«Первая практика»

Георгий Любош Первая практика Рассказ

Рано утром студент второго курса Гриша Мохов вошел в контору строительства. Производитель работ Смирнов, высокий костлявый человек с торчащими черными усами, примостившись у низенького некрашеного стола, говорил по телефону. Было слышно, как он кому–то поддакивал и часто дул в микрофон. За окном через сетку моросящего дождя виднелась постройка. Подъемный кран, похожий на человека–великана с распростертыми руками, захватывал на земле огромные металлические балки и легко клал их на верх стены.

«Может быть, скоро и я начну здесь командовать!» — с гордостью подумал Гриша.

— Приехали? Вот хорошо. Здравствуйте! Я уж поджидал, — прервал его мысли Смирнов. — Заболел у меня десятник–то! А тут такое дело… Надо срочно за городом небольшой домик ставить… специальную лабораторию одному заводу. Рабочие еще вчера по договорам из колхозов прибыли. Без работы сидят. Съездите… там план разбить надо.

— Что вы, что вы! — замахал руками Гриша. — Мне сперва присмотреться надо, как тут у вас…

Прораб не дал ему договорить:

— Я бы сам, да… профессора должны сейчас прислать. Содружество, понимаете! Я вот вам чертежи дам и девчушку… Она и участок знает и где рабочие живут… Анка, Анка! — крикнул он в соседнюю комнату.

Вошла девушка, с пухлыми, чуть капризными губами.

— Вот поедешь с товарищем техником. Простите, вернее сказать, с товарищем инженером, — повернулся прораб к Грише, — и покажешь ему все на новом участке.

Девушка только кивнула головой и вышла.

Мохов торопливо раскрыл проект. В институте он обычно легко разбирался в чертежах. Теперь же линии и цифры прыгали перед глазами, и ему никак не удавалось сосредоточиться. Когда Анка позвала его, он даже обрадовался и сразу направился за ней. Но прораб, улыбнувшись, задержал его. Улыбка показалась Грише неожиданной на этом строгом усатом лице.

«Верно, надо мной смеется. Догадывается, что я недавно в школу бегал!» — еще сильнее смутился Мохов.

— А рулетка у вас есть? У меня вот без одного сантиметра, зато точная. — И Смирнов протянул истертую двадцатиметровку в круглом коричневом футляре, сплошь исписанном цифрами и исцарапанном. — Поедете на опрокидыше… я тут задержал…

Медленно спускаясь по лестнице, Гриша думал: «А может быть, лучше вернуться, сказать ему…» И краснея, вспомнил, как вчера, придя первый раз на практику, он на вопрос Смирнова, бывал ли уже на стройках, промолчал и с нарочитой солидностью, откуда–то появившимся басом начал расспрашивать про механизацию работ на площадке. Наверно, поэтому Смирнов и решил, что он уже опытный строитель! Это, конечно, приятно… Но ехать сейчас, сразу, одному разбивать новое здание, распоряжаться людьми — это уж слишком!

Наверху резко, как бич, хлопнула дверь. Кто–то в черной кожаной куртке прогремел подкованными сапогами.

— Шарашкина контора! Завсегда с задания сорвут! — услышал Гриша.

«Не справлюсь, — решил он и с раздражением подумал о Смирнове: — Хоть бы какого–нибудь опытного бригадира в помощь дал, а то девчонку!»

Однако вернуться, отказаться было уже невозможно.

Напротив дверей тарахтела небольшая, похожая на игрушечную, автомашина–самосвал. «Опрокидыш», — вспомнил Гриша и улыбнулся. Анка уже ждала его.

— Ну что, поехали, что ли? — сердито крикнул шофер, открыв дверцу кабины.

Гриша узнал в нем человека, который обогнал его на лестнице. Он шагнул к машине и остановился, не зная, что ему сделать: сесть ли, как начальнику, рядом с шофером — чего ему очень хотелось — или уступить место своей спутнице. Немного потоптавшись, он промямлил Анке:

— Садитесь в кабину, я… люблю на воздухе, — и, вздохнув, полез в напудренный чем–то белым кузов.

Но ни освежающий ветер, ни быстрота езды не улучшили настроения Гриши. Чтобы развлечься, он стал глядеть по сторонам.

