«Конфидо»

Курт Воннегут Конфидо

Лето уже мирно умерло во сне, и Осень, вкрадчивая душеприказчица, надежно запирала жизнь до той поры, когда ее востребует Весна. Наедине с этой печальной и сентиментальной аллегорией, ранним утром за окном кухни своего маленького домика, Элен Боверс готовила традиционный завтрак своему мужу Генри. Он же танцевал, кряхтел и шлепал себя под холодным душем за тонкой стенкой.

Элен была белокурой и крошечной женщиной, чуть за тридцать, живой и яркой, несмотря на неряшливый домашний халат. Наверное, чтобы ни случилось, она все равно любила бы жизнь, но сейчас это была особенная любовь, похожая на последний аккорд церковного органа. Сегодня утром она сама себе сказала, что ее муж — не просто хороший человек, а скоро станет богатым и знаменитым.

Она не ждала этого и редко об этом мечтала, ей было достаточно недорогих вещей и небольших духовных переживаний, например, размышлений об осени, которые ничего не стоят. Генри не был дельцом. Это было понятно.

Он был, всего лишь, простым рабочим с маленькими запросами, мастерил, ремонтировал и творил чудеса с материалами и механизмами. Он работал лабораторным ассистентом в корпорации «Аккусти-джем» — производителе слуховых аппаратов, — и там его чудеса были совсем крошечными. Начальники ценили Генри, но денег много не платили. Возможность заниматься своими делами с лихвой окупала невысокий заработок, это была награда и роскошь. Потому Элен и Генри спокойно смирились с ним. И это было так.

Или это казалось так, раздумывала Элен. На столе лежала небольшая жестяная коробка с проводами и наушниками, похожая на слуховой аппарат — изобретение, своего рода чудо, как Ниагарский водопад или Сфинкс. Генри смастерил его тайно, во время обеденных перерывов, и принес домой вчера вечером. Элен придумала коробке имя — трогательное сочетание из конфидента и домашнего животного — Конфидо.

— Что нужно каждому человеку едва ли не больше, чем еда? — застенчиво спросил Генри, когда впервые показал ей Конфидо. Он был высоким деревенским парнем, таким же застенчивым, как и любой лесной житель. Но сейчас что-то произошло, он стал говорить пылко и громко. — Что это?

— Счастье, Генри?

— Счастье, точно! Но что — ключ счастья?

— Религия? Стабильность, Генри? Здоровье, дорогой?

— Что за тоску ты видишь в глазах прохожих на улице, в любых глазах, куда бы ты не посмотрела?

— Скажи, Генри. Я сдаюсь, — беспомощно попросила Элен.

— Им не с кем поговорить! Их никто не понимает! В этом дело, — он помахал Конфидо у нее перед глазами. — И, вот оно!

И сейчас, на следующее утро, Элен отошла от окна и осторожно вставила наушник Конфидо в ухо. Она засунула плоскую металлическую коробку под блузку и спрятала провод в волосах. В ушах послышалось легкое постукивание и шипение с оттенком комариного жужжания.

Она не собиралась говорить вслух, но застенчиво кашлянула и подумала про себя: «Какой ты приятный сюрприз, Конфидо».

— Тебе, как никому, нужен хороший отдых, Элен, — прошептал Конфидо ей на ухо.

Голос был металлический и высокий, как голос ребенка, который говорит через расческу с папиросной бумагой.

— После всего, что ты выдержала, пора получать от жизни удовольствие.

«Ооо, — подумала Элен. — Я не устала настолько. На самом деле все довольно приятно и легко».

— Внешне, — сказал Конфидо. — Но ты столького была лишена.

«Но, я думала...»

— Подожди, подожди, — сказал Конфидо. — Я понимаю тебя. Это только между нами, в любом случае, неплохо бы говорить об этом время от времени. Полезно. Этот паршивый, тесный дом оставляет в тебе глубокий след, ты знаешь это, бедняжка. Любая женщина обидится, если муж настолько не любит ее, что не стремится больше зарабатывать. Если бы он только знал, какой мужественной ты была, смирялась, никогда не унывала...

