«Член семьи»

Мюриел Спарк Член семьи

— Тебе надо бы прийти к нам и познакомиться с моей матерью, — неожиданно сказал Ричард под Рождество. Труди уже давным-давно ждала этого приглашения, но все равно удивилась. — Надеюсь, встреча с ней доставит тебе удовольствие, — добавил Ричард. — Во всяком случае, мать с нетерпением ждет тебя.

— Разве она обо мне знает?

— Конечно, — ответил Ричард.

— О!

— Только не надо волноваться, — посоветовал Ричард. — Она очень милая и со всеми ладит.

— Да, это наверняка так и есть. Конечно, я очень хотела бы...

— Приходи на воскресное чаепитие, — заключил он.

Они встретились прошлым летом в Блейлахе — одном из самых невзрачных приозерных городков южной Австрии. Труди отдыхала там со своей подругой по имени Гвен, которая в Лондоне снимала тесную комнатку в гостинице «Кенсингтон», как раз над номером Труди. В отличие от последней, Гвен умела объясняться по-немецки.

— Я и не думала, что здесь может быть так дождливо, — сказала Труди на третий день их отпуска, стоя перед закрытым двустворчатым окном и печально глядя на лениво стекающие по стеклу струйки воды. — Совсем как в Уэльсе.

— Вчера ты говорила то же самое, — с усмешкой ответила Гвен. — А ведь погода была ясная. Тем не менее, ты заявила, что все это точно как в Уэльсе.

— Да, но и вчера чуточку моросило.

— Но когда ты сказала, что все это точно как в Уэльсе, как раз светило солнце. Конечно, отчасти ты права...

— В гораздо большей степени, чем ты думаешь. И все же я не представляла, что здесь может быть так сыро... — Труди осеклась, услышав, как Гвен вполголоса считает до двадцати.

— Я понимаю, что ты приехала попытать счастья, — наконец сказала Гвен. — Но, боюсь, это не лучшее твое лето.

Шум дождя усилился как бы в подтверждение ее слов.

«Уж лучше захлопнуть ставни», — подумала Труди.

— Может, мы сглупили, и надо было поехать в более дорогое местечко?

— Между прочим, дождь поливает и дорогие местечки. С равным успехом он поливает и достойные, и убогие местечки в этом мире. То же, кстати, касается и людей.

Гвен стукнуло тридцать пять. Она была школьной учительницей. И ее костюм, и прическа, и даже карандашик губной помады — от них веяло такой чопорностью, что Труди, по-прежнему стоявшую у окна в тоскливом созерцании дождя, вдруг осенило: Гвен уже оставила всякие надежды на замужество.

— То же касается и людей, — задумчиво повторила Гвен.

Но на другой день установилась хорошая погода. Подружки купались в озере, потом сидели под оранжево-белым навесом на террасе гостиницы, потягивали яблочный сок и любовались сияющими непорочной белизной вершинами. Потом гуляли: Гвен — в своих небесно-голубых шортах, Труди — в пышном летнем костюме. По набережной слонялись туристы со всего света: грузные, прилично одетые немецкие матроны, сопровождаемые степенными мужьями и невозмутимыми детьми, тощие англичанки с непременным перманентом, резвые балаболы французы.

— Нет, я обязательно, обязательно должна заняться своим разговорником, — сказала Труди. У нее было предчувствие: если она научится обходиться без посредничества Гвен, которая все же стесняла свободу, то ей больше повезет.

— Ты полагаешь, что тогда повысится вероятность встретить кого-нибудь? — Гвен как будто подтверждала ее мысли, и Труди чуть вздрогнула.

— О, и совсем не за этим. Я намерена просто отдыхать. Я не...

— Боже, Ричард!

Труди вздрогнула еще раз, а Гвен уже болтала по-английски с мужчиной, который, со всей очевидностью, не сопровождал ни жену, ни тетушку, ни сестрицу. Он мило чмокнул Гвен в щеку. Гвен со смехом отплатила ему той же монетой.