Машина шла по мосту. Вдали над Невой странно переплелись легкие узоры разгрузочных приспособлений. Мохов захотел разобраться в этой паутине, повисшей на молочном небе. Но ее сразу жирно и часто перечеркнули мачты стоящего ближе парусника… На огромной площади, возле серых трибун, маршировали моряки. Гришу заинтересовало то, что в колонне матросов все время появляются ровные, колеблющиеся просветы, словно между зубьями волнистой гребенки. Стоило машине проехать чуть дальше, как четкие линии тотчас исчезли и весь строй опять превратился в сплошное темное пятно.

Когда шумные, наполненные гудками и звоном центральные улицы остались далеко позади, Мохов спохватился, что надо разобраться в чертежах. Ветер парусом надувал пахнувшие аммиаком синьки и вырывал их из рук. Едва удалось рассмотреть план здания, как машина остановилась. Мохов спрыгнул на землю.

— Ну, я поеду… а то у меня, извините, план срывается. Разрешите? — уже, как к начальству, обратился к Грише шофер. — Известь я обязался сегодня вывезти. Триста процентов дать.

Мохов согласился. Повеселевший шофер, достав масленку, побежал к мотору.

Гриша увидел, что его спутница стоит на ступеньке перед обширной лужей и не решается ее перепрыгнуть. Разбрызгивая сапогами воду, он подскочил к девушке и подал руку.

— Девка любит ласку! — тотчас съязвил шофер.

Мохов поспешно отдернул руку.

— Девка любит ласку, а машина смазку! — рассмеялась Анка. — Смазывай да езжай живей. Там по тебе известь рыдает! — И слегка опершись на гришино плечо, девушка перескочила лужу и быстро пошла к косогору, на котором виднелись штабеля досок, бревен и тесовые сараи. — А почему колышки не прибраны? — уже сверху донесся ее голос. Кто–то оправдывался.

На середине площадки белели свежеоструганные столбы с прибитыми к ним, как спинки у садовых скамеек, досками.

«Ага! Уже все для разбивки приготовлено. Заботливый!» — теперь с уважением подумал Гриша о прорабе.

Он подозвал Анку и дал ей держать ленту за узелок у оборванного конца, А сам, смотря на чертеж и боясь забыть про недостающий сантиметр, начал разбивать оси здания. Ветер и здесь рвал синьку из рук, и, чтобы взять размер, приходилось, садясь на корточки, зажимать проект локтями на коленях. Анка все время закрывалась от ветра воротником драпового пальто. Гриша видел только то ее лоб с выбившимися из–под берета светлыми пушистыми волосами, то нежный, но разрезанный упрямой складкой подбородок.

Когда он протянул проволоку, девушка вдруг подняла глаза, оказавшиеся совсем зелеными, и приветливо улыбнулась Грише.

Но, натянув проволоку, он стал забивать под нею колышки. Тогда Анка, забавно сморщив лоб, спросила:

— А это зачем?

— Как, зачем? Двери и окна размечаю, чтоб потом не забыть.

— Двери и окна? Так ведь когда траншею будут делать, эти колышки выроют. Их после надо…

— Нет! Так, как я сделаю, не выроют! — заверил Мохов.

— А вы с какого курса?

— С… третьего… — сказал Гриша и почувствовал, что краснеет.

— А‑а… — протянула Анка. — Так я пойду за рабочими.

— Да, да, — обрадовался Мохов. — Идите!

Но она сразу не ушла, а, наоборот, присела на камень и стала наблюдать за студентом. Он продолжал размечать проемы.

— Вы комсомолец? — еще поинтересовалась Анка.

— Да, конечно.

— Тогда вы мне поможете. Мне поручили здесь молодежные звенья организовать. Хорошо?

— Хорошо, хорошо! — пообещал Гриша, оглядываясь.

Наконец Анка поднялась, отряхнула пальто от приставшего песка и побежала вниз с косогора.

Когда она скрылась, Гриша стал поспешно выдергивать только что забитые колышки. Он не успел закончить этого, как увидел, что от подножья косогора к нему уже поднимается многолюдная шумная толпа с лопатами, ломами, топорами.

Впереди в распахнутой ватной куртке и надвинутой на лоб зеленой бархатной кепке шел широколицый парень.

— Ну, что у вас тут? Бригадир есть? — еще подходя, крикнул он Мохову. — Нету? Тогда я встану за бригадира. Ладно? Рыбаков, Николай Петрович, — протянул он руку.

— Хорошо, хорошо, — почему–то тотчас согласился Гриша.

— Значит, во–первых строках на траншею будем ставить, — деловито–шутливо сказал Рыбаков, взглянув на натянутые проволоки разбивки.

