«Берлога»

Георгий Олегович Мантуров Берлога

Глава 1. Чаепитие олигархов

В одном из самых красивых уголков Подмосковья, на открытой веранде богатого особняка пили чай два господина.

Изящный столик был покрыт белоснежной скатертью, несколько вазочек были наполнены медом и вареньем, в молочнике ждали случай свежие сливки.

Господа были разного возраста: постарше был с седой аккуратной бородкой, говорил степенно, выговаривая слова немного на «о». Тот, что помоложе, имел тонкие усики над губой и был явным москвичом. Он тоже старался беседовать степенно, но всякий раз сбивался на московскую манеру разговора – энергичную и напористую. Голос у него был глубокий, очень красивый, как у артиста.

Стоял теплый июльский вечер. В усадьбе было тихо, птицы уже умолкли. Близились сумерки, но света еще не зажигали.

– Что же будет, Сергей Степанович потом? – неспешно рассуждал тот господин, что постарше, – Лет через десять, скажем? Где смена? Кто будет после нас?

– Да нормальная растет смена, Константин Васильевич, – весело ответил ему господин с красивым голосом. – Ребята рвутся в бизнес, но, по-моему, одна серьезная проблема тут действительно есть.

– Что за проблема?

– Не хочет никто работать простым менеджером. Они сейчас все хотят вести собственное дело. А этому-то, как раз, никто и не учит.

– Да этому разве можно научить? Нас вот с вами никто не учил. Вы, кажется, по образованию физик?

– А вы, если не ошибаюсь – врач?

– Верно.

Бесшумный как тень официант подкатил к беседующим господам небольшой столик на колесах, на котором стояли корзинка печенья, фрукты и несколько ярких бутылок, зажег свечи, стоящие в специальных бокалах и неслышно удалился.

– Так вот, Константин Васильевич, учат на этих бизнес факультетах не тому, – продолжил господин с красивым голосом.

– Как это, не тому, позвольте вас спросить?

– Да, так. Финансам разным учат, компьютерам, бухгалтерии всякой.

– Ну, так что, разве для бизнеса не это нужно?

– Мы же с вами этого не знали. Предпринимателю всегда помогут, всегда найдутся профессионалы – юристы или финансисты. А ему надо понимать, как устроен бизнес, видеть его перспективы. И, самое главное, надо иметь к этому способности! Если угодно, быть одержимым страстью, идеей!

– Какой страстью? Как разбогатеть? Как они сейчас выражаются – срубить бабла?

– Нет, не только разбогатеть! Вы же знаете, что купец или промышленник разворачиваются как истинно великие предприниматели уже тогда, когда они достаточно богаты. Ими движет другая идея. Даже не идея, а страсть! Чтобы все вокруг них крутилось, работало, приумножалось. Это как азарт, как вдохновение, как спорт. Как все это вместе взятое и помноженное на точный расчет.

А богатство для них сегодня – это даже не главная идея, это уже главная проблема, если хотите. Сколько богатых людей бездарно прокутили, просвистели свои капиталы. Вы таких людей знаете, наверное, не меньше, чем я.

– Увы, приходилось иметь дело, – вздохнул Константин Васильевич и скушал ложечку клубничного варенья.

– Так вот, к богатству людей тоже готовить надо! Свалилось на человека большое богатство: заработал, выиграл, наследство получил – да мало ли что! Что тогда начинается? Сущее безобразие начинается! Или начинает человек скопидомничать, снега у него зимой не выпросишь. Или такие начинает пиры закатывать: сажает девок полный самолет, цыган целый табор и летит со всей этой шайкой куда-нибудь на Бали, пугать там аборигенов. Ну, про Куршавель я уже не говорю, сами знаете. Это уже классика.

Кстати, о классике. Вот возьмите: Плюшкин и Ноздрев! Этим двум крайностям уже двести лет, а что, разве изменилось что-нибудь? Только масштаб! Сколько там Ноздрев мог пропить и проиграть на ярмарке? А ведь прокутил имение! Сейчас же деньги дают совсем другие возможности, а уж какие соблазны сегодня! Яхты, казино, самолеты, острова в океане. Весь мир у ног, если есть деньги.

– Ну, хорошо, Сергей Степанович, все это верно, вы-то что предлагаете?

– Я думаю, что нужна школа, Константин Васильевич. Школа, лицей, как угодно назовите. Брать туда ребят, у которых есть внутренняя страсть к предпринимательству, может быть уже какой-то опыт предпринимательства, готовить их на конкретных проектах, и, самое главное – не бояться им доверять.

– А как вы таких ребят искать собираетесь?

– Дело, конечно, непростое. Но согласитесь, страсть к бизнесу это как страсть к театру, к живописи. Если молодой человек поступает в академию живописи или консерваторию, он ведь проходит отбор, творческий конкурс. Проверяют ведь, есть ли у него голос? Есть ли у него талант? А для поступления в вуз, где учат бизнесу, такого конкурса нет. Кого же там выпустят? Только бухгалтера, только менеджера, но уж никак не бизнесмена.

– Вы что же, Сергей Степанович, собираетесь школу создать, из которой будут Морозовы да Рябушинские пачками вылетать? Фабрику предпринимателей, что ли? Хватит с нас уже Фабрики звезд, по-моему.

– Нет, конечно, не у всех будет получаться. Но такого специалиста потом все равно возьмут в любую компанию. С руками оторвут, смею вас уверить! Сейчас в бизнесе острейшая нехватка управляющих, причем именно таких, которые уже имеют опыт предпринимательства, и самое главное, талант предпринимательства.

– Хорошо, Сергей Степанович, давайте вместе подумаем. Готовьте доклад и проект с полным его обоснованием к Большому Совету Директоров. Я поддержу. Только берите ребят не злых и не жадных. Не жлобов. Вот вам мой совет. Добрых берите.

Глава 2. Заседание Большого Совета

Зал заседаний Большого Совета Директоров находился на самом верху высоченного московского небоскреба. Одна стена зала была полностью стеклянной – от пола до потолка.

Председатель Совета глядел сверху на невероятной красоты панораму города. Стоял прозрачный осенний день, видимость была до самого горизонта, только легкий смог немного портил общее великолепие. Сизая дымка мешала различать мелкие детали.

– Это вид уже не с высоты птичьего полета, – подумал он, – птицы сюда не залетают. Это скорее вид из космоса, слишком все нереально. Никогда бы не подумал, что доживу до такого.

Председатель еще помнил Москву темной, скучной, серой. С высоты смотровой площадки на Останкинской башне он вот так же смотрел на Москву году этак в семьдесят шестом, тогда тоже восхищался ее красотой, но к нынешнему ее облику, нынешним домам, дворцам, небоскребам никак не мог привыкнуть до сих пор.

Сегодня Москва, распростертая внизу, даже с такой высоты казалась нескончаемой и уходила за горизонт. Дороги были забиты машинами, маленькими, игрушечными, их было очень много. Председателю было видно, как струятся автомобильные потоки, как эти потоки разбиваются на ручьи, ручьи на нитки, которые потом опять сливаются в ручьи. Было видно, как эти ручьи замедляют свой бег в пробках, разливаются неровными лужами, и медленно просачиваются сквозь запруды перекрестков.

Стеклянная стена выходила так, что Председателю Москва-река, была видна во всех своих извивах от Сити до Большого Каменного моста. Местами темно-синяя, местами свинцовая, тусклая, местами ослепительная, сияющая на солнце.

Стояла осень, но по Москве-реке еще ходили речные трамвайчики. Председатель внезапно вспомнил, как давно уже он не ездил так по реке и позавидовал тем, кто сейчас вот так запросто может взять билетик и сесть на борт.

Уже тронулись кое-где багрянцем шапки Воробьевых гор, в Нескучном сквозь зелень тоже стали пробиваться золотистые и красные тона. Сахарным пряником лежал Новодевичий монастырь с бело-красными башнями и стенами, золотыми куполами Собора Смоленской Богоматери и стройной, как девушка, красной колокольней.

Вечером и ночью картина преображалась. Времени года уже не ощущалось. Москва была видна как на экране компьютерного томографа. На фиолетовом фоне ночи ровно мерцали спальные кварталы на окраинах, рекламные надписи напоминали строчки компьютерного дисплея, раковые клетки ночных заведений пульсировали яркими ядовитыми сполохами.

Автомобильные ручьи ночью были, как и днем полноводны, только окрашены в два цвета – красный и желтый. Красный – от задних габаритных огней, желтый – от передних фар. Они, как на стенде для изучения двух кругов кровообращения, медленно текли по артериям города навстречу друг другу, сплетались на развязках и магистралях, исчезали в тоннелях и появлялись из тоннелей.

– Я заканчиваю, уважаемые дамы и господа, и прошу вас поддержать наш проект «R-Logos», – звучный, красивый голос Сергея Степановича оторвал Председателя от своих мыслей. – Этот проект позволит подготовить новую волну предпринимателей, способных решать задачи, стоящие перед современной Россией.

– Большое спасибо, Сергей Степанович, – взял слово Секретарь Совета. Пожалуйста, уважаемые дамы и господа, какие будут вопросы к авторам?

– Как вы предполагаете организовать учебный процесс? Где ребята будут жить? – взяла микрофон дама в очках с тонкой золотой оправой.

– Жить будут, если захотят – в Школе, если захотят – дома. Преподавать им будут лучшие профессора.

– А бизнес, если я правильно поняла, они будут вести самостоятельно? Но ведь им по 16 лет, как же они будут счета подписывать, платежки всякие? – не успокаивалась дама в очках.

– Генеральными директорами будут специально нанятые для этого высокопрофессиональные менеджеры, Также как и главные бухгалтеры, финансисты, кадровики. Каждый учащийся будет иметь ранг Президента компании, он будет принимать решения, в том числе финансовые и кадровые, давать задания и контролировать работу подчиненных ему управленцев.

Каждая компания будет представлять собой юридическое лицо, все компании объединяются в Холдинг. Мы дали ему условное пока название «R-Logos». Холдинг является гарантом всех направлений, оказывает компаниям необходимые услуги, естественно на платной основе, предоставляет кредиты и так далее.

– Еще такой вопрос, – поднял вверх руку с зажатой в ней курительной трубкой высокий седой господин, – как явствует из розданных нам документов, вы предполагаете платить студентам стипендию. Здесь, к сожалению, указаны только общие бюджетные цифры. Скажите, сколько будет получать каждый учащийся?

– Мы исходим из суммы в 10 000 долларов.

– В год?

– Нет, в месяц. Мы долго обсуждали этот вопрос и пришли к выводу, что именно так и следует поступить.

– Ну, это неслыханно!

– Почему же? Есть в мире и более состоятельные студенты. А сколько мы должны платить Президенту компании, если его Генеральный получает 5 000 долларов, а водитель 1 500 долларов?

– Но, господа, – раздался ироничный голос дамы в золотых очках, – не скупитесь, 10 000 долларов в месяц для ребенка на сегодняшний день этого даже мало.

– Вы верно сказали, уважаемая Стелла Алексеевна, – ответил ей Сергей Степанович, – помимо стипендии мы заложили в бизнес-план возможность дополнительной выплаты учащемуся 20 % от прибыли, которую получит возглавляемая им компания.

В неожиданно возникшей тишине вдруг раздались громкие одиночные аплодисменты.

– И это правильно, Сергей Степанович. Мы же хотим вырастить настоящих воротил, мы ведь собираемся доверять им серьезные деньги, неужели мы будем платить им как охранникам? Я целиком вас поддерживаю, – произнес седой господин, – Я как Член Большого Совета Директоров, заявляю, что лично готов участвовать в проекте. Чем могу – помогу, опыт есть кое-какой. Кстати, почему у проекта такое странное название «R-Lоgos»?

– Название условное, от греческого Logos – Знания, а R – Россия, конечно. Сначала хотели назвать «Российские знания», а потом решили, чтобы было короче – R-Logos. Над этим мало думали, если честно.

– Слово предоставляется Председателю Большого Совета Директоров Сибирякову Константину Васильевичу, – взял микрофон Секретарь.

– Уважаемые дамы и господа, – произнес Председатель, – не буду от вас скрывать, что я еще на стадии зарождения идеи данного проекта был в курсе его общих положений. Услышанное нами сегодня еще больше меня убедило в том, что проект нужен, нужен нам, нужен стране. Надо попытаться. Я прошу вас проголосовать положительно, лично я буду голосовать «за». Спасибо. Можно приступить к голосованию.

Через минуту на экране ноутбука у каждого из Членов Большого Совета появилась и замигала строка «Решение Принято».

– Поздравляю вас, Сергей Степанович, желаю успехов в вашем благородном деле. Всем присутствующим Членам Большого Совета напоминаю о необходимости перечислить на счет нового Холдинга установленные данным решение взносы.

А над названием холдинга, Сергей Степанович, вы еще подумайте.

Глава 3. Опыт братьев Филиных

Шел первый урок, математика. Ольга Витальевна опоздала минут на двадцать и сразу сходу вкатила самостоятельную, уже вторую за эту неделю. Народ, конечно, повозмущался, но, куда денешься, начал вырывать из тетрадок двойные листы и оглядываться по сторонам – искать, у кого бы сдуть.

Учительница написала на доске задания, села за свой стол и украдкой засунула в рот конфету. Потом раскрыла мобильник, нахмурилась и стала сосредоточенно жать обеими руками на кнопки: торопилась до конца урока пройти начатый уровень.

У самого Димона вместо телефона был старенький, с треснувшим корпусом коммуникатор, который ему дешево продал сосед. Отдал коммуникатор в рассрочку, Димон заклеил корпус скотчем и полгода выплачивал ему долг. Машинка хоть и старая, но для Димона бесценная, без нее он как без рук, все дела встанут тут же. Родителям такие подарки были не по карману – все никак не могут с кредитами разобраться, денег не хватает даже до зарплаты.

Димон вздохнул и начал строчить. Задания для него были несложными. С математикой у него вообще было все нормально, он как-то сразу умел видеть решение, даже училка удивлялась. Причем там, где даже у отличников решение находилось долгое и сложное, ему часто удавалось укладываться в два-три действия. Он не всегда мог объяснить, почему это так, но ответ был верным. Мозги были так устроены, что ли?

Довольно быстро он справился со своим вариантом и поднял руку.

– Ольга Витальевна, я все. Можно выйти?

Ольгуша с трудом отвела глаза от игры.

– Ты, что все сделал? Делай тогда домашнюю работу.

– Мне в туалет надо.

Не отрывая уже глаза от мобильника, Ольгуша махнула рукой в стороны двери.

– Иди.

В туалете было накурено. У окна покатывались от хохота двое пацанов – братья Филины – Васька и Серега. Они были близнецы, учились в 7-м классе, и их выгоняли с уроков обычно парочкой, по одному не получалось.

Если выгонишь одного, второй из солидарности будет дурить, пока его тоже не выгонят. Так что выгоняли парой, и все к этому привыкли. Новому участнику тусовки они очень обрадовались. Васька первый отсмеялся и через силу сказал:

– Ты прикинь, Димон, я ему говорю:

– Дяденька, мелочи не будет лишней? А он мне:

– Клей, небось, купить хочешь, зачем тебе деньги?

А я ему спокойненько так:

– Нет, дяденька, что вы, какой клей? Мне не клей, мне тетрадку купить не на что, а завтра контрольная, ну очень надо, дяденька. Ну, он мне и отвалил целый полтинник, приколись?!

– Вот, – говорит, – довели сволочи страну. – Еще говорит: – Учись, малый, только, говорит, клей не нюхай, смотри.

– Ну, и что?

– Да чипсов купили, а остальные Бабуин отобрал, гад.

Димон знал, что ребята давно пасутся у супермаркета. Когда пакеты до машины помогут донести, а когда и просто так попрошайничают, если совсем лень. Компания иногда доходит человек до 10, особенно перед праздниками, когда покупатели загружают продуктами целые багажники.

Сам Димон одно время тоже от нечего делать торчал вместе с ними, помогал – было дело, но до попрошайничества не унижался, не мог. А когда начал немного зарабатывать в Интернете, бросил дурацкие занятия, не до глупостей стало.

Сытые дядьки и тетки в коже и золоте выходили из огромных джипов и скрывались в необъятных недрах супермаркета, потом выходили, толкая перед собой тележки с фирменными пакетами, и грузили все в такие же необъятные недра своих машин.

Димон не раз пытался подсчитать суммы, которые потрачены на эти продукты, выходило, что каждая такая машина под праздник увозит примерно тысяч на 20 колбас, рыбы, сыров, вин, коньяков, тортов и всякой всячины. Это была зарплата его отца за месяц. От такой суммы автоматически прикинул Димон 50 рублей это всего 25 сотых процента, а дают пацанам редко когда рублей 10, то есть, получается, пять сотых процента. Не густо.

– А многие вообще ничего не дают, с другой стороны, – рассуждал он, – еще пошлют куда подальше. Так что, спасибо и на этом, кто еще просто так пацанам, ни за что денег даст?

Но 50 рублей на тетрадки от обычного дяденьки да не в базарный день – это много. Если будут все по столько давать на учебу, можно и озолотиться!

– Ну, вы значит, теперь в шоколаде будете, – ответил он Ваське, – всем так говорите, что деньги на учебу нужны, и будет вам счастье!

Глава 4. Привет от Гудвина

В кармане у Димона завибрировал коммуникатор и раздался характерный стук в дверь: пришло сообщение по ICQ: «Гудвин наезжает, что ап[1] был, а его в серпе[2] нет. Я ему объясняю, что мы крутим мордами,[3] и бюджет маленький, а он говорит, что траф[4] не идет, и угрожает. Может, через дор[5]»?

Это был Миха, его помощник. Миха жил далеко, в Молдавии, ему было уже за тридцать. У него была жена, и были дети.

Димон нашел Миху в Сети на одном из форумов, и их сотрудничество оказалось успешным. Димон со своей клиентской базой и Миха со своим трудолюбием и невысокими денежными запросами стали удачным тандемом.

Миха нигде не работал, сидел дома, варил детям мамалыгу из своей кукурузы, пил вино из своего винограда и жал на кнопки компа. Опыта и знаний у него особых не было, но жать на кнопки он мог круглосуточно.

Известие было не из приятных. Димон положил коммуникатор на подоконник и быстро отбил стилосом ответ:

– На дорах можно и в баню[6] угодить, потом будешь с адурелкой[7] полгода переписываться. Пузомерки[8] у нас нормальные, так что ищи дешевые сквозняки.[9]

А про себя подумал:

– Надо бы сегодня же хомяком[10] заняться. В хомяке дело, скорее всего.

Братья Филины обступили его, с уважением глядя на то, как он быстро бегает стилосом по клаве.

– Это у тебя чего? Эсэмэска?

– Это Ася. Дешевле гораздо, – отмахнулся от них Димон.

Братья засмеялись.

– А что, Ася и в телефоне бывает?

– Дурачки вы, – ласково, ответил им Димон. Сейчас в телефоне все бывает. Чему вас только учат?

– Да ничему не учат. Играем, когда дают.

– И что, ничего не объясняют?

– Да алгоритмы какие то, не интересно, вообще.

– Это вы, ребята, зря, – задумчиво ответил Димон, продолжая писать, – алгоритмы, ребята, это хорошо. Это очень хорошо. Хороший алгоритм очень дорого может стоить…

– Да, ладно тебе, умный такой, чтоли? Ну, а чего он еще может?

– Все может, это же Интернет. Музон любой, книжку любую, игру – да все, что угодно.

– А дорого стоит?

– По деньгам. Только с ним еще и заработать можно.

Братья переглянулись

– Деньги нам не помешают. Можешь научить?

– Так вас же пытаются учить, а что толку? Нет, учить я вас не буду. Некогда мне. Пускай вас Бабуин учит.

Раздался звонок с урока. В туалет ворвалась толпа галдящих пацанов, и Димон быстренько вышел. Пиджак насквозь пропитался табачным запахом, смешанным с обычной туалетной вонью. Сейчас бы на воздух, но охранник не выпустит, значит в столовую? Там тоже вонь, только другая. В столовой должно, по идее, пахнуть едой, а пахнет чем угодно: хлоркой, тряпками, стиркой. Нет, лучше уж вода из-под крана, а компот свой пусть они сами пьют.

Димон закинул в рот жвачку, прикинул по времени: успевает забрать рюкзак из класса и написать еще пару строк Михе. Он забрал из кабинета математики рюкзак, зашел в кабинет истории и пристроился в уголке, закрыв коммуникатор локтем. Не успел набрать и слова, как в Асю снова постучали:

– Сегодня в 6 вечера жду около метро. Есть базар.

Это был Гудвин. То есть, как его звали, Димон уже и не помнил. То ли Артем, то ли Артур. Но ник его – Гудвин – запомнил. Они познакомились на форуме, и Димон взялся помочь ему продвинуть один сайт. Работа за рубежом или вроде этого. Сам Гудвин на своей фирме, судя по всему, и отвечал за этот сайт, но особенно на работе не горел, а нанял за гроши Димона. Теперь, судя по всему, на Гудвина наехал шеф, и ему срочно нужен Димон. Разговор будет неприятный, но идти надо.

Глава 5. Сколько платить капиталисту

В класс вошел историк – Игорь Васильевич Горынин. Был он по совместительству директор и кличку имел соответствующую – Горыныч. Димон от греха подальше быстро спрятал коммуникатор на самое дно рюкзака. Горыныч отбирал мобильники без разговоров, и бегать за ним потом по всей школе не хотелось, так что лучше было не рисковать.

Урок шел как обычно: было даже не особенно скучно, Горыныч умел рассказывать. Он именно рассказывал, а не читал лекцию. Так примерно Димону рассказывал дед про жизнь при коммунистах, при социализме. Только дед, в основном, хвалил те порядки, а Горыныч, в основном, ругал.

– Понимаете, ребята, никто не заинтересован был работать, – рассуждал Горыныч, – поэтому при социализме была очень низкая производительность труда. Люди просто просиживали свой рабочий день от звонка до звонка, лишь бы отбыть положенное время. Разве можно себе сегодня представить такое? А отсюда – товарный дефицит, система распределителей для власть имущих и талоны на продукты для простых людей.

Народ слушал, но не вникал. Народу было по барабану, до лампочки, параллельно и фиолетово. Как будто дело происходило не в твоей стране всего 20 лет назад, а где-нибудь в Мозамбике в средние века.

– При социализме игнорировалась важнейшая категория товарно-денежных отношений – прибыль, – продолжал Горыныч. – Как таковая, прибыль никого не интересовала – ни государство, ни директора, ни рабочего. Все получали примерно равную зарплату, так что стимулов к повышению производительности труда не было. А прибыль считалась главным признаком капиталистической экономики, она принадлежала капиталисту, а он был символом эксплуатации человека человеком. Капиталист использовал наемный труд рабочих и недоплачивал им. Это, по мнению коммунистов, было несправедливо.

– Но он же им зарплату платил, капиталист-то? – спросила Инночка Пономарева. – Или как сейчас, обман сплошной.

– Платить то платил, но мало! Да и обманывал, конечно, тоже. Часть их денег он забирал себе. Это была его прибыль.

Вот Карл Маркс в своем «Капитале» проводит такую основную мысль: рабочий к стоимости сырья и материалов прибавил свой труд. Был просто кусок ткани, а стал сюртук. Он, таким образом, создал новую стоимость. Сюртук ведь дороже чем простой кусок ткани.

Часть этой новой стоимости ему капиталист оплатил, выдал зарплату. А другую часть недоплатил, себе взял. Получил, так сказать, прибыль.

Это несправедливо, считал Маркс и все его ученики – Ленин, Сталин и многие другие. Ленин, например, так и сказал рабочим: вам капиталист все время недоплачивал. Все, что у него нажито – дворцы, машины, заводы, – это все сделано вашим трудом. Вам этого просто в свое время недодали. Вас всю жизнь обманывали и грабили. Так отберите все у капиталистов обратно, грабьте, так сказать, награбленное. Это будет справедливо, и ничего в этом плохого нет! Рабочие и крестьяне пошли за Лениным и сделали революцию 1917 года.

– Секундочку, – поднял руку Димон. – Я что-то не понял. А что, капиталисту этому вообще тогда ничего не положено? Он, что не трудился?

Он же все организовал, вроде, купил это самое сырье, ну, в смысле ткань, на свои деньги, фабрику построил. Если бы он эту фабрику не построил, где бы этот рабочий работал и зарплату получал?

– Хороший вопрос, Чернов, – быстро отреагировал Горыныч, – здесь Маркс как раз точно не говорит, сколько было бы капиталисту справедливо взять себе в качестве, так сказать, вознаграждения. Он говорит, что 50 % это грабеж, а сколько не грабеж – не говорит. Говорится только, что он недоплачивал, то есть не отдавал все, что вновь создано рабочим. А если 20 % – тоже грабеж? Неизвестно.

Но вот что интересно: сам Маркс и говорит, что капиталисту просто необходимо недоплачивать рабочим, поскольку он должен постоянно расширять свое производство, иначе экономика встанет. А из чего расширять? Из прибыли. А где ее взять – прибыль, если все отдал рабочим? Так что вопрос оплаты труда капиталиста Маркс оставил открытым. Какие будут еще вопросы?

Теорией Маркса в классе никто не интересовался, так что вопросов больше ни у кого не было.

– Ну, если ни у кого вопросов нет, тогда к доске пойдет… – Горыныч обвел взглядом притихший класс, – пойдет … – он заглянул в классный журнал…

– А вот у меня есть вопрос, – выручил класс Вадик. – А правда по радио говорили, что татаро-монгольского ига не было? И что Куликовская битва на Солянке была рядом с метро «Китай город»? Я чего-то в это не верю.

Народ воспрянул духом. Это была Горынычева любимая мозоль. Про нее первыми случайно узнали 11-классники и с тех пор другие тоже успешно пользовались этим удачным ходом. Горыныч был ярым противником новой хронологии. Он мог говорить на эту тему часами, разоблачая шарлатанов от истории. Так произошло и в этот раз: к доске никто не пошел, зато остаток урока Горыныч самозабвенно громил горе-историков, обрушивая на их головы все громы и молнии.

Потом была химия, потом две литературы, потом английский. Все это время Димон прокручивал в голове, что он скажет Гудвину и что Гудвин может сказать ему.

Глава 6. Дома

По дороге домой он, как обычно, слушал музыку, сегодня это был «Мумий Тролль».

Мерзкий Тролль, жеманный кривляка с безумными словами и масляными глазами. Кажется, это тролль разбил зеркало, и осколок заморозил сердце Каю. Кино такое было в детстве.

Он держал этого тролля в плеере потому, что тогда в «Синем слоне» тоже был этот Мумий Тролль. Димон ехал в маршрутке, закрыв глаза, и вспоминал зеленые лучи дискотеки, как они разбегаются по залу трассирующими очередями, как он ловит их руками, лицом.

Зеленые лучи отражаются и на лице Женьки, она улыбается ему, потом всем, потом опять ему. Только ему. Смотрит на него, теперь только на него.

– Ее мальчик далеко, в семи морях, – дразнит его Женька.

В том то и дело, что ее мальчик не он. В том то все и дело. Может быть, и тролль здесь ни при чем.

Ее мальчик на третьем курсе университета в Америке. Он свободно говорит по-английски, ест одни гамбургеры и жареную картошку, и его не тошнит. А Димона тошнит и от мумитроля, и от жареной картошки, и от этого студента американского университета. Но ради Женьки он все это перетерпит и будет слушать этого тролля и, вообще, все, что слушает она.

Домой Димон пришел уже в четвертом часу. В школе он избежал вони школьной столовой, но всю дорогу до дома его преследовали запахи один хуже другого. В маршрутке просто воняло, в подъезде дома воняло поменьше, но в лифте от смешанного запаха копченой колбасы и сладких духов его чуть не стошнило.

Войдя в квартиру, он сбросил с себя все, повесил школьный пиджак на лоджию проветриваться от всей этой впитавшейся вони, залез в душ и минут двадцать с наслаждением смывал с себя дневные запахи. Выйдя из душа, закинул в стиралку белье, надел все чистое и сразу кинулся к компу, включил его, забил пароль и зашел в Сеть.

Антоха уже сегодня, естественно, побывал за компом, мышка была вся липкая.

Антоха – младший брат – сейчас был в школе, учился во вторую смену. Утро было в его полном распоряжении. Родители на работе, Димон в школе, а комп – вот он! Сто раз ему говорил, чтобы перед компом руки мыл – бесполезно! И, вроде как, моет, но мышь после него все равно липкая.

– Наверное, у маленьких так руки устроены, что постоянно сахар выделяют – подумал Димон.

Ну, слава богу, что не снес ничего, как недавно. Комп открылся, все работало. Димон запустил программу проверки на вирусы (после Антохи дело нелишнее) и пошел на кухню. В животе урчало и сосало.

– Так, что мы имеем? – Димон открыл холодильник.

Колбасу Антоха подобрал до последнего кусочка, остались одни шкурки. Хлеба оставил, и на том спасибо. Сыр кончился еще вчера вечером. В холодильнике был плавленый сырок, полпачки майонеза, пара помидоров, половина кочана китайского салата, вот и все. В морозилке лежали замороженные овощи, масло, курица и всякая всячина с лета: ягоды, грибы и тому подобное. Короче, все не то.

До 6 часов времени оставалось немного, размораживать и жарить курицу было некогда. Димон поставил на плиту кастрюльку с водой, мелко порезал туда сырок и высыпал пачку замороженных овощей. Потом быстренько сообразил несложный салат: нарезал кочан, накрошил туда помидоры, посолил, залил майонезом.

«Салат „Грезы любви“», – тут же дал ему название Димон. Почему «Грезы» и почему «любви» он сам не знал, просто это первое, что пришло в голову, но все равно было красиво. И вкусно, хотя с голоду все вкусно, это он давно знал.

Пока он уплетал «Грезы любви», сырок растворился в кипящей воде, овощи сварились за считанные минуты, получился суп. Теперь, самое главное, его надо нормально посолить и поперчить.

После супа стало хорошо, напала сонливость, потянуло прилечь. Нет, спать нельзя, – Димон быстро вымыл посуду и вернулся к компу.

Все было в порядке, вирусов не обнаружено. Начал он с того, что зашел на сайт Гудвина. Сайт подвисал немного, но это уже проблема хостинга, а не Димона. Действительно, во вторник был апдейт, позиции сайта в Яндексе поднялись, но в десятку по основным запросам сайт пока не вошел. Не так все плохо, чего Гудвин нервничает? Надо подождать еще, это такое дело, тут терпение нужно.

Так, что с главной страницей? Димон открыл закладку с анализатором страниц, загнал адрес главной страницы гудвиновского сайта. Концентрация ключевых слов действительно не хорошая, надо поменять кое-что.

Димон поставил в коммуникаторе будильник на 17.30 и погрузился в работу.

Глава 7. Гудвин

Гудвин приехал на встречу в стареньком Ауди. Димон ждал его на выходе из метро, но Гудвин подошел с другой стороны и жестом показал в стороны Ауди. В Ауди тоже воняло: застоявшимся табаком и каким-то отбивателем запаха. Не как в школьном туалете, получше, конечно, но все равно неприятно пахло.

Гудвину было лет за 20, он постоянно курил, а когда не курил, то прикладывался к банке энергетического пойла.

– Короче, ты меня сильно подвел, – начал Гудвин. Ты обещал мне вывести сайт в ТОП, взял бабки и не вывел. Ты попал, парень.

– Послушайте, – попытался объяснить Димон.

– Тут нечего слушать. Ты должен за базар отвечать. Даю тебе срок до следующего апа. Делай, что хочешь, но результат должен быть по любому

– Нет, послушайте, я верну деньги, если не получится. Я же себе ничего не брал. Я все на линки потратил, можешь посмотреть, я тебе присылал список, там все есть. Сколько, кому. И потом, я не обещал, я с самого начала говорил, что это не я руковожу Яндексом, я просто знаю, что надо сделать, чтобы сайт релевантнее выглядел. Но надо просто подождать, ведь результат-то есть, вы же видели, что сайт поднялся. Надо просто еще подождать.

– Нет, парень, ты не понимаешь. Твои паршивые деньги никому не нужны. Ты обещал. Ты время у людей отнял. А это время стоит очень дорого. Если ты будешь деньги возвращать, ты будешь много возвращать, сайт должен был за это время бабки зарабатывать, а он стоял по твоей вине. Ты попал, парень. Все, давай. У меня больше времени нет с тобой базарить, меня телка ждет. Короче, понял все?

Гудвин перегнулся через Димона и открыл пассажирскую дверцу, – будь здоров. И не вздумай пропадать, симку там выбрасывать и так далее. У тебя две недели.

Димон вылез из Ауди, глотнул свежего воздуха. Его мутило то ли от страха, то ли от злости. Он в принципе догадывался, что этот долбанный Гудвин никакой не великий и ужасный Гудвин, а простая шестерка у каких-то крутых ребят. Он сам их боится и пытается свой страх перевести на Димона, запугать его. Не надо было деньги брать, Петр предупреждал: не надо. А как работать? Свои вкладывать? Свои заработать сначала надо. А как заработать?

За свою жизнь Димон успел уже поработать в двух местах: курьером в женском журнале и в Макдоналдс.

Была еще одна несерьезная попытка частного бизнеса, но она быстро заглохла. Димон пробовал рисовать в фотошопе всякие прикольные картинки, распечатывал их на специальной термобумаге и с помощью обычного утюга переводил эти принты на футболки.

Футболки пользовались спросом, тем более, что цены Димон не заламывал. Он довольно быстро удовлетворил потребности пацанов в своем дворе и уже помышлял о расширении производства, но тут оказалось, что рынок его двора насытился, а где искать новых покупателей он не знал.

К тому же дело было трудоемкое и оправдывалось только при поточном производстве, а клиенты предпочитали, чтобы майки не повторялись, и носить одинаковые категорически отказывались. Единственной картинкой, которая расходилась на «ура» было изображение серпа и молота и подписью «Коси и Забивай!».

Индивидуальный дизайн отнимал кучу времени, да и бумага была недешевая, так что оставалось Димону не так уж и много: с каждой майки рублей 50, иногда 70.

Кончилось тем, что «Кодак» на каждой почте стал принимать заказы на такие майки, и Димону пришлось сойти с дистанции. Не выдержал конкуренции с международным монстром.

В журнале платили мало, в Маке тоже. Курьером он заработал за полтора месяца 9 000 рублей, а первая половина лета пришлась на Мак. В Маке можно было заработать побольше, но Димону не понравилось, как там все устроено.

Надо было заискивать и прогибаться перед своими же ровесниками, которые выбились в начальнички. Без этого работать было невозможно, придраться там готов был каждый, кто хоть чуть-чуть повыше тебя в должности. Настучать на товарища тоже готов был каждый, вся система была построена на карьерном росте и на большой текучке кадров. Каждый день почти приходили новые и увольнялись не выдержавшие.

Работа была тяжелая, ноги гудели к концу дня, голова тоже гудела. К тому же после Макдоналдса у Димона появилась эта ненависть к любой вони. Там его просто сводил с ума этот фирменный аромат смеси перекаленного арахисового масла, человеческого пота, хлорки, мокрых курток посетителей, автомобильных выхлопов у окна Мак-авто и еще черт знает чего.

Один раз он всю смену простоял у фритюрницы с жареной картошкой. Сначала даже понравилось, но через час стало невмоготу, а к концу смены он надышался так, что еле стоял на ногах. Дома его рвало, мать хотела даже вызывать скорую. Устроил переполох. Ничего, обошлось, на следующий день стало легче, потом привык, как и все, впрочем. Только есть уже эту картошку не мог, вообще, ничего там есть не мог. Молоко иногда, кофе – это да, это можно.

А вот в журнале было интереснее, в журнале он встретил Женьку.

Глава 8. Женька

Собственно это был не столько журнал, сколько интернет-издание. Небольшой бумажный тираж печатался, но почти не продавался, в киосках, во всяком случае, его Димону видеть не приходилось. Вышел он на него совершенно случайно: бродя по закоулкам Сети, наткнулся и предложил им свои услуги.

Довольно заурядный сайтик для домохозяек, увешанный светскими сплетнями, гаданиями, кулинарными рецептами, советами косметологов и всем тем, что носит общее имя «гламур».

Ему ответили, но отрицательно, им это было не нужно, им нужен был курьер. Стояло лето, работы не было, денег тоже не было, и Димон согласился.

Как они там жили, у Димона в голове не укладывалось. Сайт посещался слабо, бумажная версия в киосках не продавалась. А в тоже время, офис снимать – плати, бухгалтерию содержать – плати, за хостинг и прочие заморочки – плати, сисадмину – плати, журналистам – плати. А где деньги берут на все? Это Димону было очень интересно. Ну, не бывает же, чтобы ниоткуда деньги появлялись. Как-нибудь надо будет спросить, – думал Димон. Но у кого? Кто на такие вопросы будет отвечать?

Работа в принципе была несложная: сидишь в офисе и ждешь команды. Кофе там пьешь, с сисадмином трещишь о своем, о родном. Ну, и съездить за день приходилось раза три, документы, договоры, издательства, налоговая инспекция, авторы.

Вообще то, с авторами работа велась вся по электронной почте, все авторы были так называемые фрилансеры. Фрилансеры это наподобие Михи. Сидят себе дома тети и дяди (дяди редко, в основном, тети) и пишут статьи. Посылают в журнал статьи по и-мейл, деньги получают на сберкнижку, никуда не ходят, никого не видят. И их никто не видит, кроме Димона, который привозит им на подпись договор. А жаль, что никто их не видит!

Димон их видел не раз и первое время сильно удивлялся дикому, просто жуткому несоответствию.

Как такая толстая неряшливая тетя, у которой входная дверь держится на честном слове, у которой по кухне бегают стада тараканов и гора посуды в раковине, как такая тетя может писать о каком-то фен-шуй?

Какие могут быть тут курительные палочки и звенящие колокольчики?

Откуда она знает, где повесить зеркало и как надо правильно делать ремонт?

Сама-то когда в последний раз ремонт делала? Когда сама-то в последний раз в зеркало смотрелась?

Как она может писать о диете, о том, как посещала на днях солярий и избавлялась от целлюлита? Если б только читатели знали, кто пишет все это!

– Вот она виртуальная жизнь, – думал Димон. – Реально все вранье, и столько людей это читают и верят. А как же! Верят, наверное, если читают.

За умными словами журнальных статей стояли жуткие, нечесаные, в грязных халатах тетки. Они советовали есть больше ананасов, пить больше зеленого чая, и худеть. Худеть правильно и безопасно. Худеть с аппетитом. Худеть одной и худеть в компании себе подобных. Они пугали и утешали, рекомендовали и негодовали по поводу чужих рекомендаций.

– Разводят, – называл это по-своему Димон, – делают дураков из людей. Вот ты посмотри, Леха, что они пишут! Сначала пишут про кислородную косметику. Как это полезно пишут, если в креме есть кислород. А на следующей странице уже пишут про антиоксиданты. А что такое антиоксиданты? Это то, что нейтрализует кислород. То есть, как это вредно, когда есть кислород. Ну, кто это читает? Химию проходили эти люди? И ведь верят.

А вот еще, смотри: жвачка с карбамидом. Ты знаешь, что такое карбамид? Это мочевина! Минеральное удобрение!

Леха выпучил глаза и поперхнулся кока-колой:

– Да ладно, не может быть. Брехня. Не могут они мочу в жвачку закладывать, это уж вообще… жесть, беспредел.

Димон залез в Гугл и за пять секунд доказал Лехе, что карбамид и мочевина – одно и то же, попутно, правда, выяснив для себя, что с мочой это не связано, просто название такое.

– А коэнзим что такое, знаешь? – продолжал возмущаться Димон.

Леха отрицательно покачал головой. Он был большой охотник до жвачки, и сейчас переваривал новую информацию.

– Коэнзим – это просто витамин, Так ведь не пишут же крем с витамином, а пишут с коэнзимом! Все рассчитано на двоечников.

Тут сисадмин Леха был полностью согласен:

– Точно, лохов на бабло разводят.

Леху в жизни интересовали только три вещи: компьютеры, футбол и тотализатор. Он мог говорить об этом часами. Он знал наизусть всех игроков команд Высшей Лиги, результаты матчей за последние несколько лет, в том числе на какой минуте и кем были забиты голы.

По мнению Димона, Леха был игроман чистой воды, с той только разницей, что время он проводил не перед игровым автоматом у метро, а в Сети, на сайте букмекерской конторы.

– Лех, ну это же, как в рулетку играть, – пытался образумить его Димон, – или в автомате, какая разница?

– Большая разница, – отвечал Леха. – Там от меня ничего не зависит, а здесь я все знаю.

– Почему же ты не в шоколаде до сих пор?

– Не везет пока. Вот, погоди, я свое возьму.

И не сказать, чтобы он постоянно проигрывал, нет, бывали и выигрыши. Несмотря на это, Леха постоянно сидел без копейки и вечно занимал у всех, кто сколько даст. Долги отдавал с зарплаты, и у Димона сложилось впечатление, что вся Лехина зарплата и уходила на этот чертов тотализатор.

И просидел бы в этом непонятном виртуальном журнале Димон без всякого толка, если бы не тот памятный день. В тот день его послали с обычным договором к автору. К черту на рога, в Матвеевское.

Дверь открыла девушка, то есть Димон даже сначала не понял, что это девушка. Она была вся золотистая – волосы, джинсы, футболка, даже домашние тапки. От нее исходило золотистое сияние, от волос особенно.

Димон сначала прищурился. В подъезде было темновато, в лифте тоже, а тут – сияние, как будто смотришь на солнце.

– Вы курьер? Давайте, – сказала девушка и протянула руку.

Димону показалось, что в подъезде запели ангелы.

– Вы курьер, договор привезли? Где расписаться?

Тут до него дошло, что это действительно солнце светит из-за ее спины, сквозь окно в кухне, а девушка тут ни при чем. Обыкновенная.

– Мне автор нужен, – хрипло ответил он, – Демидова. Дома она?

– Дома, дома, – засмеялась девушка, – это я автор. Давайте договор. -

И снова запели ангелы.

– Ну, проходите на кухню, что в прихожей стоять?

На улице было сухо, но Димон культурно вытер ноги в кроссовках о дряхлый половик и прошел за девушкой.

Она быстро пролистала тоненькую папочку, расписалась и отдала Димону один экземпляр.

– Вот и все. Чай будете?

– Нет, просто попить дайте. Если можно.

Девушка налила из чайника стакан воды, подала Димону.

– Ну, все, спасибо, я дальше поехал.

– До свиданья, – ответила девушка и протянула ему руку, – как-нибудь заеду к вам в офис. Увидимся.

– До свиданья, – сказал Димон, и дверь за Димоном закрылась.

Лифт он вызывать не стал, это просто не пришло ему в голову. По лестнице он спускался бегом, одолевая пролет в два прыжка.

Необъяснимая радость переполняла его, ноги и все тело стали легкими-легкими и просто рвались в воздух. Так бывает, когда забьешь гол.

Как чертик из табакерки он выскочил из подъезда на залитый солнцем асфальт.

– Привет, бабульки! – прокричал он ошарашенным старушкам, сидящим на скамейке, – как дела? Нормально?!

Ноги сами несли его, тело потеряло вес, казалось, что вот-вот он взлетит. Он добежал до автобусной остановки и с трудом остановился. Он мог бы бежать и дальше, но взял себя в руки. Сердце еще сильно билось, но сознание стало возвращаться к нему, он стал различать людей вокруг, их недоуменные взгляды.

– Все нормально, – пробормотал он, – все хорошо, нормально все.

Тем не менее, первый автобус, он пропустил, дождался следующего и сел в него уже более или менее и спокойный, только улыбался все время.

Он прокручивал в голове только что произошедшие события, вспоминал, как пели ангелы, вспоминал ее золотистые волосы, как она подала ему стакан с водой, как протянула ему свою ладошку.

Вспомнил о бабульках, о том, каким придурком он, должно быть, выглядел, когда выскочил из подъезда, и вдруг зашелся от счастливого идиотского смеха.

Соседи с удивлением смотрели на ненормального парня, который ни с того, ни с сего вдруг отвернулся к окну и затрясся от рыданий. Парень то и дело рукой вытирал слезы, плечи его тряслись, и слышались душераздирающие всхлипывания.

Никто, однако, не вмешался.

Мало ли сейчас в Москве психов? Всем слезы не утрешь.

Дома он первым делом бросился к компу и зашел на сайт журнала. Она вела в нем рубрику для молодежи, писала о модных тусовках, саундтреках, хит-парадах и тому подобное.

Ее звали Евгения Демидова, на сайте был ее электронный адрес, была ее фотография, но на ней она была не такая как сегодня. На фото ей было лет как Ольгуше, совсем взрослая. Димон распечатал ее фото, вырезал и спрятал в потайной карман рюкзака.

Он потом до поздней ночи несколько раз вспоминал ее, и каждый раз ему становилось на душе необъяснимо радостно.

Удивительно даже: просто вспомнил, и сразу радостно.

Глава 9. Как назначить свидание

Он долго не решался написать ей на и-мейл. Вернее, писал несколько раз, но не отсылал, так все получалось глупо.

– Здравствуйте, дорогая Евгения. Я тот курьер, который вам привозил договор. (Глупо! Еще бы написал «Здравствуйте, дорогая редакция»)

– Привет, Евгения, я Дмитрий, который вам привозил договор. (Немного лучше, но дальше то, что писать? Что ни напиши, все выходило по-идиотски).

Так и не написал.

Потом начался учебный год, он ушел из журнала, закрутился с учебой, заказами в интернете, стало не писем. Однажды он позвонил Лехе, просто так, узнать как дела. Как бы, между прочим, спросил про Женю, оказалось, она недавно была в журнале.

– А про меня не спрашивала? – робко спросил Димон.

– Как же, – ответил Леха, – был базар. Где у вас, говорит, тут был такой мальчик воспитанный. Курьером работал.

– Лех, ты врешь!

– Ну, не хочешь, не верь. Мне-то смысл какой врать?

– Слушай, а ты ее телефон знаешь?

– Не, мыло знаю.

– Да мыло я и сам знаю.

Помучившись несколько дней, Димон подошел к отцу.

– Па, вот если бы ты хотел какого-нибудь человека в кино позвать, а знаешь только его мыло, ты бы как поступил?

– Какое мыло? – не сразу понял отец, оторвавшись от телевизора.

– Ну, и-мейл, электронный адрес, я хочу сказать.

– Да так бы и написал – давайте пойдем сегодня в кино. А еще проще не писать, а позвонить и пригласить.

– А если телефона не знаешь.

– Ну, тогда, отправь этому человеку свое мыло, сообщи свой телефон и попроси, чтобы она тоже прислала тебе свое мыло, но с телефоном.

В итоге он отослал мыло такого содержания: Женя, это Дима из редакции. Мой телефон такой то, как вам позвонить?

Она позвонила сама на следующий день. Было воскресенье, и Димон еще спал.

– Привет, это Демидова. Что случилось? Кому я там понадобилась?

Непроснувшийся Димон хрипло ответил:

– Мне понадобилась. (Господи, что я несу?) Это я – курьер. То есть, бывший курьер. Это я – Дима. В смысле ничего срочного, я просто хотел поговорить.

– А, так это личная инициатива?

– Ну, да. Я просто хотел поговорить.

– О чем?

– Да обо всем, – в голове стало чуть-чуть проясняться. – В кино сходить, например.

– В кино – это хорошо. А когда?

– Сегодня можно. Сегодня воскресенье.

– Я знаю, что воскресенье. Сегодня в Иллюзионе идут «Римские каникулы», я сама собиралась посмотреть, только может билетов не быть.

– Вы только не волнуйтесь, я куплю билеты. Сейчас поеду и куплю. Вы мне только свой телефон скажите.

– Да я и не волнуюсь, чего мне волноваться то? Вот на этот номер и звоните. У тебя ведь номер определился?

– Да, конечно, я все понял, я вам позвоню, обязательно позвоню. Вы его только не выключайте.

– Ладно, звони. И просыпайся. Пора уже вставать!

Димон ошалело помотал головой и побежал в ванную. Он еще не осознавал до конца, что счастье вот оно – совсем рядом. Голова была еще мутной.

Женя позвонила, Сама позвонила! Оп-па, опа, опа-па Дураку такому Сама позвонила. Оп-па, опа, опа-па Дуракам всегда везет. Оп-па, опа, опа-па Дуракам всегда везет, Оп-па, опа, опа-па

Он пел, приплясывая, под душем бессмысленную песню, вспоминал, как глупо он с ней разговаривал. Тело под душем наливалось утренней силой, появлялось желание бежать, прыгать, заорать что-нибудь дурацкое, какое-нибудь «О-го-го!»

После душа, обмотав вокруг бедер полотенце, он встал перед умывальником. Маленькое зеркало не позволяло оглядеть себя во весь рост, а жаль. Он чувствовал, что за лето плечи стали шире, на предплечьях появились намеки на бицепсы. Он согнул в локте руку, напряг мышцу, под кожей подтянулся и округлился упругий шарик. Он поднял вторую руку, напряг второе предплечье, но обе руки в зеркале уже не поместились.

Вертеться перед зеркалом и разглядывать себя по частям было как-то неловко, и Димон с сожалением взялся за зубную щетку. С зубами он не торопился, делал все, как говорил зубной врач два года назад. Его тогда родители впервые отвели в платную, там молодой симпатичный доктор очень обходительно вылечил больной зуб и пока твердела пломба бесплатно рассказал ему, как правильно надо чистить зубы.

Расслабленный и счастливый, оттого, что все кончилось, Димон лежал в кресле с открытым ртом, набитым ватой, и очень внимательно слушал лекцию.

На него эта лекция произвела невероятно сильное впечатление, при этом особенно сильный эффект произвел макет челюстей, которые доктор держал при этом в руках и водил по ним чудовищных размеров щеткой.

То ли от наглядности этих гигантских челюстей, с белоснежными зубами и розовыми деснами, то ли от благодарности и уважения к умнице доктору, который сделал все не больно, Димон с тех пор чистил зубы строго по той инструкции. Она врезалась в память навсегда, и никто на свете не смог бы переубедить его, что можно чистить зубы как-то иначе.

Да, зубы были в порядке, а вот с прыщами что делать, инструкций никто не давал, он с удовольствием послушал бы где-нибудь такую лекцию. Два были уже не так заметны, зато третий под нижней губой назревал нешуточный. Говорят, их как-то замазывать можно, но как и чем именно, Димон точно не знал.

– Надо в Сети посмотреть, – подумал он, – не у одного же у меня такая проблема.

Бриться было сегодня необязательно, но Димон все же набрал на ладонь немного мыльной пены, мазнул подбородок и провел по нему пару раз отцовским станком.

– Ладно, не Супермен, конечно, но, с другой стороны, и не Шрек! Что уже неплохо.

Дома никого не было. Родители с Антохой вчера уехали на дачу.

С утра пельмени не хотелось. Димон вообще не любил магазинные пельмени. Придется яичницу. Яичницу Димон научился делать давно, одной левой и из чего угодно.

Он разогрел сковородку и, не жалея, отхватил от пачки масла приличный кусок. С яичницей дело такое – масла жалеть не следует. Так, что еще в яичницу пойдет? Димон заглянул в холодильник. Пара бананов, сыр, вот и весь его запас. А что? Сгодятся и бананы!

Он нарезал кружками банан, выложил в заскворчавшее масло, подумал и положил на сковородку два куска подсохшего белого хлеба. Будет яичница с бананом, сыром и гренками. Яичница «Тропиканка».

Они дома уже давно стали давать блюдам яркие имена. Димон заметил, что название волшебным образом влияет на вкус еды. Отец рассказывал, что в его годы в ресторане можно было увидеть в меню даже «Бифштекс гов. рубленый с яйцом», но тогда на этом никто не заморачивался, в ресторан было не попасть. Другие названия были немногим лучше: просто «Азу по-татарски», или «Солянка сборная».

Только это не понтово. Сейчас такое не прокатит. Понтово будет, если взять, например, простые вареные макароны, полить их растопленным маслом, посыпать рубленой кинзой с чесноком и тертым сыром и назвать это «Паста Аль-Капоне», и гости съедят все и еще потребуют добавки!

Всякому ведь приятно чувствовать себя главарем мафии! Понты – большое дело!

Гренки обжарились за пару минут, бананы тоже, все – можно заливать. Димон разбил в плошку два яйца, взбил их вилкой, вылил в сковороду и положил сверху ломтик сыра. Тут же, пока не забыл, включил чайник, и снова принялся за салат. Яичница подоспела через считанные минуты, он перекинул ее со сковородки в тарелку, бросил в чашку пакетик чая, два куска сахара. М-м-м, классная получилась Тропиканочка.

Через десять минут он уже выбегал из дома, на ходу вставляя наушники и одновременно продевая руки в лямки рюкзака.

Женя позвонила, Cама позвонила. Дураку такому — Cама позвонила. Кто бы мог подумать — Cама позвонила, —

билась в голове глупая плясовая песня.

И только мощные звуки The White Stripes – Rag And Bone сбили с дурацкой песенки. Бешеные ритмы заставили ускорить шаг и почти перейти на бег. Скорость! И-и-е-ху-у!

Для начавшегося так удачно воскресного утра Rag And Bone было как раз то, что нужно!

Глава 10. Свидание

Они встретились в 11.30 у метро Таганская напротив театра. С билетами в кармане в 10–30 он стоял уже у метро. Пока ждал, обошел все цветочные палатки на площади, долго выбирал и купил, в конце концов, одну темно-бордовую розу, страшно колючую на длинном стебле. Цены на цветы были нереальные, просто безумные.

Женя не опоздала, на ней был серебристый плащик, рыжие волосы были собраны в простой пучок, вид у нее был вполне деловой, как будто она выехала на очередное задание редакции, а Димон был при ней кем-то вроде фотокорреспондента.

Розу она взяла как нечто самой собой разумеющееся, но Димону было уже не до женских восторгов: он порядочно исколол себе руки шипами, пока ходил с ней, перекладывая теплый колючий стебель из руки в руку, и рад был от нее поскорее избавиться.

До Иллюзиона надо было пройти вниз от Таганки к высотному зданию на Котельнической набережной. Под горку идти было легко, ноги несли сами, вскоре они почти перешли на бег. Они летели молча, обгоняя прохожих, пока Женя не сказала: «Куда это мы так несемся, времени еще вагон и маленькая тележка». Они замедлили шаг.

– Ну, так о чем же ты хотел со мной поговорить? – спросила Женя. Димон с удивлением обнаружил, что его язык отказывается ему повиноваться. Он собрался с силами и с трудом произнес идиотскую фразу:

– В каком смысле?

– Это я тебя спрашиваю, в каком смысле? Ты хотел со мной поговорить. Ну, вот и говори. В любом смысле можешь говорить. Ты, что философ? Во всем ищешь свой смысл?

– Да никакой я не философ? И ничего я не ищу. Я просто хотел спросить, почему ты на этот фильм хочешь пойти? Вроде, не было рекламы.

– Этот фильм не надо рекламировать, это очень старое кино, мне о нем много рассказывала мама, это ее любимый фильм.

– Типа «Броненосец Потемкин»? – блеснул эрудицией Димон.

– Нет, что ты. Мама у меня, слава богу, не такая старая. Там играет моя любимая Одри Хепберн. Я кстати про нее недавно статью писала. Но тебе этого не понять ты еще маленький.

В буфете Димон, проклиная свой моложавый несолидный вид, купил себе пива и соленых сухариков. К счастью, буфетчик оказался парнем, он не стал придираться к его возрасту, в отличие от старых теток. Этих – хлебом не корми, дай только поиздеваться над людьми:

– А сколько тебе, мальчик, лет? А ты знаешь, что нам запрещено детям пиво продавать?

Жене взял кофе и пирожные. Вообще-то, к пиву Димон, если честно, до сих пор так и не смог привыкнуть, горькое, невкусное, но все пьют, чем он хуже? Женя тут же скривила губки:

– Ты пьешь пиво? Хочешь быть как все?

– Почему как все? Просто хочу пива, – соврал Димон. – А ты, что? Одна во всем мире пьешь кофе?

– Сравнил! Кофе вкусно, особенно с пирожным. А пиво – гадость. Горькое.

Димон в душе был с ней полностью согласен. Хотя кофе тоже горькое. Он сейчас с удовольствием выпил бы лучше какой-нибудь сладкой газировки, да заел бы хорошим бутербродиком с маминой самодельной буженинкой.

Но пришлось допивать это несчастное пиво, деньги заплачены. Кстати, тоже недешевое пиво получилось, в киоске на эти деньги можно было три бутылки купить. Только что с ними делать потом, с этими тремя бутылками? Пить эту горечь и мучиться?

Кино оказалось действительно старое. Там одна девчонка, какая-то принцесса (непонятно, правда, какого царства-государства) приехала в Рим и сбежала от своих, чтобы погулять одной по Риму. Ну и познакомилась с одним парнем, журналистом, в общем, ничего особенного.

Димону история показалась неинтересной, а вот машины, которые ездили по Риму, одежда на людях, прически – все было в диковинку – сплошные раритеты! Таких тачек сейчас днем с огнем не найдешь. И мотороллер, на котором они ездили – в музей только такой.

Там еще был полуразрушенный стадион – Колизей, он сохранился еще со времен гладиаторов, огромный, весь ажурный, состоящий из одних арок.

Ну и девчонка там была ничего, красивая. Женька на нее чем-то даже похожа. Димон прикинул: если Жене сделать такую стрижку и так же глаза подвести – будет очень похоже. Он бы с ней тоже так не отказался погулять по Риму.

А если честно, то в тот момент он все бы на свете отдал, чтобы с ней погулять по этому Риму. А еще лучше покатать ее на мотороллере, как тот парень, пусть и музейном.

Потом они гуляли по набережной, спустились к причалу речных трамвайчиков. Мутные волны плескались на гранитных ступеньках. Димон прикинул свою наличность и предложил прокатиться по Москве-реке.

Было уже холодно, река казалась темной и неприветливой, но трамвайчик был такой симпатичный, внутри должно было быть тепло и уютно, и Женя согласилась. Димон купил билеты, они поднялись на борт. В салоне было неожиданно душно, там было много пассажиров, и они вышли на палубу.

Трамвайчик вырулил из тени на середину реки, и на палубе сразу стало солнечно и тепло. Они плыли по самому центру Москвы. Вот Кремлевские стены и златоглавый купол Ивана Великого, вот справа проплывает мощная громада Храма Христа Спасителя. Вдали в осенней дымке виднеются очертания строящихся небоскребов Москва-Сити.

– Ты бы хотел работать в этих небоскребах? Я просто мечтаю, что буду когда-нибудь работать в крупном издательстве, и офис будет находиться именно в таком небоскребе на 51-м этаже. Или на 101 этаже. Даже лучше если на 101 – м – фантазировала вслух Женя, – хотя это неважно на каком. Главное, чтобы главным редактором. Какого-нибудь журнала, пусть даже самого небольшого.

Димон слушал ее, но думал о другом. Совершенно неожиданно для себя самого, оказавшись рядом с Храмом Христа Спасителя, он сказал про себя:

– Господи, если ты есть, сделай так, чтобы мы с ней оказались когда-нибудь в Риме. И вот так же ходили по нему, как сегодня в кино. Мне ничего больше не надо.

Огромные стены величественно проплыли мимо, Димон подумал, что если просишь чего-нибудь у Бога, то надо, хотя бы, перекреститься. Но креститься он не стал, хотя крест носил, как велела мама, всегда. Что толку креститься, если все равно не сбудется!

Стоя на корме, они теперь болтали, словно знали друг друга давно. Женя жила с матерью. Без отца. Где он, что с ним, Димон не стал выпытывать, у них в классе таких семей сколько угодно, у всех по-разному.

Мать – художница, раньше была известная, сейчас – нет. Почти не работает, заказы получает редко. Два года назад умерла бабушка, теперь они сдают ее квартиру плюс Женькина зарплата – вот так живут.

Женя хочет накопить денег и поехать в Штаты. Там сейчас учится их бывший жилец – Макс. Он снимал у них квартиру, приехал из Питера, а сейчас уехал в Штаты, там учится. Жене он из Штатов звонил раньше очень часто, а теперь редко, наверное, учеба много времени отнимает.

– Да он там себе давно нашел другую, – хотел ей сказать Димон, – при чем тут учеба? Так не бывает, что сначала учеба не мешает, а потом вдруг стала мешать. При чем тут учеба?

Но так у него хватило ума не говорить.

– Так он тебе приглашение, что ли прислал? – спросил он. А ты ему почему не звонишь?

– А чего звонить? Все равно денег нет, на что ехать? Вот накоплю и позвоню.

– А он, это… ну, в общем, тебе нравится? – выговорил с трудом Димон.

– Чего-о? Маленький еще – такие вопросы задавать. Ничего не нравится, просто в Штаты хочу поехать. Интересно посмотреть, а знакомых там никого нет.

Потом они вышли на берег, замерзшие и оглохшие от речного ветра и шума мотора. В кафешке выпили по чашке зеленого чая, на большее у Димона все равно не хватило бы денег. Потом он проводил ее домой, в Матвеевское.

Время было еще не позднее, но приглашать к себе Женя его не стала.

– Я тебя после приглашу, сейчас устала, и мать дома. Не хочу. Потом, ладно? А пока что, вот тебе за то, что ты такой хороший мальчик.

Она встала на цыпочки, обняла его за шею и поцеловала в уголки губ. Сначала справа, потом слева.

– Смотри, завтра в школу не проспи, философ.

Щелкнул замок двери, и Димон остался на лестнице один. Теперь он не побежал через три ступеньки, силы внезапно кончились. Он вызвал лифт, с трудом дождался, когда тот довезет его до первого этажа, вышел на улицу и без сил опустился на знакомую скамейку. К счастью, бабулек уже на скамейке не было.

Глава 11. Тест на окупаемость

Была среда. По средам после уроков обычно был классный час. Он, как правило, проходил быстро: классная объявляла, сколько еще денег надо сдать на школьные нужды, подводились итоги текущей успеваемости, староста делала слабые попытки привлечь народ к общественной работе и т. д. и т. п.

Сегодня на классный час пришла школьный психолог – Эльвира Николаевна. Ее обязанностью было проводить среди школьников различные тесты, результаты которых потом она почему-то никогда и никому не объявляла. Народ ее не особенно жаловал за это, так как подозревали, что изо всех этих тестов она делала далеко идущие выводы, которые потом ложились на стол директору и завучу.

Сначала все отвечали на вопросы честно, а многие даже и очень откровенно. Всем хотелось узнать о себе что-то, что еще самому пока неизвестно, но вскоре многие разочаровались. Старшеклассники почти поголовно стали писать в ответах явный бред, как бы предлагая Эльвире Николаевне научно объяснить их, мягко скажем, неординарные взгляды на жизнь.

Из ответов особенно хулиганских можно было сделать выводы о том, что в старших классах развито идолопоклонство, а школьники одержимы различными маниями, из которых мания величия и вампиризм были самыми безобидными.

Эльвира, конечно, была не дурой, все прекрасно понимала и составляла тесты все хитрее и хитрее. Детишки могли, конечно, считать себя самыми умными, но с законами и тайнами психологии знакомы все-таки не были. Им было невдомек, что самыми важными для школьного психолога были не те вопросы, на которых они отводили душу, пугая и шокируя ее своими дикими ответами.

Нет, самые каверзные вопросики, из которых то и выглядывали их наивные души, эти вопросики-то как раз и не привлекали внимания. Все, что нужно было узнать, прояснялось исподволь, на фоне никому не нужных и даже глупых вопросов, которые хитрая Эльвира расставляла специально для приманки. Таким образом, все были довольны: детки шалили вволю, а психолог успешно их изучала.

В этот раз Эльвира Николаевна выглядела торжественно и начала разговор так, как если бы перед ней был не 10 Б класс, а члены какого-нибудь VIP-клуба.

– Друзья, – сказала она торжественно, – сегодня вы будете писать необычный тест. Его меня попросили провести спонсоры университета, где я когда-то училась, выдающиеся представители наших отечественных бизнес структур. Многим тест может показаться шутливым, тем более, я знаю, что у нас есть ребята с юмором, но прошу вас отнестись к делу серьезно.

– А сколько они нам заплатят за это? – раздался голос Вадика Чудновского, – если это бизнес структуры, то пусть заплатят нам, сейчас любая информация стоит денег.

Класс привычно заржал, зная манеру Вадика провоцировать учителей дурацкими вопросами. Но Эльвира Николаевна не растерялась.

– Хороший вопрос, Вадим, – она, как будто ожидала этого, – эту работу сегодня пишет несколько школ, авторы лучших ответов получат приглашение на собеседование к нашим спонсорам на предмет последующего обучения и трудоустройства. – Она помолчала и негромко добавила:

– Если честно, то я очень завидую тем, кто победит в этом конкурсе. Я немного слышала об этих людях и знаю, что работать у них мечтают лучшие специалисты мира. Это очень и очень состоятельные люди.

Класс притих. Некоторые даже вынули из ушей наушники плееров. С плеерами и мобильными в школе одно время велась настоящая война. Началась она с того, что в старших классах вместо бумажных записочек стали писать друг другу эсэмэски. С одной стороны, конечно, дороже, чем записочки, но и плюсы были.

Во-первых, учитель не перехватит и не прочтет перед всем классом твое любовное послание, как уже несколько раз бывало.

Во-вторых, круто. В ногу со временем.

Скоро эта мода перекинулась на средние классы, а потом и малышня подтянулась. Учителя стали бороться, пресекать и, таким образом, подлили масла в огонь. В дополнение к первым двум аргументам добавился третий:

Назло. Или «А что вы мне сделаете? Мобильник моя собственность и денег стоит. Отбирать не имеете права!?»

Горыныч вынужден был даже издать приказ о запрете пользоваться мобильными телефонами, но умные головы тут же изобрели ответный ход. Мобильный стали использовать как плеер и демонстративно сидели на уроке с наушниками и с умным видом, и готовым ответом: «Мне во время контрольной музыка помогает сосредоточиться».

Некоторые учителя сдались и просто перестали обращать внимание на такие вызовы, некоторые бесились и продолжали отбирать телефоны, но война кончилась так же неожиданно, как и началась. Сама по себе: как наводнение или землетрясение. Писать на уроках эсэмэски стало немодно, да и дороговато все же! Плеер в ушах на уроке стало тоже как-то немодно и опасно, выгнать могли тут же. И только на классном часе самые преданные поклонники Димы Билана и Тимати продолжали демонстративно наслаждаться музыкой.

Димон только один раз видел реальную пользу от телефона на уроке. По русскому писали изложение, и Вадик догадался записать училку на диктофон, когда она четко отделяя слова, диктовала тургеневский текст. Потом он через Bluetoth перекачал файл всему классу, и народ, вставив наушники, изложил в тетрадях записанный текст – слово в слово.

Учительница была поражена несказанно! Ей до сих пор, кажется, так никто и не верит. За 30 лет работы в школе она не видела никогда, чтобы три страницы сложнейшего текста Тургенева были изложены классом с такой немыслимой точностью, практически слово в слово!

Эльвира раздала по столам листочки с заданиями. Димон бегло пробежал глазами тест: ничего особенного – обычные вопросы, на некоторые из них он уже когда-то уже отвечал.

Сколько карманных денег бывает в вашем распоряжении?

Каковы цели, на которые вы расходуете карманные деньги?

Какие товары вы хотели бы купить, если бы имели достаточно денег для этого?

И тому подобное. В листочках надо было отметить квадратики, соответствующие выбранным ответам из нескольких возможных.

С этой частью Димон справился быстро. Денег у него больших не бывает, тратит он их преимущественно на булочки и газировку после школы. Если хватает, то и на пиццу.

Чушь, конечно, собачья! Ну, как было объяснить в коротких ответах, что деньги он зарабатывает сам, оказывая разные услуги в Сети? Как объяснить, что половину этих заработков он тратит в той же Сети на поддержку и рекламу своего маленького бизнеса, что из оставшихся отдает часть Михе? Что самому Димону остаются, в общем-то, крохи, как раз на булочки, ну, может, чуть больше. Таких вопросов никто не задавал, поэтому, чтобы голову не ломать, ответы Димон дал на все стандартные.

Вторая часть предполагала развернутый ответ на такой вопрос: предложите проект такого вложения денег, который бы гарантировал бы их максимально быструю окупаемость. Димон два раза перечитал вопрос: такого у него еще не спрашивали…

По-видимому, ребята одновременно подошли к этой части задания, потому что заговорили все сразу.

– Да были б деньги, а уж потратить то я их смогла бы.

– Чего-чего, а с этим у нас проблем нет.

– В недвижимость вложу!

– Да где их взять то, денежки?

– А я бы акции купила!

– Тишина в студии, – прикрикнула Эльвира Николаевна, – каждый пишет сам. Только помните: надо не просто потратить деньги, а вложить их и притом приумножить. Здесь от вас потребуется креативность мышления! Сейчас это очень высоко ценится.

– А что это такое – «креативность», – тут же спросил Вадик.

– Креатив – это новая идея. Надо такое придумать, до чего еще до вас никто не додумался.

– Вот это да. Это круто, – подумал Димон, – вот оказывается, что такое креатив. – Он до сих пор думал, что «криатифф» это новый пост на форуме также как «камент» – это ответ на него.

– Хотите, значит, чтобы никто не додумался? Понятно. Значит, всякие там акции, всякая там недвижимость, автосалоны это не подойдет. До этого уже додумались. А что подойдет? Надо что-то продать всем, чтобы все покупали. Вопрос – что?

Продукты? Нет, их и так все покупают, куда денешься – есть то всем хочется. Пиво, водка? Нет, это не креатив. Нашел тоже креатив! Ничего нового тут нету. Круглосуточно продают все кому не лень. Золото? Опять не то.

Наркотики, оружие? Нет, это, вообще, не в ту степь.

Машины, квартиры, дачи? С утра до вечера рекламируют по телеку, какой тут может быть креатив?

А сколько денег-то дают, Эльвира Николаевна? Сколько вложить то можно, – спросил Димон, поняв, что зашел в тупик.

– В рекомендациях к тесту этого не сказано. Ну, считайте, например, что миллион долларов.

– Сколько-сколько? Миллион долларов?

Некоторые ребята уже стали сдавать работы. По их равнодушным лицам было видно, что на второй вопрос они ничего путного не ответили. Услышав про миллион долларов, некоторые встряхнулись, захотели вернуться, но потом, махнув рукой, вышли из класса.

– Думай, думай, – шептал сам себе Димон, – Значит, на чем делаются деньги? За что люди готовы платить? Любовь и голод правят миром, кто это сказал? Неважно, да и при чем тут голод?

Уже ясно, что продукты – не креатив. Пиво – тем более не креатив. Естественно. Так. Что еще правит миром? Насилие, страх. Так.

Страх. Страх – значит страхование. Нет, опять не креатив. Додумались сто лет назад. Полис покупаешь и – привет. Страховых компаний – пруд пруди. Чего люди боятся? Болезни, войны, наводнения, грозы, аварий, самолетов. Стоп. Грозы боятся. Ну, так купи ту же страховку или поставь громоотвод.

Вот! Громоотвод! У нас, на даче то нет громоотвода. Мама сколько раз просила отца. Летом страшно бывает. Иногда как сверкнет, а потом как долбанет, так не по себе становится, просто душа в пятки.

Отцу некогда, да и лень заниматься, выходные тратить. А громоотводов ни у кого нет, между прочим. Значит, всем надо поставить громоотвод. Сколько он стоит? Да ерунду, наверное. Кстати, что это такое?

Димон достал коммуникатор, вошел в Сеть, задал в Гугле поисковый запрос «громоотвод».

– Все ясно. Это же просто железный прут, а продать можно за штуку баксов свободно. Так, отлично. А сколько в Подмосковье дач, деревенских домов? Сотни тысяч, так что если с каждого громоотвода хотя бы 400 баксов прибыли, то это очень даже хорошо может получиться.

А с богатых можно брать и больше! Им не от пожара, им свои электросети надо защищать, розетки, компьютеры, да мало ли чего! В каждом доме сейчас техники на тысячи долларов. Надо им только все это хорошо разъяснить! Что если не поставишь защиту за 1000 долларов, сгорит все на миллион!

Вот, он – креатив! Хорошенький такой креативчик получается! Интересно, коттеджи сейчас продают с громоотводами уже или нет? Ладно, неважно, и без коттеджей дел хватит.

Димон увлекся. От такой перспективы захватило дух. Он уже видел, как десятки фирменных «Газелей» с бригадами рабочих снуют по Подмосковью. Каждая бригада монтирует по 3, (нет по 5!) громоотводов в день. Чтобы успеть сделать 5 установок, надо распределять бригады по районам, даже лучше по населенным пунктам. Сегодня делаем в этом поселке, завтра в том и так далее.

А что! Все реально! Рекламу дать на районном радио, в районных газетах, там должно стоить недорого, подключить к пропаганде местные пожарные инспекции, МЧС, это в их интересах тоже. Такое дело завертится!

Хорошо, теперь все это надо записать. Времени особо расписывать нет, надо коротко, там люди умные – поймут. Главное – суть, главное – чтобы поняли. Тут не миллион, тут в сто раз больше можно вложить, ведь страна большая, не только в Подмосковье с громоотводами проблемы.

Народ уже почти весь разошелся, сдав свои работы. Остались Димон и Вадик. Эльвира Николаевна не торопила их.

– Сколько еще времени осталось? – вскинул голову Димон.

– Не торопитесь, пишите. Буду вас ждать, сколько придется. Я так хочу, чтобы у вас все получилось!

Потом уже, когда они вышли из школы, Вадим спросил Димона:

– Ну, ты о чем писал?

– О громоотводах А ты?

– Я? О казино! А при чем тут громоотводы?

– А хрен его знает, может и ни при чем? А для казино разве миллиона хватит?

– Нет, кажется, а о чем еще писать то? Где еще бабки делают? Только в казино!

Глава 12. Что такое Пи

Опыт братьев Филиных был быстро взят на вооружение. Инструктаж проводил лично сам Бабуин.

– Короче, так, пацаны. Если говоришь, что деньги нужны для школы, на учебу там или на книжки, то дают всегда. Прямо подходите и говорите, дайте, мол, сколько можете на тетради. Негде, мол, уроки сделать. В-а-аще, без базара дают. Поняли, короче, все?

Толик Бабинов по кличке Бабуин по возрасту должен бы быть в одиннадцатом классе, но в школу он не ходил. После девятого класса расстался со школой безо всякого сожаления, поступал в какие-то училища, но нигде долго не продержался. То ли платить за него родители не стали, то ли и за деньги такое сокровище никому было не нужно, никто этого не знал.

Бабуин слонялся по дворам, разбойничал помаленьку, отбирая у пацанов карманные деньги, приторговывал ворованными мобильниками.

Одно время его пригрели мужики у гаражей, Он им помогал, бегал за пивом, но и там нашкодил, что-то украл, и его, надавав по шее, изгнали.

Сейчас Бабуин верховодил у супермаркета, пользуясь тем, что парковка там была не охраняемая, и у покупателей можно было выцыганивать деньги разными способами. В подчинении у него было около десятка пацанов, он лично делил собранную выручку и не пускал на территорию конкурентов.

Дела после внедрения опыта братьев Филиных действительно пошли гораздо лучше. Выручка увеличилась в несколько раз. Пацаны уже переели чипсов и сухариков, перепили колы и всякой другой отравы до резей в животе и прыщей на лицах. Самые экономные уже начали копить на новые телефоны, а кое-кто уже задумывался о скутере.

…Бабуин издалека заприметил огромный джип, темно-синий Лексус, который плавно как океанский лайнер свернул с дороги на паркинг супермаркета. Из него вышел господин, одетый не просто хорошо, хорошо сейчас одеты многие. Такое было впечатление, что свой шикарный оливковый костюм он купил в роскошном бутике пять минут назад. Все – от туфель до галстука было с иголочки, новенькое, чистенькое и идеально отглаженное. В их районе таких господ еще не было. Да и машин таких тоже.

Господин вышел из задней двери Лексуса, из чего опытный Бабуин сделал вывод, что хозяин машины именно он, а водитель остался его ждать. В магазине господин пробыл недолго и вышел с небольшим пакетом. Бабуин привычно подбежал к нему и заныл:

Дяденька, выручите, сколько сможете. Завтра контрольная, а ни ручки, ни тетрадки нет. И купить не на что!

Господин внимательно посмотрел на Бабуина, после этого сел в машину и приоткрыл затемненное окно. Бабуин стоял на месте, преданно по-собачьи гладя ему в глаза.

– Дяденька, честно говорю, на учебу деньги нужны! – уже настырнее повторил он.

Окно открылось пошире, из прохладных недр Лексуса пахнуло дивным ароматом, и красивый баритон произнес:

– Юноша, я готов предложить вам сто долларов, если вы скажете мне, что такое число Пи. Вы, как примерный ученик, должны это знать.