— Замечательно, замечательно, — проговорил Ричард.

Он был чуть выше Гвен, темноволосый, с тонкими пегими усиками, широкогрудый.

— Как это тебя сюда занесло? — спрашивал он у Гвен, с любопытством косясь на Труди. — Вот уж не чаял встретить здесь знакомых, да еще из Лондона...

Он остановился в гостинице на противоположном берегу. В течение последующих двух недель Ричард каждый день переплывал озеро на лодке, чтобы ровно в десять утра встретиться с соотечественницами, и иногда оставался до самого вечера. Труди была очарована Ричардом и с некоторым трудом верила в приятельское безразличие к нему Гвен. Правда, как ей стало известно, они работали в одной школе и ежедневно виделись там. А это обстоятельство, по мнению Труди, служило достаточно веским основанием для стойкого равнодушия.

В один из дней Гвен укатила по каким-то своим делам и оставила их вдвоем.

— Между прочим, тут отдыхают только самые утонченные ценители, — заявил Ричард. — Давай-ка пройдемся и осмотрим городок.

Труди восторженно разглядывала отслаивающиеся пласты штукатурки на стенах маленьких домиков, обсаженные цветами старые балконы, луковки славянских церквей — теперь все это и впрямь казалось ей красивым и притягательным.

— Здесь живут не только австрийцы? — спросила она.

— Нет. Хватает и немцев, и французов. Это местечко многих привлекает красотой и тишиной.

Исполненный уважения взгляд Ричарда то и дело останавливался на молодых шумливых обитателях спортивного лагеря, разбивших свои палатки на лугу у озера. Все они были долговязые, резвые, носили свободные и короткие одеяния. Юноши и девушки возились и визжали, как ягнята, хотя и сохраняли при этом известное достоинство.

— О чем у них идет речь? — полюбопытствовала Труди, когда они проходили мимо одной особенно веселой компании.

— О последних мотогонках, в которых они якобы участвовали.

— Разве они мотогонщики?

— Нет. Гонок, о которых они говорят, вообще никогда не было. Ну и что с того? Иногда, например, они рассуждают о киносъемках, которых тоже никто не проводил. Потому-то они и смеются.

— Не ахти как забавно, право слово.

— Они из разных стран, так что их юмор сводится к шуткам, которые понятны всем без исключения. Вот они и болтают о вымышленных мотогонках.

Труди хихикнула, чтобы не показаться пресным сухарем, и пытливо взглянула на своего спутника.

Как-то раз Ричард обронил, что ему уже тридцать пять лет, и Труди сочла это вполне вероятным.

— А мне почти двадцать два, — сказала она.

Ричард метнул на нее взгляд и быстро отвел глаза, потом вдруг снова пристально посмотрел и взял Труди за руку. А все потому, как он объяснил ей впоследствии, что эти дивные слова были почти равноценны предложению любви. Любовь и началась — в тот же день после обеда, посреди озера, когда они сбросили обувь и принялись раскачивать лодку. Труди визжала и далеко откидывалась назад, плотно прижимая свои голые ступни к босым ногам Ричарда.

— Боже, как чудесно я провела время с Ричардом, — говорила она Гвен, когда они под вечер встретились в номере. — Странно, но я всегда нравлюсь зрелым мужчинам.

Гвен села на кровать и смерила Труди удивленным взглядом.

— Ричард ненамного старше тебя, — сказала она.

— Э... ну, я чуток скостила себе годы, — Труди усмехнулась. — Думаешь, зря?

— И сколько же ты «скостила»?

— Э... ну... э... семь лет.

— Очень смело с твоей стороны, — пробормотала Гвен.

— А тебе не кажется, что ты немножко злючка?

— Нет. Я хотела сказать, что твердить одну и ту же ложь снова и снова можно лишь при наличии известной смелости. Некоторым женщинам это наскучивает.

— О, я совсем не такая искушенная и опытная, как тебе кажется.

— Оно и верно: большой пользы из своего житейского опыта ты не извлекаешь, — рассудила Гвен. — Но неужели самая удачная женская тактика сводится к тому, чтобы вечно оставаться двадцатилетней?

