«Комсомольская любовь»

Никого из взрослых кроме нас троих в квартире не было, и потому было решено курить прямо в комнате, в маленькой клетушке, которую занимали мой друг детства со своей молодой женой и маленькой дочкой. Митенька на правах хозяина распахнул балконную дверь, особенностью их квартиры было то, что у каждой комнаты имелся отдельный маленький балкончик. Стояли последние погожие октябрьские деньки, и свежий ветерок, сразу же залетевший через раскрытую балконную дверь с улицы, был тёплым, с запахом опавших листьев.

 Ленусик уселась на кровати, подобрав под себя ножки, а я и Митенька расположились рядом на полу. Между нами стояла маленькая табуреточка, а на ней бутылка лимонной водки, три рюмки и блюдечко с нарезанным яблоком. Мы выпивали, курили кишиневский «Космос», слушали «Смоки» и нам было хорошо. Недоволен был только кенарь Кеша, ещё один квартирант на митенькиной жилплощади, и чтобы не травмировать психику птички, клетку пришлось прикрыть платком.

Вообще-то мы всем напиткам предпочитали портвейн, но у Ленусика после родов с портвейна постоянно случалась изжога, и потому я купил бутылку лимонной водки. Обыкновенной, «Русской», в магазине почему-то не оказалось. Денег у меня хватило только на одну бутылку, а у Митеньки с Ленусиком денег в достаточном количестве никогда не было, так вот мы и цедили эту бутылку, наливая в разнокалиберные рюмочки по чуть-чуть. Собственно напиваться мы и не хотели, так сидели, трепались, слушали музыку. У Митеньки был старый катушечный магнитофон «Комета», который работал только тогда, когда у него, у магнитофона, было хорошее настроение. Вот и сейчас старик мафон вдруг заартачился, стал «тянуть» плёнку, а потом и вовсе остановился.

- Опять пассик слетел, - сокрушённо вздохнул Митенька и полез в ящик стола за отвёрткой.

- Андрюх, там, на балконе транзистор на гвоздике висит, - обратилась ко мне Ленусик, - включи пока его, что ли.

Я вышел на балкончик, нашёл видавший виды приёмник и стал крутить ручку настройки. На всех волнах был сплошной шум и треск, «глушилки» вокруг нашего «закрытого» города работали исправно, и только «Маяк» отозвался бодрой мелодией.

«…и вновь продолжается бой

И сердцу тревожно в груди…»

- И Ленин такой молодой, и юный Октябрь впереди! – как по команде грянули, мы, все троя.

- Давайте и мы продолжим наш бой! – я вернулся в комнату и разлил водку по рюмочкам. Мы выпили и допели вместе с Лещенко бодрую комсомольскую песню. Нам почему-то стало очень смешно. Вы же помните, как в молодости вдруг становилось ужасно хорошо и весело, без всякого казалось бы повода.

- Тише, мальчики! – насторожилась Ленусик и махнула рукой, стараясь прекратить наш безудержный смех. - Ну, вот, Олич кричит!

Трёхмесячная девочка Оля спала в соседней комнате, а теперь проснулась от нашего гогота и криком потребовала маму. Ленусик соскочила с дивана, быстро затушила сигарету и заторопилась к дочери. А мы с папой Митенькой, захватив почти пустую пачку с взлетающей ракетой, вышли на балкон.

- А где у тебя мать и все остальные? – спросил я.

- Маман с сеструхой на дачу к кому-то поехали. У мамки отгулов скопилось много, вот и решила отдохнуть, - Митенька настойчиво крутил ручку настройки транзистора стараясь поймать что-нибудь зарубежное.

- А она у тебя в каком сейчас звании? – я заметил, что в доме, напротив, в окне мелькнула симпатичная девушка.

- Майор. Она у меня сейчас в ОБХСС служит, - кроме «Маяка» Митеньки так и не удалось ничего найти.

- Ни фига себе! – я с уважением взглянул на друга. - На страже социалистической собственности, значит у тебя маман, да?!

- Ага, - усмехнулся Митенька. - А сынок тушёнку и сгущёнку из рефрижераторов толкает налево.

Когда Митенька и Ленусик вынуждены были пожениться – «причина» сейчас лежала в соседней комнате и орала благим матом, – моему другу в кое-то веки пришлось зарабатывать деньги самому. Через маминых же знакомых Митеньку пристроили экспедитором на железную дорогу. Работа была не ахти: дальние командировки и постоянная нервотрёпка по поводу неизбежных недостач. Но мизерная зарплата и другие неудобства, как и было положено в советское время, компенсировались возможностью что-то украсть. Правда, из Митеньки «расхититель» получился хреновый, и, ни ему, ни Ленусику с Оличем денег никогда не хватало. У папы Митеньки лучше получалось «бомбить» маленькие магазинчики и газетные киоски по ночам, но об этой его слабости знал только я. Дружили мы с Митенькой ещё со школы, и не важно, что я был почти отличником, а мой друг хулиганом и двоечником. После школы я с грехом пополам поступил в институт, а Митенька, несмотря на маму - офицера милиции и бабушку - заслуженного врача, загремел в армию. Ну, а потом все, как положено, как у многих из нас: возвращается солдат домой, встречает подросшую за два года девчонку-соседку, трахает её, ну и как бы совсем по своей воли жениться. Свидетелем на их свадьбе был, конечно же, я.

