«Лекарство»

Дмитрий Новоселов Лекарство рассказ

Снега не было совсем. Вместо сугробов на газонах ежились комья привезенного гумуса, усыпанного новогодним мусором, которому некуда было прятаться на черном фоне.

Это все город виноват. Город-нарыв, город-мутант, город-шизофреник.

Анна Дмитриевна шла от метро в сторону нового супер-гипер-маркета и сердилась. Поводов было предостаточно. Она вела за руку внука Павлика под шаг которого никак не могла подстроиться. Павлик двигался вприпрыжку, часто останавливался, то ускорялся, то притормаживал, чем причинял Анне Дмитриевне неудобства. Она успела устать еще по пути от дома до подземки и сейчас, едва пройдя метров семьдесят, уже запыхалась. Ее больные суставы противились частым сменам ритма.

Павлик постоянно что-то бормотал, иногда о чем-то спрашивал, но Анна Дмитриевна слушала его вполуха, а сама думала о всяких неприятных вещах, которые приключились с ней в последнее время и, скорее всего, случатся в недалеком будущем. Синоптики обещали пургу на Новый Год, но как всегда опозорились. Если так дальше пойдет, и не дай Бог, неожиданно ударят морозы, то хана ее клубнике, а, возможно, и розам и винограду, хотя сестра, которая недавно выезжала с сыном за пределы МКАД, божилась, что там белым-бело, правда слой небольшой, сантиметра три, хотя и это все же некая надежда…

На самом деле Анна Дмитриевна не собиралась сегодня никуда выходить, но накануне вечером неожиданно позвонила невестка и попросила приютить на рождественские праздники внука. Бабушка, конечно, обрадовалась, но еще больше удивилась. После дурацкой, необъяснимой выходки сына, она, честно говоря, уже не чаяла увидеть у себя Пашку. Нинка позвонила в четыре, а уже в семь привезла пацана, выложила с ним в придачу два пакета всякой вредной для здоровья консервированной жратвы, наговорила в ее адрес кучу подхалимских слов, типа «душечка» и «милая», и умотала, оставив противный вульгарный запах духов, которыми при сыне никогда не пользовалась. В окно Анна Дмитриевна увидела, что Нинка явилась на огромном черном джипе и подумала, что это она специально, чтобы мать донесла до сына, что его бывшая недолго убивалась в одиночестве, а быстренько нашла ему богатую замену. И внука она привезла к ней, а не к своей мамаше именно из-за этого. И по той же причине, как бы, между прочим, сказала, что вылетает ночью на Мальдивы, хотя свекровь не интересовалась и за язык ее не тянула.

«Нарочно ничего не скажу Андрюхе», — решила Анна Дмитриевна, — «хотя подковырнуть парня не мешало бы. Чтобы знал, что прежде чем менять баб, нужно подумать о сыне, которого будет воспитывать незнакомый мужик, возможно алкаш, скорее всего тупой бездельник, понятия не имеющий о том, что и как нужно прививать мальчику».

А пацан, кстати, после того как родители надумали разводиться, совсем от рук отбиваться начал. Не слушается совсем, творит, что хочет. Причем странный такой, на других детей похож не особенно, не капризничает, не плачет, а просто вытворяет что на ум ляжет, вроде как старших и не слышит. Ему говоришь, говоришь, а он, молча с улыбочкой делает свое.

По доброму-то нужно парня к отцу спровадить, чтобы знал, что такое отцовская рука, да тот тоже вчера улетел в Египет, якобы на медовый месяц со своей новой выхухолью.

— Бабуля, — дернул Анну Дмитриевну за рукав Пашка, — а что это за праздник такой, рождество?

— В этот день родился Иисус Христос.

— А кто это?

— Сын божий, наш господь.

— А что такое господь?

Вот тут Анна Дмитриевна растерялась. Так-то она понимала это слово, но объяснить внуку не могла. Да и откуда в ее голове взяться объяснению, если лет до пятидесяти она была яростной атеисткой, и приобщилась к церкви, если можно так сказать, относительно недавно и то под давлением обстоятельств?

В тот год муж Анны Дмитриевны, Вадим Петрович, заболел раком, а сына Андрюшку посадили в следственный изолятор по делу о вымогательстве и убийстве в составе организованной группы. Это чушь, конечно, какой из него убийца? Да только ментам не докажешь. В те годы все пацаны тянулись в бандюки. Всякие там стрелки, разборки, наезды. Денег особо нигде не платили, а жить-то хотелось по киношному, вот и Анна Дмитриевна не углядела с болезнью мужа, как сына засосало в компанию. Игры играми, а все серьезно оказалось. Те, кто на самом деле виноваты, естественно, откупились, а у Анны Дмитриевны деньги откуда?

Шло к тому, что из Анрюшки сделают козла отпущения.

