«Сильные идут дальше»

Василий Шукшин

Сильные идут дальше

Всю темную осеннюю ночь ровно и сильно дул ветер. Байкал к утру здорово раскачало. Утром ветер поослаб, но волны катились высокие - поседевший Байкал сердито шумел, хлестал каменистый берег, точно на нем хотел выместить теперь всю злость, какую накопил за тревожную ночь. На берегу собрались туристы, отдыхающие. Смотрели на Байкал, бросали ему в рассерженную морду палки. Кто-то, глядя на эти палки, обнаружил такую закономерность:

- Смотрите, чем дальше палка от берега, тем дольше ее не выбрасывает.

- Да.

- Простите, сэр, это велосипед.

- Почему?

- Это давно известно. Корабли в шторм стараются уйти подальше от берега.

- Я думал не о законе, как таковом, а о том, что это похоже на людей.

- ??

- Сильные идут дальше. В результате: в шторм... в житейский, так сказать, шторм выживают наиболее сильные - кто дальше отгребется.

- Это слишком умно...

- Это слишком неверно, чтобы быть умным.

- Почему?

- Вопрос: как оказаться подальше от берега?

- Я же и говорю: наиболее сильные...

- А может быть, так: наиболее хитрые?

- Это другое дело. Возможно...

- Ничего не другое. Есть задача: как выжить в житейский шторм? И есть решение ее: выживают наиболее "легкие" - любой ценой. Можно за баркас зацепиться...

- Это по чьему-то опыту, что ли?

- По опыту сильных.

- Я имел в виду другую силу - настоящую.

- Важен результат...

Очкарики... Все образованные, прочитали уйму книг... О силе стоят толкуют. А столкни сейчас в воду любого - в одну минуту пузыри пустит. Очки дольше продержатся на воде.

Вот в этом - что очки дольше держатся на воде, чем сам очкарик, - никогда в своей жизни не сомневался Митька Ермаков. Он в этот час тоже вышел глянуть на Байкал. Постоял на берегу (разговор очкариков слышал), криво улыбнулся и пошел к воде...

Но надо хоть немного рассказать о Митьке. Митька - это ходячий анекдот, так про него говорят. Определение броское, но мелкое и о Митьке говорящее не больше, чем то, что он - выпивоха. Вот тоже - показали на человека выпивоха... А почему он выпивоха, что за причина, что за сила такая роковая, что берет его вечерами за руку и ведет в магазин? Тут тремя словами объяснишь ли, да и сумеешь ли вообще объяснить? Поэтому проще, конечно, махнуть рукой выпивоха, и все. А Митька... Митька - мечтатель. Мечтал смолоду. Совсем еще юным мечтал, например, собраться втроем-вчетвером, оборудовать лодку, взять ружья, снасти и сплыть по рекам к Ледовитому океану. А там попытаться продвинуться по льду к Северному полюсу. Мечтал также отправиться в поисковую экспедицию в Алтайские горы - искать золото и ртуть. Мечтал... Много мечтал. Все мечтают, но другие - отмечтали и принялись устраивать свою жизнь... подручными, так скажем, средствами. Митька превратился в самого нелепого, безнадежного мечтателя - великовозрастного. Жизнь лениво жевала его мечты, над Митькой смеялись, а он - с упорством неистребимым - мечтал. Только научился скрывать от людей свои мечты. А мечты были - одна причудливее другой. Вот, допустим, узнал он одну травку... Травка - так себе, неказистая, почти все знают ее, но никто не знает, что этой травкой можно лечить... рак. А Митька знает. Он по ночам, чтобы никто не видел, собирает с фонариком эту травку, настаивает и лечит направо и налево рак легких, рак печени, рак матки - лечит злой, омерзительный рак. Любой. В три дня. Славу Митьке поют великую, поговаривают, не отлить ли ему при жизни золотой памятник в рост. Митька только криво улыбается на эту затею, пьет шампанское, живет с женщинами, вылеченными им от рака... И напоминает людям, как они смеялись над ним. К нему - запись со всего земного шара. Митька по утрам обходит скорбные ряды и показывает пальцем: "Можно" - "Подождать" - "Подождать" - "Можно" - "Срочно ко мне". Лечит сперва тех, кто победней и помоложе. Женщины до тридцати идут вне очереди. Митька жесток: наставит мужу рога, не задумается. И живет он с женщинами, вылеченными от рака, не таясь, открыто. И пусть только мужья заикнутся, что... Раза два было: мужья возмутились. Благодарные женщины чуть не выцарапали им глаза. Ученые и президенты ползают на коленях перед Митькой: "Скажи, что за травка?" Митька криво улыбается. "Вы по ней ходите". - "Скажи!" - "Фигу вам!" Бывает, что он кричит на президентов: "Трепачи! Слюнтяи! Только болтать умеете!" Принимает Митька на берегу Байкала. У него огромный двухэтажный дом, причем весь второй этаж спальня. Там у него гигантские фикусы, ковры на полу, ковры на стенах, туалетные столики, столики для газет и журналов, ширмы... На подоконнике - увлажнитель с "Шипром".

