой лабораторией, где было 5 или 6 сотрудников. Основных было двое, приятель — по механической части, другой — программист высокого класса. Было несколько подручных, включая пенсионера, токаря высокого класса, который доводил экспериментальные установки до ума. Эти двое были кандидатами наук. А один из подручных очень хотел остепениться. Однажды у приятеля возникла идея установки для испытания металлов под сверхвысоким давлением. Здесь хитрость в том, что в экспериментальные данные всегда влезает часть от деформации самой установки. Идея состояла в том, чтобы компенсировать эту часть автоматически, чтобы датчики ее не учитывали. Довольно остроумная конструкция была. Приятель и предложил желающему остепениться довести установку до рабочего состояния, написать какую-то полутеорию, да и защититься. Через пару лет защита состоялась. Поскольку экспериментаторов со степенью в институте было немного, а человеку надо поднять зарплату, то бывшему подручному организовали лабораторию, стал он завлабом. Административное влияние завлаба зависит от того, сколько под ним народа числится, так что завлаб с амбициями всегда старается расширить свою лабораторию. И вот, через пару лет под руководством нового светила экспериментальной механики работают человек 30, а это уже и две лаборатории можно сделать. А если постараться, то из той старой и новых двух лабораторий может и отдел возникнуть, которому тоже нужен начальник.

И приходит новое светило к своему бывшему научному руководителю и говорит, что у него возникла идея относительно отдела. Но что ему, руководителю, беспокоиться нечего: он, как руководитель отдела, создаст тому самые лучшие условия и гарантирует, что никто такого ценного работника, даже пальцем не тронет, что он как зав отдела гарантирует премии и прочие блага, льющиеся рекой. И что в колхоз лабораторию отправлять не будет, и что… Словом, горы золотые будут.

«А какая разница?» — подумал бывший руководитель и согласился. И год с него сдувались пушинки, нарадоваться он не мог, что с него теперь снята масса административных обязанностей. Да и переговоры всякие с заказчиками, поездки в министерство, тоже большей частью были переложены на нового начальника, что обеим сторонам понравилось.

И вдруг Андропов. И всюду начинают бороться за дисциплину. И появляется приказ зав. отделом, что сотрудники обязаны приходить ровно к 8 часам утра, объявляется график работы, сообщается, что каждый уход-приход должен записываться в рабочем журнале. И еще много чего. И на следующее утро уже товарищ заведующий отделом стоит у входной двери и лично отмечает каждого опоздавшего более, чем на минуту. А его подчиненный руководитель когда придет на полчаса позже, когда на час раньше, а когда и просто не придет. И со смешками все это в тот журнал приходов-уходов пишет. И приятель его, программист, то же самое проделывает. Правда, остальные подчиненные нарушителя делают все, как и положено, поскольку побаиваются. И приходит зав. отделом к своему бывшему руководителю и начинает такие речи: «Да, конечно, ты волен делать как тебе надо, я тебя не принуждаю. Но ты же подрываешь мой авторитет!» И много чего еще. И на дверях после восьми часов стоит зав отдела, уже полгода стоит. И каждый раз, видя своего бывшего руководителя опаздывающим, укоризненно цыкает языком, разводит руками. А напоминания бывшего руководителя об уговоре и простое посылание на три буквы — все это игнорируется…

А о чем это? Да ни о чем. О природе человеческой. Между прочим, в начале перестройки один кореец организовал мелкую обувную фабрику. Знакомая, что жила там неподалеку, рассказывала, что тех, кто допустил брак или не выполнял план, бил он палкой.

* * *

Знакомая из областного архива разбирала довоенные документы колбасного завода. Директорами были последовательно Свиньин и Колбасьев.

Окодэмик

Приятель мой в начале середины перестройки вдруг решил забогатеть. Тем более, что на основе своих старых разработок соорудил очень приличный динамометр. Не тот, которым домохозяйки на базаре взвешивают картошку, а гораздо более серьезную штучку на 10 тонн, а может выдержать и двадцать. При этом выдает гарантированную точность в три цифры, что на предельной нагрузке в 10 тонн означает 10 кг точности, а для тонны меньше 1 кг. Если учесть, что продавать он их хотел по цене от 500 до 1000 баксов, а аналогичные изделия западных фирм стоят, начиная с тысяч 15–20, то считал он, что нашел золотое дно. А если еще добавить, что его динамометр весил 4 кг, а аналогичный монстр с точностью на порядок ниже, который применяется на вертолетах для взвешивания подцепляемых грузов, весил куда больше 100 кг, а результаты взвешивания этим динамометром выдавались на панельку устройства размером с калькулятор, то в логике приятеля был определенный резон. Одного он не учел, что в то время никому ничего кроме голого хапанья было не надо.

Начал он искать себе партнера, который мог бы организовать производство. Большие монстры, что в советское время производили очень приличные военные изделия, оказались неспособными ни к чему. Хотя их начальство с энтузиазмом произносило, что делать там нечего: три штыря, несколько резиновых прокладок — да и всё. Однако же поскольку эти штыри должны были быть сделаны из очень определенной стали, должны были быть очень определенным образом закалены, а плюс к тому, размеры должны были быть выдержаны до микрона, то и… Оказалось, что ничего этого они уже не могут. Хотя в советское время, действительно, все это делали одной левой: и фрезеровщиков тех уж нет, и закалка — вон она, в углу, а как и что — никто не знает. Да и такую строго определенную сталь наши славные сталеплавильщики разучились делать. То есть марка есть, а стали как таковой нет, чтоб марганца было столько-то, а вольфрама эстолько…

И стал он искать себе партнера по городам и весям. И в этих поисках стали попадаться ему люди очень интересные. Однажды раздался звонок, что приедет к нему сейчас договариваться академик… Фамилию запамятовал.

Действительно, приехал академик. Приехал на очень крутой тачке, с охранником и шофером. Украинец. Усы запорожские. На визитке все его академические титулы не поместились, поэтому он отдельно дал лист со списком академий, членом которых он является. Начинался он с украинской академии наук. Естественно, были там и академии безопасности, и естественных наук, и еще чего-то.

Академик приехал в совершенно украинских казацких шароварах «Адидас», с красной поддатой мордой. И первым делом сказал: «Ну, и хде туть чертежи твоей хреновины? И скоки-скоки будить стоить запустить енту херню в производство? Тысяч сто баксов? Да это не деньги. У меня вон мерин больше стоит. Да я эти деньги сейчас из кармана тебе выну. А какой доход? Думаешь, что тысячи три штук в год будет расходиться? Значит, лимона два наварить можно? Ладно, давай свои чертежи, покажу я их своему советнику.» Больше его мой приятель не видел.

Теория и эксперимент

Как-то один акустик-теоретик поинтересовался у приятеля-инженера, сколько нужно из Минвуза вынуть денег, чтобы поставить эксперименты, чтобы подтвердить его разработки:

— Миллиона хватит?

На что приятель спросил, куда он тот миллион девать собирается?

— А сколько нужно? — спрашивает теоретик.

— Точно не скажу, — отвечает приятель, — но сто двадцать пять рублей точно достаточно.

— Как сто двадцать пять?! — спрашивает теоретик.

— Ну, может, сто восемнадцать. Не помню, сколько корыто в хозтоварах стоит.

— Какое корыто?!

— Оцинкованное, в котором белье стирают. По-моему, рублей восемнадцать. За сотню нам тут институтские умельцы приемник-передатчик акустические сварганят. Наберу глины во дворе, добавлю водички, чтобы пожиже было, кину туда штук пять гаек-болтов, всуну приемник-передатчик, на осциллограф — и результаты Вам. А Вы мне сообщите, где эти гайки лежат. Найдете — значит теория ваша работает. Не определите — значит, что-то не то.

Больше об экспериментах речи не было.

Проза жизни

Прочитал, что ученые, в результате как всегда долгих, кропотливых и дорогостоящих исследований установили, что у влюбленных в слюне содержание чего-то там резко повышается. Как влюбленность проходит, так и «что-то там» понижается. Народ все это давно подозревал. Выражение «слюнки пускать» слышали? Вот, для ученых дополнение, чтобы гранты или что еще…

Приятель мне рассказывал, как можно содержание «чего-то там» резко уменьшить. Влюблен он был. Гуляли они по граду Ростову, то держась за руки, то еще как. Влюбленность с каждым днем всё увеличивалась. То стихи друг другу, то еще что возвышенное. И тут — дождь. Да не просто, а ливень, какой в Ростове не часто бывает. Чтобы доставить барышню домой, надо было пересечь Театральную площадь, которая стала вдруг ванной с проточной водой по щиколотку. Приятель, истинный джентльмен, подхватил любовь на руки и мужественно ринулся в потоки. А крошка, прижавшись к широкой груди, защебетала о том, какой он. На середине пути приятель понял, что недооценил вес крошки. С каждым шагом вес нарастал, а особо нарастало раздражение щебетаньем: «Щебечет… щебечет…» В ухо заливалась последняя порция признательного щебета, когда приятель спустил козочку с отрывающихся рук на тротуар. «И, — говорит, — представляешь? Как отрезало. Больше ни разу не встречались, только случайное «здравствуй-прощай».»

Есть Люди

Когда я руководил лабораторией, завелись у нас какие-то странные деньги. Которые никуда пристроить нельзя было, кроме как на учебу.

И тут рождается идея, что девиц лабораторских можно обучить еще какому-либо языку кроме Фортрана. А заодно в институте был и гражданин, который с удовольствием и поучил бы. Только оформить надо было это так, что институт платил центру повышения квалификации, а центр повышения, оставив себе приличную часть, платил энтузиасту-просветителю-преподавателю. Прихожу я в этот центр и направляюсь к директору. Смотрю, сидит небольшой товарищ с совершенно оловянным взглядом. Таким, что не ошибешься. Костюмчик отглаженный деятеля средне-партийного ранга, галстук под костюмчик. Подписал он мне какую-то бумажку. А в том же центре мой знакомый работал. Спрашиваю: «Откуда это ваше чудо-юдо? Из райкома, что ли?» «Ну да, он там что-то проштрафился, его на понижение к нам. Всех уже тут задолбал политинформациями и наглядной агитацией.»

Тип этот безошибочно даже на улице распознавался. Как инопланетяне.

Были

В самом начале перестройки у одного бывшего товарища не так уж преклонных лет завелась куча денег. Он уже и дом купил, и машину, и то, и сё, а денег всё прорва. И инфляция идёт бешеная. И тут подворачивается ему способ сделать вложение в свое будущее: предложили мраморную плиту из безумно дорогого редчайшего мрамора. На могилу.

Чтобы полностью обеспечить свое будущее, нанял он резчиков, которые на этом мраморе и фотографию его вырезали, и текст благостный, только для даты смерти оставили место. Запаковали эту плиту тщательно, чтобы не портилась, и поставили во дворе в сарае.

Спёрли ее.

Изобретатели

отрывки

Всему русскому народу известно, что русский народ самый изобретательный.

А уж коли изобретать, так изобретать. Поэтому изобретателей вечного двигателя всегда было много. Ну не верит он, что нельзя его сделать. И ВСЕ знают, что все великие открытия с этого начинаются.

Поговоришь с таким изобретателем — разум в глазах так и светится. Как у кота в темноте. И всегда у него действующая модель имеется. И тащит он эту модель куда? В университет, вестимо, в институт научно-исследовательский. Те, у кого изделие помеханичней — те в институт механики тянут. А другие по другим институтам специализируются.

Желающих с такими энтузиастами беседовать не много. Самое тяжелое, что когда они о своем детище говорят, то слово поперек вызывает у них такую же реакцию как у тети Сары, когда той сообщают, что ее любимое дитятко полная дура.

Мало кто может говорить с создателем вечного двигателя. Для этого надо…

У нас в институте на этом специализировался Боря. После визита первого в его жизни гениального изобретателя Боря положил сзади себя на полочку резиновый шланг с металлическим набалдашником. И начинал беседу с изобретателем с того, что перекладывал этот увесистый шланг прямо под изобретательский нос. В момент, когда изобретатель начинал возбуждаться, Боря приподнимал этот шланг и начинал им со значением помахивать. Видимо, шланг напоминал движения Каа перед бандерлогами, действуя успокаивающе.

Некоторые из таких изобретателей были довольно безобидны и удалялись, обиженные непониманием, в полную безвестность.

Другие отличались особой настырностью. Считая, что Партия все знает и может, а лучше всех знает, естественно, ее Генеральный секретарь, они отправляли свои труды лично Ему. С добавлением о громадной важности изобретения для всего народного хозяйства. А уже из приемной Его творение обычно направлялось в областной отдел КГБ, который мгновенно вешал гриф секретности на изобретение и начинал требовать экспертизы от граждан ученых.

«Механицисты» из тех, кого я видел, обычно были вдохновлены идеей вращения. И модель вращающегося тела, приобретающего при этом необыкновенные свойства, у них всегда сопровождалась теоретическими расчетами. В школе им внушили, что энергия — это эм вэ квадрат пополам. А о том, что при вращении тоже имеется дополнительная кинетическая энергия, они пропустили мимо ушей и получали волшебные результаты.

Например, два титана из посетивших институт в разное время пришли к заключению, что при вращении тела сила гравитации уменьшается и даже может исчезнуть полностью.

Первый из изобретателей явился в сопровождении двух шишек из КГБ, один из которых держал подмышкой тетрадь с основополагающей теорией. Прибор же в коробке от ботинок держал сам изобретатель. На кафедре было объявлено, что присутствовать могут только Ученые с допуском не ниже третьей формы (ниже, впрочем, не бывает, вроде бы). Поэтому всякие аспиранты и прочие не удостоенные должны были ожидать конца доклада вовне.

Доклад продолжался минут сорок. Потом из двери кафедры пошел дым и из комнаты, нервно посмеиваясь, начал вываливать народ. И как всегда, под секретом, нам, аспирантам, рассказали, что же там было.

Сначала чин из КГБ заставил всех расписаться на листе о неразглашении секретных сведений, которые могут… и т. д. Затем он отметил важность науки, важность еще чего-то и призвал отнестись внимательно к необычному эффекту, который сейчас будет продемонстрирован. Поскольку он может… Ну и так далее.

Изобретатель начал с теоретического введения, которое, несмотря на предупреждение из органа, прерывалось замечаниями типа «А арифметику сначала бы выучить, а?»

Вконец озверевший изобретатель сказал: «Вы можете смеяться, но все-таки оно ВЕРТИТСЯ!» И достал из коробки ПРИБОР. Прибор представлял собой моторчик от швейной машины с тем самым колесиком, на которое надевается шпулька для намотки ниток. А по бокам этого колесика были две скобы, в прорезях которых находились оси другого колесика от швейной машинки. Когда моторчик включался, то второе колесико начинало раскручиваться. В какой-то момент, когда скорость вращения становилась побольше, оно вдруг подпрыгивало в этих прорезях и взлетало. Именно это преодоление гравитации и демонстрировал счастливый изобретатель. Поскольку все предположения злобных ученых сводились к тому, что прыгает колесико оттого, что что-то плохо в приборчике пригнано — эксцентриситет или наплыв на резинках, то озверевший изобретатель лишь вскрикивал: «Ну, что вы, не видите, что ли?! Вот же, вот же!!! И теория моя показывает!» И запускал моторчик все быстрей и быстрей! Пока моторчик благополучно не сгорел.

На кафедре он больше не появлялся, но зато потом появлялся в передаче центрального тв «Очевидное — невероятное». И там сообщал, что ученые его выслушивали, но объяснения эффекту так и не смогли дать — очень сложно…

В той же передаче побывал и его сомысленник-соратник. У этого действующая модель, демонстрирующая, что гравитация легко преодолима, была еще проще. Это был массивный цилиндр килограмм на двадцать. Изобретатель катил его по столу, где цилиндр взбирался на приступочку и продолжал катиться дальше. Естественно, что все происходило полностью в соответствии с его теорией. Однако же в стандартном задачнике по механике Мещерского была задача о нахождении скорости катящегося по плоскости цилиндра после того, как тот взобрался на приступочку. Однако эта скорость на глаз не очень отличалась от скорости перед приступочкой. Изобретатель это видел и трактовал это как победу над силой тяжести. Он также известил о своем открытии местное отделение КГБ. Его изобретение за счет преодоления гравитации должно было доставить огромное количество даровой энергии народному хозяйству. Напор его был столь велик, что несчастный директор института подписал отзыв об этой работе, который составил сам изобретатель. Нечто вроде того, что «что-то тут есть там». Дальше этот гигант мысли уже выступал по центральному тв, сообщая, что его работа была поддержана несколькими академиками…

Немного об анекдоте

Был у нас один товарищ, который написал диссертацию о юморе. Товарищ был интересный. Член партбюро, с приличной должностью. Уже в хорошо пенсионном возрасте эмигрировал в США. Но там как-то его теорию юмора слушать не захотели. Хуже того, не захотели платить за нее. И начал он истории публиковать, которые иначе как юмористическими все, кто его знал, считать не могут. Это о том, значит, как проклятые антисемиты гоняли его по всем углам. Как не давали собирать анекдоты для докторской. Ну и еще кучу всего. Хотя как член партбюро, он сам стучал по голове всем остальным за эти самые анекдоты. А как за ним гонялись — тоже известно. Диссертацию свою он опубликовал в виде книжки. Весьма своеобразной. Анекдот плюс авторское теоретизирование. Да такое, что подложить под скалу — и та свалится на бок от напряжения понять, что же там написано.

Хотя чего теоретизировать? Каждый анекдот устроен чрезвычайно просто. Какая-то стандартная ситуация плюс последняя фраза, которая переворачивает ее с ног на голову. Даже если анекдот подлиннее, скажем, про представителей трех национальностей — все то же самое. Только два раза ситуацию кладут бережно на бочок, а третий раз на голову, да посмачней, чтобы слышно было как черепушка хрустнула.

Поскольку я и сам приложил в свое время руку к запуску в свет чего-то там, то могу рассказать даже и основную технологию производства (не единственную, конечно). Начинается все, обычно, с последней фразы. Ее надо услышать. Такую, чтобы она была весело — неожиданная. А потом приладить к ней ситуацию, в которой она получается парадоксальной. Чем больше контраст, тем смешнее анекдот. Правда, иногда эта последняя фраза может быть предельно скучной и надоедливой. Самому автору анекдота она должна надоесть до тошноты. Такими фразами были «Слава чему-либо " — масса анекдотов была на эту тему. Или, вот, благодатной была такая совершенно тупая «мудрость»: Экономика должна быть экономной!

К ней можно было присобачить любую ситуацию, где имеется недостаток чего-то или избыток. Например: «Ты почему не одеваешь презерватив?» «Экономика должна быть экономной!» Ну, и так далее.

Совершенно гениальным анекдотом, который меня в свое время действительно поразил, был анекдот о советской прессе. Человек, который его придумал, сделал открытие на уровне нобелевской премии. Я не преувеличиваю, потому что пытался потом сделать подобные обобщения в других областях — и ничего даже и близко не получилось.

А анекдот, для тех кто не знает, такой.

Армянское радио объявило конкурс на лучшую остроумную подпись к фотографии. На фотографии половой акт между голубыми, собственно, «рабочая» его часть с задницей.

Получали по одной-две подписи, но все не то. И вдруг получают полную тетрадку подписей, одна другой лучше. Обращаются к автору: «Как вы смогли придумать всё это? Это же невозможно!» Автор отвечает: «А я и не придумывал. Ну вот, смотрите, я беру газету. Лучше всего, газету «Правда». И начинаю переписывать заголовки статей.»

Тут рассказчику следовало вытащить какую-нибудь газету и начинать зачитывать заголовки. Самое смешное, что было трудно найти какой-либо заголовок, который бы не подходил. Например, «Визит братской делегации», «Большая победа советского спорта». Даже, скажем, что-либо вроде «В Москве похолодало» — и то подходило. Вот этот анекдот ни по какой схеме не придумаешь. Это надо быть аналитиком экстра класса. И с юмором.

* * *

Одному моему знакомому бывше-большой партийный начальник объяснял как управляться с большими массами: «Вот вы в своей механике, что, думаете что-либо об отдельном атоме, чтобы ему было хорошо, как он там будет? Да как начнешь о каждом отдельном думать как о личности — всё. Считай, что с ума сошел, а дело с места никогда не сдвинется, потому что, что ни сделаешь, тому повредишь, этому хуже, этому… Поэтому перед тобой сплошная среда. А ты ее лопатой, лопатой разгребаешь и направляешь… Главное — самому не утонуть…»

Ростсельмаш

Когда я учился на пятом курсе в университете, в 1969 году, на Ростсельмаше случился очередной завал. И нас послали туда на преддипломную практику. Поставили на самые «узкие» места. Я, например, попал на проверку герметичности трубок. Рядышком был участок свч-сварки, где к моторным трубкам приваривали штуцера. У меня была кабинка, где надо было 32 трубки ввинтить в испытательный стенд, что было не очень просто, поскольку они были кривые и метра по два-три длиной, накрутить заглушки на другой конец, подать масло под давлением 100 атмосфер, посмотреть, какие из штуцеров потекли, отбраковать их, привязав туда веревочки, чтобы перепаяли, а потом все демонтировать.

Работенка была точно непыльная. Потому что вся пыль смывалась маслом. Когда я заходил после этого в душевую, то масло приходилось вымывать отовсюду. Оно хлюпало в башмаках… Кажется, вообще ни одна деталь моей конструкции не обходилась без толстого слоя машинного масла, которое смывалось только хозяйственным мылом. О волосах я вообще умолчу. Надо было мыть полчаса минимум этим самым мылом. Полкуска мыла на одну … помывку корпуса и верхней части. В других терминах это не скажешь.

Понятно, что желающих работать испытателями было мало.

Было там три испытательные кабинки, в каждой по два человека. Итого шесть рабочих. Их работу проверяли 3 контролера. После чего проверенное этими тремя контролерами проверялось еще тремя контролерами. А после них стоял последний контролер. Для чего нужны были контролеры? А для того, что работяги-испытатели не утруждали себя проверкой. Там было несколько способов, как это сделать. Первый заключался в том, что набиралось ведро масла и работяга совал последовательно оба конца трубки в ведро. Снаружи трубка была масляная, но внутри, сантиметрах в тридцати-сорока от края, сухая. Контролеры должны были протянуть тряпку внутри трубки и по тому, какая она масляная, убедиться, что масло там побывало. Ведра с маслом постоянно конфисковывали, но в кабинке был сток, который можно было заткнуть, так что масла было вдоволь. Другой метод заключался в том, что масло просто заливалось с одного конца трубки, после чего трубка была масляная внутри. Еще один способ заключался в том, что трубки навинчивались на стенд, но заглушки не привинчивались. Включалось давление, масло под ста атмосферами било в стенки кабины — и все довольны. Собственно, первые три контролера должны были наблюдать, чтобы все эти номера не проделывались, а вторая тройка должна была с тряпками проверить, проверили ли первые контролеры. И последняя — проверить, проверяли ли предпоследние. Я спросил тогда у начальника цеха, каков процент брака собранных моторов. Он сказал, что 60 % текут после сборки.

Я тогда ежедневно вспоминал ленинский «учет и контроль». Итак, это был контроль.

А теперь относительно учета. Я со своим напарником продувал примерно 100 трубок в день. При норме 900. И вот начальник цеха вызвал нас на проработку: «Как так, чуть больше 10 % нормы делаете? А вот соседи ваши, Иван Иванович с напарником, по две с половиной тысячи трубок продувают. Жуткие деньги получают. И третья кабинка меньше полутора тысяч в смену не делает.» Однако я был в то время глупо-любознательным. Мастер, который записывал, сколько мы продули трубок, одновременно был и мастером на участке сварки. Так что я уже знал, что за смену там делают не больше 600 трубок. И, естественно, задал наивный вопрос: «Как можно сделать 600 трубок в смену, а испытать 4 тысячи?» Наступило напряженное молчание, завершившееся фразой: «Ну ладно, идите, работайте. Но смотрите, трубки на экспортные кубинские комбайны в ведро не макать!»

Этот Иван Иваныч (условно), которого упомянул начцеха, оказался интересным гражданином. За несколько лет до того в «Правде» была большая статья, что некий начальник гаража отправился в степь стрелять с грузовика сайгаков. Ночью машина включает фары, а сайгаки бегут в луче света, не сворачивая. Так что настрелять машину было не сложно. Иван Иваныч и оказался тем самым завгаром, который настрелял полный грузовик, вылетел из партии за это и уселся в тюрьму. К тому времени он уже осводился условно-досрочно и на Ростсельмаш поступил работягой, чтобы восстановиться в партии. Вот он и был главным макальщиком трубок. Время от времени прибегала главная контролерша с экспортными трубками и кричала: «Ванька, мать-перемать, совести у тебя нет! Опять кубинские трубки макал!» «На что Иван Иваныч с инженерным дипломом меланхолично отвечал: «Совесть у всех одинаковая. Счас я у тебя ее пошшупаю.» И придвигался к контролерше, которая от него шарахалась, потому что он был весь в масле: «Пошел на хрен, козел!»

Потом эти экспортные трубки давались только нашей студенческой кабинке. Там я проработал неделю и сказал, что больше не выйду на работу. Что мне надоело из волос во всех местах выжимать масло. Тогда меня перевели на другой горящий участок.

История Атоммаша

За точность деталей, естественно, ручаться не могу, потому что этот был народный эпос. Однако похоже на правду.

Какой-то из Пленумов ЦК КПСС постановил, что надо развивать тяжелое энергомашиностроение. И постановили построить завод по производству тяжелых реакторов. Секретарь ростовского обкома подсуетился и получил поручение строить завод в ростовской области вблизи многострадального Волгодонска. Пока проектировщики искали подходящее местечко, в область приехал кто-то из секретарей ЦК. И спросил, когда же приступят к строительству завода, потому что к съезду, который на носу, надо доложить о начале эпохальной стройки. А ему отвечают, что пока что нет ни проекта, ни даже еще не нашли подходящей площадки. «Да вы что, без ножа меня режете?» — спрашивает товарищ секретарь. — «Да какие-такие изыскания, если партия постановила?» Выехал он на окраину Волгодонска и, как в свое время Петр великий, вылез товарищ секретарь на холмик, который ему чем-то приглянулся, и говорит «Здесь будет завод заложён!» И приступили к строительству прямо на этом месте без долгих разговоров. А когда отчитались о начале строительства и вбухали уже приличные деньги, то выяснилось, что топнул ножкой товарищ секретарь на плывуне. И ни о каких тяжелых реакторах, как и о соответствующих станках, и речи быть не может. И фундаменты там надо делать такие тяжелые под тяжелое оборудование, что ого-го. Однако же поздно. И сделали, что могли.

А чтобы понять, что там за почвы…

Приезжаю я в этот Волгодонск в проектировочный институт при заводе. Выглядываю в окно — что-то с видом из окна не то. А мне говорят: «Вниз посмотри!» Смотрю — а там куча бетонных обломков. Недалеко от здания института. Строили там семнадцатиэтажку наливным способом. Где-то до 12 этажа добрались. Утром приходят, а у нее фундамент поплыл, и ночью она «сложилась». Безо всяких взрывов.

* * *

Еще о доблестном рабочем классе Атоммаша, самом…

В начале перестройки прекратили строительство ростовской атомной станции, которая под все тем же Волгодонском неподалеку. Борьба там была — демократы против партократов и еще кого-то. В областной газете печатают на страницу отчет какой-то общественной комиссии. Которая надыбала много всего, но еще одну совершенно удивительную вещь. Реактор, который должны были поставить на ростовской атомной станции, делался на славном Атоммаше. Бригада, которая делала реактор, за него получала 30000 рублей. И вот бригада обрабатывала этот реактор, обрабатывала, а на нем почти сквозная трещина очень приличных размеров вдруг образовалась. Только и остается, что выкинуть и за новый приниматься. Однако процесс обработки почти закончился. И хоть и знал товарищ бригадир, что поставят этот реактор, который вот-вот развалится сам по себе (Чернобыль уже был, всем в памяти свеж), однако же 30 тысяч — это же шамашедшие деньги! Отрядил товарищ бригадир сварщика, и тот поверху эту трещину заварил. А потом зашлифовали так, что ничего и не видно. Если бы какой-то контроль не показал трещины внутри, а когда начали вскрывать, то и четко увидели сварку, — так бы и поставили. С гарантированным ростовским Чернобылем. И бригадир, и вся его бригада никуда из Волгодонска уезжать не собирались.

Дела колбасные

Начало ученого трактата

У колбасы имеются две стороны.

А на самом деле колбаса многогранна. И рассказывать о ней можно бесконечно. Например, у моего приятеля в институте питания в Киеве работала двоюродная сестра, которая рассказывала, что одна из центральных проблем в их институте это рецепт приготовления колбасы. А заветная цель института была разработать рецепт колбасы практически без мяса. И что в шестидесятые годы по их рецепту в колбасу вбухивали аж 60 % мясного всякого добра. А к 80 году добились, что мясо и мясоподобное составляло уже 20 %. И что основная проблема была, что самая дешевая составляющая продукта под названием колбаса, вода, ухитрялась со временем отделяться от основной массы. С чем институт успешно боролся. В отличие от других НИИ их разработки всегда внедрялись и перевнедрялись.

Другие колбасные грани. Однажды довелось мне быть на колбасном заводе. И предложили пойти пообедать в столовую, поесть немножко борщечка. Памятуя о столовых в городе, я как мог отбивался. Но мне сказали: «Да ты не стесняйся. Вкусно и не очень дорого!» После чего я узрел тарелку, на которой высился огромный кусок мяса, который мне так и не удалось съесть весь за огромностью. А еще болтался там борщ со всем, что полагается. А на мое недоумение, что как же так, что здесь рубля на… — а на сколько — у меня фантазии не хватило. Тем более, что надо было заплатить копеек десять или пятнадцать. И еще сказали, что а вот в обкомовской столовой-ой-ой-ой…

И тогда же услышал я истории, как из ночной смены знатные рабочие колбасного завода выходили с двумя палками колбасы. А перед входом стояли такси. И кому было в облом переться на трамвай, тот садился на такси, отдавал одну палку за проезд и ехал.

А если труженик колбасного завода выносил через проходную два кило колбасы-мяса, то это было нормально. А если пер 8-10 кило, то это называлось несун, с которым требовалось бороться. И если несуна задерживали на проходной, то потом коллектив на собрании честно глядел в бегающие глаза несуна и спрашивал: «Ну, как ты мог, Иваныч, так подвести коллектив? Тебя же, суку, предупредили, что там стоит сука Митрофаныч на проходной, у которого вчера было задание трех несунов выловить? А ты, гад, знал и подвел коллектив!»

Хороша жизнь на яблоках. А на колбасе лучше.

Наука

Уже который журнал читаю, где повторяется все тот же анекдот о бабуле, сообщающей, что если бы ученые изобрели коммунизм, то сначала попробовали на собачках. Враки это все. Враки. Я встречал очень мало людей, кто принципиально не стал заниматься военными разработками. Или хотя бы ушел из этой области, когда набрался ума-разума, как Сахаров. Если это сулило карьерный рост, докторскую степень или еще выше, то перли по этой линии с упоением. Самые разумные и совестливые с восторгом обсуждали характеристики, сколько народа можно отправить на тот свет так или этак. Это было понятно во время войны — защита отечества. Но ведь во времена Брежнева только самый глупый не понимал, что это нечто другое. А энтузиазм в военных исследованиях был… Сколько разговаривал с бывшими физтех овцами — всегда видел восторг и упоение достижениями типа: вот такую штуку сделали, что как включается на полную катушку, так сразу мильён… — и дальше шел какой-либо кошмар.

На собачках… на собачках…

Господа академики по мирному атому, великий Доллежаль… Реакция на Чернобыль: «Ну, что поделаешь, бывает, но надо продолжать.» Потому что погибшие и заболевшие — это просто статистика для него, такая же как и у любого члена ЦК КПСС того времени. В принципе, вся наука внеморальна. Но уж больно много граждан с самого верха науки сами внеморальны. Даже начинаешь понимать математика Харди, когда он говорил, что чистая математика хороша тем, что отвлекает на себя массу умных людей, которые иначе приняли бы участие в разработках по уничтожению человечества.

Давным-давно читал Вересаева «Записки врача». В свое время она относилась к почти запрещенной литературе. На Вересаева ополчилась вся медицинская рать за то, что он обнародовал свое недоумение, что медицина стремительно вводит в арсенал медикаменты, плохо опробованные. Дедушка Вересаев говорил, что сто лет назад, то есть в 18 веке, врачи использовали медикаменты в массе, которые прошли проверку в течение столетий. И был недоволен тем, что в его время начали использовать массово те лекарства, которые испытывались только по двадцать лет. Потому что неизвестно, что принесет это лекарство человеку в старости, что приобретет в результате его ребенок. А что достанется внуку — это вообще загадка. А сейчас лекарства гонят в продажу через пару лет. Проблема лекарств в том, что реально никто не знает, как и на каком уровне происходит их влияние на все в долговременном плане. Известно лишь, что оно лечит нечто конкретное и сейчас. Человек — не такая уж устойчивая структура как кажется.

Еще дополню чуток. Помнится, в свое время, когда начались разговоры о программе звездных войн, наш великий миролюбивый преобразователь Михаил Сергеевич вдруг вякнул на весь мир, что у нас имеется симметричный ответ, который достойно ответит американскому вызову. А какой ответ, так и не сказал. И мне было интересно, какое же чудо-оружие вдруг появилось. Пока, наконец, где-то не прочитал, что же имелось в виду. Оказывается, планчик такой был замечательный, что, если что, то рвануть сто мегатонн в каком-то сибирском угольном пласте. Тогда там что выгорит, сажей поднимется, что просто мелкой крошкой полетит. И вечная зима без солнца на Земле обеспечена на несколько лет, с чрезвычайно низкими температурами, ураганами и прочими радостями. Тоже ведь в какой-то ученой голове родилось, не само собой.

Об одном грандиозном неизвестном проекте

Снова очень техническое. на уровне фольклора. За что купил, за то и продаю.

В геологическую разведку в советское время вкладывались огромные деньги. И много что при этом доставалось и просто науке, которой требовалось научиться предсказывать, что внутри Земли находится. В основном, как и сейчас, интересовались нефтью. Хотя и от остального добра не отказались бы.

Был один универсальный метод, как узнать что там внутри, — бурить скважину. Но каждая скважина стоила очень приличных денег. Там надо и буровое оборудование доставить, и трубы, и людей. А гарантий, что внутри есть нефть в этом месте, почти никаких. Это уж когда обнаружат ее где-то, то дальше оконтуривают месторождение достаточно уверенно, по методикам. Но опять же, тем же буровым методом, в основном. Нынешние нефтеолигархи, да и Газпром, недаром не ведут геологоразведочных работ, потому что туда сразу все их доходы ухнули бы, а осталось ли еще что — большой вопрос. Все-таки в те времена и металл, вроде как, ничего не стоил, да и горючее. И специалисты были. которые сейчас практически исчезли за время перестройки.

Были еще теоретически хорошо обоснованные способы, как узнать, что там внутри без бурения. Надо было произвести возмущения на поверхности, например, взрывы или как-то инициировать колебания, а потом посмотреть на результаты отражения волн изнутри. Теория заявляла, что определит, где нефть, а где металлы. Но тоже дело было не дешевое, а эффектных подтверждений теории не было. Академиков у нас геологических в то время было много, наверное, и сейчас не меньше. А деньгами они ворочали сопоставимыми с деньгами на атомные исследования.

Наверное, все слышали, что была такая сверхглубокая скважина на Кольском полуострове. Почти на двенадцать километров забрались. Это действительно было достижение техники. Может, посерьезнее, чем королевские спутники и ракеты, потому что как подумаешь, что буровая коронка где-то там крутится на безумной глубине, да туда надо трубы все время добавлять, а коронки с породой назад выбирать — очень серьезная это техническая задача. Американцы, которые тоже кучу денег бухают на всякие авантюрные научные проекты, не имеющие отдачи, ничего подобного даже и не пытались сделать.

Конечно, можно подумать, что это было сделано с целью изучить строение земной коры. Естественно, и такая цель была, но главная была — показать, что научились определять разными методами без бурениями, что там внутри.

Запустили на то место сначала все научные конторы, которые занимались предсказаниями без прямого бурения. Они на месте будущей скважины напредсказывали., что на какой глубине найдут.

Если помните, вначале была большая шумиха об этой скважине. А чем дальше внутрь забирались, тем, вместо, казалось бы, увеличивающейся шумихи в прессе, все глуше и глуше звучало. Оказалось, что ни одна из теоретических контор не предсказала ничего даже близко подобного тому, что извлекали из глубины. И какие тут литавры? Начали шумиху гасить, догасились до того, что окончание бурения вообще прошло незаметно, а о результатах, что там нашли, только в специализированных журналах написали.

Скважина эта, а, точнее, несовпадение заявок теории с тем, что есть, убила один гигантский малоизвестный проект, за что мы и наши потомки должны в ножки поклониться тем буровикам. О проекте я услыхал в то время гигантских свершений от человека, который занимался теорией в этой области.

Господа геофизики-теоретики в то время говорили, что они не могут предсказывать, что внутри земли расположено, потому что слишком незначительное влияние на внутренность оказывают поверхностные взрывы. Неинформативные результаты дают. И что одно дело — взрывные данные, о которых ничего толком не известно, кратковременные там процессы, плохо регистрируются. А что надо организовать вмешательство в дела коры серьезное и долговременное.

Проект состоял в том, чтобы построить где-либо в Сибири гигантскую платформу, километр в поперечнике как минимум, и расшатать ее так, чтобы земная кора поблизости тоже начала шататься вплоть до самых глубин, до магмы. Для этого предусматривались всякие хитрые, огромные механизмы. А как расшатается все как следует, то по волновым характеристикам, дескать, все и определится. Теоретически устройство такой платформы как-то обосновывалось и было технически возможным.

Был в то время анекдот о бабушке, которая спрашивала, кто придумал коммунизм, ученые или коммунисты? И что, дескать, вот если бы были ученые, то они сначала бы на собачках попробовали. Вот те самые ученые, на которых так уповала анекдотная бабушка, они эту опасную авантюру и затеяли.

Были люди, которые говорили, что такое вмешательство может к чему угодно привести, от землетрясений по всему миру, до разлома Евразии, поскольку ничего мы толком не знаем, насколько прочна и устойчива евразийская плита. Но поскольку заправляли там совсем другие люди, то они потихоньку и продвигали этот суперпроект к свершению. Очень большие люди участвовали и поддерживали это безумие. Наверное, и устроили бы великое землешатание с криками о новой победе советской науки, не будь той кольской скважины.

Очень техническое

Иногда вполне, вроде бы, образованные люди выделывают удивительные номера под влиянием своей уверенности в своей образованности. Один из моих бывших родственников, прикладной математик по основной специальности и связист дальней связи по полученной на военной кафедре, так объяснял, почему выбивает пробки, когда включается утюг: «Это потому, что здесь несимметричная проводка, а потому нагрузка на правый провод существенно выше, чем на тот, что идет от левой пробки. Всегда выбивает правую пробку.» Он же поразил меня тем, что, когда ему потребовалось вбить большой гвоздь в толстую дубовую доску, которая была внутри перегородки от ванны, он достал дрель и стал сверлить дырку в доске. На вопрос «Зачем?» ответствовал: «Я туда забью деревянную пробку, а туда уже гвоздь.» Впрочем, подобные познания в технике имеются у многих светлых голов. Например, очень большое число граждан затягивают гайки на болтах до своей посинелости. И когда болт имеет диаметр не слишком большой, а дурь существенно больше, то обнаруживают в какой-то момент, что гайка у них начала крутиться совершенно свободно, а резьба стесалась. Но это все домашние умельцы, у которых обычно ничего более серьезного, чем падение полки, в результате их рвения не происходит. Однако имеются не менее умные и не менее соображалистые инженеры, которые знают как наиболее просто обеспечить безопасность работы какого-либо простого технического объекта. Все годы советской власти существовала контора под названием «Котлонадзор». Она и сейчас существует, естественно. Унылое название, унылый объект надзора. Вообще, как-то несерьезно: «Котлы — ведра — кастрюли, чиню — паяю — задаром починяю!» На самом деле большинство населения даже не подозревает, какая это страшная штука паровой котел высокого давления. Особенно когда такая штука торчит практически посреди города на каком-либо заводишке. Если бы окружающее население хоть догадывалось, что с ним будет, если котел рванет потому, что некий дядя Вася сделает что-либо не так или появится на котле усталостная трещина, которую вовремя не обнаружат. Конечно, не Чернобыль, однако же тем, кто живет в радиусе километр-два будет потом все равно абсолютно всё. Паровой котел — это очень мощная бомба. В СССР, как и во всем мире, регулярно взрывались паровые котлы, потому что есть вещи, которые можно проконтроливать наверняка, но разрушение котла прогнозируется лишь в вероятностной манере. И тебе легче, когда теория утверждала, что вероятность разрушения одна миллионная или и того меньше, а ты уже предъявляешь свои проездные права в рай апостолу Петру? Товарищ мой, когда учился на турбинном отделении политеха, побывал на практике на Украине около паровой теплостанции, где у турбины выломался кусок лопатки почему-то, без каких-либо явных причин. Приличных размеров кусок нашли километра через два, где он пробил несущую стену железобетонного здания. Остальные лопатки турбины дальше разлетелись во все стороны, попав заодно и в котел с перегретым паром. После чего раздался большой Бумм. Не помню, какое уж там было давление — атмосфер двести, наверное, и какой диаметр… Но в результате взрыва котла в радиусе семисот метров не осталось ни одного строения. А дальше они остались в различной стадии разрушения очень далеко. И людей на полтора километра в округе никого не осталось. Правда, там немного жило, потому что существовали определенные нормы на строительство вблизи опасных объектов. Вот все такие котлы и контролировали специалисты контор с прозаическим названием «Котлонадзор». Паровой котел, в принципе, простая штука. Это две полусферы с бортиками (которые называются фланцами), внутри которых проделаны отверстия для болтов. Между бортиками помещается прокладка для обеспечения герметичности, а бортики стягиваются болтами. В результате чего получается штука, которая называется фланцевым соединением. Такие же можно увидеть на больших трубопроводах в месте соединения труб, когда соединение производится без сварки. Конечно, там внутри еще кое-что имеется, но с точки зрения прочности и надежности важна именно эта часть — шаровая оболочка с соединением. Чтобы избежать дури неумеренно усердного дяди Васи, который будет завинчивать гайки на болтах-шпильках, это делается специальными гаечными ключами, существенно побольше автомобильных, которые называются тензометрическими: здесь, когда момент начинает превышать определенное значение, захватывающая часть ключа начинает прокручиваться. Словом, имеется защита от дурака. А когда завинтят, то производят испытания по определенной программе, а самые разные граждане ставят свои подписи на куче протоколов. И случись что, начинают потом разыскивать виноватых и правых. Потому что каждый взрыв — это человеческие жертвы плюс материальные. Известен технический анекдот, котрый многократно перекраивался в разных вариантах под различных технических гениев. Вроде бы первоначальной версией была версия о случае с Тимошенко, который эмигрировал в революцию в США и стал там знаменитым инженером-профессором, книги которого знают, наверное, все кто имеет хоть какое-то отношение к машиностроению. Рассказ очень напоминает анекдот, которым, возможно, он и был. Но суть происходящего ухватывает. На одном американском заводе из парового котла стал доноситься какой-то стук. Что за стук — непонятно. Остановка котла чревата большими убытками. Пригласили специалиста, чтобы он определил, опасны эти стуки и нельзя ли от них избавиться. Заранее была обговорена сумма за успешную консультацию — 10 тысяч долларов. Консультантом оказался Тимошенко. Он походил вокруг котла, послушал и попросил рабочего с кувалдой. После чего нарисовал крестик на котле и сказал рабочему шарахнуть по крестику кувалдой. И стук прекратился. После чего Тимошенко попросил принести его десять тысяч. ««Позвольте, — сказали ему, — но нам же надо отчитаться как-то перед акционерами. Мы что, напишем: поставил крестик — 10000 долларов? Напишите, пожалуйста, за что мы вам заплатили.» Тимошенко взял листок бумаги и составил смету работ 1. Крестик мелом — 1 доллар. 2. За то, что знал, куда его поставить — 9999 долларов. Защита от дурака — это главный принцип проектирования любой опасной техники. Но всего предусмотреть невозможно. И вот в начальные годы перестройки, когда система контроля дышала на ладан, на одном заводике поставили паровой котел. Поставили, завинтили, а комиссия по испытаниям и приемке все никак не идет. И тут мудрый главный инженер говорит: «А что там проверять-то? Дурное дело нехитрое. Значит так, ребята. Котел у нас на триста атмосфер. Давайте доведем давление осторожненько до шестисот атмосфер и пусть постоит часок-другой. Ничего не случится, так и запустим завтра.» Товарищ мой, который присутствовал при этом, начал доказывать, как это опасно. Но на то он и главный инженер, чтобы быть главным. А товарищ мой, понаблюдав как это давление увеличивалось и как ничего не произошло, пошел стучать-звонить в этот самый «Котлонадзор», сотрудники которого прикатили тут же через час, хотя их рабочий день уже кончился. И спас он тем самым массу людей, включая умного, хозяйственного и решительного главного инженера. Потому что, подняв давление вдвое выше рабочего, главинж распорядился дать такую нагрузку на болты-шпильки, что их материал попал в область деформаций, которая называется пластической. Это когда при постоянном натяжении сталь медленно «течет», не так, как вода, медленно, но течет. А дальше только вероятностный вопрос времени, когда произойдет взрыв, может через месяц, а может и завтра.