Из окна показалась ухоженная рука с зажатой меж двумя пальцами зеленой бумажкой с большим портретом.

– Что такое что? – заискивающе пискнул Бабуин. От волнения голос у него пропал.

– Что такое число Пи, – повторил господин, – Знаете?

Не зря Бабуин был главарем. Когда нужно, он быстро соображал, быстрее других. Он моментально принял решение:

– Сейчас, дяденька, сейчас, – залепетал он и лихорадочно замахал руками, призывая всех дружков, кто был рядом, срочно подойти. Господин терпеливо ждал, когда к машине подойдут еще несколько пацанов.

– У вас у всех тоже завтра контрольная? – невозмутимо спросил он, – Тогда вопрос всем: Что такое Пи? Награда за верный ответ – вот это.

Так что? Никто не хочет стать миллионером? – и он двумя пальцами пошевелил зеленую с большим портретом бумажку.

Бабуин испепеляющим взглядом обвел пацанов.

– Ну? Вы че? Реально не знает никто? Кто знает, быстро говорите! Сто баксов!

Пацаны отворачивались, смотрели в небо. Пауза затягивалась. Ситуацию разрядил непонятно откуда взявшийся, словно выросший из-под земли бомж.

– Командир, – прохрипел он, – я хочу стать миллионером, у меня тоже завтра контрольная. Я в натуре отличник. Круглый.

– Ну, если никто больше не знает, давайте вы.

– Пи есть отношение длины окружности к ее диаметру, равняется три целых, четырнадцать сотых, – прорычал хрипло бомжара, – гони бабки, командир.

Холеные пальцы разжались, бомж ловко выхватил купюру и исчез, как под землю провалился, мгновенно и бесследно. Тонированное стекло плавно закрылось, и темно-синий Лексус бесшумно отчалил от обомлевших ребят.

Некоторое время все стояли в оцепенении, первым очнулся Бабуин.

– А-а-а! Где он? – заорал Бабуин. Где он? Найду – порву урода. Он мои сто баксов украл! Всем искать синяка, кому сказал!

Но образованного бомжа уже давно не было поблизости. Он прекрасно знал, чем для него могла кончиться эта стычка.

Потом об этой истории, конечно, поползли различные слухи. Различались они формой награды, которая доходила в отдельных версиях до тысячи долларов. В соседних дворах наградой были и золотые ручки Паркер, и часы Ролекс. Чуть ли не сам Лексус были готовы отдать Бабуину за доблестные знания!

Сам Бабуин всем гордо рассказывал, что он с бомжом ответил почти одновременно, но деньги почему-то достались презренному бомжу. Рассказ каждый раз оканчивался клятвой найти бомжа и покарать его. Не менялось только одно: суть вопроса.

Теперь все от мала до велика, включая, кстати, и Бабуина, знали, что Число Пи есть отношение длины окружности к ее диаметру. В сладких снах Бабуин видел теперь темно-синий Лексус, изящного господина в нем и вопрос, на который он отвечает с блеском!

Неизвестно почему, но вскоре после этой истории, паркинг возле супермаркета за один день обнесли оградой, выставили охрану, и заработки Бабуиновой бригады на этом прекратились.

Охрана стала зорко следить за тем, чтобы уважаемых посетителей больше никто не беспокоил.

Глава 13. Чем питаются роботы

Осень выдалась для Димона беспокойная. Он нахватал заказов, набрал авансов и ничего не успевал. Заказчики платили деньги, требовали сроки и качество, но уроки никто не отменял, в школу ходить было нужно. А деньги были тоже нужны. Нужно было отдавать долги.

В Сети работы навалом. Если не заламываешь цены, заказчики всегда найдутся. Самая простая работа – накликивание. Тебе дается несколько сотен или даже тысяч сайтов, и твое дело сидеть хоть целыми сутками и просто их посещать.

Если имеешь безлимитный интернет, дело только в твоей усидчивости: зашел – вышел, кликаешь на следующий адрес. Опять зашел – вышел. За каждые 1000 таких посещений получаешь 5 долларов.

Эту работы Димон называл «обезьяньей». Он где-то прочел, что если взять бесконечно большое количество обезьян, усадить их за пишущие машинки и заставить стучать по клавишам бесконечно долгое время, то рано или поздно у одной из обезьян на листке получится сонет Шекспира.

Каждый раз, когда он садился за такое накликивание, он представлял себя одной из обезьян в этой бесконечной стае, разбросанной по всему миру. Как и он в Москве, сидят такие же трудолюбивые обезьяны в Праге, Норильске, Каире, Мехико и тысячах других городов и кликают, и кликают своими мышками.

Сайты, у которых низкая посещаемость, благодаря таким трудолюбивым обезьянам, получали нужный им трафик, поднимали свой рейтинг, вообще поднимали свой авторитет. А чем выше авторитет, тем больше стоит реклама на таком сайте. Неопытный рекламодатель не разберет, что трафик накрученный, и никто не докажет, что авторитет этот дутый, купленный, но если есть спрос, есть и предложение. В Сети много фирм, которые находят такие сайты, находят таких как Димон, объединяют их устремления и – вперед!

Нужен трафик? Обеспечим! С заказчика 7 долларов, «обезьяне» 5 долларов, себе 2 доллара. Monkey business! – он где-то слышал это выражение, но суть его понял только, когда сам стал этим заниматься.

На ступеньку выше стоит более квалифицированная профессия, называется линк-менеджер. В его обязанности входит обеспечивать не посещения сайта, а ссылки на этот сайт. Чем больше сайтов разместили у себя ссылки на твой сайт, тем выше ТИЦ твоего сайта, а чем выше ТИЦ, тем дороже ценится твой сайт. Причем дороже не в переносном, а в самом прямом смысле слова. Реклама, которую ты можешь продать на своем сайте тем дороже, чем выше его посещаемость, а посещаемость во многом зависит от ТИЦ. Поэтому все и молятся на этот ТИЦ.

А как поднять ТИЦ? Как убедить другие сайты размещать ссылки на твой сайт? Это должен знать линк-менеджер, ему за это платят. Димон кое-что знал об этом.

Есть много способов разместить ссылку на свой сайт. Самое простое – предложить другому владельцу сайта поменяться ссылками: вы даете ссылку на меня, а я на своем сайте дам ссылку на вас. Очень хлопотное дело – эта переписка.

Ну, во-первых, хозяин другого сайта тут же посмотрит на ваш ТИЦ и если он ниже, чем у его сайта, либо не ответит, либо ответит и откажет. Невыгодный обмен. Это, как если бы вы предложили рассказать о вас в программе «Время», а вы бы в обмен на это рассказали всем своим знакомым, что есть на ТВ такая интересная программа «Время». Ну, и кому это надо?

Во-вторых, неизвестно, как Яндекс, а именно эта поисковая система присваивает ТИЦ каждому сайту, как Яндекс расценит этот обмен. Ведь что такое поисковая система? Это Главный Алгоритм, который постоянно анализирует Сеть. У него есть многочисленные роботы-пауки, которые день и ночь обходят Всемирную Паутину и снимают оттуда всю нужную информацию.

Вся информация накапливается в Главном Алгоритме и уже он, этот Главный Алгоритм принимает решение, что выдать клиенту при его поисковом запросе так, чтобы клиент нашел на первой же странице именно то, что искал.

Ужасно сложная задача стоит перед этим Алгоритмом. Ведь, по сути, машина должна понять человека, понять его мысль! Тут человек человека понять то никак не может, а как быть роботу?

Так вот, роботы, которые обходят все-все сайты, наверняка зафиксируют, что два сайта обменялись информацией, а Главный Алгоритм наверняка учтет это обстоятельство в своих выводах.

Она первым делом подумает, а для чего был сделан такой обмен? Это дружественные сайты, которые хотят сообщить своим посетителям о своих сайтах-друзьях? А, может быть, между этими сайтами нет ничего общего, и они просто договорились, чтобы вместе обмануть и роботов и Главный Алгоритм?

Машина, алгоритм, робот – это все лишь машина, алгоритм и робот. Пока они еще несовершенны, и обмануть их еще можно.

Грубо говоря, как рассуждает Главный Алгоритм? Он придает очень большое значение тому, Кто и Как ссылался в Сети на ваш сайт.

«Кто», в свою очередь, определяется исходя из очень многих факторов: это и о чем сайт, и каков его ТИЦ, и сколько сайту лет, и кто его владелец (в Сети секретов нет), и многое другое.

«Как» ссылались, тоже понятие многозначное. Могли просто написать: мой друг сделал отличный сайт о велосипедах. И все. Это одно. При этом, если еще вы так написали у себя в блоге или на своем сайте, посвященном истории древней Греции (ну увлекаетесь вы Древней Грецией!), то Главному Алгоритму это вряд ли сильно понравится. Он, скорее всего, заподозрит, что его хотят провести и не придаст большого значения такой ссылке. Ведь ему прекрасно известно, в Древней Греции на велосипедах не ездили!

А вот если у вас мощный, многостраничный сайт о велоспорте и обо всем, что с ним связано, и вы, оценивая современный интернет, отругали или похвалили (пока еще Главному Алгоритму это неважно) велосипедный сайт вашего товарища, тогда Главный Алгоритм, скорее всего, сочтет, что этот велосипедный сайт заслуживает ее внимания, и будет полезен человеку, задавшему вопрос на велосипедную тему.

Всем велосипедным сайтам очень хочется, чтобы при запросе «велосипед» Яндекс выдал их в первой десятке, в TOP 10. Ведь все знают, что при поиске 70 процентов людей находят то, что им нужно на первой странице серпа, то есть выдачи. На вторую, а уж тем более третью страницу заходят единицы! Значит, надо так расставить ссылки, чтобы Главному Алгоритму это понравилось. Но факторов так много, а Яндекс так сильно охраняет секреты своей Главной Программы, что действовать приходится вслепую.

В чем-то это напоминает азартную игру. Угадал прихоти Главного Алгоритма, скормил ему то, что ему нравится, вошел в TOP 10, заработал. Не угадал – потерял и время, и деньги.

Когда Димон рассказывал обо всем этом отцу, тот удивлялся и иногда давал неожиданные комментарии.

– Значит, все они желают странного, – загадочно сказал он однажды.

– Кто они, пап? – спросил Димон.

– Ну, эти, кто пытается разгадать Главный Алгоритм.

– А почему «желают странного»?

– Почитай Стругацких «Вспомнить все». Там тоже надо было изучать незнакомые устройства, а изучение сводилось к тому, чтобы тыкать пальцами во все дырки, какие только было возможно. Засунул раб палец в одну дырку, машина поехала прямо, вынул палец, машина остановилась. Очень хорошо, записали результат. Другой раб засунул руку в другую дырку, а машина взяла и отрезала ему руку или испепелила его на месте. Тоже записали, нельзя в эту дырку палец засовывать. Тоже хорошо. Отрицательный результат тоже результат. Так вот они и изучали эти машины. Как примерно вы, только без жертв.

– Да какие тут жертвы, тут же виртуальные роботы. Меня недавно самого за такого робота приняли.

– Это как так? – не понял отец.

– Попытался тут, понимаешь, обойти одну хитрость в поисковике. Раз сунулся, два сунулся, а на третий раз он мне отвечает: извините, но Вы робот.

– Погоди, значит, один робот тебя, человека, принял за своего? Получается, что ты вошел, так сказать, к роботам в доверие?

– Получается так, пап. Только в НЕ доверие, он меня вычислил. Робот принял меня за робота и отказал в доступе. Вот как.

– С ума можно сойти. Ты, сынок, поосторожней там, с этими роботами. Ты бы лучше погулял что ли. В футбол, что ли, во дворе поиграл? Так и крыша может поехать. Ты хоть сам-то понимаешь, что ты не робот?

Н о Димону уже понравилось дурачиться:

– Да пап, все это давно реально. Все мы роботы, люди, все мы живем в Сети. Люди кормят роботов ссылками, а те их за это выводят в ТОП. Ссылки давно уже не предназначены для людей, в основном, ими питаются роботы. Ты немного отстал от жизни.

Димон рассказал отцу о ссылочных биржах, сайтах-саттелитах, о том, как на них продают и покупают ссылки. Только не для людей, а опять же для роботов.

– У меня, кстати, тоже есть свой личный робот, и он делает для меня кучу работы.

– Что за робот?

Понимаешь, в Сети есть тысячи каталогов, в которые можно занести свой сайт совершенно бесплатно, это, правда, займет некоторое время, но робот-то на что? Я недавно купил такой робот, в смысле программу, она со всеми каталогами связывается, переписывается, экономит много времени. Вручную можно так закопаться в переписке!

Глава 14. Как понравиться Главному Алгоритму

На самом деле, был и четвертый способ понравиться Главному Алгоритму. Он был самым трудным. Надо было просто делать свой сайт интересным, полезным и удобным для человека. Не для робота, а для человека.

Настолько интересным, чтобы другие сайты перепечатывали твои материалы. Ведь написать хорошую статью, интересную читателям очень непросто, а если кто-то уже написал такую статью, то поместить ее у себя на сайте – минутное дело! И, самое главное, что автор статьи чаще всего не обидится на такое заимствование, он не потребует за это никакой платы. Просто поставь ссылку, что автор такой-то, а статья взята с такого-то сайта. Главный Алгоритм, кстати, именно на такое и рассчитывает, когда придает сайту тот или иной ранг, но люди хитрые, хитрее программы.

Димон на собственном опыте видел, что обхитрить Главный Алгоритм становится все сложнее, она тоже учится у людей, учитывает свои ошибки и даже предугадывает людские хитрости. Еще несколько лет назад можно было творить такие, например, чудеса. На сайт Буша однажды хакеры сговорились и наставили столько ссылок со словом «Идиот», что Главный Алгоритм запутался и поверил людям.

Он стал считать, что этот сайт об идиотах и даже посвящен главному идиоту, ведь ссылок было так много! Это был скандал! При запросе «идиот» на первом месте выдавался сайт Буша!

Каково ему было? И самое интересное, что он то ничего с этим не мог поделать, на Главный Алгоритм в суд не подашь! Он просто отражает господствующее в Сети мнение.

Все это Димон знал. В душе он стоял все-таки за четвертый путь, это было честнее. В женском журнале он часами спорил с сисадмином Лехой о путях продвижения сайтов. Леха был непреклонен.

– Пойми, Димон, это рынок, это конкуренция, – говорил он, – вот если ты о природе пишешь, о птичках каких-нибудь, там особого бабла не крутится. Там на тебя, может, и ссылку поставят бесплатно, как ты хорошо природу охраняешь! И то – неизвестно еще. А вот если ты ноутбуки продаешь, ты можешь, хотя бы, представить себе такого ненормального, который бы на тебя поставил линк и при этом бы не попросил с тебя за это денег? Я лично не представляю. Дурак будет тот, кто так просто тебя будет рекламировать.

Димон соглашался. В конце концов, пусть у Главного Алгоритма голова болит, как отличить честную ссылку от покупной. Но один раз ему удалось доказать свою правоту, это был смех да и только!

Они с Лехой как-то заговорили о том, что по телеку все сообщают позднее, чем в Сети. Телевизионщики все берут из Интернета, и выдают за свое.

– Вот ты, можешь такое написать в Сети, чтобы тебя по телеку цитировали? – провоцировал Леха, – вот тогда я поверю, что есть бесплатное цитирование. Потому, что на телевидении реклама – самая дорогая, там за бесплатно ничего не сделают.

В итоге получилось вот что. Димон уже ушел из журнала, но давнишний спор не выходил у него из головы. На одном телевизионном канале регулярно передавали гороскопы. Дикторша с доброй и немного виноватой улыбкой рассказывала, что можно и чего нельзя делать на этой неделе Тельцам, Девам и прочим Козерогам.

Откуда они берут эту инфу? – задался вопросом Димон, – не сами же такую хрень пишут? Он поискал недолго и вскоре нашел сайт, где тот же текст был вывешен практически без изменений.

Очень хорошо. Но одному ему доказать силу интернета было невозможно, пришлось привлечь и самого Леху тоже.

Димон написал прикольный текст, где Тельцам на неделе не рекомендовалось мыться в ванной, а только под душем (иначе можно утонуть). Овнам категорически запрещалось на неделе приближаться к домашним животным во избежание возможного их нападения (котов, он рекомендовал вообще закрывать в туалете на ночь). Водолеям не следовало всю неделю пользоваться лифтом и тому подобную несусветную чушь.

Леха вставил этот бред на отдельную, тайную страницу их журнала, а Димон вывел эту страницу на 3-е место по запросам «Гороскоп на неделю». Главный редактор, разумеется, ничего не знала об этом хулиганстве, страница была спрятана от людей, но роботы ее, наверняка должны были увидеть и сообщить Главному Алгоритму!

Через три недели мышеловка захлопнулась! Добрая дикторша по телевизору сообщила и про душ, и про домашних животных. Выглядела она при этом чуть менее уверенно, чем обычно, да и редакторы на канале, все-таки поработали: про котов в туалете у них хватило ума в эфир не пускать. Но спор Димон выиграл, хотя и частично. Победу они отмечали в кафе.

– Все равно, я прав. Они наш журнал не процитировали! Не сказали, что у нас своровали! – хохотал Леха.

– И, слава богу, что не процитировали, – благоразумно отвечал Димон, – тебе что, жить надоело?

Глава 15. Долги

Главный долг, который всю осень не давал ему покоя, был сайт Гудвина. Димон давно уже вышел из бюджета, который сам же два месяца назад запросил. А что было делать? Деньги были нужны, а на конец лета конкуренция в этой тематике была небольшая, и Димон верный своему принципу не заламывать цены, запросил бюджет немного ниже расчетного.

– В конце концов, заработаю немного меньше, но мне хватит, – думал он.

Но вышло по-иному. С наступлением осени конкурентов у гудвиновской фирмы изрядно прибавилось, и продвигались эти сайты-конкуренты опытными людьми, так что приходилось вкладывать свои деньги, заработанные на других проектах.

А Гудвин прессовал, звонил каждую неделю, угрожал. Наконец, вложив собственные деньги, равные примерно двум бюджетам, которые он получил от Гудвина, Димон вывел гудвиновский сайт на девятое место.

Он тут же написал Гудвину, попросил или увеличить бюджет в связи с ростом конкуренции, или предлагал расторгнуть соглашение. Гудвин ответил не сразу, позвонил только через два дня и назначил встречу.

На этот раз в вонючей гудвиновской Ауди сидело двое: Гудвин и еще один – в спортивном костюме. Второй сидел на заднем сиденье, курил и молчал.

Гудвин соглашался увеличить бюджет но не сильно. Димон доказывал, что конкуренция очень выросла, надо минимум в два раза. Ему, честно говоря, вообще не хотелось иметь больше дело с этим Гудвином, надо было запросить бюджет в четыре раза больше, чтобы отстал, наконец, но совесть не позволяла так заламывать.

– Слушай, малыш, – внезапно вмешался в разговор тот, что сидел сзади, – а мне кажется, ты вообще ему должен все бесплатно сделать.

Димон обернулся. Парень на заднем сиденье широко ему улыбнулся, показывая два передних золотых зуба. Димон тоже улыбнулся, давая понять, что оценил шутку. Парень, не переставая улыбаться, взял Димона за плечо и легонько провел по нему другой рукой.

– Ты же никому не платишь? Верно ведь? – в руке, которой он провел по рукаву Димона, тускло блеснуло лезвие ножа.

Только сейчас Димон понял, что парень прорезал ему куртку. Не сильно, порез сантиметра 2 не больше.

– Вы что делаете? Охренел ты что ли? Ты мне куртку разрезал! – прошептал Димон.

– Я случайно, а ты ведь не любишь случайности? – нож заплясал прямо перед лицом Димона, – не бойся, маме скажешь, что в метро порвал. Ты понял меня?

Димон помертвел. Это был даже не страх, от страха дрожат руки, сосет под ложечкой. Это было оцепенение. Вид ножа не вязался с улыбкой парня, его вежливым тоном. Как будто в кино, все было нереально.

– Давай так договоримся. Ты будешь шефствовать над ним, – парень кивнул на Гудвина, – а я буду шефствовать над тобой. Ну, там смотреть, чтобы тебя никто не обижал, улаживать твои споры, решать твои проблемы.

Димона начало мутить. Надо было срочно выбираться из машины, или вырвет прямо тут, на сиденье.

– А вы кто? – с трудом произнес он.

– А мы местные. Я Костя Червонец. Ну, что договорились?

Димон с трудом, мало чего соображая, кивнул.

– Ну, вот, а ты говорил, что он упрямый. Да он отличный мужик! – сказал парень Гудвину, – ну все, давай, малыш, если я понадоблюсь, звони ему, – он кивнул на Гудвина. – Все, пошел.

Димон открыл дверцу и вывалился из машины. Ауди резко с визгом и пробуксовкой взяла с места и исчезла. Проходившая мимо женщина с неприязнью посмотрела на Димона и сказала:

– Господи. Ты что белый то такой? Совсем снаркоманились все, куда милиция только смотрит?

Дома он ничего рассказывать не стал, слишком невероятным было то, что с ним произошло. Все было похоже на шутку, у него не выходила из головы улыбка того парня. Но порез на куртке был не шуточный, этому придурку с золотыми зубами ничего не стоило и по лицу провести своим ножичком с узким и, по-видимому, очень острым лезвием.

После той встречи две недели Димон еще некоторое время вкладывал свои деньги в сайт Гудвина, потом перестал. Сайт еще месяц держался на 9-10 месте, потом съехал сразу на 3-ю страницу выдачи. Гудвин тут же позвонил, но Димон не стал снимать трубку, снимешь – значит опять встреча, но видеть рожу этого Гудвина да в придачу с его дружком было омерзительно.

Еще через неделю Гудвин позвонил с другого номера, и Димон снял трубку.

– Димон, ты чего прячешься? Проблем захотел? Почему не работаешь?

– Я с вами работать больше не буду.

– Но ты согласился, Димон. Это не по понятиям. Ты должен теперь отвечать за базар.

В груди у Димона возник холодок. Такой бывает перед экзаменом: и боязно, и нужно идти, никуда не денешься. Вместе с холодком обычно приходила решительность, переходящая в упрямство.

Послушай меня. Я тебе ничего не должен. И работать с тобой я больше не буду. А если рассчитываешь на своего гоблина с ножом, то имей в виду: я на всех сеошных форумах напишу, кто ты есть, и какие у тебя дружки. Твой сайт так завалят, что не починишь. И не звони мне больше, – он нажал «отбой».

После этого разговора Гудвин отстал. Без него с деньгами стало полегче, удавалось сводить концы с концами, вовремя выполнять заказы, проплачивать за ссылки, платить Михе.

После случая с Гудвином Димон перестал брать оплату живыми деньгами и полностью перешел на вебмани. В месяц через его вебкошелек проходило около 300 долларов. Это была примерно половина зарплаты его матери, но сравнивать живые деньги, которые приносила домой мать, и его месячный доход было невозможно.

Дело даже не в том, что у матери были живые рубли, а у Димона виртуальные доллары. На вебмани в Сети можно купить что угодно, их можно без проблем и превратить в живые рубли, дело не в этом. Просто у Димона деньги как приходили, так и уходили.

То ли он не научился рассчитывать бюджеты проектов, за которые брался, то ли стеснялся заламывать цены, он не понимал. Ясно было только, что отщипнуть в свою пользу от этих 300 долларов удавалось долларов 60, не больше. Остальное – расходы. Правда, к расходам он полностью относил плату за телефон, интернет, покупку всяких штук для компьютера, у родителей на это он не брал ни копейки. Шестьдесят долларов были именно карманными расходами – на кафешки, на музыку, на встречи с Женей.

Глава 16. Я лучше тебя буду

После того памятного похода в кино они стали встречаться каждую неделю. Женя вела себя с ним покровительственно, иногда даже высокомерно. Димон не возражал: ради бога, если ей это так нравится.

Они шатались по Москве, иногда ходили в «Синий слон», где у нее было много знакомых, и где говорили, в основном, о музыке, и здесь он чувствовал себя полным профаном. Женька же знала о современной музыке все.

Еще в школе она ходила в кружок, где собирались юные журналисты, в прошлом году после школы пыталась поступить на журфак, но не прошла, стала работать в интернет-изданиях, потом ее взяли на постоянную работу в журнал, и мысль об учебе отошла на второй план.

Иногда в школе Димон пересказывал ребятам кое-что из ее лекций и быстро прослыл великим знатоком музыки. Когда при нем, например, говорили о Тимати, он повторял Женькину фразу:

– У нас такие Тимати в оранжевых куртках двор подметают. И, вообще, Тимати это шампунь.

Народ от такой оценки восторженно визжал.

Он несколько раз пытался заговорить о компьютерах, но Женя капризно отвечала, что ей скучно. Димон быстро понял, что Женя это не Леха, и больше с компьютерами не навязывался.

Когда он звонил ей, она всегда отвечала так:

– А, это ты, мой мальчик странный? Ну, как ты себя вел в школе, какие у тебя сегодня отметки? Учительница тебя сегодня хвалила?

Вот это его уже бесило по-настоящему.

Какой он ей мальчик? Он ее младше всего на два года и выше на две головы. И почему странный? Он не знал, как ей отвечать. Принимать предложенную ему роль первоклассника не хотелось, а грубить он не то, чтобы боялся, просто физически не мог. Сказать ей гадость означало сделать больно себе самому, примерно как дать самому себе по носу. Обычно он просто что-то мямлил в ответ, и ее это сильно забавляло.

После встречи с Гудвином он ей, правда, не выдержал, ответил, как он себя вел:

– Я-то хорошо себя вел. А вот один плохой мальчик меня вчера чуть было не зарезал.

– Ай-ай-ай! Какой нехороший мальчик! – тут же весело поддержала игру Женя. – Наверное, вы в школе на переменке играли в ножички с другими мальчиками?

– Угу. – Димон вложил в ответ всю иронию, на которую был способен. – Играли. Там у одного мальчика с золотыми зубками ножичек был хороший. Остренький такой.

– Ну, и ты, конечно, у них выиграл?

– Пока не знаю. Может, и выиграл. Надеюсь, во всяком случае.

Что-то в его тоне насторожило ее.

– Димочка, ты меня не пугай. Ты это серьезно про то, что зарезать хотели?

– Да нет, шучу, конечно. А почему ты мне все время говоришь, что я странный?

– Потому, что я сошла с ума.

– Да? И когда же? Давно?

– В среду, в три часа. Но тебе этого не понять, ты еще маленький.

А в конце октября Женя потеряла работу. В журнале ей не заплатили за несколько статей, она стала качать права, и тогда ее попросту выгнали. Нагло, по-хамски выгнали. Отобрали пропуск, вычеркнули из состава авторов, убрали с сайта ее фото и фамилию.

Тогда же выяснилась еще одна проблема: мать Жени пила. Могла держаться, а могла забухать и уйти в запой на несколько недель. Сейчас она взяла за квартиру деньги вперед и уехала на дачу.

– Неужели ей там хорошо одной? – спросил Димон, – самая ужасная погода в конце осени – сыро, дожди, ночи темные, слякоть. Вот зимой я еще понимаю, солнце, морозец, на лыжах можно.

– О чем ты говоришь? – грустно отвечала Женя – Какие лыжи? Ей выпить надо спокойно, и чтобы я ее не доставала.

– Ну, а тебе на что жить то? Она об этом подумала?

– Алкоголики о других не думают, только о себе. Да и о себе тоже не думают, только о водке. Ну, и потом она знает, что я работаю.

– Так ты же больше не работаешь. Как жить то будешь?

– Понятия не имею. Что-нибудь придумаю.

В тот день они ходили в кино, потом гуляли в парке у метро Проспект Вернадского. Несмотря на субботу, народу было немного, стояла дождливая ветреная погода.

– Проводи меня, – вдруг попросила Женя, – совсем замерзла, домой хочу. Только надо купить чего-нибудь к чаю, дома совсем ничего нет. Кстати, чая, кажется, тоже нет.

У метро Димон купил жареную курицу в лаваше, коробку чая в пакетиках, конфеты. После некоторых колебаний купил все-таки пива.

– Тебе взять колы или минералки?

– Купи вина, какого-нибудь сладкого, можно ликера, – ответила она, – ну и колы тоже.

Димон купил еще ликер и колу, на всякий случай прихватил маленькую банку кофе. Она любит кофе, это он помнил с первого их похода в кино.

Продавщица, немного постарше Жени, без вопросов отпустила ему и пиво, и ликер. Она внимательно взглянула на него, потом на Женю, ему даже показалось, что они как-то по-женски переглянулись, и продавщица чуть улыбнулась про себя, тихо так, незаметно.

– Чего это она? – подумал Димон, – знакомая что ли? – Но виду не подал, что заметил. Да и какая разница? Главное – не придралась, что нет 18 лет, не стала унижать при Женьке.

В квартире он вытер ноги о знакомый половик, сразу прошел на знакомую кухню и положил пакеты на кухонный стол. Потом вернулся в прихожую, помог Жене раздеться, снял с себя мокрую куртку, ботинки.

– Давненько я здесь не был, – весело сказал он, – как же тогда солнце в окно светило! Ты была вся как из золота.

– Поцелуй меня, – неожиданно сказала Женя. – Крепко-крепко. Быстро. Ну! – и она закрыла глаза.

Димон сто раз видел в кино, как это делается, но самому целовать девчонку, если честно, ему приходилось только раз. На даче летом. Темно было и поэтому не страшно. Да и поцелуй был не настоящий, так – на прощанье ткнулся ей неуклюже носом в щеку, когда уже проводил до калитки.

– Ну! – уже шепотом повторила Женя, – я кому сказала, быстро целуй!

Димон осторожно обнял ее. Она приподнялась на цыпочки, закинула руки ему на плечи и подняла лицо. Димон наклонил голову и как можно бережнее коснулся губами ее губ. Губы, нос, щеки были мокрые и холодные от уличной непогоды.

– Что-то я не так делаю, – промелькнуло у него в голове, но Женя вдруг застонала и, раскрыв губы, языком коснулась губ Димона. Он понял: нужно языком! Он открыл рот, и его язык коснулся ее влажного языка. По спине тут же пробежала искра, даже не искра, разряд в миллион вольт!

– Чудо, какое ты чудо, – шептала Женя, – хороший мой, мальчик мой!

Они стояли в полутемной прихожей и не могли оторваться друг от друга. У него все тело налилось какой-то огромной небывалой силищей. Он был такой большой, просто громадный, а Женя такая маленькая, такая хрупкая, озябшая и беззащитная.

Если бы сейчас он встретился с этим Гудвином или с Червонцем, если бы они что-то посмели сказать про Женю, он бы порвал их на куски, на британский флаг. Двоих сразу, голыми руками. И плевать на нож и на то, что они взрослые парни.

…Потом произошло то, что должно было произойти. И опять все было как во сне. Димон не мог поверить, что все это происходит с ним. То, о чем он так часто думал, сейчас происходило с ним, и это было во сто раз прекраснее, чем он мог представить!

За окном хлестал сильный дождь, капли громко барабанили по жестяному карнизу, они лежали в комнате, в полной темноте. Димон боялся открыть глаза, ему казалось, что он откроет глаза и проснется.

– Ты где? – прошептал он.

– Я здесь – ответила она, – посмотри на меня.

Он открыл глаза. В темноте ее тело светилось.

– Тогда ты была вся золотая, а теперь вся жемчужная, – восхищенно прошептал Димон.

– Да, вот такая я – вся драгоценная. Я драгоценная, а ты сахарный, сладкий ты мой. Ты ведь не уйдешь никуда, правда?

Димон нашарил в джинсах коммуникатор, взглянул на часы, было уже без пяти одиннадцать. Он набрал домашний номер. Трубку снял Антон.

– Тоха, это я. Папу дай.

– Ты где? Тут все волнуются.

Отец взял трубку:

– Да, слушаю, ты где?

– Пап, у меня тут такое дело… В общем, я сегодня домой не попадаю.

– Ты уверен? Может, мне за тобой приехать или сам машину поймаешь?

– Нет, пап. У меня все в порядке, просто не могу сегодня, приеду завтра.

– Ну, ладно, понял. Смотри там, поаккуратнее.

– В каком смысле?

– В смысле внуков нам с мамой, – усмехнулся отец. – Рановато нам пока.

Потом они на кухне голодные ели холодную курицу, разрывая ее руками, заедая лавашем и запивая пивом.

– А ты вроде пиво не любила раньше? – подтрунивал Димон.

– Иногда хочется. А вот где ты так целоваться научился? – спрашивала Женька.

– Да на переменках, где же еще! Ликер будешь? Он сладкий.

– Да ну его! Ты у меня самый сладкий. Я лучше тебя буду.

Глава 17. Вызов к Горынычу

После теста прошло около месяца. Димон давно забыл и о тесте, и о громоотводах. Один раз только вспомнил и спросил у отца:

– Пап, вот скажи, ты бы за 1 000 баксов у нас на даче громоотвод поставил бы?

– За тыщу? Да за такие деньги я и сам его сделаю, – ответил отец. – Чего там делать то?

– Я бы поставила, – вмешалась мама, – тебя не дождешься. Помнишь, у Сорокиных в прошлом году дача сгорела?

– Во-первых, не вся дача, а только баня, а во-вторых, не от грозы сгорела, а по пьянке, – рассудительно отвечал отец.

– Ну и что, все равно лучше подстраховаться. Зря, что ли его Ломоносов изобрел.

– Кого?

– Да громоотвод! Кого же еще?

– Ну, положим, эта идея принадлежит не Ломоносову, а Франклину, – проворчал отец, – История там была такая….

Мама, как всегда перебила его:

– Какая разница! У них Франклин, у нас Ломоносов. Главное, что от грозы спасает. Димочка, ты разузнай там у себя в интернете, кто их ставит и за сколько. Я сама закажу, а то отца не дождешься никогда.

Димон не стал уж говорить, что идея эта и не Франклина, и тем более не Ломоносова, а его собственная, но про себя решил, что продвигать ее лучше всего было бы все-таки среди женщин. Они быстрее согласятся, что громоотвод в доме очень даже нужен и мужчин убедят.

Вот что в женских журналах надо рекламировать, попадешь в самую точку. Это будет покруче, чем коэнзимы с карбамидами! Эх, была бы его воля!

Второй раз о громоотводах ему напомнил один из братьев Филиных.

Димон был на уроке физкультуры и самозабвенно рубился с ребятами в баскет. Игра была в самом разгаре, когда в зал вбежал взбудораженный брат Филин и истошно заорал:

– Димона срочно к Горынычу! Где от тут? Чернова к директору, срочно! Сказали живого или мертвого!

Побледневший физрук кивнул, и Димон, запыхавшийся, как был в майке и трусах, весь мокрый от пота, выбежал из зала. Пока они летели на четвертый этаж, брат Филин захлебываясь, тараторил:

– Мы стоим себе так спокойненько в коридорчике, нас русичка выгнала. Вдруг Горыныч выбегает откуда-то и кричит мне: «Филин, чего ты тут слоняешься? Чернова, ко мне, срочно. Живого или мертвого!» Я ему так спокойненько отвечаю: «А где я его вам, Игорь Васильевич, возьму?» А он мне орет: «Срочно, – кричит, – без разговоров!» И Эльвира рядом тоже орет: «У него физкультура, у него физкультура!». Ну, я тогда сразу к тебе, а ты там играешь!

На третьем этаже Димон замедлил бег.

– А куда это мы так летим? Чего им хоть надо то?

– А я знаю? – шмыгнув носом, ответил брат Филин.

– А он злой был?

– Кто?

– Ну, Горыныч, балда, кто же еще!

– Жесть! Просто жесть! Ужасно злой! И, главное, выбежал откуда-то! Живого, говорит, или мертвого! Озверел просто.

У Димона пропало всякое желание куда-либо торопиться. В животе прочно поселился зловещий и противный холодок. Он свернул с лестницы в холл и зашел в туалет. Второй брат Филин стоял у кафельной стены и и сосредоточенно разрисовывал на ней синим фломастером слово «Metallika». Димон мимоходом машинально пальцем смазал неправильную букву «k», сел на широкий подоконник и, глядя в пол, стал думать.

Братья Филины стояли рядом, сочувственно шмыгали носами, вздыхали и, причитая по очереди, думать мешали.

– Да-а, Димон, влетит тебе теперь.

– Да-а, Димон, попадет тебе теперь.

– Да-а, Димон, как бы из школы не выгнали теперь.

– А за что выгонять то? – огрызался Димон, – что я такого сделал-то?

– Откуда я знаю? Горыныч придумает за что.

– Ладно, неизвестно еще. Ну, так. Начнем по порядку, – рассуждал про себя Димон, – прогулял две физики на прошлой неделе, это не в счет, за это бы сразу вставили. На математике с Женькой переписывался, но Ольгуша, вроде, ничего не видела. Что еще? С охранником чуть не подрался, что не выпускал на улицу, но он не стал бы Горынычу закладывать, он нормальный мужик.

Непонятно. Вообще, ничего непонятно. Получается, что, тогда, скорее всего, за физику.

Димон открыл в умывальнике кран, стал умываться, и тут в туалет вошел сам Горыныч.

– Чернов? Молодец. Уже здесь? Умываешься? Молодец. Ты извини, что я тебя прямо с физкультуры сорвал. Очень важное дело к тебе есть. Иди, переоденься и ко мне, срочно. Учителю скажи, что я тебя снял с занятий на весь день. Очень важное дело.

– Конечно, Игорь Васильевич. Я мигом, Игорь Васильевич, – обрадованно пролепетал Димон. Он, закрыл кран, кое-как вытер майкой лицо, подождал пока директор выйдет, вразвалку подошел к обомлевшему брату Филину и с наслаждением, от всей души влепил ему звонкий щелбан.

– В войну паникеров расстреливали на месте! Понял?

Через пять минут он уже одетый, причесанный и застегнутый на все пуговицы, стучался в кабинет к директору. Горыныч вышел из-за стола и протянул ему руку:

– Ну, герой, поздравляю. Как это мы тебя проглядели? Что молчишь? Ничего не понимаешь?

– Вы о чем, Игорь Васильевич?

– Ты прошел тест. Твой проект одобрен там, – он показал пальцем на потолок.

До Димона стало понемногу доходить.

– Это про миллион что ли долларов? Про громоотводы?

– Не знаю, про громоотводы или про что, но там, – и он снова показал на потолок, – его одобрили. Вот, что главное.

– А где там, Игорь Васильевич? В РОНО?

– Какое там РОНО! – всплеснул руками Горыныч.

– В мэрии?

– Какое там в мэрии? Звонили из аппарата самого Кудрявцева!

– А кто это?

– Ну, ты Чернов, даешь! Ты хоть телевизор смотришь иногда? Про Большой Совет Директоров слыхал?

– Ну, так, слышал краем уха.

– Вот именно, что краем. Ну, да это не главное. Главное, что через неделю у тебя собеседование там, – он снова ткнул пальцем в потолок. – Ты вот что. Ты, как следует, подготовься. Я тебя освобождаю от всех домашних заданий, будешь готовиться по индивидуальной программе, я тебе лично подберу литературу, преподаватель по экономике тебе тоже подскажет, что и как. Договорились?

– Я конечно. Я с удовольствием, Игорь Васильевич.

– И еще. Вот что. Вот здесь, – Горыныч показал на картонный скоросшиватель, лежащий у него на столе, – здесь твои тесты за последние три года. Вот, в прошлом году ты, например, писал, что тебе не нравится, как работает наша школьная столовая, верно?

– Так это же был анонимный тест! – возмущенно возразил Димон.

– Неважно, пусть анонимный. А вот еще тест, где ты пишешь, что тебе не нравится, как в школе ведутся занятия по математике.

– Но, Игорь Васильевич! Это тоже был анонимный тест!

– Ты, давай, не возмущайся, ты лучше подумай, как ты будешь честь школы защищать! Ты понимаешь, на каком уровне тебе придется там общаться? Ты понимаешь, какие могут быть для школы последствия, если ты там будешь эти свои мысли высказывать?

– Понимаю, Игорь Васильевич. Я не буду ничего такого высказывать. Что я, дурак совсем?

Я и тогда ничего не хотел высказывать, а Эльвира Николаевна говорит, пишите все честно, вот я и написал.

– Вот, Чернов, молодец. Вот теперь молодец. Я знал, что ты умный парень.

…И как это мы тебя проглядели?

Глава 18. Собеседование

Для собеседования мать нагладила Димону костюм, достала из шкафа совсем новую рубашку в целлофановой упаковке. Рубашка была отцовской, Димону немного великоватой. Мать пыталась заставить его надеть отцовский же галстук, но Димон отговаривался, как мог. С галстуком видно было, что рубашка великовата в вороте, шея из нее торчала как-то очень по-детски, и Димон отказался наотрез. А с расстегнутым воротником было не слишком заметно, что рубашка велика. И костюм был уже впритык, Димон надевал его на 1 сентября, но за осень он сильно вырос, особенно руки почему-то.

– Ладно, – подумал, Димон, – хрен с ними, с руками. Если стоя – буду руки за спиной держать, а сидя, когда руки на парту кладешь – рукава все равно задираются. Без костюма туда нельзя! Там же все крутые будут. Кто эти костюмы только придумал? Выглядишь в них как идиот последний!

Собеседование было назначено в одном из московских вузов, в центре. Димону не впервой было ехать по городу. Курьером он любил ездить по Москве, особенно на трамвае. Едешь без пробок. Сядешь себе у окошечка и едешь. Мимо автомобильных пробок, мимо витрин магазинов, по узким улочкам и по широким проспектам. В ушах наушники, музыка, в голове мысли, мечты.

Сейчас в наушниках пел Justin Timberlake – I Think She Knows…

В этой песне разноска на две колонки просто чумовая. От этой разноски у Димона всегда сносило башню, он сидел, слушал и блаженно улыбался всем как больной.

А вокруг тачки, тачки.… Какие же в Москве у всех обалденные тачки! Вот эту тачилу, например, он бы мыл каждый день, а мужик в ней сидит – не понимает своего счастья – иметь такую красоту.

Помыл бы хоть, чудик, а то даже номера не видны! Хотя бы номер протер – менты ведь оштрафуют!

А вот эта тачка – какая красавица, но, пожалуй, слишком большая, для Димона, по крайней мере. Куда такая! Наверное, в ней сидит шкаф какой-нибудь – семь на восемь.

Но в огромном джипе за рулем сидела крохотная девушка, с тонюсенькой сигареткой в нежных пальчиках. Димон недавно видел рекламу в Сети: можно по номеру машины послать эсэмэску ее владельцу. То есть, сообщение посылаешь, конечно, владельцам этого сервиса, а они уже, наверное, пробивают по базе хозяина этой машины и пересылают сообщение ему.

Вот этой девушке с сигареткой он бы мог послать сейчас эсэмэску. Что бы он ей написал? Что-нибудь изящное. Вот это, например:

– Вы прекрасны, вы очаровательны, но слишком много курите. Давайте бросим вместе сегодня в пиццерии у метро в 19.00. Димон. Вот бы она удивилась!

Только, скорее всего, владелец машины – ее папа. Вот он как раз и есть шкаф семь на восемь. Димон представил себе этого папу-шкафа, как он сидит у себя в офисе, курит одну за одной и руководит своими подчиненными. И вдруг приходит эсэмеска от Димона: «Вы прекрасны, вы очаровательны, но слишком много курите….» Прикольно может получиться.

В наушниках теперь пела Bjork – Earth Intruders. От нее у Димона всегда шел холодок по коже, вставляло не по-детски! А родителям дал послушать – тем не понравилось. Им надо «Золотое кольцо», и, вообще, Радио-ретро, в основном.

Сам Димон не курил. Пробовал начинать, но отец отговорил. Разговор был мужской, но не в смысле угроз, ремней там всяких и прочее, а логичный и очень убедительный.

– Вот, давай зададим себе два вопроса, – начал отец, – всего два. Но ответить надо со всей честностью, себя не обманывать!

Первый вопрос: Правда ли, что курить не просто вредно, а смертельно вредно?

Димон пожал плечами, дескать, что тут скажешь? Вредно, конечно, никто не спорит.

– Нет, – настаивал отец, – тут самое главное слово – смертельно. От этого умирают и очень часто. Посмотри статистику смертности от рака и сердечных заболеваний, какая там доля курильщиков!

Еще представь блок сигарет, представил? Там 200 штук. Теперь представь, что ты все 200 сигарет поджег у нас в подъезде на первом этаже, и они все сгорели. Представил? Что будет?

– Много дыма будет, – засмеялся Димон.

– Много это сколько, – не отставал отец. – На последнем этаже руку свою увидишь в таком дыму?

– Нет, наверное, – неуверенно ответил Димон.

– Так вот за месяц весь этот дым с первого по пятый этаж, весь до последней молекулы, ты пропустишь через свои легкие. Согласен? Через свои собственные легкие.

И вся дрянь, которая в этом дыме была, вся она потом из легких с кровью разойдется по твоему телу: попадет не только в легкие, дойдет и в почки, и в кишки, и в мозг, и везде-везде. А дряни там – немеряно, особенно в нынешних сигаретах! И заметь еще, ты подвергаешь себя смертельной опасности совершенно добровольно. И бесплатно притом. Никто тебе молоко за вредность не дает. Даже сам платишь деньги за курево, и, кстати, немалые деньги!

Ну, ладно, – согласился Димон, пусть смертельно. А второй вопрос?

– А второй такой: правда ли, что курить – это такое несказанное, такое небесное, такое райское наслаждение, что ты готов забыть о своем ответе на первый вопрос? Я знаю, что есть примеры, когда затяжка дает человеку такой эффект: на войне, в тюрьме, в других невыносимых условиях. Там уже речь идет не о наслаждении, там, где нет ни человеческой еды, ни питья, ни сна, ни отдыха. Где риск загнуться стоит перед человеком ежедневно. Да, там, я мог бы согласиться, что человек забудет ради табака об ответе на первый вопрос. Но в нормальной жизни, разве это можно назвать наслаждением? Глупая, дурацкая привычка – не больше!

Если у заядлого курильщика спросить, сколько сигарет он выкуривает с удовольствием, он честно скажет – одну, ну максимум две в день. А остальную пачку выкуривает автоматически, и даже не задумываясь, приятно это ему или нет. Ну, и какой смысл тогда попадать в такое рабство? А ведь это рабство! Люди ночью выходят в подъезд окурки собирать, если им приспичит курить, а сигареты кончились! В самолете пять часов не курить для курильщика – мука мученическая! Чистое рабство!

Ну, все. Вроде, приехал. Выйдя из трамвая, Димон достал из кармана распечатку карты из Интернета с отмеченным на ней адресом, сориентировался и легко нашел нужное направление. Вот длинный забор, где-то здесь должны быть ворота и вход во двор института.

Не доходя до ворот, еще издалека, он увидел сидящего у забора нищего. Почему-то сразу Димон забыл про девушку, и про курение и внезапно вспомнил, куда он идет и зачем. Как в голове соединились нищий и собеседование с крутыми бизнесменами, было непонятно. Димон решил потом обдумать это: не мог же мозг просто так среагировать на нищего, просто так ничего в этой жизни не бывает, это Димон стал недавно понимать все сильнее.

Подойдя поближе, он поразился внешности этого нищего: молодой, в общем-то, парень, только с большой бородой и усами, сидит на картонке, перед ним на мокром асфальте шапка с монетками. Одна нога вытянута, а вторая неуклюже поджата под себя, к забору приставлены костыли.

– Наверное, ногу на войне потерял, – подумал Димон, – на растяжке подорвался.

Вид у парня был не испитой, а вполне свежий, лицо румяное, взгляд не мутный, а наоборот – ясный и даже веселый. От этого Димону стало его жаль еще больше.

– Нарочно так улыбается, чтобы не видели, как ему стыдно, – решил Димон. Он остановился, быстро положил парню в шапку 10 рублей, и, не глядя на него, зашагал к воротам.

– Христос с тобой! Пусть тебе Бог поможет, как ты мне помог, добрый человек, – раздалось ему вдогонку. Голос у парня был чистый, здоровый как у нормального трезвого человека.

– Чего он с таким голосом здесь сидит? – подумал Димон, – мог бы на радио работать, кто его там увидит с его одной ногой? А можно и на телевидении, диктором. Все равно их за столом там по пояс показывают, и тоже ноги не будет видно. Бороду только сбрить, и нормально будет.

Перед нужной аудиторией в холле уже стоял народ, человек 30–40. Димон сразу понял, что попал туда, куда надо. От всех собравшихся в холле за версту разило богатством, роскошью, довольством. Многие, как видно, были знакомы друг с другом, кучковались группками и оживленно беседовали. Парочка невзрачных ребят одиноко жалась к подоконнику, было видно сразу, что они не из этой тусовки.

Димон не сильно разбирался в моде, но даже ему было понятно, что основной состав здесь был далеко не из среднего класса. Молодые люди одеты были очень стильно, все на них было новенькое и дорогое – костюмчики, брючки, ботиночки. У всех были аккуратные стрижки, они держались с достоинством, не суетились, зная себе цену.

Девушки тоже отличались от девушек из его школы, даже лица у них были какие—то другие, не говоря уж об одежде и прическах. Со многими были мамы, или бабушки, но, заметил Димон, такие бабушки, что выглядели моложе иных мам.

– Интересно, – подумал Димон, – о чем они свои креативы писали? И куда они все свои миллионы вложили? И из каких они все школ? С Рублевки, все, наверное. Поговорить бы с кем…

Димон одернул короткие рукава пиджака, спрятал руки за спину и неспешно подошел к подоконнику. В окне он увидел садик перед зданием института, забор, ворота. Что-то копошилось с внешней стороны забора.

Димон пригляделся и не поверил своим глазам. Нищий – тот самый безногий парень – встал, поднял с асфальта картонку, закинул, как удочки, костыли на плечо и легкой походкой пошел по направлению к остановке трамвая.

– Ну, люди, – задохнулся от негодования Димон, – вот и верь после этого!

Внутри у него все кипело, первое желание было догнать нищего и сказать ему все, что он о нем думает, но стоящие у двери аудитории ребята зашевелились, все стали медленно заходить внутрь. Мамы и бабушки тоже попытались зайти, но им было вежливо отказано молодыми людьми в очень аккуратных костюмах.

Димон впервые оказался в студенческой аудитории. Ему понравилось, что все здесь устроено не так как в школе. Она была полукруглой, ряды располагались как в кинотеатре – друг над другом. Ступеньки были высокие, так что Димон со своего места видел не затылки, а самые макушки сидящих впереди. Он не стал садиться на первый ряд, сел на галерку, хотя некоторые ребята сразу поспешили занять именно первые места.

На кафедру вышел худощавый господин с тонкими усиками, пощелкал по микрофону и заговорил неожиданно сочным, красивым голосом:

– Уважаемый дамы и господа, я рад приветствовать здесь школьников – авторов лучших бизнес-проектов. Меня зовут Сергей Степанович Кудрявцев. Большой Совет Директоров поручил мне быть руководителем данного направления.

– Вот это да! Ни хрена себе – сам Кудрявцев! – пронеслось у Димона в голове. – Вот бы сюда Горыныча, он бы со стула упал!

– Мы подробно изучили все сделанные вами предложения, – продолжал Кудрявцев, – и хотим с вами познакомиться поближе. Разговор у нас будет, несколько необычный. Вы в детстве сказки читали?

Народ опешил. Димону показалось, что он ослышался.

– Да, читали.

– Читали в детстве, – раздались в ответ слабые нестройные голоса.

– Вот и хорошо. С точки зрения не сказочной, а экономической, какие события в этих сказках вы могли бы выделить? Какие экономические законы можно проиллюстрировать примерами из сказок?

Подумайте, времени даю на подготовку один час. Кому нужны тексты, можете подойти к столу, взять, – и он показал на стопку ярких детских книжек на краю преподавательского стола.

Димон обалдел. Он ожидал чего угодно, но только не такого подхода к серьезному делу. Он вспомнил озабоченное лицо Горыныча, когда тот вызвал его к себе и сообщил о приглашении на такое важное собеседование, вспомнил, с каким усердием целую неделю его натаскивала училка по экономике по заданию Горыныча. Как-то все это не вязалось со сказками. Детский сад какой-то.

Народ, по-видимому, тоже был растерян. Несколько девчат неуверенно потянулись к столу за книжками. Парни, посмеиваясь, тоже стали привставать с мест. Видно, что тексты произведений были основательно подзабыты.

Пока ребята готовились, в зал несколько раз заходили разные люди, шепотом переговаривались с преподавателями.

Один раз зашел зачем-то фотограф, сделал несколько снимков издалека и несколько крупным планом и быстро ушел.

Ровно через час в аудиторию вошли еще несколько преподавателей. Они разбились на группы по два человека за столом и стали приглашать желающих отвечать. Сергей Степанович прохаживался вдоль столов со стаканом чая в серебряном подстаканнике, слушал внимательно, но сам вопросов не задавал.

Перед Димоном отвечала девушка с длинной косой, в аккуратном платье. Она начала с куртки, азбуки и луковицы.

– Первое экономическое событие, которое произошло в сказке «Золотой ключик» – начала девушка, – это продажа куртки. Папа Карло продал свою куртку и на вырученные деньги купил азбуку и луковицу. Буратино потом продал азбуку за четыре сольдо, которые потратил на билет в театр.

– Следовательно, – уверенно продолжала девушка, – имели место еще два экономических события – продажа азбуки и покупка билета. Таким образом, можно сделать вывод, что в сложившихся экономических условиях, стоимость азбуки равнялась стоимости билета в театр. Если принять за основу, что цена это денежное выражение ценности товара, то билет в театр и азбука имели одинаковую ценность. В соответствии с законом спроса и предложения цена формируется…

Димон слушал все это, и его постепенно охватывало чувство безнадежности. Краем глаза он увидел перед девушкой несколько страниц, исписанных убористым подчерком. Там, по-видимому, было добросовестно изложено все до последней мелочи про рыночные отношения Буратино с окружающими персонажами.

Судя по всему, девушка могла говорить еще долго и правильно, с полным знанием дела.

– Баян! Какой баян! Давай, гони дальше! Смотри, про Дуремара не забудь, – шептал себе под нос Димон, – как он пиявками торговал …

Он только недавно читал Антону эту книжку про Буратино. Антон, хотя и сам уже прекрасно мог читать, но часто, как маленький, клянчил перед сном, чтобы ему почитали.

При всем при этом Димон прекрасно понимал, что Дуремар Дуремаром, но так складно он ответить уж явно не сможет, так что ему и мечтать о благополучном исходе собеседования не приходится.

– Скорей бы все это кончилось, – думал он, – сразу было ясно, что не для меня это все. А Горынычу скажу, что валили не по-детски. Конкретно валили, скажу. По институтской программе.

Вот человек подготовлен – видно сразу. Таких, наверное, с детства готовят, или школа у нее с экономическим уклоном.

– Спасибо, достаточно, – прервал девушку Сергей Степанович, – вы Родионова? Это вы в своем проекте предлагали создать Телевизионный Университет?

– Да, – ответила, девушка.

– Хорошо, ступайте, спасибо. Ну, а теперь вы, молодой человек, прошу вас, – обратился Сергей Степанович к Димону, – вы согласны, что обмен азбуки на билет в театр был эквивалентным?

– Была – не была! – подумал Димон, – скорее бы уж все это кончилось! – Он набрал воздуху и решительно сказал прямо в лицо Кудрявцеву.

– Да никакой это не эквивалентный обмен был! Это не обмен, это обман был! Его просто надули, развели как последнего лошару! Он ведь жил-то на свете всего первый день и ничего не знал, что почем. Такого любой разведет.

Сергей Степанович сначала слегка оторопел, но быстро взял себя в руки и возразил, что не такой он уж и наивный был, по-видимому, этот Буратино, но Димона понесло. В груди опять появился этот холодок и связанное с ним твердолобое упрямство.

– Конечно, наивный. Да там все наивно! Это сказка, а в жизни все не так! Если задуматься, то Карабас Барабас – вот кто Буратино второй отец. Он ему реально денег дал, да каких еще денег! Не четыре сольдо, а полновесные золотые монеты – пять штук. Причем дал не за что-то там, а просто так! Чтобы он с его Папой Карло не умерли с голоду!

– Но ведь Карабас, возможно, просто хотел завладеть каморкой с заветной дверцей! – не унимался Сергей Степанович, – стал бы он платить пять золотых монет за просто так!

– Естественно, хотел. Если это была его собственная дверца, – возразил Димон. Ему уже было все равно, и он решил стоять насмерть.

– Вот так дела! Как это так – его собственная дверца?

– Так. Чей ключ, того и дверца! Или я не прав?

– А чей ключ? Я что-то не припоминаю, чей там был золотой ключик? Он, кажется, на дне пруда лежал?

– Так Карабаса же! Откуда у Папы Карло могло взяться золото, он же был нищий шарманщик! Как говорится, откуда у народа такие деньги?

В том то и дело, что ключик Карабаса!

Сергей Степанович, по-видимому, оценил юмор. Он поставил серебряный подстаканник на стол и с интересом взглянул на Димона.

– Ну-ну. И с чего это вы взяли, что ключик принадлежал Карабасу?

– Как с чего? – воодушевился Димон. – В кино про это не было, это правда, но в книжке-то ясно сказано. Хотите, я вам сейчас это место покажу? Вы поймите, там же ясно написано в книжке, что золотой ключик – это собственность Карабаса! Он ведь его просто потерял! Выронил в пруд. Шел по мосту пожилой человек, чихнул, достал платок и уронил нечаянно свой собственный ключ в пруд! А Черепаха эта злопамятная из вредности не захотела отдавать.

– Серьезно? – растерянно спросил Кудрявцев – А почему не хотела-то? Она, вроде, добрая была.

– Может, конечно, и добрая, – согласился Димон. – Только у нее, видите ли, какие-то люди сто лет назад понаделали гребенок из бабушки.

Неприятно, конечно, когда из твоей бабушки гребенки делают. Никто не спорит. Но, заметьте, абсолютно посторонние люди понаделали, к этому Карабасу не имеющие никакого отношения!

Карабас-то тут при чем? Сто лет прошло! Он, вообще, был не при делах! Он ее умолял просто, чтобы она ему достала этот ключик! А она не отдала!

Но если человек что-то свое обронил, то он право собственности на это не теряет. Он этого никому не дарил, не продавал, не обменивал, так почему же ключ не его? «Собственность священна», – не помню, кто сказал!

– Вот как! – удивленно ответил Сергей Степанович. – Значит, я подзабыл текст. Годы, однако, берут свое. Но, все равно, Карабас был злой, он кукол мучил! – продолжал он подзуживать Димона.

– Ну и что? При чем тут добрый или злой? Черепаха – добрая, Карабас – злой, какое все это имеет значение? Это соб-ствен-ность! Вот Мальвина не злая, вроде, все ее любят, хорошая такая, а когда за Буратино бандиты гнались! Что она сделала? А за ним с пистолетом гнались! И с ножом! С нож-о-ом! За вами когда-нибудь с ножом кто-нибудь гнался?

Тут Димон осекся. Он только что собирался сказать, что за ним как раз гнались, но вовремя остановился. У Сергея Степановича в голове тоже в этот момент промелькнули некоторые неприятные воспоминания, и он тоже вовремя отогнал их.

– Чего это я несу? Никто за мной не гнался, Червонец в машине мне куртку порезал! – промелькнуло у Димона в мозгу. Он перевел дыхание и продолжил уже поспокойнее.

– А она его даже в дом не впустила! – он демонстративно поднял указательный палец и для наглядности поводил им почти перед самым носом у Сергея Степановича.

– Ночью, когда он ей стучал, просил пустить в дом, она его не впустила, не пришла ему на помощь. А потом еще она же его же и в чулан посадила. За что, спрашивается? Да за какую-то кляксу!

Что теперь, всех за кляксу сажать будем?! Это как? Она добрая, по-вашему? Ей что ли, надо было золотой ключик подарить за ее добрые дела?

Все в аудитории притихли и с интересом слушали, как разошелся Димон. Сергей Степанович развел руками:

– Ну, вас, как видно не переспоришь, Ладно, согласен, что вопрос остался открытым, поскольку неизвестно как эта недвижимость попала к Папе Карло. Если незаконным путем, то сделка может быть признана ничтожной. С недвижимостью такое и сейчас частенько случается.

Действительно, надо признать, что история темная. Папа Карло, судя по всему, жил там недавно, иначе должен был бы знать про дверцу. Надо бы посмотреть по записям в домовой книге, но сказка есть сказка. В общем, историю этой недвижимости автор оставил за рамками повествования, так что все версии могут обсуждаться.

Ну, если ни у кого больше аргументов нет, собеседование окончено, спасибо всем, комиссия удаляется для вынесения вердикта!

Глава 19. Вердикт

В небольшой комнате по соседству с аудиторией обсуждались результаты собеседования.

– Я не понимаю, – недоуменно перебирал бумаги Сергей Степанович, – откуда здесь Сергиенко, Тимошина, вот еще Пахомкин? Их же нет в списке авторов проектов! Где их проекты?

– Сергей Степанович, – тихо отвечала ему секретарша, – вам же звонили их родители, они мне сказали, что с вами все согласовано.

– Ничего не согласовано! Кто вам дал указание включать их в список?

– Я думала, что вы в курсе. Такие важные персоны. Сергиенко – племянник губернатора, Тимошина дочь посла, за Пахомкина просил замминистра.

– Послушайте, Ирина Иосифовна, пусть это будет в последний раз. Я руковожу проектом, и я решаю, кого приглашать, а кого нет! Неужели мы будем начинать такое дело, и принимать ребят по блату, как в старые времена! Это невозможно, совершенно невозможно! Всех, кто не получил положительную рецензию на проект, вычеркнуть!

Поехали дальше. От нищего есть сведения?

– Да, Сергей Степанович. Игорь приходил, на фотографиях узнал только несколько человек, кто подал ему милостыню, – ответил один из помощников.

– Так, ну и кто же?

Ирина Иосифовна взяла со стола список:

– Кравцов – 5 рублей, Мельников – 10 рублей, Родионова – 5 рублей, Чернов – 10 рублей.

– Что, и все? Так мало?

– Да, это весь список. Кстати, ему то и подали кроме них еще только трое, но все уже пожилые люди, не наши ребята.

– Неужели так мало? Как жаль. Я думал, что будет больше. – Сергей Степанович расстроено поскреб подбородок.

– Но ничего не сделать. Решение об этом было принято на Совете Школы, не мне его менять. Это был второй главный конкурс, и это принципиальная позиция членов Совета. Что у Родионовой?

– Хороший проект, Сергей Степанович, но это некоммерческий проект.

– Да, помню. Тоже взял бы, но на Совете было точно установлено, что зачисляем только коммерческие проекты, Родионову поощрите, возьмите на особый контроль. Надо повнимательнее к ней приглядеться. Способная девушка.

– Чернов. Это кто? Это не тот, кто за Карабаса заступался?

– Он.

– Ну, этот далеко пойдет. Немного невыдержан, конечно, нервный мальчик. Но это возрастное, я думаю, это пройдет. Парень способен на нестандартное мышление. А уж заступаться любит! Вот адвокат бы из него отличный получился, это точно, а не только предприниматель. О чем его проект?

– О громоотводах.

– Как это?

– Ну, о том, что установка громоотводов – высокорентабельный бизнес.

– Да, вспомнил. Потрясающе! Действительно, на земле ведь деньги лежат. Только поднять.

Через час за окном стало совсем темно, в аудитории давно зажгли свет. Димон устал, изнервничался, проголодался. Он пожалел, что не послушал мать и не взял из дому бутерброды, они были бы сейчас очень кстати. Мама мастерски делала даже не бутерброды, а такие закуски: в тонкий лаваш заворачивала мелко нарезанное вареное мясо, огурцы, сыр, лучок – все, что было под рукой. Все это пропитывалось майонезом или кетчупом и сворачивалось в трубочку. Трубочка потом разрезалась наискось на куски и получались вкусные рулетики, которые можно было есть на скорую руку в любой обстановке.

Но дело, конечно, сейчас было не в рулетиках. Настроение было неважное, Димон не видел никаких шансов на успех, но, несмотря на голод и усталость, для чего-то остался. Ему не хотелось покидать эту аудиторию, новую обстановку, расставаться с новыми лицами.

– Как бы хорошо было учиться вместе с этой Родионовой, с этими ребятами, – думал он. – Они какие-то другие, с ними было бы интересно, это тебе не Бабуин и его команда!

В зале заволновались: в аудиторию вошли Сергей Степанович и несколько преподавателей, участвовавших в собеседовании. Все встали.

– Дорогие друзья, – начал Кудрявцев, не дожидаясь пока в зале станет тихо, – садитесь, прошу вас. Дорогие друзья, я должен сообщить вам, что каким-то необъяснимым образом сегодня на собеседование явились не только авторы лучших проектов, но и ребята, вообще не принимавшие участия в нашем конкурсе.

Мы не проверяли на входе, считали, что приглашение получили только те, чьи работы получили одобрение наших преподавателей. Но, по-видимому, есть умники и умницы, которые пришли сюда без приглашения. Мы не будем называть их фамилий, они сами об этом знают и понимают, я надеюсь, что на какие-либо призовые места рассчитывать не могут. Это первое.

Второе. Сейчас я зачитаю фамилии ребят, прошедших собеседование успешно и рекомендованных нами на получение гранта на обучение в любом вузе России. Но это еще будет нескоро, многим из вас еще надо закончить школу.

Пока же, в качестве приза мы дополнительно награждаем отличившихся в этом конкурсе слитком золота весом в 100 граммов. Проба 99, 99 %. Для кого—то это останется просто сувениром, а кому-то, возможно, даст первый толчок к самостоятельному бизнесу. Поздравляю вас, дорогие друзья! – и Сергей Степанович начал зачитывать список.

Каждому названному он вручал сертификат и небольшую бархатную коробочку со слитком. Димон все ждал, назовут ли Родионову. Про себя он даже и не думал, все было и так ясно. От нечего делать он достал коммуникатор, сделал в Гугле запрос: «слиток золота 100 граммов купить». Первый же сайт показал цену 94 100 рублей.

– Ни хрена себе, награды дают, подумал Димон, – некуда им деньги девать, что ли?

– Родионова Любовь Павловна, – огласил Сергей Степанович очередную фамилию. Девушка с длинными косами встала и раскрасневшаяся подошла к кафедре. Димон ей залюбовался.

– Вот молодец, Любовь Павловна, – подумал он, – не то, что некоторые. – А нам, видно, придется на учебу себе самостоятельно зарабатывать.

– И, наконец, – торжественно объявил Сергей Степанович, – я с великим удовольствием объявляю имена трех финалистов нашего конкурса, получивших право на обучение в нашей Школе. Это Мельников Андрей Валентинович, Кравцов Егор Вячеславович и Чернов Дмитрий Иванович. Вас я попрошу выйти к нам сюда для награждения.

У Димона что-то упало в животе, и по телу пробежал холодок. Он не мог поверить своим ушам. Чернов – это он. Дмитрий Иванович – это тоже он. Но может быть есть еще Чернов? Однофамилец? Он оглянулся по сторонам, двое парней приподнимались из-за столов, остальные, так же как и он оглядывались по сторонам в поиске третьего счастливца. Нет, третьего не было.

Оглушенный Димон на ослабших ногах, не чувствуя их, направился к кафедре. Он боялся упасть, голова была чужой, все тело было чужое.

Сергей Степанович, крепко пожал ему руку:

– Поздравляю Вас, Дмитрий Иванович. От души поздравляю.

Кто-то вручил ему букет цветов, кто-то еще подходил, жал руку, поздравлял.

Димон ничего не осознавал, только улыбался всем.

– Спасибо, – лепетал он. – Да. Большое спасибо. Спасибо большое.

Понемногу аудитория пустела. Димон опустился на стул, положил на стол букет. Двое других триумфаторов, с растерянными и счастливыми лицами не зная, куда себя деть, присели рядом.

– Ну, что сидим? – раздался над ними голос Сергея Степановича. Давайте быстро вниз, одевайтесь, сегодня я сам отвезу вас домой, а завтра утром за вами приедут уже ваши машины. Будьте готовы к 8 утра.

За воротами ребят уже ждал большой, шикарный автомобиль. Бабуин бы сразу узнал его. Это был огромный темно-синий Лексус.

– Значит, завтра в 8.00 за каждым из вас заедет машина, – наставлял в пути ребят Сергей Степанович. На месте будете в 8-30, сначала знакомство со Школой, вам покажут ваши рабочие кабинеты, вас представят вашим сотрудникам. Рабочий день начинается в 9-00 с утреннего совещания: отчеты исполнителей, планы на день и тому подобное. В 10–30 тридцатиминутный ланч, потом работа до 14–00. С двух до трех обед, отдых. В 15–00 учеба до 18 часов.

Обучение будет построено по интенсивной программе, три часа в день вам будет достаточно для освоения всего, что вам положено знать по государственному стандарту. Скидок не будет, требования очень высокие, расслабляться не придется. Мы ждем от вас серьезной, ответственной учебы и работы.

– Мам, пап, меня, кажется, приняли, – с порога произнес Димон, открыв дверь своим ключом. Его, кажется, никто не услышал. Мама смотрела сериал, отец, как всегда, допоздна на работе, Антоха сидел за компом. Димон зашел в кухню, положил букет на стол, прошел в свою комнату, по пути взъерошил волосы Антохе, тот что-то промычал в ответ.

Сил еле хватило на то, чтобы повесить в шкаф костюм, рубашку, переодеться в домашнее. Димон упал ничком на кровать, перед глазами пробегали картинки сегодняшнего бурного дня: Любовь Павловна с красной коробочкой в руках – счастливая, с лицом, под цвет этой красной коробочки, нищий с румянцем во все щеки, с черной молодой бородой, высокая аудитория амфитеатром, Буратино на книжной обложке с азбукой подмышкой, Сергей Степанович с чаем в подстаканнике, опять Любовь Павловна.

– Димочка, откуда цветы? – раздался голос матери. – И почему ты лег? Ты что, заболел?

– Маменя, кажется, приняли, – сквозь сон произнес Димон.

– Куда? Куда приняли?

– Да я сам еще не знаю, в какую-то школу. Я там буду и учиться, и работать.

– А как же твоя школа? И потом, кем ты будешь работать? По компьютерам?

– Мам, я сам пока ничего не знаю, знаю только, что все нормально. Понимаешь, учиться в этой школе – это гораздо лучше, чем получить слиток золота в 100 граммов, а он стоит 94 000 рублей.

– Димочка, ты что, бредишь? Какой слиток? Каких рублей? При чем тут золото?

– Мам, я ничего не знаю, мне самое главное завтра встать в 7-30, как штык, – он закрыл глаза и окончательно провалился в сон.

Глава 20. Школа

– Ну, что, выспался, – раздался веселый голос отца? Ты вчера, вроде, рано лег, я пришел, а ты спишь. Ну, рассказывай, какие слитки золота тебе вчера давали.

– Пап, я сам ничего пока не знаю толком, но мне кажется, что у нас теперь вся жизнь пойдет по-другому. Я поступил в специальную школу, нас там будут бизнесу учить.

– Бесплатная школа, хотя бы? Платить не надо?

– Нет, пап, ничего не надо платить, мне еще платить будут. Что-то вроде стипендии.

– А где она находится? Далеко?

– Я не знаю, меня туда будут возить.

– Да ну! На школьном автобусе?

– Нет, сказали, на машине.

Матери уже не было. Она ушла на работу. Антоха еще сладко спал, ему во вторую смену – счастливый!

Димон с отцом быстро позавтракали кофе и горячими бутербродами из тостера. Отец сварил сосисок Антохе, завернул кастрюлю в одеяло, положил под подушку – пусть поест тепленьких.

Димон надел вчерашний костюм и вчерашнюю рубашку, которую мама уже постирала и выгладила. Надраил ботинки. Посмотрел на себя в зеркало. Маловат костюм, конечно, но без него нельзя. Там же какие-то сотрудники будут.

– Постричься нам с тобой не мешает, – заметил отец.

– Да уж, не мешает.

В домофон позвонили. Отец снял трубку.

– Дмитрий Иванович, я уже внизу, это водитель, – раздался голос в трубке.

– Вы ошиблись, здесь таких нет, – ответил отец.

– Папа, да это меня, – вырвал у отца трубку Димон, – это я, Дмитрий Иванович, я здесь, Дмитрий Иванович, я уже иду! – прокричал в трубку домофона Димон. – Папа, да это же за мной.

У подъезда стоял черный седан «Toyota Camry». Огромный и особенно шикарный на фоне стоящих вокруг стареньких давно не мытых Жигулей. Новенький, блестящий от лака, с новенькими номерами, недавно из теплого гаража. Двигатель работал, из двух глушителей мягко и бесшумно вылетали белые облачка пара. Водитель, завидев Димона, вышел из машины и открыл заднюю дверь.

– Доброе утро, Дмитрий Иванович. Едем?

– Это мне? Это вы за мной? – не веря своим глазам, пролепетал Димон.

– Ну, конечно. Меня зовут Борис. Садитесь, нам надо быстрее проскочить. Скоро самый трафик начнется.

Димон машинально посмотрел вверх, там, в окне он увидел отца, и Антоху. Антон показывал ему большой палец и что-то беззвучно и восторженно кричал. Димон помахал ему рукой и сел в машину. Дверь закрылась, и снова, как вчера, в Лексусе, наступила тишина. Звуки города пропали, не слышно было ничего.

Машина плавно тронулась и бесшумно выехала со двора на улицу. Мотор работал совершенно беззвучно. Слышны были только покрышки, только слабый шорох шипов об асфальт.

– Вы какое радио слушаете, Дмитрий Иванович? – спросил водитель, – что вам поставить?

– Поставьте Хит-FM.

– А новости не любите?

– Тогда давайте Маяк, там все есть.

Водитель включил Хит-FM. Димон с удивлением отметил, что к его мнению не просто прислушиваются, его беспрекословно выполняют.

Он с восхищением осмотрелся в салоне, заднее сиденье было непривычно большое, просто огромное, на нем захотелось развалиться, и он с трудом удержал себя. Он вообще сидел прямо, и осматривался одними глазами. Все время казалось, что это сон, настолько невероятно было переместиться из обшарпанного, пропахшего кошками подъезда в этот невероятный автомобиль с нежной кремовой обивкой салона, с блестящими ручками, чистый, без единой соринки и восхитительно пахнувший.

Машина задворками пробралась по окраинам города, вырвалась из пробок. Под ними промелькнула Московская Кольцевая дорога, плотно забитая машинами в оба конца. В направлении области трафика не было, и Димон с жалостью рассматривал длинную вереницу машин, направлявшихся в Москву и стоявших в бесконечной пробке. Он попытался подсчитать, сколько машин сейчас вот так мается.

– Значит, пробак – километра четыре-пять, да в четыре ряда. На каждые сто метров будем считать пятнадцать машин, Это выходит на километр сто пятьдесят машин, да на четыре ряда – шестьсот машин на километр, да на четыре километра – две тысячи четыреста машин стоит в этой пробочке. Сколько же они все бензина палят? И все в пустую!

Так, что нам нужно знать для этого? Нужен расход бензина в среднем на холостом ходу.

– Скажите, а сколько машина в пробках расходует бензина? – спросил Димон водителя.

– Да, я даже не знаю, боюсь соврать. Думаю, что немного. Хотя от объема двигателя зависит.

– Ну, пусть и немного, – подумал Димон, а машин то много, две с половиной тыщи. Сколько горючего зря палится!

– Да мы уже скоро, в срок приедем, – добавил водитель, решив, по-видимому, успокоить Димона, – много бензина не израсходуем, вы не переживайте.

Димон хотел сказать, что он, вообще-то, не переживает, но не стал. Они свернули с трассы на дорогу, уходящую вбок и через пару минут уже ехали среди высоких елок, потом проскочили поле, полузамерзшую речку и опять въехали в лес. Еще поворот, потом еще один и вот – шлагбаум, будка охранника, длинный кирпичный забор. Водитель нажал на кнопку карманного пульта, шлагбаум поднялся, охранник кивнул им как старым знакомым, дорога опять пошла среди леса, уже совсем узкая асфальтовая полоса. В конце дороги Димон увидел современный кирпичный особняк, новый, с яркой красной крышей, коричневыми пластиковыми окнами, башенками и широким полукруглым крыльцом.

Водитель остановил машину у крыльца, быстро выскочил, чтобы открыть Димону дверь, но Димон опередил его, он давно уже приглядел нужную ручку на двери.

Первое, что поразило его, когда он вышел из машины, была тишина, тишина и воздух. Воздух, которым можно было не дышать, а наслаждаться. Свежий, чистый, с запахом первого снега, с чуть слышным оттенком печного дымка. Так пахло в деревне у бабушки, в детстве.

