«Его Мэрилин»

Карина Шаинян Его Мэрилин

Он смотрит на экран. Черно-белые блики на его лице. Я сижу боком, я не знаю, что сейчас происходит в том лишенном красок мире, но когда приходит Она – я это вижу. Вижу тоску в его глазах. Вижу, как он, всегда такой расслабленный, подается вперед, сжимая кулаки. Стук каблуков. Она спешит на поезд...

Солнце слепит глаза. Я выбираюсь из бурлящего ледяного ручья. Отжимаю волосы, чувствуя, как под ветер срывает капли с горящей кожи. Он появляется внезапно и замирает, окидывая меня равнодушным взглядом. У него под ногами тусклой кучкой валяется моя одежда. Лодыжки немеют от холода, но выйти из воды – значит сделать шаг к нему... Пытаюсь улыбнуться, не обращая внимания на горячий комок внизу живота. Пытаюсь сказать своей улыбкой: мы оба знаем, что здесь удобно купаться, я успела первой – смешно, да? На его лице проступает усталость и раздражение. Голос заглушается грохотом воды, но я прочитываю по губам небрежно брошенное «Извини». Одним гибким движением он разворачивается и исчезает в зарослях.

Вечер. Дождь стучит по тенту над костром. Все разбрелись по палаткам. Мы вдвоем у огня. Я смотрю на его руки, ловко зашивающие рюкзак. Ровные стежки, аккуратно ложащиеся на брезент. Точные движения, длинные пальцы, бережно сжимающие иголку.

– Почему ты не идешь спать?

Ему это не интересно. Ему просто хочется поболтать, раз уж есть с кем... «Да так, не хочется еще», бормочу я. Мне просто нравится сидеть рядом с тобой. Каждый вечер я ложусь спать последней, надеясь хоть немного побыть с тобой вдвоем. Каждый вечер я надеюсь, что что-нибудь случится...

Он отрезает конец нити, довольно оглядывает шов.

– Хоть на что-то моя профессия годится. Зашивать рюкзаки и чинить уздечки... А когда-то я мечтал сшить платье для Мэрилин Монро...

– Белое? – зачем-то спрашиваю я. Он молча кивает, продолжает с усмешкой:

– И ведь я ее терпеть не могу. Это же просто кукла. Раскрашенная, гибкая кукла...

Он поворачивает рюкзак другой стороной, вдевает новую нитку. Я снова слежу, как под его руками течет дорожка стежков.

– Ведь какая интересная вещь... – он разговаривает сам с собой, я – просто повод говорить вслух. – Прикрытая хоть какой-нибудь тряпочкой женщина намного сексуальнее, чем просто обнаженная. – Я краснею. Отодвигаюсь, делая вид, что в этом виноват костер. Если бы сегодня утром на моем месте была Мэрилин, что бы он говорил сейчас?

– А хорошо сшитое платье делает чудеса. Именно платье. – Он с отвращением косится на мои затертые джинсы. – Я хотел сшить такое, чтобы его сразу захотелось сорвать...

Закрытыми глазами вижу картинку: он и Мэрилин. Он улыбается ей, он редко улыбается, но умеет это делать. Его темная рука в ее волосах. Она поднимает к нему свое прекрасное лицо, его руки скользят по плечам, сжимают тонкую ткань... резкое движение, я слышу треск...

– Эй, да ты спишь уже! – Он дергает меня за рукав. Криво улыбаюсь.

– Нет, я тебя слушаю.

– Я уже закончил, ухожу. Тебя проводить?

Я пробираюсь через кусты к своему кедру. Дождь стучит по капюшону штормовки, я слишком пригрелась у огня, и сейчас меня трясет. Он идет рядом, светя фонариком под ноги. У него сегодня хорошее настроение. Обычно он говорит: «Я не джентльмен, я – инструктор». И я добираюсь до кедра на ощупь.

На четвереньках заползаю под тент и оказываюсь в луже. Мое спальное место затопило. Матерюсь сдавленным шепотом, пытаясь нащупать сухой пятачок.

– Ну, что там у тебя еще? – свет фонарика бьет меня по глазам.

– Залило все...

– Надо было палатку ставить. – Он раздраженно шарит фонариком по тенту. Это ритуальный диалог, он повторялся много раз. – Ну, ладно. Я сегодня добрый. Бери спальник и иди ко мне в палатку. Я сейчас там место освобожу. Да, и прихвати уж бутылку, она ведь у тебя?

Он уходит. Ошарашено сгребаю в охапку спальник, коврик, вытаскиваю спирт из рюкзака. Эй, ты же не выносишь, когда в твою палатку кто-то суется! Сколько раз ты об этом говорил...

Я заползаю к нему, пытаясь сбросить сапоги и одновременно затащить отсыревший спальник. Отчаянно брыкаюсь, крошечная палатка шатается, его лицо кривится. Он уже не рад, что позвал меня, но, наверное, уже не прогонит... Скособочившись, задираю длинный свитер и достаю из кармана штанов полулитровую пластиковую бутылочку. На этикетке – условное лицо. Пухлые губы в обрамлении облака волос. Она совсем не так доставала свою фляжку, ты об этом сейчас подумал?

Мы курим лежа, наполовину высунувшись из палатки. Его рука все время задевает мои волосы, мы лежим слишком близко, и я чувствую его тепло. Стараюсь не шевелится. Просто у палатки слишком узкий вход, но если он поймет, что происходит, отодвинется, даже если ему будет неудобно. Он крутит в руках бутылку, рассматривает этикетку.

– Вот смотри. Плакат, штамп в две краски. Только белый и красный. И весь мир сходит с ума. Толпа влюбляется в шлюху и наркоманку. Она ведь даже не актриса... – его лицо нервно подергивается. Он резко подносит сигарету ко рту, толкает меня в плечо, роняет свое «Извини». Глубоко затягивается.

– Все, давай спать ложится. – Он быстро раздевается и ныряет в спальник, накрывается с головой. – Не забудь свечку потушить, – доносится его приглушенный голос. Залезаю в спальник, прислушиваясь к его неровному дыханию. Он не спит.

– Белое платье. Такое, чтобы его сразу захотелось сорвать. Я бы смог его сшить. Одно-единственное, для нее. Для Мэрилин.

Черно-белые блики на его лице. Он опять смотрит этот фильм. Он всегда смотрит один и тот же фильм, потому что на базе других фильмов с Ней – нет. Его глаза снова мутнеют от паутины ее белокурых волос.

Реклама на сайте