«Как же это я так? Первого встречного… Самозванца какого–то руководить рабочими назначилI» — волновался Мохов.

Но уже было слышно, как новый бригадир кричал:

— Коваленко, бери своих хлопцев, становь на дворовый фасад, а ты, дядя Миша, на главный. И жмите на соревнование! Шоб к обеду готово! Тут земля пуховая.

А Коваленко, здоровенный парень, с длинными жилистыми руками, ковыряя лопатой плотную, вязкую глину косогора, добродушно ворчал:

— О, як бреше! Пуховая!

Рыбаков, ловко сбросив ватник, выхватил у Коваленко лопату и быстро заработал ею.

— Гарно робишь. Типьки преешь швыдко! — усмехнулся Коваленко и отнял лопату.

Когда Рыбаков, одеваясь, повернулся, Гриша заметил у него на гимнастерке два ряда орденских ленточек и немного успокоился.

На траншеях все не разместились, и больше половины рабочих были еще без дела. К Грише неожиданно подошла Анка. Взглянув на траншеи, она опять сморщила лоб и удивленно спросила:

— А где же колышки? — но, заметив смущение Мохова, тотчас предложила деловым тоном: — Можно еще забор поставить, ямки копать. Хотите, расставлю? Я знаю где.

Гриша обрадовался;

— Вот молодец, Анка! Давай, расставляй!

— Меня Аней зовут! — недовольно поправила девушка. — Столбы через два с половиной метра будут? Там не ищите, там этого нету, — покрутила она головой, увидев, что Мохов взялся за чертежи.

Гриша попытался вспомнить, какое расстояние бывает между столбами заборов. Да, как на зло, в голову лезли только деревенские плетни или чугунные решетки, и он, сделав вид, будто что–то прикидывает, подтвердил:

— Да, да, через два с половиной… — и подумал: «Она, наверно, знает, через сколько надо, раз так спросила». Но затем вытащил блокнот и набросал схему забора: — Нет, через два семьдесят пять делайте. Доски у нас пять–пятьдесят. Если пополам… Так, чтобы обрезков не было, — уже уверенно поправился он.

Только Анка увела всех свободных рабочих, как к Грише подошел Рыбаков.

— Товарищ студент! Каким составом будем фундамент бетонировать? Один, три, шесть или один, четыре, восемь? У меня тут скоро одно звено освободится.

«Один — это цемент, три — гравий, шесть — песок», — соображал Мохов. Как испытать в лаборатории бетонный кубик на сопротивление сжатию, Гриша знал хорошо. Но как подобрать состав необходимой прочности, он или еще не проходил или из–за волнения опять не мог вспомнить. И, ничего не ответив, он сделал вид, что заинтересовался показавшейся в траншее у Коваленко грунтовой водой, вкусно чавкавшей под сапогами землекопов.

— Вот, боюсь, придется людей сымать, насос становить, — огорченно сказал Рыбаков. — Видите, как жмет.

Гриша пригляделся. В нескольких местах из земляной стены траншеи, раздвигая мутную глинистую воду, уже на четверть покрывавшую дно, били живые прозрачные струйки.

— Зачем же насос? — радостно возразил Мохов. — Шланги есть? Тогда мы сейчас сифон устроим, здесь косогор, вода сама поднимется и по шлангу побежит. Надо только другой конец ниже дна котлована опустить.

— Ну, да как же это она с траншеи сама выпрыгнет? — усомнился Рыбаков. — Не кошка ведь!

— А вот принесите шланг, проволоку и пакли немного. Попробуем, — попросил Гриша.

Рыбаков неохотно, вразвалку пошел на склад. Когда он вернулся, Гриша, вспоминая слышанное на лекции и додумывая сам, начал показывать, как надо продернуть через шланг проволоку с паклей на конце, чтобы засосать воду.

Однако ничего не получалось. При продергивании проволоки конец рукава, как хобот напившегося слона, поднимался из траншеи, и вода из него тотчас стекала обратно.

— Ничего с этой затеей не выйдет, — махнул рукой Рыбаков.

Выручил Коваленко. Он догадался придержать шланг, и проволоку наконец удалось протащить. Шоколадный ручеек спокойно побежал из второго конца рукава, спущенного к подножию косогора. Вода в траншее начала постепенно убывать.

Бригадир долго наблюдал за ручьем, затем, еще ниже надвинув кепку, повернул ее козырьком назад.