В Москве снегом давно уже не пахло, пахло ядовитой взвесью химикатов, которыми поливают дороги, солярочными выхлопами автобусов, собачьим дерьмом – чем угодно, только не снегом.

Здесь же зима была вся настоящая. Снег лежал под соснами глубокий, усыпанный иголками. С ветвей сосен иногда падали тяжелые клочья снега, и его шлепки были слышны в тишине то справа, то слева.

Димон поблагодарил водителя и поднялся по ступенькам. На крыльце слева от массивной дубовой двери на задних лапах стоял огромный бурый медведь с большим серебряным подносом. Справа от двери на красной кирпичной стене была привинчена блестящая латунная, как будто только что начищенная табличка, размером со школьный портфель:

ПРОМЫШЛЕННАЯ И КОММЕРЧЕСКАЯ ШКОЛА

«БЕРЛОГА»

Основана в 2008 году

Глава 21. Первое знакомство

Все еще не веря свои глазам, Димон потянул массивную ручку двери, приготовясь к ее тяжести, но дверь открылась неожиданно легко и плавно так, что он чуть было не упал. Такое впечатление, что ее достаточно было просто коснуться, а открылась она уже сама, благодаря каким-то мощным механизмам. Димон проскользнул внутрь, и дверь плавно закрылась.

– А вот и Дмитрий Иванович, – раздался сверху знакомый звучный голос Сергея Степановича. – Проходите, уважаемый Дмитрий Иванович, будьте как дома. Сейчас вам помогут раздеться, и поднимайтесь к нам.

К Димону неслышно подошел человек в униформе, с поклоном принял у него старенькую куртку и шапку и бесшумно скрылся в боковой двери.

– А как же номерок? – промелькнуло в голове.

Димон потоптался немного в ожидании номерка, но, благоразумно решив, что никому тут его шапка с курткой даром не нужны, пулей вбежал по полукруглой лестнице наверх. На втором этаже в холле в мягких кожаных креслах за круглым столом уже сидели двое вчерашних триумфаторов и Сергей Степанович. Перед ними стояли чашки и корзинка с печеньем.

– Чай, кофе? – быстро спросил Сергей Степанович.

– Спасибо, я уже завтракал.

– Ну, тогда я, пожалуй, начну.

Вот что, дорогие ребята. Вы стали первыми слушателями нашей Школы. Большие люди, большой бизнес возлагают на вас большие надежды. Вы должны оправдать оказанное вам доверие. От вас зависит судьба всего этого проекта. Сумеете реализовать свои идеи, будем приглашать новых учеников.

Вы не будете ни в чем нуждаться. Мне приятно сообщить вам, что ваша стипендия составит 10 000 долларов. Сегодня ваши секретари выдадут вам ваши пластиковые карты, деньги по ним можно снять или в здании Школы, или в любом банкомате Москвы. На карте уже лежит ваша первая стипендия, и каждый месяц карточный счет будет пополняться на эту же сумму. Каждый из вас назначен Президентом компании в соответствии с вашими проектами. Все компании входят в Холдинг «Берлога». Ваша компания, господин Чернов, например, носит название «Берлога-Гром».

Каждой компании Холдинг предоставляет кредит на текущие нужды в соответствии с запланированными бюджетами. Эти деньги ваши компании должны будут возвращать Холдингу по мере окупаемости ваших проектов. В штат компании входят: генеральный директор, секретарь, финансовый директор, бухгалтер, два водителя, старший менеджер.

Все это опытные работники, они будут помогать вам, подсказывать, но вы должны понимать главное: это ВАШ бизнес, только вы ответственны за его ведение, только от ваших решений зависит его успех или неуспех.

Вам придется нелегко. Вы будете и работать, и учиться. Скидку на вашу занятость или усталость вам никто не даст. Жесткий режим, четкое планирование рабочего дня – только так и никак иначе. Программа обучения очень насыщенная, кроме предметов обычного учебного плана вам будут преподавать еще 2 языка на ваш выбор, один из видов спорта, и, конечно, специальные предметы, связанные с ведением бизнеса.

Тройки категорически не допускаются, учиться надо только на 4 и 5. У вас практически не останется времени на отдых, на семью, на обычные ваши развлечения. Готовы вы к этому?

Один из ребят солидно откашлялся и пробасил: «Да, я готов». Димон испугался, что про него подумают, что он не готов, но вопросы так и бились у него в голове, и он промолчал. Второй парень потер руки, как будто согревался, и весело ответил: «Что ж, придется потрудиться, я тоже готов».

– Ну, а вы, что скажете, Дмитрий Иванович? – спросил Сергей Степанович. – Чувствуете в себе силы, готовы?

– У меня, Сергей Степанович, очень много вопросов. Я так быстро не смогу ответить.

– Вот и хорошо, что вопросов много, спрашивайте. У меня пока есть время.

– Ну, вот, например, в моей школе знают, что я у вас буду теперь?

– Конечно, за это не волнуйтесь.

– Потом, еще такой вопрос, жить я дома буду?

– Это по желанию, можете для экономии времени и здесь жить.

– Тогда скажите, что мне всем говорить? Где я учусь, откуда у меня машина с шофером? Откуда деньги, кто с них налоги платит?

– Правильные вопросы, Дмитрий Иванович. Учитесь вы в частной спецшколе, вам всем выдадут ученические билеты. Стипендия вам начисляется уже за вычетом налогов, так что на карте будет на 13 % меньше, чем 10 000 долларов. Машина школьная, водитель, охрана тоже. Это частная школа, так что мы вправе свои слушателям предоставлять любой сервис.

– Что, и охрана нам тоже положена?

– По вашему усмотрению. В штате ваших компаний охранник не предусмотрен, но вы можете при необходимости заказать охрану в Холдинге, будет просто выставлен счет на вашу компанию.

– А кто решает, кого брать на работу? И сколько кому платить, это тоже я решать буду или кто?

– Вы и только вы. Но в рамках того штатного расписания, в рамках бизнес-плана, который утвердит вашей компании Холдинг.

– А кто будет разрабатывать бизнес-план?

– Вы, дорогой Дмитрий Иванович, вы и ваши сотрудники.

– Так я же не умею, я никогда не составлял.

– Так у нас же Школа, Дмитрий Иванович. Промышленная и коммерческая школа «Берлога». Научитесь, я тоже когда-то не знал что это такое. Вам помогут. Ну, как, согласны?

– Да, – ответил Димон, – теперь, вроде, все понятно. Теперь согласен. Только скажите: а почему «Берлога»?

– Ну, это длинная история, когда-нибудь расскажу. Вначале было R-Logos, потом потихонечку, как то незаметно, это «Эр-логос» перешло в Берлогос, ну, а потом уже и Берлога получилась. Что интересно, старшие товарищи в итоге поддержали Берлогу. Надеюсь, что больше менять название не будем.

А что, вам не нравится?

– Почему, не нравится. Понтово даже. Берлога! Звучит!

– Ну, тогда, вперед, я вам покажу нашу Школу. Ваши офисы в левом крыле здания, правое крыло учебное, там классы, кабинеты учителей. На третьем этаже ваши комнаты, там есть все, что потребуется, если захотите остаться. На первом этаже кухня, биллиардная, парикмахерская, комната охраны. В подвале кафе, бар, спортивный зал, тир, баня, бассейн, тренажеры, раздевалки и прочее.

– А вы где размещаетесь? – спросил парень, который первый ответил, что он согласен.

– Я, Андрей Валентинович, живу как Карлсон, на самом верху, почти что на крыше. Люблю, знаете ли, покой и одиночество.

Глава 22. Совещание

У двери офиса Димона встречал невысокий коренастый мужчина лет 40. Сергей Степанович поздоровался с ним за руку и сказал:

– Вот Петр Петрович, познакомьтесь, это ваш новый шеф, Дмитрий Иванович Чернов. Представьте его коллективу, уверен, что вы найдете общий язык. Начните, не откладывая, сразу с составления бизнес-плана.

А это, Дмитрий Иванович, Генеральный директор вашей компании, Девятов Петр Петрович. Ну, я пошел, а вы осваивайтесь, увидимся за обедом.

У Петра Петровича оказалось стальное рукопожатие. Димон заметил, что тот едва прилагал усилия, когда здоровался с ним за руку, но, несмотря на это хватка и сила ощущались медвежие.

– Прошу, – Петр Петрович распахнул перед Димоном дверь офиса. Димон увидел комнату довольно небольшую. Навстречу ему из-за стола встала молодая женщина лет 25 и поздоровалась.

– Это ваш секретарь, Мария Станиславовна. Прошу дальше, здесь ваш кабинет, – и Петр Петрович открыл еще одну дверь. Кабинет был раз в пять больше приемной. Пол устилал огромный во всю комнату ковер с толстым ворсом. В углу стоял массивный широкий стол, за ним высокое кожаное кресло. Перед столом стояли два кресла поменьше и между ними небольшой столик.

– Для посетителей, – догадался Димон. Он сразу нашел взглядом монитор, он стоял чуть позади большого стола на приставной тумбе – большой такой монитор, серьезный, 20-ти дюймовый.

– А компьютер, интернет есть? – спросил он у Петра Петровича.

– Конечно, все подключено, все работает, – ответил он. – Вот сюда, пожалуйста.

Димон зашел за стол, сел в большое кожаное кресло и чуть не упал. Кресло само откинулось назад, но с подвохом – ровно настолько, насколько захотел бы откинуться человек, уставший сидеть прямо.

– Да, тут надо ко всему привыкать, – подумал Димон, двери эти, теперь вот кресло. Как будто из деревни приехал, ничего не знаю.

Он быстро выдвинул из-под столешницы клавиатуру, нашел внизу в тумбе справа системный блок, привычным движением нажал кнопку пуска. Экран монитора загорелся, появилось знакомое приветствие Висты, и Димон как-то сразу успокоился. Как будто сидел за этим столом всю жизнь.

– Ну что, можно приглашать остальных сотрудников? – деловито спросил Петр Петрович.

– Да, конечно, а как? Вы позовете или мне надо?

– Тогда нажмите вон ту кнопочку на телефоне на вашем столе, это вызов секретаря. И скажите: Мария Станиславовна, пригласите, пожалуйста, всех ко мне. Когда войдут, я их вам представлю. Вы руку подаете первым. Не забудьте.

Димон, сам удивляясь своей наглости, нажал на кнопку селектора и, стараясь, чтобы не дрожал голос, произнес:

– Мария Станиславовна, я готов, пусть все заходят.

Внезапный адский шум и гул перебил его слова, он втянул голову в плечи и схватился за ручки кресла от неожиданности, казалось, что крыша вот-вот обрушится прямо на него. Мощный рокот шел откуда-то сверху. Димон не сразу понял, что это шум вертолета.

– Это Сергей Степанович полетел, – поспешил успокоить Димона Петр Петрович. У него в Ярославле дела. К обеду вернется, как и обещал.

– Да, – подумал Димон, – точно Карлсон. И одиночество любит, и живет на крыше. И моторчик есть.

Через минуту в кабинет вошли трое: женщина в толстом вязаном платье, с пышной прической, лысоватый дядька с кожаной папкой и молодой парень, сразу показавшийся Димону почему-то очень знакомым. Секретарша закрыла за ними дверь, но Петр Петрович жестом остановил ее:

– Машенька, принесите, пожалуйста, нам все как обычно. Вам, Дмитрий Иванович, чай или кофе?

– Мне лучше простой воды, – еле слышно произнес Димон.

– Вот, Дмитрий Иванович, позвольте вам представить: Булочкина Вера Ивановна, наш главбух, очень строгая, но справедливая. Любимая фраза – «Бухгалтер всегда прав», у нее в кабинете даже такой плакат висит над ее столом. – И Петр Петрович тихонько подтолкнул Димона.

Вера Ивановна строго и внимательно, как Штирлиц, посмотрела на Димона, и у него ушла душа в пятки. Он вдруг вспомнил, что должен первый подать руку, сделал шаг вперед и протянул руку Вере Ивановне:

– Очень рад, моя фамилия Чернов. Зовут Дима. – И некстати добавил зачем-то: – У меня тетя бухгалтер.

Вера Ивановна улыбнулась и сказала неожиданно ласковым певучим голосом:

– А у меня племянник, очень на вас похож. Добро пожаловать в Берлогу, Дмитрий Иванович.

– Горобец Евгений Петрович, наш финансовый директор, – продолжал Петр Петрович, представляя дядьку с кожаной папкой. Любимая фраза «Денег нет». Большой специалист по составлению бизнес-планов.

Евгений Петрович пожал протянутую Димоном руку, пробурчал под нос: «Добро пожаловать в Берлогу», сразу сел в кресло и начал расстегивать молнию на папке.

– А это Игорь Владимирович, супер-менеджер и мастер на все руки. Инициативен, находчив, исполнителен. Рекомендую.

Димон подал руку молодому парню. Тот ответил на рукопожатие и широко улыбнулся:

– Добро пожаловать в Берлогу.

Димон готов был поклясться чем угодно, что эту улыбку он где-то видел, причем совсем недавно. И голос знакомый, очень знакомый голос. Им овладело вновь чувство, про которое он читал и даже смотрел кино – дежавю. Все, что происходило сейчас в кабинете, уже было с ним. И Вера Ивановна в вязаном платье, и особенно этот Игорь, все это он где-то уже видел.

В кабинет вошла Маша с подносом, на большом столе для заседаний расставила перед каждым чашки с кофе и чаем, блюдечки с сахаром и лимоном. У Димона пересохло во рту от волнения, но для себя он на столе ничего не обнаружил.

– А мне водички? – чуть было не сорвалось у него, но секретарша подошла к стенному шкафу, открыла дверцу и достала из спрятанного за ней холодильника бутылку минералки.

– Хотите, может быть, другой воды? – спросила она у Димона. – я закажу в кафе, через минуту принесут.

– Нет, что вы, в самый раз, – ответил обрадованный Димон.

– Ну, если нет возражений, начнем совещание, – взял инициативу Петр Петрович. – Слово имеет Евгений Петрович.

Маша достала из шкафа блокнот и ручку и положила их перед Димоном, он благодарно кивнул ей в ответ. В кармане некстати задрожал коммуникатор. Димон машинально достал его, взглянул на дисплей. Это была мама.

– Извините, – прикрыл трубку рукой Димон, – это мама звонит. – Да, мам. Я сейчас не могу говорить, мам. У меня совещание, мам. Обычное совещание. Мам, люди у меня, я тебе перезвоню, – и он отключил телефон.

Он не заметил, как одобрительно переглянулись между собой участники совещания.

– Входит парень в курс дела!

Глава 23. Бизнес-план

– Я хотел бы напомнить вкратце, – начал свое выступление Евгений Петрович, – суть документа, который обычно называют бизнес-планом. Грубо говоря, это программа управления предприятием, с детально прописанными финансовыми параметрами.

Перед нами стоит задача убедить руководство Холдинга выделить нам кредит, необходимый для реализации проекта. И главным нашим аргументом является бизнес-план. Без него нам не дадут ни копейки.

Димон не успевал записывать. Он строчил как автомат, только успевая перекидывать страницы блокнота. Вера Ивановна, сидевшая рядом с ним, тронула его за локоть и прошептала:

– Машенька ведет стенограмму. Она потом все расшифрует и распечатает, вам писать не обязательно, вы, самое главное, слушайте и только помечайте, что непонятно, чтобы потом спросить.

Димон ошалело поднял голову от блокнота, посмотрел на Машу, черкавшую в своем блокноте непонятные кривули, и благодарно кивнул Вере Ивановне.

Евгений Петрович продолжал:

– Из чего состоит бизнес-план. Первое – это краткое резюме. Как будто компания это человек, пришедший устраиваться на работу. Надо написать кто мы, что мы из себя представляем. Здесь трудностей я не вижу. Петр Петрович прекрасно владеет информацией о нашей компании, я думаю, что эту часть он возьмет на себя.

Особую роль здесь играет фонд оплаты труда, так что к штатному расписанию надо подойти с особой ответственностью. Нам потребуются инженеры, организаторы производства, монтажники, кладовщики, диспетчеры. Это уже мы с Верой Ивановной берем на себя.

Я бы считал необходимым обратить особое внимание на детальную проработку всего, что связано с государственным лицензированием: а именно, какими лицензиями, сертификатами и разрешениями мы должны обладать, что у нас есть, а что мы должны будем получить для ведения работ по такой специфической области деятельности как грозозащита.

Это опять к Петру Петровичу, и отчасти к Игорю Владимировичу, я думаю.

Второе. Описание собственно проекта. Это, если можно так выразиться, самая рекламная часть бизнес-плана. Здесь надо подчеркнуть уникальность услуги, которую мы намерены предложить на рынке.

Дмитрий Иванович, здесь, как мне кажется, вам, как автору идеи, карты в руки. Поскольку проект тесно связан с техникой, я бы посоветовал вам предусмотреть приобретение прав на новейшие технические новшества. Это позволит нам закрепиться на рынке, используя в эксклюзивном порядке самые последние изобретения, предупредить вторжение на рынок наших возможных конкурентов.

В этом месте Димон важно кивнул, сделал в своем блокноте пометку: «Расписать все в лучшем виде» и два раза подчеркнул ее.

– Третий раздел бизнес-плана обычно связан с продвижением на рынке товара или услуги. Здесь придется хорошо проанализировать размеры рынка и обосновать стратегию продвижения нашей услуги. Надо будет дать расчет и обоснование цен на услуги, наши гарантии, размеры скидок и так далее. Естественно, дать оценку ныне действующим конкурентам, их сильным и слабым сторонам. Этим займусь я сам. Это еще не все. Далее придется сформировать производственный план, организационный план и, самое главное, финансовый план проекта. Все вместе взятое и составит требуемый бизнес-план.

Мне лично пока видится одна проблема. Это сезонность бизнеса. Трудно будет убедить потенциальных покупателей ставить грозозащиту зимой. Летом все ясно, а зимой у нас в стране грозы не гремят! Значит, зимой вся работа встанет.

Димон мгновенно поднял руку как на уроке:

– Секундочку! Нет здесь никакой проблемы. Вот, например, пластиковые окна. Тоже ведь сезонная услуга, зимой не всякий согласится менять окна в квартире. Но ведь работа идет круглый год! Значит надо искать подходы к покупателям. Предлагать скидки, можно рассрочку платежа, можно много чего придумать.

Такая мгновенная реакция, по-видимому, понравилась Петру Петровичу, он восхищенно улыбнулся и два раза хлопнул в ладоши.

– Верно, Дмитрий Иванович. Я разделяю ваш мнение. Сезонность, безусловно, есть, но бороться с ней можно и нужно.

Откуда было Петру Петровичу знать, что Димон целый год вел сайты нескольких фирм, занимающихся установкой пластиковых окон, и прекрасно знал, какие усилия они прикладывают, чтобы продать свой товар в «мертвый сезон». Там были и скидки, и усиленная реклама, и льготные кредиты, и подарки и всякие разные другие рекламные хитрости.

Ободренный похвалой, Димон решил еще поучаствовать в дискуссии:

– А сроки в бизнес-плане тоже должны быть указаны, я что-то не понял?

Евгений Петрович, который воспользовался паузой, чтобы отпить из чашки, поперхнулся и недоуменно посмотрел на Димона.

– А как же? Все разбивается поквартально. Без сроков никуда.

Димон опять важно кивнул. Он так и думал, что сроки указываются.

Он еще хотел поумничать, но краем глаза прочел записку, которую пододвинула ему Маша: «Ув. Д.И.! Вам скоро на занятия, а еще вам надо успеть пообедать. Надо закругляться».

Похоже, что эту записку увидел и Петр Петрович. Он кивком поблагодарил Машу, и взял слово.

– Что ж, всем, надеюсь, понятны стоящие перед нами задачи, Благодарю всех за плодотворную работу.

Сотрудники оживленно заговорили, Маша взяла большой поднос и начала собирать со стола посуду. Никто, однако, не встал с места, все перебирали бумаги, переговаривались, словно чего-то ждали. Наконец, Вера Ивановна спросила:

– Дмитрий Иванович, так мы свободны?

Димон встрепенулся.

– Что? Да, конечно. Всем большое-большое спасибо. Все свободны – и чуть было не добавил, – А вас, Штирлиц, я попрошу остаться.

Он на мгновенье представил, как бы все покатились со смеху от такой удачной шутки, но тут же поблагодарил себя за то, что удержал язык за зубами.

Он вспомнил, как дед когда-то сказал ему: «Говори, Митька, поменьше, да слушай побольше, глядишь – и за умного сойдешь». Если бы кто-нибудь сейчас дал ему хорошего подзатыльника за такое намерение сострить, он, честное слово, был бы этому человеку даже очень благодарен.

Только после его слов, все стали отодвигать кресла, вставать. Димон еще раз поразился, какую власть имеют его слова: водитель в машине беспрекословно включил его радиостанцию, взрослые люди без его разрешения даже встать не решились.

Такой авторитет надо оправдывать.

Глава 24. Новые друзья

В кафе, куда привел его Игорь, Димону сразу понравилось. Никакого запаха, напоминающего стряпню, здесь не было и в помине. Кухня, по-видимому, находилась вдалеке от обеденного зала. Не пахло вообще ничем.

Сам зал был оформлен в стиле средневекового замка. В центре у стены находился огромный камин с вертелом, на котором можно было изжарить, наверное, целого кабана. Такое дело здесь было не в диковинку, потому что по бокам от камина уже висело несколько тяжелых кабаньих морд с длинными загнутыми клыками.

Тяжелые потолочные балки нависали над залом, столы были широкие и массивные, вместо стульев стояли тяжелые дубовые лавки и табуреты. Нижняя часть стен была выложена массивными валунами, окна своей вытянутой узкой формой напоминали бойницы.

Простенки между окнами были увешаны старинными охотничьими рогатинами и кинжалами. Электрические светильники, стилизованные под факелы, висели на стенах и усиливали ощущение средневековья.

За одним из столов уже сидели двое ребят, с которыми Димон уже пил чай утром в компании Сергея Степановича. Игорь с Димоном переглянулись и направились к ним.

– Не помешаем? – спросил Игорь.

– Милости просим, места много, – пробасил плотно сбитый парень. Я, кстати, Андрей, а это – Егор. Он с Находки, а я из Новосибирска. А вас, я, кажется, знаю, – обратился он к Игорю, – во всяком случае, определенно где-то видел.

– Да нет, мы не встречались. Может, в метро?

– Я в Москве второй день, даже в метро еще не ездил.

– Ну, значит, лицо у меня такое, всем кажется, что меня где-то видели.

– Какое совпадение, – подумал Димон, – и я его тоже где то видел. Вот только где я его видел?

Игорь и Димон представились. Подошел официант с большим подносом, на котором стояли тарелки с закусками. Другой официант в это время поставил два новых прибора, хлеб, брусничный морс в графине со льдом.

Димон выбрал селедку с отварным картофелем. Игорь ткнул пальцем в холодец, и, подумав секунду, тоже заказал еще и селедку. Официант ушел и через минуту вернулся с заказом.

– Ну, со знакомством, – Игорь поднял бокал с морсом.

– И за удачу, – дополнил его Егор, парень с улыбчивым и веселым лицом. Это он утром потер руки и сказал, что придется потрудиться. Димону он еще тогда понравился.

– Легкий, должно быть человек, – подумал он и вслух сказал: – И за дружбу!

После закусок подавали рассольник с гусиными потрохами, битки с гречневой кашей и соусом из белых грибов. На сладкое был чай с овсяным печеньем собственной выпечки, варенье и мед.

За обедом ребята говорили о своих проектах. У Егора в Находке была мечта сделать несколько предприятий по переработке резиновых покрышек. Их в Приморском крае некуда девать, машины есть почти в каждой семье, везут из Японии в огромных количествах, меняют часто, продают в Сибирь, на Урал, гоняют даже в Москву и Питер.

Китайцы, правда, недавно начали скупать старые покрышки, но дают очень низкую цену. За такие деньги даже не выгодно собирать их, везти на приемный пункт. А вот крошку, которую они получают из переработанных шин, уже по высокой цене продают на асфальтные заводы. Если в асфальт добавить резиновую крошку, он становится гораздо прочнее и долговечнее.

– А что, неужели так трудно порубить эти покрышки на мелкие кусочки? Наверное, где-то же есть такие рубилки? – надкусывая печенье, спросил Димон.

Егор улыбнулся от такой наивности.

– Порубить то можно что угодно. Только что толку рубить? Тут, понимаете, дело в корде. В любой покрышке есть металлическая нить – корд. Его надо обязательно извлечь, это и трудно. Хотя, в принципе, вы правы, принципиальной проблемы нет, есть специальные машины, которые могут и порубить и разделить крошку на фракции. Есть специальная технология, надо просто вложить деньги, организовать производство. Выгодное дело, в общем. Не прогадаем, я думаю.

Димон вспомнил утреннюю пробку из 2 500 машин, помножил на 4, получилось 10 000 покрышек.

– Сколько они еще проездят? Ну, два года, ну три. Потом выбросят их, купят новые, а куда эти 10 000? На свалку? Но там они не сгниют никогда. Это же не бумага, не дерево. Нет таких бактерий, чтобы перерабатывали резину да еще с металлически кордом внутри!

А сколько машин в стране? В Москве, вроде, миллиона четыре, то есть, получается шестнадцать миллионов покрышек каждые три года? В год, значит, примерно пять миллионов штук. Какая же это гора! Если толщина одной покрышки, допустим, двадцать сантиметров, если положить их друг на друга, то в метре уместится пять штук, значит, башня из пяти миллионов покрышек будет высотой один миллион метров. То есть тысяча километров, что ли? Да спутник летает на высоте, кажется, всего то километров двести. Не может быть!

Димон достал из внутреннего кармана коммуникатор и помножил все на калькуляторе. Да, все верно – 1000 километров. Он встал и протянул руку Егору.

– Супер. Это просто супер, то, что вы придумали. Да тут, не миллион, тут миллиард можно вкладывать! А у вас, Андрей, что за бизнес?

Андрей в своем проекте выдвинул идею создания всероссийской школы репетиторов. Интернет сейчас имеется почти в каждой деревне, в каждом мобильном телефоне. Миллионы школьников и студентов нуждаются в квалифицированных консультациях, надо просто привлечь преподавателей, и сделать что-то вроде скорой учебной помощи. Платной, разумеется.

– А у нас образование, вроде, бесплатное, – быстро отреагировал Игорь.

– Верно. Вот пусть государство каждому учащемуся и выдаст оплаченную карточку на 10 или 100 таких консультаций в год. Это пусть уже государство само решит. Наше дело создать систему, организовать все.

В идеале ответ на свой вопрос любой ученик должен получить в течение 5 минут. Для этого на постоянном дежурстве должны круглосуточно находиться десятки преподавателей по всем дисциплинам. Преподавателей, желающих заработать в стране очень много, так почему бы не объединить их в одну большую организацию? Ведь Интернет дает такую великую возможность общаться, находясь на любом расстоянии друг от друга.

Не выходит у кого-то в псковской деревне задачка по химии, пожалуйста: кандидат наук из Якутска в течение 5 минут объяснит, что и как! Придет электронное письмо или эсэмеска с нужными формулами, графиками, картинками.

– Скорая Учебная Помощь – это круто, Андрей. Отличный бренд, надо его поскорее зарегистрировать, – восхитился Игорь.

– Да, сегодня на совещании это обсуждалось, – хитро улыбнулся Андрей, – уже начали работать над заявкой, не дай бог, опоздали.

– Что-что регистрировать? – вмешался в разговор Димон, с трудом отрываясь от хлеба с вареньем, – Мне тоже надо регистрировать. Вы о чем? Какой бренд?

– Дмитрий, не спешите. Нам пока нечего регистрировать, – ответил ему Игорь, – это потом придет само. Бренд должен родиться сам.

– А Берлога-Гром подойдет?

– Это название фирмы, а бренд – немного другое. При чем тут Берлога? Гром еще понятно, а берлога? Это название Школы, для потребителя слово непонятное и непривлекательное. Нет, надо думать.

– Ну, хорошо, а для чего его регистрировать? И где?

– Бренд – это торговый знак. Все знают слова Газпром, Камаз, Toyota. Все помнят картинку Адидас – три полоски. Вот, налепи такие три полоски на любые тапки, и будут они продаваться как горячие пирожки, А все потому, что Адидас. Хорошие бренды известны на слух, они имеют огромный авторитет, В их популярность вложены большие деньги, и есть, следовательно, много желающих поживиться за счет этой популярности.

– Подождите, Игорь, – перебил его Андрей, – вот смотрите Дмитрий.

– Можно просто, Дима.

– Отлично. Смотрите, Дима. Мы создадим Скорую Учебную Помощь для всей страны, вложимся в этот проект, станем завоевывать авторитет, а разные нехорошие дядьки пристроятся нам в хвост и станут с нами конкурировать.

– Так разве конкуренция это плохо? – живо отреагировал Димон.

– Нет, конкурируйте на здоровье. Только плодами нашего труда при этом не пользуйтесь. Мы же это начали, вложились, а вы ждали пока мы все раскрутим, а потом пришли на готовенькое.

– Ну, отчего же не пользуйтесь, – Игорь, протестуя, поднял вверх обе ладони, – пользуйтесь, только заплатите нам за то, что мы открыли вам дорогу на рынок, научили вас, как правильно оказывать те услуги, которые мы предложили первыми. Это же обычный франчайзинг, очень выгодное дело.

Димон пожалел, что с ними нет Марии Станиславовны, и что никто не ведет стенограмму их обеда.

– Как? – переспросил он.

– Франчайзинг – это продажа права пользоваться вашим брендом, технологией. Вот вы думаете, наверное, что все бензозаправки, на которых стоит вывеска Лукойл, все принадлежат фирме Лукойл? Ничего подобного. Это франчайзинг. Построил человек новую заправку. Он прекрасно понимает, что водитель скорее заедет заправиться в Лукойл, чем куда-то в неизвестную фирму. Там и бензин лучше, да и психология такова, что в неизвестность лучше не соваться. Мало ли что! Иногда такого тебе бензинчика нальют! Вот тогда этот человек и покупает у Лукойла право поставить вывеску Лукойл. То есть франшизу.

Это стоит дорого, надо заплатить сразу большую сумму, да и потом каждый год выплачивать еще проценты от продаж. Но зато он сразу стал популярным. Как Лукойл. Даже сам стал как бы Лукойлом. На второй же день! Это стоит заплаченных денег!

– Понятно. Значит, если мы с вами, Игорь, раскрутим Берлогу-Гром в Подмосковье, нам не обязательно будет самим завоевывать всю страну? Можно будет вот так же продавать свой бренд и технологию? Свои франшизы?

– Ну, конечно.

– А если какие-нибудь нехорошие дядьки станут это делать без нашего разрешения?

– Что станут делать? Устанавливать грозозащиту или пользоваться нашим брендом?

– Пользоваться брендом.

– Тогда их в тюрьму посадят, этих дядек. Торговый знак охраняется законом, и за его нарушение может быть и уголовное наказание.

– Понятно. А если они доменное имя сделают наподобие нашего?

– И доменное имя тоже охраняется. Во всяком случае, суд мы выиграем и домен отберем. Такие случаи уже были.

– Ну, я тогда киберсквоттерам не завидую, – вздохнул с улыбкой Димон.

– Кому? – спросил молчавший до этого Егор.

Тут уже пришла очередь Димона просветить новых друзей. Эту тему он знал хорошо.

– Киберсквоттеры. Это такие нехорошие дядьки, которые регистрируют доменное имя известной фирмы на себя. Вот, тот же Адидас, например. Захотел в России свой сайт сделать, а имя то уже кем то занято! Адидас. Ру оказывается зарегистрировал уже какой-то киберсквоттер полгода назад. И ждет, когда Адидас к нему придет и выложит кругленькую сумму. Так что теперь им, получается, пришел конец.

В конце обеда, когда ребята уже допивали свой чай, в кафе вошел Сергей Степанович.

– Сейчас поедите и ступайте в библиотеку, там вас снабдят всем, что потребуется для учебы. Занятий сегодня не будет. Расписание уроков тоже получите у секретарей. Завтра к 9 всем быть на рабочих местах.

Когда Димон с Игорем вернулись в офис, нагруженные книгами и дисками, был уже шестой час.

На столе у Димона лежала распечатка стенограммы совещания. Он открыл ее на том месте, где он спрашивал про сроки. Да, все записано именно так, как он говорил.

– Все пишется, – с досадой подумал Димон. – здесь слов на ветер бросать нельзя. Прежде чем сказать что-то, надо хорошенько подумать. Попадешь в такую распечатку с какой-нибудь глупостью, и люди потом будут смеяться всю жизнь. Хорошо еще, что про Штирлица удержался, не сказал!

Неизвестно, сколько эта стенограмма теперь будет храниться. Найдут ее лет через 20 лет и скажут:

– Ну и дурак же был этот Чернов Д.И.! А еще руководил такой солидной фирмой.

В селекторе тихо щелкнуло, и раздался голос Машеньки:

– Дмитрий Иванович, я для вас подготовила документы на подпись, удостоверение, пластиковую карту и визитные карточки, вы не заняты?

– Что вы, конечно, нет, заходите.

Маша вошла и положила на стол пачку документов, стопку визитных карточек и пластиковую карту с изображением медведя, того самого, что стоял у входа в Школу.

– Вот здесь надо расписаться, здесь и здесь. Это заявление об уходе из старой школы. Это заявление на прием в Берлогу. Это ваши документы и пластиковая карта. Банкомат на первом этаже. Вам машину на какое время вызывать?

Димон с удивлением осознал, что день пролетел. Пролетел как один миг.

– А, машину? Ну, да, конечно, можно вызывать. Мне только денег снять немного и все. Я, правда, не уверен, что сумею.

– Да там все просто. Нам ведь зарплату тоже на карту перечисляют, там все просто.

Через полчаса Димон уже ехал в машине. Во внутреннем кармане пиджака лежали снятые с карточного счета 100 000 рублей. Двадцать купюр по 5 000. Остаток на карте был еще больше 100 000.

Это был сон.

Глава 25. Деньги

– Можно мы заедем в магазин? – спросил Димон у водителя. Надо купить кое-что. Тут рядом с кольцевой есть большой такой магазин. Я быстро.

Через полчаса водитель остановил машину в огромном подземном паркинге. Димону было неудобно заставлять водителя долго ждать, он быстро выскочил из Тойоты, бросил взгляд наверх, запомнил указатель J 14 места, где осталась машина. В таком невероятном скоплении машин потеряться было немудрено.

Он нашел вход в магазин и быстро зашагал вдоль рядов стеллажей, уставленных, увешанных и заваленных всевозможными товарами.

Вот спортивные товары, здесь должны быть ролики для Антона.

– Правда, зима на дворе, но все равно, берем. Какой у него размер? Неважно, вот эти вроде безразмерные. Так, что здесь? Аксессуары для компьютеров. Вот, он давно мечтал: беспроводная мышь и флешка на 4 гига. Тоже Антону. Берем.

Это что? Сервизы, посуда. Набор столовых приборов на 6 персон. Красивый. Это маме. Берем.

Что папе? Это лучше в инструменты. Где инструменты? Вот. Дрель. Нет, дрель есть. Электрорубанок. Кажется, тоже есть. Вот, шуруповерт. Этого нет. Чей? Китай, 1500 рублей. Нет, сгорит тут же. Этот чей? Европа, 3500 руб. Берем.

Женьке? Что ей подарить? Нет, потом. Это отдельно, тут думать надо. Тут крепко надо думать. Вроде, все.

С сожалением оглядывая еще непройденную огромную территорию, он направился на выход, к кассам. Потом в выходные или еще куда-нибудь он приедет сюда, но только не с бухты-барахты, каждая покупка должна быть хорошенько обдумана. Нечего сорить деньгами.

На кассе с него спросили 19 200 рублей, львиную долю занял столовый набор. Он с неожиданным для себя равнодушием нащупал в кармане 4 бумажки и протянул их кассирше.

– А вдруг спросит сейчас, откуда, мальчик, у тебя такие деньги? – подумал он. Но кассирша просто взяла деньги, проверила каждую купюру на специальном устройстве, пробила чек и дала сдачу – восемьсот рублей.

Пока она все это делала, Димон с удивлением подумал, что никакого ликования от происходящего он не испытывает. Сколько раз он видел, как люди расплачиваются в магазине за большие покупки, сколько раз прикидывал: вот бы ему иметь столько денег. Да он бы до потолка прыгал, если бы мог себе позволить такие расходы!

Сейчас же он как бы со стороны смотрел на эту картину: стоит мальчишка в кургузой курточке, накупил на 20 000 всякой всячины и ничего особенного! Стоит себе, ждет, пока дадут сдачу, потом пойдет к своей новенькой Тойоте, и водитель помчит его домой. Все нормально. Как будто, так и должно быть.

Он начал собирать покупки в большие пакеты и случайно увидел кем-то оставленную на кассе бутылку коньяка. Может, кто передумал или денег не хватило.

– Сколько? – взяв в руки бутылку, спросил Димон у кассирши.

– Восемьсот.

– Как раз на сдачу, а то папе что-то мало досталось, – подумал он. – Я возьму.

Кассирша машинально провела бутылкой над сканером и вдруг отдернула руку.

– А тебе лет-то сколько? Есть восемнадцать?

Димон опешил. Ему в голову не пришло, что коньяк ему покупать не положено.

– Вы извините меня, но я не себе, я в подарок.

– Не положено.

У Димона похолодело внутри. Он знал этот холодок. Это означало намерение идти до конца. Это была не злость, не вспышка ярости, а именно упертость: будь что будет, но я не отступлю.

– Прошу вас, вы же видите, что это я не себе. Я отцу в подарок, – отчетливо и тихо произнося слова, сказал он.

Кассирша несколько секунд колебалась. Таких покупателей у нее еще не было. Кто его разберет? От этого мальчика, запросто выложившего 20 000, неизвестно чего можно было ожидать, и она решила не связываться.

– Мне уже один раз попало вот из-за такого мальца. Только давай быстрее, проходи.

Димон вернул ей 800 рублей сдачи, засунул бутылку в пакет и, весь пылая, отошел от кассы. Холодок сменился жаром, кровь ударила в голову, руки тряслись. Он начал искать машину, не сразу, но вспомнил про J 14, сориентировался и пошел в нужном направлении.

В машине он задумался.

Вот он разбогател. Еще утром в кармане было всего триста рублей, а сейчас просто какая-то немереная куча бабла! Надо, правда, расплатиться с долгами, но все равно, денег много, даже непонятно, куда их девать, такую кучу.

В следующем месяце Кудрявцев начислит еще, потом еще. До лета не выгонят, не должны. Или надо будет что-то такое отчебучить, чтобы выгнали с треском! Но он себе такого позволить не может. Надо быть очень осторожным, обдумывать каждый шаг, каждое слово. И ни в коем случае не просчитаться с бизнес планом, выверить каждую цифру.

То ли от разговора с кассиршей, то ли от впечатлений целого дня у него внутри что-то дрожало. Это не было радостью, ликованием, просто нервная дрожь. А где счастье?

Ведь деньги это счастье, так ему всегда казалось. Не просто казалось, он был уверен, что все проблемы – ничто, если есть деньги. Вот они теперь есть, а где счастье? Почему не радостно? Где ликование?

С другой стороны, почему не радостно? Радостно, конечно. Точнее, приятно. Приятно ощущать в кармане хрустящие, только что из банкомата новенькие купюры.

Но такого счастья, как тогда, когда он вылетал как на крыльях по лестнице к бабулькам, гревшимся на солнышке, почему-то не было. Такого счастья как было, когда он целовался с Женькой в прихожей, даже близко не чувствовалось. Не хотелось ни прыгать, ни орать что-то безумное, ни драться с целым светом из-за Женьки, ничего такого в помине не было.

– Это я устал просто, – подумал Димон, – или мне все просто снится, и я сейчас проснусь.

Он решил позвонить домой, сказать, что едет, и вспомнил: сегодня ни разу никому не звонил. Да он же выключил его! На совещании, в самом начале. Значит, никто ему целый день не мог дозвониться. Вот это да! Сколько же ему было входящих?

Мама – 6 раз, Миха – 2 раза, отец – 2 раза, Женька – 1 раз. Антоха – 2 раза. Гудвин – 3 раза.

– А почему это Женька один раз? – ревниво подумал он.

– Мам, привет. Я уже еду, скоро буду – тихо проговорил он в трубку, когда мама ответила.

– Ты сошел с ума! Где ты есть? Ты знаешь, сколько времени сейчас? Мы в милицию уже хотели звонить.

– Мама, я был на работе, все хорошо. Все очень хорошо, мам. Накрывай на стол, будем праздновать.

Он нажал на «отбой» и подумал:

– Вот сейчас. Сейчас приеду домой, и тогда будет счастье.

Дома как раз и будет счастье.

Антоха сойдет с ума от радости. Он тут же сделает попытку прокатиться на роликах по паркету, за что немедленно получит от отца по шее.

Мама не поверит сначала, а потом все вынет, все перемоет, вытрет и спрячет все в шкаф подальше.

Отец одобрит, что не Китай. Откроет, все проверит, потом все аккуратно соберет опять в коробку и тоже спрячет на антресоли, где инструменты.

И они сядут за стол ужинать, мама достанет запрятанную бутылку какого-нибудь вина, и тут он вспомнит, что у него есть коньяк и поставит его на стол. Все удивятся, и опять будет счастье. Отец нальет и ему рюмку коньяку, и они выпьют вдвоем как равные. А, может, и не нальет, да дело-то и не в этом.

Дело в том, что у него самый лучшие в мире родители и самый лучший в мире брат. И еще у него есть Женя. И все они ужасно его любят. И он их ужасно всех любит. Вот в чем дело.

Димон вышел из машины, попрощался с водителем и зашел в подъезд. Кажется, он не был в своем подъезде целую вечность. Как будто надолго уезжал и вот вернулся после долгих скитаний по всяким заморским странам. Подъездные запахи вернули его с небес на землю.

– Интересно, сколько будет стоить сделать здесь ремонт? – подумал он. – Тысяч в пятьдесят уложусь?

Глава 26. Слово – золото

У Сальвадора Дали есть картина «Сон, вызванный полётом пчелы вокруг граната за секунду до пробуждения».

Завораживающая, но жуткая, в общем-то, картина. Голая женщина, какие-то тигры, какой-то острый штык, нацеленный, кажется, ей прямо в грудь или в глаз. Ночной кошмар, одним словом.

Димону эту картину показала Женя, у нее дома было много альбомов по искусству. Димону картина запомнилась так сильно, что он все время вспоминал вот эти слова: «за секунду до пробуждения». И вспоминал именно в тот момент, когда уже проснулся, но когда еще не ясно самому, проснулся или нет.

С одной стороны, ты отчетливо понимаешь, что сознание вернулось, что сон, когда ты был не властен над собой, кончился, но, в то же время, ты знаешь, что сон – хитрая и коварная штука.

Он может убедить тебя, что ты пришел в себя, что ты в сознании, а на самом деле тебе все это по-прежнему снится, и ты по-прежнему бессильный и безвольный сладко посапываешь, уткнувшись в подушку, а тебе только снится, что ты проснулся и идешь умываться.

Димон не мог открыть глаза, потому что боялся: вот он проснется, пойдет умываться, потом за ним придет машина, отвезет его в Школу, и тогда он уже по-настоящему проснется. И выяснится, что нет Женьки, нет Берлоги, нет Кудрявцева, нет Машеньки, ничего этого нет, а есть сон.

Он еще полежал немного с закрытыми глазами и понял, что его разбудил какой-то незнакомый звук. Он прислушался к звукам ночной квартиры и услышал слабое жужжанье. Это внесло некоторую определенность, было приятно осознавать, что сон ушел.

Учительница биологии рассказывала им, что сниться может только что-то знакомое, известное, ведь сон – это отражение реальности, но никак не новая реальность. Если жужжит что-то незнакомое, значит это явь! А вот, что это жужжит, самое время понять. Пора окончательно просыпаться.

Димон открыл глаза. В комнате было темно, за шторами не было и намека на рассвет. Он встал с кровати, взял со стола коммуникатор, взглянул на время. Половина шестого.

Он вслепую прошлепал босыми ногами в коридор, из-под антохиной двери желтела полоска света. Он снова прислушался, тихое странное жужжанье доносилось явно оттуда.

– Каким дьяволом он там может жужжать в половине шестого утра? – свирепо подумал Димон. – Людям спать не надо, что ли?

Он открыл дверь с намерением надавать ему как следует, но увиденное умилило его. Антон в трусах сидел на полу, держал в руках подаренный вчера конек и любовно раскручивал ладонью его колеса.

Внезапно его пронзило острое чувство счастья, длилось оно какую-то долю секунды, Димон даже не успел осознать, что это было. Счастье возникло из ничего и мгновенно исчезло, не оставив следа.

Он вошел в комнату и сел на пол рядом с братом.

– Ну, что, мерил? Размер подходит? – шепотом спросил он.

– Мерил, – также шепотом ответил Антон, – на голую ногу подходят. Даже еще остается. А можно, я на твоем велике теперь буду кататься, а ты себе новый купишь?

– Можно, Тоха. Теперь все можно. Я теперь всем куплю по велику, и мы все вместе будем кататься.

– И мама?

– А что, думаешь, она не умеет? Давай, лучше досыпать, до подъема еще два часа.

Он убрал коньки в коробку, уложил Антона в кровать, погасил свет.

– Ну, значит, все хорошо. Значит, не сон, – подумал он, прыгая к себе в еще не остывшую постель. – Значит, скоро в Школу.

Сон окончательно ушел. Ясные утренние мысли замелькали у него в голове. Значит, на первом месте бизнес-план. Ладно, свой раздел мы напишем. Что непонятно, будет, у кого спросить. Да и Сеть на что?

Что еще надо продумать? Вот, вспомнил. Надо продумать торговые знаки. Ну, как Андрей придумал: «Скорая учебная помощь». А у нас как будет? Надо Женьку, что ли попросить, она по этой части профи.

Ну, во-первых, ясно, что обязательно там должно быть слово «система». Это притягивает внимание и внушает уважение. Не зря даже пластиковые окна, когда продают, то пишут «оконные системы», хотя какие там системы? Обыкновенные оконные замки, как у всех. Но у кого-то просто замки, а у кого-то «Системы»! Ясно, что Системы можно продать дороже, чем простые замки.

Хорошо. Теперь как назвать эти системы? Это самое главное.

Кто там молниями заведовал в Древней Греции? Юпитер? Нет, Зевс, кажется? Вот. «Системы Зевс».

Нет, тогда получается, что эти системы на вас сами молнии и нашлют. Не пойдет. Кому это надо, чтобы за твои же деньги на тебе же еще и молнии посылали? От таких систем «Зевс» мама, например, откажется сразу, какие бы они ни были надежные. А если мама откажется, то все другие женщины тоже откажутся. А мужчины ничего не решают. Загубим дело на корню!

Тогда «Анти-Зевс». Да, «Системы Анти-Зевс». Так лучше. Будет «Система Анти-Зевс – стандарт», это самая простая. И система «Анти-Зевс – Супер» – это с полной защитой электрических и электронных цепей, вообще, крыша от всего на свете.

Да, великое дело, слово!

Одно дело продать закопанный в землю железный прут, под названием громоотвод, а другое дело установить Систему «Анти-Зевс Стандарт». Цена будет отличаться как минимум в три раза! Понятно теперь, почему слова надо регистрировать, чтобы не украли. Слова, оказывается, дорого стоят, их надо защищать и охранять!

На душе стало весело, настроение поднялось. Так бывало с ним, когда удавалось найти красивое решение задачки по математике. От математики у него и выработалась привычка вот так рассуждать вслух. Он посмотрел на часы – половина седьмого. Рано. Ну и хорошо, что рано. Можно еще подумать спокойно раз приходят такие удачные мысли.

Значит, для оборудования бренд придумали. Теперь надо придумать слоган для рекламных роликов. Ну, как, например, «Тефаль – всегда заботится о вас» или в этом роде. Димон зажмурился и стал проговаривать шепотом: «Системы Анти-Зевс» – ля-ля-ля, ля-ля-ля. «Системы Анти-Зевс» – ого-го, ого-го. Должно быть коротко и понтово.

О чем, собственно, речь? Молния, гроза, гром. Надо что-то успокаивающее, чтобы мама, например, сразу успокоилась. «Системы Анти-Зевс – и вам не страшна гроза». Неплохо, но слабовато. Как говорил Коровьев, «Свистнуто, не спорю, но свистнуто, прямо скажем, средне». Много слов. Точнее «многа букаф».

Надо короче. «… И вам не угрожает гроза». Лучше. Гроза – угрожает – получается игра слов. Это хорошо.

А если так – «Гроза без угрозы»? Вот именно, «Системы Анти-Зевс. Гроза без угрозы!» Супер! Какие же хорошие мысли иногда приходят по утрам! Димон даже подпрыгнул на кровати и даже пропел себе под нос «Кто ходит в гости по утрам, тарам парам тарам парам…»

Он схватил коммуникатор, открыл блокнот и лихорадочно записал все, что придумал за утро.

Гроза без угрозы! По первому каналу телевидения! В газетах на первой полосе! И баннеры, баннеры в Сети. Флеш-баннеры с красивой сверкающей молнией и всплывающей как восход надписью: «Системы Анти-Зевс. Гроза без угрозы».

По утрам, когда мать не работала в ночную, они завтракали все вместе. Сегодня на столе была овсянка, черный бородинский хлеб, сливочное масло, копченая горбуша, остатки торта от вчерашнего пира и чай. Раньше, когда она только появилась в продаже, они любили норвежскую семгу или форель, но потом перешли на нашу кету с горбушей. Отец говорил, что норвежцы эту семгу выращивают на фермах, кормят генетически измененной соей, накалывают антибиотиками.

– И жирная чересчур, и чего от нее ожидать – неизвестно, а нашу горбушу камчатские да амурские медведи лопают – и ничего, не болеют пока, – приговаривал отец, подцепляя вилкой ломтик аппетитной рыбки, – вот и нам, даст Бог, на пользу пойдет.

– Пап, а ты знаешь, как наша Школа называется? Берлога!

– Что, серьезно?

– Серьезно, там даже табличка висит.

– Ну, и кто же у вас там главный медведь?

– Кудрявцев. Он на Лексусе ездит и на вертолете летает. Пап, а вот если кто громоотводы устанавливает, их можно назвать Повелители молний?

– Так ты теперь будешь Повелитель молний? Нет, вряд ли. Это тебе пока рановато. А вот Укротитель – пожалуй, можно.

– Пап, ты гений! Спасибо. Именно Укротители Молний!

– Димочка, – сказала мать, заботливо подливая ему свежего чая, – так если ты их теперь сам будешь ставить, сколько это нам будет стоить?

– Мам, я тебе обещаю, что этой же весной поставлю на даче громоотвод. Даже не громоотвод, а Систему. Систему Анти-Зевс Стандарт. Нет, даже Анти-Зевс Супер. С большой-большой скидкой! Стопудово!

– И сколько это будет все же стоить? – не успокаивался отец.

– Ну, допустим, со скидкой ту же тысячу долларов.

– А почему не десять тысяч? – начал закипать отец, – откуда вы все берете цены такие запредельные? Откуда у нормального человека свободная тысяча долларов? Ну, как вы эту цену определили?

– А действительно, – подумал Димон, – почему не десять тысяч? Значит, еще нужна была бы Система «Анти-Зевс – Элит» – для особенно богатых. Такая же, как Супер, но в три раза дороже. За десять тысяч. Будут брать, никуда не денутся! А нормальным людям сделаем дешевле за счет этого.

Отцу же ответил:

– Пап, ну если есть люди, которые бутылку шампанского за 10 000 евро покупают, почему им не продать громоотвод за 10 000? Спрос рождает предложение! А нормальные люди, конечно, за 10 000 не купят.

Димон не стал дожидаться, когда водитель позвонит ему в домофон, а решил сам подождать его на улице. Перед тем как выйти, он в прихожей протянул матери радужную красную пачку купюр – оставшиеся у него наликом 80 000 рублей.

– Это тебе мам. Если кончатся, ты мне скажи, я еще дам. И у меня просьба: ты мне купи одежду. Костюмы там, парочку, только разные. Рубах побольше, галстуки, туфли. На вырост не покупай, вырасту – еще купим. Очень дорогие не надо, но и не экономь, надо посолидней выглядеть. Спроси там, в магазине, какие модные самые.

– Димочка, деньги то какие большие. Это тебе зарплату заплатили?

– Нет, мам. Это вроде стипендии. Есть еще на карточке. Зарплату пока не заработал.

В машине он, уже привычно для себя отметив, что включена волна Хит-FM, попросил водителя приглушить звук. Надо было сделать несколько звонков. На работе будет некогда.

Он достал коммуникатор. Михе звонить рано, спит. Разница по времени с Молдавией – 2 часа. Гудвину звонить не будем. Обойдется. Он набрал номер Жени. Сонный Женькин голос отозвался не сразу:

– Привет. Ты чего в такую рань? И, вообще, куда ты пропал?

– Да я не пропал. Я здесь. У меня столько новостей, и все хорошие.

Ему страшно хотелось рассказать ей о том, что он теперь большой начальник, что у него свой кабинет, своя обалденная тачка с личным водителем. Что он теперь может позволить себе такое, что … он даже сам не знает, чего он хочет себе позволить. Но водитель бы все услышал, тишина в машине стояла как в зимнем лесу.

– Жень, я в новой школе учусь, тут все круто. И плюс работаю. Времени днем совсем нет, могу говорить только после 6 вечера. Запиши на всякий случай мой рабочий. – И он продиктовал Жене телефон своего офиса, записанный на визитной карточке, которую вчера выдала ему заботливая Мария Станиславовна.

Это было, конечно, лишним делом. Найти его можно было и по мобильному, но Димону очень хотелось, чтобы Женька позвонила по рабочему, а Мария Станиславовна ответила ей, как она отвечает всем:

– Приемная Чернова, слушаю. Дмитрия Ивановича? Представьтесь, пожалуйста. По какому вопросу? Спасибо, соединяю.

Тогда бы и объяснять долго ничего не пришлось бы, все бы сразу стало понятно.

– Ну, и кем ты работаешь? – спросила Женя – Мне там нельзя на работу устроиться? Я тут всем свои резюме рассылаю, рассылаю, да толку чуть.

– Да, нет, к сожалению, – с досадой сказал Димон, – у нас инженеры требуются, электрики, кладовщики всякие. Но ты не расстраивайся, что-нибудь придумаем. Ты в Питере была? Хочешь, поедем на выходные?

– У тебя там что, знакомые появились?

– Нет, знакомые новые не появились, а возможности новые появились. Я тебе вечером все расскажу.

Глава 27. Работа

Все утро до обеда Димон писал свою часть бизнес плана. Отвлекся только на десять минут, чтобы позвонить Михе. Хотел еще кофе попросить у Марии Станиславовны, но постеснялся. Нашел в шкафчике скрытый в нем холодильник и в нем несколько бутылок минералки.

Миха обрадовался, что Димон нашелся.

– А я уж думал, тебя этот Гудвин там совсем в подполье загнал. Понимаешь, пишет мне письма, тебя разыскивает, угрожает. Ну, мне без разницы, если ему надо, пусть сюда ко мне приедет, я с ним по-другому поговорю, а вот за тебя я, честно сказать, беспокоился.

– Не переживай. Я просто занят был очень сильно. Слушай, Миха, я тебе все отдаю, всех клиентов. За долги, какие есть, ты не волнуйся, я все погашу. У меня теперь времени совсем не будет. Ты запиши мой рабочий. – И он опять с большим удовольствием продиктовал Михе свой офисный номер.

– Если на мобильный не отвечаю, звони сюда.

Он дал «отбой» и нажал на настольном аппарате кнопку с надписью «Приемная» и спросил у Марии Станиславовны и-мейлы всех сотрудников. Машенька через минуту прислала ему по внутренней почте все адреса. Димон еще раз перечитал свой труд и, вздохнув, разослал его по сетке всем, кто был вчера на совещании.

Он зашел в Сеть, оплатил с новой пластиковой карты счет за телефон, скинул на кошелек вебмани нужную сумму, раскидал долги. По привычке бегло прошелся по всем своим подопечным сайтам. Сам не зная для чего, зашел на сайт журнала, где работал летом, и где еще недавно работала Женька. Что-то зацепило его взгляд. Он не сразу понял, что именно, посмотрел на главную страницу повнимательней, и в рубрике «Наши партнеры» увидел знакомый баннер. Это был сайт Гудвина.

Димон тут же снял трубку и набрал телефон Лехи.

– Леха, привет. Это Димон. Слушай, а кто это у тебя висит на главной в «Друзьях сайта»? Знакомый сайтик.

Леха обрадовался ему еще сильнее, чем Миха.

– Димон, привет. Ты где? Куда пропал? Женьку уволили, знаешь?

– Да, знаю. Ты лучше скажи, что это за сайт висит у тебя на титульной? Кто повесил?

– Приходил тут один тип, с золотыми зубами. Видно, насыпал бабла хозяйке, она его аж до двери провожала. Ну, и мне велела его баннер повесить. А ты их, что, знаешь?

– Да, это ж тот сайт, который из меня всю кровь выпил. А этот тип с зубами, вообще… – Димон осекся.

– Что?

– Да, ничего. Ты с ним поаккуратнее, это бандит, мне кажется.

– А мне что? Мне что бандит, что не бандит. Я им ничего не должен.

– Ты уверен? Это ты так думаешь, что ничего не должен. А потом будешь должен так, что и не заметишь. Ладно, пока. Хочешь, запиши мой рабочий?

– А ты что, работаешь? Кем? А школа? Школу бросил, что ли? – удивленно спросил Леха.

С каким бы наслаждением Димон рассказал бы ему сейчас и что это за Школа, и кем он теперь тут учится! Но он понимал, что делать этого не следует. Теперь все надо обдумывать как следует, даже простую болтовню.

Слово – золото, слово – страшная сила. Конечно, секрета тут нет никакого, и Лехе он все равно обо всем расскажет, но лучше не по телефону и потом, когда все отлежится в голове, когда он сам хорошо поймет, что с ним такое произошло. Очень возможно, что и не все можно рассказывать. Все теперь серьезно, время детских глупостей прошло.

Зная за собой склонность сначала говорить, а потом думать, он еще когда ехал в машине решил держать язык за зубами и дал себе страшную клятву по тридцать три раза обдумывать теперь все, что вылетает изо рта. Поэтому он преодолел себя, и как это ни было трудно, Лехе ответил туманно:

– Да это типа интерната. Тут и учиться можно, и работать одновременно. Давай, как-нибудь заеду, все расскажу.

Он дал отбой и снова задумался о том, что делал этот Червонец (или как его там) в женском журнале. Может, он его там искал по заданию Гудвина и вышел на журнал? А в журнале есть и его домашний адрес и вообще все его данные. Но главное, конечно, домашний адрес. Он снова набрал Леху:

– Лех, я забыл спросить, а этот парень, ну, тот, что с золотыми зубами, он давно приезжал?

– Да порядочно.

– Ну, сколько? Неделю, две назад?

– Погоди, это было на следующий день после того, как Зенит выиграл, значит, десять дней прошло. Точно, десять дней назад. А что?

– Да, ничего, спасибо тебе большое. Слушай, если он еще раз приедет, ты мне позвони, ладно?

– Да без проблем.

– Это хорошо, что десять дней назад, – успокоился Димон, – значит, не меня искал. Если бы меня, то давно бы нашел.

На большом телефонном аппарате замигал красный индикатор линии секретаря. Димон попрощался с Лехой, выключил коммуникатор и нажал на кнопку под индикатором:

– Да, Мария Станиславовна, слушаю вас.

– Дмитрий Иванович. Вы сейчас не заняты?

– Нет.

– К вам хотят зайти Вера Ивановна и Евгений Петрович.

– Конечно, пусть заходят, – ответил Димон и пометил в еженедельнике: Вер. Ив. и Евг. Петр. Он знал свой недостаток – пропускать мимо ушей имена и решил теперь все записывать.

– Вам воды, как в прошлый раз?

– Да нет, не обязательно. Ничего не надо.

– Хорошо. У вас для переговоров 25 минут. Потом обед, потом занятия. Расписание занятий я вам скинула в вашу директорию в папку «Учеба».

Последние слова она произнесла когда Димон уже кликал мышкой по папке «Учеба» у себя в личной директории.

– Да, классно работает Мария Станиславовна. Быстро и четко – подумал он. В папке были подкаталоги «Преподаватели», «Расписание занятий», «Предметы». Он ткнул в папку «Предметы». Открылась новая страница с перечнем школьных предметов. Он кликнул на «Математика». Открылась страница с подкаталогом, содержащим ссылки «Программа», «Электронные учебники», «Задачи», «Ответы», «Домашние задания», «Дополнительная литература», «Поурочные разработки», «Медиа-Презентации уроков» и другие.

– Как все круто, – восхитился Димон, – так можно учиться, – и вернулся к папке «Преподаватели».

Все фамилии преподавателей были незнакомые за исключением двух: Девятов Петр Петрович, и еще одна – препода по обществознанию. Девятов – да это же его Генеральный!

– И что же он преподает, этот здоровяк? Надеюсь, не эстетику?

Димон пропустил личные данные Девятова и нажал на ссылку «Предмет преподавания». Гиперссылка тут же привела его на следующую страницу: «Рукопашный бой».

Димон удовлетворенно кивнул, с уважением вспомнив медвежье рукопожатие Петра Петровича, и вернулся на предыдущую страницу Девятов Петр Петрович, чтобы в его профиле поподробнее посмотреть, где это так Петр Петрович овладел рукопашным боем. Сделать этого он, однако, не успел, так как в дверь постучали:

– К вам можно, Дмитрий Иванович?

В кабинет вошли двое: его финансист и его бухгалтер. Димон автоматически, как в школе, встал из-за стола, но, вспомнив вдруг, что этого теперь уже недостаточно, скосил глаз на записанные имена, вышел из-за стола, сделал несколько шагов им навстречу и протянул руку.

– Здравствуйте, Евгений Петрович, здравствуйте, Вера Ивановна. Пожалуйста, проходите, садитесь.

Произнося эту фразу, он как бы со стороны видел картину, как двое взрослых людей вполне серьезно пожимают руку, которую им протянул молодой парнишка, годящийся им в сыновья. Он пытался найти в их глазах хотя бы искорку лукавства, шутки, наигранности, но не нашел.

Димон осторожно сел в свое кресло, стараясь не откидываться в нем. Он еще не привык к коварству этого проклятого кресла и старался с ним не шутить. Он сидел прямо, смотрел на пришедших, стараясь быть как можно серьезнее, и не знал, кто теперь должен говорить, он или его подчиненные. Положение спас Евгений Петрович. Он как-то несмело кашлянул и начал:

– Мы получили ваше письмо, Дмитрий Иванович. Вы извините, но вы это сами придумали, насчет брендов? Я это не в обидном смысле спрашиваю, а только для того, чтобы нас потом не упрекнули, что такое уже кто-то где-то, ну, вы понимаете…

Первым желанием Димона было подпрыгнуть в кресле и заорать: «Да вы че гоните? Вообще, что ли? Я это все сам придумал, только сегодня утром. В шесть часов утра! Это все я сам, больше никто!»

Вместо этого он прикрыл глаза, досчитал до пяти, открыл глаза и неожиданно для себя сказал спокойно, четко выговаривая слова и разделяя фразы:

– Я вас уверяю, Евгений Петрович, что все, что я сегодня разослал, придумано лично мной, и все совпадения будут совершенно случайны.

Получилось неплохо. Скорее всего, эту фразу он уже где-то слышал, и она сидела у него в голове и ждала подходящего случая. По-видимому, в том же отделе его памяти сидела еще одна фраза. Он еще хотел добавить зачем-то, что в процессе придумывания ни одно животное не пострадало, но, к счастью, удержался.

То, что фраза удалась, он понял, посмотрев на Веру Ивановну, которая даже открыла рот от удивления.

– Я так и думала, Дмитрий Иванович, – быстро сказала Вера Ивановна, перехватив взгляд Димона. – Мне тоже понравилось. Очень удачные идеи. Особенно про Повелителей молний.

– Да какие на хрен Повелители? Не повелители, а Укротители! – чуть было не закричал Димон! – но на этот раз дьявольское кресло выручило его. Оно мгновенно уловило его движение откинуться в возмущении и чуть подалось назад. Димон так же мгновенно испугался, что его ноги могут вскинуться выше головы, и, внутренне вздрогнув, снова привел туловище в строго вертикальное положение.

От испуга мозги встали на место. Он сделал над собой усилие и взглянул в глаза бухгалтерше.

– Вы допустили неточность, уважаемая Вера Ивановна, – мягко и медленно сказал Димон, – слово «повелители», как мне кажется, только отпугнет потенциальных покупателей, – я все-таки предлагаю регистрировать слово «укротители».

– Да, «укротители», конечно, лучше, – поддержал Димона Евгений Петрович. – А мне лично понравилось слово «Система». Это современно. И внушает доверие.

Димон благодарно посмотрел на финансиста и с трудом удержался от того, чтобы не расплыться в счастливой улыбке школьника, которого похвалили на уроке.

– Я очень рад, что вам понравилось. А как у вас идут дела с бизнес планом? Штатное расписание подготовили? Сколько у нас будет сотрудников, какие вакансии? – решил сменить тему Димон.

Наступило неловкое молчание. Такое молчание бывает в классе, когда учитель говорит: «Кто желает идти к доске»?

– Ну, помните, мы вчера договорились, что каждый пишет свой раздел? У вас уже есть что-то? – не понял Димон.

– Видите ли, прошло так мало времени, – наконец неуверенно начал Евгений Петрович, – строго говоря, показывать еще пока нечего. Сутки прошли всего.

– Ну, хорошо, – так же неуверенно ответил Димон, – а сколько времени вам потребуется, чтобы составить это штатное расписание? Мне кажется, сейчас это самое главное.

– Недели две-три, – ответила за финансиста Вера Ивановна.

– Сколько? – вырвалось у Димона? Тут он не смог сдержаться.

– Неделя, как минимум, – поддержал Веру Ивановну Евгений Петрович. – Нужно разобраться в структуре штата, изучить существующие на рынке труда условия, сделать необходимые расчеты.

На телефонном аппарате вновь замигал красный сигнал Марии Станиславовны.

– Да, – нажал кнопку громкой связи Димон.

– Дмитрий Иванович. Время обедать.

За обедом, хрустя квашеной капусткой с мочеными яблоками, Димон допытывался у Игоря, почему так много времени занимает расчет штатов.

– Да за две недели можно горы свернуть, – возмущался Димон, – почему так долго-то, елы-палы?

– Вы начальник, вам и карты в руки, – уклончиво отвечал Игорь. – Надо как-то мобилизовывать подчиненных, надо уметь убеждать.

Глава 28. Учеба

Кроме обычных предметов в учебном плане, как обещал Сергей Степанович, был дополнительный иностранный язык и на выбор любой вид спорта. Из языков к основному английскому Димон выбрал итальянский, а из спорта рукопашный бой.

Отец впоследствии рукопашный одобрил, а вот насчет итальянского с сомнением почесал затылок.

– Лучше бы китайский или арабский, наверное. Ну, что в этом итальянском проку? Кроме Италии, никто на нем нигде не говорит, а на китайском скоро, будет говорить полмира.

Димон в душе был согласен. И чего, в самом деле, дался ему этот итальянский? Себе самому он стеснялся признаться, что у него из головы не выходили эти «Римские каникулы». Когда у себя в кабинете на мониторе он первый раз увидел перечень языков с маленькой иконкой напротив каждого языка, он, не раздумывая, нажал на ту, где был изображен Колизей.

Он сразу представил себе, как они с Женькой прогуливаются около этого Колизея, как сидят в кафе у площади Святого Петра, бросают монетку в фонтан. Его решение было мгновенным, так вот и вышло случайно, что он выбрал итальянский.

– Ничего, – утешал он себя за легкомысленность, – выучу за год, сколько смогу, а потом уж возьмусь за китайский.

Учеба проходила в специальном кабинете в правом крыле здания. Комната была небольшая, в центре стоял стол и стул преподавателя, напротив – несколько столов для учащихся, сдвинутых так, чтобы ученики сидели лицом к лицу. На каждом рабочем месте был ноутбук, посередине стены, за столом преподавателя висел большой плоский экран – интерактивная доска. Первый урок сегодня был итальянский.

Преподавателем итальянского оказался профессор русского языка.

Правда, этот профессор преподавал русский в университете города Болонья в Италии, а сейчас переехал в Москву и имел контракт с Берлогой на 5 лет. Димон потом просмотрел его досье в папке Преподаватели.

Фамилия – Манчини.

Имя – Карло

– И тут Карло, – подумал Димон. – Папа Карло. Прямо продолжение собеседования. Его Кудрявцев, случайно, не нарочно выписал, специально для меня? Он может. Любит он одиночество, и пошутить тоже любит.

Образование – университет г. Болонья. Доктор философии. Стажировка в университете г. Рига, защитил диссертацию в университете Санкт-Петербурга по русской филологии, специализация – советская поэзия второй половины ХХ века.

Владеет языками: итальянский, английский, испанский, французский, шведский, русский.

Список научных трудов, адрес страницы в Интернет и т. д.

– Серьезный дядька, ничего не скажешь, – подумал Димон.

Когда в класс вошел Карло, он оказался совсем не похож на итальянца. Полноватый, веснушчатый с белесыми ресницами он скорее напоминал финна, и Димон в который раз убедился, насколько мало развита у него интуиция.

Он представил себе этого Карло худощавым, черноусым, носатым, вроде Тото Кутуньо, а как же иначе! Итальянец все-таки. Почему же в жизни все не так как в кино?

Вот, например, Портос или Остап Бендер. В кино они на 100 % такие же, как и в книге, просто невозможно представить их другими. А в реале жизнь несколько раз уже щелкала Димона по носу, когда он заранее создавал у себя в голове образ человека, ориентируясь по голосу или по описанию других людей.

Отец много раз рассказывал ему о своем армейском товарище, который в Афгане вытащил его, раненого, из-под обстрела и волок всю ночь к своим по камням. Димон представлял его рослым плечистым мужиком, таким, как показывают в кино разведчиков и спецназовцев, а когда тот, наконец, приехал к ним в Москву из Норильска, Димон несказанно удивился. Дядя Володя оказался невысоким, худощавым дядькой с тихим голосом, невзрачным и абсолютно неинтересным.

И опять Димон понял, что ошибся, когда дядя Володя взял гитару и начал петь. Одну из песен Димон запомнил немного:

Обокрадена страна, обокрадена, Как малинку обобрали с куста. Обокрадена такая громадина До копейки, догола, до креста. Не спросив у нас ни имя, ни отчество, Повязали по рукам и ногам. Ну, а после обобрали нас дочиста, До копейки, до креста, донага. Остальное потом тоже все сопрут Да еще так красиво наврут: И что имидж крут, и что верен маршрут И что главное дело – труд!

– Пап, ну почему, у меня совершенно отсутствует интуиция? Я про человека думаю одно, а когда вижу его, оказывается, что он – совершенно другое! Может, ее как-то развить можно?

– Интуиция – это то, что приходит с опытом, – отвечал отец. – Станешь старше – появится и интуиция. А то, о чем ты говоришь, скорее не интуиция, а стереотипность мышления.

– Это плохо, пап?

– Да нет, такое неизбежно создается в голове у всех нас. Мы же все смотрим телевизор, общаемся друг с другом, слушаем всякие рассказы, сплетни, от этого никуда не денешься. Надо только стараться ловить себя на этой мысли, особенно когда принимаешь решения. Не поступать в соответствии со стереотипами. Это самые простые решения, но они не всегда верные. Вот и все.

– А бывает, что и стереотипные, и при этом верные?

– Бывает. Но надо помнить и о других возможных решениях. Постараться учесть побольше факторов.

Когда Карло вошел, Димон встал. Карло подошел к нему, улыбнулся и протянул руку:

– Бон джиорно.

Вид у него был веселый. Это Димона сразило наповал. Он впервые в жизни увидел веселого препода. В старой школе все учителя были или усталые как бурлаки на волге, или серьезные как кассиры в сберкассе. А уж если учитель улыбался – это была такая редкость, что за все 10 лет Димон мог бы вспомнить не больше трех таких случаев. И все-таки улыбка это еще не веселый! Улыбка – это секунда, а веселый – это совсем другое.

Конечно, учитель не клоун и не пришел в класс веселить тут всех, но и не в контору же он пришел, где тридцать бухгалтеров с утра до вечера сводят свои балансы! Почему они всегда были такие не то, чтобы грустные, а какие то очень уж серьезные? А этот Карло был веселый!

– Здравствуйте, – ответил Димон. Он испугался, что этот Карло вообще не будет говорить по-русски. Он слышал про такие методы, когда языку учат так, как иногда учат плавать – бросают человека в воду, плыви, если жить хочешь.

– Здравствуйте, Дмитрий – пожимая ему руку, уже по-русски сказал Карло. – Меня зовут Карло.

– А меня Дима, – с облегчением сказал Димон. Мы с вами по-русски будем разговаривать?

– Будем, но редко, и желательно во внеурочное время. На уроках я буду в основном говорить по-итальянски. У нас ведь мало времени, руководство поставило задачу к концу года достичь уровня «свободно читать и понимать речь».

Димон с сомнением посмотрел на Карло.

– Да мы в школе с 5-го класса учим английский, но до такого уровня еще далеко. А вы, правда, кроме итальянского еще 5 языков знаете?

Карло улыбнулся и ответил практически без акцента:

– В Европе, это нормально, когда знают 3 языка, но я лингвист, так что ничего удивительного. Все дело в том, как изучать.

– А как?

– Как учатся маленькие дети. С ними просто разговаривают, поют им песенки, они лепечут, повторяют, учат стишки, вот так и учатся. И только в школе человек узнает, что окончание слова, оказывается, зависит от спряжений и падежей. Кто бы мог подумать? А он и не подозревал об этом, просто знал с детства, что говорить надо «муха денежку нашла», а не «муха денежку нашел», или «мухой денежку нашли».

– Надо же, – подумал Димон, – знает классику. Сразу видно, настоящий профессор.

Так началась учеба. Карло говорил преимущественно по-итальянски. Реже по-английски. И совсем редко по-русски. На экране, поделенном на 2 части, шли мультики. Прикольная итальянская парочка разыгрывала разные сценки, они говорили медленно, тщательно артикулируя. Одновременно в правой части экрана шел итальянский текст. Очень красивый и звучный язык. Димон повторял за персонажами, одновременно считывая с доски текст, Карло время от времени тыкал пальцем в интерактивную доску, и на экране менялись сюжеты, возникали новые картинки или итальянские слова заменялись русскими переводами.

Каждый сюжет повторялся 5 раз, потом надо было сделать упражнения. Карло пальцем тыкал на предложение с пропущенным словом, Димон на своем ноутбуке выбирал правильное слово, и оно появлялось на доске синим, если верно, и красным, если неверно.

Иногда Димон в отчаянии взывал к Карло:

– Это все очень быстро, я ни слова не понимаю. И не успеваю.

– Это ничего, что вы ничего не понимаете и не успеваете. Главное, что ваш мозг все понимает. Не волнуйтесь, это нормально, – утешал Карло, – ваше дело просто слушать и повторять. Понимание придет потом, причем само собой.

Это звучит невероятно, но вы сами не замечаете этого, как в вашем мозгу идет колоссальная работа, Мозг сам анализирует звуки, которые вы слышите, каким то непостижимым образом сопоставляет их со смыслом происходящего, систематизирует, раскладывает по полочкам. Мы ему потом, конечно, поможем. Через месяц начнем постепенно вводить грамматику, самостоятельно строить простые предложения. К тому времени вы уже будете помнить наизусть несколько десятков простых предложений.

Урок пролетел незаметно. В конце занятия Карло велел Димону скинуть на телефон два пройденных сюжета с упражнениями.

В машине обязательно слушайте. Это должно войти в привычку, утром и вечером по одному разу. Дело в количестве, в смысл можете не вникать, просто слушайте музыку итальянского языка. Он не менее красивый, чем русский: «На берегу пустынных волн стоял он дум великих полн». Какая музыка!

После итальянского и английского были обществознание, математика. Занятия вели профессора на этот раз все из московских вузов. Фамилия преподавателя обществознания снова показалась Димону знакомой, и он тут же по внутренней сети Берлоги через свой ноутбук зашел в папку «Преподаватели» и обнаружил в учительском досье, что это, не много ни мало, автор учебника, по которому он учился в своей бывшей школе.

– Интересно, что бы в старой школе сказали, если бы у них уроки вел сам автор учебника. На него смотрели бы как на бога, спустившегося с небес на землю. Или нет? Наверное, сначала, да, а потом также как и других перестали бы слушать, так же болтали бы и отвлекались на уроках?