Хромматика

вспомнил свою эпопею пятого курса мехмата. Ректор у нас был в то время Юрий Андреевич Жданов, о котором разные люди имеют разное мнение. Но я вот, к примеру, один имею несколько разных мнений о нем. Все зависит от того, о чем пойдет речь.

Так вот, вдруг Юрию Андреевичу почему-то показалось, что выпускник университета обязан грамотно писать. И где-то в ноябре, сразу после производственной практики на орденоносном Ростсельмаше, после которой я верил всему самому кошмарному, что только ни говорили о нашем производстве впоследствии, нам вдруг заявили, что придется нам, голубчикам, сдать зачет по русскому языку. То бишь написать миленький диктант. А до того послушать курс грамматики. А ежели кто зачет не сдаст, то все, хана: к диплому допущен не будет. Что приказ этот подписан Ждановым, окончательный и обжалованию не подлежит.

На занятия по грамматике ходили мы с пятого на десятое. Пока не приплыли к диктанту, который писался всем курсом вместе, человек сто. Диктовала нам русичка, очень тщательно проговаривая буквы, да так, что все удвоенные «н» были хорошо слышны. Хотя я и понимаю, что все внутри нее бурлило и клокотало, поскольку на занятия к ней приходило редко-редко больше пяти человек. Однако это не помогло, поскольку текст был взят откуда-то из «Войны и мира», на три или четыре рукописных странички. И, как это принято у Толстого, состоял из пары предложений. Я не очень уверен, что и профессиональный русист смог бы расставить все запятые именно так, как это было в тексте. Сколько я помню, я понаставил кучу лишних запятых.

Преподавательница наша совершила подвиг, проверив диктант дня за три. А результаты диктанта объявлял декан. Выглядело это так: «Уважаемые товарищи студенты! Вынужден вас огорчить, но из вашего тяжелого состязания с русским языком выбыли следующие четыре человека.» И зачитал список получивших трояк. Я вздохнул с облегчением, услышав свою фамилию. «А остальные, — продолжил декан, — вышли в четвертьфинал.» Когда я поинтересовался, каковы были результаты на филфаке с тем же диктантом, то выяснилось, что там его написала треть, а две трети тоже не осилили. Видимо, это вызвало большой переполох в ректорате, потому что таких результатов никто не ожидал. И текст для следующего диктанта взяли уже существенно попроще, из Чехова. На этот раз филфаковцы написали почти все на положительную отметку, а на нашем мехмате список выбывших из игры расширился человек на 20. Однако же не допустить к диплому готового выпускника только из-за того, что он пишет «огурцы» — этого никто бы не понял в министерстве. А потому была дана команда закрыть глаза на все. Мехматовцы, которые хорошо знали, что среди предыдущих 20 написавших были 10 филфаковок, писавших за своих знакомых, на сей раз превзошли самих себя: в аудитории на последнем диктанте сидела половина филфака. А тем, кто писал сам, те же филфаковки достаточно громко сообщали о каждой запятой и каждой возможной ошибке. И тут уж все получили положительные оценки.

Все дальнейшие годы, сколько мне приходилось рецензировать дипломных работ на мехмате, я всегда удивлялся, что уровень грамотности все падал и падал с каждым годом. Хотя мне казалось еще в студенчестве, что до края уже давно дошли.

Щи

Сестрица моя двоюродная рассказывала о времени, когда она наезжала как студентка-заочница в Москву. Хозяйка квартиры, у которой она всегда останавливалась, однажды пригласила ее на службу в какой-то центральный собор. И поскольку было интересно, то и пошла она вместе с хозяйкой в воскресенье. Народу — не провернешься. Через некоторое время стали передавать свечки с наказом поставить у какой-либо определенной иконы. Все было нормально, пока не передали свечку к иконе с очень странным названием. Сестрица говорила, что передают и бормочут что-то напоминающее «кислых щей». «Тут, — говорит она, — я сую дальше эту свечку и повторяю: «Кислых щей». И поплыла свечка дальше куда-то. А потом вторая с теми щами, потом третья. И все куда-то доставляются по магическому заклинанию о щах.» «Тут я, — говорит она, — спрашиваю свою хозяйку, что это за кислые щи. А та понять не может. Ну вот, вот, опять, послушай, тетя Клава, что это за щи такие! Та прислушалась и как давай смеяться, зажимая рот. Оказывается, Святых мощей это икона была. Обе мы заливаемся, остановиться не можем. Пришлось выйти со службы.»

Но на службу она-таки попала в другой раз все с той же тетей Клавой. И службу вел Патриарх. «И вот, — говорит эта убежденная атеистка и комсомолка, — все вдруг бух — и на колени. А что же я, буду еще, понимаешь, на колени бухаться? У меня чулки были капроновые — рвались в два счета. Все на коленях, а стоим только мы двое, Патриарх да я. И стою я очень недалеко от него. Так что он на меня уставился и смотрит. А я на него. И краснею как рак, но стою на своих двоих. И тут Патриарх усмехнулся, посмотрев на мои выпученные глаза и краску, и продолжил. А я больше походов в церковь не делала долгое время.»

* * *

Еще одна ее же церковная история. Со своей мамашей, то бишь моей теткой, поехали они с экскурсионными намерениями в Литву. Только сами, безо всяких турбюро. Годы 1970е. Кто-то им сказал, что надо куда-то там доехать на автобусе, а потом пара километров — и будет чудесная интересная церквушка. А эти два километра вдоль опушки леса надо было шагать. И догоняет их телега, ну, правда, несколько более комфортабельная, чем российские телеги того времени, бричка, скорее. А на ней дедок, очень аккуратненький. Окликнул он их, спросил куда. Оказалось, что едет он в ту же самую церквушку. Так что посадил он их на телегу, и поехали, беседуя о том, о сем. А как приехали в церквушку, тут вокруг дедка хоровод начался: и ксендз, и прихожане. Ну и их как сопровождающих дедка усадили как почетных гостей в самом переди. Дедок оказался местным епископом. И приехал он провести службу. Так посмотрела моя сестрица на католическую службу вблизи. А в конце стали причащать и совать в рот облатку. «Вот еще, — говорит моя сестрица, комсомолка, патриотка и атеистка, — буду я всякую дрянь глотать. И тут дилемма у меня возникла, как сделать, чтобы не обидеть. И решила я, что в рот эту облатку возьму, а глотать не буду. Но кзендз, что совал облатки, сообразил что к чему и ничего совать мне не стал. Только руку сунул для поцелуя. Как же, стану я ему ее целовать, разбежался!»

А потом этот же епископ их повез назад. И привез к себе домой. Разговаривали-разговаривали. Епископу было уже за семьдесят, а тетке моей под 60 катило. Симпатичная она у меня была. И очень общительная, не то, что я. И такое впечатление моя тетка на него произвела, что в доме повел он ее с сестрой куда-то к себе и принялся демонстрировать свои парадные облачения — одевался, разоблачался. Сестрица говорит. что было довольно интересно посмотреть на всякие старинные кружева и что-то еще. Ну и еще домоправительница этого епископа, что все им старалась внушить, что епископ оказывает им этим огромную честь, что он никому и т. п.

«Похоже, влюбился старик в мою мамашу, — говорила сестрица. — Узнавал, не хотим ли остаться погостить. Но нам некогда было, другие объекты жаждали нашего лицезрения.»

Ps. А перед операцией щитовидки она окрестилась. Католичка теперь. Разговаривали по телефону. «Сомневаюсь, — говорит, — я несколько во всех этих делах небесных. Ну а вдруг…»

Костел у нее стоит прямо на выходе из двора ее дома. И поработала она там — убирала-подметала. Вообще она молодец. Уже под семьдесят. Инженер-картограф. Но поскольку работы по специальности в городе не стало, то сначала пристроилась подметайлой в костел. А потом пошла в санаторий подсобным рабочим работать. Сейчас начальник. Под ней бригада слесарей-сантехников, которые слушаются ее беспрекословно. Даже когда упьются. Имеется у нее одно умение, которому я в молодости очень завидовал: вращать глазами независимо друг от друга. Поскольку на работе целыми днями раньше приходилось смотреть в микроскоп одним глазом, то стала она глазами управляться примерно как руками. А когда сводила глаза к носу, то … незабываемое зрелище.

Картография

Истории здесь взяты, в основном, из рассказов моей двоюродной сестры, которая работала в картографическом институте в Пятигорске (может, предприятии, не помню) плюс некоторые дополнения. Таких предприятий на Союз было очень немного. Не буду врать сколько, но счет шел на штуки. И делали они карты и для СССР, и для Мозамбика, а однажды ухитрились сделать карты для двух приграничных африканских стран, в результате чего их военный конфликт обострился, потому что каждой из стран была щедро отведена спорная территория. Впрочем, возможно, что это и не их институт сотворил, а другой.

К картам и картографии коммунистическая партия относилась весьма серьезно. Карты это то, что действительно было секретным в СССР. Говорили, что шло это со времен боев на Красной Пресне в 1905 году. К восставшим примкнул некий подпоручик, прикативший с командой на баррикаду небольшую пушку. И очень лихо, пользуясь лишь картой Москвы, точно по Кремлю запулил пару снарядов. Это произвело такое впечатление на руководителей восстания, что потом в советское время невозможно было достать карты чего бы то ни было в большом разрешении. Даже когда кто-либо пытался привезти такую карту из-за границы, она изымалась. Точные карты имели гриф «секретно» и «сов. секретно», к ним мало кто допускался. А если кто-то пытался пройти, скажем, по Москве, пользуясь выпущенной картой, то идя на юг достаточно долго, мог очутиться и на севере столицы. Только центр Москвы несколько напоминал реальное расположение, но и он был основательно искажен на бумаге.

Точные карты больших территорий делались на основании аэрофотосъемки. Я спросил как-то сестру, а как там космическая съемка, где, говорят, можно узнать даже лица. Она только махнула рукой: «Может, где такие и есть, а те, что привозили к нам в институт, с них точных карт не сделаешь. Так, баловство одно.»

Секретность для карт была высокой категории. Карты сначала делали в истинных координатах, а потом вводили условные, с которыми уже они и попадали к конечному потребителю. А руководители соответствующих организаций получали ключ сдвижки, чтобы иметь правильные координаты.

Главного инженера их предприятия где-то в 70-х усадили на 7 лет в тюрьму, за то, что, выехав куда-то с экспедицией в безлюдной местности в Сибири, он потерял по пьянке в тайге папку с картами с реальными координатами тех мест, где только мишки да другое зверье бродили.

Вообще, вопросы секретности тогда решались довольно странно, если не сказать больше. Мой приятель, проезжая через железнодорожный мост от Ростова, построенный еще до первой мировой войны с участием иностранцев, сфотографировал вид на Дон из окна. В Батайске в вагон зашли два бравых хлопца, отыскали приятеля, хотя не было вспышки при съемке, а у окон торчал почти весь поезд, изъяли пленку, засветили и проверили, нет ли открытых коробочек с пленкой. Дальше сделали ему внушение о запрете съемок стратегических объектов и удалились, довольные собой.

Другую историю мне рассказал другой приятель, работавший на большом ящике. Хотя инженеры и работяги и знали примерно, что производит их ящик, но не слишком много. Однажды пришел в библиотеку американский журнал с фоткой, где со спутника был заснят этот ящик и расставлены стрелки, где какой цех и что производит. Пару дней народ порассматривал эту фотку, а потом первый отдел журнал изъял и поставил на нем гриф секретности: проворонили первачи сразу.

Ладно, вернемся к картам, допускам и посадкам. Нормативы последних изучались не только в инженерных вузах, хоть и по другим учебникам, однако.

О секретности сестра тоже рассказывала забавные вещи. Например, когда поступали данные аэрофотосъемки, то доблестные компептенчики первым делом брали аэропленки и начинали тщательно соскребать и замазывать все места, где находилось что-либо секретное. Иногда это был какой-либо куст или избушка, о которых никто и не подумал чего дурного, если бы не было замазано. А тут любознательные ребята-инженеры не ленились проехаться к этому кусту, после чего сообщали: «Даааа, никогда бы не подумал, что там может быть въезд в какую-то подземную хреновину. Может, даже штаб армии.»

* * *

Всё в том же институте. Местные власти заказали институту сделать круговую фотопанораму города к очередному летию. Город и окрестности сфотографировали с самолета, все секретные и полусекретные объекты с панорамы удалили. Фотографии прошли через ОТК, первый отдел, представители горкома также одобрили содеянное. И поместили панораму на площади перед горсоветом. Когда панорама простояла пару дней, обнаружился нездоровый ажиотаж около одной из ее частей. А после перерыва в отдел к сестре ввалился сотрудник, который еле держался на ногах от смеха: «Представляете? Представляете?» И больше ничего минуты три из него невозможно было извлечь, что же представлять. Оказывается, неизвестный труженик села на прилегающих к городу полях не поленился выпахать трактором три громадные буквы, метров по 800 каждая. Вполне сопоставимые по значимости с фигурами Наска. Чтобы их увидеть, надо было отойти от соответствующих фоток метров на пять. Больше всего граждан радовало, что всезапрещающий первый отдел расписался в полной благопристойности панорамы.

* * *

Еще вспомнил на близкую тему. Мне говорили, что в советское время в городах киносъемку можно было без разрешения производить только до высоты второго этажа. А если группа хотела снять документалку с высоты повыше, то надо было его получить. Интересно, это правда? А если правда, то на фига? Чтобы с высоты третьего этажа не шарахнули бы из фотокамеры — пулемета в проезжающего секретаря райкома?

Блюдо под названием «Как отец перестройки не стал отцом одного громкого скандала»

Стал Михаил Сергеевич стал секретарем по сельскому хозяйству. Должность эта была всегда завальная — вечно были трудности с погодой, что-то вымерзало, чего-то не хватало. Отличиться было здесь трудно. А хотелось. Посему Михаил Сергеевич задумал ход конем: пусть не могу я ничего сделать с самим сельским хозяйством, но зато могу…

Что могли и могут все господа начальники, особенно, которые не могут делать ничего позитивного, кроме как болтать, — известно: указывать пальцем на отдельные конкретные недостатки и громко при этом возмущаться. А если это приводит к громкому уголовному процессу — то вот тебе и слава в веках и ступенька наверх.

И недостаток такой был, о котором Михаил Сергеевич прекрасно знал будучи Ставропольским секретарем. Урожаи в советское время были так себе. Кстати. некоторые граждане думают, что это большой недостаток советского сельского хозяйства. Но это не совсем так. В то время сеяли не генетически модифицированных уродцев, которые еще неизвестно к чему приведут, а проверенное и безвредное. Которое должно бы стоить много дороже, чем эта модифицированная дрянь. Может, и уже стоит, как цыплята, которые откармливаются на всякой дряни и зерном — но это так, в сторону — еще придет время, когда цена натурального зерна будет раз в двадцать выше модифицированного. А может и больше, поскольку этого немодифицированного зерна даже на посевы скоро будет — кот наплакал.

Даааа… Так вот, председатели колхозов, которым очень не нравилось получать нагоняи за низкие урожаи, придумали простой трюк: засевать площади больше, чем указывались в отчете. В итоге получались хорошие урожаи и хорошая статистика. А если постараться, то и хорошие ордена за особо большие урожаи. Естественно, что все эту маленькую хитрость знали. В том числе и областные и краевые секретари, но поскольку и секретарю хочется орден, то и никто этой практике и не препятствовал: стряпалась фальшивая статистика — и все были довольны.

И вот это и был тот труп из шкафа, который принципиальный Михаил Сергеевич решил вытащить на свет. Только для этого ему надо было иметь доказательства. Не говорить же: «Да я же прекрасно знаю. что эти мерзавцы делают!»

Проще всего было обнаружить эти нелегально засеянные поля, взяв аэрофотоснимки, сделанные перед уборкой урожая. И не надо везде — необходимо и достаточно иметь такие недостатки, которые, как хорошо известно, в те времена всегда были только отдельными.

И поехал Михаил Сергеевич в Пятигорск на картографическое предприятие, которое во времена перестройки влачило совершенно жалкое существование, а в советское время было более чем процветающим. Относилось оно к его вотчине, Ставропольскому краю.

Пришел Михаил Сергеевич к директору предприятия и сообщил, что ему нужны карты с посевами. И даже сказал где, поскольку знал, кто злоупотреблял этими трюками. Услышав, зачем нужны карты, директор, естественно, перепугался оказаться в центре всесоюзного скандала. когда потом можно неведомо от кого еще и схлопотать. И переложил ответственность вниз, вызвав начальника первого отдела. Секретчика то есть. А у того инструкции о секретности. И в возрасте он — совсем ему приключения ни к чему. И сообщает он Михаилу Сергеевичу, что карты, имеющие реальную привязку координат к местности, составляют один из наивысших секретов государства. А потому, уважаемый Михаил Сергеевич, принесите-ка разрешение на получение этих карт из нашего главка. А без него — ну, никак. «Да вы знаете, что я СЕКРЕТАРЬ ЦК КПСС?» — грозно вопрошает Михаил Сергеевич. «Знаем, Михаил Сергеевич, — смиренно подтверждает первоотделец, — но без разрешения никак.» И директор кивает: «Видите, Михаил Сергеевич, ну, никак не могу. Вот такие дела.» «Да я же…» — снова завелся Михаил Сергеевич. «Разрешение — и никаких проблем!»

Осталось неизвестным, пробовал ли Михаил Сергеевич получить это разрешение. Наверное, пробовал. Но безуспешно.

Легенды Северного Кавказа

С чего-то вспомнился рассказ двоюродной сестры.

Не очень далеко от Пятигорска был международный дом отдыха. Было это в 1970х. Солнышко, хорошо… Две молодые немки, одна из которых была беременная, загорали на веранде в чем мама родила. Мимо проезжали четыре джигита-карачаевца с местного конезавода. Вид голых немок их воодушевил, и стали они приглашать девиц-дам покататься на лошадях. Немки обрадовались. Через два дня милиция нашла этих немок довольно далеко, беременную мертвой, а вторую растерзанной и в безумном состоянии. Поскольку немки оказались не совсем простыми, то с московскими следователями прибыл … боюсь соврать, но, кажется, Суслов. Джигитов тех давно уже след простыл, так что следствие оказалось в тупике, а реагировать надо было быстро. Суслов созвал старейшин и произнес примерно следующее: «Вам дается два дня на то, чтобы предоставить нам убийц. В противном случае всё ваше село отправится на закрытое поселение в Сибирь. И мы постараемся, чтобы жить вам там было очень плохо.» Через два дня четверо виновных были выданы. Те или не те, неизвестно.

Дорогой НС в Ростове

Стоял себе Дом офицеров в Ростове, стоял спокойно не знаю сколько лет. А тут вдруг Дорогой Никита Сергеевич Хрущев захотел приехать и ВЫСТУПИТЬ. И засвербило у местного начальства во всех органах, включая прямую кишку.

Должен был Наш Дорогой выступать в Большом зале этого Дома офицеров. А там по центру висела гигантская люстра с хрустальными подвесками на несколько тонн. Висела она себе и висела… С десяток лет висела, никого не трогая. Разве что как-то ее мыли время от времени, если мыли вообще.

И тут в чью-то умную голову забрела мысль: «А вдруг эта зараза от энтузиазма, проявленного слушателями доклада Нашего всего, каааак шандарахнется, да еще и напугает Всё до заикания!»

Долго ли, коротко, но сняли эту люстру с потолка и добрались до огромного крюка по размерам вроде тех, что на подъемных кранах стоят. «А вдруг этот крюк да и не выдержит люстры?» — была вторая начальственная мысль.

Вытащили и этот крюк и потащили к самым ученым людям. То бишь в университет. Притащили его туда: «Нам надо заключение, что крюк этот выступление нашего дорогого Никиты Сергеевича выдержит. А если заключение будет, что выдержит, а он не того, то сами знаете о каких заключениях пойдет речь.» Тут граждане доценты с кандидатами начали свои умные лысеющие головы почесывать. С одной стороны очевидно, что такая махина десять таких люстр выдержит. А с другой, а вдруг!? И принялись они многострадальный крюк и обсчитывать, и экспериментально нагружать. Даже на предмет трещин облучили.

И подписали дрожащими ручками заключение: вввввввыддддержит.

И была 172-я ночь, и были дозволенные речи закончены ровно по расписанию криками «да здравствует слава!» Выдержал! Урааааа!

И еще пятьдесят лет выдерживал. Да и сейчас, вроде, не собирается. Вот, значит, может наука! Если хочет.

Дорогой НС в Ростове-2

Раз уж речь зашла о том единственном и неповторимом визите Никиты Сергеевича, то перескажу и рассказ покойного тестя об еще одной речи во время того же визита. Вкратце.

Захотел тогда же Никита Сергеевич выступить перед народом. Для чего вечером на Театральную площадь (кто бывал в Ростове, тот знает) собрали коммунистов и беспартийных. И вечером НС выступил с балкона здания, как это делали первые большевики. Перед этим он, видимо, хорошо принял, поэтому речь была не слишком связной, но весьма убедительной.

Начал он с того, что сообщил, что был на казахстанской целине. «Ну и что? Горы зерна гниют! Горы! Вредительство! И кто руководит там? Сплошные … да …. Я только что вот из Краснодара приехал. Кто там первый секретарь? Полный дурак! И какой дурак его туда назначил первым секретарем?» После чего дорогого Никиту Сергеевича как-то отвлекли от микрофона и объявили митинг закрытым.

Сталин

Почему-то вдруг вспомнился день смерти Сталина в момент объявления о ней по радио. В Сталинграде. Взахлеб рыдающая толстая маленькая соседка-еврейка. Были еще две соседские сестры, одна из которых была моего возраста (за год до того я твердо заявил ее мамаше, что намерен на ней жениться, было тогда мне лет пять). Ее сестра-пионерка почему-то завела патефон, надела пионерский галстук и стояла, отдавая салют. Фантасмогория. Такое, если покажут в фильме, покажется невероятным. Однако же было.

Предложение

Когда-то, когда Советский Союз почти уже закончился, а новое государство еще и не начало дышать, мой знакомый рассказывал о своем знакомом, что тот мучается вопросом, стоит ли ему принять предложение стать командиром городского батальона омона или собра, теперь уж не помню, как он тогда должен был назваться. И я, как гениальный провидец, говорил, что это очень опасно, потому что пройдет не слишком много времени, как народ примется за всех подобных граждан. Провидец…

Воспоминания о сплетнях

Был Жданов очень неглупый человек, в чем-то даже очень умный, но испорченный властью, побывавшей в его руках. И жутким количеством подхалимов в университете, которые пели ему песню о его гениальности и о том, что он должен бы быть на самом верху. Вообще, я давно собирался о нем написать, но все случая не было.

Cчитается, что заниматься сплетнями неприлично, даже нехорошо. Однако же, если так вдуматься, то расстояние от того, что называется сплетней, и историческим фактом настолько незначительно, что еще неизвестно, чем хуже заниматься, сплетнями или историей. Со сплетней, по крайней мере, заранее знаешь, что в ней могут быть элементы неправды или даже лжи. А в документированной истории, вроде как, всё опирается на документы. Уж извинят меня товарищи историки пусть, но документы могут быть куда более брехливыми, чем сплетня. Даже когда на них имеется сургучная печать и десять подписей, что все там верно. Ну, кто пожил в Советское время, тот знает, что характеристику человеку неконфликтному заверяли парторг, профорг и руководитель предприятия. А писал он ее большей частью сам. И говорилось там, что был он самым что ни на есть раположительным и правильным… А как насчет документов о сдаче отчета, заверенными всеми, кто должен был там расписаться? Одна только брехня очень часто в этих официальных документах была: что работа проделана полностью и в срок. И такие же документы о приемке-сдаче были на различные разработки и объекты, включая жилые дома, когда по документам все было в порядке, а в окнах были щели, в которые кулак пролезет. Если думаете, что остальные документы как-то иначе писались, так вряд ли. «Еще одно последнее сказанье, и летопись закончена моя». Сколько раз читали это в разных лж? Я сам-было такое хотел писать. А потом еще одно сказанье, еще — и только чернила, то есть тонер нынче, добавляй. И конца края нет трепатне. Вот и сейчас еще одно последнее…

Словом, расскажу я вам, маленькие и большие ушастики, то, что в свое время я слышал об Юрие Андреевиче Жданове, ректоре РГУ, о котором в мире знают как об одном из мужей Светланы Алилуевой и сыне Андрея Андреевича Жданова. Сплетни, то есть. Должен сказать, что мнение мое беспристрастным не назовешь. Но оно скорее положительное. Сплетни же запоминаются большей частью отрицательные или уж очень занимательные. Так что имейте в виду это мое заявление о положительном мнении. Я и сам о себе, коли бы начал рассказывать в стиле сплетен, нарассказал массу неприятных вещей. Но о себе это неприятно — пусть другим что-то останется вспомнить. И не забывайте еще, что воспоминания мои основаны на чьих-то рассказах большей частью, то есть на сплетнях. Поэтому ссылаться на мою писанину как на научно обоснованные факты я бы не рекомендовал.

Лично мне сталкиваться с Юрием Андреевичем доводилось, большей частью, в обстановке официальной. Например, было празднование 80-летия моего шефа академика Воровича на кафедре. Жданов был ровесник Воровича. И вот, стоит накрытый стол, граждане кафедральные вокруг, уже начались типовые юбилейные тосты, которых я только что очень удачно избежал, как вдруг отворяется дверь и входит товарищ Жданов, в то время председатель СКНЦ ВШ, с кем-то из своих соратников. (Заметьте, что граждане с партийных верхов всегда имели только соратников. За исключением сталинских времен, когда этих соратников иногда вдруг называли подельниками.) Росточка он был маленького. На вид кругленький, но животика, вроде, не видно, одно впечатление круглизны. Вот с глазами… Стальные глазки. Именно такие, какие ожидаются у представителей славных компетентных органов: вроде бы умные, сверлящие и все знающие о тебе. Словом, не успел товарищ Жданов появиться, как его усадили рядом с юбиляром, и он тут же начал речь. О чем она была, уж не помню. Хотя и не совсем стандартно он как-то поздравил юбиляра, с хохмочками. А запомнились два момента. Первый, это что голос его наполнил комнату. Я сидел довольно далеко, но ощущение было, как будто Жданов говорил в мегафон. Закончил же он тост словами: «Товарищи, мне было очень приятно… Я бы с удовольствием посидел с вами еще, но мне сегодня надо посетить еще важные мероприятия, три из которых юбилеи очень уважаемых людей. Самый уважаемый из них это, безусловно, наш дорогой Иосиф Израилевич. Выпьем же, товарищи, за его здоровье!» И почекавшись с юбиляром и близсидящими, осушил полный граненый стакан армянского коньяка. Я, помнится, тогда подумал, что … В общем, неважно, что я подумал. Тем более, что уж и не помню дословно. Но суть была: богатыри не мы.

В перестройку людей из советской верхушки в печати старательно макали во всякое дерьмо. Помнится, Жданова в «Знамени», правда без имени, но вполне узнаваемо, промакал тогдашний трибун Карякин. Уж и не помню, опять же, по каким помойкам повозил он его физиономией, но что было это не по поводу украденного свечно-масляного заводика, это точно. Конечно, в советское время казалось, что люди с подобным положением живут шикарно. Однако же шикарности этой было далеко до нынешней управляющей братии. К примеру, наблюдал я в начале перестройки, как Юрий Андреевич сдавал книги из своей личной библиотеки в книжном магазине, ругнувшись с приемщицей из-за грошовой цены, которую она поставила на раритеты. Жданов книги любил и имел всё, что выходило в то время. И не только выходило. Я завидовал белой завистью, когда услышал, что в университетской библиотечной мастерской Жданову по его заказу копировали и переплетали массу книг, до которых у меня не было никогда даже доступа. По рассказам, он их не просто хранил, но и читал. А уж то, что он понес их сдавать буккнигу, говорило, что золотых запасов он за свою жизнь не завел. Хотя вокруг него крутилось много народа, которые уже в наши дни вполне официально являются очень богатыми людьми. Очень. Но и аскетом Жданов не был, в этом можете не сомневаться. Проблема со всеми этими людьми из верхушки, да и не только с этими, а с любыми людьми из верхушки, в том, что состоят они из двух невзамодействующих половинок: одна — это то, как их знают близкие и знакомые, и другая — какие они в общественном мнении. И большей частью это как бы две разных непересекающихся личности. Потому и читаем мы об умных, чутких и тонких, которых все знают как жестоких и наделавших массу глупостей людей.

Вот именно о Жданове я как-то писал, как о гражданине. который обучал одного моего старшего знакомого, как управлять большим коллективом, сообщив, что народ — это сплошная масса. И что на уровне атомов-личностей о ней если начнешь думать, то с ума сойдешь. И что массу эту надо лопатой направлять в нужном направлении…

А пока поставлю точку.

* * *

Известно, что Жданов стал зав. отделом науки ЦК КПСС очень быстро после женитьбы на Алилуевой. Было ему тогда 26 лет. Трактовали это по-разному. Но в тот момент Сталин даже переоценивал роль науки, так что только из-за дочки вряд ли бы он поставил на столь ответственное место ничего не представляющего собой человека. В конце концов, своего Васю он ни на какое ответственное место не усадил, как это обычно для нынешней гвардии. Был у меня аспирант, который крутился в компании вокруг Жданова очень давно. У них там ходило почтительно, что Сталин называл Жданова «нашим маленьким Энгельсом». Отношения у меня с большим Энгельсом весьма сложные, особенно после сдачи кандминимума по философии. Так что не буду я ничего говорить об нём. Вот не буду — и всё!

Однако же произошло это назначение уже на закате вождя. И за то немногое время, что был Юрий Андреевич на этом посту, довелось ему попытаться развернуть маховик, которым разбивали генетику. Не удалось, за его потом и лягнули слегка, что, дескать, испугался и пошел на попятный. Вообще, если отойти от личности Жданова, а посмотреть на проблемы генетики в частности и проблемы науки вообще, то, должен сказать, что когда начинается какая научная свара, то единственный метод ее остановить, это засунуть всех спорщиков в мешок. И обязательно утопить, потому что и в мешке будут продолжать драку. Достаточно вспомнить авторов формулы Ньютона-Лейбница, которые скублись лет двадцать, о том, кто из них первее. Или, к примеру, держал в руках журнал «Успехи математических наук» со статьей весьма известных математиков «Покончить с лузинщиной». Этот самый Лузин, с чьей лузинщиной предложено было покончить, крестный папа доброй половины довоенного отделения математики АН СССР. А среди авторов были и его крестники. То, что было с генетикой, отдает трагедией. Но ведь и противники генетики не были просто невежественные люди, как принято их представлять: они-таки кое-что сделали реальное для сельского хозяйства в то время. Почему и поддержали их на партийном верху. Вообще говоря, скубеж между генетиками и негенетиками мог окончиться и победой другой стороны с теми же последствиями для противника. Ладно, это уже все пошло в совсем другую сторону. Только и скажу, что более склочные люди, чем ученые, это артисты и политики. Но последние относительно научного приоритета редко лаются.

Словом, когда Сталин то ли умер, то ли его убили (ишь, как закрутил, а? — ведь в любом случае умер!), для Жданова настали тяжелые времена: он был слишком умный для той верхушки, что пришла к власти. Одна из проблем Жданова была, что как-то он плохо пересекся и с Хрущевым, и с Сусловым. И, похоже, высказал о них свое мнение, которым они не были счастливы. В числе первых перестановок, произведенных Хрущевым на верхах, было удаление Жданова из Москвы. И очутился он в Ростове. Ростовская партийная верхушка, подумав, поставила Жданова зав отделом науки обкома. Однако что-то их продолжало беспокоить. Это что-то было то, что они не знали. что можно ожидать от зятя Сталина, который, наверное, знает много кого наверху. Поэтому, поразмыслив, сделали они ход конем, отодвинув Жданова от себя как можно дальше. И сделали это очень элегантно, отделив от Ростовской области кусок, назвав его Шахтинско-Каменской областью. И, соответственно, устроив там обком партии и все прочие органы власти. А первым секретарем там стал ни кто иной как товарищ Жданов. Вот сейчас кто-то тычет пальчиком и говорит: как это Хрущев отдал Крым Украине? Как это? Да вот так. В те времена все эти мелочи, к какой публике, да республике — это всё было совершенно незначительными штучками. Естественно, я не знаю, на каком там уровне принималось решение о новой области. И было ли это инициативой ростовского обкома или самого Жданова… Что-то мне говорит, что здесь роль Жданова отнюдь не пассивная была.

И проправил в Шахтинской области товарищ Жданов несколько лет. Пока с инспекторским визитом в Ростов не пожаловал Хрущев, которому сказали, что ему имеет смысл еще и в соседнюю область заглянуть. «Что ээто за область? А кто там первый секретарь? — спросил Хрущев. — Ах, Жданов? Возвратить территориальное деление на области в первоначальное состояние!» И в результате ростовский обком получил на голову себе бывшего первого секретаря соседнего обкома. «А нет у нас для него никаких мест!» — дружно сказали ростовские. Однако же, почесав тыковки, решили предложить ему пост ректора университета. И поскольку Жданову вместе со всеми его энгельсовскими амбициями деваться было некуда, то он и стал ректором. По университету циркулировали слухи, что вот-вот его заберут куда-то в верха и дадут… Но слухи эти не реализовались в тридцатилетнее ректорство Жданова. Так толком и осталось для меня неизвестным, какое же образование было у Жданова, химическое или журналистское. Но каким-то боком он химии относился, а потому, как говорят хорошие люди, почесав затылок, написали ему сначала кандидатскую, а потом и докторскую диссертации. А потом он стал и одним из двух первых член-корров АН СССР на Северном Кавказе. Может, стоит сказать, что гражданин, на которого указывали как на автора диссертаций, стал потом академиком РАН. Так что докторская у Жданова была добротной. И сам он был доктор не просто добротный, а еще и весьма плодовитый. Слышал я, что список ждановских публикаций в восьмидесятых годах состоял из полутора тысяч названий, среди которых было изрядно книг, опубликованных университетским издательством. Более плодовитые публикаторы имелись среди директоров НИИ на Украине. Ну, еще имелся один автор, до которого Жданову было очень далеко. Фамилии его я уже не помню, но это был всемирно известный знаток пчел, который за 50 лет ухитрился опубликовать 5500 статей. Каждые три дня статья. Представляете? О роли третьей ножки в почесывании брюшка. Стеб это. Не знаю о чем они были. Но серьезные статьи каждые три дня не пишутся. А может, он был гений? В расписании химфака лекции Жданова значились, но читали их другие.

И рассказы ходили, что то Жданова пригласили замом к академику Несмеянову, то еще куда. Но каждый раз вмешивался Суслов, которому довелось поработать под Ждановым. Который заявил, что пока он жив, Жданова в Москве не будет. Судя по галошам, которые Суслов носил до смерти, такое вполне могло быть. Забавно, что когда Суслов умер, то РГУ присвоили его имя. Разговоры шли, что это было одним из условий завещания Суслова, который сказал, что пусть Жданов и после смерти его помнит и вздрагивает каждый день, глядя на вывеску. Говорили мне, что в отличие от государственного телевидения, которое это событие весьма широко освещало. в ректорате старались вообще об этом не говорить. Ну и в качестве шутки. Завлаб из моего отдела довольно скоро показал мне письмо, пришедшее в университет по его делам откуда-то. Письмо начиналось так: «Ректору Ростовского Государственного университета тов. Михаилу Андреевичу Суслову».

И чтобы уж закончить с научными работами Юрия Андреевича. Вдруг вижу объявление на стенке главного корпуса университета, что состоится защита кандидатской диссертации по философии «Гегель и Эйнштейн». Юрий Андреевич защищался. Не читал, как всегда, но слышал, что основным тезисом диссертации было, что вся идейная часть теории относительности уже была заложена в работах Гегеля. Может, и была. Но если это действительно так, то тезис этот напоминает объяснения Абрама о том, что такое теория относительности на примере двух волосков. Два волоска — это много или мало? Если на голове всего два волоска? А если в супе?

Эту диссертацию он писал сам. Как и сам написал небольшую книжку с эссе-притчами. Впрочем, мне она не показалось такой уж мудрой, хоть и говорила о бараньих лбах, которые ничем не прошибешь. Но и такая научная деятельность сильно отличается от деятельности одного известного генерала, мясокомбинатного борца, который много позднее стал дважды кандидатом наук. Была защита, куда лишних людей не пустили. А диссертант с ожесточением выворачивал челюсть, пыталсь произнести нечто вроде «конхерменция», о чем, опять же, пошли сплетни, порочащие российский генералитет.

Теперь из рассказов приятеля о личном опыте общения со Ждановым.

Было это в самые что ни на есть застойные годы. Приятель мой обзавелся семьей, в которой было к тому моменту 3 детей, два мальчика и девочка. Девочку эту в роддоме стукнули сильно головой, о чем родители узнали только когда ребенок не умел практически ничего в годик. Обнаружили они тогда, что между волосенками по темечку идет огромный шрам через всю голову. Так эта девочка и не заговорила, двигается плохо. Сейчас ей уже двадцать пять лет, очень симпатичная, но с разумом годовалого ребенка. И в то время квартиры у приятеля не было. Был он завлабом в лаборатории, которая одна из немногих в институте занималась очень конкретными и серьезными разработками. И директор, мой шеф, клятвенно обещал, что ректор пообещал выделить квартиру приятелю. Уже много позже я узнал, что товарищ ректор никому не отказывал и ставил положительные резолюции на все прошения подряд, за исключением уж совсем очевидно отрицательных. Была только одна маленькая хитрость, заключающаяся в том. что резолюцию он мог поставить красным, синим или зеленым карандашом. И в зависимости от цвета это была либо положительная, либо отрицательная, либо «по возможности» резолюция. Каким уж там цветом было сделано то обещание — неизвестно, но прошел год, и другой, шеф наш регулярно ходил к Жданову и утверждал, что тот обещает (хотя никто не знает, напоминал ли он в самом деле). В один прекрасный момент приятель мой сказал Воровичу, что он сам пойдет толковать к Жданову насчет квартиры. Ворович страшно заволновался, сказал, что нет никакой необходимости, что квартира будет обязательно в ближайшее время. Однако же приятель мой сказал, что он слышит эту песню уже два года, а живут они впятером в малюсенькой комнате в общаге.

На следующий день приятель прошел в кабинет к Жданову. Жданов, сидя и глядя пронзительным партийным взглядом на посетителя, сухо спросил, в чем дело. У приятеля было написано заявление с описанием ситуации. Посему он, не говоря лишних слов, протянул его Жданову прочитать. Тот быстро прочел. После чего встал и, глядя пронзительно куда-то поверх головы приятеля, начал вещать, что университет ведет большое строительство, что сдаются огромные площади корпусов, а также университет регулярно…

И тут мой приятель, вместо того. чтобы почтительно выслушивать вещания великого человека, непочтительно его прерывает: «Всё это хорошо, но меня интересует моя собственная квартира, а не корпуса и метры. Когда я ее получу, как было лично вами обещано еще два года назад?» Великий человек, не ожидавший, что некая подчиненная букашка может его прервать, не дослушав мудрой речи, замолк и, наконец, осмотрел внимательно просителя. После некоторой заминки он произнес: «Понимаете, в данный момент у университета нет свободных квартир. Но как только они появятся, так мы немедленно рассмотрим ваш вопрос. В данный момент мы не можем решить ваш вопрос.» «Ах так, — сказал приятель, — тогда я пойду туда, где могут решать подобные вопросы, коли вы их решить не в состоянии.» Было видно, что Жданов был взбешен. Однако на этом рандеву и закончилось, поскольку приятель взял свое заявление со стола, развернулся и пошел. «И пошел я, — рассказывал он, — тоже разъяренный, в горком партии». Куда? В отдел науки. Однако же оказалось. что в отдел науки без партбилета пройти невозможно, потому что на входе стоит милиционер. А дальше, за конторкой сидит еще и барышня. И тут приятелю повезло, потому что с улицы влетела другая барышня с криком: «Люба, у тебя деньги есть? Там масло завезли!» И барышня сорвалась со своей конторки. После чего, почесав затылок, за нею быстрым шагом пошел и милиционер, тот что только что держал и не пущал. И вожделенная дверь оказалась без охраны. Так мой приятель и проник в святая святых городского начальства. Пробежавшись вдоль кабинетов, он обнаружил дверь с надписью «Зав. отделом науки тов. Н.» — понятно, с фамилией полностью, но моя совесть не позволяет коверкать исторические факты. Итак, он, постучав в дверь, бодрым шагом вошел в кабинет, застав его обладателя копошащимся в ящике письменного стола. «А вы, собственно, кто такой и почему без доклада?» Тут мой приятель, который еще в молодые годы прошел суровую школу комсомольского работника городского уровня, произнес волшебную фразу. Собственно, как он говорил, вся эта партийная шушера, которая произносит «правильные» речи, получив в ответ от простого человека отповедь на том же нечеловеческом языке, теряется и замирает, не зная, что сказать. Так вот, мой приятель произнес примерно следующее: «Я обращался в университет. В университете сказали, что не могут решить мой вопрос. Когда чиновники не могут решить пустяковый вопрос, в дело вступает партия, которая объясняет чиновнику его должностные обязанности!» «Что? — только и нашелся, что сказать на такую наглость зав. отделом науки. — Это не ко мне, это в орг. отдел вам надо,» — наконец нашелся он. «Нет, именно к вам, — твердо произнес мой приятель. — Это касается науки. Разрешите представиться. Я кандидат наук и заведующий лабораторией, в которой одних приборов на миллион рублей. Моя семья из 5 человек ютится в общежитии на 12 квадратных метрах. Мне уже два года как обещана квартира. И в университете решить этот вопрос никак не могут. Представьте себе, что захожу я к себе в лаборатория и включаю государственные приборы стоимостью миллион рублей. Но поскольку я регулярно не высыпаюсь, то делаю это так, что приборы все сгорают. И государство теряет миллион рублей. И почему? Потому что чиновники не могут обеспечить меня нормальной квартирой стоимостью максимум 30 тысяч рублей! Тридцать тысяч и миллион! Дело партии научить считать чиновника государственные деньги!» Тут отвалившаяся челюсть зав. отдела науки наконец пришла в движение: «Так вы из университета? А кто вам там отказал? А это что, ваше заявление? Значит так, я сейчас позвоню Жданову и узнаю, в чем там дело.» И он тут же позвонил Жданову. Он больше слушал, чем говорил. После чего сказал приятелю, что Жданов ему пообещал решить вопрос в течение двух недель. «А если не решит, то вы можете прийти ко мне и я поговорю с ним еще раз.» — «А как же к вам пройти, здесь же не пропускают?» — «А как вы прошли тогда?» «Да так, " — сказал мой приятель. «Ладно, позвоните мне по этому телефону, и выпишут вам пропуск.» Положив в портфельчик свое никем не подписанное заявление, поехал мой приятель на Западный в свою лабораторию. Минут сорок ехал автобусом. Заходит в институт, а к нему бросаются люди: «Звонили из главного корпуса и сказали, что тебе выделена трехкомнатная квартира!»

