«Челнок»

Виталий Владимиров Челнок (роман о судьбе женщины-челнока)

Автор выражает глубокую признательность за помощь в создании этой книги Л.Н. Шардаковой (Сафроновой).

Эпизод первый. ПИВО-ВОДЫ

Умей получать даром.

«Рецепты выживания и процветания»

Людмила прошла в спальню, чтобы взглянуть на градусник за окном застекленной лоджии.

Плюс двадцать.

Нормально для середины августа. На улице будет все-таки жарко после длинного солнечного дня, зато в квартире прохладно.

Людмиле нравилась своя квартира, хотя она подумывала о приобретении еще одной. Четвертой в ее жизни. Первую с первым мужем она купила в жилищном кооперативе на деньги родителей, вторую, вот эту, после развода – для себя, третью уже сама, на собственные средства – для сына с невесткой.

Взгляд Людмилы машинально упал на клетчатые, пластиковые сумки-баулы, брошенные в угол лоджии. И сразу увиделась Польша, толпа пассажиров, сошедших с поезда и торопливо шагающих к пригородному автобусу на вокзальную площадь.

У всех в руках, за плечами, на ручных тележках – сумки, сумки, сумки…

Челноки…

Современный толковый словарь русского языка толкует слово «челнок» по-разному.

И как уменьшительное от челна – лодочка, а по словарю Даля, однодеревка, долбушка, дубок, комяга, ботник, душегубка.

И как деталь ткацкого станка, колодочка с носками в оба конца.

И как часть швейной машинки.

Это именно благодаря Людмиле и таким как Людмила получила общеизвестная лодочка-душегубка новое значение, вошла в энциклопедию современного русского языка – «челнок». За рубежом есть свой челнок, «шатл». Только там челноками называют не людей, а космические корабли для полетов туда-сюда и автобусы, курсирующие по одному маршруту отель-аэропорт-отель.

Наш российский «челнок» – торговец, привозящий мелкие партии товара из-за рубежа.

Челнок Людмила…

…Из лоджии попадаешь в спальню. Большой квадрат кровати с резной деревянной спинкой, в стену вмонтирован экран домашнего кинотеатра, инкрустированный туалетный столик с зеркалом в витой раме, шкаф для платьев – что еще нужно для сна и отдыха, для места, где человек проводит треть своей жизни?..

Не хватает того, кого называют спутником жизни, подумала Людмила. С кем проводишь время своей жизни не только в спальне, хотя это очень важный момент. Но ведь и он, этот спутник, должен соответствовать интерьеру, и не только квартиры… но и внутреннему убранству души в первую очередь.

В гостиной тоже все рационально, неброско, но во всем ощущается тонкий вкус обеспеченной хозяйки. Здесь гость должен чувствовать себя уютно в кресле мягкой кожи. Хочешь посмотри ТиВи, хочешь видео, хочешь DVD, хочешь музыку, слышную так, словно сидишь в середине оркестра и Луи Армстронг с золотой трубой в руке, белозубо улыбаясь, хрипло поет тебе: «What a wonderful world!», как прекрасен этот мир…

В гостиной Людмила гостит редко – ее постоянное место обитания и рабочий кабинет на кухне. Здесь же переносной компьютер, мобильники, настольная этажерка для деловых бумаг.

Людмила сама, обязательно торгуясь, покупает продукты на рынке. Потому что любит готовить. Отсюда и высокотехнологичное оборудование на кухне – крыша вытяжного шкафа, электроплита с грилем, пышущая уютным теплом, домашние дедморозы-холодильники, скорая помощь в готовке – микроволновка , кофеварка – наркоисточник бодрости и прочие прибамбасы для облегчения вкуснодельного труда, верные слуги своей хозяйки. Само собой разнообразнейший набор специй, соусов, приправ, от одного запаха которых уже текут слюнки.

Единственная комната, которую Людмила не очень жалует – кабинет. Там настоящий компьютер, принтер, сканер, ксерокс, Интернет. И кресло перед рабочим столом, которое все-таки больше предназначено мужчине. Там же книжные полки. По ним можно определить пристрастия хозяйки – книги по экономике, бизнесу и развитию личности. Свияж, Шаталова, Семенова – здоровый образ жизни, Роберт Кийосаки, Джим Рон, Джо Карбо, Билл Ньюмен, Ренди Гейдж – стратегия достижения счастья и богатства. Совсем потеряла свой товарный вид от частого потребления книга Кийосиаки «Бедный папа, богатый папа». Папа Людмилы был беден, а может, это и к лучшему…

Перед уходом Людмила еще раз взглянула в зеркало. Две вещи женщина всегда сделает перед уходом – забежит в туалет на дорожку и посмотрится в зеркало.

Осмотрела себя уже, как бы контрольно – соответствуют ли украшения наряду, не растрепалась ли прическа, нет ли огрехов в косметике…

И осталась довольна.

Из зеркала на Людмилу лукаво глянула хоть и в годах уже, но симпатичная, полненькая блондиночка. Полненькая, зато полная привлекательности, решила Людмила.

Сегодня она не стала садиться за руль своего джипа. Хотя обычно обязательно так делала, когда ехала на деловую встречу. Почему? Это раньше встречали по одежке. Теперь – по модели твоей иномарки. Впрочем, одежка тоже не потеряла своего значения при первом свидании.

Кроме того, встреча состоится в ресторане. А за рулем Людмила – ни-ни. Джип – третья ее машина. «Жигуленок-копейка», «Лада-семерка» и джип. Своего рода ступеньки к благополучию. И ни разу Людмила не садилась в кресло водителя с алкоголем в крови. Хотя были моменты, когда не то что выпить, напиться хотелось. Все-таки нелегко дается это благополучие.

Жила-была девочка. Синеглазая и светлая, как солнечный зайчик. И умненькая. Потому что и школу закончила с серебряной медалью, и институт с красным дипломом, и кандидатскую диссертацию защитила по отзывам, как докторскую…

Докторская диссертация, докторская колбаса… Вот как раз на колбасу и не хватало. Семья, кооперативная квартира, а хозяйка вся в долгах, но совсем не в шелках. А тут государство развалилось некстати и под обломками империи, которые падали стремительно и неизбежно, под этим давлением погибало, вытеснялось прежнее на смену новому.

Надо было выживать в новых условиях, только разве кто тебе поможет, кроме… самого себя.

И Бога, словно вспомнила Людмила.

На Бога, конечно, надейся, но сам не плошай – и Людмила, набрав номер и сказав пароль поставила квартиру на охрану.

На улице она подняла руку.

Тут же тормознули несколько машин.

Вот что значит дама в вечернем туалете.

Людмила выбрала того, кому не столько нужны деньги, сколько приключение, попутчица и приработок заодно…

Как определить такого?

Если водитель в тертой кожаной куртке или другой одежке, свыкшейся с его телом за время многочасового сидения за рулем – шоферит у шефа. Или «бомбит» сутками…

И не в «Жигулях», не на «Волге» должна была прибыть к месту встречи Людмила, по ее задумке обязательно должна быть иномарка…

Выбор «попутки» был удачен, сегодня мне везет, подумала Людмила.

Водитель оказался симпатичным парнем, пока ехали – поболтали за жизнь, а, главное, Людмила получила скидку в обмен на… улыбку. Скидка за улыбку. Улыбка – тоже товар. Который иногда продается с удовольствием. Жалко, парень молодой…

А вот и партнеры Людмилы по встрече. Эти постарше. Ждут у входа в ресторан. И в их глазах Людмила выглядела, словно со своим шофером прибыла, с которым в действительности она благоразумно расплатилась заранее.

На самом деле из двоих встречавших Людмила знала только одного.

Писатель Виталий Вехов.

Его жена – постоянный клиент в салоне верхней женской одежды. Хозяйка которого – Людмила. А с постоянными клиентами Людмила – всегда на дружеской ноге.

Виталий Вехов как-то зашел вместе с женой, Людмила разговорилась с ним, вот тоже результат жизненного опыта – Людмила и сама не понимала, откуда у нее возникает это озарение, то ли от того, что она много думала над этим, то ли от того, что она искала ответ над мучившие ее проблемы в разных книгах, встречах, чужом опыте, но и сейчас возник для нее как лозунг, не просто лозунг, но выстраданный всей ее жизнью РЕЗУЛЬТАТ -

в любой беседе, в любом контакте ищи решения своих деловых проблем, ведь никогда не знаешь, где новый поворот в твоих делах

Людмила немного рассказала Виталию Вехову про свою прежнюю жизнь. Жизнь российского «челнока». Кстати, слышала, что в Петербурге открыли памятник Челноку. И представила себе бронзовую фигуру с двумя баулами в руках до пола… А лучше не с баулами, а с двумя швейными машинками…

Еще рассказала Виталию как ездила в Сеул, в частности. Тут-то он и вспомнил про своего друга Антона Бойко, у которого есть прямые выходы на производителей одежды в Южной Корее.

И тут же сообразила Людмила:

Получается такая схема – Антон сводит меня с его корейскими партнерами, у них есть свой бутик в «Экспоцентре», они поставляют мне по оптовым ценам свои товары, им это выгодно – все равно вся система доставки налажена, а я реализую их товар через свой салон и мои точки еще на двух московских рынках. Как бы становлюсь их дилером.

А Людмила тогда не осталась в долгу – дала Виталию и его жене скидку побольше.

Выйдя из машины, Людмила привычно оценила «по одежке» своих будущих партнеров по бизнесу. Будь ее воля, Виталия Вехова, она бы приодела, но ему прикид до лампочки – творческая натура. Пишет хорошо, особенно стихи, а вот смотрится архаично. Людмила заметила, что он недавно обзавелся новыми часами – браслет под золото, японская дешевка, купленная в переходе. И, конечно, лукаво похвалила его выбор, он отмахнулся, сказал, что купил из-за удобного дисплея, а Людмила иронично подумала, что часы очень в масть его задним золотым протезам во рту.

А вот друг его Антон Бойко, сразу видно, понимает толк в том, как одеться. Сам кряжистый, коротконогий, большеголовый, неказистый, бровастый, зато костюмчик изящного оттенка и сидит, как влитой. Глазки маленькие, быстрые, зато челюсть металлокерамическая, улыбка американская и тонкий аромат французского парфьюма.

С таким можно работать на рынке одежды. Тем более что у него прямые выходы на изготовителей. Вот бы мне встретить его несколько лет назад, вздохнула про себя Людмила.

И они прошествовали в холл…

Где же она слышала эти строки?.. Ага, в рассказе Виталия Вехова «Карфаген»! Как там?..

…Где сверкали зеркальными витринами бутики, где плавно двигались по высокой стене стеклянные коробочки лифтов, похожие на крупные шестигранники горного хрусталя, где играла далекая красивая музыка. В зимнем саду, тихо журча, небольшой водопад низвергался в пруд, в котором, плавно поводя прозрачными плавниками, висели золотые рыбки. Официант в черном кимоно и с косичкой зажег свечу на низком столике и подал кожаные папки меню…

Он что, срисовал эту картинку с этого ресторана? Видно, с Антоном нередко здесь бывают…

Они раскрыли папки, словно читали одну и ту же книгу. И каждому нравился свой раздел, своя глава, своя строка. Эдакое погружение в текст.

На самом деле в такой момент проносится в мозгах масса мыслей.

Что же я буду есть?

Мясное или рыбное?

С первым или нет?

Что на горячую закуску?

Какой салатик? «Цезарь» или «Столичный»?

Вино? Белое или красное? А может, водочки?

И, конечно, цифры, цифры в правой колонке…

Сколько стоит, на много ли тянет?

Ах, да я же приглашена! Значит, платят мужики! Погуляем за чужой счет, на халяву.

Это сладкое слово халява…

– Кухня здесь приличная, Людмила, – наклонился к даме Антон. – Рыбку рекомендую, осетринку, хорошо? – И повернулся к официанту. – И морепродукты обязательно в ассортименте сделайте – капусту морскую, гребешок, кальмарчиков, спрутиков, да вы сами знаете… И чаю зеленого для начала… А тебе мяса, Витальяно? Стейк велл дан? Да, спасибо, чаек сразу подавайте.

И опять повернулся к Людмиле.

– Знаете, почему я зову его Витальяно? Сколько лет мы знакомы?

– С семьдесят шестого, – сразу ответил Виталий.

– Ого, в следующем году будет тридцать, а, Витальяно? Я всем даю имена… И звания.

– И мне уже дали? – невинно моргнула глазками Людмила.

– Людмила, Люда, Мила, Люся, Люси… Скорее всего так, – примерился Антон. – Нет, такой чести удостаиваю только друзей. Мистер Витальяно, а какой ресторан вам больше всего запомнился в жизни?

– Тысяча девятьсот девяносто восьмой, – опять не задумываясь ответил Виталий. – Мне шестьдесят. И ты устроил мне целую программу. Куда входил и ресторан. Стеклянный сапог пива, жульен горячий, водочка холодная, нога барана, фаршированная всякой вкуснятиной, взбитые сливки с ликерчиком, коньячок для лакировочки…

– А у меня самое сильное впечатление от ресторана «Свисс Эйр» в Буэнос-Айресе», помнишь? Тарелки подогретые, но не это поразило меня – цены. Мы же с тобой познакомились в самолете по пути в Айрес?

– Выпил моего самогона и решил задружить со мной, – обратился Виталий к Людмиле. – Я тогда вдовствовал и самогончик гнал. Продукт исключительно чистый, а экономия какая!

Они приступили к трапезе, мужчины приняли по одной-второй-третьей, помолодели, водочка чудесным образом превратила их в озорных мальчишек, и с юмором у них оказалось все в порядке.

Людмила слушала их и думала о том, что же еще замечательного вспомнить двум старым друзьям, которые полжизни мотались по заграницам, кроме ресторанов да фуршетов. Не то, что она в бытность свою не видевшая ничего, кроме институтской столовой, продуктового магазина и своей кухни…

У Антона за спиной три десятка стран – он один из самых опытных представителей особой касты Торгово-промышленной палаты – директората международных выставок. К сожалению, в прошлом. Несколько лет как ушел на вольные хлеба. Но связи остались. И бизнес идет – возглавляет представительство фирмы, которая поставляет в Россию экологически чистые кремы.

Вот у кого надо учиться – своя сеть дилеров, работают на личном контакте…

Виталий – журналист-международник, тоже мир повидал.

– Витальяно, – вдруг зашелся смехом Антон. – А аэропорт в Бомбее?.. Вы представляете, Люси, посадка задерживается, у индюков это не редкость, то одно, то другое, но у нас с собой было! А, Витальяно? Приняли мы вискаря, Джонни Уокер, блэк лэйбл и запели…

Виталий наклонился к Антону и они тихо, но складно завели:

У павильона пива-воды

лежал советский человек.

Он вышел родом из народа,

он вышел и упал на снег…

И я хочу туда, в Аргентину, в Бомбей. А почему бы не поехать? Теперь могу.

После мороженого и кофе под коньячок наступило за столиком всеобщее умиротворение.

– А смотри, Антон, как все-таки все преобразилось, – задумчиво сказал Виталий. – Раньше не было таких ресторанов, были в основном павильоны «Пиво-воды», но и цены были другие. Все-таки, согласись, товарищ Антон, развитой социализм дал нам очень много. Лично мне, во-первых, фундаментальное образование, я же окончил Институт стали.

– Как Сосковец? Как Фридман? – остро глянул на Виталия Антон.

Он и с олигархами знаком, удивилась про себя Людмила. Оказывается не одни воспоминания в этих поседевших головах, и писатель, и бизнесмен новой формации тоже ищут ответа на те же вопросы – лучше ли стало при новом устройстве нашего государства.

– Во-во, классные люди вышли, – продолжил Виталий . – Первых три курса изучал науки чистого естествознания – высшую математику, физику, химию, сопромат, потом специализация. И вышел инженером широкого профиля. Моих знаний хватало для работы в любой области. И не только инженерной. И журналистом стал, когда стал писать статьи про науку, про наши достижения. Сейчас, кстати, такого образования нет. Во-вторых, я был спасен благодаря специальной государственной программе, когда заболел туберкулезом. Восемь месяцев оплаченный бюллетень, лекарства – укол стрептомицина плюс двадцать четыре таблетки ПАСКа, тубдиспансер, тубсанаторий, врачи, медсестры, питание, все бесплатно, потому что была установка – избавить страну от чахотки. В-третьих, бесплатно получил квартиру.

– Все верно, – в тон Виталию ответил внимательно слушающий Антон. – А вот если бы ты жил на Западе, ты получил бы образование, медицинское обслуживание и особняк с машинами за свои, кровно заработанные деньги. Там бы ты все сделал сам. Понимаешь, сам! Для себя. И книги свои талантливые, интересные, и стихи издал бы через литературного агента, а не так, как здесь мизерными тиражами для личного потребления. Впрочем, прости меня, ты и сам все понимаешь…

Антон повернулся к Людмиле:

– Ну, что, Люси, договорились, работаем? Я своих косоглазых потревожу завтра же А теперь, если вы не против, закажем самое противное и неприятное. Счет! Мадам, прошу не беспокоиться – все за счет фирмы, считайте, что я провел сегодня презентацию оздоровительных кремов. А это вам небольшой презент, набор ночных и дневных кремов – укрепляйте самую важную часть женского обаяния и привлекательности, вашу самую лучшую верхнюю одежду, сотворенную самим Создателем! Кстати, у вас с этим полный порядок, выглядите прекрасно!

Ишь, сердцеед, знает, что хороший комплимент вскружит женщине голову лучше любого вина, улыбнулась Антону Людмила. А голова и впрямь малость того…

– Что-то я не поняла, кто из вас поэт, вы, Антон, или Виталий ? А вот за крем отдельное большое человеческое спасибо! И пожалуйте с супругой ко мне в гости, в мой салон. Не пожалеете…

Скидку дам, а с другой стороны я же расширяю сеть своих клиентов…

Комплимент Антона возымел и другое действие – Людмила вдруг ощутила себя и такой симпатичной и такой одинокой.

А хорошо все-таки иметь мужика, который может «потянуть» ресторан, отдых на Лазурном берегу или колье с бриллиантами. Хотя, колье не надо, шея уже не та… Другим не видно, но я все замечаю… Уж лучше браслет… Или диадема… Диадема слишком претенциозно… А можно черную блузочку с кружевным воротничом-стоечкой под подбородок и сверху кулон на цепочке… Или нитку жемчуга… Вот Антон потянет или не потянет нитку жемчуга? Похоже, поднатужится и потянет.

У выхода Антон и Виталий обнялись.

– Нежные приветы Ксюше и Елизавете! – пожелал Антону Виталий .

И пояснил Людмиле:

– Ксюша – маленькая, но прелестная дама в мохнатой шубке, которую она не снимает ни зимой, ни летом, нашла Антона в трудный момент его жизни на улице, у павильона пиво-воды, и стала ему верной подружкой, а Елизавета – маленькая леди, совсем крошка, но возвела, как королева, сэра Антона Григорьевича в ранг дедушки.

– Приветы-Елизаветы! – кустистые брови Антона полезли вверх. – Приветы пишут настоящие поэты. Водкой их не пои, дай порифмовать…

Настоящие друзья… Всю жизнь рядом, вместе… А не хватило бы у них денег за сегодняшний обед, я бы своих добавила…

Мне бы такого, как они, в мужья…

И была бы такому верной женой, не просила бы купить кулон, только блузочку с кружевным воротничком-стоечкой. Кулончик у меня уже есть. Да и с блузкой не проблема при моем бизнесе.

Только где же такого взять все-таки?.. Нет их, разобрали всех…Опоздала я, ох, опоздала… Раньше надо думать было! А где же я была раньше? Или мне не попадались интересные люди?

Или я неинтересная? А может слепая была, только себя видела?

И нахлынули. потекли рекой воспоминания…

Эпизод второй. КОРНИ

Верь в героев, бери с них пример.

«Рецепты выживания и процветания»

Находясь в благодушном состоянии вкусной сытости и легкого опьянения после встречи с Антоном и Виталием и распрощавшись с ними, Людмила шла по улице вечернего города.

Все-таки как изменилась Москва, особенно в последние годы! Не сравнить со столицей страны развитого социализма или времен перестройки, не говоря уж о послевоенной Москве. Тогда гранитные набережные кончались около Киевского вокзала, дальше Москва-река лукою изогнулась после Окружного моста, с одной стороны которого Дорогомиловский химический завод, переименованный местными жителями в Дорхимвонючку, а с другой стороны – тусклые купола Новодевичьего монастыря и Лужниковские деревянные склады. Тут же впадала в Москва-реку тихая грязная Сетунь и источал одеколонные ароматы парфюмерный завод, как бы компенсирующий запахи Дорхимзавода. Дальше шоссе взбиралось на пологие Воробьевы горы, заросшие сиренью и мелким подлеском и раскопанные под огороды с картошкой.

Отсюда разноцветными букетами в вечернем небе хорошо смотрелась панорама главного салюта страны – салюта Победы. Люди радовались, плакали, верили, что наступит яркая, зажиточная жизнь, что придет покой и радость в каждый дом.

Главного салюта Людмила не могла помнить, она родилась позже, но тоже в своего рода пригороде, там, где платформа Сетунь и завод-институт ВИЛС – Всесоюзный, а ныне Всероссийский институт легких сплавов. Все-таки есть какая-то географическая закономерность в судьбе человека – те места, с которыми прочными невидимыми нитями связывают его и родители, и учеба, и работа, и любовь. Для начала, конечно, родители.

Людмила достала мобильник и набрала номер мамы. Людмила звонила маме каждый день, иногда по два-три раза.

– Ты где дочка? – услышала она ее строгий и такой родной голос. – Приезжай, я сырники наготовила. Со сметанкой, с вареньем, а?

– Сыта я, только что из ресторана, – улыбнулась Людмила. – Да и поздно уже.

– Что ж, как хочешь, – в голосе мамы прозвучали холодные нотки разочарования. – А тебе что, завтра опять на работу? Учти, всех денег все равно не заработаешь. Приезжай, отоспишься.

Людмиле вдруг действительно захотелось беззаботно уснуть, а с утра понежиться в постели, полениться, потом сесть за уже накрытый стол, приготовленный мамиными руками. Мама Людмилы всегда готовит вкусно. Это у них семейное.

– Ну, хорошо, хорошо, мамуля, – чуть капризно сдалась Людмила.

Платформа Сетунь отделяла ВИЛС с его цехами, лабораториями и бассейнами для охлаждения воды от жилой части и была по сути своей городом. Так и звалась эта местность прежде – город Кунцево. На самом деле все-таки не город – городок. Еще было тогда в употребление название таким районам – соцгородок. С присущими соцгородку каменными однотипными домами, скверами, продуктовыми магазинами и прочими бытовыми учреждениями, чтобы обеспечить жизнь населения, которое поголовно работало на ВИЛСе и также почти поголовно ходило на первомайские и ноябрьские демонстрации. Здесь же Дворец культуры, куда Людмила бегала на концерты и в кружок кройки и шитья, и Дворец спорта «Крылья Советов», куда Людмила бегала бегать на коньках.

А жизнь-то у меня была с дворцами связана, усмехнулась Людмила, подъезжая к дому матери. За несколько десятилетий сетуньский пейзаж мало изменился, разве что разрослись деревья на бульварах, появились многочисленные разноцветные рекламные щиты, во Дворце культуры выступают современные поп-звезды, а во Дворце спорта само собой расположился рынок.

кстати, надо бы заглянуть в родные Пенаты, может, и здесь местечко стоит арендовать, вещевые рынки отсюда далеко, а потребность в нарядах у женщин и для девочек всегда есть

Людмила хорошо помнила свое первое настоящее платье. Розовое. Его купили маленькой синеглазой девочке и она пошла в нем в детский сад. О, это был праздник! Праздник в детском саду и праздник для Люсеньки, именины сердца.

И целый день она боялась присесть, чтобы не помять розовое чудо, но на прогулке оседлала любимые качели, расшалилась, разбегалась и шлепнулась, поскользнувшись, в лужу. Слез было больше, чем воды в луже, чем в реке, чем в океане! К тому же оказалось, что качели были недавно выкрашены и на розовом платье, как глаз светофора, зажглось зеленое пятно. Пришедшая за своей девочкой мать ахнула и на глазах у всех сильно отшлепала дочку. Обида, горькая обида так переполнила сердце Маши, что одевать выстиранное, но с бледно зелеными разводами платье она отказалась наотрез!

Наверное, именно после этого случая Людмила так тонко и остро почувствовала тягу женщине к обновке. Кстати, и сайт Людмилы в Интернете называется Ludobnovka.ru.

– Привет, мамуля, – чмокнула маму в щеку Людмила.

Мама, как всегда, критически рассмотрела дочку. Хмыкнула:

– Хороша. Но толстеешь, Люська. Это все из-за ресторанов.

И тут же прищурилась:

– Что-то я не видела у тебя эти сережки… Дай поносить?

Людмила страсть как не любит, когда ее называют Люськой, как кошку какую-то, но молча вынула сережки из ушей и вложила их в мамину ладонь.

И почувствовала, как дрогнула мамина рука в ответ. Мама даже глаза спрятала и голос строгий потеплел:

– Марш руки мыть!

Под сырники мама, как обычно, выставила бутылку кофейного ликера «Айриш крим», подаренную Людмилой после какой-то из своих зарубежных поездок. Сам ликер был давно выпит и под красивой этикеткой скрывался напиток собственного изготовления. Самогон или самопляс, как его иначе кличут, всегда был в обиходе семьи.

Людмила, конечно, рассказала маме про встречу, перемыв косточки Антону и Виталию, особенно Антону за кличку Люси, и вдруг спросила:

– Мам, они как стали вспоминать, я даже позавидовала им, а ведь ты мне никогда не рассказывала про своих и папиных родителей, про их судьбу, про наши корни.

– Корни, говоришь? – задумалась мама. – Смоленские наши корни, крестьянские… Как у всей России…

– А вы были богатые? Кулаки?

– У тебя одно на уме – богатство! Какие кулаки, самые обыкновенные крестьяне. Правда, корова была. Когда голод был после коллективизации, съели ее. Может, и спасла она тогда нам жизнь.

– Как же вы из деревни в Москву попали?

– Ты-то, слава Богу, не знаешь, как это в колхозе горбатиться, а вот мне еще досталось. Мы же хуже крепостных были при советской власти, паспортов даже не было. А как в Москву попали – длинная история. Как сказка… Жили-были Иван и Малаша, твои дед да бабка, истовые крестьяне, работали не за страх, а за совесть. А все равно еле-еле концы с концами сводили. Да нас еще пятеро по лавкам, я старшая. Вот и решили родители в соседний совхоз податься, там все-таки хоть что-то платили за каторжный труд. Не тут-то было. Председатель наш, конечно, был против, кто ж таких работников отпустит, вот и удумал он – обвинил Ивана, что вредитель он, что клевер колхозный сгноил. И неизвестно чем дело бы кончилось, но тут война началась финская и Ивана в почти сорок лет воевать забрали. Пришлось председателю ему паспорт отдать. На войне Иван был ранен дважды, в бедро и в руку, рука не действовала. А перед уходом на войну он сына заделал, сам того не зная… Да еще дом наш сгорел… Вот и пришлось беременной Малаше самой строиться. Ей выделили лес и она ходила и пилила деревья после трудодня. Когда отец вернулся, увидел, старого дома нет, а новый без крыши, даже дверь не навешена, а просто приставлена. Кроме того, ушел без сынка, вернулся – готов приплод. Председатель к тому времени помер и стали Ивана, как военного героя, выдвигать на эту должность. Вот тут Малаша и бросилась в ноги к Ивану, умоляла его уйти в город. А ведь она была женщина с сильным характером. Помню, как она в семьдесят лет гонялась по огороду с вилами за мужем, чем-то он ей не угодил. Что-то от нее и мне досталось. Я в драку всегда первой полезу. Да и ты дочка нашенской породы, а?

– Яблочко от яблони… – не закончила Людмила.

– Во-во, у всех нас корни одного дерева. Иван тоже был крутой, когда ему шлея под хвост попадала. Он же на Малашу обиделся, сказал, что она гуляла с кем-то, раз гонит его из дома. И никуда я не поеду, заявил, пока дом не дострою. И сделал, как сказал. Крышу покрыл, стены прошпаклевал, дверь навесил. Для нас дом всегда был главным…

дом – главное для человека

– Как же без дома? – в тон матери задумчиво сказала Людмила и подумала, что может и это свойство – тяга к обустройству своего дома, своего гнезда идет у нее от ее крестьянских корней, от дедов.

– А Малаша понимала, – продолжила мать, – что ему надо уезжать, пока документы на руках. Так и попал он в Москву, в Кунцево, где ВИЛС, ему, как солдату, выделили в общежитии, в бараках койку и дали работу вахтером. Мне уже к тому времени пятнадцать было, отец вызвал меня и устроил нянькой. Для меня началась безумно красивая жизнь после деревни-то. Сортир в доме, водопровод, горячая и холодная вода. Пальто мне купили, воротник до сих пор помню.

Так вот откуда у меня тяга к верхней женской одежде, к моему бизнесу. Еще один корешок моего генеалогического дерева.

– Весной сорок первого вернулась я в Смоленскую область, где помогала в хозяйстве матери. Тут началась Отечественная война и попали мы в оккупацию, но не надолго. В сорок третьем освободили нас. Нищета, бедность, голод. Спасибо отцу – приехал и забрал нас в Кунцево, устроил меня работать на ВИЛС. Когда я в кадры пришла, там засомневались, худая уж очень, куда ее, и определили меня ученицей токаря. Я до работы всегда жадная была, ты же знаешь.

– Это у тебя по гороскопу заложено, – подтвердила Людмила. – Скорпиониха. Если я огурцы мариную баночку, то ты – бочку.

– И то верно, – рассмеялась мать. – К тому же страх был, что в деревню вернут. Скоро я вышла в передовики, и в сорок восьмом, мне уже двадцать было, комнату мне выделили. В тех же бараках и с отцом твоим познакомилась, год с ним встречались, расписались, а в пятидесятом ты появилась на свет. Так что повезло тебе, а то маялась бы всю жизнь в колхозе…

Людмила и сама ощутила верность материнских слов, вспомнив врезавшуюся в память неприглядную картину из времен застоя. Послали их в колхоз работать, как это делали со всеми сотрудниками научно-исследовательских институтов. Осень, ветер холодный и дождик мелкий, бесконечный моросит. На пригорке дом, не дом, сарай, не сарай – развалюха, птичник называется. От него полоса жидкой грязи вниз к пруду, на берегу которого сбились в кучу утки, штук пятьдесят или сто. Они образовали живой холм из своих тел. Холм этот, похожий на студень, трясло мелкой зябкой дрожью, потому что утки были голые. Не хватало им корма и чего-то, отчего перья растут. Вот кого бы обвинить во вредительстве и судить – строй наш колхозный, СИСТЕМУ.

– О чем задумалась, дочка? Люся, я тебе постелила на тахте. Твоей любимой.

Людмила почувствовала себя утомленно после длинного дня и с удовольствием нырнула в прохладу чистых простыней на этой верной, как старый слуга, тахте. На которой ей виделись детские и девичьи сны, на которой стала она женщиной, на которую положила своего сына, вернувшись из роддома…

…Девочка в розовом кружевном платье, белых чулочках, с бантом в соломенных золотых волосах бежит по пляжу, радуясь теплому солнышку, шуму веселой волны, синему небу. Людмила знает, что эта девочка – она сама, что зовут ее ласково Люсенька. И в то же время видит себя со стороны, видит как ей навстречу, потрясая бубном, идет черный африканский шаман. Лицо у него скрыто размалеванной оскаленной маской, из головы торчат разноцветные перья, на груди – ожерелье из акульих зубов, на бедрах, похожая на пачку балерины юбка из длинных зеленых листьев. Шаман извивается в танце, ритм которого подчинен грохоту бубна. И сердце у Люсеньки колотится также, как бубен, от ужаса неизвестности. Люсе страшно и где-то в глубине души, неожиданно любопытно. Страшно любопытно. Она падает на колени и, протягивая руки, просит, ждет пощады Она готова на все ради этой пощады. Шаман возвышается над ней. Он огромен, он все ближе и ближе. И бубен оглушителен. Колотится сердце, в танце крутятся бедра шамана. С шипением уходит в море волна прибоя, которая оставила на мокром золотом песке маленьких черных крабиков. Их целая армия и они, выставив по-боксерски свои клешни бегут по ногам, по телуЛюдмилы. От уколов их острых ножек Людмилу охватывает дрожь, постепенно переходящая в странную истому…

Людмила проснулась и сбегала в туалет. А когда нырнула в теплую постель, спать почему-то расхотелось. Людмила нередко видела сон про шамана и каждый раз удивлялась, что во сне она – девочка. Ну, откуда розовое платье, понятно, это уже на всю жизнь – самое яркое воспоминание детства. И обида на мать за то, что она так сильно ее отшлепала тоже на всю жизнь. Это сейчас Людмила стала понимать мать и простила ее, а раньше…

В альбоме у матери храниться фото – Люся в детском саду. Челочка, бант, стоит около аквариума и в руках блюдечко с кормом для рыбок. Только губы надутые, блины печь можно, смеялась мама, и глаза, полные слез. Опять на что-то обиделась. На что, Людмила не могла вспомнить.

Помнила, что обижалась каждый раз, когда ее наказывали. А наказывать было за что. Непоседа, энергия била через край, не ходила, бегала и вела себя, как мальчишка. Как озорной мальчишка. Отец, возвращаясь с работы, увидел, как Люся во дворе бегала по лужам, топоча их ногами, в восторге от разлетающихся брызг. И, конечно, мокрая с головы до ног. Отец привел ее домой, переодел в сухое и поставил в угол. Ему надо было еще куда-то уйти и он велел стоять Люсе в углу до тех пор, пока не вернется. Когда он ушел, Людмила подумала, что папа все равно не видит и легла на диван. Согрелась и уснула. А когда проснулась, увидела гневного отца. Вот тут уж ей досталось!

Отец Людмилы был такой же, как и она, Водолей, авантюрист по натуре, легкий на подъем. Мальчишкой двенадцати лет сбежал к своему отцу, уехавшему на заработки на ВИЛС. С заводом попал в эвакуацию, в уральский город Салда. У него была бронь от службы, но как-то он не удержался с голодухи и украл в цехе бутылку масла. Его поймали. Он испугался, что посадят, пришел в военкомат и отказался от брони. Стал танкистом, в сорок четвертом был ранен, его демобилизовали, в сорок восьмом встретился с матерью.

Что по-настоящему объединяло Люсю с отцом – так это страсть к чтению. Ох, как же Люся любила читать! Даже во время обеда открывала перед тарелкой супа книгу. Уроки делала легко и быстро и опять за книгу.

Людмила, зная, что мать возвращается с работы в шестом часу, садилась за пианино. Жили они скудно, денег всегда было в обрез. Но какие-то вещи Люсе покупали не жалея денег, в том числе коньки «фигурки», они до сих пор сохранились, велосипед и, главное, пианино немецкое «Беккер». Чтобы девочка музыке училась. Мама приходила с работы и видела, что Люся занимается музыкой. А Люся знала, что иначе ее заставят чистить картошку или пошлют в магазин.

Барабанить по клавишам тоже надоедало и Людмила придумала – поставит книжку на пюпитр и читает, а руками гаммы, не глядя, повторяет. Но как-то ее поймали и стали проверять, нет ли книжки среди нот.

А библиотека на ВИЛСе была прекрасная. Дюма, Гюго, Жюль Верн… Мать, кстати, чтения не одобряла и на то была своя причина. Как-то Люся в романе Золя прочла сцену, сильно потрясшую ее девичье воображение. Сцена, где взбунтовавшиеся женщины отрезали и водрузили член их обидчика на пику. Или у Бальзака, где паж читал вслух книжку принцессе, она вздремнула, а паж стал ее целовать между ног. Люся рассказала про эти литературные изыски двум школьным подружкам, они не нашли ничего лучшего, как поведать сей страшный секрет родителям, а они явились с претензиями к матери, что это у вас Люся читает? Мать спросила, где взяла? В библиотеке? В библиотеку больше не ходи.