В нетрезвом состоянии Митька проговаривается, но никто не понимает - о чем он?

- Да, знаю! - кричит Митька в магазине. - Но вам не скажу. Фигу вам!

- Чего ты, Митька?

- Вы по ней ходите. Ногами ее топчете, а дотумкать - вот!.. - Митька стучит себя по лбу и криво улыбается. - Не дано.

Вот это вот только и знают люди - бред, глупости. И еще - всякие "хохмы" про Митьку. Вроде этой.

Летом Митька уходит с геологоразведочными партиями и ходит до холодов (почему-то он ужасно гордится и важничает: "Я - сезонник"). Однажды он пришел в поселок среди лета. И, не заходя домой, протопал в аптеку. В аптеке были люди. Девушка-аптекарь отпускала лекарство. Девушка та была очень и очень миленькая, беленькая, в белом халатике. В мечтах своих Митька то и дело лечил ее от рака. В аптеке - уютно, пахнет немощью. Митька бухнул в угол вещмешок, подошел к прилавку бородатый, пропахший дымом, смолой и болотами, и громко сказал:

- Мне триста штук презервативов, пожалуйста.

Ну, замешательство... Аптекарша покраснела. Одна старушка в очереди даже перекрестилась. Тишина. Этот "сундукявичус", как его прозвали в одной партии, опять:

- Триста презервативов. И счет.

Нет, чтобы отозвать аптекаршу в сторонку и тихонько объяснить ей: так и так, нужно это для того, чтобы делать взрывы в мокрых забоях. Нет, Митька непременно должен "отмочить хохму".

...Итак, Митька, послушав рассуждения о сильных и несильных, криво улыбнулся и пошел к воде. И начал снимать фуфайку, пиджак...

- Освежиться, что ли, малость! - сказал он.

- Куда вы? - удивились очкарики. - Вы же простынете! Вода - пять градусов.

- Простынете.

Митька даже не посмотрел на очкариков (там была женщина, которую он с удовольствием бы вылечил от рака). Снял рубаху, штаны... Поднял большой камень, покидал с руки на руку - для разминки. Бросил камень, сделал несколько приседаний и пошел волнам навстречу. Очкарики смотрели на него.

- Остановите его, он же захлебнется! - вырвалось у девушки (девушка - еще и в штанишках, черт бы их побрал с этими штанишками. Моду взяли!)

- Морж, наверно.

- По-моему, он к своим тридцати шести добавил еще сорок градусов.

Митька взмахнул руками, крикнул:

- Эх, роднуля! - и нырнул в "набежавшую волну". И поплыл. Плыл саженками, красиво, пожалуй, слишком красиво - нерасчетливо. Плыл и плыл, орал, когда на него катилась волна: - Давай!

Подныривал под волну, выскакивал и опять орал:

- Хорошо! Давай еще!..

- Сибиряк, - сказали на берегу. - Все нипочем.

- Верных семьдесят шесть градусов.

- ...авай! - орал Митька. - Роднуля!

Но тут "роднуля" подмахнула высокую крутую волну. Митька хлебнул раз, другой, закашлялся. А "роднуля" все накатывал, все настигал наглеца. Митька закрутился на месте, стараясь высунуть голову повыше. "Роднуля" бил и бил его холодными мягкими лапами, толкая вглубь.

- ...сы-ы! - донеслось на берег. - Тру-сы спали-и! Тону!

Очкарики заволновались.

- Он серьезно, что ли?

- Он же тонет, ребята!

- Э-эй! Ты серьезно, что ли?!

- Да серьезно, какого черта!

- ...у-у! - орал Митька. Он серьезно тонул. Видно было, как он опять хлебнул... Скрылся под водой, но опять выкарабкался. Но больше уже не орал.

- Лодку! Лодку! - забегали на берегу. - Эй, держись!

Побежали к лодке, что лежала метрах в ста отсюда и далеко отводы. Но кто-то разглядел:

- Она примкнута к коряге.

- Черт, утонет ведь! Еще хлебнет пару раз...

- Ребята, ну что же вы?! - чуть не плакала девушка в штанишках.

Голова Митьки поплавком качалась в волнах, скрывалась из виду, опять появлялась... И руками Митька теперь взмахивал реже.

- Ребята, ну что вы?!

Двое очкариков начали торопливо сбрасывать с себя одежду. Вот скинул один, прыгнул в воду, ойкнул и сильно погреб к Митьке. И второй прыгнул в воду и стал догонять первого.

- Эй, держись! Держи-ись! - кричала девушка и махала зачем-то руками. Ребята, они успеют?

- Успеют.

- Вот фраер-то! - волновались на берегу.

- Зачем он полез-то!