* * *

А это уже совсем сплетни, рассказанные людьми, которых я знаю хорошо.

В один прекрасный момент Юрий Андреевич решил жениться. И университетский отдел кадров начал подыскивать ему жену. Симпатичную, простую, с высшим образованием и без вредных привычек. Одну из таких подобранных вызывали и убеждали: «Вам оказывается высокая честь стать женой выдающегося человека.» — «Но я его не знаю совершенно.» — «Ничего, узнаете, он очень хороший человек». Отказалась.

* * *

Дни рождения в поздний период застоя отмечал Юрий Андреевич в каком-то известном (но не мне) ресторане в Сочи. Весь ресторан снимался с вечера на всю ночь. Кавалькада из штук тридцати волг отправлялась из Ростова в Сочи с утра.

* * *

На вступительные экзамены всегда притаскивался список, так называемый ректорский. Детишки, попавшие в этот список, становились студентами, если сдавали экзамен хоть на трояки. Случаи, когда они получали двойку, почти не наблюдались. В списке были как дети уважаемых ростовчан, так и никому неведомых детей Кавказа. Но ректорская секретарша носила кольца с такой величины бриллиантами, что невольно возникали разные вопросы.

А потом, вдруг, у двери Жданова появился референт. Который просматривал все бумажки, которые должны были быть подписаны Ждановым. Было это уже в совсем поздне-застойный период. Чем-то меня этот референт, точнее, не чем-то, а вполне конкретным — вопросами, которые он задавал уж чересчур въедливо, заинтересовал. И я спросил своего знакомого, знающего всё, с чего вдруг такой вдумчивый товарищ появился у Ждановской двери, от чего он охраняет Жданова? И получил ответ. что кто кого и как здесь охраняет — очень непонятно. Потому что референт этот имеет звание действующего полковника кгб. «Понимаешь, — сказал мой знакомый, — курирует университет в кгб майор. А сидит здесь товарищ полковник. И специально для Юрия Андреевича. А полковник — это минимум начальник отдела в областном управлении.» И еще добавил: «А как человек этот полковник очень интересный. Побывал он много где. И просекает всё на лету. Знакомый мой женился на его дочке. Боится своего тестя страшно. Стоит ему гульнуть на стороне. как тесть вычисляет и выводит его на чистую воду мгновенно.»

А вообще удивительно: вот человек, который сидел достаточно высоко наверху, с довольно широкой известностью. Прожил 85 лет. А рассказывать о нем, по существу, оказалось нечего. Одни сплетни. Впрочем, о большинстве и того не будет.

Писалось это после сообщения в прессе о смерти Жданова. Тогда же получил от знакомого такое:

«Умер Жданов, брошенный родней и товарищами по партии и борьбе. Воистину, наконец, смерть вырвала из наших рядов… Власти, правда, распорядились в свое время, чтобы областная больница содержала его за свой счет. По-моему, он пробыл в кардиологии больше года.»

* * *

Так что соратники его не бросили. А родня — ну, такая уж родня. В высокопартийных семьях она частенько была такая.

Помнится, один мой аспирант пересказывал свою беседу с пятнадцатилетней дочкой секретаря райкома в году 1985 м на какой-то вечеринке:

— А как ты попал в аспиранты?

— Ну, сдал экзамены.

— А сколько заплатил?

— Ничего не платил.

Тут дочка посмотрела недоверчиво:

— Ничего?!!! А что же ты, декану девочек подкладывал?

И таким диким мне это тогда показалось… тогда… А в перестройку уже понял, что простодушная она была. Малолетняя Кандидша. Что видела вокруг себя, то и говорила.

* * *

Вот, говорят, диссидентов по психушкам распихивали. На самом-то деле многих из них и в самом деле надо было там полечить, по крайней мере из тех профессиональных диссидентов, с кем мне сталкиваться доводилось, некоторые явно не совсем психически здоровые люди были. А вот о совсем недиссидентах…

Приятель мой рассказывал, которому корреспондентша областной газеты эту историю рассказала. Была (и есть, только не знаю, чья она сейчас) такая крупная государственная обувная фабрика имени Микояна. И работал там в середине восьмидесятых, еще до Горбачевского воцарения, скромный бухгалтер. Который очень нервничал, что приходится ему отчетность писать совсем не соответствующую реальной. И до того его довел страх оказаться за решеткой, что стал он записывать все бухгалтерские проводки, что через него проходили, в тетрадочку. И схемку составил, куда неучтенная обувь идет, откуда какие деньги поступили, и кто их получил и в каком виде. Красивая схема получилась, с расстрельным результатом, потому что процентов двадцать продукции этой гигантской обувной фабрики уходили налево неучтенкой. После чего простодушно решил он, что его схемой подземных работ должны заинтересоваться в ОБХСС — был такой отдел борьбы с хищениями социалистической собственности, который как-то сам собой умер, а его сотрудники большей частью, поняв, как эта собственность устроена и механизмы, как ее можно похитить, стали совсем непростыми людьми. Отдал он эту тетрадочку и ждет. И не только туда отдал, а еще и выжимку написал в ту самую газету, в экономический отдел, откуда рассказчица была. И ждет. А ничего не происходит. Тут решил он, что что-то не то и в этой газете, и в ОБХСС. Да и написал еще заявление в КГБ. И отнес это заявление своими ручками туда. И в ящичек специальный бросил под зорким взглядом дежурного. А через пару дней прямо на работу приехала за ним скорая помощь и отвезла прямо в Ковалевку. Родственникам его сказали, что свихнулся он совсем и буйный, поэтому свиданий им не будет с ним долгое время, потому как опасно. А уже в году 87-м эта корреспондентша, когда подобные истории стали попадать в печать, под влиянием слез жены бухгалтера, которая умоляла ее вытащить ее мужа из психушки, решила навестить его в Ковалевке. Добралась до него, но он к тому времени и в самом деле уже ничего н соображал и был явным параноиком, слюни пускал. И историю ту помнил, рассказывал. Но вид такой у него был, что понятно, что это бред тяжело психически больного человека.

* * *

Вообще-то я этих кругов партийно-хозяйственных только изредка касался, окольно. Но каждый раз оставалось впечатление о несоответствии того, что оттуда вещалось нам, и как жили они сами. Помнится, первое такое живое впечатление у меня было вскоре после защиты кандидатской в 1974 году. Утверждение еще не пришло, поэтому зарплата мэнээсовская у меня была, как сейчас помню, 120 р. Май месяц. Хорошооо… Призывает меня замдиректора нашего института и говорит: «Слушай, тут дело такое. Надо помочь. Проректор наш (уж не помню, как его звали по имени-отчеству, но нынче это тоже не маленький человек, академик РАН и просто хороший человек) собирается в горы с компанией. Надо ему помочь. Мы тут выписали на твое имя материальную помощь — ему надо всякое снаряжение купить. Так ты имей в виду. Здесь немного, 300 рублей. " «И что, — спрашиваю, — мне надо идти получать в главный корпус?» «Да нет, — говорит, — там сами получат. Просто ты, если что, потом от подписи… словом, имей в виду.»

И зам. директора тот теперь еще более заслуженный человек. И даже хороший действительно и тогда был, и сейчас. Правда, не знаю, как для тех, что непосредственно под ним. И 300 рублей, действительно, что за деньги, если я знал доподлинно от знакомого. что у товарища проректора вместо со всеми премиальными около 900 р в месяц выходило? Так что и в самом деле пустяковая просьба была. Но не сам же наш замдиректора сынициативил? Тогда получали материальную помощь в институте мамочки по беременности, рублей по 30–50, да с многочисленными обсуждениями, кто достоин, а кто недостоин.

Сплетни-сплетни, слухи-слухи…

В брежневские времена Ростовский обком разгоняли два раза. Наполовину каждый раз. Истории давние, я о них слышал из рассказа ооочень тогда информированного гражданина. Годы и детали особо не помню. Первый разгон произошел довольно давно, наверное, еще в семидесятых годах как результат одного судебного дела. В то время был дефицит на многие вещи. В том числе, как ни странно это сейчас, на всевозможные красочные поздравительные картинки. Один шустрый гражданин, работавший в одной из городских типографий, решил этот дефицит компенсировать своими силами, начав печатать не только открытки с мускулистым рабочим с молотом в руке и сообщением о славе Октябрю, миру, Маю и советским женщинам, но и вполне невинные открытки с цветочками и надписью «С днем рождения» и тому подобное. Эти открытки второго типа были в большом дефиците. Поскольку вся печатная продукция и всё, что имело тираж в районе ста экземпляров и больше (сюда входили, например, авторефераты диссертаций по физике, математике и прочим наукам), должно было получить визу ЛИТО (а это было, практически, отделение при кгб, неважно, как оно там себя официально дистанцировало от всезнающей организации официально), то получить разрешение на печать подобной идеологически невыдержанной продукции было достаточно сложно. По сему случаю этот шустрый гражданин, желающий сделать приятное согражданам, решил организовать эту печать неофициально. Оказалось, что сделать это не так уж и сложно, тем более, что типография была то ли при обкоме, то ли при горкоме КПСС, сейчас уж не помню. Но были дополнительные трудности: получить толстую бумагу, подходящую для открыток, достаточное количество краски и, самое главное, запустить это в продажу. Поскольку продавать из-под полы можно было лишь штуками, максимум десятками, а тут нужно было продавать тысячами и десятками тысяч экземпляров в месяц, то для этого следовало задействовать официальную сеть продажи, то есть книжные магазины и киоски Союзпечати, где продавали газеты, журналы и всякую мелочь. А поскольку партия контролировала абсолютно всё, то это означало, что надо было сделать так, чтобы она, партия, плотно зажмурила глаза. Гражданин этот, уж не помню, директор ли типографии или скромный труженик как Корейко, знал почти всю городскую и областную верхушку. И те, от кого зависел процесс печати и распространения открыток впрямую, стали прямыми и добрыми друзьями гражданина. С ними он регулярно посещал рестораны, жены добрых друзей снабжались шубами, дети их — музыкальными инструментами, были и просто бессрочные беспроцентные денежные кредиты. Надо заметить, что хоть граждане из горкома и обкома были совсем непростые граждане, но официальные зарплаты у них были не слишком большие. Ну, была 10-процентная надбавка на покупку политической литературы, была возможность кое-что покупать в спец. магазинах, были еще так называемые синие конверты, которые эти граждане находили совершенно неожиданно в ящике своего письменного стола в день зарплаты, которые часто удваивали и утраивали официальную сумму, о чем следовало хранить глубокое молчание. Но денег на хорошую жизнь всё равно не хватало. Ну и, надо сказать, что дополнительные деньги еще никому не помешали.

Бизнес пошел. Но это теперь он называется бизнесом. А тогда это называлось хищением соцсобственности в особо крупных размерах, взяточничеством и еще как-то. И поскольку с течением времени открытки эти стали поступать в продажу не только в Ростовской области, но и за ее пределами, куда ростовские руки уже не доходили, то в тех местах и задались вопросом, с чего это вдруг идеологически невыдержанная продукция массово попадает на прилавок, а при этом по документам ее как бы и нет. И уже московские руки добрались до этого гражданина. Сначала суд хотели сделать образцово-показательным, чтобы другим стало неповадно. Но когда оказалось, что шустрый провозвестник индивидуального предпринимательства имел не только доходы и расходы, но и вел подробные записи, что, кому и сколько он давал, то от мысли открытого суда отказались. Потому что гражданин этот достал довольно пухлый гроссбух и возвестил: «А жене Ивана Ивановича 7 ноября была подарена цигейковая шуба, черная, артикул такой-то, размер такой, фабрики такой-то, стоимости такой-то.» При этом Иван Иванович, который проходил свидетелем по делу, вскрикивал: «Наглая ложь, поклеп! Никакой шубы он не дарил!» Глядя все в тот же гроссбух, гражданин подсудимый укоризненно говорил: «Как же так, Иван Иванович? Какой поклеп? Под подкладкой подмышкой с левой стороны вшит дарственный ярлычок «Дорогому Ивану Ивановичу от Сидора Абрамовича. И дата стоит вот такая.»

А у рояля Ивана Никифоровича оказывалась привинчена снизу дарственная табличка. И вообще все крупные подарки, что делались горкомовско-обкомовским деятелям, оказались с соответствующими табличками и ярлычками. И походы в рестораны с поименным списком участников оказались не просто запротоколированы, но еще прилагались ресторанные счета с числом участников, которые соответствовали упоминаемым в гроссбухе фамилиям.

Если бы это дело раскручивалось только областными органами, то, наверное, этот гроссбух был бы достаточным поводом, чтобы забыть и простить все. Но дело было взято на контроль ЦК, а потому закрыть его никак нельзя было без потерь в партийных рядах. Шустрый гражданин получил максимальный срок с конфискацией, но не расстрелян. На дело был поставлен гриф секретности, а граждане свидетели потеряли свои высокие партийные посты. Однако же отделались партийными выговорами. А дальнейшая их судьба у каждого была своя. Но в простые рабочие, вроде, никто из них не перешел.

Второй разгон произошел примерно таким же способом. Только это было уже где-то в самые последние брежневские годы правления. Здесь, правда, история была немного другая. А именно, на городской склад гражданской обороны нагрянула московская ревизия. Подобные ревизии были и до того, но они никогда ничего плохого не обнаруживали. А эта ревизия, странным образом, обнаружила, что простыни, которые числились поступившими за последние годы в количестве достаточном, чтобы половина Ростова ползла с ними на кладбище в случае атомного взрыва, имели еще довоенные клейма и столько дыр, что и неведомо, где и сколько солдатиков их использовало до того в казармах. Что всякие аспирины-анальгины-пирамидоны, свежие и в огромных количествах лежащие на том складе, куда-то испарились, а вместо них имеются таблетки которые по давности лучше в рот совсем не совать. И даже противогазы, которых числилось огромное количество, такое, что должно было хватить каждому второму горожанину в случае химического или радиационного заражения города, куда-то испарились. (Вот загадка: кто в советское время мог купить противогазы? Скорее всего, что они и сделаны не были, а только почему-то гражданин директор склада выдал накладную на завод-производитель, что получил их сполна и т. д. А что делали на том заводе взамен этих противогазов? А что…? А куда…? И тут такая длинная цепочка вопросов может возникнуть, ведущая в самые тайные закрома советской статистики и производства, что в советское время лучше бы об этом было и не знать вовсе. Потому что и тогда слишком знающие люди куда-то исчезали. И никто не знал, куда.) И так было по всем позициям. Суммы отсутствия присутствия были на десятки миллионов рублей. И в долларах это были вполне достойные суммы. А славный город Ростов оказался совершенно неподготовленным к атомной войне, к которой должен был быть подготовленным по всем отчетам городского начальства. И хотя на этот раз на подарках большим людям табличек и бирок с дарственными надписями не наблюдалось, но была некая статистика. Статистика эта была получена почти случайно. А ревизия не была случайной.

Один из выпускников ростовского университета попал на работу в кгб. В то время как раз начинались расследования всяких громких дел вроде рыбного. И областное начальство решило незасветившегося еще новичка пустить по злачным местам, а вдруг что попадется. Ресторанов в Ростове было не так уж и много. а хороших и того меньше. Заданием было собрать информацию о наиболее регулярных посетителях, оставляющих крупные суммы. Довольно быстро новичок обнаружил большую компанию с крепким основным ядром во главе с начальником того самого склада. А остальная часть компании была переменной, но интересной. Она включала весьма известных в городе людей. Суммы, которые оставлялись этой компанией, и списки участников были аккуратно записаны, а записи были отданы непосредственному начальнику бывшего студента. Начальник, было, радостно воспрял и потащил материалы своему начальнику. На какой уж там уровень добралась записки Тита Ливия Ростовского — это, естественно, неизвестно. Но команда последовала «Забыть!» Однако же бывший студент оказался настырным и стал писать докладные записки своему начальнику, потом начальнику начальника. И допек всех своих начальников до того, что получил назначение из Ростова куда-то в далекую северную область наблюдать за злоупотреблениями в среде распутных тюленей и оленей. Когда он понял, что получил такое назначение благодаря своей настырности, он собрал оставшиеся у него черновые записи (уж и непонятно, почему их у него не изъяли в такой ситуации), добавил свои мысли о природе возникновения дорогостоящих вещей и овощей из ничего и отправил все это на пресловутую Лубянку, выйдя из вагона на какой-то станции, не имеющей никакого отношения к Ростовской области, поскольку знал, что из оной такой пакет никогда не дойдет до назначения.

Вот так и второй раз обком с горкомом были почищены. Говорят, что лично товарищ Кириленко приезжал с комиссией считать простыни и пузырьки на том складе, а также число членов обкома в студенческих списках. За достоверность, естественно, не ручаюсь — сплетни, сплетни, сплетни… И наговоры на светлые облики. Только они.

О людоедах

Все думают, что людоед — это такой зверюга с кривыми мозгами, недоумок. И мясо человеческое по банкам на зиму засаливает. Однако же это совсем не так. Может быть тонкий интеллигентный человек, любитель Моцарта с Рахманиновым (если это совместимо). Но в его рабочие обязанности шевелить мозгами входят такие функции, что этот самый реальный людоед со своими банками с мясом невинный ребенок перед ним.

Однажды мне приятель, что доцентствовал в военном вузе, сказал — давным-давно, что охране у них выдали автоматы с новым типом пуль со смещенным центром тяжести. А я как раз незадолго до этого читал, что такие пули относятся к запрещенным по какой-то конвенции. Для тех, кто не в курсе. Боевое оружие делается с нарезкой, которая предназначена для того, чтобы «закрутить» пулю. Тогда она становится как маленький гироскоп, направление оси которого почти не меняется. Потому и точность попадания из боевого оружия довольно высокая, выше, чем у охотничьего оружия. Но если центр тяжести пули определенным образом смещен, то вращение пули-гироскопа становится чрезвычайно неустойчивым. Достаточно такой пуле зацепить даже травинку, как она начинает просто быстро кувыркаться. Пуля такая, попадая, скажем, в плечо, начинает внутри кувыркаться и, выходя наружу, оставляет после себя не небольшую дырку как обычная, а вырывает здоровенный кусок откуда-либо из спины. И человек умирает от болевого шока.

Словом, читал я, что такие пули запрещены. О чем я и сообщил приятелю. Который на это сказал: «Ну, тогда помалкивай.» Но потом я услышал, что вся армия перешла на эти пули. А потом услышал. что и в других армиях их употребляют.

Так что, что это был за запрет — не знаю. С другой стороны: коли ты хочешь убить, то как это сделать безболезненно? Под наркозом. что ли? И граждане, что работают в области военных исследований, пишут технические задания для разработчиков совершенно людоедские.

Скажем, какова главная цель на войне? Убить? Нет, выиграть. Времена, когда сражались относительно небольшие армии, давно прошли. Скажем, белочехи, которых было десять тысяч и которые поставили на уши всю Россию после революции — это даже не дивизия. А когда начинаются боевые действия с миллионами, то выигрывает в войне тот, кто истощает ресурсы противника. И экономические, и моральные. Это, кстати, справедливо и для нынешнего типа сетевых войн, за которыми ожидается наше прискорбное будущее.

Итого, когда начинаем говорить об оружии, то задача его не убить, а нанести наибольший экономический урон. Поэтому наиболее оптимально, если оно не убивает человека, а калечит так, чтобы он делать уже ничего не мог, а только ел, пил и требовал лекарств. И чтобы доставили в больницу его машиной. И чтобы в больнице вокруг него крутилось несколько человек. И … Словом, задача не в том, чтобы убить, а чтобы максимально покалечить. Вот такие технические задания и пишут граждане любители Моцартов и Шопенов. А другие любители воплощают их в жизнь. А уже третьи будут применять. Ну, это мне неоднократно рассказывали — сам я таких заданий не видел, слава Богу.

А первый раз я о том, что войну планируют, отнюдь не основываясь на принципах гуманизма и любви к ближнему, понял, прочитав американскую книжку «Фабрики мысли» — авторов не помню. Солидная ее часть была посвящена знаменитому американскому военному научному-исследовательскому институту (снова не помню названия), который был создан во время войны. И в частности одному известному (но я снова благополучно забыл название) его проекту о том, что делать во время атомной войны. О том, что заранее нужно позаботиться, кого спасать в бомбоубежищах, а кого спасать экономически невыгодно — всяких там старико-пенсионеров, толку от которых в будущем никакого. Это было как раз во времена споров, кого следует спасать, когда видишь, что тонет нобелевский лауреат по физике и ребенок. И граждане ожесточенно обсуждали, кого. А в штабах уже написали, кого в бомбоубежище, а кого — пусть сам разбирается, как ему ползти на кладбище. Точно как когда начали перестройку: эти, которые никчемные, нехай помирают как знают.

Вот, кстати, если бы здесь в Колумбии какой-либо местный Чубайс произнес что-либо подобное тому, что наш о 30–50 миллионах, которые должны вымереть для пользы дела, то пришлось бы ему, как минимум, смываться из страны, чтобы не разорвали на куски. Здесь даже когда водопроводчики попробовали необоснованно поднять цены на воду, так такие демонстрации пошли, что предпочли больше не рисковать.

Хороший у нас народ, все-таки.

Еще

Рассказали мне эту историю в свое время по поводу… Нет, история об этом поводе куда более долгая, что я хочу здесь написать. И более серьезная. Так что сама история.

В каждой области СССР жил-был первый секретарь обкома, фамилию которого знали все жители этой области. А еще были второй и третий секретарь, о которых изредка слышали. А еще были всякие граждане помельче, о которых уже и никто не слышал. Так и в Ростовской области был такой свой первый секретарь, хозяин ее. И решал он все вопросы, включая номенклатурные, из тех, что были в его власти. Но только почему-то все номенклатурные граждане знали, что первое слово было всегда не за ним. Что действительные номенклатурные решения принимаются совсем малоизвестным вторым секретарем, который пережил уже двух или трех первых. И даже не совсем им. А причина такой всесильности была чрезвычайно проста: один из членов брежневского политбюро, внешне весьма пуританского характера не совсем молодой мужчинка, входящий в первую пятерку власти, завел роман с симпатичной и весьма пробивной женщиной. И не просто роман, а еще и с беременностью. Когда подошло время рожать, то тут подвернулся еще один мужчинка, который самоотверженно закрыл грех члена политбюро. И очень быстро в нестоличной области стал вот тем самым вторым секретарем. А женщина эта регулярно наезжала в Москву к папаше своего ребенка. Да и он навещал мамашу своего ребенка. Так вот, в тех случаях, если эта женщина решала, кого-куда назначить, то так оно и было. А муж ее был бессменным вторым секретарем. А с милицейским эскортом ездил первый секретарь.

Мораль-то какая? Реальная власть была у этой женщины? Нет, граждане, реальная власть была у того, из политбюро. И даже у членов Политбюро она была какая-то убогая — вон, любимую женщину надо было отдать в чужие руки, чтобы соблюсти. А все остальное — пена.

Еше одно приятное сказание и

Приятель мой жил на Украине (а кому надо «в», тот пусть туда и идет) в маленьком шахтерском городишке. Дело было сразу после войны. Учитель истории просвещал, какой страшный город Чикаго, где так много убийств. «А сколько? — спросил любопытный отрок. — И сколько там народа живет?» А когда учитель ответил, то поделил что-то там на что-то и снова тянет ручонку: «Иван Иваныч, а у нас ста тысяч народа в городе не наберется, а каждую ночь кого-либо убивают, а то и два-три трупа находят. Я вот посчитал и получается, что за год у нас в городе на тысячу населения убивают в четыре раза больше, чем в Чикаго.»

А еще рассказал он мне, что в их краях сразу после войны орудовала банда, человек 50, у которой были пулеметы, автоматы, пара грузовиков, даже пушка. Грабили сберкассы и предприятия в день выдачи зарплаты. Объекты грабежа выбирали подальше, километров за сто и больше. Дисциплина — строжайшая. Если кто-то из своих что не так делал, пил или болтать начинал, стреляли немилосердно. На поимку бросили крупные силы. Выловили случайно: кто-то кому-то проговорился, подставка была, банда напоролась на засаду. Половину банды перестреляли, главаря захватили. Оказался бывшим офицером, пришел с войны, работал парторгом шахты. В ближайших подручных тоже были бывшие офицеры и коммунисты. Суд состоялся закрытый, расстреляли всех, вроде.

* * *

Я по сию пору помню, как вещала нам историчка, что в результате выполнения семилетки (была такая при Хрущеве) при тех же темпах роста обгоним мы Америку и перегоним. А у меня почему-то семикратное умножение на 1.11 (а тогда говорилось, что ежегодный прирост 11 %) никак не давало даже две трети от американского валового продукта. А еще и там прирост был какой-никакой. И мне, пяти или шестиклашке, было непонятно, почему они сначала не посчитали, прежде чем это говорить.

Лекции счастливого отрочества

Однажды в школе, когда я учился, наверное, в восьмом или в девятом классе, собрали всех старшеклассников и учителей в актовом зале.

Вышел перед нами товарищ подполковник из военкомата и сообщил:

«Товарищи, я вам сейчас доложу секретные сведения, не подлежащие разглашению. Товарищи, будьте бдительны: враг не дремлет!» Я, естественно, был польщен тем, что сейчас мне доверят то, что нельзя никому сообщать. Я даже потом ничего не сказал своим родителям, что была такая секретная лекция.

Сейчас, когда прошло много лет, я вряд ли точно воспроизведу все детали той секретной лекции. Однако если и будут искажения, то не слишком большие, потому что сама лекция на меня произвела тогда огромное впечатление и помнил я все подробности еще лет десять.

Итак, товарищ подполковник продолжил:

«Товарищи! Как вы знаете, западногерманский империализм затеял новую провокацию, решив провести заседание своего Бундестага в Берлине! Это наглая провокация всего империализма во главе с Соединенными Штатами Америки! Но, товарищи, как вы уже слышали по радио и телевидению, мы не позволили империалистам достичь своих гнусных целей!»

Подполковник сделал паузу: «А сейчас я вам доложу, как это было сделано. Товарищи, мы считаем, что больше такие провокации не повторятся!»

«Товарищи! Империалистические депутаты, затеявшие провокацию, приехали на свое провокационное заседание в шикарных лимузинах и открыли заседание. Товарищи! Но, товарищи, мы им этого не позволили! Товарищи!»

Сделав длинную паузу, товарищ подполковник торжественно сказал: «Товарищи! У Рейхстага имеются два крыла. И два наших больших вертолета повисли над этими крыльями, производя ужасающий шум. Еще два вертолета повисли прямо перед окнами зала заседаний.»

Товарищ подполковник тут показал, как вращались винты вертолетов и попробовал достаточно натурально воспроизвести рев их моторов.

«Однако, товарищи, это не остановило империалистов произносить свои гнусные речи. Тогда по команде тройки истребителей начали пикировать на империалистический Рейхстаг с одновременным прохождением звукового барьера.»

«Товарищи, вы знаете, что при прохождении звукового барьера возникает ударная волна. Товарищи! При первом же заходе истребителей все стекла империалистического Рейхстага вылетели.»

Тут товарищи учителя и школьники радостно загалдели. Подполковник, чрезвычайно довольный достигнутым эффектом, продолжил: «Товарищи! Теперь империалисты могли слышать только шум двигателей вертолетов. Но, товарищи, повторные прохождения звукового барьера привели к тому, что некоторые империалисты теряли сознание прямо в зале. Товарищи! После нескольких часов попыток услышать хоть что-то империалисты закрыли свое заседание. Товарищи, но тут их ждал еще один сюрприз. Они все сели на свои лимузины и, товарищи, поехали по нашей социалистической дороге в свой капиталистический мир. Однако, товарищи, они не учли, что дорога была по нашей территории. И когда они все вальяжно покатили по нашему шоссе, товарищи, впереди и сзади империалистической кавалькады шоссе перекрыли наши танки. Товарищи! Капиталисты не могли съехать с этого шоссе, потому что там была уже наша социалистическая территория. Сами понимаете, товарищи, что капиталисты не рассчитывали быть долго в дороге. А потому, товарищи, не взяли они с собой запасов продуктов и воды. Это был совсем неожиданный сюрприз для всего империалистического мира, товарищи!»

«Товарищи! Мы их продержали там без еды двое суток. Товарищи! Представляете, товарищи, что чувствовали эти жирные империалистические коты в своих лимузинах?»

И зал залился счастливым смехом, представив худеющих котов.

«Вот так, товарищи, мы показали, товарищи, что мы не позволим, товарищи!»

«А теперь я хочу напомнить, что, товарищи, вы не должны разглашать секретные сведения, товарищи! Враг не дремлет!»

«Мы еще встретимся, товарищи, и я буду информировать вас, товарищи, о важных инициативах нашей родной коммунистической партии, советского правительства и дорогого Никиты Сергеевича! Ура, товарищи! И помните, товарищи!»

Еще одна лекция

У знакомого жена работала в НИИ, который располагался очень неподалеку от здания самого компетентного органа на улице Энгельса. Видимо, в этом органе тоже существовали разнарядки и шабашки. Далеко ходить члены этого многочленного органа не очень любили. Я от знакомого довольно часто слышал: «Представляешь, опять у жены была лектор ОТТУДА!» И дальше следовала какая-либо услышанная душераздирающая история о бдительности. Институт этот был противопожарной автоматики. Возможно, славные органы считали… Ну, не знаю… Вообще, трудно сказать, что и как они считали. Судя по окончательному результату, считать они так и не научились.

Одна история, как я услышал, была даже с поэтическим уклоном. Звучала она примерно так:

Все вы, товарищи, знаете, как красив наш Дон-батюшка! А как приятно отдыхать на левом берегу Дона (это произносится — на Левбердоне), я вам не могу не сказать. Я просто сообщаю, чтобы вы имели в виду. И вот, идешь по Левбердону и любуешься: солнце, воздух, вокруг все зеленое, деревья, трава. Должен отметить, товарищи, что и цветы имеются местами. И местами очень красивые.

И вот мы все там ходим по разным тропинкам. Но не только мы с вами, товарищи, там ходим. А там ходят самые разные люди, которых и людьми язык не поворачивается назвать. Вот, представьте себе! Ходите вы там, ходите всё лето. А тут оно и заканчивается. И начинается, как вы, товарищи, конечно, знаете, осень. А осенью, как известно, листья желтеют. Но не все, товарищи, листья желтеют. А некоторые и не желтеют. Потому что, товарищи, наши товарищи, которые как и вы все, ходили по тропинкам Левбердона. И вдруг увидели, что имеется ветка высоко наверху дерева, которая вовсе и не пожелтела, а совершенно зеленая. И наш товарищ, товарищи, полез на это дерево, чтобы проверить, что же это за ветка, товарищи. И обнаружил он, что ветка эта вовсе не ветка, а штырь-антенна, замаскированная под ветку. И вот, товарищи, представляете? Вы там ходите, нюхаете цветочки, любуетесь травкой. А в это время шпион передает через эту антенну секретные сведения. А вы, может, с этим шпионом даже и встречались. Может, даже на одно и то же солнышко смотрели. Необходимо, товарищи, проявлять бдительность. Товарищи! Я вас призываю: присматривайтесь, кто с вами ходит по дорожкам. Возможно, что это и вовсе не наши люди! А бывают и гораздо более страшные случаи, товарищи. Но об этом я вам расскажу в другой раз. До свиданья, товарищи. И помните.

Список отправляемого

Вот, еще интересное вспомнил. На стенке в международной отправке корреспонденции в Ростове висел список, наверное, около 1975 г., что можно отправить за границу. Я спросил, а есть ли еще, что можно. Мне сказали, что принесите — посмотрим. Но скорее всего, что нельзя.

Боюсь наврать цифры, но список весь был на одной странице. Начинался он с пачек махорки, сигарет и папирос. Кажется, пачек по 10 максимум. Ясно что для солдатиков в германской группе войск было начало. Потом шли конфеты простые в граммах. Отдельно шоколадные, тоже в граммах. Потом носки. И тоже по разделам: шерстяные отдельно, хлопчатобумажные отдельно и синтетические отдельно. Не больше двух пар каждых. Книги, вроде, были. Или там это отдельно было написано где-то. С указанием, с какого года издания можно отправить. Дальше была часть: стальные ножи, стальные вилки и стальные ложки. Нержавеющие — было написано. По 6 штук каждых можно было. Еще что-то было типа макарон и вермишели. Кажется, на этом список закрывался. Но наверное, вру, потому что помню, что был он на полную страницу.

А потом, уже в перестройку, оказалось, что все книги, которым исполнилось 50 лет, оказывается, антиквариат, запрещенный к пересылке. И справочники и словари нельзя. Даже словарь был у меня американского издания — нельзя — и всё. Список запрещенного (точнее, разрешенного) по сию пору с советских времен сохранился. Из Ростова не пошлешь почти ничего. И из Москвы не пошлешь. Хотя с международного главпочтамта многое из запрещенного проходит.

* * *

Приятель у меня работал в РАУ — артиллерийское училище тогда было. Рассказывает: «Смотрю, стоит наш генерал и что-то говорит, а вокруг полковники, подполковники — и все что-то записывают в тетрадки. Подхожу поближе, а генерал указывает на тополек и говорит: «Тополя, товарищи офицеры, следует покрывать известью до высоты один метр двадцать сантиметров. И вы, товарищи офицеры, должны знать, что это насущная задача нашего училища.»»

* * *

Старое наблюдение, что любой заголовок из газеты «Правда» может служить подписью к картинке с задницей и торчащим в ней члене продолжает быть верным. Вся нынешняя пресса все та же. Да здравствует самая советская пресса в мире!

Рубль

Как-то мне приятель объяснял, что такое был рубль в царской России. А ему, в свою очередь, объясняла это старушка, которая давала частные уроки немецкого языка.

Не знаю, с чего я вспомнил эту историю. И вспомнил ли я ее как она была.

Старушка и ее сестра всю жизнь прожили вдвоем. Работали они обе в банке в Ростове, совсем молодые. Поработали года два и решили в отпуск съездить посмотреть на Париж, Рим… Получили отпускные деньги по 100 рублей каждая, обменяли их на золотые монетки по десятке зачем-то, выправили достаточно быстро и без особых хлопот заграничные паспорта и покатили в Европу. Маршрута их я не помню, естественно. Но побывали они почти во всех столицах европейских, поселяясь в гостиницах не самых плохих. И везде расплачивались теми самыми монетками, которые с удовольствием принимали. Приехали полные впечатлений. Все это было перед первой мировой войной. А уже хорошо после Отечественной, одна из них, оставшаяся в живых, ностальгически рассказывала о том путешествии. И больше ей, почему-то, ничего другого своему безалаберному ученику рассказывать не хотелось.

Постоянство

Долгое время после реформы 61 года цены на водку держались очень стабильные. Кажется, одна из них стоила 2р 87 к, другая 3 р 12 к. Чтобы отразить такое постоянство, мой приятель соорудил формулу, включающую числа е, пи и разные корни для каждой из этих водок, что отражало идею, что цена на водку также является мировой константой (возможно, там участвовала постоянная Планка, не помню уже). Формулы были довольно простые. Потом цена на московскую повысилась до 3.62, потом 4.12, потом стала 5 с чем-то — дальше уже все полетело уж очень стремительно. Каждый раз приятель находил новую простую формулу из постоянных для новой цены и возвещал, что миропорядок не изменился.

Книга, которая меня впечатлила больше всего

Захожу я в книжный (~1972 год) и вижу толстую книгу формата и размеров энциклопедического словаря. Открываю, а там с одной стороны русский текст, а с другой немецкий оригинал, в другом месте — французский оригинал, в третьем — фотокопия оригинала, в четвертом … Страниц больше 600, бумага тоненькая, но белая-пребелая и прочная. Обложка сине-голубая, симпатичного оттенка. И цена 65 копеек. А в предисловии говорится, что перед читателем выдающееся произведение мировой значимости, открывшее горизонты и что-то еще. Для сведения: в то время учебник страниц на 250–300 без иллюстраций на среднего качества бумаге стоил рупь. А эта имела прямое отношение к математике. И я купил. Хотел было объявить конкурс на догадливость, что это за книга. Да ладно уж. Кто тогда не был взрослым, вряд ли догадается. Это были «Математические работы» Карла Маркса. После недолгого ознакомления, из чего же они состояли, выяснилось, что это были конспекты двух-трех учебников по средне-высшей математике того времени. Один из учебников был относительно дифференциального исчисления. Имел пометки рядом с дифференциалами: «Можно использовать», «Может оказаться полезным». Позднее узнал, что только чудо и несколько математиков-академиков, которые объяснили кому-то сверху, что это будет дискредитацией марксизма-ленинизма, спасли от того, что вся страна не начала изучать выдающиеся труды Маркса по математике.

Правда истории

Когда говорят «правда истории», «фальсификация истории» — это все ерунда. Исторические факты вроде того, в таком-то году родился тот-то, а в таком-то произошло то-то — это то, что есть общее в книгах по истории. А любые оценки делаются уже не с точки зрения тех, кто прожил эту историю, а тех, кто и понятия не имеет о том, как жили в то время. Это как объяснения действий кота с точки зрения человеческой этики.

Вот, прошла Перестройка, событие безусловно историческое. И у почти каждого она вызвала очень сложные чувства, которые, если попробовать их описать в книге, будут выглядеть как «С одной стороны…, а с другой стороны…, а вообще говоря…, а в частности…, но в целом я сказать не могу однозначно.» Даже те, кто считает, что думают совершенно одинаково о происшедшем, если начнут выяснять детали, то увидят, что имеются разногласия.

А потом появятся книги по истории, где начнут давать однозначные оценки. Поскольку такие книги пишут люди из довольно тонкого слоя образованных людей, то там будет отражена только точка зрения этого слоя. При этом вмешается государство и отправит книги, которые противоречат тому, чем хочет государство наполнить головы своих граждан, в запасники. Впоследствии большинство будет пропускать мимо ушей всхлипы специалистов-историков, что некий Марк Плиний писал, что в Перестройку большинство людей чувствовало себя потерянными, а свои знания и умения стали считать бесполезными.

А еще через десяток тысяч лет, возможно, только и напишут, что это было начало периода инженерной генетики, когда гомо сапиенс стал перерождаться в высшую форму гомо головожопого.

* * *

Любители теории заговоров, видя заговоры там и сям, забывают простой факт: любое живое и безмозглое стремится сожрать больше, чем оно может, даже во вред самому себе. Поглощение амебой всего встречного по своей природе в принципе ничем не отличается от попытки заглотить все больше, больше и больше ресурсов государством или неким объединением людей. Конечно, можно это назвать и заговором. Но не надо искать особых мозгов в желудочно-кишечном тракте: от желудка не требуется размышлять, что делать с попавшей в него пищей. Хотя процессы там идут очень сложные, значительно более сложные, чем любая человеческая разумная деятельность.

Хозяйский глаз

Дом, где я жил в детстве, был внутри четырехугольника домов, принадлежащим разным ведомствам. А потому они имели своих дворников и свои мусорники. В те времена, когда еще не собирали мусор в жбаны, мусорники были чем-то вроде русской печи циклопических размеров. Грузовики за мусором приезжали не каждый день. А иногда и просто не приезжали с неделю-другую. И тогда гора воняющего добра высилась не менее величественно, чем хеопсова пирамида в Сахаре. Когда приезжал грузовик, дворники закидывали мусор в него лопатой. Тем, кто мусор выбрасывал, было все равно, в какой из мусорников его спровадить. Но не дворникам.

Одним из ярких воспоминаний детства осталась картина, когда прилично одетый гражданин из соседнего дома попытался по пути выбросить сверток не в свой мусорник. И это увидела дворничиха: «Ах ты, сволочь очкатая! Чтоб у тебя руки отсохли! Ты куда, зараза, мусор, скотина?!!! Чтоб ты удавился, проклятый!» Красная как рак жертва дворничихина красноречия, странно втянув шею и даже не пытаясь оправдываться, потому как против факта в виде свертка на чужой куче не попрешь, уходил боком, прихрамывая, хотя до этого никакой хромоты не было. А вслед неслось: «Сволочь! Лопатой руки-ноги переломать! Увижу около мусорника, говно жрать будешь! А еще очки …»

Как начиналась всеобщая компьютеризация всей страны

Иногда, читая, как лихие ребята запросто ввозили компьютеры в начале перестройки, зарабатывая так называемый начальный капитал, я вспоминаю свою собственную эпопею по ввозу компьютера.

Думаю, что некоторые граждане помнят, что в самом начале перестройки на один доллар можно было купить много чего. В те времена моя доцентская зарплата, на которую можно было жить, хоть и не вполне, была что-то вроде 14 или 15 долларов.

И были у меня в Шпрингере — это издательство, западногерманское в тот момент — что-то вроде 500 марок. То есть сумма гигантская по тем временам — вполне можно было бы купить дачку с домиком из тех, что сейчас тысяч на 50 и больше баксов тянут. А поскольку жизнь доцентская была не слишком сладкой, то те 500 марок были не лишними.

Тогда начали завозить в страну персоналки по безумным ценам, и жутко захотелось и мне иметь комп. Одна беда была, что никому не разрешалось ввозить их никаким способом, кроме особо ушлых. И сами деньги в страну было невозможно переслать, хоть Шпрингер и был готов это сделать. Но почему-то носились слухи, что как-то там можно компьютер купить за бугром и переслать. И вот начал я искать информацию, что же я могу на свои дойчемарки купить. А сумма по тем временам, надо сказать, была очень приличная. И не только для доцента. Как раз в то время мне мой бывший студент рассказывал, что на ростовское отделение биржи «Алиса» — это, если кто не помнит, была самая первая биржа, организованная племянником генерала Стерлигова, а может и не племянником — пришел мужичок, который отсидел приличный срок в тюрьме за валютные спекуляции. И пришел он с теми самыми долларами, которые тогдашняя власть из него вынуть так и не смогла. Число этих долларов было 700, как сейчас помню. И вся контора «Алисы» стояла на ушах и ублажала этого мужичка как своего самого крупного клиента. Словом, 500 дойчемарок — было кошмарно много.