— Ты просто заревновала, — сухо сказала Труди. — Вот и рассуждаешь как дамочка не первой молодости. Во всяком случае, не это надеялась я от тебя услышать.

В последний день отпуска Ричард пригласил Труди на лодочную прогулку. В озере отражалось низкое серое небо.

— А здорово похоже на Виндермер, правда? — спросил он.

Труди сроду не видела Виндермера, но согласилась, что очень, и посмотрела на Ричарда сияющими глазами двадцатилетней девушки.

— Порой это местечко напоминает мне Йоркшир, — сказал Ричард. — Правда, только в пасмурные дни. А вон там, где горы, — ни дать ни взять Уэльс.

— Именно это я тогда и сказала! — обрадованно воскликнула Труди. — Я сказала: Уэльс! Я сказала: это точно как Уэльс. А Гвен тотчас же стала спорить. Ты знаешь, она так стара душой, так заскорузла, да еще и школьная учительница... Кстати, ты давно с ней знаком?

— Несколько лет, — ответил Ричард. — Гвен очень славная и большой друг моей матери. Можно сказать, едва ли не член семьи.

Поначалу Труди хотела съехать со своей лондонской квартирки в другое место, но потом похерила эту затею, поскольку ей все-таки неохота было покидать Гвен. Та каждый день видела Ричарда в школе и хорошо знала его мать. Кроме того, продолжительное знакомство Гвен с Ричардом помогало Труди заполнить пробел в сведениях о том отрезке его жизни, о котором она не имела ни малейшего представления и который, естественно, весьма и весьма интриговал ее.

Она часто вбегала в комнату Гвен со своими наивными вопросами влюбленной девушки-подростка: «Гвен, как ты считаешь, если он дожидался меня у конторы и довез до дома, а потом назначил свидание на семь часов и еще пригласил вместе провести выходные... Что это значит, по-твоему?»

— Он звал тебя к себе домой, чтобы представить матери? — безо всякого воодушевления осведомилась Гвен.

— Нет, еще нет. О, ты полагаешь, он пригласит?

— Да, я так думаю. Рано или поздно он это сделает.

— Нет, ты правда так думаешь? — Труди с девической порывистостью обняла Гвен.

— Когда приезжает твой отец? — слегка отстранившись, тихо спросила та.

— Нескоро, если вообще приедет. Сейчас он не может покинуть Лестер и вдобавок ненавидит Лондон.

— Ты должна вызвать его. А с Ричардом поговорить и решительно выяснить его намерения. Девушкам твоего возраста необходима защита.

Труди то и дело расспрашивала Гвен о Ричарде и его матушке.

— Они состоятельные люди? Что у них за дом? Почему Ричард до сих пор не женат? Его мать, она избалованная женщина?

— Люси просто чудесная, — отвечала Гвен.

— О, ты называешь ее Люси! Наверное, вы с ней очень близки?

— Да, я почти член их семьи, — говорила Гвен.

— Ричард часто упоминает об этом. Ты бываешь там каждое воскресенье?

— За редкими исключениями, — говорила Гвен. — Иногда у них и впрямь бывает весело, а порой просто видишь свежие лица.

— Почему же он не зовет меня знакомиться с матерью? — восклицала Труди. — Будь жива моя матушка и живи она здесь, в Лондоне, я бы уж, конечно, пригласила его домой, чтобы представить ей.

— Неужели это так важно?!

— Но ведь это был бы вполне определенный шаг... Мне все же хочется знать, что я для него значу. В конце концов, мы оба влюблены, и мы свободны. А то я порой начинаю думать, что у него в отношении меня вообще нет серьезных намерений. Но если он пригласит меня познакомиться со своей матерью, это будет вполне определенный шаг, правда?

— Да, да, конечно, — отвечала Гвен.

— Я даже чувствую, что не смогу позвонить ему домой, пока не встречусь с его матерью. Я бы стеснялась говорить по телефону. Я должна сначала познакомиться с ней. Это уже превращается в какую-то навязчивую идею.