И вот теперь Митенька жил в окружении пяти женщин и очень тосковал. Я же иногда навещал друга, прихватив с собой что-нибудь выпить.

- Слушай, а что это за девчонка там, в доме напротив? – поинтересовался я у друга, опять взявшегося за приёмник.

- Да хрен его знает, - пожал плечами Митенька, не отрываясь от своего бесполезного занятия. - Мне теперь не до баб.

- Кто тут про баб говорит, а? – в проёме балконной двери появилась Ленусик.

- Да вот, Андрюхе, какие-то девки в доме напротив, мерещатся, - Митенька всё-таки бросил попытки найти в эфире что-то стоящие и оставил волну «Маяка».

«…мы сами ритмы времени

И нам с тобой доверены

И песни и ночи без снааа-а…», - вопил Лёва Лещенко.

- Любовь, Комсомол и весна! – хором рявкнули мы на весь двор.

Девушка в окне напротив, испуганно выглянула из-за занавески и с удивлением посмотрела в нашу сторону. Я засмеялся и помахал ей рукой.

- А что это сегодня всё про Комсомол поют? – Митенька приглушил голос народного певца.

- Так сегодня же – День рождения ВЛКСМ! – Ленусик втиснулась между нами и тоже облокотилась на перила балкона. - На кухне календарь висит, так там красным по белому.

- Ааа, ну, понятно теперь, - Митенька вздохнул. - Нормальной музыки сегодня не будет.

- А что, - его жена закурила сигарету, - я вот, например, в школе была активной комсомолкой, даже в комитет входила.

- Блядство там, в этих комитетах и больше ничего, - Митенька ушёл с балкона и принялся за оживление своего магнитофона.

- Кстати, а почему «была»? – я прикурил от сигареты Ленусика. - Мы ещё по возрасту – комсомольцы. Правда, не помню, чтобы я взносы платил. Стипендия опять накрылась.

- Да, комсомольцы… - вздохнула Ленусик. - Чтобы стипендию получать, наверное, учиться надо, а? А чего ты пьёшь, а не учишься?

- А ты чего куришь? – я смотрел, как Ленусик красиво выдыхает дым тонкой струйкой. - Ты не кормишь девчонку, что ли?

- Неаа, она у меня «искусственница», - молодая женщина усмехнулась. - Я, когда в роддоме лежала, то нашли какую-то инфекцию в крови, так что пришлось Олича сразу к питанию приучать. Я ведь после родов ещё три недели в больнице провалялась.

- А что за инфекция? – я как-то не очень разбирался во всех этих женских делах.

- А это надо у Митеньки спросить, что он там за гадость из армии притащил, - Ленусик как-то странно передёрнула плечиками. Тут я вспомнил, о чём речь, но решил промолчать.

- А молока вот, хоть отбавляй, - Ленусик повернулась ко мне и продемонстрировала тяжёлые груди под футболкой. - Сцеживать приходиться. Я тут недавно сцедила и банку поставила в холодильник, а этот дурачок встал утром с похмелья, подумал, что просто молоко и выпил. Понравилось, молочко моё, а, Митенька?

- Да, блин, дура! – её муж засмеялся и махнул рукой. Меня же почему-то слегка передёрнуло. Я молоко не любил вообще, а уж женское…

- Хочешь, Андрюха, я тебя с девушкой познакомлю? – Ленусик хитро посмотрела на меня.

- Вон с той? – я указал на соседский дом.

- Нет. Эту я не знаю, - женщина пожала плечиками. – С соседкой по лестничной клетке. Пока ты в стройотряде был, тут у Митеньки новые соседи появились. Муж с женой. Мужа я не видела, а девчонка наша ровесница. Викой зовут. Отличная деваха. И в квартире у них – класс!

- Так на фига мне с мужем, - хмыкнул я.

- Она мне вчера сказала, что муж её уезжает в какую-то командировку, - Ленусик почему-то перешла на шёпот, - и приглашала меня сегодня в гости. Так что повод есть.

- Так она тебя приглашала, а не меня, - идея Ленусика стала мне казаться всё более привлекательной.

- Ну и что! Приглашала меня, а придём втроём, - Ленусик легонько толкнула меня в плечо. - Что слабо, что ли?

- Да ничего не слабо. Только вот денег ни хрена нет. Как с пустыми-то руками пойдём?

- Фигня! Главное бабку Митеньки дождаться, а то мне Олича не с кем будет оставить, - и жена друга решительно выбросила сигаретный окурок.

- А где, кстати, Елизавета Семёновна?

- Персональный пенсионер Елизавета Семёновна по четвергам играет в преферанс с такими же персональными пенсионерами, - Ленусик дурачась, изобразила что-то вроде книксена.