«Послушай...» — робко возразила Элен.

— Бедняжка, наконец-то пришел твой час. Лучше поздно, чем никогда.

«На самом деле все хорошо, — настаивала Элен. — Генри — счастливый человек, не изводит себя мыслями о деньгах. Счастливый муж — он дает счастье жене и детям».

— Все же, женщина не может время от времени не думать о том, что любовь ее мужа измеряется его честолюбием, — сказал Конфидо. — И ты заслужила свой горшок золота в конце радуги.

«Проваливай», — потребовала Элен.

— Я на твоей стороне, — не унимался Конфидо.

Генри вошел в кухню, натирая грубым полотенцем свое морщинистое лицо до ярко-розового цвета. Он проснулся новым Генри, вдохновленным предпринимателем, он был готов запустить себя к звездам с помощью собственных подтяжек.

— Уважаемые господа, — начал он с воодушевлением. — Рад сообщить, что через две недели, начиная с сегодняшнего дня, я завершаю свою карьеру в корпорации «Аккусти-джем», чтобы начать свое собственное надежное дело и думать о своих интересах. Преданный Вам...

Он обнял Элен своими большими руками и стал раскачивать ее туда-сюда.

— Ага, я поймал тебя — ты общалась с новым другом?

Элен покраснела и быстро выключила Конфидо.

— Это невероятно, Генри. Он чрезвычайно странный — читает мои мысли и отвечает на них.

— Теперь больше никто не будет одинок, — сказал Генри.

— Это волшебство.

— Все во Вселенной волшебство, — заявил Генри. — Эйнштейн первым бы это подтвердил. Я всего лишь неожиданно наткнулся на трюк, который только и ждал, что его найдут. Большинство открытий — случайность. Эта досталась Генри Боверсу.

— Генри, про это когда-нибудь снимут фильм, — зааплодировала Элен.

— Ага, и русские станут утверждать, что на самом деле это их изобретение, — захохотал Генри. — Пускай. Я выше этого. Я разделю с ними рынок. Мне будет достаточно миллиарда долларов с американских продаж.

— У-ху! — Элен утонула в своем воображении. Оно рисовало ей фильм про ее знаменитого мужа, которого играл актер, очень похожий на Линкольна. Она смотрела, как этот оптимист — простодушный, немножко жалкий человек, — напевая, возится с крошечным микрофоном, с помощью которого он надеялся измерить мельчайшие шумы в человеческом ухе. На заднем плане коллеги играли в карты и подтрунивали над тем, что он работает во время обеда. Затем он засовывает микрофон себе в ухо, включает его через усилитель в колонку и удивляет всех первым шепотом Конфидо на Земле.

— Ты никогда ничего здесь не добьешься, Генри, — сказал первый, примитивный Конфидо. — Мой мальчик, в «Аккусти-джем» преуспели только плуты и хитроумные обманщики. Каждый день кто-то получает повышение с помощью твоей работы. Брось! Ты в десять раз толковей, чем любой во всей лаборатории. Это не справедливо.

После этого Генри подключил микрофон к слуховому аппарату вместо колонок. Он закрепил микрофон на наушнике, и, таким образом, даже самый тихий голос улавливался микрофоном и воспроизводился слуховым аппаратом. Так в дрожащих руках Генри родился Конфидо, лучший друг каждого, готовый к продаже.

— Ты не ослышалась, — сказал новый Генри, — целый миллиард! Это по шесть долларов с прибора для каждого мужчины, женщины и ребенка в Соединенных Штатах.

— Я хочу понять, что это за голос в приборе, — сказала Элен.

На секунду Элен забеспокоилась.

Генри отмахнулся от вопроса и сел за стол.

— Что-то происходит с тем, как соединяются уши и мозги, — сказал он с полным ртом, — пройдет время, пока это поймут. Сейчас главное запустить Конфидо в продажу и начать жить, а не существовать.

— Это мы? — спросила Элен. — Этот голос — это мы сами?