Никаких валютных счетов в банках в то время не существовало. А единственный Внешторгбанк, где были валютные счета… Так граждане, что там имели чековые деньги, были счастливы получить сначала половину, а позднее и треть, как слышал от одного такого чековладетеля.

Так что никакого желания перевести туда деньги, чтобы потом их не получить, у меня не было.

Почесав все места, единственное, что я придумал — это попробовать попросить издательство прислать мне компьютер — я тогда очень хотел заняться программированием чего-либо этакого. Теперь уж могу сказать, что слава Богу, что я тот компьютер не получил — иначе была бы в стране еще одна мартышка, занимающаяся программированием компьютерных игр или чего-либо подобного. Но тогда мне это было интересно почему-то.

Словом, написал я в Шпрингер и попросил выслать мне комп. В Шпрингере почесали свои немецкие затылки и сообщили, что на сумму, что у меня имеется на счету, можно купить Commodor-64, а XT никак не получается. И больше того, этот самый Коммодор требует трансформатор с 220 советских вольт на 110 империалистских. И стоит трансформатор то ли 120 марок, то ли 150. А Коммодор с трансформатором вместе превышают мою сумму. А еще нужен и экран. Так что уважаемый Шпрингер сообщил, что не может полностью меня удовлетворить. Ну, трансформатор бы мне намотали институтские умельцы за бутылку. Экран — телевизор годился. Так что сообщил я Шпрингеру, что готов принять Коммодор и без трансформатора. Опять зачесались немецкие затылки и, видимо, их обладатели сходили и узнали как можно отправить в бывший СССР такую дорогостоящую технику. Оказывается, для этого мне надо всего лишь получить разрешение из Главного таможенного управления России. И даже адрес прислали. А для молоденьких граждан замечу, что никакого мыла тогда не было, а были письма. Месяц письмо идет туда, месяц идет обратно. Так что переписка у меня была бурная.

Словом, написал я в ГлавТаможУпр письмо с просьбой разрешить мне получить от немцев комп, который мне нужен для работы. Получаю ответ, подписанный начальником какого-то отдела управления (замечу, что он потом стал начальником всего управления). И говорил этот ответ, что частные граждане не имеют права получать ни фига из-за границы еще с советских времен. Но поскольку времена задемократинели, то если я получу письмо от университета, что университет поддерживает мою просьбу в связи с тем, что мне комп нужен для работы, то они готовы сменить гнев на милость и выслать мне разрешение. И пошел я в университет, написав заявление проректору о том, что вот-де, мне нужно письмо и т. д. Принял меня Великий Проректор и сказал: «Это столь необычно!» Но что подпишет он такое письмо. И таки подписал. А дальше, стоит отметить, что слухи обо мне, мультимиллиардере всех времен и народов, начали распространяться со страшной скоростью. Потому что то один, то другой полузнакомый меня спрашивали, не прислали ли мне уже суперкомпьютер. И когда я сообщал, что это может быть лишь Коммодор-64– очень большой калькулятор практически — были несколько разочарованы, что не Крэй, но все равно смотрели с большим уважением. Тогда в институте еще вообще ни одной личной персоналки не было.

Ну, значит, радостно вкладываю я это самое университетское письмо, приписываю, что согласно письма номер такой-то от товарища начальника отдела я теперь могу получить разрешение. Так дайте мне его, уважаемые гады! И получаю ответ, подписанный начальником того же отдела таможенного управления, но уже с другой фамилией (кстати, и эта фамилия потом профигурировала в качестве фамилии начальника всего Таможенного управления). И говорит этот ответ, что не могут они найти того письма, что было написано предыдущим начальником. И что не могу ли я… И было мне счастье. Я им снова что-то писал и получал ответы. И везде было, что да, мы вам обязательно пришлем разрешение, но не могли бы вы… И подписано все это было то начальником, то его замом, то еще кем. А потом я все эти фамилии видел в газетах попозднее — кто начальником побывал, кто в замах всей таможни страны. Словом, если бы я сохранил всю эту переписку, то мог бы иметь чудесную коллекцию эпистолярного жанра всей верхушки Таможенного управления с 1991 по 2000 год. Сколько у меня там было писем-ответов, точно не помню. Но наконец до меня дошло (хоть тот доцент был явно туповат — туго доходило), что товарищи начальники водят муму. И что хрен они мне пришлют это разрешение. И заплакал я тогда, и плюнул, и сказал, что нехай они, сволочи, подотрутся копиркой с ответов на мои письма. И так и остались у меня те деньги на счету у Шпрингера. Кстати, и сейчас они там лежат, поскольку на те деньги можно купить книги Шпрингера за 50 % цены. Но что-то не вижу ничего столь нужного. Так, на всякий случай держу — а вдруг понадобится. Даже не знаю, превратились те 500 марок в евро — как их там пересчитали — спрашивать, сколько же у меня на счету — облом. Ладно, это все не очень интересные подробности.

Ps. Но вообще-то, как и все байки, эта рассказана не совсем точно. На самом деле в какой-то момент, года через два, я таки получил разрешение на пересылку компьютера из Германии. Подписано оно было самим начальником Таможенного управления РФ (не помню уж фамилии, письма не сохранил). В котором сообщалось, что следует мне только предварительно заплатить таможенный сбор, который составлял мою зарплату за несколько месяцев. А поскольку денег у нас в семье в то время хватало как раз от дня зарплаты до дня за неделю до следующей зарплаты, то умерла моя мечта тогда. Вот тогда я и был тот самый один из 50 миллионов, которые должны были быстренько вымереть согласно планам реформаторов. А почему не вымер — до сих пор не понимаю.

* * *

Большинство людей, когда начинают обсуждать общечеловеческие проблемы, за основу берут точку зрения, что прогресс должен продолжаться вечно. Что потомки должны жить все лучше и лучше. Что пределов этому нет. И приходят к выводам, которые равносильны утверждению, что для счастья тех, что будут жить через десяток тысяч лет, вполне можно если не угробить, так сделать хреновым настоящее для большинства. «Лишь бы нашим детям было хорошо». Но себя при этом мысленно отставляют в сторону от процесса всеобщего охренения: «А у меня все останется как есть и даже улучшится, потому что «я понимаю».»

* * *

Во времена борьбы с водкой в предпраздничные дни двери всех лабораторий в НИИ были закрыты, включая дверь директорского кабинета. Оттуда слышались шум и говор, но ни одну дверь на стук не отпирали, только шум на время затихал. Если ожидался посланец за хлебом, салом и солеными помидорами и маринованными огурчиками, то дверь приоткрывалась. С водкой боролись с помощью разведенного спирта. В одной из лабораторий на давно уже неработающую установку с несколькими килограммами серебряных контактов и массой отсутствующих деталей полагалось литров двадцать спирта в квартал. Сотрудники лаборатории ее пламенно любили и называли поилицей. Завлаб ее тоже любил, но дрожал, ожидая вопроса «А куда же делся спирт?» Списать установку было невозможно, потому что предварительно надо было сдать все килограммы серебра, размазанного по нескольким тысячам контактов.

* * *

— А знаешь, как трудно написать диссертацию по истории КПСС? Это не ваша сраная физика-математика — здесь думать надо! — жаловался мой знакомый. — В диссертации не должно быть ничего, отличного от недавно опубликованного, но всё должно быть по-новому. А кроме того, нигде в журналах невозможно опубликоваться, а без двух публикаций — никак.

Рассказ о том, как в начальный период перестройки становились академиками и членкорами

Рассказ, правда, из вторых рук, даже из третьих, а потому тщательно зашифруем список действующих лиц.

Как известно, А и Б сидели на трубе. Пусть А будет некий Академик, а Б — небедный человек, считающийся математиком. Крепко зашифровал, да?

Ну, а теперь слово академику А:

«Зарплату платят плохо, жить не на что. Сижу в лаборатории. И вдруг протискивается ко мне бочком-бочком маленький, черненький и сообщает, что его зовут Б, и что он собирается баллотироваться в члены-корреспонденты Академии, и что не могу ли я, уважаемый академик А, поддержать кандидатуру Б. А он, Б, может поспособствовать получению уважаемым академиком А бесплатного автомобиля. И наклоняется при этом очень просительно.

Смотрю я на него: такой жулик, такой прохиндей — все равно ж пролезет, так хоть машина будет/ И говорю, что а почему бы и нет. Тут этот жулик и говорит, что вот и чудесненько, и пишет записочку, и говорит, что нужно мне подойти вот по такому-то адресу в Блаблаблаз, найти там И (помните, кто оставался на трубе?), а он всё уважаемому академику А и сделает.

Зашел я в этот самый Блаблаблаз, когда приехал в Москву, нашел И, по которому видно, что хоть и мошенник, но пожиже, чем хозяин, протянул ему записочку, а тот и говорит: «Сейчас-сейчас-сейчас, мы вас запишем, и получите вы автомобильчик такого-то числа.» И дату назвал аккурат через неделю после выборов: «Открыточка вам придет, подойдете и заберете.» Потом открыл сейф, достал какой-то толстый список, примерился глазом курицы и клюнул-вычеркнул какую-то фамилию, а мою вписал сверху.

А когда он закрывал список, углядел я, что название на нем что-то вроде «Список участников и инвалидов ВОВ имеющих право на получение бесплатного… " "

Так наука становилась на колеса прогресса.

О формировании национального характера советского человека

Заметьте, что нет никакой существенной разности в мироощущении советского человека в зависимости от его национальности. Это мироощущение отпечатано у него на физиономии. Советского человека узнают везде и всюду. Не важно, что уже двадцать лет как нет Советского Союза, а гражданин уехал из СССР много-много лет назад. Не важно, где он провел все это время. Выражение его лица родом оттуда, из детства. Даже если он научился улыбаться при виде своего подчиненного, даже если он идет по коридору своей фирмы с сияющей улыбкой идиота, стоит ему оказаться в одиночестве, как на его лице появляется отражение размышлений о том, куда опять мог деваться левый носок. Почему только один носок нашелся, если он вчера снял и положил оба прямо посреди стола? И почему опять левый?

Есть различные теории, объясняющие это и другие свойства мультинационального советского характера, но ни одна из них не учитывает решающего фактора влияния существования общественного туалета на формирование этого особого характера.

Предположим, советский человек в самом жизнерадостном расположении духа вышел побродить. Может, по магазинам, может, еще куда. На самом деле это не так уж важно, куда он шел. Гораздо более важно, что советский человек никогда никуда не пойдет, не выпив предварительно чая. Или пива. Или чего еще. Идти прогуливаться, не попив ничего, — для советского человека это такой же нонсенс, как для западного человека ехать в супермаркет на автобусе, имея в гараже две машины. Итак, наш человек, полный радостных мыслей и чая, движется по улице, а в это время чай движется внутри человека. И в какой-то момент он заполняет все мысли, чаяния и надежды нашего человека. И что? Тут надо бы просто зайти в общественный туалет. Но их в городе нет. А что есть? А есть знакомый, который приближается к нашему человеку и начинает его расспрашивать, почему у него такое страшное выражение лица. «Что случилось?» — спрашивает этот знакомый, ожидая, что ему тут же и расскажут обо всех неприятностях, связанных с этим выражением. Однако же вместо ожидаемого рассказа, во время которого можно и посочувствовать, и насладиться, следует какое-то безумное бормотание о том, что не до того. А в особо тяжелых случаях чаелюбивый гражданин может даже и послать куда подальше, потому что единственная мысль, которая сидит сейчас у него в мозгу — это «Где?» Вариант родственников и близких знакомых отметается, поскольку живут они далеко. И остается только подворотня. Гражданин идет, мечтая о чудесной подворотне, невидимой со всех сторон. Однако же число таковых крайне мало. А возле той, что нашлась, имеется бабушка, выпасающая внучку и зорко следящая. И когда у гражданина глаза вылезают из орбит, а мочевой пузырь уже пару раз попытался опорожниться без приглашения, гражданин нарушает, где придется, пристроившись к стенке и судорожно оглядываясь на приближающуюся гражданку, которая старается сделать вид, что не замечает текущего по тротуару потока. А когда гражданка совсем уж подходит вплотную, а осталось еще столько же того, что совсем не нужно гражданину, то и пытается он… Впрочем, технические описания, что, куда и как он там пытается, не имеют принципиального интереса. А более интересны те самые опыты, которые производил академик Павлов над собачками, чтобы у них потекли слюнки. Правда, неизвестно, были ли у него опыты по преодолению вредной привычки пускать слюнки при виде еды. Но широкомасштабный опыт по преодолению удовольствия долгих прогулок при помощи отсутствующих общественных туалетов производился долгие годы. И теперь советский человек, где бы он ни находился и сколько бы туалетов ему ни встретилось на пути, всегда озабочен мыслью: «А когда мне захочется, будет ли там туалет поблизости?» И эта мысль, эти размышления сопровождают его до смерти. Никакие усилия воли, ничего… Условный рефлекс. Вооот. А остальным теориям не верьте. Они все неправильные.

Перманент Перманентович

Учился когда-то в университете выдающийся человек, который потом в правительстве реформаторов считался одним из наиумнейших. Хотя и сгорел он на знаменитом издательском деле четырех соавторов, однако весь не погиб, оставшись и председателем чего-то, и членом разных академиев.

Поскольку большая часть биографических сведений героя получена не из первых рук, то назовем его Перманентом Перманентовичем Хренобоем. Почему Перманентом Перманентовичем? Потому что когда спрашивали его «Сколько будет дважды два?», то в ответ слышали что-либо вроде «Перманенсия инсиденсии есть эвиденсия». И кто спрашивал, так ему стыдно становилось: действительно, вот для Перманента это очевидно, а чего это я такую ерунду спрашиваю у такого выдающегося человека?!

И слух о необыкновенных познаниях и способностях Перманента распространялся очень далеко. То Перманент начал учить китайский язык, освоив английский. То он общается со знаменитым диссидентом на равных. А то еще на два факультета начал ходить, получив в итоге три диплома, экономический, юридический и мехматский. Что собой представляли его дипломы по экономике и юрнаукам — Бог весть. А вот о мехматском известно достоверно, что защищал его Перманент на самом что ни на есть импортном аглицком языке. Завершил он свое выступление на защите. Попросили задавать вопросы. И тут встает один мехматский профессор, который и вообще-то ни фига в английском не педрит, да и спрашивает: «Похоже, что мы прослушали довольно подробное описание, кто что сделал по этому вопросу. А не могли бы вы сказать, что сделали лично вы?» Ответил Перманент, но по-английски, что перманенсия инсиденсии, значит… И посрамил он спрашивающего, поскольку тот и по-русски бы это вряд ли понял, а тут по-английски. Словом, получил Перманент свой диплом с отличием. И тут же завел визитную карточку, на которой и по-русски, и по-английски сообщалось, что Перманент является магистром математики. Дело это было в середине семидесятых, когда о магистрах, визитках и прочем слышали лишь самые продвинутые юзеры колбасы.

И взяли Перманента ассистентом на кафедру. И хоть кафедра была и математическая, однако в аудитории только и слышалось, что о перманенсии. Завкафедрой не выдержал и перевел Перманента в НИИ самым младшим научным сотрудником. И тут оказалось, что о перманенсии Перманент может говорить часами, а вот пару формул самому написать — непосильный труд. А если напишет… Словом, вытурил его многострадальный шеф. Не слышно было о Перманенте ничего, но всплыл он вдруг на ниве экологической — начал сохранять окружающую среду. Сначала на крупном заводе, а потом и в городском масштабе. А потом опять исчез из поля зрения.

И вот однажды включаю я телевизор, а на экране посмоктывает гаванской сигарой Перманент. Корреспондент его заискивающе спрашивает, как он понимает такое-то постановление правительства, в разработке которого он участвовал, а в ответ уже вся страна слышит, что перманенсия инсиденсии есть эвиденсия.

Подхожу я к своему знакомому, который учился в одном классе с Перманентом и спрашиваю: «Ну что, видел Перманента по телеку?» Несколько опешивший, но политически корректный товарищ мне отвечает: «Да, есть в правительстве такой уважаемый и очень знающий Перманент Перманентович Хренобой.» «Так это же и есть наш Перманент!» — говорю ему. «Не может быть! Наш Перманент такой мудак!» А на следующий день он тоже посмотрел по телеку на Перманента: «Да, наш мудак!»

И поперло Перманенту. По рассказам, первые интеллектуальные шаги в правительстве Перманент совершил, организуя турпоездки в теплоходе с девочками, оркестрами и прочим для разных шишек. И дальше герою поперло.

И стал Перманент одним из самых выдающихся реформаторов. Как уже говорилось, сгорел на работе. Но остается выдающимся демократом, автором многочисленных идей и разработок, на которых держится наше законодательство. Ну и перманенсию инсиденсии от него можно услышать по-прежнему на разных круглых и квадратных столах.

А знающие люди говорят, что он таки и был одним из самых умных среди тех реформаторов. Аминь…

Ps. А если кто интересуется, почему фамилия ему Хренобой назначена, то я уж не знаю и как объяснить-то… Так, коинсиденсия…

* * *

Поневоле задумаешься, почему это так получается, что практически все, кто производит что-то полезное, относятся к категории лузеров. А не-лузеры это те, что сгребают и перераспределяют.

* * *

Приятель занимается проектированием автоматизированных точных весовых систем. Компании, связанные с перевозками крупных грузов вагонами или камазами, получают от его разработок изрядную экономию, за счет того, что у них перестают красть как свои, так и чужие, цифры от 5 % до 10 %. Все задокументировано, системы хорошо известны, поскольку первые подобные системы безотказно пашут уже 15 лет в количестве штук двухсот на всех крупных дорогах многострадальной Росси, принося дорожникам весьма серьезные деньги. А также двум орлам, которых он нанял в качестве финансовых управляющих. Но не ему. Еще но. Состоит оно в том, что это не весы, которые можно поставить в уголок, а целая система, которую надо подогнать под нужды производства, включая выдаваемые системой документы и прочее. Такая подгонка занимает приличное время, несколько месяцев, у более чем квалифицированных граждан, которые выставляют заказчику весьма скромные суммы, чтобы получить что-либо вроде 1000 баксов в месяц на ведущих разработчиков. И каждый раз это становится неодолимым препятствием для новых русских: «Как это так? Этим голодранцам надо заплатить 15 тысяч баксов зарплаты да 25 на макетные испытания и оборудование? Удавлюсь!» — «Да ведь вы потом каждый месяц будете иметь 100 тысяч!» — «Да за что я им буду платить 15 тысяч-то, за то, что они что-то там на бумажечках почиркают и пальчиком по клавишам потыкают?!» Впрочем, схема не всегда такая. Иногда все обещается выплатить. Но обещания звучат ровно до первой подписи на распоряжении о переводе денег. И это там, где все на поверхности — и высокотехнологический продукт, и примеры, сколько он приносит, — все есть.

После чего все эти разговоры о том, что надо страну делать технологическим лидером, звучат насмешкой. Кому делать, если сверху есть только болтающие, а те, у кого есть деньги, существуют как предприниматели только за счет сверхприбылей, которые они своей глупостью доводят до просто прибыли? Нанотехнологии… Приезжал тут один гражданин, российский теоретик нанотехнологический. Спросил я его, в чем же заключаются его нанотехнологические разработки. Оказалось. что раньше он месил уравнения под одним названием, а теперь их же под нанотехнологическим. «А где технологии?» — «Ну, может, кто применит уравнения где-нибудь, тогда, может, и появятся.»

* * *

Когда-то была наивная уверенность, что стоит ввести частника в медицину, как… То же относительно всяких ремонтеров и подобных. И в этой наивной уверенности не было уголка для мысли, что оттого, что кто-то стал частником, ни в голове у него ничего не добавилось, ни в ручках-крючках умения не прибавилось. И что если был разгильдяем, так ответственного отношения у него хватит не более, чем на полчаса.

* * *

Элиты всех стран опасаются суровых мрачных революционеров, которые выведут на улицы озлобленный народ, который покрошит всю элиту. Такая опасность есть, конечно. Большей частью она приводит к дворцовым переворотам, когда верхушка элиты сдает дела, но куда она дальше отправится — это решение тех самых суровых, которые сами часть элиты, только нижняя. А чего надо бояться действительно, так это смеха. Когда появятся массовые политические анекдоты, когда народ будет рыготать над своими правителями, которые и сами с удовольствием будут рассказывать эти же анекдоты — вот это действительно конец всей элиты. Тогда народ не надо никуда выводить — он все свое время проводит на улице.

* * *

Стоит только начать: «В России две», как хор подхватывает: «дураки и дороги». Это уже вроде как аксиома. Только это неверная аксиома. В любой стране был период паршивых дорог, даже там, где они раззамечательные сейчас. А что касается дураков, так я всегда говорил и продолжаю настаивать, что ум распределен по народам, народностям, по любым большим группам людей, довольно одинаково: процент дураков везде примерно один и тот же. Хуже того, чем выше уровень формальной образованности в группе, тем процентное содержание дураков относительно среднего уровня выше. Этому можно дать и чисто теоретическое обоснование: просто ограниченный человек, затратив все свои умственные способности на изучение чего-то специального, в остальных отношениях совершенно оказывается неразвитым, то есть дураком. И особенно это заметно, когда гражданин начинает пыжиться от достигнутых успехов. Этот же эффект хорошо заметен в среде новых богатеньких буратин.

Но если процентное содержание дураков везде одно и то же, то почему в одной стране это жуткая беда, а в других тоже дураки есть, но не оказывают они решающего влияния? А потому что в России умники боятся связываться с дураками, и не только умники, но и все. И так уж устроена наша культура, что кого боятся, того и «уважают» больше. А больше всего боятся, когда дураки действуют группой — а они обычно встречаются кучками. Стабильных союзов умников я никогда не наблюдал, а объединения дураков — сплошь и рядом.

О совках и говнюках

Регулярное обвинение кого-то в совкости меня всегда радует. Я — совок. Родился я совком и совком умру. И почему я совок? И что это значит? Воспитание я получил советское, хоть и не очень уверен в его советскости. Может, проблема не в советскости, а в чем-то другом. Но то, что то, что в меня было вбито в детстве, называется сейчас совковостью — это точно. Так что будем исходить из советскости. Помню, что первые полгода был счастлив, когда стал пионером. Правда, очень скоро таскать галстук мне не понравилось — я его начал пихать в карман, завязывая уже перед входом в школу, потому что иначе на входе стояли дежурные с училкой, которая вполне могла отправить домой за галстуком. Или за сменной обувью. И сейчас я галстуков не надеваю. И клятву пионерскую я не уважал. Почему-то еще с детства в меня было вбито мамой, что если я что-то пообещал, то обязан выполнить. А причины, почему не выполнил, должны быть очень серьезными. Поэтому все эти «торжественно обещаю» мне казались утрированными и дурацкими. Как позднее казались утрированными обожествление бюстов, знамен, гимнов и прочего. И сейчас то же самое. Но по-прежнему считаю, что свои обещания я обязан выполнять, Даже если бы мне хотелось забыть о них порой. Хотя никакими карами нарушение обещания мне не грозит. Кроме той, которую я сам на себя наложу. Совок, одним словом. Довольно типичный.

А кто не совок? Ну, понятно, новые-сверхновые русские — они не совки ни в коем случае. Ну, давайте пройдемся по олигархам. Фридман. Начинал свою карьеру как спекулянт театральными билетами. Уже тогда имел не-совковое мышление. Молодец! Слава ему, слава! Жена моя, купив в гигантской очереди туфли за 30 рублей и обнаружив, что они ей не подходят, продавала их за те же 30 рэ, хотя их с рук все продавали за 45–50 рэ. Вот же дура! Говорила, что как же она может их продать за 45, если купила за 30. Совок! А Фридман…

Ладно. Страдалец Ходорковский. Я таких, которые мне компостировали мозги всякими правильными фразами о любви к Родине и Партии, о том, как и что я должен думать — я их перевидел предостаточно, этих комсомольцев-вожаков. Которые в неофициальной обстановке сами говорили то же самое, что и я, но стоило появиться кому-то третьему, свидетелю, как тут же тон менялся и произносилось что-либо вроде: «Да как ты можешь о Леониде Ильиче такое?!!!» И вот приходит перестройка — и такой бывший комсомольский лидер, а ныне административный, потихонечку подгребает трехмесячную зарплату всего университета, подгребает и кладет в банк. Всякие там профессора-доценты-ассистенты суетятся: «Как же так? Опять задержали зарплату. Да и дали всего-ничего! А жить-то как?» А это новый великий русский администратор собирает деньги на каком-то счете для себя и нескольких хороших хлопцев. Накрутить чтобы. Но — лопнул тот банк. И трехмесячная зарплата пропала. «Ну, не получилось,» — философски заметил новый русский. И всё. Вот он — не совок! Он новой выделки. Аспирант мой разговорился с девочкой-подростком, дочкой секретаря сельского райкома. «А как ты стал аспирантом?» — «Ну, как, вот поработал немного с шефом, начало что-то получаться — он мне и предложил.» — «И что, ничего не заплатил?» — «Ничего.» — «Я б тебе поверила, если б ты был девочкой — расплатился собой. А так — что-то тут не то. У нас так не бывает. Может, у тебя лапа есть?» — «Нет лапы.» — «Ну, вот это ты точно врешь.» Вот эта 15-летняя тогда сучка — это не совок. Я не знаю, кем и чем она стала, но могу ручаться, что жила она в перестройку совсем не так, как жили миллионы совков. Вот она — новая русская, которая совков всегда презирала, и в пятнадцать лет, и в свои нынешние под сорок пять.

Между прочим, большинство тех, кто был в советское время толковым специалистом, пытались остаться специалистами очень долго. Только когда уже жизнь совсем заедала, тогда начинали заниматься всякой херней. Да и то старались хоть как-то сохранить свои умения. А вот вся эта шушера из верхней части снизу, те, кто пролез чуть вверх через комсомольско-партийную задницу, — эти с энтузиазмом ринулись менять свою жизнь. Собственно, менять им ничего и не надо было: они только и умели, что произносить речи, да жить за чужой счет. Это вся эта публика и продолжила делать. В университетах — это всякие историко-философские специалисты, которые ничего не умели никогда и не знали — ну, эти так и остались привилегированной частью профессорско-преподавательского состава — этим один хрен о чем вещать, о созидающей и управляющей роли компартии или о патриотизме Александра Невского и неправильных действиях компартии по отношению к генетике. Скажут сейчас, что нет, все было с вейсманистами-морганистами правильно сделано — и тут же запоют, что да, правильно-правильно. Вот это не совки. Или еще история. Два больших приятеля на самой заре перестройки основывают фирму. Начинают торговать чем-то там. Да и в один прекрасный момент один из этих приятелей вдруг обнаруживает, что потерял все вновь заработанное. Да еще и долги на нем висят. А приятель его все это под себя подгреб. И что? А ничего! Он только уважать больше стал своего приятеля: мерзавец, конечно, но так и надо. И сам так хотел проделать, да приятель опередил. И даже отношения у них не испортились, в общем-то. Трения были, но потом как ни в чем не бывало: Новые Русские они. С большой буквы. Б.

Так вот, хочу я сказать, что я предпочитаю быть совком, чем вот этими новыми. Уж извините. Не был я коммунистом в советское время. И прекрасно понимал, что к чему и почему. И сейчас понимаю. И не нравилось мне тогда многое. И бухтел я тогда много. Но протестовать против вот этих, которые потом так здорово под себя все подгребли и стали новыми с иголочки, с новым взглядом на жизнь и новым достатком — не ходил я протестовать против них. Совок, одним словом. А вот эти все новые — старое всё это гавно. Или говно — не знаю уж, как правильно, совсем запутался.

* * *

Регулярно читаю о совках. Не любят их. Одна проблема с этим термином: нет у него общепринятого определения. А что есть? Все сводится или к тому, что это отвратительное большинство, которое никому не нужно, но требует, чтобы его накормили, то есть быдло это в отличие «от меня», либо… А что «либо», никто вам не скажет. А в конечном итоге, если подумать, то этим словом характеризуется тот, кто не нравится говорящему и кто своими установками невольно свидетельствует, что говорящий либо сам дерьмо, либо плещется в дерьме.

Ну, действительно, началась перестройка, и народ разделился на инертных совков и мобильных граждан, которые начали вписываться в окружающие условия. А скажите мне, уважаемые свидетели этого процесса, кто из ваших знакомых, кого вы уважали как специалиста в чем-то, бросился в торговлю и шустрение? У меня таких не было. А те из знакомых, которые начали активно вписываться в процесс, и до того мною не уважались: гниль. До перестройки эти граждане пытались карабкаться по партийно-профсоюзно-управляющей лестнице любыми путями.

Один парадокс «совка»: никто не называет совками граждан из всевозможных управляюще-следящих органов, хотя уж эти-то граждане и были воплощением той системы. Они— не совки? А кто? Хозяева жизни? Так не было хозяев. Почитайте мемуары Хрущева. Очень интересное чтение. Все, включая самого главного хозяина, не чувствовали себя хозяевами собственной жизни. Но решительно управляли чужими.

А скажите мне, Абрамович это совок? А Березовский? А Ходорковский? А… А Ксения Собчак с ее папой и мамой — совки? А… Хорошо, а Солженицын — совок? Между прочим, если считать, что совок это тот, кто впитал дух той советской жизни и всю жизнь прожил в соответствии с этим духом, то Солженицын это типичнейший совок. И Сахаров, между прочим.

И поставлю я на этом точку.

* * *

Началась перестройка. И пошли в торговлишку университетские людишки. И проблема, что именно людишки: вот, пытаюсь вспомнить хоть кого, кого бы я уважал как порядочного человека или умницу — никого. Одно говно, в общем-то (или гавно? — с этим словом у меня всегда были трудности: вонючее и склизкое, все стараются обходить подальше, но не удается, потому что расползается и все щелки заполняет). Члены всякие. Один даже министром был, другой членом чего-то большого стал и по сию пору есть, третий… — а ну их на хер, откровенно говоря. А умницы, в лучшем случае, стали ездить в загранку, давать лекции да писать «совместные работы» с эффективными университетскими западными владельцами административных ресурсов. И то только те, кто подсуетился, да освоил английский. А кто не спрятался — я не виноват. И еще в том же университете появилось немало богатеньких буратин из тех, кто сидел на теневых потоках вступительных экзаменов, платных отделений. Но и верхушка на вполне нетеневых потоках неплохо сидела и сидит. И все с такими благородными учеными мордами! В кого ни ткни — академик такой-то академии, почетный заслуженный-перезаслуженный при ордене попечения об отечестве третьей степени четвертой категории — выше им не положено, выше те, что по другим элитным направлениям шуруют. Помню, в начале Перестройки разговаривал я с главным настоятелем центрального собора моего города. Тот меня спрашивает, почему у меня машины нет. Я ему отвечаю. что и на еду не очень-то хватает. «Да как же, — говорит наставительно отец настоятель, — подсуетиться нужно. На дороге деньги лежат, только подобрать надо.» «А совесть?» — спрашиваю. «Ну, тогда…» — сказал настоятель, сел в свой мерседес и махнул рукой шоферу.

Еще в советское время я неоднократно слышал, сколько стоит поступление на юрфак. сколько на экономфак. И сколько стоит, чтобы какой-либо простой кавказский гражданин, не умеющий толком даже говорить, стал почтенным обладателем диплома, может, даже кандидатского. Это и была елита страны. А сейчас она куда лучше стала.

С примирением, словом, всех.

* * *

Сторонники капитализма, как и социализма, рвут горло, чтобы доказать, что он является лучшим и естественным для людей. Ощущение, что ни то, ни другое. Потому что в обоих случаях наиболее успешными массово становятся люди одного и того же типа: с минимальной совестью, беспринципные, нахрапистые и не умеющие и не знающие ничего конкретного. Как правило, эти люди профессионально совершенно беспомощны почти в любом творческом виде деятельности. Они изучают правила игры и, где остальные брезгливо или по другим причинам отворачиваются, именно они и пролезают, как глисты. И так же размножаются.

Понятно, что общество должно поддерживать старых и малых. Оно же должно поддерживать все структуры, важные для его существования, но должно ограничить размножение и процветание глистов. И с этой частью ни капитализм, ни социализм не справляются. Первое, конечно, можно было бы назвать элементами социализма, но это слово уже так залапано, что надо бы какое-то другое. А самое главное, что это вовсе не тот социализм, который мы видели, где, как в церкви, следует произносить молитвы и следовать исключительно по пути, указанному десятком человек, что решают, что хорошо и что плохо. Проблема, что ни диктатура, ни демократия не ведут ни к чему хорошему на долгом отрезке времени — везде в руководство пролезает все тот же глист. Лекарство от него так и не придумано.

Ps. А когда мне говорят «А Билл Гейтс?», то…, то я не знаю, что отвечать. Может, что стоит почитать его подробную незаказную биографию?

* * *

Когда на пути встречаешь нечто, похожее на дерьмо, что еще и припахивает дерьмом, то это оно и есть. Принцип этот я знаю давно и с дерьмом на дорожке, даже когда вокруг цветочки, редко ошибаюсь. Разве что сослепу. С человеческим дерьмом всё куда сложнее. Каждый раз думаешь: «Ну не может же быть, чтобы полное дерьмо? Ну, вот, и тогда повел себя как человек, а вот еще…»

Однако же опыт показывает, что даже легкий запашок придерьмистости надежно свидетельствует о внутреннем содержании. Встретив подобную шоколадку, не стоит ее облизывать, честное слово.

И снова

Регулярно читаю про одного интеллигентного министра финансов. И так же регулярно вспоминаю рассказы о нем своего студента-дипломника, который в свое время учился год в Станкине, как раз на факультете, где был деканом самый интеллигентный реформатор. Станкин был кузницей руководящих промышленных кадров, возглавляемый сынком Соломенцева. Гражданин, который попадал даже в факультетскую комсомольскую номенклатуру, автоматически бежал по лестнице вверх очень высоко, уже лет через пять-семь становясь директором какого-либо заводика приличных размеров, или еще того выше, каким-либо столоначальником в министерстве. Но попадали в эту комсомольскую элиту детки не совсем простые, как правило. Либо чрезвычайно общественно активные. Студента моего туда «порекомендовал» проректор другого московского института, приятель его отца. И порекомендовал его кому-то «сверху». Однако же когда к товарищу уже студенту последовало предложение вступить на какой-то комсомольский пост, он неожиданно сказал, что поступал учиться, а не заниматься всякой херней. После чего его активно скушали, сказав, что «мы тебя, сволочь, в армии сгноим». И, наполучавши двойки по истории и подобным предметам, к концу года он благополучно вылетел из Станкина. Сгноить его в армии не сгноили, поскольку отец его был военным со связями, так что пристроил его на какую-то станцию на черноморском побережье. А потом он уже поступил на мехмат.

Первые рассказы о реформаторе я услышал еще до того, как страна узнала о выдающемся экономисте, который в те времена был вовсе еще не экономист. «Хороших людей» в Станкине было много, особенно среди комсомольских лидеров. Но почему-то именно реформатор, наряду с товарищем доцентом по истории КПСС, которая и произнесла «сгноим». произвел на моего студента наибольшее впечатление. Я слышал о каком-то факультетском фонде, который реформатор куда-то, так что потом его чуть из партии не поперли. И о девочках, которых он приглашал персонально сдавать ему экзамен. Энтиллигент, словом.

* * *

Был один очень большой завод, а у него был директор. Занял этот директор у одного банка какую-то несусветную сумму, а отдавать не стал, так что банк этот выжил только потому что в тот момент был еще государственным. А потом этот директор стал членкорром инженерной академии, заплатив довольно скромную сумму. А потом вдруг взял, да и умер. Но при этом он уже имел пол своего завода в собственности, организовав скупку акций работников в обмен на не выплачиваемую годами зарплату. Кстати, в банке том работала его любовница как раз в отделе кредитов на ключевом посту. А была еще и семья. Кому досталось наследство — не знаю, меня в то время уже не было в городе. Но город получил проспект его имени — выдающийся человек и большой ученый, однако, нельзя было не отметить.

* * *

Как почитаешь некоторых, кто уехал за границу, так складывается впечатление, что были они несгибаемые борцами с советским строем и сплошь страдальцы лично от ЦК КПСС. Одного такого страдальца и борца я знал. Был он… ладно, неважно кем… но плюс постоянным членом партбюро, драил студентов и преподавателей за то, что они не ходят на политсеминары и не говорят то, что обязан говорить советский человек. Защитил он докторскую о проблемах юмора, где что-то и об анекдотах написал. Эмигрировал. И пописывает, даже выступает иногда. И оказывается с его слов, что советская власть не давала ему собирать анекдоты, препятствовала его научной работе. И такая она была и сякая. Мать его за ногу: да это же он на партбюро промывал мозги тем, на кого настучали, что анекдоты рассказывают. Это он и был, кто вполне конкретно запрещал. И докторская его дерьмом была. И приличная часть общака за поступление в университет мимо его кармана не проплывала. И переехал ты, сучья лапа, почему? Да потому что возраст уже, надо спокойно, да и нашел к тому времени как свой миллион переправить. А теперь — страдалец и борец. А те, кого он чихвостил — это, оказывается, совки. А он никогда не был совком. Он всю жизнь был совковой лопатой, которая все к себе гребла.

* * *

В советские времена в армейском уставе была масса интересных пунктов. Например, в нем предусматривалось, что в случае массового отказа от пищи командиром подается рапорт по инстанциям, который доходит до министра обороны. В самом деле доходил, в чем в свое время убедились студенты юрфака РГУ. В военных лагерях их кормили картофельным концентратом, склизкой мерзостью. И когда они отказались дружно есть, то результатом было, что выбрали 5 или 6 зачинщиков, тех, у кого был партбилет, и вытурили из университета. Правда, ходили слухи, что через год-два их потихоньку, вроде, восстановили.

О другой жертве устава мне рассказал в свое время приятель из военного училища. Имелся еще пункт в уставе: умышленная порча оружия. Был у них в училище капитан, который увлекался стрельбой из винтовки, то ли перворазрядник, то ли еще выше. Надумал он улучшить свои результаты, для чего где-то изготовил новый ствол для боевой винтовки, подлиннее. Однако же винтовка не его, а училища была. Едет на соревнования — старый ствол снял, свой пришпандорил. Отстрелялся, приехал — снова поменял стволы. Но как-то расслабился и сдал винтовку с новым стволом. Принял ее майор, расписался. Капитан ушел, а майор пошел в пирамидку винтовку ставить. Торк — а она не лезет. Он еще раз — не лезет и всё. И тут же рапорт пишет, что капитан Сидоров умышленно испортил боевое оружие. Уже через десять минут этот рапорт добрался до начальника училища, который прибыл с сопровождающими и тоже попробовал вставить винтовку в пирамиду — не лезет. И тут же распорядился уволить капитана Сидорова в запас. И уволили.

А теперь плавно переходим к проблемам высшего образования. Вот таких умных, как этот капитан, нормально налаженному производству не нужно. Выпускает заводик что-то — токарь Ганс точит деталюху точно по чертежу, фрезеровщик Франц фрезерует эту деталюху точно, как ему сказано, потом еще куча франсов с гансами что-то делают, в самом конце кто-то из них сверлит дырку точно, где надо, размера, точно как должен быть. После чего прибывает эта деталюха к еще одному рабочему, который прилаживает ее на шасси, при этом дырки для винтиков в деталюхе точно совпадают с дырками в шасси и даже имеют именно тот размер, который должен быть.

А я, когда подписывал на Атоммаше техзадание, присутствовал при такой сценке. Прибегает из цеха всклокоченный инженер и кричит-рыдает: «Эта су… му… Петров, бл…, ма…, ху…, пи…, пид… этот сместил отверстие на три сантиметра! И где эта бля… сверло другого диаметра взял? Ни х… у него не было. Я ему, су…, вчера специально сверло выдал, сам отметку сделал на корпусе, где сверлить. Так он с утра нажрался уже, … собачий!» И дальше эти два инженера решали вопрос: если поставить переходник, то ё…ся или не ё…ся… Решили, что, может, и ё…, но наряд надо бригаде закрыть, а то уйдет с завода. И понятно, что такие инженеры должны быть инициативными инженерами широкого профиля и обширных познаний. Из немецкого бакалавра такой х… получится.

пысы Не люблю я употреблять нелитературные выражения. Но правда жизни всегда на улицу вылезает неглиже, то есть с голой задницей и матерясь.

Философия

Был у нас преподаватель философии. Один из его любимых рассказов был о том, что африканцу, живущему в лесочке, невозможно объяснить, что такое прямая линия, потому что у него вокруг всё кривое. У кого из марксистско-ленинских классиков вычитал он это, не помню. И так ему это понравилось! А потом я ему сдал реферат перед кандидатским по философии, что-то там о каком-то псевдо общем принципе в науке, где я одного большого советского физика похвалил, а другого обругал. Впрочем, я это не списывал, сам сочинил. А потом он же мне поставил пятерку за реферат, а четверку за экзамен, потому что я никак не мог вспомнить, как называется эта самая глава в энгельсовской «Диалектике природы», где обсуждается, что обезьяна стала человеком благодаря труду (я и сейчас не вспомнил, как она называется). А потом я увидел его книгу на прилавке и даже полистал ее. И даже обнаружил свой реферат полностью в качестве одной из глав. А потом он стал заведующим одной из философских кафедр. И точно отличал прямое от кривого. А всё почему? Потому что не в африканском лесу вырос.

Былое без думы

Свою первую портативную печатную машинку я купил в Москве в 1971 году, когда учился в аспирантуре. И долго-долго сомневался, не надо ли нести образчик ее шрифта в какой-либо специальный орган. Для частных граждан в то время регистрация шрифтов машинок уже была отменена. Но учрежденческие машинки по-прежнему все были с зарегистрированными шрифтами. Где-то до 80-х годов перед праздничными днями все университетские машинки должны были быть упрятаны по сейфам, кои опечатывались: не дай Бог кому захочется печатать листовки в огромных количествах. И даже когда появились редкие персоналки, бравые первоотдельцы тщательно продолжали следить, чтобы ни одна машинка не уползла из сейфа на Первое мая или Седьмое ноября. У них всегда была масса дел. К примеру, начальница первого отдела моего института регулярно писала доносы на завлаба из нашего отдела. А его знакомый первоотделец из главного университетского корпуса также регулярно под большим секретом показывал ему эти доносы, приговаривая: «Совсем уже, дура, с ума свихнулась. Ну, рассказал анекдот. Ну и что, в тюрьму тебя сажать, что ли? Но ты смотри! У меня уже пачка на тебя приличных размеров. Всё в папочках, всё регистрируется.»

Патриот

Было это примерно в году 1980 м, может, чуть позже. Отправили нас в подшефный совхоз на помидоры. Компания у нас в комнате общаги была довольно пестрая. На фоне всех выделялся своей необычной грузной серостью апоплексического вида относительно молодой товарищ с широчайшей физиономией из тех, о которых говорили, что кирпичом с десяти метров не промахнешься. Хотя там в совхозе и выпивали, но было это достаточно редко и по немногу. А товарищ этот в первый же вечер упился до положения риз. Работал он в соседней лаборатории, и я был удивлен, что его сотоварищи взяли его кроватку и вынесли на улицу вместе с гражданином. Потом эта процедура повторялась регулярно. А иногда кровать смердела блевотиной, так что я решил, что именно поэтому товарища так и выставляют на свежий воздух. Хотя компания там была достаточно дружная. Спросил я, а с чего они вот так с ним. «Еще услышишь,» — был ответ. И действительно, услышал. Как-то в разговоре кто-то сказал, что ему пришла повестка из военкомата и что он не хочет идти на сборы. И вдруг из молчаливого апоплексичного малого полился фонтан: «Защита Родины — обязанность и честь каждого мужчины. Если ты не явился на военные сборы, ты предаешь идеалы нашей советской Родины.» И тому подобное, на что в те времена и возразить редко кто мог. Поэтому выслушали тираду… и постарались сделать вид, что не слышали.