- Так это надолго, наверное.

- Нет. Скоро приплывёт, вот увидишь, - Ленусик заглянула в комнату. - Ну, чего, будет у нас сегодня музыка или нет?

Потом мы допили водку, как не старайся растягивать, водка когда-нибудь заканчивается. Магнитофон в тот день работать наотрез отказался, и мы перешли в большую комнату, где стояла допотопная стереосистема. Митенька ставил виниловые пластинки фирмы «Мелодия», и мы слушали Джо Дасена, Сальваторе Адамо и уже осточертевшую песню о «студенте, собирающимся учиться в университете». Через пару часов, после карточной игры, вернулась бабушка Митеньки, мы шмыгнули обратно в комнатку моих друзей, открыли клетку кенаря Кеши, который на радостях завопил во весь голос. Ленусик пошла кормить Олича, а Митенька попытался, и, конечно же, безуспешно, выпросить у своей бабушке хоть сколько-нибудь денег.

- Мальчики, не скучайте, я скоро вернусь, - стремительная Ленусик заглянула к нам в комнату, хитро мне подмигнула и снова куда-то исчезла.

- А ты, эту свою новую соседку знаешь? – спросил я Митеньку.

- Да так, здороваемся и только, - Друг в очередной раз полез с отвёрткой во внутренности бастовавшего магнитофона.

- Твоя вот говорит, что классная баба, - я достал из пачки сигарету и просунул её сквозь прутья Кешиной клетки. Кенарь пронзительно заверезжал и стал бешено вращать своими красноватыми глазками.

- Оставь птичку! – усмехнулся Митенька. – А девка да, ничего так.

Кеша гневно клюнул сигарету, а потом возмущённо повернулся ко мне и сигарете спиной.

- Да хватит тебе, мучится, пойдём лучше, покурим, - я вытащил отвергнутую птицей сигарету и протянул её Митеньке.

- Сам после Кеши кури, - засмеялся друг, но поднялся с пола и пошёл за мной на балкон.

Мы стояли и молча курили. Тёплый октябрьский день подходил к концу, и становилось уже прохладно. Девушка в окне напротив больше не появлялась. В комнате опять очнулся кенарь, переживший недавнюю обиду, и стал что-то там негромко напевать.

- Парни, хватит курить! Нас ждут в гости, - Ленусик опять возникла очень неожиданно.

- К соседке? – Митенька явно не горел желанием.

- Да! Я к ней заходила, и она нас всех позвала, - Ленусик отобрала недокуренную сигарету у мужа.– Иди к Лизе и попроси, чтобы посмотрела за Оличем.

- Ага! Я тут у неё пятёрку спросил взаймы, так она мне знаешь что сказала?! – Митенька замахал руками.

- Вот, тем более иди! – Ленусик стала выталкивать мужа с балкона. - Раз денег не дала, так пусть хотя бы с ребёнком посидит. У нас же праздник сегодня!

- Какой ещё праздник?! – Митенька упирался и не уходил.

- День рождения Комсомола! – засмеялась молодая женщина.

- Ладно, спрошу, - Митенька махнул рукой, - а ты тут убери пока всё, а то ведь знаешь, только уйдём, и сразу досмотр будет.

- А Викуша, кстати, тебя видела! – шепнула мне Ленусик. - И ты ей понравился.

« Хм, Викуша?! Интересно, когда это она меня видела? Уж не та ли это мадама, с которой я столкнулся, выходя из лифта. Но та и одета была «я те врежу», да и по виду старше нас. Занятно!», - я ничего не ответил, продолжая курить. Ленусик выбросив окурок, нырнула с балкончика в комнатку, быстро собрала рюмки, блюдечко и пустую бутылку в рваный целлофановый пакет, и засунула его под кровать. Потом она сбросила свой затрапезный халатик, оставшись в одних трусиках, сняла с плечиков, висевших на вбитом в стену гвоздике, простенькое платьице и быстро одела его. Все эти манипуляции Ленусик проделала нисколько меня, не стесняясь, мы были слишком давно знакомы. Потом женщина окликнула меня, и, вызвав из комнаты бабушки Митеньку, мы направились в гости.

Дверь нам открыла симпатичная стройная женщина в «монтановском» джинсовом платье и не по-домашнему, туфлях на высоких каблуках. Я в рваных домашних тапочках, выданных мне Митенькой, почувствовал себя идиотом.

- Здравствуйте, - нараспев, поздоровалась соседка моих друзей. Это была именно та самая «мадама». Охуеть!

- Вот, знакомьтесь, - Ленусик подтолкнула меня вперёд. - Это - Андрей. Наш друг семьи, можно так сказать.

- Очень приятно, - женщина улыбнулась и протянула мне руку. - А меня зовут Виктория.

- Какое вкусное имя! – попытался сострить я.

- Любишь сладкое? – женщина смотрела мне прямо в глаза.