Так к обиде на мать прибавилась обида на подружек. С тех пор Людмила перестала делиться с кем подряд своими переживаниями.

Мать чисто по-деревенски, вековым инстинктом боялась за дочку, не дай Бог, чтобы с ней что-то случилось, чтобы за ней никто не ухаживал до поры, до времени, чтобы замуж вышла невинная, а то родит без мужа, кто ее возьмет? И так до института. Даже специально одевала Люсю не то, чтобы плохо, но серо, невидно. За исключением розового платья, с которым получился такой конфуз.

Только разве любовь остановишь? Под серым платьем, может, еще сильнее костер чувств пылает. Впервые Люся почувствовала его жар снежной зимой. Каток, куда ходила Люся, был окружен огромными сугробами. Получилась такая, освещенная прожекторами, снежная долина под темно синим звездным небом. И музыка! Воспоминание о катке напомнило Людмиле ее поездку в Таиланд, когда вечером зажглись огни шоу и казалось весь мир, все люди танцуют, поют и веселятся под единым куполом ночи.

Там на катке и состоялось первое свидание и был подарен девочкой Люсей мальчику Мите первый неумелый поцелуй.

А как-то, когда она училась в девятом классе, родители уехали на дачу, мать не успела приготовить обед и дала Люсе денег, чтобы она сходила в кафе. Люся , конечно, причепурилась, взяла с собой книгу и состоялся ее первый выход в свет, как первый бал Наташи Ростовой.

С ней стал знакомиться мужчина лет на пятнадцать ее старше. А что вы читаете? Как оказалось, он работал на ВИЛСе, был связан космическими делами с Байконуром, разведен и жил в своей отдельной комнате. Куда и пригласил Люсю. Что ее удивило – разные обои на стенах. И, конечно, музыка. Он спросил, что поставить? Она вспомнила, что в кафе он говорил, что ему нравится Бетховен. И попросила Бетховена. Под волшебные грустные звуки «Лунной сонаты» он стал ее осторожно и нежно целовать и с ним она впервые ощутила незнакомое доселе волнение и странную истому. Как от остреньких уколов крабьих ножек.

Так они стали встречаться. И, конечно, не удержалась Люся , похвасталась своим поклонником подружкам. И поняла, что совершила ошибку, когда мать ненароком как бы спросила, а ты, дочка. никогда не видела комнату с разными обоями на стенах? Первый в жизни роман Людмилы кончился ничем – ее поклонник уехал в Байконур. Осталось только фото, где Люся в его кителе с погонами и в фуражке.

А вот то фото, что у аквариума, обязательно делали всем детсадовским детям на память. Как фото солдатам у полкового знамени. А во дворе дома стояли скульптуры вождей. Сначала Люся играла девочкой при Ленине и Сталине, потом Сталина убрали и она целовалась в скверике только под Лениным. А теперь Людмила, когда приезжает к матери, идет через пустой сквер. Словно ушли скульптуры вместе со своим временем, со своей эпохой.

Новая эпоха для Людмилы лично началась именно в те времена. Может, взыграла ее родовая тяга к новым приключениям, но Людмиле всегда хотелось вырваться из сетей Сетуни. Ей казалось, что настоящая жизнь идет не здесь, в Кунцево, а где-то там, в столице. И она настояла после восьмого класса, чтобы ее перевели из Кунцево в школу с математическим уклоном на Кутузовском проспекте. Мать, конечно, была против, но отец тут Людмилу поддержал.

К тому времени отношения Людмилы с матерью совсем испортились. Как-то мать за какую-то мелкую провинность ударила Люську по щеке и она ушла из дома. Потом, конечно, вернулась, но обиду свою затаила на всю жизнь.

И Людмиле потребовалось пройти нелегкий путь к своей свободе, к осознанию многих истин и переосмыслению старых понятий. Только недавно, на специальном семинаре, куда она попала в поисках формулы здорового образа жизни, Людмила через погружение и медитацию вернулась в детство и заново пережила свой конфликт с матерью.

И переоценила свое отношение к ней.

И простила ее.

мама права, толстею, надо пройти еще курс очищения печени, где-то в городе Кохме…

Людмила повернулась на бок на своей тахте и увидела в полутьме лицо матери на соседней кровати. Черты ее лица расправились и не казались такими суровыми и строгими. Мама тихо и спокойно спала. Может быть, потому спокойно, что Людмила простила ее.

И Людмила подумала, что это она правильно сделала, удовлетворенно вздохнула, закрыла глаза и тоже уснула.

И еще в полусне поняла, почему в лужах купалась снежной русалкой – Водолей все-таки.

Завтра новые дела, суета, но это завтра.

Эпизод третий. СВОЙ ЧЕРНОБЫЛЬ

Мне нужна причина,

чтобы подняться над действительностью,

мне нужна сила духа.

«Рецепты выживания и процветания»

Опали листья.

И стал прозрачен

пейзаж осенний за окном,

стал виден,

словно обозначен,

высокий белый рядом дом.

В нем зажигались

желтым светом люстры

и свет их был

так близок, так далек,

что показалось

так пронзительно, так грустно,,

что им, как желтым листьям,

тоже обозначен срок…

Стихи словно таились где-то в подсознании и проснулись вместе с Людмилой.

Утро было истинно голубое. Потому что такой оттенок синевы у неба бывает только осенью. И то не каждый день. А где-то в конце сентября.

Бабье лето. Или, как говорят американцы, Indian Summer, Индейское лето. Подумав так, Людмила ощутила себя индейцем. Не индейкой, в смысле индианкой, скво, а именно индейцем, который каждый день со своим томагавком должен выйти из вигвама на тропу охоты или войны. Так и Людмила почти каждый лень, включая субботу и воскресенье, выходит на тропу охоты за новым товаром и на тропу войны за выживание.

Хлеб наш насущный даж нам днесь.

Таких как она, борцов – целый город, мегаполис и вся страна.

Родина.

Отчизна.

Называй, как хочешь, но раз здесь живешь и здесь твой дом, тут тебе и умирать.

Раз живешь. И прожить этот раз хочется получше, побогаче, покомфортнее.

Поэтому и выехать надо пораньше, чтобы в пробках не торчать. Концы-то неблизкие. Сначала на один рынок за покупками, потом на другой – продавать. Копить запасы на зиму. Скоро зима жизни настанет. А сейчас пока осень.

Была бы Людмила индейцем, звали бы ее «Теплая полянка, освещенная вечерним солнцем». Так представила себя Людмила, увидев в зеркале сонную женщину, согретую за ночь в постели под уютным одеялом.

Привычно, не торопясь и тщательно, навела макияж. И оделась не как в поход, а как на праздник. Сережки, кольца, кулончик, пара золотых цепочек, браслет добавила для украшения. И через плечо, как портупея – кошелек многосекционный для денег, для визиток, для записочек… Только туфли рядовые, удобные для машины, другие, понаряднее, достанет из багажника и оденет перед тем, как войти в салон верхней женской одежды, как хозяйка, к которой продавцы относятся с почтением и как женщина, с которой покупательнице всегда приятно пообщаться.

Завтракать Людмила никогда не любила. Всю жизнь мать маялась с Люсей по утрам. Не ест дочка ничего, хоть ты тресни! Теперь Людмила вольна в своем выборе, давно уже вырвалась на свободу, поступает, как ей заблагорассудится.

Одна чашка кофе. Правда, со сливками и сахаром.

Звонок, чтобы взяли квартиру на охрану.

И вперед!

Дворами прошла к гаражам. Казалось бы, стоят ровные ряды одинаковых безликих металлических коробок, а в каждой свой автомобиль, где «Ока», а где «Мерседес», свой хозяин со своим характером. Вот сосед Людмилы после снегопада сгреб весь сугроб к воротам ее гаража, а она к его. Так и «воевали», пока Людмила не оставила записку соседу: «Жить надоело?».

На входе Людмила привычно солнечно улыбнулась сторожу, седому, но такому крепкому на вид. Он в нее влюблен. А может, и не влюблен, но по глазам видно, по улыбке от уха до уха, что по-кобелиному алкает ее. Зато приглядывает за ее гаражом, как за своим.

Людмила вывела машину из гаража, закрыла его и села за руль. Вставила панельку магнитолы, и запел хрипловатый голос: «Тронь гитарную струну, выбирай, челнок, страну…». Песня про российского челнока. Про огромный клан россиян, которых жизнь заставила уподобиться муравьям, что тащат бесконечной вереницей по лесным тропам, кто листочек дерева, кто хвойную иголку для строительства дома.

Что за чудесная страна Россия! Каждый в отдельности мечтает построить свой дом, а всем вместе никак не получается.

Да и как его построишь без денег? На квартиру, на машину, на бензин, на парковку вон сколько уходит.

Людмила привычно опустила стекло, просунула бумажку денег, взяла бумажку квитка, и поставила машину на стоянку.

А вот и родной муравейник.

Рынок.

На асфальтовой поляне строй высоких крытых фургонов, плечом друг к другу, задний борт откинут. На пластмассовых цепях, свисающих, как лианы в джунглях, почти в каждое звено вставлены крюки вешалок, на которых что душе и телу угодно – шубы, дубленки, плащи, куртки, платья, в том числе розовые, кофточки, рубашки, водолазки, джинсы, чего только не напридумывал себе вместо фигового листка изгнанный из рая Homo Sapiens. Человек Прямоходящий.

Рядом развалы, где кучей трусики-майки, бюстгальтеры-лифчики, туфли-ботиночки.

А муравьев-то! То бишь, борцов-индейцев – толпы. Бойкое место – торговля. И незатейливый сервис, сундук на колесах с термосами. В ассортименте супчик змеиный, кипятком разведенный, чай-кофе из пакетика, бутербродик всухомятку, все необходимые элементы для получения язвы желудка.

Воздух на рынке пронизан ароматами шашлыка, шаурмы, чебуреков. Мангалы дымятся тут же, создавая ощущение гигантского привала, бивуака армии продавцов и покупателей.

Разве что битва мирная, цена договорная.

на рынке торгуйся всегда, во всем, на то он и рынок

Людмиле нужны были только места с номерами 24, 32 и 46. С их хозяевами у нее, можно сказать, постоянная связь. Но все равно Людмила обязательно прошла по «аллеям» из грузовиков, примериваясь к ценам, а иногда и покупая ту или иную вещь повыгоднее. Товар складывала в огромную клетчатую сумку из отходов китайского тростника. Спутник челнока.

Завершив и довольно успешно свою миссию, Людмила вошла в здание крытого рынка, по объемам больше похожего на цех крупного машиностроительного завода. Только вместо станков и агрегатов – двухэтажные ячейки. Людмила по ассоциации невольно вспомнила бесконечные коридоры музеев Ватикана и поток, живой водоворот людских голов. Только картины там разные, а здесь одна и та же – выставка-продажа. На верхнем этаже такой ячейки – склад, внизу – раскладка товаров, соединяет их вертикальная железная лесенка. Попрыгай вверх-вниз целый день, к вечеру больше станешь обезьяной, чем человеком.

И как два этажа невидимо отличаются на нижний и верхний торгующие люди. Внизу обычные продавцы – женщины, как сейчас принято выражаться, славянской национальности, над ними хозяева. На каждом рынке свои – где китайцы, где азербайджанцы, где чеченцы. С некоторыми из них Людмила хорошо знакома, куда же денешься от администратора рынка, на котором арендуешь контейнер для салона или торговую точку.

Находившись досыта, Людмила почувствовала, что проголодалась.

И присела в кафе, заказав шашлык с жирком, с острым зеленым перчиком, с лучком, с пряным соусом. Солнечно, тепло, сытно…

Не в первый раз

живут такие же на свете

и повторяют той же жизни путь –

те, кто когда-то были дети…

Они, отчаянно страдая, понимают

и вновь вникают

в ту же суть…

Опять сами собой всплыли стихи. Как цветы, которые распускают свои бутоны только, когда благостно на душе. Все-таки правильно и приятно, когда ты можешь позволить себе горячий шашлык из настоящего мяса, потому что, когда денег нет, то покупаешь кусок дешевого теплого дерьма из сундука-тележки, съедаешь его, а потом уныло, а чаще недоброжелательно смотришь на этот мир.

Который все-таки прекрасен, несмотря ни на что.

Только особенно рассиживаться было некогда и Людмила опять оказалась в потоке машин. Вот уж чего резко прибавилось на дорогах столицы за последние годы, так это авто. И темп дневного движения совсем иной, вялый, натужный по сравнению с утренним.

И мысли ленивые, как полноводное течение широкой равнинной реки. Река памяти сделала поворот после того, как Людмила медленно и как бы торжественно проехала мимо своей прежней работы, мимо родного до боли НИИ, научно-исследовательского института, в который она попала по распределению после окончания вуза. Надо же, была пора, была эпоха, когда все было по распределению. Правда, в школу с математическим уклоном она пошла по своей воле. И в вуз учиться на программиста-экономиста тоже пошла в соответствии с собственными интересами и наклонностями.

Ах, как быстро минули студенческие годы!

Взахлеб, в ритме вальса, в вихре жадного поглощения, насыщения новыми знаниями, новыми впечатлениями, новыми увлечениями.

Первый тур вальса жизни, первый разворот – Людмила – ученица школы с математическим уклоном. Именно этот уклон неуклонно развил в ней природную способность к анализу, к оценке, к созданию модели решения той или иной задачи. Зачем стоять в углу, если папа пока оставил наказанную и куда-то вышел? Как совместить любимое чтение и унылую игру на фортепьяно? Ответы найдены, осталось только осуществить задуманное.

Второй тур вальса жизни, не столько разворот, сколько новая ступенька, новый уровень – вуз. Мыслительный аппарат совершенствовался, он стал работать по проверенным программам.

Третий тур вальса жизни – работа в НИИ и защита кандидатской диссертации. Все логично, все по плану.

Вот только единственное, в чем отставала Людмила в решении своих проблем – секс. Мешали вбитые с детства в голову, в душу запреты, табу, нравоучения.

Сейчас Людмила со смехом припомнила, как они спорили с ее однокурсником Гошей, который ухаживал за ней. С которым они целовались до умопомрачения, благо опыт в деле поцелуев был накоплен Марией к тому времени немалый.

Целовались, но любые попытки Гоши проникнуть сквозь створки заветного грота решительно пресекались Марией.

– Ну, уступи, – жарко просил Гоша.

– Нельзя! – упиралась Люся . – Я невинность потеряю. Навсегда. Вот женись, тогда, пожалуйста, сколько хочешь и… сколько сможешь, – прыснула она от смеха.

– Соображаешь? Как же я женюсь на тебе, если я не знаю, какая ты.

– Как получишь свое, – говорила Людмила тоном матери, – поминай как звали, а как я стану объяснять будущему мужу, что уже не девушка?

– Ну, дай, Люсь, Лю-ю-сь…

– Ладно уж, но учти, только сверху, только неглубоко…

Глубоко получилось в реальности после официальной свадьбы- женитьбы на той же тахте, на которой она спала у мамы на днях.

Но не с Гошей, в с совсем другим, с соседским Митей, который привлек ее тем, что всю жизнь терпеливо и молча ждал своего часа. После уроков в школьном дворе, на катке, на лавочке перед Лениным и Сталиным, и перед Лениным только и без Ленина и Сталина тоже.

И дождался.

Людмиле нравилось командовать Митей, таким безответным, таким послушным.

Тем более, что она стала хозяйкой собственного дома. Родители ее и Мити дали денег и купили молодожены кооперативную квартиру.

Свой дом – предел мечтаний. Повесим на окна красивые занавески, подпоясанные широкими лентами, делилась она своими планами с Митей. И вдруг впервые встретила отпор, непонимание, более того, какое-то презрение с его стороны.

– Мещанство, – определил Дмитрий.

Подумал и добавил окончательно:

– Убожество. Для тебя всегда были главными тряпки.

Знал бы он, что оказался пророком, что тряпки и впрямь стали делом ее жизни.

и благосостояния…

А тогда почувствовала Людмила себя опять обиженной. Вот, вроде бы все складывалось по ее сценарию, ан, нет, что-то она не разглядела в этом тихоне, с которым делит кров и постель и который стал отцом ее ребенка.

Ее сына.

Хлопоты по благоустройству дома, а потом роды и выхаживание малыша, совмещенные с аспирантурой, отодвинули куда-то глубоко эту обиду. Да, и самой себе она тогда сказала – не из-за споров же про тряпки рушить налаженное.

Вихрь вальса жизни словно сменил свой ритм на шаги танго или неспешный походный строевой марш после защиты диссертации.

Словно достигла Людмила своей вершины, своего потолка. Можно, конечно, за докторскую взяться, тем более что все основания по отзывам специалистов на ее работу у нее были. Но для этого требовались годы упорного, кирпичик к кирпичику, закладки фундамента, а потом и строительства, венцом которого стало бы звание доктора наук.

А пока изо дня в день – одно и то же.

С утра, главное, не опоздать, успеть проскочить контрольно-пропускной пункт проходной, пробить на карточке время прихода, не попасть под бдительные взоры комсомольского патруля, добраться до рабочего места.

А потом – хоть трава не расти. Можно не торопясь и ногти покрасить, и обменяться с коллегами последними новостями, и чаю попить. В обед опять вспышка, гонка, успеть выскочить за проходную, прошмыгнуть по магазинам, запастись пропитанием на вечер или пошляться по промтоварному и снова успеть к назначенному часу сквозь проходную. Далее ждать томительно окончания работы… Работы?.. Трудно такое времяпрепровождение назвать работой.

– Служить идете или работать? – спрашивал ее шутливо сосед по подъезду. Тоже не без блудливого огонька в глазах.

Людмила работала на тоталитарную систему и жила по правилам тоталитарной системы. Планы, встречные планы, социалистические обязательства, повышенные социалистические обязательства, их выполнение – вот что составляло истинную сущность ее работы под действием и прямым влиянием руководящей и направляющей главной силы нашей Родины – партии.

Кстати, в партию Людмилу тянули тоже, особенно, перед защитой диссертации. Кандидат в партию и научный кандидат, это две большие разницы.

Скучно стало жить Людмиле и рутинно.

И случилось то, что рано или поздно должно было случиться.

Имеется в виду ежегодная инвентаризация, а не что-то там другое.

Людмила была командирована в распоряжение заместителя начальника первого отдела Сергея Степановича Власова, который представился просто Сергеем. Им предстояло вдвоем проверить инвентаризационные списки.

Вдвоем.

Была бы пара, момент найдется, гласит один из главных законов физики.

Решили они по предложению Сергея уединиться в актовом зале НИИ, где обычно проходили научные заседания и партийные собрания. Сели за стол президиума, который выглядел драно и облезло без своего парадного одеяния – кумачовой скатерти. Темный зал, двое на полуосвещенной сцене, все это было похоже на спектакль, который разыгрывали два актера, Он и Она, а режиссером им стал сам Всевышний. Пьесу творили сами исполнители, импровизируя на ходу и особенно на задумываясь о произносимом тексте.

Акт первый. Героиня монотонно перечисляла прошлогодние записи, герой молча сверял их соответствие новым данным, режиссер уже стал зевать от скуки. Так же поступила и героиня, потянувшись всем телом и закинув руки за голову. Отчего ее грудь высоко поднялась. Герой прервал свое увлекательное занятие и стал разглядывать героиню так, словно впервые увидел ее.

Акт второй. Оказывается, есть еще один мощный закон природы – закон всемирного тяготения, который в этом частном случае можно трактовать, как закон взаимного притяжения. Герой совершил точный ход, он встал, прошел за кулисы, нажал на кнопку и пополз тяжелый занавес, сметая пыль с авансцены, чтобы создать уют замкнутого пространства. Внутри которого действие закона взаимного притяжения усилилось, и герои полностью попали под его чары.

Акт третий. Без музыки, без звука, без оказавшихся ненужными фраз и слов, но полный взаимности и взаимопомощи.

Акт.

Настоящий акт двух героев.

Только неглубоко, успела подумать Людмила, вспомнив свои опыты с Гошей.

Инвентаризация затянулась еще на три дня, а взаимоотношения Сережи и Маши еще на добрый десяток лет.

Особенно жаркими были ночи любви в холодном сентябре, в колхозе, куда послали Люсю и Сергея помогать сельскому хозяйству и где она увидела апокалипсическую картину дрожащего студня холма из живых уток без перьев.

Им негде было встречаться, негде творить свою любовь, сладко исполнять закон взаимного притяжения. Вот и искали они укромные уголки, места, даже там, где, казалось бы, секс невозможен. Возможен, да еще какой! Необычность ситуаций, холодок страха от возможности быть застигнутыми врасплох возбуждали посильнее любых фантазий. Им даже показался пресным, рядовым секс в обычной постели, когда жена Сергея с дочкой уехали к морю на все лето.

Так Людмила стала жить двойной жизнью.

Не одна она так жила. Говорили одно, делали другое, думали третье. На кухне после стопки самопляса резали правду-матку. На трибуне в актовом зале рапортовали о выполнении своих соцобязательств. На демонстрациях славили КПСС.

И если Людмиле было горячо с Сергеем, и чем дальше, тем горячее, то с Митей Людмиле было холодно, и чем дальше, тем холоднее.

Митя, будучи рохлей по определению, похоже, равнодушно относился к тому, что нет ни человеческого, ни физического контакта с законной супругой. Его покорность, которая так нравилась Людмиле, стала ее раздражать. И каковы же были ее удивление и гнев, когда она получила анонимное письмо, что Митя, ее плюшевый Митя, добросовестно исполняет мужские обязанности где-то на стороне.

Митя по наводке анонима был буквально пойман с поличным за руку, впрочем, тут уместнее сказать, что за иное место. Он не стал отпираться, полностью признал свою вину, дал развод, а главное, по требованию Людмилы, подписал все нужные бумаги – отказался от претензий на жилплощадь.

Впервые в жизни Людмила ощутила, что она…

Свободна.

И как это упоительно!

Да еще хозяйка собственного дома.

Что еще надо молодой, в цвету женщине?

Теперь и Сережу можно домой пригласить, подумала тогда Людмила. И тут же осеклась. А как же сын?.. Он так любит своего папу Митю. Вот разве что, когда Гриша уедет в пионерский лагерь… А пока надо бы сходить в поликлинику, в горле першит постоянно и ухо болит. Где же ей так надуло?

Тем утром Людмила, почувствовав резь в глазах, жжение в горле и боль в ухе, отпросилась с работы и взяла в поликлинике бюллетень. И прежде, подходя по утрам к проходной, она замечала в безветренные дни желтоватую дымку в воздухе, слышала неприятный запах, ощущала навернувшиеся слезы. Опять торфяники горят, привычно думала она.

Оказалось, что не торфяники. Через три дня, отлежавшись и отоспавшись, Людмила узнала, что был химический выброс на закрытом предприятии, рядом с их институтом. В связи с массовыми обращениями к врачам и жалобами потравленного населения была создана специальная комиссия, редкий по тем временам случай, которая разбиралась в происшедшем и даже обещала выплату каких-то компенсаций за причиненный здоровью ущерб. Вызвали на комиссию и Людмилу, но, установив, что она была в тот день на бюллетене, отказали ей в компенсации. Впрочем, даже тем, кому обещали, все равно ничего не дали.

Глазки Людмилы промылись слезами, горло у Людмилы прошло, а вот на правое ухо Людмила оглохла.

Мир звука стал для Людмилы односторонним, плоским, не объемным, не стереофоническим.

Еще один выброс и Людмила станет глухой как Бетховен.

Так случился свой, личный Чернобыль Людмилы.

Случился?

Позже Людмила узнала, что химические сбросы были обычным делом для этого закрытого предприятия. Травили понемногу по ночам, а тут…

И Людмила почувствовала себя голой незащищенной уткой под холодным дождем.

Как это оказалось тревожно, непривычно и дискомфортно чувствовать себя ущербной по сравнению с другими. Все слышат нормально, им и в голову не приходит, почему Людмила иногда в беседе улыбается и молчит, как истукан. Доходило порой до настоящего конфликта, когда начальник что-то спрашивал по делу, а Людмила не слышала.

Начальнику казалось. что она специально так делает, чтобы не выполнять его указания, что она не удостаивает его чести получить ответ. Людмила напрягалась и от этого совсем ничего не слышала.

Она не реагировала на просьбы сына, а тот думал. что мама его не любит.

Она не слышала нежных слов любви, которые ей шептал в глухое ухо Сережа.

Не только глухота угнетала и отнюдь не прибавляла оптимизма, Людмила, да и не только она, чувствовала, как постепенно все туже приходится подтягивать поясок, как катастрофически не хватает дожить от зарплаты до зарплаты, что мизерны алименты, которые, хорошо хоть регулярно, платил Митя, как пустеют полки магазинов, как страна погружается в болото застоя и ее трясет лихорадка постоянного дефицита буквально на все – на зубную пасту, на сигареты, на спички…

И это в Москве, а что творилось в провинции! Ходил тогда такой анекдот – зачем распределять продукты по стране, достаточно выбросить их на прилавки в Москве, а уж советский народ сам все растащит.

Появилась личная карточка москвича, только по ней можно было отоварится столичным жителям и то в строгих пределах. Хоть как-то выручала система заказа продуктов. Раз в неделю, отстояв очередь, Людмила получала еду по убогому ассортименту.

Да еще помогала доставшаяся в наследство от матери крестьянская привычка жить экономя буквально на всем, варить супчик из топора и кашу из ничего. Даже сейчас, в эпоху видимого изобилия на прилавках, и просто безобразного по сравнению с прежними понятиями количества поглощаемой еды Людмила время от времени с удовольствием варила себе постный супчик на воде – быстро и вкусно. И даже в, казалось, пустом холодильнике она всегда могла найти из чего можно приготовить ужин.

Настали совсем тяжелые времена, рушился привычный уклад. Зарплата оставалась той же, а цены росли, инфляция на глазах съедала сбережения, отложенные на черный день. Родители Людмилы считали свою старость обеспеченной, еще бы! у них на книжке был клад, точнее, вклад – годами скопленные, заветные, гробовые 10 000 руб. Поначалу на эту сумму можно было купить лучшую тачку советских времен – «Волгу», а через несколько лет – пачку сахара в лучшем случае.

Людмила экономила буквально на всем. В ее НИИ существовало бесплатное диетпитание для сотрудников, откуда она приносила домой два кусочка сыра с завтрака и котлетку с обеда.

Сыну.

Гришеньке.

Вроде бы даже хватало для двоих, выживали.

Но именно в то время Людмила чувствовала себя настолько беззащитно, что ее охватил безумный страх…

И сны снились совсем другие, не черно-белые, как раньше, а цветные и не про шамана и черных крабиков… Это потом психотерапевт объяснил ей первопричину ее страхов, а тогда кошмары постоянно мучили ее.

Сон начинался по разному, и каждый раз безобидно. Например, Людмила, напевая, готовила на кухне вкусненькие сырники для Гриши, резала длинным ножом салат и случайно обнаружила, что кончился сахарный песок и тогда она, скинув фартук, вышла на улицу. В магазин, что рядом, за углом. А когда повернула за угол, оказалось, что идти совсем не близко, вот и кончилась знакомая улица, потянулись какие-то чужие мрачные кварталы. Ага, все-таки вот он магазин, наконец-то, вздохнула с облегчением Людмила. Да какой нарядный, красиво освещенный, с полными прилавками, одной колбасы целых шесть сортов! Вот только дверь закрыта. Людмила видит за стеклом как ходят по магазину люди, складывают в пакеты еду, вдруг и ей не достанется, кончится, Людмила стучит по стеклу, больно костяшкам пальцев, но никто не обращает на нее внимания, только глупо и слепо улыбается девочка-манекен в витрине. В розовом платье. Девочка так раздражает Людмилу, что она со злорадством обнаруживает на розовом платье зеленое, как светофор, пятно. Людмила переходит к другой витрине и видит стоящего к ней спиной мужчину в белом халате. Директор, с надеждой думает Людмила, и отчаянно колотит кулаком по стеклу. Он оборачивается, у него лицо черного шамана только нет на голове разноцветных перьев, зато маска скалится. Директор отрицательно машет руками, прогоняя Людмилу. И она, вдруг сразу тяжело устав, понуро уходит от магазина, понимая, что ее никогда сюда не пустят, что ей надо куда-то ехать, куда-то добираться. И почему-то на метро. Людмила едет вниз по эскалатору. На каждой ступеньке стоят по двое и напротив вверх поднимаются по двое. Только вместо лиц на обоих эскалаторах – одни затылки. И среди отвернувшихся вдруг Гриша. У него заплаканное лицо, Людмила слышит, как он кричит, мама, мамочка, не бросай меня, я без тебя не смогу жить! Здесь я, сынок, кричит в ответ Людмила, но эскалатор увозит Гришу вверх, а ее вниз. Наконец-то кончилась лента ступенек, Людмила бросилась к эскалатору, который шел наверх, но путь ей преградил милиционер. Он что-то говорит Людмиле на ухо, но она не слышит. Ничего не слышит. Я ничего не слышу, кричит Людмила. И тогда милиционер нажимает на красную кнопку и эскалатор останавливается. Сверху, как куклы, безвольно болтая головами, руками и ногами сваливаются люди. Они образуют огромную кучу, которая шевелится и дрожит. Людмила с отчаянием понимает, что ей никогда не выбраться отсюда, и она достает из сумки нож. Длинный столовый нож, которым она резала салат на кухне и который она прихватила зачем-то с собой. И вонзает его себе в живот. Чтобы выпустить с кровью боль, чтобы полегчало, чтобы проснуться от этого ужаса…

К тому же и Митя перестал платить алименты, став безработным. Что было делать? Продать квартиру? Лишиться дома? Да ни за что в жизни! Людмила каждый день засыпала с одной мыслью – как выжить, что делать дальше, как вырастить и выучить сына.

Выживай сам! Никто тебе не поможет. Ищи! Приспосабливайся! Думай!

Конечно, у Людмилы был еще один мужчина, любимый Сережа и она неоднократно прикидывала как соединить свою судьбу с его. Кстати, он помогал материально Людмиле, сколько мог. Был даже такой момент, когда он сам заговорил о браке. Но остановило Марию, что к тому времени, она уже была хорошо знакома с семьей Сергея, с его женой и дочкой. И Людмила понимала, что забрав к себе Сергея, она поставит его жену, его ребенка точно в такое же положение, в котором находилась сама.

И совсем в глубине души, даже не сознаваясь самой себе, Людмила опасалась, что вдруг у них не сложится с Сергеем и придется делить квартиру, что Людмила потеряет свой дом…

И она отказала Сергею.

И выкарабкалась сама.

И вырастила сына.

И выучила его.

И хозяйкой салона стала.

И квартиру себе купила.

И сын с женой тоже у нее работают.

Семейный бизнес, так сказать.

Ох, как же нелегко это ей далось!

Все-таки верно сказано, что знание приумножает скорбь…

…Сегодня, сидя за рулем своего джипа, Людмила видела за окном не только мирную картину солнечного осеннего дня, но и пустырь, немалый просвет в веренице зданий вдоль шоссе, пустырь, на котором нет новостроек, потому что здесь хоронили радиоактивные отходы. Тоже из соседнего с ними НИИ. И сотрудников его тоже то и дело хоронили.

Все!

Приехала.

Людмила вышла из машины, открыла багажник, вытащила сумку с купленным товаром, переобулась, пикнула брелочком, включив сигнализацию.

И привычно потащила сумку на рынок.

Эпизод четвертый. МАЛОЕ ПРЕДПРИЯТИЕ «ПАРОВОЗ»

Овладей одной формулой,

а затем изучи новую формулу.

Научись делать это быстро.

«Рецепты выживания и процветания»

Людмила окинула взглядом свой салон. Светло, празднично. Продавцы, Катя и Лена нарядные, прически уложены, бровки пощипаны, губки подведены.

Молодцы! Так держать!

А вот экспозицию надо бы поменять. Вот то платье явно просится на манекен, неуютно ему на вешалке. Людмила всегда на манекен что-то добавляла, как будто пластмассовая фигурка сама выбрала к своему платью брошку или какое-то бижу. А иногда прицепляла, наоборот, что-то в контраст типа дешевого украшения для девочек – словно прилетела и уселась на грудь доверчивая бабочка. Вообще-то давно пора пригласить профессионального дизайнера, пусть сложит мозаику внутреннего убранства салона так, чтобы покупатель сразу почувствовал – здесь комфортно, здесь меня поймут, правильно посоветуют, здесь то, что я давно ищу.

Да и экстерьер салона хорошо бы приукрасить. Сменить в окнах повыцветшие плакаты модных фирм «Саваж», «СитиКлассик», «Сержио Готти», с которыми Людмила работает на правах дилера. И повесить портрет самой хозяйки с солнечной улыбкой и призывом: «Здесь Вам всегда рады!».

Нет! Не то!

Лучше «Здесь не раздевают! Здесь одевают!».

Чтобы издалека было видно, чтобы покупатель мимо конкурентов, что ближе к входу, шел прямо к Людмиле.

А вот цветок в высокой вазочке пора сменить.

Людмила, проходя, подвинула поудобнее зеркало, в которое смотрелась очередная покупательница, и прислушалась, что ей говорит продавщица Катя.

С Катюшей Людмила уже много-много лет рядом идут по жизни. Вместе начинали челноками, только Катя так и осталась продавцом, а вот Людмила стала хозяйкой. Может, потому, что Катя симпатичная, с доброй улыбкой, но не больше…

Когда Людмила уговаривает клиентку купить что-то, то всегда как бы рисует картинку.

Картину.

Полотно.

Главным и единственным персонажем которого является клиентка.

В данном случае дама уже в годах, но со следами… Нет, не былой красоты, а просто постепенно увядающая женщина, перегруженная всеми заботами современной матери, жены и дочки. Единая во всех трех своих нелегких ипостасях. Ей некогда, она по-деловому зашла присмотреть себе что-то на осень. Неброское, практичное. Чтобы и в машине удобно было и на работе выглядело прилично.

А попала на парад-выставку. И в ней проснулась та девушка, которой когда-то все наряды были хороши, память бережно хранит эти воспоминания и каждой женщине в годах кажется, что надень она то, что ей идет, вернется молодость.

– Вы специально выбрали такое темное? – как бы советуясь, спросила Людмила даму. – Ваш цвет, по-моему, совсем иной. Катя, нам же вчера завезли новый фасон, мы еще не успели вывесить, принеси, пожалуйста, из кладовой.

Дама уже почувствовала себя в центре внимания, в центре картины, именно ей сейчас вынесут заветное, такое, что другие пока не видели.

Она надевает светлое, новое, пушистое, ей уютно, она уже видит себя со стороны, но ей еще тревожно, ей нужно подтверждение, похвала. И она видит себя глазами Людмилы.

– Какая же вы стройная! – искренне восхищается Людмила. – Побалуйте себя, носите красивые вещи. Кто как не вы сама о себе позаботитесь? Да никто, смею вас уверить!

Людмила обязательно подкрепляет свои слова жестами.

Дамам в возрасте Людмила говорит-напевает:

– В этой кофточке вы такая молодая, какая у вас кожа, какой же вы молодец, что так сохранились, кожа просто девичья – семнадцать лет.

А молодым семнадцатилетним девчонкам Людмила, улыбаясь, подсказывает:

– В этой кофточке берегись «Мерседесы»! Мужики за вами вереницей выстроятся, гарантирую. А не нравится этот фасон, подберем другой.

Тяга к переодеванию, к подражанию заложена в человеке сызмальства – на уровне инстинкта ребенок подражает матери. Людмила помнила, как в пионерском лагере после просмотра «костюмного» фильма на следующий день все девочки стремились украсить свои наряды. Чтобы, как в фильме.

Кстати, этот инстинкт приводит молодежь к подражанию своим поп-идолам, всему этому мусору, что потоком льется с экранов телевидения в многочисленных сериалах. Что своих, что чужих. Поэтому Людмила давно уже зареклась смотреть эту жвачку.

