«Рассказ Маркоса»

Ilia Dikov Рассказ Маркоса

Отрывок из романа

Однажды Маркос рассказал одну историю. Я хорошо помню, как он тихо говорил, не обращаясь ни к кому, а может быть, ко всем сразу. Было очень непривычно слышать голос человека, который предпочитал общаться взглядом или кивком головы, поэтому мы все затаили дыхание. А Маркос внимательно смотрел в огонь и говорил так, как будто читал свою повесть на пылающих углях.

— Мы пошли на охоту. Нас было пятеро — Старик, Эрнесто, Малыш Аурелиано, Артуро и я. Это было..(месяц). Старик считался за главного. Это была его последняя охота, а всего их было, наверное, больше тысячи. День с самого утра стоял хороший, солнечный, — Маркос поежился, как будто от холода. — Да. День был хороший, даже без дождя. Старик веселился и шутил, и прежде чем покинуть ранчо, он успел даже приложиться к бутылке Баккарди.

Началось хорошо. Мы выследили семейство кабанов, и Малыш Аурелиано подстрелил поросенка. Стали решать, что делать. Мы с Артуро были за то, чтобы преследовать кабанов дальше и поуменьшить выводок еще на несколько поросят. Эрнесто, в общем, тоже был на нашей стороне. Ho Старик рвался в последний бой. Он хотел добыть что-нибудь необычное, чтобы потом вспоминать всю оставшуюся жизнь, сидя на веранде со стаканом рома. Аурелиано поддержал его. Он был небольшого роста, крепкого сложения, и все время пытался доказать, что ничуть не хуже остальных, что и он, мол, не лыком шит. В бар мы с ним обычно не ходили, чтобы не ссориться: все-таки, он был хорошим охотником, хотя и вспыльчивым парнем. В общем, мы решили послушаться Старика, раз уж он так хотел, и Артуро сказал, что на западе от ранчо, там, где болота, есть такое место, куда не забредал ни один охотник, и что там полно всякой диковинной дичи.

— Мне об этом рассказывал отец, — сказал Артуро, — А ему — его отец, а отцу моего отца — его отец и так далее. Говорят, там водятся ящерицы, размером с корову и разные другие чудеса, и еще, говорят, там живет единорог.

Никто из нас ни разу в жизни не видел единорога, и мы стали расспрашивать Артуро. По его словам выходило, что единорог — это обычная лошадь, только размером побольше, а в центре лба у него торчит огромный витой рог. У Старика загорелись глаза. Видно было, что этот проклятый единорог кольнул его в самое сердце.

Маркос замолчал. Он сидел и смотрел на огонь, и мы видели, как пляшут языки пламени, отражаясь в его глазах. Родольфо набил трубку и закурил. Маркос заговорил снова.

— Я первый увидел увидел птицу. Она сидела на ветке и смотрела прямо на меня. Я остановился и подал знак остальным. Тогда она взмахнула крыльями и села на другую ветку, чуть подальше. Когда она полетела, я узнал ее. Такую птицу нельзя увидеть в лесу. Ее можно встретить только на рисунках одного старого индейца по имени (Борхес.) Он рисовал их углем на дешевой бумаге и дарил всем желающим. Если ему давали деньги, он брал их, но сам не просил никогда и не торговался. Я часто приходил к нему и смотрел, как он рисует. Просто стоял у него за плечом. Он не прогонял меня и всегда улыбался, когда я здоровался с ним и пожимал его не по годам крепкую коричневую ладонь. Это была всегда одна и та же птица, и старый индеец называл ее (старый гость). (стиховотрение). Я не спрашивал его, почему он никогда не рисует других птиц. наверное, тогда я это понимал. Дети — они всегда лучше понимают такие вещи. Индеец говорил, что если я когда-нибудь встречу эту птицу, то это будет самый счастливый день в моей жизни.

Это была та самая птица. Только в жизни она была еще прекраснее, чем на картинках… Когда она перепорхнула на другую ветку, все в том же направлении, стало понятно, что нас зовут. Я повесил винтовку на плечо и пошел за ней. Мне стало вдруг так хорошо, как будто я умер и тело больше не тяготит меня. Мне не хотелось ни есть, ни пить, ни убивать. Только идти и идти за птицей, куда бы меня она ни вела. Я не видел остальных и не слышал их шагов, но я знал, что они идут за мной.

He помню, сколько мы шли. Наверное, не очень долго, просто время шло очень медленно. Я чувстовал, что цель уже близка, и ускорил шаг. В это время за моей спиной раздался выстрел. Я обернулся, и увидел, что Малыш Аурелиано, пошатываясь как пьяный, бежит с ножом к телу Эрнесто. Он кричал, призывая нас посмотреть, не разобрал, что именно, потому что Артуро вдруг широко открыл глаза и, вскинув свое ружье, размозжил ему голову. "Вот это зверь!", — завопил он, как ненормальный и побежал к своей жертве, но на пути ему попался какой-то корень — он упал и больше не поднимался. В моем мозгу словно что-то взорвались. Мне стало дурно: я наклонился и меня вырвало. Над моей головой просвистела пуля. Я поднял глаза и увидел Старика. Он целился в меня из винтовки, при этом его губы шевелились, повторяя одно и то же слово. Я никогда не был силен в искусстве чтения по губам, но на этот раз сомнений у меня не было: "единорог". "Так вот ты какой, диковинный зверь!", — подумал я, нажимая на спусковой крючок.