Пока я раздумывал над хлёстким ответом, инициативу снова забрала неугомонная Ленусик.

- Ну, Митеньку ты знаешь, - и шебутная женщина буквально затолкала нас с другом в квартиру соседки и захлопнула за собой дверь.

- Ничего если мы на кухне посидим? – так же растягивая слова, поинтересовалась Вика. - А то мне потом лень будет уборкой заниматься, да и курить я думаю, лучше будет там.

- Конечно, конечно, - подталкиваемые в спину активной маленькой женой Митеньки мы прошли на кухню.

Такой кухонной мебели и такого холодильника я не видел никогда и ни у кого. Собственно и опыт-то в таких делах у меня был небольшой. Все мои знакомые и друзья жили более чем скромно, и потому роскошь и великолепие увиденного очень меня поразили. А когда я посмотрел на накрытый стол, то удивился ещё больше. Вазочки с какими-то непонятными салатами, открытые баночки с красной икрой и шпротами стояли на маленьких тарелочках, на таких же тарелочках красовалась тонко нарезанная копченая колбаса и неимоверно душистый сыр. Ещё были расставлены тарелки побольше с аккуратно разложенными по бокам вилками и ножами. А в центре стола расположились литровая бутылка «Столичной» водки экспортного варианта, бутылка какого-то молочного цвета напитка и три узорчатых бутылочки «Кока-колы». Быстро сервировать такой стол было невозможно, из чего следовало, что хозяйка роскошных апартаментов с Ленусиком договорились обо всём заранее. Пока мы с Митенькой, остолбенев, рассматривали это великолепие, Вика утащила Ленусика в комнату что-то там ей показать из своего гардероба.

- Ни хуя себе, живут же люди! – только и смог произнести я.

- Да уж! Попали, блин! – Митенька, как и я немного очумел от такого изобилия. Мы неуклюже топтались на месте, не зная, куда себя деть.

- Ну, а что же вы, мальчики, стоите?! – мы даже не заметили, как женщины вернулись на кухню. – Присаживайтесь! Митенька, вон там на холодильнике кассетник, поставь что-нибудь.

Тут все разом засуетились, стали рассаживаться, в результате я оказался рядом с хозяйкой квартиры, а напротив нас уселись мои друзья. Митенька дрожащими руками вертел двухкассетный «Панасоник», и от восторга цокал языком. Потом разобравшись с множеством кнопок, всё-таки поставил кассету, и тихо зазвучали «Битлз».

- Наконец-то нормальная музыка! – Ленусик стала подпевать ливерпульским мальчикам. - А то мы сегодня целый день только комсомольские песни и слушали.

- Да, сегодня у них праздник, - сделав ударение на слове «у них», сказала Вика. - Андрей, открой водку, пожалуйста!

- А что это на тебе? – только теперь, оторвавшись от японского «чуда техники», узрел на своей жене обновку Митенька. На Ленусике было одето платье цвета «хаки», явно импортного производства.

- Это мой подарок! – тут же пояснила Вика. - Подарок на рождение ребёнка! И не спорь! Мне муж привёз из командировки, а размер мой забыл видно, или с кем-то перепутал. Мне мало. А Ленусику в самый раз – она вон, какая худенькая.

- Дорогая вещь, наверное, - Митенька уважительно потрогал материал платья.

- Чистый хлопок! – засмеялась Вика. - «Сафари», сейчас самый шик!

- Не, это слишком дорогой подарок, - Митенька нерешительно покачал головой.

- А это и не тебе, сосед! – Вика успокаивающе кивнула его растерявшейся жене. - К тому же я твоей жене кое-что должна. Верно, Ленусик?!

Та закивала головой, почему-то поглядывая на меня. Я же привычным движением свернул пробку у «Столичной», налил нам с Митенькой и спросил у женщин:

- А вы, что будете пить?

- А это что такое беленькое? – поинтересовалась Ленусик, не обращая внимания на сердитый взгляд своего мужа.

- Яичный ликёр, - пояснила хозяйка Вика. - Вкусная вещь, но больно сладкий. Мне, Андрюша, водки, пожалуйста!

- А мне ликёра! – крикнула Ленусик.

- Давайте выпьем за знакомство! – предложила Вика, когда я наполнил все рюмки. - Мы с вами соседи ещё не выпивали никогда, а с Андреем и вообще только познакомились.

- У нас с Митенькой есть школьный друг, так у него первый тост всегда «За встречу!», - почему-то вспомнил я.

- Отлично! За встречу! – и мы дружно чокнулись хрустальными - а какими же, ещё! - рюмками.

Буквально через пару тостов мне показалось, что я знаю соседку моих друзей уже давно, настолько легко и свободно мне было в обществе этой милой и как выяснилось очень остроумной женщины. И не спиртное тому причина, вернее не только спиртное. Мы понимали друг друга буквально с полуслова, мы смеялись над одними и теми же шутками, мы свободно говорили на любые темы. Мне нравилось сидеть с ней рядом, чувствовать запах её сладковатых духов, смотреть, как вздрагивал кончик её носика, когда она смеялась, как красиво и умело она орудовала ножом и вилкой, как пила водку, не морщась. И когда Вика увела Митеньку в комнату, чтобы показать коллекцию магнитофонных кассет, я закурил сигарету - а Вика выложила на стол пару пачек «Марльборо», - и спросил заметно охмелевшую Ленусика.