Если бы не сестра, то неизвестно, как бы Анна Дмитриевна сдюжила в той ситуации. Сестра, кстати, и предложила:

— Пошли в храм, покрестимся.

Сказано это было вовремя: как раз надежда исчезала и душа болела. И хотя у сестры все хорошо было, решили креститься вместе. Так и отправились, законов и обычаев не зная. До сих пор хранятся фотографии, что сделал церковный фотограф: она и сестра под иконами с полотенцами на волосах вместо платков, потому что приперлись в церковь с непокрытыми головами.

Можно как угодно это называть, чудом или совпадением, но на следующий день, после того как Анна Дмитриевна приняла крещение, Андрея выпустили, и он успел поухаживать за отцом и проводить его в последний путь, как и положено сыну.

У Анны Дмитриевны зазвонил телефон. Она им пользовалась редко, обычно догадывалась, что это трещит именно он спустя время, и поэтому трубку брала поздно. Вот и сейчас долго рылась в сумке, пока не отыскала средство связи под пустыми пакетами и кошельком.

Звонила сестра, легка на помине.

— Привет, — сказала она, — ты где это шарахаешься?

— Да вот, идем с Пашкой в магазин за фаршем.

— С Пашкой?! — удивилась Алевтина Дмитриевна.

— Ну да. Нинка вчера подбросила…

Анна Дмитриевна рассказала сестре про визит бывшей невестки во всех подробностях, не забыв упомянуть про джип и Мальдивы.

— Я тебе чего звоню, — сказала Алевтина, — у меня ведь Лариску в роддом отвезли.

— Схватки начались? — обрадовалась за сестру Анна Дмитриевна.

— Ну да. Сейчас зять звонил, уже воды отошли, родит скоро.

— Ну и слава Богу, дай Бог все будет хорошо.

— Вроде нормально протекает. Мы врачей хороших подключили.

— А я думала, что ты придешь ко мне завтра. Павлушку повидаешь, да посидим.

— Так приду. Если обойдется. Отвезу Лариске гостинец и к тебе.

— Я пельменей налеплю. Винца своего достану.

— Ну, давай, до связи.

Анна Дмитриевна бросила телефон обратно в сумку и стала думать о том, на сколько ее сестра Алька счастливее, чем она. Во-первых, у нее двое детей. Во-вторых, оба путевые. Сашка — старший женат, нормальная семья, двое девчонок. Младшая Лариска тоже при делах, никуда не мечется, вот второго сына рожать наметилась. Причем в такой день, что любому на зависть. Все как у людей, не то, что ее Андрюшка — охламон. Это ж надо насколько безответственным вырос, бросил семью ради какой-то выдры. Видела Анна Дмитриевна ее — ни рожи, ни кожи. Мослы, да пыжик вместо волос. Вешалка.

До торгового центра оставалось рукой подать, когда Пашка неожиданно остановился. Его внимание привлек зоомагазин.

— Бабуля, давай зайдем, — попросил он.

— Зачем? — поинтересовалась Анна Дмитриевна.

— Рыбок посмотрим.

— А чего на них смотреть?

— Интересно.

Старая песня. Анна Дмитриевна не раз таскалась с внуком по птичьим рынкам и зоомагазинам. Эти посещения оставляли в ее памяти неприятный след. Вонь, шум, бульканье воды. Ей не хотелось. Тем более что у входа прямо на тротуаре сидел сильно помятый мужик и продавал маленького белого щенка. Анна Дмитриевна слыла чистюлей и брезговала всякими такими типами, даже если те находились на расстоянии.

— Завтра, — пообещала Анна Дмитриевна и потащила Пашку ко входу в супермаркет.

Павел попытался сопротивляться, но бабушка оказалась сильнее.

Уже внутри торгового центра он спросил:

— Бабуля, а почему вы с папой не любите животных?

— Каких животных?

— Всяких, ну там, кошек, собачек?

— Кто тебе сказал, что не любим?

— Ну, вот папа никогда не разрешал мне купить собачку.

— И правильно. Собак нельзя держать в городских квартирах. Для собаки нужна конура и свой дом.

— Даже для маленьких?

— Даже для маленьких. Держать собаку в квартире негигиенично. От нее волосы, аллергия, блохи и даже глисты.

— А мама сказала, что теперь, когда папы нет, она купит мне собачку, — он сделал небольшую паузу и добавил: — Маленькую белую собачку вместо папы.

Анна Дмитриевна резко остановилась.

— Как вместо папы?

— Так.

— Разве можно папу заменить собачкой?

— Ну, раз он от нас ушел…

Анна Дмитриевна расстроилась.

— Мама так прямо и сказала? — поинтересовалась она. — Прямо так и произнесла: вместо папы?

— Ну да.

«Вот сучка», — подумала Анна Дмитриевна.