После этого мне объяснили, что товарищ подрабатывал на общественных началах в райвоенкомате, сидел на выписке повесток регулярно, а кому надо было отвильнуть от сборов, те тащили ему бутылку. На чем и спился. И «друзей» по лаборатории никогда не забывал, тех, что к его военкомату были приписаны. Топали они на сборы всегда в первых рядах.

Сценка

Во времена, когда… В общем, в незапамятные уже времена толкал я в очередной раз по набережной тихого Дона коляску со своей чадой. Осень, погода промозглая. Из носа нагло намеревается высочиться капля. И, проезжая мимо продуктового магазинчика, заскакиваю туда. Это неправда, что ничего тогда в магазинах не было. Кое-что «выкидывали» нежданно-негаданно, так что можно было и отхватить невзначай. А кое-что и лежало. Например, всегда имелась какая-то мелкая желтенькая крупа, которой кормили канареек. И стоило это добро уже не помню сколько, но очень дешево. Может, копеек 20. То есть 20 копеек не было дешево — это было мороженое пломбир и еще копейка сдачи. Но если рассчитывать на канарейку, так зачем ей целое кило сразу? А надо сказать, что по тихому Дону в те времена иногда проплывали теплоходами немецкие туристы из ГДР. И зачем-то пожилая пара (вот, сейчас думаю, а может они были и даже не так, чтобы пожилые?) забрела в этот магазинчик. И смотрю: покупают они эту самую крупу, как раз килограмм. Продавщица шваркнула крупу в бумажный кулек (пластиковый в те времена стоил столько же, сколько и приличная часть этой крупы), приподняла его над весами и уже собралась заломить-закрыть сверху, как вдруг немецкая чета очень дружно на два голоса что-то заверещала, показывая на кулек, а потом на стрелку весов. Продавщица, 100-килограммовая русская женщина, продавшая на своем веку не одну тонну колбасы, ничего в этом немецком верещании понять не может. И от полного непонимания отпустила она кулек на весы обратно, даже еще и рассыпав что-то. Тут немцы заверещали особо громко. И среди верещания прорезалось что-то похожее на «10 грамм». В совокупности с их пальчиками, тыкающими в стрелку весов, это навело продавщицу на мысль, что, видимо, что-то не в порядке с весом. Глянула она на стрелку — и в самом деле десять граммов не хватает. Тут взяла она и щедрым совком, приговаривая: «Ну, жлобы, ну, жлобы!» плюхнула в тот кулек еще с полкило крупы и всунула его немке. Немецкая пара с совершенно счастливыми неотличимыми друг от друга физиономиями гордо вышла из магазина. А продавщица им вслед задумчиво уже произнесла: «Такое говно — и по Дону плывет.»

* * *

Старое наблюдение, что любой заголовок из газеты «Правда» может служить подписью к картинке с задницей и торчащим в ней члене продолжает быть верным. Вся нынешняя пресса все та же. Да здравствует самая советская пресса в мире!

* * *

Между прочим, о деревянном рубле.

Купил сейчас 400-граммовую банку сгущенки. 4200 песо. Это два доллара. А по ценам обменников, где курс доллара 1800, и вовсе больше.

А та советская баночка, как сейчас помню, стоила 55 копеек. По вкусу точно такое же.

Деревянный рупь

Каждый автор думает, что ему достаточно намекнуть, что он думает, а остальные тут же поймут. Написал я о цене на сгущенку, где появились рубли и доллары в странном соответствии…

Хорошие люди раньше все посмеивались: деревянный рубль, деревянный! Где-то он может и был деревянным, а где-то — дай Бог, чтобы золотому доллару в старые времена до него дотянуться.

В университете, когда я учился, военная кафедра только начинала организовываться. И вот как-то приходим мы с каникул, а вся эта кафедра завалена радиоаппаратурой.

И подполковник хвалится: «Вот, съездил, привез пол-вагона. На семьсот рублей.» А я как сейчас помню, что в то время цветной телевизор стоил эти самые семьсот рублей. Так этот ублюдочный телевизор и радиорелейку или аппаратуру уплотнения даже и сравнивать нельзя по трудоемкости!

«Да как же так, — спрашиваем, — товарищ подполковник? Как все это может семьсот рублей стоить? "

«А как еще у нас может быть такой военный бюджет?» — спрашивает нас товарищ подполковник в свою очередь. «Вот так он и получается. АКМ в части числится по цене 7 рупь 50 копь. А из тяжелого танка снарядом запулил — 23 рублика выпулились. Да и сам танк, а и иной корабль, простой человек может вполне купить. Если продадут.»

А вы — деревянный, деревянный!

Явное и тайное

Еще раз убедился в справедливости того, что все тайное поздно становится явным. Отправил я жену с дочками в «Лиманчик», университетский лагерь неподалеку от Абрау Дюрсо. Младшенькой было лет 6. С трудом разрешили ее взять. Возвращается жена и рассказывает, что наша пташечка там отличилась. Лагерь для взрослых. Как-то вечером объявили конкурс анекдотов. Выходит человек на сцену и рассказывает. Вдруг наша красотка заявляет, что и она будет участвовать. Поднимается ангелочек с бантиком на сцену, открывает рот и произносит первую фразу: «Приходит любовник к любовнице.» Все чуть не умерли со смеху. И вот, только-только выяснилось, с чего этот ангелочек, который никогда не был отмечен в особой любви к выступлениям со сцены, побежал тогда. Добровольное признание. В основе большинства преступлений кроются экономические интересы. Это оказалось из той же серии: ангелочек побежал за куском сладкого пирога, который полагался в качестве приза каждому рассказчику.

Коньяк

Считается почти неприличным, если гражданин не умеет отличать хороший коньяк от плохого. Однако…

В свое время продавался коньячный напиток египетского производства. Дрянь невообразимая. Моя сестрица пригласила все свое начальство и приятелей(льниц) на день рождения. Бутылка пятизвездчатого была, но явно не хватало на всю компанию. И с деньгами была напряженка. Из кладовки вытащили мы бутылку от марочного коньяка самого что ни на есть высокого качества. И залили туда коньячный напиток. Бутылку поставили открытой с приговорками, что вот приходил, приносил, начали бутылку — что-то божественное!

Как все мужички смаковали божественный, как нахваливали букет, вкус…, приговаривая, что настоящий коньяк должен вонять клопами. Он ими и вонял. И не только.

Амаретто

Вдогонку на ту же тему.

Унивеситетский лагерь «Лиманчик» располагается вблизи Абрау Дюрсо, где делают знаменитое шампанское. Однажды его шампанское — брют, то есть совершенно сухое, выиграло золотую медаль на парижской выставке, обставив французское «настоящее» шампанское. Это предисловие. А теперь сама байка.

Дело было в самом начале перестройки. Шампанское из Абрау Дюрсо, которое за рубежом продавалось под другим названием и совсем за другие деньги, что-то вроде 65 долларов за бутылку, внутри страны продавали за рубли. Шампанское было знаменитым. Завод получил заказ на большую партию от английской королевы. Были сделаны специальные бутылки, пробки с английской короной, залит туда знаменитый брют. Не хватало лишь этикеток, которые почему-то задержались. И вот, стоят ящички с королевским шампанским неизвестно чего. Естественно, рабочий класс его и… Цена была много выше, чем на обычное шампанское того же завода. Жена моя в Лиманчике была в компании, в которую входил один начинающий миллионер. Тот широким жестом купил пару бутылок и пригласил всех. Под приговорки о королевизне шампанское разлили по бокальчикам, попробовали и скривились — кисло. Кто-то предложил разбавить шампанское крепленым вином Амаретто, которое, в общем-то, и не вино вовсе, а… Попробовали — кисловато-сладкая дрянь — беееее. Отодвинули все это шампанское в сторону и стали одно Амаретто амареттить. Не одно, естественно. А жена пристроилась к шампанскому. И… Ладно, не видел я, что там за «и» было, однако что-то плохо она о последующем своем состоянии отзывалась.

И в прибавку. Когда был я в Греции, меня по ресторанчикам водили. А в них совсем не было крепленого вина. Я спросил как-то господина профессора Вассилиса, почему нет. Тот ответил, что такое вино в Греции называют «бомба». Если обнаружат, что в таверне подают бомбу вместо сухого вина, то репутация ее исчезнет с копотью.

Еще о коньяке

Опыт у меня самого по коньякам очень небольшой. Однако же довелось попробовать настоящий коньяк, о котором я не сразу, но все понял. Чего не скажу о каком другом. Трехзвездчатый от пяти надежно не отличу.

Марочные коньяки, которые безо всяких там звездочек, кв и прочих символов, готовятся как духи, смешивая коньячные спирты разной выдержки. Прихожу я однажды к приятелю, а тот говорит: «Хочешь попробовать настоящий коньяк?» Ну, не такой уж я большой любитель даже и пробовать, но стакашек маленький. Выпил, а тот даже вроде как и не спирт, а черт-те что. По ощущению крепость как у крепленого вина, градусов на 15, не больше. И никакой резкости. Странное что-то, одним словом. «Да никакой это не коньяк,» — говорю. «Да, " — отвечает приятель, — «не коньяк, а коньячный спирт. Тридцатилетний. Его в марочные коньяки добавляют немножко, чтобы придать букет. Я тут одного отпрыска коньячного кавказского завода репетировал. Так его папаша мне два баллона трехлитровых презентовал. Сказал, что только заводское начальство его пьет, остальное в добавки в марочные коньяки идет. Отчетность как по автоматам Калашникова, до граммов. Еще будем?» Надо же было попробовать это чудо-юдо? Мы так стакашек за стакашком где-то с пол-литра и … того. Для меня это такое количество, когда я только спать дальше могу. Может еще что, чем стараются не хвалиться. А тут — голова почти ясная, речь, правда, совсем не членораздельная. Но не «ты меня уважаешь». Попробовал на ноги встать — не держат. Дальше посидели, но уже без коньяка, до того момента, что стали держать. А дальше неинтересно.

Хроники времен Чикатило и раньше

Ростов-на-Дону. Год уже не помню. 87-й, наверное. Вдруг все родители стали отвозить своих малолетних и даже не очень детей в школы и встречать их из школ. Я тоже. По городу пронесся слух, что в лесополосе на левом берегу Дона нашли страшно изуродованных мальчишек. Детей предупреждали, чтобы ни в коем случае. А ожидающие чад взрослые с подозрением смотрели на любого незнакомца, кто приближался к двери школы. Продолжалось это больше недели. Тогда я понял, что даже небольшая вооруженная группа благодаря всеобщей панике может захватить огромный город и держать его в напряжении. Если многие люди способны сопротивляться конкретной опасности, то абстрактный страх практически непреодолим. Воображение приводит большинство людей в состояние кролика перед удавом.

Когда я рассказал своему приятелю, как встречаю-провожаю свою дочку, он вежливо усомнился в необходимости. Сказал он примерно так:

«Конечно, случай кошмарный, но вы теперь что, собираетесь много лет водить и отводить ее в школу за руку? А в остальное время? А вы знаете, что во дворе детского садика, что от вас в 100 метрах, а от меня через дорогу, две недели назад нашли труп изувеченной и изнасилованной женщины? А три дня назад в лесополосе, по которой вы и я ходим каждый день в институт, нашли труп зарезанного мужика? А вчера вот в этот подъезд заскочил парень, за которым гнались три милиционера и стреляли. Однако он как-то убежал, то ли в чьей-то квартире отсиделся, то ли еще как. И что, вы никогда о подобных вещах не слышали? Конечно, ужасно. Но на всю жизнь не предохранишься.»

И потом, хоть и страшновато было, и дергались, если дочка приезжала из центра города из школы минут на десять позже…

А дальше разговор у нас приятелем плавно перешел на его рассказ о жизни в городке в шахтерском крае на послевоенной Украине. Я при разговорах предпочитаю больше слушать, чем сам рассказывать. Разве что в последние годы начала одолевать болтливость. Так что это были скорее монологи моего приятеля. По моим наблюдениям у человека в возрасте ежедневных рассказов из своей жизни имеется не более, чем на полгода. После чего начинаются повторения и мусоления. Приятель мой выдержал года три без повторений. А потом повторялся, но каждый раз с новыми деталями, так что все равно было интересно. Думаю, что это абсолютный мировой рекорд. Вот и в этот раз Шехерезада начала дозволенные речи.

Проводил у них в школе регулярно политинформации учитель-историк. Однажды рассказывал о жуткой криминогенной обстановке в Чикаго. И тогда мой приятель спросил учителя, сколько жителей в Чикаго и сколько там убийств месяц. После чего быстро поделил цифры и сообщил ошеломленному преподавателю, что Чикаго — мирный сонный городишко по сравнения с их собственным, поскольку число жителей в городке меньше ста тысяч, а убийства происходят каждую ночь, иногда и не одно. После чего тема криминогенности Чикаго была полностью закрыта.

Тогда же рассказал он мне о серьезной банде, которая занималась крупным грабежом вплоть до начала 50-х годов. В банде было человек пятьдесят. Возглавлял ее секретарь парторганизации крупной шахты, командир роты во время войны. Банда имела несколько грузовиков, оружие вплоть до пулеметов, даже пушку. Несколько раз имела бои с регулярными войсками, которые выигрывала. Грабили банки, захватывали зарплату в день получки, терроризировали огромный район, но подальше от места, где работали и жили. В банде была строжайшая дисциплина. Были в ней и милиционеры. Уничтожали все следы и всех свидетелей. Кто они — никто не знал. Выловили их чисто случайно. Поскольку состав банды был совершенно невозможный, милиция, члены партии, то процесс был закрытый, а в газеты вообще ничего не попало. Так, одни разговоры.

Однако же вернемся к теме. Были ли те дети жертвами Чикатило, не знаю. Чикатило выловили несколько позже.

А еще позже довелось мне познакомиться с психиатром, который убедил Чикатило признаться. Встреча та произвела на меня странное впечатление. Мой дипломник сказал, что тот хочет проконсультироваться относительно программного обеспечения. А может получится и поучаствовать в этом деле. Время было начало перестройки, когда я готов был ухватиться за любое, что могло принести деньги. Однако в пределах разумного. И на легендарного психиатра было интересно посмотреть.

Я замечал, что люди, имеющие дело с ненормальными, становятся сами ненормальными хотя бы немного. Вместо консультации от меня, которую он, вроде бы, просил, я услышал длинную лекцию об его успехах, деньгах, что сыпятся на него со всех сторон, об изменении пола, что он курировал в то время. После чего великий психолог сообщил, что у него имеется предложение с Запада, гарантирующее компьютеры, матобеспечение и приличные деньги для создания программы по идентификации личности по фотографии. На мою попытку сообщить ему, что проблема компьютерной идентификации по фотографии, если и поддастся решению, то для этого ему нужны действительно выдающиеся программисты, которые не просто программисты, а знакомы с тем, что такое теория и практика идентификации как минимум. Что в Ростове имеется только один человек, который подобными проблемами занимался, правда не идентификациями людей, а номеров машин. Что даже идентификация номеров вагонов по снимкам телекамерой с не очень высоким разрешением чрезвычайно сложная задача, которую не решили по сию пору со стопроцентным результатом (добавлю, что и по сегодняшний день), хоть эти номера и пишутся достаточно большими, расположение их на вагоне весьма определенное, только форма цифр меняется. Что я могу поговорить с этим товарищем, но вряд ли он согласится заниматься тем, что не имеет шансов на успех. Однако же может быть консультантом. В ответ же услышал, что он, психиатр, наберет группу выпускников-программистов, кто за деньги будет рыть землю носом. И что молодые могут всё, когда хотят. Что вот у него дипломники пишут статьи, которые они публикуют потом совместно в любом журнале. Моя попытка сообщить, что энтузиаст может вырыть канаву за два часа, но есть вещи, требующие серьезной подготовки, на него не произвели никакого впечатления.

Словом, я так и не понял, как он мог убедить Чикатило со своим собственным упрямством и совершенным неумением слушать собеседника. Однако же убедил. Возможно, потому что уровень у них был одинаков.

Начитался о 1961 годе. И самому захотелось вспомнить

7-ой класс (если думаете, что помню какой, то напрасно: высчитал на пальцах). Только объявили о полете Гагарина. И, по-моему, в тот же день было полное солнечное затмение в Ростове. Что оно было — это точно. Хорошо помню, потому что у нас, когда началось, была перемена. И кто-то выключил свет. После чего, когда наступила полная темнота, раздался жуткий девчачий писк по самым разным поводам. Темнело минут пять. Потом была полная темнота с минуту-другую, а потом начало светать. Вот даже интересно, это у меня что-то в памяти наложилось так, или в самом деле было 12 апреля? Потому что я ни у кого не читал потом о затмении, одно воспоминание.

К тому же времени относится и воспоминание о поездке в колхоз через год. Как-то шли мы гоп-компанией с пионервожатой, нашей руководительницей, по деревне часов в восемь вечера, когда над головой вдруг медленно пролетели 5 огоньков, довольно правильно расположенных: пара красных, пара зеленых и белый. По форме очень напоминали огоньки низко летящего самолета. Однако же странно, но звука мотора не было. Летели они достаточно медленно, не как метеориты. А когда пролетели у нас над головой вперед, то там они вдруг разошлись веером, так что точно был не самолет. И деревенская бабка рядом вдруг запричитала: «Знак это нам, знак, за грехи наши!» Спрашивал потом спецов, что бы это могло быть. Сказали, что для метеоритного потока, судя по описанию, слишком медленно. А что еще может быть, спецы, как всегда, не знали.

Коли уж пошла речь о чудесах, то…

Приятель мой рассказывал, что мать ему рассказывала, что однажды, еще до войны, сидела она за столом и что-то шила. Когда вдруг на столе большие ножницы сами собой подпрыгнули. Приятель говорил, что мать его никогда ничего такого не присочиняла. Рассказал я об этом своей тетке. А она мне в ответ: «И у меня однажды на столе ножницы подпрыгнули. Не так, чтоб высоко, но стукнули потом об стол хорошо.» Тетка моя пошутить любила, но не тот это случай, потому что видела она, как у меня челюсть отвалилась. Так что призналась бы. И как теперь быть с термодинамикой? И почему ножницы?

Лагерное

Почему-то пионерские лагери я не любил. Потом, по инерции, военные тоже. Первый свой пионерский лагерь помню. Был он в Анапе. Был у меня там приятель Витька с нашего двора. Вместе нам не нравилось. Поэтому, как во всех лагерях принято, сидели мы и каждый день считали, сколько дней нам осталось. И тут получаю я из дома письмо, что родители мои приезжают в ту же самую Анапу на отдых и сейчас размышляют на тему, как бы меня облагодетельствовать и добыть путевку еще на одну смену. Всё, конец жизни до конца лета! И что витькины родители, глядючи на это, тоже собираются добывать путевку еще на одну смену. «Письмо писать надо!» — дружно постановили мы с Витькой. И сели писать. Но проблема была. Рассказывали, что письма, которые опускались в почтовый ящик, все читались лагерным начальством. А если что-то там было написано поперек, то потом писатель раскладывался вдоль и… И дальше шли страшные истории, как его вызывали к директору лагеря, ставили по стойке смирно, а директор… Что тот делал, не помню, но что-то страшное. А письмо не отправляли.

Следовательно, надо было написать как-то так, чтобы…

Родители мои все-таки приехали к концу смены. Новую путевку покупать они не стали, но очень недоумевали, почему письмо было такое:

Дорогие мамочка и папочка!

Здесь в лагере все хорошо. Здесь кормят хорошо. Все очень хорошо. Но только заберите меня отсюда побыстрее.

Лагеря

Вспомнилось, как летом, после четвертого курса, отправили нас в военные лагеря. И вот даже не знаю, писать мне или не писать. Потому что если следовать правде жизни и писать все как было, то истории удав. кома лишь в какой-то степени могут отразить все своеобразие языка, который надо использовать. На самом деле, на удаве пытаются олитературить то, что встречается в жизни. А в той жизни расхожих фраз было очень немного. Может, три или четыре. Но ими выражалось все. И других фраз не было. Жизнь там была однообразная, в красотах стиля потребности не было никакой. Послал — и ладно.

Итак, натянули на нас гимнастерки с сапогами, посадили на грузовики и отвезли километров за двадцать от Ростова в лагеря полка связи.

Удивительное дело, что когда мне вручали эту самую солдатскую форму, я еще ощущал себя личностью, но с каждым следующим часом надвигалось ощущение себя винтиком, который в следующий момент забьют кувалдой в подходящую дырку. Я был частью толпы, которая называлась взводом. К вечеру первого дня матерщина в разговорах между самыми что ни на есть бывше-интеллигентными мальчиками достигала 50 процентов, а к концу следующего дня составляла 90.

Самое удивительное, что не успели мы приехать в этот лагерь и выгрузиться, как остро захотелось жрать. Не есть, а жрать. В дальнейшем чувство голова покидало всех лишь к концу обеда и отсутствовало с полчаса. А дальше появлялось, нарастая настолько, что последние полчаса перед едой на часы смотрели раз сто: когда?

Потом, читая о бреде Буратино о малиновом варенье… Впрочем, бреда с вареньем не было. Только хлеб. Это было самое вкусное, что бывает на свете. И ведь сказать, что были мы прожорливые… Только в лагерях…

Начальствовали над нами штуки три подполковника и пара майоров. Один из которых тщетно учил меня ходить строевым шагом, а я, взамен, заставил его почти наложить в штаны, совершенно того не желая.

Когда я пытался сдать зачет по строевой подготовке, и мне следовало пройти мимо товарища майора строевым шагом, я от старательности ухитрился идти, выбрасывая вперед одновременно левую руку и левую ногу. Потом я пробовал это повторить: оказалось, что очень сложный номер, почти невозможный. И товарищ майор, глядя на это, страшно потешался. Особенно когда скомандовал пройтись вдвоем с моим приятелем Семкой, и мы оба повторили этот бессмертный номер.

А позднее настала моя очередь. Случилось это на стрельбище. Повезли нас стрелять на полигон. Была зима, мороз градусов 15 с ветерком. А это куда почище, чем сибирские 25–30 без ветра, когда по улице можно в одном свитерке пробежаться, если недолго, конечно. Поэтому следовало одеться хорошо. Я и оделся как капуста, так что руки были оттопырены как крылья у пингвина, а двигать ими было сложно. Естественно, на голове была плотно надвинута завязанная шапка-ушанка, слышно было под нею плохо. Постоянно текущий на морозном ветру нос вытирался рукавицей, которая к концу стрельб одубела.

Сначала нам объяснили теоретически, что и как делать с пистолетом Макарова. Потом вручили магазин с тремя патронами. И мы человек по пять в линию пытались стрелять по мишени. Потом-то мне еще приходилось стрелять из этого самого Макарова. И я очень удивлялся всяким киношкам, где герой с первого выстрела ухитрялся кого-то далеко застрелить, взяв первый раз в жизни пистолет. Потому что мишень была очень близко. Я точно знал, что если швырну этот пистолет в мишень, то попаду в нее, потому что была мишень в пол человеческого роста. Однако же пулей в нее… Думаю, что в своей жизни я выстрелил раз десять. Хорошо, если попал два. Однако в журнале всегда оценка была положительной. Положено так в армии.

А в тот раз мне вместо Макарова достался спортивный пистолет, о котором никто ничего не объяснял. И после первого выстрела я, не зная, что делать дальше, взял и передернул затвор. Товарищ майор до того говорил, что пистолет полагается держать только на вытянутой вперед руке, чтобы не шарахнуть себе в ногу. Передернул я затвор, а товарищ майор подходит ко мне сзади и что-то говорит. Из-за шапки я товарища майора не расслышал, а потому решил к нему повернуться лицом и переспросить. Но поскольку одет я был как капуста, а пистолет держал в вытянутой руке, то в таком положении я к нему и повернулся, спрашивая: «Что?» И тут смотрю, что товарищ майор, прямо в грудь которого направлено дуло моего пистолета, начинает бледнеть и приборматывать: «Ничего, ничего, продолжайте стрельбу, пожалуйста.» Это последнее «пожалуйста» привело меня в недоумение, потому что в словаре майора до того оно отсутствовало. А майор, продолжая терять краску в лице, бормотал: «Стрельбу продолжай…» И когда, развернувшись назад, выпустил я оставшиеся две пули в сторону мишени, то услышал майорское: «… твою мать! Затвор не передергивай, тебе говорил, … твою мать, мать твою…, …. моржовый, чудак, тебя и твою!»

В лагере вдруг обнаружилось, что несколько наших однокурсников, которых раньше на военной кафедре называли кого сержантом, а кого и старшиной, и которые были совершенно невзрачными личностями во время учебы, что эти товарищи сержанты вдруг решили, что мы и в самом деле рядовые необученные, а они сержанты. И попытались рядовых придавить. Паре особо упорных товарищей сержантов после лагерей была устроена полная обструкция, когда на них вообще никто не желал даже внимания обращать.

У нас взводом тоже командовал бывший сержант Володя, которого раньше никто всерьез не принимал.

Мехматовцы традиционно не знают физику и не желают знать. Даже и механики не слишком хорошо ее знают. Я был одним из немногих исключений, кто осмысленно на занятиях водил по схемам указкой, отпирая и запирая триоды. По сему случаю наш подполковник выдвинул меня на интеллектуальную роль редактора боевого листка, каковой полагалось выпускать раз в неделю. Тратил я на этот выпуск примерно минут двадцать, написав название «За связь без брака», нарисовав некое подобие красного знамени и написав что-либо вроде «Рядовой Иванов отличился во время занятия по радиостанции Р105Д, получив пять баллов. А рядовой Петров подтянулся 6 раз на турнике.» На чем ставил точку и вывешивал творение, поддерживающее боевой дух нашего взвода, на всеобщее обозрение. Каждый раз к этому листку подходил командир Володя и читал, что-то бормоча себе под нос. На третий или четвертый раз он не выдержал и вопросил: «Слушай, чего ты такую х…ю пишешь?» На что последовал ответ: «Володя, а иди ты на три буквы!» Вопрос был, конечно, по существу, потому что именно то и было написано в этих боевых листках. Но и ответ был по существу, поскольку ничего более разумного относительно этих листков сказать было невозможно. После чего Володя ходил неподалеку и бормотал: «Так, Л меня послал на три буквы. Л меня послал на три буквы.» Его мозги явно зациклились, поскольку такой посыл в армии автоматически должен был сопровождаться гауптвахтой или хотя бы нарядами. Но, с другой стороны, я был для него в университете непререкаемым авторитетом. И бедняга разрывался между своими чувствами. К чести его надо сказать, что решил он эту дилемму в конце концов, подойдя ко мне через пару часов и сообщив, что я сам могу отправляться на те же три буквы.

А я продолжил выпуск листков, не изменяя традиции.

* * *

Энтузиазм у нас просыпался в лагере, лишь когда следовало идти в столовую строем. Помню, я взял с собою книгу, которую мне надо было освоить для дипломной работы. Из этой книги я прочел первые три страницы. В первый день. Больше попыток чтения не было. А в столовую мы ходили строем и с песней. Таковых у нас было две. Одна была явно старорежимная. Состояла она из нескольких куплетов. Запевала начинал:

Один интеллигент

Расселся на дороге

И вытащил из брюк

Свои худые ноги.

А взвод подхватывал:

И кое что еще,

На что смотреть не надо,

И кое что еще,

О чем не говорят.

Но когда мы подходили поближе к столовке, где отцы-командиры могли услышать пошленький мотивчик, то переходили на более патриотический репертуар, где краснознаменный припев был:

Вьется, вьется,

В рот оно е…я!

Командиры впереди.

Однажды этот припев услыхал наш подполковник, и, не поверив своим ушам, скомандовал стоять, а потом строевым шагом протопать мимо него, приветствуя «Здра жела това полковник». Заставил он проделать это раз десять. В результате чего мы опоздали на обед минут на двадцать. И когда шли к своим мискам, то каждый мысленно представлял, что делает это самое вьющееся знамя с этим самым подполковником.

Обед в армии — дело ответственное. В нашем лагере были физики и математики. И специализация у нас была интеллигентно-армейская: связь. А всех остальных загнали в другие рода войск. В частности, юристы, самая что ни на есть блатная банда во все времена, попали в пехоту.

Юристы того года в своих пехотных лагерях попали в скверную историю. Если у нас просто хотелось жрать все время из-за нагрузок, а кормили большей частью кашей и борщом, то юристы попали в лагерь, где основным продуктом питания был картофельный концентрат. Рассказывали, что это была неописуемая слякотная мерзость, которую изъяли из каких-то многолетних резервов. Юристы ее называли менструацией. Есть ее было невозможно. И как-то раз юристы дружно отказались от завтрака. Демонстративно.

Хоть они были и юристы, но военного законодательства не знали. Впрочем, практика показывает, что они и вообще законодательства никакого никогда не знают.

Оказывается, массовый отказ от пищи в армии — это криминал. Если рота отказывалась от завтрака, то следовало докладывать по уставу сначала командиру полка, тот командиру дивизии, тот командующему армии, тот, в свою очередь, командующему округа, а последний — военному министру. При этом зачинщики голодовки подлежали военному трибуналу с серьезными сроками. И так всё по уставу и было проделано. И идти бы господам зачинщикам, которыми были назначены все члены партии, что были на курсе, в дисциплинарный батальон, да спасло их, что было это еще до присяги. А потому дело закончилось тем, что бедолаг отчислили из университета. Год был 69й, так что все было более чем серьезно.

Много там было разных историй. На гауптвахту меня обещали отправить пару раз, но так и не отправили.

* * *

Когда мы вернулись из лагерей, матерщина на языке держалась еще примерно месяц, так что приходилось контролировать себя, чтобы кому-нибудь из знакомых женского пола не ответить, умиротворенно помянув ее мать. Пожалуй, язык вернулся к нормальному только месяца через три.

А толпу я с той поры боюсь просто панически, потому что знаю, что она меня подавит и превратит в недочеловека.

Как это было. О подготовке к Всесоюзному ленинскому коммунистическому субботнику в связи с

— Завтра субботник.

— Да я не могу.

— Это как это не можешь? Обязан! Списки будут составлять, кто не придет, потом пиздюлей отвалят.

— Ну тогда ладно, только я попозже немного приду.

— Это как это попозже? Попозже? Ну ладно. Сала купишь. Ты там возле базара живешь, вот и купишь. Тут мы скинулись, свой трояк добавишь, там еще на вино надо, так что по три рэ с рыла. И смотри, приходи вовремя, чтоб не позднее двенадцати.

— Хлеб кто покупает? Ну, как это сало без хлеба жрать? Нет, хлеб это дело ответственное. И вина надо красненького. А зачем три бутылки? Две хватит. У Бори спирта литров десять еще есть, неделю назад на поилицу выдали оптическую ось протирать (гы-гы-гы). А что девочки? Они что, не люди что-ли? Две бутылки беременным хватит, точно хватит. А ты, слышь, там к салу петрушку-мерлушку какую, оно хорошо под спиртик пойдет.

— Да, Боря, а ты не забудь-то спирт разбавить заранее, да в холодильник. А то опять придется теплую бурду пить — не дело.

— Да это ж не я, это ж я Сашке сказал, чтоб он разбавил, а он, разгильдяй, забыл совсем.

— Как домой государственный спирт переть, так не забывает, а как…

— Да не забывал я, не забывал. Это ж Боря мне от сейфа забыл ключ дать. А я хотел, а ключа нет.

— Ладно, значит, завтра ровно в девять как штык. И это… сала побольше. Ну, понятно, на сколько есть, на столько и купишь. А что петрушка-мерлушка? Ну, сориентируешься. И смотри, чтоб свежезасоленное было, а то притащишь столетнее. Разбежались. Пока.

Как это было. Первомайская демонстрация

— Привет!

— Здоров, здоров.

— Ребята, это замечательно, что вы пришли. Тут такое дело. Нашему отделу достались знамя, транспарант и плакат. Маша не может, она беременная. Ребят, возьмите транспарант, он не тяжелый.

— Ну да, и в прошлый раз мы транспарант тащили. А сегодня не можем, нам пиво надо идти пить, уже договорились, уже куплено. И с воблой.

— Ну, ребят, ну, совесть надо иметь! Что, я должен всё переть? Ну возьмите, а? Вот через площадь пронесете, а там Володя обещал на москвиче подскочить-забрать.

— Это Вовка-то? Подскочить? Да он уже небось хороший, какой там москвич?

— Ну ладно, ну чего вы выкобениваетесь-то?

— Чего-чего! Мы тут из всего отдела всего ничего пришли, так еще эту хрень тащи! Мы что, лошади, что ли? Мы тут просто пройтись, а потом пивка, а тут эта хрень. Это ж ее еще и дотащить надо обратно. Не, мы не согласные. Иди ты со своим транспарантом.

— Ну ладно, ребят, смотрите, мы уж почти до площади дошли. Вам-то всего и надо, что протащить его через площадь, а там я сам заберу и оттащу в главный корпус.

— Ладно, хрен с тобой. А завтра мы часика на два задержимся.

— Договорились.

— Слава нашим советским ученым! Ура!

* * *

Как достаточно старый старожил начал путаться в событиях и в анекдотах. Например, сейчас вспомнил, но не помню, был ли это реальный рассказ. Космонавт номер два товарищ Титов на орбите впервые облегчился и сообщил об этом событии на Землю. А там услышали: «Только что произошел первый космический стук!» «Где стук? Откуда? Извне?» — забеспокоились слушающие. «Да не стук, а стул,» с досадой произнес космонавт номер два, поняв, что не оценили всей важности момента там, не оценили, чтоб им усраться!

* * *

Было это, наверное, в 1989-м. Так что нынешним уже и не понять, о чем это я. Магазин «Динамо», секция велосипедов огорожена шнурком, там роется пара продавцов. Но шнурок отгородил заодно и дверь в подсобку. В магазин заходят молодой милиционер и постарше, подходят к шнурку. Молодой останавливается. Старый его подталкивает вперед, а молодой упирается: «Здесь же огорожено!» На что тот, что постарше, вопрошает: «Ты мент или не мент?»

Между прочим, это был первый раз, когда я услышал это официальное теперь звание.

* * *

Читаю, что «таких фальсификаций выборов не было с советских времен», и хочу сказать, что фальсификаций в советские времена практически не было, ни в городе, ни в селе. В селе, по рассказам, колхозный голова лично мылил шею тем, кто пришел проголосовать после 12 часов дня.

И в городе фальсификации были редкостью. Это я могу сказать как участник всяких избирательных комиссий, а также агитатор и пропагандист в аспирантские времена. Помнится, на первом году аспирантуры, когда всех агитаторов вызвали в партбюро факультета с отчетом, провели ли они агитацию на прикрепленных участках, я по-простому заявил всему партбюро, что еще и не ходил. А на грозный вопрос, как я мог так пренебрежительно отнестись к важному поручению, который задал мне председатель партбюро и доктор физ-мат наук, которого я до того уважал как весьма разумного человека, я, не подумавши, брякнул, что когда будут выборы, если кто не придет, тогда уж пойду выяснять, чего это так. На что доктор физ-мат наук и профессор сообщил мне, что если я завтра же не пройду по всем квартирам участка и не узнаю, что к чему, то у меня будут проблемы с грядущей аспирантской переаттестацией. Естественно, что я сдрейфил и пошел. Но по всем квартирам ходить не стал, а так, спросил какую-то бабульку, ходят ли у них на выборы все. Она сказала, что да, что лежачих больных у них нет. Так что я и успокоился, поставив галочки при каждом имени: посетил и побеседовал.

На избирательных пунктах были частые случаи, когда бабушка приходила и приносила паспорта всей семьи. Ей, оглядываясь, давали бюллетени на всю семью. Однако же вот те, что не приходили сами — если их привести за руку, так и проголосовали бы «за»: случаи, когда портили бюллетени, не то, чтобы голосовали против, были чрезвычайно редкими, поскольку ходила устойчивая легенда, что если узнают о неправильном голосовании, то потом можно распрощаться и с путевками, и с очередью на квартиру, и с работой, и получить просто много удовольствий. И что, это фальсификации?

Случаи, когда громко отказывались голосовать, большей частью сводились к тому, что жильцы какого-либо дома вдруг заявляли, что не пойдут голосовать до тех пор, пока не починят протекшую крышу или не покрасят подъезд. Но обычно они сообщали об этом задолго до дня голосования, так что управдом срочно всё чинил к выборам.

Что меня особо восхищало в организации тех выборов, что они всегда заканчивались обильными возлияниями председателя комиссии с ближайшим окружением после пересчета голосов, показавшего, что «за» проголосовали 99.9 %.

А бюллетени бабкам граждане при бюллетенях выдавали хоть и с опаской, что намылят шею, но охотно. Потому как если кто не приходил вовремя, надо было просить агитаторов, чтобы зашли к нерадивому и попросили прийти, а иначе и вовсе приходилось сидеть при списке до победного, до восьми вечера. А голосующим было до лампочки, за кого они там голосуют.

* * *

Когда я учился в восьмом классе, что-то такое витало в воздухе. Полетел Гагарин, было полное солнечное затмение (кстати, в тот самый день, когда было объявлено о полете, о чем почему-то нигде нет упоминаний). И в том же классе мы с приятелем разрабатывали стратегический план, как спереть классный журнал из учительской и сжечь его в парке. Что-то витало, точно, потому что в соседнем 8 м классе подобная акция с журналом была проведена. И по-другому. Журнал притащили в класс, разорвали на странички и раздали по партам. На каждой парте был устроен маленький костер. Поскольку зачинщиков безобразия выловили и выгнали из школы, как говорили, с волчьим билетом, то мы с приятелем затею отставили. И решили выяснить, кто больше может выпить. Причем до того ни один из нас всерьез ничего не пил. И пили мы перцовку на Левбердоне. Которую я по сию пору на дух не переношу. Самым запомнившимся был путь домой. С тетеньками, одни из которых смотрели с укоризной, а другие с сочувствием, с второгодником, который, в ответ на то, что мы совсем-совсем не пьяные, предложил пройти вдоль начерченной прямой, а потом сообщил, что, будь мы трезвые, так никогда бы не пошли доказывать. И… и… Хорошо в детстве на пасеке. Только с головой плохо.

* * *

Кстати о полных солнечных затмениях. На моей памяти их было очень немного. Честно сказать, не помню, два или три. И одно было именно в день полета Гагарина. Помню, что включили школьное радио и транслировали торжественное сообщение (вот, засомневался, Левитана или нет, кажется, Левитана). А потом, буквально через полчаса-час, вдруг стало быстро темнеть. Темнота наступила полная на пару минут. В классе свет не зажигали, только слышны были взвизгивания девчонок «Убери лапы!» — восьмой класс, однако. Вот теперь вопрос, почему я помню? Потому что Гагарин или потому что затмение? Или потому что потом бабку встретил, которая бормотала, что Господь предупредил это. А других затмений я не запомнил, хотя помнится, что были еще. Как не запомнил и полеты космонавтов после второго, Титова. А запомнил, что в том же восьмом классе, в конце, послали нас в колхоз на прополку. Читаю в жж ужасы о том, как эксплуатировали несчастных школьников, что они руки в кровь — и не помню ужасов. Как на речку купаться ходили — помню, как водовозка привозила воду на поле и какая была вкусная та вода — помню, ободранные в кровь руки? Водянки тяпкой поначалу натерлись, но смертельным…

Да, так вот, шли мы поздно вечером в свой барак. А над головой вдруг веером разошлись 5 цветных звездочек, красных и зеленых. Беззвучно разошлись. Сначала показалось, что это опознавательные огни самолета, но когда ушли огни подальше, а расстояние между ними увеличилось, тут-то бабка на обочине запричитала, что это ЗНАК, что предупреждение. Так мне и до сих пор интересно, о чем предупреждение-то. А главное, что это было такое, с учетом, что шли эти огни сначала параллельно земле, а потом, вроде бы, даже и пониматься начали? А потом исчезли.

* * *

Об этике. Врач-гинеколог. Писал диссертацию по роженицам с диабетом и иногда рассказывал всякое. К примеру, что с диабетом при родах умирает половина рожениц, но что стремление стать матерью этих женщин таково, что этот факт не действует: все они надеются попасть во вторую половину статистики. Однажды рассказал, что к нему обратились по поводу беременной женщины с диабетом, которая наблюдалась у обычного гинеколога. Не принял ее, потому что неэтично вмешиваться в дела коллеги без его просьбы. На вопрос, что будет с женщиной, сказал, что скорее всего, что умрет, поскольку даже и при специализированном уходе шансы — те самые 50 %.

Потом я не очень удивился, когда гражданин этот влез на самый верх и плевал на всех внизу.

* * *

И зашла у нас речь о больной теме: цитировании советских работ. Не цитировали их никогда практически. Ну, были некие вершины вроде Колмогорова или Ландау, которых цитировали. Но это был очень узенький круг авторов. В то же время были области, к примеру, механика сплошной среды, где советская часть была половиной, если не тремя четвертями от мировых результатов. А не цитировали практически. К примеру, был у меня в руках список всех рецензий статей моего шефа в Mathematical Reviews. Посмотрел, кто их писал: весь цвет, вся верхушка мировой математики, один из них сейчас председатель всемирного союза математиков, другой до своей смерти был президентом Французской академии наук, пара — главные редакторы журналов номер один в механике и прикладной математике, остальные — тоже люди не маленькие. У каждого сейчас по полсотне учеников с phd — то есть аудитория тех, кто ознакомился с работами моего шефа, да и моими тоже, вполне приличная. А — не цитируют и все. И почти то же самое с моими книгами: опубликованы, а популярности у них нет, хоть и хорошие. И никто не цитирует. И никто по ним не читает курсов лекций. И… А почему, собственно?

И вот, слышу историю, что один давно уехавший профессор посетил еще одного известного профессора в США, который эмигрировал туда совсем-совсем давно. И задал тот же вопрос о цитировании. А в ответ услышал, что не рекомендовали им цитировать советские работы. А на вопрос, кто не рекомендовал, ответом было глухое молчание. А после этого кричать об индексах цитируемости и научной объективности и щепетильности западных научных деятелей как-то слегка странно.

* * *

О всяких затерянных землях и племенах имеется масса легенд. Вот еще одна. Рассказал мне ее мой знакомый. А ему, в свою очередь, его отец, который услышал ее в пятидесятых годах. Был он доцентом в строительном институте и просто интересным человеком. Еще во времена, когда никто особо не интересовался иконами и подобными вещами, ездил его отец под Архангельск каждое лето. Привозил оттуда всякую дрянь, которая разражала мать моего знакомого, поскольку из небольшой квартиры получилась дореволюционная изба-сарай: прялки, хомуты, деревянная посуда. И иконы, конечно. Некоторые потом стали считаться ценными. А тогда — просто барахло. Так вот, легенда говорит, что где-то в тридцатые годы стояла страшная сушь. И в одной из деревенек под Архангельском появился мужичок, странно одетый, говорящий на странноватом русском языке. А самое главное, ничего не знающий о советской власти. Местный милиционер записал его рассказ, что живет тот в какой-то большой деревне посреди болот. Что в этом году, из-за засухи, появилась тропинка. И что человек этот пришел, чтобы добыть хоть какое железо — ножи, крючки рыболовные, еще что. Что тропинка эта просыхает редко, раз в несколько десятков лет. Милиционер доложил о странном неохваченном и бездокументном гражданине и задержал его. Районные власти обеспокоились. Однако пока распоряжение доставить неизвестного в райцентр дошло до той деревни, гражданин сбежал. Попытки найти ту тропинку серьезно не производились, поскольку болота в тех местах опасные.