- А кто у неё муж? Генерал, судя по квартире?

- У генералов квартирки-то получше будут, - усмехнулась Ленусик и тоже закурила «Марльборо». – Второй секретарь обкома комсомола у неё муж! Вот так-то!

- Охуеть! – а что я ещё мог сказать!

Мы немного покурили молча, мне нужно было переварить услышанное.

- Так у них же праздник? – теперь-то я понял, почему соседка так упирала на слово «у них». - Почему же он в командировку уехал?

- Да какая на хрен, командировка! – Ленусик состроила презрительную гримаску. - В «Зелёный город» он поехал. Там турбаза обкома ВЛКСМ. Ну, и сам понимаешь: баня, бляди, винище импортное, жрачка всякая. Знаешь же, как Комса у нас живёт.

- От такой женщины, к блядям ездить? – я действительно был удивлён.

- Так, то жена! – усмехнулась женщина. - А там комсомолочки молодые, шестнадцати- восемнадцатилетние. Целочки идейные. Он ведь Викушу-то на шесть лет старше, ему уже молоденьких надо.

- И она всё это знает?

- Конечно, а ты как думал! – Ленусик налила себе в рюмку ликёра и сразу же выпила. - А куда ей деваться? Он сказал, что развод ей не даст, это для карьеры плохо. Да и ребёнка она хрен получит, если всё-таки подаст на развод…

- Так у неё и ребёнок есть?!

- Сыну три годика. Он сейчас у бабушки в деревне, - Ленусик пьяно икнула и хихикнула. - А знаешь, почему она мне платье подарила?

- Нет. Почему? – я налил себе водки и выпил одним глотком.

- Она просила меня с каким-нибудь мужиком её познакомить. Муженёк-то не ебёт её совсем, - Ленусик стала аккуратно намазывать икру на кусочек хлеба, - а знакомится ей негде, этот боров её никуда не пускает. Да и страшно, мало ли кто из друзей-комсомольцев мужниных увидит. Вот и попросила меня найти ей мужика.

- И этот мужик – я? – я пытался подцепить на вилку жирную шпротину.

- Ну, да, - кивнула Ленусик, наконец-то сделав себе бутерброд. - А ты что, против?

- Да, в общем-то, нет, но..., - золотистая масляная рыбка приятно захрустела на зубах. - Связываться, с номенклатурой, как-то не очень хочется.

- Фиии, - Ленусик презрительно скривила губки. - А я-то думала, ты у нас смелый мальчонка.

- Так значит, я ей подхожу, раз тебе платьице отдарила, - я пропустил мимо ушей подколку Ленусика.

- Ну, вот, это другой разговор! - женщина забыла про икру, встала из-за стола и потянула меня за руку. - Пойдём, потанцуем, сейчас моя любимая «Мишел» будет.

Мы стали танцевать, то есть топтаться на месте, покачиваясь в такт музыки. Ленусик положила голову мне на плечо и тихо мурлыкала что-то себе под нос, а я…а, я думал, как мне быть дальше. Вика мне очень понравилась, что уж греха таить, но перспектива наставить рога второму секретарю обкома комсомола мне, нисколько не улыбалась. Замужних женщин у меня никогда не было, да и вообще моя сексуальная жизнь только-только начиналась, набирала обороты так сказать. Студентки-подружки, да бывшие одноклассницы – вот и весь опыт. «А если её муженьку приспичит, и он вернётся домой посреди ночи? С балкона, что ли прыгать?», - участвовать в дешёвом водевильчике мне совсем не хотелось. Я с детства был очень разумным мальчиком, но никогда - авантюристом. «А собственно, с чего ты взял, что что-то вообще будет? – я старался привести мысли в порядок. - Бред пьяной бабы, а ты и поверил? Кто тебе сказал, что эта женщина захочет с тобой трахаться?».

 Плач по несчастной стюардессе закончился и сладенькие «битлы» затянули новый сироп. Ленусик только поудобней устроилась на моём плече, и мы продолжили топтание под музыку. «Ладно, будем пить, закусывать, а там как масть пойдёт, как фишка ляжет», - я покончил с бесполезными терзаниями – будь, что будет, да и хрен с ним!

- Смотри-ка, сосед, а они тут танцуют вовсю! – услышал я голос Вики.

Ленусик тут же от меня отстранилась и как-то смущённо посмотрела на вошедших. Митенька тут же оборвал битловское нытьё и поставил другую кассету. Мой друг был ярым меломаном, а коллекция мужа Виктории явно повергла его в шок. Теперь ему уже было не до водки, и не до своего Ленусика. Мы снова расселись за столом, и, заметив, как я пытаюсь ровно разделить остатки водки, Вика просто сказала:

- Андрюш, открой холодильник, там выбери, что тебе больше нравится.