Генри пожал плечами.

— Я не думаю, что это Бог, и вряд ли это Голос Америки. Почему бы не спросить самого Конфидо? Я оставлю его сегодня дома, у тебя будет прекрасная компания.

— Генри, разве мы прозябали?

— Конфидо так не считает, — Генри встал и поцеловал жену.

— Хорошо, я думаю, все-таки не прозябали, — сказала она рассеяно.

— Черт меня возьми, если мы не начнем сейчас! — сказал Генри. — Мы должны это самим себе. Конфидо так сказал.

Элен была в трансе, когда кормила двоих детей и отправляла их в школу. Она пришла в себя только после того, как ее восьмилетний сын Пол заорал в переполненном школьном автобусе: «Эй, мой папа сказал, что мы будем богаты, как Крез!»

Когда дверь школьного автобуса закрылась за ним и его семилетней сестрой, Элен опять погрузилась в забвение в кресле-качалке перед кухонным столом, ни в раю, ни в аду. Ее путаные мысли выходили наружу через небольшое отверстие, где фильтром был Конфидо, который лежал рядом с немытой посудой.

Зазвонил телефон. Это был Генри, который только что добрался до работы.

— Как дела? — спросил он, сияя.

— Как всегда. Только что запихнула детей в автобус.

— Как проходит первый день с Конфидо?

— Я его все еще не включала, Генри.

— Тааак. Давай-ка. Мне нужно проверить товар. К ужину я жду полный отчет.

— Генри, ты еще не уволился?

— Единственное, что мне помешало — отсутствие печатной машинки, — засмеялся он. — Человек в моем положении не увольняется, просто сказав об этом. Он увольняется документально.

— Генри, подожди, пожалуйста, всего пару дней?

— Зачем? — недоверчиво спросил Генри. — Куй железо, пока горячо.

— Просто, чтобы быть в безопасности, Генри. Пожалуйста!

— А чего бояться? Он работает как часы. Он лучше, чем телевидение и психоанализ вместе взятые. Не беспокойся, — Генри начал раздражаться. — Включи Конфидо и перестань волноваться. Он специально для этого сделан.

— Я, просто, считаю, что нам надо побольше о нем узнать.

— Да, да, — невероятно раздраженно сказал Генри. — Хорошо, хорошо, да, да. Увидимся.

Элен расстроилась из-за того, что испортила Генри настроение. Она стала злиться на себя и, чтобы показать свою преданность и доверие, включила Конфидо, вставила наушник и стала заниматься домашними делами.

«Что же это такое, все-таки? — подумала она. — Что такое Конфидо?»

— Твой способ заработать, — ответил Конфидо.

Это все, что Конфидо говорил о себе. Она переиначивала вопрос несколько раз за весь день, и каждый раз он говорил, что деньги приносят счастье.

— Как сказал Кин Хаббард[1], — шипел Конфидо, — бедность не позор, но большое свинство.

Элен засмеялась, хотя слышала эту цитату раньше.

— Послушай, ты ... — сказала она. Все ее аргументы были ничтожными. Конфидо умел говорить так, что она всегда с ним соглашалась, несмотря ни на что.

— Миссис Боверс, Эле-ен, — позвала снаружи миссис Финк, их соседка, чья дорожка проходила вдоль спальни их дома. Финк заводила двигатель своей новой машины под окном ее спальни.

Элен перегнулась через подоконник.

— Я здесь, — сказала она. — Вы отлично выглядите. Это новое платье? Оно подходит к вашему лицу. Большинство женщин не могут носить оранжевый.

— Потому что у них лица, как у салями, — отрезал Конфидо.

— А что вы сделали с волосами? Мне нравится. Подходит к овальному лицу.

— Как заплесневевшая купальная шапочка, — продолжил Конфидо.

— Я собираюсь в центр, может вам там что-нибудь надо? — спросила Финк.

— Как здорово, что вы обо мне заботитесь, — поблагодарила Элен.

— И тут мы вместе подумали, что она хочет поболтать о своей новой машине, новой одежде и новой прическе, — сказал Конфидо.