— Воистину так, — подтвердила Гвен. — А почему бы тебе не сказать ему: Ричард, я хочу познакомиться с твоей матерью?

— Ну что ты, Гвен, есть вещи, которые девушка не может себе позволить.

— Девушка — нет, но женщина-то может...

— Опять ты цепляешься к моему возрасту! Я же говорила, что ощущаю себя двадцатилетней. Я осознаю себя двадцатилетней. Я — двадцатилетняя во всем, что касается Ричарда. Впрочем, я и не думала, что ты сумеешь мне чем-нибудь помочь. В конце концов, ты сама никогда не имела успеха у мужчин, так ведь?

— Нет, не имела, — ответила Гвен. — Я с самого рождения была ужасно старой.

— А я думаю, что, если хочешь иметь успех у мужчин, надо изо всех сил цепляться за молодость.

— Мне кажется, мало проку в том, чтобы осуждать состояние, в котором пребываешь по не зависящим от тебя причинам, — рассудила Гвен.

Труди расплакалась и убежала к себе, но спустя полчаса вернулась, чтобы задать Гвен еще несколько вопросов о матери Ричарда. Теперь она вообще редко покидала Гвен — разве что когда уходила гулять с возлюбленным.

Она уже потеряла всякую надежду и стала подумывать, что надоела Ричарду, как вдруг под Рождество он сказал:

— Тебе надо бы прийти к нам и познакомиться с моей матерью. Надеюсь, встреча с ней доставит тебе удовольствие. Во всяком случае, мать с нетерпением ждет тебя.

— Разве она обо мне знает?

— Конечно.

— О!

— Наконец-то свершилось! Все чудесно! — воскликнула Труди, вбегая к Гвен и едва переводя дыхание.

— Он пригласил тебя домой, чтобы познакомить со своей матерью, полуутвердительно спросила та, не отрываясь от тетрадок.

— Но это очень важно для меня, Гвен!

— Оно понятно...

— Я собираюсь пойти в воскресенье к обеду, — сообщила Труди. — Ты будешь там?

— Не раньше ужина.

— Все это так много значит для меня, Гвен.

— Это начало, — сказала Гвен. — Начало положено.

— О, я убеждена в этом...

Ричард заехал за ней в четыре часа. Он выглядел озабоченным и, вопреки обыкновению, не распахнул для Труди дверцу машины, а только чуть подвинулся и подождал, пока она сядет рядом. Труди решила, что он, вероятно, нервничает в преддверии ее первого знакомства с матерью.

Миссис Ситон оказалась рослой, чуть сутуловатой женщиной с редкими серебристо-белыми волосами и большими светлыми глазами.

— Я надеюсь, вы будете звать меня Люси, — сказала она. — Вы курите?

— Я? Нет, что вы! — поспешно ответила Труди.

— Зря. Успокаивает нервы, — сообщила миссис Ситон. — Вероятно, пока у вас нет в этом необходимости. Не припекло еще.

— Но ведь... — недоуменно пробормотала Труди. — Ах, какая прекрасная комната, миссис Ситон!

— Люси, — поправила хозяйка.

— Люси, — едва слышно повторила Труди, очень смущаясь и робко поглядывая на Ричарда. Но он пил чай и смотрел в окно, как будто пытался определить, когда же, наконец, распогодится.

— Ричард должен отлучиться и будет к ужину, — сказала миссис Ситон, небрежно разминая сигарету. — Не забывай наблюдать часы, счастливец, ты слышишь? А Труди, я надеюсь, останется пока со мной. Уверена, нам найдется, о чем поговорить. — Она посмотрела на Труди и едва заметно подмигнула — будто бабочка взмахнула крылом.

Труди приняла приглашение с заговорщицким кивком и изящно откинулась в кресле. Она ожидала, что Ричард сообщит, куда намерен отправиться, но он неотрывно смотрел в окно, отбивая пальцами нестройную дробь по обшивке дорогого кресла.