Они прошли турникет и оказались в отделе бытовой химии. У Анны Дмитриевны вылетел из головы весь список необходимых для покупки товаров. Химия там была, но, что именно, она не помнила.

— А еще что твоя мама говорила?

— Ничего.

— Совсем?

— Совсем.

— А про меня что-нибудь говорила?

— Нет.

— Ну, ты же не врун. Вспомни.

Пашка сосредоточился.

— Она говорила, что у тебя скверный характер.

— И все?

— И все.

Анна Дмитриевна опять расстроилась. Это, с какого перепугу у нее скверный характер? На себя бы посмотрели.

Она стала вспоминать что-нибудь плохое про невестку, но ничего кроме невкусного борща не вспоминалось. А ведь было! Было! И еще сколько! Между прочим, она курит! Анна Дмитриевна ее давно раскусила.

С бывшей невестки Анна Дмитриевна с трудом переключилась на продукты. Ей нужен фарш! В этом магазине делали знатный фарш. Анна Дмитриевна давно вычислила, что покупать его выгоднее, чем брать мясо и делать самой. Тем более что фарш всегда был свежим и настоящим, причем не очень жирным. Беда в том, что таких умных, как Анна Дмитриевна, оказалось очень много и по этой причине с фаршем в магазине часто случались перебои.

Решив оставить размышления об остальных покупках на потом и первым делом закрыть вопрос с фаршем Анна Дмитриевна энергично двинулась вглубь магазина. Пашка ужасно мешал идти. Он вис на коляске, пытался катиться, задевал покупателей.

Уже метров за пять сквозь мутные стекла бабушка увидела, что на стеллажах, на которых обычно стоят контейнеры с фаршем — пусто. Она остановилась около отдела рыбных консервов, прислонила внука к стене, сказала:

— Стой тут, сторожи коляску. Никуда не уходи. Я сейчас, — и пошла в мясной отдел.

Там, внутри всегда было холодно, на потолке и пластиковых окнах белел иней, а при открывании двери клубился пар. С внуком сюда никак не зайти, тем более что вчера перед сном он слегка шмыгал носом.

Выяснилось, что фарш закончился, но работники сообщили, что сегодня будет еще один замес, правда небольшой, но зато чисто говяжий.

— Скоро вынесут, — сообщила, стуча зубами, здоровая тетка в синей куртке, — мы уже полчаса тут стоим.

Действительно, страждущих накопилось много, они толпились как внутри отдела, так и за дверью, упершись горящими взорами в синюю табличку с надписью «персонал». Все были настроены очень решительно. Цивилизованной очередью тут и не пахло.

Анна Дмитриевна вышла в тепло к Павлику и спросила:

— Ты уже взрослый? Не так ли?

— Конечно, — согласился внук.

— Тебе придется немного побыть одному. Скоро вынесут фарш, и я боюсь, что нам может не хватить. А если мы останемся без фарша, то весь наш поход в магазин становится бессмысленным. Тебе ясно?

Он посмотрел на нее понимающе.

— Да.

— Я буду там, за стеклом, мне будет тебя видно. Никуда не уходи.

— Без проблем.

Бабушка вернулась в холод и заняла такую позицию, чтобы видеть внука и быть поближе к двери, из которой вот-вот выкатят коляску.

— Какая ожидается фасовка? — дружелюбно осведомилась она у здоровой тетки.

— По два — три килограмма.

Анна Дмитриевна решила, что в любом случае возьмет два лотка, конечно предпочтительней, если бы они оказались по два кило — так денег больше останется, но и по три тоже не смертельно. Лишь бы хватило.

Пашка вдали вертел в руках консервные банки. Он шевелил губами, читал названия.

Ждать пришлось недолго. Щелкнул замок, открылась дверь и девчонка в синем халате выкатила небольшую трехэтажную тележку на которой заполненными фаршем оказались только две полки. Анна Дмитриевна протиснулась к механизму, схватила один лоток, сунула его подмышку, потом взяла другой и двинулась к выходу. Но оказалось, что этот же лоток взяла та самая большая тетка. Анна Дмитриевна потянула добычу на себя, тетка на себя. Никто с первого раза не победил. Они померялись силами еще. Опять ничья.

Тогда соперница предприняла подлый и опасный маневр, она развернулась к Анне Дмитриевне боком, наступила ей на ногу и дернула контейнер.

«Вот блядь какая»! — подумала про себя Анна Дмитриевна, но трофей не отпустила. Она исподтишка саданула тетке локтем по ребрам и дернула фарш в свою сторону. Все эти боевые действия они проводили молча, только сопели. Понятное дело, не будут же они вопить и скандалить, как-никак культурные люди.