А глаза у дамы уже зажглись. Она не снимает обновку, глаз оторвать от зеркала не может и уже советуется с Марией:

– Понимаете, у нас сейчас предвыборная кампания, много разъездов, выступлений…

– Так тем более вы должны выглядеть нарядно! – как бы удивилась такой очевидности Людмила.

– Дороговато, – вздохнула дама. – Вот, когда придем к власти, тогда смогу себе позволить.

– Я скидку вам дам. А на выборах вы обязательно победите. Мы все придем голосовать за вас. Такую красивую.

Людмила представила себе, как эта дама, усталая после все своей агитации, возвращается домой, становиться, как к станку, к плите и греет ее не плита, а мысль, что в салоне ждет ее светлое, пушистое, уютное чудо.

Особенно остро Людмила мечтала об обновках в самые тяжелые времена своей жизни.

Только тогда не до обновок было, сына бы прокормить и самой не заболеть бы.

Подружкам Людмилы по институту, соседкам по подъезду было все-таки легче – у них были мужья.

Кстати, о мужьях и женах.

Подружки Людмилы, также как и она сама, плакались на жизнь, но для себя ничего не изменяли, отсиживаясь за спинами мужей, привычно полагая, что обеспечение семьи – удел сильного пола.

С Катей Людмила дружит очень давно, с того момента как в детском садике Гриша не захотел уходить домой один, без своего нового друга, которого рядом одевала его мама. Так они и ушли вместе. И Людмила с Катей тоже. Да еще оказалось, что живут они в соседних подъездах.

Разговор завязался быстро, симпатия возникла сама собой. И Катя, также как и Людмила, работала в НИИ, только в своем, также решала те же житейские и бытовые проблемы по обустройству новой кооперативной квартиры.

Через неделю Людмила познакомилась с Катиным мужем. Получилось так, что и Гриша и его новый друг Денис были одеты в одинаковые ярко-красные комбинезоны и всегда были видны издалека. Когда в очередной раз Людмила забирала сына из садика, то увидела своего сына, ковыряющегося со своим другом маленькой лопаткой в большой снеговой луже. Ох, уж эти лужи! Видно, наследственное, на генном уровне… А рядом стоял высокий военный в шинели. Чернолицый, чернобровый, черными глазами страшновато зыркает, не подступись. И равнодушно наблюдает за проказами малышей.

«Не русский, – подумала тогда Людмила. – Трудно Катьке с таким…»

Но оказалось, что разговаривать с Георгием очень легко. А происхождения он все-таки темного, как по наружности. Дитя казахстанских степей, хотя родители русские, зато в жилах течет взрывной коктейль – и русской, и хохляцкой, и польской, и еврейской, наверное, крови.

Георгий закончил военную академию, причем, после службы в армии, что особенно тогда ценилось у военных.

Георгий – сильный, он Лев по гороскопу, и полностью ему соответствует. Как и царь зверей, не выпускает власть из своих рук, у него логика, воля, высокая трудоспособность. Все лучшие черты его характера определяются понятием сильный, впрочем, как и недостатки.

И с Митей он нашел общий язык очень быстро. Так все праздники и дни рождения детей они стали отмечать вместе. А поскольку дедушки и бабушки жили далеко, то всегда поддерживали друг друга, выручали по-соседски.

Когда Людмила развелась с Митей, то и друзья ее и мужа тоже разделились. Но Катя и Георгий остались друзьями Людмилы. До сих пор все праздники вместе.

Георгий неожиданно помог, когда Людмила напряженно искала возможность выбраться из нищеты и нужды, куда она неудержимо скатывалась. Как-то раз в застолье, не без влияния алкоголя Георгий с гордостью проговорился, что теперь зарабатывает тем, что вяжет и продает мужские шарфы из верблюжьей шерсти.

Людмила была поражена этим настолько, что долго не могла поверить! Как! Майор Советской армии в свободное от несения службы время вяжет, а точнее плетет шарфы, да еще по выходным ездит на какой-то отдаленный рынок и сам продает их! Стыд и позор! На что он ответил, что точно также говорила ему и Катя долгое время, пока он не начал приносить в дом деньги, и достаточно большие по тем временам. Они купили новый диван, и первые в доме сделали красивую деревянную входную дверь вместо бывшей стандартной, которую легко можно было вышибить плечом.

Оказалось, в его части его друг и напарник, женатый на хохлушке, без всякого образования, но активной и энергичной женщине, уже год плетет шарфы ночами, воскресными днями и, даже в обеденный перерыв. Когда нужда взяла их за горло, жена вспомнила, что у нее в селе плели половики, используя большую деревянную раму. За шерстью, конечно, не верблюжьей. а овечьей, она ездила в Казахстан, на место прежней службы мужа. Зато, когда попробовала сплести шарф, то получилось изумительное почти мохеровое изделие, ничем не отличимое от безумно популярных тогда индийских или английских собратьев из «Березки». Эти шарфы в период повального дефицита, как горячие пирожки в морозный день, в момент, даже до драки в очереди, продавались на подмосковном рынке. Которая выстраивалась еще до приезда продавцов.

Вот так Георгий вошел в малый бизнес. А Катя стеснялась рассказать Людмиле, чем зарабатывает ее муж. Георгий, зная о бедственном положении Людмилы, предложил ей заняться шарфами тоже.

Людмила с пренебрежением отвергла сей бизне-план, ей и в голову не приходило, что можно заниматься таким не престижным делом. Но все-таки попробовала и один шарф на деревянной раме под руководством Георгия часа за три сплела. Труд нелегкий, но при навыке такой шарф можно было сплести за час. Работа оплачивалась из расчета по пять рублей за шарф в ценах девяностого года при зарплате Людмилы сто восемьдесят рублей в месяц. А продавались такие шарфы в пять раз дороже.

Георгий еще примерно год торговал шарфами, потом раньше срока ушел в отставку из армии, потому что нашел работу, которая его устроила. А вот семья его приятеля, основавшего этот бизнес, еще долго, уже на полупрофессиональной основе, нанимая работников из тех же необеспеченных военных в их родной части, занималась плетением чудо-шарфов и их реализацией. Иссяк этот источник дохода, когда челноки буквально завалили привозными индийскими шарфами рынки Москвы. Тогда семья занялась челночными поездками в Польшу. Сейчас они живут в средней полосе России, в шикарном собственном доме и держат в областном городе сеть магазинчиков с сувенирами.

И все же Людмила поняла, что спасти ее может только работа и она приняла свое первое, считай, героическое решение в жизни

когда ищешь, возможность сделать задуманное обязательно появится

Людмила подрядилась выполнить большую работу – программный комплекс для бухгалтерии машиностроительного завода. Подписала договор весной на неплохие деньги. Работала весну, лето, осень много и напряженно, преодолевала зимой какие-то трудности, а когда пришло время получать деньги, оказалось, что сильная тогдашняя инфляция превратила ее заработок в насмешку.

И опять Людмила, уже сознательно, поставила себе задачу: заработать, во что бы то ни стало. И опять появилась возможность! Катина приятельница, узнав про работу Людмилы, предложила ей вести бухгалтерию у нее в детском садике.

Это был уже второй знак!

Куда Людмила могла пойти после этого? Только учиться на курсы бухгалтеров, благо образование у нее было экономическое. После курсов Людмила получила корочку, и как следующий шаг, поместила информацию о себе в базу данных, где тогдашние руководители подбирали себе бухгалтеров.

Так и нашел ее Константин Семенович Пароконный, самый настоящий потомок одесских биндюжников, генеральный директор малого предприятия «Паровоз».

и Константин берет гитару…

Существовал в СССР класс технической интеллигенции, технарей, инженеров по образованию, которые не только обеспечивали и поддерживали в боевом состоянии военную мощь страны, но и ходили в турпоходы, сочиняли песни под гитару, ставили студенческие спектакли, становились известными сатириками, писателями, поэтами. По сути своей они были разночинцами. В дореволюционные годы так называли окончивших университет, училище, академию.

Современному бизнесу этот класс головастых разночинцев, авантюристов по натуре, дал целую плеяду банкиров, президентов компаний, олигархов разного сорта и пошиба.

Костик был из них, из тех, кто ощутил свободу и дал ничем не засоренным мозгам полную волю для реализации любых деловых идей. Таких, которые западным бизнесменам и в голову не пришли бы.

Костик бросил свое скучное и мало оплачиваемое занятие – обслуживание военных самолетов в городе Ижевске, взял в охапку свою жену, хохлушку-пампушку Галку и явился в Москву. По образованию Галка была кондитер и работала в столовой при аэродроме. У них было двое маленьких детишек. «Все это пило, жрало, всех надо прокормить – и каждое утро я должен был носить такой маленький горшочек, такой маленький горшок…» Так пелось в песенке, сочиненной, наверное, таким же технарем, как и Костик. Кстати, о горшочке.

Людмила вспомнила, как в Польше, в малом провинциальном городе, куда они попали челноками, с Галкой произошел настоящий конфуз. Целый день Галка торговала, продала все привезенное, а деньги, польские пеньонзы, как обычно складывала в трусики. И совсем забыла о них, когда пошла по малой нужде в местный выгребной сортир. Вернулась к своим вся в слезах. Спасибо, польская хозяйка помогла, открыла люк для ассенизаторов, достала Галка рассыпавшиеся купюры, и полночи отмывала их и сушила. Занималась отмывкой иностранной валюты! И на следующий день накупила нового товара, уже для московского рынка. Пеньонзы взяли, правильно говорил римский император, введший налог на сортиры – деньги не пахнут.

Костик начинал свой бизнес с нуля, поэтому решил взять вновь испеченного бухгалтера, так как боялся, что опытный бухгалтер может его надуть. По базе данных он и выбрал… Людмилу! У Костика был свой метод подбора персонала. Когда он встретился с Марией в первый раз, то повел ее в крохотное кафе, где они выпили по фужеру шампанского и по чашечке кофе. Поговорили по душам. Симпатия возникла сразу и была обоюдной. Перед тем, как расстаться, когда Людмила была уже в расслабленном состоянии, Костик раскрыл свой дипломат, где лежало штук двадцать шоколадок, и предложил ей взять, сколько хочешь. Людмила взяла только две шоколадки, себе и сыну, как она объяснила Костику. Оказалось, это было проверкой на жадность, Людмила прошла испытание с достоинством и была принята на работу.

Идеи из Костика сыпались, как из рога изобилия. С учредителями своей фирмы он познакомился случайно, зайдя с улицы в профсоюз железной дороги, где, подобно Остапу Бендеру, буквально поразил воображение железнодорожников радужными идеями о развитии бизнеса в их помещении. И предложил назвать новую фирму «Паровоз». Все рассмеялись, но название прижилось.

Идеи Костика были конкретны. Нет в магазинах продуктов, давайте купим импортный автомат для изготовления вермишели.

Он собирался выпекать пирожки.

Он открыл магазин для торговли товарами, поставки которых обеспечивала ему железная дорога. Откуда у железной дороги товары? В том вселенском бардаке, который царил в стране за железной дорогой числилось немало «потерянных» вагонов. В том числе и с ширпотребом. В конце концов их списывали, а товар реализовывал «Паровоз».

Но основные средства главному машинисту Костику давали посреднические операции, которыми в то время занималась вся страна. А Людмила, как бухгалтер, была в курсе всех операций. После строгого распорядка в закрытом НИИ она с удивлением смотрела на мозаику посреднических сделок, которые чаще всего напоминали анекдот.

«Встречаются два советских бизнесмена времен перестройки. У тебя чего, спрашивает первый. Вагон алюминия, а у тебя? Миллион долларов, отвечает второй. Тогда подписываем договор, радостно закричали оба. Подписали и пошли искать. Один – вагон алюминия, другой – миллион долларов».

Особенно раздражало Людмилу повсеместное вранье и ложь в длинных цепочках посредников. И она поражалась тому, что кто-то все-таки умудрялся зарабатывать.

Однажды и сама попробовала с разрешения Костика совершить операцию купи-продай, получилось, как ни странно удачно. Но одно обстоятельство омрачило для Людмилы успех сделки. В день продажи, когда в возбуждении она бегала от продавца к покупателю, то потеряла золотую сережку и так расстроилась, а подумав, решила, что это знак свыше.

Может быть, такова настоящая непредсказуемая женская логика, но Людмила и думать перестала о посредничестве, как о виде деятельности, которому стоит посвятить свои средства, свое время и свою энергию.

И, похоже, оказалась права.

Вот сидит же в качестве хозяйки салона, уговаривает покупательницу. Дама уже сдалась. Ей так хочется облачиться в светлое, уютное, пушистое. У нее остался последний довод.

– У меня и денег при себе таких нет.

– А вы залог оставьте, зато вещь не уйдет, будет ждать вас.

И дама сдалась.

Окончательно!

Завтра вернется за своей покупкой. Через месяц она победит на выборах и подумает, что это случилось благодаря такому светлому, уютному, пушистому одеянию.

И опять вернется.

И подруг приведет.

Дама победит через месяц.

А Людмила победила сегодня.

Опять победила.

Еще раз.

Эх, раз, еще раз…

В базарный день через салон проходит до пятидесяти покупателей. И каждому удели внимание, окажи респект, с каждым поговори, душу вложи в беседу, иначе не победишь.

И все-таки главную победу Людмила одержала именно тогда, когда ушла из малого предприятия «Паровоз».

Победу над собой.

Когда пустилась в собственное плавание.

Причем в самый крутой момент своей судьбы, в нулевой точке, когда…

А действительно, когда? То есть когда Людмила ушла из НИИ, она, конечно, помнила, а вот когда пришла окончательно к этому решению?

После ГКЧП? После того как танки расстреляли парламент? После того, как началась нескончаемая война в Чечне?

Помнила только ощущение, что паровоз ушел и дымка не осталось, пароход словно утонул за горизонтом, самолет скрылся за облаками… Стоишь на перроне жизни, вянет букет цветов в руках и вдруг понимаешь, что обратно ничто и никто никогда не вернется.

Труднее, безысходнее с каждым днем, время стремительно бежит, каждый по-своему как-то справляется, а вот ты отстаешь, отстаешь и никому дела нет до твоего существования…

Да, Людмила победила.

Правда, завтра опять надо ехать на рынок.

Выполнить заказ. Обменять брак.

Как белка в колесе…

В колесе жизни.

Открутить бы это колесо назад. Лет на пять хотя бы…

Эпизод пятый. ГЛАМУР РОССИЙСКОГО ШАТЛА

Я должен иметь свободу выбора.

«Рецепты выживания и процветания»

И все-таки было одно немаловажное преимущество для тех, кто решил прицепить вагон своей жизни к малому предприятию «Паровоз». Дело в том, что члены железнодорожного профсоюза, а тем более его лидеры, имели льготы на проезд.

В том числе за рубеж.

За бугор, как тогда говорили.

Везде, куда были проложены рельсы. В первую очередь, в Польшу. Поездки организовывались почти каждое воскресенье, всего на день-два для отдыха и туризма трудящихся, но немалое значение имела и другая цель – прибарахлиться.

Впрочем, эта цель не афишировалась, более того, только «продвинутые», как сейчас выражаются, и быстро понявшие личную выгоду от таких поездок активно пользовались системой «купи-продай».

Остальные стеснялись, считали невозможным снизойти до уровня «торгаша». В том числе и самый главный бухгалтер малого предприятия «Паровоз».

Поначалу поездки служили удовлетворению естественного любопытства – как они там, где не так, как у нас?

И первые впечатления были далеко не в пользу отечественного уклада. Людмила впервые себя ощутила в ином государстве, когда в небольшом городке под Варшавой типа Кунцево в обычном сельпо она увидела разнообразный выбор йогуртов и колбас.

Резким контрастом по сравнению с советскими пустыми прилавками выглядело польское изобилие. Это потом, когда Людмила повидала Европу, Южную Корею, Сингапур, она поняла, что Польше также далеко до истинного бытового благосостояния, как СССР до Польши в те времена.

А с женской точки зрения были сплошные горькие слезы и зависть. Еще бы!

Все есть.

Правда, цены…

Поездки по линии «Паровоза» обходились дешево еще и потому что не надо было платить за постой, за гостиницу. А так бы Людмила смогла сразу понять истинную цену польского гламура.

Чужая страна, чужой пейзаж, чужое небо…

Только социализм один и тот же.

СИСТЕМА!

Людмила вспомнила, как она, Катя и Сергей в той же Польше, закончив свой базарный бизнес, а может, по какому-то другому поводу, похоже, день рождения был у Сережи, но это неважно – решили устроить праздничный ужин. И появились на столе и копченая колбаска, и картошечка вареная, и водочка, и сало. Из своих дорожных баулов, потому что холодильник хозяйки, пани Мирки, был всегда пуст. В отличие от холодильника товарища Людмилы в Москве.

Кстати, пригласили и саму пани Мирку. У нее глаза полезли на лоб от такого стола. Гуляли, пока водка не кончилась.

И вдруг разрумянившаяся пани сказала, что хочет угостить дорогих москалей настоящей польской едой. И попросила у них кусочек сала.

На следующий день в предвкушении настоящего польского ужина наторговавшиеся за день москали опять сели за стол.

Их ждал сюрприз.

Пани напекла пампушек размером с детский кулачок и сверху на каждую пампушку был положен, как алмаз, как драгоценность, кусочек русского сала.

Глаза пани сияли от восторга, а москали прятали свои, боясь выдать свое разочарование. И, конечно, опять полезли в баулы и появилась на столе и копченая колбаска, и вареная картошечка…

Что еще сильно поразило Людмилу?

Чисто по-женски, она высоко оценила, как польки тщательно следят за собой. И шляпки с вуалью, и косметика, глазки подведены, губки подмазаны, блузки отутюжены, но…

Чисто по-женски, Людмила подметила, что в подавляющем большинстве своем польки беззубые! Подметила с беззлобным удовлетворением, потому что многие из них вели себя очень высокомерно по отношению к торгующим москалям, зато, когда пани начинали говорить, то шепелявили, как старухи. Потому что вставлять зубы – дорого!

И все равно дома было так туго, что хоть клади зубы на полку.

Тем более, что «Паровоз» переехал на подмосковную станцию, где ему железная дорога предоставила бесплатно помещение под офис и подвал для склада.

Ездить на работу стало для Людмилы далеко да и накладно.

Обратно в НИИ?

За шлагбаум контрольно-пропускного пункта?

Чтобы оглохнуть на второе ухо?

В диетстоловую за котлеткой для Гришеньки?

Нет уж, увольте, назад ходу нет, мосты сожжены.

Ситуация для Людмилы складывалась тяжелая, казалось, почти безвыходная.

Если бы не чернолицый, чернобровый, с черными глазами майор Георгий! Оказывается, есть не только знаки, которые подсказывают тебе правильное решение, верный выход, есть еще и знаковые люди, которые призваны сыграть важную роль в твоей судьбе.

К знаковым людям своей судьбы Людмила причислила Георгия. Потому что именно Георгий дал Людмиле взаймы «крупную» сумму – целых двадцать пять американских долларов для ее первой деловой поездки и, значит, посвятил ее в челноки. Именно он в разговорах с Марией убедил ее, что можно купить-продать и заработать в результате существенно больше, чем даже на неплохо оплачиваемой должности в коммерческой организации.

На самом деле поступок Людмилы был отчаянный.

Она ушла с должности главного бухгалтера малого предприятия «Паровоз» в… никуда.

И долгое время Людмила все-таки считала челночество временной мерой. Ведь каждая поездка воспринималась ей как последняя. Тем более, что она попала в замкнутый круг.

Лиха беда – начало!

На первых порах своей карьеры челнока и долгое время билеты до Варшавы Людмила покупала по блату у знакомой кассирши из трансагентства с переплатой и только в одну сторону – туда. Обратно на Родину добирались сначала автобусом до Бреста, а там брали кассу на абордаж. Как в гражданскую войну, до драк, слез и соплей было не меряно.

Лишь когда появились турбюро, где можно было приобрести и обратные билеты, стало полегче.

Зато таможню всегда проходили с трудом. Отечественная свирепствовала вовсю и искала запретное, как настоящая, профессионально натасканная на дичь, свора.

Разрешалось только два литра водки или спирта, а это всегда – гарантированная продажа, в Варшаве продавали водку из-под полы, не дай Бог, поймает полиция, неприятностей не оберешься, вплоть до кутузки. Плюс разрешали два блока сигарет. Везли постельное белье, в которое и прятали водку, везли игрушки, переводные картинки, шпроты и другие консервы, зубную пасту, инструменты, позже фотоаппараты, да все, что кому придет на ум.

А вот польские погранцы дотошно проверяли визы и приглашения, были случаи, когда ссаживали в Бресте, несмотря на все увещевания и просьбы.

До девяносто третьего года, когда доллары в России еще не были разрешены, и все операции с валютой карались законом, челноки обычно покупали билет до маленькой станции районного значения, не до Варшавы. Каждый, в том числе и Людмила, вез с собой огромный рюкзак и сумку с товарами, предназначенными для продажи. Ездили обычно большой компанией, хотя каждый раз состав ее менялся.

Объединял какой-то азарт, душа замирала от неизведанного и многим помогал врожденный авантюризм, который, как оказалось, присущ и Людмиле, о чем она и не ведала, пока не ступила на путь личного обогащения.

В те времена первобытного добывания денег никто не рассматривал челночество как настоящий бизнес. Большинство из челноков и не один год считали, что данная поездка для них – последняя.

Пей, гуляй – однова живем! Старинный, веками проверенный русский девиз, ставший догматом, претворялся в жизнь как только трогался вагон, и уплывали вместе с перроном куда-то назад, в прошлое, с глаз долой московские заботы.

Впереди ожидалась по научному говоря, прибыль, то есть освобождение от гнеты нужды, и это грело душу.

Водку начинали пить, едва отъехав от Москвы. А рассказов, а разговоров! Тут и советы, что везти с собою, как и за сколько продавать, предупреждения о рэкете, где снять квартиру – разве все перечислишь!

Для Людмилы это был настоящий колледж, где она проходила курс высшего образования российского шатла.

Среди челноков подавляющее большинство – женщины и двое-трое мужчин, как правило, чьи-то мужья или любовники. Мужчина, который бы самостоятельно челночил, встречался редко. Может, потому, что они умнее женщин?..

А любовным парам деликатно давали возможность уединиться.

Как позже и Людмиле с Сергеем.

Приезжали обычно рано утром, точнее ночью, часа в три.

Стоянка поезда в районном городке всего три минуты.

Как раунд в боксе.

За это время должен был выйти почти весь вагон.

Организовывали и становились в цепочку, передавали сумки, начиная с последнего купе, независимо, чьи выкидывали их на землю и кубарем выкатывались сами. Поезд уезжал, а челноки среди разбросанного багажа начинали искать свое барахло.

У каждого обычно было по две сумки и тележка, у мужчин еще и рюкзак за плечами.

На вокзале договаривались с водителями автобусов, и они подбрасывали до городка. А как-то раз не было ни одного автобуса, а ехать-то надо. Вот и пошла сама активная челночница на поиски и нашла две телеги с лошадьми.

Людмила с товарками забросила в телеги свои сумки, загрузились сами и с хохотом и песнями все-таки доехали!

Хорошо, если в городке был местный стадиончик, где челноки и располагались на скамейках в темноте в ожидании рассвета. Поляки встают рано, и как только всходило солнце, они активно шли к российским шатлам и все скупали, потому что сами были бедные, в магазинах уже тогда было все, но дорого, а у русских в пять раз дешевле!

Хуже было, когда приходилось располагаться на конечных остановках, где на ночь съезжаются автобусы.

Большое поле, снежок или холодный дождик, Людмила раскладывала клеенку, на нее – игрушки, по-польски «забавки», полотенца из льна, шпроты, фотоаппарат «Смена», сигареты, водка спрятана в сумке. Кто-то додумался возить китайские картины на шелке и на них был спрос!

маркетинг – резерв твоего бизнеса

Цену в злотых помогали определить более опытные подружки. Если будешь молчать, ничего не продашь. Надо зазывать громким и веселым голосом:

– А вот забавки! Пани, подходи, купи своему паненку, пусть порадуется!

Панам потихоньку предлагалась водочка или спирт.

Торговля продолжалась часов по пять. На ногах не устоишь, тут же и располагаешься, как цыганка, на той же клееночке.

Голодно, холодно, рядом с лужей с грязью и снегом.

Вот она настоящая экзотика зарубежной поездки!

А продать надо на максимум.

И договориться с какой-нибудь пани о постое, иначе будешь ночевать на клеенке.

Как народ схлынул, как закончилась торговля, Людмила собирала остатки товара, обычно набивалась неполная сумка – хочешь, продавай на второй день, хочешь, реализуй в Варшаве, куда надо было уезжать на следующее раннее утро.

По незнакомому городу приходилось добираться по адресу, где договорились с пани на ночевку.

По пути иногда ходили, как на экскурсию в музей, в польский магазин, посмотреть какую там вкуснятину продают, сегодня таков любой наш универсам. Как-то раз Людмила даже разрешила себе шикануть – попробовала йогурт, побаловала себя пищей богов! В Москве-то такого и в помине не знали.

Еще несколько раз Людмила заходила в костелы. Больше любопытствуя. Однажды даже попала во время службы. И, наслушавшись церковный песнопений и торжественных аккордов органа, расчувствовалась, подошла к распятию и невольно сотворила молитву. Именно сотворила, сами нашлись слова, никто Людмилу этому обряду не учил. Просила она Всевышнего, чтобы помог ей справиться со всеми невзгодами и трудностями, чтобы послал ей любовь, чтобы простил ей ее ошибки и незнание. Позже в Москве, проходя мимо православного храма и услышав колокольный звон, зовущий прихожан в церковь, устыдилась того, что молилась чужому богу. И в костелы больше не ходила.

В доме у местной пани, наконец, можно было отогреться, перекусить тем, что с собой привез.

И разложить пеньонзы купюрка к купюрке, подсчитать их, спрятать в трусики и – спать до трех ночи следующего дня.

Утром – на станцию, а поскольку уже с деньгами, то с опаской, и всегда старались, чтобы в компании был мужчина.

Не хватало Людмиле мужчины в этих поездках, ох, как не хватало!

В Варшаве Людмила закупала товар – опять две полных сумки и билет на автобус до Бреста.

А при посадке в вагон все стремились побыстрее затарить свой багаж, купе набивалось под завязку. Не успела запихнуть свои сумки в купе, будешь ехать на них, будет придираться польская таможня, будешь платить и платить немало.

Особенно запомнился Людмиле ее зарубежный вояж, когда она сидела на вокзале в Варшаве, ждала погрузки в поезд.

Две тяжеленные сумки.

Сорок два градуса в тени.

Отпечаток чьей-то босоножки на асфальте.

И от колесиков ручной тележки Людмилы.

Людмила тупо смотрела на след российского шатла за рубежом, как на след астронавта на Луне, и было ей тошно.

Мутило в прямом смысле – добрые соседи по ночевке от души угостили Марию тортиком и она отравилась. Еще от сквозняков заболел зуб и Людмила приехала в Москву с температурой, с поносом, с больным зубом.

Слегла на две недели, зуб пришлось удалить, а бюллетень никто не выписал и не оплатил.

После поездок из заработанных денег она что-то тратила на питание, квартиру, сына, но неизбежно наступал день, когда надо было опять проходить все круги челночного ада.

Заграница быстро потеряла свой блеск, свой гламур и перестала быть заманчивой для Людмилы.

Ей было очень тяжело мотаться по этим поездкам и она решила организовать своего рода личное малое предприятие.

Учредителями которого пригласила стать Катю, подругу и соседку, и Сергея, друга, любовника и… мужчину..

Малое предприятие «Челнок».

Или «Российский шатл».

Если Катя легко согласилась, тут и Георгий помог, благословил жену на подвиги, а вот с Сергеем было непросто. Потому что был работником не какого-нибудь, а ПЕРВОГО отдела. С таких работников государство брало подписку, что они ни за какие коврижки не разгласят государственную тайну. Как будто они знали эту великую тайну. А вот с коврижками и в семье Сергея было туго. В результате он некоторое время наблюдал как быстро «худеет» штат НИИ, да и ушел на какую-то коммерческую фирму заместителем по общим вопросам. Генеральным директором фирмы был бывший партийный босс, который не мыслил себе своего подразделения без «первого» отдела.

И поэтому в первый раз Сергей поехал с Марией «челночить», взяв причитающиеся ему отгулы.

Эпизод шестой. ПРИЮТ «ВАРВАРА»

Заплати сначала себе.

«Рецепты выживания и процветания»

Женщина становится пламенным трибуном в чисто женской компании, когда ей внимают такие же представительницы слабого пола, как и она сама. Она открывает своим подругам, своим соратницам по клану «ужасные» секреты своей супружеской жизни, при этом, остро любопытствуя, а как там у других, не делает ли она роковой ошибки. А то вдруг уйдет к другой тот, на которого у нее вроде бы все права, которому подарила она свою любовь и, может, даже пожертвовала невинность.

В таких чисто женских беседах мужчина предстает небритым, грубым, неотесанным, неспособным оценить высокие порывы женской души, а тем более, понять женскую логику.

А по жизни с мужчиной все-таки надежнее.

И легче.

Особенно в поездке.

Да еще зарубежной.

В первый раз свою полную женскую беззащитность Людмила испытала, когда на стадионе под Варшавой, где она торговала, к ней подошел высокий, мощного телосложения мужчина с предложением.

Не подумайте, что руки и сердца. И по форме это предложение было не в виде подбалконной серенады, а звучало, как требование, как приказ, как повестка в суд.

Деньги давай!

И высокий мужчина превратился в глазах Людмилы в обычного бандита, в амбала.

В тот момент Людмила только что продала какую-то игрушку и стояла, держа в руках несколько купюр. Стояла и соображала, что же ей купить своему Гришеньке, что ему привезти из заграницы.

Подняла глаза на амбала, который стал для нее врагом, в того, кто покушается на ее дом, и ярость благородная вскипела, как волна, в ее душе. Также разъяренная курица защищает своих цыплят от ястреба:

– Не видишь что ли? Сыну и то на шоколадку не хватает!

И сунула деньги в карман.

И амбал отступил.

Может еще и потому, что почувствовал глухую ненависть от соседок Людмилы по торгу, хотя они предусмотрительно отодвинулись от нее, только заслышав требование рэкетира.

Зато теперь Людмила отправлялась в путешествие не одна.

С Сережей и Катей.

И покупать товар вместе было сподручнее, и в пути веселее, и стало возможным что-то спрятать от таможенников – Сережа всегда брал с собой отвертку, отвинчивал какие-то панели в купе, за которые складывались на время досмотра пачки сигарет, «мерзавчики», стограммовые бутылочки с коньяком, банки шпрот…

и так несколько лет

В первые годы челночества Людмила останавливалась у пани Барбары. Ее квартиру челноки так и звали – «Приют «ВАРВАРА».

Пани Барбаре было лет семьдесят-семьдесят пять на вид. Она жила в последней по ходу комнате. Две других комнаты во время заезда челноков превращались в ночлежку, в караван-сарай. Каждый приезжал с грузом, снимал свою койку, сумками, баулами забиты все проходы и по вечерам приют «Варвара» был похож на декорации пьесы Горького «На дне». Каждый сидел на своей кровати, кто разбирал товар, кто пересчитывал деньги, кто что-то перекусывал.

Кстати, в холодильнике у пани Барбары, как у всех поляков тех времен, царила пустынная тундра. Людмила даже удивлялась, чем же питается одинокая старушка. Пани не сидела в своей комнате, а постоянно шныряла меж постояльцев и молча, но внимательно следила, чтобы ничего не сломали, не напачкали, не намусорили. Приглядывала, словно рачительная хозяйка, за своей живностью, за своим огородом.

При этом сама пани Барбара была всегда чиста, ухожена и отличалась ясным разумом, не была жадной, давала сносную цену за аренду коек и даже оказывала, если так можно выразиться, банковские услуги. То есть, она брала деньги на хранение и всегда можно было быть уверенным, что они никуда не денутся, что пани Барбара вернет их по первому требованию.

И без процентов.

Что-то в ней было для Людмилы родное, близкое. Тем более, что абажур в комнате пани Барбары точно такой же, как у родителей в Кунцево. И ковер на стене с лебедями в пруду.

Что ненавидела Людмила в «Приюте «Варвара», так это продавленный диван, который обычно доставался последнему из челноков, который успел стать арендатором. В этом случае Людмила просыпалась утром с полным ощущением, что никогда не сможет распрямить свой скрюченный за ночь позвоночник.

И еще ненавидела она один единственный на всю ораву туалет по утрам.

А вставать приходилось в четыре-пять утра.

Еще закрыты и пусты научные и исследовательские институты, парламент, банки, магазины, жилищно-эксплуатационные и другие конторы, фирмы, корпорации и тресты.

Ранним утром город пуст, даже летом он залит серым предрассветным сумраком, не говоря уже о зимних черных ночах. На безмолвных улицах без привычной толпы странно видеть то там, то здесь целенаправленно идущих мужчин и женщин, в основном, женщин. Они тащат сумки, чемоданы, везут ручные тележки.

Это напоминает Исход.

Словно двинулся народ от родных насиженных мест, чтобы обрести благополучие и закончить дни своей жизни в довольстве и без нужды.

Они идут на стадион.

Так похожий на тот, куда Людмила бегала кататься на коньках «фигурки» в родном Кунцево.

Идут, словно им предстоит матч, встреча на спортивной арене.

ГОСТИ – ХОЗЯЕВА!

Кто сегодня выиграет?

Кто победит?

Соревнование на выживание.

Надо только успеть занять на стадионе место получше.

«Выше! Быстрее! Сильнее!» – олимпийский девиз полностью претворялся в жизнь вступившими в соревнование российскими челноками.

Первая битва на арене совсем не на поле и беговых дорожках, а за трибуны и скамейки для зрителей. На этих скамейках и раскладывали свои товары заморские купцы. Ехали-то со всех концов необъятной нашей Родины, а в те времена, времена всеобщего распределения, получалось так, что куда-то завезли партию ширпотреба, товаров широкого потребления, а потребление оказалось совсем не таким широким, как планировалось в системе плановой экономики, вот и тащил челнок образовавшиеся излишки в другую страну. Где опять-таки по-социалистически не хватало этих излишков.

Одно из достоинств «Приюта «Варвара», что стадион недалеко, не так натужно таскать сумки-чемоданы, волочить ручные тележки.

Задача Людмилы была проста – продать как можно скорее. За день, за два, потом закупить и уехать.

Вторая фаза соревнования на выживание – кто кого?

Типичная картина такой борьбы, такой схватки внешне мирная, по сути полна внутреннего накала.

Вот сошлись две женщины.

Одну родила польская мать, другую – русская, точнее, советская.

– А почем у пани шроты?

И стадион для этих дам превращается в огромный Привоз.

Как в Одессе.

– Пани, эти шпроты у вас давно протухли, – высокомерно заявляет дочь польской матери.

– Где? Вы что не знаете, что советская жесть – самая лучшая в мире, что наши банки для консервов самые тяжелые, потому что из толстой жести, тоньше у нас не могут прокатать, станов таких металлургических нет, это я вам как кандидат металлургических наук говорю, – отвечает дочь советской матери.

Говорят на ломаном русско-польском языке, но понимают друг друга прекрасно.

Они обе стоят на страже своих интересов, интересов своей семьи. И, конечно, они находят компромисс.

Сделка состоялась.

Дочь советской матери дала скидку, дочь польской матери довольна, что уторговала.

Все довольны.

И счет на табло стадиона стал как бы один-один.

Кто следующий?

И так целый день.

А вечером, настоявшись, наторговавшись – снова в приют.

Конфликтов меж челноками не было.

Потому что у всех была одна идея.

Она была проста, как единственная истина – живи для себя.

И чтобы было тебе хорошо.

Одна идея была и у тех, кто придумал строить социализм в отдельно взятой стране. А потом объединить все страны, где проводился этот эксперимент, в один лагерь.