— По воскресеньям Ричард всегда гуляет, — со вздохом заметила его мать, как только он вышел.

— Да, да, я знаю, — сказала Труди так, что сразу стало понятно, кто составляет ему компанию на воскресных прогулках.

— Я полагаю, вам хотелось бы знать о Ричарде все, — произнесла миссис Ситон таинственным шепотом, хотя поблизости никого не было. При этом она тихонько и гнусавенько засмеялась и подняла плечи так высоко, что едва не коснулась ими ушей.

Труди неумело скопировала ее жест и придвинулась поближе.

— О, да, миссис Ситон, — сказала она.

— Люси! Вы должны называть меня Люси, я же говорила. Я хочу, чтобы мы с вами стали настоящими друзьями и чтобы вы чувствовали себя у нас прямо-таки членом семьи. Хотите осмотреться в доме?

Она повела Труди наверх и показала свою пышную спальню, одна стена которой была сплошь зеркальной, так что все предметы в комнате, в том числе и фотографии Ричарда и его отца на ночном столике странно раздваивались.

— Это Ричард на пони. Он обожал своего пони. Мы тогда жили в деревне. А вот отец Ричарда в самом конце войны. Что вы тогда делали, милая?

— Училась в школе, — со всем возможным простодушием ответила Труди.

— Боже мой, как я ошиблась, — сказала миссис Ситон, задумчиво глядя на нее. — Я-то думала, вы ровесница Ричарда и Гвен. Гвен так мила. А вот Ричард-выпускник. До сих пор не могу понять, почему он пошел в школьные учителя. Впрочем, о нем хорошо отзываются. Все, кроме Гвен. Вам нравится Гвен?

— Гвен гораздо старше меня, — невпопад ответила Труди, расстроенная предположениями миссис Ситон относительно своего возраста.

— Она должна вот-вот объявиться. Гвен всегда приходит к ужину. А теперь я покажу вам другие комнаты и логово Ричарда.

На пороге комнаты Ричарда его мать на миг замешкалась и, зачем-то прижав палец к губам, оставила дверь открытой. По сравнению с другими комнатами эта оказалась темной, неопрятной, похожей на спальню школьника. Пижамные штаны Ричарда валялись на полу рядом с кроватью, на том самом месте, где он из них вылез. Подобное зрелище было уже знакомо Труди по их с Ричардом посещениям гостиниц в долине Темзы.

— Ах, как неопрятно, — сказала мать Ричарда, удрученно качая головой. Когда-нибудь он разведет тут мышей.

К ужину пришла Гвен и повела себя совершенно как дома: сразу отправилась на кухню делать салат. Миссис Ситон нарезала ломтиками холодное мясо, а Труди отиралась поблизости, прислушиваясь к их беседе, свидетельствовавшей о долгих и довольно тесных отношениях. Было заметно, что мать Ричарда заискивает перед Гвен.

— ...Нет, дорогая, сегодня ее не будет.

— А Джоанна?

— Видишь ли, поскольку это первый визит Труди, едва ли она приедет.

— Помоги-ка мне сервировать стол, — позвала Гвен Труди. — Вот здесь ножи и вилки.

За ужином миссис Ситон сказала:

— Как-то странно и необычно, что за столом нас только трое. Обычно по воскресеньям у нас так весело. На следующей неделе, Труди, вы должны непременно прийти и перезнакомиться со всеми нашими, не правда ли, Гвен?

— О, да, — согласилась Гвен. — Непременно.

— Ричард припозднится и едва ли сможет проводить вас домой. Несносный мальчишка, о чем он только думает? — сказала мать Ричарда.

По пути к автобусной остановке Гвен спросила:

— Ну, как, теперь ты довольна, что встретилась с Люси?

— Вроде да. Но Ричард мог бы и остаться. Тогда было бы совсем здорово. Полагаю, он хотел, чтобы я самостоятельно с ней пообщалась. Но вообще-то я очень нуждалась в поддержке. Должно быть, он не думал, что ты будешь к ужину. Наверное, считал, что мы с его матерью проговорим целый вечер.