В период секундного затишья, когда соперницы собирались с силами, неожиданно второй раз открылась вожделенная дверь и появилась еще одна тележка с фаршем, на этот раз набитая под завязку. Анна Дмитриевна просчитала в уме, что на этот раз ей вполне хватит, решила сдаться, оставить спорный кусок сопернице и великодушно разжала руку. Тетка видимо пришла к такому же выводу. Она тоже ослабила хватку и ринулась в сторону нового товара.

Фарш выпал. Он плюхнулся ребром на мрамор, пленка порвалась, и мясо очутилось на полу. И если большая тетка не обратила на это внимания и продолжила свой путь к тележке, то Анна Дмитриевна остановилась и зачем-то наклонилась.

— Женщина, — услышала она, — вам придется заплатить за товар, у которого вы нарушили упаковку.

Это к ней подошла старшая отдела.

— Это не я, — подняла голову Анна Дмитриевна. — Это не я. Последняя отпустила вон та гражданка.

Она поискала глазами большую тетку, но увидела лишь ее могучую спину на выходе из зала.

— Ничего не знаю, — сказала старшая, — я все видела. Это вы. Я сейчас дам вам пакет, вы можете собрать туда фарш, но заплатить вам придется.

— Щас, разбежалась, — ответила Анна Дмитриевна и встала. — Не нужен мне этот кусок.

— Я охрану позову.

— Зови.

Анна Дмитриевна не чувствовала себя виноватой, поэтому настроилась по-бойцовски.

Пришел, вызванный по рации охранник, старшая собрала фарш в пакет и все вместе они отправились в дебри супермаркета в кабинет администратора.

Администратором оказался совсем молодой, коротко подстриженный пацан.

Он выслушал показания старшей мясного отдела, выслушал Анну Дмитриевну, которая ни с чем не согласилась и все свалила на давку, потом сказал:

— В нашем м-магазине т-т-т-такие п-правила, если п-п-п-покупатель н-н-нарушил упаковку, то он обязан оп-оп-оп-оплатить товар…

Парень заикался, стеснялся этого и краснел.

— Об этом постоянно объявляют по динамикам, — решила помочь ему старшая отдела, — поэтому, женщина, вы не можете сказать, что не знали об этом.

— Да, — сказал парень.

— Все платят, — сказал охранник.

— Я ничего платить не буду, — решительно заявила Анна Дмитриевна. — Где и в каком законе это написано?

Она произнесла длинную и пафосную речь, вспомнила про правила торговли, про то, что покупатель всегда прав, вменила им в вину, что они делают мало фарша, и потребовала пригласить директора.

— Директора сейчас нет, — сообщила старшая отдела.

— Тогда позовите главного.

— Г-г-главный я, — сообщил парень.

Анна Дмитриевна потребовала жалобную книгу, телефоны вышестоящих организаций и заявила, что все присутствующие наглые крохоборы, издевающиеся над ветеранами.

После этого администратор сдался, он длинно и трудно объяснил старшей отдела, что потом разберется с тем, что ему делать с этим фаршем и велел охраннику отпустить женщину.

Анна Дмитриевна вышла из кабинета с гордо поднятой головой и смачно хлопнула дверью.

«Дебилы», — решила она про себя.

Но торжествовать ей пришлось недолго. Вернувшись к мясному отделу, она с ужасом обнаружила, что Павлика нет на месте. Тележка стоит, как ни в чем не бывало, а внук словно испарился. Вначале Анна Дмитриевна испугалась несильно. Она посмотрела в соседнем проходе, потом через проход, потом в двух перпендикулярных коридорах. Мальчишки нигде не было. Она прошла в хлебный отдел, в отдел соков и посмотрела рядом с холодильниками с мороженым. Потом вернулась к консервам.

— Вы тут не видели мальчика в желтой шапочке? — осведомилась она у мужчины в синем, раскладывающего на полках туалетную бумагу.

— Нет, — буркнул тот.

С тем же вопросом она обратилась к немногочисленным покупателям. Никто ничего толком ей не сказал.

Она вернулась в мясной отдел, где ей не осталось ничего другого, как обратиться к старшей. Та вначале демонстративно отвернулась, но когда Анна Дмитриевна повысила голос:

— Вы что, женщина, не слышите?! Пока вы тут морочили мне голову со своим фаршем, у меня пропал внук! Вы не видели, в желтой шапочке? — та нехотя промямлила:

— Ничего я не видела.

Тот самый охранник тоже сквозь зубы сообщил, что его дело следить за порядком, и вообще в супермаркет с детьми до двенадцати лет входить не положено. На вопрос видел он, в конце концов, мальчика в желтой шапочке или нет, охранник заверил, что нет.

Вот теперь Анна Дмитриевна не на шутку переполошилась. Она еще раз осмотрелась вокруг и решительно направилась к администратору.

Когда она вошла, парень вздрогнул.

— Пока вы мне тут втирали уши про фасовку, у меня пропал внук, — закричала она с порога.