мемуары

С какого-то момента стало более интересно читать мемуары и воспоминания, чем беллетристику. Иногда совсем не-литературные воспоминания бывают интересными. Люди плохо понимают, что имеются ничем не примечательные каждодневные мелочи, которые с течением времени меняются и исчезают. И ничего о них никто не пишет. А иногда прочитаешь что-то такое, а там целый пласт памяти вдруг поднимается.

Как пример совершенно никчемной мелочи. В Колумбии деревянные спички бывают редко. В основном, пластиковая хилая трубочка вместо деревяшки. Зажигать можно, только надавливая пальцем на серу. В России же спички были только деревянные. Когда зажигаешь, то, бывало, горящая сера летела. Почему-то часто именно в глаз. У меня два раза догорала на веке. Приятно. Ну и другая подобная ерунда.

Или, например, погода. У меня всегда и резко портится настроение, когда на улице прохладно, но так еще, что пальто не надо надевать, пасмурно и запах липового цвета. Кому-то ничего это не говорит, а мне как в том анекдоте, где психи по номерам анекдоты рассказывали — целая история.

Люди совершенно не дорожат своими воспоминаниями, считая их чем-то незначительным. Хотя в определенном возрасте это становится чуть ли не единственным и реальным достоянием, а не какая-то там квартира или дорогущий сервиз на 12 персон, спрятанный в дальний угол буфета. А иногда даже ценней таких вещей, как опубликованные книги или диссертации.

Сколько я пытался уговорить своего шефа Воровича написать воспоминания. Он только отмахивался. Его друг-приятель Никита Моисеев, который тоже академик, написал. Правда, там не столько воспоминания, сколько размышления. Но «воспоминательная» часть очень интересная.

А ведь какие интересные вещи Ворович иногда рассказывал. Начиная с того, кто у него были преподаватели в МГУ и что и как там было. Или период учебы в академии Жуковского. Казарма, бывшие мехматовцы и физики МГУ спят в казарме. Среди них 7 будущих академиков, невесть сколько член-корров и куча профессоров с мировой известностью. А некоторые имена — читаешь о ракетчиках, а там те самые. Тот Герой, этот дважды Герой соцтруда, а этот еще кто. Или истории вроде той, что когда его отправили служить в Маньчжурию, досталась ему толстая пачка приказов камикадзе с пустой строчкой для имени, уже подписанных императором Японии. Вписали имя — и полетел очередной герой на тот свет. А сколько бытовых подробностей! Уж уговаривал я его, уговаривал, писать — нет, долгие годы писал книгу по динамике Ньютона. Хорошая книга, ничего не скажу. Ну, прочитают ее сто-двести человек и забудут. А воспоминания — это было бы надолго.

Пишите, уважаемые граждане и гражданки. Пишите мелкие и милые подробности. Они вам будут самыми интересными когда-либо.

* * *

Приятель рассказывал, что сразу после войны жили они в маленьком домишке на окраине одного украинского городка. Бабушка-немка держала корову-кормилицу. Были вынуждены ее продать. Покупатель расплатился. Они все сели за стол. И тут корова поняла, что ее забирают. Она подошла к окну, смотрела на сидящих за столом и плакала слезами. А семейство отводило глаза и старалось само не заплакать.

* * *

Я окончательно понял, что наука в России кончилась, а государственная машина предназначена лишь для того, чтобы самой жрать и испражняться, когда услышал что ГПНТБ, Государственную Публичную Научную Библиотеку, выкинули из ее здания на Кузнецком мосту, а книги, журналы и остальные материалы свалили на территории какого-то подмосковного завода. И открыли там кегельбан или что-то вроде. Не знаю уж, какая она по значимости была, эта уничтоженная библиотека. Но для меня она была номер один во времена, когда я начинал. Поскольку только из нее да из ВИНИТИ можно было получить копию почти любой книги или статьи.

Система образования без книг не стоит ничего. Что-то я не слышал никаких протестов, которые бы издавали господа академики, когда это произошло. Александрийскую библиотеку помнят до сих пор. А уничтожение ГПНТБ прошло просто незамеченным. Как, видимо, и многих других библиотек, поскольку наша демократическая пресса была озабочена совсем другими проблемами. Как-то побеседовал с одним молодым программистом: «А чо? Старье, кому оно нужно!» Конечно, ему нужно, как приставлять значки друг к другу согласно новым правилам-языкам, что появляются ежечасно. А о том, что эта система значков — это ничтожнейшая преходящая часть культуры, которая исчезнет уже через несколько лет как устаревшая — ему не важно. Как не важна культура и нынешним троглодитам, дорвавшимся до старых запасов страны.

А столкнулся я с уничтожением библиотек значительно раньше, в самом начале перестройки. Зашел на кафедру геометрии, а там целый шкаф стоит, набитый старинными книгами. Посмотрел, что же там? А там труды классиков математики. Имена, известные всем. И книги, о которых слышал. Раритеты. Спросил: «Откуда?» Оказалось, что в университетской библиотеке не хватало места. Ну, они и решили уничтожить книги, что не пользуются спросом. Действительно, какой сумасшедший будет читать в наше время Эйлера на латыни? Спроса нет. Кто-то из знакомых библиотекарш сказала сотруднице кафедры: «Посмотри, может что и пригодится? Все равно сейчас сожжем.» Я тогда же высказался своему приятелю на этот счет, добавив, что сказали бы мне, я б утащил оттуда все, что поместилось бы в квартире. На что приятель сказал, что он был там как раз, когда состоялось очередное сжигание. Что в руки ему попался увесистый том на немецком языке. Он, как наполовину немец, который в детстве даже говорил по-немецки, поднял его и хотел забрать, потому что тот том был посвящен чему-то техническому из его области. Посмотреть ему дали, но забрать не разрешили. В томе этом имелся экслибрис Шпеера, министра вооружений гитлеровской Германии. Библиотека у Шпеера была отменная, я потом о ней даже читал. По репарациям она, как и многие другие вещи, пошла в СССР, попала (вся или часть — уж не знаю) в ростовскую университетскую библиотеку. И там встала в закрытый фонд. То есть ни в каких каталогах эти книги не числились, кроме закрытых. А вот началась перестройка — и тут начались разговоры, что надо бы отдать то, что относится к вывезенным из Германии культурным ценностям. Решили сжечь. Кто решил — кто его знает.

Вообще с этими самыми культурно-историческими ценностями одна морока. Архивы, вроде как, открыли. Но прошло какое-то время — и ввели ограничения снова. Жена моего приятеля работала в областном архиве. Как раз был в самом разгаре скандал, связанный с «Ледоколом» Суворова. И на очередной прогулке приятель говорит: «Жена моя сказала, что пришло распоряжение из Москвы уничтожить архивные материалы, связанные с мобилизационными предвоенными планами.» Наверное, уничтожили, не спрашивал я больше об этом. Поскольку архивная система работала в России, строго подчиняясь указаниям, особых надежд на то, что их не уничтожили, нет.

Дааа… А один старый университетский сотрудник, лаборант на физфаке, который собирал различные материалы, связанные с историей университета… Вот, спрашивается, зачем ему это было нужно, человеку без высшего образования, трепачу по натуре? Однако же был поумнее меня тогдашнего. Потому что я его истории слушал со скукой. Вот сейчас бы послушал с большим удовольствием, да некого. И материалы все его, фотографии и прочее, наверное, давно выкинули — кому нужно старое барахло, собранное полоумным лаборантом? Так вот, рассказывал он историю послевоенного возрождения ростовского университета. Оказывается, восстановили его исключительно из-за библиотеки. То, что это бывший Варшавский университет, переведенный в Ростов во время Первой мировой войны — это известно широко. Возможно, что только в Ростове. Легенда гласит, что когда возник вопрос о переводе Варшавского университета куда-либо внутрь России в связи с наступлением германских войск, то за право приютить его боролись многие города. Ростовские купцы четко понимали, что без университета их город — это невесть что. И университетскому совету Варшавского университета поступило предложение от Ростова, что они могут приехать в Ростов и указать, какие из зданий им нужны для самого университета и для проживания профессоров. И, говорят, что господа профессора ездили с представителем управы и указывали пальцем. И всё это было предоставлено. Как, контраст с нынешними чувствуется, а? А ведь заправляли в Ростове купчины, жлобы (кстати, для меня это слово имеет не только отрицательный оттенок, иногда надо быть жлобом), не чета нынешним тонкошеим. И как добыть копейку, и как ее сохранить соображали куда лучше всех этих, что образованные по учебникам.

Мдааа… Но возвращаясь к библиотеке. Когда началась уже Отечественная война, Ростов скоро должны были захватить. Тут начали эвакуацию. И кто тянул с собой что. А один из сотрудников библиотеки, которому было поручено ее вывезти из города на Восток, вывез всё. ВСЕ Книги. Мне сказали, что дальше он жил этой библиотекой, жил с этой библиотекой. Она ему заменила всё. Естественно, туда, куда он ее вывез, она никому не была нужна абсолютно. Он ночевал среди упакованных ящиков, чтобы не дай Бог что… Голодал (не запомнил, была ли у него семья). А надо сказать, что среди того, что имелось в библиотеке, были уникальные вещи огромной ценности. Не исторической, а просто ценности. Так что было бы на что и поесть, и попить. А когда началось возвращение эвакуированного добра, то привез все полностью в Ростов. От университета в то время остались только полуразрушенные здания. Ростовский университет не относился к числу университетов мирового значения, так что сначала были колебания, а не закрыть ли его. И именно тот факт, что сохранилась богатейшая университетская библиотека, сдвинул решение в пользу восстановления. Тот словоохотливый лаборант называл мне имя самоотверженного библиотекаря. Естественно, просвистело оно у меня между ушей. Да и сама история не показалась тогда чем-то значимым. Тогда я знал, что весь советский народ отдавал все свои силы великой Родине. Ну и этот отдал. Да притом и не воевал, а так, сидел при книгах — словом, ничего особенного.

Ну, мораль еще нужна?

Вот одна еще история, более давняя. Когда Петр под Воронежем начал строить флот, то одну из корабельных верфей решил поставить на озере, что совсем близко от Дона. Только озеро надо было углубить слегка. Взялся за это дело некий инженер. Голландец, вроде. Углубляли-углубляли, да и прорыли слой глины. И вся вода туда ушла. Петр велел голландцу башку отрубить. Что и проделали. Больше морали не будет.

Ps. Знакомый приехал, был он в Пекине. А там есть целая Академия математики и систем, которую он посетил. Показали ему тамошнюю библиотеку. «Вот это, — говорят, — все книги издательства «Шпрингер». Мы закупили право перевода, и как только выходит в «Шпрингере» что-то, мы через два-три месяца переводим и продаем в магазинах по 1–2 доллара за книгу. А вот это все ваши, советские книги по математике, начиная с 30-х годов.» Глупые они, китайцы, не понимают, что книги можно выкинуть и устроить там хороший ресторан. Совсем глупые.

Почти детские сказки

Как Кузя стал королем Кузей 777м

Очень старенькое, судя по дате внутри, аж 77 года.

— А кто такой король? — спросил Кузя своего старшего брата Васю.

Вася был ужасно умный и любил всё объяснять с подробностями:

— Король — это самый главный. Что он захочет, то и делает.

— Как папа? — спросил Кузя.

— Нет, как бабушка. Его все слушаются. Например, захочется ему мороженого, он говорит: «Подать сюда двести порций мороженого, а то голову срублю!» И ему тут же тащат.

— А что он еще делает? — спросил Кузя.

— Ничего. Только приказывает всем и носит корону.

— И я так хочу! — сказал Кузя.

— А какое ты имя будешь носить?

— Куда? — спросил Кузя.

— Не куда, а какое. Все короли носили имена с номерами. Людовик Четырнадцатый, Пятнадцатый и так далее. А ты кто будешь?

— Я — Кузя.

Нет, так нельзя. Нужно, чтобы Кузя был с номером.

— Тогда — король Кузя Первый.

— И так нельзя! Папа у нас Кузьма, и дедушка Кузьма, и прадедушка. И вообще у нас Кузь в роду было много.

— Может, 1977-й? — спросил Кузя, потому что других больших цифр, кроме номера года он не знал.

— Немножко поменьше давай. Ладно, будешь ты королем Кузей 777-м.

Так и образовалось на земле малоизвестное, но очень шумное королевство.

Как король Кузя поссорился с королем Васей

Кузя 777й любил получать письма и не любил их писать. До того не любил, что даже королевские указы подписывал просто крестиком. А к крестику Главный Писарь приписывал все Кузины титулы.

И вот однажды соседский король Вася Тринадцатый ушел в дальний поход.

— Пиши, — сказал Кузя, — обязательно пиши, а то я обижусь и объявлю войну.

— Ладно, — сказал Вася.

И в первый же день написал большое письмо. На следующий день — еще одно. И еще, и еще. А сам все ждет гонца с ответным Кузиным посланием. Но так и не дождался.

Когда Вася прибыл из похода, он первым делом спросил Кузю 777го:

— Ты получал мои письма?

— Получал, — ответил Кузя.

— А почему не отвечал?

Кузя пожал плечами.

— Но ты их хоть читал?

Кузя что-то пробормотал скороговоркой.

— Что-что? — переспросил Вася.

— Я их все собрал. Аккуратно уложил в коробочку. А читать буду, когда буду старый. Буду сидеть у печки и почитывать о твоем походе.

Война-война

Эпиграф:

«Чтобы хорошенько поразмыслить, — сказал Кузя 777й, — надо иметь хорошую пищу для размышлений. Я считаю, — продолжил он, — что такой пищей может послужить шоколадка. Желательно, большая.»

Кузя был чрезвычайно воинственный король. Как только он просыпался, первым делом надевал шлем. Он был до того воинственный, что ему было все равно с кем воевать: с королями-неприятелями, королями-приятелями и даже с собственной бабушкой.

И вот однажды Кузя 777й проснулся в необычайно воинственном настроении. Он быстро натянул свой шлем и закричал:

— Ура! Вперед!

Но тут же услышал:

— Кушать подано, Ваше Величество.

Кузя продолжал рваться к военным действиям, но Кузина бабушка твердо заявила:

— Никаких войн до завтрака. Войны натощак всегда плохо кончаются!

Кузя смирился. Но еще не успев проглотить последнюю ложку манной каши, которую он терпеть не мог, выскочил из-за стола и с криком «Ура!» выбежал из замка. Крик был невнятный из-за каши. До того невнятный, что Главный Дворник заявил:

— Опять какой-то младенец разорался!

Потому что получилось «Уааа».

Пришлось Кузе выплюнуть остатки ненавистной каши, что он проделал весьма охотно. С удвоенной энергией Кузя возопил: «Ураааа!» Но войско не собиралось. Кузя ждал долго. И в конце концов пришел к единственному возможному объяснению: «Видно, у каждого есть своя бабушка. И с этим ничего не поделаешь.»

Так иногда бабушки бывают сильнее войны.

Идиосинкразия

Жил-был один король, который более идиосинкразией. Это мудреное слово он узнал от своего Главного Мудреца. Мудрец так и сказал:

— У вас, Ваше Величество, наверное, идиосинкразия, — когда король покрылся пятнами, потому что Главный Повар не приготовил к обеду баклажаны и сбежал к другому королю. Так что даже покричать было не на кого.

Странная идиосинкразия была у короля. Он терпеть не мог всего, что начиналось на букву «с» и обожал всё, что начиналось на букву «б». Он любил булки, баранки, блинчики, битвы, борщ, балерин, Баха и даже бабушку. А ненавидел ссоры, склоки, скандалы, свары, сельдерей, сигареты, сюртуки и серых мышей. Как только он видел что-нибудь на «с», он сразу синел, а потом покрывался большими красными пятнами.

Однако время шло к пяти часам, а повар-изменник никак не хотел возвращаться от соседнего короля. Он почему-то ужасно дорожил своей головой и говорил, что не любит, когда на нее валятся все шишки. К громадному огорчению короля никто больше из придворных поваров не умел готовить баклажаны так, как ему нравилось.

И король издал приказ: «Выдать тому, кто приготовит для короля вкусные баклажаны, все, что тот захочет. Баклажанами.»

Через пол-часа нашелся повар, взявшийся приготовить кушанье. Король все время сидел за столом наготове, с вилкой в руках. Кушанье внесли. Король даже вытянул шею, когда подняли крышку с кастрюли.

— Синенькие поданы, Ваше Величество! — провозгласил повар.

Король побледнел, потом начал синеть, потом, перестав синеть, порозовел. А бабушка короля тут же приказала выпороть Главного Мудреца, чтобы не задурял ребенку мозги всякими глупостями.

Базар моей юности

Однажды король Кузя 777-й, прогуливаясь, забрел на базар. Кузино королевство находилось так далеко, что не попало ни на одну географическую карту, кроме карты, висевшей в тронном Кузином зале. На этой карте оно было такое громадное, почти как на самом деле. Только в три раза меньше.

Базар, к сожалению Кузиной бабушки, находился в соседнем королевстве. Каждый раз, прийдя с базара, бабушка говорила. что это не базар, а наказание. Что даже петрушки приличной нет:

— Королевство моей светлой юности, — говорила она, — было так прекрасно! Базар под боком! Тишина» Петрушка нежненькая, зелененькая! И надо же мне было выходить замуж за этого Кузю 775-го!

Одним словом, бабушка Кузи решительно не одобряла соседский базар.

Так вот, король Кузя 777й не случайно забрел на базар. Это был базар «светлой юности бабушки», который так часто вспоминался.

— Где здесь торгуют петрушкой? — спросил Кузя Первого Встречного.

Однако Первый Встречный, завидев Его Величество, со страху проглотил язык. Он не мог, наверное, сказать ни слова. Потому что только махнул рукой куда-то в сторону. Кузя пошел туда, а Первый Встречный понесся домой. Перед самым домом его слегка уже переваренный язык от быстрого бега вывалился наружу. И Первый Встречный, завидев Второго Встречного, с которым они жили на одной лестничной площадке, закричал:

— Я видел его! Он такой умный! Мы с ним так долго беседовали! Обо всем на свете!

— А зачем вам понадобилось обсуждать мою Свету? — спросил Второй Встречный. У него был только один свет в окошке, его дочка Света.

— Да не твою Свету, а все мировые проблемы на свете, — сказал Первый Встречный.

— И долго вы их обсуждали? — спросил Второй Встречный.

— Долго, долго. Ужасно долго! — ответил Первый Встречный.

— А как его зовут? — спросил Второй Встречный и прикрыл ладонью рот. Он вообще был очень вежливый, этот Второй Встречный. Он всегда прикрывал рот ладошкой, когда зевал собеседнику в лицо.

— Как это как?! — вскричал Первый Встречный. — Я разговаривал с самим Кузей 777 м!

— С Кузей 777-м? А кто это такой? Что-то я ничего о нем не слышал» — заявил Второй Встречный.

— Вы не слышали о Кузе 777-м? — возмутился Первый Встречный.

Но второй Встречный его тут же перебил:

— А он, случаем, не женат?

— Еще чего! — сказал Первый Встречный.

— А он что, в самом деле король? — оживился второй встречный.

— Еще какой! — ответил Первый Встречный.

— Ну, тогда я побежал! — закричал на бегу Второй Встречный. — Надо бы его познакомить с моей Светочкой!

Второй Встречный страстно мечтал выдать свою дочку Светочку замуж за короля. Хоть за первого встречного, но с королевством, загородным поместьем и гербом на карете. «А кроме того, — размышлял он иногда, — выдашь за короля, а там, глядишь, и сам королем станешь. Не королем, так королевским тестем — это уж почти наверняка! Вот бы! А?!» Однако, пробежав десять шагов, он остановился и закричал:

— А что Им там надо?

— Кому им? — закричал в ответ Первый Встречный.

— Их величеству Кузьме 777-му! — внушительно прокричал Второй Встречный. Дело шло уже о будущем зяте, а реноме своих родственников надо поддерживать. Этой точки зрения он придерживался всегда.

— Кузя 777-й интересовался, где найти петрушку, — сказал Первый Встречный.

— Вот это здорово! — крикнул Второй Встречный. — У меня появилась замечательная мысль! — и он помчался, стремя голову.

Первую мысль Второго встречного мы уже знаем. И вот к нему пришла вторая за его жизнь мысль. Это событие настолько удивительно, что заслуживает отдельного рассказа, все еще не написанного.

Итак, Кузя 777-й пошел за петрушкой, а Второй Встречный куда-то помчался. А помчался он домой. Дома он вытащил из холодильника два пучка завалявшейся петрушки и потом понесся, не разбирая дороги, на базар. Туда, где торгуют петрушкой. Мысль, которая у него родилась, заключалась в следующем: продать Кузе 777-му петрушку, познакомиться, а потом и обженить его на доченьке.

Когда он прибежал на базар и разложил свою петрушку на продажу, Кузя 777-й еще не пришел. Так получилось потому, что Кузя тоже очень спешил. Он обошел уже почти весь базар и, верный своим привычкам, величественно осмотрел каждый лоток. Он еще шесть раз спросил, где продается петрушка, пока, наконец, случайно не вышел туда, куда нужно. И первый зеленщик, на которого он наткнулся, был Второй Встречный. «Ваше Величество, а, Ваше Величество? — закричал Второй Встречный. — Купите петрушечку! Свеженькую петрушечку! Отличненькую петрушечку!» И неизвестно, чего бы еще он наговорил, если бы в это время не налетела Кузина бабушка с целой толпой придворных. «Ах, Ваше Величество, мы Вас потеряли! Ах, куда Вы сбежали! Ах, зачем Вы покинули нас!» — загалдели они. Этот галдеж перебивал голос Кузиной бабушки: «Это что же такое! Не предупредив премьер-министра, не поставив в известность никого, уйти! И бросить королевство на произвол судьбы! Вы не думаете о своем королевстве, Ваше Величество! Вы вообще ни о чем не думаете!» Это продолжалось бы еще долго, если бы внимание бабушки ни привлек отчаянный крик Второго Встречного: «Купите расчудесную петрушечку, Ваше Величество!» «Это какая-такая петрушечка расчудесная?! — возмутилась Кузина бабушка. — Это вот эта заваль?! И почем она? По двадцать копеек???! Грабеж! Безобразие! Сволочи! Мерзавцы! Всем отрубить головы!» Но, к сожалению, это была территория другого королевства, и здесь головами, даже наглыми, бабушка Кузи не распоряжалась. «Спекулянты проклятые! Пошли скорее отсюда, Ваше Величество! Негодяи!» — кипятилась дорогой Кузина бабушка. «Но, бабушка, это же базар твоей светлой юности! Здесь все так хорошо — ты говорила.» — «Эх, Кузя! — сказала бабушка. — Видно, дело не в базаре и не в петрушке, а просто в моей молодости. В молодости все прекрасно!»

И снова война

«Проблемы — проблемы, — сказала Кузина бабушка, — не проблемы надо решать, а за собой продергивать.» Этими роковыми словами завершилось решение проблемы, где будет жить одна маленькая мушка, которая за короткое время может так размножиться, что заполнит все пространство от Земли до Солнца. Проблему поставил перед Кузей 777-м Главный Мудрец, который после этих слов Кузиной бабушки сказал «Ладно, ладно уж» и пошел решать другие проблемы. А король Кузя 777-й надолго задумался: «Если так много может получиться мух, то надо поскорее занимать неосвоенные территории. Пока мухи их не заняли, — так думал Кузя 777-й. — И давно уже пора объявить войну соседнему королевству.»

«Война! Война!» — объявили глашатаи. Под знамена Кузи 777-го начали стекаться воины. Было их видимо-невидимо. Все воины были вооружены до зубов, только зубов было маловато — воины, наверное, потеряли их в битвах. Но оружие у них было отменное. Оно не блестело на солнце, зато им можно было сражаться. «Война! Война!» — подхватило войско и двинулось на соседнее королевство. В соседнем королевстве возникла паника. Однако вскоре и там было организовано войско. Не такое многочисленное, гораздо хуже организованное, но полное решимости отстоять свою независимость. В воздухе замелькали снаряды, застучали мечи. «Кузя 777-й! Кузя 777-й!» — закричал Главный Выкрикивальщик. Однако Кузя был увлечен битвой и не обратил на это внимание. «Ваше Величество, у вас будут кое-какие неприятности!» — сказал Главный Советник. Но и это не отвлекло Кузю 777-го от битвы. «Кузя 777-й! Кузя 777-й!» — тщетно взывал Главный Выкрикивальщик. А тем временем на поле боя надвигалась черная туча. Во главе тучи шла Кузина бабушка. «Кажется, победа ускользает от нас,» — прошептал Кузя 777-й. «Ваше Величество, извольте идти обедать, " — заявила Кузина бабушка. «Сейчас завоюю королевство и пойду» — «Нет, Ваше Величество! Обед стынет! А тот, кто ест холодный обед, ничего завоевать не может!» — заявила Кузина бабушка. Ее поддержали другие представители той самой тучи, что надвинулась на поле битвы. «Перемирие на обед!» — возвестил Кузя 777-й.

Так закончился еще один славный поход Кузи 777-го, вошедший во все учебники истории Кузиного королевства.

Сказка для внучки

Жила-была лошадка. Была она такая большая, что даже копытца у нее из-под Аниной подушки высовывались. Была она добрая, но хитренькая. Овес есть лошадка не любила, потому что он вечно в гриве и хвосте застревал. А любила она конфеты и колбасу. Аня ей все время говорила:

— Нельзя тебе колбасу с конфетами, прыщики высыпят от аллергии. Мама мне так всегда говорит!

А лошадка только смеялась:

— Высыпят — мазюкой намажем! Зато колбаска вкусная!

— Ты что, — спрашивала ее Анечка, — не знаешь, что лошади колбаску не едят?

— Так то ж лошади! А я лошадка! А кто тебе сказал, что не любят?

— Все взрослые так говорят, — отвечает Анечка, — и мама с папой!

— Взрослые, — говорит лошадка, — очень умные. Но не понимают ничего. Вот ты что любишь в пирожках с изюмом и орешками?

— Конечно, изюм и орешки! — отвечает Анечка.

— Ну вот видишь? — говорит лошадка. — Ты маленькая, а понимаешь, что пирожки надо печь из изюма и орешков! А они этого не понимают!

— Дааа, — говорит Анечка. — Но все равно мама у меня самая лучшая. А папа самый умный и добрый. И конфеты мне есть нельзя.

— А ты знаешь, — говорит лошадка. — Я конфеты люблю, но только не так как ты.

— А как? — спрашивает Анечка.

— Я в конфетах люблю целлофановый фантик полизать. Он слаааденький. Ты мне принесешь конфетку?

— А мама сказала, что мне нельзя конфетки брать, — отвечает Анечка.

— Нельзя, нельзя… Мы с тобой друзья?

— Конечно, друзья! Самые любимые! — говорит Анечка.

— А если другу надо, то что же, ему совсем пропадать? — спрашивает лошадка.

— Нет, конечно! — говорит Анечка. — Фантик ты оближешь. А куда конфету потом девать?

— А ты ее съешь!

— А мама говорит, что нельзя!

— Мама твоя печет булочки только из изюма с орешками?

— Нет.

— Ну вот видишь?! А я фантик очень хочу полизать!

Лошадке фантик очень понравился.

Еще одна сказка для внучки

Маленький котенок Васька гонял по полу сосиску. Сосиска каталась по ковру, забиралась под диван, а Васька ее оттуда выковыривал и загонял еще дальше. Было так интересно, пока в комнату не зашел степенно ученый кот Василий.

— Тааак! — задумчиво промолвил он. — Тако-о-о-е!

— Какое — такое? Ты посмотри, как эта штука здорово катается, — запыхавшись мяукнул Васька и загнал сосиску за лампу.

— А ты знаешь, — спросил Василий, — что знание — сила?

— Неа, — откликнулся Васька и и загнал сосиску в самый угол.

— А ты знаешь, что знание — это самое ценное, что можно получить в этой жизни?

— Неа, — мяукнул Васька.

— А ты хочешь, чтобы я поделился с тобой самым ценным, что я имею? — спросил Василий.

— Ага, — мяукнул Васька. — А что это?

— Это знания, Васька! Знания! — со значением произнес Василий.

— А их есть можно?

— Знания, Васька, не едят, знания усваивают. А когда усвоят, то обнаруживают, что их можно применить.

— Здорово! — мяукнул маленький Васька. — Давай свои знания сюда.

— Дай-ка мне эту штуку, — сказал Василий.

— Это зачем еще? — мяукнул маленький Васька, подгребая сосиску к себе поближе.

— Да не бойся ты! — задумчиво произнес Василий. — Смотри, что у меня есть! На тебе катушку, а мне дай эту никчемную для тебя штуку, — подтолкнул Василий катушку с нитками к Ваське, — вот это куда лучше катается.

— Ну, ты умный у меня, дед! Действительно, лучше!

И погнал Васька катушку ниток через всю комнату. А Василий подгреб к себе сосиску, деликатно проглотил ее и подумал:

«Нет, рано еще ему давать настоящие знания, рано. Пусть растет спокойно.»

Буря

— Буря! Буря!! Скоро будет буря! — корова ревела как гибралтарский маяк. — Магнитная буууря!

— А когда буря, молочко дают? — пискнул из-под дивана котенок.

— Буря! Буря!

— А я хочу молочка, — продолжал пищать котенок.

Но корова только мычала:

— Бууууууря!

— А ведь без молочка можно умереть от голода, — пищал своё из-под дивана котенок.

— Ну какое молоко?! — обратила внимание на него корова. — Когда магнитная буря, то ложатся и умирают.

— А молочка если хочется? — пищал котенок.

— Когда умирают, надо свершать величественное. Чтобы оставить след. Как академик Павлов. Умирать и диктовать: «А сейчас у меня немеют рога. А сейчас у меня отваливаются копыта.»

— А молочка? — снова пропищал котенок.

— Молочка? — задумалась корова. — Да, пожалуй, это новый поворот. Значит, тут я и простону: «А сейчас я дам котенку предсмертного молока.» На века!

— Буууря! Буууря! Скоро грянет буря!

Я, корова

На большой-пребольшой зеленой-презеленой лужайке на опушке большого-пребольшого леса однажды гуляла интеллигентная корова. Она гуляла и размышляла. Размышляла и гуляла. О том, что она и в самом деле размышляла, было видно по хвосту. Обычно этот хвост просто болтался, а тут он пританцовывал в ритме вальса: раз-два-три, раз-два-три, раз-два-три. Корова бродила по лужайке и мечтала. Мечтала она о том, что станет маленькой-премаленькой птичкой, взмахнет крылышками и полетит далеко-далеко. Так далеко, куда никакой корове никогда на свете не добраться. «И полечу я быстро-быстро, высоко-высоко. И как только увижу внизу корову, так спущусь к ней пониже и скажу ей: «Корова-корова, давай дружить! Ты будешь моя самая чудесная, самая грациозная, самая умная, самая лучшая подружка! Лучше тебя нет никого на свете! Мы стобой будем разговаривать, разговаривать, разговаривать… обо всем, обо всем на свете… Знаешь, корова, лучше коров на свете подруг не бывает. А ты самая лучшая из коров!» И тогда корова станет такая счастливая! Такая счастливая! Что…» Тут корова пожевала задумчиво клевер и продолжила размышлять: «Но ведь я это знаю безо всякой птички, какая я замечательная… А птичкой… Ну что, птичка? Полетает — полетает, сядет, кошка… Лучше уж буду я коровой. А птичкой… Даже птичка понимает, какая я замечательная… И клевер какой вкусныыый!»: «Мууууууу»

Еще одна сказочка, очень печальная

Только эта сказка печальная-печальная. Так что я даже от слез не могу. Но всё равно расскажу.

Было это, дорогие дети, в незапамятные времена, когда люди думали, что мышка это такая зверюшка. Ну да, правильно, животное млекопитающееся, которое ловила кошка. Вовочка, ты прекрасно знаешь, что такое кошка! Мы только вчера ходили в зоопарк. Да, дети, вы, конечно, помните, что кошка это ценное животное, которое производит натуральный кал. А все вы, дети, помните, что мы с вами разбирали, что можно сделать из натурального кала.

Да, дети, но я хочу рассказать вам печальную сказку.

В незапамятные времена жил был человек. Обычный такой человек: две руки, две ноги. Словом, ничего особенного. Ну, если не считать, что посредине у него не было гвоздика, чем он и отличался от ножниц. И была у этого человека большая мечта: хотел он писать гениальные стихи. Но у него был начальник. А у начальников, как всем известно, нет кое-чего внутри. Правильно, Леночка, совести у них нет. Вовочка, та кнопочка, которую они всем демонстрируют, под которой надпись «Совесть», так это, дети, читал я совсем недавно исследование, которое провели ученые. Вы же знаете, дети, что ученые ничему и никому не верят. Так вот, дети, большая группа ученых отловила одного начальника с кнопкой, а чтобы он не позвал других начальников, отключила у него питание. Но вы же знаете, дети, что если у начальника отключить питание, то начальник быстро перерождается в диванную подушку. Потому и нужна была большая группа ученых, чтобы один — одно, другой — другое. И вот так и узнать, что же у начальника внутри находится. Так вот дети, от этой кнопки с надписью «Совесть» шел проводок. Ученые увидели, что присоединен он прямо к выходу прямой кишки. Но что происходит, когда нажимают на эту кнопку, ученые так и не выяснили, потому что, как вы помните, дети, они отключили питание начальнику. А без питания начальник не функционирует.

Да, так вернемся в сказку. Начальник этот не давал писать человеку стихи, а требовал, чтобы он днями и ночами кроил трусы. А тот подчинялся, потому что начальники умеют объяснять, как важно для всех, чтобы другие выполняли их указания.

И вот однажды. Как вы понимаете, дети, это «однажды» случилось много-много лет спустя, когда у человека был юбилей и собирались уже его провожать на заслуженный отдых. Так вот, на юбилей друг этого человека подарил ему компьютер. Я разве говорил, что это было когда еще не было компьютеров? Ну да, правильно, говорил. Друг подарил ему большой острый столовый нож и стол и сказал: «На этом столе ты можешь вырезать свое гениальное стихотворение!» Обрадовался человек, выпили они с приятелем по кружечке мультивитаминной настойки от ожирения, взял он нож, подумал и вырезал на столе: «Кто трусы ребятам шьет?» А больше там места не хватило.

Котенька

Однажды, когда стало совсем темно, а за окном совсем страшно, мама-кошка и говорит:

— Котенька, спать!

А рыженький Котя и отвечает ей:

— Мамочка, я хочу спать, а мои лапки не хотят. Им хочется царапаться, качаться на гардине…

— Спать, Котенька, надо.

— Мамочка, лапки не хотят, видишь, какие они веселенькие!

— Ах, веселенькие?! Ну, тогда пусть эти лапки отправляются и помоют Котенькину кюветку, а то она что-то завонялась.

Тут Котенька и спрашивает:

— Лапки, а лапки, пойдете кюветку мыть?

И говорит маме:

— А лапки кюветку мыть не умеют. И говорят, что у них и тряпки нет.

— Тряпочку мы сейчас для лапок найдем, — отвечает мама.

— Лапки-лапки, а вы не устали? — спрашивает снова Котя.

— А лапки сказали, — говорит Котя, — что они ужасно устали и хотят спать. А я, — добаляет Котя, — уже давно хочу. Всё! Я уже сплю!

— И бездельник же ты у меня растешь, — вздохнула кошка-мама, — ну, спи-спи.

И отправилась мыть Котенькину кюветочку.

Новогоднее

Степенный кот Василий Иванович подошел к маленькому Ваське:

— Ты знаешь, что Новый Год подступает?

— Ой, не знаю, — пискнул Васька. — А что такое «подступает»? Это страшно?

— Ну, как тебе сказать, Васька? И да, и нет. Иногда страшно, потому что тогда от хозяев какой-то дрянью воняет, они вопят бессмысленно, реакции у них неадекватные. А главное, забывают налить в блюдечко молока.

— А что такое неадекватные реакции? — пискнул испуганно Васька.

— Ну, как тебе объяснить? К примеру, хозяин к тебе подойдет и начнет гладить, приговаривать: «Вася, Васенька.» Вот так, погладит-погладит, а потом вдруг — под зад и: «Брысь, скотина безмозглая!»

— Ой, страшно! — пискнул Васька.

— Да ничего. Ты не бойся. Он это не со зла. Да и не больно. Ты только не зевай, а на кухню. А там много чего есть. Это дед Мороз нам подарки приносит. Там и рыбка есть, и еще много чего вкусненького. Там, брат Васька, если тебя и засекут, что ты что тащишь со стола, так ничего тебе не будет. Ну, скажут: «Брысь» — так это не всерьез, а так. Ну, ты отойди, но помни: всё что там лежит — это дед Мороз всё нам прислал. Понял?

— Да, Василий Иванович. А как ты это узнал?

— Поживи с мое — тоже умным будешь. Ну, пошли Васька, к кухне поближе. А то всё сожрут, ничего не оставят.

Неоконченная сказка

Жил-был царь. Не то, чтобы царь, но так ощущал он себя в своем трехкомнатном царстве (а как известно, реальность — это то, что дано нам в ощущениях). И поселилась у него в царстве временно теща: год временно прошел, второй туда же… А главное, что не просто временно проживает, а каждое утро спрашивает: «А почему Вы, Николай Романович, не…» — и дальше каждый раз что-то новенькое, что царь «не». Но и старенькое тоже регулярно повторяется, да еще и не единожды в день.

И почти сошел царь с ума. Но только дома. А как на работу придет, так хоть и дурак-дураком, но вполне, вроде, нормальный.

А дальше не будет.

Неоконченная сказка-2

Жил-был храбрый заяц. Он был такой храбрый, что все зайцы говорили, что он храбрый как лев. Но сам заяц считал, что он еще храбрее. И так хотелось ему это всем доказать, так хотелось, что он всем говорил, что если кто увидит льва, то пусть скажет, что в Голубом лесу живет самый храбрый заяц, который хочет доказать, что ни один лев не может с ним сравниться.

И вот однажды зашел к зайцу енот и сказал, что недавно он видел льва и передал ему эти слова. «НУ и что ответил этот трус?» — спросил заяц. «Да ничего особенного, — сказал енот, — только и сказал, что ему надо мимо нашего леса куда-то идти, так что, может, и зайдет.» «Я так и знал! — сказал заяц. — Теперь он ищет повод, чтобы увильнуть от встречи. Все они, эти львы, только считаются храбрыми, а как дойдет до дела, так сразу в кусты! Ага!» — и храбро взъерошил усы и шерсть.

Еще неоконченная сказка

— Что-то опять нас эта кошка не дождалась.

— Да, дедушка, она наверное не поняла, что мы ей сказали, — ответил внук.

— Ну и как ей, бестолковой, еще сказать, что когда мы будем возвращаться…

— А надо ее превратить в человека, — перебил деда внук.

— Это как это превратить в человека?

— А вот так, превратить и всё!

— А как это сделать? — спросил дед.

— Ты же умный, ты всё знаешь.

— Ну да, это нужно поставить руки над кошкой, поводить ими вот так и сказать волшебные слова. Только я их не знаю.

— А зато я их знаю, дедушка.

— И какие же это слова?

— Ты будешь смеяться. Не скажу.

— Не скажешь, так не скажешь.

И они пошли дальше. А через полчаса внук вернулся туда, увидел кошку и очень обрадовался:

— Стой здесь, я сейчас буду колдовать. Он протянул руки над кошкой, поводил ими, как показывал дед и сказал:

— Чупачупапидокс!

Но ничего не случилось: кошка как была кошкой, так и осталась ею. Мальчик снова протянул руки над кошкой и хотел повторить свой «Чупачупапидокс!», но изо рта у него вырвалось лишь мяуканье, а кошка строго посмотрела на него и спросила:

— Чего размяукался? Есть хочешь, дурачок?

Рождественская сказка

Один уже большой мальчик, совсем большой, загадал желание на Рождество, чтобы зафрендил его робот, потому что кроме роботов никто не хочет читать его комментарии. И тогда собрались все роботы и стали думать, кому из них выполнить это желание. И выбрали они меж собой одного маленького и очкастенького, потому что он был самый умный, который как услышал об этом, так сразу заплакал и пошел на помойку. А на помойке этот робот нашел толстого-претолстого кота, который даже и вовсе не убежал. И тогда пошел робот к мальчику, постучался к нему в дверь и сказал, что он сильно извиняется, что не по компьютеру, но что кот через провод лезть не хочет, потому что толстый. И еще он сказал, что теперь они будут с этим мальчиком френдами, а кота он ему дарит просто так. И тогда мальчик обрадовался, подтянул свои треники, чтобы не было видно висящего пузца, погладил себя по лысинке и сказал, что вот и хорошо. И робот сразу убежал, а кот тут же пошел и лег на клавиатуру, чтобы ему принесли молока.

Пулька

Пулька была членом уважаемого семейства, в котором было все, чему положено быть в счастливых семьях: любовь, уважение друг к другу, крыша над головой и достаточно еды. Однако же Пулька была не простой собакой, а голубых кровей, как с гордостью представляла Пульку ее хозяйка другим на собачьей площадке. А потому Пулька считала, что уважения ей не хватает. «Что это за уважение такое, — думала Пулька, — коли изгавчешься вся, что тебе нужна косточка, которую выбрасывают в мусорное ведро, а никто даже и ухом не ведет? А попробуешь сама ее схватить, так и… — и перед глазами Пульки тут же вставала картина, что было в последний раз, — и это называется уважение?» И Пулька время от времени думала, как восстановить справедливость. А когда сама она придумать так ничего и не смогла, то пошла советоваться с Васькой, с которым она не то, что дружила, не то, что не дружила. С Васькой у Пульки было заключено соглашение, что Пулька не гоняет Васькину катушку, а Васька не прокусывает Пулькин мячик. А иногда они еще и беседовали между собой. Выслушав Пульку, Васька сказал, что затея ее зряшная. Что нет справедливости на свете. Что вот, к примеру, он многократно умнее всех в этом семействе… «Умнее меня?!» — возмутилась Пулька. «О тебе я ничего не говорил, — сказал Васька, — я только об остальных. Но если ты не можешь спокойно выслушать…» — «Всё-всё-всё, продолжай, — сказала Пулька, — о чем ты хотел сказать?» «Да, так о чем я? Забыл, совсем забыл,» — сказал Васька. «Об уважении ты,» — напомнила Пулька. «Ах, да, так, кстати, об уважении. Когда ко мне приходят за советом, то с пустыми лапами я не люблю.» «Я тебе косточку завтра отдам свою,» — заюлила хвостом Пулька. «Завтра? Сомнительно, что завтра ты вообще что-либо вспомнишь из нашего разговора, а уж косточку…», — и Васька демонстративно повернулся уходить. Но Пулька умолила его дать совет ценой в косточку с мясом и завтра. А получив совет, вовсе его не забыла. Совет начинался с того, что сами хозяева ничего не знают, а все свои знания берут из книг, которые читают. «Я, — сказал Васька, — тоже открывал эти книги. В книгах червячки волшебные нарисованы. На меня они не действуют, потому что я умный. А когда бабушка смотрит в книгу, червячки заставляют ее говорить. Сама-то она ничего не понимает и не помнит, что говорит, потому что, — сказал Васька, — я уж который год наблюдаю, как она одну и ту же книгу берет, надевает очки и начинает говорить. И все одно и то же. Но вещи она говорит очень интересные. Советую послушать — может и узнаешь ответ на свой вопрос. Ладно, некогда мне тут с тобой. Про косточку завтра не забудь.» — И Васька пошел спать. А Пулька начала слушать, что же заставляют волшебные червячки говорить бабушку.