Через несколько месяцев, когда отношения с преподавателем уже стали привычные, Димон спросил его: «Вас, наверное, в университете студенты сильно уважают за ваши учебники?». Преподаватель слегка задумался и ответил не сразу.

– Трудно сказать. Про учебники не знаю. Но когда узнали, что у меня когда-то учился Виктор Цой, тут моя популярность резко повысилась. Стали даже дорогу уступать.

– Ничего себе, – поразился Димон, – Сам Цой! Да тут кто угодно будет сидеть, не дыша, на занятиях у человека, у которого учился Цой. А вот интересно, что было бы, если бы в школе вели занятия такие люди как Цой или, к примеру, Шевчук? Цой бы вел, допустим, химию, а Шевчук, ну, например, литературу? Он потом спросил у отца: «Представляешь, пап, если бы Шевчук вел у нас в школе литературу, допустим? Вот бы все классно учились!»

Отец внимательно посмотрел на него, подумал и ответил: «А это не твой Шевчук, случайно, читает текст в сериале по русской истории Карамзина?» Димон остолбенел. Он-то все никак не мог понять, чей это такой знакомый голос за кадром? Значит, Шевчук! Ну и по фиг всем эта история Карамзина! Кто ее смотрит? Значит не в Шевчуке дело!

Так что ничего бы не было! Сидели бы, смотрели во все глаза, а все пропускали бы мимо ушей. Потому что знания не нужны. Или просто не понимают люди, что нужны. А вот если бы занятия вел сам Кудрявцев? Человек, сделавший миллионы долларов? Сидели бы как мыши? Слушали бы, затаив дыхание?

Димон вспомнил свой класс. Да если даже все стены там обвешать интерактивными досками, а вместо учителей пригласить того же Карло или даже Шевчука, разве лучше бы учились и меньше бы стали отлынивать? Может, потому не слушают, что учителя никакого авторитета не имеют? Зарплата маленькая, ездят на метро, одеваются не модно. Нет, скорее всего. Кто-то стал бы учиться лучше, но основная масса так бы и продолжала на «троечку». В чем-то другом дело, не в технике и не в учителях.

Вот он, например, зачем старается? Затем, чтобы не выгнали из Берлоги. Если Кудрявцев выгонит, все рухнет к чертям собачьим. Такое дело рухнет! То есть, получается, дело в стимуле. Должно быть очень-очень выгодно стараться.

А на самом деле в обычной школе никому не известно, будет тебе выгодно или нет. Куча вопросов одновременно забилась в голове, и Димон начал путаться в собственных мыслях. А что значит, выгодно?

Тут, – рассуждал Димон, – два ответа: или знания реально пригодятся в жизни, или получишь возможность поступить в хороший вуз.

Но это, в свою очередь, и означает, что знания реально пригодились. А после хорошего вуза – хорошая и денежная работа.

Ну, а Карло, он что, тоже выучил столько языков, чтобы иметь денежную работу? Вряд, ли. И еще. Тем, у кого родители богатые, получается, учиться вообще не надо? Деньги то есть. А они учатся, да еще как. Все в Англию да в Америку норовят, там-то хочешь – не хочешь, а учиться придется. Нет, значит, и деньги не главное.

Димон окончательно запутался. Получается, что и не деньги, и не выгода, и не интерактивная доска.

Хотя, конечно, с интерактивной доской все предметы были гораздо интереснее. Особенно физика и химия. Математика – нет. Математика Димону нравилась и без доски, была бы хорошая задачка, над которой можно было поломать голову. А вот физика, химия, биология – тут доска оживляла все настолько, что урок летел незаметно, как триллер.

Законы механики, тайны органической химии, структура ДНК – на доске отображались понятными и красивыми картинками, мультиками. В ход опыта можно было вмешаться, изменить пропорции, задать иные скорости, параметры, и компьютер моделировал ситуацию уже с учетом новых данных.

Все происходило быстро, за один урок преподаватель объяснял материал 4-х уроков, не тратилось время на писанину, диктовку. Большинство задач по физике, которые Димон решал в старой школе, сводились к простой подстановке исходных данных в формулу и вычислению ответа, чисто техническая работа занимала почти все учебное время. Здесь, в Берлоге вычисления делал Exсel, а ученик с учителем разбирали суть физических законов, моделировали течение химических реакций.

Уроки географии, истории, обществознания не обходились без Google Earth. Эта волшебная игрушка всегда удивляла его, просто времени не хватало как следует попутешествовать по миру. «Слетали» они с Антохой пару раз посмотреть на пирамиды, на Эйфелеву башню, на Китайскую стену, – вот и все, где он был на Земле. Англичанка не раз говорила им, когда кто-нибудь опаздывал на урок: «Where on the Earth have you been?», по-русски «Где тебя черти носили?». Димон потом каждый раз, когда открывал «Earth», так повторял эту фразу «Where on the Earth I haven’t been yet?»

Кудрявцев не преувеличивал, когда говорил, что в Берлоге учеба будет интенсивной. Времени здесь цену знали. Кроме занятий, на которых успевали пройти в 3–4 раза больше, домашние задания тоже были организованы по-особому: все преподаватели сбрасывали в Сеть свои задания, которые сделать нужно было тоже в Сети. Тесты, ответы в письменном виде на заданные вопросы, решение задач, – все Димон должен был тоже выкладывать в Сеть.

Там, где участие преподавателя не требовалось, оценка выставлялась немедленно, «двойку» можно было тут же исправить, решив следующий аналогичный тест. Если задание было трудное, можно было тут же задать вопрос преподавателю, и он в короткое время давал подсказку или совет. Все было организовано так, чтобы облегчить жизнь тому, кто хочет учиться.

– Вроде как у Андрея «Скорая учебная помощь», – думал Димон, – интересно, кто у кого так научился делать, Андрей у Карлсона или Карлсон у Андрея? Во всяком случае, если Андрей своего добьется, толк будет, стопудово. Пусть в каждом классе хотя бы по два-три человека хотят учиться, по стране-то сколько всего получится?

Глава 29. Как прокормить такую ораву

После занятий Димон прошел к себе в офис. Машеньки уже не было, на столе лежала записка с телефоном водителя. Димон заказал машину через час и зашел в Сеть. Его интересовали кадры.

Оказалось, все довольно просто, как он и предполагал: есть много сайтов о работе с огромными базами данных, где нетрудно найти любую профессию. Там же есть и данные о зарплатах: и кто сколько запрашивает, и кому сколько предлагают.

– Вот тебе и условия на рынке труда, – пробормотал Димон, вспомнив слова Веры Ивановны. – Вот они все эти условия, и искать ничего не надо. Надо просто тупо составить список, кто нам нужен и сколько человек, а зарплаты взять по среднему из этой базы. Просит человек 20000 рублей, а ему предлагают 16000, вот и поставим в план 18000 рублей. Чего тут сложного? Надо брать и делать! Он вспомнил слова Игоря, сказанные за обедом.

– Ну, что ж, будем мобилизовывать подчиненных. – Он вздохнул и наудачу набрал внутренний номер Евгения Петровича. Тот оказался у себя.

– Евгений Иванович. Это Чернов. Вы еще не ушли? А Вера Ивановна?

– Она ушла. А я сижу вот, прикидываю все.

– Зайдите ко мне, пожалуйста, у меня тоже есть кое-какие мысли.

Димон подготовил заранее фразу, с которой начнет разговор с финансистом: что-то вроде «Я настоятельно прошу вас ускорить работы над бизнес планом», но у того, оказывается, был уже почти составлен список требуемых профессий. В основном требовались монтажники, водители, автослесари, диспетчеры.

– Я думаю, нам нужно сформировать следующие отделы, – задумчиво рассуждал Евгений Иванович, – производственный отдел, научно-технический отдел и отдел продаж.

– А рекламный отдел? – возразил Димон, – без рекламы ничего не продадим. Это уж точно.

– Да, конечно, и рекламный. Только он будет называться отдел маркетинга или отдел PR-технологий..

Через час, когда в дверь кабинета робко постучал водитель, перечень должностей был почти готов. Сорок монтажников, двадцать водителей, пять автослесарей, четыре инженера-технолога, два диспетчера, пять менеджеров по продажам, и так далее. Всего около ста человек.

Теперь, осталось установить для каждой штатной единицы оклад, сказал Евгений Иванович, – а вы, Боря езжайте домой, Я Дмитрия Ивановича на своей отвезу.

– И мы выходим на месячный фонд зарплаты? – с надеждой спросил Димон и помахал рукой водителю.

– Да, протаксируем, просуммируем, прибавим премиальный фонд, налоги, и раздел бизнес-плана, считай, готов. Надо только проанализировать рынок труда, какие сейчас оклады в разрезе специальностей. А может быть, закажем исследование на стороне, Дмитрий Иванович?

– Да ладно вам, Евгений Иванович. Не надо ни у кого ничего заказывать. Я завтра сам до обеда проведу такое исследование. Тут ничего сложного. Справлюсь, я думаю. Меня другое сейчас интересует. Значит, пусть средняя зарплата у нас будет ну, скажем, 25 000 рублей, – стал вслух рассуждать Димон, – На 100 человек получится без премий и налогов 2 500 000 в месяц. Ничего себе – два с половиной лимона! Сколько налоги ставить, Евгений Иванович?

– Кладите 40 % на Единый социальный налог.

– Так много? Ну, ладно, пусть будет 40 % налог и пусть уж 60 % премии, выходит 100 % прибавляется, значит не два с половиной, а все пять миллионов рублей получается?

– Не получается. Надо сначала прибавить 60 %. А уже потом от большей суммы брать 40 % налог.

Димон на пару секунд задумался.

– А не все ли равно? Хотя нет. Ну, да, точно. Надо не складывать, а умножать. Получается 1.6 надо умножить на 1.4. Будет 2.24. То есть не 100 %, а 124 % надо прибавлять. Нельзя складывать 40 и 60. Значит, не пять миллионов, а – он еще раз пощелкал по кнопкам калькулятора, – а пять шестьсот. – Он сконфуженно почесал в затылке. – Ошибся маленько – на шестьсот тысяч рублей. На целых шестьсот тысяч, а вроде и не было разницы как считать!

– Верно. Хотя немного меньше: там будут льготы, различные вычеты, но я все потом уточню в расчете.

– Так это сколько же надо продать громоотводов, чтобы всю эту ораву прокормить? Пять миллионов шестьсот тысяч рублей каждый месяц! Почти шесть миллионов!

Димону вдруг стало страшно. Очень захотелось бросить все и вернуться в старую школу. К Ольгуше, Эльвире, Горынычу, братьям Филиным и другим милым людям.

Там не надо будет никого кормить и ни за кого отвечать. Максимум ответственности – схлопочешь пару, или родителей вызовут.

– А вот давайте считать. Мы с вами из чего исходили, когда монтажников считали? Что они будут устанавливать в среднем по 2 системы в день. Так?

– Ну, так. Когда по 3, а когда и по одной. В среднем, пусть две.

– Значит, у нас 20 бригад по 2 системы получается 40 в день. В месяце 22 рабочих дня, значит 880 систем в месяц. Минус простои, срывы, неувязки, провалы в спросе, форс-мажор всякий. Оставляем 700. Хорошо?

– Значит, 700 по 25 000 рублей в среднем за 1 систему, это будет – Димон опять пощелкал кнопками – Это будет 17 с половиной миллионов рублей в месяц.

– Да, на такой объем выручки надо стремиться выходить ежемесячно.

– Это что же, 17 с половиной минус пять шестьсот получается грубо 11 с половиной миллионов рублей прибыли? Неплохо.

– Ну, что вы, дорогой Дмитрий Иванович, вы, наверное, просто устали. Кроме зарплаты есть и другие издержки производства. Сами системы чего-то стоят? Сырье, материалы? Машины вы покупать собираетесь?

– Ой, ну, конечно. Вот, машины. Конечно, машины нужны. Нам нужно минимум 10 «Газелей». Они по полмиллиона где-то, всего 5 миллионов. Как их списывать? Одиннадцать с половиной миллионов минус пять?

– Нет, конечно. В издержки включается не вся стоимость машины, а только ее амортизация.

– Только амортизация? А двигатель? А кузов?

– Да нет, Дмитрий Иванович. Вы не поняли. Амортизация не в смысле рессор, амортизаторов и всего такого прочего. Амортизация это такой экономический термин, он означает постепенный износ машины. Скажем, у грузового автомобиля нормативный срок службы 8 лет, это означает, что каждый год на издержки производства списывается примерно одна восьмая или 12 % от первоначальной стоимости автомобиля.

– То есть, вы хотите сказать, что от пяти миллионов мы будем от выручки минусовать в год 12 %, а каждый месяц 1 процент? Это 50 000 рублей. Всего то?

– Грубо говоря, да.

– Это хорошо. Что там еще, вы говорили, входит в издержки?

– Сырье, материалы, горюче-смазочные материалы, аренда помещений. Вы склады будете свои строить или арендовать?

– Пока, наверное, арендовать, – подумав, ответил Димон, – когда это мы их построим? Потом да, а пока однозначно арендовать.

– Да, верно. Знаете, что? Давайте сейчас поедем домой, уже поздно, а концу недели я все доведу до конца. Вы мне только дадите сведения по рынку труда, исходя из нашего штатного расписания.

Они вышли из Школы, сели в Ситроен Евгения Ивановича.

– Ну, а все-таки, Евгений Иванович, – не успокаивался Димон, – на какую прибыль мы выйдем, примерно, как вы думаете?

– Думаю, миллиона на три, три с половиной. Это до налогов.

– Опять налоги? – ужаснулся Димон. – Какие налоги? Мы же заложили 40 процентов.

– Так то был Единый социальный налог, он исчисляется от фонда заработной платы. Из этих денег государство платит пенсии, содержит медицину. А кроме него есть еще налог на прибыль. Это главный налог.

– И сколько? – безнадежно спросил Димон.

– Тридцать процентов.

– Это же миллион в месяц! Огромные деньги. Все на этом, надеюсь? Три с половиной минус миллион, два с половиной остается?

– А кредит? Вы его возвращать собираетесь? Да проценты за кредит не забудьте!

– Еще полтора миллиона минус, допустим. Миллион остается.

– Да, остается миллион.

– На этот раз все? Миллион то наш хоть?

– Если не вспоминать про НДС, то да, миллион наш.

– Какой еще НДС? – Димон почувствовал, как в нем закипает протест.

– Налог на добавленную стоимость. Ну, это посложнее, я вам потом расскажу.

– Это про сюртук, что ли, добавленная стоимость – угрюмо пробурчал Димон, вспомнив лекции Горыныча.

– Да вы неплохо знаете Маркса, Дмитрий Иванович, – засмеялся финансист. – Да, и про сюртук расскажу, и про налог. Но миллион примерно останется.

– Значит, продаем на 17 с половиной миллионов, а в сухом остатке имеем всего один миллион в месяц!

Жесть! Маловато будет.

– Что вы, Дмитрий Иванович! При чем тут жесть? Это же почти 6 % в месяц прибыли после уплаты налогов! Дивный показатель. О таком бизнес-плане можно только мечтать.

– Значит, дадут деньги? А сколько будем просить то? – вдруг спохватился Димон. – Это же самое главное.

– Я все посчитаю, Дмитрий Иванович. К понедельнику сделаю. Миллионов 20–25, скорее всего, просить будем на два года. По миллиону в месяц будем отдавать. Вы сколько? Полтора планировали? Укладываемся, тогда, даже с запасом.

Ввалился Димон домой уже в одиннадцатом часу, уставший настолько, что сил не было переодеться. Голова была пустая как ведро. Не переодеваясь, зашел в ванную, вымыл руки. Мать поставила на стол еду, молча села рядом.

Димон вяло поковырял вилкой голубец в сметане, обычно любимое свое блюдо, но не доел, а лишь жадно выпил стакан горячего чая с лимоном. Пока он ел, вокруг кругами ходил Антон, которого что-то распирало. Он явно жаждал общения, но из деликатности не прерывал трапезы старшего брата.

– Ты чего такой загадочный ходишь, как красна девица? – наконец обратил на него внимание Димон. – Дело какое есть?

– А ты не видишь? – с трудом скрывая ликование, ответил Антошка.

– Нет, а что?

– Ты что? Серьезно не въезжаешь? – и Антон поднес к носу Димона рукав джемпера с лейблом «Benettone». – Фирма! И плюс еще джинсы и плюс зимняя куртка, только их еще подкоротить надо. Все утро с мамой ездили по магазинам. Чуть в школу не опоздал.

– Круто, – одобрил Димон, – ты теперь первый парень на деревне! Только не в коня корм. Порвешь завтра же.

– А тебе, зато целых три костюма купили, в твоей комнате на стуле висят! – радостно продолжал Антон, – и куртку, и рубашек, наверное, штук десять, и галстуки, больше чем у папы теперь, наверное, стало.

– Да, – поддержал отец, – пойдем что ли, померяешь. Вдруг, не подходит.

Димон с неохотой поплелся за родителями в себе в комнату. Надев первый костюм, он с неожиданностью для себя осознал, что мерить, оказывается, ему не в тягость. Было даже приятно. Он с удовольствием смотрел на себя в зеркало на обратной стороне дверцы шкафа, ему очень шел серый цвет. А он, почему-то всегда предпочитал черный.

Димон впервые в жизни получил от одежды какое-то новое удовольствие. Это было незнакомое чувство. Он как-то раньше никогда не придавал особого значения шмоткам, что в них особенного? Штаны они и есть штаны, кроссовки они и есть кроссовки. Любимой его одеждой круглый год были штаны с карманами на коленках, футболки и куртка с капюшоном. Костюмы Димон терпеть не мог.

В новом костюме было очень приятно расправить плечи и не горбиться, чтобы скрыть торчащие из рукавов длинные руки. После вечных грубых джинсов особенно приятно было ласковое прикосновение к ногам тонкой и легкой шерстяной ткани брюк.

Дорогая хлопковая сорочка не кололась и не давила шею, и в ней не становилось через минуту жарко как в бане. Галстук был, конечно, не слишком привычен, стеснял и раздражал, но в Берлоге Димон не видел ни одного мужика без галстука, и значит, с этой неизбежностью, придется мириться. Да и стоил этот галстук – мама не горюй!

Вообще, приятно было ощущать качество хороших и добротных вещей, еще он с удивлением заметил, что пиджак сидит на нем очень аккуратно, нигде не торчит и не стоит колом. Он и не любил никогда эти пиджаки за то, что всегда выглядел в них неуклюже и очень уж молодо. Даже не то, чтобы молодо, а по-идиотски совсем. В чем тут дело, он никогда не понимал. Оказывается, бывают и другие пиджаки. Выглядел он в нем совсем не по-идиотски, а, пожалуй, даже симпатично, как придирчиво он ни разглядывал себя.

В комплект к костюмам мать купила две пары ботинок, которые совсем не жали. Не слишком остроносые, и не слишком тупоносые, одна пара черная, другая коричневая. Ногам было в них мягко и очень уютно. Из зеркала на Димона смотрел незнакомый юноша, изящный, очень ухоженный, почти такой же, как те ребята, что приходили на собеседование к Кудрявцеву.

– Я всегда говорила, что мой сын – красавец, – тихо сказала мать, подойдя и обняв его сзади. – Ты не против, что я Антону тоже купила кое-что на эти деньги?

– Мам, о чем ты говоришь? Это наши деньги. Общие. Ты всем купи, и себе обязательно, и папе. Если осталось. Я дам еще, у меня еще есть, я просто забыл вчера снять в банкомате, совсем закрутился.

– Что ты, еще осталось. Немного, правда. Такая дороговизна! А как подорожали продукты! Масло стоило совсем недавно 40 рублей, а вчера пошла – уже 52. Ты подумай!

– На 30 процентов, – машинально в уме подсчитал Димон, – это за сколько, ты сказала?

– Да меньше, чем за месяц, а что к весне будет, вообще подумать страшно.

– Тридцать процентов, – торкнуло Димону в голову, – тридцать процентов от 25 миллионов это будет 7 с половиной. За месяц. Всего только за месяц. Это, ничего не делая, и при этом никаких тебе систем Анти-Зевс, никаких тебе монтажников. А за четыре месяца это тридцать миллионов. Так надо, значит, тогда сейчас взять кредит 25 миллионов, купить на все деньги этого масла, подождать до весны. Потом продать масло, вернуть 25 миллионов и остается еще 30. И все! Кредит погасил, проценты платить не нужно, можно спокойно работать на свои деньги. Тогда и прибыль будет не миллион, а на полтора больше, то есть два с половиной. Мам, а что, только масло подорожало?

– Да что ты, сынок! И крупа, рис особенно, и сахар, порошок тоже вот стиральный. Все подорожало.

Он лег в постель. Перед сном послушал немного итальянские уроки, а потом врубил в наушниках случайный трек. Это оказался Mr Hudson & the Library – Too Late, Too Late. Слишком поздно. Голос напоминает немного Леннона. Жалко Леннона. Зачем его убили?

Внезапно ему стало так жалко Леннона, убитого ни за что, что на глазах навернулись слезы. За что его убили? Ему вдруг захотелось плакать как маленькому. Да, действительно, слишком поздно, устал ужасно. Слишком поздно…

Глава 30. Кредит

Утром он долго стоял под душем, все никак не мог согнать сон. Потом тщательно одевался во все новое, долго повязывал новый галстук, долго стоял перед трюмо в коридоре, привыкал к своему новому виду.

Бордовый галстук к серому костюму явно не подходил, кто такое мог придумать? Засмеют еще, но другой повязывать было уже некогда.

Из-за этого рассматривания даже не смог толком позавтракать, успел выпить только чашку кофе с тостом. Перед тем, как выйти из квартиры еще посмотрелся в зеркало в прихожей. Если не считать галстука, впервые он сам себе понравился. В новой куртке он выглядел года на три старше. Это прибавило настроения.

Рюкзак он уже не стал брать, все книжки и документы оставил вчера в офисе.

– Нужен хороший портфель, причем срочно, – подумал он, – или барсетку какую-нибудь.

Пока спускался в лифте, думал уже о кредите:

– Разве можно взять кредит на одно, а потом взять и потратить его совсем на другое? С одной стороны, нельзя, наверное, а с другой, почему нет, если выгодно?

Уже в машине по дороге в Берлогу решение пришло само.

– Это надо не с Кудрявцевым решать, – подумал Димон, – с ним слишком опасно, может все зарубить сходу. Но и не с Евгением Ивановичем. Он ничего не решит, и, скорее всего, будет решительно против. Даже будет препятствовать, очень уж он дисциплинированный. Это надо с Девятовым. Только с ним. Он – Генеральный, он все знает не хуже Евгения Ивановича.

Димон не забыл, как Девятов его похвалил, когда он сказал про сезонность работ. Евгений Иванович засомневался, а Девятов сразу сказал, что не страшно, и, наоборот, поддержал. Решительный он мужик, ну а если не поддержит, тогда уже к Кудрявцеву, дело то верное. Вот и диктор по радио говорит о кризисе, ясно, что продукты будут дорожать. К весне обязательно подорожают.

Войдя в кабинет, он первым делом нажал кнопку секретаря.

– Мария Станиславовна, скажите, Девятов уже пришел? Попросите его ко мне зайти, если он не очень занят. И принесите мне, пожалуйста, бутербродик какой-нибудь и стакан чая.

Конечно, Дмитрий Иванович, я доложу ему, а вам уже звонили: Демидова Евгения, журналистка и Алексей, фамилию не назвал, программист, сказал, что ваш знакомый. Оба сказали, что перезвонят.

Димон решил позвонить им сам, вспомнил, что не разговаривал с Женькой уже три дня. Она, наверное, без денег сидит, интересно, мать вернулась с дачи? Как она там, вообще? Он не хотел пользоваться телефоном Берлоги и вызвал Женькин номер через коммуникатор. Другой рукой взял со стола пульт телевизора и нажал на кнопку бизнес канала. Шли новости: диктор рассказывал о кризисе, о росте цен на продовольствие во всем мире. Внизу бегущей строкой шли биржевые сводки.

Женькин мобильный не отвечал.

– Заблокирован, – подумал Димон, – деньги кончились. Он набрал ее домашний.

– Наконец-то! – ответила Женя. – Ну, где ж ты был, мальчик мой странный? Я тебе обзвонилась. У тебя что, секретарша теперь есть? Я ничего не понимаю, откуда все это взялось?

– Да, Жень, я тебе при встрече все расскажу. Ты мне скажи, ты-то как?

Женя молчала.

– Жень, алло, ты куда пропала?

– Да никак! – ответила Женя. – Сижу вся в долгах. Обещали в одном месте работу, но молчат что-то. Ты курьером работал, как думаешь, стоит пойти? Курьеры пока еще всем требуются, хоть завтра приступай.

– Смотря где и за сколько. Ты погоди пока, давай до вечера подождем. Много долгов то?

– Уже одиннадцать тысяч. Сегодня к матери хочу поехать, может, она не все еще потратила.

Дверь кабинета открылась, и вошел Петр Петрович. Он поднял приветственно руку и сел в кожаное глубокое кресло в дальнем углу.

– Жень, извини, я больше не могу разговаривать, про деньги не думай, давай до вечера, я тебе в шесть позвоню. Дело важное.

– Что, на сто миллионов? – обиженно поддела его Женя.

– Нет, – серьезно ответил Димон, – не на сто. Пока только на двадцать пять. А там – кто его знает!

Он дал отбой, положил коммуникатор на стол, подошел к Девятову и сел в кресло рядом. Они поздоровались, и Димон снова с уважением ощутил его медвежью хватку.

Машенька принесла чай и тарелку с бутербродами. Салями, паштет, палтус, красная икра. Бутерброды были затейливо украшены веточками сельдерея, фигурно вырезанными дольками лимона. Чай был подан в простых белых чашках, заварка в маленьком чайнике, кипяток в чайнике побольше, но тоже белом, совсем без рисунков. На подносе были также сахарница, салфетки и тонко нарезанный лимон на блюдечке.

– Дмитрий Иванович, я хочу поговорить с вами о вашей безопасности, – неожиданно начал Петр Петрович. – Постоянной охране пока сопровождать вас, наверное, нет необходимости, но ПЛОТ всем учащимся положено выдать.

Димону показалось, что он ослышался. Он только собрался откусить от бутерброда кусочек, но интерес возобладал над аппетитом. Петр Петрович, видя его раскрытый рот и недоуменно поднятые брови, уточнил:

– ПЛОТ это Переносной Личный Оповещатель Тревоги. Вот возьмите и всегда носите с собой.

Он вынул из внутреннего кармана пиджака красивый золотистый прибор, напоминающий калькулятор. Димон отложил бутерброд, вытер руки салфеткой и осторожно взял прибор в руки. Он действительно выглядел как калькулятор, только был непривычно тяжел для калькулятора.

– Он что, из золота? – с уважением спросил Димон, – и как он оповещает? А у вас он есть?

– Мне не положено. – Петр Петрович нехорошо усмехнулся и добавил, – да и научили, слава богу, без оповещателей людей калечить.

Но ближе к делу. Корпус изготовлен из спецсплава, имеет второй класс защиты, выдерживает падение на бетон с пятого этажа и прямое попадание пистолетной пули.

Пока Петр Петрович говорил, Димон без спросу нажал кнопку ВКЛ. и с интересом следил, как на дисплее появились нули, как они помигали, и как в правой части дисплея остался один знак – ноль.

– Это он связался со спутником, определился на местности и дал знать, что готов к работе, – прокомментировал Петрович.

– Клевый девайс! – восхищенно сказал Димон, – все, значит, прошито уже? И дрова не нужны?

– Дмитрий Иванович, – корректно ответил Петрович, – я изо всех ваших слов понял только одно слово – «клевый». При чем тут дрова? Какие дрова?

– Ну, в смысле драйвера.

– Не нужны никакие драйвера, – сурово ответил Петрович. Еще вопросы есть по прибору?

– Есть, – восхищенно взглянул на него Димон. – А дальше что? Как оповещать то? И кого?

– Сигнал тревоги с ПЛОТа поступает оперативному дежурному мгновенно, и он в течение тридцати секунд дает команду группе немедленного реагирования. На территории Москвы группа прибывает к вам в течение десяти минут. Если объект находится в Московской области, расчетное время прибытия увеличивается до двадцати минут. Ваш номер 44. По прибытии группа спросит пароль. Пароль – Берлога. Не забудьте!

– Да не забуду! А как оповещать?

– В целях маскировки ПЛОТ может работать в режиме обычного калькулятора, вот попробуйте что-нибудь сложить или поделить.

Димон сделал на калькуляторе несколько действий и убедился, что все работает как в обычном калькуляторе. Кнопки, дисплей – все было обычное.

– Для того, чтобы послать сигнал тревоги, – продолжал Петр Петрович лекторским тоном, – необходимо набрать уникальную комбинацию, которая задается изначально. Можете назвать какую-нибудь комбинацию, которую не забудете ни при каких обстоятельствах? И при этом, такую, чтобы не набрать случайно, во избежание ложной тревоги.

– Если бы буквами, – ответил быстро Димон, – то обычно я, когда логинюсь где-то, я ставлю девичью фамилию мамы. А вот с цифрами так сразу и не придумаю. А у кого в Берлоге еще такие есть ПЛОТы? У Сергея Степановича есть?

– Само собой.

– А у него аккаунт номер один? – тут же спросил Димон.

– Какой аккаунт?

– Ну, я хотел сказать номер.

– Нет, номер 1 не у него. Но довольно. Я и так сказал вам лишнее, – строго ответил Девятов, – так какую комбинацию будем фиксировать?

– Ну, – Димон посмотрел в потолок, – давайте шесть нулей.

– Нельзя, – сурово ответил Петр Петрович, – такая уже есть.

– Тогда давайте так сделаем, – сказал Димон, – очень просто будет: и не забуду, и случайно не наберу. – И он продиктовал Девятову код. По лицу Петра Петровича было видно, что идея такого кода ему не понравилась, но он набрал требуемую комбинацию. По дисплею калькулятора бегущей строкой прошла надпись: «Пароль для вызова зарегистрирован».

– Ну, все. Теперь дежурный о вас знает. По пустякам не используйте. За ложный вызов штраф две тысячи долларов. Никому код не сообщайте. Батарейку менять раз в полгода, я сам вам буду напоминать. Подзарядки не требуется.

Димон осторожно взял в обе руки тяжелый прибор, бережно отнес его к себе на стол.

– Что с бизнес планом, Петр Петрович? Мы с Горобцом договорились к понедельнику в основном закончить. А как ваша часть? Где Игорь Владимирович?

– Окончательно готов буду доложить вам также в понедельник, – по-военному ответил Петр Петрович, – а пока могу сказать следующее. Ориентировочно планируем подготовить проекты двух типов: простой и с дополнительными возможностями грозозащиты. Пока проекты будем заказывать на стороне в специализированной проектной организации. Игорь сегодня туда как раз поехал.

– Мне кажется, надо предусмотреть не два, а три проекта: Стандарт, Супер и Элит, – ответил Димон, я вам писал про это вместе с описанием брендов.

– Извините, не понимаю. Для чего три?

– Не для чего, а для кого, Петр Петрович. Для очень богатых клиентов. Очень-очень богатых.

– Что же там особенного надо будет предусмотреть, – развел руками Петр Петрович – Какие там должны быть дополнительные возможности? Громоотвод он и есть громоотвод!

– Да какие угодно! Для эксклюзивных клиентов должно быть и эксклюзивное предложение. Поставьте им янтарные предохранители, поставьте рубильники с платиновыми рукоятками и алмазными инкрустациями – неважно! Увидите – будут расхватывать именно их, и при этом расхватывать как горячие пирожки. – Димон помедлил и веско добавил, – Мне кажется, что не может человек, который ездит на Майбахе, поставить себе такой же громоотвод, как и сосед, который ездит на Тойоте. Он тем самым свой статус понизит.

Надо круче, а круче нет! Будут мучиться люди, вот увидите!

Петр Петрович засмеялся и с уважением посмотрел на Димона.

– Вы думаете? А ведь точно, есть такие люди. Хорошо. Дороже – не дешевле. Сделаем.

– Значит, до понедельника, – задумчиво протянул Димон, и, помедлив немного, сказал, – Петр Петрович, я, вообще-то, с вами о другом хотел поговорить. Мы с Евгением Ивановичем выходим на сумму кредита в 25 миллионов. На два года. Это как, реально, по-вашему?

– Ну, если Горобец говорит «реально», значит реально.

– И эту сумму нам перечислят на счет?

– Если одобрят бизнес-план, то да.

– А если нам не вся сумма понадобится?

– Как это? – не понял Петр Петрович.

– Я имею в виду, что часть мы потратим на аренду, часть на машины.

– О проектах не забудьте, которые мы сейчас будем заказывать, – перебил Димона Петр Петрович.

– Ну, конечно, плюс проекты, еще там всякие расходы, но все равно деньги останутся на весну. Будут просто так лежать, а ведь мы за них будем проценты платить!

– Вообще то, так не должно быть. Помните, что Горобец говорил, когда вы его спросили про сроки? Поквартально! Значит, 25 миллионов дадут не сразу, а поквартально. Ничего просто так лежать не должно.

– А можно сразу? – вскинул глаза Димон.

– Дмитрий Иванович. Я что-то вас не пойму. – Петр Петрович замялся. – Надо предметно говорить, когда перед глазами будет лежать бизнес-план.

– Ладно, была, не была, – подумал Димон, – скажу! Видите ли, Петр Петрович, я, кажется, знаю, как мы могли бы компенсировать проценты за кредит. Мы могли бы полностью рассчитаться с кредитом уже весной, а не через два года.

– Вы шутите? – Дмитрий Иванович? – поднял брови Петр Петрович. – Каким же это образом?

– Я уверен, что за зиму продовольствие вырастет в цене минимум вдвое. Стопудово. Не все, конечно, но растительное масло, рис, еще что-то, что может долго храниться. Уже растет, разве вы не замечаете?

– То есть вы предлагаете вложить свободные средства в продукты питания и весной реализовать их по другой цене?

– Да, именно так. Надо только очень внимательно проанализировать рынок продуктов питания. Самим, в первую очередь, но и заказать маркетинговые исследования на стороне. В нескольких компаниях. Сравнить, сделать выводы и действовать тогда наверняка.

– А как же громоотводы?

– Да подождут громоотводы, никуда они не денутся. Все равно, зимой начинать тяжело, а так за зиму не спеша, хорошо подготовимся, продумаем рекламную кампанию, закупим оборудование, подготовим монтажников, начнем понемногу рекламировать, будем изучать рынок в процессе.

– Разведка боем, вы имеете в виду – кивнул Петр Петрович. – Конечно, многое корректировать придется по ходу дела, тут я согласен. И весной начинать массированное наступление будет легче.

– Легче – это одно, но самое главное, что уже не на заемные средства будем действовать, а на свои. Там экономия по кредиту на полтора миллиона в месяц выходит! Это просто чудо какое то!

– Чудес не бывает, Дмитрий Иванович. Бывают хорошо организованные мероприятия. Значит, договорились. – Петр Петрович достал из внутреннего кармана блокнотик и сделал в нем несколько пометок. – Дайте срок также до понедельника. Обещаю вам доложить и по этому вопросу тоже. Ну, а вы как, к занятиям сегодняшним готовы?

– К каким занятиям, – не понял Димон.

– По рукопашному бою. Вы все трое его выбрали. Последние два урока в расписании. А потом в баньку. Ну, как? Нет возражений? Если что, я у себя – и Петр Петрович вышел из кабинета.

– Ну, что ж, хорошо, что сразу не обрубил. Хотя и одобрить – не одобрил. Все не просто, – подумал Димон, сев в свое уже не такое страшное кресло.

Глава 31. На Биг Ривер

Он вздохнул, включил компьютер и вспомнил про бутерброды. Пока грузилась Виста и подключался интернет он встал, прошел к столику, за которым сидели с Девятовым, и перенес тарелку с бутербродами и чай к себе на рабочий стол. Чай уже остыл, но Димон даже любил такой. Главное, чтобы был сладкий, запивать бутерброды не горячим чаем даже лучше, можно не беспокоиться, что обожжешься. Не испортишь удовольствия.

Это он не сам придумал. Летом на даче он от скуки прочел одну книжку с рассказами. Книжка валялась на даче неизвестно, сколько лет. На дачу всегда свозили всякое старье, и там можно было и не такое найти.

Димон копался в шкафчике с книгами, искал какую-нибудь фантастику или детективчик, но ему попадались все больше журналы по садоводству, книга Л.И. Брежнева «Малая земля», какой-то Стефан Цвейг и тому подобный отстой.

Наконец, отчаявшись, он выбрал неизвестного ему Хемингуэя, просто понравился портрет писателя на второй странице потрепанной книжки – бородатый мужик в грубом свитере. Такой чел муру всякую писать не будет – подумал Димон, и оказался прав.

Книга начиналась рассказом «На Биг Ривер».

Ни о чем, в общем-то, рассказ. Как один парень Ник пошел на рыбалку, пошел один, с ночевкой. С ним там ничего не случилось, никого там не замочили, никто там не рассуждал о смысле жизни.

Там просто описывалось, как этот парень ловил рыбу, какие были рыбины огромные, гладкие и красивые. Как он ставил себе палатку, как готовил себе на костре обед. Как ловил кузнечиков для наживки, а они были черные, закопченные после лесного пожара. Димон прочел этот рассказ залпом, потом взял книгу в Москву и перечитывал дома пару раз.

Он в первый раз все ждал, что там, в рассказе что-то должно произойти. Может, он утонет в конце книжки этот парень или найдет клад. Для чего тогда рассказ?

Ничего не произошло, в четырех главах просто описывалось, как парень жил на реке и ловил рыбу. Это вот Димона и потрясло. Целая книга про то, как мужик в одиночку пошел в поход. Он получал от чтения почти такое удовольствие, как будто сам был с этим Ником, сам забивал обухом топора колышки для палатки, сам ловил черных кузнечиков и таскал форель из реки. Это была настоящая жизнь, именно жизнь, а не та подделка, от которой его всегда тошнило.

Вокруг него в жизни была одна подделка, и это его страшно доставало.

Клубника в магазине такая красивая, крупная и глянцевая на деле была подделкой – кислой дрянью без запаха и вкуса. Он купил однажды матери и Антохе зимой эту дорогущую коробочку, и они все дома потом очень расстроились.

По телеку постоянно шли сериалы из какой то ненастоящей жизни – фальшивые фразы, фальшивая жизнь – тоже дрянь и подделка! В журнале была вообще сплошная подделка, сплошная имитация жизни.

А в этой книге была не подделка, и Димон поэтому ее запомнил.

Так вот из этой книжки он и запомнил, как этот Ник готовил себе обед на костре, макароны или там бобы – неважно. Как он залил скворчащую и пузырящуюся сковородку томатным соусом, как был очень голоден. И почему-то запомнилось, что вот не стал он есть эту свою огненную стряпню прямо с пылу с жару, а набрался терпения и дал еде чуток остыть, чтобы не портить себе удовольствие.

– Какой пустяк, – удивлялся Димон, – и рассказ ни о чем, вроде, и деталь такая ерундовая. Что вот не такой он был дурак, чтобы есть горячую еду прямо с костра, а подождал. Всего то, что подождал, а вот запомнилось, что подождал, именно, чтобы не портить себе удовольствия.

И сейчас, когда он собирался отхлебнуть остывший чай, он про этот рассказ опять вспомнил.

Почему-то вспомнил еще одну американскую книжку про другого парня, который ловил детишек во ржи.

Так ему жалко было этого никчемного американского пацана, когда читал! Может, потому, что тот сам себя постоянно жалел и все время страдал ерундой.

Все переживал, куда утки с пруда зимой деваются! Не о чем было, как будто, больше переживать! Улетают на юг, естественно.

Хотя у этого парня тоже была вокруг одна сплошная дрянь, подделка и вранье. В этом смысле Димон его понимал. Все ему врали, но и он тоже в долгу не оставался: врал всем подряд безо всякой причины!

Он еще вспомнил, как Женька рассказала ему, что эта книжка была любимой книгой этого гада – Чепмена, который Леннона убил. Ничего удивительного. Псих он был – этот пацан, и Чепмен этот тоже псих. От вранья и подделок они там все стали психи!

А вот если бы жил этот кекс у нас и в наше время, был бы, наверное, не психом, а нормальным «падонком»! Сидел бы в Контакте сутками, чипсы жрал или порнуху качал. И пиво бы пил, выпивать он любил. Виски, правда, предпочитал. А у нас бы пиво пил с утра до вечера и не парился по поводу каких-то уток.

– От безделья это все, – по-стариковски проворчал Димон, – тут вот людям чаю даже попить некогда.

Он встряхнул головой, отогнал посторонние мысли и открыл в браузере закладку, сделанную вчера. Достал из папки листок с перечнем профессий и настроился на кропотливую работу по выискиванию в Сети кому и сколько надо платить. До начала уроков оставалось еще три часа, спешить было некуда, и Димон предвкушал удовольствие от понятной, и, самое главное, очень нужной работы. Он открыл рот, чтобы откусить от бутерброда с палтусом, но на столе зазвонил телефон. Мигал красный огонек линии секретаря.

– Дмитрий Иванович, вам звонит Алексей, программист. Будете говорить?

– Да, соединяйте, – Димон с сожалением положил бутерброд назад на тарелку. – Леха, привет.

Он не стал рассказывать по служебному телефону Лехе всех подробностей, да Леха и не сильно интересовался. Спросил, конечно, как и Женька, откуда у него секретарша, но Димон ответил, что это секретарь на ресепшене разводит звонки, и Леха успокоился. В принципе, у него в журнале, тоже так было.

Леха звонил по другому вопросу – денежному. Он был на мели, и Димон без колебаний согласился одолжить ему. Немного удивила сумма – 300 долларов, обычно Леха выше полтинника не поднимался, но Димон так важно с ним разговаривал, что отказать потом было уже неудобно. На таком серьезном месте человек сидит, а старому другу какие то паршивые 300 баксов дать не может!

– Если срочно – завтра приезжай ко мне домой утром, – закончил разговор Димон, прижал трубку к уху плечом и записал на отрывном календаре «Снять бабло – 30 000 р».

Леха заныл, что нужно бы сегодня, но Димон его решительно пресек. Женька важнее, а с Лехой ничего до утра не случится! Не стоило, наверное, соглашаться, но Леха – друг, и потом, он всегда отдавал.

До начала занятий он сумел сделать почти все, что наметил. Аккуратненькая табличка в EXСEL содержала теперь нужную инфу и по водителям, и по монтажникам, и по всем остальным должностям штатного расписания. В одной колонке стояли зарплаты, которые предлагали фирмы, в другой суммы, которые запрашивали претенденты на эти должности. Димон полюбовался на таблицу еще раз и скинул файл Вере Ивановне и финансисту.

Включил телевизор и с вожделением пододвинул к себе тарелку и уже совсем холодный чай. До начала занятий оставалось всего 10 минут. Димон взял бутерброд с тарелки, но в дверь постучали, и в кабинет заглянула голова Веры Ивановны.

– Дмитрий Иванович, вы не заняты?

Димон медленно и с чувством произнес про себя несколько нехороших слов.

Привстав с кресла, вслух сказал:

– Конечно, Вера Ивановна, заходите. Только у меня скоро учеба, если недолго, прошу вас.

– Я ненадолго, – бухгалтер деловито подошла к столу, присела напротив Димона и положила на стол распечатку его таблицы. – Если я правильно вас поняла, то надо в третью колонку рассчитать и поставить среднее значение зарплат, верно?

– Ну, да. Мы же не будем платить столько, сколько люди запрашивают. Мало ли, что они запрашивают. Но и предложить должны побольше других, чтобы к нам потянулись. Идея в этом. Все просто.

– Тогда я поступаю так, – Вера Ивановна пододвинула к себе калькулятор, – колонку два умножаю на колонку три и делю пополам. Результат заношу в колонку четыре. Правильно? – Она сделала на калькуляторе вычисления и вписала результат в первую строчку таблицы. – И так 36 строчек заполняю, потом загоняю все в вашу таблицу и присылаю вам. Я все поняла.

– Вера Ивановна, – Димон внимательно посмотрел на бухгалтера, – а зачем же самой-то умножать?

– А кто же будет считать, – бухгалтер удивленно подняла брови, – у меня в подчинении никого нет. Одна кручусь.

Димон привычно загнал формулу в таблицу, встал с кресла, обошел стол, развернул монитор и пододвинул клавиатуру Вере Ивановне:

– Нажмите, пожалуйста, одновременно Cntrl+Shift+Enter

Вера Ивановна нажала, и колонка мгновенно заполнилась цифрами.

– И все? – бухгалтер ошеломленно взглянула на Димона снизу вверх.

– И все – гордо ответил Димон. Ему стало так приятно, как будто это он сам изобрел EXCEL.

– И что, так всегда можно делать?

– Нужно, Вера Ивановна. Формулу задаете, и она вам все сама посчитает в лучшем виде.

Бухгалтер взяла со стола распечатку и медленно вышла из кабинета. У двери обернулась и с чувством произнесла:

– Спасибо вам большое, Дмитрий Иванович.

Глава 32. Расходы

Петрович не особенно гонял их в первый день. Форму он им выдал сам – борцовские ботинки, белые куртки из плотной, прошитой ткани, трусы, пояса. После разминки показывал захваты, как их проводить и как от них избавляться. Показывал, как ломать пальцы сопернику при простом рукопожатии, все по-настоящему, по-взрослому, очень убедительно.

Димон был в спарринге с Егором, сам Петрович в паре с плотным, кряжистым Андреем. В конце занятия Петрович велел проводить захваты на нем всем троим. У Егора единственного получилось. Петрович захватил его за отворот, Егор провел прием, и, к великому удивлению Димона, Петрович медленно опустился на одно колено.

– Такого медведя завалил, – восхищенно промелькнуло в голове. – Значит, и я могу.

Но у него ничего не вышло. Петрович несколько раз показал ошибку:

– Большой палец правой руки должен быть направлен вниз! И скручивать в сторону направления движения партнера. Понял?

Димон не понял.

– Ничего, потом поймешь. Тренировкой достигается.

В баньку Димон не пошел, а после тренировки плюхнулся сразу в бассейн, с удовольствием поплавал полчаса, потом в душ. Оставалось еще немного времени, и Димон вспомнил, что в Берлоге где-то должна быть парикмахерская. Кажется, на первом этаже.

Парикмахерская была открыта. Милая женщина постригла его за 20 минут, подровняла и уложила. Он расписался на счете и выбежал на улицу. Было уже темно. Теплая машина ждала его у входа, и он попросил отвезти его в Матвеевское. Из машины позвонил Женьке, она ответила ему из электрички, возвращалась с дачи, везла мать домой.

– Ну, как она? – спросил Димон.

– Лучше не спрашивай, – со вздохом ответила Женя, – плохо она. Вообще, все плохо. Запой.

Они договорились встретиться у ее дома. Димон поискал в Сети, как можно помочь алкоголикам. Предложений было в избытке: от вывода из запоя до кодирования и вшивания препаратов. Цены варьировались от 2 до 15 тысяч рублей. В принципе, недорого за избавление от такого ужаса. Лишь бы помогло.

В Матвеевском водителя он отпустил, хотя очень хотелось похвастаться перед Женькой черной блестящей Тойотой. Что-то подсказывало ему, что вводить в свою личную жизнь людей из Берлоги не стоило. Он не стал заходить к ним, гулял около памятной скамейки и дождался, когда Женя выйдет сама.

Она сильно изменилась с тех пор, как он ее видел в последний раз: похудела, погрустнела.

Они обнялись, и Димон еще раз удивился, какая она крошечная и какой он по сравнению с ней огромный.

– Ну, рассказывай, – нетерпеливо сказала Женя, – как ты?

– Ты лучше сначала скажи, куда мы пойдем.

– Куда? Ну, в «Синий слон» можно.

– А может, сначала поедим где-нибудь, – предложил Димон, – я голодный, а там нормальной еды ведь не дадут.

Он подошел к краю тротуара и поднял руку. Почти сразу остановилась раздолбанная шестерка, и носатый водитель, перегнувшись со своего сидения к пассажирскому окошку, спросил:

– Куда ехать?

– Поесть куда-нибудь.

– Дорогу знаешь, да?

Они сели на заднее сиденье. Это была не Тойота, Димон сразу почувствовал разницу. Ноги уперлись в переднее сиденье. Голова почти касалась потолка. Одной рукой он обнял Женьку и зарылся лицом в ее шарфик, в слабый аромат знакомых духов, тихо прошептал. – Как я соскучился!

Она двумя руками подняла его голову, поцеловала в лоб, в губы.

– Ну, давай, рассказывай.

– Жень, мне сильно повезло, я попал в очень крутую школу. Даже не верится иногда. Это все Кудрявцев, он великий. Я конкурс один выиграл, случайно, по-моему. До сих пор не пойму, как это меня угораздило. Там же работаю, меня все слушаются и денег платят очень много. Очень. Я теперь все могу, только времени нет совсем. Учеба и работа с утра до вечера. Сегодня вот даже чаю попить было некогда.

– Я знала, что ты умный мальчик. Что ты очень работоспособный. И что тебе обязательно повезет. Смотри – не зазнавайся. – Женя провела пальчиком по его носу. – А у меня – хуже не бывает. Она все деньги пропила, жила там не знаю на что, соседи помогали, наверное. – Женя всхлипнула. – По-моему, в доме даже пожар был, у печки одна стена обгорела. Я ее чуть не силой забрала, но, скорее всего, у нее деньги кончились. Я уже звонила нашим жильцам, но они сказали, что заплатили до нового года. Я не знаю, что мне теперь делать, – и она заплакала.

– Ты не волнуйся, – Димон нежно погладил ее по голове, – все можно еще поправить. Надо врача вызвать. Сейчас кодируют, лечат.

– Шутишь. Ты знаешь, сколько это стоит? Да и не будет она. Она не считает, что она алкоголик. Говорит: могу пить, могу не пить. И ругается! Вот – смотри, трактир! – Женя показала в окошко рукой с зажатым в ней носовым платком.

– Остановите, пожалуйста, – Димон протянул водителю 200 рублей, – хватит?

– Нормално Могу падаждат.

– Нет, спасибо.

Это было одно из заведений, где «за 300 рублей ешь, сколько сможешь». Они разделись и прошли вглубь зала. Димон заметил, что Женя с интересом оглядела его аккуратную голову, его туфли, костюм и дорогой галстук. Официант тоже, как ему показалось, тоже это отметил, во всяком случае, был очень вежлив и подчеркнуто предупредителен. Он отодвинул Жене стул, с поклоном преподнес Димону меню в толстом кожаном переплете.

– Это все за счет одежды? – подумал Димон. – Неужели все этому придают такое значение? Ты голодная? – спросил он Женю. – Что будем заказывать?

И вдруг до него дошло, КАК она должно быть голодна! Это он под маменьким крылышком дома жирует, да в берложьем кафе питается, как граф какой-нибудь, а у нее, наверное, дома – шаром покати! Идиот!

– Есть телега «холодная», есть телега «горячая», – слегка согнувшись, доверительно заговорил официант. – Можно отдельно порционные блюда – колбаски на гриле, мясо в горшочках, манты, плов, чебуреки.

– Жень, ты извини, давай, я сам закажу, – перебил его Димон. – Значит, пожалуйста, две телеги горячих, две холодных, хлеб, минералку, потом кофе, ну и там видно будет.

Они наелись до отвала и просидели в трактире часа два. Димон рассказал Жене во всех подробностях все чудесные события последних дней. Женя почти не перебивала. Только раз сказала, что, кажется, видела по телеку «этого твоего Кудрявцева».

– Ничего. Такой симпатичный, с усиками, и голос как у артиста. Что же теперь будет? Дадут тебе кредит?

– Не знаю, да дело даже не в самом кредите, а в его использовании. У меня есть еще одна грандиозная идея, как его потратить. Можно потом на кредите кучу бабок сэкономить. Но все от Кудрявцева зависит. А что у тебя телефон сегодня то работает, то не работает?

– Да ну его. Старый потому что. Выбрасывать пора.

– Вот, – подумал Димон, – это очень хорошо, что выбрасывать. Вот и подарок. – Он погладил ее по руке. – Ну, что, в «Синий слон»? Хочешь, посмотрю, какая там сегодня программа?

Женя покачала головой – Нет, я устала. И намерзлась на этой дурацкой даче. Продать ее к чертям, что ли, чтобы ездить ей было некуда? Сил совсем нет. Хотя я, кажется, наконец, оттаяла и, кажется, объелась. Отвези меня домой лучше. И матери поесть надо бы что-то купить.

Димон подозвал официанта, тот положил на стол счет в красивой кожаной папочке. Димон мельком взглянул – 2 840 рублей. Ничего себе – поели за 300 рублей! Он положил в папочку три тысячи, они встали и пошли одеваться. Официант догнал их у входа, протянул сдачу.

Димон сначала хотел похлопать его по плечу и махнуть рукой, – типа «мужик, все нормально, сдачи не надо», – но сдержался и вежливо сказал:

– Не надо, оставьте себе. Спасибо, все было очень вкусно.

Официант вежливо наклонил голову в знак благодарности.

У трактира уже стояло несколько машин, поджидавших запоздалых клиентов. Димон выбрал «Волгу» почище, открыл дверь и назвал Женин адрес. В «Волге» было просторней, но пахло какой то кислятиной.

– Нам надо будет в магазин заехать, – предупредил он водителя.

– Надо – заедем.

В ночном супермаркете, залитом светом, народу было чуть меньше, чем днем. Димон нагрузил тележку доверху картошкой, капустой, крупами, консервами, макаронами. Не забыл чай, сахар, молоко. Женя шла рядом и робко пробовала его остановить:

– Ну, куда ты столько, ну зачем столько?

Димон добавил масло, кусок мяса, прихватил до кучи сыр, майонез. На кассе усталая женщина пробила чек на 4540 рублей, Димон протянул ей пластиковую карту. Искоса взглянул на Женьку, та заворожено смотрела на все происходящее.

– Женя, не стой. Складывай в пакеты, – растормошил ее Димон, – нам еще одно дело нужно сделать. – С полной тележкой пакетов они подошли к киоску с телефонами.

– Какой тебе больше нравится? – Димон с интересом стал изучать полочки с красивыми мобильниками. – Вот этот, смотри, неплохой. Правда, камера слабовата, зато для музыки – то, что надо. Нравится?

– Ну откуда ты знаешь, что нужно покупать, – спросила Женя, – ты дома сам, что ли, в магазин ходишь? Очень уж ты хозяйственный. Слушай, я потом тебе отдам все, мне обещали работу в одном месте, ты очень много потратил, а у меня еще долг одиннадцать тысяч.

– Глупенькая, это разве много? Это же просто продукты. Вот ты лучше скажи, может этот? – Димон показал на розовый маленький аппаратик. – Нравится?

Аппарат стоил 8 900. Димон расплатился картой, взял красиво упакованную коробку и вручил Жене.

– Это тебе.

– За что? – спросила Женя, – это очень дорого. За что мне такие подарки?

– За то, что ты такая рыжая и красивая, – засмеялся Димон, – за что же еще! Просто хочу, чтобы у тебя был новый телефон, и ты мне звонила.

Волга ждала их. Водитель недовольно пробурчал, что если бы знал, что так долго ждать, не повез бы. Первой реакцией Димона было кинуть ему в рожу деньги и найти новую тачку, но он сдержался. У него уже стала вырабатываться привычка не делать сразу того, что приходит в голову. Он молча помог Жене сесть, сам сел на заднее сиденье с другой стороны.

– Вы не переживайте, все будет нормально, – ответил он водителю, когда машина тронулась с места, – вы меня потом еще домой отвезете. Нормально все будет.

Он поднялся с Женей на ее этаж, донес пакеты до двери. В лифте сунул ей в ладошку три бумажки по пять тысяч и шепнул:

– Отдай долг и врача вызови. Все будет хорошо. А с работой что-нибудь придумаем, я попрошу Петровича, может, у него есть знакомые.

Они долго стояли у двери, целовались, пока не грохнул лифт, вызванный снизу. Женя отшатнулась.

– Ну, все, ступай. Я тебе позвоню.

Димон вдруг вспомнил: так в Питер же собирались! Он ей предлагал в Питер поехать на выходные!

– Женя! Женечка! – жарко зашептал он ей на ухо, – А давай завтра поедем в Питер! Завтра уже пятница. Вечером поедем, а в воскресенье утром вернемся. Я все закажу – билеты, гостиницу. Господи, ну, конечно! Поедем, ну что нам здесь делать?

Женя вспыхнула:

– Тебе, может, и нечего, а у меня мама. Я не могу ее сейчас бросить.

– Ну, извини, я не то хотел сказать, – торопливо перебил ее Димон, – ты только подумай. Мы вдвоем будем двое суток, только вдвоем. И день, и ночь. А маме ты все приготовь, свари там всего на два дня. Ну, там соседку попроси посмотреть. И врача вызови на завтра. Поедем, я тебя очень прошу.

– Ладно, – сказала Женя, уже открывая ключом дверь, – я подумаю. Спасибо тебе. Все, иди, до свиданья, бизнесмен ты мой.

Пока водитель вез его домой, Димон зашел в Сеть, разобрался с расписанием, выяснил цены на билеты. Речь, естественно, могла идти только об СВ, двухместном купе.

От одной мысли, что они вдвоем проведут ночь в купе для двоих, он сходил с ума.

Он уже собрался сделать заказ онлайн, но внезапно до него дошло: а уроки? К понедельнику из серьезных дел надо подготовить реферат по обществознанию и выучить 4 урока итальянского.

И доклад надо подготовить к понедельнику. И еще наверняка надо будет идти на ковер к Кудрявцеву, защищать бизнес план. Это что же получается?

Есть выходные, есть Женя, есть куча денег, а в Питер с ней поехать на два дня нельзя?

Не подготовиться нельзя, здесь все серьезно. Значит, завтра есть день, и в Питере придется поработать. Из офиса возьму ноутбук, в гостинице будет Wi-Fi. Так что в Сеть Берлоги войдем, задания сделаем прямо там. Если все грамотно спланировать, то в принципе, все реально.

Все, оказывается, в этой жизни реально, если правильно организовать работу. Чудес не бывает, как сказал Петрович, а бывают хорошо спланированные мероприятия.

Кстати, и польза от поездки тоже будет. До Нового года надо подготовить реферат по Пушкину, одна из тем, кажется, Петербург и Пушкин или что-то вроде этого. Как там Карло говорил: «На берегу пустынных волн стоял он дум великих полн»? Очень даже кстати. Скажу, ездил материал собирать.

– Сколько я вам должен? – спросил Димон, когда они приехали.

– Полторы, – неприязненно ответил водитель, – ждать долго пришлось.

Димон протянул ему 2 тысячи:

– На сдачу химчистку в салоне сделайте. Пахнет у вас, как в бомжатнике.

Глава 33. Пятница

Утром Димон стоял возле машины, ждал Леху. Твердо решил, что если тот опоздает, это будут его проблемы, ради трехсот долларов можно и вовремя придти.

Леха не опоздал. Небрежно взял 9 000 рублей, обошел вокруг машины, пнул колесо.

– Твоя тачка? – небрежно спросил он.

– Служебная, – так же небрежно ответил Димон, – пока такую дали. В принципе, нормальная. Все есть: электропакет, кожа, телевизор, полный фарш, короче.

– Подвезешь?

Димон с огромным удовольствием подвез бы, но опаздывать в Берлогу нельзя. Еще он с удовольствием рассказал бы ему про ПЛОТ, но некогда. Да и не следовало бы языком трепать.

– Нет, Лех, ты извини, но мне в область. Сам знаешь, какой сейчас в центр трафик будет. Не успею. Кстати, ты надолго берешь? Когда отдашь то?

– Через неделю, – Леха воткнул наушники, – ну, давай, я полетел.

Димон пожал протянутую руку и сел в машину. Борис, как показалось Димону, ехал немного нервно: обгонял, ускорялся, несколько раз поправлял зеркало заднего вида.

– Ответственный человек, – подумал Димон, – знает, что никак нельзя опаздывать.

На работе он собрал всех сотрудников на планерку, где каждый доложил о состоянии своего участка работы.

Проблем, в принципе, не было. У Игоря были почти готовы калькуляции затрат на установку систем двух видов, еще неделя потребуется на разработку элитных систем. Евгений Петрович тоже почти закончил расчеты, за выходные обещал все сделать набело. Девятов сообщил, что в воскресенье встречается с Кудрявцевым, докладывает ему о состоянии работ по составлению бизнес плана.

– Так сколько же мы просим, Евгений Петрович, – спросил Димон, когда Девятов закончил.

– Двадцать четыре миллиона рублей, – поднялся со своего кресла финансист.

– А по кварталам? – уточнил Девятов.

– Пять миллионов – первый квартал, Девятнадцать – второй квартал. Со второго квартала пойдет активная рекламная компания, закупки сырья и материалов, основная зарплата, поэтому такая разница.

– Сколько мы платим за кредит, Евгений Петрович? – тихо спросил Димон.

– Сейчас рыночная цена такого кредита 12 процентов годовых, но, думаю, нам дадут на льготных условиях, процентов 8–9, наверное.

– Значит, цена вопроса 427 500 рублей, – пробормотал себе под нос Димон, пощелкав по кнопкам калькулятора.

– Что вы сказали, Дмитрий Иванович, я не расслышал, – переспросил финансист.

– Я говорю, что если бы взяли сразу не пять, а все 24 миллиона, то проценты за кредит возросли бы всего на 427 500 рублей. Два с четвертью процента за квартал от дополнительных девятнадцати миллионов как раз четыреста двадцать семь с половиной тысяч будет.

– А нужны нам эти девятнадцать миллионов в январе, Дмитрий Иванович?

Димон задумался.

– Какой в стране уровень инфляции, Евгений Иванович, – спросил он в ответ.

– Официально 12 процентов.

– А вы знаете, насколько выросли цены только за этот месяц на рис, например?

– Честно говоря, нет, – растерянно произнес Горобец, – у меня жена в магазин ходит.

– Я знаю – раздался голос Веры Ивановны. – У меня ходить некому, одна живу. Сильно выросли, пакет был килограмм, а стал 900 граммов. И стоить стал 43 рубля вместо 30.

– А растительное масло? – спросил Димон.

– Ну, это вообще кошмар, – ни секунды не медля, ответила Вера Ивановна.

Димон встал от стола заседаний и перешел к себе за стол, вошел в Сеть. Все, молча, следили за его действиями. Он сделал запрос и некоторое время просматривал выдачу.

– Вот здесь, – Димон открыл сайт одной из маркетинговых компаний, – вот здесь можно заказать исследование по рынку растительного масла. Стоит это 25 000 рублей. Больше 60 страниц, таблицы, графики, балансы крупнейших производителей масла, импортные контракты, в общем, серьезное исследование.

Они обещают здесь все: и анализ, и, самое главное, дают прогноз по цене на следующий год. Я думаю, надо этот доклад купить. Игорь и Вера Ивановна, я хотел бы, чтобы вы этим занялись немедленно. К понедельнику к обеду не позже мне нужен текст.

– Вы хотите на 19 миллионов масла купить, правильно я вас понял? Евгений Иванович достал платок и провел им по лысеющей голове.

– Да, я считаю, что на этом мы сэкономим к весне кучу денег – ответил Димон. Склады мы арендуем сейчас, значит, площади есть. Зачем там хранить железо? Пусть лучше масло полежит. А весной продадим и вернем кредит.

– Я сейчас же оплачу этот счет за исследование, Дмитрий Иванович, – Вера Ивановна встала с кресла, – скиньте мне, пожалуйста, ссылочку. Тут и без прогноза ясно, что вы все верно говорите. Дешеветь то уж точно не будет.

– Ну, если больше ни у кого вопросов нет, все свободны, всем спасибо, – сказал Димон.

Когда все вышли из кабинета, он вздохнул и бросил взгляд на часы. До занятий еще время есть. Можно заняться рефератом.

На пульте замигал огонек секретаря. Димон нажал кнопку громкой связи.

– Да, Мария Станиславовна.

– Дмитрий Иванович, вам звонит Горынин Игорь Васильевич. Говорит, что вы его знаете. Соединяю? – раздался в настольном телефоне голос Машеньки.

– Ни хрена себе, – чуть было не сказал ей в ответ Димон. Он перевел дух и, стараясь быть совершенно спокойным, ответил:

– Да, соедините, пожалуйста.

– Дмитрий, приветствую, – раздался в трубке бодрый голос Горыныча. – Узнал меня?

– Конечно, Игорь Васильевич, – ответил Димон, – узнал, а как же.

– Ну, как там твои дела, как учеба?

– Да все нормально, Игорь Васильевич. Учусь хорошо, стараюсь, по крайней мере.

– Молодец, я в тебя всегда верил. Я с тобой поговорить хотел, можно к тебе заехать?

– Да вас сюда не пропустят. И не найдете вы, – уклончиво ответил Димон, – а о чем поговорить то, Игорь Васильевич?

– Да вот, думаю, а не перейти ли мне к вам в школу работать? – нисколько не растерявшись, ответил Горыныч, – как думаешь, подойду? Ты же знаешь: у меня опыт, у меня методики.

– Знаю я ваши методики, – чуть было не сказал Димон, – анонимные анкеты с людей собирать.

Он сделал паузу.

– Так что, Дмитрий? – не успокаивался Горыныч – когда можно подъехать?

– Игорь Васильевич, – ответил Димон, успевший подумать пару секунд, – решения по преподавателям я не принимаю.

– Да я знаю, но ты ведь можешь подсказать, что и как. У тебя с Кудрявцевым какие отношения?

– Ну, дает! – подумал Димон, – вот это хватка! Вот это бульдог!

– Рабочие отношения, Игорь Васильевич, – ответил Димон, – но видимся редко, он очень занятый человек. Давайте так поступим, – он вспомнил Женьку, как она везде рассылает свои резюме, и сказал в трубку, – вы свое резюме мне по факсу пришлите, а на следующее неделе договоримся о встрече. Я тогда за вами машину пришлю.

Горыныч слегка осекся, но быстро совладал с собой.

– У тебя уже и машина есть? Молодец! Хорошо, Дмитрий. Приятно иметь с тобой дело, видно сразу, что тебя не зря туда взяли. Деловой человек.

– Спасибо, Игорь Васильевич. И до свидания, я вас переключаю на секретаря, – Димон перевел звонок на Машеньку и сказал:

– Мария Станиславовна, примите, пожалуйста, факс для меня от господина Горынина.

Он медленно положил телефонную трубку.

– Вот так надо добиваться своего! Энергично, решительно, – мысленно пинал он сам себя. – Что же ты сам так с Кудрявцевым о кредите не поговоришь? Боишься? Или стесняешься? Тормоз несчастный! Чего стесняться то? Ты прав или не прав? Ты уверен или не уверен?

Вот он спросит, если, – Ты уверен? Что я ему скажу? Что мы рискуем суммой в четыреста двадцать семь тысяч. А я ему скажу, что эти четыреста двадцать семь тысяч я из свой стипендии отдам, если будут убытки! Вот так я ему скажу! За два месяца отдам.

Димон подошел к шкафу. Достал из холодильника бутылку минералки, налил, жадно выпил залпом стакан.

– Да, именно так. Пусть стипендию перечислят в счет погашения убытков, если это чертово масло не подорожает. Ну, и прогноз, конечно, в понедельник почитаем. Ему нечего будет возразить. Надо как Горыныч действовать. Брать надо Карлсона за горло.

Он снова наполнил стакан, и вернулся за свой стол. В кабинете было жарко после совещания. Или это ему показалось? Одной рукой он включил пультом кондиционер, другой – канал MTV, убрал звук на минимум.

На экране негритянские подростки в черных вязаных шапочках бесшумно что-то декламировали, ритмично выбрасывая перед собой руки с растопыренными пальцами. Он тупо смотрел на них пару секунд. Было совсем не прикольно, даже странно.

– Господи, при чем тут негры? И чего они тут поют? Кому это нужно? Лучше бы масло делали.

Он переключил телек снова на бизнес канал, нервно отшвырнул пульты на край стола, достал коммуникатор, набрал Женю. Она ответила быстро.

– Все нормально, я договорилась с соседкой, можно ехать.

– Ура, Жень, – шепотом сказал Димон, – Я знал, что ты поедешь. Честно. А врача вызывала?

– Врач сейчас здесь, – притихшим голосом ответила Женя, – капельницу ставит.

– Жень, я доставку билетов закажу на твой адрес, надо будет просто получить, я деньги картой им скину. Ты будешь дома?

– Буду, куда же я денусь с подводной лодки.

Заказ билетов и бронирование гостиницы отняло минут тридцать. В обычный поезд места СВ уже были распроданы. Оставались места на специальный поезд, с особо роскошными купе. Их было несколько разновидностей.

Самый крутой и навороченный за 17 000 рублей в одну сторону. Тридцать четыре тысячи на двоих туда-обратно. Это за целое купе для двоих. По размеру как два купе, с туалетом, умывальником и душем. Большой двуспальной кроватью, баром, DVD и Wi-Fi. Эти купе в спецпоезде были тоже проданы.

– Вот тебе и класс Элит, – подумал Димон, вспомнив разговор с Петровичем, – раскупается быстрее, чем плацкартные места. Так и с громоотводами будет, сто пудов.

Купе попроще в этом поезде стоило 13 000 в один конец. Тоже большой диван, плазменный телек, DVD, все дела, но без душа.

– Ну и ладно. Пусть без душа, – пробормотал про себя Димон, – в гостинице есть душ. Но за такие бабки туда и обратно, жутко дорого. За такие деньги можно вдвоем съездить на неделю Париж или Прагу. Про Египет уже не говорю. А тут просто до Питера и обратно.

К счастью эти купе тоже были проданы. Оставались купе за 9 000 в один конец. По размеру как обычное купе. Но с умывальником. Без туалета.

– Ничего, не олигархи какие-нибудь – шептал себе под нос Димон, оформляя платеж, – всю жизнь туалет был в конце вагона и ничего.

С гостиницей оказалось все проще. Он быстро выбрал мини-отель недалеко от Невского проспекта, заполнил карточку брони на сайте отеля, распечатал купон на скидку. Со скидкой вышло 5500 рублей на двоих с завтраком. Довольный, он откинулся на спинку кресла.

Кресло впервые мягко и послушно отклонилось ровно настолько, насколько ему хотелось. Он минуту посидел так, полулежа с прикрытыми глазами, потом внезапно рывком вернул кресло в вертикальное положение.

– А сколько денег то осталось? – Он взял блокнот, в котором пытался вести конспект еще первого заседания, и быстро составил список своих расходов за неделю:

Подарки 20 000

Маме 80 000

Долги 4 500

Такси 200

Ужин 3 000

Продукты 4 540

Подарок 8 900

На врача 15 000

Лехе в долг 9 000

Такси 2 000

Ж/д билеты 18 000

Гостин. 5 500

Итого 171 640

Он достал бумажник, проверил наличность. От 30 000, которые он снял вчера, осталось всего 800 рублей. Он достал коммуникатор, зашел во входящие эсэмески. Последний отчет об остатке на карте после оплаты женькиного мобильника составлял 53 217 рублей.

– Это от десяти тысяч долларов? – ужаснулся Димон. – Он еще раз внимательно просмотрел все расходы. Но ничего такого, о чем бы он мог пожалеть, он не нашел. Вычеркнуть было нечего.

– Ну, значит, и жалеть не о чем, – вздохнул он, – хотя, конечно, до следующей получки не доживу такими темпами. И с ремонтом подъезда придется подождать.

Глава 34. Стук колес

После занятий Димон, ни минуты не медля, поехал домой. Помня о том, что душ в купе не предусмотрен (не олигарх, какой-нибудь все-таки), дома первым делом бросился в ванную, мылся долго, с особой тщательностью.

Дома, к счастью, была мать. Узнав, что Димон уезжает на выходные в Питер, она не сильно удивилась, только спросила:

– В командировку, что ли посылают? По громоотводам?

Димон, честно говоря, со страхом ждал, что скажут родители на эту его выходку. Складного ответа он не приготовил, так как врать не умел и не любил. Все оттягивал, надеялся на импровизацию.

– Угу, – пробормотал он, вытирая голову полотенцем, – посылают. По учебе. Будем изучать пушкинские места в Петербурге.

– Ой, а мы учились, – ничуть не удивившись, ответила мама, – никого никуда не посылали. Все экскурсии только за свои денежки, у кого они есть, конечно. Слушай, Дим, а Антона тебе нельзя взять с собой? Он много места не займет, а Ленинград посмотреть ему тоже интересно будет. Сколько за путевку надо, мы заплатим.

У Димона от стыда за такое свое наглое вранье загорелись уши, и он еще сильней стал двумя руками растирать голову полотенцем.

– В другой раз, мам, – отвернувшись, ответил он, – там же все заказано, и номеров свободных уже нет. В другой раз обязательно.

– Ну, ладно, в другой – так в другой, – не обиделась мама. – Вот смотри: здесь трусы, носки, две рубашки, полотенце. Здесь мыло, щетка, паста. – И она показала Димону отцовскую сумку, с которой он обычно ездил в командировки. – Здесь, термос, котлетки твои любимые с чесночком, курицу я сварила.

– Мам, ну термос то зачем? В поезде ведь чай дают, – пытался отбиваться Димон. – И курицу зря. Ехать всего одну ночь.

– Мало ли что? – возражала мама, – а в гостинице?

– А в гостинице ресторан есть, там будет завтрак.

– Ну, так потом съедите с товарищами. Не пропадет.

С мамой спорить было бесполезно. Объяснять ей, с какими товарищами он едет, тоже в его планы пока не входило. К тому же, Димон не раз убеждался в том, что она в итоге очень часто оказывается права.

– Ну, хорошо, курицу положи, только котлет не надо, я тебя очень прошу. От них запах будет на весь вагон. Я их лучше сейчас съем, если уж ты так настаиваешь.

На вокзал Димон приехал на метро, такси брать не стал – по пробкам быстрее добраться своим ходом. Они договорились встретиться в вестибюле Ленинградского вокзала.

Димон стоял у стены рядом с закрытым уже газетным киоском, окруженный тремя сумками: с вещами, с едой и ноутбуком. Женя опаздывала. Телефон был недоступен. До отправления поезда оставалось меньше пятнадцати минут. Когда вдалеке он, наконец, увидел Женьку, у него перехватило дыхание – так сильно он ее ждал. Она тоже шла, нагруженная двумя сумками. Он поднял руку, но было далеко, и она не заметила.

Тогда он, забыв про свой багаж, сперва не быстро, потом все, ускоряя шаг, почти побежал ей навстречу. Она, наконец, заметила и приветливо помахала рукой. Вещи мешали ей идти быстрее, и тогда она бросила их и тоже побежала навстречу Димону. Они встретились посередине огромного зала, она бросилась ему на шею, он обнял ее и закружил.

– Ну, где же ты была? Опаздываем ведь! – Димон поставил Женю за пол, – я тут стою, волнуюсь!

Он быстро вернулся, подхватил ее сумки, перекинул ремень одной из них через голову, освободившейся рукой крепко взял Женькину руку и потащил ее к выходу на перрон. По дороге захватил свои вещи (самое главное ноутбук!), отдал Жене свой легкий пакет с едой, мельком взглянул на электронное табло. До отхода поезда еще 7 минут.

Запыхавшиеся они подбежали к вагону.

– Молодые люди, вам сюда? Вы уверены? – строго спросила стоявшая у двери проводница.

– Сюда, сюда, – скороговоркой ответил Димон. – Жень, покажи билеты.

Женя еще не успела протянуть ей билеты, но проводница, увидев еще издалека, фирменные красочные билеты спецпоезда, мгновенно изменилась.

– Милости просим, милости просим, – заулыбалась она, – ваше купе седьмое, вас только и ждем, давайте, девушка, ваши вещи, я вас провожу.

Войдя в вагон, Димон почувствовал себя так же, как когда первый раз сел в служебную Тойоту: было уютно, чисто и тепло. Под ногами мягкий ковер, на окнах тяжелые портьеры, везде хромированные ручки, чистые до скрипа поручни у окон. И отношение такое же – все просто мечтают сделать тебе что-то приятное!

Проводница провела их к купе и торжественно открыла мягко отъехавшую дверь.

Женя вошла первой, села на диван. У окна был обычный вагонный столик, напротив диван, где сидела Женя. Другого дивана напротив не было, только небольшое кресло. Остальную часть стены, противоположной дивану, занимал шкаф.

Кресло и диван были красного цвета, под цвет дивана были тяжелые бордовые шторы на окне. На этом фоне даже пластиковые стены купе светлого кремового цвета выглядели роскошно.