— Дыг-дыг-дыг-дыг, — завелся старший.

Анна Дмитриевна решила взять инициативу в свои руки.

— Нужно дать объявление по громкоговорителю, — приказала она. — Содержание следующее: «Мальчик Паша в желтой шапочке, тебя ожидает бабушка около мясного отдела»!

— Ладно, — быстро согласился администратор. Он написал эту фразу на листочке и, указав бабушке на дверь, вышел вместе с ней в коридор и отправился куда-то вглубь. Анна Дмитриевна снова прошла в торговый зал и заняла пост около полки с консервами. Через мучительно долгие пять минут приятный женский голос, очень неразборчиво, как показалось Анне Дмитриевне, прочитал пару раз слово в слово ее объявление. Потом еще пару раз. Охранник и старшая мясного отдела бросали неодобрительные взгляды на Анну Дмитриевну.

Минуло минут пятнадцать. Ничего не произошло. Анна Дмитриевна покинула свой пост и снова отправилась к администратору.

Парень ел бутерброд. Увидев бабушку, он поставил уже поднесенный было ко рту стакан с кефиром на стол и принялся энергично дожевывать.

— Что за чушь вы там объявляете?! — грозно спросила Анна Дмитриевна. — Если мальчик заблудился то, как он найдет этот чертов мясной отдел?! Он вообще тут первый раз!

Видимо кусок был нереально большим. Парень старался, но тот никак не хотел прожевываться. Наконец он вытер губы и сказал:

— Так вы са-са-са-сами ска-ска-ска…

— Да мало ли что я сказала?! А вы на что?! Пусть ждет около выхода!

— Дак если он пер-пер-пер-вый раз, то-то-то-то…

Бабушка задумалась. И вправду, если он заблудился, то и вход найти не сможет.

— Пусть подойдет к любому работнику магазина и скажет, что потерялся.

— Ладно.

Через пятнадцать минут на весь магазин прозвучала следующая интерпретация указания Анны Дмитриевны:

— Мальчик Паша, если ты потерялся, то подойди к любому сотруднику магазина в синей форме и сообщи свое имя. Вниманию всех сотрудников, бабушка ждет Павла около мясного отдела.

Это объявление было произнесено раз пять и не привело ни к каким результатам, если не считать двух-трех любопытствующих, специально пришедших в мясной отдел, чтобы поглазеть на нерадивую бабушку.

Нервы у Анны Дмитриевны стали сдавать. Она вспомнила все недавние случаи про пропажи и похищения детей, про Казанский аквапарк и, почему-то, про скинхедов.

Бабушка достала телефон, нашла в записной книжке ссылку на сына и нажала кнопку.

— Да, мама, — после долгих, долгих гудков ответил тот.

— Андрюшка, я Пашку потеряла! — запричитала Анна Дмитриевна.

— Как потеряла?! Откуда?

— Мне Нинка его подкинула на праздники, мы пошли в супермаркет, и я его тут потеряла!

— Мама, позвони Нине и вызови милицию.

— Нинка тоже уехала, а от милиции меня тошнит.

— Мама, ну и что?

— Андрей, я боюсь! Его нигде нет!

— Мама, я в Египте! Что я могу сделать? Тем более что у меня сейчас деньги конча…

Связь прервалась. Анна Дмитриевна еще раз нажала кнопку, но ей ответил женский голос на неизвестном языке.

Конечно, его нет! Конечно, он в Египте! Почему-то всю жизнь так, когда он нужен, его никогда нет! Вот у Альки Лариска, почему-то всегда, когда нужно оказывается рядом!

Она решила обойти еще раз весь магазин. Около отдела бытовой техники ей случайно попалась на глаза камера наблюдения.

Что есть мочи, сшибая праздношатающихся потребителей, бабушка рванула на исходную точку. Там над входом в мясной отдел она увидела точно такую же.

Когда она привычно ворвалась в кабинет к администратору, парень вскочил.

— Нужно посмотреть камеры наблюдения! — заорала она.

— Точно! — согласился пацан и первым выскочил из кабинета.

Пока они семенили по длинному и путаному коридору парень смог произнести всего одну фразу:

— Я сег-г-г-годня п-п-первый раз де-де-де-дежурю. Волн-н-н-нуюсь, а когда в-в-в-волнуюсь — за-за-за-заикаюсь!

«А мне нас-нас-нас-рать» — передразнила его про себя бабушка.

За дверью с надписью «начальник охраны», за столом с дюжиной мониторов скучал широкоплечий мужик с мужественным лицом. Судя по живым глазам, безделье его тяготило, поэтому, когда Анна Дмитриевна сбивчиво рассказала ему о происшествии, он вскочил, поправил кобуру и принялся энергично ходить по комнате.

— Камера в мясном отделе не работает, — первым делом сообщил он.