И однажды…

А вот что было однажды, я уже рассказывать не буду, потому что я вредный, а нужно еще и работой заниматься. Так что и этой сказке быть неоконченной, потому что короткая сказка не получилась, а на длинную времени нет.

Сказка-рассказка

— Дееееда, а сказку? Ты же обещал!

— Обещал — обещал. Обещанного три года ждут.

— Ну вот вечно ты так. Нечестно, деееее. Скааааазку… И вчера обещал и не рассказал, и сегодня. Ыыыыыыыы

— Ну, ладно, ладно. Не гуди, закрывай свой песню.

— А никто и не гудит. Деее, только длинную-предлинную. И не про жил-был царь с мочалом.

— А про что же? Я других не знаю.

— Знаешь-знаешь. А я тебя поцелую, давай? А ты мне длиииинную. Ну, деееее…

— Ну, ладно. Значит, так. Жил-был царь.

— Деда, не про мочало.

— А я и не про мочало вовсе.

— А про что, деда?

— Ну, не про мочало. Ты слушай, давай. А то расскажу про что — сразу неинтересно станет.

— Ага, ну, давай. Значит, жил-был царь…

— Да… Жил-был царь. Сидел он на троне, сидел, а потом говорит: «Сколько можно на этом троне сидеть, мозоли на заднем месте насиживать?»

— Деда, а у тебя там мозоли есть?

— Ты не перебивай. Я же не на троне сижу.

— Деда, а что, он подушку не мог под попу подложить?

— Да у него под попой пуховых подушек девять штук было. Это, понимаешь, так говорят, когда надоедает сидеть на одном месте.

— Деда, а на животе бывают мозоли?

— Бывают, бывают, еще какие! Ты сказку хочешь слушать?

— Хочу.

— Ну тогда не перебивай. А то я уже и забыл, что я тебе рассказывал. Про мочало на дворе?

— Ну, деееее, ну ты же обещал интересную сказку рассказать. И длииинную. Ну, давааай. Я больше перебивать не буду. Жил-был царь с мозолью на попе.

— Да… Значит, почесал он эту свою мозоль и велел, чтобы его развлекали. Ну что, поплясали перед ним, анекдоты порассказывали, а потом один говорит: «Может настоечки какой, ваше величество?

— Скуууучно, — говорит его ваше величество, — давай что-нибудь новенькое.

— А вот тут мне говорили, что в соседнем царстве газету выпускают.

— Куда выпускают? Ничего не понимаю. И что такое газета?

— Это, Ваше Величество, такая бумага, а на ней большими буквами написано «Царская свобода».

— Ну и что мне с ней делать, со свободой? Вон ее у меня — ешь-не хочу. А скучно.

— Ваше Величество! А там дальше все про вас будет написано. «Вчера Его Величество принял посла из три-девятого царства. Посол во время пира обожрался и начал приставать к ключнице. А она ему такой пендель отвесила, что летел этот посол через стол мордой в гречневую кашу.»

— Да, это здорово было! А помнишь, я его велел в бочке с водой вниз головой выкупать? Потом еле откачали.

— Да уж вы, Ваше Величество, шутите — так шутите.

— Деда, а зачем вниз головой?

— Ну, шутки такие у этого царя были. То кому голову отрубит, то еще что. Делать-то нечего. Вот и развлекался.

— Деееее, ну ты же обещал интерееесную. А эта как по телевизору.

— Ну ладно-ладно. Значит, царь говорит, что ему такая газета вовсе не нужна: «Давай еще что.»

— Придворный и говорит: «А вот в другом царстве телевизор стоит. Здоровенный. А в нем…

— А это что за штука такая?

— Ну вот я и говорю, Ваше Величество, телевизор. А в нем — лев. Лежит он, значит, лев на солнышке, греется, а мимо львиииии…

— Дед, ты что, заснул, что ли? Деееда. ДЕД!

— Чего тебе?

— Деда, ну ты же сказку рассказываешь. Про телевизор…

— Ага… Значит и президент говорит: «Я, если что, то на рельсы лягу.»

— Деда, а зачем на рельсах лежать?

— На рельсах лежать знаешь как интересно? Ухо прислонишь, ничего нет, а рельс гудит «уууууу». И постукивает там что-то. А там поезд идет: «чух-чух, чух-чух!» А из окошка пассажиры глядят. Мальчики всякие, девочки. И смотрят. А мимо окошка одно дерево, еще дерево, еще дерево, и еще дерево… Эй, ты что, спишь? Ну, спи-спи.

Дождик

В некотором царстве, в некотором государстве жил-был дождик. Однажды решил он сходить в другое царство-государство. Шел он, шел, да и пришёл. А как прошелся там, так стал говорить, что живут в этом царстве люди грубые, нехорошие, потому что в том царстве, откуда он пришёл, все ему радовались, а в этом только ругаются. За время, пока он шел, дождик стал уж не дождиком, а дождиной, бурей, и уже никто не умилялся глядя на его свирепую обросшую морду. И так хотелось ему назад, в детство, где все тебя любят только за то, что ты есть.

Пчелка

Жила-была одна маленькая-премаленькая хорошенькая-прехорошенькая пчелка. Которой все любовались. Которую все любили. А у пчелки была большая-пребольшая заветная-презаветная мечта: ужалить и умереть. «Какая хорошенькая!» — говорили одни. «Какая жужжастенькая!» — говорили другие. А пчелка смотрела на них и мечтала только об одном. И …

Нет, здесь нужно счастливое продолжение.

И не стала она никого жалить. Жила себе долго-предолго. Стала старая, дряхлая. И умерла так и любимая всеми. Вместе со своей мечтой.

Мышки и кот

В кабинете самого главного врача больницы звякнул телефон:

— Алло, это кто? — спросил самый главный врач.

— Это мы… — пропищали в трубке.

— Это кто это мы? — спросил самый главный врач.

— Это мы, — снова пискнуло в трубке.

— Какие-такие мы? — самый главный врач начал говорить громче.

— Это мы. Мы мышки.

— Таак, — сказал самый главный врач, — значит, мышки? Новые новости. И что же вам, мышкам надо?

— Нам надо прислать самую скорую помощь! — пропищали в трубке.

— Ах, вам нужна самая скорая помощь? И зачем вам нужна самая скорая помощь?

— У нас кот сошел с ума. Нам нужно санитаров, чтобы они отвезли кота в больницу и вылечили.

— А что с вашим котом такое, уважаемые мышки?

— Этот кот залез к нам в подвал и мяукает, что всех нас съест! Он с ума сошел! Пожалуйста, пришлите самую скорую помощь, какую только можно!

— А много вас там в подвале?

— Нас там никого уже нет в подвале, потому что там сумасшедший кот носится и ужасно мяукает. А мы все уже перебрались наверх.

— Это куда это вы перебрались наверх? — спросил самый главный врач.

— Да к вам наверх мы перебрались. Вон, посмотрите около телефона.

— Господи, какая гадость! Мышь!

— Никакая я не гадость! Я мышка. Очень даже симпатичная. Уж куда симпатичней, чем этот сумасшедший кот. И кто, по-вашему, с вами говорит? Я и говорю.

— Так эта гадость еще и говорить может?

— Какая ж я гадость? Смотрите, я не бегаю за вами и не кричу, что вас съем. И не буду я вас есть. Я только ваши бумажечки все ненужные погрызу.

— Это как это ты погрызешь мои бумажечки? Да эти бумажечки — это вся моя жизнь! Это же ты меня живьем съешь!

— Правда? — пискнула мышка. — Ну, тогда я не буду грызть ваши бумажечки. А вы пришлите в подвал самую скорую помощь и вылечите этого кота. А мы тогда вернемся жить в свой подвал и не будем грызть вашу жизнь.

Тут самый главный врач и понял, что надо в самом деле лечить срочно кота. Он вызвал двух самых главных санитаров, сказал им взять большую каталку и смирительную рубашку и доставить кота из подвала немедленно в лечебную палату для лечения.

— Из какого подвала? — спросили два самых главных санитара.

— Из какого — из какого, из нашего, конечно, — сказал самый главный врач, а самые главные санитары его тут же и поняли. Первым делом они пошли в свой кабинет для самых срочных дел и начали советоваться:

— Видно, дело очень срочное с этим котом, — сказал самый главный первый санитар.

— Да, — сказал самый главный второй санитар.

— Надо нам обдумать, как будем это срочное дело делать, — сказал самый главный первый санитар, а второй самый главный санитар спросил:

— Так что мы, поспим сначала часок-другой или попьем чаю?

— Ты что, с ума сошел пить чай, когда срочное дело? Это же сначала надо сбегать за баранками на другой конец города, потом заварить чай, потом выпить по три чашки, а потом поспать. Нет, у нас время осталось только чтобы немножко поспать.

В это время зазвонил телефон и голос самого главного врача вдруг сказал по телефону:

— Немедленно срочно отправляйтесь за сумасшедшим котом, потому что эти сумасшедшие мыши начали грызть ведомость на зарплату. Вот, я уже вижу, что они отгрызли половину зарплаты второго самого главного санитара.

— И что, мне не заплатят половину зарплаты? — вскричал самый главный второй санитар.

— Они сейчас и вторую половину зарплаты отгрызут. И за зарплату первого самого главного санитара примутся, если вы немедленно не отправитесь за котом, — сказал голос самого главного врача и отключился.

Тогда самый главный второй санитар набрал телефонный номер и скомандовал:

— Немедленно самую скорую помощь к третьему подъезду!

Оба самых главных санитара трусцой выбежали на крыльцо, где их ждала уже машина самой скорой помощи. Два самых главных санитара открыли заднюю дверь, влезли внутрь и скомандовали шоферу:

— Включить сирену и на полной скорости подъехать к нашему подвалу, потому что это дело жизни и смерти нашей зарплаты!

Машина самой скорой помощи включила самую громкую сирену и рванулась вперед. Сделав круг по двору и переехав две клумбы, на которые так любил смотреть самый главный врач, после того как подпишет все документы, она вернулась к тому же самому третьему подъезду, лихо развернулась и остановилась так резко, что два самых главных санитара даже вывалились из кузова, держа в руках носилки.

— У нас самый лучший шофер всех самых скорых помощей, — сказал первый самый главный санитар, — лихо он нас доставил!

— Да, — подтвердил второй самый главный санитар, — он умеет вовремя тормозить!

Держа носилки, два самых главных санитара приблизились к двери подвала. Первый самый главный санитар открыл дверь и ласково сказал в темноту:

— Кис-кис.

Однако из подвала никто не вышел. Тогда второй главный санитар добавил:

— Кис-кис, — а когда никто снова не вышел из двери, он спросил — ну что, может пойдем туда?

— Слышал, что сказал самый главный врач? — спросил первый самый главный санитар. — Кот там сумасшедший, и света в подвале никогда не было. Кис-кис-кис.

Но кот снова не вышел.

— Ты смотри, — сказал первый самый главный санитар, — кис-кис, выходи. Хочешь молочка? А то хуже будет!

И тут кот и вышел. И только он вышел, как два самых главных санитара его схватили и попробовали засунуть в смирительную рубашку. Но поскольку рубашка была очень большая, совсем не для маленького большого кота, то засунули они кота в рукав смирительной рубашки и завязали узлами с двух сторон, чтобы кот их не поцарапал. После чего положили кота на носилки и притащили его прямо в кабинет самого главного врача.

— Ну, вот ваш кот, — сказал второй самый главный санитар, — а зарплату мне еще не всю отгрызли?

— Молодцы! — сказал самый главный врач. — А с вашей зарплатой пока ничего не случилось, потому что мыши грызли черновик, а он был такой грязный, что все равно надо беловик новый печатать. Но вы…

И тут из рукава раздалось:

— А меня за что в мешок?

— Не в мешок, а в смирительную рубашку, — сказал самый главный врач. — А кто это говорит? Неужто и кот говорящий?

— Тут заговоришь, — раздалось с носилок, — сначала «кис-кис», а потом — в мешок и тащат. Собственно, по какому праву совершенно независимую личность запихивают в мешок?

— На вас тут, гражданин кот, поступила жалоба, что вы сошли с ума. Мы вас будем лечить.

— От кого жалоба? От чего меня будут лечить?

— Жалоба на вас поступила от большой группы мышей, живущих в подвале. А лечить мы вас будем от кровожадной привычки есть мышей.

— Вы что, с ума сошли? — спросил кот из смирительной рубашки. — Да все коты всегда только и делали, что ловили и ели мышей. Кто ж это от этого лечит?

— На вас поступила жалоба от целого коллектива, — сказал главный врач. — Жалоба настолько убедительная, что нам ничего не остается, как вылечить вас от вредной привычки есть мышей из подвала.

— А что же прикажете мне есть? — мяукнул кот из рубашки.

— А вы, уважаемый кот, можете пить тыквенный сок и заедать его картошкой.

— Я что, сошел с ума?! — вскричал кот.

— Ну вот видите, уважаемый кот, и вы это признаете, — сказал самый главный врач.

— Да не я сошел с ума, а вы, похоже, сошли с ума! Это какой же кот вместо мышей будет есть картошку, запивая тыквенным соком?

— Тыквенный сок очень полезен для желудка, — сказал самый главный врач. И сейчас вы это сами признаете. По совету жалующегося мышиного населения мы доставили известного своей внушительностью уважаемого льва. Заходите, товарищ лев. Мышки сказали, что вы сможете убедить кота не есть мышек.

— Рры, — сказал Лев.

— Что? — спросил самый главный доктор.

— Рры-рры, — сказал лев.

А на последующий вопрос самого главного врача, о чем это говорит лев, ответила мышка из-за телефона:

— Неважно-неважно. Сейчас он проведет убедительную беседу с котом, только ему надо принести мясную котлетку.

— Где же я вам возьму мясную котлетку? — спросил самый главный врач. — У нас в больнице все котлеты морковные или из манной каши.

— А в сейфе у вас что? — пискнула мышка.

— Ну ладно, ладно, — сказал главный врач и вынул из сейфа кастрюльку с мясными котлетами.

И тут лев взревел:

— РРРРРРРРРРРРРРРРРРРРРЫЫЫЫЫЫЫЫЫЫЫЫЫ!

А мышка из-за телефона пискнула:

— Ну, ты понял, что будет с тобой, если еще придешь к нам в подвал?!

— Освободите меня, уберите этого жуткого льва — замяукал кот, — я уже вылечился, я буду есть только картошку, я лимон буду облизывать, только выпустите меня отсюда.

Вот так мышки вернулись в свой подвал, а самый главный врач выдал льву диплом, что тот является самым крупным терапевтом-психиатром. С тех пор он всегда приглашал льва на окончательный консилиум, как только возникали сложные проблемы, предварительно сказав повару приготовить кастрюльку мясных котлет.

Казалось бы, слушая сказку, ребенок должен ее слушать. Но он слышит что-то совсем свое, практически даже не интересуется сюжетом, повторяет какие-то слова и выражения, кажущиеся ему интересными. Все сильно напоминает то, что происходит, когда турист идет по незнакомому городу, сопровождаемый гидом: гид пытается сообщить обо всех достопримечательностях, а турист, мало ими интересуясь, засматривается на встречных барышень. Например, в этой сказке интерес у ребенка вызвали места, совершенно неожиданные для рассказчика.

Дидидидя

Заходит Дидидидя в магазин:

— У вас здесь есть немного туалетной бумаги?

Дали ему. А он взял, ее, проглотил, да и и спрашивает:

— А побольше туатлетной бумаги у вас нет?

Подвели его к полке, где стоит туалетная бумага. Дидидидя обрадовался, да как принялся ее глотать, не пережевывая.

— Эй-эй-эй! — тут говорят Дидидиде. — Вы сначала должны заплатить, а потом уже глотать! Платить кто будет?

— Только не я, — отвечает Дидидидя, — у меня отродясь не было чем платить.

— Что значит «не было»? — возмутился директор магазина. — В магазин приходят, чтобы платить, а не чтобы глотать!

— А я прихожу только глотать!

— Да кто вы такой, чтобы устанавливать свои правила? — возмутился директор магазина.

— Я — Дидидидя!

— Что это еще за Дидидидя такой, который со своими правилами ходит?» — окончательно возмутился директор магазина.

— Кто я? — переспрашивает Дидидидя. — Пылесос я. Дидидидя я. Это у меня марка такая Дидидидя. И платить я еще никогда нигде не платил. Я только прихожу и спрашиваю, есть ли какой мусор. А когда он есть, тут я его и ем!

— Так это замечательно, — обрадовался директор магазина, — у нас тут целая гора мусора есть. Пройдите, пожалуйста, сюда за дверь и принимайтесь есть. И вот этот мусор вы, уважаемый Дидидидя, можете кушать сколько хотите. И платить нам ничего не надо. А как съедите, мы вам еще принесем — у нас этого добра сколько хочешь.

— Вот и хорошо, — сказал Дидидидя, — а у меня друг есть, он стесняется сам заходить, потому что у него имя такое, совсем простое, не то, что у меня. Но он очень порядочный. Он всегда все делает порядочно.

— А как его зовут? — спрашивает директор магазина.

— Зовут его веник, — отвечает Дидидидя. Только его не зовут, а берут. В руку его берут, а остальное он сам делает, только его надо немного подталкивать. Но он стесняется своего имени, а еще стесняется, что не может глотать мусор сам.

— А, — сказал директор магазина, — ваш друг нам тоже очень подходит. Мы его тоже приглашаем к нам в магазин. Он здесь может даже жить. Мы ему даже ведро с водой подарим.

— Ну вот и хорошо! — сказал Дидидидя и позвал своего друга-веника. И так они на кучу мусора вдвоем навалились, что ничего от нее не осталось.

А директор магазина сказал:

— Мы вас обоих принимаем в наш магазин, вы очень полезные. Мы даже вас в специальную бумагу запишем. А чтобы ваш друг, уважаемый Дидидидя, больше не стеснялся своего имени, мы ему новое имя дадим, будет он у нас теперь Дюдюдюдя.

И так и написал он в бумаге той: Веник марки Дюдюдюдя, кол. 1 штука.

Посмотрел Веник, что там написано и говорит:

— А я пойду в другой магазин, мне здесь не нравится!

Испугался директор магазина:

— Что вам не нравится, уважаемый Веник, в нашем магазине?

— Мне здесь всё сначала понравилось, — говорит Веник, — только зачем обзываться, да еще так противно?

— Кто это вас обзывал, уважаемый Веник? — изумился директор магазина.

— Да вот вы и обзывали, — насупился Веник. — Мало того, что написали, что я кол, так еще и штукой дразнитесь!

— Да это же сокращение такое, кол, от слова количество, — оправдывается директор.

— Это я знаю, — говорит Веник, — что веники сокращаются. Сначала лысеют, потом сокращаются, а потом от них один кол остается. Тут и говорят: «А выкинь ты эту штуку!» Это мне дедушка Веник рассказывал, что вот так бывает. А мне обидно, я еще совсем молодой, я еще даже лысеть не начал.

— Ну, давайте я иначе запишу, — говорит директор.

— Давайте, — говорит Веник. И, пожалуйста, уберите, что я какого-то типа. Коли уж я в магазине у вас работаю, так и пишите, что не у типа, а у магазина.

Тогда директор взял другую бумагу и написал: «Веник магазинный Дюдюдюдя. Красивый.»

— Вот теперь мне в вашем магазине нравится, — сказал Веник Дюдюдюдя. — И воду в ведре чтобы почаще мне меняли: мне еще жить и жить тут!

Принц, который любил плеваться

Жил-был маленький принц. И не из какой-либо захудалой королевской фамилии: папа у него был замечательный, ногтями на зубах мог выбить «Турецкий марш» Моцарта, а мама, так та и вовсе была необыкновенной, могла достать языком кончик собственного носа, двигала ушами, а улыбалась… А бабушка принца? Та постоянно была королевой: всегда причесанная, одетая в такие платья, такие платья! Она никому не доверяла шить эти платья и всегда говорила то, что услышала еще от своей бабушки: «Платье должно быть кружастым и с карманчиками, где всегда есть конфетки, орешки и печеньица.» Принца не интересовало, что такое «кружастое», но остальное заслуживало его внимания.

Вся семья любила принца. Огорчало его только, что время от времени мама говорила: «Принцы так себя не ведут. В наше время принцы так себя никогда не вели.» На что бабушка, мама папы, откликалась, глядя почему-то на папу: «Ндаааа, да, мдааа.»

Самое главное, что никто никогда не говорил, как должен вести себя настоящий принц, говорилось лишь о том, как они себя не ведут. Кое-что из этих «неведений» принц усвоил хорошо. Например, что нельзя писить в трусы. Но когда он пописил в клетку с шиншиллами, которые там даже какали, а им никто и слова не говорил, то почему-то опять заговорили о принцах, которые себя так не ведут.

А еще принцу очень нравилось плеваться. Берешь и плюешь. Это так весело и здорово, а мама этого не понимает: «Хорошие принцы так себя не ведут!» «Ну и не надо, и буду я плохим принцем. А зато тогда можно плеваться,» — думал принц.

И вот однажды мама сказала: «Ты уже большой мальчик. Пора тебе позаботиться о семье, — и показала на огромный, больше самого принца, баллон из-под воды. — Плюнь-ка сюда.» Принц с удовольствием плюнул в баллон, а мама сказала: «Вот и молодец! А теперь для тебя есть работа. Ты должен наплевать баллон. И пока не наплюешь полный, до тех пор чтобы ты не прекращал плеваться.» «Мама! — закричал принц, — Ты что, не знаешь, что плеваться нельзя? Нельзя плеваться! Нельзя плеваться!»

Страшные сказки

Жили-были два глаза. И однажды решили они узнать, почему они живут на заднице.

* * *

Пошел маленький мальчик в школу. А учительница и говорит: «Много будешь знать. Скоро.» Поверил ей мальчик и стал ждать, когда он будет много знать. Уже состарился, а ничего так и не узнал толком. Только и узнал, что если есть манную кашу, то станешь сильным. Но это он не в школе узнал, это ему мама по секрету сказала. Но и сильным он не стал. Наверное, не умела его мама настоящую манную кашу варить, потому что мама никогда не обманывает.

О поросенке и его бабушке

Однажды маленький умненький упитанный поросенок прибежал с плачем: «Бабушка! Меня все дразнят! Меня все презирают! Как бы я хотел стать большим серым волком!» Старая, умная, но так и не ставшая благоразумной свинья посмотрела на своего любимца и задумчиво сказала: «Есть у меня рецепт как сделать из поросенка волка. От дедушки. Но…» «Какие но?! — закричал радостно поросёнок. — Это мечта всей моей долгой и многотрудной жизни!» «Но…» — начала снова бабушка. «Бабушка, — завизжал тут поросенок в нетерпении, — я уже большой, я знаю, чего я хочу! Ты что, не хочешь мне счастья?!» «Хочу, — вздохнула бабушка, — но…» «Бабушка, ты же меня любишь? И я тебя люблю!» И уговорил-таки поросенок свою бабушку. И превратила она его в волка. А он тут же и сожрал бабушку. И подумал: «Странные они, эти свиньи, бывают. Даже не визжала.»

* * *

Уж сколько лет прошло, как стала лягушка девицей-царевной, а все просыпалась с мыслью «Сейчас бы комарика пожирней!».

* * *

В море у сардинки

Были два ботинка.

В одном сардинка жила,

В другом в гости ходила.

* * *

Пришел Поросенок в очках к своему другу Барбосу и говорит:

— А ты знаешь, Барбос, что дважды два поросенка это четыре поросенка?

— А что такое два? — спрашивает Барбос.

— Два это ничего, это просто два. А два поросенка это я и мой приятель.

— Это, значит, ты и я? Я же твой приятель, — говорит Барбос.

— Да нет, — отвечает поросенок, — ты и я — мы два приятеля. А два поросенка это совсем другое. Это когда есть один поросенок, а к нему в гости пришел другой поросенок.

— И этот поросенок должен быть твоим приятелем, а первый поросенок это ты, да?

— Да нет, отвечает поросенок, — какие угодно два поросенка это два поросенка.

— Это как это какие угодно? А если другому поросенку дадут яблоко, а тебе не дадут — это что, все равно кому дали яблоко?

— Конечно, мне не все равно. Но когда считают поросят, то это все равно. Два поросенка это какие угодно два поросенка.

— А два поросенка и Барбос — это как?

— А это три.

— Ну, я совсем запутался, — говорит Барбос, — три поросенка, что ли? Так а с Барбосом что делать.

— Нет, — отвечает поросенок, — это три приятеля.

— А если я одного поросенка, тебя, люблю, а другой мне вовсе и не приятель, тогда нас все равно три?

— Всё равно три, только три домашних любимца.

— Любимца? Да на меня вчера ведро воды вылили за то, что гавкал просто так. Ишь, любимца.

— Ну, тогда три домашних животных.

— А таракан, что живет под печкой, это тоже домашнее животное?

— Нет, таракан это насекомое, и он вредный.

— Чем это он вредный? И слова никогда не скажет, а все его только и норовят задавить.

— Нет, Барбос, тебе объяснять арифметику бесполезно, ты тут же всё запутываешь.

— Ничего я не запутываю. Дай мне две косточки с мясом, я тебе их враз сосчитаю.

— Какой ты, все-таки, Барбос: я тебе о науке, а ты всё о косточке!

Курица

Пришла курица на базар и спрашивает:

— Где здесь продаются куриные яйца?

А ей говорят:

— Вы, уважаемая курица, хотите продать яйца?

— Нет, я хочу их купить.

— Но позвольте, — говорят курице, — вы же курица?

— Конечно, я курица, и я хочу купить яйца.

— Но ведь все курицы несут яйца, а потом их продают.

— Это глубокое заблуждение, — отвечает курица. — Волею судьбы я живу в библиотеке большого университета и проклевала уже три полки образования.

— Это как это вы, уважаемая курица, проклевали три полки образования?

— Там самые ученые книги хранят отдельно в шкафу, их берегут больше всех других книг, они в кожаных переплетах с золотом. Я целых три полки этих книг проклевала.

— Да, большая работа, — говорят курице. — Ну так и что?

— А вот и то, — говорит курица, — во всех тех книгах ничего не говорилось о том, что курицы несут яйца. Я там и четвертую полку с книгами начала проклевывать и пришла окончательно к выводу, что это сказки для маленьких детей, что курицы несут яйца. Да, курицы действительно несут яйца, только покупают их на базаре и несут домой.

— Да это же каждый знает, что курицы несут яйца.

— Моя задача развеять это глупое заблуждение окончательно, — сказала курица и натужно выдавила — ко-ко-ко-ко-ко.

— А что это у вас там под хвостиком, уважаемая курица?

Посмотрела курица под хвост, увидела яичко и упала в обморок, только и успев произнести еще одно «Ко».

* * *

Царь зверей Лев, величественно прогуливаясь по лесу, вдруг услышал: «Ква-ква.» Углядев лягушку, он взревел:

— Как ты смеешь квакать в моем присутствии?!

И услышал:

— Ква-ква.

Лев прорычал: —Завидев меня, ничтожная, должна пасть на землю и закрыть глаза!

И снова:

— Ква-ква.

— Тьфу, дура бестолковая, ничего не понимает, только квакает, — и пошел прогуливаться дальше, а вслед ему раздалось «ква-ква», что означало теперь, что здоровенный дурак ушел:

— Ква-ква.

Поросячья математика-1

Пришел Поросенок Вочках к своему другу Барбосу и говорит:

— А ты знаешь, Барбос, что дважды два поросенка это четыре поросенка?

— А что такое два? — спрашивает Барбос.

— Два это ничего, это просто два. А два поросенка это я и мой приятель.

— Это, значит, ты и я? Я же твой приятель, — говорит Барбос.

— Да нет, — отвечает поросенок, — ты и я — мы два приятеля. А два поросенка это совсем другое. Это когда есть один поросенок, а к нему в гости пришел другой поросенок.

— И этот поросенок должен быть твоим приятелем, а первый поросенок это ты, да?

— Да нет, отвечает поросенок, — какие угодно два поросенка это два поросенка.

— Это как это какие угодно? А если другому поросенку дадут яблоко, а тебе не дадут — это что, все равно кому дали яблоко?

— Конечно, мне не все равно. Но когда считают поросят, то это все равно. Два поросенка это какие угодно два поросенка.

— А два поросенка и Барбос — это как?

— А это три.

— Ну, я совсем запутался, — говорит Барбос, — три поросенка, что ли? Так а с Барбосом что делать.

— Нет, — отвечает поросенок, — это три приятеля.

— А если я одного поросенка, тебя, люблю, а другой мне вовсе и не приятель, тогда нас все равно три?

— Всё равно три, только три домашних любимца.

— Любимца? Да на меня вчера ведро воды вылили за то, что гавкал просто так. Ишь, любимца.

— Ну, тогда три домашних животных.

— А таракан, что живет под печкой, это тоже домашнее животное?

— Нет, таракан это насекомое, и он вредный.

— Чем это он вредный? И слова никогда не скажет, а все его только и норовят задавить.

— Нет, Барбос, тебе объяснять арифметику бесполезно, ты тут же всё запутываешь.

— Ничего я не запутываю. Дай мне две косточки с мясом, я тебе их враз сосчитаю.

— Какой ты, все-таки, Барбос: я тебе о науке, а ты всё о косточке!

Поросячья математика –2

На следующее утро Поросенок Вочках встал рано и долго ходил возле забора, размышляя. Он ходил так до тех пор, пока около него не собрались встревоженные друзья, Барашек Бы, Гусенок Лапочка, Щенок Шурик и Кукла Катя Барби, которая все время улыбалась: мисочка у Поросенка осталась полной, что случилось впервые за всю их жизнь. Тут к Поросенку подбежал Барбос и спросил:

— Ты что, заболел, что не кушаешь?

— Я мыслю, — сказал поросенок.

— Что-что ты делаешь? — переспросил Барбос.

— Я мыслю, — задумчиво сказал поросенок, — а следовательно я существую.

— Вот те и на, — поскреб за ухом Барбос. — Да кто бы сомневался, что ты существуешь? Ешь — значит существуешь. А не ешь, так и существовать перестанешь.

— Ты со своей дворовой философией ничего не понимаешь в мироустройстве, — ответил Поросенок Вочках.

— В мироустройстве? — перспросил Барбос. — Слушай, Поросенок, ты где это набрался таких слов, что никто их понять не может?

— В этом и вся ваша проблема, друзья, — возвестил Поросенок Вочках, — что у вас не хватает образования, — он ненадолго задумался. — Но вы мои друзья, а друзей надо не только выбирать, но и положительно на них влиять. А потому я решил….

— Не надо на меня влиять, — перебил тут Барбос, — это всегда плохо кончается.

— Да я тебя и не имел в виду, — сказал Поросенок Вочках, — ты уже старый, чтобы учиться чему-либо новому. Я решил провести для молодежи мастер-класс.

— Это хорошо, — сказал Барбос. — Если на меня не будут влиять и хорошо кормить, то я, может, и не буду по ночам гавкать. А то надоело, что водой из ведра.

— Вот вы посмотрите на него, друзья! — тут сказал поросенок. — Вы видите, что образования никакого у него нет, о чем он ни заговорит, все сводится к тому, чтобы поесть да погавкать.

— Ну и что тут плохого? — спросил Барбос. — День не поешь, другой, а там и не гавкнешь.

— Вот-вот, — продолжил Поросенок, — вот всегда у него об одном. А в жизни столь много интереснейших проблем. И я вам, друзья, раскрою глаза на другой мир с совсем другими интересами. А начнем мы, друзья мои, с математики. Как известно, кто познает законы чисел, тот будет управлять миром!

И тут Щенок Шурик спросил:

— А что такое мастер-класс?

— Ну, что такое класс, вы, наверное, знаете, — ответил Поросенок

— Нет, не знаем, — ответили дружно все, кроме Куклы Кати Барби, которая загадочно улыбнулась.

— Класс — это где учат, — объяснил Поросенок. — Я вас буду учить образованию.

— А что такое мастер-класс? — тявкнул Щенок Шурик.

— Мастер-класс — это… Ну, как бы вам объяснить попроще… Ну, вот, к примеру, все вы можете кушать из мисочки. И тут прихожу я и показываю, что за то время, что вы едите одну миску, я могу управиться с тремя. Вот это и называется мастер-класс.

— Так ты что, собираешься все наши мисочки за нас съедать? — спросил Гусенок Лапочка.

— А у меня он не съеееест, — сказал Барашек Бы, — у меня сено, а он сухое сено не любит.

— Друзья мои, — торжественным голосом возвестил поросенок, — я не собираюсь ничего есть из ваших мисочек. Я хочу приобщить вас к высокому миру интеллекта. Чтобы вы не думали только о косточках как наш Барбос, но могли бы говорить с кем угодно и о чем угодно. И чтобы после разговора с вами ваш собеседник остался поражен вашими мыслями и знаниями.

Тут все замолкли, одна лишь Кукла Катя Барби задумчиво улыбнулась.

— Итак, друзья, — завтра я начну давать вам мой мастер-класс, — громко сказал поросенок.

— А я позабочусь, чтобы его никто не утащил, — завершил Барбос.

Почти стихи

Эпитафии

На Земле прожил сто лет.

Подтверждений тому нет.

* * *

В душе был мусорным ведром,

Всегда наполненным дерьмом.

* * *

Всегда о будущем мечтал.

И наконец о нем узнал.

* * *

Обиду камень придавил.

О чем была — давно забыл.

* * *

Он на весах судьбы сидел –

Но лишь всю жопу отсидел.

* * *

Не всё так просто.

Не так всё просто.

Всё не так просто.

Просто всё не так.

Из переводов

Ту би — ту би.

А если не ту би?

* * *

Стремленье свыше нам дано.

Но цель — почти всегда говно.

******

Не буду я негром преклонных годов –

К такому кошмару пока не готов.

* * *

Как много благодарных до.

И почему так мало после?

* * *

Ангел-хранитель мне сел на плечо.

К уху прильнув,

Прошептал горячо:

«Как надоело тебя, твою мать,

От твоей дури

Везде охранять!»

* * *

И может собственных ньютонов

а также собственных платонов

в мундирах самых разных тонов

* * *

Поэтом можешь ты не быть.

Старайся это не забыть.

* * *

Вильям Шекспир

С полки упал,

Ногу отбил.

И завопил:

Какая сволочь не ставит книги на место как следует!

* * *

Коровы бывают летучие.

Летают они всегда кучею.

А там, где они пролетают,

Возникают условия, особо благоприятные для выращивания злаковых и других сельскохозяйственных культур.

* * *

Стадо маленьких ослят.

Снисходительно глядят:

«Мы свое уже пожили.

Дважды два всегда четыре.

Знаем — что и знаем — как.

А папаша наш ишак.»

* * *

Много есть чудес на свете.

Дорого все это, дети.

* * *

Погода бывает собачьей.

Но в детстве всё было иначе…

* * *

Тот, кто рано встаёт,

Песню громкую поёт…

Так и хочется сказать

Много слов про его мать.

Собака-бабака

Собака-бабака

По двору гуляла,

Домой прибежала,

В журнал написала,

Что

Собака-бабака

По двору гуляла,

Домой прибежала,

В журнал написала,

Что

Собаке-бабаке

Гулять надоело,

Что надо заняться каким-либо делом,

А если к ней кто-то полезет с советом,

Собака укусит кого-то за это.

* * *

Грека

Жил-был грека

через реку.

подружился грека

с раком.

пригласил он рака

в гости,

а рак грубо

отказал.

Плакал грека

очень долго,

а потом

сказал он что-то.

Рак услышал это что-то

и тотчас же покраснел.

* * *

Только тех,

кто любит труд,

обезьянами зовут.

* * *

Каждый день

да кто-нибудь

отправляет тебя в путь.

* * *

Хёд энд шолдерс тот кто пьёт,

Не от перхоти умрёт.

* * *

Можно женскую прокладку

В книжку вставить как закладку.

* * *

Пришел…

Увидел…

Оглядел…

И всем тотчас наблагодел.

* * *

Хотел я есть галоши,

Поскольку крокодил.

Но как-то мне до этого

Размер не подходил.

А тут как раз попался…

В галошах один шлялся.

* * *

Маленькие дети!

Ни за что на свете

Не ходите в интернет гулять!

Бродят там гориллы,

Львы и крокодилы.

Тучи идиотов,

Все жуют кого-то

Стройными колоннами

Под разными знамёнами.

Ни за что на свете,

Маленькие дети,

Не ходите в интернет гулять!

Еще хуже, дети:

Идиота встретив,

С ним нельзя вам, дети,

Даже говорить.

Разговоры эти,

Дорогие дети,

Могут в идиотов

Вас тоже превратить.

Миленькие дети!

Ни за что свете

А-а-а-а-а …

* * *

Большой французский Жак

не любил как.

Однако у Жака

была собака,

которая регулярно делала каку.

Хотите знать, как

боролся с этим Жак?

Он смотрел на каку

и говорил: «Ах ты, сволочь, собака!»

* * *

Прошли родины,

потом крестины.

Лет через двадцать будем знать

Какой это скотины.

* * *

На синем-синем небе порядок и уют.

Поэтому мартышки здесь долго не живут.

* * *

Кирилл сказал Мефодию:

«Не та у нас мелодия

И слишком много буков

Для столь немногих звуков.»

Мефодий молча отвечал:

Лишь твердый знак он показал.

* * *

Так много букв, куда послать…

И что еще тебе сказать?

* * *

Диета

За полчаса до еды

Не пить воды.

Не есть сладкое и мучное,

Жирное и мясное,

Красное и зеленое.

Избегать соленое.

Думать о прекрасном.

Медленно жевать,

Медленно глотать,

Книгу за едой не читать.

После еды

Нельзя пить жидкой воды.

Нельзя волноваться,

Говорить о политике

И системе образования.

Не надо осуждать олигархов:

Они тоже на диете,

И те, и эти.

Часа через два

Стоит сходить в баню.

И так весь день.

Если не лень.

* * *

Тварь дрожит:

Имеет право.

* * *

Объявление:

При переписке

Были утеряны две сосиски.

Нашедшему терпеть.

Пока не перестану хотеть.

* * *

Жил-был злобный крокодил.

Злющий был он с детства.

Не любил тот крокодил

Доброго соседства.

Звери собираются,

Чем-то напиваются,

Песни звонкие поют –

Крокодил уж тут как тут:

«Вы чего орете,

Спать мне не даете?»

Одним словом,

Сущий гад.

И никто ему не рад.

* * *

Должен каждый какашонок

знать с младенческих пеленок:

чистить зубы надо долго,

покупать мерс, а не волгу,

устанавливать апдей,

не плевать вниз на людей,

слушать надо маму,

и носить панаму.

Песни

Летят утки

Третьи сутки.

* * *

К сожаленью,

С моей ленью,

Не люблю я день рожденья.

* * *

История кого-то учит.

Всех остальных она проучит.

* * *

Кто выиграл — у тех команда,

А остальные — просто банда.

* * *

Пошел направо — там мочало,

Пошел налево — всё сначала,

Залез на цепь — там гадит кот,

Полез на дуб — а дуб не тот,

Свалился с дуба — хвост сломал,

Пошел лечить — врач оторвал.

* * *

Хотел я в буддисты податься.

Потом захотел макарон.

* * *

Вождь должен быть большой дубиной,

Чтобы с народом стать единым.

* * *

Два ученых попугая

Одного кота ругают.

А кот ухмыляется,

Над ними издевается.

Почти фразы

Люди легко воодушевляются предстоящей интересной работой. А потом оказывается, что там надо работать.

* * *

Когда делать не хрен, вынужден делать хрен знает что.

* * *

Все всё понимают, но всё у всех своё.

* * *

Два первых года в школе йоги учат закидывать ногу за ухо. Третий год посвящен проблеме, как ее вытянуть оттуда. Математиков обучают тому же, только много дольше.

* * *

Ученые доказали, что бегать полезно. Я думаю, что это правильно, но только медленно и во сне.

* * *

О хорошем либо хорошо, либо ничего.

* * *

Один умный человек встретил другого человека, который всегда всё обо всём знал. И похвастался тому своей новой идеей. Рассказывать дальше???

* * *

Когда телефонная трубка падает на пол, то это не трагедия, а попытка открыть дверь, сунув трубку подмышку.

* * *

Часть людей живет для себя, другая — для того, чтобы что-то доказать всем остальным. Вторые — несчастные люди, поскольку об эту нереальную задачу можно лишь расшибить себе лоб.

* * *

Хорошо обкатанный краеугольный камень.

* * *

С кем ни поговоришь, обнаруживаешь, что всё самое лучшее у этого человека было в детстве, даже если он заявляет, что ненавидит ту жизнь.

* * *

Столкнувшись с острой шуткой, становишься тупым.

* * *

Если кажется, что на совещании присутствуют одни идиоты, то это не кажется.

* * *

Многие люди умнее, чем кажутся, а некоторые даже умнее, чем о них думают.

* * *

Страна идет в задницу, Большинство при этом настаивает, что идти следует строевым шагом.

* * *

Многие почему-то считают, что если долго и упорно, то получится. Хотя у самих никогда ничего толкового не получалось. Свои неудачи они объясняют недостатком старания. Но у ДРУГИХ обязательно получится. Потому что, если долго и упорно, то получится.

* * *

Мимо прошло пошлое прошлое.

* * *

Человек отличается от таракана тем, что тапком его не прибьешь.

* * *

В чужих воспоминаниях не столько видишь то, что написал автор, сколько то, что хотел бы, но не написал сам.

* * *

Сильно пахло духом просвещенья.

* * *

Поступок бывает глупостью. Но никогда не бывает умностью. Нет такого слова в русском языке. Потому что не бывает

* * *

Взрос на хорошо унавоженной почве, вобрав в себя все самое лучшее.

* * *

Как заявил официальный представитель от литературы.

* * *

Принц у.е. льский

* * *

Глисты необходимы, чтобы смотреть с надеждой в будущее.

* * *

Жизнь отдалась.

* * *

«Неважно, что ты делаешь, если ты делаешь деньги» — нынешнее человечество обмануло само себя, взяв это за основу

* * *

Дураки — наиболее последовательные представители рода человеческого. На любой глупости настаивают до конца, своего или чужого.

* * *

Почему-то хочется получить много денег. Но просто так. Но без плохих последствий.

* * *

Говорят, что к старости пороки становятся видны на лице. Однако бывают старые сволочи с такими благородными лицами!

* * *

Цыплята не любят идти на компромиссы, особенно на заканчивающиеся примиряющим супом.

* * *

Глупость размножается всеми способами, включая противоестественные.

* * *

«Голубая мечта», «Голубой принц» — сейчас это звучит двусмысленно.

* * *

За шутки платят плохо, но получают хорошо.