Я так и не услышал выстрела. Наверное, мое сознание уже начинало мутиться. Помню только, как Старик взмахнул руками и упал. Я поискал глазами птицу, но не нашел ее. Тогда я побежал. Ветки хлестали по лицу, колючки драли кожу, корни попадались под ноги, но я был даже рад этому, потому что боль помогала забыться хотя бы на одно мгновение. Слезы текли по лицу — кажется, я впервые так плакал с тех пор, как научился ходить. Пошел дождь. Я продолжал бежать. Спустя некоторое время я увидел перед собой какое-то строение. Оно было из камня и очень старое. Я стал обходить его, чтобы найти вход. Там, конечно, могли быть змеи и другая нечисть, но тогда мне не пришло этого в голову. Вход оказался высоко над землей. Раньше к нему вела лестница, теперь же она была просто кучей камней. Я подпрыгнул, подтянулся на руках и оказался внутри. Это была большая, довольно светлая комната. Свет проходил сквозь правильной формы круглое отверстие в центре потолка. Змей там не было, зато на полу валялось множество костей и черепов — разумеется, человеческих. Я пнул один череп ногой и он со стуком покатился к стене. Это меня вдохновило, так что некоторое время я ходил по комнате и пинал черепа, как футбольные мячи. Мне стало смешно и я громко засмеялся. Звуки моего смеха отражались от стен, как будто черепа смеялись вместе со мной. Это было жутковато, но я почему-то развеселился еще больше и почти забыл о том, что произошло накануне. Я пинал черепа и рассматривал рисунки на стенах. Рисунки изображали растений и животных, которых я никогда не видел. Потом я заметил птицу — ту самую птицу, которую рисовал старый индеец. Веселье сразу пропало. Со всех сторон повеяло сыростью и холодом. Я стал пятится, а когда остановился, то заметил, что стою в центре нарисованного на полу круга прямо под тем отверстием в потолке. Я поднял глаза, чтобы увидеть, откуда идет свет и чуть не ослеп. Над моей головой сияло солнце. Оно было огромное и очень близкое, как будто висело прямо над крышей. Некоторое время я мог видеть только свет — вернее, я не видел ничего. Хотя сейчас мне кажется, что это сейчас я ничего не вижу… Когда зрение вернулось, я сразу почувствовал, что что-то изменилось. Появился какой-то страх: мне стало страшно оказаться вне круга, вне света. Очень быстро я понял, почему — в помещении было полно людей. То есть мне сначала показалось, что это люди. Это, конечно, было не так, не совсем так. Когда-то они были людьми, но они умерли, и теперь их мертвые тела стояли и смотрели на меня. Мне стало совестно, что я так обошелся с ними, что я забавлялся, играя с их черепами. Hо в их взглядах не было укоризны, потому что мертвым все равно, что делают с их телами. Потом я заметил в их рядах некоторое волнение — словно кто-то шел ко мне, и остальные отходили в сторону, давая им дорогу. Они шли, а я стоял и ждал, дрожа от страха. Наконец, стоявшие ближе всего ко мне мертвецы потеснились, и я увидел… да, я увидел Старика. Он шел первым, вместо сердца у него была кровавая рана. За ним шли Артуро, Малыш Аурелиано и Эрнесто. Оказавшись рядом, они стали вокруг меня. Я заметил, что Малыш Аурелиано все еще сжимает в руке свою винтовку. Он очекнь любил ее при жизни, и эта любовь оказалась сильнее самой смерти. Внезапно они заговорили… Все разом, хором… Я не стану передавать их слов, скажу только, что они до сих пор звучат у меня в голове.

Я потерял сознание. Во всяком случае, я не помню, что было дальше и как я оказался возле ранчо. Четверо были со мной. Они держались поодаль и никогда не подходили ко мне ближе, чем на расстояние той черты, котрая ограничивала круг под потолком. Так вот впятером мы и пошли по дороге к дому. Я нес в руках поросенка — того самогоб которого подстрелил Аурелиано. Когда меня спросили, где остальные…

Очень скоро я понял, что кроме меня их никто не видит и не слышит, потому что иногда они начинают говорить. Они следуют за мной повсюду, и даже сейчас я прекрасно их вижу. Они стоят вон там, у входа в пещеру, и смотрят на меня, и Малыш Аурелиано сжимает в руках свою винтовку.

— А солнце, — спросил Тума. — То солнце, которое висело прямо над той дырой? Куда оно делось?

— Никуда, — ответил Маркос. — Оно там же, где было всегда. — Он поднял голову и зажмурившись, посмотрел на темные своды пещеры.

Оглавление