— Козлы! — опрометчиво в сердцах воскликнула бабушка.

— Согласен, — поддержал ее охранник и выразительно посмотрел на администратора, — я уже тысячу раз говорил, что надо наладить!

Он, наконец, перестал мельтешить, присел на краешек стола и спросил:

— Когда это произошло?

Анна Дмитриевна часов не носила, а администратор вначале затарахтел что-то непонятное, потом выхватил у бабушки из подмышки фарш и протянул охраннику, указав на время изготовления.

— Сорок минут назад, — сообщил начальник охраны, посмотрев на часы.

Он развернулся к экранам и стал нажимать какие-то кнопочки.

— Первым делом нужно понять покинул человек пределы объекта или нет, — авторитетно заявил он.

Два монитора зарябили.

— На выходе у нас пять камер. Мимо них незамеченным пройти невозможно. Я сейчас задам время и мы все их просмотрим.

Он повернулся к бабушке.

— Какие приметы у мальчика?

— Он в желтой шапочке.

— Это не поможет. У нас камеры черно-белые.

— Она с пампушкой.

— Хорошо. Я поставлю на ускоренный просмотр, на силуэты детей буду замедлять. Смотрите внимательней.

Левый монитор засветился.

Они увидели Павла минут через двадцать на третьей камере.

— Вот он!!! — заорала Анна Дмитриевна.

Охранник остановил изображение, промотал назад и пустил снова. Это точно был Пашка. Вот шапка с пампушкой, вот куртка. Да что она своего внука не узнает что ли?

— С ним какой-то мужчина, — сообщил охранник, — вот смотрите. Он открывает дверь, пропускает мальчика вперед, потом идет рядом. Вы его не знаете? — он обратился к Анне Дмитриевне.

Эпизод посмотрели раза три.

Толстый, жирный, противный мужик.

— Первый раз вижу, — сообщила бабушка.

— Там у нас есть камера по периметру, я сейчас поставлю.

Охранник нажал еще одну клавишу, и на правом мониторе появилась картинка. Мальчик и мужчина шли рядом.

Анна Дмитриевна похолодела. Маньяк. Точно маньяк. Какая же она дура! Бросила внука ради какого-то фарша, будь он неладен!

— Я его не знаю, — повторила бабушка и заплакала.

— Вот смотрите, — сказал охранник, — в конце мальчик сворачивает направо, а мужчина, похоже, идет налево в сторону стоянки. Не факт конечно. Дальше, к сожалению, не видно. У нас там мертвая зона.

— Вы не переживайте, — неожиданно без единой запинки произнес администратор, — может быть, он домой пошел?

— Как не переживайте?! Ну, как не переживайте?! У меня внук пропал, а вы говорите, не переживайте! Вы дебил что ли?! Он даже до метро дороги не знает.

Анна Дмитриевна совсем расклеилась.

— В любом случае, раз объект покинул территорию комплекса, — поведал начальник охраны, — то это уже не наша компетенция. Нужно заявить в милицию. Тут за углом отделение. Или наряд вызвать?

— Вызывай наряд, — велел администратор.

— Я пойду подышу, — сказала бабушка, — когда приедут, позовете.

Она вынула из кармана платок, вытерла слезы и темным коридором вышла в торговый зал.

«Если с Павликом что-то случится, пойду в лесопарк за домом, перекину веревку через ветку на сосне и повешусь», — решила про себя Анна Дмитриевна.

Ноги сами привели ее к мясному отделу. Вот та самая тележка, которую сторожил Пашка. Анна Дмитриевна взяла с полки банку консервов. Это оказалась собачья еда. С картинки щерилась дебиловатая белая лохматая собачушка. Неожиданно сердце Анны Дмитриевны стукнуло и остановилось. Она бросила банку на пол и припустила со всех ног к выходу.

Она не бегала так лет тридцать это точно. Около турникета на нее попытались зачем-то напасть охранники, она отбилась от них и, не останавливаясь ни на секунду, выскочила на улицу.

В зоомагазин старушка ворвалась на последнем издыхании, напугав до полусмерти конопатую очкастую продавщицу.

— Вы… не… видели… мальчика в желтой шапочке?!

— Видела, — сказала девчонка, — он тут рыбок рассматривал.

После этих слов с Анной Дмитриевной случилась истерика. Она разрыдалась в голос и съехала по прилавку на пол. Продавщица принесла ей воды, от которой пахло хомячками. Анна Дмитриевна выпила целый стакан, кое-как встала и спросила:

— Где он?

— А он потом на улицу вышел, там бомж собачку продавал, так он вначале около него крутился, а потом их обоих милиция забрала.

— Как милиция? — заволновалась Анна Дмитриевна.