— По воскресеньям я всегда ужинаю у Люси, — сказала Гвен, пожимая плечами.

На следующей неделе Труди виделась с Ричардом всего один-единственный раз в кафе, и то очень недолго.

— Экзамены, — извинился он. — Я очень занят, дорогая.

— Экзамены под Рождество? Мне казалось, они уже прошли.

— Подготовка отчета, — поправился он. — Уйма работы.

Он отвез Труди домой, чмокнул в щеку и уехал. Глядя вслед машине, она вдруг почувствовала, что ненавидит его усики. Но тотчас же одернула себя и решила, что еще слишком юна, чтобы обсуждать таких мужчин, как Ричард.

Он заехал за ней в четыре пополудни в воскресенье. И объявил:

— Матушка жаждет видеть тебя и надеется, что ты останешься у нас до ужина.

— Но ты никуда не уйдешь, Ричард?

— Нет, сегодня нет.

Однако ему все же пришлось отправиться на какую-то встречу, о которой мать напомнила сыну тотчас же после обеда.

Труди рассматривала альбом с фотографиями, затем слушала пространные рассказы о том, как миссис Ситон познакомилась с отцом Ричарда в Швейцарии и что он носил в те времена.

В половине седьмого начался ужин. Присутствовало трое дам, включая Гвен. Одна, ее звали Грейс, была довольно смазлива, с ее личика не сходила удивленная мина. Другая, по имени Айрис, выглядела аж лет на сорок. У нее была подчеркнуто грубоватая повадка.

— И где же его носит, нашего свинтуса Ричарда? — спросила она.

— Откуда мне знать, — со вздохом сказала мать Ричарда. — Разве могу я у него спрашивать?

— Не судите его строго. Он много работал на этой неделе, наш непревзойденный милый учитель, — сказала Грейс со своей удивленной гримаской.

— Весьма посредственный, должна вам заметить, — вставила Гвен.

— А мне кажется, — заспорила Грейс, — что в школе он просто великолепен.

— Этот шекспировский тип действительно бывает великолепен, но только в самом конце весеннего семестра, перед отпуском, — проворчала Айрис. — Жму ему за это лапу, старому свинтусу.

— Замечательно, Айрис, — воскликнула мать свинтуса. — Ты тоже должна признать, Гвен...

— Очень дурной актеришко, если уж поминать Шекспира, — отрезала Гвен.

— Возможно, ты и права, но ведь его ученики — всего лишь дети. Для них достаточно и тех способностей, которыми он наделен, — печально промолвила миссис Ситон.

— Я обожаю Ричарда, — сказала Грейс, — когда он напускает на себя такой деловой, такой важный вид.

— О да, — согласилась Айрис. — Ричард просто прелесть, когда начинает корчить из себя важную особу.

— Да, да, это так, — с благоговейным обожанием сказала его мать. Знаете, это было в самом начале его учительской карьеры, однажды он...

Когда все расходились, миссис Ситон сказала Труди:

— Вы придете на следующей неделе, не правда ли? Я хочу, чтобы вы чувствовали себя здесь совсем своей. Будут еще двое подруг Ричарда, я хочу, чтобы вы и с ними познакомились. Старые добрые друзья...

По дороге к автобусной остановке Труди спросила Гвен:

— Ты не находишь, что это как-то глупо — бывать у миссис Ситон каждое воскресенье?

— И да, мое юное создание, и нет. Время от времени видишь там свежие лица. А это уже какое-никакое развлечение.

— Ричард когда-нибудь бывает с вами?

— Нет, обычно он где-то пропадает. Да, впрочем, ты прекрасно знаешь, где. Остаемся только мы и миссис Ситон.

Труди вдруг остановилась посреди мостовой.

— А эти женщины, они кто? — спросила она.

— О, это старые подруги Ричарда.

— И часто они видятся с ним?

— Теперь уже нет, милая. Теперь они просто члены семьи.