– Вот сюда, пожалуйста, – щебетала проводница, открывая разные дверцы шкафа, – сюда вещи, одежду. Раздевайтесь, гости дорогие, у нас тепло. Вот здесь умываться, диван раздвигается, я вам потом покажу. Столик тоже сдвигается в сторону кресла. Вам понравится.

Она пропустила Димона внутрь и вышла из купе в коридор. Там она столкнулась с быстро летящим по коридору парнем с кипой рекламных буклетов в руках. Парень был похож на то ли на Бивиса, то ли на Бадхеда, Димон их всегда путал. С маленьким ротиком и большим подбородком.

– Быстрее, Шурик, быстрее, скоро отправляемся, – подтолкнула она парня. – Ты что, первый раз что ли?

– У меня прямо сейчас купить хотели, не отпускали, – ответил ей парень. Он положил на край дивана пачку ярких глянцевых журналов, улыбнулся заученной улыбкой и произнес скороговоркой на одном дыхании.

– Дамы и господа! Изысканные швейцарские часы – изделия из золота, платины, бриллиантов – Патек Филипп – Картье – Тиффани – Сваровски, – все можно заказать у нас – реквизиты найдете внутри – извините – нет времени – до свидания, – не успев договорить, быстро выскочил из купе и опрометью побежал по коридору.

– Ну, все, – Димон закрыл дверь купе, – успели, кажется. Давай, помогу раздеться.

Он взял у Жени пальто, повесил на плечики, разделся сам, аккуратно спрятал вещи и одежду в шкаф, сел рядом с Женей, достал коммуникатор, взглянул на время.

– Сейчас, еще полминуты.

Они сели рядом тихо как дети, положив руки на коленки, и стали ждать этот особый миг для любого человека, который сел в поезд. Как они ни старались заметить, что поезд тронулся, этот момент они все-таки пропустили.

Не было ни толчка, ни лязга, и только по виду из окна стало ясно, что они поехали: столб с фонарем бесшумно и плавно начал уходить назад, люди на перроне стали быстрее махать руками, беззвучно что-то крича напоследок, прощаясь с отъезжающими. Другие столбы стали наезжать и уходить вдаль, потом и перрон кончился, поезд стал набирать скорость, и вот тогда только впервые послышался главный звук дороги – стук колес.

Пока Димон разбирался с умывальником, смотрел, как включать телевизор и как сдвигать столик, Женя просматривала журналы.

– Посмотри, – сказала она, – вот Тиффани, какая прелесть!

Димон присел рядом с ней.

– Где прелесть? Вот эти бриллианты? А, по-моему, ничего особенного.

– Да вот же, не видишь? При чем тут бриллианты? Одри Хепберн в фильме «Завтрак у Тиффани».

Димон вгляделся повнимательнее. Действительно, на развороте был большой снимок с той же девчонкой, которую он видел тогда с Женей в кино про Рим. На снимке она была еще сильнее похожа на Женьку. Прическа только немного другая.

– Жень, ну вылитая ты. Прямо как две капли воды. Это не она, это ты – прелесть! Слушай, уже второй раз эта Хепберн на моем пути, и ты всегда рядом. Это знак судьбы.

– Какой судьбы? Ты же всегда был против гороскопов. Какой ты странный мальчик, все-таки.

– Ладно, потом разберемся с гороскопами. Давай лучше меню посмотрим, – и он взял со столика меню вагона-ресторана.

– Вот смотри, что ты хочешь? Все принесут прямо в купе. Каре ягненка? А, может быть, утиную грудку под малиновым соусом? Ух, ты, прямо слюнки текут. Ты не знаешь, что такое каре?

– Каре – это прическа. Ты лучше скажи, где моя сумка.

– Я убрал. А вот смотри, блинчики. Смотри, с икрой, с вареньем.

– Вот достань, пожалуйста, и найди там мои блинчики. С такой начинкой здесь наверняка не подают.

– А действительно, – Димон открыл шкафчик и достал оттуда свою и Женину сумки с едой. – Где, говоришь, тут блинчики?

– Давай, я все сделаю, – Женя взяла у него сумки и через минуту на столе появилась и мамина курица, и Женины блинчики с сырковой массой внутри, и свежие огурцы, и черный, обсыпанный кориандром, бородинский хлеб, и сало с прожилками, тонко нарезанное, посоленное крупной солью, переложенное лавровым листом и чесночком.

В шикарном купе для миллионеров сразу запахло знакомым с детства плацкартным вагоном поезда дальнего следования.

– Мама все-таки положила. Не одно так другое – с досадой подумал Димон, – наше сало. Перепутать невозможно. Ну, как так можно! В такой поезд и такое сало!

Чтобы отвлечь Женю от этого неподобающего запаха Димон снова потянулся за меню.

– Так-с. Что будем пить, – тоном завсегдатая роскошных ресторанов спросил он, – имеется Брют Лоран-Перрье, а также Вдова Клико. А, может быть, сударыня, вам угодно будет вот это: – он набрал воздух и прочитал, с трудом выговаривая незнакомые слова.

– Кот-дю-Рон-Домен-Дю-Вье-Шеен-Кюве-де-Капусин, вот черт, не выговоришь, – сказал он и засмеялся.

– Молчи уж, знаток французских вин, – насмешливо ответила Женя. – Какой к такому салу может быть еще Капусин? Я тут взяла кое-что, вот, – и она достала бутылку «Абрау-Дюрсо» – это не Капусин, конечно, это наше, и притом очень вкусное, пахнет виноградом, не химия какая-нибудь. Я про него, кстати, статью писала один раз.

– Ты прямо как Белинский, – возразил ей обиженно Димон, – про все-то ты у нас писала, настоящая энциклопедия русской жизни.

Он сказал и сразу пожалел об этом. В Жениных глазах на миг блеснула искорка пренебрежения.

– Чудик, – ответила Женя, – что у тебя по литературе? Это не Белинский – энциклопедия. Это Белинский так сказал о Евгении Онегине – энциклопедия русской жизни! Нет, Димочка, литература, все-таки не самое твое сильное место.

Димон сделал вид, что не заметил иронии. Пропустил мимо ушей. С Женей все-таки надо быть очень аккуратным, чтобы не попасть в дурацкое положение. С такими ляпами она его совсем уважать перестанет. И он тогда тоже себя уважать перестанет.

– А ты Хемингуэя читала? «На Биг Ривер», – спросил он, чтобы хоть как-то компенсировать свою неграмотность.

– Конечно, – ответила Женя, – но мне больше нравится «Кошка под дождем», хотя это все рассказы, а вот «Фиеста» – это действительно великая вещь. Читал «Фиесту»?

Димону стало не по себе. В голове промелькнула и тут же улетучилась слабая мысль – что-то связанное с его прежними рассуждениями о смысле учебы. Типа «учиться для того, чтобы ты сам себя мог уважать». Что-то в этом роде.

Он не ответил Жене, а сделал вид, что не расслышал, и, молча, стал заворачивать сало и курицу назад в полиэтиленовый пакетик. Потом спрятал в сумку в шкаф, а эту мысль про учебу решил додумать в другой раз.

Вместо этого он взял в руки бутылку и сосредоточенно стал откручивать проволочный замок пробки.

– Смотри, придерживай, – озабоченно сказала Женя, – это шампанское, да притом красное. Не дай бог, обольешь тут всю эту роскошь, не расплатимся потом.

Димон и так старался изо всех сил, до этого шампанское ему приходилось открывать всего то пару раз. Пробка негромко хлопнула, бутылка зашипела, Женя подставила два стакана, и розовое пенистое вино благополучно наполнило их до половины.

– Ну, – подняла Женя свой стакан, – в добрый час. Чтобы все было хорошо. Да?

Димон молча кивнул. Он не знал, что надо говорить в таких случаях. Он в который раз не верил своим глазам.

Это был сон – пить шампанское с Женькой в ночном шикарном купе поезда Москва – Петербург. Впереди целая ночь вдвоем, потом целый день и еще ночь. Вдвоем и только вдвоем. И никто не сможет им помешать. Наоборот, все будут им только помогать и оказывать всевозможные услуги, как эта вот проводница.

Он включил телевизор, начал щелкать каналами.

– Оставь вот это, – вдруг попросила Женя, – Лили Аллен. Everything’s Just Wonderful. И сделай погромче.

Димон оставил, сделал звук посильнее.

– А кто это?

– Англичанка. Голос – необыкновенный. Обожаю ее.

– Не понимаю, – сварливо сказал Димон, еще не забывший о Белинском, – что ты от нее так прешься?

Он не успел договорить, как уже пожалел о том, что сказал. Женькины глаза сузились и стали дикими как у кошки.

– Никогда не смей говорить мне такие мерзкие слова. Понял?

– А что я сказал? – попытался сыграть под дурачка Димон.

– «Прешься»! Мерзость какая! Это от клея прутся. Ты что, здесь клей нюхаешь с «падонками»? Так только они выражаются!

Димон покачал головой.

– Жень, извини. Это мне вино в голову ударило, я не хотел, – только и смог произнести он.

В дверь постучала проводница со стаканами веером в обеих руках:

– Приятного аппетита, чаек будем?

– Будем, конечно, будем, – обрадовано ответил ей Димон. Он осторожно взял у нее два стакана и поставил их на столик. Проводница смахнула со столика крошки и тихо вышла, бесшумно закрыв за собой дверь.

Чтобы замять неприятный разговор, Димон стал раскладывать по стаканам сахар, потом осторожно взял один блинчик и стал его сосредоточенно жевать. Он жевал и по привычке одним глазом смотрел на открытые журналы, лежащие на крае дивана. Женя продолжала слушать англичанку.

– А этот Шурик не дурак, – проглотив второй блинчик, сказал он. – Знает, где разносить такие журнальчики.

– Да уж, – ответила Женя, как ни в чем ни бывало, – в пригородных электричках бриллианты от Тиффани продавать не стоит. Я думаю, он дорого дал бы, чтобы проникнуть в твою школу.

– Ты, что? – возразил Димон и тут же представил Ольгушу на уроке, лениво листающую журнал с украшениями от Картье, – кому там продавать бриллианты?

– Да не старую твою школу, – шутливо щелкнула его по затылку Женя, – ты что, правда, пьяный? В новую школу. В Берлогу, где Кудрявцев и другие миллионеры!

– Кто его туда пустит – в Берлогу то! – Димон улыбнулся. – Хотя и в старую школу не пускают. Тоже охранник стоит, не проскочишь. Да и что там рекламировать в нашей школе? Кто там будет покупать? Школьники? Учителя?

– Зря ты так думаешь, – Женя покачала пальчиком перед его носом, – ты знаешь, какой рекламный бюджет у детских изданий? У детских телеканалов? Я статью писала об этом. В Штатах это миллиарды долларов, у нас статистики нет, но возьми любой детский журнал, Микки Маус какой-нибудь – там сплошная Кока – Кола и Лего, а это миллионы долларов! Если бы в обычную школу можно было просто так зайти и раздавать там рекламу, туда сотни агентов бы ломились с самого утра!

Димон задумался. Что-то в этом было. Какой то креатив явно был, но вот какой? Как можно попасть в школу? Внезапно его осенило:

– Жень, я гений! И ты тоже гений. Я все понял! Это будет такой креатив! Такой креатив! Надо делать бесплатную газету для школьников и распространять ее в школах и гимназиях. Ты понимаешь?

– Да кто тебе разрешит такое? – скептически заметила Женя, – это на уровне мэрии должно решаться, не ниже.

– А Кудрявцев? Если он одобрит, он все решит. Женя, в этом мире все реально, чудес не бывает, бывают хорошо спланированные мероприятия. Надо только все продумать нам самим.

– А деньги где? – осадила его Женя. – Ты себе представляешь хотя бы, в какие деньги это все выливается?

– Жень, я все теперь представляю. Я даже теперь знаю, как бизнес-план делается. Это мы все сделаем. Сколько в Москве школ? Ну, примерно? Хотя, что я спрашиваю? – Он достал коммуникатор, проверил, есть ли в вагоне wi-fi. Связь была. Он вышел в Сеть и через минуту ответил сам себе.

– Примерно полторы тысячи школ и в них около 800 000 учащихся.

– Да, приличная аудитория, – задумчиво отреагировала Женя.

– Минус перваки, начальные классы, остается, думаю, с полмиллиона. Представляешь, рекламный ресурс: полмиллиона читателей бесплатных газет, при этом узко таргетированных?

– Узко чего? – не поняла Женя.

– Ну, таргетированных, то есть направленных на определенную аудиторию. У нас же школьники от 12 до 17 лет.

– А их родители? – добавила Женя, – они газеты ведь домой понесут, а там родители, им тоже интересно, чего там их детишки читают в школьной газете.

– Вот именно! Ты молодец, Женька. Значит, еще больше аудитория. Какую газету будем делать: еженедельную или месячную? И как назовем? – Димон загорелся.

– Какой ты быстрый, – осадила его Женя, – прямо сейчас будем делать? Это на тебя так креативно Абрау-Дюрсо действует. Тут не сгоряча надо. Тут думать надо, какие рубрики, о чем писать, тут вопросов много.

– Ну, а назовем то как? – не унимался Димон. – Давай так «Городской школьник», хотя погоди, вдруг такое уже есть. – Он опять зашел в Сеть и расстроено сообщил: – Точно есть.

– Что, такая газета есть? – удивилась Женя, – не слышала что-то.

– Нет, фирма по производству школьных обедов, но, все равно, жалко. Хорошее название.

– Полная ерунда твое название – резко оборвала его Женя, – от такого названия всех стошнит в первый же день. Это название именно для фирмы по производству тухлых школьных обедов.

– Ну, хорошо, пусть отстой. А ты бы как назвала? – обиделся Димон.

– Я бы назвала, – задумалась Женя, – ну, например, «Сто пудов»

– А при чем здесь сто пудов?

– Ну, во-первых, потому, что там будет все правдиво и проверено. А во-вторых, при чем здесь «Тын-ц»?

– Какой «Тын-ц»?

– Журнал есть такой «Тын-ц», все малолетки от него в восторге. А еще есть «Отвертка». Слышал про «Отвертку»?

– Про «Отвертку», допустим, слышал.

– Ну, вот. Ты же не удивляешься, почему «Отвертка». И никто не удивляется. А все читают.

– А нас будут читать? Как ты думаешь?

– От нас зависит, больше ни от кого.

Они еще долго спорили, потом еще выпили шампанского, опять ели блинчики, потом пили чай, потом немного даже потанцевали, тесно прижавшись друг к другу.

Это была «Here, There And Everywhere» Битлз. Димону было приятно, что она уже закачала своих любимых битлов в новый телефон. Они поделили наушники, и музыка проникала в них одновременно.

Димон раскачивался под эту музыку, зарывшись в Женины волосы, и думал, что «Here…» это лучший медляк в его жизни, что никогда еще ни одна музыка так не уносила его по своим волнам. Он хотел сказать об этом Жене, но вовремя спохватился, решив не рисковать: слово «медляк» ей тоже могло не понравиться.

Что-то в нем тоже было мерзкое. «Медляк». Какое-то среднее арифметическое между словами «мерзость», «подлянка» и «слизняк».

Потом шампанское кончилось, и наступила ночь, потому что они погасили большой свет и оставили только синий ночник под потолком.

И осталась в ночи только Женины густые душистые волосы, только ее прохладные руки у него на спине, только ее нежный шепот и стук колес…

Глава 35. Петрович

Субботним утром, когда они, завтракали в купе бородинским хлебушком и душистым сальцем, запивая все это крепким, сладким чаем, Петрович за рулем своей Субару мчался по Ленинградке на север. Там, на берегу водохранилища вдалеке от Москву, в неприступных тверских лесах находилось поместье Кудрявцева.

Еще стояли сумерки, но уже ясно было, что денек будет веселый и солнечный. Несмотря на субботу и раннее время Ленинградка была уже забита машинами, и нормальная дорога начиналась только после Клина.

Проехав Конаково, Петрович свернул с Ленинградки и еще больше часа ехал по сельским дорогам, пока не уперся в тупик, дальше дороги не было.

Деревенька, стоявшая в этом захолустье, не производила впечатление заброшенной. Два десятка домов были отстроены недавно, по толстым жестяным трубам можно было догадаться, что в деревне есть газ, а значит, и возможность жить круглый год. В одном из крайних домов Петровича уже ждали: хозяин открывал ворота и придерживал за ошейник рослую кавказскую овчарку.

– Петру Петровичу наше почтение. Сейчас, погоди, отведу вот этого зверя, – сказал хозяин. Пока Петрович заруливал во двор, хозяин запер пса в просторный вольер и вернулся к гостю.

– Ну, здравствуй, еще раз.

Мужики обнялись.

– Ох, и воздух тут у вас! – восхищенно вздохнул Петрович, с удовольствием глядя на щетинистое и красное от мороза лицо хозяина. – У нас в Подмосковье тоже хорошо, но не так.

– Чайку попьешь? – предложил хозяин. – Сколько в дороге то, часа три, поди?

– Нет, Семеныч, спасибо. Лучше на обратном пути, тогда уж в спокойной обстановке и чайку можно, и всего остального. Сейчас спешу. Давай выгоняй.

– Обижаешь. Уже стоит за околицей. Ты как позвонил, я сразу выгнал, прогрел, можно ехать. Только переоденься.

Они зашли в дом, где Петрович сменил городской костюм и обувь на охотничью одежду – подшитые кожей валенки, теплые брюки и куртку. Нахлобучил на голову пушистую лисью ушанку, потопал, проверил все ли ладно сидит, не жмет ли где, не трет ли.

– Ну, все, поехал я.

– Не сильно гони, машина – зверь.

Они вышли из дома, прошли через другую калитку на задворки. Там стоял черный с платиной снегоход, один вид которого заставил Петровича забыть об усталости и проделанном пути.

– Новый? – спросил он у хозяина.

– Да, неделю назад привезли.

– И сколько?

– Денег то? Не знаю, но думаю, с пол-лимона будет.

– Да не денег! Сил сколько?

– По паспорту 180 лошадей, но я проехал чуть-чуть – дури в ней! Страшное дело, ты не гони, смотри.

Петрович сел на кожаное сиденье, включил мотор, поиграл курком газа. Мотор легко отзывался на малейшее усилие пальца.

– Руль подогревается, – наставлял его Семеныч, – движок с турбонаддувом. Смотри аккуратней.

– Главное, чтобы лед был крепкий, – ответил Петрович, – за меня не беспокойся, я не лихач, ты же знаешь.

Он плавно вывел снегоход на свежий снег, тронулся и помахал хозяину на прощанье.

– Сегодня и вернусь, так что жди.

День разошелся на славу. Солнце искрилось в каждой снежинке на бескрайних пространствах водохранилища. Далеко вдали виднелся другой берег сплошь покрытый черным лесом.

Петрович взял курс на дальний мысок противоположного берега, дал газ. Через полчаса он обогнул мысок, проехал вдоль берега до пологого места и вывел машину на берег. Он с удовлетворением убедился, что выехал точно, координаты на GPS приемнике совпадали с намеченными. Еще пятнадцать минут по лесу и вот он – санный след. Да не саней снегохода, а самый настоящий санный след, со следами копыт и конским навозом.

Он свернул по следу вправо, проехал еще несколько километров, и вскоре выбрался на широкую поляну, посередине которой стоял частокол метра четыре высотой. За ним виднелись башенки рубленого дворца, настоящего дворца из сказки про Морозко только раз в десять побольше. Высоченные дубовые ворота были окованы толстым железом и, казалось, могли выдержать долгую осаду.

– Но против БТРа, все равно, слабоваты будут, – подумал Петрович, – за один раз вынесет при желании.

Его прибытия ждали. Как только снегоход приблизился к воротам, они плавно отъехали в сторону ровно настолько, чтобы пропустить его. За воротами здоровенный бородатый детина в белом овчинном полушубке снял шапку и поклонился ему в пояс.

– Здорово, здорово, – ответил ему Петрович, – хозяин то дома?

– Уехали час назад на озеро. Рыбку ловить. – Детина нажал на кнопку пульта, и огромные дубовые ворота бесшумно закрылись.

Петрович привычно завел машину под навес, где уже стояли несколько саней, заглушил мотор, слез с сиденья. С удовольствием размял руки и ноги, огляделся. Последний раз он здесь был летом, за это время в усадьбе появился новый амбар, срубленный из толстенных бревен.

Остальное все было, как и раньше: барский дворец, несколько домов для обслуги, хозяйственные постройки, теплицы, конюшня, птичник. На площадке, как всегда, стоял вертолет с зачехленными обвисшими лопастями.

– Петр Петрович, с приездом. Пожалуйте в дом, – раздался звонкий женский голос. На высоком крыльце дворца стояла женщина, одетая в русский старинный костюм: красный шерстяной сарафан и повойник.

– Иду, Ариша, радость моя – весело крикнул ей Петрович и мигом взбежал по обледеневшим ступеням к ней на крыльцо. Через просторные сени они зашли в высокую горницу, с лавками по стенам, окошками из разноцветного стекла и большой русской печью. Молодой парнишка, взявшийся ниоткуда, принял у Петровича куртку и шапку и исчез так же быстро и бесшумно.

– Угощайтесь, Петр Петрович, – сладко пропела женщина, – устали с дороги. Может, баньку прикажете?

– Нет, я к хозяину сперва.

– Ну, тогда, хоть присядьте. Вот смородинная, в графинчике, а это грузди соленые. Как вы любите. Сейчас самоварчик принесут.

Петр Петрович встал, поднес ко рту тяжелую хрустальную чарку со смородинной, выдохнул.

– Твое здоровье, Аришенька, – и медленно выпил ледяную душистую водку. Захрустел груздочком из деревянной миски.

– А ватрушки будут, Аришенька? Твои, фирменные?

– Сейчас из печи буду доставать, поспели, должно быть. – Арина отодвинула заслонку печи, но Петрович опередил ее. Он вытащил из печи большой противень, на котором румянились несколько десятков ватрушек, пирожков и прочих расстегаев, поставил его на широкий деревянный стол.

– Так как мне хозяина то найти, Аришенька, – спросил он, с удовольствием оглядывая всю эту красоту. Там, небось, на озере сегодня народу – тьма-тьмущая!

Арина широко улыбнулась.

– Я уж и не знаю, у них палатка красная, но таких там много, и не угадаешь, где они есть. Вот я когда в МЧС служила в Питере, тоже с этими рыбаками мучились. Они как весна, накрывались белыми простынями, их и не видно на льду с вертолета. Пролетим раз, пролетим два – нет никого. А оторвет льдину – звонят: «Спасите, уносит в залив». Мы им говорим: «Так не было же никого на льду! Откуда вы взялись?», А они – «Мы прятались». Ну, чисто дети малые!

– А ПЛОТ у него собой?

– ПЛОТ у них всегда с собой, они его всегда берут.

– Ну, тогда найду, – Петрович откусил сразу половину ватрушки, зажмурился от счастья, – ох, и хороши у тебя ватрушки, Аринушка!

Вновь как из-под земли появился казачок, помог Петровичу надеть куртку, подал с поклоном шапку и пакет с ватрушками и еще с чем-то. Петрович спустился с крыльца, сел в остывшее уже сиденье и выехал со двора. Детина у ворот еще раз поклонился ему в пояс.

До озера было километра два, не меньше. Выехав короткой дорогой из леса, Петрович сразу увидал вдалеке усыпанное рыбаками широкое пространство озера. За озером был опять лес, а за лесом деревни и большая дорога.

Петрович достал из-за пазухи небольшой прибор размером с карманный компьютер, набрал на клавиатуре 011. Прибор мигнул и немедленно выдал координаты объекта. Он еще раз нажал на кнопку, и на экране появилась карта со стрелкой, указывающей путь. Петрович вставил прибор в держатель на щитке и медленно поехал по глади озера, постоянно сверяясь с прибором.

Народ сидел, в основном, вдалеке от берега, многие на Буранах, некоторые с палатками, но были и пешие рыбаки, оставившие свои машины на том берегу. Палатку Кудрявцева Петрович опознал довольно быстро, по курсу было еще несколько палаток, но красная лишь одна, да и снегоход стоял возле нее такой, что мог принадлежать только ему.

Около палатки он спешился, деликатно постучал по заиндевевшему полотну:

– Сергей Степанович, это я, Девятов. Можно?

– Здорово, Петрович. Приехал? Ну, заходи, – донесся из палатки звучный голос Кудрявцева.

В палатке было тесновато для двоих. Кудрявцев сидел на обычном рыбацком ящике и не сводил глаз с проруби. На льду, скрючившись, лежали несколько довольно крупных окуней.

– Не идет сегодня рыбалка, – поднял глаза Кудрявцев, – ты подкормки не привез часом?

– Вот дали пакет, не знаю что там, может и подкормка, – улыбнулся Петрович.

– Арина дала?

– Ну, да, Арина.

– Тогда там не подкормка. Вернее подкормка, но не для рыб. Давай пакет.

Петрович открыл пакет. Там оказался штоф, термос, две чарки и что-то еще, завернутое в термобумагу.

Кудрявцев стянул рукавицы и открыл бумажный пакет. Пакет был полон пирогами, от которых в палатке сразу пошел пар и такой дух, что у Петровича потемнело в глазах.

– Ну, давай пока не остыли. – Кудрявцев вытащил зубами пробку из штофа и стал разливать настойку по чаркам. – Да ты садись, вот еще раскладной стульчик есть.

Они выпили, закусили пирогами.

– Ах, славно. Ты, Петрович, как всегда, вовремя приезжаешь, – с наслаждением починая второй расстегай, сказал Сергей Степанович. – Помнишь, как я от бандитов в 91-м году по крышам гаражей убегал, а ты меня в Жигулях ждал во дворе?

– Как такое забудешь, Сергей Степанович, – отвечал Петрович, наливая по второй.

– Да, веселые были времена. Ну, рассказывай, что в Берлоге нового.

Снаружи послышался скрип шагов, и хриплый голос прервал их разговор:

– Хозяева, огня нет? Подкурить можно?

– Некурящие мы, – ответил Сергей Степанович, – а поднести можем. Он мигнул Петровичу, и тот, налив до краев стаканчик душистой настойки, положил сверху теплый расстегай и высунул это богатство наружу.

Снаружи, за нейлоновой стенкой дар молча приняли и через секунду вернули пустой стаканчик назад. Еще через секунду тот же голос произнес нечленораздельные слова благодарности, и скрипучие шаги удалились.

– А вы так и не курите больше как бросили? – спросил шефа Петр Петрович, – и как это вы смогли бросить?

– Понимаешь, какое дело, я тогда болел каждый год по три раза – то бронхит, то воспаление легких. Жуть, в общем. А тут первые деньги стал зарабатывать. Хорошие деньги пошли. Вот я и должен был выбирать, что лучше: быть богатым и здоровым или бедным и больным. Если бы не бросил – был бы точно бедным и больным. А то и вовсе… Ну, да, это все в прошлом. Так, что, говоришь нового в Берлоге?

– Бизнес-план по «Берлоге-Гром» на 90 % готов.

– И какова сумма кредита?

– Двадцать четыре миллиона. У вас клюет!

Кудрявцев подсек, и вытащил на лед средних размеров подлещика.

– Сколько, говоришь, просить собираетесь? – переспросил он, вытаскивая крючок изо рта рыбы специальными щипцами.

– Двадцать четыре миллиона рублей. Пять сразу и девятнадцать во втором квартале.

– Молодцы. Дружно поработали. А Чернов как?

– Не ошиблись мы в парне, Сергей Степанович. Толковый парень. Даже слишком, по-моему.

– То есть? – не понял Кудрявцев. – Ну, давай, по второй.

Они выпили по второй чарке обжигающей настойки, и Петрович налил из термоса по большой кружке чая.

– Что значит слишком? Натворил он что-нибудь?

– Да пока нет, хотя все не просто. Во-первых, за ним слежка. Наш водитель дважды засек машину наружного наблюдения.

– Кто следит? Установили?

– Да, установили. Машина зарегистрирована на Шляха Артура Григорьевича. Не судим, временно не работает. Паспорт выдан в г. Чебоксары, в Москве жилья нет, живет у тетки под Москвой в Раменском районе.

– А что ему надо?

– Пока не выяснил. Надеюсь, что обычные бандюки. Денег хотят. Парень, наверное, засветился где-то с кошельком, вот они его и взяли на контроль.

– Понятно. ПЛОТ выдали?

– Так точно, Сергей Степанович. Еще вот какое дело, Сергей Степанович. Чернов хочет взять кредит сразу на всю сумму, которая нужна по плану. Лишние деньги потратить на продукты, которые весной хочет продать в расчете на то, что они подорожают. Таким образом, вернуть кредит досрочно и сэкономить на процентах.

– Ну, а вы что ему ответили?

– Ничего не ответили, Сергей Степанович. Вот приехал к вам посоветоваться.

– Ну, а сам-то ты как думаешь? Есть мнение? Кто-то это просчитывал?

– Заказали маркетинговый обзор рынка растительного масла, Сергей Степанович. В понедельник будет готов, там все, надеюсь, будет расписано.

– Это правильно. Кто заказал?

– Чернов.

– Я думал, ты. Ну, а твое все же, какое мнение?

Петрович взял железный ковшик и стал медленно разгребать в лунке собирающийся ледок.

– Я, думаю, Сергей Степанович, что лучше не надо. Мы же не на это настраивались, у нас все мысли на громоотводы направлены, тут технологии надо осваивать, кадры подбирать. И вдруг это масло. Какое масло? Почему масло? При чем тут масло?

– Масло при том, Петр Петрович, что на нем он деньги хочет заработать. Денег пытается заработать, кстати, на вас всех, не забывай об этом. Премии все получат, если он прав окажется. Вы все взрослые, в данном случае, не технологи. Вы воспитатели, пойми ты это. Вы предпринимателя готовите. Парень идею дал, и не просто дал, а обосновать пытается. А вы ему руки отбиваете, вместо того, чтобы ухватиться за эту мысль и самим ее проработать, помочь пацану.

– А если он неправ окажется? Кто будет отвечать? Петрович?

– Бизнес, Петрович, – это риск. Как ты лично думаешь, велик риск, что не продадите вы весной это масло?

– Продать то продадим, но вот почем?

– Ладно. Я сам с ним поговорю. Еще что?

– Бухгалтера он нашего Экселю научил. Она теперь ходит, всем рассказывает, какой мальчик умный этот Чернов, – с улыбкой продолжил Петрович, решив отойти подальше от скользкой темы.

Сергей Степанович холодно взглянул на него.

– Сколько у вас этот бухгалтер получает?

– Сорок тысяч рублей, Сергей Степанович.

– И Экселем не владеет?

Петрович замялся.

– Гнать надо такого бухгалтера. Найди нового.

– Сергей Степанович, – взмолился Петрович, не ожидавший такого поворота дела, – да она опытнейший бухгалтер, я ее лично знаю много лет. Как же так?

– У нас, что, господин Девятов, – отчетливо выговаривая слова, с расстановкой сказал Сергей Степанович, – на рынке труда есть проблемы с бухгалтерами на такую зарплату? Найдите такого же опытного, но со знанием Эксель. Вопросы есть?

– Никак нет. Слушаюсь, – ответил помрачневший Петрович, – есть найти нового бухгалтера.

Глава 36. Петербург

Номер, который Димон заказал в Интернете, оказался неожиданно маленьким. Настолько маленьким, что казался чуть больше того купе, которое они недавно покинули.

Димон заподозрил неладное, когда таксист подвез их к невзрачному шестиэтажному дому где-то на задворках Невского проспекта. Вывеску гостиницы он не сразу и заметил, маленькая, неброская она находилась прямо над аркой старого царской постройки дома.

Молодая девушка на ресепшене попросила их паспорта, быстро сделала несколько записей в компьютере и с улыбкой дала Димону карту.

– Это ключ от вашего номера, по лестнице второй этаж, комната 219. Я Вика, если нужны экскурсии по городу, звоните мне. Завтрак до двенадцати часов. Приятного отдыха.

Они поднялись на второй этаж по лестнице с широкими стертыми ступенями и чугунными, узорчатыми перилами.

– Я читала, – почему-то шепотом сказала Женя, – это раньше были такие доходные дома.

– Ага, – тоже шепотом ответил ей Димон, – здесь, наверное, Раскольников жил или старуха-процентщица.

Старинная лестница выходила в самое начало длинного коридора. Судя по нумерации, их комната была в другом конце.

Посередине темноватого коридора тянулась лента ковровой дорожки, по обе стороны были двери. Они дошли до конца коридора, там была еще одна лестница, по-видимому, черный ход.

Димон вставил карту в щель на двери с номером 219, дверь открылась. Он пропустил Женю вперед. Прихожая оказалась такой маленькой, что одновременно раздеться в ней двоим было невозможно.

Женя прошла в комнату, скинула сапожки, сняла пальто и бросила его на одну из двух маленьких кроватей. Димон втиснулся за ней в прихожую с тремя сумками, и, чертыхаясь, разместил их в миниатюрном шкафчике. Он снял туфли, куртку, повесил ее на плечики, взял Женины вещи с кровати и тоже аккуратно разместил все в том же шкафчике.

– Я теперь понимаю, что такое мини-отель, – задумчиво сказал он, – все-таки заказывать по Интернету опасно. Ну, кто же знал, что номер будет такой маленький? А вид какой? – он подошел к маленькому окошку, больше похожему на бойницу, и отдернул занавеску.

– Жень, ты погляди – это не колодец, здесь улица какая то!

– Зато душ есть, что еще нужно? – ответила Женя из маленькой туалетной комнаты. – Ты подожди, я сейчас быстро.

Димон снял свитер, повесил его на стул, взял с маленького столика проспект гостиницы и начал его изучать. Из прихожей раздался звук воды, бьющей о пластмассовые стенки душевой кабины, и Димон мгновенно представил себе Женьку в душе, как она жмурится и нежится под тонкими струйками горячей воды, и ему страшно захотелось туда, к ней.

Говорят, что в армии надо уметь раздеваться за сорок пять секунд. Димон в несколько раз перекрыл этот норматив: через десять секунд он уже стоял перед запотевшей душевой кабиной и прикидывал, уместятся ли они там вдвоем.

– Ты чего? Я же сказала, я скоро, – раздался Женькин голос, – не балуйся. Но Димон уже протиснулся внутрь кабины, встал под горячие струи и обнял ее.

– Куда ты? Здесь места совсем нет! Нахал! Брысь! – Женькин голос звучал сердито, но Димон уже знал, когда она действительно сердится, и когда стоило реально чего-то бояться.

Сейчас, явно был не тот случай, когда надо бояться! Места в кабинке было мало, но много им было и не нужно.

Они стояли, обнявшись, под горячим душем, целовались и ласкали друг друга. Одной рукой Женя нащупала на полке кабины пакетик с шампунем, зубами надорвала его, вылила половину ему на плечи, медленно и нежно стала массировать сначала плечи, потом шею. Он взял у нее пакетик и осторожно выпустил остаток пахучего геля ей на плечи и грудь.

Струйки воды мгновенно превратили гель в пену. Пена стекала по ее упругой коже сплошным потоком, обходя тугие груди с широкими коричневыми кругами.

– Ты нахал, ты маньяк, – шептала она ему между поцелуями. – Я из-за тебя всю ночь и так не спала.

Он в ответ только молча ласкал ее уже опытными руками, зная как сделать ее упругое тело послушным и податливым. Скоро он с восторгом ощутил, как она крепко стиснула бедрами его руку, и увидел ее полузакрытые от блаженства глаза. Ее тело медленно опустилось вниз, твердые крупные соски проскользили по его животу, она встала на одно колено и обеими руками обняла его ноги.

Небо разверзлось над его головой. Горячая молния заставила его содрогнуться, и тут же морозная волна пробежала по всему телу от пяток до самых корней волос. Следом пришла другая, уже горячая волна, за ней неизъяснимая сладость и потом – слабость, такая, что он ухватился обеими руками за стенки душевой кабинки.

Он еще постоял так немного, потом выключил воду, помог ей подняться, открыл дверь кабинки. Маленькая комната была вся в тумане, зеркало запотело. Он снял с крючка толстое махровое полотенце, закутал в него Женю, и, взяв ее на руки, вышел из душа. Они без сил повалились на кровать и лежали так долго, словно без памяти.

Лежа ничком на кровати, Димон почему то вдруг вспомнил, как летом скачал на коммуникатор Кама Сутру, как дотошно изучал все картинки и как ему было все это интересно. Сейчас, неожиданно вспомнив все это, он внутренне поморщился: какая же это была примитивная гадость!

Тупая примитивная гадость, даже вспоминать противно. Надо будет потом стереть это незаметно, вдруг она увидит всю эту чепуху! Он накрыл Женю одеялом, привалился сам рядышком и провалился в сон.

Он проснулся от голода. Димон взглянул на коммуникатор – половина второго.

– Жень, Жень, просыпайся, – стал он расталкивать ее. – Скоро темнеть станет, мы что сюда, спать приехали?

– А сколько времени – сонно ответили Женя, – и, вообще, где я?

– Мы в Петербурге. И сейчас половина второго, мы завтрак проспали!

– Как половина второго? – Женя быстро открыла глаза. – А что же мы тут разлеглись то? Все ты! Все из-за тебя, маньяк несчастный. Давай быстро звони.

– Куда? – не понял Димон.

– Вике этой звони, на ресепшн. Хотя все равно, опоздали, какие в два часа могут быть экскурсии?

– Жень, – ответил он ей, – это ее бизнес. Если она сказала, что по экскурсиям к ней, то она на этом зарабатывает, так что я очень удивлюсь, если мы опоздали.

Он снял трубку и набрал номер на ресепшен.

– Вика? Это мы, из 219-го. Можно нам экскурсию заказать? Да, обзорную, конечно. Ну, скажем, минут через сорок. Спасибо, устроит, конечно. И чаю пришлите нам, пожалуйста.

Он положил трубку и обернулся к удивленной Женьке:

– Я же тебе говорил, у всех свой бизнес. Давай, доставай курицу, сейчас чай принесут, у нас сорок минут, чтобы поесть.

Через сорок минут их встретил у подъезда гостиницы пожилой мужчина и пригласил сесть в видавший виды «Фордик». За три часа он показал им Невский проспект, Дворцовую площадь, Зимний, Петропавловку, Медного Всадника, Инженерный замок, Исаакий, Храм Спаса на Крови, место дуэли Пушкина, его дом на Мойке 12.

– Вы очень здорово все рассказываете, – сказал Димон водителю, расплачиваясь – вы, наверное, профессиональный экскурсовод?

– Нет, ребята, – ответил тот, – я учитель, преподаю химию в школе, а это так – подработка по выходным.

Глава 37. Предельная полезность

В номер Димон вошел с твердым намерением все время до поезда посвятить реферату. Еще в машине он сказал Жене, что есть срочная работа, что у нее сегодня в полном распоряжении телевизор, а он кровь из носу должен сделать реферат, иначе непредсказуемые последствия неминуемы. Женя пожала плечами:

– Ну, что ж, пиши раз надо. Я и помочь могу, стиль там подправить. Обращайся, если надо, спать я все равно теперь долго не буду.

– Знала бы старуха-процентщица, что в ее комнате через сто лет сделают доступ к Wi-Fi, вот бы удивилась! – думал Димон, прилаживая ноутбук на краешке миниатюрной тумбочки, – хотя ей даже и объяснить то, что такое Wi-Fi, вряд ли бы удалось.

– Жень, а Достоевский когда жил? – спросил он у Жени.

– Умер в 1881 году, а что?

– Да так, просто подумал, что прошло 130 лет, а как будто вечность. Ты бы вот смогла Раскольникову, например, объяснить, что такое Wi-Fi и для чего это нужно?

– Димочка, дорогой, да я половине своего подъезда этого не смогу объяснить! О чем ты говоришь?

– Действительно, – подумал Димон, – полстраны не знает что такое Wi-Fi. И ничего, обходятся как-то! Как можно в наше время жить и не знать таких вещей! Ладно, сейчас я у нее про другое спрошу, будет знать, как меня «странным мальчиком» называть.

– Ну, хорошо, про Wi-Fi не все знают, – снова спросил он у нее. – Допустим. А вот что такое предельная полезность ты знаешь? Статью про это не писала, случайно?

Женя задумалась.

– Если честно, то понятия не имею, крутится в голове что-то про йогурты, – неуверенно ответила она.

– Ну и при чем здесь йогурты? – иронично спросил Димон.

– При том, что не все йогурты одинаково полезны, значит, есть йогурты, у которых есть предельная полезность, – вслух стала рассуждать Женя. – Хотя, это бред, конечно. – А ты знаешь?

– И я пока не знаю, – вздохнул Димон, – вот сейчас и буду разбираться.

Он зашел по личному паролю в сеть Берлоги, скачал оттуда темы рефератов, планы. Выбрал подходящую тему, полазил по Гуглу, за пару минут нашел десяток уже готовых рефератов на ту же тему.

Тупо копировать ни один из них не имело смысла, преподы в Берлоги не были людьми наивными. Да и спросят наверняка: – А что это? А как вот это следует понимать?

Оставалось вникать. Сначала дело шло туго: через слово шли «буржуазная политэкономия», «Бем-Баверк», «австрийская школа», но потом начались цифры, таблицы, и это было для него уже ближе.

В принципе, идея предельной полезности товара оказалась не такой уж сложной. Квадратное уравнение, например, гораздо сложнее. Это если посмотреть с математической точки зрения. Но с точки зрения человеческой его эта теория задела за живое. Как покупатели люди, оказываются, ведут себя до удивления одинаково, как будто их кто-то запрограммировал. По-другому эта теория так и называется теория поведения покупателя.

Димон вспомнил игру Симс, в которую сейчас погружен Антон. Чем люди отличаются от Симов? Симам задают уровни эмоций, всякие другие параметры поведения, и они живут. Спят, едят, купаются в бассейне, ходят на работу. Если понижается до желтой черты уровень питания или гигиены, они начинают страдать, если понижается до красной – они умирают. Если им переделать параметры, они будут жить немного по-другому, но все равно будут страдать, если понизится уровень комфорта или уровень общения. Может, и нам кто-то свыше задал параметры поведения. Может быть, мы все тоже Симы, и кто-то играет в нас?

Первые две страницы реферата он написал своими словами, потом стал копировать целыми абзацами и переделывать их на свой лад, сохраняя смысл. Потом до него дошло: это же реферат! От слова refer – отсылать. И значит, он не должен переписывать какие-то абзацы из источников, которые он изучил, а может просто дать на них гиперссылку, ведь преподаватель будет читать его работу в электронном виде. Для чего тогда существую гиперссылки?

Время было еще не позднее, и он попробовал разыскать преподавателя по обществознанию. Тот был в онлайне на форуме Берлоги. Димон написал ему в личку и спросил, можно ли готовить реферат так, как он подумал. Через минуту пришел ответ: нужно! Дело пошло быстрее. Он не поленился и прочесал все первоисточники по данной теме, какие смог найти. Если не переписывать, а просто дать ссылку, то времени экономится уйма, можно и полазить спокойно, почитать, что писали на эту тему разные умные люди. Тот же Бем-Баверк, например.

За два часа он сделал почти всю работу. Несколько вопросов недопонял и вновь отправил их преподавателю в личку, но тот уже вышел из форума.

Димон от души, с хрустом потянулся и только сейчас вспомнил, где он находится.

– Жень, ты не спишь? – обернулся он к ней.

Женя сидела в полумраке, обхватив руками колени, смотрела на него, даже ночник не включала.

– Нет, я на тебя смотрю. Как ты сидишь, как думаешь. Тебя все-таки не зря в эту школу взяли. Ты очень умный и трудолюбивый.

– Жень, я, кажется, понял, что это за теория. Хочешь, расскажу?

– Ну, давай. Только учти, у меня плохое абстрактное мышление, я все должна себе представить.

Димон приосанился и важно начал, стараясь подражать Горынычу:

– Вот, смотри. Представь, что пришел на рынок покупатель.

– Кто, – тут же уточнила Женя, – мужчина или женщина? И на какой рынок?

– Неважно. Допустим, в Коньково. И, допустим, мужчина. И у него ничего нет.

– А деньги?

– Деньги, конечно, есть. Но не бесконечная сумма. В том смысле, что ограниченная.

– Ну, понятно, – вздохнула Женя, – у кого она неограниченная?

– И у этого покупателя ничего нет, – продолжал Димон, – это очень важно.

– Как это ничего нет? Вообще ничего? Он что – голый?

– Да, если тебе так проще представить, он совершенно голый. И при этом еще и голодный. Представила?

– Погоди, сейчас представлю, – Женя зажмурилась, потом прыснула от смеха и захлопала в ладоши:

– Конечно, представила, чего тут сложного. С деньгами, голый и голодный! Да ко мне такой покупатель сегодня утром в душ вломился!

Она хохотала так заразительно, что с Димона вмиг сошла его лекторская важность, он старался сохранить важный вид, старался удержаться от смеха, но лучше бы не старался. Его усилия привели к тому, что вместо смеха он захрюкал самым постыдным образом, от чего Женька уже закатилась так, что чуть не упала с кровати..

– Жень, я серьезно. При чем тут душ? – обиженно заныл Димон. – Ты знаешь, по-моему, это не я маньяк, а кто-то другой, у кого все мысли только об одном.

– Ну, ладно, – отсмеялась Женя, – давай дальше.

– Дальше я у тебя спрашиваю, что он купит в первую очередь?

– Ну, как что, – посерьезнела Женя, – штаны купит, наверное. Если голый.

– Умница, – похвалил ее Димон, постепенно снова входя в образ Горыныча. – Ну, а потом? Что он купит потом? Еще одни штаны?

– Нет. Зачем ему еще одни штаны. Рубашку купит.

– Во-о-т, – удовлетворенно протянул Димон, – опять умница. Вот именно, что рубашку, а не штаны. Зачем ему вторые штаны? Первые штаны для него имели очень высокую полезность, а вторые уже нет. Он бы взял, может, и вторые штаны и впрок, но ты правильно сказала, что рубашка ему важнее. Следовательно, полезность первой рубашки для этого покупателя выше, чем полезность вторых штанов. Понятно? А потом?

– Ну, если он голодный, – быстро ответила Женя и посмотрела в потолок, – тогда пойдет и купит себе шаурму.

– Ну, ты просто Бем-Баверк какой то! – снисходительно похвалил ее опять Димон. Значит, не вторую рубашку, а первую шаурму.

– Да, поняла я, чего ты резину тянешь? Давай дальше.

– А дальше – очень важный закон, что при постоянном потреблении определённого продукта, его предельная полезность начинает уменьшаться.

– Ну, и что? Кому все это надо? Для чего все эти законы?

– Как для чего? – возмутился Димон. – Да на этом вся торговля основана. Мы ведь еще с тобой поведение продавца не исследовали. Ведь если для покупателя каждая новая единица этого товара становится все менее полезной, значит, продавцу надо его делать дешевле. Иначе спрос будет падать. И вот тут-то на пересечении двух кривых и будет находиться цена. А то все спрашивают, откуда такие цены берутся? Вот откуда цена то берется! Представляешь?

Женя зевнула.

– Не, про цену уже не представляю. Про покупателя лучше представляла. Очень интересная теория. Какой ты умный все-таки. И трудолюбивый.

Димону было страшно приятно слышать это, но виду он не подал, у него была еще одна умная мысль, которую он хотел обсудить.

– Жень, дело не в том, какой я умный, а в том, что все люди с древних времен до наших дней, все мы кем-то запрограммированы. Мы Симы, понимаешь? Мы так про себя просто думаем, что сами принимаем все решения, а на самом деле нет. Вот, например, при покупках мы ведем себя одинаково на протяжении нескольких тысяч лет, и ничего не изменяется. Ни Wi-Fi нас не изменяет, ни что другое! Вот, что удивительно!

Женя задумалась на некоторое время, потом сказала:

– Ты, может быть, и запрограммирован, а я вот – точно нет! Вот послушай. Мне один раз сумка была нужна новая. Ну, очень нужна, понимаешь? Страшно захотелось. Я пошла на рынок и целый день там ходила.

– Ну, – торжествующе спросил Димон, – и купила именно одну сумку, не две? Все ведь по теории?

– Нет, – ответила Женя, – ни одной сумки не купила.

Она помолчала немного и сказала:

– Купила три пары туфель на все деньги. – Потом подумала и гордо добавила:

– Так что, не все теории одинаково полезны. Как и йогурты.

Глава 38. Лягушка-путешественница

Обратная дорога в купе для миллионеров уже не казалась такой волшебной как в первый раз. Они так привычно расположились в вагоне, словно ездили в нем каждый день. Вагон был другой, и проводница незнакомая, но просторы и чистота купе уже казались обыденным делом, как будто так они в нем и путешествовали всю жизнь и только вышли на остановке размять ноги. Впрочем, кое-какие перемены все же имели место. Димон осмотрелся и с неудовольствием обнаружил на панели шкафа царапину, а на обивке дивана два пятна.

– Безобразие, – возмущенно пробурчал он, показывая Жене на пятна, – ты посмотри на это. И это у них теперь называется купе люкс?

– Димочка, – пропела ему иронично Женя, – ты в плацкартном вагоне давно ездил? Как быстро ты привыкаешь к роскоши! Отвыкать тяжело будет, не боишься? Хотя, ты прав, быстро все-таки человек привыкает к хорошему.

Поезд опять тронулся совершенно незаметно. За окном закрутились снежинки, слетевшие с крыши вагона, отъехали вдаль огни перрона, застучали колеса, и вновь на Димона накатило это особое чувство дороги.

Пусть это была дорога домой, даже лучше что домой – он успел соскучиться по дому – но сам поезд, его поскрипывание и покачивание, но само купе, его замкнутое пространство, где кроме них с Женькой никого не было, его тепло и уют, – все очаровывало его, и хотелось так ехать целую вечность.

На него внезапно нашел волчий голод. Почему как в поезд, так сразу зверски хочется есть? Вот из гостиницы выходили – не хотел, в такси ехали – не хотел, а в поезде – сразу захотел, да еще как!

Он машинально стал расстегивать молнию на сумке, но быстро сообразил, что все припасы у них кончились. Мама была права, как всегда. Он взял со стола меню ресторана.

– А придется нам все же отведать это каре ягненка, – сказал он, – я до Москвы не доеду, умру с голода. Так ты говоришь каре это прическа? Нет, я тогда уж лучше возьму утиную грудку под малиновым соусом. А ты что будешь? – и он протянул Жене меню в толстом кожаном переплете. Женя полистала книжку и со вздохом сказала:

– Я тогда тоже утку. Тут все больше какие то лягушки да улитки. Нет уж, пусть будет утка.

Через полчаса официант в огромном белом колпаке с торжественным видом внес к ним в купе блюда, накрытые большими серебряными крышками. Он аккуратно расставил на столе тарелки, бокалы, разложил вилки и ножи. Димон обратил внимание на столовые приборы, они очень походили на те, что он недавно купил матери в подарок.

– Недешевые вилочки, – подумал он со знанием дела.

Официант ловко откупорил бутылку вина, налил немного в бокал и с поклоном поднес его Димону. От позора Димона спасло то, что когда-то по телеку он видел, как подают вино в шикарных ресторанах.

Он с важным видом принял из рук официанта бокал, сделал глоток и как бы в восхищении прикрыл глаза. Внутренне он ожидал, что сейчас услышит знакомый заразительный смех Женьки, и уже был готов расхохотаться вместе с ней, но Женя молчала. Димон открыл глаза. Неожиданно для него Женя с уважением и даже с каким-то подобострастием во все глаза глядела на его актерское мастерство. Ободренный успехом, Димон важно кивнул официанту:

– Да, неплохо.

Официант наполнил бокал Жене, добавил в бокал Димона, поймал упавшую красную каплю белоснежной салфеткой, поставил бутылку в специальный зажим на столике, чтобы она не опрокинулась от тряски. Приятно улыбаясь, поднял серебряную крышку с одной тарелки, подхватил ее другой рукой и как фокусник снял вторую крышку.

По купе разлился аромат вкусной еды, Димон даже не понял что это за аромат. Пахло жареной уткой, но вместе с тем и летними ягодами, и сладкими цветами и еще чем-то тропическим, хотя в тропиках Димон отродясь не бывал. Официант с поклоном удалился, и ребята с удивлением воззрились на стол, потом друг на друга.

Дно обеих тарелок было залито малиновым желе с крапинками чего-то белого. Кусочек утки занимал совсем небольшую часть тарелки. Было видно, что он хорошенько обжарен, и перед жаркой хорошенько обсыпан пряными травами.

Кусочек лежал посередине огромной тарелки и казался очень маленьким. Крест-накрест сверху на кусочке лежали две тоненькие зеленые травиночки лука, сбоку на приличном расстоянии рядком были уложены три вялых карандашика спаржи, желтые и безжизненные. Два маленьких румяных ломтика картошки украшали противоположные края тарелки. Все вместе это занимало не более трети малинового пространства, и больше на тарелках ничего не было.

– И все? – разочарованно спросила Женя. – Мне кажется, даже лягушка была бы побольше. Я как-то думала, что утки – они большие. Не гуси, конечно, но все-таки и не воробушки.

– Французская кухня, – небрежно ответил ей Димон. Он тоже был разочарован, но решил до конца держать марку знатока. – У французов всегда так. Главное не количество, а красота. Что, скажешь не красиво? А запах какой, чувствуешь? Может, это трюфели так пахнут!

– Красиво, – согласилась Женя. – Может, и трюфели, не знаю. Хорошо хоть, что хлеба много принесли. Знаешь, а я сейчас Собакевича вспомнила. Он говорил, что ему лягушку, хоть всю сахаром облепи, есть он ее не будет. Вот бы мне бы сейчас его бараний бок с кашей!

– А я тоже вспомнил, только сказку, – в тон ей ответил Димон, – и тоже про лягушку. Помнишь, как ее утки на прутике по воздуху несли? Вот какое блюдо им надо было сделать! Представляешь, большое блюдо все залито зеленым соусом. Из шпината, допустим. Это болото. А в нем лежат две большие жареные утки, а между ними на прутике лежит большая жареная лягушка. И все это называется «Лягушка-путешественница!» Красотища! А порция какая будет огромная! Вот был бы креатив!

Глава 39 Банька

Вечером, отказавшись ночевать на мягких перинах у заботливой Ариши, Петрович вернулся в дом Семеныча. Тот первым делом проверил исправность снегохода, нет ли где царапин, вмятин.

Дело такое: кто ездил, куда ездил, потом не вспомнят, а спросят с него. Ему за то деньги платят, чтобы принимал барских гостей, переправу им обеспечивал в летнее время на катере, и зимой тоже, значит, снегоходы, сани, вездеходы – все на нем.

Проверив все честь по чести, пригласил Петровича в баньку, как и обещал. Петрович в долгу не остался, честно выложил на стол все дары Аришины ему в дорогу: пироги, грузди соленые, окорок своего копчения, творог домашний.

Банька у Семеныча была устроена правильно. Самое главное, что печка соответствовала парилке по мощности, это Петрович сразу понял, когда они, щурясь от жара, вошли в этот предел утешения и неги.

– Осина? – приятно морщась, спросил он, кивнув на стены и полки, обшитые деревом.

– Липа, – с нежностью ответил Семеныч, – я больше липу люблю. Дух у липы вольнее.

А дух стоял – словами не передать. Только великому перу под силу. Хотя, кто в русской литературе баню то описывал? Как ни странно, не так много и вспомнишь!

Из гениев – пожалуй, только Пушкин, да и то – не русскую баньку, а тифлисские бани. Ну, еще, вспомнится, может, пару строк в «Руслане и Людмиле» – хотя, что мог путного шестнадцатилетний мальчишка написать о бане?

«… Над рыцарем иная машет ветвями молодых берез…» Смех, да и только!

Так и видишь в бане среди голых дев этого рыцаря, закованного в латы, с опущенным забралом!

И Гоголь, видно, тоже баньку не жаловал! Эх, не жаловал! Иначе уж описал бы Николай Васильевич это всенародно обожаемое в России занятие. Так описал бы, что учили бы мы потом наизусть в школах, как Птицу-Тройку учили или Чуден Днепр.

До всего, казалось, Гоголь дошел в описании русской жизни, всего коснулась его волшебная рука: и дорог, и трактиров, и характеров людских. Черта с рогами – и того описал как живого, а вот до баньки русской рука не дотянулась.

Один только веник березовый описал бы он, и ничего уж больше не понадобилось бы. Как его сперва в мятном квасе распаривают, и как, прижатый к лицу, сказочно пахнет он после этого ржаным черным хлебом.

Как пройдется им умелая рука сначала легонько, чуть касаясь влажного тела, потом сильнее, а потом уже и хлестко, с оттяжкой, до морозной, сладчайшей судороги в суставах и позвонках!

Ах, Николай Васильевич, Николай Васильевич! Отчего не описали вы русской бани? Отчего не попарили славно вы своего Павла Ивановича, а только заставили его протираться по воскресным дням губкой с одеколоном?

Как бы интересно было нам знать, чем плескали на камни в огромной дубовой парной у Михаила Семеновича Собакевича!

Какое мыло – ландышевое или черемуховое – варили у Настасьи Петровны Коробочки, и как высоко наводила пену в шайках ее Фетинья!

Как угорел слегка (самую малость) Павел Иванович Чичиков в худой бане любезного друга Манилова, и как благоразумно уклонился он, многомудрый, от дрянной баньки поганца Ноздрева, иначе бежать бы ему с позором в одной рубашке босиком до своей брички по грязному его двору!

Отчего не описали вы всего этого, Николай Васильевич?

Не дает ответа! Хотя, кто его знает? Может быть, во второй сожженной части «Мертвых душ» и было обо всем, об этом? Кто знает?

Нет. Никто из гениев – ни Гоголь, ни Чехов, ни Достоевский о русской баньке так доброго слова и не сказал. Вскользь, упоминали, а по-настоящему – нет.

Из просто великих на ум приходит в первую очередь, конечно, Василий Макарович Шукшин с его Алешей Бесконвойным. Там, правда, черная банька была, с дырой в потолке, куда дым уходил. Ну, и Высоцкий, естественно:

«…Протопи, ты мне баньку, по-белому…»

Еще Твардовский, конечно, вспоминается, Александр Трифонович с Васей Теркиным, а больше и вспомнить то некого. Есть, конечно, у Алексея Николаевича Толстого одно занятное произведение «В баньке», но оно, пожалуй, на несколько иную тему.

А описать-то есть что!

Вот, смотрите: заходят эти двое к Семенычу в парилку, в этот знойный и душистый рай. На головах шапки из белого фетра, вокруг бедер обернуты полотенца, заходят пока без веников, пока просто погреться и подышать. В парной сухо, на камни еще ничего не бросали.

В горячем воздухе только запах чистой липовой доски, к нему чуть примешаны сладковатые нотки мяты и эвкалипта, не выветрившиеся еще с прошлого раза. Стоит полная тишина, только железная каменка чуть потрескивает от жара. Пот не успевается собираться в капли на теле, а сразу испаряется. На термометре 95 градусов.

Минут несколько сидят, молча, дышат. Потом один не выдерживает:

– Ну, что? Дать что ли чуть?

И хотя, в парилке не стало ни на полградуса холоднее, второй нехотя, как бы сомневаясь, соглашается:

– Ну, давай. Дай маленько.

Из-под лавки извлекается шайка с заранее заваренными в кипятке травами и маленький медный ковшик на длинной деревянной ручке.

– Что у тебя там сегодня, – интересуется второй.

– Да чего только нет, – степенно отвечает первый, – мелисса, чабреца немного. Сейчас сам увидишь.

Он зачерпывает немного в ковш, внимательно следя, чтобы ничего постороннего не попало на раскаленные камни. Второй предусмотрительно спускается на один полок ниже, чтобы не обожгло паром.

– Вот так! – первый плещет содержимое ковша точно в самую середину кучи гранитных черных камней.

– Дзюч-ч, – откликается удивленная печка и издает шипение. Ковшик попал ей в самую середину каменки и достал аж до металла. Деревянная дверь парной на сантиметр приотворяется от избытка пара и вновь закрывается.

Пар становится на секунду видимым, но тут же рассеивается.

– Вот так! Еще разок! – следующий ковшик отправляется туда же, в самый центр, где горячее всего.

– Ну, и Бог Троицу любит! – последний ковшик пошел туда же.

Второй закрывает лицо ладонями, наклоняется от нестерпимого жара. Поддававший, однако, не сдается, наоборот, он снимает с бедер полотенце и начинает бешено махать им в воздухе под самым потолком, перемешивает слоями стоящий пар.

– Не боись! Сейчас осадочек дадим!

Второй при этом совсем ложится на нижний полок лицом вниз.

– Во-о-о! Пошел дух, пошел! – первый расстилает полотенце на раскалившийся средний полок и садится. По парилке разливается несказанный аромат, его еще невозможно вдыхать полной грудью, воздух слишком горяч и печет ноздри, но понемногу оба привыкают и тут только замечают, что с обоих пот уже течет ручьями.

Второй приподнимается, садится. В ход идет простая пластмассовая мыльница, оба скребут ее краями себя по малиновой коже, собирают пот. После каждого прохода на теле появляется светлая полоса, почти сухая, она на глазах розовеет, и на ней вновь быстро возникают маленькие капельки.

– Вот они, шлаки. Выходят, – глубокомысленно говорит первый. Второй молча кивает. Он слишком занят этим увлекательным делом.

Еще пару минут, и первый заход окончен. В мыльной их ждут две шайки с уже наведенной теплой водой – окатиться с головы до ног. Не душ – боже вас упаси! Только шайка, чтобы сразу с головы до ног!

А после первого раза слишком холодная вода и не нужна. Не готово еще тело к восторгу. Не раскалилось, а прогрелось только, да и спешить-то куда?

Отдохнуть после первого захода надо минут десять, не меньше. Походить по предбаннику, на весы встать, головой покачать, что Аришины пироги – вон как сразу на боках то отзываются. Потянуться, до хруста в косточках, расправить плечи и – айда второй раз!

Только недавно еще парилка Семеныча являла собой царство умиротворения и тихой неги. Сидели тогда мужики, привалившись спиной к стенке, прикрыв глаза, лениво перебрасываясь отдельными фразами, физически ощущая, как зимний озноб постепенно вытесняется из тела сухим банным жаром, начиная с шеи, плеч и дальше вниз до самых кончиков пальцев на ногах.

Сейчас в парной появилась деревянная, схваченная медными обручами кадка с запаренными в ней вениками. Веники разные, на любой вкус: березовые, дубовые, проложенные веточками эвкалипта, липы, можжевельника и еще бог знает какие.

Дубовые веники – широкие, разлапистые, чтобы лучше нагнетать жар, березовые поуже, но зато пахучие и целебные, не сравнить с дубовыми. Все веники не фирмой вязаны, а мастером настоящим: не легкие и не тяжелые, а по руке, ухватистые. Листочки на них расправились, залоснились, только вскинуть его над головой, потрясти, и – готов к делу!

Прощай, финская сухая сауна, скучно с тобой русскому человеку!

А ну, ковш из кадки, где лежали веники – на камни! Другой ковш – на стены! Сыро становится в парной, горячо! И сначала робко, потом все шибче зашлепали горячие влажные листья по голым телам. Через минуту ничего уже здесь не напоминает бывшее царство тихой неги: хлещут веники разом, хлещут вразнобой!

Уханье, кряхтенье, шипенье пара, стоны блаженства!

Вот один, обессилев, не выдержал, лег ничком на верхний полок, уткнулся лицом в душистые березовые листья. Второй, окунает свои оба веника в кадку и проводит ими, горячими и влажными товарищу по всему телу от затылка до пят. Затем поднимает оба веника и с торчащей вверх бородой на секунду становится похож на молящегося язычника. Он трясет вениками, набирает сверху жара, бешено крутит ими над малиновой спиной и, наконец, обрушивает их оба на лежащего!

На лопатки! На ребра! На поясницу!

Выгнать хворь, какая есть, отпугнуть ту, которая только собирается!

По икрам, по пяткам, по ляжкам! По всем косточкам, чтобы до самого их костного мозга дошел целебный березовый жар!

Уже не хватает воздуха, уже сердце готово выскочить из груди у обоих, – тогда все, шабаш! Все веники в кадку и – на выход.

И тогда вот он – главный момент и апофеоз всего – купель с ледяной водой! Нет купели – всегда найдется шайка или ведро на худой конец. Главное, чтобы окатиться сразу, с самой макушки.

Каждая жилочка вздрогнет тогда от восторга, дух захватит, как будто в пропасть летишь, и кто хотя бы раз попробовал такого счастья, никогда уж не откажется его повторить.

Потом уже можно и в тепленький душ, смыть там с себя прилипшие листья, постоять, расслабиться после ледяного водопада.

Потом можно в предбаннике лечь на лавку и накрыться с головой чистой простынкой, пахнущей горячим утюжком.

Накрыться, закрыть глаза, лежать и прислушиваться, привыкать к своему новому телу.

Глава 40. Третья космическая скорость

Еще из поезда Женя позвонила домой матери и обрадованная сообщила Димону, что мать трезвая.

– Ну, теперь, может, полегче будет – задумчиво сказала она, – теперь она будет виноватая. И тихая будет еще долго.

– Вот и кодируй ее пока она виноватая, – посоветовал Димон, – капай ей на мозги каждый день, может, согласится!

Москва встретила их хмурым петербургским утром. Как будто и не уезжали они из Питера. Или из Москвы? Все перепуталось в голове. Вокзалы одинаковые, погода одинаковая, люди тоже одинаковые – серые, хмурые и озабоченные.

Усталые и невыспавшиеся, они вышли на площадь трех вокзалов. Димон взял Жене такси до Матвеевского, сам решил ехать на метро, почему-то надоели машины.

– Все было здорово, – сказал он, целуя ее на прощанье. – Тебе понравилось?

– Ага, – сказала она, – только устала страшно. Чувствую себя как жареная утка-путешественница. В голове полная каша с малиновым сиропом. Ну, все, давай. – Она поцеловала Димона. – Я тебе позвоню.

Дома Димона ждал Антон. Он был уже одет в зимние штаны и свитер.

– Дим, мама с папой в магазин уехали, а мне сказали тебя ждать. А я на каток хочу, а они сказали, что можно только с тобой, а тебя все нет и нет!

Димон с большим удовольствием сейчас залез бы в душ, потом поел бы чего-нибудь да завалился бы спать, но Антон не отставал.

– Ну, Димочка, ну пойдем. Я все уроки сделал и ковер пропылесосил, ну пойдем же! – ныл он.

– Отстань, – пытался отбояриться Димон, – устал я, не видишь?

– Да? А про гангрену забыл?

Это был удар ниже пояса. Уже полгода прошло, а вот до сих пор чуть что – напоминает!

Он тогда невероятно достал Димона какой-то ерундой, они поругались, и Антон ушел на кухню. Через минуту оттуда донесся его рев, оказалось, он с горя пытался открыть сгущенку и поцарапал палец открывалкой. Испугавшийся Димон прибежал на кухню, но, увидев, что это простая царапина, успокоился. Но Антон не утихал:

– Болит! Болит! – канючил он, – это ты во всем виноват, из-за тебя все получилось!

– И в кого он такой вредный? – недоумевал Димон, – да успокойся ты, чего разорался? Подумаешь царапина!

– Ты во всем виноват! Все маме скажу! – действовал на нервы Антон, – ты посмотри, какая у меня рана!

– Да никакая это не рана, – пытался успокоить его Димон.

– Рана! Рана!

– Да не рана это у тебя.

– Как это не рана? А что же это тогда?

– Гангрена! – злорадно ответил Димон. Сдуру, конечно, сказал, но так Антон его разозлил!

Антон от удивления на секунду умолк.

– А что это такое?

В Гугле посмотри, не маленький, – не придумал ничего умнее Димон, – там и картинки должны быть!

Через минуту он горько пожалел о своей дурацкой шутке. Антон снова ненадолго умолк, но потом рев раздался еще более оглушительный. Картинки, по-видимому, оказались впечатляющими! В это время в квартиру, как назло, входили родители.

– Мама, мамочка! У меня гангре-е-ена! – орал Антон. – Мне руку теперь отре-е-ежут!

Испуганная мать бросилась к нему.

– Господи! Да кто тебе сказал такое?

– Дима сказал! И в Гу-у-угле написано. Там карти-и-инки!

Успокоить его удалось только через полчаса. Димону потом от отца влетело по полной.

– Ты подумай, сколько тебе лет и сколько ему! – втолковывал отец, – разве можно так с маленькими? Какой же ты жестокий!

С тех пор Антон в трудных случаях вспоминал эту историю, давил на жалость.

– Ладно, – пробудилась в Димоне совесть, – пойдем на каток, гангрена ты моя. Все равно ведь не отстанешь!

Он быстро разобрал вещи, переоделся, достал из ящика стола ПЛОТ и решительно засунул его в боковой карман куртки. В Питере он был не нужен, а дома Петрович велел носить с собой постоянно. Хотя, что может случиться на катке?

На катке народу было не протолкнуться. Хотя и пасмурное, а все-таки воскресенье, да и зимы стали такие, что не стоит долго лед, вот и ловят люди момент.

Димон завязал Антону шнурки на коньках, вывел на лед, сам вернулся и стал прогуливаться вдоль маленькой дворовой площадки, где был залит каток. Несколько скамеек вокруг были плотно заняты бабушками и мамашами, зорко следившими за катающимися детьми. Присесть было абсолютно негде.

Не забывая тоже поглядывать на Антона, Димон мыслями с удовольствием вернулся в ночной поезд.

Ужин с французскими утками обошелся ему в 7 000 рублей. После уток они полуголодные еще заказали пирожные и кофе. Потом еще допивали кисленькое французское винцо и танцевали под «Because» из «Abbey Road», и опять поделили наушники, и опять музыка проникала в них насквозь.

На какой-то миг они с Женькой стали одно единое существо, плывущее в ночи. И не было в этой ночи ни качающегося вагона, ни рук, ни ног, ни зрения, ни дыхания – было только одно бесконечное счастье, и длилось это счастье ровно один миг.

Димон пытался вспомнить это чувство, но ничего не получалось. Он и глаза пробовал закрывать, и Битлз включал в коммуникаторе, но уже не было ничего похожего на счастье – была просто музыка.

Из этого состояния его вывел громкий крик Антона. Димон отыскал глазами его синюю куртку и увидел, что какой-то дылда толкает брата в снег. Димон мигом оказался на льду, схватил дылду за плечо и развернул к себе лицом. Это был Вадька Чудновский.

– Во-о-о! – заорал удивленный Вадька. – Это ж Димон! Привет, Димон! Сто лет тебя не видел.

– Ты чего к нему пристаешь? Охренел совсем? Это мой брат!

– Да ты че? В натуре? А не похож! Ну, и куда ты пропал? – Вадик отвернулся от Антона, и тот поспешно спрятался за димонову спину.

– Иди, Тоха, катайся, – подтолкнул брата Димон, и, обращаясь к Вадику, добавил, – да никуда не пропал, просто в другую школу перевели.

– В разведшколу, что ли? – подмигнул Вадим.

– В какую разведшколу? – не понял Димон.

– Да ладно тебе, Димон, свои люди. Горыныч сказал, что в твою школу посторонних не пускают и что у тебя, тачка с водителем, – Вадик хитро поглядел на Димона. – А оружие выдают?

Димон растерялся.

– Да никакая это не разведшкола, с чего ты взял? Нормальная частная школа, с коммерческим уклоном. – И чтобы перебить тему спросил быстро:

– Ну, а вы то там как? Новости какие есть?

– Да нормально все, – ответил он. – Про тебя все вспоминают. Слушай, а хочешь, сегодня с нами на днюху пойдем к Ляльке? У нее родаки к брату в армию на присягу уехали, и квартира свободная.

Димон согласился. Когда стало смеркаться, он отвел упиравшегося Антона домой, проследил, чтобы тот сел в лифт и вернулся назад на каток. По дороге зашел у метро в Связной и купил там маленький плеер, самый дешевый за 1900, Ляльке в подарок. Вадька ждал его в окружении нескольких ребят.

– Сейчас еще пацаны подойдут, и пойдем, – пообещал Вадик, – а пока давайте скинемся, у кого сколько. Ребята молча стали передавать ему деньги, кто сколько мог. В основном, давали сотки, полтинники. Димон дал пятьсот и исподлобья, глянул на ребят.

Ни на кого, казалось, это впечатления не произвело, хотя темно было, не разобрать. Может, и не видел никто, а, может, и виду не подали.

Ляльку он знал, он училась в девятом. Ничем не примечательная девчонка. Хотя училась – сильно сказано, в школе он ее видел редко. Был у нее и брат, это Димон знал, он школу кончил в прошлом году.

– А что так присяга то поздно? – спросил Димон, когда они всей компанией с шумом загрузились в лифт, – Новый год на носу.

Вадька замялся, отвел глаза, забормотал что-то.

– Да не присяга это, – ответил Димону другой пацан, в облезлой кожаной куртке. – На зоне он, свиданку им дали.

– За что на зоне? – испуганно спросил Димон. – Что он натворил. Подрался? Украл что?

Наркота, – сквозь зубы процедил Вадик и прицыкнул на болтуна, – а тебя никто не спрашивал, чего языком мелешь своим?

– И сколько ему дали? – Димон никогда еще не сталкивался так близко с такими вещами, – Год? Два?

– Прокурор восемь просил, – со знанием дела сказал Вадик, – но родаки бабок зарядили немеряно. Шесть лет в итоге.

– Шесть лет? – с ужасом переспросил Димон. – А как его поймали то?

– Да малолетке какому-то продал коробок с анашой. Всего-то ерунду, не тянет на такой срок, но за то, что малолетке, прокурор восемь просил. А судья меньше чем на шесть не соглашался. Вот такие дела, – со вздохом ответил Вадик, – сейчас с этим строго!

Димон мгновенно прикинул: шесть лет это невообразимый срок. Шесть лет назад он был в четвертом классе. Считай, вся его сознательная жизнь прошла, он же никто был тогда, шесть лет назад. А этот брат ее вернется только через шесть лет! Сколько всего произойдет за шесть лет. Институт можно кончить, сколько дел разных можно сделать за шесть лет! А он будет все это время сидеть там! Жесть! За один коробок!

К Ляльке ввалились толпой, никто не поздравлял, цветов не дарил. Все разделись в тесной прихожей, прошли в комнату, расположились на диване и сразу закурили. Через минуту в комнате дым стоял слоями, а народ курил одну за другой. Кроме Ляльки были еще две девчонки, которые тоже курили, не отставая от парней. Такое впечатление, что все пришли сюда только для того, чтобы курить.

Торжественной обстановки не ощущалось. На столе стояла пара больших пакетов с чипсами, стаканы и тарелки были разнокалиберные, и, как заметил Димон, не особенно и чистые. Основным угощением было пиво в двухлитровых пластиковых бутылях. Девушкам наливали вино из большого картонного пакета.

Было тихо и как-то невесело. Парни стебались, подшучивали, в основном, над одним худосочным пацаном, он вяло отбрехивался, и видно было, что к шуткам такого рода он привык давно. Девчонки, включая именинницу, разговаривали между собой о чем-то очень важном, о том, что никак нельзя было обсудить завтра. Казалось, кроме этого разговора в этой тусовке их больше ничего не интересовало.

Кроме Вадика и Ляльки Димон здесь никого не знал, поэтому сидел, не вмешиваясь в разговоры, на краешке дивана и размышлял, пить ему из мутного стакана или сначала пойти на кухню помыть его, а потом уже выпить пива со всеми. Он еще жалел, что не купил этой Ляльке хоть букетик цветочков, хоть самых простеньких, ну, или тортик там какой-нибудь, но было уже поздно бегать за цветами на улицу, и он решил не париться.

Тем более, что Лялька не особенно то и афишировала, что это ее днюха, сидела и трещала с девчонками о других парнях, Димон разобрал случайно имя Резо. А еще Димона реально подташнивало от голода, сегодня он последний раз пил чай утром в поезде с Женей, и к чаю было какое-то печенье, не более того.

Он взял свой стакан и, молча, пошел на кухню, решив все-таки помыть его как-нибудь незаметно. Открыв кран, он спиной почувствовал, что в кухню кто-то вошел. Он обернулся. Это была Лялька. От неудобства, что ей будет стыдно, что он моет стакан, он сказал первое, что пришло в голову:

– Я подумал, может помочь надо? Картошку могу почистить, а то я с утра самого ничего не ел. Кстати, погоди секунду, – он сбегал в прихожую, взял из куртки подарок и быстро вернулся на кухню. – Вот тебе от меня, – и он протянул ей маленькую коробочку. – Happy birthday!

– Спасибо, – заулыбалась Лялька, – я тебя знаю, ты Димон. Я тебя в «Слоне» видела, ты еще с такой рыженькой был.

Димон сделал вид, что не расслышал про «рыженькую».

– Так что, нет картошки? А что есть? Давай сообразим что-нибудь, а то все, я так понял, тоже голодные.