На лагерь, на бараки, на «зону» был похож и «Приют «Варвара» по вечерам. Только вместо нар продавленные койки.

Вечная «зона» социализма. В которой жили приговоренные к единому действию, к единым поступкам, к одному образу жизни.

К коммуне.

Эта идея, как оказалось, не могла реализоваться в течении аж семидесяти лет, считай, за целую жизнь пани Барбары и полжизни товарища Людмилы.

Тяжело, ох, как непросто жить в эпоху перемен, во времена, когда одна идея сменилась на другую.

Как в настоящей коммуне, в «Приюте «Варвара» само собой начинал существовать свой малый коллектив. Так в купе поезда возникает временное единство между незнакомыми друг с другом пассажирами.

И часто, когда все легли, когда погасили свет, а возбуждение дня еще не прошло, не спиться, начинали делился своими победами и поражениями на арене стадиона, кто-то рассказывал свою историю, как он завербовался в армию челноков.

Перед глазами Людмилы на экране полутьмы проплывали картины человеческих драм. Почище любого кино.

В то же время для Людмилы это были настоящие «университеты» малого бизнеса.

Ведь на первых порах во время перестройки разрешили торговлю, где хочешь. И чем хочешь. И никто не спрашивал налогов.

Слушая ночные откровения соотечественников, Людмила постоянно анализировала, сравнивала, делала выводы. Думала, где и какой можно достать дефицит, где его можно подороже продать, а где купить подешевле…

И все-таки гнетущее впечатление, горький осадок в ее душе постоянно оставался.

Как же случилось так?

Хозяйка трехкомнатной квартиры, кандидат наук, ведущий инженер, программист и оказалась в этой клоаке.

Ведь она еще совсем молодая женщина, конечно, не молочно-восковой спелости, но ягодка опять.

И мужики на Людмилу оглядываются на улице…

…Он долго стоял неподалеку, а потом все-таки подошел к Людмиле и не столько глядел на ее нехитрый товар, сколько на нее.

С усами, что Людмиле всегда нравилось. Вот жаль, что у Мити, мужа ее прежнего, усы не росли.

А у этого пышные, так и представляешь, как от них будоражаще щекотно при поцелуе.

И улыбка хорошая.

Говорит, пшекая по-польски, но с уважением в голосе.

– А как пани зовут?

– Людмила.

– Иезус, Людмила! Я так и подумал, – сказал поляк.

Сказал так, словно нашел клад или что так давно искал.

Вернее, ту.

Свою судьбу.

И у Людмилы сердце екнуло, но виду она не подала.

– А как кличут пана?

– Збышек.

Похоже на Гришу, сразу подумала Людмила.

Збышек не только купил что-то у Людмилы, он ей заказал привезти в следующий раз прибор ночного видения для охоты. Оказывается, в СССР они продавались в обычных промтоварных магазинах. А Збышек не только увлекался охотой, он возглавлял союз местных охотников и сказал, что гарантирует, что купит сразу штук пять таких приборов.

И назначил Людмиле свидание через неделю на том же стадионе.

Людмила легко привезла эти приборы. Груз небольшой, зато прибыль принципиально другая, раз в десять покруче.

Главное, Збышек ее ждал.

И домой к себе пригласил, чтобы не на толчке, не на Привозе завершить солидную сделку.

Людмила было уперлась, но все-таки согласилась, любопытно ей стало, как живет зарубежный специалист по охоте.

Дом у Збышека был хоть и одноэтажный, но просторный, с гаражом, в котором стоял польский «Фиат». В доме Людмилу ждал накрытый стол и мама Збышека, пани Людмила. Наверное, для Збышека то, что его маму и приглянувшуюся ему русскую зовут одинаково, имело важное значение.

Выпили «Выборовой», Збышек знал, что счастье ему привалило, потому что он сидел между двумя Людмилами. Они сразу нашли общий язык, стоило только русской Людмиле спросить у польской Людмилы, как это она так вкусно квасит капусту, и что в нее добавляет.

А когда настал час расставания, Збышек коснулся своими усами зардевшейся щеки Людмиоы и ей стало будоражаще щекотно.

Относительно крупная сумма, заработанная Людмилой на приборах ночного видения, и послужила решающим доводом в разговоре с Сергеем и Катей при создании малого предприятия «Челнок», поэтому в следующий раз Людмила приехала не одна.

Они шли по улице польского города, Сереже и Кате с непривычки все казалось интересным, они остановились около витрины магазина и в этот момент Людмила увидела на другой стороне Збышека.

Он замахал Людмиле руками, счастливо улыбаясь, а Людмила замахала руками ему в ответ и смысл ее пантомимы был ясен – уходи, я не одна, вот он, мой мужчина, показала она на спину Сергея, и провела рукой по горлу. Словно сделала себе горловое харакири.

На самом деле, она отрезала Збышека еще в Москве, потому что, подумав, решила, что по сути дела ей придется жить в чужой стране, но в таком же по масштабу городе, как и ее Кунцево, что будет ее Збышек ходить на охоту с прибором ночного видения, а она квасить капусту с пани Людмилой, что придется Гришеньке, если он захочет с мамой уехать, забыть русский язык, бросить учебу в институте и отказаться от научной карьеры, что она взяла обязательства перед своими партнерами по малому предприятию «Челнок» и что она… уже не столь нуждающаяся женщина, как прежде.

Бизнес у нее шел.

И шел успешно.

И хотя усы будоражат, что немаловажно, хотя имя Збышек напоминает имя Гриша, что зовут его маму также – Людмила, что есть у него свой дом, все-таки земля эта чужая.

Чужбина.

Возвращаясь домой, в свой дом, Людмила буквально часами отлеживалась в ванне, стояла под душем, смывая с себя чужие запахи, запахи женщин, мужчин, чужого тела, чужой страны, рынка, чужой постели.

И шла на российский рынок.

Так успешно начавшийся роман Людмилы с рынком продолжался.

И с Сергеем тоже.

Эпизод седьмой. ИСТОРИЯ С ГЕОГРАФИЕЙ

Выбирай друзей осторожно.

Окружай себя победителями.

«Рецепты выживания и процветания»

Постоянные поездки и постоянный торговый оборот приносили Людмиле постоянный доход. Такой, что она уже могла себе позволить и койку снять пусть подороже, но не такую, как продавленный диван в «Приюте «Варвара», в этом ночлежном доме. Даже не койку, а отдельную комнату.

Так и перебралась Людмила к пани Гражине. У пани Гражины двухэтажный дом с садом – недвижимость, и с мужем она тоже разошлась, и любовник у нее тоже молодой. Прониклась она симпатией к Людмиле и задружили они. Правда, на стоимости аренды комнаты это не сказывалось. Дружба дружбой, а пеньонзы есть пеньонзы.

Пани Гражина и сама прошла школу рынка от сельской девушки, торгующей молоком соседской коровы до оптового покупателя сельхозпродукции. Она одной из первых поняла, что сможет задешево скупать у крестьян молоко, сметану, творог, масло, яйца, квашеную капусту, избавив тружеников полей от необходимости запрягать свою телегу и тащиться в город.

Это пани Гражина учила Людмилу – идешь на рынок торговать, оденься, как на праздник, чтобы при макияже, чтобы волосы были уложены, чтобы маникюрчик свежепокрашеный, а не как отвалившаяся штукатурка, чтобы всегда в хорошем настроении. Придешь на рынок ранним утром, все серо вокруг, все сонно, а у тебя улыбка, ты красивее всех и торговля у тебя пойдет лучше всех.

В правоте пани Гражины Людмила убеждалась неоднократно. Как-то сослуживица из бывшего НИИ увидела Марию на рынке в Москве и восхитилась «торгашкой» – как же ты, Люся , похорошела, как изменилась!

Да, Людмила изменилась. У нее появился достаток, а главное, она ощутила свободу самостоятельности, она сама принимала решения.

Но и в полной мере несла за них ответственность. Потому что ставка другая, гораздо больше, в десятки раз больше, чем зарплата служащего НИИ.

И риск возрос соответственно.

В печально памятный черный вторник девяносто третьего года, когда произошел обвал валюты, Людмила оказалась на Варшавском стадионе. Схема ее бизнеса была такова: привезенные в Польшу доллары она меняла на злотые, покупала товар, продавала его на рубли в Москве и опять покупала доллары.

И вдруг паника на рынке, заволновались трибуны, как после забитого гола в ворота гостей. В России что-то несусветное с долларом творится! Получалось, чтобы только окупить поездку, товар, приобретенный Марией в Варшаве, надо продавать в Москве в 16 раз дороже! Или ждать, когда ситуация устаканится.

Людмила после отчаянных раздумий приняла решение – она обменяла все свои злотые на доллары, потеряв на курсовой разнице, потеряв на билетах.

Что уж говорить о моральных потерях – Людмила чувствовала себя, как простая пешка в чьей-то высокой игре.

надо всегда иметь резерв

Кстати, две ее соратницы по челноковому бизнесу не испугались черного вторника, не поддались панике, купили товар и все-таки оправдали свою поездку. Они рискнули и выиграли.

А выигрывать и оправдывать зарубежные вояжи становилось все труднее – движение челноков ширилось, все новые борцы за выживание пополняли ряды российских шатлов.

Как-то, возвращаясь из Варшавы, Людмила хотела войти в свое купе с двумя огромными баулами и осталась в коридоре. Одна ее соседка везла польскую кухню в разобранном виде. Другой пассажир забил полностью багажную полку палатками, сложенными в мешки. Третья соседка помимо обычного челночного товара прихватила журнальный столик – для дома, для семьи.

Кое-как втиснулась и Людмила.

Российские негоцианты полусидели, полулежали на своих местах. Когда польский таможенник увидел забитое до потолка купе, он приказал выгрузить все, якобы для проверки.

Один выход – скинулись, откупились.

Вот если бы ехали втроем, другое дело!

И как же радовалась Людмила, когда Катя и Сергей согласились разделить ее нелегкую участь челнока!

А потом одна голова хорошо, а три в три раза лучше!

Дома в застолье, в купе вагона, в ночлежке, члены-учредители малого собственного предприятия «Челнок» Люся, Катя и Сережа проводили мозговую атаку – как расширить бизнес и ассортимент, то есть как увеличить тот самый товарооборот, а с ним и прибыль.

Людмила потом честно самой себе призналась, что одна великая революционная идея могла придти только в одну женскую голову. А когда голов две… Две потому, что в тот раз Сергей по каким-то причинам не поехал со своими партнершами.

Короче, как-то, закончив торговлю на стадионе в Варшаве, Людмила и Катя шли по улице и, конечно, глазели на витрины магазинов. У одной из них Катя задержалась надолго.

– Ну, чего, Катюша? – спросила Людмила, не находя ничего интересного на полках, уставленных радиоприемниками, магнитофонами, наушниками.

– У твоего Гришеньки много такой ерунды? – с какой-то тайной мыслью ответила по-женски вопросом на вопрос Катя.

– Он же у меня настоящий фанат техники, сама знаешь.

– Не он один, – улыбнулась Катя.

Продолжать ей не было необходимости, Людмила сразу поняла и приняла идею подруги.

А вот в магазине глаза у них разбежались.

Сколько моделей, сколько всяких характеристик – ватты, децибелы, диапазоны…

Дамы интуитивно выбирали то, что глянулось.

Купили на все имеющиеся пеньонзы.

А когда стали грузить коробки на тележки, увидели, насколько громоздок их багаж. Еле дотащили до вокзала. А там надо спуститься в подземный тоннель и подняться на другую платформу. Вот и решили подруги – а давай напрямую, через рельсы. Стяжка не выдержала, лопнула, и рассыпались коробки по шпалам. А тут состав из-за поворота выползает, гудит требовательно и грозно на весь вокзал. Кое-как закидали коробки на платформу, сами забрались. И только в купе отдышались и стали подсчитывать будущую прибыль.

Не тут-то было.

На московском рынке покупатель равнодушно проходил мимо польского радиоширпотреба. За месяц не продали и половины и то по бросовым ценам.

Тут Сергей припомнил о своем родственнике в Краснодаре, а вдруг то, от чего воротит нос столичный покупатель, проглотит провинциальная глубинка. С неимоверными трудами, с оказиями переправили товар в Краснодар. Глубинка проглотила его неохотно, на что ушло еще месяца два.

– Лучше бы мы эти коробки на рельсах оставили, раздави их паровоз! – горько смеялись подружки.

Впрочем, и умный по определению и по понятиям женской части триумвирата мужчина тоже мог промахнуться. Это Сергею пришла в голову мысль освоить еще одно государство бывшего соцлагеря – Румынию.

Недаром один самых острых умов Европы канцлер Бисмарк сказал, что нет такой национальности – румыны, румын – это профессия. В этом в полной мере смогли убедиться на собственной шкуре российские челноки Людмила, Екатерина и Сергей. При их появлении на территории Румынии в глазах погранцов, таможенников, полицейских и просто обывателей зажигался алчный огонек жадности и ощущения предстоящей легкой поживы, так точно описанный Ильфом и Петровым в финале «Золотого теленка». Когда бессмертного комбинатора Остапа Бендера просто обобрали с криком: «Бранзулетка!»

Требовали за все, требовали непомерно, несоразмерно, неправомерно, вот оно истинное лицо нищего социализма, мерзость нищеты.

После таких, изматывающих нервы поездок, армия российских челноков все-таки редела, многие сдавались, выживала только гвардия.

Лето – мертвый сезон в торговле. Покупатели, как перелетные птицы, потянулись караванами на юга, к морю, на отдых и наш триумвират решил сделать то же самое. К тому же вспомнили о том, что не были в отпусках с тех пор, как перешли в разряд коммивояжеров, от чего страдало и поколение next, то бишь, дети.

Об этом отдыхе, об этой поездке в Турцию Людмила вспоминает до сих пор… Как решили они втроем, всем своим челночным коллективом прихватить детей и махнуть на курорт. Пора им тоже увидеть мир, не малыши уже, второй десяток пошел…

это для нас дом построили

где мы встретились взглядами

это для нас город построили

на улицах которого мы целуемся

это для нас мир построен Создателем

сад нашей любви

…Солнце, восходя на синий небосклон, глянуло из-за горизонта лазурного моря, разом осветило пространство, пробилось сквозь неплотно задернутые шторы и озарило, словно взошло, за закрытыми глазами Людмилы… Словно прошептало, здороваясь, пробуждая стихами – это для нас мир построен Создателем…

Полусон, полуявь, блаженная истома отдохнувшего, загорелого тела, не надо отстаивать очередь в туалет, очередь к крану с холодной водой, есть всухомятку, идти в серой темноте на стадион.

Красота!

На соседней кровати разметался в сладком сне Гришечка, тоже гладкокожий, загорелый, волосы выгорели, нос облупился.

Людмила встала и вышла на балкон.

И сразу стал слышен вздох и выдох прибоя, мерный шлепок небольшой волны, шуршание гальки и далекий голос муэдзина на минарете мечети.

Балкон Людмилы соединялся открытым проходом с соседним, на котором стоял освещенный солнцем ее Бог, ее возлюбленный, ее Сережа.

Она устремилась к нему, халат ее распахнулся, их тела коснулись друг друга, она ощутила его бережную ласку, его такие родные, такие надежные, такие мужские объятия.

Людмила взяла руку Сережи в свою…

подняла ее к своей щеке…

зарылась лицом в большую мужскую ладонь…

ощутила языком поцелуя шершавость кожи, натертой сотнями сумок и баулов…

и опустила его руку на свою грудь…

Словно вручила полновесный сосуд с нектаром, а он опустился на колени перед своей дамой, как рыцарь, как принц перед своей принцессой, как король перед своей королевой. И припал губами к столбику соска.

…И побежала девочка в розовом кружевном платье, белых чулочках, с бантом в соломенных золотых волосах по пляжу. А ей навстречу, потрясая бубном, пошел черный шаман…

И сердце Людмилы заколотилось в ритме грохочущего бубна.

Она открыла глаза и увидела в дверях балкона Свету, дочку Сергея. Девочка щурилась от слепящего солнца, терла спросонья глаза, она увидела тетю Люсю, которая заговорщически прижала палец к губам, словно просила у Светы молчания и глаза тети Люси умоляли об этом. Света, как от наваждения, отмахнулась от папы и тети Люси обеими ручонками и скрылась в номере…

С шипением ушла в море волна прибоя, оставив на мокром золотом песке маленьких черных крабиков. Их целая армия и они, выставив по-боксерски свои клешни, побежали по ногам, по телу Людмилы. От уколов их острых ножек Людмилу охватила дрожь, постепенно переходящая в странную истому…

Вечером того же дня в последний день отдыха за столом прощального ужина сидели Людмила и ее сын Гришенька, Екатерина и ее сын Дениска и Сергей со своей дочкой Светкой.

Челноки с наследниками.

И Людмила вдруг ощутила… время.

Так бывает, когда что-то заканчивается, как их отдых, например, и надо сесть в поезд, в самолет и перебраться в другое пространство, в другое время. Это ощущение паузы между переменами мест и времен у Людмилы за последние годы стерлось – столько раз ей приходилось выполнять ставший привычным обряд посадки и высадки.

А здесь, в зарубежном ресторане на берегу моря, когда ты не стеснен и свободен, щелкни пальцем и подбежит черноглазый официант, засияет белозубой улыбкой, чего изволите, мадам, здесь, в присутствии близких друзей и верных партнеров, тем более в присутствии детей и любимого мужчины Людмила поняла, что все пройдено и сделано недаром. Что не напрасен был груз непосильных сумок, а главное, страха и унижений, слез и пота.

Оркестр заиграл медленный блюз, потекла, томно свингуя, джазовая мелодия. Словно эхо утренних там-тамов.

Людмила потянула за руку Сергея, за ту руку, ладонь которой она сегодня целовала, и вывела его на середину площадки. Закинула руки ему за шею, прижалась, он обнял ее и губами коснулся уха. Того, которое слышит, не глухого.

– Люся , милая, как же мне с тобой вкусно!

Людмила даже замерла, никогда так не говорил Сергей.

– Прости, жизнь меня таким воспитала, в сиротском доме не до радости было. А я всю жизнь мечтал о ласке, о материнской ласке, о женской ласке. И вот у тебя ее нашел. С первого раза, на сцене актового зала, помнишь стол для заседаний, наше первое брачное ложе?

Людмила прыснула от смеха, но Сергей был серьезен.

– Я понял, сегодня понял, что жизнь без любви такая серая… С женой моей мне тоже хорошо и женился я по любви… Так мне казалось. Но только с тобой я услышал нежность… Только навстречу тебе я распахнулся, потому что вижу и ощущаю всю нежную силу твоей любви. А какая ты красивая! Так и дышишь черноморской свежестью, губы твои – кораллы, глаза твои странного морского оттенка, я в них тону… Не смейся! Я впервые так говорю женщине, мне хочется передать хоть как-то красоту твою и нашей любви. Я представляю себя каплей летнего дождя и стекаю по твоей шее…

Неожиданное признание Сергея, признание в любви, сделало Людмилу окончательно счастливой. И снова ей вспомнились стихи.

Короткая, как залп,

жизнь быстротечна…

Зато взахлеб!

Пусть длится вечно.

Раз Господом любовь дарована.

Раз жизнь любовью очарована.

Кружилась в танце Людмила, кружилась голова Людмилы, кружился мир в глазах Людмилы.

И вдруг остановился.

Потому что Людмила увидела глаза Светланы.

И Людмила невольно прижала палец к губам.

Только теперь Светлана не отмахнулась двумя руками, а продолжала, не мигая, смотреть.

В счастливые глаза Людмилы.

Тети Люси.

Они вернулись за стол и Людмила подмигнула Кате.

– Слышь, подруга, я тут на местной барахолке шарфы мохеровые присмотрела. Дешевые! Даром. Может, вспомним молодость, возьмем на продажу? И вязать не надо, уже готовые.

– Нет, с шарфами мы завязали, сама знаешь, никто не носит сейчас мохер, ни одни хер, – рассмеялась Катя и пугливо закрыла себе рот. – Случайно вырвалось, простите, дети.

– Ничего случайного не бывает, – глубокомысленно сказал Сергей. – А если серьезно, мы же выжили, мы не сдались, мы искали и находили. И ошибались тоже. Кто на радиоширпотребе чуть не погорел, а кто в Румынии обещал молочные реки и кисельные берега. Зато товар теперь закупаем не наобум, не интуитивно, а целенаправленно, под заказ. У нас же теперь есть своя постоянная торговая точка на московском рынке, у нас же штат продавцов.

– Целых двое. Но ты прав, Сережа, ничего случайного не бывает. Даже землетрясение и то специально для нас потрясло Турцию, – теперь рассмеялась Людмила. – Зато курорт полупустой, раздолье, европейские месье и фрау перепугались, что опять тряханет, туроператоры цены на путевки сбросили, а мы тут как тут. Все-таки мы, россияне, какие-то иные, не похожие на других, да, Свет?

И Людмила опять увидела в ответ немигающие черные глаза Светланы.

Темное пятно на сверкающей небосклоне ее любви.

Два темных пятна.

Эпизод восьмой. РОМАН С РЫНКОМ

Плати хорошо тем, кто работает на тебя.

«Рецепты выживания и процветания»

и еще пани Гражина учила Марию – не верь мужчинам, торгуй одна!

Людмила не придала тогда значения словам опытной польской подруги, ей казалось, что с Сережей, да еще с Катей в придачу, бизнес у нее в гору пойдет и будет ей легче, намного легче.

Так оно и было.

И не один год.

А почти два десятка лет.

По складу своего ума с математическим уклоном Людмила привыкла анализировать ситуацию, делать выводы и принимать нужное, как ей казалось, решение, чтобы не повторять ошибок на будущее.

В бизнесе, в деле выживания Людмила была, следует признать, успешна. Она отважилась, она приняла непростые решения – ушла из НИИ, вступила в армию челноков. Во время каждой своей поездки, во время разговоров с коллегами по челночному бизнесу за качающимся столиком в купе вагона, на холодном стадионе или в ночной темноте «Приюта «Варвара», да и в беседах с той же польской подругой пани Гражиной Людмила внимательно, по крупицам, собирала бесценный чужой опыт и, осмысливала его – и вот он результат.

Расширилась география ее поездок – Турция, Китай, Южная Корея, Эмираты. Новые рынки, новые модели одежды, иные цены.

Благодаря Людмиле появился на свет триумвират, коллектив единомышленников – Людмила плюс Сергей плюс Екатерина, что в сумме давало тройной эффект с плюсом!

Возросли обороты торговли, привозить стали больше, в Турцию летали каждые две недели, в Москве на рынках взяли несколько мест, наняли продавцов.

Салон открыла.

И свой Интернет-магазин.

Среди поставщиков верхней женской одежды на российский рынок хорошо известна, на презентации Людмилу постоянно приглашают, в дилеры зовут.

А главное…

По утрам, когда она выезжает на своем джипе, ей всегда уступают дорогу соседи по гаражам, бегом распахивает перед ней ворота сторож.

Свою прежнюю кооперативную квартиру оставила сыну, себе взяла трехкомнатную в соседнем доме и еще одну присматривает – надо сейчас покупать, делать инвестиции, пока недвижимость в столице совсем не зашкалила.

пусть капитал работает

Купить и сдать квартиру в аренду – и будет ежемесячно, как зарплата, несколько сотен зеленых валютных рублей капать. И не условных, а реальных.

На бизнес вроде бы грех жаловаться, а вот в личной жизни…

Был когда-то такой американский трофейный фильм «Мужчины в ее жизни» назывался. Фильм, конечно, по жанру мелодрама или комедия, а вот по названию – настоящая философия.

А ведь правда, если посчитать, сколько же было мужчин в моей жизни, подумала Людмила?

Высшая математика тут не понадобилась, достаточно оказалось простой арифметики – и пальцев двух рук хватило.

А сколько из ее избранников, кому она подарила свою любовь, было настоящих?

Не считать же, в самом деле, за настоящего мужчину Гошу, с которым шло соревнование, похожее на странную разновидность какой-то национальной борьбы, когда один участник путем жарких объятий и поцелуев стремиться проникнуть поглубже в своего соперника-партнершу, задачка которой – не пускать! – хотя так хочется совсем иного…

Тогда, значит, Митя? Ведь и супруг законный, и отец ее единственного сына, и невинность с ним потеряна… Кстати, больше похоже, что с Митей и впрямь потеряно больше, чем приобретено. Если не считать, что очень важно, квартиры… И сына…

И все-таки Митя в глазах Людмилы был далек от идеала мужчины.

Людмила считала Митю своей собственностью, почти своей недвижимостью, в том смысле, что он-то никуда не денется. И раз уж случилось так, что рохлю увела другая, значит, так тому и быть, а уж она, Людмила, найдет себе экземпляр по вкусу и по плечу.

По калибру личности.

Кому она всегда желанна.

Такого, как Сережа, например.

Как же с ним горячо, как остро на столе президиума в актовом зале, в купе вагона на качающейся полке, на скрипучем ложе «Приюта «Варвара», на балконе у вздыхающего прибоем моря…

Кто еще?..

Ну, были еще какие-то встречи, увлечения, только он не шли в счет, потому что все это было несерьезно – Людмилу устраивала сложившаяся ситуация. И она как бы свободна, и Сережа рядом, под боком в поездках и в бизнесе.

Первое ее глубокое разочарование, а скорее, первая глубокая обида, случилась у Людмилы в первой ее поездке с Сергеем. Она так хотела, чтобы Сергей ездил с ней, что сразу согласилась, чтобы он пригласил в поездку еще и своего друга. Людмила так старалась, так опекала их в поездке, не сообразив, какой груз она взвалила себе на плечи. Не в прямом смысле груз, а в психологическом.

Когда надо было таскать-грузить мужики оказались незаменимы. А вот продать и выгодно в три раза больше товара, а ведь каждый участник поездки набрал что кому казалось сподручнее, торговаться за троих, проводить мгновенные пересчеты – рубль-доллар-злотый, было безумно утомительно. Она боялась промахнуться, ошибиться, ведь это были не ее деньги, а чужие.

Окончательно ее доконало, когда мужики в Бресте остались сторожить сумки с товаром, а она продралась сквозь очередь за билетами с криками и взаимной руганью к окошку кассы.

На поезд еле успевали, бежали через пути, сели в последний вагон и поезд тут же тронулся. Она доплелась до своего места, залезла на верхнюю полку и зарыдала.

Потому что не видела должного сочувствия и внимания от этих бугаев, годных только на то, чтобы баулы таскать.

Может быть, единственного настоящего мужчину Людмила все-таки встретила… и сама от него отказалась. Словно посылал ей Всевышний Единственного, а она не увидела знака… Еще когда молодая была, в советские годы…

…Жизнь тогда замедлилась, словно подтаяли ледники противостояния Людмилы с мужем и течение жизни плавно перетекло в теплое море ЮБК – Южного Берега Крыма.

Веселая набережная Ялты приняла Людмилу в свои объятия после ей самой непонятных скандалов с Митей, когда она заявила мужу, что все надоело, что она устала, что сколько можно пахать, а тут путевка горящая профсоюзная, что Митя пусть тоже отпуск возьмет, ему бы надо помочь маме на даче, на ранчо из шести соток, мама давно об этом просила, и Гриша, сынок, едет в лагерь пионерский…

В Ялте Людмила больше лениво отсыпалась, жарилась под ласковым солнышком, расслабилась и миражом казались ей кухонная плита и быт московских забот, и отключилась она так, что не заметила, как кончился ее отдых.

А когда надо было уезжать, растерялась.

Куда она едет?

И откуда возвращается?

И к чему?

И к кому?

И зачем-то купила сливы.

Тогда не было пластмассовых пакетов, были какие-то капроновые сумки и сливы, конечно, потекли.

Людмила вышла на шумную площадь Курского вокзала с чемоданом в одной руке и текущими сливами в капроновой сумке в другой.

Синие «Жигули» с темно красными сиденьями подкатили к ее ногам, как карета, поданная к выходу королевы.

Он вышел и распахнул перед Людмилой дверцу – садитесь Ваше Величество!

Ее Величество сразу подумало о стоимости проезда, а Он сразу ответил, что Ему по пути с Ее Величеством.

И глянул на загар Ее Величества, на открытое декольте летного наряда Ее Величества, в глубину Ее сохранивших оттенок морской волны глаз…

И Ее Величество согласилась и милостиво присела на заднее сиденье, держа между загорелых ног капроновую сумку с потекшими сливами.

Он остановил свои синие «Жигули» у ее подъезда, Он вышел из машины, распахнул перед ней дверцу и подал руку так, что ей показалось, словно Он откинул ступеньки кареты, чтобы Ее Величеству было бы удобнее сойти, Он достал из багажника ее чемодан и донес до дверей подъезда, Он пропустил Ее Величество вперед и Ее Величество почувствовала себя так комфортно от услуг веками Ей служащего мужчины, что приняла естественно его появление в своей квартире.

В своем Доме.

А сливы продолжали свое истечение.

Они текли между загорелых ног в салоне темно красной кожи синих «Жигулей», и в лифте, и в передней, где стоял Он и ждал пока Ее Величество в своем, ставшим таким чужим за время ее отсутствия Доме положит капроновую сумку в раковину и вернется…

Ее Величество вернулась и не знала, что делать дальше.

Пауза.

Перед решением.

Людмила растерянно протянула ему сладкую липкую руку.

И Он, Настоящий Мужчина, склонил перед королевой голову и поцеловал.

Руку.

Даже, наверное, слегка вкусил потекшей сливы.

Что-то я неправильно делаю, томно подумала тогда Людмила, незнакомого мужчину пригласила в дом.

Хлопнула дверь и Ее Величество осталась одна…

Неужели Людмила сейчас не такая же сладкая, как когда-то? Неужели слива ее истечения уже прокисла и стоит она перед закрытой дверью вместо того чтобы броситься за тем, кто был послан и уже никогда не вернется?

А ведь была же она настолько хороша в молодости, что даже женщины видели ее персиковую спелость. Людмила до сих пор помнит, как, легко опьянев, и уже будучи в разводе, заночевала на даче у подруги, которая только что тоже развелась с мужем. Поначалу они все приготовили и подали на стол, заботливо украсив его, как это делали всегда, будучи хозяйками, для гостей и для мужчин, конечно, а тут получилось, что только для себя, посидели вдвоем, попили вдвоем и долго говорили о тяжелой и непростой женской доле.

Подкралась синими сумерками летняя ночь – и спать не хотелось, и вроде бы все сказано.

Подруга достала из заначки какой-то иностранный ликер. Тягучая и сладкая жидкость оказалась коварной и крепкой и женщины незаметно и тяжело опьянели.

Подруга, покачиваясь и бессмысленно смеясь по пустякам, постелила Людмиле постель и стала раздевать ее.

А что это у Вас, прекрасная Солоха, вспомнила подруга Гоголя.

Солоха не осталась в долгу, ответила подруге, что это любимое место для поцелуев Головы, имеется ввиду не Гоголевского Головы, а головы влюбленного по уши мужчины.

Все казалось смешным и веселым, но в какой-то момент Людмила почувствовала, что игра перестала быть игрой и отстранила подругу. А та так просила, так хотела любви. Вот ведь ситуация – откажешь, что вроде бы естественно, и обидишь человека, ну, что жалко что ли раздвинуть ножки, расслабиться и получить удовольствие? Чтобы крабики побежали по телу остренькими ножками… Не получается, не идет шаман, не грохочет бубен… А не откажешь – словно в чем-то перепачкаешься, словно что-то потеряешь.

Казалось, приобретаешь, а на самом деле теряешь.

Вот и пыталась Людмила разобраться в своих потерях и приобретениях.

Получалось, что потери и жертвы были все-таки велики.

Зато все ради самого главного в жизни Людмилы мужчины – сына.

Людмила не только с пеленок кормила, выхаживала, обстирывала, одевала, обувала своего Гришеньку. Когда он подрос, а было это в десятом классе, решила она реализовать свою давнюю задумку – показать сыну гламур заграницы и чтобы он наглядно представлял себе, как мама зарабатывает деньги, как они достаются. А заодно и приучить наследника к бизнесу.

Взяли с собой и Дениса, с другом все намного интересней.

Денису родители поручили не только под руководством тети Маши осуществить операцию купи-продай, но и приобрести что-то для личного пользования.

Приурочили поездку к весенним каникулам.

Как же ребята волновались, это было видно и по возбужденным глазам, и по вспыхнувшему на щеках румянцу, и по торопливости движений, когда надо было предъявить свой первый в жизни заграничный паспорт. Человек в военной форме внимательно изучил фото в паспорте, сравнил его с оригиналом, удостоверился, вернул паспорт Грише и отдал честь – все в порядке де, мол, похож. А Гриша автоматически тоже отдал пограничнику честь.

Ох, и смеялись же они потом всю дорогу. Мальчишки дурачились, отдавали честь друг другу, а Людмила рассказывала им, что можно ждать от контроля погранцов и таможенников.

И еще комментировала пейзаж за окном, который тоже стал каким-то иностранным, иным.

Вот приедем в Варшаву, говорила Людмила, и вдруг услышала объявление, что уже прибыли, что стоянка всего пять минут – как же она так оплошала?! Поезд остановился, а у них все по купе разбросано.

Людмила объявила аврал и они еле-еле успели выбраться на платформу, мальчики, молодцы, не растерялись, таскали сумки, как заправские челноки, а когда разобрались в своем багаже, встали во фрунт перед Марией и оба отдали ей честь.

– Вольно! – скомандовала Людмила и рассмеялась. – С таким войском не пропадешь!

Она почувствовала себя главнокомандующим, она повела свой отряд на стадион, а они шли за ней, послушные ее воле, готовые и в бой ринуться и голову сложить за своего командира.

И увидели воочию, как Людмила весело, со смехом и улыбкой общается с панами и пани, казалось бы легко, а на самом деле просчитывая каждую сделку до мелочей.

За полдня на весеннем ветру, под неласковым солнышком мальчишки промерзли и были откровенно рады, когда стадион постепенно опустел и Людмила велела собираться.

И тут их ждал первый сюрприз – Людмила привела их в ресторацию. Конечно, рестораном это заведение было трудно назвать, скорее типа Макдоналдс, но как контрастно выглядели по сравнению с отечественными пельменными столики, застеленные скатертями в красно-белую клетку с букетиками цветов, красиво изданные меню и выбор разнообразных блюд.

По совету Людмилы заказали кляки – горячий суп из потрошков, а на второе шашлык. Вкусно, сытно, горячо. Еще десерт – мороженое.

Отогрелись, расслабились и еще какое-то время просто сидели, праздно отдыхая. И никто их не гнал, не торопил, не шваркала грязной тряпкой по ногам злая уборщица.

Вышли на улицу и солнышко уже было не такое неласковое, и денек не казался таким промозглым, наоборот, их ждал таинственный город со своими улицами и площадями, где за каждым поворотом что-то неожиданное, новое приключение.

Денис впервые должен был сам потратить самим заработанное и не просто так, а выбрать подарки родителям.

И себе.

Зашли в один магазин, в другой. Здесь не нравится, пойдем дальше. Наконец, он сделал свой выбор. Папе купил красивый свитер, чтобы отец ощутил тепло сыновней любви, а маме, по совету тети Люси, сумочку и косметику.

Вечером, усталые и полные впечатлений, пришли к пани Гражине и спали, как говорится, без задних ног.

Еще Людмила хотела устроить мальчишкам типа обзорной экскурсии по городу, но не знала, как это сделать и придумала вот что. Утром на следующий день они сели в трамвай и проехали весь маршрут по кольцу.

Сколько лет прошло, а Варшава такой и осталась в памяти, словно и сейчас видятся из окна трамвая старый город с костелами, высотка типа нашего МГУ, ровные ряды современных кварталов, и холодная Висла… А ведь подавляющее число российских челноков кроме стадиона так ничего и не видели.

После экскурсии пришли на новый вокзал. Похожий на современный аэропорт. Со множеством бутиков и магазинов. У ребят глаза разбежались. Но где они застряли, казалось, навечно, так это в магазине радиоширпотреба. Вот где Людмила поняла, как Гриша и Денис пригодились бы своим мамам, когда те решили закупить партию всяческой аппаратуры.