- Семьдесят шесть градусов. Николай верно говорил.

- Трепач-то! Хоть бы успели.

- Мне эти сильные!.. Сибиряки. Куда полез? Зачем?!

- Ребята, успеют или нет? Где он, ребята?!

Ребята только-только успели: поймали Митьку за волосы и погребли к берегу.

Митька наглотался изрядно. Очкарики начали делать ему искусственное дыхание по всем правилам где-то когда-то усвоенной науки спасения утопающих: подложили Митьке под поясницу кругляш, болтали бесчувственными Митькиными руками, давили на живот... Митька был без трусов, и девушка просила издали:

- Ребята, ну наденьте ему брюки. Ребят, ну наденьте! Я помогу вам откачивать.

- Ты лучше беги в магазин, - попросил один из тех, кто плавал за Митькой. Он прыгал на одной ноге, стараясь попасть другой в штанину. Его так трясло, что вблизи слышно было, как щелкают зубы. - А то пропадешь к черту... с этими моржами.

- Ребят, вам теперь медали дадут, да?

Те, что возились с Митькой, захихикали.

- Ирочка, без трусов не считается.

- Как без трусов не считается?

- Если вытащили утопающего, но он без трусов, то не считается, что спасли. Надо достать трусы, тогда дадут медаль.

- Ира, иди подержи голову.

- Да ну, какие-то!.. Ну наденьте же штаны, ребята!

- Мы в штанах, Ира. Ты что, бог с тобой!

Митька стал подавать признаки жизни. Открыл глаза, замычал. .. Потом его стало рвать водой и корежить. Рвало долго, Митька устал. Закрыл глаза. Потом вдруг - то ли вспомнил, то ли почувствовал, что он без трусов, - вскочил, схватился... там где носят трусы... Очкарики засмеялись. Митька вскочил - и бегом по камням, прикрывая руками стыд. Добежал к своей одежде, схватил, еще три-четыре прыжка, и он скрылся в кустах. И больше не появлялся.

Очкарики пошли в магазин - покупать лекарство для двух своих героев. А заодно полагалось выпить и за здоровье спасенного.

- Зря он сбежал! - сокрушались. - Лютенко нахмурится: "В честь чего выпивка?" - "Спасли утопающего". Не поверит. Скажет, выдумали. Ира, подтвердишь?

- Если вам не полагаются медали, то и выпивка не полагается. Я против.

- Все дело в трусах...

- А лихо он в кусты сиганул! Прямо детектив: спасли утопающего, он схватил одежду и был таков. Может, шпион?

Беззаботный народ, эти очкарики! Шляются по дорогам... Все бы им хаханьки, хиханьки. Несерьезно как-то все это. В их годы... Но вернемся к Митьке.

Митька перед самым закрытием магазина пришел туда. Он был уже хорош. Оглянулся, спросил продавщицу негромко:

- Здесь бумажник никто не находил?

- Какой бумажник?

- Кожаный... в нем пятнадцать отделений.

- Твой, что ли?

- Не имеет значения. Никто не поднимал?

- Нет. А что там было?

- Деньги.

- Твои, что ли?

- Не имеет значения.

- Много денег?

- Полторы тысячи.

- Новых?!

- Новых... Новеньких. Никто не поднимал?

Тут только сообразила продавщица, что у Митьки - "транс", Митька наскочил на новый сюжет.

- Господи!.. Митька, заикой сделаешь так. Да ведь как серьезно, черт такой! Ты хоть раз в глаза видал такие деньги?

Митька криво улыбнулся.

- Хочешь, я тебе сейчас... Ну, ладно. Замнем для ясности. Дай бутылку.

- Чего "я сейчас"?

- Ладно, ладно. Давай бутылку и помалкивай. Я про деньги не спрашивал.

- Женился бы ты, чудак-человек, - с искренним сочувствием сказала продавщица, здешняя женщина, знавшая Митьку с малых лет. - Женисся - заботы пойдут, некогда выдумывать-то будет что попало.

- Ладно, ладно, - сказал Митька. Взял бутылку и пошел из магазина. На пороге остановился, еще раз предупредил продавщицу: - Имей в виду: я про деньги не спрашивал. Если кто найдет, станут тебе отдавать - ты ничего не знаешь, чьи они.

- Ладно, Митя, не скажу. Только ведь не отдадут.

- Как?

- А то не знаешь - как? Найдут и промолчат. Полторы тыщи - это дом крестовый, какой же дурак отдаст. Присвоит, и все.

- На всякий случай: ты ничего не знаешь.

- Добро.

Митька ушел.

Да, опять у него это самое... Похоже, изобрел машинку для печатания бумажных денег. Опять будет помогать бедным и женщинам. Митька добрый человек, но очень наивный: ведь попадутся бедные и женщины с фальшивыми деньгами! И им же будет плохо. Об этом он почему-то не думает. Лучше уж рак лечить безопасней.