Окинув взглядом ровные ряды бутылок с яркими этикетками, я понял, что мне нравится абсолютно всё. Но застеснявшись, выбрал старую знакомую - «Сибирскую» водку. После «Столичной» экспортного варианта она была гораздо жёжче и, выпив стопку, я почувствовал, что уже конкретно пьян. Я украдкой осмотрел всех сидящих за столом, и с удовольствием отметил, что я такой не один. У Митеньки слипались глаза, а лица женщин раскраснелись, и язычки у них явно заплетались.

Музыке, рвущейся из динамиков «Панасоника», я даже и названия не знал, это было что-то громкое и серьёзное. Митенька слушал, прикрыв глаза, а женщины о чём-то пошептавшись, вышли из-за стола и нырнули в ванную комнату.

- Это кто так орёт? – растормошив почти заснувшего друга, поинтересовался я.

- Ты чё?! Это же «Кисс»! – Митенька очнулся и допил из своей рюмки. - У этого комсомольского вожака все концерты есть.

- Так ты что, тоже в курсе кто у неё муж? – я налил нам с Митенькой по-новой.

- Да мы с ней поболтали немного, - друг виновато развёл руками. - Я спросил, откуда такое богатство. Вот она и рассказала.

- Слышь, Митяй, - я пододвинулся ближе, - она, ну, Вика эта, вроде на меня глаз положила. Чего делать-то, а?

- А чего с бабами делают, - осклабился Митенька, - чё, не знаешь, что ли?

- Да, кипишно как-то, - я пожал плечами и стал искать сигареты. - Не хочу приключений на свою жопу найти.

- Да не ссы, - друг подал мне открытую пачку, - мужинёк всё равно до утра не появится. А в случае чего к нам через балкон нырнёшь, у нас балконы совмещённые, – у Митеньки иногда получалось сострить.

- Ага! – я непроизвольно поёжился. - Охота цирковые трюки на высоте шестого этажа выделывать!

- Ну, не знаю, - Митенька прикурил сам и протянул зажигалку мне, - я бы на твоём месте не раздумывал.

- Ну, что, мальчики, вы без нас не скучали? – на кухню женщины вернулись посвежевшими. - Митенька, давай нам что-нибудь другое поставь.

Друг поменял кассету, и Вика протянула мне руку, предлагая встать.

- Я тоже хочу танцевать, - пропела она.

Когда я обнял женщину, то сразу понял, что пропал окончательно. Вика обняла меня за шею, а сама вся как бы растеклась по мне. Я чувствовал её упругую грудь, мягкий животик и жаркие бёдра. Она легонько царапала своими острыми ухоженными ноготками мою шею, а её губки стали нежно касаться моей щеки. Я тут же подумал о том, что к Митеньке и Ленусику я зашёл по дороге домой, возвращаясь после пятидневного зависания в общаге. Мне очень не хотелось встречаться со своей разъярённой матерью, и потому купив на последние деньги бутылку «Лимонной» я позорно решил отсидеться у друзей до темноты, чтобы у моей маман времени для чтения нотаций оставался минимум. Соответственно, после такого загула я был не брит, не менял пять дней ни бельё, ни рубашку, да что там, я зубы-то почистил за эти дни всего пару раз. А тут рядом такая женщина! Но, то ли она ничего этого не замечала, то ли ей было на всё наплевать.

Звонок в дверь раздался, когда мы уже с ней целовались. Я позорно вздрогнул, а Вика с чуть насмешливой улыбкой отстранилась от меня и прошептала:

- Не волнуйся, Андрюшенька, он не приедет.

Потом она поправила причёску и решительно двинулась в прихожую. Я сел за стол, и немного дрожащими руками налил себе водки. Ленусик и Митенька целовались напропалую, и, похоже, даже не услышали звонка. Я выпил рюмку и стал прислушиваться к еле слышным голосам Вики и того кто пришёл, потом закурил сигарету и пнул Митеньку под столом ногой:

- Эй, друзья! Пришёл кто-то, харэ сосаться.

Они нехотя прервали своё занятия и посмотрели на меня ничего не понимающими глазами.

- Кто пришёл? – совсем уже разомлевшая Ленусик вытащила сигарету из пачки и сунула её в рот обратной стороной.

- Не знаю, - я перевернул её сигарету и поднёс зажигалку.

- Муж из командировки вернулся, - захихикал Митенька. - Сейчас исключать из комсомола нас будет, за «аморалку».

- Мудак ты! – лично мне было не до смеха. - Охуеть, как смешно!

Я услышал, как захлопнулась дверь, а через минуту на кухню вошла Вика.

- Соседи! Вас там домой требуют, - пропела женщина. - Ленусик, Оленька никак не засыпает. Елизавета Семёновна очень сердиться.

- Во, блин, нигде покоя нет! – Ленусик даже не попыталась встать.