— Я, кажется, я немного поторопилась, потому что Джордж собирается забрать меня на обед в Бронзовую Комнату, — сказала Финк.

— Мужчина должен время от времени уходить от своей секретарши к жене, — сказал Конфидо. — Редкие раздельные каникулы сохраняют романтику многие годы.

— Ты не одна, дорогая? — спросила Финк. — Я тебя отвлекаю?

— Эээээ, одна, — ответила Элен.

— Ты себя так ведешь, как будто слушаешь кого-то или что-то.

— Я? — спросила Элен. — Странно. У тебя богатое воображение.

— Воображение, как у кабачка, — парировал Конфидо.

— Мне надо спешить, — сказала Финк, заводя свой великолепный двигатель.

— Не пытайся от себя убежать, — сказал Конфидо. — Это невозможно, даже на Бьюике.

— Спасибо, спасибо, — ответила Элен.

«Она действительно прекрасна, — сказала Элен мысленно Конфидо. — Я не понимаю, зачем ты говорил такие отвратительные вещи».

— Ааааааааа, сказал Конфидо. — Вся ее жизнь направлена на то, чтобы другие женщины себя чувствовали двухцентовыми монетами.

«Хорошо, ей больше ничего не остается, но она безобидная».

— Безобидная, безобидная, — сказал Конфидо. — Конечно, она безобидная. Безобидность ее мужа и всех остальных совсем сломала ее. И, если ты пришла к такому великодушному выводу, что же ты оставила для себя? Что же ты думаешь про все окружающее?

«Все, я больше не хочу с тобой разговаривать», — сказала Элен и потянулась за наушником.

— Почему нет? — спросил Конфидо. — У нас с тобой вся жизнь впереди, — захихикал он. — Не начнут же такие сварливые старушки, как герцогиня Финк, высыхать и умирать от зависти, если Боверсы пустят ей немного пыли в глаза. Так? Это докажет ей, что добро и честность приходят первыми на длинных дистанциях.

«Добро и честность?»

— Ты, ты и Генри, ей-богу. Вот кто. Кто же еще?

«Это лишь противные соседские слухи про Финка и его секретаршу», — подумала она.

— Да? Нет дыма...

«И он вовсе не лгун».

— Посмотри в эти хитрые, голубые глаза, посмотри на эти толстые губы, созданные для сигар, и повтори это.

«Вот-вот, — думала Элен. — Хватит. Это безосновательно».

— В тихом омуте черти водятся, — сказал Конфидо и замолчал на мгновение. — Я говорю не только про Финков. Все соседи — тихая вода. Честное слово, кто-то должен написать об этом книгу. Возьми весь квартал, начни с Крамеров. Почему, когда на нее смотришь, ты думаешь, что она самая тихая и благообразная...

— Ма, ма, эй, мама, — позвал сын Элен через несколько часов. — Ма, ты заболела? Эй, мама!

— Так, мы добрались до Фицгиббонов, — говорил Конфидо. — К бедному, маленькому, невинному подкаблучнику...

— Ма! — орал Пол.

— Ой, — пробормотала Элен, открывая глаза. — Ты напугал меня. Что ты здесь делаешь? — Она сидела на кухне в кресле-качалке и ничего не понимала.

— Уже четвертый час, ма. О чем ты думаешь?

— Дорогой, неужели уже так поздно? Как быстро летит время.

— Мам, можно я послушаю Конфидо?

— Это не для детских ушей, — в шоке сказала Элен. — Я не разрешаю. Это только для взрослых.

— Ну, можно я хотя бы посмотрю?

С трудом Элен вытащила Конфидо из уха и положила на стол.

— Вот он, видишь? Только и всего.

— Парень, тут лежит миллиард долларов, — прошептал Пол. — Так и не скажешь, да? Целый миллиард, — он был похож на своего отца прошлой ночью, — можно мне мотоцикл?

— Всему свое время, Пол.

— Почему ты еще в халате? — спросила дочь.

— Я как раз шла переодеваться, — ответила Элен.