– Да ничего нет, предки всю еду брату увезли. Наготовили целый баул и увезли.

Димон улыбнулся.

– Ну, так не бывает, чтобы совсем все увезли, что-то же осталось? – Он взялся за ручку холодильника:

– Можно посмотреть?

Лялька широко распахнула дверцу:

– Смотри! Я же говорю, что ничего нет. Мышь повесилась.

Димон опытным взглядом прошелся по полкам. Такого он не ожидал: не было ни масла, ни яиц, ни майонеза. В холодильнике действительно было шаром покати, только на дверце, где обычно хранят лекарства, стояла одинокая бутылочка соевого соуса. Он открыл морозильник, там в дальнем углу каким то чудом завалялись несколько сосисок, завернутых в заснеженный полиэтиленовый пакетик. Это уже было кое-что.

– Ну вот, – бодро сказал Димон, – а ты говоришь ничего нет. – Он развернул пакет, – целых три сосиски.

– На десять человек? – насмешливо сказала Лялька, – как это ты себе представляешь?

– Погоди, – Димон почесал в затылке, – а здесь можно посмотреть? – он показал на полки, висевшие по бокам от вытяжки.

– Смотри, – пожала плечами Лялька.

На полках оказались полпакета риса, мука в пластиковой банке, остатки растительного масла в бутылке. Под мойкой в рваном черном полиэтиленовом мешке Димон обнаружил пару сморщенных проросших желтым пером луковиц, и это действительно было все. Голод все сильнее давал о себе знать, будил фантазию.

– Давай, рис вари. Сумеешь? – спросил он Ляльку.

– Ну, наверное, – неуверенно ответила она, – только ты скажи, в сырую воду бросать или в кипящую?

– В сырую. Это тебе не лапша. Только помой сначала.

– А воды сколько?

– Неважно, лей побольше, все равно сливать будем, когда сварится. А я пока сосисками займусь. Это будет, конечно, не лягушка-путешественница под малиновым соусом, но все равно, что-нибудь да будет.

Димон высыпал часть муки в миску, влил немного воды, размешал. На блины маловато. На десять человек явно не хватало. И креатива тоже явно не хватало.

– Пива принеси, – попросил Ляльку.

Влил в разведенную муку полстакана пива, всыпал остатки муки, размешал снова. Почистил две луковицы, нарезал их кольцами, вбил в разведенную муку, порезал три сосиски на кружочки тонкие, как монетки. С удовлетворением отметил, что монеток получилось много, должно на всех хватить. Всыпал монетки в муку, размешал.

– Та-а-ак. Пошел креатив, – повеселел Димон.

Желудочный сок выделялся у него все сильнее. Ему казалось, что он доходил до точки кипения где-то на уровне пупка и потом через всевозможные сосуды начинал циркулировать по всему телу. Бурлящий желудочный сок прочищал мозги, сосал под ложечкой, бился в висках. Он уже весь был во власти этого желудочного сока.

– Сковородку давай! – крикнул он Ляльке и еле удержался, чтобы не шлепнуть ее от избытка чувств по одному месту. Он отодвинул на дальнюю конфорку кастрюлю с закипавшим рисом и поставил на ближнюю конфорку большую чугунную сковородку, вылил в нее все масло, оставшееся на дне бутылки.

– А что это ты делаешь, – спросила Лялька, с испугом следившая за его бешеными темпами. – Что это будет?

– Это будет… – Димон на секунду задумался, – это будет «Фудзи в грозовых облаках». – Голод до предела обострил его креативные способности. – Не пробовала? Зря. Любимое блюдо последнего императора Японии.

Лялька с уважением посмотрела на него.

– Это вас в разведке так учат готовить?

– Вот Вадик чертов, – подумал Димон, – выдумал невесть чего да еще разболтал всем.

– Так! Ассистент! Ложку, – скомандовал он Ляльке.

– Какую?

– Большую!

Он дождался, когда дно сковородки засинело сизым дымком, зачерпнул месива из миски, стараясь, чтобы в ложке поместились одновременно и колечко лука, и сосисочная монетка, и вылил содержимое в заскворчавшее масло. Бросил взгляд на булькающий в кастрюле рис, – все нормально.

– Салфетки есть?

– Должны быть, – Лялька полезла в ящик кухонного стола и достала пачку бумажных салфеток.

Через пятнадцать минут они торжественно вносили в комнату дымящееся блюдо вареного риса горкой, обложенного румяными жареными лепешками, политых соевым соусом. Вялое бормотанье комнаты сменилось внезапным восторженным ревом.

Димон сбегал на кухню, домыл свой стакан и бегом вернулся в комнату.

– Так, народ, – поднял он стакан с пивом. – Я предлагаю всем выпить за Лялю поздравить ее с днем рожденья и пожелать ей счастья.

Народ одобрительно заурчал, прожевывая горячие лепешки, все были голодные как черти. Лялька расцвела от удовольствия, а две другие девушки стали смотреть на Димона восторженно, как на кинозвезду.

Второй тост сказала лялькина подруга, потом неожиданно активизировался худосочный парень, и пошло-поехало. В колонках загремела музыка. «System Of A Down». Димон их давно не слышал, хорошая группа, заводит быстро. Тихо их слушать нельзя, SOAD должен орать на полную катушку!

Настроение резко пошло наверх, после второго стакана пива и пары плюшек в животе потеплело, захотелось сказать что-нибудь хорошее и доброе всем присутствующим.

Про ПЛОТ рассказать, например, про то, что вот он сейчас может набрать комбинацию, и через десять минут сюда ворвутся спецназовцы, и тогда мало никому не покажется. Он наклонился к Вадику и прокричал ему на ухо:

– А у меня ПЛОТ есть!

Вадька не расслышал, но важно кивнул и показал Димону большой палец.

Музыка гремела на полную мощность, девчонки повалили на диван худосочного парня, как самого беззащитного, и стали расстегивать у него на груди пуговицы рубашки. Тот для вида отбивался, но по лицу было видно, как он на самом деле страшно доволен. Веселье набирало обороты.

Лялька озабоченно оглядела стол, собрала полные пепельницы, вернулась с чистыми, протерла пивные пятна на столе. Вадик сбегал в прихожую, принес оттуда закупленную вскладчину выпивку и закуску. Димон выпил еще стакан пива, после плюшек с соевым соусом хотелось пить. Вадик торжественно стал доставать из полиэтиленовых пакетов бутылки.

– Вот, – сказал он, выставляя на столик бутылку водки и пару двухлитровых пузырей колы, – сейчас я вам тоже кое-что покажу. Ляль, кофе есть? Кто хочет коктейль? Называется «Третья космическая скорость».

– Это как? – спросил Димон, с содроганием глядя на водку.

– Треть водки, треть колы и треть кофе, – важно объявил Вадик, – другое название – «Гуд бай, Америка». Кому как нравится.

Разогретый народ идею воспринял с восторгом. Девушки тоже подставили свои стаканы под руку Вадима, разливавшего пойло. Димон из любопытства выпил полстакана и сразу понял, что делать этого не следовало, «Америка» сразу запросилась наружу.

Он зажевал отраву сухариком с чесноком, и ему захотелось на воздух. Голова внезапно стала тяжелой, заломило в затылке. Как же накурено тут! Хорошо, что он не стал дальше рассказывать Вадику про ПЛОТ, Петрович же русским языком не велел никому ничего рассказывать!

– Пойду я, пожалуй, – шепнул он Ляльке, – завтра вставать рано, тяжелый день будет. Спасибо тебе.

– Я провожу, – быстро сказала Лялька, – мне надо за хлебом. Они вышли в прихожую, и Лялька плотно притворила за собой дверь. Музыка немного притихла.

– Димон, – вдруг тихо сказала она ему, глядя в сторону, – ты не подумай чего, я не такая. Просто ты мне давно нравишься. Ты не такой как все.

Знаешь, я, когда тебя в «Слоне» увидела, я целый вечер с танцпола не сходила, думала, ты меня заметишь. А ты сидел все с этой рыжей и на меня даже не посмотрел ни разу! Мне так обидно было! Я Вадика сто раз просила с тобой познакомить, а он все нет и нет.

Димон оторопело смотрел на нее.

– Ляль, ты что? Ты это зря все, я обычный. Не надо, Ляль! Все нормально.

– Нет, ты меня не перебивай только, а то я заплачу. Хочешь, я все время теперь с тобой буду? Хочешь, я тебе все сделаю, что ты захочешь, Хочешь, прямо сейчас? А если ты про Резо думаешь, я его брошу! Без базара! Он думает, я от него прусь! А он мне уже месяц плеер обещает и ничего до сих пор.

А ты мне просто так купил! Ты же крутой, Димон! Ты круче всех! Пойдем, я тебе все сделаю, все как ты скажешь, – и она потянула Димона за руку в ванную.

От «Третьей космической» у нее явно сорвало крышу.

У Димон закружилась голова, стало подташнивать то ли от «Америки» этой проклятой, то ли от Лялькиных горячих слов и запаха пота, смешанного с табаком и дешевыми духами, который шел от нее. Он сбивчиво пытался успокоить ее, но Лялька вцепилась в его брючный ремень и не отпускала. Димон, пятясь, оступился и неловко сел на банкетку для обуви, она упала ему на колени и обеими руками обняла за шею, губами потянулась к его губам.

От Ляльки шел одуряющий запах, его руки сами собой уже нашли ее мягкую грудь, нащупали застежку у нее на спине, и он с ужасом ощутил, что от него уже ничего не зависит, что он сам не понимает, что делает и что все летит куда то в тартарары к чертям собачьим.

Дверь из комнаты приоткрылась, но Лялька вскочила и резким рывком вновь захлопнула ее:

– Нельзя сюда! – громко взвизгнула она, стараясь перекричать завывания «System Of A Down», – ну, Димон, пойдем же!

Над головой Димона внезапно закурлыкал дверной звонок. Лялька быстро посмотрела в глазок и отшатнулась.

– Это Резо, – испуганно прошептала она, – я же ему сказала, что уезжаю с родителями! Не открывай, Димон, я не хочу!

– Ты что, он же слышит, что тут происходит! Неудобно. – Димон посмотрел в глазок, Там стоял черноволосый высокий парень, без шапки, с букетиком гвоздик. Курлыканье продолжалось. Из комнаты вышла лялькина подруга:

– Вы, че оглохли? В натуре! В дверь же звонят!

Она отодвинула в сторону Ляльку и проворно открыла входную дверь.

– О-о-о! Кого мы видим! Резо! Ляль, смотри, Резо пришел! О-о! Шампусик принес! Молодец, Резо!

Резо вошел в прихожую.

– Я знал, что ты никуда не поедешь. Зачем обманываешь? – он вложил в лялькины ослабевшие руки букетик, поцеловал ее в губы. Снял куртку, привычно повесил ее в стенной шкаф, протянул руку Димону:

– Резо.

Димон поздоровался, пробормотал что-то и боком вышел на лестницу.

– На улицу! На воздух! Скорее на воздух, – билось в голове. – И зачем я эту «Америку» пил! Скотина – Вадька! И я – скотина!

Глава 41. Все идет по маслу

Зайдя утром в кабинет, Димон первым делом попросил Машу соединить его с Верой Ивановной, ему не терпелось получить доступ к заказанному отчету по маслу.

– Доброе утро. Вера Ивановна, – бодро поздоровался Димон, – прислали нам пароль к отчету?

Вера Ивановна только всхлипнула в ответ.

– Что случилось, – Димону показалось, что он ослышался. – Вера Ивановна! Вы хорошо себя чувствуете? Пароль прислали нам? Это Чернов говорит.

– Не прислали еще, – чуть слышно ответила Вера Ивановна, – в одиннадцать буду еще звонить, деньги только в пятницу ушли, они их должны получить сегодня.

Она немного помолчала и добавила уже погромче:

– Дмитрий Иванович, вы разве не знаете, что я у вас больше не работаю? Мне только что Девятов сообщил.

Димон опешил. «Третья космическая» вдруг напомнила о себе подкатившей дурнотой.

– Нет, я не знаю. А кто? А за что?

– Не знаю сама ничегошеньки, – расплакалась в трубку бухгалтерша, – где я сейчас работу найду? У меня уже возраст такой, что не возьмут нигде.

– Я не знаю, Вера Ивановна, – растерянно пробормотал Димон. – Я попробую помочь. Чье это решение?

– Девятов сказал, что высшее руководство, – сказала Вера Ивановна совсем упавшим голосом.

– Кудрявцев, – подумал Димон, – это он, больше некому. Ну, какое его дело! Вера Ивановна, – сказал он в трубку, – вы, как только про отчет узнаете, сразу мне скажите. А я сейчас попробую что-то придумать.

Он переключил телефон на секретаря,

– Мария Станиславовна, у кого находятся личные дела всех сотрудников?

– У нас пока отдела кадров нет, Дмитрий Иванович, – поэтому все документы у меня.

– Очень хорошо, принесите мне личное дело Булочкиной. И скажите, Кудрявцев сегодня когда будет?

– В одиннадцать. Вас записать на прием? И еще: для вас факс пришел с резюме от Горынина. Помните?

– Сейчас не могу. Потом с ним. И несите мне все документы, что есть.

Через минуту он держал в руках папку с личным листком Булочкиной Веры Ивановны 1955 года рождения, русской, вдовой, матерью двоих детей, образование высшее.

Он пробежал глазами анкету, автобиографию, трудовой стаж. Техникум, институт, строительно-монтажный трест – бухгалтер, зам. главного бухгалтера, главный бухгалтер, тридцать лет трудового стажа. И все время бухгалтер.

Он связался с Девятовым, попросил зайти.

– Петр Петрович, как это могло произойти? Кому она дорогу перешла?

– Распоряжение Кудрявцева, Дмитрий Иванович. В связи с неполным служебным соответствием.

– Да у нее тридцать лет стажа. Она кроме как бухгалтером никем не работала в своей жизни. Это ерунда какая то.

– Ничего не могу сделать, Дмитрий Иванович, – опустил глаза Девятов, – у меня есть ее заявление по собственному желанию, приказ об увольнении я подписал.

По громкой связи Маша сообщила о поступлении пароля к отчету. Димон немедленно зашел в сеть Берлоги, нашел сообщение от секретаря и открыл свою почту.

– Есть. Наконец-то! Вот, Петр Петрович. Пришел отчет и прогноз по маслу, – жестом пригласил он Девятова к себе за стол, – берите кресло садитесь.

Отчет занимал более 50 страниц, плюс таблицы, графики. Димон бегло пробежал глазами вступление, прокрутил оглавление.

– Видите, Петр Петрович, – ткнул он пальцем в монитор, – какие основные тенденции? Всюду рост потребления, а также рост цен на конечную продукцию.

Это понятно, масло то у нас – основной продукт потребления. А вот дальше, смотрите: неблагоприятные климатические условия в Европе. Помните пожары в Греции, Петр Петрович? А в Португалии? Отсюда рост цен на оливковое масло, что влечет, смотрите, Петр Петрович, влечет рост цен и на подсолнечное масло. Ну, естественно!

Вот дальше, смотрите, а пальмовое масло в цене падает и будет продолжать падать. Но в России его закупают мало, и это на динамику цен существенного влияние не окажет. А вот здесь, видите? Увеличение площадей под масличные культуры в целях последующей переработки на органическое горючее. Это вызовет резкий рост цен на продовольственные сорта и так далее. Ну, что скажете?

Девятов снял очки. Тут только Димон заметил, что он, оказывается, носит очки. Вид у него был немного растерянный. Таким его Димон еще не видел.

– Не зря мы двадцать пять тысяч отвалили? – ликующе продолжал Димон. – Да оно и понятно, будет расти это чертово масло в цене, никуда не денется.

– А прогноз? – тихо вымолвил Девятов, снимая очки, – прогноз тут есть?

– И прогноз сейчас посмотрим, – Димон прокрутил отчет в начало, – вот это оглавление. Вот раздел прогнозы. Смотрим.

– Тут их два, – снова надел очки Девятов, – с разными вероятностями. Значит, за первый квартал прирост цены пятьдесят четыре процента это с вероятностью 30 % и 40 процентов прирост с вероятностью 70 %. Что это означает?

– Да все понятно, по-моему, – ответил Димон, – на 40 % точно вырастет, а может быть и на все 54, но это менее вероятно.

– К вам Игорь, – раздался в селекторе голос Маши, – и через полчаса у вас встреча. Сергей Степанович ждет.

В дверь кабинета постучали, и зашел Игорь. Он поздоровался и расстелил на большом столе для заседаний чертежи, рисунки.

– Только приехал. Это варианты грозозащиты. Вот самый простой, а вот этот подороже, тут несколько контуров и всякие дополнительные прибамбасы.

Димон с сожалением оторвался от монитора и подошел к большому столу. Девятов неторопливо последовал за ним. Он никак не мог оправиться от шока.

– Ну, ты подумай! – говорил он себе. – Какой же у него нюх на деньги! Какие там паевые фонды? Какие акции? Сорок процентов за три месяца не даст никакой банк. Как же он угадал? И почему он, Девятов, мужик с боевым опытом, знающий почем фунт лиха, он не угадал? И где только его Кудрявцев откопал, такого умного?

Пока Димон с Игорем увлеченно разбирали, куда будет уходить грозовой разряд, Петрович в уме прикидывал, на какую сумму он лично купит масла и куда можно будет на зиму его складировать.

В гараж много не войдет, а брать надо побольше. Тонн пять если взять в пятилитровых бутылях, будет тысячу бутылей. Семенычу можно позвонить, у него хозяйство большое. Или здесь в Берлоге с комендантом поговорить, в подвалах места много.

Сорок процентов за квартал! А оно может и до следующей зимы лежать, тогда еще больше будет! Ни один банк столько не даст процентов!

Глава 42. На крыше у Карлсона

С собой на встречу Димон взял чертежи, которые привез Игорь, распечатку материалов бизнес-плана, которые уже были сделаны, отчет о масле и факс от Горыныча. В офис Кудрявцева на самый верхний этаж он шел степенно, держа папку подмышкой. Он мысленно проговаривал их будущую беседу, настраивал себя на краткий, деловой тон.

Сначала он скажет о сумме кредита, положит на стол выкладки. Если будут вопросы, все цифры он помнил наизусть. Не забыть рассказать о торговых знаках, которые он сам придумал. Системы Анти-Зевс – круто! И не просто круто! Понтово! Должно произвести впечатление!

Потом про то, что денег надо сразу двадцать четыре миллиона, и вот тут то и отчет ему на стол! Посмотрите, господин Кудрявцев, риск невелик, а доход 40 процентов, как минимум. Ну, и в конце про газету сказать. Так, для очистки совести. Вдруг одобрит, – тогда на эти деньги от масла и начать газету делать! Где только время на все на это брать? Как все успеть?

Он почти дошел до дверей офиса, но никак не мог вспомнить, что еще он собирался сказать Кудрявцеву. Он на ходу открыл папку: отчет здесь, бизнес-план здесь, горынычев факс здесь, игоревы чертежи здесь. Чего-то не хватает, он это точно помнил. Что-то он забыл. Он быстро, уже бегом, прыгая через три ступеньки как в старой школе, спустился в приемную, пулей проскочил мимо обомлевшей Машеньки к себе в кабинет. На его письменном столе лежала еще одна тоненькая папочка.

Вера Ивановна! Он схватил папочку и снова прыжками помчался наверх. Как он мог забыть!

Секретарь Кудрявцева укоризненно взглянула на него.

– Опаздываете, Дмитрий Иванович, – сухо сказала она, – присядьте, сейчас доложу.

Кабинет Кудрявцева был мало похож на кабинет. Это был небольшой спортзал, обставленный как кабинет. Стены из темного красного дерева, в тон к ним шкафы, зеленые кожаные диваны, несколько таких же зеленых кресел, гигантские фикусы с тяжелыми блестящими листьями, массивный письменный стол.

Картины на стенах в тяжелых дубовых рамах, тяжелые шторы на окнах и паркет. Паркет, какого Димон никогда не видел: узорный, разноцветный.

– В Эрмитаже, наверное, такой паркет, – подумал Димон, – жалко, не попали с Женькой, проспали как дураки.

Когда он вошел, Кудрявцев разговаривал с кем-то по телефону. Димон даже издалека обратил внимание, что мобильник у него был самый простой, у половины класса в его старой школе были такие телефоны.

Кудрявцев кивнул ему как старому знакомому, и поманил рукой. Димон прошел по густому ковру до стола и остановился. Он старался вспомнить, где он мог видеть такие зеленые диваны. Явно что-то знакомое.

Кудрявцев показал ему рукой на кресло рядом, жестом пригласил садиться, сделал извиняющуюся гримасу и пальцем покрутил в воздухе, дескать, закругляюсь, но что сделаешь – важный разговор.

– Закон в Думе уже во втором чтении, Константин Васильевич, – сказал он в трубку, – я думаю, все будет хорошо, основные поправки были отклонены, насколько мне известно. Да, будем надеяться. И вам всего наилучшего.

Услышав про второе чтение, Димон вспомнил, где он видел зеленые диваны. По телеку видел, такие диваны и кресла в британском парламенте.

Сергей Степанович дал отбой, подошел к Димону и протянул руку. Димон вскочил, уронил папку и неловко пожал протянутую руку. Она была сухой и теплой.

– Удачный галстук, Дмитрий Иванович, – одобрительно сказал Кудрявцев, – сами выбирали? Идеально подходит к костюму.

Димон покраснел от удовольствия. Он хотел ответить, что галстук стоит сто сорок долларов, и что они с отцом сами обалдели, когда мама им сказала об этом, но вовремя подумал, что перед Кудрявцевым вряд ли стоит хвастаться дорогими галстуками. Он мельком взглянул на галстук собеседника и не увидел ничего особенного. Если бы он узнал, что галстук патрона стоит две тысячи долларов, он бы еще больше порадовался, что не стал хвастаться своим.

– Нет, я них не разбираюсь, – просто ответил Димон, – да и не люблю их, если честно сказать. Я думал, что не подходит. У меня столько вопросов накопилось, Сергей Степанович, – даже не знаю, с чего начать.

– Начните с масла, – спокойно ответил Кудрявцев, – я немного в курсе. Какие основания и какие гарантии?

– Все знает, – подумал Димон, – и когда только узнал? – А основание – вот, – и он протянул отчет, – здесь очень все убедительно. Растет производство только пальмового масла, а его у нас закупают мало. А если нет предложения, цена будет расти. И прогноз соответствующий – рост минимум 40 процентов.

– Какова сумма расходов по обслуживанию дополнительного кредита? – Кудрявцев сел в большое кресло и откинулся в нем, – считали?

– Четыреста двадцать семь тысяч пятьсот рублей, – отчеканил Димон, – это при ставке девять процентов годовых. Я понимаю, что есть риск. Я это… на себя риск беру. Это две мои стипендии, я готов этой суммой пожертвовать в случае чего.

Кудрявцев удивленно взглянул на него.

– А кто вам сказал, что вы имеете долю от прибыли? Я, во всяком случае, не говорил вам ничего подобного.

– Никто не говорил, – честно ответил Димон, – какую долю?

– Так для чего вы в таком случае хотите брать на себя подобные обязательства? Если риск не оправдается, вы лично теряете собственные деньги, а если все получится, что вам от этого?

– Как для чего, – не понял снова Димон, – так ведь экономия какая на обслуживании кредита! Значит, прибыль будет больше.

– Это поразительно. Вы для общего дела стараетесь, а риск берете на одного себя. Я как-то давно уже такого альтруизма не встречал. Ну, хорошо, раз вы так уверены, на этих условиях я не возражаю, берите в январе все деньги. С бизнес-планом меня уже познакомили. Заодно официально сообщаю вам, что ваша доля в прибыли 20 %. Это решение Большого Совета Директоров. Я хотел об этом вас известить позже, но, видимо, время пришло. Что еще?

– К вам мой директор школы на работу просится. Вот резюме прислал, – по-деловому ответил Димон, а про себя подумал: «Не забыть в Гугле посмотреть что такое „альтруизм“».

– В качестве кого? – удивленно спросил Кудрявцев. – Я никаких вакансий нигде не давал.

– Преподавателем хочет работать в Берлоге, я так думаю, – Димон просительно заглянул Кудрявцеву в глаза. – Он, вообще-то, хороший. Материал знает, ну и вообще, умный и трудолюбивый. – Димон произнес эти слова, и поймал себя на мысли, что он их совсем недавно от кого-то слышал.

– Ну, нет, – Кудрявцев сделал протестующий жест рукой, – у нас все штаты укомплектованы. Если он такой умный и такой трудолюбивый, вы его себе и берите. У вас теперь бюджет свой есть, свое штатное расписание.

– Я? – не поверил Димон своим ушам. – К себе? Горыныча? Нашего директора?

– А что здесь такого? Жизнь такая штука, – прищурил глаза Кудрявцев, – сегодня он у вас директор, а завтра вы у него. Сейчас всякое может случиться.

– Тогда я себе и нового главбуха сам подберу, – решительно сказал Димон. – Это же я решаю, верно? Помните, вы в первый день сказали, что это МОЙ бизнес?

– Я от своих слов не отказываюсь, Дмитрий Иванович, – серьезно сказал Кудрявцев, – чаю хотите?

– Хочу, – ответил Димон. Он почувствовал, что разговор может иметь непростое продолжение, и решил, что чай ослабит напряженность.

Я хочу спросить, в чем она провинилась, Вера Ивановна? За что вы ее уволили?

– Служебное несоответствие, – не задумываясь ни на секунду, ответил Кудрявцев. – Сами посудите: у вас подберется молодая, техничная команда. А Вера Ивановна уже не современная, и вам она не попутчик, она ведь даже Exсel на владеет! Бизнес может пострадать, а главбух – фигура важная, ключевая фигура.

У Димона в голове пронеслись эпизоды последних дней. Кто настучал? Кто виноват? Он ведь никому об этом случае с таблицей не рассказывал, забыл тут же. Кто-то уже настучал, но кто? И, самое главное, зачем?

В зал неслышно вошла пожилая секретарша, поставила на стол чашки с чаем и блюдце с шоколадками.

– Попробуйте, Дмитрий Иванович. Это орехи в шоколаде. Вы таких не пробовали, я ручаюсь. Они растут только в одном месте на земле – на Гавайях, – гостеприимно предложил Сергей Степанович.

Димон аккуратно положил в рот один орех.

– Вкусно. На фундук похоже. – И довольно бестактно добавил, – у нас на даче такой растет за беседкой. В смысле не такой, а похожий, – он понял свою ошибку, и попытался исправиться, но у него не получилось, врожденная честность не дала соврать.

– Хотя, если его шоколадом залить, такой же будет.

Он понял, что совсем запутался с этими орехами и решил от греха подальше вернуться в тему:

– Так я могу нанять нового бухгалтера, Сергей Степанович? Это МОЙ бизнес?

– Я вам уже ответил, – досадливо сказал Кудрявцев, – конечно можете. У вас уже есть на примете?

– Да, и я могу сейчас назвать вам кандидатуру.

– Ну, зачем же? Готовьте приказ, я завизирую, и Девятов подпишет.

– Я все-таки скажу, – Димон ощутил в груди знакомый холодок, – это Булочкина Вера Ивановна.

Он ожидал, что Кудрявцев сейчас подавится гавайским орехом или начнет орать, или попросту выгонит его в шею из кабинета. Но ничего такого не произошло. Кудрявцев отхлебнул из чашки чай, и спокойно ответил:

– Ну, что ж. Надеюсь, это ваше обдуманное решение, спорить я не буду. Но, предупреждаю – вы с ней намучаетесь. Что еще?

У Димона в груди разлилась теплая волна благодарности к шефу. Возникло желание подбежать к нему, обнять, сказать что-то очень хорошее. Но надо было развивать успех. Действовать как Горыныч. Как бульдог. Брать Карлсона за горло пока он тепленький.

– Еще? Еще есть один проект. «Сто пудов» называется. Бесплатная газета для московских школьников. Если у вас есть время, я расскажу.

Кудрявцев ничего не ответил и прикрыл глаза. Возникла пауза.

– Сколько в Москве школьников? – спросил он через минуту, так и не открывая глаз.

– Без начальных классов – полмиллиона, – быстро ответил Димон.

– Не метро, конечно, но аудитория очень привлекательная, – рассуждал Кудрявцев, по-прежнему не открывая глаз. – И что, ничего подобного в школах еще нет?

– Нет, Сергей Степанович. А при чем тут метро? – у Димона появились слабые догадки, но они никак не складывались в идею.

– Дмитрий Иванович, вы что, в метро совсем не бываете? – Кудрявцев открыл глаза, – я и то бываю. Газету «Метро» знаете?

– Он – гений, он великий, – пронеслось в голове Димона. – Мгновенно понял все! Это, действительно, одно и то же. Газета бесплатная, живет только за счет рекламы.

– Сергей Степанович, я торможу сегодня. Вы правы, идеи похожи, – сказал Димон вслух. – Только «Сто пудов» узко таргетированная газета, у нее будет контент специфический и рекламодатели тоже. Успех будет, несомненно, вот только в школы ее не пустят. Здесь потребуется очень сильная поддержка.

– Я подумаю, Дмитрий Иванович, – Кудрявцев улыбнулся, – постараюсь убедить руководство.

Глава 43. Убей себя об стену!

Выйдя от Кудрявцева, Димон медленно спускался по лестнице к себе. Полная эйфория постепенно сменялась каким-то тревожным чувством. Он сам не понимал, откуда оно взялось, и что было не так.

Как-то не так все получилось с Верой Ивановной. Как-то очень уж просто все получилось. И Кудрявцев быстро согласился, но он сказал, «если вы все хорошо обдумали»…. А он разве хотя бы секунду обдумывал? Он просто пошел напролом. Как баран.

Радость от победы таяла с каждой пройденной ступенькой, а тревога, наоборот, нарастала. Он вспомнил про свою слабую интуицию. Кажется, не такая уж она у него слабая, что-то она ему подсказывала.

Ничего хорошего она ему не подсказывала.

Если так разобраться, чего ради он попер на танки с голыми руками? Если так разобраться, то кто для него эта Вера Ивановна? Абсолютно необдуманное решение. Как щенок вел себя! Нагло вел себя, вызывающе! А если бы Кудрявцев его за это самого уволил? Просто повезло, что тут же не выгнал в шею с такими наглыми заявлениями.

Как он там сказал? Несовременная? Ну, в общем-то, конечно, несовременная. Димон вспомнил, как Вера Ивановна ответила ему про штатное расписание, что делать его надо две недели, не меньше.

Естественно, если она вручную все перемножает, можно и месяц сидеть, а не только две недели. Еще он вспомнил, что вот он тогда остался и Горобец остался, и они считали вместе, а Вера Ивановна ушла, у нее рабочий день кончился.

На занятиях он никак не мог сосредоточиться, отвлекался, из головы не выходила эта история с главбухом.

После физики в перерыве он стоял в коридоре у окна, смотрел на зимний лес, на снег, валивший густыми хлопьями. Из головы все не выходила эта ситуация с Верой Ивановной. Что-то здесь было не то, какое-то тревожное чувство не покидало его. Зря он думал, что нет интуиции, явно она у него была.

Во дворе Берлоги дворник чистил дорожку, и снег все падал и падал, и впереди дворника, и позади, на только что вычищенный асфальт.

– Бедняга, – пожалел его Димон, – так он его никогда не отчистит, подождал бы, что ли, когда снегопад кончится. Не хотел бы я быть дворником. Тяжелая это работа, особенно зимой.

Машенька вызвала его по интеркому:

– Дмитрий Иванович, Булочкина на линии, соединяю?

– Вера Ивановна, – оторвал глаза от дворника Димон. – Вера Ивановна, – он прокашлялся и солидно сказал он в трубку, невольно стараясь подражать Кудрявцеву, – мне удалось убедить руководство, что ваше увольнение было неправильным. Можете приступать к работе, документы мы или новые сделаем, или ваше заявление порвем, это уже неважно.

Ответом ему было долгое молчание. В трубке раздавались то ли всхлипывания, то ли помехи, но уж никак не радостные возгласы. Наконец на том конце виноватый голос Веры Ивановны произнес:

– Дмитрий Иванович, вы уж извините. Я, наверное, не вернусь назад. У меня внуки растут, а им бабушка нужна.

Она помолчала немного. Димон тоже молчал. От удивления он потерял дар речи.

– Я подумала, дети мне материально помогут, – продолжила Вера Ивановна. – Да и ездить мне к вам за город далеко. Я уж не вернусь, вы извините меня. И спасибо вам за все. Вы хороший человек. У вас все получится, и Бог вам в помощь!

– Димон что-то то промямлил в ответ, но когда дал отбой, его охватило бешенство.

– Кретин! Убей себя теперь об стену, кретин! – мысленно орал на себя Димон. – Выпей йаду! Ну, кто тебя просил лезть со своим заступничеством? Мать Тереза! Убей себя теперь об стену! Идиот! В Бобруйск!

Он стоял в коридоре около окна и испытывал реальное желание убить себя об стену. Как он мог?

А Кудрявцев – он великий! Он заранее все знал. Он ведь не зря сказал: «если вы хорошо все обдумали»! Как же он теперь будет смеяться над ним!

Это в лучшем случае. А в худшем скажет, что таких дураков в Берлоге держать нельзя, и деньги им доверять подавно нельзя. Ну, как он мог на ровном месте так попасть? Что он теперь скажет?

Он приложился горячим лбом к холодному стеклу. Снегопад почти прошел. Дворнику осталось убрать совсем небольшую часть дорожки.

Какой же он счастливый этот дворник!

Вот сейчас он дочистит свою дорожку и пойдет себе домой к своей семье, к детям. И не будет мучиться от того, что есть на свете такая Вера Ивановна, и не будет ломать себе голову, что теперь с ней делать? Его-то никто не уволит, не выгонит. Он честно свою дорожку почистил, и совесть у него чиста!

Он промучился до вечера, и уже дома, дождавшись, когда придет отец, спросил:

– Пап, ну почему взрослые всегда оказываются правы?

Отец внимательно выслушал всю его историю, не перебивал. Потом сказал:

– Знаешь, если мне не изменяет память, Талейран говорил: «Бойся поступать в соответствии с первым чувством, потому что оно всегда благородное». По-моему, это твой случай.

– А он хороший был, этот Талейран? – спросил Димон, смутно представлявший кто такой был этот Талейран и чем он, вообще, занимался.

– Он был дипломат, – ответил отец. – Он защищал интересы государства и считал, что ради этой цели можно кое-чем и пренебречь. Совестью, например.

– Значит, если я поступил в соответствии с первым чувством, я поступил глупо? То, что глупо, это теперь ежу понятно, и, тогда получается, что Талейран прав?

– Ты поступил по первому чувству, то есть по голосу своей совести. Ты защищал человека, которого обидели. Это главное. Значит, ты прав.

– А Кудрявцев? – спросил Димон, – он что защищал? Он тоже прав?

– Это тоже понятно, – спокойно ответил отец, – Кудрявцев защищал интересы бизнеса. И он тоже прав. А Талейран до сих пор – символ изворотливости и двуличности. Этой своей фразой он просто подметил, что первый голос человека это голос его совести, и уже от человека зависит, поступит он по совести или против. Так что, по-своему, он тоже прав.

– Но почему тогда я в таком идиотском положении? – горестно спросил Димон, – меня могут самого теперь выгнать в три шеи. Я же могу все потерять!

– Вот, Талейран, поэтому и не советовал, – улыбнулся отец и потрепал Димона по шее, – зато у тебя чистая совесть, Димка.

– Угу, – пробурчал Димон, – как у дворника.

– Не знаю, про какого дворника ты говоришь, но сдается мне, что в этой истории и ты прав, и Талейран прав, и Кудрявцев прав.

– А Вера Ивановна?

– А Вера Ивановна подавно права! А как же! У нее внуки!

– А так разве бывает, что все одновременно правы?

– Бывает. – Отец помолчал немного и добавил,

– А Бог вас всех рассудит.

Димон внимательно посмотрел отцу прямо в глаза:

– А Бог есть?

– Конечно, есть, – серьезно сказал отец, – если вы все четверо такие разные и при этом все одновременно правы, кто, по-твоему, тогда вас всех рассудит, если его нет?

Глава 44. На ноль делить нельзя

Понемногу приходя в сознание, Димон вспоминал последние минуты, перед тем как отрубился. Сильно болела голова. Болел не затылок, не лоб, ломило всю голову так, как никогда не бывало ни при каких болезнях.

Он стоял у подъезда и разговаривал с Лехой, Он специально вызвал Леху утром на полчаса раньше, чем придет машина. Леха ныл, просил отсрочку по долгу, потом откуда-то взялся Червонец, подошел, обрадовался, когда их увидел, вежливо поздоровался за руку с Лехой, причем поздоровался как-то по-восточному, как-то мерзко приседая, с ужимками, двумя руками. Потом протянул руки ему. Он еще удивился, что Червонец протягивает ему обе руки и улыбается при этом так отвратительно всеми своими золотыми зубами.

А потом был укол. Кажется, был укол. Надо открыть глаза, надо посмотреть.

Он открыл глаза. Вокруг было темно. Он лежал на животе на чем-то типа кафельной плитки. Руки были скованы наручниками и вытянуты вперед. Он попытался встать, и это ему удалось. Ноги были свободны. Он вдруг вспомнил про ПЛОТ. Коммуникатор был у него всегда в правом кармане, а ПЛОТ он стал носить в левом внутреннем кармане куртки. Куртка была на нем, но, нащупав карманы скованными руками, он понял, что ни телефона, ни ПЛОТа при нем нет.

– Плохо, – подумал он, – он меня усыпил, гад этот, Червонец. Вколол что-то.

Он с трудом встал, вытянул вперед обе руки и, превозмогая боль, медленно пошел вперед. Надо дойти до какой-нибудь стены, потом пойти по ней до двери, а у двери должен быть выключатель.

До стены он дойти не успел, вспыхнул яркий свет, от которого голова чуть было не лопнула пополам.

– Ха, Артурчик, ты только посмотри на этого зомби, – раздался мерзкий голос Червонца. – Серия третья – восставшие из могил.

Двумя ладонями Димон закрыл голову и, самое главное, глаза. Холодная сталь наручников немного облегчила боль в голове. Он почувствовал, как двое подошли к нему и, взяв под локти, потащили вбок и бросили на лавку. Он сел и обхватив голову руками, понемногу стал открывать глаза. Под ним был кафельный пол, боковым зрением он различил грязный матрац, лежавший невдалеке. Немного привыкнув, он понял, что стены комнаты обшиты вагонкой, под цвет деревянной лавки, на которую его усадили. В комнате, судя по голосам, кроме него были еще двое – Червонец и Гудвин.

– Значит, он все-таки Артур, а не Артем, – подумал он. – Гудвин чертов. Какой же я дурак был, что связался с ним.

– Головка бо-бо, малыш? – ласково спросил Червонец. – Ты не бойся, жить будешь. Скоро пройдет твоя головка. Говорил я тебе, что со мной дружить нужно, а ты не верил. Вот и болит теперь твоя головка.

– Где мои вещи, – с трудом выговорил Димон, – телефон, деньги?

– Все у нас, малыш, все у нас, – захихикал Червонец, – Ничего не пропало, только вот телефончик твой пришлось немного расковырять. А то сейчас каждый день по телевизору такие кина показываю – обхохочешься! Как менты по телефону всех так быстро пеленгуют, а потом всех так быстро находят. Всех воров так быстро в тюрьму сажают, ужас просто!

Он подошел к Димону вплотную и неожиданно злобно продолжил:

– Но это лохов находят! А мы из телефончика батареечку то и вынули. А все остальное в целости. И денежки твои, и калькулятор твой золотой.

Кстати, зачем тебе, малыш, золотой калькулятор? – Он снова сменил тон на шутовской:

– Представляешь, Артурчик, все видел: часы золотые видел, цепи видел, перстни, кресты золотые – все видел. Но чтобы калькулятор из золота? Вот до чего гламур дошел! Стыд прямо и срам. Ты у нас прямо Тина Канделаки!

– Он не золотой, – машинально сквозь зубы ответил Димон и обрадовался, – значит, ПЛОТ цел!

– Как не золотой? А почему тогда такой тяжелый?

– Там питание мощное, батарейка тяжелая из спецсплава. – Димон с трудом, медленно выговаривал слова. Надо было что-то срочно придумывать, срочно нужен был креатив. От этого сейчас зависела жизнь.

– И для чего нам такая батарейка, малыш?

– Для специальных научных расчетов, вы все равно не поймете, образования не хватит. (Грузить их! Дурить подольше, выигрывать время, ждать удобного случая!)

– А ты нам популярно объясни, если ты такой умный. Знаешь как в телевизоре: Очевидное – Невероятное.

– Ну, чтобы вы поняли, он, например, может на ноль делить! – осенила Димона гениальная мысль.

– На ноль делить нельзя, малыш, – ощерился в золотой улыбке Червонец, – на это у меня образования хватает, восемь классов есть как-никак. Ты нас совсем за лохов держишь.

Димон поморщился. – Наручники сними. Что вы меня боитесь? Два лба здоровых!

– И, правда, Артурчик, сними с него браслеты. – Червонец достал из кармана ПЛОТ и стал внимательно рассматривать его. – Не золотой, говоришь?

– Это раньше считалось, что на ноль делить нельзя. А последние научные исследования показали, что, оказывается, можно, – продолжал вдохновенно врать Димон. – И очень интересные результаты получаются! Специальный компьютер создали для этого, он в Школе у нас стоит. Оборонные задачи решает, в основном. Десять миллионов стоит.

– Долларов? – не выдержал Гудвин, снимавший в это время с Димона наручники.

– Евро! – презрительно ответил ему Димон. – А кому для работы постоянно такие расчеты нужны, вот такой калькулятор выдают.

Гудвин взял в руки ПЛОТ и недоверчиво спросил:

– Ну, и сколько будет, если на ноль поделить?

– Смотря, что делить будешь, – сымпровизировал Димон.

– Ну, например, тыщу.

– Дели, – с деланным равнодушием ответил Димон, – сам увидишь. Показать, как включается?

– Что я, калькуляторов не видел, что ли, – проворчал Гудвин. Он передвинул ползунок в положение ВКЛ. Дисплей немного помигал и показал ноль. Гудвин набрал на кнопках: 1000: 0 =

У Димона екнуло сердце. На дисплее калькулятора появилась надпись: «Ваше задание принято. Ожидайте результат вычислений через 20 минут».

В то же мгновение на пульт охраны ПЛОТ поступил сигнал тревоги от абонента 044. Через две минуты после поступления сигнала вертолет со спецназом взмыл в воздух и взял курс на восток.

– И что? – недоуменно спросил Гудвин.

– Не видишь что? Вычисляет, – стараясь говорить спокойно, ответил Димон.

– А почему так долго?

Димон пожал плечами:

– Это же не компьютер, все-таки, за десять лимонов, а калькулятор. Поэтому и так долго. Сложный расчет.

– Артурчик, это он, случайно, не нас вычисляет? – нервно хихикнул Червонец, – зря ты делил, в натуре, век воли не видать!

– Хрен нас здесь вычислишь, – ехидно ответил Гудвин, – в этом подвале ни один мобильник не берет, здесь вообще, нет покрытия. Да и не доедет до нас никто за 20 минут.

– А ну, дай теперь я поделю, – выхватил у Гудвина ПЛОТ Червонец, – а вот если я сотню поделю, что будет?

Он сбросил надпись кнопкой «С» и набрал 100: 0 =

В тот же момент далеко в Москве оперативный дежурный снова нажал кнопку связи с группой захвата:

– Старшему группы повторный вызов от абонента 044, обстановка осложняется, поторопитесь!

Секундой позже на дисплее появилась надпись «Ваше задание принято. Ожидайте результат вычислений через 10 минут».

– Вот, видишь? А у меня через десять! – радостно сказал Червонец, – потому что делил не тыщу, а сто. Верно? – спросил он у Димона и положил ПЛОТ на стол.

– Естественно, – в тон ему радостно ответил Димон, – он бы еще миллион делить стал, так вообще, до завтра ждать бы пришлось. Никакая батарейка не выдержала бы.

– Ну, немного осталось ждать, – нетерпеливо сказал Червонец, – интересно сколько получится? Ты как думаешь, малыш?

– Нормально вам получится, – мстительно ответил Димон, потирая ноющие после наручников запястья, – мало не покажется!

– Да дурит он нас, – злобно пробурчал Гудвин, – дай ему раз, Червонец. И спроси, откуда у него тачка такая и бабки такие ломовые.

– Малыш, – ласково улыбнулся Червонец, показывая все свои золотые зубы, – ты ведь сам понимаешь, что пока мы свое бабло не получим, ты отсюда не выберешься. Поэтому, чем раньше ты нам все расскажешь, тем быстрее увидишь свою мамочку. Нам с Артурчиком срочно нужны бабки.

– Сколько, – спросил быстро Димон, понимая, что его спасение теперь в том, чтобы тянуть время.

– Вот это разговор, – обрадованно сказал Червонец, – ты видишь, Артурчик, – он быстро все понимает. Нам нужно сто тысяч.

– Долларов?

– Нет, – теперь уже Гудвин презрительно наморщил нос, передразнивая Димона, – евро! Каждому! По сто тысяч евро каждому.

– Ну, допустим, – как бы рассуждая вслух, начал медленно Димон, – я сумею убедить мое руководство, чтобы они вам заплатили. Куда нужно доставить деньги?

– Ты, посмотри, Артурчик, – развеселился Червонец, – малыш насмотрелся киношек про мафию. Он, наверное, думает, что они нам принесут дипломат с бабками, и пока мы их будем пересчитывать, маски-шоу с неба посыплются и нас повяжут как лохов последних. Нет, малыш, все сейчас делается по-другому. Мы твоему руководству скажем наши реквизиты на Каймановых островах, и они просто на своем компьютере кнопочку нажмут и все! Мы видим, что бабки нам на счет упали и отпускаем тебя.

– Нет, Червонец, – ты ему врежь все-таки, что-то он все время лыбится, – не успокаивался Гудвин, – он думает, что как в кино, тут с ним шутки шутят. Не нравится мне это все.

– Врезать всегда можно, – охотно согласился Червонец, – только я боюсь, что он с одного тычка копыта откинет. А ты, Артурчик, не слышишь, шум какой то? Иди, глянь, а я пока тут с ним потолкую.

Гудвин и до этого подозрительно прислушивавшийся к звукам улицы, злобно взглянул на Димона и вышел из комнаты. Червонец вразвалку подошел к Димону, и одной рукой взял его за отворот куртки. В другой его руке появился знакомый Димону нож с узким лезвием.

– Так, кому, говоришь, реквизиты надо будет сообщить? Говори, сука, телефон. А лучше даже е-мейл. Пошлем твоему руководству весточку.

Димон скосил глаз на стол, где лежал ПЛОТ.

– Смотри, Червонец, – резко крикнул он, глядя в сторону стола, – готово, кажется! Он схватил со стола ПЛОТ и с удовольствием ощутил в руке его тяжесть. Все-таки оружие, хотя и не нож, конечно! В голове внезапно всплыли слова Петровича: «…Второй класс защиты, выдерживает падение на бетон с пятого этажа…»

– Где, – отвел от Димона глаза Червонец, – ну, и сколько там?

На улице вдруг громко загрохотало, Димон уже знал этот звук низко летящего вертолета. На этот раз он не стал втягивать голову в плечи как тогда, в офисе при отлете Кудрявцева.

– А вот сколько! – громко крикнул он, как бы стараясь перекричать грохот.

– Получи, гад, об бетон с пятого этажа! – и треснул Червонца изо всей силы ПЛОТОм по левому уху.

Червонец обмяк, глаза его стали на секунду бессмысленными как у манекена, но руку, которой он держал Димона за ворот, он не разжал.

«Большой палец вниз и скручивать в направлении движения руки партнера» снова промелькнули в голове слова Петровича. Димон провел прием и с наслаждением ощутил, как захват Червонца ослабевает, и сам он всем своим телом опускается вниз. Нож со звоном упал на кафельный пол.

Внезапно дверь с треском слетела с петель, в комнате раздался оглушительный взрыв. Одновременно яркая вспышка ослепила и без того плохо видевшего Димона. В глазах у него побелело, и он совершенно ослеп и оглох.

– Всем на пол нах! Лежать всем нах! – в комнату ворвались несколько человек в камуфляже. Димон почувствовал, как какая-то мощная сила бросила его на пол, придавила к полу шею, заломила за спину руки.

– В подвале чисто, – раздался в ушах голос, звучавший как бы издалека. – Есть два.

Эхом ему ответили голоса из рации:

– Чердак чисто. Никого.

– Первый этаж чисто. Есть один.

– Мансарда чисто. Никого.

– Чернов есть? – спросил голос сверху.

– Я Чернов! – изо всей силы закричал Димон и удивился, что не слышит сам своего голоса. Уши были словно набиты ватой.

– Пароль?

– Берлога! – снова выкрикнул он изо всей силы, боясь, что спрашивающий его не услышит.

– Отбой, – произнес голос, – и Димон почувствовал, как кто-то очень сильный бережно поднимает его с пола, и усаживает на лавку.

К Димону постепенно стало постепенно возвращаться зрение. Он увидел склонившееся над ним лицо десантника с густыми рыжими усами.

– Как вы себя чувствуете, Чернов? Встать, идти можете?

Димон встал. Шея одеревенела, в ушах все еще была набита вата, но зрение уже немного вернулось после вспышки светошумовой гранаты. Первое, что он увидел был сидящий у стены Червонец, ошалело взирающий на Димона и на стоящего рядом рыжеусого десантника.

– А ПЛОТ? Где ПЛОТ? – пронеслось в голове. Он осмотрелся в комнате, ПЛОТа не было. – Извините, вы тут такую золотую коробочку не видели? – спросил он у рыжеусого. Тот внимательно посмотрел на Димона, аккуратно взял его за запястье и показал на зажатый в руке прибор. Тут только Димон понял, что продолжает сжимать ПЛОТ. Пальцы не слушались, и ему потребовалось усилие, чтобы разжать их. Десантник успокаивающе потрепал Димона по плечу:

– Это шок, так бывает. Все нормально. Скоро будем дома.

Он подошел к Червонцу, рывком как котенка встряхнул его за шиворот.

– Встать. Руки за спину. На выход.

Уже в вертолете, сидя у окна Димон видел, как переругиваются во дворе коттеджа Гудвин и Червонец. Даже окруженные десантниками, они не могли успокоиться, и Червонец все порывался дать Гудвину по роже.

Гудвин отбивался и, силясь перекричать грохот вертолетных винтов, по-видимому, что-то пытался объяснить Червонцу. Червонец крутил пальцем у виска, стучал сам себя по башке и орал так, что Димону показалось, что он смог прочесть по его губам:

– Нельзя было на ноль делить! Кретин! На ноль было делить нельзя!

Вертолет затрясло сильнее, земля в окне стала уходить из-под пола, машина накренилась, пошла куда-то вбок, потом развернулась, опять накренилась, уже в другую сторону. У Димона поплыло перед глазами, он ухватился обеими руками за сиденье. Острая боль в правой руке пронзила его насквозь, потом накатила тошнота, опять заломило в затылке, потом наступил мрак, и он потерял сознание.

Глава 45. Больница

Он провалялся без сознания в больнице несколько дней с двусторонним воспалением легких и переломом лучевой кости правой руки.

Вертолет доставил его в Берлогу, там его ожидала бригада скорой помощи одной из лучших клиник Москвы. В памяти сохранились обрывки, отдельные кадры событий того дня: страдальческое лицо Машеньки («Бедненький, посмотрите, бледный какой!»), озабоченный Петрович, сидящий рядом с ним в завывающей машине скорой помощи, придерживающий на поворотах устройство с капельницей, голубые халаты врачей и тысячи солнц, вспыхнувших над его головой в большой круглой лампе операционной.

В палату к нему пускали только маму, она была с ним и днем, и ночью. От бреда он отошел окончательно солнечным январским утром. Мама под теплым пледом тихо спала в огромном кресле, стоящем у противоположной стены.

Больничная палата была размером с большую комнату их квартиры. Яркое солнце пробивалось сквозь шторы, закрывающие большие окна. Не считая его больничной кровати, мебель в палате была обычная, домашняя. Несколько мягких кресел, картины, журнальный столик, огромный плазменный телевизор на стенке, ковер на полу. Пахло лекарствами и почему-то елкой.

Над его головой между спинками кровати была приварена металлическая крашеная труба, с нее свисала ручка, ухватившись за которую можно было приподняться или повернуться на другой бок. Его правая рука была в гипсе. На прикроватной тумбочке стоял недопитый стакан с клюквенным морсом и маленькая наряженная елочка.

– Мам. Ма-ма, – тихо позвал он.

Мама вскочила с кресла, подбежала к нему,

– Что, сыночек? Что болит?

– Ничего не болит, мам. А что, Новый Год уже?

– Уже. С Новым годом! Как твоя рука? Голова как? Болит?

– Да ничего не болит. А это больница?

Больница, сыночек. Тут врачи. Тут такие врачи! Тут знаешь, кто еще лежит? Космонавт лежит один. Потом еще один, ну ты его должен знать, из Думы он, его все время по телевизору показывают.

– Мам, а как Берлога? Женя как? А масло купили?

– Димочка, все тебе звонят, Женя звонит по сто раз в день. Я со всеми познакомилась, и с Петром Петровичем, и с Женей.

– И с Женей? Ну, как она тебе?

– Хорошая девушка, – мать поджала губы, – скромная. Это она тебе елочку прислала. Просила передать.

– Мама, дай мне мой телефон, срочно!

Мать подала ему коммуникатор и тактично вышла из палаты. Димон левой рукой набрал Женькин номер, она сняла трубку сразу же, как будто ждала его звонка.

– Димочка, ты герой! Ты хоть знаешь, что ты герой? Как ты себя чувствуешь? Врачи все время говорят только, что состояние стабильное.

– Да нормально я. Рука вот только в гипсе, а так нормально.

– Ты знаешь, их там целую шайку взяли: и этих твоих двоих, и журнал, где мы работали, и хозяйку тоже.

– А ее-то за что? – не понял Димон. – И какая связь? Она-то тут при чем?

– Не знаю точно, следствие идет. Но они все связаны с бандой этой, которая тебя украла. Этот наш журнал был для отмыва денег у них. Представляешь?

Они продавали в рабство за границу наших девчонок, ну которые хотели в танцклубах работать или в семьях няньками. А на самом деле они их вывозили за границу, отбирали документы и продавали в публичные дома или просто в гаремы. В рабство, короче. А деньги отмывали через журнал. Якобы журнал приносил большую прибыль, они с нее даже налоги платили. В общем, честные и порядочные люди. Помогали людям искать хорошую работу за границей!

– По-о-нятно, – протянул Димон. – Теперь понятно. Гады какие. А я-то все думал, как они там живут в этом журнале. Никто же его не покупал. Рекламы тоже не было. А ты откуда все это знаешь?

– Лешка рассказал. Он был там, когда хозяйку приехали брать. Там и другие главари были в это время. Всех сразу и взяли.

– Леха, говоришь, рассказал, – Димон нахмурился. Он вспомнил, что это Леха навел на него Червонца.

– Леха – предатель.

– Дим, – просительным тоном заговорила Женя, – он переживает. Он знает, что виноват. Просто он этому Червонцу денег задолжал очень много. Ему сильно не повезло с этим его тотализатором, вот Червонец его и поставил на счетчик. Он тебе боится звонить даже, боится, что ты его не простишь.

– Ладно, – проворчал Димон, – пусть отдаст мне долг и катится куда подальше. Если у него есть сейчас, ты возьми срочно, там девять тысяч. А я его видеть не хочу. Ну, а ты как? Как мать?

Они бы еще долго болтали, но в палату вошел врач, и пришлось прощаться. Доктор послушал его, сказал, что в легких хрипы стали меньше, но, что постельный режим необходим еще минимум на две недели во избежание осложнений. Потом он еще показывал маме рентгеновские снимки руки и легких, успокаивал, говорил, что все будет хорошо, и что Димон молодец.

Потом пришла сестра, принесла обед: пахучий салат из сельдерея с яблоками и легкий вермишелевый супчик на курином бульоне. Димон поел, потом снова пришла сестра, забрала посуду, сделала укол, и он заснул.

Глава 46. Хорошо организованные мероприятия

Постепенно он стал принимать участие в работе Берлоги, учебе. Петрович привез ноутбук, ввел в курс дела. Первое время он мучился с гипсом, потом приловчился держать мышь левой рукой и тыкать в клавиатуру одним пальцем правой руки.

Лекции преподавателей стал слушать по Скайпу, и через пару дней чувствовал себя в больничной палате так, как если бы присутствовал на уроке сам. По большому счету его присутствие в Берлого было не обязательным. С одной стороны, это было чудо, а с другой – как обычно, просто хорошо спланированное мероприятие. Отлаженная технология Берлоги позволяла общаться с преподавателями, выполнять задания, сдавать многочисленные тесты.

Ежедневно в режиме видеоконференции он проводил утренние планерки с сотрудниками. На самой первой он поручил Петровичу взять на себя право второй подписи вместо Веры Ивановны, и заключить договор на бухгалтерское обслуживание с аудиторской компанией.

Эту идею он узнал на форуме. Проблема с бухгалтером не давала ему покоя с того самого момента как он пришел в сознание. Где искать замену он не знал. Вообще, не знал, что делать! От отчаяния забил в Гугле запрос «проблемы с бухгалтером» и оторопел от обилия вывалившейся информации.

Сказать, что народ мучился с бухгалтерами – значило ничего не сказать! Стоны, слезы и скрежет зубовный переполняли форумы собратьев по несчастью. И капризные то они – эти бухгалтера, и шагу то они ступить не дают предпринимателям, и денег постоянно просят прибавить. Ради копеечной точности миллионы могут из-под носа упустить, лишь бы сошелся у них дебет с кредитом и все налоговые заморочки были соблюдены до последней мелочи.

Промелькнула на форуме мысль отдать бухгалтерию на аутсорсинг.

Димон быстренько прошел по ссылочке на сайт компании и с удивлением обнаружил, что спать спокойно и не думать про отношения с налоговой инспекцией можно в два раза дешевле, чем с собственным бухгалтером. Он проверил еще раз, запросил у них по электронке образец договора и убедился, что подвоха нет. Ну, раз нет, значит пока отдать им, а потом видно будет. Как он понял, хороший бухгалтер – большая редкость, и найти его было делом не простым.

Утвержденный Кудрявцевым бизнес-план заработал. На расчетный счет Берлоги-Гром поступили 25 миллионов рублей. Димон по гостевому доступу к счету через систему Интернет Банкинга сам видел эту впечатляющую цифру. Его гостевых полномочий не хватало, чтобы управлять счетом, но видеть его движение и все операции по счету он мог и всегда знал, каково поступление средств и каков их расход.

Первым крупным контрактом стал договор на закупку 600 тонн растительного масла в Ростовской области. Сначала в Ростов слетал Игорь, потом в Москву приезжали представители агрохозяйства и представители администрации области. Торговались долго, области срочно нужны были живые деньги, и крупный контракт позволял закрыть крупную брешь в бюджете. Администрации области принадлежали часть акций агрофирмы, и налоги со сделки также частично шли в бюджет, так что давление на Берлогу было нешуточное.

– Вы через месяц это масло продадите в полтора раза дороже, – напирали ростовчане и заламывали цену.

– Да по такой цене, как вы предлагаете, мы это масло можем и за границей купить, – отбивался Петрович, – и, вообще, на такие поставки можно тендер объявить. Пусть все продавцы дадут свои предложения, а мы выберем, у кого условия выгоднее. Вот мы еще в Волгоград не ездили, там хотим посмотреть.

– Да разве такое масло вы где-нибудь купите, – уговаривали ростовчане уже помягче, – а по импорту не забудьте про таможню, транспорт. Нет, лучше нашего масла вы не найдете, душистое, отечественное. Почему вы не хотите поддержать отечественного производителя?

– Ну, вы цену дайте приемлемую, – не сдавался Петрович, – откуда у вас такие цены? Вот у немцев и рабочая сила дороже, и техника дороже, и горючее дороже, но они так не заламывают! А что же вы сами через месяц не хотите его продать в полтора раза дороже?

– Поймите, нам сегодня деньги нужны, кредиты надо погашать, зима уже, а у нас коммуналка по швам трещит. А немцев знаете, как их государство поддерживает? Какие там субсидии и льготы на сельхозпродукцию?

Димон в этих переговорах не участвовал, но Петрович его все два дня пока ростовчане были в Москве, держал его в курсе дел. Даже записал и привез ему послушать последние переговоры.

– Понимаете, Дмитрий Иванович, они просят тридцать две тысячи за тонну. Твердо стоят. Говорят что это рекомендуемая цена для всего юга России.

Димон сразу после этого разговора позвонил Михе и попросил его узнать цену на масло в Молдавии. Миха попросил два дня, но его услуги не понадобились. Петрович только упомянул о молдавском масле и ростовчане «упали» до тридцати тысяч. Восемнадцать с лишним миллионов рублей ушли со счета по этому контракту.

Параллельно с маслом двигались работы по основной деятельности «Берлоги Гром». В соответствии со штатным расписанием приняли на работу инженера и бригаду монтажников. Пока не заработал отдел PR-технологий, заказов со стороны не поступало. Димон вечерами сам обшаривал Сеть в поисках креатива: нужны были заказчики. Пусть не для Анти-Зевс-Элит, пусть пока самые простые, но зима есть зима. Никому и в голову не придет думать зимой о грозе.

Решение неожиданно пришло от Жени.

– А твоя Берлога то сама оборудована? Есть там громоотводы? Или сапожники без сапог?

Димон моментально связался с Петровичем и выяснил, что нет, не оборудована. Оставалось договориться о приеме у Кудрявцева, но и тут повезло: он вдруг заехал к Димону сам проведать его в больнице.

В голубом халате наброшенном на плечи, он неожиданно влетел в больничную палату, в руках у него была огромная красочная коробка с пиццей.

– Вот, надеюсь, еще не остыла! Десять минут назад купил. Летели как угорелые!

От одного взгляда на коробку у Димона потекли слюнки.

– Ну, что вы, Сергей Степанович, – застенчиво залепетал он, – ну зачем вы это? Тут прекрасно кормят.

– Да бросьте вы, Дмитрий Иванович! Знаю я, как в этих больницах кормят! – Из кармана брюк он достал две небольшие фигурные бутылки колы, поставил все на стол. – Ну, скорее садитесь, а то остынет!

Запивая колой Димонову любимую «Маргариту», они проговорили около часа. Кудрявцев одобрил решение Димона по передаче бухгалтерии на аутсорсинг.

– Правильно, Дмитрий Иванович. Оставляй себе то, что умеешь делать лучше других и отдавай внешнему исполнителю то, что он умеет делать лучше других. Это девиз аутсорсинга. Сами дошли или подсказал кто?

– Сам, – засмущался Димон, – ну, или почти сам. Потом, возможно, найду бухгалтера. Но дешевле все равно, чем своего бухгалтера иметь. Почти в два раза. А скажите, Сергей Степанович, вы не хотите здание Берлоги оборудовать системой грозозащиты? Я узнавал, такого сейчас в школе нет. А вдруг молния?

Кудрявцев опешил.

– Так зима же. Новый год! Какая зимой молния?

– А я вам скидку дам. Хотите 50 %? Летом будет дороже.

– Ну, это вам в убыток будет, Дмитрий Иванович. Я все-таки бизнес-план ваш видел, знаю себестоимость.

– Я не от хорошей жизни скидку даю. У меня люди простаивают, Сергей Степанович. Мне зарплату надо платить, за аренду склада надо платить. Мне деньги нужны.

– Ну, хорошо, уговорили, – Кудрявцев чокнулся своей бутылкой колы об димонову, – Пятьдесят процентов это очень убедительно, от такого предложения невозможно отказаться. Готовьте договор. И в отдел маркетинга возьмите человека, когда выпишут.

Через неделю Димон спросил у Петровича, какой вариант защиты Кудрявцев в итоге выбрал. Оказалось – Супер. Элит еще не был окончательно разработан, но может быть, это и к лучшему – давать пятьдесят процентов скидки на вставки из янтаря и алмазные предохранители было бы глупо.

– Мы ему Элит весной поставим, Дмитрий Иванович, – говорил Петрович, – у него в Тверской области домишко один есть, вот там мы ему все и оборудуем в лучшем виде. Со вставками, с предохранителями, с инкрустациями. Все как положено. А то у него там хозяйка одна – страсть, как грозы боится!

– Это точно, Петр Петрович! Громоотводы надо через женщин продавать. Я это уже давно понял.

Глава 47. Горыныч и ОПЕК

Уже перед самой выпиской Димона навестил и Горыныч. Он, конечно, предварительно позвонил, долго по телефону восхищался его героическим поступком. Сказал, что вся школа тоже восхищается и гордится им, беспокоился о его самочувствии.

– Спасибо, Игорь Васильевич, я уже нормально себя чувствую. Говорят, скоро выпишут. У меня, кстати, ваше резюме лежит, вы бы не могли заехать ко мне сюда.

– А что, Сергей Степанович, видел его? – Горыныч сразу же сменил восхищенный тон на деловой.

Димону не хотелось расстраивать его, и он соврал:

– Да, я ему показывал.

– И что? Ничего он у тебя не спрашивал про меня?

– Ну, так, – уклончиво ответил Димон, – спрашивал, вообще-то.

– И что ты ему сказал?

– Ну, сказал, что вы хороший работник.

Горыныч замолчал. Даже по телефону на расстоянии Димон почувствовал как ему там приятно, что он так сказал про него Кудрявцеву.

– Ну, так вы заедете, Игорь Васильевич? Он мне поручил с вами провести собеседование.

– Он? Тебе? Со мной? – Горыныч запнулся и некоторое время молчал, не в силах перевести дух.

– Да, но только не на преподавательскую работу, там все штаты укомплектованы.

– А куда же?

– Есть один проект, – уклончиво ответил Димон. – Так мне присылать машину?

Горыныч приехал в этот же день, поздно вечером. Он вошел в палату, поздоровался и сразу начал сыпать комплиментами в адрес димоновой машины, водителя, больницы и тому подобное. Димон вежливо левой рукой пожал протянутую ему руку и невпопад сказал:

– Игорь Васильевич, мы решили, что у вас большой административный опыт, и он нам нужен.

Он заранее подготовил эту фразу, боялся, что Горыныч перехватит инициативу в разговоре, задавит его авторитетом, и тогда неизвестно будет, кто с кем проводит собеседование, и кто кого принимает на работу. Он помнил его мертвую хватку, и готовился к этому разговору.

Горыныч положил на тумбочку пакет с апельсинами и быстро спросил:

– Кто решил? Кудрявцев?

– Нет, – твердо ответил Димон, – я решил.

Это тоже была заготовка, и она сразу же задала нужный Димону тон разговора. Горыныч помедлил, присел на краешек кресла и мягко спросил:

– Так в какой области я мог бы быть полезен?

– Я собираюсь издавать школьную газету, – сказал Димон и сделал паузу. Горыныч ждал, не перебивая.

– Это будет еженедельник под названием «Сто пудов», распространяться будет бесплатно через школы. – Горыныч не перебивал, внимательно смотрел на Димона.

Димону вдруг показалось, что его идея с газетой – полный бред, и Горыныч сейчас в два счета докажет ему это, и будет позор. Он набрался духу и продолжал так же уверенно:

– Главный редактор есть, нужен сотрудник, который взял бы на себя все вопросы по производству и сбыту. – Он искал в глазах Горыныча хотя бы малейший признак его отношения к идее, но тот сидел неподвижно и смотрел на Димона взглядом, в котором абсолютно ничего невозможно было угадать. Горыныч был мастер делать паузы, Димон это давно подметил.

– Да, забыл сказать, – засуетился Димон, – газета будет для школьников совершенно бесплатная, все доходы только от рекламы. Такие примеры есть: газета «Метро», например. Ну, что вы об этом думаете?

– Я думаю, – наконец осторожно начал Горыныч, – что система управления образованием в Москве очень не простая. Надо хорошо себе представлять, как она устроена. Могут возникнуть трудности. Надо хорошо понимать, кто будет заинтересован в этом проекте? Кстати, Кудрявцев в курсе?

– Да, он идею одобрил. Даже обещал помочь. А кто будет заинтересован, вопрос простой, – ответил Димон.

– Школьники получат бесплатную интересную газету. Это раз.

Министерство образования Москвы получит бесплатный орган своего влияния. Мы выделим им бесплатно целый разворот. Это два.

Рекламодатели получат исключительно ценную площадку, узко таргетированную на молодежь и с огромным тиражом. Это три.

Ну, а мы, надеюсь, получим прибыль. Это четыре. Все просто.

– Не так это все просто, дорогой Дмитрий, – грустно возразил Горыныч, – а что получат школы?

– Я же сказал, – повторил Димон, – школьники получат бесплатно интересную газету.

– Вы не поняли, – взглянул ему прямо в глаза Горыныч, – не школьники, а школы? Что получат школы?

– Ну, – растерянно протянул Димон, – я думал, школы получат арендную плату за один квадратный метр, на котором будет стоять стенд с газетами. А что им еще нужно?

– И все? – резко возразил Горыныч, – вы считаете, что школам ничего не нужно?

Димон задумался.

– А на какие деньги, вообще, школы живут, Игорь Васильевич? – спросил он директора. – Откуда они берут деньги и как они их тратят? Я действительно, об этом ничего не знаю. Вот вы – директор, можете мне рассказать, почему у нас в школе такие старые столы, компьютеры такие древние, про столовую я уж не говорю? Почему все так средненько? – Димон хотел сначала сказать «бедно», но пожалел Горыныча и сказал «средненько».

Горыныч взглянул на часы.

– Ну, время, в принципе позволяет, в двух словах расскажу, конечно. Вам без этого проект с газетой не поднять. Не так все просто.

Значит так. С недавних пор школам стали выделять деньги из бюджета в зависимости от количества учеников.

– Это хорошо или плохо? – сразу же перебил его Димон.

– Кому как, – усмехнулся Горыныч. – Если у школы хороший имидж, родители отдают детей туда. Соответственно, у школы больше денег. Плохо учат в школе, значит мало там учеников, значит зарплата у учителя меньше. Такой подход.

– А сколько дают, Игорь Васильевич? – нетерпеливо спросил Димон.

– В зависимости от статуса школы. Если обычная, то около 23000 рублей в год на одного учащегося, если гимназия, то около 50 000 рублей.

– То есть, в нашей школе 23 000 получается? И вам хватает?

– Да нет, конечно! В том то и дело. Но это только часть проблемы. Если бы 50 000 нам полагалось, я бы горя не знал. Хотя, мы и эти-то деньги потратить с толком не всегда можем.

– Как это, – не понял Димон.

– А так! Нужно, допустим, закупить учебные пособия. Деньги есть, остались после того как подсчитали потребность на зарплату, налоги, коммуналку и так далее. Остались деньги, в общем. А из управления образования округа приходит письмо, где мне предлагают купить пособия там-то и там-то.

– А вы?

– А что я? Ругаться буду с управлением образования? Они мои прямые начальники. Вот и покупаем.

– Ну, с компьютерами сейчас на рынке ситуация ровная, – задумчиво сказал Димон, – у всех цены примерно одинаковые, можно и поторговаться, конечно. Они там, в управлении, наверное, самые лучшие варианты для вас находят?

– Нет, Дмитрий, – улыбнулся Горыныч, – что касается именно компьютеров, это они их сами закупают и директоров к этому вопросу близко не подпускают. Тут мы сами выходим из положения как можем. Спонсоров ищем, с родителей пытаемся собрать крохи. А нам говорят – поборами занимаетесь!

– Почему? – задал наивный вопрос Димон и тут же ответил сам себе, – ну понятно, компьютеры это не глобусы, деньги совсем другие, вот вас и не подпускают. А деньги ваши?

– А деньги наши, – подтвердил Горыныч.

– А что же тогда вы закупаете?

Горыныч нахмурился.

– Вот в последний раз закупили пособия для уроков химии: штативы и наборы с образцами нефтепродуктов. Штатив – простая деревянная подставка и металлический пруток с зажимом. Знаете почем?

– Не знаю, – ответил Димон, – но, думаю, рублей сто пятьдесят, от силы двести.

– Восемь тысяч шесть сорок три рубля! – зло сказал Горыныч.

– За партию?

– За штуку!

– Не может быть! – почесал левой рукой затылок Димон. – Что-то дорого. Ну, а нефтепродукты почем закупили?

– Десять пробирок в коробке по пять миллилитров. Фракции нефти: бензин, керосин, солярка, мазут, креозот и прочее. Всего 50 миллилитров.

– И сколько? Тоже восемь тысяч?

– Нет, не восемь, – мрачно ответил Горыныч, – пять шестьсот за коробочку.

Димонт привычно потянулся за коммуникатором и включил калькулятор.

– Да, – вздохнул он, – в пересчете на литр нефтепродуктов выходит сто двенадцать тысяч рублей. Это что же такое? Да это ни в какие рамки не лезет! ОПЕК такое и не в страшном сне не приснится!

Хотя, это уже не ОПЕК, это уже Сальвадор Дали, но и ему такое тоже не приснится, даже за секунду до пробуждения!

Он улыбнулся и взглянул на Горыныча, стараясь понять, оценил он его шутку про Дали. Но Горыныч с картиной был, как видно, не знаком. Вид у него был мрачный.

Три тысячи семьсот долларов за литр, семьсот сорок тысяч долларов за баррель! И это со школы берут? Не с арабских шейхов?

– Берут, – пожал плечами Горыныч, – и платим ведь, куда деваться? Вот и подумайте теперь, Дмитрий, удастся вам встроиться в эту систему с вашей газетой?

Димон встал с кровати, вложил загипсованную руку в косынку на груди, прошелся по палате.

– Ну, это пусть Сергей Степанович решает, удастся ему убедить такое руководство или нет. А школам мы действительно не сможем предложить ничего кроме арендной платы.

Сколько школ, представляете? Мы выборочно сможем, я думаю, учителей поощрять, посылать их на переподготовку, гранты выдавать самым лучшим учителям. Только пусть школьники определяют, какой учитель заслуживает грант, а какой нет. Сделаем в газете такой опрос или рубрику.

Горыныч внимательно следил за Димоном, размеренно вышагивающим по комнате. Он не мог поверить, что еще недавно этот парень, взмыленный и растерянный, влетел к нему в кабинет.

Что же они такое в этой Берлоге знают, от чего дети так быстро начинают взрослеть?

– А то ведь что получается, Игорь Васильевич, – продолжать рассуждать Димон, – некоторые учителя о современной жизни имеют такое же представление как старуха-процентщица о wi-fi.

– Какая старуха? Какой вайфай? – отвлекся Горыныч от своих мыслей.

– Это я так, вспомнил кое-что, – улыбнулся Димон. – Просто ребята сегодня живут в двадцать первом веке, а многие учителя не знают даже что такое блютус, как файл перекачать через него. Разве это нормально? Почему, например, наша школа не имеет даже своего сайта? Там ведь можно было так все замечательно устроить: и учебные планы, и расписание уроков, и домашние задания, и оценки вывешивать. Не так уж это все дорого стоит, не в деньгах тут дело.

Так что, Игорь Васильевич? Возьметесь вы за «Сто пудов»?

Горыныч встал с кресла, подошел к Димону и, глядя ему в глаза, ответил:

– Знаете что, Дмитрий? Давайте так: подождем сигнала от Сергея Степановича. Проект пока сыроват, давайте подождем.

– Ну, а в принципе, вы согласны? Могу я на вас рассчитывать в случае положительного ответа Кудрявцева?

Горыныч протянул Димону руку и серьезно сказал:

– Да, можете. Мне будет интересно работать с вами.

Глава 48. Почем капустка?

Сразу после выписки из больницы Димон лично взялся за организацию рекламы. Он решил, что если уж всю бухгалтерию можно взвалить на аутсорсинг, то рекламную кампанию и подавно лучше и дешевле спланируют специалисты.

Время торопило: монтажники почти закончили Берлогу, а новых заказов не было.

Еще в больнице он разослал в несколько рекламных агентств запросы, и сейчас начали поступать первые предложения. В соответствии с утвержденным Кудрявцевым бизнес-планом на рекламную кампанию отводилось полтора миллиона рублей.

Все проекты, которые он получил от трех рекламных агентств, примерно одинаково подошли к освоению этой суммы. Все средства предполагалось потратить на публикации в подмосковных районных газетах, трансляцию радиороликов и несколько растяжек и билбордов на крупных автотрассах.

– Полтора лимона – деньги немаленькие, а что взамен? – думал Димон, листая увесистую папку с медиа-планами. – Просадить полтора лимона – плюнуть раз! А где гарантии, что будет риспонс?