- Ладно, давай на посошок, да пойдём байки-бабайки, - Митенька стал с силой тереть глаза.

Вика сама разлила водку. Потом Ленусик начала ныть, что ей не дают как следует отдохнуть, и Митеньке пришлось силой вытаскивать её из-за стола. Вика достала из своего великолепного холодильника плитку шоколада и две бутылочки «колы», и настойчиво уговаривала Ленусика взять это всё с собой. Я в этой суете участия не принимал, сидел и курил. Как-то само собой подразумевалось, что я останусь здесь.

Когда мои друзья ушли, Вика вернулась на кухню и села напротив меня.

- А ты останешься? – тихо спросила она.

- А ты этого хочешь? – «А ты сам этого хочешь?»

- Да, - просто ответила женщина и закурила сигарету.

- Водка кончилась, - сказал я, надо же было что-то сказать.

- Ты хочешь выпить? – Вика задумчиво смотрела на меня, сигарета в её пальцах немного подрагивала.

- Не знаю. А ты?

- Давай выпьем шампанского. Посмотри в холодильнике, на полке, должна быть бутылка.

Я вынул холодную бутылку: «Хм, «Брют», я и не пил такого!».

Вика достала из шкафчика над столом фужеры на длинной ножке и поставила их на стол. Я содрал фольгу, открутил проволоку и попытался открыть тихо, без хлопка. Но руки не слушались, пробка вылетела, и шампанское брызнуло во все стороны. Мы засмеялись, и я наполнил фужеры. Отпив пару глотков, я непроизвольно поморщился и отставил фужер.

- Что, студенты вашего института предпочитают водку? – Вика улыбнулась и тоже поставила недопитый фужер.

- Наш институт «водочным» называют, может, слышала? – я снова потянулся к пачке сигарет.

- Андрюш, хватит курить. Это на мужском здоровье плохо сказывается, - женщина отобрала у меня сигарету. - Я пойду в душ. А ты если хочешь выпей ещё, там в дверке, по-моему, початая бутылка виски стоит. Любишь виски?

Вот так всё запросто: «Я пойду в душ».

- Конечно, - кивнул я головой, про виски зная лишь то, что этот буржуйский напиток почему-то надо употреблять с какой-то там «содовой».

Вика поцеловала меня, чуть прикоснувшись губами к щеке, и прошла в ванную комнату. Когда послышался шум воды, я достал это чёртово виски, допил шампанское и налил зарубежное зелье прямо в фужер. Кассета щёлкнула и отключилась, трогать импортный магнитофон я не решился и потому остался сидеть в тишине.

 Я сидел и думал. Почему-то в голову лезли мысли о матери, которая наверняка себе места не находит, последний раз я звонил домой из общаги пару дней назад. Я тогда был в хламину пьяный, и на все её крики и просьбы вернуться домой отвечал лишь глупым хихиканьем. К тому же вокруг меня толпилась целая банда моих собутыльников, которые комментировали моё общение с матерью дурацкими шуточками. Потом совсем уж не к месту вспомнился недоделанный курсовой проект, и то, что последний срок сдачи давно прошёл. И тут же появились мысли о том, что моя обувь осталась в квартире Митеньки, и что даже если придётся спасаться бегством, то мне предстоит прогулка босиком. Я помотал головой, пытаясь отогнать весь этот бред и начать думать только о женщине, которая сейчас плещется под душем.

Внезапно шум воды прекратился, и я очнулся. Тут же не мудрствуя лукаво залпом опустошил фужер, и даже не почувствовав вкуса напитка, стал запивать шипящей колой прямо из маленькой бутылочки. Когда Вика, укутанная в полотенце, вышла из ванной, я, несмотря на её запрет, курил сигарету.

- Я жду, - только и сказала женщина.

Я встал и всё же решил тоже зайти в ванную. Мысль о том, чтобы принять душ я сразу же отбросил, как только встал из-за стола. Хорошо бы было просто добраться до этого самого душа. Меня качало и болтало из стороны в сторону. Но я собрал всю волю в кулак, и вот так, по стеночке-по стеночке и добрался до ванной комнаты. Я первым делом снял свои вонючие - а какие они должны были быть, по-вашему?! - носки и засунул их в задний карман джинсов. Потом выдавил на палец зубную пасту и изобразил подобие чистки зубов. Снял рубашку и как мог, застирал ворот, зачем это было нужно, я не знал, но мне почему-то казалось, что делаю очень важное дело. И уже собираясь уходить, увидел на полочке флакончик одеколона, наверное, мужниного. Я мало представлял, как к этому отнесётся ожидающая меня женщина, но решил что пусть лучше запах мужа, чем запах пота. Я отвинтил крышечку, немного вылил в ладонь и энергично протёр шею и подмышки. Решив, что вполне готов, я открыл дверь и вышел в тёмный коридор.

Из-под двери одной из комнат выбивался свет ночника. Я, стараясь сохранять равновесие, открыл дверь в спальню и увидел Вику, лежащую на широкой кровати. Комплексом супружеского ложа женщина как видно не страдала. Такие огромные кровати я видел только в зарубежных фильмах. Женщина открыла глаза и улыбнулась.