* * *

Люди будут оставаться людьми до тех пор, пока кривенький, косенький, болезненный и слегка дебильный, но свой ребенок милей и дороже соседского ребенка-умницы с фигурой Аполлона.

* * *

Литература отражает жизнь? Нет, она навязывает точку зрения автора всем остальным.

* * *

Математик это проповедник, возвещающий, что с помощью таинственных штучек, что у него в мешке за плечами, может описать и объяснить всё на свете, но лишь регулярно описывающий дорожку, по которой прохаживается туда и обратно.

* * *

Дамский детектив отличается от мужского описаниями того, кто и как получает сексуальное удовлетворение.

* * *

Мадам, вы из какого сераля?

* * *

Как сместились акценты: раньше о писателе, художнике или ученом интересовались, что он сотворил, а теперь гораздо больший интерес вызывает то, что он еще натворил.

* * *

Боты становятся все более интеллигентны: уже с некоторым трудом удается отличать лж бота от просто дурака.

* * *

Роман «Девушка без головы»

* * *

Проскакал всадник на коне с бледным лицом

* * *

Бури ищут безмятежные, от скуки. Мятежные же бурю призывают, считая, что, поразмявшись, всегда успеют вывернуться.

* * *

Политкорректность: активный дурак тоже человек

* * *

Были люди как люди. Бились с соседями на лестничной площадке, выясняя, кто рассыпал мусор около мусоропровода. А теперь они ПОЛИТИКИ.

* * *

Люди обучаются за деньги читать очень быстро, хотя то, что всем необходимо, это научиться читать медленно.

* * *

Люди делятся на два, три и семь. А умножать их незачем.

* * *

Сильно развитый комплекс недооцененности.

* * *

Все мы маменькины детки. Кроме папенькиных.

* * *

Человеку свойственно гордиться своей исключительностью. В особенности, исключительными глупостями.

* * *

Люди подразделяются на пессимистов и оптимистов в соответствии с тем, что они пишут в поздравительных письмах: «с Наступающим» или «с Надвигающимся».

* * *

Визитка: Предприниматель без образования и юридического лица.

* * *

В стародавние времена вопрос о том, кто голова, а кто нет, решался путем съедения. Сейчас, в общем-то, тоже.

* * *

Афоризмы делятся на мужские и женские. Пример чисто женского афоризма: чисто прибранная квартира — признак неисправности компьютера.

* * *

Человечество все умнеет и умнеет. Афоризмы Козьмы Пруткова публиковались как образец тупости и пошлости. Сейчас это просто кладезь мудрости.

* * *

Та не женщина, кто не может доказать, что глупость, которую она только что сделала, самое умное, что только можно было сделать.

* * *

В большинстве романов, написанных в стиле потока сознания, источником служит канализационная труба.

* * *

Давным-давно одна мелкая особа печально произнесла: «Никто меня здесь не любит, конфетков и орешков не дает.» 90 % населения живет с тем же чувством.

* * *

Жить без цели скучно, а с целью тяжко.

* * *

А на самом деле на стене было объявление: «Меняю текел на факел».

* * *

Бурчание ягнят.

* * *

Одни себе хозяева, другие покорные слуги.

* * *

Если три яблока разделить на двоих, то делителю получится одно яблоко в остатке.

* * *

Ангел-охранник.

* * *

Мамина школа: Мужикам от женщин нужно только одно. А как жениться, так только другое.

* * *

Почему дамы, приятные во всех отношениях, при личных отношениях обычно оказываются неприятными?

* * *

Иллюстратор кастрирует воображение.

* * *

Из кого никогда не делали отбивной, воспринимает «Колобка» как сказку.

* * *

Есть одна категория людей, которые никогда не ощущают недостатка ума. Это хитрожопые. Точнее сказать, не столько не ощущают недостатка собственного ума, сколько презирают ум всех своих знакомых и окружающих. Если они, вдруг, пускаются в откровения, то, как правило, от них не услышишь ничего хорошего ни о ком.

* * *

Иметь дело с очень умными тяжело, но значительно легче, чем с очень глупыми.

* * *

Прежде, чем на всё плюнуть, прикинь, хватит ли слюней.

* * *

Чужой бутерброд никогда не падает маслом вниз.

* * *

Спасибо за приглашение на обед. К сожаления, прийти не могу. Мысленно жую с Вами.

* * *

Каждый автор думает, что ему достаточно намекнуть, а остальные сразу его поймут.

* * *

Синяя птица счастья методично тюкала его в темечко своим кривым клювом.

* * *

Мысль, соединённая с лопатой, может много чего нарыть. Но большей частью ямки.

* * *

Все дети одинаковые. Кроме моих.

* * *

Именно из мягких, добрых и застенчивых получаются самые невыносимые диктаторы.

* * *

Слово «писатель» пора заменять на «печатник»

* * *

Хотел бы в единое слово… Да воспитание не позволяет.

* * *

Что лучше: быдло безграмотное или быдло грамотное?

* * *

У одних профессия отпечатывается на лице, у других на заднице, а у некоторых вообще не поймешь, где что.

* * *

Умер перфекционист. Каждую ночь вылезал из могилки холмик поправлять пока его памятником не придавили.

* * *

Бессмертная душа и постоянный ремонт несовместимы.

* * *

Еще месяц ремонта, и о бессмертной душе можно забыть: наружу лезет обезьяна, перемазанная в штукатурке.

* * *

Ремонт с божественным несовместим.

Но с сотворенья он необходим.

* * *

Не бойтесь равнодушных, но опасайтесь увлекающихся.

* * *

Мозоль от стараний всегда натирается на заднице. Почему бы это?

* * *

Послали. Подумал и пошел.

* * *

Известный своей доброжевательностью.

* * *

Образование бывает выше и ниже среднего, среднего не бывает.

* * *

Написал кот мемуары. Всем объявил, что писал их так, одной левой. Нюхать их надо.

* * *

Когда много ожиданий, то действительность оказывается так себе, если не просто дерьмовой.

* * *

Как последний дурак был уверен, что не совсем еще дурак.

* * *

Какими языками владеете? — Говорю и выражаюсь по-русски.

* * *

Интеллигенция — беззубое говно нации.

* * *

Дантисты — последователи Данте: сначала они расписывают прелести Лауры позубно, а потом выписывают адский счет побломбно.

* * *

На самом деле, все вовсе не так плохо. Только хуже быть невозможно.

* * *

Самый актуальный до сих пор невыясненный вопрос: купили или продали Россию? И кто это все сделал, если вода в кранах есть?

* * *

А как правильно учить: вдоль, поперек или наоборот?

* * *

В жизни не случается ничего, пока что-нибудь да ни случится.

* * *

Чтобы быть умным, не обязательно быть умным.

* * *

Сочинение «Как я провел лето, осень, зиму и весну в жж»

* * *

«Люди похожи на нас, горилл. Но даже и этим они не гордятся.»

* * *

— Баааабушка, почему древние люди меняли летнее время на зимнее?

— А потому, что умнее ничего не смогли придумать.

* * *

Развалины направо развалились.

* * *

Есть ли жизнь на Марсе так и не выяснили. А есть ли жизнь на Земле?

* * *

И пришел к ней счастливый конец.

* * *

Когда посвященные обсуждают что-то из своего кухонного, то остальные почтительно молчат. Молчат до тех пор, пока не выясняется, что речь идет о прохудившемся мусорном ведре.

* * *

Хорошая шутка это чаще всего кошмар со слегка смещенным центром тяжести.

* * *

Отличается как «спасибо» от «спасибо, что»

* * *

Как и все правители, египетские фараоны тоже поклонялись Омону Ра.

* * *

Нет такого гавна, которое никогда бы не пригодилось. Храните гавно, ваше богатство.

* * *

* * *

Один друг у человека. И тот собака.

* * *

Выслушав очередного сказителя, Александр Великий сказал: «Из всех искусств для нас самым важным является искусство попадать по струнам».

* * *

Тщательно пережевывая пищу, думай о вечном.

* * *

Любознательность стоит дорого, но обходится еще дороже.

* * *

Страшно не молчание ягнят. Страшно их блеяние в ЖЖ.

* * *

Терпенье и труд всё перетрут — идеальный путь для получения трухи.

* * *

Текст полностью выпал из контекста.

* * *

В существованьи Божьем есть сомненье,

Поскольку допускает Он такое мненье.

* * *

Полный беспорядок это одна из форм порядка.

* * *

Почему «Занимательная математика» есть, а медики ничего подобного не пишут? «Занимательный понос» — ее же на цитаты разнесут.

* * *

«Вот и «хёпи бздей» мне приходит,» — произнес ослик Иа.

* * *

Давайте по-любовному!

* * *

И гугль стирает все следы.

* * *

Не было бы несчастья, да счастье помогло.

* * *

Снег выпал. С ним была плутовка такова.

* * *

Жизнь подкралась незаметно.

* * *

Умные люди задают вопросы, на которые не знают ответа. Глупые большей частью спрашивают, когда считают, что уже знают ответ.

* * *

Кому есть, что сказать, тот писать не будет.

* * *

Тот, кто хочет похудеть, тому это не грозит.

* * *

На генеалогическом дереве она была представлена бутоном.

* * *

Гинекологическое дерево.

* * *

Слово «отпрыск» звучит двусмысленно.

* * *

Чтобы стать большим человеком, недостаточно быть только большой сволочью.

* * *

Мысли гаснут на лету

* * *

И опыт, сукин сын ошибок трудных…

* * *

Жизнь человечества как вида не слишком сильно отличается от жизни колонии бактерий, которые живут, не задумываясь, что их конечная цель — уничтожение организма, где они разводятся. Псевдоосмысленность действий каждой особи ничего не меняет.

* * *

Научно-популярная книга «Введение в гамбургер».

* * *

И обожравшись, на второй день того же года Господня, лишился остатков заднего разума и лишь упорно сопел.

* * *

Интересно, что так много интересного, что даже неинтересно.

* * *

Из соображений туманности.

* * *

Тех, кто не может удержаться, чтобы не учить других, терпят с большим трудом.

* * *

Трактат «Теория и практика лени», написанный ленивым русским, будет идеологически отличаться от такого же трактата трудолюбивого немца, и даже от трактата, написанного ленивым немцем.

* * *

Как можно даме жрать как слон и стать худенькой интеллектуалкой?

* * *

На ближайшее будущее всегда планируешь «не то». А «то» откладываешь на более подходящее время, которое никогда не приходит.

* * *

Когда глаза огнем горят,

Они о дури говорят.

* * *

В.И, " Мы пошли не тем путем, но уперлись в ту же точку.»

* * *

Получение диплома отделяет время, когда человек не знает ничего, от момента когда он становится специалистом.

* * *

Надпись на будке Бобика: «Жучка сучка».

* * *

Откуда-то несло сильным духом искусства.

* * *

Чего хочу, того я не хочу.

* * *

Кто совсем чужд пошлости, пусть первым бросит вверх камень.

* * *

Людям свойственно гордиться шкодливостью рук своих: хорошее забывается быстро, но даже детские шкоды помнятся всю жизнь.

* * *

Мы похожи на американцев как наше бля на их блаблабла.

* * *

На его лице была написана печальная невозможность влезть в штаны.

* * *

Известный. Но кому?

* * *

Мусор — признак цивилизации.

* * *

Правило, что 20 % населения выпивает 80 % пива, распространяется на все случаи жизни. Например, 20 % населения прохлопывают ушами 80 % своих возможностей. Но это не значит, что остальные 80 % населения не прохлопывают все сто.

* * *

«Зырить» и «тырить» лежат в основе человеческой цивилизации.

* * *

От нее несло интеллектом. Ее даже несло интеллектом.

* * *

Жизнь не алгебра: от перестановки слагаемых может поменяться всё.

* * *

Каждый имеет свою Библию, и нет их двух одинаковых, есть лишь подобные.

* * *

Стойкость — основной фактор в достижении, а лёжкость — в сохранении.

* * *

Обнаружены воспоминания Вильяма Шекспира. Сообщество шекспироведов и гамлетоведов сурово осудило попытку издать эти сомнительные воспоминания, начинающиеся с фразы «Когда я задумался, что бы мог сказать полный дурак в пафосном до идиотизма монологе…»

* * *

Умный в жопу не пойдет.

* * *

Искусство заключено в недомолвке.

* * *

Благовоние — какое трехсмысленное слово!

* * *

Вспомнил, вскипел и пошел пить чай.

* * *

Сообщество владельцев мусорных ведер.

* * *

Бывает добрая половина. И злая тоже.

* * *

В некоторых словах имеется третий смысл, который чувствуешь, даже используешь, но больше никто этого не замечает.

* * *

Нет, в жопе правды нет.

А с геморроем — воли.

* * *

Отсутствие мозгов невозможно компенсировать дипломом и любым образованием. Диплом от известного университета в этом случае существенно усугубляет ситуацию.

* * *

Была у слона хрустальная мечта станцевать в посудной лавке.

* * *

Высшей ценностью на Земле является человеческая жизнь. За это и убить не жалко.

* * *

Всё, что ни скажешь, плагиат. Всё, что не скажешь, не узнает уже никто.

* * *

На всякого классика найдется запас слюней.

* * *

Если вас тошнит, если у вас понос, выключите немедленно компьютер.

* * *

Красиво говорить не запретишь. Однако же и совесть надо иметь.

* * *

Кому мало дано, больше и не будет.

* * *

Архимедиана: Тело, погруженное в себя, вытесняет из себя всё.

* * *

У слабого сильный всегда виноват.

* * *

По всей стране стояли памятники Всегда Уверенному в Себе. Много позже появились памятники тем, кто был в нем не уверен.

* * *

Детективы, по существу, ничем не отличаются от производственных романов советского времени. Собственно, это и есть производственные романы. Только со своей спецификой производства.

* * *

Специальность: специалист.

* * *

Сообщество «Молчание молчаливого большинства».

* * *

Новая Библия: Сначала Бог сотворил телевизор, а потом всё остальное, чтобы было, что смотреть.

* * *

Дисциплина до маразма доведет вас до оргазма.

* * *

Каждый — творец своего беличьего колеса.

* * *

Был бы Ньютон, а закон на него найдется.

* * *

Жили-были мух и муха. Они жили долго и счастливо и умерли в один день под одной и той же газетой.

* * *

Дотошный до тошноты.

* * *

Странно, что какого бы низкого мнения ни был о каком-либо общественном деятеле, стоит услышать от него нечто, начинаешь искать в словах смысл, хотя и догадываешься, что тот проживает по другому адресу.

* * *

Пепел картошки не стучит.

* * *

Собственную смерть серьезно не рассматриваешь, пока не потеряешь обоих родителей.

* * *

Предприниматель без образования и лица.

* * *

Пришел, увидел, победил. По жопе после получил.

* * *

Слово «мудрость» тоже начинается с «муд».

* * *

Когда на голову валится удача, следом приходит головная боль.

* * *

У старого дурака дурость куда большей выдержки.

* * *

Тяжелое детство отдавило всё

* * *

Назвался груздем, залез и развалил кузов. Сволочь.

* * *

Встречаются мемуары, которые невозможно отличить от истории болезни их автора.

* * *

Масло в каше портится.

* * *

В реальной истории последняя точка всегда ставится дерьмом.

* * *

Что бы еще сделать бесполезного, чтобы потом не было совсем мучительно больно за цельные годы?

* * *

Чтобы изучить сложную теорию, достаточно нескольких месяцев, а элементарные вещи за всю жизнь не доходят.

* * *

Поспешишь, ляпнешь, а потом, иногда, так хочется дать пинок. Себе.

* * *

Если в приличном обществе совершенно нормальные вещи считаются неприличными или почти неприличными, то это неприличное общество.

* * *

У старого Кирхгофа было три закона, два умных, а третий не о том.

* * *

Значительная часть людей считает, что они брильянт в навозе, оставляя в стороне вопрос о производителе навоза.

* * *

Швейная фабрика небытия.

* * *

Одни лыка не вяжут, а другие всю жизнь только этим и заняты.

* * *

Копирайт — тормоз прогресса. Самый серьезный тормоз.

* * *

Некоторые обожают играть в крестики-нолики на одной клеточке с правом первого хода. А в подобные игры в жизни — все.

* * *

О других судят с точки зрения собственного опыта, считая его абсолютным.

* * *

Одному человеку приснилось, что попал он в Париж. Просыпается, подходит к окну, а там и в самом деле Париж. И так ему стало противно, что мечта всей его жизни опошлена, так противно…

* * *

О роли личности в истории, в основном, рассуждают те, кто личностями не являются ни в каком смысле.

* * *

Журнал «Жир культуры».

* * *

Решили звери бороться за добрососедские отношения. Медведь всех поборол.

* * *

Спросишь о чем-то, что тебе и не нужно, а потом понимаешь, что это и был самый важный вопрос за всю твою жизни.

* * *

Надо ли подавать кофе в постель, если вне постели никого нет, а из постели никто выбираться не собирается?

* * *

Присутствие отсутствия наличия отличия.

* * *

В приличных кругах считается неприличным считать чужие деньги: тырят без счета.

* * *

Футбол это вершина мысли человечества. Пик пониже — неснимаемые и несменяемые носки.

* * *

тфубол

* * *

Бойтесь зайцев, бегущих от данайцев.

* * *

Пушкин заперся в комнате и читал без остановки Баркова. Но ничуть не завидовал, хотя и хотелось.

* * *

Своя мозоль ближе к телу, но не родней.

* * *

Удивительно легко обсуждать вопросы жизни и смерти. Чужой.

* * *

А на фига быть императором вселенной? Или, вот, попроще: президентом чего-либо?

* * *

Рассказывая сон, как можно не приврать?

* * *

Брат Гонкур и другой его брат

* * *

Есть люди, считающие, что все им должны и обязаны. Когда им отказывают, то страшно оскорбляются, как ребенок, которому отказали дать конфетку. Только ребенок быстро забывает обиду, а у этих память компьютерная.

* * *

На вопрос «Какое место вы занимаете среди здравствующих классиков?» писатель лишь намекающе улыбнулся.

* * *

Умер. Ну, умер и умер. А скончался от рака — это уже серьезно.

* * *

Сыр… мышеловка… Жизнь получают бесплатно. Правда, расплачиваться приходится.

* * *

Одни все немножечко дураки, другие как следует.

* * *

В споре с дураком не правы обе стороны.

* * *

Себя я не слишком люблю, поэтому с библейской заповедью «возлюби ближнего как самого себя» у меня полный порядок.

* * *

Все со временем меняется. Раньше говорили, что истинная леди не стесняется того, что она думает на самом деле а теперь, что истинная леди не стесняется того, что она думает. Раньше: Истинный джентльмен выслушивает от истинной леди всё, а теперь, что истинный джентльмен слышит от истинной леди всё.

* * *

Из-под топота копыт, что не хочешь, то летит.

* * *

Жизнь по умолчанию — сплошное дерьмо. Рекомендуется менять ее параметры как можно раньше.

* * *

Актуальный вопрос: может ли муха овдоветь?

* * *

Гены бывают тупые и острые, есть даже такие, что в любую дырку пролезут.

* * *

Хорошо недоразвитый капитализм.

* * *

Свойство старости попытаться сказать «Ребята, я там уже был. Кроме дерьма вы там ничего не найдете.» А свойство молодости состоит в том, чтобы подумать: «Ни хрена ты, старый дурак, в реалиях этой жизни не соображаешь.» После чего залезть в то же дерьмо по уши, наесться, нахлебаться, а когда настанет время, попытаться сообщить о нем новым молодым и с новым успехом.

* * *

Чувствую, что всё, что пишу сейчас, совершенно правильно. А что вчера — хрен его знает, сомнительного много.

* * *

Счастливые люди с твердым мнением! Счастье как при запоре: всё своё ношу с собой.

* * *

Маленький гад поблизости куда гадостнее большого вдалеке.

* * *

Задача. Генрих Первый имел одну жену. У Генриха Восьмого было восемь жен. Сколько жен имел Генрих Пятый?

* * *

Дискурс в контексте задницы.

* * *

Начал складывать слова. Складываю в тазик, потому что грязные.

* * *

Мастерство — признак настырности.

* * *

Скажи-ка, дядя, хоть не даром?

* * *

Всю пыль не вытрешь.

* * *

Дети ручной выработки

* * *

Самый представительный орган внутренних дел у людей это жопа. С известными результатами.

* * *

Две извилины в башке — это счастье: по одной шарики катаются, по другой ролики — и никаких столкновений.

* * *

В чужом заду соринка.

* * *

Один классик сказал: «Лишь тот достоин там чего-то, кто каждый день кого-то что-то.» На что другой не-классик задумчиво произнес: «Д-а-а-а, жрать надо меньше.» И эта штука посильнее Фауста вместе с Гёте.

* * *

И возрадовались, видя, как на их харе все шире прорезается харизма.

* * *

Интересно, существует ли нормальный человек без тараканов в голове? Думается, их отсутствие уже свидетельствует о ненормальности.

* * *

Желание плюнуть обычно возникает из желания переплюнуть.

* * *

Сплошной замкнутый блин.

* * *

Когда же придет время, когда покупателям будут выдавать только чертеж дома?

* * *

Предпочитаю порядочный беспорядок беспорядочному порядку, возникающему после уборки.

* * *

Чем ставится духовная печать на лице и какие есть от нее пятновыводители?

* * *

Когда, наконец, начнут возвещать что в России самая пишущая страна в мире? Заявления, что самая читающая, прекратились давно.

* * *

Интересно, а курсы русского языка в России стали популярны?

* * *

Статистика утверждает, что в 90 % случаев наилучшая помощь человеку осуществляется хорошим пинком в зад.

* * *

Теперь он точно знал, что он гений: он обнаружил ошибку в таблице умножения.

* * *

Хорошо сформулированный вопрос содержит свой ответ под зад формулирующему.

* * *

Очередной император Японии Кото Шира Сиво Ухо нахайкал мемуары «Как я провел лето под вишней».

* * *

У большинства людей сообщение о том, что ученье — свет, гармонично сливается с лозунгом об экономии электроэнергии.

* * *

Хлебало ложечки.

* * *

Единственное пожелание, которое регулярно выполняется: «Черт бы меня побрал!»

* * *

У одного таланта было много сестер и ни одного брата. Но захирел он не только от этого.

* * *

С кем ни поговоришь, обнаруживаешь, что всё самое лучшее у этого человека было в детстве, даже если он заявляет, что ненавидит ту жизнь.

* * *

Думают, что возраст что-то приносит. А он, ворюга, приносит каплю, а уносит жизнь.

* * *

Столкнулся со случаем, который от неожиданности тут же и скончался.

* * *

Начал писать книгу легко, а кончаю, жописывая.

* * *

Человек недалекий от искусства.

* * *

В отличие от маленьких людей великие большей частью реально не нужны никому, кроме мемуаристов и критиков, терпеливо дожидающихся возможности беспрепятственного расчленения наследства.

* * *

Почему в блогах все следят только за свежим продуктом? А как быть с дерьмом?

* * *

Ни один великий демократ не позволял себя панибратски похлопывать по плечу никому. Разве что коту.

* * *

«Ведь может умное сказать,» — подумала собака, услышав: «Пошли гулять!»

* * *

«Дуракам закон не писан» очень глупая присловица, потому что именно дуракам он и писан.

* * *

Хомяк, живущий в трехлитровой банке, начал писать стихи о божественной красоте обрывков газеты, падающих с неба.

* * *

Если помидор рассуждает логически, значит он тыква.

* * *

Первый закон Ньютона неправильный. Правильный закон звучит так: если не подталкивать, то всё останавливается.

* * *

Древо зызни

* * *

Либо принципы, либо кушать. В связи с последним иногда приходится кушать принципы.

* * *

Фемина подколодная

* * *

Как известно из классики, жизнь это способ существования белковых тел. И что-то я не понимаю, как же она может проходить в интернете, без белков и даже без колбасы? А классики не путают!

* * *

Написал «Марлон Брандо, Бриджит Бардо», сказал вслух и только тогда осознал, какие трудности должна была преодолеть великая французская нация.

* * *

Общество — это ремонтная мастерская по замене всех чувств на чувство меры.

* * *

Ручки Мастера не сохнут.

* * *

Если бы только та обезьяна догадывалась, что спрыгивает с дерева навсегда. А что потом ей еще надо будет и работать…

* * *

Одна из основополагающих идей голливудских фильмов состоит в том, что неважно, что ты идиот, но если ты упорный идиот, то можешь спасти целый мир. После чего все пляшут и счастливо поют.

* * *

Любителям флеш-моба: скажи последние три слова в своей жизни.

* * *

На последнем заседании тараканы выработали окончательный план, как они дадут дружный отпор тапку.

* * *

Хорошее место мундо не назовут.

* * *

Если актер всю жизнь мечтает сыграть Гамлета, значит он так и не научился читать.

* * *

С собой эксперименты

приносят экскременты.

* * *

Те, что о ком-то постоянно говорят, что те совки, даже не понимают, что именно они и есть совки, поскольку нетерпимость к тем, кто придерживается другого мнения, и есть основная черта настоящего большевика.

* * *

Вечность смотрит и на тебя.

* * *

Молодые родители подозревают, что царь Ирод относительно младенцев был прав. А более опытные знают, что своих сильно повзрослевших младенцев следует регулярно съедать.

* * *

Унесенное канализацией где-либо да всплывет.

* * *

Отделил мух от котлет, но котлеты есть не хочется.

* * *

Женщина — сначала вамп, а с годами все больше вампуз

* * *

Так же как ушло в небытие искусство неспешной беседы, так же ушло и искусство неспешного письма. А жаль.

* * *

Перед тем, как беседовать о тайнах мироздания, не худо узнать, когда собеседник последний раз мыл жммм уши.

* * *

Иногда наткнувшись на единственное фальшивое слово, вдруг испытываешь отвращение ко всему уже прочитанному, потому что внезапно осознаешь, что там всё такое.

* * *

Закон закону не закон.

* * *

цвета белого домашнего кота с полом, натертым мастикой

* * *

Желудок с разумом едины,

Когда хозяин их скотина.

* * *

Интересно, когда пластические операции начнут считать признаком дурного тона?

* * *

Университет углубленных самокопаний.

* * *

Образованным является человек, который даже заплетающимся языком может произнести:

Дискурс когнитивного диссонанса с менеджментом корпоративного фрейдизма являются основообразующими факторами наукообразного идиотизма.

* * *

Мадам Наука в любви и согласии с немногими, большинство ее насилует угрюмо, плодя ублюдков.

* * *

Состоялись соревнования по метанию души по интернету.

* * *

Правильно сформулированный вопрос содержит свой ответ под зад формулирующему.

* * *

Десять простых правил выбора вины.

* * *

Увидеть картину, которую нарисовал художник, невозможно: видишь лишь отражение своего опыта.

* * *

Чем больше коробка, тем меньше в ней конфет.

* * *

Стандартный поэтизированный штамп «свел счеты с жизнью» в реальности означает противоположное.

* * *

Не успел петух трижды пропеть… Да и не попоешь замороженным из холодильника.

* * *

Энтузиазм всегда льется волнами. В отличие от дела, предпочитающего стоять.

* * *

Интересно, когда говорят «Дважды два четыре» или «Один плюс один равно двум», что-либо представляется? У меня ничего.

* * *

А правда, что лучше быть маленькой рыбкой, чем большим тараканом?

* * *

Кажется, что это ты выбираешь, что читать, что смотреть, что… А это оно тебя выбирает.

* * *

«Как преодолеть страх рождения» (самоучитель для плода последних недель беременности).

* * *

Если вам предлагают что-то увеличить, то это о зарплате.

* * *

Пособие по разведению крупного мартовского кота

* * *

К большинству диссертаций наиболее подойдет название " Теория множественных узлов бесконечно короткой нити».

* * *

Все хорошие ящики уже заняты. Придется выкинуть в картонке.

* * *

Знаете ли вы, что...

в последней опубликованной книге популярной серии «Все, что вы должны знать о…»

под названием «Все, что вы должны знать о жизни» имеется лишь одно стихотворение

«Жил-был у бабушки серенький козлик»?

* * *

Стремленье свыше нам дано.

Но цель — почти всегда говно.

* * *

Прочитав авторские объяснения, о чем он написал, потом обычно недоумеваешь, почему это раньше нравилось.

* * *

женщина ее средних лет

* * *

Зима. О чем торжествовать?

* * *

Вечность и вечный понос несколько различаются между собой.

* * *

Интроверт тоже частенько вертит подхалимски хвостом, только внутри.

* * *

Балдеть иль не балдеть — альтернативы нет и выше.

* * *

В результате многочисленных экспериментов ученые обнаружили, что у них имеется своя задница.

* * *

У одного таланта было много сестер и ни одного брата. Но захирел он не только от этого.

* * *

У большинства людей сообщение о том, что ученье — свет, гармонично сливается с лозунгом об экономии электроэнергии.

* * *

Победа здравого смысла над смыслом обеспечена навсегда.

* * *

Гвозди бы делать из этих людей. И вбивать внутрь шляпкой. Чтобы не вылезали.

* * *

Современное авторское право сродни средневековому праву первой брачной ночи, когда жениху предоставлялось обязательное право предоставить на ночь свою невесту благородному господину. Однако же имеется и разница: жених получал потом невесту в свое распоряжение, в отличие от авторского права, где он получает лишь извещение, что милостивым господином ему была оказана честь, которой он может гордиться.

* * *

Средства сообщения и разобщения

* * *

Важнейшим для нас искусством является искусство ковыряться незаметно в носу.

* * *

Талантов много, но клизм хватит на всех.

* * *

Культурный человек: окончил Институт Культуры, но так и не научился ругаться матом.

* * *

Одна из опасностей для хватающих всё на лету это летящая оса.

* * *

Получил извещение об очередном выигранном миллионе в лотерею. На этот раз австралийскую. Письмо на русском языке. Подпись: Машо Вильямс.

* * *

Почему в обществе любителей людей состоят одни собаки?

* * *

повивальная мода

* * *

Основное предназначение апдейтов виндоуса это напомнить, что большой Виндоус думает о тебе.

* * *

Некоторые просто обожают приходить с топором рубить хвост собаке, хотя никто их не просит.

* * *

И примите мои наилучшие доброгодные поздравления и пожелания.

* * *

Указ. В каждом министерстве и ведомстве ввести должность «целовальник».

* * *

Иногда бывает, что хочется рвать и метать. Но то, чем хочется метать, не порвешь.

* * *

Писать мыслями тяжело.

* * *

Истинная причина экономических кризисов — жадность, глупая жадность, которая и управляет жизнью.

* * *

Совесть, ум и честь эпохи утверждают: всем всё похер.

* * *

Объявления

Меняю богатый внутренний мир на многооконную квартиру в интернете.

Нашедшему маленький уютный смысл жизни просьба вернуть за небольшое вознаграждение.

Для творческой переработки ошибок жизни требуется креативный соавтор.

Кто любит получать подарки? Возьмите меня — еще тот подарок.

Приблудилась обида. Приметы: большая, жрет постоянно, не спит. Отдам в хорошие руки.

На стаячий медвед депломам вышем аброзавани ищит местагде недастают

В нашем магазине жизни всегда имеется запас свежих граблей.

Тонкие наблюдения

В результате обработки богатого экспериментального материала молодые ученые Гарпардского университета установили, что наиболее бурно жизнь идет в свежем навозном сообществе.

Знаете ли вы, что

— чувство юмора имеет запах нетерпения?

— когда сахарные уста растворятся в вечернем чае, под ними можно обнаружить звериный оскал полуночного гостя?

— добрая половина людей ест в надежде стать стройными, другая половина — безо всякой надежды;

— человек, единственное животное, которое ежедневно жалуется на мусор в своем подъезде;

— люди живут без головы годами; одни потом ее отращивают, а другие от этого умирают через пятьдесят лет;

— есть люди, которые ежедневно пьют 3 литра пива безо всякого удовольствия;

— человек может работать, но редко хочет.

— есть женщины в наших селеньях, у которых даже картофель в руках горит;

— большая часть левшей не умеет делать ничего, кроме подковывания блох;

— большинство людей любит другой сыр;

— до сих пор остается неизвестным, почему 98,3 процента людей пробовали достать кончик своего носа языком, но лишь 95,6 процента считают себя далеко не самыми глупыми людьми;

— основу своего благосостояния олигарх закладывает в возрасте, когда другие младенцы еще не умеют говорить «агу»;

— хвастливые живут в два раза дольше, но умирают в три раза чаще;

— после воплощения заветной мечты от нее не знают как отделаться;

— хорошо воспитанный человек не роется в чужих дневниках;

— торговля подержанными чувствами карается по закону;

— дебилы, производящие коммерческую рекламу, не считают себя дебилами;

— от человека можно ожидать много и долго;

— среди котов нет Львов Толстых и Шекспиров. Но Монтеней и Высоцких до фига;

— философский камень на самом деле представляет собой комок волос вперемежку со спитым чаем, забивший наглухо канализацию;

— в поисках рычага, чтобы перевернуть мир, Архимед поскользнулся на апельсиновой шкурке и свалился в ванну с водой. Результатом падения был тот самый знаменитый крик «Эврика!». И другие крики, по цензурным соображениям не включенные в полное собрание сочинений Архимеда Сиракузского.

* * *

А знаете ли вы, уважаемые дяденьки и тетеньки,

что все сложное образуется из простого. А базой всего простого является такое простое, что оно всеми считается совершенно очевидным?

А еще знаете ли вы, что бывают гениальные дети, которые схватывают на лету все, о чем им говорят, и которые мгновенно развивают сказанное и умеют его применять?

И что бывают тупые дети, которым самое очевидное кажется непонятным, сколько им ни тверди, что это всем понятно?

И только из них получаются круглые дураки и гении?

* * *

Словарный запас может быть небольшим, но вполне достаточным. У барбоса, к примеру.

* * *

Жрать полно, а есть нечего.

* * *

Панихида по благосостоянию состоится при любой погоде и без объявления.

* * *

Женщина ее средних лет.

* * *

Пером и шпалой.

* * *

Хорошо воспитан не тот, кто сделает вид, что не заметил пролитого соседом соуса, а тот, кто при этом не скажет, что хорошо воспитан не тот, кто не проливает соуса, а тот, кто сделает вид, что не заметил пролитого соуса.

* * *

Он был помесью человека и болельщика.

* * *

Как и у всех хороших певцов, голоса у него не было.

* * *

Сообщение о снижении цен на меховые изделия отдельных котов обрадовало, а других нет.

* * *

«Хорошая птица зяблик. Да и воробей ничего,» — подумал кот.

* * *

Интересно, как можно занимать собственную позицию? То есть она была, а потом ты ее занял?

* * *

Самая тяжелая специальность: переводчик с русского на русский собственных работ.

* * *

Из любого дерьма можно извлечь что-либо полезное. Но для этого надо в него залезть.

* * *

Да минуют Вас все печали и День велосипедиста.

* * *

Царь постов в жж не писал, а лишь распорядился.

* * *

Если кажется, что ты белый и пушистый, то не сомневайся: так оно и есть, ты, волосатый белый козел.

* * *

Интроверт тоже частенько вертит подхалимски хвостом, только внутри.

* * *

И молча сказал, чтобы шел в…

* * *

Всем лучшим во мне я обязан картошке. А худшим — зеленым жерделам. Но не думаю, что и лучшее кому-то понравится.

* * *

Интересно, кто придумал назвать формат для фоток жопе ге? Голова!

* * *

Курочка с петушком решили избежать последствий мирового финансового кризиса. Бежали-бежали, бежали-бежали… А кризис их взял да и съел.

* * *

Ты — третий единственный.

* * *

Еще не так давно казалось: «Двадцать Первый Век!» И что?

* * *

Х/ф — это о чем?

* * *

Чтобы продать что-нибудь ненужное, не нужно покупать что-нибудь ненужное, его давно накупили, и тогда все это было нужным.

* * *

Какова ситуация на рынках? Не метут.

* * *

Еще раз признаю независимость меня от себя.

* * *

Три сушки, три сушки, трисушки.

* * *

В инете люди такие же как в жизни, только плоские.

* * *

Ни один великий демократ или социалист не позволял себя панибратски похлопывать по плечу никому. Разве что коту.

* * *

За на-водочку спасибо.

* * *

внутренний гастарбайтер

* * *

Он на весах судьбы сидел –

Но лишь всю ж… отсидел.

* * *

До чего дошла цивилизация: появился интеллигентный пластилин. Следующими на очереди колбаса, правительство и омон.

* * *

До чего дошло! Уже и компьютер мне регулярно командует: Install updates and shut up!

* * *

Сначала учился, потом на том учился.

* * *

Подкупить нельзя, но купить можно.

* * *

Никто не хотел его слушать, совершенно никто. Потому что был он будильником.

* * *

Самый добротный продукт человеческой деятельности это дерьмо: никогда не гниет.

* * *

Заслуженный мастер спорта по заплывам по течению.

* * *

В чем нельзя отказать автору. это в отсутствии ума.

* * *

Сволочь — это степень или звание?

* * *

Нельзя осуждать то, что не понимаешь. Но ведь как хочется!

* * *

И поскакал Иван-царевич через горы и поля, долы и моря. А потом за ним приехали.

* * *

Почему, когда читаешь биографию кого-то великого, то так и представляешь, как он сидит и пишет-пишет-пишет. А в обычной жизни всё наоборот-наоборот-наоборот?

* * *

Один друг имел друга. Но это совсем не о том, о чем вы подумали.

* * *

И, завершая движение души, смахнул со стола тарелку.

* * *

Кто еще может думать? Например, борщ: сейчас он думает скиснуть.

* * *

Сидя, он был не отличим от памятника собственной заднице.

* * *

Чувство вины за что-то несделанное родственно чувству третье лишней котлеты в желудке. И исчезают они одним и тем же способом.

* * *

Задавая вопрос, вы искажаете изначальный смысл вопроса, а потому ответ на него никогда не будет истинным ответом.

* * *

Отсутствие знаний оправдывает любую цель.

* * *

Козлы всегда имеют активную жизненную позицию.

* * *

Балдеть иль не балдеть — альтернативы нет и выше.

* * *

Счастлив лишь чувствующий себя счастливым.

* * *

Скакал Иван-царевич три дня и три ночи подряд, скакал, да и остановился: устал слушать, как стучат снизу соседи со второго этажа.

* * *

И у них на солнце вдруг появились темные пятна.

* * *

Женщина не любит тащить ничего тяжелого кроме Него.

* * *

Сик транзитом.

* * *

Человек существо крайне органическое.

* * *

Избитый темой.

* * *

С удовольствием почитал бы учебное пособие по переводу своих мыслей на человеческий язык.

* * *

Здесь производится запись в классы мастерства начинающих людей.

* * *

Какое двусмысленное слово «благовоние».

* * *

Хорошо, что только хорошо. А могло быть еще хуже.

* * *

Маша мыла раму. Рама упала. Маша мыла доллар. Доллар тоже упал.

* * *

«Сакральный» — слово хорошее, а слышится что-то не то.

* * *

Вечность и вечный понос несколько различаются между собой.

* * *

Любая жизнь имеет ценность кроме чужой.

* * *

Бывает, что знания не хватает, что отличает его от невежества, которого всегда в достатке.

* * *

Если в начале пьесы ружье стреляет, то дальше оно висит на стене, лишь постреливая глазками.

* * *

Хёпи бздей — хулиганство какое-то.

* * *

Другие будильники как будильники. А этот тик-тик, тик-тик, тик-тик!

Оглавление

Почти рассказы

  Отчет

  Мудак

  Как писать рассказы

  А знаете ли вы, что

  Страшная история

  В музее

  Обо всём на свете

  Смешные деньги

  Как это было

  Карл у Клары…

  Реальные истории

  Чукотский мишиный эпос

  Ученый кот

  Стереотипы

  Пьеса

  Планеты бывают разные

  Рождественская сказка на 2007 год

  С кем я говорю?

  Психологический практикум

  Как отличить своего ребенка от других во дворе

  Сопливые размышления (медицина для блондинок)

  Какую пользу приносит гусь?

  Некоторые

  Ученые

  Из индейских легенд

  Хотелбы

  Тест:

Фантастика — фантастика

  Где купили вы, сеньёр, этот красный помидор

  Фантазочка

  Центр вселенной

  Неоконченное

  День Сурка — День Сурка…

  Новости науки

  Еще любителям фантастики

  Бггг

  Рассказы о разуме

  Рассказы о разуме-2

  Сюжет

  Сказка про царя-президента, на все руки диссидента

  История древнего мира

  Мышиная Бублия

  Как хорошо быть телепатом

  Баллада о зачарованном магазинчике

  Тхичхлипихомолотокли

  Немного о близком будущем

  Хреники

  Хреники-2

  Цивилизации

  Мыло

  Путешествия во времени

  Энтузиасты

  Из энциклопедии инопланетянина

  Энциклопудия кактуса Зе

  Из энциклопудии кактуса Зе

  Из энциклопудии кактуса Зе

Почти байки

  Не один раз услышанное

  Томография

  Птичий язык

  Везде Советский Союз

  Технологии

  Политех

  Принц

  Доктора не только лечат

  Суслов

  Тюмень

  Гиннес и прочее

  Козел

  Окодэмик

  Теория и эксперимент

  Проза жизни

  Есть Люди

  Были

  Изобретатели

  Немного об анекдоте

  Ростсельмаш

  История Атоммаша

  Дела колбасные

  Наука

  Об одном грандиозном неизвестном проекте

  Очень техническое

  Хромматика

  Щи

  Картография

  Блюдо под названием «Как отец перестройки не стал отцом одного громкого скандала»

  Легенды Северного Кавказа

  Дорогой НС в Ростове

  Дорогой НС в Ростове-2

  Сталин

  Предложение

  Воспоминания о сплетнях

  Сплетни-сплетни, слухи-слухи…

  О людоедах

  Еще

  Еше одно приятное сказание и

  Лекции счастливого отрочества

  Еще одна лекция

  Список отправляемого

  Рубль

  Постоянство

  Книга, которая меня впечатлила больше всего

  Правда истории

  Хозяйский глаз

  Как начиналась всеобщая компьютеризация всей страны

  Рассказ о том, как в начальный период перестройки становились академиками и членкорами

  О формировании национального характера советского человека

  Перманент Перманентович

  О совках и говнюках

  И снова

  Философия

  Былое без думы

  Патриот

  Сценка

  Деревянный рупь

  Явное и тайное

  Коньяк

  Амаретто

  Еще о коньяке

  Хроники времен Чикатило и раньше

  Начитался о 1961 годе. И самому захотелось вспомнить

  Лагерное

  Лагеря

  Как это было. О подготовке к Всесоюзному ленинскому коммунистическому субботнику в связи с

  Как это было. Первомайская демонстрация

Почти детские сказки

  Как Кузя стал королем Кузей 777м

  Как король Кузя поссорился с королем Васей

  Война-война

  Идиосинкразия

  Базар моей юности

  И снова война

  Сказка для внучки

  Еще одна сказка для внучки

  Буря

  Я, корова

  Еще одна сказочка, очень печальная

  Котенька

  Новогоднее

  Неоконченная сказка

  Неоконченная сказка-2

  Еще неоконченная сказка

  Рождественская сказка

  Пулька

  Сказка-рассказка

  Дождик

  Пчелка

  Мышки и кот

  Дидидидя

  Принц, который любил плеваться

  Страшные сказки

  О поросенке и его бабушке

  Курица

  Поросячья математика-1

  Поросячья математика –2

Почти стихи

  Эпитафии

  Собака-бабака

  Грека

  Диета

Почти фразы X Имя пользователя * Пароль * Запомнить меня

Регистрация

Забыли пароль?