— Чудеса! А ведь верно, и в школе, кажется, про это чего–то говорили. Только позабылось за войну. — И обернулся к Мохову: — Товарищ техник! Вы мне здесь насчет учебы поможете? Главное, чтобы чертежи читать да разбивку делать! А? Потом, может, на курсы куда устроиться. Ладно?

— Ладно. С удовольствием! — согласился студент.

Невдалеке плотники уже начали обтесывать столбы для забора. Гриша с аппетитом несколько раз глубоко вдохнул пряный смоляной запах хвойного леса и совсем повеселел.

Но скоро Рыбаков вместе с рабочими выкатил из сарая бетономешалку, и проклятый вопрос о составе бетона опять повис над Моховым. «Как неизбежность, либо месть!»… — подумал он знакомыми стихами.

Гриша было напомнил бригадиру, что для пуска бетономешалки понадобится электрик. Один из пареньков, копавших траншею, услышав это, заявил, что он у себя в колхозе проводил электрификацию, и вызвался сбегать в общежитие за когтями и инструментом.

Рыбаков тотчас ухватился за его предложение:

— Давай, Степа, давай!

Развязка приближалась. Мохов даже невольно обрадовался, когда работницы из освободившегося звена заартачились:

— Мы в колхозе на бетонах не работали, за это дело не возьмемся!

Но одна из них, полнотелая, краснощекая, прикрикнула:

— Глаза боятся, руки сделают!.. Норму только давайте, товарищ техник.

Рыбаков дружески похлопал ее по плечу:

— Ай да Крутова! Молодец, Мария! Работу делай, а наряд требуй!

Мохов хотел честно признаться, что придется подождать прораба, но откуда–то появившаяся Аня заявила:

— Наряды я сейчас всем выдам. — И, заметив удивление студента, добавила: — Я на курсах десятников учусь.

Он уже с уважением посмотрел на девушку и ругнул про себя институт: «Что же нас этому не обучают! До практики!»

О бетоне пришлось все–таки держать совет с Рыбаковым. Да только он, сперва уверенно предложивший делать один, три, шесть, как более надежный, потом заколебался:

— Слыхать было, у вас теперь по–новому подбирают. Как бы за перерасход цемента отвечать не пришлось! С этим нонче дюже строго!..

Помощь пришла неожиданно. Гриша не заметил, когда и откуда на площадке появился невысокий, плотный человек, с весело поблескивающими из–под пенсне глазами. Он сам подошел к Мохову:

— Доцент Лариков, из научно–исследовательского института. По договору о содружестве. Меня товарищ Смирнов просил именно сегодня сюда приехать. Будем знакомы. Нам с вами предстоит провести тут ряд экспериментальных работ.

— А по подбору состава бетона вы мне не сможете помочь? — робко спросил Гриша.

— Интересуетесь этим вопросом? — сразу загорелся доцент. — Наша задача как раз проверить здесь новый метод. Здесь ведь все конструкции решены в бетоне. Вы студент? Это хорошо! Значит, строго будете соблюдать наши инструкции. А то, знаете, старые производственники иногда забудут да и сделают по–привычному… А у вас это эффектно выглядит! — махнул он рукой вокруг и словно открыл перед Моховым картину, которую тот в беготне и волнениях не замечал.

На просторном зеленом косогоре живыми линиями дружно работающих людей четко вырисовывались контуры будущего здания. Там Гриша радостно различал легкую подвижную фигурку Ани.

Выше, на фоне курчавых облаков, звенья, строившие ограду, работая, будто плыли вместе со всей землей к просвету чистого, голубого неба. А в этот разрыв между облаками уже пробивалось особенно яркое после дождливых и пасмурных дней солнце.

Только теперь, охватив взглядом стройку, Мохов почувствовал ее веселый, захватывающий ритм. Он даже приосанился, снял кепку, пригладил вечно торчащие на затылке волосы и вместе с доцентом пошел к установленной на место бетономешалке.

Возле нее, сидя на столбе, как дятел, возился электрик Степа. А снизу, из траншеи, кто–то, выбрасывая землю, выкрикивал частушку:

Мне любовь свою вечор

Объяснял Степан монтер:

Жизнь твою я сирую

Электрифицирую…

Вокруг смеялись. Гриша узнал звеньевую Крутову.

— Что, подкусывает? — кивнул он электрику.

— Совсем заела девка! — как давнему приятелю улыбнулся Степа.

Оглавление