Два молодых специалиста долго совещались пока Денис не сделал свой выбор.

Весь вечер у пани Гражины парни возились с магнитофоном. А на следующий день перед отъездом Людмила купила Грише такой же.

Или даже лучшую модель, в этом она ничего не понимала, но Гриша тайком от Дениса похвастался ей, что его магнитофон – то, что надо.

Как рассказывала потом Катя Людмиле, Денис вернулся из этой поездки другим человеком, не мальчиком, а настоящим мужчиной, а свитер его отец до сих пор носит на даче.

Так мальчики становятся настоящими мужчинами.

Оглянуться не успеешь, как уже выросли.

Поначалу Гриша шел по стопам матери, занимался в школе с математическим уклоном, участвовал в «умных» олимпиадах, чему Людмила искренне радовалась. И гордилась своим гениальным Гришенькой, который не только закончил с отличием Московский инженерно-физический институт, но и поступил работать в мощный НИИ.

Самый мощный.

Ведущий в своей отрасли.

И тема у Гриши была интересной и защититься он мог бы быстро.

Людмила со своей стороны, как могла, поощряла его. Не было отказа сыну в приобретении современного компьютера, игр или программ.

благо есть возможность

Глядишь, так бы и дошел Григорий до звания, не доставшегося матери, и появился бы в крестьянской династии первый доктор наук, а там, глядишь, и академик.

Если бы не одна встреча.

Сергей хоть уже и ездил вовсю с Марией по «челночным» заграницам, а все же тяготел к своему родному Первому отделу, к тому времени, когда Сергей обладал скрытой властью, не видимой, но ощущаемой всеми работниками НИИ. Вот и пригласил Сережа в гости, когда появились деньги, товарища своего по первому отделу.

Именно того НИИ, где готовился защищаться Гриша.

А оказалось, что Гриша нуждается в защите.

Людмила для встречи пирожков напекла, хлебосольно стол накрыла и, как всегда, таскала и готовила, исполняя женскую роль и хозяйки, и кухарки. Пока мужики разминались начерно и гутарили о чем-то своем, первоотдельском.

Сергей с другом пили, ели и нахваливали Марию, а Друг даже прочитал стихи Иннокентия Анненского:

Среди миров, в мерцании светил

одной звезды я повторяю имя…

Не потому, что я ее любил,

а потому, что я томлюсь с другими.

И если мне сомненье тяжело,

я у нее одной молю ответа

не потому, что от нее светло,

а потому, что с ней не надо света…

И поднял тост за Людмилу.

И сам поднялся.

И Сергея поднял.

Людмила очень даже расчувствовалась – вот что значит настоящий мужчина!

И, конечно, спросила, а как там мой Гриша. Не шалит?

Друг заверил, что по его части у Гриши все в порядке, не числится в его досье никаких противопоказаний или просто показаний, что могли бы быть служить препятствием в его научной карьере.

И еще Друг, нарушая инструкции, решил поделиться с Марией небольшим секретом.

– А куда выходят окна в лаборатории вашего сына? – поинтересовался он.

– Во двор, – припомнила Людмила.

– Ну, это не так страшно. Вот если бы на окна соседнего корпуса, тогда беда.

– Что значит беда? – встревожилась Людмила.

– Лет десять. Может, пять-шесть. Дольше в этом корпусе не тянут… Радиация… Каждый день по малу… Единственное верное средство – водочка…

И они с Сережей махнули за здоровье Гриши.

у каждого свой Чернобыль в этой стране

Не сразу, но после этого открытия Людмила была просто вынуждена забрать Гришу из НИИ под крыло своего бизнеса.

Тем более что и свое здоровье уже не то…

Сказывались годы, проведенные на цементных плитах рынков, на бетонных трибунах стадионов, на каменных полах вокзалов – Людмилу постоянно мучили боли хронического радикулита, а на ножках Людмилы проступил синий узор расширившихся вен.

Это хорошо было бабушке Даше, которая всю жизнь прожила в деревне и родила двенадцать детей. Правда, в живых осталась только половина. Людмила помнила, что носила баба Даша множество юбок, но ходила без исподнего и, коли, приспичит по малой нужде, она могла остановиться среди улицы и расставить ноги. А каково в заграничной поездке? Не бросишь же товар, не отлучишься. Терпи, мать, терпи, казак, атаманом будешь!

Главное, воля к победе!

Воля волею, коль сил невпроворот, как пел Высоцкий…

Так бывало, что не всегда они могли поехать за товаром всем коллективом – то наследник приболел, то мать просит помочь на даче и как-то естественно поехавшие привозили товар и на долю оставшегося.

Людмила не сразу, но заметила, что Сергей все чаще под тем или иным предлогом сачкует и выдерживала двойную нагрузку ради любимого мужчины, ради своего настоящего…

За себя и за того парня…

Окончательно ее доконала поездка, в которую Сергей порекомендовал взять на продажу… швейную машинку. Советские женщины времен застоя хорошо помнят это изделие Подольского завода. Внешне красиво упрятанное в деревянную коробку с ручкой. И совершенно неподъемное из-за чугунной станины.

Естественно, Сергей попросил Людмилу прихватить еще одну машинку на свою долю. А сам не поехал.

Вот тут она и надорвалась.

Людмила вернулась из поездки и попала к врачам. Диагноз – опущение матки.

Это был уже не знак, это был сигнал бедствия – неладно в Датском королевстве! И казна не принадлежала королеве, казна служила обычным общаком.

И Людмилу словно озарило – а ведь она пашет за… сейчас посчитаем, за Гришу, за Сережу, за его жену, за его дочку и… за себя. Только одна пятая часть – за себя. Ну две пятых, за свою семью, но три пятых…

Ценой своего здоровья.

Такая подучалась арифметика.

К тому же давно наступило охлаждение между женщиной по имени Людмила и мужчиной по имени Сергей. Далеко в прошлом светил яркий костер их любви. Некогда яростно полыхавший, он постепенно угас до пепелища, под которым тлели, конечно, угли воспоминаний…

И Людмила решилась на «развод».

Разговор состоялся и оказался совсем не таким болезненным, как ожидала Людмила.

Просто Людмила сказала Сергею, что ее товарка по первым поездкам предложила перейти на оптовую торговлю, для чего освоить Китай. Для этого надо объединить капиталы.

Сергей не нашел ничего привлекательного в этой идее для себя. И они поделили с Марией общак – деньги, товары, места на рынке…

Что еще они разделили?

Совместную жизнь.

Дальше каждый пошел своим путем.

Так Людмила опять осталась одна.

Один на один с рынком.

С этим монстром, который, как живой организм, пуповиной своей связан с экономикой, с ее кровью – деньгами, а, значит, и с жизнью людей.

Как давно это было – первый рынок Людмилы. Когда привезла она три куртки и пошла продавать их к «Детскому миру». Какая была стыдоба! Краснела, тряслись руки, прокляла все на свете.

Не то, что сейчас.

Людмила, привычно проходя по рынку, по его рядам, видела в каждой ячейке не просто арендатора места, а судьбу. Многих своих коллег она знала лично.

Кого только не вынес поток жизни на остров «Рынок»!

Однажды Людмила даже встретила монаха, который закупал в Закарпатье сушеные грибы, которые в Мурманске стоили намного дороже.

Вот стоит, улыбаясь Людмиле, столь мало похожая на продавщицу милая интеллигентная женщина. Муж ее служил в Анголе. Несколько лет прожили они в Черной Африке, так называют область влажных тропиков, где кишмя кишит всякая зараза. В том числе и на двух ногах. Спали супруги с автоматами под кроватью. А когда вернулись, ничего не привезли кроме «березовых» чеков, была такая странная валюта в СССР. Прожорливая инфляция съела, не поперхнувшись, накопленное. Тут еще муж вдруг заболел неизвестной африканской дрянью, стал инвалидом, вот и пошла его жена на рынок.

Издалека видна на рынке голова Леши Крутова. Словно шаровая молния повисла в воздухе – такая рыжая, такая огневая.

Леша Крутов.

Все так и зовут его «Крутой». Тоже продавцом служит, хотя продавец из него никакой, неинтересно ему вторым номером работать.

Ему размах нужен. Он понимает, что на стакане семечек принципиально много не заработаешь. Даже если у тебя этих семечек целый мешок.

Башка его рыжая варит горячий суп из потрошков обыденности – такую комбинацию придумает, что пальчики оближешь. Правда, все стратегические проекты, как вампиры, как кровососы, требуют денег.

Деньги – кровь!

Много крови нужно, если хочешь стать хозяином рынка.

А вот денег у Крутого как раз нет.

Когда-то Крутой тоже ездил в Турцию, как челнок. Тогда таможня была слабая и он стал подкладывать золотишко в карманы купленной одежды. А золото тогда шло на ура. Через год открыл свой ювелирный магазинчик на Садовом кольце, потом второй. Дело пошло. Его приметили. Пришла к Крутому бандитская «крыша». Отобрала и магазины и квартиру. И решил он переждать, пересидеть плохие времена на рынке. Так и сидит, так и ждет…

Правда, времени не теряет.

Но уже как мужчина.

Рядом с Крутым, за его спиной маячит его подруга по рынку – Анька. По прозвищу «Анька-пулеметчица». Может, от того, что говорит быстро. И решения она с мужем принимала быстро. Не подумав.

Муж Аньки, Герасим – бывший пожарник. Они тоже в свое время записались в челноки. И решили, зачем мучиться и возить из Турции по малу, когда можно привезти сразу много. Заняли солидную сумму долларов и привезли то же, что и обычно возили. Кожу. А мода на кожу как-то поутихла. Аренда съела остаток денег, а товар не продавался. Продавалось другое. Тогда они опять заняли деньги и привезли другое, а другое не продавалось совсем. Чтобы вернуть кредит, пришлось продать трехкомнатную квартиру в хорошем районе и купить двухкомнатную в Капотне. У черта на рогах. Потом продали и двухкомнатную и купили домик в деревне.

Еще говорили, что детям свежий деревенский воздух полезней городского. А оказалось, что в деревне жить гораздо труднее.

И вернулась Анька на рынок. Людмила тогда арендовала контейнер пополам с Лешей Крутым и взяла она Аньку к себе продавщицей. Анька комнату снимает в Москве, Герасим, муж ее, сидит в деревне и занимается сельским хозяйством. Дети ему помогают. Зато на свежем воздухе.

Полная… идиллия.

Людмила как-то видела Герасима.

И не узнала его. Раньше по рынку ходил интересный мужчина в кожаной куртке, а сейчас брел бородатый нестриженый мужик в замызганном камуфляже и резиновых сапогах с отворотами.

Рынок по сути своей пусть и временная, но огромная коммунальную квартира. Все у всех на виду.

И, конечно, Людмиле доложили, что ее Пулеметчица вступила в связь с Крутым и занимается чуть ли не в открытую любовью с ним на глазах у всего рынка. Как бы ложится и строчит.

В конце концов, Пулеметчица забеременела. Вот к чему приводит нарушение правил техники безопасности на рабочем месте.

И поняла Анна, что надо срочно навещать мужа в деревне.

Где на свежем воздухе родила девочку.

Рыжую, как Крутой…

Может, пожарникам противопоказано и не следует заниматься бизнесом?

Ну, хотя бы во имя тех самых светлоголовых, чернобровых и рыжих, с головкой огненного цвета детей…

Всем им нужен свежий воздух, но не такой же ценой.

А кто ограбил бывшего пожарника?

Оказывается, можно самого себя ограбить, как грабила себя Людмила, работая на две семьи…

Кстати, об ограблении.

В тот день Людмила была приглашена на презентацию фирмы «Нью Траузерс». В пятизвездочном отеле на Олимпийском проспекте. Где стадион тоже давно превратился в рынок. Устроители предусмотрели и показ мод, и вкусные напитки, и небольшой, но ценный сувенир в подарок.

У Людмилы было прекрасное настроение. Его можно было сравнить с тем моментом, когда черно-белый сон становиться цветным. И вот-вот побегут по золотому песку черные крабики… Подобное Людмила испытывала не только со своим настоящим мужчиной, но и когда у нее все ладилось, когда сами собой просыпались в душе стихи, когда она предчувствовала удачу – фирма прелагала Людмиле стать ее дилером на очень выгодных условиях.

Тем более можно было расслабиться, поскольку на презентацию Людмила прибыла не одна, а с личным шофером, Гриша был за рулем.

И тут раздалась трель мобильника. Потом перезвоню, решила Людмила, но мобильник был настойчив.

Звонили с рынка.

И цветной сон оборвала черная обыденность.

Летели на машине через город, как в американских боевиках.

Бегом бежали через рынок.

Ячейка, арендуемая Людмилой, даже внешне отличалась от соседских – сразу видно, что брошена, без хозяйки, как будто вошли в квартиру чужие люди и все перетряхнули. Проделала эту варварскую экзекуцию продавщица, которую Людмила наняла три дня назад.

По внешнему виду обычная хохлушка, толстая и улыбчивая.

Торговала три дня, приглядывалась.

А потом пришла с пустыми сумками и набила их товаром, сколько смогла утащить.

И что с нее возьмешь, что предъявишь? Ни трудовой книжки, ни договора… Что делать?..

Позвонила своим мужчинам.

Приехали и Сережа, и Георгий, Катин муж.

Мужики походили по рынку, поспрашивали, установили, что Хохлушка наследила, уже успела у кого-то поработать, узнали адрес ее временного места жительства, оседлали своих коней и явились в дом на подмосковной станции, где Хохлушка снимала комнату.

Георгий, который по этому случаю надел свою майорскую форму, грозно зыркнул черными глазами на Хохлушку, та обомлела и пала в ноги Людмилы.

– Не губи ты меня, кралечка, Христом Богом прошу, бис попутав…

Краденый товар так и взяли в нераспакованных сумках, а Георгий еще потребовал документ у Хохлушки и списал ее данные. Сказал, что теперь она в списках особых числится и что против ее фамилии срок указан. Пока условный.

А на следующий день Людмила сама вышла на рынок простой продавщицей пока не подыскала новых двух.

Зину и Клаву.

И очень удачно.

Вот на кого Людмила не могла не нарадоваться.

Особенно на Зину.

Исполнительные, внимательные, аккуратные, за чистотой следили, ни соринки в контейнере, а уж с покупателями себя вели, как с желанными гостями, такие вежливые, такие приветливые.

Тот сезон Людмила закончила очень удачно, с хорошей прибылью. И девочек своих наградила от души, по заслугам.

Девочки тоже ответили ей благодарностью.

Только черной.

Также вежливо, но в одночасье сказали Людмиле, что уходят, что решили сами заняться бизнесом.

Про который Людмила им многое, если не все рассказала в задушевных беседах.

Людмила давно подумывала арендовать место поближе к входу на рынок. Там больше всего покупателей, там их лучше всего брать, еще не знающих сегодняшней конъюнктуры, еще не усталых от хождения по бесконечным рядам.

Именно там и арендовали место Зина и Клава.

А на следующий день Людмила встретила Зину в том месте, где Людмила всегда закупала товар по оптовым ценам.

И еще одну свинью они подложили Людмиле.

По линии той самой фирмы, на презентации которой была Людмила. Когда Людмила так неожиданно уехала, фирма договорилась с арендаторшей другого контейнера.

Дело в том, что фирма, по-своему справедливо, считала. что ей достаточно иметь только по одному дилеру на каждом рынке. И чтобы такой представитель торговал исключительно ее продукцией. Людмила как раз собиралась предложить свой вариант эксклюзива – продавать товар других фирм как бы для сравнения, наглядного для покупателя в пользу «Нью Траузерс».

Контейнер той, что получила-таки эксклюзив вместо Людмилы, находился на самой окраине рынка, в последних рядах, рядом с пустырем и помойкой. Вот к ней-то и явилась пара, Зина да Клава и, использовав доводы Людмилы, уговорили отдавать часть товаров «Нью Траузерс» им на реализацию. С помойки в первый ряд.

Заклятые друзья Людмилы, Зина и Клава не учли, что Людмила задумывала предложить фирме свою идею, только как временную. Только на период межсезонья.

Закадычные враги Людмилы, Зина и Клава не учли, что им сдали престижное место да еще по повышенной плате потому, что место освобождалось, потому что с него ушли продавцы перед «мертвым» сезоном.

Аренда, это тебе не торговля, хозяину рынка безразлично, кто арендует, главное, чтобы регулярно платил.

И малое предприятие «Зина и Клава» лопнуло, как мыльный пузырь.

А фирма «Нью Траузерс» порвала свои отношения с предательницей с помойки и передала эксклюзив Людмиле, приняв все ее идеи.

В межсезонье у Людмилы всегда обострялись отношения с ее персоналом.

Даже с ее верной Катей.

Катя давно уже не моталась по челночным вояжам, она как-то само собой заняла в штатном расписании предприятия Людмилы должность, если бы таковая существовала – постоянный продавец.

Хотя, конечно, хлеб у продавца никак не назовешь легким.

Продавцу платят за выход и процент с каждой проданной вещи. А вещи-то, то есть ассортимент товара, обеспечивала Людмила. Это она выбирала у оптовиков те или иные модели, конечно, не просто интуитивно или на свой вкус, а после подробных разговоров с теми же оптовиками – а что сейчас берут, что пошло, что вдруг так поразило воображение покупательниц, что они страстно захотели именно этот прикид.

Только, поди, угадай прихоть покупательскую. Перефразируя известную фразу «знал бы прикуп, жил бы в Сочи», можно было бы сказать – «знал бы моду, жил бы в Париже».

Во время одного из таких спадов и явился в контейнер Людмилы Катин муж Георгий.

В майорской военной форме.

И стал зыркать черными глазами.

И стал громко, да еще при других продавцах «качать» права.

Что плата за выход мала.

Что вот, мол, стоять целый день на морозе холодно и вредно.

Что нет горячего питания, читай, супа горячего из потрошков.

Что…

Людмила сразу поняла, кто снабдил такой достоверной информацией майора в отставке. И сразу представила себе, как Катя нажаловалась мужу вечером за ужином.

А главное, Георгий, решивший стать Георгием Победоносцем в бою с Людмилой за права продавцов, выложил свой главный козырь – в том, что не идет торговля виновата Людмила! Это она привозит товар, который ну, никак не продашь, хоть ты тут хоть околей от холода.

Людмила не стала отвечать Победоносцу в ранге майора, а тихо спросила Катю – так ты завтра, значит, не выходишь? Правильно, лучше сиди дома на кухне, там теплее.

Катя промолчала.

правильно пани Гражина учила Людмилу – не верь мужчинам, торгуй одна!

И Людмила лишний раз подумала, насколько ей было бы сложнее, будь у нее муж, у которого свои амбиции, насколько ей было тяжелее, когда у нее был свой Сергей Победоносец. Не настоящий он оказался, не выдержал проверку на прочность, испытания годами. А когда долго общаешься с ненастоящим человеком – опускаешься до его уровня. Вот в чем истинный смысл случившегося с нею опущения матки.

И видно, сама Людмила выбрала себе такую судьбу – принимать решения, за себя отвечать.

И как настоящая женщина считать, что если в ней что-то не нравится мужчине, то это не у нее, а у него есть какие-то проблемы.

Но все равно не получалось однозначного ответа на философский вопрос, который Людмила задала самой себе…

Про «Мужчин в ее жизни».

Такое вот кино…

…Людмила сунула бумажку денег медсестре в карман, чтобы получше ухаживала за больным, которого она только что навестила, сдала белый халат в гардеробную и, поигрывая брелоком-отмычкой от сигнализации своего джипа, вышла на улицу.

Солнце село, и осенний воздух стал почти по-зимнему холоден.

– Тетя Люся ! – окликнул ее девичий голос в тот момент, когда Людмила открывала дверцу джипа.

– Светлана? – удивилась Людмила и тут же сообразила. – К отцу?

– Да, – замялась Света.

– Чего мы тут мерзнем? Залезай в машину, – предложила Людмила.

И сразу включила печку.

И повеяло теплом.

Людмила вставила панельку магнитолы.

И включила тихую музыку.

– А ведь это та мелодия?.. – спросила Светлана, – Когда мы в Турции отдыхали, точно… Помните, тетя Люся ?

– Конечно, помню, – грустно улыбнулась Людмила. – Как давно это было. Или недавно?..

– Не знаю, – честно призналась Светлана. – Я об этом не думала. Но, что в прошлом тысячелетии, это точно.

– К папе пришла? – спросила Людмила. – Ты его не бросай, он сейчас нуждается…

– Не он один… – вдруг горячо сказала Светлана. И словно решилась. – У меня к вам просьба, тетя Люся , возьмите его обратно к себе в бизнес.

– Обратно? – переспросила Людмила. – Кем?..

– Я не знаю кем, я только теперь поняла, как же нам было спокойно и надежно с мамой, когда вы были… у нас.

– У вас? – усмехнулась Людмила. – Ну, и как теперь у вас сейчас? Ты же институт закончила, работаешь.

– Разве это работа? – презрительно скривила губы Светлана. – Торчишь целый день в торговом зале. Звание высокое – менеджер, а платят… Вы же сами знаете, сколько сейчас простой плащ стоит…

– Знаю, – согласилась Людмила. – И очень хорошо знаю…

– Раньше я и не задумывалась об этом, – призналась Светлана. – Особенно, когда вы постоянно подарки привозили из ваших поездок. У меня этого барахла еще столько от прежних времен осталось. Все-таки зря вы бросили папу…

– Подарки, говоришь? – задумчиво переспросила Людмила. – А ты знаешь, что самый большой подарок для тебя и твоей мамы я сделала, когда замуж за Сережу, папу твоего, не пошла. А ведь он просил… Вот я и подумала, как же ты сиротой останешься, а мама твоя будет вынуждена работать пойти…

– Она и сейчас не работает, – тихо сказала Светлана. – И слышать об этом не желает. А папа… У него же есть еще одна женщина… На стороне…

– В первый раз слышу, – в очередной раз изумилась Людмила. – Наш пострел везде поспел… И кто же она?..

– Не знаю. Но моложе его. И пьет с ним. А ведь ему нельзя, у него сердце плохое. Вот и попал в больницу. И сразу вам попросил позвонить… Спасибо, что пришли.

– Не за что… Такая уж участь наша… Женская… Ладно, иди к отцу. Если надо что лекарствами или на операцию, я помогу. И мать не ругай, она у тебя одна. Как и ты у нее…

Людмила посмотрела вслед Светлане.

Ладная девушка.

Мужики за ней, небось, приударяют.

А какой ей достанется, одному Всевышнему известно.

Все-таки хорошо, что у нее есть Гриша.

И вспомнились ей стихи Виталия Вехова, писателя и поэта, с которым познакомилась она во время презентации фонда, что возглавляет ее подружка Жанна, того самого Виталия Вехова, который так трогательно пел, как мужчина упал на снег у павильона «Пиво-воды»:

Грустит моя душа,

Уходит время…

Жизнь безобразно хороша,

Прошу прощенья.

То радужна, то поперечна,

То продолжает, задыхаясь, гнать,

То вдруг, вздохнув, замрет навечно,

Лишь для того, чтоб осознать

В конце дороги длинной

Как хорошо любить,

С любимой быть

И быть любимым.

Людмила включила первую передачу и джип, как мощный и послушный зверь, плавно тронулся с места.

Куда едем, хозяйка?

Эпизод девятый. ОБРАЗ ЗДОРОВОЙ ЖИЗНИ

Дай волю энергии целей.

Заставь ее работать на себя.

«Рецепты выживания и процветания»

Летнее раннее солнышко выглянуло из-за леса и легкий туман, потягиваясь и согреваясь, стал лениво таять над тихими речными водами. В камышах заурчали свой гимн восходящему солнцу лягушки, плеснула рыбина хвостом, заполошно взлетела кряква…

Начался день.

Людмила перекинула через плечо полотенце, захлопнула за собой дверь палаты и вышла из корпуса санатория. Скинула шлепки и ступнями босых ног ощутила сначала шершавую влажность асфальта, а потом обжигающую прохладу росной травы. По дороге надо было идти вокруг, но Людмила по тропке спустилась и пролезла под сетку забора. Лаз проделали местные подростки, которые по вечерам проникали через него на санаторскую дискотеку. На небольшом песчаном пляже Людмила скинула халатик и осторожно зашла в воду. Река приняла и омыла Людмилу прохладой.

Людмила плавала плавно, не торопясь, а когда вышла на берег, то ощутила, как в контраст с живой свежестью, которой дышало все тело, побежал по жилам горячий ток, жар жизни. Она растерлась насухо махровым полотенцем, накинула халат и сбросила под ним мокрый купальник.

В столовой под высокими потолками плескался шум детских голосов, им по праву и принадлежал санаторий, но с краю был ряд, за которым столовались взрослые дяди и тети. В основном, тети, потому что дядей было всего двое. Все они прибыли из разных мест, но по одному поводу – на территории санатория проводила недельный семинар-тренинг фирма. В рекламном проспекте было указано, что перечислившим предоплату и прибывшим в означенный срок дядям и тетям очистят их бренные тела от ненужных шлаков, а души их заблудшие наставят на путь истины.

– И это называется завтрак! – со смехом сказала соседка Людмилы по столу, пышнотелая Жанна.

В Жанне все крупное.

Большие глаза, большой лоб, который закрывала челка, словно бахрома от высокого балдахина прически, крупные плотоядные губы. Открытое декольте открывало взору основания двух… Нет, это не груди, это два зрелых плода из семейства бахчевых типа дыни или тыквы осеней степени зрелости. Крупен и… круп, на котором восседала Жанна.

На тарелке перед ней лежала скромная кучка вареных овощей и один кусочек черного хлеба. Парок от кучки поднимался слабой струйкой к небесам.

– И за это я заплатила своими кровно заработанными, – продолжила Жанна, ковыряясь вилкой в кучке. Видно, надеялась найти в ней жемчужное зерно мяса.

– Все-таки зря мы инвестировались в эту затею, а Жанн? – спросила вторая соседка по столу Лариса.

Жанна и Лариса – подруги.

Людмила с первого дня их общего застолья заметила – это у подружек такая манера – обо всем со смешком. Разница лишь в том, что Жанна всегда начинает разговор, а Лариса «работает», как в клоунаде вторым номером, подыгрывает подруге. Но с очень серьезным видом.

– Жанн, может, нам просто кладут меньше, чем положено, пищеблок всегда воровал и в прежние времена, а сейчас тем более. И в клизму, простите, не за столом будь сказано, наверняка, не доливают. Как вы считаете, Гуля?

Третья соседка по столу – Гуля.

Она стрельнула своими узкими татарскими глазами на Ларису и поддержала ее игру.

– В самом деле? Я лицом к стенке ложусь, мне плохо видно, но по ощущениям даже переливают.

– У меня от этих клизм прямая кишка стала настолько прямой, как будто начинается прямо от горла, – опять заколыхалась в смехе своими дынями Жанна. – Ничего не держится.

– Так держаться-то нечему, – вздохнула Лариса над своей тарелкой.

– Скоро от такого очищения я потеряю свое главное достоинство. В чем оно у женщины, как вы думаете? – царственно спросила Жанна.

– Это же невооруженным глазом видно, – восхищенно глянула Лариса на Жанну.

На ее крупный круп.

И неожиданно расхохоталась.

– И что мужики находят в этом месте, где находится вся наша страна?

– Тоже, что и ты, – ласково, поощрительно улыбнулась Жанна. – Ты скажи откровенно, как мне-то быть, если я в глазах своего мужа потеряю свою главную достопримечательность… Как он говорит, моя Жанночка, мой цыпленочек, мне в тебе нравятся две вещи – это подбородок. И вдруг ему будет нравится во мне только одна вещь…

– Ну, ладно, перекусили и на процедуры пора, – Гуля решительно встала из-за стола.

И ушла.

Твердой походкой.

Уверенной в себе женщины.

Чуть покачивая такими же твердыми на взгляд бедрами.

Слишком твердыми на взгляд Жанны, Ларисы и Людмилы, которые смотрели ей вслед.

И сравнивали свои бедра с бедрами Гули.

У Жанны было с чем сравнивать, и она была уверенна в своем первом месте, будь объявлен конкурс бедер в этом провинциальном городке.

Она всегда уверена в своей победе.

Кабы не малая болячка, что привела Жанну за этот стол.

И подругу свою Ларису прихватила на семинар, чтобы чувствовать себя увереннее.

– Мне сейчас на массаж, – сказала Жанна. – Кстати, Людмила, как вам наш массажист?

– Профи, – улыбнулась Людмила.

– А руки какие! – восхищенно подпела Лариса.

– Руки? – переспросила Жанна.

И жадно доела свою порцию.

– Встретимся на тренинге…

Расписание занятий на семинаре-тренинге было плотное.

Может, чтобы у проплативших не было ощущения безделья, то есть впустую потраченных времени и средств.

Кроме массажного кабинета работали бассейн и ванны с минеральной водой местного разлива. Что изначально служило укреплению здоровья лечащихся здесь детей, а также входило в стоимость путевки очищающихся и тренингующихся.

Новомодные игло-фито-психотерапевты предоставляли свои услуги за отдельную плату. Еще можно было приобрести обычную компьютерную дискету всего за триста условных единиц. Правда, упакованную, как ладанка. По уверениям главврачихи на дискету была записана программа и, если такую дискету носить на шее на золотой цепочке, то снова восстановится менструальный цикл и к женщинам бальзаковского возраста вернутся в грезах и наяву шаманские пляски, ощущения истомы и уколы крабьих ножек.

Для себя Людмила выбрала иглотерапию.

Еще в Москве она узнала, что в этом Богом забытом санатории практикует женщина, о которой Бог как раз не забыл, а ниспослал ей дар, обнаружившийся по счастливой случайности. В Страну Великой Стены, то бишь Китай, она попала вместе с мужем. Его отправили в служебную командировку. Шофером при посольстве. И надо же такому случится, что ее муж увидел, как за каким-то пожилым человеком гонятся молодые хунвейбины. Нарушая все инструкции, муж открыл ему дверцу служебной машины и увез от погони, а пожилой китаец в благодарность научил жену русского шофера иглоукалыванию. Не сразу, конечно, а поняв, что перед ним Богом не забытая.

А когда они вернулись на свою малую родину, в провинциальный город, жена как-то по случаю помогла главврачихе наладить свой менструальный цикл, а та разрешила ей практиковать на свой страх и риск.

Людмила приехала в санаторий заранее и уже вторую неделю ходила на сеансы с каждым днем ощущая, как возвращается мир живого звука в ее отравленное химическим малым Чернобылем ухо. И урчание лягушек, поющих свой гимн восходящему солнцу, и всплеск рыбины на речной глади, и заполошный взлет кряквы…

Программа семинара-тренинга была разнообразна и содержала знакомство и освоение путем практических демонстраций теории целителя Порфирия – как не стареть и помереть молодым. По сути теория представляла собой конгломерат, причудливую смесь современных научных достижений, народных рецептов, деловых игр, бабушкиных наговоров и молитв на все случаи жизни. Программа пользовалась успехом – издавались книги, выпускались видеокассеты, проводились семинары. Возможно потому, что каждый ее участник находил себе что-то по собственному вкусу.

Для утешения своих личных болячек.

В том числе и в душе.

Гвоздем программы считались тренинг сексуальности и медитация прощения. Тренингом сексуальности занимался лично патриарх Порфирий, но он был в отъезде по случаю открытия филиала своей школы на Алтае. Так что Людмила и ее застольницы остались без тренинга сексуальности, да и вряд ли такой тренинг был бы полноценным, поскольку практические занятия практически было проводить не с кем. В связи с наличием отсутствия особей сильного пола.

Оставалась медитация погружения. Вся группа собралась в зале с зашторенными окнами и устланном мягкими матами. Форма одежды – спортивные костюмы. Разулись и распределились по залу в произвольном шахматном порядке.

По команде ведущего легли и две девушки-ассистентки прошли по рядам, подложив каждому под голову плотную подушечку, сшитую по форме крупной косточки.

Из динамиков полилась ласковая, как теплое море, плавная музыка, свет медленно утих до полумрака, по белому потолку, как по большому экрану, потекли, переливаясь пятна и разноцветные волны.

Бархатный мужской голос посоветовал расслабиться.

Голос был рядом, голос обволакивал словами, голос проникал в сознание, голос звучал в подсознании, он звал и вел за собой все глубже, в подвалы памяти, где хранились, давно не видевшие света тайны собственного «я».

И вдруг возникали, оживали, светились яркими красками картины прошлого. Двух- , трех- пятилетней давности, солнечной юности, беззаботного детства… На безоблачное небо счастливой поры наплывали грозовые тучи несчастий, сверкали молнии споров и противостояний, проливался дождь очищения и светлела душа…

…Жанночка всегда была толстой девочкой, неуклюжей и неповоротливой. Она не играла в классики и салочки, не прыгала через веревочку, не бегала до изнеможения от бьющей через край энергии. И от того была нелюдима, жила без подруг.

Когда подросла, могла часами сидеть на кухне, уткнувшись в книжку. Рядом клала нарезной батон белого хлеба и полбатона любительской колбасы. Откусывала от того и другого, жевала и читала, переворачивала страницу и опять отправляла в свои закрома по куску хлеба и колбасы.

Единственной пользой от таких ее упражнений можно было считать получение знаний, совмещенное с поглощением пищи. Отсюда, наверное, и высокая усвояемость. И знаний, и еды.

Жанна легко поступила в финансовый институт и с отличием его закончила. После института пришла на самую низкую должность в Минфин. И благодаря своей работоспособности и усидчивости, а сидеть было на чем! – с годами Жаннин круп достиг внушительных размеров – Жанна медленно, но верно поднималась по служебной лестнице.

И старела вместе с родителями.

И перестала ждать своего принца.

Только никогда неизвестно, в каком виде лукавая судьба пошлет женщине того Единственного, с кем запоет душа и будет блаженно телу.

Ефим Григорьевич Распутинский шутил, что он – незаконный потомок Григория Ефимовича Распутина, хотя ничем не был схож с своим якобы предком. Мал ростом, почти окончательно лыс и веснушчат.

Какой-то ржавенький местечковый еврейчик.

Но живчик, настоящий сперматозоид, перпетум кобеле, как его усмешливо, но с тайным уважением величала Жанна.

Она и оглянуться не успела, как пришедший в Минфин по каким своим делам Ефим Григорьевич Распутинский назначил ей свидание, она и сообразить не успела, как Ефим увез ее на дачу, она и охнуть не успела, как Перпетум Кобеле сотворил из нее женщину. И, как настоящий творец, Ефим был неутомим, пока не добивался высокого результата. А потом закреплял достигнутое еще раз. Как контрольный тест.

Ефим был женат, работал директором крупной строительной организации и был также неутомим в работе, как и в любви. Уже тогда, в совковые времена, у него водились деньжата. Они просто липли к нему. Ефим, как царь Мидас, все превращал в золото, извлекал прибыль из любой комбинации.

В этом смысле Жанна оказалась настоящим кладом для Ефима. Она являлась специалистом высочайшего класса, она стала для него источником информации и партнером по мозговым атакам. А ее могучее телосложение возбуждало в нем неуемную жажду победы. Как у Наполеона. И он кидал в бой все свои резервы, ощущая как томно слабеет Жанна после каждой успешной атаки. До тех пор пока она не издавала стон, похожий на рык побежденного зверя.

И еще Ефим всегда был щедр. Он даже не столько давал деньги Жанне, он платил за нее. Жанне открылись двери дорогих ресторанов, для нее стали доступны и вошли в ее ежедневный быт парикмахеры и косметологи, массажисты и портные высокого класса.

Жанна расцвела и обрела в себе уверенность.

И чувствовала, как у мужиков отвисает челюсть, когда она величественно шествовала, покачивая своими достоинствами, в жемчугах и золоте, модно и дорого одетая, распространяя запах дорогих духов.