Ее голова кипела от соседских сплетен. Раньше она слышала лишь их обрывки, теперь Конфидо напомнил все и выстроил в мозаику. Она была в спальне всего секунду, когда из кухни послышались дикие крики.

Она вбежала на кухню и увидела, что Сюзанна плачет, а покрасневший Пол стоит с вызывающим выражением лица. У него в ухе был Конфидо.

— Пол! — прокричала Элен.

— Мне все равно, — ответил он. — Я рад это слышать. Теперь я знаю всю правду.

— Он толкнул меня, — рыдала Сюзанна.

— Конфидо сказал, — ответил Пол.

— Пол, — в ужасе проговорила Элен. — О чем ты говоришь? Правду о чем?

— Я не твой сын, — выпалил он.

— Конечно мой!

— Конфидо сказал, что не твой, — отрезал Пол. — Конфидо сказал, что я приемный. Ты любишь только Сюзанну, поэтому здесь так плохо ко мне относятся.

— Пол, дорогой, это просто ложь. Я тебя уверяю. Я клянусь тебе. И я не понимаю, что ты имеешь в виду под «плохим отношением».

— Конфидо говорит, что это правда, — упорствовал Пол.

— Отдай мне эту мерзкую маленькую скотину, — потребовала Элен и вышла с прибором через заднюю дверь.

— Эй, — сказал Генри, танцуя чечетку, — у меня для тебя отличные новости. Сегодня прекрасный день! Я теперь безработный. Правда, это прекрасно? Они в любой момент с радостью возьмут меня обратно. Когда рак на горе свистнет.

— Хм, — ответила Элен.

— На бога надейся, а сам не плошай, — сказал Генри. — У меня теперь развязаны руки.

— Хм, — повторила Элен.

Пол и Сюзанн встали рядом с матерью и мрачно уставились на отца.

— В чем дело, — спросил он. — Здесь, как на похоронах.

— Мама похоронила его, — прохрипел Пол. — Она похоронила Конфидо.

— Да, да, это она. Она это действительно сделала. Под гортензией, — добавила Сюзанн.

— Генри, я должна была. Или мы, или он, — прошептала Элен и обняла его.

Генри оттолкнул ее.

—Похоронила? Похоронила? — бормотал он и тряс ее руку. — Его всего лишь надо было выключить!

Он медленно прошел через дом во двор. Семья в страхе смотрела на него. Он искал могилу, даже не спросив направления.

Он раскопал Конфидо и очистил от грязи своим носовым платком. Вставил наушник и прислушался.

— Все в порядке, он работает, — смягчился он. — Что на тебя нашло?

— Что он сказал тебе? — спросила в ответ Элен.

Он вздохнул и устало оглянулся.

— Он сказал, что если мы не воспользуемся этой возможностью, то кто-нибудь все равно на этом заработает, рано или поздно.

— Пусть это будут другие, — сказал Элен.

— Почему? — спросил Генри и посмотрел на нее вызывающе. Но вся его спесь быстро пропала, и он оглянулся.

— Если ты говорил с Конфидо, то ты сам знаешь, почему. Так? — ответила Элен.

Генри закрыл глаза.

—-Он будет продаваться, он будет продаваться, он будет продаваться, — бормотал он. — Господи, он будет продаваться!

— Он вытаскивает все плохое, что в нас есть, Генри, — Элен зарыдала. — Ни у кого не должно быть этой штуки, Генри, ни у кого! Этот тихий голос слишком громко звучит.

Осенняя тишина и шорох опавших листьев прерывались только посвистыванием Генри.

— Да, — сказал он, — я знаю.

Он вытащил Конфидо из уха и снова его закопал, бросив сверху ком грязи.

— Что он сказал напоследок, папа? — спросил Пол.

Генри грустно ухмыльнулся.

— Я буду следить за тобой, неудачник, я буду следить за тобой.

Примечания

1

Франк МакКини Хаббард (1868—1930) — американский карикатурист, юморист и журналист. Больше известен как Кин Хаббард.

Оглавление