— Они вообще-то бомжару забирали. Стали мальчишку расспрашивать, типа ты с кем? Он сказал, что с бабушкой. Где бабушка? В магазине. Пришли к нам. Бабушки нет. Забрали на всякий случай, сказали, что если кто пацана искать начнет, чтобы отправляли в отделение. Это тут, за углом недалеко.

Анна Дмитриевна поблагодарила конопатую и пошла в отделение. Этот отрезок пути дался ей с большим трудом. В висках стучало, ноги отказывались идти, сердце рвалось наружу.

В отделении она сразу увидела внука. Он сидел за решеткой рядом с бомжом и гладил спящего щенка.

Вот тоже, додумались, ребетенка закрыли вместе со всякой швалью.

Пашка ей обрадовался.

— Бабуля, бабуля, я здесь! — закричал он.

Когда решетку открыли, и мальчик бросился к ней, она первым делом надавала ему по заднице, приговаривая, что нельзя уходить, если сказано стоять.

Пашка зарыдал.

Дежурный сержант неодобрительно посмотрел на Анну Дмитриевну и попросил документы. У нее с собой оказалось только потрепанное морщинистое пенсионное удостоверение. Сержант записал с него данные в журнал и хотел было отпустить старушку с внуком восвояси, как по рации сообщили, что дежурный наряд выехал в супермаркет по вызову о пропаже ребенка — мальчика в желтой шапочке с пампушкой и зеленой куртке. Заявитель бабушка, которая ожидает его в торговом комплексе.

Минут тридцать Анна Дмитриевна доказывала сержанту, что это она и есть бабушка, и что она добежала до них быстрее, чем наряд прибыл в магазин. Сержант поверил только после того, как начальник охраны супермаркета подтвердил, что бабушка именно такая, какая по приметам находится в милиции. При этом милиционер вначале созванивался с администратором, который долго тыгдыкал в трубку.

— Идите, гражданка, — сказал на прощание сержант, — и больше внуков не теряйте. Скажите спасибо патрулю.

— Вы — скопище навозных придурков, — вместо благодарности сообщила старушка ошарашенному милиционеру.

На улице Анна Дмитриевна обессилела, села на нижнюю ступеньку крыльца, прижала к себе Пашку и закрыла глаза.

— Ты чего, бабуля?

— Устала.

— А что ты делала?

— За тобой, дураком, бегала.

Мимо проносились машины, проходили люди. Анна Дмитриевна слушала шум улиц и думала о том, что городу нужен снег, и ей нужен снег и Пашке тоже нужен снег.

Из отделения вышел бомж. Он спустился по ступенькам, поднял из-под ног Анны Дмитриевны окурок, прикурил его от фирменной желтой зажигалки и потрепал грязными, покрытыми цыпками руками Пашку по загривку.

— Ну, че, малец, — сказал он, — я же говорил, что они меня выпустят. Потрясут, потрясут и выпустят, потому что у меня денег нет. А вот если бы пса продал, то точно бы отобрали бабки. Ладно, пошел я. Ты бабка, больше внука не теряй.

— Да пошел ты, — откликнулась Анна Дмитриевна.

Бомж высморкался и пошел в сторону магазина.

— Эй, — позвала его бабушка, — погоди-ка.

Тот остановился.

— Иди-ка сюда, — поманила она его.

Мужик подошел. Анна Дмитриевна встала.

— А ну покажи, что у тебя там за порода.

Алкаш протянул в ее сторону спящего щенка.

— Французская болонка. Высшей масти. Кобель.

Анна Дмитриевна недоверчиво прищурилась.

— Болонки они вроде лохматые должны быть.

— Так ты подожди, мать, молодой еще, подрастет, закучерявится.

— А че он не двигается? Может, сдох?

— Нет, бабуля, — радостно встрял Павлик, — он просто устал. Его милиционеры покормили, вот его и разморило. Знаешь, сколько он шкурок съел!

Щенок пискнул в подтверждение его слов и заперебирал ногами.

— И чего ты за него хочешь?

— Штуку, — смело попросил бомж.

— Тыщу что ли?

— Да и то, по знакомству.

Анна Дмитриевна открыла сумку и увидела, что в ней лежит фарш, тот самый из подмышки, которым время показывали.

Она за него так и не рассчиталась.

«Прибыль», — подумала Анна Дмитриевна.

Она достала кошелек, заглянула внутрь и соврала:

— У меня только пятьсот рублей.

— Не! Так не пойдет! Я его лучше съем! — сообщил бомж.

— Ну и вали, — посоветовала Анна Дмитриевна.

Пашка заплакал. Бомж сделал пару шагов, потом вернулся.

— Ладно, бери, в честь праздника, я сегодня добрый.

Бабушка отдала ему деньги, забрала пса и передала внуку. Пашка, сквозь слезы, до конца не веря в происходящее, захихикал и прижал к себе блохастика.