Дела ее с Ефимом по-настоящему закрутились, когда рухнула империя и надо было скорее подобрать бесхозный обломок покрупнее и поценнее. Альянс Жанны и Ефима стал настолько крепок, что он развелся с женой, от которой все равно не было никакого толка, разве что пара отпрысков, к сожалению, не пошедших в папу.

И Ефим вступил в брачный союз с Жанной.

Жанна помогла Ефиму избежать тяжелых финансовых потерь после всевозможных финансовых реформ нового времени и во время всемирного дефолта.

Через несколько лет объем их капиталов возрос настолько, что Ефим пустился в самостоятельное плавание, а Жанна ушла со службы на заслуженный отдых. Хотя до пенсии ей было еще вроде бы далеко, но об обеспеченной старости уже можно было не беспокоится.

Жанна стала жить для семьи. Не полной, к сожалению, семьи, потому что детей Господь Жанне не дал.

Она взяла на себя все заботы по дому.

По нескольким домам.

В Москве, за городом и за рубежом.

За это нелегкое бремя Ефим для Жанны основал благотворительный фонд. Назвали они его по первым буквам своих имен «ЕЖ». Получалось в просторечии «ЁЖ».

«Ежом» Жанна занималась в свое удовольствие, присуждая гранты молодым актерам и писателям.

Актерам в основном.

Все было бы хорошо, если бы не малая болячка, гнездившаяся где-то в мощной Жанинной плоти…

…Жанна полностью расслабилась под звуки бархатного голоса и, погружаясь в глубины памяти не нашла там ничего особенного, разве что осознала, что после того, как она стала настоящей женщиной на даче Ефима, в ней пропала скованность, что теперь она освободилась от груза своего веса и, не стесняясь, может даже попрыгать через веревочку. Жанна даже мысленно рассмеялась, представив толстенную тетю со скакалкой.

И еще что-то поняла Жанна, только совсем несмешное.

Все началось с малой болячки, почти случайно обнаруженной. Врачи не сказали ей ничего определенного, но посоветовали лечь на обследование.

Жанна так и сделала. Только тайком от Ефима. Сказала, что едет на семинар. Болячка оказалась пока не страшной, но требовала постоянного контроля. Случилось так, что Жанну выписали на день раньше. А когда вернулась домой, то обнаружила в спальной веснушчатую лысинку мужа, который вовсю пахал-трудился на ниве своей молодой секретарши.

Жанна не закатила скандал, она сделала вид, будто ничего и в помине не было, но Ефим-то прекрасно понял, что она в курсе его интрижки.

Началась какая-то странная молчаливая жизнь вдвоем и врозь. Ты, куда, дорогой? Сегодня у меня встреча с друзьями, а у тебя? А у меня презентация в фонде.

Вот и ладненько, вот и прекрасно.

Через полгода Жанна опять легла на проверку, а счета из больницы случайно попали на стол Ефима. Он тут же приехал к Жанне в больницу. С огромным букетом цветов.

А когда она вернулась, то узнала, что молодая секретарша уволена.

Во время погружения Жанна увидела как-то емко, все нутром, как прожила, как провела она этот год. И что Ефим, сотворивший ее женщиной, самой природой обречен на половую активность и что в этом нет ничего страшного, если смотреть сквозь пальцы на его похождения.

И что любовь бывает разная, а чем она жива никто не знает…

И Жанна простила Ефима…

…Лариса спускалась в подвалы своей памяти трудно, преодолевая черные ямы и натыкаясь на острые шипы. Бывает же так, что жизнь у человека, а жизнь – это роза! – так вот, бывает же жизнь, как роза, но состоящая из одних шипов.

Начать с того, что бутон детства Ларисы так и не распустился.

У Ларисы не было отца. То есть отец был, конечно, но расстался он с мамой и ушел из жизни девочки Ларисы, из жизни маленькой женщины. Ушел ее любимый, потому что папа – самый-самый первый в жизни женщины мужчина.

А мама после того, как разошлась с папой, нашла себе другого.

Но нашла себе.

А дочке совсем не нужна замена.

Или подмена.

Отчим был хороший, добрый сердцем и никогда не обижал Ларису, но больше всего на свете любил свою дочку. И хотел, чтобы Лариса стала не просто сводной сестрой его дочке, а настоящей сестрой.

Лариса очень любила папу. И очень жалела маму. И когда мама вышла замуж за отчима, то Лариса стала жалеть дочку отчима.

У которой тоже ведь не было мамы.

Так и жила Лариса чужой жизнью, падчерицей в родном доме. Окончила школу, окончила институт, но ничего не менялось – у всех она была на подхвате, всем нужна, постоянно исполняла чужие поручения и никто не интересовался, есть ли у нее свои собственные чаяния и проблемы.

И все страшно удивились, когда Лариса объявила, что выходит замуж. Это был бунт на корабле! Но видно переполнилась чаша ее терпения.

Лариса стала женщиной, Лариса стала женой, Лариса стала хозяйкой дома. Двухкомнатной квартиры.

Со Славиком Ларису познакомила его сестра. Однокашница Ларисы по институту. Полгода Лариса ходила со Славиком по театрам и в кино. Славик исправно дарил ей цветы, но был безынициативен. В отличие от сестры, которая подтолкнула их друг к другу, сказав за них на дне рождения Славика, что они женятся. Лариса и Славик не протестовали и вскоре сыграли свадьбу.

На следующее утро после первой брачной ночи со Славиком случился припадок. Но Ларису уверили, что это с перепоя, что это жених на радостях потерял голову от счастья.

Через девять месяцев Лариса стала не только женой и хозяйкой, она стала матерью.

И медсестрой.

Сестра Славика, можно сказать, выдав брата замуж, переложила на плечи Ларисы все заботы по уходу за больным братом.

Так Лариса тянула лямку не один год. А тут развал страны, инфляция, ветер перемен смел скудные запасы.

И Лариса ушла в челноки.

Как и Людмила.

Конечно, ни Лариса, ни Людмила не признались друг другу в челночном происхождении своего благополучия. И не могли узнать друг друга, потому что по прихоти судьбы их жизненные пути пересеклись в первый раз на семинаре.

И все-таки была у Ларисы отдушина – свой дом. С какой любовью она занималась переделками, ремонтами, перестановками! Из своих поездок Лариса тащила кроме товара еще и плитку, обои и другие материалы для обустройства дома. Может быть, еще и потому, что дом ее семьи разваливался. Болезнь Славика с годами прогрессировала, характер его окончательно испортился, он стал невыносим, он постоянно устраивал ей капризные скандалы и даже распускал руки.

А сынок во всем брал пример с папы. Заниматься его воспитанием Ларисе было просто некогда. Вот и вырос оболтус, считавший мать только служанкой.

Годы прошли пока Лариса развелась со Славиком, купив ему однокомнатную квартиру. А потом купила квартиру сыну. И, наконец, купила себе загородный дом, оказавшись в соседях с Жанной.

Деньги подарили Ларисе свободу и теперь все свои силы она тратила на возделывание своего сада, своего дома. Только не хватало для дома главного украшения – мужчины. О достоинствах мужчин, о значении их в жизни женщины Лариса вела длительные беседы с Жанной.

Основным постулатом их дискуссий была мораль старой притчи. Вышла Лиса замуж за зайца и родила поросенка, Заяц развелся с Лисой, а Лиса вышла замуж за Волка и родила поросенка, Волк развелся с Лисой, а Лиса вышла замуж за Медведя и родила поросенка. Мораль проста: все мужчины – свиньи!

Жанна, накопив опыт близкого общения с лауреатами грантов фонда «ЕЖ», посоветовала Ларисе не отказывать мужчине в близости, если мужчина сделал на нее стойку. А вдруг понравится?

И как в воду глядела. Это по ее рекомендации к Ларисе пришла бригада строителей. Среди них – молодой парень с лицом, как сейчас говорят, кавказкой национальности.

И с машинкой для циклевки полов.

То есть специалист по половым вопросам.

Он глаз не сводил с Ларисы. Уж больно молод, засомневалась Лариса. И потом социальный статус не тот. Кто такой этот статус, причем тут статус, смеялась, колыхая своими дынями, Жанна, вперед, подруга!

Кавказец оказался неистовым любовником, он был неутомим, с ним она впервые познала экстаз оргазма, но не этим он покорил Ларису, а своим обожанием, своей пылкостью, своей предупредительностью. Она постоянно находила розу, то в доме, то на веранде, то на кровати в спальне как знак, как послание. Лариса знала, от кого подарок. И знала цену подарка.

И, конечно, дарила в ответ. Не только любовные утехи, но и материальные ценности.

Она в выходные дни брала Кавказца с собой, они ездили по рынкам и магазинам и всегда возвращались с обновкой для Кавказца – то рубашка, то ботинки, то пиджак. Недалеко от ее дома обязательно заходили в придорожную шашлычную, где Кавказец общался со своими земляками и заказывал бастурму с жирком, шампанское для Ларисы и вина себе. Шашлык был аппетитно сочен, приправа дразняще остра, вино легко ударяло в голову, а продолжением была любовь.

За все платила Лариса. А перед шашлычной незаметно давала Кавказцу денег, чтобы расплачивался Мужчина.

Наряд бригады Кавказца кончился и Лариса, желая удержать своего строителя, придумывала ему новую работу. Хорошо оплачиваемую. За сверхурочные отдельно. Потому что днем Кавказец работал по дому, а вечером выходил в ночную смену. По трудовому законодательству ему полагался отпуск. И он его часто использовал, ездил к себе на родину, где у него была молодая жена и трое детей. Лариса всегда привозила из своих поездок подарки семье Кавказца и даже однажды сама поехала с ним. Принимали ее, как самого дорогого гостя. А за столом прислуживала жена Кавказца.

Кавказец же постепенно все больше входил в роль главы гарема.

И перестал дарить цветы Ларисе.

Розы.

Работу по дому бросил и целыми днями сидел в придорожной шашлычной с земляками. Угощал их. За счет Ларисы.

Терпение ее лопнуло, когда Лариса вернулась из очередной челночной поездки, усталая и измотанная, а Кавказец ее не встретил, не помог. Она взяла такси, доперла груз и вошла в пустой дом. Кавказца она нашла в шашлычной. Во главе шумной мужской кампании.

– Иди домой, женщина, не мешай нашему веселью, – недовольно поморщился он. – Жди, когда придет хозяин.

Лариса ушла к Жанне, где на своем заседании женсовет постановил – пора уволить строителя. Когда он уехал в очередной отпуск, Лариса сменила замки. Он одолевал звонками по мобильному, слал эсэмэски, Лариса сменила телефон.

Кавказец утих, но до финала этой истории было еще далеко – Лариса обнаружила, что она… беременна. Жанна резонно говорила, подумай, тебе же скоро полтинник, уйдешь как бы в декретный отпуск, бизнес остановится, Кавказец тебе не муж и мужем никогда не станет…

Все правильно, но у сердца свои резоны. Особенно, когда под сердцем носишь сына. Или лучше девочку…

Лариса позвонила Кавказцу, у него, как всегда, не было денег и она полетела к нему. На крыльях любви. Точнее на крыльях «Аэрофлота». А когда самолет поднялся над облаками, словно стал ближе к Всевышнему, Ларису вдруг осенило. Она впала в такое же состояние, которое испытывала сейчас, во время тренинга на погружение. И увидела со стороны себя, стоящую в дверях дымной шашлычной и держащую за руку сына. Или лучше дочку… То ли подарок, то ли наказание…

Лариса вышла в аэропорту и пересела на обратный рейс. Вернувшись, сделала аборт.

Еще один нераспустившийся бутон в ее жизни.

Спасибо, помогала, участвовала, сочувствовала Жанна. У нее в фонде на одной из презентаций Лариса завела себе женатого любовника. Но отношения у Ларисы с ним сложились рваные, как клочья дыма на небе – то темно, то просвет…

Но сложились же.

И когда Лариса увидела всю свою жизнь на сеансе погружения, ей стало – так жалко! – жалко себя. Она вдруг ярко вспомнила то самое, еще детское чувство острой жалости. Когда она жалела маму, жалела папу, жалела сводную сестру и отчима…

И Ларисе стало жалко Жанну, стало жалко жену Кавказца, самого Кавказца и не родившееся дитя их любви.

Ларисе стало жалко всех на свете.

И она простила…

Всех на свете…

…Неисповедимы пути Господни.

Мать Гули, круглая сирота, всю свою жизнь провела в детском доме, а когда выросла и началась вторая мировая война, попала в Казань. Работала на заводе, жила в общежитии.

Годы прошли, война давно кончилась пока не присмотрел сироту казанскую парень молодой. Случилась у них любовь, да еще какая! До настоящего зачатия.

И появилась на свет девочка Гуля. Вся в отца – татарочка. Девочка с прекрасным голосом. Специалисты слушали и советовали, чтобы Гуля непременно продолжила свое музыкальное образование в Москве.

Вот и перебрались родители Гули в Москву. В дворники пошли. В служебную квартиру.

Гуля училась, пела, росла и жизнь ее была, как песня, которая набирала силу от куплета к куплету. Пока не оборвалась на высокой ноте – в одночасье родители Гули погибли в автокатастрофе, а Гуля от потрясения потеряла голос.

Видно, на роду у нее было написано – быть сиротой.

Жизнь не закончилась, но потеряла смысл, словно опустилось солнце за горизонт и наступили, как казалось, вечные сумерки.

Единственным просветом была музыка, Гуля постоянно ходила в консерваторию, в зал Чайковского, она была благодарной слушательницей и музыка… отблагодарила ее.

Неисповедимы пути Господни…

В час означенный, но Гуле по значению своему для нее неведомый, но посадил Всевышний рядом с ней на концерте молодого человека.

Он оказался математиком по образованию, работал в НИИ, но слышал гармонию в сухих столбцах цифр и уравнений и музыка была сродни его душе. И живое ее воплощение он нашел в Гуле.

Они женились, и она родила ему двойню – мальчика и девочку.

Оказывается на розе жизни могут быть не только шипы…

А когда возникла угроза существованию ее семьи, когда стало невозможно жить на нищенскую зарплату ученого мужа и учителя музыки, Гуля влилась в ряды челноков. В ней проснулся древний инстинкт Чингисхана, и она присоединилась к своим сородичам по крови.

Людмила видела Гулю в группе татар. Они всегда ездили своим кагалом, покупали в вагоне сразу несколько купе, в какое-то складывали товар, в остальные набивались сами. И товар они везли всегда один и тот же для всех.

На семинаре Людмила и Гуля только глянули друг на друга и молчаливо согласились не упоминать о своей челночной деятельности.

Заработанное Гуля тратила на семью. Муж ее стал кандидатом математических наук, но прозябал в своем НИИ. Гуля оплатила институту продолжение работ по теме, которая интересовала мужа, она отправила его на семинар в Финляндию, где он выступил с докладом и даже получил лестные отзывы зарубежных коллег, она построила коттедж за городом…

Что еще?..

Главное, у нее появились внуки!

Кончилось ее сиротство, будет продолжение рода.

Все это Гуля по-новому осознала во время погружения в свое прошлое…

Она поняла, что у нее была крутая обида на свою судьбу, на Создателя и она попросила прощения у Него…

И еще она вдруг поняла, что надо найти родных отца, что надо искать корни матери…

И собрать всех своих под своим крылом в своем коттедже…

Поистине неисповедимы пути Господни!

…Людмила не очень доверяла этому погружению в прошлое и была немало удивлена, когда ей удалось дойти до внутриутробного периода своей жизни. Когда она жила внутри своей мамы и была связана с ней пуповиной, когда сердце матери качало кровь за двоих.

Картинка была смутная, нечеткая, но Людмила видела мир глазами матери. На какой-то кухне, скорее всего это была кухня дома, в котором они жили, мать жарко убеждала в чем-то своего мужа, отца Людмилы да с такой страстью, что и Людмиле хотелось крикнуть, как же ты не понимаешь, папа!?

Еще Людмила увидела себя девочкой, стоящей у аквариума с кормом для рыбок, и с глазами, полными слез. Людмила вспомнила, что именно в тот день на нее надели то самое злосчастное розовое платье. Специально для съемок. А Люся испачкала платье и страшно боялась, что мама ее накажет. Что и случилось. И главное при всех. При этом Людмила вспомнила и ощутила себя такой же матерью в тот момент, когда она жестко наказала Гришу за его проступок. Гриша, уже взрослый мальчик, подрался с одноклассником, порвал ему одежду. Людмила пришла в школу, заставила Гришу извиниться и отдать деньги, возместить нанесенный ущерб. Позже она узнала, что Гриша подрался, потому что его одноклассник презрительно назвал Людмилу «торгашкой». Ущерб ему был возмещен, но какой ущерб она нанесла Грише…

И Людмила раскаянно попросила у своей матери прощения и сама простила ее…

Ей стало стыдно и перед Митей, своим первым мужем. Все-таки, будучи сильной натурой, она подавляла его, Митя не имел права на свое мнение и может быть, поэтому не стал Грише настоящим отцом, а ведь выполнять мужские обязанности женщине не всегда сподручно.

И Людмила попросила прощения у Мити…

И у Сергея хотела просить прощения, но в раскрепощенной памяти вдруг всплыли детали, которым Людмила раньше не придавала значения. Это было во времена существования малого предприятия «Челнок». Когда они ездили то все трое, а то по очереди, а иногда вдвоем. То Людмила с Катей, то Сережа с Людмилой, то Катя с Сережей. Как-то, вернувшись из такой двойной поездки, Катя проговорилась, что Сережа пригласил ее в ресторан в Варшаве и даже заказал дорогой коньяк. И были еще какие-то взгляды, обмолвки, по которым только сейчас Людмиле стало ясно, что между Сережей и Катей что-то было… И что это кончилось, когда после такой же поездки вдвоем они вернулись злые друг на друга. Оказалось, что они закупили в Варшаве партию костюмов, а когда у пани Гражины стали делить кому какой на продажу, то переругались насмерть – никто не хотел брать себе костюмы неходовых размеров или непопулярного цвета.

И все-таки Людмила поняла, что нельзя держать зла, иначе душа не очистится, и простила Сережу, и простила Катю…

…Бархатный голос звал обратно, лежащие в зале на матах словно всплыли на поверхность, зажегся свет, и участники тренинга увидели мир другими глазами…

Следующий день был последним днем семинара.

И страждущих даже немного подкормили на завтрак – дали по два кусочка черного хлеба и по банану.

– Гуляем, девочки! – смеялась Жанна. – А, Гуля?

– Сабантуй! – улыбнулась Гуля.

Так, наверное, улыбался Чингисхан в минуту добродушия. В минуту дорой души. После покорения очередного пространства для расширения своей империи.

Добродушными после медитации прощения были все четыре женщины.

– Я тут шашлычную недалеко присмотрела, – полузадумчиво, невольно вспомнив своего Кавказца, сказала Лариса. – Может, выпускной вечер устроим?

– Легко, – сразу поддержала идею Людмила. – Я приглашаю.

– Какие церемонии могут быть между китайцами? – подняла брови Гуля. – Скинемся.

– Грамотно, – согласилась Жанна. – А сейчас вместо клизмы надо переодеться, ведь через час последнее свидание с нашими мучителями.

– Надеюсь, массажист придет, он мне так груди намял на прощанье, до сих пор ноют, – притворно вздохнула Лариса.

Итоги тренинга подводил сам Порфирий в зале, где по вечерам бывала дискотека, он только что вернулся с Алтая и очищенные от скверны животной и духовной семинаристы признали в нем обладателя того самого бархатного голоса, что обволакивал их и увлекал в глубины памяти.

К каждому он подходил, с каждым общался, каждому было сказано свое слово и дана была возможность высказаться.

Порфирий просил своим бархатным голосом поделиться, не таить обретенное и на небольшую сцену выходили по очереди. Говорили каждый о своем, не стесняясь рассказывали про новый взгляд на жизнь, потому что почти у всех было чувство единения и вера, что тебя поймут.

Интонацию встречи задала Жанна. Она и здесь была первой.

Поведала собравшимся, что ей давно предлагали выдвинуть свою кандидатуру в местные депутаты, стать гласом народа и защищать интересы свои и соседей по району, где она живет. Решение это Жанна приняла, потому что не было у нее раньше представления, что положить в основу программы своей избирательной кампании, а теперь есть – борьба за здоровый образ жизни!

За очищение тела и духа методами целителя Порфирия.

И как весомое подтверждение своих намерений объявила, что фонд «ЕЖ» выделил средства на строительство «Дома Здоровья» в Подмосковье, куда и переселится ЦМП – Центр медицины Порфирия.

Аплодисменты были Жане наградой, а Порфирий неожиданно благословил ее крестным знамением.

Лариса, вышедшая на сцену в кильватер своему адмиралу, рассказала о фонде «ЕЖ», о его благотворительной деятельности, о том, какие таланты он пестует и поддерживает. И прочитала стихи лауреата фонда Виталия Вехова.

Мне что-то грезилось вчера…

А что? Не помню…

…сплетенных тел прекрасная игра,

любовный полдень,

что начал вдруг алеть и цвесть

еще с вечерней зорьки,

где каждый жест -

томленья весть -

касанье только,

где на вопрос лукавых глаз

есть молчаливое согласье

и первый час – совсем не страсть,

а только ощущенье страсти.

Потом раскроется цветок,

отведать даст нектар забвенья -

хмель чистоты,

как родника глоток,

и странный мир воздушной лени…

… сон неглубок,

как ночь бела,

восходит снова солнце чувства

и зной любви палит тела -

река вступает в устье.

Волна прилива высока,

набухли губы откровеньем,

в движенье – кровь,

встают века,

светает чудо сотворенья.

Иду!

Врываюсь, как завоеватель,

зов предков в жаркий шепот превратив,

Я – БОГ!

Я – ЧЕЛОВЕК!

Я – ПРОДОЛЖАТЕЛЬ!

и покоряюсь, победив…

… изнемогай от неги сластной -

бушует сумасшедший бес -

я весь неудержимый, властный,

… клонюсь, не в силах вынести свой вес…

Все выпито.

Все отдано.

Все взято без остатка.

Пусть неизвестность ждет с утра.

Ужель

амебе

так же сладко

при разделении ядра?

Порфирий, как знаток медитаций по решению проблем в области секса, объявил, что стихи Виталия Вехова будут включены в программу семинаров-тренингов.

А потом все стали свидетелями настоящего чуда.

Гуля попросила слова, но не стала ничего говорить, а присела за пианино, профессионально дождалась полной тишины и… запела.

Лишь только вечер затеплится синий,

Лишь только звезды блеснут в небесах

И черемух серебряный иней

Жемчугами украсит роса…

К Гуле вернулся голос.

Он звучал, он набирал силу и его слушала, а главное, слышала объемно стереофонически Людмила. Глухота ее почти прошла.

Еще одно чудо.

А когда настала очередь Людмилы, она рассказала еще про одно чудо.

Про любовь.

– В Интернете мне прислали одну притчу. Говорят, что ее автор женщина по имени Габриэла. Попробую пересказать притчу своими словами.

«Ах, эта пылающая, страстная, невинная, поздняя, нежданная, разрушающая, всепожирающая, огненная, единственная… любовь! Однажды собрались вместе все человеческие чувства и качества. Когда Скука зевнула уже в третий раз, тут Сумасшествие и предложило, может сыграем в прятки? Кто лучше всех спрячется, тот и будет объявлен Главным среди нас. Интрига приподняла бровь, что это за игра? А Энтузиазм затанцевал с Эйфорией, Радость так прыгала, что убедила Сомнение, вот только Апатия, которую никогда ничего не интересовало, отказалась играть. Правда тоже предпочла не прятаться, ее и так все время ищут и не могут отыскать. Гордость сказала, что это совершенно дурацкая игра. Трусость очень не хотела рисковать. И все-таки игра началась. Лень укрылась за ближайшим камнем на дороге. Вера поднялась на небеса, а Зависть спряталась в тени Триумфа, который взобрался на верхушку самого высокого дерева. Благородство очень долго не могло спрятаться, оно все время уступало найденное место другим. Кристально чистое озеро оказалось прибежищем Красоты, расщелина дерева – для Страха, крыло бабочки – для Сладострастия, дуновение ветерка – для Свободы. В конце концов, Благородство замаскировалось в лучике солнца. Эгоизм нашел себе теплое местечко в болоте. Ложь оставила свои следы на берегу океана, чтобы все подумали, что она прячется в его глубине, а сама скрылась за разноцветной радугой. Страсть и Желание затаились в жерле вулкана. Забывчивость никак не могла вспомнить, где она решила спрятаться.

Сумасшествие уже досчитало почти до ста. Девяносто шесть, девяносто семь… А Любовь все еще искала, где ей спрятаться. И вдруг увидела дивный розовый куст и укрылась среди его цветов.

Сто, сосчитало Сумасшествие и отправилось искать. Первой оно, конечно же, нашло Лень. Потом услышало, как Вера спорит с Богом, а о Страсти и Желании оно узнало по тому, что дрожит вулкан. Затем Сумасшествие увидело Зависть и догадалось, где прячется Триумф. Сумасшествие подошло напиться к озеру, где увидело Красоту. Сомнение сидело у забора, решая, с какой же стороны ему спрятаться. Так были найдены все кроме Любви пока Сумасшествие не раздвинуло ветви розового куста. Раздался крик боли. Острые шипы ранили глаза Любви и она ослепла. И с тех пор по Земле бродит слепая Любовь и поводырь ее – Сумасшествие».

Я благодарна этому семинару-тренингу, он мне помог многое понять и осознать. И потому прошу прощения у всех, кого любила и люблю…

…Затеплился синим вечер и звезды заблестели в небесах. На берегу реки под сенью деревьев сияли огни ресторанчика, шаловливо журчал небольшой фонтан, а рядом за столиком сидели четыре дамы в вечерних платьях.

После длительного поста и очищения они нарушали все заветы целителя Порфирия и с двойным аппетитом наслаждались белой рыбкой и красной икоркой, солененькими огурчиками и острыми перчиками, салатами и жульенами, сочным шашлыком с жареными помидорами и картошечкой фри. На десерт взяли по мороженому ассорти и кофе капучино.

Запивали все это красным чуть терпким вином, отлакировали десерт коньячком и ликером.

И, конечно, произносили тосты.

За жизнь.

За здоровый образ жизни.

За здоровье близких и родных.

За здоровье любимых.

И Жанна выпила за своего ржавенького Ефима, за Перпетум Кобеле.

И Лариса выпила за своего нового любовника, за то, чтобы отношения у них были бы не такие рваные. Как дым.

И Гуля выпила за своего математика и весь свой татаро-русский клан.

И Людмила выпила за своего Гришу и за ушедшую любовь.

Все-таки самый здоровый образ жизни – когда любишь.

Нет сейчас любви у Людмилы.

Но она будет.

Обязательно будет.

Эпизод десятый. БЕДНАЯ ЛЮДМИЛА, БОГАТАЯ ЛЮДМИЛА

Чтобы стать хозяином денег, будь разумнее их.

«Рецепты выживания и процветания»

– Ну, вот, в санатории за одним столом, в шашлычной за одним столом, и в купе вагона за одним столом! – воскликнула Лариса. – Судьба! Гуля, ты веришь в судьбу?

– Не в судьбу, а в Аллаха, – серьезно ответила Гуля. – Ведь судьба нас свела раньше, а узнали мы друг друга только сейчас, скажи, Людмила.

– Польша, «Приют «Варвара»… Оказывается родом мы не из Смоленской губернии и Казани, а из челноков, – улыбнулась Людмила.

– Почему только вы? – подняла бровь Лариса. – А я что, рыжая что ли? Только почему-то мы не встречались.

– Разные годы, разные страны… Ты с кем, Лариса, работаешь? – спросила Людмила.

– Китай, – ответила Гуля.

– Польша, – предупредила вопрос Людмилы Лариса.

– А я с Турцией, – сказала Людмила.

– Только я не изменяла своей родине, – усмехнулась Жанна.

– Вот и выходит, что мы поделили сферы мирового господства, – удовлетворенно сказала Людмила. – А то уж стала беспокоиться.

– Не бойся, подруга. На всех хватит… – сказала Лариса.

Судьба…

Вернее, четыре судьбы свело провидение в одном купе. Они возвращались с семинара-тренинга и начали своего рода собственный семинар, тема которого вечная – жизнь.

– А знаешь, почему я тебя запомнила? – спросила Гуля Людмилу. – Ты все время была с книгой, читала. Я еще удивлялась – и охота ей, в смысле тебе, лишний груз тащить. Уж лучше лишний килограмм шмоток прихватить.

– Ну, что ты, Гуля, ведь каждая поездка – это смена впечатлений, отход от московской реальности, возможность обдумать, переосмыслить. Разве ты никогда не задумывалась о том, как лучше торговать, как больше заработать?

– Да я только об этом и думаю, – оживилась Гуля.

– В самом начале мы только и брали количеством. И все на своем горбу, – Людмила про себя припомнила, как она надорвалась со швейными машинками. – Я уже тогда понимала, что это не надолго, что надо искать и найти ответ – как стать богатой, как обеспечить свою старость, не на государство же надеяться.

– Уж как наше государство свой народ обирает, это я вам, девочки, могу в деталях рассказать, – тяжело вздохнула Жанна. – Почище самого наглого сутенера. И как же ты стала богатой, расскажи, Люся ? Поделись секретами. Неужто в книжках вычитала рецепты выживания и процветания?

– А зачем изобретать велосипед? Цивилизация почему-то обогнала Россию. Кстати, о судьбе, наша доля такая – догонять. И учиться, учиться и еще раз учиться – это ведь не я придумала. Вот и стала книжки читать. Все началось с того… – Людмила как бы начала основной доклад на импровизированном семинаре про жизнь. – Господи, как же летит время! Давным-давно, а ведь и правда, в прошлом веке, вышла я как-то из метро и, как обычно, задержалась у лотка с книгами. И обратила внимание на одну. Привлекло название «Бедный ребенок, Богатый ребенок». Я сразу же подумала про Гришу, про сына моего. Вырастет, а он у меня умница…

– Весь в маму, – горько улыбнулась Лариса, подумав о своем оболтусе – полудурок, производная от порченого семени Славика.

– Вырастет, институт окончит, работать пойдет по научной части, кстати, так и случилось, а я сама эту школу жизни проходила, ни одного класса не пропустила – и как же он будет свою семью содержать и старенькую маму? А там внуки пойдут…

– Насчет внуков, это ты в точку. Бегают по дому, а дом большой, добротный, жизни радуются, горя не знают и бабушку любят, потому что бабушка подарки всегда припасет, накормит вкусно, оденет красиво, – добавила из своего опыта Гуля.

– Зря ты их балуешь, – засомневалась Жанна. – Так они никогда не узнают настоящую цену заработанного.

– Точно подмечено, – подтвердила Людмила, – Я это поняла, когда сына с его другом взяла с собой в челночный рейс. Прошли таможню, отстояли день на рынке, натаскались сумок – другими людьми вернулись в Москву.

– Что же мне теперь своих тоже в этот хомут запрягать? – спросила Гуля. – Ты все-таки скажи, с чего начинать по твоей науке?

– Умные люди в умных книгах говорят, что в каждом из нас спит финансовый гений, надо его только разбудить. А для этого нужна причина, чтобы подняться над действительностью, нужна сила духа.

– Разве это и без книжек непонятно? – пожала плечами Лариса. – Наша действительность сама настолько хороша в кавычках, что так и тянет подняться над ней, как ты говоришь.

– Ты права, но дело не в этом. У меня подруга была, мы с ней вместе начинали челночить. Помню, как однажды наш поезд опоздал на шестнадцать часов. Я читала книгу, а подруга спала. Я вернулась домой, получив знания, а она с прежней пустой головой. У меня даже в джипе всегда кассета с записями лекций постоянно крутится.

– В джипе? – уважительно спросила Жанна. – Вот он результат! Надо бы нам, Лариса, записаться на курсы повышения квалификации к профессору Людмиле, а?

– Это как высшая математика, – продолжила Людмила. – Учишь год, а потом в какой-то момент осознаешь весь предмет. А главное, тут ты, Жанна, абсолютно права – результат! Без результата все бессмысленно. Не столько чтение самих книг, получение рекомендаций, но и специальное общение, семинары, тренинги здесь важны. Как стать богатой. Как стать успешной. Как преодолеть себя. Набравшись знаний, я чувствую, что поднимаюсь на ступеньку выше. Я концентрирую свои мысли на тех недостатках, которые у меня есть. И я действую. Потому что без действия нет результата. Два года назад после семинара, основной темой которого было «Формирование цели» я и поставила себе цель – удвоить прибыль.

– Не слабо, – оценила Жанна.

– Казалось бы, решение напрашивается само собой – надо взять еще одно место на рынке. Я так и собиралась сделать. Но только после семинара я поняла, что второе место должно быть недалеко от первого. Мимо второго места я проходила десятки раз. А тут впервые обратила внимание на объявление «Сдается в аренду магазин». Пошла к директору рынка, он назвал смехотворную цену за аренду. Я и тут поторговалась, поплакала, что денег нет.

– Грамотно, – одобрила Лариса. – Умей получать даром.

– Это, кстати, еще одна из заповедей для тех, кто хочет стать богатым, – подтвердила Людмила. – Оделась как можно скромнее. Директор рынка, вальяжный такой, когда увидел меня в маске «серой курочки», сделал еще скидку. Я сказала, что подумаю, но деньги внесла тут же. Повесила объявление «Требуется продавец», и пришла продавщица, очень хорошая, которая раньше работала у меня. Магазин мне нравился, я говорила себе – это мой магазин. Я окупила расходы за месяц, со второго пошла прибыль. Возникла конкуренция между моими же продавцами, потому что покупатели, пройдя психологическую обработку на моем первом месте, покупали в моем втором магазине. Или наоборот. Никто не уходил без покупки.

– Ты мы же и на нашем семинаре проходили «Деловую игру», и тема была типа того, как удвоить свой бизнес, – напомнила Гуля. – Сам первый заместитель отца Порфирия вел, помнишь?

– А ты подумай, в чем был смысл этой игры. Сначала нам предложили рассказать, кто чем занимается.

– Так я ему и сказала, что в нашей роте три пулемета и из них два испорчено, – усмехнулась Лариса.

– Вот-вот, – кивнула головой Людмила. – И спросили, какие мы видим перспективы в своем деле. А по сути, это был сбор информации. В какие проекты стоит денежки вкладывать. На нас же заработанные. Помнишь, мужчина рассказал, как он здорово наладил торговлю лесом. И как заместитель отца Порфирия потом к нему приставал, налаживал контакты.

– А ведь верно, – заметила Жанна. – Он и про мой фонд расспрашивал, нет ли у нас каких-либо льгот.

– Про то и речь, – продолжила Людмила. – И действовал он по следующей заповеди: овладей одной формулой, а затем изучи новую формулу. Научись делать это быстро. Вегетарианцы говорят - вы то, что вы едите. Также можно сказать, что мы становимся тем, что учим.

– А в чем смысл настоящей деловой игры? – серьезно спросила Гуля.

– Это когда играют командой, – объяснила Людмила, – когда общая мозговая атака, когда каждый из участвующих предлагает свое решение, а потом все вместе, да еще и с тренером обсуждают, чье решение правильное и почему.

– Тогда я предлагаю вам сходить в атаку, – предложила Жанна. – Мы тут с Ларисой думали, куда инвестироваться. И Лариса предложила купить автокран.

– Не я предложила, а мне предложили, – поправила Лариса.

– Тебе, тебе предложили, не спорю. И грузоподъемность этого крана – всего за тридцать тонн зеленых. Посчитали, что прибыль составит пять тысяч долларов в месяц, за полгода инвестицию отобьем, дальше пойдет прибыль.

– То, что деньги должны работать, это правильно, – одобрила Людмила. – Но вопросов много. Кто будет баранку крутить? Тут же нужен шофер-крановщик. А настоящему специалисту и платить надо хорошо. Одним шофером не обойдешься, ему нужен помощник. И еще кто-то должен искать заказы, заключать сделки, выдавать зарплату, платить налоги – контора тоже нужна.