Суммарный тираж газет, в которых будет размешена информация о Системах «Анти-Зевс» составлял по данным медиа-плана 2 миллиона 750 тысяч экземпляров. Тираж впечатляющий: если, как предлагают агентства, в каждом издании разместить по 5 публикаций, получится почти четырнадцать миллионов газет. Да во всем Подмосковье живет, кажется, около пяти миллионов!

Но риск есть. Вот если бы попробовать! Не всю сумму рекламного бюджета сразу вбухивать, а попробовать! Если будет хороший риспонс, то почему бы и не продолжить?

Он написал в агентства ответ, в котором благодарил за быстрый отклик на его запрос и просил уточнить, не согласятся ли они разбить медиа-план на этапы, которые можно было бы корректировать в зависимости от эффективности предыдущего этапа.

Два агентства ответили отрицательно. Они рассматривают договор как единое целое и вносить изменения в него в процессе выполнения не согласны.

В третьем агентстве как то вяло, но согласились. Димон немедленно пригласил их на переговоры к себе в Берлогу.

На следующий день к нему в кабинет вошли двое: хрупкая девушка в очках и верзила, загорелый, с массивной золотой цепью на запястье.

Девушка растеряно улыбалась, оглядывая кабинет, как видно, находясь все еще под впечатлением от территории Берлоги, от шлагбаума на въезде, от длинной узкой дорожки до самого здания, от гигантского медведя с подносом на входе.

Верзила тоже был впечатлен всем этим, но он быстрее девушки взял себя в руки. Окончательно он принял свой обычный самоуверенный вид, когда увидел вставшего ему навстречу из-за стола Димона, обычного паренька-десятиклассника.

Димон пригласил гостей сесть, они обменялись визитными карточками. У верзилы на душе полегчало: он ожидал увидеть здесь серьезных людей и был готов к трудным переговорам, а тут – какой то пацан! Все должно пройти хорошо.

– Мария Станиславовна, – нажал кнопку селектора Димон – пригласите, пожалуйста, ко мне Петра Петровича и принесите нам, – тут он вскинул глаза на гостей и спросил дружелюбно, – Чай? Кофе? – Два кофе и чай.

При виде вошедшего Петра Петровича оптимизм верзилы резко пошел на убыль.

– Это Петр Петрович, наш генеральный, – представил Димон Девятова, – а это, Петр Петрович, наши новые партнеры: Алена и Денис, – рекламное агентство «Твенти фо». Ну, слушаем, вас, коллеги. Расскажите, как вы собираетесь потратить наши денежки?

Отвечать неожиданно стала девушка.

– Мы не хотим скрывать, что ваш заказ для нас очень интересен. Мы молодая компания и хотим занять свое место на этом рынке.

– И мы готовы доказать вам, что мы профессионалы в своем деле, – поддержал девушку верзила. – У нас нет, может быть, такого внушительного портфеля заказов, как у конкурентов, но мы полны креатива! У нас молодая творческая команда, и мы очень хотим работать!

– Какие у вас будут пожелания к тому медиа-плану, который мы для вас подготовили? – перешла от слов к делу девушка в очках.

Петр Петрович аккуратно поставил чашку на стол.

– Да, собственно, пожелание одно, – веско сказал он, – чтобы была отдача. Чтобы не впустую деньги были потрачены! Какие гарантии вы нам можете предоставить?

Верзила улыбнулся. Этот вопрос он не раз уже слышал от клиентов и всегда отвечал всем одно и то же:

– Ну, какие в рекламном деле могут быть гарантии? Это рынок! Мы можем отвечать только за свою работу: за креатив, за качественный рекламный текст, за своевременную публикацию и трансляцию. А как рынок воспримет эту информацию, мы не знаем! И никто таких гарантий вам не даст и дать не может, я вас уверяю!

Петр Петрович развел руками, взял снова со стола свой чай и неодобрительно хмыкнул. Димон понял, что разговор идет не в том направлении, который им был нужен и решил перехватить инициативу.

– Вот вы все время говорите, рынок, рынок – мягко улыбаясь, начал он, обращаясь к верзиле. – Ваша компания хочет закрепиться на рынке, рынок все сам решит и рассудит. Так ведь?

Верзила кивнул.

– Но ведь на рынке, там ведь всегда попробовать дают! Дайте и вы нам попробовать. Если вкусная у вас капустка, мы возьмем!

Верзила и девушка переглянулись.

– Понимаете, мы для вас готовы выделить группу менеджеров, которые будут заниматься только вашим контрактом, – медленно, с расстановкой сказал верзила. – Нам невыгодно дробить заказ, это отвлекает людей, нарушает ритмичность работы.

– А мы, – сказал Димон и отпил глоток кофе, – мы готовы для вас выделить полтора миллиона рублей. И нам невыгодно терять эти деньги. – Он улыбнулся девушке. – Это тоже нарушит ритмичность нашей работы. Я ведь у вас даже не скидку прошу, хотя мог бы при таком крупном заказе на это рассчитывать, я просто прошу дать мне попробовать.

Девушка нерешительно покачала головой.

– Понимаете, – сказала она Димону. – публикации в газетах это только часть нашей работы. Мы ведь профессионалы.

Мы не просто договариваемся с изданиями, мы готовим тексты рекламных статей, и, самое главное, мы разрабатываем концепцию рекламы вашей продукции и услуг. Вот, что главное в нашей работе.

– О'кэй, – Димон поднял вверх обе руки, – я согласен с этим, вы профессионалы. Я куплю ваш креатив, ваши тексты, но оплачу при этом только часть расходов на публикацию объявлений. Будет риспонс, тогда естественно оплачу и все последующие публикации. Так вас устроит?

– Нет, к сожалению, – мрачно ответил верзила. – Мы, заключая договоры с изданиями, получаем скидки за объемы и количество публикаций. Если мы у них для вас купим мало, нам будет значительно дороже.

Петр Петрович, с интересом слушавший разговор, и видя, что Димон упускает инициативу, наконец, посчитал нужным включиться.

– Ну, на одну публикацию пусть и во всех изданиях, это получится не так уж значительно. Мы же оплатим вам ваши тексты и всякие другие идеи. Сделайте и вы шаг навстречу: возьмите на себя эту разницу. Зато потом, если ваши идеи и ваши газеты принесут нам тот результат, который нам нужен, вы получите весь контракт. Вот и закрепитесь на рынке. Вы же этого хотите?

Внезапно над головой у всех участников переговоров раздался уже привычный для Димона грохот вертолета и на потолке закачался светильник. От неожиданности верзила побледнел так, что загар сошел с него в один миг. Девушка съежилась в кресле, но мужественно продолжала держать в руке чашку с чаем. Даже не пролила ни капли.

– Молодец, Алена, – подумал про нее Димон, – и, обращаясь к гостям, сказал громко, стараясь, чтобы его все услышали.

– Это наш самый главный прилетел, сейчас все утихнет, вы извините за беспокойство.

Он немного подождал, когда шум стихнет и продолжил:

– Так что, как видите, у нас серьезная организация. Мы реально можем помочь вашей компании закрепиться на рекламном рынке, но вы должны понять наши проблемы и пойти нам навстречу. Мне кажется, мы вас смогли убедить?

Девушка встала и, обращаясь к Димону, ответила с улыбкой:

– Да, последний аргумент был особенно убедительный. Мы подготовим вам новое предложение с учетом ваших пожеланий.

Глава 49. Дурацкие вопросы

Он по-прежнему иногда читал Антону на ночь.

Книжки выбирал сам, скачивал на коммуникатор и читал оттуда. Он уже давно привык так читать.

Его возмущало то, что Антон из книг признавал в основном Гарри Поттера и только его одного читал сам. По мнению Димона, эта книга была вредной и на Антона действовала крайне отрицательно. Так же, кстати, как и другой Антонов любимый персонаж – Карлсон – обжора и мерзавец.

– В сущности, – думал Димон, – этот Карлсон отвратительный типчик. – Он помнил, как в детстве сам читал про этого Карлсона и удивлялся, что в нем все находят привлекательного?

– Ты сам подумай, – внушал он Антону, – ну, за что его любить? Он же всегда нашкодит и улетит, а Малыша за него ругают. Это разве друг? И врет он всегда, и обжора страшный. Но, самое главное, – предатель.

Антон только пожимал плечами.

– Не знаю. Прикольный он. Ржачно там все.

В этот вечер у Димона в руках был «Старик Хоттабыч». Антон уже лежал в кровати, свет в комнате был приглушен, на столе горел ночник.

– Значит, напоминаю условия чтения, – назидательно начал Димон, – поскольку чтение сказки предназначено исключительно для твоего быстрого успокоения и засыпания, всякие там дурацкие вопросы и попытки втянуть меня в глупые дискуссии не допускаются. После второго предупреждения свет выключается, и сказке конец.

– А кто слушал – молодец, – улыбаясь во весь щербатый рот, докончил Димонову речь Антон.

Он действительно мужественно, не перебивая, слушал до тех пор, пока Димон не дошел до выступления Хоттабыча в цирке.

Приключения Вольки Костылькова Антон знал близко к тексту, видел и кино, и сам книжку открывал иногда, поэтому на главе про цирк заерзал в кровати, сделал мученическое лицо и даже вытянул из-под одеяла руку и затряс ей, как на уроке, когда надо спросить. Димон все это видел, но внимания не обращал, продолжал читать.

– Ну, Димочка, ну, пожалуйста, ну, очень важно, – простонал Антон, – пусть первое предупреждение, я согласен.

– Так, – строго сказал Димон, – я не понял, в чем проблема?

– Там в кино был простой фокусник, у тебя сейчас китайский фокусник. И сейчас Хоттабыч у тебя его в носорога превратил и в осла, а в кино ничего такого не было. Никаких носорогов.

– Вопрос дурацкий, – отрезал Димон, – значит, в сценарии было так все переделано. Книга это книга, а кино это кино. Понятно?

– Димочка, – шепотом пролепетал Антон, в притворном ужасе закрывшись одеялом с головой, – так и в книге тоже не было никаких китайцев.

– Второе предупреждение, – угрожающим тоном ответил Димон, – я так и знал. Я знал, что будут попытки втянуть меня в глупые дискуссии исключительно с целью не спать. Второе предупреждение.

… Эту историю он вспомнил потом, когда по заданию Карло писал работу на тему «Человеческие пороки и их описание в литературе».

– Какой писатель вам ближе? – спросил его Карло. – У вас выбор огромный: Салтыков-Щедрин, Гоголь, Достоевский.

– А по Булгакову можно? – почему-то спросил Димон. Он недавно по телеку смотрел сериал. – По Мастеру и Маргарите? – От Салтыкова-Щедрина он пока еще был как-то далековато.

– Там Иешуа говорил, что главный человеческий порок – трусость. Я запомнил, почему-то.

Мастера он читал давно и сейчас начал читать второй раз, но сейчас читал уже внимательно, уже работая над текстом, выделяя мышкой в тексте целые фрагменты.

Текст он привычно скачал в Сети. Так было удобнее писать работу. На то он и Ворд, на то они и Виндоус, чтобы работать с документами.

Он добросовестно штудировал текст, скидывая в отдельный файл и пьяницу Степу Лиходеева, и вруна Варенуху, и пройдоху буфетчика, и взяточника Никанора Ивановича Босого, и мерзкого плута Алоизия Могарыча, в общем, всех, кто попал свите Воланда на глаза и кто вызвал у него раздражение своей жадностью, пьянством, пустословием.

В течение всего времени работы над текстом его время от времени посещало какое-то странное чувство. Он знал про дежавю, кино такое даже смотрел когда-то, но это с ним самим происходило не часто, совсем редко.

Сейчас же во время чтения Мастера он, наверное, с десяток раз чувствовал полную уверенность, что читал все это и при этом читал совсем недавно.

Но Мастера он читал давно.

Он точно помнил, что после кино собирался перечитать, но все руки не доходили. Последний раз он читал Мастера два года назад в восьмом классе.

Штудируя текст романа, уже в конце книги он вспомнил про Антона и его дурацкого китайца, наткнувшись в тексте Булгакова на некоего Китайцева, заведующего программным отделением зрелищной комиссии. В памяти мгновенно всплыл текст Хоттабыча, то место про цирк, где Хоттабыч, превращал китайца в носорога.

– А, действительно, – подумал Димон, – не было там, в кино про Хоттабыча никакого китайца и никакого носорога не было. Что за чертовщина?

От этого слова у него даже забегали мурашки по спине. Возник в голове тут же почему-то скандальный спектакль в Варьете, Бегемот, отрывающий голову Жоржу Бенгальскому, и опять вылез в памяти откуда-то этот Китайцев – заведующий программным отделением.

– Так, спокойно, – сказал самому себе Димон, – без паники. Ничего тут непонятного нет и быть не может. Чудес не бывает.

Он нажал кнопку Машеньки, попросил принести крепкого кофе и стал рассуждать вслух. После знакомства с Женей он полюбил крепкий сладкий кофе. Это ему помогало сосредоточиться.

– Антон говорил про книгу. Это книга, которая у нас дома. А я ему читал скачанную книгу из Сети. Что же, получается, есть две разные книги? Но это невозможно!

Он полазил по поисковикам и с огромным удивлением узнал, что очень даже возможно! Оказывается, были именно две книги про Хоттабыча. С одинаковым названием, но изданные в разное время.

Лазарь Лагин – автор обеих книг, только одну издали в 1955 году, по ней и сняли кино, а вот другая книга была издана еще в 1938 году! Именно ее, версию 1938 года, скачанную впопыхах в Сети, он и читал тогда Антону!

Димон даже нашел сайт, где тексты обеих книг были опубликованы параллельно. На некоторое время он забыл о Мастере и о своей работе, так увлекло его сравнение двух текстов Хоттабыча.

Действительно, китайский фокусник Мей Ланьчжи превратился в более поздней версии в итальянского фокусника Сидорелли, жадина Хапугин, за которым Хоттабыч бегал, думая, что он владелец волшебного кольца Соломона, превратился в американского миллионера Вандендаллеса и так далее.

В более поздней версии появились американские подводные мины вместо английских, появились американские военные базы, появились дружелюбные индийские дети, восторженно встретившие Женю Богорада, которого Хоттабыч продал в Индию в рабство.

– Понятно теперь, – рассуждал Димон. – Какие в тридцать восьмом году могли быть дружелюбные индийские дети? Индия тогда была еще, кажется, английской колонией! Постой-постой… В каком это году?

Он еще раз проверил год издания первой версии – 1938 год!

– А Мастер? Когда был Мастер написан? – блеснула в голове странная тревожная мысль.

Он начал поиски и быстро выяснил, что впервые опубликован роман был только в 1966 году.

– А написан? Написан-то когда?

Здесь поиск занял намного больше времени. Начал Булгаков роман в конце двадцатых, потом несколько раз возвращался к написанному, потом сжег роман, потом снова начал.

– Так это оттуда, значит, знаменитое «рукописи не горят»? – с восхищением открыл для себя Димон. – Значит, в двадцатых… Что же тогда получается, Лагин позаимствовал у Булгакова эту идею с волшебными приключениями в Москве в конце тридцатых годов? Или Булгаков у Лагина?

Он окончательно запутался и решил начать с аккуратного сравнения текстов Хоттабыча 1938 года и Мастера. Начал со сравнения представления в Варьете и выступления Хоттабыча в цирке.

Хоттабыч

«…Вскоре выбежали униформисты в ярких, расшитых золотом костюмах и выстроились по обе стороны выхода на арену. Шпрехшталмейстер зычным голосом объявил начало представления, и „первым номером обширной программы“ выехала на арену наездница, вся усеянная блёстками, как ёлочный Дед-Мороз.

…За наездницей последовали акробаты, за акробатами – клоуны, за клоунами – дрессированные собачки, вызвавшие сдержанное одобрение Хоттабыча, за собачками – жонглёры и прыгуны. Выступлением прыгунов закончилось первое отделение, и наши друзья пошли погулять…»

Мастер

«…На высокой металлической мачте с седлом наверху и с одним колесом выехала полная блондинка в трико и юбочке, усеянной серебряными звездами, и стала ездить по кругу. Встречаясь с ней, человечек издавал приветственные крики и ногой снимал с головы котелок.

Сделав несколько петель, вся компания под тревожную дробь барабана из оркестра подкатилась к самому краю сцены, и зрители первых рядов ахнули и откинулись, потому что публике показалось, что вся тройка со своими машинами грохнется в оркестр.

Рукоплескания потрясли здание, голубой занавес пошел с двух сторон и закрыл велосипедистов, зеленые огни с надписью „Выход“ у дверей погасли, а в паутине трапеций под куполом, как солнце, зажглись белые шары. Наступил антракт перед последним отделением…»

– Ну, что же, – удовлетворенно констатировал Димон, – и там, и там мы видим наездницу усыпанную блестками и звездами. Видим в первом отделении притом. И там, и там есть слово «отделение». Некоторое сходство текстов имеет место. Но, может быть, это просто совпадение?

Он отмотал текст немного назад и скопировал еще то место, где Хоттабыч добывает билеты в цирк для себя и детей. Что-то подобное он, кажется, видел и в Мастере, когда сваливал в отдельный файл эпизоды с неблаговидными поступками персонажей.

Хоттабыч

«…Время от времени из окошечка высовывалась взъерошенная голова администратора, он сердито кричал:

– Напрасно дожидаетесь, граждане! Контрамарок нет и не будет! Цирк набит до отказа.

Но очередь не двигалась с места, и администратор в сердцах с треском захлопывал окошечко.

Хоттабыч в очередь не полез, а, встав в сторонке, что-то зашептал, сосредоточенно глядя в стенку, за которой притаился администратор, обессилевший от суровой борьбы с контрамарочниками.

Он глядел так, не моргая глазами, до тех пор, пока из окошечка не высунулся администратор с белым листочком бумаги в руке.

– Кто здесь товарищ Хотапченко? – выкрикнул он с заговорщическим видом.

– Я тот человек, которого ты ищешь, – сказал старик с достоинством, и только успел взять в руки контрамарку, как окошечко с шумом захлопнулось, чуть не прищемив ему пальцы.

– Безобразие! – заволновались в очереди. – Тут люди ожидают с шести часов вечера! Сами говорят, что не будем выдавать пропусков, и сами же выдают без очереди! Подавай сюда директора! Мы так этого дела не оставим.

Администратор не вытерпел, открыл окошко и выкрикнул:

– Товарищ Хотапченко – командировочный! – и снова захлопнул окошко, на сей раз уже окончательно…»

Мастер

«…Варенуха прятался сейчас в кабинете у финдиректора от контрамарочников, которые отравляли ему жизнь, в особенности в дни перемены программы. А сегодня как раз и был такой день.

Лишь только начинал звенеть телефон, Варенуха брал трубку и лгал в нее:

– Кого? Варенуху? Его нету. Вышел из театра.

..Он спустился в нижний этаж, увидел длиннейшую очередь возле кассы, узнал от кассирши, что та через час ждет аншлага, потому что публика прямо валом пошла, лишь только увидела дополнительную афишу, велел кассирше загнуть и не продавать тридцать лучших мест в ложах и в партере, выскочив из кассы, тут же на ходу отбился от назойливых контрамарочников и нырнул в свой кабинетик, чтобы захватить кепку».

– Во-о-т, – Димон потер руки от удовольствия, – администратор в Хоттабыче и администратор Варенуха в Мастере. Просто как братья-близнецы: оба обессилили в борьбе с контрамарочниками. Еще есть подобия? Ну, а как же! Вот второе отделение представления!

Хоттабыч

«…Прежде всего знаменитый фокусник зажёг несколько очень длинных разноцветных лент и запихал их в горящем виде себе в рот. Потом он взял в руки большую, ярко раскрашенную миску с каким-то веществом, похожим на очень мелкие древесные опилки. До отказа набив себе рот этими опилками, Мей Ланьчжи стал быстро размахивать перед собой красивым большим веером. Сначала опилки во рту затлели, потом появился небольшой дымок, и, наконец, когда в цирке, по заранее разработанному плану, погасили электричество, все увидели, как в темноте изо рта знаменитого фокусника посыпались тысячи искр и даже показалось небольшое пламя…»

Мастер

«…Зал облегченно шевельнулся. Фагот и кот разошлись в разные стороны по рампе. Фагот щелкнул пальцами, залихватски крикнул:

– Три, четыре! – поймал из воздуха колоду карт, стасовал ее и лентой пустил коту. Кот ленту перехватил и пустил ее обратно. Атласная змея фыркнула, Фагот раскрыл рот, как птенец, и всю ее, карту за картой, заглотал…»

– Значит, китайский фокусник делает трюк с горящими опилками во рту, а Фагот глотает ленту-змею, – задумчиво произнес Димон. – Очень все это близко по смыслу. Как будто один писатель читал текст другого и переделывал, чтобы не было уж слишком похоже. Но получилось то похоже, даже очень похоже!

Так, а что у нас со знаменитой сценой отрывания головы? Оба-на! Жесть! Он же его пополам порвал!

Хоттабыч

«…С улыбкой выслушав аплодисменты, Хоттабыч схватил Мей Ланьчжи за шиворот и меньше чем в одну минуту превратил его последовательно в кролика, осла, носорога и в бочку с водой. Потом он вернул несчастного фокусника в его обычное состояние, но только для того, чтобы тут же разодрать его пополам вдоль туловища. Обе половинки немедленно разошлись в разные стороны, смешно подскакивая каждая на своей единственной ноге».

– Ну, разве не прелесть! – Димон вскочил с кресла и заходил по кабинету из угла в угол. – Интересно, неужели этого никто кроме меня не заметил? Оба фокусника рвут на части участника представления и оба во втором отделении!

Мастер

«…И произошла невиданная вещь. Шерсть на черном коте встала дыбом, и он раздирающе мяукнул. Затем сжался в комок и, как пантера, махнул прямо на грудь Бенгальскому, а оттуда перескочил на голову. Урча, пухлыми лапами кот вцепился в жидкую шевелюру конферансье и, дико взвыв, в два поворота сорвал эту голову с полной шеи…».

– Отвратительная сцена. Но слова какие: «дико взвыв», «пухлыми лапами», «с полной шеи», «раздирающе мяукнув» – просто видишь все это наяву. А у Лагина не так, конечно. Язык другой, гораздо беднее, но как-то все более жестоко! «Половинки тела смешно подскакивали каждая на своей единственной ноге». Очень смешно.

Ну, это ладно! А публика? Она-то как реагирует?

Хоттабыч

«…С публикой творилось нечто невообразимое. Люди хлопали в ладоши, топали ногами, стучали палками, вопили истошными голосами: „Браво!“, „Бис!“, „Замечательно!“, „Изумительно!“, „Как его фамилия?“, „Почему его фамилии нет на афишах?“, „Я таких фокусов сроду не видал!“ и многое другое, чего нельзя было разобрать в поднявшемся невероятном шуме и гаме..»

Мастер

«…В бельэтаже послышался голос: „Ты чего хватаешь? Это моя! Ко мне летела!“ – и другой голос: „Да ты не толкайся, я тебя сам так толкану!“ И вдруг послышалась плюха. Тотчас в бельэтаже появился шлем милиционера, из бельэтажа кого-то повели..»

Ну, публика есть публика. С одной стороны, конечно, понятно, что если автор описывает представление, то он должен описать и реакцию публики. Но, во-первых, это совсем не обязательно: один будет описывать, другой может и не описывать. И потом, совершенно необязательно описывать поведение публики через ее восклицания. Тут же прямо как сговорились! И про черную магию тоже как сговорились!

– Ну, не могу я поверить, что все это чистое совпадение! – работа так увлекла Димона, что он забыл про свой основной доклад – о людских пороках. – Слова «черная магия», наверное, после этих двух книг в советской литературе потом долго не появлялись! А тут – в одном году и сразу два автора использовали! С чего это вдруг?

Хоттабыч

«…В это время в действие вмешались двое молодых людей. По приглашению администрации они ещё в начале представления вышли на арену, чтобы следить за фокусником. На этом основании они уже считали себя специалистами циркового дела и тонкими знатоками чёрной и белой магии.

Один из них развязно подбежал к Хоттабычу и с возгласом: „Я, кажется, понимаю, в чём дело!“ – попытался залезть к нему под пиджак, но тут же бесследно исчез под гром аплодисментов ревевшей от восторга публики.

Такая же бесславная участь постигла и второго развязного молодого человека…»

Мастер

«… Вот, граждане, мы с вами видели сейчас случай так называемого массового гипноза. Чисто научный опыт, как нельзя лучше доказывающий, что никаких чудес и магии не существует. Попросим же маэстро Воланда разоблачить нам этот опыт. Сейчас, граждане, вы увидите, как эти, якобы денежные, бумажки исчезнут так же внезапно, как и появились…»

– Ну, да, очень похоже. Только у Хоттабыча молодые люди просто бесследно исчезли, а Бенгальскому еще и голову оторвали! Кстати, неизвестно еще, что хуже. Бенгальскому голову все-таки приставили потом, да еще и денег дали, а вот про молодых людей у Лагина нигде что-то не упоминается!

Только вот французский магазин Хоттабыч не открывал на арене цирка, как открыл его Воланд в Варьете. И червонцы с потолка не сыпались! Хотя, секундочку! Что-то там было похожее, что-то тоже про червонцы! Где у нас тут червонцы?

Димон открыл текст Хоттабыча, задал в поиске Ворда хитрый запрос «червонц» и нажал «Найти».

– Неужели есть червонцы?

От увиденного у него захватило дух:

– Есть! Есть червонцы!

Хоттабыч

«… В то же мгновение как сквозь землю провалились горы червонцев, тюки мануфактуры, золота и обуви, огромные ящики с мебелью – словом, всё то, что ещё только что принадлежало Феоктисту Кузьмичу…»

Он немедленно нашел и выделил аналогичный текст в Мастере:

Мастер

«… Ровно через минуту грянул пистолетный выстрел, зеркала исчезли, провалились витрины и табуретки, ковер растаял в воздухе так же, как и занавеска. Последней исчезла высоченная гора старых платьев и обуви, и стала сцена опять строга, пуста и гола…»

– Ну, да, это все исчезло, а где место, когда это все появилось? – азарт охватывал Димона все сильнее и сильнее! – Если что-то исчезло, он должно раньше было где то появиться!

– Вот это место!

Ай да Дима, ай да сукин сын! Вот оно – подобие французского магазина! Нашелся магазин!

И заметьте, не повторяются товары: там у Лагина костюмы, отрезы и портсигары, а здесь у Булгакова шляпы, духи и сумочки!

Видно, что очень аккуратно и хитро кто-то из них переделывал, чтобы никто не заподозрил, чтобы ничего не совпало, а вот впечатление не переделаешь! Ясно, что один прочел у другого и переделал. Только вот кто? И у кого?

Хоттабыч

«…Побледневший от волнения и торжествующий Хапугин залез на вершину бесценного холма и выпрямился, как монумент. Волосы у Феоктиста Кузьмича растрепались, глаза горели сумасшедшим блеском, руки дрожали от жадности, сердце бешено стучало в груди.

– А теперь я желаю побольше золотых часов, бриллиантов, золотых портсигаров, брошек, отрезов на костюмы, на пальто, сто пар ботинок, сто пар полуботинок, сто кроватей, тысячу буфетов, пятьсот комодов красного дерева! – орал он уже без перерыва, еле успевая уклоняться от падавших на него богатств.

Он стоял среди них оцарапанный и обессиленный, испепеляемый жадностью и стяжательством, вызывая отвращение у стоявших в почтительном отдалении ребят и Хоттабыча…»

Мастер

«…И тотчас пол сцены покрылся персидскими коврами, возникли громадные зеркала, с боков освещенные зеленоватыми трубками, а меж зеркал витрины, и в них зрители в веселом ошеломлении увидели разных цветов и фасонов парижские женские платья. Это в одних витринах, а в других появились сотни дамских шляп, и с перышками, и без перышек, и с пряжками, и без них, сотни же туфель – черных, белых, желтых, кожаных, атласных, замшевых, и с ремешками, и с камушками. Между туфель появились футляры духов, горы сумочек из антилоповой кожи, из замши, из шелка, а между ними – целые груды чеканных золотых продолговатых футлярчиков, в которых бывает губная помада…»

– Это ведь надо слепым быть, чтобы не заметить! – Димон вспомнил, сколько раз он поступал таким же образом, когда надо было писать сочинение в старой школе. Берешь учебничек и переписываешь из него какой-нибудь образ Печорина, но естественно так, чтобы учительница не уличила и не поставила «два» за дословное списывание.

– А вот здесь, вообще уже! Вот здесь уже именно дословное списывание! – пробормотал Димон. – Здесь уже времени что ли не хватило? Или других слов больше не нашлось?

Хоттабыч

«…– Катись ты отсюда, паршивый хапуга!» – не выдержал Волька и бросился на Хапугина с кулаками.

Мастер

«…Фагот поднял сидящего Бенгальского на ноги, сунул ему в карман фрака пачку червонцев и выпроводил со сцены со словами:

– Катитесь отсюда! Без вас веселей…»

Он не заметил, как ушла Машенька, не видел, что водитель томится в приемной в ожидании, когда Димон поедет домой. Из азартного поиска подобий его вывел звонок Женьки. Он с удивлением узнал от нее, что уже десятый час, выбежал в приемную и увидел полуспящего Бориса.

По дороге домой и дома, и еще в течение следующей недели он все думал, кто был первый и кто второй в этих заимствованиях? И как, самое главное, все это происходило? Они что, знакомы были: Лагин и Булгаков? И, вообще, когда все-таки был написан Мастер?

Если до 1938 года, то тогда, выходит, что Лагин каким-то образом узнал о тексте романа и вольно или невольно разукрасил похождения Хоттабыча деталями булгаковского романа.

Может быть, Булгаков дома приглашал гостей и читал им отдельные главы, а Лагин был в числе этих гостей? Очень привлекательная версия! Очень даже может быть! Лагин понимал, наверное, что Мастеру никогда не суждено быть напечатанным, вот и решил воспользоваться!

Глава 50. И все это были подобья

Всю неделю после этого своего открытия Димон каждую свободную минуту посвящал выискиванию подобий. Как он и ожидал, не только описание циркового представления и выступления свиты Воланда в Варьете изобиловало подобиями. Были и другие примеры.

Во время поисков в голове у него постоянно крутились строчки Пастернака, которые ему накануне читал на занятиях Карло: «… и ветер как лодочник греб по липам, и все это были подобья». Карло много читал ему из русской и особенно советской поэзии.

Ничего кроме подобий Димона сейчас не интересовало. Пока он писал работу по литературе, все шло свои чередом.

Из окна своего кабинета он видел рабочих, устанавливающих грозозащиту на здание Берлоги.

Масло было получено и складировано, в патентное бюро была подана заявка на придуманные им бренды.

Через неделю рекламное агентство должно было предоставить ему на утверждение новый медиа-план в соответствии с их последними договоренностями. Все шло своим чередом.

И опять он вспомнил слова Кудрявцева: отдай другому то, что он делает лучше всего, а себе оставь то, что ты делаешь лучше всего.

Лучше всего у него лично сейчас получался поиск подобий. Многие примеры были просто невероятны, до того сильно просматривалось влияние одной книжки на другую.

Вот, например, случай, когда Волька решил сдать в банк сокровища, подаренные ему Хоттабычем.

Хоттабыч

«…– Тут один гражданин хочет внести вклад, – сообщил ему растерянный дежурный.

– В чём дело? – спросил тогда заведующий. – Разве вы не знаете, что приём вкладов производится только с десяти часов утра?

В ответ на это дежурный молча протянул заведующему исписанный неровным мальчишеским почерком листок из ученической тетради. Заведующий прочитал бумажку и попросил дежурного ущипнуть его за руку. Дежурный с охотой выполнил эту просьбу. Заведующий поморщился от боли, снова посмотрел на листок и промолвил:

– Невероятно! Просто невероятно! Гражданин, пожелавший остаться неизвестным, подарил Государственному банку на любые нужды, по усмотрению последнего, двести сорок шесть тюков золота, серебра и драгоценных камней общей стоимостью в три миллиарда четыреста шестьдесят семь миллионов сто тридцать пять тысяч семьсот три рубля восемнадцать копеек.

…Самым удивительным во всей истории этого необычного вклада было то, что животные, на которых привезли сокровища, и люди, сопровождавшие их, мгновенно исчезли, как только ценности были сданы под расписку заведующему отделением…»

– Не хотели, стало быть, у Вольки сокровища принимать! – бормотал Димон, – знакомое дело! Ну, а потом, конечно, все исчезло!

Мастер

«..Василий Степанович всунул голову в то окошечко, над которым было написано: „Прием сумм“, – поздоровался с каким-то незнакомым ему служащим и вежливо попросил приходный ордерок.

– А вам зачем? – спросил служащий в окошечко.

Бухгалтер изумился.

– Хочу сдать сумму. Я из Варьете.

– Одну минутку, – ответил служащий и мгновенно закрыл сеткой дыру в стекле.

„Странно!“ – подумал бухгалтер. Изумление его было совершенно естественным. Впервые в жизни он встретился с таким обстоятельством. Всем известно, как трудно получить деньги; к этому всегда могут найтись препятствия. Но в тридцатилетней практике бухгалтера не было случая, чтобы кто-нибудь, будь то юридическое или частное лицо, затруднялся бы принять деньги.

Но наконец сеточка отодвинулась, и бухгалтер опять прильнул к окошечку.

– А у вас много ли? – спросил служащий.

– Двадцать одна тысяча семьсот одиннадцать рублей.

– Ого! – почему-то иронически ответил служащий и протянул бухгалтеру зеленый листок.

Хорошо зная форму, бухгалтер мигом заполнил его и начал развязывать веревочку на пакете. Когда он распаковал свой груз, в глазах у него зарябило, он что-то промычал болезненно.

Перед глазами его замелькали иностранные деньги. Тут были пачки канадских долларов, английских фунтов, голландских гульденов, латвийских лат, эстонских крон…

– Вот он, один из этих штукарей из Варьете, – послышался грозный голос над онемевшим бухгалтером. И тут же Василия Степановича арестовали…»

– И здесь не хотели принимать, – довольно сказал себе Димон, – советский кассир сдает в советский банк деньги, полученные от представления в Варьете, а у него тоже не хотят принимать.

И заметьте, тоже не простые денежки, а волшебные! И так же потом все исчезло. Только не совсем исчезло, а исчезли советские деньги, и взамен появилась валюта.

Явное подобие, елы-палы! И деньги принять точно так же затруднились, и сумма вызвала недоумение, правда различное недоумение.

В Хоттабыче было просто невероятное изумление, так как там были сказочные тюки золота и драгоценных камней, а в Мастере просто иронично отреагировали, но зато потом там также появились сказочные для советского человека деньги: валюта! Доллары, фунты, гульдены.

Арестовали беднягу кассира, а Вольку не арестовали? Ну, так что же? Это же подобие, а не копия.

Еще очень явным показалось Димону подобие с превращением Хоттабычем посетителей парикмахерской в баранов и случаем массового пения в советском учреждении. Отдаленные, казалось бы, тексты, но внимательно прочитав оба отрывка, Димон готов был поклясться чем угодно, что это подобия. Просто поразительные подобия!

Хоттабыч

«…В парикмахерской произошло нечто неслыханное, похожее на дурной сон: все присутствующие, кроме старика Хоттабыча и Вольки, меньше чем в полминуты превратились в баранов.

„Ой, мамочки, что же это такое?“ – хотел было прошептать парикмахер-остряк, но изо рта у него на этот раз вылетели не членораздельные слова, а протяжное и пронзительное „мэ-э-э“.

Он испуганно посмотрел в зеркало и вместо своей привычной физиономии увидел на редкость глупую баранью морду. Тогда он горько заплакал, встал на все свои новые четыре ноги и, цокая копытцами, выбежал вместе с остальными восемнадцатью баранами из парикмахерской.

Печально блеявшее стадо сразу застопорило всё уличное движение. Возмущённо загудели сирены автобусов и троллейбусов, настойчиво задребезжали трамвайные звонки, пронзительно зазвучали свистки милиционеров. Водители автомашин, высунувшись из своих кабин, очень нелестно отзывались о внезапно появившемся стаде и его возможных хозяевах. Экстренно выбежали из ворот домов дворники в белых передниках и с метлами в руках…»

Мастер

«…– До-ми-соль-до! – вытащил наиболее застенчивых из-за шкафов, где они пытались спастись от пения, Косарчуку сказал, что у того абсолютный слух, заныл, заскулил, просил уважить старого регента-певуна, стукал камертоном по пальцам, умоляя грянуть „Славное море“.

Грянули. И славно грянули. Клетчатый, действительно, понимал свое дело. Допели первый куплет. Тут регент извинился, сказал: „Я на минутку!“ – и… исчез. Думали, что он действительно вернется через минуту. Но прошло и десять минут, а его нету. Радость охватила филиальцев – сбежал.

И вдруг как-то сами собой запели второй куплет, всех повел за собой Косарчук, у которого, может быть, и не было абсолютного слуха, но был довольно приятный высокий тенор. Спели. Регента нету! Двинулись по своим местам, но не успели сесть, как, против своего желания, запели. Остановиться – не тут-то было. Помолчат минуты три и опять грянут. Помолчат – грянут! Тут сообразили, что беда. Заведующий заперся у себя в кабинете от сраму.

Тут девицын рассказ прервался. Ничего валерьянка не помогла.

Через четверть часа к решетке в Ваганьковском подъехали три грузовика, и на них погрузили весь состав филиала во главе с заведующим.

Лишь только первый грузовик, качнувшись в воротах, выехал в переулок, служащие, стоящие на платформе и держащие друг друга за плечи, раскрыли рты, и весь переулок огласился популярной песней. Второй грузовик подхватил, а за ним и третий. Так и поехали. Прохожие, бегущие по своим делам, бросали на грузовики лишь беглый взгляд, ничуть не удивляясь и полагая, что это экскурсия едет за город. Ехали, действительно, за город, но только не на экскурсию, а в клинику профессора Стравинского…»

Здесь Булгаков пощадил служащих, не превратил в баранов, а просто заставил попеть чуть-чуть. Хоттабычевых баранов – тех чуть ли не на бойню хотели отправить!

И, тем не менее – явное подобие!

Парикмахер в Хоттабыче вместо слов стал блеять. У Булгакова совслужащие вместо речи не блеют, но поют.

У Лагина подробно описывается прохождение стада баранов по улице с оживленным дорожным движением.

У Булгакова также описывается движение автомобиля с поющими служащими по городу. Ну как тут не видеть подобия?

Но это все подобия событий, а характеры? Есть ли подобия в персонажах? Их Димон с величайшим удовольствием обнаружил два.

Сначала он обратил внимание на простое сходство имен: Николай Никандрович Богорад и Никанор Иванович Босой. Очень похоже, даже на слух звучит одинаково: Димон, наверное, двадцать раз повторил эти два имени вслух.

Действительно, сходство несомненное. Но на этом подобие кончалось: Николай Никандрович был папой Волькиного друга Жени Богорада и ни в чем плохом не был замечен. Никанор же Иванович был нехороший человек и взяточник. Как можно сравнивать!

Но на то оно и подобие, чтобы нельзя было заподозрить в копировании и списывании! Вот два отрывка:

Хоттабыч

«…Примерно в это же время Николай Никандрович Богорад проснулся от какого-то резкого толчка, спросонок решил, что уже пора вставать, и направился на кухню умываться. Но вода из крана не текла. Тогда он решил зажечь свет, чтобы сподручней было поправить водопровод, но свет не зажёгся…

… А Николай Никандрович, который перед тем, как будить соседей, зашёл на минутку к себе, чтобы накинуть пиджак, вдруг обнаружил, что в квартире горит свет. На кухне весело и домовито журчала вода из водопроводного крана.

– Что за чудеса! – поразился Богорад-старший. – А ну давай посмотрим – может быть, и телефон сам исправился?

Недоверчиво улыбаясь, он снял с рычажка телефонную трубку. Послышался обычный непрерывный гудок низкого тона. Телефон был в полной исправности.

Николай Никандрович посмотрел на часы. Часы показывали без четверти пять. Он подошёл к окну, распахнул его настежь, высунулся из него, чтобы глотнуть свежего воздуха, и увидел, что дом снова находится на своём обычном месте, а в нескольких шагах от тротуара стоит Волька и какой-то чудаковато одетый старичок».

Димон, во-первых, сразу же вспомнил, как Иван Савельич Варенуха, когда понес куда следует портфель с телеграммами Степы из Ялты, тоже зашел на минутку в уборную, чтобы проверить вкрутил ли там монтер лампочку. Ему там морду еще набили и вампиром сделали.

Но это еще ладно! Это было подобие фразы, а вот подобие ситуации!

Мастер

«…Никанор Иванович Босой, председатель жилищного товарищества дома № 302-бис по Садовой улице в Москве, где проживал покойный Берлиоз, находился в страшнейших хлопотах, начиная с предыдущей ночи со среды на четверг.

…Отдышавшись на площадке, тучный Никанор Иванович позвонил, но ему никто не открыл. Он позвонил еще раз и еще раз и начал ворчать и тихонько ругаться. Но и тогда не открыли. Терпение Никанора Ивановича лопнуло, и он, достав из кармана связку дубликатов ключей, принадлежащих домоуправлению, властной рукою открыл дверь и вошел.

– Эй, домработница! – прокричал Никанор Иванович в полутемной передней. – Как тебя? Груня, что ли? Тебя нету?

Никто не отозвался.

Тогда Никанор Иванович вынул из портфеля складной метр, затем освободил дверь кабинета от печати и шагнул в кабинет. Шагнуть-то он шагнул, но остановился в изумлении в дверях и даже вздрогнул.

За столом покойного сидел неизвестный, тощий и длинный гражданин в клетчатом пиджачке, в жокейской шапочке и в пенсне… ну, словом, тот самый…»

Пусть несхожи характеры, пусть схожи имена, отчества и фамилии.

Но, во-первых, оба персонажа неожиданно для себя оказались в пустой квартире.

Во-вторых, в обоих случаях в квартире происходили таинственные и непонятные события, и, наконец, самое-то главное!

В обоих случаях в конце эпизода присутствуют виновники всех этих странных событий: чудаковато одетый старичок там и длинный гражданин в пенсне, здесь! Ну, словом, тот самый!

Разве не подобие?

Еще один пример сходства персонажей Димон нашел уже в конце своей работы, собравшись прекращать дальнейшие поиски.

Был в «Хоттабыче» такой персонаж: парикмахер Степан Степанович Пивораки. Его Хоттабыч несколько раз переносил по воздуху ночью в волькину комнату, чтобы он побрил Вольку. То, что в Мастере нечистая сила тоже переносила людей по воздуху, Димона уже не потрясало как в начале его исследования. Он уже привык к подобиям.

Димон мгновенно сообразил, что подобием этого парикмахера является прекрасно известный ему и даже почему-то симпатичный Степа Лиходеев! Его Азазалло тоже переносил по воздуху, правда не в квартиру, а, наоборот, из квартиры и не несколько раз, а всего один раз, но зато куда! В Ялту!

Кстати, имена у них так похожи: Степан Степанович и Степан Богданович! А вот фамилии совсем не созвучны: Пивораки и Лиходеев.

– Нет, не получается подобия! – расстраивался Димон. Явно чего-то здесь не хватает. Но, опыт ему подсказывал: должно быть подобие, обязательно должно быть! Встречал он в тексте Булгакова фамилию, созвучную с фамилией Пивораки! И он нашел ее!

– Да это же Варенуха! – подпрыгнул Димон от счастья. – Ну, конечно! И фамилия продуктовая, на варенец похоже, и из четырех слогов состоит, и ударение на предпоследнем слоге! Именно Варенуха! Подобие Пивораки! Есть подобие!

Тогда получается, что один Степан Степанович Пивораки у Лагина превращается сразу в двоих персонажей у Булгакова: Степана Богдановича Лиходеева и Ивана Савельевича Варенуху. Кстати, Степа то Лиходеев до 1938 года назывался Гарасей Педулаевым, это Димон точно помнил из своих предыдущих розысков в Интернете. Так же как и Варенуха был не Варенухой, а описывался в романе под фамилией Внучата!

Да-да, именно так. Вот как описана у Лагина дальнейшая судьба Степана Степановича после встречи с Хоттабычем:

Хоттабыч

«…Что же касается Степана Степановича Пивораки, который больше уже не появится в нашей глубоко правдивой повести, то доподлинно известно, что он после описанных выше злоключений совершенно изменился.

Раньше болтливый, он стал сейчас скуп на слова и каждое из них тщательно взвешивает, перед тем как произнести. Недавно ещё большой любитель выпить, он решительно прекратил после этого дня потреблять алкогольные напитки и даже, если верить слухам, переменил фамилию Пивораки на более соответствующую его теперешнему настроению фамилию – Ессентуки…»

Димон перечитал несколько раз этот абзац. Он никак не мог отделаться от ощущения, что читает текст Булгакова: «совершенно изменился», «решительно прекратил», «если верить слухам» – так мог писать только Михаил Афанасьевич! Ну, не лагинский стиль, сто пудов!

А вот, что случилось с Варенухой и Степой Лиходеевым, после того как Воланд со свитой покинул Москву:

Мастер

«…Степе Лиходееву больше не приходится разговаривать по телефону в Варьете. Немедленно после выхода из клиники, в которой Степа провел восемь дней, его перебросили в Ростов, где он получил должность заведующего большим гастрономическим магазином. Ходят слухи, что он совершенно перестал пить портвейн и пьет только водку, настоянную на смородиновых почках, отчего очень поздоровел. Говорят, что стал молчалив и сторонится женщин.

Он ушел и никогда больше не встречался с Варенухой, приобретшим всеобщую популярность и любовь за свою невероятную, даже среди театральных администраторов, отзывчивость и вежливость. Контрамарочники, например, его иначе не называли, как отец-благодетель. В какое бы время, кто бы ни позвонил в Варьете, всегда слышался в трубке мягкий, но грустный голос: „Я вас слушаю“, – а на просьбу позвать к телефону Варенуху тот же голос поспешно отвечал: „Я к вашим услугам“…»

И вновь Булгаков проявил мягкость к своему герою: не заставил его бросить пить совсем, как Лагин своего героя, а лишь запретил ему пить портвейн! И опять те же слова в тексте: «говорят», «совершенно перестал пить»! Только теперь это, без сомнения, Булгаков!

Пивораки сделался молчаливым, стал скуп на слова, Степа Лиходеев тоже стал молчаливым. И Иван Савельич Варенуха тоже стал вежливым. Подобно Пивораки изменила и его нечистая сила!

«И все это были подобья…»

Глава 51. Да здравствует Пионер!

Так кто же у кого позаимствовал? Лагин у Булгакова или Булгаков у Лагина. Где оригинал, и где подобие? Эти вопросы не давали Димону покоя.

Он разыскал в Сети все биографии двух писателей, какие только смог найти. Внимательнейшим образом изучая их, он установил следующее. Не мог Лагин быть в гостях у Булгакова и слушать чтение неоконченного романа Мастер и Маргарита. Не мог!

Лазарь Лагин работал в «Крокодиле» и действительно жил в Москве в 30-х годах. Он занимал не очень важный пост, был всего лишь замом главного редактора журнала «Крокодил», еще не был известным писателем, и, скорее всего, не мог появляться в кругу друзей Булгакова, который в то время был уже достаточно известным драматургом и режиссером МХАТА. Пьесе Булгакова «Дни Турбиных» неоднократно аплодировал сам Сталин!

Была еще одна причина, по которой два писателя не могли встретиться: после ареста и расстрела знаменитого журналиста Михаила Кольцова, Александр Фадеев, понимая, что следующей жертвой может стать Лагин, отправил его с глаз НКВД долой в длительную командировку аж на Шпицберген. Вместе с Борисом Ефимовым, братом Кольцова, известным художником-карикатуристом.

Кстати, именно лагинские впечатления о Заполярье и легли в основу описания путешествия Вольки с Хоттабычем за Полярный круг на теплоходе «Ладога».

Значит, не Лагин позаимствовал у Булгакова! Мастер то был тогда только в рукописи! Хотя, на самом деле сюжет Хоттабыча Лагиным все же был позаимствован, только не у Булгакова, а у английского писателя Энсти. Именно ему принадлежит авторство популярной в Англии книги «Медный кувшин», в которой герой находит медный кувшин и освобождает заточенного там джинна.

Лагину показалась очень интересной идея ввести волшебного джинна в Москву победившего социализма и показать, как освободившийся от гнета капиталистов народ может творить реальные чудеса!

С другой стороны, Димона насторожил тот факт, что в самом начале своего писательского пути Лагин написал рассказ «Эликсир Сатаны». Явное подобие Мастера! Значит, оригинал принадлежит все-таки Булгакову!

Но Димон скачал этот рассказ, прочел и успокоился, ничего похожего на булгаковского Воланда он в этом рассказе не нашел. Не было подобия. Про какие-то уколы, от которых бычки привесы набирали, пустяки, в общем, сегодня допинг – обычное дело.

– Землю буду жрать, что не брал, а Коровьев – он черт, – часто вспоминал Димон слова Никанора Ивановича.

Как и Никанор Иванович, Димон тоже был готов жрать землю, что подобия неслучайны, но никак не мог доказать или хотя бы объяснить самому себе, как эти подобия могли возникнуть.

Где находился Лагин, когда вышел его роман? Или еще на ледоколе по пути к Шпицбергену, или только что вернулся в Москву.

А где был Михаил Афанасьевич Булгаков в 1938 году?

Он разыскал книгу дневников Елены Сергеевны Булгаковой, жены писателя. Оттуда, а также из нескольких биографий Булгакова выяснил, что к лету 1938 года писатель закончил работу над окончательной, третьей редакцией романа «Мастер и Маргарита»

Он начал эту работу в ноябре 37-го и закончил к весне 38-го года. За весну рукопись была напечатана на машинке и впоследствии, хотя и подвергалась правкам, но они уже не сильно изменили ее окончательный вид.

Но как, каким образом Булгаков мог натолкнуться на Хоттабыча?

Из биографических данных Лагина Димон сделал вывод, что Хоттабыч в версии 1938 года был далеко не так популярен, как сегодня, когда общее количество его тиража измеряется миллионами книжек.

Толчок популярности дал знаменитый фильм 1956 года, а тогда, в далеком 1938-м Хоттабыч никому не был известен. Сам Лазарь Лагин с горечью говорил в одном своем интервью, что до войны на Хоттабыча вышло всего две рецензии, да и то не слишком хвалебные.

Так каким же образом Булгакову попался на глаза Хоттабыч? (Димон уже не сомневался, что именно Булгаков воспользовался текстом Хоттабыча, а не Лагин текстом Мастера!)

Но как? Откуда он его взял? Ну, не в магазине же купил Булгаков детскую книжку! С какой стати? Зачем она ему? Как детская книжка могла попасться ему на глаза? Никогда он сам не писал книжек для детей.

Это был главный вопрос.

Почему Булгаков решил воспользоваться впечатляющими выходками Хоттабыча Димон, в принципе, понимал. Это можно было объяснить обычными человеческими слабостями.

В конце концов, Булгаков придумал Мастера, придумал роман в романе, придумал Ершалаим. Работал над романом более 10 лет! Создал яркие образы Иешуа, Маргариты, Бегемота, да мало ли чего? Одно только «…Тьма, пришедшая со Средиземного моря, накрыла ненавистный прокуратору город Ершалаим…» уже делало роман великим произведением литературы!

Ну, так почему бы ему было не разукрасить немного роман некоторыми яркими подробностями, которые не пришли ему в голову самому, но которые так и просились в сюжет! Заменить блеяние баранов на пение совслужащих, переделать наездницу, надергать всего понемножку из никому не нужной пустой детской сказки!

Переделать их немного и вставить! Ну, кто это заметит? Понимал ведь Михаил Афанасьевич, что Мастера если и напечатают, то напечатают только через много лет, и к тому времени никто уже и не вспомнит какого-то Хоттабыча, которого и сейчас-то не заметил никто в читающей публике!

Да и спешил он, Булгаков тогда весной 1938-го! Как загнанный волк у Высоцкого, рвался он из всех сил и всех сухожилий!

Димон наизусть знал жизнь Мастера в том 1938 году. Тем летом Елена Сергеевна жила на даче в Лебедяни – местечке на Дону. Она часто писала Булгакову и звала его поскорее из душной Москвы к себе.

Манила покоем и тишиной, прохладой реки, холодным нарзаном из погреба.

Он, измученный неудачами прошлых лет, рвался к ней всей душой, торопился закончить поскорее Мастера и поехать к ней в Лебедянь. Там его ждала работа над текстом «Дон Кихота» для Вахтанговского театра.

Уже был заключен договор на этот сценарий, Мастер писался «в стол», а нужно было на что то жить, нужно было зарабатывать на жизнь, кормить жену и ребенка…

– Стоп! – сказал себе Димон. – Секундочку. Какого ребенка? Какого такого ребенка? У него же не было детей!

Нет, не все он, оказывается, учел. У Булгакова не было своих детей, но были дети его жены Елены Сергеевны Булгаковой, по прошлому браку Шиловской. Старший Женя остался с отцом, ему в 1938 году было уже 17 лет. А вот младший Сережа переехал вместе с матерью жить к Булгакову! И ему в 1938 году было 12 лет!

Так, может быть, у этого младшего была книжка «Старик Хоттабыч»? А что? Вероятно!

Хотя, нет, вряд ли. Никому она тогда не была известна. Булгаков следил, конечно, как литератор, за всеми новинками, но детским писателем он никогда не был, и вряд ли мог интересоваться подобным чтением.

Димон вновь погрузился в биографию Лагина.

– Должен быть ответ на этот вопрос, должен! Когда вышел первый Хоттабыч? В 1938-м году! Постой-постой, а вот еще в 1940 году было издание отдельной книжкой.

Но это не то, Булгаков умер в 1940-м году. А что же было издано в 1938-м? Если она никому не была известна, зачем ее дважды издавали?

А-а, так вот в чем, оказывается, дело! В 1938-м Старик Хоттабыч, оказывается, печатался с продолжением в журнале «Пионер».

Вот оно! Есть ответ! Все понятно теперь.

Да здравствует «Пионер»!

Димон воскликнул и сам тут же поймал себя на подобии: «Да здравствует петух!» – сидело у него в голове это название главы в Мастере. Значит, подобия могут возникать и неосознанно!

Может, зря он так на Булгакова?

– Нет, не зря! Я, может быть, и неосознанно, но не просто так ведь выпалил! Главу то я читал! Она у меня сидела эта фраза в башке и ждала своего часа. Вот, например, итальянские фразы иногда и то в голове всплывают ни с того ни с сего, хотя их никто не звал!

Адреналин бурлил у Димона в крови!

Это было счастье. Не то, конечно, счастье когда они танцевали с Женькой в поезде, и не то, когда он рано утром увидел Антоху с коньком в руках. Другое чувство. Как его назвать он не знал, знал только, что счастье.

В те годы журнал Пионер должен был быть у каждого пионера, как газета «Правда» у каждого коммуниста. И младшему Шиловскому обязательно должны были выписывать этот журнал! А как же! Двенадцать лет – самый что ни на есть пионерский возраст!

Димон, воодушевленный открытием, продолжил поиски и через полчаса наткнулся еще на упоминание о том, что Хоттабыч одновременно с «Пионером» печатался еще и в «Пионерской правде».

– Вот оно что!

Вот теперь он окончательно поверил в свою гипотезу! Ну, конечно! Это же так просто и понятно!

Возможно, дело было так: весной 1938-го Булгакову на глаза попался уголок Пионерской правды или Пионера. А может быть и Женя, восхищенный Хоттабычем, поделился с ним своей радостью? Он ведь был с Булгаковым в хороших отношениях. Говорят даже, что Женя шутливо называл Михаила Афанасьевича Потапом. (Почему, кстати, Потапом? А, может, Хоттабом? Может, они Хоттабыча вместе и читали?)

Булгаков спешит, он горит романом, дело двигается! И вдруг, благодаря Жене, он видит текст про цирк и про то, как джинн, найденный советским пионером, разрывает пополам китайского фокусника! Но в его первоначальном варианте, том еще, от двадцать девятого года, сам Воланд отрывает башку конферансье! Надо быть каменным истуканом, чтобы не поверить в знак, который посылает ему судьба.

В сущности, что там какая-то глупая детская сказка! Кто кроме него был способен понять ее истинный смысл? Все правильно! Это не дурацкий старик из бутылки! Это Воланд так жестоко шутит над советскими людьми!

И не в цирке дело, цирк это действительно забава для детей. Это театр Варьете, театр для взрослых, как и во все времена погрязших в жадности, разврате, да еще вдобавок испорченных квартирным вопросом.

Когда он показал свои наброски Карло, тот задумчиво ответил:

– Я когда-то слышал о параллелях между «Мастером» и «Хоттабычем», но, в основном, литературоведы сходились на мысли, что только нечистая сила была способна противостоять большевистскому режиму в СССР в те годы. И два автора по-своему пытались провести эту мысль в своих произведениях. Но это все так, мельком. Никто так и не исследовал эту тему подробно.

Но у вас, Дмитрий, у вас совершенно иной подход к теме. Вы сделали открытие, как мне кажется!

Подобного внимательного сравнения текстов, насколько мне известно, до вас никто не делал, хотя Мастера уже второе поколение литературоведов во всем мире изучает чуть ли не под микроскопом.

И эта ваша догадка про журнал Пионер! Поздравляю вас. Надо подготовить статью, я пошлю ее в научный журнал, в университет, в Италию. Браво, Дмитрий!

– Вот пришлют мне из Италии журнал с моей статьей, – думал Димон, корпя над окончательным текстом статьи, – покажу Женьке, вот тогда пусть она еще раз скажет, что литература не самое мое сильное место!

Глава 52. Кто выписывает Внуковские посиделки

Из того креатива, который предложило рекламное агентство, Димон, с чувством большой неуверенности, купил две рекламные статьи и один сценарий радиопередачи. Больше покупать было нечего: все остальные тексты, так или иначе, перефразировали эти статьи.

Ни в одной статье так и не обыгрывались ни Зевс, ни Анти-Зевс, шла пустая болтовня про грозу, про то, как она опасна, приводилась статистика смертельных случаев, но даже и статистика не пугала! Скучные были статьи.

Времени на переделку уже не было, монтажники сидели без дела, и Димон решил запускать рекламную кампанию. Рекламщики уломали его все-таки на две публикации в каждой их 30 подмосковных газет вместо одной.

За две недели после выхода первой серии газет Машенька приняла всего два звонка!

И какие звонки – слезы!

Одна женщина спрашивала, нельзя ли ее мужу устроиться к ним на работу.

Второй звонивший представился как экстрасенс и предлагал свои услуги по рассеиванию грозовых облаков. Просто издевательство. Ни одного заказа! Даже ни одного звонка с вопросами по существу!

Это был шок! Такого жуткого провала от огромной статьи в тридцати газетах он не ожидал.

Первые два дня он утешал себя тем, что газеты еще не дошли до подписчиков, потом решил, что во всем виновата неудачная, вялая статья. Потом уже не думал ничего, только бесился, глядя на кипу газет на углу своего рабочего стола:

– Семьдесят тысяч рублей коту под хвост! Хорошо еще, что не зарядил все полтора миллиона на эту кампанию!

Он собрал совещание и попросил всех высказаться. В разгар спора в кабинет вошла Машенька и увидела на столе стопку газет, на самом верху которой лежал номер газеты «Внуковские посиделки».

– Ой, – вырвалось у нее, – а можно мне эту газетку взять, Дмитрий Иванович?

– Да берите, конечно, – ответил расстроенный Димон, – только зачем она вам?

– Да у нас дача во Внуково, а такой газеты я не видела. Может, там и про наши дачи пишут.

– И давно у вас там дача, Мария Станиславовна? – вкрадчиво спросил Девятов.

– Да, наши дачи старые, еще дедушка строил.

– А газету вы такую не знаете? Она с 1995 года издается, вот выходные данные на последней странице: издается с 1995 года, тираж 45 000 экземпляров.

– Да, что вы говорите, – изумилась Машенька. – Первый раз слышу.

Димона осенило.

– Петр Петрович, вы тут продолжайте, а я скоро буду! Если опоздаю на занятия – прикройте, прошу вас! Мария Станиславовна, машину. Срочно!

– Да куда вы, Дмитрий Иванович?

– Во Внуково! Туда и обратно. Я быстро!

– В газету?

– Нет, – уже на бегу прокричал Димон, – на почту.

Вскочив в машину, он скомандовал Борису:

– Во Внуково! Сейчас точно скажу куда именно.

Не успели они выехать с территории Берлоги, как он уже узнал адрес ближайшего отделения связи во Внуково и сообщил его водителю. Пока ехали, выяснил в Сети, сколько во Внуково всего почтовых отделений. Это оказалось несложно: по запросу «почтовые индексы» поисковик выдавал все адреса и номера отделений. Хочешь района, а хочешь – всей области.

По дороге остановился у метро и купил букет цветов и коробку конфет. Зайдя на почту, прошел сразу к заведующей.

– Помогите! – сказал он, пожилой женщине, разбиравшей какие-то квитанции, – помогите, судьба решается! Ищу девушку, которая выписывает «Внуковские посиделки». Помогите, умоляю!

Заведующая устало сняла очки и внимательно оглядела Димона с головы до ног. Прилично одет, не пьяный. И на наркомана не похож.

Димон, поняв, что удачно прошел фейс-контроль, положил на стол заведующей цветы и конфеты.

– Ну, я вообще-то не знаю, смогу ли я вас помочь, – смущено ответила заведующая. – У нас всего трое выписывают «Посиделки». Но они все вам не подойдут, все пенсионеры.

– Как? Всего трое? – вскрикнул Димон.

– Да, – расстроенно подтвердила заведующая, – я их всех лично знаю, нет там никаких девушек.

– Спасибо, – поскреб затылок Димон, – значит, будем искать дальше.

Он объехал еще три почты, и везде всеми правдами и неправдами выяснял, сколько подписчиков у «Посиделок». Результаты были печальными. На трех почтах всего нашлось 5 человек, подписчиков «Внуковских посиделок».

Чтобы не возвращаться сюда второй раз он решил не ходить не занятия, позвонил Петровичу, объяснил ситуацию. Вместо этого объехал пять киосков, где продавались газеты.

– «Внуковские посиделки» есть? – спрашивал он у всех киоскеров, – дайте все, что есть! Куплю все!

В одном киоске ему продали шесть газет, в другом одиннадцать.

– Что, все уже раскупили? – спрашивал Димон.

– Да нет, – не особенно ее и берут то, газету эту – откровенничали киоскеры, – мы ее понемногу заказываем, штук по двадцать.

На обратном пути Димон мрачно производил подсчеты на тяжелом ПЛОТе, он с его большими кнопками был удобнее коммуникатора.

– Значит, – всего четырнадцать отделений связи, на четырех из них 5 подписчиков. Задача для Антона: сколько всего подписчиков у этих несчастных «Посиделок»? Что, неужели и шестнадцати не наберется? А в рознице сколько? Ну, пусть всего будет пятьдесят киосков, по двадцать штук. Это что же – тысяча всего? Итого одна тысяча двадцать экземпляров. Круто!

Он открыл последнюю страницу газеты: глаза не обманывали его, тираж 45 000.

– По-о-нятно, – облегченно вздохнул Димон. – Значит, всякие там «Лыткаринские сплетники» и «Ногинские зори» такое же надувательство! А, собственно, что я так удивляюсь то? Если трафик у сайта можно накрутить, то тираж то и накручивать не надо, пиши, просто, сколько у кого наглости хватит!

Ну, что же. Теперь хотя бы понятно, в чем дело.

На следующий день он отправил Петровича, Игоря и водителя в разные районы Московской области с поручением выяснить реальные тиражи и реальных подписчиков местных газет. Результаты были похожи: тиражи безбожно накручивались, о миллионах, положенных Димоном в основу расчетов, не могло идти и речи!

Он поручил Петровичу отправить факс в «Твенти фо» об одностороннем расторжении договора:

– Если будут возмущаться, скажите им, что мы семьдесят тысяч просадили по их милости! А креатив свой могут себе назад забрать. Нету там у них никакого креатива.

Глава 53. Патиссоны

С Женей после больницы они встречались реже, дел было невпроворот. Димон использовал все выходные для учебы, времени не хватало катастрофически. Он сократил все ланчи и обеды до минимума, возвращался домой в одиннадцатом часу и все равно не успевал.

Свою первую стипендию он истратить не успел, после поездки в Питер и загула у Ляльки на карте оставалось еще около тридцати тысяч рублей. Новую стипендию он практически не расходовал. Некогда было. Отдал матери сто тысяч, остальные тратить было некуда, не на что и, самое главное, некогда. Единственное, что он купил, был новый коммуникатор. Еще он подарил Антону ноутбук и заменил в квартире оба телевизора на плазму.

Один только раз они с Женей вырвались на выходные в подмосковный дом отдыха, покатались на коньках по широким аллеям, залитым специально для конькобежных прогулок, поплавали в бассейне, погрелись в сауне.

А какие судачки «орли» подавали им там на обед! Нежнейшие, сочные, в хрустящем кляре, с тонким, еле слышным ароматом лимона. Официант доверительно сообщил, что это блюдо пользовалось большим спросом у членов ЦК КПСС в те еще, советские годы.

Была ясная зимняя ночь. Они лежали на широкой кровати в просторном номере санатория Управления делами Президента. Широкое окно на втором этаже выходило на заснеженные ели, луна ярко освещала их могучие лапы, обвисшие от тяжелого снега. Недавно шел густой снег, а сейчас тучи разошлись, и все пространство за окном заливал лунный свет.

На прикроватном столике стояли два бокала с красным «Абрау», коробка конфет, ваза с фруктами. Со дна бокалов тоненькими струйками поднимались мелкие бисерные пузырьки. Лунный свет, льющийся из окна, красиво подсвечивал их.

На двери снаружи висела табличка

«Do not disturb» – Не беспокоить

– Жень, я, кажется, стихи написал, – робко прошептал Димон. – Вот послушай. Бред, да? – И, запинаясь, он прочел:

Глядим в окно, как вьюжит, Как снег летит на снег. А на двери снаружи Записочка «Нас нет». Нас нет, мы растворились В снегах, как это лес. Нас нет, есть Божья милость, Сошедшая с небес. Мы нежимся в постели И смотрим в полусне Как снег летит на ели, Как снег летит на снег.

– Да ты что? – Женя приподнялась на локте, – ты это сам? Когда?

– Вот только что, – неуверенно ответил Димон. – Бред, да?

– Обалденные стихи, у тебя талант. А ты раньше писал?

– Не, вообще никогда. Сам не понимаю, как это получилось.

– Ты меня просто поражаешь. Знаешь, был такой японский поэт Гедай. Читал?

– Нет, конечно.

– Тогда это его дух сегодня вселился в тебя. Вот послушай.

Лист летит на лист, Все осыпались, и дождь Хлещет по дождю.

– А дальше?

– Дальше нет. Это хокку. Японское трехстишие. А вот те слоганы, про которые ты мне рассказывал, ты тоже сам? Ну, там «гроза без угрозы», «укротители молний» и так далее.

– Ну, да. Тоже сам. И тоже не понимаю, как это получилось. Само как-то. Только что толку, нет риспонса. Надо срочно что-то думать.

– Подвели тебя, значит, твои рекламщики? – сочувственно сказала Женя.

– Да, хорошо еще, что не на всю сумму с ними договор подписали. Тут на кого нарвешься. Так могут ободрать, что без штанов останешься, – объяснял он Жене, – вот что теперь делать, ума не приложу. Время идет, люди простаивают, деньги теряю каждый день!

А, знаешь что? Я ведь полный идиот! Давай, пока нет «Ста пудов» иди к нам в PR-отдел. Мне же Кудрявцев еще в больнице говорил, чтобы я с этим не тянул, а вот доверился этой Алене, думал, они действительно знают свое дело! Может, еще и не будет никаких «Ста пудов», а реклама мне нужна сейчас позарез! Ну, согласна?

– Конечно, согласна. Только я не уверена, это же такая ответственность!

– А я, почему то уверен в тебе! – Димон нежно обнял ее и поцеловал, – ты справишься. Вот скажи, первое, что придет в голову, как бы ты поступила? Только не так как я до тебя поступил, а как-нибудь по-другому!

– Я бы? Я бы крутила по радио какую-нибудь песню, чтобы она у всех в мозгах засела! Ты же сам сказал, что газеты отпадают, телевидение никакой бюджет не потянет, полтора лимона улетят за три дня! Значит, что остается? Растяжки на дорогах и щиты рекламные? Но это уже как дополнение, для закрепления, так сказать, в сознании населения.

– Как и интернет! – добавил Димон, – там искать начнут, когда уже им объяснят все и разжуют. Значит, что остается?

– Радио! – ответила Женя почти одновременно с ним. – Ну, еще бы я листовки заказала, чтобы их разнесли по квартирам.

– Жень, ты что? – возразил Димон. Он через Женю дотянулся до столика, взял со столика бокалы и подал ей один из них. – Какие квартиры? Мы же частные дома собираемся обслуживать! В квартирах громоотводы стоят давно!

– А дачи? У всех дачи есть. Вот у тебя есть и у меня есть. А у меня громоотвода нет.

– И у меня нет, – усмехнулся Димон, вспомнив свой разговор с родителями. – Согласен. Значит, радио, листовки, растяжки и интернет! Ты знаешь, что такое контекстная реклама в интернет?

Женя отрицательно покачала головой.

– Это реклама, безошибочно находящая нужного читателя. Вот ищешь ты, например, в поиске что-нибудь, ну, например, колготки. А тебе в выдаче кроме основной информации справа выдается реклама, содержащая слово «колготки». Более того, на сайтах, которые ты в ближайшее время будешь посещать, тебе постоянно будут показывать рекламу колготок.

Женя задумалась:

– То есть, кто-то отслеживает, что я ищу в Сети, и предлагает мне рекламу исходя из этих моих поисков? В мои мысли влезают?

– Ну, да. Так что ты осторожнее с этим.

– В каком смысле?

– Вот представь, что ты при мне открываешь какой-то сайт, и я вижу внизу безобидную рекламу, которую каждый сайт у себя обычно вывешивает.

– И что ты там такое видишь?

– Вот, представь, что вижу лучшие тарифы на перелет в Штаты.

– И что? – заподозрила Женя неладное.

– А то, что ты недавно, искала или в Яндексе или на Гугле, сколько стоит билет до Америки. Угадал? К Максу собралась? Он, что, тебе, наконец, прислал приглашение?

Женя отвернулась к стене и глухо ответила:

– Ничего я не искала. Меня попросили.

– Да? Ну, ладно. Я ничего не имел в виду, просто имей это в виду и будь внимательнее. Так вот. Когда мы дадим на радио серию наших роликов, мы закупим всю контекстную рекламу со словами «гроза», «громоотвод» и так далее.

– Извини, не поняла. Какой смысл?

– Да просто есть такой эффект. Понимаешь, услышал человек по радио о чем-то, врубился не сразу, не запомнил ничего толком.

– Ты имеешь в виду номер телефона?

– Да нет, вообще ничего не запомнил, ну в машине едет человек, слушает радио вполуха, только ему и дел, что запоминать всякую рекламную чепуху. А вот когда он добрался до компа, вот тогда, он возможно и вспомнит, и решит уточнить, что же это было.

Ну, и наберет тогда в поиске, что запомнил. А тут ему наша контекстная реклама и вылезет на самое видное место! И телефон тут ему будет, и ссылочка на сайт, и все остальное.

Он допил бокал, аккуратно поставил его на ковер рядом с кроватью, откинулся на подушки и мечтательно закинул обе руки за голову.

– Значит, говоришь, песню? А кто будет петь? А слова кто будет писать? А музыку?

Женя все еще лежа к нему спиной, неохотно ответила:

– Есть одна шайка, способные ребята. Их не знает никто, они дорого не возьмут.

Димон нахмурился.

– Жень. Я не против никаких ребят. Ты мне только скажи, как они называются, и я по названию тебе скажу, чего они стоят.

Женя повернулась к нему лицом.

– О-оо! Название у этой шайки замечательное. «Патиссоны»

– Да, ладно! А почему не кабачки?

– Ты не понял! «Party’s sons» Дети тусовки, то есть.

Димон улыбнулся.

– Все, догнал. Дальше можешь не объяснять. С этими можно работать, это креатив.

Глава 54. Полторы стипендии

С оформлением Жени на работу никаких трудностей не возникло: в Берлоге ее встретили радушно, и она пришлась ко двору. Жене выделили стол в комнате Игоря, и они вместе взялись за организацию рекламы.

К ней перешли все вопросы по товарным знакам, она сразу же занялась написанием новых статей, работой с типографиями, распространением рекламных листовок по подъездам жилых домов. Дело у нее спорилось, и в феврале пошли первые заказы на обустройство дач.

Димон дал максимальную скидку на зиму, и Женя умело воспользовалась этим.

– Только до 1 марта! – кричали яркие заголовки ее листовок, – Системы Анти-Зевс со скидкой 30 %!

Работаем себе в убыток!

Только до 1 марта!

Пенсионерам дополнительные бонусы!

Женя, как и остальные сотрудники Берлоги, договаривалась с Димоном о встрече через секретаря, приходила в условленное время к нему в кабинет и рассказывала о своих планах.

После рекламы на билбордах по дороге в аэропорты Домодедово и Шереметьево появились первые партнеры. В нескольких южных областных городах предприниматели заинтересовались покупкой франшиз на деятельность «Укротителей молний», бизнесмен из Хабаровска настойчиво просил продать ему эксклюзивные права на системы «Анти-Зевс» для всего Дальнего Востока.

– Представляешь? – увлеченно болтала Женя, смело раскачиваясь в димоновом кресле, – если мы ему продадим эксклюзив на весь Дальний Восток, мы покроем почти двадцать процентов всего рекламного бюджета. – Это все хорошо, – озабоченно отвечал ей Димон, поражаясь тому, как она с первого раза освоила это проклятое кресло, – ты лучше скажи, что твои Патиссоны? Что с песней?

Женя помрачнела и прекратила качаться.

– Они обнаглели совсем.

– Кто? Патиссоны? Это же овощи!

– Да нет, при чем тут они? Авторы обнаглели. За текст песни просят пять тысяч евро и за музыку еще пять тысяч. Мне кажется, это много. Хотя, – она задумчиво посмотрела в потолок, – может, сейчас цены такие? Все-таки это искусство, а они профессионалы. Профессионалы всегда дорого стоят.

Димон вспомнил профессионалов из «Твенти фо», которые чуть было не вытянули из него полтора миллиона и подумал, что второй раз он на профессионалов не поведется.

– Неужели так дорого? – ответил он Жене, – за песню десять тысяч? Но это же не на Сан-Ремо и не на Евровидение! А подешевле никак нельзя?

– Я узнавала. Понимаешь, это мафия. Они все в сговоре, все друг друга знают. Нет, дешевле, наверное, не получится.

– Получится, – решительно ответил Димон, – я тогда сам напишу. Ты подумай, десять тысяч евро! Это ж мои полторы стипендии! Я же один стих уже написал! И второй напишу.

Через две недели группа «Патиссоны» уже записывала на студии песню

«Гроза»

слова Д. Чернова, музыка Е. Демидовой

Гроза придет в начале мая, Вам от нее не убежать. Всю электронику сломает, Все будут в ужасе дрожать! Припев: А Система Анти-Зевс! Па-ба-ба-ба-бам Без нее вам всем песец! Па-ба-ба-ба-бам Не угроза вам гроза Па-ба-ба-ба-бам Это просто чудеса!

Запись на студии вместе с аранжировкой и мастерингом обошлась всего в тысячу долларов. На радио были довольны качеством звука, только вежливо попросили заменить несколько слов, на что Димон, скрепя свое авторское сердце, с неохотой, но все же согласился, и песню бесплатно переписали.

С первого марта ролик с песней уже крутили по подмосковному радио шесть раз в сутки, а когда Женька продала за триста тысяч права на «Анти-Зевс» для всего дальнего Востока, ролик перевели еще и на Авто-Радио и на Радио Шансон.

Заказы посыпались в таком количестве, что Димону пришлось срочно заключить договор с «Call-Center-Аудио» – компанией, способной обрабатывать несколько тысяч заказов в минуту, и Мария Станиславовна, вымотанная бесконечными звонками, смогла перевести дух.

С самого января он ждал этого результата, и сейчас только облегченно вздохнул полной грудью. Через две недели у него работало уже четырнадцать бригад.

Сработало! Вся долгая подготовительная работа, начатая еще в декабре, когда они с Горобцом засиделись допоздна у него в кабинете, вся эта работа наконец стала давать первые результаты.

Женькина идея тоже сработала, это его не сильно удивляло, ей он верил, знал, что у нее получится.