- Выключи свет, пожалуйста, - слово «пожалуйста» далось мне с большим трудом.

- Ты что стесняешься?

- Не привык как-то, при свете, - «Конечно, блин стесняюсь, особенно своих дурацких семейных трусов в идиотский цветочек!».

Женщина щёлкнула выключателем, и я, присев на краешек кровати, стал сдирать с себя джинсы вместе с трусами. Вика откинула одеяло, обхватила меня руками за шею и повалила на спину.

Такой женщины у меня не было никогда. Все мои прежние подружки не годились Вике в подмётки. Страсть и опыт. Она, видя моё совсем не боевое состояние, сразу же взяла инициативу в свои руки. И не только. Она гарцевала на мне, как искусная наездница. Она такое вытворяла, что, даже зная, что это в принципе не возможно я стал переживать, как бы мой член не переломился пополам. Короче говоря, меня отымели по-полной программе.

Когда с рёвом и гиканьем мы заканчивали свой первый заезд, то свалились с кровати, и я почувствовал, что лежу на чём-то волосатом. Немного отдышавшись, я провёл рукой вдоль своего тела и понял, что лежу на какой-то шкуре.

- Это чья шкура? – отдышавшись, поинтересовался я.

- Белого медведя, - шепнула женщина.

- Что, настоящая?! – я ещё раз провёл рукой по упругой шерсти.

- Самая что ни на есть, - и требовательная ручка женщины поползла к низу моего живота.

Наши дальнейшие «заезды» продолжались именно на шкуре самого свирепого хищника на планете. За ночь я только пару раз вставал, чтобы налить нам по фужеру шампанского. Заходя на кухню, я успевал еще, налить себе виски. Ну, не люблю я шампанское, ну, что ты будешь делать!

Вика разбудила меня в половине седьмого утра. Сама она уже прекрасно выглядела: была одета в лёгкий халатик, лицо было свежим, глазки чуть подведены. Ни намёка на бурную бессонную ночь.

- Ты сам просил тебя рано разбудить, - ответила Вика на моё недовольное бурчание по поводу такого раннего часа. – Вставай, кофе готов.

Дождавшись пока она выйдет, я быстренько напялил джинсы вместе с трусами, сбегал в туалет, а потом отправился умываться. На удивление состояние у меня было бодрое и почти не чувствовалось похмелья. Опять почистил зубы с помощью пальца, а вот флакончик с одеколоном решил не трогать.

На кухне уже было прибрано, а на столе стояли две чашечки кофе. Женщина задумчиво курила, глядя в окно.

- Может, хочешь что-нибудь выпить? – спросила она меня и в её словах никакого подвоха я не почувствовал.

- Да, я бы не отказался, - сработала студенческая привычка: «дают - бери».

Вика сама достала, но уже из одного из навесных шкафчиков бутылку коньяка, и сама же, налила нам по рюмке. «Вот и коньяк у неё какой-то особенный», - подумал я, выпивая рюмочку.

- Вик, ничего, что я там одеколоном попользовался, - сам не знаю, почему вдруг брякнул я.

- Ничего, ничего, - Вика слегка улыбнулась, - только это не одеколон, а средство для ухода за полостью рта.

Вид, наверное, у меня был идиотский, что она как не старалась, не сдерживалась, но всё-таки прыснула от смеха. Засмеялся и я. Неизбежное утреннее напряжение как-то мигом испарилось. Отсмеявшись, мы пили кофе, иногда фыркая, вспоминая мой прокол. Потом женщина сказала, что сама сходит к Митеньке и заберёт мои сапоги. Когда Вика вышла, я быстренько вытащил бутылку коньяка и налил себе ещё одну рюмку, когда ещё представится возможность выпить что-нибудь подобное. Закусив долькой лимона, я включил маленькое радио, воткнутое прямо в розетку.

« …мы пройдём сквозь шторм и дым,

 станет небо голубым.

Не расстанусь с Комсомолом

Буду вечно молодым…» - излучал оптимизм Иосиф Кобзон.

Похоже, что праздник «у них» продолжался. Я сделал радио потише, и закурил последнюю, оставшуюся в пачке, сигарету.

На прощание Вика сунула мне в руку бумажку с номером телефона, и коротко поцеловав, захлопнула за мной дверь. Я не стал дожидаться лифта, а бегом спустился по лестнице. На улице было холодно, а когда я через двадцать минут подходил к своему дому, то и вовсе повалил снег.

А с Комсомолом я расстался через семь лет, когда собрание комсомольской организации «Большого Десантного Корабля – 112» постановило исключить меня из рядов ВЛКСМ за неуставные взаимоотношения. Я с тремя своими друзьями поставил на место зарвавшихся старослужащих, за это и был наказан.

 Но и сам Ленинский Комсомол долго не протянул. Тихо канул в лету.

Да и вечно молодым оставаться, как-то не получилось.