– И куда ты поставишь этот кран? – вступила Гуля. – Перед домом? Чтобы его угнали? А бензин-керосин, техобслуживание, штрафы гаишникам… Вот была бы ты начальник автоколонны. Или Лариса.

– Да не себе я хотела купить этот кран, – ответила Лариса. -Был у меня один… близкий знакомый. С Кавказа. Вот он и предложил мне эту идею.

– Не предложил, а подложил, – назидательно сказала Жанна. – Ты слушай умных людей.

– И потом зачем Кавказ, опасно это! – покачала головой Гуля. – Ты лучше с татарами дружи.

– Тут не дружба была, тут любовь костром пылала, – с оттенком грусти сказала Жанна.

– Не хочешь татарина, – пожала плечами Гуля. – Тогда за китайца иди. На Дальнем Востоке русские женщины стали китайцев замуж брать – китаец в отличие от нашего мужика не пьет, не курит, о семье печется, пашет целый день…

– И ночь? – притворно серьезно переспросила Лариса. – Мой кавказец по ночам пахал без отдыха.

– Тут, девочки, кому как повезет, – философски заметила Жанна, вспомнив что и ее Ефим – Перпетум Кобеле.

– В консерваторию ходить чаще надо, – посоветовала Гуля. – Так, с автокраном мы разобрались, дальше что, Люся ?

– Дальше… Звучит эта заповедь достижения богатства так: я должна иметь свободу выбора.

– Все на выборы! – воскликнула Жанна. – Голосуйте за самого толстого кандидата Жанну. Она не будет воровать, она уже сытая. И проповедует образ здоровой жизни. И «Дом Здоровья» построила.

И первая подняла руку.

А за ней все остальные.

– Раз, два, три, четыре, – подсчитала Людмила. – Единогласно. Поздравляю, Жанна! А ведь Жанна сделала верный выбор. И нашла отклик в сердцах избирателей. И грамотно построила «Дом Здоровья» – она инвестировала свои деньги в будущее. И вернет их, я уверена. С каждым рублем или долларом, попадающим в наши руки, мы имеет возможность выбрать свое будущее. И стать богатыми, бедными или средними. Как мы распоряжаемся деньгами, как привыкли их расходовать показывает, кто мы на самом деле. Бедные люди расходуют деньги так, как это свойственно делать бедным людям. И, как ни покажется странным, большинство людей решают не становиться богатыми. Для девяносто процентов стать богатым означает слишком много работать.

– Статистически доказано, что бизнесом могут заниматься успешно всего пять процентов, – авторитетно подтвердила Жанна. – Разница в том, что на Западе эти пять процентов кормят остальные девяносто пять, а у нас эта пятерка, эти пятерочники-отличники получают всю прибыль и грабят остальных.

– Но от нас тоже многое зависит, – ответила Людмила. – Вот голосовали же мы за тебя. А могли бы и против. Беда в том, что люди, оправдывая свое нежелание учиться, работать и стать богатыми, находят всяческие отговорки. Когда моему сыну стукнуло шестнадцать, он загорелся желанием иметь свою собственную машину. Был и предлог – у друзей есть, а у него нет. Я обещала ему машину, если он выиграет у меня в деловой игре. Во время игры мы обсуждали, как разумнее пользоваться деньгами. Затем я подарила ему несколько книг по бизнесу. И сказала, что деньги, предназначенные для покупки машины, он может использовать по-разному – купить или вложить деньги, заработать и после этого купить. Он потратил свой капитал на создание сайта в Интернете, который он сделал со своими друзьями. Они раскрутили этот сайт и выгодно его продали. Теперь он ездит на своей машине, и сам покупает книги по бизнесу. Его интерес и знания растут и растут. И если даже он потеряет деньги, то знает, как заработать опять. Я считаю, что это была самая целесообразная трата в моей жизни. Он стал внимательно относиться к власти денег, он перестал бросать их на ветер. Чтобы быть хозяином денег, следует быть разумнее их. Тогда деньги подчинятся вам, станут делать то, что вам нужно. Вместо того чтобы быть рабом денег, вы станете их хозяином. И надо верить, что если кто-то может сделать это, значит, и я могу.

– Какая же ты умная, Люся ! – восхитилась Лариса.

– Мы же воспитаны на том, что любовь к деньгам – корень всех зол, – развила мысль Людмилы Жанна. – Нас не учили беспокоиться о своем финансовом будущем.

– Вот-вот, – откликнулась Людмила. – Сейчас скажу о самом главном – когда заработаешь, прежде всего, плати себе. Это требует высокой самодисциплины. Если вы не можете контролировать себя, не старайся стать богатым. Помните, как одна российская семья выиграла миллион долларов в лотерею? Разорились через год. Такие люди, получив прибавку к окладу, немедленно покупают новую машину или отправляются на курорт.

– Я знаю три главных принципа управления. Первый – умей управлять своей наличностью, второй – умей управлять людьми и третий – умей управлять личным временем, – добавила Жанна.

– Так просто? – с иронией спросила Лариса.

– Придется перецеловать много лягушек прежде чем найдешь принцессу, – улыбнулась Людмила. – Но выживать будет намного легче, если ты освободишь энергию целей и заставишь ее работать на себя. Книги, семинары, тренинги – мой стимулятор, мой допинг.

– Теперь я поняла, что мне делать, – вдруг сказала Гуля. – Устрою семинар для своих китайцев.

– Узкоглазая учит узкоглазых, – фыркнула Лариса и тут же себя одернула. – Прости, Гуля, это у меня юмор такой, неудержимый.

– Недержание юмора, – кивнула головой Жанна. – Ты лучше, Гуля, про своих китайцев расскажи. В чем проблема?

– Дело в том, что года три назад я перешла на оптовую торговлю. Обороты сразу возросли, совсем другой уровень торговли. Приезжаю в Китай, там своего рода биржа, на которой представители фабрик сидят. Делаю заказ на верхнюю женскую одежду, расписываю, буквально по полочкам раскладываю, какие модели, какие размеры, какие пуговицы. Все согласны, все довольны, а когда получаю партию – весь товар двух сортов – побольше и поменьше.

– У них же поток, массовое производство. Им линию переналадить дороже, чем обмануть тебя, – поставила свой диагноз Жанна.

– Вот и приходится торчать в Китае чаще, чем в России, – хмуро подытожила Гуля.

– Шашкой не пробовала? – опять сыронизировала Лариса.

– А ты не оглянулась на свое окружение? – спросила Людмила. – С кем ты дружишь, кто тебе близок, подумай.

– Русский с китайцем братья навек! – спела Гуля. – Правильно древние мудрецы говорили – уметь слушать гораздо важнее, чем уметь говорить. Было бы не так, Бог не дал бы нам два уха и один рот. Слишком много людей думают своим ртом.

– Москва – Пекин, идут, идут народы… – подпела Жанна. – Песенка, между прочим, сталинских времен. Ты, Люся, все прекрасно рассказала, но не забывай, что твои рецепты хороши только там, за бугром, наша экономическая система извращена.

– Обожаю разврат! – восхищенно всплеснула руками Лариса. – Предлагаю дружить домами.

И подняла руку.

Как бы голосуя.

И трое остальных тоже поняли руки.

– А чегой-то мы с пустыми руками? А, миллионерши? Эх, жалко, что нет такой книжки «Как стать счастливой», – Лариса достала из пакета под столом бутылочку коньяка, лимончик, конфеты. Остальные тоже добавили кто что, и через пять минут стол был накрыт, коньяк разлит и четыре женские руки подняли стаканчики.

– Есть такая притча, – сказала Людмила. – Сидит мужик с дровами в руках в холодную, морозную ночь и кричит на печь – дай мне тепла, тогда и дров подложу. Могла бы я стать кудесницей, внушила бы всем-всем людям одну единственную идею – всякий раз, когда тебе чего-то не хватает, или ты в чём-то нуждаешься, дай то, что ты хочешь сначала, и тебе воздается сторицей. Это касается всего: денег, улыбки, любви, дружбы. Потому что есть силы в этом мире, которые значительно разумнее нас. Можно во всём полагаться только на себя, но с помощью этих сил всем нам будет легче чего-то добиться. Щедро делись тем, что имеешь, и силы эти будут щедры к тебе.

– И на все-то у тебя есть ответы! Челноки всех стран объединяйтесь! – провозгласила Лариса. – Проси все, что хочешь. Моя благодарность не будет иметь границ в разумных пределах.

– Слушай, мне так понравились стихи, которые ты читала на нашем выпускном вечере, – оживилась Людмила. – Кто автор?

– Виталий Вехов, – ответила Лариса. – Не отобьешь? Ладно уж, познакомлю.

Так и возник союз четырех женских сердец.

Свое свободное время Жанна, Лариса, Гуля и Людмила проводили отвязно, в поездках на курорты, в хождении по театрам и выставкам, по фуршетам и тусовкам…

Зарабатывая, даря и получая в ответ и испытывая в ответ главное – радость жизни.

Эпизод одиннадцатый. РЭКЕТ ВСЕХ МАСТЕЙ

Учись жить как богатый человек.

«Рецепты выживания и процветания»

…Людмила проснулась от солнечного зайчика, щекотавшего ресницы, но еще какое-то время нежилась в ласковом тепле тела, скопленного за ночь под толстым одеялом с электрическим подогревом. Сладко потянулась и, когда открыла глаза, то увидела, что золотые стрелки на белом циферблате часов скоро сойдутся строго вертикально.

Пора!

Хоть и воскресенье сегодня.

Людмила встала, сунула ноги в мягкие пушистые шлепанцы, накинула длинный пеньюар и, указав рукой на музыкальный центр, включила его. Все в этом доме делалось по мановению руки Людмилы.

Музыка заполнила пространство спальни.

В ванной Людмилу уже ждала раковина джакузи и, когда она погрузилась в нее, воздушные пузырьки весело побежали по телу, обгоняя друг друга, словно каждый хотел успеть прикоснуться к Людмиое первым. К ее спине, к животу, к ее ногам, к груди.

Потом постояла под теплым душем, иногда добавляя в струи воды душистого шампуня, сменила воду на теплый ветерок, просушилась, умастилась благовониями…

Гриша сидел, скрестив ноги по-турецки на своей кровати, и смотрел на экран большого в полстены телевизора. Солнце высвечивало нимб его мягких светлых волос. Людмила подошла сзади и взъерошила голову сына.

Он капризно отстранился от ласки и тогда она напомнила ему:

– А кто сегодня собирался в «Страну Чудес»?

Гриша сорвался с кровати, даже телевизор не выключил и исчез в ванной.

Через десять минут он уже сидел за столом.

Одетый и даже причесанный.

А на кухне уже засвистел паровозиком чайник, выстрелил поджаренные хлебцы тостер и выпучила свои оранжевые глаза яичница.

Еще через четверть часа мать и сын сели на скрипнувшие кожей сиденья авто. Людмила вставила ключ в замок зажигания, засветился разноцветными огнями щиток управления, заиграла музыка и женский голос пропел:

– Пристегнитесь ко мне ремнями!

Распахнулись автоматические ворота, и лента шоссе бросилась под колеса авто. Мелькнули и уехали назад коттеджи, дорога через зеленое поле свернула в лес, попетляла по нему и вынырнула к высокой стене замка. Королевский штандарт развевался на главной башне, глубокий ров окружал замок. Людмила коснулась планки на руле, прозвучал, похожий на почтовый рожок, сигнал клаксона и мост, громыхая толстыми цепями, перекрыл ров.

Поднялась решетка, распахнулись ворота, и Людмила с Гришей прибыли в «Страну Чудес»…

…Людмила проснулась совсем в другой стране. Будильник не звенел, он сработал в голове Людмилы – еще вчера она сказала себе, что надо встать пораньше, раньше всех. И солнечного зайчика не было, в комнате царили серые предрассветные сумерки. Людмила сразу подумала, что разлеживаться некогда, нежиться будем потом, когда вернемся домой, а сейчас надо бы обогнать всех, кто еще храпел по койкам, добраться до стадиона и занять там место получше.

Быстро и бесшумно оделась и вышла из дома.

Воздух не успел остыть за летнюю короткую ночь, но дышалось легко и от этой свежести Людмила почувствовала прилив сил.

Настроение было отличное.

Людмиле казалось, что и сегодня ее ждет удача, вчера она успешно торговала, оставалось победно завершить эту поездку, а уж в Москве Людмила возьмет своего Гришу и поедут они… в «Страну Чудес», вспомнила Людмила свой сон.

Идти надо было через парк.

И уж совсем поверила Людмила в свою удачу, когда увидела на аллее, на самом видном месте толстый кошелек.

Оглянулась, никого нет.

Поставила сумку у ног, подняла портмоне и раскрыла его.

– Проше, пани… – строго сказал мужской голос.

Людмила подняла голову.

Перед ней стояли двое.

Мужчин.

Один высокий и плотный, второй помельче, но крепкий, широкоплечий. Бледный, с бесцветным лицом, как поганка. Бледная Поганка.

И оба хмуро, враждебно смотрели на Марию.

С открытым портмоне в руках.

Людмила автоматически протянула кошелек Высокому.

Он взял, заглянул внутрь, и что-то сказал Поганке.

Тот тоже взял портмоне, тоже посмотрел в его отделения и кивнул согласно Высокому.

Людмила ничего не понимала.

Она не понимала языка этих чужих людей в чужой стране, под чужим летним небом, на которое поднималось чужое солнце, она не понимала этих здоровенных мужчин, она не понимала, что происходит, и что они от нее хотят.

Чувство острой тревоги заставило сжаться ее сердце.

Они что-то говорили, надвигаясь на нее, и единственное, что она ясно поняла, так это то, что они требуют от нее деньги.

Пеньонзы.

Будто украла Людмила пеньонзы из портмоне.

Волна бурного возмущения бросилась в голову Людмилы.

Но и эту волну перехлестнула мерзостное брезгливое ощущение от прикосновения грязных потных чужих рук.

Потому что Высокий вывернул руки Людмиле, а Поганка шарил у нее за пазухой, бесцеремонно выворачивая груди из бюстгальтера.

Поганка нашел искомое – пеньонзы.

И полез ниже, задирая юбку на Людмиле.

Людмила буквально задохнулась от возмущения и тут ее как будто прорвало – так она истошно закричала.

Высокий ослабил хватку, Людмила вырвалась из его рук и бросилась бежать.

Двое бросились за ней в погоню.

Спасло Марию то, что в конце аллеи увидела она группу своих, таких родных «челноков».

Грабители, очевидно, их тоже заметили, отстали и скрылись в ближайшем переулке.

Людмила бессильно опустилась на землю и зарыдала.

Подошедшие земляки первым делом подумали, что Людмилу хотели изнасиловать.

А ведь по сути своей ограбление и было насилием. Над личностью.

Ей помогли подняться, принесли ее брошенную сумку и как могли, утешили.

– Это у них прием такой, – объяснила Людмиле женщина из группы. – Я тоже раз чуть не попалась. Поздно вечером пошла в супермаркет, народу никого, только мужчина один впереди меня шел и у него из кармана кошелек выпал. Я его окликнула, а он идет, не оглядывается. Я ему кричать стала, догнала, за руку схватила, тут он глянул на меня зло и говорит, чего орешь, дура? Хорошо, что я кошелек не подняла! Никогда это нельзя делать, так и знай, подруга. Рэкет, он и есть рэкет.

Людмила впервые услышала это слово давно. Это еще когда она искала приработок, чтобы облегчить свое существование на нищенскую зарплату в НИИ. И отказалась вязать шарфы на военной фабрике Георгия – уж больно тяжело и, как казалось, не престижно. И тут кто-то предложил ей непыльную работу – сидеть на телефоне и предлагать пульты для телевизоров. Это сейчас кнопочку нажал, не поднимаясь из кресла, и засветился экран, а тогда пульты были в новинку. Она посоветовалась с Сергеем, но он отрицательно отнесся к ее затее – смотри, придет рэкет.

Иностранные понятия не сразу вошли в быт и сознание жителей страны развитого социализма. Бизнес, сетевой маркетинг, инвестиция, акция, лизинг, оффшоры… Да Людмила и понятия не имела об этих премудростях. Когда ее знакомые из Днепропетровска предложили, давай, поедем в Польшу на своей машине, купим товар, заработаем доллары. А что я буду делать с валютой, первым делом спросила Людмила, и отказалась.

Зато рэкет в России привился сразу, криминал словно ждал своего часа. А по отношению к челнокам и не только в России.

Рэкетир нагло, среди бела дня, хотел отобрать деньги у Людмилы прямо на стадионе в Польше. Людмила тогда его отшила – у меня денег сыну на шоколадку не хватает! Но не всегда же так легко отделаешься.

Если Людмила как-то пережила, перетерпела историю с кошельком на дороге, то ее сын, насилия над своей личностью не перенес. Понемногу приучая его к челночеству, Людмила отправила Гришу в очередную поездку вместе с Сергеем…

Варшава, один из центральных районов.

Старый город. Дворы – колодцы. Окна в окна, вечные сумерки. Как в Питере. Из двора во двор попадаешь через анфиладу подворотен пока не выйдешь на главную улицу. Сергей и Гриша вышли из дома, где они ночевали, ранним утром. И неожиданно перед ними возникли трое в черных шапочках. Один сразу вплотную подошел к Сергею, второй к Грише, третий остановился чуть поодаль, контролируя ситуацию. Гроши давай! Это требование в угрожающей форме не требовало перевода. Потому что грабили свои. Бывшие соотечественники из Ближнего Зарубежья, гарны хлопцы из Хохляндии.

Сергей сделал вид, что достает кошелек, а сам резко оттолкнул бандита и рванул в следующую подворотню. И только крикнуть успел:

– Гришка, беги!

Сергей выбежал на главную улицу, походил минут пятнадцать… Гриши не было. А когда решился вернуться, то нашел Гришу в том же дворе. Он стоял, вжавшись в стену, и его мелко трясло. На вопросы он не отвечал, но послушно пошел за Сергеем на рынок, а куда денешься, он молча простоял весь день рядом с Сергеем, молчал в поезде, молчал в такси и только, когда они вернулись домой, он обнял маму и его прорвало.

Страх, обида, унижение выходили из Гриши криком, слезами, стонами. И он отказался наотрез от любых поездок.

Как будто это спасет от рэкета.

Или от обмана.

Как-то Людмила с Катей возвращались из Польши, и попали в разные купе. На следующий день Катя рассказала Людмиле, как она оказалась невольным свидетелем разговора своих соседок по купе. Они обсуждали такую идею – а что если торговать южнокорейскими вещами? Сергей тогда лежал в больнице со своей язвой, и Людмила регулярно выполняла работу за двоих – и таскала, и продавала и покупала все за двоих. Долю Сергея привозила ему в больницу, там же и обсудили, чтобы он, как подлечится, съездил в Сеул.

Он долго колебался, но все-таки согласился. Из Сеула Сергей вернулся другим человеком – стал курить коричневые сигареты, и в пижонской куртке. Он много рассказывал о мире настоящего капитализма, но отличие его от нашего социализма наше трио ощутило сразу. Месяц не могли получить груз на таможне – только через взятку.

Около восьмидесяти коробок с кофточками привезли к Людмиле домой и месяц торговали на соседнем рынке. Сергей переехал к Люсе жить – на рынок приходили рано. Надо бы было продать все оптом, а они торговали в розницу. Зато навар получился знатный, и они решили продолжить закупки в Сеуле.

Тут оказалось, что туристические путевки в Корею в дефиците, опять дефицит! Но, в конце концов, удалось отыскать фирму, которая сидела в каком-то подвале, но бралась организовать поездку. Сергей отвез восемьсот долларов и паспорт. А когда приехал за билетами и визой, увидел у дверей толпу, человек тридцать. Дверь была заперта, люди волновались. Вызвали милицию. Установили, что фирма была да сплыла. Хорошо, что кто-то догадался заглянуть на козырек над подвалом. Там лежали документы.

Все-таки нашли другую фирму, настоящую и Сергей улетел в Сеул. По возвращении произошла та же история с таможней, и пока они получали груз, кончился сезон.

Шли холодные осенние дожди, место на рынке досталось в самом последнем ряду, а в один день на рынке началась стрельба, ворвался ОМОН в черных масках. Они разогнали торгующих и рынок закрылся. Пришлось искать другой и ездить на него к черту на рога.

Рэкет на таможне, рэкет на рынке, в поезде и то рэкет.

…Поезд замедлил ход и остановился среди поля. Никакой станции, ни полустанка. Вооруженные люди в черных масках быстро и организованно перекрыли выходы из вагонов и начали методическую «зачистку» карманов и кошельков пассажиров. В купе не запрешься, у бандитов есть ключи, есть специальные крюки для опускания стопора на двери, есть оружие. Все происходило, как в кино «Большое ограбление поезда» или в фильмах про гражданскую войну. Одно дело, когда с экрана тебе в глаза направлено черное очко пистолета, совсем другое дело, когда это наяву…

…Давно это было, зато сегодня Людмила идет по рынку к своему салону. Все ее знают. И ревностно следят за ее успехами. Недавно ее конкурентка ехидно похвалилась:

– Вон у меня какой новый сотовый навороченный!

И насмешливо спросила:

– А что это у вас, Людмила, такая старая модель, купите посовременнее. Это же игрушка, а игрушка должна быть красивая. Или не заработали?

– Я в куклы не играюсь, – ответила Людмила.

– Что-то я не догоняю…

– У меня другие игрушки, – ответила Людмила и кивнула на свой джип.

Другие игрушки, другие «забавки»…

Сегодня, в две тысячи восьмом, у Людмилы совсем другие планы, другие проекты.

Да и сама она другая, не такая, как пятнадцать лет назад.

Пятнадцать лет!

А ведь если оглянуться да призадуматься, ведь и, правда, пройден непростой путь. Людмила и попыталась еще раз оглянуться, вспомнить, проанализировать на что ушли лучшие годы.

Это в девяносто первом Людмила, когда ушла из своего НИИ главным бухгалтером в малое предприятии «Паровоз», она воспринимала свои первые поездки как туризм – с целью посмотреть и малость прибарахлиться.

И только через год она осознала, что можно продать и заработать существенно круче, чем даже на службе в коммерческой организации.

И ушла из бухгалтеров в никуда. Не всякий на это решится, а Людмила сделала это. Хотя долгое время считала, что шаг этот временный, только, чтобы перебиться. К тому же в глубине души таился страх, что вот-вот вернется советская власть и пересажают всех, кто ездил, притянут к ответу!

Но нет ничего более постоянного, чем временное.

И всю следующую пятилетку Людмила проработала одна, не нанимая продавцов. В девяносто шестом – девяносто восьмом годах возросли обороты, привозить стала больше, летала в Турцию каждые две недели, взяла несколько мест на рынке, наняла продавцов. И задумалась, что то, чем она занимается – бизнес, и что в нем действуют свои законы, которые Людмила интуитивно познавала на своем опыте. Пришло понимание, что прибыль можно формировать и просчитывать ее, что существуют законы управления бизнесом и людьми.

Стала читать книги на эту тему. Но многие понятия так и оставались для Людмилы чисто теоретическими, ей казалось, что доходы так и будут расти, что спрос всегда будет высокий, что конкуренция достигла своего предела. Не было даже мысли о том, что тот период – золотые дни для нецивилизованной торговли, тогда многие сделали себе целые состояния.

И вдруг в девяносто восьмом – дефолт!

Для Людмилы, как и для многих других, это было неожиданно, непонятно, убыточно. Утром дубленку продашь с прибылью, в полдень биржевой курс меняется и все прахом! Оказывается, законы мировой экономики действуют и в России! Месяца два Людмила вертелась, как уж на сковородке, но все-таки нашла выход из положения. И год закрыла почти без потерь, хотя тогда с рынка ушла треть работавших на нем.

Ушли в продавцы, в наемные работники, Людмила же осталась во главе своего дела, спасла его и пришла к осознанию, что надо учиться.

Когда ученик готов – учитель приходит! Настоящий переворот в сознании Людмилы совершили книги по бизнесу, специальные семинары и школы, тренинги.

Первые три года третьего тысячелетия Людмила действовала сильно, ярко, осознанно. С отличными результатами, много и с удовольствием. Целеустремленно, по плану. За это время сменила семь мест и уйму продавцов. Много внимания уделяла психологии, работая над своей личной успешностью, лидерством, целеустремленностью, позитивным восприятием жизни, психологической устойчивостью к стрессам, занималась воспитанием продавцов. Ей стало по-иному интересно жить! Да еще и комфортно, обеспеченно.

Только жизнь, как известно, полосатая.

Белая полоса, черная полоса.

Лишь бы черная полоса была поперек жизни, а не вдоль.

О две тысячи четвертом Людмила вспоминает с содроганием. Она вернулась с отдыха из Египта, веселая и загорелая, и узнала что двое ее лучших продавцом, Зина и Клава, ушли, взяв себе место поближе к входу на рынок, перед Марией и открыли торговлю тем же товаром. Пришлось срочно искать замену, пока же одно место пустовало, а плата за его аренду идет, сплошные убытки. От новых продавцов мало толку – кто алкоголичка, кто неумеха, у кого дети все время болеют…

В марте ушел из жизни отец.

В апреле попал в больницу Гриша, сын.

Тогда же новая продавщица, хохлушка, ушла среди бела дня, прихватив с собой выручку и товара, сколько смогла унести. Об этом Людмиле сообщили в тот момент, когда она находилась на долгожданной праздничной и престижной презентации фирмы «Нью Траузерс». Сотрудничество с которой открывало новые перспективы.

И все сорвалось.

Людмила впала в глубокую депрессию.

Тогда же у нее возникли проблемы с Сергеем. Оно и понятно – редко какой мужик выдержит постоянные истерики своей пусть даже и любимой женщины, в том числе и полное отсутствие интереса к сексу. Они расстались. Кончилась многолетняя любовь, умерла. Людмила потеряла не только любовника, она потеряла партнера, единомышленника, мужскую поддержку.

В сентябре с Людмилой случилось то, что чуть ее совсем не доконало. Среди ясного солнечного дня она села за руль своего джипа и привычно положила сумку на соседнее сиденье. Пристегнулась ремнем безопасности. Около нее остановились «Жигули», стали спрашивать дорогу, как проехать. И пока она, опустив стекло, объясняла, дверца ее джипа с другой стороны распахнулась и в салон заглянул здоровенный мужик с лицом кавказской национальности. Даже поздоровался – привет! – и схватился за сумку. Людмила вцепилась в нее изо всех сил, даже ногти обломала, но не пускал ремень безопасности. А в сумке паспорт, все документы на машину, ключи от квартиры, от машины, от гаража, мобильный телефон, деньги, квитанции об оплате с указанием всех адресов…

Хоть в петлю лезь…

Не полезла, выдержала, перетерпела.

Все-таки помогли ей, стали мощной опорой полученные ей знания. Не просто полученные, а пропущенные через душу, через собственный опыт.

Людмила постоянно внушала себе, что если поставить себе новую цель, энергия этой цели поднимет ее со дна, поможет снова встать на ноги.

И как награда за ее долготерпение возвратили все документы и ключи, кроме денег и сотового телефона.

Людмила купила компьютер и стала прилежной ученицей своего сына. Подключилась к Интернету, открыла свой сайт Ludobnovka.ru. Стала получать по рассылке новые книги. Съездила на двухдневный экспериментальный семинар.

И разработала свой бизнес-план.

Начала с того, что закрыла убыточные места.

Проанализировала номенклатуру своих товаров.

Определила стратегию действий.

Составила финансовый план.

Оценила риски и страхование.

Появились новые идеи.

А почему бы не организовать из постоянных покупателей, пусть их наберется не больше десятка, клуб. Проводить с ними встречи, презентации, легкие фуршеты, показы новых моделей. И закупать товар по личному заказу членов клуба.

А потом вовлечь их капиталы в бизнес. Выпустить своего рода акции. По пятьсот рублей, скажем. Не такие уж и большие деньги по нынешним временам. Но с миру, как говорится, по нитке… И прибыль возвращать еженедельно. По сто. Бюджет Людмилы выдержит, а участники клуба привлекут своих знакомых, сами увеличат инвестиции – у Людмилы появится оборотный капитал.

В прошлом году на рынке, во всех проходах появились синие грибки-зонтики над открытыми прилавками. На каждом россыпь товаров – кофточки, платьица, рубашки, трусики, галстуки… Вроде бы мелочевка – но такие же конкуренты салону Людмилы.

Да ладно, такую конкуренцию, такой скрытый рэкет, Людмила выдержит, а вот с другим, с явным рэкетом, бороться все труднее. Аренда все время растет, хозяин рынка – не государство, но хозяин рынка регулярно платит все государственным структурам – милиции, санитарной инспекции, пожарникам, налоговикам, всем чиновникам, кто разрешает или запрещает. И хозяин рынка повышает свои налоги на тех, кто занимается малым бизнесом.

На Людмилу.

В той же Польше давно уже поняли, что давить малый бизнес – во вред стране, ее жителю, ее населению. В Варшаве аренда в пять раз ниже, чем в Москве.

Имеет ли малый бизнес смысл у нас в стране? Да. Люди сами себя кормят, они ни от кого не зависят, они сами находят себе работу. Вокруг таких людей кормятся их семьи. Они тоже приобщаются к малому бизнесу. Так сын Людмилы перешел по своему социальному статусу из понятия «служащий» в понятие «бизнесмен».

В своих отношениях с наемными работниками Людмила всегда поощряет их, всегда округляет ту сумму, которую они заработали, в большую сторону.

Когда Людмила предложила сыну перейти к ней на работу, она построила свои отношения с ним, как с наемным работником. Ему были интересны только компьютеры, ему была до лампочки верхняя женская одежда. Но, поработав у мамы, он понял значение заработка в своей жизни. И переоценил то, чем занимается его мать. Людмила столкнулась с очередным сокращением бизнеса и через год поняла, что сын, как работник, ей не нужен. Она сказала ему об этом, что больно его ударило по самолюбию. Потому что степень его занятости была невысока, а деньги были хорошие.

Все в одночасье изменилось. Как серпом по… Но это раньше с сарказмом шутили, что «Молот и Серп – это наш советский герб, хочешь жни, хочешь, куй, все равно получишь ху… Хуже того, есть манифест – кто не работает, тот не ест».

Но когда Людмила приняла на работу к себе собственного сына, она вменила ему в обязанность прочитать те книжки, по которым она научилась зарабатывать деньги. И его отношение к деньгам изменилось, он увидел все изнутри, на живом примере, он прошел школу Людмилы и приобрел намного больше, чем если бы был простым служащим.

Малый бизнес мобилен, но очень изменчив и зависим от многих факторов. Надо уметь вовремя менять тактику и стратегию.

Выходит, для этого надо быть личностью?

Личностью как раз становишься в процессе занятий малым бизнесом. На рынке тысяча контейнеров и все конкуренты друг другу. И не выживешь, если ты не работоспособен, не умеешь принимать решения, не имеешь желания и не веришь в правильность своего бизнес-плана.

Людмила поняла, что современный человек, тем более в условиях российского беспредела, должен быть по-деловому грамотным, то надо уметь самостоятельно заработать, чтобы не зависеть от государства, которое может тебя ограбить и подвести, отобрать твои сбережения.

Плюс терпение, терпение и «тогда через год ваша щетина превратиться в золото», как говорил герой фильма «Подвиг разведчика».

Мир изменился и Людмила изменилась.

Она познала себя, свои возможности.

Но не на все сто, пожалуй, только на девяносто процентов.

Что таится в этой области непознанного?

Некая непредсказуемость.

смысл жизни – в познавании самого себя

И какая острая жалость, какая боль, что ты родился, живешь, работаешь и продолжаешь свой род в стране, в сообществе, которое мало похоже на лучшие достижения человечества в этой области. Хотя и Западу похвалится особо нечем, затеяли войну в Ираке, по сути идет третья мировая война. Все воюют друг с другом – американцы с арабами, сербы с боснийцами, чеченцы с русскими…

Из чего состоит наше общество?

Наш великий юморист, а получается так, что ныне нет философов, есть только юмористы, так вот он сказал, что настоящее общество должно быть как стадо – рогами наружу, а в центе – молодняк. Тогда и молодняк осознает необходимость своего участия в общественном. У нас же нет такой традиции – быть участником общественных деяний, думать об общественном. Все рогом упираются друг против друга.

Что-то в истории великой страны было пропущено, не туда свернули, в какой-то момент народ и государство разошлись, возникла трещинка и расширилась она до размеров пропасти. Верхам не до общественного – бояться потерять свою кормушку, а низам до лампочки, лишь бы меня в моей норе не трогали.

А ведь человек – единственное животное, которое живет мифом.

Вот слон и тот не живет мифами.

Кстати, женщина живет мифами чаще, чем мужчина. Людмила часто плачется, что ей нужен муж, да не просто муж – личность, а сама понимает – это миф, потому что она и сама не промах.

Тяжело быть одинокой, кто спорит.

И, как говорится, некому воды подать на смертном ложе.

А если есть кому, да только пить из его рук не хочется?..

…Людмила вспомнила, как она возвращалась как-то из заграницы. В столицу поезд прибыл поздно, около двух ночи. Спасибо, Сережа встречал. Сумки с товаром еле влезли в машину. Хорошо хоть улицы не забиты транспортом, доехали почти до дома, только остановились у ночного киоска водки купить, чтобы выпить дома с устатку. Тогда водкой торговали в любом месте, вот она рыночная экономика в действии.

А как тронулись дальше, Сережа опытным глазом сразу заметил, что за ними последовала какая-то машина. Сергей специально направо свернул и она туда же. Сергей попытался оторваться и началась гонка по ночной Москве.

Людмиле с Сергеем повезло – на одном из перекрестков они уткнулись в милицейский дорожный патруль. Тут как раз и преследователи прибыли, выскочили с автоматами наперевес, в камуфляже и полумасках. Вытащили из машины Сергея и Людмилу – руки на капот, ноги раздвинь! Проверили документы, с матом досмотрели багаж. Один из них ткнул дулом автомата в спину Людмиле, злорадно сказал, что она в рубашке родилась, палец на спусковом крючке держал, хотел стрелять.

И разрешил следовать дальше.

А как российские челноки вошли в дом, то, не раздеваясь, махнули по полстакана водки за чудотворное спасение. И вкуса сорокоградусной не почуяли…

Все-таки не знаешь в нашей чудесной стране, где найдешь, где потеряешь.

Финал. ЭПОХА ВОДОЛЕЯ

Давай и тебе воздастся.

«Рецепты выживания и процветания»

День был одним из самых коротких в году, серый, зимний, тусклый и совсем непохожий на предпраздничный хотя хватало на рынке и блестящей мишуры, и гирлянд из мигающих разноцветных лампочек, и наряженных елочек.

А праздничной атмосферы не чувствовалось, наверное, еще и потому, что лица пришедших на рынок в многочисленной массе своей не были озарены светом улыбок.

Год подходил к концу, очередной нелегкий год борьбы за выживание, впереди предстоял перерыв на каникулы, слишком длинный и потому никому не нужный, кроме депутатов, олигархов и чиновников, которые устроили эти зимние каникулы для себя. Почти две недели не будут работать банки и другие госучреждения, не будет работать страна, не будет работать рынок. Людмила несла прямые убытки от этого перерыва, она отдаст зарплату продавцам, она оплатит аренду, вновь возросшую, как и во все предыдущие годы, с первого января. А народ, обыватель вынужден будет сидеть по домам, пить водку и смотреть по телеящику бесконечные «Песни о главном». Водка, между прочим, тоже денег стоит, и подорожала к празднику.

Это когда-то Люсенька с нетерпением ждала Нового Года, ждала и получала подарки от жизни, а нынче Людмила перестала любить праздники.

Но, как всегда, поздравила с Новым Годом своих продавщиц. Каждой – по подарку. В отличие от Людмилы они вернуться домой, сядут за семейный стол.