Гораздо удивительнее для него было другое: песня «Гроза» вошла в пятерку самых популярных песен мартовского чарта. Группа «Патиссоны» с грандиозным успехом исполняла ее на своих концертах и заказных корпоративах.

– Жень, – приставал Димон к автору музыки, – вот ты мне объясни, что они все в ней нашли? Там же ни про что, просто реклама, белиберда, в сущности!

– Не скажи, не скажи, Димочка, – кокетничала автор музыки, – там есть определенный драйв, там такая энергетика мощная. Людям это нравится.

Димон качал головой, не верил, но первые, десять тысяч рублей, полученных от Российского авторского общества в качестве авторских отчислений от исполнения его произведения, убедили его в том, что текст действительно стоит того.

– Ну, раз вы все так хотите, – растерянно пробормотал он, – что я могу сделать? Значит, действительно, такая там энергетика мощная.

Глава 55. Косая сажень

После того как заработала реклама на радио, посещаемость сайта «Берлоги-Гром» увеличилась в разы. Димон не знал, кому можно поручить ведение сайта, и много времени вынужден был уделять этому виду работы. Только через неделю, когда он вспомнил о Михе и поручил ему админить сайт, времени стало чуть больше.

Другие дела тоже не уменьшались, каждое утро начиналось с планерки, где Петр Петрович и Игорь докладывали о текущих делах. Несмотря на то, что Машенька каждое утро клала ему на стол папку со сводкой за вчерашний день, ежедневные планерки были необходимы.

Четырнадцати бригад монтажников было уже недостаточно, новых монтажников надо было готовить, первоначальные запасы материалов подходили к концу, Одна «Газель» попала в аварию и выбыла из работы, срочно нужно было покупать новую машину, а пока на замену надо было брать где-то в аренду, чтобы закрыть образовавшуюся брешь. Инструменты ломались, За месяц списано три бензопилы, две «болгарки», один сварочный аппарат.

– Как же это, Игорь? – спрашивал Димон. – Вы же не на войне!

Тот пожимал плечами:

– Техника, что я могу поделать, ломается иногда.

Димон попросил составить таблицу расходов за последние два месяца именно по производственной деятельности.

На первом месте – горюче-смазочные материалы, от одной этой суммы он пришел в ужас.

– Петр Петрович, вы видели наши расходы на бензин в апреле? Почему так много? – высказывал он в телефонную трубку Девятову. – Может, у нас бензин воруют?

– Заказы поступают неравномерно, утром делаем в Ногинске. Днем бригада едет в Лобню, а вечером – на замеры под Нарофоминск.

– А почему нельзя поближе формировать поездки?

– Так нет столько заказов! И так стараемся ничего не потерять.

Проблемы нарастали, и взятый кредит таял как мороженое в жаркий день. Выручка хотя и увеличивалась, но новые расходы безжалостно сжирали ее.

– У нас прибыль есть? – с тоской спрашивал Димон у финансиста, – хоть какая-нибудь, где она?

– К концу квартала, Дмитрий Иванович, думаю, выйдем на уровень небольшой рентабельности, – отвечал Горобец, – полпроцента, приблизительно.

– А сейчас?

– Сейчас пока убыток, мало продаем, не выходим на расчетный уровень. Ну, и за кредит платим, не забывайте. Я предупреждал, что дополнительный кредит будет нам обременителен. Если бы масло сейчас продать, то прибыль была бы. А так – считайте все в масле лежит.

После долгий раздумий Димон пришел к выводу, что только рост продаж может выправить положение. Тогда и по районам можно будет группировать, и другие расходы экономить.

Он вспомнил, как зимой говорил с Петровичем о работе на загородном доме Кудрявцева и попросил Машу записать его на прием к шефу.

– Сергей Степанович сейчас в Малайзии, – ответила Мария Станиславовна, – будет через неделю.

За неделю Димон подготовил отчет о состоянии дел в «Берлоге-Гром».

В принципе, похвастаться было чем. Продажи нарастали, но не так быстро, как того требовали финансовые показатели.

Фокус был в том, что прибыль на бумаге была, но реально денег не было. Можно продать масло и зафиксировать реальную прибыль, но цена на масло пока растет, и поступить так означает потерять деньги.

Он не забывал и о своем обещании компенсировать расходы по обслуживанию кредита за свой счет. На карте у него накопилось около двадцати пяти тысяч долларов, это не считая денег, которые он отдавал матери, тратил на себя. Даже ремонт, который он сделал в подъезде, не сильно ослабил его финансовое положение.

Он знал, что родители откладывают из этих денег на новый дом на даче и готов был к лету отдать им и эти свои накопления. Но его держало это масло. Когда он продаст его, вот тогда будет можно рассчитывать на эти двадцать пять тысяч, а пока нельзя.

Он иногда задумывался над тем, а зачем ему вообще эти деньги. Вот построить новый дом на даче – это понятно. Купить крутую тачку, сначала отцу, а через год, когда можно будет сдать на права, и себе.

А потом? Десятка «зелени» в месяц – это много, слишком много, столько не нужно для жизни. А если от громоотводов пойдет та прибыль, которую они с Горобцом планировали, и ему от нее еще дополнительно пойдет 20 процентов, что с этими деньгами делать?

А бизнес только начинается, через год франшизы будут покупать лучше, обороты будут расти, куда тогда девать деньги?

– Да что же это такое, – думал он, – нет денег – не знаешь, что делать. Есть деньги – еще интереснее: тоже не знаешь, что с ними делать! Ведь если все так пойдет, то работать нужно будет по двадцать четыре часа в сутки. С Женькой теперь хоть на работе стали видеться, а то неделями не встречались! И зачем мне все это? А как теперь? Ведь не бросишь же! Ну, и зачем тогда эти деньги, если жизни никакой нет из-за них?

Когда он шел на встречу с Кудрявцевым, он думал о том, как бы продать ему систему «Анти-Зевс Элит», Девятов намекнул, что говорил об этом с женщиной, которая управляла имением, она не возражает и двумя руками «за». Это могло бы дать хороший вклад в квартальную рентабельность.

Но разговор пошел сразу в другом ключе. После вежливых приветствий Кудрявцев неожиданно заговорил о другом.

– Я из Куала-Лумпур летел вместе с одним очень интересным попутчиком. Долго летели, разговорились про семью, про детей. Он спрашивал о Берлоге, как там, говорит, поживают ваши «яппи»? Вот я ему вкратце и рассказал о вашем проекте со школьной газетой.

У Димона в середине живота появился холодок, какой возникает обычно перед дверью к зубному врачу.

– А почему о газете, Сергей Степанович? Это же пока все сыро так, даже бизнес-плана еще не готовили. И про «яппи» я не понял. Кто это?

– «Яппи» это по-американски. «Yappy» – young professionals. Молодые ребята в Штатах, у которых цель к тридцати годам заработать себе на всю оставшуюся жизнь. Так что вы, Дмитрий, тоже теперь стали «яппи». Внешний вид, во всяком случае, соответствует.

Димон тут же вспомнил про Максима. Значит, она все-таки искала билеты в Штаты? Собиралась все-таки к этому «яппи»?

– Я не «яппи», – сухо ответил Димон, – я тогда скорее «руппи», русский предприниматель. Так будет точнее. А откуда этот ваш попутчик знает про Берлогу?

– Про ваших «Укротителей молний» сейчас все знают, он тоже слышал по радио. Хочет, кстати, заказать. Есть возможность? – Кудрявцев весело посмотрел Димону в глаза, – ему срочно.

– Да, Господи, – Димон от неожиданности не знал, что и ответить, – конечно! Какие проблемы? Завтра же вышлю группу для замеров. – Холодок в груди сменился на радостный, звонко прыгающий мячик, такой веселый, что захотелось даже самому попрыгать как этот мячик.

– Только вы хорошо подготовьтесь, – откинувшись на спинку кресла сказал Кудрявцев, – их там таких человек пятнадцать, целый поселок банкиров.

Он помолчал и добавил с улыбкой:

– И все грозы очень боятся.

– Понятно, – сдерживая счастливую улыбку, серьезно ответил Димон, – все понятно, сделаем.

– Ну, да я не об этом хотел с вами поговорить. Этот человек занимает высокий пост в банке «Несокрушимый», и у него трое детей. Так что он, как говорится, «в материале». Так вот, он заинтересовался вашей идеей газеты. Как она у вас называется? «Косая сажень», кажется?

– «Сто пудов», – потупившись, ответил Димон. – А что его так заинтересовало?

– Он готов выкупить 25 % рекламных площадей на пять лет вперед. И плюс стенды для газет с логотипами «Несокрушимого». Эксклюзив, конечно.

– Сергей Степанович! – у Димона как в прошлый раз возникло желание броситься ему на шею, все внутри ликовало и пело, – как же вы так просто решаете такие важные вопросы! Как вам это удалось?

– Мы просто разговаривали. И вместе пришли к выводу, что если ребенок с пятого класса знает, где ему взять кредит на будущее обучение, где купить страховку, кому доверить деньги, вообще, знает, кому можно доверять в этой жизни, то этому ребенку будет легче жить в нашем непростом мире.

– Да, – восхищенно прошептал Димон, – вот так это делается. Все лучшее, значит, – детям. Понятно.

А мэрия как, Сергей Степанович?

– Я заезжал туда перед поездкой, они, в принципе, не возражают, но денег давать не собираются. Ну, и хотят тоже, чтобы, если потребуется, им давали полосу-другую, бесплатно, разумеется.

– А в округах?

– Дадут письмо, – успокоил Димона Сергей Степанович, – а там уж, как с кем договоритесь. Как ваше масло поживает? Не испортилось? Когда продавать собираетесь?

Димон достал свои бумаги и начал объяснять ситуацию.

«Рентабельность», «влияние объема продаж на уровень производственных издержек», «косвенные затраты», «отрицательное сальдо квартального баланса», были не самыми сложными словами в его докладе. Кудрявцев внимательно слушал, не перебивал. Когда Димон умолк, он снова спросил:

– Так не будете масло продавать?

– Рано пока, Сергей Степанович. Тем более, если «Несокрушимый», как вы сказали, готов выкупить часть площадей, тогда тем более можно подождать.

Глава 56. Делайте взносы, господа

Через две недели после этого разговора Горыныч сидел в кабинете Димона и внимательно изучал письмо из мэрии в поддержку проекта «Сто пудов».

– Да, это серьезный документ, – сказал, наконец, он и поднял взгляд на Димона. – бизнес-план я от вас получил, но я не понял главного, кто будет входить в состав акционеров?

– Главный акционер – Холдинг «Берлога» плюс физические лица.

– Понятно. Какие условия вы готовы предложить мне?

– В бизнес-план заложен оклад директора в размере 70 тысяч рублей плюс премии.

– Премии от суммы оклада, как я понимаю.

– Да.

Горыныч положил папку с документами на стол.

– Чай? Кофе? – решил заполнить паузу Димон.

– Чай, если можно. – Горыныч закинул ногу на ногу и задумчиво взглянул в окно.

– Вас что-то смущает, Игорь Васильевич?

Горыныч молчал.

Димон нажал кнопку селектора и попросил принести чай на двоих. Он понимал, что Горыныч неспроста замолчал, что он ждет чего-то.

– Оклад не устраивает?

Горыныч встал с кресла, прошелся по кабинету. Вошла Машенька, расставила на столе чай и пирожные. Горыныч внимательно проводил ее глазами, когда она вышла из кабинета.

– Так что, Игорь Васильевич?

– Большое дело затеваете, Дмитрий Иванович, – наконец ответил он. – И сейчас самый ответственный момент. Самое главное должно быть сделано именно сейчас, потом будет легче, потом все будет уже накатано, а сейчас самое трудное время.

– Я согласен, Игорь Васильевич. Поэтому я и решил именно вас пригласить, с вашим опытом. Так вас зарплата не устраивает? Вы на большее рассчитывали?

– Не в зарплате дело, – вздохнул Горыныч, – зарплата это зарплата. Я бы хотел стать акционером. Это в ваших интересах: вы знаете ведь, что на западе все работники являются акционерами. Это выгодно предпринимателям, все становятся хозяевами, совладельцами, Все трудятся на совесть.

К такому повороту Димон готов не был. Он ожидал от Горыныча мертвой хватки, рассчитывал, что он будет выторговывать зарплату, внутренне готов был согласиться и на восемьдесят, и даже на девяносто тысяч. Но войти в акционеры!

Он решил взять паузу. Пусть Горыныч немного подождет. Димон медленно допил чай, отодвинул чашку с блюдцем, взял чистый лист, ручку, стал черкать на нем каракули.

– Так что, Дмитрий? – Горыныч встал с кресла, – меня бы устроили 5 % участия в проекте. Я считаю, что мой вклад в организацию проекта с «нуля» этого достоин.

Димон перестал чертить звездочки на листе, открыл перед собой бизнес-план и, не спеша, стал листать его. Горыныч снова сел в кресло.

– Вас цифра смущает, Дмитрий? – Тон Горыныча сменился с напористого на менее энергичный. – Вы же понимаете, я много не прошу, 5 % это ерунда.

– Пять процентов, Игорь Васильевич, это не ерунда. Это от уставного капитала в двадцать миллионов рублей составляет ровно один миллион рублей, – наконец, произнес Димон.

Ваш вклад в проект оценивается в 70 тысяч рублей ежемесячно. С учетом премиальных в год ваша зарплата составляет, – он пощелкал кнопками калькулятора, – как раз этот миллион. Вы готовы работать целый год без зарплаты? В этом случае, ваш вклад как раз и составит пять процентов от уставного капитала.

– Вы шутите, Дмитрий? – Горыныч слабо усмехнулся. – Год без зарплаты… Без зарплаты никто не работает.

– Есть другой вариант, – так же с улыбкой продолжил Димон, – вы вносите в виде своей доли в уставном капитале один миллион рублей, – и я, надеюсь, что смогу убедить руководство включить вас в состав акционеров.

Горыныч понял, что имеет дело с опытным переговорщиком. За полгода несмышленыш превратился в хладнокровного, расчетливого бизнесмена, которого просто так не запутаешь, не возьмешь на «понт». Ни авторитет его не сработал, ни прежние заслуги не подействовали. Директор теперь не он, а этот высокий юноша в идеально сшитом костюме и умопомрачительном галстуке. Это ясно.

– Но кто его всему научил? – думал Горыныч, бесстрастно глядя на Димона. – Как одеваться, как разговаривать? Вот он улыбается, а ведь не уступит ни рубля, хотя и понимает, что я ему сейчас нужен позарез. Значит, понимает, чувствует, что мне тоже страсть как хочется бросить школу, где я уже семь лет бьюсь как рыба об лед, и начать издавать газету. Понимает, что я вижу здесь большие возможности и большие деньги. Вот и сейчас смотрит на меня, улыбается, а ведь сделает как ему надо, не отступит ни на шаг, если наметил что-то. Как они его всему этому научили?

– Я не буду вас торопить, Игорь Васильевич, – уже без улыбки продолжил Димон, – подумайте…

– Интересно, сколько времени он мне отведет на раздумья, – пронеслось в голове Горыныча.

– … И завтра позвоните мне, – закончил Димон.

– Это не школьник, это какая-то безжалостная акула, – чуть было не сказал Горыныч вслух. – Он и без меня обойдется, причем легко, и мне это сейчас показывает!

– Дело в том, что у проекта появились серьезные партнеры, и мне не хотелось бы их разочаровывать нашей нерасторопностью, – закончил Димон.

– Могу я спросить, что это за партнеры? – спросил Горыныч, нарочито безразлично, начиная собирать в папку документы.

– Пока это информация закрытая, но вам я могу сказать: это финансовая группа во главе с банком «Несокрушимый».

У Горыныча задрожали руки, молния на папке заела, и он нервно задергал ее. «Несокрушимый» это не шутка. Это пропуск в другой мир, это его шанс, и он не может его упустить.

– Я согласен, Дмитрий Иванович. Я готов внести в уставной капитал один миллион рублей.

Димон достал из принтера чистый лист бумаги.

– Пишите, Игорь Васильевич. Заявление на имя Кудрявцева о принятии вас на работу в качестве директора … ну и так далее.

Глава 57. Письмо из Италии

Проверяя утром почту, Димон наткнулся на непонятное письмо. Электронный адрес был незнакомым, на спам было не похоже. Он открыл его и задохнулся от неожиданности.

Глубокоуважаемый г-н Чернов

Я с большим интересом ознакомился с вашей работой «О подобиях в текстах М. Булгакова и Л. Лагина»

Отдавая должное Вашей проницательности и несомненному таланту исследователя, вынужден, тем не менее, разочаровать Вас.

Ваша гипотеза о заимствовании и творческой переработке М. Булгаковым некоторых идей Л. Лагина не нашла поддержки ни у меня, ни у моих коллег.

Справедливости ради, надо сказать, что первоначально нам показалось, что вы на верном пути, и что версия о связи Сергей Шиловский – журнал «Пионер» – М.А. Булгаков имеет право на существование.

То, что тексты «Старика Хоттабыча» и «Мастера и Маргариты» имеют местами поразительное сходство, уже отмечалось в трудах некоторых исследователей творчества М.А. Булгакова.

В этих работах лишь указывается на факт сходства некоторых эпизодов, в то же время, никаких объяснений приводимым сходствам, автор не предлагает, а слабые попытки увязать сходство текстов с личностью Иосифа Сталина не выдерживают критики.

Изучив прилагаемые источники, Вы увидите, что в ней приводятся некоторые примеры, найденные Вами, мне же приятно отметить, что в Ваших «подобиях» есть и много того, что ускользнуло от внимания опытных литературоведов.

Вашей большой заслугой является попытка объяснить, каким образом могли возникнуть обнаруженные Вами «подобия», и в этом отношении гипотеза о роли журнала «Пионер» достаточно оригинальна и заслуживает подробного рассмотрения.

Мы решили взглянуть на первоисточник и первые же шаги в этом направлении позволили сделать следующий вывод: впервые «Старик Хоттабыч» был напечатан в октябрьском номере журнала «Пионер». Это, как нам кажется, делает Вашу версию полностью несостоятельной.

Дело в том, что 15 июня 1938 года Булгаков писал жене: «Передо мною 327 машинных страниц (около 22 глав)».

Таким образом, перед нами свидетельство самого Михаила Афанасьевича о том, что роман к 15 июня был в основном, завершен.

В дневниках Е.С. Булгаковой читаем запись от 19 сентября: «сел за авторскую правку июньского экземпляра „Мастера и Маргариты“».

Авторская правка это работа автора над возможными ошибками машинистки, мелкие исправления и тому подобное. Понятно, что переделка целых эпизодов и глав и авторская правка это не одно и то же.

Таким образом, даже в сентябре Булгаков не мог при чистовой отделке романа воспользоваться текстом Лагина, который, как я повторяю, был опубликован только в 10-м номере журнала «Пионер» с продолжением в 11-м и окончанием в 12-м номере.

Загадка «подобий» осталась неразгаданной!

Желаю Вам дальнейших успехов в литературоведении.

Искренне Ваш,

Профессор Николай Кольезе

Димон читал и перечитывал письмо, приливы радости и отчаяния поочередно накатывали на него. С одной стороны, знаменитый профессор хвалит его способности и ставит в один ряд с признанными учеными. С другой, все его открытия оказались пустышкой!

Но как они нашли этот «Пионер» за 1938–й год? Неужели в Италии в библиотеках он есть? И почему он в Москве не нашел его и сам не проверил?

Вот оно – серьезное отношение настоящего исследователя! Не то, что его школьные потуги! Возомнил о себе, что он великий ученый! А его на место, как сосунка! И правильно! И поделом! Хорошо еще, что Женьке не сказал, утерпел. Вот бы сейчас она смеялась над его открытием?

– Да, – сказала бы, – Димочка. Литература все-таки не самое твое сильное место!

Не проверил, положился на Интернет, а ведь мало его оказалось – Интернета! Мало! Надо ручками работать, ручками! Не всемогущий он – Интернет! Нет там пока журнала «Пионер» за 1938 год. И долго еще не будет.

– Что же это такое, – горестно спрашивал он у Карло, – такая ведь была стройная картина, и вот на тебе! В октябре вышел журнал! А «Мастер» был готов в апреле!

Расстроенный Карло грустно кивал ему в ответ:

– Да, в Европе прекрасные библиотеки, наверняка там нашелся и «Пионер», это было издание с миллионными тиражами, и такие издания, конечно, в европейских библиотеках есть. Но, вы, Дмитрий, не расстраивайтесь, я уверен, эту загадку вы рано или поздно разгадаете. На это, правда, может уйти вся жизнь, но ничего, – это нормально!

– А где я могу посмотреть «Пионер»? – спросил Димон, – я знаю, что есть Ленинская библиотека. Метро такое есть, во всяком случае. Она вообще то, еще работает?

– Конечно, работает, – ответил Карло. – И прекрасно работает, я люблю ее. Там отвратительный буфет, зато из окон роскошные виды на золотые кремлевские купола и дом Пашкова! Тот самый, где Воланд со своей свитой сидел, перед тем как покинуть Москву! Кстати, знаете, что в первой редакции разговор Воланда с Азазело о Москве был немного другой!

– Это там, где Азазелло сказал, что ему больше нравится Рим? – быстро ответил Димон, знавший текст Мастера довольно хорошо.

– Да. Они ведь наблюдали, как горит «Грибоедов», который подожгла эта неугомонная парочка Бегемот и Коровьев! Так вот Воланд сказал, что ему нравится смотреть, как горит Москва, на что Азазелло ответил, что ему больше нравилось смотреть на горящий Рим! Не просто Рим, а горящий Рим. Понимаете?

– А-а. Это, когда его Нерон поджег, – вспомнил Димон.

– Ну, да. То есть, они там были, когда горел подожженный Нероном Рим, и вот это Азазелло имел в виду. Но это в начальной редакции, потом Булгаков про горящий Рим убрал. Наверное, правильно. Это кощунственно и цинично все-таки, писать так о Москве, видевшей не один пожар: и Батыя и Наполеона. Да и мне как итальянцу, не нравится, когда горит Рим! – Карло засмеялся.

– А как туда записаться? – спросил Димон.

– Куда?

– Да в Ленинку! Хотя, о чем это я? Интернет то на что? Это уж там есть.

Глава 58. Первый зал

– А собственно, зачем мне теперь этот «Пионер»? – думал Димон, в машине по дороге из Берлоги домой. – Дело сделано, итальянцы уже за меня все посмотрели. Интересно, конечно, подержать в руках номер, который читал Сережа Шиловский, но ведь это октябрь, а Мастер был закончен в июне! Где же тогда Булгаков мог видеть Хоттабыча?

Поразмыслив пару дней, Димон все же решил съездить в Ленинку, загадка «подобий» не давала ему спокойно жить. Конечно, найти там ничего не удастся, но его почему-то неудержимо тянуло туда.

Обида на себя за то, что не доглядел, не дотянул совсем чуть-чуть не утихала. Надо во что бы то ни стало довести это до конца, разгадать и утереть нос всем, кто считал его несмышленышем.

Хотя никто его таким не считал, профессор из Италии во всяком случае в письме очень уважительно с ним разговаривал, хвалил даже его талант. Но он все равно должен! Загадка есть, и итальянец это признал. И никто не знает разгадку, он это тоже признал. Значит, надо искать, а кроме Ленинки искать больше негде, в Сети он был везде, где только можно, и она впервые его подвела! И, самое обидное, что свободного времени для этого совсем не было.

Записаться в Ленинку, однако, оказалось пустяковым делом. Он за несколько минут заполнил анкету, его сфотографировали и через десять минут выдали пластик – читательский билет с фотографией, номером и магнитной полоской.

Он вышел из корпуса на площадь к памятнику Достоевскому. Достоевский сидел к нему спиной.

На спине ткань сюртука морщила, Димон отчетливо различил три морщины на бронзовой ткани и удивился тому, как скульптор точен. Ведь мог и без морщин обойтись, это же не лицо и не вид спереди. Это спина, на которую никто не смотрит.

– Спиной, значит, сидим, – вздохнул он, – ладно, посмотрим еще, Федор Михалыч. Я вам не старуха-процентщица, и я не только про вай-фай знаю, я еще кое-что могу.

Я подобия разглядел, и морщины вот у вас на сюртуке разглядел. Значит, и загадку разгадаю. Вот тогда и вы ко мне лицом повернетесь.

Он бодро вошел в основное здание Библиотеки, прошел мимо неказистых гардеробных, благополучно миновал милицейский пост и дежурного библиотекаря.

Лестница, которая открылась перед ним, его поразила. Широкая, как четырехполосное шоссе, из белого мрамора, залитая светом из окон, расположенных в холле высоко наверху.

Каталоги, в которых ему пришлось искать «Пионер», были не такие, к каким он привык в Сети. Искать в них нужно было действительно «ручками».

– Где у них тут Главный Каталог?

Главный каталог представлял собой нескончаемую цепь стеллажей с деревянными ящиками, с алфавитным указателем на каждом ящике. Внутри карточки с текстом, сделанным на допотопной пишущей машинке. Иногда попадались потертые карточки с записями ручкой, но не шариковой, а чернильной с выцветшими фиолетовыми строчками.

– Что это они тут, гусиными перьями писали, что ли? – недоумевал Димон. – Господи, какое старье? Это же антиквариат сплошной.

В просветах между стеллажами стояли терминалы с электронным каталогом. Димон обрадовано бросился к первому же терминалу, ткнул в сенсорный экран пальцем раз, другой и разочарованно отошел. Не работало.

Пришлось возвращаться к ящичному варианту. Там он довольно быстро нашел нужный ящик и в нем нужную карточку. Да, был такой журнал, можно заказать. Он заполнил формуляр и прошел в Зал № 1, где ему полагалось работать.

– Сейчас, наверное, спросят, а зачем вам подшивка «Пионера» за 1938-й год? – подумал он. – Вы, должно быть, ученый, спросят?

Но заказ невозмутимо приняли.

– Через два с половиной часа, – тихо сказала женщина.

Димону показалось, что он ослышался.

– Через сколько?

– В шестнадцать часов тридцать минут, – терпеливо повторил библиотекарша.

Димон позвонил Борису в машину и сказал, что он может не ждать его. Домой он доберется сам. В ожидании заказа он обошел библиотеку от курилки внизу до туалетов наверху.

Ленинку он зауважал. Читальные залы были огромными с потолками такой высоты, какие он видел, кажется, только на Казанском вокзале. Обшитые деревом стены напомнили ему кабинет Кудрявцева. На столах стояли массивные лампы с зелеными абажурами, сами столы были тоже массивные, с полками для книг. Кресла мягкие, тяжелые и бесшумные. За столами сидели серьезные молчаливые люди и работали в полной тишине. Перед каждым на полке лежали книги, высокими стопками.

Высокие окна были слегка прикрыты длинными белыми шторами, за окнами действительно сияли ярким золотом купола кремлевских соборов.

Все это вместе взятое представляло собой такое монолитное, такое несокрушимое величие, что Димон как-то съежился, почувствовал себя маленьким и незаметным.

– Да, эпоха! – подумал он, – сейчас такое и не приснится никому, сейчас все попроще.

Через два часа он взял в руки подшивку журналов, переплетенных в желто-зеленую специальную бумагу.

Глава 59. Где «Ладога», трах-тибидох?

Десятый номер «Пионера» за 1938 год открывался рисунком «И.В. Сталин и А.И. Косарев». На рисунке Сталин, улыбаясь в усы, сидел за письменным столом, а второй мужик помоложе стоял рядом и, наклонясь к Сталину, что-то говорил ему на ухо.

– Ну, и кто такой это Косарев? – думал Димон, продолжая листать десятый номер до конца, – наверное, какой-нибудь министр. Только для министра молодой все же.

Он не успел додумать эту мысль, как наткнулся на Хоттабыча.

– «Старик Хоттабыч». Юмористическая повесть. – значилось на заголовке.

Димон быстро пробежал глазами хорошо знакомый текст. Да, все так. Издание 1938 года, вот он Волька, вот он Хоттабыч. Все верно. Только зачем теперь ему все это?

Он уже без энтузиазма раскрыл ноябрьский, одиннадцатый номер. На первой странице была напечатана статья «Сталинская помощь комсомолу», где сообщалось о вредительской деятельности некоторых сотрудником ЦК ВЛКСМ СССР, в том числе Генерального секретаря ЦК комсомола товарища Косарева А.И.

– То есть как? – оторопел Димон, – он же только что в октябре со Сталиным был на одной картине! Рядом стоял! И что теперь с ним будет? Расстреляют?

Он привычным жестом достал из бокового кармана коммуникатор и сделал запрос.

Википедия бесстрастно сообщала: На VII пленуме ЦК ВЛКСМ (19–22 ноября 1938 года) по ложному обвинению Косарев был снят с должности генерального секретаря. На пленуме он заявил: «Врагом я себя не считаю и считать не буду… Никто не может доказать, что я враг народа… Лично я чувствую себя абсолютно спокойно, потому что совесть моя чиста. Никогда я не изменял ни партии, ни советскому народу и не изменю».

1 декабря арестован. 23 февраля 1939 года расстрелян по приговору выездной сессии Военной коллегии Верховного Суда в Лефортовской тюрьме.

У Димона по спине побежали мурашки.

– Да как же это так? Да он же со Сталиным еще в октябре? А первого декабря уже арестован? И через два месяца расстрелян?

Димон в принципе знал о репрессиях 30-х годов. Горыныч про это рассказывал, в учебнике про это было, но сейчас он держал в своих руках саму Историю, видел не безликую ссылку в Сети, не напечатанный в прошлом году учебник, видел как за четыре месяца человек, только что обнимавший Сталина за плечи, был арестован, опозорен, замучен и расстрелян.

Он тихо закрыл журнал, открыл последний декабрьский номер. По привычке пробежал наискосок все страницы Хоттабыча и заметил, что в них что-то не то.

Вот он заболел, жил у Вольки под кроватью, и ребята его лечили, а где же путешествие на «Ладоге» за Полярный круг? Нет этого путешествия! У Димона дрожали пальцы, когда он вновь пролистывал окончание в декабрьском номере:

– Где «Ладога»? Нет «Ладоги»! Но она же была в издании 1938 года! Это точно установлено! Это всем прекрасно известно!

Где «Ладога», трах-тибидох? Где любезный Омар, трам-тарарам? Где это все, я вас спрашиваю?

Что же вы, дорогие итальянские ученые, не задумались, где «Ладога»? Вы ведь читали журнал «Пионер», а не задумались? Хороши исследователи!

А может, страницы вырваны? Димон проверил и с облегчением убедился, что все страницы идут подряд.

– Откуда же тогда Омар Юсуф то появился? Се-е-кундочку!

А «Пионерская Правда»! Про нее-то все забыли! И я забыл, и итальянцы!

Димону стоило большого труда не вскочить на дубовый стол и не исполнить на нем «Танец маленьких утят», так у него все кипело и клокотало внутри.

– «Пионерочка», родная! – хотелось ему петь и плясать, – там-то все и ясно будет. Вот ее то и читал Булгаков! Там и «Ладога» будет! Куда ей деваться? Там и дата будет не октябрь! Там хорошая дата будет, апрель, например, или даже январь. А никакой не октябрь.

Он еле дождался, когда библиотекарша примет у него подшивку назад и быстро зашагал к каталогам. Он бы с радостью и побежал, но боялся, что собьет кого-нибудь с ног, как брат Филин однажды сбил Горыныча, и его за хулиганство выгонят из библиотеки и отберут билет. А это сейчас было бы совсем некстати.

Газеты «Пионерская Правда» в каталоге не было! Вообще никаких газет до 2004 года не было. Он бросился к консультанту.

– Там это, – запыхавшись, выпалил он, – там представляете? Там газеты «Пионерская Правда» за тридцать восьмой год нет! Как же это? Как же я без нее теперь?

Женщины сдвинула очки на нос и внимательно посмотрела на Димона. За тридцать лет работы в Ленинке она видела всякое и поэтому не очень удивилась.

– Издания до 2004 года в отделе газет, у нас вы их не найдете.

– А где этот ваш отдел газет? – чуть было не закричал Димон.

– В Химках.

Глава 60. Радлов

На следующий день в 9 утра Борис уже привез его в Химки на Библиотечную улицу.

Поиск в каталоге для опытного Димона был уже детской игрой, а быстрота выполнения заказа его удивила: вместо двух часов все заняло считанные минуты. Он заказал не только подшивку за тридцать восьмой, но и за тридцать седьмой, и на всякий случай за тридцать девятый годы.

А вдруг «Пионерская Правда» начала публиковать Хоттабыча еще в конце тридцать седьмого? Булгаков ведь еще осенью начал работать над романом всерьез. Все может быть, и если уж он начал копать, как положено, требуется проверить все.

Газета – совсем не то, что журнал. Пожелтевшая бумага, тоненькие листочки. Он начал листать, не спеша, подшивку тридцать седьмого года.

Огромные заголовки извещали о беспосадочном перелете советских летчиков Громова, Юмашева и Данилина по маршруту Москва – Северный полюс – Калифорния. Всего – десять тысяч двести километров.

– С ума сойти, – отметил про себя Димон. – Уже тогда без посадки летали в Америку. Никто еще не мог так летать, а мы могли! Ни Америка не могла, ни Европа. А мы – могли! И всего двадцать лет назад у нас была гражданская война и разруха!

Самолет взял курс на Америку со Щелковского аэродрома. Это где же такой был аэродром? Погодите. Есть сейчас в Щелково аэродром, Военный. Там, где сейчас станция Чкаловская. У Женьки там дача недалеко.

Ну, да, Чкалов же тогда был еще жив. Вот, кстати, и статья про него: «Валерий Чкалов в гостях у школьников». Ладно, что там дальше. Где Хоттабыч то?

Но Хоттабыча не было. Почти весь тридцать седьмой год «Пионерка» печатала с продолжением повесть В. Катаева «Я сын трудового народа», Димон не стал на ней останавливаться, время поджимало. Он бы с удовольствием почитал все эти пожелтевшие страницы поподробнее, там было много всего, что можно почитать.

Июнь – папанинцы подняли флаг СССР на Северном Полюсе!

– И опять мы первые!

Северный полюс – это сейчас туда туристов возят, а тогда наша станция была первая.

И война, война в каждом номере. Вторжение Японии в Китай, итало-германская интервенция и война в Испании, И это все для детей? – изумлялся Димон, – не по-детски же их тогда воспитывали.

Вот вы все, кто сегодня заучили эти дурацкие присказки: «жесть», «не по-детски», вы бы это все почитали! Может, и поняли бы тогда, что такое «жесть» и что такое «не по-детски». Это и взрослому то читать – сердце разорвется!

Ну, где же ты, Хоттабыч, миленький? Должен же ты здесь быть!

Не было Хоттабыча в тридцать седьмом. Зато были многочисленные репортажи из зала суда над правотроцкистскими извергами: Рыковым, Бухариным, Енукидзе, Гамарником и еще целым перечнем деятелей партии, имена которых Димон не запомнил.

«Это они – правотроцкистские изверги, не имея ни совести, ни чести, шпионили, продавали капиталистам и оптом, и в розницу наши советские земли.

Они обещали отдать Украину, Белоруссию, Приморье, Среднюю Азию, Грузию, Армению, Азербайджан капиталистическим государствам лишь бы те не напали на Советский Союз», – читал Димон в статье «Троцкистско-бухаринская банда перед судом народа».

– Да, – расстроено думал Димон, – ну, и что толку? В результате все равно все отдали! Одно Приморье только и осталось!

И потом – расстрел! И еще – расстрел! И еще расстрел!

И восторженные письма пионеров в ответ на расстрелы: «Мы, школьники 32 школы гор. Минска с огромной благодарностью к родной партии восприняли наказание, вынесенное этим выродкам и т. д. и т. п.»

Димона от фильмов ужасов так не колбасило, как от этих статей в детской газете «Пионерская Правда» за тридцать седьмой год.

– Вот, где мы должны историю изучать, – шептал он про себя, – с одной стороны папанинцы, герои, перелеты за десять тысяч километров, и с другой, эти вот ужасы.

И фильм «Белеет парус одинокий» про Петю и Гаврика, с третьей стороны. Он только вышел на экраны.

Вот она – история, разве в учебнике такое почувствуешь! Как же у них тогда, у бедных пионеров в головах то все это умещалось?

Он осторожно закрыл подшивку 37-го и открыл 38-й год.

Здесь уже спасали папанинцев. Льдина треснула, и жизнь полярников оказалась под угрозой. Как спасать? Вертолетов тогда не было, самолеты садиться не могли – кругом сплошные торосы. Как он ни старался пролистывать страницы быстро, чтение так увлекало его, что к 20 февраля – дню их спасения, он добрался только через час.

Каждый день «Пионерка» сообщала новые детали: все дети Советского Союза ежедневно узнавали вместе со взрослыми, что:

3 февраля снялся с якоря ледокол «Таймыр»;

5 февраля потерпел крушение дирижабль «СССР В-6», направлявшийся к льдине, все люди на нем погибли;

7 февраля на помощь папанинцам вышел ледокол «Мурман»;

10 февраля «Положение папанинцев ухудшилось»;

11 февраля «Положение папанинцев улучшилось»;

15 февраля «Таймыр» и «Мурман» продолжают пробиваться к дрейфующей льдине.

И, наконец, в номере от 20 февраля Димон с огромным облегчением прочел, что товарищи Папанин и Кренкель взошли на борт ледокола «Мурман», а товарищ Ширшов – на «Таймыр». Все! Спасли!

А вот – Димон даже задохнулся от волнения – Арк. Гайдар «Судьба барабанщика». Первая публикация. Он вспомнил, что плакал, когда читал эту книгу в детстве, в пятом классе. Первая публикация, продолжение в следующем номере. Но продолжения не было, вместо «Судьбы барабанщика» весь тридцать восьмой год печаталась повесть Раисы Горбань «Снежный человек».

– Что-то я не читал никогда такого «Снежного человека» – Димон полез за коммуникатором и через минуту с удивлением обнаружил, что Гугл про Раису Горбань и «Снежного человека» тоже ничего не знает. Ну, это бывает, мало ли?

А вот почему «Судьбу барабанщика» анонсировали, но потом отменили, это странно, это потом можно бы и исследовать, если время будет!

Он поймал себя на мысли, что взахлеб читает эту газету для пятиклассников. В каждом номере он видел зарницы будущей ужасной войны. Таких заголовков ни найти сегодня нигде.

«Бои Красной Армии с японскими войсками на озере Хасан».

«Учись метко стрелять!», «Как оборудовать укрытие из лесного пня», «Пионер воспитал служебную собаку и отдал ее на границу», «Устройство ручной гранаты».

– И если бы они только знали, – думал он, – те, кто читал все это! Если бы они знали, какая война их ждет всего через три года! Какая чудовищная война! Сколько людей убьют! И что все равно мы победим. Если бы они только знали!

Он дошел до конца тридцать восьмого года.

Хоттабыча не было!

В конце подшивки его ждал еще один удар. Пятнадцатого декабря разбился Валерий Чкалов. Вот фотография: Сталин, Молотов и другие руководители страны несут на плечах урну с прахом Валерия Чкалова! Да где это видано, чтобы правительство и даже сам Сталин несли урну с прахом летчика, пусть даже и такого заслуженного! Надо потом будет еще почитать про Чкалова.

Димон поймал себя на мысли, что прожил эти два года вместе со всей великой страной, прожил два года за два часа!

Если его временами так колотило во время чтения, то как же можно было все это вынести тогда миллионам маленьких детских сердечек! Какие железные характеры должны были выковываться от такого времени, от таких газет, от таких событий!

Димон взглянул на часы, висевшие на стене. Борис ждет, пора на занятия.

С отчаянием он открыл подшивку за 39-й год. Даже если Хоттабыч здесь, это все равно ничего уже не изменит. Он уже ведь был в журнале «Пионер» в октябре 38-го, и это полностью разрушило его теорию возникновения подобий, не оставило от нее камня на камне!

Ну, наконец, вот он, голубчик. Номер от 18 января 1939 года начинал печатать юмористическую повесть Л. Лагина «Старик Хоттабыч». Только что это теперь меняло? Это уже тридцать девятый год.

«Мастер» уже закончен, смертельно больной Булгаков вносит в текст поправки, но это уже отдельные детали. Глава о спектакле в Варьете уже написана год назад, и Степа Лиходеев давно уже Степа Лиходеев, а не Гарася Педулаев!

Димон автоматически пролистал подшивку до 26 февраля, здесь была последняя страница повести. В следующем номере от 27 февраля на главной странице была огромная фотография – умерла Н.К. Крупская, жена и соратник Владимира Ильича Ленина, верный друг детей всей Страны Советов!

Еще один шок для миллионов маленьких сердец! Они же ее статьи в каждом номере читали! Господи, какая нескончаемая цепь смертей! Разве можно привыкнуть к этим бесконечным смертям!

Все. Можно собирать и сдавать подшивки, Борис ждет, Берлога ждет, там ждет куча дел, и, вообще, литература не самое сильное его место. Прав был Карло, когда сказал, что на разгадку подобий может уйти вся жизнь.

Кстати, что там с «Ладогой»? Есть она здесь?

Димон для очистки совести снова открыл подшивку. Да, все в порядке. Вот она «Ладога», вот и любезный Омар. Ну, понятно: в тридцать восьмом, когда «Хоттабыч» печатался в «Пионере», его автор как раз и плыл на теплоходе за Полярный круг по заданию Александра Фадеева, спасаясь от НКВД. Там в каюте он и писал эти главы: и про то, как Волька заморочил Омара Юсуфа фокусом с незаходящим солнцем, и про мечту Хоттабыча работать радистом на Севморпути.

Все это тогда и было написано, а напечатано уже в тридцать девятом, в «Пионерке», когда тучи над редакцией «Крокодила» немного рассеялись после ареста М. Кольцова, основателя журнала.

Димон привстал, чтобы начать собирать папки, и в последний раз взглянул на разворот со «Стариком Хоттабычем». Что-то зацепило его внимание, он не сразу понял, что именно, но внутри явно сработал какой-то датчик.

Как будто на секунду клюнул поплавок, и по ровной глади реки пошли круги.

Он снова внимательно стал читать страницу от самого верха, сканируя взглядом строчки одну за другой. Ничего не получилось, поплавок стоял как приклеенный к поверхности воды.

Тогда он стал читать вслух, медленно, шепотом и когда дошел до слов «Рисунки Ник. Радлова», поплавок клюнул вновь.

– Радлов, Радлов, Радлов, – скороговоркой пробормотал Димон фамилию. – Кто такой Радлов? Знакомая фамилия!

Он достал коммуникатор и пока забивал запрос в поиск, бешено вспоминал кто это – Радлов. Вроде, в дневниках Булгаковой был какой-то Радлов. Он сбросил поиск и открыл в «Избранном» закладку с дневниками Елены Сергеевны Булгаковой.

В открывшемся документе нажал кнопку «Найти», мгновенно набрал стилосом «радлов» и тут же получил.

22 апреля. «Сегодня у нас Николай Радлов… Радлов – Мише: „Ты – конченый писатель… бывший писатель… все в прошлом…“ Это – лейтмотив. Потом предложение – „почему бы тебе не писать рассказики для „Крокодила“, там обновленная редакция, хочешь, я поговорю с Кольцовым?“

– Да-да-да. – забилось в голове, – Радлов бывал у Булгакова, я это помню, видел в дневниках, вот мозг и среагировал. И кто он такой? Ага. – Димон быстро перешел из окна „Документов“ в окно „Гугл“, – Так, Радлов Николай Эрнестович, художник, график, сотрудничал в детских и сатирических журналах „Еж“, „Чиж“, Крокодил».

Ага! Есть оказывается даже портрет Булгакова работы Радлова! Вот это да! Вот не знал! Значит, что же? Радлов рисует портрет Булгакова, свободно заходит к нему в гости, они приятели! Прекрасно! Великолепно!

И он же, этот Радлов при этом делает рисунки к «Хоттабычу» в «Пионерской Правде!». Очень мило! Ну, конечно! Он же работает в «Крокодиле», а Лагин был заместителем главного редактора «Крокодила».

Так, спокойно, спокойно. Значит, Радлов знал про Хоттабыча задолго до его публикации и в «Пионерке», и в «Пионере». Конечно, знал, если делал рисунки. Может и рукопись с собой носил. Он же не сидел в редакции «Крокодила», он был художник, работал дома или в мастерской, а в журналах сотрудничал: приносил им свои работы. Значит, рукопись была у него при себе. Это очень важно! Ведь не мог он делать иллюстрации, не видя перед собой текст.

Это сейчас Хоттабыч – блокбастер! Это сейчас его все наизусть знают, а тогда это была просто нераскрученная детская сказочка.

Вот, значит, как! Значит, это Радлов рассказал Булгакову про Хоттабыча. Он, наверняка, знал и о «Мастере», а тут знакомый «крокодилец», начинающий писатель вдруг написал детскую сказку, в которой нечистая сила тоже орудует в Москве. Да еще попросил сделать к ней иллюстрации для «Пионерки». Как же об этом не рассказать другу? А рукопись? Рукопись свободно мог и оставить Михаилу Афанасьевичу. Что здесь такого?

– И было это, – Димон снова вызвал документ с дневниками Елены Сергеевны, – было это как раз 22 апреля! Есть! Есть! Что и требовалось доказать. Именно весна и именно 1938 года! Вот тогда Булгаков и увидел текст Хоттабыча!

Через два дня новый вариант статьи был готов, и Карло отослал его в Италию профессору Кольезе.

Глава 61. Аннушка и масло

С маслом ситуацию он отслеживал каждый день. И до разговора с Кудрявцевым, и особенно после. В масле лежали восемнадцать миллионов рублей, взятых в кредит.

Это было нелегко, масло не биржевой товар, цена на который постоянно присутствует в отчетах бирж и в аналитических статьях. Это не нефть, не зерно и не кофе. Хотя на российских товарных биржах зерна и кофе пока тоже нет. Оставались аналитические отчеты, и Димон часами просиживал на специализированных сайтах, отлавливая по крупицам всю инфу по маслу и масличным культурам.

Если бы масло торговалось на западных биржах, было бы проще, тогда можно было бы ориентироваться на биржевые фьючерсы, но этого не было. Были факты и комментарии, были научные статьи, но готовых выводов по маслу никто не делал.

Через месяц такого сидения Димон достаточно уверенно разбирался в аналитике и без запинки мог произносить такие слова «хеджирование рисков при помощи фьючерсных контрактов».

Нашествие саранчи на несколько районов Ростовской области, засуха на Кубани, увеличение посевов масличных культур в Украине, прогнозы нового урожая в США – все эти новости приходилось фиксировать и принимать в расчет.

Некоторые факторы способствовали росту цен на масло, некоторые нагибали цены вниз. Он мониторил справочники оптовых цен, издаваемых в разных областях России и с удовольствием отмечал, что цену ползут вверх, как он и ожидал. В EXCEL он заложил формулу, рассчитывающую прибыль «Берлоги – Гром» в зависимости от оптовой цены и каждое утро начинал с подстановки в эту формулу актуальной информации.

К концу марта рост цены составил почти пятьдесят процентов и никаких причин считать, что он остановится, не было видно. Петрович регулярно навещал его в кабинете по делу и без дела и всякий раз спрашивал, что с маслом, и какие у Димона по этому поводу есть соображения.

Первым фактом, вызвавшим его озабоченность, стал прогноз необычайно высокого урожая хлопка в Туркмении и Таджикистане. Хлопковое масло не конкурент подсолнечному, но он помнил и про пальмовое масло в том, первом маркетинговом исследовании, которое дало дорогу всему проекту.

Потом его насторожили слухи о падении спроса на масло в Юго-Восточной Азии. На фоне уверенного роста оптовых цен все эти факторы выглядели незначительно, и когда он сказал об этом Петровичу, тот беззаботно махнул рукой:

– Пока до нас дойдет! Пусть еще подрастет! В нашем деле, Дмитрий Иванович, нужно иметь крепкие нервы.

Димон ждал, его тревога нарастала с каждым днем, с каждым отчетом, с каждой новостью. Кое-где в России уже наметилась стабилизация оптовой цены. Рост прекратился в Алтайском крае, в Новосибирской области. В некоторых крупных городах розничные цены даже чуть сократились.

И, наконец, в начале апреля страны Евросоюза объявили о существенной поддержке своих сельхозпроизводителей, было решено выделить на эти цели свыше десяти миллиардов евро.

Димон сам слышал доклад канцлера ФРГ Ангелы Меркель по Си-эн-эн.

Она прямо так и сказала: «мы должны поддержать производителей зерновых и масличных культур».

Он снял телефонную трубку:

– Петр Петрович, пора! Надо продавать! Давайте объявления в «Оптовик». Купите рекламный блок на месяц в каждый номер. На крупные партии можно давать скидку 2 %, если возьмут все сразу – 7 процентов. На этих условиях вписываемся.

– А не рано, Дмитрий Иванович? Все вроде нормально, я слежу за рынком, цены не падают пока.

– Когда начнут падать, будет поздно! Продавайте Петр Петрович!

– Да, что с вами? – забеспокоился Девятов, – что случилось то? В чем дело?

Димон вздохнул, вспомнил про Ангелу Меркель и твердо сказал в трубку:

– Дело в том, Петр Петрович, что Аннушка уже разлила масло! Продавайте.

Глава 62. Первые «Сто пудов»

– Ну, что, главный редактор? – Димон вошел в женькин кабинет без стука. – Где ты тут? Освоилась?

Женю он не узнал. За большим редакторским столом с монитором в два раза большим, чем у него самого, сидела незнакомая молодая женщина с незнакомой прической, в незнакомом строгом костюме и в стильных очках. Она подняла глаза на вошедшего, улыбнулась, и только тогда Димон понял, что перед ним Женька, только очень взрослая, от которой он отвык.

Он осмотрелся по сторонам, кабинет был поменьше, чем у него, и обставлен попроще. Это его приятно подбодрило.

– Ну, ты даешь! Я тебя и не узнал сначала! – Димон не дал ей встать, подбежал сам к ее креслу и встал сзади, обнял за плечи, поцеловал в шею. Женя развернулась в кресле лицом к нему.

– Ну-ну. Без глупостей. Что за секс на рабочем месте? Фильмов насмотрелись? Не шалите, юноша.

– Да я что? Я не в смысле… – Димон обвел руками вокруг нее, – я просто тебя такой не видел никогда. Только на фотографии.

– Это мой новый имидж. Я теперь не пиар-директор, я главный редактор крупной газеты. Это совсем другое дело. Мне уже звонили сегодня из банка. Собираются приехать на переговоры. Очень серьезные люди, между прочим.

– Из «Несокрушимого»?

– Да, а ты откуда знаешь?

– Работа у меня такая, я вам не юноша, а президент компании «Берлога-Гром». Я все должен знать. А очки? Ты что стала плохо видеть?

– Это секрет. Ты никому не говори, они с простыми стеклами. Это часть имиджа. А что, мне не идут?

– Да, что ты! Идут так здорово! Ты это сама придумала?

– Ну, – уклончиво начала Женя, – в общем, сама. Ну, что стоишь? Присаживайся, будь как дома, и она показал ему на маленький диванчик у стенки. Чай? Кофе?

– Кофе, – автоматически ответил Димон, – хотя ничего не надо, уже три чашки сегодня выпил, дай воды.

Женя позвонила в кафе и попросила принести кофе и минералку.

– Есть уже план на первые номера? Что будешь печатать?

– О, да! Тут столько задумано! У тебя время есть?

– Ну, так вкратце расскажи, долго не могу засиживаться.

– Тогда слушай, – и Женя стала увлеченно рассказывать ему о планах редакции.

– Ну, во-первых, – воодушевленно начала Женя, – там будет про музыку. Это мое, я здесь все знаю, материала – море.

Димон согласно кивнул.

– Еще будет постоянная рубрика о моде, еще о кулинарии. Еще будет…

– Постой, – перебил ее Димон, – ты что, собираешься еще один гламурный журнал сделать? А про похудение ты случайно не планируешь сделать рубрику? В конце концов, в школе не одни девчонки учатся. Там еще пацаны есть.

– Я знала, что тебе не понравится, – Женя нахмурилась, – но это всем интересно, плюс еще детективы будем публиковать с продолжением. Кстати, для твоих пацанов надо сделать рубрику «Качалка», ну, там как мускулы развивать, советы, упражнения. Молодец, что подсказал.

– «Качалка» – это хорошо, согласился Димон. – Только тогда надо писать еще про наших героев спорта, брать у них интервью, рассказывать, как они пахали и жилы рвали ради своих побед. И, самое главное, что их победы – это победы нашей страны. Это самое главное!

Женя удивленно посмотрела на него, но ничего не сказала.

Димон заметил ее взгляд и блеснувший в нем интерес и быстро, чтобы она его не перебила, продолжил:

– Вообще, про наших героев побольше писать. Вот, знаешь, я в больнице с космонавтом лежал. Это такой человек! Он мне такие вещи рассказывал о космосе, какие никто больше не знает. Вот у него можно интервью взять или даже заказать ему серию статей. Хочешь, я ему позвоню?

Женя кивнула и сделала в блокноте пометки.

– Так, давай еще. Я смотрю, у тебя неплохие идеи. Я, кстати, с тобой собиралась про интернет поговорить, такую рубрику будем делать обязательно. Ты не сможешь ее вести?

Димон виновато улыбнулся.

– Жень, я бы с огромным удовольствием, но времени нет совсем. Знаешь, я зайду на свои старые форумы, поговорю с народом. Там такие спецы есть, не мне чета! Правда, у них язык немного своеобразный, тебе может не понравиться.

– Понравится, – Женя сделал еще пометки, – язык поправим. Давай дальше.

– Еще? Пожалуйста. Знаешь, сделай рубрику про наркоту.

– Какую наркоту? Ты с ума сошел?

– Я-то не сошел. Слава богу, я не сошел. А полстраны сошло. И сходит каждый день. Ты знаешь, что за наркоту дают шесть лет? За коробок с травкой! И то если деньги есть, а без денег – все восемь! Что от нее в двадцать лет люди умирают?

– Не знаю. А что писать?

– Что хочешь пиши, только каждый день!

– У нас еженедельник.

– Тогда каждую неделю. Что вот за эту неделю от наркоты умерло столько-то человек. И посадили еще столько-то человек. Не доходит до людей, понимаешь?

– Ладно, подумаем. Еще?

– Еще книжки печатай. «На Биг Ривер» напечатай. Ну, ты лучше меня знаешь. Небольшие какие-нибудь рассказы, но настоящие. Чтобы поняли, какие бывают книжки.

Он помедлил немного и добавил:

– И еще есть одна мысль. Хочешь идею? Ставь в каждый номер перепечатку из «Пионера» или «Пионерской Правды».

Начни с самых первых выпусков. Просто перепечатывай в хронологическом порядке самое важное из выпусков тех лет. Это потрясающе, никто ничего подобного не читал, я тебя уверяю! Ни школьники, ни их родители. Даже дедушки – и то вряд ли!

Женя на секунду задумалась и с недоверием посмотрела на него.

– А для чего? Кому это сейчас будет интересно?

– Понимаешь, тут не в интересе дело. Вот если сейчас на нас кто-нибудь нападет, нас победят. Сначала победят, а потом проставят всем пива на халяву, чипсов дадут бесплатных, сухариков. И все! Понимаешь? Все будут счастливы!

Женя задумалась.

– Это да. Тут ты, наверное, прав насчет чипсов. А если перепечатывать, как ты говоришь? О чем там? Ты сам-то читал?

Димон скромно потупился.

– Да, читал. Над статьей одной работал, – он достал из принесенной с собой папки новую версию статьи «О подобиях…» и протянул Жене.

– Над статьей? Ты? Интересно, о чем же.

– Вот, это я написал, не хотел тебе раньше времени показывать, было как-то все так.… Но теперь все до конца доведено. Ты почитай, это невероятно. Я тебе еще на почту скину, а то я сам на бумаге уже и читать отвык.

Он допил стакан с ледяной водой, так быстро, что заломило в горле, и быстро вышел, почти выбежал из кабинета. Присутствовать при чтении своей статьи он не мог, почему—то струсил.

Уже у себя он понял, что не последнюю роль в его малодушном бегстве сыграл новый женькин имидж.

– Главный редактор, – подумал он, посылая ей статью, – настоящий.

Через час Женя позвонила ему.

– Ты? Ты знаешь, кто ты? – прокричала она в трубку! Ты чудовище. Ты злой гений! Немедленно зайди ко мне или я сама приду и все там у тебя разнесу, как Маргарита.

Димон ожидал чего угодно, но не такой реакции. Он готов был, что она будет насмехаться, был готов даже к равнодушию. Он был готов ответить ей на любую критику, материал он знал. Он готов был спорить с любым авторитетом, но это Женькина ярость была за пределами его ожиданий.

Он снял с кресла пиджак, который обычно снимал, когда работал один, аккуратно надел его, поправил у зеркала галстук и медленно вышел из кабинета.

Женю он застал на том же месте, где оставил. Она сидела на том же диванчике, вокруг нее были разбросаны листы его статьи. На столике стояли штук пять пустых чашек из-под кофе.

– Ну, Димочка, ну, поздравляю, – иронично начала Женя, сразу, как только он просунул нос в робко приоткрытую дверь. – Вот, значит, чем ты занимаешься в свободное от работы время.

Димон не мог понять, шутит она или говорит серьезно.

– Да я это…, я по программе сначала, а потом уже как стал разбираться, – запинаясь, начал он.

– Да, нет! – перебила его Женя, – ты молодец, что это заметил! Ты просто молодец! Но ты ошибся! И ты ошибся в главном!

Димон приободрился. Если сейчас пойдет критика, то он к ней готов. Никто лучше его не знает все детали этой запутанной истории.

– Ну?

Он сел за женькин огромный стол главного редактора, и это придало ему большей уверенности.

– Ну, в чем я не прав? Не тяни!

– Ты во всем прав, только не понял ты, что оригинал то у Булгакова! А подобия у Лагина! – и Женя потрясла в воздухе зажатыми в руке листами димоновой статьи. – Все наоборот! Принцесса была ужасная, а погода была прекрасная!

Димон снисходительно усмехнулся.

– Да? Очень интересно. С чего ты это взяла? Доказательства!

– Да какие тут могут быть доказательства? – задохнулась Женя от возмущения. – То есть, я хочу сказать, какие тебе нужны доказательства? По-моему, это все и так очевидно!

Булгаков – писатель! Для него не было в жизни ничего важнее литературы! Он умирал уже. Он ни за что на свете никогда не стал бы ни у кого ничего заимствовать! И он слишком любил свой роман, у него в жизни больше ничего не осталось кроме этого романа! Он понимал, что тяжело болен, но он верил, что роман ждет великая судьба, хотя бы и после его смерти. Когда-нибудь, но обязательно ждет! А ты! Ты чудовище! Как ты мог?

– Я не чудовище! Я тебе все могу доказать с фактами! Откуда Лагин мог взять текст «Мастера»? Ну? Они никогда не встречались!

– Как это откуда? Да оттуда же, откуда Булгаков у тебя взял! Через Радлова! Ты молодец, что нашел эту цепочку.

– А зачем Радлову было давать Лагину текст Мастера?

– Как это зачем? Тут все понятно, зачем. Вот зачем он Булгакову дал текст «Хоттабыча», ты не задумывался, а тут сразу – зачем! Да он же у него работал в «Крокодиле». Лагин Радлову заказики давал, карикатурки всякие, денежки ему платил. А рисунки к «Хоттабычу» он разве не ему поручил сделать? А это тоже денежки, к твоему сведению.

А Булгаков ему кто? Да никто! Приятель просто. Так кому он скорее сообщит о похожей идее – начальнику, который его кормит, или приятелю?

Димон почесал затылок. Он вспомнил, что когда-то тоже разрабатывал эту идею о первичности «Мастера», но потом сам же отошел от нее. Сделал основной версию пионера Сережи Шиловского.

– Жень, ну, что ты, в самом деле. Не все же деньгами измеряется. Это не аргумент. Это всего лишь догадка. Ты аргументы давай, факты!

– Факты? Пожалуйста. Основной факт ты сам в статье написал. Вот, смотри, цитата из дневника:

«Радлов – Мише: „Ты – конченый писатель… бывший писатель… все в прошлом…“ Это – лейтмотив».

Пойми, Радлов же на нем крест поставил как на писателе. Если Елена Сергеевна пишет слово «лейтмотив», значит, Радлов ему все уши прожужжал про его литературную смерть. И дальше смотри у Булгаковой: «Потом предложение – „почему бы тебе не писать рассказики для „Крокодила“, там обновленная редакция, хочешь, я поговорю с Кольцовым?“»

Понимаешь? Это как бы благодарность. Пиши нам теперь в «Крокодил» рассказики! Как хорошо!

И дата! Самое главное – дата! Ты посмотри на дату этой записи! 22 апреля 1938 года. «Мастер» то уже написан, его осталось только перепечатать на машинке. А «Хоттабыч»? Он еще только пишется! Нет еще в природе никакого «Хоттабыча»! Вот тебе и главное доказательство!

До первого выхода «Хоттабыча» в октябрьском номере «Пионера» еще полгода! И у Лагина наверняка есть уже договор с журналом, а скорее всего, и с «Пионерской Правдой» на публикацию, он полным ходом работает над «Хоттабычем». И он уже ведет с Радловым переговоры об иллюстрациях, а Радлов возьми да и вспомни, что был недавно у писателя Булгакова и видел там роман о чертовщине в Москве!

Зачем бы ему этому «конченому писателю» предлагать какие-то там сюжеты? И «Мастера» он тоже считал, наверняка, конченым произведением, которому никогда не суждено увидеть свет. Так зачем, скажи?

А вот Лагину отдать материал, может быть, и без умысла, а просто так, это понятно! «Мастера» никогда ведь не напечатают, а безобидную сказку – уж точно, да еще с его иллюстрациями, да еще тиражом в несколько десятков миллионов экземпляров!

– Да-а, – Димон взял отдельные листы статьи и стал их собирать в папку. – Надо, наверное, еще раз пройтись по всем подобиям, повнимательнее почитать.

– Пройдись, пройдись, – Женя взяла у него из рук первый попавшийся лист, – вот, хотя бы это: ты же сам здесь пишешь, что Воланд отрывал голову конферансье еще во второй редакции, в двадцать девятом году. «Хоттабыча» тогда еще и в помине не было.

– Ну, хорошо, – отчаявшись, выпалил Димон, – а Гарася Педулаев? Его на Степу Лиходеева Булгаков поменял только в 38-м году! И Варенуха только в 38-м появился! Я думал, что из одного Пивораки Булгаков сделал двоих – Степу и Варенуху. А раньше они были Внучата и Гарася Педулаев!

– Сам ты Гарася Педулаев! – зло пристукнула Женя ладошкой по столу, – ну, при чем тут твой Гарася? Кстати, ты же сам пишешь, что Гарасю Воланд переносил по воздуху во Владикавказ еще в конце тридцатых. Тогда «Хоттабыча» тоже не было. Вот они – факты!

– Ладно, – мрачно сказал Димон, – меня, наверное, просто слишком увлекла эта версия с Шиловским. Я буду еще думать.

– Ты еще вот над чем подумай, – уже мягко сказала Женя, чувствуя вину за свою резкость, – Лагин уже позаимствовал сюжет у англичанина Энсти и ничего в этом зазорного не видел. Почему бы ему еще кое-что не позаимствовать и у Булгакова? Там позаимствовал, тут позаимствовал – вот и книжка появилась!

Что у «The Brass Bottle» не было шансов быть напечатанным в СССР, что у «Мастера», какая разница? Кто на это обратит внимание? Никто их не прочтет даже. Ты вот только обратил внимание, да и то через семьдесят лет! А больше никто! Кстати, ты читал «Медный кувшин»?

Она помедлила,

– И извини меня за Гарасю.

– Ладно. Читал, – отмахнулся Димон, – скучища страшная. «Хоттабыч» гораздо интереснее.

– А, может, есть там такие эпизоды, как перенесение по воздуху или разрывание на части? – задумчиво произнесла Женя. – Может, Лагин это все прямо оттуда позаимствовал, а Булгакова мы сюда зря приплетаем? Или, может, есть в «Медном кувшине» какая-нибудь деталь, подобие которой есть и в Мастере? Если есть, тогда это факт в твою пользу. Получается тогда, что Лагин точно взял у Энсти, ну, а Булгаков уж – у Лагина.

– Нет, Жень, – вздохнул Димон, – там ни перенесения по воздуху, ни разрывания на части ничего такого нет. Там только есть караван с тюками сокровищ, погонщики верблюдов, черные невольники, которые угощают героя восточными блюдами, короче, только то, что есть в Хоттабыче. У Булгакова ничего такого нет.

– Ну, вот. Вот тебе еще один факт. И еще: ну, ты подумай сам, сколько всего вышло из-под пера Булгакова, сколько фантазии и таланта в его «Собачьем сердце», «Роковых яйцах», «Иване Васильевиче»! Ну, разве не понятно тебе, что все, что вытворяла эта шайка Воланда в Москве, все это придумал сам Булгаков и никто иной! А язык какой!

А у Лагина? Он, кстати, еще написал что-нибудь кроме Хоттабыча? Я лично ничего больше не читала. И после этого ты будешь мне говорить, что Булгаков у него сюжеты заимствовал!

В общем, так: статью я буду печатать, он страшно интересная, но ты ее должен переделать. Исходя из нашего разговора.

– Но, Женя, – нерешительно начал Димон, – а, может, и так сойдет? Я ее уже в Италию отправил.

– Статью эту отправил?

– Ну, да, – виновато ответил Димон.

– Не сойдет! – решительно сказала Женя, – Италия нам не указ. Будем печатать обе версии. Или даже так: ставлю статью как есть, и даю еще комментарий от редакции, а читатели пусть сами решают, кто из нас прав! Заодно и обе книжки прочтут.

Глава 63. Эпилог

К середине апреля масло было почти все распродано. Средняя цена сделки составила 52 400 рублей за тонну, это было на шестьдесят четыре процента выше той цены, по которой они закупили масло у ростовчан. Всего на масле Димон заработал около одиннадцати миллионов рублей. Проценты за кредит, который он брал под масло, составили, как он и рассчитывал, около четырехсот тысяч рублей.

Он полностью расплатился с кредитом, включая шесть миллионов, которые он брал на громоотводы. С учетом этого баланс за первый квартал был подведен с прибылью, и второй квартал обещал быть еще успешнее поскольку не надо было платить проценты за кредит.

Димоновы 20 % от прибыли составили чуть больше миллиона. Вместе с уже имевшимися деньгами у него на личном карточном накопилось больше двух миллионов рублей. Разговор с Горынычем навел его на мысль самому стать акционером «Ста пудов», и в результате была создана новая компания ООО «Берлога-Пресс» с уставным капиталом в двадцать миллионов рублей и генеральным директором Горыниным Игорем Васильевичем.

Пятьдесят один процент акций – контрольный пакет – принадлежали ООО «Берлога-Гром», их Димон перечислил в уставной капитал новой фирмы из полученной от продажи масла прибыли. Еще тридцать процентов акций купил «Несокрушимый». Себе Димон взял десять процентов и внес в капитал два миллиона, Горыныч, как они и договаривались, вошел с миллионом рублей и получил пять процентов.

Девятов, едва не опоздавший с продажей своего масла, в последний момент тоже попросил включить его в акционеры. Он свято верил теперь в предпринимательский талант Димона и внес свои полмиллиона, заработанные на масле, которое он хранил частично у себя на даче, а частично у Семеныча. Оставшиеся полтора процента купили Игорь и Машенька, которые также как и Петрович теперь беспрекословно верили во все, что предлагал Димон.

Двадцать второго апреля вышел первый номер «Ста пудов» с его статьей и был развезен по всем московским школам и гимназиям. Димон лично заехал утром в свою старую школу, чтобы полюбоваться на новенький стенд с шикарным логотипом банка «Несокрушимый» и пачки свежих, пахнувших типографской краской газет со своей статьей на 3-й полосе.

В тот же день 22 апреля Димон получил письмо из Италии, где профессор Кольезе поздравлял его с новой удачной находкой и приглашал в мае в Рим на конференцию по русской литературе. Он обратил внимание на дату. Двадцать вторым апреля 1938 года была датирована запись Елены Сергеевны о визите Радлова. Та самая запись, которая поставила точку в цепи подобий.

– Коровьев шутит? – промелькнуло в голове.

Он сделал в Гугле запрос «Римские каникулы» – «Картинки» и скачал тот кадр из фильма, где они едут на мотороллере. Потом в «Paint» обвел кружками парня и девушку, поставил стрелки и написал «Ты» и «Я», прикрепил картинку к письму с приглашением и переслал все Женьке по внутренней сетке Берлоги.

Через минуту он уже был у нее в кабинете.

– Понимаешь? Рим! Все сбылось так, как я просил! Едем? Женя, мы едем в Рим, понимаешь?

… Самолет рейса Москва-Рим набрал высоту, над дверью погасла надпись «Пристегните ремни», стюардессы начали разносить напитки.

Димон достал из папки с документами проспект конференции. На самом видном месте красочного проспекта был помещен портрет Достоевского, тот со свечой, работы Константина Васильева.

– Ну, вот, Федор Михайлович. Вот вы и повернулись ко мне лицом. Может, это, конечно, простое совпадение, как и двадцать второе апреля. Только, очень уж много совпадений.

Он положил проспект назад в папку, перегнулся через Женю, сидевшую у окна и поднял шторку. Под самолетом внизу белоснежными холмами громоздились облака, вверху темнело неправдоподобное, фиолетовое небо. Женя с прикрытыми глазами лежала рядом в кресле, она была тоже неправдоподобно красива с рыжими волосами, разбросанными по белоснежной ткани подголовника.

Снова на долю секунды он испытал чувство счастья, невероятного, мимолетного и непостижимого, как и многое, что произошло с ним за последние полгода.

– Жень, ты не спишь? – Димон мог дольше держать в себе все это. – Слушай, какое же это все чудо. Неужели мы летим с тобой в Рим? Просто не верится.

Женя открыла глаза и положила ему на руку свою теплую ладошку.

– Это потому, что ты такой молодец. Но ты же никогда не верил в чудеса. Ты ведь всегда говорил, что чудес не бывает, а бывают только хорошо спланированные мероприятия.

Димон отстегнул ремень и откинулся вместе с креслом назад.

– Да нет, сейчас у меня как раз такое чувство, что чудеса бывают. Слишком их много за последнее время, случайностей, я имею в виду. Так не бывает. Я, во всяком случае, их не планировал и не организовывал.

– Что, надо просто очень сильно захотеть? Как в сказке? Или совершить три добрых поступка? – Женя улыбнулась и погладила его по руке. – Помнишь, Незнайке так волшебник сказал?

– Может быть, но скорее всего, нет. Мало захотеть. Да и поступков я никаких особенно добрых не совершал. И не в нас дело. Вернее, не только в нас. Ты мне не поверишь, но помнишь, как мы первый раз после кино катались по речке на трамвайчике?

– Помню, конечно,

– Ты только не смейся, но тогда попросил или помолился, даже не знаю как сказать…

– Что попросил? – почти шепотом спросила Женя, – и когда? Ты не помнишь, когда?

– Все помню. Сейчас все помню. Мы тогда проплывали мимо Храма, и я попросил, чтобы мы с тобой когда-нибудь попали в Рим. Ну, просто так попросил, что-то нашло на меня. И вот мы летим, вдвоем, все как я просил.

Женя тесно прижалась к нему:

– И ты мне тоже не поверишь. Именно когда проплывали, я тоже попросила.

– У кого попросила?

– Сама не знаю у кого. У Бога, наверное.

– Ну, и что попросила? Сбылось?

– Я попросила, чтобы когда-нибудь стать главным редактором хотя бы самого маленького журнала. Сбылось, как видишь. Понимаешь, это не может быть случайностью, что мы, не сговариваясь, попросили, и что все сбылось.

– Понимаю. И что теперь?

Женя подумала секунду, потом серьезно посмотрела на него и твердо сказала:

– Когда вернемся в Москву, мы придем в этот Храм и спросим там, что нам теперь делать и как нам теперь жить.

Москва. Август 2009 года

Примечания

1

ап – Апдейт (update, (англ.) – пополнение базы данных поисковой машины новой информацией.

Организовать немедленное попадание новой информации в базу данных, собранной индексирующим роботом, невозможно, поэтому, индексирующий робот имеет собственную базу данных, где накапливаются и предварительно обрабатываются собранные им данные. Содержимое этой «буферной» базы данных переносится в основную базу с определенной регулярностью. Момент переноса называют «апдейт».

(обратно)

2

серп – SERP (англ. Search Engine Result Position) – положение заданного сайта в выдаче результатов поиска поисковой системой. Также так называют страницы выдачи результатов поисковиков.

(обратно)

3

морда – (жаргон) главная страница сайта. «Крутить мордами» – раскручивать сайт, используя ссылки только с главных страниц других сайтов.

(обратно)

4

траф – трафик traffic (англ. поток) количество посетителей сайта

(обратно)

5

дор – Дорвей (англ. doorway) – сайт или веб-страница, ориентированные на конкретный поисковый запрос (либо группу запросов) и созданные с целью занять высокое место среди результатов выдачи (SERP), генерируемых поисковыми системами по данным запросам, за счет повышенной плотности содержания ключевых слов и правильного использования, важных для ранжирования факторов.

Посетители, попавшие на дорвей, обычно быстро перенаправляются (redirect) без их ведома на другой сайт (Сайт-реципиент), в соответствии с поисковым запросом. Дорвеи относятся к так называемой «черной оптимизации» и как автоматически, так и вручную, исключаются из индексов поисковых систем, так как они не несут никакой смысловой нагрузки для «живых» пользователей, а используются исключительно для обмана поисковых роботов (ботов) и, в некоторых случаях, для извлечения крупной прибыли.

(обратно)

6

баня – (англ. ban – запрет) – в данном случае санкция поисковой системы на присутствие сайта в SERP. При бане сайт исключается из результатов поиска

(обратно)

7

адурелка – (англ. Addurl) фрагмент адреса электронной почты, по которому владелец сайта переписывается со службой поддержки поисковой системы

(обратно)

8

Пузомерка – параметры авторитетности сайта в поисковых системах. ТИЦ (Тематический Индекс Цитирования) и PR (Page Rank – ранг страницы)

(обратно)

9

сквозняк – одинаковая гиперссылка, устанавливаемая на всех страницах сайта (сквозная ссылка)

(обратно)

10

хомяк – (англ. homepage – главная страница сайта, то же что «морда»)

(обратно)

Оглавление

Глава 1. Чаепитие олигархов

Глава 2. Заседание Большого Совета

Глава 3. Опыт братьев Филиных

Глава 4. Привет от Гудвина

Глава 5. Сколько платить капиталисту

Глава 6. Дома

Глава 7. Гудвин

Глава 8. Женька

Глава 9. Как назначить свидание

Глава 10. Свидание

Глава 11. Тест на окупаемость

Глава 12. Что такое Пи

Глава 13. Чем питаются роботы

Глава 14. Как понравиться Главному Алгоритму

Глава 15. Долги

Глава 16. Я лучше тебя буду

Глава 17. Вызов к Горынычу

Глава 18. Собеседование

Глава 19. Вердикт

Глава 20. Школа

Глава 21. Первое знакомство

Глава 22. Совещание

Глава 23. Бизнес-план

Глава 24. Новые друзья

Глава 25. Деньги

Глава 26. Слово – золото

Глава 27. Работа

Глава 28. Учеба

Глава 29. Как прокормить такую ораву

Глава 30. Кредит

Глава 31. На Биг Ривер

Глава 32. Расходы

Глава 33. Пятница

Глава 34. Стук колес

Глава 35. Петрович

Глава 36. Петербург

Глава 37. Предельная полезность

Глава 38. Лягушка-путешественница

Глава 39 Банька

Глава 40. Третья космическая скорость

Глава 41. Все идет по маслу

Глава 42. На крыше у Карлсона

Глава 43. Убей себя об стену!

Глава 44. На ноль делить нельзя

Глава 45. Больница

Глава 46. Хорошо организованные мероприятия

Глава 47. Горыныч и ОПЕК

Глава 48. Почем капустка?

Глава 49. Дурацкие вопросы

Глава 50. И все это были подобья

Глава 51. Да здравствует Пионер!

Глава 52. Кто выписывает Внуковские посиделки

Глава 53. Патиссоны

Глава 54. Полторы стипендии

Глава 55. Косая сажень

Глава 56. Делайте взносы, господа

Глава 57. Письмо из Италии

Глава 58. Первый зал

Глава 59. Где «Ладога», трах-тибидох?

Глава 60. Радлов

Глава 61. Аннушка и масло

Глава 62. Первые «Сто пудов»

Глава 63. Эпилог . . . . . . . . . . .

Реклама на сайте