— Откликается на кличку Джек, — сказал бомж и пошел в сторону супермаркета.

Бабушка и внук тоже двинулись. Медленно, медленно.

— Бабуля, — позвал Пашка, — дай я тебя поцелую.

Анна Дмитриевна нагнулась, внук поцеловал ее в подбородок.

«Ласковый, как телок», — подумала бабушка, — «в папашу».

Шагов через пять Павел спросил:

— Бабуля, это ты мне его купила?

— Конечно, тебе. Только жить он будет у меня.

— Почему?

— Так он мне тоже нравится. Он и мой и твой — наш.

— А как же?

— Ты будешь ко мне приезжать и играть с ним.

— Джек, милый, Джек, — сказал Пашка и погладил щенка.

Они прошли еще пять шагов.

— А маме теперь, наверное, не надо покупать собачку? — спросил Павел.

— Не знаю.

— Мне никто кроме Джека не нужен. Собака должна быть одна, как друг.

Анна Дмитриевна пожала плечами.

— Я теперь часто буду приезжать, — сообщил Пашка.

У Анны Дмитриевны затенькал телефон. Она посмотрела на дисплей. Длинный, странный, незнакомый номер.

— Алло.

— Мама, это я. Как там дела?

— Нашелся.

— Ну, слава Богу. А я в море был на экскурсии, пока вернулись, пока местную симку купил, вот только что смог позвонить.

— Не беспокойся, все нормально.

— Ну ладно, пока.

— Ага. Постой.

— Что, мам?

— А я собачку купила.

— Какую собачку?

— Обыкновенную.

— Живую что ли?

— Нет, дохлую.

— Пашке?

— Конечно.

— А мне ты в детстве не разрешала покупать собачку.

— А ты просил что ли?

— Еще как.

— Не помню.

— Тебе Лада привет передает.

«Какая в жопу Лада»? — подумала Анна Дмитриевна. — «Наверное, его новая выдра».

— И ей большой привет.

Анна Дмитриевна нажала на отбой. Щас будем тут сопли разводить. Нет, Алькина Лариска все-таки лучше.

Дома бабушка положила собачку в коробку из-под обуви, покормила Пашку, помыла его самым тщательным образом и под предлогом, что почитает ему книжку, усыпила в спальне на диване.

У Анны Дмитриевны все болело. Каждая косточка, каждая мышца. Надо бы сходить в душ, но она беспомощно сидела в кресле и смотрела на спящего внука.

В это время в коридоре по паркету зацокали когти. Бабушка встала и пошла посмотреть. Пес выбрался из коробки, походил кругами, понюхал, потом встал посреди ковра и пописал.

Сука.

Анна Дмитриевна подошла к псине, взяла за шкирку и перевернула.

Точно, сука. А то — Джек, Джек! Найда. Она поставила ее на пол.

Анна Дмитриевна подумала, что прежде чем мыться самой, нужно продезинфицировать животное.

Сучка заскулила. Бабушка пошла на кухню, собачка поцокала за ней. Отыскав старое колотое блюдце, старушка положила его на пол перед раковиной, потом открыла морозильник и отломила от еще не успевшего замерзнуть фарша смачный, с кулак, кусок, бросила его в блюдце и ткнула в него носом собаку.

Сучка изумилась размерам куска, доверчиво и благодарно посмотрела на Анну Дмитриевну и зачавкала. Бабушка улыбнулась и погладила собачку.

В это время зазвонил домашний телефон. Звонила Алевтина.

— Ну, что? Лариска-то родила?! — в первую очередь спросила Анна Дмитриевна.

— Родила, родила, — заверила сестра. — Как и говорили — пацан, три кило на пятьдесят.

— Чё-то дохлый.

— Шустрее будет. Слушай, я тут лекарство новое нашла от суставов. Коленку вылечила. Все забываю тебе сказать.

Она с упоением начала рассказывать про то, как у нее теперь ничего не болит. Анна Дмитриевна еще раз подумала о том, какая Алевтина счастливая. Четверо внуков. Конечно! Что ей переживать? Можно и про коленку поговорить.

— А как назвали? — поинтересовалась она.

Алевтине Дмитриевне послышалось: «как название», она поднесла к глазам заранее приготовленный листок и прочитала:

— Ибупрофен!

Первого сына Лариска с Олегом назвали Прохор, поэтому в принципе от них можно было ожидать чего угодно. Но чтоб такое!!!!!

— Как?! Как?! — ошалело переспросила Анна Дмитриевна.

— И-бу-про-фен! Запиши. Диктую по буквам. И-бу-про-фен!

Сестра немного подождала и спросила:

— Записала?

— Нет, — зло сказала Анна Дмитриевна. — И скажи своей Лариске, что она дура.

Она звонко бросила трубку и торжествующе улыбнулась.

Оглавление