Конечно, она не будет одна – ждет Людмилу сын Гриша и его жена Наташа, молодожены сыграли летом свадьбу и уехали в круиз. Чтобы сделать Людмилу бабушкой, как надеялась Людмила. Ан нет, когда Людмила завела разговор об этом с невесткой, оказалось, молодые считают, что рановато, что ребенок – слишком дорого…

Как бы потом еще дороже не обошлось, подумала тогда Людмила.

Потом Людмила обязательно зайдет к Кате и Георгию, оставив молодых догуливать. Благо все рядом. Подарки всем она заготовила заранее.

А потом Людмила вернется в пустой дом, сядет под нарядной елкой и всплакнет.

Обязательно всплакнет.

Потому что день за днем, неделя за неделей, не успеешь оглянуться – и год прошел.

И куда это время делось?

Все было некогда задуматься, а как же ты живешь, девочка, на что время тратишь, девушка, как оно у тебя проходит, женщина? Ведь время – вещь разовая, не возобновляемая, не вернется вспять никогда, канет в Лету.

Есть такая речка.

Людмила вырулила на своем джипе и из ручейка выезда с рынка влилась в реку вечернего автотранспорта.

Привычный путь пролегал сегодня через огни иллюминации празднично освещенного города.

К маме.

Которая традиционно встречала Новый Год с соседями по дому и по даче.

Вручила ей пакет с подарком, с обновкой и пакет со всякой вкуснятиной.

За столом вспомнили, как Людмила, став состоятельной, вывезла маму заграницу. В Турцию на отдых. Как быстро нашла там мама себе подружку, такую же бодрую и веселую англичанку лет семидесяти. Как пропадала ее мамаша на ночных дискотеках. И как получила ее мама на прощальном вечере, устроенном фирмой, специальный приз на конкурсе на звание «Самый жизнерадостный турист».

Англичанка обзавидовалась своей новой подружке.

Посидели бы еще, но Людмиле было пора снова в путь.

За другой стол, на новую встречу.

Даже сторож гаражей был наряжен в новый камуфляж. Поднял свою палку, то есть шлагбаум, Людмила тормознула, открыла окно и протянула сторожу презент, бутылку дорогой водки – с Новым Годом!

До дома дошла и, скорее, скорее скинула шубку, сапоги, платье и сорвала нижнее белье, впитавшее в себя все волнения и переживания дня.

В душ!

Дождь очищения омыл тело, душе и то стало чище, струйки воды барабанят по голове, так отдаленно похоже на звуки там-тама из сна про шамана.

Людмила – Водолей. Вот и любит плескаться.

Вода – источник жизни, Божий дар, погружаясь в воды, Людмила всегда переходила в иное состояние и когда плавала в море, и когда стояла под дождем душа, и когда садилась в свое джакузи.

Так Агата Кристи писала свои романы – также и Людмила тянулась к воде, когда надо было принять важное решение.

Даже в детстве она залезала в ванну, когда никак не хотела решаться задачка по математике. И решение возникало почти сразу, в голове, стоило только настроиться, и даже в виде записи на клетчатой бумажке ученической тетради.

Одно дело – стройная гармония цифр и уравнений, придуманных кем-то, другое дело – жизнь, где многомерность решений не поддается простому ответу на клетчатой бумажке.

Людмила вышла из душа и села у трехстворчатого трюмо в спальне.

И глянули на нее три Людмилы – анфас, левый профиль и правый профиль. Который лучше? Или все хороши?

Как же давно Людмила видит в зеркале это лицо! Кажется, что со дня своего рождения, а ведь это было… больше полувека назад.

Видишь одно, а помнишь другое…

Молодое…

Оказывается, чем старше, тем ярче вспоминается молодость.

И возникает иллюзия…

Что ты по-прежнему молод.

Наверное, иллюзия молодости особенно ярка и сильна, когда рядом край, как эхо предсмертной эйфории.

Человек жизнь живет с иллюзией бессмертия, не верится ему в неизбежность смерти, это его самая большая тайная надежда. Похоже, что эта иллюзия дана человеку Богом, который лишил его бессмертия, но пожалел и подарил ему иллюзию.

Раз от Бога – в это верить надо, решила Людмила.

Вот оно решение, которое не пришло ей в голову даже под душем.

Людмила нарядилась в новое, специально приготовленное к празднику платье от каких-то там Кутюрье, да дело совсем не в иностранщине, просто умеют они со вкусом сотворить что-то с изюминкой, что по душе. Людмила купила это платье, превратившись из продавщицы одежды в обычную покупательницу, такую же сомневающуюся и желающую чуда преображения женщину.

Которую создал Господь из ребра мужчины.

Чтобы стать Мадонной.

Людмила вышла из дома, ощущая себя поистине первозданно.

И ноги сами собой повели ее к сияющим невдалеке золотым крестам храма.

Шла служба, было негромко и торжественно.

Людмила взяла четыре свечи и щедро дала на храм.

Немного монотонно, но со светлой печалью пел хор. Звуки музыки возносились к куполу храма, где распахнул свои объятия Господь.

Людмила встала в центре, перекрестилась, и душа ее словно проснулась, запела вместе с хором, с верующими.

Ей вспомнилось, вроде бы совсем и не кстати, как она взяла в руки увеличительное стекло. Купила его Людмила, чтобы вглядываться в экран монитора компьютера, глаза уже не те, ослабли. И заметила, что давно стеклом не пользовалась, что оно долго лежало одной выпуклой поверхностью вверх и что, если уж и наводить прозрачность, достаточно протереть одну сторону, а поверхность снизу чиста…

Вот так и люди – сверху они покрыты пылью суеты, а где-то внутри – чисты, иначе быть не может.

Надо только их не корить, не наказывать, а простить.

И первую свечу Людмила поставила перед распятием Христа – человека, который принял на себя все наши грехи. И проповедовал всепрощение.

И Людмила попросила прощения…

У родителей, кто дал ей жизнь.

У мужа, который дал ей сына.

У мужчины, который подарил ей любовь.

У сына, которому она не смогла подарить «Страну Чудес».

У друзей…

И у врагов…

Нет врагов у Людмилы! Что возьмешь с хохлушки, укравшей у нее выручку и барахло? Или с предавших ее продавщиц. На то они и продавщицы, чтобы продавать…

Есть одни настоящие враги – рэкетиры. Только кто их сделал такими? Бог их простит…

Второю свечу Людмила поставила перед Мадонной, девой – во здравие.

Во здравие мамы.

Во здравие сына и его жены.

Во здравие любви своей, пусть и ушедшей.

Во здравие подруг своих – Жанны, Гули и Ларисы.

И, несмотря ни на что, во здравие тех, кто желал ей зла, пусть добрее будут!

Было бы благо.

Благо здоровья. Самое большое благо.

Благо свободы души.

Благополучие. Благо богатства. Благосостояние.

Благо упоения этой жизнью. Восторженной радости. Тоже не каждому дано.

И потому третью свечу Людмила поставила Николаю Угоднику, самому русскому святому, покровителю всех торгующих, путешествующих и пишущих. С просьбой о помощи, об удаче в делах и жизни.

Осталась четвертая свеча, воск ее тонкого цилиндрика обмяк в горячих руках Людмилы

В которых бился пульс жизни.

Четвертую свечу Людмила поставила в память о всех ушедших. Потому что пока жива память – живы все.

И живо всё!

Горели бы эти четыре свечи вечно, может, и выживет человечество.

Экий парадокс, подумала Людмила, только осознаешь, придешь к истине, помирать пора. А молодым своим путем идти.

К той же истине.

Таков неумолимый закон жизни.

Такое вот закономерие.

Людмила вышла из церкви, повернулась к храму, перекрестилась.

И прибавила шагу – молодые, поди, заждались.

Ведь и Старый Год проводить надо.

И вручить подарки. Сыну Грише – часы, золотые, настоящие, не то, что у писателя и поэта Виталия Вехова, невестке Наташе – набор дорогой косметики. Еще Людмила незаметно сунула сыну конвертик – кругленькая сумма на мелкие расходы.

Сели за праздничный стол и выпили за Старый Год. Чтобы зла не держал. Не слал вдогонку недуги и нищету. Все-таки грех жаловаться раз все живы-здоровы. А чего не хватает – купим!

В двенадцать под бой кремлевских курантов – пробка в потолок, салют шампанским – с Новым Годом, дорогие жители планеты Земля! Мира тебе, старушка, вертись вечно наш Дом в космосе!

Выпили, еще налили.

И Гриша поднял тост за маму.

– Наташа! А почему ты за меня не до дна… – добродушно заметила Людмила.

– Мне… нельзя, – засмущалась Наташа.

– Неужели? – ахнула Людмила. – На солененькое не тянет? Вот это подарок, порадовали мать. Впрочем, молчу, чтобы тьфу-тьфу-тьфу, чтобы не сглазить.

Махнули еще по одной, теперь уже за здоровье молодых, собрались и вышли на улицу – Гриша с Наташей поехали гулять к своим друзьям, а Людмила пошла к своим.

С Новым Годом! – выпила она за новым столом с Катей и с Георгием.

Все-таки есть на свете близкие люди, иногда даже более близкие, чем родные по крови.

На экране телевизора мелькали одни и те же лица мощной когорты эстрадной тусовки, шоу-бизнеса, которые и так обрыдли, ежедневно появляясь в различных сочетаниях на всех каналах. То на льду катаются, то в цирке выступают.

И, естественно, пошел разговор за жизнь.

Людмила рассказала Георгию о синих грибках-прилавках, выросших во всех проходах на рынке, о возросшей аренде, о катастрофически падающем спросе.

Посудили, порядили, помозговали о новых проектах, о новых бизнес-идеях в Новом Году – картина жизни получалась безотрадная.

– Да пошли они все! – грозно зыркнул черными глазами Георгий. – Держись, Люся, где наша не пропадала. Как говорилось у нас в армии, с одной стороны посмотришь – твою мать!, а с другой стороны посмотришь – ну, и хер с ним!

– А насчет того, где наша не пропадала ты прав, – рассмеялась Людмила. – Катя, помнишь, нашу предновогоднюю поездку в Польшу…

…Ехали вчетвером. Людмила, Катя, Сергей и его дружок Петя. Купе на четверых, два мужика, две бабы. Все складно выходило с самого начала. Мужчины таскают тяжелое, через таможню гуртом проходить легче. К тому времени Людмила и ее товарищи уже усвоили, что самое выгодное – алкоголь и сигареты. Особенно в большом ходу были стограммовые бутылочки коньяка – мерзавчики, как их обозвал народ.

Набрали этих мерзавчиков кучу, рассовали, кто куда. В носки, в карманы одежды, под куртку, под матрас. И прошли с честью нашу таможню. Обрадовались такому легкому почину и решили отметить это дело. И дальше, после польской таможни было все удачно – еще один повод налить.

С каждым новым тостом настроение поднималось и каждый раз подсчитывали, почем, за сколько пеньонзов могли бы быть реализованы опустошаемые мерзавчики. Которые доставались из носков, из карманов, из-под матраса…

Как говорится, с одной стороны посмотришь – ой, как невыгодно, а с другой стороны посмотришь – весело…

Приехали в маленький городок.

Небольшой стадиончик.

Холодно. Снег с дождем. Утро. Часа четыре.

И поляков – ни души.

С трудом нашли место. И решили… продолжить.

Наконец, пошли поляки.

Людмила, смеясь, кричала: «забавки»!

Сережа улыбался в ответ и тоже кричал – тапки домашние!

Ни один мерзавчик так и не попал на прилавок. Водку, правда, продали, но одну бутылку на вечер заначили.

Все-таки питие – есть веселие Руси!..

Людмила, Катя и Георгий сдвинули бокалы.

– А все-таки, Люся, правильно, что мы с тобой в челноки записались! Разве что одевались не так, как надо, – сказала Катя.

– Почему ты так решила? – удивилась Людмила. – Нашего брата, челнока, да и сестру тоже, в толпе сразу отличишь – одеты всегда по походному, по сезону, карманов множество, в разных местах, обувь на низком каблуке, ходить-то приходится с утра до вечера, кошелек на поясе на ремешке через плечо… Что еще?..

– А помнишь в Турции мы видели ласточку одну залетную? – напомнила Катя. – Молодая совсем девица, макияж яркий, декольте соблазнительное, я еще подумала в такой вырез деньги не спрячешь, юбочка короткая, а главное, сапоги высокие, настоящие ботфорты на огромном каблуке. И шла она по проходу в самолете – попкой вертела, мужики на нее оборачивались, чуть из кресел не вываливались. Да и она их вниманием не обходила, глазками по ним шарила, позывные посылала. В Стамбуле, в аэропорту нас ждал автобус – тоже челнок, но только до гостиницы… И вот, представляешь себе, Жора, из здания аэровокзала выходит эта куколка на каблучищах и идет… Но не к нам, а к мерседесу, где её уже ждал молодой симпатичный турок. Она села в машину и уехала. Понятно, что ни в гостинице, ни в магазинах торговой части Стамбула Лалели, ни на крытом рынке Капалы Чашлы её никто не видел. Встретились мы с ней только, когда обратно возвращались в Москву. В отличии от нас, груженных, как ослы, она ехала без багажа.

– Точно, – подтвердила Людмила. – Как же мы, бабы, тогда злословили о ней, говорили, что она уже получила свою прибыль сразу и в долларах, а нам еще предстояла реализация на московском рынке… Все-таки классно мы тогда ездили, беспечно. Был период, когда челноки в самолете занимали целый салон, а во втором везли груз. И летало тогда очень много молодежи, брали много выпивки, устраивали гулянку на полную катушку.

– На магнитофонную катушку, – уточнила Катя. – Врубят на полную мощность, танцы во втором салоне…

– Целовались, тискались… мечтательно добавила Людмила.

И тут же спохватилась:

– Не подумай чего плохого, Георгий. Мы – девушки скромные.

– Катэрина, несчастная супруга моя, зарэжу, – схватил нож со стола и оскалился Георгий.

– Ой-ой-ой! Как страшно, – пугливо прикрыла руками голову Катя.

– Кстати, таких русских «туристов» в кавычках очень любил турецкий рэкет, – сказала Людмила. – А через пару лет все преобразилось. Самолет заполнен только людьми, все благородно, все чинно. Ездили, как на работу.

– Да, пахали не за страх, а за совесть. Зато и оттягивались по-настоящему, – лукаво взглянула на Георгия Катя. – Кто в Таиланде, куда мы поехали отдыхать всей командой, секс-массаж заказал, а?

– Какой там секс, сплошной массаж, – жарко стал оправдываться Георгий. – Правда, определенных мест… Азиаты, что с них возьмешь… Все-таки признайтесь, родные мои, ихние бабы сильно отличаются от наших.

– У них с детства секс-воспитанием занимаются, – заметила Людмила. – Я до сих пор не понимаю, как это они умудрялись своими нижними губками буквально выстреливать шарики от пинг-понга.

– Тренировка, – назидательно поднял вверх указательный палец Георгий. – Не только шарик, птичка у них вылетала из причинного места. Как из гнездышка.

– А вот лайф-шоу мне не понравилось, – сказала Катя. – И эти… Ну, те, которые пол свой поменяли… Издали настоящие красавицы, а вблизи потом мужским воняют. И руки грубые… Один из них или одна из них, не разберешь, все к тебе приставал, Жора, глазки свои подведенные строил, тьфу!..

Людмила слушала Катю и Георгия, хорошо им подшучивать друг над другом, трансвеститами попрекать… а ведь жизнь прожили вместе, каждый день ложатся рядом и когда-то тянулась рука к заветному месту, сливались губы в поцелуе и вылетала птичка любви, а сейчас, наверняка, развернутся спиной друг к другу и перед тем как уснуть, может, и вспомнят кто кого – Катя, как она с Люсиным Сережей дорогой коньяк «Хеннеси» пила в Варшаве, а Георгий – он же вояка! – как взводом официанток в офицерской столовой командовал… Равняйсь! Смирно! К секс-массажу товсь!

Людмиле вспомнилось свое, челночное…

…Поезд шел через Дюссельдорф, а может и не через Дюссельдорф, этого не помнила Людмила точно, помнила другое… В купе, кроме Людмилы попутчицей оказалась элегантно одетая, ухоженная, с маникюром, пахнущая дорогим парфюмом соотечественница лет… под сорок.

Людмила сразу отметила и редкие по тем временам продукты из валютной «Березки» – пластиковые коробочки с крабовым и ананасовым салатами, красивые упаковки йогуртов, выставленные на стол Дамой. Людмила даже с некоторым стеснением достала свою сырокопченую колбасу, которою, как деликатес, тогда добывали из-под прилавка и то с трудом.

И багажа у Дамы практически не было. Кроме небольшого кожаного саквояжа, который вызвал пристальный интерес таможенника. Он вертел его в руках, открывал и закрывал, сказал, что такого ни разу не видел. На что Дама гордо ответила, что уважаемый таможенник еще много чего в жизни не видел. Не то, что она.

Позже Людмила и Дама, как это водится между случайными, но симпатизирующими друг другу попутчиками, разговорились. Дама представилась как врач и, по ее словам, была вызвана в Германию на операцию, как специалист в своей области. Кто бы мог подумать в какой! Оказалось, что она – проктолог! Так вот что она имела ввиду, когда говорила таможеннику, что он мало чего в жизни видел! Вот уж никак Людмила не могла представить себе женщину ухоженную – специалиста по месту отхожему.

И это было неспроста. То есть Дама изначально избрала свою специализацию, прозорливо поняв, что столь деликатное место отдадут в руки только внушающему доверие доктору. И, главное, заплатят втройне за это доверие.

Людмила и Дама стали чуть ли не подругами, когда зашла речь о бизнесе. Потому что мозги у них, хоть и, стоит заметить, женские, работали одинаково – на идею. Обе системно мыслили и состояли по своему генотипу в той гвардейской когорте пяти процентов, которые кормят остальные девяносто пять.

Дама с интересом вникла во все проблемы челночества. Она тут же дала несколько советов, которые были, безусловно, хороши, но относились, по мнению Людмилы, к разряду среднего или даже крупного бизнеса. Переход в который был связан для Людмилы со слишком большими рисками.

Возникшая дружба чуть ли не сразу оборвалась, когда к ним в купе подсел мужчина.

Военный.

Молодой майор, бравый служака с усами, возвращался из отпуска в свою часть в Германии. Как истинный гусар, он тут же достал классный коньяк и присоединился к дамскому столу. Где, надо сказать отдавал предпочтение сырокопченой колбаске Людмилы перед красиво наряженными йогуртами Дамы.

И, как ни странно, оказался очень интересным собеседником именно в области бизнеса. Поначалу он молча вник в проблемы Людмилы, потом внимательно выслушал советы Дамы, а после третьей скупо поведал свою историю.

У майора была достаточно редкая среди профессиональных военных профессия – финансист. Наследная – от отца и деда. Еще во времена застоя папаша его трудился «цеховиком» на Дальнем Востоке. Он и сынку передал немало, правда, с трудом избежав всяких последствий. А мог бы остаться в местах отдаленных уже в качестве зека, о чем майор говорил только туманными намеками. Папа порадел для родного человечка и устроил сына служить в специальную группу войск в Германии. А тут перестройка, вывоз армейского имущества. Наученный родителем всяким хитроумным штучкам, сынок попал в нужное время в нужное место и в нужный час.

Коньячок из второй бутылочки развязал майору язычок, и он развернул веер своего павлиньего хвоста – уж больно хотелось похвастаться перед попутчицами своими достижениями.

В женских глазах он предстал смелым героем, крутым бизнесменом в погонах, до которого как до Луны… Да еще молодой, усатый, с сильными руками…

Улеглись за полночь. Людмила долго не могла заснуть. Она лежала на нижней полке, над ней майор. И кожей слышала его дыхание… Вся извертелась пока заснула…

Ей снилось, что Майор дождался, когда Дама отвернулась к стенке и бесшумно по-спортивному спустился вниз. Удобно прилег сзади, обнял Людмилу, такими весомыми и такими осторожными руками, скрестив их на ее грудях, пальцами коснулся сосков, поцеловал в шею – от усов так колко, так смешно, так сладко…

Утром Людмила проснулась вся влажная, томная…

Майор исчез, он сошел на своей станции ночью.

Людмила и Дама с трудом очнулись после вчерашнего.

Вот когда пригодились йогурты!

А когда полегчало, Дама призналась, что ей снился сон.

И точь в точь пересказала сон Людмилы…

Как давно это было…

– Люся, а ведь мы уже старенькие с тобой, – вдруг всплакнула Катя.

Словно услышала мысли Людмилы.

– А ты вспомни двух бабок, что мы встретили в Турции, в гостинице, – словно встряхнулась Людмила. – Представляешь, Георгий, две подружки-старушки похоронили своих дедов, продали свои трехкомнатные, купили по однокомнатной рядом друг с другом и разъезжают по всему миру, жизни напоследок радуются. Георгий, а давай нашу, челночную!

Георгий был хорош с гитарой в руках.

Приятным баритоном он запел:

Тронь гитарную струну –

выбирай челнок страну

Польшу, Турцию, Китай

поезжай и покупай

и Россию одевай!

А Людмила с Катей подхватили высокими голосам:

покупай и продавай

и Россию обувай!

…Под утро, когда уже серел рассвет нового года, Людмила вышла на улицу.

Падал медленный снег. Людмила шла, не торопясь, к своему дому. За последнее время двор преобразился. Заасфальтировали дорогу, разбили клумбы, оборудовали детскую площадку. Молодцы строители! – подумала Людмила. И тут же прикинула, а сколько денег они закопали в эту детскую площадку? И за чей счет произошло это преображение? Опять расчет, опять бизнес, поймала себя Людмила.

Теперь действует новое измерение – деньги, все меряется на деньги. Время в первую очередь. Недавно Людмила попросила Жанну – хочу посоветоваться с твоим Ефимом, брать ли КАМАЗ в аренду или нет. Жанна связалась с Ефимом и протянула трубку Людмиле:

– Только учти, излагай коротко.

Когда Людмила объяснила суть и замысел своего бизнес-плана, Ефим спросил:

– А вы уже приняли решение?

– Да, – ответила Людмила. – Но хочу убедиться в его правильности.

– Тогда не морочьте мне голову, – сказал Ефим и повесил трубку…

Деньги – новое измерение, все дорого стало и дорожает с каждым днем, но зато появились и новые возможности. Вряд ли в прежней жизни Людмила могла бы себе позволить такие подарки под Новый Год всем родным и близким. Да и себя не надо забывать.

И она вспомнила, как Гуля позвала своих подруг на концерт в зал Чайковского. Билет – сто евро…

…Октябрь уходящего года. За окном птичка прилетела и села на голую ветку… Осень… Головкой повертела, увидела серое небо. Вспорхнула за раму окна и пейзаж опустел… Людмила глянула еще разок в свое трехстворчатое зеркало и отправилась на концерт.

В зале Чайковского новинка – больших два экрана по краям сцены.

Правый сектор заполнился оркестрантами, составляющих осколок классического симфонического – скрипки, виолончели, контрабас и даже и арфа, откинувшая изогнутую спину прямо рядом с рампой. Остальных две трети стали бивуаком джаз-банды, иначе не назовешь…

Вел концерт Станислав Бэлза. Симфоническую часть представлял оркестр «MUSICA VIVA», джазовую – братья Ивановы – пианист Михаил и контрабасист Андрей. Они взошли на Олимп зала Чайковского из Краснодара, куда Георгий Гаранян прибыл, чтобы возглавить их оркестр.

Михаил сел за орган, к гонгу, огромной мистически языческой тарелке, подошел Юрий Генбачев, а к странному инструменту длиной в три метра по имени альпийский рог, который был похож на гипертрофированную курительную трубку, Аркадий Шилклопер.

Запел орган. Живой звук слился с дыханием зала и возникло совсем иное ощущение, чем было бы при прослушивании записи.

К органу присоединились вибрации гонга. Как дрожь пламени жертвенного костра, как извивы фимиама…

А альпийский рог запел свою песню. Без слов. Слова – удел человека. Рог исторг такой звук, что по коже пробежал озноб первобытного страха перед мощью самца, который трубит высоко в горах гимн своей любви и готов сразиться и умереть за нее…

К этой гармонии полноправно присоединилась негритянка Шенда Рул. И орган, и гонг, и рог стали ее верными оруженосцами. Они унесли нас в космос фантазии… Так и называлось это произведение, рожденное прямо при нас…

Шилклопер исполнил еще две вещи – на валторне и на роге – с оркестром.

Оркестр принял «рогатый» вызов и разразился «Грозой» Вивальди.

Далее, казалось бы, грозило консерваторское. Выверенная и малость скучноватая классика – на сцену вышел виолончелист Борислав Струлев. Его черный концертный фрак распирало изнутри молодая упругая плоть. Он еле протиснулся сквозь оркестр, приладил к нежелавшему сокращаться животу виолончель, так нам явился человек с инструментом между ног, плотоядно припал к ней, как потом объявил Бэлза, старушке-виолончели уже триста лет в обед, и она молодо и страстно запела сначала испанские страдания, а потом с иронической улыбкой, «станцевала» со смычком Струлева польку Шнитке. Словно забил источник живой воды и каждый из нас утолил в нем жажду…Недаром Струлев исполняет музыку к фильмам Люка Бессона…

Следующим было явление Сергея Мазаева. Он больше известен как лидер группы «Моральный кодекс». Оказалось, роскошный кларнетист, флейтист и вокалист. Джазовое пение сродни альпийскому рогу, голос Шенды Рул парил в эфире импровизации, но иным был Сергей Мазаев. Бильярдно лысый, какой-то вкрадчивый, в черном смокинге, похожий одновременно на жиголо и джентльмена, он пел бархатным баритоном португальскую самбу на русском языке чернокожей самочке-обезьяночке Шенде. В песне горели свечи и был роскошный теплый вечер, рыдали скрипки и нежно трубил альпийский рог, гремели там-тамы, бубнил контрабас и все так тянулись к любви… Так тянется кошка в раздвинутых лапах к крутому изгибу спины…

Казалось, восторгу не было предела, все чувства вырвались наружу, освободилась душа, ну, чем еще можно было удивить и потрясти разомлевшую публику?

Арфой!

Оркестр давно уже пополнился новыми музыкантами, они составили мощную группу духовых – две трубы, три саксофона да тромбон. Заиграли «Фиесту». Автор Михаил Иванов начал тему на каком-то клавишном ящике, тоже добытым из прошлого века, затем по законам джазового жанра импровизировали и виолончель Струлева, и флейта Мазаева, и труба, и саксофон, и альпийский рог Шилклопера, как бы излагая ту же тему каждый по-своему.

Дошла очередь и до брата Михаила Иванова Андрея, контрабас уже не бубнил, он тоже пытался промычать мелодию как мог, как умел, своими воловьими струнами и гулкой бочкой… Как вдруг вступила арфа. Эта изящно изогнутая чопорная дама вдруг игриво подмигнула толстопузому. Мадам оказалась озорной женщиной, она словно приподняла платье над своими струнами, которые чечеткой щипали руки Анны Пашинской. Это был танец желания и призыва… Контрабас стонал в ответ… Мы стонали тоже…

А дальше началась вакханалия. И вседозволенность истинного джазового единения публики и музыкантов. Композиция «Братья Блюз» исполнялась всем коллективом – и оркестром и… залом. Шенда Рул вышла к рампе, сзади качались в свинге, как пьяные матросы в портовом кабаке, музыканты. Она выдавала руладу и поворачивала микрофон в зал, за эхом. Вот тут-то и запела Гуля вместе с ней. Они перекликались и Шенда была лидером оркестра, а Гуля была лидером зала. И зал ревел с Гулей и оркестр играл для нас.

Великое полнокровное мгновение жизни!

В которой есть все…

И единение поющих душ под сенью органа, гонга, виолончели, арфы и альпийского рога…

И осенняя птичка, улетевшая из опустевшего пейзажа…

Людмила шла тихим зимним утром и ей увиделся не только этот концерт, но и накопившиеся годами… Вот ведь как происходит жизнь, она тикает балансиром часов – секунды, минутки, недели, года, важно только как ты живешь и переживаешь свою жизнь, свое время сейчас, прямо сейчас, потому что все равно через какой-то срок вдруг сложится и станет ясной картинка прожитого…

Как итог…

И как жаль, если эта картина так и останется ненаписанной, а ведь она готова принять форму повести или романа…

Мы говорим – судьба, а сами ее вершим, подумала Людмила. Ведь она давно хотела рассказать о жизни российского челнока, о своей жизни, о своем опыте. И обратилась к Жанкиному лауреату, Виталию Вехову, пусть пишет книгу…

Цена проекта десять тысяч евро. Сумма-то не такая уж и большая, как кажется, Людмила на днях за половину этих бабок диван купила. Стоимость проекта – два дивана…

Вот как бы ее назвать?..

РЕЦЕПТЫ ВЫЖИВАНИЯ И ПРОЦВЕТАНИЯ?.. Не пойдет – что-то вроде кулинарной книги получается… Но для эпиграфов пойдет.

РОССИСКИЙ ШАТЛ?.. Опять иностранщина в русский язык лезет…

Надо что-то про успех…

НЕВЕСТА УСПЕХА?..

ЗАМУЖЕМ ЗА УСПЕХОМ?.. Опять о замужестве мечтаешь, Маша?..

БЕЗ УСПЕХА – НЕ ДО СМЕХА?..

ЭЛИКСИР УСПЕХА?..

Нет, что-то должно быть про жизнь… И про рынок… Целый роман…

Да пусть будет просто «Челнок»!

Эпизоды жизни станут главами романа. Именно так – не главы, а эпизоды. Как в «Звездных войнах». Мои «звездные войны» с Родиной, с совком, с рэкетом…

И пусть обязательно про разницу между духовным мещанством и жизнью обеспеченной напишет…

И про шамана… Про крабиков…

Когда эти танцы Людмила увидела в первый раз?..

Неужели в детстве?..

Длинная и толстая, как батон колбасы, такса с радостным лаем бросилась под ноги Людмиле. В ярко зеленом комбинезоне, в теплых сапожках и капюшоне с козырьком.

– Чарли! Ко мне, – окликнул таксу хозяин.

Высокий, в пушистой шапке, в короткой обливной дубленке с шалевым воротником, синие джинсы, в руках поводок…

– Вы не бойтесь, это он играет. Хочет меня с вами познакомить.

– Ишь ты, сводник, – Людмила присела и потрепала Чарлика за ухом. – А вдруг я ему не глянулась, некрасивой показалась?

– И ты не мучайся напрасно, нет красоты, есть только лесть, но если я решил, что ты прекрасна, так, значит, так оно и есть… Александр, – представился хозяин Чарлика. – Можно просто Саша.

– Можно просто Люся, – ответила Людмила. – А стихи знакомые.

– Виталий Вехов. Очень уважаю этого поэта.

– Я его лично знаю. Он лауреат фонда, который возглавляет моя подруга, – немного небрежно сказала Людмила.

А про себя еще раз одобрила свой выбор Виталия Вехова как исполнителя ее проекта.

– Хорошо бы познакомиться с ним. Чтобы книжку своих стихов «Колчан лучей» подписал.

– Легко, – сказала Людмила.

– Я Новый Год у сына встречал, недавно вернулся и пошел гулять с Чарликом. А за столом читал стихи Виталия Вехова.

– У вас тоже сын? – спросила Людмила. – Какое совпадение! А живете где?

– Рядом, – кивнул на соседний дом Александр.

– И какие же стихи прозвучали в вашем исполнении? Попрошу на бис!

–  Жизнь, как лестница витая

вкруг луча или столба,

вечно грешная, святая,

между «знаю» и «не знаю»,

то ли явь, а то ли сон,

жизнь – спирали хромосом,

называется судьба.

Жизнь, как лестница витая

над ступенькою ступень,

то темнеет, то светает,

то густая, то пустая,

каждый миг по капле знанья

для сознанья мирозданья,

жизнь короткая, как день.

Жизнь, как лестница витая

сумасшедшей стала кровь,

то замерзнет, то оттает,

но желает вновь и вновь

встречу, матрицу печати,

утоли мои печали!

Жизнь проходит, как любовь.

Слова поэта словно растаяли в медленном снеге, слились с пейзажем и небом, которое становилось все светлее от восходящего солнца.

– Что-то спать совсем не хочется, – после недолгого молчания сказал Александр. – Люся, может, позавтракаем вместе?

– А как же ваши домашние? – с любопытством спросила Людмила.

Чарлик уставился своими блестящими, как пуговицы, глазами на Людмилу и громко гавкнул.

– Вот видите, домашние согласны, – улыбнулся Александр. – А больше никого нет. Вдовствуем с Чарликом. Ему тоже никак пару не найдем.

– Хорошо, – мгновение поколебавшись, согласилась Людмила. – Только домой забегу. Диктуйте ваш телефон.

Людмила захлопнула дверь, скинула шубку, сняла квартиру с охраны и присела на кухне.

Тоже одинок, почему-то радостно подумала она. Что же это я делаю? И понеслись мысли, похожие на путанную канитель новогодней мишуры.

То ли явь, то ли сон, но Людмила вдруг увидела себя маленькой девочкой в какой-то другой жизни. Почему-то в тулупчике зимой. Она с отцом возвращается домой и идет за возком. Семья у них большая, но не бедная. Людмила идет, хромая, потому что мать вытаскивала чугунок с кипящими щами из печи да неловко зацепила его ухватом и обварила дочке ногу. Так и выросла Людмила хромоножкой и никак не могла замуж выйти. Вот и отдали ее за сельского кузнеца, вдового тоже, как Александр. Но Людмила часто ходила в церковь и молила Всевышнего о чуде. Как раз на Пасху в храме впала Людмила в беспамятство, но увидела ясно, как она девочкой выбежала из избы и таким образом избежала потока крутого кипятка из опрокинувшегося чугунка, а когда очнулась, нога оказалась здоровой. И с тех пор ходит Людмила в церковь и ставит четыре свечи…

Людмила вернулась из мира грез в мир реальности – во напридумывала! А чуда так хочется.

Кстати, я же давно хотела крестить своего Гришу, вспомнила Людмила. Пыталась, да как-то неудачно. Поп, к которому она обратилась, сказал – вот, выучите Новый Завет, сдайте мне экзамен и я тогда крещу вашего сына.

Надо бы Александра… Сашу спросить, крещеный ли у него сын. Вот и устроили бы общие крестины.

И вообще пусть Саша ко мне переезжает…

И Чарлику место найдется…

А квартиру Сашину в аренду сдадим…

Будет к пенсии подспорье…

И еще устроится бы на старости лет в детский сад, музыкальным преподавателем – получать подзарядку от детей, этих маленьких аккумуляторов жизни…

Людмила набрала телефон Александра.

– Алло, Люся ? – раздался в трубке голос Саши.

Было слышно, как он вздохнул с облегчением:

– Куда же вы пропали? Завтрак на столе, Чарлик у дверей дежурит, приходите скорей.

– Нашлась пропажа, – рассмеялась Людмила. – Иду, иду…

И подумала – недаром астрологи объявили, что началась Эпоха Водолея.

Ручейки ежедневных событий… Стремнина любви… Заводи замужества… Устье жизни… Как бы вернуться к истокам?

Оглавление

.

Эпизод первый. ПИВО-ВОДЫ

Эпизод второй. КОРНИ

Эпизод третий. СВОЙ ЧЕРНОБЫЛЬ

Эпизод четвертый. МАЛОЕ ПРЕДПРИЯТИЕ «ПАРОВОЗ»

Эпизод пятый. ГЛАМУР РОССИЙСКОГО ШАТЛА

Эпизод шестой. ПРИЮТ «ВАРВАРА»

Эпизод седьмой. ИСТОРИЯ С ГЕОГРАФИЕЙ

Эпизод восьмой. РОМАН С РЫНКОМ

Эпизод девятый. ОБРАЗ ЗДОРОВОЙ ЖИЗНИ

Эпизод десятый. БЕДНАЯ ЛЮДМИЛА, БОГАТАЯ ЛЮДМИЛА

Эпизод одиннадцатый. РЭКЕТ ВСЕХ МАСТЕЙ

Финал. ЭПОХА ВОДОЛЕЯ

Реклама на сайте